Филип Жозе ФАРМЕР

                        ПРОБУЖДЕНИЕ КАМЕННОГО БОГА

     Он очнулся и не понял, где оказался. В пятидесяти футах трещал огонь.
Дым ел глаза, вызывал слезы. Где-то кричали и вопили люди.
     Открыв глаза, он  увидел  выкатившийся  из-под  рук  кусок  пластика,
который до  этого  находился  перед  ним.  Что-то  легко  ударило  его  по
коленкам, скользнуло к ногам и свалилось на каменную площадку.
     Он сидел в кресле - своем рабочем кресле. Кресло покоилось на высоком
троне, вырезанном из  гранита,  а  сам  трон  стоял  на  круглой  каменной
платформе. На камне виднелись темные красно-коричневые пятна. Упавшая вещь
оказалась частью стола, на который он опирался, когда потерял сознание.
     Он находился в одном из концов гигантского  строения,  сложенного  из
гигантских бревен, громадных деревянных панелей и видневшихся  высоко  над
головой балок. Пламя вырывалось из-за стоящей перед ним  стены.  Крыша  на
другом конце провалилась и, благодаря ветру, дым уносился  прочь.  Он  мог
видеть снаружи небо. Оно было темным, чуть  светлея  вдали.  В  пятидесяти
ярдах  от  него,  освещенный  пламенем,  лежал  холм.  На  вершине   холма
вырисовывались силуэты деревьев, покрытых листвой.
     А всего миг назад была зима. Вокруг зданий Исследовательского  Центра
Сиракузы Нью-Йорк лежал в глубоком снегу.
     Дым повернуло, закрывая от него  панораму.  Пламя  поднялось  выше  и
охватило  множество  столов  и   скамеек,   а   также   толстые   колонны,
поддерживающие крышу. Они напоминали темные столбы с жуткими,  вырезанными
одно над другим лицами. На столах стояли блюда, кубки и прочая посуда.  Из
перевернутого кувшина на ближайшем столе лилась темная жидкость.
     Он встал и закашлялся, когда дым коснулся его лица.  Он  спустился  с
сиденья высокого трона, который теперь, в  свете  разгоравшегося  пламени,
оказался гранитом, пронизанным черными  и  красными  вкраплениями  кварца.
Изумленный, он огляделся вокруг и увидел край частично  открытой  двери  -
двустворчатой двери или ворот,  а  снаружи  -  снова  пламя  и  мечущиеся,
извивающиеся, падающие и кричащие тела.
     Пора было подумать о бегстве, пока до него не добрались огонь и  дым,
но с другой стороны, его совсем не  прельщало  встревать  в  разгоревшуюся
битву. Он припал к каменной  платформе  и  потом  соскользнул  на  твердый
земляной пол зала.
     Оружие. Ему необходимо оружие. Он  сунул  руку  в  карман  пиджака  и
достал перочинный ножик. Нажал кнопку - выскочило шестидюймовое лезвие.  В
Нью-Йорке 1985-го года нож с таким лезвием считался бы незаконным, но если
в 1985-м человек хотел чувствовать себя в  безопасности,  ему  приходилось
пользоваться и не такими запрещенными средствами.
     Не переставая кашлять, он стремительно прорвался сквозь дым и  достиг
раскрывающихся в обе стороны дверей. Он встал на  колени  и  заглянул  под
них, так как верхний край находился выше его головы.
     Огни из горящего зала и других зданий  слились,  освещая  причудливую
картину.  Вокруг  плясали  пушистые  лапы  и  хвосты,  белые,   черные   и
коричневые. Лапы чем-то походили на ноги людей.  Они  странно  изгибались,
скорее напоминая задние ноги четырехфутовых животных, которые вдруг решили
выпрямиться, стать как люди, но так и остались ни зверем, ни человеком.
     Хозяин одной пары ног свалился на спину, в его живот вонзилось копье.
Человек изумился еще больше.  Существо  напоминало  что-то  среднее  между
человеком и сиамским котом. Шерсть на теле была белой, мордочка ниже лба -
черной, такой же как и нижние части ног, рук и хвоста.  Мордочка  казалась
плоской, как лица некоторых людей, но нос был  круглым  и  черным,  как  у
кота, уши - тоже острыми и черными.  Рот  -  по-мертвому  открытый,  являл
острые и кривые зубы.
     Копье выдернуло  существо  с  такими  же  кривыми  ногами  и  длинным
хвостом, но одноцветным коричневым мехом.  А  потом  раздался  крик,  ноги
качнулись вперед и упали поперек сиамски-человеческого создания, и человек
смог внимательно рассмотреть тело копьеносца. Казалось, он тоже происходил
из эволюционировавших четвероногих, получивших  такие  человеческие  черты
лица, как расположенные  спереди  глаза,  подбородок,  человеческие  руки,
плоское лицо и широкую грудь. Но если первое существо напоминало сиамского
кота, то второе  -  скорее  енота.  Оно  было  почти  все  коричневым,  за
исключением глаз и щек, покрытых черными полосками меха.
     Кто убил его, человек не видел.
     Пока не  заставит  пламя,  выбираться  наружу  желания  не  было.  Он
нагнулся к воротам и  посмотрел  сквозь  них.  Может  он  попал  в  другую
реальность. Или он  в  своей  реальности,  а  все  это  -  плод  безумного
воображения, каким-то образом пробудившегося в его мозгу?
     Пламя лизало спину. На другом конце здания рухнула  часть  крыши.  Он
встал на колени и подлез под ворота, надеясь остаться незамеченным.
     Он достиг  уже  длинной  стороны  здания,  когда  вокруг  него  опять
сгустился дым. Это было ему на руку, но вызвало кашель и  наполнило  глаза
слезами. Поэтому-то он и не увидел енотолицего существа, которое  вылетело
на него из дыма с поднятым вверх томагавком. И человек так и не понял, что
оно вовсе не нападало на него, а потом было  уже  слишком  поздно.  Видно,
существо налетело на него чисто  случайно,  ослепленное  дымом  и  потерей
одного глаза, который висел на ниточке  нерва.  Возможно,  оно  вообще  не
подозревало о его существовании, пока не налетело на его тело.
     Человек рванулся вперед, и лезвие вошло  в  поросший  шерстью  живот.
Брызнула кровь, существо качнулось  назад,  высвобождая  лезвие.  Томагавк
прошел мимо головы человека. Существо  повернулось  назад,  схватилось  за
живот, потом обернулось и упало на бок. И только тогда человек понял,  что
енотолицый не собирался нападать. Он подобрал томагавк,  переложив  нож  в
левую руку, и потащился прочь, кашляя и задыхаясь от дыма.
     Он чувствовал озноб, но уже был способен  к  действиям.  Мозг  только
начал согреваться, тело, ломая лед, впитывало плотью через кожу  тепло.  К
нему приближался еще  один  енотолицый.  Этот,  очевидно,  видел  его,  но
смутно. Щурясь от дыма, он бросился к человеку. Он держал короткое тяжелое
копье с каменным наконечником обеими руками,  прижимая  его  к  животу,  и
вдруг присел, будто не веря глазам своим.
     Человек выпрямился, приготовив томагавк и  нож.  Он  чувствовал,  что
шансов у него не было. Хотя поросшее шерстью  двуногое  было  только  пяти
футов и двух дюймов высотой, а в нем было шестьдесят три фута и сто  сорок
пять фунтов,  он  не  знал,  как  пользоваться  томагавком  с  достаточной
эффективностью. А ведь, вот смех, он был частично ирокезом.
     При его приближении енотолицый съежился. Примерно за  тридцать  футов
тот остановился. Потом его глаза округлились, и  он  вскрикнул.  Его  крик
потонул в общем бедламе, но шестеро других - трое кошколюдей,  как  он  их
назвал, и трое енотолицых - обернулись. Бросив сражаться,  они  уставились
на него, а некоторые окликнули ближайших воинов. Те также бросили колоть и
рубить друг друга, и  над  полем  боя  повисла  молчаливая  и  неподвижная
тишина.
     Человек рванулся к лестнице. На его пути оказался только  енотолицый,
который заметил его первым. Остальные,  конечно,  могли  бросать  копья  и
томагавки, но у него был шанс. Слишком далеко,  а  луков  и  стрел  он  не
заметил.
     Когда человек приблизился - енотолицый отодвинулся, но  в  сторону  и
так, что если бы захотел, мог оказаться между лестницей и человеком. Потом
енотолицый шагнул вперед  и  поднял  копье,  и  человеку  осталось  только
защищаться. Он не желал пользоваться томагавком, но даже если и  придется,
то вряд ли тот выстоит против копья. Его единственный шанс - добраться  до
существа, пока то не оказалось близко настолько,  чтобы  воткнуть  в  него
свой нож. Он швырнул томагавк изо всех сил, на которые было  способно  его
непослушное тело. И благодаря везению, а  не  мастерству,  лезвие  ударило
енотолицего в шею. Тот опрокинулся навзничь.
     Зрители, которыми стали уже все бойцы,  разразились  воплями.  Только
кошколюди кричали в  восторге,  а  енотолицые  -  в  отчаянии.  Енотолицые
помчались к лестницам, спасая собственную шкуру,  бросая  в  сторону  свои
копья и томагавки. Некоторые перескочили через палисадник, но  большинство
было поколото и порублено со спины, прежде чем они добрались  до  лестниц,
или же на самих лестницах. Было взято несколько пленников.
     И только потом человек понял, что енотолицый вовсе не хотел применять
против него копье. Он поднял оружие, чтобы отбросить  в  сторону,  как  бы
выказывая свое смирение. Но тут на его пути  оказался  томагавк.  Жизнь  -
магнитофонная лента,  которую  можно  прокрутить  заново,  переписать  или
стереть.
     Его окружили кошколюди. Правда, они не приближались настолько,  чтобы
коснуться. Они опустились на колени и поползли к человеку,  вытянув  руки.
Их оружие лежало на земле сзади. Лица хранили какое-то странное выражение.
Мех, круглые, черные, влажные носы; далеко отстоящие, длинные острые  зубы
и глаза, очень похожие на кошачьи, делали их выражение непередаваемым.
     Но их поза выражала страх, ужас, благоговение. Да и каким бы ни  было
их выражение, они явно не хотели причинять ему вреда.
     Пламя за его спиной стало ярче, он уже видел отблеск их глаз.  Зрачки
казались узкими листьями на фоне огня.
     Один подошел совсем близко и вытянул руку, чтобы его коснуться. Рука,
несмотря на шерсть, была явно человеческой.  Она  имела  четыре  пальца  и
ногти, а не когти. Большой палец отставлен в сторону.
     Он почувствовал кончики пальцев на своей руке,  и  это  прикосновение
прожгло  дыру  в  его  обороне.  Ночное  небо,  горящее  здание,   высокие
частоколы, тела коричневых и  черно-белых  хвостатых  существ  и,  теперь,
горящие глаза и маленькие лица женщин и детей, выглядывающих из хижин. Все
закружилось: круг за кругом. Существо на коленях перед человеком  в  ужасе
вскрикнуло и попыталось отползти на четвереньках назад. Человек повалился,
ударился плечом и растянулся на земле, в то время как остальные  бросились
в разные стороны. Единственное, что  он  помнил,  так  это  черный  кончик
хвоста, который лежал  перед  его  глазами.  Тот  дергался  и  трепыхался,
становясь  больше  и  чернее  и,  наконец,  все  вокруг  стало  черным   и
погрузилось во мрак.

     Свет и звук возвращались. Он  лежал  на  спине  на  мягкой  шерсти  и
какой-то мягкой субстанции под ней.  Над  головой  был  низкий  потолок  с
почерневшими от дыма балками и вырезанными из дерева фигурами, украшенными
мехом и свисавшими с прикрепленных к потолку кожаных лент. Комната,  футов
двадцать на тридцать, была заполнена сиамскиподобными созданиями. Рядом  с
его кроватью стояли самцы, но потом  сквозь  образовавшийся  проход  между
самцами прошла самка. Она была около пяти футов ростом и имела  совершенно
круглые груди, покрытые мехом, и маленькие безволосые участки кожи  вокруг
сосков. На шее она носила бусы из трех ниток громадных  голубых  камней  и
меховые манжеты, на которых покачивались маленькие  каменные  фигурки.  Ее
удивительные  темно-синие  глаза  напоминали  ему  глаза  сиамских  кошек,
которые жили у его сестры.
     Самцы носили бусы и кулоны, сделанные из камня, а также  браслеты  на
руках и ногах с крошечными изображениями или геометрическими фигурками,  а
у нескольких были к тому же плюмажи из перьев на манер тех, что  носили  в
вестернах индейские вожди. Лишь некоторые  были  вооружены,  и  то  скорее
церемониально,  нежели  утилитарно,  судя  по  декоративности  и  легкости
оружия.
     Самка склонилась над ним и что-то произнесла. Он и не надеялся понять
ее. Язык казался незнакомым, поскольку не принадлежал ни к одной известной
языковой  семье.  В  нем  не  было  ничего  от  германского,  славянского,
семитского, китайского или банту. Если он и напоминал ему что-нибудь,  так
это мягкость звучания полинезийского диалекта, но без  глотательных  пауз.
Позже, когда его уши немного привыкли, он различил паузы, но в отличие  от
полинезийского они ничего не значили.
     Ее зубы были зубами хищника, но дыхание приятным. Язык казался  таким
же шершавым как у кошки. Несмотря  на  удивительно  чуждую  внешность,  он
посчитал ее достаточно привлекательной.  Правда,  он  тут  же  решил,  что
сиамские кошки всегда были странными и удивительными созданиями.
     Он  приподнялся  на  локти  и  попробовал  сесть.  На  его  боку  был
испачканный кровью нож. Самка отшатнулась, и самцы  за  ее  спиной,  тесня
друг друга, отодвинулись прочь. В их шепоте слышался ужас.
     Мгновение, и он сел, руки схватились за край кровати. Собственно,  он
лежал не на кровати, а на куче шкур внутри небольшой ниши в стене. Окон не
было, свет проникал  через  две  открытые  двери  в  дальней  стене  и  от
нескольких факелов, горящих в подставках вдоль стен. Снаружи двери  стояла
толпа самцов, самок и детенышей. Детеныши - котята - были очень миленькими
с большими черненькими ушками, круглыми  мордочками  и  большими  глазами.
Хвосты были такими же черными, как и у взрослых.
     Он встал на ноги, на секунду в глазах потемнело, но  потом  в  голове
прояснилось. В тот же миг появился новый проход, и через Него  прошла  еще
одна  самка.  Она  несла  большую  глиняную  чашу,  украшенную  по   бокам
геометрическим  орнаментом,  с  супом  из  мяса  и  овощей.   Аромат   был
удивительно аппетитным, хотя и необычным.  Он  принял  чашу  и  деревянный
прибор, составлявший деревянную ложку с одной стороны и двузубую вилку - с
другой. Суп был сытным и вкусным, а кусочки мяса  напоминали  оленину.  На
миг перед ним предстал енотолицый, но потом он решил, что слишком голоден,
чтобы думать об этом. Несмотря на невыразимую тишину и  пристальные  взоры
собравшихся, он съел весь суп. Самка  унесла  супницу,  и  все  столпились
вокруг, будто боясь упустить его следующее движение.
     Он пошел к ближайшей двери,  перед  ним  образовался  проход.  Солнце
только осветило холмы на востоке.  Он  был  без  сознания  слишком  долго,
особенно если принять во внимание состояние, в котором он  оказался  после
увиденного сражения и необычайного окружения.
     Теперь можно было задуматься... Где же  он  очутился?  Где  же,  черт
побери?..
     Холмы  и  деревья,  которые  он  видел  вдалеке,  на  первый   взгляд
принадлежали окрестностям Сиракуз. Но больше ничего знакомого.
     Большой зал сгорел не  полностью,  да  и  все  остальные  здания,  от
которых, он думал, остались одни головешки, тоже лишь полуобгорели.  Земля
вокруг них была еще мокрой от дождя, который погасил пламя.
     Снаружи деревянного зала обстановка  огороженной  деревни  напоминала
своими длинными домами онондагское поселение семнадцатого века. Веревочные
лестницы и трупы исчезли. Рядом с залом стояло несколько деревянных клеток
с дюжиной пленных енотолюдей.
     Ворота частокола были открыты, и через них виднелись поля кукурузы  и
прочих злаков. На них работали самки, в то время как  их  детеныши  бегали
вокруг, а более старшие помогали матерям. Вооруженные самцы охраняли поля,
некоторые стояли на наблюдательных вышках или рядом с частоколом. Солнце и
небо были теми же самыми, что и прежде.
     Кошколюди, видно, ждали, как он теперь поступит. Он надеялся, что  не
превратит их страх и благоговение в ненависть. Он был  совершенно  сбит  с
толку и мог бы сойти с ума, если бы по своей природе не "съел  собаку"  на
прагматизме.
     Был путь узнать язык.
     Он заметил самку, которую увидел первой, ту, которая напоминала ему о
сиамской кошке его сестры. Он указал на себя пальцем и произнес:
     - Улисс Поющий Медведь.
     Она  взглянула   на   него.   Остальные   забормотали   и   непонятно
заволновались.
     - Улисс Поющий Медведь, - повторил он.
     Она улыбнулась или, во всяком случае,  широко  открыла  рот.  Опасная
улыбка. Такие зубки могли вырвать у него большой кусок мяса. Не  то  чтобы
они были такими большими по сравнению с  домашними  кошками  -  такого  же
размера. Собственно, они были даже маленькими и клыки  были  чуть  длиннее
остальных зубов. Но зато уж остры - это точно.
     Она что-то сказала и он повторил свое имя. Стало  очевидно,  что  она
тоже пыталась повторить его слова, хотя и не понимала, что он назвал  свое
имя.
     Через некоторое время она выдавила:
     - Вуриза асиингагна вапира. - Так примерно звучало это на английском.
     Он содрогнулся. Что ж, придется приспосабливаться. Он  должен  узнать
их язык.
     - Вуриза, - сказал Улисс и улыбнулся.
     Большинство из них выглядело озадаченными  и  чуть  позже  он  понял,
почему. В конце концов каждый думает, что его бог будет  разговаривать  на
языке своих обожателей. А здесь был бог и спаситель: тот, кого  они  ждали
сотни лет, и говорил он на языке богов не лучше новорожденного младенца.
     К счастью, вуфеа были рациональны как и всякие человеческие существа.
Их верховный жрец и его дочь Авина,  высказали  предположение,  что  когда
Вувизо, бог вуфеа, превратился в камень, он находился под чарами Вурутаны,
Великого Пожирателя. Вувизо забыл свой язык, но он его быстро вспомнит.
     Авина стала главным помощником и инструктором. Почти  все  время  она
была рядом с ним и, поскольку  любила  поболтать  даже  с  богом,  который
приводил ее в содрогание, учила его  довольно  быстро.  Она  была  умна  -
иногда казалось, что она даже умнее его  -  и  она  придумывала  множество
способов ускорить его обучение.
     Она обладала также чувством юмора, и однажды, когда  Улисс,  наконец,
понял один из ее каламбуров, дала понять, что он продвигается  быстро.  Он
был так доволен собой и ею, что почти поцеловал ее. Но потом схватил себя,
как положено, за загривок и швырнул  обратно.  Он  слишком  возлюбил  этих
нежных, изящных созданий. И сделал это непреднамеренно. Тем не менее,  она
стала точкой фокуса, островком в неизвестном мире  и  изменчивом  море.  И
потом с ней было приятно. Когда  она  ушла,  он  почувствовал  необычайное
волнение и тревогу, словно лава за стальной дверью.
     С  того  времени  как  он  понял  ее  первый  каламбур,  он  принялся
знакомиться с бытом деревни и ее окрестностями на несколько миль в округе.
Ему всегда сопутствовали вождь и дюжина молодых воинов.  Они  отходили  на
некоторое  расстояние  от  деревни  в  любом   направлении   и   там   его
останавливали. Он хотел идти дальше, но в то время  понимал,  что  еще  не
способен противиться своим  провожатым,  которые,  в  сущности,  были  его
тюремщиками.
     К северу  и  западу  лежала  страна  высоких  покатых  холмов,  озер,
небольших речек и множества ручейков как вокруг Сиракуз.  На  востоке,  за
несколькими  милями  холмов  располагался  гигантский   лес   вечнозеленых
растений. К югу  на  две  мили  страна  была  изрезана  холмами,  а  потом
начиналась обширная равнина. Она бежала вдаль  насколько  хватало  глаз  с
вершины холма, почти восьмисот футов высотой. Только где-то  на  горизонте
виднелась темная полоска, которая, по его мнению, была цепью  гор.  Потом,
во второе путешествие, он  решил,  что  это  гряда  облаков.  А  в  третье
путешествие он вообще не мог сказать, что это такое.
     Он спросил об  увиденном  Авину  и  та,  странно  взглянув  на  него,
ответила:
     - В_у_р_у_т_а_н_а_! - она произнесла это так, словно понимала, почему
он спрашивает.
     Вурутана, как узнал потом  Улисс,  означал  Великого  Пожирателя.  Он
значил что-то еще, но пока  Улисс  плохо  знал  язык,  чтобы  уловить  все
основные нюансы и тонкости.
     Согласно Авине на  севере  и  востоке  располагались  другие  деревни
вуфеа. Их враги,  которые  называли  себя  вагарондит,  жили  к  северу  и
востоку. В этой деревне было человек двести, а вообще вуфеа населяло около
трех тысяч.
     У вагарондит существовал свой язык, отличный от вуфеа, но обе  группы
для общения пользовались  третьим,  общим  языком,  который  они  называли
а_у_р_а_т_а_.
     Вуфеа не только не изготовляли металл, но даже о нем  и  не  слышали.
Нож Поющего Медведя был первой сталью, которую они видели.
     Более того, они ничего не знали о луках и  стрелах.  А  этого  он  не
понимал. Они могли не знать металла, потому что его не было в  округе.  Но
даже у людей каменного века существовали луки и стрелы. Правда,  потом  он
вспомнил об аборигенах Австралии, которые были так технически отсталы, что
даже не имели никакого представления о принципах дугообразования.  Им  они
были просто ни к чему. Они были достаточно развиты, но лука не изобрели. И
потом, существовали американские индейцы, которые делали колеса к игрушкам
своих детей и, тем не менее, не использовали этого принципа  для  создания
тележек вагонов и карет.
     В  своих  путешествиях,  особенно  на  восток,  он  постоянно   искал
подходящее дерево и, найдя одно, напоминающее тис, велел  воинам  нарубить
каменными топорами веток и отнести их домой.  Там  он  достал  необходимые
жилы и перья и после некоторых неудачных экспериментов  изготовил  луки  и
стрелы.
     Вуфеа были удивлены, но, взяв луки, быстро с ними освоились.  Немного
попрактиковавшись  с  соломенными  чучелами,  которые  он  соорудил,   они
выпустили  вагарондитского  пленника,   проводили   за   поля   и   велели
приготовиться к смерти.
     Улисс  не  препятствовал,  так  как  не  знал,  как  далеко  он   мог
пользоваться своим авторитетом. Он понимал  только,  что  является  своего
рода богом. Это сказали ему вуфеа, но даже и без этого он догадался бы  по
их отношению. Он даже принял участие в некоторых церемониях, проходивших в
еще не до конца отстроенном зале. А вот что за бог и какова его сила он не
знал. Все покажет время. У него  не  было  причин  да  и  особого  желания
вступаться за вагарондита. Но он не мог и  остаться  рядом,  пока  молодые
бойцы пробовали на енотолицем свое искусство.
     Вначале  казалось  -  некоторые   вуфеа   возмутились.   Они   угрюмо
поглядывали в его сторону, в их рядах слышался  ропот.  Но  никто  открыто
против него не выступал,  а  когда  верховный  жрец  Аузира,  отец  Авины,
обрушился на них, потрясая жезлом со  змеей  и  большой  птичьей  головой,
гремя камнями в тыкве, он на них быстро нагнал страху. Смысл его речи  был
в том, что они теперь находились под новым режимом. Их мысли,  каким  быть
богу, совсем не обязательно должны совпадать с его собственным мнением.  И
если они сейчас не образумятся,  то  одним  мановением  божественной  руки
превратятся в камень. Повторив тем  самым  обратную  процедуру,  благодаря
которой каменный бог проснулся, обрел плоть и вновь пошел рядом с ними.
     Так в первый раз Поющий Медведь получил намек на то, что случилось  с
ним на самом деле. Позже он расспросил Анину, повернув вопросы так,  чтобы
она не догадалась, как глубоко было его невежество. Она  чуть  улыбнулась,
взглянув на него уголком своего большого раскосого глаза. Может  быть  она
смекнула, что он не знал, что случилось. Но если она оказалась  достаточно
умна, чтобы понять это, то она также была достаточно умна,  чтобы  держать
свой язык за зубами.
     Он был камнем.  Его  нашли  на  дне  озера,  которое  обмелело  после
гигантского землетрясения. Он примерз к гигантскому креслу,  и  его  локти
покоились на обломке камня. Он сидел в  каменном  кресле,  чуть  подавшись
вперед. Он был так  тяжел,  что  потребовались  усилия  всех  самцов  двух
деревень, чтобы выудить его из хляби и перетащить на катках в деревню. Там
его водрузили на гранитный трон, который был подготовлен задолго до  этого
многими поколениями.
     Улисс Поющий Медведь спросил ее о троне.  Кто  создавал  его?  Он  не
видел никаких намеков на то, что вуфеа могли резать камень.
     Трон был найден в руинах великого города Древних. Она  очень  туманно
упомянула  о  самих  Древних  и  нахождении  их  города.  Где-то  на  юге.
Давным-давно, двенадцать поколений назад. Вуфеа жили  на  много  переходов
южнее. Там была степь с тысячами бродящих по ней животных. Потом на  месте
деревень и древнего города  появился  Вурутана,  и  вуфеа  вынуждены  были
бежать на север, спасаясь от тени Вурутаны. Им пришлось  бы  передвинуться
на север в следующем поколении вновь, если бы в Вувизо не ударила  молния,
он перестал быть камнем и вновь не обрел плоть.
     Оказалось,  что  молния  ударила  в  него  во  время  бури,   которая
разразилась, когда напали вагарондит.  Из-за  нее  и  загорелся  замок.  А
остальные пожары были на совести вагарондит.

     Этой ночью Улисс вышел наружу из  своих  новых  покоев  в  замке.  Он
взглянул на небо и подивился, что  находится  на  земле.  Но  как  он  мог
оказаться где-то еще? А если он на Земле, то какой же сейчас год?
     Звезды складывались в непривычные созвездия, а луна казалась  больше,
словно стала ближе к Земле.  Это  было  уже  не  голое  серебристое  тело,
которое он знал в 1985. Она была голубой и зеленой  с  клубящимися  белыми
массами облаков. Собственно, Луна больше всего напоминала  Землю,  видимую
со спутника. Если это была Луна, то она просто оземлянилась. Скалы дали ей
воздух, образовали твердь, снабдили водой. В  прошлом  не  раз  появлялись
статьи о возможности землянизации, но начать подобную работу можно было не
раньше, чем через несколько столетий.
     Если исходить из этого и из того, что он жив, то с 1985 года миновали
целые века, а может быть и миллионы лет.
     К тому же должно пройти не  меньше  миллиона  лет,  пока  гуманоидная
цивилизация разовьется из  домашних  животных.  Внешность  сиамских  котов
могла быть просто обманчива. Вполне возможно, что у них был какой-то  иной
предок. Животные его  времени  казались  слишком  специализированными,  их
эволюция зашла в тупик.  Двуногие  вуфеа  могли  развиться,  например,  из
енотов. У них было много общего; Но человекоподобное существо из кисок его
времени?
     Может,  кошкообразные  вуфеа  и  енотообразные   -   да   в   добавок
кошкообразные вагарондит - произошли от енотов или даже приматов, лемуров,
к примеру. Но  что-то  не  верилось.  Скорее,  вряд  ли.  И  почему  тогда
сохранились хвосты? Для чего они служили он не знал.  Эволюция  уничтожила
хвосты высших обезьян. Почему же она оставила их этим созданиям?
     Да и не  существовало  другой  животной  жизни  для  сравнения.  Были
лошади, уменьшенные копии чистокровных рысаков его времени,  обитавшие  на
равнинах к югу от их деревни. Некоторые виды или породы жили в  лесу.  Они
служили пищей вуфеа, которым еще не  приходило  в  голову  оседлать  их  и
проехаться верхом.  Лошади  существенно  не  изменились.  Но  существовало
животное с изящной мордочкой, жирафоподобной шеей  и  питающееся  листьями
деревьев. Он мог бы поклясться, что животное произошло от лошади.
     Иногда встречалась белка-летяга, правда, не  планирующий  зверек  его
дней; у этой были мышеподобные крылья и летала она в точности, как летучая
мышь. Но она была грызуном и произошла от белки-летяги.
     Встречалась еще птица, двенадцати  футов  ростом,  на  очень  толстых
ногах, которая казалась просто  поразительной,  будто  ее  предком  служил
маленький юго-западный роадраннер (птица из семейства  кукушек,  обитающая
на территории США).
     И существовала еще масса других животных, которые получились за много
миллионов лет эволюции из видов, которые он знал когда-то.
     Авина расспрашивала о его жизни до того, как он превратился в камень.
Он подумал, что лучше рассказать немного, прежде  чем  окажется,  что  она
сама догадается, какой была  его  жизнь  на  самом  деле.  Она  рассказала
несколько религиозных преданий о Вувизо. Иначе говоря,  он  был  одним  из
древнейших богов, единственным, пережившим ужаснейшую битву между  ними  и
Вурутаной, Великим Пожирателем. Вурутана победил  и  остальные  боги  были
уничтожены. Все, за исключением Вувизо. Он бежал, но чтобы обмануть врага,
который начал его преследовать, превратился в  камень.  Вурутана  оказался
бессилен помешать Вувизо, но он схватил бога и похоронил  его  под  горой,
где никто не мог его отыскать. Потом Вурутана  начал  разрастаться,  чтобы
захватить всю Землю.
     Между тем, Вувизо лежал в сердце горы, бесчувственный и  неподвижный.
И Вурутана был доволен. Но даже Вурутана не  был  сильнее  величайшего  из
богов - Времени. Время размыло скалу, и потом река унесла Каменного Бога в
каньон и похоронила на дне глубокого  озера.  Ну,  а  землетрясение  потом
опрокинуло озеро, слило воду, и  вуфеа  нашли  Каменного  Бога,  как  было
предсказано заранее. И вуфеа ждали много поколений,  ждали  удара  молнии,
которая вернула бы его к жизни. И, наконец, в  час  величайшей  для  вуфеа
опасности, о которой рассказывалось прежде, землю  накрыла  буря,  и  удар
молнии освободил Вувизо от каменного плена.
     Улисс Поющий Медведь не сомневался, что в этом мифе была доля правды.
     В 1985 году  -  сколько  же  прошло  времени  -  он  был  биофизиком,
работающим  над  проектом  Ниоби.  Он  оказался  на  полпути  к  получению
докторского диплома в соседнем  Сиракузском  университете.  Целью  проекта
было создание "замораживателя материи", как говорилось  служащим  проекта.
Механизм должен был останавливать на неопределенное время  любое  движение
атомов в каком-либо объеме материи. Молекулы,  атомы  и  частицы,  которые
составляют атомы - протоны, нейтроны  и  т.д,  -  должны  были  прекратить
всякое движение. Бактерии,  подвергнутые  воздействию  сложного  облучения
"замораживателя материи", стали бы микроскопическими статуями. Они были бы
словно сделанные из камня, но удивительного камня. Ничто - ни кислоты,  ни
взрывы, ни атомная радиация, ни сильный нагрев не могли бы его разрушить.
     Механизм давал две взаимно противоположные возможности: "лучи  жизни"
и "лучи смерти", если выражаться привычными  терминами.  Но  пока  он  был
далек  от  практического  применения,  потому  что  для  самого  короткого
действия требовалась гигантская энергия. И потом не было даже теории,  как
сделать "окаменелую" материю нормальной.
     Замораживали бактерию, амебу, земляного червя,  крысу.  Утром,  когда
Улисс впал в свой долгий сон, он  работал  над  экспериментом,  в  котором
облучали лабораторную  морскую  свинку.  Если  бы  эксперимент  удался,  в
следующий раз заморозили бы пони.
     Все шло как прежде. Улисс сидел за  своим  столом,  готовый  в  любую
минуту вскочить и помчаться через комнату к пульту управления, за  которым
следил. Подали энергию, и включился "замораживатель материи".  Через  стол
он видел пульт, на котором были расположены индикаторы мощности,  датчики,
измерители и другие приборы.
     Вдруг стрелка главного индикатора мощности качнулась к красной черте.
Операторы вскрикнули, один вскочил.  Улисс  заметил  только,  как  стрелка
зашкалила. И это все, что он помнил. А потом он  открыл  глаза  в  горящем
замке.
     Можно было очень просто описать в общих чертах, что случилось. Что-то
пошатнулось  в  сложном  механизме,  аппарат  взорвался  или  дал   тонкий
концентрированный луч, который казался теоретически  невозможным.  И  его,
Улисс Поющего Медведя, задело. "Замороженный". Спаслись ли  остальные  или
тоже превратились в камень, он не знал. И никогда не узнает.
     А пока он стоял как статуя,  сделанная  из  самого  прочного  в  мире
материала. Проходили века. Он остался бы точно  таким  же,  даже  если  бы
Солнце взорвалось, разнесло Землю и послало его мотаться среди  гигантских
осколков через космос к далеким звездам. Во всяком случае, он понял одно -
произошло невероятное, его перебросило на миллионы, может быть,  триллионы
триллионов лет, за которые умерла одна галактика и сформировалась  другая.
Или когда вся  материя  в  окружающем  пространстве  сжалась  до  размеров
обыкновенного первозданного атома и взорвалась  вновь,  а  его  вышвырнуло
обратно со скоростью половины скорости света и потом облекло в форму новой
материи, возможно даже атомов планеты. Возможно, он оказался внутри  новой
звезды  и  его  выбросило  невообразимо  быстрым  извержением  в   космос,
захватило гравитационным полем планеты, всосало  внутрь,  обожгло  тоннами
воздуха при падении и вогнало глубоко в землю.  А  потом  он  лежал,  пока
новые  первозданные  океаны  воды  превращались  в  соленую   материю.   А
континенты трескались, раскалывались и уплывали друг от друга, дрейфуя  по
лику  планеты.  И  его  поднимало  с  формированием  новых  горных   гряд,
выбрасывало землетрясениями, швыряло вулканами, обнажало ветровой эрозией.
И после неисчислимых горений и выбросов  он,  наконец,  оказался  в  руках
вуфеа. И они поставили его на гранитный трон. И  потом,  то  ли  благодаря
удару  молнии,  то  ли  ее  сочетанию  с  естественным   концом   действия
"замораживателя материи", но он в мгновение ока стал из каменного живым. И
так быстро, что его сердце, прерванное в ударе бог  знает  сколько  веков,
продолжало отстукивать систолы и диастолы, даже не  представляя,  что  его
заморозили и остановили на тысячелетия.
     Воображение, на его взгляд, было  живым  и  содержало  какую-то  долю
истины, но он не  верил,  что  оказался  в  новом  мире.  Он  считал,  что
находится все-таки на Земле - неважно, как это  произошло.  Слишком  много
совпадений у планеты: была та же луна, что он помнил, а лошади, кролики  и
большинство насекомых ничуть не отличались от его прошлого.
     Для шока достаточно родиться в камне. Это  свихнет  разум  не  одному
человеку, и Поющий Медведь  не  был  уверен,  что  его  мозги  остались  в
целости. Но  после  того,  как  схлынуло  первое  потрясение,  его  начало
одолевать одиночество.  Было  довольно  тяжело  сознавать,  что  все  твои
современники и их правнуки  превратились  в  прах  сотни  тысяч  поколений
назад. Но помнить, что ты - единственный живой человек,  казалось,  просто
невыносимо.
     Правда,  он  не  мог  сказать  с  уверенностью,  что  он   на   Земле
единственное  человеческое  создание,  и  только  это  удерживало  его  от
отчаяния. Оставалась надежда.
     И потом он не был одинок. У него оказалось много  собеседников,  даже
если они были так чужды, что подчас вызывали  отвращение,  и  в  их  языке
существовали понятия, которые он не понимал, а  их  образ  мыслей  казался
загадочным и жестоким.
     Их отношение к его  божественному  происхождению  делало  близость  и
теплоту поистине невозможной. Исключением была только Авина.  Она  глядела
на него с обожанием, но в нем чувствовались еще тепло и юмор. Она не могла
преодолеть их даже по отношению к богу. Она постоянно повторяла, что ей не
следовало говорить то-то и так-то, и что простит  ли  ей  Вувизо?  Она  не
желала быть игривой, панибратской и так далее. Но Улисс уверил ее, что  не
стоит обращать на это внимание.
     Авине было семнадцать лет, и год назад она должна была  выйти  замуж.
Но ее мать умерла, а отец, сорока лет от  роду  и  верховный  жрец,  силой
разорвал помолвку. Он чуть не поплатился своим авторитетом, ибо  неписаный
закон гласил, что все здоровые женщины должны быть замужем от  шестнадцати
и дальше. В жизни Аузира слыл довольно сносным человеком и очень  подходил
для роли жреца, так что он преуспел, оставив дочь в своем доме. Но тем  не
менее, тянуть долго он не мог. Вскоре ей придется выйти замуж  и  покинуть
его кров. И хотя верховный жрец имел много привилегий он не  мог  жениться
вновь. Почему, никто не знал. Это был обычай, а обычай не просто  нарушить
без немедленного наказания.
     Теперь же, хотя он и не мог держать дочь  подле  себя,  у  него  было
достаточно причин оттянуть ее замужество. Она была правой рукой  Каменного
Бога и останется таковой, пока тот захочет, чтобы она ему  служила.  Разве
кто-нибудь в племени будет против?
     Открыто - никто. Поэтому Авина оставалась с богом до отхода ко сну, а
потом возвращалась в  отцовский  дом.  Иногда  она  жаловалась,  что  отец
удерживает ее допоздна  за  беседой  и  она  не  высыпается.  Когда  Улисс
напомнил, что может  это  запретить,  она  умоляла,  чтобы  он  ничего  не
говорил. В конце концов,  разве  нельзя  чуть  недоспать  ради  отцовского
счастья?
     Между тем Улисс стал больше разбираться в речи  вуфеа.  Она  казалась
ему довольно простой, за исключением  только  определенных  незначительных
вариаций гласных, применяемых для выражения  чувств  и  отношений  к  этим
чувствам. Он также брал уроки языка  у  заключенных  вагарондит.  Тот  был
абсолютно чужд вуфеа, насколько он  мог  определить,  хотя  любой  школяр,
допусти его к архивным записям (которых, конечно, не было), проследил  бы,
что они происходят от одного предка. Собственно так же любой  новичок  мог
заподозрить, что  гавайцы,  индонезийцы  и  таитяне  имеют  одного  общего
предка. Но у вагарондит было очень много  труднопроизносимых  звуков.  Его
структура напоминала  ему  алгонквианские  языки,  хотя,  конечно,  весьма
отдаленно.
     Общий язык аурата казался чуждым и тому и  другому.  Его  звуки  были
просты, синтаксис не сложен и похож на эсперанто. Он спросил Авину, откуда
тот произошел и она ответила, что его придумали дулулики. Собственная речь
дулуликов была для остальных недосягаемой, поэтому они и придумали аурату.
"Для всего мира". Каждый мог сказать что-то на аурату, а торговые, военные
и мирные переговоры проводились только на нем.
     Улисс выслушал  ее  описание  дулуликов  и  решил,  что  они  -  плод
воображения ее племени. Таких существ быть не могло.
     Еще он  выяснил,  что  вагарондит  копили  для  ежегодного  фестиваля
конфедерации вуфеа. Там пленных подвергнут пыткам, а потом  бросят  ему  в
жертву. На первый раз он только узнал, где на диске под  троном  прольется
кровь.
     - Сколько дней до фестиваля Каменного Бога, - спросил Улисс.
     - Точно одна луна, - ответила она.
     Он поколебался и потом проговорил:
     - А что если я запрещу пытки и убийства? Что если  я  велю  отпустить
вагарондит?
     Глаза Авины широко раскрылись.  Был  полдень  и  ее  зрачки  казались
черными щелочками на фоне голубых озер. Она приоткрыла рот и провела своим
розовым остреньким язычком по темным губам.
     - Простите, Повелитель, но зачем вам это понадобилось, - сказала она.
     Улисс не думал, что она поймет,  если  он  станет  объяснять  понятия
жалости  и  сострадания.  Эти  черты  у  нее  были,  она  казалась   очень
чувствительной, нежной и ранимой, насколько был способен ее народ. Но  для
нее вагарондит были даже хуже животных. Он не мог презирать ее за это. Его
собственный народ онондага и сенека чувствовали то же самое, как и  другие
его предки - ирландцы, датчане, французы, норвежцы.
     - Скажи мне, - попросил он, - это правда, что вагарондит тоже считают
меня своим богом? Разве они не совершили свой  великий  набег  только  для
того, чтобы перенести меня в свой замок?
     Авина хитро взглянула не него, затем ответила:
     - Ты же бог, тебе видней.
     Он заломил руки и выдохнул.
     - Сколько раз я тебе уже говорил,  что  мои  мысли  в  камне  слишком
изменились. Я ничего об этом не помню, хотя, несомненно, верю, что все еще
вернется на свои места. Единственное, что я отлично понимаю, так  это  то,
что вагарондит - такие же мои люди, как и вуфеа.
     - Что? - вымолвила Авина  и  потом  добавила  тихим  голосом,  -  мой
Повелитель? - Она была потрясена.
     - Когда бог, наконец, заговорил, он сказал совсем не то, что от  него
ожидали услышать, - проговорил Улисс. - Зачем же богу говорить то, что уже
знает каждый. Нет, бог видит дальше и глубже любого  смертного.  Он  знает
лучше, что нужно его народу, даже если тот так слеп, что не может сказать,
что будет хорошо, а что - плохо на долгом пути вперед.
     Наступила тишина. В комнату  влетела  муха  и  Улисс  подивился,  как
живуча эта зараза. Если бы человечество было достаточно развито,  то...  А
потом он подумал, что вряд ли человечество было достаточно развито. Даже в
1985-м казалось, что  оно  выродится  само  по  себе  благодаря  голоду  и
загрязнению окружающей  среды.  А  вот  обычное  домашнее  насекомое,  его
дальний родственничек, таракан, процветал и буквально наводнил деревню.
     - Я не понимаю только, что мой Повелитель этим достигнет,  -  сказала
Авина, - или  почему  старинные  жертвоприношения,  которые  удовлетворяли
моего бога много веков подряд и против которых он никогда  не  говорил  ни
слова...
     - Тебе придется  молиться,  чтобы  понять,  Авина.  Слепота  ведет  к
смерти, ты же знаешь.
     Авина закрыла рот и потом кончиком языка облизала губы.  Он  осознал,
что туманные утверждения только приводят их в панику, что за ними те видят
только плохое.
     - Иди и скажи вождям и жрецам, что я хочу держать совет через  время,
которое понадобится человеку, чтобы не торопясь обойти  все  в  округе.  И
скажи рабочим, чтобы потише стучали по крыше, пока мы будем держать совет.
     Авина вскочила и выбежала  из  зала,  и  в  течение  пяти  минут  все
приглашенные, что были не заняты охотой,  собрались  внутри  замка.  Улисс
сидел  на  громадном,  холодном  гранитном  троне  и  объяснял,  чего   он
собственно хотел. Они казались ошеломленными, но никто не возражал. Аузира
сказал:
     - Наш Повелитель, так что же ты в действительности хочешь получить от
такого союза?
     - С одной стороны, я хочу прекратить эту бесполезную резню. С другой,
я стремлюсь отобрать из вуфеа и вагарондит лучших  бойцов  для  экспедиции
против Вурутани.
     - Вурутани! - забормотали они в страхе и ужасе.
     - Да, вурутаны! Вы удивлены?  Вы  ждете,  чтобы  исполнились  древние
пророчества?
     - О, да, Повелитель, - сказал Аузира. -  Будто  в  самую  суть,  наши
колени дрожат, а кишки ушли в  пятки.  (У  вуфеа  храбрость  находилась  в
кишках).
     - Я поведу вас против Вурутаны, - сказал Поющий Медведь. Он только не
знал, что такое Вурутана и как с ним бороться.  Он  постарался  как  можно
больше выудить сведений, не подав им вида о своем невежестве. Он не думал,
что стоит показывать забывчивость по отношению к Вурутане. Это сошло бы  с
другими, незначительными вещами, но Вурутана был так важен, что он не смог
бы забыть и малейших деталей. Так, по крайней мере, считали  вуфеа.  -  Вы
пошлете гонца в ближайшую  деревню  вагарондит  и  расскажете  им  о  моем
появлении, - сказал он, предоставив  им  самим  вырабатывать  практические
методы подхода к злейшему врагу. - Скажите, что я скоро нанесу им визит, и
что мы доставим пленников вагарондит, если  они,  конечно,  обеспечат  нам
безопасность, и там их освободим.  А  вагарондиты  освободят  всех  вуфеа,
какие только у них имеются. Мы будем держать большой совет, а потом пойдем
в другие деревни вагарондит и  проведем  там  собрания.  Я  выберу  бойцов
вагарондит. Я хочу сопровождать вас, и потом мы пересечем прерии и  пойдем
в поход против Вурутаны.
     Внутри замка было много света. Обе двери были закрыты, а большая дыра
в крыше  на  другом  конце  оставалась  еще  не  заделанной.  Свет  выявил
выражение их лиц, покрытых короткой,  лоснящейся  шерстью  и  их  взгляды,
сверкающие друг на друга. Их глаза: голубые, зеленые, желтые, оранжевые  -
казались кошачьими и зловещими. Их хвосты вертелись из стороны в сторону и
еще больше выдавали царившее вокруг волнение.
     Они  ждали,  что  он  поведет  их  на  истребительную  войну   против
вагарондит. Теперь он проповедовал мир и, что хуже  всего,  им  предстояло
поделить своего бога с бывшими врагами.
     - Ваш настоящий враг - Вурутана, - сказал  Поющий  Медведь,  -  а  не
вагарондит. Идите и делайте, что я велел.

     Неделей позже он вышел через северные  ворота  на  хорошо  утоптанную
тропинку  между  садами  и  полями  кукурузы.  Старики,   молодые   бойцы,
оставленные охранять деревню, самки и детеныши следовали за ними, крича  и
волнуясь. За ними шагало трое вуфеанских музыкантов - словно в духе 76-го,
подумал он - барабанщик, флейтист и  знаменосец.  Барабан  был  сделан  из
шкуры и дерева. Флейта вырезана из кости какого-то гигантского  животного.
Флаг представлял собой высокое копье  с  перьями,  выходящими  под  прямым
углом  к  древку  и  увенчанное  головами   орлоподобных   птиц,   большой
рысеподобной   кошки,   гигантского   кролика   и   лошади.   Эти   головы
соответствовали четырем кланам или фратриям  вуфеа.  В  деревне  жили  все
кланы, и эта клановая  система  связывала  племя  вуфеа  в  единую  семью.
Насколько он понял понятия мира и дружбы существовали между кланами  одной
деревни, а не между отдельными племенами. Так, еще совсем  недавно,  кланы
кролика различных деревень не враждовали между собой, зато среди  рысей  и
лошадей  шла  непрерывная  война.  Потом  они  заключили  мир  и   к   ним
присоединились кланы орла, остававшиеся доселе нейтральными. И  уж  только
потом деревни выступили единым фронтом против вагарондит. Улисс не понимал
систему: она казалась очень сложной,  запутанной  и  нежизнеспособной,  но
вуфеа признавали только ее.
     За  знаменосцами  и  музыкантами,  игравшими  бравурную  музыку,  шел
Верховный жрец и два младших жреца. У них были шапки из перьев,  массивные
бусы и жезлы. За ними шествовала группа из двадцати пяти  молодых  воинов,
так же выряженных в  перья,  бусы  и  разукрашенных  зелеными,  черными  и
красными полосами на лице и груди. За ними тянулась шеренга из шестидесяти
старших воинов. Все воины были вооружены томагавками, каменными  ножами  и
копьями. Он несли луки и колчаны стрел. Они жаждали попробовать свое новое
оружие на вагарондит. Во всяком случае - молодые. А  старые,  находясь  от
Улисса на приличном расстоянии, выражали новому оружию свое презрение.  Но
он слышал лучше, чем они думали.
     По одну сторону, параллельно молодым воинам, шла  дюжина  вагарондит.
Они тоже несли оружие, но выглядели чересчур мрачно, особенно  для  людей,
которым следовало бы быть бесконечно счастливыми. Они так  и  не  поверили
Поющему Медведю и считали, что их народ никогда не  простит  им  позорного
плена. Вначале пленные протестовали. Они говорили, что  их  не  пускают  в
счастливый _В_а_р_г_р_а_у_н_д_ (так Улисс интерпретировал их фразу).
     Улисс объяснил,  что  у  них  нет  выбора.  Более  того,  теперь  все
переменилось. И он, Каменный Бог, заверяет, что они попадут  в  Счастливый
Варграунд после смерти. Они замолчали, эмоционально так и не приняв  новую
постановку вещей.
     Процессия быстро двигалась через покатые холмы по  тропинке,  которую
многие поколения использовали для войны и охоты. Вдоль  нее  стояло  много
вечнозеленых деревьев,  берез  и  дубов,  но  не  настолько  много,  чтобы
образовать  лес.  Мелькали  птицы:  голуби,   вороны,   воробьи,   синицы,
изумрудно-медные  дятлы,   рыжие   или   воронено-стальные   белки-летяги.
Полыхнула серым пламенем лиса, показалась головка ласкообразного  создания
с горящими глазами, выглядывающего из-за ствола дерева в пятидесяти  футах
над ними; по упавшему стволу промчалась рыжая крыса, и на вершине холма, в
пятидесяти ярдах справа, села и уставилась на них бурая громадина. Это был
медведь, подлинный вегетарианец. Он поедал кукурузу, грабил их сады, когда
они оставались неохраняемыми, а потом быстро убирался восвояси.
     Улисс поглощал холодное голубое небо своими глазами и холодный свежий
воздух своими легкими. Громадные величественные деревья, настоящая  птичья
и звериная  жизнь,  всеобъемлющая  зелень,  отсутствие  затхлого  воздуха,
чувство теплой свободы  и  неизвестности  -  все  это  делало  его  сейчас
счастливым. Он мог бы забыть боль от того, что был единственным  человеком
на Земле. Он мог забыть... И тут он остановился. За  ним  выдохнул  приказ
знаменосец, замолкли барабанщик и флейтист, стихло бормотание воинов.
     Он что-то забыл. Что?.. Не что. Кого? Он обернулся и бросил Аузире:
     - Авина, твоя дочь, где она?
     На лице Аузиры не дрогнула ни одна черточка.
     - Да, Лорд? - проговорил он.
     - Я хочу, чтобы Авина шла со мной. Она - мой голос  и  мои  глаза.  Я
нуждаюсь в ней.
     - Я велел ей остаться, мой Повелитель, потому что самок  не  берут  в
другие деревни, будь то война или экспедиция.
     - Пора привыкнуть к переменам, - сказал Улисс. - Пошли кого-нибудь за
ней. Мы подождем.
     Аузира косо посмотрел на него, но повиновался. Аизама, самый  быстрый
воин, помчался в деревню, находящуюся в миле от  отряда.  Через  некоторое
время он прибежал обратно с Аниной. На ней была четырехугольная шапочка  с
тремя перьями и тройное ожерелье массивных зеленых  бус  вокруг  шеи.  Она
бежала, как бегают обычно женщины, и,  когда  в  сотне  ярдов  от  отряда,
замедляя, перешла на быстрый шаг, она замельтешила так же,  как  мельтешит
обыкновенная женщина. Ее черные уши, мордочка, хвост, длинные руки и  ноги
отсвечивали на солнце светло-оранжевым, а белый мех сверкал, как снег  под
ярким весенним солнцем. Ее большие темно-синие глаза  смотрели  только  на
него и она улыбалась, показывая редкие острые зубки.
     Подбежав к нему, она упала на колени и, поцеловав руку, вымолвила:
     - Мой Повелитель, я плакала, потому что ты покинул меня.
     - Твои слезы высохли достаточно быстро,  -  сказал  он.  Хотелось  бы
верить, что она сказала правду и что действительно плакала, но нельзя было
сказать  наверняка,  возможно,  она  говорила  или  преувеличивала,  чтобы
понравиться ему. Эти  аристократические  дикари  были  так  же  склонны  к
скрытности и притворству как и все цивилизованные люди. Кроме того,  может
он хотел, чтобы она сильнее привязалась к нему? Во всяком случае их дружба
могла привести к более интимным отношениям,  последствия  которых  он  мог
себе представить. Они притягивали и отталкивали одновременно.
     Он велел ей идти справа  и  на  некоторое  время  наступило  неловкое
молчание. Потом она, запинаясь, начала что-то объяснять и через  некоторое
время уже щебетала также мило и интересно,  как  раньше.  Он  почувствовал
себя очень счастливым, ощущение потери улетучилось в чистый воздух и яркое
солнце.
     Они маршировали весь день,  останавливаясь  то  тут,  то  там,  чтобы
поесть и отдохнуть. Здесь было вдоволь маленьких ручейков и  речек,  чтобы
сполна обеспечить их водой, в которой они нуждались. Вуфеа хотя, наверное,
и произошли от кошек, лезли купаться при первой возможности. К тому же они
вылизывали себя  как  настоящие  кошки.  Они  были  довольно  чистоплотным
народом, во всяком случае, что касается их тел, зато полностью безразличны
к клопам, тараканам, мухам и  прочим  насекомым  в  деревне.  И  хотя  они
зарывали свои отбросы, но совершенно не заботились об уборке за  собаками,
свиньями и другими животными, которых держали ради забавы или пищи.
     Поздним вечером Улисс, разгоряченный,  вспотевший  и  усталый,  решил
разбить на ночь у ручья лагерь. Вода казалась обжигающе  холодной  и  была
такой чистой, что было видно плавающую у дна рыбу  на  глубине  двенадцати
футов. Он лежал на упавшем дереве, нависавшем над  ручьем,  и  смотрел  на
рыб. Потом сбросил одежду и пошел  поплавать,  в  то  время  как  вуфеа  и
вагарондит наблюдали за ним вблизи (как всегда они делали,  когда  он  был
раздетым). Он подивился, неужели их втайне не отталкивает нагота и  полное
отсутствие волос. Наверное, нет. Он и не стремился быть как они,  все-таки
он был здесь богом.
     Когда он вышел все остальные, за исключением стоящих на посту  воинов
и Авины, искупались. Авина вытерла его куском  шерсти,  а  потом  спросила
разрешения присоединиться к  остальным.  Когда  же  все  вышли,  он  снова
посмотрел с бревна на воду. Рыбки уплыли. Он нашел их в сотне ярдов  вверх
по течению. Потом соорудил телескопическое удилище с леской, сделанной  из
кишок, и костяным крючком и червяком, которого специально для  него  нашла
Авина. Это оказалось толстотелое создание длиной с  его  руку,  с  красной
кровью  и  четырьмя  громадными  ложными  глазами,  состоящими   из   трех
концентрических кругов: белого, голубого и зеленого.
     Они забрасывали двенадцать раз, но безрезультатно. На  тринадцатый  -
рыба клюнула. Он подсек ее и та-принялась играть, грозя  сорвать  леску  с
удилища. Рыба была  только  десяти  дюймов  длиной,  но  очень  сильной  и
боролась отчаянно. На нее ушло не менее  двенадцати  минут.  Когда  же  он
вытащил ее на берег и  разглядел  серебристое  тело  с  алыми  и  зелеными
пятнами, вылупленными желтыми глазами и короткими хрящевидными  усами,  он
почувствовал неизмеримое счастье. Согласно Авине, которая  понесла  ее  на
кухню, его _л_и_п_а_в_а_ф_а_ были в восхищении.
     Ночью, лежа в своей постели,  разглядывая  высокую  зелено-сине-белую
луну сквозь ветки вечнозеленого растения, он подумал,  что  ему  недостает
только двух вещей, чтобы быть  полностью  счастливым.  Первое  -  большого
глотка хорошего темного немецкого или  датского  пива  или  первоклассного
бурбона. А второе - женщины, которая любила бы его, и которую он  тоже  бы
любил.
     Прежде чем понять, что он делает, он ощутил мохнатую  ручку  Авины  в
своей руке и поднес ее ко рту. Потом бессознательно потянулся поднять ее и
собрался поцеловать.
     - Повелитель! - произнесла Авина с дрожью в голосе.
     Он не ответил.  Осторожно  вернул  ее  руку  в  изголовье  постели  и
отвернулся.
     Но она остановила его: "Смотри!"  И  он  присел,  вглядываясь  сквозь
ветки деревьев на  замеченное  ею  существо.  Черное  и  крылатое,  только
силуэт, оно мелькнуло на фоне луны и исчезло.
     - Что это было?
     - Я ничего не понимаю... Все произошло так быстро... Это был _а_п_е_а
в_у_ф_е_а _п_у_а_у_э_а_.
     - Крылатое разумное существо без волос, - пробормотал он, переводя на
английский.
     - Дулулики, - добавила она.
     - А они опасны?
     - А ты не помнишь?
     - Стал бы я тогда спрашивать?
     - Прости меня, Повелитель. Я не  хотела  тебя  прогневать.  Нет,  они
вообще-то не опасны. Будь они нашими врагами, мы бы их давно перебили. Они
оказывают нам всем большие услуги.
     Улисс порасспрашивал ее еще, а потом пошел и лег спать.  Ему  снились
летучие мыши с человеческими лицами.

     Двумя днями позже они подошли к первой деревне вагарондит. Задолго до
этого барабаны возвестили,  что  их  заметили.  Время  от  времени  Поющий
Медведь высматривал разведчиков, которые перебегали от дерева к  дереву  и
прятались за кустами.  Они  проследовали  вдоль  широкого  и  полноводного
ручья, где водилось множество черно-белых рыб около трех футов длиной.  Он
присмотрелся и решил, что это не рыбы, а маленького размера млекопитающие.
Авина сказала, что вагарондит считают их священными и  убивают  только  по
одному в год на торжественной церемонии. Вуфеа не считали  их  священными,
но так как те находятся на вражеской территории, они их не  волнуют.  Если
вуфеа во время набега убьют хотя бы одного, а вагарондит  обнаружат  тело,
то они поймут, что вуфеа где-то рядом.
     Пятью милями дальше они оставили ручей и двинулись к вершине  крутого
холма. С другой стороны, в долине, на верхушке пологого  бугра  показалась
деревня вагарондит.
     Дома кланов были круглыми. В остальном же она ничем не отличалась  от
поселений  вуфеа.  Однако  высыпавшие  в  открытые  ворота   воины   имели
коричневую шерсть и черные полоски вокруг глаз и щек.  И  в  добавление  к
каменным топорам и томагавкам  они  несли  мечи  и  булавы,  сделанные  из
какого-то дерева.
     На их штандарте виднелся череп гигантского роадраннера. Авина сказала
ему, что это сверхтотем, главный для всех кланов вагарондит.  Они  считали
роадраннера, апаукауа, священным и посвящали своих молодых  воинов,  ставя
их перед гигантской птицей. Посвященный должен был  быть  вооружен  только
боло и копьем и обязан был свалить птицу наземь, обмотав трехкаменную боло
вокруг ее ног и затем оторвав голову. К тому же,  во  время  этой  опасной
церемонии погибло в год не менее четырех храбрецов.
     Улисс  шагнул  вперед,  процессия  двинулась  следом,  спускаясь   по
длинному пологому холму. Вагарондит ударили в огромные барабаны, затрубили
в рога. Жрец, весь утыканный перьями, помахал на них тыквой  и,  вероятно,
пропел что-то, хотя на таком расстоянии  Улисс  ничего  не  расслышал,  за
исключением грохота инструментов.
     На полдороге с холма Авина проговорила: "Повелитель!" - и указала  на
небо. Длиннокрылое, похожее на летучую мышь существо,  кружило  над  ними.
Улисс заметил, как оно пронеслось над их головами. Авина  не  лгала  и  не
преувеличивала. Это был крылатый человек или почти человек. Тело его  было
размером с четырехлетнего ребенка. Торс казался  вполне  человеческим,  за
исключением чудовищно выпяченной груди. Ребра казались чересчур  огромными
для прикрепляющихся к ним громадных  мускулов  крыльев.  Спина  была  тоже
сгорбленной,  горб  казался  одной  застывшей  мышцей.   Его   руки   были
удивительно тонкими, а ладони -  с  очень  длинными  пальцами  и  длинными
ногтями. Ноги были короткими, хилыми и кривыми.  Ступни  -  изогнутыми,  и
большой палец находился почти под прямым углом к остальным. Крылья были из
мембран и костей и своими концами крепились к горбу мускулов на  спине.  У
него оказалось шесть конечностей  -  первое  шестиконечное  млекопитающее,
которое увидел Улисс. А могло быть и не последнее. На этой планете - пусть
даже на Земле - было ля него в запасе еще много странных вещей.
     Лицо казалось треугольным. Голова -  выпуклой,  круглой  и  абсолютно
лысой. Уши были такими большими,  что  казались  вторыми,  дополнительными
крыльями. Глаза выглядели для его лица громадными и  на  таком  расстоянии
чересчур бледными. Было похоже, что у него совсем не было волос.
     Человек усмехнулся, скользнул вниз, сложил крылья и опустился на свои
тонкие ножки и скрюченные ступни. Он заковылял к ним,  будто  потерял  всю
свою грацию в момент, когда  коснулся  земли.  Он  поднял  хилую  ручку  и
заговорил пронзительным детским голосом на языке аурата.
     - Приветствую тебя, Бог Камня! Глик приветствует тебя и желает долгой
жизни!
     Улисс  понимал  его  достаточно  хорошо,  но  не  мог   отвечать   на
традиционном языке так же бегло, как хотелось бы. Он сказал:
     - Можешь ли ты говорить на языке вуфеа?
     - Запросто. Это мой любимый язык, -  сказал  Глик.  -  Мы,  дулулики,
говорим на многих языках, из которых вуфеа еще не самый трудный.
     - Какую новость ты принес нам, Глик, - проговорил Улисс.
     - Очень приятную и важную.  Но  с  вашего  позволения,  господин,  мы
вернемся к этому позже. А сейчас я  дам  возможность  поговорить  с  тобой
первым делом о вагарондит. Они желают тебе добра, как им и  следовало  бы,
тем более, что они думают, будто ты являешься их богом.
     Тон человека-летучей мыши был  слегка  саркастическим.  Улисс  сурово
взглянул на него, но Глик только усмехнулся, показав длинные желтые зубы.
     - Они думают? - переспросил Улисс.
     - Да, - ответил Глик. - Они не могут понять, почему ты  вступился  за
вуфеа, когда они только пытались перенести тебя в эту  деревню,  где  тебя
почитали бы еще больше.
     Улисс хотел поспешить вперед и игнорировать  создание,  которое  вело
себя вызывающе. Но Авина сказала ему, что  летучие  люди  были  курьерами,
представителями, сплетниками, доносчиками и чиновниками, занимавшимися еще
множеством   различных   вещей.   Например,   протоколами,   которые   вел
человек-летучая  мышь,  как  третейский  судья   двух   сторон,   желающих
договориться о мире, торговле или хотя бы временном перемирии. К  тому  же
летучий народ сам иногда брался за торговлю,  перенося  маленькие,  легкие
дефицитные  товары  из   какой-то   неизвестной   страны,   возможно,   их
собственной.
     - Передай, что на меня напали два их товарища. И за это я наказал их,
- сказал Улисс.
     - Я так и передам, - проговорил Глик.  -  А  ты  не  собираешься  еще
наказывать?
     - Пока они этого не заслужат.
     Глик поклонился и громко сглотнул, его острый кадык подпрыгнул, точно
обезьянка на перекладине. Очевидно, он не  был  таким  представительным  и
важным, каким хотел казаться. Или, может быть, сознавал, что находится  на
земле и очень уязвим, каким бы великим и надменным себя ни считал.
     -  Вагарондит  сказали:  это  только  прекрасно,  что   самому   богу
приходится доказывать, что он - бог.
     Авина, стоя за Улиссом, прошипела:
     - Прости меня,  Повелитель.  Но  мой  совет  может  пригодиться.  Эти
заносчивые вагарондит нуждаются в хорошем уроке и, если ты позволишь им...
     Улисс с ней согласился, но ему не нужны были советы о которых  он  не
просил. Он поднял руку, приказывая, чтобы она замолчала.  И  потом  сказал
Глику:
     - Мне не нужно ничего доказывать, меня надо просить.
     Глик усмехнулся, словно предугадал ответ Улисса.  Солнце  било  белым
пламенем в его кошачьих желтых глазках. Он проговорил:
     - Еще вагарондит просили тебя убить Древнюю Тварь  с  Длинной  рукой.
Уже много лет чудовище уничтожает  поля  и  деревни.  Оно  погубило  много
урожаев и кладовых, а иногда  доводило  целые  деревни  до  грани  голода.
Древняя  Тварь  убила  многих  воинов,  посланных  против  нее,  изувечила
остальных и, тем не менее, осталась непобежденной. Или  же  она  спасалась
бегством, ускользая ото всех охотничьих партий,  появляясь  то  здесь,  то
там, и тут же пропадала, пожирая поля кукурузы, разоряя дома и руша мощные
заборы своими гигантскими ногами.
     - Я обдумаю их просьбу, - сказал Улисс, - и отверну где-то на днях. А
теперь, если говорить больше не о чем, дай нам пройти.
     - Ну, остались лишь разные пустячки, сплетни и  новости,  принесенные
мной от многих деревень самых разных народов,  -  сказал  Глик.  -  Можешь
послушать их, мой Повелитель, для развлечения и досуга.
     Улисс не знал, может это насмешка над полагающимся  всезнанием  бога,
но решил пропустить мимо  ушей.  Однако,  если  бы  стало  необходимо,  он
схватил бы покрепче худосочное  маленькое  чудище  и  в  назидание  другим
свернул ему шею. Летучий народ мог быть священным  или  привилегированным,
но если этот парень будет слишком задаваться, он  сможет  дискредитировать
образ Улисса как бога.
     Они спустились с холма и пошли по дну долины, миновав деревянный мост
через ручей  трехсот  футов  шириной.  На  другой  стороне  тянулись  поля
кукурузы и других растений, а также луга, на которых паслись овцы с  тремя
закрученными рогами по сине-зеленой траве по  колено.  Большое  количество
деревянных мотыг и кос, брошенных на полях, показывало, что дети и женщины
работали на полях до последнего момента.
     Под звуки барабанов вуфеа промаршировали к  воротам,  и  здесь  Улисс
оказался нос к носу с жрецами и вождями вагарондит. Когда они шагали через
долину, из-за склона холма выскочил летучий человечек и, проскользнув  над
ними, спланировал вниз и опустился в нескольких футах от Улисса,  пробежав
некоторое расстояние после приземления.  Потом  он  вернулся,  ковыляя  на
своих кривых ножках и полураскрыв кожаные складчатые крылья.
     Потянулась долгая болтовня, в которой Глик являлся посредником. Потом
Верховный вождь, Джидамок, преклонил колени и коснулся лбом  руки  Улисса.
За ним последовали остальные вожди  и  жрецы,  и  Улисс  со  своей  оравой
вступил в деревню.
     Прошло несколько дней в празднествах и восхвалениях, прежде чем Улисс
продолжил  свой  марш.  Он  обошел  полностью  все  десять  вагарондитских
деревень. Улисс как-то поинтересовался, какую плату берет за  свою  службу
Глик. Теперь Глик ехал с ними на спине  богатыря  вагарондит,  его  кривые
ноги обвились вокруг толстой пушистой шеи.
     - Моя плата, - сказал он, легко сгибая свою руку. - О, я ем, сплю и у
меня хватает еще множество других забот. Я простой парень.  Мне  только  и
надо, что поболтать с разными  людьми,  побеседовать,  утолить  мое  и  их
любопытство, услужить... Для меня самое большое  удовольствие  -  услужить
другим.
     - И что ты просишь?
     - О, иногда я беру  несколько  побрякушек,  каких-нибудь  драгоценных
камешков, или превосходно вырезанных фигурок, или тому подобных предметов.
Но моей главной ценой за работу всегда была информация.
     Улисс не ответил, но почувствовал, что за  работой  Глика  скрывается
нечто большее.
     По пути назад в первую деревню вагарондит вождь Джидамок спросил его,
что он посоветует делать с Древней Тварью с Длинной Рукой.
     - Люди Нишейманаки, третьей деревни, которую  мы  посетили,  прислали
гонца, сообщившего, что Древняя Тварь вновь разорила одно  из  полей.  Она
убила двух воинов, которые погнались за ней следом.
     Улисс вздохнул. Видно, деваться некуда. Он сказал:
     - Мы  сразу  пойдем  за  ней.  -  Он  подозвал  Глика  и  спросил:  -
Использовали тебя вагарондит, чтобы обнаружить  Древнюю  Тварь  с  Длинной
Рукой?
     - Ни разу, - ответил Глик.
     - Почему?
     - По-моему, они просто не додумались.
     - А ты не догадался подсказать им, какую пользу мог бы принести им?
     - Нет, тем более, что для меня живая Древняя Тварь полезнее  мертвой.
Если она умрет - я получу меньше интересных новостей.
     - Ты найдешь Древнюю Тварь? - спросил Улисс.
     Глаза Глика сузились, а губы превратились в  тонкую  щелочку.  Но  он
вымолвил:
     - Конечно, мой Повелитель.
     Из подслушанных разговоров  Улисс  знал,  что  уже  четыре  поколения
вагарондит помнили Древнюю Тварь. Но она жила не на территории вагарондит.
Иногда она исчезала на несколько  лет,  должно  быть,  обирая  неизвестные
народы севера, запада и, возможно, великого  леса  на  востоке.  Это  было
огромное животное и ему требовалась большая территория.
     Из отрывочных слухов, которые он сложил  воедино,  Улисс  узнал,  что
Древняя Тварь напоминала  слона.  Но  какого  слона!  В  нем  было  где-то
двадцать футов роста, и он имел четыре  бивня!  Верхние  бивни  изгибались
вверх, а нижние - вниз и назад. Длинная Рука была хоботом.
     Хитрость  Древней  Твари,  запутанность  ее  следов,  ее  смертельные
засады, ее способность скрываться и исчезать, стали легендой.
     - Она настолько умна, что не можешь себе представить, - сказал  Улисс
Глику. Авина остановилась рядом. - Хотя и немая.
     - Кто сказал тебе, что она не говорит? - спросил Глик.
     Улисс удивился.
     - Ты думаешь, она может говорить?
     Веки Глика опустились. Он сказал:
     - Я не знаю, конечно. Я только хотел сказать, что  никто  не  слышал,
говорит она или нет.
     - Она только одна такая? - спросил Улисс.
     - Откуда мне  знать.  Некоторые  говорят,  что  существуют  другие  в
нескольких переходах к северу. Но я не знаю.
     - Ты должен, - сказал Улисс. - Это твой хлеб,  ты  летаешь  далеко  и
если даже не был на севере, наверняка существуют другие ваши люди, которые
там были.
     - Я не знаю, - сказал Глик, но Улисс подумал, что  тот  едва  сдержал
улыбку на своем лице.
     - Скажи мне, Глик, а ты не видел... - и тут же смолк. В  языке  вуфеа
не было слова, обозначавшего металл. Во всяком случае, насколько он  знал.
Он перешел к описанию металла. Потом,  вспомнив  о  ноже,  вытащил  его  и
раскрыл.  Глик  выпучил  глаза,  тяжело  засопел  и  попросил   разрешения
подержать лезвие. Улисс  наблюдал,  как  тонкие  длинные  пальцы  касаются
стали, осторожно скользят по краю, как он пробует лезвие большим  пальцем,
лижет языком, прикладывает к щекам.
     Наконец Глик отдал нож  обратно.  И  продолжал  отвечать  на  вопросы
Улисса. Существовала раса  гигантов,  что  жили  в  гигантской  деревне  в
гигантских домах, сделанных из удивительного материала. Их город находился
на южном побережье этой земли, по другую сторону Вурутаны.  Нешгаи  ходили
на двух ногах и у них только два бивня, да и те очень тонкие, по сравнению
с Древней Тварью. Но у  них  были  большие  уши  и  длинный  нос,  который
спускался почти до пят. Создавалось  впечатление,  что  они  произошли  от
создания, очень похожего на Древнюю Тварь.
     Улисс был настолько переполнен вопросами, что не знал,  какой  задать
первым.
     - Что ты думаешь о Вурутане? - спросил он.
     Вопрос звучал так, потому что он не  хотел,  чтобы  Глик  понял,  как
невежественен он в отношении этого древнего создания.
     Глик взглянул на него и проговорил:
     - Что ты имеешь ввиду: "я думаю"?
     - Кто для тебя Вурутана?
     - Для меня?
     - Да. Ну как ты его называешь?
     - Великий Пожиратель. Всемогущий. Тот, кто растет.
     - Да, я знаю, но на что он похож? На тебя?
     Глик должно быть понял, что Улисс старается получить представление  о
том, чем он не знает. Глик усмехнулся так саркастически, что Улисс захотел
размозжить его хилый череп.
     - Вурутана так огромен,  что  у  меня  не  хватает  слов,  чтобы  его
описать.
     - Брехло! - выдохнул Улисс. - Лживая скотина!  Крылатая  обезьяна!  У
тебя не хватает слов?!
     Глик, казалось,  взбеленился,  но  ничего  не  ответил.  Тогда  Улисс
сказал:
     - Ладно, хорошо! Ответь! Там есть создания, похожие на меня?
     - А... Да, несколько! - сказал Глик.
     - Хорошо. А где они?
     - По другую сторону Вурутаны. На побережье много переходов  на  запад
от нешгаев.
     - Почему ты не говорил мне об этом, - вскричал Улисс.
     Глик казался ошеломленным.
     - А почему я должен? Ты же меня о них не спрашивал.  Это  верно,  они
похожи на тебя, но они не боги. Это просто еще одна знакомая мне раса.
     Значит, теперь у него появилась более веская причина идти на юг.  Ему
придется встретиться с Вурутаной, хочет он того или нет. Если верить вуфеа
и Глику, Вурутана покрывал всю землю, за исключением  северного  и  южного
побережий.
     Глик нарисовал на берегу ручейковой  отмели  грубую  карту  очертаний
местности.
     На севере была земля,  называемая  Неизвестной.  Ниже  нее  находился
грубый  треугольник,  северная  сторона  которого   представляла   широкое
основание. Океан или море омывало эту землю со всех сторон, за исключением
северной, неизвестной. Но Глик где-то слышал, что там тоже было море.
     Улисс  не  удивился  бы,  если  земля  была  бы  остатком  восточного
побережья Соединенных Штатов. Уровень океана мог подняться. Тогда запад  и
Атлантическая прибрежная равнина погрузились на  дно.  А  эта  земля  была
остатками горной гряды Аппалачей. Конечно, пока он  был  в  "замороженном"
состоянии, его могли перенести на другой континент, и это могло  оказаться
последними осколками центральной части Евразии. А может, это  была  другая
планета другой звезды. Пусть он так не думал, но вполне возможно.
     Найти бы хоть что-нибудь, что помогло определить  это  место.  Но  за
многие  миллионы  лет  все  исчезло.  Кости  людей  рассыпались   бы,   за
исключением нескольких ископаемых скелетов, а у скольких  людей  был  шанс
стать ископаемым? Сталь заржавела, пластик испортился,  цемент  рассыпался
бы, камень пирамид и сфинксов, мраморных статуй греков и американцев - все
должно было за эти годы превратиться в прах.  Ничто  не  напоминало  бы  о
людях, за исключением, возможно, нескольких каменных орудий, сделанных еще
людьми каменного века. Они надолго переживут всю человеческую историю с ее
книгами, машинами, городами и скелетами.
     Горные цепи рождались и умирали.  Континенты  раскалывались  и  земли
уплывали друг от друга. Океаны разливались и высыхали. Что  когда-то  было
громадным и неровным, стало плоским и низким. Что было  низким  и  ровным,
поднялось и вздыбилось.  Огромные  массы  камней  терлись  друг  о  друга,
перемалывая человеческие останки в пыль. Биллионы тонн воды прорывались во
внезапно открывающиеся долины, сметая все на своем  пути  или  погребая  в
иле.
     Не осталось ничего, кроме земли и океан воды и материки приняли новые
очертания. Только жизнь продолжалась, приняв какие-то  новые  формы,  хотя
кое-где сохранились и старые.
     Но, если верить Глику, человеческий род все-таки существовал.
     Человек больше не был хозяином мира, но все еще жил.
     И Улисс должен идти на юг.
     Но вначале ему придется убить Древнюю Тварь с  Длинной  Рукой,  чтобы
доказать свое божественное происхождение.
     Он расспросил человека-летучую мышь подробнее. Иногда Глик становился
уклончивым и раздражительным, но  по-настоящему  разозлиться  он  не  мог.
Наконец, Улисс сказал:
     - А нет ли там, на севере, вулканов  и  гейзеров,  дающих  сильный  и
неприятный запах?
     - Есть, - ответил Глик.
     Глик знал куда больше, чем хотел показать, но на этот  раз  Улисс  не
желал вдаваться в подробности. Информация - вот все, что он хотел.
     - Далеко на севере?
     - Десять дневных переходов.
     Около двухсот миль, заключил Улисс.
     - Отведешь нас туда.
     Глик открыл рот, будто хотел что-то возразить, но передумал.
     Улисс созвал жрецов и вождей вуфеа и  вагарондит  и  сказал  им,  что
полагается им делать в его отсутствие.
     Приглашенных просветили насчет сбора и сохранения отбросов,  а  также
производства древесного угля. Зачем? Он сказал, что сообщит позже.
     К тому же он запросил как можно больший военный  отряд  и  как  можно
больше молодых воинов  для  похода  на  север.  Всю  дорогу  им  следовало
выслеживать Древнюю Тварь, хотя они должны были  не  столько  сопровождать
его на верную смерть, сколько участвовать в уничтожении Древней Твари.
     Вожди, казалось, не очень обрадовались его требованию, но они вышли и
дали добро. Неделей позже большая группа  в  сотню  взрослых  воинов,  две
сотни молодых, нескольких жрецов, Авины и Улисса выступила на север.  Глик
был с ними, но был не всегда. Он летел впереди и разведывал территорию, не
раз срывая, пачкая игру им самим и трижды  -  разведчикам  неприятеля.  Те
были народом, напоминавшим чем-то  разновидность  вагарондит.  У  них  был
черный мех с каштановыми полосками вокруг глаз и щек и, по всей видимости,
они считались им близкими родственниками.
     Алканквибы собрали большое войско и постарались поймать отряд  Улисса
в засаду. Глик  сообщил  о  ее  месте  и  тогда  охотники  стали  добычей.
Внезапность плюс стрелы, с которыми алканквибы были совершенно не знакомы,
плюс появление гигантского Улисс, плюс  рассказ,  который  алканквибы  уже
слышали о его богатырской силе и величии, превратили битву в  обыкновенную
резню. Улисс не возглавил ни одной атаки, да вожди этого и не ждали. Ну, а
он был только  счастлив.  Разве  может  бог  оказаться  раненым?  Конечно,
спрашивать он никого не стал. Может их богам и суждено  сносить  раны.  Во
всяком случае, даже греки и другие народы считали, что их боги бессмертны,
но не уязвимы.
     Как и полагалось он стоял поодаль и использовал свой гигантский лук с
величайшей  эффективностью.  Он  возблагодарил  своего  Господа,  что  тот
преподал ему стрельбу  из  лука  в  колледже  и  сделал  ее  его  хобби  в
последующие дни... Он был хорошим стрелком и его  лук  был  во  много  раз
мощнее, чем у вуфеа. Хотя они были жилисты  и  сильны,  несмотря  на  свой
маленький рост, он казался для них слишком высоким.  Его  руки  натягивали
лук - "могучий лук Одиссея",  друга  Улисса,  как  решил  он  -  и  стрелы
уносились вперед, чтобы убить двенадцать алканквибов и ранить еще пятерых.
     После шести минут баталии враг был опрокинут и бежал, а многих из них
поразили в спину копья и томагавки. Выжившие, однако, сражались до  конца.
Достигнув своей деревни, где ждали объятые ужасом самки, детеныши и старые
воины, все самцы, способные  держать  оружие,  включая  шестидесятилетних,
встали перед воротами, закрыв их грудью. С гиканьем кровные братья,  вуфеа
и  вагарондит,  обрушились  на   защитников.   Они   действовали   слишком
неорганизованно  и  потому  были  отброшены  назад  с  тяжелыми  для  себя
потерями. Улисс  воспользовался  затишьем,  чтобы  приказать  им  оставить
алканквибов в покое и двинуться дальше.
     Жажда крови оказалась так велика, что они решили  было  заартачиться.
Он заметил, что они должны делать то, что он скажет, или же  ему  придется
их уничтожить. К счастью, никто не решился объявить его  слова  блефом,  а
если и решился, то не сделал этого вслух.
     Улисса, взглянувшего на алканквибов, поразила идея.  Ему  были  нужны
носильщики, которых он только сможет добыть, для обратного путешествия,  а
здесь находилась по крайней мере сотня юношей.
     Он устроил через Глика  совещание  с  военными  вождями.  Диспут  был
бурный  и  напряженный,  а  потом  вождь,  поставленный  перед   проблемой
уничтожения его племени, согласился. Двумя днями позже алканквибские юноши
вышагивали рядом с боевым отрядом как  носильщики  и  заложники.  Деревня,
между тем, послала сообщение другим племенам, чтобы те  оставили  отряд  в
покое. Два племени не вняли посланию и атаковали, поэтому попали в  засаду
и были уничтожены. А  Улисс  приобрел  еще  сто  пятьдесят  носильщиков  и
заложников. Он сжег две деревни на предмет урока, но не позволил  вырезать
жителей.
     Улисс был чем-то смущен, но все равно  радовался  своим  завоеваниям.
Кровопролитие давило на него. Миллионы лет сантиментов канули  в  прошлое,
наверное четыреста тысяч поколений, а может  и  вдвое  больше.  Во  всяком
случае,  потомки,  пользующиеся  речью,  повелители  животных,  ничему  не
научились. Или же сам урок, эта борьба и кровопролитие оказались неизбежны
и не прекратятся, пока существует сама жизнь?
     Большой отряд двигался  теперь  медленнее.  Столько  людей  не  могли
двигаться слишком быстро, и намеченные десять  дней  перехода  вылились  в
двадцать. Но больше из них никто не нападал  огромными  силами.  Некоторые
племена скрывались на окраинах леса и постреливали  бойцов  то  здесь,  то
там. Но это были только мелкие неприятности. Наличие  большого  количества
людей портило всю  игру,  появились  маленькие  банды  мародеров,  которые
прочесывали и грабили округу на мили вперед и в обе стороны. И  эти  банды
стали мишенью для местных. Но потом Улисс устроил охоту по совету Авины на
стадо лошадей, скрывавшееся на утесе. Они вдосталь наелись и  закоптили  в
дорогу еще целую уйму мяса.
     И вот, наконец, они пришли к цели путешествия Улисса:  к  вулканам  и
горячим источникам. Здесь, как он и надеялся, нашел серу. Это были  залежи
зеленого  полупрозрачного  минерала,  которые  можно  было   разрабатывать
каменными орудиями "его людей". За две недели они добыли  все,  что  могли
унести, и отряд двинулся назад.
     В деревнях  алканквибов  Улисс  устроил  так,  что  юных  носильщиков
обещали отпустить назад с подарками после их возвращения с грузом в лагерь
вуфеа. Через некоторое время, когда отряд вернулся в исходную точку, Улисс
обнаружил, что там собраны огромные запасы нитрата  калия.  Вуфеа,  следуя
его инструкциям, занялись быстрым темпом разлагать экскременты специальной
обработкой. Несколькими днями позже, после празднеств и  церемоний,  Улисс
поставил своих воинов и  женщин,  затребованных  с  полей,  к  работе  над
приготовлением черного пороха. В результате  получилась  нужная  смесь  из
нитрата калия, древесного угля и серы. Первая же  демонстрация  ошеломила,
потрясла и привела в панику вуфеа,  вагарондит  и  алканквибов.  Это  была
пятифунтовая бомба, заложенная в построенное для уничтожения строение.
     Улисс прочел всем лекцию об опасности нового оружия и взрывоопасности
пороха. Также он запретил применять его без своего позволения  и  надзора.
Не  поставь  он  таких  ограничений,  весь  запас  пороха  к  несказанному
удовольствию исчез бы в один день.
     На  шестой  день  он  запустил  ракету  с  двухфунтовой  боеголовкой,
заключенной  в  деревянный  корпус.  Та  взорвалась  прямо  перед   стеной
каменного утеса, произведя удивительный фейерверк.
     После этого Улисс натаскал Глика, чтобы тот носил и  бросал  фунтовые
бомбы. Глик летал над гигантским макетом, сделанным из бревен и  соломы  и
изображавшим Древнюю Тварь.  Он  пикировал  вниз,  потом,  почти  касаясь,
взмывал  вверх  и  вставлял  конец  своего  бикфордова  шнура  в   дырочку
маленького жестяного ящичка. Потом он быстро швырял бомбу, которая  падала
на спину макета, но потом скатывалась и взрывалась в десяти футах поодаль.
После четырех попыток Глик оказался уже  в  состоянии  подгадать  время  и
бомба разорвала макет на части.
     - Очень хорошо, -  сказал  Улисс,  когда  Глик,  скалясь  как  демон,
приземлился рядом с ним. - Ты просто  молодец.  Теперь  следующим  номером
будет обнаружение Древней Твари. Тебе это по плечу.
     - Она может быть во многих переходах к северу отсюда! Или к  востоку!
- воскликнул Глик.
     - Найдешь, - заверил Улисс.
     Человек-летучая мышь, надувшись, заковылял есть. Авина проговорила:
     - Удивительно, как мы не догадались  использовать  его,  чтобы  найти
Древнюю Тварь. А следовало бы. Но мы же не боги.
     - Удивительно, почему он так неохотно  согласился  сделать  это.  Ему
ничего не грозит, исключая ошибки в  вычислениях  времени  для  бикфордова
шнура. Но он противился еще до того, как узнал о бомбах.
     - Я не знаю, - медленно проговорила Авина,  словно  не  желая  никого
обижать.
     Он попытался добиться, чтобы она высказала хоть какое-то  подозрение,
но Авина постоянно  уходила  от  ответа.  Он  сдался;  когда  хотела,  она
уклонялась, как любая  женщина.  Но  Улисс  решил  присмотреться  к  Глику
поближе. Однако, если бы Глик не желал выследить Древнюю Тварь, он мог  бы
просто улететь. Или мог бы просто не найти гиганта.
     Через три недели они снова были в стране алканквибов.  За  неделю  до
этого Древняя Тварь совершила  набег  на  поля  к  северу  от  вагарондит.
Связные гонцы принесли весть Улиссу, который поднял войска и тотчас бросил
их в поход на север. Его силы  состояли  из  двадцати  воинов,  двенадцати
носильщиков, Авины и его самого. Они шли волчьей рысью: сто  шагов  бегом,
сто - шагом. Они пожирали десятки миль с рассвета до заката.  Каждую  ночь
Улисс падал в спальный мешок и проваливался в сон.  А  потом  каждое  утро
просыпался, когда протестовал каждый мускул, пока  на  четвертый  день  он
проснулся уже без боли. За это время он потерял больше веса, чем в  первую
экспедицию.
     Не похожий на маленьких, легких и жилистых нелюдей, он не мог  бежать
все дни напролет, не насилуя организма. Он был слишком высок и у него были
чересчур тяжелые мускулы. Но он не мог позволить, чтобы  его  народ  видел
своего бога загнанным до полусмерти, поэтому приходилось держать марку.
     Он скинул башмаки, в которые был одет после  "оживления",  и  нацепил
мокасины. Это надолго вывело из строя его ноги, но  постепенно  он  к  ним
привык.
     Он прикинул, что сбросил  около  двадцати  фунтов  с  того  дня,  как
очнулся. Но тренировка пошла ему на пользу. Жирок  на  нем  исчез  и  тело
выглядело великолепно. К тому же там не было вуфеа, за исключением  Авины,
которые могли загнать его до слепого пошатывания.
     Однажды утром глубоко в земле алканквибов  отряд  остановился,  когда
перед ним внезапно выскочил Глик. Он летел быстро, почти касаясь  верхушек
деревьев, и даже с такого расстояния его выражение говорило, что он  нашел
Древнюю Тварь с Длинной Рукой.
     Через мгновение он соскользнул на поляну  и  приземлился  неподалеку.
Тяжело дыша, он вымолвил:
     - Она впереди! По другую сторону большого холма!
     - Что она делает? - спросил Улисс.
     - Обедает. Сдирает с дерева листья!
     Честно говоря, Улисс не ожидал, что Глик обнаружит зверя. Но  он  мог
неправильно оценить реакцию летучего человечка. Или,  быть  может,  что-то
летучую мышь заставило изменить свои намерения. Если так, то кто или что?
     Глик тяжело  оторвался  от  земли.  Открытое  пространство  оказалось
слишком мало для его разбега  даже  без  нагрузки.  Неся  же  пятифунтовую
бомбу, у него не было шанса вообще. К тому  же  нельзя  было  использовать
крутой откос как стартовую площадку. Деревья покрывали все холмы в округе.
     Улисс колебался. Он мог бы перенести Глика на  две  мили  назад,  где
было много открытого пространства. А Глик потом  перелетел  бы  обратно  и
встретился с ними. Он не хотел его ждать, но видно  придется,  тем  более,
если  тренировки   окажутся   ненапрасными.   Будет   просто   стыдно   не
побеспокоиться об этом после того, как  он  без  всякого  труда  перенесся
через тысячелетия.
     Он приказал двум вагарондит, чтобы те отнесли Глика к большой поляне.
Потом велел отряду следовать медленно и тихо. Десять воинов были  наготове
с луками и стрелами, а другие десять с носильщиками  подготовили  бомбы  и
ракеты.
     Они пробрались по склону холма через  высокие  вечнозеленые  деревья,
чуть наклоненные под легким  углом  к  горизонту,  а  затем  проползли  на
четвереньках  по  краю  холма.  Внизу  простиралась  долина  с  множеством
деревьев и большими прогалинами  между  ними.  Около  пятидесяти  деревьев
выглядели, будто стояли в середине зимы.  Только  пожирателем  их  листьев
было не время года, а гигантский зверь. Он  казался  таким  огромным,  что
Улисс почувствовал, как его сердце уходит в пятки. Он был выше большинства
молодых деревьев, серый, как и положено слону,  но  имел  уродливое  белое
пятно на правом плече. Его длинные желтые бивни казались такими  тяжелыми,
что Улисс удивился, как зверь умудряется поднимать свою голову.  Его  тело
действительно  длиннее,  чем  у  слонов  во  времена   Улисса   двигалось,
покачиваясь между деревьями, срывая ветки, засовывая их в громадную  пасть
и потом выплевывая обратно. Даже на таком расстоянии до охотников  долетал
рык его бробдингнегского зева.
     Ветер дул с севера, так что зверь не мог их почувствовать и услышать,
если они будут настороже. Его зрение могло оказаться не таким слабым,  как
у других представителей слоновьего клана, поэтому Улисс напомнил им вновь,
чтобы они использовали каждый кусочек прикрытия, какой только можно найти.
Чтобы спуститься по склону и рассредоточиться среди деревьев на дне долины
у отряда ушло около часа.
     Потом Улисс начал тревожиться на счет Глика. Он должен был  появиться
уже давно. Что же могло случиться? Может, вступились  какие-то  алканквибы
или члены других племен к северу, промышляющие в округе, убили Глика и его
носильщиков. Может... да чего зря говорить. Если Глик не показывается,  то
с этим уже ничего не поделаешь. Придется начинать без него.
     Улисс предложил всем оставаться на месте под прикрытием деревьев.  Он
взял деревянную базуку, в  которую  загнал  деревянную  ракету,  и  пополз
вперед. За  ним  -  Авина,  держа  маленький  факел,  который  только  что
подожгла. Остальные факелы подожгли от ящиков с  углями,  которые  раздули
докрасна, предварительно положив на них  щепы.  А  потом  к  ним  поднесли
факелы. Это был решающий  момент,  насколько  заключил  Улисс.  Зверь  мог
учуять или увидеть дым, струящийся по земле, заметить его  черные,  густые
клубы.
     Громовой рев, срывание ветвей, просовывание  их  в  глотку,  сдирание
листьев и треск отбрасываемых в сторону обглоданных  сучьев  продолжались.
Китообразная серая масса  переваливалась  вперед  и  назад  в  непрерывном
медленном танце. Чудовище работало  основательно  и,  казалось,  ничто  не
угрожает мирному труду Древней Твари с Длинной Рукой.
     На Улисса упала тень. Он взглянул вверх. Над  ним  парил  темнокрылый
силуэт Глика. Улисс кивнул ему свернуть вправо. Если его  тень  упадет  на
зверя, который, возможно, был пугливым, как и все африканские  слоны,  это
могло напугать его или насторожить.
     Глик то ли не увидел его, то ли неправильно интерпретировал его жест.
Он полетел прямо к животному на высоте около пятидесяти футов.  Он  держал
бомбу, прижав ее к животу одной рукой, а другой сжимал маленький факел. За
ним стелился густой дым, словно он был демоном пламени.
     Улисс выругался и помчался к Древней Твари. С обеих сторон,  забыв  о
предосторожности, в горячке и ужасе,  рванулись  воины  и  носильщики.  Их
детство было переполнено жуткими легендами об этом чудовище, и все мечтали
увидеть его вблизи  и  наяву.  Отцы  двоих  из  них  были  раздавлены  его
громадными ногами. Но они не отступили, потому что ненавидели трусость,  и
смерть казалась лучше позора. Однако, они слишком бахвалились и этим  сами
себя выдали.
     "И меня тоже", - подумал Улисс.
     Было уже слишком поздно предпринимать что-либо, оставалось  надеяться
на внезапность и удачу. Если только Глик не сдрейфит и не просчитается, не
промажет мимо зверя - хотя кто же промажет мимо такой громадины - случится
чудо.
     И Глик  не  сдрейфил.  Он  пронесся  вперед  и  наклонился,  стремясь
спикировать и взлететь позади зверя. Это было не очень разумно. Он  прошел
точно над зверем и поэтому его тень коснулась животного. Но тот ничего  не
заметил. Но тут дым от факела достиг зверя, хотя  Глик  был  в  пятидесяти
футах над ним.
     Зверь прекратил терзать ветки,  поднял  хобот,  покачал  туда-сюда  и
потом затрубил.
     Глик уронил бомбу и горестно  вскрикнул,  колосс  ответил  ему  своим
криком и внезапно превратился из самой неподвижности в  невероятно  быстро
набирающий скорость снаряд. Зверь, скорее так ничего и не понял, он просто
испугался и помчался куда глаза глядят. Намеренно или нет, но повернул  на
Улисса и ракета вдруг оказалась удивительно кстати.
     Злясь, он положил базуку и снаряд  на  плечо  и  велел  Авине  зажечь
запал. Он мог на нее не смотреть, но она холодно сообщала, что делает.
     В этот момент бомба Глика трахнула в  тридцати  ярдах  позади  серого
монстра. Древняя Тварь только увеличила свой рев и скорость. К тому же она
изменила направление, так что теперь  мчалась  мимо  Улисса  и  Авины.  Не
измени опять направления, она пронесется от них всего в четырех футах.  Но
она должна заметить их раньше, как только повернет свою голову.
     Жар ударил в лицо Улисса, дым застлал ему глаза,  ракета  зашипела  и
вылетела из трубы  у  него  над  головой.  Она  описала  широкую  дугу  по
направлению к зверю, который теперь бросился в  атаку,  заметив  их  двумя
минутами раньше. Его туловище сильно изогнулось и красные глаза уставились
на них. Темное пятнышко ракеты ударило  в  левое  плечо  монстра  и  взрыв
оглушил Улисса. Дыма было столько, что он полностью поглотил зверя. Он  не
стал дожидаться, пока можно будет увидеть результат взрыва, а  бросился  в
сторону. Рядом бежала Авина. Носильщики подскочили к ним с другой ракетой,
а потом над ними полетели остальные реактивные снаряды, один прошел  почти
рядом и что-то ударило его в спину.
     Он упал лицом вниз, в то время как дым накрыл  его  словно  колпаком.
Улисс закашлялся и поднялся с четырех точек. На  несколько  минут  он  был
слишком оглушен, чтобы понять, что  случилось.  Некоторые  ракетчики  были
настолько взвинчены, что направили снаряды под чересчур низким углом. Одна
из таких ракет чуть было не попала в него, но сломала дерево рядом.
     Улисс поднялся на ноги. Одежда его порвалась  и  он  стал  грязным  и
черным от дыма. Он  оглянулся  в  поисках  Авины  и  тут  же  издал  вопль
восторга. Она стояла рядом с ним ошеломленная, с покрасневшими  глазами  и
почерневшим от дыма мехом. Но, казалось, с ней было все в порядке.
     Он обернулся опять к Древней Твари. Но  ничего  не  было  слышно,  он
только помнил, что она должна быть где-то справа.
     Зверь  исчез.  Он  лежал  на  земле,  подергивая   своими   огромными
колоннообразными ногами и кровь била ручьями из его  нескольких  громадных
ран. Одна нога, хотя и двигавшаяся, казалась сломанной.
     А потом воины и носильщики, радостно крича и  стреляя,  двинулись  на
него; зверь поднялся на ноги и, хромая, напал  вновь.  Двуногие  бросились
врассыпную, крича от ужаса, а потом зверь  придавил  одного  своим  телом,
поднял вверх, повертел над головой и швырнул на верхушку дерева.
     После этого Древняя Тварь свалилась вновь и умирала в озере  грязи  и
крови.
     Удивительно,  но  вуфеа,  заброшенный  на  дерево,  отделался  только
несколькими ушибами и царапинами.
     Улиссу потребовалось немало времени, чтобы восстановить свой  слух  и
нервы.  Когда  спало  первое  напряжение,  он  обследовал  животное.   Оно
казалось, как говорила Авина, шагающей горой. Потребуется гигантский труд,
чтобы отрезать бивни и перетащить их в деревню вуфеа. Но  он  знал:  когда
вуфеа, вагарондит  и  алканквибы  совершат  туда  паломничество  и  увидят
грандиозные бивни, вкопанные в землю перед его  замком,  они  почувствуют,
что их  Каменный  Бог  поистине  всемогущий.  Они  должны  также,  как  он
надеялся, проникнуться сильным чувством единства. Все трое вечных недругов
участвовали в общей охоте на своего кровного врага. И все  трое  разделили
славу.
     Одно портило ему триумф. Это - Глик. Он спросил  летучего  человечка,
что с ним случилось.
     - Прости меня, Повелитель! -  заверещал  Глик.  -  Я  аж  вспотел  от
волнения! Моя рука соскользнула и я выронил бомбу. Я очень расстроился, но
ничем уже не мог помочь.
     - А крикнул тоже от волнения или хотел предупредить Древнюю Тварь?
     - Воистину,  Повелитель!  Моя  вина  только  в  том,  что  гигантское
чудовище вселяло страх и ужас в  сердце  каждого  смертного.  Смотри,  как
близко от тебя ракета. Чуть не сбила.
     - Но вреда все же не причинила, - заметил Улисс.
     - Теперь, когда Древняя Тварь мертва, я могу уйти восвояси? - спросил
Глик. - Я хотел бы вернуться домой.
     - Куда? - спросил Улисс, надеясь его подловить.
     - Как я уже говорил, Повелитель, на юг, через много-много переходов.
     - Можешь  идти,  -  сказал  Улисс,  дивясь,  что  Глик  показал  свой
несуществующий  рукав.  Ему  казалось,  что  тот   должен   перед   кем-то
отчитаться, но перед кем - оставалось только тайной. Не  было  смысла  его
задерживать.
     - Скоро я увижу тебя вновь?
     - Я не знаю, мой Повелитель, -  сказал  Глик,  украдкой  наблюдая  за
Улиссом и зля его еще больше. - Но ты можешь увидеть других, подобных мне.
     - Я увижу тебя скорее, чем ты думаешь... - сказал Улисс.
     Глик казался напуганным. Он проговорил:
     - Что ты хочешь этим сказать, мой Повелитель?
     - Прощай, - ответил Улисс. - И спасибо тебе за все.
     Глик помялся и выдавил:
     - Прощай, мой Повелитель. Это было самое выгодное и  самое  волнующее
предприятие в моей жизни.
     Он ушел, чтобы сказать "до свидания" вождю каждой  из  трех  групп  и
Авине. Улисс наблюдал за ним, пока тот не взлетел и не исчез за холмом.
     - Думаю,  он  отправился  докладывать  кому-то  о  результатах  своей
разведки, - сказал Улисс Авине.
     - Мой Повелитель... - вымолвила она, - разведки?..
     - Да, уверен, что он работает на кого-то еще, не  только  на  себя  и
свой народ. Я не могу указать пальцем на кого именно. Но чувствую.
     - Возможно, он работает на Вурутану?.. - проговорила она.
     - Может быть, мы выясним, - сказал он.  -  Мы  пойдем  на  юг,  чтобы
отыскать Вурутану после того, как установим перед замком эти бивни.
     - Тогда я пойду?.. - спросила она. Ее громадные синие сиамские  глаза
остановились на нем, а ее поза выразила напряжение и готовность.
     - Думаю, это будет очень опасно, - сказал он. - Но,  кажется,  ты  не
боишься опасности. Да, я был бы очень счастлив, если бы ты пошла со  мной.
Но я  не  стану  никому  приказывать  меня  сопровождать.  Я  беру  только
добровольцев.
     - Я была бы очень счастлива пойти с тобой, мой Повелитель, -  сказала
она, потом добавила, - ты хочешь узреть Вурутану или найти своих сыновей и
дочерей?
     - Кого, своих?
     - Тех смертных, о которых говорил Глик. Существ, похожих на тебя  так
сильно, что вправе называться твоими детьми.
     Он улыбнулся и сказал:
     - Ты очень умна и очень чувствительна, Авина. Мы пойдем на юг вместе,
конечно.
     - И ты найдешь себе подругу среди смертных, которые  являются  твоими
детьми?
     - Не знаю! - бросил он более резко,  чем  хотелось  бы.  Почему  этот
вопрос так задел его? Конечно, ему стоило найти себе супругу. Что за беда?
И потом, подумал он, она все же самка и ее вопрос вполне естественен.
     Но с тех пор Авина несколько дней подряд ходила подавленной. Он долго
и усердно старался втянуть ее в разговор и развеселить, чтобы  вывести  из
грусти. Но даже потом,  много  позже,  он  ловил  ее  взгляд  со  странным
выражением.
     Они достигли деревни вуфеа,  обойдя  остальные  деревни  на  пути  их
основного маршрута. Они поставили бивни по углам перед  воротами  замка  и
потом построили навес, опирающийся на бивни. Празднества и  церемонии  шли
до тех пор, пока вожди не объявили, что вуфеа обанкротились.  Более  того,
об урожае никто не позаботился и усиленное  поедание  пищи  всеми  гостями
уничтожило дичь на многие мили в округе.
     Улисс приказал наделать побольше бомб  и  несколько  ракет.  Пока  их
делали он отправился на большую охоту в  южные  равнины.  Он  также  хотел
добыть несколько диких лошадей и подобраться поближе, чтобы  взглянуть  на
Вурутану.
     Основная  часть  отряда  вернулась  в  деревни  с  большими   грудами
копченого мяса, которое они тащили на салазках. Они  также  взяли  в  плен
много лошадей и, как было приказано, обращались  с  ними  осторожно  и  не
резали.
     Улисс потащился на  юг  с  сорока  воинами  и  Авиной.  Они  миновали
гигантские стада слонов, размером с африканского слона, но с  горами  жира
на ляжках и невообразимо длинным мехом. Они прошли мимо стад антилоп самых
различных видов и пород, некоторые из которых походили на  американских  и
африканских антилоп его времени.
     Им попадались на глаза стан волкоподобных остроухих собак с белыми  и
рыжими  пятнами,  покрывавшими  все  тело.  Там   были   своры   громадных
ягуароподобных   полосатых   котов,   размером   со   львов.   Встречались
двенадцатифутовые роадраннеры. Один раз Улисс заметил двух громадных птиц,
оттаскивающих двух ягуаров от лошади, только  что  убитой  этими  большими
котами.
     Его людей не волновали  ни  птицы,  ни  животные,  чего  нельзя  было
сказать о куриаумеях. Это был рослый длинноногий народ с красным  мехом  и
белыми лицами. Очень дикий  народ,  как  выразилась  Авина.  Они  не  были
родственниками вуфеа, вагарондит  или  алканквибов.  Они  применяли  бола,
арбалеты и копьеметы.
     Никто не  заговаривал  о  возвращении  обратно,  но  чем  глубже  они
забирались на куриаумейскую  территорию,  тем  нервознее  становились  его
люди.
     Улисс настаивал, чтобы они шли на юг, но когда даже через два дня они
заметно не приблизились к темной  массе  на  горизонте,  он  был  вынужден
повернуть  назад.  Его  окольные  вопросы,   однако,   выудили   кое-какую
информацию. Хотя он не смел ей верить.
     Насколько он понял из их рассказа, Вурутана был деревом. Но  деревом,
непохожим  на  все  остальные  деревья,  которые  существовали  с  момента
появления вообще всех деревьев.
     Они вернулись, так и не увидев ужасных  куриаумеа,  и  Улисс  тут  же
начал приготовления к большому путешествию. Но теперь опала листва,  задул
холодный ветер, и он решил подождать до весны.
     Через месяц, с первым снегом, в деревню  прилетел  Глик  и  его  жена
Гуак. Нацепив  легкие  шкуры,  они  выглядели  словно  крылатые  маленькие
эскимосы. Гуак была еще меньше, чем  Глик,  но  еще  крикливей.  Она  была
бесстыжей, громкоголосой, привередливой и шумной самкой, которую Улисс  не
взлюбил с первого взгляда. Не будь у нее перьев и птичьих лап,  ее  вполне
можно было назвать Гарпией.
     - Ты не устал меня ждать? - сказал Улисс усмехаясь.
     - Я, ждать? Воистину, Повелитель, я не понимаю, что ты имеешь  ввиду,
- сказал Глик.
     Покончив со своими сплетнями и сообщениями о продвижении дичи к  югу,
они с женой задали множество  вопросов  деревенским.  Им  было  не  трудно
догадаться, что после весенней распутицы Каменный Бог планирует  поход  на
Вурутану... Улисс, между тем, расспросил  Авину  и  других,  выяснив,  что
летучий народ редко появляется в это время года. А Верховный  Жрец  вообще
заявил, что ни  один  из  "крылатых  мышей"  не  прилетал  так  поздно  за
последние двадцать лет, а, может быть, и более.
     Услышав это, Улисс  кивнул.  Он  ожидал,  что  летучих  людей  пошлют
выяснить, что у него на уме. И он верил, что оба вернутся  обратно  ранней
весной, намного раньше, чем обычно. Однажды холодным утром  он  сказал  им
"прощай" и  решил,  что  придется  сниматься  с  места  даже  раньше,  чем
планировал.
     Тем временем он объездил  лошадей  и  научил  воинов  верховой  езде.
Зимние  снега  были  не  такими  сильными  к  каким  он  привык.  Все   же
географически это место могло быть Сиракузами, но климат стал мягче.  Снег
падал часто, но его было не много и он  также  часто  таял.  У  него  было
вдоволь пространства для верховой езды, потом у лошадей, которых он держал
внутри замка, родились жеребята и он обучил своих людей уходу за ними.  Он
еще раз уверился в том, что животные человечнее людей.
     Наконец,  весна   освободила   замерзшую   землю   и   долины   стали
непроходимыми. Он медлил  с  началом  экспедиции  из-за  болезни,  которая
появилась среди вуфеа. За несколько недель умерло несколько дюжин, а потом
в бреду свалилась и Авина. Он проводил подле нее большую часть  времени  и
ухаживал за  ней.  Аузира  неустанно  устраивал  очистительные  церемонии.
Теория инфекционных болезней была не известна. Утвердилась древняя  теория
о духах и дьяволах, насылаемых на человека ведьмами. Конечно, Улисс с  ней
не согласился. Без микроскопа он не мог подтвердить  своих  объяснений,  а
если даже и  смог  бы,  то  не  в  силах  был  бы  излечить  чуму.  Жар  и
сопровождающие его волдыри на голове держались у каждого в течение недели.
Некоторые умерли, некоторые выздоровели. Казалось  совершенно  непонятным,
почему выдерживают одни  и  погибают  другие.  Хоронили  каждый  день,  но
постепенно эпидемия сошла на нет.
     Улисс представил себе, как было бы смешно, окажись он  жертвой  чумы,
попав на много миллионов лет в будущее. Но он оказался  невосприимчивым  к
болезни. В этом было и свое преимущество.  Почувствуй  он  недомогание,  и
другие бы усомнились в его божественности.
     Лихорадка продолжалась около  месяца.  Когда  она  схлынула,  восьмая
часть населения оказалась под  землей.  Болезнь  не  смущал  возраст:  она
уносила младенцев, детей, взрослых и стариков.
     Улисс упал духом и по нескольким причинам. Во-первых, ему стал  ближе
этот народ, несмотря на их нечеловеческую природу и  психологию  Некоторые
смерти особенно потрясли его, в том числе и Аузиры. Возможно,  горе  Авины
по отцу  тронуло  его  больше,  чем  сама  смерть,  но  он  был  подавлен.
Во-вторых,  вуфеа  нуждались  в  каждой  паре  рук,  которую   они   могли
использовать для весеннего сева и весенней  охоты.  Они  действительно  не
могли отпустить воинов, в которых он нуждался для экспедиции.
     Однако, Каменный Бог дал им лук и стрелы, лошадей  и  транспорт.  Они
ушли теперь несравненно дальше по  продуктивности  охоты,  чем  прежде,  в
добыче большого количества мяса  лошадей  и  антилоп.  Более  того,  мысль
выращивать лошадей ради пищи пришла к ним помимо бога.  Они  выделили  для
развода две породы. Одна должна была стать их тягловой силой, а  у  второй
добивались коротких ног и большого тела. Они знали законы генетики  и  уже
давно для различных целей выращивали собак и свиней.
     Но теперь действительно стало слишком поздно или слишком рано  -  как
посмотреть - выступать на равнины. Хлябь начала подсыхать.  Поэтому  Улисс
ждал, углубляя свои приготовления и придумывая еще множество  препятствий,
к  которым  ему  надо  было  приготовиться  и  к  которым  он,   возможно,
подготовиться не мог. Его воины воспринимали ожидание тоже с  трудом.  Чем
больше экспедиция откладывалась, тем  больший  страх  и  уныние  порождали
рассказы о дьявольских деяниях Вурутаны.
     За три дня до выхода экспедиции Глик и его жена Гуак выскользнули  из
голубой дали.
     - Мой Повелитель, по-моему, я мог бы сослужить тебе хорошую службу! -
сказал Глик. Его дубленое, клыкастое лицо сморщилось,  напоминая  мордочку
летучей мыши. Или уродливой лисы, подумал Улисс.
     Улисс согласился, что тот мог бы сослужить службу. На том и порешили.
Хотя, если честно, то Улисс сомневался. У Улисса было  достаточно  времени
обмозговать инцидент с Древней Тварью, а также рассказы о летучем народе.
     Глаза Глика  широко  раскрылись,  когда  он  увидел  четыре  повозки,
которые построил Улисс. Он сказал:
     - Повелитель, ты дал своему народу много новых и  полезных  вещей.  С
луками и стрелами, порохом и лошадьми твои люди смогут покорить все народы
к северу отсюда.
     - Верно. Но меня интересует только одна вещь.
     - Ах, да, Вурутана.
     Казалось, Глик не удивился, даже больше: он был удовлетворен.

     На третье утро караван вышел в путь. Улисс Поющий Медведь восседал на
гигантском пони, которого он только мог сыскать. Сбоку  на  кобылке  ехала
Авина. А потом Глик и Гуак. За ними ехали сорок воинов, а  затем  влекомые
лошадьми четыре повозки и далее шестьдесят воинов. На  флангах  спереди  и
сзади ехали разведчики. Отряд был составлен почти из равных  групп  вуфеа,
вагарондит и алканквибов. Улисс предпочитал, чтобы все  сражающиеся  бойцы
были бы одной расы, потому что он устал разнимать и  прекращать  распри  и
ссоры между давними врагами. Но он хотел сохранить союз и  взять  с  собой
только одну расу - было бы все равно, что пренебречь остальными двумя.
     Они, конечно, составляли странное и удивительное сборище. Но потом он
решил, что все три расы  были  братьями  и  имели  одного  общего  предка.
Сходство вагарондит и алканквибов с енотами было чисто поверхностным.
     Шествие двигалось по равнине, останавливаясь с  наступлением  сумерек
или раньше около родников или ручья. Они набили  много  дичи,  и  все  ели
вдоволь. День за днем громадная масса на  юге  становилась  все  больше  и
больше, а  потом  внезапно  начала  быстро  разрастаться.  Однажды  к  ним
приблизился маленький боевой отряд Куриуамея, но их число было  вровень  с
путешественниками. Кроме того,  они,  казалось,  обомлели,  увидев  людей,
ехавших на лошадях. Они держались на почтительном расстоянии, а на  второй
день скрылись совсем. Потом,  через  два  дня,  они  столкнулись  почти  с
тысячной армией выряженных в перья и бусы  Куриуамея.  Но  те  не  застали
Улисса врасплох. Еще за полдня ранее их заметили дулулики.
     Улисс остановил караван и стал их изучать. Они были почти  такими  же
рослыми, как и он, но стройными и серыми. Их мех был рыжеватым, а уши  еще
больше сдвинуты вперед. И хотя лица казались такими же человеческими,  как
у вуфеа, а их зубы такими же редкими и острыми, они были явно не кошки.  В
них чувствовалось что-то собачье. От них даже воняло псиной,  и  с  языков
капала слюна.
     Кдангвинг, вождь алканквибов, сказал:
     - Повелитель, мы нападем на них?
     Остальные вожди нахмурились, услышав сказанное. Улисс мановением руки
заставил их замолчать, решив повнимательней  присмотреться  к  противнику.
Там били большие барабаны, и пока вожди воодушевляли воинов и  произносили
воинственные  речи,  все  танцевали  танец   смерти.   Они   выстраивались
полумесяцем, охватывая караван.
     Он отдал приказы  и  отряд  развернулся  клином  с  ним  во  главе  и
повозками   в   центре.   Это   построение   всегда   применялось   против
недисциплинированных дикарей.
     Большинство бойцов было вооружено  луками  и  стрелами,  а  некоторые
несли базуки. Однако, для большей  эффективности  им  пришлось  спешиться,
иначе стрелок не мог достать до ракеты. Крыши повозок  представляли  собой
платформы, где на поворачивающихся лафетах были  установлены  направляющие
ракет.
     Улисс отдал приказ наступать, и клин рысью помчался  к  собакам.  Эта
малочисленная сила, посмевшая атаковать их в собственном  доме,  казалось,
на несколько минут парализовала собак. Но, наконец,  вожди  привели  их  в
чувство, и те бросились на отряд Улисса. Их ряды  становились  значительно
менее организованы по мере приближения к всадникам, и после одной или двух
стычек собаки были уже в состоянии хаоса. Каждый человек или собакочеловек
сражался сам за себя.
     Улисс остановил кавалерию, выступили люди с базуками, и  орудия  дали
залп. Потом последовало еще шесть  залпов,  каждый  по  указке  сержантов,
которых  Улисс  выделил  для  связи.  Это  было  превосходное  упражнение.
Тренировки не пропали даром, и около двухсот куриаумеа пали со стрелами  в
груди.
     Затем, когда их разбили и обратили в бегство,  среди  них  грохнулись
ракеты. Хотя боевые головки несли каменную  щебенку  вместо  шрапнели,  но
основным эффектом снарядов была паника. Куриаумеа побросали свое оружие  и
побежали. Кавалерия двигалась медленно и, наконец, совсем остановилась,  а
ее всадники вернулись назад,  собирая  стрелы,  отрезая  уши  с  убитых  и
подсчитывая трофеи.
     Двумя часами позже собаколюди, перестроившись и возобновив насмешками
вождей свою храбрость, вновь атаковали. И вновь их разбили  и  обратили  в
бегство.
     Это был великий день кошачьих, которые обычно проигрывали,  когда  бы
не сражались с собаками на их собственной земле. Они рвались вперед:  жечь
деревни собак и вырезать самок и детенышей, но Улисс не позволил.
     Через два дня черная масса впереди  стала  темно-зеленой.  Позже  они
стали различать цвета и оттенки. В зеленом появились серые  полосы.  Потом
они воплотились в необъятные стволы, ветви и сучья.
     Вурутана был деревом самым могучим среди  всех  существующих.  Улисс,
вспоминая _У_г_д_р_а_з_и_л_, мир деревьев в  северных  легендах,  подумал,
что перед ним его воплощение. Это был мир дерева, если можно верить  Глику
и его описаниям. Баньян в тридцать тысяч футов высотой и простиравшийся на
тысячи квадратных миль. Он имел ветви, которые, как правило,  тянулись  до
самой земли, проникая в землю и порождая новые стволы и новые  ветви.  Это
была устойчивая и однородная масса.  Кое-где  в  обширном  массиве  дерева
виднелись отдельные, все еще живые стволы и ветви.
     Когда они подошли к первому отростку, который погружался  перед  ними
на некотором расстоянии в землю, они остановились и  обомлели.  Потом  они
объехали вокруг покрытой сморщенной серой корой колонны и  прикинули,  что
эта ветка была почти в пятьсот  ярдов  в  диаметре.  Кора  казалась  такой
сморщенной, потрескавшейся и рубцеватой, что походила на иссеченный ветром
и дождями утес.
     Все молчали. Вурутана  был  несметный,  непреодолимый,  словно  море,
гигантское землетрясение, наводнение, ураган,  циклон,  падение  огромного
метеорита.
     - Гляди! - сказала, показывая, Авина. - Вон деревья растут из дерева.
     Почва  набилась  во  множество  глубоких  трещин,  семена  падали   и
переносились птицами, и  деревья  пускали  корни  в  грунте  трещин  коры.
Некоторые из них достигали сотым футов в высоту.
     Улисс  заглянул  в   мрачную   глубину.   Так   густа   была   вокруг
растительность, что сюда пробивалось чересчур мало солнца. Но Глик сказал,
что  проще  путешествовать  в  верхних  террасах,  чем  у  подножия  этого
дерева-великана. Слишком много воды стекало со стволов  на  землю,  и  она
образовала обширные болота. К тому же там  были  зыбучие  пески,  ядовитые
растения, которые не видели и не  нуждались  в  свете,  и  ядовитые  змеи,
которым свет вообще был "противопоказан". Отряд исчез в болотах и шел  там
несколько дней.
     Улисс не доверял летучему народу, но этому верить мог: от корней  шел
серый нездоровый запах. Смердели гниль, бледные слабые  создания  и  хлябь
под водой, которая затянула бы любого, кто  был  бы  настолько  глуп,  что
отважился бы на нее вступить.
     Он посмотрел вверх вдоль ближайшей ветви. Та спускалась под  углом  в
сорок пять градусов  из  чего-то  зеленого  и  многоцветно-хаотического  в
нескольких милях отсюда.
     - Мы поедем к следующей и посмотрим там, что к чему.
     Стало уже очевидно, что им придется оставить  лошадей.  Скверно,  что
они не приручили коз. Он увидел коз, скакавших с одного  выступа  коры  на
другой. Это были оранжевошерстные создания с маленькой черной  бородкой  и
бакенбардами.
     Существовали и другие животные.  Чернотелые,  желтолицые  обезьяны  с
длинными согнутыми хвостами. Бабуины, с  зеленым  задом  и  алой  шерстью.
Крошечные  лани  с  шишечками  рогов.  Какие-то  свиноподобные,  хрюкающие
животные. И птицы, птицы, птицы!
     Они проскакали с полмили, пока не подъехали  к  следующей  ветви  или
корню, выступающему из земли. Вода низвергалась вниз  потоком,  каналом  и
впадала в ложе ручья. Глик сообщил, что там,  в  углублениях  на  вершинах
веток существует множество рек, ручейков и речушек. Теперь Улисс  поверил.
Каким могучим было это Дерево! Оно, наверное, посылало свои корни  глубоко
в землю, те прорывались через камень и  всасывали  влагу,  содержащуюся  в
скалах и запертых водоносных слоях глубоко  под  землей.  Оно  могло  даже
выпить океан и превратить его воду в соки, растворяющие  соли.  Затем  оно
выделяло воду в различных местах, и ручьи, реки и речушки срывались вниз.
     - Это место ничем не лучше остальных,  -  сказал  он.  -  Распрягайте
лошадей. И пусть идут с богом.
     - У них такое хорошее мясо! - проговорила Авина.
     - Знаю, но я не желаю убивать их. Они нам служили и  имеют  право  на
жизнь.
     - Их съедят не позже, чем  через  неделю,  -  проговорила  Авина,  но
передала приказ.
     Улисс наблюдал за летучими  людьми,  пока  разгружали  животных.  Они
сидели рядышком в тени, отбрасываемой деревом и о чем-то тихо  совещались.
Им позволили зайти так далеко, потому что  они  были  весьма  полезны  как
разведчики и болтали так много, что снабжали информацией, даже когда этого
вовсе не хотели. Они предупредили отряд о собаколюдях  и  сообщили  Улиссу
достаточно данных, чтобы сложить по кусочкам отдельные фрагменты  картины,
которая ожидала их впереди.
     Но, возможно,  рассказывая,  они  шпионили  за  вторженцами  и  могли
предать отряд в любой момент. Во всяком случае Улисс остановился на этом.
     Он отступил назад, а потом  пошел  дальше,  решив,  что  позволит  им
сопровождать отряд еще несколько  дней.  Дерево  было  тем  окружением,  с
которым никто, за исключением летучих людей, знаком не был. Отряд нуждался
в любых советах. И хотя у дерева почти не было открытого пространства,  но
места, чтобы летать двоим, было достаточно.
     Они могли совершать разведывательные полеты впереди отряда. Тревожило
лишь одно: а вдруг они отправились вперед, чтобы  известить  кого-то,  где
сейчас проходит отряд Улисса.
     У него оставался шанс: еще несколько дней.
     Он вернулся к груде  вещей  и  отобрал  то,  что  им  следует  взять.
Взбираться на это дерево было все равно, что взбираться на гору: они могли
брать только самое необходимое. В то же время было очевидно, что применять
тяжелые базуки и  ракеты  будет  малоэффективно.  Поколебавшись  несколько
минут, он решил от них избавиться. Однако, он оставил несколько бомб.
     Он не хотел, чтобы летучий  народ  прилетел  сюда  и  забрал  ракеты,
поэтому он выпотрошил их и поджег порох. В результате взрыв потряс  дерево
на много миль вокруг.  Прошло  несколько  часов,  прежде  чем  угомонилось
карканье и верещание птиц и обезьян.
     Убедившись, что все надежно привязано  и  упаковано,  он  дал  сигнал
следовать за ним. Они  взбирались  вдоль  потока,  карабкаясь  по  коре  с
выступа на выступ, словно переходили по камням  ручей.  Он  был  рад,  что
захватил с собой четыре  пары  отличных  мокасин.  Грубая,  шершавая  кора
изнашивала тонкую кожу буквально на глазах.  У  остальных  на  лапах  были
мозоли, как железо. Однако, летучих людей  приходилось  нести.  Их  слабые
перепончатые ноги плохо слушались на ветвях своих хозяев. Когда он услышал
жалобы их носильщиков, то решил, что летучих дальше  нести  не  стоит.  Он
велел им лететь вперед и ждать. Без разведчиков ему не обойтись.  В  такой
среде устроить засаду было чрезвычайно просто.
     Они провели дневной отдых, пробираясь вдоль ручья.  Выемка,  бежавшая
по хребту ветви, была пятидесяти футов шириной и десяти  глубиной.  Сбегая
под углом в сорок пять градусов, она была чересчур сильна,  чтобы  ее  мог
кто-то преодолеть. Но Глик заверил, что  выше,  где  ветвь  горизонтальна,
поток был достаточно медленным, чтобы перейти  вброд.  В  потоке  водились
рыбы, лягушки,  насекомые,  растения  и,  конечно,  существа,  которые  их
поедали. А по соседству хищники, которые ели этих существ.
     За полчаса до сумерек они вышли на горизонтальный участок. Здесь  они
подождали, пока Улисс оценит обстановку. Вокруг  царил  сумрак,  и,  когда
солнце находилось точно над головой, они оказались в полной темноте. Ветки
над головой были  большие  или,  скорее,  громадные  и  все  были  покрыты
растениями, в том числе и высокими деревьями. Кроме того, в  пространствах
между  ветвями,  в  вертикальной  и   горизонтальной   плоскостях,   росли
виноградные лозы и лианы, свиваясь так,  что  казались  такими  сплошными,
словно могли устоять перед стадом слонов.
     В занавесах переплетающихся  цветов  и  лиан,  составляющих  странные
зыбкие структуры, жили маленькие животные, похожие на землероек, строившие
свои гнезда из слюны, которая на воздухе становилась густой и  твердой.  А
Глик предупреждал о некоторых маленьких зверьках,  чьи  клыки  были  очень
ядовиты.
     Существовали и другие опасности, большинство  из  которых  он  описал
Улиссу, но не точно или хотел что-то скрыть.
     Улисс постарался не казаться испуганным, но Авина и некоторые  другие
были подавлены. Они сбились в тесную кучу, когда варили мясо на маленьких,
"бездымных" кострах. Улисс не пытался их расшевелить,  молчание  оставляло
желать лучшего. Если предстоит и дальше блуждать во  мраке,  ему  придется
как-то поднять их моральный дух.
     Он сложил удочки, используя оленье мясо как наживу,  и  пошел  ловить
рыбу. Он поймал беспанцирную черепаху и собрался было бросить ее  обратно,
но потом передумал и решил приготовить ее на завтрак. Его  вторая  попытка
подарила ему маленькую рыбку, которую он  выкинул.  Через  пять  минут  он
вытянул  рыбину  в  полтора  фута  длиной.  У  нее  были  крепкие  шипы  и
коротенькие усики по обеим сторонам тела. Когда, наконец, он ее вытащил на
берег, то вдруг обнаружил, что та  может  дышать  воздухом.  Она  издавала
квакающие звуки и старалась вцепиться  в  него  тонкими  когтями  кончиков
своих плавников. Он положил ее в корзинку, где она продолжала квакать,  да
так громко, что он ее выпустил. Он всегда  мог  поймать  саму  ее  или  ее
сестриц на завтрак утром.
     Проблема ночлега решилась достаточно просто, хотя  и  не  совсем  его
устроила. Вокруг было вдоволь  маленьких  щелей,  чтобы  обеспечить  отряд
экспедиции, но с другой стороны они не могли  ночевать  достаточно  близко
друг к другу. Враг мог напасть на них и вырезать по одиночке, а караульные
этого даже и не заметили бы.
     Тут уже он ничего не мог поделать, только удвоить охрану. Он  оставил
себе охрану во вторую смену, потом лег недалеко от Авины. Он закрыл глаза,
но потом вновь открыл их. Крики, свисты, стоны,  карканье,  вопли,  удары,
улюлюканье, сделали сон невозможным и разрывали нервы. Он сел, лег,  снова
сел, повернулся и позвал Авину. Когда его плеча коснулись, будя на  вахту,
он так и не сомкнул глаз к тому времени.
     Потом взошла луна, но ее свет не проникал в растительную каверну. Как
бы хотел сейчас Улисс  оказаться  всего  в  нескольких  милях  отсюда,  на
равнине, где луна сверкает так ярко.
     Утром у всех были красные глаза, словно от яркого солнца. Улисс выпил
много воды из ручья и потом непреклонно отправился ловить рыбу. Он  поймал
пять амфибий, три форелеобразные рыбы, двух лягушек и еще  одну  черепаху.
Он отдал их Авине, и она с несколькими вуфеа взялась за стряпню.
     Улисс говорил негромко, но одобряюще, и после того, как все  отведали
рыбы (а рыбу они ловили), они почувствовали себя  намного  лучше.  Тем  не
менее, подняв тюки, они поняли, что слишком устали.  Когда  они  вышли  из
мест, где солнце бросало длинные ленты света под кронами ветвей и лиан,  и
упали черные тени, они немного притихли и посуровели.  Встречались  места,
где растения сплетались так густо, что летучий народ не мог  летать  и  их
приходилось нести на спинах воинов.
     На второй  день  они  были  в  лучших  условиях.  Крики  ночью  стали
привычными, и они смогли немного выспаться. Они хорошо ели. Рыба  ловилась
замечательно. Вагарондит подстрелили большого алого борова с тремя  парами
изогнутых клыков, его  поджарили  и  съели.  К  тому  же  там  было  много
деревьев, кустов с ягодами, фруктами и орехами. Глик сказал,  что  они  не
ядовиты, и поэтому Улисс приказал ему и его жене  попробовать  все  самим,
перед тем как будут есть другие. Глику приказ не понравился, но он  только
угрюмо усмехнулся и повиновался.
     На третий день, как Глик и  предупреждал,  они  поднялись  на  ствол.
Летучий сказал, что если подняться на верхние террасы, идти  будет  легче.
Улисс подумал, что с существами, подобными летучему народцу, нужно держать
ухо востро, но решил идти дальше пока вместе с ними.
     Конечно, перед этим пришлось заставить отряд путешествовать от ствола
к стволу.  Перейти  с  одной  ветки  на  другую  было  достаточно  просто,
поскольку ветви сцеплялись сложным комплексом лиан и растений.
     И  пока  это  было  приемлемо.  Но  отныне  и   далее   им   придется
путешествовать по стволу, добираясь до других веток. Путь  был  долог,  но
исключительно надежен, если, конечно, не смотреть  вниз.  Кора  напоминала
выщербленный утес, и карабкаться по нему было все равно, что  пользоваться
дымоходом с одним  открытым  концом.  Улисс  и  так  умудрился  взобраться
достаточно  высоко,  хотя  руки  и  спина  его   покрылись   ссадинами   и
кровоподтеками. Меньший вес, да и мех и выносливость его нелюдей давали им
большое преимущество.
     Тяжело дыша, Улисс подтянулся на  последнем  выступе  и  оказался  на
ветви. Он начал карабкаться рано утром, а сейчас  было  уже  почти  темно.
Ниже наступила ночь, глубины казались пещерным мраком.  Из  них  выглянула
харя леопардоподобной кошки, огласив  всю  округу.  В  тысяче  футов  ниже
затихли вопившие обезьяны. Он прикинул,  что  находится  на  высоте  почти
восьми тысяч футов над землей.  И  все  же  -  на  вершине  дерева.  Ствол
поднимался по крайней мере еще на две тысячи футов, а  дальше  шла  добрая
дюжина гигантских ветвей, подобных той, на  которой  они  стояли,  и  сама
верхушка.
     Он не мог добраться  сюда  после  темноты.  Собрали  сучья,  ветки  и
хворост с засохших деревьев и сложили их на дне  щелей,  которые  не  были
заполнены землей. Здесь наверху разруха не была такой сильной, как ниже, и
имелось больше голой  коры.  Солнце  село  и  их  накрыли  облака  тумана.
Трясущиеся, продрогшие и угнетенные, они сгрудились вокруг костра.
     Улисс заговорил с Гликом, который сидел подле него у пламени.
     - Я не уверен, что твоя мысль чересчур хороша. Здесь,  верно,  меньше
растений, и поэтому мы можем двигаться быстрее. Но зато нас донимают холод
и сырость.
     В тумане летучая мышь и его жена казались бледными фигурками демонов,
мерцающими в свете костра. Они закутались в шерстяные одеяла,  из  которых
торчали их кожаные крылья и лысые головы. Зубы Глика  блеснули,  когда  он
сказал:
     - Завтра, мой Повелитель, мы построим  плот,  на  котором  отправимся
вниз по течению. Потом ты оценишь мудрость моего совета. И чем быстрее  мы
будем плыть, тем больше покроем  территории.  Ну,  а  тогда  увидишь,  что
неудобства ночью стоят спокойного многодневного путешествия.
     - Увидим, - проговорил Улисс и забрался в спальный мешок.
     Над его лицом прошла туча,  словно  сырое  дыхание,  и  окропила  его
каплями дождя. Но в общем было тепло. Он закрыл  глаза,  потом  открыл  их
взглянуть, как Авина. Она была в своем  мешке,  но  сидела,  прислонившись
спиной к серой стенке пещеры. Ее огромные глаза смотрели на него. Тогда он
закрыл свои. Но она все равно осталась перед его взором, и когда он уснул,
он увидел сон, в котором были он и она.
     Улисс в ужасе проснулся. Его сердце стучало, дыхание стало тяжелым. В
ушах все еще слышались крики.
     Минуту ему казалось, что он спит.  Потом  он  услышал  восклицания  и
голоса остальных, пока они старались выбраться из своих мешков. Огонь утих
и фигуры собирались в темноте вокруг, словно обезьяны на дне ямы.
     Он встал, держа наготове кинжал.  Но  наготове  к  чему?  Его  вопрос
вызвал  невразумительное  бормотание,  каждый   находился   в   таком   же
недоумении. Отряд разделился на три группы, каждая собралась вокруг костра
на дне каньоноподобной расщелины, которая вздымалась вверх выше  улиссовой
головы. Потом рядом с ним из тумана вынырнул  круглый  предмет,  и  чей-то
голос проговорил:
     - Мой Повелитель! Двоих наших убили!
     Это был Эджавандо, вагарондит из соседней группы. Улисс  выбрался  из
трещины, за ним последовали другие. Эджавандо сказал:
     - Их убили копьем!
     Улисс осмотрел умерших в свете костра, который  разгорелся,  когда  в
него подбросили веток и сучьев. Раны на горле могли быть нанесены  копьем,
но кроме слов Эджавандо это еще ничего не значило.
     Караульные сказали, что ничего не заметили.  Они  находились  снаружи
расщелины, но сидели на своих постах в спальных мешках и полузакутавшись в
одеяла. Они сказали, что крики доносились оттуда (указали на облако), а не
от жертв.
     Улисс усилил охрану и потом возвратился в свою расщелину. Он сказал:
     - Глик, какие еще существа обитают в этой местности?
     Глик зыркнул на него глазом, затем сказал:
     - Вуггруды-гиганты, Повелитель, и  краузмиддумы,  народ,  похожий  на
вуфеа, но выше и раскрашены как леопарды. Но никто из  них  не  живет  так
высоко. Или, во всяком случае, немногие.
     - Кто бы они ни были, - сказал Улисс. - Их здесь мало. Иначе  бы  они
перерезали всю группу.
     - Похоже, - сказал Глик. - Но, с другой стороны,  краузмиддумы  любят
поиграть со своими жертвами, как леопард с молодым ягненком  или  кошка  с
мышкой.
     Но поспать ему этой ночью так и не пришлось. Улисс чуть задремал, как
уже был  разбужен  рукой,  трясущей  его  за  плечо.  Алканквиб  Вассунди,
проговорил:
     - Повелитель, очнись. Убито двое наших!
     Улисс последовал за ним к расщелине, в которой  ночевали  алканквибы.
На этот раз убили двоих караульных. Их задушили, а тела перебросили  через
край  расщелины  на  головы  их   товарищей.   Трое   других   караульных,
находившихся всего в нескольких футах, ничего не  слышали,  пока  тела  не
шлепнулись о дно расщелины.
     - Будь у врага побольше сил, он  бы  не  упустил  случая  убрать  нас
побольше, - пробормотал Улисс.
     Больше этой ночью никто не спал.  Взошло  солнце  и  разогнало  мрак.
Улисс огляделся, ища следы нападавших, но ничего не увидел.  Он  приказал,
чтобы трупы положили в спальные мешки  и  перебросили  через  край  ветки.
После того, как жрецы произнесут свои  короткие  речи,  конечно,  было  бы
лучше, чтобы, согласно религии, их похоронили. Но на этой ветке вся земля,
собравшаяся в трещинах, была занята путаницей корней, кустов  и  деревьев.
Поэтому тела просто перекинули  через  край  ветки,  в  ближайшем  подобии
проводов, которые должны быть организованы. Они падали, вращаясь, миновали
громадную ветку в тысяче футов внизу и исчезли в переплетении лиан.
     После молчаливого завтрака Улисс приказал выступать.  До  полудня  он
вел их вдоль ветки. Тут же после полудня он  решил  перейти  на  соседнюю,
которая шла чуть ниже, параллельно их собственной почти несколько миль; Ее
растительность была во много раз гуще; причиной для этого послужила  река,
занимавшая треть поверхности ее верха.  Он  задумал  построить  плот,  как
советовал Глик.
     Переход произошел почти по горизонтальной путанице лиан. Улисс послал
отряд в три группы. Пока они карабкались, остальные  стояли  на  страже  с
луками наготове. Слишком  был  удобный  случай  для  внезапного  нападения
врага, ибо отряд чересчур скучился, повиснув на лианах,  и  держались  они
там весьма нетвердо. Стоящие наверху внимательно всматривались в  сплошную
стену растений во избежание возможной засады. Тысячи врагов могли запросто
подкрасться незамеченными.
     Когда  первый  отряд  перебрался  на  другую  сторону,  они   встали,
прикрывая следующих, в то время как третья группа оставалась в арьергарде.
Улисс шел с первой  группой.  Потом  он  наблюдал  за  следующей  группой,
перебирающейся по переплетению растений, которое только  чуть  прогибалось
под  весом  алканквибов,  несущих  бомбы  и  припасы.  Он  уже  исследовал
ближайший район и пришел к выводу, что засады не будет.
     Вдруг, когда первый алканквиб находился в двадцати футах от ветки,  в
третьей группе поднялся шумный переполох. Улисс, взглянув, увидел, что они
указывают  наверх.  Он  поднял  глаза  как  раз  вовремя,  чтобы   увидеть
гигантское бревно в десять футов длиной, падающее на алканквибского воина.
Оно не задело его, но грохнулось  на  путаницу  растений,  разрывая  лозы,
лианы и вьюны на части. Воин внезапно оказался висящим на конце лианы. Те,
что шли следом, в первый миг застыли  на  месте,  а  потом  стали  безумно
карабкаться вперед под градом бревен, булыжников, ветвей и  комьев  земли,
сыпавшихся на перелазивших.
     Вскрикнув, первый алканквиб разжал руки и полетел в пропасть. Второго
ударило по спине двухфунтовым бревном и он исчез.  Третьего  сбило  куском
коры, размером с его голову. Четвертый споткнулся и сорвался в  отверстие,
которое, казалось, поглотило его окончательно. Но чуть позже  он  появился
вновь, едва зацепившись за пролетающую мимо ветку.
     Потом бревна стали сыпаться ближе к  первой  группе  и  заставили  ее
отойти вглубь новой ветви. Улисс хотел было отступить, но  установил,  что
нападавшие находятся на ветке точно над  ними.  И  пришлось  подняться  на
шершавую, изрытую  кору,  стремясь  избежать  обстрела.  Они  оказались  в
шестистах футах друг от друга и с отрядом лучников на  первой  ветке.  Там
находились вагарондит под предводительством Эджавандо. Он остался спокоен,
отдал приказ, и тотчас  множество  стрел  рванулись  залпом  к  ветви  над
головой. Враги были леопардопятнистыми кошками с пучками волос на  ушах  и
козлиными бакенбардами. Шестеро, сбитые стрелами, грохнулись на переправу.
Один  шлепнулся  прямо  на  алканквиба  и  оба  полетели  вниз.  Остальные
алканквибы перешли на другую сторону и бросились в кусты, под  ветки,  где
их не могли достать краузмиддумы. Вагарондит остановились,  отстреливаясь,
и Улиссу пришлось кричать им через двухсотфунтовый  прорыв.  Выяснив,  что
леопардовые вскарабкались обратно, уходя от стрел, он приказал  вагарондит
начать переправу. Они сделали это как можно быстрее, но под  самый  конец,
когда уже казалось, что они достигли безопасного места, их вновь забросали
сверху. Правда, на этот раз бревна и земля пролетели мимо целей.
     Улисс, наконец, отыскал обоих летучих, укрывшихся под высоким  кустом
алых шестиконечных листьев. Они перебрались первыми, снявшись со ствола  и
перелетев на ту сторону. Он хотел послать их на верхнюю ветвь в  разведку,
да и загрузить их работой.
     - Я хочу, чтобы вы полетали вокруг,  пока  не  найдете,  где  обитают
краузмиддумы, - сказал он.
     Кожа Глика стала почти серой. Он спросил:
     - Зачем? Что ты надумал?
     - Я сотру их в порошок, - сказал Улисс. - Мы не  можем  им  позволить
перестрелять нас поодиночке.
     Может эта парочка и мечтала унести отсюда нот, но Улисс напомнил, что
оборвет им крылья и скинет вниз, ест они не подчинятся его приказам. Потом
он решил оставить бак в качестве заложницы, пока ее муж  отсутствует.  Он,
конечно, не говорил прямо о заложнице или о том, почему  хочет  послать  в
разведку одного, но они его поняли. Глик неохотно сорвался с выступа  коры
на боку ветви, сверкнул на прощанье глазами,  захлопал  крыльями  и  потом
ушел по спирали вверх. Враги в него не бросали.
     Пока ем ждали, Улисс велел  своим  людям  испробовать  их  гигантские
каменные  топоры   и   построить   шесть   больших   плотов.   Через   час
человек-летучая мышь  спикировал  вниз  и  совершил  посадку  на  соседнем
переплетении лиан. Он вскарабкался на ветвь и доложил, что видел множество
леопард людей, но нигде не заметил и следа их поселений.
     Потом Улисс сообщил летучему,  чтобы  тот  слетал  вниз  по  ручью  и
разведал, как там дела. Он не хотел оказаться в засаде, когда поплывет  на
плотах, на них его отряд будет  особенно  уязвим.  Гаук  останется  с  ним
вновь. Глик сдержался.  Он  снялся  и  отсутствовал  полчаса.  В  мешанине
джунглей он ничего не заметил.
     Правда, растительная жизнь оказалась здесь не самой главной. Мелькали
разноцветные бабочки,  несущие  витиеватые  конструкции  своих  крыльев  и
спинок. Над водой звенели четырехфутовые  стрекозы,  нырявшие  на  миг  за
водяными пауками, которые мчались  на  поплавковых  ногах  по  поверхности
воды. Иногда листья расступались и Улисс  видел  тараканов,  громадных,  с
руку величиной. Проплывали летучие ящерицы. Их ребра далеко  выдавались  в
обе  стороны,  а  между  ними  росли   тонкие   мембраны.   Тут   же,   на
противоположном берегу, выглянул бобер и бросился в воду. Но теперь он-был
не охотник, а убегающая жертва. За бобром гналась птица около  трех  футов
ростом,  маленькое  подобие  гигантского   равнинного   роадраннера.   Она
рванулась за животным в воду, и они больше не появлялись.
     Улисс  сидел  задумавшись,  пока  остальные  стояли  на  страже  или,
развалясь, сидели на мшистых растениях, которые облепили почти всю  ветвь.
Источником реки было громадное  дупло  на  пересечении  ствола  с  ветвью.
Согласно Глику, дерево всасывало воду и выбрасывало ее в различных местах,
подобных этому. Вода либо просто  бежала  по  каналу,  когда  он  медленно
понижался, либо била напором, когда ветка давала резкий подъем, либо,  что
было чаще всего, когда ветка шла горизонтально,  добавочные  ключи  делали
поток полноводным, даже чуть убыстрявшимся.
     Этот поток, очевидно, бежал на много  миль  вперед.  Глик  исследовал
около тридцати пяти, хотя в этом он не был уверен.  Ветка,  как  и  многие
другие, делала зигзаги. Здесь были даже ветки,  свивавшиеся  вокруг  самих
себя.
     Улисс, наконец, поднялся на ноги. Авина, которая лежала рядом с  ним,
тоже встала. Он отдал приказ, и они вступили  на  первый  плот.  Несколько
вуфеа взошли вместе с Улиссом и оттолкнулись длинными шестами, вырезанными
из бамбукоподобных растений.
     В этом месте поток бежал со скоростью пяти  миль  в  час.  Вода  была
двадцати футов глубиной в центре канала и просматривалась на первые  шесть
футов. Дальше она становилась мутной. Глик сообщил,  что  в  этом  повинны
растения, обитающие на  дне  и  время  от  времени  выделявшие  коричневую
жидкость. Он не знал,  для  чего  служила  эта  коричневая  жидкость,  но,
несомненно, она  использовалась  в  экологии  Дерева.  Вот  только  он  не
понимал, почему жидкость не поднимается  кверху  и  неоднородна  по  всему
потоку.
     В реке водилась рыба. Там было несколько различных видов и  размеров,
но самые большие, двух с половиной футов длиной, походили на красно-черных
крапчатых карпов.  Наверное,  они  питались  растениями.  Поменьше,  более
активные рыбки с  длинными  копьеобразными  подбородками  поедали  водяных
пауков, а также гонялись за лягушками. Но те, как правило,  либо  удирали,
либо разворачивались и давали отпор. У них не было зубов, но  они  били  в
бок рыбе и старались выцарапать глаза. Раз одна рыба проткнула своим мечом
заднюю ногу лягушке, и тут же  подлетели  остальные  и  разорвали  раненое
животное на части.
     Рулевые старались держать плоты ближе к берегу так, чтобы можно  было
достать дна или берега и отталкиваться  шестами.  Они  работали  слаженно,
следуя тихим командам вождей, с  кряканьем  отталкиваясь  под  счет  своих
командиров. Остальные стояли с луками и стрелами наготове.
     Уровень воды был высоким,  доходил  до  самого  края  берегов,  вдоль
которых плотной стеной росли растения. Иногда растения высовывались  прямо
из воды. Вокруг было много деревьев. В них кишмя кишели птицы, обезьяны  и
тому подобная живность. У обезьян мех был толще,  чем  у  их  собратьев  с
нижних уровней.
     Едучи бы не угроза леопардолюдей,  Улисс  был  бы  только  рад  этому
путешествию. Было очень приятно сидеть и тихо плыть  по  течению,  подобно
Геку Финну, которого изобразил Марк Твен.
     Но куда им до этого. Каждый был начеку, готовый вступить  в  действие
при малейшем шуме. И все, полагал он,  ожидали  козьи,  летящего  из  гущи
зеленой и алой растительности.
     Миновали два напряженных часа,  и  плоты  вышли  на  широкий  проток,
который вполне  мог  бы  называться  озером.  Улисс  видел  другие  ветви,
уходящие в сторону, на которых он уже никогда  больше  не  побывает.  Вода
становилась глубже и озеро  разлилось  почти  на  четыреста  футов.  Чтобы
пересечь  его,  путникам  надо  было  плыть  либо  по   течению,   которое
становилось слабым, либо держаться ближе к берегу, где дно было достаточно
близко, чтобы достать шестами. Улисс решил было остаться на середине, где,
наконец, они могли  немного  расслабиться,  вдалеке  от  краузмиддумовских
дьяволов.
     Через секунду он  уже  раскаялся  в  своем  выборе.  Стадо  животных,
казавшихся на таком расстоянии гигантскими  гиппопотамами,  вывалилось  из
джунглей на берег и шлепнулось в воду. Плескаясь, фыркая  и  отплевываясь,
они медленно приближались.
     В десяти ярдах они выглядели как огромные грызуны, которые, очевидно,
приспособились к жизни в воде. Их ноздри и глаза находились на макушке,  а
уши снабжались кожаными клапанами.
     Они лишились всех своих волос, за исключением гривы,  как  у  лошадей
наверху массивной шеи.
     В тот же миг, словно в фильмах о диких джунглях,  в  озере  появились
три каноэ. Два гнались за стадом, а третье - из  устья  озера.  Все  каноэ
были сделаны из раскрашенного дерева, с  вырезанными  на  косу  драконьими
мордами,  и  в  каждом  находилось   по   девятнадцать   леопардолюдей   -
восемнадцать гребцов и один начальник на носу.
     Несколькими  секундами  позже  Улисс  заметил   несколько   громадных
созданий, мельтешащих в чаще берегов и в  глади  озера.  Они  походили  на
короткокрылых, безногих крокодилов.
     Улисс раскрыл на плоту водонепроницаемый кожаный баул и достал оттуда
бомбу.  Пиаумиву,  в  чьи  обязанности  входило  всегда  держать  наготове
зажженную сигару, за исключением тех случаев, когда под рукой  был  факел,
подал ее Улиссу. Тот раскурил ее, пока не запылал кончик, и потом коснулся
ею бикфордова шнура. Шнур вспыхнул,  пуская  густой  черный  дым,  который
ветер относил в сторону каноэ. Улисс дождался,  пока  огонь  почти  совсем
исчез, и швырнул бомбу в середину - стада.
     Та взорвалась перед самым ударом о воду. Животные  вынырнули,  многие
из них больше вообще не всплыли, и только одно появилось по другую сторону
улиссова плота. Его тело, всколыхнувшее озеро, окатило все вокруг так, что
плоты залило водой по лодыжку. Оно отфыркалось и нырнуло вновь,  чтобы  на
этот раз всплыть под последним плотом, который тут же перевернулся.  Кляня
все на свете, несколько вагарондит  свалилось  в  воду,  а  за  ними  туда
полетели тюки с провизией и бомбы. Потом бегемот нырнул еще раз  и,  когда
он появился опять, над ним в воздухе взорвалась вторая улиссова бомба.
     Леопардолюди громко  орали,  предчувствуя  добычу,  но  после  взрыва
первой бомбы наступила глубокая тишина. Они все также ровно  гребли  и  не
сразу  сообразили,  что  происходит,  даже  когда  послышались  испуганные
приказы начальников. Тогда Авина  выудила  еще  несколько  бомб  и  лучшие
метатели подпалили свои гранаты. Четыре полетели  навстречу  лодкам,  одна
приземлилась поблизости от трех громадных гиппопотамов.  Три  упали  около
двух  боевых  каноэ  и  порядочно  потрепали  краузмиддумов.   Те   начали
поворачивать, возможно, стремясь выйти за  предел  досягаемости  бомб,  но
надеясь подойти достаточно близко для броска копьями.
     За дело взялись лучники, и несколько  гребцов  со  своим  начальником
свалилось со  стрелами  в  груди.  В  тот  же  миг  упало  трое  лучников,
пронзенных брошенными с берега копьями.
     Из воды вынырнул гиппопотам, словно подкинутый катапультой,  вцепился
в борт боевого каноэ двумя передними громадными клыками и потащил на себя.
Его внутреннее содержимое крича, бросилось в воду.
     Повсюду вокруг забурлила  вода.  Улисс  увидел  безногого  крокодила,
крутящегося с задней лапой леопардочеловека в коротких челюстях.  Рептилии
вились также среди его людей, упавших в воду, когда гиппопотам  перевернул
плот.
     Кругом происходило так много  событий,  что  Улисс  не  мог  за  всем
уследить.  Он  сосредоточился  на  береге,  где  таилась   самая   большая
опасность.  Нападавшие  стали  заметны  только  теперь  через  проломы   в
зарослях, сквозь которые они  метали  свои  копья.  Улисс  велел  лучникам
перевести огонь на густую зеленую стену вдоль побережья. Затем он добился,
чтобы вожди на других плотах обратили на него внимание и приказал им также
открыть огонь по джунглям.  Приказы  были  переданы  тут  же,  как  только
вытащили из воды людей.
     Третье боевое каноэ, то, что вышло из устья, оказалось  под  командой
храброго до глупости вождя. Он стоял на носу каноэ, потрясая своим  копьем
и понукая гребцов нажимать изо всех сил. Очевидно,  он  решил  протаранить
первый плот или же вылететь на него и потом взять на абордаж.
     Лучники вуфеа всадили стрелу ему в бедро и шесть стрел соответственно
каждому гребцу. Но он встал на колени за драконовой головой и велел  своим
людям грести дальше. Каноэ  пошло  чуть  медленнее,  но  все  еще  слишком
быстро, чтобы удовлетворить Улисса. Он поджег одну бомбу и швырнул ее  как
раз в тот момент, когда гребцы побросали свои весла и встали с  копьями  в
руках. Каноэ мчалось наперерез их плоту.  Казалось,  ничто  не  могло  его
остановить.
     Бомба Улисса разметала переднюю часть каноэ, а вместе с ней и  вождя.
Внутрь хлынула вода и снесла остатки корпуса, который ту же ушел под воду,
исчезнув буквально перед самым косом мореплавателей.
     Бомба шлепнулась так близко, что оглушила и ослепила всех  на  плоту.
Но Улисс, зажмуривший глаза, увидел, что  случилось  в  следующий  момент.
Большая часть экипажа разбитого корабля плавала оглушенными или мертвыми в
воде, постепенно уходя  на  дно,  схваченные  и  утаскиваемые  многозубыми
челюстями.
     Леопардолюди на берегу все еще наносили тяжелый урон своими  копьями.
Улисс поджег следующую бомбу и кинул ее. Она  упала  в  воду,  взорвавшись
только после приземления. Над  берегом  взлетел  вверх  гигантский  фонтан
воды, но ущерба он никому не  причинил.  Однако,  он  должно  быть  вызвал
панику среди врага, потому что огонь прекратился. Улисс приказал грести  к
берегу. Оставаться на озере было слишком  опасно.  Оно  буквально  бурлило
крокодилами.  Путешественники  не  знали,  куда  от  них  деваться.  Да  и
гиппопотамы нападали на людей в воде.
     Остальные два каноэ, полные мертвых и умирающих, уплыли  прочь.  Град
стрел был смертелен. Это произошло благодаря храбрости его людей, а  также
их дисциплине, что и послужило весьма эффективной защитой.
     Теперь они обратили свое неусыпное  внимание  на  листву  чащи,  и  в
результате крики рассказали о том, что их  стрелы  нашли  невидимые  цели.
Когда плоты ударились о берег, люди схватили свои ящики и тюки  и  рванули
на несколько ярдов в заросли. Там они остановились и перевели дух.
     Улисс послал несколько человек к плотам, чтобы грести  на  них  вдоль
берега, пока не достигнут противоположного края озера. Он пересчитал своих
людей. Двадцать погибло. Оставалось сто, из которых десять было ранено.  А
их путешествие, как таковое, только начиналось.
     Они прошли вдоль берега  без  каких-либо  дальнейших  приключений.  В
конце озера догнали плывущие плоты, взобрались на них  и  продолжали  свой
путь по течению. Здесь  канал  сузился,  и  течение  стало  стремительней.
По-видимому, они оказались на крутом спуске к  ветви,  потому  что  начали
двигаться со скоростью пятьдесят миль в час.
     Улисс спросил Глика, безопасно ли продолжать  свой  путь  на  плотах.
Глик заверил его, что безопасно на следующие десять миль.  Потом  придется
пристать к берегу, ибо дальше  на  целые  три  мили  спуск  превратится  в
сплошное падение.
     Улисс  поблагодарил  Глика,   хотя   ему   не   доставляло   большого
удовольствия беседовать с летучими мышами. В течение битвы они укрылись за
лучниками и держались друг друга. Улисс признался, что не вправе ждать  от
них большего, тем более помощи  в  битве.  Это  не  их  дело.  Но  его  не
оставляло подозрение, что Глик видел засаду. Он должен  был  лететь  очень
низко над уровнем реки, во всяком случае, заметить боевое каноэ. А  мог  и
не заметить. К тому же, если он вел  их  в  ловушку,  с  какой  стати  ему
оставаться с ними? Ведь он подвергался той же опасности, что и остальные.
     По реакции Улисс понял, что тот не боится. Он  уловил  только  полное
презрение к своему мнению. Не  то  чтобы  он  им  не  доверял.  Он  нутром
чувствовал, что в действительности дулулики работают на  Вурутану  или  на
свой народ.
     Плоты продолжали двигаться с той же скоростью. Через некоторое  время
они услышали глухой рокот водопада. Он позволил  плотам  мчаться  еще  три
минуты, а потом приказал бросить их. Как и было  задумано,  он  прыгнул  с
края плота первым. За ним гуськом двинулись и  попрыгали  остальные.  Двое
шлепнулись в воду, когда плоты  врезались  в  отмель.  Один  споткнулся  и
грохнулся между берегом и плотом. Второго унесло прочь.
     Оставшиеся на плотах побросали все запасы, за  исключением  бомб,  на
берег. Улисс не доверял стабильности пороха после удара. Бомбы передали  с
рук на руки.
     Он уходил последним. Он глядел, как шесть плотов уплывают по течению,
ударяясь о покрытые мхом прибрежные деревья. Потом канал свернул  и  плоты
скрылись за густой листвой. Через несколько миль отряд вышел к  водопадам.
Течение  бурлило  в  сужающемся  канале  и,  вырываясь  на  ствол  Дерева,
низвергалось в пропасть. Улисс подсчитал, что до земли было  восемь  тысяч
футов, что  делало  водопад  вдвое  выше  знаменитого  водопада  Ангела  в
Венесуэле его времени.
     Отряд перебрался на другую ветку, где  был  только  маленький  ручеек
десяти футов шириной и трех глубиной. Они  двинулись  вдоль  берега,  хотя
проще было бы  идти  по  ручью.  Но  там,  в  воде,  водились  удивительно
красивые, но ядовитые рыбы, а  также  несколько  безногих  крокодилов.  Он
решил их назвать снолигостерами в честь похожих животных в легендах  Паули
Баньяна.
     Перед сумерками они сделали еще один переход по мосту "Виа а  лиана".
Они проследовали вдоль этой ветви, пока Глик не  нашел  глубокое  дупло  у
сочленения его со стволом. Он сказал, что там можно переночевать, если  их
не выгонят какие-нибудь животные, использующие эту дыру в качестве дома.
     - В Дереве встречается множество таких пещер, - сказал он. - Особенно
там, где ветви отходят от ствола.
     - Раньше что-то я ни одной не видел, - проговорил Улисс.
     - Ты не туда смотрел, - сказал, усмехнувшись Глик.
     Улисс промолчал. Он не хотел выдавать своих  подозрений  относительно
этих созданий. А  потом,  Глик,  возможно,  даже  больше  заинтересован  в
надежном убежище, нежели он сам... Но с другой  стороны,  хорошее  убежище
может стать хорошим местом для врага, чтобы поймать тебя  в  ловушку.  Что
если леопардолюди выследят их, а потом окружат?
     Наконец, он принял решение.  Его  людям  необходимо  место,  где  они
смогут отдохнуть и спокойно  поговорить.  К  тому  же  раненым  необходима
передышка, иначе некоторых придется нести на себе.
     - Отлично, - сказал Улисс. - Мы разобьем на ночь лагерь в этом дупле.
     Он не сказал, что собирается остановиться там на несколько  дней.  Он
не хотел, чтобы Глик что-то знал о его планах.
     Никто не занимал дупло и некого было выгонять прочь,  но  обглоданные
кости и разбросанные куски мяса указывали на то,  что  хозяин  -  огромное
животное, который мог скоро вернуться назад. Он велел вынести  и  выкинуть
отбросы, и отряд вошел внутрь. Вход был двадцати футов в  диаметре.  Стены
были  тусклы  и  отполированы,  впечатление  оставалось  такое,   что   их
обрабатывала  человеческая  рука.  Глик  заверил,  что  это   естественный
феномен.
     Собрали сухие ветки и, сложив в кучу у входа, разожгли костер.  Ветер
занес немного дыма внутрь, но  его  было  слишком  мало,  чтобы  причинить
неудобство.
     Улисс  сидел,  прислонившись  спиной  к  глянцевой  стене,  а   через
некоторое время к нему присоединилась  Авина.  Сперва  она  облизала  свои
руки, ноги и живот, потом почистила с помощью слюны ладони и  вытерла  ими
лицо и уши. Удивительно, на что только  способна  слюна!  Через  несколько
минут ее шкура, пропахшая кровью и потом, стала абсолютно чистой.  Правда,
вуфеа платили за это комочками  шерсти  в  желудке,  но  они  применяли  в
медицинских целях различные травы, что избавляло их от этого неудобства.
     Улиссу нравились результаты умывания, но не нравилась сама процедура.
Действия были чересчур животными.
     - Воины потеряли веру в себя, - сказала она,  просидев  с  ним  рядом
несколько долгих минут.
     - Неужели? Они кажутся чересчур тихими, - сказал он. -  Но  я  думал,
что они слишком устали.
     - Это так. Но они слишком хмуры. И ропщут между собой.  Они  говорят,
что, конечно, как  Каменный  Бог,  ты  очень  великий  бог.  Но  здесь  мы
находимся в самом теле Вурутаны. А по сравнению с Вурутаной ты ничтожен. И
ты не можешь уберечь наши жизни. Экспедиция только начинается,  а  мы  уже
многих потеряли.
     - Я же объяснил, когда мы выходили, что  многие  погибнут,  -  сказал
Улисс.
     - Ты не говорил, что погибнут все.
     - Но все и не погибли.
     - Пока не погибли, - сказала она. Потом,  увидев,  что  он  хмурится,
добавила: - Я не то хотела сказать, Повелитель! Это они так говорят! Да  и
не все. Но достаточно, чтобы от пересудов в душу запал страх. А  некоторые
говорят о вуггрудах.  -  Она  использовала  слово  _У_Г_О_Р_Т_О_.  Для  ее
произношения это было довольно сложной комбинацией звуков.
     - Вуггрудах? А, да,  Глик  упоминал  о  них.  Их  считают  гигантами,
пожирающими всех пришлых. Скажи, Авина, ты или кто-нибудь видел вуггрудов?
     Авина повернула к нему свои темно-синие  глаза.  Она  облизнула  свои
черные губы, будто те стали вдруг чрезвычайно сухими.
     - Нет, Повелитель. Никто из нас их не видел. Но мы  много  слышали  о
них. Наши матери рассказывали нам страшные сказки. Наши предки  знали  их,
когда жили ближе к Вурутане. Их видел Глик.
     - Так говорит Глик?
     Он встал, потянулся,  а  потом  опустился  вновь.  Он  собрался  было
прогуляться по пещере, взглянуть на Глика, но вспомнил, что не Бог  должен
являться к смертному, а смертный к Богу. Он крикнул:
     - Глик, поди сюда!
     Корявый  человечек  поднялся  на  ноги  и  заковылял  по   залу.   Он
остановился перед Улиссом и проговорил:
     - Что, Господин?
     - Зачем ты распускаешь слухи о вуггрудах? Ты  стараешься,  чтобы  мои
воины лишились присутствия духа?
     Лицо Глика осталось безжизненным.
     - Я ничего такого не делал, мой Повелитель. Я  не  распускал  никаких
слухов.  Я  только  правдиво  отвечал  на  вопросы,   когда   твои   воины
расспрашивали меня о вуггрудах.
     - И что же, они так ужасны, как поется в твоих сказках?
     Глик усмехнулся и сказал:
     - Да нет,  вряд  ли  вообще  существуют  такие  ужасы.  Но,  конечно,
приятного в них мало.
     - Мы на их территории?
     - Если ты на Вурутане - ты на их территории.
     - Я желал бы повстречать хоть нескольких вуггрудов и воткнуть  в  них
свои стрелы. Тогда мы выбили бы страх из моих людей.
     - Что касается вуггрудов, то  ты  все  равно  увидишь  их,  рано  или
поздно, - сказал Глик. - Но, что скорее всего, будет слишком поздно.
     - Ты стараешься запугать меня?
     Глик вздернул бровь.
     - Я, Повелитель? Стараюсь тебя запугать? Не я, Повелитель! Отнюдь!  -
Потом добавил: - Это Вурутана, а не  вуггруды,  ввергает  твоих  воинов  в
такое глубокое уныние.
     - Они храбры!
     "Я скажу, - подумал он, - что с Вурутаной ничего  не  поделаешь.  Это
просто  дерево.  Могучее  и  простое  дерево.  Но  это  только  безмозглое
растение,  которое  ничего  не  может  с  ними   сделать.   А   остальные,
краузмиддумы и вуггруды, просто личинки на его листьях."
     Он должен объявить  об  этом  утром.  Сейчас  они  слишком  устали  и
измучены. А после ночного сна, хорошего завтрака он скажет, что они  могут
отдыхать здесь несколько дней. И еще он выдаст им пламенную речь.
     Он прогулялся вокруг, убедился,  что  достаточно  дров  и  выставлена
охрана. А потом уселся обратно  и,  пока  раздумывал  над  будущей  речью,
незаметно провалился в сон.
     Вначале он подумал, что его будят в караул, и что  пришло  его  время
заступать на вахту. Потом осознал, что его кто-то  перевернул  навзничь  и
связал руки.
     Чей-то голос сказал что-то на незнакомом языке. Голос  казался  самым
глубоким басом, который ему приходилось когда-либо слышать.
     Он огляделся. В пещере полыхали факелы. Их держали гиганты.  Существа
семи футов ростом. У них были очень короткие ноги, очень длинные  туловища
и длинные громадные руки. Они были голыми, и распределение волос на теле у
них было сродни человеку, за исключением меха на животе  и  в  паху.  Кожа
казалась белой, как у шведов, а волосы рыжеватыми и коричневыми.  Их  лица
были человекоподобными, но гротескными, с круглыми влажными носами. Острые
уши располагались на макушке головы. От них несло потом, грязью и дерьмом.
     Их вооружение составляли громадные шишковатые дубинки, деревянные,  с
длинной рукояткой молоты и копья с закаленными на огне наконечниками.
     Существо, которое наверняка и было вуггрудом, заговорило  вновь.  Его
зубы были редкими и острыми.
     Что-то запищало. Прошло несколько секунд и он  понял,  что  тоненький
голосок принадлежит Глику и он говорит с вуггрудом на своем языке.
     Улисс почувствовал такую ярость, что, казалось, он мог  бы  разорвать
путы на своих запястьях. Но они выдержали.
     - Ты - грязная, вонючая, подлая тварь! Я убью тебя! - крикнул он.
     Глик обернулся, улыбнулся и сказал:
     - Да, да, конечно, мой Повелитель!
     Он плюнул на Улисса и ударил его ногой по ребрам. Только удар  принес
больше вреда самому маленькому человечку, нежели  Улиссу.  Вуггруд  что-то
пророкотал и Глика сдуло ветром.
     Гигант потянулся, сграбастал Улисса за шею огромной лапой  и  посадил
прямо перед собой. Его рука  буквально  придушила  Улисса.  Когда  чувства
вернулись, он увидел, что все его люди как один связаны. А, нет,  не  все.
Около десятка лежали мертвыми с проломленными головами.
     Задняя стена, открывая тоннель, была сдвинута в сторону. В подставках
у стен горели факелы, освещая нутро тоннеля.
     Так вот как их схватили.  Но  как  несколько  человек  могли  одолеть
многих, даже если эти несколько  -  великаны?  Что  случилось  с  охраной?
Почему шум драки не разбудил его?
     Перед ним на корточках шлепнулся Глик. Он сказал:
     - Я получил от вуггрудов порошок. Я подсыпал его в  твою  воду.  И  в
воду остальных. Он действует медленно, но верно и сильно.
     Хитро! Воды была чистой и ему в голову не пришло ее проверять.
     Он огляделся. Авина сидела возле него со связанными за спиной руками.
Мысль о том, что с ней сделали, привела его в исступление.
     Его намерение спросить Глика, почему десять воинов убито,  погибло  в
зародыше. Вуггруд  наклонился  и  одним  поворотом  своей  громадной  лапы
оторвал алканквибу ногу. Он кромсал плоть, отдирал большие куски  и  жадно
проглатывал их, чмокая, жуя, чавкая и рыгая.
     Улисс подумал, что его вырвет. Жалко, что не вышло.  Авина  отвернула
голову. Глик и Гуак отошли в сторону и казались совершенно равнодушными.
     В пещере было десять людоедов - самое лучшее для них название - и все
жрали трупы. Потом они отбросили  кости  и  вытерли  кровь  со  своих  губ
тыльными сторонами ладоней. Перед грудью  они  держали  несъеденные  куски
мяса. Их вождь заревел молодецким рыком, когда Глик что-то сказал и указал
ему на Улисса. Вождь ткнул грязным кровавым пальцем  и  один  из  гигантов
подошел, поставил Улисса на ноги и поднял за загривок. Его пальцы  впились
в его шею с такой силой, что, казалось, кровь  рванет  из  лопнувших  вен.
Гигант встал за спиной Улисса и концом своего копья толкнул его ко входу в
тоннель.
     Улисс попробовал дать Авине знак, который сказал бы, что он  считает,
не все потеряно, но она продолжала сидеть,  отвернув  голову.  Он  шел  по
тоннелю под шарканье своих длинных ног и  потрескивание  горящих  факелов.
Тоннель понемногу  загибался  вправо,  выпрямлялся,  загибался  вновь,  и,
наконец, они очутились в громадной комнате в сердцевине ствола.
     Кругом у стен стояли факелы. Их дым поднимался к закопченному потолку
и исчезал, очевидно,  через  вентиляционные  отверстия.  Зловоние  воздуха
также поднималось к потолку. Смрад стоял потрясающий,  запахи  отбросов  и
экскрементов были такими сильными, что  казались  почти  незыблемыми.  Они
забили ему горло, стараясь задушить.
     За ним Глик вымолвил: "Ша!". Это эквивалент человеческого "уф".
     Вокруг было с десяток взрослых самок и около  тридцати  подростков  и
детей, разбросанных по всей комнате. Самки были такими же громадными,  как
и самцы, только больше откормленными.  Их  груди,  бедра,  ноги  и  животы
казались огромными и целомудренными. При  виде  мяса  в  руках  самца  они
подняли жуткий крик. Самцы кинули им обглоданные остатки, а женщины и дети
бросились есть.
     Комната была разделена на две части. Меньшая располагалась в  высокой
нише  на  другом  конце  и  сдерживала  круглой  формы  предмет,   висящий
вертикально на стене. В нишу вели вырезанные в дереве ступени. Улисс полез
туда, поскольку деревянное острие уперлось ему в  спину.  Вождь  с  Гликом
последовали за ним.
     Диск в действительности был мембраной, вставленной в окантовку живого
дерева, выступавшего из стены. Рядом с ним находилось два деревянных штыря
с чуть закругленными  концами.  Глик  поднял  их  и  стал  постукивать  по
мембране. Улисс слушал и считал. Удары  представляли  собой  определенного
рода код, в этом он был уверен. Возможно, примитивная азбука Морзе.
     Глик бросил стучать и мембрана завибрировала. Ее поверхность изменяла
форму, послышались звуки. Импульсы. Точки и тире.
     Глик стоял там, наклонив голову  в  одну  сторону  и  навострив  свои
высокие уши. Когда мембрана замолчала, он застучал  по  ней  снова.  Потом
остановился,  вслушиваясь  в  новую,  более  длительную  серию   импульсов
неравной   продолжительности.   Улисс   смог   выделить   элементы    типа
"точка-точка-тире-точка", "тире-тире-точка-тире-точка" и многие другие, но
они, конечно, ничего ему не говорили.
     Мембрана  могла  быть  чем-то  вроде  барабанной  перепонки  или   же
телефонной диафрагмы. За ней мог находиться конец  длинного  растительного
кабеля-нерва, а на другом конце,  бог  знает  где,  должно  быть  какое-то
подобие приемника с другой мембраной.
     Улисс подивился, зачем они посчитали необходимым привести  его  сюда.
Догадался он минутой позже, когда Глик начал задавать свои вопросы.
     - Как ты собирался покорить Вурутану?
     Улисс не ответил, и Глик сказал что-то вождю, который тут же  зарычал
на гиганта за спиной Улисса.  Улисс  подпрыгнул,  когда  в  него  врезался
наконечник копья, но удержался от крика, только стиснув зубы.
     Суть ответа не важна. Главное - выудить побольше сведений о Вурутане.
     - У меня не было ни малейшей мысли, как завоевать Вурутану, - ответил
Улисс. - Я пришел сюда только ради того, чтобы понять, что это такое.
     Глик улыбнулся и сказал:
     - Ты забыл, наверное, что еще  собирался  отправиться  на  юг,  чтобы
установить, существует ли там твой род.  -  Он  застучал  по  мембране  и,
выслушав ответ, сказал, - Вурутана решил, что  тебя  следует  доставить  в
город моего народа, - проговорил он. - Вуггруды тебя проводят.
     Он заговорил с вождем, который, казалось, сначала  воспротивился.  Но
Глик принялся настаивать писклявым голосом, потом потряс своим кулачком  и
заверещал. Гигант угрюмо покорился: Улисса проводили вниз по ступенькам  и
вывели из  зала.  Как  только  они  оказались  в  тоннеле,  он  облегченно
вздохнул.
     - Глик, а что с Авиной и моими людьми?
     - А-а-а... Они пойдут на обед вуггрудам, конечно.
     Он заговорил с гигантом, который буквально взревел  от  смеха.  Потом
Глик сказал:
     - Ладно, не всех твоих людей  убьют.  Во  всяком  случае,  не  сразу.
Некоторых возьмем с собой и забьем по мере надобности.
     Улисс вздохнул. Он хотел попросить, чтобы  Авину  захватили  с  ними.
Мысль о том,  что  ему  придется  увидеть,  как  проламывают  ей  череп  и
разрывают на части тело, заставила его содрогнуться от подступившей рвоты.
Было бы проще, если бы ее оставили и ему не пришлось  это  видеть.  Но,  с
другой стороны, оставалась возможность бежать,  пусть  сейчас  чрезвычайно
слабая. Если она останется, - для  нее  все  потеряно.  С  ним  она  может
выжить.
     Но Глик его ненавидит и сделает все наперекор. Попроси он взять Авину
и можно быть  уверенным  -  ее  оставят.  Или,  еще  хуже,  Глик,  зная  о
привязанности к ней Улисса, может тут же забить ее перед его глазами.
     Он должен воспользоваться любой возможностью. Нельзя  больше  держать
язык за зубами.
     - Глик, - произнес он, -  кажется,  ты  пользуешься  здесь  известным
авторитетом, как  представитель  Вурутаны,  кто  бы  он  ни  был.  Как  ты
посмотришь на то, чтобы взять Авину с собой?
     Глик усмехнулся и промолчал. Потом, когда они  почти  достигли  конца
тоннеля, он проговорил:
     - Ладно, посмотрим.
     Он  хотел  помучить  Улисса  неизвестностью.  Пусть.  Улисс  может  и
подождать. Все равно он не в силах сделать ничего больше.
     Когда вошли в пещеру, Глик приказал, чтобы Улисса поместили  рядом  с
Авиной. Сделав это, он  осклабился  и  Улисс  понял,  какое  тот  получает
удовольствие при мысли об их полной страданий и мук беседе.
     Как только Улисс оказался рядом с Авиной он осторожно произнес:
     - Используем первый же шанс. Заберись в мой карман и вынь нож.
     Он увидел Глика, который на  противоположном  конце  комнаты  говорил
что-то своей жене, и та смотрела на них и плотоядно улыбалась.
     - Я прильну к тебе ближе и сделаю вид, что говорю, а ты залезь в  мой
карман, достань  нож  и  открой  лезвие.  Знаешь,  как?  А  потом  займись
веревками.
     Он ухитрился приблизиться и наклонить к ней  голову,  двигая  губами,
будто что-то шепча. От нее несло потом и ужасом, она дрожала.
     - Даже если они не заметят, если я смогу освободить твои руки, что мы
сможем сделать против них? - сказала она, кивнув на гигантов.
     - Нас накрыли, - сказал он.
     К ним направлялся гигант, Улисс похолодел. Но вуггруд выказал  полное
безразличие и уселся напротив. Лучшее, что мог  пожелать  Улисс,  так  это
вжаться в стену. Вскоре  громадная  голова  поникла,  и  гигант  захрапел,
разразившись  раскатами  далекого  грома.  Остальные   легли   спать,   за
исключением одного, который стоял  у  входа.  Тот,  однако,  казалось,  ни
капельки не интересовался пленными. Да и зачем ему? Они все слишком устали
и были такими маленькими, а он стоял между ними и внешним миром.
     Тем не менее, Улисса беспокоили Глик и Гуак. В любой момент каждый из
них мог вспомнить о ноже и пойти отнять. Он не мог их видеть, но это вовсе
не значило, что они не могли видеть его. Улиссу  не  нравилось,  что  Глик
жаждал насладиться его страданиями.
     Но Глик не приходил. Возможно, они с женой  решили  вздремнуть  перед
началом тяжелого путешествия. Во всяком случае, Улисс горячо  надеялся  на
это.
     Поскольку никто их не видел, Авина работала быстро. Она  перекатилась
к нему спиной и залезла в его карман. В такой ситуации ее женская гибкость
и проворство рук и ладоней служили немалым  подспорьем.  Она  сплела  свои
пальцы вокруг ножа и медленно потащила. Потом она вытолкнула его  на  свет
и, когда нож чуть звякнул, они оба окаменели. Великан зевнул во весь  свой
рот и на мгновение поднял голову. Храп прекратился. Улисс подумал, что его
сердце  ушло  в  пятки.  Но  голова  великана  снова  упала  на  грудь,  а
похрапывание и свист возобновились.
     Авина нажала кнопку, выскочило лезвие. Через десять  минут  неуклюжих
попыток кожаные ремни  были  перерезаны.  Улисс  помассировал  запястья  и
разработал руки, чтобы возобновилось  кровообращение.  Затем,  не  спуская
глаз с часового, который демонстрировал им свой  звериный  профиль,  Улисс
перерезал путы Авине.
     Следующий шаг был критическим. Если часовой увидит, или если  летучие
человечки не спят,  поднимется  тревога.  Что  могли  сделать  два  слабых
пленника с окружавшими их гигантами?
     Он шепнул Авине, чтобы она тихо пробиралась вдоль стены. Он  медленно
следовал за ней, пока спящий перед ними гигант  не  закрыл  его  от  взора
часового. Между тем Авина резала  путы  соседнего  вуфеа.  Тот  отправился
освобождать следующего. И так далее. Когда освободили десяток, нож перешел
обратно к Улиссу. Ушло  слишком  много  времени  и  стало  слишком  поздно
освобождать каждого.
     Авина переслала нож по цепочке, а также передала его  инструкции.  Ни
он, ни она не могли видеть летучих человечков, но соседний  вуфеа  сказал,
что те сидят на корточках подле  стены,  прижав  голову  к  коленям.  Было
похоже, что они спали.
     Факелы почти потухли, а  огонь  у  входа  погас  давным-давно.  Через
некоторое время вход, а потом и сама пещера погрузились в серый  полумрак.
В любой момент часовой мог разбудить сменщика. Или  разбудить  по  приказу
всех разом.
     Авина вложила нож в руку Улисса и прошептала:
     - Они говорят, что готовы.
     Он окинул взором спину гиганта. Часовой почесывал свою спину кончиком
прутика и смотрел на отверстие. Луки, стрелы, копья, ножи, бомбы и поклажа
пленников были сложены у входа. Оружие гигантов лежало  на  полу  рядом  с
ними.
     Он поднялся медленно и осторожно, стараясь наверняка остаться скрытым
за вуггрудом, если вдруг часовой обернется. Он подкрался к нему, держа нож
острием к себе, и одним ударом перерезал гиганту  сонную  артерию.  Хлынул
фонтан крови, хрипы перешли в  клокотание  и  его  голова  упала  к  ногам
Улисса. Тот поднял копье и, зажав  окровавленный  нож  зубами,  побежал  к
часовому у входа.
     За ним, как он и надеялся, остальные похватали  копья  и  мечи  своих
тюремщиков и применили их для смертоносного действия.
     Один  из  раненых  гигантов  вскрикнул.  Часовой  опустил  прутик   и
обернулся.
     Улисс воткнул копье ему в живот, но  то  вошло  не  слишком  глубоко.
Видимо, удар оказался недостаточно резким, да и живот вуггруда был защищен
многодюймовым слоем меха и массивных мускулов. Он весил, наверное,  фунтов
пятьсот пятьдесят, а то и больше.  Гигант  вынул  копье,  отпустил  назад,
потом оттолкнул его  и  напал  на  Улисса.  Человек  вцепился  в  копье  и
отпрыгнул. Ему ничего не оставалось делать, как бороться  с  вуггрудом.  К
счастью, часовой был безоружен.
     Но тут часовой, образумившись, остановился, схватил  копье  и  метнул
его так, что Улисс едва успел унести ноги.  Потом  с  хлещущей  из  живота
кровью часовой наклонился,  вновь  подобрал  копье  и  поднял  его,  чтобы
пригвоздить Улисса к земле. Его огромных  сил  вполне  хватило  бы,  чтобы
проткнуть телеграфным столбом тело быка.
     Улисс ввел в действие лезвие и протолкнул нож сквозь мех и  мышцы,  а
потом рванул вверх. В  тот  же  миг  сзади  на  плечи  гиганту  вспрыгнула
черно-белая фурия, а каменный нож врезался в правый глаз.
     Гигант потянул копье и  покачнулся  набок.  Улисс  метнулся  к  ножу,
который выскочил  из  живота,  и  вновь  пустил  его  в  ход,  ибо  гигант
выпрямился, чтобы стащить с себя  Авину.  Улисс  вгрызся  в  пах  гиганта,
повернул лезвие и вытащил его наружу. Гигант схватился за живот,  а  Улисс
резанул ножом по тыльной стороне его рук.
     Прозвенел лук и гигант пал со  стрелой,  пронзившей  его  шею.  Авина
перелетела через него, чтобы  избежать  удара.  Она  упала,  когда  гигант
вытянулся на спине и испустил дух.
     Улисс повернулся. Рев, крики и удары внезапно  смолкли.  Все  гиганты
лежали мертвыми. Большинство их убили во сне. Трое очнулись во время драки
и угробили трех вуфеа.
     Улисс повернулся назад ко входу и увидел Гуак, спрыгнувшую с ветки, и
Глика рядом с ней.
     Чертыхаясь, он побежал за  ними,  выхватил  лук  и  стрелы  у  вуфеа,
который пристрелил часового, и выскочил наружу. Глик снялся  с  громадного
выступа и полетел вниз; хлопая крыльями. Улисс вложил оперение  стрелы  на
тетиву,  бессознательно  учтя  ветер,   прицелился   и   позволил   древку
распрямиться. Стрела пронзила тонкую мембрану правого крыла.
     Глик вскрикнул, завалился набок, но потом его крылья вновь  захлопали
и он спустился в  управляемом  полете  на  соседний  ствол.  Там  его  уже
поджидала Гуак.
     Улисс наблюдал за ними несколько минут, пока жена  Глика  осматривала
дыру в крыле, и их рты ожесточенно работали.
     Улисс возвратился в пещеру и дал нож воинам,  чтобы  перерезали  путы
остальным. Когда  все  поднялись  и  вооружились,  он  велел  им  идти  во
внутреннюю пещеру. Они жаждали мести. В большой пещере  они  за  несколько
минут перебили всех вуггрудов. Сначала они перерезали  взрослых  самок,  а
потом перекололи всех младенцев и подростков, которые были так же  опасны,
как и самцы.
     Потом Улисс прошел в нишу и застучал по мембране. Ответ на  этот  раз
был быстрым, непонятным  и  едва  уловимым.  Из  тысячи  доселе  невидимых
отверстий в стенах в них ударили мощные струи воды, сбили  и  покатили  по
полу. Они поднялись на ноги и были сбиты снова. Их волокло  все  дальше  и
дальше, пока они не оказались в уже  полузатопленном  тоннеле.  Задыхаясь,
кашляя, спотыкаясь о тела убитых вуггрудов, скользя и падая, они добрались
до внешней пещеры, а потом вышли наружу. И тут внезапный толчок воды  чуть
не выбросил их с ветви.
     Через некоторое время поток  уменьшился  и  исчез  совсем.  Осторожно
Улисс вернулся в пещеру, где  смыло  и  уничтожило  все  трупы  и  тюки  с
поклажей. К счастью, большинство  их  поймали  снаружи  и  убрали  с  пути
потока.
     Вход в тоннель был забит густой и  липкой  массой  наподобие  медовых
сот.
     Улисс посчитал своих людей, остатки  провизии  и  амуниции.  Половина
воинов имела луки и колчаны стрел. Осталось десять бомб. В живых  осталось
восемьдесят четыре воина, не считая его и Авины. Они  устали,  израненные,
сбились в кучу, прижимаясь друг к другу. Оперение стрел и тетива на  луках
намокли и, таким образом, были сейчас бесполезны.  Бикфордовы  шнуры  бомб
также пропитались водой и, возможно, намок и порох. Осталось мало пищи.
     Ауфью, который теперь занял место вождя вуфеа, проговорил:
     - Повелитель, мы готовы. - Он помолчал, потом  добавил:  ...Проводить
тебя в наши деревни.
     Улисс хотел посмотреть ему в глаза, но Ауфью отвел их в сторону.
     - Я отправлюсь на южное побережье  узнать,  существуют  ли  смертные,
похожие на меня.
     Ауфью не удивился, что бог знает это. Он сказал:
     - А что с Вурутаной, мой Повелитель?
     - Пока - ничего.
     Да и что он или кто-то другой мог сделать. Вурутана  был  всего  лишь
деревом, а того, кто  был  у  власти,  кто  контролировал  летучих  мышей,
вуггрудов, а возможно, и леопардолюдей, найти было невозможно.  Во  всяком
случае, пока. Дерево было слишком обширным. Контролирующая  и  управляющая
сила могла скрываться в любом месте. Но когда-нибудь он  возьмет  летучего
человечка за жабры и выбьет из него местонахождение короля Вурутаны.
     А может быть и нет. Стоит ли вообще, собственно, подумал  он,  искать
этого скрытого правителя? Пока тот остается на Дереве и не держит глаз  на
Внешние земли, позволить делать  ему  все,  что  заблагорассудится.  Улисс
пришел сюда лишь потому, что не знал, что такое Вурутана, и  потому,  что,
казалось, вуфеа и остальные думали, будто Вурутана для них опасен,  и  что
Каменный Бог мог для них что-то сделать.
     А с Деревом ничего не поделаешь. Оно должно  будет  расти,  постоянно
расти, пока  не  покроет  всю  Землю.  Вуфеа  и  остальным  придется  либо
приспособиться и жить на нем либо построить лодки и плыть в другие земли.
     - С Деревом ничего не поделаешь, - повторил он. - А что  делать  нам?
Что касается меня - пойду дальше, разведаю земли вдоль берега моря на юге.
Если вы хотите бросить меня, пожалуйста. Я не хочу, чтобы за  меня  стояли
трусы.
     Он не желал говорить таких слов. Эти люди были не трусы. Он не  винил
их  за  чувство  подавленности  и  потери,  за  стремление  вернуться.  Он
чувствовал то же самое, но отступать не собирался.
     - Правильно, трусы! - сказала Авина. - Идите назад в свои деревни,  в
свои племена, несите свой позор! Дети и женщины засмеют вас и заплюют! Вас
похоронят в земле, оставленной трусам. Духи предков будут плевать  на  вас
из Счастливого Варграунда.
     Ауфью  дернулся,  будто  она  ударила  его  хлыстом.   Он   беззвучно
выругался, а его темно-синие  глаза  сверкнули.  Это  было  самое  мерзкое
оскорбление, которое можно было услышать от мужчины. Но  от  женщины!  Тем
более, от женщины, которая прошла сквозь те же тяготы и лишения.
     - Я ухожу сейчас же, - сказал Улисс. Он указал на юг. - Ухожу туда. Я
не вернусь обратно. Вы можете пойти за мной или нет -  ваше  дело.  Больше
мне сказать нечего.
     Ауфью, казалось, разрывался на части, мысль о том, что придется  идти
обратно без Каменного Бога, который указывал путь и заботился о них,  была
хуже всего. Они зашли так далеко только потому, что он выводил их из  всех
затруднительных положений. И  потом,  даже  если  они  вернутся  без  него
обратно,  им  придется  объяснять  своему  народу,  почему  они   покинули
Каменного Бога.
     Улисс взвалил мешок с провизией и двумя бомбами на плечи и сказал:
     - Пошли, Авина.
     Он прошел через вход в дупло и начал прокладывать  себе  путь  вокруг
ствола. Когда он  выбрался  на  другую  сторону,  где  начиналась  могучая
соседняя ветвь, он  передохнул.  Потом  услышал  шум  за  своей  спиной  и
вымолвил:
     - Авина, они пошли?
     - Пошли, - сказала она, улыбнувшись.
     - Господи! Тогда поспешим!
     Он остановился в сотне ярдов, там, где из впадины  на  вершине  ветки
била вода и бежала дальше по глубокому желобу. Пятьюдесятью ярдами  дальше
желоб переходил в широкий канал, бегущий вперед многомильным  потоком.  Он
подождал остальных,  чтобы  те  перебрались  вокруг  ствола,  цепляясь  за
выступы коры, и, когда все добрели до источника, проговорил:
     - Спасибо за то, что остались преданны. Я не могу  обещать  большего,
чем вы имеете.  Но  если  мы  найдем  какое-нибудь  богатство,  что-нибудь
ценное, то разделим добычу поровну.
     Некоторые промолчали, некоторые пробормотали:
     - Мы будем только рады, Повелитель.
     - Теперь, - сказал Улисс, - мы вновь построим плоты. Но  поплывем  на
них, остерегаясь всяких безногих тварей и громадных водяных крыс,  которые
так и жаждут стащить нас с плотов.
     Пока треть людей срезала похожие на бамбук растения на шесты,  бревна
и лианы для связки бревен, он послал вторую треть  на  стражу.  Оставшиеся
занялись охотой. Через некоторое  время  плоты  были  готовы  к  отплытию,
охотники вернулись с  тремя  козами  и  четырьмя  обезьянами,  ленивцем  и
большой страусоподобной птицей. Они  разожгли  костры,  разделали  туши  и
повесили  их  жариться.  Когда  запах  мяса  достиг  ноздрей,  их   сердца
воспрянули. После долгого перерыва послышались вновь шутки и смех. А потом
вернулись Улисс с Авиной со связками из восьми рыб.
     Пока Авина потрошила и готовила рыбу, Улисс размышлял  над  недавними
событиями и о том, что делать дальше. Хотя он не видел летучих людей с тех
пор, как двинулся вокруг ствола, он верил, что ничто не  помешает  им  его
выследить. Все, что им потребуется, так это только держаться  подальше  от
их стрел. А  когда  они  соберут  побольше  леопардолюдей  или  вуггрудов,
которые, по его убеждению, произошли от медведей, то пошлют свою банду  на
его военный отряд.
     Более того, в округе должно быть еще  много  пещер  с  диафрагмами  и
мембранами. Может быть  существовала  целая  сеть,  связывающая  Дерево  с
несколькими центральными органами управления. И, возможно, во главе  всего
стоял правитель летучего народа. Но хотя у него не было никаких оснований,
он чувствовал, что Вурутаной окажется кто-то другой, а не народ Глика.
     Если он достигнет южного побережья, то  может  вдруг  оказаться,  что
Глик ему соврал. Он мог рассказать Улиссу эту историю о живущих там  людях
только в дополнение к сказке, чтобы заманить его на Дерево.
     Получалось, что ему оставалась только одна вещь - идти вперед, веря в
судьбу, в ловкость и храбрость своего отряда. Но если бы у  него  на  пути
стоял город летучих мышей, - он бы вторгся в него  без  промедления.  Даже
если летучий народец его был правящей силой или сущностью Вурутаны, а  был
бы его исполнителем. Он, во всяком случае, мог бы дать ценную информацию.
     Он не видел солнца, потому что с обеих сторон  над  головой  высились
стволы, ветви и растения,  но  большая  часть  света,  казалось,  все-таки
прорывалась сквозь верхние этажи зеленого свода. Он дал приказ  выступать.
Они взошли на четыре плота и проплыли без затруднений около десяти миль. А
потом, когда  солнце  вошло  в  последнюю  четверть,  они  увидели  Глика,
летящего параллельно их курсу. Он был в шестидесяти футах слева и на такой
высоте, что его едва было видно над верхушками деревьев, которые заполняли
пространство между руслом и стороной ветки. Когда он увидел,  что  за  ним
наблюдают,  то  захлопал  крыльями  быстрее  и  исчез  за  стеной  зелени.
Несколькими минутами позже они увидели его сидящим  на  ветке  гигантского
красного дерева, растущего на громадной ветви.
     Некоторые воины хотели подстрелить его, но Улисс велел не тратить зря
стрелы. Он прикинул, где могла быть Гуак, и тут до него дошло, что, скорее
всего, она улетела вперед предупредить  вуггрудов  и  краузмиддумов.  Или,
возможно, она отправилась в столицу дулуликов, чтобы привести  их  вниз  и
натравить на пришельцев.
     Плоты прошли мимо дерева, на котором сидел Глик. Он наблюдал за ними,
пока ручей не свернул и не скрыл их  с  его  глаз.  Мгновением  позже  они
увидели его, машущего крыльями, летящего вдоль потока, а потом  он  исчез.
Но он вернулся и опять уселся на ветку красного дерева. На этот раз он был
настолько близко, что Улисс смог разглядеть дыру в крыле, куда попала  его
стрела.
     Глик оставался на ветке, пока плоты не  исчезли  за  плавным  изгибом
реки. На мгновение он пропал из вида, и Улисс спрыгнул с плота и  помчался
сквозь густые заросли. Он надеялся, что сможет достичь края ветки, пока не
влетит Глик. Во всяком случае, Глик не торопился.  Отряд,  за  которым  он
наблюдал, не мог уйти слишком далеко.
     Чтобы быстро перебраться на другую сторону, Улисс наделал куда больше
шума, чем хотелось бы. Будь он Тарзаном, он мог бы одним махом  перелететь
с ветки на ветку по паразитирующим деревьям. Да и  будь  у  него  побольше
времени, он бы, наверное, попробовал. Но времени у него не  было.  Поэтому
он  продирался   сквозь   заросли   деревьев,   липких   стволов   густых,
многоветвистых кустарников, колючек и лиан, которые росли, перекидываясь с
растения на растение. Он нес лук, поднимая и вытягивая его перед собой. Но
когда он прорывался сквозь кустарник или заросли колючек, из  его  колчана
выскакивали стрелы и ему приходилось останавливаться,  чтобы  засунуть  их
обратно.
     Наконец, он положил колчан на землю и взял две стрелы в  руки.  После
этого дело пошло быстрее. Дважды он вспугнул оленя ростом  с  чихуахуа,  и
раз отскочил от шипящей змеи с треугольной  головой  и  бегущими  по  боку
черными, желтыми и оранжевыми шевронами.
     Он выбрался на край как раз в  тот  момент,  когда  Глик  сорвался  с
ветки, расправил крылья и  потом,  захлопав  ими,  полетел  прочь.  Он  то
снижался, то поднимался, пролетая вдоль ветки в двенадцати футах от куста,
где спрятался Улисс. Улисс вскочил, прицелился, упреждая Глика, и  спустил
тетиву. Стрела прошла сквозь его правое ухо и ушла вперед.
     Глик заверещал и повалился на бок.  Улисс  пробрался  к  самому  краю
ветви и положил новую стрелу.  Но  тут  Глик  тихо  вскрикнул  и  задержал
падение. Сейчас он находился в пятидесяти футах впереди и  ниже  Улисса  и
тому пришлось взять чуть ближе к цели.
     Стрела прошла сквозь правое крыло и плечо  Глика.  Должно  быть,  она
вырвала только кусок мяса на  правом  крыле,  потому  что  оно  продолжало
работать. Но все равно Глик был ранен и стал падать, уносясь на крыльях  в
мрачную пропасть. Улисс постарался проследить за ним до конца, он  потерял
его в сумраке и переплетении растительности.
     Если  летучая  мышь  не  ударится  обо  что-то,  она,  скорее  всего,
очухается и благополучно приземлится. Улисс вздохнул и вернулся к плоту. В
первый раз он испугался за свою жизнь.
     - Остановитесь за следующим поворотом,  -  сказал  он,  вспрыгнув  на
плот. Он рассказал им, что произошло, и хотя они были разочарованы, что не
убили летучего, но  несказанно  обрадовались  описанию  ужаса  Глика.  Они
выбрались вслед за Улиссом, затащили свои плоты  в  чащу,  где  перерезали
узлы лиан и засунули бревна в кусты. После этого  они  перешли  на  другую
сторону и начали трудный, но возможный спуск на соседние ветви. Они  дошли
до того, что, перейдя с горизонтали, стали карабкаться по вертикали.
     До сумерек они были уже в одной из громадных каверн,  которая  вывела
на другую сторону ветвей. Здесь очень часто встречались животные: обезьяны
- макаки, бабуины и коты, достигшие размеров леопардов  и  развившиеся  из
обычных домашних кошек. Их хозяин  вышел  из  дома  прогуляться,  а  когда
вернулся, нашел свою киску величиной с теленка и тигриными клыками. Он  не
стал с ним спорить насчет логовища.
     - Мы остановимся здесь, пока не кончатся мясо и вода, - сказал Улисс.
- Если Глик не убит и не смертельно ранен, он  вернется.  Но  вряд  ли  он
захочет встретиться с ними. А если и захочет, то, похоже, получит стрелу в
живот.
     Улисса не прельщало скрываться,  потому  что  его  люди  нуждались  в
действии. Но если он махнет рукой на летучего,  бездействие  и  обстановка
лжи вокруг заключенных будет еще хуже.
     На следующее утро он несказанно обрадовался, что  вовремя  спрятался.
Его разбудила Авина, которая доложила, что слышала странные голоса,  много
голосов, и где-то близко. Он подобрался поближе к отверстию и прислушался.
Такие высокие тонкие  голоса  могли  принадлежать  только  дулуликам.  Они
перекликались друг  с  другом,  летая  над  джунглями  или  ковыляя  среди
растений. Хотя и немного, их шум усиливался  в  джунглях,  потому  что  их
крылья могли зацепиться и запросто порвать мембраны.
     - Мы останемся здесь на весь день, - сказал Улисс, - но если они  все
же будут здесь и завтра ночью, мы выйдем и поймаем одного.
     Они забрались как можно  дальше  в  пещеру  и  сделали  это  как  раз
вовремя, потому что часом позже мимо пролетел летучий человечек. Он мчался
довольно быстро, но было очевидно, что он заметил трещины и  пещеры  сбоку
ветви.
     После того, как пролетел дулулик, Улисс подобрался  к  краю  входа  и
жестом приказал вождю вуфеа подойти к другому. Как он  и  ожидал,  летучая
мышь  решила  вернуться  и  взглянуть  поближе.  Их   маленький   "дружок"
бесстрашно спустился в отверстие и прошмыгнул внутрь настолько быстро, что
пришлось даже немного пробежаться, прежде чем он  смог  остановиться.  Это
было довольно глупо, и летучая мышь, должно быть, даже не подозревала, что
там кто-нибудь есть.  Возможно,  он  только  подчинялся  приказу  и  решил
осмотреть дыру, лишь следуя заведенному порядку.
     Если так, жизнь его, считай,  кончилась.  Его  схватили  сзади,  свет
померк перед глазами и  его  уволокли  в  сумрак  пещеры.  Громадная  рука
заткнула рот, а ребро жесткой ладони рубануло по тонкой шее.
     Улисс связал потерявшего сознание летучего человечка и вставил в  рот
кляп. Когда он увидел, что глаза человечка открылись, он объяснил  ему  на
аурате, что следует делать, если тот хочет остаться в живых. Летучая  мышь
кивнула, что повинуется, и кляп вынули. Но к горлу приставили острый нож.
     Его звали Кукс, и он служил в специальных силах нападения. Кто вызвал
их сюда?
     Кукс не ответил. Улисс чуть согнул, выворачивая, хилую ножку, а Ауфью
зажал рукой человечку рот. Кукс все равно молчал и тогда Улисс  проковырял
несколько  дырок  в  его  крыле.  После  соответствующей  обработки   Кукс
заговорил. Он сообщил, что донесла им Гуак, жена Глика.
     Если так, то город летучих  мышей  недалеко  отсюда,  подумал  Улисс.
Видно, такова его судьба.
     Но Кукс его разочаровал. Он сказал, что  перед  ними  лишь  маленькое
поселение, аванпост.
     - Сколько дулуликов в твоем атакующем отряде?
     - Около шестидесяти.
     В этот момент у Улисса не было возможности это проверить.
     Как они  планировали  уничтожить  пришельцев?  Спрашивая,  он  изучал
деревянные дротики, увенчанные каменными наконечниками,  на  поясе  вокруг
тела Кукса.
     Дулулики, наверняка, метали дротики в воинов  врага.  А  краузмиддумы
использовались для нападений на земле.
     В этот момент приземлился еще один летучий. Он подлетел,  остановился
снаружи и лишь на  несколько  шагов  прошел  внутрь.  На  него  накинулись
алканквибы, стоявшие по бокам входа, но летучий нырнул в дыру и был таков.
Однако вуфеа послали ему вслед стрелу, и летучий без звука свалился  вниз.
Они скрючились в дупле, ожидая, какой поднимется переполох, когда  заметят
пронзенного стрелой человечка. Но криков не было.
     - Они расшумятся чуть позже, - сказал Улисс. - И тогда  будут  искать
пропавших солдат, могу спорить.
     - Что нам делать, - спросила Авина.
     - Если они не начнут искать до сумерек, то  мы  скроемся  отсюда.  Мы
уйдем обратно в верхние джунгли. Ну, а если они  найдут  нас  до  темноты,
черт побери, нам останется только драться.
     Он не добавил, что летучие могут просто заморить их голодом.
     Кукс ответил на некоторые вопросы. На другие не захотел. Он был таким
хрупким существом, что не выдерживал сильной боли. И когда она становилась
для него невыносимой, он терял сознание. А когда он приходил в себя и  его
начинали пытать снова, он опять лишался чувств.
     Он не сообщил им, где находится город дулуликов. Он  не  сказал,  что
город содержит "дух" Вурутаны. Он не сказал, где находится  сам  Вурутана.
Он утверждал, что не знает. Он  никогда  не  видел  Вурутаны.  Его  видели
только вожди. Во всяком случае, он это предполагал. Он никогда не  слышал,
чтобы кто-то из вождей говорил, что видел Вурутану. Или, по крайней  мере,
"дух" Вурутаны. Дерево было его телом.
     Вурутана  был  богом  дулуликов.  Так  же,   хаки   леопардолюдей   и
медведелюдей, хотя те же вуггруды имели и еще несколько других богов.
     Улисс дивился глубине контроля Вурутаны. Он спросил, не враждовали ли
между собой краузмиддумы и вуггруды.
     - Да, - сказал Кукс. - Каждое племя враждует  со  своим  соседом.  Но
никто не воюет против нас, все подчиняются голосу Вурутаны.
     - А сколько вообще дулуликов?
     Кукс не знал. Он утверждал это,  несколько  раз  теряя  сознание,  а,
значит, действительно не знал. Слышал только, что много.  Очень  много.  А
почему бы и нет? Они были любимцами Вурутаны.
     Существовали ли на южном побережье люди, похожие на Улисса?
     Кукс не знал, но он слышал, что были. К  тому  же  на  побережье,  во
многих перелетах отсюда, и только некоторые летучие  человечки  забирались
так далеко.
     Наконец, наступили сумерки. Кукс вновь  потерял  сознание.  Закончили
летать его сородичи. Улисс подумал, что они, должно быть, искали дальше по
течению. Видимо, они обнаружили, что двое из них  пропали,  но  не  знали,
когда. К тому же искать в темноте было совершенно невозможно.
     Как только Улисс  решил,  что  стемнело  достаточно,  он  дал  приказ
выступать. Кукса привязали к спине Улисса и заткнули рот кляпом. Улисс дал
слово, что летучего помилуют,  если  он  даст  информацию.  Конечно,  Кукс
ответил не на все  вопросы,  но  сказал  достаточно.  И  Улисс  восхищался
храбростью и стойкостью маленького человечка. Он  знал,  что  опасно  быть
сентиментальным к врагу, но ему совсем не хотелось  убивать  мужественного
маленького парнишку. К тому же тот мог пригодиться в дальнейшем.
     Они вернулись туда, где спрятали шесты и бревна плотов. Плоты связали
и отряд отправился вновь по темному потоку. Лунный свет гасился не сильно,
видно, лучи пробивались сквозь просветы между ветвями.
     Вдруг тонкий луч высветил громадные круглые черные  предметы  впереди
них. Раздалось фырканье и из нескольких отверстий  в  теле  ударила  струя
воды. Потом вода забурлила и существо  исчезло.  Появись  громадные  выдры
около них или,  еще  хуже,  под  плотами,  те  бы  перевернулись.  Но  все
окончилось благополучно.
     Несколько раз Улисс замечал казавшиеся бесконечными шеренги  безногих
крокодилов,  выскальзывавших  из-под  серебристо-черных  кустов  прямо   в
серебристо-черную воду. Он с дрожью  ждал,  что  вдруг  из  бурлящей  воды
вылезут на плоты  тупорылые  многозубые  головы  и  сомкнут  клыки  вокруг
чьих-нибудь ног, а может быть, и его. Или ударит могучий хвост в темноте -
и рушатся кости, рвется плоть, и падают в поток бездыханные тела.
     Но  путешествие  прошло  без  приключений.  Жутко  кричали  птицы   и
неизвестные животные. Затем течение усилилось, и они поплыли  так  быстро,
что не нужно было отталкиваться шестами  от  дна.  Теперь  им  приходилось
отталкиваться только от берега, чтобы в него не врезались плоты.
     Ветка быстро понижалась, хотя в темноте люди на плотах этого почти не
замечали. Если бы не возросшая скорость потока, им показалось бы, что  они
плывут по равнине.
     Улисса скорость и радовала и волновала. Он  спустил  наземь  Кукса  и
плеснул  ему  в  лицо  водой.  Вода  заставила  бесчувственного   летучего
человечка открыть глаза.
     - Я хочу пить, - прокашлял он.
     Улисс зачерпнул тыквой побольше воды и приподнял голову Кукса,  чтобы
тот мог напиться, затем проговорил:
     - Кажется, впереди водопад. Ты что-нибудь об этом слышал?
     - Нет, угрюмо проговорил Кукс. - Я ничего не знаю о водопадах.
     - Что ты имеешь ввиду? - спросил Улисс. - Ты никогда не бывал в  этой
местности или же впереди нет никаких водопадов?
     - По пути сюда я не пролетал над  концом  этой  ветви,  -  проговорил
Кукс.
     - Ладно, ладно, - сказал Улисс. - Сами узнаем, есть там водопады  или
нет. Мне хочется убраться отсюда как можно  быстрее,  и  мы  останемся  на
плотах до конца. Пусть будет трудно, но я  надеюсь,  мы  покинем  плоты  в
самый последний момент.
     Будущее представлялось Улиссу  достаточно  ясно.  Кукс  не  настолько
страдал, чтобы не сообразить, что с  ним  случится.  Сейчас  каждому  было
самому до себя, и даже Кукс, с его истерзанными руками и ногами,  понимал,
что зависит от того, кто смог бы доставить его на берег. А разве  найдутся
у кого-то время и силы, чтобы вынести или выбросить  его  на  отель,  даже
если появится такое желание.
     Через некоторое время Кукс заговорил вновь. Очевидно, он чувствовал к
себе глубокое отвращение. Он изо всех сил старался держать язык за  зубами
и не проронить ни слова. Но он не смог  выстоять  перед  лицом  смерти  на
самом краю ветки. Возможно, подумал Улисс, умереть в воде  было  для  него
самым ужасным.
     - Смерть - в потоке, - вымолвил он медленно. - Нам осталось три мили.
Там первый водопад.
     Улисс подумал, что, возможно, Кукс еще не сломлен.  Он  может  лгать,
чтобы заманить их в ловушку, послать их на  смерть  в  пучину  водопада  и
погубить вместе с собой.
     - Мы пройдем еще около мили, - сказал на всякий случай Улисс. - Потом
бросим плоты.
     Было достаточно света, чтобы разглядеть лицо  Кукса.  Теперь,  как  и
раньше, лунный свет пробивался сквозь отверстия между листвой,  ветвями  и
стволами в тысяче футах над головами.
     Лицо летучего человечка казалось непроницаемым,  как  кусок  дубленой
кожи.
     В тот же миг крик бросил Улисса вперед, и по его телу пробежал озноб.
Он обернулся кругом, чтобы посмотреть, куда указывала Авина. В  пятидесяти
футах от них из заполненной землей трещины  росло  громадное  дерево.  Оно
было всего пятидесяти футов  высотой,  но  простиралось  горизонтально  на
восемьдесят футов, или около того, по одну сторону массивного ствола. Крик
донесся откуда-то с  одной  из  его  ветвей.  Через  мгновение  он  увидел
кричащего. Множество темных  тел  сорвалось  с  горбообразного  выроста  в
пропасть под гигантской ветвью, где росло дерево. Распростерлись  огромные
кожаные  крылья,  и  маленькие  летучие  человечки   исчезли   за   грядой
растительности. Через минуту первый из них появился вновь,  натужно  махая
крыльями и стремясь пролететь над плотами. А еще через минуту их стало уже
куда больше.
     Улиссу оставалось только одно. Если его люди останутся на плотах, они
окажутся беззащитными перед нападением  сверху.  Хуже  того,  им  придется
вскоре покидать плоты в куда более трудных  условиях,  да  еще  под  огнем
противника.
     Он отдал приказ и шесты по одну сторону плота  коснулись  дна.  Плоты
двинулись к берегу, люди попрыгали на песок и кинулись в кусты. Улисс стал
выкидывать тяжеленные тюки на землю. Он надеялся, что от сотрясений черный
порох  не  взорвется.  Ящики  с  бомбами  упали  в  кусты  без  каких-либо
последствий.
     Затем Улисс поднял Кукса и  швырнул  его  с  такой  силой,  что  плот
накренился. Маленький "приятель" вереща, грохнулся  лицом  прямо  в  самую
чащу. Его подобрал вагарондит Вулка.
     В тот же миг на  плот  кинулся  первый  летучий,  сжимавший  в  руках
короткую пику. Но их он так и не достиг: стрела воткнулась ему в  грудь  и
он упал в воду с глухим плеском. Громадный  безногий  клубок  выскочил  из
кустов на противоположном берегу, заверещал и помчался вниз над рекой.
     Улисс выстрелил, отметив, что его стрела прошла сквозь плечо летучего
человечка, а потом повернулся и спрыгнул на берег, не выжидая,  когда  тот
упадет в воду. Он вытянул лук перед собой в правой руке, а левой схватился
за ветку. Его ладонь сомкнулась на колючем стволе и он вскрикнул от  боли,
но руку не разжал.
     Что-то ударилось об землю около его правой ноги.  Ядро,  кинутое  или
сброшенное одним из летучих. Потом он прыгнул на ветку,  перемахнул  через
нее и больше не думал о своем луке и  стрелах.  Оказавшись  в  кустах,  он
продирался сквозь чащобу до тех  пор,  пока  не  оказался  под  громадным,
вздымавшимся кустом. Он кликнул своих вождей и Авину. Кричал, пока  те  не
отозвались. Повинуясь его приказу, они помчались сквозь чащобу и, наконец,
оказались рядом со своим повелителем. Все это время  летучие  мыши  вились
над джунглями, бросали и швыряли  ассегаи,  дротики  и  пускали  маленькие
стрелы. Но никто не пострадал и через некоторое время  летучие  прекратили
свою бесполезную бомбардировку. Они истратили слишком много боеприпасов.
     В то же время стрелы сбили пятерых летучих. Утомившись, летучие твари
удалились на дерево совещаться.
     Злясь на свое  отступление,  они  жаждали  реванша.  Их  враги  могли
двигаться только в одном направлении, а потом им  пришлось  бы  спуститься
или подняться по стволу, чтобы перейти на другую ветвь.
     Если же враги продолжат скрываться в густых зарослях  этой  ветви  их
все равно будет  ждать  неизбежное.  Летучий  народ  пришлет  подкрепление
летунов и, так или иначе, их выкурят, особенно,  если  крылатые  твари  не
удосужатся навязать им открытую битву.
     Улисс постарался подсчитать своих врагов, пока те  гудели  в  залитой
лунным светом темноте. На его взгляд их было около сотни. Сейчас  они  все
улетели, за исключением нескольких  часовых,  которые,  правда,  вились  и
мельтешили  вокруг,  оставаясь  за  пределами  действия  стрел   улиссовых
лучников.
     Улисс сгорбился под веткой и постарался решить, что делать дальше.  И
пока он думал, его все время донимал какой-то слабый, бормочущий  звук.  С
минуту он тихо вслушивался, вспоминая,  где  он  слышал  что-то  подобное.
Наконец, до него дошло, - это был отдаленный рокот водопада.
     Он отдал распоряжение стоящей неподалеку Авине, которая передала  его
дальше. Вышла небольшая заминка, потому что отряд в большинстве  своем  не
желал расстаться с их теперешним  убежищем.  Оно  давало  им  превосходную
защиту, но Улисс знал своих людей и  отлично  понимал,  как  надо  с  ними
обращаться. Он прикрикнул и пообещал, что ожидает их в будущем,  если  они
откажутся повиноваться. Уразумев, те действовали достаточно быстро. Они не
заглядывали далеко в будущее, им вполне хватало и настоящего.
     Конец ветви или, скорее, то место,  где  она  резко  поворачивала  на
девяносто градусов к горизонту, находилась  в  двух  милях  отсюда.  Из-за
густоты зарослей, а также  из-за  приказа  идти  тихо  и  осторожно  отряд
продвигался очень медленно.
     В четверти мили от места их высадки Улисс  вдруг  увидел  черно-белую
пену. Он взобрался  бы  на  какое-нибудь  высокое  дерево,  чтобы  получше
оглядеться, но надо было увериться,  что  его  не  заметят  летучие  мыши,
которые постоянно сновали над головой. Как он надеялся, поднялся  туман  и
видимость несколько  уменьшилась.  С  вершины  дерева  рокот  водопада  не
заслонялся джунглями.
     Он собрался было спускаться обратно, когда увидел хлопающего крыльями
дулулика. Улисс вжался в дерево и  постарался  слиться  с  наростом  коры.
Лунный свет не падал прямо на Улисса, хотя через листву света  пробивалось
достаточно, чтобы сделать сумрак скорее серебристым, чем черным. Почти тут
же мимо пролетел летучий человечек, махая  крыльями  так  медленно,  будто
только что вырвался из стойла.  Затем  его  крылья  забили  быстрее  и  он
вцепился в ветку. Он направился к стволу, двигаясь через  бледно-желтые  и
черные пятна света, а лунные лучи отражались от его круглой головы и ребер
крыльев, казавшихся более темными, чем его тело. Он слетел вниз только над
вершинами кустов и поднялся вверх, выбирая себе  окончательное  место  для
ночлега. Но только сев на ветку с  другой  стороны  дерева  он  успокоился
окончательно.
     У него не было когтей, чтобы уцепиться за ветку, но он  вытянулся  и,
чтобы не рухнуть  головой  вниз,  схватился  за  маленький  сучок.  Сложив
крылья, он отвернул свое лицо от Улисса. На нем был пояс с каменным ножом,
а в одной руке он нес короткую, тонкую пику. Со шнурка на его шее  свисало
какое-то витое приспособление. Улисс признал  в  нем  своеобразный  рожок.
Видимо, приятель уселся  там  караулить  врага.  Если  он  их  увидит,  то
просигналит своим рогом.
     Снизу не доносилось ни звука, могущего заглушить мягкий шум водопада.
Его люди  заметили,  наверное,  летучего  человечка  и  ждали  дальнейшего
развития событий. Джунгли, казалось, вымерли.
     Улисс покинул свое убежище и двинулся вокруг ствола. Его лук и стрелы
лежали у подножия дерева. К счастью, они были на  противоположной  стороне
ствола от летучего и были к тому же в  тени.  У  Улисса  оставался  только
складной  нож,  который  он  зажал  между  зубов.  Цепляясь   руками,   он
продвигался очень медленно. И хотя  водопад  производил  шум,  он  был  не
настолько громким, чтобы заглушить для летучего  человечка  шорох  листьев
или скрип ветки.
     Человечек все еще продолжал сидеть, отвернувшись от Улисса, когда тот
ступил на его ветку. Ветка была толстой и он стоял  на  ней,  лишь  слегка
балансируя.  Он  переставил  одну  ногу,  пододвинул  вторую  затем  опять
переставил первую, вновь пододвинул  вторую,  и  так  далее.  Наконец,  он
остановился и вынул нож, зажатый между зубов. Летучий чуть раскрыл крылья,
слегка захлопал ими и сложил вновь. В тот  же  миг  Улисс  увидел  дыру  в
мембране правого крыла. Он узнал профиль головы человечка и  поник  духом.
Это был Глик.
     Желание убивать улетучилось. Он мог использовать Глика.
     Убивать всегда проще, чем брать в плен. Ему придется ударить Глика  и
в то же время уберечь его от падения. И хотя Глик весил всего каких-нибудь
сорок  пять  фунтов,  он  мог  разбиться  и   даже   погибнуть,   упав   с
тридцатифутовой высоты.  Улисс  также  должен  быть  уверен,  что  тот  не
сорвется и не увлечет его за собой.
     Улисс подкрадывался очень медленно, боясь,  что  маленький  человечек
почувствует дрожание ветки под его ста сорока пятью фунтами.  Но  Глик,  к
счастью, сидел почти на самом кончике ветки. А он был еще на полпути,  еще
на толстой ее части. И вот, наконец, Улисс смог ударить Глика  по  шее  не
слишком сильно, чтобы не сломать его тонкую, наверняка,  хрящевидную  шею.
Беззвучно Глик осел, повалился вперед,  и  Улиссу  пришлось  схватить  его
одной рукой и подтянуть за крыло. Взмахом ладони  он  подозвал  остальных.
Мгновением позже он опустил бесчувственное тело  человечка  в  поджидавшие
руки. Через некоторое время, когда он слез с дерева, Глик уже был связан и
в рот ему засунули кляп. Несколько минут спустя его глаза открылись. Улисс
встал в лунном свете так, чтобы Глик увидел, кто его пленил.  Глаза  Глика
расширились и он заизвивался, пытаясь освободиться. Когда его закинули  за
спину Улисса, как какой-то мешок с дерьмом,  он  все  еще  не  успокоился.
Улисс велел Вулке, вождю вагарондит, который нес Кукса, чтобы  тот  ударил
Глика еще разок и Вулка с радостью повиновался.
     Полмили они прошли с  максимальной  скоростью.  Улиссу  выпала  честь
спускаться первым. Испарения окутали его, скрыв от глаз не только каких-то
летучих, которые могли скоро появиться, но и от взглядов остальных.  Из-за
тьмы и тумана, поднимавшегося из пропасти, он едва видел на два фута перед
собою. На его теле осели капельки воды и стало  холодно.  К  тому  же  они
сделали кору и пальцы скользкими.
     Делать ничего не оставалось, как только идти вниз. Будь он  один  или
же с людьми, которые не считали его богом, он остался бы перед  туманом  и
попытал счастья в бою с летучими. Но он не мог снять свои  полномочия  или
нарушить слово.
     - Туман - это наша защита, - сказал он. - Но как  всякая  защита,  он
имеет свои недостатки. Как расплата за услуги. Он скроет нас от врагов, но
в нем таится опасность. В нем скользишь и слепнешь.
     Слишком медленно, подумал он, нащупывая под ногами  опору.  Его  руки
вцепились в нарост коры, одна нога оказалась в расщелине,  а  другая  нога
описывала круг в поисках выступа или щели.  Наконец,  нащупав  выступ,  он
осторожно спустился, удостоверился, что держится надежно и потом  двинулся
дальше. Этот процесс повторялся уже бесконечное число раз, а потом  сумрак
растаял и он оказался на твердом карнизе.
     Он пошел по нему,  осторожно  ощупывая  каждый  невидимый  дюйм  коры
своими пальцами. Слева от него рокотал водопад,  а  рядом  с  левой  ногой
журчала вода. Когда что-то коснулось его  он  отпрыгнул  и  выхватил  нож.
Смутно он различил низкую и стройную  фигурку  Авины.  Потом  она  подошла
ближе, с черными и округлившимися глазами. Он убрал нож и она  на  секунду
приникла к его груди. Ее мех был мокрым, но через  минуту  их  тела  стали
согревать друг друга. Он обхватил рукой ее круглую головку и  почувствовал
влажные, шелковистые  ушки,  потом  провел  рукой  по  спине.  Сейчас  она
казалась скорее водяной  крысой,  нежели  восхитительным  нежным  пушистым
существом, которое он знал когда-то.
     Из тумана вынырнули фигуры остальных. Он отодвинулся от Авины, считая
их по мере появления. Все.
     Глик дернулся.  Пока  он  казался  неподвижным  на  протяжении  всего
спуска, как  мешок  картошки,  но  теперь  решил,  что  было  бы  надежней
подвигаться и на всякий случай разогнать кровь. Улисс снял его со спины  и
развязал на ногах ремни. Маленький  человечек  запрыгал  вокруг  на  своих
тонких ножках с громадными ступнями, в то время как два вагарондит  стояли
наготове, чтобы схватить его,  как  только  ему  вздумается  взлететь  или
убежать.
     Улисс  осторожно  вышел  из  тумана.  Вершина  водопада   маячила   в
пятидесяти футах над головой.  Летучих  не  было  видно.  Только  кусты  и
склонившиеся деревья загораживали край верхней части ветки. Он обернулся и
увидел, что ветвь тянулась по горизонтали насколько хватало глаз. Ничто не
мешало им построить новые плоты и продолжить путешествие по потоку. Но  им
придется скрываться в джунглях, пока не наступит ночь. Они  проспят  часть
дня, хотя придется потратить немного времени для  охоты.  Их  запасы  пищи
сильно поуменьшились.
     Поздно вечером, выспавшись, но страдая от  голода,  они  организовали
четыре охотничьих партии. Через час они забили безногого крокодила, выдру,
двух больших рыжих коз и трех громадных обезьян.
     Они хорошо поели этим вечером и каждый почувствовал себя куда  лучше.
Они спилили деревья, нарезали лиан, связали их вместе и вышли в  плавание.
Перед закатом они подошли к следующему спуску громадной ветви и следующему
водопаду. Они спустились вниз, но  не  входили  в  испарения,  а  остались
снаружи и к закату достигли русла следующего потока. После сна и охоты они
построили новые плоты. Русло третьего потока  лежало  у  основания  Дерева
или, как сказала Авина, у Подножия Вурутаны.
     Обширные стволы, ветви и прочая растительность росла над  головой  на
высоте до десяти тысяч футов, образуя густое переплетение, не пропускавшее
ничего, за  исключением  нескольких  солнечных  лучей.  Днем  здесь  царил
глубокий сумрак, а по утрам и в  полдень  -  ночь,  которая  словно  шторм
вороненых перьев наполняла пространство между гигантскими,  погружавшимися
в болото колоннами и подпорками.
     Земля под деревом принимала извержения водопадов и ливней, которые не
задерживались на ветвях, колоссальных листьях  и  растительности,  которая
произрастала на Дереве. Болото слагало основу Дерева, обширную, необозримо
гнетущую топь. Глубина воды  колебалась  от  одного  дюйма  до  нескольких
футов, достаточных, чтобы утопит человека. Из воды и грязи тянулось  вверх
множество странных, мерзко пахнущих, бледных и пятнистых растений.
     Сумрак  создавал  кошмарные  формы.  Громадные  куски  коры,   многие
размером с бунгало, падали со стволов Дерева вниз, сгибая ветви и сучья  и
срывая другие, гигантские и подгнившие ошметки коры. Дерево,  как  Мировая
Змея  северной  мифологии,  сбрасывало  свою  шкуру.   Кора,   подгнившая,
сорванная и затем упавшая на вершины  могучих  ветвей,  либо  разлагалась,
сгнивая там до конца, либо летела вниз и подобно холодным, черным падающим
звездам, шлепалась  в  воду  или  жижу  болот.  Там,  полузатонувшая,  она
сгнивала окончательно, а насекомые  и  паразиты,  которые  кишели  в  этом
сумеречном мире, буравили громадные массы обломков, делая их своим домом.
     Там жили длинные, тонкие, трупного цвета черви с волосатыми головами;
жуки, окрашенные в  темно-синий  цвет  и  вооруженные  громадными  рогами;
длинноносые   землеройкоподобные   создания   с    саблезубыми    клыками;
бледно-желтые  скорпионы;  ярко-красно-темно-черные  змеи   с   крошечными
рожками, венчающими  их  трехгранные  головы;  многоногие,  мягкотелые,  с
дюжиной антенн, длинные существа, которые,  когда  до  них  дотрагивались,
выделяли  с  громким  хлопком  мерзкий  вонючий  газ  и  множество  других
отвратительных тварей. Повсюду в сумраке высились гигантские обломки коры,
словно  валуны,  оставленные  ушедшим  ледником,   где   кишела   ядовитая
паразитическая жизнь.
     Вокруг искромсанных глыб росли  высокие,  стройные,  лишенные  ветвей
растения, которые давали сердцеобразные желто-зеленые ягоды, выглядывавшие
прямо  из  трещин  роговой  оболочки  растений.  Там  была  также  густая,
скользкая трава, которая вырисовывалась на один-два фута над мутной  водой
или мутной жижей. А над ней  порхали  какие-то  ширококрылые  насекомые  с
телом и крыльями цвета человеческой омертвелой  кожи,  а  их  головы  были
абсолютно белыми с двумя круглыми черными метками по бокам  и  одной  чуть
изогнутой меткой посередине, так что их лица напоминали череп. Они  летали
бесшумно, лишь иногда касаясь кого-нибудь  из  отряда  кончиками  крыльев,
заставляя того шарахаться в сторону. Но любое движение или  звук  казались
здесь приглушенными, люди переговаривались  очень  тихо,  подчас  шепотом,
смех же исчез совсем. Их ноги погружались в воду и в хлябь под ней и потом
медленно вытягивались наружу, чуть ли  не  извиняясь,  так  что  чавкающие
звуки казались слабыми и нежными. Люди держались вместе и никто  не  хотел
даже  отойти  на  шаг  в  сторону,  в  кусты  или  под  высокие,  бледные,
серо-голубые стебли, чтобы справить нужду.
     Улисс  подумал  вначале,  что  ему  следует  держаться  болот.   Хотя
путешествие будет медленным и  тяжелым,  зато  эти  места  казались  более
безопасными по сравнению с районами вершин,  где  водилось  слишком  много
разумных животных. Но одного дня и одной ночи у Подножия Вурутаны было для
него (а тем более для его людей) вполне достаточно. Следующим утром, когда
он вскочил на ноги, как только кроваво-красная лягушка спрыгнула с обломка
коры ему на плечи, а потом в мелкую лужу, он решил, что с него хватит. Они
пробовали уснуть на куске коры величиной с маленький замок.  Но  всю  ночь
были вынуждены отбиваться от созданий, повылезавших из своих нор в коре, и
выслушивать крики болотных тварей.
     Он решил, что поведет их назад  на  одну  из  ближайших  ветвей.  Они
находились на границе обширного района, заполненного, казалось,  кавернами
сыпучих песков, поэтому только  к  полудню  смогли  добраться  до  твердой
поверхности гигантской колонны,  опускавшейся  с  небес  в  болото.  Славя
богов, они начали  карабкаться  вверх  и  к  сумеркам  достигли  желанного
горизонтального участка ветки; здесь имелся даже ручей, который, на первый
взгляд, однако показался  им  ядовитым.  Его  вода  была  ярко-карминового
цвета.
     Улисс изучил ее и обнаружил,  что  тут  виноваты  миллионы  крошечных
созданий, каждое из  которых  было  так  мало,  что  почти  неразличимо  в
отдельности. Глик, который должно быть решил развязать язык,  сказал,  что
эти животные плодятся здесь каждый год. Он не знал, откуда они  берутся  и
куда исчезают. Воды речки и источников еще будут оставаться красными около
недели, а потом очистятся совсем. Между тем они служили пищей  для  рыб  и
животных в джунглях. Глик порекомендовал сварить из них суп.
     Улисс внял его рекомендациям, но заставил Глика  выпить  суп  первым.
Через несколько часов, прошедших без каких-либо последствий  для  летучего
человечка, Улисс дал добро.
     Он выпил полную миску  и  нашел  суп  очень  вкусным  и  питательным.
Следующие несколько дней, пока вязали плоты, они питались в основном этими
карминовыми существами из воды. Не отрываясь на  охоту,  они  продвигались
достаточно быстро. Они прошли приблизительно пятьдесят миль, преодолев три
водопада, и, наконец, достигли нижнего уровня потока. А  потом  карминовые
животные исчезли.
     Когда они полезли снова вверх, Улисс, повинуясь то ли капризу, то  ли
любопытству, велел подниматься как можно выше. Восхождение по  сучковатому
и изъеденному трещинами вертикальному стволу заняло  три  дня.  Ночью  они
спали на выступах коры, достаточно больших, чтобы разместить  весь  отряд.
На третий день они вошли в облака и вырвались на свободу  только  вечером.
Но наутро облака ушли и они смогли заглянуть в пропасть. Они оказались  на
высоте десяти тысяч футов. Ствол продолжался, поднимаясь еще  на  две  или
три тысячи футов, но у них не было уже никакого желания карабкаться  выше.
Повсюду росло множество ветвей. Эта ветвь  оказалась  неожиданно  удачной,
она тянулась, казалось, вечно и имела очень пологий наклон.  У  соединения
ствола с ветвью был источник,  в  него  вливалось  еще  множество  ручьев,
образуя поток, который через милю был уже судоходен.
     Каждую милю или около того ветвь выбрасывала  вертикальный  отросток,
который тянулся до самого дна, как они считали, или соединялся  с  другими
ветками ниже.
     Чтобы предупредить  летучих  человечков  от  попыток  смыться,  Улисс
проковырял в мембранах  их  крыльев  дырки  и  связал  их  вместе  тонкими
веревками из кишок. Он заставил их карабкаться по  стволу,  поскольку  вес
был слишком велик, чтобы кому-то нести их при этом длительном  восхождении
на себе. Они шли в середине карабкающейся по отвесной  коре  шеренге,  так
что пытаться бежать было бесполезно. К тому же они  были  такими  легкими,
что поднимались во много раз быстрее, чем самые проворные вуфеа.
     Улисс приказал разбить лагерь.  Им  нужно  было  отдохнуть  несколько
дней, поохотиться, порыскать вокруг. Он надеялся,  что  сможет  найти  еще
одно дупло в стволе и поэкспериментировать  с  коммуникационной  мембраной
внутри. Даже после столкновения с вуггрудами  он  постоянно  искал  другие
дупла. Он был уверен, что их существуют тысячи, но не заметил  ни  одного.
Согласно летучим, они были повсюду. Было досадно знать это и оказаться  не
в состоянии отыскать их. Однако он был уверен, что каждое дупло охраняется
медведеподобными вуггрудами или леопардообразными  краузмиддумами.  Честно
говоря, он не особо жаждал встречаться с ними, поскольку те имели привычку
убивать  его  людей.  Но   его   распирало.   Только   бы   добраться   до
коммуникационной мембраны. Теперь  он  узнал  бы  код.  Язык  был  обычным
языком, и код напоминал азбуку Морзе и состоял  из  комбинации  длинных  и
коротких импульсов.
     Он выудил это из Глика во время долгих ночей, когда все  отдыхали  от
дневных забот. А Кукс наотрез  отказался  даже  признать,  что  он  вообще
существует. Но Глик был из другого теста. Его порог  боли  оказался  ниже,
или у него было силы воли меньше. А может он оказался просто умнее Кукса и
понял, что когда-нибудь его все равно сломают. Так почему  бы  не  сказать
сразу и уберечь себя от излишних страданий?
     Кукс обозвал Глика предателем и жалким и  ничтожным  трусом,  а  Глик
ответил, что если тот не заткнется,  он  прикончит  Кукса  при  первой  же
возможности. Тогда Кукс ответил, что сам убьет Глика при первом же удобном
случае.
     И хотя Глик выдал код, он не  выдал  или  не  смог  -  местоположение
центральной базы своего народа. Он клялся, что ему надо подняться довольно
высоко над Деревом, чтобы  разглядеть  основные  навигационные  ориентиры,
которые окончательно укажут  ему  путь  к  базе.  Этими  ориентирами  были
высокие стволы с особыми листьями, которые можно было  отыскать  только  с
высоты двух тысяч футов. Возможно, сейчас они находились под одним из них,
но он был не в силах определить это сразу.
     Улисс этому  не  особо  разочаровался.  Он  не  вынашивал  бы  планов
атаковать базу, даже если бы знал о  ее  расположении.  Для  нападения  не
хватило бы сил. Но ему хотелось бы знать, где она находится, чтобы,  когда
он соберет достаточно сил, он смог бы ее атаковать. А он все равно  узнает
это так или иначе.
     Он  сидел,  прислонившись  спиной  к  относительно  плоскому  выступу
растрескавшейся коры; перед ним в десяти футах горел  костер.  Была  почти
ночь. Внизу она почти уже наступила,  небо  было  все  еще  синим  и  лишь
вдалеке облака тронуло розовым, светло-зеленым и темно-серым цветом. Крики
и рев охотящихся животных и  их  жертв  доносились  как  порождение  давно
забытых кошмаров, настолько они  были  далекими  и  слабыми.  Оба  летучих
человечка были рядом с ним, сидя бок о бок, но не переговариваясь  и  даже
не глядя друг на  друга.  Вуфеа,  вагарондит  и  алканквибы  расположились
вокруг шести огромных костров. На ветке, а также, спрятавшись, на выступах
коры, по бокам ее стояли часовые. Повсюду носился аромат жареного  мяса  и
рыбы от которого текли слюнки. Охотничья партия с утра  ушла  на  ветку  и
возвратилась с тремя четырехрогими, поросшими каштановой  шерстью  козами,
десятью громадными рыбами (отнятыми  у  черно-серого  пятнистого  кугуара,
который поймал их), тюками, полными  десятью  различного  вида  плодами  и
тремя огромными мохнатыми обезьянами.
     Охотники  доложили,  что  растительность  на  вершине  составляют   в
основном короткие, но толстостволъные ели, кусты ягод, трава,  высотой  по
колено, которая росла на земле, набившейся в расщелины, и мох.  Поток  шел
дальше, изобиловал рыбой, но  крокодилов  и  гиппопотамов  нигде  не  было
видно. Казалось, хищников  здесь  представляли  только  черно-серые  пумы,
маленькие медведи и несколько видов выдр. Из других животных встречались в
основном, козы и обезьяны.
     Этой ночью они сытно поели и улеглись спать как можно ближе  к  огню,
только чтобы не обгореть. Здесь, когда  опускалось  солнце,  царил  жуткий
холод.
     Утром они поели  запасенные  на  завтрак  остатки  пищи  и  принялись
строить плоты. Они повалили несколько елей,  которые  были  лишь  двадцати
футов высотой и связали плоты. А потом отправились в путь в добром духе  и
светлых-надеждах.
     И они не обманулись и  не  разочаровались.  Поток  нес  их  с  ровной
скоростью, где-то около тридцати миль в час и доставил к расширению ветви.
Здесь он не сорвался девяностоградусным водопадом вниз, а только  разлился
во все стороны по широкой площади,  загороженной  уходящим  вверх  изгибом
ветви. Отряд разобрал плоты и перенес бревна вверх по склону, который  шел
под углом в сорок пять градусов. Сразу же на вершине они  нашли  еще  один
ручей, который вскоре превратился в реку. Они связали плоты и отдались  на
волю потоку. Такого рода операции  они  повторили  раз  десять.  Насколько
подсказывал им опыт,  ветка  могла  тянуться  так  до  бесконечности.  Так
продолжалось на протяжении шестидесяти миль и уклон был  таким  медленным,
что, казалось, они плывут по застойному болоту. Улисс прикинул, что  отряд
покрыл уже около ста пятидесяти миль по одной ветви. Глик заверил, что  им
просто повезло найти такую. Существует всего несколько подобных.
     Они выбрались из холодной липкой трясины болота и карабкались до  тех
пор, пока не нашли подходящую ветвь на высоте  около  шести  тысяч  футов.
Десятью днями позже они вышли к водопаду, подножие которого  находилось  в
пяти тысячах футах под ними. И здесь Дерево кончилось.
     Улисс был ошеломлен. Ему стало немного не по себе. Он  так  привык  к
миру одного гигантского Дерева со множеством  листьев,  переплетающихся  и
извивающихся   ветвей,   протянувшихся   до    небес    стволов,    густой
растительности, что уже не представлял себе мира без Дерева.
     Теперь перед ними открылась равнина, тянувшаяся,  возможно,  миль  на
пятьдесят - шестьдесят, а дальше виднелись вершины гор. По другую сторону,
если верить Глику, было море.
     Рядом с ним остановилась Авина так  близко,  что  ее  мохнатое  бедро
коснулось его тела. Ее длинный черный хвост ходил взад  и  вперед,  иногда
чуть ударяя по его ногам.
     - Вурутана пощадил нас, - сказала она. - Я не знаю, почему. Но на  то
у него были свои причины.
     Улисс возмутился.
     - Почему ты  не  веришь,  что  мы  добились  успеха,  благодаря  моим
божественным силам?
     Авина искоса взглянула на него. Ее глаза были как  всегда  загадочны,
но зрачки превратились в узкие щелочки.
     - Прости меня, Повелитель, - проговорила она. - Мы все почитаем тебя.
Без тебя, конечно, мы все давно бы погибли. И все же ты _м_а_л_е_н_ь_к_и_й
б_о_г_ по сравнению с Вурутаной.
     - Размеры не всегда сулят превосходство, - сказал он.
     Он злился не потому, что она отрицала или принижала его  божественную
сущность. Он не был настолько глуп. Просто ему хотелось получить достойную
благодарность и почести обыкновенного человека, даже если  его  заставляют
говорить языком бога.
     Он хотел от  Авины  больше  чем  от  кого  бы  то  ни  было,  простой
благодарности. Но почему он желает этого? Почему это прелестное, но жуткое
создание, это разумное, но не человеческое создание так важно для него.
     А с другой стороны, подумал он, почему бы и нет? Она  с  первого  дня
стала его главной опорой, она обучила его первым словам (и  манере  речи),
она  служила  ему  во  многих  качествах,  по  крайней   мере,   моральной
поддержкой. И она была очень привлекательной в физическом смысле.  Он  так
давно не видел человеческих созданий, что вполне свыкся с негуманоидами  и
Авина  казалась  ему  очень  привлекательной  самкой  (он  почти  подумал:
"женщиной").
     И все же, хотя очень часто  он  испытывал  к  ней  настоящую  любовь,
иногда она была ему отвратительна. Это случалось, когда она оказывалась  с
ним  чересчур  близко.  Он  отодвинулся  и  она  взглянула   на   него   с
непередаваемым выражением. Догадалась ли она,  о  чем  он  сейчас  думает?
Правильно ли поняла его движение?
     Он надеялся, что нет.  Потому,  что  иначе,  она  достаточно  умна  и
сообразительна, чтобы понять, что уклонение от физического  контакта  было
просто его обороной.
     Он позвал Вулка и всех остальных вождей.
     - Вперед! Спускайтесь со мной с Дерева. Вскоре мы вступим на хорошую,
твердую землю.
     Спуск  прошел  достаточно  легко,  приходилось  только  бороться   со
стремлением спешить и спешить. Черно-серая громада Дерева казалась  теперь
еще более угрожающей, чем когда они были внутри. Но ничего  не  случилось.
Ни вуггруды, ни краузмиддумы не вырвались из Дерева, чтобы совершить  свое
последнее нападение.
     Однако, раз они вышли на открытую равнину, их стало просто обнаружить
с воздуха. До наступления темноты  было  бы  лучше  оставаться  под  сенью
Дерева и лишь потом двигаться дальше.
     На счастье, почва у основания  Дерева  не  походила  на  болото.  Как
только они сошли с ветви, по которой бежал поток, они вступили  на  сухую,
твердую землю. Они разбили  лагерь  на  северной  стороне  ветви,  которая
уходила на землю под углом в сорок пять градусов.  Улисс  изучил  равнину,
покрытую   невысокой,   буро-зеленой   травой   и   видневшимися   изредка
акациевидными деревьями. Там бродили громадные  стада  поедавших  траву  и
листья  животных:  лошадей,  антилоп,  буйволов,  жирафоподобных  существ,
которые, как он  думал,  произошли  от  лошадей,  слоноподобных  животных,
которые скорее всего эволюционировали от тапиров,  громадных,  толстоногих
кроликов и голубых, с изогнутыми клыками, длинноногих свиней. Там водились
и хищники, двенадцатифутовый роадраннер, геопардоподобный леопард  и  стаи
мохнатых, как дикобразы, львов.
     Этой ночью отряд двинулся прочь от Дерева. Они не ушли далеко, потому
что охота заняла слишком много времени. На рассвете они разожгли костер  в
рощице акаций и поджарили мясо. Потом уснули  в  тени  деревьев,  выставив
нескольких часовых.

     На третий день они достигли горной гряды. Глика  не  надо  было  даже
принуждать пытками. Он добровольно сообщал необходимую  информацию  и  они
двигались вдоль гор еще два дня, пока не вышли к ущелью. Два дня  ушло  на
то, чтобы перебраться через горы. Как-то под вечер они обогнули склон горы
и там в закатном сиянии перед ними предстало море.
     Потом солнце зашло и  небо  почернело.  Сам  не  зная  почему,  Улисс
чувствовал себя счастливым. Возможно, горы заслонили от него облик Дерева,
а ночь берегла его от напоминаний, что не в том времени  на  Земле,  когда
родился. Не страшило, что звезды образуют необычные созвездия, он мог  это
забыть. Наверное, потом  он  сможет  забыть  и  Луну,  слишком  большую  и
сине-зеленую.
     Они поднялись на рассвете,  съели  завтрак  и  начали  спускаться  по
склону горы. К вечеру они достигли  ее  подножия  и  следующим  утром  они
двинулись по относительно гладкой равнине к морю. Вначале они  пробирались
густым лесом, а потом, на второй день, вышли в  район  множества  открытых
прогалин, полей, домов, сараев и заборов.
     Дома были квадратными, иногда двухэтажными,  обычно  сооруженными  из
бревен, а иногда и из гранитных блоков, грубо обработанных  и  скрепленных
известкой. Сараи были  частично  каменными,  частично  деревянными.  Улисс
обошел  несколько  и  обнаружил,  что  они  все  пустые,  за   исключением
нескольких, где поселились какие-то  дикие  звери.  Здесь  было  множество
деревянных и каменных статуй и несколько картин, все  примитивные,  но  на
них существовало достаточно человеческих фигур, чтобы  рассказать  Улиссу,
что художник, вероятно, был человеком.
     Он подумал:  "_в_е_р_о_я_т_н_о_",  потому  что  не  нашел  ни  одного
человеческого тела, живого или мертвого.
     Иногда он проходил мимо сожженных домов и сараев. Что за этим  стояло
- несчастный случай или война - определить было невозможно.
     Животных,  уцелевших  в  несгоревших  сараях  и  домах,  сожрали  или
прикончили дикие звери.
     Нигде не осталось даже человеческих костей.
     - Что здесь произошло? - спросил он Глика.
     Глик взглянул на него, пожал своими костлявыми плечами  и  распростер
крылья насколько позволяла веревка.
     - Не знаю, Повелитель. Последний раз я был здесь шесть лет  назад,  и
тогда здесь жили врумау. Помимо случайных набегов нешгаев и  вигнумов  они
вели мирный образ жизни. Возможно, мы выясним, что произошло, когда войдем
в главную деревню. Теперь, если бы мне разрешили лететь вперед, я  мог  бы
очень быстро...
     Он наклонил голову и кисло улыбнулся. Конечно, он не мог  всерьез  на
это надеяться и Улисс  даже  не  потрудился  ответить.  В  это  время  они
проходили мимо  первого  кладбища  и  Улисс  остановил  свою  колонну.  Он
побродил внутри, изучая надгробные памятники.  Это  были  толстые  бревна,
вырезанные из  красного  дерева,  увенчанные  черепами  различных  птиц  и
животных. Никаких других упоминаний на могилах не  было,  а  Глик  и  Кукс
понятия не имели, что эти черепа значат.
     Колонна продолжила свой марш по узкой грунтовой дороге. Теперь  фермы
попадались чаще, но все были пусты.
     - Судя по упадку строений и зарослям  растений  вокруг  них,  я  могу
предположить, что их покинули год, от силы два назад, - сказал Улисс.
     Глик  сообщил  ему,  что  врумау  были  единственными   человеческими
созданиями, о которых  он  знал,  за  исключением  тех,  что  были  рабами
нешгаев, конечно. Собственно, врумау могли произойти от беглых  нешгайских
рабов. Но с другой стороны, нешгаи добывали себе рабов, нападая на врумау.
В любом случае, врумау обитали на площади в сотню квадратных миль и  имели
население в сорок пять тысяч человек. У них было три главных  поселения  с
пятью тысячами горожан в каждом, а остальные жили на фермах или охотились.
Они  вели  некоторую  торговлю  с  дулуликами  и  ааузадурами.  Последние,
согласно Глику, были народом, жившим в море, а не на его  побережье.  Если
верить описаниям Глика, они были своего рода дельфинокентаврами.
     Улисс принялся  расспрашивать  об  истории  людей,  но  Глик  открыто
признал, что не сведущ в этом.
     Улисс решил, что знает об этом мире  еще  меньше,  чем  когда  открыл
глаза  в  горящем  замке  вуфеа.  Ладно,  не  важно.  Но  он  оказался   в
замешательстве. Существовало великое множество разумных видов, большинство
из которых невозможно было объяснить  теорией  эволюции,  а  теперь  здесь
оказались  еще  человеческие  существа,  которые  внезапно  исчезли  самым
невероятным способом. Все эти дни он жил  одной  надеждой:  увидеть  вновь
человеческие   лица,   услышать   человеческий   голос,   прикоснуться   к
человеческой коже. А они ушли.
     Грунтовая дорога протянулась через всю страну и, наконец, вывела их в
каменному селению на берегу моря. Это была бухта со множеством  вытащенных
на берег судов, начиная от маленьких лодок и кончая кораблями, похожими на
корабли викингов. Очевидно, буря порвала их якорные цепи и выкинула их  на
отмель.
     Деревня выглядела так, будто все решили оставить  дневную  трапезу  и
убраться восвояси. Около четверти домов было сожжено начисто, но это могло
случиться и от небрежности с огнем на кухне.
     Но  только  одна  вещь  портила  картину  добровольного  исчезновения
населения. Это был высокий деревянный столб в центре главной площади.  Его
вершину венчала вырезанная деревянная голова. Голова была без волос, имела
очень большие веерообразные уши, длинный змееподобный нос и открытый  рот,
из  которого  торчали  слоновьи  бивни  четырех  футов  длиной.  Она  была
раскрашена в темно-серый цвет.
     - Нешгаи! - сказал Глик. -  Голова  нешгаи.  Они  оставили  это,  как
памятник победителя!
     - Если они захватили эту деревню штурмом, где следы борьбы? - спросил
Улисс. - И куда делись скелеты?
     - Очевидно, их убрали нешгаи, - ответил Глик. - Они - очень  опрятный
народ. Они - сама аккуратность и чистоплотность.
     Улисс отыскал следы и доказательства  массовых  захоронений  и  нашел
несколько гигантских могил. Он раскопал одну и открыл  груду  скелетов.  И
все - человечьи.
     - Нешгаи, должно быть, забрали своих погибших к  себе  на  родину,  -
сказал Глик. - Нешгаи всех хоронят в одном месте, очень священном месте.
     - Как долго жили здесь врумау? Наверное, ты знаешь о них куда больше?
     - О,  на  мой  взгляд,  около  двадцати  поколений,  -  сказал  Глик,
поворачивая кверху лицо.
     - Около четырехсот лет, - проговорил Улисс.
     Почему он не очнулся на сотню лет раньше, подумал он. Тогда он  нашел
бы свой собственный вид и осел среди них, завел бы детей. А с его знаниями
технологии людей бы нешгаи не одолели. Возможно, тогда бы здесь  все  было
по-другому.
     Конечно, теперь бы он уже умер. А над его могилой высился бы столб  с
черепом какого-нибудь животного на верхушке и  надписью:  "ЗДЕСЬ  ПОКОИТСЯ
УЛИСС ПОЮЩИЙ МЕДВЕДЬ, 1952 - 10.000.000".
     Некоторое время он чувствовал себя подавленным. Если в  конце  концов
его  все  равно  ждет  могила,  какой  смысл  обременять  себя   ненужными
проблемами. Почему бы не вернуться в деревню вуфеа  и  не  поселиться  там
среди народа, который ему поклоняется. Неужели он так сильно  нуждается  в
жене, супруге...
     В течение часа он боролся с мрачным настроением. Таково  уж  свойство
жизни - не верить в свою смерть и идти дальше, как ни  в  чем  не  бывало,
считая, что жизнь будет продолжаться вечно. Подойти реалистически к  жизни
и смерти - значит самому свихнуться. Самому впасть в безумство. Смешно, но
единственный путь  сохранить  свой  разум  -  это  игнорировать,  что  мир
безумен, или жить так, будто он нормален.
     Он исследовал дома и замки, а потом спустился к пляжу. Там  стоял  на
якоре корабль, еще не успевший рассыпаться окончательно.  Его  корпус  был
поврежден и несколько бревен нужно было  заменить,  но  это  можно  вполне
устроить с помощью материалов из складских помещений  домов.  Он  объяснил
вождям, что хочет сделать. Они закивали, будто все отлично поняли, но  вид
у них был подозрительный. Или, скорее, испуганный.
     Ему пришло в голову, что они ничего не знают о  мореплавании.  Видно,
для всех, за исключением его самого  и  летучих  людей,  это  было  первое
знакомство с морем.
     - Плавание покажется вначале вам странным и опасным, - сказал  он.  -
Но вы привыкните. А может быть оно вам понравится, когда  узнаете,  что  в
вашей власти вершить на море.
     Они, казалось, еще сомневались,  но  все  равно  поспешили  выполнить
приказ. Он изучил мачты и снасти. Все лодки и корабли имели прямые паруса.
Очевидно, врумау не знали о косом парусе. Это значило, что они понятия  не
имели о лавировании или плавании против ветра. Этого Улисс понять не  мог.
Пусть человек вышел в море за  много  тысяч  лет  до  изобретения  паруса,
дававшего ему возможность лавировать против ветра. Но раз косой парус  был
когда-то изобретен, ему  следовало  бы  навечно  остаться  в  человеческой
технике.  Если  же  этого  не   случилось,   значит,   в   преемственности
человеческих знаний существовал  катастрофический  пробел.  Люди  впали  в
варварство и, по крайней мере, несколько поколений  не  имели  контакта  с
морем. И не осталось никаких знаний, даже устных преданий.
     Он отыскал для жилья большой дом, в котором разместился  с  Авиной  и
вождями, велев остальным занять три отдельных дома. Часовых  расставили  у
главных  ворот,  приказав  бить  в  громадные  барабаны  в  помещении  над
воротами, если заметят что-нибудь подозрительное.
     Через три недели корабль был готов. Его спустили на воду  из  дока  и
Улисс собрался с духом на первое путешествие. Его матросы получили  устные
инструкции. Теперь они постарались воплотить свои скудные знания в  жизнь.
Несколько раз они чуть не  перевернули  судно,  но  после  недели  упорных
тренировок они были готовы к длительному вояжу вдоль берегов. Улисс наряду
с разработанной косой оснасткой построил и установил руль. Корабли  врумау
оснащались для управления большими веслами.
     Он окрестил судно "Новой надеждой" и в один прекрасный день  отбыл  в
земли нешгаи.
     Берег был пологий со множеством великолепных пляжей, и только  иногда
встречались редкие утесы. Море казалось относительно мелким на  протяжении
двух миль от берега и свободным от мелей и громадных скал. Почти к  самому
пляжу спускались  леса  от  гигантских  дубов,  платанов,  елей,  сосен  и
некоторых  неизвестных  на  земле  его  времени  деревьев.  Там   водилось
множество животных: оленей, антилоп, длинношеих громадных лошадей, которых
он называл  "гирси",  буйволов,  высоких,  похожих  на  волка  животных  и
тюленей. Он спросил Глика, почему земли между нешгаи  и  врумау  оказались
лишенными разумной жизни.
     - Я только предполагаю, - сказал маленький крылатый человечек. -  Но,
на мой взгляд, так случилось потому, что вся разумная жизнь  ушла  жить  с
Деревом.
     Улисс отметил про себя:  "С  Деревом".  Почему  не  НА  Дерево?  Глик
говорил так, словно прислали приглашение и  все  разумные  существа  пошли
жить в один общий дом.
     - С Деревом жить проще, -  сказал  Глик.  -  Там  можно  укрыться  от
врагов, а пища обильна и доступна.
     - А крокодилы и бегемоты поедают неосторожных, - сказал  Улисс.  -  И
если Дерево изобилует дичью, то  оно  изобилует  и  кровожадными  зверями,
большинство из которых не брезгует полакомиться человеком. А если  племени
проще  скрыться,  то  также  просто  подкрасться  незаметным.   У   густой
растительности - свои преимущества и свои недостатки.
     Глик  пожал  плечами  и   улыбнулся   с   некоторой   долей   легкого
превосходства.
     - Верно. Но и это хорошо, что некоторые умирают,  иначе  племена  так
разрастутся количественно, что не хватит на  всех  комнат  и  еды.  Кто-то
должен страдать во имя большинства. Кроме того, между народами Дерева  нет
войны. Во всяком случае, такой, как представляешь ее ты и народы  равнины.
Дерево следит за своими племенами и, когда в  племени  становится  слишком
много людей, Дерево уведомляет его соседей, что они  могут  идти  на  него
войной. Оно также предостерегает племя от нападения. Потом  молодые  воины
обоих племен  устраивают  сражение.  Или  иногда,  на  короткий  срок,  им
разрешается нападать на  поселения.  Тогда  позволяется  убивать  самок  и
детенышей. Но так случается довольно редко.  А  когда  случается,  тут  уж
ничего не поделаешь.  Эти  маленькие  войны  придают  жизни  содержание  и
колорит.
     - Тогда почему нешгаи и врумау не пошли жить  с  Деревом?  -  спросил
Улисс.
     - Нешгаи возомнили, что они лучше Дерева! - сказал  сердито  Глик.  -
Эти неуклюжие, мычащие, длинноносые были такими  дикими,  как  вуггруды  и
краузмиддумы. Но потом они откопали захороненный город Шабавзинг и нашли в
нем множество  вещей,  которые  помогали  им  подняться  от  варварства  к
цивилизации за три поколения.  К  тому  же  они  были  такими  большими  и
неповоротливыми,  что  не  смогли  бы  устроиться  удобно  на  Дереве,  не
поднявшись слишком высоко.
     - А врумау?
     - Они жили с Деревом сначала, а  потом,  вопреки  приказаниям  Дерева
оставаться на месте, ушли.  Они  -  очень  упрямый,  склочный,  неприятный
народец, да ты сам увидишь, если найдешь их.  Они  перебрались  к  морю  и
построили там свои жилища. Некоторые говорят, что сначала они объединились
с нешгаями, которые потом их предательски поработили.  А  потом  некоторые
врумау  бежали  и  пришли  сюда,  чтобы  основать  нацию,  мечтая  однажды
выступить в поход против своих бывших хозяев... Но,  очевидно,  нешгаи  их
опередили.
     Казалось Глик был очень доволен участью людей.
     - Следующая очередь за нешгаи, - добавил он. - Но их смерть придет  с
Дерева, которое ничего не забывает и не прощает.  Сейчас  нешгаи  теснятся
нападениями  фишнумов,  братьев  вуггрудов  и   глассимов,   родственников
краузмиддумов.  Их  посылает  из  своих  недр  Дерево,  чтобы   истерзать,
обескровить нешгаев и истребить их.
     - Та же участь ждет народы северных земель, - добавил  он  еще  более
злобно. - Если они откажутся жить с деревом. Очевидно, Дерево  разрастется
и захватит все равнины, всю землю,  за  исключением  узкой  полоски  вдоль
побережья. И Дерево не потерпит никаких разумных существ на побережье. Так
или иначе оно их погубит.
     - Дерево? - проговорил Улисс.  -  Или  дулулики,  которые  используют
Дерево, чтобы навязать всем свою волю? Кто зовется  слугами  Дерева,  а  в
действительности являются его хозяевами?
     - Что? - воскликнул Глик. Он покачал головой. - Ты не веришь?  Да  ты
просто рехнулся!
     Все же он едва сумел скрыть торжествующую улыбку, так что  Улисс  мог
поклясться, что попал в самую точку.
     Если его теория была больше  чем  теория  -  объяснялось  многое.  Но
кое-что оставалось загадкой. Как устроено Дерево? Он не мог поверить,  что
оно естественно развилось из какого-то растения, жившего в его дни.
     И потом оно  чудовищно  отличалось  от  всех  прочих  типов  разумных
существ.
     Судно плыло вдоль побережья, держась вблизи берега  и  бросая  якорь,
когда небо покрывалось тучами, затрудняя надежную  навигацию.  Когда  была
видна Луна, корабль плыл всю ночь. Глик  и  Кукс  выдавали  раз  за  разом
информацию о нешгаи. Большей частью они жались на  платформе  у  основания
мачты, скребя  крыльями  по  дереву  и  укрывшись  ими  с  головой,  тесно
прижавшись друг  к  другу.  Несмотря  на  обоюдную  ненависть,  они  часто
переговаривались. Они были слишком одиноки, несчастны  и  испуганы,  чтобы
хоть изредка пренебрегать отдушиной родной речи.
     Улисс  не  знал,  что  с  ними  делать.  Они  выдали  ему  почти  всю
информацию, которую он желал. Он был  уверен,  что  получит  вообще  любую
информацию, если подберет  правильные  вопросы.  Но  он  боялся,  что  они
однажды сбегут, а потом приведут за собой орду своих соотечественников.  А
каждый прошедший день увеличивал вероятность их бегства.
     Он не хотел убивать их, хотя это было бы  вполне  логично.  С  другой
стороны, летучие так  и  не  выдали  расположение  основного  города.  Они
утверждали, что только с воздуха могут найти туда дорогу.  Он  использовал
этот довод, чтобы сохранить им жизнь. Когда-нибудь они смогут указать путь
к своей базе, пусть даже с воздуха. В конце концов  никто  из  летучих  не
подозревал о существовании шаров и дирижаблей, а посему пусть пока тешатся
мыслью, что их секрет останется в безопасности.
     На шестой день Улисс увидел  первых  дельфинолюдей.  Он  вел  корабль
прочь от берега, потому что на их пути стала громадная скала. Когда от нее
до корабля было около двухсот ярдов, он увидел на склоне  утеса,  всего  в
нескольких футах над поверхностью воды каких-то причудливых  животных.  Он
подвел "Новую надежду" как можно ближе к скале -  лотовый  отметил  четыре
фатома - и он с экипажем уставился на четырех загоравших на рифе созданий.
Больше  всего  они  напоминали  легендарных  тритонов  его  дней,   а   не
дельфинокентавров, описанных Гликом.  Ниже  груди  они  походили  на  рыб,
только как у дельфинов с горизонтальными, а не  вертикальными  плавниками.
Кожа нижней части тела была такого же бронзового  цвета,  что  и  верхняя.
Половые органы самок и самцов были скрыты  складками  нижнего  тела.  Выше
груди  тела  были  совершенно  человеческими,  а  пальцы,  наперекор   его
ожиданиям,  оказались  без  перепонок.  Носы  были  очень  тонкими.   Глик
объяснил, что ноздри могут плотно  сжиматься  под  воздействием  мускулов.
Глазные яблоки закрывались плотными и прозрачными  оболочками,  выходящими
из-под  век.  Волосы  на  головах  были  очень  короткими  и  лоснящимися,
казавшимися на таком расстоянии скорее мехом, чем волосами. У  двоих  были
черные волосы, у одного - светлые, а у четвертого - каштановые.
     Улисс помахал им и улыбнулся. Женщина и мужчина помахали ему в ответ.
Подошедший к борту Глик сказал:
     - Это хорошо. Незачем враждовать с морским народом. Если захотят, они
в миг могут пустить корабль на дно.
     - А как наладить с ними дружбу?
     - Иногда они торгуют с нешгаи и людьми. Они  приносят  в  чужие  моря
камни, рыбу или драгоценности с затонувших кораблей и меняют их на вино  и
пищу.
     Вряд ли они стали бы  союзниками  Улисса  в  войне  с  нешгаи,  если,
конечно, он затеет такую войну. Глик не думал, что они  примут  чью-нибудь
сторону,  пока  кто-то  серьезно  им  не  досадит.  Но  даже  высокомерные
обращались с ними с почтением и ценными дарами. У нешгаи был большой флот,
и им не хотелось видеть его на дне океана.
     Скала и ее странные обитатели остались за кормой.
     - В ближайшие дни ты выйдешь к  берегам  нешгаев.  А  что  дальше?  -
спросил Глик.
     - Увидим, - ответил Улисс. - Ты владеешь их речью?
     - Еще как, - ответил Глик. - К тому  же  многие  из  них  говорят  на
аурате.
     - Надеюсь, они не слишком изумятся, увидев меня и мой  экипаж.  Я  не
хочу, чтобы они нападали только под влиянием паники.
     Через час  после  восхода  следующего  дня  они  миновали  громадный,
вырезанный из камня символ. Гигантское "Х" внутри разорванного круга.  Это
был знак Неш,  прародителя-бога  нешгаев,  как  объяснил  Глик.  Памятник,
видимый далеко в море, обозначал восточную границу страны.
     - Скоро увидишь большую бухту, - сказал  Глик.  -  Город  и  гарнизон
войска. Немного торговых судов и несколько быстрых военных кораблей.
     - Торговых судов? - проговорил Улисс, игнорируя угрозу его тона. -  С
кем же они торгуют?
     - В основном, друг  с  другом.  Но  некоторые  их  громадные  корабли
плавают далеко вдоль побережья к северу и торгуют с живущими там народами.
     Улисс  почувствовал  нетерпение.  Не  столько   от   столкновения   с
неизвестностью, сколько от новой идеи.  Возможно,  нешгаи  не  станут  его
врагами. Возможно, они окажутся союзниками и помогут  ему.  Они  наверняка
заинтересованы в борьбе с гигантским Деревом или теми, кто его использует.
И, возможно, они будут сотрудничать  с  человеком,  а  не  заставлять  его
работать на них. Кто знает, какую ложь мог преподнести ему летучий.
     Вскоре побережье изогнулось вглубь суши и слева от себя  они  увидели
волнорез. Он был  сложен  из  громадных  каменных  плит  и  протянулся  на
несколько миль в море. Это  был  не  просто  волнорез,  а  высокая  стена,
защищавшая залив и город от  неприятельских  кораблей.  На  вершине  утеса
Улисс увидел несколько  высоких  серых  зданий,  а  потом,  пройдя  первый
проход, несколько кораблей и сам город. Он стоял на склоне холма.
     Они миновали замок на вершине волнореза и заметили какие-то фигуры за
узкими окнами бойниц. Что-то заревело и, оглянувшись  назад,  они  увидели
гигантский силуэт  на  вершине  крепости.  Тот  прижал  к  громадному  рту
необъятный рупор. Слоновий хобот  поднялся  над  инструментом,  словно  не
инструмент, а он сам издавал этот трубный рев.
     Улисс решил, что будет лучше, если он войдет внутрь  и  встретит  их,
нежели они вырвутся наружу. Наверняка они не поверят, что  этот  маленький
кораблик  собирается  напасть.  Он  направил  корабль  в  широкие   ворота
волнореза между двумя башнями  по  обеим  сторонам  входа.  Он  поклонился
фигурам в башне, и  каково  же  было  его  удивление,  когда  увидел,  что
большинство из них были людьми. Они были одеты в кожаные доспехи и  носили
щиты, которые, как он полагал,  были  сделаны  из  дерева.  Они  потрясали
копьями - с каменными наконечниками, конечно - и  нацелили  на  него  свои
луки и стрелы. За ними высилась серокожая фигура нешгая. Вероятно, гиганты
были офицерами.
     Огня с башен не последовало. Должно быть они решили, как  и  он,  что
один маленький корабль не может нести воинственных завоевателей.
     Мгновением позже он уже не был так уверен, увидев гигантский  корабль
и быстро приближающееся к нему длинное низкое судно типа галеры. Оно  было
набито множеством солдат,  две  трети  которых  составляли  люди,  которые
управляли рулем. Но на нем не было парусов и гребцов.
     Глаза его широко открылись и возникло болезненное  ощущение,  что  он
кладет свою голову на гильотину. Ничто  не  говорило  о  том,  как  далеко
нешгаи продвинулись в своей технике.
     И когда галера обогнула их сзади и прошла вдоль борта, словно  дразня
стадо, она не издала ни звука, за исключением шипения  разрезаемой  острым
носом воды и плеска волн о ее борта.  Если  бы  внутри  корабля  находился
двигатель внутреннего сгорания, он имел превосходный глушитель.
     - Как он движется? - спросил Улисс Глика.
     - Я не знаю, _П_о_в_е_л_и_т_е_л_ь_! - ответил Глик.
     Ударение на слове "повелитель" показывало, что он думает,  будто  дни
Улисса-бога сочтены. Но он не выказывал особой радости. Возможно,  летучие
тоже боялись оказаться рабами. Но вряд ли, потому что Глик  сказал,  будто
дулулики торгуют с нешгаи.
     Он  вгляделся  в  корабль.  Как  совместить  его  способ  движения  с
примитивным оружием экипажа?
     Он пожал плечами. Со временем догадается. А если нет, у него будет  о
чем призадуматься. Его уже не раз спасало терпение,  а  после  пробуждения
оно только  усиливалось.  Возможно,  его  невообразимо  долгое  окаменение
передало его психике и твердость материи.
     Его корабль спустил  паруса,  гребцы  опустили  весла,  замедляя  бег
корабля, а затем, когда корабль заскользил вдоль дока, который  им  указал
офицер галеры, подняли их вверх. Люди, одетые лишь в набедренные  повязки,
приняли брошенные мохнатым экипажем  канаты  и  проволокли  корабль  вдоль
шеренги  резиноподобных  мешков.  Через  минуту  в  док  влетела   галера,
затормозила своими невидимыми бесшумными моторами и остановилась  в  дюйме
от возвышавшихся перед ней строений.
     Улисс  присмотрелся  к  нешгаям.  Десяти  футов  ростом,  они   имели
короткие, тяжелые, похожие на колонны ноги  и  большие,  скошенные  наружу
ступни. Их тела были длинными - на его взгляд они испытывали  из-за  этого
массу неудобств, а руки - мускулистыми и толстыми. На каждой  руке  у  них
было по четыре пальца.
     Головы напоминали резные фигуры, виденные им  в  деревне  вуфеа.  Уши
были громадными, но по сравнению с головой,  куда  меньше  слоновьих.  Лоб
казался очень широким и шишковатым на висках. Они были  без  бровей,  зато
имели удивительно длинные ресницы. Глаза были зеленые,  карие  и  голубые.
Кожаный морщинистый хобот, свисая падал  на  грудь.  Рот  был  широким,  с
выпяченными губами - в общем как у негров. Два маленьких бивня торчали под
прямым углом к плоскости лица. Во рту  находилось  всего  четыре  коренных
зуба, что, конечно, сказывалось на их речи. Их  традиционный  язык  аурата
изобиловал  шепелявыми  звуками.  Он  был  таким  корявым,   что   казался
совершенно новым.  Но  стоило  только  привыкнуть,  как  речь  становилась
осмысленной. Однако, люди  с  трудом  воспроизводили  нешгайские  звуки  и
поэтому их аурата стал компромиссом  между  языком  полнозубых  народов  и
этим, нешгайским. К счастью, нешгаи  понимали  своеобразный  аурата  своих
рабов.
     Цвет кожи у них варьировал от светло-серого до серо-коричневого.
     Они носили остроконечные кожаные шлемы с четырьмя отворотами, подобно
охотничьей кепи Шерлока Холмса. На кожаных шнурках вокруг  толстой  шеи  у
них были разные камни и бусы. Тяжелые костяные нагрудники, раскрашенные  в
красные, зеленые и черные цвета, скрывали  их  относительно  узкие  груди.
Единственной их одеждой, универсальной как среди  людей,  так  и  нешгаев,
была набедренная повязка. Ноги офицеров были обернуты в зеленые обмотки, а
их громадные ступни обуты в сандалии. Некоторые носили  плащи  из  плотной
ткани, утыканной большими белыми перьями.
     Улиссу эти существа виделись чем-то отвратительно  чуждым  с  ореолом
силы и мудрости. Последнее исходило, конечно, из его личного  отношения  к
слонам, потом он напомнил себе, что  хотя  нешгаи  и  могли  произойти  от
хоботообразных, но они теперь такие же слоны, как он - обезьяна. И хотя их
огромные размеры и гигантская  сила  давали  некоторое  преимущество,  они
также могли служить и  основным  недостатком.  Везде  существует  обратная
сторона медали.
     Чуть впереди и в стороне  от  остальных,  на  причале,  стоял  пышный
нешгай. Он заговорил с Улиссом, а все остальные  почтительно  слушали.  Он
что-то пронзительно протрубил сквозь длинный нос - приветствие, как  понял
Улисс, и затем разразился короткой речью. И  хотя  Улисс  понял,  что  это
аурата, из-за  странных  звуков  он  едва  уловил  суть.  Он  велел  Глику
перевести, предупредив, чтобы тот не вздумал лгать.
     - А что ты сделаешь мне, Повелитель? - спросил Глик, глядя искоса  на
Улисса с нескрываемой ненавистью.
     - Убью на месте, - сказал Улисс. - Не успеешь моргнуть и глазом.
     Глик беззвучно выругался и повторил на более разборчивом аурата,  что
сказал чиновник Гушгоз.
     Смысл речи был в том, что Улисс со своим экипажем должен был  сдаться
Гушгозу. Его проводят в город в  главное  административное  здание  -  дом
правителя и его главного помощника Шегнифа. Там он встретится с  Шегнифом.
Если же  Улисс  сразу  же  не  подчинится,  Гушгоз  прикажет  своим  людям
применить силу.
     - Это столица? - спросил Улисс, махнув  рукой  в  сторону  города  на
холме. Это было самое большое поселение, виденное им за  последнее  время,
но даже так оно содержало не больше тридцати тысяч жителей, включая людей.
     - Нет, - ответил Глик. - Бруузгиш находится в десятках миль западнее.
Там живет _Р_у_к_а_ Н_е_ш_ и его помощник Шегниф.
     Чтобы показать положение Шегнифа, Глик использовал выражение, которое
можно было интерпретировать как Великий Визирь.
     Гушгоз заговорил вновь и Глик сказал, что им следует оставить корабль
и подняться на холм к крепости. Там их обеспечат транспортом  до  столицы.
Очевидно, его мало заботило оружие, которое имел отряд.
     Улисс сошел первым и стал рядом с вздымающимся Гушгозом.  От  гиганта
несло запахом скорее взмыленной лошади, чем обычного  слона.  Улисс  нашел
это более приятным. Зато желудок нешгая урчал довольно сильно - феномен, с
которым Улисс постоянно  встречался  в  этих  краях.  Кроме  того,  нешгай
принялся жевать большую плитку прессованных растений и жевал ее все время,
пока  отдавал  приказы  своим  солдатам.  Чтобы  наполнить  свой  огромный
желудок, нешгаи очень много времени  уделяли  еде.  Но,  конечно,  не  так
много, как слоны.
     Наконец, построившись, кавалькада двинулась по улице, которая  бежала
прямо к холму.  Нешгайские  солдаты,  люди-рабы  и  негуманоидные  офицеры
сопровождали шеренгу прибывших. Вулка нес на спине  Кукса;  Улисс,  несший
Глика, следовал за  громадным  Гушгозом.  Тот  шел  к  холму  величавой  и
медленной походкой. Когда добрались до вершины холма, он уже  задыхался  и
изо рта его стекала слюна. Улисс вспомнил  объяснения  Глика,  что  нешгаи
склонны к сердечной недостаточности, одышке, ревматизму, быстрой усталости
ног.  Они  расплачивались  за  сочетание  огромных  размеров  с   двуногой
походкой.
     Улица, вымощенная булыжником, была  пятидесяти  футов  шириной.  Дома
были прямоугольными с треугольной крышей, украшенные множеством барельефов
и геометрических конструкций и  разрисованные  на  манер  "психодели"  его
времени. На улицах не было горожан и рабов - их разогнали солдаты.  Но  из
окон и дверей на них взирало множество серых и  коричневых  лиц.  Согласно
Глику, нешгаям не доводилось прежде видеть кошачьих созданий.
     Гушгоз  оставил  их  стоять  снаружи  гарнизонной  крепости,  которая
напоминала замок, сложенный из циклопических гранитных плит.  Прошел  час,
за ним другой. А ничего не менялось.
     "Как в армии", - подумал Улисс. Бежишь и ждешь, бежишь  и  ждешь.  За
десять миллионов  лет  появились  новые  разумные  существа,  а  армейская
процедура осталась прежней.
     Авина долго переминалась с  одной  ноги  на  другую  и,  наконец,  не
выдержала, подошла к Улиссу и оперлась о него.
     - Я боюсь, мой Повелитель, - вымолвила она. - Мы отдали себя  в  лапы
длинноносых людей, и что они захотят теперь, то  и  сделают.  Нас  слишком
мало, чтобы бороться с ними.
     Улисс похлопал ее по  спине  и  погладил,  ощущая  даже  сквозь  свою
тревогу чувственную нежность ее меха.
     - Не бойся, - проговорил он. - Кажется,  нешгаи  -  умные  люди.  Они
поймут, что я слишком ценен для них, чтобы травить  нас  как  свору  диких
собак.
     Только по  этой  причине  он  и  решился  отправиться  на  нешгайскую
территорию. Но галера заставила его теперь  призадуматься.  А  вдруг  этот
народ так продвинулся, что все, предложенное им, они уже умеют? К тому  же
казалось странным, что он нигде не заметил  следов  наземного  транспорта.
Вероятно, двигателям галеры требовалось слишком  много  места  и  топлива,
чтобы использовать их в автомобилях. В таком случае, он  покажет  им,  как
сделать паровой автомобиль.
     Вдруг ворота крепости распахнулись и оттуда выехала колонна  машин  и
грузовиков Они выглядели как ранние автомобили его времени  и  напоминали,
скорее, модификации карет и вагонов. За исключением шин и колес,  они  все
были построены из дерева. Колеса казались стеклянными  или  сделанными  из
похожего на стекло прозрачного пластика. Шины напоминали  белую  резину  и
изготовлялись (как он потом обнаружил) из  специально  обработанного  сока
дерева, которого не существовало в его время.
     Для удобства гигантских нешгаев  машины  были  чрезвычайно  высокими.
Рулевые  колеса  были  громадными,  больше  напоминавшими  гребные  колеса
пароходов. Казалось, чтобы их повернуть, требовались огромные руки и силы,
которыми могли обладать только такие шоферы, как нешгаи. Более того,  Глик
сообщил, что людей никогда не допускают к управлению машинами, да и вообще
любыми сложными техническими устройствами, за исключением мегафона.
     Из-под капота не доносилось ни звука.  Улисс  положил  свою  руку  на
деревянный борт, но даже не почувствовал вибрации. Он спросил  Глика,  что
движет этот экипаж, но тот лишь пожал плечами.
     - Не знаю, - сказал он. - Нешгаи  воздали  мне  особые  почести,  как
торговцу информацией и всякими безделушками.  Но  они  не  показывали  мне
механизмы и даже не позволили  приблизиться  хоть  к  одному  из  них  без
сопровождающего.
     Наверняка, это явилось для Глика жестоким поражением, подумал  Улисс,
поскольку его главным заданием здесь было -  выведать  секреты  нешгайской
техники.
     Их культура содержала множество противоречий. Существовало  множество
самых примитивных вещей и наряду с этим  -  сложнейшие  механизмы.  Нешгаи
имели луки, стрелы и копья  с  примитивными  наконечниками,  но  не  знали
пороха. Или, возможно, знали порох, но  не  имели  огнестрельного  оружия,
потому что нуждались в металле или пластике, который применялся  бы  здесь
вместо железа.
     Гушгоз уселся на заднее сиденье переднего аппарата. Он  оторвался  от
огромного блюда овощей и кувшина молока ровно настолько,  чтобы  приказать
накормить людей и вновь прибывших.
     Еду составляли, в основном, овощи и немного конины. Лошади, как потом
выяснилось, применялись также для перевозки карет и  повозок  с  людьми  и
сельскими нешгаями.
     После того, как с едой было покончено, основную часть  отряда  Улисса
загнали в грузовики, которые облепили  человеческие  солдаты.  Улисс,  его
вожди, Авина и оба летучих человека сели  в  машину  позади  Гушгоза.  Его
автомобиль двинулся по кирпичной дороге покрытой пластиком, в который  для
лучшего сцепления были вделаны кусочки битого кирпича. Улисс  наблюдал  за
водителем, который управлялся тормозом  и  газом  с  помощью  единственной
педали под его правой ногой. Приборная доска содержала большое  количество
шкал и циферблатов с различными символами. Улисс не  без  интереса  изучал
их, так как это были  первые  признаки  письменности,  которые  он  увидел
здесь. Довольно обычные символы, исковерканные "4" и "Н" с одной  стороны,
"О", "Т", перечеркнутое "Зет" - с другой, но они лишь  говорили,  что  под
ними что-то подразумевается.
     Машины имели ветровые стекла, но  с  боков  были  открыты.  Ветер  не
чувствовался, пока скорость  была  меньше  двадцати  миль  в  час.  А  они
тащились на десяти даже на  крутом  склоне  холма.  И  не  слышалось  даже
легкого урчания мотора.
     Через полтора часа кавалькада выехала на площадь гигантской  крепости
и отряд пересел из одних автомобилей в другие.  Улисс  не  понимал,  зачем
понадобилось менять экипажи, будто они ехали на перекладных. Потом до него
дошло, что его догадка о перекладных могла оказаться недалека  от  истины.
Ведь  двигатели  бывают  не  только  механические,  электрические,  но   и
биологические. Возможно, нешгаи использовали мускульную силу.
     Он присмотрелся к рабу, заливавшему топливо в бак  через  воронку  на
боку кузова, и это только усилило его подозрения. Жидкость не походила  на
бензин или что-то ему подобное. Она была густая,  сиропообразная  и  пахла
овощами. Пища для живого мотора?
     Кавалькада  двинулась  дальше.  Вокруг  простирались  покатые  холмы,
поросшие густыми лесами, за исключением расчищенных полей и ферм.  На  них
росли  какие-то  причудливые  растения,  и  раз,  когда  они  остановились
передохнуть, он прогулялся к ближайшим  посадкам.  Никто  не  пытался  его
остановить,  но  поблизости  всегда  находились  три  лучника.   Салатовые
растения  были  около  семи  футов  высотой  и   давали   тонкие   стебли,
оканчивающиеся коробчатыми темно-зелеными утолщениями. Он  подтянул  одно,
чтобы  посмотреть.  Стебель  с  готовностью  наклонился,  даже  не   думая
сломаться. Он раскрыл мясистую коробочку,  засунув  пальцы  в  щель  у  ее
вершины. За слоями нежно-зеленых  листьев  находилась  тонкая  хрящевидная
пластинка, поверхность которой пересекали толстые и тонкие  темные  линии.
На стыке этих  линий  находились  маленькие  зеленые  мясистые  соски.  Он
попробовал себе представить, на  что  похожа  пластинка,  когда  та  вдруг
раскрылась. Недоумевая, он  смотрел  на  еще  не  созревшую,  раскрывшуюся
круглую крышечку.
     Гушгоз что-то сказал и все разошлись по машинам. Улисс глядел на поля
со все возрастающим интересом. Через  милю  он  увидел  еще  один  урожай,
который мог теперь распознать. Или, скорее, высказать определенную догадку
о его природе. Эти  растения  были  короткие,  приземистые  и  плодоносили
вокруг завернутых в листья коробочек. Коробочки были четырех футов длиной,
трех шириной и двух высотой. По его  теории  они  и  являлись  двигателями
механизмов нешгаев. Они были растительной, а не живой природы, хотя  могли
оказаться высшими белковыми растениями.
     Он размышлял о своем открытии, пока они проезжали мимо многочисленных
полей  разнообразных  растений,  природу  которых  он  не  мог  себе  даже
представить.  Они  также  проехали  несколько  деревенек,  состоявших   из
больших, изящно разукрашенных и разрисованных домов  нешгаи  и  маленьких,
убогих, часто некрашенных человеческих жилищ. Через  некоторое  время  ему
надоело теоретизировать о растительной технике нешгаев и он решил заняться
устройством деревень и ферм. На каждого  нешгая  здесь  приходилось  около
шести людей или около трех взрослых мужчин на одного взрослого нешгая.  Но
ведь  такого  высокого  и,  по-видимому,   сильного   нешгая   было   явно
недостаточно на трех быстро объединявшихся людей, даже если среди них были
женщины.
     Что удерживало людей от восстания? Рабское мышление? Какое-то оружие,
которое делало нешгаев непобедимыми? Или люди просто  жили  в  симбиозе  с
нешгаями, которые были для людей настолько выгодными, что они и не  думали
о рабстве?
     Он размышлял о людях-солдатах, сидящих на сиденьях лицом к нему.  Они
были полулысыми. Как мужчины, так и женщины, которых он видел  в-деревнях,
все они имели большие залысины, хотя у детей волосы росли вполне нормально
и  были   кудрявые,   почти   курчавые.   Их   кожа   была   удивительного
темно-коричневого цвета. Глаза - коричневые, иногда карие. Лица - узкие, с
орлиными носами, выступающим подбородком и высокими скулами.
     Нечеловеческим в них было только отсутствие  мизинца.  Но  это  можно
было отнести на счет эволюции. К  тому  же  всякие  демагоги,  провидцы  и
ученые давно предупреждали, что человек лишится  своего  пятого  пальца  и
зубов мудрости.
     Он наклонился и заговорил на аурата с сидящим напротив солдатом.
     Человек вначале, казалось, немного смутился и опешил. Улисс  повторил
свою просьбу медленнее. На этот раз солдат понял. Его аурата был не  такой
как у Глика или Улисса, поскольку он был его национальным языком и немного
отличался от оригинала. Но Глик знал незнакомые слова и перевел их.
     Вначале солдат, казалось, засомневался.  Но  Улисс  заверил,  что  не
желает ему зла. Солдат обернулся и спросил гиганта  на  переднем  сиденьи,
стоит  ли  ему  повиноваться.  Громадная  слоновья   голова   повернулась,
взглянула на Улисса и что-то проговорила. Солдат открыл свой  рот  пошире,
Улисс заглянул внутрь и пробежал пальцем по зубам. Зубов мудрости не  было
и в помине.
     Улисс поблагодарил. Нешгай вынул  тетрадку  и  что-то  записал  своей
авторучкой размером с большой фонарик.
     Путешествие продолжалось до поздней ночи.  Они  меняли  экипажи  пять
раз. Под конец  они  миновали  гряду  холмов  и  выехали  на  плоскогорье,
возвышающееся утесом  над  морем.  Город  все  еще  освещался  факелами  и
электрическими лампочками или чем-то похожим на лампочки,  подумал  Улисс,
хотя они могли  быть  и  живыми  организмами.  Они  крепились  на  твердые
коричневые  ящички  с  живыми  растительными  батареями   или   топливными
элементами.
     Город был окружен стеной и больше всего напоминал изображение Багдада
в книге "Арабские ночи". Кавалькада проехала ворота, которые закрылись  за
ними и двинулась по улицам к центру города. Здесь  они  вылезли,  вошли  в
высокое здание и поднялись по его ступенькам в громадную комнату,  где  за
ними замкнулись тяжелые двери. Но там ждала пища и, поев, они  отправились
спать по нарам.
     Авина взобралась на верхнюю полку и в  середине  ночи  он  проснулся,
обнаружив, что она, вцепившись в него, трясется  и  тихо  всхлипывает.  Он
немного ошалел, но сумел совладать с собой и спросил  тихим  голосом,  что
она здесь делает.
     - Я видела страшный сон, - сказала она. -  Он  был  так  ужасен,  что
разбудил меня. И теперь  я  боюсь  заснуть.  И  даже  оставаться  одной  в
постели. Поэтому я пришла сюда найти у тебя силы и поддержки. Ты осуждаешь
меня, Повелитель?
     Он почесал ей между ушами, а  потом  нежно  погладил  и  поласкал  ее
шелковистую кожицу.
     - Нет, - сказал Улисс. Он слишком долго общался с кошачьими, так  что
они успели получить представление о его божественных качествах. Безвредное
суеверие, которое психологически даже шло им на пользу.
     Он огляделся. Лампочки, висевшие гроздьями на стенах, казались теперь
не такими яркими, как когда  они  пришли  в  комнату.  Однако  они  давали
достаточно света, чтобы ясно  видеть  лица  лежащих  поблизости.  Все  они
крепко спали. Казалось, никто не видел в его постели Авину.  Не  то  чтобы
кто-то стал возражать. Он знал, что теперь имеет над ними столько  власти,
что может делать все что угодно и они даже не возмутятся. Он был их Богом,
пусть даже маленьким, но Богом.
     - Что за сон? - спросил он,  продолжая  гладить.  Теперь  его  пальцы
двигались вдоль ее скул вверх, над закругленным влажным носом.
     Она вздрогнула и проговорила:
     - Мне снилось, что я  сплю  здесь.  И  вдруг  входят  два  серокожих,
поднимают меня с моей постели и выносят. Они несут  меня  через  множество
комнат, залов, множество лестниц в глубокую темницу под городом. Затем они
приковывают меня к стене и начинают ужасно пытать. Они вбивают в меня свои
бивни,  стараются  оторвать  мне  ноги   своими   хоботами   и,   наконец,
расковывают, бросают на пол и начинают  топтать  меня  своими  гигантскими
ногами. В этот момент дверь распахивается и  я  вижу  в  соседней  комнате
тебя. Ты стоишь там, обняв руками человеческую самку. Она целует  тебя,  а
когда я закричала, прося помощи, ты оборачиваешься и смеешься мне в  лицо.
А потом дверь захлопывается и нешгаи принимаются  топтать  меня  вновь,  а
один говорит: "Этой ночью Повелитель взял себе в жены человеческую самку!"
И я сказала: "Тогда позвольте мне умереть". Но по-настоящему я  не  хотела
умирать без тебя, мой Повелитель.
     Улисс задумался над ее сном. У него накопилось достаточно собственных
снов,  чтобы  понять,  в  чем  подсознание  старается  убедить  его,  хотя
сознательно он чувствовал то же самое. А интерпретировать ее сон  довольно
трудно. Если  следовать  теории  Фрейда,  что  сон  выражает  неосознанное
желание, то она хочет иметь его как супруга. И жаждала  наказания.  Но  за
что? Она ни в чем не виновата. Культура  вуфеа  имела  множество  вещей  и
поступков, за которые  люди  чувствовали  бы  вину,  как,  впрочем,  любая
культура, человеческая или нечеловеческая, но здесь было что-то другое.
     Сомнение вызывало то, что теорию Фрейда еще никто не  доказал,  да  к
тому же подсознание  людей,  произошедших  от  кошек  (если,  конечно,  от
кошек), могло отличаться от подсознания людей, произошедших от обезьян.
     Как ни растолковывай ее сон, было очевидно, что  ее  мучает  мысль  о
человеческой самке. К тому же он не давал ей ни малейшего повода думать  о
нем не как о Боге. Или думать о себе как  о  чем-то  большем,  чем  верном
помощнике Бога, даже если Бог ей не безразличен.
     - А теперь все в порядке? - спросил  он.  -  Как  по-твоему,  сможешь
заснуть? - Она кивнула. - Тогда лучше иди к себе в постель.
     Она на мгновение притихла. Ее тело под рукой будто окостенело.  Потом
она тихо проговорила:
     - Хорошо, мой Повелитель. Я не хотела тебя обидеть.
     - Ты меня не обидела, - сказал он и  подумал,  что  не  стоит  ничего
добавлять. Он мог расслабиться и попросить ее остаться. В  конечном  счете
он тоже нуждался в маленьких удобствах.
     Она слезла с его койки и по приставной лестнице  забралась  на  свою.
Очень долго он лежал с открытыми глазами в то время, как  вокруг  стонали,
вскрикивали, бормотали во сне измученные и уставшие  вуфеа,  вагарондит  и
алканквибы.  Что  ждет  их  завтра?  Или,  скорее,  сегодня,  которое  уже
наступило.
     Он почувствовал, будто его укачивают  в  колыбели  Времени.  ВРЕМЕНИ.
Никто не понимал его, никто не  мог  объяснить.  Время  было  удивительнее
самого Бога. Бога можно понять. Бог мыслил как человек. А время оставалось
необъяснимым и загадочным. Его сущность и  источник  невозможно  нащупать,
хотя оно было вокруг, рядом.
     Его  укачивали  в  колыбели  Времени.  Он  был  десятимиллионнолетним
ребенком. Может десятимиллиардолетним ребенком. Десять миллионов  лет.  Ни
одно живое существо не выдержало бы такого промежутка  времени,  хотя  для
самого времени: что десять миллионов лет,  что  десять  миллиардов  лет  -
ничего не значило. Ничего. Он продержался - не прожил -  десять  миллионов
лет и должен скоро умереть. И если это случится -  когда  это  случится  -
будет все равно, что он не  жил  вовсе.  Он  -  не  больше,  чем  выкидыш,
выросший в недочеловека за два миллиона лет до своего рождения. Ни больше,
ни меньше, и что хорошего сулит ему судьба?
     Он попытался предать этот поток мыслей забвению. Он  жив  и  подобные
разглагольствования  бессмысленны,  даже  если  неизбежны   для   мыслящих
существ.  Даже  самые  неразвитые  из  человеческих   созданий   наверняка
задумывались  о  бренности  личной  жизни  и  непостижимости  ВРЕМЕНИ.  Но
зацикливаться на подобных мыслях было неврозом. Жизнь  сама  по  себе  уже
была ответом, вопросом и ответом, живущими в одной шкуре.
     Если  бы  только  заснуть...  Он  проснулся,  когда  громадная  дверь
распахнулась и захлопали огромные ножищи нешгаи. Он съел  завтрак,  принял
душ (его люди воздержались) и, пользуясь ножом, подравнял  немного  виски.
Он брился каждый третий день и это упражнение  заняло  у  него  не  больше
минуты. То ли индейские гены, то ли действовали другие факторы, но  щетина
его росла плохо.
     Он снял свою одежду, которая стала слишком грязной и рваной  и  отдал
ее Авине, чтобы  она  выстирала  и  заштопала.  Он  засунул  нож  на  боку
набедренной повязки, которую  вручил  ему  раб,  надел  новые  сандалии  и
последовал за Гушгозом из комнаты. Остальных не звали,  поэтому  громадные
двери захлопнулись перед их носом.
     Внутри грандиозное четырехугольное здание было так же ярко раскрашено
и усыпано резными барельефами, как и снаружи. В широких высоких  коридорах
было  множество  человеческих  рабов  и  очень  мало  солдат.  Большинство
стражников составляли двенадцатифутовые нешгаи в кожаных шлемах, обернутых
в сверкающие тюрбаны и держащие пики, которые походили на молодые сосенки,
и щиты, на которых был изображен "Х" внутри разорванного круга.
     Они  выражали  почтение  приближающемуся  Гушгозу,  ударяя  обратными
концами пик в мраморный пол.
     Гушгоз  провел  Улисса  через  множество  залов,  но  двум   пролетам
лестницы, с изысканно вырезанными перилами,  и  еще  множество  коридоров,
которые открывались в обширные  комнаты  с  массивной  бежевой  мебелью  и
крашеными  бежевыми  скульптурами.  Там  он  увидел  огромное   количество
нешгайских самок. От восьми до десяти футов ростом  и  полностью  лишенных
даже намека на бивни. Они  носили  короткие  юбки,  драгоценные  серьги  и
иногда татуировку в виде круга или орнамента по бокам  своего  хобота.  Их
груди находились на  животе  и,  подобно  всем  самкам  мыслящих  существ,
которых он видел, были чрезвычайно развитыми. Значения не  имело:  кормили
они в данный момент детенышей или нет. От них исходил  мощный  и  приятный
запах, а у молодых лица были подкрашены косметикой.
     Наконец, они замерли перед дверью какого-то ярко-красного и  твердого
дерева с искусным горельефом из множества символов и фигурок.  Стоящие  на
страже воины отсалютовали Гушгозу. Один распахнул дверь и Улисса  ввели  в
грандиозную  комнату,  уставленную  стеллажами  книг   и   с   несколькими
креслицами напротив гигантского стола и кресла. За столом сидел  нешгай  в
огромных  очках  и  высокой  бумажной  конической   шапочке,   расписанной
множеством значков.
     Это был Шегниф, Великий Визирь.
     Через мгновение офицер ввел в комнату Глика. Тот скалил зубы, и часть
его удовольствия несомненно исходила от освобожденных от  пут  крыльев.  А
другая часть - от предвкушения унижения Улисса.
     Шегниф задал Улиссу несколько вопросов глубоким  и  густым  даже  для
громкогласных нешгаи голосом. Улисс отвечал правдиво, не колеблясь. Они, в
основном, касались его имени, откуда он прибыл, где живут такие как  он  и
т.п. Но когда он сказал, что прибыл из другого времени,  возможно,  десяти
миллионов лет назад, что его "разморозил" удар молнии,  и  что  он  прошел
через Дерево, то Шегнифа, казалось, самого хватило  ударом  молнии.  Глику
такая  реакция  явно  не  понравилась,  улыбка  его  потухла  и  он  начал
переминаться на своих больших костлявых ступнях.
     После продолжительной тишины, нарушаемой  лишь  бурчанием  в  животах
трех нешгаев, Шегниф снял свои громадные круглые очки  и  стал  полировать
куском материи, размером с гигантский  напольный  ковер.  Он  водрузил  их
обратно и нагнулся  над  столом,  чтобы  рассмотреть  сидящего  перед  ним
человека.
     - Либо ты лгун, - сказал он, - либо  агент  Дерева.  Либо,  что  тоже
возможно, ты говоришь правду. - И, обратившись к Глику, добавил: -  Скажи,
летучая мышь, он говорит правду?
     Казалось, Глик боролся с самим собой. Он взглянул  на  Улисса,  потом
обратно на Шегнифа. Было видно, что он никак не мог решить, то ли объявить
Улисса лгуном, то ли подтвердить, что вся его история -  истинная  правда.
Он хотел дискредитировать человека, но если  его  попытка  провалится,  он
дискредитирует только себя. Может, опозориться среди нешгаев  значило  для
него смерть, поэтому в такое  холодное  утро  его  тело  покрылось  липким
потом.
     - Ну как, правду? - проговорил Шегниф.
     Преимущество  лежало  на  стороне  Глика,  поскольку  он  давно  знал
Шегнифа. Но с другой стороны, у Шегнифа могли накопиться подозрения насчет
Глика и всего его рода.
     Намек об "агенте Дерева" означал, что он считает  Дерево  в  сущности
своим врагом. Если так, то у него будут свои  суждения  о  мотивах  Глика,
поскольку ему  известно,  что  летучий  народ  живет  на  Дереве.  Или  не
известно? дулулики, должно быть, говорили, что прилетают с другой  стороны
дерева, а проверить их слова было невозможно. Во всяком  случае,  пока  не
появился Улисс.
     - Не знаю, лжет он или нет, - проговорил Глик. - Он сам  сказал  мне,
что он - пробудившийся к жизни  Каменный  Бог,  но  я  не  видел,  как  он
пробуждался.
     - А видел ли ты Каменного Бога вуфеа?
     - Да.
     - А видел ли ты Каменного Бога после появления этого человека?
     - Нет, - сказал нерешительно Глик. -  Но  я  не  заглядывал  в  замок
проверить, находится он там или нет. Я  поверил  ему  на  слово,  хотя  не
стоило бы.
     - Я могу расспросить о  нем  кошачьих.  Они-то  уж  знают  наверняка,
Каменный Бог он или нет, - сказал Шегниф. - А  так  как  они  считают  его
воскресшим Каменным Богом, то я не поверю, что  они  назовут  его  лгуном.
Остается признать, что его рассказ - правда.
     - И выходит, он  -  Бог?  -  проговорил  Глик,  неспособный  подавить
охватившее его презрение.
     - Существует один Бог, -  сказал  Шегниф,  сверля  Глика  глазами.  -
Только один. Или ты  станешь  отрицать  это?  Те,  кто  живут  на  Дереве,
называют Дерево единственным Богом. Не так ли?
     - О, я согласен, существует только  один  Бог,  -  проговорил  быстро
Глик.
     - И это - Неш, - сказал нешгай. - Верно?
     - Неш - истинный бог только для нешгаи, - ответил Глик.
     - Это не одно и то же. Когда  говорят,  что  существует  единственный
бог, то это - бог нешгаи, - сказал Шегниф.
     Он рассмеялся, продемонстрировав белоснежную пасть с белесыми деснами
и четырьмя коренными зубами. Он поднял большой стакан воды, в котором была
стеклянная трубка, и стал сосать через трубку воду. Улисс удивился: он  не
раз видел, как нешгаи всасывают  воду  своим  причудливым  носом  и  потом
выпускают ее в рот. Но сейчас он в первый раз  увидел,  как  один  из  них
применяет соломинку у которой было  узкое  горлышко.  Позже  он  видел  их
пьющими прямо из стаканов, у которых также было узкое горлышко, специально
сконструированное, чтобы пролезть между бивнями. Шегниф поставил стакан  и
проговорил:
     - Не думайте: мы не требуем, чтобы нешгаи поклонялись Неш,  поскольку
это дело его сыновей, и он отказался бы от поклонения кого-то другого.  На
мой взгляд, ты чересчур ловок и изворотлив, Глик. Будь прямее в будущем. А
окольные пути оставь нам медленно двигающимся и медленно думающим нешгаям.
     Он вновь усмехнулся. И тут Улисс начал понимать, почему он -  Великий
Визирь.
     Шегниф расспросил Улисса о деталях. Наконец, он сказал, что они могут
сесть и офицеры заботливо усадили их в кресла. Улисс примостился  на  край
одного, ноги его болтались. Однако,  он  не  выглядел  таким  маленьким  и
жалким, как Глик, который казался  крохотной  птичкой,  сидящей  у  порога
громадной пещеры.
     Шегниф сложил вместе кончики бананоподобных пальцев и нахмурился, как
вообще может нахмуриться безбровое существо.
     - Удивительно, - сказал он. - Ты  -  живой  источник  мифов,  которые
зародились где-то около тысячелетия назад. Хотя мне не следовало  говорить
о мифах, раз твоя история кажется правдой. Вуфеа нашли тебя на дне  озера,
которое существовало много тысячелетий назад. Нет сомнений, что они  нашли
каменную статую, похожую на тебя. Даже скользкий летучий признал  это.  Но
ты знаешь, что побывал под землей не один раз, пока тебя  нашли  вуфеа?  И
множество раз тебя крали, теряли, находили?
     Улисс покачал головой.
     - Ты был бы богом  или  центральным  фокусом  нескольких  религий,  -
проговорил Великий  Визирь.  -  Ты  был  бы  богом  маленькой  примитивной
деревеньки одного рода или другого и сидел бы в своем кресле, замороженный
и  окаменевший,  пока  маленькая  деревенька  не   стала   бы   гигантской
метрополией, столицей высоко цивилизованной империи. И продолжал бы сидеть
там, в то время как разваливались  империи,  рушилась  цивилизация,  гибли
люди и, наконец, пока вокруг  тебя  не  остались  одни  руины,  в  которых
водились только ящерицы и совы.
     - Меня зовут Озамандис, - пробормотал Улисс на английском. И в первый
раз английский язык показался ему чужим.
     - Что, - проговорил Шегниф, разглядывая его через окуляры  под  своим
хоботом.
     - Я только назвал себя на языке, который  умер  миллионы  лет  назад,
Ваше Превосходительство, - проговорил Улисс.
     - А, да? - сказал Шегниф. Его маленькие, зеленые глазки сверкнули.  -
Мы посмотрим, записан ли он нашими школярами. Собственно,  мы  планировали
загрузить тебя на некоторое время. Нашим ученым сообщили о тебе и они не в
силах сдержать своего любопытства.
     - Это интересно, - проговорил Улисс. Кем он еще ожидал быть для этого
народа, кроме как подопытным кроликом? -  Но  я  могу  дать  куда  больше,
нежели воспоминания о прошлом. Я очень ценен для будущего и настоящего.  Я
могу быть ключом к выживанию нешгаев.
     Глик изумленно взглянул на него. Шегниф, подняв свой хобот, выдавил:
     - Нашего выживания? Неужели? Объясни подробнее!
     - Я предпочитаю говорить без дулуликов.
     - Ваше  Превосходительство,  -  заверещал  Глик,  -  я  протестую!  Я
оставался нем, как вы  пожелали,  пока  этот  человек  рассказывал  лживую
историю о своих необычайных приключениях в Дереве! Но  больше  я  не  могу
молчать. Это очень серьезно. Он приписывает нам, дулуликам, дурные мотивы,
тем, кто только и мечтает жить в  мире  со  всеми  и  заниматься  выгодным
бизнесом с каждым, кто этого пожелает!
     - Но приговор еще не огласили, - оборвал его Шегниф. -  Мы  выслушаем
всех, включая вашего коллегу Кукса. Собственно, некоторых допрашивают  уже
сейчас и я прочту протоколы допросов сегодня же. К слову, и это тебе будет
тоже интересно, летучий, у нас  хранятся  записи,  в  которых  описывается
Каменный Бог. И он очень напоминает этого человека. К тому же, он не похож
ни на одного из наших людей. Стоит отметить, у него  полная  шапка  прямых
волос и пять пальцев, не так ли?
     - Я не утверждал, что он - раб или врумау, Ваше Превосходительство, -
запротестовал Глик.
     - Тем лучше для тебя, - сказал Шегниф.
     Он что-то проговорил в стоящий перед ним оранжевый деревянный  ящичек
и большие двери разом распахнулись. Улисс мог  поклясться,  что  это  было
подобие радио. Когда он находился в городе, то не заметил никаких  антенн,
но тогда была ночь. Шегниф поднялся и сказал:
     - Мы продолжим завтра утром. Мне предстоит заняться более неотложными
делами. Однако, если можете доказать то, что вы сказали о ключе  к  нашему
выживанию, я выслушаю каждое слово. Я могу назначить  специальную  встречу
поздно вечером. Но  не  советую  тратить  понапрасну  мое  время,  которое
чересчур дорого.
     - Я поговорю с вами вечером, - сказал Улисс.
     - И у меня не будет возможности защищаться, - захныкал Глик.
     - Будет, ты же отлично знаешь, - сказал Шегниф. - И не задавай больше
глупых вопросов. Ты же слышал, я очень занят.
     Улисса препроводили обратно в комнату казармы,  а  Глика  перевели  в
другое  место,  где,   очевидно,   содержался   и   Кукс.   Последние   из
допрашивающих, бригады людей и нешгаев, покинули  помещение  только  когда
вернулся Улисс.
     Авина бросилась к нему со словами:
     - Все в порядке, Повелитель?
     - Мы оказались в руках далеко не глупых созданий,  -  ответил  он.  -
Поэтому я надеюсь, что мы станем друзьями.
     У них не отняли ящиков с бомбами. Собственно, им оставили все оружие.
Если его позволили иметь, только потому, что  нешгаи  их  презирали,  люди
Улисса могли спокойно доказать, как  глубоко  они  ошибаются.  Одна  бомба
открыла бы двери комнаты, а  несколько  -  убили  бы  наповал  и  оглушили
достаточно слоноподобных существ, чтобы дать отряду пробраться к заливу. А
потом бы им ничего не стоило захватить галеру, которая, наверное, проста в
управлении. Или, если бы им захотелось  убраться  подальше,  захватили  бы
морской корабль, которых стояло в  бухте  в  избытке  и  которые,  как  он
подозревал, имели вспомогательные растительные двигатели.
     Но делать так пока не было особого желания, разве что от скуки.  Если
бы нешгаи задумали  убить  их  или  заключить  в  рабство,  они  наверняка
конфисковали бы их оружие. Он велел бы,  чтобы  его  люди  сопротивлялись,
если их попросят сдаться. И на всякий случай сообщил им план бегства.
     В свое время он увидит, как обращаться с нешгаи. Он нужен им,  как  и
они ему. У него были знания и энергия, а у них - материалы и люди.  Вместе
они могли одолеть Дерево. Или летучий народ, который, как он верил,  стоял
за Деревом.

     Вечером пришел  офицер,  назвавшийся  Гаршкратом.  Он  последовал  за
вздымавшимся плащом гиганта в кабинет  Шегнифа.  Великий  Визирь  попросил
Улисса сесть и предложил темную, похожую на вино жидкость. Улисс принял ее
с благодарностью, но много Нить не стал. Даже  от  одного  глотка  у  него
заиграла в жилах кровь.
     Шегниф понюхал содержимое своим хоботом, опрокинул бокал в рот  и  по
его щекам побежали слезы не то от радости,  не  то  от  боли.  В  каменном
сосуде перед ним находилось не меньше двух галлонов этого зелья, но больше
пить он не стал. Только делал вид. Слушая речь  Улисса,  он  часто  окунал
свой хобот в каменный сосуд. Но  скорее  всего  он  лишь  касался  напитка
кончиком своего длинного носа.
     Наконец, он возвел руку вверх останавливая Улисса, и проревел:
     - Так ты считаешь, что Дерево не разумно?
     - Думаю, что нет, - отозвался  Улисс.  -  По-моему,  дулулики  просто
хотят, чтобы все в это поверили.
     - Можешь быть искренен в своей вере, - прогремел Великий Визирь. - Но
я знаю, что ты ошибаешься. Я уверен, что  Дерево  -  это  единое  разумное
существо!
     Улисс сел еще прямее и проговорил:
     - Откуда ты знаешь?
     - Об этом нам поведала Книга Тизнака, - сказал Шегниф. -  Собственно,
она поведала кому-то  из  нас.  Я  не  мог  прочитать  всю  книгу,  только
несколько мест. Но я верю тем, кто утверждает, что они читали о Дереве.
     - Я не понимаю, о чем ты толкуешь.
     - Я и не ожидал, что ты поймешь. Но ты скоро все узнаешь. Я присмотрю
за этим.
     - Разумно Дерево или нет, но  оно  растет,  -  сказал  Улисс.  -  При
теперешних темпах оно покроет эти земли за пятьдесят  лет.  А  куда  потом
денутся нешгаи?
     - Кажется, Дерево  ограничивает  свой  рост  у  побережья,  -  сказал
Великий Визирь. - Иначе оно покрыло бы нас  давным-давно.  Оно  растет  на
север и, очевидно, заполнит всю землю к северу, за исключением берега.  Мы
не боимся Дерева, его роста. Мы боимся народов Дерева. Дерево  науськивает
их против нас и его не  остановить,  пока  оно  не  истребит  нас  или  не
заставит жить с ним.
     - Ты действительно веришь в это? - спросил Улисс.
     - Я знаю это!
     - А как быть с дулуликами?
     - Я не знал, пока ты не сообщил мне, что они  живут  на  Дереве.  Они
всегда уверяли, что прилетают с севера. Если ты рассказал  правду,  они  -
наши враги. Они, как ты говоришь, глаза Дерева.  А  другие  народы,  вроде
вигнумов и тому подобных, его руки. Если Дерево, обладающее разумом, враг,
то у него должен быть центральный мозг. И если этот мозг  обнаружить,  его
можно уничтожить. Если же Дерево -  только  безмозглое  растение,  которым
управляют дулулики, то можно обнаружить и уничтожить дулуликов.
     Шегниф раздумывал несколько минут. Улисс наблюдал, как тот  склонился
над горлышком толстого бокала и  отсосал  крепкого  зелья...  Удивительно,
подумал он, сидеть в бробдингнегском кресле и беседовать с произошедшим от
слона существом, беседовать о маленьком крылатом человечке и  растении,  у
которого есть мозг или несколько мозгов.
     Шегниф закинул хобот вверх и назад  и  почесал  раздвоенным  кончиком
лоб.
     - А уничтожение центрального мозга Дерева или убийство всех дулуликов
остановит рост Дерева?
     - Уничтожить мозг зверя - значит убить его, - сказал Улисс. - Если то
же самое верно и для высокоорганизованного растения, то можно считать, что
Дерево погибнет. И у нешгаев будет вдоволь огненной воды еще на тысячу лет
жизни, - добавил он.
     Нешгай  даже  не  улыбнулся.  Возможно,  нешгайское   чувство   юмора
отличалось от человеческого.
     - А если мозг умер, а Дерево продолжает жить.  Ведь  в  конце  концов
Дерево  не  провоцирует  своих  людей  нападать  на  нас.  За  исключением
некоторых, которые враждуют друг с другом, если  Дерево  или  дулулики  не
остановят их.
     - Если Дерево - только средство для  управления  дулуликами  и  этими
землями, то, уничтожив дулуликов, мы дезорганизуем другие народы,  которые
живут на нем. А тогда мы сможем приступить к проблеме уничтожения и самого
Дерева. Я предложил бы его отравить.
     - Понадобится слишком много яда, - заметил Шегниф.
     - Я очень много знаю о ядах.
     Шегниф напряг кожу там, где должны были быть его брови.
     - Неужели? Ладно, яды в сторону. Как  ты  обнаружишь  дулуликов?  Или
разобьешь их? У них полное преимущество.
     Улисс объяснил, как он думает это сделать. Он говорил не больше часа.
Шегниф сказал, что услышал достаточно. Он отвергнет  эту  идею  сразу  же,
если кто-нибудь предложит то же самое. Но Улисс заверил,  что  построенные
им механизмы будут самыми  банальными  и  он  не  видит  причин  в  чем-то
сомневаться. Его предложение стоит обдумать.
     Улисс  покинул  Великого  Визиря  чуть  навеселе.  Он  оптимист,  но,
конечно, понимал, что Шегниф обязательно поговорит еще раз с  летучими,  и
неизвестно, как они на него еще повлияют.
     Провожавший офицер провел его вместо казармы в отдельные апартаменты.
Улисс спросил, почему его отделили от остальных.
     - Я не знаю, - ответил офицер. - Я получил приказ, а он  гласит,  что
твой дом здесь.
     - Я предпочел бы остаться с моими людьми.
     - Не  сомневаюсь,  -  сказал  офицер,  глядя  на  него  вдоль  своего
неуклюжего хобота, вытянутого под углом в сорок пять градусов к  плоскости
лица. - Но мой приказ утверждает обратное. Однако  я  могу  передать  вашу
просьбу начальству.
     Апартаменты создавались для нешгаев, а не для людей. Обстановка  была
громадной и для него неудобной. Тем не менее, он оказался не один.  К  его
услугам были две человекоподобные женщины.
     - Я не нуждаюсь в этих рабынях, - сказал Улисс. - Я сам могу  о  себе
позаботиться.
     -  Не  сомневаюсь,  -  ответил  офицер.  -  Я  передам  вашу  просьбу
начальству.
     И на этом все кончится, подумал Улисс. Рабынь приставили  ко  мне  не
просто для комфорта. Они - шпионки.
     Нешгай остановился в дверях, положив руку на круглую ручку, и сказал:
     - Если вам что-либо понадобится, а эти женщины не смогут  помочь,  то
скажите в этот ящичек на столе. Вам ответит охрана.
     Он открыл дверь, отдал честь, коснувшись указательным пальцем  правой
руки поднятого хобота, и закрыл дверь. Громко щелкнул замок.
     Улисс попросил женщин назвать свои имена. Одну звали Луша,  вторую  -
Зеби. Обе были молоды и привлекательны, если закрыть  глаза  на  полулысые
головы и сильно выступающие подбородки. Луша была тоненькой, с  маленькими
грудями, но грациозной и с красивыми бедрами. Зеби была полногрудой, почти
на грани полноты. Ее глаза  казались  ярко-зелеными,  и  она  очень  много
смеялась. Она напоминала ему прошлое. Вполне возможно, что  она  произошла
от его жены и, конечно, от него самого, так как у них было трое детей.  Но
сходство  с  Кларой  наверняка  было  только  внешним.  У  нее  не   могло
сохраниться генов таких отдаленных предков.
     Луша и Зеби имели густые, темные,  почти  курчавые,  начинавшиеся  на
затылке волосы. Они ниспадали до талии и украшались маленькими  фигурками,
кольцами и несколькими яркими гребнями. Они  носили  серьги,  их  выпуклые
губы были накрашены, глаза  подведены  голубой  краской.  Вокруг  шеи  они
носили нити цветных камней, а на животе были нарисованы какие-то  символы.
Они, как потом выяснилось, были клеймом их хозяина, Шегнифа.
     Их юбки были ярко-красными с зелеными пятиугольниками.  Узкие  черные
полоски сбегали по обеим сторонам их ног и заканчивались  кольцами  вокруг
лодыжек. Сандалии были золотыми.
     Они проводили его в ванную, где пришлось всем троим вскарабкаться  по
приставной  лестнице,  предусмотрительно  оставленной  мажордомом.   Улисс
уселся в раковину, где нешгаи обычно мыли свои лапы, а две женщины  встали
по краям и устроили ему настоящую ванну.
     Потом Зеби принесла заказанную еду и темный напиток - амузу, на языке
аурата. Он забрался по приставной лестнице в постель и  заснул  в  головах
кровати, в то время как женщины свернулись калачиком на  коврике  рядом  с
кроватью.
     Утром после завтрака он вскрыл  ящичек  на  столе  и  исследовал  его
содержимое.  В  нем  были  плотные  листочки  растений,  похожие  на   две
оттиснутые  круглые  картонки,  но  остальные   детали   устройства   были
совершенно  твердыми,  хотя  и  неметаллическими.  Оно  казалось  живым  и
соединялось  с  питающим  ящиком  растений  с  помощью  трех  проводников.
Возможно, это были растительные питательные клетки.  Управления  не  было.
Очевидно, организм содержал какой-то биологический механизм, управлявшийся
автоматически,  как  приемник  и  передатчик,  скорее   всего,   повинуясь
произнесенным командам.
     После исследования  устройства  он  решил  расспросить  женщин.  Они,
несомненно, были  шпионками:  но  тоже  могли  дать  ему  информацию.  Они
отвечали довольно охотно. Да, они - рабыни и происходят от  древнего  рода
рабов. Да, они знают о захвате врумау. Здесь есть несколько врумау.  Часть
их сдалась без боя, потому что им  нравилось  служить  нешгаям.  Остальные
были захвачены силой после столкновения с превосходящими  силами  нешгаев.
Потом врумау привезли или пригнали на границы нешгаи, где  они  со  своими
семьями обосновали военизированные поселения, которые защищают  нешгаи  от
нападений с Дерева. Они свободны, но им запрещено находиться в центральных
районах. У них мало контактов с рабами. Зеби не сказала прямо, но выразила
идею, что между рабами  и  военными  поселениями  существует  связь  более
тесная, чем об этом знают нешгаи.
     О настроениях рабов Зеби умолчала.  Наконец,  до  Улисса  дошло,  что
здесь дело не в честности. Возможно, она боялась, что он доложит  хозяевам
или,  скорее   всего,   что   апартаменты   прослушиваются.   Он   поискал
подслушивающее устройство и ничего не обнаружил, но  незнакомый  с  живыми
приборами, он мог увидеть их и не узнать.
     К тому же, Зеби могла быть не осведомлена о недовольствах среди рабов
или отсутствие оных. Она  могла  быть  слишком  изолированной  за  стенами
дворца, что,  кстати,  казалось  мало  вероятным,  потому  что  она  знала
довольно  много  о  происходящем  на  границе,  хотя  могла,  конечно,   и
подслушать это во время разговоров своих хозяев.
     Получилось, что рабы жили счастливо. Не то чтобы он  вынашивал  планы
склонить их к революции или присоединиться к  какому-нибудь  существующему
подполью. Он не доверял рабам, но не собирался нарушать  без  определенных
причин сложившийся статус-кво. Его первейшей  задачей  сейчас  было  найти
людей для борьбы с Деревом.
     Оставалась также проблема найти постоянную  супругу,  которая  станет
другом и матерью его детей.  Генетическое  строение  гуманоидов  несколько
отличалось от человеческого, но Улисс надеялся, что оно не было  настолько
чуждым, что они превратились в отдельный вид. Даже если  у  него  появятся
дети, он не узнает, будут ли его потомки бесплодными или нет, пока они  не
вырастут.

     Посреди утра его вызвали в кабинет Шегнифа. Великий  Визирь  не  стал
тратить время на приветствия.
     - Оба дулулика сбежали. Как птицы из клетки!
     - Они, должно быть, решили, что ты поверил в мою  историю,  -  сказал
Улисс. - Они знали, что правда рано или поздно восторжествует.
     В действительности он в это не верил, но решил произвести на  Шегнифа
впечатление.
     - Ответственный за них офицер открыл дверь, чтобы войти в  комнату  и
они вылетели через дверной проем, прежде чем он попытался  остановить  их.
Они  куда  проворнее  нас.  Летучие  пролетели  в  зал,  который  оказался
достаточно просторным для их крыльев. Им  повезло:  зал  был  пуст  и  они
протиснулись в окно, которое, к  несчастью,  оказалось  незарешеченным.  И
теперь мне придется объяснять Шаузгрузу обстоятельства этого бегства.
     Под Шаузгрузом подразумевался правитель,  король,  султан,  наместник
всевышнего. А дословно это значило - Длинный нос.  Сейчас  Шаузгрузом  был
Зигбруз IV, но ему  не  хватало  двух  лет  до  совершеннолетия,  так  что
фактически правил Шегниф, но его в любой момент могли сместить по  приказу
Зигбруза. Правда, у того были веские причины не выживать Великого  Визиря.
Согласно Зеби, здесь и  раньше  происходили  дворцовые  перевороты,  когда
визири вырезали правящие фамилии и основывали  собственную  династию.  Это
случалось не часто, так как нешгаи были терпимее  и  менее  агрессивны  по
сравнению с людьми, но все равно достаточно, чтобы каждый правитель дважды
подумал, прежде чем  смещать  своего  визиря.  Особенно,  когда  племянник
Шегнифа был главнокомандующим армии, а также  владельцем  множества  ферм,
рабов и торговых кораблей.
     - Мотивом их бегства послужило то, - сказал  Улисс,  -  что  дулулики
знали о моих намерениях. И они посчитали само собой разумеющимся,  что  ты
согласишься с моими идеями. А это значит, они собираются  напасть,  прежде
чем мы воплотим наши проекты в жизнь. И нападут, неважно,  примешь  ли  ты
мои предложения или нет, поскольку уверены, что так оно и  будет.  Значит,
единственный выход предупредить их неожиданную атаку - согласиться с моими
идеями.
     - Не надо так уверенно, - сказал нешгай. - Думаешь, ты  схватил  меня
за нос и можешь делать все, что тебе  заблагорассудится,  но  ведь  я  мор
решить  иначе.  Мы  -  древний  народ   и   единственный   народ,   далеко
продвинувшийся  в  науке  и  технике,  и  мы  не  станем   полагаться   на
коротконосых фокусников, чтобы обуздать врагов.
     Улисс не возражал. Шегниф был расстроен, даже испуган бегством  обоих
летучих и его последствиями. Он отлично знал, что ему чертовски необходимо
Обещанное  Улиссом,  но  надо  было  поддержать   собственную   репутацию,
набраться храбрости и заставить человека поверить в могущество нешгаи.  Он
будет хвастать и заливать сколько заблагорассудится, а потом они с Улиссом
обсудят, что предстоит сделать. Собственно, минут через пятнадцать  так  и
произошло, когда у Шегнифа, наконец, иссякло дыхание и воображение.
     Наступила долгая тишина. Потом Шегниф рассмеялся, поднял  свой  хобот
так, чтобы Улисс мог в полной мере оценить его удовольствие, и произнес:
     -  Однако  это  ни  в  коей  мере  не  помешает  обсудить,  что  тебе
потребуется. Собственно, существует такая вещь, как реализм. А ты вышел из
народа более древнего, чем нешгаи, хотя я бы не хотел, чтобы ты говорил об
этом нашим рабам или кому-нибудь из нешгаи.
     Было очевидно, что Шегниф не захочет изготавливать  порох,  поскольку
не желает, чтобы о нем знали люди, рабы и вольнонаемные.
     А это значило, что рабы были недовольны и уже поднимали восстания.  С
другой стороны, возможно, они были вполне довольны, но  Шегниф  достаточно
знал человеческую натуру, чтобы  понять,  что  они  постараются  захватить
власть при первой же возможности, пусть даже без видимой на то причины.
     Улисс высказал  свои  соображения  о  контроле  за  порохом.  Шегнифу
понравились секретные заводы, где порох  изготавливали  только  нешгаи.  А
Улисс согласился на это, поскольку было жизненно необходимо получить порох
любой ценой. Да и так называемый "секрет" удержался бы недолго. Нешгайские
рабочие где-то обмолвятся, а чуткие уши рабов  услышат.  Или,  не  случись
этого, Улисс сам мог сболтнуть слово. Все люди знали, что древесный уголь,
серу и калиевую или натриевую селитру смешивают в определенных пропорциях.
А раз "секрет" найден, его уже не забудут. Никогда? Видно, нет.  Человека,
который жил десять миллионов лет назад, мало заботили подобные  концепции.
Прошло некоторое время, и он забыл.
     Потом Улисс напомнил, как строятся дирижабли.  Это  потребует  больше
техники, сноровки и материалов, чем порох. Шегниф нахмурился и сказал, что
ему придется снять некоторые ограничения. Но для собственной  безопасности
Улисса и из-за  создавшегося  положения  ему  не  разрешается  летать  где
вздумается.
     Стало очевидно, что Шегниф не понял или не желал понять основной идеи
Улисса. Тот  хотел  применить  воздушный  флот  сначала  против  вигнумов.
Собственно, он хотел использовать флот только на периметре Дерева, где  он
не подвергался  бы  нападению  большого  числа  летучих  людей  и  мог  бы
контролировать соблюдение границы врагом.
     Улисса раздражала эта робость и недальновидность. Однако нешгаи  были
не  единственным  народом,  страдавшим  близорукостью.  Что   ему   теперь
оставалось делать - готовить оружие, дирижабли и персонал и заботиться  об
их назначении.
     Перед окончанием совещания они столкнулись еще  с  одной  трудностью.
Шегнифу  не  понравилась  идея,  что  воздушные  силы  будут  состоять,  в
основном, из людей. Он хотел иметь на борту дирижаблей  как  можно  больше
нешгаев.
     - Но здесь дело в весе, - убеждал его Улисс. - Чем больше нешгаев  на
корабле, тем меньше топлива и бомб. Ты снизишь радиус  действия  и  боевую
мощь.
     - Это не существенно, если дирижабли действуют  у  края  Дерева.  Они
находятся вблизи базы и для компенсации могут совершить больше полетов.  В
этом проблем не будет.
     Когда на следующий день Улисс увидел Авину его обуяло чувство счастья
и вины. Хотя вина была беспричинной Ведь Луша и Зеби  были  людьми,  а  не
поросшими шерстью клыкастыми,  хвостатыми  и  кривоногими  созданиями.  Он
вправе был делать все, что заблагорассудится и выбрал в  первые  любовницы
Зеби.
     И все-таки Авина задавила его вспыхнуть. Чуть позже, заговорив с ней,
он почувствовал  радость,  сердце  стало  биться  чаще,  а  дыхание  вдруг
сделалось неровным.
     Это было не то, что человек его времени назвал бы любовью.  Это  была
не любовь в  смысле  физической  близости.  Но  он  возрос  до  того,  что
наслаждался ее присутствием, разговором с  ней,  ее  близостью,  в  общем,
полюбил.  Он  мог  бы  сказать,  полюбил  как  сестру.   Гораздо   больше.
Собственно,  его  чувство  невозможно  было  описать.  Или,  возможно,  он
признался себе в приступе откровенности, что чувство неописуемо.
     Короче говоря, она сделала его самым счастливым человеком на свете  с
того времени, как он пробудился. А может, даже и раньше.
     В ее чувствах сомневаться не приходилось.  Когда  она  увидела  обеих
женщин, ее глаза широко раскрылись,  а  черные  губы  изогнулись,  обнажив
острые зубы. Хвост выгнулся. Она замедлила шаг, а потом взглянула на него.
Она улыбнулась, но улыбки не получилось. И когда  она  подошла  ближе,  он
смог прочесть выражение под черной  маской  бархатистого  меха.  Она  была
сильно разгневана.
     Он понимал ее реакцию, но не мог мириться с  ней  слишком  долго.  Ей
придется взглянуть правде в глаза.  Если  же  она  этого  не  сделает,  ей
придется уйти. Ему не хотелось, чтобы это случилось. Ему было  бы  грустно
отослать ее прочь. Чудовищно грустно, но он перенесет это, а потом  печаль
забудется. Лучше чем кто-либо он сознавал, что может сделать время.
     Но это ему совсем не помогло.
     Авина и не пыталась скрыть свои намерения, хотя подавила жажду  бурно
излить свое чувство.
     - Хорошо оказаться вновь на твоей стороне, Повелитель. У  тебя  будут
отличные помощники, _с_в_о_б_о_д_н_ы_е_ и преданные люди. -  Она  говорила
на аурата, не сомневаясь, что обе женщины ее отлично понимают.
     - Хорошо, что ты опять со мной, - ответил он серьезно.
     Он вздрогнул от мысли, какую причинит боль, когда скажет, что  теперь
ей придется спать в соседней комнате. Он  был  вшивым  Богом.  Бог  обязан
стоять выше чувств простых смертных.
     Сознавая свою трусость и ненавидя себя за это, он  прервал  разговор.
Чтобы избавиться от упреков, он сослался на чрезвычайно важное, неотложное
дело. Но он понимал, что лжет только самому себе.
     Она пошла с ним на совещание, а позади следовали обе  женщины.  Авина
была умна, и позже смогла объяснить своим людям, что происходит.  Хотя  бы
на некоторое время у них не должно было затаиться  злобы  и  беспокойства,
которым не было места в его планах. У них недоставало знаний и навыков для
следующей фазы борьбы против Дерева и его прислужников. Но он не сказал им
об этом, как не стал объяснять, что их время еще  впереди.  Раз  готовится
нападение на дулуликов, то три кошачьи группы будут в Дереве  ценнее,  чем
все толстокожие и человекообразные вместе взятые. Они  проворнее  и  более
приспособлены к Дереву.
     Дни и ночи били предельно загружены и продуктивны, хотя  пусть  и  не
так продуктивны, как он хотел. Нешгаи были слонами  и,  несмотря  на  это,
вобрали  в  себя  такие  человеческие  черты,  как  мелочность,   зависть,
ревность, подозрительность, жажда престижа, денег и положения, жадность  и
просто глупость. Видно, увы, они тоже оказались не в силах  подняться  над
этими пороками. Пусть верно, что они на первый взгляд не были так  активны
в своих стремлениях, как их человеческие аналоги. Но в этом виновата  была
только их медлительность. Поэтому все события разворачивались со скоростью
больной черепахи или анемичного слона. Он истратил половину своего времени
исключительно на  пресечение  административных  склок,  утешение  раненого
самолюбия, выслушивание петиций о достигнутых успехах или  диких  проектов
применения  дирижаблей,  стараясь  выбить   всеми   возможными   способами
необходимые материалы и рабочих.
     Он жаловался Шегнифу, который только пожимал плечами  и  сгибал  свой
хобот.
     - Это - система, - говорил он. - И я не в силах  ничего  поделать.  Я
могу пригрозить  свернуть  несколько  хоботов  или  даже  голов.  Но  если
виновных найдут и привлекут к суду, ты потеряешь еще  больше  времени.  Ты
угробишь  не  один  день,  свидетельствуя  в  судах,  вместо  того,  чтобы
потратить его на свои проекты. Наша процедура  чересчур  медлительна.  Как
гласит пословица: "Раз отрежешь голову, потом уже не вернешь". Мы, нешгаи,
всегда помним, что Неш, первый из нас, был богом справедливости. Мы должны
осторожничать, чтобы избежать ошибок.
     Улисс попробовал пойти на хитрость. Он сказал:
     - Разведчики на границах  сообщают,  что  на  ветках  с  края  Дерева
собралось много  вигнумов  и  глассимов.  Их  нужно  атаковать  как  можно
быстрее. Неужели ты думаешь, что ради справедливости надо подождать,  пока
они не нападут первыми? Или ты предложишь им выбирать место и время?
     Шегниф улыбнулся и проговорил:
     - Ты хочешь убедить меня, что если мы замешкаемся с новым  оружием  и
кораблями, то причиним вред только себе? Ладно, может быть ты и прав, но я
ничем не могу помочь, чтобы ускорить строительство или снизить затраты.  И
не спорь.
     Обращаться было больше  не  к  кому.  Любая  апелляция  к  правителю,
Зигбрузу IV, попадала на стол Шегнифа  и,  даже  если  обойти  визиря,  то
Зигбруз не станет игнорировать советы своего главного помощника. Особенно,
если петиция исходит от чужака.
     Улисс подозревал, что Шегниф  собирается  избавиться  от  него  после
того, как будут  сделаны  корабли  и  порох,  а  техника  навигации  будет
полностью изучена и освоена. Ведь он все-таки  был  человеком  и  не  имел
особых причин оставаться  верным  нешгаям.  Вполне  возможно,  что  Шегниф
подозревал в нем агента Дерева. Улисса  могли  послать  шпионом  на  землю
подговаривать рабов к восстанию, соблазнить  нешгаев  построить  воздушный
флот, который можно было бы обернуть против самих же нешгаев.
     Улисс  признался  себе,  что  будь  он  Шегнифом,  он  учел  бы   эту
возможность. И не погнушался бы заклеить Улисса в тюрьму,  когда  основная
работа будет закончена.
     Все что мог сделать Улисс, так это надеяться, что Шегниф поймет,  что
Улисс нужен ему надолго. Наверняка Шегниф должен  знать,  что  прежде  чем
нешгаи окажутся в безопасности, Дерево придется уничтожить.
     Между  тем  началось  производство  черного  пороха,  бомб  и  ракет.
Предварительные приготовления серной кислоты и добыча  цинка,  реагируя  с
которым она выделяла водород, подходили к  концу.  Железо,  которое  могло
сослужить ту же службу, напрочь отсутствовало даже  в  минимальных  дозах.
Оно не отсутствовало, конечно, совсем, поскольку встречалось В  горах.  Но
чтобы добыть его, потребовались бы чудовищные затраты  сил  и  времени,  а
Шегниф не мог этого позволить. Улисс снарядил команду на  поиски  цинка  и
через десять дней нашел его в форме  сфалерита.  Эта  серосодержащая  руда
спекалась до получения оксида,  который  потом  смешивали  с  прессованным
древесным углем и нагревали до температуры тысячи двухсот градусов Цельсия
(или  шестисот  гренгаузов).  Парообразный  цинк  конденсировался  снаружи
реактора и потом отливался в цинковые блоки.  Применяя  низкотемпературный
процесс, сульфид переводили в  сульфат  и  разводили  водой.  Чистый  цинк
выделяли потом электролизом с помощью растительных батарей.
     Оболочку дирижаблей делали из внутренней кожицы растений, которые шли
на двигатели. Она была чрезвычайно легкой, прочной и эластичной: пятьдесят
сшитых вместе давали довольно большой баллон для хранения водорода.
     Главной проблемой оставался двигатель. Не хватало железа даже на один
мотор, и не было никакого намека на бокситы, чтобы получить  алюминий  или
какие-нибудь подходящие металлы.  Единственной  тягловой  силой  оставался
растительный мускульный  мотор,  применявшийся  для  привода  автомобилей,
грузовиков и кораблей.
     Вначале Улисс  попытался  использовать  воду  на  манер  примитивного
реактивного механизма в наземных  двигателях,  но  они  не  могли  вращать
пропеллер достаточно долго и достаточно быстро. Он  поэкспериментировал  с
реактивными двигателями на морских кораблях, которые забирали и  выпускали
воду  на  манер  осьминога.  Однако  в  воздухе  они  казались  не   столь
эффективными.
     Решение  проблемы  предложил  Фабум,  надсмотрщик-гуманоид   моторной
плантации. Он послал Улиссу  официальное  предложение.  Бумага  затерялась
где-то в административных джунглях,  которые  разрослись  вокруг  зародыша
воздушных  сил.  Фабум  устал  дожидаться  ответа  и  добился   позволения
встретиться с непосредственным хозяином нешгаи и провести  эксперименты...
Он объединил два автомобильных  мотора  в  гондолу  и  срастил  мускульные
выводы обоих моторов вместе. В результате исходная энергия не удвоилась, а
утроилась. Четыре таких гондолы, содержащие четыре мотора,  могли,  вращая
пропеллеры, сообщить дирижаблю скорость в двадцать пять  миль  в  час  при
спокойном воздухе.
     Босс Фабума отправился прямо к Улиссу (что  вызвало  позже  некоторые
нарекания) и рассказал ему, что придумал Фабум. Фабум  был  рад-радешенек,
что его хозяин не присвоил все открытие себе, видно,  здесь  сыграла  роль
гордость и честь нешгая.
     Конечно, увеличение количества моторов потребовало больше топлива,  а
это, в свою очередь, увеличило вес.  Но  путешествие  к  основному  городу
дулуликов только по воле ветра, как  прикинул  Улисс,  было  бессмысленно.
Возвращаться  обратно  -  совсем  другое  дело.  Если  дирижабли  откажут,
возвращаться можно и пешком.
     Услышав последние донесения,  Шегниф  остался  доволен.  Он  наградил
Фабума своей дружбой, значившей на деле, что тот все  же  остается  рабом,
хотя может жить в лучших  комнатах  и  зарабатывать  больше  денег,  если,
конечно, его хозяин станет  больше  платить.  И  ему  позволялось  просить
разрешения жить, где ему вздумается.
     Великого  Визиря  совершенно  не  заботило  ограничение  дальности  и
скорости дирижаблей. Он собирался  использовать  их  только  на  периметре
Дерева, вблизи нешгайской границы.
     Через три недели первый дирижабль совершил свой  первый  полет.  День
выдался солнечный, ветер был лишь около шести миль в час.  Корабль  сделал
несколько кругов вокруг  одного  места  так,  чтобы  его  могла  лицезреть
высокопоставленная собравшаяся публика. Потом на  обратном  пути  в  ангар
дирижабль сбросил двадцать  тридцатифунтовых  бомб  на  служивший  мишенью
старый  дом.  Только  одна  бомба  упала  точно  в  цель,  но  этого  было
достаточно, чтобы разнести его на куски.  И  Улисс  заверил  Шегнифа,  что
тренировки улучшат их меткость.
     Пока экипажи  тренировались  на  земле,  были  построены  еще  девять
дирижаблей.  Улисс  опять  жаловался  на  излишек  нешгайских  офицеров  и
соответствующее  снижение  радиуса  действия  и   огневой   мощи.   Шегниф
подтвердил, что это не имеет значения.
     Появилось  много  донесений  разведчиков   о   скоплении   гигантских
медведоидов и леопардоидов и участившихся столкновениях между пограничными
патрулями и отдельными группками врага. Улисс не понимал, почему  они  все
никак не решатся на большой, стремительный  рейд.  У  них,  конечно,  было
недостаточно войск, чтобы  продвинуться  на  нешгайскую  территорию,  если
предпринять внезапную атаку. Более того, чтобы заключить мир  между  этими
вечно враждующими группами и обеспечить их пищей, потребовалась  бы  очень
мощная организация. Пока что не одно из  племен  не  могло  додуматься  до
этого. Здесь он подозревал дулуликов. Согласно разведчикам, они  буквально
кишели в округе.
     Трижды одинокие  крылатые  человечки  появлялись  над  аэродромом  на
расстоянии полета стрелы  и  наблюдали.  Четырежды  летучие  следовали  за
летящим дирижаблем. Больше чем на несколько оскорбительных жестов  они  не
отважились.
     Тогда Улисс перенес свою  штаб-квартиру  (с  дозволения  Шегнифа)  из
дворца на летное поле. Оно находилось в десяти милях от города, и  ему  не
надо было тратить время на поездки туда и обратно. Однако, дважды  в  день
он посылал Шегнифу рапорт с помощью радиорастений.
     Лушу убрали. Хотя ее и откомандировали к Улиссу, она была  помолвлена
с солдатом на границе.  Она  так  хотела  выйти  замуж  за  человека,  что
прощалась со слезами на глазах. Даже Зеби, которая ее особо  не  жаловала,
расплакалась, поцеловала и сказала, что надеется скоро ее увидеть.  Авина,
казалось, обрадовалась, что избавилась от одной из женщин  и,  как  только
Луша скрылась с глаз, перенесла всю свою злость на Зеби, уверенная  теперь
в своем положении, стала помыкать Авиной, словно рабской  девочкой.  Авина
терпела издевки и бесцеремонное отношение, не отвечая  на  них.  Наверное,
она не хотела обострять свои отношения  с  Улиссом,  демонстрируя  силу  и
ярость, которыми обычно награждала обидчика. Но она буквально  кипела.  Уж
кто-кто, а Улисс видел. И он выговаривал  Зеби,  заставляя  ту  заливаться
слезами, а Авину - улыбаться, словно кошку, съевшую хозяйскую сметану.
     Улисс работал до поздней ночи, вставал спозаранку  и  под  конец  дня
мечтал только об одном - поскорее  завалиться  в  постель.  Он  никого  не
пускал в свою спальню, и Авина ликовала.  Зеби  не  протестовала,  что  ей
оставляли маленький шанс оказать ему услугу.  Все  же  она  была  рабыней,
кроме того, не совсем его. Он казался чужим, лишь похожим на  ее  племя  и
его мысли и поступки были неисповедимы. Но она давала несколько раз понять
Улиссу, иногда тонко, а иногда и нет, как ее это задевает.
     Он старался возмещать одну самку другой, но у него было слишком  мало
времени для деликатного подхода, и иногда он  просто  жалел,  что  они  не
оставили его одного. И хотя он мог несколькими словами послать их собирать
вещи, он не хотел  причинять  им  боль.  Да  и  любил  он  обеих,  хотя  и
по-разному.  Авина  была  очень  живой  и  умной.   Она   происходила   из
примитивного общества, но  очень  быстро  все  усваивала  и  работала  как
толковый секретарь. Подобные обязанности оказались  недоступны  для  Зеби.
Она была искусной и сноровистой в домашнем хозяйстве, но помимо  заботы  о
муже и детях ее ничто не интересовало.
     Как-то он поднял все десять дирижаблей и разучивал с  ними  несколько
очень важных маневров. С побережья дул ветер в добрых  пятнадцать  миль  в
час и большие газовые баллоны едва двигались против ветра.  Один  раз  два
корабля столкнулись,  повредив  друг  другу  двигательные  гондолы.  Почти
тотчас же они расцепились и их понесло прочь ветром. Улисс отдал приказ по
радио спустить газ, чтобы посадить корабль на землю. Экипажам пришлось  бы
идти к полю пешком около двадцати миль, поэтому он передал по радио, чтобы
выслали навстречу автомобили.
     Дирижабли вернулись домой только перед  закатом.  Когда  его  корабль
втянули в ангар, он глянул в заднее окно гондолы.  Там  на  фоне  кровавых
лучей солнца, у самого горизонта мелькали какие-то крошечные фигурки.  Это
могли быть птицы, но их силуэты заставляли верить, что это летучие.
     Он напомнил о бдительности и прошел в свой кабинет.
     Улисс проснулся ночью от криков снаружи.  Он  соскользнул  с  постели
(сооруженной специально для человека) и открыл дверь. Там часовой  пытался
разнять две кричащие, дерущиеся фигуры. Лицом к лицу, рука к  руке  стояла
Авина и Зеби. Авина держала кремниевый нож, а Зеби  сжимала  ее  запястье.
Авина была короче, легче и сильнее, и только отчаяние Зеби и сила часового
могли отвести нож от живота Зеби.
     Улисс приказал Авине бросить нож.
     В тот же миг  снаружи  здания  раздался  взрыв,  стекло  разлетелось,
осыпав и порезав множеством осколков. Улисс и часовой шлепнулись  на  пол.
Зеби, ослабив хватку, обернулась к окну. Авина, не обращая внимания на эту
и три последующие вспышки, вонзила нож в женщину.
     Но Зеби вскинула руку, нож  скользнул  по  ней  и,  поранив,  плеснул
струей крови в лицо Авине. Потом он рванулся дальше  вверх  и  вонзился  в
челюсть Зеби. Однако, сила удара уже ослабла.
     Зеби вскрикнула. Улисс вскочил и вцепился в руку Авине, нож со стуком
полетел на пол.
     Еще один взрыв, только ближе, громыхнул в дверях на другом конце зала
и затопил комнату громадным облаком дыма.
     Авина упала на колени, но как только до нее  добрался  дым,  вскочила
вновь. Улисс подхватил нож и она закричала:
     - Нет! Отдай назад! Я не трону Зеби. Неужели ты не понимаешь? На  нас
напали. Мне нужно оружие!
     Хотя его и оглушило взрывом, но он смог ее  расслышать.  Медленно  он
протянул окровавленное лезвие и она взяла его  за  рукоятку.  Прорвавшаяся
сквозь дым фигура крикнула:
     - Повелитель, летучие! - Это был  голос  Вулки,  черного  от  дыма  и
окровавленного из-за раны в плече.
     Улисс выскочил за ним в ангар, служивший ему одновременно и кабинетом
и жилыми апартаментами. Два дирижабля были пришвартованы к земле  толстыми
пластиковыми кабелями. Из  темноты  в  верхней  части  строения  метнулись
длиннокрылые пигмеи, осыпав Улисса  градом  стрел.  Он  нырнул  обратно  и
только благодаря этому, а может быть скверному стрелку, тонкая отравленная
стрела вошла в землю в нескольких дюймах от его ноги. Алканквибский лучник
поднял свой лук, хладнокровно прицелился в крылатого  человечка  и  пустил
стрелу, которая прошила ногу летучего и вонзилась ему в  живот.  Человечек
шлепнулся в нескольких футах от Улисса.
     Несколько дулуликов летало в  верхней  части  ангара,  и  столько  же
засело наверху дирижаблей. Они метали отравленные  стрелы.  Очевидно,  все
находящиеся в ангаре уже бросили свои бомбы. Снаружи, освещенная  неровным
светом электрических лампочек и  факелов,  толпилась  свора  летучих.  Они
кидались, сновали туда-сюда через  иллюминаторы,  метали  свои  крошечные,
утяжеленные камнями деревянные  дротики,  выпускали  короткие  стрелы  или
бросали маленькие круглые бомбы с подожженным запалом.
     Взрывы бомб  работали  как  фотовспышки.  Повсюду,  внутри  ангара  и
снаружи  на  поле,  валялись  тела.  Большинство   из   них   принадлежало
защитникам: нешгаям, человекообразным  кошкам,  но  потом  Улисс  различил
дюжину пар кожаных крыльев, распростертых среди трупов убитых и раненых.
     Он обернулся к Авине и гаркнул:
     - Наружу! Через другую дверь!
     Она, казалось, ошалела и он повторил приказ. Она  бросилась  назад  к
дверям здания. Он повторил свой приказ кошачьим, стреляющим по  летучим  в
ангаре.
     - Бежим от дирижаблей, пока они не загорелись!
     Им слишком долго везло. Ни одна  из  взорвавшихся  бомб  не  подожгла
водород в громадных баллонах. Если бы это случилось, все бы погибли.
     Когда он повернулся, раздался мощный рокот, и  из  ближайшего  ангара
вырвался сноп света. Дирижабль, а, возможно,  оба  дирижабля,  так  как  в
ангарах они находились попарно, охватило пламя. А это значило,  что  огонь
мог перекинуться на соседние ангары и поджечь находящиеся  там  дирижабли.
Он подождал, пока его люди выбегут через щели  в  переднем  торце  ангара.
Некоторые не успели, они падали, отравленные стрелами.
     Он рванулся, втолкнул бегущего перед  ним  вуфеа  в  дверь,  пронесся
через несколько комнат к воротам, открывающимся сбоку  ангара.  Когда  все
оказались снаружи, он повел их  на  битву  и  они  двинулись  между  двумя
ангарами в открытое поле. Справа, в грохоте и пламени, взлетел  на  воздух
еще один ангар, а через минуту все шесть строений  уже  полыхали  огненным
заревом. Его флот был уничтожен.
     Ему ничего не оставалось делать, как собрать своих людей на  открытом
поле. Возвращаться не имело смысла и они двинулись  в  ночь.  Дулулики  не
отставали, летали над головой, казалось, стремясь уничтожить весь персонал
воздушных сил. Соратники Улисса падали со всех  сторон,  но  он  подхватил
щит, брошенный кем-то из убитых, и держал его  над  головой.  В  обтянутый
кожей деревянный диск вонзилось несколько  стрел,  а  вокруг  звенели  или
ударяли в кого-то стрелы и деревянные дротики.  Правда,  бомб  на  них  не
сбрасывали,  хотя   они   довершили   бы   уничтожение.   Видно,   летучие
израсходовали  их  в  первой  атаке.  Но  вполне  возможно,  что   вызвано
подкрепление.
     Наконец,  они  вышли  к  границе  темноты  под  сенью  деревьев.  Они
образовали концентрические круги и стреляли в летучих, которые  спускались
достаточно низко, чтобы безоговорочно стать удобной мишенью.
     Далеко на западе, где находился город,  в  облаках  отражались  яркие
всполохи, наверное, от горящих зданий.
     Кроме летучих, существовали и другие опасности. Подъехал  вооруженный
автомобиль, из него выскочил вооруженный человек и подбежал к  Улиссу.  Он
приказал явиться к неногайскому офицеру  в  кабине.  Улисс  повиновался  и
обнаружил Близмага, полковника корпуса вооруженных автомобилей, ожидавшего
его у открытой дверцы. У Близмага была глубокая рана поперек  лба,  легкий
порез хобота и дыра в левой руке. Его солдаты выскочили  из  автомобиля  и
принялись стрелять деревянными короткими болтами из деревянных арбалетов.
     - У меня приказ Великого Визиря:  вывезти  вас  из  опасной  зоны,  -
сказал он, потом высунулся и взглянул на длиннокрылые фигурки, мерцающие в
темноте в отблесках горящего газа. - Дважды нам на крышу сбрасывали бомбы,
но особого вреда не причинили, только оглушили. Поехали.
     - Я не могу бросить своих людей.
     - А, сможешь! - сказал Близмаг. Он гордо -  возможно,  истерически  -
протрубил хоботом. - Это не только дулулики! В набеге участвуют  остальные
народы Дерева! И они идут не ордой, если наша информация верна, а огромной
массой, образующей клин, которая прорвалась сквозь все наши заслоны в этом
районе. Сейчас их остановили, но  отступать  они  не  собираются!  Великий
Визирь говорит, что, скорее всего, они намереваются захватить тебя в плен!
Города им не взять! Но до тебя они могут добраться запросто!
     Что-то пробиралось в темноте к ним  сбоку  и,  наконец,  появилось  в
образе еще одного  автомобиля.  Как  и  первый,  он  оказался  похожим  на
колесную черепаху. Изогнутая крыша была сделана из  трех  слоев  пластика.
Бока кузова были двойными стенками и имели двери и амбразурные щели. В нем
находились водитель, офицер и шесть  стрелков.  Хотя,  когда  его  строили
несколько лет назад, ни у кого и в мыслях не было, сможет ли он  выдержать
взрывы, но он оказался способным противостоять  маленьким  бомбам  летучих
мышей.
     Улисс нагнулся поближе к двери, пока его прикрывали  стоящие  снаружи
арбалетчики. Потом он кивнул, подзывая Авину. Она подбежала, чуть не отдав
концы  из-за  полученной  отравленной  стрелы.  Та  миновала  ее  всего  в
нескольких дюймах, а потом уже Авина  оказалась  подле  Улисса.  Лучник  с
удовольствием всадил стрелу в летучего человечна, который подлетел,  чтобы
подстрелить Авину. Стрела пронзила ему  руку  и  пригвоздила  ее  к  боку.
Человечек вскрикнул, выронил лук и кубарем скатился вниз. А когда его ноги
коснулись земли, вторая стрела глубоко застряла в его ребрах.
     - Влезай! - бросил Улисс Авине. И сказал Близмагу: -  Я  поеду,  если
увижу, что вы везете остатки моих людей.
     - Ладно, - отозвался Близмаг.
     Улисс махнул своим  людям  под  деревьями,  и  те,  помогая  раненым,
перебрались через открытое  пространство  к  автомобилям.  То  ли  летучие
исчерпали свои запасы бомб, то ли они в  полной  мере  оценили  мастерство
лучников, но как бы там ни было, они не рискнули нападать  на  беззащитных
людей.
     Кавалькада двигалась по дороге со скоростью двадцать миль в час. Фары
оказались не столь эффективны по сравнению с машинами улиссового  времени:
они освещали дорогу, наверное, на двадцать  футов  вперед.  Улисс  спросил
Близмага,  зачем  включили  фары.  Они  могли  только  привлечь   внимание
неприятеля, поскольку в действительности были не  нужны,  так  как  шоферы
отлично знали дорогу.
     - Я не получил приказа их выключить, - отозвался нешгай. Он откинулся
на сиденье и тяжело дышал через рот. Из его ран все еще бежала кровь.
     Улисс стоял рядом с  ним  на  сиденьи,  которое  предназначалось  для
второго нешгайского офицера, вероятно погибшего или выведенного из  строя.
Справа  от  Улисса  находился  нешгайский  водитель,  за  ним,  в  центре,
прижались друг к другу Авина и семь вуфеа.  Лучники  всматривались  сквозь
щели в темноту, чуть освещенную огнями ехавшей сзади машины.
     - Ты не получил приказа? - проговорил Улисс. - Разве тебе запрещается
выключать их  по  собственному  желанию?  -  Близмаг  кивнул.  -  Тогда  я
приказываю тебе выключить фары, - сказал Улисс. - Может быть, уже  слишком
поздно, но на всякий случай выключи.
     - Я служу в корпусе вооруженных автомобилей, а ты - офицер  воздушных
сил, - отозвался нешгай. - И ты мне не начальник.
     - Но ты за меня  в  ответе!  -  воскликнул  Улисс.  -  Тебе  поручено
доставить меня в столицу. Моя жизнь в твоих руках! Пока не выключены огни,
ты подвергаешь меня опасности! Не говоря уже о моих людях, чьи жизни лежат
на моей совести!
     - Не приказано, - сказал печально Близмаг и умер.
     Улисс взял в руку ящичек передатчика.
     - Командир Поющий  Медведь  говорит  от  имени  полковника  Близмага,
передавшего мне полномочия из-за тяжелых ранений. Выключить фары!
     Через мгновение кавалькада  катила  по  магистрали  уже  в  полнейшей
темноте. Дорога просматривалась достаточно, чтобы следовать  со  скоростью
пятнадцать миль  в  час  и  Улисс  надеялся,  что  они  достигнут  столицы
незамеченными.
     Он нажал кнопку,  помеченную  нешгайскими  символами  "НО",  на  боку
ящичка. Возникло давление на нервное окончание растительного организма,  и
изменилась полоса частот.
     Он повторно запросил связь с Великим Визирем, но ответа  не  получил.
Даже когда назвал себя, никто не откликнулся.  Он  переключил  обратно  на
частоту, используемую между автомобилями, и велел оператору в заднем  каре
послать запрос  по  "НО".  Потом  пробежался  по  всем  возможным  каналам
передатчика, надеясь узнать, как дела  в  обороне.  Он  услышал  множество
переговоров, но они его только запутали и он бросил это занятие. Потом  он
попробовал вклиниться в один из них, надеясь, что его запрос передадут  по
"НО", но все оказалось тщетно.
     Нешгайский водитель прильнув к смотровой щели, проговорил:
     - Командир! На поле впереди что-то виднеется!
     Улисс велел ему  держать  скорость  и  взглянул  в  щель.  Он  увидел
несколько бледных фигур быстро движущихся по полю и, очевидно, стремящихся
перехватить их машины. Они включили фары и фигуры стали немного  яснее.  В
отраженном свете фар глаза сверкнули  красными  искрами,  а  бледные  тени
превратились в пятнистые двуногие, похожие на леопарда, фигуры. Они  несли
пики и круглые предметы, которые скорее всего, были бомбами. Откуда  народ
Дерева достал порох?
     Он сказал в передатчик:
     - Противник справа! В  тридцати  ярдах!  Приказываю:  полный  вперед!
Окажутся на пути, будем прорываться! Лучники, огонь!
     Первый из леопардолюдей достиг  дороги.  Внезапно  появились  красные
искры, а потом пятнышко света. Видно, он открыл огневую коробку и поднес к
запалу бомбы. Огонь описал дугу  -  бомба  полетела  в  машину.  Тренькнул
арбалет и из правой щели метнулась  стрела.  Враг  вскрикнул  и  повалился
наземь. Раздался удар по крыше, а потом взрыв, который  полуоглушил  их  и
встряхнул машину. Но бомба скатилась на дорогу сбоку от автомобиля, машина
побежала дальше.
     Показались другие фигуры, кто с копьями, кто с огневыми  коробками  и
бомбами. Копьеносцы попытались  просунуть  свое  оружие  сквозь  смотровые
щели, а бомбардиры швыряли свое оружие в борт автомобиля.
     Копьеносцы попадали, пронзенные стрелами арбалетов. Бомбы ударились о
борта и крышу, скатились на дорогу и  взорвались,  причинив  больше  вреда
противнику, чем автомобилям.
     Потом первый автомобиль  прорвался,  а  выжившие  напали  на  второй.
Больше половины врага остались лежать убитыми и  ранеными.  Один  леопард,
отчаянно разбежавшись, вскочил на покатую крышу последнего автомобиля.  Он
положил бомбу, спрыгнул и был застрелен в спину. Бомба сорвала два верхних
слоя и повредила третий. Некоторое время осажденные ничего не слышали,  но
остались целы и невредимы.
     Когда кавалькада въехала в город их  встретило  несколько  горящих  и
сильно  покалеченных  зданий.  Должно   быть,   летучие   бросали   бомбы,
обстреливали солдат и штатских. В открытые окна дворца (которые так  и  не
были зарешечены, хотя приказ был отдан две недели назад)  влетела  команда
камикадзе. Своими отравленными стрелами они перебили множество народа,  но
добраться до правителя и Великого Визиря  так  и  не  смогли.  И  все,  за
исключением, двух, были убиты.
     Улисс узнал об этом от Шегнифа.
     - Не убивайте этих  двух  преступников,  ваше  превосходительство,  -
сказал Улисс. - Мы можем вырвать из них тайну  расположения  их  основного
города.
     - А потом что? - отозвался Шегниф.
     - Потом мы используем  новый  воздушный  флот,  во  много  раз  лучше
первого, нападем и разрушим  главный  город  дулуликов.  А  далее  -  само
Дерево.
     Шегниф удивился.
     - Разве тебя ничему не научило то, что случилось этой ночью? - сказал
он.
     - Не совсем, - ответил Улисс. - Враг уничтожил не очень  много,  зато
сослужил нам хорошую службу. Если бы дирижабли не погибли, я  бы  потратил
много времени, убеждая вас построить новые, более совершенные  корабли.  Я
имев ввиду огромные корабли,  которые  на  моем  родном  языке  называются
жесткими дирижаблями. Или лучше перевести - директиблями  или  стираблями.
Они потребуют во много раз больше материалов,  подготовки  и  времени,  но
зато будут более приспособлены к той миссии, которую я запланировал.
     Он подумал, что Визирь разъярится на его самонадеянность,  но  Шегниф
был доволен. Он сказал:
     - В  этом   вторжении,   которое,   кстати,   все   же   произошло...
Существует... Лучше объясни мне одну вещь. Ты прав, что врага надо бить  в
самое сердце. Мы можем распылять силы и  средства,  но  только  обезопасив
границы. Но я не понимаю, как мы победим Дерево, даже если  уничтожим  его
глаза и уши, дулуликов. Видно, у тебя есть какое-то решение.
     Улисс открыл свой план. Шегниф слушал, кивая своей огромной  головой,
щупая свои бивни и почесывая лоб раздвоенным  кончиком  хобота.  Потом  он
сказал:
     - Я принимаю твой план  сразу  же.  Вигнумов  и  глассимов  отбросили
назад, мы взяли  множество  народа  и  подобрали  около  двадцати  раненых
летучих.
     - Некоторые могут дать нам ценную информацию, -  сказал  Улисс.  -  А
остальных можно использовать и для тренировки ястребов.
     И вновь он был занят  от  рассвета  до  заката.  Но  он  нашел  время
разобраться в ссоре Зеби и Авины. Он не видел  женщину  после  бегства  из
ангара, и она дала о себе знать только через несколько дней. По ее версии,
она выскочила вслед за Улиссом и потеряла сознание где-то между  ангарами.
Она очнулась в поле среди груды  трупов.  Она  потеряла  много  крови,  но
осталась жива.
     Обе самки утверждали, что повздорили из-за его любви, из-за  того,  в
ком он больше нуждался и  кого  предпочитал.  Зеби  набросилась  на  Авину
своими когтями, и Авине пришлось схватиться за нож.
     Улисс решил отложить тюремное заключение или физическое наказание  на
будущее. Он  строго  разграничил  их  права  и  обязанности.  Им  придется
подлаживаться, иначе обе окажутся в немилости, притом надолго.
     Зеби плакала, Авина причитала, но пришлось согласиться.
     Первым делом он велел созвать всех дрессировщиков ястребов. Это  были
свободные люди, которые только тем и занимались, что науськивали и обучали
некоторые виды птиц для своих  хозяев,  которым  нравилась  птичья  охота.
Вместо того, чтобы натаскивать своих пернатых на уток,  пингвинов  и  тому
подобную дичь, им надлежало обучить их нападать на летучих мышей.  Пленных
дулуликов, оклемавшихся от ран, хватило бы на это с лихвой.
     Через пять месяцев Улисс увидел первые плоды своего детища.  Рядом  с
ним были Великий Визирь, юный правитель и глава  армии.  Угрюмый  летучий,
который знал, что его ожидает, разбежался  по  наклонному  полю,  захлопал
крыльями и оторвался от земли. Летя против ветра, он достиг  сорока  футов
и, решив, что может удрать домой, развернулся. Ему дали короткое  копье  с
каменным наконечником, и он надеялся, что вполне сможет отбиться  от  двух
ястребов.
     Возможно, летучий не поверил нешгаям, когда  те  опрометчиво  обещали
ему разрешить донести весть об этом новом оружии своему народу. Если бы он
убил двух ястребов, остальные бы его не тронули. Так что у него был шанс.
     И он поступил  как  было  велено:  развернулся  над  полем  и  набрал
необходимую высоту, чтобы было удобно следить за атакой. Когда он помчался
назад, сняли колпачки с двух ястребов, и охотники подбросили их в  воздух.
Какой-то момент те кружили на месте, а потом хрипло  крича,  бросились  на
летучего. Он отчаянно замахал крыльями. Оба ястреба неслись  вниз,  словно
оперенные стрелы молний ударили с такой силой, что это было видно даже  на
земле. Как раз за мгновение до этого летучий сложил крылья и повернулся  к
ним лицом. Один ударил его в голову и сам  умер  от  ножа,  но  когтей  не
выпустил. Второй ударил через несколько секунд, впившись когтями  в  живот
летучего. С истошным криком крылатый человечек полетел вниз и  ударился  о
землю с такой силой,  что  сломал  ноги  и  одно  крыло.  Выживший  ястреб
продолжал терзать его утробу.
     - Конечно, мы не можем взять по охотнику на каждую  птицу,  -  сказал
Улисс. - Мы натаскиваем их  теперь  так,  чтобы  они  сидели  в  отдельных
клетках,  двери  которых  открывались  бы  особым  механизмом.  Оказавшись
свободными, они вылетят и накинутся на ближайшего летучего. А  уж  драться
они умеют.
     - Будем надеяться, - сказал Шегниф.  -  Я  не  верю  в  эффективность
ястребов. Ничто не помешает им броситься всем скопом на одного летучего, в
то время как остальные прорвутся невредимыми.
     - Мои дрессировщики работают над этим, - отозвался Улисс.
     Несмотря на свои возражения, Шегниф, казалось,  остался  доволен.  Он
раскланялся и потерся хоботом с правителем, который отправился во дворец в
затейливо разукрашенном автомобиле. А потом пошел, болтая, рядом с Улиссом
и один раз даже притворно коснулся кончиком хобота его носа.
     - Наше счастье, что Каменного Бога разбудил удар молнии, - сказал он.
- Хотя эту молнию, конечно, послал Неш.
     Он улыбнулся. Улисс до сих пор так и не понял,  чего  больше  было  в
отношении Визиря к Богу, иронии или набожности.
     - Неш расколдовал тебя, чтобы ты служил его народу. Так  сказали  мне
священники. И даже я, Сам Великий Визирь Его Величества, преклоняюсь перед
мудростью святых отцов. Итак, я уполномочен заявить, что  тебе  несказанно
повезло. Ты, единственный не нешгай,  которому  позволено  прочесть  Книгу
Тизнака. Ведь всего несколько нешгаев удостоены такой чести.

     Следующее утро подтвердило слово Шегнифа. К  нему  явился  священник,
облаченный в колпак и мантию, такие же серые, как и его кожа,  и  держащий
жезл с вырезанными на конце "Х" в разорванном круге. Его звали Зишбрум. Он
был молод, приветлив и чрезвычайно учтив. Но он  дал  понять,  что  Улисса
требуют, а не просят явиться в замок.
     Улисса привезли в западный конец города  и  привели  в  квадратное  с
острой крышей каменное здание. Там его ожидал маленький сюрприз.  Это  был
шестидесятифутовый куб на котором ничего не было, за исключением стоящей в
центре громадной статуи Неш. Неш был похож на  самца  нешгая,  хотя  бивни
казались длиннее, а рыло толще.
     По углам равностороннего треугольника, в центре которого  возвышалась
статуя бога, несли стражу три священника.
     Зишбрум провел человека мимо первого и  остановился.  Он  замешкался,
нажал на крошечную каменную пластинку, и в тот же миг перед ним опустилась
гранитная плита. Он повел Улисса дальше по  крутым  гранитным  ступенькам,
освещенным холодным светом растений. Гранитная плита скользнула обратно и,
как говорится, они оказались погребенными.
     Он и не подозревал, что может быть еще один город - подземный.
     Он занимал площадь в четыре квадратных мили и имел четыре этажа. Вряд
ли его построили нешгаи. Об этом можно было догадаться, даже не  спрашивая
священников. Улиссу показалось,  что  они  находятся  в  каком-то  древнем
музее.
     - Кто построил этот город? - спросил Улисс.
     - Мы не знаем, - ответил священник. -  Очевидно,  в  нем  жил  народ,
произошедший от собак или им подобных животных. Но мы не думаем,  что  они
его построили. Скорее, они нашли его и поселились, ничего здесь не трогая.
А потом они исчезли. Может быть их уничтожили, или они  ушли  по  каким-то
причинам. Существует народ, живущий с  Деревом  и  отдаленно  напоминающий
этих древних людей. Они могут быть  их  потомками.  В  любом  случае,  мы,
нешгаи, были маленьким  и  примитивным  племенем,  бежавшим  от  Дерева  и
случайно вышедшим сюда.  Тут  мы  нашли  много  интересного.  Растительные
батареи, моторы, радио, к примеру, были выращены из семян,  хранившихся  в
закрытых контейнерах. Мы нашли также множество предметов, в которых так  и
не смогли разобраться. Иначе,  мы  наверняка  бы  спалили  или  уничтожили
Дерево. Возможно, поэтому Дерево и стремится  нас  уничтожить.  Оно  хочет
убить нас, прежде чем мы найдем способ убить его. - Он остановился,  потом
добавил: - И еще существует КНИГА ТИЗНАКА.
     - Тизнака? - переспросил Улисс.
     - Он был самым величайшим нашим священником и первым  догадался,  как
прочитать книгу. Пойдем. Я проведу тебя к Книге, как  было  указано.  И  к
Кушмурзу, Высшему Священнику.
     Кушмурз оказался очень старым и очень  дряхлым  нешгаем,  с  толстыми
очками и трясущимися руками. Он благословил Улисса, не вставая  со  своего
высокого мягкого кресла, и сказал, что увидится с ним после того, как  тот
прочтет Книгу. Конечно, если Улисс сможет ее прочесть.
     Улисс последовал  за  священником,  минуя  пролет  за  пролетом,  все
защищенные прозрачными стенами из какого-то странного материала.  А  потом
они  вышли  в  кубическое  помещение  совершенно  пустое,  за  исключением
золотистой пластины, прикрепленной к  основанию  металлической  платформы.
Остановившись перед ней, он сказал:
     - Удивительно! Что здесь когда-то было?
     - Наверное, ты, - отозвался Зишбрум. -  Во  всяком  случае,  согласно
легенде. Когда нешгаи нашли это место, платформа была пуста.
     Сердце  Улисса  забилось  чаще  и  он  почувствовал,  как  его   кожа
превращается в липкую холодную жижу. Он нагнулся, чтобы  разобрать  черные
буквы на желтом металле. В комнате было  так  тихо,  что  он  слышал,  как
стучит в висках кровь.
     На  первый  взгляд  эти  буквы  напоминали  латинский   алфавит   или
Международный  Фонетический  Алфавит   (МФА),   который   основывался   на
нескольких алфавитах. Он изучал буквы, а за его спиной  терпеливо  выжидал
священник. Если  допустить  сходство  букв  с  МФА,  то  можно  попытаться
прочесть. Там было тридцать строчек,  и  наверняка  он  встретит  знакомые
слова, даже если с тех пор язык сильно изменился.
     Конечно, сказал он себе, язык мог  оказаться  не  английским.  Полной
уверенности, что он находился на североамериканском континенте,  не  было.
Его могли отправить в Африку или Евразию, а этот  -  произойти  от  тысячи
языков его времени.
     Все же арабские цифры  не  изменились  бы.  Но  там  не  было  ничего
похожего. А может и было, но прочесть их почему-то оказалось невозможно.
     КУЗИП ПУЩИ НЕДЬ. Написано заглавными буквами. Возможно,  это  звучит:
Улисс Поющий Медведь. Звук "У" по каким-то причинам сменился  на  "Ку".  А
окончание предыдущего слова стало звучать как начало последующего.  Только
в "Пущи" сразу угадывался "Поющий". "М" превратилось в "Н", а в результате
эволюции языка  слово  "медведь"  потеряло  свою  середину  и  неузнаваемо
изменилось.
     Если следовать этой теории... Он присвистнул.
     - Я попробую!
     В словах чувствовался какой-то здравый смысл. Буквы возникли  из  МФА
или чего-то подобного.  А  язык  был  английским,  но  изменившимся  и  по
структуре напоминавшим кельтский диалект  его  времени.  Там  были  слова,
перевести которые он не мог и оставалось только догадываться. Кроме  того,
в любой язык каждый год приходит много новых слов, а некоторые  становятся
почти неупотребляемыми.  И  существовали  элизии  и  правила,  с  которыми
следовало считаться.
     И вот что получилось:
     "ЗДЕСЬ...  УЛИСС  ПОЮЩИЙ  МЕДВЕДЬ,  ВСЕМИРНО  ИЗВЕСТНЫЙ  ЗАМОРОЖЕННЫЙ
ЧЕЛОВЕК,  СЛУЧАЙНО...  ЕМУ...  МОЛЕКУЛЯРНЫЙ  СТАЗИС  ВО   ВРЕМЯ   НАУЧНОГО
ЭКСПЕРИМЕНТА В  СИРАКУЗАХ,  НЬЮ-ЙОРК,  ДРЕВНИЙ  ГОРОД  СОЕДИНЕННЫХ  ШТАТОВ
АМЕРИКИ. В ЗАМОРОЖЕННОМ СОСТОЯНИИ С...".
     Дата была невразумительной. По каким-то соображениям  арабские  цифры
не применялись. Но число должно было соответствовать  1985-му  году.  Дата
сооружения монумента также оставалась непонятной.
     Но не все ли равно, что там стояло, 1985 или 50.000, хотя,  возможно,
первая дата была более верной. За пятьдесят тысяч лет язык изменился бы до
неузнаваемости.
     Но это неважно. А  важно,  что  именно  он  когда-то  сидел  на  этой
металлической, пластиковой платформе с прикрепленной мемориальной  доской,
и бесчисленные посетители, наверное, читали эти слова (в различной  форме,
поскольку язык постоянно менялся) и с благоговением глазели на неподвижную
каменную фигуру.  А  может,  с  усмешкой,  поскольку  человек  никогда  не
удержится от острот, даже в присутствии смерти. И еще они  глядели  бы  на
него с завистью, если бы знали, что он будет жить, когда  сами  они  сотню
тысяч раз превратятся в прах.
     Что же с ним случилось, удивился он. Неужели его кто-то  украл?  Или,
скорее, он стоял где-то, а потом его решили поместить сюда? А по дороге он
исчез? Кто знает, что произошло. Это было так давно, что стало уже тайной.
     Он  выпрямился,  и  вперед  вышел  Зишбрум.  Они  миновали  множество
коридоров и, наконец, остановились перед слепой стеной. нешгай сказал одно
слово, и, казалось, стена растаяла, растеклась, открыв  перед  ними  узкий
проход. Он шагнул за гигантом в  маленькую  комнату,  внутри  напоминавшую
шар. Стены были покрыты серебристой зеркальной субстанцией, а  в  середине
комнаты свободно плавал в воздухе громадный серебряный диск. Зишбрум  взял
Улисса за руку и подвел его к диску. Он висел вертикально и Улисс увидел в
нем свое отражение. А вот изображения стоящего за ним Зишбрума в диске  не
было.
     - Мне не дано читать в Книге, - сказал печально Зишбрум и добавил.  -
Позови, когда закончишь. Дверь будет открыта, я провожу тебя к Кушмурзу  и
ты сможешь побеседовать с ним о прочитанном.
     Улисс не заметил, как нешгай удалился. Он продолжал смотреть на  свое
отражение и вдруг оно исчезло. Словно испарилось. Слой за слоем  пропадала
его плоть, через несколько секунд перед ним стоял один скелет, а  потом  и
он превратился в ничто и остался только один диск.
     Он шагнул вперед, думая, что невозможно войти в твердый материал,  но
откуда он взял, что диск твердый, и тотчас оказался внутри.  Или  подумал,
что оказался внутри, как Алиса в Зазеркалье.
     Вокруг него появились вещи, будто скрытые невидимым туманом,  который
разогнало солнце, когда он вошел.
     Он шагнул вперед, протянул руку и ничего не почувствовал. Он вошел  в
гигантское дерево, миновал темноту и вышел с другой стороны.  Сквозь  него
прошла женщина, прекрасная загорелая  женщина,  носившая  только  сережки,
кольцо в носу, кольца  на  пальцах,  бусы  и  какие-то  немыслимые  узоры,
украшавшие  половину  тела.  Она  двигалась  быстро,  будто  в  фильме   с
увеличенной скоростью.
     Все побежало. Кто-то увеличил скорость ленты еще  больше.  Затем  она
опять замедлилась. И  Улисс  оказался  перед  другим  гигантским  деревом,
освещенный Луной. Полная Луна была той Луной, которую он знал  прежде,  до
превращения в  камень.  Дерево  казалось  в  три  раза  больше  гигантской
калифорнийской секвойи. У основания в нем  было  несколько  ходов,  откуда
лился мягкий свет. Юноша, лет шестнадцати, с  ленточками  и  кисточками  в
спутанных волосах вокруг шеи, пальцев и подобных придатков, прошел  сквозь
ухоженный парк и исчез в дереве. Улисс последовал за ним по  лестнице.  Он
не понимал, как можно следовать вверх, не касаясь ступеней. Даже когда  он
попробовал коснуться юноши, рука прошла насквозь.
     Юноша жил в дереве с дюжиной  друзей.  В  комнатах,  ячейках  дерева,
находилось немного мебели и кое-каких принадлежностей. Там была кровать из
похожего на мех материала, несколько столиков, выступавших не  больше  чем
на шесть футов над полом, маленькая  печка,  несколько  горшков,  мисок  и
ложек. В них была пища, какие-то напитки. И все.
     Он покинул дерево и побрел парком, который начал сходить  на  нет.  У
него было чувство, что прошло  много  времени,  очень  много.  Когда  вещи
стабилизировались, снова была ночь. Только Луна  изменилась.  Очевидно  на
ней появилась атмосфера и моря, но это еще не была та планета, которую  он
видел, когда очнулся. Всю землю покрывали деревья,  во  много  раз  больше
секвой, и через которые он проходил как тень. У  них  был  бробдингнегский
центральный  ствол  и  массивные  ветви,  расходящиеся  во  все   стороны,
посылающие вертикальные подпорки и, наконец, изгибом уходящие в землю. Это
были маленькие  копии  знакомого  ему  Дерева.  Они  образовали  маленькие
поселки, на них росли деревья, дававшие жителям всю необходимую  пищу,  за
исключением мяса.
     Там  были  также  деревья,  в  которых  находились  экспериментальные
лаборатории. Их населяли кошки и собаки с головами, во много раз большими,
чем у животных его времени. Там жили обезьяны,  потерявшие  большую  часть
шерсти и все хвосты и научившиеся ходить прямо.  И  еще  множество  всяких
животных, очевидно, выведенных генетиками.
     Мир начал двигаться быстрее, и потом в мгновение ока он  оказался  на
Луне. Золотистая Земля висела низко над горизонтом, несмотря на облака, он
смог распознать восточную часть Азии.
     Лунный  ландшафт  был  нежен  и  прекрасен.  Вокруг  росли  громадные
деревья, било множество ярких растений, птиц и мелких животных. На  западе
появились первые признаки заката. А потом солнце взошло вновь  и  осветило
восточные склоны гор - бывшую стену кратера, сглаженную  эрозией  ветра  и
воды. Или, возможно, преобразованную божественной силой созданий,  которые
дали Луне атмосферу и океаны и превратили каменистую поверхность в  черный
жирный перегной.
     Богоподобные существа, должно быть, заставили Луну вращаться быстрее,
потому что Солнце всходило и заходило спустя двенадцать  часов.  Потом  он
заскользил над ухоженной, напоминающей парк землей и увидел росшие  вокруг
деревья, населенные людьми и множеством различных видов и  типов  разумных
существ.  Все  негуманоидные  народы,  за  исключением  одного,  казалось,
произошли от земных животных.
     Исключением служили высокие розовокожие двуногие с курчавыми волосами
на голове и под мышками, в районе живота и на задней стороне ног. Их  лица
были похожи на человеческие,  за  исключением  мясистых  наростов,  как  у
крота, которые украшали кончики их  курносых  носов.  Там  было  множество
подобных созданий, очевидно пришельцев с планеты другой звезды. Но  он  не
видел ни одного звездолета.
     Улисс продолжал скользить, как призрак, над поверхностью Луны и вдруг
нежно, осторожно, будто легкий ветер влетел в дерево, в котором находилась
какая-то лаборатория. Здесь он увидел людей и негуманоидов,  следивших  за
экспериментом. Внутри пластикового прозрачного куба находилась неподвижная
фигура.  Она  освещалась  многоцветными  колеблющимися  лучами  механизма,
похожего на лазерную пушку. Пушка выбрасывала энергию, которая  отражалась
стенками куба и освещала всю фигуру.
     Он узнал статую. Это был он сам. Наверное, ученые пытались  возродить
естественное движение атомов.
     Он узнал, какого успеха они добились.
     Но что он делал  на  Луне?  Его  передали  туда  ученым  по  каким-то
неизвестным соображениям? Если так, то хотя бы спустя тысячелетия  вернули
обратно. Путешествовать можно не  только  в  космосе.  Сколько  же  прошло
времени?
     Земля обезлюдела. Ее окутали  раскаленные  ветры.  Растаяли  полярные
льды, а землетрясения, извержения вулканов  и  разрушения  береговых  масс
изменили лик планеты до неузнаваемости.
     Оставалось загадкой, что произошло или что  вызвало  этот  глобальный
катаклизм? Возможно, в  этом  были  повинны  громадные  светящиеся  капли,
которые метались в дыму, покрывавшем опаленную землю. Но это  была  только
гипотеза. Дым рассеялся, и воздух стал вновь чистым, за исключением редких
пылевых  бурь.  Наружу  вылезли  маленькие  группки  разумных  существ   и
животных, ушедших вместе с ними под землю. Они посеяли  семена  и  освоили
крохотные кусочки земли.  Посадили  несколько  деревьев,  которые  бережно
сохранили в подземных убежищах.
     Но вновь появились светящиеся  капли  и  стали  парить  над  молодыми
колониями. Они ничем себя не проявляли, за исключением одной. Та выпустила
энергетические молнии, которые спалили маленькое  дерево,  где  находились
сорок выживших хомо сапиенс.
     Остальных   разумных,   кошколюдей,    собаколюдей,    леопардолюдей,
медведелюдей, слонолюдей не тронули. Видно, тот, кто  управлял  каплями  -
если сами по себе они  не  были  живыми  -  хотел  истребить  только  хомо
сапиенс.
     Летучие люди были модифицированной формой  хомо  сапиенс  и  их  тоже
должны были уничтожить.
     Но когда светящиеся капли удалились, те вылезли из потайного убежища,
в котором заблаговременно спрятались.
     Нешгайские  рабы  и  врумау  не  были  людьми.   Они   произошли   от
мутировавших обезьян. Вот почему их помиловали светящиеся капли.
     Он продолжал парить над поверхностью Земли. Летело время или он летел
по времени. На  всей  громадной  массе  Земли  остались  только  отдельные
деревья. Деревья росли, развивались, встречались, сливались и  становились
единым. А оно разрасталось все больше и больше. Разумные животные один  за
другим уходили жить на его поверхность. Дерево заполнило  весь  континент.
Только прибрежные районы оставались свободными, потому  что  соленая  вода
сдерживала его развитие. Но эволюционируя,  Дерево  могло  и  должно  было
преодолеть и эту преграду. И потом все  континентальные  деревья  сольются
друг с другом, отказавшись от своей индивидуальности посредством какого-то
растительного механизма, который Улисс не  в  силах  был  вообразить.  Они
будут иметь один мозг, одну личность, одно тело. И Дерево станет  хозяином
планеты. Отныне и во веки веков. Аминь.
     Если нешгаи и Каменный Бог не расстроят его планы.
     Как и Алисе, ему не хотелось отходить от диска.
     Позже, побеседовав с высшим священником, он сформулировал собственную
теорию  Книги  Тизнака.  Кушмурз  придерживался  теологических  объяснений
странных  явлений,  которые  виделись  читателям  Книги.  Неш  высказывает
собственные суждения по поводу того, что, по его мнению,  каждый  читатель
должен найти в Книге. Но высший  священник  признал,  что  его  объяснение
может быть ошибочным. И это - не догма.
     Улисс рассуждал, что кто бы ни создавал этот диск, он заложил в  него
запись прошлого. Вряд ли  запись  делали,  когда  происходили  описываемые
события.  Одной  из  особенностей  Книги  было  то,   что   Улисс   назвал
"резонансом". Каждый читатель видел в Книге лишь то, что больше всего  его
интересовало.  Это  все  равно  что   разыскивать   книгу   по   основному
историческому  разделу  в  библиотеке.  Книга,   действуя   на   мысленное
восприятие, обнаруживала, что хочет узнать читатель  и  предоставляла  ему
информацию в той же манере.
     - Вполне возможно, -  заметил  Высший  Священник.  Он  глянул  своими
темно-синими глазами из-под треугольной шляпы на Улисса. - Ваше объяснение
может вполне соответствовать фактам и не противоречит официальной  версии,
будто Неш диктует свои суждения. К тому же, кто  бы  ни  создал  диск,  он
сделал это по велению Неша.
     Улисс покорился. Спорить было бесполезно.
     - Теперь ты понимаешь, что Дерево разумно и оно - наш враг? - спросил
Кушмурз.
     - Так сказала мне Книга.
     - Ты считаешь, что Книге верить не обязательно? - спросил  с  улыбкой
Высший священник.
     Улисс решил промолчать. Он мог сказать, что  большая  часть  Книги  -
правда, но что диск создали разумные существа, а любое существо из плоти и
крови склонно к ошибкам или заблуждениям.  Но  в  ответ  Высший  Священник
наверняка бы заметил, что диск не может ошибаться,  потому  что  воплощает
мысли Неша, а Неш - единственный Бог, который не ошибается.

     Возвратившись на аэродром, он переменил свое отношение  к  Зеби.  Она
больше не была потенциальной матерью его детей. И он очень сомневался, что
кто-то из рабов или врумау вообще на это способен. Мало отличаясь от  хомо
сапиенс она имела совершенно чужой хромосомный аппарат. Сколько бы они  ни
жили вместе, она останется бесплодной. А чтобы убедиться в этом прошло уже
достаточно времени.
     Конечно, она могла быть стерильна и тогда, кем  бы  ни  был  ее  муж,
ничего бы не изменилось. Но Луша прожила с ним  довольно  долго  и  вполне
могла бы забеременеть. Пусть даже и она была стерильна.  Или  обе  женщины
втайне от него  принимали  какие-то  противозачаточные  средства.  Но  это
казалось маловероятным, поскольку он не слышал ни о  чем  подобном  ни  от
одного известного ему племени. Плодородие почиталось здесь как во  времена
палеолита.
     За месяцы, прошедшие  после  его  первого  посещения  замка  Неш,  он
выкроил время еще для нескольких визитов. Хотя  ему  больше  не  позволяли
читать Книгу Тизнака, он мог  спокойно  исследовать  подземный  город  или
музей, как думал о нем Улисс. Он открыл множество вещей, цель и назначение
которых  казались  ему  понятными,  хотя  большинство   так   и   остались
бесполезными, поскольку он не знал, как привести их в действие.  Он  нашел
прибор, который  не  сильно  отличался  от  его  времени  и  не  изменился
настолько, чтобы его не узнать. Он взял у себя и нескольких рабынь образцы
тканей кожи и  поместил  их  в  сравнительное  устройство.  Когда  образцы
вернулись назад, ткани рабынь стали ярко-красными. Вопрос о потомстве  был
исчерпан.
     Он отодвинул прибор с чувством утраты и опустошения. И все же  где-то
в глубине сердца звенела радость.
     Он прогнал это смутное чувство прочь. Оно должно исчезнуть.  Если  он
позволит  ему  вырасти  во  что-то  сильное,  то   потом   будет   жестоко
раскаиваться.
     - Но почему? - спросил он самого себя. Почему случилось так, что  ему
не дано стать отцом нового человечества. Разве не  надо,  чтобы  на  Земле
вновь появился человек? Человеческий род почти уничтожил  Землю.  Летающие
капли поставили цель искоренить хомо сапиенс и оставить остальных разумных
существ в одиночестве. Не то чтобы  они  были  менее  опасны,  но  они  не
причиняли вреда Земле и поэтому их помиловали.
     Зачем ему возрождать свое пагубное и разрушительное племя?
     Вроде бы незачем. И все-таки он чувствовал себя виноватым, потому что
был неспособен на это.
     И еще он чувствовал вину, потому что предпочел Авину Зеби или кому-то
из осла Зеби.
     Это объяснило, почему он держал Зеби на положении слуги, а потом взял
еще несколько  рабов.  Он  все  еще  называл  их  людьми.  Там  была  одна
золотокожая зеленоглазая девочка по имени  Фанус.  Как  и  все,  она  была
лысой, но имела не такой выпяченный подбородок и очень красивую фигуру.
     Авина ничего не сказала, когда в его кабинете  появилась  Фанус.  Она
только одарила Улисса косым взглядом,  который  был  красноречивее  всяких
слов, и его охватило раскаяние за те  мучения,  которые  он  ей  причинил.
Чтобы хоть как-то сгладить их отношения, он отдал обеих женщин под  личный
надзор Авине. Он догадывался, на что будет похожа их жизнь: если не ад, то
хорошего будет явно мало. Но он очень был занят  своим  воздушным  флотом,
чтобы обращать внимание на подобные вещи.
     Наконец, пришло время, когда первый дирижабль был закончен. Громадный
серебристый корабль имел двенадцать мощных моторов в шести гондолах и  мог
нести множество людей, бомб или того и  другого  вместе  взятого...  Потом
Улисс  напомнил  о  своих  требованиях  и  склоки   между   военно-морским
ведомством и армией были урегулированы. Каждая сторона  хотела  заполучить
воздушный флот и его персонал под свое начало.  В  результате  это  мешало
Улиссу доставать материалы, набирать людей и принимать  решения.  Наконец,
он ворвался в кабинет Великого Визиря и потребовал автономии. Здесь и  сию
же минуту. Медлить было нельзя, и так слишком много волокиты, и  у  врагов
было достаточно времени, чтобы организовать новое нападение. И  это  будет
уже настоящее вторжение, а не просто налет.
     Шегниф согласился и сделал Улисса адмиралом флота, хотя и  не  главой
воздушных сил.  Он  дал  этот  пост  своему  племянничку  Грушпазу.  Улисс
ненавидел его, но  ничего  не  мог  поделать.  Тогда  он  проинспектировал
поставляемые флоту товары, большинство которых  оказалось  самого  низкого
качества. Шегниф попытался замять результаты  следствия,  но  Улисс  подал
рапорт правителю, Зигбрузу.
     Грушпаз, племянничек, продавал воздушным силам самые дрянные  товары.
Более того, человекоподобный офицер набрался храбрости, пришел к Улиссу  и
рассказал ему, что люди в воздушных силах находятся на грани  бунта  из-за
скверной пищи, которую  они  получают.  Продовольствие  в  воздушные  силы
поставлял тоже Грушпаз.
     Улисс согласился пощадить  племянника,  если  спекуляция  и  волокита
больше не повторятся.
     Шегниф согласился, но настоял, чтобы Грушпаз остался главой воздушных
сил. Иначе Грушпазу пришлось бы покончить с жизнью  самоубийством,  а  он,
Шегниф, был бы дискредитирован.
     - Ведь все знают, что он виновен! - сказал Улисс. - Почему же его  не
разжалуют?
     - Все знают, верно, - ответил Шегниф.  -  Но  пока  его  публично  не
разжалуют и не опозорят, он не должен кончать самоубийством.
     - Я не хочу больше ввязываться в его грязные дела, - сказал Улисс.  -
И я не настаиваю, чтобы его не было с нами, когда отправимся к дулуликам!
     - Он должен лететь  с  вами,  -  сказал  Шегниф.  -  Потому  что  это
единственный путь искупить вину и оправдаться.  Ему  необходимо  совершить
что-нибудь выдающееся в войне, наверстать упущенное.
     Улисс сдался. Потом он горько улыбался, вспоминая это.  Не  дай  бог,
что-то упустить. Слоноподобные нешгаи не слишком отличались от человека.
     Но он перестал улыбаться, когда Шегниф стал  гнуть  свою  политику  и
перегружать дирижабли своими офицерами. Несмотря на авторитет Улисса перед
правителем и Вашим Священником, он не пользовался особым доверием Великого
Визиря. Но его отношение понятно в связи с недавним  бунтом,  произошедшим
десять  дней  назад  в  пограничном  селении.  Солдаты  врумау  отказались
подчиняться приказу разместиться в бараках рабов.  Наверное,  они  считали
зазорным жить рядом с  рабами.  Когда  нешгаи  двинули  против  них  новые
войска, те перешли на сторону восставших. Против  них  бросили  нешгайских
солдат  и  завязалась  битва.  Этим  воспользовались  рабы  и   перерезали
несколько нешгайских хозяев. Потом, очевидно, нешгаи собрали больше  своих
тяжеловесных войск и потопили бунт в крови.
     Эти новости облетели все человеческое население. Положение оставалось
напряженным и со стороны нешгаев было  столько  всяких  предосторожностей,
что работа Улисса сильно осложнилась.
     Но после набега трехсот летучих на аэродром ситуация упростилась.  На
этот раз их обнаружили разведчики Улисса, расставленные по краю Дерева. Он
получил  возможность  выслать  навстречу  пять   дирижаблей,   нагруженных
лучниками, бомбардирами и ястребами. Ястребы  с  честью  выдержали  первую
пробу, а воздушные  силы  показали,  насколько  хороша  их  слаженность  и
дисциплина. Не обошлось, конечна, без потерь, но все корабли  вернулись  в
целости и сохранности. Летучие, понеся тяжелые потери, улетели прочь.
     Влияние Улисса резко возросло. Но главной заслугой рейса было то, что
люди поняли - пока они должны сражаться на стороне нешгаи,  а  не  против.
Летучие потеряли послание, где говорилось, что им  велено  уничтожить  как
нешгаев, так и их человеческих союзников.

     Был холодный рассвет, чистое небо и шестимильный бриз с  моря,  когда
первый  из  десяти  дирижаблей  поднялся  в  воздух.  Флагман   "Визгвалх"
("Голубой дух") был четыреста тридцати  футов  длиной  и  имел  шестьдесят
футов в диаметре. Его оболочка сверкала серебром, а на носу был  нарисован
голубой краской отвратительный демон. Гондола управления размещалась прямо
под носом корабля, а с каждого бока свешивалось по три гондолы моторов.  В
его пустотелой оболочке находился скелет из  очень  легкой  сшитой  вместе
скорлупы растений, киль, главная палуба,  трапы,  камеры  аккумуляторов  и
десять гигантских  газовых  баллонов.  Сверху  были  расположены  открытые
кабины для лучников, бомбардиров, ракетчиков и ястребиных тренеров.  Вдоль
каждого борта,  вдоль  средней  линии  находились  выступающие  отсеки,  в
которых стояли катапульты  и  располагались  ракетчики.  Другие  отверстия
позволяли выпускать стрелы,  бомбы  и  ястребов.  В  хвостовой  надстройке
находилось  несколько  площадок  и  отверстий  вдоль  дна  дирижабля,  где
находились метатели и клетки с птицами. Там располагались  также  бомбовые
люки и люки для сброса якорей и абордажных крюков.
     Улисс стоял на мостике нижней палубы  прямо  за  рулевым.  В  гондоле
управления  также  находились:  радист,  навигаторы,   вестовые   офицеры,
разносящие приказы в различные части корабля, и  несколько  лучников.  "Не
будь здесь столько нешгаев, - подумал  Улисс,  -  у  них  осталось  бы  на
мостике куда больше места".
     Он прошел сквозь толпу в хвост гондолы и выглянул  наружу.  Остальные
корабли шли сзади, но быстро нагоняли. Последний казался сверкающей точкой
в синем небе, но  через  час  он  уже  присоединился  к  остальным  и  они
построились в боевой порядок.
     От мысли, что эти удивительные  корабли  были  его  детищем,  у  него
перехватило в горле. Он очень  гордился  ими,  несмотря  на  то,  что  они
получились слабее и уязвимее тех, которые  он  когда-то  задумал.  Летучие
могли летать над дирижаблями и сбрасывать на них бомбы. Но они  не  смогут
сделать этого, пока он не  спустится  на  низкую  высоту.  Сейчас  корабли
поднимались и не остановятся, пока не наберут тринадцати тысяч футов.  Там
воздух был  слишком  разряжен,  чтобы  удержать  летучих.  Они  не  смогут
подобраться к дирижаблям, пока те не спустятся к своей мишени.
     Если верить  полученной  информации,  их  цель  находилась  в  центре
Дерева. Боль всегда побеждала ложь,  а  захваченные  во  время  первого  и
второго рейдов летучие испытали столько боли, сколько могли  выдержать  их
хилые  тела.  Двое  молчали  до  самой  смерти,  но  остальные,   наконец,
поклялись, что говорят истинную правду. Их показания сравнили и поверили.
     А с собой  взяли  летучих,  которые  могли  еще  говорить,  чтобы  те
показали ориентиры и нашли основной город.
     Внизу до самого горизонта тянулась путаница переплетений сырых ветвей
Дерева. То тут, то там в водных потоках отражалось солнце и сверкали яркие
оттенки поселившихся на Дереве  кустов  и  растений.  Раз  из  самой  чащи
зеленых джунглей поднялось бледное розовое  облако.  Это  была  необъятная
стая птиц, населявшая густой виноградник  между  двумя  могучими  ветками.
Розовое облако пролетело между несколькими стволами, опустилось и  исчезло
в другом густом винограднике.
     Улисс обернулся, увидев, что по лестнице с верхней палубы  в  гондолу
спускается Авина. Отдохнувшая, она была прекрасна,  как  бывает  прекрасна
только сиамская кошка. Двигаясь, она была  красива  как  ветер,  если  бы,
конечно, его кто-нибудь увидел. Теперь, когда Зеби и Фанус с ним не  было,
и она одна могла ухаживать за своим Повелителем, Авина, казалось, смеялась
и мурлыкала от удовольствия. Он подумал было  попросить  ее  остаться,  но
решил, что не стоит. Он знал: шанс вернуться у них не больше, чем  один  к
четырем. И она бы обиделась, попроси он ее остаться, и  стала  бы  срывать
злость на обеих женщинах, поскольку считала бы их во всем виноватыми.
     Она носила защитные очки, которые Улисс приказал сделать обязательным
атрибутом формы вооруженных  сил.  Нуждались  в  них  редко,  если  вообще
нуждались, но они ему нравились.  Они  были  отличительной  чертой  первых
воздухоплавателей  и  вызывали  сентиментальный  приступ  ностальгии.   Он
наверняка страдал по временам первой мировой войны.
     Кожаный ремешок  с  яркими  голубыми  символами,  как  у  мальтийцев,
свешивался с шеи Авины. Вокруг талии виднелся пояс с каменным  ножом.  Это
дополняло ее униформу.
     Она взглянула на него, удостоверившись, что не мешает, и сказала:
     - Мой Повелитель, это во много раз лучше,  чем  карабкаться  вверх  и
вниз по Дереву и вести плоты среди крокодилов и гиппопотамов!
     Он рассмеялся.
     - Верно. Но не забывай, что возможно нам придется возвращаться  домой
пешком.
     И хорошо, если бы так, подумал он.
     Авина придвинулась пока ее бедро не коснулось его тела, и край  плеча
не пришел в контакт с его  рукой.  Кончик  хвоста  несколько  раз  обвился
вокруг его ног. В гондоле было  слишком  много  шума,  чтобы  услышать  ее
урчание. А она стояла не так близко, чтобы его почувствовать.  Но  он  мог
поклясться, что она урчала от удовольствия.
     Он отодвинулся. У него не было времени  думать  о  ней.  Командование
десятью кораблями поглощало слишком много времени. У офицеров  и  экипажей
было столько тренировок, сколько он мог устроить за такой  короткий  срок.
Но все равно, они были новичками.
     Пока все шло довольно гладко. На этой высоте они сели ветру на  хвост
и в результате увеличили свою скорость до пятидесяти миль в  час.  Но  это
значило, что на той же высоте им не возвратиться, пришлось бы выжимать  из
моторов всю мощность. А сейчас они могли достигнуть цели за восемь  часов,
вместо шестнадцати, если бы двигались в  спокойном  воздухе.  Он  позволил
моторам  несколько  часов  отдыха,  двигаясь  только  по  ветру,  стремясь
достигнуть города дулуликов за два часа до  заката.  Этого  времени  будет
достаточно для задуманного плана.
     Дерево неслось под  ними  подобно  громадному  серо-зеленому  облаку.
Иногда они пролетали над местами, где ветки не пересекались,  и  тогда  он
почти различал дно этой гигантской пропасти. Что за колоссальное создание!
Мир  не  знал  ничего  подобного!  За  все  четыре  миллиарда  лет  своего
существования. Или, во всяком случае, за  последние  двадцать  тысяч  лет,
уточнил он. Это было Дерево. И разве не позорно  и  не  стыдно  уничтожать
такое существо.
     Тут он поймал самого себя. Кто собрался уничтожать его? И как?
     То  здесь,  то  там   он   видел   крошечные   длиннокрылые   фигурки
принадлежавшие дулуликам. Они знали, что корабль Каменного Бога и  нешгаев
летит к их  городу.  Даже  если  бы  он  никого  не  заметил,  он  мог  бы
гарантировать, что кожекрылые пигмеи, спрятавшись в джунглях, наблюдают за
десятью серебряными иглами, летящими над их  головой.  Им  не  нужно  было
посылать курьеров. Давным-давно они отправили сообщение  через  импульсные
диафрагмы и нервные волокна самого Дерева.
     Он предполагал, что они заранее знали, когда корабли отправятся к  их
основному городу. У них было вдоволь шпионов и, несомненно, они  подкупили
рабов, а возможно даже нескольких  нешгаев,  чтобы  те  на  них  работали.
Коррупция и предательство, казалось, были присущи всем  разумным.  И  люди
здесь не пользовались монополией.
     Авина прижалась вновь и он потерял нить своих мыслей.
     Шли часы, не занятые командирскими заботами. Внизу медленно сменялись
декорации. Разнообразия было  мало,  лишь  слегка  изменялись  направления
веток,   варьировалась   форма   переплетения   лиан,   уменьшалась    или
увеличивалась высота стволов и изменялась расцветка птичьих стай: розовых,
зеленых, алых,  лиловых,  оранжевых,  желтых,  которые  проносились  между
стволами и над ветками.
     Солнце достигло своего зенита и Улисс приказал  сбавить  скорость.  В
гондоле наступила полная тишина, лишь иногда слышались тихие голоса мелких
офицеров, говоривших в радиоящички, шарканье  громадных  ног  нешгаев  или
сипение воздуха в их хоботах, урчание  нешгайских  желудков,  покашливание
людей; доносились и более характерные звуки: поскрипывала жесткая оболочка
гондолы.
     Солнце клонилось  к  горизонту  и  Улисс  приказал  своему  помощнику
привести пленного дулулика. Им был Кстуувх, испуганный маленький человечек
со связанными за спиной руками и сшитыми вместе  крыльями.  Немного  огня,
лизнувшего кожу, отразилось жаром в его глазах.
     - Мы должны видеть город, - сказал Улисс. - Покажи его мне.
     - Со связанными руками? - усмехнулся Кстуувх.
     - Кивни, когда я увижу правильное место, - отозвался Улисс.
     Большинство стволов достигало десяти тысяч футов, где, казалось,  они
взрывались  зеленым  грибом.  Около  десяти  миль   впереди   был   ствол,
достигавший почти тринадцати тысяч футов. На нем, где-то в гуще ветвей,  и
находился город дулуликов. Отсюда, за исключением Дерева, ничего  не  было
видно. Летучие, конечно, будут скрываться до последнего момента.
     - Этот громадный ствол и означает город? - спросил Улисс.
     - Я не знаю, - проговорил Кстуувх.
     Грушпаз положил пальцы своей гигантской руки на тонкую шею летучего и
сжал. Лицо Кстуувха посинело, глаза вылезли из  орбит,  а  язык  вывалился
наружу.
     Нешгай ослабил  хватку.  Дулулик  закашлялся,  захрипел  и,  наконец,
произнес:
     - Я не знаю.
     Улисс восхитился его стойкостью, хотя и знал, на какие муки  она  его
обрекает.
     - Если мы не вытянем это  из  тебя  у  нас  найдется  вдосталь  твоих
приятелей, которые не будут такими строптивыми.
     - Попробуй на мне огонь, - сказал Кстуувх.
     Улисс улыбнулся. Летучий знал теперь, как  воспламеняется  водород  и
сколько предосторожностей  было  принято  в  путешествии,  чтобы  избежать
случайной искры или огня.
     - Игла будет не хуже, - отозвался Улисс. И больше не уделял  внимания
маленькому человечку, за исключением того,  что  велел  отправить  его  на
верхнюю палубу. Слишком много летучих, включая  Кстуувха,  описывали  этот
ориентир под пытками.
     Он  издал  приказ,  где  указал  всем  кораблям  точное   место   при
бомбардировке в индейском строю. Они начали снижаться, а потом радиоящички
флота облетели приказы -  занять  боевой  порядок.  Флагман  спустился  на
десять тысяч футов и достиг громадного ствола. Он все  еще  находился  вне
действия дулуликов, которые могли летать не выше десяти тысяч футов, и  то
без какой либо дополнительной нагрузки.
     "Голубой дух" оставил вершину кроны ствола с правого борта. Несколько
лилово-красных  длиннокрылых  маленьких  птичек   и   густошерстных   выдр
уставились на пролетающий мимо Голиаф.
     В нескольких милях от  вершины  ствола  флагман  сделал  разворот  на
триста шестьдесят градусов левым бортом  и  подошел  к  стволу  на  высоте
девяти тысяч футов над поверхностью земли.  Он  двигался  с  относительной
скоростью десяти миль  в  час  против  ветра,  который  дул  со  скоростью
пятнадцати миль в час. Внизу до сих пор не  было  и  признаков  дулуликов,
хотя  имелось  сколько   угодно   доказательств   другой   жизни.   Тысячи
чернокрылых, зеленотелых,  желтоголовых  летающих  зверюшек  поднялись  им
навстречу, кинулись в сторону и бросились вниз, в чащу листвы  в  миле  от
дирижабля.
     Город был отлично замаскирован. Наблюдатели ничего не видели, обычные
джунгли и потоки воды.
     И все же под пыткой дулулики сознались, что там жило  около  тридцати
пяти тысяч человек. Они божились, что с  Дерева  на  защиту  города  могло
вылететь до шести тысяч пятисот летучих.
     Флагман  продолжал   спускаться,   подойдя   по   ветру   к   стволу,
вздымавшемуся над его массивным правым бортом, двинулся в  пятистах  футах
над веткой.
     - Бомбардирам приготовиться к огню! - объявил Улисс.
     Он глянул в свой иллюминатор.  Казалось,  ствол  мчался  на  них  так
стремительно, что  вызывал  желание  отдать  приказ  повернуть  корабль  в
сторону. Он проделал необходимые вычисления, получалось, что они пройдут в
сотне ярдов от ствола, прежде чем ветер отнесет их в сторону, к северу.
     Открыли бомбовые люки, а бомбардиры с остальными стали  ждать,  когда
появятся соответственные мишени.
     Улисс ждал. За ним переминался Грушпаз. Его желудок  урчал,  а  хобот
нервно изгибаясь, то и дело касался раздвоенным кончиком  улиссова  плеча.
Улисс вздрогнул.
     - Бомбы сброшены, - доложил бомбардир. Корабль тут же дернулся вверх.
Улисс  взглянул  в  боковое  окно.  Темные  капли  еще  падали.  Некоторые
промазали мимо ветви и помчались дальше,  к  нижней.  Около  десятка  бомб
взорвалось. Сверкнуло пламя и сквозь огонь и черный дым полетели громадные
обломки дерева. Среди них виднелись  куски  меньших  деревьев,  росших  на
Дереве  и  какие-то  темные  предметы,  которые  вполне   могли   казаться
маленькими телами.  Но  были  ли  это  животные  или  крылатые  человечки,
определить было невозможно.
     Два корабля за ними также  сбросили  свой  груз  и  тотчас  рванулись
вверх. Большинство их бомб взорвалось  в  том  же  месте,  выбив  в  ветви
громадную дыру, но чтобы сломать  ветвь  потребовалось  бы  слишком  много
времени. Кроме того, даже если бы она оторвалась, то не упала бы. Под  ней
росло очень много вертикальных веток. Возможно, она  осталась  бы  висеть,
даже если  оборвать  все  вертикальные  отростки.  Тогда  бы  ее  удержали
переплетения лиан, связывающих ее с другими  ветвями  и  стволами.  Однако
вырванные куски открыли путь потокам воды, которые хлынули со всех  сторон
на ствол и ветку в трех тысячах футах под ними.
     Улисс сознавал, что бомбовой мощи флота хватит на  несколько  ветвей.
Но ему это было не нужно. Он только хотел выкурить спрятавшихся дулуликов.
А раз он знал, где они скрывались, следовало бомбить только это место.
     Гигантский дирижабль сделал широкий круг вокруг ствола  и  вступил  в
действие только после того, как последний корабль реализовал  свои  бомбы.
На этот раз он  отдал  приказ  опустить  нос  корабля  и  послал  его  под
взорванную ветвь. Люди с открытых площадок наверху дирижабля доложили, что
на них плещет вода. А потом корабль прошел под ветвью и вернулся  обратно,
оставляя за собой вспышки бомб,  взорвавшихся  на  ветви  под  дирижаблем.
Некоторые из них содержали желеобразные спирт и бешено грохнули, послав  в
воздух громадные клубы дыма.
     И все-таки не было видно никаких признаков дулуликов.
     Улисс отдал приказ поберечь бомбы. Он опять повел флагман вокруг,  на
этот раз летя еще ниже, хотя на большем расстоянии от ствола. Ветер  здесь
стал слабее и  поэтому  воздушный  корабль  мог  маневрировать  с  большей
безопасностью. Но даже  при  этом  расстояние  между  двумя  ветками,  где
скользил  "Голубой  дух",  было  всего  около  двухсот  футов.   Бомб   не
сбрасывали. Улисс не желал, чтобы корабль, подпрыгнув, ударился о  верхнюю
ветку.
     В этот миг воздух наполнился  птицами.  Взрывы  и  громадные  гудящие
корабли всполошили всю живность на мили вокруг. Множество птиц разбилось о
пропеллеры и их кровь забрызгала борта корабля в непосредственной близости
от моторов. Несколько  птиц  врезалось  в  оболочку  корабля  и  в  стекла
иллюминаторов гондолы управления.
     Чтобы отыскать вход в город, Улисс намеревался  исследовать  кораблем
сильно испещренную отверстиями поверхность Дерева. Но когда корабль  начал
разворачиваться в относительно широком  пространстве  между  стволами,  он
услышал сдавленный вздох Авины.
     - Там отверстие! - воскликнула она.
     - Держите куда она укажет, - сказал Улисс рулевому.
     Впереди под  ветвью  виднелась  громадная  дыра.  Это  было  овальное
отверстие около сотни футов в поперечнике. Затененное веткой, оно казалось
пустым. Но Улисс был уверен: в нем битком набито летучими. Они ждали, пока
не уверятся, что вход  обнаружен  и  придется  действовать.  Или  пока  их
командир не решится перейти в наступление.
     - Там еще одна дыра! - откликнулся Грушпаз. Он указал на темный  овал
в стволе под веткой с правой стороны.
     Корабль оказался сразу между двумя дуплами, а это означало,  что  его
могли атаковать с обеих сторон одновременно.
     Улисс передал новости на соседний корабль и приказал не следовать  за
флагманом, а подниматься по кругу.  Его  купили,  позволив  привести  свой
корабль в место, где над ним могли оказаться летучие. Теперь  у  них  были
бомбы. И достаточно одной было взорвать тонкую оболочку, а второй  попасть
в образовавшуюся дыру и  "Голубой  дух"  превратится  в  горящие  падающие
обломки.
     Он велел по радио ракетчикам встать в блистерах по бокам корабля и на
открытых верхних палубах. Через минуту, когда воздушный  корабль  проходил
мимо дыры со скоростью  десяти  миль  в  час,  к  отверстиям  с  дирижабля
устремились черные предметы. Несколько взорвалось  снаружи  отверстий,  но
пять влетело в одно и три -  в  другое.  Каждая  боеголовка  несла  десять
фунтов  пластиковой  рубашки,  один  фунт  черного  пороха   и   детонатор
пикриновой кислоты.
     Из зевов отверстий вырвался огонь и  черный  дым.  Полетели  какие-то
тела, а потом  корабль  миновал  отверстия.  И  в  тот  же  миг  из  дупла
высыпались крылатые человечки, они падали, расправляли крылья, хлопали ими
и пытались догнать дирижабль. Они лились непрерывным потоком.
     В ту же секунду изо всех, прежде невидимых дыр появились дулулики,  а
переплетения лиан наводнились летучими.
     Второй залп ракет вновь ударил в  ближайшие  дупла  и  задел  многих.
Летящий над гигантской чащей дирижабль сбросил бомбы на сочленение лиан  с
ветвью. Они разворотили на  одной  стороне  широкие  проплешины,  заставив
путаницу  растений  упасть  в  вертикальное  положение.  А  потом  с  лиан
посыпалась добрая тысяча тел,  большинство  из  которых,  правда,  тут  же
взлетело обратно. В основном среди них были женщины и дети.
     Авина поймала улиссову руку и указала вниз по правому борту.
     - Вон! - выдохнула она. - Вон, под третьей ветвью снизу. Громаднейшая
дыра.
     Улисс разглядел ее, только когда корабль,  пролетая  мимо  отверстия,
выскользнул из-за изгиба ствола. Эта дыра оказалась  треугольной  формы  и
была в сотню ярдов в поперечнике. Из нее нескончаемой  колонной  по  сорок
человек в ряд маршировали летучие...  Они  шли,  чеканя  парадный  шаг  до
самого края отверстия, срывались вниз,  поднимали  и  расправляли  крылья,
тормозили свое падение и  начинали  взбираться  вверх.  Они  не  старались
догнать дирижабль, а летели прямо вперед, будто твердо зная  о  намеченной
встрече.
     Возможно, они намеревались взобраться как можно выше и  приготовиться
к нападению.
     Улисс отдал приказ занять  дирижаблям  боевую  позицию  на  некотором
расстоянии  от  доступной  для  дулуликов  высоте.  Маневр   занял   минут
пятнадцать. Корабли набрали высоту и в то же время сделали  круг,  который
собрал их вместе. Затем с  флагманом,  ушедшим  на  полкорпуса  вперед,  и
преследуемый облаком летучих, флот начал кружить вокруг ствола, чуть  ниже
основания грибовидной кроны.
     Улисс намеревался атаковать город только  впоследствии,  а  с  начала
разделаться с летунами.
     Большинство из них имело бомбы. Летучие, должно быть,  отправились  в
деревню вуфеа, которые даже не подозревали, что те стали врагами и узнали,
как делать порох. Улисс услышал об этом в начале пыток пленных дулуликов.
     Как он и подозревал, крылатые люди  ничего  не  знали  о  ракетах.  И
дай-то бог. Потому что  дирижабли  были  чрезвычайно  уязвимы  перед  этим
оружием.
     К тому же было похоже, что у дулуликов имелся громадный  запас  бомб.
Наверняка сера была далеко не самым распространенным на Дереве  веществом.
Видимо, им пришлось доставлять  ее  с  южного  побережья  или  с  далекого
севера. Он надеялся, что внутри помещений Дерева бомб не  будет.  Если  на
каждую бомбу приходилось по одному несущему ее защитнику, то,  покончив  с
защитниками, Улисс расправлялся и с бомбами. Пока силы дулуликов  казались
несметными. Были участки неба, которые  буквально  почернели  от  их  тел.
Возможно, утверждения пленных, что в городе шесть с половиной тысяч бойцов
были правдой.
     Флот и орда летучих людей летели навстречу друг  другу.  Корабли  еще
находились ниже максимальной высоты доступной для дулуликов, но  до  того,
как первый летучий достиг дирижаблей, корабли поднялись и теперь оказались
выше  дулуликов.  Улисс  отдал  приказ  и  ракеты  с  ударным  взрывателем
метнулись из люков на днище корабля. Они разорвались в  облаке  летучих  и
крошечные обломки камней - шрапнель - ударили в крылатых человечков.
     Взлетали ракета за ракетой. Но корабли не истощали своих запасов.  Их
необходимо  было  беречь  для  приземления,  если,  конечно,  они   смогут
приземлиться.
     Сотни летучих были выведены из строя взрывами шрапнели.  Они  падали,
трепыхая крыльями, бились о  ветки,  переплетения  лиан  или  грохались  в
темную пропасть нижних слоев Дерева. Они калечились, разбивались насмерть,
ломали крылья, падали на головы своих товарищей.
     Корабли прошли на полной скорости и  оставили  орду  за  кормой.  Они
развернулись и пошли назад к летучим, отчаянно старавшимся подняться до их
высоты. Однако  в  это  время  между  бойцами  оказалось  слишком  большое
пространство, и эффект действия ракет  уменьшился.  Несмотря  на  это,  их
осталось несколько сот.
     Флот  миновал  их,  развернулся  и  сблизился  вновь.  Теперь  ракеты
экономили, а из донных люков и катапульт  по  бокам  дирижаблей  выбросили
несколько бомб. А потом до заката остался один час и нижняя  часть  Дерева
уже погрузилась во мрак.
     И третий раз флот вернулся, опустил носы и заскользил вниз. Командиры
дулуликов увидели, что корабли под ними. Несомненно, они подивились, какое
безумие охватило захватчиков и  поспешили  воспользоваться  преимуществом.
Они продолжали летать вокруг, снижаясь и выписывая спирали.
     Флагман шел вниз и потом вдруг прямо перед носом  захватчиков  рванул
вверх. Поравнявшись с передним краем летучих, он  оказался  приблизительно
на одном уровне с самыми верхними. Никто из летучих не мог подняться выше.
     Но они роились вокруг подобно сети.
     Среди   крылатых   людей   рвались   ракеты,   вспыхивали   брошенные
катапультами  бомбы.  Воздух  наполнился  облаками  дыма,   атакующими   и
падающими телами. Чуть позже флагман выпустил часть своих ястребов.  Птицы
рвали плоть нападающих, впивались им в лицо.
     Рядом с  флагманом  было  четыре  корабля,  которые  также  выпустили
четверть своих ястребов. Остальные пять кораблей  продолжали  снижаться  и
царил такой хаос от ястребов и взрывов, что дулулики не  обратили  на  них
внимания.
     Их моторы работали на полную  мощность.  Пять  дирижаблей  прошли  по
кривой вдоль ствола и выпустили в отверстия множество ракет.  Их  удар,  в
основном, сконцентрировался на главной дыре - одна из ракет, попав в запас
бомб, вызвала прерию кумулятивных взрывов. Края  дыры  оказались  частично
разрушенными и когда разошелся дым, в боку ствола зияла огромная рана.
     Улисс злорадно улыбнулся,  но  улыбка  быстро  сползла  с  его  лица.
Последний в шеренге из пяти кораблей был охвачен пламенем!
     Внезапно корабль  завалился,  его  скелет  проступил  сквозь  горящую
оболочку, с гондолы посыпались  маленькие  тела,  а  нападающие  отпрянули
прежде, чем сгореть до смерти.
     Белый от жара горящего водорода остов разбитого корабля грохнулся  на
ветку  в  трехстах  футах  внизу  и  вспыхнул  неистовым  пламенем.  Огонь
перекинулся на деревья и растения, росшие на  ветке.  Через  дым  полились
потоком сотни женщин и детей,  выгнанных  им  из  доселе  невидимой  дыры.
Большинство их упало в пропасть, возможно, задохнувшись в дыму.
     От вида катастрофы Грушпаз буквально посинел.  Но  именно  он  первый
заметил дыру под веткой. Все остальные находились  ниже,  и  это  отвлекло
внимание Улисса. Ему необходимо было место, где можно было бы приземлиться
неподалеку от дыры, закрепить корабль на ветке и высадить отряд.
     Однако сначала нужно очистить воздух.
     Он отдал по радио приказ, и четыре уцелевших  дирижабля  поднялись  и
начали разворот. Остальные пошли им навстречу.  Улисс  потратил  несколько
минут, желая увериться, что их курсы не приведут к столкновению,  а  потом
направил все силы на оборону. Его полет все еще проходил на уровне верхних
эшелонов   летучих.   Им   оставалось   достаточно,   чтобы    сплотиться,
перестроиться и наброситься на противника  всем  скопом.  Ястребов  теперь
перебили или они умчались прочь, нанеся врагу тяжелые потери.
     Пришла  пора  выпустить  еще  одну  партию  птиц.  Ястребы  смяли   и
опрокинули передние ряды,  но  все  же  летучих  к  дирижаблям  прорвалось
достаточно. Их встретили градом стрел, так как бомбы нельзя было  взрывать
вблизи кораблей. Однако летучих это не  остановило,  они  подожгли  запалы
своих маленьких бомб  и  принялись  швырять  их  на  оболочки  кораблей  и
орудийные башни. Некоторые  действительно  прорвали  оболочку  флагмана  и
проделали в нем огромные дыры. Но ни  одна  не  достигла  больших  газовых
баллонов внутри и утечка водорода была такой маленькой,  что  ни  одна  из
бомб не достигла цели.
     Корабли находились так близко друг от  друга,  что  могли  с  успехом
осуществлять перекрестный огонь стрел. Бойцы падали в пучину  с  торчащими
из груди стрелами, большинство так и не кинуло свои  бомбы.  Улисс  видел,
как  одна  бомба  взорвалась  в  руках  дулулика,  пронзенного  арбалетной
стрелой. Бомба разнесла его на части и закрутила двух его соседей.
     Улисс приказал подниматься и увеличить скорость.  Крылатые  человечки
остались снизу и сзади.
     - Неш! - вымолвил  Грушпаз  и  затрубил.  Улисс  обернулся  и  увидел
по-соседству останки  пылающего  корабля.  Наверное,  несколько  дулуликов
подобрались к нему с бомбами, из-за которых возникла утечка водорода,  или
же взрывом прорвало газовые баллоны.
     Медленно, величественно корабль падал и у  самого  Дерева  развалился
пополам. Из него рванулось красно-белое пламя и затем последовал громадный
плюмаж черного дыма. Посыпались  горящие  люди.  А  рядом  падало  великое
множество  почерневших  трупов  крылатых  человечков.  По-видимому,   этот
корабль подвергся особо ожесточенному натиску дулуликов. И  этого  натиска
вполне хватило, чтобы летучие использовали свои  бомбы,  но  их  оказалось
вокруг столько, что они умирали сотнями  во  вспышках  жара  с  обугленной
кожей и опаленными легкими.
     Те, которые были  несколько  ниже,  бросились  наутек,  чтобы  их  не
зацепило  падающей  конструкцией.   Большинство   успело,   но   воздушное
пространство оказалось настолько  переполнено,  что  некоторые  так  и  не
смогли угнаться за своими, более удачливыми товарищами.
     Растения, росшие на ветке, охватило пламя. Но само Дерево,  хотя  его
поверхность была подвержена огню, не загорелось.
     Улисс вновь перестроил флот и послал его к большой дыре  под  ветвью.
Разрозненные дулулики вились вокруг, словно мошки над падалью.  Теперь  их
оставалось не так уж много,  около  трех  четвертых  прежних  сил.  А  это
оставляло четыре тысячи восемьсот испуганных бойцов, против  которых  было
восемь дирижаблей.
     Вновь корабль прошел над  дулуликами,  над  их  летающими  рядами.  И
обстрелял, только не стрелами, бомбами и ракетами, а  окружившими  летучих
клубами дыма. Корабли выбросили  еще  несколько  бомб  из  своих  кормовых
люков, надеясь, что взрывы среди  дымовой  завесы  создадут  панику  среди
дулуликов.
     Дирижабли развернулись вновь и вновь вернулись на уровень ниже густых
слоев дыма. Люди на открытых  палубах  и  в  куполах  по  бокам  дирижабля
доложили о гигантском количестве летучих, сыпавшихся из дыма и барабанящих
по оболочке корабля. Некоторые бились так сильно, что  прорывались  сквозь
оболочку, но теряли сознание, калечились и  экипаж  хватал  их,  перерезал
горло и сбрасывал через люки.
     Когда  корабли  прошли  сквозь  летучих  и  оказались  под  ними  они
повернули обратно. На этот раз четыре дирижабля осталось на том же уровне,
создавая дымовую завесу, а флагман и три других  спустились  под  медленно
плывущее облако. Солнце,  наконец,  село  в  шесть  секунд  оказавшись  за
горизонтом.
     "Голубой дух" нырнул в необъятную аллею стволов и  ветвей  на  тысячу
футов ниже города и на несколько миль к  югу.  Там  было  так  темно,  что
Улиссу пришлось включить на кораблях прожекторы. Он не думал, что  летучие
заметят их, пока не станет слишком поздно, поскольку их окружали тучи дыма
и другие корабли. От ночи и дыма они ослепли. Конечно, некоторые могли  бы
заметить огни,  но  пока  догадались  что  к  чему,  было  бы  уже  поздно
предпринимать какие-то действия. Именно на это он надеялся.
     Он  стоял  за  рулем  и  всматривался  в  белый  тоннель,   созданный
прожекторами. По обеим сторонам, снизу и сверху  находились  тысячефутовые
ветки и многомильные стволы. Дирижабли мчались вперед, постоянно  снижаясь
и поднимаясь в разнотемпературных  слоях  атмосферы.  Пространство  вокруг
было обширно, что дирижабли могли  маневрировать  в  любом  направлении  к
цели, щелевидному входу над веткой.
     Корабль рванулся вверх, с обеих сторон  помчались  вниз  ветки,  огни
высветили карабкающихся в дыру крылатых человечков.  Видно,  это  были,  в
основном, женщины и дети, которые вылетели наружу, когда  в  дупле  начали
рваться ракеты. Или они могли быть теми, что жили в чаще лиан, но  решили,
что слишком опасно оставаться там на  ночь.  Под  прикрытием  темноты  они
пробирались в дупло, а оттуда - в помещения ствола и различных ветвей.
     Когда на них упали лучи света, некоторые побыстрей впорхнули в  дыру,
но большинство устремилось прочь и пропало в ночи.
     Улисс не обратил на них внимания,  хотя  велел  стрелкам  и  лучникам
присматривать за воинами с бомбами.  Его  внимание  сконцентрировалось  на
том, чтобы точно и осторожно подвести дирижабль к дыре над веткой.
     Это было довольно смелое решение или, как говорили некоторые нешгаи -
"глупое и самоубийственное".
     "Голубой дух" медленно пробирался вперед. А потом, когда нос оказался
точно  над  дырой,  из  носовой  установки  выскочила  ракета.  Ее  острый
пластиковый конический нос вонзился в ствол  и  привязанный  к  ней  канат
натянулся, как только дирижабль стал отваливать в сторону. С донных  люков
стартовали другие ракеты, натягивая привязанные к ним тросы. Улисс заранее
проверил их по нескольку раз в условиях, близких к ожидаемым,  и  все-таки
сомневался, что они выдержат.
     Сбросили абордажные крючья, которые застряли  в  трещинах  и  изломах
коры. Сбросили лини, люди и кошки устремились по ним вниз и  закрепили  их
концами острых деревянных кольев в серой коре.
     За ними последовали остальные люди и  несколько  нешгаев.  Сброшенный
вес заставил корабль подняться  и  еще  сильнее  натянуть  канаты.  Но  те
выдержали. А потом экипаж установил лебедки и притянул корабль вниз.
     Улисс ступил с гондолы на кору. Остальные выбрались за ним.
     В тот же миг люди, все  еще  находящиеся  внутри  корабля,  выпустили
ястребов. Некоторые исчезли в клубах дыма, которые сейчас заметно поредели
и позволяли  находить  врага,  чтобы  напасть,  используя  клюв  и  когти.
Остальные скрылись в дыре, учуяв там крылатых людишек.
     Три дирижабля летали рядом. Они в миг  выпустили  своих  ястребов,  а
потом бросили якорь у  ближайших  веток.  Их  участь  оказалась  несколько
труднее, чем у "Голубого духа". Их  людям  пришлось  карабкаться  вниз  по
стволу и под ветками, чтобы попасть в  ту  же  дыру.  На  это  ушло  много
времени, и они были вынуждены  постоянно  отражать  атаки  противника.  Но
Улисс рассчитывал, что темнота,  ястребы  и  дирижабли  задержат  крылатых
бойцов в воздухе. Кроме того, четыре корабля должны были создать еще  одну
дымовую завесу.
     Вход  оказался  совершенно  пустым,  за  исключением  валявшихся  тел
нескольких женщин и детей.
     Улисс надел свой деревянно-кожаный шлем, спереди  которого  находился
фонарь.  Он  не  давал  много  света,  потому  что   работал   от   слабой
биологической батарейки,  но  это  было  лучше  чем  ничего.  Кроме  того,
совместный свет экипажа создавал приличную видимость.
     Улисс встал во главе колонны. Но Грушпаз  тронул  его  за  плечо.  Он
обернулся и нешгай проговорил:
     - Я воспользуюсь правом оправдаться!
     Ожидая этого и втайне радуясь, Улисс уступил. Потом Грушпаз обратился
к двенадцати нешгайским офицерам. Это была простая и пламенная речь.
     - Я опозорил себя и бросил тень  на  вас,  моих  друзей,  офицеров  и
подчиненных. Вы знаете это. Вам не требуется искупать чью-то  вину.  Никто
не упрекнет вас, если  вы  не  последуете  за  мной  в  гнездо  дулуликов.
Наверное, все мы погибнем, так как идем в авангарде и будем биться в узких
пещерах, которые летучие знают как своих пять пальцев. Но народ услышит  о
нашем подвиге. И об этом узнает Неш, а если мы оправдаемся,  тогда  найдем
себе новый дом после смерти на его бивнях.
     Офицеры затрубили и встали за Грушпазом. Они держали копья, топоры  и
дубинки, а на поясах у них висели каменные ножи. В левой  руке  у  каждого
имелся деревянный щит, обтянутый кожей, достаточно толстый, чтобы выстоять
против любого оружия крошечных дулуликов.
     - Подождите минутку, - проговорил Улисс. - Мы пошлем дюжину ракет.  А
потом вы пойдете.
     Вперед вышли люди, ракетчики встали на колени  в  то  время,  как  их
товарищи поджигали запалы ракет. Те рванулись,  извергая  дым  и  пламя  в
громадную дыру. Видно, некоторые отскочили от  изгибов  стен,  потому  что
взрывы были глухими. Улисс надеялся, что они задели спрятавшихся в  засаде
дулуликов. Судя по крикам, так оно и было.
     Громадный  предводитель  нешгаев  поднял  огромный  каменный   топор,
пронзительно затрубил и рявкнул:
     - За Неша, нашего правителя и Шегнифа!
     Он бросился вперед, а за ним - двенадцать нешгаев. Улисс досчитал  до
десяти и отдал приказ своим людям следовать  за  ними.  Сзади  шла  Авина,
затем вуфеа, вагарондит и алканквибы. А потом - врумайские солдаты. В дыру
не пошли только бомбардиры и ракетчики верхних палуб и боковых башен. Весь
отряд был одет  в  шлемы  и  доспехи,  дулулики  казались  четырехфутовыми
пигмеями, но их  крошечные  стрелы  несли  смертельный  яд.  Один  укол  -
шестисотфунтовый нешгай умирал в десять  секунд,  а  стопятидесятифунтовый
человек - в две.
     - Следуйте за мной! - крикнул Улисс и скрылся в каверне.
     Вначале их окружала темнота. Но  через  секунду  тоннель  повернул  и
расширился достаточно, чтобы пропустить двух  человек  в  ряд  и  вышел  в
первый внутренний зал.  Его  освещали  сотни  гроздей  каких-то  растений,
дававших холодный  флюоресцирующий  свет.  Этот  свет  падал  на  кровавые
бесчисленные останки женщин, стариков  и  детей.  Там  были  тела,  головы
которых разбили каменные топоры или дубинки нешгаев.
     За этим залом они оказались на  улице,  дненадцатифутовой  ширины,  с
четырьмя уровнями открытых квартир с  каждой  стороны.  Очевидно  квартиры
принадлежали семьям. Свет давали растущие повсюду удивительные  лианы.  На
улице было множество убитых и искалеченных детей  и  женщин,  а  несколько
испуганных лиц выглядывало из дверей верхних квартир.
     Очевидно всех взрослых самцов выгнали на бой с захватчиками.
     - Улисс сделал быстрые распоряжения. Он разделил свои силы  надвое  и
оставил одну часть у первого поворота стены. Они должны продержаться, если
самцы перейдут в контрнаступление,  а  посланник  не  вернется  со  второй
половины. Все ракеты, за исключением трех, оставили прикрытию.
     Если пленные дулулики обманули, им не уйти отсюда живыми. Коридор  за
коридором, такие же высокие и широкие отходили в разные стороны.  Заглянув
туда, Улисс увидел другие коридоры. Ствол и ветви, отходящие от него, были
буквально изъедены катакомбами. Там была комната, в которой поместились бы
тридцать пять тысяч заключенных, составлявших все население города.
     Они миновали залы  с  загонами  для  животных,  и  в  холодном  свете
растительных ламп росли странные растения. Из открытых дверей  выглядывало
множество лиц женщин и детей. Изредка Улисс останавливал отряд  и  посылал
вперед разведчиков. Он не хотел попасть в засаду.  Каждый  раз  разведчики
докладывали, что в основном комнаты пусты.
     Отряд двигался дальше и, наконец, они вошли  в  секцию,  которую  так
давно надеялся найти Улисс. Там валялось около сорока  изувеченных  трупов
дулуликов. Они сражались  против  гигантов  храбро,  но  безуспешно.  Двое
нешгаев лежали мертвыми, их вечно серая кожа казалась  красной  от  крови;
Маленькие лучники посылали свои стрелы под забрала шлемов - они  забрались
на ноги слонолюдей и стреляли до тех пор, пока  топоры  не  размозжили  им
головы.
     Летучие защищали  громадный  зал,  который  являлся  главным  центром
сообщения дулуликов. Вокруг стен на трех  этажах  находилось  около  сотни
больших диафрагм. А рядом с ними валялось более пятидесяти трупов крылатых
и три мертвых нешгая. Пол зала был залит на фут кровью.
     Грушпаз, увидев Улисса, поднял свой хобот и пронзительно затрубил:
     - Пока что было довольно просто. Я не  думаю,  что  искупил  вину,  -
крикнул он.
     - Не все еще потеряно, - сказал Улисс. Он  выставил  часовых  снаружи
входа в гигантский зал,  а  потом  направился  к  одной  из  диафрагм.  Он
вытянулся, три раза коротко ударил, и диафрагма отозвалась три раза.
     Улисс воспользовался сведениями, вытянутыми из заключенных дулуликов.
И хотя из-за строительства кораблей у него почти  не  оставалось  времени,
два часа перед сном он уделял изучению пульсокода.
     Теперь он отбил на диафрагме:
     - Говорит Каменный Бог из города дулуликов.
     Уверяли, что Дерево было сущностью этого мира, а дулулики -  слугами.
Его убеждала в этом и Книга Тизнака. Но все-таки он не верил.
     - Последний из людей! - провибрировала в ответ диафрагма.
     Может быть где-то в этом колоссальном  стволе  был  спрятан  обширный
растительный мозг? Или может он находился в другом месте, в сердце  самого
Дерева? Или там, перед такой же диафрагмой сидел  на  корточках  маленький
летучий пигмейчик, поддерживая миф о разумном Дереве?
     - Кто ты? - простучал Улисс.
     Наступила   пауза.   Он   огляделся.    Нешгаи,    стоящие    посреди
куполообразного зала, казались гротескными фигурами,  их  кожа  в  мертвом
растительном свете была сине-лиловой Авина стояла как обычно рядом.  Белые
участки ее меха выглядели льдисто-голубыми, а глаза - такими темными,  что
казались пустыми дырами. Вагарондит и алканквибы походили на  полукошачьи,
полусобачьи сюрреалистические статуи. Осветительные механизмы с их прямыми
струнами и нитками бус, были бледными неземными роботами. Пленные  летучие
сгрудились в углу,  их  коричневые  шкуры  казались  черными,  а  в  лицах
сквозило предчувствие близкой гибели.
     Улисс поднял руку, давая знак  принести  ему  бомбы.  В  тот  же  миг
диафрагма завибрировала.
     - Я - Вурутана!
     - Дерево? - отстучал в ответ Улисс.
     - Дерево!
     Код знака восклицания  прозвучал  значительно  громче.  Так  разумное
растение, если это было оно, могло выражать свои  эмоции.  Эмоции  так  же
естественны для разумных существ, как умение мыслить. Так почему бы и нет?
Может, здесь звучала гордость. Разумная жизнь не  может  существовать  без
эмоций. Все научно-фантастические истории  о  бездушном  внеземном  разуме
основывались на нереальных предпосылках. Эмоции необходимы разумной  жизни
для выживания не меньше, чем мыслящий  мозг.  Не  было  и  не  могло  быть
существ,  живущих  по  одной   логике.   У   простого   протеинового   или
растительного компьютера не могло существовать самосознания.
     - Я знал о тебе много тысяч лет назад, - запульсировала диафрагма.
     Он удивился, что у этого растения было чувство времени.  Возникло  ли
оно из-за внутренних изменений, благодаря смене времен года? Или генетики,
конструировавшие его, заложили внутрь какие-то часы?
     - Те, кто _у_м_р_е_т_, рассказывали мне о тебе.
     "Те,  кто  _у_м_р_е_т_".  Под  этим  понимались  маленькие  подвижные
жизненные формы, общавшиеся с Деревом.
     - Однако, те, кто умрет, могут и убить! - отстучал Улисс.
     Он получил ответ, которого ожидал:
     - Они не могут убить меня! Я вечен! И непобедим!
     - Если так, - отстучал Улисс, - то почему ты меня боишься?
     Вновь наступила тишина. Он надеялся,  что  растительный  мозг  хватит
удар.  Мелкое  удовольствие  поддеть  это  надменное  создание,   хотя   и
совершенно бесполезное.
     Наконец, диафрагма пробубнила:
     - Я не боюсь тебя. Ты - один из тех, кто умрет!
     - Тогда  почему  ты  пытался  меня  уничтожить?  Чем  я  вызвал  твою
ненависть?
     - Я хотел поговорить с тобой. Ты  -  анахронизм,  странное  существо,
вымершее двадцать миллионов лет назад.
     Улисс был потрясен. Прошло  не  десять,  а  двадцать  миллионов  лет.
Двадцать миллионов лет!
     Он сказал себе, что не стоило бы так удивляться. Двадцать  миллионов,
десять миллионов, какая разница!
     - Откуда ты знаешь? - простучал он.
     - Мне говорили об этом мои создатели. Они заложили  множество  всяких
дат в клетках моей памяти.
     - Твои создатели были людьми?
     Несколько секунд диафрагма не двигалась и, наконец, ответила:
     - Да!
     Теперь все ясно, что не говори, а оно боялось. Люди  создали  его,  а
значит люди могли и уничтожить его.  По-моему,  логично.  Тем  более,  оно
знало, что этот человек был безмерно невежественен и дик  по  сравнению  с
создателями Дерева. Все-таки он кое на что способен.  Если  ему  раздобыть
нужные материалы, он, очевидно, сварганил бы какую-нибудь  атомную  бомбу.
Даже Дереву не выстоять перед дюжиной адских машинок.
     Правда, похоже Земля лишилась всех своих металлов. Двадцать миллионов
лет разумной жизни забрали все,  за  исключением  следов  и  остатков,  не
тронутых по экономическим причинам. Нигде не осталось ни меди, ни  железа.
В этом он был убежден. Человек и его преемники за долгие годы  выудили  из
земли все ее богатства и пустили их по ветру.
     Однако, Дерево наверняка имело центр, который можно было уничтожить и
после чего умерло бы и тело. Казалось вполне вероятным, что Дерево  выдало
дулуликов, чтобы обезопасить свой мозг. Если мозг находится в этом стволе,
его можно достать. На это уйдет  гигантское  количество  пороха,  каменных
орудий и людей, но будет вполне возможным. И Дерево знало это.
     А может, Дерево поместило сюда дулуликов как ловушку. Мозг  находится
в стволе в сотнях миль отсюда? Или в стволе за соседней дверью?
     Его размышления прервал гул диафрагмы:
     - Стоит ли нам  оставаться  врагами!  Можешь  жить  на  мне  со  всем
комфортом и безопасностью. Я гарантирую, что никто  из  разумных  существ,
живущих рядом, не причинит тебе зла. Конечно, существа,  лишенные  разума,
не в моей власти, как блохи на  животных.  Но  для  тех,  кто  умрет,  нет
стопроцентной гарантии. Все же жизнь,  которую  я  могу  предоставить,  во
много раз лучше, чем жизнь без меня.
     - Это может быть и правда, - ответил  Улисс.  -  Но  народы,  которые
выбрали жить на тебе, согласились на дикую, невежественную и  ограниченную
жизнь. Они ничего не знают о науке и искусстве. И  никогда  не  слышали  о
прогрессе.
     - Прогресс!  Что  он  несет  любой  разумной  жизни,  за  исключением
перенаселения, сверхвойн и отравления воздуха, воды и земли? Знание  ведет
к злоупотреблению наукой, самоубийству расы и  почти  полной  гибели  всей
планеты, пока раса не уничтожит сама себя. Это случалось уже  дюжину  раз.
Как  ты   думаешь,   почему   человеческие   создания   в   конце   концов
останавливаются на биологии  и  предпочитают  ее  всем  другим  физическим
наукам? Откуда появились  города-деревья?  Человек  понял,  что  ему  надо
объединиться с природой. И он  сделал  это.  На  время.  Пока  к  нему  не
вернулось его высокомерие, надменность, глупость или злость,  называй  как
хочешь.  И  его  уничтожили  андромедяне,  ибо  андромедяне  думали,   что
человечество представляет для них серьезную опасность.
     - И  поэтому  другие  разумные  населили  Землю?  Разумные  существа,
которых создал человек из меньших братьев в своих владениях?  А  те  стали
повторять человеческие ошибки и преступления. Только они были ограничены в
своих возможностях причинять вред, так  как  человек  израсходовал  запасы
большинства земных минералов.
     - Я - только  существо,  которое  стоит  между  разумными  созданиями
(которые умрут, и которые, как ты верно заметил, могут убивать) и  смертью
всей жизни планеты. Я - Дерево, Вурутана. Не пожиратель, как называют меня
нешгаи и вуфеа, а Защитник. Без меня не  будет  жизни.  Я  держу  разумные
существа на своем месте и тем самым приношу пользу  им  и  всей  остальной
жизни тоже. Вот почему ты и нешгаи должны  умереть.  Вы  уничтожите  Землю
вновь, если сможете. Конечно, неумышленно. Но сделаете это.
     Люди должно быть жили в своих городах-деревнях,  которые  служили  им
также лабораториями и компьютерами. Гигантские растения  содержали  ячейки
для записи информации по требованию жильцов. Но  потом  из-за  конструкции
или в результате эволюции вычислительные растения  сами  обрели  сознание,
став разумными существами. Из слуг превратились в хозяев. Из растений -  в
богов.
     Улисс не отрицал, что большинство  сказанного  -  правда.  Но  он  не
верил, любая форма разумной жизни  станет  в  конце  концов  разрушителем.
Разум - лишь орудие в руках алчности.
     - Отзови своих слуг, дулуликов, - простучал Улисс,  -  и  мы  обсудим
наши цели. Возможно, мы  достигнем  обоюдного  взаимопонимания.  Тогда  мы
сможем идти бок о бок. У нас нет причин враждовать друг с другом.
     - Люди всегда были разрушителями!
     - Положи эти бомбы к диафрагме, - сказал Улисс  Вулке.  -  Мы  начнем
отсюда.
     Бомбы установили напротив большого диска. Подожгли несколько  запалов
и отряд ретировался в следующую комнату. Когда воздух перестал дрожать  от
эха взрыва и дым рассеялся, они вернулись в комнату  с  диском.  Диафрагма
исчезла. На том месте,  где  она  находилась,  осталось  только  беловатое
круглое волокнистое тело около трех дюймов в диаметре.  Должно  быть,  это
был нерв.
     - Подрежь вокруг него, - приказал Улисс. - Надо посмотреть,  куда  он
ведет.
     Из предосторожности он поставил несколько  человек  снаружи  входа  с
ракетами. Пока не последовало никакой реакции на взрыв  диафрагмы,  видно,
эти залы не имели такой защиты, как в комнатах вуггрудов. Возможно, Дерево
не считало обязательным выращивать ее  здесь,  надеясь  на  огромные  силы
дулуликов.
     Он ошибался.
     В тот  момент,  когда  начали  откалывать  твердую  древесину  вокруг
нервного волокна, последовала реакция. Наверное, вспышка ошеломила Дерево,
и только потом оно опомнилось. Возможно... кто  знает,  чем  была  вызвана
задержка. Что бы там ни было,  Дерево  опомнилось.  Поток  воды  из  тысяч
невидимых дырочек в  стене  готов  был  опрокинуть  даже  нешгаев.  Улиссу
казалось, что по нему молотили гигантскими дубинками. Его сбило  с  ног  и
покатило к куче сваленных и извивающихся тел у входа.
     Или  к  тому,  что  раньше  было  входом.   Сейчас   над   ним   была
самозакрывающаяся мембрана. Она опускалась вниз с казавшейся ранее твердой
стены.
     Через минуту вода достигла колонн. Они попытались выбраться и  встать
на ноги, хотя на это ушло много сил. К  счастью,  вода  быстро  прибывала,
сдерживая сбивавшие с ног струи. Как бы там ни было, вставая и падая,  они
вскоре выбрались из зала.
     В тот же миг мембрана выгнулась и упала на них. Люди снаружи закидали
ее бомбами. Улисс сбросил набухшую тяжеленную  шкуру,  поднялся  из  воды,
доходившей ему до пояса,  и  его  повлекло  потоком  к  выходу.  Он  вновь
оказался в свалке тел, но люди с другой стороны вытаскивали их по  одному,
помогая вставать на ноги.
     Авина, похожая на облезлую мокрую  кошку,  схватила  его  за  руку  и
прокричала, перекрывая рокот потока воды:
     - Остальные выходы перекрыты чем-то вроде медовых сот!
     Он прошел к следующему проходу, который перегораживала  бледно-желтая
густая текучая мерзость в которой просвечивала изгибающаяся  масса  полых,
соединенных вместе ячеек.
     Не достигнув другого  конца  комнаты,  он  был  встречен  несколькими
струями, бившими в различных направлениях. Его швырнуло вперед,  отбросило
назад, наконец, кинуло на пол. Его перевернуло несколько  раз,  врезало  в
мягкое и мокрое тело Авины, понесло прочь и со всего маха ударило о  спину
Грушпаза, а потом завалило четырьмя или пятью вуфеа.
     Под ним задрожал пол. Даже несмотря на крики  и  барахтанье  в  воде,
доходящей уже до колен, и рокот воды, вырывавшейся из  крошечных  дыр,  он
почувствовал, как трясется пол.
     А потом из зала хлынул целый  вал  воды  и  его  понесло  над  зыбким
скользким месивом обломков сот в коридор.  Передышка  оказалась  недолгой.
Вода вырывалась из стен  коридора,  из  открытых  кубических  ячеек  вдоль
этажей. Визжащих крылатых женщин и детей вышвырнуло потоком  из  комнат  в
коридор и смыло напрочь. Некоторые падали на захватчиков и  сбивали  их  с
ног.
     Ракетчики побросали свои базуки и  снаряды,  а  бомбардиры  забыли  о
своих бомбах. Никто не удержал своего оружия, им нужны  были  руки,  чтобы
карабкаться, распихивать другие тела, спасаться от струй.
     Улисс пополз на  коленях,  согнувшись  в  три  погибели.  Вода  почти
доходила до его носа, но на такой высоте струи  были  уже  малоэффективны.
Однако ему пришлось проползти  еще  около  пятидесяти  шагов,  прежде  чем
удалось-встать. Для того, чтобы идти на корточках, вода прибывала  слишком
быстро. Через мгновение она доходила почти до груди.
     Дальше  коридоры  были  забиты  скопищем  борющихся  за   жизнь   тел
дулуликов, и плавающими  повсюду  трупами,  с  лицами  вверх  или  вниз  и
распахнутыми кожаными крыльями.
     Оружие Дерева было эффективно, но  не  избирательно.  Оно  уничтожало
врага, но уничтожало и союзника.
     Улисс надеялся, что Дерево больше не  станет  опускать  мембраны  или
соты. Если оно это сделает, они пропали. Их снаряжение осталось где-то под
водой.
     Он оглянулся вокруг, ища Авину, боясь, что она осталась или  утонула.
Но  тут  же  увидел  ее  висящей  на  поясе  Грушпаза.  Громадный  Грушпаз
бултыхался, пробираясь в воде, которая доходила ему  до  пояса,  его  руки
скрестились, защищая лицо  от  неистовых  струй.  Он  покачивался  взад  и
вперед, но не падал, как остальные его товарищи.  Улисс  разглядел  только
шестерых нешгаев, около двенадцати своих людей и десяти человекообразных.
     Остальные погибли.
     Он поплыл, останавливаясь, только  чтобы  добить  маленьких  крылатых
самок, преграждавших ему путь. Потом он двинулся быстрее,  поскольку  вода
стала прижимать его к полу, норовя вырваться к гигантскому входу.
     Он обошел Авину и Грушпаза и крикнул ей, чтобы она плыла за ним.  Она
ослабила хватку и устремилась за Улиссом.  Через  минуту  кошмар  коридора
кончился. Он вырвался в первый узкий кривой зал, миновал его, обогнул угол
и попал в следующий  пролет.  По-видимому,  уровень  воды  спал,  и  через
несколько секунд его вынесло течением на ветку и  прибило  к  берегу,  как
дохлую рыбу. Вода еще стекала с него и  нежно  холодила  тело,  а  он  уже
поднялся на ноги.
     Потом на помощь пришли руки. Люди на дирижабле оставили  свои  посты.
Он приказал им вернуться, но они не обратили на это внимания. Они  бросили
дирижабль, но помогли остальным.
     Авина привстала и взглянула на него.
     - Мой Повелитель, что нам делать?
     Рядом встал выбравшийся Грушпаз. Через две минуты появились остальные
пять нешгаев, шестого нигде не было видно.
     Улисс всмотрелся в ночь. Остатки дымовой завесы уплывали прочь.  Небо
очистилось, и только что взошла Луна. Он не  мог  ее  видеть,  заслоненную
стволом Дерева, но мог разглядеть бледное ночное небо.  Вверху,  пересекая
черноту звезды, двигалась остроносая тень.
     Он окликнул Бифака, который командовал кораблем во время  их  высадки
на ствол:
     - Где дулуликские солдаты?
     - Очевидно большинство столкнулось друг с другом в  дыму  и  попадало
вниз. И потом многих растерзали ястребы, а  остальные,  спасаясь  от  них,
наверное, перекалечили друг друга.
     Может быть это и вызвало тяжелые потери среди летучих, но привести их
к полному уничтожению никак не могло. Тогда куда же они делись?  И  почему
исчезли?
     Тут вода, бившая из огромной дыры,  превратилась  в  тонкую  струйку.
Фары дирижабля высветили внутри  целый  завал  тел  -  плотину  трупов,  в
основном, дулуликов, смытых гигантским потоком. Бифак сказал, что там было
гораздо больше, но их выбросило  первым  валом  воды  или  выкинуло  потом
потоком, а экипаж подобрал некоторых на самом краю пропасти.
     Внутри были тысячи трупов, подумал Улисс.
     Он кликнул выживших. Им предстояло немедленно подняться  на  "Голубой
дух" и приготовиться к отплытию. Делать здесь  было  нечего.  Когда-нибудь
они вернутся с громадным флотом, людьми  и  снаряжением,  чтобы  добраться
сквозь сердцевину ствола к мозгу Дерева.
     В гондоле он велел офицерам  начать  процедуру  старта.  Он  приказал
оператору связаться с остальными кораблями и выяснить положение в воздухе.
     Один корабль подвергся нападению и загорелся  во  время  высадки.  Он
упал  в  пропасть  и  догорал  в  мешанине  корней  Дерева.   Два   других
приземлившихся дирижабля тоже были готовы подняться. Они потеряли все свои
десантные отряды, люди которых потонули в стволе или их  смыло  потоком  в
пропасть.
     Улисс всматривался в дыру в стволе, пока экипаж готовился  перерезать
канаты, удерживающие корабль  у  ветки.  Хорошо  бы  изготовить  вещество,
которое слагало стены переходов внутри ствола.  Оно  не  намокало  и  было
достаточно  прочным,  чтобы  сопротивляться  струям  воды.  Что-то   вроде
эпоксидной смолы.  И  еще  неплохо  бы  иметь  сверху  и  снизу  прикрытие
кораблей, несущих тонны бомб. А может, в подземном музее  под  замком  Неш
найдется какое-нибудь лазерное  устройство?  Если  так,  возможно  удастся
просверлить в Дереве дыры и быстро прорваться внутрь.
     Он добрался бы до мозга, если бы смог его обнаружить. И если бы мозга
в стволе не оказалось, можно вообще забыть о его поисках.
     А что если отравить Дерево? Какой-нибудь мощный яд,  тонны  и  тонны,
высыпанные на корни так,  чтобы  могучая  циркуляционная  водяная  система
Дерева разнесла бы отраву по всему гигантскому растению?
     Дерево отлично понимает, что будет после попытки  схватить,  а  потом
убить Улисса. Он был человеком и поэтому представлял серьезную угрозу.
     - Готовы перерезать тросы, сэр, - отчеканил стартовый офицер.
     - Перерезать тросы!
     Раздался звук лопнувших струн и корабль круто пошел вверх. Он  быстро
поднимался  к  ветви,  лежащей  в  пятистах  футах  выше,  а  потом  начал
поворачивать,  наклонив  горизонтально  свои  левые  моторы  и  вращая  их
пропеллерами. Дирижабль медленно  развернулся  и  двинулся  прочь.  Четыре
корабля в воздухе пошли вниз,  чтобы  прикрыть  остальных.  Их  прожекторы
бороздили ночь, выхватывая обширные черно-серые трещины и пещеры ствола, а
также покрытую растениями поверхность ветвей.
     Улисс стоял за рулевым и всматривался через его плечо в ночь.
     - Интересно, куда они подевались? - пробормотал он.
     - Что? - переспросила Авина.
     - Дулулики. Даже если мы уничтожили  половину,  у  них  остались  еще
гигантские силы. Видно...
     Ответ не заставил себя долго ждать. С грибообразной, похожей на  гору
вершины ствола на них посыпалась орда крылатых мышей. Они  падали,  сложив
крылья, сотнями сразу, и не раскрывали крыльев, пока не наберут  громадной
скорости. Они мгновенно заполнили пространство  между  вершиной  ствола  и
дирижаблями, и их было столько, что они напоминали нашествие саранчи.
     Они ждали, пока одни корабли не отчалят с веток,  а  остальные  -  не
спустятся,  чтобы  прикрыть  своих  товарищей.  Они  пошли  на  последнюю,
решающую атаку, чтобы уничтожить весь флот.
     Только потом до Улисса дошло, что крылатые человечки просто не  могли
скрываться среди листьев грибообразной вершины. Она  была  тридцати  тысяч
футов высотой и на четыре  тысячи  выше,  чем  могли  летать  дулулики.  А
объяснение оказалось донельзя простым. Летучие  вскарабкались  по  стволу.
Хлопая крыльями, чтобы поддержать свое сорокапятифунтовое  тело,  крылатые
человечки взобрались по шершавому стволу туда, где не существовало  вообще
никаких животных, и куда могли взобраться лишь некоторые обезьяны.
     Дерзко! Где бы этот план ни созрел: в мозгу командира  дулуликов  или
же в мозгу хозяйничавшего в стволе растения. Но почему, удивился  он,  они
не атаковали корабли на ветках, когда  те  оказались  в  таком  невыгодном
положении и были лишены почти всего своего персонала?
     Позже он понял, даже если  бы  им  удалось  подобраться  к  "Голубому
духу", они не смогли бы сбросить на него свои бомбы. У них  их  просто  не
осталось. Даже в самом начале бомбы были у одного из пятидесяти летучих. У
них не хватило времени, чтобы изготовить их и доставить с севера в  нужном
количестве. Большинство было израсходовано в  первой  атаке,  а  остальные
потеряли вместе с их хозяевами, когда выпустили дымовую завесу и появились
ястребы. Командир дулуликов или Дерево,  осознав  это,  спрятало  крылатых
человечков в кроне ствола, пока не рассеются облака дыма. Командир мог  бы
побиться об заклад, что корабли, находившиеся вне  пределов  досягаемости,
скоро спустятся, чтобы защитить троих на ветках и он оказался прав.
     Главной трудностью в защите дирижаблей, поднимавшихся с ветвей,  была
нехватка персонала. Большинство персонала и солдат погибло внутри  Дерева.
И поэтому, хотя три человека на верхней палубе  и  в  боковых  куполах,  а
также лучники у отверстий сражались изо всех сил, их сокрушили в мгновение
ока. Через несколько минут три корабля были буквально облеплены маленькими
крылатыми тенями, точно маленькие мошки ползли по огромному яйцу.
     Чтобы поднять корабль быстрее, Улисс развернул двигательные  гондолы,
так чтобы пропеллеры смотрели прямо вверх. Корабль быстро набирал  высоту,
на которой крылатым человечкам было не под силу  держаться.  Не  дай  бог,
чтобы им удалось прорвать большие газовые баллоны внутри  фюзеляжа.  Тогда
корабль упадет на высоту, где они вновь обретут летучесть.
     Четыре корабля над головой, полностью укомплектованные и  вооруженные
с гигантскими запасами бомб, ракет и стрел, сопротивлялись более  успешно.
Взрывы разметали несколько первых рядов и сразу  же  три  корабля  окутали
облака  последней  дымовой  завесы.  Летучие  мчались  сломя  голову,   но
дирижабли делали теперь тридцать пять миль,  и  когда  атакующие  достигли
кораблей, они либо отскакивали от их поверхности,  как  теннисные  шарики,
либо ударялись о нее с такой силой, что пробивали оболочку и проваливались
внутрь. Те, кто прошиб оболочку, оборвали себе крылья  или  сломали  хилые
кости. Через несколько минут дулулики потерялись в дымовом облаке. К  тому
же, они лишились шанса добраться к четырем верхним кораблям.
     Три нижних, однако, были усыпаны крылатыми человечками.  Те,  перебив
лучников, бомбардиров и ракетчиков, прорвались  сквозь  отверстия  внутрь.
Здесь они на время растерялись, не зная, что делать и куда идти и капитаны
кораблей, оценив ситуацию, успели выключить внутреннее освещение. Несмотря
на  чрезмерную  перегрузку,  корабли   продолжали   подниматься,   ведомые
повернутыми вверх моторами.
     Дулулики слепо парящие в темноте  палуб  и  кают,  время  от  времени
срываясь в пропасть, наконец, обнаружили главный коридор, а потом и люк  к
рубке управления. Он был закрыт,  и  пока  несколько  летучих  возились  с
инструментами, стараясь подцепить крышку, остальные пробили множество  дыр
в обшивке, вылезли наружу и кинулись  вниз,  хлопая  крыльями  и  стремясь
уцепиться за гондолу. Тем, кто вылез за гондолой, догнать ее  не  удалось,
поскольку корабль летел слишком быстро.  Тем,  кто  вываливался  из  носа,
повезло. Они взобрались на гондолу и стали бить в ярости своими  каменными
ножами по пластиковым обзорным иллюминаторам. Тогда Улисс приказал поднять
иллюминаторы, крылатых человечков перебили и сбросили в ночь.
     Люк в гондолу со скрипом отворился, визжа и гикая, маленькие  летучие
скатились по трапу и были нанизаны  на  арбалетные  стрелы,  даже  по  два
кряду. Потом Грушпаз приказал стрелкам отойти в сторону, а он с остальными
нешгаями  поднялся  по  трапу,  размахивая  своими  громадными   каменными
топорами. Под их тяжестью от пигмеев оставалось одно мокрое место. Грушпаз
с лампочкой, светившей на верхушке его шлема, с трудом взобрался по  трапу
и пошел по главному коридору. Остальные нешгаи следовали за ним.
     Даже на нижней палубе гондолы Улисс слышал вопли  летучих  и  трубный
рев нешгаев. А потом справа вспыхнуло  слепящее  зарево  -  это  взорвался
дирижабль. На две секунды огонь поглотил все вокруг, а потом корабль начал
сразу же падать. Из него вывалилось несколько фигур, в основном, людей,  и
один  огромный  нешгай  из  гондолы   управления.   Большинство   крылатых
человечков  попалось  внутри  фюзеляжа.  Никто  не  знал,  что  случилось,
возможно, дулулики выпустили ракету или зажгли спичку  слишком  близко  от
течи водорода. Или, что скорее всего,  капитан,  поняв,  что  его  корабль
погибнет, поджег его, уничтожив с собой экипаж и несколько сот дулуликов.
     Улисс застонал, увидев объятый пламенем корабль.  А  потом  закричал,
потому что еще один корабль направился  к  падающему  судну.  Если  он  не
повернет, то протаранит левым бортом соседа  или  подцепит  носом  горящий
дирижабль.
     - Сворачивай, дурак! - заорал он. - Сворачивай!
     Но воздушный корабль продолжал идти прямо в бушующее пламя.
     Через мгновение с него  посыпались  сотни  тел.  Они  вываливались  с
открытых палуб, башен и дыр, которые прорвали в оболочке врезавшиеся в нее
летучие. Они падали, полураскрыв крылья, а потом, оказавшись на безопасном
расстоянии, расправляли их полностью.
     Когда дулулики сбежали и вес уменьшился, корабль  поднялся  и  быстро
оказался над пламенеющими останками. Улисс рассмеялся, поняв, что  капитан
умышленно послал свой корабль на столкновение с горящим  судном.  В  любом
случае, их уничтожили бы дулулики, так что  он  сделал  вид,  будто  решил
протаранить горящий дирижабль. Но в действительности он совсем  не  сделал
этого. Скорее всего, он надеялся, что испуганные летучие покинут корабль и
позволят ему спокойно убраться восвояси.
     "Голубой  дух",  однако,  оказался  в  серьезной  опасности.  Он  был
настолько перегружен, что не мог подняться выше. И нешгаи,  хотя  и  могли
затеять гомеровскую баталию,  не  сумели  бы  противостоять  превосходящим
силам врага. Они смогли продержаться довольно  долго,  только  потому  что
пигмеи не имели луков и стрел. Через несколько  минут  уцелевшие  были  бы
вновь скинуты по лестнице.
     - Возьми штурвал от себя, - сказал Улисс рулевому. - Но держи  моторы
вертикально. А потом прыгай за остальными.
     Рулевой не спрашивал, зачем  ему  надо  покидать  свой  пост.  Но  он
понимал, что теперь каждый человек необходим.
     Улисс  поднялся  на  верхнюю  палубу,  его  ноги  потонули  в   крови
дулуликов, приконченных  его  людьми.  У  него  осталось  три  вуфеа,  два
вагарондит и один алканквиб. Одним из вуфеа была Авина,  но  и  она  слыла
страшным для врагов воином. Это было все, что осталось от двухсот  воинов,
которые вышли с ним к Дереву с северной стороны. И у него было  еще  шесть
солдат врумау.
     - У нас всего один шанс, -  сказал  Улисс.  -  Погибнуть  или  выбить
дулуликов. За мной!
     Он взошел по ступенькам с усыпанной шипами булавой в  одной  руке,  и
держась второй за ограждающий поручень, чтобы не поскользнуться на залитом
кровью трапе. Он облачился в доспехи и включил фонарик. Но это было только
на крайний случай, только когда нешгаи прорвались в фюзеляж.
     Вначале ему никто не  препятствовал.  Дулулики  были  слишком  заняты
нешгаями, так что вначале даже не заметили. Они собрались  вокруг  нешгая,
мельтеша под ногами и срываясь с  балок,  стегали,  пролетая,  гиганта  по
телу. Путь был усеян изрубленными трупами, а  по  обеим  сторонам  обшивки
валялись раненые и раздавленные тела.
     Улисс бежал так быстро, как только мог и с ходу врезался  в  схватку.
Он размозжил три черепа  и  кости  двух  пар  крыльев,  пока  до  крылатых
коротышек не дошло, что Грушпазу пришла подмога. Нешгай,  трубя,  принялся
рубить с новыми силами. Его стеганые доспехи и  пластиковое  забрало  были
залиты кровью, часть которой была его собственной.  На  хоботе,  у  самого
кончика, шел глубокий порез, а из спины торчали две трети копья. Несколько
летучих спикировало с площадки около вершины корабля и, просунув копье под
панцирь, вогнали его в тело гиганта.
     Оставалось  еще  около  сорока  способных  сражаться  дулуликов.  Они
налетели на десяток вновь прибывших с неистовой яростью,  потеряв  многих,
но заколов всех десятерых вуфеа, двух вагарондит и  трех  врумау,  которые
умерли в шестьдесят секунд. Но Грушпаз, разъяренный общим штурмом,  снимал
по три головы одним ударом своего топора, тянулся,  хватал  концы  крыльев
одной  окровавленной  рукой  и  отрывал  их  напрочь,   посылая   вопящего
маленького человечка за открытую палубу. Он крутился, дико ревел  и  сыпал
удары на окружавших Улисса дулуликов. Его молниеносный топор,  рубивший  в
два раза чаще, снес крылатого человечка со спины Улисса и просвистел  еще,
перебивая тому горло.
     Внезапно уцелевшие бросились к дырам в обшивке. Они получили  сполна.
Но, не достигнув отверстий, они остановились. А потом обернулись  с  диким
ликующим криком. Через отверстия лезли новые дулулики.
     - Отбрасывай  тела.  Уводи  корабль  туда,  где  они  нас  больше  не
достанут, - проревел Грушпаз.
     Он  бросился  за  ними  а  проход,  сметая  все  на  своем  пути.  Он
развернулся, рыча от боли из-за копья в спине и,  перекатив,  скинул  тела
своих "друзей" с палубы.  Оболочка  корабля  лопнула,  пропуская  падающие
трупы. Через образовавшиеся дыры со свистом вырывался воздух, но это  было
неважно. Воздух и так свистел в сотнях дыр.
     Улисс крикнул остальным, чтобы скидывали оставшиеся тела. Они подняли
своих товарищей, перебросили через перила, а потом принялись  за  летучих.
Через дыры, проделанные дулуликами, продолжало поступать подкрепление,  но
их было не так много, как он ожидал. Около пятидесяти. Вместе с  теми  кто
остался их было теперь шестьдесят. Однако, вполне достаточно, чтобы дюжину
раз перебить тринадцать уцелевших.
     Он бежал  по  переходу,  пока  не  миновал  люк,  ведущий  в  гондолу
управления. Он рванулся вправо, в коридор к пункту обороны и  поискал  там
бомбу. Он собирался поджечь запал и  установить  ее  у  газового  баллона.
Летучие увидели бы, что он задумал, а они поняли бы  его  жесты.  И  тогда
либо они убрались бы восвояси, либо он взорвал бы бомбу рядом с баллоном и
они все мгновенно погибли бы. Возможно, они были настолько фанатичны,  что
позволили ему сделать это, но у него оставался  последний  шанс.  В  любом
случае, взорви он бомбу или отбрось ее в  последнюю  секунду,  его  экипаж
ничего не терял. А летучие были на  грани  гибели  и  могли  обратиться  в
бегство.
     Но бомб и ракет  больше  не  осталось.  Они  израсходовали  все  свои
запасы. И это было только к лучшему. Иначе какой-нибудь летучий  нашел  бы
бомбы, поджег, все атакующие снялись бы и улетели, а  дирижабль  взорвался
бы в воздухе.
     Улисс развернулся кругом  и  побежал  назад,  по  коридору,  пока  не
оказался у трапа. Он  вспрыгнул  на  него  и  стал  карабкаться  к  ферме,
державшей основание гигантского газового баллона. Он  закричал,  пока  все
головы не повернулись  к  нему,  а  потом  ударом  складного  ножа  рассек
оболочку.
     Образовалась крошечная  дырка,  из  которой  со  свистом  начал  бить
водород. Он отступил назад и вытащил  из  кармана  спичечный  коробок.  Он
доставал его так, чтобы все видели  его  действия  и  сделал  жест,  будто
чиркает спичкой. Он надеялся, что летучие слышали  о  спичках.  Иначе  все
будет напрасно.
     Крылатые человечки и его собственные люди  издали  ужасный  отчаянный
крик.
     - Дулулики, немедленно покиньте корабль, - рявкнул он. - Или  я  всех
уничтожу. Быстрее, а то сгорите, словно моль в печке!
     И тут наступила катастрофа. Грушпаз  перемахнул  через  оградительные
поручни палубы и грохнулся на нижнюю оболочку. Его тело провалилось сквозь
тонкую, как бумага, обшивку корабля и исчезло. Он заплатил свой долг,  ему
оставалось всего несколько секунд  жизни  и  он  прыгнул,  чтобы  ускорить
подъем корабля.
     Люди на главной палубе и дулулики  на  балках,  стропах  и  площадках
правого борта замерли. Они не двинулись, даже когда  Грушпаз  ухнул  через
поручни. Они уставились на его руки, спичечный коробок и спички.
     Командир дулуликов носил алый кожаный шлем,  эмблему  ранга,  равного
полковнику. Он скорчился на открытой площадке, зажав в одной  руке  тонкую
пику, а второй держась за оградительные поручни, скривил лицо. Его терзали
сомнения.
     Тогда вперед выступила Авина, тихо выпрямилась, зажав в руке дубинку.
И метнув ее, лопала в командира, разворотив ему лицо. Он упал без  единого
звука.
     Крылатые переглянулись. Их вождь погиб, а остальные  в  команде  лишь
терялись в догадках: то ли через несколько секунд умереть  всем  вместе  в
гигантском катаклизме, то ли убраться восвояси. Отказавшись уйти,  они  не
сомневались, что их главный враг тоже погибнет. Но...
     Улисс мог представить, что они переживали. Жизнь  ведь  так  коротка!
Пусть даже жалкая - она была одна.  А  если  уйти,  они  смогут  сражаться
вновь. Подобные штампы действовали безотказно, как двадцать миллионов  лет
назад.
     Держа спичечный коробок в левой руке, Улисс приложил головку спички к
боку коробка.
     - Одна маленькая вспышка! - прокричал он. - И нас больше не будет! Мы
сгорим в огне!
     Дулулик,  носивший  зеленый   шлем,   ранг,   эквивалентный   майору,
откликнулся тонким, срывающимся голосом:
     - Тогда мы все погибнем!
     Он нагнул свою короткую пику и гаркнул:
     - Атакуем!
     Не ожидая, последуют  ли  за  ним  остальные,  он  прыгнул  с  балки,
расправив крылья, на Авину. Но воздух  здесь  оказался  разреженнее  и  он
выбрал не совсем  правильный  угол.  Дулулик  ударился  о  поручень  точно
посередине и Авина врезала ему по голове томагавком. На его удочку клюнуло
около двадцати, некоторые из них совершили тот же промах, что и  командир,
и врезались в ограждение.  Остальные  были  встречены  оружием  двенадцати
уцелевших защитников, которые стояли плечо к плечу, спина к спине, шестеро
в одну сторону, шестеро - в другую.
     Улисс,  увидев,  что  остальные  дулулики  потихоньку  выбираются  из
отверстий, через которые пришли, положил  спичечный  коробок  в  карман  и
побежал на помощь своим людям. Он поспел как раз вовремя, подобрал копье и
вонзил его в ближайшего летучего. Выжившие  после  победней  атаки  четыре
дулулика упорхнули прочь и смылись через дыры обшивки.
     Они все так устали, что еле двигались, а один вуфеа вдруг осел на пол
и умер. Но Улисс велел троим заделать дыру в газовом баллоне, а  остальным
вернуться в гондолу. Они не заснут,  пока  "Голубой  дух"  не  окажется  в
землях нешгаи.
     По возвращении он немного соснул. Дирижабль провел пятнадцать часов в
борьбе со встречным ветром, пока не начал терять высоту.  Экипаж  ушел  на
поиски пробоин, нашел четыре небольших, но остальные обнаружить  не  смог.
До тех пор, пока  корабль  не  покинул  Дерева,  он  шел  в  низких  слоях
атмосферы огромной планеты. Это был единственный путь увеличить  скорость,
потому что там не было  ветра.  Но  зато  на  рулевых  и  штурманов  легла
громадная нагрузка. Им  пришлось  плыть  между  стволами  и  ветками,  под
ветками, среди переплетений лиан и веток, иногда  с  трудом  протискиваясь
между ними. Отойдя на десять миль  от  Дерева,  дирижабль  приземлился  на
травянистой равнине и окончательно развалился.
     Уцелевшие  выбрались  из-под  неуклюжей  громадины,   вытащили   свои
пожитки, после чего Улисс поджег корабль, дабы быть совершенно  уверенным,
что тот не попадет в чужие руки. И хотя он не видел ни одного летучего, он
хотел действовать наверняка. Он  не  желал,  чтобы  дулулики  узнали,  как
строить дирижабли.
     Они двинулись по равнине к горам, по другую  сторону  которых  лежала
страна нешгаев. Остальные корабли давно ушли вперед. Их двигатели, работая
против ветра, быстро устали и корабли смогли бы  вернуться,  только  когда
растительные двигатели восполнят свои силы.
     Через два дня они увидели  приближающийся  к  ним  гигантский  контур
дирижабля. Как сообщили по радио, корабль возвращался за ними после  того,
как его моторы отдохнули.
     Когда корабль оказался в  поле  зрения  людей  на  земле,  его  радио
заговорило. К Улиссу обратился Кафби, офицер врумау:
     - Нам надо немедленно возвращаться, мой  Повелитель.  Вся  страна  по
колено в крови. Пока мы  отсутствовали,  рабы  и  врумау  восстали  против
нешгаи. Кругом царит хаос. Часть  земель  в  руках  нешгаи,  другую  часть
удерживают рабы. Мы успели удрать, а остальные корабли разрушены нешгаями.
Теперь мы вернулись за тобой. Рабы и Брумау ждут, что  ты  поведешь  их  к
победе. Они говорят, что ты - Бог людей и явился из  незапамятных  времен,
чтобы освободить их и избавить мир от слоноголовых чудовищ.
     Очень скоро это услышит Дерево, если уже  не  услышало.  Оно  созовет
дулуликов, соберет орды народов, которые живут на его  ветвях,  и  ударит,
пока люди и нешгаи будут резать друг другу глотки.  Если  бы  только  люди
оставили амбиции, пока не  победят  своего  главного  врага,  но  разумные
существа не следуют холодной логике, во  всяком  случае,  не  всегда.  Они
живут в маленьких темных кельях времени.
     - Правитель и Высший Священник убиты, - сказал Кафби. - Теперь правит
Шегниф, Великий Визирь. Его силы засели во дворце, и до сих пор  мы  не  в
состоянии его взять.
     Улисс вздохнул. За ним стояло двадцать миллионов лет крови,  ужаса  и
страданий, и казалось, сколько ни живи, впереди будет то же самое.
     Он стоял на огромной равнине рядом с Авиной, ее хвост легонько ударил
по его правой ноге и она возбужденно следила за маневрами корабля.
     - Мой Повелитель, а что мы будем делать, когда победим нешгаев?
     Он потрепал ее по пушистому плечу.
     - Мне нравится твой оптимизм. После того как победим? Только не если,
верно? Не представляю, что бы я без тебя делал?!
     На секунду в его груди что-то екнуло. Сколько раз ее могли убить и по
его вине, а что бы он тогда делал дальше?
     - Бессмысленно рабам и врумау жертвовать собой, чтобы  вырезать  всех
слоноголовых. По-моему, было бы куда лучше для каждого заключить перемирие
и построить новое общество, в котором не существовало бы рабов и хозяев, а
нешгаи и люди были бы равны между собой. Мы нуждаемся  друг  в  друге  для
борьбы  против  Дерева.  Нам  нужно  подумать  о  компромиссе,  Авина.   В
компромиссах нет ничего позорного. Наоборот, сила разума - в компромиссах.
     - Рабы и врумау жаждут мести, - сказала она. - Они сотни лет страдали
под игом своих хозяев. Теперь они хотят рассчитаться сполна.
     - Я понимаю, - сказал он. - Но страдания со временем  забудутся,  тем
более, если мы предложим взамен светлое будущее.
     - А сможем? - спросила она.
     - Да. В мое время старые враги забывали прошлые обиды и оскорбления и
становились друзьями.
     - Мой Повелитель!  -  сказала  она,  качнувшись  так,  что  ее  бедро
коснулось Улисса, хвост хлестнул его по ноге, а глаза широко раскрылись. -
Потом  ты  скажешь  о  компромиссе  с  Деревом,  нашим   древним   врагом.
Пожирателем!
     "Как  знать,  -  подумал  Улисс.  -  Если  один  разум  плоти   может
договориться с другим разумом плоти, то почему  бы  не  сделать  то  же  с
разумом растения? Как знать..."

ЙНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННН»
є          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         є
є         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        є
ЗДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД¶
є        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       є
є    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    є
ИННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј