ЕВГЕНИЙ ДРОЗД
СЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ МИНУТ
Рассказ
1. Сюрпризы начались в проходной. В ней не оказалось никаких бабусь
в форменных фуражках и кителях ВОХР и вообще никого не оказалось. Одна
электроника и автоматически запирающаяся вертушка. Квакающий голос воко-
дера предложил Холмскому приложить удостоверение в раскрытом виде к эк-
рану считывающего устройства. Через секунду тот же голос - сообщил, что
удостоверение в порядке, что его, младшего следователя А. И. Холмского,
ждут и что ему, Холмскому, надлежит идти к административному корпусу, не
сворачивая с красной дорожки номер один, а по выходе с завода оставить в
проходной пропуск, дающий ему право на беспрепятственное передвижение по
территории завода. Тут же в лоток выпал пластиковый прямоугольник. Про-
пуск.
Холмский. сунул его в карман и, перешагнув порог проходной вступил
на территорию завода "2 ПО "РОБОТОТЕХНИКА". От проходной по пустынному
двору веером расходились дорожки, вымощенные плитами всех цветов радуги.
Зелёная, например, вела к тридцатидвухэтажной башне вычислительного
центра, где сидели математики и куда сходились все информационные кана-
лы, управляющие жизнью "самого безлюдного предприятия в нашем городе",
как именовала завод городская пресса. Жёлтая шла к двадцатичетырехэтаж-
ной башне главного склада. Там людей, по слухам, вовсе не было - одни
роботы. Несколько дорожек тянулись к бетонным, крытым гофрированным алю-
минием параллелепипедам - подсобным складам и сборочным цехам.
Башня административного корпуса была самой маленькой - 18 этажей. К
ней вела красная дорожка
номер один, по которой и двинулся Холмский. Он шел неровным шагом,
вертел головой по сторонам, стараясь как-то организовать свои впечатле-
ния. Он внимательно оглядывал испещренный разноцветными дорожками двор,
сверкающие стеклом, черной керамикой и легированным дюралем башни, трех-
метровый забор, сотворенный из этого же легированного дюраля. Здесь не
было ничего лишнего, ничего энтропийного, расхлябанного или захламленно-
го. Строгая геометричность, математически выверенная гармония. И даже
небо над заводом соответствовало - чистая синева, ни облачка. Завод за-
нимал небольшую площадь; основным пространственным измерением здесь была
вертикаль. За сверкающим забором старые пирамидальные тополя тоже тяну-
лись ввысь, но до башен завода им было далеко.
- Все-таки слишком много стекла и металла, - подумал Холмский. -
Глаза слепит.
Действительно, июньское солнце стояло уже достаточно высоко и отра-
жаясь и преломляясь вовсю сверкало в каждой складке гофрированного алю-
миния, на каждой панели и на каждом элементе стальных конструкций. Изза
этого блеска следователь не заметил приближающийся электрокар и угодил
бы под него, если бы электрокар вовремя не притормозил. Послышался мяг-
кий жужжащий сигнал и Холмский, вздрогнув, отступил назад, давая дорогу.
Электрокар плавно тронулся и Холмский еще раз вздрогнул, разглядев его
водителя. Двухметровый робот, слегка повернув круглую вороненую голову,
от которой отблескивало солнце, равнодушно скользнул по Холмскому всеми
тремя объективами-фотоперсепторами и через секунду уже снова смотрел
прямо перед собой. На площадке электрокара тремя аккуратными рядами ле-
жали двенадцать точно таких же круглых, вороненых, трехглазых голов.
Следователь не отрываясь глядел электрокару вслед. Тележка доехала до
ворот сборочного цеха, створки ворот бесшумно отошли в сторону, пропус-
тили её и так же бесшумно стали на место. Холмский встрепенулся, сгоняя
оцепенение, и ускоренным шагом двинулся к административному корпусу.
II. Кабинет начальника главного сборочного цеха находился на восьмом
этаже. Добираясь до него, следователь ни в холле, ни в лифте, ни в кори-
доре не встретил ни единой живой души. Секретарь у начальника тоже был
электронный.
Начальник цеха ожидал Холмского. После церемонии взаимного представ-
ления и ритуала рукопожатия, он предложил следователю сесть, а сам на-
полнил две чашечки только-только поспевшим кофе из кабинетной экс-
пресс-кофеварки. Вручив Холмскому его дозу, он уселся сам. Несколько се-
кунд они в молчании размешивали дымящийся напиток ложечками для скорей-
шего остывания. Оба пили кофе без сахара.
- Итак, - сказал начальник, - я к вашим услугам. Цель вашего визита
мне известна. Вы, конечно же, по поводу этого позавчерашнего... гм...
инцидента в главном сборочном?
- Да, - ответил следователь, - вопрос стоит так - убийство или нес-
частный случай?
Начальник цеха внимательно посмотрел на Холмского.
- Даже так? Убийство! Существует, значит, и такая версия?
- К сожалению, да. Путаные показания Морозова, противоречащие пока-
заниям других свидетелей, вынуждают нас не отвергать и такой возможнос-
ти. Так что нам сейчас важны все, даже самые мелкие обстоятельства. Я
жду от вас подробного рассказа.
- Что ж, извольте. Но сразу предупреждаю - видел я очень немного.
- Вот и расскажите все, что видели. Секундочку, я включу диктофон...
Начальник цеха поставил на стол пустую чашку. - Ну, хорошо. Позавче-
ра, в пятнадцать тридцать семь с секундами из главного сборочного цеха
поступил сигнал о замедлении реакции сборочного манипулятора РСМ 80Ц
36.11. Как вам должно быть известно, весь завод и все происходящее на
его территории управляется мульти-процессорной вычислительной системой.
Система выдала диагноз - речь шла о мелкой неисправности - и для ее уст-
ранения в сборочный цех были посланы дежурные техники-наладчики - Михаил
Лихачев и Вячеслав Агинский. В пятнадцать сорок шесть Лихачев приступил
к осмотру манипулятора.
- Простите, - перебил начальника Холмский, - откуда такое точное
время?
- Видите ли, у нас конвейер. Счет идет даже не на секунды, а на мил-
лисекунды. Замедление реакции манипулятора, о котором шла речь, и сос-
тавляло доли секунды, тем не менее система выдала сигнал тревоги. Накоп-
ление ошибки со временем привело бы к браку и к тому, что сбился бы с
ритма весь конвейер. Система ведет учет всех сбоев оборудования и ава-
рийных ситуаций. Все это заносится в системный журнал, на магнитную лен-
ту. Если вам нужен будет хронометраж с точностью до миллисекунды, то вы
сможете получить распечатку нужной страницы журнала.
- Но ведь так регистрируются только внутренние события системы -
сбои, прерывания. Внешние дела, типа какое время потратили техники, что-
бы перейти из административного корпуса в сборочный цех, системой не ре-
гистрируются. Не так ли?
- Верно. Хотя, например, момент, когда Агинский переключил конвейер
на использование альтернативного манипулятора, а Лихачев отключил основ-
ное устройство, в журнале зарегистрирован. - У вас все устройства дубли-
руются? - Конечно. В случае поломки конвейер не останавливается - опера-
цию выполняет альтернативное устройство. Что же касается передвижения
техников...
Начальник цеха указал на стоящий рядом с его письменным столом
электронный блок с двумя экранами - дисплеем и телевизором. Между экра-
нами светился зеленоватым цветом циферблат на жидких кристаллах. Часы.
- Во всех ключевых точках всех складов и цехов установлены передаю-
щие телекамеры. С их помощью мы визуально прослеживаем технологический
процесс. Ну и, как видите, в телевизор встроены часы. Такие телевизоры
есть в каждой комнате, где сидят люди. Кроме того, электронные часы есть
в каждом помещении. Как правило, они размещены над дверью. Все часы на
заводе синхронизированы и показывают одно и то же время. Мы тут, знаете
ли, все слегка помешаны на точном времени.
Итак, Лихачев появился у манипулятора и приступил к его осмотру в
пятнадцать сорок шесть. За полминуты до этого система восприняла сигнал
о переключении устройств - выполнение операции перешло от основного ма-
нипулятора к запасному.
- Ну хорошо - переключение зарегистрировала система, но как вы узна-
ли, что Лихачев в пятнадцать сорок шесть приступил к осмотру, если мани-
пулятор был уже отключен?
- А я разве не сказал? Я наблюдал за ним по телевизору.
- Ясно. Агинский тоже показывался в кадре? - Нет. Агинский находился
у стойки управления.
Это в самом начале цеха, рядом со входом. Тот участок перекрывается
другой камерой.
Да... Так вот, Лихачев возился у манипулятора, а в пятнадцать сорок
восемь в кадре появился Николай Морозов. Он тяжело дышал и на лице его
было странное выражение. Он несколько секунд молча глядел на Лихачева
каким-то безумным взглядом и наконец задал ему странный вопрос: "Ты еще
жив?!" или просто: "Ты жив?!" - я не помню точной формулировки.
- Камеры передают не только изображение, но и звук?
- Да, конечно. Техник в любую минуту может обратиться к дежурному
инженеру, чтобы затребовать помощь, консультацию или запчасти...
Так вот, Лихачев оторвался от своего занятия, удивленно посмотрел на
Морозова и спросил: "Ты чего?". Тот пробормотал в ответ что-то нечлено-
раздельное и пятясь вышел из поля зрения камеры. Лихачев посмотрел ему в
след, покачал головой и вернулся к ремонту.
Меня заинтересовало странное поведение Морозова и, кроме того, его
присутствие в цехе не было вызвано никакой необходимостью, а следова-
тельно, было нарушением внутреннего распорядка... - То есть, в цех его
никто не посылал и не вызывал? - Совершенно верно. Словом, чтобы расс-
просить Морозова, что он делает в цеху, я переключил свой телевизор на
камеру, стоящую у входа. На экране появились Морозов и Агинский, но, к
сожалению, у этой камеры барахлит звуковой канал, и я не мог с ними свя-
заться и не слышал, о чем они говорили. Я только увидел, что Морозов,
указывая на дверь что-то говорит Агинскому, тот смотрит на него недовер-
чиво, потом чтото отвечает и выбегает из цеха. Морозов поворачивается и
двигаясь в направлении Лихачева выходит из поля зрения камеры.
Я снова переключил приемник на камеру, стоящую на участке Лихачева.
Лихачев продолжал возиться с манипулятором, а Морозов в кадре еще не по-
явился. Я ждал, когда он войдет в поле зрения, чтобы спросить наконец,
что он тут делает. Когда Морозов появился на экране, я уже раскрыл рот,
чтобы задать вопрос, но не успел. Экран вдруг осветился яркой вспышкой,
а потом с минуту по экрану бежали полосы. - Вы засекли время вспышки? -
Нет, но я посмотрел на часы, когда изображение
восстановилось - они показывали пятнадцать пятьдесят четыре.
- А что вы увидели на экране? - Увидел, что Лихачев с пробитой голо-
вой лежит в луже крови, а Морозов стоит нагнувщись над ним с разводным
ключом в руке. На мой окрик он не реагировал. Ну, я поднял тревогу, выз-
вал милицию, скорую помощь, а сам рванулся в цех. Лифт был занят, и вниз
я бежал по лестнице. В холле столкнулся с начальником смены, выбегавшим
из лифта - он тоже видел все по телевизору. Вместе с ним мы помчались в
цех. Тут же подоспели несколько дежурных техников.
Когда мы прибежали к месту происшествия, Лихачев был уже мертв. Мо-
розов никакого сопротивления не оказывал и попыток убежать не делая,
только бормотал что-то невнятное. Понять его было невозможно. Он был
бледен и глаза его были расширены и тоже какие-то белые. Ну вот, собс-
твенно и все. Потом подоспела милиция, "скорая"... Остальное вы и сами
знаете. - А Агинский? Где он был во время тревоги? - Агинский, когда мы
выскочили из административного корпуса, находился во дворе. У меня не
было времени вглядываться, но, кажется, когда мы пробегали мимо него, он
смотрел на нас с испугом. А потом сам бросился за нами. В цех он вбежал
сразу же после нас. Когда мы схватили Морозова, именно он вырвал у него
из него разводной ключ. Кстати, рана на голове Лихачева 4&СМ - нанесена
этим ключом? - Да, экспертиза это подтвердила.
Начальник цеха нахмурился и покачал головой. Молчание нарушил следо-
ватель. - Что вы можете сказать о взаимоотношениях всей этой троицы -
Лихачев-Морозов-Агинский? - Ну - что... знаю, что все трое были друзь-
ями, учились на одном курсе вечернего отделения университета. Жили в од-
ной комнате общежития. Самые тесные у них били взаимоотношения.
- Так они еще и студенты?
- Да. На нашем заводе восемьдесят процентов личного состава - это
итээры, люди с высшим образованием. Остальные же имеют среднее специаль-
ное образование и большинство из них учится на вечернем или заочном.
- И на каком же факультете обучалась наша троица? На радиофизике или
прикладной математике? - Как ни странно, на факультете философии.
Впрочем, у нас многие почему-то идут в гуманитарные ВУЗы и факульте-
ты. Особенно в последние годы...
- Значит, никаких, по крайней мере, явных, мотивов к убийству у Мо-
розова не было?
- Да какие там мотивы! Откуда?! Да и вообще - разве так убивают?
Среди беда дня, ни с того, ни с сего, зная, что за тобой наблюдают теле-
камеры... А с другой стороны - я сам видел, собственными глазами...
- Ну, то, что вы видели своими глазами совершенно не обязательно
должно интерпретироваться как убийство...
- А что же? Ведь улики... ключ в руке, странное поведение... Сущест-
вует другое объяснение? Он смотрел на следователя с надеждой. - Ну, нап-
ример, Морозов объясняет это... - Да, да! - энергично закивал годовой
начальник цеха, - Морозов! Что сам-то Морозов говорит?
- Он говорит, что в цех залетела шаровая молния, взорвалась и отбро-
шенный взрывом ключ попал Лихачеву в голову и убил наповал. А как ключ у
него в руке оказался - не помнит. Говорит - все в тот миг помутилось,
был как в трансе... Начальник нахмурился.
- Молния? Я не видел никакой... Хотя - та вспышка на экране, а потом
помехи... Он оживился.
- Да, да! Это вполне возможно. Ведь в тот день - вы помните? - была
сильнейшая гроза, она разразилась примерно через час после событий, но
приближение ее уже тогда чувствовалось. Парило так, знаете, душно было.
У меня в тот день давление поднялось... Так что это вполне разумное объ-
яснение...
- Да, но к сожалению, эта версия не объясняет странного поведения
самого Морозова - зачем он прибежал в цех, что означает его фраза, адре-
сованная Лихачеву: "Ты еще жив?!" или "Ты жив?!"... И вдобавок к этому в
показаниях Морозова есть один пункт, который совершенно уже ни во что не
вписывается. Так что пока еще ничего не ясно. Начальник сник.
- Да, верно, - пробурчал он. - В цехе Морозову делать было нечего.
Получается, что он как будто бы заранее все знал. Если и не убил, то
подстроил... Да... Странно...
- Ну хорошо, - сказал следователь, - вы говорите, что начальник сме-
ны тоже наблюдал по телевизору все происшествие?
- Да-да.
- Я могу с ним встретиться?
- Да, он сидит этажом ниже. Комната семьсот восемь. Первая цифра -
означает этаж... - Ясно. И еще я хочу побеседовать с Агинским. - А вот
это, к сожалению, невозможно. Он поехал в родное село Лихачева - сопро-
вождать тело покойного.
- Как же так?! Он ведь главный свидетель! Вас же предупреждали!
Смущенный начальник стал оправдываться. - Да понимаете - так уж выш-
ло. Родители настояли, чтобы сына похоронили на родине. Хоронить надо
поскорее - вон жара какая стоит. Ну и кто-то же должен от завода пое-
хать. Кому же, как не ближайшему другу?.. Вот он и поехал... Будет дня
через два-три. Пока там похороны, то, да се... Холмский с досадой помо-
тал головой. - Скверно... Ну, ладно, скажите - в их смене был еще
кто-нибудь?
- Да. Четвертым был начальник Федор Ступов. - Тоже друг и сокурсник?
- Нет, он нигде не учится и с троицей, насколько я знаю, находится в
чисто деловых отношениях. - Я йогу его видеть?
- Да, он сейчас дежурит. Их комната находится в нашем же корпусе, на
первом этаже. Двери ее выходят в холл. Комната N 101.
Холмский выключил диктофон, поблагодарил начальника цеха за беседу
и, пообещав прислать копию протокола показаний для ознакомления и подпи-
си, распрощался.
III. Начальник смены ничего нового Холмскому не сообщил. Он только
подтвердил хронометраж событий, данный начальником цеха и показал, что
Агинский действительно находился во двор, когда они с начальником цеха
выбежали из корпуса. Начальник смены тоже наблюдал за действиями Лихаче-
ва по телевизору, но камеры, в отличие от начальника цеха, не переклю-
чал. Следовательно, видел меньше того. Холмский не стал здесь задержи-
ваться и спустился в холл первого этажа.
IV. В 101 комнате было накурено. Четыре дежурных техника-наладчика
сидели за длинным столом и забивали козла. Слышались подобающие моменту
реплики. Когда Холмский вошел в помещение все четверо застыли с костяш-
ками в ладонях и вопросительно глядели на него.
- Я - следователь Холмский, - представился следователь, демонстрируя
удостоверение, как бы предъявляя контролеру проездной билет. - Мне нужен
наладчик Федор Ступов.
Невысокий, но крепкий и широкоплечий парень с треском припечатал
костяшки к поверхности стола и поднялся навстречу Холмскому. - Ну, я
Ступов.
- Очень приятно. Здесь есть место, где можно побеседовать в спокой-
ной обстановке?
- Айда в раздевалку. Там тоже стол и стулья есть. - И, повернувшись
к партнерам, добавил. - Давайте без меня, ребята.
Они прошли в раздевалку и устроились за изрезанным и разрисованным
столом. Следователь поставил на стол диктофон, включил его и приступил к
опросу свидетеля.
- Я прошу вас подробно рассказать о всех событиях того дня. Федор
почесал в затылке.
- Ну чего... Значит, в тот день мы дежурили тоже вчетвером. Сидели,
козла забивали... - Это вы каждый день так работаете? - Так нам за то и
платят, чтобы мы бездельничали, а машины бы вкалывали. А если наоборот -
машины стоят, а мы пашем, то это уже плохо.
- А... ясно. Так что - вы целый день так и играете в домино?
- Нет, иногда в дурака режемся, или тыщу расписываем. А вообще я с
теми тремя дежурить не люблю. Они поиграют немного, а потом или спорить
начинают иди книги свои читают. Надоедает им играть...
Ну вот, режемся мы в козла, а тут вызов - замедление реакции и
тэ-дэ. По вызову пошли в цех Славка и Мишка... то есть, это, Агинский и
Лихачев. Я стал костяшки собирать, а Колька... Морозов, значит, врубил
телевизор и стал смотреть, как они там управляются.
- Это он по собственной инициативе или так положено?
- Что? А... да, так положено - если помощь понадобится или еще чего.
- А вы тоже смотрели на экран? - Так я ж сказал, что костяшки собирал.
Вы же в комнате были, сами видели, как ящик стоит... На меня как раз
задняя панель глядела.
II
- Ну а дальше?
- А дальше так - дело-то перед самой грозой было, жара, духота, а
кондер не пашет. - Кондер?
- Ну да, кондиционер. Ну мы, значит, и пораскрывали все окна и две-
ри, чтобы сквозняк был. Сквозняком ее к нам и затянуло. Через окошко. -
Кого ее? - Ну, молнию. Шаровую. - Затянуло, и что?
- Влетела она через окошко и пошла по комнате, медленно так, и прямо
к телеку... Я так и приторчал на месте. Ну, думаю, щас как трахнет! А
она ничего - мимо телека медленно пролетела, немного повисела у хвоста
кинескопа и дальше пошла, тоже медленно. А тут Колька... то есть Морозов
как заорет: "Мишка!" - и бросился в дверь...
- Вы не заметили время, когда это произошло? - Чего ж не заметить -
над дверью часы висят - как сейчас помню - пятнадцать сорок пять на ци-
ферблате было. А Колька, главное, на молнию ноль внимания и в дверь, ду-
рак, выбежал.
- А почему дурак?
... - Так ведь она на него броситься могла! - Дожили ... - Ну да -
они же такие, эти шаровые. - Ну хорошо, а дальше?
- А дальше, Колька убежал. Молния медленно так по комнате прошлась,
вроде вынюхивая что-то, ну совсем как мент участковый, и тоже в дверь -
шасть... А я сижу и не шевелюсь - вдруг вернется? Думаю, что надо бы те-
лек вырубить и тоже страшно... Ну, а потом слышу - шум, крики. Зашеве-
лился, в холл вышел, смотрю - начальники наши бегут, я за ними. Думаю -
пожар, потом гляжу - в сборочный чешут. Я тоже. Во дворе Славка Агинский
- глаза выпялил, мы мимо, к цеху, он за нами. Еще ребята подоспели...
Ну, в цехе...
- Достаточно, дальше я знаю. Как по-вашему - чем был вызван этот
возглас Морозова, когда он бросился к выходу? - А я почем знаю? В телек
он пялился. Я сначала
подумал, что может Мишка там чего наколбасил, а сейчас и не знаю.
- А вы на экран так ни разу и не посмотрели? - Нет. Сначала занят
был, а после молнии я к телеку и подойти боялся - опасно! У нас в селе,
лет десять назад телку во время грозы убило, а вот у соседей...
- Да-да. Гроза дело такое... А сколько времени прошло с момента, как
Морозов выскочил из комнаты до того, как вы сами выбежали во двор? - Не
засек. Минуты три-четыре, может пять... - Ясно. А что вы можете сказать
о взаимоотношениях Морозова и Лихачева? Были между ними какиенибудь ссо-
ры?
- Ссоры? Да нет. Спорили они часто, даже ругались - все из-за этой
своей философии. Так ведь изза этого не убивают.
- То есть, вы считаете, что у Морозова не было никаких поводов, что-
бы убить Лихачева?
- Ля знаю? В душу ему не залезешь. Вы у Агинского Славки порасспра-
шивайте, он с ними компанию водил. Следователь понял, что из Ступова
больше ничего существенного не выжмешь и завершил разговор стереотипной
фразой насчет присылки копии протокола. Когда он выходил из комнаты 101,
за его спиной царило молчание и на затылке он ощущал давление взглядов
четырех пар глаз.
V. Следователь вышел в холл, но покидать его не спешил, хотя на тер-
ритории завода делать ему было уже нечего. В глубокой задумчивости стоял
он в центре зала и пытался систематизировать и увязать полученную инфор-
мацию.
И, откровенно говоря, что-то ни черта не складывалось и не увязыва-
лось у младшего следователя Александра Холмского, которого в детстве
дразнили не иначе как Шурик Холме, что возможно, и предопределило его
дальнейший жизненный путь и выбор профессии.
Вроде обстоятельства дела ясны настолько, что ясней и быть не мажет.
Все на виду, все запротоколировано и захронометрировано. Все действия
участников драмы можно восстановить с точностью чуть ли не до секунды.
Но от этого сами действия понятней не становятся.
Что побудило Морозова сорваться с места и броситься в цех? Сам он на
допросе показал, что как раз в тот момент, когда залетевшая в комнату
шаровая молния зашла за телевизор, на экране он увидел лежащего в крови
Лихачева и кого-то склонившегося над ним. Кто это был, он не узнал, так
как толком не успел рассмотреть, но ясно, что кто-то знакомый, с завода.
Увиденное на экране и заставило его побежать в цех.
Следователь попросил его напрячь память и вспомнить, кто склонился
над телом Лихачева. Морозов, заявил, что знает только, что кто-то хорошо
знакомый, а кто - вспомнить не может.
На вопрос, как он может объяснить, что глядя на экран телевизора в
одно и то же время с начальником цеха и начальником смены, он видел со-
вершенно не то, что видели они, Морозов лишь буркнул что-то невнятное и
погрузился в молчание, из которого следователю не удалось его вывести.
Все это наводило на подозрения. Не получалось логичной, цельной кар-
тинки из показаний разных свидетелей. Никак не получалось...
- Гражданин следователь... - послышался вкрадчивый, тихий голос.
Холмский вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял один из давешних доми-
ношных партнеров Федора Ступова. Это был человек совершенно неприметной
наружности, какой-то немного скособоченный и как бы пришибленный. Гово-
рил он тихо, почти шепотом и в течение всего разговора ни разу не пос-
мотрел следователю в глаза. Кажется, единственной его отличительной при-
метой была пара стальных коронок на передних зубах.
- ...я извиняюсь, гражданин следователь, - продолжал человек, - вот
вы тут у Ступова про Морозова с Лихачевым выспрашивали, так Федька про
них ничего и не знает. А вот мне кое-что известно...
- Хорошо, - сказал Ходмский, - идемте, я запишу ваши показания. Как
ваша фамилия? Незнакомец в ужасе замахал руками. - Нет-нет, гражданин
следователь, я так... сугубо, так сказать, неофициально... Если уж Моро-
зов Лихачева пришил, то Агинский, дружок его, если разнюхает, что я по-
казания дал, ни перед какой мокрухой не остановится.
- Вы что же считаете, что Лихачева убил Морозов? - А кто же еще?
Спекули они, гражданин следователь, фарцовщики. Одна банда. - У вас есть
основания так говорить? - Конечно же есть, гражданин следователь! Вот
сами посудите - сижу я в столовке, обедаю, а за соседним столиком Лиха-
чев с Морозовым, и между собой, так, вполголоса - бу-бу-бу - ля-ля-ля...
Мне, конечно, до феньки, да ведь уши не глаза - в сторону отведешь, а
все равно слышишь...
- Ну и что же вы услышали? - Так я ж и рассказываю - Лихачев, зна-
чит, Морозову говорит, спекуляция, мод, опасно, сесть можно, следствие,
то да се... А тот ему в ответ - не боись, посылки в тюрягу слать буду, в
места заключения, значит... И долго так ругались, сначала вполголоса, а
потом уже и на крик перешли, да все непонятно, все поблатному, по фене,
а потом видят - и рядом сижу, ну и смолкли. Я, конечно, вида не подал;
мол, обедаю, шницель рубаю, ничего не вижу, ничего не слышу, о своем
мечтаю. Ну, они на меня буркалами позыркали и успокоились. Вот и все мои
на них подозрения, гражданин следователь. Чего не знаю, того не знаю,
врать не буду, а это своими ушами слышал. Так что, спекули они, гражда-
нин следователь, одна шайка. Фарцанули чегонибудь, а капусту не подели-
ли, ну и пришил один другого... Я пошел, гражданин следователь, всего
хорошего.
И странная личность повернулась и быстро зашагала прочь.
- Постойте, - закричал вслед Холмский, - я должен это все официально
оформить...
Но личность только замахала руками и нырнула в коридор.
- А черт с ним, - махнул рукой следователь, - лицо его я запомнил,
если нужно будет - откопаю. Он нахмурился.
- Но если все это правда, что он мне тут наплел, то, кажется, дело
другой оттенок принимает... Если спекуляция, какие-нибудь махинации, и
кому-то, скажем, нужно убрать Лихачева и поставить под удар Морозова...
Врубиться, скажем, в канал связи и подать на телевизор, что у техников
стоит совсем другое изображение... Да, надо все это обдумать. Скверно,
что Агинского нет - самое время его опросить. Придется ждать... Он реши-
тельно зашагал к выходу.
VI. Агинский приехал только через день и с самого утра объявился в
кабинете следователя. Холмский к этому времени уже выработал стройную
концепцию, включающую фальсификацию изображения на телеэкране и спекуля-
цию драгметаллами и дефицитными деталями. Он был настроен решительно.
- Скажите, - спросил он Агинского, - что вам известно о спекулятив-
ных махинациях, в которых принимали участие Лихачев и Морозов?
Долгие две минуты Агинский глядел на следователя пустым взглядом.
Его лицо не выражало совершенно ничего.
Под конец следователю стало как-то неловко и он, опустив глаза, за-
суетился, без нужды перекладывая на столе какие-то бумаги. Потом робко
поднял взор, кашлянул:
- Так что вы можете сказать, по этому... э-э... поводу?
Вячеслав Агинский обрел наконец дар речи: - К-какие махинации?! Ка-
кие спекуляции?!! Холмский строго посмотрел на него и веско произнес: -
Имеется информация о соучастии пострадавшего Лихачева и подозреваемого
Морозова в совместных спекулятивных акциях...
- Какая информация, - перебил Агинский, - что за чушь? Простите, но
это кто-то ввел вас в заблуждение. Никогда в жизни ничем таким они не
занимались. Спекуляция! Это же надо придумать! Кто это вам сказал?
- Я не имею права называть имени свидетеля, - ответил следователь,
подумав про себя: "Тем более, что я его и-сам не знаю", - но свидетель
показал, что он случайно услышал разговор Морозова и Лихачева, " в кото-
ром один настаивал на какой-то сделке, а второй говорил, что это опасно,
можно попасть под следствие и так далее... Что вы на это скажете? Агинс-
кий недоуменно пожал плечами: - Ничего не понимаю. Чушь какая-то. Не мо-
жет этого быть...
С минуту оба молчали. Агинский мучительно тер ладонью лоб. Потом он
отнял руку и бросил на следователя быстрый взгляд.
- Скажите, - сказал он, - а этот свидетель - его случайно зовут не
Семен Коштак? Следователь промолчал:
- Нет, я понимаю - имя назвать вы мне не имеете права. Меня интере-
сует - есть у него во рту две стальные фиксы?
В лице следователя что-то невольно дрогнуло, и Агинскому этого было
достаточно. Он откинулся на спинку стула и заржал.
- Не вижу ничего смешного, - пробурчал Холмский недовольно.
- Извините. Сейчас... Вы читали Честертона? - Ну, читал...
- Помните, у него есть рассказ, где человек произносит одну и ту же
фразу, а четыре свидетеля утверждают, что он каждый раз говорил другое?
- Помню.
- Все дело было в том, что каждый вкладывал в эту фразу содержание,
которое его самого занимало. Здесь такая же картина. Этот самый Семен
Коштак в свое время отсидел за спекуляцию, вот он и воспринимает все под
определенным углом. Какие фразы он слышал?
- Ну, что-то про спекуляцию, про следствие, про то, что в случае че-
го Морозов обещал Лихачеву в места заключения слать посылки...
- Все ясно. Скорее всего, дело было так - Морозов с Лихачевым обсуж-
дали свою курсовую, которую они вдвоем пишут... писали... А тема у них
такая: "Сравнительный анализ логики Аристотеля и понятийного аппарата
шкоды логического позитивизма". В споре они употребляли соответствующую
терминологию. Ведь вы не будете отрицать, что слова: "следствие", "по-
сылка", "заключение" - это термины не только юридические и почтовые, но
также и логические? А слово "спекуляция" у Гегеля встречается чуть ли не
на каждой странице, но к торговле джинсами отношения не имеет. Ну, а
Коштак, который сам был и под следствием, и в местах заключения, естест-
венно, воспринял это со своей колокольни. А насчет того, чего он не по-
нял, он решил, что ребята "ботают по фене"... Вы согласны со мной?
Холмский смущенно крякнул. Все его блистательные гипотезы о заговоре
крупной банды спекулянтов рухнули. Но он тут же взял себя в руки и при-
нял солидный вид. Хоть и юн был младший следователь Шурик Холмский, а
умел подать себя.
- Ну хорошо, - сказал он, - оставим это. Расскажите по порядку, что
вы сами наблюдали в тот день.
- Ну что - про то, что нас с Лихачевым направили в сборочный цех
из-за сигнала о замедлении реакции манипулятора, вы уже знаете? - Да.
Рассказывайте, что было в цехе. - В цехе я пошел к стойке управления и
переключил манипуляторы, а Лихачев занялся аварийным устройством. - Во
сколько это было?
- Не помню, я не смотрел на часы. Но вы можете получить распечатку
системного журнала на магнитной лен... - Да-да, знаю, знаю. Продолжайте.
- Так вот, Лихачев возился у манипулятора, я находился у стойки, и
вдруг в цех врывается Морозов и бежит прямо к Мишке... к Лихачеву. Что
они там говорили, я не слышал, но назад он шел с каким-то ошарашенным
видом - как у человека, который ничего понять не может. Он подошел ко
мне и я, естественно, спросил, что он тут забыл. Он ничего сначала не
ответил, а потом сказал: "А к нам шаровая молния залетела..." Я никогда
в натуре шаровой молнии не видел и стад расспрашивать, что и как, но он
думал явно не о том, и, повернувшись, смотрел на Лихачева. Ну, я решил
выбежать, поглядеть - может, она еще не исчезла. Я успел пройти полдоро-
ги от цеха к административному корпусу, когда действительно увидел мол-
нию - светящийся шар, сантиметров 15 в диаметре. Она вылетела из дверей
нашего корпуса и медленно летела по направлению к сборочному цеху. Я
застыл на месте и глазел на нее. Она прошла над моей головой, влетела в
раскрытый дверной проем сборочного цеха и исчезла из виду. - Сколько это
заняло времени? - Не знаю. Может быть, минуты две-три. - А дальше?
- Дальше... Как только молния влетела в цех, меня охватил непонятный
страх. Я чувствовал, что сейчас должно произойти что-то ужасное, но не
мог двинуться с места, стоял как парализованный - ноги слабые, по лбу
холодный пот течет. А через пару минут из нашего корпуса выбегает на-
чальство, выбегают Дежурные техники и мимо меня, к сборочному... Я опом-
нился - и за ними. Ну, а в цехе уже все кончено - Лихачев мертвый, а Мо-
розов стоит над ним с разводным ключом в руке. Я этот ключ у него из рук
и вырвал. Вот, собственно, и все. - Благодарю вас.
Следователь потер ладонью лоб. Разговор с Агинским, на который он
возлагал столько надежд, его разочаровал. Он узнал лишь несколько новых
деталей - все они хорошо стыковались с показаниями других свидетелей, но
совершенно не объясняли нелепого поведения и нелепых показаний самого
Морозова. Молчание прервал Агинский.
- Скажите, это правда, что Морозова в убийстве, обвиняют?
- Ну, пока такого обвинения не выдвинуто, но некоторые странности
его поведения и противоречивые показания делают возможным и такое допу-
щение...
- Но это же нелепо! У него не было совершенно никаких причин. По-
верьте - я их обоих знаю хорошо и сразу могу сказать - это абсолютно не-
мыслимо!
Холмский не ответил. В голове не было ни единой дельной мысли. Он
понимал, что время уходит впустую, что свидетеля пора отпускать, но не
мог этого сделать. "Хоть бы одну зацепку", - подумал он. А вслух сказал:
- Скажите, вы ведь учитесь на философском факультете - чем вы зани-
маетесь? - То есть?
- Ну, скажем, темы курсовых у вас совпадают? - А, это... Нет, Моро-
зов с Лихачевым занимались логикой, а у меня другое направление. А что,
это имеет какое-нибудь значение?
- Может быть, может быть, - ответил следователь несколько уклончиво,
подумав про себя: "Боже, что за глупости я у него спрашиваю!.."
- В прошлом году я писал курсовую по философским проблемам прост-
ранства-времени. А в этом меня заинтересовала другая тема, сейчас я за-
нимаюсь новым синкретизмом. - Чем?
- Синкретизмом. Был в истории период, когда мышление человека было
синкретическим. Вся интеллектуальная деятельность человека сводилась к
созданию мифов, и мифы в те времена играли роль и науки, и искусства.
Они отражали мировоззрение и устанавливали правила социального поведе-
ния. Теоретическая сфера деятельности была единой, нерасчлененной. - Яс-
но. А что значит - новый синкретизм? - Я пытаюсь доказать, что довольно
скоро мы вернемся к синкретическому мышлению на новом, более высоком
уровне. Знаете ленинскую идею развития по спирали - "от коммунизма пер-
вобытного к коммунизму научному"? Так и тут. Первая форма синкретическо-
го мышления существовала в виде мифологии. Потом мыслительная деятель-
ность распалась на отдельные, почти не пересекающиеся потоки - наука,
искусство, философия. Но мы стоим перед синтезом - будет создана новая
мыслительная среда, в которой эти три потока снова сольются воедино. А
то нынче процесс ветвления и раздробления зашел так далеко, что даже в
рамках одной дисциплины представители разных ветвей не понимают друг
друга... Словом, наше мышление должно сделать очередной качественный
скачок...
Следователь невольно вздохнул. - Жаль, что оно его еще не сделало...
Агинский внимательно посмотрел на него и осторожно спросил: - А что...
трудности возникают? - Трудности!
И тут вконец зашедший в тупик следователь сделал то, чего делать ему
не полагалось ни в коем случае - стал делиться сомнениями со свидетелем.
- Применить бы это ваше новое мышление к такой вот задачке: как объ-
яснить поведение Морозова? Зачем он побежал в цех? Что означает фраза,
сказанная им Лихачеву: "Ты еще жив?!"? Вы, кстати, знаете, что он задал
покойному такой вопрос? - Н-нет. Впервые слышу.
- Так вот, был такой вопрос. И как вы объясните, что показания всех
свидетелей в общем согласуются, но находятся в резком противоречии с по-
казаниями самого Морозова? - И в чем они расходятся?
- А в том, например, что начальники ваши, глядя на экраны своих те-
левизоров, в пятнадцать сорок семь видели Лихачева, копающегося у мани-
пулятора, а Морозов показывает, что в это же самое время на экране свое-
го телевизора, подключенного к тому же канату, к той же камере, он видел
Лихачева, лежащего в луже крови, и видел кого-то склонившегося над ним,
кого-то, кого он не узнал, но кто работает на вашем же предприятии. Вы
можете это объяснить?
- Нет... Но если Морозов действительно увидел чтото такое на экране,
то это, по крайней мере, объясняет, почему он бросился в цех и почему
произнес эту фразу...
- Но как он мог увидеть то, что еще не случилось? Не проще ли пред-
положить наоборот - чтобы объяснить свое поведение, он выдумывает, что
увидел на экране чтото странное? Ведь кроме него самого никто этой кар-
тины не видел. Расхождение получается - Лихачев погиб в пятнадцать часов
пятьдесят четыре минуты тридцать секунд, а Морозов (и только он один)
видит это в пятнадцать сорок семь - неувязочка... Если бы он наблюдал
гибель Лихачева вместе с начальником цеха и начальником смены, то он не
мог быть в это время в цехе, а раз он был в цехе, то не мог видеть эту
сцену по телевизору. Не сходятся у него концы с концами, а зачем он орет
- я понять не могу.
На этом разговор закончился. Агинский вышел из кабинета следователя
в полной растерянности.
VII. Нестерпимо яркая голубизна неба, если смотреть в зенит, перехо-
дила в темный фиолет. Далеко, далеко внизу сверкали белизной заснеженные
пики и хребты, темнели бездонные ущелья. Ни одно облачко не нарушало
пустоты этих беспредельных абстрактных просторов. Облака, как и горы,
были далеко внизу. Впрочем, совершенно незаметно, оказались они уже сов-
сем рядом, и белизна их пушистых клубов слепила глаза не хуже кристалли-
ков снега на вершинах безымянных гор.
Облака, медленно меняя очертания, наваливались брюхом на остроконеч-
ные скалы, продирались сквозь мрачные ущелья, непрерывно и согласованно
раздавались вширь, попадая на свободное пространство, и это неостанавли-
вающееся движение похоже было на работу отлаженного механизма и даже,
кажется, сопровождалось низким однотонным гулом, заполняющим все прост-
ранство, бесконечным, вибрирующим "А-а-а-а-у-у-у-у-м-м-м-м". А выше, во
втором эшелоне, гонимые мощным ветром, проносились длинные ряды облаков
поменьше.
На небольшое кремнистое плато то падала сумрачная тень, то вновь за-
ливал его чистый свет из бездонной синевы. Казалось, на пустынной пло-
щадке никого нет, но вот упала тень, и прошла тень, и стала видна сидя-
щая в позе Лотоса фигура, а за ней стояли еще трое.
Творец Йоги Шива-Разрушитель был недоволен, что его ради участия в
битве оторвали от созерцания предвечного Ишвары, но лицо его оставалось
непроницаемым, и его третий, боевой глаз, расположенный в междубровье,
вагни-чакре, был до поры, до времени прикрыт. За Шивой стояли - бог
смерти Яма с посохом "яма нанда", на который достаточно взглянуть, чтобы
тут же на месте помереть; царь 33 миллионов младших богов Индра со своим
алмазным копьем и красавец Кришна. Старший бог Вишну-Защитник в послед-
нюю минуту отказался от участия в сражении, сославшись на занятость.
Вместо себя он прислал свою аватару - воплощение - Крипту, снабдив его
излюбленным оружием - огненными дисками.
Все четверо пребывали в абсолютной неподвижности. Ждали подхода дру-
гих богов и, главное, Одина, который был назначен руководителем кампании
и должен был провести последний инструктаж. Вскоре на плато появились
еще три фигуры - Зевс-Юпитер в сопровождении Марса и, чуть позже, предс-
тавитель славян - Перун.
Громовержцы радостно приветствовали друг друга и Шиву, удостоили
благосклонными кивками младших богов и завели беседу о последнем приеме
у Брахмы, где присутствовали боги из других галактик. Шива с непроницае-
мой улыбкой внимал Юпитеру и Перуну, которые, перебивая друг друга и
разражаясь громоподобным хохотом, рассказывали, как на приеме апсара Мо-
хини сцепилась с Афродитой и что из этого вышло. Марс - бравый вояка, но
совершенно не светская личность - угрюмо топтался чуть поодаль. В при-
сутствии иностранцев он чувствовал себя скованно.
На площадке, тем временем, появились еще двое - представители Иудеи
архангелы Гавриил и Михаил, приведшие свое несметное небесное воинство
на соединение с легионами Индры. Их армии, как и полчища индусских млад-
ших богов, находились в надлежащем сопредельном мире, дабы до времени не
мозолить глаза начальству.
Юный Кришна, которому не терпелось опробовать полученное от Виш-
ну-Защитника оружие, решил устроить разминку. Он отодвинулся в дальний
угол плато и стал запускать вращающиеся диски. Индра отбивал их алмазным
копьем, Яма - своим посохом, а Михаил и Гавриил - огненными мечами. Марс
потоптался на месте, бросил взгляд на Зевса-Юпитера, потом решительно
выхватил меч из ножен и присоединился к молодежи.
Юпитер и Перун уже спорили о сравнительных достоинствах различных
напитков. Перун, пряча улыбку в отвислые усы и с хитроватым смирением
потупив взор, расписывал великолепные качества индусской сомы, Юпитер же
горячась доказывал, что ничего не может быть лучше выдержанного нектара
и марочной амброзии.
Внезапно черная тень пала на плато. Казалось, в небесах открылся
темный, ведущий в неведомые бездны туннель. Из этой черной дыры тянуло
ледяным холодом. Затем из нее вынырнул свирепого вида детина, одетый в
звериные шкуры и с боевым молотом на плече. Это был представитель Скан-
динавии Тор-разрушитель. Варвар был страшно недоволен и заявил об этом
прямо и громогласно. Какого, в самом деде, Асмодея отрывают его от люби-
мого занятия - Вечной Охоты на полях Валгаллы?
Но, услышав, что речь идет о сражении с Князем Тьмы, он понял, что
его ждет развлечение не хуже и, успокоившись, присоединился к разминке
младших богов.
Уголки губ аристократа Шивы слегка дрогнули в незаметнейшей презри-
тельной улыбке. Тору на это было наплевать. Варвар был по натуре демок-
рат и любил полиберальничать с молодежью. Он, крякнув, перехватил поу-
добнее обеими руками рукоять молота. - Ну-ка, - сказал Тор Кришне, -
наддай! Кришна наддал так, что диски из его рук вылетали сплошной лен-
той. Сверкание огненных мечей и блеск алмазного копья превратились в
пламенные завесы, вроде полярного сияния, а молот Тора, парируя диски
Кришны, рассекал воздух с гудением и чуть ли не с ревом.
Перун и Зевс-Юпитер ожесточенно спорили о достоинствах и недостатках
излюбленных видов оружия - молнии шаровой и молнии линейной. И, кажется,
на этот раз они схватились всерьез. Юпитер, гневно нахмурив брови, с
прямотой римлянина заявил, что нет ничего лучше доброй старой линейной
молнии и тот, кто считает иначе, совершенно не разбирается в оружии. Пе-
рун, уже не ухмыляясь, откинув голову чуть назад, щурил внимательные
глаза и утверждал, что для поражения скрытых целей не придумано ничего
лучше шаровой молнии. Никто не хотел уступать, и в ход шли взаимные поп-
реки и оскорбления. Перун держал руку на древке своего радужного лука,
глаза обоих богов метали молнии, пока только фигурально, но уже немного
оставалось до мига, когда в ход пойдут настоящие.
- Прекратите, - презрительно произнес Шива, и за все время это были,
кажется, его первые слова, - прекратите, господа! Стыдитесь - перед
младшими богами! Ведь вы спорите об одном и том же.
Его не слушали. Холерик Зевс-Юпитер завелся и, согласно известной
поговорке, всем своим видом показывал, насколько он не прав.
- Прекратите! - уже закричал Шива, но тщетно. Сверкнули первые
вспышки, первые раскаты сотрясли небеса и горы. Незаметная перемена про-
изошла на плато. Сгинули невесть куда младшие боги вместе с Тором, и не-
бо было уже не синим, а черным, ночным. Громовые удары сотрясали окрест-
ные скалы, а вспышки молний выхватывали из мрака кипящие грозовые тучи и
темные фигуры двух громовержцев. Впрочем, трудно было сказать наверняка
- возможно, это были просто две скалы.
Молнии сверкали почти беспрерывно, освещая черные рваные тучи,
сквозь которые местами проглядывало черное звездное небо, и вот, нако-
нец, эту мешанину светил и облаков прорезал тонкий луч, похожий на луч
лазерного прожектора - Шива открыл свой третий, боевой глаз. Еще раз
послышался его гневный голос: - Прекратите! Вы спорите об одном и том
же!
Мощный удар грома заставил проснуться Вячеслава Агинского. Он открыл
глаза и повернулся Пикну. За окном бушевала гроза, полыхали молнии, пла-
менели раскаты.
- Гроза, - подумал Агинский, - опять гроза, как тогда.
Он был один в комнате общежития и избегал смотреть на две пустые
кровати с панцирными сетками, на которых не было ничего, кроме скатанных
в рулоны матрасов.
Послышался совсем уже оглушительный раскат. - Прямо - над головой, -
помыслил Агинский. - Перун вдарил или Юпитер. Это же надо такому прис-
ниться! Целая космическая опера. Как там Шива кричал: "Вы спорите об од-
ном и том же..."
С быстротой молнии пронзила его мозг некая мысль, заставившая его
подскочить и сесть на постели. Спина прямая, глаза и рот широко раскры-
ты, дыхание прерывистое.
- Ух ты! - сказал он вслух. - А ведь это ответ! Он вскочил с кровати
и подбежал к окну. - Ведь точно! Так оно и есть! Все сходится! Вячеслав
распахнул окно, и в комнату ворвались дождь и ветер. Он с наслаждением
вдыхал упоительный воздух, огромным усилием воли подавляя в себе желание
броситься к ближайшему автомату и звонить среди ночи следователю Холм-
скому.
Наконец он закрыл окно, плюхнулся в постель и заснул сном человека,
сделавшего доброе дело.
IX. Утром, едва только Холмский занял свое рабочее место, пред ним
предстал техник-наладчик Вячеслав Агинский.
- Я все знаю, - выпалил он не здороваясь. - Могу вам рассказать, как
все было.
Следователь невольно приподнял брови. - Это только гипотезы или у
вас есть и доказательства?
Вопрос заставил Агинского несколько приглушить тон, но уверенности
не отнял.
- Нет, доказательств, в обычном смысле, у меня нет. Но вы послушайте
и сами поймете, что иначе быть и не могло.
- Что ж... - следователь врубил диктофон и приготовился внимать.
- Последний раз мы с вами разговаривали два дня назад. И знаете, все
это время я голову ломал - что же у нас произошло. С одной стороны, я ни
на секунду не мог поверить, что Колька... то есть Морозов мог убить Ли-
хачева, а с другой стороны - обстоятельства действительно странные. А у
вас, кстати, какие-нибудь новые факты есть? Следователь покачал головой:
- Ничего нового. Стою на мертвой точке. - А Морозов? Что-нибудь говорит?
- Все то же. А когда просишь объяснить все несуразицы - замолкает угрю-
мо, и ничего из него не выжмешь.
- Да... Так вот, согласитесь, что самая простая версия - это что Ли-
хачева действительно убила молния. То есть не прямо, а из-за того, что
ключ после взрыва ему в голову попал.
- Да, это самое напрашивающееся объяснение, но... - Вот именно, но!
Все упирается в необъяснимое поведение Морозова. Давайте еще раз восста-
новим события.
Значит так, мы вчетвером - Лихачев, Морозов, Ступов и я - сидим в
своей комнате и забиваем козла. Тут нас вызывают в цех. Я и Лихачев по-
дымаемся, идем по вызову. Морозов и Ступов остаются. Морозов садится у
телевизора, чтобы за нами наблюдать, Ступов собирает костяшки. В цехе я
переключаю манипуляторы и остаюсь у стойки управления. В общем-то, мне
больше там делать нечего, но я остаюсь на всякий случай. Лихачев в пят-
надцать сорок шесть приступает к осмотру манипулятора. По телевизору за
ним наблюдают три человека - Морозов, начцеха и начсмены. Примерно в это
же время в нашу комнату влетает шаровая молния и, именно когда она про-
ходит мимо ящика, чуть ли не касаясь задней части кинескопа, Морозов
срывается с места и с криком: "Мишка!" бросается из комнаты. Это было в
пятнадцать сорок семь. По его словам, в это мгновение на экране он уви-
дел убитого Лихачева и кого-то склонившегося над ним, кого он не узнал.
Оба наших начальника ничего такого на своих экранах не наблюдают. Они
видят, как в пятнадцать сорок восемь (то есть через минуту) на экранах
появляется Морозов и задает Лихачеву тот самый вопрос: "Ты жив?!". На
что Лихачев, естественно, реагирует удивлением. Морозов в замешательстве
ретируется, подходит ко мне и рассказывает про шаровую молнию.
Я выбегаю во двор в надежде ее увидеть, и действительно - молния
пролетает по двору и влетает в цех. Тут меня поражает непонятный страх,
и я стою на месте не в силах двинуться. Молния залетает в цех, а в это
время Колька, который никак не может понять, что же он видел на экране,
снова возвращается к Лихачеву. Молния подлетает к ним, взрывается, отб-
рошенный ключ попадает в голову Лихачева. Лихачев убит наповал. Морозов
наклоняется над ним, машинально поднимает ключ, и тут его постигает шок
- ведь это все он уже видел несколько минут тому назад. Естественно, что
он не узнал того, кто склонился над телом - ведь это был он сам. Трудно
узнать себя се спины.
- Но как, как он мог увидеть то, что еще должно было случиться? Да
еще и увидеть самого себя?
- Сейчас объясню. Я уже говорил, что все два дня ломал себе голову
над этим, а нынешней ночью была гроза, и мне такой странный сон приснил-
ся... Проснулся, вспомнил сон, и тут-то меня и озарило. Работает все-та-
ки подсознание, работает...
Дело в том, что в своих рассуждениях мы не учитывали молнию - она
для нас была просто случайным побочным фактором, а на самом деде в
ней-то все и заключено.
- Как же не учитывали - ведь, по версии Морозова, Лихачев именно
из-за нее погиб.
- Не только это. Во всех странностях дела повинна тоже она. Вы зна-
комы с понятием многомерных пространств? Следователь слегка оторопел. -
А что, это имеет отношение к делу? - Самое непосредственное.
- Ну, в общем, знаком. Почитываю на досуге "Знания - силой".
- А я занимался этим более серьезно. У меня курсовая была посвящена
философским проблемам пространства-времени... Теперь еще вопрос - какой
геометрической формой можно характеризовать обычную линейную молнию?
- Ну, что-то вытянутое, ветвящееся, извивающееся. Жгут такой искрив-
ленный...
- Можно ее назвать длинным, извивающимся цилиндром? - Пожалуй можно.
- Если такой цилиндр пересечь плоскостью - какую форму будет иметь
срез? - Форму круга.
- Верно. А теперь, по аналогии, если представить, что цилиндр этот
проходит сквозь четырехмерное пространство и пересекается пространством
трехмерным, какую форму будет иметь срез? - Форму объемного трехмерного
шара. - Отлично. А теперь представьте себе, что шаровая молния - это
просто пространственный срез обычной линейной молнии, которая вытянута в
четвертом измерении.
Следователь бросил быстрый взгляд на Агинского. - Я, кажется, улав-
ливаю вашу мысль. Но ведь мы живем в трехмерном мире. Четвертого измере-
ния не существует.
- А время? В теории относительности именно оно рассматривается как
четвертое измерение. Представьте, что шаровая молния, - это всего лишь
фрагмент, пространственное сечение обычной линейной молнии, но только
такой молнии, которая на своем пути соединяет не две точки пространства,
а две точки времени. - Вы серьезно хотите сказать... - Вот именно. Мо-
мент первый - молния висит у телевизора, и Морозов видит убитого Лихаче-
ва и себя рядом (хотя себя не узнает). Момент второй - молния взрывается
в цехе, когда там, рядом с ней находятся и Лихачев, и Морозов. Молния
замкнула накоротко эти два момента времени и что-то такое сделала с те-
левизором (именно с тем, которого она висела), что на экране появилась
картинка из ближайшего будущего, того, которое должно было наступить че-
рез несколько минут, точнее - через семь с половиной. Я понимаю, что это
звучит фантастикой, но это единственное объяснение, которое объясняет
действительно все.
- Так значит, шаровая молния как айсберг - мы видим только часть ее.
Видим только срез линейного разряда, бьющего из одной точки времени в
другую?
- Именно.
- Но тогда она должна стоять неподвижно на месте, а не двигаться.
- Ну почему же? Этот временной разряд извивается в своем четырехмер-
ном пространстве-времени, как и обычная линейная молния, которая никогда
не идет прямо. И в каждое мгновение пространственный срез этого разряда
находится чуть в другом месте. А для нас это выглядит, как будто мы ви-
дим движущийся огненный шар.
- Да... - сказал следователь и погрузился в какую-то оцепенелую за-
думчивость. Наконец он поднял голову.
- Ну ладно. Может быть, все так и есть. Считайте, что вы меня убеди-
ли. Все хорошо. Но скажите мне такую вещь - кто этому поверит? В кабине-
те воцарилось молчание.