MORGAIN3.TXT 484605
Моргейн 1-3

Огни Азерота
Источник Шиюна
Врата Иврел

К. Дж. Черри. Огни Азерота
(перевод - Колесников О. Э.)

ПРОЛОГ

Первые Врата были найдены расой кел на безжизненной планете их
родной солнечной системы. Кто создал их, какая судьба постигла творцов --
этого кел так и не узнали. И не пытались узнать. Им достаточно было тех
великих перспектив, которые открывали перед ними Врата, путей к
безграничной власти и свободе, возможности кратчайшим путем пересекать
пространство, совершать прыжки с планеты на планету, со звезды на звезду,
чтобы переносить во все достижимые места технологию Врат и устанавливать
связь. Врата были построены на каждой планете кел, и возникла транспортная
сеть, действующая в мгновение ока и связывающая воедино бескрайнюю
космическую империю.
Это и стало причиной их гибели. Ибо Врата открывали пути не только
в Пространстве, но и во Времени, как вперед, так и назад по путям развития
миров и звезд.
Новообретенная расой кел власть выходила за пределы их
воображения; они стали свободны от времени. Их планеты изобиловали
трофеями дальних путешествий -- зверями и растениями, и даже подобными кел
существами. Они творили красоту и чудеса и уносились вперед во времени,
чтобы посмотреть, как развиваются цивилизации, основанные ими -- в то
время, как их подданные жили в реальном времени и умирали через
положенный срок, не допускаемые к той свободе, которую могли бы дать им
Врата.
Реальное время стало для кел слишком скучным. Знакомое настоящее,
нудный быт и повседневная текучка стали казаться тюрьмой, в которой ни
один кел не мог долго просидеть, а будущее... оно обещало спасение от этого.
Хотя совершившим путешествие в будущее не было пути назад. Возвращение
было слишком опасным, чреватым многими нежелательными последствиями.
Существовал огромный риск необратимого изменения самой реальности. Лишь
будущее всегда оставалось открытым... и все кел ушли.
Первые смельчаки поначалу были довольны, изучали те столетия, в
которых поселялись, и уставали от них, и безудержно шли все дальше и дальше,
догоняя детей своих детей, опровергая все возможные законы развития
природы. Все больше и больше кел убегали из-за подобной тоски, вечно
неугомонные, ищущие удовольствие и нигде подолгу не задерживающиеся -- до
тех пор, пока постепенно все они не оказались в будущем, где само время стало
уже странным и нестабильным.
Некоторые пошли еще дальше, понадеявшись на Врата, которые на
самом деле могли уже и не находиться там, где им полагалось быть. Другие же
полностью лишились смелости и изверились в дальнейшем будущем, не потому
уже не торопились покидать обжитое место, пока их не охватывал ужас,
беспокойство за судьбу настоящего, куда прибывали все новые и новые толпы
из далекого прошлого. Вся реальность была охвачена чем-то вроде лихорадки. 
Возможно, некоторые смельчаки отважились вернуться в прошлое, а 
может быть, запутанность переполненного будущего стала чрезмерно велика. 
Прошлое и возможное будущее перемешались. Кел сходили с ума, не верили в 
очевидное, вспоминали то, что никогда не случалось. 
Время вырвалось на свободу. Лихорадка сменилась грандиозными 
нарушениями, структура пространства-времени не выдерживала 
перенапряжения, сотрясалась, разрывалась, и действительность оказалась 
раздробленной на куски. 
И тогда всем мирам кел пришел конец. Остались только обломки их 
славного прошлого -- камни, разбросанные по планете... камни, почему-то 
неподвластные самому времени... земли, где ухитрилась возродиться 
цивилизация, и другие земли, где жизнь полностью исчезла и остались только 
руины. 
Остались Врата, ведь они находятся за пределами пространства и 
времени... да, они устояли. Уцелели немногие кел, вспоминающие прошлое или 
возможное прошлое. 
И наконец, пришли в этот мир люди, осваивающие огромную темную 
пустыню бывших миров кел. И нашли Врата. 

Люди были здесь и раньше, слуги кел, обреченные на вымирание. Люди 
заглядывали во Врата и страшились того, что видели, ибо видели они 
могущество и запустение. Сотни их вошли в те Врата, и были среди них 
мужчины и женщины, и пришлось им забыть о возвращении. Они могли идти 
только вперед, и они навсегда закрыли за собой Врата, уничтожая их одно за 
другим, расплетая смертоносную паутину, сотворенную кел... они шли к 
Последним Вратам на краю времени. 
Они закрывали мир за миром... но уменьшились при этом числом, и 
жизнь их становилась необычайной, растягиваясь на тысячелетия реального 
времени. Некоторые из них пережили второе и третье поколение, а некоторые 
сошли с ума. 
Затем они начали проникаться отчаянием, полагая, что вся их борьба 
безнадежна, ибо если оставить хотя бы одни Врата, все может начаться 
сначала; всего лишь одни незакрытые Врата могут перечеркнуть плоды усилий 
всех их жизней. 
Под воздействием этого страха они создали оружие, неподвластное 
Вратам, которое питалось их силой; оружие для своей защиты и хранилище 
знаний о Вратах -- все, что было им о них известно. Роковая парадоксальная 
сила против парадоксальных Последних Врат, за которыми никакого 
дальнейшего пути не было -- или же скрывалось нечто гораздо худшее. 
Их оставалось всего пятеро, когда они создали это оружие. 
Но лишь один уцелел и смог обладать им. 

Бессмысленна эта летопись. Какой в ней толк, если мы последние, но 
ведь хоть что-то раса должна оставить после себя. Мир угасает, приближается 
наш конец... не для нас самих, быть может, но все же приближается. А мы 
всегда любили оставлять о себе память. 
Знайте же, что повергла нас в руины Моргейн, принятая в род Кайя, 
Моргин-Анхаран, называемая Белой Королевой, носящая перо чайки,-- она 
была самой смертью, сошедшей на нас. Это Моргейн погасила на севере 
последний очаг, разрушила Охтидж-ин и опустошила эти земли. 
Задолго до нынешнего века она уже была проклятьем нашей земли, ибо 
она ездит в сопровождении людей тьмы, живших здесь за тысячи лет до нас. 
Ибо тот, кто едет перед ней, и тот, кто едет за ней, ликом и прочим всем 
неотличимы -- и точно так же неотличимы они от нее. 
Теперь мы видим наше величие только во сне, я и моя королева, а все 
остальное унесла с собой Моргейн. 
Надпись на камне на бесплодном острове Шиюн. 

Глава 1 

Равнина уступила лесу, и лес сомкнулся над ними, но они не 
останавливались для привала до тех пор, пока не опустились зеленые тени и не 
наступили зеленые сумерки. 
Вейни остановился, чтобы глянуть назад, и облегченно вздохнул. Они 
ехали дальше, пока не стало совсем темно, и наконец Моргейн натянула 
поводья серого Сиптаха, заметив небольшую поляну возле ручья, под сенью 
старых деревьев. Это было тихое, красивое место, хотя и здесь с ними оставался 
тот страх, что не покидал их все эти дни. 
-- Лучше этого места нам не найти,-- сказал Вейни, и Моргейн кивнула, 
устало спрыгивая с коня. 
-- Я стреножу Сиптаха,-- сказала она, когда ее спутник спешился. Это 
было его обязанностью -- стреножить лошадей, разводить огонь, всячески 
заботится об удобствах для Моргейн. Таков был долг илина, для того 
только и существующего, чтобы служить своей госпоже. Но они скакали очень 
долго, больше дня, у него болели раны и потому он рад был ее помощи. Он 
распряг свою кобылу, вычистил ее скребницей, расчесал ей гриву -- в последние 
дни ей тоже было нелегко, она нуждалось в хорошем отдыхе. Кобыла была не 
лучшей парой для серого жеребца Моргейн, но она была вынослива и имела 
еще и другие достоинства. К тому же, она была подарком. Подарком девушки. 
Он не смог бы забыть об этом, даже если бы захотел. Потому-то он и заботился 
о маленькой шиюнской кобыле с такой тщательностью. А также потому, что 
родом он был из Карша, страны, где дети привыкают сидеть в седле раньше, 
чем ходить по земле. Плохое обращение с лошадьми всегда вызывало в его 
душе боль. 
Он забрался в гущу леса, набрал охапку хвороста, что оказалось вовсе 
нетрудно, и принес этот хворост Моргейн,-- та уже развела небольшой 
костерок. Для нее это было тоже вовсе несложно, ибо для этого у нее были 
такие средства, о которых он предпочитал не думать. Они были очень 
непохожими друг на друга, он и она, вооруженные одинаково, как все воины 
Эндара-Карша, одетые в кожу и металл, на нем коричневая кожа, на ней -- 
черная; ее кольчуга из продолговатых звеньев, серебристая, не похожая ни на 
одну из кольчуг, его -- самая простая, из обычных широких колец. Но он, в 
отличие от Моргейн, принадлежал к человеческой породе. Волосы и глаза его 
были бурыми, как земля Эндара-Карша, у нее глаза были бледно-серые, а 
волосы как утренний иней -- волосы кел, древнего прекрасного врага рода 
человеческого, за которым по пятам всегда следовало зло. Она отрицала, что 
принадлежала к их роду, однако у него было другое мнение: он считал, что она 
просто не хранит верности своим сородичам. 
Он внимательно смотрел на разведенный ею костер и прислушивался, 
все время прислушивался. Где-то неподалеку были враги, он не верил этой 
земле, оба они были здесь чужими. Но огонек был невелик, и лес надежно 
скрывал их. Они уже столько дней были лишены тепла, и отдых был им просто 
необходим. 
При свете костра они разделили друг с другом скудные оставшиеся у 
них припасы. О том, что запасы иссякают, они не беспокоились -- судя по всему, 
в окрестностях водилась дичь. Они оставили до завтра лишь немного черствого 
хлеба, а затем Вейни, которому приходилось в дороге спать лишь в седле, с 
радостью согласился отдыхать первым. Моргейн осталась нести вахту около 
костра. 
Но Моргейн взялась за рукоять меча, зачем-то вытащила его из 
ножен... и сон с него как рукой сняло. 
Меч этот назывался Подменыш -- злое имя подлой вещи. Он не 
любил находиться рядом с ним, был ли меч обнажен или в ножнах, однако он 
принадлежал ей, и потому выбора у него не было. На вид это был меч с 
рукоятью в виде дракона работы мастеров Кориса в Эндаре, умерших за сотни 
лет до его рождения, лезвие которого, однако, оканчивалось кристаллом. 
Прекрасные руны, искусно вырезанные на нем, поигрывали опаловыми 
красками. Но не стоило смотреть на эти краски, они отупляли чувства, хотя 
можно было без опаски прикоснуться к мечу, когда сила его находилась в 
сокрытии под ножнами. Он не знал этого наверняка и никогда не пытался 
узнать, но Моргейн ни разу не подавала виду, что боится меча, как не боялась 
и сейчас. Она встала, а затем вытащила его из ножен. 
Вспыхнули опаловые краски, освещая все вокруг странным светом. 
Стало светло как днем. Тьма превратилась в колодец вокруг острия меча, и вид 
у него от этого стал еще более жутким. Завыл ветер. Подменыш брал силу из 
Врат и сам был Вратами, хотя никто не рискнул бы пройти через них. 
Он всегда был связан с источником своей силы и светился более ярко, 
когда острие его было направлено на Врата. Моргейн стала искать, ведя 
острием по кругу. Деревья вздыхали, выл ветер, и руки ее, лицо, волосы 
купались в сиянии. В этом сиянии погибло какое-то насекомое, несколько 
листьев, сорванных с деревьев, оказались в бездонном колодце и тут же исчезли. 
Клинок мерцал, будучи обращен к западу и востоку, но более всего он светился, 
когда острие указывало на юг. Яркое свечение слепило глаза. Моргейн держала 
его в вытянутой руке. 
-- Ничто не изменилось,-- огорченно сказала она,-- ничто не 
изменилось. 
-- Прошу вас, лио, уберите его! Он нам не даст более хорошего 
ответа и добра нам не принесет. 
Она уступила. Ветер утих, огненный шар на конце клинка погас, она 
села, держа в руках меч в ножнах. Лицо ее ничего не выражало. 
-- Ответ -- юг. По-видимому, именно так. 
-- Спите,-- настаивал он, видя ее усталые глаза.-- Лио, у меня болят 
кости, но я не усну, пока вы не выспитесь. Если вам не жалко себя, пожалейте 
хотя бы меня. Спите. 
Она провела дрожащей рукой по глазам, кивнула и легла прямо там, 
где сидела, даже не устроив для себя ложе. Но он тихо поднялся, достал одеяла, 
расстелил одно из них подле нее и перекатил ее на одеяло, а потом накрыл 
другим. Она прошептала слова благодарности и еще раз приподняла голову, 
когда он подкладывал под нее ее сложенную одежду. Затем заснула мертвым 
сном, и Подменыш лежал на ней, как любовник. Она не отпускала его даже 
во сне, эту злую вещь, которой служила. 

Он считал, что они уже основательно заблудились. Прошло четыре дня 
с тех пор, как они прошли через пустоту, которой не мог осознать разум, 
прошли через Врата. Путь назад был невозможен. Они покинули те места и не 
знали, куда попали, что за люди здесь живут -- они знали только, что сюда вели 
Врата, и что те Врата, через которые они прошли, теперь уже уничтожены, 
закрыты. 
Было это результатом войны, которую они вели -- войны против 
древнего волшебства, против могущества, созданного кел. Такова была 
одержимость Моргейн и таков был долг его, ее слуги... и не ему было судить, 
почему она выбрала именно этот, а не другой путь. Сам он шел за нею потому, 
что в Эндаре дал ей клятву. Она искала главные Врата этого мира, Врата, 
которые ей надлежало закрыть. И она нашла их, потому что Подменыш 
никогда не лгал. Это были те самые Врата, через которые они попали в эту 
страну, и через которые следом за ними ворвались их враги. 
Они бежали, спасая свою жизнь, но, как назло, эта страна уже 
оказалась во власти их врагов. 
-- Это на нас все еще воздействуют те Врата, которые мы только что 
покинули,-- сказала Моргейн, когда они начинали путешествие к северу и меч в 
первый раз предупредил их. Но по мере того, как они удалялись от Врат, а меч 
давал все тот же обескураживающий ответ, Моргейн начинала что-то невнятно 
объяснять о горизонте и кривизне земной поверхности и о других вещах, 
которые Вейни понять не мог. Но затем в конце концов покачала головой, и на 
лице ее был страх. Он пытался убедить ее, что они все равно ничего сделать с 
этим не могут, что им остается только бежать, что враги рано или поздно 
настигнут их. Но утешить ее этим он не мог. 
-- Я буду точно знать,-- сказала она,-- если этот сигнал к сегодняшнему 
вечеру не ослабеет, то меч может найти Врата, меньшие по размерам, но все же 
возможно, что мы на другой стороне мира или слишком далеки от Врат. Малые 
Врата сияют не так ярко. Если сегодня меч будет светить так же, как и прежде... 
тогда мы будем знать наверняка, чего мы добились. 
Теперь они это знали. 
Вейни снял с себя часть доспехов. Не было у него такой кости, которая 
бы не болела, но сегодня у него был плащ и огонь, и он был скрыт от глаз 
врагов, и это было лучше, чем то, что он имел прежде. Он укутался в плащ и 
прислонился спиной к старому дереву. Меч свой он положил обнаженным на 
колени. Шлем с головы он снял в последнюю очередь и отложил в сторону, с 
наслаждением чувствуя, как волосы щекочет ветерок. На шлеме его была белая 
повязка илина. Ручей журчал в камнях, вздыхали деревья, тихо переступали 
лошади, пощипывая на прогалине чахлую траву. Шиюнская кобыла выросла в 
стойле, она не умела чувствовать врага, но на Сиптаха можно было 
положиться как на человека: тот был обучен, как надо вести себя в бою, и не 
доверял чужакам, и потому Вейни верил серому коню как себе самому. Полный 
желудок, тепло, ручей, из которого можно утолить жажду, изобилие дичи, 
достойной охоты. 
Поднялась луна -- маленькая, непуганная; увидеть что-нибудь 
подобное, когда не знаешь пути домой, бывает полезно. Луна была похожа на 
ту, что всходила над лесами Эндара-Карша. Он мог бы даже почувствовать 
себя спокойным -- если бы Подменыш показывал какой-нибудь другой путь. 
Заря поднялась тихо и незаметно, с пением птиц и фырканьем лошадей. 
Вейни по-прежнему сидел, поддерживая голову руками и с трудом удерживаясь, 
чтобы не закрыть смыкающихся век. Моргейн пошевелилась, протянула руку к 
оружию, изумленно заморгала, увидев его, опершись на локоть. 
-- Что случилось? Ты спал на посту? 
Он вздрогнул в предчувствии ее гнева и потряс головой. 
-- Я решил не будить вас. Вы выглядели очень усталой. 
-- Что ж, по-твоему, будет лучше, если ты сегодня будешь вываливаться 
из седла? 
Он улыбнулся и опять покачал головой, все же задетый ее тоном. Она 
не любила, когда о ней слишком пеклись, и потому очень часто заставляла себя 
ехать, когда больше всего ей хотелось остановиться и отдохнуть. Это было 
непременной частью отношений межу ними, между илином и лио, слугой 
и госпожой. И она никак не могла научиться полагаться на кого-то и хоть 
кому-то доверять. 
"Предполагается, что я умру,-- подумал он и почувствовал боль в душе.-
- Как и все, кто служил ей раньше". 
-- Седлать ли мне лошадей, лио? 
Она встала, окутав плечи одеялом -- утро стояло прохладное -- и, 
уставившись в землю, прижала ладони к вискам. 
-- Мне надо подумать. Получается так, что нам надо бы возвращаться. 
Мне надо подумать. 
-- Думать лучше на свежую голову. 
Глаза ее сверкнули, и он тут же пожалел о своих словах -- для него, 
прекрасно знающего все ее привычки, было недопустимо говорить так. Он 
знал, что сейчас она вспылит, поставит его на место, приготовился снести это, 
как случалось уже сотни раз, случайно или не случайно, и просто стал ждать, 
когда это пройдет. 
-- Пожалуй, так,-- сказала она, и он был удивлен.-- Что ж, седлай 
лошадей. 
Он поднялся и оседлал лошадей, чувствуя в сердце тревогу. Движения 
давались ему с болью, он прихрамывал, что-то покалывало в боку. "Сломанное 
ребро, наверное,-- подумал он.-- Несомненно, ей тоже тяжко, хотя сон 
восстанавливает силы..." Но более всего его тревожила ее внезапная 
уравновешенность: за его выходкой последовала ее уступка. Они слишком 
долго путешествовали вместе и путь утомил их до крайности. Никакого 
отдыха, никогда не отдыхая, из одного мира в другой, затем в следующий, и 
снова в другой мир. Они умели терпеть боль, но ведь помимо тела у человека 
есть еще и душа, смертельно уставшая от смертей, и войн, и ужаса, который не 
покидал их, гнался за ними и которому им теперь предстояло идти навстречу. 
Если бы она ответила ему гневной отповедью, он бы вполне это понял. 
-- Лио,-- сказал Вейни, когда закончил запрягать коней, а она 
опустилась на одно колено, чтобы погасить огонь, уничтожить все следы их 
пребывания здесь. Он опустился на колени и припал к земле, как подобало 
обращаться илину.-- Лио, мне пришло в голову, что если наши враги 
находятся там, куда мы собираемся вернуться, то нам нужна передышка. Они, 
конечно же, вымотались от этого перехода не меньше, чем мы. А что касается 
нас -- лио, поймите, что я пойду с вами куда прикажете и буду с вами до 
самого конца, и сделаю все, что вы потребуете -- но я устал, у меня незажившие 
раны, и мне кажется, что нужен небольшой отдых на несколько дней, чтобы 
кони набрались сил, и совсем не лишним было бы настрелять дичи. 
Он просил так, будто нужно это было только лично ему. Если бы он 
говорил за них обоих, она тут же заупрямилась бы и ни за что не уступила. 
Даже сейчас он ожидал скорее вспышки гнева, чем согласия. Но она лишь 
устало кивнула головой, и, более того, положила ладонь на его руку. Краткое 
прикосновение -- весьма редкий для нее жест, ни в коем случае не интимный. 
-- Мы проедем сегодня вдоль леса,-- сказала она,-- посмотрим, может, 
удастся настрелять дичи. Ты прав, лошадей переутомлять нам тоже ни к чему. 
Они заслужили отдых, у них уже торчат ребра. Да и ты, я вижу, хромаешь, рука 
у тебя плохо действует, и все же пытаешься взять на себя часть моей работы. Ты 
имеешь право говорить все, что считаешь правильным. 
-- Значит ли это, что вы согласны? 
-- Я много раз поступала с тобой неблагодарно. Я сожалею об этом. 
Он хотел засмеяться, но не смог. Этот приступ меланхолии нравился ему 
все меньше. Люди прокляли Моргейн в Эндаре и Карше, в Шиюне и Хиюдже, а 
также во всех странах, лежащих между ними. Друзей у нее было гораздо 
меньше, чем врагов. Даже его она однажды случайно чуть не принесла в 
жертву, и если говорить честно, то при необходимости поступила бы так даже 
не задумываясь. 
-- Лио,-- сказал он,-- я понимаю вас лучше, чем вам кажется. Я не 
всегда знаю, зачем вы что-то делаете, но всегда знаю, что движет вами. Я всего 
лишь послушный вам илин, но илин имеет право спорить с тем, кому он 
служит. Однако сами вы служите совсем уж безжалостной вещи. Я это точно 
знаю. Вы безумны, если полагаете, что меня удерживает с вами только моя 
клятва. 
Он сказал, что хотел. И тут же пожалел об этом. Он встал и занялся 
делами -- стал приводить в порядок упряжь, делать что-нибудь, лишь бы не 
глядеть ей в глаза. 
Когда она наконец подошла к Сиптаху и взяла поводья, лицо у нее 
снова было хмурым, но скорее от замешательства, чем от гнева. 

Моргейн ехала молча, неторопливо, опустив поводья. А его вскоре 
одолела усталость. Он согнулся в седле и сунул руки под мышки, заснув в седле 
-- так часто делали люди Карша, когда уставали в пути. Она ехала впереди и 
отгибала ветви, чтобы они не хлестали его. Солнце было теплым, а листья тихо 
шелестели, словно пели песню. Как в лесах Эндара -- будто само время 
повернулось вспять и они ехали по тропе, по которой следовали в самом начале 
своих странствий. 
Что-то хрустнуло в кустах. Лошади встрепенулись, он тут же проснулся 
и схватился за меч. 
-- Олень.-- Она показала в заросли, где недвижно лежало животное. 
Оленем это не было, но очень похоже на оленя, все в золотистых пятнах. 
Он спешился с мечом в руке, опасаясь острых рогов, но они оказались каменно-
неподвижны. У Моргейн было и другое оружие помимо Подменыша, 
подобное тем, что было у кел. Оно убивало безмолвно и на расстоянии, не 
оставляя видимых ран. Она развернулась в седле, дала Вейни нож для 
свежевания, и он принялся, смутно припоминая иные времена, снимать шкуру с 
животного, как будто это был олень, убитый им в побеленных зимой горах его 
родины. 
Он выбросил это сравнение из головы. 
-- Будь у меня лук,-- сказал он,-- я бы тоже смог добыть оленя, лио. 
Она пожала плечами. Она чувствовала, что гордость его уязвлена -- 
мужскую работу выполняла женщина. Тем не менее обеспечивать пищей 
илина полагалось госпоже. Иногда он замечал, что она явно мучается при 
мысли, что не может предоставить ему иного очага, кроме лагерного огня, иной 
крыши кроме покрова ветвей, и только скудную еду. Из всех лордов, которым 
мог служить илин, Моргейн была самой могущественной, но в то же время и 
самой бедной. Оружие, которое она дала ему, было старым, конь -- краденым, а 
пища -- тоже чем-то вроде этого. Они все время жили как какие-то бандиты. Но 
по крайней мере сегодня и в ближайшие дни голод им не грозил, а потому он 
умерил тщеславие и поблагодарил госпожу за этот дар. 
Долго в этом месте находиться не следовало. Птицы встревожились, 
какие-то твари порхали с места на место -- весть о смерти распространялась. 
Он взял лучшие куски мяса, отрезав их быстрыми ударами острого лезвия -- 
этому искусству он научился в Карше, когда находился вне закона и ему 
приходилось охотиться на волков на территории враждебных кланов. Тогда 
надо было хватать и бежать, заметая следы. Так он поступал до тех пор, пока 
не встретился с Моргейн, принятой в род Кайя, и не променял свою свободу на 
право сопровождать ее. 
Он отмыл руки от крови и привязал шкуру с мясом к седлу, в то время, 
как Моргейн прятала останки оленя в чаще. Вскоре о них должны были 
позаботиться хищники, но он внимательно осмотрелся, уверясь, что нигде не 
осталось лишних следов. Не все их противники были слабыми знатоками леса. 
Кто-нибудь из них мог бы различить даже очень слабый след. Одного из таких 
врагов он боялся больше всего. Этот недруг принадлежал к клану Кайя, лесным 
обитателям Кориса в Эндаре, родному его племени... родному по матери. Этот 
недруг был ему близким родственником по материнской линии. 
На этот раз они рано разбили бивак и наелись досыта. Они стали 
готовить мясо, которое собирались взять с собой -- вялили его на костре, 
стараясь прокоптить как можно лучше, чтобы оно как можно дольше не 
испортилось. Моргейн сказала, что будет дежурить первой, и Вейни лег спать 
рано и проснулся, разбуженный своим чувством времени. Он заподозрил, что 
она не стала бы будить его, памятуя о том, как это сделал он прошлой ночью, 
но свое место она уступила ему без возражений. Она не любила излишних 
споров. 
Он сидел и подбрасывал в костер тонкие ветки, чтобы мясо ни на 
секунду не переставало коптиться. Куски мяса стали жестче, он отрезал полоску 
и принялся лениво жевать. О том, что это можно делать так неспешно, он почти 
забыл; что можно отдохнуть целых два дня, ему уже и в голову не приходило. 
В темноте зафыркали и зашевелились лошади. Сиптах проявил 
некоторый интерес к кобыле, но маленькая шиюнская лошадь, похоже, не 
отвечала взаимностью. Никаких поводов для беспокойства. Звуки были 
привычные, знакомые. 
Внезапное фырканье, шевеление ветвей... у него напрягся каждый 
мускул, сердцебиение участилось. Затрещали кусты. Это были кони. 
Он поднялся, стараясь не производить шума. Протянул меч и коснулся 
им Моргейн. 
Глаза ее открылись. Она сразу все поняла, встретилась с ним взглядом, 
и он посмотрел туда, откуда послышался слабый звук. Он скорее почувствовал, 
чем услышал его. Кони по-прежнему беспокоились. 
Она поднялась, не сказав ни слова, как и он. Ее белая фигура среди 
черных теней представляла собой слишком хорошую мишень. Рука ее была не 
пустой: маленькое черное оружие, убившее оленя, нацелено в том направлении, 
откуда донесся звук, но она не пустила его в ход. Она схватила Подменыш, 
более надежное оружие, и стиснула рукоять, затем скользнула во тьму и 
исчезла. 
Кусты шевелились. Обезумевшие кони рвались с привязи, испуганно 
ржали. Он двинулся между молодыми деревцами и вдруг... то, что он принял за 
лишайник, зашевелилось -- черная паучья тень, внезапно ожившая. Он пошел 
дальше, пытаясь следовать его движениям, не слишком осторожничая, 
поскольку Моргейн охотилась на того же, на кого и он. 
Вторая тень, на этот раз Моргейн -- он стояла спокойно, не забывая, 
что у нее есть оружие, очень опасное и убивающее издали. Впрочем, она была 
не из тех, кто стреляет вслепую из страха. Они встретились и постояли недолго 
рядом. В темноте не слышалось ни звука, кроме храпа потревоженных лошадей. 
Зверь больше не показался. Вейни сделал жест -- повернул вверх 
ладонь,-- предлагая вернуться к тому месту, где горел костер. Они быстро 
вернулись, и, пока Моргейн собирала еду, он погасил костер. Рот его был 
закрыт на замок страхом, ощущением возможной засады и необходимостью 
срочно убегать. Они скатали одеяла, оседлали лошадей, уничтожили следы 
лагеря, все это сделав молча и быстро. Вскоре они вновь ехали во мраке, уже 
другим путем, стараясь следовать в безлунной тьме не в ту же сторону, куда 
отправился шпион, чтобы не встретить его друзей. 
Вспоминая фигуру, испугавшую его, неестественные движения, которые 
сразу бросались в глаза, он сказал: 
-- У него была странная походка. 
Что подумала Моргейн -- для него осталось тайной. 
-- Там, куда ведут Врата, много странных обитателей. 
Но никто больше не встречался им во тьме. День застал их уже вдали от 
места ночлега, и маршрут их, видимо, отличался от выбранного прежде, а 
может, и нет. Зеленые ветви окружали их со всех сторон, не давая увидеть 
направление пути. 
Позже они наткнулись на дерево со стволом, обвязанным белой 
веревочкой. Дерево было приметное, старое, обожженное молнией. 
Вейни остановился. Это было свидетельство того, что здесь побывал 
человек. Но Моргейн ударила пятками Сиптаха, и они поехали дальше, туда, 
где следы пересекали их путь. 
Колеса оставили в грязи колею. 
К его разочарованию, Моргейн свернула на дорогу. Не в обычае 
Моргейн было искать встречи с местными людьми, о которых она ничего не 
знала. 
-- Кем бы они ни оказались,-- произнесла она,-- если это добрые люди, 
мы предупредим их о том, кого привели за собой. Если понадобится, 
постараемся защитить их и сразимся с нашими врагами. 
Он ничего на это не ответил. Это выглядело настолько нелогичным, 
как, впрочем, и любые другие действия людей, которые собирались повернуть и 
противостоять многочисленной орде, прекрасно вооруженной, способной 
превратить в пустыню мир, по которому она шла. 
Вывод: Моргейн сказала ему не всю правду. Суть же заключалась в 
мече, висевшем на седле у ее колена. Сама Моргейн тоже обладала частицей 
этой силы, и следовательно, не безумие вело ее этим путем, а просто 
бесстрашие. 
Он поехал за ней, поскольку таков был его долг. 

Глава 2 

Вдоль дороги встречались всевозможные признаки человека: то 
колесная колея, то следы раздвоенных копыт скота, то сломанные ветки и 
клочья шерсти на придорожных деревьях. Вейни решил, что это тропа, по 
которой местные пастухи гонят стада на водопой. Где-то неподалеку должно 
находиться пастбище. 
День уже клонился к закату, когда они оказались в центре всего этого. 
Здесь была деревня, в которой могли бы обитать какие-нибудь лесные 
жители Эндара. Правда, крыши здесь были другой формы, с выгнутыми 
скатами. Они купались в солнечном сиянии, на них падали тени старых 
деревьев, зеленовато-золотистая дымка окутывала старые срубы и крыши, 
крытые соломой. Деревня представляла собой как бы единое целое с лесом, если 
не считать того, что бревна срубов были крашенными, хотя краски давно 
выцвели. Изб было около тридцати, и они не были ограждены стеной для 
защиты. Загоны для скота, одна-две телеги, пыльные амбары. И одно огромное 
здание из бревен с резными карнизами и соломенной крышей. Не дворец 
какого-нибудь лорда, а просто громоздкое покосившееся строение со 
множеством окон. 
Моргейн остановила коня и, оказавшись рядом с ней, Вейни натянул 
поводья. Он почувствовал слабость в груди. 
-- У такой деревни,-- сказал он,-- не может быть врагов. 
-- Будут,-- ответила Моргейн и пришпорила Сиптаха. 
Их появление вызвало в деревне небольшую суматоху. Дети, 
возившиеся в пыли, оторвались от игр и уставились на них. Женщины 
выглядывали в окна и тут же выскакивали из дверей, вытирая руки о подолы. 
Два старика вышли из большого дома и стали дожидаться, когда они 
приблизятся. К этим двум подошли люди помоложе, а также старухи и 
парнишка лет пятнадцати, и еще работник в кожаном фартуке. Подошли и 
другие старики. Они хмуро стояли, обычные люди, смуглые, невысокие. 
Вейни нервно вглядывался в простенки между домами и просветы между 
деревьями, окружавшими их и небольшие поля, лежавшие за деревьями. Он 
вглядывался в открытые окна и двери, в загоны и на телеги, ожидая нападения. 
Его не было. Он сжимал пальцы на рукояти меча, висевшего на боку коня, но 
Моргейн держала руки на виду -- она казалась мирной, грациозной. Ему стало 
стыдно, что он оглядывается на все так подозрительно. 
Моргейн натянула поводья возле небольшой кучки народа, 
собравшейся на ступенях большого дома. Люди поклонились все вместе, 
грациозно и торжественно, как лорды, и когда они вновь подняли лица, на них 
было выражение почтительности, но ни в коем случае не страха. 
"Не верьте нам,-- подумал Вейни. Вы еще не знаете, кто придет за 
нами". Но на лицах не было ничего, кроме уважительности, и самый старый из 
людей поклонился и приветствовал их. 
И тут сердце Вейни замерло. Эти люди говорили на языке кел. 
Арртейн -- так они обращались к Моргейн, что означало "миледи". 
Пока они странствовали, Моргейн мало-помалу обучала его этому языку. Он 
вполне понимал слова вежливого обращения, угрозы и прочее самое основное. 
Эти маленькие смуглые люди не были кел. Но старики, совершенно очевидно, 
почитали их, и потому приветствовали Моргейн, приняв ее за кел, на которых 
она была похожа. 
Он взял себя в руки. Поначалу душа его содрогнулась, когда он 
услышал этот язык из человеческих уст. Но он быстро смирился с этим. 
Повсюду, где бы ни побывали кел, их речь оставила свои следы, и даже язык 
Вейни, по словам Моргейн, содержал много оставленных ими понятий. Это 
было трудно понять, но это было так. Однако больше всего его удивило то, что 
люди эти говорили на почти не искаженном языке кел. Кемейс -- так они 
обращались к нему, что означало "спутник" и звучало почти как кемен. 
Здесь, где почитали кел, он не мог быть "милордом". 
-- Мир всем,-- приветствовал он их тихим голосом, как было принято 
почти везде, и услышал: 
-- Какую радость мы можем доставить тебе и твоей леди? 
Но он не мог ответить, хотя и понял вопрос. 
С ними заговорила Моргейн, а они -- с нею. Спустя мгновение она 
искоса глянула на него. 
-- Слезай,-- сказала она на языке кел. Сказано это было исключительно 
для того, чтобы заверить жителей деревни в их мирных намерениях. Он 
спешился, но ни на миг не утратил бдительности и не отошел от нее ни на шаг, 
лишь стоял, сложив руки на груди, чуть в стороне, откуда он мог видеть и ее, и 
тех, с кем она говорила, и тех, кто подходил с разных сторон. Слишком много 
людей, слишком тесная группа. Это ему не очень нравилось, хотя ни один из 
них не проявил недружелюбных намерений. 
Кое-что из того, что говорилось, он понимал. Уроков Моргейн было 
достаточно, чтобы он понял, что им обещают приют и еду. Акцент слегка 
отличался от того, с которым говорила Моргейн, но не резал слух, как ее слова, 
когда она говорила на его родном языке. 
-- Нам предлагают приют,-- сказала Моргейн,-- и я решила согласиться 
остановиться здесь, по крайней мере, на ночь. Пока нам здесь, как я вижу, 
ничего не грозит. 
-- Как пожелаете, лио. 
Она показала на красивого мальчика лет десяти. 
-- Это Син, старший из внучатых племянников Битейн. Он присмотрит 
за лошадьми, но я бы предпочла, чтобы этим занимался ты -- с его помощью. 
Это означало, что она решила остаться с ними одна. Это не слишком 
обрадовало его. 
-- Прошу сюда, кемейс,-- сказал мальчик. Моргейн удалилась в дом 
вместе со стариками, а мальчишка повел Вейни в хлев, пытаясь скрыть 
неловкость, как любой деревенский мальчишка, не привыкший к чужакам и 
оружию. Пожалуй, он дивился его росту, благодаря которому Вейни в этой 
деревне выглядел весьма внушительно. Ни один мужчина в деревне не доставал 
ему до плеча. Возможно, думал он, его считают здесь полукровкой кел, и 
гордиться этим он не мог. Но спорить с ними не имело смысла. 
Син о чем-то болтал, пока они не пришли в хлев и не начали распрягать 
лошадей. Он что-то пытался отвечать, пока ему это не надоело, и на очередной 
вопрос Сина ответил: 
-- Прости, я не понимаю. 
Мальчишка удивленно уставился на него, поглаживая кобыле холку. 
-- Кемейс? -- спросил мальчишка. 
Он не мог объяснить. Он мог сказать: я здесь чужой, или я из Эндара-
Карша, или что-нибудь другое, но стоило ли? Не лучше ли было предоставить 
все подобные разговоры Моргейн, которая понимает этих людей и сама 
способна выбрать, что можно сказать, а что нужно скрыть? 
-- Друг,-- сказал он, потому что умел сказать это, и лицо Сина 
просветлело. 
-- Да,-- сказал Син и стал чистить кобылу скребницей. Син с радостью 
делал все, что показывал ему Вейни, и узкое лицо его засияло от удовольствия, 
когда Вейни улыбнулся и попытался выразить удовлетворение его работой. 
Хорошие люди, люди с открытыми сердцами, подумал Вейни и почувствовал 
себя в безопасности. 
-- Син,-- сказал он, тщательно выговаривая слова,-- ты займешься 
лошадьми. Согласен? 
-- Я буду спать здесь,-- сказал Син, в его темных глазах вспыхнул 
восторг.-- Я буду заботиться о лошадях, о вас и о вашей леди. 
-- Пошли со мной,-- сказал Вейни, поднимая на плечо их имущество: 
седельные сумки с тем, что было им необходимо на ночь, с пищей, которая 
могла привлечь зверей, и с сумкой Моргейн, в которой не оставалось ничего, 
что могло бы потешить чье-либо любопытство. Общество мальчика доставляло 
ему удовольствие -- тот, разговаривая с ним, ни на минуту не утрачивал 
спокойствия, и счастливое выражение не сходило с его лица. Он положил 
ладонь на плечо Сина, и мальчик просто надулся от важности на глазах у 
мальчишек, глядевших на него издали. Они добрались до большого здания и 
поднялись по деревянным ступенькам. 
Они вошли в большое помещение с высоким потолком. В центре стоял 
длинный ряд столов и скамей -- место для трапезы. Здесь был огромный очаг, 
возле него сидела Моргейн, немного бледная, вся в черном, с серебристой 
кольчугой, сверкающей в тусклом свете, окруженная жителями деревни -- 
мужчинами и женщинами, молодыми и старыми, одни сидели на скамье, другие 
-- у ее ног. На краю этого человеческого круга матери баюкали младенцев, а 
остальные внимательно прислушивались. 
Ему дали пройти. Предложили сесть на скамью, и хотя ему положено 
было сидеть на полу, он не стал отказываться. Син свернулся калачиком у его 
ног. 
Моргейн посмотрела на него и произнесла: 
-- Нам предлагают приют и все, что потребуется, экипировку и еду. Ты, 
похоже, их очень удивил -- они не могут понять, кто ты такой, почему ты так 
высок и так отличаешься от них, и они несколько встревожены, потому что мы 
пришли к ним вооруженные до зубов... Но я объяснила им, что ты поступил ко 
мне на службу в далекой стране. 
-- Здесь наверняка есть кел. 
-- Я тоже так полагаю. Но даже если и так, они не враги этому народу.-- 
Она старалась говорить как можно спокойнее, затем снова перешла на язык 
кел.-- Вейни, это старейшины деревни -- Серсейн и ее муж Серсейз, Битейн и 
Битейз, Мелзейн и Мелзейс. Они говорят, что мы можем на ночь остановиться 
у них. 
Он склонил голову, выражая благодарность и уважение к хозяевам 
деревни. 
-- Отныне,-- сказала она ему, вновь на эндарском,-- вопросы им буду 
задавать только я. И вообще разговаривать с ними. 
-- Я ничего не скажу. 
Она кивнула и заговорила со старейшинами на языке кел, и понять его 
он уже не смог. 

Трапеза в ту ночь выглядела странной. Холл сиял огнями, в очаге 
горело пламя, столы ломились от еды, на скамьях теснились молодые и старые 
жители деревни. Моргейн объяснила, что таков их обычай -- собираться на 
вечернюю трапезу в холле всей деревней, как это принято в Ра-Корисе и в 
Эндаре, но сюда допускаются даже дети, родители позволяют им играть и 
сносят их болтовню, чего не позволяют в Карше даже детям лордов. Дети, 
наевшись до отвала, сползали под столы и там шумно играли, крича и смеясь 
так громко, что не давали взрослым спокойно поговорить. 
В этом холле они не боялись яда или кинжала. Вейни сидел справа от 
Моргейн, тогда как илину полагалось стоять сзади и пробовать пищу, 
которую предлагали его госпоже. Но это сама Моргейн распорядилась иначе. В 
загоне коням дали свежего сена, а их хозяева сидели в теплом холле среди 
людей, которые скорее согласились бы позволить убить себя, чем причинять 
кому-либо зло. Когда, наконец, никто уже не мог есть, детишек, которые никак 
не хотели угомониться, увели по домам, самый старший из их компании вел 
остальных и никто не боялся, что детей, вышедших в темноту, будет 
подстерегать опасность. В холле девушка заиграла на длинной, необычно 
настроенной арфе и запела прекрасно поставленным голосом. Вторую песню 
пели уже все, кроме них, и тоже под звуки арфы. Затем им предложили сыграть, 
но Вейни давно забыл уже это искусство. Руки его загрубели и вряд ли смогли 
бы извлечь из струн что-нибудь путное. Моргейн тоже отказалась -- он вообще 
сомневался, что ей когда-либо приходилось заниматься музыкой. 
Вместо этого Моргейн пустилась в разговор, и то, что она говорила, 
похоже, было селянам по душе. Они немного поспорили, о чем -- он не 
разобрал, а после девушка спела напоследок еще одну песню. 
Ужин закончился, жители деревни разбрелись по домам. Дети постарше 
принялись стелить гостям ложе у очага. Две кровати и ширма, и чан с теплой 
водой для мытья. 
Наконец последние из детей спустились по деревянным ступенькам, и 
Вейни сделал глубокий вдох, радуясь уединению. Моргейн расстегнула доспехи, 
сняла с себя их тяжесть, чего не могла сделать в пути, опасаясь внезапного 
нападения. Если она так поступила, подумал он, то это позволительно и ему, и 
с наслаждением разоблачился до рубашки и штанов, затем за ширмой вымылся, 
а потом снова надел все на себя, потому что все-таки не до конца доверял этой 
деревне. Моргейн поступила так же, и они приготовились ко сну, положив 
оружие возле себя. 
Он дежурил первым и внимательно прислушивался, нет ли в деревне 
какого-нибудь движения, подходил к окнам и разглядывал темные дома, лес и 
освещенные лунным светом поля, но снаружи не было никого. Он вновь уселся в 
тепле очага и в конце концов начал верить, что этот небывалый покой и 
гостеприимство -- настоящие. Впервые за долгие годы пути их встречали не 
проклятиями, не обнаженной сталью, а одной лишь добротой. 
В этой земле еще не знали, кто такая Моргейн. 

Утро принесло запах свежевыпеченного хлеба. Вокруг холла ходили 
люди, носились дети, на которых цыкали взрослые, чтобы те не шумели. 
-- Пожалуй, было бы неплохо, если бы нам прислали кусочек горячего 
хлеба,-- пробормотал Вейни, почувствовав аромат выпечки.-- В дороге он был 
бы нам вовсе не лишним. 
-- Мы не уходим,-- ответила Моргейн. И он в изумлении уставился на 
нее, не в силах понять, добрую новость он услышал или нет.-- Я тут 
пораздумала и решила, что ты прав: здесь мы можем сделать передышку, а если 
мы не отдохнем, то в конце концов загоним коней и сами выбьемся из сил. За 
любыми из Врат нам не найти приюта. Так стоило ли отправляться в новый 
дальний переход, если мы ничего не выиграем? Пожалуй, три дня отдыха мы 
можем себе позволить. Думаю, твой совет был разумен. 
-- Теперь я уже сам в этом сомневаюсь. Вы никогда меня не слушали, а 
мы тем не менее живы. 
Она рассмеялась. 
-- Это верно, но иногда мои планы из-за этого шли прахом. Раньше я не 
обращала внимания на твои советы и ничего путного из этого не выходило. Но 
теперь я согласна с тобой. 
Они замолчали -- пришли дети с серьезными выражениями на лицах. 
Они принесли им горячий хлеб, свежее молоко и сладкое масло. Моргейн и 
Вейни ели так, будто вечером их не накормили вдоволь, потому что для людей, 
находящихся в бегах, такой завтрак был просто роскошью. 

Три дня пролетели быстро, но мягкость и доброта селян сделали 
многое, и это не осталось незамеченным Вейни. Из глаз Моргейн исчезла боль, 
иногда она улыбалась и даже смеялась. 
Лошади тоже отдохнули. Дети приносили им пригоршни зеленой 
травы, холили их, расчесывали гривы и хвосты, чистили шкуры, и под конец 
Вейни осталось только подковать их -- при том, что деревенский кузнец с 
радостью вызвался ему помочь. 
Когда бы он ни появлялся в хлеву, дети, особенно Син, хватались за 
поводья и пытались задавать ему вопросы о животных, о Моргейн и о нем 
самом. Но он мало что мог понять в их речи. 
-- Пожалуйста, кемейс Вейни,-- говорил Син, когда он опускался 
отдохнуть на корыто с водой.-- Можно нам посмотреть оружие? 
Он вспомнил, как, когда был мальчишкой, сам он с благоговением 
взирал на дай юинов, благородных представителей высшего клана, 
вооруженных, на конях, в доспехах... и тут же вспомнилась горечь -- он был 
незаконнорожденным, побочным сыном Лорда. Сейчас перед ним были 
простые деревенские мальчишки, которым не нужно было готовиться к 
будущим распрям и войнам, с таким же любопытством они могли, например, 
интересоваться звездами и луной... 
-- Хорошо,-- сказал он на своем языке, благословив их в душе, и, сняв 
крепежное кольцо с эфеса, вытащил меч. Он позволил грязным пальчикам 
коснуться клинка и разрешил Сину -- отчего сердечко у ребенка восторженно 
забилось -- взять меч за рукоять и подержать на весу. Затем он забрал его, 
потому что ему не нравилось видеть в руках у ребенка столь грозную вещь, 
пролившую так много крови. 
Затем они стали просить, чтобы он показал другой клинок, который он 
носил, но он нахмурился и покачал головой, положив ладонь на кривую 
рукоять у пояса. Они настаивали, но он отказался, потому что Клинок Чести 
был не для их рук. Он был предназначен только для самоубийства, и Вейни дал 
клятву, что не воспользуется им для другой цели. 
-- Это эларх! -- заключили они благоговейно, и он не имел ни 
малейшего представления, что они при этом имеют в виду. Но они перестали 
задавать вопросы и не проявили больше желания прикоснуться к клинку. 
-- Син,-- сказал он, решив кое-что выведать у детей,-- приходили сюда 
когда-нибудь люди с оружием? 
На лице у Сина, да и у остальных, возникло недоумение. 
-- Ты не из нашего леса,-- сказал Син. 
Вейни пожал плечами, выругав себя за опрометчивость, которая выдала 
его даже этим детям. Они знали свою землю и вполне смогли опознать в нем 
чужака. 
-- Откуда ты? -- спросила маленькая девочка, широко раскрыв глаза, в 
которых были страх и восхищение.-- Ты не сиррин? 
Остальные возмущенно закричали, и Вейни, чувствуя свою 
беззащитность перед их маленькими руками, отвернулся и стал сосредоточенно 
укреплять меч к поясу. Он натянул перевязь, передвинул меч за плечо. Затем 
сказал: -- У меня дела,-- и ушел. 
Син помчался следом. 
-- Пожалуйста, не ходи за мной,-- сказал он, и Син отстал. Выглядел он 
встревоженным и задумчивым, что не слишком обрадовало Вейни. 
Он вернулся в холл и там застал Моргейн, сидевшую вместе со 
старейшинами клана и несколькими молодыми людьми, мужчинами и 
женщинами, которые пришли сюда, оставив дома свою работу. Он медленно 
приблизился, и ему, как и раньше, уступили место. Он долго сидел, 
прислушиваясь к разговору, иногда кое-что улавливая или предполагая, что 
улавливает. Моргейн иногда замолкала, чтобы позволить объяснить ей что-
либо -- и это было странно для нее, потому что люди говорили в основном о 
сборе урожая, о своем быте и развлечениях или о делах своей деревни. 
"Словно селяне, обсуждающие со своим лордом дела деревни",-- 
подумал он. Тем не менее, она внимательно слушала и мало говорила -- такова 
была ее привычка. 
Наконец деревенские жители разбрелись, Моргейн уселась поближе к 
огню и расслабилась. Подойдя, он опустился перед ней на колени и спросил, 
какое наказание постигнет его за то, что он выдал их детям. 
Она улыбнулась, выслушав его. 
-- Я думаю, нам это не опасно. Я не смогла толком разобраться, как 
повлияли кел на жизнь этой страны, но все это настолько странно, что я не 
думаю, что нам удалось бы сойти здесь за своих. 
-- Что означает слово "эларх"? 
-- Оно происходит от слова "аррх", что значит "благородный", или "ар", 
что означает "могущество". В зависимости от ситуации. А может, и того, и 
другого. Некогда к лорду Кел обращались "арртейс", что означало как его 
положение среди кел, так и могущество, которым он обладал. В те дни для 
людей слово кел было синонимом слова "милорд", и суть этого была во Вратах, 
подвластных кел, но ни в коем случае людям. "Эларх" относится либо к 
могуществу, либо к лордам. Вещь либо опасная, либо могущественная. Вещь, до 
которой нельзя дотрагиваться людям. 
Чем больше он понимал язык кел, тем больше его тревожили мысли о 
самих кел. Эта ненавистная надменность... и многое другое, о чем говорила ему 
Моргейн, хотя бы то, как кел использовали в своих целях людей, или то, что 
лежало в основании его собственного мира. Он подозревал, что очень о многом 
она не решалась ему рассказать. 
-- Что вы скажете этим людям,-- спросил он,-- когда в эти земли по 
нашим следам придет беда? Лио, как они будут к нам относиться после этого 
и за кого они нас примут? 
Она нахмурилась, наклонилась вперед, положив руки на колени. 
-- Я думаю, нас обоих они считают кел -- тебя, быть может, 
полукровкой... Но задавать вопросы напрямик я не решилась. Что нам делать? 
Предупредить их? Хотелось бы. Но мне хотелось бы также знать, что мы в них 
разбудим, сделав это. Они мягкосердечны -- это подтверждается всем, что я 
здесь видела и слышала. Но то, что их защищает... может быть несколько иным.
Я согласна с их точкой зрения, что они живут в глуши, и это безопасная 
жизнь, но в полном забвении, и потому им следует просто плыть по течению.
Будь осторожней в своих словах,-- посоветовала она.-- Когда говоришь 
на языке обитателей Карша, остерегайся упоминать имена, которые могут быть 
им известны. Для этого нам придется стараться говорить на их языке. Я 
сделала для этого все возможное, и ты тоже; в этом ключ к нашей безопасности, 
Вейни. 
-- Я пытаюсь,-- сказал он. 
Он одобрительно кивнула, и остаток дня они провели, прогуливаясь по 
деревне и по окраинам полей, разговаривая друг с другом. Он старался 
запоминать каждое слово, которое могло ему здесь пригодиться. 
Он ожидал, что Моргейн назначит отъезд на следующее утро. Она 
этого не сделала. Когда пришла ночь и он спросил, выедут ли они вообще, она 
пожала плечами и не ответила. На следующий день он не стал более задавать 
вопросов и занялся обычными делами, как и Моргейн. 
Тишина действовала на него целебно; долгий кошмарный сон, 
оставшийся за их спинами, казался иллюзией, а это солнечное место было 
реальным. Моргейн ни слова не говорила об отъезде, словно боялась сглазить, 
навести лишним словом беду на них самих и на людей, давших им приют. 
Но подсознательная тревога не проходила, ибо дни проходили за 
днями, а они все не отправлялись в путь. Однажды он спал бок о бок с нею -- 
они спали теперь одновременно, не неся по очереди дежурства,-- и проснулся в 
холодном поту, с испуганным вскриком, который заставил Моргейн потянуться 
к оружию. 
-- Дурные сны в такой спокойной деревне? -- спросила она.-- На свете 
есть много мест, где они гораздо уместнее. 
Но в ту ночь она тоже была беспокойна и долго после этого лежала, 
неподвижно глядя в пламя очага. Он не помнил, что именно ему приснилось, 
просто что-то зловещее и ползучее, словно клубок змей, и он ничего не мог с 
собой поделать. 
"Это обитатели деревни не дают мне покоя",-- думал он. Оба они были 
здесь не к месту и оба знали об этом. И все же они тянули время, думая больше 
о себе, чем о других, наслаждаясь покоем... который крали у людей, давших им 
приют. Он думал: испытывает ли Моргейн то же самое чувство вины? Или ей 
все равно, а важна только забота о собственном благополучии? 
Он почти готов был задать ей эти вопросы, но она впала в меланхолию, 
и он понял по какой причине. Когда он встретился с ней следующим утром, 
вокруг были люди, а позже он тоже не решился -- то, что ждало их за пределами 
этой деревни, не особенно побуждало к спешке. Моргейн собиралась с силами и 
была еще не готова, не следовало ее беспокоить ненужными расспросами... 
Он смирился и занялся изготовлением стрел для лука, который 
приобрел у одного из жителей деревни, отличного лучника. Тот предлагал 
подарить ему оружие, но Моргейн настояла, чтобы он принял ответный дар -- 
золотое кольцо неизвестно чьей работы, долгое время лежавшее в ее седельной 
сумке. Вейни расстроился, полагая, что кольцо что-то значило для нее, но она 
рассмеялась и заявила, что все, с чем было связано кольцо, осталось теперь в 
прошлом. 
Так ему достался лук, а лучнику -- кольцо, вызвавшее зависть у его 
друзей. Вейни стал тренироваться в стрельбе в компании подростков и Сина, 
который повсюду таскался за ним, как собачонка, и с радостью делал все, что 
бы он ни просил. 
Лошади нагуляли в загоне и на выпасе жирок, обленились, и Моргейн, 
которая прежде не могла и часа провести праздно, подолгу сидела на солнышке 
и разговаривала со старейшинами и молодыми пастушками, рисуя на куске 
козлиной шкуры на удивление всем окружающим -- селяне никогда не видели 
карты. Хотя жители деревни знали, что мир их просторен, они никогда не 
видели его в такой перспективе. 
Деревня называлась Мирринд, равнина за лесом -- Азерот, лес -- 
Шатан. В центре большой окружности, которую представляла собой Азерот, 
Моргейн нарисовала паутинку рек, которые питали большую реку под 
названием Нарн. Посреди этого круга она написала также "афатин", что на 
языке кел означало "Огни", или, в просторечии, "Врата Мира". 
Мирные жители деревни Мирринд знали об этих Вратах и с 
благоговением называли их "Азерот Афатин". Следовательно, до этих пределов 
их знание мира простиралось. Но Моргейн не выспрашивала подробностей. 
Она составила карту и написала все названия рунами кел. 
Вейни знал, что означают эти руны, как знал и значение слов 
выученного им языка. Он сидел на ступеньках холла и выводил эти символы в 
пыли, записывая с их помощью все те новые слова, которые узнавал. Дети 
Мирринда, толпой бродившие за ним от холла к стойлам, от стойл к 
стрельбищу, быстро заметили, что он занимается чем-то новым и собрались 
вокруг. 
-- Эларх! -- заявили они и это означало: Вейни делает то, что выше их 
понимания. Они восприняли это благоговейно, без насмешек и все отошли, 
кроме Сина, который сидел в пыли на корточках и пытался копировать 
символы. 
Вейни посмотрел на паренька, работавшего так сосредоточенно, что 
позабыл обо всем на свете и почувствовал жалость к себе самому, лишенному 
того, что принадлежало его законным братьям. 
Вот перед ним среди детей Мирринда сидел один, которому хотелось 
большего, чем остальным, который схватывал больше и который -- после их 
отъезда -- должен будет пострадать больше всех, обретя желания, которые 
Мирринд удовлетворить не мог. Родителей у мальчика не было -- обоих их 
сгубила какая-то давняя пагуба. Он не расспрашивал. Мальчик считался сыном 
всей деревни и ничьим конкретно. 
"Остальные вполне заурядны,-- подумал Вейни,-- но этот?" Вспомнив 
свой меч в маленькой ладошке Сина, он почувствовал, что его пробрала дрожь, 
и выругал себя. 
-- Что ты делаешь, кемейс? -- спросил Син. 
-- Желаю тебе добра,-- он стер ладонью руны и поднялся, чувствуя на 
душе тяжесть. 
Син как-то странно посмотрел на него; Вейни поднялся по ступенькам 
холла. Где-то вдали, на единственной улочке Мирринда, раздался 
пронзительный крик -- не крик играющего ребенка, что было здесь довольно 
обычным, а крик женщины. Внезапно его как обухом по голове ударило; 
повернувшись, он услышал, как вдали кричали уже мужчины -- в ярости и горе. 
Он застыл. Пульс, который, казалось, давно уже успокоился, 
превратился вдруг в знакомое паническое биение. Он не мог заставить себя 
идти ни туда, ни к Моргейн, не в силах был пошевелиться. Затем долг и 
привычка заставили его броситься вверх по ступенькам в сумрачный холл, где 
Моргейн разговаривала с двумя старейшинами. 
Объяснять ничего не потребовалось -- в ее руке был Подменыш и она 
уже стояла на ногах, готовая бежать. 
Син последовал за ними, когда они пошли по улице к толпе селян. Они 
услышали чей-то плач, и когда Моргейн подошла, ей уступили дорогу все, 
кроме немногих -- старейшины Мелзейн и Мелзейс стояли, не пытаясь 
сдерживать слез, и молодая жена и две женщины постарше стояли на коленях, 
прижав ладони к лицам. Они покачивались взад-вперед, всхлипывали и трясли 
головами. 
-- Эт,-- сказала Моргейн шепотом, глядя на парня, одного из 
красивейших и умнейших в этой деревне -- Эта из клана Мелзейн, удачливого в 
охоте и стрельбе из лука, счастливого человека, пастуха, который всегда был 
весел, любил молодую жену и не имел врагов. Горло у него было перерезано, а 
на обнаженном теле были и другие раны, которые не могли послужить 
причиной смерти, но явно вызывали мучительную боль, прежде чем он погиб. 
"Они бы все равно бы его убили,-- мрачно подумал Вейни.-- Он мог бы 
сказать им сразу все, что они выпытывали -- это ничего бы не изменило". Затем 
он вспомнил, что предвидел такое -- и содрогнулся. Он знал об этом. Он 
почувствовал головокружение и тошноту, будто никогда прежде не видел 
мертвецов. 
Нескольких детей рвало, они с плачем жались к родителям. Рядом с ним 
оказался Син, и он положил ладонь мальчику на плечо, отвел к старейшинам 
клана. Битейз взяла Сина на руки. 
-- Надо ли на это смотреть детям? -- спросила Моргейн и, не 
дождавшись ответа, заговорила.-- Всем вам грозит опасность. Вышлите 
вооруженных людей на дорогу, окружите постами деревню. Где его нашли? Кто 
его принес? 
Вперед вышел один из юношей -- Тал, чьи ладони и одежда были 
окровавлены. 
-- Я, леди. Через брод.-- По щеке его текли слезы.-- Кто сделал это, леди? 
Зачем? 
Совет собрался в холле. Мельзейны тем временем готовили тело своего 
сына к погребению. В воздухе витала невыносимая тяжесть. Битейн и Битейз 
тихо плакали, но клан Серсин помимо печали испытывал еще и гнев, его 
членам непросто было взять себя в руки, чтобы говорить спокойно. Когда все 
наконец утихли, поднялся старик и стал расхаживать взад и вперед. 
-- Мы не понимаем! -- вскричал он вдруг, взметнув дрожащие руки.-- 
Леди, разве вы не ответите мне? Вы не наша госпожа, но разве мы не приняли 
вас, как подобает такой высокой гостье и ее кемейсу? В деревне нет ничего, чего 
мы не предложили бы вам. Но теперь получается так, что вы требуете в 
придачу еще и наши жизни? 
-- Серсейз! -- дрожащим голосом произнес Битейз, положив руку на его 
плечо. 
-- Нет, я слушаю,-- сказала Моргейн. 
-- Леди,-- сказал Серсейз.-- Эт пошел туда, куда его отправили вы. Так 
говорит вся наша молодежь. Вы просили его не рассказывать старейшинам, и 
он вас послушался. Куда вы его посылали? Он не был кемейсом -- он был 
просто сыном своих родителей. Он вовсе не должен был слушать вас. Разве вы 
не почувствовали, какая страсть овладела им? Гордость его не позволила ему 
отказать вам. На что вы его послали? Можем мы узнать это или нет? И кто 
погубил его такой страшной смертью? 
-- Чужие,-- ответила Моргейн. Вейни не знал всех слов, но многое 
понимал, а остальное был способен домыслить. Он испытывал все те же 
чувства, что и Моргейн, стоя в сумраке холла. "Мне седлать коней?" -- спросил 
он ее на своем языке, прежде, чем собрался совет. "Нет",-- ответила она, и в 
глазах ее была пустота, словно она хотела принять кару за свой поступок. Он 
все понимал и пот тек у него по коже под доспехами.-- Мы надеялись, что они 
сюда не придут,-- добавила она. 
-- Откуда? -- спросила Серсейн. Старуха положила ладонь на 
составленную Моргейн карту, лежащую на столе.-- Ты расспрашивала о нашей 
земле, словно искала что-то. Ты не наша леди. Твой кемейс не из наших сел, он 
даже не нашей крови. Ты пришла откуда-то издалека. Может быть, там, откуда 
вы явились, такие вещи вполне обычны? Не ожидала ли ты, что это случится, 
когда посылала Эта? Может быть, твои помыслы слишком высоки для нас, 
недостойных, но ведь ради них дети наши жертвуют собой. Кроме того, 
неужели ты не могла нам сказать открыто? И почему даже сейчас ничего не 
говоришь нам? Объясни. 
Несколько мгновений стояла полная тишина, слышалось потрескивание 
головешек в очаге. Где-то за стеной блеял козел, где-то плакал ребенок. 
Потрясенные лица старейшин казались застывшими в холодном свете, 
льющемся из множества окон. 
-- У нас есть враги,-- сказала наконец Моргейн.-- Они вышли из 
Азерота. Мы набирались здесь сил и были настороже. Посылая ваших людей, я 
заботилась о вашей же безопасности. Я сделала это только потому, что ваши 
юноши знают эти леса гораздо лучше, чем мы. Да, мы здесь чужие, но мы и не 
из их рода. Мы хотели предупредить вас -- но не так, как это случилось. Вы же 
сами сказали мне, что Эт зашел слишком далеко, подвергшись наибольшему 
риску. Я предполагала это. Я предупреждала его. Очень хорошо 
предупреждала. 
Вейни прикусил губу, сердце у него защемило. Ничего подобного ему 
Моргейн не говорила... Ведь он мог пойти сам, пойти и вернуться, но не так, 
как вернулся Эт. Вместо него она послала ни в чем не повинных юношей, не 
знающих, какой опасности они подвергаются. 
Но старейшины сидели тихо, скорей испуганные, чем разгневанные, и 
держались за ее слова как утопающие за соломинку. 
-- Раньше никто не проходил через Азерот? -- спросила Моргейн. 
-- Тебе лучше знать,-- прошептала Битейн. 
-- Ну, что ж, итак, это случилось,-- сказала Моргейн.-- Вы живете рядом 
с равниной, а там сейчас множество людей, чужих, вооруженных и намеренных 
захватить всю равнину Азерот и прилегающие к ней земли. Они могли бы 
пойти в любую сторону, но избрали это направление. Их тысячи. Мы с Вейни 
не можем их остановить. Эт наткнулся на один из их разъездов. Они искали 
добычу, теперь они нашли ее. Я могу дать вам только один горький совет: 
забирайте всех своих людей и уходите из Мирринда. Уйдите подальше в лес и 
спрячьтесь там. Если враги опять подойдут близко -- бегите. Лучше лишиться 
жилья, чем жизни. Лучше жить в бегах, чем служить людям, которые так 
поступили с Этом. Вы не можете драться, следовательно, вы должны бежать. 
-- Ты поведешь нас? -- спросила Битейн. 
Так просто, так быстро поверили. Сердце в груди Вейни перевернулось, 
а Моргейн грустно покачала головой. 
-- Нет. Мы должны идти своим путем, и лучше будет для нас и для вас, 
если вы забудете, что мы вообще были среди вас. 
Они наклонили головы, одна за другой. Казалось, они считают, что их 
миру пришел конец... впрочем, так оно и было. 
-- Нам предстоит оплакивать не только Эта,-- сказал Серсейз. 
-- Пожалуйста, останьтесь на эту ночь с нами,-- сказала Серсейн. 
-- Мы не должны... 
-- Пожалуйста. Только на эту ночь. Если вы останетесь, мы не будем так 
бояться. 
Серсейн даже не предполагала, что Моргейн обладала силой, 
способной их защитить. К удивлению Вейни, Моргейн наклонила голову и 
согласилась. 
Вскоре плач в Мирринде возобновился, когда старейшины рассказали 
людям, что узнали и какой получили совет. 

-- Это наивный и простодушный народ,-- сказал тяжело Вейни.-- 
Лио, я боюсь, с ними произойдет нечто ужасное. 
-- Если они достаточно простодушны, чтобы во всем мне поверить, они, 
быть может, выживут.-- Она замолчала, потому что в дверь вошли женщины и 
дети, чтобы начать приготовления к вечерней трапезе. 
Вейни отправился к лошадям и убедился, что все уже приготовлено к 
утреннему отъезду. Он был один, когда вышел из хлева, но когда подошел к 
воротам, то услышал позади топот ног. Это был Син. 
-- Позволь мне идти с тобой,-- попросил его Син.-- Пожалуйста. 
-- Нет. У тебя есть родственники, которым ты нужен. Подумай о них и 
будь счастлив, что они у тебя есть. Если ты пойдешь с нами, ты никогда больше 
их не увидишь. 
-- Ты разве никогда не вернешься к нам? 
-- Нет. Скорее всего, нет. 
Это было сказано прямо и жестоко, но необходимо. Он не хотел, чтобы 
мальчик тосковал по нему и ждал его возвращения. Он и так слишком сильно 
разбередил его мечты. Вейни нахмурился и принялся за работу, надеясь, что 
мальчик обидится и уйдет. 
Но Син взялся помогать ему, как обычно, и Вейни решил, что быть с 
ним строгим невозможно. В конце концов он посадил Сина на спину Мэй, о чем 
Син мечтал постоянно; Син стал гладить кобыле холку и вдруг залился 
слезами. 
Вейни ждал, пока мальчик не перестанет плакать, помог ему слезть, и 
они вместе вернулись в холл. 
Обед прошел в печали. Песни не звучали, потому что людям, 
похоронившем на заре Эта, петь не хотелось. Слышались только 
перешептывания, а некоторые не стали даже есть, но никто не жаловался, не 
высказывал обид, даже близкие родственники Эта. 
Во время трапезы Моргейн обратилась к людям. Никто ее не прерывал, 
даже дети не плакали. Они спали на руках у родителей, утомленные дневными 
событиями. 
-- Еще раз я советую вам уходить,-- сказала Моргейн.-- Хотя бы 
поскорее выставьте стражу, а когда уйдете, постарайтесь как можно лучше 
замести за собой следы. Я и Вейни сделаем все, что сможем, чтобы отвести от 
вас зло. Но их тысячи, у них кони, оружие, и среди них люди и кел. 
Люди были в смятении, старейшины были просто поражены. Битейн 
встала, опершись на клюку. 
-- Как могут кел желать нам зла? 
-- Эти -- могут, поверьте мне. Эти кел здесь чужие, они жестоки, даже 
более жестоки, чем люди. Не пытайтесь бороться с ними, бегите от них. Их 
слишком много. Они прошли сюда через Огни на их собственной земле, 
разрушенной и погубленной, и пришли сюда, чтобы покорить вас. 
Битейн громко застонала и села на место. Похоже, ей стало плохо. 
Битейс принялся ее успокаивать. Вейни выпрямился на стуле, беспокоясь за 
старейшину. 
-- Мы никогда не видели такого зла,-- сказала Битейн, когда наконец 
пришла в себя.-- Леди, мы понимаем теперь, почему вы не хотели нам говорить. 
Кел! Ох, леди, что же здесь происходит? 
Вейни наполнил кубок пивом и осушил его, пытаясь смыть ком в горле, 
ибо он не мог бы описать, кто гонится за ним и теперь угрожает Мирринду, но 
был уже очень давно впутан в это дело и не мог позволить себе свернуть с пути. 
Но одно он должен был сделать определенно, это относилось к Клинку 
Чести, который он, убийца родственника, испытывающий чувство вины, носил 
при себе. Он не мог убить себя от жалости к себе, от нерешительности, не мог 
даже убить, спасая жизнь. 
И Моргейн -- она знала, кто преследует их, знала, быть может, еще 
тысячу лет назад, с тех пор, как люди покорили время. Люди, которые прошли 
через Врата. За ней следовала армия -- дети детей тех людей. 
Он многое хотел утопить во хмелю этой ночью. Он хотел напиться 
допьяна, но был слишком осторожен, да и время было слишком грозное, чтобы 
искать себе утешение. Он выбросил грустные мысли из головы и, как всегда, 
решил наесться впрок -- за ними гнались волки, а человек должен стараться 
наедаться, если не уверен, что грядущий день может дать ему передышку для 
еды. 
Моргейн тоже ела все, что ставили перед нею, и это, подозревал он, был 
не аппетит, а то же чувство, что и у него. Она обладала способностью к 
выживанию -- это был ее талант. 
Когда холл опустел, они собрали припасы, которые могли унести с 
собой, уложили их в два тюка -- не просто для того, чтобы разделить тяжесть. 
Существовала постоянная опасность, что они разлучатся или один погибнет, а 
другому придется продолжать путь. Каждый вез на своем коне все необходимое 
для жизни. 
-- Спи,-- велела она, когда он собрался нести караул. 
-- Довериться им? 
-- Спи спокойно. 
Он положил рядом меч, она улеглась с Подменышем под рукой -- без 
доспехов, как в первую ночь, когда они появились в Мирринде. 

Глава 3 

Снаружи что-то двигалось. Вейни слышал это, но это было похоже на 
ветер, качающий деревья, и больше не повторилось. Он опустил голову, закрыл 
глаза и вновь погрузился в сон. 
Затем послышался другой звук, скрип половиц, и Моргейн 
зашевелилась. Он вскочил с мечом в руке еще до того, как полностью открыл 
глаза. Моргейн стояла рядом, уже вооруженная. Перед ними стояли трое. 
Это были не люди. Кел. 
Они были высокие и худые, их белые волосы спадали на плечи, чертами 
они походили на Моргейн -- такие же утонченные и прекрасные. Они были 
безоружны, выглядели не угрожающе. Они были явно не из той орды, что шла 
через Азерот. 
Моргейн слегка успокоилась. Подменыш находился в ее руке, но она 
не вынула его из ножен. Вейни стоял во весь рост и держал перед собой меч. 
-- Мы не знаем вас,-- сказал один из кел.-- Мирриндяне сказали, что имя 
твое Моргейн, а твоего кемейса зовут Вейни. Эти имена для нас звучат 
непривычно. Они сказали, что вы послали юношей в лес выслеживать чужих и 
один из них погиб. Как нам следует это понимать? 
-- Вы друзья мирриндян? -- спросила Моргейн. 
-- Да. А кто ты? 
-- Это рассказывать долго. Но здешние люди приняли нас 
гостеприимно, и мы не причиним им зла. Вы собираетесь защитить их? 
-- Да. 
-- Тогда уведите их из этих мест. Здесь для них уже небезопасно. 
Последовала минутная пауза. 
-- Кто эти чужие? И кто все-таки вы? 
-- Я не знаю, с кем говорю, милорд кел. Очевидно, вы миролюбивы, 
потому что пришли с пустыми руками. Очевидно, вы друзья мирриндян, потому 
что они пропустили вас без шума. Следовательно, я могу довериться вам. Но 
вам все равно придется собрать старейшин, чтобы они подтвердили, что я могу 
вам доверять, и лишь тогда, быть может, я дам ответ на некоторые из ваших 
вопросов. 
-- Меня зовут Лир,-- сказал кел и слегка поклонился.-- И, в отличие от 
вас, мы здесь у себя дома. Вы не имели права делать то, что сделали, а также 
требовать от мирриндян, чтобы они покинули свои дома. Если вы 
предполагаете и дальше идти через Шатан, мы должны убедиться, что вы не 
собираетесь творить зло, или мы уверимся в том, что подозреваем: вы 
относитесь к той злой силе, которая вторглась сюда. Тогда вам несдобровать. 
Это было прямой угрозой, Вейни стиснул рукоять меча и приготовился 
противостоять не только этим трем, которые стояли перед ними в холле, но и 
тем, кто прятался за незащищенными окнами. В свете очага он и Моргейн были 
прекрасными мишенями для лучников. 
-- Вы достаточно хорошо осведомлены,-- сказала Моргейн.-- Вы успели 
поговорить с мирриндянами? Думаю, нет, иначе вы не стали бы считать нас 
возможными врагами. 
-- Мы встретили в лесу чужаков и справились с ними. И мы пришли в 
Мирринд и спросили, и нам рассказали о вас. О вас отзывались хорошо, но 
разве они вас знают? 
-- Я скажу вам то, что сказала им: в вашу страну вторглись чужеземцы. 
Люди и кел прошли через Огни Азерота. Это голодная и опасная орда, они 
пришли из страны, в которой давно исчезли закон и порядок. Мы бежали от 
них, Вейни и я, но мы не хотели привести их сюда. Они рыщут, как волки в 
поисках добычи, и рано или поздно они найдут Мирринд. Я надеюсь, что 
никто из тех, с кем вы повстречались, не убежал к своим. Иначе они будут здесь 
очень скоро. 
Кел, похоже, встревожился и обменялся взглядом со своими спутниками. 
-- У вас есть оружие, которым вы смогли бы защитить эту деревню? -- 
спросила Моргейн. 
-- Этого мы тебе не скажем. 
-- Скажите хотя бы, будете ли вы защищать деревню? 
-- Это наша обязанность. 
-- Так, значит... они заботились о нас потому, что приняли за кел? 
-- Да, именно потому. 
Моргейн наклонила голову. 
-- Что ж, теперь я понимаю многое из того, что меня удивляло. Если 
Мирринд находится под вашей опекой, это хорошо говорит о вас. В таком 
случае я скажу вам: мы с Вейни собираемся вернуться в Азерот, чтобы 
сражаться с той ордой, о которой я говорила. И мы пойдем туда независимо от 
того, согласны вы или нет. 
-- Ты ведешь себя дерзко. 
-- А ты нет, милорд кел? У тебя есть какие-то права, но не больше прав, 
чем у нас. 
-- Такая дерзость -- свидетельство силы. 
Моргейн пожала плечами. 
-- Ты разве спрашиваешь разрешения, когда идешь по Шатану? И мы не 
будем. 
-- Если вы хотите уйти отсюда, вам все же придется просить 
разрешения. Но я вам его дать не могу. Куда бы вы ни пошли, вы будете 
постоянно под нашим наблюдением, миледи, чья речь нам незнакома, чьи 
манеры нам тоже непривычны. Я не могу сказать вам ни да ни нет. Дело в том, 
что вы меня очень тревожите, а кроме того, вы не из наших краев. 
-- Верно,-- согласилась Моргейн.-- Когда мы начинали свой путь, это 
было не в Азероте. Есть наша вина в том, что шиюнская орда выбрала именно 
это направление, но мы этого не хотели. Их ведет человек по имени кайя Рох, 
предводитель Кайя, а также кел по имени Хитару, но они оба не в силах 
справиться со своей ордой. Им неведома жалость. Если вы попытаетесь драться 
с ними лицом к лицу, то вас будет ожидать такая же смерть, как Эта. Я знаю, 
что они уже показали вам свою натуру, и надеюсь, что они пришли сюда все-
таки ради меня, а не ради Эта. 
Трое переглянулись, и тот, что стоял впереди, наклонил голову. 
-- Двигайтесь к северу вдоль реки, если хотите остаться в живых. Там 
наши повелители решат, стоит ли оставлять вас в живых. Это недалеко. Если 
вы не послушаетесь нас, мы будем считать вас врагами. Друзья приходят к нам 
в открытую и ничего не скрывают. 
Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел вместе с двумя 
своими спутниками. Один из них оказалась женщиной. Они ушли так же 
бесшумно, как и пришли. 
Моргейн тихо и гневно выругалась. 
-- Мы пойдем туда? -- спросил Вейни. Он не испытывал к тому желания, 
но и не хотел наживать больше врагов, чем они уже имели к этому времени. 
-- Если мы начнем драться, то можем наделать столько бед, что этот ни 
чем ни повинный народ может остаться без защиты перед шиюнской ордой. 
Мы и сами, к тому же, можем погибнуть в этой бессмысленной драке. У нас нет 
выбора, и они это знают. Я не думаю, что они пришли сюда незваными. 
-- Мирриндяне? Трудно поверить. 
-- Мы не из этих краев. Серсейн же прямо так и говорила. Сегодня, 
когда убили Эта, они усомнились в нас, а может, они хотят получить от нас 
помощь. Они очень настаивали, чтобы мы остались у них на ночь. Может быть, 
хотели спасти нам жизнь. А может, я просто слишком подозрительна. Мы 
сделаем так, как просят кел. Их присутствие не очень меня удивляет: я с самого 
начала чувствовала их влияние на это место, слишком уж мирное и не такое 
забытое Богом. 
-- Эти кел мягче, чем те, которых я встречал,-- сказал он и тяжело 
вздохнул.-- Лио, говорят, что в некоторых лесах Эндара, называемых 
призрачными, животные ведут себя очень смело, не боятся никого... будто на 
них никогда не охотились. 
-- Здесь не совсем так.-- Моргейн повернулась к очагу. Она постояла 
возле него некоторое время, потом положила Подменыш и взяла доспехи. 
-- Уходим? 
-- Я думаю, нам нет смысла здесь оставаться,-- сказала она. Затем 
оглянулась.-- Вейни, они, быть может, и мягкие, и, может, нами движут одни и 
те же побуждения, но есть тут кое-что... В общем, ты знаешь. Я никому не 
доверяю. 
-- Верно,-- согласился он и сам облачился в доспехи, водрузил на голову 
побитый шлем, который не надевал со времени их появления в Мирринде. 
Затем они отправились к загону, где стояли кони. 
Когда они открыли ворота, в загоне зашевелилась маленькая тень. 
Возле лошадей спал Син. Мальчик шагнул вперед и не издал ни звука, не 
попытался разбудить деревню... Он заливался слезами и все же протягивал 
вперед маленькие ладошки, помогая им седлать коней и привязывать 
переметные сумы. Вейни протянул ему руку, но тот с неожиданной силой обнял 
его. Затем, подавив свою боль, Вейни повернулся и забрался в седло. Моргейн 
уселась на коня, а Син под уздцы вывел лошадей. 
Они тихо проехали по деревне, но в каждом доме при этом открывались 
двери. Выходили сонные жители в ночном белье и молча стояли в лунном свете, 
провожая их печальными глазами. Кое-кто помахал им вслед. Старейшины 
вышли на дорогу, преградив им путь. Моргейн остановила коня и поклонилась 
в седле. 
-- В нас нет больше нужды,-- сказала она.-- Если лорд кел Лир -- ваш 
друг, он позаботится о вас. 
-- Ты не из них,-- тихо сказала Битейн. 
-- Разве ты это не подозревала? 
-- Да, леди. Но ты нам не враг. Возвращайся, мы будем тебе рады. 
-- Благодарю тебя. Но у нас есть еще дела. Вы доверяете им? 
-- Они всегда заботились о нас. 
-- В таком случае, они и сейчас о вас позаботятся. 
-- Мы запомнили твои предупреждения. Мы выставим посты. Но вы не 
сможете проехать через Шатан без их позволения. Счастливого пути, леди. 
Счастливого пути, кемейс. 
-- Желаю вам удачи,-- сказала Моргейн. Они проехали сквозь толпу, не 
в спешке, не как беглецы, но в печали. 
Затем за ними сомкнулась тьма леса, они проехали мимо часовых, 
которые с грустью помахали им и пожелали успешного путешествия, и 
двинулись вниз по ручью, которому предстояло вести их. 

Кругом не было ни признака присутствия врагов. Кони медленно шли 
во тьме. Оказавшись уже далеко от Мирринда, они спешились и провели 
остаток ночи закутавшись в одеяла и по очереди неся охрану. 
Утро застало их в пути, они шли вдоль речушки по едва различимой 
тропе, пробираясь сквозь негустую листву, носившую неуловимые признаки 
того, что раньше здесь ходили. 
Время от времени они слышали в кустах шорохи и испытывали чувство, 
что за ними наблюдают. Оба хорошо знали, что нельзя во всем полагаться на 
ощущения, к тому же никто из них даже мельком не смог заметить 
наблюдателей. 
-- Это не враги,-- сказала Моргейн, когда чувство слежки ненадолго 
покинуло их.-- Враги не настолько искусны в продвижении по лесу. Среди них 
лишь один -- кайя. 
-- Рох вряд ли может оказаться здесь,-- сказал Вейни. 
-- Я тоже сомневаюсь в этом. Наверное, это местные кел сопровождают 
нас. 
Ей это не нравилось. Он чувствовал ее настроение и был согласен с нею. 
Кустарник тянулся вдоль всего их пути. Кони не могли двигаться 
бесшумно, не ломая ветвей и не шурша листьями, и все же они постоянно 
слышали посторонние звуки, не шелест ветра. Он слышал эти звуки и 
постоянно оглядывался. На какое-то время звуки исчезли. Их путь очередной 
раз повернулся. Тропа поворачивала на изгибе ручья и здесь не была 
рассчитана на седоков -- им приходилось сильно нагибаться, чтобы проехать 
под свисающими ветками. Это были гораздо более дикие и старые заросли, чем 
там, где они вступили в лес. 
Вновь послышался посторонний звук. 
-- Сзади,-- сказал Вейни, встревоженный. 
-- Покажутся ли они наконец или нет? -- сказала она на языке кел. 
Когда они, преодолевая трудности, сделали следующий поворот, на 
тропе перед ними предстал призрак -- юноша, одетый в пестро-зеленый наряд, 
высокий и светловолосый, с пустыми руками. 
Кони зафыркали. Моргейн, ехавшая впереди, придержала Сиптаха, и 
Вейни подъехал к ней настолько близко, насколько позволяла узкая тропа. 
Юноша поклонился, затем улыбнулся, будто их удивление позабавило 
его. Здесь рядом был по меньшей мере еще один человек -- Вейни услышал 
шорох позади, и плечи его напряглись. 
-- Ты -- один из друзей Лира? -- спросила Моргейн. 
-- Я его друг,-- сказал юноша и замер, положив руки на пояс, наклонив 
голову и улыбаясь.-- А вам хотелось моего общества, и потому я здесь. 
-- Я предпочитаю видеть тех, кто разделяет со мной путь. Я так 
понимаю, ты тоже поедешь на север? 
Юноша ухмыльнулся. 
-- Я ваш страж и проводник.-- Он сделал тщательный поклон.-- Зовут 
меня Леллин Эрирен. А вас приглашают провести ночь в лагере милорда 
Мерира Мленнира, вас и вашего кемейса. 
Мгновение Моргейн сидела молча, а Сиптах гарцевал под нею, 
привычный к резким стартам, которые обычно следовали за такими 
внезапными встречами. 
-- А как зовут того, кто наблюдает за нами? 
К Леллину вышел еще один маленький смуглый человек, вооруженный 
мечом и луком. 
-- Мой кемейс,-- сказал Леллин.-- Сизар. 
Сизар поклонился с грацией лорда кел, и когда Леллин повернулся, 
чтобы возглавить группу путешественников, предложив им следовать за ними, 
Сизар пошел пешком. 
Вейни сквозь ветви следил за ними, чувствуя некоторое облегчение, ибо 
Сизар был человеком, как жители деревни, и был вооружен, в отличие от своего 
лорда. Либо их здесь все очень любят, либо они надежно защищены, подумал 
он, а также подумал, сколько их может оказаться поблизости? 
Леллин оглянулся и ухмыльнулся, подождал, когда они приблизятся, и 
повел их другой тропой, в сторону от ручья. 
-- Так будет быстрее,-- сказал он. 
-- Леллин,-- сказала Моргейн,-- нам посоветовали двигаться только 
вдоль ручья. 
-- Не беспокойтесь. Лир указал вам правильную дорогу, но по ней вы не 
придете и до утра. Следуйте за мной спокойно. Со мной не заблудитесь. 
Моргейн пожала плечами, и они продолжили путь. 
В полдень проводники объявили привал, и все немного отдохнули. 
Леллин и Сизар взяли предложенную им пищу, но тут же исчезли без единого 
слова и не появлялись очень долго, пока их не устали ждать и не стали 
собираться в путь. 
Вокруг пели какие-то птицы, Леллин и Сизар то и дело сворачивали с 
тропы, чтобы появиться на следующем повороте. Похоже, здесь существовали 
более короткие пути, по которым не мог проехать всадник. 
Затем, уже под конец дня, они почувствовали слабый запах дыма, и 
Леллин, вынырнув из чащи после одного из своих исчезновений, загородил 
тропу. Он снова поклонился, руки в боки. 
-- Мы уже близко. Прошу следовать за мной, не отставая и не 
перегоняя. Сизар пошел вперед, предупредить, что мы подходим. Со мной вам 
ничего не грозит, я отвечаю за вашу безопасность. Сюда, прошу вас. 
Леллин повернулся и повел их по тропе, столь заросшей, что им 
пришлось спешиться и вести коней в поводу. Моргейн замешкалась, снимая 
Подменыш с седла и перевешивая его за плечи, а Вейни снял с лошади не 
только меч, но и лук с колчаном, и пошел последним, поглядывая через плечо и 
вокруг. Но ничего опасного он не замечал. 
Это была не совсем поляна, не такая, как то место, на котором стояла 
деревня Мирринд. Среди деревьев с широкими кронами располагались шатры, 
а одно дерево было самым раскидистым -- только его ствол шел на девять или 
десять человеческих ростов вверх, и лишь потом начиналась крона. Остальные 
деревья стояли вокруг него кольцом, раскинув длинные ветви, прикрывавшие 
тенью все шатры. 
Никто им вроде бы не угрожал. Среди местных жителей были высокие 
беловолосые кел -- и мужчины, и женщины,-- и маленькие смуглые люди. Здесь 
были несколько стариков обеих рас, в мантиях -- старые люди и старые кел, и у 
тех и у других волосы были посеребрены, что делало их похожими друг на 
друга, хотя некоторые люди носили бороды, а кел -- нет, люди лысели, а кел, 
похоже, нет. Молодые, в зависимости от пола, носили бриджи или туники, а 
некоторые были вооружены. На вид они были добродушны, поступь их была 
свободной и уверенной, когда они сопровождали иноземцев, пришедших в их 
лагерь. 
Но прежде, чем они успели войти в лагерь, Леллин остановился и 
поклонился. 
-- Леди, прошу вас, оставьте кемейсу ваше оружие и пройдите со мной. 
-- Как вы уже заметили,-- сказала вежливо Моргейн,-- мы с вами 
придерживаемся разных обычаев. Сейчас я не буду противиться и оставлю 
оружие кемейсу, но что еще от меня вы намерены потребовать? 
-- Лио,-- хрипло произнес Вейни,-- не соглашайтесь, прошу вас! 
-- Спросите вашего лорда,-- сказала Моргейн Леллину,-- действительно 
ли он настаивает на этом. Что касается меня, мне не хочется соглашаться, я бы 
предпочла уехать отсюда... И я могу это сделать, Леллин. 
Леллин помедлил, нахмурясь, затем отошел к самому большому из 
шатров. Сизар остался ждать, сложив руки на груди. Они тоже ждали, держа в 
руках поводья лошадей. 
-- Они выглядят миролюбиво,-- сказал на своем языке Вейни.-- Но 
сначала они разлучат нас с конями, вас -- с оружием, меня -- с вами. Если вы 
согласитесь, нас могут порубить на кусочки, лио. 
Она коротко рассмеялась, а глаза Сизара блеснули. Он был удивлен. 
-- Не думай, что я этого не понимаю,-- сказала она.-- Но не стоит 
тревожиться раньше времени, пока мы точно не узнаем, что у них на уме. 
Кроме того, нам не нужны лишние враги. 
Ожидание было долгим, и все это время на них глазели стоящие вокруг 
обитатели этого лагеря. Никто не обнажил оружия, не натянул тетивы, не 
оскорбил их. Дети стояли рядом с родителями, старики стояли в первых рядах 
собравшихся. Они не производили впечатление людей, готовых совершить 
насилие. 
Наконец Леллин вернулся, по-прежнему хмурясь, и поклонился. 
-- Идите так, как хотите. Мерир не настаивает, только я прошу вас 
оставить лошадей. Сизар позаботится о том, чтобы они были накормлены. 
Идите со мной и постарайтесь не пугать Мерира и выглядеть мирно, иначе нам 
придется показать вам совсем другое свое лицо, чужеземцы. 
Вейни повернулся, снял с седла Сиптаха сумку Моргейн и повесил ее на 
плечо. Сизар взял поводья обоих коней и увел их, в то время как Вейни 
сопровождал Моргейн. Они вошли в зеленый шатер, самый большой в лагере. 
Здесь не было никаких признаков засады. В шатре сидели старики в 
мантиях, безоружные, кел и люди, которые выглядели слишком дряхлыми, 
чтобы владеть кинжалом. Среди них сидел старый-престарый кел, чьи белые 
волосы густо лежали на плечах, с золотистой ленточкой вокруг головы на 
манер короны. Его одежда была зеленой, как весенняя листва, на плечах -- 
воротник из серых перьев, гладких и с темными кончиками, обработанных 
очень искусно. 
-- Мерир,-- тихо сказал Леллин,-- лорд Шатана. 
-- Приветствую вас,-- вежливо сказал Мерир низким голосом, и для 
Моргейн тут же поставили кресло. 
Она села, Вейни остался стоять за ее спиной. 
-- Ваше имя -- Моргейн, ваш спутник -- Вейни,-- сказал Мерир.-- Вы 
гостили в Мирринде, пока не взяли на себя смелость послать юношей в Шатан 
и не потеряли одного из них. Теперь вы говорите, что направляетесь в Азерот и 
предупреждаете о вторжении через Огни. И оба вы не из Шатана. Верно ли все 
это? 
-- Да. Не думайте, милорд Мерир, что мы не понимаем большинства из 
того, что происходит на вашей земле. Но мы не враги вам, мы враги лишь тем, 
кто занял равнину. Мы собираемся сражаться с ними по-своему, как умеем 
сами, и если для этого нам нужно ваше позволение, мы просим его. 
Мерир долго смотрел на нее, щурясь, а она смотрела на него. Наконец 
Мерир повернулся и обратился к одному из старейшин. 
-- Вы далеко заехали,-- сказал он затем ей.-- Пока вы у нас, можете 
пользоваться нашим гостеприимством. Вы выглядите встревоженной. Если вы 
считаете, что нам грозит немедленное нападение, скажите, и я заверяю вас, мы 
будем действовать. Но если есть время, то, возможно, вы не будете против того, 
чтобы переговорить с нами. 
Моргейн ничего не ответила и сидела на своем кресле, пока старый 
лорд отдавал распоряжения приготовить для них шатер. Вейни стоял, положив 
руку на спинку кресла Моргейн, следя за движениями и прислушиваясь к 
шепоту окружающих, ибо они оба знали, что такое Врата, и знали их силу, а 
знание это кое-кем из кел было утеряно, и некоторые кел готовы были убивать, 
лишь бы вернуть его. Как бы ни миролюбив был этот народ, всегда надо быть 
начеку. 
Принесли питье и предложили им обоим, но Вейни взял кубок из рук 
Моргейн, отпил первый и вернул ей, прежде чем отпить из своего кубка. Она 
держала кубок в руке, в то время как Мерир пил из своего. 
-- Таков ваш обычай? -- спросил Мерир. 
-- Нет,-- сказал Вейни,-- но у нас слишком много врагов. 
Остальные кел посмотрели на старого лорда, выражая взглядами 
сомнение. 
-- Нет,-- сказал им Мерир,-- пусть будет так. Я поговорю с ними. Мы 
будем говорить,-- добавил он,-- о том, что надлежит обсуждать лишь на советах 
старейшин. Хотя вы настаиваете, чтобы ваш кемейс оставался с вами, не могли 
бы вы все же отослать его за пределы шатра? 
-- Нет,-- сказала Моргейн. Никто из кел тоже не вышел. Те, что 
находились в шатре, остались сидеть.-- Садись,-- велела она, повернув голову в 
его сторону. Вейни уселся у ее ног, скрестив ноги и положив рядом меч и лук. 
Это было уже скорее формальностью, но он еще раз поднял кубок и отпил во 
второй раз, потому что не почувствовал дурноты после первого глотка. 
Моргейн попробовала напиток, вытянула ноги, скрестив лодыжки в сапогах, 
словно ее не заботило, нравится это кел или нет. Она явно сделала это 
намеренно. Вейни хорошо понимал это и чувствовал ее напряженность. Она 
пыталась определить границы их терпения, и пока ей это не удавалось. 
-- Я не привыкла, чтобы мне приказывали,-- сказала она,-- но это ваша 
страна, лорд Мерир, и мне следует соблюдать приличия и порядок. 
-- Вы здесь потому, что это было целесообразно... для нас обоих. Вы 
правильно сказали: это моя страна, и необходимо соблюдать вежливость по 
отношению к нам. Расскажите нам побольше, чем только то, что вы рассказали 
мирриндянам. Кто эти люди, из-за которых вы здесь очутились? 
-- Милорд, по ту сторону Огней лежит страна под названием Шиюн... Я 
думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Это было несчастное место. Народ 
там голодал. Сначала люди, а затем и кел. Вначале кел были богаты, а люди 
жили в достатке. Но великое наводнение лишило их почти всего. Затем пришел 
человек по имени кайя Рох, знавший секреты Врат, которые кел той страны уже 
давно забыли. Сам он был не из Шиюна, этот самый Рох, а пришел туда из-за 
Врат Шиюна. Из Эндара-Карша, откуда и мы оба. Вот как мы появились в 
Шиюне -- мы шли следом за Рохом. 
-- Кто обучил этим знаниям человека? -- спросил один из старейшин.-- 
Как случилось в земле под названием Эндар-Карш, что человек приобрел такое 
могущество? 
Моргейн помедлила. 
-- Милорд, похоже... похоже, что человек может менять свое тело на 
тело другого человека с помощью могущества Врат. Вы знаете об этом? 
В шатре наступила полная тишина. На лицах присутствующих 
отразилось смятение, но лицо Мерира осталось неподвижной маской. 
-- Это запрещено,-- ответил Мерир.-- Мы знаем об этом, но не 
выпускаем это знание за пределы Совета. 
-- Мне отрадно видеть, что ваши правители -- старики. Очевидно, здесь 
почитают старость. Возможно, я действительно оказалась среди людей добрых 
намерений. 
-- Эта смена тел -- плохое дело. 
-- Но кое-кому в Эндаре-Карше оно было известно. Кайя Рох... некогда 
он был великим мастером и знал многие тайны. Он -- кел, во всяком случае, 
изначально, хотя у меня нет на то доказательств. Потому что тела он 
использовал человеческие. Он убивал людей, одного за другим, забирал их 
тела, и жизнь его длилась много поколений людей и кел. Он был кайя Зри, он 
был кайя Лилл, и наконец он завладел телом кайя Роха, предводителя Кайя, 
правителя той земли -- кузена Вейни. Потому-то Вейни и знает кое-что о 
Вратах, но это горькие знания. 
После этого он бросился бежать от нас, потому что знал, что жизнь его 
в опасности... Жизнь? Я даже не представляю, сколько жизней он прожил, был 
ли он вначале мужчиной или женщиной, родился ли он в Эндаре-Карше или 
прибыл из других мест. Он стар и очень опасен, и обладает знанием могущества 
Врат. По этой причине мы гнались за ним до Шиюна, и он оказался в ловушке 
на умирающей земле -- что наводило ужас на живущих там людей, которым до 
вымирания оставалось, наверное, всего несколько поколений. Но для того, кто 
привык жить вечно, такая смерть казалась чрезмерно быстрой. 
Он пришел к кел той земли и к людям и заявил, что обладает властью 
над Вратами, давно утраченными ими знаниями, и способен вывести их на 
новые земли, которые они смогут захватить... Итак, он обрел армию и открыл 
себе дорогу. 
Нам с Вейни не удалось остановить его. Все, что мы могли сделать -- 
это пройти через Врата. Мы были измотаны и бежали, пока не попали в лес, а 
затем и в Мирринд. Мы остановились там на отдых, а заодно попытались 
выяснить, что это за страна и где можно найти силы, способные остановить 
орду. Мы не хотели втягивать в эту войну мирриндян -- они не воины, мы 
видели это. Мы сказали им выставить посты, чтобы враг не застал деревню 
врасплох. Теперь вы видите, что времени осталось мало и нам нужно 
возвращаться в Азерот, чтобы попробовать там хоть что-то сделать. Этого от 
нас требуют обстоятельства, милорд. 
Присутствующие зашептались, зашевелились, бросая на Мерира 
полные тревоги взгляды. Старый кел сидел, сжав пересохшие губы. Наконец его 
лицо перестало быть маской. 
-- Это страшная история, леди. 
-- Видеть это было еще страшнее, чем слышать. Сможем ли мы с Вейни 
что-нибудь сделать -- не знаю. Время покажет. Есть слабая надежда, что орда 
не станет разыскивать Мирринд. Но все равно, рано или поздно они появятся 
здесь... По вполне понятным причинам я не стала предлагать мирриндянам 
выйти им навстречу. Мне никак не удавалось понять следующее: почему 
мирриндяне боялись их не больше, чем нас? Я их предупредила. Но мне 
кажется, Эт попался им потому, что боялся их не больше, чем меня. Это меня и 
печалит больше всего. 
-- Вы не имели права,-- сказал кто-то,-- посылать человека в Шатан. 
Они думали, что выполняют поручение кого-то из нас, и рады были послужить 
вам. Таким образом, вы просто отправили Эта на смерть. 
Глаза Вейни яростно сверкнули. 
-- Спокойно! -- сказал Мерир.-- Нхи, скажи, мог бы кто-то из нас 
поступить лучше, если бы он был один и должен защищать деревню? Нам 
гордиться тоже нечем, потому что эти двое просочились в Мирринд так ловко и 
устроились так мирно, что мы никогда не узнали бы о них, не случись это 
несчастье. Но могло быть и хуже... ибо и то зло тоже могло проникнуть в 
Мирринд совершенно незамеченным и никто не защитил бы деревню. Эти двое 
и другие малыми группами проходили мимо наших постов, и в этом есть и моя 
вина. 
-- Скорее всего, Эта допросили,-- сказала Моргейн.-- Если так, то 
сделать это мог только кел, ибо никто, кроме кел, не мог бы разговаривать с 
Этом. Люди в Шиюне не говорят на вашем языке. Ваши люди говорили, что 
они убили этих пришельцев -- но можете себе представить, как настроена к вам 
орда, если среди разъезда были кел и если этим кел удалось бежать? Сообщение 
от убийц Эта, весть от уцелевших из этого разъезда, обязательно приведет сюда 
орду. Они не из тех, кто отступает перед опасностью. Вы должны спросить об 
этом Лира. И я так поняла, что вы не позволяете мирриндянам покинуть 
деревню. Если вы намерены защищать их, то, я надеюсь, вы сознаете свою 
ответственность, милорд. Я весьма неспокойна за их будущее. 
-- Милорд! -- Это был Леллин, вошедший незамеченным, и все взгляды 
тут же обратились к нему.-- С вашего позволения. 
-- Да! -- сказал Мерир.-- Иди скажи Нхирасу, пусть он возьмет это на 
себя.-- Старый кел вновь уселся на свое место.-- Увести куда-то жителей деревни 
-- дело нелегкое, но то, о чем вы рассказали, требует решительных действий. 
Скажите мне вот что. Как вы вдвоем рассчитываете справиться со своими 
врагами? 
-- Рох,-- сказала Моргейн, помедлив.-- Кайя Рох -- это главная 
опасность, а за ним стоит Хитару из Охтидж-ина, в Шиюне, который 
возглавляет кел. Прежде всего нам следует избавиться от Роха, а потом -- от 
Хитару. Без вождей орда распадется. Чтобы захватить власть, Хитару убил 
своего отца и погубил других лордов. Народ его боится, но не любит. Их 
руководители тут же разделятся на фракции и передерутся друг с другом или с 
людьми, что более вероятно. Люди в орде, как и кел, тут же разделятся, по 
меньшей мере, на три группы. Хию, болотный народ и люди Шиюна. Вместе их 
удерживает Рох, и это ему дается далеко не просто. Эти два вождя окружены 
тысячами охранников и держатся для безопасности у Врат Азерота. Это же 
Главные Врата, не так ли, милорд Мерир? 
Мерир медленно кивнул. 
-- Да. Но откуда вы это узнали? 
-- Узнала. И есть место, откуда они управляются... или нет? 
Вновь слабое шевеление среди присутствующих. 
-- Кто ты,-- спросил один из них,-- чтобы задавать такие вопросы? 
-- Выходит, вы об этом тоже знаете. Вы должны поверить мне, милорды, 
или можете пойти к Роху и просить его рассказать свою версию этой истории... 
Хотя я не советую вам этого делать. Он умеет использовать подобное место. Он 
имеет войска, чтобы удерживать его... сколько захочет. Но что касается меня, 
то я должна все же спросить: где оно, лорды? 
-- Не будем спешить,-- сказал Мерир,-- по тому, что вы сделали, мы 
вроде бы можем вам поверить... да, леди, я вижу, вы хорошо представляете, о 
чем говорите. Но вот что касается нас... мы лелеем наш мир, леди. Давным-
давно мы поселились в этом лесу. Возможно, вы меня понимаете, ибо ваши 
знания древних искусств, должно быть, значительны, раз вы смогли пройти 
такой путь и с такой легкостью задавать подобные вопросы, и прошлое вы 
знаете неплохо. Здесь жили люди и мы, и люди нас одолели. Это могло 
означать для нас конец. Но, как вы видите, мы живем мирно. Мы не допускали 
кровопролития между собой и не ссорились с соседями. Возможно, вы не 
понимаете, как мучительна для нас та вещь, о которой вы спрашиваете, как 
мучительно для нас то, что от нас требуется разрешить вам преследовать ваших 
врагов. Мы с огромным трудом добились мира, и при этом нам приходится 
применять власть, чтобы на нашей земле царил порядок. А теперь вы требуете, 
что бы мы отпустили вас и позволили убивать всякого, кого вам 
заблагорассудится? Ведь мы же несем ответственность за свой народ. Что, если 
после вас выйдет еще кто-то и потребует для себя таких же прав? 
-- Во-первых, милорд, ни мы, ни наши враги не относятся к этой земле. 
Эта распря началась по отношению к вам вовне, и вы будете чувствовать себя в 
безопасности, если она не выйдет за пределы Азерота и в нее не будет вовлечен 
ваш народ. Во-вторых, милорд, если вы считаете, что в ваших силах покончить 
с этой угрозой, то молю вас -- сделайте это. Мне не по душе, что нам вдвоем 
придется противостоять тысячам, и если есть другой выход, поверьте, я с 
радостью соглашусь. 
-- Что же вы предлагаете? 
-- Ничего. Я намерена отвести беду от этой страны и от ее народа, и мне 
не нужны союзники. Вейни и я внесли сюда некоторый беспорядок. Я не хочу 
вам зла, и потому не хочу здесь задерживаться. 
Подобные слова должны были прийтись им не по нраву, и Вейни 
напрягся, стараясь не выдавать этого. Лорд Мерир подумал, затем пригладил 
свою мантию и кивнул. 
-- Леди Моргейн, будьте нашей гостьей в этом лагере сегодняшней 
ночью и завтра днем. Дайте нам время обо всем подумать. Возможно, я 
позволю вам то, о чем вы просите: дам разрешение проехать через Шатан. 
Возможно, нам удастся заключить более далеко идущее соглашение. Можете не 
бояться нас. В этом лагере вам ничто не грозит. 
-- Милорд, вы много спрашивали у меня, а сами ничего не рассказали. 
Знаете ли вы, что сейчас происходит в Азероте? Имеете ли вы сведения, 
которыми мы не располагаем? 
-- Я знаю, что там сейчас огромное войско, как вы и сказали. Была так 
же попытка вытянуть энергию Врат. 
-- Попытка -- следовательно, неудачная. Значит, вы по-прежнему 
держите центр энергии, удаленный от Азерота. 
Серые глаза Мерира, водянистые от старости, уставились на нее. Он 
нахмурился. 
-- Мы обладаем энергией, возможно, достаточной, чтобы справиться с 
вами. Но не пытаемся. Довольствуйтесь этим, леди Моргейн. Прошу вас. 
Она встала и наклонила голову, и Вейни тоже поднялся на ноги. 
-- Если вы уверяете, что непосредственной опасности пока нет, я 
соглашаюсь быть вашей гостьей,-- сказала она.-- Но уверяю вас, что в 
ближайшее время они предпримут очень решительные попытки. Я убедительно 
прошу вас защитить мирриндян. 
-- Они охотятся за вами, эти пришельцы, разве не так? Вы говорите, что 
Эт наверняка рассказал о вашем присутствии и, следовательно, вы опасаетесь 
за мирриндян. 
-- Враг хочет остановить меня. Они боятся, что я всех предупрежу об их 
приходе. 
Глаза Мерира сузились. 
-- А может, еще чего-нибудь? Об этом вы могли предупредить их и в 
самом начале, и все же не сделали этого, пока не погиб человек из Мирринда. 
-- Я больше не совершу такой ошибки. Признаю, я боялась сказать им, 
потому что многое в Мирринде казалось мне непонятным... их беззаботность, 
например. Я не верю никому, чьих помыслов не понимаю... даже вам, милорд. 
Это не понравилось собравшимся, но Мерир поднял руку и велел им 
замолчать. 
-- Ты принесла с собой нечто новое и нежелательное, леди Моргейн. Это 
свойственно тебе, ты вся пронизана этим. Эта кровь, эта война... Ты -- 
хлопотный гость. 
-- Я всегда хлопотный гость. Но я не нарушу мир вашего лагеря, пока 
длится ваше гостеприимство. 
-- Леллин позаботится, чтобы вы ни в чем не нуждались. Не бойтесь 
ничего -- ни ваши враги, ни мы здесь вам не страшны. Никто не придет сюда 
без нашего позволения, а сами мы блюдем собственные законы. 

-- Я им не полностью верю,-- сказал Вейни, когда они вошли в 
маленький шатер.-- Я их боюсь. Может быть, потому, что я не могу поверить, 
что интересы кел...-- Он остановился, чтобы перевести дух, пойманный серым 
нечеловеческим взглядом Моргейн, и продолжил, пытаясь побороть 
подозрение, которое росло в нем с начала похода,-- что интересы кел могут 
иметь что-то общее с нашими ... возможно, потому, что я научился не доверять 
их намерениям. Они кажутся мирными, но это-то меня и тревожит... 
-- Тогда скажу тебе, Вейни, что если они лгут нам, то никогда еще нам 
не грозила такая опасность, как сейчас. Но лес Шатан -- их владение, они его 
знают, а мы нет. Поэтому нет особенной разницы, будем мы спать в этом шатре 
или в лесу. 
-- Если мы покинем этот лес, то укрытия нам придется искать только на 
равнине, а там не скроешься от наших врагов. 
Они говорили на языке Эндара-Карша и надеялись, что никто здесь не 
сможет понять их. Вряд ли жители Шатана имели связи с миром по ту сторону 
Огней, но в этом нельзя было быть полностью уверенными... Не было гарантии, 
что никто из этих высоких, улыбчивых кел не был их врагом с равнины Азерот. 
Враги их были всего лишь полукровками, но в некоторых из них крови кел 
было достаточно, чтобы они выглядели неотличимо от настоящих. 
-- Я пойду проведаю лошадей,-- сказал он, не в силах расслабиться в 
маленьком шатре,-- и проверю, насколько широки границы нашей свободы. 
-- Вейни,-- сказала она. Он оглянулся, пригибаясь возле выхода.-- 
Вейни, в этой паутине надо двигаться очень осторожно. Если здесь поднимется 
тревога, нам может не поздоровиться. 
-- Я не подниму тревоги, лио. 
Он постоял снаружи, оглядывая лагерь. Прошел между островами 
шатров, стоящих среди деревьев, пытаясь определить направление, в котором 
увели коней. Быстро темнело, сумерки здесь были ранними, и жители лагеря 
двигались как тени. Он осторожно шел, пока не увидел среди деревьев бледную 
фигуру Сиптаха, и пошел в том направлении. Никто не преградил ему путь. 
Некоторые люди с интересом смотрели на него и, к его удивлению, детям не 
препятствовали идти за ним следом, хотя они следовали в некотором удалении. 
Дети кел наравне с детьми людей. Они не приближались к нему, не проявляли 
непочтительности. Они просто смотрели. 
Он увидел, что о конях хорошо позаботились, что упряжь подвешена на 
достаточной высоте от влажной травы, кони вычищены и накормлены, а перед 
каждым из них стоит бадья с водой и остатки меры зерна. Зерно продано 
обитателями деревни, подумал он, а может быть, это дань. Лесная тень не 
позволяет расти злакам, а с виду этот народ не похож на фермеров. 
Он похлопал Сиптаха по лопатке, отдернул руку, когда жеребец 
попытался ущипнуть его. Это было не игрой -- лошади нервничали, им не 
хотелось отправляться в путь на ночь глядя. Он погладил малютку Мэй по 
гнедой шее, смерил взглядом длину привязи и пут, которыми были стреножены 
кони, и понял, что здесь все в порядке. Пожалуй, они знают, как заботиться о 
лошадях, подумал он. 
Позади зашелестела трава. Он обернулся и увидел Леллина. 
-- Сторожишь нас? -- спросил Вейни. 
Леллин поклонился. 
-- Вы -- наши гости,-- сказал он, словно бы сдерживая свои эмоции.-- 
Кемейс, на совете было рассказано... рассказано о том, какая участь постигла 
твоего родственника. О таких вещах мы не говорим открыто. Мы знаем, что 
такое возможно, но стараемся скрывать это знание, чтобы не случилось 
подобного зла. Но я тоже вхожу в совет, и я знаю. Это ужасно. Мы выражаем 
глубокое соболезнование. 
Вейни уставился на него, заподозрив поначалу насмешку. Затем понял, 
что Леллин сказал это всерьез. Он наклонил голову в знак благодарности. 
-- Кайя Рох был хорошим человеком,-- сказал он печально.-- Но теперь 
он и не человек вовсе. Он худший из наших врагов. Я не могу думать о нем, как 
о человеке. 
-- Однако для кел это представляет ловушку -- при каждой перемене 
тела он теряет все больше и больше от своей исходной личности. Вряд ли это 
стоит того. Только лишь зло может искать подобной долгой жизни. 
Когда он услышал это, сердце его заледенело. Рука упала с холки Мэй. 
Он отчаянно пытался найти слова, чтобы спросить о том, о чем он легко мог 
бы спросить на своем языке. 
-- Если он выбирал для своей цели злого человека, то часть личности 
этого человека должна жить в нем, править его телом? 
-- Да, пока он не поменяет тело на другое. Так говорят наши старики. 
Но ты сказал, что твой кузен -- добрый человек. Возможно, он недостаточно 
силен, но, может быть, и нет. Тебе это лучше знать. 
Его пробрала дрожь, и в серых глазах Леллина отразилась тревога. 
-- Может быть, есть еще надежда,-- сказал Леллин.-- Если часть 
личности твоего кузена способна оказывать влияние, а это вполне возможно, 
то он может бороться с тем человеком, который его убил. Это слабая надежда, 
но, может быть, ее стоит принять во внимание. 
-- Спасибо,-- сказал Вейни шепотом и отошел от коней. 
-- Я тебя опечалил? 
Вейни беспомощно покачал головой. 
-- Я плохо говорю на твоем языке. Но я понял. Я понял, о чем ты 
говорил. Спасибо, Леллин. Хотел бы я, чтобы это было так, но... 
-- У тебя есть причины думать иначе? 
-- Не знаю.-- Он помялся и направился обратно в шатер, потому что 
понимал: Леллин все равно пойдет за ним по пятам. По дороге он чуть 
задержался и дал Леллину шанс идти рядом с ним. Они шли молча. Вейни не 
хотел ничего обсуждать и даже не имел для этого слов. 
-- Если я причинил тебе боль, прости,-- сказал наконец Леллин. 
-- Я любил моего кузена.-- Это был единственный ответ, который он 
смог произнести, хотя все было гораздо сложнее. Леллин ничего не ответил и 
отошел, когда они приблизились к шатру. Вейни вдруг почувствовал, что рука 
его сжала клинок Чести. У доблестного Роха не было даже шанса 
сопротивляться, ему пришлось против воли стать вместилищем для Зри-Лилла. 
И Вейни дал клятву убить это существо. Надежда, о которой сказал ему 
Леллин, потрясла его. Неужели его родственник еще жив? Возможно, он живет, 
заключенный в одном теле с врагом, убившим его. 
Он вошел в шатер, тихо уселся в углу, снял часть доспехов и стал в 
темноте возиться со шнурками. Моргейн лежала, глядя вверх, на мечущиеся по 
верху шатра тени. Она бросила на него взгляд, словно хотела удостовериться, 
что с ним ничего не случилось, но не стала отрываться от своих раздумий, 
чтобы поговорить с ним. Она часто погружалась в подобную молчаливость, 
когда думала о чем-то, что касалось только ее. 
Он понимал, что слишком открыто разговаривал с кел, выдавая мелочи, 
о которых этому народу знать не следовало бы. Он был готов поделиться 
своими мыслями с Моргейн, признаться в том, что он сделал, как однажды в 
Шиюне он был с Рохом наедине и при этом видел в нем не врага, а лишь 
человека, которого считал своим родственником. В тот раз рука его дрогнула, и 
он подвел ее... 
Ему захотелось непременно узнать точку зрения Моргейн на то, что 
сказал ему Леллин. Но в глубине души у него оставалось подозрение, что 
Моргейн давно уже знала о двойной сущности Роха. Она наверняка знала 
больше, чем сказала ему. Однако он не мог упрекнуть ее в этом, потому что это 
могло бы повлиять на взаимное доверие между ними. Она, возможно, перестала 
бы доверять ему, если бы подумала, что его верность ей дала трещину, если бы 
заподозрила, что он не хочет смерти Роха, и ему казалось, что так и в самом 
деле могло получиться. И еще он знал: если он сам убедится, что она способна 
на такое, в его отношении к ней что-то изменится. Ведь для него самого 
сущность Роха уже не могла оказать влияния на его действия: Моргейн желала 
смерти Роха по своим причинам, которые с местью ничего общего не имели. В 
любом случае, он связан клятвой и не может отказаться выполнять приказ, 
даже если придется при этом выступить против друга или родственника. 
Возможно, она хотела скрыть от него правду. Обман с благой целью. Однако 
он был уверен, что этот ее обман -- не единственный. 
Он убеждал себя, что нет смысла продолжать терзаться. Между ним и 
Рохом война. Люди умирают на войне, и иначе быть не может -- он был по одну 
сторону, а Рох по другую, и ничего изменить было нельзя. 

Глава 4 

Ночью в лагере безбоязненно жгли огни, а на открытом месте пылал 
большой костер. Вокруг него под звуки арф пелись песни. Эти песни в чем-то 
напоминали те, которые звучали в Карше. Слова были на языке кел, но 
исполняли их люди. Некоторые мелодии казались простыми, благозвучными и 
привычными, как сама земля. Вейни вышел из шатра и стал слушать. Шатер их 
располагался неподалеку от костра, крайние из сидевших расположились прямо 
возле их полога. Моргейн присоединилась к нему, и он принес из шатра одеяло, 
так что они могли сидеть вместе со всеми и слушать. Им поднесли еду и питье. 
Ужин здесь готовили на всех, как и в Мирринде, и ели прямо под звездами. Они 
с благодарностью приняли пищу, не опасаясь ни сонного зелья, ни отравы. 
Затем арфа перешла к певцам-кел, и музыка изменилась. Она была как 
ветер, и гармония ее была непривычной. Пел Леллин, а его юная жена-кел 
подыгрывала ему, и звучало это так непривычно, что по спине у Вейни 
побежали мурашки. 
-- Это прекрасно,-- прошептал наконец Вейни на ухо Моргейн.-- Но это 
совершенно нечеловеческая музыка. 
-- Бывает так, что и людская красота не имеет для людей никакой 
ценности. 
Она была права, и эти слова добавили тяжести на его плечи. Моргейн 
понимала красоту того, что собиралась уничтожить. 
"Это исчезнет,-- думал он, оглядывая лагерь. Это исчезнет, когда мы 
сделаем то, что хотим сделать, и уничтожим могущество их Врат. Я не могу ни 
помочь им, ни изменить их судьбу. Мы уничтожим все это, а также убьем Роха". 
Это его опечалило, и подобную же печаль он часто видел в глазах Моргейн, но 
никогда не понимал ее до сегодняшнего вечера. 
За спиной послышалось шевеление. Моргейн повернулась, он тоже. Там 
стояла молодая женщина. Она поклонилась и произнесла: 
-- Лорд Мерир зовет вас.-- Она говорила шепотом, чтобы не отвлекать 
слушателей, сидевших рядом.-- Прошу вас. 
Они поднялись и пошли следом за ней, немного задержавшись только 
для того, чтобы убрать одеяло. Моргейн прихватила свое оружие, он -- нет. 
Женщина отвела их в шатер Мерира. Мерир сидел там с одним юным кел при 
свете единственного факела. 
Они остались с ним наедине. Моргейн и Вейни вежливо поклонились. 
-- Садитесь,-- предложил Мерир. Он был закутан в мантию коричневого 
цвета, у ног его тлели угли из очага. Для них были заготовлены два кресла, но 
Вейни предпочел усесться на полу: илину не подобает сидеть на одном 
уровне с лордом. 
-- Если желаете, можете подкрепиться,-- сказал Мерир, но Моргейн 
отклонила его предложение и, следовательно, Вейни тоже вынужден был 
отказаться. Место его было достаточно удобным, он сидел на циновке возле 
очага. 
-- Вы очень гостеприимны,-- сказала Моргейн.-- Нам предоставили все, 
в чем мы только могли нуждаться, ваша вежливость заставляет почти забыть 
об опасности. 
-- Не могу сказать, что вы желанные гости. Вы принесли слишком 
печальные новости. Но при этом вы очень мирно пробрались через лес, не 
сломали ни одной ветки и не причинили вреда нашим людям... и, 
следовательно, для вас здесь есть место. И потому я склонен верить, что вы 
действительно противостоите захватчикам. Возможно, в качестве врагов вы 
очень опасны. 
-- В качестве друзей мы тоже опасны. Я по-прежнему прошу всего лишь 
разрешить нам идти своей дорогой. 
-- Таясь от нас? Но это же наш лес. 
-- Милорд, мы сбиваем друг друга с толку. Вы смотрите на мое дело, я -- 
на ваше. Вы создаете красоту, и я чту вас за это. Но не все то золото, что 
блестит. Простите меня, но я не собираюсь разбалтывать то, что знаю, 
каждому встречному. Откуда мне знать, насколько велика ваша сила? Чем вы 
можете мне помочь? И эти люди -- они поддерживают вас из любви или из 
страха? Возможно ли убедить их повернуть против вас? Я в этом сомневаюсь, 
но мои враги в этом очень настойчивы, и некоторые из них -- люди. Насколько 
искусно ваши кемай владеют оружием? Ход событий здесь выглядит мирным, и 
потому, быть может, они просто разбегутся в страхе после первой же стычки. 
Или если они умеют воевать, но станут вдруг вашими врагами, и я паду от их 
рук? Каковы порядки в вашей общине и кто правит вами? Имеете ли вы 
полномочия что-то обещать и держите ли свое слово? Даже если ответы на все 
эти вопросы меня удовлетворят, я все равно не стану торопиться посвящать 
кого-либо в свои дела, потому что не верю, что другие могут вести этот бой так 
долго и так упорно, как я. 
-- Ваши вопросы прямы и вполне разумны. По этим вопросам я могу 
понять многое из вашей натуры, и не скажу, что мне это по душе. Миледи, меня 
весьма пугает само то, что вы совершили переход через Врата Азерота. Мы не 
считаем, что совершать такое -- доброе дело. 
-- Это свидетельствует о вашей мудрости. 
-- И все же вы это сделали. 
-- Наши враги в подобных делах сомнений не знают. И они должны 
быть остановлены. Вы знаете о существовании других миров. Вам известно 
также, что никому не может быть ведомо, куда приведут Врата. Поэтому вы 
поймете меня, если я скажу, что ни одному другому миру не грозит такая 
опасность, как вашему. Этот человек станет расходовать энергию Врат не 
иначе, как только на полную мощность. Сколько еще я должна сказать 
человеку, способному это понимать? 
В глаза Мерира прокрался ужас. 
-- Я знаю, сколько пагубы могут принести переходы через эти Врата. 
Одно подобное бедствие уже сваливалось на нас, и мы отказались от знания 
Врат, установили мир с людьми и побороли все искушения, толкавшие нас ко 
злу... Мы жили в мире. Никто из тех, кому мы покровительствуем, не остается 
голодным, никому не причиняется вред. Здесь нет ни воров, ни убийц, ни 
человеконенавистников. Мы живем, тщательно обдумывая каждый свой шаг, не 
делая многого из того, что могли бы сделать. Это основа всех наших законов. 
-- Меня в первую очередь удивило,-- сказала Моргейн,-- что люди и кел 
живут здесь в мире. В других местах -- по-другому. 
-- Это плоды здравого рассудка, не больше, леди Моргейн. Разве это не 
естественно? Люди размножаются гораздо быстрее, чем кел. Срок жизни у них 
короче, но их больше. И разве мы не должны относиться с уважением к такой 
жизнеспособности? Разве это не сила, такая же, как мудрость или отвага? Хоть 
они и слабее, но способны одолеть нас. Войну с ними мы рано или поздно 
проиграем.-- Он наклонился к Вейни и положил руку ему на плечо. Это было 
мягкое прикосновение, и в глазах его была доброта.-- Человек, ты всегда 
сильнее нас. Мы оказались достаточно разумны, чтобы жить с тобой в мире, и 
хотя ты не шел по пути знаний с самого начала, вполне возможно, к концу 
времен ты дойдешь уже без нас... Мы сделали вас своими приемными 
сыновьями. Как же получилось, что ты отправился в путь с леди Моргейн? 
Чтобы отомстить за своего родственника? 
К лицу его прилила кровь. Он смутился и уныло ответил: 
-- Я дал ей клятву.-- Всего лишь половина правды. 
-- Очень давно вы, люди, все были именно такими. Вы были 
безрассудны, потому что распоряжались жизнью во всей ее полноте. Но мы 
взяли себе кемай и жили в согласии с этими людьми, а остальные остались жить 
в деревнях. Посредством кемай мы устанавливали порядок и делали 
неприятные, но необходимые вещи, а иногда кемай совершали подвиги, рискуя 
собой ради других. Людям свойственно безрассудство. Но когда молодым 
умирает кел, он зачастую не оставляет после себя никого, и в смутные времена 
число наше быстро сокращается. Наши женщины способны беременеть раз-два 
в жизни, да и то с перерывом в несколько лет. В наших интересах сохранять 
мир и по совести обходиться с теми, кто имеет перед нами такое преимущество. 
Понятно ли тебе это? 
Мысль эта поразила Вейни. И он осознал, как редко встречал он детей 
кел, даже среди полукровок. 
Мерир убрал руку с его плеча и взглянул на Моргейн. 
-- Я дам вам помощь, миледи, независимо от того, просите вы ее или 
нет. Зло пришло, и мы не можем позволить, чтобы оно коснулось Шатана. 
Возьмите с собой Леллина и его кемейса. Я посылаю с вами свое сердце. Он мой 
внук, сын моей дочери, последний из увядающей линии. Он будет с вами, куда 
бы вы ни пошли. 
-- А сам он согласен на это? Я бы не хотела брать с собой того, кто не 
понимает опасности. 
-- Он сам вызвался. 
Она с сожалением кивнула. 
-- Возможно, ему удастся вернуться к вам, милорд. Я постараюсь, чтобы 
он остался жив. 
-- Даже это от вас -- достаточно много, не правда ли? 
Моргейн не ответила на вопрос, на миг в шатре повисла тишина. 
-- Милорд, я еще раз вас прошу вас помочь нам добраться до того 
места, откуда управляются Врата. 
-- Это место называется Нихмин, и оно хорошо защищено. Даже сам я 
не могу попасть туда по первому же своему желанию. То, о чем вы просите меня 
-- более чем трудно. 
-- Мне отрадно слышать это. Но союзники Роха не ведают жалости к 
своим слугам и будут ломиться туда до тех пор, пока не пробьют брешь в 
обороне. Я должна получить туда доступ. 
-- Ты просишь власти над нами. 
-- Нет. 
-- Да, это именно так... ибо, когда ты окажешься там, пред тобой будет 
слишком большой выбор, и ты, возможно, забудешь даже о своих врагах. И не 
будешь ли ты там для нас столь же опасна, как и они? 
Моргейн не ответила, и Вейни напрягся, с ужасом подумав, что Мерир 
все понял. Если не всю правду, то какую-то ее часть. Но старый кел тяжело 
вздохнул. 
-- Леллин отведет вас. И я пошлю с вами еще помощников. 
-- А вы сами, милорд? Вы, конечно, не станете сидеть сложа руки... Но 
могу ли я узнать, где вы будете находиться? Я не хочу причинить вам вред, 
приняв по ошибке за врага. 
-- Доверьтесь Леллину. А мы пойдем своей дорогой.-- Он поднялся.-- 
Мирриндяне были изумлены, увидев, как вы делаете карту. Принеси лампу, 
юный Вейни, и я покажу вам нечто, что может оказаться полезным. 
Вейни снял с подставки светильник и последовал за старым кел к стенке 
шатра. Там висела выцветшая от времени карта; Моргейн подошла и стала 
смотреть на нее. 
-- Это Азерот,-- сказал Мерир, указывая рукой на большой круг в 
центре карты.-- Шатан -- это лес вокруг, а Нарн и его притоки снабжают 
деревни водой. Видите? Каждая из них расположена около воды. Вот здесь 
находится Мирринд. 
-- Такие круги не могут быть естественного происхождения. 
-- Правильно. Кое-где деревья не росли, хотя там была вода. Люди 
расширили эти места, подрубив лес, а там, где он начинал расти слишком 
густо, поставили изгороди, чтобы за ними жили, не выходя за пределы леса, 
дикие звери. Все круги сделаны намеренно, и границы между территориями 
деревень тоже четко различимы. Это дает нам возможность скрытно ходить от 
деревни к деревне. Мы не любим открытых пространств, в отличие от тех 
людей, которые занимаются возделыванием земли или пасут скот. Кроме того,-- 
добавил он, положив руку на плечо Вейни,-- это помогает нам не допускать 
войны. Некогда люди разъезжали огромными ордами, и между нами были 
постоянные распри. Они угрожали нам... но жизнеспособность у Шатана еще 
больше, чем у людей. Они воевали с нами огнем, и это было самое худшее, 
потому что для этого оружия мы наиболее уязвимы... но лес вырастал заново, а 
те люди, что были на нашей стороне, восстанавливали изгороди. Мы не 
единственные, кто живет в лесах в этом мире, но мы старше всех. Есть такие 
места, где сами люди управляют своим обществом, ведут войны и разрушают, а 
кое-где и создают красоту -- за таких мы рады, но не можем жить так, как 
живут наши соседи. Мы слишком слабы. Тех людей, что живут за пределами 
нашей страны, мы зовем сирриндимами. Они большей частью всадники и 
избегают наших лесов. Вы понимаете, леди Моргейн, как велико мое 
беспокойство, что сирриндимы могут вдруг стать лагерем около Азерота. 
-- Их наверняка весьма интересует Нихмин, который, должно быть, не 
очень далек от Азерота, хотя я не вижу его на вашей карте. И еще Нарн... он 
может стать для вас опасным. Это дорога, которая проведет их через вашу 
страну. 
-- Да, это действительно так. Нарн выведет их прямо к землям 
сирриндимов. Это довольно серьезная угроза, и мы это понимаем. Начнись 
сейчас война, нам несдобровать. Захватчиков надо удержать в Азероте и ни в 
коем случае не пропустить в северные равнины. Из всех направлений, по 
которым они могут двинуться, это для нас будет наихудшим... и я думаю, что 
именно это направление они и выберут, потому что вы находитесь здесь, и они 
об этом рано или поздно непременно узнают. 
-- Я вас поняла,-- сказала она. 
-- Мы их удержим.-- В глазах старика была печаль.-- Мы потеряем 
многих, но удержим их. Выбора у нас просто нет. Отправляйтесь в путь. Но 
сначала выспитесь. Утром к вам присоединятся Леллин и Сизар, и мы будем 
надеяться, что вас ждет удача, леди Моргейн. Мы верим вам. Я надеюсь, вы не 
причините нам вреда. 
Она наклонила голову, выражая уважение старому кел. 
-- Доброй ночи, милорд,-- сказала она, повернулась и вышла. Вейни 
аккуратно поставил лампу на место и, когда старый кел уселся в кресло, 
поклонился, как это делали люди его народа -- коснулся лбом земли. 
-- Человек,-- тихо сказал Мерир,-- лишь благодаря тебе я поверил твоей 
леди. 
-- Почему, лорд? -- спросил он, ибо его удивили слова старика. 
-- Твоя преданность ей -- вот что больше всего меня убедило. 
Самолюбие обычно приводит к тому, что человек и кел не доверяют друг другу. 
Но ни ты, ни твоя госпожа не подвержены этой болезни. Ты служишь ей, но не 
потому, что боишься. Ты презираешь слуг, но ты для нее больше, чем просто 
слуга. Ты воин, как сирриндим, но все же не похож на кемай. Ты с уважением 
относишься к старости, даже если имеешь дело со стариком не твоей крови. 
Такие мелочи говорят больше, чем слова. И потому я склонен доверять твоей 
леди. 
Вейни был потрясен этим, понимая, что они не оправдают доверие 
старика, и испытал страх. Он почувствовал себя совершенно прозрачным и при 
этом нечистым. 
-- Постарайся сохранить Леллина,-- попросил его старик. 
-- Да, лорд,-- прошептал он, понимая, что действительно будет 
выполнять это обещание. Слезы застлали его глаза, он заговорил с трудом, 
снова усевшись на циновку.-- Благодарю вас за заботу о моей леди, которая 
очень устала, мы оба устали от сражений и странствий. Спасибо за то, что вы 
дали нам передышку, и за то, что поможете пройти через ваши земли. Могу ли 
я идти, милорд? 
Старый кел попрощался с ним, он поднялся с циновки и вышел из 
шатра. Моргейн он нашел на прежнем месте, среди слушающих в темноте пение 
кел. 

-- Нам надо выспаться,-- сказала Моргейн.-- К тому же, доспехи здесь 
бесполезны. Спи спокойно. Боюсь, в следующий раз это нам удастся сделать не 
скоро. 
Он согласился с ней, повесил между ними в качестве занавеса одно из 
одеял, с наслаждением освободился от доспехов и одежды, завернулся в одеяло 
и лег. Моргейн поступила так же и улеглась на мягкие шкуры, служившие им 
постелью. Самодельный занавес не доставал до пола, а снаружи проникал 
слабый свет от костра. Он видел, что она смотрит на него, оперев голову на 
руку. 
-- Что задержало тебя у Мерира? 
-- Мой ответ может показаться странным. 
-- Я задала вопрос. 
-- Он сказал, что верит вам только из-за меня... что будь в наших душах 
зло, оно не осталось бы от него сокрытым... Они, несомненно, принимают вас 
за одну из своих. 
Она горько рассмеялась. 
-- Лио, мы принесем этим людям несчастье. 
-- Успокойся. Даже в Эндарине я не говорила о таких вещах. Эндарин 
связан с кел тесными связями, и там было небезопасно. Кроме того, кто знает, 
на каком языке говорят эти сирриндимы? И как много кел знают этот язык? 
Ведь не напрасно же с нами отправляется Леллин. Не забывай, что мы все время 
будем не одни. 
-- Я не забуду. 
-- И все же ты знаешь, Вейни, что у меня нет выбора. 
-- Я знаю. Я понимаю. 
На ее мрачном лице проступила печаль. 
-- Спи,-- сказала она и закрыла глаза. Это был самый лучший совет, 
какой она могла ему дать. 

Глава 5 

Они уезжали, не пытаясь сохранить свой отъезд в тайне. К шатру 
Мерира подвели коней, и там Леллин попрощался со своим дедом, отцом, 
матерью и дядей -- это были серьезные, доброглазые кел вроде Мерира. 
Родители его выглядели слишком старыми для такого молодого сына и отъезд 
его восприняли тяжело. Сизар тоже трогательно попрощался с ними, поцеловал 
им руки и пожелал им всего доброго. Похоже, кемейс не имел родственников в 
этом лагере. 
Им предложили еды на дорогу, и они не стали отказываться. Затем 
Мерир вышел вперед и протянул Моргейн золотой медальон изящной и 
прекрасной работы. 
-- Я даю это вам,-- сказал он,-- чтобы вы могли безопасно 
путешествовать.-- Другой медальон, серебряный, он повесил на шею Вейни. 
-- Эти вещи дают вам право просить все что угодно у любого из наших 
людей, кроме тех эрхе, которые мне не повинуются. Но даже они отнесутся к 
ним с уважением. В Шатане это -- лучшее средство защиты, чем любое оружие. 
Моргейн в знак уважения поклонилась ему, а Вейни склонился к его 
ногам, ибо без помощи старого лорда путешествие грозило стать трудным и 
опасным. 
Они подошли к коням. Шкуры Сиптаха и Мэй блестели после мытья, и 
по самим ним было заметно, что о них хорошо заботились. Кто-то украсил 
упряжь Сиптаха звездчатыми синими цветами, а упряжь Мэй -- белыми... 
Странное украшение, даже для коня жителя Карша, подумал Вейни. Но это был 
дружеский жест, как и все жесты этого доброго народа, и он тронул его. 
Для Леллина и Сизара лошадей не было. 
-- Мы получим их позже,-- объяснил Леллин. 
-- Ты знаешь, куда мы направляемся? -- спросила Моргейн. 
-- Мы отправимся туда, куда вы желаете. Когда понадобятся лошади, 
они у нас будут. 
Таким образом, сразу стало ясно, что в пути за ними будут следить не 
только глаза Леллина. 
Когда они выезжали из лагеря, люди и кел провожали их глубокими 
поклонами -- словно бы трава гнулась под сильным ветром. Они будто бы 
провожали старых друзей. Это продолжалось почти до края леса. 
Там Вейни повернулся и глянул назад, чтобы убедиться, что это место 
существует на самом деле. Они уже находились в тени леса, но лагерь был залит 
золотистым светом -- городок из шатров, готовый в любую минуту сняться с 
места и быстро исчезнуть, раствориться в лесу. 
Они въехали в лес, и сразу стало прохладней. На этот раз они поехали 
по другой тропе, не по той, по которой приехали сюда, и Леллин пояснил, что 
они будут придерживаться ее до полудня. Леллин шел перед Сиптахом, в то 
время как Сизар тенью скользил в кустах. Время от времени кел тонко 
посвистывал, и впереди тогда отзывалось эхо, а иногда, на радость Леллину, 
звуки эти были мелодиями кел, дикими, странными. 
-- Не надо слишком рисковать,-- сказала ему Моргейн после одной из 
таких перекличек.-- Среди наших врагов есть такие, которые знают лес. 
Леллин повернулся и ответил легким поклоном. Прогулка, похоже, 
доставляла ему удовольствие, на лице его появилась улыбка.-- Здесь пока 
повсюду наши люди,-- сказал он.-- Но я не забуду вашего предупреждения, 
миледи. 
Он казался хрупким, этот Леллин Эрирен, но сегодня, как это ни 
выглядело странным для его народа, он шел вооруженным -- с маленьким луком 
и колчаном со стрелами с коричневым оперением. Вейни отметил, что этот 
высокий худощавый кел, скорее всего, может пользоваться своим оружием с 
таким же искусством, с каким его кемейс умеет бесшумно ходить в кустах. 
Несомненно, они с Моргейн производили такой шум, что их проводникам 
могло казаться, что они шумят нарочно. С таким же успехом они могли ехать 
по лесу, распевая во все горло песни. 

Днем они отдохнули, Леллин подозвал Сизара и велел ему сесть рядом, 
возле ручья. Кони напились, а путники перекусили. Они привыкли за последние 
дни питаться хорошо, привыкли к регулярным трапезам, тогда как прежнее 
путешествие измотало их так, что доспехи висели на них как на вешалке. 
Теперь они снова были в пути и остановились на привал погреться на теплом 
солнышке. Глаза Моргейн были полуприкрыты, но сама она была настороже и 
смотрела на двух своих проводников так, будто те что-то против нее 
замышляли. 
-- Нам следует двигаться дальше,-- сказала она гораздо раньше, чем им 
хотелось, и встала. Они поднялись, Вейни взял с земли седельные сумки. 
-- Миледи Моргейн говорит, что наши враги знают леса,-- сказал 
Леллин Сизару.-- Будь очень внимателен. 
Человек прижал руки к поясу и коротко кивнул. 
-- Пока все тихо, никаких признаков опасности. 
-- Опасностей на нашем пути будет сколько угодно,-- сказала Моргейн.-
- И сейчас мы уже отъехали на заметное расстояние от вашего лагеря. Сколько 
еще времени вы будете нас сопровождать? 
Оба посмотрели на нее с явным удивлением, но Леллин опомнился 
первым и церемонно поклонился. 
-- Я назначен вашим проводником и буду сопровождать вас, куда бы вы 
ни пошли. Если на вас нападут, мы будем вас защищать. Если вы нападете на 
других, мы будем в стороне. Если вам понадобится уйти на равнину, мы с вами 
не поедем. Если наши враги проникнут в Шатан, мы будем иметь с ними дело, и 
до вас они не доберутся. 
-- А если я попрошу вас проводить меня в Нихмин? 
Леллин посмотрел ей прямо в лицо, словно бы пытаясь ответить 
взглядом. 
-- Меня предупреждали, что вы хотите попасть туда, и теперь я 
предупреждаю вас, миледи: это опасное место, и не только для ваших врагов. У 
него есть свои собственные защитники, те эрхе, о которых говорил вам мой 
дед. Для вас безопаснее туда не ходить. 
-- Но я все равно туда поеду. 
-- Значит, и я тоже, миледи. Но если вы намерены напасть на это место, 
предупреждаю: лучше вам этого не делать. 
-- Если на него нападут мои враги, оно может не устоять. Если оно 
падет, то погибнет Шатан. Я говорила об этом с милордом Мериром. Он 
предупреждал меня о том же, о чем и ты, но сказал, что я могу поступать по 
своему усмотрению. И послал тебя охранять меня, разве не так? 
-- Да,-- сказал Леллин и с лица его исчезла вся радость и спокойствие.-- 
Если вы решили обмануть нас, то, естественно, ни я, ни Сизар не можем вам 
этого позволить. Хотя вы, возможно, сумеете ускользнуть от нас или сделать 
что-нибудь еще. И еще мне хочется верить, что такого все же не случится. 
-- Можешь мне поверить. Я обещала лорду Мериру, что ты вернешься 
домой в целости и сохранности, и я постараюсь выполнить свое обещание. 
-- В таком случае, я отведу вас туда, куда вы просите. 
-- Леллин,-- сказал Сизар,-- мне это не нравится. 
-- Я ничего не могу поделать,-- сказал Леллин.-- Если бы дед сказал, что 
мы не должны идти в Нихмин, мы бы не пошли, но он ничего подобного не 
говорил. 
-- Как ска...-- произнес Сизар и умолк. Все застыли, затаив дыхание. 
Приглушенный топот копыт, птичьи крики. И вновь то же самое, но почти 
рядом. 
-- Мы уже не в безопасности,-- сказал Леллин. 
-- Почему ты так решил? -- спросил Вейни. Его интересовало, по каким 
признакам Леллин судит о таких вещах. Тот прикусил губу и пожал плечами. 
-- Поведение обитателей леса. Чем сильнее угроза, тем пронзительнее 
кричат птицы, тем быстрее движутся звери. У них есть разные песни для разных 
целей, а это была песня предупреждения. 
-- Надо двигаться,-- сказал Сизар.-- Если мы не хотим, чтобы нас 
настигла опасность. 
Моргейн нахмурилась, кивнула, и они поехали дальше. 
Они не раз еще слышали такие предупреждения и весь день ехали по 
лесу, огибая по дуге Азерот. И хотя они ехали неизвестным им путем, места эти 
казались знакомыми. 
-- Мы возле Мирринда,-- наконец решила Моргейн, и Вейни 
почувствовал то же самое, хотя его и удивляло, зачем пришлось давать такой 
крюк. 
-- Вы правы,-- сказал Леллин,-- мы к северу от нее. Нам лучше 
держаться как можно дальше от края Азерота. 
К вечеру они проехали мимо Мирринда и пересекли две маленькие 
речушки, едва замочившие копыта коней. Затем они въехали в рощу, где 
большинство деревьев были обвязаны белыми веревочками. 
-- Что это? -- спросил Вейни, видевший такие метки близ Мирринда. В 
тот раз он не спрашивал об этом, потому что в Шиюне такие вещи имели 
зловещий смысл. Леллин улыбнулся и пожал плечами. 
-- Мы близ деревни Кархенд, а веревками мы помечаем деревья, 
которые им позволено срубить. Чтобы они не рубили на дрова хорошие 
деревья. Так мы делаем во всем Шатане, для их и для нашей пользы. 
-- Как садовники,-- заключил Вейни. Эта мысль его позабавила, потому 
что в Эндаре, тоже лесном мире, люди рубили деревья где хотели и какие 
хотели, и деревьев все равно оставалось много. 
-- Да,-- сказал Леллин. Эта идея, похоже, пришлась ему по душе. Он 
постучал по темному стволу старого дерева, мимо которого они проходили в 
наступающих сумерках.-- Я изучил эти деревья больше, чем кто другой, и 
осмелюсь сказать, знаю их не хуже, чем деревенские знают своих коз. Еще когда 
я был мальчишкой, я ходил с одним стариком, и он меня многому научил. 
Действительно, мы вроде как садовники. Мы ухаживаем за этим лесом, как за 
цветником. 
-- Пора уже делать привал,-- сказала Моргейн.-- Ты присмотрел какое-
нибудь место заранее, Леллин? 
-- Кархенд. Там нас пустят в холл. 
-- И в опасности окажется еще одна деревня? Я предпочла бы лес. 
Леллин отвесил поклон и отошел на шаг. 
-- Я понимаю ваше беспокойство, миледи, но нет нужды оставаться в 
лесу. Утром у нас будут кони, и здесь нам ничего не грозит. Вы встретите там 
знакомых. Кое-кто из мирриндян решил на всякий случай укрыться в Кархенде. 
Моргейн посмотрела Вейни в глаза. Когда она дала согласие, он не 
сказал ни слова, но был рад. Больше двух лет он провел под открытым небом, 
но Мирринд напомнил ему об удобствах, которые, казалось, он забыл навсегда. 
Он твердо помнил, как просыпался в Мирринде по утрам, как ел горячий хлеб и 
масло -- их вкус ему никогда уже не забыть. Он подумал, что выносливость его 
начала покрываться ржавчиной. Путешествие через Шатан выглядело слишком 
легким, хотя они проехали за день большой путь и избежали каких-то 
опасностей... 
Сизар вернулся на тропу и пошел рядом с ними в сгущающейся темноте. 
Вскоре они увидели, что лес кончается и начинается открытое пространство, 
поросшее травой. В последних лучах заката они выбрались к Кархенду. 
Вся деревня высыпала встречать их.-- Сизар! Сизар! -- кричали бегущие 
навстречу дети. Они окружили кемейса и вцепились в него ручонками. 
-- Это деревня Сизара,-- сказал Леллин.-- Здесь живут его родители, 
братья и сестры, так что вам не удастся избежать их гостеприимства. Да и меня 
не забудут. 
Здесь жили три клана: Селен, Эрен и Тезен. Сизар, принадлежавший к 
клану Тезен, расцеловал сначала старейшин, затем родителей, затем братьев и 
сестер. Приход его не вызвал особого удивления, похоже, это было вполне 
обычным делом, но Вейни недоумевал, почему молодой кемейс, которому 
предстояло сопровождать их в опасном путешествии к Нихмину, привел их в 
свою деревню, подвергнув ее, таким образом, немалой опасности. 
Леллина тоже встретил самый теплый прием. Ни старый, ни малый не 
проявляли особого благоговения перед ним. Он пожал руки родственникам 
Сизара, поцеловал в щеку его мать. 
Затем они внезапно увидели мирриндян, спускающихся по ступенькам 
холла, будто бы те ожидали, пока хозяева деревни поприветствуют своих 
гостей. Они спускались -- Битейн и Битейс, старейшины Серсина и Мельзена, и 
молодые женщины... некоторые из них бежали, спеша выразить свою радость. 
Среди прочих детей здесь был и Син. Вейни подхватил его за талию, и 
мальчишка оказался на спине Мэй. Син выглядел даже немного опешившим, 
когда Вейни дал ему в руки уздечку... но Мэй слишком устала, чтобы доставить 
ему беспокойство, она даже не отошла от Сиптаха. 
Моргейн поздоровалась со старейшинами Мирринда, обняла Битейн, 
которая успела стать ее подругой, а затем последовал хор приглашений войти в 
холл, подкрепиться с дороги. 
-- Посмотри за лошадьми,-- велела Моргейн, и Вейни взял поводья 
Сиптаха, а следом на Мэй двинулся Син, самый гордый мальчишка в Кархенде. 
Сизар шел впереди, показывая дорогу, а позади тянулась стая 
мальчишек и девчонок из Мирринда и Кархенда. Они хватали лошадей за 
хвосты, но не было недостатка и в ручонках, протягивающих им траву и 
лакомства. 
-- Поосторожнее с серым,-- сказал им Син, великий знаток лошадей.-- 
Лягается! 
Совет был правильным, потому что дети подошли слишком близко, не 
обращая внимания на железные подковы лошадей. Но Сиптах, как и Мэй, вел 
себя на удивление спокойно, словно ему было прекрасно известно, как вести 
себя с детьми. Вейни увидел, что кони находятся в добрых руках, и похлопал 
Сина по плечу. 
-- Я позабочусь о них, как всегда,-- сказал Син. Вейни не сомневался, 
что так оно и будет. 
-- Увидимся в холле за ужином. Садись там рядом со мной,-- сказал 
Вейни, и Син засиял. 
Он взглянул в сторону холла; Сизар ждал его в воротах, опершись на 
изгородь. 
-- Напрасно ты ему это позволил. Ты, наверное, сам не ведаешь, что 
делаешь,-- сказал он. 
Вейни резко глянул на него. 
-- Не надо баловать мальчишку,-- сказал Сизар.-- Можешь навредить 
ему, сам того не понимая. 
-- А если он хочет уехать отсюда? -- Его охватил гнев, но в Эндаре-
Карше тоже был такой закон, что каждого человека ждала своя судьба. 
Сизар оглянулся, в глазах его было раздумье. 
-- Пошли,-- сказал он, и они пошли к холлу. Следом за ними потянулась 
стая ребятишек, пытающихся подражать мягкому шагу кемейсов.-- Оглянись и 
пойми меня правильно,-- продолжал Сизар.-- Сейчас мы для них -- мечта. Но 
когда они достигнут определенного возраста...-- Сизар тихо рассмеялся,-- они 
будут думать по-другому, кроме очень немногих. И когда они услышат зов, они 
пойдут, но это будет только так, и никак иначе. А что касается этого мальчика: 
от него это не уйдет, но не искушай его так рано. Он может попробовать 
раньше, чем настанет его время, и пожалеет об этом. 
-- Ты хочешь сказать, что он уйдет в лес, к кел? 
-- Такое никогда не говорится, никогда не предполагается, и думать об 
этом нежелательно. Но те, кто уходят -- они уходят тогда, когда вырастают и 
становятся отчаянными, и им это не запрещается, если только раньше они не 
погибают в лесах. Это никогда не говорится... но среди детей ходит легенда, 
что когда им исполняется двенадцать, они могут уйти. Или чуть позднее... Но 
опаздывать нельзя. Они сами выбирают, уходить или остаться. Мы их не 
удерживаем... Никто из детей не погибает в пути, поскольку мы можем помочь. 
Но мы и не балуем их. У деревень своя жизнь, у нас -- своя. Ты должен понять 
это. Мы для тебя удивительны? 
-- Иногда. 
-- Ты не такой, как обычные кемейсы. 
Он опустил глаза. 
-- Я -- илин. Это нечто другое. 
Они в молчании подошли к холлу. 
-- В тебе есть какая-то странность,-- сказал Сизар, и это встревожило 
его. Он поглядел в глаза Сизара, в которых была жалость.-- Я думаю, это 
печаль по поводу твоего родственника. В обоих вас есть что-то необычное, 
причем у каждого -- свое. Твоя леди... 
Что бы ни говорил Сизар, казалось, что он не договаривает, и Вейни 
испытующе посмотрел на него. 
-- Леллин и я...-- Сизар сделал безнадежный жест.-- Кемейс, мы 
подозреваем в тебе то, о чем нам не было сказано, что ты... Ну, что-то давит на 
вас обоих. И мы оба предложили бы помощь, если бы знали, в чем именно она 
должна заключаться. 
"Выпытывает информацию?",-- подумал Вейни и пристально посмотрел 
на собеседника. Слова Сизара несколько встревожили его. Он попытался 
улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и неубедительной. 
-- Я постараюсь исправить свои манеры,-- сказал он.-- Я не думал, что я 
такой неприятный спутник. 
Он повернулся и поднялся по деревянным ступеням в холл, где уже был 
приготовлен ужин, и слышал при этом, как Сизар поднимается следом. 

Ужин в деревне начали готовить до их прихода, но еды хватило и на 
гостей. Как и Мирринд, Кархенд выглядел живущей в достатке деревней, и 
шуток за столом было не меньше, чем еды. Звучал смех, улыбались старики, 
беседуя возле очага, весело играли дети. Никто никого не обижал: судя по 
всему, законы кел пользовались здесь всеобщим уважением. 
-- Нам пришлось многое оставить,-- сказала Серсейс.-- Мы тоскуем без 
Мирринда, но здесь чувствуем себя в большей безопасности.-- Другие 
согласились, хотя клан Мельзен все еще оплакивал Эта, и их здесь было очень 
мало. Большинство молодежи Мельзена, мужчины и женщины, предпочли 
остаться в Мирринде.-- Если кто-нибудь из этих чужаков войдет в лес,-- сказала 
Мельзейн,-- обратно они уже не вернутся. 
-- Возможно, это вообще не случится,-- сказала Моргейн. Мельзейн 
кивнула. 
-- Прошу к столу,-- сказала Саллейс из Кархенда, пытаясь бодрым 
тоном развеять унылое настроение. Все потянулись к столам и уселись на 
скамьи. 
Син вбежал в холл и уселся на обещанное ему место. За едой они не 
разговаривали, ограничиваясь быстрыми взглядами. Он был здесь, и для Сина 
этого было достаточно. Но Сизар, поймав его взгляд, быстро посмотрел на 
мальчика, словно хотел сказать о чем-то, что было и так очевидно. 
-- Это все равно случится,-- сказал он, и Вейни понял его мысль, 
которую никто другой понять не мог. С души его свалился груз. Он посмотрел 
на Моргейн и увидел удивление на ее лице, и подумал, что существует по 
крайней мере одна его мысль, о которой она не знает и которой он не считает 
нужным с ней поделиться. 
Затем он ощутил озноб. Он вспомнил, где находится, и вспомнил, что в 
пути лучше не заводить дружбы. Большинство тех, с кем он был хорошо 
знаком, уже погибли. 
-- Вейни,-- сказала Моргейн и схватила его за запястье. Звук ее голоса 
словно бы разбудил его.-- Вейни? 
-- Нет, ничего, лио. 
Он успокоился, постарался не думать об этом и решил не позволять себе 
быть мрачным с мальчишкой, который даже не представлял, что за страх 
угнетал его. Он некоторое время ел с трудом, затем аппетит вернулся и, 
наконец, он полностью выбросил унылые мысли из головы. 
Арфа заставила людей замолчать, заявляя тем самым, что пришло 
время для обычного вечернего песнопения. Запела девушка по имени Сирн, 
пение которой они уже слышали в Мирринде. Затем мальчик из Кархенда спел 
песню для Леллина, который был кел их селения и пользовался любовью его 
обитателей. 
-- Теперь моя очередь,-- сказал затем Леллин, взял арфу и спел им песню 
людей. 
Затем, не выпуская из рук арфу, он дернул струну, заставив их всех 
умолкнуть, и со странным выражением на побледневшем лице осмотрел лица 
людей, собравшихся в тускло освещенном холле. 
-- Будьте осторожны,-- сказал он.-- Всем сердцем прошу, будьте 
осторожны, кархендцы. Мирриндяне не могли рассказать вам всего о том, что 
вам грозит. Вас охраняют, но ваши стражи малочисленны, а Шатан велик.-- Он 
нервно коснулся струн, и те тревожно отозвались.-- "Войны Архинда"... я могу 
спеть вам о них, но вы и так слышали много раз... как воевали сирриндимы и 
кел, пока мы не изгнали сирриндимов из леса. В те дни люди сражались против 
людей, и сражались они с помощью огня и топора. Будьте бдительны. Сейчас 
такие же сирриндимы появились в Азероте, а с ними предатели-кел. Опять 
возродилась былая вражда. 
В зале послышался испуганный шепот. 
-- Это плохие вести,-- сказал Леллин.-- Мне больно говорить об этом. 
Но будьте осторожны, будьте готовы даже уйти из Кархенда, если 
понадобится. Имущество -- это ничто. Для вас драгоценны только ваши дети. 
Эрхендимы помогут вам отстроить дома из камня и дерева, и у вас к тому же 
есть собственные руки, так что надо быть готовыми помочь любой другой 
деревне, которая окажется в беде. Доверьтесь нам: эрхендимы зачастую 
невидимы, но они сделают все, что от них зависит. Мы будем делать, что 
сможем, по-своему. Возможно, этого окажется достаточно. Если нет, нам 
понадобятся ваши стрелы.-- Струны медленно запели мелодию кел, люди 
сидели тихо и внимательно слушали.-- Идите по домам, кархендцы и 
мирриндяне, идите под их кров. Мы, четверо ваших гостей, сегодня ляжем спать 
рано. Не вставайте поутру, чтобы проводить нас. 
-- Лорд,-- сказал один из молодых кархендцев,-- мы будем сражаться 
вместе с вами, если это может помочь. 
-- Ваша помощь должна заключаться в защите Кархенда и Мирринда. 
Она нам может очень пригодиться. 
Юноша поклонился и вышел со своими друзьями. Остальные кархендцы 
тоже покинули холл, при этом каждый поклонился гостям. Но мирриндяне 
остались, ибо кров им тоже был предоставлен в холле. Вышел лишь Син. 
-- Я пригляжу за лошадьми,-- сказал он, и никто его не остановил. 
-- Леллин? -- сказал Сизар, и Леллин кивнул. Сизар, видимо, хотел 
провести ночь со своими родственниками. Он вышел. 

В холле долго не устанавливалось спокойствие. Здесь были 
разгулявшиеся дети и неугомонная молодежь. На веревках над оконными 
рамами висели одеяла, создавая подобие занавесей, а для гостей было 
оставлено место у очага. 
Наконец все утихли, и они уселись поудобнее, без доспехов, отпили по 
несколько глотков из фляги Леллина, которую дал ему в дорогу Мерир. 
-- Здесь, похоже, все хорошо,-- сказала Моргейн шепотом, которого 
требовал поздний час и спящие дети.-- Ваш народ очень разумно организован 
для долгой мирной жизни. 
Глаза кел замерцали, и он сбросил внешнюю серьезность, которую 
носил словно плащ. 
-- Действительно, у нас было пятнадцать столетий, чтобы учесть 
ошибки, допущенные нами в войнах. Мы давно уже начали думать о том, что 
нам делать, когда придет такое время. И вот время пришло, и теперь мы 
действуем. 
-- Неужели последняя война была так давно? -- спросил Вейни. 
-- Да,-- ответил Леллин, и Вейни это удивило -- в Эндаре-Карше войны 
были достаточно частым явлением.-- И мы надеемся, что нам все же удастся ее 
избежать. 
Вейни долго думал об этом после того, как они улеглись на одеяла. Кел 
лег рядом с ним. 
Пятнадцать столетий мира. Ему, привыкшему к войнам, эта мысль 
была непривычной. Он не мог понять, как можно жить, избегая распрей и 
кровопролитий, в тени зеленого леса. И все же красота деревень, мир и порядок 
-- все это было ему по душе. 
Он повернул голову и посмотрел на спящую Моргейн. Тяжелое бремя, 
бесконечное путешествие... и в их жизни было более чем достаточно войн. 
"Может быть, нам нельзя находиться здесь?" -- подумал он, но быстро отбросил 
эту мысль. 

Еще не наступило утро, когда в Кархенде раздался топот копыт. Вейни 
и Моргейн поднялись с мечами в руках. Вслед за ними к окнам подошел 
Леллин. 
Появились всадники на двух оседланных конях. Еще двух коней они 
вели в поводу. Они привязали этих коней к изгороди и отъехали. 
-- Хорошо,-- сказал Леллин.-- Они прибыли вовремя. Они пригнали 
этих коней с пастбищ Алмархейна, неподалеку отсюда, и я надеюсь, успеют 
благополучно вернуться домой. 
На ступеньках одного из ближайших домов появился Сизар, 
задержавшийся, чтобы расцеловаться с родителями и сестрой. Повесив лук на 
плечо, он пошел через улицу, направляясь к холлу. 
Они вернулись к очагу и спокойно надели доспехи, стараясь не 
разбудить спящих мирриндян. Вейни отправился за лошадьми и увидел, что 
Син уже проснулся. 
-- Вы едете к Азероту драться с сирриндимами? -- спросил он, пока они 
вдвоем седлали коней. Он уже не был маленьким мальчиком, этот мирриндянин. 
Он видел смерть Эта и покинул свой родной дом. 
-- Я никогда не могу сказать, куда я направляюсь, Син. Когда станешь 
старше, иди к кел. Я не должен был говорить тебе этого, но говорю. 
-- Я пойду с тобой. Сейчас. 
-- Нет. Но когда-нибудь ты пойдешь в Шатан. 
В темных глазах мальчика вспыхнул жар. Люди Шатана были 
невысокими. Син вряд ли станет когда-либо выделяться среди них ростом, но в 
нем уже пылал огонь, который сжигал его детство. 
-- Я найду тебя там. 
-- Не думаю,-- сказал Вейни. В глубине глаз Сина была печаль, и вновь 
он почувствовал укол боли в сердце. "К тому времени Шатан не останется 
таким. Мы пойдем и уничтожим Врата, и убьем этим его надежду. Все 
переменится -- либо по нашей вине, либо по вине наших врагов". Он схватил 
Сина за плечо и протянул ему руку. 
Уходя, он не оглядывался. 

Им не удалось покинуть деревню без шума. Несмотря на намерение 
удалиться быстро и тихо, они все же разбудили мирриндян, которые встали 
попрощаться с ними. Мать Сизара принесла им в дорогу хлеба, отец Сизара 
предложил отменного фруктового вина, а брат и сестра пошли проводить 
отбывающих странников. Они тихо рассмеялись, когда Леллин поцеловал 
сестру Сизара в щеку, поднял ее и поставил на землю, хотя она уже была 
взрослой девушкой, правда, крошечной по сравнению с кел. Она засмеялась, с 
улыбкой опустив, а затем подняв глаза. 
Затем они забрались на лошадей и тихо поехали среди деревьев, мимо 
часовых, стоявших в тени. Листья скрыли от них Кархенд, и вскоре они 
слышали только шум леса. 
Сизар ехал понурясь, и Леллин, с огорчением за друга, поглядывал на 
него. Причина его плохого настроения была понятна -- он, а также, вероятно, и 
Леллин с радостью предпочел бы остаться, чтобы защищать Кархенд, но 
обстоятельства сейчас были сильнее их. 
Наконец Леллин тихо свистнул... и почти моментально последовал 
ответный свист, медленный и четкий. Сизар тут же несколько повеселел, и всем 
им стало полегче. 

Глава 6 

Выехав из Кархенда, они следовали по дороге, идущей вдоль речки, и 
путь их был легок. Лошади эрхендимов -- обе кобылы, под Леллином с белыми 
чулками на трех ногах -- казались более резвыми, чем Сиптах, и потому Сизар 
и Леллин почти все время ехали немного впереди. 
Они переговаривались друг с другом приглушенными голосами, и 
ехавшие сзади не могли расслышать слов, но не испытывали к ним недоверия, 
да и сами тоже тихо переговаривались друг с другом, стараясь говорить 
большей частью на языке кел. Моргейн никогда, насколько Вейни ее знал, не 
была склонна к разговорам, но с тех пор, как они оказались на этой земле, она 
заговаривала с ним довольно часто. При этом она учила его правильной речи, 
часто поправляла его произношение. Затем, похоже, говорить много вошло у 
нее в привычку. Он был рад этому, и хотя они никогда не говорили о своих 
делах после отъезда из Эндара-Карша, он часто рассказывал о доме и о лучших 
днях своей юности в Моридже. 
И сейчас они говорили об Эндаре-Карше, как говорят о покойнике, 
когда проходит боль расставания с ним. Он вспоминал свои молодые годы, а 
она знала о том, что случилось за сотни лет до его рождения. Некоторые ее 
истории были мрачны, но в них была какая-то внутренняя красота. Она была 
путешественницей во времени, и теперь он стал таким же, как она, и они могли 
свободно говорить о подобных вещах. 
Но однажды она вспомнила о маай Сейджайне, предводителе рода 
Маай, который вел за собой армии Эндара-Карша -- и глаза ее затуманились, и 
она погрузилась в молчание, ибо от того, что произошло с этими людьми из 
кланов Маай, Яйла и Кайя, началась история ее отношений с Азеротом. Они 
когда-то служили ей, и они исчезли во времени и пространстве, втянутые во 
Врата. Маай уцелели. Их дети, внуки и правнуки уже тысячу лет обитали в 
Шиюне, вспоминая ее лишь как злую легенду, окутывая ее мифами -- пока всех 
их не согнал со своих мест Рох. 
-- Сейджайн был добр и щедр к друзьям,-- сказала она через некоторое 
время.-- Таковы же и его дети, но я не отношусь к их друзьям. 
-- Кажется, собирается дождь,-- произнес он, чувствуя, что пора сменить 
тему. 
Она с изумлением посмотрела на него, затем взглянула на небо, где 
только-только начали появляться серые облака, и снова на него. Потом 
засмеялась. 
-- Да, это очень кстати, Вейни. Все правильно. 
После этого она ехала уже с другим выражением лица и не пыталась 
встретиться с ним взглядом. В душе его поднималось нечто горькое и сладкое 
одновременно. Он сначала боролся с этим чувством, затем, взглянув на спину 
Леллина -- Леллина, который грацией не уступал Моргейн -- нашел другую 
интерпретацию того, что она ему сказала. И вновь к нему вернулась та 
доброта, которая часто удерживала его от ошибок в отношениях с нею. 
Он засмеялся, что вызвало странный ее взгляд. 
-- Да это я так,-- объяснил он и быстро перевел разговор на тему о 
привале на ночь. Она не стала выпытывать, почему он смеялся. 

Дождь не исполнил своей угрозы. Они беспокоились, что предстоит 
ночевать в сырости, но облака прошли мимо, лишь слегка окропив лес, и они 
улеглись на берегу речки, покрыв за день немалое расстояние. Они сытно поели 
и легли спать под открытым небом. Казалось, все лишения, которые им 
пришлось пережить в прежних путешествиях, были дурным сном, а эта земля 
была слишком доброй, чтобы быть причиной невзгод. 
Вейни первым нес дозор, но даже и это было для них легче, потому что 
дежурить предстояло вчетвером, так что Вейни имел возможность поспать 
подольше. Он уступил свой пост Леллину, который привалился к дереву, 
протирая глаза, в то время как сам он укладывался спать, не испытывая 
никаких опасений. 
Но вскоре его пробудило прикосновение к спине, и он тут же 
почувствовал страх. Он перекатился на спину и увидел, что Леллин точно так 
же будит Моргейн, а Сизар уже проснулся. 
-- Смотрите,-- прошептал Леллин. 
Вейни напряг в темноте зрение, проследив за взглядом Леллина. Среди 
деревьев на другой стороне ручья стояла тень. Леллин тихо присвистнул, и тень 
шевельнулась: человекоподобная, но не человек. Она с тихим плеском вошла в 
воду, совершая слегка подпрыгивающие движения на длинных нижних 
конечностях. А затем у Вейни побежали мурашки, ибо он уже понял, что видел 
уже такое существо, и в сходных обстоятельствах. 
Леллин поднялся, и все они встали на ноги, но не двинулись с места, 
пока Леллин не подошел к ручью, где находилось это существо. Ростом оно 
превосходило Леллина. Конечности у него были расположены как у человека, 
но движения были другими. Когда существо подняло голову, глаза его в 
солнечном свете оказались совершенно темными, черты лица были тонкими, а 
рот очень маленьким, если исходить из размера глаз. Ноги, когда оно 
двигалось, сгибались коленями назад, как у птицы. Вейни попятился, не 
столько от страха, сколько от смущения, потому что вид у существа был явно 
не угрожающий. 
-- Хейрил,-- прошептала ему на ухо Моргейн.-- Только раз в жизни я 
видела такого. 
Существо вышло на берег и оглядело их своими огромными глазами. 
Невозможно было определить, самец это или самка. Темной окраски тело 
казалось уродливым под густым шерстистым нарядом, скрывавшим его почти 
целиком. Леллин что-то говорил и жестикулировал. Затем он повернулся и 
возвратился к остальным, а хейрил перебрался на другую сторону ручья, 
поднимая ноги, как цапля. 
-- Здесь были чужие,-- сказал Леллин.-- Он очень взволнован. Видимо, 
случилось что-то очень плохое, раз хейрил сам пришел к нам. Он хочет, чтобы 
мы шли за ним. 
-- Кто они такие? -- спросил Вейни.-- Что ты смог узнать из его слов? 
-- Они живут здесь с давних пор -- обитают в самых глубоких местах 
Шатана, куда мы забредаем редко, и обычно они никаких отношений с кел или 
людьми не поддерживают. Они говорят на своем языке, но мы не можем ему 
научиться, а они не могут, да и не хотят, учиться нашему. Однако они могут 
объясняться жестами. Если хейрил пришел нас о чем-то просить, мы должны 
выполнить его просьбу, миледи Моргейн. Видимо, случилось что-то 
чрезвычайное. 
Хейрил ждал их по другую сторону ручья. 
-- Мы пойдем за ним,-- сказала Моргейн. Вейни ни словом не возразил, 
но в желудке возникла знакомая пустота. Он собрал пожитки и быстро, но без 
спешки, занялся лошадьми. То, от чего они отвыкли за эти спокойные дни, 
нахлынуло на них вновь, и он понял -- не стоит надеяться, что они доберутся в 
Нихмин спокойно. 

Они пересекли ручей, двигаясь как можно спокойнее, и хейрил поскакал 
перед ними, словно тень, пугающая коней. Он выбирал путь, неудобный для 
всадников, и часто им приходилось отгибать ветки, чтобы те не хлестали по 
лицу. Каждый раз, когда они отставали, хейрил молча ждал, пока они 
приблизятся. 
-- Это безумие -- следовать за ним,-- сказал Вейни, но Моргейн не 
ответила. Хейрил маячил впереди, но при этом ощущалось присутствие других. 
Лошади замечали это, фыркали и мотали головами. 
Может, их здесь много, думал Вейни. Он отстегнул кольцо, позволяя 
мечу съехать на бедро, и пригнулся к шее Мэй, проезжая под низко нависшими 
ветвями. 
Лес поредел. Затем проводник вывел их на поляну посреди леса, где над 
травой, казалось, зависло что-то вроде бабочки. Подъехав ближе, они увидели 
мертвого хейрила. Бабочкой казалось оперение стрелы, торчавшей из его 
спины. Проводник что-то часто-часто залопотал. 
Леллин спешился и сделал вопросительный жест. Хейрил не ответил ни 
словом, ни движением. 
-- Это не наша стрела,-- сказал Сизар. В то время как Сизар и Моргейн 
оставались на конях, Вейни спешился и наклонился над мертвым хейрилом, 
внимательно осмотрев стрелу в свете звезд. Это была вовсе не длинная, 
аккуратно оперенная коричневая стрела эрхендимов. На ней было перо 
морской птицы, не водившейся в лесах Шатана. 
-- Шию,-- сказал он.-- Леллин, спроси их: где они? 
-- Я не могу...-- сказал Леллин и тревожно оглянулся. Моргейн сунула 
руку за спину, где носила самое маленькое свое оружие, ибо теперь повсюду 
вокруг стояли высокие неуклюжие тени, движущиеся как цапли. Не хрустнул ни 
один сучок. Они возникли словно бы ниоткуда. 
-- Прошу вас,-- сказал Леллин,-- ничего не делайте. Не двигайтесь.-- Он 
повернулся к первому хейрилу и повторил жест-вопрос, добавив к нему 
несколько других. 
Хейрилы переговорили друг с другом на непонятном щелкающем языке. 
В этих звуках слышался гнев. Один из них подошел к мертвецу, и Вейни сделал 
шаг назад, только один шаг, чтобы они не подумали, что он пытается бежать. 
Он стоял очень близко к этому хейрилу, и темные огромные глаза пристально 
смотрели на него. Хейрил протянул паучью руку и коснулся его. Пальцы 
ощупали его одежду, слегка вздрагивая при каждом прикосновении. Он не 
двигался. Свет звезд переливался на гладкой темной коже существа, на 
складках его одеяния. Он вздрогнул, когда хейрил провел пальцами по его 
спине, и бросил вопросительный взгляд на Моргейн. Лицо ее было бледным и 
напряженным, а в руке ее было оружие, которым она убивала оленей. Если она 
воспользуется им, подумал он, ему не уйти отсюда живым. 
Хейрил и Леллин обменивались жестами, гневными со стороны 
хейрила, успокаивающими со стороны Леллина. 
-- Они верят тому, что вы говорите о пришельцах,-- сказал наконец 
Леллин.-- Они спрашивают, почему мы едем с вами. Они видели вас двоих 
прежде, одних. 
-- Около Мирринда,-- тихо сказал Вейни.-- Там я видел одного из них. 
Он убежал, когда мы за ним поехали.-- Легкая как ветер рука хейрила 
коснулась его плеча и с неожиданной силой сжала, заставляя его повернуться. 
Он повиновался -- и оказался лицом к лицу с одним из этих существ. Сердце 
Вейни отчаянно заколотилось. 
-- Это ты,-- послышался за спиной голос Сизара.-- Это ты тревожишь 
их. Ты слишком высок для Шатана. Они понимают, что ты не нашей крови. 
-- Леллин,-- сказала Моргейн,-- советую тебе сделать что-нибудь, 
прежде чем я сама... 
-- Миледи, не надо ничего делать. Мы здесь совсем одни. Наши 
сородичи не знают, что мы здесь, и я не думаю, что поблизости есть кто-нибудь 
из эрхендимов. Да если бы и были, они вряд ли смогли бы нам помочь. Эти леса 
принадлежат хейрилам, и у нас мало шансов бежать. Они не свирепы, но 
сердить их не стоит. 
-- Достань одну из моих стрел,-- велел Вейни и повторил, увидев, что 
никто не пошевелился.-- Достань. 
Леллин сделал это. Он двигался очень осторожно. Вейни показал ее 
хейрилу, обратил его внимание на коричневое перо и показал на стрелу, 
торчавшую в трупе. Хейрил что-то сказал своим сородичам, они откликнулись 
тоном, в котором, похоже, гнева было уже меньше. 
-- Скажи им,-- попросил Вейни Леллина,-- что эти люди из Азерота -- не 
друзья нам, что мы идем сражаться с ними. 
-- Я не уверен, что смогу,-- в отчаянии сказал Леллин.-- Языка жестов у 
них как такового нет, объяснить подобные тонкости почти невозможно. 
Но он попытался и, похоже, добился успеха. Хейрил обратился к своим 
сородичам, и некоторые из них приблизились к трупу, взяли его и унесли в лес. 
Затем один из них взял Вейни за плечо и потянул за собой. Он 
сопротивлялся, упирался ногами в землю, поскольку был очень испуган тем, 
что его полностью окружили. Леллин двинулся следом за хейрилами, о чем-то 
спрашивая их. Хейрилы отвечали плюющими звуками. 
-- Они хотят, чтобы все мы шли за ними,-- сказал он. 
-- Лио, надо убегать отсюда! 
Она не послушалась его. Вейни оглянулся, пытаясь прикинуть, удастся 
ли ему прорваться к коню и ускакать. Моргейн не двигалась, видимо, 
обдумывала другие варианты. 
Сизар пробормотал что-то, непонятное Вейни. 
-- Оружие у них отравлено,-- сказал он. Моргейн повторила более 
громко и на понятном Вейни языке: 
-- Вейни, дротики у них отравлены. Я думаю, Леллин знал это с самого 
начала. У нас неудобное для боя положение, и боюсь, их здесь гораздо больше, 
чем мы видим. 
По лицу его заструился пот, холодный, как сама ночь. 
-- Сложная ситуация. Я приношу свои извинения. Что посоветуете, 
лио? 
-- Вейни спрашивает совета,-- сказала она Леллину. 
-- Я думаю, у нас нет другого выбора, кроме как повиноваться и не 
делать ничего подозрительного. Я не думаю, что они причинят нам вред, если 
им не угрожать. Но они не могут сами сказать нам, чего же от нас хотят. Я 
думаю, они могут успокоиться, показав нам что-то. Они рассуждают совсем 
иначе, не так, как мы. Они очень возбудимы и переменчивы. Убивают они 
редко, но мы все равно не заходим в их леса. 
-- А эти леса -- куда они ведут? 
-- Это все тоже наши леса, но мы сейчас гораздо ближе к Азероту, чем 
мне хотелось бы. Ваши враги, похоже, наделают еще много таких дел, о 
которых всем нам придется пожалеть. Кемейс Вейни, я не думаю, что они 
причинят тебе вред. 
-- Лио? 
-- Думаю, пока пойдем с ними, а там посмотрим. 
Леллин перевел ее слова примирительным жестом. Хейрил мягко взял 
Вейни за плечо, и он пошел пешком, в то время как остальным было позволено 
ехать на конях. Рука хейрила мягко соскользнула ему на талию, сухая, как 
старые листья, и неприятно холодная. Существо повернулось и что-то 
защебетало, обращаясь к нему, и когда он споткнулся, помогло ему подняться. 
Страх его уменьшился, несмотря на приводящую в смущение необычность лица, 
которое то и дело поворачивалось к нему. Существо поторапливало его, но не 
угрожало. 
Он не раз оглядывался, чтобы убедиться, что не потерял остальных. Но 
всадники ехали следом, медленнее и теми тропами, которые были удобны 
лошадям. Сизар, к облегчению Вейни, вел Мэй в поводу. Но тут же он 
почувствовал вновь прикосновение к плечу, и хейрил потащил его дальше. 
Он попытался объясниться с ним жестами, которые в Эндаре-Карше 
означали "куда"? -- движение открытой ладонью вперед и назад. Похоже, 
хейрил не понял. Он коснулся его лица цепкими паучьими пальцами, ответив 
жестом, которого не понял Вейни, и потянул его следом, вверх и вниз по густо 
заросшим склонами. Вейни чуть не задыхался от бега. 
Вскоре они вышли на открытое пространство, окруженное лесом. 
Хейрил снова схватил его за руку. Под ногами у него оказался мертвый 
человек, а на другом конце этой поляны -- другой. Тела были почти скрыты в 
тени деревьев. В свете звезд он увидел дубленую кожу и ткань и узнал врагов. У 
одного из них в колчане были стрелы с белым оперением. Высвободив одну 
руку из пальцев хейрила, он нагнулся и поднял одну из стрел, показал существу 
перья. Казалось, хейрил понял, затем взял стрелу из его руки и бросил ее на 
землю. И потащил его дальше. 
Он глянул через плечо и на миг испугался, не увидев остальных. Затем 
они появились, и он прикрикнул на хейрила, который тащил его слишком 
быстро, не принимая во внимание то, что Вейни был в доспехах, а сам он -- 
налегке. 
Затем они вышли на длинную прогалину, в небе светили звезды, не 
скрытые верхушками деревьев. Прогалина вела на широкую равнину, и вдали 
на ней сияло что-то помимо звезд, какие-то рассеянные огни. Там, где они 
стояли, кусты были вырублены, деревья повалены, пни отчетливо белели в 
лунном свете. 
Хейрил показал на лагерь, на пни и обвинительно ткнул пальцем в 
Вейни. 
-- Нет,-- жестом ответил он. Что бы ни подозревал хейрил, что бы он ни 
затевал, ответ мог быть только "нет". Моргейн и остальные уже подъехали, и 
хейрилы окружили их. Он взглянул на нее, а она смотрела на огни врагов. 
-- Это не главные силы,-- прошептала она. И это наверняка было 
правдой, потому что ни Рох, ни Хитару не стали бы рисковать, покидая Врата. 
-- Вот что хотели показать нам хейрилы,-- сказал Леллин.-- Они 
гневаются за деревья и за убийство. Они винят нас в том, что случилось. 
-- Вейни,-- тихо произнесла Моргейн,-- попытайся быстро вскочить на 
коня. 
Он исполнил это без промедления, вцепился в гриву Мэй и 
вскарабкался в седло. Хейрилы зашевелились, но ни один из них не попытался 
его остановить. Он помнил, что у них отравленное оружие, и сердце бешено 
колотилось у него в груди. 
Моргейн повернула Сиптаха к зарослям. Хейрилы стояли у нее на пути, 
подняв руки, не желая пропускать. 
-- Они не хотят, чтобы мы находились в лесу,-- сказал Леллин.-- Они не 
причинят нам вреда, но не желают, чтобы мы оставались на их земле. 
-- Они гонят нас на равнину? 
-- Да. 
-- Лио,-- сказал вдруг Вейни, который прочитал ее мысли и которому 
они не понравились.-- Прошу вас! Если мы на них нападем, далеко в лесу мы не 
уйдем. Они слишком проворны в зарослях. 
-- Леллин,-- сказала она,-- почему здесь поблизости нет ваших людей? 
Где же те эрхендимы, которые должны были предупредить нас о приближении 
врага? 
-- Похоже, хейрилы заставили их уйти... Мы не можем спорить с 
темным народом... Леди, я боюсь за Мирринд и Кархенд. Я очень боюсь. 
Наверняка остальные эрхендимы отступили, чтобы как можно быстрее 
предупредить всех и защитить деревни. Они не отважились бы зайти так 
далеко, узнав о том, что здесь темный народ. Леди, простите меня, я не 
выполнил свой долг. Это я завел вас сюда и теперь не вижу никакого выхода. 
Эрхендимы, видимо, просто не подозревали, что после сигнала предупреждения 
сюда кто-нибудь может поехать. Мы проехали, и я при этом думал только о 
сирриндимах. Я не подозревал, что здесь окажутся хейрилы. Я подозреваю, что 
хозяева Нихмина призвали их. 
-- Эрхе? 
-- Ходят слухи, что хозяева Нихмина могут использовать их. Возможно, 
они -- часть защиты Нихмина, и если это так, то я и сам удивлен. Убедить их не 
проще, чем убедить деревья. Они ненавидят как кел, так и людей. 
-- Но если это так, то вероятно, что и сам Нихмин сейчас под угрозой 
нападения? 
-- Это возможно, леди. 
Некоторое время он молчал. Вейни тоже чувствовал, что под мирными 
кронами Шатана, где все казалось таким благополучным, зреет опасность. 
-- Будьте сейчас очень осторожны,-- сказала она и переместила 
Подменыш с плеча на бедро. Одна ее ладонь поднялась в жесте, который 
почему-то заставил хейрилов умолкнуть и уставиться на нее. Она сняла ножны. 
Затем двумя руками медленно подняла меч, опаловый свет клинка 
медленно описал дугу. Свет замерцал на темных глазах хейрилов и усилился, 
когда она направила клинок вперед. Внезапно он вспыхнул на полную 
мощность, и от острия возник колодец тьмы. Хейрилы попятились, глаза их 
казались красными зеркалами. В листве деревьев зашумел ветер иномира, 
взметнул ее волосы. Хейрилы закрыли лица своими паучьими руками и стали 
пятиться, кланяясь и издавая невнятные звуки. 
Она спрятала меч в ножны. Леллин и Сизар спешились и склонились к 
копытам Сиптаха. Хейрилы, испуганно щебеча, стояли в отдалении. 
-- Теперь ты понимаешь меня? -- спросила она. 
Леллин поднял искаженное ужасом бледное лицо. 
-- Леди, не теряйте... не теряйте ни в коем случае эту вещь! Я понимаю 
вас. Я ваш слуга. Мне приказано быть им, и я буду им. Но знает ли милорд 
Мерир, что у вас этот меч? 
-- Возможно, подозревает. Он назначил тебя моим проводником и не 
запретил мне искать Нихмин. Объясни хейрилам, что мы пройдем через их лес, 
и позаботься, чтобы они поняли тебя. 
Леллин поднялся и сделал, как ему было велено. Он быстро объяснился 
с хейрилами жестами, и те растаяли среди деревьев. 
-- Они не станут нам мешать,-- сказал он. 
-- На коней. 
Эрхендимы вскочили в седла, и Моргейн медленно повела Сиптаха 
вперед. Серый мотнул головой и заржал, выражая свою неприязнь к хейрилам, 
и они беспрепятственно въехали в лес, где хейрилы жались по сторонам, словно 
тени. 
-- Теперь я понимаю твою печаль,-- произнес Сизар, когда их окутала 
тьма. Вейни оглянулся, затем поглядел на Леллина и на сердце у него снова 
стало тяжко, ибо эрхендимы начали понимать их, носителей Подменыша... 
понимать зло и угрозу, исходящие от них. 
Но теперь они, как и Вейни, тоже служили Подменышу. 

Глава 7 

Хейрилы по-прежнему сопровождали их, двигаясь как тени в тающем 
свете звезд. Они ехали как могли быстро, и хейрилы не делали угрожающих 
движений, но и не оказывали им помощи, когда они путались в густых 
зарослях. Леллин и Сизар, плохо знавшие эти места, могли только 
предполагать, какой путь здесь короче. 
Затем под утро лес перед ними расступился, и среди деревьев заблестела 
темная вода. 
-- Нарн,-- сказал Леллин, когда они натянули поводья.-- Нихмин 
начинается за ним. 
Моргейн встала в стременах и склонилась над лукой седла. 
-- Где мы можем перебраться на тот берег? 
-- Кажется, тут где-то есть брод,-- сказал Сизар.-- На полпути между 
Марханом и равниной. 
-- Остров,-- сказал Леллин.-- Мы никогда не забирались так далеко к 
востоку, но слышали об этих местах. Совсем неподалеку к северу должен быть 
остров. 
-- Начинается день,-- сказала Моргейн.-- Река -- открытое 
пространство. До врагов -- рукой подать. Ошибка недопустима, Леллин. Но 
нельзя и медлить, ждать, пока нас отрежут от Нихмина. 
-- Если они захватят Мирринд и Кархенд,-- возразил Леллин,-- то 
узнают, в какую сторону мы направились, и кое-кто из них быстро поймет, что 
это значит.-- Он увидел ошеломление на лице Сизара. Кемейс хорошо понимал 
смысл его слов и опасность, которая угрожала его родичам. 
-- Сможем ли мы узнать у хейрилов, перебрались ли пришельцы через 
Нарн? 
Леллин оглянулся. Вокруг них не было никого. Ни шелеста листвы, ни 
вздоха не было слышно. Ни единого признака их спутников. Моргейн тихо 
выругалась. 
-- Похоже, дневной свет им не по нраву. А может, они узнали что-то, 
чего не знаем мы. Веди, Леллин. Надо бы добраться до этого брода как можно 
быстрее, пока не рассвело окончательно. 
Леллин погнал коня вперед, к северу, стараясь держаться в тени 
деревьев. Но им часто встречались кусты и поваленные паводком деревья, 
которые затрудняли продвижение. Иногда им приходилось выезжать на берег, 
где их легко могли заметить с той стороны. Иногда приходилось забираться 
глубже в лес, почти теряя реку из виду. 
Они устали, проведя большую часть ночи без сна, устали трястись в 
седлах, уклоняться от бьющих по глазам ветвей. Кони утомились, карабкаясь 
вверх и вниз по склонам мелких притоков, оступаясь и спотыкаясь. Начинался 
рассвет, и они уже видели над лесом краешек солнца. 
Наконец они выбрались к островку -- длинной косе, покрытой 
кустарником. 
Они медлили. Моргейн погнала Сиптаха вперед по склону, к броду. 
Вейни пришпорил Мэй и, не думая о том, следуют ли за ним Леллин и Сизар, 
двинулся за Моргейн. Но он слышал за спиной топот копыт. Моргейн 
торопилась. Позади были враги, впереди -- то, что она искала. В такой 
ситуации у нее не могло быть сомнений, как действовать. 
Войдя в воду, кони замедлили шаг, преодолевая течение. Вода доходила 
им до колен. Сиптах попал в яму и выбрался из нее с заметными усилиями. 
Вейни обогнул это место, и эрхендимы тоже. Лошади оказались по грудь в 
темной и напористой воде. Мэй соскользнула вслед за Сиптахом. Вейни уже 
почти решил слезть с нее, но она нашла твердую почву, и река стала быстро 
мелеть по мере того как они пробирались к острову. Сиптах, самый сильный из 
коней, держался хорошо, и Вейни торопливо погнал кобылу на вторую 
половину брода, проклиная упрямство Моргейн. Вскоре он снова начал 
выбираться из воды. Моргейн была уже на берегу и смотрела назад, на них. 
Что-то с шипением подлетело и ударило в нее. Она поникла и немного 
сползла с седла. Сиптах громко заржал. Вейни крикнул и всадил шпоры в бока 
кобылы. Собрав силы, Моргейн выпрямилась в седле, но затем снова согнулась 
и едва не свалилась. Она держалась за луку, забросив поперек седла одну ногу, 
и на ее бледном лице была гримаса боли, а там, где ее не прикрывали доспехи, 
засела стрела с белым оперением. Испуганный Сиптах развернулся и побежал. 
Вокруг сыпались стрелы. Вейни пригнулся и отчаянно погнал кобылу и 
берегу. Моргейн снова вскарабкалась в седло, вцепившись изо всех сил в 
поводья. 
-- Всадники! -- закричал сзади Сизар. 
Вейни не оглядывался. Он смотрел только на песок, летевший из-под 
копыт жеребца. 
Конь замедлил бег, споткнулся, задрожал. Сизар и Леллин обогнали 
его. Сизар схватил было поводья Мэй.-- Нет! -- закричал Леллин, и Сизар 
хлестнул своего коня. Расстояние между Вейни и эрхендимами все больше и 
больше увеличивалось. 
-- Спасайте ее! -- крикнул он им вслед, видя, что они медлят.-- 
Помогайте ей! 
Мэй была тяжело ранена и едва держалась на ногах. Он в отчаянии 
направил ее к росшим у берега деревьям, чтобы там спешиться и спасаться 
бегством. Но она все же подвела его. Когда она оказалась на песке, силы ее 
иссякли, и она упала прежде, чем он успел спрыгнуть. Упав, она сломала себе 
шею и уже не могла пошевельнуться, прижав его к песку. 
Он пытался выбраться из-под нее, слыша, как всадники приближаются. 
Но Мэй придавила телом его ногу, и он ничего не мог поделать. Он не мог 
надеяться даже на то, что они просто прикончат его, чтобы продолжать 
преследование. Они не стали этого делать. Четверо из них спешились, в то 
время как остальные поскакали вслед за беглецами. 
У него был меч, и он ухитрился схватить его за рукоять, понимая, что 
не сможет справиться с ними, что они могут всадить в него стрелу с 
безопасного расстояния. 
Это были не шиюнские полукровки, это были люди. Он узнал их сразу, 
как только они оставили своих коней и двинулись к нему. И он ругался, пока 
они, торжествующе ухмыляясь, обступали его кольцом. 
Маай Файхар, предводитель Маай... Майя Фвар, так звучало это имя 
на диалекте хию. Не могло быть сомнений, что это покрытое шрамами, с 
рассеченными ножом губами лицо принадлежит именно ему. Фвар когда-то 
был на службе у Моргейн, прежде чем разошлись их пути. Остальные были 
соплеменниками Фвара, все -- маай, кровно ненавидевшие Вейни. 
Они довольно хохотали, а он пытался вылезти, думая о стреле уже без 
страха, надеясь, что Фвар покончит с ним издали. 
-- Принеси сюда ветку,-- велел Фвар одному из своих родственников, 
Минуру. Тот принес длинный сук росшего на песке дерева, длиной в рост хию и 
толщиной в человеческое запястье. 
Они были не глупы. Но Вейни был наготове, и когда Фвар нанес удар, 
парировал его мечом, однако сук вновь и вновь бил по шлему, оглушая его, и 
наконец удар пришелся по пальцам, сжимающим меч. А затем маай 
набросились на Вейни. Он выхватил кинжал, и хотя сверху навалилась целая 
куча людей, ранил одного из них. Кинжал у него вырвали. Затем они достали 
веревку и стали пытаться связать ему руки за спиной. Он бешено вырывался, и 
им удалось сделать это не с первой попытки. 
После этого Вейни понял, что теперь ничего сделать не сможет. Он 
лежал лицом в песок, собираясь с силами для того, что будет дальше. Один 
человек пнул его в живот, и Вейни сложился чуть ли не пополам, не в состоянии 
посмотреть, кто же его ударил. Это были маай, люди хладнокровного и 
мстительного клана. Маай в Карше тоже ненавидели Вейни и поклялись убить 
его. Но эти потомки гордых маай, потерявшихся во Вратах -- они ничего не 
знали о чести, презирая ее, как презирали все на свете, кроме себя. Фвар просто 
яростно ненавидел его. 
Наконец его высвободили из-под Мэй. "Лучше бы она меня задавила 
насмерть",-- подумал он, но песок все равно спас бы его от смерти. У него еще 
оставалась слабая надежда, но когда его поставили на ноги, в колене 
вспыхнула боль, и никакие удары и проклятья не могли заставить его 
удержаться на ногах, он полностью утратил надежду освободиться. 
-- Посадите его на коня,-- велел Фвар.-- Тут могут быть его приятели... 
А мы должны все-таки оплатить тебе должок, нхи Вейни из клана Кайя, за всех 
моих братьев и других родственников, убитых тобой. 
Вейни плюнул в него. Это было все, что он был в силах сделать, но это 
не дало желаемого результата. Фвар просто смерил его взглядом. Он был 
неглуп, этот человек -- Моргейн не взяла бы к себе на службу бестолкового 
увальня. 
-- Я думаю, он бы хотел, чтобы мы задержались здесь как можно 
дольше. Но сейчас ей помогают лорды кел, и с ними мы разберемся потом. А 
пока заберем добычу и отвезем ее в стан. 
Один из них подвел коня. Вейни ударил животное коленом в 
подвздошье, и конь с жалобным ржанием убежал прочь. 
Они связали ему лодыжки и как куль перевалили через седло другого 
коня, привязав, чтобы он не мог больше задерживать их отъезд. Шлем упал на 
землю. Один из маай поднял его и, глупо ухмыляясь, нахлобучил себе на 
голову. 
Затем они быстро двинулись вниз по течению реки, не заботясь узнать, 
догнали ли Моргейн шиюнские всадники или она умерла от раны... Он 
вспомнил кровь на песке, и у него защемило сердце. Но если так, то он должен 
выжить. Если она жива, он будет ей нужен. Если она умерла, то он тем более 
должен оставаться в живых. Он сам поклялся в этом. 
Он не упрекал себя за то, что искушал хию, пытаясь заставить их 
подарить ему быструю смерть. Но когда он вспомнил о ней, о данной им 
клятве, то собрался с силами, приготовясь вести долгое противоборство, в 
котором для него вовсе не было чести. 
В разгар утра хию остановились. Вейни понял, что кони замедлили бег, 
чуть позже его отвязали от седла и грубо бросили на песок. Он лежал 
неподвижно, не глядя на них; он смотрел на темные воды Нарна, текущие по 
принесенным ими же откуда-то издалека камням. Один хию подошел к нему, 
запрокинул ему голову, поднес к губам флягу. Вода. Он выпил то, что ему дали. 
Они окатили его водой и ударили, пытаясь привести в чувство. Он почти не 
реагировал, хотя находился в полном сознании. 
Подошел Фвар, схватил его за волосы, потряс. Наконец Вейни обратил 
на него взгляд. 
-- Гер, Аван,-- назвал Фвар мертвых своих братьев.-- И Ифвай. И 
Террин, и Эджан, и Прафвай, и Рас. И родственники Минура, и вот здесь Иран, 
у которого был брат Хул, а у Трина были Ситана и Алви... 
-- И наши жены, и наши дети, и все, кто умер до того,-- сказал Иран. 
Вейни взглянул на него, увидел в глазах его ненависть, не уступающую 
ненависти Фвара. Братья Фвара погибли от его руки, возможно, он убил и 
других -- много полегло тех, кто преследовал его... Женщины и дети погибли не 
по его вине, но для хию это не составляло разницы. Теперь они могли 
издеваться над ним, отомстить; раз он попал к ним в руки, он должен 
отплатить за все, что им пришлось пережить -- за Моргейн, которая им на беду 
повела их предков в Айрен и в затопляющийся Шиюн -- за все это они отомстят 
ему. Ибо Моргейн здесь нет, а он у них в руках. 
Он не ответил им -- в этом не было смысла. Трин сильно ударил его, и 
Вейни отвел голову назад, а затем плюнул в него кровью, в этот раз точнее, чем 
в предыдущий. Трин снова ударил его, но на третий раз Фвар остановил его. 
-- У нас еще целый день и ночь, да и потом время будет. 
Эта мысль доставляла им удовольствие и вызвала у них злые и 
издевательские речи, на что Вейни просто стиснул челюсти и уставился на реку, 
стараясь не реагировать, когда кто-нибудь из них подходил к нему и бил. 
Большинство угроз ему было непонятно, потому что эти люди говорили на 
грубом диалекте Карша пополам с языком кел, с обилием слов, применявшихся 
только на болотах, и он их попросту не понимал, потому что языку хию его 
научила молодая женщина, чья речь была мягче. Но о чем говорили эти люди, 
догадаться было несложно. 
Он разозлился. Он стал зол на себя, что так глупо попался, и потому 
чувствовал больше гнева, чем страха. Он никогда не был смельчаком. Будь он 
безрассудно смел, он не лишился бы дома, имущества и чести, а погиб бы вместе 
со своими родственниками. Но он не мог вынести их мучений -- мальчишеская 
слабость: он был слишком привязан к ним, любил их так сильно, что даже не 
понимал этого. 
Этих людей он ничуть не любил, и потому кипел от злобы, что судьба 
распорядилась так, что из всех своих недругов он попал в руки именно этих 
ничтожеств из клана маай с холмов Бэрроу, к Фвару, чью жалкую жизнь он 
пощадил, будучи слишком нхи, чтобы убивать поверженного врага. Теперь ему 
предстояло получить награду за свое милосердие. По поводу Моргейн они тоже 
отпускали грязные шуточки, разражаясь гнусным смехом, и Вейни приходилось 
терпеть это, внутренне надеясь, что рано или поздно они совершат ошибку, 
развязав ему руки, и он сможет дотянуться до Фвара. 
Они этого не сделали. Они слишком хорошо знали его и ухитрились 
снять с него доспехи, не развязывая его, обвязав веревкой лодыжки и подвесив 
его к суку, как убитого оленя. Это их тоже немало развлекло, и они били его, 
заставляя раскачиваться, пока кровь не залила его голову и он едва не лишился 
чувств. Тогда только они развязали ему руки, окончательно сняв с него 
доспехи. Но даже и тогда он ухитрился вцепиться в Трина, хотя и не смог 
удержать его. Они принялись бить его, кровь потекла по лицу и рукам, залила 
песок под ним. Наконец он потерял сознание. 

Всадники, много всадников. 
Он слышит стук копыт, заглушаемый пульсациями у него в голове. 
Вокруг падают трупы, тяжело ржут кони. 
С той стороны, откуда течет река, появляется еще больше всадников. 
Он вспоминает Моргейн и пытается очнуться, напрягает затуманенные глаза, 
чтобы увидеть, поймали ее или нет. И видит коней -- как темные тени. Сиптаха 
среди них нет. Один всадник подъезжает к нему, сверкая кольчугой, 
сереброволосый. 
Кел. Шиюнский кел. 
-- Разрежьте веревку,-- приказал он. 
Поймавшие его люди принялись резать путы. Вейни попытался поднять 
онемевшие руки, чтобы защитить голову, понимая, что сейчас погибнет. Но 
всадники в доспехах схватили его, стащили на землю. Он не пытался 
сопротивляться, чувствуя, что они его поддерживают. Это не люди Фвара, но 
вряд ли они ему в большей степени друзья, чем родичи Фвара, и, похоже, они 
еще более жестоки. Однако сейчас им нужно, чтобы он жил. Он лежал на песке у 
копыт коней, в то время как кровь устремилась наконец в его конечности, а 
сердце натужно билось. Он слышал проклятья лорда кел, обращенные к людям, 
которые чуть не убили его. 
Моргейн, думал он. Что с Моргейн? Но ничто из того, что они 
говорили, не позволяло ему понять, что с ней. 
-- Езжайте прочь,-- сказал лорд Фвару и его родственникам.-- Он наш. 
Как и в Шиюне, у кел здесь было больше власти. Фвар и его люди сели 
на коней и отъехали, не сказав ни слова о мести -- а это означало, что врагу, 
обидевшему маай с холмов Бэрроу, не поздоровится, когда он подставит им 
спину. 
Вейни с трудом оперся на локоть и проводил их взглядом, но при этом 
мало что увидел, кроме лошадиных ног и нескольких кел, стоявших на земле. 
Все они были в чешуйчатых доспехах и побитых шлемах, которые придавали 
им вид демонов. Лишь их лорд оставался без шлема и сидел верхом. Его белые 
волосы развевались на ветру. Это был шиюнский лорд, которого он не знал. 
Вооруженные люди перерезали веревки на его лодыжках и попытались 
поднять его на ноги. Он покачал головой. 
-- Колено... Я не могу идти,-- хрипло произнес он на языке кел. 
Это их удивило. Люди в Шиюне не говорили на языке хозяев, хотя кел 
говорили на языке людей. 
-- Он поедет верхом,-- сказал лорд.-- Алар, твой конь понесет этого 
человека. Подбери все, что здесь разбросано -- людям не ведомо, что такое 
порядок. Они оставили все это врагу. Ты,-- впервые он обратился 
непосредственно к Вейни, и тот мрачно взглянул на него,-- ты -- нхи Вейни. 
Он кивнул. 
-- Я полагаю, это означает "да"? 
-- Да.-- Кел говорил с ним на языке людей, а он ответил на языке кел. 
Бледное нервное лицо лорда отразило гнев. 
-- Я Шайен, сын Нхинна, принц Сотарра. Остальные мои люди 
охотятся за твоей хозяйкой. Стрела, которая ее достала -- единственная услуга, 
за которую мы благодарны этим скотам-хию, но и без нее судьба твоей 
высокородной госпожи была бы незавидна. Мы об этом позаботимся. А ты, 
Вейни из клана Кайя -- тебя мы ждем в гости в своем стане. Лорд Хитару очень 
желает увидеть тебя вновь. Гораздо сильнее он хочет видеть твою леди, но и 
тебя тоже. Он будет более чем обрадован. 
-- Не сомневаюсь,-- пробормотал Вейни и не сопротивлялся, когда они 
связали ему руки и посадили верхом на коня. Боль ран едва не лишила его 
чувств. Он раскачивался от головокружения, едва не вываливаясь из седла, и 
шию принялись спорить, кому из них марать руки и пачкаться, помогая ехать 
этому полуголому и окровавленному человеку. 
-- Я из Карша,-- сказал он сквозь зубы,-- и пока конь подо мной, я не 
упаду с него. И я тоже не хочу, чтобы ко мне прикасались руки кел. 
Они стали говорить что-то насчет того, что неплохо бы поучить его 
вести себя, но Шайен велел им замолчать. Они медленно двинулись по 
песчаному берегу -- видимо, прогулка им нравилась больше, чем ненужная 
спешка. Вейни этому был рад. Склонив голову, он прильнул к коню, 
измотанный до предела. Он поднял голову только раз -- когда они переходили 
вброд через Нарн, а после этого перед ними открылась широкая равнина 
Азерота. 
Под копытами коней захрустела трава, и удерживаться в седле стало 
значительно легче. 
Он был жив, и это -- самое главное. Он умерил гнев и склонил голову -- 
пусть думают, что человек боится их. Они не могли ожидать от него 
неприятностей, эти кел, которые ставили клеймо на лицах своих слуг, чтобы 
отличать их от слуг других кел, относясь к человеку как к животному. 
Не было ничего удивительного в том, что на первом же привале они 
вправили ему колено, промыли раны так же тщательно, как, скажем, 
обхаживали бы больную лошадь, не грубо, но и не ласково, и все же никто из 
них не дал ему напиться, потому что тогда губы его коснулись бы той посуды, 
которой пользовались они сами. Один из них бросил ему еды, когда они ели, но 
она так и осталась на траве нетронутой, потому что они не стали развязывать 
ему руки, а унижаться перед ними он не желал. 
-- Вместе с тобой и твоей хозяйкой ехали кел,-- сказал Шайен, подъехав 
к нему поближе.-- Кто? 
Он сделал вид, что не слышал вопроса. 
-- Что ж, у тебя будет время подумать,-- сказал Шайен и раздраженно 
пришпорил коня, сделав вид, что ответ его не особенно интересует. 
Это "кто" подразумевало имя, словно они считали Леллина одним из 
своих, предавшим кел. Похоже, понял он, и в нем снова вспыхнула надежда, 
похоже, они еще не поняли сущности эрхендимов, не поняли, что на этой земле 
кел живут с людьми на равных. Похоже, Эт выложил им далеко не все, а может, 
он даже не достался им живым. 
Он поднял голову, поглядел на раскинувшийся впереди горизонт, на 
травянистую равнину. Линия горизонта была почти идеально ровной, лишь 
кое-где ее заслоняли кусты терновника. Неестественность формы Азерота была 
незаметна человеку, стоявшему посреди нее. Равнина была слишком обширна, 
чтобы охватить ее одним взглядом. Возможно, шию еще многого не знают. 
Допустим, что никто из народа Леллина еще не попал к ним в руки и что 
Мирринд еще не разгромлена... 
Он отчаянно надеялся на это, хотя почти не верил, что самому ему 
удастся спастись. 
На ночь они стали лагерем на открытом месте, и на этот раз, стащив 
его с коня, ему быстро развязали руки, стоя вокруг с обнаженными мечами, 
чтобы он не сбежал. Он немного поел, и один из них налил ему воды в ладонь, 
сохраняя таким образом чистоту своей фляги. Но на ночь они снова связали 
его, привязали к одному из тяжелых седел, лежащих на земле, чтобы он не смог 
бесследно скрыться во тьме. Потом кто-то набросил на Вейни плащ -- ветер был 
пронзительным, а он был раздет. 
Все они заснули совершенно беззаботно, не выставив стражи. Он долго 
пытался высвободиться, замышляя выкрасть коня и ускакать на нем. Но ему 
было не дотянуться до узлов, а веревки были стянуты слишком крепко. 
Измученный, он тоже заснул, а наутро его разбудил пинок под ребра и ругань 
кел. 
На другой день было то же самое. Ни еды, ни воды до вечера, вечером 
же -- только чтоб не умер. Он копил гнев, который поддерживал его не меньше, 
чем пища, и сдерживал свои чувства, снося их брань. Только однажды Вейни не 
сдержался: когда стражник схватил его за волосы, он резко повернул к нему 
голову, и тот отошел на шаг, увидев ярость на его лице. Его сбили на землю -- 
только за то, что он отважился взглянуть одному из них в глаза. Затем стали 
мучить. Но еще большие пытки они предвкушали по возвращении в лагерь и 
говорили об этом открыто, потому что знали, что он их понимает. 
-- Вы ничем не лучше ваших приятелей с холмов Бэрроу,-- сказал он им 
наконец на их языке. Один из них ударил его, но Шайен нахмурился, грубо 
велел своим воинам замолчать и оставить Вейни в покое. 
В ту ночь, когда они стали лагерем у одного из притоков Нарна, Шайен 
долго и задумчиво смотрел на него после того, как остальные улеглись спать. 
Он смотрел так пристально, что Вейни стало не по себе, и еще больше -- от 
того, что они с Шайеном оказались в стороне от его кел. 
Затем Шайен подошел и сел рядом с ним. 
-- Человек,-- было приятно, что только кел пользовались этим словом.-- 
Человек, говорят, ты был близким родственником кайя Роху. 
-- Кузеном,-- ответил он равнодушно. До сих пор он не сказал им ни 
одного слова в ответ. Он решил ничего им не говорить, но Шайен глядел на 
него с искренним любопытством. 
-- Фвар хорошо поработал над тобой, так, что сходство едва уловимо, 
но я вижу его. И эта Моргин-Анхаран...-- Он назвал имя, под которым ему 
была известна Моргейн, и засмеялся.-- Может ли умереть Смерть? -- ибо 
Анхаран была хорошо известна среди жителей болот Шиюна, и именно 
таковой была ее природа как Белой Королевы. 
Он понимал иронию кел, который не верил ни во что, не признавал 
никаких богов, и замкнул свой слух для ненужных слов. Но Шайен вынул 
кинжал и прижал его к щеке Вейни, заставив его запрокинуть голову.-- Какая 
ты все-таки прекрасная добыча, человек, если ты знаешь то, что знает Рох. Ты 
хоть понимаешь, что можешь получить свободу и все блага, если скрываешь то, 
что я предполагаю? Человек, который говорит на нашем языке. Я бы не 
побрезговал усадить тебя за свой стол и... даровать тебе кое-какие другие 
привилегии. Видит бог, есть в тебе некая величественная гордость, которой 
лишены иные кел. По тебе заметно, что ты не хию. А умеешь ли ты быть 
разумным? 
Он посмотрел в глаза Шайена. Они были бледно-серыми в свете дня, 
что так редко встречалось среди полукровок. Он был почти чистой крови, этот 
принц. То, что он услышал от Шайена, потрясло его -- он ценился среди кел, он 
был великолепной добычей для власть имущих. Он обладал знаниями Врат, 
благодаря которым Роху удалось стать правителем этого народа. 
-- А чем же плох Рох? 
-- Кайя Рох делает ошибки, которые могут для него плохо кончиться. 
Ты мог бы избежать этих ошибок. Ты можешь сделать даже так, что удастся 
убедить Хитару простить тебя. 
-- И ты преподнесешь все это Хитару, да? Я буду под твоим началом, 
отдам тебе все, что смогу, а ты обретешь вновь ту власть, которой лишил тебя 
Хитару. 
Лезвие повернулось и слегка укололо. 
-- Кто ты такой, чтоб судить о наших делах? 
-- Хитару поставил всех лордов кел на колени, потому что с ним был 
Рох. Неужели ты можешь любить его за это? 
Ему показалось, что Шайен сейчас от ярости убьет его. Но впечатление 
оказалось ошибочным, хотя лицо принца исказилось. Он вставил кинжал в 
ножны и сказал: 
-- Тебе нужен покровитель, человек. И мог бы оказаться им. Но ты 
должен играть в мои игры. 
-- Есть ли в этом выгода для меня? Объясни. 
-- Это очень просто. Расскажи мне все, что знаешь, и я смогу тебе 
помочь. Иначе -- нет. 
Вейни посмотрел Шайену в глаза и увидел, что это лишь полуправда. 
-- Но если я дам тебе достаточно знаний, чтобы ты мог тягаться с 
Хитару и Рохом, то нужда во мне отпадет, не так ли? Дать тебе знания, чтобы 
ты смог усилить свое влияние среди своих собратьев-лордов? С Хитару такое не 
пройдет. Надо быть смелее, лорд шию, иначе тебе не следует мечтать 
использовать меня в качестве оружия. Порви с ними обоими -- и я буду служить 
тебе и дам могущество, которого ты жаждешь. Но никак иначе. 
-- Кто тот кел, который ехал с тобой? 
-- Я тебе не скажу. 
-- Ты считаешь, что можешь противиться? 
-- Твои воины... насколько ты можешь им доверять? Ты уверен, что 
среди них не найдется такого, кто продаст тебя Хитару? Почему ты велел им 
отойти? Нет, если ты собираешься отделиться от Хитару, я нужен тебе живым и 
здоровым. Я ничего не скажу тебе. Но я все же помогу тебе получить то, чего ты 
хочешь. 
Шайен сидел на корточках и смотрел на него, сложив руки на груди. 
Вейни понял, что с этим принцем кел он зашел слишком далеко. Он увидел, что 
глаза Шайена затуманились, и надежда его испарилась. 
-- Говорят,-- прошептал Шайен,-- что ты убил отца Хитару. Неужели 
ты надеешься после этого договориться с ним? 
-- Ложь. Хитару сам убил своего отца. А меня обвинил, чтобы спасти 
свою репутацию. 
Шайен хищно усмехнулся. 
-- Да, мы все так думаем. Но лорд Хитару таков, что теперь он 
ненавидит тебя, будто ты и в самом деле убил его отца. И неужели ты думаешь, 
что я соглашусь на твой безумный план? Жизнь мало чему тебя научила, 
человек. 
По коже Вейни поползли мурашки, но он все же покачал головой. 
-- Ты, однако, хорошо знаешь, что толку от твоей службы ему для тебя 
не будет. Избери мой путь, лорд Шайен, и получи то, что хочешь. Иначе не 
получишь ничего. Жизнь достаточно меня научила, чтобы я понимал: я могу 
спастись только благодаря своим знаниям. 
Шайен нахмурил белые брови. 
Какое-то время Вейни мог читать мысли в его глазах, и ни одна из них 
ему не нравилась. 
-- Ты уверяешь, будто знаешь, как надо ладить с нами и как я должен 
поступить с другими лордами. Ты не знаешь нас, человек. 
-- Я знаю, что буду мертв, как только ты получишь то, что хочешь. 
На лице Шайена появилась улыбка. 
-- Ты слишком подозрителен, человек. Не следует заранее обвинять во 
лжи своего возможного благодетеля. Ведь я, возможно, сдержу свое слово. 
-- Нет,-- сказал он, хотя в душе его зародилось сомнение. 
-- Подумай об этом еще раз завтра, когда мы передадим тебя Хитару. 
Шайен поднялся и уселся в некотором отдалении. Вейни повернул 
голову, пытаясь разглядеть выражение его лица, но Шайен отвернул голову и 
стал пить из своей фляги. 
Возле него сидели остальные, кел-полукровки с бесцветными волосами 
и грубыми чертами, ненавидевшие людей за то, что в их собственных жилах 
текла человеческая кровь. 
Шайен повернул голову и слегка улыбнулся ему, насмешливо подняв 
флягу. 
-- Завтра,-- пообещал Шайен. 

Они перешли вброд две мелкие речки, одну на заре, другую в полдень. 
Вейни понял, что теперь они уже где-то недалеко от Врат, стоявших на Азероте. 
Ему становилось все страшнее, он не мог не испытывать боязни перед их 
могуществом, их способностью поглощать и преобразовывать материю. 
Но пока еще он не видел ни одного признака Врат. В течение дня они 
сделали несколько остановок, но очень коротких -- Шайен обещал, что в этот 
день они доберутся до стана Хитару и, видимо, решил выполнить обещание, 
чего бы это ему ни стоило. Вейни в пути больше ничего не сказал Шайену, и 
тот ничего не говорил ему, лишь изредка бросая на него пристальные взгляды. 
Он понимал, что единственный его шанс -- положиться на слово Шайена, но не 
поднимал глаз, удерживаясь от соблазна. 
Вечером они не остановились для отдыха, а ночь неожиданно оказалась 
холодной. Он попросил у них плащ, но ему отказали, хотя тот стражник, 
который давал ему плащ прежде, сам не носил его. Просто отказ доставил им 
некоторое удовольствие. После этого он наклонил голову, стараясь не 
обращать на них внимания. Они опять стали угрожать ему, и на этот раз 
Шайен смолчал. 
3атем впереди на горизонте появилось сияние -- холодное, словно луна. 
Но сама луна висела в небе, а свет за горизонтом был куда ярче. 
Врата Азерота, которые люди называли Огнями. 
Он поднял лицо, глядя на этот страшный свет, и увидел, что впереди, 
уже совсем близко, горят маленькие огоньки костров и движутся уродливые 
тени. Он увидел шатры и палатки. 
Они проехали мимо часовых, сидящих в шалашах из травы, миновали 
границу лагеря, где паслись кони -- крошечные в сравнении с огромным 
лагерем шию, лагерем целой нации, вырвавшейся через Врата на эти просторы. 
Даже более, чем просто нации -- лагерь остатков целого мира. 
И они нацелились в сердце Шатана. 
"Это случилось из-за меня и Моргейн,-- не мог не подумать он.-- Я 
сделал для этого не меньше, чем она. Небо, прости нас". 
Они въехали в лагерь. Внезапно Шайен велел перейти на галоп, и они 
помчались мимо шатров и шалашей. 
Люди ошалело смотрели, как они пролетают мимо -- маленькие темные 
тени. Настоящие люди из болот Шиюна. Вейни видел их взгляды и похолодел, 
когда кто-то показал на него и истерически заорал: 
-- Ее человек! Ее! 
Люди бросились наперерез, пытаясь загородить им дорогу, цепляясь за 
стремена. Жители болот узнали его и с радостью разорвали бы на части, упади 
он с коня. Кел пришпорили лошадей и прорвались, промчались в более тихую 
часть лагеря, где створки щетинящихся шипами ворот быстро растворились и 
пропустили их внутрь. 
Толпа остановилась -- закрытые ворота, частокол и щетина из пик 
надежно преградили ей путь. Кел замедлили езду, кони тяжело дышали, грызя 
удила. Они медленно поехали по направлению к большому навесу, самому 
большому в лагере. 
Он был сооружен из кусков ткани и снопов травы, а часть его 
представляла собой большую палатку. Внутри горел огонь, просвечивая сквозь 
холстину, и звучала музыка, непохожая на музыку эрхендимов. Они 
остановились. Подошли стражники, взяли под уздцы лошадей. 
Вейни сняли с седла. 
-- Осторожней,-- сказал Шайен, когда один из стражников встряхнул 
его.-- Это очень ценный человек. 
И, самолично взяв Вейни за локоть, повел его в шатер. 
-- Ты не был мудр,-- сказал Шайен. 
Он покачал головой, не уверенный, избежал ли ловушки, которая могла 
его погубить, или отказался от единственной надежды на спасение. Но вряд ли, 
подумал он. Кел редко бывает честен даже с кел. А в то, что он сдержал бы 
слово, данное человеку, просто нельзя было поверить. 
Он часто заморгал, оказавшись вдруг в тепле и на ярком свете. 

Глава 8 

Хитару. 
Вейни остановился, поддерживаемый Шайеном, пытаясь потверже 
встать на больную ногу. Он сразу узнал этого высокого, закутанного в черное 
лорда. Музыка стихла, благородные лорды и леди Шиюна прекратили 
праздные разговоры и, лежа на кушетках и подушках, внимательно уставились 
на него. 
Трон, на котором восседал Хитару, представлял собой кучу холстов и 
тряпок. Вокруг него располагалась группа стражей-полукровок, одни в 
состоянии почти полной одури, другие трезвые, вооруженные и в доспехах. В 
тени в углу жалась обнаженная женщина. Хитару воззрился на незваных 
гостей, сначала с пустым, слегка удивленным выражением, которое тут же 
сменилось заметной радостью. 
Лицо его было узкое, с запавшими глазами, и тем поразительнее были 
эти глаза, что выглядели как человеческие, в то время как остальные черты его 
лица были типичными чертами кел. На плечах лежали длинные шелковистые 
волосы. Парча, в которую он был облачен, была поношенной, кружева 
растрепаны. Но богато украшенный меч, который он носил, выглядел готовым 
к действию. Хитару улыбнулся и, казалось, вокруг него поплыли миазмы того, 
что некогда было Шиюном, а сейчас лежало на дне морском. 
-- Нхи Вейни,-- пробормотал Хитару.-- А Моргейн? 
-- Это скоро выяснится,-- сказал Шайен. 
Вейни стиснул зубы и отвернул голову, глядя мимо них. Но при мысли 
об опасности, грозившей Моргейн, он почувствовал прилив сил. 
Убить Хитару? Эта мысль не давала ему покоя в прежние дни, но теперь 
она показалась ему бесполезной, потому что здесь были тысячи таких же, как 
он. Завоевать среди них власть? Это казалось совершенно невозможным. Он -- 
человек, а кто как не человеческое существо корчится, хныча, обнаженное в 
углу? 
Он шагнул вперед. Хотя руки его были связаны, стражники пришли в 
движение. Некоторые направили на него острия пик. Он остановился, 
уверенный, что они не станут сами нападать на него. 
-- Я слышал, что ты и Рох в ссоре,-- сказал он Хитару. 
Это произвело впечатление. На миг воцарилась тишина, лицо Хитару 
стало бледнее обычного. 
-- Прочь! -- сказал Хитару.-- Все, кому здесь не положено быть -- прочь! 
Таких оказалось много: женщина, большинство кел. Один 
полубесчувственный лорд кел остался сидеть, привалясь спиной к мешкам и 
глядя на все мутными глазами. На лице его играла бессмысленная усмешка. 
Осталась средних лет женщина-кел и горстка лордов. И все стражники, хотя 
многие из них были погружены в грезы и сидели в ногах своих лордов с 
туманными глазами, сжимая оружие в безвольных руках. Однако оставалось 
достаточно таких, у кого мозги были в порядке. Хитару устроился поудобнее 
на своем троне из тряпок и взглянул на него с застарелой и хорошо знакомой 
ненавистью. 
-- Шайен, что ты рассказал этому человеку? 
Шайен пожал плечами. 
-- Я обрисовал ему его положение и назвал его возможную стоимость. 
Глядя на Шайена, Хитару прищурил темные глаза. 
-- Знания, которыми обладает Рох? Ты это имел в виду? 
-- Возможно, у него тоже есть эти знания. Он это скрывает. 
-- От него может быть больше проку, чем от Роха,-- вмешалась 
женщина.-- Ведь человечишки его ненавидят, и среди них у него мало 
сторонников. Вот одно из преимуществ, которое может иметь по сравнению с 
Рохом этот человек. 
-- У тебя, наверное, в этом деле еще и личный интерес,-- сказал Хитару, 
и леди неприятно засмеялась. 
-- Мы с тобой знаем правду. Не надо плевать в колодец, милорд 
Хитару. Стоит ли поминать старое? Шиюн остался позади. У тебя есть 
возможность избавиться от Роха и тех, кто его поддерживает -- воспользуйся же 
ею. 
Эта речь не доставила радости Хитару, но женщина говорила так, 
словно привыкла, чтобы ее слушали, и она была старой крови, сероглазая и 
беловолосая, а стражники вокруг нее имели чистый, незатуманенный взгляд. 
Одна из лордов-землевладельцев, понял Вейни. Не Сотарра, как Шайен, но, 
возможно, Домена, или Мароме, или Арайсита. Лорды Шию были не слишком 
уступчивы по отношению к Хитару. 
-- Ты слишком легковерна, леди Халах,-- сказал Хитару.-- Этот человек 
умеет вывертываться из рук, как уж. Он удивлял даже Роха, который его 
неплохо знает, и моего злосчастного братца Китана. Не попытаешься ли ты и 
нас так же удивить, человек? 
Вейни не ответил. Спором с Хитару он все равно не мог ничего 
добиться. Надежда могла состоять лишь в том, что ему удастся стравить его с 
кем-нибудь из вассалов. 
-- Конечно, попытаешься,-- ответил за него Хитару и засмеялся.-- Уже 
замышляешь. Ты даже не думаешь поблагодарить нас за то, что мы избавили 
тебя от судьбы, которую тебе уготовили люди? Остерегайся его, Шайен. Нога у 
него наверняка не сломана, хотя, наверное, он пытался убедить тебя в 
обратном. Его кузен говорит, что он не умеет лгать, но он умеет хранить 
тайны, не правда ли, Вейни из клана Кайя? Тайны Моргин-Анхаран...-- И он 
сказал слово, которого Вейни не знал, но подозревал, что оно означало, и 
стиснул зубы сильнее.-- Ну-ка, взгляни на меня. Мы с тобой неплохо знаем друг 
друга. Итак, эта Моргин сбежала. Куда? 
Он не ответил. 
-- За большую реку,-- сказал Шайен.-- В дебри леса, со стрелой хию. 
Наши всадники пошли за ней по следу, и если они ее еще не поймали, то все 
равно вряд ли она выживет с такой раной. Милорд, с ней был кел и еще один 
человек. И есть еще кое-что, о чем нашему пленнику не хочется говорить. 
-- Китан? 
Вейни наклонил голову и скрыл свое удивление. "Мой злосчастный 
братец",-- назвал его Хитару. Жаль, что Китана не было в лагере, иначе могла 
бы возникнуть какая-то надежда на него. Китан попытался бы тайно помочь 
ему, чтобы не противостоять Хитару самостоятельно. 
-- Найдите его,-- приказал Хитару. В голосе его прозвучала резкая 
нотка, он был раздражен, чего явно пытался не выдавать. "Оружие Моргейн,-- 
подумал вдруг Вейни.-- Вот тот, кто страстно хочет узнать о нем". 
-- Милорд,-- сказал Шайен,-- мои люди сейчас пытаются сделать это. 
Возможно, им это уже удалось. 
Хитару промолчал, покусывая губу, и отношения между ним и 
Шайеном стали достаточно очевидными. 
-- Я привел вам вот этого живым,-- очень тихо сказал Шайен.-- Я 
вырвал его из лап хию. Иначе он попал бы в другие руки, милорд. 
-- Мы благодарны за это,-- ответил Хитару, но глаза у него были 
холодные, мертвые. Он перевел взгляд на Вейни.-- Ну, что ж. Ты в жалком 
положении, не так ли, Вейни? В этом лагере нет человека, который не горел бы 
желанием заживо содрать с тебя кожу, и ты хорошо это знаешь. К тому же, 
поблизости отсюда находятся хию, псы Роха. А твоя хозяйка не пойдет сюда, 
если она вообще еще где-то ходит. Вряд ли ты можешь надеяться на дружеское 
отношение кайя Роха. И тебе хорошо известно, какую любовь питаем к тебе 
мы. 
-- И все же вы вынуждены пока ладить с Рохом, не правда ли, лорды 
Шию? 
Лица его собеседников побагровели от гнева. Стражники направили на 
него острия своих пик. Только Хитару улыбнулся. 
-- Да, кое на что нам приходится идти, чтобы не ссориться с ним,-- 
сказал он.-- До тех пор, пока он является хранителем нужных нам сведений, мы 
относимся к нему с соответствующим уважением. И он опасен. Конечно, нам 
это известно. Но теперь ты можешь предложить нам кое-какие преимущества, 
не так ли? Ты знаешь то, что известно Роху, и при этом не столь опасен. А если 
все же получится так, что ты лишишься жизни,-- ну что ж, у нас останется Рох. 
Ты свободен, Шайен. Мы благодарны тебе. 
Никто не пошевелился. Хитару протянул руку к выходу, и стражники 
наклонили пики. 
Шайен вышел твердым шагом вместе со своей свитой. Один из лордов 
засмеялся утробным смехом. Остальные расслабились, усаживаясь поудобнее, и 
Хитару натянуто улыбнулся. 
-- Он пытался привлечь тебя на свою сторону? -- спросил Хитару. 
Вейни ничего не сказал, сердце его упало при мысли, что он отказал 
тем, кто мог сдержать свое обещание. Хитару прочел, казалось, его мысли и 
медленно кивнул. 
-- Мы тебе предоставим вот какую возможность,-- сказал он.-- Ты 
выложишь нам все, что знаешь, и останешься жив -- может быть. И однажды 
Рох проснется и узнает, что мы в нем больше не нуждаемся. Если ты сам 
сделаешь это, то поступишь мудро. Иначе мы получим все, что нам 
необходимо, против твоей воли, и тебе придется об этом пожалеть. Так каков 
твой выбор, человек? 
Вейни покачал головой. 
-- Я ничего не могу вам рассказать. Только показать. И мне для этого 
нужно находиться во Вратах. 
Хитару засмеялся, и его люди вместе с ним, ибо планы Вейни были 
просто очевидны. 
-- Ах, тебе бы очень хотелось там оказаться, не правда ли? Нет, все то, 
что ты можешь показать, ты можешь и рассказать. И расскажешь. 
Вейни вновь покачал головой. 
Рука Хитару приблизилась к плечу кел, который грезил с открытыми 
глазами возле его трона. Он сдавливал его, пока тот не обратил к нему 
удивленное лицо. 
-- Хиран, дай-ка мне двойную дозу того, что ты принял... да-да, но я 
знаю, что у тебя есть еще. Дай мне, если ты не слишком глуп. 
На красивом лице Хирана появилось осмысленное и неприязненное 
выражение, он вырвал плечо из пальцев Хитару и, сунув руку в клапан на 
поясе, вытащил нечто, что вложил дрожащими пальцами в ладонь Хитару. 
Хитару улыбнулся и передал полученное стоявшему рядом стражу. 
-- Держите его! -- велел он. 
Вейни понял и отпрянул, но сзади уже стояли, и у него не было шансов 
вырваться. Он потерял равновесие и рухнул вместе со своими стражниками. 
Они перевернули его, заставили раскрыть рот и всыпали пилюли в горло. А 
кто-то под смех остальных, который прозвучал как гром колоколов налил еще 
и питья. Он пытался выплюнуть, но они не давали ему закрыть рот, пока не 
пришлось проглотить пилюли. Затем они с хохотом отпустили его, он 
перекатился на живот и попытался заставить себя исторгнуть пилюли обратно, 
но было уже поздно. Он почувствовал на себе их действие и понял, что его 
заставили принять акил -- весьма популярное среди кел и добывающих его для 
них болотников снадобье, от которого исчезают чувства и по телу расходится 
слабость. Ощущения были странными: страх его не уменьшился, но он оказался 
как бы в отдалении и теперь равнодушно взирал на себя со стороны. Ему стало 
тепло, исчезла боль и все остальное показалось приятным. 
-- Нет! -- яростно закричал он, и они засмеялись. Звуки эти показались 
ему нежными и далекими. Он вновь закричал и попытался отвернуть от них 
лицо, но стражники подхватили его и поставили на ноги. 
-- Когда это пройдет, мы добавим еще,-- сказал Хитару.-- Поставьте 
его, пусть стоит.-- Вейни отпустили. Он не мог двинуться ни в одном 
направлении, потому что боялся, что упадет. Сердце болезненно билось, в ушах 
слышался рев. Зрение затуманилось, он мог видеть только в пятне перед 
глазами, но между ним и этим пятном была тьма. Однако еще хуже была 
теплота, расползавшаяся по коже, уничтожая чувство тревоги. Он пытался 
бороться с ней всеми оставшимися силами. 
-- Что за кел ехал с тобой? Кто он? 
Вейни покачал головой, и один из стражников схватил его за руку, 
отвлекая внимание, чтобы он ничего не успел придумать. Стражник ударил его, 
но удар этот вызвал у него только удивление. Тьма, окружавшая Хитару, 
внезапно расширилась. 
-- Кто? -- повторил Хитару, затем закричал: -- Кто? 
-- Леллин,-- ответил Вейни в изумлении, зная, что он не должен этого 
делать, но не в состоянии справиться с собой. Он покачал головой, вспомнил 
Мирринд и Мерира, и все то, что он мог им выложить. По лицу его потекли 
слезы, он вырвался из рук стражника и зашатался, пытаясь восстановить 
равновесие. 
-- Кто таков этот Леллин? -- спросил Хитару кого-то другого, ответом 
ему была гулкая тишина.-- Кто таков этот Леллин? -- спросил Хитару у Вейни, 
но тот покачал головой, и вновь покачал, отчаянно сопротивляясь страху, 
который пытался поглотить его жизнь и его сознание. 
-- Куда вы направлялись, когда на вас напали хию? 
Он вновь покачал головой. Его не стали еще раз спрашивать об этом, 
хотя ответ мог означать смерть. Он знал это и знал, что они легко могут 
вытрясти из него ответ. 
-- Что ты знаешь о древнем могуществе? -- спросила женщина по имени 
Халох, и женский голос заставил его смутиться. 
-- Куда вы ехали? -- заорал Хитару, и Вейни попятился от этих 
страшных звуков и уперся в стражников. 
-- Нет,-- сказал он. 
И вдруг стена шатра упала. За ней стояли люди, Фвар и другие, с 
натянутыми луками. Стражники направили на них пики, но лучники медленно 
расступились, и в шатер вошел Рох. 
-- Кузен,-- сказал Рох. 
Голос его был мягок -- голос доброго и сочувствующего родственника. 
Рох протянул руку, и никто из кел не рискнул бросить ему вызов.-- Пошли со 
мной,-- сказал Рох, и снова: -- Пошли. 
Вейни пытался вспомнить, почему ему следовало бояться этого 
человека, но лицо Роха не выражало ничего, кроме искренности. Он пошел, 
пытаясь не замечать окружающей его тьмы. Рох схватил его за руку, потянул за 
собой, а лучники Фвара сомкнулись за ними, словно занавесью закрыв его от 
кел. 
Затем на него обрушился холодный ветер, и ему не удалось сдержаться, 
и не задрожать. 
-- Мой шатер в той стороне,-- сказал Рох, помогая ему держаться на 
ногах.-- Иди же, будь ты проклят. 
Он попытался, но вывихнутая нога опять подвела его. Прошло еще 
много времени, прежде чем он оказался в шатре Роха на лежанке из снопов. За 
плечами Роха стояли хию; опустив луки, они глядели на него в тусклом свете 
костра, дым от которого поднимался клубами и исчезал в отверстии на крыше. 
Среди них был Фвар. 
-- Идите, убирайтесь отсюда,-- велел Рох хию.-- Все вы. Следите за кел. 
Они вышли, хотя Фвар удалился последним, адресовав Вейни широкую 
и злобную ухмылку. 
Затем Рох опустился на корточки. Он протянул руку к его лицу, 
повернул его к себе и уставился ему в глаза. 
-- Акил? 
-- Да.-- Туман в голове был слишком густ, чтобы Вейни мог 
сопротивляться. Он отвернулся, дрожа, ибо теплота стала уже опаляющей -- не 
болезненно, но слишком чувствительно. 
-- Где Моргейн? Куда она могла уйти? 
Это вызвало у него беспокойство. Он покачал головой. 
-- Куда? -- повторил Рох. 
-- За реку... Фвар знает. 
-- Там -- контроль Врат, не так ли? 
Вопрос этот обрушился на него внезапно. Он взглянул на Роха, и 
заморгал, и понял, что реакция выдала его. 
-- Хорошо,-- сказал Рох,-- мы это подозревали. Мы будем продолжать 
обыскивать весь тот участок. Она не решится появиться здесь, где Главные 
Врата... ладно, это мне тоже известно. Следовательно, она должна пытаться 
завладеть контролем над Вратами. Она наверняка найдет это место, у нее для 
этого есть возможности -- если она еще жива. А ты как думаешь? 
-- Я не знаю,-- сказал он, и слезы удивили и ошеломили его. Он не мог 
сдержаться. Чувства нахлынули на него, а вместе с ними -- и память.-- Фвар 
говорит, она тяжело ранена. 
-- Больше всего меня тревожит ее меч. Представь этот меч в нежных 
руках Хитару... Это не должно случиться, Вейни. Ты должен предотвратить это. 
Куда она ушла? 
Слова звучали резонно, мягко и приятно. 
Он потряс головой и выругался. Рука Роха упала, он поудобнее 
устроился на корточках, глядя на Вейни как на неприятную проблему. Лицо 
его, так похожее на лицо лежащего перед ним брата, исказило раздражение. 
-- Сколько тебе дали? Сколько тебе дали акила? 
Он покачал головой, не зная ответа. 
-- Оставь меня. Оставь меня в покое. Я не спал уже много дней. Рох, дай 
мне поспать. 
-- Не спи. Это может плохо кончиться, если ты сейчас заснешь. 
В этих словах не было той грубости, которую можно было ожидать. 
Уже не в первый раз он смотрел в лицо врага, которое принадлежало его 
кузену. Он заморгал, пытаясь вникнуть в слова Роха, и вздрогнул, когда Рох 
положил ладонь на его распухшее колено. 
-- Фвар сказал, что на тебя упала лошадь. Есть ли еще повреждения? 
-- Фвар знает. 
-- Я так и думал. 
Рох вытащил кинжал и помедлил, видя, что Вейни увидел его и узнал.-- 
Ах, да. Ты нес его... чтобы вернуть мне, конечно же. Ну что ж, спасибо.-- Он 
разрезал повязку на колене, и боль проникла даже сквозь акил. Но Рох касался 
колена очень нежно. 
-- Сухожилие разорвано... Перелома, похоже, нет, и я постараюсь тебе 
помочь. Я развяжу тебе руки, если ты не будешь делать лишних движений. Ты 
должен сам обещать это. 
-- Некоторое время не буду. 
-- Молодец,-- Рох перерезал путы, убрал клинок и массировал затекшие 
руки Вейни, пока жизнь не вернулась в бескровные, затекшие пальцы.-- Ты 
достаточно ясно понимаешь, где ты, не правда ли? 
-- Врата,-- вспомнил он и припомнил, что именно привело Роха в это 
место. Его охватила паника. Пальцы Роха впились в его запястье, не дав 
сделать судорожного движения, нога отозвалась огнем, и боль в сочетании с 
акилом едва не лишила его чувств. 
-- В таком состоянии ты все равно никуда не удерешь,-- прошипел Рох 
ему в ухо и отпустил его руку.-- Чего ты можешь ожидать здесь? Что тебя 
прирежет первый встречный? Пораскинь мозгами. Если бы я даже захотел, я не 
смог бы отпустить тебя. 
Он часто заморгал, пытаясь мыслить трезво, пытаясь вернуть жизнь в 
пальцы. Он дрожал и был весь в холодном поту. 
-- Лежи спокойно,-- сказал Рох.-- Поверь мне. Перемена тел -- не 
слишком приятное занятие. Впрочем, меня оно вполне устраивает,-- добавил он 
иронично. 
Он ничего не ответил. Акил заставил его сознание уйти куда-то вдаль. 
Боль отступила, сменилась теплом. 
-- Между нами должен быть мир,-- сказал Рох тихо.-- Заверяю тебя, от 
хию я тебя защищу. 
-- Кто ты сейчас? Лилл, да? 
-- Нет.-- Рох улыбнулся.-- Скорее, все же нет. 
-- Рох...-- жалобно произнес он, но улыбка увяла и вновь вернулось 
хмурое выражение и прищур глаз. 
-- Я сказал, что не причиню тебе зла. 
-- Кто "я"? Рох? 
-- Я...-- Рох покачал головой и поднялся.-- Ты не понимаешь. Нет ни 
разделения, ни противоборства... Я...-- Он прошел через шатер, споткнувшись и 
опрокинув горшок с водой, и на миг отвлекся, чтобы налить воды в 
полурасколотую чашку и протянуть ее Вейни.-- Возьми. 
Он жадно выпил. Рох опустился на колени, снова наполнил чашку 
водой и стал очень осторожно промывать его раны, вымачивая в чашке лоскут 
ткани. 
-- Я скажу тебе, каково это,-- говорил Рох.-- Поначалу -- сильнейший 
шок. Затем несколько дней -- словно во сне. Ты -- оба. Затем часть сна начинает 
таять, и ты уже не можешь ее припомнить, как это бывает с обычным сном. Я 
когда-то был Лиллом. Теперь я кайя Рох. Кажется, мне нравится эта моя форма. 
Но раньше, возможно, нравилась прежняя. Все, чем был Рох, все, что он 
помнил, все, чем он дышал и что ненавидел -- все это я содержу в себе в сжатом 
виде. 
-- Кроме его души. 
На лице Роха появилось раздражение. 
-- Такое понятие мне не ведомо. 
-- У Роха она была. 
Руки Роха вздрогнули, и он покачал головой. 
-- Ты знаешь, кузен, иногда я бываю упрям, и в такие минуты лучше 
меня не раздражать. 
-- О, небо, мне тебя жаль. 
-- Ты так и норовишь меня разозлить,-- процедил Рох сквозь зубы. 
Движения, на миг ставшие резкими, вновь обрели прежнюю мягкость.-- Ты не 
представляешь, чего мне стоило успокоить стан, когда пришла весть о тебе. 
Болотники осадили барьер и уже планировали, как вырвать тебя из рук кел. 
Он смотрел на Роха словно бы издали. 
-- Приди в себя,-- настаивал Рох.-- Тебе дали слишком много снадобья. 
Что ты им сказал? 
Он растерянно покачал головой. Некоторое время он и в самом деле не 
мог ничего припомнить. Рох схватил его за плечо и потряс. 
-- Что? Ну, скажи же. Неужели ты допустишь, чтобы они знали, а я не 
знал? Подумай... 
-- Они просили... просили меня рассказать, что я знаю о Вратах. Им 
надоело зависеть от тебя. Они сказали, что поскольку люди в лагере хотят меня 
убить, они более способны обеспечить мне безопасность, чем ты... Так думал 
Шайен... или еще кто-то... Я не помню. Но Хитару... хотел узнать то, что знаю 
я... и не говорить тебе, пока не настанет удобное для него время... 
-- Что ты знаешь? Что ты знаешь о Вратах? Сообщила ли она тебе 
достаточно сведений, чтобы ты был опасен? 
Он попытался вдуматься, грозит ли ему что-нибудь со стороны Роха. 
Но голова его совершенно не соображала. 
-- Есть у тебя такие знания? -- спросил Рох. 
-- Да. 
-- И что ты им сказал? 
-- Ничего. Я ничего не сказал им. 
-- Я слышал, как тебя вели к ним. Я предполагал как раз то, что ты мне 
сказал. 
-- Они при первой же возможности перережут тебе горло. 
Рох засмеялся. 
-- Да, это верно. Но твое -- еще раньше, если я не буду тебя защищать. 
Что ты знаешь такого, чего ты им не сказал? 
Его захлестнул страх, так, что не помогло даже действие акила. Он 
отчаянно закрутил головой, не решаясь заговорить. 
-- Я скажу тебе, что я подозреваю,-- сказал Рох.-- Моргейн получила 
помощь, о которой никто здесь не догадывается. Она побывала в одной 
деревне, я знаю это доподлинно. Хитару тоже это знает. Там живут люди, очень 
скрытные, и там живет еще кто-то. Не так ли? 
Вейни ничего не сказал. 
-- Да, там есть кто-то еще. Я это знаю и думаю, что там кел. Не правда 
ли, кузен? И у тебя есть друзья. Возможно, это те, кто уехал вместе с ней, когда 
она бежала. Союзники. Союзники-туземцы. И она замышляет захватить 
контроль над Вратами и уничтожить меня. Разве не в этом ее цель? Это 
единственный разумный путь для нее. Но меня не очень волнует то, что может и 
чего не может Моргейн в том состоянии, в каком она находится сейчас; гораздо 
больше меня беспокоит -- кому достанется ее оружие. С ней есть человек и кел. 
Так сообщил Фвар. Кто они и что они могут сделать, если к ним в руки попадет 
этот меч? 
В голове его хаотически замелькали мысли: Мерир, подумал он. Мерир 
способен правильно им воспользоваться. Но затем он усомнился, вспомнив, что 
Моргейн заметила в мирриндянах много странного. 
-- Фвар кое-что принес мне,-- сказал Рох.-- Он не хотел отдавать, но 
Фвар весьма боится моего гнева и с готовностью отдал, чтобы не иметь 
неприятностей.-- Он вытащил из пояса серебряный кружок на цепочке -- 
подарок Мерира.-- Это было на тебе. Я вижу, что эта штучка очень незнакомой 
работы, ничего похожего на работу наших родных мастеров или шиюнских. 
Видишь, на нем руны кел. Они означают "дружба". Кто твои друзья, нхи 
Вейни? 
Он покачал головой, глаза его затуманились. Вновь им начал 
овладевать страх. 
-- Не совсем честно давить на тебя, когда ты напичкан этой дрянью, не 
так ли? Ты открыт, как чистая страница. Что ж, больше не буду. Но мы еще 
поговорим, когда ты придешь в себя. То, о чем я тебя спрашивал, я спрашивал 
не для того, чтобы причинить тебе вред. И ты не должен спать, Вейни. Не 
закрывай глаза. Смотри на меня осмысленно. 
Ему это не удавалось, и Рох ударил его, чтобы привести в чувство. 
-- Не спи. Можешь злиться на меня, если это поможет. У тебя в глазах 
все еще туман от того наркотика, и пока это не пройдет, ты не должен 
засыпать. Я видел, как в стане люди от него умирали. Они умирали во сне. А ты 
мне нужен живым. 
-- Зачем? 
-- Что ж, по-твоему, даром я сегодня подставлял свою шею? Мне нужна 
за это хоть какая-то награда. 
-- Чего ты хочешь? 
Рох засмеялся. 
-- Я хочу твоего общества. 
-- Я предупреждал... Я предупреждал, что ты не можешь ожидать от 
своих друзей доброго отношения. Ты -- человек, а они ненавидят таких, как ты. 
-- Правда? -- Рох засмеялся.-- Так значит, ты признаешь во мне своего 
кузена? 
"Кел сказал мне,-- чуть было не проговорился он,-- что ты -- почти он". 
Но он был не настолько безволен, чтобы сказать это, и вовремя остановился. 
Рох обратил на него странный взгляд, затем пожал плечами и снова стал 
протирать его раны. Прикосновения причиняли боль, и Вейни морщился. Рох 
тихо выругался. 
-- Ничего не могу с этим поделать,-- сказал он.-- Благодари за это 
Фвара. Я стараюсь, но ничего не получается. Радуйся, что акил пока действует. 
Рох действительно был осторожен и искусен. Он очистил раны, смазал 
их теплым маслом и перевязал самые кровоточащие из них. Он положил 
горячий компресс Вейни на колено, затем сменил его. Временами голова Вейни 
опускалась, и Рох приводил его в чувство и, наконец, позволил ему заснуть, 
тревожа только тогда, когда менял компрессы. Проснувшись ненадолго, Вейни 
увидел, что стоит глубокая ночь, и снова заснул, но Рох вскоре снова разбудил 
его, в очередной раз меняя компресс. 
-- Рох? -- удивленно спросил он. 
-- Я не причиню тебе боли. 
-- Кто-нибудь может подсмотреть. 
-- Кто? Фвар? В моем шатре мало слуг. Спи, кузен. 
Он заснул. Это сон был спокойным, в первый раз с тех пор, как он 
покинул Кархенд. Это был последний и самый приятный эффект слабеющего 
действия акила. Измученный, теперь он мог отдохнуть. 

Глава 9 

Когда Рох разбудил его вновь, в щели полога просачивался дневной 
свет, а сквозь дымовое отверстие над головой -- туман. Перед ним стояла пища. 
Вейни уселся и стал поедать завтрак -- хлеб и соленую рыбу, запивая 
кисловатым шиюнским напитком. Впервые за несколько дней он мог наесться 
вдоволь, как бы ни была проста эта пища и какие бы воспоминания она ни 
вызывала о Шиюне. 
Пережевывание пищи вызывало боль, а на теле не было места, которое 
бы не саднило. Но колено в то утро уже могло сгибаться спокойно, и боль в 
нем, которая все эти дни была такой постоянной, что Вейни почти привык к 
ней, начала утихать. Он не стал одеваться, а просто закутался в отрез ткани, и 
Рох сказал, что горячий компресс должен оставаться на колене до обеда. 
-- Спасибо,-- сказал Вейни. 
-- Что, искренняя благодарность? Это больше, чем я получил во время 
последней встречи. И думаю, что ты по-прежнему хочешь перерезать мне горло, 
кузен. 
-- Я в здравом рассудке и понимаю, что обязан тебе. 
Рох криво усмехнулся и подлил воды в горшок, стоявший на огне, затем 
уселся и налил себе кружку шиюнского напитка, а выпив, скорчил гримасу.-- 
Потому, что я не поступил с тобой так, как должен? Они накачали тебя этим 
наркотиком так, что ты перестал что-либо соображать, и если бы это 
продлилось достаточно долго, пожалуй, ты бы выдал им все, что знал, и этого 
было бы достаточно, чтобы они тебя пощадили... а может быть, и нет. Ты бы 
прожил столько времени, сколько им хватило бы, чтобы насытиться твоими 
мучениями. Ты должен быть мне благодарен. Но, конечно же, мне все равно 
пришлось бы выручать тебя -- это было необходимо для меня самого. Ты мог 
меня погубить. А что касается всего остального, то тут ты прав -- за тобой 
должок. 
Вейни повернул ладонь шрамом вверх -- на ней был знак Моргейн, 
рана, зарубцевавшаяся с кровью и пеплом. 
-- Я не могу так поступить, и ты это знаешь. Все, что я должен сделать, 
я сделаю -- таков закон илинов. Не обещаю, что могу отступиться от него -- 
это выше моих сил. 
-- Но у тебя их достаточно, чтобы напомнить об этом мне. 
Он пожал плечами, обеспокоенный -- Рох всегда имел возможность 
вырвать у него из груди сердце. 
-- Похоже, тебя не слишком испугало происшедшее в том шатре в 
минувшую ночь. Они пока не готовы покончить с тобой. Пока. Но однажды 
они все-таки найдут способ. 
-- Я знаю. Я знаю, в какой мере могу доверять Хитару, и мы давно ушли 
за эти границы. 
-- Потому-то ты и окружаешь себя подобными Фвару. Тебе хорошо 
известно, что он и его родичи некогда служили Моргейн, но стали ее 
противниками, когда не смогли получить от нее то, чего хотели. Они поступят 
так же и с тобой, в ту же минуту, как только ты пойдешь наперекор их 
желаниям. Это во мне говорит не только ненависть. Это правда. 
-- Я не упускаю этого из виду. Но есть еще тот факт, что Фвар и его 
родня предпочитают служить мне, а не кел, потому что хорошо знают, 
насколько кел любят их. Кел ненавидят всех людей в этом лагере -- и хию, и 
болотников,-- всех, кто имеет хоть малейшее представление о независимости. 
Но болотники не любят Фвара. Фвар и его люди малочисленны, и он знает, что 
если он потеряет бдительность, то болотники окунут его мордой в грязь. Фвар 
любит власть. Она ему просто необходима. Но чем больше власти, тем больше 
у тебя врагов. Когда он думал, что Моргейн даст ему власть, он присоединился 
к ней, и пока был уверен в ней оставался ей верным и сопровождал ее во всех 
опасностях. Ко мне он присоединился только потому, что знал: ему не 
совладать с кел, а я имею влияние в этом лагере. Фвар держит болотников под 
жестким контролем, и это меня устраивает. Он важен для того, чтобы я мог 
здесь существовать. Без меня он ничто, и он это знает. Но пока он служит мне, 
кел в этой стране не будут править хию и болотниками. И как ни горды кел, 
они понимают, что остальные превосходят их числом и что те люди, которые 
все еще служат им -- это не более чем просто скот. Ни один человек из Шиюна 
не питает симпатий к болотникам и хию, но при этом ни один человек, живший 
под властью кел, не любит своих хозяев, даже те, кто носят клеймо на лице. Кел 
очень боятся своих собственных слуг и действуют вдвойне жестоко, чтобы 
держать их в повиновении. Но в открытую об этом они не говорят. С другой 
стороны, не получится ничего хорошего, если люди прознают об этом, не 
правда ли? Еще хлеба? 
-- Нет. 
-- Отношения между ними изменились с тех пор, как к власти пришел 
Хитару,-- продолжал Рох, покачивая головой.-- Для этого потребовалось 
принудить кое-кого из кел вести себя прилично. Однако во время перехода 
выживали только сильнейшие, а они и в обычное время не слишком 
жизнеспособны. 
-- Ты выбрал Хитару в союзники, хотя тогда у тебя был другой выбор. 
-- Да,-- сказал Рох, наполняя обе их чашки.-- Впрочем, позднее я жалел 
об этом. Мне всегда не везло с союзниками. Кузен... Где, по-твоему, скрывается 
Моргейн? 
Вейни проглотил кусок, неожиданно ставший сухим, и потянулся за 
чашкой. Он стал пить, сделав вид, что не слышал вопроса. 
-- То место, куда она намеревалась попасть, переправляясь через реку,-- 
сказал Рох,-- это, несомненно, и есть место контроля. Я так полагаю, и Хитару, 
конечно же, тоже. Патрули Хитару обшарят там каждый кустик. Хитару не 
хочет, чтобы хию шли по ее следу. Я же настаивал на том, чтобы послать туда 
Фвара, и вот почему: Фвару не слишком хочется заниматься этим, но даже он 
видит, какая нам грозит опасность, если люди Хитару завладеют ее мечом. Я не 
сомневаюсь, Хитару и сам напуган, да и такие, как Шайен -- если кто-нибудь из 
них получит меч, Хитару не поздоровится. Хотя, признаюсь, мне вовсе не по 
душе и мысль о том, что он окажется у Фвара. Конечно, Фвар, будь его воля, 
оставил бы тебя лежать под конем и погнался бы за нею. Теперь он локти 
кусает, но по-прежнему боится ее. Он однажды видел действие ее оружия -- и 
был тогда вне себя от страха. Тогда-то он и стал ее ненавидеть. Он отважился 
издали пустить в нее стрелу, но оказаться лицом к лицу с ней и 
Подменышем... Впрочем, это совсем другой разговор. Фвар иногда не в 
состоянии понять, чего же он сам хочет. Инстинкт выживания у него порой 
сильнее, чем желание добиться цели. Сейчас он сожалеет об этом, но момент 
упущен -- благодаря тебе, конечно. 
-- Упущен так упущен,-- сказал он, и слова с трудом вырывались у него 
из горла.-- Я ничем не могу тебе помочь. 
-- Между нами мир, мир -- вот что я советую тебе помнить. Каждый раз, 
когда ты пытаешься идти против меня, вспоминай об этом -- и выброси из 
головы тактику кел. Сегодня ночью, если бы я хотел, я мог бы сделать то же, 
что и они. Нет, я -- единственная твоя надежда на спасение. 
-- Лилл был расположен к таким союзникам, как Фвар -- бандитам, 
головорезам. Таких мерзавцев в его окружении всегда хватало. Я вижу, ты не 
изменился, и шансы мои, следовательно, равны тем, какие были у меня в 
Шиюне. 
В глазах Роха появился туман, но затем они медленно прояснились.-- Я 
тебя не виню. Я не верю своим союзникам, но это ты вынудил меня быть с 
ними. Они убьют меня, когда смогут, в этом я не сомневаюсь. Ты здесь в 
безопасности настолько же, насколько и я... только потому, что Хитару боится 
восстания в стане людей, которое вспыхнет, если он попытается захватить тебя. 
Кроме того, у него есть причина ждать. 
-- Какая причина? 
-- Весточка, которую в любую минуту может прислать один из его 
патрулей -- что в их руках оружие Моргейн. И в ту же минуту, друг мой, мы с 
тобой окажемся покойниками. Есть и еще одна опасность: что я, ты и Моргейн 
окажемся не единственными, кто может использовать энергию Врат. Возможно, 
подобным знанием обладает еще кто-то в этой земле. И если это так... Это так, 
Вейни? 
Он ничего не сказал, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица. 
-- Я подозреваю, что это возможно,-- сказал Рох.-- Но чего бы еще мы 
ни боялись, меча надо опасаться в первую очередь. Безумием было даже делать 
такую вещь. Моргейн знает об этом, я уверен. И мысль об этом... Я знаю, что 
написано рунами на этом лезвии, по крайней мере, часть того. Этого никогда 
не следовало писать. 
-- Она это знает. 
-- Ты можешь идти? Пойдем. Я покажу тебе кое-что. 
Он с трудом поднялся, и Рох протянул ему руку. Они прошли к 
дальнему краю шатра, Рох отдернул рваный полог и указал ему на горизонт. 
Там, в сиянии гораздо более холодном, чем лунный свет стояли Врата. 
Вейни смотрел на них и содрогался от их близости, от присутствия этой 
смертоносной энергии. 
-- Не самое приятное зрелище, правда? -- спросил Рох.-- Они пьют 
разум, как воду. Они довлеют над нами. Я жил в их присутствии столько, что 
уже чувствую их сквозь стену шатра. Возле этих Врат мир между людьми 
невозможен -- это чувствуют все, и люди и кел,-- но из-за нее они боятся уйти 
отсюда, а сейчас они уже боятся и оставаться здесь. Некоторые, наверное, все 
же уйдут. Те же, кто останутся, сойдут с ума. 
Вейни повернулся, отпустил руку Роха и едва не упал, но Рох вовремя 
подхватил его, отвел на место и помог опуститься на циновку возле костра. 
Рох опустился рядом с ним на корточки, положив руки на колени, а 
затем уселся поудобнее, скрестив ноги. 
-- Теперь ты видишь, что в этом месте есть и другой источник безумия, 
не только акил. Причем гораздо более мощный.-- Он поднял кружку и допил 
остатки напитка, глотая почти с трудом.-- Вейни, я хочу, чтобы ты какое-то 
время защищал мою спину, как защищал ее. 
-- Ты безумен. 
-- Нет. Я тебя знаю. Не существует человека более надежного. Что 
касается твоей клятвы, то даю слово, ты можешь ее сдержать, когда захочешь. 
Я устал, Вейни.-- Голос Роха вдруг прервался, в карих глазах появилась боль.-- 
Я прошу тебя делать только то, что не противоречит данной Моргейн клятве. 
-- В таком случае, это может произойти в любое удобное для меня 
время. И я не буду тебя предупреждать. 
-- Я знаю. И все же прошу тебя. Только об этом. 
Вейни был изумлен, вновь и вновь обдумывал эти слова, не находя в 
них ловушки, наконец кивнул: 
-- А до той поры я сделаю все, что могу. Хотя вряд ли смогу многое. Я 
не понимаю тебя, Рох. Мне кажется, ты что-то затеял, и я не верю тебе. 
-- Я сказал, чего я хочу. А сейчас я тебя покину на время. Спи. Делай, 
что хочешь, пока остаешься под этим кровом. Не ступай пока на больную ногу. 
Ставь компрессы, пока не пройдет. 
-- Если Фвар осмелится подойти ко мне... 
-- Они не ходят в одиночку, ты же их знаешь. Не тревожься об этом. Я 
буду присматривать за ним, так что тебя не должно беспокоить, где он. 
Он поднялся и повесил на пояс меч, но оставил колчан и лук. 
Выходя, он опустил полог шатра, закрыв от Вейни свет. 
Вейни улегся на прежнее место и натянул на голову одеяло. Никто не 
потревожил его, и прошло много времени, прежде чем вернулся Рох, не сказав 
ни слова о том, что он делал. Однако лицо его было озабоченным. 
-- Я буду спать,-- сказал Рох и улегся на свое ложе.-- Разбуди меня, если 
будет необходимость. 
Это было непривычное положение -- Врата с одной стороны, враги-кел -
- с другой, а сам он охраняет родственника, которого поклялся убить. От 
неспособности делать что-то он думал о Моргейн, посчитал дни с момента их 
расставания. Четвертый день. За такой срок любая рана могла либо подзажить, 
либо проявиться в полную силу. 
Весь день он накладывал компрессы на колено, а к концу дня Рох 
сменил повязки на его ранах и на время покинул его, после чего возвратился с 
едой. Затем Рох дал ему поспать, но среди ночи разбудил и попросил посидеть 
на страже, пока он отдохнет. 
Он смотрел на Роха и гадал, что же происходит такое, что Рох не 
рискует, чтобы они спали оба. Лицо у Роха было таким, будто усталость его 
была уже невыносимой, словно была наконец единственная ночь за много 
суток, когда он мог заснуть, не боясь за свою жизнь. Вейни бдил до рассвета и 
лишь затем вздремнул, пока Рох занимался своими делами снаружи. 

Его разбудил звук шагов. Это был Рох, а в лагере царила суматоха. Он 
вопросительно посмотрел на кузена, но Рох, не произнося не слова, уселся на 
циновку и положил меч рядом. Затем налил себе питья. Руки у него дрожали. 
-- Все скоро успокоятся,-- сказал он наконец.-- Самоубийство. 
Мужчина, женщина, двое детей. Такое здесь случается. 
Вейни в ужасе уставился на Роха, потому что в Эндаре-Карше такого 
никогда не бывало. 
Рох спокойно пожал плечами. 
-- Это все из-за кел. Это они толкают людей на подобные вещи. И это 
еще не самое страшное зло. Врата...-- Он вновь пожал плечами, на этот раз с 
дрожью.-- Они довлеют надо всеми, кто здесь. 
Занавес откинулся, и Вейни увидел вошедших Фвара и его людей. Он 
потянулся к горшку с напитком, но не для того, чтобы пить. Рох перехватил его 
запястье. 
-- Все угомонились,-- сказал Фвар, избегая взгляда Вейни, глядя на 
Роха.-- Родственники уже начали хоронить погибших. Но возникло много 
других проблем. Хитару нас оттесняет. Мы не можем держать людей повсюду. 
Мгновение Рох молчал. 
-- Хитару играет в опасную игру,-- сказал он спокойным голосом.-- 
Садитесь -- и ты, Фвар, и твои люди. 
-- Я не буду сидеть рядом с этим псом. 
-- Садись, Фвар. Не испытывай моего терпения. 
Фвар долго раздумывал над этими словами, затем мрачно уселся возле 
очага, а его родственники расположились рядом. 
-- Ты требуешь от меня слишком многого,-- сказал Вейни. 
-- Не ссорься с ними,-- сказал Рох.-- Это входит в твое обещание. 
Вейни мрачно наклонил голову, посмотрел на Фвара.-- Только раз 
этого просит Рох. 
-- Ладно,-- дерзко ответил Фвар, но Вейни склонен был полагаться на 
его слово не больше, чем на слово Хитару. А то и меньше. 
-- Я скажу вам, почему вы не должны враждовать,-- сказал Рох.-- 
Потому что всем нам грозит гибель, поскольку мы между кел и болотниками. 
Потому что...-- Он показал за плечо, туда, где за стеной шатра скрывались 
Врата,-- потому что эта штука сведет нас с ума, если мы здесь останемся. А нам 
это не нужно. 
-- Куда, в таком случае? -- спросил Фвар, и Вейни стиснул зубы и 
уставился на циновку, чтобы скрыть свое удивление. Ему вдруг стало страшно, 
сердце подпрыгнуло, когда он пришел к неожиданному заключению: он не 
верил ни одному слову Роха, но ему оставалось только принять это. 
Альтернативой были или Фвар, или другие. 
-- Нхи Вейни может принести нам существенную пользу,-- сказал Рох 
тихо.-- Он знает эти земли. Он знает Моргейн. И он знает, каковы его шансы в 
этом лагере. 
-- Особенно в окружении таких, как эти,-- сказал Вейни, и тут же из 
ножен выскочил кинжал, но Рох раньше обнажил свой длинный меч и упер 
острие в живот Трина. 
-- Я снова прошу: мир, или никто из нас не сможет уйти из этого стана... 
или же не уцелеет в пути. 
Фвар сделал Трину успокаивающий жест, и кинжал спрятался в ножны. 
-- Ставки сейчас гораздо выше, чем вы думаете,-- сказал Рох.-- Вскоре 
это станет ясно. Но будьте готовы к походу. Будьте готовы выехать даже нынче 
ночью. 
-- Шию пойдут следом. 
-- Возможно, пойдут. Вам, возможно, придется их убивать. Есть такой 
шанс. Но мой кузен -- это другой вопрос. Не вздумайте заколоть его в спину. 
Слушай меня внимательно, Фвар, предводитель Маай. Убьешь его -- и с одной 
стороны от тебя откажется народ Шию, с другой -- местные люди. А это не 
лучше, чем наше нынешнее положение. Ты понял меня? 
-- Да,-- сказал Фвар. 
-- Смотри на вещи более просто. Что касается меня, я не буду 
участвовать в ваших приготовлениях. Шию требуют от меня, чтобы я послал 
вас на разведку. Если вас спросят, так и скажите. Если же возникнет 
переполох... впрочем, постарайтесь его избежать. Идите. 
-- Кого ты предаешь, Рох? Всех? 
Темные глаза Роха встретились с глазами Вейни. 
-- Всех, кроме тебя, мой кузен. 
В голосе звучала холодная насмешка. 
Он опустил глаза, не в силах выдержать этот взгляд, будивший в нем 
сомнения. 
-- Я пойду с тобой. 
-- И будешь защищать мою спину? 
Он пристально смотрел на Роха. 
-- Тебя надо защищать в основном от Фвара, кузен. Да, я буду охранять 
тебя, а ты меня. Всегда один из нас будет бодрствовать, но притворяться 
спящим. 
-- Ты заранее продумал этот поход? Еще тогда, когда отобрал меня у 
Хитару? 
-- Да. Прежде я не мог оставить Врата, опасаясь Моргейн. Теперь же я 
не могу оставаться здесь, опасаясь ее... Теперь я знаю то, что мне нужно было 
знать, и ты поможешь мне, нхи Вейни из клана Кайя. Я отправляюсь к 
Моргейн. 
-- Я не поведу тебя. 
-- Я бегу от союзников, кузен. Я все равно попаду к ней. Возможно, она 
погибла, и тогда мы, мы оба посмотрим, что нам удастся сделать. Но она не 
умирает так легко, эта ведьма из Инор-Пиввна. И если она жива... Что ж, я 
попытаю счастье с ней. 
Вейни медленно кивнул, чувствуя, как засосало под ложечкой. 
-- А с Фваром ты поосторожнее,-- сказал Рох.-- Будь спокойнее. 
-- Оружие. 
-- Получишь. Твое собственное. Я забрал все твое имущество у хию. И 
наложу повязку тебе на колено. Вон там одежда получше, чем эти лохмотья, 
которые дали тебе хию. 
Он склонился над грудой, на которую ему указал Рох, нашел 
собственные сапоги, а также все остальное, что ему было нужно, и оделся. Он и 
Рох носили одежду одного размера. Он старался не смотреть на Роха и держать 
свои мысли при себе. Рох знал, что когда придет время, Вейни повернет против 
него. Рох знал это, и тем не менее вооружал его. Эта мысль отнюдь не 
доставляла ему удовольствия. 
Рох устроился в углу возле стены из травы и глядел на него из-под 
полуприкрытых век.-- Не веришь мне? -- заключил он. 
-- Не больше, чем дьяволу. 
-- Поверь мне, наконец: за пределами этого лагеря ты должен 
полагаться на меня и защищать меня, иначе маай Фвар с обоих нас сдерет 
шкуры. Ты можешь погубить меня, но обещаю -- это не принесет тебе пользы. 

Суматоха не стихала. Через час она разгорелась с новой силой, затем 
Трин сунул голову в шатер и, тяжело дыша, произнес: 
-- Фвар говорит, что все готово. Нет смысла ждать дотемна. Говорят, 
надо бы отправляться. Болотники хотят поджарить его на медленном огне. 
По мне -- так правильно хотят, но если они поднимутся на нас и если кел их 
поддержат... В общем, если хочешь вывести отсюда коней, надо делать это 
сейчас, быстро, пока они там что-то замышляют. А то потом, когда у них 
дойдет до дела, у нас может ничего не получиться. 
-- Хорошо,-- сказал Рох. 
Трин плюнул в сторону Вейни и вышел. Вейни сидел неподвижно, 
вздрагивая от гнева. 
-- Сколько времени они еще будут нужны нам? -- спросил он. 
-- Смирись, тебе предстоит вытерпеть гораздо худшее.-- Рох бросил 
Вейни кипу одежды. Он поймал ее, но не стал больше ничего делать, 
ослепленный яростью.-- Да-да, кузен. Ты будешь вооружен, но ничего не 
должен делать. Ты дал мне обещание, и я уверен, что ты его выполнишь. Умерь 
типичный для нхи норов и не делай ничего сгоряча. Забудь об отмщении, пока 
не придет время... Поступай как илин. Ты помнишь, что это такое, верно? 
Вейни дрожал. Сделав несколько порывистых вздохов, он ответил: 
-- Я не принадлежу тебе. 
-- Но пусть несколько дней будет именно так. Несколько горьких дней... 
Благодаря этому тебе удастся их пережить -- разве это не будет означать, что 
ты послужишь ей? 
Этот аргумент попал в цель. 
-- Хорошо,-- сказал он и принялся натягивать на себя одежды хию. Рох 
делал то же самое. 
В шатре лежало еще две груды. Одну из них Рох передал ему, и она 
оказалась неожиданно тяжелой. 
-- Твои доспехи,-- сказал Рох.-- Все твое имущество, как я и обещал. А 
вот твой меч.-- Он развернул и протянул Вейни оружие, а также пояс и прочее. 
Вейни быстро подпоясался, так торопливо, что перевязь задела рану на плече, и 
та заныла. Рох меньше походил на хию, чем он, потому что волосы у него на 
затылке не были стянуты в узел воина, как полагалось лорду Эндара, а были 
сбриты наголо. Его собственное лицо, покрытое шрамами, не знало бритвы уже 
неделю, а волосы отросли до плеч. Обычно они не спадали на глаза благодаря 
шлему или повязке, но теперь Вейни распустил их, что позволило скрыть 
некоторые из шрамов. Он вспомнил поведение хию и постарался принять 
наглый вид, соответствующий манерам дворовых псов. При мысли о том, что 
предстоит покинуть шатер, он почувствовал себя голым, кровь в жилах 
застыла. 
Рох собрал свое оружие, главным из которого был прекрасный 
эндарский лук. В колчане находились необычайно длинные стрелы кайя с 
зеленым оперением. За пояс он сунул Клинок Чести с костяной рукояткой, 
подвесил меч и топор, причем последний предназначался для ношения на седле. 
Предводитель клана, подумал насмешливо Вейни. Как бы он ни 
маскировался, он не мог выглядеть как-то иначе. 
И когда возле шатра затопали кони, а вдали послышались крики 
людей, он вышел и увидел высокую черную кобылу Роха, выделявшуюся среди 
менее рослых шиюнских лошадей. Никакой надежды проехать скрытно... 
Наверняка поднимется тревога...-- Чертова спесь кайя,-- выругался Вейни вслух 
и забрался в седло на гнедого, которого ему подвели. И снова выругался, когда 
в ноге вспыхнуло пламя. Он откинул волосы с глаз, взглянул и увидел группу 
всадников-кел, движущуюся к ним со стороны центра стана. 
-- Рох! -- закричал он. 
Рох увидел их, развернул вороную и помчался сквозь хию, ведя за собой 
около сорока всадников. 
-- Мы оторвемся от них! -- закричал Рох.-- Они ничего не смогут нам 
сделать! 
Стражники увидели их приближение и смутились. Рох натянул поводья, 
закричал, чтобы открывали проход, и в появившееся отверстие хлынули хию. 
Вейни держался рядом с Рохом. Он даже опомниться не успел -- так быстро все 
произошло. Они пронеслись по лагерю людей, нацеливаясь на собравшуюся 
там толпу. 
Мечи вылетели из ножен. Испуганная внезапностью толпа вздрогнула 
и разбежалась по сторонам, осталось только несколько замешкавшихся. 
Одного человека сбили и затоптали, но вскоре люди опомнились, в ярости 
заорали и стали швырять вслед всадникам камни. Вейни пригнулся. Ему не 
пришлось обагрять меч кровью -- ни людей, ни хию, скакавших рядом. 
Перед ними была равнина. Рох рассмеялся: 
-- Кел сейчас поедут через разворошенный улей. 
Он оглянулся и уже не увидел людей. Не было ни летящих им вслед 
камней, ни драк. Люди спрятались, и всадников шию не было видно. Либо они 
решили проехать другим путем, не через лагерь людей, либо их попытка 
прорваться здесь не удалась -- в обоих случаях у беглецов была фора перед 
преследователями. 
-- Когда Хитару узнает, что мы ушли,-- сказал Рох,-- а он, наверное, уже 
узнал,-- он не сможет удержаться от преследования. 
-- Да,-- сказал Вейни.-- Я тоже так думаю. 
Он вновь глянул через плечо, в сторону всадников хию, и утвердился в 
мысли, что приходила ему в голову и прежде: после бегства Роха весь этот 
огромный стан зашевелится и снимется с места. 
Он ничего не сказал, поняв наконец ту ловушку, в которую попал. Он 
хотел жить и потому закрыл глаза на все, кроме проблем своего спасенья. 
Мирринд, с тоской подумал он. Мирринд и все эти земли. 

Глава 10 

Они гнали коней пока те не обессилели и перед тем, как сделали привал, 
уже стемнело. Костров на ночь не зажигали, двинуться в путь им предстояло на 
рассвете. Вейни соскользнул с седла, держась за луку, и едва устоял на ногах. 
Но тем не менее он позаботился о коне, взял упряжь и подошел к Роху, 
наклонив голову, когда проходил среди хию. Он думал, что если кто-нибудь из 
них поднимет на него руку, он повернется и убьет его. Это было безумием, и он 
это понимал. Обойдя человека, который поглаживал свою лошадь по холке, он 
приблизился к Роху и сказал, облача себя, как в маскировочную одежду, 
скромностью илина: 
-- Я бы хотел переодеться. 
Он положил ношу своего коня на землю и уселся на нее, так как стоять 
ему было тяжело. 
-- Я тоже. Переодевайся. 
Вейни с отвращением сбросил одеяние хию и остался только в рубашке 
и штанах. Он надел кожаную подкольчужную куртку и хотел было натянуть 
кольчугу, но плечи у него онемели и это ему не удалось. Он накинул поверх 
куртки плащ, и больше ничего. Рох переоделся. Подойдя к Фвару, он приказал: 
-- Нам нужно, чтобы часовые следили за всеми сторонами горизонта. 
Шию наверняка гонятся за нами, но кто-то из них может возвращаться из лесу, 
и не стоит рисковать встречей с ними. 
Фвар издал какой-то звук, который можно было принять за согласие, 
повернулся и отошел, как бы невзначай зацепив сапогом здоровую ногу Вейни. 
Вейни упал, в колене возникла острая боль. Он перекатился и с трудом 
стал подниматься. Рох уже стоял на ногах с обнаженным мечом. 
-- Еще раз ты сделаешь это,-- сказал Рох,-- или вообще прикоснешься к 
нему, и я снесу тебе башку с плеч. 
-- За этого? 
Вейни уже почти поднялся, но Рох положил ладонь на его руку и 
удержал его, а когда Вейни заупрямился и все же встал, он повернулся к нему и 
жестко ударил ладонью по лицу. 
-- Ты забываешься. Наверное, у Моргейн больше терпения, чем у меня. 
Будешь доставлять мне хлопоты -- я отдам тебя им. 
Гнев на миг ослепил его, но затем он все понял, опустил голову и снова 
сел. Это позабавило хию, и он тоже не смог сдержать смех, который, как бы ни 
был мерзок, разрядил обстановку. 
-- Он илин,-- сказал Рох.-- Тот самый, о котором поется в песнях. 
Наверное, мы забыли обычай, ибо он не вольный человек. Он подчинен 
Моргейн, он ее слуга, и не более. По законам Эндара он не виновен, если 
прольет чью-то кровь -- в этом вина только Моргейн. Теперь он у меня на 
службе, маай Фвар. Или ты предпочел бы убить его и лишиться последней 
надежды на спасение? Это твой выбор. Убей его -- и у нас не останется 
проводника и возможности беспрепятственно пройти по лесу. За нашими 
спинами Хитару. Почему, как ты думаешь? Из-за меня? Нет. Я мог бы уехать, и 
Хитару стерпел бы это, как и все, что я делал, потому что он боится убить меня. 
У меня знания, которые позволяют ему находиться на этой земле... знания о 
Вратах и о могуществе, которое даже более велико, чем подозревает Хитару. И 
поскольку ты служишь мне, Хитару боится нас обоих. Но слушай меня, и я 
скажу, что послужило причиной наших разногласий с Хитару, почему он пошел 
против нее -- а он сделал это, можешь вернуться обратно и убедиться. Это 
потому, что у него была возможность допросить этого человека, и теперь он 
достаточно знает -- он знает, что с помощью этого человека я могу сбросить 
кел... и захватить власть над всеми этими землями. 
Наступила мертвая тишина. Все люди стояли, внимательно слушая его 
слова. Вейни отвернулся, опустил голову, сжимая в руке рукоять меча. 
-- Как? -- спросил Фвар. 
-- Этот человек знает лес, знает его жителей и Моргейн. Кел не смогут 
найти ее. Он сможет. Он позволит нам отнять у нее оружие и захватить место 
контроля над Вратами. Неужели вы думаете, что лорды кел позволят вам 
беспрепятственно завладеть всем этим? Они будут рисковать головой, лишь бы 
воспрепятствовать нам. Неужели вы думаете, что им хочется оказаться под 
властью людей? Но мы справимся с ними. Никто... ни один не смеет поднять 
руку на этого человека. Я обещал ему за помощь жизнь. Кел не смогут ничего 
от него добиться. И вы тоже, друзья мои. Но меня он слушаться будет: он знает, 
что я свое слово сдержу. А теперь, если все это вас не устраивает, отправляйтесь 
к Хитару -- испытайте судьбу, может, он и пощадит вас. Или же можете 
остаться со мной, но тогда держитесь от него подальше, иначе рискуете 
остаться с одной рукой. Он слишком ценен для меня. 
-- Но так будет не всегда,-- сказал кто-то. 
-- Клянусь! -- закричал Рох.-- Выбрось это из головы, Дерт! Выбрось это 
из головы! 
Окружающие мрачно молчали. Дерт сплюнул на землю и кивнул. 
Остальные тоже пробормотали свое согласие. 
-- Четыре дня,-- сказал Рох,-- и мы добьемся всего того, ради чего вы 
пришли ко мне. Тогда вы будете вольны делать все, что захотите. Это вас 
устраивает? Четыре дня. 
-- Ладно,-- сказал вдруг Фвар, и остальные с ним согласились.-- Ладно, 
лорд,-- сказали другие, лагерь утихомирился, люди разошлись, тихо обсуждая 
друг с другом, что будет, когда они получат власть над лордами кел. 
Вейни тяжело сглотнул и посмотрел на Роха, который устраивался на 
ночь. Рох ничего не сказал. 
-- Тебе больно? -- спросил он некоторое время спустя. Вейни покачал 
головой, хмуро глядя на Роха. Он не отваживался ответить -- родичи Фвара 
наверняка подслушивали. К этому надо было привыкнуть. Рох не должен был 
его успокаивать или делать что-нибудь, что могло выдать соглашение между 
ними. А Вейни не мог справиться с сомнениями. Вдруг Рох только что сказал 
правду? 
Рох стиснул его предплечье. 
-- Поспи немного, кузен. 
Вейни закрылся одеялом и улегся. Он заснул, но ненадолго. 
Посреди ночи Рох разбудил его. Он открыл глаза и стал дежурить, в то 
время как Рох улегся спать. Вокруг звучало сопение спящих людей, фырканье 
коней, ощущалась напряженность от столь странной комбинации людей и 
целей. Она действовала на него угнетающе. 
При первом намеке на рассвет лагерь ожил, часовые стали расхаживать 
среди спящих и пинками расталкивать их, обходясь со своими сородичами не 
милосерднее, чем с чужаками. Вейни не мог одобрить такой побудки, но встал и 
разбудил Роха, разочаровав хию, который направлялся к ним. Рох уселся и 
принялся натягивать на себя доспехи. Люди уже седлали коней, проклиная 
ночную тьму и холод. Фвар под одеяния шию надел чешуйчатые доспехи. 
Вейни заметил это еще в первый раз, когда встретился с ним. Он с трудом 
натянул свою кольчугу, надел латы, нахлобучил на голову шлем, убрав волосы 
с глаз. А Рох сунул ему за пояс еще один кинжал, не Клинок Чести, а простой 
шиюнский нож. 
-- Ты долго и преданно носил мой клинок,-- сказал он насмешливо.-- Я 
не могу не отблагодарить тебя. 
-- Я тебя тоже,-- сказал Вейни. 
Он поместил это оружие в соответствующее место за поясом и пошел 
посмотреть на коней. Продвигаясь среди хию, он опустил голову и не 
реагировал на их насмешливые взгляды, задыхаясь от гнева, напоминая себе, 
что должен сохранять спокойствие. Это были всего лишь подначки, хотя за 
всем этим лежала злоба. Они надеялись спровоцировать его, чтобы на него 
разгневался Рох... "Будешь доставлять мне хлопоты,-- сказал тогда Рох,-- я 
отдам тебя им". Они ожидали этого. Но илину из Эндара-Карша было не 
привыкать к таким насмешкам. Служба у Моргейн с самого начала была столь 
же тяжелой. Он вдруг вспомнил ее лицо, и голос, и вежливость, с которой она к 
нему обращалась, и тут же отбросил это воспоминание. 
Она не могла быть мертва. Он не мог оказаться привязанным к миру, в 
котором ее бы не существовало. Рассудок не мог смириться с такой мыслью. 
-- Лорд,-- сказал кто-то и показал на юг, в направлении Врат. Там, на 
горизонте, была другая заря, мерцание красного света, более яркого, чем 
настоящий рассвет. 
-- Огонь,-- прошипели многие рты. 
Рох поглядел в ту сторону и вдруг подал знак отправляться. 
-- Должно быть, кел усмирили вызванный нами переполох. Иначе и 
быть не могло, не стоило и надеяться. Огонь означает, что они согнали с места 
нижний лагерь: мы уже наблюдали подобную тактику. Они теперь идут за 
нами, а их разъезды отправились в путь задолго до того. Надо отправляться 
немедленно. Они идут за нами. Все. 

Когда наступило утро, все отчетливо увидели дым на горизонте. Но 
вскоре ветер рассеял его. Ветер крепко дул с юга. Будь иначе, огонь не мог бы 
погнать всю орду на них. 
-- Они направляются к реке на юге,-- заключил Рох, повернувшись в 
седле и глядя назад.-- Это хорошо. Безумие заставляет их предполагать, что они 
поймают нас на этих равнинах. 
-- Их всадники передвигаются наверняка куда быстрее огней,-- сказал 
Вейни и тоже оглянулся. Но увидел лишь воинов Фвара, их лица были приятны 
ему не более, чем лицо Хитару. Он вновь повернулся и обменялся с Рохом 
несколькими словами, заботясь скорее о спокойствии своего кузена. 
На привале он стреножил коня Роха и сделал все то, что делал, когда 
сопровождал Моргейн. Днем хию вели себя непривычно покорно -- все, что они 
делали, они делали на глазах у Роха. Было мало презрительных взглядов, и 
лишь однажды Фвар широко улыбнулся и засмеялся.-- Жди,-- сказал Фвар, и 
только. Вейни твердо посмотрел на него, понимая, что главная опасность для 
него -- нож в спину, когда придет время, но Фвара остерегаться надо было 
постоянно. 
Как-то раз он увидел, как Фвар смотрит Роху вслед. Когда он смотрел 
ему в лицо, то глаза у него были совершенно другими. 
"Это человек, который никогда ничего не забывает,-- подумал Вейни. 
Он считает, что кое-что ему должен я, кое-что -- Рох. Это несомненно". 
"Стереги мою спину",-- говорил ему Рох, зная своего слугу. 
Они перебрались через две реки, утром и в полдень, держа путь чуть 
восточнее чем прямо на север, направляясь к истокам Нарна. Это направление 
выбрал Вейни, Рох согласился с курсом, а Фвар и его люди следовали за Рохом. 
Он вспомнил, что к северу располагался лагерь Фвара или людей 
Хитару, там, где он попался, и опять ему туда не хотелось. Однако именно там 
был брод через реку Нарн. Но между ними и рекой была еще полоса леса, 
который не очень-то любил людей, и Вейни повел отряд туда, надеясь, что там 
их всех ожидает гибель. На это он решился, когда услышал разговор Роха с 
хию. Лучше погибнуть, чем навести их на Моргейн. Он жил лишь одним 
страхом -- что Фвар вспомнит, где именно они его скрутили, и поймет, что их 
водят за нос. Фвар бывал в этих местах и, возможно, хорошо знал здешние 
опасности. 
Но этого не случилось. Он старался ничем не выдать себя, ехал, свесив 
голову на грудь и делая вид, что ему тяжело переносить боль ран и усталость. 
На самом деле он порой ухитрялся даже вздремнуть в седле, но недолго, и 
старался не позволить им сменить направление. 
-- Всадники! -- вдруг сказал Трин. 
Вейни поднял голову и поглядел туда, куда он показывал. На севере 
клубилось облако пыли. Сердце его тревожно заныло. 
-- Там должен быть лагерь шию,-- сказал он Роху.-- Но они могут еще 
не знать, что ты порвал с Хитару. 
-- Они узнают это достаточно скоро,-- сказал Фвар.-- Дайте ему что-
нибудь прикрыть доспехи, быстро. 
Хотя это было сказано Фваром, к этим словам стоило прислушаться. 
Вейни отстегнул кирасу и снял шлем, распустив волосы на манер людей с 
Бэрроу. Фвар снял с себя тунику из шерсти и передал ему.-- Одевай, ублюдок, и 
спрячься среди нас. 
Он послушался, набросив грязное одеяние на кожу и кольчугу и 
спрятавшись в центре этой волчьей своры, где он был не столь заметен. Лицо 
его горело от ярости на Фвара, отпустившего ему насмешку; в пылу гнева он 
вспомнил, что Рох был его близким родственником по материнской линии, и 
такое оскорбление было не из тех, которые прибавляли чести клану Кайя или 
дому Роха. 
Всадники Фвара тесно сомкнулись вокруг него, но волосы у них были 
темными и никто из них не был такими высокими, как он. Он старался как 
можно меньше выделяться, но мало что мог сделать. Наездники быстро 
приближались и, судя по облаку поднятой пыли, явно двигались им навстречу. 
-- Лагерь Сотарра,-- пробормотал человек слева.-- Это люди Шайена. 
Рох и Фвар выехали вперед навстречу всадникам -- разумный маневр, 
если среди них был и сам Шайен. Всадники замедлили движение, натянули 
поводья, остановились, кроме трех своих предводителей, которые не 
остановили коней. Всадники Фвара достали стрелы и приготовили луки, но 
постарались сделать это скрытно. 
Здесь и в самом деле был Шайен. Вейни узнал молодого лорда кел и 
поблагодарил небо за расстояние, разделяющее их. Все пока выглядело мирно. 
Шайен приказал им остановиться и последовать за ними в его стан. 
-- Я не хочу, чтобы вы, выродки с Бэрроу, носились где вам вздумается 
по моей территории. Вы совсем обнаглели, как я погляжу -- не подчиняетесь 
моим приказам. 
-- Они подчиняются моим приказам,-- сказал Рох, повернувшись к нему 
лицом.-- Прочь с дороги, лорд Шайен. Это мой путь. 
-- Можете, конечно, ехать дальше, но тогда скоро вам предстоит 
въехать в лес, и тогда вы потеряете своих людей, да и сами тоже погибнете. Из 
леса еще никто не возвращался живым, и я применю силу, чтобы остановить 
тебя, лорд Рох. Ты слишком рискуешь. 
Рох поднял руку. Хию наставили на всадников натянутые луки. 
-- Мы едем дальше,-- сказал Рох. 
Неповиновение людей привело Шайена в изумление. 
-- Да ты совсем сошел с ума! 
-- Отойди с моего пути. Не пытайся выяснить границы моего безумия. 
Шайен развернул коня, и сопровождавшие его отступили вместе с ним. 
Он пришпорил коня и помчался к своему лагерю, мерцавшему чешуйчатыми 
доспехами и пиками. Один из людей с холмов Бэрроу вслух поблагодарил за 
защиту нескольких богов. 
Рох двинулся дальше, Фвар и Трин последовали за ним. Они 
проскакали мимо шиюнских наездников, стоявших спокойно и просто 
смотревших на них. Сначала с флангов, потом со спины они оказались 
открытыми для шию, но те оставались неподвижными. Наконец шию остались 
вдали, Рох пришпорил коня и помчался галопом, а вслед за ним и все 
остальные. Так они мчались до тех пор, пока кони не начали спотыкаться, и все 
же на привал остановились не раньше, чем совсем стемнело. 

Фвар потребовал обратно свой плащ. Вейни с радостью сбросил его с 
плеч, стреножил своего коня, коня Роха и... коня Фвара, потому что тот, под 
общий хохот компании, бросил ему свои поводья, как это сделал Рох. Все они 
стали звать его словом "ублюдок", видя, как оно на него действует. 
Он не глядел в их лица, расседлывая коней и идя через хию обратно к 
Роху, возле которого сидел Фвар. 
Ему тоже ничего не оставалось, кроме как сесть, когда Фвар ухватил 
его за плечо и грубо потянул вниз. 
-- Ты ведь наш проводник, не так ли? Так уверяет лорд Рох. Так что там 
сказал Шайен насчет опасности в лесу? 
Он сбросил руку Фвара. 
-- Опасность есть,-- сказал он, тщательно подбирая слова.-- Для тебя 
опасности есть везде, куда бы ты ни поехал. Я могу провести вас через них. 
-- Какие опасности? 
-- Там другие кел. 
Фвар скривился и взглянул на Роха. 
-- У Моргейн есть союзники,-- объяснил Рох. 
-- В какую ловушку ты задумал завести нас? Однажды мы уже 
доверились ей и страшно поплатились за это. В таких делах я никому не 
поверю. 
-- В таком случае, тебе не позавидуешь. С одной стороны -- Хитару, с 
другой -- Шайен и лес, через который ни одному из вас не проехать. 
-- В этом твоя заслуга. 
-- Я хочу поговорить с тобой наедине. Вейни, отойди. 
-- Позаботься об этом, Трин. 
Вейни начал подниматься, но Трин вскочил раньше, схватил его за руку 
и поволок в дальний конец лагеря, где стояли кони. 
Фвар и Рох говорили друг с другом, словно две тени во мраке. Их не 
было слышно. Вейни смотрел на них, пытаясь все же расслышать, стараясь не 
обращать внимания на своего сторожа, который внезапно схватил его ворот и 
потянул к земле.-- Сядь,-- посоветовал Трин, и он послушался. Трин несколько 
раз со злобной ухмылкой на лице пнул его по больному колену.-- Рано или 
поздно мы заберем тебя от него,-- пообещал он. 
Вейни ничего не ответил, рассчитывая, что все будет совсем иначе. 
-- Нас тридцать семь, и все горят желанием разделаться с тобой. 
Он опять промолчал, и Трин снова занес ногу. Вейни схватил ее и 
выкрутил, так, что Трин полетел вниз, испугав коней, и заорал, зовя на 
помощь. Вейни ударил хию, встал над ним и рассек веревку, которой была 
привязана лошадь. Та отпрянула; он потянул веревку к себе, почувствовал, как 
к нему приблизилась темная масса, и залез на нее. 
Лошадь заржала и дернулась, пытаясь вырваться от удерживавших ее 
хию. Соскочив с животного, Вейни бросился с кинжалом на кричащую массу 
людей и ударил вслепую, но у него перехватили запястье, вырвали кинжал и 
едва не сломали руку. 
Его свалили на землю, затем кто-то схватил его за грудки и рванул на 
себя. Он мог ударить, но увидел блеск кольчуги и понял: перед ним Рох. Тот 
выругался и встряхнул его, и Вейни откинул волосы со лба, готовый драться со 
всеми, кто попытается пойти на него. Один попытался -- Трин, живой, с 
окровавленным лицом и ножом в руке. 
Фвар остановил его, выхватив из его руки кинжал. 
-- Нет,-- сказал Фвар.-- Нет. Оставь его. 
Хию зловеще попятились, стали разбредаться. Дрожащий от злобы 
Вейни, хрипло вздохнул. Рох не отпускал его. Он схватил руку Роха и сбросил 
ее. 
-- Пытался бежать? -- спросил Рох. 
Он ничего не ответил. И без того было очевидно, что пытался. 
Рох схватил его за руку, повернул запястье вверх и вложил в нее ручку 
кинжала.-- Забери и скажи спасибо мне. 
Вейни опустился на землю, Рох некоторое время стоял, глядя на него 
сверху, затем повернулся и побрел прочь. Фвар стоял в стороне, и Вейни 
поднялся, ожидая вспышки злобы со стороны Фвара, со смущением думая о 
том, что именно он остановил расправу. 
-- Кто-нибудь, добейте коня,-- сказал Фвар. Кто-то из людей подошел к 
лошади и прекратил ее мучения. 
Вейни двинулся к Роху. Фвар взял его за руку. 
-- Пошли,-- сказал Фвар и повел его через толпу. 
Никто не поднял на него руку. Один лишь Трин порывался, но Фвар 
отвел его в сторону, что-то сказал, и Трин стал умиротворенным. 
Неожиданно успокоившись, Вейни оглянулся на Роха, который отвел 
взгляд и начал готовиться к ночному отдыху. 

Глава 11 

Они опять двинулись в путь до зари, и к тому времени, как наступило 
утро, вдоль северного горизонта перед ними уже изогнулась темная стена 
Шатана. 
Весь этот день они испытывали странное беспокойство, которое 
заставило всадников остановиться и переговорить перед тем, как они въехали в 
гущу деревьев. 
Вейни теперь ясно видел и понимал, что задумал Рох, но не осмеливался 
задавать ему вопросы, потому что рядом с ним, как всегда, был Фвар. "Я 
обезумел,-- по-прежнему думал он,-- что поверил ему". Он боялся и чувствовал 
гнетущую тяжесть на сердце, которую не могла облегчить близость Шатана. 
Ехать в эту тьму... 
Он пощупал колено и подумал, что на коне он человек, а без коня -- все 
равно, что мертвец. Мчаться во весь опор через эту чащу было немыслимо, 
идти пешком, хромая, тоже не представлялось возможным. Вопрос в том, как 
далеко ему удастся завести эту банду прежде, чем кто-то потребует 
остановиться и предъявит ему обвинение. 
И все же Рох позволял ему вести их, даже после предупреждения 
Шайена, а когда Фвар проворчал что-то, велел ему замолкнуть. Никто не 
посмел ему возразить. Слышался только шепот ехавших позади. 
В полдень они остановились и уселись, не выпуская из рук поводья, 
позволив коням отдохнуть, а сами немного поели и утолили жажду, не 
распаковывая ничего, что могло бы вызвать заминку, готовые ехать в любую 
минуту. 
Началась азартная игра, в которой требовались опыт и проворство, где 
воображаемой ставкой была судьба всех кел. Рох сидел, не улыбаясь, не 
встречаясь взглядом с Вейни и ничего не говоря. 
Внезапно он встрепенулся, схватил его за плечо. Повернувшись, Вейни 
увидел дымку пыли на южном горизонте. 
-- Думаю, нам пора двигаться,-- сказал Рох. 
-- Да,-- прошептал он. Не могло быть сомнений -- это Хитару со своими 
всадниками и орда Шию. 
Фвар грязно выругался и приказал своим людям садиться в седла. Они 
оторвались от игры и торопливо забрались на коней. Вейни взгромоздился на 
свою лошадь и еще раз оглянулся, схватив поводья. 
На горизонте было уже не просто облачко пыли -- оно растянулось в 
широкую дугу, идущую на них с юга и запада. 
-- Шайен,-- сказал он.-- Шайен примкнул к ним. 
-- Должно быть, пыль увидели в лагере Сотарра,-- догадался Фвар и 
выругался.-- И наверняка в стороне Нарна тоже есть кто-нибудь. Они тот час 
же двинутся сюда. 
Рох не ответил, лишь вонзил шпоры в бока черной кобылы. Все 
поспешно поскакали за ним, переведя коней на отчаянный галоп. Но шпоры и 
нагайки не могли заставить слабых коней мчаться быстрее сильных, и 
некоторые хию начали отставать... Утомленные путешествием, животные из 
Шиюна не могли догнать эндарскую кобылу, а Вейни с самого начала похода 
хорошо ухаживал за своим гнедым. Животное так и не привыкло к нему, 
человеку более высокого роста, чем любой хию, но оно было менее утомлено, 
чем остальные, да Вейни пока и не пытался вырваться вперед. Сейчас не имело 
значения, кто будет впереди, главное -- не оторваться от остальных, когда 
впереди уже видна зеленая линия... 
Кел догоняли; он оглянулся и увидел сквозь пыль отблески металла. 
Несомненно, это были кел; кони и упряжь у них были лучше и они могли бы 
загнать своих лошадей насмерть, лишь бы не упустить беглецов. 
Рох оторвался уже далеко, и всего лишь несколько хию держались 
около него. Вейни натянул повод, огибая всадника, затем, не увеличивая 
скорости, обогнал еще троих. Он прикусил губу и направил коня к тому месту, 
где, как ему показалось, в лесу был более легкий проход. 
Теперь облако пыли было не только позади них, но и угрожающе 
близко на востоке. 
Остальные тоже обратили внимание на эту силу, возникшую, словно по 
волшебству, в сиянии металла. Хию встревоженно закричали, пришпорили и 
подхлестнули коней, словно это могло им помочь, словно кони могли от этого 
быстрее скакать по земле, где и пешком идти было бы трудно. 
Вдруг одна лошадь с визгом упала прямо под ноги другой. Вейни 
оглянулся: одним из упавших всадников был болотник, и его товарищ тоже 
спешился, чтобы помочь ему. Итого отстали трое. Человек подобрал одного 
упавшего и поскакал вслед за остальными, но перегруженный конь начал 
заметно отставать. 
Вейни выругался. Он был родом из Карша и слишком любил лошадей, 
чтобы радоваться тому, что сейчас происходило. Дело рук Роха, эндарское 
коварство Роха, подумал он, но лишь потому, что ему необходимо было на 
кого-то обратить свой гнев. 
Лес был уже совсем близко, но и всадники кел были на расстоянии 
полета стрелы. Замелькали стрелы, пока еще не долетая до цели. Затем стрелять 
в них прекратили, потому что лучникам приходилось сбавлять скорость, чтобы 
выпустить стрелу, что никакой пользы преследователям не приносило. 
Вейни скакал теперь уже далеко не последним; еще три, нет, четыре 
лошади упали, остальные выглядели так, будто тоже могли свалиться в любой 
момент. 
-- Хей! -- закричал он и наконец все же воспользовался шпорами, еще 
быстрее устремился вперед, обогнал почти всех, стремительно сокращая 
расстояние до леса, догоняя эндарскую кобылу Роха. Вейни пригнулся, хотя 
стрелы пока еще не попадали в цели; лес был уже почти перед ним. Рох пересек 
барьер из зеленого кустарника перед лесом, за ним Фвар, затем Трин. Теперь он 
был третьим, остальные тоже под разными углами устремлялись к тому же 
месту в лесу. Одна лошадь бежала без седока. 
Конь под Вейни крепко держался на ногах и нес его к приближающейся 
зеленой стене. Сзади раздавались крики, еще несколько всадников оказались на 
земле. Лошади не могли нестись во весь опор по каменистой почве, что 
вызывало затруднения не только у беглецов, но и у их преследователей. Вейни 
уже не оглядывался, не интересуясь, кто именно оказался на земле. Дыхание 
коня под ним казалось оглушительным, быстрая перестановка ног, с 
попытками избегать камней, воспринималась им как движения собственного 
тела. Он сжимал и отпускал бока коня коленями, пытаясь тем самым общаться 
с ним на том языке, который понимали обученные лошади в Моридже. 
Быстрый взгляд вперед показал ему, что Рох еще виден, неподалеку от него 
были Фвар и Трин, а также третий и четвертый человек. Еще один всадник 
пересек кустарник, его лошадь продралась через заросли и заскользила за ними 
вниз по склону, затем с видимыми усилиями поднялась по противоположному 
склону оврага. Этим всадником был Минур. Сзади продолжали раздаваться 
вскрики от падений. 
За полосой кустарника протекал ручеек, воды в котором было едва 
достаточно, чтобы закрыть копыта коня, и конь Вейни хотел было здесь 
остановиться, но Вейни ему не позволил, погнал вверх по склону, снова нашел 
выбранное им ранее направление. Он не стал подгонять лошадь бежать во весь 
опор, лишь принуждал сохранять скорость. Стало темнее -- не только от 
близости леса, но и от того, что спускались сумерки. 
Он повернулся в седле и увидел неподалеку Роха, Фвара, Трина и 
Минура; еще трое почти нагоняли его. Фвар посмотрел назад, встретился с 
Вейни взглядом, и глаза его сказали, что теперь, наконец, он все понял. 
Вейни пришпорил коня и попытался направить его чуть в сторону, но 
тот, оценив склон, ведущий к деревьям, отказался сворачивать с тропы, по 
которой бежал, и Вейни продолжил скакать туда же, вытаскивая меч. Фвар с 
мечом в руках уже ехал ему навстречу. Помня о его кольчуге, Вейни ударил 
повыше. Фвар парировал удар; Вейни пришпорил своего коня, заставив его 
рвануть на лошадь Фвара, предполагая вынудить ее развернуться так, чтобы 
тот не мог нанести удар. Но вместо этого она резко отскочила в сторону и 
налетела на другую лошадь, без седока. Обе лошади упали, а Фвар оказался 
под ними. 
Подскочил еще один противник -- Минур. Вейни развернул дрожащего 
гнедого, крутанул мечом над головой и парировал удар. От силы удара пальцы 
его онемели, но он тут же поднял меч. Минур отчаянно попытался отразить 
рубящий удар, но Вейни даже не заметил этой попытки: голова оказалась на 
пути мечи, и человек с Бэрроу умер без звука, рухнул наземь, как куль. 
-- Хей! -- закричал Вейни и ринулся на остальных. Ударил направо, 
ударил налево -- опустели еще два седла, он даже не понял, чьи. Гнедой 
содрогнулся, когда один из неприятельских коней натолкнулся на него, и едва 
устоял на ногах. Вейни отпустил поводья и увидел Роха -- тот был на коне, лук 
натянут, стрела с зеленым оперением нацеливалась на приближающихся 
преследователей. 
-- Рох! -- крикнул ему Вейни. 
Стрела вылетела. Рох развернул коня и пришпорил его, помчавшись к 
Вейни. Вслед ему полетело несколько стрел с белым оперением, но ни одна не 
достигла цели. Вейни повернул и погнал гнедого в глубину леса, вниз по 
склону, прорываясь между кустов и деревьев. Черная кобыла маячила 
неподалеку. 
Позади раздался яростный вопль. Вейни заставил коня подниматься по 
другому склону, слушая, как в отдалении трещат кусты. Его конь с трудом 
одолел подъем, прошел еще некоторое расстояние и остановился, дрожа всем 
телом -- силы его были уже исчерпаны. Вейни слез с него, перерезал подпругу, 
снял седло и упряжь и шлепнул коня по боку, отгоняя. Рох так же поступил со 
своей кобылой, хотя та еще могла нести его. Затем он повернулся назад и 
выпустил еще одну стрелу. 
-- Мы еще мало их положили,-- сказал Вейни, едва переведя дух. Он 
сжал в кулаке рукоять меча и с сожалением подумал о своем луке, утраченном 
вместе с Мэй. 
Звуки преследования слышались неподалеку от тропы -- и вдруг 
прекратились, их просто не стало. Наступила тишина, почти полная, если не 
считать своего тяжелого дыхания. 
Рох тихо выругался. 
Закричал человек, затем другой. В лесу слышались пронзительные 
вопли, внезапный треск кустов рядом с ними едва не заставил Роха выстрелить. 
Из чащи вырвалась обезумевшая лошадь без седока и проскакала прочь. 
Повсюду слышался треск и лошадиное ржание. 
Затем тишина. 
Вокруг шептались заросли. Вейни выронил меч на сухую листву и стоял 
неподвижно, всматриваясь в сгущающиеся тени и чувствуя, как волосы на 
затылке встают дыбом. 
-- Положи лук,-- прошептал он Роху.-- Положи, иначе ты мертвец. 
Рох послушался, не сказав ни слова и более не шевелясь. 
Повсюду двигались тени. Слышалось тихое щебетание. 
-- У них отравленное оружие,-- прошептал Вейни,-- и им уже пришлось 
на своей шкуре испытать, что такое человек. Тихо. Стой неподвижно, и все. 
Затем, широко разведя руки, он отошел в сторону от Роха, на середину 
тропы. Он постоял там, затем осторожно повернулся, оглядев каждую пядь 
зарослей, пока не увидел странную тень, которую искал -- но не на земле. 
Огромные глаза смотрели на него сверху. 
Он сделал знак, какой делал Леллин. И когда не заметил никакой 
реакции, согнул здоровую ногу и неуклюже опустился на колени, по-прежнему с 
широко разведенными руками, чтобы было видно, что у него нет оружия. 
Существо зашевелилось. Невероятно, как оно могло так легко 
спускаться, даже не прибегая к помощи ветвей, а просто цепляясь за кору 
дерева. Оно смотрело на него, высокое, длиннорукое. Теперь щебет раздавался 
повсюду, тени двигались, выбираясь на тропу. 
Они нависали над ним, стоящим на коленях, словно башни. Он 
продолжал оставаться совершенно неподвижным, а они касались руками его 
плеч и рук; длинные сильные пальцы хватались за одежду и доспехи, вызывая 
непривычные ощущения. Они подняли Вейни на ноги, и он повернулся и с 
дрожью поглядел в их лица. 
Они что-то говорили ему, хватались за его одежду, в их быстрых 
голосах звучал гнев. 
-- Нет,-- прошептал он и тщательно прожестикулировал: друг, друг -- 
рука, прижатая к сердцу. 
Никакого ответа. Он медленно поднял руку и показал в направлении, в 
котором хотел продолжать путь, но они не собирались отпускать его. Они 
подтащили его к Роху, который стоял неподвижно в их нечеловеческих руках. 
Он попытался высвободиться из их рук и двинуться по направлению к 
Роху, но его не выпустили. Он насчитал их десять... двадцать. Темные лица, 
бездонные глаза казались невосприимчивыми к логике и эмоциям. 
-- Это хейрилы,-- сказал он тихо Роху.-- Обитатели леса. 
-- Союзники Моргейн? 
-- Нет. Они сами по себе. 
Ночь уже наступила, погас последний луч заката. К ним выходило все 
больше и больше хейрилов, все они говорили одновременно и голоса их 
звучали как шум водопада. Но наконец появились другие тени, которые просто 
стояли и смотрели, и внезапно наступила тишина. 
-- Амулет,-- сказал Вейни.-- Рох, амулет. Он еще у тебя? 
Рох очень медленно сунул руку за ворот и достал его. Он засиял в свете 
звезд -- серебряный круг, дрожащий в ладони Роха. Один из хейрилов протянул 
руку, прикоснулся к нему и что-то тихо прощебетал. 
Затем один из самых высоких, пришедших позже, двинулся вперед 
походкой цапли, несколько раз останавливаясь и, похоже, не торопясь. Он тоже 
потрогал амулет, прикоснулся к лицу Роха. Он заговорил, и звук был тихим, 
глубоким, словно пение лягушки. 
Вейни снова осторожно поднял руку, показывая на тропу, по которой 
хотел идти. 
Опять никакого ответа. Он сделал шаг, и никто не вмешался. Он сделал 
еще шаг, и еще, и еще, идя очень осторожно, поднял свой меч и сунул его в 
ножны. Рох двинулся следом, подобрав свой лук. Хейрилы не издали ни звука. 
Они уходили, шаг за шагом. 
Медленно следуя по тропе, они спустились с холма. Никто им не 
препятствовал. Тропа привела их к ручью и там исчезла, оставалось только 
идти по течению. Позади хрустели кусты. С деревьев доносилось щебетание. 
-- Ты с самого начала так и планировал? -- прошептал Рох.-- Шайен это 
понял. Жаль, что мне не удалось. 
-- А что планировал ты? -- полушепотом сказал Вейни в ответ.-- Я 
обещал идти с тобой и защищать твою спину, кузен, и только. Но что ты 
пообещал Фвару, что его так порадовало? 
-- А что, по-твоему, я мог ему обещать? 
Он ничего не ответил и не остановился -- продолжал идти, 
прихрамывая, по корням и мху. Под их ногами журчала вода, но они не 
решались склониться над ручьем и вволю напиться, пока в горле не начало 
невыносимо саднить. 
Вейни опустился на колено и зачерпнул в ладонь прекрасной 
прохладной влаги, Рох последовал его примеру. Зашуршали кусты. Сверху 
посыпались листья и ветки, падая возле них в воду. Они поднялись не 
дожидаясь, пока начнут падать более крупные сучья. В лесу двигались тени. 
Они пошли дальше, и шелест в кустах затих. 
Настало время отдохнуть. Они покинули ручей, выйдя к заманчивой 
тропе. Вейни опустился на землю, поглаживая колено, а Рох растянулся на 
листве, тяжело дыша. Их окружала тьма. 
Внезапно ветви вокруг начали трястись. Послышался треск, в опасной 
близости от них, сломав молодое деревце, упал здоровенный сук. Вейни 
поднялся, цепляясь за ветви. Рох с большим трудом тоже встал. Треск в ветвях 
подгонял их. Они пошли, и треск прекратился. 
-- Как долго они будут нас гнать? -- спросил Рох. Голос его дрожал от 
изнеможения.-- Куда они нас ведут? 
-- До утра. Прочь из их лесов.-- Он держался за больную ногу и тяжело 
припадал на нее. Боль слепила глаза. Он думал: хейрилы и так сделали 
большую уступку, не убив их, как остальных. Наверное, двое-трое из них 
вспомнили, что он проходил через лес в сопровождении кел -- если у них есть 
память, если за темными глазами вообще что-нибудь существует, хоть какое-то 
подобие человеческих мыслей. 
Жестокие, как сама природа, они хотят, чтобы в их лесах не маячили 
чужаки. Он понял, что возможность уйти для них была верхом милосердия 
хейрилов. Они повстречали еще одну, более широкую тропу, но после 
нескольких шагов по ней из кустов в лица им полетели пригоршни листьев и 
щебет стал гневным. 
-- Назад,-- сказал Вейни, потащив за собой Роха, который, видимо, 
хотел поступить иначе, и они пошли по почти непроходимой тропе, которая 
уводила их в глубину леса. 

Он упал. Ладони его зарылись в листья, и некоторое время он лежал 
неподвижно, пока щебет неподалеку не предупредил его, что надо идти, и Рох с 
проклятьями не схватил его за руку.-- Вставай,-- сказал Рох, и, когда он 
вскарабкался на ноги, положил руку Вейни себе на плечо и потащил, пока тот 
не очнулся. 
Ночь заканчивалась, все вокруг стало серым. Тени, подгонявшие их, 
становились все более и более видимы, иногда они проносились мимо них с 
большей скоростью, чем та, на которую способен в зарослях человек. 
Наконец, когда рассвело окончательно, шелест по кустам утих, ничто 
больше не тревожило деревьев -- пастухи словно бы растаяли в дебрях леса. 
-- Они ушли,-- первым заметил Рох и прислонился к дереву. Вейни 
оглянулся, и снова чувства начали покидать его. Рох поймал его за руку, и он 
сел, растянулся на сухой листве, почти сразу же отключился. 
Он проснулся от прикосновения к лицу и понял, что лежит на спине, а 
рука Роха, холодная и влажная, провела по его лбу. 
-- За этими деревьями есть ручей,-- сказал Рох.-- Проснись. Нам нельзя 
проводить еще одну ночь на этом месте. 
-- Да,-- прошептал он и пошевелился, вслух застонав от ломоты в 
конечностях. Рох помог ему подняться и спуститься к воде. Там он напился, 
вымыл болящую голову и по возможности смыл с себя грязь. На руках его 
оказалась кровь, и на доспехах тоже. Фвар -- вспомнил он, отмывая ее. 
-- Где мы? -- спросил Рох.-- И кого мы можем здесь найти? Только 
таких, как они? 
Он покачал головой. 
-- Я заблудился. Я не представляю, где мы. 
-- Житель Карша,-- презрительно сказал Рох. Сам он был эндарцем, 
выросшим в лесах, в то время как жители Карша обитали в горах и долинах.-- 
Во всяком случае, этот лес где-то примыкает к реке,-- сказал он, показав на 
ручей.-- И к броду, по которому она пыталась пройти. 
-- Чтобы пройти к тому броду, нужно пересечь лес хейрилов. Если 
хочешь, можешь идти. Я туда не пойду. Это была твоя идея -- взять меня 
проводником. Я никогда не утверждал, что могу сделать то, в чем ты при мне 
уверял Фвара. 
Рох пристально посмотрел на него. 
-- Это верно, но все же ты знал, как выпутаться, когда мы встретились с 
теми существами. И здесь ты уже бывал. Мне кажется, ты скрываешь правду, 
мой кузен. Может, ты и заблудился, но знаешь, как можно отсюда выбраться и 
найти Моргейн. 
-- Иди к черту! Ты отдал бы меня хию, если бы понадобилось. 
-- Своего родственника? Думаю, я слишком горд для подобных вещей. 
Надеюсь, в это ты должен поверить. Нет, я обещал им отдать тебя, когда мы 
доберемся до Моргейн, но ведь я тоже могу говорить не всю правду, кузен. Так 
или иначе, я все равно оставил бы их где-нибудь по дороге. Я слышал 
предупреждение Шайена и мог бы повернуть. Но я доверился тебе. Разве 
житель Карша вместе с жителем Эндара не смогли бы оторваться в лесу от хию? 
Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь считал их надежными союзниками? 
Фвар ненавидел меня ничуть не меньше, чем тебя. Он заколол бы меня в спину в 
тот самый момент, когда решил бы, что Моргейн ему больше не угрожает. Он 
думал, что его позиция прочна, потому что против Моргейн у него есть я, и 
просчитался, позволив мне иметь за спиной человека, который бы меня 
прикрывал. Фвар в мыслях уже видел себя хозяином этих земель и терпел нас до 
времени, потому и согласился, чтобы я доверился тебе, своему врагу. Сам-то 
Фвар на это был неспособен и не верил, что другие могут пойти на такое. Но 
ты и я, Вейни, мы другие люди. Мы с тобой знаем, что такое честь. 
Вейни тяжело сглотнул, с трудом допуская, что это может быть 
правдой. 
-- Я обещал тебя прикрывать -- но не более. Я свое обещание выполнил. 
Ты говорил, что попытаешься найти Моргейн и договориться с ней. Что ж, 
попробуй -- только без моей помощи. На этом наш договор расторгнут. Иди 
своей дорогой. 
-- Разишь наповал. Удобное ты выбрал время, чтобы бросить меня. 
Вейни неуклюже поднялся на ноги, выхватил меч, но едва сам не 
опрокинулся и потому прислонился к дереву. Однако Рох по-прежнему стоял на 
коленях, ничуть не обеспокоившись. 
-- Мир,-- сказал Рох, подняв открытую ладонь. На губах его играла 
насмешливая улыбка.-- Неужели ты и в самом деле думаешь, что сможешь без 
меня пробраться через эти леса? Нет уж, кузен, хоть ты и неблагодарен, я не 
могу тебя бросить. 
-- Оставь меня. 
Рох покачал головой. 
-- Новое соглашение: я иду с тобой. Мне надо лишь поговорить с 
Моргейн -- если она еще жива. А если нет, кузен... Если нет, то мы с тобой 
заново все обдумаем. Очевидно, у тебя есть союзники в этом лесу. Ты думаешь, 
что не нуждаешься во мне. Что ж, это более чем похоже на правду. Но я пойду 
за тобой, обещаю. Так что с таким же успехом я могу идти вместе с тобой. Ты 
ведь знаешь, что никто из Карша не сможет сбить меня со следа. Ты разве не 
знаешь, откуда я? 
Вейни выругался и сомкнул руку на рукояти меча. 
-- А ты разве не знаешь,-- хрипло спросил он Роха,-- что Моргейн 
послала меня убить тебя? Знаешь ты, что у меня нет выбора, когда дело 
касается клятвы? 
С лица Роха исчезла улыбка. Рох обдумал эти слова, затем пожал 
плечами. Руки его свободно лежали на коленях. 
-- Да, но сейчас ты едва ли в состоянии справиться со мной, верно? Для 
меня ты будешь просто неподвижной мишенью, и это тебе вряд ли понравится. 
Я пойду с тобой к Моргейн и переговорю с ней. 
-- Нет,-- ответил он, и выражение лица Роха стало еще более 
встревоженным. 
-- Неужели в этом и состоит твоя преданность госпоже -- предупреждать 
ее врагов, что она беспощадна, что она неумолима, что она не понимает 
логики, когда дело касается выгоды или опасности для нее? Мои самые древние 
воспоминания, которые сейчас кажутся уже снами,-- они связаны с ней, кузен. 
Хию зовут ее Смерть, а шиюнские кел когда-то смеялись над этим. Но недолго. 
Я знаю ее. Я знаю, каковы мои шансы. Но кел не забудут и того, что я сделал. 
Я не могу вернуться: они не пощадят меня. Я видел, что они сделали с тобой -- а 
я учусь быстро, кузен. Мне пришлось уйти от них. Она -- все, что мне осталось. 
Я устал, Вейни, я сильно устал, и мне снятся дурные сны. 
Вейни уставился на него. Ни следа гордыни и иронии. Голос Роха 
дрожал, а под глазами лежали тени. 
-- Это в твоих снах... а есть ли в них то, что Лилл сделал со мной и с 
ней? 
Рох поднял глаза. В них был ужас, устоявшийся, отчетливый.-- Не 
напоминай мне об этом. Эти воспоминания приходят ко мне по ночам. И я 
сомневаюсь, что тебе нужен мой ответ. 
-- Когда тебе это снится, что ты чувствуешь? 
-- Роху это ненавистно. 
Вейни вздрогнул, глядя на лицо Роха, искаженное страданием, словно 
внутри у того происходила война. Он вновь уселся на берегу ручья, и Рох 
некоторое время сидел и дрожал, как в лихорадке, обхватив себя руками. 
Наконец дрожь прекратилась, черные глаза вновь стали проницательными и 
насмешливыми. 
-- Рох! 
-- Да, кузен? 
-- Нечего тут рассиживаться, надо идти дальше. 

Они пошли вдоль берега ручья, потому что любой ручей в Шатане 
вполне мог служить дорогой, причем более надежной, чем тропы, ибо все 
поселения людей располагались близ воды. Иногда им приходилось 
прорубаться сквозь заросли, перебираться через упавшие стволы. Их мучил 
голод, но зато в воде недостатка они не испытывали. В ручье водилась рыба, 
которую они пытались ловить, когда делали остановки -- не слишком 
привычное занятие для человека из Карша, но у Роха это получалось еще хуже. 
Вейни ковылял, а следом за ним шагал Рох, не говоря ни слова. Он 
сделал себе посох и опирался на него при ходьбе, хотя колено тревожило его 
уже меньше, чем другие раны, которые покрывали почти все его тело и 
временами ныли так, что на глазах выступали слезы. 
Едва наступила ночь, он упал и заснул, не чувствуя ничего. Рох заснул 
неподалеку от него. Он поднялся, когда было уже светло, растормошил Роха и 
они отправились в путь. 
-- Мы спали слишком долго,-- сказал Рох, беспокойно глядя в небо.-- 
Скоро полдень. 
-- Я знаю,-- сказал Вейни, испытывая беспокойство.-- Мы не должны 
больше останавливаться. 
Он старался идти как можно быстрее и несколько раз отваживался 
свистеть, имитируя, в меру своих способностей, посвист Леллина. Но никто не 
отвечал ему. Ни единого признака обитаемости -- только трепет крыльев птиц 
между деревьями, словно в этой части Шатана никто не жил. Кел поблизости не 
было, а если были, то, они предпочитали оставаться невидимыми и 
неслышимыми. Рох чувствовал это. Всякий раз оборачиваясь Вейни видел 
тревогу в глазах Роха, и ему передавалось его беспокойство. 
Они набрели на старое дерево, перевязанное белым шнурком. Оно 
прогнило в середине и предназначалось на дрова. 
-- Мирринд,-- сказал ему Вейни. Пульс у него участился, потому что 
теперь он точно знал, где он, куда их вывел маленький ручей. 
-- Что это такое? -- спросил Рох. 
-- Деревня. Ты должен знать о ней. Шию убили одного из здешних 
жителей.-- Затем он оставил эту тему -- у обоих у них было мало сил, ссориться 
с Рохом не имело смысла.-- Пошли, осторожно. 
Он поискал протоптанную тропу и нашел ее, петлявшую среди кустов. 
Он шагал как мог быстро. С помощью тропы, подумал он, можно попытаться 
найти лагерь Мерира... Но он не был уверен в том, куда ведет этот путь, и 
существовал шанс, что Мерир с людьми снялся с места и перебрался куда-
нибудь подальше. Он боялся, что до того, как наступят сумерки, они вновь 
наткнутся на хейрилов. 
Внезапно за деревьями открылась поляна, и когда они вышли на нее, 
перед ними оказались только каменные фундаменты и обгорелые бревна там, 
где стоял раньше Мирринд. Он выругался и прислонился к одному из деревьев у 
дороги. Рох поступил более мудро, не сказав ничего, и Вейни, проглотив ком в 
горле, двинулся вперед, в тени деревьев и руин. 
Пшеница стояла высоко, хотя начали уже появляться сорняки. Холл 
высился почти невредимым. Но запустение вокруг было полным. 
-- Здесь нельзя оставаться,-- сказал Рох.-- Неподалеку отсюда лагерь 
Сотарра. Там люди Шайена. Мы зашли слишком далеко. Соберись с мыслями, 
кузен. Нельзя находиться на открытом месте. 
Он некоторое время постоял, оглядываясь, затем с болью повернулся и 
последовал совету Роха. 
И тут под ноги им ударила стрела, вонзилась в дерн и затрепетала. У 
нее было коричневое оперение. 

Глава 12 

Рох попятился от стрелы, как от змеи, и схватился за свой лук. 
-- Нет,-- сказал Вейни, удерживая его. 
-- Твои друзья? 
-- Когда-то были. Может быть, остались ими. Эрхендим, лер нфим 
ахалийя Мерирен! 
Ответа не последовало. 
-- Ты полон сюрпризов,-- сказал Рох. 
-- Стой спокойно,-- велел Вейни. Голос его дрожал, и он был очень 
усталым, молчание обескураживало его. Если даже эрхендимы повернули 
против него, тогда надежды не оставалось никакой. 
-- Кемейс! -- послышался голос сзади. 
Он повернулся. Там стоял человек, кемейс. Он не знал его. 
-- Иди. 
Он пошел, и Рох двинулся следом. Кемейс растаял в лесу, и когда они 
вышли на то место, где он стоял, то не увидели ни следа человека. Они пошли 
дальше. 
Внезапно перед ними возник беловолосый кел, вышедший из тени 
деревьев. Его лук был натянут, на них смотрело острие коричневоперой стрелы. 
-- Я друг Леллина Эрирена,-- сказал Вейни.-- И кемейс Моргейн. Этот 
человек -- мой кузен. 
Стрела не шелохнулась. 
-- Где Леллин? 
-- С моей леди. Я не знаю. Я надеялся, что эрхендимы знают. 
-- У твоего кузена пропуск Мерира. Но он хорош только для одного 
человека, того, кто его носит. 
-- Отведите нас к Мериру. Мне есть что передать ему для его внука. 
Стрела медленно опустилась и соскочила с тетивы. 
-- Мы отведем вас туда, куда сочтем нужным. Один из вас не должен 
здесь находиться. Он не имеет права. Кто? 
-- Я,-- признался Рох, снимая с шеи амулет. Он вложил его в руку Вейни. 
-- Вы пойдете со мной оба. 
Вейни кивнул, когда Рох вопросительно взглянул на него. Он вновь 
повесил амулет на шею и тяжело захромал вслед за кел. 

Они не останавливались, пока совсем не стемнело. Лишь тогда эрхин 
остановился и опустился на землю между корнями большого дерева. Вейни 
тоже опустился, и Рох рядом с ним, но спустя мгновение Рох потряс его и 
произнес: 
-- Они предлагают еду и питье. 
Вейни выпрямился и взял предложенное, хотя почти не испытывал 
желания есть. После он привалился к дереву и взглянул на эрхендима. Теперь их 
было двое, потому что к кел присоединился его кемейс. 
-- Вам что-нибудь известно о том, где Леллин и моя госпожа? 
-- Мы не будем отвечать. 
-- Считаете нас врагами? 
-- Мы не будем отвечать. 
Вейни покачал головой, простился с надеждой узнать что-нибудь и 
прислонил голову к коре. 
-- Спите,-- сказал кел и завернулся в плащ, слившись с деревом в одно 
целое. Кемейс тихо исчез в чаще. 
Утром перед ними оказался другой кел и другой кемейс. Вейни 
изумленно глядел на них, не понимая, как они могли так тихо поменяться. Рох 
бросил на него исподлобья не менее встревоженный взгляд. 
-- Меня зовут Тирхен,-- сказал кел.-- Моего кемейса -- Хайм. Мы 
поведем вас дальше. 
-- Мы -- нхи Вейни и кайя Рох,-- ответил Вейни.-- Куда? 
Кел пожал плечами.-- Просто поведем. 
-- Вы вежливее, чем ваш предшественник,-- сказал Рох и взял Вейни за 
руку, помогая ему подняться. 
-- Они были стражниками Мирринда,-- сказал Тирхен.-- Можно ли 
было ожидать от них радушия? 
Тирхен повернулся к ним спиной и исчез, и некоторое время их вел 
Хайм.-- Молчи,-- тихо сказал кемейс, когда Рох хотел было заговорить. Они 
шли весь день с небольшими привалами, и под вечер Вейни опустился на землю 
и довольно долго лежал неподвижно, прежде чем отдышался и из глаз исчез 
туман. 
Рох коснулся его. 
-- Сними доспехи. Я понесу их. Иначе ты совсем свалишься. 
Он поднялся и принялся снимать доспехи. Рох ему помогал. Кемейс 
ждал, затем предложил ему еду и питье, хотя днем они уже ели. 
-- Мы пошлем за конями,-- сказал Хайм. Вейни кивнул, чувствуя 
облегчение. 
-- Нет сведений,-- спросил Вейни,-- о том, что с моими спутниками? 
-- Нет. Мы знаем только о том, что происходит в этой части Шатана. 
-- Но ведь вы же общаетесь с другими.-- В нем промелькнула надежда, 
быстро убитая мрачным взглядом Хайма. 
-- Последнее время хороших новостей мы не получаем, кемейс. Я 
понимаю твое горе. Я и так сказал слишком много. Вставай, пора идти. 
Он поднялся с помощью Роха. Без доспехов идти было легче. Только с 
приходом ночи он окончательно вымотался и стал то и дело оступаться. Но вел 
их теперь Тирхен, не Хайм, и Тирхен не выражал желания остановиться. 
-- Пошли,-- сказал он,-- надо идти. 
Рох обнял Вейни и поднял на ноги. Они пошли следом за Тирхеном и 
шли до тех пор, пока Рох сам стал едва не падать с ног. 
Затем перед ними в свете звезд возникла поляна, где на шести конях их 
ждали четверо эрхендимов. 
-- Надо понимать так, что остановки не будет,-- произнес Рох 
надтреснутым голосом. 
Вейни не узнал никого из встреченных. Ему помогли усесться на 
неоседланного коня, и он поехал следом за одним из эрхендимов. Рох 
самостоятельно взобрался на другую лошадь, и они медленно тронулись в путь. 
Вейни наклонился к шее лошади и расслабился. Инстинкт и привычка 
позволяли ему не упасть под копыта. Боль утихла, стала вполне переносимой. 
Ровная поступь лошади подействовала на него успокаивающе. Время от 
времени он засыпал, хотя однажды это привело к тому, что он поранился о 
низкую ветку. Он почти не обратил внимания на эту ссадину -- на его теле их 
было уже более, чем достаточно. Путники словно тени двигались сквозь ночь и 
к утру добрались до другой поляны, где их ждали другие лошадей с другим 
конвоем. 
Он не стал спешиваться -- наклонился, схватился за гриву и перелез на 
другого коня. Сопровождавшие их почти сразу же двинулись дальше, не 
предложив воды и пищи. Вейни просить не стал, и им это было все же 
предложено в полдень, а до тех пор они ехали без передышки. Он ехал словно 
бы в тумане, тело все онемело. Конвой с ними не разговаривал. Рох был все еще 
здесь, на некотором отдалении -- Вейни увидел это, когда оглянулся. 
Эрхендимы ехали между ними, и потому они не могли говорить друг с другом. 
Наконец он понял, что их не разоружили, и это было для него облегчением. Он 
понял, что у Роха по-прежнему оставались его и свои доспехи и оружие. Сам он 
ни на что уже не был способен и мечтал только о плаще -- было очень холодно, 
даже в разгар дня. 
Наконец он попросил об этом сопровождающих, вспомнив, что эти кел 
не той подлой породы, что Хитару, и не жестоки по своей природе. Ему дали 
одеяло, и он завернулся в него, затем ему предложили еды и питья, ненадолго 
приостановившись. Только два раза за этот день они ненадолго спешивались. 
К ночи они опять поменяли коней и получили новых проводников. 
Вейни протянул обратно одеяло, но кел вежливо набросил его ему на плечи и 
уехал. 
Эрхендимы, которые опекали их на этот раз, вели себя гораздо более 
вежливо, наверное потому, что их состояние вызывало у них жалость. Но на 
заре их снова безжалостно передали другим, и обоим пришлось обратиться к 
провожатым за помощью, чтобы спешиться. 
Вейни перестал считать пересадки -- все они слились в один сплошной 
кошмар. Он то и дело слышал посвист и разные звуки, доносящиеся из чащи, 
словно они ехали по густонаселенной местности. 
Однако никто из стражей леса на глаза не показывался. 
Деревья здесь были чудовищных размеров, но не тех пород, к которым 
они привыкли. Стволы казались стенами, кроны отбрасывали тени, 
создававшие в лесу подобие сумерек. 
Там их и застала ночь -- беззвездная мгла под навесом ветвей. Но они 
чувствовали запах дыма, один из коней заржал, и вдали раздалось ответное 
ржание. 
Впереди замерцал свет. Вейни опустил руки на колышущиеся плечи 
коня и смотрел на мягкое мерцание, на скопище шатров среди огромных 
стволов, на игру красок в пламени костра. Он заморгал, разгоняя слезы 
усталости, затуманивающие видение. 
-- Лагерь Мерира? -- спросил он человека, который вел его коня. 
-- Он посылал за тобой,-- сказал человек, но больше не произнес ни 
слова. 
До них доносилась прекрасная музыка кел. При их приближении она 
затихла. Люди отошли от большого костра и стояли черной линией теней 
вдоль дороги, которая вела в лагерь. 
Эрхендимы остановились и велели им спешиться. Вейни соскользнул, 
держась за гриву. Чтобы идти, ему потребовалась поддержка двух эрхендимов. 
Ноги его подгибались, тело все еще подстраивалось под движение коня, и, 
казалось, земля под ним колышется. 
-- Кемейс! -- услышал он крик и тут же оказался в объятиях маленького 
человечка. Он остановился, протянул дрожащую руку и прижал темную голову 
к сердцу. 
-- Как ты здесь очутился? -- спросил он мальчика -- из тысячи вопросов, 
которые не давали ему покоя, только этот он смог достаточно понятно 
сформулировать. 
Гибкие ручонки не отпускали его, пальцы пытались цепляться за 
куртку, когда один из эрхендимов взял его и отнял от Вейни. 
-- Из Кархенда всем пришлось уйти,-- сказал Син.-- Пришли всадники. 
Все сожгли. 
-- Иди отсюда, дружок,-- сказал кемейс справа.-- Иди. 
-- Я ушел,-- сказал Син. Руки его не разжимались.-- Я ушел в лес и 
встретил кел. Он привел меня сюда. 
-- Сизар вернулся? Леллин? 
-- Отойди от него,-- сказал кемейс.-- Мальчик, тебе что сказано? 
-- Иди,-- тяжело произнес Вейни.-- Син, я больше не пользуюсь 
расположением твоего народа. Иди, как тебе сказано. 
Ручонки отпустили его. Син поплелся позади. Вейни побрел дальше -- в 
лагерь Мерира, ничего другого ему не оставалось. Его ввели в шатер, но Рох 
остался сзади. Он не понял этого, пока не оказался перед креслом Мерира. 
Старый кел сидел, закутавшись в простой серый плащ, глаза его были 
печальны и блестели в свете очага. 
-- Отпустите его,-- сказал Мерир, и они повиновались, а Вейни 
опустился на одно колено и с уважением поклонился старику. 
-- Ты весь изранен,-- сказал Мерир. 
Это было не то начало разговора, которого он ожидал от старого 
человека, чей внук пропал и чей народ оказался под угрозой, на чью землю 
напали враги. 
-- Я не знаю, где Леллин,-- сказал он.-- Я бы хотел отправиться на 
поиски его и моей госпожи, милорд. 
Брови Мерира сдвинулись. Старый лорд в шатре был не один -- его 
окружали мрачные вооруженные люди и кел, и среди них были старейшины, с 
темными от гнева глазами. Но лицо Мерира было хмурым от боли, а не от 
обиды. 
-- Ты не знаешь положения вещей. Мы знаем, что вы перебрались через 
Нарн. А после этого хейрилы, темные... вытеснили нас из этих мест. Не 
потому ли, что вы отправились на поиски Нихмина? 
-- Да, лорд. 
-- Потому что твоя леди поступила так, вопреки моим пожеланиям. 
Потому что ей было нужно лишь одно, и предупреждения не могли остановить 
ее. Теперь Леллин пропал, и Сизар, и она сама исчезла, и нам приходится 
воевать.-- Гнев прошел, старец успокоился, в его серых глазах ровно отражался 
свет факелов.-- Я предполагал, что все так и случится. Расскажи мне, кемейс, 
обо всем как можно подробнее, и я выслушаю тебя. Возможно, какая-нибудь 
мелочь позволит нам понять и простить вас. 
Вейни так и сделал. Посреди рассказа голос у него пропал, и ему дали 
воды. Он продолжал в полной тишине. 
Когда он закончил, никто не сказал ни слова. 
-- Прошу,-- сказал он,-- дай мне коня и еще одного -- для моего кузена. 
И наше оружие. Ничего больше. Мы найдем их. 
Тишина не прерывалась. Под ее гнетом он протянул руку к шее, взялся 
за цепочку амулета, снял его и протянул Мериру. Мерир положил амулет на 
циновку перед собою, потому что пальцы его не могли держать украшенье без 
дрожи. 
-- Тогда отпусти нас хотя бы пешком и без оружия,-- сказал Вейни.-- 
Моя госпожа пропала. Я хочу только найти ее и тех, кто с нею. 
-- Человек,-- сказал Мерир,-- зачем ей нужно попасть в Нихмин? 
Ему не понравился этот вопрос, потому что он слишком сильно 
затрагивал все, что касалось Моргейн и ее знаний. 
-- Разве не там находится контроль над Азеротом? -- парировал он.-- 
Разве не оттуда можно управлять тем местом, где находятся наши враги? 
-- Именно,-- сказал кто-то. 
Он сглотнул, сжал кулаки и прижал их к коленям, чтобы не дрожали. 
-- Во всем, что здесь происходит -- моя вина. Я несу за это 
ответственность. Я скажу, почему они пришли: они преследовали меня, и 
Нихмин ничего общего с этим не имеет. Моя госпожа ранена. Я не знаю, жива 
ли она еще. Я клянусь, что она не намерена причинять вам зло. 
-- Нет,-- сказал Мерир.-- Возможно, не намерена. Но ты рассказал нам 
еще не всю правду. Она просила правды у меня. Она просила, и я сказал ей 
правду, рискуя навлечь на нас войну, потерять людей и дома. Да, я видел, кто 
ваши враги. Они несут зло. Но ты все же не рассказываешь нам всей правды. 
Вы с ней прошли через лес хейрилов. Это не мелочь. Ты отважился 
использовать хейрилов, чтобы спастись от своих врагов, и при этом выжил -- 
это удивляет меня. Темные отнеслись к тебе неожиданно милостиво -- а ведь ты 
человек. И теперь ты еще раз просишь нас тебе поверить. Ты хочешь, чтобы мы 
снарядили тебя в дорогу, но ты так и не сказал нам всей правды. Мы не 
причиним тебе зла, не бойся, но позволить тебе принести еще больший хаос на 
нашу землю... Нет. Нет, пока ты не дашь мне ответы на мои вопросы. 
-- О чем же ты хочешь спросить меня, лорд? -- Дрожа, он склонился над 
циновкой и выпрямился.-- Лучше спроси меня завтра. Думаю, я смогу тебе 
ответить. Но сейчас я очень устал и не в состоянии думать. 
-- Нет,-- сказал другой кел, наклоняясь к креслу Мерира.-- Разве может 
ночной отдых повлиять на правду? Лорд, подумай о Леллине. 
Мерир некоторое время был в раздумье. 
-- Я спрашиваю,-- сказал он наконец, хотя в его глазах было опасение 
показаться недобрым.-- Я спрашиваю, кемейс. В любом случае жизнь твоя вне 
опасности, но свобода -- нет. 
-- Можно ли просить кемейса выдать тайну его господина? 
Это на всех произвело впечатление -- гордые люди обменялись 
сомневающимися взглядами. Но Мерир прикусил губу и печально взглянул на 
него. 
-- Но есть ли здесь то, что можно предать, человек? 
Вейни медленно моргнул, отвел взгляд и покачал головой. 
-- Мы никогда не желали вам зла. 
-- Зачем вам нужно в Нихмин, кемейс? 
Он попытался придумать правдоподобный ответ и не смог. Он снова 
покачал головой. 
-- Может, вы хотите причинить какой-то вред Нихмину? Это вполне 
логичный для нас вывод. И еще нас встревожило то, что она прошла через лес 
хейрилов. Должно быть, у нее для этого достаточно могущества. Нам не 
следовало ее отпускать. 
Ему сказать было нечего, но и молчание было небезопасным. Дружба, 
которой они наслаждались, исчезла. 
-- Она хотела захватить Нихмин,-- сказал Мерир.-- Зачем? 
-- Лорд, я тебе не отвечу. 
-- Следовательно, это ее действие направлено против нас -- иначе тебе 
незачем было бы скрывать ответ. 
Он в страхе посмотрел на старого кел, зная, что надо что-нибудь 
придумать, что-нибудь убедительное. Он указал примерно в сторону Азерота, 
откуда пришел.-- Мы против них. И это правда, лорд. 
-- Но я не думаю, что ты говоришь правду относительно того, что 
касается Нихмина. Она хотела захватить власть. Зачем ей это было нужно? "Ни 
одному другому миру не грозит такая опасность, как вашему" -- это ее слова. 
Должен ли я понимать это так, что она решила уничтожить Нихмин? 
Вейни подумал, что лицо, наверное, его выдало. Для тех, кто на него 
смотрел, его испуг наверняка был очевиден. В воздухе повисла напряженность -
- такая, что трудно стало дышать. 
-- Кемейс? 
-- Мы... мы пришли остановить шию. Чтобы предотвратить то, с чем вы 
столкнулись. 
-- Да,-- сказал Мерир некоторое время спустя, и никто не пошевелился.-- 
Уничтожив проход. Захватив и уничтожив Нихмин. 
-- Мы пытаемся спасти эту землю. 
-- Но при этом боитесь говорить правду тем, кто на ней живет. 
-- То, что творится там... там... это результат того, что ваши Врата 
были открыты. Вы хотите, чтобы было еще хуже? 
Мерир смерил его взглядом. Чувства Вейни были в смятении. Он нервно 
вздрагивал. Где-то он потерял одеяло, а где -- не помнил. Кто-то набросил на 
него плащ, и он закутался в него, не переставая дрожать. 
-- Этот человек, Рох,-- сказал Мерир.-- Введите его. 
Спустя мгновение появился упирающийся Рох, но он был слишком слаб, 
чтобы сопротивляться. Когда его подвели к Мериру, Вейни поднял голову и 
тихо сказал: -- Это лорд Мерир, кузен. Правитель Шатана заслуживает 
уважения. Прошу тебя. Ради меня. 
Рох поклонился: лорд и предводитель клана, обезоруженный и 
оскорбленный, но не потерявший достоинства. Поклонившись, он уселся на 
пол, скрестив ноги,-- выражая почтение скорее своему родственнику, чем 
Мериру, потому что в том случае он мог бы потребовать кресла или остаться 
стоять. 
-- Лорд Мерир,-- сказал Рох.-- Свободны мы или нет? 
-- Это вопрос, не так ли? -- Мерир перевел взгляд обратно на Вейни.-- 
Это твой кузен. Однако ты сам же ранее предупреждал нас о том, кто он есть. 
-- Извините, милорд... 
-- Кайя Рох! -- Глаза Мерира вспыхнули.-- То, что ты творил, все мы 
считаем достойным презрения. Это убийство. Сколько раз ты это делал? 
Рох ничего не ответил. 
-- Лорд,-- сказал Вейни.-- Сейчас он -- другая половина. Разве вы не 
помните? 
-- Что он одновременно и палач, и жертва? Но как я могу определить, с 
кем именно разговариваю? 
-- Не надо причинять ему зла. 
-- Нет,-- сказал Мерир,-- зло он причинил себе сам.-- Мерир закутался в 
плащ и погрузился в молчание.-- Уведите их,-- сказал он наконец.-- Мне надо 
подумать. Уведите, и позаботьтесь о них как следует. 
Их схватили за плечи, но достаточно вежливо. Вейни с трудом 
выпрямился -- одна нога ничего не чувствовала, другая едва слушалась его. 
Эрхендимы, поддерживая его с боков, помогли дойти в соседний шатер, где 
груда мягких шкур еще хранила тепло чьего-то тела. Там он и лег, не в силах 
расслабиться, имея возможность бежать, но не имея для того сил. Оба они так и 
замерли в тех позах, в которых были положены, и вскоре заснули. 

Стоял день. В проеме прохода в шатер была чья-то тень. Вейни часто 
заморгал. Тень опустилась и превратилась в Сина, который сидел на 
корточках, положив руки на колени, и спокойно ждал. 
Рядом с ним был еще кто-то, и, повернув голову, Вейни увидел 
мальчика-кел. Его длинные волосы и совершенно серые глаза казались 
непривычно странными для детского лица. Тонкие изящные ладони подпирали 
подбородок. 
-- Мне кажется, тебе не следует находиться здесь,-- сказал Вейни Сину. 
-- Нам можно,-- сказал кел с видом абсолютной уверенности в своих 
словах. 
Рох пошевелился, протянул руку за оружием, но ничего не нашел. 
-- Не беспокойся,-- сказал Вейни.-- Все в порядке, Рох. С такой охраной 
нам ничего не грозит. 
-- Вот еда,-- отчетливо сказал Син. 
Вейни повернулся и увидел, что для них все подготовлено -- вода для 
умывания, одежда, хлеб, кувшин и чашки. Син подобрался поближе и уселся, с 
серьезным видом налил в чашку молоко и предложил... предложил ее Роху, 
когда тот протянул за ней руку. Они позавтракали хлебом с маслом и козьим 
творогом -- это была их лучшая еда за многие дни. 
-- Его зовут Эллюр,-- сказал Син, показывая на своего друга-кел, 
который сидел рядом с ним, скрестив ноги.-- Я думаю, что буду ему кемейсом. 
-- Да. Такое возможно. Скоро мне позволят это.-- Эллюр наклонил 
голову. 
-- Тебе не больно? -- спросил Син, прикасаясь к перевязанному колену. 
-- Все в порядке. 
-- Это твой брат? 
-- Кузен,-- сказал Рох.-- Кайя Рох, предводитель Кайя, юный сэр. 
Мальчики уважительно наклонили головы. 
-- Кемейс Вейни,-- сказал Эллюр,-- это правда, что за вами в Шатан 
пришло много людей? 
-- Да,-- сказал он, потому что не мог солгать ребенку. 
-- Эллюр слышал,-- сказал Син,-- что Леллин и Сизар пропали и что 
леди ранена. 
-- Это так. 
Мальчики некоторое время молчали. Оба выглядели огорченными. 
-- Говорят,-- сказал Эллюр,-- что если вас отпустят, то к тому времени, 
когда мы вырастем, на свете уже не останется эрхендимов. 
Он не смог отвести взгляда. Он посмотрел им в глаза, в темные 
человеческие и в серые глаза кел, и почувствовал себя так, будто ему нанесли 
смертельную рану. 
-- Это может оказаться правдой. Но я не хочу этого. Совсем не хочу. 
Наступило долгое молчание. Син покусывал губу, пока на ней не 
показалась кровь. Затем наконец кивнул: 
-- Да, сэр. 
-- Он очень устал,-- сказал Рох.-- Молодые сэры, может быть, вы 
поговорите с ним позже? 
-- Да, сэр,-- сказал Син и поднялся, коснувшись руки Вейни. Эллюр 
последовал за ним, словно маленький бледный призрак. 
Вейни улегся, чувствуя, как рядом ложится Рох, и его начал бить озноб. 
Рох накрыл его одеялом и, видимо, понял, что не следует ничего говорить. 

Наконец сон сморил его. Но ненадолго.-- Кузен,-- прошептал Рох и 
потряс его.-- Вейни! 
В проеме входа высилась тень. Там стоял один из кемай. 
-- Проснулись,-- сказал он.-- Хорошо. Идем. 
Вейни кивнул на вопросительный взгляд Роха, они выбрались из шатра 
и остановились, моргая, в ярком солнечном свете. Снаружи оказалось четверо 
эрхендимов. 
-- Мы сегодня увидим Мерира? -- спросил Вейни. 
-- Возможно. Нам это неизвестно. Но пойдемте с нами -- мы 
позаботимся о том, чтобы вы ни в чем не нуждались. 
Рох попятился, не доверяя им.-- Если бы они замышляли что-то против 
нас, у них была возможность это сделать. У нас нет выбора,-- сказал ему Вейни 
на понятном здесь только Роху языке, и тот согласно кивнул и вышел. Вейни 
при ходьбе тяжело припадал на ногу, голова у него кружилась, раны саднили, 
но то, что он сказал Роху, было правдой: выбора у них не было. 
Они вошли в просторный шатер, где сидела одетая во все серое старуха 
кел, которая внимательно оглядела их с ног до головы. На лице ее отразилась 
жалость. 
-- Меня зовут Эрхил,-- сказала она властным голосом.-- Я избавляю от 
ран, а не от грязи.-- Она жестом указала на них юному кел, стоявшему в 
дальнем углу.-- Нтайен, отведи их и сделай, что сможешь. Эрхендимы, помогите 
Нтайену, если это понадобится. 
Молодой кел раздвинул перед ними занавеси, словно бы ожидая 
беспрекословного подчинения. Вейни прошел, отвесив поклон старой женщине, 
Рох проследовал за ним, а затем и стражники. 
Горячая вода была уже готова, пар выходил в отверстие в стенке шатра. 
По настоянию Нтайена они разоблачились и вымыли все тело, даже волосы, 
для чего Роху пришлось расплести узел, что было постыдным для любого 
человека, но он ни словом не возразил, только хмурился. У Вейни же подобной 
гордыни давно не осталось. 
Вода обожгла раны, Вейни охватила дрожь, с которой он не смог 
справиться. Нтайен спокойно занялся предварительной подготовкой к 
лечению. Вейни следил за его действиями со страхом. На теле Роха ран 
оказалось совсем немного, и для него оказалось достаточно небольшого 
количества целебной мази и чистых бинтов из льняной ткани. После этого Рох, 
завернувшись в простыню, сел на циновку в углу, стянув волосы узлом воина и 
с недоверием наблюдая за действиями Нтайена. 
-- Сядь,-- сказал Нтайен Вейни, показав на скамью, где стояли его 
лечебные средства и инструменты. Ловкие руки Нтайена смазали каждую рану 
обезболивающей мазью; некоторые ему пришлось вскрыть, и он велел 
эрхендимам на всякий случай подойти поближе, но боль оказалась не слишком 
сильной. Вейни закрыл глаза и расслабился, когда худшее было уже позади, 
доверившись искусству и доброте кел. Благодаря чистым повязкам раны 
больше не кровоточили. 
Затем Нтайен обследовал колено -- и позвал Эрхил, которая положила 
ладони на сустав и пощупала его. 
-- Сними шины,-- сказала она, затем прикоснулась к его лбу, прижала 
ладони к щекам, повернула его голову к себе. Она была царственной, в ее серых 
глазах сияла доброта.-- Дитя, у тебя лихорадка. 
От удивления Вейни чуть не рассмеялся -- она назвала его "дитя". Но 
кел жили долго, и когда он заглянул в эти старые глаза, столь спокойные, он 
подумал, что большинство людей должны ей казаться детьми. Она покинула 
их, и Рох поднялся с циновки, глядя ей вслед со странным выражением на лице. 
"Он в чем-то такой же,-- подумал Вейни, и по коже у него побежали 
мурашки. Такой же, как Лилл... как древние..." Он внезапно испугался Роха, 
и ему захотелось, чтобы тот как можно быстрее покинул это место. 
-- Мы закончили,-- сказал Нтайен.-- Сюда. Здесь для вас чистая одежда. 
Кемай предложили им такую же мягкую и свободную одежду, какую 
носили эрхендимы, зелено-серо-коричневой расцветки, а также сапоги и пояса 
хорошей выделки. Они оделись, и прикосновение чистой ткани к коже само по 
себе тоже оказало целебное действие, восстанавливая достоинство. 
Затем эрхендимы откинули занавес, и они снова оказались перед Эрхил. 
Эрхил стояла возле трехногого столика, которого раньше здесь не 
было. Она что-то помешивала в чашке, которую протянула затем Вейни. 
-- От лихорадки,-- сказала она.-- Это горько на вкус, но целебно.-- Она 
потянула ему кожаный мешочек.-- Здесь есть еще. Пока не пройдет лихорадка, 
пей отвар. Ты должен много спать, тебе нельзя ездить и носить доспехи. Это 
тебе в дорогу. 
-- В дорогу, леди? 
-- Выпей. 
Он послушно выпил. Отвар был горек, как и было обещано, и он сделал 
гримасу, возвращая чашку.-- В дорогу -- куда? К тому месту, куда я просил 
лорда Мерира отпустить меня, или в другую сторону? 
-- Он сам тебе скажет. Боюсь, мне это неизвестно. Возможно, это 
зависит от того, что ты ему скажешь.-- Она взяла его ладонь, кожа ее была 
теплой и мягкой, старушечьей. Серые глаза смотрели ему в лицо, и он не мог 
отвести взгляда. 
Затем она отпустила его и уселась в кресло, утонув в нем, поставила 
чашку на столик и посмотрела на Роха.-- Подойди,-- сказала она; тот 
приблизился и опустился перед ней на колени, там, куда она указывала 
открытыми ладонями -- несмотря на то, что он был лордом и предводителем 
клана,-- и она наклонилась, обхватила его лицо ладонями, заглядывая ему в 
глаза. Она смотрела очень долго, и Рох наконец устало сомкнул веки, не в 
силах больше выдержать ее взгляд. Затем она прикоснулась к его лбу губами, 
по-прежнему не отпуская его. 
-- Для тебя у меня нет питья,-- прошептала она.-- Такие раны я лечить 
не умею, как бы мне этого ни хотелось. 
Она уронила руки. Рох поднялся на ноги, направился к выходу, но был 
остановлен там властным жестом кемейса. 
Вейни оглянулся на Эрхил, вспомнив о вежливости, и поклонился, но 
леди сделала ему знак уходить, он поспешил увести Роха. Рох ничего не говорил 
и не оглядывался, и молчал еще долго после того, как они возвратились в свой 
шатер. 

В полдень Мерир послал за ними, и они отправились к нему в 
сопровождении тех же нескольких эрхендимов. Старый лорд кутался в мантию, 
отделанную перьями, на голову был надет золотой обруч. Его окружали 
вооруженные кел и люди. 
Рох поклонился Мериру и уселся на циновку. Вейни опустился на 
колени, выражая полное повиновение, и тоже сел. Лицо Мерира было 
серьезным и хмурым, некоторое время он лишь разглядывал их, не говоря ни 
слова. 
-- Кемейс Вейни,-- сказал он наконец.-- Меня не может не беспокоить 
твой кузен Рох. Как, по-твоему, я должен с ним поступить? 
-- Отпустить его вместе со мной. 
-- Итак, Эрхил уже сказала тебе, что ты нас покидаешь? 
-- Но не сказала -- куда, лорд. 
Мерир нахмурился и откинулся на спинку кресла, сложив руки перед 
собой. 
-- Твоя леди породила много зла на этой земле. Много вреда она 
принесла нам, и многое нам еще предстоит пережить. Я не могу закрыть на это 
глаза. Весь народ Шатана не может этого сделать. И при этом я еще боюсь, что 
ты не сказал мне всей правды. Но, тем не менее, я не должен удерживать тебя.-- 
Он взглянул на Роха и отвел взгляд.-- Ты настаиваешь, что он -- твой союзник, 
но неужели ты думаешь, что твоя леди одобрит это? 
-- Я рассказал вам, как мы стали союзниками. 
-- Да. И все же, я думаю, она должна была тебя предупредить. Это 
сделаю я. Эрхил уверяет, что теперь она много ночей не будет спать из-за него, 
и она тоже предупреждает тебя. Но ты не слушаешь. 
-- Рох сдержит данное мне слово. 
-- Возможно. Возможно, ты знаешь его лучше. Смотри, чтобы это было 
именно так. Мы отправимся на поиски твоей леди Моргейн, и ты пойдешь 
вместе с нами. И он тоже, раз уж ты настаиваешь. Вы получите все назад -- 
оружие и имущество. И свободу. Я требую от вас только обещание, что вы 
примете участие в этих поисках под моим началом и будете повиноваться 
моему слову как закону. 
-- Я не могу,-- хрипло произнес Вейни и повернул ладонь к Мериру, 
показывая шрам.-- Это означает, что служу я только своей госпоже, и никому 
другому. Но я буду повиноваться, пока это не противоречит моему служению 
ей. Умоляю вас удовлетвориться таким обещанием. 
-- Этого достаточно. 
Он благодарно коснулся лбом циновки, едва отваживаясь поверить, что 
они свободны. 
-- Готовьтесь,-- сказал Мерир.-- Мы вскоре отъезжаем. Ваше имущество 
будет вам возвращено. 
Подобная спешка совпадала с его желаниями. Это было больше, чем он 
надеялся получить от старого лорда -- и на миг в нем вспыхнуло подозрение. 
Но он вновь поклонился и встал, а Рох встал рядом с ним. 
Они вышли без сопровождающих. Эрхендимы удалились. 
В своем шатре они нашли все, что им принадлежало, как и обещал 
Мерир: оружие и доспехи, все вычищенное, смазанное маслом. Рох прикоснулся 
к луку, словно встретил старого друга. 
-- Рох,-- оказал Вейни, внезапно встретившись взглядом с темными 
глазами кузена. 
На миг он увидел чужака, холодного и грозного, и подозрения 
вспыхнули в нем с новой силой. 
Затем Рох справился с отразившимся на его лице гневом и отложил лук 
на груду шкур. 
-- Давай пока не будем надевать доспехи, по крайней мере в первый 
день похода. Твоим больным плечам незачем носить эту тяжесть, и, 
несомненно, наших врагов пока нет поблизости. 
-- Рох, поступай со мною честно -- и я так же буду поступать с тобой. 
-- Ты обеспокоен? -- спросил Рох, мрачно посмотрев на него.-- Для всех 
них я -- чудовище. Ты был необычайно добр, рассказав обо мне. 
-- Рох... 
-- А разве ты не рассказал им правду о ней, о твоей госпоже-
полукровке? Да, полукровке, кто же она еще? Не чистокровный кел и не 
человек. Несомненно, она делала то же, что делал я, ни больше, ни меньше. И я 
думаю, ты всегда знал это. 
Он чуть было не ударил; остановил руку, дрожа от сдерживаемого 
гнева. Снаружи были эрхендимы, их свобода находилась под угрозой. 
-- Успокойся,-- прошипел Рох.-- Спокойнее! Я ничего не сказал. Я 
многое мог бы сказать, но не сказал, и ты это знаешь. Я не предал ее. 
Это была правда. Он взглянул в бесстрастное лицо Роха и понял, что 
тот не лжет ему. Рох не предал их. 
-- Я знаю,-- сказал он.-- И я отплачу за это, Рох. 
-- Ты не можешь сделать этого, ты недостаточно для этого свободен. 
Наверное, ты забыл, кто ты. 
-- Но мое слово... мое слово чего-то стоит. И для них, и для нее. 
Лицо Роха скривилось, будто он получил удар. 
-- А ты горд, илин, если думаешь так. 
-- Ты лорд клана моей матери. Я не забыл этого. Я не забыл, что ты 
предоставил мне кров в то время, когда остальные родственники гнали меня. 
-- Ага, значит, все-таки ты мне кузен? 
В его вызове не было настойчивости. Вейни отвернулся. 
-- Я сделаю то, что сказал, Рох. И смотри, отвечай тем же. Если 
попросишь прощения как лорд моего клана, я дам его; если попросишь 
прощения как мой родственник -- я дам его. Если тебе не нравится, что кел 
говорили со мной, а не с тобой, то за тебя говорит другая твоя часть, которую я 
не люблю. С ним я дела иметь не желаю. 
Рох ничего не сказал. Они не торопясь уложили пожитки в узлы, 
которые было удобно привязывать к седлам, а на себя нацепили только оружие. 
-- Я сделаю то, что сказал,-- произнес Рох. Это снова был Рох, и Вейни в 
знак понимания наклонил голову. Вскоре их позвали. 

Глава 13 

Отъезжающие собрались возле шатра Мерира. Шестеро эрхендимов, 
все -- высокого роста. Двое молодых; двое почти старики -- волосы кемейса 
были почти такими же белыми, как у кел, лица морщинистые от времени; и 
старшая пара эрхендимов, женщины-эрхинды, кемейс казалась не такой старой, 
но все же волосы ее были серебристы от седины, в то время как эрхин, подобно 
всем кел, выглядела моложе своего возраста, не старше тридцати. 
Для них были подготовлены кони, и Вейни порадовался: гнедой для 
него и рыжий для Роха, с мощной грудью, сильные при всей своей 
грациозности. Такими красавцами могли бы гордиться даже коневоды 
Мориджа. 
Все пока не садились в седла. Для одной лошади -- белой кобылицы 
необычайной красоты -- наездник еще не пришел. Вейни прицепил свою кладь к 
седлу, порадовавшись, что ему предоставили флягу, седельные сумки и хорошее 
серое одеяло, чего сам он просить не решился. Подошли кемейсы и предложили 
плащи ему и Роху. Они с благодарностью приняли их, поскольку было 
прохладно. 
Все было готово к отъезду, но они продолжали ждать. Вейни снова 
чувствовал себя в норме, то ли от снадобья Эрхил, то ли от прикосновения к 
коню и оружию под сумами... то ли успокоившись, что у него было все для 
бегства, если что-нибудь заставит Мерира изменить свое решение. 
Один из кемай принес гирлянду цветов и повесил на шею белого коня, а 
другие принесли гирлянды для всех отъезжающих эрхендимов. 
Эллюр принес белые цветы для Роха, а Син -- гирлянду ярко-синих. 
Мальчик приподнялся на цыпочки, вешая венок на шею черному скакуну, так, 
что они свисали словно крошечные колокольчики. Затем Син посмотрел на 
Вейни. 
Закончив подготовку к отъезду, Вейни посмотрел на Сина -- и осознал, 
что из этого путешествия он может не вернуться. Похоже, Син тоже так считал. 
На глазах его блестели слезы, но он сдерживал их. Он теперь жил в Шатане, он 
уже не был больше мальчиком из деревни. 
-- Мне нечего подарить тебе на прощание,-- сказал Вейни, порывшись в 
памяти и поняв, что у него нет ничего, кроме оружия.-- А у нас принято дарить 
что-нибудь перед отъездом. 
-- Я сделал это для тебя,-- сказал Син и вытащил из-за пазухи 
вырезанную из дерева голову лошади. Работа была необычайно искусной. Судя 
по всему, Син был мальчиком весьма одаренным. Вейни взял ее, сунул за 
пазуху. Затем в отчаянии снял с пояса кольцо -- простая сталь с просинью и 
чернью. Когда-то на этом кольце держался запасной ремень, но теперь его не 
осталось. Он вложил кольцо в ладонь Сину и сомкнул на нем его смуглые 
пальчики. 
-- Эта простая вещь -- единственное, что осталось у меня от моего дома, 
от Мориджа в Эндаре-Карше. Не проклинай меня, когда вырастешь, Син. Мое 
имя -- нхи Вейни, и если я чем-то тебя когда-нибудь обидел, то я не хотел этого. 
Пусть всегда в этом лесу будут эрхендимы и мирриндяне, и когда вы с Эллюром 
станете эрхендимами, старательно заботьтесь об этом. 
Син обнял его. Подошел Эллюр и взял его за руку. Он посмотрел на 
Роха, лицо его было печальным. 
-- Ра-Корис очень похож на эти места,-- сказал Рох, вспоминая свои 
владения в лесном Эндаре.-- Если у меня и не было причин противостоять шию, 
то теперь, когда я увидел это место, они у меня появились. Но защитить их я 
постараюсь по-своему, не отбирая у них той единственной вещи, которая может 
их спасти. 
В руку Вейни вцепилась рука мальчонки, он посмотрел на Роха и 
почувствовал беззащитность -- в его распоряжении не было никаких 
аргументов, кроме его клятвы. 
-- Если она мертва,-- сказал Рох,-- то я понимаю твое горе, кузен, и не 
желаю тебе зла, но ведь в этом случае ты станешь свободен, и будешь ли ты 
тогда дальше идти к ее цели? Неужели ты лишишь их всего этого? Я думаю, в 
тебе есть жалость. И они тоже наверняка на это надеются. 
-- Молчи. Не пытайся разжалобить меня. 
-- Хорошо,-- согласился Рох.-- Не будем больше об этом.-- Он положил 
ладонь на холку лошади и оглянулся, посмотрев на огромные деревья, 
высившиеся над шатрами.-- Но все же подумай о судьбе всего этого, кузен. 
В толпе послышался шепот, она раздвинулась, пропуская Мерира -- 
совсем уже не того Мерира, которого они видели раньше: древний лорд в 
одежде для верховой езды, с оправленным в серебро рогом на боку и мешочком, 
который он подвесил к седлу белого коня. Прекрасное животное повернуло 
голову, привычно ткнулось носом ему в плечо. Он погладил его по морде и взял 
поводья. Ему не потребовалась помощь, чтобы забраться в седло. 
-- Будь осторожен, отец наш,-- сказал один из кел.-- Да,-- откликнулись 
остальные.-- Будь осторожен. 
Пришла Эрхил. Мерир взял руку леди. 
-- Управляй в мое отсутствие,-- попросил он и сжал ее руку. Остальные 
начали садиться на коней. Вейни попрощался с мальчиками, жестом показал им 
уходить и забрался в седло. Гнедой пошел сам, без понукания, когда тронулись 
остальные кони, и прежде, чем отъехать подальше, Вейни оглянулся. Эллюр и 
Син бежали за ним, пока не отстали. Он помахал им рукой, когда они 
добрались до края лагеря, и последнее, что он увидел,-- двое пареньков, 
печально стоящие на опушке, светловолосый кел и маленький, смуглый 
человечек. Затем они скрылись за зеленой листвой, и Вейни повернулся в седле. 

В пути они почти не разговаривали; двое молодых эрхендимов 
следовали впереди, двое -- возле Мерира. Вейни и Рох ехали следом, и двое 
эрхендимов -- позади. Они ехали без мечей, эти эрхендимы, но луки у них были 
длиннее человеческих, на изящных руках были специальные перчатки для 
стрельбы из лука, старые, полупоношенные. Кемейс этой пары часто отставал и 
исчезал из виду, в то время как кемейс пары, едущей впереди, часто уходил 
вперед, разведывая дорогу. 
Старых эрхендимов звали Шарн и Див. Вейни поговорил с эрхин 
Перрин, женщиной-кел, ехавшей рядом с ним. Ее кемейн звали Виз, а молодую 
пару -- Ларрел и Кессан. Это были красивые парни, напомнившие ему Леллина 
и Сизара. 
Под вечер они остановились. Кессан исчез незадолго до остановки и не 
появился, когда его ожидали; Ларрел беспокоился и хотел было отправиться на 
его поиски, но кемейс пришел как раз перед тем, как они уже собрались снова 
садиться на коней, и пробормотал Мериру извинения. 
Затем откуда-то послышался свист эрхинов, тонкий и чистый, как пенье 
птицы, говорящий им, что все в порядке. 
Его было приятно слышать, потому что это был первый сигнал, 
который они услышали за время поездки, словно тех, кто рыскал поблизости по 
лесу, было немного. Эрхендимы стали вести себя менее скованно, в глазах 
Мерира мелькнула улыбка, в то время как раньше они были печальны. 
Затем Ларрел и Кессан оба покинули их и уехали вперед. Они так и не 
появились к ночи, когда остальные уже не могли разобрать пути и 
остановились на ночлег. 
Они расположились у ручья и рискнули развести огонь. Мерир решил, 
что это достаточно безопасно. Все вместе они сидели у костра за совместной 
трапезой. Вейни ел, хотя почти не испытывал голода. Однако после дня езды он 
вновь почувствовал озноб и сварил себе зелья Эрхил. 
Затем он с радостью улегся на одеяло и с облегчением вытянулся, 
потому что раны его болели и он был утомлен даже столь коротким 
путешествием. Но он не хотел оставлять Роха у костра одного, боясь, что тот 
проговорится или как-нибудь разозлит эрхендимов. Все шансы были за то, что 
Рох сдержит слово, но он не мог заставить себя довериться ему полностью, 
поэтому позволил себе лишь полудрему, положив голову на руки и наслаждаясь 
если не сном, то хотя бы теплом огня. 
Мерир шепотом инструктировал эрхендимов; те передвигались 
осторожно, и Вейни поднял голову, чтобы посмотреть, что случилось. 
Перрин и Виз взяли в руки свои луки и вложили в них стрелы. 
-- Тревога, лорд? -- с беспокойством спросил Вейни. Однако эрхендимы 
никуда не уходили и не совершали больше никаких действий. 
Мерир сидел, не шевелясь, закутавшись в плащ, лицо его было хмурым 
и неспокойным. Чистокровный кел внешне обычно казался нежным, почти 
хрупким, но Мерир выглядел вырезанным из кости, твердым и остроглазым. 
-- Нет,-- сказал Мерир тихо.-- Я просто велел им сторожить. 
Старые эрхендимы сидели у костра возле Мерира, и что-то в их 
поведении говорило, что возле лагеря врагов сейчас нет. Старые стражи сидели 
лицом к костру, положив стрелы в луки, хотя тетивы их не были натянуты. 
-- Это нас вы стережете,-- понял Вейни. В голосе его зазвучал гнев.-- Я 
верил тебе, милорд. 
-- Я тоже тебе верил,-- сказал Мерир.-- Сними пока свое оружие. Я не 
хочу недопонимания. Старайся поступать так, чтобы нам не пришлось 
ссориться. 
Вейни расстегнул пояс, снял меч и кинжал, отложил их в сторону. Рох 
последовал его примеру, хмурясь. Див подошел и собрал оружие, переложил его 
поближе к Мериру. 
-- Прости нас,-- сказал Мерир.-- Мне нужно кое о чем его расспросить.-- 
Он встал, Шарн и Див тоже, и сделал знак Роху.-- Пойдем с нами, чужестранец. 
Рох поднялся на ноги, и Вейни тоже стал подниматься.-- Нет,-- сказал 
Мерир.-- Будь мудр, не делай этого. Я не хотел бы причинять тебе зла. 
Луки натянулись. 
-- Манеры у них несколько отличаются от манер Хитару,-- тихо сказал 
Рох.-- Я не возражаю против того, чтобы они меня спрашивали, кузен. 
И Рох, обладающий знаниями, способный предать их, добровольно 
пошел с ними. Они удалились по берегу ручья, где их укрыли деревья. Вейни 
остался на месте, стоя на одном колене. 
-- Я прошу тебя,-- сказала Перрин, ее лук был натянут.-- Прошу, ничего 
не делай, сиррин. Мы с Виз редко промахиваемся даже по мелким мишеням. Обе 
мы не промахнемся ни за что. Они не причинят вреда твоему родственнику. 
Прошу тебя, сядь и не заставляй нас быть настороже. 
Он сел. Тетивы луков ослабились. Он уперся подбородком в ладони и 
стал ждать. 
Наконец эрхендим привел Роха и посадил его под бдительным оком 
лучников. Вейни встретился с Рохом взглядами, но этот взгляд ничего ему не 
дал. 
-- Пойдем со мной,-- сказал Шарн, и Вейни поднялся и последовал за 
ним во тьму, где над ручьем, плещущим среди камней, нависали деревья. 
Мерир ожидал, сидя на поваленном дереве: бледная фигура в лунном 
свете, закутанная в плащ. Эрхендим остановил Вейни в нескольких шагах от 
него, и он стал ждать, не выказывая почтения старому кел. Мерир предложил 
ему сесть, но он отказался. 
-- Ах,-- сказал Мерир,-- ты считаешь, что с тобой дурно обращаются. 
Но как же иначе мы должны с тобой обращаться, кемейс? Разве мы не здесь, 
разве мы не идем путем, который ты указывал, несмотря на то, что ты не был с 
нами честен? 
-- Я не давал вам клятвы верности,-- сказал Вейни, чувствуя, как упало 
сердце, ибо он предположил, что Рох совершил худшее.-- Я никогда не лгал 
тебе. Но некоторых вещей я просто не могу говорить. Шию,-- он указал кивком 
в сторону Азерота,-- для этого применяли акил. Но сомневаюсь, что вы 
прибегнете к этому. Вы совсем другие. 
-- Тогда почему ты поступаешь с нами точно так же? 
-- Что рассказал Рох? 
-- Ах, вот чего ты боишься... 
-- Рох не лжет... по крайней мере, в большинстве случаев. Но половина 
его -- это не Рох. Та его половина с радостью перерезала бы мне горло. Я знаю 
это. Я говорил тебе, как обстоят дела. Я говорил это. И я не надеюсь, что все, 
что он скажет тебе, будет безопасно для меня или моей леди. 
-- Это правда, кемейс, что твоя леди имеет некую очень могущественную 
вещь? 
Будь сейчас день, Мерир бы увидел, как лицо Вейни побледнело. У него 
засосало под ложечкой. Он ничего не сказал. 
-- Это так,-- сказал Мерир.-- Она могла бы мне сказать. Но не сказала. 
Она ушла от меня и пошла своим путем. Ей не терпелось добраться до 
Нихмина. Но она этого не сделала... Я это знаю. 
Сердце Вейни быстро забилось. Некоторые люди обладали даром 
пророчества -- так, во всяком случае, было в Шиюне. Но у Мерира было нечто 
большее, чем просто способность к прорицанию. 
-- Где она? -- требовательно спросил он Мерира. 
-- Ты угрожаешь? Неужели? 
Он подскочил к старому кел и схватил его за грудки прежде, чем 
эрхендимы успели вмешаться. И почти сразу у него возникло чувство, что где-
то рядом действует сила Врат. Чувства его притупились. Он вцепился в лорда 
кел, держа его за одежду, рванул; Мерир закричал, головокружение усилилось, 
и на миг наступила мгла, черная и холодная. 
Затем -- земля. Он лежал на скользких листьях, рядом с ним -- Мерир. 
Эрхендимы схватили его -- он смутно ощущал на себе их руки -- и оттащили от 
лорда. Мерир слабо пошевелился. 
-- Нет,-- сказал Мерир,-- не причиняйте ему вреда.-- Сталь спряталась в 
ножны, Шарн двинулся на помощь Мериру, осторожно поднял его и помог 
усесться на бревно. Вейни остался стоять на коленях, не чувствуя ни рук, ни 
ног. В голове его зазвучал голос, удивляя его, сбивая с толку -- потому что это 
был голос Мерира. 
Сила Врат. Место, где был лорд кел, заряжено ужасом силы Врат. "Я 
знаю",-- заявил голос Мерира, и это означало, что Врата остались пока целы, 
Моргейн не лишила их могущества. 
-- Итак...-- пробормотал наконец Мерир,-- ты достаточно храбр для 
этого... достаточно храбр, чтобы сражаться с таким стариком, как я. 
Вейни опустил голову, откинул волосы со лба и встретился с гневным 
взглядом старца. 
-- Милорд, честь я потерял очень давно и весьма далеко отсюда. Я хотел 
лишь встряхнуть тебя. 
-- Ты проходил через Врата по меньшей мере дважды, и я не мог 
напугать тебя этим.-- Мерир вытащил из складок одежды крошечную шкатулку 
и осторожно открыл ее. В ладони его что-то замерцало, и хотя это "что-то" 
было очень маленьким, Вейни отшатнулся -- он понял опасность. 
-- Да,-- сказал Мерир,-- твоя госпожа -- не единственная, кто обладает 
на этой земле могуществом. Я тоже. И я узнал, что подобная вещь оказалась на 
свободе в Шатане... и я хотел узнать, что это было. Я долго искал. Могущество 
оставалось скрыто. Вы наткнулись на Мирринд, и вам повезло. Я был 
раздражен, узнав, что вы среди нас. Я послал за вами и выслушал вас... я ведь 
уже знал тогда, что в Шатане есть подобная вещь. Я позволил вам идти, 
надеясь, что вы выступите против наших врагов. Я поверил вам, ты сам знаешь 
это. И все же, вопреки моему совету, вы отправились искать Нихмин. А 
защитники Нихмина гораздо более могущественны, чем я. Кое-кого из них она 
миновала, и это меня позабавило -- но это не значит, что она сможет пройти 
мимо всех остальных. Возможно, она уже мертва. Я не знаю. Леллин должен 
был вернуться -- и не вернулся. Я думаю, Леллин почему-то поверил вам -- 
иначе он вернулся бы очень быстро, но я не уверен, что он долго прожил после 
того, как покинул Кархенд. У меня есть только твое слово. И Нихмин все еще 
стоит. Ты вернулся в наши руки, словно мы твои кровные родственники. 
Доверился, надо полагать... И своим молчанием подтвердил мое предположение 
о том, ради чего она пришла сюда. Уничтожить то, что защищает эту землю. 
Она -- носительница той силы, которую я чувствую,-- в этом я теперь твердо 
уверен. Я спросил кайя Роха, почему она хочет уничтожить Нихмин. Он сказал, 
что такое разрушение -- ее предназначение, а в чем суть этого -- он не понимает 
сам. Я спросил, почему же тогда сам он разыскивает ее, и он сказал, что после 
того, что он сделал, ему больше некого держаться, кроме нее. Ты сказал, что он 
редко лжет. Но ведь его слова были ложью. 
Вейни охватила дрожь. Он покачал головой и сглотнул. 
-- Лорд, сам он верит в это. 
-- В таком случае я задам тебе тот же вопрос. Во что веришь ты? 
-- Я... не знаю. Многое из того, что Рох считает правдой, я таковой не 
считаю. И я к тому же служил ей. Я сказал ей однажды, что не хочу знать 
никаких тайн. На этом мы поладили, и теперь я не смогу тебе ответить, даже 
если бы хотел. Я всего лишь знаю ее лучше, чем знает Рох -- и знаю, что она не 
желает причинить вам беды. Она этого не хочет. 
-- Это -- правда,-- оказал Мерир.-- Во всяком случае -- ты веришь в 
это. 
-- Я никогда не лгал вам. И она тоже. 
Он сделал попытку встать, но эрхендимы поспешили положить ему 
руки на плечи. Мерир сделал жест, чтобы его отпустили. Он встал -- видно 
было, что ему дурно, он едва стоял на ногах -- и глянул сверху на щуплого 
лорда. 
-- Именно Моргейн пыталась не дать шию проникнуть на эту землю. 
Можете винить меня, можете винить Роха за то, что они пришли сюда,-- она же 
предвидела это и пыталась предотвратить. И еще я знаю, лорд, что в той 
энергии, которой вы пользуетесь, есть зло, и рано или поздно оно овладеет 
вами, как овладело шию... Эта вещь, которую вы держите в руке,-- прикасаться 
к ней опасно, я знаю это. И она тоже прекрасно это знает. Она ненавидит ту 
вещь, которую ей приходится носить, ненавидит больше всего на свете. 
Мерир внимательно смотрел на него, лицо его было освещено 
призрачным опаловым сиянием. Затем он закрыл коробочку, и свет угас, 
бросив последний красноватый отблеск на его лицо. 
-- Кому же еще чувствовать ту вещь, о которой сказал Рох, как не тому, 
кто носит подобную? Это въелось в мои кости,-- сказал он.-- Те Огни, которые 
носим мы, светятся мягко, ее вещь -- сильнее. Но она не принадлежит нашему 
миру, эта вещь. Лучше бы она никогда сюда не приходила. 
-- Но именно она и привела нас сюда, лорд. Будь эта вещь в чьих-
нибудь других руках, я предпочел бы, чтобы это были ваши руки, а не руки 
шию. 
-- А свои руки предпочел бы моим? 
Он не ответил. 
-- Это меч, не так ли? Оружие, которое она ни разу не извлекала из 
ножен. Единственная вещь такого размера. 
Он, поколебавшись, кивнул. 
-- Я скажу тебе, нхи Вейни, слуга Моргейн, что в прошлую ночь сила 
эта была задействована, и я почувствовал себя так, как никогда прежде с 
момента вашего появления в Шатане. Что это было, как думаешь? 
-- Меч был извлечен из ножен,-- сказал он, и надежда и страх вспыхнули 
в нем. Надежда -- что она выжила, страх -- что ей грозила опасность, 
заставившая ее обнажить меч. 
-- Да, я тоже так рассудил. Я возьму тебя с собой. У тебя мало шансов 
добраться туда в одиночку, так что не забывай, кемейс, что ты едешь под моим 
покровительством. Если же тебе угодно -- поезжай сам, испытай судьбу. 
-- Я останусь с вами,-- сказал он. 
-- Отпустите его,-- сказал Мерир страже. Эрхендимы отошли, хотя и не 
отставали от Вейни, когда тот направился к костру. 
Там под охраной лучников оставался Рох. Эрхендимы жестами сказали 
им, что все в порядке, и лучники спрятали стрелы в колчаны. 
Вейни шагнул к Роху. В глазах его стояла пелена гнева.-- Встань,-- 
сказал он, и когда Рох не подчинился, схватил его и рывком поднял. Рох 
стряхнул его руку и ударил, но он увернулся и нанес ответный удар. Рох осел на 
землю. 
Эрхендимы вмешались, обнажив мечи. Один кольнул Вейни, и он 
попятился. Он вновь обрел чувства. Рох попытался подняться и броситься на 
него, но эрхендимы остановили и его. 
Рох медленно выпрямился, мрачно глядя на Вейни и вытирая 
окровавленный рот. Он сплюнул кровь и вытер рот еще раз. 
-- Итак,-- сказал Вейни на эндарском,-- теперь я защищаю только 
собственную спину. О себе заботься сам, предводитель клана, кузен. Я илин, 
но не твой. Всем соглашениям конец. Я предпочитаю, чтобы мои враги стояли 
ко мне лицом. 
Вновь Рох сплюнул, в глазах его полыхнула злоба. 
-- Я ничего им не сказал, кузен. Но будь так, как пожелаешь. Договор 
разорван. Можешь убить меня без предупреждения. Нхи вышвырнули тебя. Я 
все еще предводитель клана и не слагаю с себя этого звания. Кайя тоже 
отрекаются от тебя. Будь илином до конца своих дней, убийца 
родственников, и благодари за это свою натуру. Я не сказал им ничего, чего бы 
они еще не знали. Скажи ему, лорд Мерир, что я выдал? Что я сказал тебе, о чем 
бы ты не сказал прежде? 
-- Ничего,-- сказал Мерир.-- Он ничего нам не сказал. Это правда. 
Гнев оставил Вейни, и некоторое время он безмолвно стоял перед 
Рохом. Наконец он покачал головой и опустил окровавленную руку. 
-- На меня слишком много свалилось,-- сказал он устало.-- Я бью в 
ответ -- и ошибаюсь. Это мое проклятье. Я снова возьму твое слово, Рох. 
-- Но я тебе его не дам, ублюдок нхи! 
Рот Вейни скривился. Он еще раз сплюнул комок крови и отошел. 
Вейни приблизился к своему ложу и улегся. Он лежал, слишком 
измученный, чтобы спать. 
Остальные устраивались на отдых. Костер погасили. Перрин и Виз 
были назначены нести стражу. 
Рох лег рядом с ним, глядя на небо. Рот его был плотно сжат, лицо 
гневное, и Вейни так и не узнал, заснул Рох в ту ночь или нет. 

Утром лагерь медленно ожил, эрхендимы медленно начали собираться и 
седлать лошадей. Вейни поднялся одним из первых и начал натягивать доспехи; 
Рох, глядя на него, поступил так же. Оба молчали, не глядя впрямую друг на 
друга. Мерир поднялся последним и настоял на скором отъезде. Они так и 
сделали: отъехали сразу же после завтрака. Перед этим Мерир велел вернуть им 
обоим оружие. 
-- Не нарушайте между собой мира,-- предупредил их Мерир. 
-- Я не буду покушаться на жизнь моего кузена,-- сказал тихим голосом 
Вейни, только для Мерира и Роха. 
Рох ничего не сказал, накинул перевязь, поместил на место Клинок 
Чести и направился к лошади. Вейни проводил его взглядом, вежливо 
поклонился Мериру и пошел следом за Рохом. 
Они не заговорили. Рох смотрел на него не иначе, как со злостью, что 
делало разговор невозможным, и Вейни повернулся, седлая коня. 
Рох был готов отправляться; он тоже, и повел своего коня к остальным, 
которые были уже в седлах. Но по пути, повинуясь горькому импульсу, он 
остановился и подождал Роха. 
Рох запрыгнул в седло, и он поступил так же. Колонна начала 
двигаться. 
-- Рох,-- сказал он наконец,-- неужели мы оба не можем внять голосу 
рассудка? 
Рох поглядел на него холодным взглядом. 
-- Что, испугался? -- спросил он на эндарском.-- Сколько они от тебя 
узнали, кузен? 
-- Возможно, столько же, сколько от тебя,-- сказал он.-- Рох, Мерир 
вооружен. Почти так же, как и она. 
Рох этого не знал. Лицо его медленно прояснилось. 
-- Так вот, значит, что тебя тревожит.-- Он болезненно сплюнул в 
сторону.-- Значит, на этой земле есть нечто, способное ей противостоять. Вот 
почему ты в таком отчаянии. Что ж, ты сделал большую ошибку, заставив меня 
быть готовым в любой момент вцепиться тебе в горло. Это тебе сейчас нужно 
меньше всего. И говорить тебе об этом тоже не стоило. Это твоя вторая 
ошибка. 
-- Он бы все равно сказал тебе, если бы ты спросил. А так я точно знаю, 
что тебе об этом известно. 
Некоторое время Рох молчал. 
-- Я не знаю, как смогу отплатить тебе за то, что ты ради меня сделал. 
Это что-то новое -- слышать от нхи признание в том, что он совершил ошибку.-
- Голос его надломился, плечи опустились.-- Я уже говорил, кузен, что устал. 
Мир, кузен, мир. Когда-нибудь мы убьем друг друга -- быть может. Но для 
этого сначала надо знать, за что. 
-- Оставайся со мной. Я буду просить за тебя. Я говорил тебе это 
прежде, и я не передумал. 
-- Не сомневаюсь.-- Рох снова сплюнул, вытер рот и выругался, мотнув 
головой.-- Ты выбил мне два зуба. Пусть это сотрет другие сомнения. Что ж, 
посмотрим, как будут обстоять дела. Посмотрим, способна ли она внять голосу 
рассудка, а также эти люди. Сам я предпочитаю похоронные обряды Эндара, 
но если все обернется иначе, я знаю и обычаи Карша. 
-- Взаимно,-- прошептал Вейни. 
Рох горько рассмеялся и наклонил голову. Тропа сузилась, и дальше 
они уже не могли ехать стремя в стремя. 

Возвратились Ларрел и Кессан -- они просто поджидали на очередном 
повороте тропы. Они встретились с Мериром и переговорили. 
-- Мы доехали до самого Лаура,-- сказал Ларрел. Оба эрхендима и их 
кони выглядели усталыми.-- Из Мирринда пришла весть -- вокруг никаких 
врагов, все спокойно. 
-- Странное это спокойствие,-- сказал Мерир, наклонясь в седле и 
бросая взгляд назад.-- Столько тысяч людей -- и по-прежнему все спокойно. 
-- Я не знаю, почему так,-- сказал Вейни, потому что взгляд Мерира 
упал прямиком на него.-- Я скорее ожидал немедленного нападения.-- Затем в 
голову ему пришла другая мысль.-- Люди Фвара. Если кто-нибудь из них 
остался в живых... 
-- Да,-- сказал Рох.-- Они могли предупредить остальных, рассказать, 
что такое лес. А может быть, это сделал Шайен. 
-- Они могут рассказать, что именно она ищет? 
-- Все шию знают, где она оторвалась от погони. 
-- Да,-- заключил Мерир,-- возле Нихмина. 
Вейни вспомнил, что меч был обнажен две ночи назад. Для орды было 
вполне достаточно времени, чтобы скопиться вблизи берега Нарна. Он 
почувствовал, как в лесной тени на его коже выступил холодный пот. 
-- Надо поторопиться,-- сказал он. 
-- Мы близ владений хейрилов,-- сказал Мерир,-- и здесь не место для 
безрассудной спешки. 
Но они продолжали движение, и усталые эрхендимы тащились вместе с 
ними и останавливались очень редко, только затем, чтобы не заморить коней. 
Они делали остановки и спешивались только в полдень и перед закатом, затем 
седлали коней и вновь углублялись в заросли. 
На этот раз под окружающими их огромными старыми деревьями ночь 
опустилась быстрее. В лесу вновь и вновь слышалось тихое щебетанье, 
пугающее коней. 
Затем на тропе впереди вспыхнуло опаловое сияние, отчего конь 
Мерира весь словно бы засветился -- всадник и конь выглядели так, будто бы 
были под водой. Огонь угас. 
После этого несколько мгновений лес был совершенно безмолвен. Затем 
появились хейрилы -- суетливые снующие тени. Один из них взвизгнул, и кони 
замотали головами, загарцевали, порываясь бежать. 
Мерир повел их дальше вперед, и странные проводники сновали вокруг, 
исчезая во мраке леса и появляясь вновь; затем почти все отстали, их осталось 
трое, тихо щебечущих. Было ясно, что лорд Шатана имеет здесь право 
свободного прохода. Они признавали могущество Огней, один из которых 
Мерир держал в поднятой руке, и при этом даже сами эрхендимы выглядели 
испуганными. Внезапно Вейни понял, насколько малы в самом деле были его 
шансы пройти самостоятельно через лес, населенный этими существами, и с 
дрожью вспомнил, как они с Рохом пробирались среди них. Они служили Огням 
в какой-то странной манере, возможно, боготворили их. В своем незнании 
Вейни смог найти проход там, где даже лорд Шатана не мог идти безрассудно и 
без опасения... Наверное, кто-то из них узнал в нем спутника другого человека, 
который тоже нес Огонь... Очевидно, он и Рох уцелели только потому, что 
хейрилы вспомнили Моргейн. 
Сердце его билось быстрее, когда он глядел на темные, похожие на 
цапель тени впереди на тропе. Они могут знать, подумал он. Если хоть одно 
живое существо знает, где сейчас Моргейн, то оно -- среди них. Он отчаянно 
надеялся, что они отведут их к ней этой ночью, и желал, чтобы нашелся хоть 
кто-нибудь из его спутников, кто мог бы объясниться с ними. Даже Мерир не 
мог этого; когда он общался с ними, он делал это исключительно жестами. 

Надежда угасла. Хейрилы не вели их ни в какое укромное место, а 
только за пределы своих владений. На закате они переправились через Нарн. 
Черная и широкая река -- такой она казалась из-за деревьев, но они заметили 
место, которое, похоже, было пригодно для переправы -- песчаные банки и 
мели, над которыми бурлили барашки. Хейрил указал им место на берегу, 
сделал жест -- можно перейти -- и внезапно исчез. 
Вейни спрыгнул с коня, удержал равновесие, вцепившись в деревце, и 
сделал попытку остановить одного из них. Трое, показал он жестом. Где? 
Возможно, хейрил что-то понял. Огромные глаза сверкнули в свете звезд. Он 
сделал паучьими пальцами какой-то жест, подняв руку. И показал в сторону 
реки. Следующий жест -- трепет пальцев. Затем он повернулся и побрел прочь, 
оставив его в безнадежности. 
-- Огни,-- сказал Шарн.-- Река. Очень много. 
Вейни глянул на кел. 
-- Тебе повезло,-- сказал Шарн.-- Он мог бы и убить. Не касайся их. 
-- Больше ничего от них мы узнать и не могли,-- сказал Мерир и 
направил коня к воде. 
Хейрилы исчезли. Ощущение их присутствия уже не угнетало их, и 
эрхендимы быстро двинулись за Мериром. Вейни взобрался в седло и поехал за 
Рохом и Виз. Нетерпение гнало его еще долго после того, как он получил от 
существа крохи информации. Спускаясь к воде, он оглядывался по сторонам, 
потому что хотя это место и выглядело неудобным для засады, ситуация была 
похожа на ту, когда под ним убили лошадь. Единственное отличие 
заключалось в том, что хейрилы проводили их фактически до самого берега и, 
возможно, еще продолжали охранять. 
Нужно было соблюдать осторожность еще в одном -- пески эти могли 
оказаться зыбучими. Но все обошлось благополучно, лишь во время переправы 
конь юного Ларрела оступился, и тот промок до костей. Он стал дрожать от 
холода и усталости, и потому, наверное, этот кел выглядел даже более нежным, 
чем это им свойственно. Кессан набросил ему на плечи свой сухой плащ, но 
Ларрел упрямо забрался в седло, готовый продолжать путь. 
-- Нам надо скорее уезжать отсюда,-- сказал он, дрожа.-- Брод слишком 
легко держать под прицелами луков. 
Никто не возразил ему ни слова. Мерир повернул к югу, и они ехали до 
тех пор, пока кони могли нести их. 

Днем они остановились и поели, чего не успели сделать в утренней 
спешке. Никто не проронил ни слова, даже горделивые кел от изнурения сидели 
недвижно. Рох вытянулся на нагретой солнцем земле, на единственном 
освещенном пятнышке, которое ему удалось найти вблизи стоянки, и лежал как 
убитый. Вейни поступил подобным же образом, и хотя многодневная 
лихорадка, похоже, оставила его, он чувствовал, что крепость костей его 
растаяла и сила покинула его вместе с жаром. Рука его, на которую он 
случайно посмотрел, показалась ему странной, кости проглядывали явственней, 
чем прежде, на запястье были раны. Доспехи свободно висели на теле. Он устал 
настолько, что не имел сил даже пошевелиться, устроиться поудобнее. 
Что-то испугало лошадей. 
Он повернулся. Эрхендимы вскочили на ноги, Рох тоже. Послышался 
свист, краткий и вопросительный. Мерир сделал несколько шагов в ту сторону, 
и Шарн ответил сложным посвистом. Вейни ни на секунду не усомнился в том, 
что это был секретный лесной язык эрхендимов. Послышался ответ, не менее 
сложный. 
-- Это весть...-- произнес Мерир после некоторого молчания,-- из 
Нихмина. Там встревожены. Сирриндимы... Шию, которых ты привел... идут 
вверх по течению Нарна большими силами. 
-- А Моргейн? -- спросил Вейни. 
-- О Моргейн, о Леллине, о Сизаре -- ничего. Словно само их 
существование отныне покрыто тайной. Живые они или мертвые -- их 
присутствие в Шатане неощутимо, иначе эрхендимы из тех мест сказали бы 
нам. Они не говорят. Что-то в этом не так. 
Сердце его упало. Он почти простился с надеждой. 
-- Пошли,-- сказал Мерир.-- Мы не можем позволить себе терять время. 

Глава 14 

Угроза не заставила себя долго ждать. Чье-то передвижение вспугнуло 
птиц под покровом зарослей на другом берегу Нарна, и вскоре появились 
всадники, но от врагов их отделял широкий Нарн и поблизости не было брода, 
чтобы одна из сторон могла напасть на другую. 
Враги тоже заметили их и остановились на совет. Это были кел с 
демоническими шлемами на головах, в чешуйчатых доспехах, на низкорослых 
шиюнских конях. Вооружены они были пиками, но с собой несли не только их. 
Вождь, чьи белые волосы развевались по ветру, подвел своих воинов к самому 
берегу. Эрхендимы были поражены их видом: похожие на жителей Шатана 
фантастические существа в доспехах -- словно порождение акилового сна. 
-- Шайен! -- прошептал Вейни, ибо никто из шию не мог держаться с 
таким дерзким видом, кроме него и Хитару. Кел завел свою лошадь по колени в 
воду и закричал, бросая им вызов. 
Их компания продолжала двигаться в противоположном по отношению 
к банде из Сотарра направлении, но Шайен и его люди развернулись и 
двинулись параллельным курсом. Со стороны бывших обитателей Сотарра 
летели стрелы, большинство их падало в воду, некоторые ударяли о камни на 
берегу. 
Кел Перрин подъехала к берегу и, вскинув лук, выстрелила. Один из кел 
в демонических шлемах вскрикнул и скорчился в седле, а его товарищи 
поспешили помочь ему. 
На том берегу поднялся крик ярости. Виз тоже подвела коня к берегу и 
тоже выпустила стрелу, попавшую в цель. 
-- Дай мне твой лук,-- попросил Вейни Роха.-- Если ты не стреляешь, дай 
мне. 
-- Шайен? Нет. При всей твоей ненависти к нему, он -- враг Хитару и 
лучший из всей этой породы. 
К тому же было уже поздно. Шию отступили за пределы досягаемости 
выстрелов эрхендимов, убедившись в недальнобойности своих луков и меткости 
обитателей Шатана. Они двигались по другому берегу реки на порядочном 
расстоянии, но не было ни времени на остановку, ни способа добраться до них. 
Перрин и Виз ослабили луки, а другие эрхендимы плотно держались вокруг 
Мерира, внимательно разглядывая заросли по эту сторону реки. Следовало 
двигаться быстро, но на берегу это было трудно. Тем не менее, они гнали коней 
во весь опор, чтобы увести врагов подальше от брода. 
Когда Вейни посмотрел назад, он заметил, что на стороне шию белым 
перышком поднимается дымок. 
Перрин и Виз посмотрели в том же направлении, и лица их стали 
суровыми от гнева. 
-- Огонь! -- воскликнула Перрин так, словно это было ругательство, и 
остальные оглянулись. 
-- Сигнал шию,-- сказал Рох.-- Они сообщают своим приятелям, 
находящимся ниже по реке, что мы здесь. 
-- Мы стараемся не разводить большие костры,-- мрачно сказал Шарн.-- 
Если они не дураки, они должны были расчистить место, прежде чем разводить 
огонь. 
Вейни опять оглянулся, посмотрел на Нарн, текущий сквозь толщу 
лесов,-- брешь в доспехах Шатана, врата для людей с огнем и топорами... А 
хейрилы спят, беспомощные при свете дня, подумал он. Он увидел далекую тень 
всадников, мелькнувшие на солнце доспехи -- Шайен загасил сигнальный огонь 
и шел за ними следом. 

Они вновь остановились на отдых, их кони были все в мыле. Вейни 
занялся мелочами, приводя в порядок свое снаряжение, в то время как 
эрхендимы взяли на себя заботу о конях. Они были лесными жителями, не 
привычными к коням, и потому обходились с ними с чрезмерной 
осторожностью. 
-- Лорд,-- сказал он, опускаясь на землю перед Мериром.-- Лес -- это 
одно, открытая местность -- это другое. Мы не должны выжимать из коней 
остатки сил, кони нам могут понадобиться совершенно неожиданно. Если шию 
тайком переберутся на эту сторону и прижмут нас к реке, усталые кони нас не 
унесут. 
-- Этого я не боюсь. 
-- Ты загонишь коней насмерть,-- сказал Вейни и оставил попытки дать 
старому лорду совет. Он потрепал по холке измученную белую кобылу, затем 
сам опустился на землю возле Роха, который сидел, свесив голову на колени. 
Через некоторое время они снова забрались в седла, но, казалось, 
Мерир все же внял его совету, и они двигались медленно. 
Как Моргейн, подумал Вейни, гордый и упрямый. Когда он подумал о 
ней, это было как если бы нож разбередил рану. Его пробрала дрожь, он снова 
бросил взгляд назад, туда, где следом за ними, вне досягаемости луков, скакал 
Шайен. Вейни затряс головой, пытаясь избавиться от тревожных мыслей: они в 
любой момент могут встретить шию и на этой стороне реки, а у следующего 
брода Шайен переправится к ним. 
Рох подъехал к нему поближе, и лошади пошли стремя в стремя. Он 
протянул Вейни одну из ковриг эрхендимов.-- Ты не ел на привале. 
У него не было аппетита, но, почувствовав участие, он взял ковригу и 
съел, запивая водой, хотя та легла в желудке словно свинец. 
-- Возьми,-- сказала Виз. 
Он выпил, ожидая, судя по запаху, огня, и огонь был, достаточно 
жгучий, чтобы у него на глаза навернулись слезы. Он сделал еще несколько 
глотков и вручил флягу Виз, чьи темные глаза на старом лице были молоды и 
добры. 
-- Ты печален,-- сказала она.-- Мы понимаем тебя, ведь мы тоже 
кемейсы и эрхины. Мы сочувствуем тебе.-- Она втиснула флягу ему в ладонь.-- 
Возьми. Это из моей деревни. Мы с Перрин можем взять еще. 
Он был не в силах ответить ей. Она кивнула, понимая, и отъехала. Он 
подвесил флягу к седлу, затем, подумав, предложил глотнуть Роху. Рох не 
отказался, затем вернул ему флягу. 
Начинала подкрадываться ночь. Солнце пылало за темной кромкой 
Шатана, за рекой, с востока надвигалась тишина. 
Они ехали, пока не стемнело окончательно, и остановились, когда им 
преградила путь река, впадающая в Нарн. 
Внезапно вокруг задвигались крадущиеся тени, и щебетанье 
предупредило их о приближении хейрилов. 
Один из них ждал на берегу реки, словно некая огромная неуклюжая 
птица, стоящая на мелководье. Он что-то настойчиво защебетал и отпрянул, 
когда Мерир двинулся к нему. 
-- Мы не сможем выдержать еще один такой переход,-- сказал протестуя 
Шарн.-- Лорд, вы не сможете. 
-- Мы будем ехать медленно,-- сказал Мерир и повернул белую кобылу в 
направлении, указанном им существом. 
Хейрил скрылся по грудь в воде, но течение было слабым, и они все 
перебрались за ним на другой берег и углубились в заросли. 
Хейрил настаивал на спешке, но они не могли двигаться быстро. Кони 
оступались на камнях, скользили по склонам. Деревья здесь были старые, земля 
густо заросла кустами. Хейрилы сновали вокруг, находя для себя проходы, 
через которые не могли пройти кони. 
Внезапно во тьме перед ними появилась белая фигура, эрхинд или кто-
то того же рода, одетый во все белое, пеший. Волосы его были длинны, внешне 
он был похож и в то же время не похож на эрхендимов, выглядел в лунном свете 
более хрупким, чем они. 
Леллин. 
Юноша поднял руку. 
-- Дед,-- сказал он Мериру. Затем подошел и принял протянутую руку 
старика, помогая ему слезть с седла. Он был серьезен, в нем заметна была 
перемена -- печальное спокойствие, совершенно несвойственное, казалось, 
этому юноше.-- Ах, дед, тебе не следовало приезжать сюда. 
-- Почему? -- спросил Мерир. Старый лорд, казалось, немного 
испугался.-- Какое безумие тебя охватило? Почему у тебя такое лицо? Почему 
ты не послал весточку, как обещал? 
-- У меня не было возможности. 
-- Моргейн,-- сказал Вейни, подъезжая ближе к Мериру.-- Где Моргейн? 
-- Недалеко.-- Леллин повернулся и протянул руку.-- Там каменный 
холм, а по другую сторону... 
Вейни пришпорил коня, оторвался от остальных и пригнулся, не слушая 
их окриков. Конь под ним оступался, по доспехам хлестали ветки. Конь 
скользил по склонам и вздрагивал, чувствуя близость хейрилов. Погоня 
следовала по пятам. Эрхендимы... Он слышал настигающий топот копыт. 
Внезапно впереди показался широкий луг, залитый светом звезд, и низкий 
холм, о котором говорил Леллин. Вейни проломился сквозь тонкую изгородь 
молодых деревьев и помчался к холму. 
Впереди в свете звезд появились фигуры в белых одеждах, с белыми 
волосами, развевающимися на ветру, все охваченные слабым свечением. Он 
заметил это мерцание, натянул поводья, пытаясь остановиться -- и не успел. 
Все погрузилось во тьму. 

-- Кемейс! 
Прикосновение к плечу. Он услышал поблизости лошадиное ржание и 
почувствовал парализующее воздействие силы Врат. 
-- Кемейс! 
Леллин. Под руками -- жесткая трава. Он заставил себя подняться. 
Чья-то рука вцепилась в него и потянула вверх. Он посмотрел в лицо Сизара -- 
тот был тоже в белом, как и Леллин, оба безоружны. Он изумленно огляделся, 
осмотрел кел в белых одеждах и этих двоих, которые прежде были 
эрхендимами. Один из кел держал поводья его коня, стоявшего стреноженным. 
Здесь были и остальные... Мерир спешился и стоял среди кел в белых 
одеждах, серое пятно между ними. Вдали, среди остальных, стоял Рох, 
окружавшие его эрхендимы сбились в кучу, словно были испуганы. 
-- Ты допущен,-- сказал Леллин,-- показывая в направлении холма.-- 
Она послала за тобой. Так что иди, и поскорее. 
Он быстро пробежался взглядом по второму кругу, взирая на белые 
фигуры, почти физически ощущая молчание. Все его ощущения были 
расплывчатыми -- сила Врат поработала над его нервами. Внезапно он 
повернулся и пошел, гонимый нетерпением. Один из них последовал с ним, 
показывая путь -- маленькую тропинку, петлявшую среди деревьев. Вейни был 
не в силах бежать, как ему этого ни хотелось. 
Холм был невысок, едва ли больше, чем просто каменная выпуклость 
среди деревьев. По обе стороны от него были старые корявые стволы, 
изогнутые ветром силы Врат -- удивительные силуэты в свете звезд. Он 
осторожно поднимался по тропе, сердце его ныло от страха. 
Тропа изогнулась, и за поворотом стояла она, белая фигура, похожая 
на других, тех, с которыми был Леллин, стоявшая среди камней. Ветер играл ее 
белыми волосами и тонкими одеждами. Она была безоружна и без доспехов, 
хотя он знал, что по своей воле она никогда бы не рассталась с 
Подменышем. 
-- Лио...-- произнес он сдавленным голосом и замолк. Ему не 
хотелось подойти ближе и почувствовать, что она изменилась, он не хотел 
терять ту Моргейн, какой она была. 
Но она двигалась к нему, а разница была заметна только в одежде. Она 
казалась призраком, но этот призрак пробирался по камням с энергией 
Моргейн, простирая к нему руки. Он схватил ее, как призрачную иллюзию,-- и 
мгновение спустя оба с головокружительной радостью убедились, что они 
настоящие. 
Она ничего не сказала. Прошло много времени, прежде чем он сам 
нашелся, что сказать. Но затем он вспомнил о ее ране и понял, насколько она 
похудела -- он мог, наверное, причинять ей боль своими прикосновениями. Он 
отвел ее туда, где камни заканчивались, и посадил, усевшись на камень у нее в 
ногах. 
-- Все ли в порядке? -- спросил он. 
-- Мы увидели дым... отсюда. Я надеялась, ты поймешь, что тебе грозит 
опасность. Я послала вестника -- хейрила. И видела, что ты приближаешься. Я 
не могла их предупредить. Я закричала, но из-за ветра они не услышали. 
Леллин... Леллин тебя нашел, не правда ли? 
-- У реки,-- сказал Вейни. Голос подвел, и он прислонил голову к 
камням.-- О, небо, я и не представлял, как найду вас. 
-- Сизар обнаружил на берегу мертвую Мэй. И следы копыт вокруг нее. 
Они искали дальше... Но эти места кишели шию, и им пришлось убраться. Что 
случилось? 
-- Много всякого.-- Он коснулся ее руки, легонько сжал ее, чтобы 
лишний раз убедиться, что перед ним не призрак.-- Кто эти люди? 
-- Эрхе. Хранители Нихмина, помимо всего прочего. Они опасны. Но 
без их помощи мне бы не выжить. 
-- Вы свободны? 
-- На этот вопрос сложно ответить. Идти отсюда просто некуда. Три 
ночи назад болотники попытались прорвать нашу защиту. Они и сейчас 
неподалеку... Тогда нам пришлось вступить в бой. Леллин... Сизар... Эрхе. Я 
долго старалась не вмешиваться, чтобы враги не узнали, что я здесь. Но потом 
не смогла. 
В его голове роилось множество вопросов. Он чувствовал, что рука ее 
стала тонкой и хрупкой. 
-- Ваша рана... 
Она провела рукой по бедру. 
-- Заживает. Эрхе -- искусные лекари. Я не помню, как мы сюда 
добрались, но Леллин и Сизар знали, куда ехать... или думали, что знают. И 
эрхе... пропустили нас. 
-- Если вы не можете держаться в седле... 
Он не закончил мысль, почувствовав слабость во всем теле. 
-- Да. Я думала о том же. Но ты в конце концов добрался до Мерира. И 
не послал мне вести. 
Он смутился на миг, видя, к чему она это сказала. 
-- Если бы мой путь мог быть таким прямым...-- начал он, и внезапно 
его охватил страх, словно бы он вдруг понял, что происходило. Больше всего 
его пугало то, что она узнает, что он побывал в руках врагов. Сила Врат 
способна менять людей. Доказательством тому был Рох, и Вейни вспомнил, что 
она способна убить спутника, в котором сомневалась. 
-- Простите меня,-- сказал он.-- Мне пришлось заключать союзы, чтобы 
добраться сюда. И Мерир знает как то, что вы храните, так и то, зачем вы сюда 
пришли... то есть мы. Простите. 
Мгновение она молчала. В глазах ее отражался страх. 
-- Выходит, теперь об этом знают и эрхе? 
-- Но это еще не все, лио. Один из тех, кто приехал с нами,-- Рох. 
Она попятилась. 
-- Я был у Врат и вернулся,-- хрипло произнес он, не отпуская ее.-- 
Клянусь, лио, у меня не было выбора. И я бы не добрался сюда, если бы не 
Рох. 
-- А как же твоя клятва? Как? Ты не мог, не имел права оставить его в 
живых. И ты привел его ко мне? 
-- Он помогал нам обоим. Он просил только возможности встретиться с 
вами. Я предупреждал его... клянусь, я предупреждал его и предлагал бежать. 
Но... он просто не мог уйти. Он разорвал со всеми своими союзниками. И если 
бы не он... Неужели вы хотя бы не выслушаете его? 
Она опустила взгляд. 
-- Пошли со мной,-- сказала она и встала, не убирая руку из его ладони. 
Вейни поднялся и пошел вместе с ней по камням, к другому склону холма, к 
другой тропинке.-- Наш лагерь здесь,-- сказала Моргейн.-- Это удивительная 
постройка: Нихмин не знал топора. Но эрхе принесли леса и построили это для 
нас. В некоторых отношениях они более чем добры. 
Среди высоких деревьев было едва заметно деревянное жилище. Возле 
него пасся почти призрачный конь. Сиптах. Он узнал его, Моргейн очень 
любила этого коня и печалилась бы, если бы ей пришлось его потерять. Он 
разглядел еще двух коней, пасущихся поблизости,-- очевидно, Леллина и 
Сизара. Кони выглядели гладкими и ухоженными. 
-- Рох,-- прошептала она, когда они направились к деревянной 
постройке.-- Эрхе рассчитывали по меньшей мере еще одну ночь содержать вас 
подальше от меня, чтобы задать вам свои вопросы. Я в этом не сомневаюсь. Но 
они понимают узы кемейса и эрхин, и когда я обвинила их в том, что они 
причинили тебе вред, они отпустили тебя -- от стыда, наверное. Присутствие 
Роха -- вот что меня беспокоит. Я не позволю ему себя провести. 
-- Мы можем попытаться бежать отсюда. 
Она покачала головой. 
-- Боюсь, что это приведет нас в руки шию. Они здесь по меньшей мере с 
двух сторон.-- Она откинула полог, занавес из серого шелка наподобие вуали 
хейрилов, и Вейни вошел следом за ней. 
Моргейн опустилась на колени, разворошила угли в очаге, и помещение 
осветилось тусклым красноватым светом. 
-- Хейрилы не любят огня,-- сказала она,-- нам приходится быть очень 
осторожными. Опусти занавес. Сними доспехи. Враги не смогут добраться 
сюда, не подняв шума, а что касается эрхе... Они не такие. Я посмотрю, что 
найдется из еды... 
Он стоял не двигаясь посреди маленького деревянного жилища, а она 
рылась в коллекции горшочков в углу. На стене висела упряжь Сиптаха, а 
также коней Леллина и Сизара. Еще здесь были три ложа, устланные серым 
шелком и отгороженные шелковыми же шторами. В углу аккуратно лежали 
доспехи Моргейн и Подменыш -- как самый заурядный меч. А ведь для нее 
раньше было немыслимо даже просто выйти наружу без этой штуковины, без 
других хитрых приспособлений, без которых она бы не выжила... Да, в ней 
произошли перемены, она стала какой-то чужой и далекой. В этом деревянном 
жилище все вещи ему были знакомы, и только она была чужой. 
Он смотрел в тусклом свете на нее, стройную и изящную, словно кел в 
белых одеждах, и очертания ее вызывали печаль -- так явственны были следы 
недавно перенесенной боли. Он почти потерял ее, подумалось вдруг, возможно, 
именно это и повлияло на нее. 
-- Вейни? 
Он потянулся к завязкам доспехов, неуклюже развязал. Моргейн 
помогла ему снять с себя железо, и он облегченно вздохнул. Потом она налила 
ему воды, дала хлеба и сыру, которых он смог съесть всего лишь несколько 
кусков. Он почувствовал сильное желание прилечь у стеночки и вздремнуть. 
Было тепло, да и она теперь находилась рядом. Пока было достаточно и этого. 
-- Об остальных не тревожься,-- сказала она.-- Леллин и Сизар 
предупредят, если что-то случится, а эрхе нам с ними не опасны. Ты рад их 
видеть, Вейни? 
-- Да,-- слабо выдохнул он. 
Она села на циновку возле жаровни, сомкнула пальцы на колене. 
Мгновение она разглядывала его, словно пыталась не упустить ни малейшей 
подробности. 
-- Ты поранился. 
-- Сейчас уже все прошло. 
-- Ты упал... 
-- Это моя вина,-- он поморщился.-- Я хотел предупредить вас, что я не 
один. 
-- Тебе это удалось.-- Лицо ее стало более сосредоточенным, 
нахмуренным.-- Вейни, ты расскажешь мне все, что случилось? 
-- О Рохе? 
-- О Рохе. И обо всем прочем, что мне не помешало бы знать. 
Он опустил и снова поднял взгляд. 
-- Я действовал не в соответствии с вашей волей. Я знаю это. Мне 
следовало его убить. Я в этом виноват... и это уже не в первый раз. Я заключил 
с ним соглашение, и он просил только о возможности поговорить с вами. 
Ничего другого он не просил, и я дал ему слово, что в этом ему помогу. У него 
нет союзников и нет надежды. 
-- И ты ему веришь? 
-- Да. В этом я ему верю. 
Она сжала пальцами колено, так, что костяшки побелели. 
-- И чего ты ожидаешь от меня? 
-- Не знаю. Не знаю, лио.-- Он сделал сокрушенный жест, который 
самому ему был ненавистен, но сделать который требовали обстоятельства.-- Я 
сказал ему, что поговорю с вами. Позволите ли вы мне это, выслушаете ли 
меня? Я дал ему слово. 
-- Не надейся, что это к чему-нибудь приведет. От этого ничто уже не 
зависит. 
-- Все, что я прошу,-- это выслушать. Все это не очень просто объяснить. 
А я прошу лишь немногого. 
-- Ладно,-- сказала она тихо, сделав долгий вздох.-- Я буду слушать. 
-- Как долго? 
-- Как пожелаешь. Пока не сядет солнце, если хочешь. 
Он опустил голову на руки, собираясь с мыслями. Ничто не приходило 
на ум, кроме начала -- и он начал с начала, задолго до того, как повстречался с 
Рохом. Она выглядела удивленной, но слушала, как и обещала. Из серых глаз ее 
исчез гнев, появилась задумчивость, а Вейни излагал ей все, все те мелочи о его 
жизни на родине, которые раньше она не знала, о чем ему больно было ей 
рассказывать. О жизни в Моридже мальчишки-полукровки, о постоянной 
вражде между Нхи и Кайя, о том, как он стал ублюдком предводителя Нхи. А 
также то, чего она не знала об их уже совместных странствиях -- сведения о 
Рохе, о Лилле, о ночи, которую они провели в палатке Роха в Ра-Корисе, и о 
другой ночи, вместе с ней в лесах близ Иврел, когда она спала, и в Охтидж-ине 
в Шиюне, и многое другое, чего она не знала. Она слушала, и понимание на ее 
лице иногда сменялось гневом, иногда замешательством. Но не говорила 
ничего. 
Он рассказал ей и о самых последних событиях: о Фваре, о лагере 
Хитару, о лагере Мерира. О том, как они добирались сюда. Он ничего не утаил, 
принеся в жертву свою гордость, и в конце рассказа уже не смотрел на нее, с 
трудом выдавливая из себя слова. Ибо он был все же наполовину нхи, а нхи 
горды и не склонны к подобным откровениям. 
Когда он закончил, Моргейн сжала кулаки. Спустя мгновение 
расслабилась. 
-- Кое-что из этого мне не мешало бы знать раньше. 
-- Да, но кое-что из этого я раньше не знал и сам. 
-- Впрочем, ничего из того, что ты рассказал, меня не беспокоит. Но 
Рох... Рох... Я бы не стала полагаться на него. Ни за что бы не стала. 
-- Вы увидите его. Но... но, быть может... я не знаю, лио. 
-- Впрочем, никакой разницы. Это ничего не меняет. 
-- Лио! 
-- Я предупреждала тебя, что в этом нет никакой разницы. Рох или 
Лилл -- оба они враги. 
-- Но Рох... 
-- Оставь меня на время одну. Пожалуйста. 
Его самообладание готово было вот-вот лопнуть. Он и так сказал 
слишком много болезненных для себя вещей, а она лишь пожала плечами.-- 
Ладно,-- сказал он и с трудом поднялся на ноги, спеша выйти на холодный, 
бодрящий воздух. Но она поднялась и не пустила его, схватив за запястье. 
Ударь он в гневе -- он причинил бы ей боль. Он сдержался, и слезы хлынули у 
него из глаз. Он отвернулся. 
-- Подумай,-- яростно сказала она.-- Подумай -- что же мне теперь 
делать с твоим подарком? 
-- Вы ни за что не поверите его слову... Но это -- все... только его слово, 
и мое слово тоже. Впрочем, для вас все это -- ничто. 
-- Ты не прав. 
-- Я не хотел доставлять вам излишнего беспокойства. 
-- Так что же теперь делать? Держать его как пленника? Он слишком 
многое знает и обладает инстинктами Лилла. 
-- Временами... временами мне кажется, что он -- только Рох. Он 
говорил, что другой появляется в нем только во снах. Возможно, сны действуют 
на него сильнее, когда рядом нет ничего, что он помнит из своей жизни как 
Роха. Я только предполагаю. Возможно, именно я -- тот, ради кого он пришел 
сюда, потому что пока он со мной -- он мой кузен. Я лишь предполагаю это. 
-- Возможно,-- сказала она мгновение спустя,-- не исключено, что 
предчувствие тебя не подводит. 
Это чувствительно укололо Вейни. Он повернулся и посмотрел на нее, в 
ее серые глаза, в лицо с чертами чистокровной кел.-- Рох говорил... и не раз, что 
вы должны знать, каково это... что вы сами испытывали это. 
Она ничего не сказала, но сделала шаг назад. 
-- Я не знаю,-- прошептала она.-- Я не знаю. 
-- Он сказал, что вы -- такая же, как и он. Я спрашиваю вас, лио. Я 
всего илин, вы можете приказать мне замолчать, ведь я дал вам клятву. Но я 
хочу знать. Я хочу знать. 
-- Не думаю, что ты и в самом деле хочешь знать это. 
-- Вы сказали, что вы на самом деле не кел. Как я могу поверить в это? 
Вы сказали, что никогда не делали того, что сделал Лилл. Но,-- с трудом 
добавил он, преодолевая тяжесть,-- если вы не кел... лио, вы и не другая. 
-- Ты утверждаешь, таким образом, что я обманывала тебя. 
-- Так почему вы не могли сказать мне правду? Лио, небольшая ложь, 
даже что-то навроде лжи -- я не могу этого понять. Не могу понять -- почему? 
Если бы вы сказали мне, что вы сам дьявол, я бы не смог отказаться от той 
клятвы, которую вам дал. Возможно, вы просто щадили меня. Но с тех пор 
случилось столько всего... 
-- Это тебя успокоит? 
-- Если я пойму вас -- да. Даже очень. 
Серые глаза замерцали. Моргейн протянула ему руку ладонью вверх. 
Он положил сверху свою ладонь, сжал ее, словно давал клятву, и даже делая 
это, он не мог не думать о том, что ладонь у нее узкая, а пальцы длинные.-- 
Правда,-- сказала она,-- в том, что я, как и Хитару, полукровка. Когда-то давно 
-- и очень далеко от Эндара-Карша... Не только кел ощутили на себе 
последствия катастрофы, в мире вымирают не только они. У них были 
предшественники, которые и создали Врата.-- Она засмеялась, смех прозвучал 
словно издалека.-- Вижу, что ты не понимаешь. Однако шию -- из моего 
прошлого, в то время как я -- из их прошлого. Это парадокс. Их полно в тех 
мирах, где есть Врата. Ну что, успокаивает ли это тебя? 
В лице ее был страх... какое-то беспокойство, подумал он отупело, 
возможно, за его рассудок. Он едва понимал суть сказанного ей -- безумие, 
сотворенное со временем Вратами. Неужели может быть кто-то более древний, 
чем кел? Он не мог даже вообразить такое. Но он причинил ей боль, и эта 
мысль не давала ему покоя. Он сжал ее пальцы, отпустил, взял в ладони ее лицо 
и поцеловал возле губ -- просто в знак того, что по-прежнему ей предан. Он был 
согласен верить даже в ее ложь, хотя и пытаясь при этом понять, что же было ее 
причиной. 
Понять суть сказанного Моргейн ему не удавалось, он прекратил 
попытки и поднялся на ноги. 
-- Ну что ж,-- произнесла она.-- Хорошо уже хотя бы то, что ты здесь. 
Он кивнул, не зная, что ответить. 
-- Иногда ты меня удивляешь, Вейни. 
И пока он пытался найти достойный ответ, она покачала головой и 
отошла в сторону, сцепив руки и опустив голову.-- Конечно, ты пришел к 
такому заключению -- что еще могло тебе прийти в голову? Несомненно, в это 
верит и Рох. И чтобы это принесло как можно меньше вреда... Вейни, я прошу 
тебя, держи это при себе, никому не говори. Я не кел. Но то, что я родилась 
гораздо раньше, в Шатане значения не имеет. Отныне это неважно. 
-- Лио... 
-- Я не буду уверять тебя, что знаю природу Роха. Я не хочу, чтобы ты 
думал, будто я настраиваю тебя против него. Это не так. Это не так, Вейни. 
-- А я теперь раздираюсь между двумя клятвами... О небо, лио! Я 
думал о том, как сохранить жизнь Роху, а теперь... теперь я боюсь, что преуспел 
в этом. Я клянусь, что не буду больше подвергать испытанию ваше 
расположение ко мне. Я этого не хочу. Лио, делайте все, что считаете 
нужным для своей защиты. Я никогда больше не стану вас ни о чем просить. Не 
слушайте меня. 
-- Я знаю себя. Не надо отказываться от всего.-- Моргейн встряхнула 
головой и тонко улыбнулась ему.-- Это Нихмин. Ты увидишь его таким же, 
каким его увидела я. Мне вовсе не хочется проливать в таком месте кровь. Но 
мы далеко от Эндара-Карша, и мне жаль Роха. Мне жаль его даже как Лилла -- 
хотя Лилла жалеть гораздо труднее: я знаю его жертв. Дай мне время подумать. 
Иди, поспи. Пожалуйста. Ночь еще не закончилась, а ты выглядишь таким 
усталым. 
-- Да,-- согласился он, хотя вовсе не от усталости ему не хотелось 
больше спорить с ней. 
Она уступила ему циновку возле восточной стены, свою собственную. 
Он улегся, не испытывая сильного желания спать, но расслабленная поза вскоре 
вызвала тяжесть во всем теле, и он уже не мог даже пошевелиться. Моргейн 
накрыла его одеялом и села на циновку рядом с ним, взяв его за руку. Он 
беспричинно вздрогнул, словно в лихорадке, но при этом был слишком 
уставшим, чтобы чувствовать ее прикосновение. Он стал дышать спокойнее, 
переплетя свои пальцы с ее. Затем уснул, погрузившись в тяжелую тьму. 

Глава 15 

Утром она ушла. Он нашел пищу: молоко, хлеб, масло и куски 
холодного мяса. На куске масла был начерчен один из значков Карша, гриф, с 
которого начиналось слово "Моргейн". 
Это должно было означать, что ему ничто не грозит. Он съел больше, 
чем, как ему казалось, он сможет, и на углях стоял горшок с подогретой водой. 
Он вымылся, побрился -- своим собственным лезвием, потому что мешок с его 
вещами оказался здесь. Несомненно, он был снят с Мэй. Лук его лежал рядом с 
доспехами, а также прочие вещи, которые, как ему казалось, он навсегда 
потерял. Он был обрадован -- и огорчен, решив, что они, должно быть, 
рисковали для этого жизнью -- она, Леллин и Сизар. 
Но ее собственное оружие по-прежнему лежало в углу, и его начало 
беспокоить, что она так долго ходит безоружной. Он вышел наружу, не беря с 
собой оружие, посмотреть, нет ли ее поблизости. Сиптах тоже исчез, хотя все 
казалось спокойным. 
Затем взгляд Вейни уловил движение. Он увидел, что она возвращается 
верхом, поднимаясь по склону, босоногая на спине серого коня, странная 
фигура в белых одеждах. Она соскочила с седла и накинула поводья на ветку, 
на лице ее было встревоженное выражение, но оно тут же исчезло. Когда она 
заметила его, лицо ее тут же стало другим. Он увидел это и ответил слабой 
улыбкой. 
-- Сегодня они снова тревожили нас,-- сказала она.-- Проверяли 
оборону. 
-- Разве так следует отправляться на разведку? -- Он не хотел, чтобы 
голос его звучал гневно, но она пожала плечами и не ответила. На лице ее 
появилось хмурое выражение, и она отвела взгляд, глядя мимо него. 
Он оглянулся. К ним направлялись три эрхе, и с ними шел человек, 
высокий человек в зелено-коричневом одеянии. 
Это был Рох. 

Они привели его ко входу в деревянное строение и остановились. Они 
не подталкивали Роха, когда вели, но и оружия у него не было. 
-- Спасибо,-- сказала Моргейн эрхе, отпуская их, но они отошли не 
далее, чем до ближних камней. 
Рох поклонился, как лорд, пришедший с визитом к лорду, с усталой 
иронией на лице. 
-- Входи,-- сказала ему Моргейн. 
Рох вошел, прошел мимо полога, откинутого для него Вейни. Лицо его 
было бледным, небритым и испуганным, хотя он пытался скрыть это. Он 
выглядел так, будто не спал этой ночью. 
-- Садись,-- предложила ему Моргейн и сама уселась на циновку возле 
очага. Рох сел напротив нее, сложив ноги. Вейни опустился на корточки возле 
плеча Моргейн, как подобало илину, и сделано это было намеренно -- Роху 
предлагалось сделать вывод. Он с нелегким чувством подумал о мече, лежащем 
в углу, и безоружности Моргейн. 
-- Кайя Рох,-- спросила Моргейн,-- все ли у тебя в порядке? 
На лице Роха дрогнул мускул. 
-- Вполне. 
-- Мне потребовалось много настойчивости, чтобы тебя привели сюда. 
Эрхе имели другие намерения. 
-- Ты обычно добиваешься того, чего хочешь. 
-- Вейни просил за тебя, и очень просил. Никто не мог быть для меня 
более убедительным, чем он. Но даже учитывая все это -- и то, что я благодарна 
тебе за его спасение,-- разве мы не враги? Рох или Лилл, ты все равно не 
испытываешь ко мне приязни. Ты ненавидишь меня. Так было в Ра-Корисе. 
Или ты из тех, кто способен с легкостью передумать? 
-- Я надеялся, что ты мертва. 
-- Ах! Вот в это я верю. Это меня удивляет -- слышать от тебя правду. И 
что бы ты сделал? 
-- То же самое. И при этом, наверное умер бы. Но...-- Он поймал взгляд 
Вейни.-- Но этого не случилось, не правда ли, кузен? 
-- А теперь? -- спросила Моргейн. 
Рох угрюмо ухмыльнулся, разведя руками. 
-- Мое положение весьма печальное, не правда ли? Разумеется, я 
предложу вам мои услуги. Я не сумасшедший, чтобы не попытаться. Но я не 
думаю, что ты намерена их принять. Ты выслушиваешь меня, чтобы 
удовлетворить сострадательность моего кузена. И я говорю с тобой потому, 
что ничего от этого не теряю. 
-- А также потому, что Мерир и эрхе оказались ночью глухи к твоим 
мольбам, не так ли? -- спросила она. 
Рох удивленно заморгал. 
-- Ну, ты ведь не ожидала, что я не попытаюсь, не правда ли? 
-- Нет, конечно. Но что еще ты попытаешься сделать? Причинить вред 
Вейни, который доверился тебе? Возможно, нет: я почти верю в это. Но ко мне 
ты никогда не испытывал добрых чувств, даже когда был в иной оболочке. 
Будучи Зри, ты продал своего короля, свой клан, всех тех людей... Когда ты был 
Лиллом, ты топил детей и превратил Лиф в свою чумную вотчину, поверг его в 
такую бездну отчаяния... 
В глазах Роха появился страх. Моргейн замолчала, и Рох уселся, дрожа 
как лист... Претенциозность и цинизм бесследно исчезли. Вейни взглянул на 
него, и ему стало больно, он положил руку на плечо Моргейн, безмолвно прося 
ее не мучить его. Но она не послушалась. 
-- Тебе не нравится,-- прошептала она.-- Вейни говорил, что тебе снятся 
дурные сны. 
-- Кузен! -- взмолился Рох. 
-- Я не буду бередить твои раны,-- сказала она.-- Мир. Рох... Рох... Я 
ничего больше не скажу об этом. Мир. 
Дрожащие руки Роха закрыли лицо. Он замер на какое-то время, 
бледный и слабый, и она оставила его в покое.-- Принеси ему питья,-- сказала 
она. Вейни принес флягу, на которую она указала взглядом, и опустился перед 
ним на колени. Рох взял ее трясущимися руками и отпил. Когда он успокоился, 
Вейни остался возле него, продолжая держать за плечо. 
-- Теперь ты успокоился? -- спросила Моргейн.-- Рох? -- Но он не глядел 
на нее.-- Я не причиню тебе больше боли,-- сказала она.-- Прости меня, кайя 
Рох. 
Он ничего не ответил. Она поднялась, взяла стоящий в углу 
Подменыш -- и полностью вытащила его из ножен. 
Рох не поднимал глаз. 
-- Я могу заставить его умереть! -- прошептал он сквозь зубы.-- Я могу 
заставить его умереть! 
Несколько мгновений был слышен бешеный скрежет зубов. Вейни 
понял, что в нем происходит, и вцепился в него.-- Рох! Останься со мной! 
Останься со мной! 
Вскоре рассудок вернулся к Роху. Он тяжело дышал, склонив голову на 
колени. 
-- Рох, она больше не будет. Она обещала. Она не будет. 
-- Когда я умру, я снова стану собой. Неужели она мне этого не 
позволит? 
-- Ты не умрешь. Я знаю. Я знаю ее. Она не позволит. 
-- Она позволит это. Неужели ты думаешь, что она хоть раз допустит, 
чтобы я оказался у нее за спиной? Или позволит себе отдыхать, когда я рядом? 
Занавес на двери приподнялся и опустился. Там стояла Моргейн. 
-- Боюсь, что я подслушала,-- сказала Моргейн.-- Занавес не слишком 
хорошо глушит звук. 
-- Я скажу это тебе в лицо,-- сказал Рох.-- Повторю слово в слово, если 
ты что-нибудь плохо расслышала. 
Моргейн нахмурилась. 
-- Вот что я тебе скажу, а ты слушай внимательно. Если хочешь, 
можешь прогуляться к реке, и там ты увидишь столько шию, что поймешь -- 
любые ссоры между нами сейчас бессмысленны. Что касается меня, то доброта, 
как известно, мне не свойственна. Но убийство мне тоже претит. И...-- Она 
слегка приподняла Подменыш и ткнула им в пол,-- я не так хорошо дерусь, 
как мужчина, однако не поручу Вейни сразиться с тобой. Ты прав: я не доверяю 
тебе так, как ему. Я не надеюсь, что мои слова убедительны. Я не хочу, чтобы 
кто-нибудь стоял у меня за спиной. Но нам грозит общий враг. Эта земля не 
заслужила той чумы, которую... навлекли на нее ты и я, не правда ли? Ты и я 
создали эту орду. Окажешь ли ты помощь в том, чтобы остановить ее? Идет 
война, и стоит ли поднимать вопрос о наших взаимоотношениях? 
Рох казался сбитым с толку, затем опустил руки на колени и горько 
засмеялся.-- Да. Я сделаю это. 
-- Я не прошу от тебя клятвы, с меня достаточно просто слова, Рох. 
-- Я даю его,-- сказал Рох. Он встал, и Вейни вместе с ним.-- Ты 
получишь от меня то, что просишь. Все... все, что потребуешь. 
Губы Моргейн сжались. Она повернулась, прошла к дальней стене и 
сунула Подменыш под свои доспехи.-- Здесь есть еда. Вейни, присмотри, 
чтобы он получил все, в чем нуждается. 
-- Мое оружие,-- сказал Рох. 
Она посмотрела на него, состроила гримасу. 
-- Ладно, я позабочусь об этом.-- Она повернулась и снова занялась 
своими доспехами. 
-- Моргейн, принятая в род Кайя! 
Она подняла голову. 
-- Не ты... не ты привела меня из Ра-Кориса, я пришел сам. Не ты 
направила орду на эти земли: это сделал я. И я не приму от тебя крова, еды и 
питья -- пока дела обстоят именно так плохо. Если настаиваешь, я повинуюсь, 
но если нет -- я позабочусь о себе сам, чтобы не связывать тебя и себя 
взаимными обязательствами. 
Она помедлила. Вид у нее был удивленный. Затем она отошла и 
подняла занавес на двери, дав сигнал ожидавшему снаружи эрхе. Рох вышел, 
задержавшись, чтобы сделать вежливый поклон. Моргейн опустила за ним 
занавес и села, положив голову на колени. Мгновение спустя она выругалась на 
своем языке и отвернулась, не глядя ему в глаза. 
-- Вы сделали ровно столько, сколько он просил,-- сказал Вейни. 
Она посмотрела на него. 
-- Но ты ожидал большего. 
Вейни покачал головой. 
-- Нет, лио. Я боюсь, что вы сделали слишком много. Вы рискуете 
жизнью, давая ему то, что даете. Он ведь может убить вас. Я от него этого не 
ожидаю, но все равно не хотел бы, чтобы он находился возле вас. Но он тоже 
рискует, и может быть даже в большей степени. Он мой кузен. Он привел меня 
сюда живым. Но... если он поступит в чем-то неправильно, лио, он 
проиграет. Вы сделали лучшее из того, что могли сделать. 
Она прикусила до крови губу. 
-- Он человек, твой кузен. Я не могу отказать ему в этом. 
И она повернула голову, подняла свои доспехи, с гримасой натянула их 
на себя.-- У него будет шанс,-- сказала она.-- У него есть доспехи и лук -- 
впрочем, они в этих местах мало полезны... Нам грозит куда более серьезная 
опасность. 
-- Они подготовились? 
-- Часть из них сейчас на Силете, притоке Нарна, который чуть южнее 
от нас. Основная сила у Нарна, и на заре они начнут переправляться на наш 
берег. 
-- Вы допустите это? 
Она горько рассмеялась. 
-- Я? Допущу? Боюсь, что здесь я бессильна. Это допустили эрхе -- 
позволили окружить нас шаг за шагом. Они могущественны, но их мышление, 
их воззрения сугубо оборонительные, и они меня не слушают. Я бы, конечно, 
поступила иначе, но до недавних пор я ничего не могла сделать. А теперь, 
похоже, все, что я смогу,-- оказать им посильную помощь в защите этого места. 
Он поклонился и стал собирать свои доспехи. 

Они оседлали коней, не только Сиптаха, но и коней Леллина и Сизара, 
и собрали все, что было необходимо им в походе. То, о чем думала Моргейн, 
она держала при себе, но он задумался над ее словами -- территория Нихмина 
была ограничена водой и лесом, а шию захватили реку, что отрезало им путь к 
отступлению. 
Лес вокруг них был почти непроходимым, и такую ситуацию никто из 
Карша не счел бы удобной. Ни места для маневра, ни пути для бегства. Кони 
для них были почти бесполезны, а холм -- слишком низок, чтобы можно было 
его удержать. 
Они поднимались по склону холма среди искривленных деревьев, 
спускались по петляющей тропе среди камней и, наконец, снова выехали на 
луг.-- Не видать их,-- сказал вполголоса Вейни, беспокойно оглядывая реку. 
-- Они научились остерегаться этого места. Но, боюсь, это ненадолго. 
Она повернула Сиптаха направо, и они устало поехали через лес, через 
кусты, через участок, где росли очень большие деревья. Тропа вела их -- а также 
их врагов, тоскливо подумал Вейни. Только что по ней проехали чьи-то кони. 
-- Лио,-- спросил он,-- куда мы едем? Что вы задумали? 
Она пожала плечами, но вид у нее был встревоженный. 
-- Эрхе отступили. Но они не имели намерения уступить нас врагу. Я 
доверяю Леллину и Сизару, но они не предупредили меня. Я не хотела забирать 
их коней из того места, где они их оставили, но и потерять их я не хочу. 
-- Они отправились... навстречу врагу? 
-- Там, во всяком случае, они должны быть. Но сейчас, мне кажется, эрхе 
не там, где должны были бы быть. 
-- И Рох? 
-- И Рох,-- подтвердила она.-- Хотя иногда мне кажется, что не он -- 
главная проблема. Мерир... Вот за кем нужен глаз да глаз. Быть может, он 
весьма достойный лорд... Но кто знает, Вейни, кто знает. Разве ты не 
замечаешь? Я -- та, кем меня считают шию. Они подозревают меня в зловещих 
намерениях, я не могу не отвечать им тем же. 
-- Я принадлежу вам, лио. 
Она взглянула на него, удивленная горечью его слов. 
За поворотом была одна из эрхе, молодая женщина-кел. Она молча 
стояла среди папоротников, светлое пятно в зеленой тени. 
-- Где ваши друзья? -- спросила ее Моргейн. 
Эрхе подняла руку, показывая дальше по тропе. 
Моргейн направила Сиптаха вперед, но медленно, потому что тропа 
слишком заросла. Вейни оглянулся: эрхе по-прежнему стояла, подозрительно 
глядя им вслед. 
Затем они выехали на другую поляну, где росло мало деревьев, и на 
этой поляне ждали кони. Там были эрхендимы, сидели шестеро, приехавшие с 
Мериром, и Рох. При их появлении Рох поднялся на ноги. 
-- Где Мерир? -- спросила Моргейн. 
-- Уехал.-- Рох показал вдаль. Он говорил на эндарском и был побрит, 
умыт и выглядел так, как положено дай юйо, которым он был, и у него снова 
было оружие.-- Похоже, никто ничего не делает. Говорят, шию обложили нас с 
обеих сторон, а старики по-прежнему занимаются тем, что чешут языки. Если 
никто так и не пошевелится, к вечеру мы попадем в лапы к Хитару. 
-- Идите со мной,-- сказала Моргейн и соскочила с седла.-- Коней 
оставим здесь.-- Она набросила поводья Сиптаха на ветку, и Вейни сделал то 
же с конем, на котором он ехал, и с тем, которого вел в поводу. 
-- Идемте со мной,-- позвала она остальных более строгим голосом. 
Они выглядели неуверенными. Ларрел и Кессан поднялись, но старые 
эрхендимы медлили. Наконец Шарн поднялся, и все шестеро пошли, прихватив 
с собой оружие. 
Куда бы они ни направлялись, Моргейн, похоже, знала дорогу. Вейни 
держался за ее спиной, чтобы Рох не мог идти слишком близко к ней, смотрел 
по сторонам и временами оглядывался на идущих позади эрхендимов. Тропа 
внезапно сузилась. Он испытывал беспокойство, потому что они были слишком 
беззащитными в этом лесу, несмотря на то, что у Моргейн было весьма опасное 
оружие. 
За переплетением ветвей и лоз перед ними встала стена из серого камня 
-- изъеденного лишайником, обветренного, расколотого во многих местах 
корнями деревьев,-- и стена эта образовала наверху купол. 
Вход в купол охраняли эрхе, по одному с каждой стороны дверного 
проема. Дверь была открытой, и эрхе не попытались преградить им путь. 
Внутри разносилось эхо голосов, которое стихло при их появлении. 
Небольшое помещение освещалось пламенем факелов, в центре, на открытом 
пространстве, стоял Мерир. 
Один из эрхе поднялся -- невероятно старый кел, морщинистый, 
сгорбленный, опирающийся на клюку. Он вышел на то место, где стоял Мерир. 
-- Вы не здешние,-- сказал он.-- В это помещение никто не должен 
входить с оружием. Мы просим вас уйти. 
Моргейн не ответила. На лицах всех эрхе было выражение страха... 
Старые лица, очень старые, древние. 
-- Если мы все призовем наше могущество,-- сказал другой,-- мы 
погибнем. Но здесь есть другие, обладающие таким же могуществом, что и мы. 
Пусть они уйдут. 
-- Милорд Мерир! -- Моргейн пошла от дверного проема к центру 
комнаты, Вейни следовал за ней. То же сделали и остальные, занимая места 
перед советом. Он был обеспокоен тем, что она отошла от двери, подозревая, 
что тут есть стражники, эрхе, носители силы Врат. Если ей придется 
воспользоваться своим оружием, он должен находиться рядом, чтобы прикрыть 
ее спину, чтобы успеть сразить хотя бы одного из них... 
-- Милорды,-- сказала она, оглянувшись.-- Враги наступают. Что вы 
намерены делать? 
-- Мы не звали тебя на наш совет,-- сказал старейший. 
-- Вы отказываетесь от моей помощи? 
Наступило гробовое молчание. Посох старейшего стукнул по полу, 
разнеслось эхо. 
-- Милорды,-- сказала она,-- если вы отказываетесь от моей помощи, я 
покину вас. А если я уйду, вы падете. 
Мерир сделал полшага вперед. Вейни затаил дыхание, потому что лорд 
знал, в точности знал, что она имеет в виду: разрушение Врат, которые давали 
им могущество. И, конечно же, он уже поведал об этом остальным. 
-- То, что ты носишь при себе,-- сказал Мерир,-- могущественней всей 
силы эрхе, вместе взятой. Но оно облечено в форму оружия, и это -- безумие. 
Это злая вещь. Оно и не может быть другим. Полторы тысячи лет мы мирно 
использовали свою власть. Для защиты. Для процветания. Ты стоишь здесь, 
живая только потому, что все это было именно так, и говоришь нам, что если 
мы не уступим твоему требованию, то ты пойдешь против нас, и уничтожишь 
Нихмин, и оставишь нас нагими перед нашими недругами. Но если мы 
послушаемся тебя, что тогда? Поведай, каковы твои условия. 
Какое-то время не было слышно ни звука, ни движения. 
Внезапно по камням возле двери прозвучали шаги. 
Леллин и Сизар. 
-- Дед,-- произнес Сизар сдавленным голосом и поклонился.-- Леди... вы 
просили меня сообщить, когда враги завершат переправу. Они ее уже 
завершили. Сейчас они движутся сюда. 
Шепот обежал комнату и быстро стих. 
-- Не следовало тебе выполнять ее просьбу,-- сказал Мерир. 
-- Я говорил вам, дед, что сделаю это. 
Мерир медленно покачал головой. 
Он посмотрел на Моргейн, на других присутствующих. Не в силах 
сдержать его взгляд, все, кроме Перрин, опустили глаза. 
-- Ты уже начала уничтожать нас,-- сказал Мерир.-- Глаза его были 
полны слез.-- Ты предлагаешь либо свой путь -- либо ничего. Мы могли бы, 
наверное, отразить шию, как когда-то отразили сирриндимов, но теперь нам 
придется иметь дело с таким войском, осаждающим нас, какого на этой земле 
еще не бывало. 
-- Леллин Эрирен сказал,-- заявил старейший,-- что он за нее. А 
следовательно, уверяет он, он будет выполнять ее приказы, а не наши. 
-- Иначе говоря,-- сказала Моргейн,-- совет потребует, чтобы я была 
глуха и слепа. Ибо только в таком случае Леллин и Сизар выполнят волю 
совета. Но служа мне -- они служат вам. 
Губы Мерира сжались в тонкую линию, и Леллин поглядел на старого 
лорда, медленно поклонился ему, затем Моргейн, и снова поглядел на деда. 
-- Я не могу требовать этого,-- сказал Леллин,-- но, дед, здесь нужны 
эрхендимы. Пожалуйста. Идите и посмотрите. Они покрыли берег реки, словно 
новый лес. Пойдите и посмотрите на них.-- Он обвел раздраженным взглядом 
всех эрхе.-- Если вам хватает смелости, пойдите и посмотрите на эту орду. Вы 
говорите о том, чтобы впустить ее в Шатан, о том, чтобы быть в мире с нею -- 
таком, какой у нас с оставшимися сирриндимами. Пойдите и посмотрите. 
-- Есть еще одна опасность для нас,-- сказал старейший,-- и она уже 
здесь.-- Сила Врат вспыхнула над его головой, в воздухе зала словно бы 
натянули струны. 
Свет усиливался. Один за другим эрхе прибавляли к этому свою Силу, 
пока эрхендимы не отвернулись от сияния к стене, а купол загудел. 
-- Лио,-- прошептал Вейни и выхватил из ножен меч, потому что двое 
эрхе загородили проход и воздух между ними засветился. 
-- Спокойно! -- крикнула Моргейн. 
Старейший ударил посохом по полу, и звук от этого почти потонул в 
напряженном воздухе. Полуслепые глаза напряженно смотрели на нее. 
-- Сейчас лишь шестеро из нас разбудили Силу. Нас тридцать два. Мы 
превзойдем то, что есть у тебя. 
Моргейн отстегнула кольцо Подменыша, и меч съехал на бедро. 
Вейни оглянулся на старейшин, на испуганных эрхендимов, на Роха, чье лицо 
было бледным, но руки сжимали оружие. 
-- Еще два,-- сказал старейший. Гудение в воздухе усилилось, и Моргейн 
подняла руку. 
-- Но вы же знаете, каков будет результат,-- крикнула она. 
-- Мы согласны во имя этого умереть, все мы. Проход, который мы 
здесь откроем, возможно, будет достаточно широк, чтобы уничтожить всех 
наших врагов. Но ты, кто не любит эту страну... ты, конечно же, не можешь 
присоединиться к нашему решению. Один за другим мы будем присоединять 
свою Силу, и мы не знаем, сколько нас понадобится, чтобы проход был создан, 
но мы узнаем это. Ты можешь попытаться воспользоваться своим оружием. 
Если ты это сделаешь, мы ответим тебе всей той силой, которую имеем. Или же 
ты извлечешь свой меч и завершишь, без сомнения, проход: сила его бесспорна. 
Она может проглотить и нас, и многих других. Но попробуй обнажи этот меч -- 
и мы уничтожим тебя. Наше слово -- крепко. Ты не сможешь испугать нас. 
Сила Врат звенела в воздухе. 
-- Лио,-- сказал Вейни,-- ваше другое оружие... 
Она ничего не ответила. Он не решался взглянуть на то, что 
происходило перед нею, не сводя глаз с эрхендимов, стоявших с оружием за ее 
спиной. Рох, Леллин и Сизар отдалились от остальных, и страх был на их 
лицах, но они стояли, сложив руки и не двигаясь. 
-- Милорды,-- вдруг произнесла Моргейн.-- Милорд Эрхе! Мы ничего не 
выиграем, выиграют только враги. 
-- Мы сделали выбор,-- сказал Мерир. 
-- Вы сидели здесь до тех пор, пока я не пришла в отчаяние и не 
попыталась вас расшевелить. Эта ловушка -- ваших рук дело, лорд Мерир? Она 
хорошо задумана. 
-- Мы приняли окончательное решение погибнуть,-- сказал Мерир.-- 
Мы стары. Здесь есть и другие. Но в этом нет нужды, если сила, которую ты 
имеешь, превосходит значимость твоей собственной жизни. Если мы добавим 
еще несколько бриллиантов в эту паутину, леди Моргейн, она будет завершена. 
Ты чувствуешь это. И я.-- Он протянул руку со шкатулкой.-- Вот еще частица 
Силы. Возможно, она приведет к завершению. Добавить ли ее к остальным? 
-- Хватит! Хватит! Я вижу, что вы способны это сделать. Довольно! 
-- Тогда отдай меч. 
Она сняла его и поставила перед собой острием на пол. 
-- Милорды эрхе! Лорд Мерир прав... Это злая вещь. И даже она одна 
сама по себе -- великое зло, хотя и зло скрытное. Ваше могущество разделено на 
много рук; но тот, кто получит мое, будет гораздо сильнее, чем все остальные. 
Кому? Кто из вас претендует на это? 
Никто не ответил. 
-- Вы никогда не видели открытых Врат,-- сказала Моргейн.-- Вы 
никогда не собирали эту энергию в целое, понимая, что проход опасен. Вы 
правы. Должна ли я вам показать? Ну что ж. Дайте мне показать, как Нихмин 
прекратит свое существование. Вы цените логику, милорды, так прислушайтесь 
ко мне. У меня нет злых умыслов, я не для того пришла, чтобы завладеть 
Нихмином под угрозой его уничтожения. Я пришла просто разрушить его, вне 
зависимости от того, остановит это моих врагов или нет. Мне не нужна власть 
над вами. 
-- Она сошла с ума,-- сказал старейший. 
-- Дайте мне показать вам. Спрячьте алмазы. Если я вас не убедила, то 
достаточно извлечь всего лишь несколько из них, чтобы при обнаженном 
Подменыше ваша задача осуществилась... и моя тоже. Вы не отдаете себе 
отчета, что я тоже вольна умереть по своему выбору. 
Старейший шагнул назад, смущенный. Мерир сделал жест 
беспомощности. 
-- Она правильно говорит,-- сказал Мерир.-- Умереть мы всегда успеем. 
Сила угасла, гораздо внезапнее, чем появилась, алмаз за алмазом 
исчезли. Затем Моргейн протянула вперед Подменыш. Опаловое пламя 
осветило руны Подменыша, острие прокололо тьму, загудел ветер. Кто-то 
закричал. Сияние омывало лица. Она качнула мечом, и ветер завыл громче, 
заиграл пламенем факелов, хватаясь за платья и волосы и кружа под куполом. 
Вейни сделал шаг в сторону, даже не почувствовав, что движется, пока не 
наткнулся на Леллина. 
-- Вот проход, который вы могли бы образовать,-- закричала Моргейн, 
перекрывая рев ветра.-- Сейчас он открыт перед вами. Глядите в него. Хватит 
ли теперь у вас смелости обнажить свои алмазы? Лишь небольшого количества 
их достаточно, чтобы весь купол вместе с нами оказался неизвестно где! Волна 
сотрясения воздуха повалит немало деревьев в округе, и может быть, как вы 
говорите, вместе с вами исчезнет немало врагов. Или даже больше -- вся 
окружающая местность окажется в "нигде" и "никогда". Это то самое 
могущество, которого боялись отцы ваших отцов. Вам лучше держаться от него 
подальше. Но что будут делать ваши дети? Что, если когда-нибудь кто-то менее 
мудрый, чем вы, вновь обретет его? Что, если я отдам вам меч, и однажды кто-
нибудь из вас вытащит его? На нем начертаны знания о Вратах, и его нельзя 
уничтожить. От него можно избавиться только одним способом -- если кто-то 
пройдет с ним во Врата, через Огни. Для любого, кто обретет этот меч, он будет 
страшным искушением. И для обладающего им есть только один выбор -- 
унести его из этого мира, скитаться с ним из мира в мир. Разве не об этом 
говорится в ваших легендах? Те же легенды говорят, что подобное могущество 
существует, и оно будет появляться вновь и вновь. Но все же у этой силы 
должен быть какой-то конец. Хочет ли кто-нибудь носить его на таких 
условиях? 
Она подняла меч выше, и пустота разверзлась и взвыла. За спиной ее 
был Рох. Вейни все время смотрел за ним, не упуская его из виду. Лицо Роха 
было напряженным, в глазах отражался опаловый свет. 
Внезапно Рох рванулся, так стремительно, что Леллин, Сизар и стоящие 
на страже эрхе не успели и пошевелиться. Вейни не поднял меча, проводив 
взглядом выбегающего Роха. Он обвел взглядом других -- лица бледные и 
напряженные. Он повернулся к Моргейн. Рука ее дрожала от меча, который 
заставлял неметь тело и душу, на лице выступили капли пота. 
-- Вы должны позволить убрать его из вашего мира,-- сказала она.-- 
Дайте мне уйти из вашего мира и навеки закрыть за собой проход. Иначе и не 
надейтесь, что Шатан уцелеет. Это... это не любит живых. 
-- Спрячь его,-- сказал Мерир.-- Немедленно убери. 
-- Ну, как, насмотрелись? Я всегда сомневалась в мудрости того, кто 
сотворил подобную вещь. Я знаю о сокрытом в нем зле. И творец его прекрасно 
знал, для чего он его делает. Возможно, не случайно его форма именно такова -- 
чтобы ни у кого не оставалось сомнений в его предназначении. Не стоит 
спорить -- эта вещь не должна существовать. Ваши прекрасные алмазы -- ни 
что иное, как нечто подобное. Их красота убивает вас. Их полезность убивает 
вас. Однажды кто-нибудь соберет их вместе, и вы вдруг узнаете все черты 
этого. Глядите. Глядите же! 
Она описала широкую дугу, крутанула мечом, быстрее и быстрее, и 
ветер обрушился на них, свет стал ярко-белым, пустота расширилась и, 
казалось, в комнате осталось совсем мало воздуха. Кожа стала неметь от 
холода, и эрхе вжались в кресла, а стоявшие, шатаясь, прислонились к стенам, 
словно ноги уже не держали их. 
-- Прекрати! -- крикнул старейший. 
Она послушалась, спрятала меч в ножны. Ветер тут же прекратился, вой 
стих. Темная пустота и яркое свечение тоже исчезли, купол был тускло освещен, 
свет факелов погас, только полоска света падала на них из дверного проема. 
Она положила меч в ножнах перед собой. 
-- Вот то могущество, которым вы обладаете, эрхе. Вам достаточно 
сложить ваши крохотные алмазы в одно целое. Вы знали об этом? Мы тоже 
вооружены... подобным же образом. И я дарю вам это знание -- ибо когда-
нибудь кто-нибудь все равно открыл бы это, и вам пришлось бы использовать 
это знание именно так. 
-- Нет. 
-- Сможете ли вы забыть, что я сказала вам? -- спросила она 
приглушенно.-- Сможете ли вы забыть то, что видели? Сможете ли вы взять меч 
и веками держать его в ножнах, когда поднимутся и двинутся на вас города 
сирриндимов, когда люди возрастут числом и вас останется мало? Кто-нибудь 
достаточно злой, человек или кел, однажды извлечет его. И меч этот, в отличие 
от ваших алмазов, которые погаснут, если запереть Врата,-- это знание, как 
строить такие Врата. 
Наступила мертвая тишина. Некоторые эрхе плакали, склонив головы 
на колени. 
-- Возьмите его,-- сказала Моргейн.-- Или же расстаньтесь с Нихмином 
и поступайте так, как я вам говорю. Я сказала вам правду. Я показала вам. И 
пока Нихмин остается открытым, эта правда всегда может обратиться в бездну 
под вашими ногами. Закройте проход. Закройте Нихмин, и камни ваши 
потеряют свое свечение, и Шатан останется... незащищенный, но живой. 
Держите Нихмин открытым -- и однажды вы обязательно погибнете. Но что бы 
вы ни выбрали, у меня такого выбора нет. Я должна унести этот меч из этого 
мира. Я должна унести этот меч. Не только Шатан в опасности. Не только 
ваши жизни. Зло будет существовать везде, пока существуют такие проходы. И 
наибольшая опасность грозит как раз тогда, когда вы думаете, что вы в 
безопасности. Эти маленькие камни -- большее зло, чем Подменыш. Потому 
что вы не понимаете, что такое эти осколки Врат. Соединенные вместе, они 
выпьют из вас силы и разрушат не только ваш собственный мир. Они 
дотянутся и до других. 
Старейший кивнул, посмотрел на других и на Мерира. Леллин плакал, 
Сизар тоже -- оба они склонились к полу. К ним присоединились двое 
эрхендимов. 
-- Мы услышали правду,-- сказал Мерир.-- Я думаю, мы услышали 
правду, и первым понял это мой внук. 
Старейший кивнул, руки его дрожали так, что посох покатился по полу. 
Он взглянул на окружавших его эрхе. Никто больше ничего не сказал. 
-- Делай, как считаешь правильным,-- сказал он затем Моргейн.-- Уходи 
от нас. Мы закроем за тобой Нихмин. 
Моргейн долго и медленно выдохнула и поклонилась им. Мгновение 
спустя она пристегнула Подменыш к себе и задвинула его за плечо. 
-- Нам предстоит проложить себе путь к Азероту через множество 
шию,-- сказала она.-- Враги, милорды эрхе, сейчас уже продвигаются со 
стороны реки. Что вы намерены предпринять? 
Последовала долгая пауза. 
-- Мы... должны удержать это место и Нихмин. Нихмин окружен. Враг 
уже захватил всю округу. Мы можем обратиться к эрхе, которые удерживают 
сам Нихмин -- они сделают все, что ты скажешь. Ты можешь ехать отсюда. Мы 
можем дать тебе семь дней, чтобы достигнуть Азерота и пройти, а затем 
уничтожить наше могущество. 
-- Вы падете. Шатан будет полностью открыт шиюнской орде. 
-- Мы победили сирриндимов,-- сказал Мерир.-- Эрхинды отгонят и 
этих неприятелей. 
Моргейн поглядела на них, на каждого в отдельности. Наконец она 
сложила руки на груди и уставилась в пол, бросив перед этим взгляд на Вейни. 
Он попытался ничем не выдать своих чувств. Наконец она повернулась к 
Мериру. 
-- Примете ли вы мою помощь? Я не могу оставить вас с таким 
подарком, как тот, который ждет снаружи. Да, мы с Вейни можем 
проскользнуть и добраться за семь дней до Азерота. Но в том, что находится 
снаружи,-- моя вина. Я не хочу взваливать ее на ваши плечи. 
Старейший медленно приблизился к ней, опираясь на посох. Он отвесил 
глубокий поклон, и когда выпрямился, посмотрел на нее так, словно на сами 
Врата. 
-- Для тебя... для тебя здесь найдется много проходов. 
-- Да, старейший. Я старше тебя. 
-- Намного, я полагаю.-- Тонкая рука протянулась вперед, 
прикоснулась к запястью Вейни, тусклые серые глаза посмотрели ему в глаза.-- 
Кемейс... нам жаль вас обоих. Обоих.-- Он взглянул на Леллина и поклонился, 
то же сделали все остальные.-- Вы опытны в войнах. Мы -- нет. Ты нужна нам. 
Если на то есть твоя воля, помоги нам. 
-- Наконец-то мы с вами понимаем друг друга. Мы посовещаемся. 
-- Мы согласны,-- сказал Мерир. 
-- Ты сказал, что можешь передать сообщение защитникам Нихмина. 
Немедленно передайте им, чтобы они дождались нас. Вы должны удерживать 
это место, как сумеете, а они -- Нихмин, пока мы не придем к ним. Милорд 
Мерир...-- Она кивнула ему, приглашая присоединиться, и двинулась к двери 
неуверенным шагом. Вейни, шедший рядом с ней, почувствовал, как она ищет 
его руку для поддержки. Меч изнурял душу и тело, оба они знали об этом.-- 
Рох,-- произнес он вдруг бесстрастным тоном.-- Где Рох? 
Его беспокоило это -- кто знает, на какое безумие мог тот решиться? 
Но Рох ждал снаружи, сгорбленная фигура на старом камне. Он сидел, 
обхватив себя руками. При их приближении он поднялся. В глазах его была 
мука. 
-- Они отпустили вас,-- сказал он.-- Они отпустили вас. 
-- Они согласились,-- сказала Моргейн.-- Они сами запрут Нихмин. 
Другого выбора у них нет. 
Взгляд его был изумленным. Они прошли мимо, и Рох последовал за 
ними. 

Глава 16 

Они нашли коней на поляне под присмотром эрхе, молодых кел, двух 
женщин, одетых в белое. Вид их говорил, что они не подозревали о том, что 
произошло под куполом. Эрхе не предложили помощи, но и не оказали 
сопротивления. 
-- Милорд,-- сказала Моргейн Мериру,-- надо вызвать сюда 
эрхендимов, если мы намерены защищать это место. Можете вы сделать это? 
Старый лорд кивнул, повернулся, натянул повод белого коня и 
двинулся в направлении реки. Даже сквозь деревья можно было слышать шум 
голосов, лошадиное ржание -- орда приближалась. 
-- Я должен посмотреть на это,-- сказал Мерир. 
Это было безумие. Но об этом просила Моргейн. 
-- Эй,-- сказала она.-- Леллин, Сизар? 
-- Холм в наших руках,-- сказал Леллин.-- Во всяком случае, был совсем 
недавно. 

Эрхе стояли в лесу и дальше, на лугу. 
-- Не оставайтесь здесь, когда они придут,-- сказала Моргейн.-- Вы 
лишь напрасно лишитесь жизни. Укройтесь со стариками. 
Они поклонились, благодаря ее на свой молчаливый манер. Может 
быть, они могли спрятаться, может, и нет. Они не ответили. 
За лугом поднимался каменный холм, среди деревьев петляла тропинка. 
Крики орды звучали уже совсем близко. 
Они преодолели подъем, не слезая с коней, и поехали дальше. Моргейн 
вела их через заросли деревьев, которые покрывали этот склон и уходили 
дальше. Здесь вокруг было много камней -- массивных базальтовых глыб. 
Моргейн натянула поводья и слезла с седла, оставив Сиптаха стоять 
здесь. Остальные спешились, привязали коней среди деревьев и последовали за 
ней. 
Вейни оглянулся. Подъезжал последний из них, Рох, который сейчас 
имел возможность бежать. "Сделай же это",-- подумал вдруг Вейни от всей 
души. 
Но он не стал ждать Роха: какую бы битву ни вел Рох, это касалось 
только его. Он повернулся и последовал за Шарном и Див, вверх по камням. 
С холма -- он был выше, чем это казалось, потому что возвышался над 
макушками деревьев -- открывался вид на луг. Неподалеку стояли каменные 
столбы -- не дело рук кел или человека, а природные останки. Между двумя из 
них стояли Мерир и Моргейн вместе со всеми остальными. 
Вейни осторожно прошел мимо Див к Моргейн и теперь мог видеть 
реку и часть лесов хейрилов. Во все стороны отсюда простирался безбрежный 
зеленый лес и была видна часть долины реки. 
А поблизости... поблизости шевелилось что-то бесформенное. Словно 
бы, как и говорил Леллин, на берегах Нарна вырос новый лес, кипящая масса, 
отблескивающая металлическими остриями пик и шлемов. Большинство из 
наступающих было верхом. Орда заполнила весь берег и бурлила в горловине 
низины, ведущей к югу, продвигаясь уверенно и без спешки. Голоса, казалось, 
вырывались из могучей единой глотки. 
-- Их так много,-- прошептала Виз.-- Во всем Шатане не наберется 
столько эрхендимов. Нам даже не хватит стрел. 
-- А также не хватит времени выпустить их,-- сказал Ларрел. 
Моргейн подошла ближе к краю. Вейни встревоженно схватил ее за 
руку, хотя расстояние было велико и вряд ли ее могли заметить. Она поняла 
предостережение и остановилась.-- Это место невозможно удержать,-- сказала 
она.-- Даже если бы это и входило в наши намерения. Склон на другой стороне 
слишком широк. Эта высота может стать для нас ловушкой. Но вражеское 
кольцо еще не сомкнулось. Если можно привести эрхендимов... прежде, чем они 
начнут использовать огонь и топор, и если мы сможем удержать орду возле 
врат Нихмина... 
-- Это можно,-- сказал Леллин.-- Дед, это просто необходимо. 
-- Мы не можем сражаться с ними,-- сказал Мерир.-- Во всяком случае, 
не по их правилам -- верхом и в доспехах. 
-- Не верьте тому, что видите...-- сказал Рох, приближаясь.-- 
Послушайте меня. Не верьте внешней видимости планов шию. Это я учил их. 
Хитару захватил весь север Шиюна за какие то дни. А он -- более способный 
ученик, чем его учитель. 
-- Чего ты от них ожидаешь? 
Рох взглянул на реку, сделал гримасу. 
-- Я думаю, здесь должно быть восемь-десять тысяч -- им необходимо 
только подобраться к этому месту. А с другой стороны к Нихмину должны 
приближаться втрое большие силы. Возможно, они поднимаются по речушке, 
что течет к северу отсюда. Они перехватят любого из нас, кто попытается 
бежать в том направлении. Они укрываются в кустах по обе стороны от нее, а 
это -- всего лишь представление, чтобы нас отвлечь. 
-- А брод по течению Нарна? 
-- Можешь мне поверить, что о бродах шию узнали в первую очередь. А 
сколько всадников в орде -- никто не считал. Даже кел не знают этого. Но не 
меньше сотни тысяч, и все убийцы и забияки. Даже молодежь. Они опустошили 
свою землю и перебили на ней всех, прежде чем прийти сюда. Даже дети их 
режут людей на кусочки. Убийство нисколько им не претит; убийство, кража и 
любое другое преступление. Они будут драться -- тем более, если считают, что 
враги их беспомощны. 
-- Можем ли мы довериться его совету? -- спросил Мерир. 
Моргейн кивнула.-- Верь,-- сказала она тихо,-- этот человек желает вам 
добра, лорд Мерир. Его собственная земля похожа на Шатан, и самому ему 
столько лет, что все его воспоминания больше похожи на сны. Разве это не так? 
Рох вздрогнул, посмотрел на нее и протянул руку к камням, чтобы 
опереться на них. 
-- Милорд,-- сказала Моргейн,-- я не думаю, что даже эрхендимы смогут 
драться с большей любовью к этой стране, чем этот человек. 
Мерир взглянул на него. Рох наклонил голову, глаза его были полны 
слез. 
-- Да,-- сказал Мерир.-- Я верю. 
Голоса на лугу стали громче. Звуки напомнили им об опасности. 
-- Нельзя здесь оставаться,-- сказал Вейни.-- Лио... 
Она сделала шаг назад. Но Мерир медлил. Он взял в руки рог в 
серебристой оправе, который все время носил с собой. 
-- Нам лучше сесть на коней,-- сказал старый лорд.-- Мы можем 
привлечь внимание. У нас есть странный закон, друзья-чужеземцы. Рог не 
должен звучать в Шатане. И все же мы носим их, хотя они и молчали последние 
пятнадцать столетий. Ты просила вызвать эрхендимов. Садись на коня. 
Она оглянулась на орду, которая роем уже начинала подниматься на 
холм. Затем она кивнула и быстро пошла назад вместе с остальными. Остались 
только Леллин и Сизар. 
-- Мы не оставим их,-- сказал Шарн. 
-- Да,-- сказала Моргейн.-- Не оставим. Приготовьте для них коней. Я 
думаю, нам предстоят скачки. 
Они приблизились к коням. Затем быстро уселись в седла. 
Внезапно раздалось протяжное завывание, которое переросло в ясный, 
чистый зов рога. Вейни оглянулся. На вершине холма стоял Мерир и трубил в 
рог, который звучал над лесом и лугом. Толпа ответила на это разъяренным 
криком, приняв за вызов. Но рог зазвучал громче, чем голоса врагов, 
отражаясь эхом от камней, призывая снова и снова. 
Затем издалека послышался ответный зов рога, слабый, как шелест 
листвы. Рев орды заглушил его, но эрхендимы успели услышать ответ. 
-- Пошли! -- крикнула Моргейн, и Мерир с помощью Леллина и Сизара 
двинулся вниз по тропе. Наконец все они вместе помчались верхом, огибая 
камни, и за спиной у них прозвучал леденящий душу вой, и справа с таким же 
воем вырвались шию. 
-- Анхаран! -- кричали они.-- Анхаран! -- На их языке это означало 
"Смерть". 
Из руки Моргейн вырвалось красное пламя, из лука Перрин -- стрела. 
Несколько всадников из орды упало, но нельзя было задерживаться, и Вейни 
пришпорил коня, загородил ее и, уклоняясь от ветвей, ответил выстрелом. 
Перед ними была тропа, ведущая вниз. Они мчались, ветер свистел в ушах, и 
лошади, оступаясь, поворачивали на полном скаку. 
Враги еще не добрались до вершины холма. У подножья Моргейн низко 
склонилась в седле и направила Сиптаха в лес. Вейни оглянулся через плечо. 
Шию продолжали преследование. 
Шарн и Див, Перрин и Виз, а также Рох -- они прикрывали отход. Они 
отстреливались. Ларрел и Кессан были с Мериром, потому что Леллин и Сизар 
оказались безоружными. Они были слишком малочисленны, и трое из них не 
могли сражаться. Но меткие стрелы, летящие в орду, поубавили пыл шию. 
Вейни держал в руке меч. Они с Моргейн скакали в авангарде, и от лука 
в рукопашной схватке не было бы проку. Моргейн вылетела вперед -- ей нужно 
было пространство для полноценного использования своего черного оружия и 
меча, а место илина было слева, где полагается быть щиту. Вейни изо всех 
сил старался следовать этому правилу, насколько возможно было в бешеной 
скачке среди ветвей. Но всадники-кел, менее искусные, тем более вооруженные 
длинными пиками и в шлемах, которые наполовину слепили их, не могли здесь 
двигаться так быстро. Вскоре шум погони затих в отдалении. 
В лесу показался просвет. Они завернули за поворот тропы, и Моргейн 
резко натянула поводья, увидев двух эрхе. 
Эрхе помахали им руками. 
-- Нет,-- сказала Моргейн.-- Вы только зря погибнете. Сила алмазов не 
остановит тех, кто гонится за нами. 
-- Слушайтесь ее,-- сказал Мерир.-- Садитесь сзади на наших коней. Вы 
нам нужны. 
Их посадили на своих коней Леллин и Сизар. Моргейн продолжила 
путь, и они пересекли маленькую поляну. 
-- Сюда.-- Впервые Вейни услышал речь эрхе. Молодая женщина-кел, 
сидевшая за спиной Сизара, показала в направлении, противоположном тому, 
в каком они ехали, и Моргейн мгновенно повернула коня. 
Казалось, шию потеряли их след. Некоторое время они шли пешком, 
чтобы дать отдохнуть коням, и вдруг вышли на открытое пространство. Вейни 
тут же забыл обо всем на свете. Там высились два холма, дальний неестественно 
пологий, а за ними простиралась равнина, освещенная заходящим на западе 
солнцем. Наверху стояла крепость, возобладающая над окружающими землями 
-- куб, величественность которого соответствовала тому могуществу, что было 
в нем заключено. 
Нихмин. 
А перед ними на безлесом просторе, окутанные послеполуденным 
туманом, сверкали доспехи и суетилась темная масса людей. 
Моргейн натянула поводья еще до того, как они выехали из-под 
прикрытия леса. Смятение редко появлялось на ее лице, но сейчас оно там 
было. Нихмин был окружен таким множеством врагов, сколько камешков было 
на берегах Нарна. Они простирались серой кипящей массой во всех 
направлениях, поднимались на дальний холм, словно волны прибоя. 
-- Лио,-- сказал Вейни,-- надо убираться отсюда. Иначе 
преследователи прижмут нас к осаждающим... и тогда для нас не будет ничего 
хорошего. 
Она развернула Сиптаха. Звуки погони тоже становились 
различимыми. 
-- Они нас уже прижали,-- сказала она.-- Здесь засада повсюду. Они 
подошли по трем рекам. Пройдут дни, прежде чем эрхендимы смогут собрать 
такие силы. 
Лицо Мерира было мрачным. 
-- Мы никогда не сможем их собрать. Все они придут сюда своими 
путями, и все они будут драться. 
-- И все они умрут,-- в отчаянии сказал Вейни.-- Это безумие -- тягаться 
так с подобной силой. 
-- Все никогда не умрут,-- сказал Шарн.-- Пока стоит Шатан. Но 
потребуется время, чтобы справиться с ними. Первые из нас, кто столкнется с 
ними, погибнут наверняка, и тысячи погибнут позже. Но это наша земля, и мы 
не позволим им покорить ее. 
-- Но Нихмин может пасть,-- сказала Моргейн.-- У них достаточно 
воинов, чтобы завалить его телами. Даже сила алмазов не сможет долго 
удерживать их. Нет, мы не должны ожидать здесь, что же случится. Где доступ к 
Нихмину, лорд? 
-- Отсюда его не видать. Это три холма, Меньший Рог, крепость над 
дорогой, ее врата выходят на эту сторону... Темный Рог, который вы видите 
отсюда, и там расположен вход в Нихмин. Мы можем надеяться подобраться не 
ближе, чем к Белому Холму, прежде чем они бросятся на нас. 
-- Поехали туда,-- сказала она.-- По крайней мере, не будем дожидаться, 
пока они нас прикончат здесь. Попытаемся. 
-- Они узнают вашего коня даже издали,-- сказал Рох.-- Таких, как у вас 
и у лорда Мерира, нет больше ни у кого. 
Моргейн пожала плечами. 
-- В таком случае, они узнают и меня,-- сказала она. В лице ее вдруг 
промелькнуло недоверие, и она посмотрела на вооруженного Роха, который 
мог оказаться у нее за спиной в такой ситуации, когда никто не сможет его 
остановить. 
Но шум погони уже приближался, медлить было нельзя. Она 
пришпорила Сиптаха и двинулась вперед. 
Она собиралась добраться до Белого Холма, расположенного между 
ними и Нихмином. Точно так же поступил бы и Вейни, будь у него выбор. 
-- Они уже сзади! -- закричал Кессан. Они оглянулись и увидели 
передние ряды преследователей, несущихся за ними через чащу леса. 
-- Вперед,-- крикнула Моргейн.-- Леллин, Сизар, Мерир, скачите, как 
сможете. Мы разгоним этих и поедем за вами. Остальные -- со мной! 
Правильно,-- подумал Вейни. Пятеро безоружных из их группы смогут 
выиграть расстояние. Девятеро вооруженных смогут задержать 
преследователей. Он не стал натягивать лук -- он не умел стрелять с седла. Он 
был нхи и потому, слева от Моргейн, обнажил шиюнский меч. Перрин, Виз, 
Рох, Шарн, Див, Ларрел и Кессан выпускали стрелу за стрелой и всадники 
летели с коней, а из самого маленького оружия Моргейн бил красный огонь. 
Кони и всадники летели наземь, но все же горстка воинов -- в демонических 
шлемах, с выставленными вперед зазубренными пиками,-- прорвалась с 
задыхающейся от бега толпой пеших болотников следом за ними. 
Вейни свесился вбок, уклоняясь от направленной в него пики, и добрый 
конь устоял, когда он восстановил равновесие и обрушил на кел удар меча. 
Лицо того исказилось от страха -- он не мог отразить пикой меч. Затем острие 
меча ударило в незащищенное горло, и всадник опрокинулся через лошадиный 
круп назад. 
-- Хей! -- услышал он сбоку. Это был Рох с длинным мечом. Он не 
привык сражаться на равнинах, но кел, нападавший на него, уже валялся под 
копытами своего коня. 
Остальные неслись на них. Один всадник поник в седле, подбитый 
вспышкой красного пламени. Вейни использовал секунду, подаренную ему 
Моргейн, чтобы обрушить меч на скачущего следом всадника, на чьем 
полускрытом шлемом лице отразился ужас, когда он понял, что не успеет 
защититься. Вейни срубил его и оказался в гуще болотников. Они тут же 
рассеялись, испугавшись огня, обрушиваемого на них Моргейн, 
превращающего людей в дымящиеся куски мяса. Трава горела, в воздухе 
раздавался топот ног обратившейся в бегство толпы. Ее безжалостно 
преследовали стрелы эрхендимов и выстрелы Моргейн, оставляя на поле 
мертвых и умирающих. 
Вейни развернул коня, глянул на лицо Роха -- бледное, мрачное и 
удовлетворенное. Он увидел Ларрела на земле и склонившегося над ним 
Кессана. Тот был настолько залит кровью, что не осталось надежды, что он 
жив. Пика кел пронзила юному кел живот. 
Вскочив на ноги, Кессан схватил лук и послал три стрелы вслед 
отступающим шию. Попали они в цель или нет -- он не видел. Лицо кемейса 
было залито слезами. 
-- На коня! -- крикнула Моргейн.-- Кемейс, на коня! Твой лорд 
нуждается в тебе! 
Кессан помедлил, лицо его исказилось от печали и нерешительности. 
Шарн приказал ему то же самое, и он вскочил в седло, оставив своего эрхина 
среди мертвых шию. Потрясение еще не обрушилось на Кессана со всей силой. 
Вейни вспомнил, что у них есть еще двое безлошадных... Теперь уже один: 
Перрин подхватила поводья коня Ларрела. 
А Рох, как только они двинулись дальше, подхватил повод одного из 
шиюнских коней. Они перешли на галоп и мчались во весь опор, и Кессан не 
оглядывался. 
Перед ними был Белый Холм, и они уже приближались к нему. Моргейн 
вывела Сиптаха вперед, и серый скакал с такой скоростью, какую было не 
развить коням эрхендимов. 
Моргейн приказала всем остановиться на расстоянии полета стрелы от 
этого холма. Группа Мерира была неподалеку. Вейни видел, как Моргейн 
стремительно приближается к ней и, наконец, они воссоединились. 
-- Ларрел,-- прошептал Мерир, увидев, кого не хватает. Вейни вспомнил 
слова Мерира о том, что во время войн кел умирают молодыми, и почувствовал 
печаль. Но еще больше ему было жаль несчастного кемейса, который сидел, 
свесив руки, и заливался слезами. 
-- Садитесь в седла,-- велела Моргейн эрхе. Сизар помог им взобраться 
на коней. Они держались за поводья так, будто никогда не имели дело с 
лошадьми. 
-- Старайтесь не отрываться от нас,-- сказал им Рох.-- Держите поводья 
в руках и ни в коем случае не тяните их изо всех сил. Держитесь за седло, если 
боитесь упасть. 
Эрхе были испуганы. Они понимающе кивнули, и тут же все тронулись 
в путь. Вейни поглядел на женщин и выругался, показал им, как надо 
поворачивать и как останавливаться, с ужасом подумав, что станется с этими 
беспомощными существами, когда они на всем скаку влетят в шиюнскую орду. 
Он поглядел на Роха и получил в ответ хмурый взгляд. 
-- Ларрел был только первым,-- сказал Рох. Пояснения были излишни -- 
эрхендимы не имели доспехов и вооружения для близкого боя. Только он, Рох и 
Моргейн могли вести такой бой. Вейни ехал ближе к Моргейн, делая это в 
равной мере и по привычке, и по необходимости. 
-- Смотрите,-- крикнула одна из эрхе, указывая вперед: на Белом Холме 
был зажжен сигнальный огонь, ветер уже разносил облако дыма. 
Этого было вполне достаточно. 
Шум, донесшийся со стороны орды, был похож на гул прибоя, и даже 
тому, кто привык к сражениям и знал, как определять численность войска в 
поле, казалось, что врагу несть числа. Весь лагерь Азерота понесся на них, 
жаждущий захватить новый мир взамен утопающего. К ним приближались 
всадники-кел, воины в демонических шлемах, холодная щетина стали и острых 
пик. 
Затем Вейни расстался со слабой надеждой спастись, ибо одни только 
болотники могли налететь и задавить их своей численностью. Не говоря уж о 
шиюнских всадниках. Они уже поняли, что имеют дело с Моргейн, и ненависть 
их вспыхнула с удвоенной силой. Сотня всадников, две сотни, три... Рев 
поднялся до небес, заглушая топот копыт. 
Внезапно Мерир выехал вперед на белом коне, который с легкостью 
пошел стремя в стремя с Сиптахом, и прокричал: 
-- Уходите! Отступайте! Мы с эрхе чего-то стоим. 
Моргейн послушалась его, отставая все больше и больше, и Вейни 
задрожал, видя, как старый лорд и хрупкие эрхе в белых платьях двинулись к 
частоколу пик. Мерир и его спутницы разъехались подальше друг от друга, и 
вокруг них замерцала вдруг Сила Врат. Одна из эрхе внезапно упала с седла, не 
удержавшись, но та, что скакала на лошади Ларрела, ехала наравне с 
Мериром. 
Упавшая эрхе с трудом поднялась на ноги, как ребенок,-- она выглядела 
маленькой и беспомощной. Вейни подскакал к ней и обхватил поперек талии, 
как хватал призы на скачках в Карше, втащил перепуганную девушку на коня и 
положил через седло. Моргейн выругала его за столь рискованный поступок, и 
он осмелился бросить на нее разгневанный взгляд. 
-- Держись возле меня! -- крикнула Моргейн.-- Оставь ее, если сможешь, 
и держись возле меня! 
-- Держись! -- крикнул Вейни эрхе, чувствуя, что конь уже начинает 
задыхаться. Но хрупкая девушка отказывалась подниматься, колотила кулаком 
по его бедру, пока он не понял, что она держит в руке алмаз и хочет, чтобы он 
знал об этом. Она, казалось, сильно ударилась при падении. Вейни сунул меч в 
ножны и схватил ее одной рукой за платье. Тонкая рука обвилась вокруг его 
шеи, отчаянно вцепилась. Девушка закинула ногу за его ногу, проявляя больше 
храбрости, чем он от нее ожидал. Наконец она уселась на шатанском коне, и 
тот устоял, лишь оступился однажды, и вдруг Вейни почувствовал силу Врат. 
Он понял, чего она от него хочет, и пришпорил коня, помчавшись 
вперед во весь опор, на который было способно измученное животное... не 
выполнив приказа Моргейн, один из немногих раз. Он мчался вперед и слышал, 
что кто-то скачет следом... Моргейн. 
Конь захрипел и зашатался, когда они приблизились к вражескому 
строю, но маленькая эрхе держалась крепко, и Вейни заморгал от блеска 
протяженной, отчетливо различимой линии пик, приближающейся к ним, 
словно растущий горизонтально лес. 
Это было безумие. Они не могли столкнуться с этой массой и уцелеть. 
Разум отказывался управлять телом, даже когда ужас Силы Врат затрещал в 
воздухе над их головами. Он подумал, что это добавился Подменыш, и еще 
больше испугался, но Моргейн еще не вытаскивала меч. В строй ударило 
красное пламя ее меньшего оружия, безжалостное к коням и всадникам. 
Животные полегли длинной чередой; те, что двигались за ними, смешались в 
жуткую кучу, кричащую и визжащую. Но остальные перехлестнули через них. В 
лица им по-прежнему были направлены пики. 
Вейни отклонился в сторону, и тут сила Врат ударила в ряды всадников 
словно булава, опрокинув множество коней и седоков с перекошенными 
лицами. Но несколько ближайших воинов оставались невредимыми и все еще 
верхом, хотя и слишком ошеломленные, чтобы верно наносить удары. Вейни 
мог лишь уклоняться. Меч ударил по шлему, по плечу -- он вертелся из стороны 
в сторону и как мог старался защитить эрхе. Конь то и дело оступался, 
выравниваясь с большими усилиями, и они медленно продвигались среди 
трупов и бесчувственных тел. Он получил не один удар, но наконец они 
выехали на более или менее свободное пространство. 
Орда попыталась вновь потеснить их, изгородь зазубренных копий 
преграждала им путь. Но тут из ножен выскользнул Подменыш, сила 
которого ударила по нервами и заставила коня зашататься даже на таком 
расстоянии. Эрхе спрятала свой алмаз. 
Потом вейни услышал хриплый крик. Он оглянулся и увидел 
неподалеку от себя Роха и Леллина. К ним приближались шию. Он ссадил с 
седла эрхе и схватил меч. Конь споткнулся о труп, но Вейни ударом шпор 
заставил его выправить равновесие. 
Хитару. Он увидел лорда кел, приближающегося во главе тройки 
всадников, и приготовился к встрече. Но Рох уже пронесся мимо, меч ударился 
о меч, зазвенел металл, вздрогнули кони. Вейни бросился на всадника, 
прикрывавшего Хитару справа, тоже вооруженного мечом. Полукровка издал 
вскрик ненависти и ударил. Вейни отбил меч и рубанул по шее, узнав в 
последний миг противника -- опоенного акилом фаворита Хитару. Он 
скривился от отвращения и развернул коня к тем двоим, которые обошли его с 
тыла, но стрелы эрхендимов уже избавили его от опасности удара в спину. Рох 
не нуждался в помощи -- Вейни увидел, как обезглавленное тело Хитару 
поникло в седле, и вдруг вокруг остались только трупы, а также кучка 
наполовину парализованных людей и коней, только начинавших приходить в 
себя, основная же часть орды вздымала пыль в отдалении. 
Он развернул коня, испуганно пытаясь найти Моргейн -- и увидел ее 
среди живых, сжимающую в руке сверкающий Подменыш. 
Затем он вспомнил о другой спутнице и поглядел направо, развернул 
коня. Он со стыдом увидел, что маленькая эрхе вся оборвана и окровавлена -- 
она стояла возле оставшегося без всадника коня и неуверенно пыталась 
попасть ногой в стремя. Сизар первым приблизился к ней и помог ей, не 
спешиваясь. Затем Вейни увидел остальных, и они двинулись вперед, торопясь 
сократить расстояние между собой, Моргейн и Мериром, ибо шию уже начали 
приходить в себя. 
Но Моргейн и сама не мешкала. Увидев их приближение, она погнала 
Сиптаха вперед, к восстановившим ряды пешим болотникам, и обратила их в 
бегство. Вокруг летели короткие стрелы, но не находили цели -- удирающие 
шию не могли прицеливаться точней. 
Меньший Рог уже высился неподалеку и был хорошо различим, а 
болотники и шиюнские всадники перед ними рассеялись. Некоторые погибли, 
унесенные мглой с острия Подменыша, многие убежали, в страхе побросав 
оружие, карабкаясь по камням по обе стороны дороги. 
Перед ними открылись широченные ворота, и за ними они увидели еще 
одни ворота, за которыми были тускло освещенные камни и дорога. Моргейн 
двинулась в этот узкий проход в укрытие, и Мерир рядом с ней, а остальные в 
отчаянной спешке следовали за ними, ибо стрелы ударяли по камням вокруг 
них. Заняв это убежище, они обнаружили, что оно пусто -- крепость с 
расколотыми и разбитыми воротами, как ближними, так и дальними. Эхо 
копыт, стучащих по камням, загремело под высоким сводом и стихло. Въехал 
Рох, и Леллин и Сизар, и Шарн и Кессан и Перри, и эрхе с ними. Виз въехала 
последней, с опозданием. Перри наклонилась в седле, чтобы обнять ее, 
опечаленная,-- кемейс была вся в крови. 
-- Див не приедет,-- сказал Шарн, и слезы заблестели на лице старого 
эрхина.-- Мы теперь будем с тобой парой, Кессан. 
-- Да, эрхин,-- сказал Кессан более твердым голосом.-- Я буду с тобой. 
Моргейн медленно выехала за ворота, через которые они проникли в 
крепость, но шию, похоже, не торопились нападать, и она вернулась обратно. 
Она нащупала ножны и вложила в них Подменыш. Затем наклонилась в 
седле, едва не упав. Вейни спешился и подскочил к ней, помог спуститься и в 
страхе склонился над ней. 
-- Я невредима,-- сказала она еле слышно. Лицо ее было все в поту.-- Я 
невредима.-- Он опустился возле нее на колени, крепко обнял и держал так, 
пока дрожь ее не прошла. Это была реакция, последствия использования меча. 
Остальные выглядели едва ли лучше -- старый лорд был ни жив ни мертв, а 
маленькая эрхе лежала на камнях и хныкала, ибо она, как Шарн и Кессан, тоже 
оказалась одна. 
-- Двери,-- прошептала вдруг Моргейн, пытаясь подняться.-- 
Наблюдайте за врагом. 
-- Не беспокойся.-- Вейни поднялся и отошел, направляясь к дальним от 
них разбитым воротам крепости. Преградить здесь проход не было почти 
никакой возможности: от ворот мало что осталось. Он посмотрел на 
петляющую за ними дорогу, теряющуюся в ранних сумерках. Врагов было не 
видать. 
-- Леллин,-- сказала где-то позади Моргейн. Она стояла на ногах в 
других воротах, пытаясь в одиночку закрыть их. Леллин поднялся ей на 
помощь. Вейни тоже подбежал, и остальные присоединились к ним, как ни 
были измучены. Внизу, на равнине, в серой дали собиралась сила, продвигались 
всадники, поднимая орду на ноги и подгоняя ее вперед. 
-- Итак,-- хрипло сказал Рох,-- кое-чему они научились. Это им 
следовало сделать с самого начала -- завалить нас трупами. Хитару сделал бы 
это гораздо раньше. Но какой вождь ни возглавляет их теперь, ему наплевать, 
сколько он потеряет человеческих жизней. 
-- Эти двери надо закрыть,-- сказала Моргейн. 
Петли были сорваны. Дверь, толщиной в человеческую руку, угрожала 
развалиться на части, когда они все вместе силились затворить ее. Они 
прикрыли также другую створку ворот, и это было сделать легче -- там уцелела 
одна петля. 
-- Вон то бревно,-- указал Рох на грубо обтесанный ствол дерева.-- Это, 
конечно же, был их таран. Можно подпереть центр. 
Это было лучшее, что они могли сделать. Они с трудом подтащили 
бревно, подперли им покрепче ворота, но эти сломанные створки вряд ли долго 
устоят, если шию применят другой таран. По сути, ворота представляли из себя 
нерассыпавшиеся щепки, и хотя они завалили их изнутри обломками других 
ворот, эта преграда выглядела очень слабой. 
-- Они их не сдержат,-- в отчаянии сказал Вейни, оперевшись на них 
головой и руками. Он взглянул на Моргейн и увидел, что на ее лице, 
измученном и бледном, написано то же самое. 
-- Если они нас еще не атакуют,-- сказала она,-- то лишь по одной 
причине -- ждут подхода остальных. Они собираются обрушиться на нас с двух 
сторон и раздавить. А если мы не отвратим их нападение на сам Нихмин, то в 
конце концов они смогут разбить и его ворота. Вейни, у нас нет выбора. Но мы 
не удержим это место. 
-- Те, которые сейчас внизу, вцепятся нам в пятки прежде, чем мы успеем 
подняться наверх. 
-- Так что, нам сидеть здесь и умирать? Я еду. 
-- Разве я сказал, что я -- нет? Я с вами. 
-- Тогда -- на коней. Темнеет, мы не можем терять ни минуты. 
-- Вы не должны ехать, размахивая этим мечом. Он вас убьет. Дайте его 
пока мне. 
-- Я буду нести его, пока смогу,-- произнесла она хриплым голосом.-- 
Но я не буду применять его возле Нихмина, потому что при этом существует 
опасность, которую можно и не почувствовать -- существует предел близости. 
Ошибка может погубить нас. Если тебе потом придется нести его -- берегись 
обнажать его вблизи алмазов. А если кто разбудит силу, дремлющую в 
крепости, я надеюсь, ты вовремя это почувствуешь. Вырвавшись на свободу, 
она способна смести здесь все вокруг. 
Она слабо оттолкнулась от ворот, шатаясь, двинулась к Сиптаху и 
взяла поводья.-- Будь возле меня. 
Остальные забрались на коней, усталые, намеренные отправиться с 
ними. Моргейн оглянулась и не сказала ничего. Только на Роха она глядела 
долго и твердо. Несомненно, на уме у нее был только Нихмин -- и в этом Рох 
был с нею заодно. 
Рох отвел взгляд и еще раз осмотрел хрупкую баррикаду. Звуки 
приближения орды становились ближе. Враг подошел уже к подножию холма. 
-- Я попытаюсь какое-то время удержать их,-- сказал он.-- По крайней 
мере, они не успеют догнать вас. Это увеличит ваши шансы. 
Вейни взглянул на Моргейн, надеясь, что она возразит, но она лишь 
медленно кивнула. 
-- Да,-- сказала она.-- Ты сможешь сделать это. 
-- Кузен,-- сказал Вейни,-- не надо. Ты не успеешь спастись. 
Рох покачал головой. В глазах его была решимость. 
-- Ты прав, но я не хочу уходить отсюда, пока здесь от меня есть хоть 
малейшая польза. Кроме того, ты недооцениваешь меня, нхи Вейни. 
Вейни с болью в сердце обнял его, затем повернулся и забрался в седло. 
Сизар внезапно выкрикнул предупреждение -- шум приближающейся 
орды доносился не только снизу, но и сверху, какие-то войска приближались к 
ним с другой стороны. На ногах оставались только Перрин и Виз, оперевшись 
на свои луки. 
-- Здесь слишком много работы для одного лучника,-- сказала Перрин.-- 
Троих может быть достаточно, чтобы заставить их призадуматься. Кроме того, 
если кто-нибудь нас обойдет, мы сможем прикрыть Роха. 
-- Вы позволите нам это, лорд? -- спросила Виз, и Мерир наклонился и 
взял руку в перчатке для стрельбы из лука. 
-- Да,-- сказал он,-- всем троим. 
Вейни последовал за Моргейн, слишком глубоко погруженный в свою 
печаль, чтобы смотреть на остальных. Проблем у них хватало: Леллин и Сизар 
по-прежнему были безоружны, с ними была маленькая эрхе, окровавленная, 
едва державшаяся в седле, но ехавшая наравне с Мериром. Только у Шарна и 
Кессан были луки -- единственные двое вооруженных. 
-- Как далеко? -- спросила Моргейн эрхе.-- Сколько поворотов до Рога? 
Сколько отсюда до самой крепости Нихмин? 
-- Три до Темного Рога, потом еще... четыре, пять -- я не помню точно, 
леди.-- Голос эрхе был едва слышен.-- Я была здесь только однажды. 
Они двигались по тесному ущелью, скалы высились по обе стороны от 
них. Наконец они в полутьме приблизились к пологому темному отрезку пути. 
-- Засада,-- пробормотал Вейни. Моргейн уже потянулась за 
Подменышем. 
Сверху внезапно посыпались камни, кони в ужасе заржали. 
Подменыш рассек воздух и взвыл, затягивая то, что падало сверху, в узкий 
холодный вихрь. Грохот перешел в стон: единственный камень, который 
долетел до них, изменил направление над самыми их головами и умчался куда-
то в сторону. По телу Вейни под доспехами струился пот. 
Сиптах перешел на бег. Они двигались вперед под градом стрел, но 
нависающий утес и ветер Подменыша защищали их от гибели. 
Но когда они выехали за поворот и предстали перед своими врагами, 
стрелы полетели прямо в них. Моргейн повернула меч, и он заставил поток 
стрел умчаться в ничто, и ветер засосал нескольких неосторожных, 
приблизившихся на опасное расстояние. Против них стояли люди с 
деревянными копьями, и Моргейн прошлась вихрем по их рядам, после чего 
повсюду остались лежащие тела и разбросанное оружие, а уцелевшие с визгом 
рассеялись во тьме. 
Шию охватила паника. Они ударились в бегство, помчались по дороге, 
и к ним Моргейн не испытывала жалости. Она преследовала их, и на пути ее не 
оставалось трупов. 
За поворотом их ждала тьма, они оказались в тени Темного Рога, 
уходящего в небо, и перед ними открылось широкое пространство, шириною в 
полет стрелы, на котором скопились вражеские силы. 
Внезапно Кессан закричал: враги устроили камнепад, отрезая им путь к 
отступлению. 
Колдовской меч и простая сталь -- они вступили в противоборство, и 
Моргейн пришлось прижаться к скале Рога. Эти шию не обратились в бегство. 
Они кричали "Анхаран!", узнав Моргейн, и голоса их были сиплыми от ярости. 
Они наступали, размахивая булавами и пиками, демонические шлемы с одной 
стороны и серая масса болотников с другой. 
Отступать было некуда. Леллин и Сизар, Шарн и Кессан, 
вооружившись от убитых врагов, сомкнули ряд возле иззубренной скалы Рога, 
прижав коней спинами к утесу, в то время как Подменыш делал свое 
смертоносное дело. 
Затем враг, похоже, выдохся, попятился, не устояв против силы Врат. 
Вейни пришпорил коня, решив, что Моргейн попытается прорваться, но она не 
стала этого делать. Он подавил порыв, увидев в опаловом свете ее лицо. По 
лицу ее текли струи пота. Она уже была не в силах сама спрятать меч в ножны. 
Вейни принял его из ее рук и почувствовал своими костями его парализующую 
силу, неприятную и жуткую. Оказавшись без меча, она просто поникла на шее 
Сиптаха, и он оставался рядом с нею, с обнаженным мечом, потому что не 
хотел воодушевлять врагов, пряча его в ножны. 
-- Сделаем попытку,-- сказал Мерир, придвинувшись ближе.-- Пусть 
наша сила добавится к вашей. 
Моргейн выпрямилась и покачала беловолосой головой. 
-- Нет! -- воскликнула она.-- Нет. Такое сочетание слишком опасно. К 
скале, к скале, лорд. 
Затем снизу раздался гулкий удар, эхо которого покатилось выше. Даже 
шепот врагов затих, и лица эрхендимов на миг стали изумленными. 
-- Таран,-- сказал хрипло Вейни, сжимая драконью рукоять 
Подменыша.-- Скоро они прорвутся через Меньший Рог. 
-- Те, кто здесь, будут ждать,-- сказал Леллин,-- пока к ним не подойдут 
на подмогу силы с Меньшего Рога. 
-- Мы должны сами атаковать тех, что сверху,-- сказала Моргейн.-- 
Смести их с дороги и попытаться прорваться к дверям Нихмина. 
-- Мы не можем,-- сказал Вейни.-- Мы прижаты к скале, и нам не 
пройти. Вряд ли выше мы найдем другое такое место, где сможем выстоять. 
Моргейн кивнула. 
-- Если мы сможем продержаться какое-то время, то эрхендимам, 
возможно, удастся собраться с силами. Во всяком случае, у нас есть вода и еда. 
Бывает хуже. 
-- Мы сегодня еще не ели! -- воскликнул Сизар. 
Моргейн тихо засмеялась, остальные улыбнулись. 
-- Да,-- сказала она.-- Не ели. Пожалуй, надо использовать эту 
возможность. 
-- По крайней мере, хотя бы утолить жажду,-- сказал Шарн, и Вейни 
почувствовал вдруг, что в горле у него пересохло. Он отпил воды из фляги, 
протянутой ему Моргейн, потому что не мог выпустить из рук меча. Вторая ее 
фляга обошла круг, наполненная огненным напитком, от которого тепло 
разбегалось по жилам. Сизар разломал на всех одну или две лепешки, а Кессан 
предложил поесть и эрхе, но она согласилась только на глоток воды. 
Пища подействовала на изнуренных людей и кел благотворно. Вейни 
вытер глаза тыльной стороной ладони и понял вдруг, что вокруг царит 
тишина. 
Удары тарана прекратились. 
-- Теперь уже скоро,-- сказала Моргейн.-- Вейни, дай мне меч. 
-- Лио... 
-- Дай его мне. 
Он отдал меч и сразу же почувствовал, что его рука и плечо ноют, не 
столько от отдачи тех ударов, что ему пришлось наносить, сколько от самого 
этого меча. Ощущение это внезапно усилилось. "Сила алмазов,-- подумал он,-- 
в крепости над нами кто-то достал алмаз". 
Затем в голову пришла утешительная мысль: "Значит, они знают, что 
мы здесь". 
Враги еще не наступали на них. Снизу доносился нарастающий шум с 
той части тропы, которая вилась под Темным Рогом. Звук стал наконец 
приближаться, становясь все громче. 
-- Нам надо продержаться,-- сказала Моргейн.-- Хотя бы просто 
остаться живыми. 
-- Они идут,-- сказал Кессан. 
Это было действительно так. Темная масса всадников выползала во 
тьме на склон. Увидев, как их много, Вейни упал духом. Они просто задавят 
нас своей численностью, промелькнуло в его голове. Демонические шлемы, 
беловолосые всадники, несметное число пик и копий в лунном свете... И один из 
них был с непокрытой головой. 
-- Шайен! -- в ярости закричал Вейни, поняв теперь, кто пробился через 
оборону Роха, хотя сам Рох однажды пощадил его. И тут же подавил гнев -- 
надо было думать о другом, о стрелах шию, летящих с флангов. Моргейн 
отражала их, и все же одна ударила его в кольчугу под ребро, и у него 
перехватило дыхание. Шарн и Кессан истратили последние стрелы в другом 
направлении, на всадников, и все их стрелы попали в цели, а Леллин и Сизар 
неплохо управлялись с шиюнскими пиками. Но постепенно их оттеснили 
обратно к утесу. 
На них накатывалась волна. В центре ее был Шайен, он был упрям и не 
думал об отступлении. Вокруг него теснились всадники, и Моргейн погнала 
Сиптаха вперед, нацеливаясь на самого Шайена. Однако это ей оказалось не 
под силу -- Подменыш забирал людей и всадников, но их было слишком 
много. Все больше и больше их выливалось на дорогу, с лязгом стали и 
топотом копыт. 
Вейни держался рядом с ней, делая все, что мог, и внезапно, в тот миг, 
когда отхлынули демонические шлемы, перед ним появился просвет. Он дико 
закричал и бросился вперед, всадив шпоры в бока лошади. Никто не пытался 
вступить с ним в бой. 
Шайен узнал его: лицо лорда кел исказила гримаса мрачного 
довольства. Сверкнул клинок, встретясь с его мечом, и он пригнулся в сторону, 
когда Шайен нанес еще один удар. И тут же почувствовал, как удар задел-таки 
спину, и мускулы плеча онемели. Он с трудом выпрямил локоть, ведя острие 
меча вперед, и ощутил, как оно пробило доспехи и вошло в плоть. Шайен издал 
крик, полный ярости, и умер. 
Рядом бушевала сила Врат, рядом была Моргейн. Ветер тьмы 
подхватил человека, который бросился на него. Лицо, кружась, унеслось во 
мглу, крошечная фигурка исчезла. Вейни закачался в седле, и хотя поводья 
были по-прежнему заплетены в пальцах левой руки, конь оказался неуправляем. 
Сиптах ударил его плечом, заставил отшатнуться. Моргейн попыталась 
расположить своего коня так, чтобы он отгораживал Вейни от нападающих. 
Взгляд ее внезапно замер, прикованный к Рогу. 
-- Нет! -- закричала она, отклоняясь в седле назад. Вейни увидел 
беловолосую эрхе, стоявшую с поднятой рукой, и фигуры людей, 
подбирающиеся к ней снизу. Но эрхе смотрела не на них, а на Моргейн, 
вытянув по направлению к ней сжатую ладонь. Белый призрак на фоне камней. 
Затем в руке ее вспыхнул свет, а с острия Подменыша сорвалась тьма 
и устремилась к Рогу, холодная и жуткая. Огромные камни полетели в эту мглу, 
уменьшаясь на глазах, а с ними и люди, и кони, и всадники, и обломки скал, 
стремительно засасываемые в звездную пустоту. Белая фигурка эрхе сверкнула 
и унеслась, подхваченная этим ветром. Свет ее неожиданно погас, осталось 
только сияние Подменыша, а земля все еще ходила ходуном и содрогалась. 
Кони носились взад и вперед, часть дороги исчезла. Сверху покатились 
огромные камни, подминая всадников. Внезапно обвалился целый край скалы. 
Ближайшие всадники в ужасе закричали, а Моргейн, визгливо выкрикнув 
ругательство, выстрелила из своего оружия, убив ближайшего к ней человека. 
Оставалось лишь немного шию. Они бросились назад, смешавшись с 
болотниками. А Вейни выронил меч из окровавленных пальцев и правой рукой 
забрал поводья из бездействующей левой. 
Часть неприятелей попыталась съехать вниз по склону, цепляясь за 
непрочные камни. Другие сбились в кучу и отчаянно пытались защищаться, но 
в них летели их собственные стрелы, выпущенные из луков эрхендимов. 
Наконец наступила тишина. Острие Подменыша осветило поле, 
усеянное мертвыми скорченными телами, вывороченные камни и семерых 
уцелевших. Кессан лежал мертвым на руках Шарна, старый эрхин тихо плакал. 
Эрхе исчезла. Сизар был ранен, а Леллин трясущимися руками пытался 
оторвать лоскут ткани для повязки. 
-- Помоги мне,-- надтреснутым голосом произнесла Моргейн. 
Вейни попытался помочь, опустив поводья, но рука уже не слушалась 
ее, когда она пыталась протянуть ему меч. Меч осторожно взял Мерир, 
опередив Вейни. 
Могущество... Беспокойство отразилось в глазах старика, и мысли, 
рожденные им, не были радостным для них. Вейни потянулся к кинжалу, 
подумал, что может успеть ударить прежде, чем меч коснется его и Моргейн. 
Но в следующее мгновение Мерир направил меч в сторону и попросил 
ножны. Смертельная сила скользнула в укрытие, сияние погасло, оставив их 
слепыми во тьме. 
-- Забери его,-- хрипло сказал Мерир.-- Забери его у меня. 
Она взяла меч и прижала его к груди, как запеленутое дитя. Несколько 
минут она не шевелилась, совершенно измученная, затем запрокинула голову, 
оглянулась и сделала тяжелый вздох. 
Никто из лежащих вокруг них не шевелился. Кони стояли, обессиленно 
свесив головы, все, даже Сиптах. Вейни почувствовал, как жизнь возвращается 
в его спину и руку -- но лучше бы он этого не чувствовал. Он протянул руку и 
нащупал разрубленную кольчугу и рассеченную кожу. Он не мог понять, течет 
кровь или нет, но судя по тому, как двигалось плечо, кость осталась цела. Он 
спешился и нагнулся за своим мечом. 
Затем он услышал крики, доносящиеся снизу, и сердце в груди у него 
застыло. Он с трудом взобрался на коня, остальные тоже стали подниматься. 
Шарн замешкался, чтобы забрать колчан со стрелами с тела болотника. 
Леллин взял себе лук и колчан и был теперь вооружен так, как привык. Но 
Сизар едва смог залезть в седло. 
-- Поехали вверх,-- сказала Моргейн.-- Надо опасаться засады. 
Впрочем, возможно, что камнепад перегородил путь снизу. 

Они ехали медленно, не погоняя изнуренных коней, вверх по 
извилистой тропе, ничего не видя во тьме. 
Моргейн не вынимала меча, и никто не хотел, чтобы она это делала. 
Они ехали все выше и выше, и ничто, кроме мерного топота копыт, не 
нарушало ночной тишины. 
Внезапно перед ними вырисовалась большая квадратная арка и 
огромная крепость, построенная из того же камня, которым был сложен холм. 
Нихмин -- если и должно было где-либо в этом мире остаться еще 
сопротивление, так это здесь, но, тем не менее, его не было. Огромные двери 
были избиты и в трещинах, но все же выдержали натиск. 
Мерир сверкнул камнем -- раз, другой, окрашивая свою ладонь в 
красное. 
Затем огромные двери медленно раскрылись внутрь, и они въехали в 
яркий свет, где, стоя на блестящем полу, их ожидал тонко очерченный эрхе в 
белых одеждах. 
-- Ты -- та, о ком нас предупредили,-- сказал старейший. 
-- Да,-- сказала Моргейн. 
Старейший поклонился ей и Мериру, и все остальные наклонили 
головы. 
-- У нас один раненый,-- сказала Моргейн устало.-- Остальные будут 
караулить снаружи. Преимущество у нас здесь будет только в том случае, если 
мы не позволим напасть на нас неожиданно. Но вам надо уйти. 
-- Я пойду,-- сказал Сизар, хотя лицо его было измученным и казалось 
не по годам старым.-- Нет,-- сказал Леллин.-- Я присмотрю за ними вместо 
тебя. 
Сизар согласно кивнул и сполз с коня. Не подхвати его эрхе, он бы 
упал. 

Глава 17 

Холодный ветер хлестал меж камней, за которыми они укрывались. И 
они сидели неподвижно, кутаясь в плащи, согреваемые горячим напитком, 
который принесли им эрхе. Эрхе взяли на себя заботу о лошадях, и Вейни 
успокоился, видя, что они сведущи в этом деле. 
Позже к ним присоединился Сизар, поддерживаемый двумя молодыми 
эрхе и закутанный в тяжелый плащ. Леллин поднялся, чтобы помочь ему, но не 
сказал ни слова. Кемейс опустился у ног его и Шарна, прислонясь к их коленям. 
Моргейн сидела чуть в стороне от остальных и следила за подступами к 
Нихмину, время от времени поглядывая на Вейни. Рука у нее болела, возможно, 
были и другие раны. Она держала ее прижатой к груди, подтянув к подбородку 
колени. Вейни сел так, чтобы по возможности заслонять ее от ветра -- 
единственная услуга, которую она могла принять, возможно просто потому, 
что не замечала ее. Его мучила боль, раздирающая буквально каждый мускул, 
но не только своя -- еще и боль Моргейн. 
Подменыш только что сеял смерть, он унес столько жизней, сколько 
никому из них не под силу было сосчитать, и к тому же унес еще и одного друга. 
Именно это сейчас тяготит ее душу, думал Вейни. 
Внизу что-то копошилось -- накатывало на камни, над которыми 
возвышался Нихмин, и пятилось обратно. 
-- Наверное, дорога завалена камнями,-- предположил Вейни, и тут же 
подумал, что это может напомнить Моргейн об эрхе. 
-- Да,-- сказала она на эндарском,-- я надеюсь.-- И затем, покачав 
головой, добавила: -- Это был несчастный случай. Но я не думаю, что иначе мы 
могли бы спастись. Нам еще очень повезло... что никто из нас не оказался в 
пространстве между Подменышем и эрхе. 
-- Вы ошибаетесь. 
Она с удивлением посмотрела на него. 
-- Это не случайность,-- сказал он.-- Маленькая эрхе знала, что 
произойдет. Я перевозил ее через поле. Она была очень смелой. И я думаю, что 
она задумала это раньше, только выжидала момента, когда можно будет 
осуществить замысел. 
Моргейн ничего не сказала. Возможно, ее успокоил этот довод. Она 
повернулась и снова стала вглядываться во тьму, откуда все слабее и слабее 
доносились крики. Вейни взглянул в том направлении и снова на нее, с 
внезапной дрожью, потому что увидел, как она вынимает свой Клинок Чести. 
Но она отрезала один из ремешков, свисавших с ее пояса, и отдала его ему, 
убрав клинок обратно в ножны. 
-- Что я должен с ним делать? -- спросил он, удивившись. 
Она пожала плечами. 
-- Ты никогда не говорил мне, за что был обесчещен, почему ты стал 
илином. И сама я... Я никогда не приказывала тебе отвечать на вопросы,-- 
добавила она. 
Он опустил глаза, сжав пальцами ремешок, почувствовав волосы, 
захлестнувшиеся от ветра вокруг его лица и шеи. 
-- За трусость,-- ответил он вдруг.-- Я не умер так, как велел мой отец. 
-- Трусость? -- она засмеялась.-- Ты -- трус? Перевяжи волосы, ты 
слишком долго пробыл со мной в пути. 
Она отчетливо выговаривала каждое слово, глядя ему в лицо: ее серые 
глаза не позволяли проявить неповиновение. Он зажал ремешок зубами и 
откинул волосы назад, чтобы перевязать их, но раненая рука не слушалась в 
таком положении. Ему не удавалось заплести косу, и он со вздохом 
разочарования выпустил ремешок из зубов. 
-- Лио. 
-- Могу помочь,-- сказала она,-- раз у тебя болит рука. 
Он взглянул на нее. Сердце на миг перестало биться. Никто не имел 
права касаться волос юйо, кроме ближайших родственников или женщины, 
находившейся с ним в интимной связи. 
-- Но ты мне не родственница,-- сказал он. 
-- Да, мы далеки от родства. 
Значит, она знала, что делает. Он пытался найти какой-то ответ, но 
лишь бессильно повернулся к ней спиной, продолжая попытки заплести косу 
непослушными пальцами. И тут же почувствовал прикосновение Моргейн. 
Пальцы ее были проворными и мягкими, и она принялась плести косу с самого 
начала. 
-- Боюсь, что мне не удастся заплести настоящую косу нхи,-- сказала 
она.-- Когда-то давно мне приходилось заплетать косу кайя, к которым я 
принадлежала. 
-- Сделайте как у кайя -- мне это не будет стыдно. 
Моргейн, касаясь его очень нежно, сплела косу, и Вейни в молчании 
наклонил голову, чувствуя, что не сможет заговорить, даже если захочет. Они 
были уже давними друзьями, он и она, весьма сильно разделенные по 
происхождению в пространстве и во времени, и отношения между ними были 
илин и лио -- но он чувствовал, что на самом деле это было не так, что-то 
в их отношениях было очень неправильно. Вейни боялся, что в 
действительности это... но эту мысль он постарался выбросить из головы. 
Она закончила, взяла из его рук ремешок и затянула его. Узел воина 
был хорошо знаком и вместе с тем непривычен ему, он заставил его вновь 
вспомнить о Моридже и Карше, где ему позволено было его завязывать. Он 
повернулся, встретил ее взгляд, не опуская глаз. Это тоже было ему 
непривычно. 
-- Есть многое, чего мы друг в друге не понимаем,-- сказал он. 
-- Да,-- сказала она.-- Многое,-- она отвернула лицо и стала смотреть в 
темноту, и внезапно он понял, что внизу тишина -- ни лязга оружия, ни 
отдаленных криков, ни лошадиного ржания. 
Остальные тоже заметили это. Мерир встал и оглядывал поле, но были 
видны только смутные очертания каких-то предметов. Леллин и Сизар 
склонились над камнями, пытаясь что-нибудь разглядеть, но тоже, похоже, 
ничего не видели. 
Затем откуда-то издали послышались крики -- не воинственные, а вопли 
ужаса. Это продолжалось долгое время и доносилось из разных места. 
А после наступила полная тишина. 
Над восточным горизонтом появились проблески рассвета. 

Свет дня, как всегда в Шатане, пришел медленно. Он зародился на 
востоке, касаясь серых облаков, и прочертил смутные тени от камней, от 
развалин дальних ворот Меньшего Рога. Белый Холм в утреннем тумане 
принял свои очертания, стали ясно видны груды мертвых тел, окружавших его. 
С рассветом появились птицы. Бродили одинокие кони, беспокойно щипая 
траву. 
Но от орды... не осталось ни одного живого. 
Прошло долгое время, прежде чем кто-то из них пошевелился. Эрхе 
медленно вышли вперед и стояли, глядя на картину опустошения. 
-- Хейрилы,-- сказал Мерир.-- Наверное, это совершили темные. 
Но затем протрубил рог и привлек их взгляды к северу, к самому краю 
безлесного места. Там собиралась небольшая группа людей, и, как только их 
заметили, они двинулись к Нихмину. 
-- Пришли,-- сказал Леллин.-- Эрхендимы пришли. 
-- Сообщи им ответ,-- велел Мерир, и Леллин поднес к губам рог. 
Лошади вдали перешли на бег. 
Моргейн поднялась, опираясь на Подменыш. 
-- Нужно расчистить дорогу,-- сказала она. 

Нижняя дорога Темного Рога представляла собой сплошные руины, она 
была почти полностью завалена камнями. Они осторожно приблизились, и 
эрхендимы, увидев эту картину, разочарованно заворчали. Но Моргейн 
выехала вперед, спешилась и достала из ножен Подменыш. 
Клинок замерцал, ожил, и камни один за другим закружились в 
круговороте тьмы, срывающейся с острия, и умчались неведомо куда... Но она 
убирала камни не подряд, а выборочно, так, что одни камни сами скатывались 
вниз, а другие можно было сдвинуть руками. А когда она закончила свою 
работу, Вейни заморгал от удивления, ему все еще виделись обломки, 
уносящиеся, крутясь, в пустоту. Был расчищен только узкий проход, но и это 
казалось невозможным тому, кто помнил, что здесь было совсем недавно. 
Они осторожно двинулись по тропе, поглядывая на кручу над головой, 
и Моргейн все время была наготове. 
Ниже путь был страшен -- тела шию загромоздили дорогу. В некоторых 
местах Моргейн пришлось расчищать путь среди мертвецов, и они были готовы 
встретить уцелевших одиночек, готовы к засаде или к камнепаду -- но ничего 
этого не произошло. Единственным звуком был топот копыт их коней. 
Наконец они приблизились к Нижнему Рогу. Этой минуты Вейни 
боялся больше всего. Но им все равно надо было проехать через эту крепость, 
иного пути не было. Свет проглядывал сквозь разбитые ворота. Они въехали 
внутрь и обнаружили там только смерть, только мертвых -- людей и кел, 
пронзенных стрелами или зарубленных. Щепки от разнесенных дверей были 
разбросаны повсюду, и им даже пришлось спешиться и вести коней в поводу 
среди мертвых шию. 
Посреди прохода лежала Виз -- маленькое тело, не больше какого-
нибудь болотника, все исколотое. Неподалеку от дальних ворот они 
наткнулись на Перрин -- белые волосы рассыпались по ее плечам и луку, 
сжатому мертвыми пальцами. Стрела нашла ее сердце. Но Роха они не увидели. 
Вейни выронил поводья коня и стал искать брата среди мертвых, но 
тщетно. Моргейн ждала, ничего не говоря. 
-- Я должен найти его,-- взмолился он. 
-- Я тоже,-- оказала она. 
Он ходил среди мертвых тел и обломков досок, с трудом переставляя 
ноги. Леллин тоже стал помогать ему. 
Именно Леллин и нашел Роха, привалившегося к створке ворот, 
сорванной с петель. 
-- Он жив,-- сказал Леллин. 
Вейни помог расчистить обломки, которыми был полузавален Рох. 
Глаза Роха были приоткрыты. Шарн поднес флягу с водой, и Вейни омыл лицо 
Роха, дал ему глотнуть. Затем с тяжелым сердцем он посмотрел на Моргейн, не 
зная, правильно ли они поступили, что нашли его. 
Она оставила Сиптаха стоять на месте и медленно приблизилась. Лук 
Роха лежал рядом с ним, в колчане оставалась последняя стрела. Она взяла лук 
и колчан и опустилась перед ним на колени, нахмурив брови, держа лук в руке. 
На дороге послышался конский топот. Моргейн поднялась, передала 
оружие Леллину и прошла через ворота. Но поступь ее была спокойной, и 
Вейни остался на месте, придерживая руками Роха. 
Это были эрхендимы. Они принесли с собой дыхание Шатана, эти 
всадники в зеленой одежде, с прекрасными волосами и смуглой кожей. Они 
спешились, торопясь встретиться с Мериром, и громко выразили свое 
огорчение, найдя своего лорда в таком месте и в таком состоянии, а также 
обнаружив здесь мертвых эрхендимов. 
-- Нас было четырнадцать,-- сказал Мерир,-- когда мы впервые 
оказались здесь. Двое безымянных, Перрин Селехнин, Виз из Амиленда, Дев из 
Тирхинда, Леррел Шайлон, Кессан из Обизенда. Они -- самая горькая наша 
потеря. 
-- У нас только небольшие раны, лорд, и мы рады этому. 
-- А орда? -- спросила Моргейн. 
Эрхин посмотрел на нее и на Мерира с удивлением во взгляде. 
-- Лорд, они передрались друг с другом. Люди и кел дрались до тех пор, 
пока почти все не погибли. Безумие продолжалось, и некоторые погибли от 
наших стрел, а многие бросились в лес и были встречены там хейрилами. Но по 
большей части они сами истребили друг друга. 
-- Хитару,-- внезапно произнес Рох. Голос его был сухим и незнакомым.-
- Хитару не стало -- и их повел Шайен. А после его смерти все их единство 
распалось. 
Вейни сжал руку Роха, и тот посмотрел на него туманным взглядом. 
-- Я слышал это,-- сказал Рох, вздохнув.-- Они исчезли, эти шию. Это 
хорошо. 
Он говорил на эндарском языке, но карие глаза с трудом приобретали 
осмысленное выражение, и наконец он узнал тех, кто стоял вокруг него. 
-- Судя по тому, что ты можешь говорить, ты поправишься, кайя Рох,-- 
сказала Моргейн. 
-- Даже умереть красиво я не могу,-- насмешливо произнес Рох.-- Прошу 
за это простить меня. 
Моргейн отвернулась, нахмурившись, и отошла.-- Эрхендимы 
перевяжут его и позаботятся о нем. Я не хочу, чтобы он был близко к эрхе или к 
Нихмину. Лучше увести его в Шатан.-- Она оглянулась, осмотрела развалины.-- 
Когда-нибудь я обязательно вернусь сюда, но сейчас я хотела бы оказаться в 
лесу... в лесу, и отдохнуть. 

На этот раз, в сопровождении старых и новых друзей, ехать через 
Азерот им было гораздо легче. Они переправились через две реки, и наконец 
впереди показались палатки эрхендимов и горящий в ночи костер. 
С ними ехал Мерир -- это было почетное сопровождение -- и Леллин, и 
Сизар, и Шарн. И Рох, всю дорогу молчавший и думавший о своем. 
Рох сидел в стороне, среди незнакомых эрхендимов из восточного 
Шатана, охраняемый ими, хотя он мало что делал и еще меньше говорил, и ни 
разу не предпринял попытки бежать. 
-- Этот кайя Рох,-- прошептал в темноте Мерир, в то время как 
остальные занимались едой,-- он полукровка, и более того... Но Шатан примет 
его. Мы примем даже остатки шию, которые запросили у нас мира,-- они у себя 
привыкли жить в лесах. А может ли кто-нибудь любить лес больше, чем 
человек, который готов был отдать за него жизнь? 
Он обращался к Моргейн, и Вейни глянул на нее с внезапно 
вспыхнувшей надеждой. Но Моргейн не сказала ни слова, лишь покачала 
головой. 
-- Он сражался за нас,-- сказал Леллин.-- Мы с Сизаром просим за него. 
-- Я тоже прошу,-- сказал Шарн.-- Леди Моргейн, я остался один. Я бы 
взял этого человека себе в пару, и Див не стал бы упрекать меня. И Леррел, и 
Кессан. 
Моргейн опять покачала головой. 
-- Давайте сегодня не будем говорить об этом. Прошу вас. 
Но Вейни все равно заговорил с ней об этом, когда они остались одни, в 
шатре, который им отвели. Он не мог видеть ее лица, но чувствовал, что 
настроение у нее тоскливое. 
-- То, что предлагает Шарн... вы думали об этом? 
Ее серые глаза встретились с его глазами. 
-- Я тоже прошу, если от меня это хоть как-то зависит,-- сказал он. 
-- Не проси. Разве я не предупреждала тебя? Я никогда не шагну ни 
вправо, ни влево, чтобы сделать так, как хочешь ты. Я знаю только один путь, 
Вейни. Если ты не понял этого, значит, ты вовсе не понял меня. 
-- Если вы не поняли моего вопроса, то, значит, меня вы тоже не поняли. 
-- Прости,-- сказала она чуть слышно.-- Да. Поняла. Ты ведь нхи. Но 
подумай о нем, а не о своей чести. Помнишь, ты говорил... о борьбе, которую 
он ведет. Сколько времени он сможет выносить это? 
Он вздохнул и впился пальцами в свое колено, ибо это было правдой -- 
он не знал, какая тьма окутывает душу Роха. Огни вот-вот должны были 
угаснуть. В определенный день и час Нихмин лишится своего могущества, и час 
этот был назначен на завтрашний вечер. 
-- Я приказала,-- сказала Моргейн,-- чтобы сегодня стража охраняла 
его особенно бдительно. 
-- Вы спасли ему жизнь. Почему? 
-- Я следила за ним. И я все еще слежу за ним. 
Он ни разу не заговорил с ней о Рохе за все те дни, которые они провели 
в лесу близ Нихмина, пока лечились Сизар и Рох. Но когда они уже были 
готовы к отъезду, она приказала, чтобы Роха взяли под стражу. 
-- Я хочу твердо знать, где ты,-- сказала она Роху, и тот поклонился с 
иронией на лице. 
-- Несомненно, у тебя есть и более суровые желания, чем это,-- ответил 
Рох, и в глазах его было странное выражение. Много странного было в нем во 
время этой поездки, даже этой ночью. Рох был спокойным, веселым, и часто это 
был Рох, а часто -- нет. Возможно, и эрхендимы не до конца понимали его. Если 
кто и подозревал что-то, так это Мерир. И, возможно, Шарн, которому тоже 
было известно, кто такой Рох. 
-- Думаете, я не понимаю, какую боль он испытывает? -- спросил 
Вейни.-- Но в этой боли -- и моя вина. 
-- Мы не можем рисковать, пока Огни не угаснут,-- сказала Моргейн.-- 
А кто из нас прав, выяснится только потом. 
-- Когда вам ничто не будет угрожать? 
-- Когда мне ничто не будет угрожать. 
Наступила долгая пауза. 
-- Никогда я не позволяла себе прислушиваться к голосу не разума, а 
сердца. Такова моя натура, Вейни. Но если я причиню вред этому человеку, ты 
возненавидишь меня, повинуясь при этом голосу сердца, а не рассудка. А я 
рисковать не могу. Я должна оказаться права. Не могу сказать, что испытываю 
к Роху неприязнь -- но только когда Огни погаснут, пусть... Я надеюсь, он 
окажется бессилен. 
"Я знаю, что написано рунами на этом лезвии",-- вспомнил Вейни. Это 
поразило его, как гром с ясного неба. Это были слова Роха, сказанные ему, 
когда его разум был помутнен от акила. Теперь он совершенно отчетливо 
вспомнил их. 
-- Он знает многое,-- хрипло произнес он.-- По крайней мере, часть 
знаний Подменыша для него не тайна. 
Мгновение она смотрела на него с изумлением на лице, а затем 
опустила глаза и прошептала что-то на своем языке. 
-- Итак, я убил его,-- сказал Вейни.-- Сказав вам это, я убил его. 
-- Честь нхи,-- произнесла она, усмехнувшись. 
-- Отныне я не смогу спать спокойно. 
-- Ты тоже служишь чему-то большему, чем просто самому себе. 
-- Да, и это почти такая же преданность, как ваша по отношению к той 
вещи, которую вы носите с собой. Возможно, именно поэтому я всегда понимал 
вас. Старайтесь держать Подменыш подальше от Роха. Если что 
произойдет, я сделаю то, что должен буду сделать. 
-- Я не могу требовать от тебя этого. 
-- В данном случае, лио, это решать мне. 
Она сложила руки и положила на них голову. 
Свет постепенно угас. Они молчали и не спали, пока угли в очаге не 
потухли. Наконец Вейни заснул, сидя, свесив голову на грудь. 

Утром они проснулись поздно. Эрхендимы не спешили будить их, но 
когда завтрак был готов, они вышли из шатра, и Моргейн облачилась в белые 
одежды, а Вейни -- в одеяние, предоставленное ему эрхендимами. Рох по-
прежнему держался на отдалении, не ел, хотя стражники принесли ему еду и 
убеждали подкрепиться. Он выпил немного воды и сидел, склонив голову на 
руки. 
-- Мы возьмем Роха,-- сказала Моргейн Мериру и остальным, когда они 
позавтракали.-- Наши с вами пути теперь расходятся, но Рох должен поехать с 
нами. 
-- Как скажешь,-- сказал Мерир.-- Но до Огней мы вас лучше все же 
проводим. 
-- Будет лучше, если мы поедем одни. Оставайтесь здесь, лорд. 
Мирриндяне и эрхендимы нуждаются в вашей заботе. Объясните им, почему мы 
так и не вернулись. 
-- Есть один мальчик по имени Син из Мирринда, который хочет стать 
кемейсом. 
-- Мы знаем о нем. 
-- Обучите его,-- попросил Вейни старого эрхендима. Он увидел, что в 
глазах кел появился теплый огонек. 
-- Да,-- сказал Шарн,-- мы обучим его. Огни угаснут, но эрхендимы 
останутся. 
Вейни удовлетворенно кивнул. 
-- Мы с Сизаром поедем с вами,-- сказал Леллин.-- Не до самых Огней, а 
просто какое-то время. Через наши леса проехать непросто, и... 
Моргейн покачала головой. 
-- Нет, вам надо охранять Шатан. Мы поедем одни. Вы уже сделали для 
нас все, что могли. 
"А как же Рох?" -- был немой вопрос в глазах эрхендимов. Затем на 
лицах их отразился страх. 
-- Нам пора,-- сказала Моргейн. Она сняла с шеи золотой медальон на 
цепочке и вернула его Мериру.-- Это был великий дар, лорд Мерир. 
-- Он заслужила та, которую мы не забудем. 
-- Мы не просим у тебя прощения, лорд Мерир, но о некоторых вещах 
мы сожалеем. 
-- В этом нет нужды, леди. Мы воздадим в своих песнях почести вам и 
вашему кемейсу, до тех пор, пока песни будут звучать из уст эрхендимов. 
-- Это великий дар, лорд. 
Мерир наклонил голову, затем положил руку на плечо Вейни. 
-- Кемейс, когда будешь готов к пути, возьми себе белую лошадь. Никто 
из наших коней не сравнится с ней. 
-- Лорд,-- сказал он, пораженный и тронутый.-- Это же ваша лошадь! 
-- Она праправнучка той, что когда-то была моей. Я очень дорожу ею -- 
и потому дарю ее тебе. Ты будешь заботиться о ней, я знаю. Сбруя на ней тоже 
твоя. Зовут эту лошадь Эрхин. Она будет носить тебя долго и верно. И вот 
еще,-- сказал он, вкладывая в его руку коробочку с маленьким алмазом эрхе.-- 
Все эти Огни погаснут, когда исчезнут Врата. Но если твоя госпожа позволит, я 
дарю тебе это. Не оружие, а просто средство защиты и способ для тебя найти к 
ней путь, если ваши дороги разойдутся. 
Вейни взглянул на Моргейн, и она кивнула. 
-- Лорд...-- сказал он и хотел опуститься на колени, чтобы 
поблагодарить, но старый кел удержал его. 
-- Нет. Мне недолго осталось жить. Мы будем чтить тебя, кемейс. И 
когда наши дети давно обратятся в прах, ты и твоя леди, и мой маленький 
подарок... будут сопровождать тебя в пути, который тебе еще суждено пройти. 
Доброй вам дороги. Я буду вспоминать вас до самой смерти. И эти 
воспоминания будут доставлять мне радость. 
-- Прощайте, лорд. 
Мерир кивнул и, отвернувшись от них, велел эрхендимам собирать 
лагерь. 

Они приготовились к отъезду, облачившись наполовину в свои, 
наполовину в подаренные им эрхендимами доспехи, и у каждого из них был 
добрый шатанский лук и колчан, полный стрел с коричневым оперением. 
Только Рох остался безоружным: Моргейн сняла тетиву с его лука и привязала 
ее к седлу, а меч его отдала Вейни. 
Рох не выглядел удивленным, когда ему сказали, что он поедет с ними. 
Он поклонился и забрался на гнедого жеребца, предоставленного ему 
эрхендимами. Движения еще давались ему с болью, и он пользовался меньше 
левой рукой, чем правой, даже когда оказался в седле. 
Вейни сел на белую Эрхин и осторожно подвел ее к коню Моргейн. 
-- До свидания,-- сказал Мерир. 
-- До свидания,-- вместе сказали они. 
-- Прощайте,-- сказал Леллин, и они с Сизаром отвернулись, а затем и 
Мерир. Шарн помедлил. 
-- Прощайте,-- сказал им Шарн и посмотрел на Роха.-- Прощай, кайя 
Рох... 
-- Спасибо вам за доброту, Шарн Тиоллин. 
Затем Шарн отъехал, а с ним и остальные эрхендимы. Они направились 
к северу. 
Моргейн пришпорила Сиптаха и поскакала на север, не слишком 
спеша, ибо Огни не должны были погаснуть до заката и впереди у них был 
целый день. 
Время от времени Рох оглядывался назад, и Вейни тоже, пока 
эрхендимы не исчезли вдали. До тех пор никто из них не произнес ни слова. 
-- Вы не возьмете меня с собой за Врата,-- сказал Рох. 
-- Не возьмем,-- сказала Моргейн. 
Рох медленно кивнул. 
-- Я ждала от тебя объяснений,-- сказала Моргейн. 
Рох пожал плечами и некоторое время не отвечал, но по лицу его текли 
струи пота. 
-- Мы старые враги, Моргейн, принятая в род Кайя. Почему -- я никак 
не мог понять до недавнего времени, до Нихмина. Теперь я наконец понял твою 
цель. В чем-то она меня успокоила. Я удивлялся только тому, почему ты 
сохранила мне жизнь. Неужели ты передумала? Мне не верится, что ты могла 
изменить свои намерения. 
-- Я уже говорила тебе. Мне не доставляет удовольствия убивать. 
Рох рассмеялся, затем запрокинул голову, прикрыв от солнца глаза. Он 
улыбался, глядя на них. 
-- Благодарю,-- сказал он.-- Так, значит, ты ждешь решения от меня. Ты 
когда-то велела Вейни сохранить мой клинок. Если ты отдашь его мне здесь -- 
вдали от Врат -- я смогу использовать этот дар по его назначению. Но там, в 
том месте... я не могу тебе поручиться, как я поведу себя там. Там творятся 
такие вещи, вспоминать о которых мне вовсе не хочется. 
Моргейн натянула поводья. Вокруг них была только трава. Врат было 
еще не видать, но не видать уже было и леса -- ничего живого поблизости. Лицо 
Роха выглядело совсем бледным. Она протянула ему костяную рукоять его 
собственного Клинка Чести. Он поцеловал его, сунул в ножны. Она отдала ему 
лук и его собственную последнюю стрелу и кивнула Вейни: -- Верни ему меч. 
Вейни повиновался, и тут же с облегчением увидел, как чужак исчез и с 
ними остался только Рох. Лицо Роха было печальным и понимающим. 
-- Я не буду говорить с ним прямо,-- сказала Моргейн за спиной у Роха.-
- Мое лицо будит в нем воспоминания. Пожалуй, лучше, если он будет смотреть 
на меня как можно меньше. Знаешь ли ты, кто он сейчас, Вейни? 
-- Да, лио. Сейчас он стал самим собой. Да и был, мне кажется, самим 
собой в большей степени, чем вам казалось все это время. 
-- Но тогда, с тобой, в Шатане... И в какой-то мере -- сейчас... Я для 
него самая нежелательная спутница. Я -- единственный, кто враг и Роху, и 
Лиллу. И потому он не может ехать с нами. Кайя Рох, ты хранишь знания, из-за 
которых тебя опасно оставлять здесь. Ты можешь вновь оживить Врата в этом 
мире и загубить все, что мы сделали. 
Он покачал головой. 
-- Нет. Сомневаюсь, что я способен на такое. 
-- Это правда, кайя Рох? 
-- Правда или нет -- я не знаю. Это просто наиболее вероятно. 
-- Тогда я предоставляю тебе выбор. Если у тебя есть силы, чтобы 
расстаться с жизнью -- сделай это. Для Шатана это будет самый безопасный 
вариант. Но если ты чувствуешь, что сможешь продержаться остаток своих 
лет,-- выбери Шатан. 
Он осадил коня и посмотрел на нее с ужасом на лице. 
-- Я не верю, что ты можешь предложить это. 
-- Мы с Вейни без затруднений сможем добраться отсюда до Врат. Мы 
будем следить за тобой, пока ты не скроешься за горизонтом, а потом полетим 
как ветер, и ты не сможешь догнать нас. Это избавит нас от одной неприятной 
возможности. Но о другой, о той, которая может грозить Шатану -- о ней 
должен позаботиться кайя Рох. Я знаю, что Рох не может желать зла этой 
земле. 
-- Ты считаешь, что я для этого достаточно силен? -- спросил Рох. 
-- Шарн будет рад, когда увидит тебя,-- сказала Моргейн.-- А мы с 
Вейни будем завидовать твоему изгнанию. 
Лицо Роха просветлело, он порывисто развернул коня и поехал... но тут 
же остановился, поклонился Моргейн, не слезая с седла, затем подъехал к Вейни 
и обнял его. 
В глазах его были слезы. Вейни тоже плакал -- в такие минуты это 
позволительно и мужчинам. 
Рука Роха нащупала узел воина у него на затылке. 
-- Коса кайя,-- сказал Рох.-- Тебе возвращена честь, нхи Вейни. Я рад 
этому. А ты вернул мне мою. Говоря откровенно, я не завидую твоему пути. Но 
благодарю тебя, кузен, за многое. 
-- Тебе будет нелегко. 
-- Я клянусь тебе,-- оказал Рох,-- и я сдержу свою клятву. 
Он отъехал и вскоре растворился в дали, залитой солнечным светом. 
Сиптах рысил подле Эрхин, ведя себя спокойно и без опаски. 
-- Благодарю вас,-- сказал Вейни. 
-- Я боюсь,-- сказала Моргейн подавленно,-- что это самое безумное, 
что я сделала за всю свою жизнь. 
-- Он не причинит вреда Шатану. 
-- И еще я взяла с эрхе клятву, что, пока они живы, они будут охранять 
Нихмин. 
Он поглядел на нее, удивленный, что она предпочитала держать это от 
него в секрете. 
-- Даже благодеяния мои не обходятся без взаимных расчетов,-- сказала 
она.-- Ты ведь знаешь эту мою черту. 
-- Знаю,-- кивнул он. 
Рох уже совсем скрылся за горизонтом. 
Они скакали по равнине, золотая трава шуршала под копытами коней. 
Вскоре показались Врата, опалово мерцающие в свете дня. 

ЭПИЛОГ 

Стояла поздняя весна, зеленая трава покрывала равнину Азерот, и 
ковер этот пестрил золотом и белизной полевых цветов. 
Для эрхендимов место это было непривычным. 
Четыре дня назад два всадника отъехали от края Шатана, направляясь 
к этому месту, где земля была плоской и пустой и откуда во все стороны не 
было видно леса. У них возникло ощущение наготы, неприкрытости от глаз 
весеннего солнца. 
Когда они добрались до своей цели, их все больше одолевало 
одиночество. 
Жуткие и неестественные, Врата высились над равниной. Когда они 
подъехали ближе, лошадиные копыта застучали по камням, поросшим высокой 
травой, по кускам полусгнившего дерева, оставшимся от огромного лагеря, 
который стоял когда-то на этом месте. 
Они проехали почти за самые Врата, от которых через столь короткий 
срок остались только огромные камни. Быстрота этого разрушения вызывала у 
них дрожь. 
Кемейс спешился -- невысокий человек, с посеребренными сединой 
темными волосами, с железным кольцом на пальце. Он заглянул за Врата, где 
были только трава и полевые цветы, и долго смотрел, пока к нему не подошел 
эрхин и не положил руку ему на плечо. 
-- Как все это было? -- вслух поинтересовался Син.-- Как все это было, 
Эллюр, когда они куда-то вели? 
У кел не было ответа. Он стоял и смотрел, его серые глаза были 
задумчивы. Наконец он сжал плечо Сина и повернулся. К седлу Сина был 
привязан длинный лук. Эллюр отвязал его и передал Сину. 
Син взял старый лук, взял его в руки, благоговейно погладил темное 
незнакомое дерево, осмотрел оружие, которого никогда не изготовляли в 
Шатане, и с большим трудом натянул его. Трудно было понять, можно ли из 
него еще стрелять -- хозяин давно не брал его в руки. Но у них была одна 
стрела с зеленым оперением, и Син вложил ее в тетиву. Оттянул до конца и 
нацелил в солнце. 
Стрела взлетела в небо и исчезла из виду. 
Он расслабил лук и положил его под аркой Врат. Потом отошел на 
несколько шагов и остановился, чтобы посмотреть на них в последний раз. 
-- Пойдем,-- торопил его Эллюр.-- Син, не горюй. Старый лучник не 
желал этого. 
-- Я не горюю,-- сказал Син, но глаза его увлажнились, и он вытер их. 
Он повернулся и, вскочив в седло, отъехал. Эллюр двинулся за ним. 
Лишь через четыре дня они окажутся в спокойствии родного леса. 
Эллюр однажды оглянулся, но Син -- ни разу. Он сжимал в кулаке 
кольцо и смотрел только вперед. 

К. Дж. Черри. Источник Шиюна 
(перевод - Колесников О. Э.) 

Пролог 

Кто бы ни был тот, кто построил первые Врата, ведущие через время и 
пространство, наверняка ничего хорошего благодаря им он не получил. 
Кел нашли Врата среди странных руин Силена в мертвом мире, 
который вращался вокруг их родного солнца. Использовав их как образец, они 
построили другие Врата, искажая миры, искажая звезды, искажая время. 
Затем, оказавшись в ловушке, они заманили туда и других, и поскольку 
кел экспериментировали со временем, экспериментировали с мирами, они 
собрали различные существа и животных из искаженного Вратами 
пространства. Создавая цивилизации, они проскакивали по времени вперед, 
чтобы увидеть их будущее, в то время как те их соотечественники, кто 
отказывался пройти через Врата, проходили этот путь веками через реальное 
время. 
В конце времен собрались те, кто прошел сквозь века, много и отчаянно 
экспериментируя. В самой реальности начали появляться какие-то зловещие 
признаки: нарушение законов времени и возрастающая неустойчивость. 
Некоторые из кел давно предчувствовали приход этого. Многие сошли с ума, 
вспоминая истины, которые истинами больше уже не были, или которые могли 
бы быть, или которые уже не будут, или еще только будут, в зависимости от 
времени и пространства, деформированного и, под конец, растерзанного. 
Миры лежали в руинах. Это были всего лишь остатки творений кел или 
миров, ими переделанных. И по-прежнему кое-где существовали Врата, 
пережившие время и не тронутые катастрофой. 
И люди начали осваивать лежащие в руинах миры, использовать и 
заселять их. 

Человеческие существа были среди прочих жертв кел, оставленных на 
разрушенных мирах вместе с другими обитателями, подобными кел. И потому 
они не доверяли Вратам и боялись их. 
Сотни мужчин и женщин прошли через Врата кел, отправляясь 
неведомо куда, но снаряженные для того, чтобы закрывать все несущие угрозу 
Врата от самого начала времени и пространства и вплоть до последних Врат. И 
было создано особое оружие, способное противостоять силе Врат, и в то же 
время само являющееся Вратами, для того, чтобы запечатывать мир за миром, 
век за веком -- битва, возможно бесконечная или фатально зацикленная, 
ограниченная только освоенным кел пространством и возможностью доступа к 
тем Вратам, которые создавали не сами кел. Сначала их было сто. Но Врата 
взимали свою дань. 

Книга первая 

Самой последней осталась в живых женщина по имени Моргейн, 
изощренная в колдовстве кел и обладающая мечом, несущим смерть. Много зла 
сотворила она в Моридже и Бейне, бросая вызов всем своими преступлениями... 
Но затем сбежала, взяв с собой нхи Вейни, вынужденного расстаться со своим 
домом, ибо он был ее илином и был связан клятвой. 
(Нхи Эридж, предводитель Маай. Книга Ра-Мориджа) 

Кайя Рох, предводитель Кайя, повелитель Ра-Мориджа, отправился за 
Моргейн для спасения своего кузена... но нхи Эридж в своих писаниях 
упоминает, что кайя Рох пропал в этом путешествии, а душа, вселившаяся в 
подобие Роха после того, была враждебна любому человеческому существу. 
(Книга Бейн-эн) 

Глава 1 

Семь лун протанцевало через небеса мира за то время, за которое в 
древние времена прошел бы всего лишь один день. В те дни были открыты 
Источники богов, дающие силу и богатство повелителям кел, которые правили 
задолго до Королей. Сейчас Источники были закрыты -- ни люди, ни кел не 
могли ничего изменить. Когда-то во все стороны от Шиюна и Хиюджа здесь 
были обширные земли; теперь этот мир медленно тонул. 
Таков был порядок вещей, который дочь Эла майжа Джиран 
принимала за норму. 
Всю свою молодость она наблюдала, как воды медленно, но 
неотвратимо наступают на границы мира, как Хиюдж стал наполовину 
меньше, а серая масса моря становилась все обширнее. Когда ей исполнилось 
семнадцать, она заметила, что за годы ее жизни Хиюдж почти полностью исчез. 
В то время, когда она была ребенком, селение Чадрих находилось 
недалеко от холмов Бэрроу в Хиюдже, а за ним простиралась огромная морская 
стена, защищавшая поля, которые давали хороший урожай, и пастбища для 
овец, коз и другого скота. Теперь здесь было пустое пространство. Три парселя 
земли, на которых держался Чадрих, полностью скрылись под водой вместе с 
пограничными камнями и уже бесполезными остатками древней морской стены. 
Дома, сложенные из серого камня, превратились в руины, вода текла по улицам 
или, во время Хнота, когда все луны соединялись, стояла, застыв на уровне 
окон. Дома без крыш стали гнездовищем для белых птиц, высиживающих своих 
крикливых птенцов над безжизненным морем. 
Люди, пережившие разрушение морской стены, суровые холода и голод 
в ту зиму, покинули Чадрих. Они нашли себе убежище: одни среди жителей 
болотистого Эрина, другие решили направиться за Шиюн, ища спасение в 
укреплениях у легендарных Источников Абараиса, или в Охтидж-ин, к 
владыкам-полукровкам. До Бэрроу доходили новости от тех, кто достиг Эрина; 
но о тех немногих, которые ушли по дороге в Шиюн, никто ничего не слышал. 
Морская стена рухнула, когда Джиран шел десятый год. Теперь во всем 
Хиюдже оставался лишь небольшой кусок сухой земли, а также лабиринт 
маленьких островков, разделенных болотами, сохранившихся от 
разрушительной соли благодаря течению широкой Адж, протекающей с 
Шиюна и несущей свои темные медлительные воды к серому морю. Во время 
шторма, когда Адж бурлила, коричневый ил смывал драгоценную почву и 
землю в море, поглощая холмы и большие острова. Во время высокого прилива, 
когда луны дружно сходились в Хноте, море наступало на землю и пожирало 
заболоченные зоны, где зеленая трава отмирала и застывали гниющие лужи, а 
огромные морские рыбы заходили в Адж. Единственное, что теперь оставалось 
в Хиюдже для коз и диких болотных пони -- это болотные растения. Море 
поглотило основную часть холмов Бэрроу, а разросшееся болото съело их 
склоны, угрожая окончательно отрезать Хиюдж от Шиюна и полностью 
обречь на умирание. Земля, раньше столь зеленая и плодородная, превратилась 
в нагромождение затонувших деревьев, ряд маленьких островков суши и еле 
заметных водных проток, которые можно было преодолеть только с помощью 
плоскодонных лодок, используемых болотниками и жителями Бэрроу. 
Даже холмы Бэрроу стали островами в последние годы этого мира. 
Люди возвели эти холмы сразу после времен Мрака. Они были 
гробницами королей и принцев Королевства Людей в те стародавние времена, 
когда была разбита Луна, когда произошло падение кел и люди отогнали 
полукровок кел в далекие горы. В те дни людям принадлежало все лучшее в 
мире, они правили в широкой плодородной долине и владели в Хиюдже 
огромным богатством. 
Они хоронили своих героев в таких вот каменных горах-гробницах. 
Воины и короли, украшенные золотом и драгоценными камнями, лежали со 
своим железным оружием, как бы утверждая свою вечную власть над 
фермерами-крестьянами. Они пытались возродить древнюю магию 
Источников, которые вызывали страх даже у полукровок кел. Однако время 
гордых королей Бэрроу прошло, оставив после себя лишь погребальные холмы, 
гроздями украшающие великий Источник под названием "Корона Анла", 
поглотивший их богатства и вернувший взамен лишь нищету. 
Теперь сохранились лишь рассеянные деревеньки, населенные 
фермерами, проклинающими любые воспоминания о королях Бэрроу. 
Последующие поколения избегали старых крепостей и мест погребения, что 
были в долине реки. Чадрих был ближе к Бэрроу, чем любые другие поселения, 
но он исчез последним среди всех поселений Хиюджа, что, конечно, давало 
жителям из Чадриха основания для определенной наглости до тех пор, пока рок 
не прибрал их самих. И холмы Бэрроу стали для всех последним прибежищем; 
жители Бэрроу, никогда не отличавшиеся достаточным самоуважением, теперь 
были могильными ворами, иногда, правда, собирающими коренья или 
занимающимися ловлей рыбы, всегда обвиняемыми (пока Чадрих сохранялся) в 
ограблении жителей и разграблении погребенного золота. Но Чадрих тоже 
погиб, а отчаявшиеся люди Бэрроу -- самые южные из всех -- жили в 
укреплении, представлявшем собой разрушенную крепость королей Бэрроу, 
являвшуюся последним величайшим строением во всем Хиюдже. И сохранилась 
еще сама Корона Анла. 
Таков был мир Джиран. Загорелая и разгоряченная, она правила своей 
плоскодонной лодочкой, смело отталкиваясь от дна пролива, который во 
времена отлива был едва ли не по колено. Она была боса, так как обувь носила 
только зимой, в юбочке с бахромой, подогнутой выше колен, поскольку никто 
не мог ее сейчас видеть. Закрепленные банки с хлебом и сыром, а также с пивом, 
находились на корме, где еще была сетка и пригоршня гладких камешков -- она 
была очень умелой охотницей на коричневых болотных птиц. 
Прошлой ночью шел дождь, и Адж достаточно наполнилась, 
разлившись по обмельчавшим каналам, помогавшим ей течь среди холмов. 
Наверное, к вечеру опять будет дождь, судя по собиравшимся облакам на 
востоке, напротив абрикосового солнца. Но прилив Хнота уже прошел. Семь 
лун протанцевали по предгрозовому небу, и течение Адж было единственным, 
что омывало прибрежные тростники. Холмы Бэрроу, почти полностью 
исчезавшие во время прилива Хнота, теперь гордо торчали из воды, несмотря 
на дожди, а Стоячие Камни Джуная были и вовсе сухими. 
Это было священное место -- эти каменные обломки и этот островок. 
Неподалеку проходил путь к глубоким болотам, и люди оттуда приходили к 
камню Джунай на встречи с людьми из Бэрроу, чтобы торговать с ними -- ее 
высокорослые родственники с маленькими мужчинами глубоких болот. Мясо, 
ракушки и металлы интересовали людей из болот. Сами они предлагали дерево 
и различные изделия, отлично сделанные лодки и корзины. Но гораздо важнее, 
самой торговли, было соглашение, позволяющее этой торговле происходить 
регулярно и быть взаимовыгодной, что исключало поводы для вражды. Любой 
человек из Бэрроу мог приходить и покидать эту землю совершенно свободно. 
Здесь, конечно, бывали и находящиеся вне закона -- либо человеческие 
существа, либо полукровки -- изгнанные из Охтидж-ина или из Эрина, и их 
нужно было остерегаться, но столь далеко на юге их очень редко замечали в 
последние четыре года. Последних трех болотники повесили на дереве смерти 
недалеко от старых руин построек кел на холме Ниа, и люди из Бэрроу дали им 
золота за хорошую службу. Болотники являлись как бы защитным барьером 
для Бэрроу от различных невзгод, кроме моря, которые в ответ не причиняли 
им никакого вреда. Эрин был глубоко запрятан в болотах, и болотники редко 
покидали его пределы. Когда они приходили торговать, то никогда не 
позволяли себе даже встать в тень человека из Бэрроу, а только громко 
молились и падали на колени под открытым небом, словно боясь какой-то 
порчи или ловушки. Они предпочитали свои умирающие леса и свои 
собственные жалкие владения, и потому не желали слышать никаких 
упоминаний о королях Бэрроу. 
Здесь, на краю мира, лежала раньше земля Бэрроу, широкая и 
пустынная, превратившаяся ныне в конические холмы, омываемые приливами, 
над водами которых парили белые птицы. Джиран лучше всего знала главный 
остров и каждый камень, не тронутый водой. Знала их по именам королей и 
героев, забытых за границами Бэрроу, жители которого провозгласили, что 
короли -- их предки, и распевали старые песни с выговором, который не 
понимал никто из болотников. Некоторые холмы были полыми внутри: 
тщательно уложенные, покрытые землей камни с давних пор предохраняли их 
сокровищницы от разграбления предками Джиран. На других холмах были 
видны попытки проникновения в гробницы захороненных здесь, но они все еще 
надежно защищали своих мертвых от живущих. Некоторые же были обычными 
холмами без полостей, сделанных людьми для сокровищниц королей и оружия. 
Возможно, они уже отдали богатства, заключенные в них, чтобы поддержать 
жизнь укрепления Бэрроу, снабжая золотом его жителей, которые делали из 
него кольца и продавали их болотникам, которые выменивали на них в Шиюне 
злаки для последующей продажи в Джунае. Люди Бэрроу не испытывали 
трепетного страха перед сердитыми призраками своих собственных предков; 
они разбивали древние символы и расплавляли золото, из которого те были 
сделаны. 
Кроме пшеницы и золота, у них были козы и они охотились, что 
давало, помимо торговли, независимый источник пищи. Ежедневно Джиран и 
ее двоюродные братья косили траву, грузили ее на лодочки или же на спины 
черных пони, которых использовали на холмах. Так они готовились к дням 
большого прилива Хнота, кормили свой скот и заготавливали сыр, делали 
домашнего приготовления мясо, которое ценилось у болотников наравне с 
золотом. 
Маленькая лодочка достигла того места в стремительном течении, где 
Адж достигала небольшого островка, и Джиран маневрировала на мели, 
стараясь придерживаться берега. Вдалеке был виден край мира, где Адж 
встречалась с безбрежным морем, а горизонт в серой дымке сливался с небом. 
Над этим возвышалось огромное округлое пространство холма короны Анла. 
Она не собиралась подплывать слишком близко к этому месту, где было 
кольцо Стоячих Камней. Даже в День Средигодья этот холм не считался 
безопасным, когда туда приходили священники -- ее дедушка из укрепления 
Бэрроу и старик Хез из Эрина. Однажды пришли даже священники из Шиюна 
по длинной дороге из Охтидж-ина: это было тем более значимо, что здесь 
находился один из двух настоящих Источников. Но никто не приходил к ним с 
тех пор, как рухнула морская стена. Теперь ритуалы были неотъемлемой 
частью жизни хию, ни у кого и в мыслях не было, что ими можно пренебречь. И 
в тот день, когда полные страха священники не отважились подойти ближе, чем 
на расстояние брошенного камня, Хез из Эрина и ее дедушка разделились и с 
тех пор были порознь. Еще в стародавние времена короли Бэрроу отдавали 
Источнику людей, но этот обычай исчез с падением королей. Жертвы не 
оживили Источники и не восстановили луну. Стоячие Камни пустыми 
окоченелыми глыбами топорщились в небо, некоторые опасно накренившись; 
этот огромный холм, теперь уже не безопасный, лишь напоминал о былой силе 
и уже увядшей красоте, но уже не защищал ни людей, ни полукровок. 
Священники пели молитвы и спешно удалялись. Это место совершенно не 
подходило для уединения; чувство тревоги не исчезало даже тогда, когда 
звучали молитвы: умиротворенное пение превращало любой посторонний шум, 
производимый человеком, в эхо. Единственное, что короли Бэрроу хотели 
довести до совершенства и что было центром всех устремлений жителей Бэрроу, 
это то, что после того, как воды поднимутся и зальют весь Хиюдж, этот холм и 
эти странные камни все же останутся. 
Джиран размашисто гребла от этого места по течению среди других 
островков. Следы древних, как и королей Бэрроу, часто встречались здесь на 
россыпях камней, торчащих из воды и у подножья холмов. Здесь было ее 
любимое место, где она могла работать в одиночестве -- здесь, на краю Короны 
Анла, далеко за границами, которые никто из болотников не пересекал даже в 
День Средигодья, далеко за пределами того пространства, за которым ее 
родичи отважились бы работать. Она наслаждалась тишиной и одиночеством 
вдали от кипящего хаоса жизни в укреплении Бэрроу. Здесь не было ничего и 
никого, кроме нее самой, шепота волн, всплесков воды и ленивой песенки 
насекомых на утреннем солнце. 
Холмы проплыли мимо, скрывшись из виду, и она направилась к 
правому берегу ветреного канала к холму под названием Джиран, в честь 
которого она сама была названа. Здесь тоже был Стоячий Камень, но возле его 
основания уже иногда плескалась вода, а сам Джиран, как и другие холмы, 
громоздящиеся здесь, был покрыт зеленой травой, взращенной сладкими 
водами Адж. Она ступила из плоскодонки на землю -- голые ноги чувствовали 
себя привычно и уверенно на влажной поверхности -- раскрутила веревку и 
пришвартовала лодку, чтобы быстрое течение не утащило ее. Затем принялась 
работать. Насекомые прекратили на мгновение стрекотать, услышав свист 
серпа, затем снова затянули свои песенки, словно согласившись с ее 
присутствием. Когда травы набиралось достаточно для снопа, она обвязывала 
ее жгутом, оставляя позади себя ровные ряды. Работая, она забиралась все 
выше и выше по холму по направлению к Стоячему Камню. 
Время от времени Джиран останавливалась и распрямляла 
натруженную спину, ощущая приятную боль, несмотря на молодость и 
привычку к этой работе. В эти мгновенья она оглядывала горизонт, устремляя 
свой взор на дымку, собирающуюся на востоке. С вершины холма, когда 
работа близилась к концу, она могла видеть весь путь до Короны Анла и 
кольцо камней вокруг нее, все в дымке влажного воздуха. Она не любила 
смотреть на юг, где мир заканчивался и умирал. Когда она смотрела на север, 
щуря в надежде глаза,-- как это происходило в ясные дни,-- ее воображение 
рисовало гору на далекой земле Шиюн, но все, что она могла увидеть, были 
грязно-голубые, темные очертания деревьев на горизонте вдоль Адж -- всего 
лишь болото. 
Она часто приходила сюда. Здесь она работала одна в течение уже 
четырех лет, с тех пор, как ее сестра Сил вышла замуж и она обрела свободу. 
Она была очень красива, стройная, худенькая с крепкими мускулами, но знала, 
что время и тихая жизнь, как у Сил, могут изменить это. Отваживаясь на 
путешествие к холму Анла, она бросала вызов богам. Она выбирала 
одиночество, несмотря даже на надзор небес. Джиран была самой младшей в 
семье. Сил была рождена второй, а Соша -- самой старшей из трех сестер. Сил 
сейчас была женой Нгира, ходила всегда беременной и уже начинала выглядеть 
так же, как ее тетушки. Их мать Ивон умерла от родильной горячки после 
рождения Джиран, а отец, по словам людей, утопился. С тех пор их стали 
воспитывать тетки, взяв на себя непомерный груз и преисполнившись жалости 
к себе. Все три сестры были очень близки, объединившись против своих кузенов 
и кузин и женской тирании теток. Соша была лидером и заводилой всех проказ 
и приключений. Но замужество изменило Сил, она в двадцать два года быстро 
постарела. Только Соша осталась в памяти Джиран неизменно прекрасной -- ее 
смыло водой во время большого прилива Хнота, когда рухнула морская стена; 
в последнем воспоминании Джиран Соша стоит в то последнее утро своей 
жизни на плоской лодочке, и солнечный свет струится вокруг нее. За ночь до 
этого Джиран видела плохой сон -- Хнот всегда наводил на нее ночные 
кошмары -- и пересказала свой кошмар Соше, рыдая в темноте. Но Соша 
только рассмеялась, как обычно встречала все неприятности, и на следующее 
утро подошла слишком близко к приливу Хнота. 
Соша счастливее, чем Сил, думала Джиран, вспоминая жизнь Сил и 
размышляя о том, как мало осталось времени для собственной свободы. Кроме 
кузенов, у нее не было других кандидатов в мужья в укреплениях Бэрроу, и 
единственным, кто захотел ее, был Фвар, брат Гира, мужа Сил, из того же 
племени. Фвар был очень озабочен этим и, поскольку Джиран все время 
работала отдельно от своих кузин, ему никак не удавалось застать ее одну. 
Иногда она с горечью думала о том, чтобы убежать в глубокие болота, 
представляя, как Фвар злится, что кто-то украл его невесту, ясновидящую дочь 
Эла, единственную незамужнюю женщину в крепости Бэрроу. Она уже видала 
женщин из болот, которые приходили за мужьями в Джунай, злых и нищих, как 
ее тетки, как ее сестра Сил; а еще были женщины из Чадриха, которые просто 
пугали ее. Самыми приятными, но совершенно безнадежными в ее снах были 
мысли об огромном северном острове Шиюн, куда уходило золото, где правили 
полукровки и их процветающие слуги жили в достатке и роскоши, в то время 
как весь остальной мир тонул. 
Когда она косила траву серпом, она думала о Фваре, стараясь вложить 
всю силу своей ненависти в руку и искренне желая почувствовать такую же 
ненависть по к нему, хотя и знала, что ненависти этой нет. Она была обречена 
на недовольство. Она отличалась от всех детей Ивон и от самой Ивон. Ее тетки 
говорили, что в крови Ивон был какой-то порок, и это очень сильно 
проявлялось в ней, делая дерзкой и дикой. Ивон, как и Джиран, видела сны. Ее 
дед Кельн, священник из крепости Бэрроу, дал ей дерево сича и семена азаля, 
чтобы вложить в амулет, который она носила на шее,-- вместе с каменным 
крестиком королей Бэрроу, которые, по слухам, защищали от колдовства,-- но 
она продолжала оставаться мечтательной. Пороки полукровок, как утверждала 
ее тетка Джинел, от которых никакие амулеты не защищали, были 
единственным, что последние могли использовать в отношениях с людьми. Злые 
языки утверждали, что ее мать Ивон встретила однажды владыку-полукровку 
или кого-то еще хуже на дороге накануне Средигодья, когда по дороге еще 
можно было ездить, а мир был шире. Но линия Эла шла от священников, и дед 
Кельн однажды шепотом утешал Джиран тем, что ее отец в молодости тоже 
видел сны, но заверял, что этот недуг прошел у него с годами. 
Ей бы очень этого хотелось, потому что некоторые сны приходили к 
ней, когда она бодрствовала, и в одном из них она видела себя в Шиюне, 
сидящей на огромном холме среди сватающихся к ней полукровок, по 
сравнению с которыми Фвар -- ничтожество. Это были сны-желания, 
совершенно не похожие на сны, от которых ее прошибал холодный пот, в 
которых она переживала обреченность Чадриха или судьбу Соши, видела под 
водой лица утонувших -- сны о Хноте, приходившие, когда луны начинали 
сближаться, а небо, море и земля вздымались в конвульсиях. Казалось, что 
приливы и отливы двигаются в ее крови, делая ее мрачной и расположенной к 
диким выходкам во времена прилива Хнота. В ночи прилива она даже боялась 
уснуть; все луны сияли, и она клала ростки азаля под подушку, лежа без сна 
столько, сколько могла. 
Ее кузины, как и все в доме, боялись, когда она говорила об этом, 
считая, что все это болезненные желания и мечты. И только Фвар, который 
ничего не уважал и которого меньше всего волновало подобное, хотел ее в 
жены. Другие предлагали ей более кратковременные и менее постоянные связи, 
но она оставалась одна. И была несчастна. 
Существовала еще одна причина, которая держала ее в крепости 
Бэрроу: страх, что если кто-то из болотников возьмет ее в Чадрих, он может 
потом отказаться от нее и оставить вне закона, без всякого прибежища, 
умирать в болоте. Может быть, у нее хватит решимости однажды отважиться 
на этот риск, но этот день еще не настал. Сейчас она была свободна и одинока, 
и счастье, что у нее были Соша и Сил, было лучшее время в жизни, когда она 
могла скитаться по островкам как ей хотелось. Конечно, что бы о ней ни 
говорили и о чем бы ни перешептывались тетки, она не была рождена от 
владыки-полукровки, или от маленьких людей из Эрина,-- ни за горсть золота, 
ни в обмен на него. Она была уроженкой Бэрроу. Море вполне могло 
поглотить весь Хиюдж на протяжении ее жизни, затопив холмы Бэрроу и все 
вместе с ними, но это было еще так далеко и не пугало ее в этот теплый день. 
Возможно, подумала она, улыбаясь про себя, она совершенно 
равнодушная и время от времени сумасшедшая, но ровно настолько, насколько 
может быть сумасшедшим человек, живущий на краю земли. Может быть, в тот 
момент, когда она видела свои беспокойные сны, она и была здорова; а в дни, 
когда чувствовала мир и покой, была по-настоящему сумасшедшей, впрочем, 
как и все другие. Это приятно тешило ее тщеславие. 
Руки Джиран продолжали работу, размахивая серпом и аккуратно 
связывая снопы. Ничто не привлекало ее внимания, кроме песенки кузнечиков. 
В ранний полдень она отнесла все вниз, чтобы погрузить на лодку, и села 
отдохнуть у воды. Поела, наблюдая за бурлящей у холма водой. Это место она 
знала великолепно. 
Пристально вглядевшись, она вдруг поняла, что на другом берегу 
появилась новая любопытная тень, и выглядит она словно рана на холме, 
открытая рана в камне. От неожиданности она проглотила не жуя большой 
кусок и оставив все лежать -- банки, серп, снопики травы,-- подобрала только 
веревку и, весло. 
Гробница. Погребальная пещера была вскрыта дождем, который шел 
прошлой ночью. Ее руки вспотели от возбуждения, когда она, оттолкнув лодку 
от берега, гребла по узкому каналу. 
Другой холм был почти идеально коническим со следами шрамов на 
вершине -- все подозрительные холмы, могущие содержать в себе сокровища, 
носили такие раны, нанесенные жителями Бэрроу, проверявшими, что здесь 
находятся за могилы. Конечно, эти исследователи ничего не находили и 
оставляли могилы зиять своей пустотой под открытым небом. 
Но воды, подмывающие основание холмов, сделали то, что людям не 
удалось, и возможно открыли то, что люди не нашли: сокровища, золото, 
предметы роскоши -- здесь, на краю мира. Днище плоскодонки задело 
прибрежные камни, и Джиран спрыгнула в воду, бредя по колено до тех пор, 
пока не ступила на берег. Она втащила лодочку на твердую землю, в тень 
деревьев. Затем задрожала от волнения, обнаружив, что камень, торчавший над 
погребальной пещерой, был словно обрублен на конце, доказывая, что не 
являлся работой естественных сил. Дождь просто омыл его, подставляя первым 
лучам солнца, поэтому естественно, что она не могла увидеть это несколько 
дней назад. Она двинулась к зияющему отверстию и вошла внутрь. 
Здесь был могильный холод и мрак. Это была одна из самых богатых 
погребальниц. Джиран с трудом сглотнула, чувствуя комок в горле, вытерла 
руки о юбку и сжала плечи, протискиваясь в узкий проход. На секунду она 
растерялась, вспоминая, насколько опасным может быть такое путешествие в 
одиночку, и подумала, не стоит ли вернуться назад и посоветоваться с 
кузинами. Но вороватые кузины наверняка откажутся. Она вспомнила облака, 
надвигающиеся с востока, означавшие, скорее всего, дождь. 
По мере того как ее глаза привыкали к темноте, она начала различать 
свет, пробивающийся из какой-то расщелины наверху. Должно быть, верх 
могилы тоже освещен, поскольку купол разбит. Она не могла увидеть, что 
находится внутри тоннеля, но знала наверняка, что там целая, неразграбленная 
могила. Ни один из воров прошлого не отважился бы войти в сводчатую 
могилу сверху, если только не задавался целью сломать себе шею. Все попытки 
древних кладоискателей наталкивались на расщелину в холме, в которую 
можно было только провалиться и завалить самого себя камнями. Так что этот 
шанс был для нее как награда, о которой поколения жителей Бэрроу могли 
только мечтать. Возможность стать предметом сплетен и легенд на столь 
долгое время, пока существует этот мир. 
Она сжала амулеты, висящие на шее на кожаном шнурке и 
защищающие от призраков. С ними ей было не страшно в темноте и 
неизвестности подобных мест -- она привыкла бродить по могилам и 
погребальницам с самого детства. Единственною опасностью, которая ей 
грозила, был слабый потолок и вход в тоннель. Она отлично понимала, 
насколько ненадежными являлись покатые стены этого храма. Много раз она 
слышала, как один из ее дядей, Лар, свалился и нашел свою смерть среди костей 
открытой гробницы короля по имени Ашо. Затаив дыхание, она начала 
потихоньку двигаться вперед, протискиваясь в узкие проходы, не щадя нежной 
кожи и сгорая от нетерпения. 
Затем она пошла по проходу в самой гробнице, вымощенной тропинке, 
которая вела выше и выше, к двери, словно лестница башни, к проходу, 
который едва мерцал в рассеянном свете. Она подняла руку и потрогала камни, 
которые, знала, должны были быть вокруг. Первый подступ был на уровне ее 
роста, и она не могла добраться до вершины следующего блока. Это 
доказывало, что она находится у могилы одного из Первых Королей, сразу 
после времен Тьмы, поскольку потом люди не строили таких богатых и 
помпезных усыпальниц. 
Этот холм, уже даже не несущий имени короля, старый и забытый, был 
одним из ближайших к холму Анла, и по традиции располагался поближе к 
силам, над которыми эти короли хотели властвовать -- так говорилось в 
легендах, ко временам которых им всем хотелось бы вернуться. Забытое имя; но 
он был велик и всемогущ, и, конечно, подумала Джиран с замиранием сердца, 
очень, очень богат. Она шла по тропинке, ведущей к могиле, щупая в темноте 
путь, и вдруг неожиданный страх охватил ее,-- об этом она не подумала,-- 
возможно там окажется логовище какого-нибудь дикого зверя. Ей не 
приходило это в голову раньше, поскольку в воздухе вроде бы не было никакой 
угрозы, но, в любом случае, было бы неплохо, чтобы сейчас с ней оказалось 
весло или, того лучше, серп. Однако больше всего она сейчас нуждалась в 
лампе. 
Она вошла в зону, расположенную под куполом, где солнечные лучи 
падали сверху, обрисовывая контуры предметов на полу и освещая золотистую 
пыль на камнях и замшелых руинах. Ее шаги отдавались эхом высоко над 
головой. 
Она видела много могил, некоторые зачастую были едва ли больше 
тела короля, захороненного в ней, видела и две огромные куполообразные 
усыпальницы Ашрана и Анла, которые были давным-давно разграблены, и 
гробница Ашрана давно уже была открыта небесам. Однажды она наблюдала 
за вскрытием одной из небольших могил, за работой своих дядьев. Но никогда 
ей еще не доводилось в одиночестве нарушать молчание и темноту 
погребального склепа. 
Упавший со свода камень разломал погребальные дроги, и слабый свет 
освещал лишь то, что должно было быть останками короля: старые тряпки и 
кости. У стены напротив была другая груда останков, принадлежавших, 
должно быть, его двору -- прекрасным леди и смелым рыцарям. Она 
представила похоронную процессию, следующую за своим королем для того, 
чтобы умереть,-- все одеты в великолепные одежды, молодые и прекрасные, 
распевающие религиозные песни. В другом месте, должно быть, была залежь 
заплесневевших костей их лошадей, огромных высоких животных, которые 
топтались и упирались от страха, совсем не желая, в отличие от своих господ, 
последовать в усыпальницу -- тех самых животных, которые бегали когда-то по 
равнине, где сейчас плещется море. Она отчетливо разглядела поблескивающую 
в пыли сбрую. 
Она знала легенды и песни, написанные на древнем языке, которые 
были жизнью и смыслом Бэрроу; богатство их содержания давало пищу ее 
самым счастливым мечтаниям. Она знала по именам всех королей, которые 
были -- гордая майжа -- ее предками, она знала, как они жили, хотя не могла 
прочитать их письмена. По картинам она знала, как они выглядели, и была 
влюблена в красоту волшебного искусства, процветавшего в те времена. Она 
искренне сожалела о том, что эти вещи обречены временем на разрушение и 
тлен. Конечно, она уже многое забыла из того, что ей приходилось видеть в 
детстве, ибо не сознавала тогда красоту предметов, не понимаемых 
болотниками, даже не отдававшими себе отчета в культурной ценности золота, 
используемого ими в торговле. Сказки были необходимы, чтобы учить детей, 
но их красота не ценилась в Бэрроу. Цену имело только золото или что-то, чем 
можно было обладать. 
Двигаясь, она задела какой-то предмет около двери. От ее 
прикосновения он издал звук, отдавшийся в темноте гулом. В горле застрял 
ком, она внимательно и тревожно прислушалась к пустоте, образовавшейся 
после эха, и устыдилась своей дерзости: она, Джиран, дочь Эла, позволяет себе 
грабить короля. 
Она отошла от стены и вошла в главное помещение, где свет, 
устремляясь сверху вниз на остатки гроба, поблескивал на пыльном металле. 
Она увидела тело короля, его одежду, всю обвитую паутиной, и потемневшие от 
времени кости. Кисти его рук были сложены на груди, пальцы унизаны, в свое 
время, кольцами, а на лице лежала золотая маска,-- она много раз слышала, что 
такова была традиция. Смахнув пыль, которая покрывала маску, она увидела 
прекрасное мужественное лицо. Глаза маски были закрыты. Высокие скулы и 
изящные очертания губ указывали на то, что это был скорее кел, чем человек. 
Погребальный художник выточил даже тоненькие полосочки бровей и ресниц и 
вырезал губы и ноздри так тонко, что, казалось, они подрагивали от дыхания. 
Это было лицо молодого человека такой красоты, что она знала наверняка -- 
оно будет преследовать ее впоследствии, когда она будет спать рядом с 
Фваром. Жестокая, бессердечная. Она пришла ограбить его, сорвать маску и 
оставить от него лишь грязный прах. 
При этой мысли она отдернула руку и задрожала, притрагиваясь к 
амулетам на шее. Она отошла и обратилась к другим мертвым, лежащим вдоль 
стены. Обирая их, она брела без разбора между останков, снимая золотые 
украшения и смешивая кости, чтобы призраки не были способны на месть. 
Что-то проскочило между останками и напугало ее так, что она чуть не 
выронила свои сокровища. Но это была всего лишь крыса, из тех, которые 
обычно гнездятся на островах и питаются утонувшими животными, а иногда 
селятся в открытых могилах. 
"Кузина",-- поприветствовала она ее с горьким юмором, сердце ее 
забилось в панике. Носик крысы торчал вверх, как бы упрекая, и когда она 
двинулась дальше, показалось, что она словно бы плывет. Джиран поспешно 
собрала в юбку все, что могла унести, затем повернулась к выходу и, с трудом 
продвигаясь по узкому тоннелю, поспешила на свет. Выбравшись наружу и 
погрузив все в плоскодонку, она огляделась вокруг, чтобы убедиться, что была 
одна. Неожиданное богатство вынуждало ее опасаться свидетелей, даже там, 
где их не должно было быть. Она прикрыла все травой на дне плоскодонки и 
опять поспешила ко входу, с тревогой поглядывая на темнеющее небо. 
Облака на востоке сгущались. Она хорошо знала, как быстро могут они 
двигаться, когда ветер начнет гнать их, и теперь спешила вдвойне, чувствуя 
приближение шторма и понимая, что потоки воды могут снова запечатать вход 
в могилу. 
Она снова проскользнула во тьму, нащупывая путь, пока глаза опять не 
привыкли к темноте. Теперь она шла через кости лошадей, собирая куски 
золота с кожаной упряжи. Она не хотела тревожить эти останки, поскольку они 
принадлежали животным, которых она жалела, вспоминая маленьких пони из 
крепости Бэрроу. Если бы в ее силах было оживить их, ей бы хотелось, чтобы 
они снова гуляли по равнинам, которые теперь скрыло море. 
Все собранное она отнесла к выходу, сложила в небольшой треснувший 
горшочек и опять вернулась к останкам придворных. Собирая небольшие 
предметы, она в то же время прислушивалась к раскатам грома вдалеке; 
наполняя юбку, она медленно пробиралась между костями во тьме, которая 
постепенно становилась глубже и холоднее. 
Промозглый воздух повеял на нее из глубины тьмы, и она остановилась 
с золотом в руках, пытаясь вглядеться в слепящую темноту. Она почувствовала 
присутствие другой, более глубокой пещеры, черной и пустой. 
Это пугало и одновременно притягивало. Она вспомнила, какой 
сокровищницей оказалась могила Ашрана, где богатства было на целый 
королевский двор. Несколько минут она колебалась, перебирая амулеты, 
которые должны были обеспечивать ее безопасность, затем, преодолевая страх, 
убедила себя: над холмами начиналась гроза, напоминая себе, что может быть 
это ее единственный шанс. 
Шепча молитву Арзаду, спасающему от призраков, она почти на 
коленях двинулась вперед, в зияющую темноту. Неожиданный металлический 
звук воодушевил ее, она еще больше склонилась и углубилась во тьму. 
Ее пальцы наткнулись на истлевшую одежду, и она с отвращением 
отдернула руку, но затем вновь нащупала металл; звук падающих предметов 
отозвался эхом -- сердце ее чуть не остановилось. Рассыпанные вокруг нее вещи 
оказались покрытыми пылью драгоценными камнями, блюдами и чашами из 
золота. По сравнению с этим все, собранное ею раньше, было простыми 
безделушками. 
Она в страхе замерла на мгновение, затем, собрав все, что смогла 
унести, вернулась в тоннель, разложив все предметы на едва проникающем 
сюда дневном свете. Капли дождя уже начинали барабанить по пыли, когда она 
наконец выползла наружу, вся продрогшая, и уложила свою увесистую находку 
в лодку, шатаясь от усталости. На небе она увидела черные клубящиеся тучи. 
Воздух стал холодным, ветер с воем стелился по траве. Как только разразится 
шторм, вода поднимется и забурлит; она вдруг ощутила ужас при мысли, что 
может утонуть прямо здесь, если бы вода затопила вход в могилу. Тогда она 
была бы похоронена в этой темноте. 
Но все же она оставила там чашу, наполненную золотыми изделиями, 
каждое из которых было весьма тяжелым. 
Она снова спустилась во мрак, а затем уверенно, зная дорогу, 
направилась в основную погребальницу, где лежал король. 
Щадить его было бесполезно. Неожиданно она ощутила себя 
настоящей воровкой, рассудив, что вода все равно затопит здесь все и смоет 
маску. Она подошла к королю. Единственное место, освещенное едва 
пробивающимися лучами солнца. Несколько капель дождя уже упали на маску 
и смотрелись как слезы, размывающие пыль; ветер, уже проникающий в 
усыпальницу, трепал ее юбку, поторапливая. Она снова подумала, насколько 
счастлив он был и насколько одинок теперь, ограбленный, в компании 
призраков, которые здесь все опустошили. Когда-то перед ним расстилались 
поля, обширные и зеленые, когда-то он владел укреплениями и поселениями, по 
сравнению с которыми Чадрих был просто ничем. "Наслаждаться властью, 
никогда не испытывать голода и умереть среди всех этих сокровищ -- 
замечательная судьба",-- подумала она. 
И вот под конец он обворован девчонкой из Бэрроу, своим потомком, 
которая хотела всего лишь иметь теплую одежду, достаточно еды и когда-
нибудь все-таки увидеть зеленые горы Шиюна. 
Рука Джиран на секунду застыла над маской, закрывающей его лицо. В 
этот момент она заметила странный предмет среди костей его пальцев. 
Раздвинув пальцы, она взяла его. Птичка, которая, она знала, и по сей день еще 
летает над болотами. Не очень-то счастливый символ, который носили воины, 
часто рискующие жизнью,-- вряд ли это было частью его вооружения. Ей 
пришло в голову, что какая-то женщина в горе положила это как последний 
дар. 
Было что-то странное в том, что такое существо, как эта чайка, может 
как-то объединить их, почти ровесников, что он тоже видел этих птиц где-то 
над дальними берегами, даже не подозревая о своих потомках. Она немного 
поколебалась, поскольку белая морская птица, улетающая за пределы конца 
света и возвращающаяся оттуда, была символом смерти. Но, будучи воспитана 
в Бэрроу, она носила среди своих амулетов белое перышко чайки, которое 
считалось для девочки счастливым амулетом, как раз предостерегающим ее от 
смерти. Фигурка птицы была золотой и очень изящной. Она согрелась в ее 
руках, словно не была сделана века назад. Джиран потрогала тонкие детали ее 
крыльев -- и в этот момент увидела пыльные драгоценные камни рядом с 
королем. Среди болотников они не почитались, поскольку, по поверьям, 
приносили несчастья. 
Дождь ударил ей в лицо, падал крупными каплями на пыльные кочки и 
на маску. Джиран задрожала от холодного ветра и по звуку воды, бегущей где-
то снаружи, поняла, что задерживаться здесь становится небезопасно. Гроза 
бушевала над холмом. 
В панике она собрала все, что смогла унести, и побежала к выходу, 
пытаясь пролезть со своим богатством через узкую щель на дневной свет, под 
дождь. Воды в канале поднялись и начали относить лодку от безопасного 
берега. 
Джиран посмотрела на бурлящую воду и не отважилась положить свой 
груз в лодку. Подумав, она поставила тяжелую чашу с золотыми предметами в 
сторону, повыше на берегу, чтобы ее не затопило водой. Затем, осторожно 
отвязав канат, забралась в лодку и подняла весло. Волна подхватила лодку и 
развернула ее. Ей пришлось приложить все свое умение и силы для того, чтобы 
грести через ревущий канал к холму Джиран. Здесь она разгрузила лодку, 
сложив обмытые дождем драгоценности в юбку, и стала пробираться вверх по 
холму, стараясь не потерять ничего из своих богатств. Она высыпала 
содержимое юбки у подножья Стоячего Камня и повторила путь вверх и вниз с 
нагруженным подолом несколько раз, складывая свои сокровища в то место, 
где они будут в безопасности. 
Затем она попыталась направить плоскодонку назад, к Бэрроу; дождь 
хлестал ей в лицо, а ветер мешал плыть. Лодка рвалась из рук, не подчиняясь 
управлению. Отчаявшись, она снова вытащила лодку на землю, стараясь 
забраться как можно выше по холму, с трудом переставляя израненные ноги и 
раздирая юбку о прибрежный кустарник. Наконец она достигла нужного 
уровня; дождь хлестал ей в лицо, вспышки молний ослепляли. Теперь лодка 
была в безопасности, что сейчас, возможно, было ценнее, чем золото. 
В конце концов ей удалось взять себя в руки, и она стала искать какое-
нибудь средство, чтобы согреться. У лодки было промасленное днище, поэтому 
Джиран перевернула ее вверх дном, придерживая плечом, и сделала себе 
убежище, мало-мальски укрывающее от дождя. Забравшись внутрь и 
завернувшись в остатки кожи, она стала мечтать о еде, которая осталась на 
берегу и которую течение, конечно же, унесло. 
Дождь отчаянно хлестал по днищу лодки, и Джиран, стиснув стучащие 
зубы, наблюдала, как вода ползет все выше и выше по холму, подбираясь ко 
входу в могилу, закрывая богатства, которые она вынуждена была оставить на 
холме. Неожиданно в ее глазах отразился серо-зеленый свет молнии, и передняя 
часть Бэрроу начала погружаться в канал, смываемая течением, а кости и прах 
королевских останков медленно поползли вниз. Она сжала амулеты и стала 
возносить молитвы шести могущественным силам, наблюдая как рушится 
погребальница и вспоминая прекрасную маску усопшего. В легендах 
говорилось, что призраки выходят во время Хнота в канун Дня Средигодья, что 
короли затопленной долины правят затонувшими душами жителей Бэрроу и 
окрестных деревень в своих призрачных дворах и что над болотами может быть 
виден свет, который отмечает их владения. Она рассчитывала на то, что убила 
нескольких призраков, разрушив чары, которые держали их на земле. Они, 
должно быть, ушли вместе с дождем туда, где больше нет никаких королей. 
Шею ее обвивали связанные звенья цепочки королей-близнецов 
Баджена и Соджена, которые должны были принести процветание, а также 
серебряное кольцо Анла, для благочестия, осколок раковины Сита, повелителя 
морей, против утопления, камень Дир, отгоняющий лихорадку, крест королей 
Бэрроу, способствующий безопасности, и железное кольцо Арзада, 
предохраняющее от семи неблагоприятных сил... и белое перышко чайки, 
принадлежавшее когда-то Моргин-Анхаран -- амулет, подобный тому, который 
носили многие жители Бэрроу, хотя болотники использовали эти перья только 
для обделки своих окон и дверей. Джиран знала, что все эти вещи защитят ее от 
зла, которое может быть принесено ветрами; она сжала их в кулаке, пытаясь не 
думать об опасностях своего настоящего положения. 
Она ждала, когда сумерки превратятся в беззвездную ночь и когда 
страхи подберутся к самому сердцу. Дождь беспощадно колотил по днищу 
лодки, и она боялась, что вода пробьет ее легкое укрытие. 
Она знала, что где-то за холмами ее кузены и дяди тоже ищут спасения 
на каком-нибудь возвышенном месте, но, возможно, с большим комфортом. 
Они ушли в лес за дровами и, вероятно, сидели у огня в развалинах на холме 
Неа, дожидаясь, пока дождь успокоится. Никто не пошел бы искать ее; будучи 
жительницей Бэрроу, она должна была достаточно хорошо знать, что делать в 
подобной ситуации. Они вполне резонно могли предполагать, что если она 
утонула, то ей невозможно помочь, а если предприняла правильные действия, 
то она не утонет. 
Но, как бы то ни было, ей было одиноко и страшно, когда она слушала, 
как гроза шумит над головой и вода подбирается вверх по холму. Наконец она 
полностью забралась в свое укрытие, спрятавшись от завывающего ветра, 
завернулась в кожаные тряпки и прислушалась к дождю, что бил сверху со 
звуком, который мог свести с ума. 

Глава 2 

Наконец дождь прекратился, стал слышен шум бегущей воды. Джиран 
очнулась от короткого сна и вытянула ноги, разминая их в темноте. Тяжело 
дыша, она выбралась из-под лодки и огляделась: облака и тучи уже рассеялись, 
оставив после себя чистое небо и сияющие в ночи луны Сит и Анли. 
Перевернув лодку на дно, она встала на ноги, откинула назад мокрые 
волосы. Вода бурлила еще высоко, а на севере было легкое сияние, 
предостерегающее, что дожди могут скоро вернуться, отразившись от 
невидимых гор Шиюна, чтобы с новой силой пролиться над Хиюджем. 
Но сейчас был момент затишья, и она чувствовала удовлетворение от 
того, что смогла выжить. Джиран размяла затекшие руки и стала греть их под 
мышками, тяжело вздыхая. Что-то укололо ей грудь, и она вспомнила, что 
пригрела на груди теплую металлическую чайку. Она вытащила ее. 
Удивительный орнамент заблестел в лунном свете, изящный и прекрасный, 
напоминая о той красоте, которую она не смогла спасти. Она потрогала 
любовно выточенную вещицу и затем опять спрятала ее на своем теле, сожалея 
о тех сокровищах, которые ей не удалось спасти от воды. Но эта вещичка 
принадлежала только ей. Кузены не могут отнять у нее эту замечательную вещь 
-- награду за ужасную ночь и обездоленность. Она чувствовала, что эта птичка 
должна принести ей счастье. У нее в разбитом горшке была целая коллекция 
таких безделушек и маленьких картинок: бесполезные на первый взгляд 
морские камешки, вещи, которые никто никогда бы не подобрал. Люди 
предпочитали кусочки золота и были правы, а она, возможно, не права: всегда 
лучше иметь кусочек золота, который можно пустить на обмен. 
Но только не эту маленькую чайку, она никогда не пожертвует чайкой. 
Ее могли бы избить вместо награды, если бы заподозрили, как много 
золота она потеряла, спасаясь от наводнения, особенно если бы она рассказала 
им историю о золотой маске, которую пожрала вода, и она способствовала 
этому. Она понимала, что сделала не все возможное, но... 
Но,-- думала она,-- если удастся представить все в таком свете, что она 
спасла все, что там было, то, возможно, несколько дней будут благоприятными 
для Джиран, дочери Эла. Возможно, все смягчатся по отношению к ней, 
несмотря на ее больное воображение и плохие сны. Наконец-то она сможет 
поехать на следующую торговлю в Джунай, и тогда -- ее воображение 
разыгралось и представило самую желанную вещь на свете -- она сможет 
приобрести замечательный кожаный плащ из Эрина, плащ, отороченный 
мехом, который она будет носить и во дворце и дома и никогда не будет 
подвергать воздействию непогоды, плащ, в котором она будет представлять 
себе, что укрепление Бэрроу -- это Охтидж-ин, и в котором она сможет 
почувствовать себя настоящей леди. Это было бы здорово, когда она выйдет 
замуж и будет сидеть среди роскошных вещей и своих теток, пряча на груди 
маленькую золотую птичку -- память о короле. 
И рядом будет Фвар. 
Джиран горько вздохнула и отвлеклась от своей мечты. Было бы 
замечательно иметь такой плащ, но Фвар все портит. Он испортил ее мечты. 
Когда он будет лежать с ней в постели, он, наверно, найдет эту чайку, отнимет 
ее, переплавит в кольцо для торговли и изобьет ее за то, что она укрывала 
птичку. Она даже не хотела думать об этом. Она чихнула и поняла, что 
наверняка подхватит лихорадку, если всю ночь проведет здесь. 
Она прошлась, разминая мышцы, и наконец решила, что согреется, 
собирая найденное золото и перенося его в лодку. Она забралась на холм, 
скользя по мокрой траве, хватаясь за кусты и подтягиваясь, и, наконец, нашла 
все вещи около Стоячего Камня в целости и сохранности. 
Она подняла голову и оглядела окрестности, освещенные двумя лунами, 
место, где возвышался еще один холм и остатки третьего. Перед ней 
расстилались широко разлившиеся воды, казалось, танцующие в лунном свете, 
бликующие на юге. 
Корона Анла. 
Она светилась, будто бы отражая мертвенные огни, парящие над 
болотами. Протря глаза, она снова посмотрела туда с холодным страхом, 
поднимавшимся откуда-то из живота. 
На вершине холма Анла не было ничего, кроме камней и травы, ничего, 
что могло бы так светиться. Похоже, что это были призраки и ведьмы, 
резвящиеся вокруг камней Короны. 
Ей отчаянно не хотелось забираться наверх, даже ради золота. Она 
почувствовала себя почти голой и беззащитной; Стоячий Камень был похож на 
камень Короны Анла и взирал на нее словно живой. 
Но она опустилась на колени и собрала золото -- столько, сколько 
могла унести, и соскользнула вниз, к плоскодонке. Загрузив ее вещами, она 
вернулась назад, и опять, и опять. И каждый раз, когда она смотрела в сторону 
холма Анла, она видела огни. 
Холм Джиран больше уже не служил прибежищем и не укрывал от того, 
что происходило у Короны Анла: они стояли слишком близко друг другу, и 
странные вещи вполне могли произойти и здесь. Она решила не ждать до утра; 
само солнце не смогло бы утешить ее, а холодный взгляд со стороны короны 
Анла пугал. 
Уж лучше опасность течения: против воды она хоть могла бороться. 
Она спустила нагруженную лодку и взяла длинное весло. Оказавшись в лодке, 
она почувствовала, как течение понесло ее, и попыталась взять управление в 
свои руки. Течение завертело лодку как скорлупку, попавшую в быстрый ручей. 
Джиран старалась предотвратить столкновение с камнями, торчащими здесь и 
там, и чуть не потеряла весло. 
Она уже не могла нащупать дно. Теперь она использовала шест и 
зачерпнула немножко воды, но неожиданно ее плоскодонка накренилась, а 
затем метнулась по бурлящей Адж в сторону холма, по течению, против 
которого бороться было бесполезно. Здесь уже не было дна, и она перешла на 
корму и работала шестом, отталкиваясь на мели, и наконец выбралась в канал 
между холмами Анла и Бэрроу. Джиран отвела взгляд от распространяющегося 
с холма неестественного свечения, которое танцевало над водами, и 
попеременно использовала шест и весло, зная, что должна идти только этим 
путем и что этот канал около Анла будет наиболее мелким. Она двигалась по 
направлению к древнему пути. Течение толкало ее по направлению к Адж, а 
затем вынесло к тому морю, где утонула Соша. Но здесь, до тех пор пока она 
придерживалась кромки берега, где плоскодонка еще могла цепляться за 
прибрежные кусты, воды были безопасными. 
Она направлялась к дому. 
Время от времени Джиран отдыхала, гребя к уступам Бэрроу и работая 
так быстро, как позволяло ей дыхание. Ужас, который она испытала у короны 
Анла, казался теперь улетучившимся, исчезнувшим из памяти, так же как и 
внутренности гробницы, а ночные кошмары -- граничащими с нереальностью. 
Страх все еще сжимал ее горло, но сейчас куда большей угрозой была туча на 
севере, озаряемая вспышками молний. 
Она боялась самих холмов, которые стали прибежищем для маленьких 
существ, с которыми ей не хотелось делить эту ночь, крыс, тени которых 
мелькали по берегу, а также змей, которые шмыгали в траве, где она отдыхала. 
Течение открыло новые каналы, места, совсем незнакомые ей, и 
преобразило даже хорошо знакомые холмы. Она направляла лодку по течению, 
руководствуясь звездами, которые стали затягиваться облаками. Она 
чувствовала, что ее несет на юг, и старалась понять, где находится. Наконец-то 
перед ней поднялись над водой очертания старинных зданий Чадриха. Ее 
сердце забилось от радости, потому что она знала, что все сомнения и 
опасности теперь позади. 
Журчание воды и веселая песенка лягушек и других существ в высокой 
траве были словно прелюдией к движению лодки, шлепкам весла по воде, 
шуршанию речного дна под днищем. Джиран собрала все силы, чтобы встать 
на ноги, теперь со смелой уверенностью балансируя на плаву. Лодку прибило к 
затопленным хорошо знакомым камням. 
Чадрих. Она помнила, как в девять лет была выкинута отсюда, из дома, 
и помнила людей, которые показывали пальцем на нее, на ребенка Бэрроу, 
околдованного дьяволом, потому что они знали, что этот ребенок -- фея, 
которая видит мечты. Она была безутешна, видя опустевшие дома и окна с 
пустыми проемами. Люди Хелма, которые жили здесь впоследствии, 
ненавидели людей из Бэрроу. Но затем, когда ей было двенадцать, все они 
утонули. Вода забрала их, и она даже не могла вспомнить, как они выглядели. 
Джиран толкнула лодку ближе к берегу, пустив ее по узкому каналу, 
который когда-то был улицей, вымощенной камнями. Опустевшие и 
обескровленные здания смотрели ей вслед; руины превратились в гнездовья 
встревоженных птиц. Достигнув края Чадриха, она увидела на фоне черного 
неба первые северные очертания Бэрроу и обрадовалась -- там находится ее 
дом. По сторонам замелькали холмы -- огромные конические вершины, которые 
опять напомнили ей затянувшееся тучами небо. И тот свет, мелькающий за 
деревьями, как звездочка в сумерках, впервые увиденный ею, должен быть 
светом с башни крепости Бэрроу, светом дома. 
Теперь вода была спокойной и неглубокой. Джиран оглянулась назад: 
за холмами не было ничего кроме пустой темноты. Она заставила себя забыть 
об этом и стала смотреть только вперед, на огонь, к которому она направляла 
свою лодку. Свет стал мигать заметнее, неожиданно поднялся ветер, который 
задирал ей юбку и ерошил воду. Она услышала легкий шепот камней и кустов, 
росших на болотах Бэрроу. Начинался шторм, отсветы танцевали на черной 
воде. Джиран стала работать сильнее, когда первые капли упали на нее, 
заставляя искать прибежище почти рядом с домом. Вслед за своими гребками 
она стала слышать всплески воды, похожие на шаги шагающего человека, 
может быть, где-то на другой стороне холма. Она остановилась на минутку, 
отдавая лодку на волю волн, но звук не прекратился. Может быть, это какое-то 
животное выбежало из болот, потревоженное грозой. Здесь обитали дикие пони 
и еще встречались олени. Она позволила лодке плыть самой по себе, а сама 
прислушивалась к звукам, пытаясь определить, было это четвероногое или 
двуногое существо. 
И холодный пот выступил на ее коже. Может быть, это один из ее 
сородичей ищет дом. Но оно двигалось неустанно и независимо от звуков ее 
лодки и не отвечало на ее голос. Она почувствовала, как волосы на затылке 
зашевелились, когда представила себе дикое животное, случайно забредшее 
сюда. Разные вещи случаются во время наводнения и грозы. И вдруг раздался 
крик, тоненький, разнесшийся в воздухе по холмам. Она решила, что это блеет 
какая-то глупая коза. Как близко она от дома. Она даже хихикнула. Наверное, 
это кто-то из домашнего скота. 
Лодка начала двигаться еще быстрее. Джиран боялась, что звук, 
который она будет производить веслом, привлечет к ней внимание, и потому 
пустила лодку по основному течению воды, бурлящей вокруг холмов. Она 
должна остановить это. Она пользовалась веслом осторожно, но все же 
производила шум, несмотря на все попытки двигаться бесшумно. Она весьма 
беспокоилась о том золоте, которое блестело в лунном свете около ее ног, 
сокровище, которое могло соблазнить преступников или духов, если они здесь 
были. Совершенно одна в темноте, она стала думать о том, откуда эти 
предметы взялись, и стала волноваться о маленьком амулете в виде чайки 
между ее грудей, который покалывал при каждом движении. Вещичка, которая 
лежала между пальцев мертвого короля. 
Она недооценила канал, стараясь не производить шума. Весло стало 
бесполезным, и она беспомощная дрейфовала по течению, ожидая момента, 
когда оно снова вынесет ее на мель. Лодку крутило, но на повороте к острову 
она замедлила свой ход. И тут Джиран лицом к лицу столкнулась со всадником, 
с темной фигурой человека на лошади, которая была по живот в воде. Всадник 
и его лошадь были единым целым. Джиран стала нервно искать дно, не спуская 
со всадника глаз. Страх сковал ее руки, она не могла крепко держать весло. 
Всадник оказался близко к ней, и она увидела под остроконечным шлемом 
бледное лицо молодого человека. Его черная лошадь топталась на месте, 
вращая большими блестящими глазами. 
Джиран не могла кричать. Он повернулся в ее сторону и что-то 
прокричал ей тонким голосом, рассеявшимся по ветру. Она вспомнила о весле и 
налегла на него, пытаясь отвести лодку в другой канал, ища путь из этого 
лабиринта. Вода за ее спиной плескалась под черной лошадью, она 
чувствовала это даже не оглядываясь назад. Она двигалась теперь больше с 
яростью и испугом, чем с осторожностью. Волосы ослепляли ее. Наконец она 
оглянулась и сквозь пряди волос увидела на фоне освещенной воды его черный 
силуэт. Джиран повернула голову, и в то время, когда плоскодонка проходила 
между двух холмов, впереди замерцал спасительный огонек башни крепости 
Бэрроу. Она изо всех сил старалась не думать о том, что, оказывается, ее 
преследовало. Черный король в маске, чьи непотревоженные кости она 
оставила лежать там, в глубине холма. Ей стало холодно, от усталости она не 
чувствовала рук и ног, лишь биение сердца и покалывающую боль в груди при 
дыхании. 
Укрепление Бэрроу заняло все ее мысли, она плыла к нему, ловко 
огибая холмы и задевая кусты. Уже на берегу, обернувшись, она даже на 
расстоянии все еще могла различить черного всадника. Она бросила весло на 
землю, за веревку подтащила плоскодонку на берег, скользя по мокрой земле. 
Ей был уже слышен шум приближающегося всадника, и она сложила куски 
золота в свою юбку, затем бросилась бежать, цепляясь босыми ногами за траву. 
Перед и над ней маячил дом, поскрипывающий ставнями на окнах, сквозь 
которые пробивался свет, и старый огонь на башне, направляющий 
заблудившихся детей Бэрроу домой. 
Она уронила кусочек сокровища, подняла его, опять пустилась бегом. 
Хлестал дождь, ветер со страшной силой бросал капли ей в глаза, доносились 
раскаты грома. Она ощущала хлюпанье воды за своей спиной, чувствовала 
большое тело и, оглянувшись назад, снова увидела черную лошадь и всадника. 
Огни холодно мерцали на воде, освещая его бледное лицо. Стали неистово 
лаять собаки. Она притронулась к своим приносящим счастье амулетам, 
придерживая подол юбки, и продолжала бежать, слыша всадника за своей 
спиной. Трава была скользкой. Джиран уронила кусочек золота, но у нее уже не 
было времени остановиться. Ноги опять поскользнулись на камнях, которыми 
была вымощена дорога, и она бросилась к закрытой двери. 
-- Дедушка,-- закричала она, стуча по мокрому дереву.-- Быстрее! 
Она слышала за собой всадника, звуки животного, ступающего по 
мокрой земле, звон металла, тяжелое дыхание. Она опять глянула через плечо и 
увидела, что всадник помогает лошади взбираться на холм. Ноги отказали ему, 
он потерял равновесие и упал, зацепившись за упряжь коня. Джиран видела в 
свете молнии отблеск его шлема. 
-- Дедушка,-- снова закричала она. 
Наконец дверь открылась. Она кинулась внутрь, ожидая, что всадник 
исчезнет, как все призраки, но тот не исчез. Он был почти у двери. Тогда она 
выхватила дверь из неверной руки деда и захлопнула ее, задвигая щеколду, 
покрытую золотом. Тарелки и чашки посыпались на пол и стали вращаться, 
пока не замерли. Джиран повернулась и посмотрела на испуганные женские 
лица, собравшихся в комнате. Женщины и дети, мальчики слишком маленькие, 
чтобы быть вместе со взрослыми мужчинами. Здесь была Сил и тетя Джинал и 
тетя Зай. Но здесь не было мужчин, кроме дедушки Кельна. И она устремила на 
него отчаянный испуганный взгляд, потому что понимала, что у дедушки нет 
для нее ответа. Веточки азаля и белые перья анхаран висели над входом в дом и 
над окнами на обоих этажах. Они посмеивались над этим, но ежегодно 
обновляли их, потому что те отваживали смерть от дома. Были определенные 
законы, которые установили мертвые, и все подчинялись им. 
-- Сигнальный огонь,-- выдохнул дедушка. Его руки тряслись больше 
обычного, он махнул женщинам.-- Зай! И все в доме. Идите наверх и 
спрячьтесь. 
Полная Зай повернулась и побежала к западной двери, ведущей к 
башне -- позаботиться о сигнальном огне. Другие начали толкать испуганных 
детей к лестницам. Некоторые плакали. Собаки неистово лаяли. Закрытые во 
дворе, они были бесполезны. Старая Джинал стояла как вкопанная, задрав 
острый подбородок. Сил остановилась, ее живот был большим от третьего 
ребенка, а другие дети держались за ее юбки. Сил сняла с себя теплую 
коричневую шаль и обернула им плечи Джиран, обнимая ее. Джиран обняла ее 
в ответ, едва сдерживая слезы. Сзади раздался звон шпор о камни, топот возле 
дверей -- взад-вперед, взад-вперед и к окну. Ставни скрипели, не открываясь. 
Затем в течение долгого времени не было ничего, кроме шумного дыхания 
лошади за окном. 
-- Это преступник из Охтиджа? -- спросил дед, глядя на Джиран.-- Где 
он начал преследовать тебя? 
-- Там,-- удалось сказать ей, невольно лязгая зубами. Затем попыталась 
дать какое-то толковое объяснение. 
Шаги достигли двери, послышался сухой стук. Дети закричали и 
повисли на Сил. 
-- Бегите,-- сказал дедушка,-- торопитесь. Уводите детей наверх. 
-- Торопитесь,-- повторила Джиран, толкая Сил, которая пыталась 
заставить ее пойти вместе с ней. Но она не могла оставить деда, такого 
хрупкого. Джинал тоже осталась. 
Сил побежала к лестнице, ее дети -- за ней. Удары в дверь стали 
ритмичными, и белое дерево раскололось под острием топора. Джиран 
почувствовала, как рука деда обнимает ее, и схватилась за него, вся дрожа, 
глядя на разламывающуюся дверь. Эта дверь не предназначалась для такой 
атаки, никто из преступников не отважился бы разрушать дом. Целая доска 
отлетела. Дверь повисла на петлях, и рука вооруженного человека проникла 
внутрь, пытаясь ее выломать. 
-- Нет,-- закричала Джиран, освобождаясь от деда, и побежала на 
кухню за разделочным ножом, думая только о необходимости защиты. Но 
раздался треск, дверь распахнулась. Она застыла на полшаге и увидела еле 
державшуюся на петлях дверь. За ней в струях дождя стоял король-воин. В его 
руке был топор, лук висел за плечом, а из-за плеча виднелась рукоять меча. 
Дождь хлестал и делал его лицо похожим на лицо утопленника. Он стоял, с 
лошадью за спиной, и оглядывал комнату, словно искал что-то. 
-- Возьми золото,-- предложил ему дедушка голосом, каким обычно 
говорил в те времена, когда был священником. 
Но незнакомец, казалось, был не заинтересован в этом. Он ступил через 
порог и повел свое высокое животное вперед -- такую лошадь, какую в Хиюдже 
не видели давно, со времен падения морской стены. Она помедлила в проеме, а 
затем поспешно вошла внутрь, ее круп задел висящую дверь и окончательно 
сорвал ее с петель. Золотая чашка была раздавлена ее копытами и отскочила, 
вращаясь, словно обычный камень. Никто из них не двигался, воин тоже. Он 
возвышался в центре их маленькой комнаты и смотрел по сторонам. Грязная 
вода с него и лошади капала на каменный пол и смешивалась с кровью, 
которая текла из раны на его ноге. Дети наверху кричали. Он глянул на 
лестницу и направился к ней, и сердце Джиран упало. Затем он увидел камин, 
отпустил вожжи лошади и подтолкнул ее вперед, поближе к очагу, направляясь 
туда же сам, оставляя за собой мокрый кроваво-водянистый след. Там, стоя 
спиной к мерцающему огню, он наконец взглянул на них своими дикими 
глазами. Они были темными, эти глаза, темными были и его волосы, такие же, 
как у повелителей севера, как слышала Джиран. Он был высокий и в древних 
доспехах. В нем было какое-то изящество, и это подчеркивало нищету их 
маленькой крепости. Она знала, кто он такой. Ей это было известно. Чайка 
была возле ее груди, она сняла и протянула ее ему в руки в надежде, что он 
уйдет и вернется туда, откуда пришел. Невольно она встретилась с его глазами, 
и холод пробежал по ее телу. На нем не было следов паутины, которые могли 
бы быть заметны при свете огня. Он отбрасывал на пол длинную тень, капли 
воды стекали с его волос, и потому длинные волосы воина, завязанные в пучок, 
как носили их древние короли, выглядели прилизанными. Его грудь 
поднималась и опускалась, слышно было тяжелое дыхание. 
-- Женщина,-- сказал он дрожащим голосом. И она смогла разобрать 
акцент, какой никогда раньше не слышала, может быть, не слышала даже в 
самых старинных песнях.-- Женщина-всадник, весь... весь белый... 
-- Нет,-- сказала Джиран, притрагиваясь к белому перу-амулету.-- Нет.-- 
Она не хотела, чтобы он говорил. В отчаянии она открыла рот, чтобы 
приказать ему замолчать и отослать домой, как поступила бы с забредшим 
сюда болотником. Но он был так далек, так далек от подобного, и она 
чувствовала себя бессильной. Ее дед не шевелился -- священник, все 
религиозные чары которого потерпели поражение. Ни слова не произнесла и 
Джинел. За стеной крепости бушевала гроза, дождь попадал в разрушенный 
проем двери, которая должна была защитить людей от поднимающейся воды. 
Гость смотрел на них со странным, потерянным выражением, словно чего-то 
хотел, а затем, с трудом и очевидной болью, он повернулся и, с помощью 
рукоятки топора подцепив чайник, висящий над очагом, наклонил его. Пар 
заклубился из огня, пахнущий травами тетушки Зай. На каминной полке 
стояли деревянные плошки. Он наполнил одну из них и прислонился к камням 
там, где стоял. Черная лошадь неожиданно встряхнулась, разбрызгивая по всей 
комнате грязную воду. 
-- Убирайся отсюда,-- закричал дед Кельн голосом, полным отчаяния и 
страха. 
Чужак глянул на него, не отвечая, очень усталым взглядом. Он не 
двинулся, лишь поднял клубящуюся плошку к губам, чтобы отхлебнуть 
бульона, по-прежнему воинственно глядя на людей. Его рука дрогнула, и он 
разлил часть содержимого. Лошадь выглядела печальной, с понурой головой, и 
ногами, ободранными, когда она пробиралась по течению. Джиран плотнее 
обмотала сухой шалью свою шею и заставила себя прекратить дрожать, решив, 
что им не грозит никакая опасность. Внезапно она двинулась через комнату к 
полкам и вытащила одно из одеял, которые они использовали во времена 
холодов. Она вручила это вторгшемуся в их дом, и когда он, поняв ее 
намерения, нагнулся вперед, она обернула его этим одеялом. Он взглянул вверх, 
держа чашку в одной руке, а другой подбирая одеяло. Он сделал жест, 
показывая на чайник, затем на нее, щедро предлагая им угощаться их 
собственной едой. 
-- Спасибо,-- сказала она, пытаясь сдержать дрожь в голосе. Она была 
голодной, холодной и несчастной. И чтобы показаться смелее, чем была на 
самом деле, Джиран пододвинула к себе чайник, взяла другую миску и 
зачерпнула бульон ковшом. 
-- Все ели? -- спросила она спокойным голосом. 
-- Да,-- сказала Джинал. 
Она увидела, что еды оставалось еще достаточно. Ей показалось, что 
чужак может заподозрить, что другие еще не накормлены, и сможет определить 
количество людей в доме. Она оттолкнула чайник подальше от его взгляда, 
насколько могла, села напротив него и стала есть, несмотря на ужас, который 
сдавил ее желудок. Веточки азаля и белые перья,-- подумала она,-- совершенно 
бесполезны, точно так же, как и силы ее дедушки. Она побывала там, где ей 
быть не следовало -- и появился тот, который не мог появиться. Он смотрел на 
нее, словно больше никого не существовало, словно его не волновали ни 
старик, ни старая женщина, которым он обязан был огнем и едой. 
-- Я хотела бы, чтобы ты покинул наш дом,-- неожиданно объявила 
Джиран, обращаясь к нему, словно он был разбойником, как предположил ее 
дед, и желая подтвердить это. Его бледное со щетиной лицо не выказало 
никаких признаков обиды. Он взглянул на нее с такой усталостью в глазах, 
что, казалось, едва мог держать их открытыми, и чашка стала выскальзывать 
из его руки. Он поймал ее и сел прямо. 
-- Мир,-- пробормотал он,-- мир всем вам. 
Затем прислонил голову к камню и несколько раз моргнул. 
-- Женщина,-- сказал он.-- Женщина на серой лошади. Вы видели ее? 
-- Нет,-- сказал строго дедушка.-- Ничего подобного. Нет. 
Глаза чужака уставились на сорванную дверь с таким неистовством, 
что Джиран проследила за его взглядом, словно ожидая увидеть эту женщину 
прямо здесь. Но был только дождь, и холодный ветер дул из открытого проема. 
Он обратил внимание на ту дверь, которая была на западной стене. 
-- Куда она ведет? 
-- В стойло,-- сказал дед. И осторожно добавил: -- Я думаю, что лошади 
будет лучше там. 
Но чужак ничего не ответил. Его веки отяжелели. Он опустил голову на 
камни камина и кивнул с грустью, которая давила на него. А дед спокойно 
подобрал вожжи черной лошади, и гость не протестовал. Он повел ее через 
дверь, которую тетушка Джинал поспешила открыть. Животное поколебалось, 
поскольку встревоженные козы заблеяли внутри. Но теплое стойло пахло 
соломой, и конь прошел в темноту, а дед толкнул дверь и закрыл ее. Джинал 
опустилась на скамью в своем потревоженном доме и, сложив руки, сидела 
спокойно-напряженная. Чужак смотрел на нее встревоженным взглядом, и 
Джиран почувствовала вдруг жалость к своей тетке, которая обычно была 
смелее, чем сейчас. Прошло некоторое время. Голова чужака свесилась на 
грудь, его глаза закрылись. Джиран села рядом с ним, боясь пошевельнуться. 
Она поставила свою чашку в сторону, отметив, что Джинал поднялась и 
спокойно пересекла комнату. Дедушка, который был рядом с Джинал, прошел 
на середину комнаты и взглянул на чужака, и тут послышался скрип на 
лестнице. Джинал подошла к лестнице, взяла огромный нож, который они 
использовали для разделки туш, и спрятала его в складках своих юбок. Она 
вернулась к дедушке. 
Опять что-то заскрипело. На ступеньках стояла Сил. Джиран не 
хотелось видеть ее здесь. Ее сердце заныло. Ужин камнем лежал в желудке. Они 
не были ровней королю-воину и не могли быть. И ее добрая сестра Сил, 
отяжеленная ребенком,-- ей не следовало спускаться по лестнице. Джиран 
внезапно встала на колени и дотронулась до гостя. Его глаза в панике 
открылись, он схватил топор, который лежал поперек его колен. Она 
чувствовала, что в комнате все затихли, словно замороженные. 
-- Я извиняюсь,-- сказала Джиран, удерживая его взгляд своим.-- Раны... 
не хочешь ли ты, чтобы я полечила их? 
Он на минуту смешался, его глаза заглянули ей за спину. Может быть, 
подумала она в ужасе, он увидел, что здесь происходит. Затем он в знак 
согласия кивнул головой и выпрямил раненую ногу, высвобождая ее из-под 
одеяла, так, что она могла видеть порез на коже штанов и глубоко разрезанную 
плоть. Он отстегнул от пояса кинжал с костяной рукояткой и разрезал кожу 
штанов еще больше, чтобы она могла добраться до раны. Джиран 
почувствовала приступ тошноты. Она взяла себя в руки, пересекла комнату и 
стала рыться на полках в поисках чистой ткани. Джинал подошла к ней и 
попыталась вырвать тряпку из ее рук. 
-- Позволь мне,-- сказала Джиран. 
-- Замолчи,-- ответила Джинал, впиваясь ногтями в запястье. 
Джиран вывернулась и освободилась, окунула тряпку в чистую воду и 
подошла к чужаку. Ее руки дрожали, а глаза слезились, когда она начала 
работу. Но вскоре она пришла в себя. Она промыла рану, затем оторвала 
большой кусок материи и крепко перевязала ее, но так, чтобы не причинить ему 
боль. Она очень волновалась за своего деда, за Сил и за Джинал, которые 
смотрели, как она прикасалась к чужому мужчине. Когда она закончила, он 
положил свои руки на ее. У него были очень изящные длинные пальцы. Она и 
представить себе не могла таких рук у мужчины. На них были шрамы и 
множество всяких линий. Она подумала о мече, который выглядел так, будто 
им никогда не пользовались. Эти руки, может быть, убивали, но при этом 
имели прикосновение, похожее на руки ребенка. И глаза незнакомца были 
добрыми. 
-- Спасибо,-- сказал он и не сделал никакого движения, чтобы отпустить 
ее. Его голова опять прислонилась к стене, а глаза начали закрываться. Затем 
они открылись. Он поборол приступ усталости.-- Как твое имя? -- спросил он. 
Никому нельзя называть свое имя, потому что оно обладает магической 
силой. Но она побоялась не ответить. 
-- Майжа Джиран, дочь Эла,-- сказала она и дерзнула спросить:-- А как 
твое? 
Он не ответил, и тревога закралась в ее сердце. 
-- Куда ты ехал? -- спросила она.-- Ты преследовал меня? Зачем? 
-- Чтобы выжить,-- ответил он с таким простым отчаянием, что ее 
сердце замерло. 
Затем он замер в изнеможении. Все ждали, когда он заснет, целый дом 
замер в ожидании: около пятидесяти женщин и один старик. Она подсела ближе 
к нему, прислонилась плечом, и положила его голову себе на плечо. 
-- Женщина,-- слышала она его бормотание.-- Меня преследует 
женщина. 
У него была лихорадка. Она чувствовала, что лоб у него горячий, и 
слушала бормотание, которое было следствием той же безумной 
напряженности. Его голова соскользнула и прижалась к ее груди, а глаза 
закрылись. Она посмотрела поверх него, встретив только встревоженный 
взгляд Сил и больше ничей. Небольшая передышка -- удобное время, чтобы с 
ним разделаться. Но он не сделал им ничего плохого. И такой бесславный 
конец -- в доме, переполненном одними женщинами и детьми, от кухонного 
ножа. Она не хотела такого кошмара в крепости Бэрроу. Она не сможет 
продолжать жить,-- сидеть у костра и шить, работать на кухне, выпекая хлеб, 
видеть своих детей, играющих около очага. Она всегда будет видеть кровь на 
этих камнях. Его горячее тело обжигало ее, его тяжесть придавила ей плечо. Все 
чувства в ней притупились, а безумные мечты на время испарились. Она видела, 
что и остальные потеряли интерес ко всему этому, просто сидели и ждали. 
Джиран помнила корону Анла и то, что преступила тот предел, у которого все 
человеческие существа должны останавливаться, нарушила все древние 
заклятья, и поэтому чужак так легко прошел мимо перьев над дверью, 
совершенно не ведая страха. Надо бы спросить об этом своего деда, но он был 
беспомощным. Вся его власть и магические чары разрушены. В первый раз она 
засомневалась в силе не только своего деда как священника, но и вообще всех 
священников. Ей удалось увидеть такую вещь, какую ее дед никогда вообще не 
видел. Она была там, где со времен королей не ступала нога человека. 
Неожиданно крепость показалась ей маленьким и незащищенным местом 
посреди окружающей дикости пустыни Хиюдж, местом, где над всем упорно 
властвовала иллюзия закона. Однако реальность была куда страшней -- она 
тяжело давила и дышала у ее плеча. Они не должны уничтожить его в своем 
безумном стремлении к мнимой справедливости, веря в свою непогрешимость. 
Она начала волноваться, задавались ли они вопросом, кто он такой на самом 
деле, увидев перед собой уставшего и раненого беглеца. Они были слепы. Они 
не могли видеть его манеры, его древнее оружие, его высокую черную лошадь, 
которую не встретишь нигде в Хиюдже. Возможно, они просто не хотели 
ничего этого видеть, иначе должны были бы признать, насколько уязвимой 
была их безопасность. А может быть, он пришел, чтобы разрушить их мир, 
превратить укрепления Бэрроу в такие же руины, как и Чадрих, проехаться в 
последний раз по затопленному миру и еще раз подтвердить славу королей 
Хию, которые пытались властвовать надо всеми и потерпели поражение, так 
же, как до них полукровки из Шию. Она не отважилась будить его. Она сидела, 
онемевшая, пока гроза не затихла вдалеке и не потух в очаге огонь, и никто так 
и не отважился потревожить незваного гостя. 

Глава 3 

Снаружи послышалось какое-то движение, мягкие шаги по мощеной 
дороге. Джиран подняла голову, просыпаясь от полудремы; ее плечо онемело 
под тяжестью гостя. Вошла Зай, дрожащая и мокрая, толстая Зай, которая 
выбегала поправить сигнальный огонь. Ее губы посинели от холода, капли 
дождя стекали с ее юбок, и двигалась она так тихо, как только могла. Из 
тумана за ней пробирались другие. Они входили один за другим, вооруженные 
кухонными ножами и веслами, держа свое оружие наготове. Никто не 
разговаривал. Сердце Джиран сильно стучало. Ее губы пытались остановить 
их, ее кузенов, кузин и дядьев. Дядя Нарам был первым, кто направился к 
очагу. За ним последовал Лев, а за ним Фвар и Ингир. Неожиданно Сил 
поднялась со скамьи возле двери. Но Джинал была около нее и остановила ее 
руку, предупреждая, чтобы она молчала. Джиран бросила дикий взгляд на 
своего деда, который беспомощно стоял в проеме двери и смотрел на людей, 
вторгшихся со своим оружием. Возможно, и ее руки сжались, или был какой-то 
тревожный звук, которого она не расслышала. Но незнакомец неожиданно 
проснулся, и она закричала, почувствовав, как его руки толкают ее по 
направлению к толпе. В тот же самый момент он вскочил на ноги, опираясь на 
выступ очага, и они бросились к нему, переступая через Джиран, 
распростертую на полу. Фвар, который больше стремился схватить ее, чем 
врага, жестко сжал ей руку, валя с ног. Наверху заплакал ребенок, но быстро 
затих. Джиран, застыв от боли в объятиях Фвара, смотрела на незнакомца, 
который отскочил в угол. Его движения были быстрее взмаха птичьего крыла, 
она увидела лук в его руке. Одно движение -- и огромный меч с плеча 
соскользнул ему на бедро. Он отстегнул ножны и готовился вытащить оружие. 
Они запаниковали и поспешили к нему всей толпой, но неожиданно ножны 
просвистели через комнату, и меж его рук мелькнула яркая вспышка в виде 
дуги, которая вдруг окрасилась кровью и отбросила людей назад в панике и 
ужасе. Он согнулся в своем углу, тяжело дыша, но свежие раны уже были на его 
врагах и никто не отважился броситься на него. Незнакомец двинулся, и Фвар 
отпрянул назад, выкручивая руку Джиран так больно, что она закричала. Сил 
тоже закричала. Незнакомец обошел комнату, подобрал упавшие ножны, не 
сводя взгляд с людей. И те отодвинулись еще дальше, никто не хотел еще раз 
напороться на его меч. Наверху слышались испуганные крики. И вдруг Джиран 
услышала за собой голос деда: 
-- Какова твоя воля? Скажи и ступай. 
-- Моя лошадь,-- сказал он.-- Ты, старик, принеси все мое снаряжение, 
все до единой мелочи, иначе я тебя убью. 
Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он с огромным мечом в 
руках смотрел на людей. Никто из них не пошевелился. Только ее дед 
осторожно двинулся к двери стойла и открыл ее, повинуясь приказу гостя. 
-- Отпусти ее,-- сказал незнакомец Фвару. 
Фвар освободил Джиран, и она повернулась и плюнула ему в лицо, 
дрожа от ненависти. Фвар ничего не сделал, лишь глаза его уставились на 
чужака в молчаливом гневе. А она подошла к нему, никогда раньше не 
испытывая такой радости избавления от чего-то. Она отошла от Фвара и 
встала возле чужака, который мягко касался ее и который до сих пор не 
причинил ей никакого вреда. Она повернулась лицом ко всем своим жестоким и 
уродливым кузинам и кузенам, с их толстыми руками, доморощенными 
взглядами и отсутствием всякой смелости. Когда-то ее дед был совершенно 
другим. Но теперь он мог полагаться только на этих людей, которые мало чем 
отличались от бандитов. Джиран глубоко вздохнула, отбросила с лица 
слипшиеся волосы и с отвращением взглянула на Фвара, ожидая теперь его 
мести за испытанный им стыд. Стыд из-за нее, которую он уже считал своей 
собственностью. Она ненавидела его с силой, которая заставляла ее дрожать, и 
от которой перехватило дыхание, зная, насколько в действительности она 
беспомощна. Теперь она не была больше с ними. Незнакомец забрал часть ее, 
благодаря своей собственной гордости, потому что поступал так, как должен 
был поступать король. И сделал он это не потому, что она чем-то отличалась 
от своих кузин. 
Он уронил свой лук, пуская в ход меч. Она наклонилась, медленно 
подобрала его, и он не возражал. Затем Джиран медленно прошла в другой 
угол и перерезала веревки, на которых висели колбасы и белые сыры. Джинал 
завизжала от ярости, разбудив ребенка наверху. Чтобы сдержать крик, она 
зажала рот костлявыми руками. Джиран собрала все вещи, валявшиеся на полу, 
и отдала гостю. 
-- Вот,-- сказала она, складывая их на камне.-- Возьми все, что хочешь. 
Ее слова озлобили остальных. Дверь стойла открылась, дед Кельн ввел 
в заполненную людьми комнату, черную лошадь. Воин взял левой рукой 
поводья и поправил седло, проверяя упряжь, не переставая наблюдать за 
людьми. 
-- Я возьму одеяло, если ты не возражаешь,-- спокойно сказал он 
Джиран.-- Завяжи в него еду и привяжи сюда. 
Она наклонилась и под свирепыми взглядами родственников свернула 
все в аккуратный сверток, перевязала веревкой от сыра и прикрепила сзади к 
седлу, как он просил ее. Она боялась лошади, но ей хотелось сделать для него 
хоть что-нибудь. Затем она отошла в сторону. Он тем временем закреплял 
упряжь и выводил лошадь через проем двери в туман, и никто не отважился 
остановить его. Он помедлил снаружи на мостовой, его фигура посерела в свете 
утра. Она видела, как он забрался в седло, повернулся, и туман поглотил его 
вместе со звуком копыт. Больше ничего от него не осталось. Джиран знала, что 
теперь ее ждет. Она дрожала, закрыв глаза, и вдруг ощутила в своей руке еще 
одну вещичку, оставшуюся от минувшей встречи, еще одно напоминание о 
древних волшебниках -- нож с костяной рукояткой, такой, с которыми 
хоронили древних королей. Она взглянула на людей, истекающих кровью, от 
которых исходил дурной запах, такой, каким никогда не пах он, несмотря на 
то, что пришел из грязного потока и после долгой скачки. И ненависть была на 
их лицах, такая, с какой он никогда не смотрел на нее, несмотря на то, что был 
на грани смерти. Она оглянулась на побелевшее лицо Сил и совершенно 
безжизненное лицо Джинал. Любовь давно покинула их. 
-- Иди сюда,-- сказал вдруг осмелевший Фвар и попытался дотянуться 
до нее рукой. Она махнула ножом по его лицу, распарывая плоть, и услышала 
крик, и увидела кровь, заливающую его рот. Затем она повернулась, 
расталкивая их. Увидела Сил, с маской ужаса, обезумевшего деда, 
заслонившего ее, чтобы защитить. Она сдержала свою руку и побежала через 
туман в холод и дымку. Шаль соскользнула с ее плеч, зацепившись за угол. Она 
поймала ее и продолжала бежать в сторону черных кустов, проступающих 
сквозь туман. Собаки лаяли как сумасшедшие. Она добежала до каменного 
убежища в западном углу крепости, и здесь соскользнула вниз, сжимая нож 
кровавыми пальцами, почти что изнемогая от рвоты. Ее желудок свело при 
воспоминании о лице Сил, перекошенном от ужаса. Глаза наполнились 
слезами. Она слышала крики перепуганных лягушек -- голоса кузин, искавших 
ее. Затем ощутила, как горячие слезы побежали по ее лицу. Она снова 
вспомнила Сил, свою сестру, которая уже сделала выбор ради своего спасения и 
спасения своих детей. Сил никогда не смогла бы ее понять. Она была 
преданной женой Гира, который, не заботясь о ее чувствах, пытался облапать 
Джиран, напившись в праздник Средигодья. Гир получил тогда на память 
шрам, и Джиран все еще помнила о том кошмаре. А теперь Фвар. Она знала, 
что сильно поранила его. Он, конечно, не простит ей этого. Она сидела, дрожа 
в холодном белом тумане, и прижимала к груди маленький амулет в виде чайки, 
принадлежавший мертвому королю. 
-- Джиран! 
Это был голос ее деда, сердитый и отчаянный. Даже ему она не смогла 
бы объяснить, что с ней произошло, почему она стала угрожать своим кузенам. 
Обречена на смерть, должно быть сказал бы он, во что и все другие всегда 
верили. Он сотворил бы над ней святые знаки и очистил бы дом, и обновил бы 
разбитые амулеты. Неожиданно она подумала, что все это не имело никакого 
смысла, эти заговоры и амулеты, хранящие от зла. Они жили своей собственной 
жизнью в тенях конца мира. И ее дети от Фвара или другого человека были бы 
детьми конца света. Возможно, они пытались бы продолжать жить так, не 
замечая, что море каждый день пожирает болота и подтачивает камни, на 
которых еще с трудом держится эта земля. Они жили бы в надежде с помощью 
золота купить годы, как они покупали сейчас пшеницу. Они мечтали бы о 
безопасности, вечном тепле и комфорте, так, словно жизнь их рассчитана на 
вечность и блаженство, и не видели бы никаких примет конца... Здесь не было 
мира. Короли Бэрроу унеслись из жизни как ветер в темноте, и мир завершился, 
наступает конец всего, но они не хотят этого видеть. 
Вернуться к Фвару, чтобы провести с ним остаток жизни до последнего 
вздоха, или же до того момента, пока один из них не убьет другого -- вот 
единственный выбор, который был перед ней. Она набрала полный рот воздуха 
и вдохнула его, уставясь в белую пустоту, и знала, что она теперь не вернется 
назад. 
Джиран выбралась из укрытия и спокойно побрела сквозь туман. 
Слышался шум на берегу -- люди искали ее лодку. Вскоре они нашли золото, 
оставленное ею в ночи, и стали кричать в порыве жадности в борьбе за 
богатство, которое она принесла. Она не сожалела о золоте, так как у нее не 
было больше желания владеть им или чем бы то ни было. Она спокойно 
прошла мимо двери стойла и незамеченная заглянула внутрь. Козы блеяли, 
птицы волновались на насесте, и ее сердце замерло, потому что она знала, что 
может быть, обнаружена в любую минуту. Но никакого движения в доме не 
было, все еще была слышна свалка у лодки, далекие разъяренные голоса. 
Лучшего шанса не будет. Она проскользнула внутрь, в стойло, и открыла 
ворота. Затем взяла уздечку, накинула на пони и стала выводить его наружу. 
Он пошел только после того, как она ее натянула. Маленький толстошеий 
пони, который носил поклажу и забавлял детей. Джиран взяла седло и 
закрепила на его спине. 
Он почувствовал тепло ее тела; пришпорив его босыми пятками, она 
направила его вниз по холму. Вода утром стояла еще высоко, и копыта пони 
глубоко увязали в грязи, оставляя следы там, где солнце уже подсушило землю. 
Пони осторожно прокладывал себе дорогу к следующему сухому участку. 
Маленькое животное, взращенное в болотах, знало дорогу среди затопленных 
островков значительно лучше, чем ездовая лошадь странника-короля. Джиран 
погладила его шею, когда они спокойно добрались до следующего холма. Ее 
голые ноги были мокрыми до колен и окоченели от холода; пони склонил 
голову и вздохнул в возбуждении, чувствуя, что это необычный день в его 
жизни. 
Они поднимались вверх и спускались вниз по холмам Бэрроу, по таким 
запутанным проходам, что ей приходилось часто управлять пони. Туман в это 
утро был особенно холодным, и она чувствовала боль в лопатках, проведя 
бессонную ночь, но не могла позволить себе отдых. Фвар мог последовать по 
следам, он стал бы преследовать ее даже если бы никто больше этого не стал 
делать. Она не думала ни о его отце, ни о братьях, которые могли бы 
остановить его, и потому была полна страхом. 
Наконец в тумане она нашла путь, который искала: камни старой 
дороги, твердую основу для ног пони. Джиран спрыгнула с животного, вдыхая 
теплоту его тела, и завернулась в мокрую шаль. Она поздравила себя с удачной 
попыткой побега, впервые поверив в правильность своего решения. Даже 
лошадка шла бодро, ее копытца стучали о камни, эхо гуляло в невидимых 
холмах. Это была единственная дорога, оставшаяся во всем Хиюдже, сделанная 
кел, более древними, чем сами короли. Она верила, что где-то впереди, 
возможно, дальше к северу, едет король-странник. Это был единственный путь, 
по которому мог следовать всадник. У нее не было надежды догнать его 
чудесную длинноногую лошадь, во всяком случае, пока они оба не достигнут 
древнего пути. Но в своих сокровенных мечтах она все-таки думала, что он 
ждет ее, именно ее, чтобы стать проводником через опасные дикие болота. 
Постепенно он исчез из ее мыслей, словно видение в ночи. Теперь все 
вокруг стало серо-белым. Лишь маленькая чайка у сердца и костяная рукоятка, 
прикрепленная к поясу юбки, доказывали, что он действительно существует. 
Здравый смысл говорил ей, что она подвергает себя опасности, отдаваясь 
прямо в руки болотников или, еще хуже, тех, кто знает о ее снах и ненавидит ее, 
так же как люди Чадриха ненавидели ее, маленькую дочь Ивон. 
Но утром весь ужас ночных кошмаров казался оставшимся позади. К 
тому, что пряталось за стенами укрепления Бэрроу, возврата уже не было. Там, 
еще совсем близко, она предчувствовала ожидавшую ее смерть. Вдали от 
укреплений Бэрроу было спасение, но сейчас, когда она удалялась все дальше и 
дальше, чувство неуверенности снова овладело ей. Она старалась верить, что 
едет в Шиюн, где крепости большие и безопасные, где люди обладают золотом 
хию. Не так важно было добраться туда, как просто двигаться без остановки. 
Скорее, скорее -- стучало в голове, и сердце билось, как в лихорадке. 
Соша улыбалась в то утро, когда покинула их. Джиран вспоминала ее 
одеяние в солнечном свете, лодку, скользящую от пристани в лучах золотого 
света. Соша выбрала этот путь во время большого прилива Хнота, когда 
безумие разливалось, как разливалась сейчас вода по их каналам. 
Джиран позволила темным мыслям овладеть ее разумом, хотя обычно 
пыталась отогнать их. Она думала, жива ли была бы сейчас Соша, если бы ее 
не поглотило большое серое море? Какие ночные кошмары видела бы она, 
какие страшные монстры преследовали бы ее лодку и похожа ли была бы ее 
жизнь в крепости Бэрроу на жизнь ее сестры Сил? Джиран вытащила из-за 
пазухи амулет-чайку, чтобы посмотреть на него при дневном свете, в 
безопасности, и подумала о короле под холмом и о страннике, который был во 
власти кошмаров, так же как и она. 
Белая женщина-всадник, преследующая черного незнакомца. Ночью 
она дрожала, вспоминая его прикосновения, думая о белых перьях и о том, что 
находится у ее сердца, и о семи неблагоприятных силах, которые однажды 
пленили его, до того как девочка из Бэрроу пришла туда, куда не должна была 
приходить. 
Чайка с распростертыми крыльями холодно блестела в ее руке, древняя 
вещичка, излучающая зловещую красоту. Эмблема пустоты на краю мира, из 
которой только белые чайки могли появиться, как потерянные души. Моргин-
Анхаран, которую болотники проклинали и за которой следовали короли 
после своей смерти. Белая Королева, Смерть. Ужас охватил ее и хотел заставить 
выбросить амулет далеко в болото. Было время Хнота, как и тогда, когда не 
стало Соши, когда земля, море и небо смешивались и сходили с ума и 
приходили сны, ведущие ее туда, куда ни один человек никогда не пришел бы. 
Но ее рука твердо сжалась, она опять положила птичку на грудь. Она 
не могла видеть, что было за туманом. Время от времени копыта пони звякали 
о голые камни, иногда она слышала всплеск воды или чавканье грязи. Темные 
тени холмов вырисовывались в плотном воздухе, и она медленно проезжала их, 
словно огромных свернувшихся змей, прячущихся в болотах. 
Высокие и узкие Стоячие Камни виднелись впереди по обеим сторонам 
дороги. Пони направился к ним, и сердце Джиран забилось сильнее, ее пальцы 
сжимали повод, в то время как она успокаивала себя, что не нарвется на 
какого-нибудь хищника. Один из камней стал вырисовываться более 
отчетливо. Теперь она поняла, насколько далеко заехала, не видя ничего из-за 
тумана. Все больше и больше камней было видно вокруг. Она хорошо знала, 
где находится: неподалеку были разрушенные укрепления кел на холме Ниа. 
Камни, которые стояли еще до того, как сломалась луна. 
Теперь она ехала по краю болот. Маленький пони упорно шагал по 
дороге, его копыта звенели о камни или глухо ударяли о землю. И все, что она 
могла видеть в этом мире, были только камни и маленькие клочки земли, по 
которым ступал пони. Так и должно было быть в том месте, где человек 
проезжал по краю самого мира. 
Проезжая по мягкой земле, она взглянула вниз и увидела отпечатки 
больших копыт. Дорога поднималась здесь уже так высоко, что вода больше не 
скрывала ее, и старые камни были хорошо видны. Три из них стояли прямо 
возле дороги. Издалека доносилось эхо, отражавшееся от камней. 
Джиран не нравилось это место, которое явно было старше, чем короли 
Бэрроу. Она держалась руками за короткую гриву пони и уздечку, когда тот 
шел с осторожностью, подняв голову. Эхо не затихало. И неожиданно она 
услышала звон металла подкованной лошади. Джиран ударила пятками в 
толстые бока пони, призывая всю свою смелость. Перед ней внезапно выросла 
тень черной лошади со всадником, поджидающим ее. Пони заколебался. 
Джиран опять ударила его пятками и заставила идти, и воин прямо перед ней. 
Темная тень в тумане. Его лицо стало видно лучше. На голове у него по-
прежнему был заостренный шлем, и еще теперь на нем был белый шарф. Она 
остановила лошадку. 
-- Я искала тебя,-- сказала она, но сдержанность всадника наполнила ее 
сердце неуверенностью. И ощущением того, что что-то в нем изменилось. 
-- Кто ты,-- спросил он, окончательно сбивая ее с толку.-- Откуда ты 
едешь? Из крепости на холме? 
Она начала подозревать, что сходит с ума, и, прижав холодные руки к 
лицу, задрожала, а пони стоял, переминаясь, перед мордой высокой черной 
лошади. С мягким позвякиванием копыт о камни и шлепаньем воды из тумана 
появилась серая лошадь. Верхом на ней была женщина в белом плаще, и ее 
волосы были бледны как день, белые, как изморозь. Женщина, о которой 
бормотал тот воин в своем ночном кошмаре, белая женщина-всадник, которая 
преследовала его. Она подъехала прямо к нему. Белая королева и черный 
король вместе. Джиран направила своего пони в сторону, подальше от них. Но 
черная лошадь опередила, рука воина вырвала у нее поводья. Пони шарахнулся 
от такого обращения, и короткая грива тоже выскользнула из ее пальцев. Ее 
тело накренилось, и она упала на спину, видя перед собой только белый туман. 
Джиран ничего не успела понять, потому что страшная темнота зависла над 
ней. 

Книга вторая 

Глава 4 

Это не было похоже, несмотря на точно такие же деревья, на Эндар. 
Воды текли здесь медленнее, над холмами раздавался недружелюбный шепот. 
Луна блестела сквозь туман как огромный диск, зависший над землей. В 
воздухе ощущался запах гниения. 
Собрав вязанку сухого хвороста для поддержания огня, Вейни был рад 
вернуться к костру. Надо разогнать туман и пересилить сырость с помощью 
дыма. Наконец-то они обрели какое-то прибежище, несмотря на то, что душа 
жителя Карша, которым был Вейни, ненавидела строителей таких сооружений. 
Старинные камни были когда-то частью огромной стены, остатками 
древнего строения. Серая и черная лошади паслись у подножья холма, 
окруженного руинами. Маленький пони топтался чуть в стороне. Черные 
животные были хорошо видны на фоне далеких деревьев, а серый Сиптах 
казался в тумане лошадью-призраком. Три тени двигались и щипали траву за 
оградой из мокрых веток. Коричневая шаль девушки лежала на камне возле 
огня. Вейни начал подбрасывать в огонь ветки, и сырое дерево стало 
рассыпаться искрами, занялось огнем; поднялось горькое облачко дыма. Но 
полыхал огонь очень недолго, и Вейни с благодарностью посмотрел на 
источник тепла. 
Он снял свой шлем, обвязанный белым шарфом, и сдвинул кожаный 
налобник, высвобождая свои каштановые волосы, длинные, как у воина, хотя 
он потерял право на это вместе со своей честью. Он сидел, сложив руки на 
коленях, и смотрел на девушку, которая лежала на белом плаще Моргейн под ее 
наблюдением. Теплый плащ, сухая постель, подушка из седла под головой -- это 
все, что они могли сделать для этого ребенка, который едва отвечал на их 
заботы. Он подумал, что падение с пони могло причинить ей сильный вред, 
потому что она беспрестанно тряслась в полном молчании и глядела на них 
обезумевшими и дикими глазами. Теперь она казалась более спокойной, с тех 
пор как он сходил за дровами. Это, подумал он, плохой или хороший признак? 
Согревшись, он поднялся и вернулся к Моргейн. Он волновался, не понимая, 
почему Моргейн уделяет столько внимания этой маленькой девочке, и ждал, 
что она отошлет его обратно к огню. 
-- Поговори с ней,-- к его удивлению спокойно сказала Моргейн. 
Она освободила ему место, он присел на колени и поймал один из 
взглядов девочки -- безумные, но спокойные глаза, как у дикого животного. 
Девочка что-то с трудом пробормотала и потянулась к нему. Он дал ей руку, 
ощутил мягкое прикосновение ее пальчиков. 
-- Она нашла тебя,-- сказала она, едва дыша, с акцентом, который 
трудно было понимать.-- Она нашла тебя. И ты не боишься? Я думала, вы 
враги. 
Да, теперь он все понял. Он похолодел от этих слов, чувствуя за спиной 
присутствие Моргейн. 
-- Ты встретила моего кузина,-- сказал он.-- Его имя кайя Рох. 
Ее губы задрожали, она взглянула на него с полным сознанием в 
темных глазах. 
-- Да,-- сказала она наконец,-- ты другой. Я вижу, что ты другой. 
-- Где Рох? -- спросила Моргейн. 
Угроза в голосе Моргейн испугала девочку. Она попыталась двинуться, 
но Вейни не отпустил ее руку. Ее глаза опять вернулись к нему. 
-- Кто ты,-- спросила она.-- Кто ты? 
-- Нхи Вейни,-- ответил он, в то время как Моргейн молчала, и после 
раздумья повторил свое имя: -- Нхи Вейни из клана Кайя. А кто ты? 
-- Джиран, дочь Эла,-- сказала она и добавила: -- Я иду на север, в 
Шиюн,-- словно эта информация и она сама были неразделимы. 
-- А Рох? -- Моргейн встала на колени и схватила ее за руку. 
Рука Джиран отпустила его руку. На мгновение девочка уставилась в 
лицо Моргейн, ее губы дрожали. 
-- Не надо,-- попросил Вейни свою повелительницу.-- Лио, не надо 
волновать ее. 
Моргейн отпустила руку девочки и поднялась, возвращаясь к костру. 
Несколько секунд Джиран смотрела в ее сторону, на ее лице были следы 
испуга.-- Дай-кел,-- пробормотала она наконец. 
Дай хал, высокий клан кваджлов,-- все, что смог понять Вейни. Он 
проследил за взглядом Джиран, который был прикован к Моргейн. Худая, 
завернутая в черную кожу, она сидела у костра и ее волосы поблескивали в 
отсветах огня. Он прикоснулся к плечу девушки, и она вздрогнула. 
-- Если ты знаешь, где Рох,-- сказал он,-- расскажи нам. 
-- Я не знаю. 
Он отдернул руку, тревога возросла в нем. Ее акцент был странным. Он 
ненавидел эти развалины -- обиталище призраков. Это был сон, в который он 
сам себя заманил. И у него все еще была свежая рана, которую он получил, 
когда гнался за ней. Рана кровоточила, и он не сомневался, что у него был шанс 
умереть здесь, под этим страшным и низким небом. В первую ночь, 
потерянный, оглядываясь вокруг, он молился. Он все больше и больше боялся, 
что так и останется на этой земле, на этих бесплодных затопленных холмах, 
которые воплощали сам ад и в которых маялись потерянные души. Это было 
бы проклятием для него. 
-- Когда ты приняла меня за него,-- сказал он ей,-- ты сказала, что 
искала меня. Это значит, что он должен быть на этой дороге? 
Она закрыла глаза и отвернула лицо, слабое, со следами пота над 
бровями. Он вынужден был уважать такую смелость. Она -- крестьянка, а он 
воин из клана Нхи. Дрожа от страха и ужаса в этом аду, он ехал за ней и ее 
маленькой лошадкой, готовый использовать против нее силу вооруженного 
воина. И это было большое везение, что ее череп не разбился, попав на мягкую 
землю вместо камня. 
-- Вейни,-- позвала Моргейн позади него. 
Он оставил девочку и вернулся к своей хозяйке. Сел рядом с теплом 
костра. Моргейн пристально смотрела на него, явно чем-то недовольная. Она 
держала в руках маленький предмет, золотое украшение. 
-- Она встречалась с ним,-- сказала Моргейн, поджав губы.-- Он где-то 
здесь, рядом. Возможно, где-то в засаде. 
-- Но мы не можем истязать лошадей. Лио, мы совершенно не знаем, 
что нас здесь может ожидать. 
-- Но она может знать. Она точно знает. 
-- Она очень боится тебя,-- возразил он мягко.-- Лио, позволь мне 
расспросить ее. Мы должны дать отдых лошадям. У нас есть время. Есть время. 
-- То, к чему прикасался Рох, не заслуживает доверия,-- сказала она.-- 
Помни это. Возьми дар на память. 
Он протянул руку, думая, что она имеет в виду украшение, но в ее руке 
блеснуло лезвие, и в его сердце прокрался ужас, потому что это был клинок 
чести, предназначенный для самоубийства. Сначала он подумал, что это ее, 
потому что он выглядел точно так же как работы мастеров Мориджа. Затем он 
понял, что это не так. Это был клинок Роха. 
-- Сохрани его,-- сказала она,-- вместо твоего собственного. 
Он неохотно взял его и всунул в пустые ножны на своем поясе. 
-- Храни меня от зла,-- пробормотал он, крестясь. 
-- Храни меня от зла,-- повторила она, воздавая дань уважения его 
верованиям, которые, возможно, никогда не разделяла, и сделала какой-то 
божественный знак, словно запечатывая его, желая охранить его от зла и от 
плохого предзнаменования этого клинка. 
-- Ты можешь вернуть это ему, если хочешь. Это было у ребенка с 
невинным лицом. Помни об этом, когда обращаешься с ней ласково. 
Вейни соскользнул со своего сидения и сел, скрестив ноги, возле нее, 
угнетаемый плохими предчувствиями. Непривычная тяжесть клинка на его 
поясе был жестокой насмешкой, конечно же неумышленной. Он был 
безоружным. Моргейн вкладывала во все свой, только ей известный смысл. 
Убей его, означало это. Он взял клинок, меньше всего желая использовать 
его по прямому назначению. Он потерял право на это. Неожиданно он 
почувствовал вокруг вихрь напряженности: Рох, странная девочка, потерянный 
клинок, целая сеть каких-то уродливых совпадений. 
Моргейн протянула руку второй раз, давая ему маленький золотой 
предмет: изящно вырезанную птичку с крыльями. Он опустил ее в карман на 
поясе.-- Верни это ей,-- он понял, что Моргейн имела в виду.-- Ты сам теперь 
будешь иметь с ней дело.-- Моргейн наклонилась вперед и подбросила в огонь 
дров. Маленькие веточки быстро занялись красными язычками. Отсветы костра 
блестели на звеньях ее серебряной кольчуги, на плечах, освещали загорелое 
лицо, светлые глаза и светлые волосы неестественным светом в сгущающейся 
тьме. Она была колдуньей-кваджлом, несмотря на то, что по крови была 
человеком. Сам он был родом из далеких гор Эндара-Карша, из местности под 
названием Моридж. Возможно, она родилась именно здесь, куда привела его. 
Он не спрашивал. Он чувствовал соленый ветер и запах гнили и знал, что 
потерял все, на что только мог надеяться. Его любимые горы, стены его мира -- 
все исчезло навеки. Какая-то сила словно бы выбросила его на границу мира и 
показала ему все уродство, лежащее за его пределами. Солнце было бледным и 
далеким от земли. Звезды дрожали на небе, а движение лун не поддавалось 
никакому разумному объяснению. 
Огонь стал выше, так как Моргейн не пыталась скрывать его.-- Не 
достаточно ли? -- спросил Вейни, нарушая тишину, которая царила над 
развалинами, древними и зловещими. Он чувствовал себя раздетым, свет делал 
их уязвимыми для врага, который ночью мог появиться на дороге в любой 
момент. Но Моргейн просто пожала плечами и подбросила в костер еще одно 
большое полено. Ей нечего бояться, у нее достаточно могущественное оружие. 
Может быть, она рассчитывала, что ее враги побоятся приближаться к излишне 
сильному огню. Колдунья была сумасшедшей и временами непредсказуемой. 
Бывали моменты, когда Вейни подозревал, что она идет на риск не для того, 
чтобы испытать своих врагов, но с более темным намерением: испытать саму 
судьбу. 
Жар огня больно лизнул его, когда повеял легкий ветерок -- первый 
намек на ветер, который мог разогнать туман. Но затем все опять стихло, и 
тепло опять расплылось в воздухе. Вейни дрожал от холода и протянул одну 
руку к огню, держа ее до тех пор, пока жара не стала невыносимой, затем 
согрел другую. За ручьем был холм и Врата среди Стоячих Камней -- это был 
путь, по которому они ехали, темный сверхъестественный путь. Вейни не 
нравилось вспоминать о том моменте мрачного наваждения, который привел 
его сюда, словно во сне. Он попал сюда так же, как Моргейн, и как кайя Рох 
перед ними, в землю, которая лежала возле широкой реки, под небом, какого 
никогда не было над Эндаром-Каршем. 
Моргейн развернула их поклажу, и они в молчании поели. Это было 
последнее, что у них оставалось, а затем им нужно было найти пропитание где-
то на этой бесплодной земле. Вейни ел рассеянно, беспокоясь, должен ли он что-
то предложить Джиран. Больше всего он боялся, что это не понравится 
Моргейн, и потому так и не решился. Он смешал последние крошки с хорошим 
вином из Бейна, убрал это, сохраняя на будущее, и уставился в огонь, все время 
возвращаясь мыслями к судьбе девочки. Его пугало то, что Моргейн не 
пользовалась среди людей доброй славой. И иногда -- заслуженно. 
-- Вейни, ты сожалеешь? 
Он взглянул на нее и увидел, что Моргейн пристально смотрит на него 
на фоне красных отблесков глазами, серыми как море, серо-кваджлинскими. Ее 
мягкое древнее произношение имело большую силу, чем ветер, который 
охлаждал его, напоминая, что она знала больше Врат, чем другие, что она 
выучила его человеческий язык давным-давно и иногда забывает, сколько веков 
уже прожила. Он пожал плечами. 
-- Рох,-- сказала она,-- теперь уже не твой родственник, не думай об 
этом. 
-- Когда я найду его,-- ответил он,-- я его убью. Я поклялся в этом. 
Наконец она спросила его: 
-- Так вот зачем ты пришел сюда? 
Он уставился на огонь, не способный говорить, в то время как тревога 
поднималась в нем, когда она начинала донимать его такими вопросами. Она 
не была одной с ним крови, он оставил свою землю, родных, все, чтобы 
следовать за ней. Были вещи, о которых он знал, но не хотел и не разрешал себе 
думать. Моргейн обязала его служить ей, и он открыл свою ладонь, дважды 
перерезав ее клинком клятвы. Он был ее собственностью безо всякого права 
голоса, обесчещенный, но призванный защищать ее честь. Это был 
прощальный дар его клана, так же, как и коротко обрезанные волосы, которые 
указывали на то, что он находится вне закона, человек, предназначенный 
только для повешенья. Незаконнорожденный братоубийца. Никакой 
собственник не хотел бы иметь такого человека -- только Моргейн, чье имя 
проклиналось везде, где она была известна. 
Ирония была в том, что служба илина-убийцы заставляла его 
проливать еще больше крови, чем момента поступления на службу. И оставался 
еще Рох, с которым нужно было покончить. 
-- Я пришел,-- сказал он,-- потому что я поклялся в этом тебе. 
Она поворошила огонь толстой палкой, и искры рассыпались как 
звезды, подхватываемые ветром. 
-- Сумасшедший,-- заметила она горько.-- Я совершенно определенно 
сказала тебе, что ты свободен и что для тебя нет места вне Карша, вне закона и 
людей, которых ты знаешь. Я хотела, чтобы ты поверил мне. 
Он воспринял эту истину и пожал плечами. Он знал, что Моргейн 
соображает лучше, чем любой из живущих, и знал, что клятва, которой она 
связала его, не имеет ничего общего с символическим порезом на его руке. И 
что та страшная клятва, которой кто-либо связывал себя с ней, -- более 
жестока, чем любое обязательство. То, что ей было на самом деле необходимо, 
лежало в ножнах у ее ног -- украшенный драконом меч, который не был 
настоящим мечом, но все же оставался при этом оружием. Это было 
единственное долговое обязательство, которое связывало ее, и она ненавидела 
его больше всех зол человеческих или кваджлинских. 
-- У меня нет чести,-- предупредила она его однажды.-- И это вовсе не 
сознательно я иногда рискую, неся тот груз, который должна нести. Я не могу 
позволить себе такую роскошь, как добродетель. 
И еще одна, которую она сказала ему и в которой он никогда не 
сомневался: 
-- Я бы убила тебя, если бы это было необходимо. 
Она охотилась за кваджлом, она и ее клинок, который назывался 
Подменыш. Кваджл, за которым она охотилась, имел теперь облик кайя 
Роха, предводителя Кайя. Она искала Врата и последовала туда в 
полубезумном состоянии, потому что это не давало ей ни мира, ни счастья. Он 
не мог этого понять. Он держал Подменыш в своих руках, даже однажды 
использовал его против врагов, и это лежало на его душе таким тяжелым 
грузом, что никакая епитимья служения илина никогда не могла бы 
оправдать его воспоминаний. 
-- Закон гласит, что ты можешь попросить меня оставить службу. Но ты 
не можешь приказать мне. Если я остаюсь, я остаюсь. Это мой выбор, а не твой. 
-- Но никто еще не отказывался оставить службу. 
-- Конечно,-- ответил он. 
-- Были и раньше илины, у которых просто не было выбора. Человек 
может быть, например, изувечен на службе. Тогда он может умереть с голоду. 
Но до тех пор, пока он остается илином, его лио должен по меньшей мере 
кормить его. Каким бы плохим его положение ни было в других отношениях. 
-- Ты не можешь заставить меня покинуть тебя; твое милосердие всегда 
было более щедрым, чем милосердие моих братьев. 
-- Но ты не хромой и не слепой,-- возразила Моргейн, потому что не 
привыкла, чтобы кто-то оспаривал ее утверждение. 
Он сделал успокаивающий жест рукой, зная, что задел ее за живое. Он 
уловил на секунду какое-то сомнение в ее интонации, и это его ужаснуло, 
разрушило его умиротворение. Он хотел сказать что-то еще, но Моргейн с 
неожиданным недовольством отвернулась от него в сторону, отнимая у него эту 
возможность. 
-- По крайней мере, у тебя было время сделать выбор,-- сказала она 
наконец.-- Я давала тебе его, нхи Вейни. Помни об этом, хоть иногда. 
-- Да,-- сказал он осторожно.-- Вы любезно предоставили мне 
возможность выбора, лио, и помните, что я выбрал то, что сам захотел. 
Она еще более нахмурилась. 
-- То, что сам захотел,-- сказала она.-- Вполне неплохо. 
Но пока она смотрела на огонь, ее задумчивость возрастала, и 
становилось очевидно, что она раздумывает об их пленнице. Ее взгляд носил 
следы какой-то внутренней борьбы. Вейни начал подозревать ее в грязных 
намерениях, связанных каким-то образом с ее вопросом. Ему хотелось знать, 
что она задумала. 
-- Лио,-- сказал он,-- мне кажется, что девочка совершенно безопасна. 
-- Ты уверен в этом? 
Она дразнила его. Он пожал плечами, делая жест беспомощности. 
-- Я не думаю,-- сказал он,-- что у Роха было время подготовить засаду. 
-- Время Врат не соответствует реальному времени твоего мира.-- Она 
бросила в пламя кусочек коры, запачкав руки.-- Ложись спать. У нас сейчас 
есть время, чтобы один из нас мог поспать, а мы тратим его. Ложись спать. 
-- А она,-- спросил он, кивнув в сторону Джиран. 
-- Я поговорю с ней. 
-- Лучше отдохните вы,-- попросил он ее через минуту, сам того не 
желая, борясь с непонятным гневом. 
Моргейн была измотанной и уставшей. Ее тонкие руки были обвиты 
вокруг колен, сжаты до того, что проступали жилы. Несмотря на усталость, 
Вейни чувствовал, что вокруг что-то происходит. 
-- Лио, позвольте мне наблюдать за округой. 
Она согласилась, так, словно все беспокойство свалилось с нее, и даже 
вес ее кольчуги, который мог заставить болеть кости сильного мужчины за 
многие дни верховой езды, которые измотали и его, жителя Карша, рожденного 
в седле. Она наклонила голову к коленям, а затем откинула ее назад и 
расправила плечи. 
-- Да,-- сказала она хрипло,-- конечно же, я с радостью позволю тебе 
это. 
Она заставила себя подняться с Подменышем в руке, но, к изумлению 
Вейни, протянув меч ему, не вынимая из ножен. 
Она никогда не расставалась с ним, даже ночью спала с этой проклятой 
вещью. И никогда не отходила от того места, где лежал Подменышем, 
больше, чем на расстояние нескольких шагов. Когда она ехала верхом на серой 
лошади, он был у нее либо под коленом, либо за спиной. Вейни вовсе не 
хотелось притрагиваться к нему, но он взял его и осторожно пристегнул к 
поясу. 
Так она и оставила его возле огня. "Может быть,-- подумал он,-- она 
волнуется о том, что воин, который охраняет ее сон, не должен быть 
невооруженным. Может быть, она имела еще какую-нибудь цель, напоминая 
ему, что он сопровождает ее по собственному выбору". Он предположил это, 
глядя, как она укладывается среди развалин, там, где камни собраны в виде 
арки. Она положила седло вместо подушки и укрылась легким плащом. Свой он 
потерял, как потерял и свой меч, иначе бы сейчас под раненой пленницей лежал 
его плащ, а не ее. Сознание этого раздражало его. Он последовал за Моргейн 
без вещей, чтобы облегчить их путь, и теперь был вынужден пользоваться тем, 
что имела она. Но Моргейн доверяла ему. Он знал, как тяжело ей было 
разрешить другой руке прикоснуться к Подменышу, который был связан с 
ней словно бы кровными узами. Она не должна была одалживать его своему 
слуге, но она это сделала, и Вейни не знал, почему. 
Во время долгой тишины, когда она, казалось, уже заснула, он очень 
беспокоился, насколько ясной мишенью делал его огонь. Рох, если его руки 
остались такими же ловкими, был одним из лучших лучников лесов Карша. И, 
возможно, девочка имела родственников, которые искали ее, если этого не 
делал Рох. А может быть,-- Вейни пробрала дрожь от этой мысли,-- Моргейн 
устроила здесь ловушку с помощью яркого огня, используя для приманки их 
жизни. Она была способна поступить так, одолжив ему свое дикое оружие, 
чтобы немного освободить свое сознание, зная, что он, по меньшей мере, сумеет 
им воспользоваться. 
Он поставил меч между колен, прислонив рукоятку в виде дракона к 
своему сердцу, не отваживаясь лечь из-за тяжелой кольчуги, хотя невыносимо 
устал и его глаза слипались. Он слышал слабые звуки переступающих во сне 
лошадей, которые постоянно дребезжали уздечками. Вокруг слышались звуки 
ночной жизни, такие же, как дома: кваканье лягушек, случайные всплески воды, 
производимые болотными существами во время их охоты. 
Была еще одна задача, которую Моргейн поставила перед ним. Это 
Джиран. Он притронулся холодной рукой к поясу и, чувствуя жесткую 
поверхность рукоятки клинка чести, подумал о Рохе и о том, что же случилось с 
ним. Треск огня вернул его к другим воспоминаниям, к другому костру, в один 
из зимних вечеров в Ра-Моридже, в убежище, которое однажды было 
предложено ему. Тогда Рох хотел восстановить родство с илином, 
находящимся вне закона. Он однажды почти полюбил Роха, одного только 
Роха среди всей своей родни, честного и смелого человека, кайя Роха, 
предводителя Кайя. Но человек, которого он знал в Ра-Моридже, был мертв, и 
тот, кто обладал теперь обликом Роха, был кваджлом, древним и весьма 
враждебным существом. Клинок чести был не для врагов. Это было последнее 
средство для спасения своей чести. Рох, конечно, бы выбрал этот путь, если бы у 
него был шанс. Но шанса у него не было. Врата способны перемещать души из 
одного тела в другое, и прежний хозяин тела при этом умирает. Именно это зло 
и восторжествовало над кайя Рохом. Рох на самом деле был мертв, и то, что 
жило в нем, должно быть убито ради спасения Роха. Вейни вытащил лезвие из 
ножен, потрогал его кончиками пальцев, содрогнувшись при мысли, как же Рох 
мог потерять то, что ни один воин никогда бы не оставил. 
Она нашла тебя, сказала девочка, принимая его за другого. И ты не 
боишься? 
Он вдруг понял, что сам Рох боится Моргейн, избегает ее, поскольку 
она убила всех его предков и имела власть почти над всем Каршем. Но Рох был 
мертв. Моргейн, видевшая это, сказала, что он мертв. Вейни сжал обе руки на 
холодных ножнах Подменыша, отворачивая глаза от огня и видя, что 
Джиран проснулась и смотрит на него. Она знала Роха. Моргейн поручила это 
дело ему, и он думал о том, как выяснить, где же правда. Но при этом ему вовсе 
не хотелось ответов. 
Неожиданно девочка вскочила на ноги, и он вскочил тоже, и пересек ей 
путь до того, как она смогла сделать еще два шага. Он схватил ее за руку и 
опять усадил на плащ, держа Подменыш на безопасном расстоянии в другой 
руке. Она вскочила и довольно ощутимо ударила его по шлему, и Вейни в гневе 
встряхнул ее. Она во второй раз ударила его, и тогда он ответно ударил ее, 
довольно больно, но она не закричала. Ни один звук не вырвался у нее, кроме 
нескольких вздохов. Ни один звук, которым женщина могла бы просить 
помощи у женщины, но только не у Моргейн. Он знал, кого именно она больше 
всего боялась. И когда она прекратила бороться с ним, ослабил хватку, будучи 
уверенным, что теперь она не убежит. Она высвободилась и стояла спокойно, 
тяжело дыша. 
-- Успокойся,-- сказал он,-- я не трону тебя. Будь умницей, а то 
разбудишь мою госпожу. 
Джиран подобрала белый плащ Моргейн и накинула на плечи, 
закутавшись до подбородка. 
-- Отдай назад моего пони и мои вещи,-- сказала она. 
Ее акцент и дрожь в голосе затрудняли понимание того, что она 
говорит. 
-- Позволь мне уйти. Клянусь, что я никому не скажу. Никому. 
-- Я не могу,-- сказал он.-- Я не могу без ее разрешения сделать это. 
Однако мы не воры. 
Вейни дотянулся до своего пояса, нашел маленькую чайку и протянул ее 
девочке. Та схватила ее, стараясь не касаться его руки, и спрятала где-то на шее 
под подбородком. Джиран продолжала смотреть на него дикими темными 
глазами, блестящими в отблесках огня. Из-за синяка на щеке левый глаз 
казался темнее. 
-- Ты его кузен? -- спросила она.-- Или его враг? 
-- В моих краях,-- ответил он,-- это вещи вполне совместимые. 
-- Но он был добр ко мне,-- сказала Джиран. 
Вейни горько ухмыльнулся. 
-- Тебе это вполне могло показаться. 
Неистовый взгляд ее глаз был как физический отпор, напоминающий 
ему, что даже у крестьянской девочки есть врожденное чувство чести, которое 
он уже потерял. Она выглядела очень маленькой и напуганной всем 
происходящим. Через мгновение он отвел взгляд в сторону. 
-- Извини меня,-- сказал он. 
Она продолжала хранить молчание, все еще дыша так, словно бежала. 
-- Как ты встретилась с ним и когда? 
-- Прошлой ночью,-- сказала она, произнося слова с разными 
акцентами.-- Он пришел к нам, раненый, и мои сородичи пытались обворовать 
и убить его. Но он дал резкий отпор. Он мог убить всех их, но он не стал этого 
делать. Он был очень добр ко мне. 
Ее голос дрожал от усилий сделать так, чтобы ее было легко понимать. 
-- Он ушел, ничего не украв, даже того, в чем мог нуждаться. 
Единственное, что он взял -- это то, что принадлежало ему, и то, что я отдала 
ему. 
-- Да, он дай юио,-- ответил он ей,-- джентльмен. 
-- Великий лорд? 
-- Именно таким он и был когда-то. 
Ее глаза оглядывали его сверху вниз и казались вопрошающими. 
А кто ты? -- представлял он себе ее мысли, надеясь, что она не 
спросит. Стыдясь своих незаплетенных волос, значения белого шарфа, того, что 
он илин. А может быть, она поняла это, заметив разницу между ним и кайя 
Рохом, его высокорожденным кузеном. Он не смог бы всего объяснить. 
Подменыш лежал поперек его колена. Он беспокоился о нем, словно это 
была живая вещь. К тому же угрожающим было само присутствие Моргейн, 
обязывающее его молчать. 
-- Что ты сделаешь с ним, если найдешь его? -- спросила Джиран. 
-- А что я, по-твоему, должен сделать? 
Она укутала колени мехом и посмотрела на него. Она смотрела так, 
словно ждала, что он ударит ее, так, будто она собирается защищать Роха, 
сделает все ради его спасения. 
-- Что ты здесь делала,-- спросил он у нее,-- без плаща и еды? Ты не 
могла рассчитывать уехать далеко. 
-- Я еду в Шиюн,-- ответила она. Глаза ее наполнились слезами, но 
скулы были твердыми.-- Я с холмов Бэрроу. Я могу охотиться и ловить рыбу. У 
меня был пони, до тех пор пока вы не взяли его. 
-- Откуда у тебя нож? 
-- Он оставил его. 
-- Но это клинок чести. Мужчина ни в коем случае не должен терять его. 
-- Была борьба,-- ответила она тихим голосом.-- Я предполагала отдать 
это ему обратно, когда найду его. Я лишь хотела использовать его при 
необходимости. 
-- Чистить рыбу? 
Она отпрянула от издевки в его голосе. 
-- Где Рох? -- спросил он. 
-- Я не знаю. Действительно не знаю. Он ничего не сказал. Просто 
уехал. 
Вейни смотрел на нее, взвешивая ее ответ, и она отвернулась от него, 
словно ей не нравилось выражение его лица. 
-- Иди спать,-- наконец неожиданно сказал он и поднялся, тем не менее 
посматривая назад, чтобы быть уверенным, что она не убежит. Но Джиран 
осталась на месте. 
Он сидел на камне возле костра так, чтобы видеть ее. Некоторое время 
она продолжала смотреть на него сквозь языки пламени. Затем резко 
отвернулась и закуталась в плащ. А он сложил руки на рукоятке 
Подменыша, оперевшись на нее, и весь его мир был перевернут тем, что она 
сказала ему. Он понимал ее расположение к Роху, даже несмотря на то, что был 
для нее чужаком. Он знал манеры своего кузена, тот путь, которым он 
овладевал сердцами тех, кто с ним встречался. Точно так же Рох однажды 
расположил к себе и его, несмотря на все другие свои недостатки. Было больно 
знать, что этот человек не изменился, сохранив свою былую мягкость и 
честность, все благородство, какое было в нем. Ведь это была лишь иллюзия. 
Душа Роха не могла выжить. Моргейн уверяла его в этом -- значит, это было 
так. Можешь вернуть это ему,-- сказала Моргейн, вооружая его. 
Он думал об этой ее встрече с Рохом, и другой ночной кошмар вернулся 
к нему. Двор в Моридже. Блеск клинков, смерть брата, в которой он был 
виноват. Разрушить, осквернить этим клинком дом, в котором от Роха осталось 
лишь лицо и голос -- вот что ожидало его, к чему он должен был себя готовить. 
О небеса, думал он, и болезнь вновь возвращалась к нему. Это всего лишь его 
внешность. 
Девочка сказала: он был добр ко мне, он ушел ничего не взяв, даже 
того, в чем нуждался. Но в кваджле не могло быть никакой доброты, в 
кваджле, который ради собственной жизни забрал жизнь Роха. Ничто так не 
просто и человечно, как доброта. Высокорожденный воин, лорд, не унизился до 
воровства даже при великой нужде. Это не было характерной чертой кваджла, 
который лгал, убивал и воровал три поколения подряд. Великодушие и 
щедрость были ему неведомы. Это был не кваджл. Это были манеры самого 
кайя Роха, более доброго, чем практичного, в жилах которого текла кровь, 
которую оба они разделили. Это был сам Рох. 
-- Вейни,-- услышал он шепот и с замирающим сердцем повернулся к 
темной фигуре, даже будучи уверен, что это всего лишь Моргейн. Он немного 
испугался того, что не заметил ее движения, хотя она и была приемной кайя и 
двигалась очень тихо, но больше всего его беспокоили те мысли, во время 
которых она подошла к нему. И то, что он нарушил клятву, в то время как она 
верила ему. На мгновение он почувствовал, что она изучает его. А затем, пожав 
плечами, она села у огня. 
-- Мне вовсе не хочется спать,-- сказала она. 
Страдание и неприязнь -- вот что мешало ему разговаривать с ней. Ее 
глаза встретились с его глазами, вызывая в нем страх. Она была способна к 
иррациональному. Зная это, он все же оставался с ней и вспоминал: он не 
единственный, кто шел на это. На ее совести было куда больше крови друзей, 
чем врагов. Она убивала больше тех, кто разделял с ней хлеб, чем тех, кому 
желала смерти. Рох был одним из этих последних, кто таким образом пересек ее 
путь -- и он был достоин жалости. Вейни подумал о Рохе и о самом себе и вдруг 
ощутил как бы огромное расстояние между собой и Моргейн. 
Он выкинул Роха из головы. 
-- Мы отправляемся в путь? -- спросил он ее. 
Это было рискованно, и он знал это, поскольку в нынешнем настроении 
Моргейн могла ухватиться за эту мысль. Он видел, что это очень соблазняет ее. 
Но поскольку это предложение исходило от него, она должна была ответить 
разумно. 
-- Мы выезжаем рано утром,-- сказала она,-- иди, отдыхай. 
Он был рад этому прощению, зная ее состояние сейчас, и глаза его 
болели от усталости. Он взял меч в руки и передал ей, радуясь, что избавляется 
от него, чувствуя, что ее страдание было как бы сосредоточено в этом мече. 
Может быть, подумал он, это и мешало ей сейчас спать. Держа меч, она 
наклонилась к огню, устраиваясь поудобнее. 
-- Все было спокойно,-- сказал он. 
-- Хорошо,-- ответила она и перед тем, как он встал на ноги, спросила:-- 
Вейни? 
-- Да? 
Он опять опустился на свое место, желая и не желая разделить ее мысли. 
-- Ты веришь тому, что она сказала? 
Значит, она слышала все, что происходило. Он почувствовал 
раздражение, пытаясь вспомнить, о чем говорил вслух, а что сдержал в своем 
сердце. Он взглянул на Джиран, которая спокойно спала или же притворялась. 
-- Я думаю, что это было правдой,-- сказал он.-- Она слишком невинна 
для нас, для того, что нас заботит. Мне кажется, лучше отпустить ее утром. 
-- А я думаю, что она будет в большей безопасности в нашей компании,-
- ответила Моргейн. 
-- Нет,-- запротестовал он. Ему в голову пришли мысли, которые он не 
отваживался высказать вслух, болезненные мысли, которые напоминали, что их 
обществе не может быть безопасной ни для кого. 
-- Но для нас так будет лучше,-- ответила она стальным голосом, не 
допускающим возражений. 
-- Да,-- с трудом произнес он, ощущая какую-то пустоту и плохое 
предчувствие. Ему трудно было дышать. 
-- Пойди отдохни,-- сказала Моргейн. 
Вейни удалился от огня в поисках того теплого местечка, которое она 
только что покинула. Когда он лег среди их утвари и укрылся жестким одеялом, 
каждый мускул его дрожал от напряжения. 
Ему хотелось, чтобы дочь Эла убежала, когда они будут ехать вместе, 
или, еще лучше, чтобы они потерялись в тумане и никогда бы не встретились. 
Он перевернулся на другой бок и уставился в слепую тьму, вспоминая дом и 
другие леса, зная, что теперь находится в ссылке, из которой возврата нет. 
Все Врата, ведущие назад, были запечатаны. И идти отсюда можно 
было только дальше вперед. "И теперь его судьба такова,-- думал он со все 
возрастающей тревогой,-- что он никогда не узнает, куда же они идут". 
Висящее у него на поясе оружие, Моргейн и украденный эндарский конь -- вот 
все, что было здесь от того мира, который он знал. И был еще Рох, и этот 
ребенок, который принес с собой дурные предчувствия о мире, которого он 
знать не хотел. Это был теперь его собственный груз -- Джиран, дочь Эла. И он 
сожалел о том мгновении, когда подловил ее на дороге, чего она могла бы 
избежать, если бы пошла другим путем. 

Глава 5 

-- Вейни,-- он проснулся от прикосновения руки Моргейн к его руке, 
пробуждаясь от сна более глубокого, чем он того желал.-- Приготовь лошадей,-
- сказала она. 
Ветер дул свирепо, качая ветви над головой, развевая в темноте ее 
волшебные волосы. 
-- Уже скоро рассвет. Я позволила тебе спать по возможности 
подольше, но погода заставляет нас двигаться. 
Он невнятно забормотал в ответ, поднимаясь и протирая глаза. Когда 
он взглянул на небо, то увидел на севере, за безжизненными деревьями, 
вспышки молний. Ветер холодно дул сквозь листья. Моргейн уже свернула их 
одеяла и упаковывала их. Ему нужно было затушить огонь и отыскать 
тропинку с холма, среди каменных развалин, через узкие проходы, а затем 
опять подняться сюда так, чтобы лошади тоже могли пройти. Лошади 
заволновались при его приближении, уже встревоженные погодой. Но Сиптах 
узнал его, и он нежно погладил коня. Серый Сиптах был более благородный 
конь, чем его собственный эндарский. Он взял за поводья серого и домашнего 
пони Джиран и повел их назад тем путем, которым спускался из руин. Джиран 
уже проснулась. Он увидел ее стоящей у огня и подошел к ней, чтобы спросить 
о чем-нибудь, но Моргейн перебила его, забирая поводья лошадей. 
-- Я подержу их,-- сказала она резко,-- сходи за своим. 
Он колебался, глядя через плечо на испуганное лицо Джиран, и 
почувствовал глубокое волнение от того, что оставил ее на попечение Моргейн. 
Но не было ни времени, ни права на споры. Он повернулся и опять углубился в 
тень, делая то, что обязан был делать, и не зная, что ожидать от 
непредсказуемой Моргейн. 
Наступал рассвет. Он легко отыскал своего коня в сумерках, которые 
уже почти рассеялись, несмотря на то, что клубящиеся тучи заметно заглушали 
солнечный свет. Он отвязал лошадь, быстро взнуздал ее и, закинув повод на 
спину, быстро перевел через ручей и опять вверх, к руинам. 
Он облегченно вздохнул, найдя Джиран спокойно сидящей возле 
умирающего костра, завернутую в коричневую шаль, с кусочком хлеба. 
Моргейн закрепляла седло на Сиптахе, ее Подменыш висел через плечо, как 
будто она находила, что окружающая обстановка более чем спокойная. 
-- Я сказала ей, что она поедет с нами,-- сказала Моргейн, когда он 
пристраивал одеяло на спине лошади. 
Он ничего не ответил, опечаленный решением Моргейн. Он согнулся и 
поднял седло, стал укреплять его на лошади. 
-- Похоже, она не возражает,-- сказала Моргейн, пытаясь что-нибудь 
вытянуть из него в ответ. 
Он был поглощен своей работой и избегал ее взгляда.-- В таком случае,-
- сказал он,-- ей следует ехать верхом вместе со мной. У нее рана на голове, и 
мы должны оказать ей такую милость, если вы не возражаете. 
-- Как хочешь,-- сказала Моргейн через некоторое время. 
Она завернула свой белый плащ в водонепроницаемое кожаное 
покрывало и прикрепила сзади на седло. Наконец, одернув подпругу, она 
закончила седлать Сиптаха и повела лошадь к костру, около которого сидела 
Джиран. Джиран прекратила есть и сидела, задумавшись, с кусочком хлеба в 
руках. Завернутая в свою жалкую шаль, с синяками под глазами и 
свалявшимися волосами, она казалась очень маленькой, но несмотря на это был 
какой-то огонь в ее тяжелом взгляде. Вейни тревожно посмотрел на Моргейн, 
когда та остановилась перед ней. 
-- Мы готовы,-- сказала ей Моргейн.-- Вейни повезет тебя сзади. 
-- Я могу ехать на своем пони. 
-- Делай так, как тебе говорят. 
Джиран поднялась и двинулась к нему. Моргейн вдруг резким 
движением схватила ее за ремень. Вейни увидел это и уронил сумку, которую 
держал в руке. 
-- Нет! -- закричал он. 
Неожиданно из руки Моргейн вырвалось красное пламя. Джиран 
страшно закричала, когда оно коснулось дерева позади ее, и Вейни схватил 
уздечку, когда лошадь шарахнулась. Моргейн опять убрала оружие за пояс. 
Вейни переводил дыхание. Его руки пытались успокоить испуганную лошадь. 
Но Джиран вообще не двигалась. Ее ноги застыли в намерении сделать шаг, 
который она так и не сделала, а руки обхватили перевязанную голову. 
-- Скажи мне еще раз,-- сказала Моргейн мягко, но очень 
требовательно,-- что тебе незнакома эта земля, Джиран, дочь Эла. 
Джиран опустилась на колени, ее руки вцепились в волосы.-- Я никогда 
не заходила дальше по этой дороге,-- ответила она дрожащим голосом.-- Я 
слышала. Я только слышала, что она ведет в Шиюн и что где-то здесь раньше 
был ручей. Я не знаю. 
-- И ты отправилась в этот путь без еды, без плаща, без всякого 
снаряжения? Чтобы охотиться и ловить рыбу? А что согреет тебя ночью? И 
почему ты вообще едешь по этой дороге? 
-- Хиюдж затопляется водой,-- объяснила Джиран.-- С той поры, как 
Источники закрылись и луна была сломана, Хиюдж стал затопляться, и скоро 
будет совсем затоплен. Я не хочу утонуть. 
Ее слова повисли в воздухе, затем были подхвачены ветром и 
заглушены звуками переступающих животных. 
-- Как давно,-- спросила Моргейн,-- начался этот потоп? 
Но Джиран вдруг расплакалась, слезы потекли по ее щекам, и казалось, 
что она не способна отвечать. 
-- Как давно,-- переспросила Моргейн. 
-- Тысячу лет назад,-- ответила Джиран. 
Моргейн посмотрела на нее лишь на мгновение. 
-- Эти Источники -- то самое каменное кольцо? Это ты имеешь в виду? 
Те камни, которые возвышаются возле большой реки? И там еще, к северу, 
должен находиться самый главный Источник. Ты знаешь, как он называется? 
Джиран кивнула, ее руки схватились за ожерелье, которое висело у нее 
на шее: белое перо, кусочек металла и камень. Она ужасно дрожала. 
-- Абараис,-- ответила она тихо.-- Абараис в Шиюне. Дай-кел, дай-кел, 
я говорила тебе только правду. Все, что я знаю. Я сказала тебе все. 
Моргейн подошла к девочке, предлагая ей руку, чтобы помочь 
взобраться на лошадь. Но Джиран с испугом шарахнулась от нее. 
-- Не бойся,-- сказала Моргейн нетерпеливо,-- я не причиню тебе вреда. 
Только не раздражай меня. Я показала тебе, и лучше, чтобы ты сразу поняла, 
как ты далеко зашла с нами. 
Джиран все же не подала ей руку. Она встала на ноги без посторонней 
помощи и накинула шаль на плечи. Моргейн отвернулась и подобрала уздечку 
Сиптаха, легко взбираясь в седло. Вейни наконец свободно вздохнул. Он 
оставил лошадь и вернулся к огню, подобрал шлем и надел его, завязывая 
кожаный ремешок на голове. Напоследок он загасил тлеющие угольки их 
ночного привала. Он услышал, как лошадь двинулась, повернулся и увидел 
Сиптаха, стоящего на его пути, и Моргейн, застывшую наверху. Он глянул 
вверх и ужаснулся тому взгляду, которым она смотрела на него. 
-- Никогда,-- прошептала она,-- никогда не смей кричать не меня. 
-- Лио,-- сказал он, пытаясь вспомнить, что же он сделал и какой 
крик издал.-- Прости меня, но я не ожидал. 
-- Ты все еще не знаешь меня, илин. Ты не знаешь меня даже 
наполовину. 
Ее суровость наполнила его холодом. Минуту он испуганно смотрел на 
нее, так же завороженный этим холодом, как Джиран, неспособный ответить 
ей. Она пришпорила Сиптаха. Он поискал упряжь пони, ослепленный стыдом и 
гневом. Отвязал лошадку от ветки и накинул седло. 
-- Пошли,-- приказал он Джиран, борясь с гневом в своем голосе, чтобы 
не направить его на ту, которая не заслужила этого. Он поднялся в седло, 
освободил место ей, неожиданно встревоженный тем, что потерял из виду 
Моргейн. В сумерках была видна лишь бледная тень Сиптаха. Джиран 
попыталась встать в стремя, но не могла достать до него. Он наклонился в 
нетерпении вниз, схватил ее за руку и дернул, поднимая так, чтобы она могла 
перекинуть ногу через лошадь. 
-- Держись за меня,-- приказал он ей, резко положил ее стыдливые руки 
вокруг своего пояса и пришпорил коня, который устремился вперед со 
стремительностью, испугавшей пони. Он последовал за Моргейн, пытаясь 
избегать веток, которые попадались на пути. Убирая их правой рукой, он еще 
раз пришпорил коня. Кое-что он все-таки видел -- просвет среди деревьев и 
дорожку, которая лежала перед ним. 
Обязательство души -- вот что такое была клятва илина, и он эту 
клятву нарушил. Сила и влиятельность Моргейн распространялись повсюду. 
Война кваджлов разрушала королевства и свергала королей, и делала имя 
"Моргейн, принятая в клан Кайя" проклятым во всех землях, где только обитал 
человек. 
Она искала и находила Врата, волшебные ворота, соединяющие миры, 
и запечатывала их за собой, одни за другими. Так был изменен и его мир. Он 
был рожден и вырос среди людей, в то время как для нее, находившейся тогда 
между Вратами, минуло лишь несколько ударов ее сердца. В тот день, когда он 
дал ей свою клятву, часть его умерла. Та часть, которая позволяла ему жить 
обычной жизнью человека, слепого и равнодушного ко всем ужасам, которые 
им пришлось пережить. Теперь он принадлежал Моргейн. Он не мог оставить 
ее. И ради спасения чужого человека, что он попытался сделать, он нарушил 
мир между ними, и она, конечно, не простит это ему. Так всегда бывало с 
Моргейн, и ему следовало либо полностью принадлежать ей, либо быть 
зачисленным в ряды ее врагов. 
Деревья преграждали путь. Он с ужасом подумал, что потерял ее. Она 
пыталась наверстать время, отделяющее ее от Роха, стремящегося к Вратам, 
которые могли стать страшным оружием в умелых руках. Она не остановилась 
бы дольше, чем было необходимо ее телу для отдыха, ни на час, ни на минуту. 
Она заставила их ехать через потоки воды и через грозу, гонимая страхом, что 
Рох может опередить их у главных Врат. Но при этом они даже не были 
уверены, что Рох следовал по тому же пути. 
Когда они стали спускаться с холма, он почувствовал, что руки Джиран 
обвились вокруг него. Пони плелся за ними, в то время как его конь пробирался 
по тропе, пытаясь выбраться на мощеную дорогу. 
Он с облегчением вздохнул, когда увидел Моргейн. Она остановилась в 
дымке, бледная фигура на дороге под сводом ветвей деревьев. Он поспешил 
пришпорить коня и подъехал ближе, измотанный трудной ездой. Моргейн 
стояла в тени, и когда он подъехал к ней, она развернула Сиптаха, 
повернувшись к нему спиной, и не спеша поехала дальше по дороге. 
Другого он и не ждал. Она ничем не была ему обязана. Он вел лошадь, 
его лицо горело от гнева и сознания того, что Джиран является свидетельницей 
их отношений. Руки Джиран обнимали его, ее голова прислонилась к его спине. 
Наконец он осознал, как сильно она вцепилась в него, и слегка прикоснулся к 
ней. 
-- Мы сейчас в безопасности,-- сказал он.-- Ты можешь отпустить меня. 
Она дрожала. Он чувствовал это. 
-- Мы едем в Шиюн? -- спросила она. 
-- Да,-- сказал он.-- Похоже, что да. 
Гром грохотал над головой, заставляя лошадей нервно вздрагивать; 
дождь начал пробиваться сквозь листья. Время от времени дорога спускалась в 
низину, и тогда лошади быстро бежали по мелкой воде. Наконец деревья 
кончились, солнце показалось над горизонтом, там, где дорога уходила к своей 
самой высокой точке. И везде была видна только земля. Заполненные дождевой 
водой впадины и густые травы простирались вокруг. Там, где вода затопляла 
дорогу, вонючая гниющая зелень преграждала путь и мертвые ветки боролись с 
течением. 
-- Джиран,-- сказала Моргейн после долгого молчания,-- а как 
называется эта земля? 
-- Хиюдж,-- сказала Джиран.-- Все на юг отсюда -- Хиюдж. 
-- И люди все еще живут здесь? 
-- Некоторые,-- ответила Джиран. 
-- А почему мы не видим их? 
Последовала долгая пауза. 
-- Я не знаю,-- сказала Джиран голосом, в котором чувствовалось 
сомнение.-- Может быть, они боятся. Скоро будет прилив Хнота, и все сейчас 
на наиболее высоких землях. Хнот -- это всегда наводнение,-- добавила Джиран 
едва слышно. 
Вейни не мог видеть ее лица. Он ощущал прикосновение ее пальцев, 
держащихся за седло, и чувствовал, насколько ей не нравились вопросы 
Моргейн. 
-- Шиюн,-- сказал Вейни.-- Что ты знаешь об этом месте? 
-- Это просторная земля. Там растет пшеница и стоят большие 
крепости. 
-- Хорошо защищенные, значит? 
-- Да, там живут могущественные и богатые короли. 
-- Это хорошо,-- сказала Моргейн,-- что ты теперь с нами, правда, 
Джиран, дочь Эла? Ты все-таки знаешь эти земли. 
-- Нет,-- твердо сказала Джиран.-- Нет, леди. Я всего лишь могу 
рассказать то, о чем слышала. 
-- Как далеко простирается это болото? 
Пальцы Джиран коснулись спины Вейни, словно ища поддержки. 
-- Оно увеличивается,-- сказала она,-- а земля уменьшается. Я помню, 
как люди из племени шию приходили в Хиюдж. Это было очень давно. 
-- И шию не приходят сейчас? 
-- Я не уверена, что дорога проходима,-- ответила Джиран.-- Они у нас 
не появляются. Но болотники торгуют с ними. 
Моргейн все выслушала, ее серые глаза стали задумчивыми. В течение 
всего долгого пути она не сказала Джиран ни одного утешительного слова. К 
полудню они достигли места, где на небольшом расстоянии от дороги росли 
зеленые деревья. Гроза постепенно затихла, все еще брызгая на них капельками 
дождя. Они расположились отдохнуть на обрамленном течением островке с 
сочной зеленой травой -- небольшое пятнышко красоты в гниющем 
пространстве. Водянистое солнце безуспешно боролось с серой дымкой, но 
маленькая луна была почти не видна на небе. 
Они дали волю коням, Моргейн разделила оставшуюся еду и угостила 
Джиран. Но Джиран, схватив свой кусок, отсела на узкую полоску травы как 
можно дальше от них. Она сидела сжавшись в комочек рядом с болотом, 
предпочитая не очень живописный вид и одиночество. И Моргейн по-прежнему 
не произнесла ни слова. Вейни ел, сидя на берегу позади нее. Он думал о том, 
что не только гнев заставляет ее молчать. Бывали периоды, когда Моргейн 
долго блуждала в своих мыслях. Что-то давило на ее разум, и он понимал, что 
ему это недоступно. 
-- Она,-- неожиданно сказала Моргейн, уставясь на него, мягким 
голосом,-- пустилась в этот путь, потому что была в отчаянии. Она сказала, что 
из-за боязни утонуть, Вейни, но может ли тот, кто всю свою жизнь провел в 
страхе, неожиданно пуститься в путь без всяких приготовлений? 
-- Рох способен быть убедительным,-- ответил он. 
-- Этот человек не Рох. 
-- Да, конечно,-- сказал он, встревоженный этим заявлением, избегая ее 
глаз. 
-- Она говорит так, чтобы мы могли ее понимать, несмотря на сильный 
акцент. Я не знаю, откуда она появилась, Вейни. Совершенно очевидно, что 
она выросла не из земли или из тумана вчера днем. 
-- Я думаю,-- сказал он, оглядываясь на Джиран, которая смотрела в 
сторону леса и больших тенистых деревьев над дорогой,-- я думаю, что ее 
сородичи обитают в той крепости, которую мы проехали, и вовсе не 
благословили ее уезжать оттуда. Возможно, они ищут ее. И мы,-- сказал он,-- 
можем напороться из-за нее на неприятности. Или, что более вероятно, саму ее 
ждут неприятности, если она отправится с нами дальше. Лио, я настоятельно 
прошу тебя отослать ее, пока она еще достаточно близко от дома и может 
найти дорогу назад. 
-- Мы не действуем против ее воли. 
-- Я надеюсь, что это так, но мне кажется, мы как раз на том пути, по 
которому они будут преследовать нас. 
-- Лошади ведут нас по дороге, но на этой земле я вижу только следы 
одинокого человека-путешественника, единственные следы. Уверена, что Рох 
где-то впереди, и думаю, что местным жителям вовсе не хочется следовать по 
этой дороге навстречу приключениям. Мне кажется, я видела тень сегодня 
утром, перед тем, как мы вышли на тропу. 
Он похолодел от гнева на самого себя, вспомнив свою беспечную езду, 
когда она повернулась к нему спиной и молчала всю дорогу. Он воспринял это 
как упрек. 
-- Твой глаз был зорче, чем мой,-- сказал он.-- Я был слеп. 
-- Возможно, это была лишь игра света. Я не совсем уверена. 
-- Нет,-- сказал он,-- я никогда не сомневался в твоих способностях к 
предвидению, лио. Я хотел бы, если это возможно, чтобы ты передала мне 
хоть часть своего дара. 
-- Мне кажется, сейчас не время обсуждать это,-- сказала она,-- с гостьей 
за твоей спиной. Возможно, она встретила нас преднамеренно, а не случайно. И 
если это произошло специально, значит, у нее есть сообщник, возможно, сам 
Рох. А если случайно, то почему она чувствует себя так свободно на этой 
уродливой земле? Она не так проста, как кажется. А ты слишком 
добросердечен. 
Он и сам знал это, и ему было стыдно. Все время, пока они ехали, он 
чувствовал себя потерянным на своей собственной земле. Слепой и глухой, он 
ехал по этой дороге как человек, потерявший все свои ощущения, и конечно 
был ей плохим помощником. У Моргейн были все основания сердиться на него. 
-- Сегодня утром я был слишком удивлен, иначе не закричал бы,-- 
сказал он. 
-- Не надо больше об этом. 
-- Лио, я дал клятву и честно пытаюсь следовать ей. Я не мог 
поверить, что ты можешь убить ее. 
-- Так ли это важно? -- спросила она.-- Ты не способен предугадывать 
мои действия -- у тебя для этого недостаточно знаний. Да это от тебя и не 
требуется. 
Лошади спокойно прогуливались. Вода колыхалась под ветром. Его 
пульс тревожно бился, гнев наполнял его. Он встретил взгляд ее бледных глаз, 
сам того не желая. Ему не нравилось смотреть в них. 
-- Да,-- сказал он через некоторое время. 
Она ничего не ответила. Ее манера не опускаться ни с кем до спора 
была высшей степенью наглости. Это касалось и его, Вейни, который во имя 
нее совершил обряд, связавший его сильнее всякой клятвы. Когда-то он 
поклонился ей до самой земли, положив голову на руки, и стал по ее 
требованию илином. Она ненавидела, когда ей возражали. Ее сердитый 
взгляд потемнел. Она столкнула камень в воду и, неожиданно поднявшись, 
схватила узду Сиптаха, вспрыгивая в седло. Она ждала, и гнев свел ее скулы. Он 
встал, взял узду своего коня и черного пони, отвернувшись от Моргейн, 
забрался в седло и направился к Джиран, которая ожидала на берегу. 
-- Садись,-- сказал он ей.-- Садись ко мне или забирайся на своего пони, 
если хочешь. 
Джиран взглянула на него. Ее лицо с синяками под глазами было 
изможденным. Не говоря ни слова, она подошла к его седлу. Он не ожидал, что 
она сделает такой выбор, но она была очень уставшей. Он смягчил гнев, 
который все еще владел им, зная, что выражение его лица может напугать 
девочку, и помог ей сесть позади себя. Но когда она обхватила его руками, он 
неожиданно вспомнил слова Моргейн и передвинул клинок чести на поясе 
дальше вперед. Затем пустил лошадь галопом, догоняя Моргейн, которая уже 
ждала его на дороге. Он думал, что она поедет впереди, но она заставила 
Сиптаха идти рядом с его конем, нога в ногу, хотя и не смотрела на него. Это 
было их обычное молчаливое общение. Он собрал все свое умение, чтобы 
устроиться поудобнее, но в течение долгого пути она не произнесла ни одного 
слова, до тех пор, пока холодная тень деревьев опять не укрыла их. 
-- У меня плохое настроение...-- неожиданно сказала Моргейн.-- Не 
обижайся. 
Он взглянул на нее и подумал, что во всем мире только она одна могла 
сказать это так легко. Он кивнул и сделал неопределенный жест, потому что 
слова причиняли ей боль. На самом деле по закону об илине она ничем не 
была обязана ему. Но что-то волновало ее, что-то в глубине ее сердца, и Вейни 
не хотел касаться этого. Чужая земля изматывала их обоих, как ему казалось. 
Их нервы были напряжены. Он чувствовал боль в теле и вес кольчуги, которая 
давила зловеще. Внезапно он понял: Моргейн боялась. Она боялась Роха, 
засады, а также тех вещей, о существовании которых он и не подозревал. 
-- Да, -- пробормотал он наконец, устраиваясь поудобнее в седле.-- 
Просто мы оба устали, лио. Вот и все. 
Казалось, это удовлетворило ее. Еще долго они ехали через 
однообразные, окруженные дикими лесами и страшными болотами края, по 
землям, расположенным высоко над водой. Эта дорога, сделанная кваджлами, 
древними колдунами, до сих пор была пригодной. Еще не так давно он поискал 
бы другой путь, а не тот, который выбрала Моргейн, потому что кваджлинские 
дороги вели в места кваджлов, и имя тому месту, куда они направлялись, было 
Абараис в Шиюне, который искала Моргейн. По-видимому, еще очень долго 
они могут ехать по этой дороге, никем не видимые, совершенно одни. Он 
чувствовал тяжесть Джиран на своей спине, и, казалось, время от времени она 
засыпала. Было непривычное ощущение близости другого существа. 
Незаконнорожденный илин, без матери, он мог вспомнить мало моментов, 
когда кто-то вообще прикасался к нему. И потому испытывал некоторую 
тревогу, хотя за его спиной был безопасный груз. 
Он посмотрел на Моргейн, которая постоянно была начеку, изучая 
каждую тень. И вдруг ему пришло в голову, что эта непобедимая Моргейн 
была сейчас испугана, и причиной этого страха был маленький ребенок, 
спящий у него за спиной. 
Под вечер лес сомкнулся на их пути и больше не уступал им дороги. 
Становилось все темнее и темнее, и казалось, что вечер наступил раньше срока. 
Деревья переплетались ветвями над головой, кусты теснились на краю дороги, 
не позволяя двум всадникам следовать рядом. Моргейн на своей лошади, не 
ведающей преград, двигалась по этому узкому пути, тень среди теней, всадник 
на бледном коне, чьи светлые волосы казались вражеским флагом для любого, 
кто не любил кваджлов. Они ехали вслепую, не способные видеть ничего за 
зарослями кустов, которые оплели своими корнями все близлежащие камни. 
Прикрой, спрячь свои волосы,-- хотел сказать ей Вейни, но чувствовал, 
что она все еще не склонна прислушиваться к его советам. Было не время для 
новых ссор. Тучи опять начали закрывать небо, и от этого стало еще темнее. 
Лес казался бесформенной массой, придорожные деревья -- глубокими 
пещерами, покрытыми мхом, а сама дорога -- тропой без начала и конца. 
-- Я боюсь,-- неожиданно запротестовала Джиран. Единственные слова, 
произнесенные ею по своей воле за весь день. Ее пальцы вцепились в наплечный 
ремень Вейни, словно она требовала его вмешательства.-- Небо покрывается 
тучами, и это плохой знак во время прилива. 
-- Каков твой совет? -- спросила ее Моргейн. 
-- Вернуться назад. Позади известная нам дорога. Пожалуйста, леди, 
давайте вернемся назад, на более высокую землю, так можно быстрее. 
-- Но высокая земля далеко отсюда. 
-- Но мы не знаем, куда эта дорога ведет,-- торопила Джиран с 
отчаянием в голосе. Она вцепилась в рукав Вейни.-- Пожалуйста! 
-- Ты, наверное, хочешь,-- сказала Моргейн,-- чтобы мы остались на 
одной стороне от наводнения, а Рох в безопасности на другой? 
-- Рох может и утонуть,-- ответил Вейни, неожиданно встревожась тем, 
что девочка, возможно, рассуждала в этот момент более здраво, чем его 
госпожа.-- И если он утонет, то все, что необходимо нам, это выжить и 
продолжать спокойно наш путь. Лио, я думаю, что девочка дает нам 
правильный совет. Давай вернемся назад. 
Моргейн не удосужилась ответить. Она ударила пятками Сиптаха, и 
тот пустился почти во всю мочь. 
-- Держись,-- приказал Вейни Джиран, с трудом сдерживая гнев. 
Ее руки обвили его, в то время как пришпоренный конь помчался по 
дороге, а маленький уставший пони потрусил за ним. Стоит только оступиться, 
наступить в лужу, которая окажется глубже, чем выглядит... Он боялся этой 
отчаянной скачки, которую выбрала Моргейн. Еще больше он боялся быть 
пойманным в этой низкой темной части земли, куда надвигалась гроза. Они 
углублялись все дальше и дальше, и не было никакого намека на высокую 
землю. Наоборот, становилось только хуже. И Моргейн, которая слепо 
настаивала на своем решении, вела их дальше. 
Тучи сгущались все больше, ветер взъерошивал воду в водоемах. 
Однажды что-то большое и темное скользнуло по воде, когда Сиптах наступил 
туда, а потом исчезло под мутной поверхностью. Птицы начали выскакивать 
из-под копыт, пугая лошадей жуткими криками, но они не остановили скачку 
ни на минуту. Дорога на грязном берегу раздваивалась в месте, где большая 
скала раскололась на две части, меж которыми тек поток грязной воды, и 
Сиптах пошел по одной из них, скользя по грязи копытами, переваливая круп, 
пока выбирался на твердую поверхность. Вейни послал своего коня по другому 
пути, а пони скользил в стороне от дороги. Конь Вейни вдруг поскользнулся, 
отчего Джиран вскрикнула, но все же поднялся по склону, дрожа, а пони отстал 
и начал соскальзывать вниз. Вейни соскочил с седла и схватил пони за уздечку, 
пытаясь помочь ему. Но пони не мог этого сделать и смотрел на него 
несчастными глазами. Тогда он снял с него уздечку. 
-- Нет,-- запротестовала Джиран. 
Но он мотнул головой, указывая на глубокую грязную ловушку вокруг 
них, приказывая ей оставаться на лошади. Ему было жаль животное, но еще 
больше жаль было собственные жизни. Он перекинул пустую уздечку через 
седло, затем подхватил вожжи и повел свою лошадь в противоположную 
сторону. Моргейн уже не было видно, когда он достиг перекрестка. Он вскочил 
в седло, избегая смотреть на Джиран. Она держалась за него, в то время как он 
пришпоривал измученное животное. Он слышал ее сопение, то ли от печали по 
пони, то ли от ужаса за саму себя. Он не знал наверняка. На своем лице он 
почувствовал первые капли дождя, и паника поднялась в нем. Горькая 
уверенность в том, что надвигается катастрофа. 
Через минуту он снова увидел Моргейн. "Она отказывалась повернуть 
назад,-- подумал он,-- потому что сама понимала, что пути для спасения не 
было, и в отчаянии решила найти конец этого пути". Хлещущий водопад меж 
листвы бил по их лицам и лужам; заметно похолодало. Довольно скоро бег стал 
невозможен. Камни на тропе стали скользкими, и лошадям приходилось 
осторожно пробираться по ним. Дождь хлестал вовсю, подгоняемый сильным 
ветром, ослепляя и заставляя лошадей отворачивать морды. Вороной 
споткнулся о корень, попытался высвободиться, чувствуя похлопывание 
хозяина по его мускулам, вздрагивающим от бесполезного усилия. Вейни 
высвободил ногу из стремени, затем повел лошадь, поскальзываясь на камнях. 
Впереди шел Сиптах, теперь тоже медленно. 
-- Лио,-- закричал он сквозь рев воды, которая поглощала половину 
звуков,-- дайте я пойду впереди. 
Она услышала и посторонилась, давая провести его вороного вперед. 
Он увидел лицо Моргейн, мокрое и изможденное до ужаса. И вспомнил, как 
мало она спала. Теперь она наверняка осознала, что должна была бы 
послушаться Джиран, которая была знакома с этой землей. Но она так и не 
предложила повернуть назад. Джиран не проронила ни слова, не возражала. 
Она только держалась за седло. Ее волосы омывались водой. Шаль намокла 
как тряпка и свисала с плеч. Она даже не поднимала головы. 
Вейни шел по ветру, его ноги быстро онемели в холодной воде, потому 
что сапоги совершенно промокли. Грязь набилась в них и хлюпала, и он 
старался двигать ногами так быстро, как только мог, превозмогая усталость. 
Ночь опускалась, дорога терялась в сумерках. Перед ними лежали только 
клочки земли, которые поддерживали деревья и образовывали каналы, 
превратившиеся в потоки воды. Только случайные камни или отсутствие 
больших деревьев указывали на присутствие дороги, скрытой сейчас водой. 
Огромная стена возвышалась вдоль дороги, увитая виноградником, и 
стояло темное дерево, которое умудрилось вырасти под углом, а затем умерло, 
оставив после себя только скелет. В большинстве таких каменных сооружений 
постоянные дожди выточили пещеры, но этот камень оказался прочным. Здесь 
Моргейн замедлила шаг, наклонилась в седле и раздвинула в стороны 
виноградные лозы, читая древние письмена, словно надеялась по ним найти 
путь. 
-- Эрхн,-- сказала она.-- Здесь было когда-то место под названием Эрхн, 
а теперь ничего не осталось. 
-- Эрин,-- неожиданно сказала Джиран,-- Эрин -- это укрепление 
болотников. 
-- Где? -- спросил Вейни.-- Где это должно находиться? 
-- Я не знаю,-- твердо сказала Джиран.-- Но, леди, если оно рядом, то 
мы найдем прибежище. Они должны нас принять. Они не отошлют нас прочь. 
-- Ну что же, резонно,-- ответила Моргейн.-- Если это тоже сооружение 
кваджлов, то оно должно быть недалеко от дороги. 
В течение некоторого времени они прислушивались к завываниям 
ветра, качающего ветви, и завораживающему ревом воды, которая бурлила 
вокруг них,-- приметы, которые сами по себе были доказательством того, что 
даже убежище чужаков будет для них спасением. Моргейн заставила Сиптаха 
опять двигаться, а Вейни пытался выбраться на тропинку, тяжело дыша. 
Временами он падал на колени, и тогда чувствовал силу бегущей воды своими 
дрожащими мускулами. 
-- Сядь на лошадь,-- сказала ему Моргейн.-- Давай поменяемся. Я буду 
идти некоторое время. 
-- Вы не должны сейчас делать это,-- он глянул назад и увидел что ее 
уставшее лицо исказили гневные черты.-- Лио,-- добавил он, пока имел перед 
ней преимущество,-- я думаю, что вы были бы более благоразумной, если бы 
меня с вами не было. 
Он стряхнул воду со своих глаз и снял шлем, который лишь добавлял 
вес, больно давя на голову. 
-- Возьмите у меня это,-- попросил он ее. 
Он бы снял и доспехи, если бы у него было время, поскольку здесь 
некого было защищать. Она взяла у него шлем и повесила его на луку седла. 
-- Ты прав,-- сказала она ему словно бы в утешение. 
Он глубоко вздохнул и продолжал идти, поглаживая пальцами 
лошадиную морду и чувствуя всю тяжесть пути через бурлящие темные воды в 
уже спускающейся ночи. Держась за лошадь, он шел через течение, которое 
почти что сбивало его с ног. Один раз он провалился по пояс в яму, и со все 
возрастающим ужасом подумал, что у него больше нет сил идти. Впереди не 
виднелось просвета, и темная вода бурлила меж деревьев. Что-то всплеснуло 
среди рокочущей воды, пока он мешкал, и уставилось на него издалека. Он 
оглянулся и увидел Моргейн по пояс в воде, борющуюся с течением и 
пытавшуюся достать Сиптаха, который стоял в стороне. Он отчаянно 
выругался, пытаясь пробраться к ней, чтобы умолять ее набраться разума, но 
она сразу поймала его за руку и привлекла его внимание, указывая налево. 
Блеск молнии высветил в той стороне темную массу -- груду камней, темный и 
массивный, увенчанный деревьями холм, с которого низвергался поток воды. 
-- Да,-- сказал Вейни хрипло, в то время как надежда снова зародилась в 
нем, но он не мог ничему верить на этой земле, и показал на это Джиран. Она 
посмотрела туда, куда он указывал, и ее глаза потемнели, а лицо побледнело в 
отблеске молнии. 
-- Что это за место? -- закричал он.-- Что это может быть? 
-- Эрин,-- ответила она дрогнувшим голосом.-- Это похоже на Эрин. 
Моргейн больше не отставала. Вейни повернул голову и увидел ее 
движущейся в том же направлении, и они подавали друг другу знаки 
всплесками воды. Пробираясь вброд, она вела Сиптаха через течение. Он вытер 
глаза и пытался догнать ее, уже больше не опасаясь старых развалин и 
дьяволов или других существ, обитавших в этих болотах. Он больше всего 
боялся воды, которая кружилась вокруг него и холодила колени, образуя 
течением воронки. Он видел путь, который искала Моргейн, двигаясь от одной 
высокой точки до еще более высокой, где росли деревья. Он смахивал 
ослепляющие капли с глаз и пытался следовать по направлению ее руки. 
-- Идите вперед, не ждите нас,-- закричал он, переполненный страхом за 
нее. Но она отказалась, и он понял, что просил о чем-то для нее невозможном. 
Она была слишком легкой, чтобы крепко держаться на земле. Ей пришлось 
вскарабкаться на седло, в то время как Сиптах боролся с сильным течением. 
Вейни стоял почти по плечи в воде, и лошади уже начинали плыть, делая 
отчаянные попытки своими уставшими телами. 
-- Господи,-- закричала Джиран. 
Вейни повернул голову и увидел надвигающуюся огромную массу 
отблескивающей воды. Дерево, с корнями вырванное из земли, неслось 
течением прямо на них. 
-- Лио! -- закричал он, предупреждая. 
Но оно уже ударило со всей силы в бок вороного, протаранило 
кольчугу и вырвало вожжи, потащило его по течению. Сиптах проплыл над 
ним, топя его под собой, опутав стременами. Корни дерева распростерлись над 
ним, цепляясь за кольчугу. Он боролся, пытаясь выбраться наверх. Дерево 
перевернулось вместе с ним, опять погружая его в воду, увлекая за собой. 
Наступил момент холода, мрака, вечности. Вейни обнял ствол и пытался 
перевернуть дерево, используя силу течения. Он почувствовал камень возле 
лица, судорожно вдохнул водяную пену. Затем дерево вырвалось у него из рук, 
и его выбросило на камень. Схватившись за него и превозмогая боль, он 
вытащил себя из-под воды, глотнул воздух, увидел другие камни, темнеющие 
рядом, и спасительный берег неподалеку. Он отчаянно оттолкнулся от этой 
опоры, был тут же подхвачен течением и остался бороться без всяких сил, 
отяжеленный усталостью и тяжелым обмундированием. На мгновение он 
понял, что больше не может сопротивляться течению. Потоки воды тянули его 
назад, закручивали словно листок, бросая животом на торчащие из воды 
камни, лишая его дыхания. Истерзанный водой и обессиленный, он все-таки 
двигался, пытаясь пробраться сквозь лабиринт этой заводи к берегу. На какое-
то время он онемел, пытаясь справиться с тяжестью своего обмундирования. 
Наступило время тьмы, дождь почти успокоился. Он еле двигался, переползая с 
камня на камень. И вдруг увидел, что эти проклятые камни были руинами 
кваджлов, и именно они спасли ему жизнь. Монолиты склонились над ним, 
словно огромные гиганты, собравшиеся в темноте. 
-- Лио! -- закричал он сквозь рокот воды и завывания ветра.-- 
Моргейн! 
Ответа не было. 

Глава 6 

Занималась заря, через сумрачные облака пробивался рассеянный свет. 
Вейни отдыхал около небольшого ручья, возможно, у того самого места, 
откуда он начал свои поиски. А может, и нет. В свете дня вещи приобретают 
другие очертания. Неизменным было только журчание потока да мягкий шорох 
дождя, стекающего с листвы. Везде вода -- завораживающее ощущение. 
-- Моргейн! -- кричал он. 
Он не помнил уже, сколько раз повторял это имя. Он искал всю ночь в 
этих руинах, перебираясь от одного островка к другому, изредка отдыхая. Его 
голос охрип, кольчуга давила на плечи, и ему было теперь значительно легче 
просто встать в холодную воду, в грязь, и позволить воде поглотить его. Но он 
не мог умереть, не зная, что случилось с его госпожой. За свою жизнь он предал 
многих своих соплеменников и друзей. Некоторые из них умерли. Но тем людям 
было на кого опереться в своей жизни, а у Моргейн не было в этом мире 
никого. Он напряг мускулы и забрался на сухое место; отдохнув немного, стал 
пробираться на другой берег, в сторону холма. Пульс стучал в ушах. Он снова и 
снова представлял себя в Моридже, лучником маай на своей тропе. Ему 
казалось, что кто-то преследует его. Он не мог точно вспомнить, где было это 
место и почему он пытался выбраться оттуда? Он ли преследовал или его 
преследовали? Один из тысяч ночных кошмаров в его жизни, и невозможно 
было отличить воображение от реальности. За этими Вратами он чувствовал 
себя совершенно потерянным. Вдруг Моргейн привиделась ему мертвой. Он 
отверг эту возможность, потому что она всегда выживала, даже тогда, когда 
все остальные умирали. Может быть, она ранена или где-то бредет в 
одиночестве по этой земле. Эти образы очень волновали его. Она должна была 
быть осторожней, когда эта масса свалилась на них. Сиптах был где-то между 
Моргейн и этой волной. То же было и с его вороным. Она должна бы... Мысли 
стали теряться в его сознании, но он пытался убедить себя, что она жива. Ее 
желанием было отпустить его, дать ему возможность самому искать спасение, 
потому что она несла Подменыш и потому должна была сама бороться за 
жизнь. Это были те самые рефлексы, которыми она жила. Для нее был только 
один закон -- найти Врата, любой ценой. Только бы поскорее уйти с этих 
затопляемых земель. 
Внезапно он понял, что она, конечно же, верит в то, что он понимает ее 
устремления и понимает, что она поступает рационально, но ему необходимо 
оставить ей какие-то отметины в этом квакающем болоте, чтобы они могли все 
же встретиться. Дорога кваджлов... Если бы она была здесь и видела, что ее 
илин все еще пытается следовать за ней... 
Со страхом он начал думать, что, возможно, она нашла эту дорогу 
раньше его, и что ночью, во время грозы, она ушла, спасая хотя бы одну из 
лошадей, когда он остался пешим и не способным догнать всадника. Он стал 
прикидывать, какое из направлений его мыслей может быть ложным, и побрел, 
прокладывая путь прямо через кусты. В полдень он добрался до первых камней. 
Он приложил все усилия, чтобы найти остатки течения, и не нашел ничего. 
Измотанный, он прислонился к дереву и вытер грязные руки о штаны, пытаясь 
привести мысли в порядок. Такое отчаяние овладело им, что он закричал от 
гнева и горечи. Невозможно, чтобы она была где-то рядом, иначе она 
услышала бы его, и бесполезно было звать ее по имени, зная, что ответом будет 
только тишина. Возможно, она двигалась где-то впереди него, найдя дорогу. 
Им необходимо достичь Абараиса как можно быстрее. Если молитвы слышны 
на небесах и помогают Моргейн, она сможет найти его. Он бы ждал ее сколько 
нужно у Врат Абараиса, спасаясь от людей, от Роха, от чего бы то ни было, до 
тех пор, пока будет жив... 
Вдруг он почувствовал жуткую боль в груди. Горло болело, жар сжирал 
его. Ему и раньше случалось болеть в дороге, но тогда не боялся продолжать 
движение, полагаясь на силу лошади, которая несла его. Теперь можно было 
надеяться лишь на свои дрожащие мускулы, а неизвестные существа уже 
поджидали его падения под темной поверхностью воды. Вейни брел вдоль 
дороги, пытаясь найти хоть какие-то признаки земли, но затем решил: если 
Моргейн идет по следам Роха, то ему лучше вернуться назад. Он отломил 
изогнутую ветку дерева, обточил и окунул оба конца в грязь, оставив знак, 
который любой из Эндара-Карша мог прочитать: "следуй", и подписался 
знаком клана Нхи. Это сохранится до тех пор, пока воды не побегут опять. Еще 
он подобрал камень и сделал отметину на дереве, стоящем у тропы. Он стал 
придерживаться дороги, больше боясь потерять ее, чем быть обнаруженным. 
Но наступил момент, когда силы его иссякли, у него вдруг перехватило 
дыхание. Он прислонился к дереву и присел, осторожно дыша, чувствуя, что его 
ребра словно бы сломаны. И страх опять стал переполнять его. Когда-нибудь 
он узнает, что же произошло с ней. Затем он опять встал на ноги и пошел 
дальше, уже ни о чем не думая. А потом было еще много таких моментов, когда 
он не мог понять, что с ним. Наконец он дошел до места, где канал 
заканчивался. Он в растерянности присел у края воды, пытаясь вспомнить, как 
боролся, чтобы не утонуть, и силы оставили его. Бессонная ночь полностью 
лишила его способности двигаться. 
Вдруг на него упала тень, он услышал шуршанье ткани. С трудом придя 
в себя, он увидел босые ноги и кусок коричневой юбки. В следующий момент 
что-то ударило его по руке. Удар пришелся бы по голове, если бы его реакция 
не была достаточно быстрой. Он бросился на нападающего, придавил его 
весом, почувствовал человеческую плоть. Она присела, все еще пытаясь достичь 
его лица, но он держал ее на расстоянии. Джиран. Он понял это, когда 
вгляделся в ее лицо. У нее могли быть сведения о Моргейн. Но вдруг он 
испугался, что убил ее, и стал трястись в отчаянии. 
-- Где она? -- спросил он неузнаваемым шепотом. 
Джиран сопела и боролась, не переставая бормотать, что ничего не 
знает. Наконец он понял, что она говорит правду и, весь дрожа, разжал руки. 
Когда он выпустил ее из своих объятий, она рухнула на грязный берег, тяжело 
дыша. 
-- Я не знаю, не знаю,-- продолжала она причитать сквозь слезы.-- Я 
плыла до тех пор, пока не выплыла из течения. Вот и все. 
У него появилась надежда, что Моргейн жива, потому что она умела 
плавать. Ведь девочка выжила, и он тоже. Встав на ноги, он поднял 
оброненный Джиран посох и с его помощью попытался нащупать дно. Глубина 
была ему по пояс. Ощупывая дно посохом, он перебрался на другой берег. 
Сзади раздался всплеск воды. Он повернулся и увидел Джиран, 
пробирающуюся через канал вброд, с юбкой, развевающейся по течению. Она 
боролась против течения, стоя в слишком большой для нее глубине. 
Измотанная, достигла берега и начала на него забираться. 
-- Отправляйся назад,-- сказал он хрипло.-- Иди домой, где бы ни был 
твой дом. И считай, что тебе повезло. 
Но она продолжала карабкаться вверх по склону. Все ее лицо было в 
синяках, со свежими красными подтеками. Это сделала его рука. Волосы 
свисали прядями. Она достигла подножья холма и закинула волосы за плечи. 
-- Я иду в Шиюн,-- сказала она, с трясущимся подбородком.-- А ты иди 
куда хочешь. Это моя дорога. 
Он глянул в ее переполненные слезами глаза, ненавидя ее упрямство, 
потерянный и отчаявшийся. Тишина вокруг и плеск бегущей воды могли кого 
угодно свести с ума. 
-- Если Абараис находится в Шиюне,-- сказал он,-- я тоже пойду этим 
путем. Но я не намерен ждать тебя. 
-- И не будешь ждать ее? 
-- Она придет сама,-- сказал он и вдруг с невероятной поспешностью 
пошел прочь. 
С посохом идти было гораздо легче, и он не хотел расставаться с ним, 
меньше всего заботясь о том, нужен ли он Джиран. Она шла босая, но боль его 
собственных ног, стертых намокшими сапогами, была еще хуже. К тому же он 
умудрился вывихнуть сустав. Он не подавал руки, чтобы помочь ей, 
непрестанно мучился от боли и был в отчаянии. И в течение этого долгого пути 
он все время думал о том, что у нее нет никакого повода желать ему добра. 
Если он бросит ее, то она сможет найти его спящим и сделать то, что уже 
пыталась. Он мог привязать этого ребенка к дереву и оставить на милость 
наводнения, но честь дай юйо запрещала ему поступать так с человеком. 
Иногда он смотрел на нее сверху вниз, желая, чтобы она вообще никогда не 
рождалась, а когда она смотрела снизу вверх на него, он начинал нервничать 
под этим упрямым взглядом. "Сумасшедшая,-- думал он,-- ее собственные 
родичи выгнали ее, потому что она сумасшедшая. Какая другая девчонка 
отважится пуститься в путь одна за каким-то чужим мужчиной?" 
Но в конце концов он утратил бдительность и шел, уже не думая о том, 
что случилось. Усталость ослабила его ноги так, что он едва не валился без 
чувств. Джиран тоже еле держалась на ногах. 
-- Мы должны отдохнуть,-- сказал он суровым голосом и так холодно, 
как только мог. 
Обхватив девочку за талию и не обращая никакого внимания на ее 
яростное сопротивление, он стащил ее с дороги к корням деревьев, удобным для 
отдыха и не таким холодным как камни. Она дрожала. 
-- Я не причиню тебе вреда,-- сказал он,-- успокойся и отдохни. 
На всякий случай все еще не отпуская ее, он прислонил голову к 
торчащему из земли корню и закрыл глаза, пытаясь немного вздремнуть. Она 
оставалась спокойно рядом с ним, и тепло их тел помогло им согреться. 
Вейни проснулся от того, что у нее вырвался крик. 
-- Успокойся,-- приказал он ей,-- успокойся. 
Он рефлекторно сжал руку, затем ослабил ее, и чувство усталости стало 
казаться даже исцеляющим, когда все ужасы оказались позади. Джиран 
смотрела на него, положив голову ему на грудь. И, встревоженный ее взглядом, 
он спросил: 
-- Есть ли кто-то, кто беспокоится о тебе? 
Девочка не ответила. Тогда он понял, что она не поняла его вопрос. 
-- Мы должны были отослать тебя назад,-- сказал он. 
-- Я бы не ушла. 
Он поверил ей. Искренность в этом маленьком хриплом голосе была 
абсолютной. 
-- Ты сказала, что Хиюдж затопляется. Но это лишь предположение. 
Здесь ты могла утонуть с таким же успехом. 
-- Моя сестра уже утонула,-- ответила она.-- А я не собираюсь. 
Дрожь пробирала ее, а глаза с ужасом уставились на что-то за его 
спиной. 
-- Хнот становится все сильнее, и луны, и приливы, а я не хочу видеть 
это снова. Я не хочу быть в Хиюдже во время этого. 
Ее слова взволновали его, хотя он не понимал их смысла. Ужасные 
луны, при виде которых он, скорее всего, содрогнется. 
-- А Шиюн? -- спросил он.-- Может быть, там еще хуже? 
-- Нет,-- ее глаза встретились с его.-- Шиюн -- это то, куда идет золото, 
где растут злаки, где никто не умирает от голода. 
Он сомневался в этом, видя Хиюдж. Но он не задумывался о причине ее 
иллюзий, поскольку была вероятность, что никто из них так и не узнает 
правды. 
-- А почему же отсюда ушли не все хию? -- спросил он.-- Не все твои 
родичи? 
Она нахмурилась, ее глаза затуманились. 
-- Я думаю, они просто не верят, что это настанет. По крайней мере, 
при их жизни. А может быть, для них вообще не имеет значения, когда придет 
конец. Весь мир умрет, и воды поглотят его. 
-- Но она...-- Блеск вернулся в ее глаза, вопрос задрожал на губах. Она 
замолчала, боясь того, что он мог спросить.-- Она имеет власть над 
Источниками? 
-- Да,-- подтвердил он. 
-- А ты? 
Он неуверенно пожал плечами. 
-- Эта земля,-- сказала Джиран,-- чужая для тебя. 
-- Да,-- ответил он. 
-- Точно так же пришли короли Бэрроу, и рассказывают, что за 
Источниками лежат огромные горы. 
-- На моей земле,-- сказал он, вспоминая с болью,-- были такие горы. 
-- Возьми меня с собой. 
Ее кулачок уперся ему в грудь, а глаза наполнились таким искренним 
желанием, что было больно смотреть в них. И она дрожала у него в руках. Он 
обнял ее за плечи, желая, чтобы то, о чем она его просила, стало возможным. 
-- Я сам потерялся,-- без Моргейн. 
-- Ты веришь, что она придет в Абараис? Туда, где Источник? 
Он не ответил, только пожал плечами, не желая, чтобы Джиран знала о 
них слишком много. 
-- Зачем она пришла сюда? -- спросила Джиран на выдохе, и он 
почувствовал напряжение в ее теле.-- Зачем она пришла? 
В ее глазах чувствовались надежда и страх, которых он не понимал. Но 
это притягивало его. Она предполагала, что спасение заключено в колдовстве 
Врат, возможно, только для нее, а может быть, и для всей земли. 
-- Спроси Моргейн,-- сказал он,-- когда мы встретимся. Что касается 
меня -- я должен охранять ее и идти туда, куда идет она. Я не должен задавать 
ей вопросов. 
-- Мы называем ее Моргин,-- сказала Джиран,-- и Анхаран. Мои предки 
знали о ней. И короли Бэрроу ждали ее. 
Холод пронизывал его. Ведьма. Так называли Моргейн люди на его 
земле. Она была все еще молода, в то время как в его мире прожили и ушли в 
мир иной три поколения людей. И все, что ему было известно о ней, это то, что 
она откуда-то пришла и что она не была человеческим существом. 
"Когда это было?" -- хотелось спросить ему, но он не отважился. В 
Эндар-Карш она пришла не одна, ее сопровождали соплеменники. Люди 
считали ее кваджлом. Но она клялась, что она не кваджл. Он предпочитал не 
верить легендам, считавшим ее бессмертной, и ему также не хотелось верить во 
все зло, приписываемое ей. Он просто следовал за ней, не задавая вопросов, как 
это делали и другие, теперь уже обратившиеся в пыль. Она говорила о времени 
как о воде или о воздухе, так, словно была частью самой природы. Сердце его 
переполнялось непонятным страхом, когда он начинал думать об этом. 
Моргейн не знакомы эти земли, успокаивал он себя, потому что она 
спрашивала Джиран о природе этих мест и, значит, нуждалась в проводнике, 
рожденном в этом веке, потому что однажды в Эндаре она заблудилась в лесу, 
который успел вырасти с тех пор, как она проезжала по тем краям в последний 
раз. 
-- Пора,-- резко сказал он Джиран.-- Пора идти. 
С помощью посоха он встал на ноги и помог ей подняться. Девочка 
выпустила его руки только, когда они снова вышли на дорогу. Теперь Джиран 
смотрела на него по-другому, с надеждой. Он понял это с чувством вины. Она 
взглядывала на него и время от времени машинально касалась ожерелья и 
креста или притрагивалась к золотой птичке, которую он вернул ей. 
Крестьянская девочка обладала кусочком золота, странно не сочетающимся с ее 
грубым платьем и натруженными руками. 
-- Мои предки,-- сказала она,-- короли Бэрроу. 
-- Как называется ваше племя? -- спросил он ее неожиданно. 
Ее глаза широко раскрылись. 
-- Мы майжи,-- сказала она.-- Все умерли, остались только майжи. 
Майжи. Маай. Маай и Яйла. Его сердце, казалось остановилось, а 
рука упала с ее плеча, когда он вспомнил Моридж и свой собственный клан, 
который был по крови враждебен ему. И исчезнувший клан Яйла, на смену 
которому в Моридже пришли нхи.-- Маай Джирейн, дочь Эла,-- пробормотал 
он, называя ее именем, которое было известно племени Эрд, некогда жившим за 
горами, о котором при жизни самого Вейни уже почти все забыли. 
Она молча глянула на него, босоногая, в платье из толстой шерсти. Она 
не поняла, какая связь была между ним и маай и как это было связано с 
Джиран, дочерью Эла. Враждебность по отношению к маай не имела никакой 
силы здесь, против женщины на затопленных долинах Хиюджа. 
-- Пошли,-- сказал он, крепче прижимая ее к себе. 
Люди различных кланов заметно отличались друг от друга: кайя были 
импульсивными, нхи очень упрямыми. Клан маай был скрытным и холодным. 
И жестокость, которая преследовала его всю жизнь со стороны сводных 
братьев, была от племени маай, и девочка эта была потомком маай. 
Маай ненавидели его и долго ожидали момента реванша. Но он 
отказался думать обо всем этом применительно к Джиран. Она была его 
спутником на этой дороге, и лучше, чтобы она была союзником на пути, 
который казался бесконечным, и лучше, чтобы она молчала, а говорили только 
ветер и бурлящая вода. Были вещи и похуже вражды, и здесь они поджидали их 
на каждом шагу. 

Вечером, когда свет стал золотисто-красным, они пришли в место, где 
болота расходились вширь, а деревьев почти не было. Вдоль дороги рос 
тростник, огромные стаи белых птиц встревоженно взлетали, когда они 
подходили близко. Змеи проскальзывали мимо по застоявшимся лужам и 
скрывались в тростнике. Вейни глядел на птиц, которые дразнили их, и сгорал 
от желания подстрелить их, поскольку голод отзывался в желудке болью. 
-- Дай мне кожаный шнурок,-- попросила его Джиран. 
И из-за любопытства он отплел один из шнурков, свисающих с его 
пояса, которые использовал для всякой всячины. Он смотрел, как снуют ее 
крепкие пальцы, и понял, что она пытается сделать захват для камня. Он дал ей 
еще один шнурок, чтобы сетка получилась покрепче. Потом они долго шли 
спокойно, до тех пор, пока птицы не стали летать над их головой. Неожиданно 
она крутанула сетку и сделала быстрый, очень умелый бросок. Птица упала с 
неба и свалилась за тростниками, почти у воды, и что-то схватило ее из темной 
воды и унесло куда-то. Джиран просто стояла на берегу и смотрела, как 
исчезает ее добыча. 
-- В другой раз,-- сказала она. 
Но больше птиц не было. Затем, когда опустилась ночь, Джиран 
раздвинула тростники, срезала их возле корней и съела сердцевину, предлагая 
ему тоже. Это успокоило боль в животе Вейни, но у тростника был горький 
вкус, и он не думал, что человек может прожить долго, питаясь такой пищей. 
Где-то впереди лежала просторная плодородная земля, и они шли по дороге, 
ведущей к ней. На небе сияли луны -- их было пять. 
Разбитая луна, как назвала их Джиран; статичная Анли, демоничная 
Сит, танцующая рядом с ней. Только самая большая луна, Ли, все еще не 
взошла. Медленная и величавая, она появится позже, ночью. И другие обломки 
сломанной луны покажутся по сравнению с ней игрушечными. 
-- Когда-то давно,-- сказала Джиран,-- была только одна луна. 

Кругом простирались просторы земли, 
Которые ночью луна освещала, 
И были Источники, силу дающие, 
Но прибыли Трое, разбили луну, 
И сделали так, что Источники умерли. 

Вот такая у нас есть детская песенка. 
-- А что за трое? 
-- Три другие луны,-- ответила она.-- Демон и две леди. Луна была 
разбита, и после этого мир стал тонуть. И однажды, когда останется одно лишь 
море, луна упадет в него и мир расколется на куски. Но ни одному живому 
человеку не будет дано увидеть это. 
Вейни взглянул на небо, на Анли с низкой орбитой, за которой 
кружилась Сит. Ночью луны были словно бы окружены облаками. Лунная 
пыль, так назвала это Моргейн. И он подумал о странном колдовстве 
умирания этого мира, о том, как исчезает в нем красота. Он вспомнил луну Ли, 
выглядевшую как какой-то огромный фонарь над облаками, грозящий в любую 
минуту упасть. 
-- Скоро,-- сказала Джиран,-- будет прилив Хнота, когда Ли возьмет 
над всеми верх. И тогда поднимутся воды и затопят дорогу. Уже скоро. 
Он задумался. Тогда Моргейн не увидит никаких знаков, никаких 
отметин, никакого пути. Предупреждение Джиран добавило новые тревоги. Но 
Моргейн не должна задержаться в низинах. Возможно, сейчас, в этот момент, 
она не дальше, чем у тех деревьев, лежащих на горизонте. Он заметил, как 
медленно идет Джиран, все еще пытаясь шагать с ним в ногу, но ни разу не 
пожаловавшись, хотя ее дыхание становилось все тяжелее и тяжелее. Он 
чувствовал свои собственные ноги, слабые от усталости, и тяжесть кольчуги. 
Возможно, Моргейн где-то позади них. Он остановился там, где мелкое болото 
встречалось с травянистым берегом, взял Джиран за руку и перенес ее туда. Она 
села, прислонив голову к его груди и укрыв шалью их обоих. 
-- Мы опять двинемся в путь до того, как поднимется солнце,-- сказал 
он. 
-- Да,-- согласилась она. 
Он закрыл глаза, и сон пришел так быстро, что унес с собой все 
тревоги. 
Джиран закричала. Проснувшись, он оттолкнул ее от себя и оглянулся 
вокруг: никого. Джиран всхлипнула, и жалобность этого звука отозвалась в 
нем. Он прижал ее к себе, всю дрожавшую, хотя его собственное сердце тоже 
подпрыгивало. "Она видела сон",-- подумал он. Девочка многого насмотрелась 
за время их путешествия, и у нее были причины для ночных кошмаров. 
-- Постарайся снова уснуть,-- сказал он ей, держа ее так, как держат 
испуганного ребенка. 
Он опять прислонился к дереву, угнетаемый мыслями о том, что шансов 
найти Моргейн уже совсем не осталось. Он подумывал о том, чтобы подождать 
ее, давая ей время догнать их. Но он просто больше не выдержит и убьет себя и 
Джиран, если вода опять поднимется. Ради спасения Джиран он должен 
двигаться вперед до тех пор, пока они не найдут безопасное место, если такое 
вообще существует на этой земле. Затем, без Джиран, он может и посидеть где-
нибудь, наблюдая за дорогой, ожидая и надеясь. 
Моргейн не была бессмертной. Она, как и Рох, могла утонуть, и если 
она пропала,-- эта мысль опять стала возвращаться к нему,-- тогда сам он 
просто обязан выжить для того, чтобы выполнить то, что он поклялся ей 
сделать. А сейчас, наверное, надо бы добыть пищу для спасения Джиран. Она 
все еще всхлипывала, ее тело вздрагивало, как будто что-то тревожило ее. Земля 
вокруг, залитая лунным светом, была полна тревоги. Джиран все еще не спала, 
ее глаза были направлены на болото. Вейни повернул голову и увидел 
поднимающийся в небе огромный пустой диск, который заливал светом всю 
землю. Ему было неприятно смотреть на него. 
-- Тебе не спится? -- спросил он Джиран. 
-- Да,-- сказала она и отвернулась. Ее тело все еще было напряжено и 
переполнено страхом. 
-- Давай используем лунный свет,-- сказал он,-- и пройдем еще немного. 
Она не возражала. 

К полудню над ними начали виться клубы облаков. Темные, они 
распространялись по всему небу и к вечеру покрыли все пространство от 
горизонта до горизонта, а верхушки деревьев дрожали от ветра надвигающейся 
грозы. Нельзя было медлить ни минуты. Ноги Джиран дрожали, она собирала 
последние силы, чтобы продвигаться дальше. Вейни пытался помогать ей, 
насколько мог, зная, что нести ее не сможет. Дорога, у которой не было конца. 
Он постоянно вспоминал о Моргейн. 
Тучи вокруг все сгущались. А Джиран рядом с ним говорила о своих 
надеждах. Там, впереди, богатство, настаивала она. Там изобилие и нет 
опасности наводнения. Она говорила так, словно пыталась убедить себя в своей 
собственной правоте, но голос ее отвлекал Вейни, давая ему избавление от 
собственного отчаяния. 
Внезапно она замерла, не проронив ни звука, и упала, не отпуская его 
руку. Он упал рядом с ней, пытаясь понять, что с ней случилось. Вдруг словно 
бы из-под земли раздался всплеск, и Вейни оттащил Джиран от края воды. 
Затем наступила тишина. Они лежали, глядя друг на друга. Лицо Джиран 
побледнело, ее ногти впились в его запястье. Она откинула с лица свои 
слипшиеся волосы и отдышалась. Он почувствовал тот ужас, с которым 
Джиран жила всю свою жизнь в страхе, что мир ее умирает. Он поднял ее, 
прижал к себе, стряхнул грязь с ее ободранных локтей, с залитых слезами щек, 
понимая теперь, чего ей стоило быть такой смелой. 
-- Слабенькое землетрясение,-- сказала она.-- Когда морская стена 
обрушилась и половина Хиюджа была затоплена, земля содрогалась примерно 
так же,-- сказала она ему, нервно улыбнулась и попыталась шутить: -- Как у 
нас говорят, мы теперь стали на ладонь ближе к морю. 
Он не мог смеяться, но прижал ее поближе, оценивая силу ее духа и 
пытаясь укрыться от ветра, несущего тяжелые капли дождя. Они продолжали 
путь даже там, где земля была взрыхлена дождем. Вейни все еще дрожал и 
потому не был уверен, что подземные толчки прекратились. Небо потемнело до 
болезненно-зеленоватого цвета, начал хлестать дождь и шум его поглотил все 
другие звуки, отделяя стеной от всего прочего мира их и тропинку, по которой 
они шли. Местами вода на дороге доходила им до щиколотки, и Вейни 
пробовал камни шестом, чтобы не упасть и не быть смытым потоком. 
Вечерело. Холмы проступали вокруг них, словно волшебные, 
материализовавшиеся из серо-зеленой мглы и завесы дождя. Неожиданно они 
увидели какой-то рассеянный свет, и перед ними замаячила серая тень, 
расплывчатая как иллюзия. 
-- Шиюн,-- выдохнула Джиран. Ее рука сжала его руку.-- Мы достигли 
Шиюна. 
Вейни ничего не ответил, потому что мысли о Моргейн отвергали 
всякую радость от того, что они живы. Но ему было приятно видеть счастье 
Джиран, и он сжал в ответ ее руку. Холмы приближались по мере того как они 
шли и по мере того как убывал день. Вода уже не скрывала дорогу, а кружилась 
между холмами. Внимание Вейни привлек высоченный холм в стороне, похожий 
на великана, а на нем -- серые башни чуть светлее облаков, клубящихся над их 
головами в штормовых сумерках. 
-- Это Охтидж-ин,-- закричала ему Джиран сквозь рычание воды.-- Это 
Охтидж-ин! Первое из укреплений Шиюна! 
Ее голос наполнился радостью при виде этого зловещего места. Она 
направилась вперед, но Вейни остановился, и она остановилась тоже, 
закутываясь в свою шаль, начиная дрожать от холода, который быстро 
пробрал их, как только они прекратили двигаться. 
-- Он хорошо защищен,-- сказал Вейни,-- и, может быть, нам следовало 
бы ночью обойти его стороной. 
-- Нет,-- заспорила она.-- Нет. 
В ее голосе слышались слезы. Он бы с удовольствием согласился с ней и 
сделал бы так, как она хотела, но подумал о том, как много она знала о 
Моргейн. И еще он вспомнил о своей клятве. 
-- Я бы не стал доверяться этим укреплениям,-- сказал он. 
-- Болотники торгуют с людьми из Охтидж-ина,-- убеждала она его, 
дрожа и кутаясь в шаль.-- Мы здесь в совершенной безопасности. О Господи, 
они дадут нам еду и прибежище, или мы умрем от холода прямо здесь. Это 
действительно безопасное место. 
Он повиновался рывку ее руки. Они подошли ближе, и он смог 
разглядеть это место под названием Охтидж-ин, которое, обнесенное огромной 
стеной, представляло собой большую крепость. Много башен поднималось 
вокруг центральной башни, которая была частью стены, укрепленной 
многочисленными подпорами, такими, словно каждая из них была гениальным 
изобретением, которое впоследствии никогда не переделывалось. Черные 
деревья, все еще сохранявшие листочки на своих ветвях, наклонились в сторону 
юга под силой штормового ветра. Все место казалось настолько заброшенным, 
словно упадок длился многие столетия и дело уже шло к смерти. Он протер 
глаза от дождя и попытался внимательно рассмотреть крепость. 
-- Идем же,-- быстро шептала Джиран. 
Ее зубы дрожали от холода. "Может быть,-- подумал он в смятении,-- 
Моргейн все-таки придет этой дорогой, потому что другой здесь нет". Джиран 
потянула его за руку, и они пошли по тропинке, ведущей к холму, к 
внушительным деревянным воротам с аркой над ними, которые выглядели не 
такими древними, как окружающие их камни. "Лучше, пожалуй,-- подумал он,-- 
казаться безобидными прохожими, которые не несут в себе никакой угрозы". 
-- Хей! -- закричал он в сторону грозных стен, пытаясь перекричать 
ветер. И услышал, что его голос очень слаб и в нем совсем нет того, что он 
пытался в него вложить.-- Эй, откройте ворота! 
Вскоре на одной из башен замерцал свет, послышался звук 
открываемых окон и звон колокольчика. В открытых окошках появилась целая 
группа теней и исчезла. Затем наступила тишина, лишь слышался звук воды, 
сбегающей со стен, которая собиралась перед воротами на дороге, устланной 
камнями. Послышался звук открывающейся двери, и какой-то человек в черном 
одеянии высунулся, чтобы взглянуть на них. С осторожностью он открыл 
ворота пошире и отступил назад, давая им дорогу. 
-- Проходите,-- сказал он,-- проходите скорее. 

Глава 7 

-- Священник,-- сказала Джиран,-- священник шию. 
Вейни облегченно вздохнул. Черное одеяние не было привычным для 
его родной земли, хотя звук колокольчика и ласкал слух и был знакомым. Но 
священник на этой серой, умирающей земле, где не было никаких признаков 
жизни, был подтверждением того, что здесь есть люди. Вейни все еще боялся 
войти внутрь, опасаясь, что лучники на стенах держат их под прицелом. Точно 
также охранялись от всяких ночных гостей и границы Карша и Эндара. Вейни 
держал руки на виду и пристально смотрел на священника. 
-- Отец,-- сказал он охрипшим и слабым голосом, выдавая свою 
тревогу.-- Отец, женщина на серой лошади, или на черной, а может быть, 
пешком... Вы видели ее? 
-- Нет,-- ответил священник,-- никого. Если бы какой-нибудь 
путешественник проезжал мимо Охтидж-ина, мы бы знали об этом. Проходите 
и чувствуйте себя как дома. 
Джиран прошла вперед. Вейни почувствовал промелькнувшую тревогу 
и приписал это своей измотанности. Все равно, было уже слишком поздно. Если 
он побежит, то они легко настигнут его. В противном случае их ждут приют и 
еда, и нужно быть сумасшедшим, чтобы отказаться от этого. Джиран тянула 
его за руку, и он вошел в маленькие воротца, которые вели в пространство 
между двумя стенами, из которых торчали факелы, а дождь барабанил по их 
медным крышам. 
Второй священник закрыл ворота на засов. И Вейни почувствовал 
приступ нового недоверия -- к этим двойным воротам. Еще одна стена 
защищала внутреннее пространство крепости Охтидж-ин. Второй священник 
дернул за шнур, звоня в колокольчик, и мощные внутренние ворота открылись, 
освещаемые факелами и заполненные вооруженными людьми. Копьеносцы 
стояли под факелами с развевающимся на ветру пламенем, в доспехах и 
вооруженные копьями с устрашающими зубьями. Они создавали ощущение 
чего-то ужасно грозного в такой малонаселенной земле. Даже Джиран казалась 
растерянной и держалась поближе к Вейни. 
Священник опирался на посох, стиснув на нем кулак. Наконец он 
отпустил его и сделал копьеносцам знак открыть проход внутрь крепости. 
Джиран и Вейни увидели священников и копьеносцев со всех сторон, а также 
толпу молчаливых мужчин и женщин, завернутых в драные плащи. 
Спокойствие длилось недолго, затем начали раздаваться крики, кто-то 
пробивался вперед, расталкивая других, руки тянулись сквозь ряды 
копьеносцев, чтобы дотронуться до них. Джиран закричала, и Вейни прижал ее, 
радуясь, что гротескно выглядящие воины с копьями все-таки охраняли их. Он 
посмотрел в безумные глаза людей и открытые рты, выкрикивающие слова, 
которых он не мог понять, ощутил их руки на своей спине и плечах. Копья 
вонзались в истеричные лица, брызгала кровь. Вот как они поступали со своим 
собственным народом. 
Вейни взирал на происходящее в ужасе и проклинал себя за то, что они 
пришли сюда. Их привели в центральное помещение, главную постройку 
крепости. Сквозь дикие лица и тянущиеся руки Вейни увидел покрытые 
пятнами плесени стены, а напротив жалкие обломки зданий с уродливыми 
подпорами. Грязный двор был завален мусором, и трещины, заполненные 
водой, и иссеченные дождем лужи заполняли пространство между камнями, 
лежащими по двору. Рядом содержался скот: коровы и козы. Все помои из 
амбара сливались во двор. В углу, около ступенек, по которым они 
поднимались в хранилище, лежала какая-то груда шерсти, возможно мертвая 
крыса или еще какое-нибудь разлагающееся животное, уродливо размытое 
дождем. Видимо, простолюдины жили в таком страшном убожестве. Ни один 
уважающий себя лорд в Эндаре-Карше не содержал бы так своих людей, не 
допустил бы такого упадка, даже если бы его земля находилась в состоянии 
войны. 
Неразбериха царила в этом месте и нищета. И пока гости поднимались 
по ступенькам, стража вынуждена была не один раз применять оружие. Еще 
одни ворота с большой задвижкой и замком, охраняемые внутри, предстали 
перед ними. Привратник впустил их внутрь. "Естественно,-- подумал Вейни,-- 
хозяин должен жить за цепью и железными решетками, если допустил такую 
нищету для своих людей". И это, конечно же, не обещало никакой милости 
странникам, если этот человек ничего не сделал даже для своих собственных 
подданных. Вейни теперь желал бы никогда не видеть этого места, но решетки 
поднялись и поглотили их, лязгнув за спиной. 
Они оглянулись и увидели, как привратник водворяет на место цепь и 
запирает ворота, блокируя их огромным бревном, а руки жителей по-прежнему 
тянутся сквозь решетки и голоса что-то кричат им. Со страшным скрипом 
открылись внутренние двери, и они увидели закругляющийся и уходящий вверх 
коридор и священника с четырьмя копьеносцами, стоящими вдоль него с 
факелами. 
Они начали восхождение. Этот путь привел их к центральному залу, в 
котором эхо раздавалось где-то наверху под куполом. Все место пахло как-то 
прогоркло и затхло, как обычно бывает от мокрых камней и стоячей воды. Пол 
коридора был неровным, потрескавшимся в нескольких местах, трещины в 
стенах кое-как заделаны паклей. 
Стражники шли рядом с ними: двое с факелами за спиной и трое 
впереди, и тени их бежали по стенам. За их спинами стоял ужасающий шум 
голосов, доносящихся от ворот. И по мере того, как они забирались вверх, 
становились слышны звуки музыки, странной и дикой. Музыка делалась все 
слышнее и сопровождалась жутким аккомпанементом железной поступи 
вооруженных людей. Их обволакивал теплый воздух со сладким привкусом. 
Джиран дышала так, словно она бежала, и Вейни тоже вдруг почувствовал 
приступ сонливости от усталости, голода и неожиданной жары. 
Он потерял бдительность и пришел в себя только тогда, когда 
послышались мягкие голоса и музыка стихла. Золотые блестящие фигуры 
мужчин и женщин застыли в полуобороте, высокие, худые, с серебристыми 
волосами. Кваджлы. Джиран прижалась к Вейни, и ее присутствие успокаивало 
его. Вдруг один из высоких бледных мужчин направился к нему, изучая его 
спокойными серыми глазами. Прозвучал приказ на неизвестном языке. Стража 
взяла Вейни за руки и повернула налево по направлению к следующей двери. 
Другой бледный человек спокойно сопровождал их, и они прошли в соседнее 
ярко освещенное помещение. Оно было меньших размеров, с пылающим 
камином, у которого лежала белая собака, которая вскочила и начала неистово 
лаять, и этот лай отзывался эхом и кружился по коридорам до тех пор, пока 
один из стражников не заставил ее замолчать. 
Опять заиграла музыка. Вейни смотрел вокруг себя, сравнивая нищету 
людей, встретивших их около ворот, с роскошью и богатством, окружавшими 
их здесь. Резное дерево, ковры, бронзовые лампы -- место, где собирались 
лорды-кваджлы, сверкая украшениями, драгоценными камнями, разговаривая с 
мягким странным акцентом. Трое из них прошли вперед и уселись в кресла за 
длинным столом. Старый человек, одетый в зеленое с серебром, был тем 
первым, кто взглянул на них. И Вейни принял его за лорда этого замка. По 
правую руку от него сидел молодой человек в черном с серебром, по левую -- 
человек в голубом с зеленым, с фантастическими украшениями на одежде. Его 
глаза очень странно, обволакивающе смотрели на Вейни. 
Вейни перевел взгляд и почувствовал, как Джиран сделала шаг назад. 
Ему хотелось немедленно бежать отсюда, несмотря на стражей, цепи и двойные 
ворота. Джиран здесь не грозила опасность, в то время как с ним может 
случиться все что угодно, если они узнают кто он и как сюда попал. Враги 
Моргейн. Он пришел ее дорогой и сам отдал себя в руки ее врагов. И это был 
конец. Они сидели, изучая его, шепчась на непонятном ему языке. Фигуры в 
черном присоединились к бледной блистательной компании, сопровождаемые 
вооруженными стражниками, и что-то зашептали сидящим лордам. 
Священники здесь были на службе у кваджлов. 
"Они потеряли своих богов",-- однажды сказала ему Моргейн. Вейни 
стоял спокойно, прислушиваясь к дебатам и наблюдая. Священник на службе у 
демона -- вот кому он поверил и в чьи руки себя отдал. Комната словно бы 
отодвинулась от него; мягкий звук голосов, обсуждавших его, был похож на гул 
пчелиного роя или на шум дождя. Он словно задремал, погрузившись в эти 
звуки, пытаясь из последних сил не упасть без чувств. 
-- Кто ты? -- резко спросил старик, глядя прямо на него, и он понял, что 
к нему обращаются уже второй раз. 
Если это настоящий лорд в собственном замке, то ему положено 
согнуться перед ним в поклоне. Но он илин и должен только склонить лицо, 
выказывая свое уважение к лорду. Однако на Вейни напал столбняк и он не мог 
шелохнуться. 
-- Лорд,-- сказал Вейни шепотом, который остался от его голоса,-- я нхи 
Вейни из клана Кайя.-- Он притронулся к руке Джиран, которая прислонилась 
к его руке,-- а она -- маай Джиран, дочь Эла, из крепости в Хиюдже. Она 
говорит, что ваша крепость очень уважаемая, а также что здесь нам 
предоставят приют на ночь и снабдят провизией, необходимой в пути. 
Последовало молчание, младшие лорды переглянулись. Старый 
улыбнулся улыбкой волка своими бледными и холодными, как у Моргейн, 
глазами. 
-- Я -- Байдарра,-- сказал старый лорд,-- хозяин Охтидж-ина.-- Жестом 
направо и налево он показал на молодых людей, и один из них, в черном и 
голубом, посмотрел на него пустыми и холодными глазами с какой-то 
поволокой.-- Мои сыновья,-- сказал Байдарра,-- Хитару и Китан. 
Он испустил длинный вздох, опять вздохнул, и улыбка застыла на его 
лице. 
-- Из Хиюджа,-- пробормотал он наконец.-- Говорят, что землетрясения 
и наводнения обильно сеют смерть на вашей земле. Вы с холмов Бэрроу,-- 
сказал он Джиран.-- А вы -- нет. 
-- Нет,-- согласился Вейни, не найдясь, что сказать. Акцент выдавал его. 
-- Вы, наверное, далеко с юга,-- добавил Байдарра. 
В комнате было очень жарко. Вейни знал, что лорд имеет в виду -- что 
далеко на юге текут лишь реки и находится огромный холм с кольцом Стоячих 
Камней, и ничего не ответил. 
-- Кто он,-- неожиданно спросил Байдарра Джиран. 
Вейни почувствовал, как ее рука сжалась. Крестьянская девочка, 
босоногая, среди блистательных лордов. И ему вдруг показалось, что она 
единственное человеческое существо среди них, среди этих священников, этих 
богов, этой знати. 
-- Он великий лорд,-- ответила она тихим голосом и с такой 
интонацией, что на мгновение ее ответ показался ему опасной иронией. Но он 
знал ее, а они нет. Байдарра посмотрел на нее долгим недовольным взглядом, и 
Вейни сердечно благословил ее уважение к нему. 
-- Незнакомец,-- неожиданно сказал Хитару, одетый во все черное. 
Вейни понял, что именно беспокоит его в этом человеке -- глаза его 
были темными, как у людей. Несмотря на белоснежные волосы, в его голосе и в 
черных глазах не было никакой доброты. 
-- Ты упомянул женщину,-- сказал Хитару,-- на сером или черном коне. 
Кто она? 
Сердце Вейни сжалось. Он стал искать ответ, проклиная себя за 
поспешность, и в конце концов просто пожал плечами, отказываясь отвечать и 
надеясь, что Джиран тоже откажется. Сейчас она могла делать вид, что она не в 
курсе, но придет время, когда они будут спрашивать не только с помощью слов. 
И тогда Джиран скажет все, что ей известно. 
-- Почему вы здесь? -- спросил Хитару. 
Мы ищем убежище от дождя, чуть было не сказал он. Но Джиран 
неожиданно подала ему знак, и он сдержался. 
-- Ты не кел,-- сказал с другой стороны Китан, с полуприкрытыми 
затуманенными глазами, и его голос был мягок, как у женщины.-- Ты даже не 
полукровка. А ведешь себя как один из южных королей. Это загадка, и она 
интригует меня. Но если ты один знаток Источников, о путешественник,-- то 
почему ты оказался у наших ворот, прося подаяния? Имеющие власть не 
страдают от голода и одеваются лучше, чем ты. 
-- Милорд,-- возразил священник. 
-- Помолчи,-- ответил Китан тем же мягким голосом.-- Твое дело -- 
производить впечатление на толпу во дворе, человек. 
Байдарра задумался. Затем встал на ноги, опираясь на одну из ручек 
кресла. Он взглянул на священника, сжал губы, словно собирался что-то 
произнести и раздумал. Он посмотрел на других лордов и охранников, затем 
его взгляд вернулся к Китану и Хитару. Хитару задумался, Китан откинулся на 
спинку кресла с отрешенным взглядом и пошевелил рукой, делая какой-то 
неопределенный жест. Священник отступил, молчаливый и несчастный, и 
Байдарра медленно повернулся к Вейни -- во всех его движениях чувствовалась 
старость и казалось, что какая-то горечь запечатлелась в его бледных глазах и 
затрудняет движения его губ. 
-- Нхи Вейни,-- сказал он спокойно,-- желаешь ли ты ответить хотя бы 
на один из вопросов, которые тебе задали мои сыновья? 
-- Нет,-- ответил Вейни, больше беспокоясь о людях за спиной в 
демонских шлемах, чем о толпе. В Эндаре-Карше следовало избегать кваджлов, 
бояться любого упоминания о них. Но здесь кваджлы властвовали. Он 
вспомнил двор, где жили люди, настоящие люди, которые кричали и пытались 
дотянуться до них и которые все-таки доверились кваджлам. 
-- Если вы действительно ищете убежище,-- сказал Байдарра,-- вы 
будете его иметь. Еда, одежда, все, что вам необходимо. Охтидж-ин даст вам 
приют. 
-- И откроет утром ворота? -- спросил Вейни. 
Лицо Байдарра было непроницаемым. 
-- Мы озадачены,-- сказал Байдарра.-- И до тех пор, пока мы 
озадачены, наши ворота будут закрыты. Сомнения, возможно, будут быстро 
разрешены. Мы поищем на дорогах ту леди, о которой вы упомянули. А вы 
будете иметь приют на ночь. 
Вейни поклонился самым вежливым способом. 
-- Я благодарю вас, милорд Байдарра,-- сказал он почти беззвучным 
голосом. 

Они опять пошли через открытый коридор, все еще в сопровождении 
стражи. Вейни держал Джиран радом с собой, чтобы стража не разлучила их. 
Джиран казалась бездыханной и едва понимала, что происходит. Вокруг 
сновали суетливые слуги, одетые в коричневое, с подносами и постельным 
бельем в руках. У каждого из них был темный шрам на правой щеке. И Вейни 
понял, что это были шрамы от ожога на живом теле, знак, отличавший 
домашних слуг от толпы снаружи. Гнев закипел в нем от того, что лорды в 
Охтидж-ине могли метить людей, словно это были души, предназначенные 
служить им в замке. А люди пошли на это, только чтобы избежать нищеты, 
царившей снаружи. Возможно, это убило в них все человеческое. 
Спираль сделала зигзаг, они прошли по прямому коридору и вышли на 
другой виток, который вел снова вверх, и оказались в одной из внешних башен. 
Перед ними распахнулась дверь в скромный холл, где в очаге весело плясали 
языки пламени. Он был застелен коврами и отделан деревом, посередине стоял 
длинный стол, покрытый льняной скатертью. Слуги, склонив головы, 
торопились на скользящих ногах покинуть комнату, подгоняемые командами. 
Стража исчезла и двери закрылись. Снаружи упал засов, отдаваясь 
эхом -- неприкрытая правда гостеприимства кваджлов. Вейни с негодованием 
посмотрел на деревянную дверь, страх и гнев одновременно вскипели в нем и 
комок подступил к горлу. Но он обнял дрожащие плечи Джиран и подвел ее к 
очагу. Он усадил ее там, где она могла прислониться к камням. Ее голова 
поникла, она вся дрожала. Наконец-то долгожданный отдых. Но чувство 
голода все еще беспокоило его, а вид еды и напитков был слишком 
соблазнительным. Он принес поднос с мясом и сыром и сел рядом с Джиран. 
Его руки тряслись от усталости и возбуждения, и он положил их на камни, 
встав на колени перед очагом. Он налил две пенящиеся чашки и вложил одну из 
них в безжизненную руку Джиран. 
-- Пей,-- сказал он горько.-- Мы достаточно заплатили. Им нет смысла 
отравлять нас. 
Она подняла обе руки и сделала большой глоток из чашки. Он 
отхлебнул питье, чувствуя кислый вкус, но влага эта действовала 
успокаивающе. Джиран опустошила свою, и он налил ей еще. 
-- О, лорд Вейни,-- сказала она наконец, и ее голос был таким же 
хриплым, как и у него.-- Это ужасно! Это ужасно! Это даже хуже, чем крепость 
Бэрроу! Лучше бы мы погибли. 
Убежище, к которому стремились хию, связывая свои надежды с землей 
обетованной, плодородной и солнечной землей, дарующей жизнь. Жестокий 
финал. 
-- Если у тебя будет возможность,-- сказал он,-- беги и смешайся с 
людьми во дворе. 
-- Нет,-- сказала она в ужасе. 
-- Там, снаружи, еще есть надежда. Посмотри на тех, что прислуживают 
здесь. Разве ты не видела? Лучше быть во дворе. Послушай меня -- ворота могут 
открываться в течение дня. Они обязательно должны открываться. Ты пришла 
по дороге, и ты можешь вернуться по ней. Возвращайся в Хиюдж. Возвращайся 
к своим родичам. Тебе нет места среди кваджлов. 
-- Полукровки,-- сказала она и сухо сплюнула; взъерошила свои 
слипшиеся волосы, ее желваки заходили.-- Они лишь наполовину люди, или 
даже меньше. Я должна была бы относиться к ним так, как они сейчас 
отнеслись к нам, если слухи о моей бабке правда. Мы были королями Бэрроу, а 
полукровки были тогда попрошайками. Они были ненамного лучше, чем люди 
из низины. Теперь мы обокрали наших предков, утащили все золото и продали 
все полукровкам. Но я не поползу в эту грязь снаружи. Однако лорды, высокие 
лорды, такие как Байдарра,-- они из древних,-- Байдарра и один из его 
сыновей.-- Она дрожала.-- У них такая же кровь, как у нее, а вот священник...-- 
Она фыркнула и презрительно пожала плечами.-- Глаза у священника темные, а 
волосы светлые, как и у остальных. Они не лучше, чем я, и я не боюсь их. Я не 
пойду назад. 
Все, что она сказала, он проглотил молча, с холодком в сердце; даже 
маай претендовали на родство с кваджлами, и он не мог этого понять. Вейни 
выругался и прислонился к камину. Положив голову на руки и уставившись в 
огонь, он стал думать, что ему делать. 
Ее рука легла на его плечо, мягко, пугливо. Жара стала обжигающей. 
Он страдал, не желая думать о том, что его ждет. 
-- Я не пойду назад,-- повторила она. 
-- Нам надо уходить отсюда,-- сказал он, сознавая, что это невозможно, 
но, быть может, обещания помогут ей обрести смелость. А еще он сказал это от 
собственного страха, боясь, что она расскажет лордам Охтидж-ина все, что 
знает: давая ей надежду, он словно бы покупал ее молчание.-- Только молчи 
обо всем, и мы найдем, как выбраться из этого зловещего места. 
-- Идти в Абараис,-- сказала она. Ее хриплый голос немного ожил. 
Огоньки заплясали в ее глазах.-- К Источникам, к твоей земле, в горы. 
Он лежал, думая, что они стали самыми большими врунами, каких 
только можно себе представить. Он, который когда-то был дай юйо из 
Мориджа и считал себя человеком чести. Он чувствовал себя виноватым, 
вспоминая смелую выходку в главном зале и ругая себя за то, что Джиран 
могла пострадать из-за него. 
Он илин, связанный клятвой службы; и это главное, что она не знает, 
иначе не доверила бы ему свою жизнь. Ему было стыдно за свое ничтожество. 
Девочка предложила ему еду и вторую чашку напитка, сама с 
аппетитом набрасываясь на пищу. Он ел только для того, чтобы набраться сил, 
едва ощущая вкус еды и запивая ее большими глотками кислого питья. 
Затем начал снимать с себя мокрую кольчугу и разбитые сапоги, 
развязывать шнурки у горла, и вынужден был порвать некоторые из них, чтобы 
расстегнуть пряжки на плечах. 
Джиран встала, чтобы помочь ему снять давящую кольчугу. 
Освобожденный от лишнего веса, он зарычал от удовольствия, способный 
дышать. Затем снял холщовую безрукавку, промокшую от дождя и пота, всю в 
кровавых подтеках. 
-- О господи,-- с жалостью в голосе сказала Джиран. И, взглянув на 
себя, он увидел, насколько его одеяние натерло кожу, в какие тряпки 
превратилась его холщовая рубашка, какие рубцы остались там, где швы 
терлись о тело. Он, потягиваясь, поднялся, собрал все тряпье и бросил его на 
пол, дрожа от холода. 
Среди одежды на столе он нашел несколько рубашек, сделанных из 
мягкой тонкой материи. Ему непривычно было ощущать мягкое плетение 
ткани, но он с благодарностью подумал о прикосновении чистого и сухого 
материала. 
Джиран подошла, выискивая среди подарков кваджлов что-нибудь для 
себя. Она нашла подходящий балахон, коричневое белье, и замерла в 
нерешительности, словно это были живые и враждебные вещи. Коричневые 
одежды, такие, какие носили слуги. 
Он с ругательством вырвал это из ее рук и бросил на пол. Она смотрела, 
испуганная, маленькая и несчастная в своей мокрой одежде. 
Вейни выбрал одну из юбок и пару рубашек. 
-- Надень это,-- сказал он,-- ты будешь по крайней мере сухой. 
-- Господи,-- сказала она с дрожью в голосе, прижимая предложенную 
одежду к груди.-- Господи, не оставь меня в этом месте. 
-- Иди переоденься,-- сказал он и отвернулся, не желая смотреть на ее 
мучения. Вдруг Джиран и на него посмотрела с сомнениями, словно пытаясь 
найти подтверждение той лжи, которую услышала от него. 
Незамужние девушки в деревнях Эндара или Карша, случалось, 
соединялись с юйо известных кланов. Крестьянские девушки надеялись 
понести от хозяев и родить незаконнорожденных детей, чтобы впоследствии 
жить в комфорте -- это было делом чести для юйо. При этом обе стороны 
соблюдали свои обязательства, основанные на взаимном доверии. 
-- Господин,-- сказала она через комнату. 
Он посмотрел на ту, что все еще стояла в разорванных крестьянских 
юбках, облепивших ее. 
За дверью послышался грозный и воинственный шум толпы. Джиран 
устремилась к ней. 
Щелкнула задвижка. Вейни увидел, как дверь открылась и холодный 
ветер ворвался в комнату, трепля языки огня. В коридоре стоял человек в 
зелено-коричневом и опирался на длинный меч в ножнах, взирая на Вейни в 
замешательстве. 
-- Кузен,-- сказал Рох. 

Глава 8 

-- Рох,-- ответил Вейни и услышал движение слева. Джиран бросилась к 
нему. Он не повернул головы, надеясь, что она останется нейтральна. Вейни 
стоял в рубашке и штанах, а Рох был вооружен длинным мечом, который 
держал в руке. 
В комнате не было никакого оружия, ни ножа, ни железной утвари у 
камина... В отчаянии Вейни раздумывал, чего стоят его собственные силы, силы 
безоружного человека, против человека с мечом. 
Рох еще сильнее оперся на рукоять меча и приказал охране, 
толпившейся в коридоре, отойти. Они двинулись в сторону, и он сделал мирный 
жест рукой. 
Вейни не двинулся. Рох подбросил меч и перехватил его другой рукой. 
Затем игривым движением кинул его на стол около двери и сделал несколько 
шагов вперед, слегка прихрамывая и глядя с тем трезвым напряженным 
выражением, которое было ему свойственно. 
Его взгляд переметнулся от Вейни на Джиран, и он был совершенно 
сбит с толку. 
-- Девочка,-- сказал он с любопытством. Затем потряс головой и 
направился к креслу, опустившись в него и положив локти на подлокотники. 
Он тихо и невесело рассмеялся. 
-- Я думал, что это Моргейн. Где она? 
Этот простой вопрос сразу объяснил присутствие Роха в крепости 
Охтидж-ин. Вейни повернул к нему лицо, благодарный случаю за то, что у него 
есть возможность сразиться хоть с одним врагом, и желая, чтобы Джиран 
молчала. 
-- Она,-- сказал Рох,-- где-то здесь. 
Это была наживка, которую ему хотелось проглотить: его сжигало 
любопытство, что еще знает Рох. Он перекинул вес на другую ногу и заговорил, 
сдерживая дыхание. 
-- Похоже, что ты нашел здесь довольно радушный прием,-- холодно 
ответил он Роху,-- среди существ, подобных тебе. 
-- Да, я сделал их сговорчивыми,-- сказал Рох.-- И ты тоже мог бы, если 
бы пожелал говорить с ними. 
Вейни оттолкнул Джиран в сторону, в самый дальний угол комнаты. 
-- Отойди,-- предупредил он ее,-- что бы ни случилось здесь, ты не 
должна пострадать. 
Но она не ушла, лишь съежилась от его грубости и смотрела на них, 
поглаживая ушибленную руку. 
Вейни подошел к столу, где лежал меч, ожидая, что Рох остановит его. 
Но тот не сделал этого. Он взял меч обеими руками и вытащил его из ножен, 
ожидая реакции Роха. Но Рох не двигался. Лишь искорка беспокойства 
промелькнула в его карих глазах. 
-- Ты лжешь,-- сказал Вейни.-- У тебя лишь облик моего кузена. 
-- Ты не знаешь, что это не так,-- ответил ему Рох. 
-- Зри, Лилл, Рох... Сколько имен у тебя уже было до этого? 
Лилл, насмешливый хозяин Лифа, чей дразнящий юмор и мягко 
обволакивающую ложь он прекрасно знал. Он зорко следил за ним, ожидая, 
когда наглый и непредсказуемый облик Лилла проглянет сквозь человеческие 
глаза Роха. Он следил за знакомым и величественным движением его рук, тем 
жестом, который выдал бы чужака, скрытого в теле его кузена. 
Но ничего подобного не случилось. Рох сидел, спокойный, наблюдая, 
его быстрые глаза следили за каждым движением. Он боялся. Он вел себя как... 
как самый настоящий Рох. 
Вейни целиком вытащил меч. "Теперь,-- подумал он.-- Теперь или 
никогда. Без всяких сомнений, без жалости". 
Его рука сжалась, но Рох только взирал на него в напряжении, когда он 
двинулся. 
-- Нет,-- закричала Джиран через всю комнату, и взмах меча едва не 
задел ее руку. Он стоял, в нерешительности вспоминая двор в крепости 
Мориджа и кровь, и приступ тошноты вдруг охватил его, забирая остатки сил. 
С проклятьем он сунул меч в ножны, зная себя так же хорошо, как и 
Рох. 
Трус -- его незаплетенные волосы указывали на это. Он увидел отблеск 
довольства в глазах Роха. 
-- Приятно видеть тебя,-- сказал Рох тихим осторожным голосом,-- нхи 
Вейни. Очень приятно встретить хоть одну добрую душу в этой проклятой 
земле. Но мне жаль тебя. Я думал, ты будешь более благоразумен и вернешься 
домой. Я никогда не думал, что ты пойдешь за ней, даже если она прикажет 
тебе. Видимо, тебя принудила к этому чрезмерная гордость нхи. Я сожалею об 
этом. Но я очень рад тебя видеть. 
-- Ты лжешь,-- процедил Вейни сквозь зубы. Но слова Роха, как стрела 
кайя, попали прямо в цель. Он вдруг ощутил с отчаянием свое положение 
изгнанника и почувствовал вдруг, что появление Роха, как и любого, кто мог 
бы своим присутствием напомнить ему о том, что действительно было с ним 
когда-то, бесконечно ценно для него. Признаки его дома, язык родной земли 
даже в устах врага услаждали слух. 
-- Нет смысла ссориться при свидетелях,-- сказал Рох. 
-- Нет смысла разговаривать с тобой. 
-- Нхи Вейни,-- мягко сказал Рох,-- пойдем со мной отсюда. Я отослал 
стражников. Пойдем.-- Он поднялся с кресла, осторожно подошел к двери и 
выглянул.-- Мы одни. 
Вейни колебался. Это было то, чего он больше всего желал. Но он знал, 
что у Роха нет никаких причин желать ему добра. Он пытался понять, в какую 
ловушку его заманивает Рох, и ничего не мог придумать. 
-- Пошли,-- торопил Рох. 
Вейни пожал плечами, подошел к камину, где лежало его снаряжение, 
надел перевязь и прицепил к нему меч, держа руку наготове. Он вызывал Роха 
на бой. 
-- Как хочешь,-- ответил Рох.-- Но этот -- мой, и я прошу тебя вернуть 
его мне. 
Джиран тоже подошла к камину. Она переводила испуганный взгляд с 
одного на другого. Многого она еще не понимала, и Вейни чувствовал это в ее 
взгляде. 
-- Я не оставлю ее одну,-- ответил он Роху. 
-- Здесь она в безопасности,-- ответил Рох. Он глядел прямо на Джиран, 
взяв ее несопротивляющуюся руку, и заботливо попытался успокоить девочку. 
-- Не бойся ничего в Охтидж-ине. Я помню твою доброту и возвращу ее 
вдвойне, когда смогу, также, как я возвращаю другие вещи. Никто не причинит 
тебе вреда. Никто. 
Она успокоилась, но, казалось, не верила ничему. Вейни медлил, боясь, 
что Рох преследует какую-то цель, разделяя их. С другой стороны, сам он 
причинит ей зло, беря с собой, когда у него в Охтидж-ине одни только враги. 
-- Я не думаю, что у меня есть выбор,-- сказал он ей, не зная, поняла ли 
она. Он повернулся к ней спиной, чувствуя ее взгляд, пока шел к выходу. Рох 
открыл дверь и вывел его в тусклый коридор, где холодный ветер всколыхнул 
легкую одежду, заставив Вейни задрожать. 
Нигде не было видно стражников. Рох закрыл дверь и задвинул засов. 
-- Пошли,-- сказал он и двинулся влево по направлению к спиральной 
пирамиде. 
Виток за витком, пока они поднимались, Вейни видел, что Рох очень 
измотан, так, что должен держаться за стену, чтобы не упасть. Рох взбирался 
прихрамывая, и Вейни смотрел ему в спину. Его рука покоилась на рукоятке 
меча в ожидании, что Рох проявит хоть какие-то признаки страха и хотя бы раз 
оглянется назад. Но Рох этого не сделал. "Самонадеянный наглец",-- подумал 
Вейни с бешенством в сердце, но это было так похоже на Роха. 
Наконец они прибыли на уровень самого верхнего этажа, поднялись по 
ступенькам к двери. Рох открыл дверь, впуская шквальный ветер, который 
немилосердно закружил по башне, пробирая до самых костей. Снаружи была 
ночь и запах недавнего дождя. 
Он последовал за Рохом в дверь, на самую вершину главной передней 
башни Охтидж-ина, где лунный свет струился через рваные облака. Анли и Сит 
были над головой, а за ними прятались мелкие обломки разбитой луны, в то 
время как горизонт украшало плоское бледное лицо Ли, все в рытвинах и 
шрамах. Ветер свободно дул над открытым пространством. Вейни отступил 
назад, под укрытие башни, но Рох подошел к краю. Его плащ прижало к нему 
налетевшим ветром. 
-- Подойди сюда,-- позвал его Рох, и Вейни подошел, понимая, что 
совсем обезумел, зайдя так далеко вместе с кваджлом в человеческом обличии. 
Он достиг края и посмотрел вниз, и голова у него закружилась от одного вида 
крепостных стен и камней внизу. Он схватился рукой за каменный выступ, и 
эфес меча больно ударил по другой руке. 
Если Рох задумал убить его, подумал он, то у него были на это 
причины. Вейни взглянул на окрестности вокруг, на блеск луны в черных 
потоках воды, кружившихся вокруг холма. Через эти холмы пробегала дорога, 
которая была для него сейчас недостижима. 
Рука Роха прикоснулась к его плечу, привлекая внимание, заставляя 
оглянуться назад. Его другая рука описала круг в воздухе. 
-- Я хочу, чтобы ты посмотрел на это,-- сказал Рох, пытаясь пересилить 
ветер.-- Я хочу, чтобы ты видел красоту этих мест, прежде чем Моргейн 
уничтожит эти земли -- ведь она сделает это. 
Он тяжело посмотрел на Роха, опираясь на каменную глыбу, поскольку 
ветер пытался свалить его. 
-- Невозможно, чтобы ты смог убедить меня в этом,-- сказал Вейни и 
протянул руку со шрамом к лунному свету.-- Рох или Лилл -- ты все равно 
должен помнить, кто я такой. 
-- Ты сомневаешься во мне? 
-- Я сомневаюсь во всем, что касается тебя. 
Лицо Роха, с волосами, треплемыми ветром, вдруг стало очень 
серьезным. 
-- Я знаю, что она наш общий враг и охотится за мной. Но от тебя, нхи 
Вейни из клана Кайя, я не ожидал такого. Мне казалось, что ты пользовался 
моим гостеприимством. Ты спал у моего очага. И это ничего для тебя не 
значит? 
Вейни сжал свои пальцы на холодной рукоятке меча, поскольку они 
стали замерзать от холода и неметь. 
-- Ты предполагаешь, что произошедшее между Рохом и мной 
совершенно обычно среди кайя, и если ты хочешь, чтобы я поверил тебе, тогда 
скажи мне слова, которые напоследок сказал мне Рох в Ра-Моридже, когда 
никто нас не мог слышать. 
Рох колебался. 
-- Ты можешь вернуться назад,-- сказал он,-- освободившись от нее. 
Это было правдой. Вейни онемел от неожиданности. Он прислонился к 
камням, стараясь уменьшить дрожь и резко отвернув свое лицо от Роха. 
-- Не исключено, что Рох посовещался с другими, прежде чем сказал это 
мне. 
Рох толкнул его в плечо, и лицо его от ветра болезненно перекосилось. 
-- Вейни, ты можешь спрашивать все что угодно, чтобы испытать меня, 
но при этом никогда не поверишь мне до конца, и ты знаешь это. 
-- Есть одна вещь, на которую ты не можешь ответить,-- ты не можешь 
сказать мне, почему ты находишься здесь, на этой земле. Рох не смог бы 
последовать той дорогой, по которой шли мы. У него не было на то причин, а у 
Лилла были. Лилл побежал бы ради своего спасения. А Рох -- нет. 
-- Он здесь,-- сказал Рох, прижимая руку к своей груди,-- и я тоже здесь. 
Мои воспоминания, все, что принадлежит Роху, тоже здесь. 
-- Нет,-- ответил он.-- Нет, Моргейн сказала, что это невозможно. И я 
скорее поверил бы ее словам, чем твоим. Не зависимо ни от чего. 
-- Я твой кузен. Я мог убить тебя, но я твой кузен. У тебя есть меч. Здесь 
нет свидетеля, который бы мог подтвердить, что здесь состоялась 
несправедливая битва, если, конечно, лордов Шию это вообще волнует. Тем 
более, что у тебя давно уже репутация братоубийцы. Ты можешь 
воспользоваться оружием. Или послушай меня. 
Вейни сбросил руку Роха со своего плеча, на секунду ослепленный 
волосами, которые упали ему на глаза. Он откинул их назад, подошел к краю и 
уставился вниз, на вымощенный двор, в то время как ветер толкал его в спину, 
готовый сорвать его с края и бросить вниз. 
-- Нхи Вейни,-- позвал его Рох. Он оглянулся и увидел, что Рох 
последовал за ним. Он упрямо отвернул голову и опять уставился вниз, на 
мощеный двор и бедные клетушки, прячущиеся между стен крепости. Он 
почувствовал затишье ветра, в то время как Рох подошел и остановился сзади. 
-- Если ты мне родственник,-- сказал Вейни,-- освободи меня из этой 
крепости, и тогда я поверю в твое родство. 
-- И тебя совсем не заботит тот ребенок, который пришел с тобой? 
Он посмотрел назад, онемевший и не способный спорить, и лишь пожал 
плечами. 
-- Джиран? Она хотела попасть сюда, в Шиюн, в Охтидж-ин. Это земля, 
о которой она мечтала. Так что мне до нее? 
-- Я считал тебя добрее,-- сказал Рох через некоторое время.-- Я думаю, 
что она тоже думала о тебе лучше. 
-- Я илин, и больше ничто. Здесь живые человеческие существа. И 
она может выжить. Они все выживут. 
-- Здесь действительно есть люди,-- сказал Рох и указал на заваленный 
двор, где скотина и люди делили соответствующие клетушки.-- Много людей в 
Охтидж-ине, и такова их жизнь от рождения и до смерти. Сегодня это люди, а 
завтра -- жалкие остатки тех, кто выживет в этой земле, прозябая в нищете, и 
лорды кваджлов знают это. Эти лорды, нхи Вейни, разрешают людям иметь 
прибежище среди этих стен. Из милости они кормят этих людей и одевают их. 
Они ничего не должны им, но тем не менее разрешили им жить на своей 
территории. У тебя нет ни капли милосердия. Ты бы разрешил им умереть, этой 
девочке и всем остальным. И именно так ты поступил бы и со мной. Лезвие 
меча, кузен, добрее, чем то, что ожидает всю эту землю. Смерть -- добрее. 
-- Я не имею ничего общего с тем, что случится с этими людьми. Я не 
могу ни помочь, ни причинить им вреда. 
-- Разве не можешь? Источники являются их надеждой, Вейни. Все, ради 
чего они живут и ради чего будут жить в этом мире, это Источники. У них нет 
возможности использовать их. Но с Источниками эти люди смогли бы выжить. 
Я смог бы сделать это, и Моргейн могла бы, но не сделает. Ты знаешь, что она 
этого не сделает. Вейни, если эта древняя сила будет использована так, как она 
уже однажды была использована, их судьба будет совсем другой. Взгляни на 
это, взгляни. И запомни это, кузен. 
И он взглянул, сам того не желая. И не хотел потом вспоминать ту 
картину, которую видел, лица, которые дико выглядывали из-за копий 
стражников, отчаянные руки, пытающиеся дотянуться до них через 
заграждения. 
-- Все это ложь,-- сказал он.-- И ты сам -- ложь. 
-- Клянусь лезвием меча,-- сказал Рох,-- если ты думаешь, что все это 
неправда... 
Вейни поднял лицо и взглянул на Роха, пытаясь распознать правду, 
пытаясь увидеть то, что возбудило бы в нем ненависть, и ничего не нашел. 
Только зеркальное отражение самого Роха, больше похожее на него, чем на его 
собственных братьев. 
-- Дай мне выйти отсюда,-- бросил он вызов тому, кто носил обличье 
Роха,-- если ты хочешь, чтобы я поверил тебе. По крайней мере, ты знаешь, что 
я сдержу свою клятву. Если у тебя есть какое-нибудь послание для Моргейн, ты 
можешь передать его мне, и я доставлю его, если, конечно, смогу найти ее, в чем 
сильно сомневаюсь. 
-- Я не буду спрашивать тебя, где она,-- сказал Рох,-- Я знаю, куда она 
сейчас направляется, и знаю, что ты бы не сказал мне больше, чем это. Но 
другие могут спросить тебя. 
Вейни дрожал, вспоминая собрание бледных лордов и леди, которые не 
имели ничего общего с человеческими существами. Падение вниз принять было 
бы проще, чем это. Он ступил на самый край башни крепости, проверяя себя, 
есть ли у него хоть какие-нибудь остатки смелости. 
-- Вейни,-- закричал Рох, привлекая его внимание.-- Вейни, ей будет не 
трудно уничтожить этих людей. Они увидят ее и потянутся к ней, доверившись. 
И тогда она убьет их. Это случалось и раньше. Ты думаешь, что в ней есть хоть 
капля сострадания? 
-- Здесь его тоже нет,-- сказал он, и слова почти застряли в его горле. 
-- Ты знаешь, в каких условиях они живут,-- сказал Рох.-- Ты сам видел. 
Вейни громко выругался, отступил от края и стал искать вход, 
попытался открыть дверь, борясь с силой ветра. Он распахнул ее, и Рох 
придержал ее, входя вслед за ним. Свет факелов на стенах дико метался до тех 
пор, пока дверь не захлопнулась. Рох закрыл замок. Они стояли возле 
противоположных стен маленького коридора, глядя друг на друга. 
-- Скажи им, что ты не смог убедить меня,-- сказал Вейни.-- Может 
быть, твои хозяева простят тебя. 
-- Послушай меня,-- сказал Рох. 
Вейни отстегнул ножны меча и бросил его через коридор. Рох поймал 
его и посмотрел на него в растерянности. 
-- Да простит меня Бог,-- сказал Вейни. 
-- За то, что ты не совершил убийство? -- спросил Рох.-- Это не 
последовательно. 
Вейни посмотрел на Роха, затем отвел взгляд, быстро пошел по 
коридору и увидел внизу стражу. Он остановился, когда их оружие скрестилось 
перед ним. 
Рох догнал его и взял за руку. 
-- Не торопись. Послушай меня, кузен. Глашатаи уже разъехались в 
разные стороны, несмотря на грозу, предупреждать по всей стране о 
возможности ее появления. В каждую крепость, в каждую деревню. Она не 
встретит гостеприимства среди людей. 
Вейни освободился, но Рох опять поймал его руку. 
-- Нет,-- сказал Рох. Стража в шлемах с оружием стояла наготове, 
ожидая.-- Ты хочешь, чтобы тебя вели как крестьянина, приговоренного к 
повешению? -- зашептал Рох в его ухо.-- Или ты пойдешь миром? 
Рука Роха сжалась, торопя его. Вейни чувствовал хватку на своем 
предплечье, и Рох повел его через стражу, через все повороты и закоулки 
коридоров. Они не остановились около дверей комнаты, где содержалась 
Джиран, а прошли дальше в разветвляющийся коридор, который, казалось, вел 
назад, в главную башню. Стража с двумя факелами шла позади них. 
-- Джиран,-- напомнил Роху Вейни, когда они входили в другой 
коридор. 
-- Я думал, что это дело больше не волнует тебя. У тебя еще будет шанс 
встретить ее,-- продолжил Рох. 
-- Она искала тебя, надеясь на лучшее, чем то, что ожидало ее здесь. Ты 
был все-таки добр к ней, сказала она. 
-- Она будет в безопасности,-- ответил Рох,-- я всегда держу свое слово. 
Вейни нахмурился и взглянул в сторону. Рох больше ничего не сказал. 
Они вошли в третий коридор, который вел к глухой стене. В узком месте по 
правую сторону была глубоко запрятанная дверь. Тени бежали по стенам, в то 
время как стражники догоняли их, пока Рох открывал дверь. 
Это была простая комната с огнем в очаге, с деревянной скамьей около 
камина, столом и креслами. Здесь их поджидал Хитару -- темноглазый сын 
Байдарра, сидевший в окружении других людей со светлыми волосами, но 
только у Хитару они казались настоящими. Длинные шелковистые белые 
локоны ниспадали ему на плечи. Он опирался локтями на колени, грея руки 
около огня. Там же стоял и священник, чьи обесцвеченные волосы 
образовывали подобие нимба вокруг лысеющей головы. 
Вейни остановился в проходе, сбитый с толку этой картиной. Рох 
положил руку ему на плечо и мягко подтолкнул вперед. Стража последовала за 
ним, и двери закрылись. Наконец-то были сняты шлемы, открывшие лица, 
тонкие и бледные, такие же, как у высоких лордов. Глаза, такие же темные, как 
у Хитару. Молодые люди, все, кто собрались здесь, включая священника, были 
совершенно спокойны. Это было пышное собрание лордов. Стража ожидала и 
снаружи и внутри. Эти вещи тревожно запечатлелись в мозгу Вейни, 
предупреждая о серьезности происходящего. Все собрание дышало какой-то 
злобой, силой и преступным союзом кваджлов. 
Он угодил прямо в сердцевину всего этого. 
-- Ты ничего не добился от него? -- спросил Хитару Роха. 
Рох занял свободное место на скамье около огня, протянув к нему одну 
обутую ногу, располагаясь поудобнее и оставляя Вейни так, словно ему не 
грозила никакая опасность. 
С брезгливой наглостью Вейни переступил с ноги на ногу, его руки 
легли на рукоятку меча. Он сжал губы. Улыбка играла на его лице, легкая и 
дразнящая, и медленно, используя их нерешительность, он двинулся для того, 
чтобы занять место рядом с Рохом, на скамье около теплого очага. Рох слегка 
подвинулся, поставив обе ноги на пол, а взгляд Хитару стал гневным. Вейни 
встретил этот взгляд с упрямством, хотя и не чувствовал себя в такой уж 
безопасности. "Вот человек,-- подумал он,-- который с удовольствием применил 
бы силу и насладился бы этим". 
-- Мой кузен,-- сказал Рох,-- человек слова. И он держит его. Но дела 
сейчас обстоят так, что он не внемлет никаким увещаниям, а подчиняется 
только приказаниям своей госпожи. Вот такой он человек. 
-- Опасный человек,-- сказал Хитару, и его темные глаза пристально 
оглядели Вейни с ног до головы.-- Ты опасен, человек? 
-- Я думаю,-- с усилием медленно сказал Вейни,-- что пока еще Байдарра 
-- хозяин в Охтидж-ине. 
-- Вот видите, каков он,-- ответил Рох, и на лицах вокруг можно было 
заметить страх и ужас. Хитару моргнул. 
Вейни произнес про себя молитву из священного писания. То, что 
происходило, нравилось ему все меньше и меньше. 
-- А его служанка? -- спросил Хитару.-- Что она может сказать нам? 
-- Ничего,-- ответил Рох, и пока длилось молчание, сердце Вейни 
колотилось со страшной силой.-- Практически бесполезно спрашивать ее на 
этот счет, и я не позволю причинить ей вред, милорд. 
Вейни слушал, не веря, что Рох защищает его. В какой-то момент он 
заметил оттенок напряженности, появившийся в манерах Хитару. 
Неуверенность теперь сдерживала его от понукания Роха. 
-- Ты,-- сказал Хитару неожиданно, взглядывая на Вейни,-- ты 
утверждаешь, что пришел через Источники? 
-- Да,-- ответил Вейни, поскольку понимал, что бесполезно это 
отрицать. 
-- И ты умеешь управлять ими? -- спросил священник хриплым 
спокойным голосом. Вейни взглянул в лицо священника, читая на нем желание, 
но не зная, как управлять этим желанием, которое сгущалось в комнате, 
сконцентрированное на нем и Рохе. Он не хотел умирать. Он не хотел умирать, 
четвертованный кваджлами по причине, которую не понимал и которая не 
имела к нему никакого отношения. 
Он не ответил. 
-- Ты человек,-- сказал священник. 
-- Да,-- подтвердил он и заметил, что на поясе у священника висит нож -
- любопытное дополнение к его одеянию. И что все другие тоже были 
вооружены. У священника на шее висела цепочка с различными предметами -- 
камнями, раковинами и костью -- знакомыми Вейни. И Вейни понял, что когда-
то уже видел такие. Он смотрел на священника, и весь гнев, какой он мог 
собрать против вооруженного опасного священника, находившегося на службе 
у дьявола, поднялся со дна души человека, который служил Моргейн и который 
сопровождал девочку, у которой были точно такие же предметы. 
Упаси его господь от этого священника. Вейни отвел от него взгляд, 
чтобы не выказывать свой страх, не вооружить их тем же самым оружием. 
-- Человек,-- сказал Хитару, глядя на него своим неподвижным 
взглядом,-- это действительно твой кузен? 
-- Половина его является моим кузеном,-- ответил Вейни, сбивая их с 
толку. 
-- Вот видите, как он говорит правду,-- сказал Рох мягко, шелковым 
голосом, в котором слышались металлические нотки.-- Это не всегда выгодно 
для него. Но он слишком честный человек, мой кузен Вейни. Он многих сбивает 
с толку таким поведением. Но он нхи. Вы, конечно, не поймете этого, но он нхи 
и он никак не может нарушить обязательство чести. Он говорит правду. Он сам 
себя делает своим врагом. Но со всей своей честностью скажи им, зачем твоя 
госпожа пришла на эту землю? Зачем? 
Теперь он понимал причину своего присутствия среди них. Он знал, что 
должен был оставаться спокойным с самого начала. Сейчас же его молчание 
будет ему обвинением. Его мускулы напряглись, мозг оцепенел. 
-- Запечатать Источники навсегда,-- ответил Рох.-- Скажи мне, мой 
честный, мой честолюбивый кузен, это правда или нет? 
Он все еще сдерживал себя, отчаянно ища какую-нибудь ложь, не 
будучи искушенным в этом. И не было ничего, что он мог бы придумать. 
-- Тогда опровергни это,-- продолжал Рох.-- Можешь? 
-- Я отрицаю это,-- сказал он, словно повинуясь тому, что Рох хотел от 
него, и даже его слипшиеся губы знали, что им управляют. 
-- Поклянись в этом,-- сказал Рох.-- Поклянись своей честью. 
Своей душой -- вот в чем заключалась эта клятва, и все глаза были 
устремлены на Вейни. Словно волки, сидящие в кругу. Его губы стали 
складываться в слова, хотя он знал, что все попытки бесполезны, совершенно 
бесполезны. Его душа была на службе у Моргейн, и та заставляла его еще раз 
продаться. 
Но Рох положил свою руку на его руку, милостиво останавливая его и 
заставляя дрожать от приступа тошноты. 
-- Нет,-- сказал Рох,-- не бери на себя этот грех, Вейни. Ты не сможешь 
нести это бремя. Ты видишь, как обстоит дело, лорд Хитару. Я сказал тебе 
правду. Мой кузен честный человек. И ты, милорд, поклянешься мне, что не 
поднимешь на него руку. Я еще раз заявляю, что это мой кузен. 
Жар бросился в лицо Вейни. Казалось, не было никакого смысла 
противиться сказанному в его защиту. Он встретил темный злой взгляд Хитару. 
-- Ты благороден,-- сказал Хитару после некоторого молчания и глянул 
на Роха.-- Он твой кузен, но даже сам я не могу ручаться за своего отца. 
-- Никто,-- сказал Рох,-- не поднимет на него руку. 
Хитару посмотрел вниз, затем в сторону, и поднялся. 
-- Никто,-- отозвался он послушно. 
-- Милорды,-- добавил Рох, тоже поднимаясь.-- Желаю вам спокойной 
ночи. 
Наступило молчание, и гнев молодого лорда как будто затих. Конечно, 
им было непривычно, что сын Байдарра таким образом прощался с 
темноволосым гостем, но страх густо разлился по всей комнате, когда Рох 
взглянул на всех них. Они избегали смотреть ему в глаза, переглядываясь и 
пытаясь изобразить неожиданно возникший интерес к камням на полу или 
охранникам у двери. Хитару пожал плечами, фальшиво расслабившись. 
-- Милорды,-- сказал он своим компаньонам.-- Священник... 
Они потянулись к выходу, бряцая металлом, эти утонченные 
прекрасные лорды, со своими стражами, получеловеческими существами. 
Наконец в комнате остался только Рох, который спокойно закрыл дверь, делая 
комнату уютной. 
-- Отдай мне меч, кузен,-- сказал Рох. 
Вейни остановил его воинственным жестом, удерживая руку на 
рукоятке. Он потряс головой и дал понять, что у него нет желания, чтобы к 
нему сейчас подходили близко. 
-- Мне кажется, ты не понял,-- сказал Рох.-- Я спас твою жизнь и твою 
личность от страшной опасности. У меня здесь есть определенная власть. До 
тех пор, пока они боятся меня. И тебе нет никакой пользы бороться против 
меня. 
-- Ты спасал и свою собственную жизнь,-- сказал Вейни и встал, 
прислонясь спиной к камину.-- Так что они не будут жестоки ко мне, зная, что 
твой родич всего лишь человеческое существо. 
-- Это тоже верно,-- сказал Рох. Он начал открывать дверь и 
замешкался, оглянувшись назад.-- Мне хотелось бы, чтобы я смог убедить тебя 
быть благоразумным. 
-- Я хочу вернуться в ту комнату, где был,-- ответил Вейни.-- Мне 
кажется, она для меня более удобна. 
Рох нахмурился. 
-- Я сомневаюсь в этом. 
-- Не трогай ее,-- сказал Вейни. 
Рох снова нахмурился. Его лицо стало грозным. 
-- Я сказал,-- ответил Рох,-- что она будет в безопасности. И она будет в 
большей безопасности, если она будет подальше от тебя. Я надеюсь, ты 
понимаешь это. 
-- Да,-- ответил Вейни через некоторое время. 
-- Я бы помог тебе, если бы ты прислушался к моим словам. 
-- Спокойной ночи,-- сказал Вейни. 
Рох помедлил, гнев исказил его лицо. Он протянул руку, и она 
беспомощно опустилась. 
-- Нхи Вейни, моя жизнь завершится, если твоя госпожа разрушит 
Источники. И все на этой земле... умрет. Но для нее это не имеет никакого 
значения. Может быть, она сама не в состоянии управлять собой и не отвечает 
за то, что делает. Я подозреваю, что это так. Но у тебя, во всяком случае, есть 
выбор. Все эти люди умрут, хотя они не заслуживают этого. 
-- Я должен сдержать клятву. У меня нет выбора. 
-- Ты поклялся дьяволу, и такую клятву ты можешь нарушить. 
Он нехотя поднял руку, чтобы перекреститься, но он остановился, а 
затем с трудом завершил жест в этом темном гнезде кваджлов, где священники 
служат дьяволам. Он весь похолодел внутри. 
-- Может ли она поступить так, как ты,-- спросил Рох.-- Вейни, есть ли 
какая-нибудь земля, проходя через которую она не была бы проклята, и 
справедливо? Знаешь ли ты, на чьей стороне воюешь? У тебя есть клятва. Ты 
стал слеп и глух. Из-за нее ты убил своих родичей. Но чему ты поклялся? Тебя 
волновало когда-нибудь, что осталось от Эндара-Карша? Ты никогда не 
узнаешь, что натворил там, и, может быть, это и хорошо -- для твоей 
собственной совести. Но здесь ты можешь видеть, что делаешь. И ты будешь 
жить с этим. Думаешь ли ты, что Источники виноваты в той нищете, в которой 
живут эти люди? Думаешь ли ты, что Источники -- это зло? Потеря их 
разрушила эту землю, и это было результатом действий Моргейн. Вот что она 
оставляет за собой там, где проходит. Нет ничего более ужасного, чем видеть 
то, что она оставляет за своей спиной. И ты, и я знаем это. Мы были рождены в 
хаосе, который она устроила в нашем родном Эндаре-Карше. Царства пали, 
целые кланы вымерли по ее вине. Она -- ходячий ужас, сеющий смерть и голод. 
Убивать -- ее главное предназначение. Ты не можешь остановить ее, потому что 
разрушение -- цель ее существования. 
Вейни отвернулся и посмотрел на закопченные стены, на маленькую 
прорезь окошка с деревянным ставнем. 
-- Ты не хочешь слушать,-- сказал Рох.-- Возможно, ты стал таким же, 
как она. 
Вейни оглянулся, его лицо побелело от гнева. 
-- Лилл,-- назвал он его последним именем, которое тот носил перед тем, 
как сокрушил Роха.-- Убийца детей. Ты мне уже предлагал небеса в Ра-Лифе, и 
я видел, каким даром это было, какое процветание ты приносил туда, где 
прошлась твоя рука. 
-- Я теперь уже не Лилл. 
Вейни почувствовал, как его сердце сжалось. Взгляд этого человека 
действовал на него завораживающе. 
-- Тогда кто говорит со мной? -- спросил он спокойным голосом.-- Кто 
ты, кваджл? Кем ты был? 
-- Рох. 
Комок подступил к его горлу. Он отвернулся. 
-- Убирайся отсюда. Сделай милость, оставь меня одного. 
-- Кузен,-- сказал Рох мягко.-- Тебя когда-нибудь интересовало, кто 
такая Моргейн? 
Вопрос повис в воздухе, стали слышны потрескивание огня и свист 
ветра за узким окошком. Ему стало трудно дышать. 
-- Полагаю, что кое-чем ты интересовался,-- сказал Рох.-- Ты не совсем 
слеп. Спроси себя, почему у нее только внешность кваджла, а сущность дьявола. 
Спроси, всегда ли она была честна с тобой?.. Ты знаешь, что нет, особенно, 
когда это мешало ее темным замыслам. Спроси меня, как много во мне от Роха. 
И я скажу тебе, что душа моя -- это Рох. Спроси, почему я спас тебя, 
ненавидящего меня? И я скажу тебе: потому что мы на самом деле кузены. Я 
чувствовал, что должен спасти тебя, потому что мои импульсы человеческие. А 
человек ли она? Меньше, чем кто бы то ни было здесь, чья кровь лишь 
наполовину чиста. Спроси себя, кому ты поклялся, нхи Вейни. 
-- Уйди от меня! -- закричал Вейни, и дверь распахнулась, вооруженные 
стражники в ту же секунду влетели внутрь с оружием наизготовку. Но Рох 
поднял руку и остановил их. 
-- Желаю тебе спокойной ночи,-- пробормотал Рох и удалился. 
Дверь затворилась. Послышался звук закрывающейся снаружи 
щеколды. 
Вейни отдышался, сидя на скамейке возле огня. 
Полено разломилось, и языки пламени моментально побежали вдоль 
него и погасли на конце. Он смотрел на тлеющие угольки, и ему казалось, что 
пол заходил у него под ногами, подобно тому, как он падал в пространство 
между Вратами. 
Снаружи блеяли животные. Он слышал отдаленный звук 
встревоженных голосов и осознавал, что какое-то странное дрожание проходит 
через все его мускулы, но земля оставалась спокойной. Наконец он тяжело 
вздохнул и стал смотреть на огонь, до тех пор, пока от света и тепла, 
согревающих его, глаза не закрылись. 

Глава 9 

Утром появились стражники. Слуги, вносившие еду и воду, неожиданно 
наполнили пространство шагами, звуками открывающихся задвижек и дверей. 
Соблазнительные запахи появились вместе с блюдами на подносах. 
Вейни поднялся на ноги возле угасающего очага. Все тело ныло. Боль в 
опухших стертых ногах заставляла его жестоко страдать, от отчаяния он начал 
колотить по стене. Копья в руках стражей угрожающе опустились по 
направлению к нему. Слуги -- неслышно ступающие люди с отметинами в виде 
багрового круга на лицах -- уставились на него. Отметиной был также и страх 
в их глазах, обязательный и постоянный. 
-- Рох,-- сказал он слугам и стражам хриплым голосом,-- пошлите за 
Рохом. Я хочу видеть его. 
Этим утром он вспомнил о луке, потерянном, когда он был с Моргейн, 
и о том, что он поклялся совершить. О том, что он сказал ночью и чего не 
сказал. 
Никто ему не ответил. Запуганные слуги смотрели по сторонам. 
Похожие на демонов с затененными глазами стражи-полукровки с 
одинаковыми лицами смотрели на него без всякого выражения. 
-- Мне нужна смена одежды,-- сказал он слугам. 
Они шарахнулись от него, словно он был дьяволом, и, на всякий случай 
спрятавшись за стражников, стали потихоньку удаляться. 
-- Огонь почти погас,-- закричал он им. Необъяснимая паника взяла над 
ним верх и заполнила холодную темную комнату, в которой он находился.-- 
Этого не хватит на весь день! 
Слуги удалились. Стражники тоже вышли, закрыв дверь. Задвижка 
вернулась на место. 
Он задрожал, гневаясь сам не зная на кого -- на Роха, на лордов этой 
крепости, на самого себя, пришедшего сюда добровольно. Он стоял и смотрел 
на дверь, понимая, что нет такой силы, которая может открыть ее, и никакой 
крик не принесет ему свободы. Он оперся на стол и сел на край скамьи, холодно 
размышляя, вспоминая каждую дверь, каждый поворот, каждую деталь в 
крепости и снаружи. Где-то в Охтидж-ине -- он пытался вспомнить эту комнату 
-- была Джиран, которой он не мог помочь. 
Он попил того, что оставили слуги, урывками соображая, что его 
хозяева не дадут ему ни огня, ни еды в течение всего дня. 
Он ел рассеянно, все время представляя себе эту крепость -- ее коридоры, 
ворота, расположение охраны, опять и опять приходя к одному и тому же 
заключению: он не может невидимым пройти через все барьеры, не сможет уйти 
от них на этой земле, которой не знает, пешим, не будучи знаком с ландшафтом 
и дорогой, на которой его враги могут легко найти его. 
Только Рох приходил и уходил по этой дороге. 
Только Рох может вывести его на дорогу, и это будет ценой его 
свободы. 
Пища безвкусно падала в желудок, в то время как он прикидывал, чего 
ему будет стоить попасть в Абараис, если он доверится Роху. 
Уничтожить Роха -- вот что она приказала ему сделать, и он поклялся 
сделать это и не мог ни освободиться, ни убежать, будь то честный или 
бесчестный поступок. Честь не обсуждалась между илином и лио. 
Не было необходимости волноваться, что случится с ним потом. Это не 
имело никакого отношения к его клятве. Это больше не давило на его сознание. 
Это освобождало его от обязательств. 
Он неожиданно почувствовал себя уютно, зная границы своего 
существования, зная, что больше нет необходимости бороться против всех 
увещаний Роха. Наконец он прикинул все возможности и понял все, что 
необходимо было понять. 
Никто так и не входил в комнату. Длинный день миновал. Вейни 
подошел к узкому окну, позволявшему видеть лишь кусочек неба, и отодвинул 
деревянную ставенку, закрывавшую щель. За ней не было видно ничего, кроме 
каменной стены, до которой он почти мог дотянуться вытянутой рукой. Он 
оперся на подоконник и попытался посмотреть вниз. Внизу был выступ. Слева 
тоже виднелись выступы башни, которые ограничивали обзор. Справа была 
другая стена, ее также можно было потрогать. 
Он оставил окошко открытым, несмотря на бесполезность этого 
действия и холод, проникавший через него. Так привыкший к небу над головой, 
он счел ограниченность этого пространства невыносимой. Он наблюдал за тем, 
как крепнет дневной свет, когда солнце засияло прямо через щель, и смотрел на 
ползущие тени, в то время как солнце клонилось к горизонту. Он слышал крики 
детей, мычание скота, стук колес, будто ворота Охтидж-ина были открыты и за 
окном была привычная обстановка. Люди кричали со странным акцентом, 
которого он не понимал, но был рад слышать эти голоса, которые казались 
такими обычными и человеческими. 
По мере угасания дня, тени приобрели более мягкие очертания. 
Раздались звуки приближающейся грозы. Капли дождя застучали по 
маленькому пространству выступа, видневшегося за окном. Редкие капли 
застучали с возрастающей силой, пока не превратились в настоящий ливень. 
В очаге сгорела последняя деревяшка, хотя Вейни очень осторожно и 
экономно поддерживал огонек остатками дров. Комната сразу выстыла. 
Снаружи упорно шелестел дождь, ударяясь о камни. 
Послышалось звяканье металла о каменную стену -- звук присутствия 
вооруженных людей. Это было не впервые за этот день. Временами такие звуки 
доносились из отдаленной башни. Они ничего не значили. Вейни стал 
прислушиваться только тогда, когда понял, что они приближаются. Почти в 
кромешной тьме он поднялся на ноги, надеясь на то, что сейчас появятся такие 
ценные вещи, как дерево для камина, пища и питье, и опасаясь, что вместо них 
будет что-то другое. 
"Пусть это будет Рох",-- думал он, дрожа от гнева, но воспринимая все 
вещи такими, какими они представали во всей своей наготе. 
Задвижка отодвинулась. Он моргнул, ослепленный светом факелов, 
появившимся в открытом проеме двери. По стенам заплясали тени стражников 
и людей, заполнивших помещение. Отсветы факелов вспыхивали на их 
мундирах, бронзовых шлемах и бледных волосах. 
Байдарра -- он узнал старика,-- а вместе с ним Хитару. Эта комбинация 
из прошлой ночи всплыла в его памяти. Бесплодные встречи с его 
поработителями, молодые лорды и таинственность. 
Вейни спокойно стоял возле камина, пока стражники устанавливали 
свои факелы в специальные подставки. Те части комнаты, которые не 
освещались, были очень темными, и серый дождливый дневной свет затаился по 
углам, бледнея в свете факелов. Казалось, вся атмосфера комнаты переменилась 
-- она стала незнакомой после вторжения кваджлов, которые противостояли 
всем его намерениям. Он смотрел на стражу, ожидающую около прохода, с 
демоническими лицами, освещенными факелами, и странным 
обмундированием. Он смотрел на Байдарру с медленно возрастающим ужасом, 
и сознание привело его к мыслям о самом себе и о Рохе. 
-- Нхи Вейни,-- приветствовал его Байдарра без угрозы в голосе. 
-- Лорд Байдарра,-- ответил он, слегка склонив голову и отвечая с 
мягкой вежливостью, несмотря на то, что стражники вокруг него 
противоречили любым проявлениям вежливости. Волчье тонкое лицо Хитару 
рядом с лицом его отца не выражало, казалось, ничего, кроме добрых 
намерений. Взглянув на них опять, Вейни встретился с бледными глазами 
старого лорда.-- Я думал, что вы пошлете за мной, чтобы встретиться. 
Байдарра напряженно улыбнулся и ничего не ответил на такую 
наглость. Неожиданно опять возникло ощущение таинственности всего 
происходящего и явного нежелания хозяина Охтидж-ина, чтобы его пленник 
передвигался по крепости, чтобы кто-то заметил это движение. Байдарра не 
задавал вопросов, ничего не предлагал, а лишь ожидал, пока его пленник, 
враждебно настроенный к лордам Охтидж-ина, предложит что-нибудь сам. 
С пониманием этого у него появилась смутная надежда, что, уничтожив 
Роха, он получит шанс. Это не было делом воина. Он испытывал стыд из-за 
этого, но не думал, что сможет устоять против того, что само идет ему в руки. 
Его собственные мысли поразили его. 
-- Вы пришли узнать от меня то, что вам не сказал Рох? -- спросил он. 
-- А что бы это могло быть? -- спросил его мягко Байдарра. 
-- Что вы не можете верить ему. 
Байдарра опять улыбнулся, на этот раз с большим удовлетворением. 
Черты его лица были состарившимся отражением лица, стоящего близко к 
нему, Хитару -- с мелкими чертами, тонкокостное, но глаза Байдарры были 
бледнее. Это были... черты Моргейн, подумал он с внутренним страхом, 
смущенный таким совпадением ее черт с чертами ее врагов. В Эндаре-Карше 
чистокровных кваджлов уже давно не осталось. Здесь он увидел их впервые и, 
сам того не желая, подумал о Моргейн. Спроси себя, говорил Рох, устрашая 
его, кому ты дал клятву? 
-- Идите,-- приказал Байдарра своим слугам, и они вышли, закрыв 
дверь. 
Но Хитару остался, и Байдарра нахмурился. 
-- Слишком честный,-- пробормотал Байдарра без удовольствия и 
взглянул на Вейни с какой-то дразнящей улыбкой на тонких губах.-- Мой сын,-
- сказал он, кивая в сторону Хитару,-- человек с непоколебимой решимостью и 
большими амбициями. Человек неожиданных и сметающих все решений. 
Вейни взглянул через плечо Байдарры в спокойное лицо Хитару, 
замечая горделивость этого человека, который стоял за плечом своего отца и 
слушал, как тот унижает его перед пленником. На какой-то неуловимый 
момент Вейни почувствовал глубокую симпатию к Хитару, поскольку и сам 
был бастардом, полукровкой, проклятым собственным отцом. Затем закралось 
подозрение, что все это не случайно, что Байдарра имел основания не доверять 
родному сыну, и потому у него была причина прийти в камеру заключенного и 
задавать вопросы. 
У Хитару тоже была причина держаться поближе к отцу, пока тот не 
узнал о встречах и событиях, произошедших ночью в стенах Охтидж-ина. 
Вейни встретился, сам того не желая, со взглядом Хитару, и Хитару ответил ему 
взглядом своих темных человеческих глаз, бурлящих дурными намерениями и 
обещающих жестокость. 
-- Рох потребовал от нас,-- сказал Байдарра,-- относиться к тебе 
вежливо, хоть он и называет тебя своим врагом. 
-- Я его кузен,-- ответил Вейни спокойно, опровергая собственные 
утверждения относительно Роха. 
-- Рох,-- сказал Байдарра,-- дает напрасные и невыполнимые обещания. 
Безграничная наглость. Можно подумать, что он может изменить форму луны 
или повернуть вспять воды. Он так неожиданно прибыл, так странно 
взволновал всех нас, ведет себя как древние человеческие короли и клянется, что 
имеет власть над Источниками. Он ищет наши рунические записи, роется в 
наших картах и древних книгах, которые не представляют никакого интереса. 
А что такое ты -- нхи Вейни из клана Кайя? Будешь ли ты подчиняться доброй 
воле Охтидж-ина? Что должны предложить мы тебе, чтобы ты спас нас всех? 
Поклонение, как богу? 
Тень сарказма чувствовалась во всей этой речи, и холод пронизывал 
при мысли о Рохе, предводителе Кайя, хозяине Ра-Кориса, роющемся в 
рассыпающихся от древности рунических записях, которых люди никогда не 
читали, никто,-- кроме Моргейн. 
-- Рох,-- сказал Вейни,-- лжет вам. Он не знает всего. Но вам лучше бы 
держать его подальше от своих книг. 
Серебристые брови Байдарры сдвинулись, словно он ждал совершенно 
другого ответа. Метнув взгляд на Хитару, он отошел к прорези окна в дальнем 
конце комнаты, где дневной свет окрасил его волосы и одежду оттенками 
белого. Он на секунду выглянул через прорезь окна, словно пытаясь разглядеть 
что-то, ускользающее от его взора, затем оглянулся назад и медленно вернулся 
в круг света факелов. 
-- Мы,-- сказал Байдарра,-- мы все здесь подлинные кел. Мы большей 
частью полукровки, но, тем не менее, все же являемся кел. И никто из нас не 
имеет таких способностей. И нет их в тех книгах. Карты тоже теперь 
бесполезны. Земли, нарисованной на них, уже нет. Из них ничего нельзя 
почерпнуть. 
-- Я надеюсь,-- сказал Вейни,-- что это так. 
-- Ты человек,-- утвердительно сказал Байдарра. 
-- Да. 
-- В этих книгах,-- продолжал Байдарра,-- ничего нет. Древние тоже 
были из плоти и крови, и если люди боготворят их, то это их собственный 
выбор. Священники...-- старый лорд пожал плечами, указывая на стену со 
стороны двора,-- паразиты, самые низкие среди полукровок. Они насквозь 
лживы, несут какую-то околесицу, верят, что когда-то они управляли 
Источниками, и отправляют какую-то специальную службу им. Но даже самые 
старые записи не восходят ко временам Источников. Эти книги совершенно 
бесполезны. Короли Хию были для Источников настоящим бедствием, они 
вмешивались в силу Источников и старались подкупить их, принося им жертвы, 
но все равно власти у них было не больше, чем у священников Шию. Они 
никогда не умели управлять Источниками. Они сами были здесь только 
пришельцами. А потом море стало захватывать Хиюдж, а теперь появился Рох, 
да и ты сам. И ты клянешься, что сам прибыл через Источник. Это так? 
-- Да,-- сказал Вейни едва слышным голосом. 
Многое из того, что сказал ему Байдарра, казалось преувеличением. 
Однажды в Эндаре один человек попытался расспрашивать Моргейн. Слова ее 
надолго застряли в его памяти, ожидая какого-нибудь нормального 
объяснения. Она ответила тому человеку: мир расширялся по спирали, а я 
прошла насквозь. И неожиданно он начал понимать беспокойство лордов 
кваджлов, чувствуя, что в нем и Рохе встретилось то, что никогда не должно 
было встречаться... При этом где-то в Охтидж-ине, далеко-далеко от гор Эрда и 
Мориджа была девочка-маай. 
-- И женщина,-- спросил Байдарра.-- Она была на серой лошади? 
Вейни ничего не ответил. 
-- Рох говорил о ней,-- продолжил Байдарра.-- Ты сам говорил о ней. 
Девочка из хию подтверждает это. Слухи бродят при дворе. Беззаботные 
разговоры между слугами. Рох говорит о ее темных намерениях. Девочка из 
хию связывает ее с легендами. 
Вейни пожал плечами, чтобы казаться не очень встревоженным, хотя 
его сердце забилось сильнее. 
-- Хию сама навязалась мне. Я думаю, что ее племя прогнало ее. Иногда 
она говорит дикие вещи. Она, наверное, сумасшедшая. Я бы не очень доверял 
тому, что она говорит. 
-- Анхаран,-- сказал Байдарра.-- Моргин-Анхаран, седьмая и самая 
неблагоприятная сила -- в суевериях королей Хию и Эрина всегда была 
неразбериха. Белая Королева. Ну, конечно, если ты не из хию, это должно быть 
незнакомо тебе. 
Вейни помотал головой и перехватил у себя за спиной одну руку другой 
рукой. 
-- Нет, это незнакомо мне,-- сказал он. 
-- Как ее настоящее имя? 
Он пожал плечами. 
-- Рох,-- сказал Байдарра,-- говорит, что она -- угроза всему живому. Он 
говорит, что она пришла сюда, чтобы разрушить Источники и всю землю. Он 
предлагает для нашего спасения все способности, какие бы ни имел. И кое-кто,-
- добавил Байдарра со взглядом, заставившим Хитару отвести глаза,-- кое-кто 
желает припасть к его ногам. Но не все из нас столь доверчивы. 
В последовавшем молчании Вейни не хотелось смотреть на Хитару, да и 
на Байдарра, который явно намеренно унижал своего сына. 
-- Может быть,-- мягко продолжил Байдарра,-- вовсе и нет такой 
женщины, а ты и девочка-хию просто заодно с Рохом. Может быть, у вас есть 
какие-то цели, о которых мы здесь, в Охтидж-ине, еще не знаем. Человеческие 
существа выгнали нас из Хиюджа. Короли Хию никогда особенно не 
беспокоились о нашем житье, и они никогда не обладали той силой, которую 
Рох приписывает себе. 
Вейни смотрел на него, отчаянно подсчитывая и взвешивая все "за" и 
"против". 
-- Ее имя Моргейн,-- сказал он,-- и я бы советовал вам предложить ей 
большее гостеприимство, чем Роху. 
-- А-а,-- проговорил Байдарра.-- И что же она может предложить? 
-- Предостережение,-- ответил Вейни, четко проговаривая слова и зная, 
что они не очень обрадуются им.-- И я тоже дам вам один совет: отпустите его и 
меня и постарайтесь не иметь никакого дела ни с кем из нас. В этом ваше 
спасение. Единственное ваше спасение. 
Выражение издевки сошло с усталого лица Байдарры. Он подошел 
ближе, наклонился, сосредоточив на Вейни свои трезвые бледные глаза -- 
высокий типичный полукровка. Вейни встретил взгляд лорда глаза в глаза. 
Легкие пальцы доверительно прикоснулись к его руке. Боковым зрением он 
видел Хитару, прислонившегося к столу со сложенными руками и оставшегося 
холодным. 
-- Сейчас Хнот,-- сказал Байдарра,-- когда воды поднимаются, ехать 
никуда невозможно. Этот кайя Рох хочет отбыть в Абараис с нами сейчас, 
сегодня, до того, как дороги закроются. И при этом очень беспокоится, чтобы 
ты оставался здесь так можно дольше. Что ты скажешь на это, нхи Вейни из 
клана Кайя? 
-- Вы многое потеряете, если дадите ему возможность достичь 
Абараиса,-- сказал Вейни. Пульс клокотал в нем, когда он смотрел в лицо 
старого кваджла и думал о Рохе, который завладеет главными Вратами, о той 
силе, которая может разрушить другие Врата, если он достигнет этих и 
уничтожит их.-- Если вы дадите ему возможность достичь их, то вы попадете в 
зависимость к тому, от кого никогда не освободитесь ни вы, ни одно из 
следующих поколений и тех, которые будут после них. Это я знаю наверняка. 
-- Он утверждает, что может делать то, что обещает,-- неожиданно 
проговорил Хитару. Они повернулись к Хитару, который отошел от стола и 
направился к своему отцу. 
-- Его сила такова,-- сказал Вейни,-- что цари Шиюна и Хию будут 
плясать под его дудку. Они вынуждены будут доставить ему это удовольствие, 
милорд. Но вы не кажетесь человеком, который потерпит над собой хозяина. 
Байдарра презрительно улыбнулся и посмотрел на Хитару. 
-- Возможно,-- сказал Байдарра,-- ты дал нам хороший ответ. 
-- Но, с другой стороны, кое-что мы и обретем,-- сказал Хитару и 
схватил руку Вейни с такой жестокостью, что гнев на секунду ослепил его. Он 
высвободил руку, сдерживаясь, чтобы не вцепиться в горло принцу. Он 
отрывисто вздохнул и посмотрел на Байдарру -- на повелителя. 
-- Я бы не хотел видеть Роха в Абараисе,-- сказал Вейни,-- и, как 
покажет вам собственный опыт, милорд, я прав, но опасаюсь, что вы можете 
опоздать изменить свое мнение. 
-- А можешь ли ты сам управлять Источниками? -- спросил Байдарра. 
-- Пошлите меня в Абараис, чтобы я дождался там своей госпожи, и 
скажите, что вы хотите в оплату за это. Это будет куда более полезно для 
вашей земли. 
-- Можешь ли ты,-- спросил Хитару, опять хватая его за руку,-- сам 
управлять Источниками? 
Вейни вгляделся в красивое волчье лицо с мраморными ноздрями, в 
темные глаза, блистающие жестокостью, в шелковистые белые от природы 
волосы. 
-- Уберите от меня руки,-- удалось ему сказать, и он опять обратился к 
Байдарре.-- Милорд,-- продолжил он с отчаянием, но спокойно,-- милорд, в 
этой комнате состоялась некая сделка. Ваш сын, Рох и другие молодые лорды 
объединились. Посмотрите в лицо правде. 
Лицо Байдарры ожесточилось под властью чувств. Он оттолкнул в 
сторону Хитару и ужасно взглянул на Вейни, потом, с тем же жутким 
выражением, повернулся к своему сыну. Блеснуло лезвие,-- и Байдарра согнулся, 
не успев закончить начатое слово. Второй удар Хитару развернул и отбросил 
его. Яркая кровь брызнула изо рта и горла. Байдарра упал вперед, на Вейни, 
согнувшегося под тяжестью умирающего тела. В ужасе от горячей крови, 
текущей по его рукам, он дал телу упасть. 
Вейни посмотрел на оружие сына, который только что без малейших 
признаков раскаяния убил своего отца. На его белом лице были страх и 
ненависть. Вейни встретился с глазами Хитару и понял весь ужас того, что 
уготовано ему. 
-- Теперь обращайся ко мне как к лорду,-- мягко сказал Хитару,-- лорду 
Охтидж-ина и всего Шиюна. 
Паника охватила Вейни. 
-- Стража,-- закричал он, в то время как Хитару поднял окровавленный 
нож и вонзил его в собственную руку. Брызнул второй фонтан крови. Нож 
полетел, ударившись о ноги Вейни, разбрызгивая потемневшую кровь 
Байдарры. Вейни отпрянул. Открылись двери, вперед выступили вооруженные 
люди с пиками, направленными на него. 
Хитару наклонился к огню, слизывая кровь со своих пальцев и 
прижимая раненую руку к груди. 
-- Это он! -- закричал Вейни, отпрянув от града копий, посланных в 
него, но со свистом пролетевших мимо. Он упал на четвереньки и пополз к 
двери. Стражники задержали его, отбросили в сторону и подняли. Он успел 
схватить нож, который лежал в луже крови, и метнул его в горло Хитару. 
Лезвие попало в вооруженного стражника. Лицо перед ним перекосила 
гримаса боли. Новые потоки горячей крови полились по его рукам. Стражники 
оттащили Вейни назад и повалили на скамью, обрушив на него град ударов. 
Он лежал в полубессознательном состоянии в луже крови, уже не зная точно, 
чья она -- его или Байдарры. Они скрутили ему руки, веревки впились в 
запястья. 
В отдалении послышались сигналы тревоги, звон оружия, звуки 
женских голосов и глубокие стоны людей, которые едва доходили до его 
сознания, все более поглощаемого хаосом, разверзнувшимся перед ним. Он 
оставался на полу, и никто его не трогал. Пришли люди за телом Байдарры и 
унесли его в скорбном молчании. Они забрали и другой труп, и Вейни с ужасом 
понял, что этот на его счету. Затем, когда комната была убрана, принесли еще 
факелы, собрались люди, его подняли за волосы и бросили к ногам Хитару. 
Хитару сидел, и священник перевязывал ему руку чистым холстом, 
смоченным в масле. На лице Хитару лежал отпечаток тревоги. Его окружали 
вооруженные люди, и один, с бритым лицом и обесцвеченными волосами, 
вручил Хитару чашу, которую тот залпом выпил. Потом он оглянулся, вернув 
чашу, и откинулся в кресле, пока священник накладывал повязку. Пришли 
несколько лордов в тонких одеждах, элегантных и сверкающих украшениями. В 
комнате царило молчание, но из коридора долетал несмолкающий шепот 
собравшихся снаружи. Когда лорды один за другими подходили, здороваясь с 
Хитару, тот делал легкий поклон в знак уважения, некоторым только кивал. В 
этой кровавой комнате сейчас происходила передача власти. Один из старших 
лордов, чье приветствие было холодным и неуверенным, оглядывался на 
вооруженных стражников, а вокруг стояли молодые люди, которые не 
переставали улыбаться и не выказывали никаких признаков скорби. 
Позже всех в сопровождении трех стражников пришел Китан с восково-
бледным длинным лицом. Он склонился, чтобы поцеловать руку брата, и 
перенес ответный поцелуй в щеку с холодным и отчужденным лицом. Он 
споткнулся, когда пытался встать, повернулся, сопровождаемый стражей, сонно 
моргнул и уставившись вниз. 
Постепенно отчужденность исчезла из его глаз, в них показались 
признаки узнавания, безумная ненависть и жестокость. 
-- У меня не было оружия,-- проговорил Вейни, боясь гнева этого 
молодого лорда так же, как и расчетливости Хитару.-- Оружие было только... 
Рука в доспехе хлестнула по губам, ослепляя его. Никто не желал 
выслушивать его, даже Китан, который просто взирал пустыми глазами, не 
интересуясь, что тот хотел сказать. Через некоторое время кто-то увел Китана 
за руку, словно несмышленого ребенка. 
Вошли женщины с бледными волосами и холодными лицами; они 
поклонились, поцеловали руку Хитару и в молчании удалились в коридор. 
Шепот, запах духов и масел разнесся над вооруженными стражниками. 
Затем, пробираясь между расступившимися скорбящими, вошел Рох в 
сопровождении охранников, по одному с каждой стороны. Рох был вооружен, 
одет в плащ, из-под которого торчал длинный меч, и нес лук -- полностью 
готов к дороге. 
В сердце Вейни внезапно зародилась нежданная отчаянная надежда, 
иллюзия, что Рох может спасти его, которая умерла в тот же момент, когда Рох, 
не обращая на него внимания, обратился сразу к власти, к новому могуществу, 
к сыну Байдарры. 
-- Милорд,-- пробормотал Рох и наклонился, но не поцеловал руку 
Хитару и не оказал больше никакого знака уважения, отчего лица, в том числе 
и Хитару, помрачнели.-- Лошади оседланы. Нам нужно выступать на закате, 
как и было намечено. Я думаю, нам лучше поторопиться. 
-- Никакой задержки не будет,-- заверил Хитару. 
Рох опять поклонился, настолько, насколько это было необходимо, 
затем повернул голову и впервые посмотрел на Вейни, который стоял на 
коленях меж двух стражников.-- Кузен,-- сказал с сожалением Рох, как человек, 
упрекающий слишком нерадивого юнца. Жар бросился в лицо Вейни и что-то 
опять откликнулось на этот голос. Он взглянул в карие глаза Роха и тонкое 
загорелое лицо, ища Лилла, борясь с собственной ненавистью. До него вдруг 
дошло, что только они двое здесь знали Эндар-Карш и что он никогда не 
увидит его снова, и когда Рох уйдет, он должен будет остаться один среди 
кваджлов. 
-- Я не завидую тебе,-- сказал Вейни,-- иметь в дороге такую компанию. 
Глаза Роха тревожно метнулись к Хитару, затем вернулись назад. Рох 
наклонился, взял Вейни за руку и поставил на ноги, не обращая внимания на 
стражников. Его рука была нежной и доброй, как рука брата. 
-- Поклянись служить мне,-- сказал Рох тихим голосом, только для 
одного Вейни.-- Оставь ее, и я заберу тебя отсюда с собой. 
Вейни мотнул головой, отказываясь и сжимая челюсти, показывая, как 
бы он хотел этого на самом деле. 
-- Они не нанесут тебе вреда,-- продолжил Рох, которому не нужно было 
так говорить. 
-- Твоя воля -- не закон для них,-- ответил Вейни.-- Я не убивал 
Байдарру, клянусь своей честью, я не убивал. Они сделали это, чтобы запутать 
тебя. Я для них ничего не значу. 
Рох задумался. 
-- Если я увижу тебя в Абараисе с ней, я не смогу идти на компромиссы, 
я не могу с тобой... 
-- Тогда, если ты надеешься на это, возьми меня с собой сейчас, не 
спрашивая с меня клятвы. Ты знаешь, я не могу дать ее. Но неужели ты больше 
веришь им, чем мне? Ты будешь одинок с ними, и когда они получат то, что 
хотят... 
-- Нет,-- ответил Рох через некоторое время, пока доверие и сомнение 
боролись в нем.-- Нет, это не будет мудро с моей стороны. 
-- По крайней мере, забери отсюда Джиран. 
Опять Рох поколебался и, казалось, почти согласился. 
-- Нет,-- выговорил он,-- я не доставлю тебе такого удовольствия. 
Чтобы ты продолжал надеяться на мою долгую жизнь, она останется здесь. 
-- Чтобы ее убили, так же как и меня? 
-- Нет,-- ответил Рох,-- я позаботился о твоем содержании и позабочусь 
о том, чтобы они сдержали свое слово. Мы совершили сделку -- они и я. Я 
увижу тебя в Абараисе. 
-- Нет,-- возразил Вейни,-- я не думаю, что так будет. 
-- Кузен...-- мягко сказал Рох. 
Вейни, отвернувшись, выругался, комок поднялся к его горлу. Он 
прошел мимо своих стражей, у которых не было указаний на этот счет, и 
потому они стояли тупо, как скот. Никто не остановил его. Он подошел к 
окошку и посмотрел на блестящие от дождя камни. 
Группа за группой присутствующие отбывали по своим делам, бряцая 
оружием и громко ступая по коридорам. Постепенно собравшиеся разошлись. 
Рох ушел одним из первых. Вейни не повернул головы, чтобы посмотреть. Он 
слышал, как комната опустела и дверь тяжело закрылась. Где-то далеко по 
залам разносилось эхо шагов вооруженных людей. 
Во дворе начали ходить люди, послышался цокот копыт по мостовой. 
Голоса людей -- мужчин и женщин -- доносились в суете, на какой-то момент 
они становились ясными, а затем растворялись опять. 
Новый лорд покидал Охтидж-ин. Прежний, возможно, еще не был 
похоронен. Таково было намерение Хитару -- уехать вместе с Рохом в поисках 
власти. И Рох этот с сомнением в голосе, с угрозами и предостережениями, 
пообещал ему привести его тоже в Абараис до того, как дорога будет закрыта. 
Возможно, Байдарра возражал против этого путешествия, находя поводы для 
отсрочки. Но Байдарра уже не мог никому помешать -- может быть, из-за 
предостережения Роха. В этом был жестокий юмор Хитару -- возложить вину на 
того, на кого Рох меньше всего этого желал. 
Вейни слышал, как несколько лошадей, потоптавшись во дворе, 
выехали из Охтидж-ина. 
Если Моргейн жива, то она должна будет столкнуться с этим отрядом 
по дороге, если не оказалась более осторожной и мудрой и не проскакала уже 
мимо Охтидж-ина прямо к Абараису. Это была единственная надежда, которая 
осталась в нем. Если Моргейн поступила так, то с Рохом покончено -- он будет 
беспомощен. Наверняка боязнь этого засела в мыслях Роха и подвела его к 
порождению всей этой сумятицы в Охтидж-ине. Это привело его к союзу с теми, 
кто отвернется от него при первой же возможности. Если Рох приедет слишком 
поздно, если Моргейн успеет раньше и Источники уже будут мертвы и 
запечатаны, то эти самые союзники наверняка вынуждены будут убить его, и 
тогда горькая расплата будет ожидать в Охтидж-ине заложника за дела 
мертвого врага. 
Но если Рох не опоздает, а Моргейн собьется с дороги, то тогда все 
сложится по-другому. Он должен будет отправиться в Абараис служить Роху. И 
поскольку он останется без хозяина, он должен будет поклясться служить 
другому господину. 
Ничего другого не оставалось, и у Вейни не было иного выбора, кроме 
как добиваться смерти Роха -- и умереть вместе с ним. 
Где-то закрылась дверь, эхо разнеслось в глубине крепости. Раздался 
скрежет по камню, потом шаги в коридоре. Он думал, что теперь его до 
последнего момента оставят в покое, но задвижка на двери позади него 
щелкнула. Он оглянулся, и кровь застыла в жилах -- он увидел Китана, 
окруженного вооруженными людьми. 
Китан подошел к краю стола с гневным выражением. Черты его 
деликатного лица были застывшими и холодными. 
-- Они уезжают,-- сказал Китан. 
-- Я не убивал твоего отца,-- запротестовал Вейни.-- Это Хитару. 
Никакой реакции. Китан спокойно стоял и смотрел на него. А снаружи, 
от ворот, доносились звуки переминающихся с ноги на ногу лошадей. Затем 
ворота с треском хлопнули. Китан протяжно вздохнул, так медленно, словно 
экономил воздух. Он прикрыл глаза и открыл их, все с тем же холодным 
спокойствием. 
-- Через некоторое время мы должны будем похоронить моего отца. Мы 
не будем устраивать никакой особой церемонии. Затем я займусь тобой. 
-- Я не убивал его. 
-- Не убивал? -- холодные серые глаза Китана, безжизненно взирающие 
на Вейни, блеснули искрой иронии.-- Хитару хочет обладать большим, чем 
Охтидж-ин. Ты думаешь, кайя Рох позволит ему это? 
Вейни ничего не ответил, подозревая, что это испытание, которое ему 
не понравилось. Китан улыбнулся.-- Этот твой кузен будет мстить за тебя? -- 
спросил он. 
-- Возможно,-- ответил Вейни, и Китан опять улыбнулся. 
-- Хитару всегда был утомительным,-- сказал Китан. 
Вейни вздохнул, наконец-то поняв его мысли. 
-- Если твой брат тебе враг -- освободи меня, я не союзник Роха. 
-- Нет,-- мягко сказал Китан,-- я волнуюсь не об этом. Возможно, это ты 
виноват, а может быть, и нет, но для меня это не имеет значения. Я не вижу 
будущего ни для кого из нас и доверяю тебе не больше, чем Хитару доверяет 
твоему родственнику. 
-- Хитару,-- сказал Вейни,-- убил твоего отца. 
Китан улыбнулся и пожал плечами, поворачиваясь к нему спиной. 
Направляясь к двери, он сделал знак одному из людей. Этот человек подозвал 
других, которые держали меж собой маленькую сжатую в комочек тень. 
Джиран. 
Он не мог помочь ей. Она узнала его, когда он немножко придвинулся в 
свет факела. На ее лице лежала тень гнева. Но она ничего не сказала, глядя на 
него. Вейни опустил глаза, словно прося прощения за все, что произошло между 
ними, и поднял их опять. Не было ничего, чем он мог бы облегчить ее 
страдания и, возможно, если бы он что-то сказал, то ей было бы еще хуже. Это 
обнажило бы его вину перед ней. 
Он отвернулся от всех и шагнул назад к окну. 
-- Зажгите огонь на западной башне,-- приказал Китан одному из 
стражей, и они удалились, закрыв дверь. 

Глава 10 

Гром гремел почти постоянно, и факелы, задуваемые ветром, который 
свободно врывался через малейшую щель, один за другим потухли, погрузив 
комнату в темноту. Вейни сидел около окна, прислонившись к камням и давая 
холодному ветру и каплям дождя омывать лицо и руки, которые совершенно 
затекли. Холод облегчал боль от побоев. Он подумал, что наверняка 
простудится, если они задержатся надолго, но пока это было ему на пользу. 
Он смахнул воду с глаз и посмотрел на блестящие капли дождя, 
собиравшиеся в камнях напротив узкого окна. Он весь, насколько было 
возможно, сконцентрировался на этом медленном процессе и растворился в нем. 
Где-то около ворот зазвенел колокольчик, монотонный и зовущий. 
Послышались голоса, потерявшиеся в грозе. Вернулась погребальная 
процессия, подумал он. И острый страх начал закрадываться в него, 
смешиваясь с гневом. Но от этого вкус всего происходящего становился еще 
более горьким, поскольку больше всего он сердился на себя, что без всякой цели 
попал в эту ситуацию, что служил игрушкой в руках других и погибнет 
безвинно, как несмышленый младенец. Он доверился, но его ожидали и он 
попался. 
Таким же образом попался в ловушку и сам Рох, взявший себе в 
союзники людей, не ведающих чести, попался в сети, которые не смог бы 
представить себе никто в Эндаре-Карше. Лучше бы Рох погиб, но сейчас Вейни 
не хотел этого -- пусть Хитару удивится, узнав, что Рох способен отплатить ему 
сполна. 
Ничего другого ему не оставалось. 
Колокольчик все еще звонил, и теперь в коридорах, где гулял ветер, 
гулко отдавались шаги целой толпы людей. Звук царапаемого металлом камня 
и задвижка, открывающаяся за его спиной. Это были стражники. В свете 
факелов, которые они принесли с собой, на их демонических шлемах и 
вооружении все еще блестел дождь. Со второй попытки Вейни заставил себя 
встать на ноги и отошел подальше, пытаясь сосчитать их. 
Их было восемь, десять, двенадцать... "Так много?" -- с горечью спросил 
он себя, удивленный тем, что они могут бояться его, в то время как руки его 
связаны, ноги закоченели от холода и вообще он едва стоит. 
Они грубо схватили его и потащили по коридору -- вниз и вниз по 
спирали, мимо любопытных белых лиц леди-кваджлов и выпученных глаз слуг. 
Холодный ветер ударил в него, когда на самом последнем уровне спирали его 
подвели к закрытым железным воротам с запирающей их цепью. 
Снаружи были дождь и возбужденная толпа -- масса орущих ртов, за 
воплями которых не было слышно звона колокольчика. Вейни упирался, 
отчаянно отказываясь идти туда, куда его вели. Но стража сгрудилась вокруг 
него с поднятыми пиками и заставила спускаться вниз по ступенькам. 
Обезумевшие лица окружили его, полетели камни. Вейни почувствовал удары 
по плечам и отпрянул, когда чьи-то пальцы вцепились в его рубашку и 
попытались оттащить от стражи. Скорчившись и крича, человек свалился вниз, 
когда пика ударила его в живот, и вооруженные люди заспешили, отгоняя 
толпу. Вейни больше не сопротивлялся стражам, боясь встретиться с еще 
большей жестокостью. 
Колокольчик у ворот все еще звонил, добавляя свой сумасшедший голос 
к этому безумию. Дверь в башне открылась, дополнительная стража встретила 
их, чтобы принять в это убежище, грозно выставив для защиты оружие. 
Копьеносцы пошли вниз, но толпа бросилась внутрь. Вейни попал в окружение 
стражников, но из толпы стали хватать и тащить его так, что почти удалось 
вырвать. Началась кровавая и жестокая свалка с вооруженными стражниками, 
которые продвигались вперед по раненым и умирающим. Весь ужас 
происходящего был за пределами понимания причин этой ненависти -- 
направлена ли она на него или против их собственных лордов... Сознание, что 
Байдарра убит, что огромная сила, которую хранила эта крепость, пропала... 
На смену неожиданно пришла менее жестокая власть, которую установил в 
Охтидж-ине Китан, но сумасшедшие особо не разбирались, кого атаковать. 
Послышался глубокий и настойчивый звук, который так сотряс стены, 
что раздались крики, а стража остановилась на месте в оцепенении. И вдруг с 
грохотом падающих камней ворота в одну секунду исчезли. Арка, которая 
возвышалась надо всем, вдруг разломилась, камни завертелись вокруг в 
темноте -- и пропали. 
Чернь сбилась в кучу, побросав свое оружие -- вырванные колья и 
камни -- на мостовую. Стражники подняли свое бесполезное оружие при виде 
невиданного зрелища -- в темноте, где раньше были ворота, стоял всадник в 
сером плаще на белой лошади, с ослепительно белыми волосами, 
отсвечивавшими в сете факелов, и сверкающим мечом. Лезвие его было 
извлечено из ножен, и тьма окутывала блестящий длинный предмет. Серая 
лошадь медленно шла вперед, а толпа сжималась и подавалась назад. 
Моргейн! 
Она пришла сюда, она пришла за ним. Вейни пытался освободиться, 
испытывая вдруг дикое желание рассмеяться, но в этот момент стражник 
ударил его, и он упал. Он лежал спокойно, застыв на мокрой мостовой, глядя 
на грязные копыта Сиптаха на уровне своей головы. Она приближалась. Он не 
испугался, увидев над собой простертую руку Моргейн и обнаженный 
Подменыш, горящий опаловым огнем, несущий смерть на своем острие -- то 
забвение, с которым никто из кваджлов не мог бы справиться. Он боялся 
шевельнуться, пока лошадь нависала над ним. 
-- Рох...-- попытался он предупредить ее, но голос его затерялся в шуме 
бури и криках. 
"Дай-кел",-- услышал он крики поодаль. "Анхаран, Анхаран!" -- 
раздался повторяющийся крик-предупреждение, эхом отдающийся от стен. 
Затем во всем дворе среди людей и кваджлов вдруг воцарилось спокойствие. 
Сиптах отошел в сторону. Вейни попытался достать колени Моргейн, и 
когда сделал это, его дыхание перехватило ужасающей болью. Когда взор его 
прояснился, он увидел Китана и других лордов одних, без стражи, и не было 
никакого звука, никакого движения среди кваджлов. Их лица и белые волосы, 
раздуваемые ветром, были в свете факелов еще бледнее. 
-- Это мой товарищ,-- сказала Моргейн, перекрывая шум дождя, и не 
было такого места во дворе, где ее не могли бы расслышать.-- Но плохое же 
гостеприимство вы ему оказали. 
В то время, когда слышался только упрямый стук дождя по булыжникам 
и неустанное постукивание копыт Сиптаха и других лошадей, еще один 
всадник проехал через разрушенные ворота. Незнакомец восседал на черном 
коне, потом соскочил с седла и остался ждать. 
Вейни заставил себя встать на ноги, будучи осторожен со свечением 
Подменыша, который опасно блестел прямо рядом с ним. 
-- Лио,-- проговорил он, заставляя звуки с трудом пробиваться из 
собственного горла.-- Рох выехал по северной дороге перед закатом солнца, он 
еще недалеко! 
Он освободила свой клинок чести, отстегнув его одной рукой и 
заставив Сиптаха встать на дыбы.-- Повернись,-- сказала она и наклонилась с 
седла над ним, разрезая веревки, которыми были связаны его руки. Онемевшим 
рукам было очень больно. Он взглянул на нее, повернувшись, и она указала ему 
на лошадь, которую человек подвел к ним. 
Вейни глубоко вздохнул и с трудом подошел к лошади, пытаясь 
забраться в седло. Голова кружилась, а руки были слишком слабы, чтобы 
держать повод. Он взглянул на лицо в шрамах, искаженное какой-то 
необъяснимой обидой или яростью, и увидел горькую усмешку в темных глазах 
крестьянина. 
Загремели камни. Темные тени двигались в пелене дождя, пробираясь 
через осыпь камней, загородившую въезд в крепость -- руины двойной стены: 
люди... или даже меньше чем люди. Вейни увидел их и почувствовал 
покалывание в шее, наблюдая за темными тенями, которые двигались словно 
какие-то пресмыкающиеся через беспорядочно наваленные камни. 
Неожиданно крикнув ему, Моргейн пришпорила коня в сторону 
сломанных ворот, раскидывая входящих. Вейни тоже дернул вожжи, но его 
вороной, привыкший бежать за серым, уже повернулся. Он восстановил 
равновесие в седле, в то время как лошади миновали разрушенные ворота, и 
опять обратил внимание на толпу, пробирающуюся сквозь омываемые дождем 
камни. Они спускались с холма, и лошади, чувствуя свободную дорогу, стучали 
копытами по мостовой все быстрее и быстрее. Моргейн ехала впереди и все еще 
держала меч наготове. У Вейни не было никакого желания ехать с ней рядом, 
пока у нее в руке был обнаженный пылающий меч. 
Каменная кладка дороги затерялась в грязи и кустах, затем опять 
вынырнула, и тряска больно отозвалась в животе и легких. Дождь ослеплял, и 
молнии усиливали этот эффект: Вейни перестал заботиться о том, куда они 
едут. Он знал только, что должен следовать за серой лошадью. Боль 
изматывала его и жгла изнутри, а мускулы напряглись от страданий, заставляя 
неметь мозг и атрофируя любые чувства, кроме тех, которые заставляли его 
держаться за повод и сидеть в седле. 
Лошади запыхались и замедлили шаг: Вейни беспокоило, что 
Подменыш еще блестит, ему хотелось, чтобы тот поскорее занял свое место в 
ножнах. Моргейн задала вопросы, на которые он не смог дать ясных ответов, 
не зная этой земли и ее законов. Она пришпорила Сиптаха, и серый приложил 
все силы в рывке, а вороной последовал за ним. Вейни нещадно ударил его 
шпорами, когда животное начало отставать, боясь, что потеряет Моргейн из 
вида и зная, что она не остановится. Они завернули на резком повороте, 
галопом понеслись вниз, а затем опять наверх, через мелкую воду и высокие 
земляные насыпи. 
Когда они забрались на подножие гор, с которого открывался вид на 
холмы, перед ними раскрылась широкая долина, повсюду неслись потоки воды, 
так далеко, насколько мог видеть глаз. Они с клокотаньем и ревом поглотили 
всю дорогу. 
Моргейн с ругательствами прервала скачку, и Вейни тоже осадил 
вороного. Обе лошади топтались на месте. Все, дорога потеряна. Вейни 
склонился к луке седла, и дождь хлестал его по спине до тех пор, пока боль не 
прошла и он опять смог разогнуться. 
-- Мы его не догоним,-- сказала Моргейн, ее голос дрожал. 
-- Да,-- ответил он без всякого выражения, закашлялся и опять 
склонился в седле, пока спазм не прошел. 
Брюхо Сиптаха терлось о его ногу, и он почувствовал прикосновение 
Моргейн на своем плече. Он поднял голову, и вспышка молнии осветила их. На 
ее лице застыл встревоженный взгляд, капельки дождя как драгоценные камни 
сверкали на ее бровях. 
-- Я думал,-- сказал он,-- что ты уже проехала мимо или потерялась.  
-- У меня были некоторые трудности,-- ответила она и гневно ударила 
себя ладонью по ноге.-- Жаль, что у тебя не нашлось шанса убить его. 
Он принял обвинение.-- Когда дождь прекратится...-- начал он 
оправдываться. 
-- Нет, это Саводж,-- сказала она в ярости.-- Насколько я слышала, это 
не паводок. Это море, прилив. После Хнота, после лун... 
Она глубоко вздохнула. Вейни встревожила последняя зловещей силы 
молния, осветившая все вокруг, она придала клубящимся на небе тучам 
странное очертание. Когда следующая вспышка осветила лицо Моргейн, она 
повернула к нему голову и пристально смотрела на течение вод с выражением 
загнанного волка.-- Может быть,-- сказала она,-- непредвиденные трудности 
остановят его, даже если он пройдет через Саводж. 
-- Возможно, лио,-- сказал он.-- Я не знаю. 
-- Если нет, то мы узнаем об этом через несколько дней. 
Ее плечи опустились -- признак чрезвычайной усталости. Она 
наклонила голову, затем запрокинула ее, разбрызгивая капли дождя с волос, и 
снова пришпорила Сиптаха. 
Может быть, она заметила блеск молнии лишь впервые, потому что на 
этот раз она встревожилось.-- Вейни? -- спросила она, догоняя его. Ее голос 
донесся до него словно откуда-то издалека. 
-- Я могу ехать,-- сказал он, хотя был почти на грани. Перспектива еще 
одной сумасшедшей скачки пугала его. Он вряд ли сможет вынести это. Боль в 
ребрах отдавалась при каждом вдохе. Он начал дрожать, чувствуя холод, хотя 
раньше верховая езда обычно согревала его. Моргейн развязала на шее свой 
плащ и набросила ему на плечи. Он поднял руку, отказываясь. 
-- Надень,-- настаивала она,-- не надо упрямиться. 
Он с благодарностью закутался в плащ, почувствовав вместе с ним 
теплоту ее тела, и стал согреваться. Она отцепила от своего седла и передала 
ему фляжку. Вейни глотнул и чуть не захлебнулся, но через минуту горячая 
божественная жидкость согрела ему горло. 
-- Оставь ее себе,-- сказала она, когда он пытался вернуть ей фляжку. 
-- Куда мы поедем? 
-- Назад,-- сказала она,-- в Охтидж-ин. 
-- Нет,-- возразил он, поддаваясь страху. Страх был заметен в его 
голосе, и это заставило Моргейн с удивлением посмотреть на него. От стыда он 
пришпорил вороного, который понес его назад к Охтидж-ину, а Сиптах 
гарцевал сзади легкой походкой. Он ничего не сказал, не желая даже смотреть 
на нее, но под плащом прижал рукой свои ноющие ребра и пытался не 
обращать внимания на панику, которая застыла словно глыба льда в его 
животе. 
Рох без всяких препятствий пробирается к Абараису, они же 
возвращаются в Охтидж, где их ожидает предательство и вероломство. 
А затем он ощутил новый прилив стыда, когда вспомнил девочку-хию, 
которую там оставил. На этот счет он дал себе клятву и должен выполнить ее. 
-- Джиран,-- сказал он,-- тоже была со мной, теперь она пленница. 
-- Забудь о ней. Что случилось с Рохом? 
Вопрос обжег его. Чувство вины смешалось в нем со страхом. Он 
смотрел на шею вороного.-- Хитару, лорд Охтидж-ина,-- сказал он,-- поехал с 
Рохом на север, чтобы достичь Абараиса до того, как переменится погода. Я 
пришел туда, ища пристанища. Это не Эндар-Карш. Мне не удалось, лио, я 
сожалею. 
-- Что было раньше: Рох уехал или ты пришел? 
Он сознательно не уточнял это в своем рассказе. Ее вопрос попал прямо 
в цель.-- Я пришел, лио,-- сказал он. 
-- Он оставил тебя в живых. 
Он взглянул на нее, пытаясь выглядеть спокойным, хотя вся кровь, 
казалось, сконцентрировалась у него животе. 
-- Тебе кажется, что я славно проводил время в этом местечке? Что, ты 
думаешь, я мог сделать? У меня не было шанса расправиться с ним. 
Ложь лилась непрерывным потоком, он почувствовал желание 
немедленно взять все свои слова обратно, потому что неожиданно между ними 
возник барьер. 
Более того, он увидел в ее взгляде не просто подозрение. Спокойное и 
устрашающее недоверие. Последовало долгое молчание, их лошади шли бок о 
бок, и ему хотелось выслушать справедливые обвинения в свой адрес, чтобы 
Моргейн напомнила ему о тех обязательствах, которые он имел перед ней, но 
она молчала. 
-- А что бы сделала ты? -- наконец закричал он, прерывая молчание.-- 
Ты бы приехала позже? 
-- Нет,-- сказала она вдруг упавшим голосом. 
-- Ты пришла вовсе не за мной,-- неожиданно сказал он.-- Тебе был 
нужен Рох. 
-- Я не знала,-- сказала она очень спокойно,-- где находишься ты. Я 
знала лишь, что Рох находится в Охтидж-ине, и больше никакие слухи до меня 
не доходили. 
Она опять замолчала, и долгое время, пока они ехали под дождем, он 
кутался в ее теплый плащ и размышлял о том, что сама она говорила ему 
только правду, которую, однако, он знать не хотел. 
Она была более честна с ним, чем он с ней. Рох назвал ее лгуньей, но 
она не лгала даже тогда, когда маленькая неправда была бы для него 
облегчением. Он думал об этом с успокоением, и мысль эта согревала его. 
-- Лио,-- сказал он наконец,-- где ты была? Я искал тебя. 
-- В Эрине,-- ответила она, и он с горечью выругал себя. 
-- Они простолюдины,-- сказала она,-- их легко было удивить, они 
боялись меня. Я ждала там, но они сказали, что тебя не видели. 
-- Значит, они были слепы,-- сказал он, раздражаясь,-- я придерживался 
дороги, я ни разу не оставил ее. Единственное, что могло прийти мне в голову,-- 
что ты будешь продолжать путь, не дожидаясь меня, зная, что я в любом случае 
последую за тобой. 
-- Значит, они знали,-- сказала она, нахмурившись.-- Знали. 
-- Может быть,-- сказал он,-- они просто слишком сильно боялись тебя. 
Она выругалась на своем родном языке и потрясла головой, и то, что 
отразилось на ее лице при вспышке молнии, лучше было не видеть. 
-- Джиран и я,-- сказал он,-- мы вместе шли по дороге, и это привело нас 
в Охтидж-ин. Мы были без еды и без всякой надежды. Я не знал, что найду 
здесь. Меньше всего я ожидал встретить там Роха. Лио, это крепость, в 
которой правят кваджлы, и там есть кое-какие записи, в которых копался Рох. 
Проклятие чуть было не сорвалось с ее губ, она хотела сказать что-то, 
но вдруг порыв ветра донес до них крики отчаяния и шум битвы. Моргейн 
остановилась и вгляделась в зловещее зарево между холмами. 
-- Охтидж-ин,-- сказала она и пришпорила Сиптаха, летя по дороге. 
Вороной встрепенулся и пустился вслед за ней. Вейни согнулся, не обращая 
внимания на боль внутри, и в его памяти отмечались лишь все повороты 
дороги, в то время как крики становились ближе. 
Неожиданно укрепления Охтидж-ина выросли перед ними, и они 
увидели, что внутренний двор весь озарен огнем, клубящийся дым поднимается 
от главных ворот, где черные размытые фигуры пытались бороться с языками 
пламени. 
Тени метались по дороге, можно было различить женщин и оборванных 
детей, тюки и другую утварь. Серая лошадь, а за ней черная проскакали мимо, 
заставив столпившихся людей отпрянуть в испуге. 
Они въехали во внутренний двор, где царил хаос, и огонь пожирал 
людские жилища, и клубы горького дыма поднимались в дождливое небо. 
Мертвые животные лежали вперемешку с телами людей, среди которых были 
как темноволосые, так и с белыми волосами, как люди, так и полукровки. 
Около ворот, ведущих внутрь крепости, возле стены остатки стражи 
боролись с крестьянами, и все вокруг было усыпано мертвыми. 
Люди отпрянули от копыт первой лошади, сжались и закричали, в то 
время как колдовской меч был вынут из ножен и озарил все опаловым светом, 
устрашая их больше, чем огонь. Пролетело копье. Темнота поглотила его, и 
оно исчезло. 
Стражник, запустивший его, наткнулся на острия атакующих 
оборванцев. Это был последний из сопротивлявшихся. Остальные опустили 
руки, и нападающие пошвыряли их лицом прямо в грязь и кровь во дворе. 
-- Моргейн! -- приветствовала ее армия оборванцев, поднимая свое 
оружие.-- Анхаран, Анхаран! -- Вейни сидел рядом с ней на своем вороном, в то 
время как люди окружали их в настоящей истерике, пытаясь дотянуться 
руками, трогали Сиптаха, слишком близко подходя к обнаженному мечу. 
Освещаемые его сиянием, они обступили и Вейни. Он терпел это, понимая, что 
тоже стал теперь частью легенд, которые окружали Моргейн, принятую в род 
Кайя, что он стал тем, чем пугают детей и заставляют людей дрожать от 
страха. И они обвиняли его во всем, что ему пришлось пережить, отказываясь 
рассказать его госпоже правду -- что чуть позже в Охтидж-ине они и сами 
наверняка убили бы его. 
Он не сопротивлялся, хотя дрожал от желания расправиться с ними. 
Они в течение целого часа приветствовали его и окружали своим нездоровым 
обожанием. 
-- Анхаран! -- кричали они.-- Моргейн! Моргейн! Моргейн! 
Моргейн осторожно вложила Подменыш в ножны, свечение погасло. 
Она соскользнула на землю в толпу, и люди расступились, освобождая ей путь. 
-- Отведи лошадей,-- приказала она человеку, который, казалось, 
меньше чем остальные боялся ее, а затем пристально посмотрела на главную 
башню. Во дворе стало тихо. 
Моргейн прошла к ступенькам, ведущим в башню, с Подменышем в 
руках, готовая обнажить его в любую минуту. Здесь она остановилась на виду у 
всех, и оборванные и окровавленные люди окружили ее, воздавая ей неуклюжие 
почести. 
Вейни спешился, забрал вещи, привязанные к ее седлу, и отказался от 
предложенной ему помощи. Люди почувствовали его нерасположенность и 
отстали. 
Моргейн подождала его, пока он поднимался по ступенькам, а затем 
они вошли внутрь. Вейни с вещами через плечо следовал за ней вверх по 
ступенькам к открытому входу. Внутри, распростертый, лежал стражник-
привратник с застывшим выражением ужаса на лице. 
Люди с факелами освещали им путь. Вейни пришел в ужас от того, что 
увидел в главном зале со спиральными лестницами. Мертвые мужчины и 
женщины, кваджлы и невинные люди, слуги. Он продолжал идти по 
ступенькам, снившимся ему в заточении в ночных кошмарах, хромая вслед за 
Моргейн, которая шла с мечом в руке. 
"Она покончит со всем этим,-- предсказал ему Рох,-- и положит 
конец надеждам этих людей. Вот с какой целью она пришла сюда". 

Глава 11 

В зале лордов тоже царил хаос, тела лежали повсюду. Даже белая 
собака валялась около очага в луже крови, которая растеклась по коврам и 
камням и смешивалась с кровью ее хозяев. Толпа слуг в углу стояла на коленях. 
В другом углу собрались оборванные мужчины и крестьяне, 
захватившие трех стражников с белыми волосами, полукровок, в защитных 
шлемах. 
Вейни остановился, увидев это, и неожиданно жар бросился ему в лицо, 
затрудняя дыхание. Он прислонился к дверному косяку, в то время как Моргейн 
вошла в комнату и осмотрелась. 
-- Унесите мертвых из крепости,-- сказала она оборванцам, ожидавшим 
ее приказаний,-- и похороните их. Есть ли среди них их повелитель? 
Старший из мужчин сделал беспомощный жест руками.-- Неизвестно,-- 
сказал он с акцентом, понять который было трудно. 
-- Лио,-- отозвался Вейни,-- в Охтидж-ине правит человек по имени 
Китан. Он брат Хитару. Я знаю, как он выглядит. 
-- Будь рядом,-- приказала она отрывисто и сказала другим: -- Поищите 
его, и сохраните все бумаги, какие только найдете, и принесите их мне. 
-- Хорошо,-- сказал один из стоящих рядом людей, на которого она 
смотрела. 
-- А что с остальным? -- спросил старший, выступая вперед.-- Что 
делать с другими вещами, которые мы будем находить, леди? 
Моргейн нахмурилась и огляделась вокруг -- воинственная и зловещая 
фигура среди грубой кожи и лохмотьев. Она посмотрела на пленников, на 
мертвых людей, на маленького простого человека, который ждал ее 
распоряжений, и пожала плечами. 
-- Мне-то какое дело? -- сказала она.-- Все, чем вы будете заниматься 
здесь, меня не волнует. Только не попадайтесь мне на глаза. Поставьте стражу 
около двери и пришлите слуг для помощи. 
Ее глаза устремились туда, где толпились домашние слуги. Люди с 
отметинами, в коричневых ливреях, которые прислуживали кваджлам.-- Этих 
мне будет достаточно. И, Хаз, пришли мне своих сыновей для стражи -- больше 
я ни о чем тебя сегодня вечером не прошу. 
-- Хорошо,-- сказал старик и неуклюже согнулся, имитируя вежливость 
лордов. Он указал в ее сторону молодым людям небольшого роста, которые 
приблизились к Моргейн с опущенными глазами. Самый высокий из них был 
ей всего лишь по плечо, но они были крепкого телосложения. 
"Болотники,-- подумал Вейни.-- Люди из Эрина". 
Между собой они говорили на языке, который он понять не мог. Народ, 
которого он раньше никогда не встречал в своих землях. Маленькие и 
скрытные; их законы были ему неизвестны. Их было много, и они толпились в 
коридорах. Это они преднамеренно не нашли его для Моргейн, когда она 
посылала их искать его. И тем не менее она вернулась назад к ним, будто 
доверяла им. Он вдруг заволновался, что безоружен и что их жизни фактически 
в руках этих маленьких скрытных людей, говорящих между собой о секретных 
вещах на никому не понятном языке. 
Мимо промелькнула высокая фигура, одетая в черное. Вейни отпрянул 
в изумлении, узнав священника, приближающегося к Моргейн. Он рванулся и, 
схватив священника за одежду, бросил его на пол. 
Моргейн смотрела вниз на лысеющего беловолосого священника, чье 
тонкое лицо было искажено ужасом и который трясся в мертвой хватке Вейни. 
Священник подполз к Моргейн и пытался встать на ноги, возможно, чтобы 
сделать попытку убежать, но Вейни крепко держал его. 
-- Выкиньте его во двор,-- сказал Вейни, вспоминая, как этот самый 
священник заманил его в Охтидж-ин, обещая ему безопасность, и как этот 
священник стоял рядом с Байдаррой.-- Пусть он испытает свою судьбу там, 
среди людей. 
-- Как твое имя? -- спросила священника Моргейн. 
-- Гинун,-- едва произнес полукровка. Он повернулся, чтобы взглянуть 
на Вейни. Темноглазый пожилой человек, может быть, больше человек, чем 
кваджл. От страха его губы тряслись.-- Великий лорд, многие будут помогать 
тебе, многие, и я буду помогать тебе. Наши лорды ошибались. 
-- Думаешь, я поверю тебе? -- спросил Вейни с такой горечью, что ему 
было трудно говорить. Он освободил старика.-- Ты знал своих лордов, ты знал, 
что должно будет случиться, когда вел меня к ним. 
-- Возьми нас с собой,-- прошептал Гинун,-- возьми нас с собой, не 
оставляйте нас здесь. 
-- Куда? -- спросила Моргейн холодным тоном.-- Куда, по-твоему, мы 
направимся отсюда? 
-- Через Источники, через Врата в другие земли. 
Ужасно было видеть надежду в глазах священника, когда тот переводил 
взгляд с одного на другого. Его подбородок трясся, а глаза были наполнены 
слезами. Он поднял руку для того, чтобы прикоснуться к Моргейн, но вдруг 
потерял смелость и прикоснулся вместо этого к руке Вейни, всего лишь 
пальцами, не больше.-- Пожалуйста,-- просил он его. 
-- А кто тебе это сказал? -- спросила Моргейн.-- Кто? 
-- Мы ждали,-- прошептал хрипло священник.-- Мы стремились к 
Источникам, и мы ждали. Проведи нас через них, возьми нас с собой. 
Моргейн отвернулась, не желая больше говорить с ним. Плечи 
священника опустились, он начал вздрагивать от рыданий. Затем посмотрел на 
Вейни. Его лицо было мертвенно-бледным.-- Мы служили кел,-- сказал он, 
словно оправдываясь.-- Мы ждали, мы ждали. Лорд, поговори с ней. Лорд, мы 
будем помогать тебе. 
-- Уходи отсюда,-- сказал Вейни, ставя его на ноги. Тревога закралась в 
его сердце, когда он смотрел на священника, который служил дьяволу, чьи 
молитвы были на службе у кваджлов. Священник вырвался из его рук, все еще 
глядя на него умоляющими глазами. 
-- Она не будет иметь с тобой никаких дел,-- сказал Вейни священнику.-- 
И я тоже. 
-- Короли Бэрроу,-- зашептал священник, глаза которого отвернулись 
от него, а затем уставились снова. Он импульсивно трогал амулеты, которые 
висели на его одеянии.-- Лорд Рох пришел с истиной. Это была истинная 
правда. 
И священник направился к двери, но Вейни схватил его и вернул назад. 
Тот бессмысленно боролся, как отчаявшийся человек. 
-- Лио,-- сказал Вейни спокойным голосом, вызывающим страх у 
всех, кто его слышал, и готовый к любому повороту событий священник затих.-
- Лио, не разрешай ему уйти. Этот священник навредит тебе при первой 
возможности. Умоляю, не пренебрегайте моими словами. 
Моргейн посмотрела на него, затем на священника.-- Бравый 
священник,-- сказала она стальным и чистым голосом в тишине, которая вдруг 
воцарилась в комнате.-- Фвар! 
Из того угла, где стояли плененные стражи, вышел человек. Самый 
высокий по сравнению с остальными, ростом почти с Моргейн. У него было 
квадратное лицо, заживающий шрам бежал по правой щеке вниз через обе 
губы. Вейни сразу узнал того, кто гарцевал на вороном во дворе. 
-- Да, леди,-- сказал Фвар. Его акцент был понятнее чем у других, и вел 
он себя с достоинством, стоя прямо. 
-- Собери своих сородичей вместе и найди тех кел, которые выжили. Я 
не буду убивать их, Фвар. Я хочу посадить их в одной комнате под стражей. Ты 
знаешь, что я держу данное мной слово. 
-- Да,-- ответил Фвар и нахмурился. Его лицо могло показаться вполне 
обычным, но это было не лицо, а маска, на которой больше всего выделялись 
глаза, горячие и жестокие -- Для некоторых из них вы пришли слишком поздно. 
-- Меня не волнуют те, кто проклят всеми,-- ответила Моргейн.-- Я 
обязана только тебе и полагаюсь только на тебя, потому что ты мне понятен. 
Фвар поколебался и, поклонившись, направился к выходу. 
-- И еще, Фвар... 
-- Леди? 
-- Охтидж-ин отныне крепость людей, и я свое дело сделала. А те, кто 
занимаются сейчас грабежом -- они крадут у тебя. 
Эта мысль явственно отразилась на лице Фвара, и прочие 
присутствующие внимательно следили за происходящим. 
-- Да, пожалуй,-- сказал Фвар. 
-- Леди,-- сказал другой с сильным акцентом.-- Амбары с зерном... 
Будете ли вы раздавать?.. 
-- Разве не Хаз ваш священник? -- спросила она.-- Пусть ваш священник 
откроет амбары и поделит это ваше зерно среди ваших людей. Не спрашивайте 
меня больше о таких вещах. Это меня не волнует. Оставьте меня. 
Наступило молчание. 
Один из болотников махнул стражникам-кваджлам, гоня их к двери. 
Двинулись и все остальные, Фвар и Хаз, остались только трое сыновей Хаза, 
которые были назначены стражниками, и всхлипывающий священник Гинун, а 
также трое слуг, стоящих на коленях в дальнем углу. 
-- Покажите мне,-- сказала Моргейн слугам,-- где лучшие комнаты с 
крепкими дверями, достаточно безопасные, чтобы мы могли бы поместить там 
священника для его же собственной защиты. 
Она говорила с ними мягко, и некоторые зашевелились, другие, 
набравшись смелости, взглянули на нее, тут же опустив глаза. 
-- Там,-- сказал старший из них и указал в сторону двери, которая вела 
из центрального коридора внутрь. 
Там, напротив большого главного зала, была маленькая комнатка без 
окон. В ней Моргейн и велела запереть священника, закрыть задвижку на двери 
и обмотать ее цепью, поставив у дверей стражу. Идея посадить священника под 
арест принадлежала Вейни, и он проделал все это не торопясь. 
Ему не хотелось смотреть священнику в глаза, когда тот уселся в темной 
комнате, где было запрещено держать какой-либо огонь, чтобы он не принес 
вреда ни себе, ни другим с его помощью. Ужас священника был почти осязаем, 
и Вейни колебался закрывать дверь. 
Священник дьяволов, который ползал около ног Моргейн и чья 
нечистота словно бы запачкала их самих. Вейни с отвращением смотрел на 
этого человека, видя, как он боится темноты, и понимал его страх. 
-- Успокойся,-- сказал он наконец Гинуну так, чтобы стражники не 
слышали,-- ты здесь в большей безопасности, и будешь в безопасности до тех 
пор, пока ведешь себя тихо. 
Когда Вейни закрывал дверь, священник с белым лицом и ужасом в 
глазах все еще смотрел на него. Вейни задвинул задвижку и обмотал вокруг нее 
цепь, вспоминая крышу башни, где сидел под замком он сам, и слова Роха. Он 
подумал, что ему никогда не хотелось бы увидеть, как вел себя тогда этот 
священник. Он, илин, никогда не скажет об этом Моргейн. Он не доверит ей 
свои воспоминания. 
И он не знал, было ли это из-за добродетельности или из-за трусости. 
Сыновья Хаза заняли свои места около дверей. Моргейн поджидала его 
в нижнем зале. Он вышел к ней через палаты, в которых сидели когда-то 
великие лорды, и бросил ее вещи на камни рядом с очагом. 
Еще несколько тел попались им. Порванные гобелены, тела стражников 
и бывших лордов лежали среди разбитого стекла и перевернутых кресел. Вейни 
знал их. Одно из них было телом старой женщины, другое -- телом одного из 
старых лордов, который с неохотой поклонялся Хитару. 
-- Наведите здесь порядок,-- резко сказала Моргейн слугам,-- и уберите 
их. 
И, пока они делали это, она пододвинула тяжелое кресло прямо к очагу, 
к огню, который все еще горел там, разведенный для бывших хозяев, вытянула 
ноги и скрестила их в лодыжках, не обращая никакого внимания на грязную 
работу, которую выполняли слуги. Она поставила Подменыш концом на 
пол, прислонила сбоку от себя и протяжно вздохнула. 
Вейни отвел глаза от того, что происходило в комнате. Слишком много 
страшных смертей. Он был воином, но он привык к сражениям, а не к 
истреблению вооруженными людьми безоружных. Ему не хотелось в 
дальнейшем вспоминать все то, что произошло в Охтидж-ине. 
Где-то здесь была Джиран, потерянная в этом хаосе, уцелевшая или 
погибшая от жестокой руки одного из болотников. Он подумал об этом с 
болью в сердце, ощутил собственную измотанность и услышал шум толпы 
снаружи. Несчастным женщинам этой крепости уже ничем нельзя было помочь. 
Но Джиран верила ему, когда он говорил ей, что заберет ее из Охтидж-ина. 
-- Лио,-- сказал он и упал на колени рядом с очагом, у которого 
сидела Моргейн. Его голос дрожал, но ему не было стыдно, потому что оба они 
были уставшими. -- Лио, где-то здесь Джиран, я должен найти ее, я перед ней 
в долгу00. 
-- Нет. 
-- Лио. 
Она смотрела в огонь, ее загорелое лицо было усталым, а белые волосы 
все еще мокрыми от дождя.-- Если ты выйдешь наружу, во двор, то какой-
нибудь шию воткнет тебе нож в спину. Нет, достаточно. 
Он поднялся на ноги, тронутый ее заботой, уставший от бесполезных 
дебатов и борьбы своих доводов с ее. Он посмотрел на дверь, раздумывая над 
тем, что она высказала свои возражения и больше нет смысла продолжать 
убеждать ее, но, тем не менее, направился к выходу. Он знал о ее доброте, и она 
тоже знала это. 
-- Илин,-- ее голос догнал его.-- Я отдала тебе приказ. 
Он остановился. Это был голос чужого человека, холодный и 
незнакомый. И сама она была окружена незнакомыми ему людьми, намерений 
которых он не знал. Он смотрел на нее, и страх подобрался в его сердце. Было 
такое ощущение, что она, как и вся земля, изменилась. 
-- Я не собираюсь повторять тебе мои доводы,-- сказала она. 
-- По отношению к кому-нибудь другому,-- ответил он,-- это могло бы 
быть полезно. 
Последовало долгое молчание. Она сидела и смотрела на него, а он 
наблюдал, как в ней растет холод. 
-- Что ж, можешь поискать свои вещи,-- сказала она.-- А затем можешь 
взять лошадь и эту девочку хию, если она еще жива, и уходите с ней, куда 
хотите. 
Она всегда говорила именно то, что имела в виду, и он затрясся от 
бессильного гнева. В ее голосе не было ни одной сердитой нотки, ничего 
такого, против чего он мог бы восстать, никакой надежды на то, что он не так 
понял или что она не так выразилась. На него давила жуткая усталость и 
пустота, которую невозможно было постичь, -- если он уйдет сейчас, то 
никогда больше Моргейн не увидит. 
-- Я не узнаю,-- сказал он.-- Я не узнаю ту, кому дал клятву. 
Ее глаза оставались сфокусированными на чем-то за его спиной, словно 
она уже распрощалась с ним. 
-- Ты не можешь прогнать меня,-- закричал он на нее, и его хриплый 
голос сломался, лишая его последних остатков достоинства. 
-- Нет,-- согласилась она, не глядя на него.-- Но если ты остаешься со 
мной, то не должен обсуждать мои приказания. 
Он отрывисто вздохнул и подошел туда, где она сидела, преклонил 
колена на камне у очага, сорвал плащ, который она дала ему, отложил его в 
сторону и смотрел в одну точку до тех пор, пока не почувствовал, что может 
говорить, не теряя самоконтроля. 
Она нуждалась в нем, убеждал он себя. И, тем не менее, она не 
приказывала ему остаться. Джиран, подумал он, будет оставаться в его памяти 
до конца его дней, но Моргейн... Моргейн он не может покинуть. 
-- Могу я хотя бы,-- спросил он спокойно,-- послать одного из слуг, 
чтобы они поискали ее? 
-- Нет. 
Он отчаянно вздохнул, чуть не смеясь, надеясь, что это была 
необдуманная реакция и что она передумает, но смех и надежда умерли, когда 
он взглянул на нее прямо и увидел, что холодность все еще была на ее лице.-- Я 
не понимаю,-- сказал он.-- Я не понимаю. 
-- Когда мы клялись друг другу,-- сказала она слабым голосом,-- ты 
попросил меня об одной любезности, и я пошла тебе навстречу. Не вмешивайся 
в то, что тебя не касается. Так что -- не оставишь ли ты в покое и эту девочку? 
-- Я не понимаю, лио. Она была пленницей, и ее куда-то увели. 
Возможно, она страдает. Женщины там, снаружи,-- добыча болотников и 
толпы во дворе. Однако ведь ты тоже женщина, неужели ты не можешь найти 
способа помочь ей? 
-- Она, может быть, страдает, и если ты хочешь спасать ее, то оставь 
службу у меня и ищи ее, а если нет, то имей сострадание к ней и оставь ее в 
покое. 
Она на некоторое время замолчала, ее серые глаза обвели комнату с 
порванными гобеленами и разбросанными богатыми украшениями. Со двора 
все еще доносились крики и стоны, ее взгляд суетливо забегал. Она опять 
взглянула на него.-- Я сделала то, что была вынуждена сделать,-- сказала она 
отсутствующим мертвым голосом.-- Я привела сюда обитателей Бэрроу и 
болотников Шиюна потому, что мне необходимо было достичь этой земли, 
чтобы выжить. Больше меня с ними ничто не связывает. Я не хочу руководить 
ими, я просто пришла вместе с ними и буду здесь только до тех пор, пока можно 
будет двигаться дальше. Несмотря ни на что, всех их я оставлю у себя за 
спиной. 
Он слушал, и что-то внутри у него сжалось -- не от слов, но от тона, 
которым они были произнесены. Она лгала. О всем своим сердцем надеялся, что 
понял ее или наоборот не понял совсем. Подняться сейчас, выйти за дверь и 
оставить ее, сделать что-нибудь, чтобы доказать, что он не принадлежит ей -- 
он не знал, смелость это или трусость. 
-- Я останусь,-- сказал он. 
Она посмотрела на него, ничего не говоря. В нем рос страх -- такой 
странный и тревожный был у нее взгляд. У нее под глазами появились какие-то 
тени. Он понял, что она не спала и не отдыхала все последние дни, не имея 
товарища, охранявшего ее сон среди чужаков, не имея того, кто смог бы 
заполнить пустоту и молчание, окружающее ее. 
-- Я попрошу поискать ее,-- сказала она наконец.-- Может быть, ее 
найдут, если ты сможешь дать достаточно ясные указания. 
Он услышал надменность в ее голосе, зная, что за этим скрывается, весь 
дрожа поклонился, до камней очага и опять сел. 
-- Тебе сейчас просто необходимо поспать,-- сказала она.-- Хотя бы час, 
а потом я тебя разбужу и отдохну сама. 
Он осмотрелся вокруг, посмотрел в открытый проход в следующую 
комнату, где слуги сновали туда-сюда, унося бывших владельцев. Где-то горел 
свет, открывались и закрывались двери, шуршали одежды. Теплая постель -- 
долгожданная роскошь, о которой он и не мечтал. 
"Это отличается,-- подумал он,-- от того, что этой ночью будут иметь 
другие". Джиран, если она все еще жива, Китан, лишенный власти, Рох, 
пробирающийся в темноте сквозь бурю и наводнение и видящий свой 
собственный ночной ужас с Моргейн в виде главного действующего лица. Рох с 
Абараисом имел шансы победить их. 
Сейчас Моргейн смотрела на него с обычным выражением лица, 
немного усталым, хорошо ему знакомым. 
-- Лучше сначала отдохни ты,-- сказал он.-- А я посижу у огня и 
присмотрю за слугами. 
Она поблагодарила его взглядом из-под полуопущенных ресниц и 
мотнула головой: -- Иди спать, я позволяю. Твоя совесть будет чиста. 
Он едва не упал, встав на затекшие ноги, и прислонился к каминной 
полке, смотря на нее извиняющимся взглядом. Ее глаза, встревоженные и 
задумчивые, благословляли его. Вейни почтительно и благодарно склонил 
голову. Ночные кошмары окружали его, ужас всего того, что происходило в 
этой крепости. Останови это,-- хотелось взмолиться ему,-- прикажи им 
прекратить этот ад, ты ведь можешь и не делаешь. 
Однажды она вела за собой армию. Это было еще до его рождения. 
Десять тысяч человек следовали за ней -- и пропали, канули в неизвестность, 
кланы и королевства исчезли, династии погибли, а Эндар-Карш погрузился на 
сотни лет в нищету и разруху. 
По ее прихоти клан Яйла исчез до последнего человека, поглощенный 
Вратами; та же судьба постигла многих других из Карша, исчезла часть кланов 
Нхи и Маай. Жуткое подозрение закралось к нему в душу. 
Он оглянулся на нее, на одинокую фигурку перед огнем, и открыл рот, 
чтобы сказать ей о своих страхах и подозрениях и услышать в ответ, что они не 
имеют под собой никакой почвы. 
Но здесь были слуги, которые наверняка будут подслушивать и везде 
повторять услышанное. Он не отважился заговорить, повернулся и вышел в 
другую комнату. 
Здесь была мягкость пухового матраца, уют гладких тканей, чистота во 
всем. 
"Скоро она поднимет меня,-- подумал он лишь на секунду. Не так 
много осталось до утра". Он спал полностью одетым, в чистой одежде, 
которую нашел в шкафу и которая принадлежала бывшему лорду, такому же 
высокому, как и он, поскольку подходила по длине рукавов и ширине плеч. 
Удобная и мягкая одежда ласкала тело, наконец-то можно отдохнуть, расчесав 
волосы и побрившись в теплом месте, опрысканном заботливой служанкой или 
убитой леди-кваджл какими-то снадобьями. 
Он отвлекся от этих мыслей и приказал себе не вспоминать о том, где 
находится и что происходит снаружи. Он был в безопасности. Моргейн 
наблюдала за его сном, также как и он будет наблюдать за ее. Он отмел прочь 
все мысли, полностью доверившись ситуации, и убедил себя в том, что никто не 
имеет права украсть у него заслуженный отдых. 
Время от времени негромкие его беспокоили звуки. На мгновение скрип 
наружной двери встревожил его, пока он не услышал мягкий голос Моргейн, 
спокойно говорящей с кем-то. Затем дверь опять закрылась, и он увидел мягкий 
свет в ее комнате. Он знал, что скоро она позовет его на дежурство. Он опять 
погрузил себя в несколько оставшихся минут, предназначенных для 
драгоценного сна. Он услышал всплески воды в ванной комнате, освещенной 
одной простой лампой и отблесками камина из соседней комнаты. 
Благодарный за предоставленное ему время и удовлетворенный тем, что она 
тоже будет иметь возможность отдохнуть, он с наслаждением опять закрыл 
глаза. 
Шорох одежды разбудил его, и пред ним явилась женщина-кваджл в 
белом халате, бледная как призрак. Он не сразу узнал ее, и его сердце забилось 
в панике, предчувствуя убийство и смерть. Это была Моргейн. Она откинула 
покрывало с другой стороны огромной кровати, и он с некоторым стыдом 
приготовился покинуть свое место. 
-- Продолжай спать,-- шепнула она, успокаивая его,-- слуги снаружи 
охраняют нас, и дверь заперта изнутри. Пока есть такая возможность, нет 
нужды бодрствовать кому-то из нас. 
В руке у нее был Подменыш, который всегда лежал рядом с ней во 
время сна. Она положила его, эту страшную и опасную вещь, сверху на 
покрывало и словно пропасть разделила их. Вейни лежал очень тихо, чувствуя, 
как матрац подался под ним, когда она улеглась рядом и укрылась 
покрывалом. 
В то же время вместе с мягким шумом ее дыхания он почувствовал вес 
Подменыша, лежащего между ними. 
Он больше не хотел спать, сердце его учащенно стучало. Его тревожило 
то, что он не сразу узнал ее. "Заиндевевшие волосы,-- так пелось о ней в 
одной старой балладе,-- и иней этот весьма обжигает". Было мило с ее 
стороны, что она не послала его к очагу, заботиться о таких мелочах было так 
на нее не похоже. Возможно, она сама не могла бы спать спокойно, если бы 
отослала его на холодные камни. Возможно, это было компенсацией за те 
грубые слова, которые она сказала ему недавно. 
Но все равно это было не похоже на их походные привалы, когда они 
делили вместе один плащ и тепло костра -- два товарища, всегда готовые к 
внезапному нападению из темноты. 
Он прислушивался к ее дыханию, старался предчувствовать каждое 
движение с ее стороны, пытаясь отвлечься от других мыслей на ее счет. Он 
мысленно взмолился, волнуясь, правильно ли она поймет его, если он удалится 
к очагу. Такая женщина, как она, может и не придать значения этому жесту. 
"А может быть,-- думал он, чувствуя себя несчастным,-- она хочет, 
чтобы он преодолел этот барьер, и специально испытывает его". 
Моргейн спросила его тогда, почему он пошел за ней. Твое 
милосердие, ответил он ей, гораздо более великодушно, чем у моих 
родственников. Это замечание словно хлестнуло ее. Он и теперь не понял, что 
ее так рассердило. 
Он был человеком. А она? Он не был уверен в этом. Он боялся бога, а 
она не была богобоязненной. Логика была не применима в рассуждениях 
относительно нее. Все аргументы Роха разбивались, когда он находился рядом с 
ней, и он точно знал, что привело его на эту сторону Врат, несмотря на то, что 
до сих пор боялся смотреть в ее чуждые серые глаза и боялся лжи с ее стороны, 
и этот страх превращался в какое-то другое чувство, и потому он боялся сам 
себя и боялся ее, своей госпожи, убийцы десятков тысяч людей, ее, которая на 
вид была кваджлом. 
Он совершенно запутался, пытаясь размышлять так, и у него было 
только одно средство -- знание того, что он житель Карша и нхи и что она 
проклята в его земле. Половина из того, что люди говорили о ней, было ложью, 
но то, что он видел собственными глазами, ужасало и не поддавалось никакой 
логике. 
Наконец он понял, что речь идет не о логике и не о добродетели, 
которые мешают ему разобраться во всем, а о том, что если хоть однажды он 
попытается преодолеть холод между ними, Моргейн перестанет доверять ему. 
"Илин,-- сказала она однажды, довольно грубо,-- ты должен знать свое 
место". "Илин,-- добавила она сегодня ночью,-- делай то, что я тебе 
приказываю". 
Гордость мучила его. Он не мог позволить такого отношения к себе. Он 
начал соображать, какую ошибку допустил в их отношениях, если она 
относится к нему как к человеку, а он пытается быть одновременно и 
человеком, и слугой. В нем жил какой-то компаньон старше, чем он, очень 
требовательный и злой, и это давило на его сознание. 
Если она действительно хорошо относится к нему, но не хочет ставить в 
неудобное положение, держа его на расстоянии, то ее желание приблизить его к 
себе теперь свидетельствует о необычайной доброте и расположении к нему. 
И все-таки он с тревогой думал, ради чьего спокойствия она положила 
меч между ними -- ради своего или ради его? 

Глава 12 

Что-то упало, громко ударившись о пол. 
Вейни проснулся, протянул руку и понял, что место рядом, где должна 
была лежать Моргейн, пусто и холодно. Белый дневной свет разливался по 
соседней комнате. 
Спрыгнув с кровати и открыв дверь, он увидел Моргейн в привычном 
черном одеянии, стоявшую возле открытой внешней двери. Книги были 
разбросаны по полу, ящики выдвинуты, кругом был беспорядок. Слуги вносили 
еду, над тарелками поднимался пар и аппетитный запах, золотые чашки 
блестели на длинном столе. 
А за внешней дверью, рядом с Моргейн, стояли совершенно другие 
стражники, другой крови, более высокие и стройные, совершенно не похожие 
на болотников. Она спокойно отдавала им приказания и получала отчеты. 
Вейни взъерошил волосы, все тело его болело, а ноги были покрыты 
ранами. 
Он вернулся в спальню, нашел в шкафу свежую рубашку и пару узких 
сапог, затем сел на кровать, пытаясь засунуть в них ноги, и стал 
прислушиваться к голосам Моргейн и людей в соседней комнате. Он не 
понимал, что там происходит. Расстояние было значительное, а произношение 
ему незнакомо. 
Ему казалось нетактичным явиться сейчас к ней и вмешаться в ее дела. 
Он подождал до тех пор, пока Моргейн не распрощалась с ними и пока слуги 
не удалились, закончив завтрак. Только тогда он поднялся и отважился 
выглянуть в ее комнату. 
-- Садись,-- предложила Моргейн, указывая на место за столом и с 
задумчивым выражением пожала плечами.-- Вот уже полдень, а дождь льет не 
прекращая, все кругом затопило и нет возможности выбраться. 
Предполагается, что к вечеру ненастье утихнет. Так говорят шию. 
Вейни подвинул предложенное ему кресло, но когда стал садиться, 
заметил пятно на ковре и замер. Она взглянула на него, и он отодвинул кресло, 
обошел вокруг стола и сел на противоположной стороне, не глядя вниз, 
пытаясь забыть кошмары прошлой ночи. 
Моргейн сидела молча. Он наложил себе еду в золотую тарелке после 
нее и отпил горячий, незнакомый на вкус напиток, который согрел его больное 
горло. Он ел, не проронив ни слова, находя ужасно неудобным делить стол с 
Моргейн -- еще более неудобным, чем делить с ней постель. И ему казалось 
ненормальным сидеть за столом в ее присутствии. Это было возможно в другой 
его жизни, когда он был сыном лорда, был знаком с придворными манерами и 
не пользовался репутацией отшельника вне закона. 
Она продолжала молчать. Но существовавшая между ними 
отчужденность здесь, в Охтидж-ине, делала ее длительное молчание даже 
удобным для него. 
-- Похоже, они не слишком хорошо кормили тебя,-- заметила Моргейн, 
когда он в третий раз потянулся за едой, а она успела закончить только первую 
порцию. 
-- Да, не очень. 
-- Ты и спал как убитый, впервые за все время, что я тебя знаю. 
-- Ты могла бы разбудить меня, когда проснулась. 
-- Мне показалось, что тебе необходим отдых. 
Он пожал плечами. 
-- За это спасибо,-- сказал он. 
-- И еще я понимаю, что твое ложе здесь было не очень уютным. 
-- Пожалуй,-- согласился он, взяв чашку в руки. Ему было тревожно от 
ее странного юмора и от того, что она обсуждала это с такой настойчивостью. 
-- Мне стало известно,-- сказала Моргейн,-- что ты убил двух людей, 
один из которых -- хозяин Охтидж-ина. 
Он поставил чашку на блюдце и, держа ее пальцами, стал вращать, а 
сердце его билось как после долгого бега. 
-- Нет,-- сказал он,-- это неправда. Одного человека я убил, но лорда 
Байдарру убил Хитару, его собственный сын, находясь в одной комнате со 
мной, и я должен был быть повешен за это в следующую ночь. Другой его сын, 
Китан, возможно знает правду. Я не уверен. Все было сделано очень грамотно, 
лио. В комнате не было никого, кроме Хитару и меня, и никто не знает 
наверняка, что случилось. 
Моргейн оттолкнула свое кресло и развернула его так, чтобы видеть 
Вейни через угол стола. Она отклонилась назад, рассматривая Вейни с хмурым 
выражением, которое заставило его почувствовать себя еще более неудобно. 
-- И еще,-- сказала она.-- Хитару уехал в сопровождении Роха и взял с 
собой основные силы Охтидж-ина. Почему? Почему он взял стражников? 
-- Я не знаю. 
-- Должно быть, ты пережил ужасное время. 
-- Да,-- наконец произнес он, потому что она молчала и нужно было 
заполнить паузу. 
-- Вейни, я не нашла Джиран, дочь Эла, но пока я искала ее, я услышала 
странные вещи. 
Ему показалось, что краска хлынула ему в лицо. Он сделал глоток, 
чтобы облегчить спазм в горле.-- Я слушаю тебя,-- сказал он. 
-- Говорят,-- продолжала она,-- что вы с ней были под личной охраной 
Роха, и что по его приказу вы оба содержались в комфорте и безопасности до 
тех пор, пока Байдарра не был убит. 
Он поставил чашку и взглянул на Моргейн, вспоминая, что любого 
подозрения для нее достаточно, чтобы совершить убийство, но она сидела и 
завтракала, разделяя с ним напитки и еду, хотя узнала обо всем этом еще 
поздним вечером, перед тем, как лечь спать рядом с ним. 
-- Если ты думаешь, что не можешь доверять мне,-- сказал он,-- ты 
можешь отделаться от меня прямо сейчас, тебе не следует ждать. 
-- Ты собираешься отвечать, Вейни? Или ты будешь морочить мне 
голову? Ты опустил многое в своем рассказе, а твоя клятва, нхи Вейни, не 
предусматривает этого. 
-- Рох был прекрасно принят здесь, как мне показалось, и он пообещал, 
что и я буду в безопасности, это верно, но не в таком комфорте, как ты 
думаешь, лио. И позже, когда Хитару захватил власть, Рох тоже вмешался. 
-- А ты знаешь, почему? 
Он помотал головой и ничего не сказал. Предположений было много, 
но ему не хотелось обсуждать их с ней. 
-- Ты разговаривал с ним самим? 
-- Да.-- Последовало долгое молчание. Он чувствовал себя не в своей 
тарелке, сидя в кресле и глядя ей в глаза; никогда еще между ними не возникало 
такого напряжения. 
-- Тогда у тебя должны быть какие-то соображения. 
-- Он сказал, что делает все это из-за родства. 
Моргейн ничего не ответила. 
-- Он сказал,-- продолжал Вейни,-- что если ты окажешься для меня 
потерянной, то тогда он может требовать от меня расторжения клятвы. 
-- Это было твое предложение? -- спросила она, и когда негодование 
отразилось на его лице, ее взгляд сразу смягчился.-- Нет,-- прикинула она.-- 
Нет, ты бы не сделал этого.-- Она мгновение смотрела на него с каким-то 
затаенным страхом, так, словно хотела сказать то, о чем давно думала. 
-- Ты слишком невежествен. И твоя невежественность -- большая 
ценность для него. 
-- Но я не стал бы помогать ему бороться против тебя. 
-- Но ты беззащитен. Ты невежествен и беззащитен. 
Кровь ударила ему в лицо от гнева.-- Да, конечно же,-- сказал он. 
-- Я могу исправить это, Вейни. 
Стань тем, чем стала я, служи тому, чему служу я, выноси то, что 
выношу я... Жар разлился по его телу. 
-- Нет,-- сказал он.-- Нет. 
-- Вейни, ради себя самого, послушай меня. 
Надежда была в ее глазах. Никогда она так настойчиво не просила его 
выслушать ее. Может быть, она надеялась на то, на что раньше не могла 
надеяться. Он вспомнил также то, о чем на время забыл, разницу между 
Моргейн и кайя Рохом: что Моргейн, имея право приказывать, всегда 
воздерживалась от этого. 
-- Лио,-- зашептал он,-- я буду пытаться сделать все, что ты 
прикажешь мне, но не все приказы я в состоянии выполнить. 
-- Все, кроме одного,-- заключила она тоном, кольнувшим его в самое 
сердце. 
-- Лио, все, что угодно. 
Она потупилась, и словно занавес опустился между ними, затем вновь 
подняла глаза. В них не было горечи, только глубокое сожаление. 
-- Не надо стараться выглядеть бравой передо мной,-- сказал он, 
уязвленный.-- Ты чуть не погибла в наводнении, пытаясь следовать дальше, не 
завершив своих дел здесь. Это на тебя очень похоже. Но делаешь ты это не ради 
меня, а ради себя самой. 
Ее глаза опять опустились и снова поднялись. 
-- Да,-- сказала она без следов стыда,-- но теперь, Вейни, мои враги не 
оставят тебя в покое, и твое неведение не в силах спасти тебя от этого. Отныне, 
пока ты досягаем для них, ты никогда не будешь в безопасности. 
-- Я понимаю твои слова так: ты всегда была милосердна ко мне и 
никогда не обременяла меня своими кваджлинскими способностями, и ради 
этого мне следует делать для тебя больше, чем требует моя клятва. Неужели 
этого тебе мало? Ты можешь приказывать, ведь я всего лишь илин. 
Приказывай -- и я сделаю все, о чем ты просишь. 
В глубине ее глаз появилась жесткость; отрицание и утверждение 
пытались перевесить друг друга, и было заметно отчаяние.-- О, Вейни,-- сказала 
она мягко,-- ты просишь меня о добродетели, которой, как ты знаешь, я не 
обладаю. 
-- Я жду твоих приказов,-- сказал он. 
Она нахмурилась и уставилась куда-то в сторону. 
-- Я пытался,-- сказал он после долгого молчания,-- достичь Абараиса и 
там дожидаться тебя. Если бы мне удалось использовать Роха, чтобы попасть 
туда, я бы ушел с ним и там постарался бы остановить его. 
-- Каким образом? -- спросила Моргейн, рассмеявшись. Но затем опять 
повернулась к нему, и ее взгляд по-прежнему был умоляющим.-- Если бы меня 
не стало, что ты смог бы сделать? 
Он пожал плечами, пытаясь найти ответ на самую ужасную вещь, 
которую мог представить. 
-- Бросил бы Подменыш во Врата. Этого было бы достаточно? 
-- Если бы ты мог справиться с ним. Это убило бы тебя и разрушило бы 
только одни Врата.-- Она взяла Подменыш и положила его поперек кресла.-- 
Эта вещь создавалась для другой цели. 
-- Пусть лучше остается в ножнах,-- сказал Вейни, когда Моргейн стала 
вынимать лезвие. Затем зашел ей за спину, поскольку не доверял этому 
проклятому клинку. Моргейн держала его, наполовину вынув и повернув 
плоской частью лезвия к Вейни, и кваджлинские руны на его поверхности 
светились мягким опаловым сиянием. 
-- Любой, кто сможет прочитать это,-- сказала она,-- сможет управлять 
Вратами, и я думаю, ты понимаешь, что из этого может получиться и почему 
нужно бояться, что Рох завладеет им. Для всех будет чрезвычайно опасно -- 
если ты настигнешь его, имея этот меч с собой. 
-- Убери его,-- попросил Вейни. 
-- Вейни, способен ли ты прочесть эти надписи на кваджлинском языке? 
Прочитать, понять их смысл и научиться пользоваться ими? Или я прошу у 
тебя слишком многого? 
-- Это очень важно для тебя? 
-- Да,-- ответила она. 
Он отвел глаза и кивком согласился. 
-- Забери Подменыш себе, если меня вдруг не станет. Знай, что этот 
меч научит тебя всему, и воспользуйся им только в том случае, если у тебя не 
будет другого выбора. 
-- Я сделаю это,-- ответил он, и холод охватил его, как будто лед упал 
на его сердце. Именно так когда-нибудь и завершатся их совместные 
странствия, и он понял, что всегда знал это. Моргейн вложила меч с драконом-
эфесом в ножны и, держа его на сгибе руки, кивнула в сторону огня, возле 
которого лежало вооружение и свернутый плащ. 
-- Это твое,-- сказала она.-- Слуги нашли это сегодня ночью. Оденься. Я 
больше не доверяю этому месту. Все прочие дела мы уладим потом. Мы еще 
поговорим об этом. 
-- Хорошо,-- согласился Вейни, радуясь тому, что этот их разговор 
прекратился -- она могла добиться от него и большего, и она добьется еще 
большего, отнимая его у самого себя по маленьким кусочкам. Возможно, она 
тоже знала это. 
Он почувствовал какую-то легкость в ее поведении и был рад этому. Он 
поднялся и пошел к очагу. Моргейн подошла к нему и смотрела, как он 
развязывает плащ, в котором были его вещи. Его вооружение, знакомый шлем -
- он был удивлен и рад, что все это сохранилось. Здесь была его кольчуга, 
очищенная от грязи и ржавчины, с обновленной кожей. Он получил эти вещи 
назад с огромным облегчением, поскольку это было все, чем он владел в этом 
мире, за исключением еще черной лошади и седла. 
Выпал лук со стрелами с костяными наконечниками. Лук Роха. 
Болезненные мысли вдруг вернулись к нему. На мгновение он почувствовал, как 
много она знала из того, что здесь произошло. 
-- В следующий раз,-- сказала она за его спиной,-- найди способ 
использовать это. 
Вейни поклонился до самого пола, коснувшись его лбом, благословляя 
сам себя. Он поколебался, затем полностью закончил ритуал и после этого 
подобрал лук и все, что ему принадлежало, и понес в другую комнату, где 
чувствовал себя в большем уединении и мог одеться и вздохнуть спокойно. 
"Она могла оставить меня умирать здесь, в этом мире, а сама уйти 
дальше",-- подумал он, завязывая дрожащими пальцами шнурки на одежде. 
Но теперь (после того, как перспектива открылась перед ним), эта 
мысль не так устрашала его, и, мало-помалу, он терял самого себя, а она 
приобретала все. Убийство толкнуло его к ней, братоубийство, а служба 
илина была лишь искуплением. Он размышлял о самом себе, о том, кем он 
был и кем он стал, и тот человек, которым он стал теперь, больше не способен 
был на преступление, которое он когда-то совершил. Он облачился в кожу и 
металлические доспехи, в которых провел большую часть своей юности. Раньше 
он испытал бы привычное чувство защищенности, но теперь это больше не 
казалось ему залогом спокойствия. 
Пока что у тебя нет выбора,-- предупредила его Моргейн,-- как нет 
его и у меня. Он пристегнул лук Роха к поясу, и этот груз тяжестью лег на его 
сердце. Он почувствовал желание использовать его. 
Тень легла у двери, и он поднял глаза. Это была Моргейн еще с одним 
подарком -- длинным мечом в ножнах. 
Он повернулся и принял клинок из ее протянутых рук, поклонился и 
прижал ножны ко лбу, как человек, который принимает подарок от своей 
госпожи. Это была вещь кваджлов, он не сомневался в этом, и даже в большей 
степени, чем Подменыш, который по крайней мере был сделан человеком. И 
с ним в руках, впервые за все время их путешествия через эту землю, он 
почувствовал гордость, чувство, которое Моргейн особенно ценила. Он 
вытащил меч из ножен и увидел, насколько добротно тот был сделан: с 
двойным лезвием, с четкими кваджлинскими надписями. Он был длиннее самых 
длинных мечей жителей Карша, а лезвие его казалось очень тонким, и это было 
как раз то оружие, с которым он умел обращаться. 
-- Я благодарю вас,-- сказал он. 
-- Будь во всеоружии. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из этих людей нанес 
тебе удар в спину, а они бьют только так. Они волки, чужаки, случайные 
союзники, ищущие сиюминутную выгоду. 
Он повесил меч на свой пояс, продев его через кольцо на плече в 
наиболее удобном для него положении. Ее слова тронули его своей прямотой. 
-- Лио,-- сказал он тихим голосом,-- давайте уедем отсюда вместе. 
Забудьте этих людей. 
Она кивнула назад в сторону улицы.-- Дождь все еще моросит. Мы 
тронемся сегодня вечером, когда наводнение спадет. 
-- Лио, я сделал то, что вы просила. Теперь ваша очередь уступить 
мне. Я пойду готовиться к отъезду прямо сейчас. Я оседлаю лошадей, и мы 
заночуем уже где-нибудь в другом месте. Лучше холод и дождь, чем оставаться 
этой ночью здесь. 
Он видел ее беспокойство и сомнение и видел, что ее раздражала 
неизвестность, ей хотелось знать, что происходит сейчас за камнями и 
поднявшейся водой. И на секунду он почувствовал в себе волнение, какой-то 
инстинкт говорил ему, что рядом с ними есть кто-то еще. 
Она махнула в сторону другой комнаты. 
-- Книги... я только начала знакомиться с ними. 
-- Не доверяйте этим людям. 
-- Иди,-- неожиданно приказала она ему,-- иди посмотри, все ли 
спокойно. 
Он запахнул свой плащ, подобрал шлем и, помедлив, оглянулся на нее. 
Он все еще был неспокоен, оставляя ее в этом месте, и считал 
необходимым предупредить ее о людях, которым она откроет дверь. Но он не 
мог приказывать ей. Он надел шлем и прошел между охранниками, взглянув на 
них с недоверием. Затем вгляделся в другой конец коридора, где без еды и питья 
был заключен Гинун. 
Еще один соблазн. Он не отважился поставить стражу у дверей, за 
которыми находился священник. Нужно было что-то сделать с ним, но Вейни не 
знал, что. 
Он поспешно запахнулся в тяжелый плащ и застегнул его. Миновал 
болотников, которые повернувшись смотрели на него и делали знаки, которых 
он не понимал. Затем вошел в спиральный коридор крепости, прошел мимо 
других людей, чувствуя спиной их взгляды. Даже вооруженный, он не 
чувствовал себя здесь в безопасности. Факелы горели, воткнутые возле каждой 
двери, их было дикое множество; маленькие люди из Эрина свободно сновали 
вперед и назад, некоторые из них были пьяны и в своих крестьянских одеждах 
не сочетались с окружающей их роскошью. С тяжелым взглядом он проходил 
мимо других людей -- высоких и утонченных, похожих на Фвара. Что-то 
угрожающее было и в них. 
Люди из Бэрроу и болотники, сказала Моргейн, называя тех, кто 
следовал за ней. Люди Бэрроу -- неожиданно дошло до Вейни. 
Маай. 
Сородичи Джиран. 
Он стал торопиться, спускаясь по коридору. Террор, пропитавший 
воздух этого места, отныне обрел для него имя. 

Во дворе было куда спокойнее, чем в главной башне. Люди, которые 
попадались ему по дороге, останавливались и смотрели на него. От этого 
Вейни было жутко, но они только стояли и наблюдали за ним. 
Он нашел конюшню, где Сиптах и его вороной стояли вместе, о них 
хоть и плохо, но позаботились. Рядом, на перекладинах висели седла. Лошадь 
обрадовались появлению знакомого человека. 
Что-то шевельнулось в тени; он замер, прислушиваясь, и потянулся 
рукой к мечу. 
-- Господин,-- прозвучал из темноты тихий дрожащий голос. Женский 
голос. 
Он стоял, прислонившись к стропилам в конюшне, по голосу узнав ее. 
Она пошевельнулась и он увидел в темноте что-то белое. 
-- Джиран,-- позвал он ее мягко. 
Она вышла, ступая осторожно, словно все еще не была уверена в нем. 
На ней по-прежнему была все та же оборванная юбка и блузка. Из волос 
торчала солома. Она стояла, держалась за стропило, на приличном расстоянии 
от него, и казалось, что она едва держится на ногах. 
Он задвинул меч обратно в ножны и подошел к ней. 
-- А мы искали тебя,-- сказал он. 
-- Я была около лошадей,-- ответила она тонким голосом.-- Я знаю, что 
она пришла. И я не знала, что ты жив. 
Он тяжело вздохнул, осознав, что один из его кошмаров наконец-то 
закончился. 
-- Ты в безопасности. Теперь здесь люди из Хию, твои сородичи. 
Она долго молчала. Ее глаза обратились к седлам, висящим на 
стропилах, затем снова на него. 
-- Вы уезжаете? 
Он понял, что она имеет в виду, и печально помотал головой. 
-- Многое изменилось. Тебе небезопасно находиться с нами. Я не могу 
взять тебя. 
Слезы потекли у нее из глаз. Неожиданно в ее взгляде промелькнула 
ярость, и он вспомнил, как нашел эту девочку, одну на болотистой дороге. 
А теперь он должен оседлать лошадей и вернуться к Моргейн, доверив 
лошадей Джиран. 
-- Хотя бы увези меня из Охтидж-ина,-- сказала она. 
Вейни не мог смотреть на нее. Он устроился на одном из седел, 
раздумывая, как поступить. 
-- Пожалуйста,-- попросила она. 
Он взглянул на нее и снял седло с перекладины. 
-- Я не свободен,-- ответил он,-- и не могу давать обещаний. Ты маай, 
ты забыла о Хиюдже, и ты должна была, глядя на меня, понять, что я больше не 
юйо и что у меня нет чести. Ты ошиблась, поверив мне. Я сказал то, что 
должен был сказать, потому что у меня не было выбора. Я не могу взять тебя с 
собой. 
Она отвернулась и пошла прочь. Он думал, что она вернется в темноту, 
сядет и будет плакать, и тогда он оставит ее здесь до того, как решит, что им с 
ней делать. 
Но она не вернулась. Она подошла к куче, взяла уздечку и седло в руки 
и понесла эту тяжесть... Он наблюдал, как она подходит к нему и солома падает 
из-под ее пальцев, она тяжело дышит, глаза ее полны слез. Он преградил ей 
дорогу и взял за руки, и все содержимое упало на солому, а он выругался на нее. 
Джиран стояла с пустыми руками, смотрела на него, а ее глаза ослепли от слез. 
-- По крайней мере, когда ты будешь уезжать,-- сказала она,-- ты мог бы 
помочь мне выбраться на дорогу, только не оставляй меня, у тебя нет такого 
права. 
Он стоял спокойно. Она наклонилась, пытаясь поднять седло с земли, и 
вся затряслась, поскольку в ее руках не было силы. Он выругался и, взяв у нее 
седло, повесил его на ближайшее стропило. 
-- Ладно,-- заключил он.-- Я оседлаю лошадь и для тебя. А что ты 
будешь делать потом -- твое личное дело. Выбирай, какую. 
Она смотрела на него поджав губы, затем пошла к стропилам, 
положила руку на гнедую кобылу. 
-- Я возьму эту. 
Он пошел взглянуть на кобылу, которая была достаточно широкой в 
груди, но мелковатой. 
-- Могла бы выбрать и получше. 
-- Эту. 
Он покачал головой, размышляя, что она все равно сделает так, как 
хочет. 
Когда кобыла Джиран была оседлана, он занялся своей лошадью и 
Сиптахом. Накинул на них уздечки, подготавливая к долгому пути. Закрепил 
кожаные ремешки и затянул подпруги. Наконец, закрыв стойло, он 
приготовился выйти. 
-- Я должен пойти посоветоваться со своей госпожой,-- сказал он 
Джиран, которая ожидала его около своей кобылы.-- Мы скоро выезжаем. 
Может быть, что-то задержит наш отъезд, но ненадолго. 
Гнев отразился на ее лице, и он повернулся, чтобы уйти, размышляя, 
что лошади будут в безопасности, пока Джиран находится рядом с ними. 
-- Нет,-- зашептала Джиран у него за спиной, неожиданно подбежала и 
поймала его за руку. Он оглянулся -- ужас застыл у нее на лице. Чувство какой-
то западни ужалило его. 
-- Лорд,-- зашептала она,-- здесь прячется какой-то человек. Не 
оставляй, не оставляй меня здесь. 
Он сжал ее руку так сильно, что она вскрикнула. 
-- Как их много? Что ты еще приготовила для меня? 
-- Нет,-- выдохнула она,-- он один,-- и указала в сторону стойл в 
темноту.-- Он здесь. Не оставляй меня с ним. Китан, это Китан. 
Она вскрикнула. Он отпустил ее руку, понимая, что сделал ей больно, и 
Джиран потерла руку, не делая попытки бежать. 
-- Когда началось нападение,-- сказала она,-- он пришел сюда и не смог 
выйти. Когда он спал, я взяла вилы и подошла к нему, чтобы убить его, но 
побоялась. Теперь он слышит, как мы уезжаем, и придет сюда опять, когда 
будет безопасно. 
Он осторожно вытащил меч из ножен.-- Ты покажешь мне, где,-- сказал 
он,-- и если ты ошибаешься, Джиран... 
Она помотала головой.-- Я думала, что мы уходим,-- зашептала она 
сквозь слезы.-- Я надеялась, что нет необходимости убивать его. Я не хочу... 
-- Спокойно,-- сказал он и схватил ее за запястья, толкая вперед. Она 
последовала за ним, так тихо, как могла в темноте. Из маленьких квадратных 
окошек едва пробивался свет, освещая лабиринт коридорчиков с полками, 
уставленными пустыми емкостями. За перегородкой шел поворот в стойла, 
углубления которых пустовали. Здесь уже свили себе гнезда птицы, тревожно 
замахавшие крыльями. 
Рука Джиран притронулась к нему, предупреждая, и указала на ряд 
наиболее темных стойл. Он пошел в этом направлении, таща ее за собой, 
заглядывая в стойла и беспокоясь о том, как легко устроить здесь западню. 
Белая тень промелькнула из стойла, побежала. Вейни оставил руку 
Джиран и бросился наперерез к следующему ряду. 
Человек с развевающимися белыми волосами бежал к дальним стойлам. 
Вейни преследовал его, все время видя его мелькающую голову в свете 
открытых окон. 
Гонка была ужасающей. Кваджл исчез снаружи тогда, когда Вейни 
только достиг стойла. Он остановился, жутко выругался и, озираясь вокруг, 
напряг слух. Джиран подбежала к нему. 
Он опустил меч, и вдруг снаружи донеслись крики, там началась 
суматоха, похожая на погоню, звуки ее стали отдаляться. Китан исчез, но 
поймать его не займет много времени, потому что целая крепость Охтидж-ин 
была начеку. 
Он выругался так, как никогда не позволял себе, и, больно схватив 
Джиран за руку, направился опять к передним стойлам. 
-- Оставайся здесь,-- сказал он,-- и позаботься о лошадях. Я иду к 
Моргейн. Мы уезжаем как можно быстрее. 

Глава 13 

Во дворе царил хаос, люди выбегали изо всех дверей, но Вейни прошел, 
расталкивая всех, расчищая себе путь сквозь массу народа, выбегавшего из 
главного здания крепости. Люди отшатывались в испуге, когда видели его. В 
левой руке он держал меч в ножнах и вошел в главный зал крепости, двигаясь 
так быстро, как мог не переходя на бег. Он боялся бежать: паники и так было 
достаточно, а он был хорошо известен как слуга Моргейн. 
Он достиг зала лордов на самом верху башни, миновал внутренние 
посты стражников. Они видели его оружие, но, узнавая его, тут же убирались с 
дороги. Он открыл дверь и захлопнул ее за собой, впервые переведя дыхание. 
Моргейн взглянула на него. Она стояла около окна, рука ее лежала на 
подоконнике. Страдание было в ее взгляде, откуда-то снизу со двора 
доносились человеческие крики. 
-- Ты что-то нашел?-- спросила она его. 
-- Китана,-- сказал он.-- Лио, лошади оседланы, и нам необходимо 
ехать немедленно, пока никто не заметил наших приготовлений к отъезду. 
Снаружи донесся крик, она высунулась в окно, глядя вниз, во двор.-- 
Они схватили его,-- сказала она спокойно. 
-- Давайте поедем, лио. Давайте уедем отсюда, пока еще есть время. 
Она повернулась к нему во второй раз, и он увидел в ее глазах 
сомнение. В нем опять поднялся страх. В одном он солгал ей -- и эта ложь 
набирала силу, стена отчуждения росла между ними. 
-- Не думаю, что будет милосердием с нашей стороны попытаться, 
чтобы они отвели его в холл. Они приведут его в крепость, без сомнения они 
приведут его сюда. Так мало времени и так много трудностей, Вейни... У тебя 
был шанс встретиться с ним? 
Он поспешно выдохнул: -- Я клянусь вам, послушайте меня. Есть такие 
вещи, которые лорд Китан может сказать, но не перед вашими людьми. Не 
расспрашивайте его и отделайтесь от него как можно скорее. 
-- Что я не должна спрашивать его? 
Он почувствовал укор в вопросе и помотал головой.-- Нет, лио. 
Послушайте меня, пока вы не сделаете известным Охтидж-ину все то, что 
сказал Рох. Избегайте этого. Существуют вопросы, на которые вы не хотите, 
чтобы были даны ответы. Там, внизу, священник... и шию во дворе, и слуги-
кваджлы, оставшиеся в живых. Китан не принесет вам добра. Ему нечего 
сказать. Он не может сказать ничего такого, что вы хотели бы услышать. 
-- И у тебя был бы шанс встретиться с ним? Вейни? 
-- Да,-- закричал он голосом, который потряс тишину. 
-- Это возможно,-- сказала она через какой-то момент.-- Но если ты 
прав, было бы хорошо знать, что он уже сказал. 
-- Вы готовы,-- спросил он ее,-- выехать через несколько минут? 
-- Да,-- сказала она и показала на огонь, около которого лежали все ее 
принадлежности. У самого него ничего не было. 
Снаружи в холле началось какое-то движение, а вскоре звуки криков и 
тяжелый топот приблизились. Тяжелая рука распахнула дверь.-- Леди,-- 
раздался голос снаружи. 
-- Пусть войдут,-- приказала Моргейн. 
Вейни открыл дверь, его рука прикоснулась к ножнам длинного меча. 
Одно малейшее движение -- и он выхватит его. 
Изможденные люди толпились снаружи, но главным среди них был 
человек из Бэрроу со шрамом на лице, Фвар, окруженный своими сородичами. 
Вейни встретил гневное лицо с холодностью и отступил назад, потому что 
Моргейн приказала так, потому что это были ее люди. Жестокие люди, не 
такие, как люди из Эрина. Он сожалел, что видит сейчас тех, кто совершил 
массовое убийство в Охтидж-ине, и понимал, что какое бы ни было поручено 
им убийство, они насладились бы этим. 
И среди них, окруженная со всех сторон, стояла фигура лорда-кваджла, 
тонкого и испуганного. Кровь залила его шелковую рубашку, белые волосы 
были растрепаны, а на лбу запеклась струйка крови. 
Фвар бросил испуганного полукровку на пол. Моргейн уселась в 
кресло, отклонилась назад, Подменыш был у нее под рукой. Она спокойно 
смотрела на бывшего лорда Охтидж-ина, который пытался встать, но его 
держали. Вейни, встав на свое обычное место у плеча Моргейн, увидел ярость в 
серых глазах кваджла, но в них уже не было мечтательности и туманности, в 
них был только страх и ненависть. 
-- Это Китан,-- сказал Фвар, и его израненные губы улыбнулись. 
-- Пусть он встанет,-- сказала Моргейн, и такая ненависть была во 
взгляде Китана, что Вейни похлопал по своему мечу в ножнах, предупреждая 
его, но плененный полукровка был благоразумен. Он с трудом поднялся на 
ноги и слегка склонил голову, как бы не признавая реальности. 
-- Я помещу тебя вместе с остальными,-- мягко сказала Моргейн,-- с 
остальными твоими сородичами, которые остались живы, в верхней части этой 
башни. 
-- Зачем? -- спросил Китан и бросил взгляд вокруг себя. 
Моргейн пожала плечами: -- Ради того, чтобы эти люди были 
хозяевами здесь. 
Элегантный молодой лорд стоял, дрожа, вытирая кровь, его взгляд 
устремился на Вейни, который посмотрел на него без всякого почтения, и опять 
отвернулся. 
-- Я не понимаю, что происходит,-- сказал он.-- Почему вы все это 
сделали с нами? 
-- Вам просто не повезло,-- сказала Моргейн. 
Наглость этого ответа казалось, перехватила у Китана дыхание. Он 
горько засмеялся. 
-- Скажите, какой прок вы получили от таких союзников, которые у вас 
есть. Что вы обрели? 
Моргейн нахмурилась, глядя на него.-- Фвар,-- сказала она,-- я не 
думаю, что есть смысл держать их. 
-- Мы можем позаботиться об этом,-- ответил Фвар. 
-- Нет,-- возразила она.-- У тебя есть Охтидж-ин и у тебя есть мой 
приказ, Фвар, не убивать их. Подчинишься ли ты ему? 
-- Если это твой приказ,-- ответил Фвар с сомнением. 
-- Так,-- сказала Моргейн,-- Фвар и его преподобие Хаз из Эрина 
правят в Охтидж-ине и будут править в соответствии со своими правилами. 
Что касается меня, я покидаю это место, как только наводнение схлынет, и ты 
будешь последним, кто видел меня, лорд Китан. 
-- Они убьют нас. 
-- Может, и нет, но будь я на твоем месте, лорд, я бы поискала 
прибежище где-нибудь в другом месте, может быть, в Хиюдже. 
Последовал смех, краска залила щеки Китана. 
-- Почему? -- спросил Китан.-- Почему ты сделала это с нами? Это 
чрезмерная, безграничная месть. 
Опять Моргейн пожала плечами.-- Я только открыла ваши ворота,-- 
сказала она,-- а то, что было рядом со мной снаружи -- не мое дело. Не я 
привела их, у меня есть свой путь. 
-- И ты говоришь об этом так спокойно -- ты, которая уничтожила 
цивилизацию. 
Китан взглянул на чудесные гобелены, лохмотьями свисавшие со стен.-- 
И это богатство, искусство тысячелетий, разрушено не людьми, а животными. 
-- Там,-- сказала Моргейн,-- наводнение. Крепость Бэрроу затопляется. 
Эрин уходит под воду. Больше им ничего не оставалось, как идти на север. 
Ваше время прошло, и вы сами выбрали такие условия. Это был ваш 
собственный выбор. 
Кваджл стиснул руки, словно от холода: -- Наш мир погружается, но 
это недоброе время еще недавно было наше, и земли эти были нашими, и мы 
наслаждались этим. Источники однажды перевернули весь мир, и все жители 
Бэрроу бросились тогда в наши земли. Это привело и многие другие 
человеческие существа к гибели, и только мы, единственные, выжили в этом 
всемирном хаосе. Соблазнившись Источниками, эти люди обрекли свои 
собственные земли, а теперь пришли разрушить наши. Может быть, и он тоже 
такой же,-- сказал он, глядя обжигающим взглядом на Вейни,-- пришедший 
через Врата. Может быть, тот, кто назвался Рохом, пришел с этой же целью, и 
опять короли Бэрроу будут править нами. И это мог сделать только имеющий 
власть открыть то, что было запечатано. 
Моргейн нахмурилась и выпрямилась, держа Подменыш на коленях. 
Неожиданно Вейни двинулся в сторону полукровки, чтобы заставить его 
замолчать и вывести из комнаты. Но резкая команда Моргейн остановила его. 
Никто не шевельнулся, даже тупо смотрящие крестьяне. Моргейн поднялась, 
неудовольствие отпечаталось на ее лице. Она подошла к Фвару и на секунду 
задумалась. 
-- Короли Бэрроу,-- сказала она с призрачным выражением в глазах. 
Вейни увидел это и вспомнил Айрен и призраков, преследовавших ее, армию, 
исчезнувшую в обширной долине, десять тысяч человек, от которых не осталось 
даже следа. 
И вспомнил своих сородичей, погибших от ее руки всего несколько 
месяцев назад. 
-- Лио,-- сказал он с напряжением,-- мы теряем время. Отпусти этого 
полукровку или запри его с другими. Он не заслуживает внимания. 
Моргейн быстро взглянула на Китана.-- Как давно? 
-- Лио,-- сказал Вейни,-- это бесполезно. 
-- Как давно? 
Китан собрался с силами, вздохнул, принял привычную наглую позу, 
свойственную ему во время его правления, несмотря на то, что пальцы Вейни 
впились в его руку: -- Очень давно. Достаточно давно, чтобы эта земля 
превратилась в то, чем она является сейчас. И, конечно же,-- крикнул он с 
надрывом,-- ты хочешь предложить то же, что предложил человек по имени 
Рох. Жизнь, богатство, восстановление старинной власти. Лги мне в глаза, 
древний враг, предложи купить мое расположение -- это, судя по ситуации, тебе 
вовсе не лишне. 
-- Убейте его,-- приказал Фвар. 
-- Твой враг ушел в Абараис,-- сказал Китан,-- чтобы завладеть 
Источниками и захватить весь север. Хитару ушел вместе с ним, со всеми 
нашими силами, и скоро они вернутся назад. 
Страх заполнил всю комнату. Люди из Бэрроу, казалось, едва дышали. 
Только Моргейн была абсолютно спокойна. 
-- Шию говорят то же самое,-- сказал один из болотников. 
-- Когда спадет наводнение,-- сказала Моргейн,-- тогда мы разделаемся 
с Рохом, и он не вернется в Охтидж-ин. Но это -- мое дело, оно не должно 
заботить тебя. 
-- Леди,-- спросил Фвар, и страх слышался в его голосе,-- когда ты 
достигнешь Источников, что тогда ты сделаешь с ними? 
Вейни слушал, оцепенев от ужаса, держа одной рукой полукровку, 
другой схватившись за рукоятку меча. Она не должна была отвечать -- глазами 
он пытался предупредить ее. 
-- Мы последуем за тобой,-- сказал человек из Бэрроу.-- Мы твои, и мы 
последуем за тобой. 
-- Возьми их,-- засмеялся Китан дразнящим и гордым смехом, и 
внезапно большинство людей из Эрина бросились прочь из зала, расталкивая 
высоких людей из Бэрроу. 
Китан все еще смеялся, и Вейни, ругаясь, отталкивал в сторону бегущих 
людей из Эрина. Он выпростал свой меч, и Китан отпрянул на безопасное 
расстояние. 
-- Нет,-- приказала Моргейн,-- нет. И потом, обращаясь к людям из 
Бэрроу: -- Фвар, останови людей из Эрина и найди мне Хаза.-- И люди из 
Бэрроу сами остановились, словно завороженные ее бледным лицом, и 
уставились на нее. Один из них притронулся к амулету, свисающему со шнурка 
на его шее. Фвар ударил его по губам. 
А Китан молча улыбался и опять решился на речь.-- Конец миру, конец 
всему свету, а вы слепы, трусы из Бэрроу. Ведь это именно она привела вас 
сюда через Источники, чтобы отплатить вам за все, что вы сделали... Это ваше 
собственное, ваше личное проклятье. Прошел всего лишь взмах ее ресниц, но в 
Источниках нет времени, нет расстояния. Вы отомщены. 
Сверкнул нож, вынутый из ножен: человек Моргейн из Бэрроу двинулся 
к Китану. Вейни грозно посмотрел на него, и тот, с бледным, опухшим, 
изрытым оспой лицом попятился назад. В комнате повисло молчание, тяжелое 
и давящее. Неожиданно послышалось какое-то движение снаружи, словно 
животные в стойлах одновременно стали переступать с ноги на ногу. Мебель 
задрожала, графин с вином задребезжал на столе, а затем кресла заплясали и 
пол зашатался под ногами, вдруг разделяясь огромной трещиной. Трещина 
образовалась и на стене, ее было видно в пыльном дневном свете. Вырвался 
огонь, горящая дорожка побежала по ковру. По всей крепости раздались крики 
и топот. 
Грохот сотряс стены, оглушая и отдаваясь во всех комнатах крепости. 
Затем все закончилось, и только тревожные крики изредка раздавались 
в крепости. Вейни стоял, прислонившись к спинке кресла, Китан -- около стола, 
и смешки вырывались из него, а люди Бэрроу стояли около стен, белые и 
дрожащие. 
-- Прочь,-- закричала Моргейн.-- Все -- прочь отсюда. Очистить 
крепость! Прочь! 
Началась паника. Хию толпой поспешили к дверям, в спешке толкаясь 
и давя друг друга. Вейни, с мечом, направленным в сторону Китана, увидел 
Моргейн, которая задержалась, чтобы собрать свои вещи у очага. 
-- Идем,-- сказал он ей, хватаясь за ее поклажу, но она предпочла нести 
ее сама. Вейни отпустил Китана, намереваясь прикрывать, и полукровка 
бросился вон из дверей, побежал от холла по другому коридору, по пути, 
идущему наверх. 
-- Там его люди,-- сказала Моргейн, и Вейни на секунду почувствовал 
уважение к лорду-кваджлу, понимая, о чем тот волнуется. 
В стороне Вейни увидел расколовшийся дверной проем, закрытый на 
задвижку и обмотанный цепью. 
Священник. 
-- Иди,-- закричал он Моргейн и сам побежал, затем остановился и 
откинул задвижку. 
Комната была пуста. Священник был достаточно тощим человеком, и 
образовавшейся щели было достаточно для того, чтобы он убежал. 
Вейни повернулся и побежал за Моргейн, минуя залы, в которых было 
все перевернуто, вдоль стен, грозно нависших над ним. Он увидел ее, 
выбегающую в главный коридор. 
Паника царила повсюду. Многие факелы потухли, погрузив коридор в 
темноту. Кричащие женщины и дети из Эрина боролись со стражей крепости за 
проход, и мужчины жестоко толкались там, где сила могла помочь им пройти. 
Один из сыновей Хаза расчищал проход для Моргейн, крича ей слова, смысл 
которых понять было невозможно. Моргейн пыталась отвечать ему и 
хваталась за его руку, ища опоры, когда они продвигались по коридору. 
С криком упал ребенок, и Вейни поднял его за одежду и оттолкнул в 
безопасное место, прислушиваясь к скрежету камней. Было слышно, как где-то 
внизу поток воды ломал все на своем пути. 
Моргейн, путь для которой теперь расчищал один из болотников, 
продолжала двигаться, и Вейни видел ее безжалостную борьбу. 
Внешние ворота так и оставались открытыми со времен нападения. Он 
ясно видел Моргейн на ступеньках в льющемся потоке дождя, и когда догнал 
ее, запыхавшись, с кружившейся головой, смутно понял, что они двигаются под 
натиском обезумевшей толпы. 
Его глаза, как и ее, в шоке уставились над разрушенными воротами, где 
на месте еще недавно стоявшей огромной башни зияла дыра. И жалкие люди 
ползали по щебню под падающим дождем там, где огромные камни валились 
на их жилища, круша все на своем пути, не щадя деревья и человеческую плоть. 
Люди увидели стоящую неподалеку Моргейн и начали кричать и 
умолять. А самые смелые из них подошли, дрожа от страха. Они собрались все 
вместе, толпой: болотники и жалкие обитатели этой крепости, хию и шию 
объединились в своем отчаянии. И никто не притронулся к ней. 
Она спустилась с последней ступеньки и пошла меж их рядов, в то время 
как они отпрянули, очищая ей дорогу и давя друг друга, боясь столкновения с 
ней. Вейни шел за ней с мечом в руке, видя толпу, которая однажды угрожала 
ему, а сейчас отчаянно молила о помощи. Руки притрагивались к нему так, как 
они никогда не решились бы притронуться к Моргейн. Это была мольба о 
спасении. 
Моргейн, закутавшись в плащ и опустив капюшон, обернулась и 
бросила последний взгляд на крепость. Огромная трещина по всей стене 
крепости зияла чернотой и грозила дальнейшим разрушением. 
-- Я не ручаюсь, что эта постройка простоит и час, скоро будут другие 
разрушения,-- предрекла она, окинув взглядом всех собравшихся во дворе, сама 
находясь в состоянии шока. 
Все начали беспрестанно молиться. Неожиданно Моргейн запрокинула 
голову и закричала людям из Эрина, собравшимся вокруг нее: 
-- Не оставайтесь здесь, скоро здесь все будет разрушено, уходите 
отсюда! 
После этих прощальных слов снова началась паника. Моргейн 
схватила Вейни за рукав.-- Лошади... Забери лошадей до того, как упадут 
стены. 
-- Да,-- согласился он. Затем решил, что ее нельзя оставлять здесь. Но 
потом увидел ее лицо с выражением необъяснимого упрямства, увидел людей, 
толпящихся вокруг нее, и понял, что просто так ей не уйти. Он побежал, 
уворачиваясь от людей то там, то здесь, через заваленный камнями двор, в 
конюшню, помня о Джиран, которую оставил на произвол судьбы. 
Дверь конюшни была открыта, он толкнул ее. Внутри был хаос, балки 
обвалились там, где лошади запаниковали и разбили свои барьеры. Здесь был 
вороной конь с дикими глазами, не способный убежать, потому что был крепко 
заперт. Другие кони тоже были все еще в стойлах. 
-- Джиран,-- позвал он громко, с облегчением видя Сиптаха -- свою 
собственную лошадь -- и кобылу Джиран в безопасности. 
Никто не ответил, но послышалось шуршание в соломе. 
Из темноты выступил Фвар. За ним из своего укрытия вышли люди с 
поклажей, некоторые -- с ножами в руках. Вейни отпрянул и быстро оценил 
обстановку. 
Он выхватил меч из ножен, бросил их в людей, ударил человека с левой 
стороны, отбросив его в солому, затем наклонился, чтобы увернуться от 
какого-то летящего предмета, и ударил второго, сильно его ранив. 
Позади послышался страшный треск и испуганное ржание Сиптаха. 
Вейни увернулся от ножевого выпада и схватил руку человека, повернув его 
нож против хозяина, вывернул ее и отбил ногами человека, нападавшего с 
другой стороны. 
Остальные отступили, включая Фвара, который пытался встать на 
ноги, сжимая в руке нож. Вейни прыгнул на него, но взмах упряжи в руке 
появившейся Джиран был быстрее. Уздечка обрушилась на голову Фвара, и он 
закричал, ослепленный больше гневом. 
Вейни перевернул меч лезвием к себе и обрушил на голову Фвара 
рукоятку, и тот упал лицом в солому. Джиран стояла, тяжело дыша, все еще 
сжимая кожаную, обшитую металлом упряжь в своих руках. Слезы текли по ее 
лицу. 
-- Землетрясение,-- бормотала она, перепуганная насмерть.-- Дождь и 
землетрясение... О, сны, сны, милорд, я видела сны... 
Он вырвал упряжь из ее рук, причинив ей боль, и схватил ее за руку.-- 
Иди,-- сказал он,-- садись на лошадь. 
В его мозгу крутилась только одна мысль -- убить Фвара. Из всех, кто 
был здесь, он был единственным, кого Вейни хотел бы заколоть, но сейчас это 
было бы самым настоящим убийством. Привыкший к честному бою, он проклял 
помощь Джиран, но после того, как он убил сородичей Фвара, его нельзя было 
оставлять в живых. 
Джиран вернулась со своей кобылой.-- Убей его,-- настаивала она 
дрожащим голосом. 
-- Но это же твой сородич,-- сказал он гневно, напоминая ей слова, 
которые она однажды сказала ему.-- Иди,-- закричал он ей и подтолкнул ее в 
седло, когда она поставила ногу в стремя, и когда она уселась, он подстегнул 
кобылу и послал ее вперед. 
Затем он выпустил Сиптаха и свою лошадь и повел их к выходу, минуя 
валяющиеся тела. Ножны от его меча лежали в куче соломы. Вейни наклонился 
и, не останавливаясь, поднял их, замешкавшись только в проеме двери для того, 
чтобы прикрепить меч к своему поясу, и взобрался на лошадь. 
Вороной поспешил вперед, Вейни с трудом сдерживал испуганное 
животное, ведя в поводу еще и жеребца Моргейн. Он нагнал Джиран, которая с 
трудом вела маленькую кобылу через толпу. Вейни выругался, жестоко 
пришпорил коня, и толпа в ужасе расступилась, когда три лошади проскакали 
через нее. Люди вокруг стремились вперед, к разрушенным воротам, с 
набитыми тюками на спине, некоторые вели животных или толкали тележки. 
Женщины несли детей, старшие дети несли младших, и мужчины с трудом 
двигались, нагруженные неподъемной поклажей. 
И из самой крепости потянулся народ, несущий золото и другие 
подобные вещи, которые сейчас были так бесполезны. Это были люди, которые 
пришли завоевать сокровища Охтидж-ина и теперь упорно тащили их, 
несмотря на катастрофу. 
Моргейн прислонясь к прочному камню с Подменышем в руках, 
стояла около разрушенной башни: спокойная фигура на фоне этого хаоса. 
Она увидела их, и неожиданно ее лицо исказилось таким гневом, что 
Вейни почувствовал страх. Когда они с Джиран подъехали к ней, она не 
произнесла ни слова, а только поймала уздечку Сиптаха и, поставив ногу в 
стремя, сама взобралась в седло и пришпорила своего серого коня. Крик 
донесся со стороны толпы. Растерявшаяся корова не разбирая пути пронеслась 
сквозь толпу, их лошади замерли и остановились. 
Земля неожиданно опять вздрогнула, рухнула еще одна башня. Лошади 
взвились на дыбы и попятились. Крики испуганных людей были неразличимы 
среди грохота падающих камней. 
Из накренившейся главной башни появились другие фигурки: люди и 
кваджлы с несколькими вооруженными слугами. Среди них был и священник в 
черном одеянии. 
-- Вейни, мы не можем медлить,-- сказала Моргейн. 
Он не спорил с ней, его душа страдала от всего увиденного, он не мог 
больше выносить вид этих человеческих мучений. Жизнь на этой земле 
прекратиться,-- подумал он,-- когда обрушится главная башня, похоронив под 
собой живых и мертвых. 
Лошади двинулись, Моргейн ехала впереди, прокладывая дорогу через 
медленно текущую толпу, более осторожно, чем должен был это делать боевой 
конь. Вейни держался поближе к Моргейн, наблюдая за толпой, и только 
однажды взглянул на Джиран, ехавшую колено в колено с ним. Он встретил ее 
глаза, темные и яростные, вспоминая, как не так давно она уговаривала его 
совершить убийство. И он был рад, что она выжила и что он опять взял ее с 
собой. 
Но с огромным желанием он ускакал бы от нее сейчас прочь, в то время 
как Моргейн искала, где бы перебраться через камни. Оставался лишь 
небольшой чистый участок, где лошади могли проехать. Другого пути из 
Охтидж-ина не было. 
Цепочка людей потянулась от Охтидж-ина на север, и последовали туда 
же, быстро двигаясь мимо этих жалких фигур, бредущих пешком. 
И когда они были уже далеко, до них опять донесся грохот, земля вновь 
вздрогнула. Вейни повернулся в своем седле, и другие тоже обернулись и 
смотрели, как рушиться крепость. Центральная часть Охтидж-ина потонула в 
руинах. Звук этого донесся до них моментом позже, возрастая и умирая. 
Джиран вскрикнула, вопли отчаяния и ужаса пронеслись среди людей. 
-- Все закончено,-- сказал Вейни испытывая приступ тошноты, при 
мысли о невинных жертвах, которые не смогли покинуть крепость в этой 
суматохе. 
Моргейн была единственной, кто не обернулся. Она вела свою лошадь 
на север.-- Конечно же,-- сказала она после того, как они отъехали еще дальше.-
- Пролом в воротах лишил опоры переднюю башню, и падение этой башни 
повлекло за собой падение других. 
Это было делом ее рук, это она пробила ворота. Вейни слышал пустоту 
в ее голосе и понял, какое страдание лежит за этим. Я никогда не 
оглядываюсь на то,-- говорила она,-- что оставляю за собой. Он хотел, 
чтобы и сам он мог не видеть этого. 

Дождь шептал, падая на траву, и поток бежал между холмами, крутясь 
вокруг валунов и других препятствий. Время от времени они обгоняли людей, 
семьи, проезжали мимо брошенной утвари и вещей. Как-то они увидели 
старика, лежащего в стороне от дороги. Вейни спешился, чтобы осмотреть его, 
но тот был мертв. 
Джиран завернулась в свою шаль и дрожала. Моргейн беспомощно 
пожала плечами и сделала ему знак возвращаться назад к лошади и забыть об 
этом. 
-- Без сомнения, почти все другие тоже умрут,-- сказала она, и в ее 
голосе не было ни сожаления, ни слез. 
Он опять взобрался в седло, и они продолжили путь. 
Облака над головой начали по клочкам рассеиваться, одна из лун сияла 
несмотря на дневной свет, плоская и белая, кусок сломанной луны, двигавшийся 
заметно быстрее, чем другие. Скоро должна была взойти ужасная Ли. 
Серо-зеленые холмы скрыли от них то, что некогда было Охтидж-ином. 
Они медленно ехали по узкой тропе, по которой шла колонна несчастных 
людей. И были первыми, кто достиг холма, за которым расстилалась равнина, 
залитая водой Саводжа. Это было безликое и мертвое пространство, 
тянувшееся на многие километры, дорога доходила только до воды, а дальше 
только камни возвышались над поверхностью течения. От этой гниющей земли 
и воды распространялся запах моря, смешиваясь с запахом других 
разлагающихся вещей. Вейни выругался от отвращения, когда ветер принес эти 
запахи, он посмотрел вперед к горизонту и увидел, что холмы кончаются и 
смешиваются с какой-то серостью, которая была границей этого мира. 
-- Скоро будет прилив,-- пробормотала Джиран,-- и река разольется, 
как это случилась с Адж. 
-- И опять отхлынет сегодня вечером,-- сказала Моргейн. 
-- Может быть,-- сказала Джиран.-- Может быть, но будет это только 
тогда, когда настанет время отлива. 
Шум приближающейся к холму колонны донесся до них. Моргейн 
взглянула через плечо, восседая на Сиптахе и сдерживая его. 
-- Пусть это холм будет наш,-- сказала она яростно.-- Мы не будем 
чувствовать себя спокойно в компании других. Вейни, надо остановить их. 
Она подвела Сиптаха ко главе колонны, где были сильные мужчины, 
жители Эрина, которые вышли раньше других и были наиболее выносливыми. 
Вейни поднял свой меч над седлом и прокладывал для нее путь, словно ее 
собственная тень, в то время как она раздавала приказы и направляла сбитых с 
толку людей в одну и в другую сторону от дороги, приказывая им делать 
убежища и разбивать лагерь. 
Здесь были двое мужчин из Бэрроу, высоких и мрачных. Вейни заметил 
их, стоящих вместе, и бросил на них любопытный взгляд, волнуясь, были ли эти 
двое вместе с Фваром, не участвовали ли они в той засаде, которая поджидала 
его в конюшне, и знают ли они о том кровопролитии, которое произошло 
между ними. 
Казалось, им было ничего не известно. Но что-то волновало их. Они 
сердито смотрели на Джиран, стоящую около вороной кобылы на сыром 
пронизывающем ветру, укутавшуюся в шаль и дрожащую от холода. 
-- Это наша девчонка,-- сказал один из двух людей Бэрроу Моргейн. 
Моргейн ничего не ответила, только взглянула на него с высоты Сиптаха, и 
человек замолчал. 
Но Вейни, подъехавший сзади, услышал бормотание, которое 
раздалось, когда Моргейн отвернулась, и суть этих слов была отвратительной. 
Он повернул свою лошадь лицом к двум мужчинам из Бэрроу и горстке 
болотников. 
-- Скажи это громче,-- бросил он им вызов. 
-- Эта девчонка -- колдунья,-- сказал один из болотников.-- Она дочь 
Эла и проклята в Чадрихе. Она прокляла Чадрих, и он пал. Землетрясение и 
наводнение поглотили его. 
-- И крепость Бэрроу,-- сказал один из людей Бэрроу,-- а теперь и 
Охтидж-ин.-- Она привела врага в крепость Бэрроу,-- добавил другой.-- Она 
колдунья, она прокляла крепость, убила всех, кто был в ней, стариков, женщин 
и детей и свою собственную сестру. Отдайте ее нам. 
Вейни колебался, но вороной гарцевал под ним, тучи сгущались вокруг 
него и он вспомнил сумасшедшие глаза беглянки и напряженное тело за его 
спиной во время пути. 
О, сны, сны, милорд, я видела сны... 
Он пришпорил своего вороного, пустил его сквозь протянутые руки, 
ища Моргейн, которая двигалась среди толпы, раздавая приказания. Он 
присоединился к ней, ничего не сказав. 

Лагерь стал оформляться, развязывались тюки, и одеяла, натянутые 
между деревьями, служили подобием палаток. Кто-то развел огонь. Мокрое 
дерево дымилось, и дым расползался в тумане, однако было достаточно светло. 
Колонна все еще подтягивалась, и люди радовались привалу. 
Моргейн вернулась на холм, который выбрала и куда она не позволила 
вторгнуться никому. Там ее ждала Джиран, вся трясясь, с сучьями, которые 
собрала для костра. Вейни спешился, уже чтобы нарубить веток и построить 
убежище, но Моргейн, спрыгнув с Сиптаха, взирала на наводнение, которое 
простиралось пред ними. Его темные воды смешивались с белым туманом. 
-- Вот здесь выше,-- сказала она, указывая на место, где дорога служила 
как бы мостиком.-- Мы можем попробовать пройти после отдыха. 
От этой мысли он похолодел. 
-- Но лошади не смогут преодолеть это. Давай подождем, это не может 
продлится долго. 
Она стояла, как будто не соглашаясь с его советом, глядя на дальний 
берег, где поднимались горы, где был Рох, Абараис и армия полукровок. 
Это наводнение недостаточно сильное, чтобы задержать Роха надолго,-
- размышлял Вейни, но не хотел тревожить ее расспросами. Моргейн была в 
отчаянии и сильно измотана. Она потратила много сил, отвечая на вопросы 
людей, давая им советы, помогая разбить лагерь. 
-- Возьми нас с собой,-- молили они, окружая ее. 
-- Где мой малыш,-- продолжала спрашивать ее женщина, хватаясь за 
уздечку ее лошади.-- Я не знаю,-- ответила она, но вопросы не прекращались. 
-- Увижу ли я когда-нибудь свою дочь,-- спрашивал отец, и она, 
взглянув на него растерянно ответила: "Да", и, пришпорив с яростью серого, 
пустила его через толпу. 
Она стояла в плаще, накинутом на плечи, и взирала на реку, которая 
казалась живым врагом. Вейни смотрел на нее, не двигаясь, чувствуя ее 
настроение, которое все больше и больше становилось непредсказуемым. 
-- Ну вот, теперь будем отдыхать,-- сказала она через некоторое время. 

Глава 14 

Природа дала им этим вечером лишь короткую передышку. Дождь 
прекратился, но небо было усеяно рваными тучами, и дым от сотен костров 
вился вокруг и висел жутким туманом над лагерем. Пугающая Ли огромных 
размеров поднялась, самая ужасная из всех лун, которые плыли по небу или 
остались где-то за горизонтом. 
Они отдыхали, утолив голод, сидя около костра в убежище из ветвей. 
Джиран была тоже здесь, она ела свою долю провизии с таким аппетитом, что 
Моргейн тронула ее за руку и положила еще кусочек хлеба ей на колени с 
милосердием, которое удивило как Вейни, так и Джиран. 
-- Она пряталась в конюшне, и потому посланные тобой люди не могли 
найти ее,-- объяснил Вейни, поскольку Моргейн не спрашивала его об этом, а 
это волновало его и будило в нем гнев. 
Моргейн в ответ только взглянула на него непроницаемым взглядом. 
Но Моргейн дала ему обещание, и он с усилием изгнал сомнения из 
своей головы. 
-- Джиран,-- неожиданно сказала Моргейн. Джиран с трудом 
проглотила кусок хлеба и повернула в ответ голову.-- Джиран, здесь есть твои 
сородичи. 
Джиран кивнула головой, ее глаза с беспокойством взглянули на 
Моргейн, враждебно и отчаянно. 
-- Они пришли в Эрин,-- сказала Моргейн,-- потому что искали тебя, и 
они знают, что ты здесь. Некоторые из Эрина тоже знают твое имя и говорят, 
что ты тоже полукровка и что люди прокляли тебя, поскольку ты сделала 
наговор на их селение. 
-- Лорд,-- сказала Джиран тонким голосом и склонилась в сторону 
Вейни, словно он мог предотвратить дальнейшие вопросы. Он сидел 
озадаченный и боялся заговорить. 
-- Землетрясение,-- сказала Моргейн,-- сотрясло Хиюдж как раз тогда, 
когда мы втроем покидали его. Были тяжелые разрушения в Эрине, где была я, 
и люди Бэрроу тоже пришли туда. Они сказали, что от крепости Бэрроу ничего 
не осталось. 
Джиран задрожала. 
-- Я знаю,-- сказала Моргейн,-- что ты не можешь быть в безопасности 
среди своих сородичей... или среди людей Эрина. Лучше, если бы ты 
потерялась, Джиран, дочь Эла. Они спрашивали меня о тебе, и я ничего не 
сказала, но это -- пока. Вейни знает и он расскажет тебе, что я совсем не 
великодушная и настанет время, когда мы не сможем удерживать тебя у нас. 
Меня не волнует, что заставило тебя оставить крепость Бэрроу. Я не думаю, 
что ты опасна, но твои враги так не считают, и по этой причине мне бы не 
хотелось, чтобы ты следовала вместе с нами. У тебя есть лошадь. Ты можешь 
взять половину нашей еды, если хочешь; Вейни и я справимся, и было бы очень 
разумно с твоей стороны, принять это предложение и попробовать найти 
другой маршрут через эти холмы, спрятаться и пожить в какой-нибудь пещере. 
Иди в горы и поищи какое-нибудь место, где тебя никто не знает. Таков мой 
совет. 
Рука Джиран вцепилась в руку Вейни: 
-- Лорд,-- сказала она испуганно и с мольбой в голосе. 
-- Как-то,-- сказал Вейни, едва дыша,-- Джиран рассказала мне все о 
себе, хотя это было ей совсем невыгодно, и я должен сознаться тебе, что дал ей 
обещание... Я знаю, что не имел права давать никаких обещаний, но она 
поверила мне. Лио, позволь ей идти вместе с нами. У нее нет другой 
надежды. 
Моргейн смотрела на него долгим пристальным взглядом, и ему 
показалось, что прошла вечность. 
-- Ты говоришь верно,-- выдохнула она наконец.-- Ты не имел права. 
-- Но, тем не менее,-- сказал он очень спокойно,-- я прошу об этом. 
Потому что я сказал ей, что защищу ее. 
Моргейн повернулась, чтобы посмотреть на Джиран. 
-- Беги как можно дальше от нас,-- сказала она.-- Это наилучший дар, 
какой я могу тебе сделать. Но можешь и остаться, если веришь его слову, если у 
тебя не хватает разума последовать моему совету. В отличие от Вейни, я ничего 
тебе не обещаю. Можешь идти с нами так долго, как можешь, и до тех пор, 
пока тебя это устраивает. 
-- Спасибо,-- почти беззвучно сказала Джиран, и Вейни сжал ее руку. 
-- Иди,-- сказал он,-- отдыхай. Пусть теперь все будет так, как будет. 
Джиран отошла от них, остановилась, и уселась среди кустов за 
костром. Они остались одни. 
-- Я извиняюсь,-- сказал Вейни, поклонясь до земли и боясь ее молчания 
больше, чем ее гнева. 
-- Меня там не было,-- сказала спокойно Моргейн,-- и потому об этом я 
могу знать только с твоих слов. Но останется она с нами или нет -- помочь я ей 
не могу. Эти...-- она указала кивком в сторону лагеря,-- у них тоже есть 
желания. 
-- Они верят,-- сказал он,-- что для них есть выход, что путь этот лежит 
через Источники, что они найдут землю по другую сторону врат. 
Она на это ничего не ответила. 
-- Лио,-- сказал он осторожно.-- Ведь ты можешь сделать это. Ты же 
можешь дать им то, во что они верят. Разве нет? 
На дальнем конце лагеря поднялся среди прочих звуков этого вечера 
шум, отдаленные крики, которые донеслись до них: крики какой-то разборки. 
Моргейн нахмурилась и резко махнула головой: 
-- Да, могу. Но не буду. 
-- Ты же знаешь, почему они последовали за тобой. Ты знаешь это. 
-- Их вера мне чужда. Я не буду делать это. 
Он подумал о падших башнях Охтидж-ина: всего лишь на ладони от 
моря. Моргейн засмеялась, пытаясь превратить все в шутку. Где-то плакал 
ребенок. Среди толпы были невинные и беззащитные дети. 
-- Их земля,-- сказал он,-- умирает, и все они увидят ее конец, и 
открытые Врата будут для них спасением... 
-- Их время закончилось, вот и все, и это случается со всеми мирами. 
-- Во имя небес, лио! 
-- Вейни, куда мы должны взять их? 
Он беспомощно покачал головой. 
-- Разве мы не собираемся покинуть эту землю? 
-- Но нет абсолютной уверенности, что за Вратами что-то есть. 
-- Но если у них больше нет никакой надежды... 
Моргейн положила Подменыш на колени. Чешуя дракона на 
рукоятке отблескивала золотом в отсветах костра, и она поглаживала чешуйки 
своими пальцами. 
-- Два месяца назад, Вейни,-- кем ты был? 
Он моргнул, возвращаясь в памяти через Врата, через горы: дорога в 
Инур, зимняя буря. 
-- Я был вне закона,-- ответил он, не уверенный в том, что он должен 
был вспомнить,-- и маай преследовали меня. 
-- А четыре? 
Он с тревогой засмеялся.-- Все было точно так же. Моя жизнь изобилует 
этим. 
-- Я ведь была в Корисе,-- сказала она.-- Подумай об этом. 
Смех в нем исчез, потонув в бездне столетий. Айрин, массовое убийство. 
Предки его сородичей были на службе у Моргейн и сгинули в Корисе. Теперь 
все они уже давно обратились в пыль. 
-- Но это все-таки было сто лет назад,-- сказал он.-- Ты спала, и как бы 
это ни было свежо в твоей памяти, это все-таки было сотни лет назад, и то, что 
ты помнишь, не имеет отношения к происходящему. 
-- Нет, Врата вне времени. Ничто в них не может быть точно 
определено. Такова была судьба этой земли -- однажды использованные там 
Врата, оказавшиеся широко открытыми, перенесли сюда множество людей, 
забросив их в те земли, что не принадлежали им. Это была не их земля, Вейни, 
они завладели ей, люди, которые говорили на одном из языков Эндара-Карша. 
И именно об этом я хорошо помню. 
Он сидел очень спокойно, пульс бил в его жилах, пока он не 
встревожился по другому поводу. 
-- Я подозревал,-- наконец сказал он,-- что это могло быть так. Джиран 
и ее сородичи -- маай. 
-- Ты не говорил мне этого. 
-- Я не знал, как это связать вместе; я думал, что те, кто мог попасть 
сюда через Врата из Эндара-Карша, все были затеряны или истреблены, и эти 
люди, которые... 
-- Которые помнят меня, Вейни? 
Он не мог ответить; он видел ее руки, сложенные вокруг колен, 
сплетенные пальцы и наклоненную вперед голову, слышал ее речь на языке, 
который был ее собственным, видел, как она качает головой в отчаянии. 
-- Здесь прошли тысячи лет,-- возразил он. 
-- Для Врат не существует времени,-- ответила она ему, сердито 
нахмурившись, и, увидев его замешательство, покачала головой и смягчилась.-- 
Здесь нет противоречия. У каждого из них было свое время: и у тех, кто жил 
раньше на этой земле, и у тех, кто вторгся в нее. Теперь все это ушло в прошлое. 
Все ушло. 
Вейни нахмурился, нашел пальцами ветку и стал ломать ее -- раз, два, 
три -- на одинаковые частички, и бросал их в огонь. 
-- Они умрут голодной смертью раньше, чем утонут. Горы дадут им 
убежище, в котором можно остановиться, но камни не накормят их. Не будет 
ли жестоко, лио, не помочь им? 
-- Как однажды это уже произошло здесь? А чью землю я дам им, 
Вейни? 
Он не ответил. Запахи гнилой земли усиливались. Внизу в лагере шум 
не прекращался, но неожиданно резкие звуки прорезали воздух где-то совсем 
рядом. 
Моргейн взглянула в том направлении и нахмурилась. 
-- Похоже, что Джиран исчезла. 
-- Ей нет смысла этого делать,-- сказал он, вставая на ноги, но вспомнил 
настроение девочки, слова Моргейн и его прощание с ней. Лошади мирно 
паслись, пощипывая траву, вороной конь вместе с другими, все еще 
оседланный, хотя подпруги были ослаблены. 
Моргейн поднялась, притронулась к его руке. 
-- Если она ушла, доброго ей пути; она вообще чудом спаслась, поэтому 
не надо волноваться за нее. 
Крики приближались: послышался топот лошадей на дороге, дикие 
голоса. Вейни выругался и направился к лошадям, но времени было мало: 
всадники взбирались по холму, лошади под ними скользили по мокрому 
склону. 
И вдруг в свете костра поднялась Джиран, Вейни заметил мелькание ее 
икр и оборванные юбки. Всадники подъехали к ним -- белоголовый лорд, и двое 
беловолосых домашних слуг. 
Джиран забилась в убежище в то время, как Вейни отстегнул кольцо 
своего меча и взял его в руку, но Моргейн опередила его. Красное пламя 
засверкало в ее руках и трава вокруг заколыхалась. Лошади испугались, Китан 
первый из трех, поднял свою руку, закрываясь от сияния, и подался назад, 
останавливая своих людей. 
И увидев Моргейн, он закричал на своем языке голосом, полным ужаса. 
-- Останови их, останови их! 
-- Зачем, Китан? -- спросила она. 
-- Они убьют нас,-- закричал кваджл дрожащим голосом.-- Останови их! 
У тебя есть сила остановить их, если ты захочешь. 
В лагере был какой-то неясный шум, они могли слышать это даже здесь. 
Он приближался -- люди, идущие вверх по склонам. 
-- Приготовь лошадей,-- сказала Моргейн. 
Два огня появились за ветками молодых деревьев. Огни двигались, и 
темная масса двигалась за этими огнями. Полукровки повернулись, чтобы 
посмотреть -- ужас был на их лицах. Вейни спрыгнул, нашел Джиран, схватил 
ее и толкнул к их убежищу. 
-- Собери все! -- закричал он ей с перекошенным лицом. 
Она побежала и стала собирать все, что попадалось ей под руку, пока 
он закреплял подпруги у лошадей. Упрямый вороной испугался, когда он стал 
забираться в седло: он схватился за луку седла и совершил маневр, который 
едва ли когда-либо повторял с тех пор, как был мальчишкой, вооруженным до 
зубов, и увидел, к своему ужасу, что Моргейн стала щитом для этих трех 
кваджлов, которые были за ее спиной, перед лицом быстро надвигающейся 
толпы с обезумевшими лицами. 
Он пришпорил коня вперед, расталкивая кваджлов, ведя Сиптаха к 
Моргейн. 
Она оставалась спокойной, встретившись взглядами с пешими людьми. 
Моргейн смотрела на то, как они приближались, и страх поднялся в нем от 
воспоминаний о разрушенной крепости. 
И в свете факелов он увидел людей Бэрроу, и Фвара... Фвара с его 
искаженным шрамам лицом, и даже темнота не скрывала злобы на нем. Они 
пришли, с ножами и кольями, и с ними шел священник Гинун. 
-- Лио! -- закричал Вейни изо всех сил, на которые был способен.-- 
На лошадь! 
Она двинулась без всяких вопросов, повернулась в одно мгновенье и 
вспрыгнула в седло. Он смотрел не отрываясь на Фвара, какую-то секунду 
разглядывая убийцу. В следующий момент Моргейн пришпорила Сиптаха 
прямо на них, сминая их так, что он даже испугался. Она отстегнула 
Подменыш и держала его через луку седла. 
-- Полукровки! -- выкрикнул кто-то как проклятье, и из другой части 
толпы раздались крики ужаса. 
Моргейн вела Сиптаха прямо на толпу, потом подалась спокойно 
назад, но они все испуганно ринулись назад, освобождая дорогу. 
-- Фвар! -- закричала она громко.-- Фвар, чего ты хочешь? 
-- Его! -- закричал Фвар с какой-то ужасной наглостью.-- Его, который 
убил Гера, и Авана, и Ифвая. 
-- Ты привела нас сюда,-- закричал один из сыновей Хаза.-- Но у тебя не 
было в мыслях помочь нам. Это все было ложью. Ты разрушишь Источники и 
убьешь нас. Если это не так, то скажи нам. 
И после этих слов толпа закипела. Раздался рев, словно идущий из 
одного горла, пугающий своей интенсивностью. Они начали толкаться и 
подаваться вперед. 
Вдруг сзади через кваджлов пробился всадник: Вейни повернул голову и 
увидел Джиран с огромным мешком на седле перед ней, увидел темные руки 
головы, которая подбиралась из-за деревьев, пытаясь окружить их. Джиран 
предупреждающе закричала. Слепой инстинкт Вейни заставил обернуться в 
другом направлении. Он увидел, как нож полетел из руки Фвара, и поднял свою 
руку. Нож ударился о доспехи и упал в грязь под копыта лошадей. Крик 
Джиран все еще звенел у него в ушах. 
Толпа подалась вперед, Моргейн попятилась. Вейни обнажил свой меч, 
огонь запылал в руках Моргейн, направленный на людей Бэрроу. Первые ряды 
с криками ужаса пошатнулись. 
-- Анхаран! -- закричал кто-то, и некоторые пытались бежать, бросив 
оружие и потеряв всякую смелость, но натыкались на копья другой части толпы 
и на камни, которые летели к ним. Сиптах испугался и громко заржал. 
-- Лорд! -- закричала Джиран. Вейни скакал вокруг, в то время как шию 
подошли к ним, пытаясь атаковать лошадей. Вороной отпрянул назад, и Вейни 
в отчаянии прильнул к нему. Кваджлы отбивались голыми руками. 
Вейни хотел повернуться, чтобы посмотреть, что происходит с его 
госпожой, однако у него было достаточно и своих врагов, прямо перед лицом. 
Он вращал длинный меч с яростной силой, пришпоривая безжалостно вороного 
на атакующих, смешал их беспорядочные ряды и только тогда решился 
обернуться, услышав крики за своей спиной. 
Тела лежали на холме кучей, повсюду горели огни. Толпа спасалась 
бегством, катясь вниз по холму впереди Сиптаха. 
Моргейн ничуть не медлила; Вейни пришпорил вороного и последовал 
за ней, не думая ни о какой стратегии, лишь сознавая, что она хочет выбраться 
на дорогу. 
Люди кричали и разбегались по сторонам, и Вейни почувствовал, как 
вороной споткнулся о тело, которое упало перед ним, затем пришел в себя и 
опять пустился вскачь по дороге. Моргейн повернула, направляясь через 
Саводж по боковой тропинке. Возбужденные голоса врагов доносились с 
другого пути, куда те по ошибке свернули. 
По другую сторону простиралась затопленная земля. Пустое 
пространство мелкой воды и дорога, пролегающая тонкой ниточкой через нее, 
к затопленному перекрестку, где воды кружились около камней темными 
воронками. Здесь в, стороне от главного пути, Моргейн остановилась, и Вейни 
вместе с ней, гарцуя на лошадях. Вдруг он заметил, что к ним галопом скачут 
четверо всадников. Это были три испуганных кваджла и девочка из Бэрроу, и 
шум доносился через Саводжа из-за их спин. 
На другой стороне холма люди хию пришли в себя. Слышались крики и 
плач. Были видны огни факелов. Ясно различалось свечение большого костра, 
а с дерева свисали какие-то предметы -- это встревожило Вейни. 
-- Они повесили их! -- с отчаянием закричал Китан. 
Но ни Китан, ни двое его людей не отважились направиться к этим 
телам. Его люди, понял Вейни, еще помнили об огромном количестве 
висящих трупов при правлении кваджлов в обрушившемся Охтидж-ине, среди 
которых были женщины и старики. Повешенные были кваджлами, но горечь 
поднялась в его горле, когда он посмотрел в ту сторону. 
Неожиданно донесся крик собравшихся около дерева, заблестели 
приближающиеся факелы, что знаменовало новую атаку на них. 
-- Отойдите назад! -- приказала Моргейн свои спутникам, и они 
заторопились, в то время как темные фигуры уже появились на их тропинке. 
Подменыш вырвался из своих ножен, опаловое свечение разлилось вдоль по 
его лезвию и замерцало на самом кончике, и первый из атакующих людей 
попал в поле его действия и закрутился, засосанный вечностью. 
Но толпа не отступила, другие напирали на них с дикими глазами и 
криками отчаяния. Вейни наклонился вперед со своим мечом, держа лошадь, 
чтобы удержать ее от падения с обрыва. Моргейн пришпорила Сиптаха на эту 
движущуюся толпу, сверкнуло ужасное лезвие, описав дугу и место заполнилось 
трупами. 
С победным криком она поехала дальше, пытаясь заставить людей 
ретироваться, поражая любого человека, который замешкался. Лезвие блестело 
своим холодным опаловым огнем, медленно и безжалостно пожирая человека за 
человеком при каждом обороте. 
-- Лио! -- закричал Вейни и подскакал к ней, плечом коня сбросив с 
обрыва кричащего болотника.-- Лио! -- он подъехал к краю земли, и 
возможно только теперь она впервые услышала его. Она повернулась к нему, и 
он увидел неожиданный эллипс света, который мерцал прямо перед ним. Вейни 
с трудом объехал этот круг, вороной скользил на мокрых камнях, спотыкаясь. 
Он пришел в себя, лошадь дрожала под ним. Ожесточенное лицо 
Моргейн взирало на него в свете Подменыша. 
-- Убери его,-- заторопил он ее остатками голоса.-- Остановись! Не 
надо! 
-- Отойди назад! 
-- Нет,-- закричал он ей, но она не послушала его и повернула Сиптаха 
головой к людям, которые собирались опять на холме, и бросилась вперед по 
размокшей земле. Женщины и дети закричали и побежали, мужчины отчаянно 
сгрудились, но она не поехала дальше, а лишь размахивала своим мечом из 
стороны в сторону. 
-- Лио! -- кричал ей Вейни, осторожно двигаясь возле нее. 
Она остановилась, осадив лошадь, взирая на огромное пустое 
пространство, которое проложила между тропинкой и атакующими. После 
безумия воцарилась ужасная тишина. Она держала свой меч обнаженным. 
Отдаленный голос нарушил это спокойствие, и было ясно, что его 
владелец прячется где-то здесь, в темноте. Проклятия понеслись в сторону 
Моргейн. Она не двигалась. Казалось, это ее не провоцировало, несмотря на 
то, что от некоторых слов даже Вейни задрожал от ярости и захотел достать 
этого человека. Он почти что ответил ему сам, но что-то в молчании Моргейн и 
в ожидании в ответ либо атакующих, либо слов в защиту было пустым. Она 
держала Подменыш, и пустота охватывала его душу. Она не двигалась, и 
голос успокоился. 
Наконец-то Вейни принял решение и направил своего вороного вперед. 
-- Лио,-- сказал он так, чтобы она поняла, что это именно он. Она не 
протестовала, когда он приблизился, но так и не отвернула головы от темноты, 
в которую вглядывалась. 
-- Хватит,-- сказал он ей спокойно,-- Лио, убери меч. 
Она не ответила и не двигалась еще некоторое время, затем подняла 
Подменыш так, что темнота расступилась от его острия, осветив палатки и 
жалкие убежища, и одно огромное дерево, с которого свисали трупы, 
напоследок взмахнула им, и свечение умерло. 
Затем она опустила руку, словно ей не под силу стало держать меч. 
-- Возьми его,-- сказала она хрипло. 
Он подъехал к ней ближе, протянул обе руки, мягко разжал ее 
онемевшие пальцы на драконовой рукоятке и забрал его. Зло, которое было 
заключено в этом мече, пробежало через его тело и через мозг так, что глаза его 
затуманились и все чувства обострились. 
Она не предложила ему ножен, а что еще могло поглотить этот огонь и 
сделать его безопасным -- он не знал. 
-- Отъезжай назад,-- сказал он. 
Но она ничего не ответила и не двинулась. Она сидела, молчаливая и 
прямая. Уверенный в себе, он полагал, что имеет меньше желания использовать 
этот меч, чем она. Жизни целых народов были на ее совести. Его же 
преступления можно было измерить по людской шкале. 
Они сидели на лошадях бок о бок, пока он не заметил, что меч 
причиняет боль его руке, и боль эта стала невыносимой. Он только считал свои 
вздохи и наблюдал медленный закат Ли. А лошади расслабились под седоками. 
В лагере не было заметно никакого движения. 
-- Отдай его мне,-- сказала наконец Моргейн. Он повиновался, боясь 
самого акта передачи этого оружия, поскольку он мог быть фатальным. Но ее 
рука была сильной и уверенной, когда она приняла меч. 
Он посмотрел за спину, на Саводж, где их ждали другие. 
-- Воды становятся ниже,-- сказал он.-- Убери его. 
-- Иди,-- сказала она хрипло.-- Отъезжай назад! 
Он повернул лошадь и поехал к кваджлам, ожидающим дальше по 
дороге. Джиран держала уздечку своей кобылы, сидя на краю камня. 
Девочка встала, увидев его, дрожа от усталости. 
-- Лорд,-- сказала она, берясь за уздечку вороного, чтобы привлечь 
внимание Вейни,-- Лорд, полукровки говорят, что мы сможем пересечь поток. 
Они говорят, что можно попытаться.-- Было какое-то дикое отчаяние в ее лице, 
будто бы было что-то, глубоко сокрытое в нем.-- Лорд, она разрешит нам 
поехать? 
-- Поезжайте прямо сейчас,-- приказал он ей сам, потому что не было 
смысла ждать Моргейн, и наблюдал, как они взбираются на лошадей и 
направляют их в этот опасный переход. И в то же время ужаснулся собственной 
бессердечности, что он мог послать мужчин и женщин вперед, чтобы они 
проложили путь для его госпожи -- вместо себя, потому что она была ценна 
лишь для него, но никак не для них. Вот каким он становился, служа Моргейн. 
Он ожесточил свое сердце, несмотря на то, что в горле был комок стыда, когда 
он смотрел, как четыре скорбных фигуры пробираются по камням через 
опасное наводнение. И когда он увидел, что они удачно прошли половину пути 
и все еще способны продвигаться вперед, он повернул и поехал назад, к 
Моргейн. 
-- Сейчас,-- сказал он хрипло.-- Надо ехать сейчас, лио. Мы сможем 
пройти. 

Глава 15 

Вейни занял место впереди, едучи на вороном по камням, а вокруг 
грохотало и отдавалась эхом вода. Отступившая вода оставила землю 
блестящей под лунным светом. Несколько деревьев без корней лежали там и сям 
во влажной долине, некоторые из них преграждали тропинку, создавая завалы 
ветвей, которые свисали со стороны, где их подталкивало течение. Кучи голых 
веток, увешанные полосками мертвой травы и листьев. Затем тропинка 
взбиралась выше, над каменистым плоскогорьем, над водой: здесь был мост, 
который пролегал через расселину. 
Пожалуйста, небеса,-- подумал Вейни, созерцая то, что лежало перед 
ним,-- пусть эта земля выдержит нас. Лошадь помедлила, оступившись. Он 
мягко тронул ее пятками, и они продолжали движение. 
Течение рычало и бурлило под мостом там, где земля еще была 
полностью закрыта водой. Это сооружение было создано из огромных валунов, 
и ни землетрясения, ни наводнения не сдвинули их. Дерево свешивалось у края 
дороги, подмытое струями воды, и издалека казалось, что это всего лишь 
маленький кустик, но корни были где-то высоко над всадником и лошадью. 
Вейни избегал смотреть прямо на течение, которое завораживало взгляд. Он 
мог только наблюдать за водами, бурлящими со всех сторон и затоплявшими 
все это пространство на этой земле. Мост проступал в тумане в виде смутного 
пятна среди развалин и рычания воды. 
Вейни повернул голову, беспокоясь о настроении Моргейн, ехавшей 
позади него. Она держала Подменыш в ножнах на плече, ее бледные волосы 
блестели в лунном свете и развевались на ветру. Позади них на тропинке 
мерцали огни многих факелов -- толпа тоже двинулась через наводнение. 
Воспоминания об Охтидж-ине все еще преследовали их. 
Моргейн снова насторожилась, беспокоясь за их безопасность на мосту. 
Дорога была широкой, но от грохота воды ее глаза выглядели дикими в 
предчувствии беды. Это было не самое подходящее место для прогулок. Однако 
впереди небольшая группа вместе с Джиран перевалила через мост, и теперь 
они осторожно ехали по тропинке и взбирались по откосу дороги по ту 
сторону. 
Занималась заря, когда они миновали этот последний и самый опасный 
перевал. Солнце осветило дорогу перед ними, и вода показалась им еще более 
глубокой, так что невозможно было без страха смотреть вниз, где огромные 
белые клубы поднимались и кипели вокруг арок с кваджлинскими очертаниями. 
Вода скользила внизу, в пропасти, и Саводж исчезал, преобразуя море в реку. 
Они приближались к обрыву; Вейни пришпорил лошадь, и та начала 
набирать скорость, разбрызгивая воду из-под копыт. Он бросил напоследок 
взгляд через плечо, вдруг охваченный страхом, что Моргейн захочет вернуться 
назад, не желая рисковать на этом хлипком мосту. Но она этого не сделала. 
Сиптах тоже устремился вперед, следуя за вороным, и Вейни опять повернулся к 
безопасным горам, которые маячили впереди, и дороге, ведущей к холмам, в 
Абараис. 
Некоторое время они с трудом ехали по дороге среди холмов и вскоре 
догнали окаменевших от усталости кваджлов и Джиран. Джиран ехала 
несколько в стороне от полукровок, оглядываясь назад, словно хотела 
присоединиться к ним, но боялась. Видимо, боялись этого и полукровки. 
Неожиданно Моргейн пришпорила Сиптаха, заставляя его бежать вдоль 
поднимающейся по холмам дороги. Вейни почувствовал иссякание сил 
эндарского вороного и неуверенность в его поступи. 
-- Ради бога! -- закричал он Моргейн, когда вороной сделал последние 
усилия и больше уже не мог бежать. И байенский серый тоже покрылся потом.-- 
Лио, для лошадей достаточно. 
Она послушалась его, сбавив темп, и лошади опять пошли шагом. 
Слышалось их сильное и надрывное дыхание. Свет становился ярче, высвечивая 
верхушки холмов вдалеке -- их последнее пристанище. От них веяло 
проникающим в сердце одиночеством. Вейни вспомнил обширные цепи родных 
ему гор, острые верхушки которых доставали до самых небес и простирались 
так далеко, как только мог видеть глаз. Эти горы имели неясные очертания и 
были такими старыми, что казались закоченевшими у моря. На склонах холмов 
стали появляться признаки жизни: обработанные поля, защищенные террасами 
и каменными глыбами от наводнения; следы недавней работы местных 
фермеров -- маленькие поля и сады, местами залитые водой. Сразу же 
становилось понятно, что именно здесь находится основа силы Шию, то 
неиссякаемое богатство, которое веками поддерживало всех этих 
блистательных лордов. 
У подножия длинного холма, с которого дорога была видна во всех 
направлениях, Моргейн наконец спешилась. Вейни тоже слез с лошади и взял 
уздечку Сиптаха из ее безжизненных рук. Она посмотрела далеко вдоль дороги, 
где полукровки только начали путь к холму. 
-- Сделаем остановку,-- сказала она. 
-- Да,-- ответил он удовлетворенно и взялся ослабить подпруги, чтобы 
освободить лошадей. Моргейн пошла к насыпи камней на холме, лежать на 
которых было лучше, чем на мокрой земле. 
Закончив работу, он принес фляжку ликера хию и завернутую еду и 
предложил ей. Она сидела с Подменышем, отстегнутым от пояса, прислонясь 
к камню плечом, ее правая рука согнулась на коленях от боли. Подняв голову, 
она с усилием взяла то, что он ей предложил. Тем временем полукровки уже 
подъехали близко к ним, а Джиран была все еще далеко. 
-- Лио,-- сказал Вейни осторожно,-- было бы хорошо, если бы мы 
отдохнули сейчас. Лошади загнаны так, что не могут идти. Возможно, нам еще 
понадобится, чтобы они сослужили нам хорошую службу. 
Она кивнула, безвольно принимая его аргументы, невзирая на то, 
согласуются ли они с ее мнением или нет, наблюдая за происходящим без 
малейшего интереса в глазах. Он прислушивался к приближающимся 
полукровкам с особым гневом, не желая, чтобы чужаки были рядом с ней, когда 
она находилась в таком настроении. Он и раньше замечал за ней такое -- когда 
она двигалась машинально, по необходимости, и была в то время как бы 
потерявшейся. Время было слишком быстротечным для нее, шедшей от одних 
Врат к другим и снова к следующим Вратам, участвовавшей в войнах, давно 
забытых даже его предками. 
Теперь и он был отрезан сотнями лет. Джиран... Он взглянул на ее 
отдаленную фигурку с неожиданным осознанием. Тысячи лет. Он не мог 
вместить это в своем разуме. Сотни было достаточно, чтобы от человека 
остался лишь прах. Пяти сотен могло хватить для того, чтобы не осталось 
никакого воспоминания о Моридже. 
Моргейн, проносящаяся через столетия, проникла в его век, пленила его 
и вместе с ним пересекла тысячелетие, отделявшее их от рождения Джиран, 
предки которой были захоронены в Бэрроу. 
О, Господи, прошептали его губы. 
Ничего из того, что он знал и помнил, больше не существовало. Все 
было убито временем, превратилось в пыль. Он понимал, чего лишился, 
проходя через Врата. И это было безвозвратно. Ему хотелось спросить 
Моргейн, узнать о тех вещах, которые она скрывала от него. 
Но кваджлы были уже рядом. Лошади топтались на краю дороги. Лорд 
Китан, безоружный, с непокрытой головой, спрыгнул со своего седла и 
направился к ним с одним из своих людей, в то время как другой занялся 
лошадьми. 
Вейни поднялся, отстегнул кольцо, на котором держался его меч, и 
занял место между Китаном и Моргейн. Китан остановился. Уже совсем не тот 
элегантный лорд Китан. Его утонченное лицо осунулось, плечи опустились. Он 
поднял руку, показывая, что безоружен, а затем опустился на камень на 
порядочном от Моргейн расстоянии. Его люди уселись рядом с ним на землю, 
их бледноволосые головы склонились в изнеможении. 
Джиран подъехала и, соскользнув с седла, попыталась ослабить 
подпругу своей лошади, затем подвела животное к зеленевшему пятну травы и 
наконец в изнеможении села рядом с ней. 
-- Отпусти повод,-- посоветовал Вейни.-- Кобыла устала, она не 
убежит,-- и протянул в ее сторону руку. Тогда Джиран подошла и присела 
рядом с ним на голую землю, склонив голову на колени. Моргейн заметила ее 
присутствие, бросив на нее такой взгляд, каким обычно смотрела на животных. 
Вейни прислонился спиной к камню, его голова кружилась от недостатка сна и 
ему казалось, что земля все еще содрогается под ногами, словно он едет на 
лошади. 
Он не отважился заснуть. Он следил за полукровками уставшими 
глазами до тех пор, пока жажда не пересилила его. Он подошел к лошади и, 
взяв фляжку, выпил ее до дна, не спуская глаз с кваджлов, которые не 
шевелились. Затем выбросил ее через плечо и вернулся, задержавшись около 
седла Джиран, к которому был привязан узел из одеял. Он снял его, а затем 
предложил другую фляжку Моргейн, которая с благодарностью взяла ее, 
отпила и передала Джиран. 
Кваджлы задвигались. Вейни увидел, что один из слуг поднялся на 
ноги, подошел к ним с мрачным лицом и обратился к Джиран. Он протянул 
руку к фляжке, требуя ее. Джиран поколебалась, но Вейни кивнул, и полукровка 
схватил фляжку и отнес ее к Китану. Лорд кел пил судорожно, затем отдал 
флягу своим людям. Через некоторое время тот же самый слуга вернул ее, 
протянув в руки Вейни. Вейни стоял, играя желваками, и он кивнул в сторону 
Джиран, у которой тот взял фляжку. Он отдал фляжку ей, глядя на Вейни с 
беспокойством. И склонил голову -- жест вежливости у кваджлов. Вейни вернул 
ему этот жест, без удовольствия и без грации. 
Слуга вернулся к своему хозяину. Вейни схватился за кольцо, 
пристегнул к нему меч и уселся у ног Моргейн. 
-- Отдыхай,-- попросил он ее,-- я присмотрю. 
Она завернулась в плащ и прислонилась к камням, закрыв глаза. 
Джиран свернулась калачиком, а лорд-кваджл подложил руки вместо подушки, 
во всем его облике и в том, что он делал чувствовалось какое-то страдание. 
Их окружала тишина, было лишь слышно, как паслись лошади, да 
ветер шумел в листве. Вейни поднялся и прислонился к массивному камню -- так 
легче было сдерживать сон. Однако глаза его сами закрывались, колени 
подгибались от усталости, несмотря на то, что он, житель Карша, умел спать в 
седле. Всему есть границы. 
-- Лио,-- сказал он в отчаянии, и Моргейн проснулась.-- Может быть, 
нам все же следует тронуться дальше? -- спросил он.-- Она посмотрела на него, 
едва державшегося на ногах от усталости, и помотала головой.-- Отдыхай,-- 
сказала она, Вейни опустился на холодную землю, и мир опять задвигался в 
ритме бесконечного лошадиного бега. Ему не нужно было многого, чтобы 
отдыхать -- лишь расслабить спину и руки и куда-нибудь опереть голову. 
День уже клонился к полудню, когда он проснулся. Моргейн сидела в 
прежней позе, с Подменышем через плечо. Когда Вейни взглянул на нее, то 
увидел в ее серых глазах ясность и спокойствие, которых не было раньше. 
-- Пора двигаться,-- сказала Моргейн. И Джиран тоже очнулась от сна. 
Моргейн передала ему фляжку. Он отхлебнул достаточно, чтобы прочистить 
горло, с гримасой проглотил жидкость и возвратил фляжку ей. 
-- Отдышись,-- приказала она ему, когда он поднялся, чтобы 
посмотреть лошадей. Такая забота была мало похожа на нее. Он увидел 
напряженность в ее взгляде, направленном на полукровок, и Китана, который 
извлек из кармана какой-то маленький белый предмет и положил его в рот. 
На минуту Китан согнулся, оперев голову на руки, белые волосы упали, 
скрывая его лицо. Затем изящным движением он запрокинул голову и положил 
платок на место. 
-- Акил,-- тихо пробормотала Моргейн. 
-- Лио? 
-- Этот порок, очевидно, самим болотникам не свойственен. Другое дело 
-- торговля. Я подозреваю, что это нечто вроде их мести Охтидж-ину. Теперь он 
несколько часов будет послушным и общительным. 
Вейни посмотрел на лорда-полукровку, на его затуманенные глаза и 
отрешенность от всего мира. Он был истинным сыном Байдарры, сыном 
кваджла, наследником, которого старый лорд предпочитал Хитару. Но Китан 
выбрал мирное отречение от трона. Вейни взирал на этого человека с 
отвращением. 
Но неожиданно он подумал, что Китан не прибегнул к снадобью ни 
прошлой ночью, когда толпа убивала его собственных людей на его глазах, ни 
тогда, когда он был оповещен об убийстве Байдарры и призван воздать дань 
уважения своему брату. По-видимому, акил был чем-то вроде бегства от 
реальности -- Вейни хорошо понимал интриги раздираемого междоусобицей 
дома. Возможно, это брало начало в скуке, испорченности вкусов и 
ограниченности возможностей Охтидж-ина. 
Я видела сон, говорила ему Джиран, которая, видя, что происходит 
вокруг нее, не могла выносить этого и потому убежала в Шию, питая надежду, 
что здесь будет иначе. Но лорду Шию, сидящему неподалеку от них, бежать 
было некуда. 
Вейни смотрел на Китана, пытаясь понять, в какой мере это был 
человек, а в какой акил, когда он стоял тогда в его камере в ту ночь в Охтидж-
ине, холодно планируя его убийство только для того, чтобы досадить Хитару. 
Убийство наверняка должно было быть изысканно извращенным и жестоким. 
И Моргейн взяла их с собой: Китана и его людей, у которых не было 
повода желать ей добра; она задержалась ради них в то время, как лорд-
полукровка предавался своим мечтам, и его присутствие их раздражало. 
-- Эта дорога,-- неожиданно обратилась Моргейн к Китану,-- ведет 
прямо к Абараису? -- Китан согласился кивком головы.-- И другая дорога вам 
неизвестна? 
-- Нет такой, по которой могли бы проехать лошади,-- сказал Китан.-- 
Другая дорога идет через горы, и вокруг одни пропасти. Это единственный 
безопасный путь для пеших людей, хотя и не очень быстрый. Нам не стоит 
беспокоиться о преследовании, но,-- добавил он с тяжелой улыбкой,-- главная 
опасность впереди: настоящий хозяин Охтидж-ина с основными силами ждет 
нас, и с ним будет труднее сладить, чем со мною в Охтидж-ине. 
-- Наверняка,-- сказала Моргейн. 
Китан улыбнулся, положив локти на каменные уступы за спиной. Его 
бледные глаза смотрели на нее как бы очень издалека, и взгляд их был 
непроницаем. Люди, которые были рядом с ним, казались словно бы братьями, 
с бледными волосами, собранными в хвост, с одинаковыми профилями, 
темными глазами. 
-- Почему вы с нами? -- спросил Вейни.-- Вы хотите завоевать наше 
доверие? 
Китан почти не шевельнулся, лишь немного нахмурился. Он с каким-то 
затаенным вызовом вперил свой взгляд в Вейни и протянул бледную руку с 
тонкой перевязью, прижав ее к сердцу. 
-- Я к вашим услугам, лорд Бэрроу. 
-- Вы ошибаетесь,-- сказал Вейни. 
-- Почему,-- спросила Моргейн очень мягко,-- милорд Китан, бывший 
лорд Охтидж-ина, вы решили идти вместе с нами? 
Китан мотнул головой назад и почти беззвучно засмеялся, указывая в 
направлении Саводжа. 
-- У нас не было выбора, не правда ли? 
-- И когда мы встретимся с Рохом и силами Хитару, вы будете на нашей 
стороне? 
Китан нахмурился. 
-- Я теперь ваш, Моргин-Анхаран.-- Он протянул длинные ноги и 
скрестил их, словно отдыхал в собственном замке.-- Я ваш самый преданный 
слуга. 
-- Конечно же,-- сказала Моргейн. 
-- Без сомнения,-- Китан наградил ее еще одной отдаленной улыбкой,-- я 
сослужу вам так же, как те, кто последовал за вами в Охтидж-ин. 
-- Это более чем вероятно,-- сказала Моргейн. 
-- Ведь они тоже ваши люди,-- с упором воскликнул Китан, словно бы 
намекая на что-то, и Джиран испуганно метнулась к камню, около которого 
стоял Вейни. 
-- Когда-то это было так,-- сказала Моргейн,-- но те, которых я знала, 
уж давно похоронены. А их дети совсем не мои. 
Лицо Китана стало мягким, смех вернулся в его полузакрытые глаза.-- 
Но они все же следуют за вами,-- сказал он,-- и в этом есть ирония. Они знают, 
что вы сделали с их предками, и продолжают следовать за вами, потому что 
надеются, что вы поможете им. Именно вы -- то, во что они верят. Даже люди 
из Эрина, которые ненавидят вас и подчиняются лишь из страха.-- Он широко 
улыбнулся и засмеялся, почти не дыша.-- Реальность, реальность. Единственная 
твердая точка во всем этом бессмысленном мироздании. Я кел, и я никогда не 
мог найти опору, за которую можно было бы зацепиться или поверить во что-
то. Вы, Анхаран, пришли, разрушили Источники и все существующее. Вы 
единственная рациональная вещь во всем мире, поэтому я следую за вами, 
Моргин-Анхаран. Я ваш преданный почитатель. 
Вейни вскочил на ноги, схватившись рукой за пояс, возмущенный 
тоном кваджла, его дразнящей манерой и изысканной речью. Однако Моргейн, 
должно быть, не страдала от этого, поскольку не в ее привычках было 
реагировать на слова. 
-- Оставь его в покое,-- сказала Моргейн.-- Приготовь лошадей. Пора 
двигаться, Вейни. 
-- Я мог бы перерезать их подпруги и уздечки,-- сказал Вейни, меча 
гневные взгляды на полукровку и двух его слуг.-- Тогда они смогут испытать 
себя в верховой езде, и нам не нужно будет дальше терпеть их рядом с собой. 
Моргейн была в нерешительности относительно Китана. 
-- Пусть он идет с нами,-- сказала она.-- Сейчас его смелость идет от 
акила, это скоро пройдет. 
Самоуверенность Китана была уязвлена этим. Он нахмурился, 
прислонившись к камню, и отдаленность в его взгляде пропала. 
-- Приготовь лошадей,-- сказала она и добавила: -- Если он будет на 
нашей стороне -- хорошо, если нет -- то хию будут помнить, что он служил у 
меня. 
Тревога появилась на лицах слуг, такой же отпечаток, как на лице 
Китана. А затем последовали поклон и змеиная улыбка.-- Архтейн,-- сказал он 
ей.-- Шаррон э триссн нтинн. 
-- Архтейс,-- эхом повторила Моргейн, и Китан опять отклонился назад 
с оценивающим взглядом, как будто что-то произошло между ними, ироничное, 
полное юмора. 
Это был язык камней. Я не кваджл, говорила Моргейн, и Вейни не 
знал, верить ей или нет. Но когда он, повинуясь нетерпеливому жесту Моргейн, 
уходил готовить лошадей, то обернулся к ним, к бледноволосой госпожу и 
бледноволосому кваджлу вместе, высоких и худых, похожих во всех 
отношениях, и холод пробежал внутри него. 
Джиран, в своих коричневых лохмотьях, единственное нормальное 
человеческое существо, вскочила и побежала за ним. Вейни бросил на землю 
тюк, в который она связала все их принадлежности, и начал заново 
заворачивать одеяло, стоя на коленях у дороги. Она встала на колени рядом с 
ним и начала помогать ему, а затем он привязал каждый тюк по отдельности к 
трем седлам. Он также позаботился об упряжи ее кобылы, чтобы все было в 
порядке, потому что от этого зависела ее жизнь. 
-- Пожалуйста,-- сказала она наконец, притрагиваясь к его локтю.-- 
Можно я поеду с тобой? Разреши мне быть с тобой. 
-- Я не могу обещать этого,-- он избежал ее взгляда и поспешил заняться 
своей лошадью.-- Если эта кобыла не сможет следовать за нами, хотя она с виду 
крепкая, ей все же удастся увезти тебя от хию. У меня другие обязанности. 
Сейчас я не могу заботиться ни о чем другом. 
-- Эти люди, лорд... Я боюсь, они... 
Она не закончила, разразившись слезами. Он взглянул на нее и 
вспомнил ту ночь, когда Китан скрутил ее и отдал в руки стражников, людей в 
полумасках и демонских шлемах. Они схватили ее, а не его. 
-- Ты знаешь этих людей? -- спросил он ее поспешно. 
Она не ответила, лишь посмотрела на него беспомощно, с краской 
стыда на щеках. Он вопрошающе посмотрел на слугу Китана, который готовил 
лошадь для своего хозяина. Где-то затаенно он подумал, какой бы суд они 
учинил над ними в Карше. Ее предки были, хотя она и забыла об этом, дай 
юйо, честные, благородные и гордые. 
Он не хотел спорить с ней или ссориться. Он был на службе. 
Он взял ее за руки. Они были маленькие, грубые -- руки крестьянки, 
знакомые с тяжелым трудом. 
-- Твои предки были...-- сказал он,-- были благородными людьми. 
Ее рука, оставляя его, подползла к груди, где, как он помнил, был 
маленький золотой амулет, который он однажды вернул ей. Боль из ее глаз 
куда-то ушла, в них осталось что-то чистое и далекое от происходящего. 
-- Кобыла,-- сказал он,-- не сможет унести тебя так далеко, маай 
Джиран. 
Она оставила его. Он смотрел на нее, стоящую в стороне от дороги, 
нагнувшуюся за пригоршней гладких камешков, которые она складывала в 
свой подол. Затем, ухватив повод кобылы, она забралась в седло. 
И внезапно у подножья этого длинного холма, на дороге, он увидел 
темную массу, поднимающуюся из-за поворота. 
-- Лио,-- позвал он, встревоженный отчаянным упорством тех, 
которые следовали за ними пешком. Не для мести. Для мести они наверняка не 
могли бы идти так далеко и так решительно... Скорей всего -- во имя надежды. 
Во имя последней надежды, которую они возлагали даже не на Моргейн, а на 
Роха. 
Там были люди шию, и священник, который знал, что Рох обещал в 
Охтидж-ине. Там также был Фвар: для Фвара целью, конечно же, была месть. 
Моргейн стояла около него, глядя на дорогу. 
-- Они не могут передвигаться с нашей скоростью,-- сказала она. 
-- А в этом у них нет нужды,-- сказал Китан, и теперь из его голоса 
исчезла ирония и издевка. Страх просачивался сквозь дымку его глаз.-- Между 
нами и Абараисом находятся войска, миледи Моргейн. Войска моего брата. 
Хитару преодолеет все препятствия, которые встретит на своем пути. Твои 
враги послали курьеров во все стороны, и люди будут узнавать тебя. Они будут 
поджидать тебя. Да, будут поджидать тебя -- в надежде, что ты поможешь им 
выжить. На нашем пути наверняка будет мало препятствий. 
Моргейн посмотрела на него тяжелым взглядом, сняла Подменыш с 
плеча и прицепила к седлу перед тем, как поставить ногу в стремя. Вейни тоже 
забрался в седло, подъехал к ней ближе, уже не думая ни о том, что ждет их, ни 
о маай Джиран. Он должен защищать Моргейн -- а за трех их компаньонов он 
не в ответе. 

Перед ними открылись плодородные земли, богатые злаками. Кое-где 
виднелись маленькие болотца, среди деревьев мелькали озерца. 
Скалы вздымались башнями со всех сторон, ограничивая небо, и вид 
этот напоминал ему родину, но это была чужая земля. Он смотрел на темные 
расселины между мокрыми камнями, из которых торчали сорняки в 
человеческий рост, и знал, что по крайней мере в одном Китан был честен -- 
здесь не было иного пути для всадника, и если и были какие-то тропинки на 
холмах, то нужно было родиться на этой земле, чтобы суметь пройти по ним. 
Они не подгоняли и без того усталых лошадей. Китан следовал за ними, 
и его двое слуг тоже, а последней ехала Джиран, чья вороная кобылка отстала 
на приличное расстояние. 
В сумерках, проходя одно из узких мест, они заметили, что дорога 
покрыта камнями, уложенные людьми. У стен лесистого холма приютилась 
деревенька, каменные домики теснились вдоль дороги. 
-- Чья это? -- спросила Моргейн Китана.-- Этого не было на картах. 
Китан пожал плечами. 
-- Таких тут много. Местность вокруг -- это земли Сотарра, но я не 
знаю их названий. Здесь будут и другие, населенные человеческими существами. 
Вейни недоверчиво посмотрел на лорда-полукровку и рассудил, что тот, 
возможно, говорил правду, потому что лорд Шиюна вряд ли будет затруднять 
себя изучением деревенек, которые не находятся на его собственной земле. 
Моргейн выругалась и перешла на медленный шаг -- на дороге были 
заросли деревьев и нагромождения камней. Вдоль нее между деревями тек 
ручеек. Она позволила Сиптаху напиться и спешилась сама, встала на колени и 
стала пить прямо из ладони. Кваджлы последовали ее примеру, и даже Китан 
пил из этого ручейка, как какой-то крестьянин. Джиран тоже догнала их и 
спустилась вниз со своей кобылы на холодный берег. 
-- Отдохнем некоторое время,-- сказала Моргейн Вейни. 
Он кивнул и наполнил их фляжки водой, в то время как Моргейн 
наблюдала за тем, что происходило вокруг. 
И все время, когда они давали передышку лошадям или перекусывали, 
Моргейн не спускала глаз с компаньонов, и сам он всегда был настороже, пока 
не спускалась темнота и день не превращался в ночь. 
Джиран держалась поближе к Моргейн и к нему. Она сидела спокойно, 
заплетая длинные волосы в косу, перевязывая ее ниткой, вырванной из 
оборванной юбки. 
Теперь она сидела с ними так, словно у нее было особое право. Вейни 
встретил ее глаза, помня, что именно из-за нее он нарвался на засаду, которую 
устроил Фвар, и размышлял, что будь он врагом маай Джиран, он должен был 
бы получше наблюдать за своим тылом. Воин клана маай, даже сдерживаемый 
различными кодексами чести, все же оставался опасным врагом. Джиран, как 
он помнил, об ограничениях, предписываемых кодексом чести, не знала ничего. 
Она смотрела сквозь тьму на слуг Китана, но те избегали смотреть на 
нее. 
Когда они вновь забрались на лошадей, Джиран нагло пересекла путь 
Китана и его людей, повернулась и дерзко взглянула на самого Китана. 
Лорд-кваджл заметил дерзость крестьянки-хию, но никак не 
среагировал, только отвел свою лошадь в сторону, давая ей проехать. 
-- Скоро нам придется прорываться,-- сказала Моргейн,-- и с того 
момента я не думаю, что мы будем отдыхать дольше, чем несколько минут на 
каждой остановке. Мы около Сотарна, а это совсем недалеко от Абараиса. 
-- Завтра, лио? -- спросил Вейни. 
-- Завтра вечером,-- сказала она,-- или никогда. 

Глава 16 

Деревенька раскинулась по левую сторону дороги, молчаливая в 
темноте, покрытая зеленью и камнями, которые отбрасывали тени под светом 
Анли: это было нагромождение различных каменных домов, окруженное 
невысокой стеной. 
Копыта лошадей звенели, и звук отдавался от стен, когда они 
проезжали мимо. Внутри домов не было никакого движения, ни малейшего 
проблеска света; никто не открывал закрытые ставнями окна, расположенные 
высоко над землей, не слышалось никаких признаков жизни. Ворота были 
закрыты, какой-то белый предмет был прикреплен к их центру. 
Это было прибитое крыло белой птицы, края которого чернели от 
запекшейся кровью. 
Джиран прикоснулась к своему ожерелью и пробормотала что-то тихим 
голосом. Вейни судорожно перекрестился и взглянул на закрытые окна, 
торчащие там и сям скалы в надежде найти хоть какой-нибудь признак жизни. 
-- Вы здесь не нежданный гость,-- сказал Китан,-- как я и предупреждал. 
Вейни взглянул на него, затем на Моргейн. Он встретил ее глаза и 
увидел в них тень -- так же, как это было около моста. 
Она мотнула головой -- быстрый и странный жест, полный тревоги -- и 
пустила Сиптаха иноходью, оставляя деревню за спиной. 
Проход перед ними смыкался в месте, где около самого края дороги 
собрались камни величиной с человека. Вейни взирал на темные вершины и 
дрожал, пришпоривая коня. Они прошли через узкую горловину этого 
заваленного камнями места, и эхо раздалось повсюду, но, к счастью, не 
последовало обвала. 
А когда они пересекли еще одну долину, он повернулся и увидел 
красное зарево сигнального огня за их спинами. 
-- Лио,-- сказал он. 
Моргейн оглянулась и ничего не сказала. Предупреждение было дано. С 
этого момента остановок больше не будет. Вскоре они заметили другое, 
ответное пламя, с холмов по левую сторону. 

Крепость появилась пред ними в утреннем свете, наполовину скрытая 
лесистыми откосами, стены были украшены многочисленными башенками, 
более последовательно, чем в Охтидж-ине. Но они были такими же старыми. 
Эта крепость главенствовала над самой широкой из долин, которые они видели 
на своем пути. Возделанные поля лежали вокруг. 
Моргейн на короткое время остановилась, изучая укрепление, 
преграждавшее им путь. 
Далеко за ними на лошадях ехали три кваджла, Джиран замыкала всю 
группу. 
Заметив дымок, зависший над этими стенами Вейни вытащил из ножен 
меч и положил обнаженное лезвие через седло. Моргейн достала Подменыш 
из-под колена и тоже положила его через седло. 
-- Лио,-- сказал Вейни мягко,-- когда ты будешь... 
-- Я буду осторожна,-- сказала она. 
Она пришпорила Сиптаха, и вороной рысью последовал за ним к 
башням. 
Дым упорно поднимался вверх, словно огонь горел уже давно, 
предупреждая об опасности. Он расползался темной тучей по небу, и когда они 
подъехали близко к стенам, то увидели стаи перепуганных птиц, летающих над 
крепостью. 

Ворота были распахнуты и сорваны с петель. Мертвая лошадь лежала у 
обочины, рядом с изгибом дороги, ведущей к этим воротам, птицы взметнулись 
с нее, испуганные приближающимися всадниками. 
И -- поперек пустого проема ворот была натянута веревка, на которой 
болтались несколько белых перышек. 
Моргейн подъехала ближе и, не останавливаясь, миновала ворота. 
Вейни хотел было запротестовать, но она, не проронив ни слова, просто 
проехала в арку, и он поспешил догнать ее, пока она преодолевала странное 
препятствие в виде натянутой веревки. Единственными звуками, 
раздававшимися в тишине, были звон копыт и эхо, разносящееся вдоль стен, а 
также шум ветра. 
Запустение царило внутри, стаи потревоженных стервятников 
поднялись с истерзанных останков быка, лежавшего посреди двора. На 
ступеньках крепости они увидели мертвого человека, другой лежал в стороне и 
тоже служил добычей для птиц. Он был кваджлом. Его белые волосы 
доказывали это. А трое повешенных на дереве с обгорелым стволом медленно 
вращались посреди двора. 
Моргейн перед въездом потянулась за своим оружием, и огонь 
пробежал по натянутым веревкам с белыми перьями. Она направила Сиптаха 
вперед. Дым все еще клубился в центральной части крепости, и исходил он от 
обломков человеческих жилищ. Моргейн пришпорила коня, когда группа 
Китана появилась в воротах. 
Едва Китан взглянул на царящий здесь беспорядок, его тонкое лицо 
перекосилось от ужаса. Страх был и на лице Джиран, которая прибыла к 
воротам последней. Ее кобылка игриво переступила через развевающиеся 
обрывки веревки с перьями. Джиран замерла, сжимая в кулаке амулеты, 
висящие на ее шее. 
-- Давайте уедем отсюда,-- сказал Вейни, и Моргейн взялась за поводья, 
готовая дернуть их. Но Китан неожиданно сорвался с места, громко закричал, 
так что эхо разнеслось в пустоте, и опять закричал, и наконец развернул свою 
лошадь для того чтобы исследовать разрушенную крепость, мертвых, висящих 
на дереве, и тех, кто лежал во дворе, в то время как двое его людей с белыми и 
испуганными лицами осматривали все вокруг вместе с ним. 
-- Сотарн! -- воскликнул Китан в гневе.-- Здесь было почти семь сотен 
наших людей, не считая шию.-- Он указал в сторону вьющихся по ветру 
веревок.-- Поверье шию. Это для того, чтобы запугать вас. 
-- Пополнил ли Хитару здесь свои силы? -- спросила Моргейн.-- Это 
произошло в результате заговора или войны? 
-- Он следует вместе с Рохом,-- сказал Китан.-- А Рох пообещал ему 
исполнить его заветное желание, точно так же, как пообещал это и всем другим 
полукровкам. 
Он взглянул вокруг себя на жилища, которые когда-то служили 
убежищем для людей, а теперь пустовали. Только теперь Вейни, понял почему 
деревня и долины были такими безлюдными. 
Неожиданно один из слуг пришпорил коня и направил его к воротам. 
Другой медлил, его бледное лицо было похоже на маску страха и 
неуверенности. 
Затем он тоже поехал и исчез из виду, бросив своего хозяина, ища 
безопасности в другом месте. 
-- Нет! -- закричала Моргейн, предупреждая порыв Вейни преследовать 
их, и затем, когда он подъехал назад: -- Нет, все равно уже был сигнальный 
огонь. Этого было вполне достаточно, чтобы предупредить наших врагов. 
Пусть они едут.-- А затем обратилась к Китану, сидевшему на лошади и 
задумчиво глядевшему вслед покинувшим его слугам.-- Хотите последовать за 
ними? 
-- Шиюну теперь конец,-- сказал Китан дрожавшим голосом и взглянул 
за ее спину.-- Если Сотарн пал, никакая другая крепость не устоит против 
Хитару, против кайя Роха, против толпы, которую они вооружили. Делайте то, 
что вы задумали, и позвольте мне оставаться с вами. 
В его надломленном голосе не было больше и следа наглости, он 
склонил голову, прислонившись к седлу. Когда он опять поднял лицо, в его 
глазах стояли слезы. 
Моргейн смотрела на него пристально и изучающе. 
Затем, не говоря ни слова, она проехала мимо него к воротам, где 
лохматые веревки бесполезно болтались на ветру. Вейни задержался, давая 
Джиран и Китану проехать вперед. У него было чувство, что где-нибудь среди 
руин прячутся разведчики. Ведь кто-то пытался их напугать. 
Но атаки не последовало, ничего, кроме встревоженных птиц и шепота 
ветра среди развалин. Они миновали ворота и выехали на дорогу, ведущую 
вниз. 
Вейни смотрел на лорда-кваджла, который ехал перед ним, на его 
склоненную беловолосую голову, раскачивающегося в такт движениям коня. У 
Китана не было выбора, не было возможности выжить в той пустыне, в 
которую превратился Шиюн, беспомощный без своих слуг и крестьян, которые 
кормили бы его... А теперь и без всякого убежища, которое могло бы его 
приютить. 
"Уж лучше острие меча",-- подумал Вейни, повторяя то, что когда-то 
сказал ему Рох, вспомнил, кто именно сказал это ему, и понял, что это было 
правдой. 
На перекрестке дорог Моргейн увеличила скорость. 
-- Быстрее! -- закричал Вейни полукровке, пришпорив коня, и ударил 
коня Китана рукояткой своего меча, набирая бешеную скорость. Они 
повернули к северу, на главную дорогу, и опять замедлили шаг, проезжая под 
бойницами стен. По неожиданному импульсу Вейни взглянул назад и увидел на 
стенах Сотарна коричневые согнутые фигурки -- одну и еще одну,-- 
оборванные, притаившиеся наблюдатели, которые мгновенно исчезли, когда 
поняли, что их увидели. 
Старики остались, молодые же были унесены той приливной волной, 
которая устремилась к Абараису. Молодые, которые хотели жить, которые 
пошли бы на все ради жизни, как и та толпа, которая все еще следовала по 
пятам за ними. 

Земля за пределами Сотарна сохранила больше следов жестокости. На 
дорогах пеной взбилась грязь, словно земля была не в состоянии выносить то, 
что текло по ней к северу. Но толпы людей и лошадей прошли по этой дороге, и 
в грязи все еще оставались не затертые следы копыт. 
-- Они прошли,-- сказала Вейни Моргейн, когда они ехали колено в 
колено рядом с Джиран и Китаном,-- сразу дождя. 
Он пытался поддержать ее надежды. Она нахмурилась и покачала 
головой. 
-- Хитару, наверное, задержал их всех здесь,-- сказала она низким 
голосом.-- Он, скорее всего, разделывался с Сотарном. Но если бы я была на 
месте Роха, я бы не стала медлить ради такого грязного дела. Если бы у меня 
был выбор, я бы направилась в Абараис. Ибо только уже будучи там, можно 
быть уверенным, что никакая крепость не устоит. Я хотела бы знать, где сейчас 
находятся силы Хитару, и я догадываюсь, где сейчас Рох. 
Вейни тоже задумался над этим, но это были неприятные мысли, и он 
стал думать о вещах, которые ему были более понятны. 
-- Войско Хитару,-- сказал он,-- похоже, на данный момент насчитывает 
около трех тысяч. 
-- Здесь еще много отдельных деревень,-- сказал Китан. 
Полукровка отъехал немного назад, кобылка Джиран, которая никогда 
не вырывалась вперед, тоже задержалась, и они оказались вчетвером рядом на 
дороге. Китан был спокоен. 
-- Но у него лишь половина здравого смысла,-- сказал с отвращением 
Вейни.-- Может быть, он и его силы достаточно разделены. 
-- О нет,-- сказал Китан, сразу выпрямляясь в седле, и в его глазах 
промелькнула грусть.-- Я хорошо слышал ваши рассуждения... Оставь утешения 
при себе, человек. Я могу ответить на ваши вопросы. 
-- Тогда скажи,-- сказала Моргейн,-- чего мы можем ждать от них. 
Получит ли Хитару поддержку от других крепостей? Примкнут ли они к нему? 
-- Хитару,-- рот Китана искривился в гримасе презрения.-- Сотарн 
всегда боялся его, но ему удалось захватить власть в Охтидж-ине. А потом 
пришла эта напасть. Они, конечно, были правы... Некоторые наши поля тоже 
были затоплены водой в этом сезоне. И это было неизбежно, что наиболее 
честолюбивые из нас потянутся подальше от Саводжа. 
-- Будут другие крепости сражаться на его стороне или нет? 
Китан пожал плечами. 
-- Это безразлично для хию и для нас, даже если бы мы кланялись и 
целовали руку в Охтидж-ине. Мы, которые ничего не хотели, кроме как жить 
спокойно... Мы не имеем силы против кого бы то ни было. Да, конечно, многие 
будут с ним, но какая при этом у них будет цель? Мои слуги бежали к нему, вот 
куда они пошли. В этом нет никаких сомнений. Они узнали мои планы и 
испугались, что могут проиграть. Поэтому они пошли за ним. Небольшие 
крепости не замедлят поступить точно так же. 
-- Ты тоже можешь идти, если хочешь,-- сказала Моргейн. 
Китан посмотрел на нее, встревоженный. 
-- Ты достаточно свободен, чтобы сделать это,-- сказала она. 
Лошади шли бок о бок, и теперь Китан смотрел на Моргейн с меньшей 
уверенностью, словно она и наркотик вместе сделали его неспособным 
принимать решения. Он посмотрел на Джиран, взгляд которой был тяжелым, и 
на Вейни, взгляд которого оставался равнодушным. И ему стало казаться, что 
он замешан в какую-то грязную игру. 
На мгновение Вейни показалось, что Китан уйдет, его тело напряглось 
в седле, а глаза были рассеянными. 
-- Нет,-- ответил Китан, и его плечи опустились. Он ехал рядом с ними, 
одинокий в своем несчастье. 
Никто больше не разговаривал. Вейни ехал, довольный присутствием 
рядом с ним Моргейн -- их близость позволяла ему ничего не говорить; он знал 
ее мысли, и даже если бы они были сейчас одни, ей нечего было сказать ему. Ее 
глаза изучали тропу, по которой они ехали, но мысли были очень далеко. 
Наконец она вытащила из-за голенища своего сапога сложенный и 
пожелтевший от времени кусок пергамента -- карту, вырванную из книги, и 
молча, согнувшись в седле, указала ему на дорогу на плане. Огромная 
расселина Саводжа была легко узнаваема; земли Охтидж-ина на карте 
выглядели как большие плодородные поля, которых больше уже не 
существовало. Также были нанесены поля по другую сторону расселины и 
между холмами, и крепости, которые, казалось, были Сотарром, разбросанные 
вокруг центрального хребта. 
Между гор, отмеченный кругом, лежал Абараис; Вейни не мог читать 
письмена, но Моргейн громко произнесла это название, указав на него 
пальцем. Он поднял глаза от бурых чернил и пожелтевших страниц к горам, 
которые теперь маячили перед ними, покрытые темной вечнозеленой 
растительностью. Их вершины были округлыми и гладкими, а склоны 
представляли собой нагромождения огромных камней, старых, изъеденных 
непогодой,-- руины гор умирающей земли. 
Разбитая луна проплывала в чистом небе; погода стояла ясная и теплая, 
когда солнце было в зените, но к вечеру холмы казались окутанными каким-то 
влажным туманом. 
Облаков не было видно, сухой воздух приятно согревал легкие. Еле 
заметный дым от костра поднимался далеко в горах, где должны были быть 
другие крепости, отмеченные на карте. 
-- Я думаю, это должен быть Домен,-- сказал Китан, когда они спросили 
его об этом.-- Следующий после Сотарна. По ту сторону гор лежат Маром и 
Арайсит, и силы Хитару, возможно, там уже побывали. 
-- Все увеличиваясь в количестве,-- сказала Моргейн. 
-- Да,-- ответил Китан,-- весь Шиюн теперь в его руках -- или будет 
через некоторое время. Он уничтожает жилища, как мы видим, и это хороший 
способ заставлять людей следовать за ним. Может быть, он уничтожает и сами 
крепости. Вряд ли он потерпит соперничество каких-нибудь лордов. 
Моргейн промолчала. 
-- Это не принесет ему добра,-- сказал Вейни.-- Хитару может завладеть 
Шиюном, но Рох управляет Хитару, подозревает об этом сам Хитару или нет. 
Камни, стоящие вдоль дороги, напоминали Хиюдж, но здесь, в 
сумрачном свете, они казались более могущественными. А за камнями по 
дороге пробиралась беловолосая фигура, нагруженная вещами. 
Они быстро догнали его, и, заслыша их приближение, он должен был 
оглянуться, но не сделал этого. Он продолжал двигаться по тропе, 
скрючившись от боли. 
Было что-то грозное в таком глухом упорстве; Вейни положил меч через 
луку седла, когда они поравнялись с человеком, боясь от него какого-нибудь 
затаенного намерения. Он не хотел, чтобы этот человек оказался возле 
Моргейн, и, расположив свою лошадь между ними, поравнялся с ним. 
Но тот так и не посмотрел на них, а шел, опустив глаза, шаг за шагом, 
опираясь на посох, представляющий собой остатки копья. Он был молод, в 
одеждах придворного, с ножом на поясе. Его белые волосы были завязаны в 
хвост, на щеке был порез и синяк, кровь сочилась через грубые бинты на его 
ноге. Вейни окликнул его, но тот продолжал идти; он выругался, приставив меч 
к груди юноши. Кваджл остановился, глаза его смотрели в никуда, но когда 
Вейни убрал меч, опять пошел, борясь со своей хромотой. 
-- Он сумасшедший,-- сказала Джиран. 
-- Нет,-- ответил Китан.-- Он просто боится увидеть Моргейн. 
Их лошади медленно двигались наравне с юношей по извивающейся 
тропинке, и Китан ласково начал расспросы на его языке -- но получил в ответ 
только сердитый взгляд, да невнятное бормотание. Были названы имена, 
которые заинтересовали Вейни, но больше он не мог понять ни единого слова. 
Юноша истратил последний запас своего дыхания и замолчал, продолжая идти, 
как и раньше. 
Моргейн пришпорила Сиптаха, двигаясь вперед рядом с Вейни и 
Джиран. Китан тоже последовал за ними. Вейни посмотрел на юношу, который 
все еще упрямо плелся сзади. 
-- Что он сказал? -- спросил Вейни Моргейн. Она пожала плечами, не в 
настроении отвечать. 
-- Он из Сотарра,-- ответил Китан на ее молчание,-- и такой же псих, 
как и все остальные жители. Он говорит, что направляется в Абараис, куда 
идут все, поверив этому кайя Роху. 
Вейни взглянул на Моргейн и увидел ее мрачное лицо. Она пожала 
плечами. 
-- Значит, мы поспеем слишком поздно,-- сказала она,-- как я и боялась. 
-- Он пообещал им,-- сказал Китан,-- другую, более хорошую землю и 
надежду выжить, и они поверили ему. Они собираются в армию, чтобы всем 
вместе уйти туда, и крепости брошены -- они говорят, что в них больше нет 
нужды. 
Он снова взглянул на Моргейн, ожидая какого-нибудь ответа, но его не 
последовало. Она ехала теперь медленно, проезжая мимо брошенных полей. Он 
видел ее напряженность, которая скрывалась за поверхностным спокойствием. 
Такой жестокости и террора его нервы долго не выдержат. 
"Давай оставим все,-- хотел сказать он,-- найдем затерянное в горах 
место и подождем, пока Источники закроются. Здесь достаточно жизни для нас. 
Мы можем выжить и состариться до того, как воды поднимутся, чтобы 
затопить эти горы. Мы могли быть одни, в безопасности, далеко от всех наших 
врагов". 
Она сделала свой выбор, размышлял он сам с собой, но начал думать о 
том, что было бы, если бы Рох вдруг внезапно исчез. Она уже все равно ни 
перед чем не остановится и вступит в бой против целой армии, забрав всех с 
собой. 
Это были предательские мысли; он понял это и судорожно 
перекрестился, желая отогнать их. Затем встретил ее взгляд и испугался, что 
она почувствовала его страх. 
-- Лио,-- сказал он спокойным голосом,-- какое бы решение вы ни 
приняли, я буду рядом. 
Это, казалось, убедило ее. Она опять посмотрел на дорогу, по которой 
они ехали, и на холмы. 

Опускалась ночь, сумерки ложились тенями между холмов, освещенных 
тусклым и уродливым светом. Они поехали среди камней, наваленных на 
дороге, и им стало ясно, что здесь когда-то было массивное строение, от 
которого остался лишь фундамент, лежавший теперь в виде свай и частей арок. 
На земле были видны следы большого количества людей, прошедших этой 
дорогой совсем недавно. 
Посреди дороги лежал мертвый человек. Черные птицы поднялись с его 
тела, как тени в темноте, тяжело взмахивая крыльями. 
Вейни с ужасом подумал о жестокости, царящей в этой армии; 
отчаявшиеся, испуганные люди -- люди и полукровки, собравшиеся вместе. 
Вскоре они подъехали еще к двум мертвым телам, одним из них была женщина, 
другое лежало в черном одеянии священника -- тощего и старого. 
-- Они совсем одичали! -- воскликнул Китан. 
-- А что будем делать мы? -- наконец спросила Джиран, которая 
молчала большую часть дня.-- Что будем делать мы, когда достигнем 
Абараиса, если они все собрались там? 
Это был не праздный вопрос, а отчаяние... Джиран, которая знала 
меньше, чем они, что должно будет случиться, и которая воспринимала все 
очень терпеливо и с надеждой. Вейни взглянул на нее и беспомощно покачал 
головой, предвидя, что она сама начала догадываться, о чем Моргейн пыталась 
честно предупредить ее, беззащитную девочку из Бэрроу. 
-- Ты,-- сказала Моргейн,-- все еще вольна оставить нас. 
-- Нет,-- спокойно ответила Джиран.-- Как и лорду Китану, мне не на 
что надеяться. Я не могу пройти туда, куда мы направляемся,-- по крайней мере 
одна,-- она сделала жест беспомощности, словно трудно было объяснить это 
словами.-- Разрешите мне попробовать с вами,-- сказала она затем. 
Моргейн на минуту задумалась над ее словами, в то время, как они 
ехали по дороге, и наконец кивнула головой в знак согласия. 

Темнота все сгущалась до тех пор, пока не остался только свет меньшей 
луны и следы путей других лун на небе -- туманные арки через звезды. От одной 
стены широкой долины до другой чернели тени огромных руин, и это были уже 
не Стоячие Камни, а остроконечные прямые вершины с изгибающимися 
ступеньками на внешней стороне. Они приближались с обеих сторон дороги и 
вскоре почти перекрыли ее; путь стал узким. Они больше не могли видеть 
холмы. Каменные вершины обрамляли края тропинки и торчали как ребра 
возле хребта дороги. 
Копыта лошадей рождали громкое эхо, а туманные перспективы этого 
пути, освещенные лишь луной, могли таить в себе много засад. Вейни держал 
меч наготове, мечтая как можно скорее миновать это извилистое место, 
понимая всю неразумность езды вслепую сквозь темноту. Дорога теперь стала 
абсолютно неразличимой, и когда она поворачивала, торчащие каменные иглы 
перекрывали им обзор со всех концов. 
А затем она начала подниматься, словно ветер, по длинным каменным 
террасам, которые вели в кромешную тьму -- беззвездные тени по мере их 
приближения стали принимать форму огромного каменного куба; им 
открылось сооружение, над которым возвышались каменные шпили, давно уже 
смутно различаемые ими издалека. 
-- Эн-Абараис,-- пробормотал Китан.-- Здесь -- путь к Источникам. 
Вейни ехал теперь со страхом. Моргейн вытащила Подменыш и 
держала его наготове. Серая лошадь нервно переступала, оступалась и снова 
двигалась вперед по узким террасам; Вейни пришпорил вороного, заставляя его 
бежать след в след за серым. 
Здесь не было Врат, но была крепость, сооруженная в том месте, откуда 
можно было управлять Вратами: место могущества, непобедимый 
кваджлинский бастион, который Рох просто не мог обойти, оставить в покое. 
Для них тоже не было иного пути. 

Глава 17 

Дорога упиралась в крепость Эн-Абараис и исчезала в длинном 
аркообразном проходе, черном и безрадостном в ночи, а скрученные каменные 
иглы стояли вдоль другой дороги, ведущей прямо к крепости. На перекрестке 
этих двух дорог Моргейн задержалась, изучая все направления. 
-- Китан,-- сказала она, когда попутчики их догнали.-- Ты будешь 
наблюдать за дорогой отсюда. Джиран, идем с нами. 
Джиран встревоженно огляделась, но Моргейн уже направлялась вниз -
- бледноволосый призрак на бледном коне, почти исчезающий в тени. 
Вейни тоже поехал за ней, слушая, как Джиран торопится следом. Что 
будет делать Китан, останется ли он, перебежит ли к их врагам -- Вейни 
отказывался думать об этом; Моргейн наверняка испытывала его на слабость. 
Но сейчас ее мысли были далеко, и она нуждалась в своем илине. 
Он догнал ее в темноте. Она остановилась в проходе, спешилась и 
толкнула дверь левой рукой, держа Подменыш в правой. 
Дверь открылась легко, холодное дыхание крепости пахнуло на них из 
темноты, только лунный свет освещал высокие отполированные камни. Она 
ввела Сиптаха вперед, через дверь, и Вейни наклонил голову и осторожно 
проехал за ней, а копыта зазвенели в глубокой тишине. Джиран следовала 
сзади пешком, таща за собой упирающуюся кобылку, и ее копыта тоже били по 
мостовой. 
Вейни вытащил меч из ножен и обнажил его. Внезапно свет засиял в 
руке Моргейн -- она сделала то же самое, вытащив из ножен Подменыш. 
Опаловое свечение усиливалось, и этого света было достаточно, чтобы 
осветить зал, перекрученные каменные иглы, закругленные пещеры, лестницу, 
которая вилась между всеми этими каменными изваяниями. 
От Подменыша исходил звенящий звук, сначала мягкий, а затем 
болезненный для слуха, и это пугало лошадей. Свет разгорелся еще ярче, когда 
Моргейн повела мечом справа налево, и потому им стал виден путь, по 
которому они должны идти, повинуясь силе ищущего лезвия. 
Но если бы открытые Врата оказались на пути луча незащищенного 
ножнами меча, это было бы концом для них обоих. 
Моргейн быстро убрала меч в ножны, но лошади все еще дрожали. 
Вейни погладил своего вороного по взмокшей шее и соскользнул вниз. 
-- Пошли,-- сказала Моргейн,-- Джиран, присмотри за лошадьми. 
Кричи, если увидишь кого-нибудь. Прислонись спиной к камню и стой здесь. И, 
ко всему прочему, не доверяй Китану. Если он придет, предупреди нас. 
-- Да,-- согласилась та тонким голосом, еле дыша. Вейни поколебался, 
думая о том, что надо бы дать ей оружие; но она все равно не смогла бы его 
использовать. 
Он повернулся, догнал Моргейн и стал охранять ее со спины, наблюдая 
за тенями по всем сторонам. Тени сгущались, и когда темнота стала 
абсолютной, какой-то свет стал исходить от руки Моргейн, безопасный, 
холодный и магический, светящий специально для них. Ему никогда не 
нравились подобные вещи, но он доверял той руке, которая держала его. 
Ничего, что она могла сделать, не могло напугать его здесь, в месте, полном 
сверхъестественного могущества кваджлов. Металлический меч, который он 
нес, был вещью здесь бесполезной, все его боевое искусство и способности -- 
ненужными. Он мог только высматривать засаду. 
Они уперлись в дверь; та шумно заскрипела, когда Моргейн 
притронулась к ней. Неожиданно пульсирующий свет упал им прямо в лицо и 
что-то зазвучало вокруг; он услышал эхо собственного крика, пролетающего 
сквозь залы. 
Это было сердце Врат, Источники, то, что управляло ими, и несмотря 
на то, что Вейни видел нечто подобное и раньше и знал, что ни звук, ни свет не 
могут причинить ему вреда, он не смог сдержать страха в своем сердце, 
предательские мышцы были напряженными от страха и безумия, которые вдруг 
охватили его. 
-- Входи сюда,-- приказала ему Моргейн; намек на жалость в ее голосе 
больно кольнул его, и он, крепко держа свой меч, пошел рядом с ней, идя шаг в 
шаг в отблесках длинного луча света, направленного вперед. Свет, более 
красный чем закат, окрасил ее волосы и кожу и блестел кровавыми отблесками 
на кольчуге и золотой рукоятке Подменыша. Звук, который рычал над ними, 
заглушил их собственные шаги, и казалось, что они беззвучно плывут в тумане. 
Моргейн даже не взглянула на ужас, таившийся по разным сторонам от них. 
Для нее такое место -- дом родной, подумал он, наблюдая за ней. В эндарских 
доспехах, которые были на сотни лет старше Вейни, она застыла перед 
центральной частью пылающих панелей и коснулась их руками, отчего 
повсюду вдруг вспыхнул яркий свет, раздались громкие звуки, заглушившие все 
прочие, и он задрожал. 
Кваджл, подумал он, такая же, какие все они. 
Точнее, такая, какими они хотели быть. 
Она резко оглянулась и поманила его. Он подошел, неуклюже и с 
опаской, потому что в этом наводнении звуков кто-нибудь мог неожиданно 
напасть на них из засады, но Моргейн дотронулась до его руки и привлекла его 
внимание к тому, что ее волновало. 
-- Здесь заблокировано,-- сказала она, преодолевая шум.-- 
Заблокировано на широкое открытие Врат -- работа Роха. Я предполагала, что 
это может случиться, если он придет сюда первым. 
-- Вы ничего не можете сделать? -- спросил он, и за ее плечом увидел 
пульсирующие огни, которые были силой и жизнью Врат. Он вынес многое, 
столько, сколько мог, и даже больше; он знал также, что это была ее последняя 
надежда, и, значит, рука Роха запечатала эту надежду. Он пытался собраться с 
мыслями, невзирая на жуткий шум, но тени и звуки как будто смеялись над 
ним,-- хаос, который вывеивал все воспоминания. Такое уже происходило с ним 
раньше -- между Врат он не мог удержать в мыслях ничего. Однажды он уже 
проходил через подобный зал, и теперь он вспомнил пятно крови на полу, 
коридор, лестницу, которые выглядели по-другому -- и где-то в том доме была 
разрушенная дверь, а на его стороне воевал брат, которого он уже давно 
потерял. 
Который давно уже обратился в прах. Девять столетий назад. 
Вейни совершенно запутался, и это причиняло ему боль. Он видел, как 
Моргейн повернулась и притронулась к панели, борясь с чем-то, чего он не 
понимал. Он осознавал, что она оказалась беспомощной. 
Моргейн! 
Это был голос Роха, прозвучавший громче, чем шум вокруг них. 
Вейни взглянул наверх, сжимая в кулаке рукоятку меча: очертания Роха 
плыли среди света и звуков, силуэт невероятных размеров, гораздо больших, 
чем в жизни. 
Он говорил, он шептал слова на языке кваджлов, и шепот этот 
перекрывал все звуки, исходящие от стен. Вейни слышал свое собственное имя, 
произнесенное этими несуществующими губами, и перекрестился, чураясь того, 
что маячило над ним. Затем он услышал, как очертание прошептало имя 
Моргейн, оно шептало еще что-то, чего он не мог понять, хотя это был его 
кузен Рох. Он видел лицо, так похожее на него -- карие глаза, маленький шрам 
через щеку, который он помнил. Это был настоящий Рох. 
Ты здесь, кузен? -- спросил неожиданно образ, и холод сковал сердце 
Вейни. Возможно, нет. Возможно, ты остался в безопасности в Охтидж-ине, и 
только твоя госпожа пришла. Но если ты рядом с ней, помни, о чем мы 
говорили с тобой на крыше, и знай, что мои предупреждения были правдивы: 
она безжалостна. Я запечатал Источники, чтобы отрезать ее от этих мест, и я 
надеюсь, что этого будет достаточно, но Вейни, родич, ты можешь прийти ко 
мне. Ей я не позволю пройти, но я приму тебя. Для тебя есть путь из этого 
мира, который я предоставлю и другим, если она не помешает. Приди, 
встреться со мной в Абараисе. Если ты можешь еще слышать это послание, то у 
тебя все еще есть шанс. Воспользуйся им и приди. 
Образ и голос исчезли. Вейни стоял, пораженный на секунду, затем 
отважился посмотреть на Моргейн, чтобы увидеть вопрос в ее взгляде, когда 
она посмотрела на него -- абсолютное недоверие. 
-- Я не пойду,-- упрямо сказал он,-- между нами не было никакого 
договора, лио. Я не пойду к нему. 
Ее рука соскользнула с оружия, которое было прикреплено у нее сзади, 
пояс вернулся на место. Неожиданно она вытянула руку и взяла его руку, 
потянула к стене и положила ее на холодные огни. 
-- Я покажу тебе, как это делается,-- сказала она.-- Я покажу тебе это, и 
в жизни своей, илин, в своей душе никогда не забывай этого. 
Ее пальцы двигались, направляя его. И сердце замирало -- так пугало 
Вейни это прикосновение к холодным вещам. Она настаивала, и он продолжал 
держать руку, напрягая память, стараясь запечатлеть все, что могло ему 
пригодиться при прикосновении к силам Источника. 
Опять и опять она заставляла его повторять за ней движения, которым 
учила его, а бессмысленный призрак Роха все еще висел над ними, 
передразнивая их. Руки Вейни тряслись, когда он в который раз повторял эти 
движения, и пот струился по его горячему телу. 
Он завершил пассы и посмотрел на нее, умоляя взглядом прекратить все 
это и покинуть это место. Она посмотрела на него, ее лицо и волосы были 
окрашены кровавым светом, и снова лицо Роха начало плавать в колышущемся 
воздухе. 
Кивком головы она прекратила эти страшные сеансы и повернулась к 
выходу. Они шли по длинному проходу, и нервы Вейни кричали, заставляя его 
бежать. Его затылок покалывало, словно голос Роха преследовал их, он знал, 
что если он повернется и взглянет, то там будет висеть в воздухе лицо Роха, 
увещевающее его с помощью доводов, которые ничего для него не значили. Уж 
лучше беспомощно ждать, пока поднимается море, чем сдаться тому, кто лгал 
ему с самого начала и на время заставил поверить в то, что его родич жил в 
этом проклятом аду, в этой бесконечной ссылке. 
Темнота лежала перед ними, Моргейн закрыла дверь и запечатала ее, 
встряхнув Вейни от задумчивости, показывая, как нужно это делать. Он 
бездумно кивнул, не понимая, что происходит -- все его чувства были 
переполнены звуком и светом и ужасным знанием того, чем она напитала его 
мозг. 
Ему было хорошо известно, что люди и кваджлы убивали друг друга в 
надежде владеть этим; а сам он не хотел этого всем своим сердцем. Он отнял 
руку от стены, все еще ослепленный, ощущая грубый камень подушечками 
пальцев и ступеньки под ногами, передвигаясь в безопасности от меча, который 
Моргейн снова держала в руках, а мозг его все еще был заворожен тем, что он 
видел. Он хотел, чтобы все это исчезло, и знал, что уже слишком поздно, 
поскольку он связан клятвой, от которой нет освобождения. 
Они спускались все ниже и ниже по извивающейся лестнице, до тех пор, 
пока не услышали знакомый топот копыт и увидели лошадей. И ему было 
трудно понять, как вещи, столь знакомые ему, все еще могли существовать 
после посещения этой ужасной комнаты. 
Моргейн убрала меч, когда они ступили на последнюю ступеньку, и 
Джиран подошла к ним, переполненная вопросами, которые задавала шепотом 
-- ее испуганный голосок и движения напомнили Вейни, что она также 
переполнена ужасом этого места, но она не ведала, что внутри, и он завидовал 
этому неведению. 
-- Иди назад, маай Джиран,-- сказал он ей.-- Скачи тем путем, которым 
мы пришли, и спрячься где-нибудь. 
-- Нет,-- неожиданно сказала Моргейн. 
Он взглянул на нее, растерявшийся и несколько испуганный, но он не 
мог видеть ее лица в темноте. 
-- Идем наружу,-- сказала она и повела Сиптаха через дверь, поджидая 
их в лунном свете. 
Вейни не мог смотреть на Джиран, не имея ответов для нее. Он вел 
вороного наружу и слышал, как Джиран идет за ним. 
-- Джиран,-- сказала Моргейн,-- выйди первой и посмотри, там ли 
Китан. 
Джиран не возразила ни словом и пошла в сторону выхода, ведя свою 
лошадь по длинному проходу среди склоненных каменных столбов к тому 
месту, где сидел Китан -- тень среди теней. 
-- Вейни,-- мягко сказала Моргейн.-- Ты пойдешь к нему? Ты примешь 
то, что он предлагает? 
-- Нет,-- запротестовал он сразу же.-- Нет, я связан клятвой и не могу 
поступить так. 
-- Не надо клясться так поспешно,-- сказала она и, когда он начал 
возражать ей: -- Послушай меня. Это приказ. Иди к нему, отрекись и иди с ним. 
Он не мог поверить, что его уши слышат это; слова застряли у него в 
горле. 
-- Это мой приказ,-- сказала она. 
-- Это ваша уловка,-- сказал он, уязвленный тем, что она не поверила 
ему и затеяла с ним игру.-- Вы изощренны в них, но я не думаю, что заслужил 
это, лио. 
-- Вейни, если я не смогу пройти через Врата, один из нас должен 
сделать это. Я слишком хорошо известна, к несчастью для тебя. Но ты иди к 
нему и поклянись ему в службе, научись всему, чему он сможет научить тебя, и 
если я не смогу убить его, то ты сделаешь это. Иди. 
-- Лио,-- запротестовал он, и все его мышцы дрожали. Он запустил 
похолодевшие пальцы в черную гриву лошади. Все, чему он верил и чему 
поклонялся, вдруг рассыпалось на его глазах, как горы, которые исчезли тем 
утром за Вратами, сменившись голым и уродливым пейзажем. 
-- Ты илин,-- сказала она.-- И потому в том не будет твоей вины. 
-- Принять хлеб и приют -- а затем убить человека? 
-- Разве я когда-нибудь говорила тебе, что у меня есть честь? 
-- Но нарушение клятвы, лио... Даже ему... 
-- Один из нас,-- сказала она сквозь зубы,-- один из нас должен пройти. 
Останься верным внутри себя, но заставь свои губы говорить то, что нужно, 
чтобы ты выжил. Живи. Он не будет подозревать тебя. Он поверит тебе, и это 
будет та служба, которую ты можешь сослужить мне; убей его и сделай то, чему 
я научила тебя, илин. Ты сделаешь это для меня? 
-- Да,-- сказал он наконец и горько добавил: -- Я должен сделать это. 
-- Забери с собой Китана и Джиран, сочини какую-нибудь сказку, 
чтобы Рох поверил, как оказался разрушен Охтидж-ин, как ты был освобожден 
Китаном -- упусти лишь мое участие во всем этом. Пусть он поверит, что ты в 
отчаянии. Склонись перед ним и умоляй приютить тебя. Делай то, что ты 
должен, но останься живым и пройди Врата -- и исполняй мои приказы до 
конца своей жизни, нхи Вейни. И даже за ее пределами, если достигнешь этого. 
Долгое время он ничего не говорил. Он бы скорее всего расплакался, 
если бы попытался заговорить, но он не хотел, чтобы его стыд продолжался. 
Затем он увидел влажный след, блестевший на ее щеке, и это потрясло его 
больше, чем то, что она сказала ему. 
-- Оставь мне клинок чести,-- сказала она.-- Он вызовет лишние 
вопросы, на которые у тебя не будет ответа. 
Вейни отцепил его и отдал ей. 
-- Да будет так,-- пробормотал он, и слова едва прошли через его горло. 
Она повторила это и прикрепила клинок к своему поясу. 
-- Будь осторожен со своими спутниками,-- сказала она.-- Иди, 
торопись. 
Он хотел склониться к ее ногам, как илин, наконец-то уходящий 
окончательно, без своего на то желания, но она не позволила, положив свою 
руку на его. Это прикосновение было завораживающим, на секунду он 
поколебался, переполненный тем, что хотел сказать ей. А она совершенно 
неожиданно наклонилась и прикоснулась губами к его губам, легким 
прикосновением и очень быстро. Это лишило его дара речи, а через секунду она 
уже повернулась, чтобы взять узду своей лошади. То, что он хотел сказать, 
неожиданно показалось ему мольбой, она не поняла бы, возник бы спор, а это 
было бы вовсе не тем прощанием, о котором он мечтал. 
Он вскочил в седло, она сделала тоже самое, и они поехали так быстро, 
как могли, к развилке дорог, где ждали Китан и Джиран. 
-- Мы едем дальше,-- сказал он им, и его слова показались ему 
странными и уродливыми.-- Мы трое. 
Они выглядели испуганными, но ничего не спросили; возможно, вид их 
обоих -- илина и лио -- испугал их. Вейни повернул свою лошадь на 
дорогу, ведущую в темноту, и они поехали за ним. Внезапно он оглянулся в 
страхе, что Моргейн исчезла. 
Но она все еще была здесь. Вместе с Сиптахом они выглядели тенями на 
фоне света за их спинами. 
Фвар и ему подобные скоро должны будут придти сюда. Неожиданно 
он понял ее намерения. Люди Бэрроу, следовавшие за ней века назад, 
участвовали вместе с ней в битвах, и это были жуткие воспоминания, 
оставшееся в их памяти. Подменыш для них был синонимом смерти. Он 
вспомнил ее в Саводже, сметающей человека за человеком,-- и то, что он увидел 
тогда в ее глазах. 
Они все были твоими людьми, с отчаянием говорил ей Китан. Даже 
кваджл был устрашен ее чудовищными деяниями. Но они следовали за ней, и на 
этот раз она ждала их, хотя Вейни побивался, что она может повернуться и 
против них. Это было ее собственное бремя, которое не давало ей покоя. 
Она будет ждать, пока Врата не окажутся открытыми. И на какое-то 
время она прекратила свою погоню и переложила свою задачу на него. Слезы 
застили ему глаза, еще был шанс вернуться и отказаться от того, что она 
приказала ему сделать. 
Но она не простила бы этого. 
В свете поднимающейся Ли они въехали в очередной проход и увидели 
долину Абараиса, расстилающуюся перед ними, всю в каменных руинах, а 
далеко впереди -- огни лагеря, разбросанные как звезды над горами -- призраки 
всего Шиюна собрались здесь. 
Вейни оглянулся: Моргейн уже не было видно. 
Он пришпорил вороного и повел своих спутников к огням. 

Глава 18 

Огромный диск Ли клонился к горизонту. Облака пятнами плыли по 
лунной дорожке. Тонущая луна все еще освещала им путь. Из-за холмов, 
поднимающихся с одной стороны дороги, постоянно можно было ожидать 
засады: Вейни боялся -- боялся каким-то затаенным страхом, но не за себя; он 
беспокоился за те распоряжения, которые были ему отданы. В любой момент 
пущенная стрела могла поразить его. Смерть была бы очень быстрой и совсем 
не мучительной. 
Пока что у тебя нет выбора,-- ее слова отдавались эхом в его голове, 
как неподдающаяся таинственность, как факт, который невозможно отрицать. 
Пока что у тебя нет выбора, как нет его у меня. 
Как-то Джиран заговорила с ним, он не понял того, что она сказала, да 
и не особенно волновался об этом -- он только взглянул на нее, и она тут же 
замолчала; Китан тоже посмотрел на него, и его бледные глаза были теперь 
трезвыми и устремленными вдаль. 
Огни костров становились все ближе, они раскинулись перед ними 
полем из звезд, красные и тревожные созвездия, постепенно меркнущие, как 
созвездия на небе, с первыми проблесками дня. 
-- Нам не остается ничего другого,-- сказал Вейни спутникам,-- кроме 
как раскаяться перед моим кузеном и надеяться на его благосклонность. 
Они промолчали, но на их лицах был страх, который владел ими с тех 
пор, как они неожиданно и без всяких объяснений двинулись из Эн-Абараиса. 
Они все еще не требовали от него никаких дополнительных объяснений. Может 
быть, они знали, что у них на это нет права. 
-- В Эн-Абараисе,-- продолжал он, пока они ехали,-- мы поняли, что у 
нас нет другого выбора, и моя госпожа освободила меня. 
Он подавил дрожь в своем голосе, крепко сжав челюсти, и продолжал 
свивать ложь, которую мог потом использовать в разговоре с Рохом. 
-- В ней оказалось больше доброты, чем может показаться. Ради моего 
спасения, если не ради вашего. Она знает все, она знает, что Рох примет меня, 
но никогда не примет ее. Вы тоже для нее ничто, и она о вас не волнуется. Но 
Рох ненавидит ее больше, чем кого бы то ни было, и чем меньше он узнает, что 
на самом деле произошло в Охтидж-ине, тем более вероятно, что он примет 
меня и вас. Если он узнает, что я приехал от нее и вы также из ее компании -- он 
наверняка убьет нас. Но ко мне он все-таки имеет кое-какую благосклонность. 
Решайте сами, насколько он будет колебаться в вашем случае. 
Они по-прежнему ничего не говорили, но тревога в их глазах не 
уменьшалась. 
-- Скажите, что Охтидж-ин обратился в руины, пострадав от 
землетрясения,-- попросил он их,-- и скажите, что болотники атаковали вас, 
потому что море забрало Эрин. Скажите все, что может показаться правдой, но 
не говорите, что мы посещали Эн-Абараис. Только она могла пройти через те 
двери и только она могла узнать то, что она узнала. Забудьте, что она была с 
нами -- иначе я умру, и боюсь, что буду не одинок в этом. 
Он был уверен в Джиран, у них был долг друг перед другом, но Китан -- 
другое дело; он был кваджл, которого Вейни боялся, но именно кваджл был 
нужен ему для того, чтобы его ложь выглядела правдой. 
И Китан знал это. Его нечеловеческие глаза вдруг загорелись какой-то 
силой и затаенной радостью. 
-- А если не Рох отдает там приказания? -- сказал Китан.-- Если там 
правит Хитару? Что я тогда должен сказать? 
-- Я не знаю,-- сказал Вейни.-- Но убийца отца вряд ли остановится 
перед братоубийством. Он ничем не поделится с тобой... если только он не 
любит тебя. Как ты думаешь, может это быть так, Китан, сын Байдарры? 
Китан обдумал это и затем вдруг резко спросил: -- А насколько твой 
кузен любит тебя? 
-- Я буду служить ему,-- ответил Вейни, чувствуя, что слова застряли у 
него в губах.-- Я илин, теперь без хозяина, и мы из Эндара-Карша, он и я... 
Ты этого не поймешь, но это означает, что Рох возьмет меня с собой, и я буду 
служить ему как его правая рука, и это то, чего он не сможет найти больше 
нигде. Я нуждаюсь в тебе, милорд Китан, и ты знаешь это; мне необходимо 
быть на стороне Роха, и ты знаешь, что можешь уничтожить меня одним 
неловко сказанным словом, но и ты нуждаешься во мне, если тебе придется 
иметь дело с Хитару; и ты знаешь, что я скажу Хитару. Ты не любишь его. 
Оставайся со мной -- и я отдам тебе Хитару, даже если для этого потребуется 
длительное время. 
Китан раздумывал, сжав губы. 
-- Да,-- ответил он,-- я доверяю твоим рассуждениям, нхи Вейни. Но 
здесь есть два моих человека, которые могут все испортить. 
Вейни вспомнил о слугах, которые убежали, добавив тем самым 
приличную долю тревоги в его размышления. Он пожал плечами. 
-- Мы не можем предотвратить это. Лагерь большой, и если бы я был на 
месте этих людей, я не торопился бы к властям и не стал бы докладывать, что 
бросил своего хозяина. 
-- А не делаешь ли ты сам сейчас того же? -- спросил Китан. 
Жар стыда бросился ему в лицо. 
-- Да,-- хрипло подтвердил он,-- но она сама послала меня на это. 
Однако эту подробность Роху знать не надо... Только что Охтидж-ин пал, и что 
мы убежали оттуда. 
Китан раздумывал какое-то мгновение. 
-- Я помогу тебе,-- сказал он.-- Возможно, мои слова помогут тебе 
попасть к твоему кузену. Увидеть Хитару побежденным будет для меня 
достаточной наградой. 
Вейни посмотрел на него, взвешивая, сколько правды было за этим 
циничным взглядом, и вопросительно посмотрел на Джиран, которая ехала 
сзади во время их разговора. Она выглядела испуганной тем, что она, 
крестьянка, оказалась впутанной в дела лордов, которые боролись за власть. 
-- Джиран? -- спросил он ее. 
-- Я хочу жить,-- был ответ. Он увидел в ней ярость и уверенность, и его 
губы сжались.-- Я останусь с тобой,-- сказала она. 
Слезы появились в ее глазах, боль страха скопилась в них. Но он сейчас 
ни о ком из них не волновался, ни о маай, ни о лорде-полукровке, только о том, 
чтобы они не погубили его. Его мысли уже бежали вперед, в 
многотысячеглавый лагерь, лежащий впереди, и все его мысли были 
направлены на то, как избежать засады. Надо было поспешать, так как 
караульные из толпы, следовавшей за Рохом, уже виднелись в дымке 
начинающейся зари. С тревогой он заметил разгорающийся яркий свет посреди 
этих огней, и ему это не понравилось. 

Вскоре они выехали из каменных руин и теперь ехали среди побегов 
молодых деревьев, вязанок хвороста, лежащих у начала склона гор, 
заготовленных для использования качестве топлива, и довольно скоро 
почувствовали дым костров, на которых готовилась пища, услышали голоса. 
Караульные поднимались со своих постов, опираясь на копья, и направлялись в 
их сторону. Вейни упрямо продолжал ехать по дороге, и другие с ним, и когда 
они подъехали ближе, темноволосые люди замешкались, завидя их, и 
отпрянули, так и не бросив им на слова. Может быть, так на них 
подействовало присутствие Китана, подумал Вейни, отказываясь от соблазна 
глянуть назад, а может быть, с особой иронией подумал он, это потому, 
что сам он похож на своего кузена, Роха, как вооружением, так и посадкой на 
коне. Гнедой Роха и его собственный вороной были из одной крепости и в 
одинаковой сбруе. 
Они въехали в лагерь, который раскинулся в беспорядке по обеим 
сторонам мощеной дороги. Медленным шагом они проезжали через шию, и 
люди толпились около мерцающих костров и смотрели на них, проезжающих в 
свете зари, с затаенным любопытством. 
-- Мы должны найти Источник,-- мягко сказал Вейни,-- и там же мы 
найдем Роха. 
-- Это должно быть в конце пути,-- ответил Китан и кивнул вперед, на 
дорогу, которая начинала взбираться по склонам. 
Где-то зазвучала труба, тонко и далеко, одинокий звук, разносящийся 
по склонам гор. Это зазвучало опять и опять, посылая дрожащее эхо через 
стены долины. И тогда лагерь стал двигаться, послышались голоса, явно 
возбужденные; дым от костров стал исчезать. 
Джиран смотрела по сторонам с испугом. 
-- Они начинают двигаться,-- сказала она.-- Лорд, наверное, Источник 
открылся, и они начинают двигаться. 
Это было правдой: люди везде покидали места привалов, собирали свои 
жалкие пожитки; кричали дети, блеяли встревоженные животные. Через 
некоторое время те, у кого было с собой мало поклажи, двинулись по дороге, 
ведущей прямо к Источникам. 
Вот он, дар Роха, подумал Вейни, и его сердце заныло от чувства 
измены. Его человеческая душа сжалась от вида этих перегруженных людей 
вокруг него, которые сторонились копыт лошадей. Моргейн обрекла бы их; но 
они собирались жить. 
Он приехал для того, чтобы упасть к ногам Роха -- и в тот же день 
убить его; и этим он предавал этих людей. Вейни сознавал, что он сам -- 
воплощенное Зло, он хочет обмануть доверие людей, чьи лица сияли отчаянной 
надеждой. 
Такова была служба Моргейн. 
По крайней мере, у тебя было время подумать, прежде чем сделать 
выбор, сказала она ему однажды. Ты никогда не сможешь понять мои 
побуждения, нхи Вейни. У тебя недостаточно для этого знаний. 
Он только сейчас начал понимать, что это действительно так. 
С гримасой боли он натянул узду и пришпорил своего вороного, 
распугивая крестьян-шию со своего пути, заставляя людей посторониться перед 
ним и его двумя спутниками, которые держались как можно ближе к нему. Лица 
перед ним расступались в дымке занимающегося дня в страхе и отчаянии. 
Дорога постепенно забиралась вверх, и изгиб ее поднимался к 
массивной и странной вершине. Неожиданно им попался отряд кваджлов, 
облаченных в демонские шлемы, с блестящим вооружением. Среди них были и 
бледноволосые леди и дети. 
Прохождение по дороге было очень трудным, поскольку справа зияла 
огромная пропасть. Повелители кваджлов были с непокрытыми головами, их 
белые волосы развевались на ветру. 
Вейни отъехал назад и потянулся за мечом. 
-- Нет,-- сказал поспешно Китан,-- они из Сотарра. Они не станут 
останавливать нас. 
Вейни с трудом послушался Китана и ехал плечом к плечу с ним и 
Джиран, когда они подъезжали к полукровкам, держащим копья поднятыми. 
Китан заговорил с ними, и среди слов, которые он произнес, Вейни 
узнал лишь несколько. Одно было Охтидж-ин, другое -- Рох, а третье было 
собственное имя Китана; лорд Сотарра выпрямился в своем седле и отъехал в 
сторону, а вооруженные люди с копьями расступились. 
Но когда они проехали сквозь их ряды, воины Сотарра последовали за 
ними, и Вейни это не понравилось, хотя это и облегчало им проезд через другие 
толпы полукровок, которые поднимались по крутому склону. Возможности 
повернуть назад больше не было, он уже попал в руки кваджлов. И ему ничего 
не оставалось, как доверять Китану. 
А что, если Рох уже прошел, и это Хитару устраивает ему встречу? 
Вейни выкинул эту мысль из головы. 
Поворот дороги неожиданно привел их туда, откуда был виден 
округлый холм, окруженный цепочкой людей и полукровок; лошади шли, 
спотыкаясь, ослабленные долгим путем. 
И всеми своими фибрами Вейни почувствовал дыхание Врат, это 
покалывающее нервы ощущение, которое заставляло кожу покрываться 
мурашками, а все чувства напрягаться. Это был почти звук -- и в то же время 
нет. Это было почти прикосновение. 
Сквозь пробивающийся из пастельных облаков сумрачный свет он 
видел место, к которому они шли: там были палатки, невдалеке паслись 
лошади, в тени наклонившихся каменных изваяний дорога заканчивалась. 
Источник. 
Это был круг Стоячих Камней, такой же, как в Хиюдже: не простые 
Врата, но целое скопление их, и все они были живыми. Опаловые цвета, 
похожие на дневной свет мерцали в них -- игра могучих сил, которая наполняла 
воздух тревогой; но одни Врата, похожие на пропасть, особенно сильно 
мерцали лазурно-голубым светом, от которого болели глаза. 
Китан выругался. 
-- Они настоящие,-- сказал кваджл,-- они действительно существуют. 
Вейни пустил своего вороного иноходью, пришпорил кобылку Джиран, 
вдруг неожиданно отказавшуюся идти, и увидел испуганные глаза девушки, в 
ужасе застывшие на Вратах; ее рука была прижата к горлу, где висели кусочек 
металла, белое перо и каменный крестик -- амулеты того, во что она верила. Он 
резко окликнул ее по имени, и она оторвала взгляд от холма и последовала за 
ним. 
Лагерь у подножья холма уже снялся с места. Их прибытие было 
отмечено криками, голоса были тонкими и терялись в густом воздухе. 
Вооруженные люди с длинными белыми волосами окружили их. 
-- Китан из Охтиджа,-- слышал Вейни шепот. Он отстегнул свой меч и 
положил его через седло, когда они медленно проезжали мимо бледных 
сероглазых лиц, сдерживая ярость. 
Китан задал им вопрос и получил быстрый ответ. Он поднял глаза к 
вершине холма и поехал в том направлении. Вейни держался за ним, кобылка 
Джиран по другую сторону, в то время как толпа медленно расступалась, давая 
им проход. Он слышал произнесенное собственное имя и имя Байдарры; видел 
нахмуренные угрожающие лица, ненавидящие взгляды, и руки невольно 
схватились за оружие: он был обвинен в убийстве Байдарры. Он надел на свое 
лицо маску неприступности и правил коня вслед за Китаном. 
Всадники проехали сквозь расступающуюся толпу, облаченную в 
демонские шлемы. Послышался приказ, и среди них в кольце поднятых пик 
показался всадник с хорошо знакомой фигурой, серебристыми волосами, 
красотой кваджла и человеческими глазами. 
Хитару. 
Вейни закричал, выхватив меч, и бросился на врага, наткнувшись на 
стену пик, которые отбросили его лошадь назад, а самого его ранили. Один из 
копьеносцев упал, Вейни ударил другого, отскакивая назад, и опять назад, и 
крутился, пугая тех, которые были у него по бокам. Он опять выругался: люди 
Хитару разбежались, позабыв о чести, но вооруженные слуги столпились перед 
своим хозяином, чтобы защитить его. 
Вейни вздохнул, крепче стиснул рукой меч, намечая слабейшего, и 
услышал, как другие всадники подъехали сзади. Джиран закричала; он подался 
назад, взглянул на подошедших, стоящих за Джиран и за Китаном, и увидел то, 
что отчаянно хотел увидеть. 
Рох. Лук висел через его плечо, меч лежал на седле. Люди Охтиджа и 
Сотарна расступились перед ним, и он не спеша занял среди них свободное 
место. 
Вейни успокоил взмыленного вороного, приструнил его, когда тот стал 
от страха кидаться в разные стороны. Приближался еще один всадник. Он 
бросил на него взгляд: Хитару восседал на своей лошади с мечом в руке. 
-- Где? -- спросил Рох, привлекая его внимание.-- Где Моргейн? 
Вейни пренебрежительно пожал плечами, хотя чувствовал напряжение в 
каждом мускуле. 
-- Спустись с лошади,-- приказал Рох. 
Вейни вытер лезвие своего меча о круп вороного коня, затем спустился 
вниз, все еще держа меч, и отдал уздечку лошади Джиран. Затем вложил меч в 
ножны и застыл в ожидании. 
Рох смотрел на него со своего коня, и когда Вейни убрал свое оружие, 
Рох тоже спешился и, передав повод слуге, повесил свой меч на бедро и подошел 
ближе, чтобы они могли разговаривать, не повышая голоса. 
-- Где она? -- опять спросил Рох. 
-- Я не знаю,-- ответил Вейни.-- Я пришел искать убежище, как и все 
остальные. 
-- Охтидж-ин превратился в развалины,-- неожиданно сказал Китан из-
за его спины.-- Случилось землетрясение, и все рухнуло. Болотники идут сюда, 
и многие из наших повешены. Вейни и девочка из Бэрроу были со мной в пути, 
и благодаря им я жив. Собственные люди бросили меня. 
Последовало молчание. Вейни ждал каких-нибудь выкриков или других 
эмоций кваджлов из Охтиджа, окружавших их. 
-- Эрис,-- сказал неожиданно голос Хитару; всадники подъехали 
ближе, и Вейни повернулся в тревоге. 
Двое людей без шлемов встали рядом с Хитару: беловолосые, с оружием, 
они были похожи как братья -- совсем не устыдившиеся смены своего хозяина. 
-- Твои соглядатаи,-- пробормотал Китан и исхитрился иронично 
поклониться. Привычная отчужденность зазвучала в его голосе. 
-- Ради того, чтобы защитить моего брата,-- мягко ответил Хитару,-- от 
его собственной натуры, которая хорошо известна своей прямотой и 
искренностью. Ты достаточно хладнокровен, Китан. 
-- Новости,-- сказал в свою очередь Рох,-- опередили тебя, нхи Вейни. 
Теперь скажи мне правду. Где она? 
Вейни повернулся и посмотрел на Роха и секунду почувствовал себя 
ужасно. 
-- Милорд Хитару,-- сказал Рох,-- лагерь двигается. Я думаю, что пора 
готовить к переходу твои силы. И вы тоже приготовьтесь, лорды Сотарна и 
Домена, Марома и Арайсита. Мы совершим переход. 
Ряды людей зашевелились; приказ передавался по ним, и заметная часть 
их стала расходиться. Люди Сотарра начали подниматься по холму. 
Но Хитару не двигался; ни он, ни его люди. 
Рох взглянул на него и на людей, которые толпились вокруг него. 
-- Милорд Хитару,-- сказал Рох,-- пусть лорд Китан идет с тобой, если 
ты считаешь, что он может быть полезен. 
Хитару отдал приказ. Двое слуг выехали вперед и встали по обе 
стороны от Китана, чье бледное лицо было совершенно беспомощным. 
-- Вейни,-- сказал Рох. Вейни взглянул на него.-- Я опять,-- повторил 
Рох,-- спрашиваю тебя. 
-- Я был освобожден,-- сказал Вейни медленно, с трудом произнося 
слова.-- Я прошу огня и убежища, кайя Рох, предводитель Кайя. 
-- И ты клянешься в этом? 
-- Да,-- сказал он, и голос его дрожал. Он встал на колени и напомнил 
себе, что должен делать и говорить то, что приказала госпожа, то есть лгать, не 
взирая на стыд; но было горько делать это на глазах у врагов и союзников. Он 
наклонился до самой земли и прикоснулся лбом к примятой траве. Он слышал 
голоса, тонущие в проклятом удушливо-влажном воздухе, исходящем от 
Источников, и был рад, что не понимает ни единого слова. 
Рох не приказал ему подняться. Вейни на секунду откинулся назад, все 
еще смотря в землю, его лицо горело от стыда, от унижения и от лжи. 
-- Она послала тебя,-- сказал Рох,-- убить меня. 
Вейни взглянул вверх. 
-- Я думаю, что она совершила ошибку,-- сказал Рох.-- Кузен, я дам тебе 
прибежище, которое ты просишь, поверив твоему слову, что она освободила 
тебя от службы. Можешь не клясться мне в этом. Я думаю, что ты слишком нхи, 
чтобы предать самого себя. Но она не поняла этого. В ней нет никакой 
жалости, нхи Вейни. 
Вейни резким неожиданным встал на ноги: клинки сверкнули возле 
него, но он сдержал руку, чтобы не выхватить свой меч. 
-- Я пойду с тобой,-- сказал он Роху. 
-- Но не за моей спиной,-- ответил Рох.-- И не по эту сторону от 
Источников. Я не верю твоей клятве. 
Он опять взялся за узду гнедой кобылы и поднялся в седло, бросив 
взгляд на холмы, где силы Сотарра рядами шли вперед, туда, где уже 
столпились испуганные люди. 
Задние ряды двигались с большей скоростью, чем те, которые входили в 
зону завывающего воздуха, колеблющиеся, толкающие друг друга, 
подпираемые сзади; лошади шарахались из стороны в сторону, вызывая 
сумятицу. 
Неожиданно где-то внизу стал нарастать гул, крики неслись из-за 
поворота горной тропы. 
Рох поехал на эти звуки, и страшное подозрение возникло у него, когда 
он глянул за поворот: крики неслись откуда-то дальше, и где-то наверху горы 
зазвучала труба, отдаваясь эхом. 
Вейни стоял спокойно, в его сердце возникла неожиданная надежда -- 
то, о чем подозревал Рох, было правдой. Он понял и выругался от отчаяния и 
от гнева за то, что Моргейн сделала с ним, послав его сюда, на встречу лицом к 
лицу с Рохом. 
Вейни изогнулся, вскочил на свою лошадь и выхватил поводья из 
протянутой руки Джиран в тот момент, когда кваджлы ринулись к нему. 
Вороной рванулся вперед, выигрывая драгоценное время. Наконечник копья 
ударился о его кольчугу, чуть не пробив ее; он ударом меча сбил копьеносца, 
который с криком упал на спину, затем еще одного человека, еще и еще. 
-- Нет! -- раздался голос Роха в его гудящих ушах. Он обернулся на 
вороном, удивившись, что оказался в пространстве, свободном от врагов. 
Часть войска была уже в стороне от него: Рох, его собственная охрана и все 
пятьдесят лордов Охтиджа тянулись к холму, и люди Сотарра, кричащая толпа 
людей, направлялись к Источникам, их ряды включали в себя испуганных 
животных, которые тащили нагруженные тележки. Войска Сотарра начали 
редеть, и во главе этого хаоса стоял Рох. 
Люди из Охтиджа теперь тоже направлялись вперед. Вейни пришпорил 
коня, проскочил под угрожающе занесенным копьем и неожиданно увидел, как 
упал человек, которого ему не удалось выбить из седла. По его лицу струилась 
кровь. Упал второй, а еще один встретился с его клинком, и снова лорды 
Охтидж-ина отступили в замешательстве. В воздухе раздался свист, и Вейни 
увидел камень, который поразил еще одного человека из Охтиджа -- слугу, 
предавшего Китана. 
Джиран. 
Он отошел назад, полностью укрывшись за огромными камнями на 
склоне холма, и там была Джиран с пращей, которая выбивала из седла одного 
человека за другим, заставляя всадников ретироваться, оставляя за собой 
мертвых. 
Джиран и Китан: краем глаза он видел, что полукровка все еще рядом, 
слизывает кровь со своих пальцев, прижатых к рукаву. Джиран с голыми 
ногами и царапиной на щеке слезла со своей маленькой кобылки и быстро 
набирала пригоршнями камни. 
Полукровки продолжали двигаться вверх по склону, где рассыпались в 
беспорядке люди Сотарра. 
И тут на склон высыпали люди, сразу с обеих сторон, заставляя 
ретироваться полукровок. Появились толпы маленьких людей, тоже 
вооруженных, добавляющих страха, производимого идущим перед ними. Они 
были безжалостны в своем отчаянии и не различали людей и полукровок. 
-- Болотники! -- закричала в страхе Джиран. 
Толпа заполонила пространство между ними и Источником.-- Наверх,-- 
закричал Вейни Джиран и, пришпоривая уставшего вороного, направил его 
вверх по склону, с запозданием думая, услышали ли его Джиран и Китан. 
Болотники узнали его и в ярости закричали, а некоторые атаковали, но 
те, кто попадался ему по дороге, выскакивали из-под копыт черной лошади. 
Тех же, кто не хотел уступать пути, он просто проскакивал, рубя мечом, и его 
рука болела от усилий; он чувствовал усталость лошади, но пришпорил ее еще 
сильнее. 
А за склоном горы он увидел ее. Серая тень бледного Сиптаха в 
расселине, где она стояла. Пространство вокруг нее было свободно, люди 
бежали с криками отчаяния, другие падали тут же на землю. Красный огонь 
валил всех, кто стоял на ногах. 
-- Лио! -- закричал он, сокрушая мечом человека, нападавшего на 
него. После этого он бросился по склону, чтобы присоединиться к ней. Она 
увидела его. Он безжалостно пришпорил коня, и они соединились в одну 
линию, черная лошадь и серая, бок о бок, и когда они взбирались по холму по 
направлению к Источникам, враги разбегались в разные стороны. 
В первых рядах образовалась толпа из всадников и людей, мешающих 
друг другу пройти, и пришлось использовать красный огонь Моргейн, который 
валил тех, кто был на пути. Но толпа опять восстанавливалась за счет 
подошедших сзади. Полетели стрелы. Моргейн повернулась и направила огонь 
в том направлении. 
Люди Охтиджа дрогнули и разбежались, толпа перед ними исчезла. 
Сиптах, завидя, что путь свободен, устремился вперед, и Вейни пришпорил 
своего вороного. 
Внезапно лошадь под ним накренилась, закричала от боли -- и земля 
перевернулась, он упал на камни, теряя сознание и погружаясь в темноту... 
Вейни попытался подняться на ноги. И первое, что он увидел, был его 
черный конь, умирающий с обломком стрелы в груди. Он встал на ноги, 
прислонившись к камням, оперся на свой длинный меч, глядя на склон и видя 
яркое свечение, тень Сиптаха в некотором отдалении, Моргейн у подножья 
холма со Вратами. 
Вокруг нее были враги. Красные вспышки периодически мерцали на 
фоне опалового свечения, и присутствие Врат тяжело давило на всех, кто был в 
пределах видимости. 
Всадники бросились к ней, полсотни лошадей взбиралось по холму. 
Вейни громко выругался и заставил себя оторваться от камня, пытаясь пешком 
взобраться по склону, но боль скрутила его ногу, и он тяжело захромал. 
Она бы не задержалась ради него. Не должна была. Он продолжал 
карабкаться, опираясь на меч. 
Всадник приблизился к нему сзади, он повернулся, подхватил копье и 
метнул его, выбив полукровку из седла. Лошадь, шарахнувшись, встала на 
дыбы. Вейни ударил ее рукояткой своего меча и пытался продолжить путь, 
слыша за собой полумертвого всадника, который полз вслед за ним. 
Он увидел, что Моргейн возвращается, пробиваясь обратно сквозь 
ряды врагов. 
-- Нет,-- закричал он, пытаясь дать ей знак; измотанный серый Сиптах 
не смог бы нести двойной вес в этой битве, Вейни увидел, что Моргейн, 
пытаясь достичь его, не видит целое сборище всадников за своей спиной. 
Подскакала Джиран и соскользнула с гарцующего вороного коня. 
-- Лорд! -- закричала она, кидая поводья в его руку, и добавила 
дрогнувшим голосом: -- Езжай! 
Он вскочил в седло, чувствуя, как лошадь напряглась под ним, и это 
было спасение и жизнь; но он задержался, натягивая поводья, и протянул 
Джиран свою окровавленную руку. 
Она отпрянула, убрав руки за спину. Испуганная лошадь топталась на 
месте, в то время как Джиран пятилась по усыпанному трупами склону. 
-- Езжай, -- закричала она яростно и выругалась. 
Он медленно поехал назад, к склону, где его ждала Моргейн, и увидел, 
что враги расступились, а она что-то кричала ему, но он ничего не мог 
расслышать. 
Тогда он пришпорил вороного, чтобы присоединиться к ней на холме. 
Силы Охтиджа расступались перед ним, в то время как всадники падали под 
огнем Моргейн. Испуганные крестьяне кричали и путались под ногами у 
лошадей. 
Они поднялись к подножию холма, враги перед ними в беспорядке 
разбегались. Здесь были вперемежку крестьяне и лорды, они исчезали в жуткой 
бездне, которая и была Источником Абараиса, и опаловое свечение плясало 
меж камнями, вокруг голубого пространства, бездонно простирающегося перед 
ними, поглощая пеших и конных, и казалось, что небо смешалось с землей, и 
сжигающее голубое пламя на фоне серых небес Шиюна было ужасающим 
зрелищем. 
Сиптах сделал один длинный прыжок; вороной пытался попятиться, но 
Вейни вонзил шпоры ему в бока и в отчаянии безжалостно направил его 
вперед, и они упали в голубое яркое небо... 
Настал момент темноты, а затем лошади опять обрели под ногами 
землю, и они оба все еще скакали как во сне, мимо испуганных людей, 
расчищая себе дорогу. 
Их никто не преследовал, во всяком случае пока; стрелы, летящие им 
вслед, были редки и выпущены поспешно; крики тревоги разносились за их 
спинами, пока не остался только топот скачущих лошадей. Перед ними 
простиралась равнина. 
Они бросили поводья и дали возможность измученным лошадям идти 
шагом. Вейни оглянулся и увидел орду, окружающую все еще излучающие 
сверхъестественную энергию Врата: воинство Роха, люди и кел, по-прежнему 
дикие и обездоленные. 
Перед ними простирались широкие ровные зеленые луга. Вейни глубоко 
вдохнул, почувствовал, насколько чист здесь воздух, и взглянул на Моргейн. 
Она все еще не могла говорить. Он видел, что она была еще слишком 
слаба, преодолев долгий путь, к которому не была готова. 
-- Мне нужна была армия,-- сказала она наконец-то тонким, едва 
слышным голосом.-- А со мной был только один воин, которым я могла 
повелевать и который сослужил мне верную службу. И я благодарна тебе, 
Вейни. 
-- Да,-- ответил он и подумал, что этого достаточно. Теперь пришло 
время подумать о других вещах. 
Она вытащила Подменыш, давая этим понять, что их ждут новые 
испытания на этой просторной земле. 

Книга третья 

Глава 19 

Люди, повозки, нагруженные животные, разнообразный домашний 
скот -- все поглощала эта ужасающая бездна. Джиран лежала между 
остывающим трупом черной лошади и грудой камней и с ужасом взирала на 
холм, где блистал огонь -- Источник, пожирающий все, что к нему 
приближалось. Всадники, поторапливающие испуганных лошадей, пешие 
крестьяне, гордые кел, мужчины с обесцвеченными волосами священников, 
сжимающие амулеты -- они прошли ряд за рядом, призраки Шиюна и Хиюджа. 
Солнце достигло зенита и клонилось к горизонту, а исход все 
продолжался. 
Джиран закуталась в шаль, дрожа от холода, и прислонилась щекой к 
камню, никем не замеченная крестьянская девочка, ничего не значащая для тех, 
кто устремил все свои надежды к Источнику. 
Наконец, уже к вечеру, никого не осталось. Последним был полукровка, 
долго ползший, взбираясь по мокрому холму, переползая через тела убитых. 
Теперь остался только неестественно тяжелый воздух и завывание ветра через 
Источник, да огни, блистающие на фоне серого, затянутого тучами неба. 
Одна-одинешенька, Джиран поднялась на дрожащие ноги и пошла, 
осознавая безысходность своего положения. Приблизившись к полыхающему 
огню, она стояла у края Источника, дрожа от холода, в ужасе перед 
ослепительно-голубой пропастью, и порывы ветра толкали ее внутрь. 
Ее кузены ушли. Все ушли -- люди из Эрина, люди из Бэрроу, Фвар и 
лорды Охтидж-ина. 
Вот то, к чему так стремилась она, а вместо этого теперь этим владел 
Фвар и люди Эрина. 
Она всхлипнула и повернулась спиной к Источнику, потеряв всякую 
надежду, и вдруг вспомнила о талисмане, который уже долго носила с собой. 
Она достала ее из-за пазухи, маленькую фигурку чайки, потрогала 
тонкую резьбу крыльев, и глаза ее сощурились, вглядываясь в детали 
маленького амулета. Джиран повернулась и забросила этот блестящий кусочек 
в бездну Источника. Ветер подхватил его, амулет растворился в воздухе. 
Она повернулась и тихо пошла прочь, подальше от огней, в серый свет 
дня. На полпути вниз по холму ветра уже не было, здесь было тихо. Джиран 
обернулась на огни, и они показались ей такими же призрачно размытыми, как 
воздух над болотами. Сияние начало гаснуть. Вскоре остался только серый 
дневной свет между стенами Источника. И стены эти были всего лишь 
простыми камнями. 
Джиран смотрела до тех пор, пока слезы на ее лице не высохли, затем 
повернулась и побежала по холму вниз. Вдруг какое-то движение испугало ее, и 
она увидела всадника, показавшегося из-за камней. Вороной конь и человек в 
голубой одежде с белыми волосами были ей ужасно знакомы. 
Она стояла спокойно, ожидая. Лорд-полукровка тоже не торопился. Он 
пересек тропинку, пропитавшаяся кровью тряпка была обернута вокруг его 
левой руки. 
-- Китан,-- сказала она. Она не упомянула его титула, потому что 
теперь он уже ничем не владел. Он держал в руках меч, но, странно, она его не 
боялась. 
Потом он вытащил ногу из стремени, слегка наклонился и протянул ей 
свою тонкую руку. 
Он нуждался в ней, цинично подумала Джиран. Он не был готов к 
испытаниям на этой земле. Она поставила ногу в стремя и почувствовала 
прилив сил. Вокруг были поля, еще не залитые водой. 
Вороной конь побежал, Джиран обняла Китана сзади и отдыхала, 
укачиваемая движением лошади, в то время как они спускались с холма. Она 
закрыла глаза и решила больше не оборачиваться -- во всяком случае до тех 
пор, пока дорога не повернет, скрывая от них холм. 
В небе загремел гром, стали падать первые холодные капли дождя.

К. Дж. ЧЕРРИ. Врата Иврел

Вступление.

Среди нас есть много страстных читателей, которые иногда готовы 
с увлечением читать даже обрывок газеты, найденный на полу автобуса, 
если больше ничего не подворачивается под руку. Книги всю жизнь 
сопровождают многих из нас, как бесконечный поток сменяющихся 
впечатлений о необыкновенных людях и событиях. Одни из них сразу 
захватывают нас, и мы без остановки буквально проглатываем их, другие 
требуют более глубокого и вдумчивого чтения и иногда вызывают даже 
противоречивые чувства, вплоть до недоверия, но постоянно 
приковывают наше внимание до последнего слова на последней 
странице. Тогда мы неожиданно останавливаемся, с сожалением покидая 
мир, созданный автором, и уже без сомнения знаем, что эта книга будет 
обязательно отложена, чтобы занять место на и без того тесной книжной 
полке: мы будем перечитывать ее снова и снова. И вполне может быть, 
что восторженный читатель тут же позвонит своим знакомым, и еле 
сдерживаясь от восхищения, переполненный победным триумфом, 
воскликнет: "Посмотрите, что я нашел!". И он по праву будет гордиться 
тем, что он первый среди своих друзей пережил волнение при открытии 
еще одного нового мира.
Однако подобная удача приходит не часто. Еще реже она 
приходит к тем, кто за долгую читательскую жизнь перелистал многие 
сотни страниц. Я так уверенно говорю об этом, потому что смогла 
пережить подобное чувство не более чем в десяти или двенадцати 
случаях за более чем сорок лет постоянного общения с книгами. Яркими 
вспышками в моей жизни были, например, такие книги, как "Властелин 
колец", сочинения Дэвида Мейсона, пара романов А. Меррита, которые 
в свое время обрушили на меня целый новый мир не похожих ни на что 
мыслей и рассуждений. У меня есть и еще несколько любимых книг, 
которые я не перестаю перечитывать с огромным удовольствием во 
второй, пятый, десятый раз и всегда ощущаю душевный трепет, как 
будто открываю их впервые.
Но еще никогда после прочтения "Властелина Колец" я не была 
так увлечена, как при встрече с книгой "Врата Иврел". Я не знакома с 
автором, но ее талант столь значителен, что я могу ей только 
позавидовать. Она создала удивительно близкого нам героя, поместив 
его в чужом, непонятном и чарующем мире, изображая обычаи, образ 
мыслей людей и историю так отчетливо и живо, как будто все это 
существует прямо где-то рядом с нами. Впечатления от прочитанного не 
просто остаются в голове и волнуют сознание. Книга начинает входить в 
вашу жизнь, захватывая дыхание, проникает внутрь, оставаясь навсегда с 
вами.
В большинстве фантастических романов мы встречаемся с 
обычной схемой, когда героем является типичный супермен, вокруг 
которого начинают бешено разворачиваться события, и это окружающее 
его постоянное движение и создает иллюзию жизни. В романе "Врата 
Иврел" суровый Вейни начинает жить с первого же момента своего 
появления на сцене, созданной для него автором. Конечно, он не 
принадлежит к типу таких непревзойденных героев, как Конан, но он 
обладает очень строгим кодексом чести, который помогает ему 
преодолевать все, что он ненавидит и чего боится в душе. Читатель без 
оглядки, полностью верит всем его сомнениям, понимает его промахи и 
его непреклонную борьбу против собственной слабости. Он одобряет его 
и радуется вместе с ним даже небольшому триумфу от тени победы, 
когда герою приходится расстаться даже с честью, которая является его 
последним достоянием, и когда тот осознает, что есть нечто гораздо 
большее, чем обычные клятвы и условности.
В романе нет ни суперменов, ни демонических женщин, а показана 
обычная человеческая жизнь героев, пронизанная многочисленными 
сомнениями и страхами. Они, подчиняясь чувству долга, продолжают 
идти вперед, в сплошной мрак, где, как они уверены, их поджидает 
смерть. Раненые, почти на пределе сил, униженные на глазах у всех 
родственников и близких, они продолжают двигаться вперед к 
последнему испытанию.
Немного найдется книг, где раскрываются подобные характеры, 
которые притягивают к себе читателя, полностью уводя его из 
окружающего мира. Там дается законченная живая картина чужой 
жизни, сделанная так талантливо, что каждый воспринимает ее целиком, 
не раздумывая над тем, что это всего лишь плод авторского 
воображения. Все это вполне могло быть, но только в другом измерении.
Прочтение этого романа было удивительнейшим испытанием для 
меня. И с этого момента я, как профессионал, хорошо знакомый с 
книгами подобного плана, постоянно ловлю себя на мысли: "Почему я 
не могу писать именно так?"
Но мне очень этого хочется.
А. Нортон.

ПРОЛОГ

1

~Именно Врата были причиной гибели многих цивилизаций. 
Врата находились в разных уголках Вселенной и существовали многие 
тысячелетия, связывая разрозненные галактические цивилизации в 
единую империю Пространства и Времени. Это была гигантская, 
уходящая в вечность сеть, в которой Врата являлись шлюзами, через 
которые можно было где-то и когда-то войти и куда-то прийти, 
возможно туда, где выжить было невозможно.
Вначале эти свойства Врат были мало изучены и не представляли 
большого интереса. Но когда, со временем, при исследовании первых 
погибших цивилизаций был обнаружен эффект сжатия времени, 
производимый Вратами, то были созданы технологии, позволявшие 
использовать эти свойства для передвижения. С этого момента обычные 
звездные корабли реального времени использовались лишь на 
расстояния нескольких световых лет для доставки обычных грузов с 
оборудованием или для перевозки технического персонала. Путешествия 
же к дальним мирам и перемещения внутри них совершались с 
использованием эффекта Врат и происходили практически мгновенно.
Более того, при переходе через Врата деформировалось время, что 
позволяло осуществлять перемещения между двумя точками 
пространства на расстоянии десятков световых лет, не опасаясь старения 
самих исследователей, которое неминуемо сопровождает людей на 
кораблях реального времени. Поэтому стало возможным посещать не 
один, выбранный для жизни или исследований мир, а путешествовать по 
целой цепочке еще неизведанных миров и звезд.
Законы материального мира не позволяют осуществлять возврат 
во времени. Согласно теории, обоснованной еще во времена, когда был 
открыт эффект Врат, связанный с трансформацией Времени, оказалось, 
что путешествия с их помощью в Будущее не имеют особого риска, и 
почти не отличаются от обычных перелетов, регулярно происходящих в 
Настоящем. Однако вторжение в Прошлое может непредсказуемо 
воздействовать на жизнь людей и события в подвергнувшихся такому 
вторжению мирах.
Итак, путешествующие во времени перебираются в более 
удаленные века, и кроме того, они же перемещаются и в пространстве, 
вторгаясь без всякого разрешения в чужие события, в чужую жизнь, 
свободно нарушая течение чужого времени.
Очень часто незваные пришельцы колонизируют чуждые им новые 
миры или устраивают с ними эксперименты, а затем совершают прыжок 
вперед во времени, чтобы увидеть результат. Пришельцы пополняют 
свою жизненную энергию, отбирая ее у тех, кто странствует сквозь века в 
реальном времени, не имея права на использование Врат. Жизненная 
сила нужна им не столько для удовлетворения собственного честолюбия 
или накопления богатства, сколько для удовлетворения страстного 
желания все время проходить через все новые и новые Врата.
Поэтому возможно, что и до сих пор в каком-то из миров кто-то 
перемещается во времени и пространстве, буквально каждую минуту, а 
наш реальный мир искривлен и порван на части, образующие своего 
рода аномалии, которые усиливаются по мере приближения к границам 
искаженного Вратами Времени и Пространства~.

~Теоретики из Научного Отдела предположили, что когда 
открывались некоторые сохранившиеся миры, то среди древних 
реликвий, выброшенных временем за ненадобностью на свалку, можно 
было бы отыскать и Врата~.

2

~Эти Врата существуют на самом деле. Мы даже можем говорить 
о том, что они существуют и Будущем, и в Прошлом. Но мы не можем 
ничего сказать об их протяженности в тот момент, когда мы 
непосредственно пользуемся ими. Согласно существующему убеждению 
тех, кто многократно перемещался с их помощью, и которое существует, 
правда без всяких доказательств, мир, сталкиваясь с миром, рушится, и 
осколки двух миров создают огромную путаницу. Среди этих аномалий 
могут оказаться и прошлые, чудом сохранившиеся остатки нашего же 
собственного мира, которые могут уничтожить нас, если вдруг, двигаясь 
по искривленной дуге Времени, они вернуться к Нам в Настоящее.
Ученые полагают, что Врата, через которые уже раз было 
произведено перемещение во Времени, должны быть закрыты со стороны 
наиболее удаленного временного пространства, иначе мы будем 
постоянно подвержены риску очередного внутреннего взрыва, который в 
свое время уничтожил пришельцев. Теоретическую сторону этой 
проблемы они разработали сами, на основании данных о том, что еще 
очень давно, при открытии первых Врат, их собственный мир был 
свидетелем подобного взрыва, когда была разрушена первая чужая 
цивилизация. В дальнейшем же последовало и новое практическое тому 
подтверждение, когда была разрушена и их собственная цивилизация. 
Существует, таким образом, постоянная опасность со времен открытия 
первых Врат, что наше собственное существование может быть 
подобным же образом подвергнуто опасности в любой момент.
Поэтому по мнению большинства специалистов Отдела 
использование Врат должно быть прекращено. Предполагалось, что они 
будут использованы последний раз для их закрытия или даже полного 
уничтожения. С этой целью уже подготовлен специальный отряд, но 
шансы на успех при этом крайне малы, так как продолжительность такой 
экспедиции может быть неопределенно долгой, а возвращение 
практически невозможным из-за того, что, с одной стороны, гибель 
людей может произойти из-за ловушки или попадания в смертоносный 
для них мир, а с другой, путь через многие Врата из-за своей 
длительности будет не под силу даже нескольким поколениям 
участников экспедиции. Они так никогда и не достигнут последних, 
окончательных Врат.
(Журнал Объединенного Научного Отдела, том XXX, стр.22)~

3

~Те, кто бывал на вершине Иврел и вернулся назад, видели там 
надписи камне. Эти старинные письмена кваджлинов, вырубленные на 
скалах, напоминали письмена древних германцев. И когда кто-нибудь из 
людей трогал их руками, пытаясь очистить от пыли веков, вокруг 
возникало неистовое пламя, которое зажигали колдовские силы, забирая 
и душу и тело. Как будто это место притягивало все колдовские силы, 
отпугивая от него всех окружающих, и охраняло гору и все, что было 
расположено за ней.
Но предание говорит, что если ребенок, особенно сероглазый от 
рожденья, попадал туда и, благодаря молодости и силе, ему удавалось 
убежать от всепоглощающего огня, на радость всего рода, то вопреки 
всем колдовским силам он становился веселым жизнерадостным, 
сохраняя молодость и силу дольше других~.
(Книга ~"Начал"~, Хайт эн Корис)

4

~В год 1431 по Всеобщему Календарю правители земель Инор, 
Корис, Бейн и Корис-Сит объединились в войне за земли царства 
Хеймур, расположенных за горой Иврел. Ими правил в то время чародей 
Фай, сын Фая, властителя земли Ра-Хеймур. Он же был и властелином 
горы Иврел, у подножия которой раскинулась долина Айрен.
В это самое время к находящемуся в изгнании властителю земли 
Корис по имени кайя Тифвай, который был сыном Хана, прибыло 
пятеро неких чужеземцев, которых никто раньше не встречал в этой 
земле. Говорят, что они появились там вслед за великим Южным ветром, 
и рассчитывали на гостеприимство у кайя Тифвая и Риса Гира, сына 
Лиллома, властителя Инора, обещая в обмен помощь и поддержку. И 
говорят, что среди них была светловолосая женщина, ростом с обычного 
мужчину. Скорее всего близкая по крови к кваджлинам. И была там еще 
другая женщина, с золотыми волосами, однако и она не была похожа ни 
на кого из живущих рядом людей. Остальные трое были темноволосыми 
мужчинами. В то время никто внимательно не разглядывал этих 
Пятерых, потому что и Гир и Тифвай были ослеплены страстным 
желанием победы в намеченной войне, где собирались вернуть 
захваченные у них земли. И привлеченные обещаниями наград к ним 
присоединились властители соседних царств, и они набрали всадников 
семь тысяч и еще пеших воинов три тысячи, и, развернув свои 
штандарты, двинулись против властелина горы Иврел.
В долине Айрен стоял покрытый древними письменами камень, 
похожий на камни, стоящие в Иноре и Сифе, и еще более похожий на 
камень горы Иврел. Этот одиноко стоящий камень всегда обходили 
стороной, хотя он и не причинял никому вреда.
К этому камню вслед за Тифваем и чужеземцами и прискакал 
властитель Эндара, который намеревался участвовать в штурме горы 
Иврел и властителя Хеймура. И тогда стало ему ясно, что Тифвай был 
обманут чужеземцами. Все десять тысяч войска стремглав понеслись к 
подножию Иврел и полностью погибли, растворившись в вечности. 
Среди них спасся только один высокий юноша по имени Тем Реф из 
земли Бейн. Его лошадь пала на скаку, и этим спасла его жизнь. Когда 
же он увидел, что не осталось кроме него ни живых ни раненых в долине 
Айрен, хотя нигде не было видно даже тени неприятеля, Реф из Бейна 
покинул поле и провел оставшуюся жизнь за молитвами в монастыре, 
скорбя день и ночь по погибшим.
Совершив подобное Зло, чужеземцы исчезли. Но от людей из 
Инора тем не менее можно было слышать, что женщина вернулась к ним, 
но тут же в ужасе бежала, когда увидела вооруженных людей. Говорили, 
что она умерла за нагромождением камней, и это место они стали 
называть Могилой Моргейн, потому что под таким именем она была 
известна в земле Инор-Пиввн, хотя, как стало известно, у нее было 
множество имен, среди которых были даже княжеские титулы. Говорили, 
что она спит там, ожидая, пока не рухнет Великое Проклятье и она будет 
свободна. Поэтому каждый год люди из селения Роумел поклоняются 
Великим Духам и приносят им Дары, чтобы те следили за ее сном. 
Иначе, если она проснется, то причинит им новые несчастья.
Что же касается других, то их больше никто никогда не видел ни в 
долине Айрен, ни в Иноре.~
~(Из Летописи земли Бейн)~

Глава 1

Любой мужчина, родившийся среди народа Эндар или Карша, был 
горд как от сознания, что вошел в этот мир обычным ~человеком~, а не 
дикарем, каких еще можно было встретить в земле Лан, находящейся к 
югу, так и от того, что не был заражен колдовством и имел ~чистую 
кровь~, не смешанную с кровью кваджлинов, как это было среди 
народов, живущих в земле Хеймур, к северу от них. Земли Эндара были 
почти сплошь покрыты лесом, а земли Карша большей частью были 
заняты горами. Между людьми, населяющими их, издавна существовало 
некоторое соперничество, хотя разница между ними была чисто 
условной. Одни были хорошими охотниками, а другие не менее 
удачливыми скотоводами. Но на самом деле и те и другие были 
настоящими мужчинами и отличались редким благочестием. Когда-то 
они составляли один народ, который жил под властью Верховных 
Королей земли Карш.
Но чтобы быть достойным представителем рода -  Мориджа, 
Бейна или Инора,-  нужно было заслужить полное уважение 
большинства членов рода на всех уровнях. Именно таким образом народ 
Эндара-Карша воспитывал у многих поколений любовь и уважение к 
земле и людям.
Внутри же каждой из этих общностей существовали отдельные 
родовые кланы, где непосредственно формировались чувства любви, 
преданности и гордости, где человек становился собственно человеком. 
Почти всегда существовало несколько правящих родовых кланов, 
которые сменяли друг друга, соперничая за право старшего. Остальные 
должны были просто повиноваться им. Это был бесконечный, 
повторяющийся процесс борьбы за обладание властью. Народ Мориджа 
выделялся в этом отношении. Там был только один правящий клан, а 
пять остальных находились на положении подданных. На самом же деле, 
таких кланов там должно было бы быть два: Ила и Нхи. Но клан Ила 
прекратил свое существование около ста лет назад, когда все мужчины 
этого рода погибли в долине Айрен. И теперь главными оставались 
лишь Нхи.
Вейни был нхи. Его главными достоинствами были честность и 
благородство. Но он был и великолепным воином, искусно обращался с 
оружием и лошадьми, был очень подвижен и обладал отвагой, которая 
иногда граничила с самоубийством. В то же время он был настойчив и 
всегда старался держаться независимо. Стремление к независимости 
было именно тем качеством, которое было присуще всем нхи, и 
благодаря именно этому качеству их весь их клан постоянно участвовал 
в многочисленных заговорах и изменах. Вейни не обманывался на свой 
счет: все эти черты были неотъемлемыми для людей их клана. Но это 
было и естественно, поскольку каждый, кто заботился о "чистоте" крови, 
старался сохранить в себе эти персональные особенности и передать их 
дальше.
Его сводные братья тоже обладали подобными качествами, и, без 
сомнения, таким же был и их отец, предводитель нхи, Риджен. Но Вейни 
имел еще и кровь рода Кайя, которую он получил от матери, 
происходившей из земли Карш. Эти люди были артистичны и 
своенравны, и гордость очень часто управляла их чувствами. Братья же 
Вейни относились по крови к роду Маай, который являлся одним из 
самых воинственных кланов среди живущих на земле Моридж, хотя и не 
занимал правящего положения. Эти люди были скрытны, холодны и 
даже, в какой-то степени, жестоки. В характере Вейни было поступать 
безрассудно и искренне, в то время как оба его брата предпочитали 
скрытно обсуждать свои дела только вдвоем. Он был опрометчив, 
тороплив, но отходчив, тогда как его братья были неумолимы в своих 
решениях. И не было ничьей ошибки, кроме как их отца, в том, что под 
одной крышей собрались такие разные характеры.
И в один из осенних дней, на двадцать третьем году их жизни в Ра-
Моридже, погиб один из сыновей Риджена.
Вейни не хотел идти в дом, особенно когда там находился отец. 
Его удалось привести туда лишь силой, с помощью нескольких человек 
из рода Маай. Он вошел в освещенную факелами затхлую комнату, 
наполненную мерцающим огнем и ужасом, и не мог смотреть в глаза 
своему отцу. Он встал на колени, уткнулся лбом в холодный каменный 
пол и, неподвижный, оставался в таком положении до тех пор, пока 
Риджен не обратил внимание на его все еще остававшиеся длинными 
волосы. Нхи Эридж был очень тяжело ранен: острый длинный меч почти 
полностью отрубил пальцы на его правой руке, на той руке, которая 
привыкла держать оружие, и старый сан Ромен вместе со священником 
окружали стонущего воина, стараясь облегчить его страдания.
Нхи Кандрис был в куда более худшем положении. Он уже не 
дышал, и его тело, перевязанное красной лентой, чтобы душа не смогла 
покинуть тело до самых похорон, неподвижно лежал между ритуальных 
огней на деревянной скамье в той части комнаты, где хранилось оружие.
Эридж едва не задохнулся от крика, когда раздалось шипение, 
сопровождавшее прикосновение раскаленного металла. И в этот момент 
Вейни вздрогнул. Возможно, что причиной мог быть и тяжелый запах 
паленого человеческого тела. Но вот стоны стали слабеть, особенно, 
когда применявшееся в виде анестезии настоянное на специальных 
травах вино сделало свое дело. Тогда Вейни поднял голову, беспокоясь о 
том, что и этот брат мог умереть: некоторые не выдерживали шока в 
момент прижигания раны в сочетании с наркотическим действием вина. 
Но пока его сводный брат все еще дышал.
И тогда нхи Риджен ударил его изо всех сил, отбрасывая 
удивленного Вейни на пол. Его голова еще гудела от удара, когда он 
вновь встал на колени, опустив голову у ног отца.
-  Ты кайя, ты убийца,-  сказал старый Риджен.-  Будь ты проклят. 
Пусть мои проклятья лягут на тебя вечным позором.-  Слезы текли по 
лицу отца, и это поразило Вейни сильнее, чем удар. Он взглянул вверх и 
увидел, как невероятно изменилось лицо Риджена. Вейни никогда не мог 
даже подумать, что нхи Риджен мог так рыдать.
-  Чтобы сейчас часами не выслушивать мольбу о прощении или 
твои оправдания, ублюдок, мне вообще не следовало иметь сына из рода 
Кайя. Кайя и нхи дают плохое потомство. Мне нужно было быть более 
благоразумным.
-  Я только лишь защищал себя,-  запротестовал Вейни, с трудом 
шевеля разбитыми губами.-  Кандрис имел серьезные намерения. Его не 
остановила даже кровь, вот смотрит-  Вейни повернулся боком, чтобы 
можно было видеть кровоточащую рану, оставленную легким учебным 
оружием. Но отец просто отвернулся, словно его это не интересовало.
-  Кандрис был моим старшим сыном,-  наконец вновь заговорил 
он,-  а ты всего лишь плод жалкого ночного развлечения. И теперь я так 
дорого заплатил за ту ночь. Но ведь я взял тебя в дом, я обещал это 
твоей матери, которая была уже больна, когда носила тебя. Она 
собиралась умирать, и ты должен был бы умереть вместе с ней. Мне 
следовало бы понять, что это был бы самый лучший выход. А теперь 
Кандрис мертв, а Эридж изувечен, и все из-за моей привязанности к тебе, 
ублюдок. Неужели ты рассчитываешь стать наследником рода Нхи, если 
их не будет? Ты на самом деле так думаешь?
-  Отец,-  прошептал сквозь слезы Вейни,-  они собирались убить 
меня.
-  Нет. Только слегка сбить твое высокомерие, но не больше того. 
Во всяком случае, они никогда не стали бы тебя убивать. Нет. Нет. Это 
ты стал убийцей. Ты поднял оружие на своих братьев на тренировке, 
когда Эридж даже не был вооружен. А в итоге ты жив, а моего старшего 
сына уже нет, и я не вижу другого объяснения произошедшего, кайский 
ублюдок. Я не должен был брать тебя сюда, в дом. Никогда.
-  Отец,-  закричал Вейни, но тяжелая рука предводителя Нхи 
вновь опустилась на его лицо и слова потонули в струях крови, 
стекающей по губам. Вейни свалился на пол и зарыдал.
-  Что мне делать с тобой? -  после долгого молчания спросил 
Риджен.
-  Я не знаю,-  ответил Вейни.
-  Мужчина сам должен заботиться о своей чести, ты знаешь это.
Вейни в очередной раз взглянул вверх, содрогаясь от слабости. Он 
не находил слов для ответа. Упасть на собственный меч и умереть -  вот о 
чем говорил его отец. Любовь и ненависть так тесно слились в нем, что 
он буквально разрывался на части под действием этих противоречивых 
чувств. Слезы, переполнявшие его глаза, усиливая чувство стыда.
-  Так ты воспользуешься им? -  спросил Риджен.
В этих словах заключалось понятие чести, так как это понимали 
люди из рода Нхи. Но кровь кайя была не менее сильной в нем, а народ 
Кайя очень любил жизнь.
Тишина повисла в воздухе.
-  Нхи не могут убивать друг друга,-  вновь заговорил Риджен.-  И 
теперь ты должен оставить нас.
-  Ты очень ловок, а твои таланты давно известны. Твоя рука более 
правдива, чем твой язык. Ты всегда готов к убийству. И вот теперь твой 
брат мертв. Ведь ты собирался убить обоих братьев, из которых один 
даже не был вооружен. Ты не можешь ничего сказать мне в свое 
оправдание, и отныне ты будешь проклят. Ты будешь ~илин~. Так я 
решил.
-  Да, господин,-  произнес Вейни, вновь касаясь пола почти всем 
лицом и ощущая вкус пепла на своих губах. Для тех, кто был объявлен 
отверженным, дальнейшая перспектива была очень простой: человек, 
лишенный покровительства рода, человек лишенный хозяина, как 
бездомный пес, становился просто-напросто бандитом, и его ожидал 
печальный конец.
-  Я повторяю, что ты очень ловок,-  продолжал Риджен.-  И 
наилучшим выходом для тебя будет приют в Иноре, поскольку Рис, 
правитель Инор-Пиввн, женат на женщине из рода Кайя. Но не забывай, 
что есть еще повелитель Джервейн, который принадлежал к роду Маай, 
и земли которого ты должен пересечь. И если он убьет тебя, то твой брат 
будет отомщен, и эта кровь не запачкает ни рук, ни оружия Нхи.
-  Ты действительно хочешь этого? -  спросил Вейни.
-  Ты выбрал жизнь,-  коротко ответил ему отец и схватил 
короткий ритуальный меч, висевший на поясе сына. Это было Оружие 
Чести, которое разрешалось носить лишь благородным людям, которых 
с давних пор называли ~юин~. Затем другой рукой захватил длинные 
волосы Вейни и неровно обрезал их до нормальной длины. Длинные 
пряди волос, являвшиеся символом мужской зрелости и благородства, 
упали на каменный пол, после чего нхи Риджен поставив ногу на лезвие, 
переломил меч и вложил обломки в руки Вейни.
-  Исправь его, если сможешь,-  произнес он.
Его голую шею непривычно холодило, и он, найдя в себе остатки 
сил, поднялся с пола, не выпуская из рук обломков меча.-  Могу ли я 
взять лошадь и оружие? -  спросил он, уже без всякой надежды, но в то же 
время, отчетливо понимая, что без них он просто-напросто погибнет.
-  Можешь взять все, что принадлежит тебе,-  ответил 
предводитель Нхи.-  Наш род хочет поскорее забыть тебя, и если ты 
будешь пойман в пределах нашей земли, то умрешь как чужеземец или 
как враг.
Вейни поклонился и вышел.
-  Ты трус,-  донесся до него отцовский крик, напоминая о 
неудовлетворенной гордости Нхи, которая требовала его смерти. Сейчас 
он и сам, пожалуй, хотел умереть, но это все равно не снимало с него 
позора. Он был отмечен как уголовный преступник для повешения, и 
даже как самый низкий из них: изгнание не исключало его дальнейшего 
наказания. Таково было правосудие, которое справлял лично 
предводитель Нхи Риджен. Мрачная натура нхи особенно проявлялась в 
моменты, когда дело касалось мести.
Он отыскал свое оружие и прикрыл позор на своей голове 
кожаным чепцом, поверх которого водрузил шлем, обвязанный белым 
шарфом, в знак того, что отныне он ~илин~, странствующий воин, 
который надеется что глава какого-нибудь рода пригласит его к себе на 
службу.
Люди, отверженные родом, зачастую становились разбойниками, 
либо попадали в рабство к любому, предъявившему на них права, где их 
использовали как бесплатных работников. Иногда, люди, почитающие 
религию и верящие в искупление грехов, могли, согласно законам 
предков, объявлять о том, что такой-то ~илин~ взят в услужение сроком 
на год, после чего ему могло следовать отпущение грехов.
Некоторые из них превращались в наемников, получая плату, 
теряя статус ~юин~, или превращались в обычных воров, если теряли 
честь и совесть, а если не теряли, то умирали с голоду, или убивали и 
грабили, находясь на службе у какого-нибудь правителя, который потом 
возлагал на них всю ответственность за содеянное.
Срединные Царства никогда не жили в мире. Там постоянно шли 
войны, но они никогда не были достаточно серьезными, чтобы 
обеспечить сносную жизнь тем, кто пополнял ряды отверженных и 
становился наемником. Ужасающая нищета ожидала их на всем 
пространстве Срединных Царств, включая и землю Карш. Темные 
колдовские силы на холодных вершинах Хеймура, и преступившие закон 
правители, еще более опасные, чем духи с высоких вершин, подступали к 
ним со всех сторон.
Именно здесь и находилась Моридж Эрд, земля народа Маай, где 
правил Джервейн, который преграждал путь Вейни на Инор, лишая его 
таким образом единственной надежды.

Шла уже вторая зима его странствий. Потоки холода уже 
спустились с высоких гор в долины, когда почти умирающая 
обессилевшая лошадь наконец привела его к земле, где правил 
Джервейн, и теперь оставалась последняя безнадежная попытка 
прорваться к югу.
Где-то на этом пути черная стрела попала в его любимого мерина 
по кличке Май, с которым он не расставался с тех пор, как был посвящен 
в воины. После этого они еще долго спасались бегством по горным 
перевалам, пытаясь добраться до Лао. Люди Джервейна преследовали их 
от холма к холму, но постепенно отстали, потому что рядом был уже 
Инор, а род Маай не испытывал большого желания иметь дело с Рисом 
из Инор-Пиввна, где у них никогда не было друзей, а, кроме того, никто 
не хотел лишний раз подвергать опасности свои земли.
Вейни слишком поздно заметил, что дорога, по которой он ехал 
уже достаточно долго, не та, которую он искал. Она была выложена 
камнями и явно напоминала старую дорогу кваджлинов.
Время от времени камни преграждали ему путь, и тогда 
приходилось их даже объезжать, так что Вейни начал опасаться 
относительно того, куда вела эта дорога. Наверняка она вела к 
гибельным, заколдованным местам! Начал идти снег, покрывая все 
легким белым саваном. Вейни всю ночь не сомкнул глаз, постоянно 
находясь в седле, и отважился заснуть только под утро, когда кругом 
стало тихо и он перестал опасаться волков.
Весь следующий день он ехал ущельем, чувствуя, как слабеет от 
холода, и наконец увидел впереди себя долину, где обширное 
пространство было занято нагромождениями гигантских камней.
Теперь уже не было никаких сомнений, что эти каменные громады 
были когда-то воздвигнуты здесь руками кваджлинов. Это была долина 
Моргейн: он узнал ее по песням и волшебным легендам, которые ему 
доводилось слышать раньше. Это было место, которое вызывало тяжесть 
на сердце у тех, кому доводилось проезжать здесь даже в ясный полдень. 
Люди из земли Карш-Эндар старались всегда объезжать его. А сейчас 
уже клонящееся к закату солнце скрылось за стайкой плотных облаков, 
сползающих с горных вершин, возвышавшихся за его спиной.
Он с трудом осмелился взглянуть вверх, в направлении двух 
каменных столбов, которые венчали конической формы холм, 
называемый в легендах и песнях Могилой Моргейн. Опускающееся 
солнце тут же задрожало в его глазах, словно бабочка в паутине, 
разрываясь и подрагивая. Это был Колдовской Огонь, подобный 
большому огню, который появлялся на вершине Иврел, где великий 
властелин Хеймура показывал, что сила кваджлинов еще не иссякла, и не 
пришло время освобождения от них.
Вейни завернулся в тонкий, превратившийся в лохмотья плащ и 
направил истощенную лошадь быстрой иноходью, стараясь побыстрее 
миновать нагромождения колдовских камней у основания холма. 
Колдунья с огненными волосами ввергла людей Эндара-Карша в войну, 
швырнув половину Срединных Царств в лапы чародея. Невозможно 
было понять причину той внезапной тяжести, которая охватила его. 
Было трудно даже дышать. То ли это Камни действовали на него, то ли 
его собственные воспоминания о Моргейн?
Ему иногда казалось, что копыта лошади выбивают размеренный 
ритм старинных стихов, которые словно эхо отдавались в его голове. Он 
плохо помнил сами стихи, память сохранила лишь неполное содержание 
этой старинной легенды.

~тВ год, когда Хеймуром правил Фай,
Пять Чужестранцев к нему прискакалит
Трое из них были темноволосы,
Золото Солнца и снег горных вершин
Головы двух других покрывали.
Самой красивой была снежная белизна,
Но роковой оказалась та красота,
Прокляты были все, кто слушал ее тогдат
Мужчины исчезли все,
Лишь волки остались в лесахт~

Дурная песня в таком месте и в такой час была плохим 
предзнаменованием. Все эти годы, с тех пор, как впервые пред миром 
предстали белые как снег волосы Моргейн, можно было часто слышать 
от слабоумных людей, которые якобы видели ее, в то время как 
большинство считало, что она спит, ожидая случая, чтобы уничтожить 
новые поколения мужчин, точно так же, как она уничтожила в свое 
время людей Эндара в долине Айрен.
Если этот холм на самом деле хранил останки Моргейн, то это 
место было самым подходящим для ее жестокой нечеловеческой крови. 
Даже деревья вокруг ссохлись, будто сама природа реагировала на 
присутствие Камней, как чистая душа страдает и чахнет при 
приближении дьявола. Вершина холма была совершенно голой, ни 
одного дерева не росло там.
Вейни был рад, когда все-таки миновал узкую дорогу у подножья 
холма и оставил позади себя устрашающее пространство долины 
Камней.
Небольшое стадо оленей резво пронеслось по свежему снегу.
Он быстро схватился за лук и слабеющей рукой пустил стрелу в 
ближайшего к нему оленя. Стрела, однако, пошла неточно и лишь слегка 
задела бок животного.
Раненый олень бросился бежать, не разбирая дороги и окрашивая 
снег яркими пятнами крови. Вейни решил, что вторая стрела не исправит 
положения, и только наблюдал, как олень скрылся среди каменных 
столбов в долине Моргейн.
Продолжая пристально вглядываться в долину, он окончательно 
понял, что лишь кваджлины могли создать все эти монументальные 
нагромождения, которые с трудом можно было считать архитектурой. 
Его взгляд был неожиданно привлечен каким-то странным движением на 
холме. Оно было столь неуловимым, что ему даже пришлось поднести к 
лицу тыльную сторону ладони, чтобы, прикрыв глаза, сквозь неплотно 
сжатые пальцы сфокусировать изображение. Солнце быстро опускалось, 
погружаясь в темноту новой волны облаков, спускавшихся с гор и 
заволакивающих большую часть неба сзади него.
Он вновь взглянул на каменные столбы и на катящееся вниз 
солнце, мерцающее словно лужа расплавленного золота, в которую были 
вдавлены каменные изваяния.
И в этом дрожащем и ярко пылающем золотом закате сначала 
появилась голова лошади, а потом сама лошадь и всадник. Белый 
всадник на серой лошади четко вырисовывался на янтарном 
колеблющемся солнечном диске. Вейни даже прикрыл глаза, 
ослепленный этим зрелищем.
Тем временем всадник спустился с заснеженного холма вдоль его 
теневой стороны. Эффект неестественной белизны создавался белым 
плащом и облаком от дыхания, которое мгновенно образовывалось в 
морозном воздухе.
Он понимал, что может пришпорить коня и ускакать, но все время 
чувствовал странную слабость, как будто он был разбужен в посреди 
одного сна и тут погружен в середину другого.
Он взглянул на загорелое лицо женщины под меховым капюшоном 
и увидел белые волосы, белые брови и серые глаза, подобные облакам, 
надвигающимся с востока.
-  Здравствуй,-  сказала она, обращаясь к нему, очень тихо и 
спокойно. В этот момент он успел заметить, что на сером седле, чуть 
ниже ее колена, висит большой меч с позолоченной рукояткой в форме 
дракона, а сбруя на ее лошади явно была изготовлена в земле Корис. И 
он был абсолютно уверен в своих предположениях на ее счет, так как 
хорошо помнил ее описание по старинным легендам и по рассказам в 
Книге племени Ила.

-  Я направляюсь на север,-  сказала она низким голосом, в 
котором чувствовался легкий акцент.-  А тебе, кажется, в другую 
сторону? Но солнце уже клонится к закату, и я хочу отправиться с тобой.
-  Я знаю, кто ты,-  сказал он.
Белые брови изогнулись в недоумении.-  Разве ты охотишься за 
мной?
-  Нет,-  ответил он и почувствовал, что лед, обволакивающий его 
сердце, опускается еще ниже, и он с трудом находил слова для ответа.
-  А как тебя зовут?
-  Я Вейни из рода Нхи и близкий по крови народу Мориджа.
-  Но имя Вейни не характерно для Мориджа.
Старая гордость уколола его. Имя действительно принадлежало 
народу Корис, откуда вышла его мать. Но только постепенно он 
рассказал ей обо всем, что с ним приключилось, и как он, голодный и 
ослабевший, оказался около этого странного холма. То, что произошло 
на самой его вершине, он теперь относил только за счет собственной 
усталости и голода, и считал, что эта женщина, из какого-то богатого и 
знатного рода, просто встретилась ему на дороге, а то, как она появилась 
на самом деле, он вообще не помнил.
Однако она была здесь, и он видел, что она по меньшей мере 
наполовину относится к кваджлинам, и прежде всего потому, что 
чувствует себя как дома в этой снежной пустыне с мертвыми деревьями.
-  Я знаю одно место,-  сказала она,-  где нет такого сильного ветра. 
Пойдем, я покажу тебе, где это.
Она повернула серую лошадь к югу, в ту сторону, куда 
направлялся и он. Ощущение сна, охватившее его, пока не проходило. 
Сумерки, между тем, надвигались, подгоняемые плотной завесой 
облаков. Исчезающая временами Моргейн, подобно сказочному духу, 
виднелась впереди него, но серая лошадь оставляла следы, по которым 
он мог находить дорогу.
Они объехали холм и увидели стадо оленей, которые кормились 
там с подветренной стороны. Это была первая удача, которая выпала 
ему за несколько дней. Он взялся за лук.
Но прежде чем он успел натянуть его, яркая вспышка света 
подобно молнии соскользнула с вытянутой руки Моргейн, и олень тут 
же свалился замертво. Остальные убежали.
Моргейн показала рукой, что им нужно повернуть направо.-  Там 
есть пещера, где можно найти приют. Я уже пользовалась ей раньше. 
Только прежде захвати с собой оленины. Она, я думаю, нам пригодится. 
Даже после самой маленькой охоты должен быть приятный заслуженный 
отдых.
И она направилась вверх по склону. Он же достал нож и 
приготовился выполнять просьбу, хотя и не очень любил заниматься 
разделкой туш. Он обратил внимание, что на теле оленя нигде не было 
видно ран, и только небольшие капли крови, вытекавшие из ноздрей, 
окрашивали белый снег. И вид этой красной крови на белом снегу 
мгновенно разбил сон и заставил трепетать все его существо. Ему не 
нравился подобный способ убийства. Казалось, что животное глядит на 
него широко открытыми глазами, продолжая находиться в глубоком сне, 
подобном тому, который только что охватывал его самого.
Он оглянулся через плечо. Моргейн стояла на гребне холма, держа 
в руках поводья, и поджидала его. Первые хлопья снега пронеслись в 
воздухе вместе с усиливающимся ветром.
Он вонзил нож в тушу, отвернувшись, чтобы не видеть этих 
широко открытых глаз под ветвистыми рогами.

Глава 2

Огонь пылал в невысоком пространстве около выхода из пещеры, 
образуя стену теплого воздуха между ними и снежной метелью. Он не 
хотел есть ~это~ мясо, хотя от голода, который он испытывал уже 
несколько дней, у него болели суставы, а последнее напряжение даже 
вызывало противную дрожь во всех мышцах. Его сил хватало лишь на 
то, чтобы сидеть и ловить мясной запах. Когда же она закончила 
готовить этот случайно подвернувшийся ужин и протянула ему кусок, то 
он уже не показался ему чем-то отличным от обычного мяса и выглядел 
так аппетитно, что пустой желудок заставил отбросить все его былые 
колебания. Человек не должен променивать свою душу на небольшой 
кусок оленины, но ведь так или иначе, а зверь-то был убит.
Незаметно наступила ночь. Отдельные снежные хлопья 
пробивались через теплый барьер, подгоняемые порывами ветра. 
Снаружи две лошади, лошадь колдуньи и обычный гнедой, стояли 
рядом, вздрагивая под резкими и злобными порывами ветра. И когда 
горячая оленина наконец-то наполнила желудок Вейни и слабость стала 
понемногу отступать, уменьшая дрожь и прибавляя силу, он собрал 
немного зерна, которое оставил от ужина, и вышел из пещеры, чтобы 
разделить его между лошадьми. Серый, наиболее любимый цвет 
лошадей в земле Бейн, как говорилось в песнях и легендах, стал 
обнюхивать его руки так же охотно, так же дышал на них теплом, как и 
его собственный маленький мерин. Его сердце было тронуто красотой 
серой лошади. На какое-то мгновенье он забыл все дьявольское зло, 
окружавшее его, и поглаживал бледно-серую гриву и вглядывался в 
большие оживленные глаза. Он подумал (все нхи всю жизнь разводили 
животных), что потомство от этой лошади украсило бы любой табун: эта 
порода была широко распространена во времена последних Верховных 
Королей Эндара. Но вот уже давно не было Верховных Королей, и слава 
этой породы прошла вместе с их славой.
Сейчас власть Верховных Королей оставалась реальной только в 
Хеймуре, но там они сильно отличались от героических правителей 
Бейна и Кориса, которые объединяли людей не внутри мелких родов, а 
на гораздо более высоком уровне, не позволяя узким родовым барьерам 
разделять целый народ. И тут же он вспомнил старинную ужасную почти 
легенду, почти быль, из времен правителей Хеймура, когда почти целая 
армия двигалась на них, чтобы найти смерть в долине Айрен.
При этих мыслях он вздрогнул, поеживаясь на леденящем ветру, и 
вернулся к огню, чтобы по-прежнему быть в центре всех 
противоестественных необычных событий сегодняшней ночи, туда, где у 
огня сидела Моргейн, закутавшись в пушистый белоснежный плащ, а 
рядом с ней лежала сбруя серого коня и вложенный в ножны сверкающий 
меч с золоченой рукояткой в форме дракона.
Они сидели молча. И молчание их напоминало скорее молчание 
старых друзей.
Ветер продолжал забрасывать снежные хлопья внутрь пещеры, 
обещая перерасти в бурю. Вейни в первый раз глубоко осознал, что 
наверняка не выжил бы в сегодняшнюю ночь, ослабевший от голода и 
окруженный разбушевавшейся снежной стихией.
В пещере воле входа лежала груда сухих сучьев. Но откуда это 
дерево взялось здесь и кто его нарубил, он не мог даже представить. И 
когда он поднялся, чтобы подбросить их в костер, то заметил, что 
Моргейн стояла на коленях, в глубине пещеры, пытаясь что-то отыскать 
под грудой небольших камней.
Он вспомнил, как она сама сказала ему, что ~уже пользовалась 
этим местом раньше~.
Взглянув в ее сторону с подозрением и одновременно с 
любопытством, он заметил у нее в руках туго набитый кожаный мешок, 
покрытый пылью, а когда она погрузила в него руку, то оказалось, что 
там был только лишь порошок, который частично просыпался через 
края. Она быстро отдернула руку, как будто дотронулась до чего-то 
мерзкого и грязного, и вытерла свои пальцы о земляной пол. Ее рука 
была покрыта тонкими струйками крови, которые вытекали из-под 
кожаного рукава ее одежды. Здоровой рукой она старалась зажать рану 
на поврежденной кисти.
Она сидела, вздрагивая время от времени, подобно человеку, 
охваченному каким-то глубоким страхом. Он опустился на корточки 
рядом с ней, недоумевая и даже жалея ее, а в глубине его сознания 
неотступно вертелась мысль: как она смогла за такой короткий 
промежуток времени поранить себя. Но в то же время он осознавал, 
взглянув не ее рану, что она выглядела немного подсохшей. Скорее всего, 
решил Вейни, это случилось, когда он был занят разделкой оленьей 
туши.
-  Сколько? -  спросила наконец она.-  Сколько времени меня не 
было здесь?
-  Больше ста лет,-  ответил он.
-  А я подумала, что наверняка меньше.-  Она подвигала рукой и 
взглянула на рану, стараясь не придавать ей большого значения, потому 
что та была неглубокой, чтобы вызывать опасения, но все-таки, 
причиняла боль.
-  Подожди,-  сказал он, доставая свою сумку, с намерением помочь 
ей залечить рану: он полагал, что этого требует долг, хотя бы в обмен за 
оказанное гостеприимство и ночлег в пещере. Но она отказалась от его 
помощи, предпочитая воспользоваться своими способами лечения. 
Тогда он сел и стал с беспокойством наблюдать, как она доставала 
небольшие металлические сосуды и другие предметы, вообще 
неизвестные ему. Она не стала перевязывать рану, а после всех 
манипуляций покрыла ее розоватой пленкой, которая, как ни странно, не 
позволяла ей кровоточить. И в этот момент он вновь подумал о том, что 
перед ним был образец медицины, явно заимствованный у кваджлинов. 
Вполне возможно, что она не хочет пользоваться обычными средствами, 
опасаясь, что они могут только повредит ей.
-  Как это случилось? -  спросил он, глядя на рану, напоминающую 
ровный след или от острого меча, или от боевого топора. Но у нее не 
было в руках ничего, чем можно было бы сделать такой порез. Сучья 
были нарублены еще раньше, а расположение раны на ее руке не 
позволяло ему понять, каким именно образом она могла ее получить.
-  Инорцы сделали это,-  коротко сказала она.-  Правитель Рис 
Хелн, сын Гира. Он и его люди.
Хелн был уже больше ста лет в своей могиле.
Вейни почувствовал, как его охватывает новое беспокойство, а в 
груди возникает щемящая пустота. И он очень хорошо понял, что при 
этом означал ее взгляд. Она благополучно сбежала от инорцев, 
преследовавших ее, и теперь, почти через сотню лет их пути пересеклись 
именно в тот момент, когда за мгновенье до этого на ее руке появилась 
эта самая рана.
Это было похоже на безумие. Он опустил голову и ушел в себя, 
предоставив возможность и ей побыть наедине с собственными мыслями.
И, наконец, утомленный перенесенной дорогой и голодом, 
опустошенный волнением от волшебства и страхом от встречи с диким 
зверем, он завернулся в старый тонкий плащ и устроился спать около 
скалистой стены.
Треск новых сучьев, подброшенных в огонь, разбудил его, все еще 
не отдохнувшего, и он увидел, как Моргейн, стряхнув снег с плаща, 
вновь прошла на свое прежнее место. Ее взгляд скользнул по нему, и их 
глаза встретились. Теперь он уже не мог притвориться спящим.
-  Разве ты уже отдохнул? -  спросила она со странным акцентом, 
который с давних пор был характерен для народа Корис, и действовал на 
него, вызывая внутреннюю дрожь, гораздо сильнее, чем ветер или 
холодная скала за его спиной.
-  Немного,-  ответил он и с усилием сел. Ему часто приходилось 
спать и в полном вооружении, и в гораздо худших условиях, но сейчас он 
чувствовал себя еще хуже от того, что предыдущие ночи провел в седле, а 
между переходами через горные перевалы почти не отдыхал.
-  Вейни,-  окликнула его женщина.
-  Да?
-  Садись ближе к огню, мне нужно поговорить с тобой.
Он выполнил ее просьбу без особой охоты и пристроился у огня, 
по-прежнему завернувшись в свой плащ, чтобы согреться. Она сидела, 
укрывшись своей меховой накидкой, так что ее лицо наполовину 
находилось в тени, и смотрела прямо в его глаза.
-  Хелн отыскал это место,-  сказала она.-  Об этой пещере ему 
рассказал охотник, которого я не стала убивать. И тогда едва ли не целая 
армия поднялась из Инор-Пиввна и бросилась сюда. Ты можешь себе 
представить: они послали за мной целую армиют-  Она звонко 
рассмеялась.-  Им понадобилась целая армия, чтобы захватить эту 
маленькую пещеру. Конечно, я догадывалась, что они придут, и была 
готова. А почему нет? Они заняли все поле, расположенное к югу от 
пещеры. Я сразу бросилась бежать, но они, даже пренебрегая 
опасностью, заняли и долину Камней, чтобы не дать мне уйти. Тогда я 
побежала туда, куда, как мне казалось, они не должны были бы пойти. И 
вот там-то я и должна была ждать, пока кто-нибудь не освободит меня. 
Я не имею возраста, и поэтому не старюсь. Течение времени ничего не 
значит для меня. Но все, что происходит в жизни, должно быть 
освобождено от ненужных наслоений и вычищено от пыли, как чистят 
лошадей, и поэтому нам надо кое-что исправить в нашей памяти сегодня 
ночью. Ты боишься менят
Это было очевидно, и даже слишком. Он боялся Моргейн и не 
стыдился признаться в этом. Его сердце начинало учащенно биться 
каждый раз, когда она пристально глядела на него. Он с трудом 
переносил взгляд этих серых нечеловеческих глаз. И если бы он не знал о 
том, что эта ночь наверняка может оказаться для него смертельно 
опасной, он убежал бы от этого места и от подобной компании. Но 
надвигалась снежная зимняя буря, и уже были слышны ее яростные и 
свирепые завывания. Он очень хорошо знал горы. Иногда в горах снег 
шел не переставая по несколько дней, и все, кто оказывался в пути, не 
имея подходящего укрытия, погибали вместе с лошадьми.
-  Наша беседа не принесет никому никакого вреда,-  продолжала 
женщина. Она протянула ему небольшую фляжку с вином. Он 
нерешительно взял ее, но ночь обещала быть холодной, и, к тому же, он 
так или иначе уже разделил с ней ужин. Поэтому он сделал несколько 
глотков и вернул ее. Она аккуратно вытерла губы и тоже выпила и 
отставила фляжку в сторону.
-  Я хочу попросить, чтобы ты рассказал мне конец моей истории,-  
сказала она.-  Я на самом деле не знаю ее целиком, просто не могу знать. 
Что произошло с людьми, которых я знала тогда, и что, собственно 
говоря, я сделала?
Он внимательно посмотрел в ее глаза, в глаза самого заклятого 
врага всех людей из земли Эндар-Карш, который предательски отправил 
десять тысяч человек на верную смерть и превратил в руины половину 
Срединных Царств. Но он не мог сказать ей именно это. Ему было бы 
гораздо легче рассказать о ней кому-нибудь другому, а глядя в это 
прекрасное открытое лицо, он чувствовал, что не в силах этого сделать.
Он так и не нашелся, что сказать.
-  Мне кажется,-  заметила она,-  что у этой истории не самый 
приятный конец, судя по твоему молчанию. Но ты все равно должен 
сказать мне это, нхи Вейни.
-  Собственно говоря, больше и нечего добавить к тому, что ты уже 
рассказала сама. После всего, что произошло в долине Айрен, после 
полного разгрома, который обрушился на Эндар-Карш, Хеймур 
поглотил Корис, распространив свое влияние на все земли к востоку от 
Элис Кейдж. Тебя так и не нашли, несмотря на то, что люди из Инора 
бросились за тобой в погоню. Ты просто исчезла, а те, кто остались, 
долго преследовали твою тень, но в конце концов и они все погибли. Все, 
что было вокруг тех мест, превратилось в голую пустыню, 
напоминающую вот эти голые горы, а долина Айрен до сих пор 
считается проклятым местом, и ни один человек не отваживается пойти 
туда. Даже люди из Хеймура избегают тех мест. Есть слухи,-  добавил 
он,-  что Фай, который сейчас правит Хеймуром, и есть тот самый Фай, 
который правил там в те времена. Я не знаю, правда это, или нет. 
Властелина Хеймура всегда называли Фай, сын Фая. Но окрестные 
жители рассказывают, что это тот же самый человек, который сохраняет 
молодость вот уже больше ста лет.
-  Это вполне может быть,-  сказала она тихо и безрадостно.
-  Вот и конец всей истории,-  закончил он.-  Все до одного 
погибли.-  И в глубине сознания он верил в то, что она сказала об 
истории с Фаем. Он только не мог найти объяснения этому. Ну, что ж, он 
разделит с ней это место, которое укрывает их от снежной бури, но 
ничего больше он разделять с ней не будет.
Наконец она оставила свои расспросы, а он устроился спать по 
другую сторону костра.
Настало утро, призрачное и по-прежнему снежное. Но вот среди 
бесконечной серой гряды низких туч появились разрывы, и это очень 
обрадовало Вейни. Он был слишком напуган снежной бурей, которая 
могла надолго запереть его в этой тесной пещере да еще в такой 
малоприятной компании, в то время когда лошади оставались снаружи, 
на зимнем холоде.
Она поджарила на костре куски оленины, которые составили их 
завтрак, и добавила к этому немного вина. Он отрезал горячее мясо 
своим ножом, придерживая его большим пальцем, с удивлением глядя, 
как она, с трудом, но очень аккуратно разрезала мясо на маленькие 
кусочки, посолила каждый из них, хорошенько осмотрела, и только 
после этого поджарила еще, и, видимо, убедившись в их качестве, стала 
есть, подхватывая острием небольшого обеденного ножа. Затем она 
завернула остатки в кусок кожи, который отыскался у него для этих 
целей.
-  Ты не хочешь ничего оставить? -  спросил он.
-  А что означает твой белый шарф? -  спросила она вместо ответа.
Он как раз старался проглотить очередной кусок, который сейчас 
показался ему слишком пересоленным по сравнению с теми которые он 
уже проглотил до этого, а от вина почувствовал слабость в желудке.
-  Этот шарф означает, что я ~илин~,-  ответил он.-  Отверженный.
-  Ты разделил со мной этот приют и пищу,-  сказала она,-  как в 
свое время люди из Кайя-Корис приютили меня и вернули мне ~все~ 
мои права, илин.
Он опустил голову на руки. Он ненавидел себя, даже тогда, когда 
все его существо было подавлено страхом, и он даже не осознавал того, 
что она была женщиной. Он разделил с ней тепло очага, так же, как он 
сделал бы это с любой из крестьянок в земле Иниш. Но люди из 
маленьких деревень никогда не делали попыток предъявить свое 
~право~, по которому каждый ~илин~ мог быть взят во временное 
рабство.
Моргейн тем не менее попыталась это сделать.
-  Я прошу сделать для меня исключение из общих правил,-  сказал 
он. У него было право именно на такую просьбу, и он не чувствовал себя 
от этого приниженным.-  У меня есть родственники в Инор-Пиввне, и я 
направляюсь туда. Меня изгнали из всех земель, относящихся к 
Мориджу, и я не смею возвращаться туда. От меня очень мало пользы 
кому-либо.-  Он снял шлем, который до этого уже одел, чтобы выйти 
наружу, и вновь обвязал его белым шарфом, который он снимал на ночь, 
обматывая им шею.-  Я отвергнут моим родом, и теперь все нхи и все 
маай охотятся за мной. Я могу найти приют только в Инор-Пиввн, а ты, 
как сама сказала об этом, не идешь туда.
-  Почему это случилось с тобой? -  спросила она, и он 
почувствовал, что теперь сможет выдержать свой взгляд.
-  Это произошло из-за убийства, вернее из-за братоубийства.-  Он, 
видимо, не смог бы рассказать этого никому другому, даже людям, 
которые уединенно живут вдали от больших селений и не придают 
большого значения понятиям родовой чести. Но слова тем не менее с 
большим трудом срывались с его губ.-  Это была небольшая драка, 
которую начал он, госпожа. Но в итоге я его убил. Я убил моего 
сводного брата, который принадлежал к роду Маай. Поэтому против 
меня ополчились два рода, подчиняясь голосу крови, и я ничем не смогу 
помочь тебе. Я только могу поблагодарить тебя за ночлег, но уверяю, 
что тебе нет никакого смысла предъявлять ко мне свои права. Ты 
можешь нанять меня за плату, и то лишь на короткий срок, и для вполне 
определенной работы. Ты сама не можешь оставаться здесь, потому что 
тебя прокляли в землях Эндар-Карш и каждый, кто услышит твое имя 
или увидит тебя, вряд ли удержится от того, чтобы лишить тебя жизни. 
Но послушай, что я тебе скажу. Теперь, когда я знаю наверняка кто ты 
есть и как великодушно ты поступила со мной, я хочу дать тебе хороший 
совет: перевал, переходящий в ущелье к югу от этого места, проходит 
через Инор, и я сам придерживаюсь этого пути. Так или иначе, я могу 
провести тебя через эти земли. Я помогу тебе безопасно перебраться в 
южную часть Инора поближе к земле Иврел, где гораздо теплее. Это 
будет уже ближе к равнинам земли Лан. Там дикие, почти первобытные 
места, но, по крайней мере, там отсутствует кровная месть, и ты 
сможешь жить там в безопасности. Послушайся совета, и позволь мне 
отплатить тебе добром за добро. Это самое лучшее, что я могу сделать 
для тебя, и я готов честно выполнить это обещание, без всякого 
принуждения.
-  Я не собираюсь делать исключений,-  сказала она, и это тем не 
менее было ее правом.
Он едва не выругался, выходя из пещеры и направляясь к лошадям. 
У него было время подумать о той клятве, которую он дал, становясь на 
путь отверженных, и разорвать ее казалось для него равносильным 
потере души. Он прижался головой к теплой шее коня, и так стоял, 
подрагивая на зимнем ветру, но не в силах побороть оцепенение. Ему 
казалось, что было бы проще погибнуть в этой холодной пустыне, под 
снежным покровом, или просто умереть от проклятия кваджлинов.
Наконец он услышал скрип снега сзади себя. Это Моргейн вышла 
из пещеры и остановилась почти рядом с ним, ожидая что он решит: или 
нарушит клятву, разбивая этим свою душу, или рискнет прислуживать 
существу, подобному ей. Для человека в его положении единственной 
ценностью являлась собственная жизнь, и, казалось, что жизнь была бы в 
большей безопасности, если бы он бежал прямо сейчас, а не оставался со 
светловолосой Моргейн.
Потом он вспомнил об олене, и тут же почувствовал, как его спину 
и плечи охватывают судороги, будто он уже начинает терять жизненные 
силы. Он не сможет убежать от этого или, возможно, какого-то другого, 
ему еще неизвестного оружия.
-  Мое требование вполне законно,-  сказала она.
-  Если я останусь с тобой, то этот год будет последним в моей 
жизни, потому что после этого я буду помечен как враг во всех землях 
Эндар-Карш.
-  Я согласна с этим. Моя собственная жизнь будет не долгой. 
Поэтому и у меня нет сострадания к твоей.
Она протянула руку, и он уступил, взяв ее в свою. Тогда она 
вынула из-за пояса короткий меч и сделала на ней глубокий надрез: 
темная кровь медленно вытекала на зимнем холоде. Она поднесла рану к 
губам, и после этого он сделал то же самое.
Соленый привкус крови, как ни странно, привел его в чувство. 
Затем она принесла их пещеры золу и смешала ее с кровью, чтобы 
засыпать раны по древнему способу, которым когда-то пользовались 
Кайя.
Он прислонился лбом к обжигающему снегу, и ледяной холод 
вызвал оцепенение и уменьшил пульсирующую боль в руке. С этого 
момента эта женщина должна была в какой-то мере отвечать за него: 
следить, чтобы ни он, ни его лошадь не умерли с голода, хотя многие 
удельные правители пренебрегали этим правилом, сажая своих 
временных рабов на весьма скудный паек.
Моргейн принадлежала к бедному сословию: у нее не было даже 
собственного дома, который мог приютить их, а род, к которому 
принадлежал ее новоиспеченный раб, так или иначе был готов 
уничтожить его. Что же касается его самого, то отныне он должен был 
просто-напросто следовать приказам: никакой другой закон не охранял 
его. И по приказу же он мог даже выступить против своих родственников 
или против всего рода, повинуясь прихотям своей хозяйки, которая 
вполне могла и не считаться с понятиями чести при использовании 
своего раба. Он должен сражаться против ее врагов, заботиться о ее 
домашнем очаге и делать все, что она потребует в течение года с того 
момента, когда он принял жестокую клятву, став отверженным.
Или же она могла дать ему вполне определенное задание, 
выполнив которое, он мог быть свободен, не дожидаясь, когда пройдет 
целый год. Эта работа могла быть чрезвычайно жесткой и опасной, но 
так или иначе, и она была предусмотрена законом.
-  Что я должен делать? -  спросил он, выходя из оцепенения и 
отгоняя нахлынувшие мысли.-  Ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя 
отсюда на юг?
-  Мы отправляемся на север,-  коротко ответила она.
-  Госпожа, это похоже на самоубийство,-  воскликнул он.-  И для 
вас, и для меня.
-  Мы отправляемся на север,-  вновь повторила она.-  Подойди 
сюда, я перевяжу тебе руку.
-  Не нужно,-  сказал он, набирая ладонью снег и стараясь 
остановить кровотечение.-  Я не хочу пользоваться твоей медициной. И я 
выполню свою клятву, а сейчас дай мне позаботиться о себе самому.
-  Я не настаиваю, делай как знаешь,-  сказала она.
Неожиданно новая мысль, еще более ужасная, посетила его, и он 
поклонился ей еще раз, прежде чем она ушла в пещеру.
-  Что еще? -  спросила она.
-  Если я умру, то, как я предполагаю, ты закатишь мне 
благочестивые похороны. Но уверяю тебя, я этого не хочу.
-  Что это значит? Ты не хочешь, чтобы тебя похоронили?
-  Но только не по ритуалу кваджлинов. Я предпочту, чтобы мой 
труп достался любым хищникам, нежели этот обряд.
Она пожала плечами, как будто это ее вообще не касалось.-  
Хищные птицы и волки смогут еще раньше позаботиться о нас,-  сказала 
она.-  Но мне нравится твой взгляд на подобные вещи. Скорее всего, у 
меня просто не будет времени на это. А теперь поторапливайся и собери 
все, что нам необходимо в дорогу. Мы расстаемся с этим местом.
-  Куда мы отправляемся?
-  Туда, куда я должна идти.
Он поклонился в знак согласия, и с тяжестью на сердце, понимая с 
возрастающей уверенностью, что в душе никогда не согласится с ней. 
Она и все, что связано с ней, означало лишь одно: смерть. Вряд ли могло 
быть что-нибудь более жестокое для ~илина~, чем попасть в рабство 
при подобных обстоятельствах, но он сам выбрал этот путь, принеся 
клятву. Если человек в таких условиях выживал в течение года, то он 
очищался от преступного прошлого и от позора. Небеса в этом случае 
должны будут принять искупление всех его грехов.
Не многим удавалось, однако, выжить. Предполагалось, что 
Небеса и в этом случае накладывали наказание, поскольку почти все 
выжившие кончали самоубийством.
Он обработал рану с помощью старых хорошо известных ему 
средств, хотя она и не сильно беспокоила его, а затем собрал все, что 
могло понадобиться им в дороге, и оседлал обеих лошадей. Тем 
временем небо прояснилось, и солнце показалось из-за облаков. Его лучи 
холодно поблескивали на золоченой рукоятке меча, который он 
привязывал к серому седлу. Золотой Дракон искоса поглядывал на него, 
раскрыв пасть, полную зубов, которыми он удерживал стальной клинок. 
При этом его разведенные вперед лапы защищали руку, а изогнутый в 
сторону хвост служил защитой для пальцев.
Сначала он боялся даже прикоснуться к нему. Эту работу делали 
явно не люди из Кориса, если только этот меч вообще был сделан 
человеческими руками. Он принадлежал явно чужестранцам, и когда 
Вейни, очень внимательно рассматривая ножны, рискнул слегка 
выдвинуть лезвие, то обнаружил на нем странные буквы, похожие на 
чешуйки стекла, дотронуться до которых у него не хватило смелости. 
Такого лезвия ему никогда не приходилось видеть: оно казалось 
опасным, несмотря на то что на вид выглядело очень хрупким.
Он быстро задвинул клинок в ножны, испуганный шагами за своей 
спиной.
-  Правильно, не следует вынимать этот клинок,-  резко прозвучал 
ее голос. А когда он внимательно взглянул на нее, понимая, что он 
сделал что-то не так, она добавила более спокойно: -  Это подарок 
одного из моих приятелей, предмет оскорбленного самолюбия. Он имел 
большие способности. Но если ты не любишь все, что относится к 
кваджлинам, то и не протягивай к этому руки.
Он поклонился, избегая ее глаз, и продолжал работу, теперь уже 
около своей лошади, стараясь почаще укрываться за седлом.
Клинок назывался ~Ченджилинг~. Он припомнил это опять-таки 
по песням и легендам, и удивился, как это мастер мог дать такое 
неудачное имя, даже если он был кваджлином. Его собственный меч был 
куда более скромным. Он был сделан из настоящей стали, хорошо 
закален и не имел никакого имени, как предназначавшийся для 
обычного воина или для бастарда правителя.
Он повесил его на свое седло, и вскочил на лошадь, ожидая 
Моргейн, которая почему-то задерживалась.
-  Ты так и не хочешь слушать меня? -  Он все еще пытался 
урезонить ее в самый последний момент.-  На севере ты не будешь в 
безопасности. Давай отправимся на юг, в сторону Лана. Там живут 
племена, которые ничего не знают о тебе, и ты поэтому очень легко 
пойдешь через эти места. Я слышал, что дальше к югу есть даже города. 
Я мог бы поводить тебя туда, и ты смогла бы там жить. Но на севере за 
тобой будут охотиться и в конце концов убьют.
Она даже не стала отвечать ему, а только тронула поводья, и серый 
конь начал спускаться с холма.

Глава 3

Волки уже разделались с оставленной им тушей оленя. Скорее 
всего это произошло уже после того, как снег неожиданно прекратился. 
Все пространство было утоптано многочисленными следами, среди 
которых можно было заметить и такие, которые явно не походили на 
волчьи. Скорее всего, это были следы диких зверей из лесов Кориса. 
Может быть они принадлежали собакам.
Он не боялся волков. Они редко нападали на людей, пожалуй 
только в особенно суровые зимы. Но звери из лесов Кориса были 
намного опасней. Они всегда убивали. Они убивали, и при этом не всегда 
поедали свои жертвы, такова была их извращенная натура. Возможно, 
что и здесь происходила кровавая бойня между ними и волками.
Моргейн тоже смотрела вниз, разглядывая следы на снегу и, 
казалось, была абсолютно невозмутима от этого зрелища. Возможно, 
подумал он, она не видела ничего подобного во времена, когда Фай еще 
не изменял законы природы в таких масштабах и формах, которые 
устраивали только его. Возможно, что и волшебство выросло за эти годы 
и стало более могущественным, нежели в те времена, о которых она еще 
помнила, и что самое главное, она даже не представляла себе всех 
опасностей, навстречу которым они направлялись.
Или возможно, и это было худшее из всех предположений, он сам 
до сих пор не мог себе представить, что едет рядом с ней, колено в 
колено, очень мирно в такое яркое утро. Он боялся ее из-за ее репутации, 
и это было естественно. И все же, думал он, его страхи от ее присутствия, 
скорее всего просто выдуманы им самим.
Обглоданная кость лежала прямо поперек дороги, и его лошадь 
шарахнулась от нее.
Они вернулись в долину Камней, пересекли замерзший ручей, кое-
где проломив не слишком толстый лед, и двинулись по ветру вдоль 
серых скал, в тени вершины, называемой Могилой Моргейн. Там 
поднимались две вырубленные из камня колонны, между которыми 
мерцало чистое небо.
Моргейн взглянула вверх, на вершину горы, мимо которой они 
проезжали, и на ее лице появилась улыбка любопытства. Вейни начал 
уже понимать, что она явно не сгорала от желания ехать по тому же 
самому пути, где люди Хелна преследовал ~и ее~ по пятам.
-  Кто освободил тебя? -  неожиданно спросил он.
Она повернулась к нему, и в ее взгляде было явное замешательство.
-  Ты сказала, что кто-то должен был освободить тебя из этого 
места. Что это за место? И как ты оказалась там? И кто тебя освободил?
-  Это Врата,-  сказала она, и в его памяти вновь вспыхнула 
картина ночного кошмара, когда он увидел белого всадника на фоне 
солнца: очень тяжело держать в памяти подобное безумие.
-  Если это были Врата,-  сказал он,-  тогда откуда же ты пришла?
-  Я была в пространстве ~между~, и должна была находится там 
до тех пор, пока что-либо не нарушит поле. Это тот самый 
неклассический выход из Врат. Он напоминает омут пустого времени, 
очень пустого. Но в конце концов я вновь была вынесена на этот берег.
Он взглянул вверх, и все не мог понять ее слов, но самым лучшим 
объяснением было то самое зрелище, которое он наблюдал здесь вчера.
-  Так кто же освободил тебя? -  спросил он в очередной раз.
-  Я не знаю,-  ответила она.-  Я въехала туда, преследуемая по 
пятам людьми. Какая-то тень накрыла меня, и я выехала назад. Это было 
похоже на то, как будто я закрыла на мгновенье глаза. Нет, даже не так. 
Это было только ~между~. Только это было гораздо дольше, нежели во 
всех других случаях, когда я оказывалась ~между~. Я думаю, что ты и 
был именно тем, кто освободил меня. Но я не знаю, как ты это сделал, и, 
главное, я сомневаюсь, что ты и сам это знаешь.
-  Это невозможно,-  сказал он.-  Я не проходил мимо самих 
Камней.
-  А я бы на твоем месте не стала надеяться на память,-  сказала 
она.
Она вновь повернула голову вперед. Он ехал следом за ней, так как 
дорога, проходившая у подножья холма, была достаточно узкой. Он 
видел покачивающийся светлый хвост серой лошади и покрытую белым 
плащом спину Моргейн. Присутствие же этого малопонятного 
сооружения, которое она называла Вратами, набрасывало 
непроницаемую завесу на все его мысли. У него было время, чтобы 
пожалеть о той клятве, которую он дал в этом месте, понимая теперь, 
что за этот год, проведенный с Моргейн, он увидит и услышит много 
такого, что противно натуре благочестивого, почитающего религию 
человека. Но таково было испытание, посланное ему судьбой.
Он смотрел на фигуру, движущуюся впереди него по старой 
разбитой дороге, и, глядя на окружавшие их невысокие скалы, ощущал 
себя человеком, попавшим назад, в детство, где со всех сторон его 
обступали старые игрушки. Разумеется, при этом он не брал в расчет 
Моргейн, и не забывал, что слово ~кваджл~ означало зло, а люди, 
относящиеся к кваджлинам могли делать так, что человек просто 
забывал некоторые вещи или события, происходившие с ним. Они не 
нуждались ни в транспорте, ни в смертельном оружии, а лишь 
занимались практическим колдовством, превращая в чистую 
материальную субстанцию все, что хотели, и делали это до тех пор, пока 
их постоянно растущее зло не поглотило и не превратило в руины из 
самих.
И поскольку Моргейн, живая и здоровая, едет, полная сил по этой 
дороге, придерживая у колена меч, относящийся к давно забытым 
временам, то, глядя на оставшиеся руины, окружавшие их сейчас, она 
может вспоминать, как они выглядели на самом деле, до катастрофы.
Говорили, что этот самый Фай, сын Фая, был бессмертен, и мог 
сохранять свою молодость, отбирая чужую жизнь, и что он не умрет до 
тех пор, пока будет находить неудачников, над которыми сможет 
проделывать подобные вещи. Но Вейни не мог поверить этим слухам, 
которые вызывали у него лишь улыбку, потому что он твердо знал, что 
все люди смертны.
Но ведь Моргейн была жива и не умерла вот уже в течение почти 
сотни лет, и до сих пор оставалась молодой. Она считала, что сто лет 
вполне умеренным сроком. Возможно, что ей приходилось пребывать и 
еще в более долгих снах, чем этот.

Верхняя часть дороги была завалена снегом. Обе лошади, серая и 
гнедая, старались изо всех сил, перебираясь через заносы. Но животным 
был нужен отдых, и поэтому путешественникам приходилось делать 
частые остановки в пути. И только к полудню они начали пересекать 
опасные места, правда, не встретив на пути ни людей Маай, ни следов 
диких зверей.
Это было большой удачей и означало, что их конец еще не 
наступил.
-  Госпожа,-  заговорил Вейни во время одной из таких остановок,-  
если мы и дальше будем передвигаться в том же направлении, что и 
сейчас, то мы очень быстро окажемся в долине Моридж Эрд. А если мы 
войдем в нее, то наши шансы на успех значительно упадут. Моя лошадь 
происходит из этой земли, а в ней правит Джервейн, который поклялся 
посадить мою голову на копье, а все остальное изрубить на куски. Так 
что ничего хорошего ни для тебя, ни для меня здесь не ожидается.
Она лишь слегка улыбнулась. С самого утра у нее было веселое 
настроение, с того самого момента, когда они миновали долину с 
Камнями и углубились в сосновый лес, разбросанный между скал.-  Мы 
повернем на восток, не доходя до нее, и углубимся в Корис,-  ответила 
она.
-  Госпожа, ты очень хорошо знаешь дорогу,-  хмуро заметил он.-  
Тогда зачем я понадобился тебе в качестве проводника?
-  А как бы я тогда узнала, что именно Джервейн является 
правителем Моридж Эрд? -  все еще улыбаясь, сказала она. Но в ее глазах 
тем не менее не было и тени улыбки.-  Между прочим, я никогда не 
говорила, что ты мне нужен в этих землях именно как проводник, 
~илин~.
-  Тогда что я должен делать?
Но она промолчала. Она всегда пользовалась этой привычкой, 
когда он спрашивал ее о чем-то неприятном. Более человечные люди 
могли бы спорить, протестовать, объяснять. Моргейн же в подобных 
случаях просто молчала, и против этого не было никаких аргументов, а 
оставалось лишь ощущение полного крушения всех надежд.
Он забрался в седло, и через некоторое время стало ясно, что они 
достаточно резко свернули на восток, прямо по направлению к самым 
восточным землям Корис, которые теперь были в руках Фая.
Они вновь оказались в сосновом лесу, когда незаметно 
надвинулись сумерки. Но они не стали останавливаться даже когда стало 
совсем темно и на небе появилась луна, изредка прятавшаяся за 
облаками. Дорога была спокойной, и они хотели поскорей добраться до 
открытого пространства. Лунный свет помогал им.
Но неожиданно новая гряда облаков плотно занавесила ночное 
солнце, и им стало гораздо труднее пробираться в темноте через густой 
лес. Недалеко от дороги, под раскидистым деревом они решили 
передохнуть. Здесь относительно сухо и можно было набрать сучьев для 
костра.
Как появился сам огонь, Вейни так и не заметил: в тот момент он 
отошел, чтобы подобрать еще немного сухих веток, а когда вернулся 
снова, то огонь уже горел, проскальзывая тонкими язычками по сухим 
сучьям.
-  Но я хочу сказать, госпожа, что в этом есть и большая 
опасность,-  сказал он, глядя на Моргейн сквозь слабый еще огонь.-  В 
лесу могут оказаться люди, которых заинтересует либо свет от огня, либо 
запах от дыма. А здесь не бывает людей, которые привыкли относиться с 
уважением к кому-либо. Мне не хотелось бы с ними встречаться этой 
ночью, поэтому лучше сделать огонь не очень сильным и не жечь костер 
всю ночь.
Тогда она раскрыла ладонь и в слабом сете разгорающегося костра 
показала ему черный блестящий предмет, странный и пугающий. Не 
понятно почему, но этот загадочный предмет напугал его. Может быть 
потому, что эта вещь не могла быть сделана человеческими руками, 
которые он знал, и от этого было какое-то отвращение к тому, что было 
в ее красивой и гибкой руке.-  Это вполне поможет справиться и с 
разбойниками и с диким зверем,-  сказала она.-  А кроме того, я уверена, 
что ты можешь очень ловко обращаться с мечом и с луком. К тому же 
~илин~, как правило, долго не живет.
Он молча понимающе кивнул.
-  Достань наши запасы,-  скомандовала она.
Он так и сделал, разложив все, что у них оставалось, на снегу, 
который он сбросил с ветвистого дерева. Тогда она взялась готовить 
мясо, а он тем временем разделил остатки зерна между измученными 
лошадьми.
Он вернулся и сел к огню, стараясь разработать окоченевшую 
руку.-  Нам нужно спускаться с верхней дороги вниз, иначе будет очень 
тяжело. Зерна остается всего лишь на один-два дня, а лошади могут 
погибнуть без пищи. Мы должны спуститься в нижние долины.
Она едва заметно кивнула.-  Мы сейчас идем по самой короткой 
дороге,-  сказала она.
-  Госпожа, я не знаю этого пути, хотя и несколько раз проходил от 
Мориджа к Эрду через границу Корис.
-  Эту дорогу я знаю,-  сказала она и взглянула вверх на затянутое 
облаками небо.
-  Куда мы идем, госпожа? -  спросил он, надеясь на этот раз 
получить ответ.-  Мы что-то ищем?
-  Нет,-  ответила она.-  Я знаю, где находится то, что мне надо.
-  Госпожа,-  вновь спросил он, опасаясь, что вместо ответа вновь 
последует молчание. Он даже совершенно искренне поклонился, 
чувствуя, что не сможет больше выдержать ни одного дня 
неизвестности.-  Госпожа, куда мы идем? Куда?
-  К вершине Иврел.-  И прежде чем он открыл рот, чтобы 
выразить свой протест, она добавила: -  Я не сказала тебе, какую работу 
я хочу поручить тебе по существующему закону.
-  Нет,-  согласился он,-  ты не сказала.
-  Теперь я скажу это, ~илин~. Ты должен убить властелина 
Хеймура Фая и разрушить его замок, если я умру.
Внезапно из него вырвался смех, переходящий в рыдания. Именно 
это она уже обещала шести правителям, и десять тысяч человек погибли 
при этой попытке. Поэтому многие предполагали с тех пор, что она 
никогда не была врагом Фая из Хеймура, а только лишь другом и слугой, 
помогая ему захватить Срединные Царства.
-  Но я пойду с тобой,-  сказала она.-  Я не прошу тебя одного 
делать это. Но я могу исчезнуть, и вот тогда это и будет твоей работой, 
на которую я наняла тебя по закону.
-  Но почему? -  неожиданно резко спросил он.-  Из-за мести? Но 
что я мог сделать плохого именно вам, госпожа?
-  Я собираюсь закрыть Врата,-  сказала она,-  и если я погибну, то 
это означает, что ты должен сделать это вместо меня. Я не думаю, что 
смогу научить тебя действовать как-то иначе, чем ты привык. Но если ты 
возьмешь мое оружие и сумеешь направить его в самое сердце чародея, 
то этого будет достаточно: я сама сделала бы то же самое.
-  Если ты хочешь разрушить Врата,-  с горечью произнес он, хотя 
даже и на половину не верил ей,-  то можно начать прямо здесь, в Инор-
Пиввн, на том месте, где ты появилась.
-  Это бессмысленное занятие. Все Врата опасны, но среди них есть 
Главные, которые вы называете Колдовским Огнем. Без них все 
остальные должны потухнуть. Это, пожалуй, единственное, чем Фай не 
может управлять. Он просто не знает как, и поэтому не может ими 
пользоваться. Он не принадлежит к моей крови, но он имеет дело с 
вещами, о которых знает лишь наполовину, хотя, может быть,-  добавила 
она,-  что за сотню лет его мудрость могла и возрасти.
-  Я ничего не понял из твоих слов,-  вновь заговорил Вейни.-  
Освободи меня от этого. Это ведь не делает тебе чести, принуждать меня 
сделать именно это. Я должен идти с тобой, потому что я поклялся 
выполнять для тебя работу, пока ты не увидишь, что эта работа 
выполнена, независимо от того, мала она, или велика. Я поклялся в этом, 
даже если это будет больше года, даже если нужно будет идти к Иврел. 
Но ты не должна заставлять меня делать то, о чем ты только что сказала, 
и еще при этом брать с меня слово отверженного.
-  Но все, о чем ты говоришь, я получила от тебя вместе с твоей 
клятвой,-  сказала она очень мягко. Затем неожиданно ее голос стал еще 
более дружеским: -  Вейни, я в отчаянии. Нас было пятеро, кто пришел 
сюда, и четверо погибли, потому что мы не знали, с чем именно 
столкнулись. Оказалось, что не все старые знания погибли во время 
катастрофы. Фай нашел себе учителей, и, возможно, он и сам преуспел в 
изучении этих предметов. По крайней мере, в некоторой части их, как 
мне кажется. Его невежество столь же опасно, как и его злоба. Но если я 
посылаю тебя, я не пошлю тебя неподготовленного к такой встрече.
Он опустил голову.-  Не говори мне о подобных вещах. Если тебе 
нужна верная рука, я всегда буду здесь, рядом, но ничего другого я не 
собираюсь делать.
-  Спасибо и на этом,-  сказала она.-  По крайней мере, сейчас. Я не 
буду принуждать тебя ни к каким неизвестным тебе вещам, которых ты 
не должен делать.
И с этими словами она принялась готовить мясо.
Он снял шлем, который уже достаточно долго давил ему на брови, 
и, завернувшись в плащ, стал готовить мясо на свой собственный вкус, 
разделив со своей хозяйкой лишь вино. После еды он отошел к 
поваленному дереву и устроился отдыхать на его верхней части, оставив 
нижнюю для нее. Эта постель была неудобной, но она была лучше, чем 
покрытая снегом земля.
Снег, который начинал идти ночью, кончился под самое утро. 
Солнце было ярким, и их путь в нижние долины теперь уже не вызывал 
затруднений.
Сверху они уже могли различать перемежающиеся внизу белые и 
зеленые пятна, где менее высокие места были покрыты лесом, который 
простирался далеко-далеко, насколько хватало глаз, подступая к 
долинам Корис.
Где-то там, в дали, подернутой туманной дымкой, лежал зловещий 
конус Иврел, но отсюда его еще нельзя было увидеть.
Они передвигались медленным шагом, отыскивая траву для 
лошадей и останавливаясь для отдыха. Теперь им попадались даже 
изгороди, которые были первым признаком близости человеческого 
жилья.
Это был первый знак, принадлежащий людям, который Вейни 
увидел с тех пор, когда над ним пронеслась последняя стрела Маай, и 
ему от этого теперь даже легче дышалось. За последние несколько дней, 
да еще в такой компании, любой мог бы забыть и людей, и фермы, и овец 
и обычную устоявшуюся жизнь.
Вскоре они увидели небольшой дом, очень уютный, с каменными 
стенами, с небольшим садом, который зарос травой, сейчас кое-где 
покрытой снегом.
Моргейн покачала головой, в ее глазах проглядывалось недоверие.
-  Что это за дом? -  спросил он ее.
-  Это ферма,-  сказала Моргейн.-  Очень приятная и удобная. Я 
провела там всего одну ночь. С тех пор прошел всего месяц моей жизни. 
Там жили очень добрые люди.
Он подумал, что они должны были быть бесстрашными людьми, 
чтобы приютить Моргейн после событий в долине Айрен. Когда они 
проезжали мимо дома, он повернулся в седле и увидел, что большая 
часть крыши уже обвалилась.
~Пожар?~ -  подумал он. В этом не было ничего удивительного. 
Такого рода месть была обычным явлением в этих местах, особенно по 
отношению к людям, которые приютили колдунью. Моргейн имела 
редчайшую историю несчастий, которые сопровождали ее путь, и 
жертвами которых большей частью становились невинные люди.
Она не видела этого. Она ехала впереди, не оборачиваясь назад, а 
он подгонял свою лошадь, чтобы она догоняла серого. Теперь они 
скакали рядом, колено в колено, мрачные и молчаливые. Моргейн 
никогда не радовалась компании. Возможно, из-за своей меланхолии.
Неожиданно, там, где елки становились гуще и скрывали от них 
маленькую ферму, они увидели двух оборванных детей, мальчика и 
девочку.
Грязные, со впалыми щеками и огромными темными глазами, они, 
казалось, были ничьи, сидя на заборе в такой снег и холод. Они быстро 
соскочили и бросились к ним, протягивая худые руки.
-  Хлеба, хлеба,-  кричали они.-  Подайте милостыню ради 
милосердия.
Серый, Сиптах, встал на дыбы и задрал голову. Моргейн 
направила его в сторону, едва не задевая мальчика. Она с трудом 
сдерживала животное, пока лошадь с безумными глазами, тяжело дыша, 
не перемахнула через невысокий забор. Вейни же удержал свою лошадь 
твердой рукой, ругая безрассудных детей. Такие беспризорники не были 
чем-то необычным в земле Корис. Они попрошайничали или просто 
беззастенчиво воровали.
Им было не больше двенадцати лет, и на первый взгляд можно 
было подумать, что это брат и сестра, а возможно, что и близнецы. 
Теперь у них опять было то же самое выражение глаз, как у голодных 
волчат, все то же просящее выражение лиц, когда они отбежали в 
сторону от опасных копыт лошади.
-  Хлеба,-  по-прежнему кричали они, протягивая вперед руки.
-  У нас еще есть приличные запасы.-  Вейни обратил свои слова к 
Моргейн, имея в виду, что в их багаже еще можно найти остатки 
мороженой оленины.
И когда Моргейн кивнула ему в знак согласия, он нагнулся и 
развязал мешок, привязанный к спине Сиптаха. В этот момент девочка 
подошла ближе к гнедой лошади, ухватившись за седло, обрезала одну 
из его подвязок.
Он выругался очень длинно, когда неловко отклонился в сторону, 
съезжая с седла, потерял равновесие и уронил все, что было в мешке, а 
девочке же удалось убежать. Мальчик медлил, но потом и он попытался 
перескочить через забор, когда Вейни бросился за ним.
-  Осторожней,-  предупредила его Моргейн.
Он уже схватил было его за руку, когда к ним неожиданно 
подбежала девочка и ткнула его в руку шилом. От неожиданности он 
выпустил мальчишку, и пара маленьких хищников убежала с добычей, 
затерявшись среди деревьев. Он вернулся к Моргейн, высасывая по 
дороге кровь из раны, которую ему нанесла дерзкая девчонка и которая 
оказывалась достаточно глубокой.
-  Воры -  они еще опаснее разбойников,-  бормотал он. Ему было 
неудобно за то, что он так оплошал перед своей хозяйкой-госпожой, 
перед своей ~лио~. Он закрепил седло и запрыгнул в него мрачный и 
молчаливый. Ему было не по себе от того, что он не справился со своими 
обязанностями, и чувствовал двойную досаду: перед самим собой и 
перед своей ~лио~.
Неожиданно он очень странно почувствовал себя так, будто в него 
влили огромный сосуд вина: в голове стоял сильный шум, а тело теряло 
координацию.
Он с тревогой взглянул на Моргейн, намереваясь с неохотой, но 
все же попросить ее помощи, как неожиданно почувствовал, что 
действительно нуждается в ней. Он не мог понять, что происходит с его 
ощущениями. Казалось, что у него начинается лихорадка, и его 
раскачивает в седле.
В этот момент гибкая и сильная рука Моргейн удержала его от 
падения. Она подогнала Сиптаха почти вплотную, стараясь удерживать 
его в седле. До него еще доходил ее голос, когда она резко приказывала 
ему держаться.
Он выровнялся, но затем опустился вперед и почти упал на спину 
лошади.
Моргейн уже спрыгнула с коня и рассматривала его поврежденную 
руку. Он чувствовал боль, чувствовал, как ее губы прикасаются к ране. 
Она поступала с его раной так, как делают при укусе змеи: высасывала 
яд, посылая кому-то, возможно, что ему же, длинные проклятья на языке, 
которого он не мог понять и который пугал его.
Он пытался помочь ей, но на некоторое время почти совсем 
потерял сознание, и был очень удивлен, обнаружив, что она вновь едет 
на Сиптахе, придерживая рукой повод его лошади, и что они едут по 
заснеженной дороге. На ней был его тонкий плащ, а ее меховая накидка 
укрывала его спину.
Он цеплялся за седло, из последних сил, пока не понял, что она 
привязала его, чтобы он не упал. Тогда он расслабился и стал 
покачиваться в такт с движением лошади. Это было его первое 
наказание. Он не мог найти в себе силы, чтобы попросить о чем-нибудь, 
и с трудом осознавал эпизоды всего путешествия, рассыпанные на 
огромном темном пространстве.
И эта темнота опускалась с неба.
Он чувствовал, что умирает, и был уверен в этом. И тогда его 
охватило беспокойство. Он подумал, что она забудет его просьбу и 
похоронит его по обычаю чужестранцев. Он был напуган, и этот страх 
вызывал в нем внутренний протест: он не хотел умирать. Время от 
времени он пытался заговорить с ней, но слова терялись где-то на 
полпути, а с его губ срывались только лишь искаженные звуки, на 
которые она перестала обращать внимание, полагая, что он просто 
бредит.
Потом он почувствовал, что они едут не одни, а в сопровождении 
всадников. Он видел над собой гребень шлема, где был изображен волк, 
хватающий зубами оленя. Он узнал эту эмблему и безнадежно пытался 
предупредить об этом свою госпожу.
Окружающие тоже приняли его слова за бред.
Моргейн теперь была рядом с ними, в одном строю.
Двигаясь ~таким~ образом, они въехали в долину Корис, 
направляясь в Ра-Лиф.

Глава 4

Комната, где он лежал, выглядела весьма убогой. Ее углы были 
сплошь затянуты паутиной, а со всех сторон раздавались ужасные звуки, 
как будто в проемах стен что-то крошилось и постоянно двигалось. 
Пустоты между камнями, скорее всего, служили убежищем для 
многочисленных пауков. Дверь косо входила в деревянную раму, 
которая, в свою очередь, плохо прилегала к каменному дверному проему. 
Кронштейн для факела едва держался, болтаясь на одном из четырех 
гвоздей.
Кровать была неудобной уже потому, что сильно провисла, и 
Вейни, пытаясь поворачиваться, сначала с помощью левой руки пытался 
определить ее размеры. Его правая рука сильно распухла от действия 
яда. Он до сих пор все еще не мог отчетливо вспомнить, что собственно 
произошло до того, как он попал сюда. Он чувствовал, что рядом с ним 
находится некто, кто постоянно следит за тем, чтобы посторонние не 
задерживались возле него подолгу. Но он надеялся, что ясность придет к 
нему позже.
Наконец он догадался, что это была Моргейн. Сейчас, без 
обычного белого плаща, одетая в темную мужскую одежду, она казалась 
еще более высокой и стройной. Поверх всего на ней была наброшена 
~тайхо~, широкая черная накидка, отделанная серебром. Эта женщина 
имела странную склонность следовать моде и вкусам прежних времен. 
На стуле рядом с ней висел ~Ченджилинг~.
Вейни внимательно смотрел на нее, по-прежнему пытаясь обрести 
полную ясность, вспоминая, как они добирались сюда, и не мог. Она же 
смотрела на него и напряженно улыбалась.
-  Все кончилось хорошо,-  сказала она,-  ты не потерял руку.
Он подвигал опухшей рукой и попытался согнуть пальцы, но они 
пока не слушались его. Ее слова все еще пугали его, потому что он 
чувствовал, как рука трудно сгибается в локте, вызывая боль.
-  Флис! -  позвала кого-то Моргейн.
В комнате появилась девушка, держа в руках куски холста и таз с 
горячей водой. Она почтительно поклонилась Моргейн, и та, хмуро 
взглянув на нее, указала головой в сторону Вейни.
Горячая вода вызвала боль. Он сжал зубы и терпел, пока ему 
меняли компресс, стараясь сосредоточить внимание на девушке, которая 
делала перевязку. Флис была темноволосой, с глазами, напоминавшими 
ягоды терна, сильная и женственная. Она улыбалась, задевая его лицо 
низким вырезом платья, когда ей приходилось наклоняться. Ее 
поведение и манеры напоминали ему большинство девушек из бедных 
кланов или вообще, из крестьян, которые надеялись попасть в дом, 
принадлежавший богатому роду. Трудно было ожидать, что человек в 
его положении мог иметь знатный титул, но она вела себя так просто 
потому, что он был не опасен для нее и, кроме того, он все-таки был 
незнакомец.
Она как смогла уменьшила мучавшую его лихорадку, дала ему 
выпить сильно разбавленного белого вина и произносила при этом 
какие-то слова, смысл которых не доходил до него. Когда ее руки 
коснулись его бровей, он понял, что она не обращает никакого внимания 
на его короткие и неровно подрезанные волосы, которые должны были 
бы насторожить любую благоразумную женщину относительно его 
личности и заставили бы бежать прочь.
Затем он вспомнил, что действительно находился среди людей из 
рода Лиф, где изгнанники и нарушители закона могли находиться столь 
долго, пока они не надоедали прихотям их правителя, Кесидри. И ничего 
особенного не было в том, что очень часто эти приказы, если их так 
можно назвать, просто не выполнялись. Среди этих людей такой 
человек, как он, не был в новинку. Возможно, что они просто считали 
его более бесчестным, чем были сами.
Но вот он увидел, что Моргейн стоит сзади девушки, и в ее взгляде 
проступает едва ли не явное отвращение, которым она выражает 
недовольство нерасторопностью и своеволием служанки. Затем она 
отвернулась и подошла к окну, чтобы избежать ответного взгляда.
Он закрыл глаза, удовлетворенный тем, что боль в его руке стала 
ослабевать и можно было немного отдохнуть. Он потерял остатки 
мужского достоинства, будучи спасен своей ~лио~, женщиной, а теперь 
допустил, чтобы другая к тому же ухаживала за ним.
Правитель земли Лиф не только терпел присутствие Моргейн, но 
даже с некоторой, может быть излишней пышностью, оказывал ей почет 
и уважение. Он даже подарил ей парчовую накидку и позволял 
пользоваться на равных с ним правами в отношении его собственных 
слуг.
Девушка неожиданно замешкалась, и ее рука, явно заблудившись, 
попала не туда. Он поправил ее, возмущенный таким обращением в 
присутствии его ~лио~, и ее временной хозяйки. Флис захихикала.
Послышался шорох парчи: это Моргейн вернулась от окна, 
сердито взглянула на девушку и коротко кивнула ей. Флис сразу стала 
серьезной и рассудительной и начала с несколько вызывающим видом 
убирать таз и полотенца.
-  Оставь все это,-  приказала Моргейн.
Флис перенесла все на стол около двери и, поклонившись, вышла 
из комнаты.
Моргейн подошла к кровати, подняла компресс на его руке и 
покачала головой, а затем быстро направилась к двери и приперла ее 
стулом. Теперь никто снаружи не мог так просто открыть ее.
-  Мы в опасности? -  спросил Вейни, увидев такие приготовления.
Моргейн в этот момент была занята мешком, доставая оттуда свои 
собственные лекарства.-  Я предполагаю, что так оно и есть,-  сказала 
она.-  Но я прикрыла дверь не по этой причине. Там нет замка, а я 
подозреваю, что эта дрянная девчонка шпионит за мной.
Он напряженно наблюдал, как она раскладывает все необходимое 
для леченья на столике рядом с ним.
-  Я не хочут
-  Возражения бесполезны.-  Она открыла баночку и намазала рану 
ее содержимым. От лекарства в руке появилась пульсирующая боль, но 
через мгновенье ей на смену пришло успокоение. Затем она смешала что-
то с водой, и дала ему выпить, настаивая, чтобы он проглотил все без 
остатка.
После этого его вновь стало клонить в сон, и, засыпая, он начал 
осознавать, что Моргейн сейчас основное действующее лицо во всем 
непонятном и загадочном, что сейчас происходило вокруг них.
Когда он проснулся, то увидел, что она по-прежнему сидит около 
него, чистит его шлем и затачивает оружие. Он решил, что она 
занимается этим исключительно от скуки. Моргейн слегка повернулась в 
его сторону и спросила: -  Как ты себя чувствуешь сейчас?
-  Лучше,-  ответил он. Теперь, казалось, лихорадка наконец 
отступила от него.
-  Ты можешь подняться?
Он попытался, но оказалось, что это не так легко сделать, но 
решил, что, поскольку он не одет, то ему следует вставать самому, без 
посторонней помощи, и едва не упал. Моргейн оценивала его 
изучающим взглядом, который вводил его в смущение. Но, видимо, он 
не мог угадать ее мысли.
-  Ты не сможешь скакать на лошади с большим напряжением,-  
сказала она,-  что само по себе беспокоит меня. А я не расположена 
оставаться в этом месте, потому что не доверяю нашему хозяину. У меня 
может появиться желание в любой момент покинуть этот дом.
Он вновь присел, подбирая свою одежду, и начал одеваться, 
помогая себе лишь одной рукой.
-  Наш хозяин,-  заметил он,-  здешний правитель лиф Кесидри. И 
ты, безусловно, права. Он настоящий сумасшедший.
Он опустил бытовавшее мнение о том, что Кесидри имел в своих 
жилах еще и примесь крови кваджлинов, и что именно это 
обстоятельство, как считалось, и было причиной его сумасбродств. 
Моргейн, по крайней мере если отбросить ее эксцентричность, 
выглядела вполне нормальной.
-  Отдыхай,-  неожиданно предложила она, когда он уже оделся, по 
ее же первоначальному предложению.-  Тебе еще может понадобиться 
сила. Они поставили наших лошадей в нижние конюшни, около 
главного входа. Если выйти из этой комнаты, то нужно будет повернуть 
налево, спуститься на три пролета по лестнице и налево будет нужная 
дверь. Запомни это. И еще послушай. Я хочу рассказать тебе, что я 
увидела здесь, на тот случай, если мы будем уходить отсюда порознь.
И присев на кровать рядом с ним, она, используя простынь как 
огромную карту, попыталась показать ему расположение комнат, дверей 
и залов, с тем расчетом, чтобы он мог получить полное представление о 
том, где и что находится, ни разу не побывав там и не увидев этого 
собственными глазами. Выслушав ее рассказ, он понял, что его ~лио~ 
очень профессионально разбиралась в вопросах защиты, и его оптимизм 
по поводу пребывания в этом месте даже немного возрос.
-  Мы пленники,-  спросил он,-  или же мы все-таки гости?
-  Я по крайней мере называюсь гостем,-  сказала она,-  но мне 
кажется, что это место не очень-то располагает к этому.
В этот момент в дверь постучали. Кто-то пытался войти в комнату.
-  У тебя есть желание засиживаться здесь? -  спросил он.
-  Я чувствую себя,-  сказала она,-  скорее как мышь, пробегающая 
около кошки: на первый взгляд нет никакой опасности, и зверь выглядит 
очень приятным, сытым и ленивым, но на самом деле это может быть и 
обман, за которым последует немедленный быстрый прыжок.
-  Если только кошка действительно голодна,-  заметил он,-  то мы 
просто обманываем себя.
Она кивнула, соглашаясь с ним.
Осторожный стук последовал снова.
Вейни схватился за свой меч, закрепляя его на поясе, с таким 
расчетом, чтобы он попадал под левую руку. Моргейн тем временем 
отодвинула стул и освободила дверь.
Это опять была Флис. Она застенчиво улыбалась и кланялась. 
Теперь, когда лихорадка почти полностью отступила, Вейни мог 
получше рассмотреть ее. Она не была такой молодой, как это показалось 
ему первый раз. Ее щеки были сильно подкрашены, а ее платье никак не 
напоминало о сельской идиллии: оно было просто неряшливым. Флис 
притворно и глупо улыбалась, глядя то на Моргейн, то на Вейни.
-  Вас приглашают,-  наконец сказала она.
-  Куда? -  спросила Моргейн.
Флис избегала ее взгляда, и поэтому, рабски согнувшись, не 
поднимая глаз, добавила: -  В зал, госпожа.-  При этом она бросила еще 
один любопытный взгляд на Вейни.-  Приглашают только вас, госпожа. 
Они ничего не говорили про мужчину.
-  Он ~илин~, и служит мне,-  объяснила ей Моргейн.-  А в чем 
дело?
-  Вы должны встретиться там с моим господином,-  сказала Флис.-  
Все будет хорошо,-  настаивала она.-  Я позабочусь о вашем спутнике.
-  Не затрудняй себя этим, Флис,-  сказала Моргейн.-  Он 
прекрасно обойдется и без тебя. Ты можешь быть свободна.
Флис заморгала. Она, казалось, была не особенно умна. Затем она 
повернулась, сделав почти на ходу быстрый поклон, и убежала.
Моргейн взглянула на Вейни.
-  Прими мои извинения,-  сухо сказала она.-  Ты в состоянии 
спуститься в нижний зал?
Он поклонился в знак согласия, окончательно впадая в 
замешательство, удивленный неожиданным раздражением Моргейн. Он 
не собирался проводить время с Флис, хотя и внутренне протестовал 
против того, как с ней обращалась Моргейн. Он пропустил мимо ушей ее 
насмешки, и согласился сопровождать ее вниз. Он все еще плохо 
держался на ногах, но надеялся, что эта слабость вот-вот пройдет.
Она кивнула ему и направилась к выходу из комнаты.
За порогом все выглядело так, как она и описала ему. Коридор 
находился в весьма плачевном состоянии, что было обычным для 
большинства давным-давно заброшенных замков, которые заняли новые 
хозяева, даже не пытаясь приводить их в жилое состояние. В воздухе 
стоял запах плесени и тошнотворная вонь помоев, оставшихся от 
недавних празднеств.
-  Давай выйдем прямо наружу,-  предложил ей Вейни, когда они 
спустились по лестнице на нижний этаж, а по ее рассказу он помнил, что 
выход должен быть налево. Где-то там стояли и их лошади. Они смогли 
бы попытаться побыстрее сбежать из этого проклятого места, где правил 
не разум, а сумасшествие.-  ~Лио~, давай не будем оставаться здесь, 
давай убежим прямо сейчас.
-  Пока у тебя не будет сил, чтобы скрыться от погони, мы не 
можем этого сделать,-  ответила она.-  А бежать я готова с 
удовольствием. Так что не поднимай панику и не обижай лишний раз 
наших хозяев.
Они прошли по длинным коридорам, где изредка попадались 
слуги, похожие на нищих, которых можно иногда встретить у ворот 
замка или поместья, собирающих там милостыню в отведенные для 
этого три дня. Для правителя было большим позором содержать своих 
людей в таком виде.
Замок был старым, большим, но еще крепким. Его стены помнили 
времена, еще более давние, нежели путешествие Моргейн в долину 
Айрен. И если она видела этот замок и его залы в то время, то сейчас это 
зрелище было весьма печальным: превратившиеся в лохмотья гобелены, 
голые камни, просвечивающие сквозь грязные и стершиеся ковры, и 
крысы, перебегающие дорогу едва ли не при каждом шаге.
-  Много ли тебе удалось увидеть внутри? -  спросил он ее, когда 
они проходили по одному из коридоров.
-  Вполне достаточно,-  ответила она,-  чтобы понять, что здесь нас 
не ожидает ничего хорошего. Послушай, нхи Вейни, несмотря на то, что 
у тебя с Лифом родственная кровь, ты по-прежнему принадлежишь мне, 
не забывай, что ты ~илин~.
-  У меня нет ничего общего с Лифом,-  сказал он.-  Благоразумные 
люди избегают даже встреч с ним. Безумие как дрожжи сидит здесь у всех 
в голове. Оно бродит и поднимается. Следи за своими словами, ~лио~, 
если не хочешь никого обидеть.
И неожиданно он увидел худое лицо мальчика, злобно 
поглядывающего на них их угла поперечного коридора. Его сестра 
стояла рядом с ним, поблескивая крысиными глазками, и хищно 
улыбалась. Вейни зажмурился, а когда открыл глаза, то уже никого не 
увидел. И он сомневался, был ли там вообще кто-нибудь.
Дверь в главный зал была уже открыта перед ними, и он 
заторопился, стараясь не отстать от Моргейн.
Присутствующие там в основном напоминали разбойников, среди 
которых находился лишь один человек, о котором можно было сказать, 
что это и есть правитель лиф Кесидри. Он сидел на почетном стуле в 
самом центре комнаты. На вид ему было не более тридцати лет. Его 
нездоровое детское лицо имело желтоватый оттенок и было обрамлено 
бахромой темных волос, которые свисали длинными свалявшимися 
прядями и явно требовали ухода. Беспокойные глаза его постоянно что-
то искали, перескакивая с одного на другое. На углах его рта проступала 
слюна, что определенно выдавало в нем больного человека. Было 
ощущение, что он действует на окружающих подобно лихорадке, бросая 
их то в жар, то в холод.
Его одежда была отделана золотом, а оружие -  драгоценными 
камнями, хотя и в том, и в другом чувствовалось грубое излишество. 
Воздух вокруг него был пропитан запахом духов, что скорее всего 
делалось с целью маскировать стоявшую вокруг него вонь. Когда они 
подошли ближе, то это уже не вызывало никаких сомнений. Это была 
комната человека с явно больным обонянием.
Кесидри поднялся, протягивая тонкую руку, чтобы указать 
Моргейн место, которое она может занять. Она уселась на низкую 
скамью, которая была здесь самым почетным местом для гостей, 
предварительно сделав грациозный поклон. Кесидри поклонился ей в 
свою очередь, проявляя учтивость вежливого хозяина.
Вейни должен был волей-неволей преклонить около ног правителя 
Лифа и сделать самый низкий поклон. Это было уважение, до которого 
правитель Лифа снисходил, осознавая, что этот раб все-таки 
принадлежал Моргейн. Вейни пробрался стороной на свое место сзади 
нее. Горечь подступала к его губам: он был воином, во всяком случае 
когда-то, и он еще был гордым человеком. Он всегда помнил, что нхи 
Риджен был гораздо выше этого, пользующегося самой дурной славой, 
скользкого человека. Но Вейни не забывал и о том, что перейдя в число 
отверженных, он потерял всю связь с прошлым и стал человеком без 
имени. И не могло быть и речи о каком-то протесте: правитель Лифа был 
очень опасен.
-  Я буквально заинтригован вашим появлением у нас,-  сказал лиф 
Кесидри.-  Вы действительно та самая Моргейн из Айрен?
-  Но я никогда не говорила об этом,-  ответила она.
Лиф заморгал, слегка откинулся назад, явно находясь в 
растерянности и нервно облизывая губы.-  Но ведь вы -  сама 
реальность,-  продолжал он после паузы.-  Второй как вы просто не 
может быть в целом мире.
Неожиданно лицо Моргейн тронула улыбка, не менее опасная, чем 
был ее собеседник.-  Вы совершенно правы, и я действительно Моргейн.
Кесидри глубоко вздохнул. Он исполнил еще один реверанс, 
который должен был означать проявление самого высокого уважения к 
гостю в этом зале.-  А как же вы оказались среди нас? Вы вернулись, 
чтобы начать новые войны?
В его голосе звучало нетерпение и предвкушение удовольствия.
-  К сожалению, все пока обстоит очень прозаично,-  ответила 
Моргейн.-  Я нахожусь здесь по необходимости. А вас, кажется, 
начинают интересовать мои путешествия? И,-  она потупила глаза,-  вы 
были чрезвычайно милосердны и щедры ко мне и к моему ~илину~. Но я 
была бы не менее благодарна, если бы подобная справедливость была 
разделена и между близнецами.
Кесидри вновь облизнул рот, и в его взгляде появилось некоторое 
беспокойство.-  Вы говорите, близнецы? А, эти злые-презлые 
ребятишки?! Они будут наказаны.
-  Разумеется, так и должно быть,-  заметила Моргейн.
-  Вы пообедаете с нами сегодня вечером? -  спросил он, меняя тему 
разговора.
-  Это очень приятное и почетное для меня приглашение, лиф 
Кесидри,-  ответила Моргейн, по-прежнему не меняя улыбки, которая 
оставалась восхитительной и чистой.-  Но мой ~илин~ и ят мы 
нуждаемся в отдыхе.
-  Да, но его болезнь не должна помешатьт
-  Мой ~илин~ нуждается в уходе,-  сказала она. Тон, которым она 
произносила это был очень изящным, но в нем сквозила ледяная 
решимость. Улыбка не сходила с ее лица.
Кесидри даже вздрогнул, будто наскочил на невидимую преграду, 
и тоже улыбнулся, взглянув в этот момент на Вейни, который молча 
вернул этот взгляд. Он был весь охвачен внутренней уверенностью, что 
грязные убийства -  это главное, что присуще сердцу человека по имени 
лиф Кесидри, и он понимал, что ненависть правителя Лифа была 
направлена отнюдь не на Моргейн, перед которой тот испытывал 
благоговейный страх, а на человека, которому он не мог приказывать 
именно сейчас.
Внезапно Вейни испугался. Он не был уверен в том, хватит ли у 
Моргейн сил, чтобы выйти победителем из этого поединка? Она, на его 
взгляд, очень легко принимала ту смертельную игру, которую ей 
навязывал сумасшедший. Но теперь ему ничего не оставалось, как 
продолжать оценивать достоинства своей ~лио~ и с напряжением 
ожидать, отдаст ли она его Кесидри, если будет вынуждена бежать из 
этого зала, напоминающего притон сумасшедших убийц? Не осталось ли 
всходов от тех семян человечности, которые, возможно, изредка 
попадались на ее жизненном пути?
Но пока, так или иначе, она защищала свои права с властным 
упорством, то ли для спасения его, то ли просто в интересах 
собственного высокомерия.
-  Но вы должны были умереть? -  задал очередной вопрос 
Кесидри.
-  Да, я действительно едва не умерла,-  прозвучало в ответ.-  И по 
моим представлениям я была здесь совсем недавно, всего месяц назад. 
Но в то время здесь правил Иджнел.
Безумные глаза Кесидри сначала заблестели, а потом вновь начали 
моргать, когда она совершенно непреднамеренно назвала имя правителя, 
который был его предком и умер около ста лет тому назад. В его взгляде 
появилась злость, поскольку он воспринял это невинное замечание как 
насмешку.
-  Именно недавно,-  повторила она совершенно спокойно,-  
потому что все это время, которое вы прожили здесь, для меня прошло 
как промежуток между вчера и сегодня. Мир очень велик, а я привыкла 
проходить сквозь него, не задерживаясь на извилинах многочисленных 
дорог. Сейчас я здесь, вместе с вами, и должна заметить, что вы очень 
похожи на Иджнела.
Выражение лица Кесидри непрерывно менялось, будто 
подвергалось атаке самопроизвольных эмоций, и, в конце концов, 
приняло маску, которая, как он считал, наиболее походила на его 
предка.
-  Но каким образом? Как вам удается делать это?
-  С помощью огня, который можно наблюдать в Инор-Пиввн. Не 
составляет большого труда использовать это пламя для подобных целей. 
Единственное, что нужно для этого, так это смелость. Нужно заметить, 
что это довольно-таки жуткое путешествие.
Это было уже слишком. Кесидри сделал несколько глубоких 
вздохов, как человек падающий в обморок, и откинулся на спинку стула, 
бессильно опустив руки на длинный меч и открыв от изумления рот.
-  Вы должны рассказать нам об этом как можно больше,-  сказал 
он наконец.
-  Я с удовольствием сделаю это за обедом,-  сказала она.
-  Ах, останьтесь сейчас, посидите с нами, выпейте вина,-  
просительно заговорил хозяин.
Моргейн вновь, уже в четвертый раз за время приема холодно 
улыбнулась. И на этот раз ее улыбка была ослепительной и фальшивой.-  
С вашего разрешения, повелитель, мы хотели бы отдохнуть после такой 
тяжелой дороги. Иначе, я боюсь, что вечерний прием мы просто не 
выдержим. Поэтому мы поднимемся в нашу комнату и немного 
отдохнем. Когда же подойдет час обеда, вы пришлете за нами.
Гримаса недовольства появилась на лице Кесидри. Момент был 
очень опасный, но Моргейн продолжала многообещающе улыбаться, и 
если бы окружающие не были так поглощены собой, то наверняка 
почувствовали бы, что эта обвораживающая улыбка источает 
смертельный холод. И Кесидри поклонился в знак согласия. Моргейн 
встала и тоже поклонилась.
Вейни вновь оказался у ног правителя Лифа, заметив при этом 
взгляд, которым тот провожал удаляющуюся Моргейн.
Этот взгляд, к его удовлетворению, по-прежнему выражал 
благоговейный страх.

Вейни все еще подрагивал от изнеможения, когда они наконец 
добрались до своей относительно безопасной комнаты. Он сам 
придвинул стул к двери, и только после этого уселся на кровать. 
Моргейн своей холодной рукой ощупала его лоб, чтобы убедиться, 
насколько уменьшилась лихорадка.
-  Хорошо ли ты себя чувствуешь? -  спросила она.
-  Достаточно хорошо, госпожа. Я прошу вас, не сходите с ума и не 
вздумайте что-нибудь попробовать за этим обедом сегодня ночью.
-  Да, не очень-то приятная перспектива, но я обещаю тебе это.-  
Она отстегнула меч и прислонила его к стене.
-  Ты играешь с ним,-  сказал Вейни,-  но не забывай, что он 
сумасшедший.
-  Он привык всегда поступать по-своему,-  сказала Моргейн,-  а 
новизна ощущений чрезвычайно интригует его.-  Она присела на 
свободный стул и сложила руки.-  Отдых -  вот что нам сейчас 
необходимо.
Он прилег на кровать, уперевшись плечами в стену, и задумался.-  
Я рад,-  сказал он, отвлекаясь от собственных мыслей,-  что ты не 
сбежала отсюда одна и не оставила меня погибающим от лихорадки. Я 
благодарен тебе, ~лио~.
Она взглянула на него.-  Но ты полагаешь, что в некоторых 
случаях гораздо лучше быть ~илином~, чем находиться у меня на 
службе? -  неожиданно спросила она.
Эта мысль охладила его.-  Да, я так считаю,-  сказал он.-  И место, 
где мы сейчас находимся, как раз и представляет самый худший из всех 
возможных вариантов.
Он лег поудобней и закрыл глаза, пытаясь отдохнуть. Руку 
ломило. Она все еще была опухшей. Ему очень хотелось выбежать на 
воздух и приложить к ней холодный чистый снег: он был уверен, что это 
поможет гораздо лучше, чем компрессы, которые делала Флис, или 
медицина кваджлинов, которую использовала Моргейн.
-  У этого маленького бесенка был отравленный нож,-  неожиданно 
вспомнив, пробормотал он.-  Ты видела их?
-  Кого?
-  Мальчикат девочкут
-  Здесь?
-  В нижнем коридоре, мимо которого мы проходили.
-  Я бы не удивилась, если бы они были там.
-  Почему ты терпишь все это? -  спросил он.-  Почему ты не 
воспротивилась, когда люди правителя Лифа привели нас сюда? Ты 
вполне могла бы сама справиться с моей раной, и, как я думаю, с ними 
тоже.
-  Возможно, что ты просто преувеличиваешь мои способности. Я 
не могу даже поднять больного и ослабевшего мужчину, но не это 
главное. Пока у нас есть время, я что-нибудь придумаю. Но ты обязан 
заботиться о моей безопасности, нхи Вейни, и о моей защите. Я надеюсь, 
что ты оправдаешь мои надежды и выполнишь свой долг.
Он поднял свою все еще опухшую руку.-  Вот это -  ограничивает 
все мои возможности в данный момент, если нам придется бежать.
-  Вот видишь, ты и ответил сам на свой первый вопрос.-  В этом 
была вся Моргейн, когда ее охватывало раздражение. Она вновь было 
уселась на стул, но потом встала, нервно пройдясь по комнате. Ей сейчас 
было бы легче, если бы она могла хоть чем-нибудь занять свои руки, но 
здесь не было ничего подходящего, и она лишь нервно сжимала и 
разжимала их. Тогда она подошла к окну и молча стояла некоторое 
время, уставившись в него. Потом вернулась назад.
Так они и коротали время: она то сидела, то ходила по комнате, 
чем доводила его до безумия, в результате чего он тоже вставал, если 
утихала боль и ходил по комнате вместе с ней, как никогда сильно 
ощущая всю безысходность их положения. Он даже не мог понять 
истинную причину ее беспокойства: то ли она просто не могла спокойно 
сидеть и ждать, или же она переживала о том, что цель, к которой она 
стремилась, ускользает от нее? Во всяком случае, это было не просто 
обычное беспокойство, свойственное людям в подобном положении. Это 
было очень похоже на то, что не давало ей покоя и в течение всего их 
путешествия, когда любая неблагоприятная задержка в дороге 
нестерпимо раздражала ее.
Создавалось впечатление, что она неистово стремилась в какое-то 
место, где была смерть и Колдовской Огонь. Она хранила эту тайну и 
возмущалась каждым даже самым мелким человеческим вмешательством 
в ее миссию.
Тем временем солнце садилось, и в комнате темнело. Очертания 
предметов стали расплываться, как будто они сами растворялись в 
наступающем мраке. В дверь постучали. Моргейн ответила. Оказалось, 
что это была Флис.
-  Хозяин приглашает вниз,-  сказала она.
-  Мы выходим,-  ответила ей Моргейн. Девушка задержалась в 
дверях, нервно перебирая руками, потом исчезла.
-  Она испорчена, как и все остальные, но все же она более 
достойна жалости, чем они,-  заметила Моргейн, прикрепляя меч к поясу 
и проверяя, все ли необходимое она взяла с собой, стараясь припрятать 
часть предметов под своей одеждой.-  На тот случай, если во время 
нашего отсутствия кто-нибудь займется проверкой наших вещей,-  
пояснила она.
-  Но у нас по-прежнему остается шанс бежать,-  сказал он.-  Давай 
убежим, ~лио~. У меня хватит сил. Ведь нет никаких причин, чтобы я не 
мог хоть как-нибудь, но скакать на лошади.
-  Нужно терпеть,-  настаивала она,-  пока этот Кесидри 
заинтересован в нас.
-  Но кроме всего,-  заметил он,-  этот человек просто 
безжалостный убийца.
-  Колдовской Огонь есть и в земле Лиф,-  сказала она.-  А жить по 
соседству с ним не очень полезно. Я не хочу надолго оставаться здесь.
-  Ты хочешь сказать, что дьявол, обитающий в этом огне, так 
испортил здешних людей?
-  Возможно, что есть излучения,-  сказала она,-  которые вредны. 
Однако я не знаю всех последствий, которые могут быть при их 
длительном воздействии, но знаю только одно: мне не понравилась та 
пустыня, которую я видела по дороге из Инор-Пиввна, и мне еще меньше 
нравится то, что я увидела в Лифе. Здесь люди изувечены больше, чем 
там деревья.
-  Но ты не сможешь предупредить об этом всех, живущих здесь,-  
возразил он.-  Они в любом случае очень охотно перережут наши глотки, 
расскажем мы им это или нет. И если ты имеешь в виду что-то еще, 
связанное с ними, что-тот
-  Осторожно,-  сказала она,-  мне кажется, что там кто-то есть.
Когда насторожившие их звуки стихли, Вейни выругался.-  Это 
место полно подслушивающих и подсматривающих слуг.
-  А мы и на самом деле самые интересные объекты для 
подслушивания,-  сказала Моргейн.-  А теперь идем в нижний зал. 
Чувствуешь ли ты себя в состоянии, чтобы идти туда? Если ты 
действительно не можешь, то предоставь мне объяснить это им.
Говоря по правде, его не радовала перспектива повести целый 
вечер с сумасшедшим правителем Лифа. Однако и все еще не 
покидающая его лихорадка тоже вызывала у него опасения. Он 
предпочел бы сейчас просто сбежать, именно сейчас, когда он хоть как-
то держится на ногах. Если в зале случится какая-то неприятность, то 
вряд ли он сможет помочь Моргейн или даже самому себе.
На самом же деле, когда он подвел итог ее оружию, которое она 
сможет использовать для собственной защиты, в конечном счете и 
оказалось, что это всего лишь ее единственный ~илин~ с одной лишь 
левой рукой.
-  Я могу остаться здесь,-  сказал он.
-  Вместе с ~его~ слугами, которые будут ~заботиться~ о тебе? -  
спросила она.-  Ты даже не сможешь закрыть от них дверь. Ее можно 
было бы закрыть, если бы я оставалась вместе с тобой в комнате, и тогда 
никто не счел бы это странным. Скажи мне, если ты нездоров, и я сама 
останусь здесь и сама закрою дверь.
-  Нет,-  сказал он.-  Я достаточно хорошо себя чувствую. И, скорее 
всего, ты права, относительно здешней прислуги.-  Он подумал о Флис, 
которая может, вероятно, нагнать на него лихорадку, или перенести еще 
какую-нибудь более отвратительную болезнь. Он вспомнил двух 
близнецов, которые как крысы нырнули в темноту коридора: непонятно 
почему, но они сами и их маленькие ножи пугали его гораздо больше, 
чем вооруженные луками и стрелами люди Маай. Ведь он не смог бы их 
даже ударить, потому что они все-таки были детьми. Это всегда 
останавливало его руку, хотя в данном случае они были лишены совести, 
а их маленькие кинжалы были опасней крыс, чьи острые зубы и делают 
их устрашающими, несмотря на небольшие размеры. Теперь он боялся 
даже и за Моргейн, если нечто подобное им может бродить по 
коридорам и скрываться в темноте.
Наконец она вышла. Он последовал почти прямо за ней, на 
расстоянии шага, что соответствовало сохранению этикета и 
обеспечивало ее безопасность. Он обнаружил в этом обстоятельстве еще 
одну интересную деталь: как только Моргейн начала свой путь по 
коридорам, на него никто не обращал внимания: никто не хотел 
замечать слугу, тем более, что встречавшиеся им в коридоре слуги 
Кесидри боялись его хозяйки. Этот страх отражался в их глазах. В этом 
замке это была своего рода огромная дань, если не уважения, то 
настороженного почитания.
И когда наконец она появилась в зале, все бандиты, составляющие 
местную знать, встретили ее с выражением того же опасения, которое 
чуть притупляло блеск их горящих глаз, словно лед и холодный ветер 
мощной волной накатились на них. Действие этой волны имело 
странную закономерность: почтение, рожденное страхом, проявлялось в 
большей степени там, где волна уже прошла, а там, куда она только 
надвигалась, по мере того, как Моргейн шла по залу, было лишь 
бесстрастие и безразличие.
Сейчас она напоминала ему убийцу, возможно более изощренного, 
чем любой из присутствующих, которые уважали ее именно за это. Но он 
постарался отбросить эти недостойные мысли.
Правитель Лифа, восседающий за столом, стоявшим на 
возвышении, с улыбкой наблюдал за ней. В его глазах была страсть, не 
меньшая, чем в горящих глазах окружавших его бандитов, но только она 
была холодна как лед и смешана со страхом. Красота Моргейн была 
непревзойденной. Вейни старался никогда не думать об этом, а если 
подобные мысли приходили ему в голову, то он загонял их в самые 
дальние уголки своего сознания. Он не хотел уподобляться в этом 
кваджлинам. Но когда он увидел ее в этом зале, увидел ее голову, 
подобную ослепительному полуденному солнцу, блестевшему в 
опустившемся вечернем сумраке, увидел ее стройную элегантную фигуру 
в черном ~тайхо~, несущую меч-Дракон с элегантностью, которая была 
присуща только истинному хозяину этого меча, то необычное видение 
неожиданно пришло к нему: он увидел, как в лихорадочном сне, перед 
собой гнездо, полное гниющих отбросов, где среди многих была одна 
самая живая, самая быстрая змея, более смертоносная, чем все 
остальные, и безгранично прекрасная. Она царила над ними и 
гипнотизировала окружающих глазами ящерицы, источая смертельный 
сон и улыбки.
Он даже содрогнулся от этой дьявольской картины и тут же 
пришел в себя. Теперь он видел, как она кланяется Кесидри, и выполнил 
свой собственный ритуал, стараясь не глядеть в бледное лицо 
сумасшедшего. После этого он отступил на свое место, а когда было 
подано угощение, тщательно исследовал и даже сам попробовал вино, 
которое им предложили.
Моргейн выпила. Он хотел бы знать, насколько ее таланты и 
искусство могли противостоять яду или отраве, или спасти его, 
поскольку он сам явно не мог этого сделать. Сам же он старался пить 
очень маленькими редкими глотками, ожидая, по крайней мере, 
головокружения, однако ничего не последовало. В конце концов, решил 
он, если бы их собирались отравить, то сделали бы это более тонко.
Хотя меню было разнообразным, она выбирали самые простые 
закуски, ели понемногу и очень медленно. Поток вина, казалось, был 
нескончаем, поэтому они пили очень умеренно и не торопясь. И когда 
наконец они разделались с последним блюдом, сопровождая это 
взаимными улыбками, а слуги принесли еще вина, Кесидри не выдержал.
-  Леди Моргейн,-  просительно обратился он к ней,-  вы задали 
нам головоломку и обещали разрешить ее сегодняшней ночью.
-  Вы говорите о Колдовских Огнях?
Кесидри суетливо обошел стол, чтобы сесть поближе к ней, и 
энергичным движением руки сделал знак писцу в заплатанном халате, 
который весь вечер вертелся около него.-  Пиши, пиши,-  скомандовал он 
хранителю архивов земли Лиф.
-  Мне было бы очень интересно взглянуть на Книгу Лиф,-  почти 
прошептала Моргейн,-  особенно на те ее места, где говорится о 
временах моего отсутствия. Не могли бы вы, правитель Кесидри, 
великодушно разрешить мне взглянуть на нее.
~Ну, где же милосердие?~ -  подумал Вейни,-  ~неужели мы 
обречены оставаться здесь еще?~ Он до сих пор надеялся, что они смогут 
уйти отсюда значительно скорее, но теперь лишь прикидывал толщину 
книги и оглядывал окружавших их надоедливых людей, переполненных 
вином и посматривающих, как дикие звери, истомившиеся по убийству, 
и думал, когда их терпению может прийти конец.
-  Мы должны быть великодушны,-  воскликнул Кесидри.-  
Возможно, это единственный раз, когда в течение многих лет кто-то 
заинтересовался покрытой плесенью веков Книгой Лиф, наполненной, 
как и должно быть, убийствами и кровосмешением. Но, уверяю вас, что 
помимо мрачных событий, других полезных новостей там очень мало.
-  Я посмотрю ее прямо здесь,-  сказала Моргейн, беря в руки 
пухлый том, в то время, как его создатель и хранитель, несчастный 
пахнущий вином старик, сел у ее колена, покрытого парчовой накидкой, 
и глядел на нее снизу вверх, сморщив нахмуренные брови и кося глазами. 
Его глаза слезились, а из носа постоянно подтекало, и он все время 
вытирал лицо рукавом. Она с треском раскрыла книгу, отделяя друг от 
друга слипшиеся страницы своим ногтем, и начала внимательно 
просматривать их, отыскивая именно те года, события которых 
интересовали ее.
Где-то рядом, в глубине зала, несколько менее почетных гостей 
были вовлечены в разговор, который скорее напоминал самый разгар 
азартной игры. Моргейн не обращала на это никакого внимания, хотя 
Кесидри был несколько обеспокоен этим. Правитель Лифа присел едва 
ли не на корточки, чтобы лучше слышать ее, со страхом перенося ее 
долгое молчание. Она же в это момент водила указательным пальцем по 
строчкам, будто боялась пропустить нужное слово. Вейни мог видеть 
через ее плечо желтоватый пергамент, исписанный бледными красно-
коричневыми чернилами. Это было удивительно, но по ее невнятному 
шевелению губ можно было представить, что она разбирает эти 
старинные каракули. Ее губы постоянно двигались, когда палец 
отслеживал новые слова.
-  Мой дорогой старый друг Иджнел,-  тихо проговорила она.-  
Здесь есть упоминание о его смерти. Возможно, это было убийство? -  
Кесидри склонил шею, чтобы разглядеть слово.-  И его дочь, маленькая 
Линна, утонувшая в озере. Это печальные события. Но Тоом правил 
действительнот
-  Мой отец был сыном Тоома,-  прервал ее Кесидри. Его глаза все 
время с беспокойством следили за ее лицом, как будто он со страхом 
ожидал приговора.
-  Я помню Тоома, когда он еще играл на коленях у своей матери. 
Леди Армвел, самое изящное, самое нежное существо. Она была из рода 
Кайя. Я появилась в этом замке ночьют Она перелистала несколько 
страниц назад.-  Да, вот здесь, видите: "~тпришла Она в замок, принеся 
печальные известия с дороги. Правитель Эрелдт~" -  это брат Иджнела и 
моего друга Лри, который отправился со мной в долину Айрен и погиб 
там,-  "~тправитель Эрелд потерпел неудачу при путешествии в ее 
компании при попытке спасти Лиф от Тьмы, которая надвигалась на 
него~".-  Да, да. Это еще одно печальное сообщение об Эрелде. Он был 
хорошим человеком, но ему не повезло. Стрела, пущенная из леса, 
настигла его, а меня преследовали по пятам волкит "~при этом она 
опасалась, что граница была уже окончательно уничтожена и не было 
никакой возможности говорить о спасении всех Срединных Царств. 
Можно было попытаться спасти только Лиф и Кайя, которые потеряли 
много мужчин и были практически разбиты. Тогда, простившись с 
землей Лиф, она оставила замок в большом траурет~" -  Да, это должно 
быть где-то здесь. Мне все время кажется, что я пропала где-то здесь, в 
Лифе. Ее пальцы продолжали листать страницы.-  О, а вот здесь есть 
что-то новенькое. Мой старый друг Зри, он был советником у Тифвая, 
вы знаете об этом? Или нет? Хорошо, тогда послушаем. "~тКайя Зри 
явился в Лифе, и он был другом королей из земли Корис~".-  На ее лице 
блуждала роковая усмешка, как будто прочитанное сильно развлекло ее.-  
Друг,-  она тихо рассмеялась.-  Он всегда был только другом жены 
Тифвая. Но закончим на этом сплетни.
Кесидри завертелся на месте, спрятав обе руки в рукава, его 
напряженные лихорадочные глаза нервно перебегали от Моргейн к книге 
и снова к Моргейн.-  Зри был настоящей лисой,-  сказала она.-  О, это 
был очень ловкий человек. Можно было быть уверенным, что он не 
покажется в долине Айрен после того, что там случилось, хотя он и уехал 
вместе с нами. Зри всегда держал ухо к земле: как говорил Тифвай, у него 
был нюх на несчастья. Иджнел тоже никогда не верил ему. Но Тифвай 
был неудачником. И я удивилась, когда Иджнел взял его с собой. "~тон 
оказал нам честь своим присутствием, и опекалт молодого короля лифа 
Тоомат во всех важных делах, и был, кроме того, телохранителем леди 
кайя Армвел и ее дочери Линны, при кончине лифа Иджнелат~"
-  Зри был наставником моего отца,-  сказал Кесидри, когда 
Моргейн задумалась о чем-то своем. Он продолжал что-то лепетать, 
нервничал, страстно желал понравиться и угодить.-  И он учил 
некоторое время моего отца. Он был очень старым, и у него было много 
детейт
Неожиданно кто-то захихикал в окружении Кесидри, скорее всего 
это был стоящий сзади него ~юин~. Это было очень необдуманно и 
недостойно момента. Лиф Кесидри быстро повернулся в его сторону. 
Молодой воин поклонился ему и так же быстро попросил прощения, 
одновременно сделав замечание в глубину зала, где и находился 
истинный источник недоразумения.
-  Что за человек был Тоом? -  спросила Моргейн.
-  Я не знаю о нем почти ничего,-  сказал Кесидри.-  Он утонул, как 
и моя тетка Линна.
-  А кто был вашим отцом?
-  Лиф Хес,-  с гордостью произнес Кесидри. При этом он 
попытался найти страницу, где были соответствующие записи.-  Он был 
одним из самых великих правителей.
-  Так же опекаемый Зри?
-  Говорят, что у него было много золота.-  Кесидри не проявлял 
даже тени смущения. Но потом его лицо неожиданно помрачнело.-  Но я 
никогда не видел своего отца. Он умер, вернее утонул.
-  Как неудачно, но мне кажется, что все это яснее ясного, мой 
дорогой Лиф. Где это произошло? На озере?
-  Они полагают,-  Кесидри понизил голос,-  что мой отец 
совершил самоубийство. Он всегда был угрюм и нелюдим. Он постоянно 
думал об озере, особенно после того, как Зри исчез. Зрит
-  тутонул?
-  Нет. Он уехал и никогда больше не возвращался. Это была 
ужасная ночь. Как-никак, а он был уже не молод.-  На лице Кесидри 
появилась гримаса.-  Я ответил на каждый из ваших вопросов, а вы так и 
не ответили на мои. Где вы были все эти годы? Что сталось с вами, раз 
вы не умерли?
-  Если человек,-  заговорила она, продолжая читать,-  направился 
прямо в Колдовской Огонь в Инор-Пиввн, значит он знал, что делал. 
Это может сделать всякий, все дело лишь в цене.
-  Колдовские Огни Лифа,-  произнес он, облизывая уголки рта.-  
Они могут быть вполне пригодными для этого?
-  Более чем,-  ответила она.-  Однако это очень рискованно. Огонь 
несет определенную потенциальную опасность. Я знаю, что это вполне 
безопасно в землях Инор-Пиввн, но я не уверена, что это можно сказать 
и об огнях земли Лиф, поскольку я их не видела. Они находятся за 
озером, где, как я вижу, было столько жертв. Поэтому я предпочла бы 
другое место, правитель Лифа. Поищите в Инор-Пиввн.-  Она по-
прежнему уделяла ему лишь часть своего внимания, продолжая листать 
страницы. Затем ее взгляд неожиданно переместился на престарелого 
придворного ученого-писца.-  Ты выглядишь достаточно старым. Может 
быть ты, помнишь меня?
Старик задрожал, пытаясь согнуться в самом почтительном 
поклоне, чтобы Моргейн заметила его учтивость, но так и не сумел 
сделать это достаточно грациозно.-  Госпожа, в то время я даже и не 
родился.
Она с любопытством посмотрела на него и негромко рассмеялась.-  
О, значит у меня совсем не осталось никого из друзей в Лифе. Нет 
никого, кто был бы так же стар, как я.-  Она перевернула еще несколько 
страниц, потом все быстрее и быстрее еще несколько, пока наконец не 
остановилась. "~тВ этот печальный день был похоронен лиф Тоом, в 
возрасте семнадцати лет, и его супругат леди лиф Джемт~" -  Да, 
конечно, это были одновременные похороны.
-  Моя бабушка повесилась с горя,-  пояснил Кесидри.
-  О, значит ваш отец стал правителем Лифа очень рано, когда был 
еще совсем молодой. А Зри в те времена был еще очень силен.
-  Зри. Зри. Зри. Учителя надоедают.
-  У вас тоже был учитель?
-  Лилл. Кайя Лилл. Сейчас он мой советник.
-  Я никогда не встречалась с Лиллом,-  сказала она.
Кесидри облизнул губы.-  Он не придет сюда сегодня ночью. Он 
сказал, что нездоров. Но я,-  он понизил голос,-  никогда не замечал, 
чтобы Лилл болел когда-нибудь раньше.
"т~Лилл из рода Кайят устроил блестящий приемт по случаю 
дня рождения лифа Кесидри, самого благородного из правителейт две 
девицыт~" -  Разумеется.-  Моргейн заморгала, переворачивая 
страницу.-  Очень оригинально. Да, мне приходилось видеть много 
балов, приемов и увеселений.
-  Лилл очень ловкий и искусный,-  заметил Кесидри.-  Он находит 
разные способы, чтобы развлекать и удивлять нас. И если его сегодня 
нет, значит, несмотря ни на что, он уже думает о том, что можно было 
бы устроить нам завтра.
Тем временем Моргейн продолжала просматривать страницы.-  
Это очень интересно,-  уверяла она Кесидри.-  Я должна извиниться за 
то, что так увлеклась вашими записями, но они действительно 
заинтриговали меня. Я постараюсь отплатить за ваше гостеприимство и 
терпение.
Кесидри очень низко поклонился, не обращая внимания на 
сидящих за столом.-  Мы будем помнить и сохраним самые подробные 
записи о вашем пребывании у нас. Это очень высокая честь для нашего 
замка.
-  В земле Лиф я всегда находила поддержку,-  сказала она в ответ.
Кесидри неожиданно протянул свою руку, отбрасывая всякие 
приличия, как ребенок, восхищенный привлекающим его блеском, и 
положил дрожащие пальцы на золотого дракона и на руку Моргейн, 
лежащую на рукоятке ~Ченджилинга~.
Она замерла. Каждый ее мускул как будто заледенел в одно 
мгновенье. Затем она очень мягко и осторожно убрала свою руку с 
позолоченной рукоятки меча.
Вейни был весь напряжен, а его левая рука уже была готова 
опуститься на рукоятку его безымянного оружия. Возможно, что они 
даже смогли бы добраться до середины зала, прежде чем около 
пятидесяти мечей изрубили бы их на куски.
Он же должен был охранять ее спину.
Кесидри убрал свою руку.-  Освободи лезвие,-  сказал он.-  Вынь 
клинок. Я хочу его рассмотреть.
-  Нет,-  сказала она.-  Я не могу сделать это здесь, где меня 
окружают друзья.
-  Клинок ковали в Лифе,-  настаивал он, поблескивая темными 
глазами.-  Говорят, что все волшебство Колдовского Огня при этом 
вошло в него. Местный кузнец помогал делать и эту рукоятку. Я хочу 
посмотреть ее.
-  Я никогда не расстаюсь с ним,-  сказала Моргейн очень мягко и 
спокойно.-  Я храню его как сокровище, очень бережно. Он был сделан 
Ченом, которой был самым дорогим из моих приятелей, и в этом же 
принимал участие лиф Омри, как вы уже сказали. Чен владел им 
некоторое время, но подарил его мне незадолго до того, как погиб в 
долине Айрен. Поэтому в тех пор я никогда не расстаюсь с ним, и всегда 
тяжело вспоминаю о друзьях из Лифа, которые сделали его.
-  Покажите его,-  вновь повторил свою просьбу Кесидри.
-  Он принесет беду, если его вынуть из ножен,-  сказала она,-  и я 
не сделаю этого.
-  Но мы ~просим~ об этом.
-  Я не буду этого делатьт-  И вновь последовала подтверждающая 
отказ искусственная улыбка, которая была тверже алмаза.-  Я не хочу 
никоим образом принести беду в дом Лифа. Поверьте мне.
Гримаса недовольства отразилась во всем облике Кесидри, его 
щеки покраснели, дыхание участилось, и в зале установилась мертвая 
тишина.
-  Мы ~просим~ об этом,-  повторил он.
-  Нет,-  сказала Моргейн.-  Я не сделаю этого.
Он вновь потянулся к рукоятке, а когда она уклонилась от его 
движения, то злобно ухватился вместо этого за книгу, вскочил на ноги и 
бросил ее в камин, из которого во все стороны полетели угли.
Старик-писец словно краб стремительно бросился за ней, проливая 
на себя чернила. Ему в конце концов удалось спасти ее, затушив 
воспламенившиеся уголки. Он продолжал еще долго шевелить 
старческими губами, как будто разговаривал с ней.
А Кесидри закричал, обрушивая брань на своих гостей, пока пена 
не появилась в углах его рта, и он повернулся в сторону наиболее 
возбужденных и испуганных из присутствующих в зале. 
Неблагодарность оказалась главным рефреном его обвинений. Он 
рыдал. Он проклинал.
-  Ты колдунья кваджлинов,-  кричал он уже в который раз, 
брызгая слюной.-  Колдунья! Колдунья! Колдунья!
Вейни был уже на ногах, пока еще не обнажая меча, но уже 
готовый к этому в любой момент. Моргейн сделала последний глоток 
вина и приготовилась встать. А Кесидри все еще кричал. Он поднял 
руку, замахиваясь на нее, и содрогаясь от того, что у него не хватит 
смелости ее ударить. Моргейн даже не вздрогнула и не подумала 
уклониться, в то время как Вейни начал осторожно вытягивать меч из 
ножен.
Дикий шум поднялся в зале с новой силой, но так же неожиданно 
начал замирать, как будто смертельная волна покатилась от дверей. Там 
появился высокий худой человек, сохраняющий чувство собственного 
достоинства в этом сумасшедшем доме. На вид ему было лет сорок-
пятьдесят. Тишина мгновенно заполнила все уголки зала. Кесидри 
начал, несмотря на рыданья и хныканье, произносить что-то в свое 
оправдание, не переводя дыхания и все еще не освободившись от 
раздражения.
И так неожиданно появившись, этот удивительный человек 
приблизился к Кесидри и, приклонив колени, отдал ему дань уважения в 
изящном поклоне.
-  Лилл,-  сказал Кесидри дрожащим голосом.
-  Очистить зал,-  сказал тот, кого называли Лиллом. Его голос 
звучал здраво, тихо и жутко.
Все притихли, даже бандиты в глубине зала. Кесидри пытался в 
какой-то момент проявить неповиновение, но Лилл очень внимательно 
посмотрел на него, и тот исчез, сбежав в тень за занавесом, 
прикрывающим дверь.
Лилл поклонился официальным легким поклоном, обращаясь 
теперь только к оставшимся двоим.
-  Знаменитая Моргейн из рода Кайя,-  произнес он мягко. В его 
голосе звучало здравомыслие. Вейни коротко вздохнул и сунул меч назад 
в ножны.-  Вы не самые желанные гости, несмотря даже на то, что вас 
пригласили в этот зал,-  продолжал Лилл,-  но я хочу предупредить тебя, 
Моргейн, что тебе вряд ли удастся вернуться сюда еще раз, если ты и 
дальше будешь искушать Кесидри. Он все еще ребенок, но вся беда в том, 
что он командует другими, которые далеко не дети.
-  Я надеюсь, что мы входим в один клан Кайя,-  сказала она, давая 
холодный отпор его невоспитанности.-  Меня приняли в него, и поэтому 
я имею право так говорить.
Он поклонился еще раз, и теперь, как показалось, действительно 
выражая почтение.-  Прошу прощенья, но ты удивила меня. Когда до 
меня дошли слухи, я не поверил. Я подумал, что, возможно, это была 
чья-то злая шутка с целью разыграть меня. Но ты здесь, самая 
настоящая, какая только можешь быть. Я вижу тебя и узнаю. А кто этот 
молодой парень?
-  Мы все здесь из одной семьи,-  сказал Вейни, в оскорбительной 
манере, потому что Лилл не был достаточно учтив с Моргейн.-  Я 
принадлежу к роду Кайя со стороны матери.
Лилл поклонился и ему. Некоторое время его удивительные с 
открытым взглядом глаза смотрели на него, освобождая от ярости и 
гнева.-  А имя? Твое имя?
-  Вейни,-  сказал он, пораженный неожиданным вниманием.
-  Вейни,-  повторил Лилл негромко.-  Вейни. Да, это 
действительно имя из рода Кайя. Но находясь здесь, я мало связан с кем-
либо из этого рода. У меня другая работат Леди Моргейн, разрешите 
мне проводить вас в вашу комнату. Вы только что освободились от 
массы всяческих неприятностей. Я услышал крики и угрозы и спустился 
сюда исключительно ради вашего спасения, и простите мне эту 
назойливость.
Моргейн кивнула ему, выражая таким образом благодарность, и 
они продолжая идти рядом, начали спускаться вниз, а Вейни, на 
которого теперь больше не обращали внимания, шел в нескольких шагах 
сзади них и следил за коридором и выходящими в него дверями.
-  Да, в первый момент я действительно не поверил,-  продолжал 
свои объяснения Лилл.-  Я подумал, что это очередная шутка Кесидри 
или кого-нибудь из его окружения. Его фантазии очень часто 
непредсказуемы. Могу я спросить, почему?..
Моргейн и тут использовала свою ослепительную и фальшивую 
улыбку.-  Нет,-  ответила она,-  я ни с кем не обсуждаю свои дела, чтобы 
кто-нибудь не увязался за мной. Скоро я должна быть уже в дороге, и 
мне не нужна помощь. Поэтому и то, что я делаю, никого не должно 
интересовать.
-  Вы хотите идти в земли Кайя?
-  Один раз меня приняли там хорошо,-  сказала она,-  но я 
сомневаюсь, что и этот, второй прием будет таким же. Лучше расскажите 
мне о себе, кайя Лилл. Как и чем живет Лиф сегодня?
Лилл сделал элегантный жест рукой, как бы пытаясь охватить все 
окружающее их. Он был очень приятный человек, даже красивый, с седой 
головой. Его одежда темно-синего цвета была очень скромной. Он 
вздохнул, высоко подняв плечи.-  Вы видите, как сейчас идут дела, леди. 
Я стараюсь поддерживать единство земли Лиф, выступая против 
попыток быть втянутыми во всякие опасные события. С тех пор как 
Кесидри придерживается своих привычек устраивать приемы и 
развлечения, которые отвлекают его от более опасных занятий, Лиф 
процветает. Но, к сожалению, здесь не предвидится новых достойных 
поколений. Сыновья и внуки кайя Зри, которого, как я понимаю, вы не 
особенно высоко цените, все еще являют собой хоть какую-то, но защиту 
для Лифа, и будут это делать еще в течение некоторого времени. Они 
служат хорошо. В этом зале вы видели все, что достанется будущему.
Моргейн воздержалась от замечаний. Теперь они уже поднимались 
по ступеням верхней лестницы. Узкое маленькое лицо некоторое время 
внимательно следило за ними, но быстро отпрянуло в темноту и исчезло.
-  Близнецы,-  сказал Вейни.
-  О,-  заметил Лилл,-  это Хши и Тлин. Мерзкие типы.
-  С очень ловкими руками,-  сердито продолжил Вейни.
-  Они тоже олицетворяют собой Лиф. Хши играет на арфе, а Тлин 
поет. Кроме этого, они воруют. Не пускайте их в свои комнаты. Я 
подозреваю, что вы находитесь здесь по милости Тлин. То, что нам 
известно о случившемся, очень похоже на нее. Она всегда отличалась 
недостойным поведениемт Но оставьте близнецов мне. Я сам 
позабочусь, чтобы они не причинили вам неприятностейт А как 
Кесидри вел себя сегодняшней ночью?
-  Он, мне кажется, был перевозбужден,-  сказала Моргейн,-  и 
скорее всего от того, что ему не часто приходится встречать здесь 
посторонних людей.
-  Да, немного, и не при таких обстоятельствах.
Они миновали последние ступени и остановились в коридоре, 
почти перед дверью их комнаты. Слуги, занятые своим делом, низко 
поклонились, когда Лилл и Моргейн проходили мимо них.
-  Вы хорошо поели? -  неожиданно спросил Лилл.
-  Да, достаточно хорошо,-  ответила она.
-  А теперь спите спокойно, леди. Надеюсь, что вас ничто не 
потревожит.-  Он сделал обычный поклон, как только Моргейн 
направилась в комнату, но когда Вейни последовал было за ней, Лилл 
задержал его, протянув руку.
-  Она действительно находится в большой опасности,-  сказал он.-  
Я боюсь, что она сделает что-нибудь необдуманное. Ей нужно уезжать 
отсюда сегодня же ночью. И я говорю это тебе вполне серьезно.-  Лилл 
наклонился поближе к Вейни и обнял его рукой за плечи, как обычно 
позволяют себе хозяева в обращении со слугами.-  Не доверяйте ни Флис, 
ни близнецам, не доверяйте никому из людей Кесидри.
-  А разве вы не относитесь к ним?
-  Я никак не заинтересован в том, чтобы этот замок был разрушен. 
Но это может случиться, если Моргейн начнет защищаться. Пожалуйста, 
поверьте мне. Я знаю, что она ищет. Идем со мной, и я покажу тебе это.
Вейни раздумывал, вглядываясь в темные спокойные глаза 
стоящего рядом с ним странного человека. В них проглядывала какая-то 
особенная печаль, и еще они излучали магнетизм, который заставлял 
верить им. Сильные пальцы, сдавившие его плечо, были и дружескими и 
в то же время настойчивыми и жесткими.
-  Нет,-  ответил Вейни. Ему было трудно сразу подобрать слова.-  
Я ~илин~, и я подчиняюсь только ~ее~ приказам. Я не могу без 
разрешения вмешиваться в ее дела.
Он высвободил свое плечо из-под настойчивой руки и, отыскав 
дрожащей рукой дверь и не сразу найдя ручку, открыл ее, протиснулся 
внутрь и тщательно закрыл за собой. Моргейн вопросительно взглянула 
на него. Ее взгляд выражал некоторую озабоченность. Но он ничего не 
сказал ей, чувствуя внутри себя слабость и раздражение от того, что ему 
хотелось поверить Лиллу, и недовольство от того, что он не мог этого 
сделать.
-  Нам нужно уходить отсюда,-  настоятельно сказал он наконец.-  
Прямо сейчас.
-  Но прежде чем мы это сделаем, мы должны еще кое-что узнать,-  
ответила она.-  Пока я нашла всего лишь начала ответов на свои 
вопросы, и мне необходимо узнать все остальное. Я надеюсь получить 
полный ответ, если мы останемся.
Было бесполезно спорить с Моргейн. Он устроился около 
небольшого камина с маленькой и очень дымной топкой, но который 
все-таки давал тепло и грел комнату. Он не стал располагаться на 
кровати, с тем, чтобы она сама могла воспользоваться ей.
Но она не собиралась отдыхать. Он увидел ее стоящей у окна. Она 
вглядывалась в темноту через щель между приоткрытыми ставнями, от 
которой в комнате, и без того холодной, возникал дополнительный 
сквозняк.
-  Мне кажется, что люди никогда не ложатся спать в этом замке,-  
заметила она, обращаясь к нему, когда он зашевелился, чтобы 
переменить положение и устроиться поудобней.-  Я все время вижу 
отблески факелов на снегу.
Он пробормотал что-то в ответ и взглянул в ее сторону, когда она 
отходила от окна, направляясь к кровати. Она сбросила сапоги и 
парчовую накидку, а все, что она брала с собой в нижний зал, теперь 
лежало рядом с ней. Затем она сняла прекрасной тонкой работы легкую 
кольчугу, достойную многих королей из прошлых лет, и кожаную 
куртку, постепенно освобождаясь от вооружений, становясь стройной и 
женственной в ездовых бриджах и тонкой батистовой рубашке. Он отвел 
глаза и лишь слышал, как она устраивается отдыхать, укрыв ноги 
парчовой накидкой.
-  Ты не должен думать, что как-то ущемлен,-  пробормотала она.-  
Ты вполне можешь занять тут свою половину.
-  Но здесь теплее,-  ответил он, по-прежнему сидя на жестких 
камнях и желая только одного: не видеть ее так, как он на самом деле 
видел ее сейчас. Она имела в виду буквальный смысл своего предложения 
и ничего больше, и он прекрасно это понимал и не собирался никоим 
образом ее за это порицать. Он сидел около огня сжав руки, и пытался 
свыкнуться с тем, что он ~илин~ и должен оставаться им в любой из 
ситуаций. Он должен служить ей и сопровождать ее, а лежать же 
безоружным рядом с ней означало подвергать себя опасности.
Его пугало общение с кваджлинами. Он загонял эту мысль как 
можно глубже, потому что от воспоминаний об этом у него стыла кровь. 
Понятие ~кваджл~ означало смертельно опасный. Поэтому любой, кто 
родился как обычный порядочный человек, не должен был думать по-
иному.
Он тут же вспомнил настойчивость Лилла. Здравый смысл, 
который был в глазах этого человека, привлекал его и убеждал, что 
выход может быть найден, и он все больше сожалел, что не послушался 
его. Ведь он и сам считал, что не было больше никаких причин, по 
которым им следовало бы задерживаться в Ра-Лиф. Его лихорадка почти 
утихла. Он на всякий случай еще раз проверил свою руку после всех 
медицинских упражнений и нашел, что ее состояние явно улучшается. 
Вокруг раны еще была небольшая краснота, но опухоль спадала. Он 
считал, что вполне может скакать на лошади, несмотря на некоторую 
слабость. Так что причин для задержки не было, но она, как ему 
казалось, хотела чего-то добиться от Кесидри и от его сумасшедших 
приближенных, ее интересовало что-то настолько важное, что она была 
готова идти на подобный риск, ставя на карту обе их жизни.
Это было невероятно. Он проникся симпатией к Лиллу, который, 
будучи разумным человеком, был вынужден жить в этом кошмаре. И он 
понимал, что человек, подобный ему, мог тосковать здесь по себе 
подобным и мог оказать помощь, когда кто-то, как они, попадал здесь в 
паутину.
-  Госпожа,-  он встали, подошел к кровати и опустился на колени, 
нарушая ее сон.-  Госпожа, давай уедем отсюда.
-  Спи,-  приказала она.-  Мы все равно ничего не сделаем ночью. 
Весь дом находится в движении, как потревоженный рой пчел.
Он вернулся к огню и через некоторое время начал клевать носом.
Но вот у дверей раздался легкий стук. Он хотел было разбудить 
Моргейн, но вспомнил, что уже один раз будил ее, и решил не 
испытывать ее терпенье в очередной, а осторожно освободил меч, 
немного испуганный и тем не менее не совсем уверенный в своих 
опасениях: это могли быть просто крысы.
Но тут он увидел, как медленно поворачивается ручка и так же 
медленно открывается дверь, ограниченная в движении стулом. Тогда он 
поднялся на ноги и увидел, что Моргейн тоже проснулась и потянулась 
за оружием.
-  Леди, это Лилл. Впустите меня, побыстрее.-  Моргейн кивнула. 
Вейни убрал стул, и Лилл как можно осторожнее проскользнул в 
комнату и закрыл за собой дверь. На нем был плащ, как будто он 
собрался в дорогу.
-  Я захватил для вас еду, и могу быстро проводить вас к 
конюшням,-  сказал он.-  Идемте. Вы должны уходить, потому что 
другого шанса у вас не будет.
Вейни взглянул на Моргейн, на губах у которой застыл вопрос. 
Она нахмурилась и неожиданно кивнула.-  Что так обеспокоило тебя, 
кайя Лилл?
-  Я наверняка лишусь головы, если меня поймают, но, с другой 
стороны, я потеряю этот дом, в котором я живу, если люди Кесидри 
нападут на вас. А я боюсь, что они собираются сделать именно это. 
Идемте, леди, идемте. Я выведу вас отсюда. Пока они все еще ведут себя 
тихо и спокойно. Я насыпал снотворного в вино, которое пьет перед 
сном Кесидри. Он еще не проснулся, а другие пока просто ничего не 
подозревают. Идемте.
В коридоре не было никого. Они осторожно начали спускаться по 
лестнице, проходя этаж за этажом. У центральной двери на стуле сидел 
сторож, склонив голову на грудь. Что-то в его позе насторожило Вейни, 
но он подумал, что этот человек тоже выпил вина и теперь просто спит в 
таком неудобном положении. Когда же они осторожно подошли к самой 
двери, Вейни разглядел, что вся одежда сидящего на стуле человека 
спереди была чем-то облита, что было трудно различить на темной 
материи. Подозрения тут же охватили его и неприятный холод пробежал 
по спине, когда он понял, что этот человек был убит так легко и просто 
ни за что.
-  Это твоя работа? -  прошептал он, обращаясь к Лиллу, но 
Моргейн услышала эти слова, бывшие всего лишь его реакцией на 
охвативший его страх.
-  Нужно торопиться,-  сказал Лилл, легко открывая большую 
тяжелую дверь. Теперь они были во внутреннем дворе, где почти кругом 
падала тень от вечнозеленых деревьев.-  Эта дорожка ведет прямо к 
конюшням. Там все готово.
Они побежали, стараясь все время держаться в тени. Неожиданно 
Вейни сообразил, что Лилл может очень легко защитить себя от 
обвинений в убийстве, свалив все это на них, в результате чего они будут 
объявлены убийцами.
Но если они откажутся бежать, тогда Лилл окажется в большом 
затруднении. Подобный риск для него был очень велик, хотя в этом 
месте убийства были обычным делом, особенно среди сумасшедших.
Он задыхался от подобных мыслей. Ему хотелось поскорее 
покинуть стены Лифа. Знакомый мягкий нос лошади коснулся его в 
темноте, и Вейни понемногу успокоился, вдохнув знакомый запах. Взяв 
гнедую под уздцы, он оглянулся и увидел, что Моргейн уже привязывает 
свой меч на его обычное место к серому седлу и готовит Сиптаха.
Тут он обратил внимание, что Лилл вывел еще одну, уже 
оседланную лошадь.
-  Я хочу убедиться, что вы в полной безопасности выедете из 
Лифа,-  сказал он.-  Здесь никто не посмеет спросить меня, куда и зачем я 
отправился. Я могу быть в любой момент где угодно, а именно сейчас 
мне лучше быть вне замка.
Но вот какая-то тень мелькнула на дороге, когда они проезжали 
через двор. Эта тень на самом деле состояла из двух небольших силуэтов, 
напоминающих людей. К тому же и звуки шагов послышались на 
каменных плитах.
Лилл выругался. Это были близнецы.
-  Поезжайте,-  сказал он.-  Больше нет смысла прятаться.
Они пришпорили коней и поскакали прямо к воротам. Там тоже 
были убитые сторожа, как показалось ему, всего трое. Лилл резко 
приказал Вейни открыть ворота, и тот соскочил с коня, откинул тяжелый 
засов и распахнул их, отскакивая в сторону, когда черная лошадь Лилла 
и Сиптах пронеслись мимо него, унося двух всадников в темную ночь.
Он вскочил на спину гнедой, которая, конечно, не могла 
сравниться с теми двумя настоящими скакунами, и погнал ее вслед за 
ними, с ужасом ощущая, как сама смерть крадется и торопится следом.

Глава 5

Озеро Домен имело дурную славу, и не только по сведениям из 
Книги Лиф. Старая дорога, ведущая туда, проходила между рядами 
голых деревьев, которые отчетливо выделялись на фоне ночного неба. 
Здесь почти не было снега. Снег очень редко выпадал в землях Корис, 
хотя леса, подступающие к вершинам гор, были заснеженными. Озеро 
уже было рядом, и уже виднелись звезды, отражавшиеся на его 
зеркальной поверхности.
Теперь лошади, выпускавшие клубы пара, могли перейти на шаг. 
Копыта иногда постукивали в ночной тишине, попадая на случайный 
камень.
Вокруг них был лес, создававший впечатление некоторого 
сходства этого места с Инор-Пиввн, особенно усиливавшееся 
присутствием Камней, которые явно подсказывали, что Врата Корис-
Лиф находятся где-то рядом. В воздухе чувствовалось напряжение и 
подавленность, как перед наступлением бури.
И очень скоро, как только они поравнялись с пространством озера, 
перед ними возникли большие каменные колонны, поднимающиеся 
прямо из темной воды. В слабом свете луны казалось, что они просто 
выгравированы на гладкой поверхности озера. По мере того как они 
подъезжали ближе, стали видны обломки и других колонн, 
подтверждавшие, что на самом дне озера хранятся остатки сооружений 
кваджлинов.
И еще две колонны, возвышавшиеся над остальным 
пространством, венчали голый холм, расположенный против водной 
поверхности.
Моргейн сдерживала лошадь, внимательно вглядываясь в 
странный и мрачный вид останков затонувшего города и в силуэт 
колонн на фоне звездного неба. Ночной воздух слегка мерцал вокруг 
этих столбов, и даже блеск ярких звезд на мог скрыть этого сияния, 
проходившего сквозь Врата.
-  Мы спаслись от преследования,-  сказал Лилл.-  Люди из клана 
Кесидри боятся посещать это озеро.
-  Иногда кажется, что эти столбы лежат в воде,-  заметила 
Моргейн, осматриваясь кругом. Она спрыгнула с коня, и теперь 
растирала рукой его щеки.
Вейни, измученный долгим ожиданием побега, тоже был на ногах, 
как и они. Он взял повод Сиптаха и повел его вместе со своей лошадью 
медленным шагом, чтобы таким образом дать им остыть, а лошадь 
Лилла он накрыл своим плащом. В воздухе было холодно. Им пришлось 
скакать сюда довольно долго, и его маленькая Май едва поспевала за 
двумя более крупными лошадьми. Он еще долго старался уберечь ее от 
переохлаждения, массировал рукой и не давал пить воду, пока не счел, 
что все в порядке. Позже он дал ей немного зерна из общих запасов и, 
забрав назад свой плащ, завернулся в него и попытался уснуть, слушая 
монотонный разговор Лилла и Моргейн, которые продолжали 
обсуждать жизнь и дела Лифа. Они вспоминали старые убийства или 
какие-то давние случаи, которые так или иначе были связаны с этим 
озером.
Вскоре его отдых прервала Моргейн, которой понадобился 
~Ченджилинг~, с которым она никогда не расставалась и который 
сейчас лежал среди багажа, на котором спал Вейни. Она одела его на 
пояс и отправилась вдоль озера в сопровождении Лилла.
Неожиданно в окружавшей их тишине Вейни услышал звук 
лошадиных копыт пока еще далеких всадников. Он импульсивно 
вскочил и закрепил седло на Сиптахе, потому что ~она~ была его первой 
заботой. Как раз в этот момент Моргейн и Лилл, как ему показалось, 
тоже услышали приближающиеся звуки и повернули назад. Вейни, тем 
временем, уже одевал седло на свою гнедую. Бедная Май может умереть, 
если им придется скакать так, как они неслись сюда. Он очень 
беспокоился за нее: все нхи слишком любили лошадей, чтобы загонять 
их подобным образом, хотя в других случаях они же бывали 
чрезвычайно жестокими.
Лилл одевал седло на свою лошадь сам.-  И я все еще очень 
сомневаюсь,-  сказал он,-  что они отважатся прийти сюда.
-  Я верю в расстояние гораздо больше, чем в удачу,-  сказала 
Моргейн.-  Поступай, как ты хочешь, кайя Лилл.
И она вскочила в седло, привязав ~Ченджилинг~ на его обычное 
место, и пришпорила серого.
Вейни только собирался запрыгнуть в седло и догонять ее, когда 
рука Лилла лишила его равновесия, и он закачался, получив сильный 
удар.
-  Оставь ее,-  почти прошипел он,-  и не вздумай ехать за ней. 
Послушай, что я скажу тебе. Она заберет твою душу, как она уже делала 
не раз, кайя. Послушайся меня.
-  Но я ~илин~,-  запротестовал он.-  И у меня нет выбора.
-  Это клятва? -  очень быстро прошептал Лилл, в то время, как 
копыта Сиптаха перемешивали гальку.-  Она ищет силы, чтобы 
окончательно разрушить срединные земли. Ты еще не знаешь, с каким 
дьяволом ты связался. Она лжет, кайя Вейни. Она лгала и раньше, и в 
итоге Корис, Бейн и Моридж превратились а руины. Неужели ты будешь 
помогать ей в этом? И пойдешь против своего народа? Я знаю, что 
клятва ~илина~ говорит: уничтожь семью, уничтожь домашний очаг, но 
только не ~лио~. Но говорится ли там, что ты должен уничтожать свой 
собственный род? Идем со мной, идем со мной, кайя Вейни.
Для своего возраста Лилл был удивительно сильным человеком. У 
Вейни даже оцепенела рука, когда Лилл ухватил его своей рукой выше 
локтя. Его жесткие глаза поблескивали в темноте. Звук погони 
приближался.
-  Нет,-  закричал Вейни, подбирая поводья и пытаясь сесть в 
седло, когда почувствовал боль в голове. Все закружилось перед ним, а 
он сам мгновенно оказался под своей лошадью, которая аккуратно 
перешагнула через него, стараясь не задевать копытами. Но он все-таки 
поднялся, и еще плохо соображая, что случилось, начал вытаскивать 
меч.
А Лилл был уже над ним и протягивал к нему руку. Сама мысль о 
том, что он может оказаться в плену у людей Лифа, была противна 
Вейни и доводила его до бешенства. Он резко повернулся, вырываясь от 
него, и даже не с целью защитить себя, а для того, чтобы только 
освободиться, чтобы догнать Моргейн и исполнить свою клятву ради 
спасения собственной души. Май была вне досягаемости, а черный конь 
был под руками. Он вскочил в седло и пришпорил его еще раньше, чем 
подумал о поводьях, подбирая их на ходу и прижимаясь в седле, чтобы 
сохранить равновесие. Черный конь поскакал, далеко выбрасывая 
длинные ноги, и они уже начали огибать озеро, на котором теперь 
поднимались небольшие волны.
Черный выбрал нужный темп, а Вейни пришпорил его еще, 
безжалостно и беспощадно, заставляя рвануться вперед с новой силой.
Серая лошадь была уже видна впереди. Когда Моргейн оглянулась 
на стук копыт, она стала подгонять серого, который даже заржал то ли 
от принуждения скакать еще быстрее, то ли от безнадежной попытки 
оторваться от черного коня.
Она все время смотрела назад, не выпуская оружие из руки, пока 
он не подъехал ближе.
-  Вейни, воскликнула она тихо, когда он уже скакал рядом.-  Ты 
стал вором? А что же случилось с Лиллом?
Он дотронулся до головы и почувствовал боль, не смотря на 
кожаный подшлемник. Головокружение иногда подступало к нему: то ли 
от удара, то ли от лихорадки. Он не мог определить это точно.
-  Лилл не был твоим другом,-  сказал он.
-  Ты убил его?
-  Нет,-  выдохнул он, и некоторое время согнувшись держался 
рукой за седло, пока не прошла боль в голове. Затем выпрямился и 
пустил черного иноходью, чтобы Сиптах был всегда рядом с ним. Вряд 
ли кто-нибудь из Ра-Лифа мог бы догнать их теперь.
-  Ты сильно ранен? -  спросила она.
-  Нет.
-  Что он сделал? Он поднял оружие против тебя?
-  Он пытался удержать меня, пытался убедит меня нарушить 
клятву.
Он не стал рассказывать ей все остальное. Ни о назойливости, с 
которой тот подступал к нему, ни о подлом чувстве, которое он увидел в 
его взгляде, ни о лихорадочной озабоченности, с которой тот добивался 
от него предательства, ни о том, как дважды, с необъяснимой 
жестокостью хватал его руку, ни об алчности, которая подобно голоду 
поблескивала в глазах этого странного человека.
Он не мог рассказать этого никому: он даже не знал, ни как это 
назвать, ни чем это могло быть вызвано. Он не мог понять целей этого 
человека, когда тот напал на него. Но при этом он очень хорошо 
чувствовал лишь то, что готов лучше умереть, чем попасть в руки людей 
правителя Лифа, и особенно в руки Лилла. Он припомнил, что стоял к 
нему спиной, и если бы тот хотел его убить, то сделал бы это легко и 
просто. Но вместо этого Лилл нанес ему удар по голове, рискуя вступить 
в рукопашный бой. Все говорило о том, что он хотел захватить Вейни 
живым.
Он не мог вспоминать об этом поединке без содрогания. Он не 
хотел причинять никакого вреда Лиллу, и только чувствовал отвращение 
из-за того, что ему пришлось украсть и его багаж и его лошадь. Черный 
конь по своим качествам был более выносливым, но менее благородным, 
чем его маленькая Май, и то, что она осталась в этих руках, очень 
огорчало его.
Теперь их обступал густой лес, и они ехали по нему до тех пор, 
пока не появились просветы между деревьями, и проглянуло небо. Ветки, 
ослепляя их, продолжали хлестать по глазам, и лошади были утомлены 
такой дорогой.
-  Здесь нет подходящего места для стоянки,-  запротестовал он, 
когда Моргейн опустила повод.-  Госпожа, давай будем спать ночь в 
седлах, а лошади пусть идут, пока могут. Это лес земли Корис. 
Возможно, что он был не таким густым в твое время, но сейчас, уверяю 
тебя, он стал почти не проходимым. Ну, пожалуйста.
Она вздохнула от безысходности, но при этом взглянула на него, 
послушала и кивнула. Он спешился, взял поводья обеих лошадей и повел 
их.
В конце концов она заснула в седле, по способу, которым часто 
пользовались в земле Карш.
Он шел, пока мог идти, уже несколько часов, пока не споткнулся 
от изнеможения. Тогда он остановился и положил свою руку на шею 
Сиптаха.
-  Госпожа,-  сказал он тихо, стараясь не беспокоить казалось 
слушающие их деревья.-  Госпожа, теперь лучше вам последить за 
дорогой, потому что я могу уснуть прямо на ходу. Кругом все спокойно.
-  Хорошо,-  согласилась она и спустилась вниз.-  Я знаю эту 
дорогу, хотя все вокруг сильно изменилось.
-  Я должен сказать тебе,-  продолжал он хрипло,-  что кайя Лилл 
будет преследовать нас, пока у него хватит сил. Я думаю, что он обманул 
нас очень во многом, ~лио~.
-  А что собственно случилось там, Вейни?
И он попытался рассказать ей, что произошло у озера, но никак не 
мог сразу подобрать слова.-  Лилл очень странный человек,-  наконец 
сказал Вейни,-  и он очень настаивал, чтобы я оставил тебя. Он пытался 
дважды напасть на меня.
Она нахмурилась.-  Даже так? И что же это было за предложение? 
В какой форме он его излагал?
-  Чтобы я нарушил свою клятву и пошел с ним.
-  Для чего?
-  Этого я не знаю.-  Тут вновь на него нахлынули воспоминания, и 
его голос задрожал. Он подумал, что она может заметить это, и 
постарался побыстрее запрыгнуть в седло.-  Первый раз -  я просто ушел, 
а второй раз -  я предпочел твое общество.
Ее озабоченное бледное лицо, освещаемое лишь светом звезд, было 
повернуто к нему.-  Многие из поколений, живших в этом доме, утонули 
в озере. Или по крайней мере исчезли в нем. Я не знала, что у тебя были 
затруднения, и мне не нравится, что я оставила тебя. Я решила, что 
между вами было молчаливое согласие, поэтому, когда тебя не было 
видно, я не задерживалась, полагая, что ты не должен был бы 
задержаться, если с самого начала вы были врагами.
-  Я был воспитан как нхи,-  сказал он.-  Мы никогда не нарушаем 
клятвы, ~лио~.
-  Тогда я прошу прощенья,-  сказала она.
А вот этого, по его глубокому убеждению, ~лио~ никогда не 
должна говорить ~илину~, независимо от нанесенной обиды.
И в этот момент лошади понеслись, несмотря на усталость, 
отворачивая головы на сторону, раздувая ноздри и выкатывая глаза, 
которые белыми пятнами сверкали в сумраке леса. Что-то похожее на 
крупную змею или ящерицу проскочило между ногами лошадей, 
большое и светлое. И еще некоторое время было слышно, как оно 
двигалось через чащу.
Вейни выругался. Его руки все еще двигались сами по себе, почти 
неуправляемые, а в груди была щемящая пустота.
-  Это полное безумие,-  негромко воскликнула Моргейн.-  Фай не 
знает сам, что делает. Интересно, много ли здесь такого?
-  Леса полны зверей, которых он сам произвел,-  сказал Вейни.-  
Некоторые только пугают лошадей и не приносят вреда, зато другие 
могут делать жуткие вещи, которые невозможно представить. Говорят, 
что волки, обитавшие раньше в земле Корис, никогда не были такими 
свирепыми и не нападали на людей дот Он хотел сказать "до событий в 
Айрен", но не закончил фразу из-за уважения к ней.-  Вот почему, мы не 
должны засыпать здесь, госпожа. Теперь они могут сделать все, что 
угодно, и даже убить.
-  Они не были выведены здесь,-  сказала она,-  а были перенесены 
сюда. Но ты прав, это место действительно не подходит для отдыха. Эти 
звери, некоторые из которых почти сразу же умирают, чувствуют себя 
как грудные младенцы, преждевременно попадающие либо в очень 
холодные, либо в слишком теплое для них место. Одни будут постоянно 
умирать, но кое-кто из них может выжить, вполне успешно развиваться и 
дать потомство. Иврел, очевидно, позволяет охватывать многие 
пространства. Да, Вейни, Фай очень невежественный человек. Он 
высвобождает много такого, о чем не имеет ни малейшего 
представления. Может быть, он получает удовольствие от созерцания 
пустыни, которую сам создает.
-  А откуда он берет все это?
-  Оттуда, где подобные вещи являются самыми обычными. Из 
других ~ночей~, и из других Врат и мест, где все ~это~ было красивым и 
свойственным окружающей обстановке. Нельзя делать переселение без 
всяких правил. Нельзя устраивать такие варварские атаки на природу. 
Весь Эндар-Карш должен считать подобные вещи заблуждением. Идем 
же, идем.
Но Вейни уже потерял охоту ко сну и держал повод своей рукой. 
Он закрыл глаза, как только Моргейн двинулась по дороге, все еще 
высматривая белое существо, огромное, размером почти с человека, и 
предпочитающее бегать по открытым местам. Это было одно из многих 
нелепых недоразумений местного леса, не опасное, но безобразное до 
крайности.
Говорили, что есть еще худшие. Иногда, как гласила легенда, 
скелеты, найденные вблизи Айрен, являющиеся  отходами искусства, 
которым владел Фай, принадлежали самым удивительным зверям и 
животным, относительно которых очень трудно было предположить, 
что подобное могло жить на свете. Единственным положительным, что 
он вынес из путешествия через лес, была очевидность того, что Моргейн 
была очень напугана, а это означало, что ей не чужды некоторые 
человеческие чувства. Затем он вспомнил, как она в первый раз 
встретилась с ним, выезжая из места, которое она объясняла не иначе, 
как пространство ~между берегами большого омута~, где в итоге ее 
вынесло на этот берег.
Он начал подозревать, ~что~ она была на самом деле. Хотя он и 
не мог выразить этого словами, но смысл его подозрений сводился к 
тому, что и Моргейн, и это бледное существо, бегающее по лесу, попали 
в Эндар-Карш одним и тем же путем. Только она попала сюда не 
случайно, а вполне с определенной целью.
Она стремилась к Вратам, к источнику могущества, которым 
обладал Фай.
Она стремилась разрушить все, что лежало на этом берегу, 
поскольку здесь начали происходить такие необъяснимые и 
неестественные явления. Но если бы она оказалась на том самом месте, 
где сейчас находился властелин Хеймура, то от этого ситуация не стала 
бы менее рискованной. Она ничем не связана с землей Эндар-Карш, даже 
своим рождением, по крайней мере так думал он, и ничем не была 
обязана тем, кто там проживал. Вот ~чему~ он служил на самом деле.
А Лилл предупреждал его, что она лгала. При этом один из двух 
обязательно лгал, это было ясно. Он пытался в своем агонизирующем 
сознании понять, как он должен поступить, если Моргейн действительно 
лгала ему.
Что-то еще мелькнуло в темноте: сова или какая-то подобная ей 
птица. Она пролетела почти над его головой. Он нервно натянул повод, 
и черный конь задергал шеей. Только под утро они смогли остановиться 
и уснуть. Но все равно, и в этом месте они не стали расседлывать 
лошадей, а лишь сняли багаж, чтобы использовать его для отдыха. 
Моргейн отдыхала первой, а он вспомнил, что у седла черной лошади 
тоже был багаж, который он мог бы использовать, и это вновь 
напомнило ему о позоре, который он принял на себя, сбежав на чужом 
коне. Однако интерес к багажу был теперь еще более обоснован, 
подогреваемый его последними размышлениями. Он захотел узнать хоть 
что-нибудь о человеке по имени Лилл.
Когда же он нашел там некий предмет, то был уверен, что почти 
получил ответ на свой вопрос, который не давал ему покоя почти все 
время пути. Это был золотой орден, вделанный в ручку небольшого 
ножа, похожего на тот, который многие всадники держат под 
покрывалом седла. На золотом овале был изображен символ, подобные 
которому он видел в долине Камней, и которые обычно относили к 
кваджлинам. Всегда, когда люди находили какой-нибудь непонятный и 
древний предмет или знак, они называли его ~кваджл~ и старались 
отделаться от него. Но он тем не менее был не уверен, что его находка 
относится к вещам именно такого сорта. Он показал его Моргейн, когда 
она проснулась, в свою очередь собираясь приступить к дежурству, пока 
он должен был отдыхать.
-  Это скорее всего ~ирнн~, талисман,-  сказала она.-  Искушение 
судьбы, и никакого другого смысла он не имеет.-  Но она тем не менее 
все вертела и вертела его в руках, рассматривая со всех сторон.
-  Но он не приносит удачи человеку,-  сказал Вейни.
-  Среди людей правителя Лифа встречаются многие с примесью 
крови кваджлинов,-  наконец сказала она.-  Лилл же является их 
советником и наставником. Наставники правят там уже почти сотни лет. 
Там каждый наследник престола производил сына и после топился в 
течение года. Если Кесидри способен произвести сына, то вероятнее 
всего, что и он присоединится к своим прародителям, а Лилл будет 
воспитателем теперь уже его сына,-  и добавила, немного неуместно, 
глядя на лезвие: -  Лилл, который произвел Хши и Тлин.
-  Возьми этот клинок, ~лио~. Я не хочу держать его у себя, и, 
возможно, что он принесет счастье именно тебе.
-  Я не отношусь к кваджлинам,-  сказала она. Это утверждение, 
как он отметил про себя, могло наполнить его либо сомнением, либо 
облегчением, еще несколько дней назад, при их первой встрече. Сейчас 
же оно очень плохо сочеталось с тем, в чем он подозревал ее.
-  Кем бы ты ни была,-  сказал он,-  избавь меня от него.
Она кивнула, принимая его отношение без видимого возражения, 
и, пристроив нож у себя на поясе, поднялась.
Стрела с зеленым оперением воткнулась в землю между ее 
ступнями.
Она бросилась назад, хватаясь за оружие, такая же быстрая, как 
сама стрела. Но еще быстрее Вейни успел схватить ее и толкнуть, не 
заботясь о повреждениях: эта стрела была предупреждением. Если бы 
она выстрелила, они были бы мгновенно засыпаны зелеными стрелами 
со всех сторон.
-  Не делай этого,-  крикнул он ней, и, повернувшись в сторону 
леса, широко развел руки и обратился к невидимым наблюдателям: -  Эй, 
Кайя! Кайя! Кайя! Разве вы хотите наложить позор на свои души и стать 
убийцами людей из своего рода? Мы ваши родственники, причем самые 
близкие.
Тогда кусты зашевелились и раздвинулись. И он наблюдал, как 
красивый высокий мужчина, чем-то похожий на его мать, вышел из тени 
кустов, где было еще несколько стрелков. Он встал, очень обдуманно 
расположившись между ними и высокомерной Моргейн, поведение 
которой сейчас можно было сравнить лишь с упорством Маай, но явно 
могло быть смертельно для нее в этой ситуации.
Они еще даже не спросили их имен, а просто стояли, ожидая, когда 
те заговорят и назовут себя сами. Глядя на живую женщину, которая 
очень точно соответствовала тому, как описывалась во многих балладах, 
существовавших сотню лет, они хотели убедиться, что не сходят с ума. 
Но он мог лишь только догадываться, что происходило в их головах. 
Они же только и делали, что во все глаза смотрели на Моргейн, а она 
смотрела на них, в бешенстве сжимая в руках оружие, которое могло 
поразить их всех гораздо быстрее и вернее всяких стрел.
Ее они могли бы убить без всякого сожаления, но тогда вместе с 
ней был бы мертв и ее ~илин~, служивший ей щитом. Однако пока этого 
не происходило. Он слышал раньше рассказы о том, что попадавших 
сюда людей Маай всегда находили с тремя стрелами кайя, выпущенных 
прямо в сердце. Род Кайя жил на беспокойной земле, они почти со всех 
сторон подвергались постоянному нападению и видимо поэтому в них 
было воспитано пренебрежение к опасности. Они никогда не просили ни 
у кого защиты, как это часто делали люди в других землях, а сами 
активно охотились на мерзких зверей, наполнявших местные леса, и 
постоянно грабили границы Хеймура, заставляя Фая держаться 
осторожно по отношению к ним и принимать во внимание их наглость и 
бесстыдство.
Вейни опустил руки и сделал уважительный поклон, но Моргейн, 
однако, не стала этого делать: она по-прежнему не двинулась с места, и 
это ни у кого не вызывало настороженности, поскольку Кайя не могли 
знать, какой опасности они все еще подвергались.
-  Я нхи Вейни, и я же кайя,-  сказал он,-  и я же ~илин~, 
находящийся на службе вот у этой леди, которая еще очень давно была 
принята в род Кайя.
Их предводитель, низкорослый человек, родственник главы клана, 
сделал самый низкий поклон и взглянул прямо на Вейни.-  Нхи Вейни, 
родственник кайя Роха. Ты действительно кайя, но мне кажется, что ты 
не принят в здешний клан.
-  Но зато она принята,-  сказал Вейни, что само по себе было и 
вполне надлежащим ответом, и допускало соответствующее поведение: 
~илин~ не должен придерживаться лишь своих личных правил 
поведения и общения, когда он защищает интересы ~лио~, когда 
нарушается ее безопасность или она подвергается запугиванию, как в 
данном случае.-  Это Моргейн, и она принята в клан Кайя, и никогда не 
была отвергнута им.
Теперь было видно, что они явно испугались и были похожи на 
людей, со стороны наблюдающих странный сон, но упорно не желающих 
поддаваться ему. Но они продолжали тем не менее молча смотреть то на 
нее, то на серую лошадь по имени Сиптах, и их мечи по-прежнему 
оставались в ножнах, и низкие и продолжительные поклоны следовали 
один за другим.
-  Мы отведем вас в Ра-Корис,-  сказал наконец маленький 
человечек.-  Меня зовут Тоумен.
Тогда Моргейн учтиво поклонилась, а Вейни молчал, как и 
подобает слуге, хозяйка которого наконец-то взяла все дела в свои руки.
Кайя явно не были в восторге от этой встречи. Вейни же понимал, 
что принятие Моргейн в клан формально не было отменено, потому что 
подобная отмена выглядела бы как бессмысленная месть давно 
умершему человеку. Молодой же правитель Кайя, кайя Рох, его 
родственник, которого почти и не видел раньше, все еще находился в 
состоянии кровной вражды с Нхи, вступаясь за честь его матери, 
пострадавшей, по мнению Кайя, от руки Риджена. Если бы ту стрелу в 
него в свое время пустил не маай Джервейн, а сам Рох, то наверняка она 
попала бы в цель.

Когда солнце поднялось, а время шло к полудню, лес наполнился 
ярким светом и преобразился. В разных местах стали видны небольшие 
хижины, похожие на шалаши, но построенные из прочных веток или 
даже из стволов деревьев. Клан Кайя был чуть ли не единственным 
родом, который не имел каменных строений. Когда-то у них был старый 
Ра-Корис, прекрасный дворец, построенный из камня, где была 
резиденция Верховных Королей. Развалины его по-прежнему лежали 
недалеко от того места, где они сейчас находились. Считалось, что 
развалины дворца до сих пор посещают устрашающие призраки былых 
защитников этого дворца, тех гордых людей, которые сражались здесь до 
последнего против сил, вторгшихся из Хеймура. Внуки и правнуки 
воинов той поры, когда здесь впервые появилась Моргейн, смогли 
построить только лишь деревянный дворец, потому что их владения 
сильно сократились, а богатства иссякли. У них остались лишь их луки, 
их таланты и добыча от охоты, которой они занимались, борясь с 
голодом. Но тем не менее, никто из них не выглядел больным, а 
женщины и дети были стройными и красивыми. Во всех них 
чувствовалась красота и внутренняя сила, что резко отличало их от 
людей Лифа.
Мальчишки бежали впереди отряда, но при этом были подтянуты 
и молчаливы, как будто подчинялись законам охотников даже находясь 
у себя дома. Перед большой аркой главного строения стояло много 
встречающих. Здесь путешественники остановились, сопровождаемые 
лишь Тоуменом и его людьми, которые убрали свое оружие и проявляли 
полную взаимную учтивость, расступившись пред ними.
Ра-Корис являл собой задымленный дворец с земляным полом, не 
лишенный определенного блеска и великолепия. Там было два этажа и 
несколько комнат, имеющих выход в главный зал. Внутри даже в ясный 
день горели факелы и пылал огромный камин с многочисленными 
отдушинами для отвода тепла, какой не всегда можно было встретить 
даже в каменных замках.
-  Здесь вы можете временно располагаться, пока не явится Рох,-  
сказал Тоумен.
Моргейн выбрала место поближе к камину, и женщины, 
находившиеся в зале, с некоторой робостью предложили им обед, 
состоящий из хлеба, оленины и меда. Они нашли все это восхитительным 
после той подозрительной еды, которую им подавали в Лифе.
Но люди все же опасались их и, тихо перешептываясь, с 
осторожностью наблюдали за ними из темноты углов.
Моргейн не обращала на них никакого внимания и просто 
отдыхала. Вейни же был озабочен своей раненой рукой. Наконец 
утомленный теплом, которого было в избытке в этом зале, он умерил 
свою гордость и, сняв шлем вместе с кожаным подшлемником, начал 
обследовать свою голову в том месте, где Лилл нанес ему удар. Один из 
молодых кайя, у которого еще даже не отросли волосы до нужной длины, 
рассмеялся, глядя на него. Вейни очень зло взглянул в его сторону, но 
потом опустил голову и больше не обращал внимания на окружающих. 
Сейчас он был в таком положении, что не мог реагировать на 
оскорбления. Моргейн стояла между окружающими и им, так как сейчас 
только она могла отдавать ему приказы, он же не мог вести себя по 
своему усмотрению.
К концу дня, когда кусочки неба, проглядывавшие сквозь 
маленькие окна, потемнели и затянулись облаками, у дверей возникло 
неожиданное движение и в зал вошли охотники, одетые в костюмы из 
коричневой кожи и вооруженные луками и мечами.
И среди них был один, который, как знал Вейни, являлся его 
ближайшим родственником. Он узнал его еще до того, как тот вышел из 
всей группы вперед и встретил их как хозяин этого дворца. Вейни 
припомнил, что видел его еще очень давно, когда тот был еще ребенком. 
Как ни странно, но его память сохранила именно картину той давней 
поры. Молодой правитель Кайя выглядел его братом в большей мере, 
чем его настоящие единокровные братья.
-  Я кайя Рох,-  сказал он, поднимаясь на небольшое земляное 
возвышение. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего для 
них.-  Моргейн, когда-то принятая в род Кайя, умерла,-  сказал он,-  
около ста лет назад. Чем вы можете доказать, леди, что вы и есть та 
самая Моргейн?
Она, не делая привычного поклона, поднялась со своего места и 
передала в руки Вейни некий предмет. Он поднялся, с меньшим 
почтением, чем этого требовали обстоятельства, и внимательно 
рассмотрел его, прежде чем передать Роху. Это был старинный, 
сделанный из оленьего рога орден времен Верховных Королей Корис, и 
когда он увидел его, то понял, какое это огромное сокровище.
-  Это принадлежало Тифваю,-  сказала она.-  Знак его полного 
доверия ко мне. Он полагал, что если будет необходимость, я смогу 
командовать его людьми, если у меня будет этот знак власти.
Лицо Роха побледнело при виде этой древней реликвии. Он 
смотрел на амулет и нервно сжимал его в своей ладони. И неожиданно в 
его манерах появилась странная мягкость.-  Кайя дал вам то, что вы 
просили, более ста лет назад,-  заметил он,-  но ни один человек из тех 
четырех тысяч, ушедших с вами, так и не вернулся назад. На ваших руках 
очень много крови, Моргейн, признанная кайя. Но я должен выполнять 
волю моего предка. Что вы хотите от нас?
-  Всего лишь короткого приюта и покоя. А еще мне хотелось бы 
знать, что вам известно о Фае из Хеймура.
-  Все ваши просьбы могут быть выполнены,-  сказал он.
-  А сохранились ли ваши книги?
-  Вы ведь знаете, что от Ра-Кориса остались одни развалины. Там 
хозяйничают только волки и другие дикие звери. Если Книга Кайя и 
сохранилась, то скорее всего она находится именно там. Здесь у нас нет 
ни средств, ни времени, чтобы вести записи событий.
Она с почтением поклонилась.-  Я хочу предупредить вас, что Лиф 
пришел в движение. Мы оставили их, когда они уже были готовы 
отправиться в погоню. Так что теперь вам надо следить за своими 
границами.
Рох сжал и без того тонкие губы.-  Вы подарили нам бурю, леди. 
Мы пошлем людей по вашему пути, чтобы проверить, насколько мог 
продвинуться Лиф, если они вообще отважились на это. Нам 
приходилось встречаться с ними и раньше, поэтому мы знаем их тактику.
-  Они сильно обеспокоены. Лошадь, на которой скакал Вейни, 
этот черный конь, принадлежала Лиллу. Мы покинули Лиф очень 
неожиданно, глубокой ночью, после пререканий с правителем Кесидри и 
его советником кайя Лиллом.
-  Лилл,-  тихо произнес Рох.-  Этот воистину черный волк. Я 
просто польщен количеством ваших врагов, леди. Сколько времени вы 
собираетесь провести у нас?
-  Только одну ночь.
-  Вы отправляетесь на север?
-  Да,-  ответила она.
Рох облизнул губы.-  И все из-за этой старой вражды? Говорят, что 
Фай до сих пор жив. Мы никогда не могли даже вообразить, что вы тоже 
можете выжить. Мы дадим вам людей, леди. Мы не хотим оставаться в 
беспокойстве за вас.
-  Я не собираюсь просить у вас ничего.
-  Вы хотите взять с собой лишь ~этого~? -  Это было первым 
проявлением внимания, которое Рох обратил на Вейни. Он лишь 
скользнул взглядом гордых молодых глаз в его сторону, и вновь 
обратился к ней: -  Вы должны бы сделать лучший выбор, леди.
Затем он отошел и приказал женщинам приготовить комнату для 
Моргейн в верхнем этаже и отдельное место для Вейни около камина. 
Моргейн не возражала против этого, поскольку это было полностью в 
правилах Кайя, и при этом они, разумеется, находились под их защитой, 
как они отнюдь не чувствовали себя в Лифе. И после того как Моргейн и 
Рох поговорили еще некоторое время, она наконец покинула зал и 
поднялась наверх.
Теперь Вейни мог освободиться от снаряжения и оружия, и, 
оставшись в одной рубашке и кожаных штанах, намеревался устроиться 
на одеялах, которые были постелены для него у теплой стороны камина.
В этот момент к нему подошел Тоумен и, тихо поговорив с ним, 
пригласил его к Роху. Это было, пожалуй, единственное, от чего Вейни 
не мог отказаться. Рох сидел, скрестив ноги, все на том же возвышении, 
окруженный мужчинами.
Внезапно Вейни почувствовал, что ощущение покоя куда-то 
уходит. Кругом стоял веселый шум, болтовня женщин и детей. Этот шум 
заглушал более тихий разговор, который вели мужчины, образовавшие 
плотный круг, так что со стороны никто не мог разглядеть, что 
собственно происходило там.
Он не встал на колени, по крайней мере до тех пор, пока они явно 
показали ему, что он должен это сделать. Затем все вновь уселись вокруг 
него и Роха, положив мечи около себя.
У него была мысль громко позвать Моргейн, с тем, чтобы 
предупредить ее о таком вероломстве, но потом он понял, что на самом 
деле у него нет причин беспокоиться именно о ней, а в таком случае его 
собственная гордость не позволила ему поднимать шум. Здесь были его 
родственники, и здесь не могло быть никакой угрозы для ~илина~. Но 
обида Роха могла быть очень велика. Он ничего не знал о своем 
родственнике, а его сведения о чести Роха были весьма скудными, но тем 
не менее именно это и удерживало его от паники.
-  А теперь,-  сказал Рох,-  нхи Вейни, ты должен рассказать нам 
полную правду о ней и о ваших с ней делах.
-  Она не лгала вам, но и не говорила всей правды. Она 
действительно Моргейн, а я всего лишь ~илин~, прислуживающий ей.
Рох долго и неприязненно смотрел на него.-  Итак, Риджен 
выбросил тебя вон. Ты отобрал у него одну из его главных 
драгоценностей, оставшуюся от жены из рода Маай, и поэтому он 
выгнал тебя. Но ты не должен рассчитывать на наше родство. Моя тетка 
не собиралась производить тебя на свет. Я порицаю ее лишь за то, что 
она не покинула Моридж и не вернулась к нам.
-  А зачем она должна была возвращаться к вам? Разве вы приняли 
бы ее обратно? Я должен гордиться ей, за ее поступок. Гордость Кайя не 
позволила бы принять ее назад, независимо о того, с кем она была до 
этого, с Ридженом или с кем-то другим. Она дала мне жизнь и после 
этого умерла. Ее страдания были очень велики, но все же это было 
лучше, чем быть с вами после того, как вы не посмели пойти в Моридж 
чтобы вернуть ее назад, потому что боялись. Вы боялись того, что 
Риджен придет сюда с тем, чтобы забрать ее у вас. Так где же ваша честь, 
мужчины рода Кайя?
Тишина была полной. Неожиданно весь зал опустел. Было слышно 
лишь, как где-то потрескивал огонь.
-  Что стало с ней? -  спросил наконец Рох, склоняя баланс в 
сторону жизни.-  Она действительно умерла, как говорили, при твоем 
рождении?
-  Да.
Тогда Рох медленно вздохнул.-  Было бы лучше, если бы Риджен 
утопил тебя. Возможно, что он и сожалел, что не сделал этого. И вот, ты 
здесь. Так что оставайся жить, нхи Вейни, ридженский ублюдок. Что мы 
можем сделать для тебя?
-  Вы должны сделать лишь то, о чем она просила вас, и выпустить 
нас утром из этого зала.
-  Ты служишь ей по собственной воле?
-  Да,-  сказал он.-  Это было вполне честное требование с ее 
стороны, согласно Закону. Теперь я под ее опекой и должен платить за 
это.
-  Куда она направляется?
-  Она моя госпожа,-  ответил Вейни,-  и не в моем праве говорить 
вам что-либо о ее делах. Лучше займитесь своими. Вы должны 
остановить Лиф у ваших границ, ради ее спасения.
-  Но куда она идет, нхи Вейни?
-  Спросите лучше ее, я уже говорил вам.
Рох щелкнул пальцами, и мужчины потянулись к мечам, лежащим 
перед ними. Они обнажили их, образуя круг, где каждый клинок был 
направлен в центр, в его сторону. Где-то в зале упала тарелка. Какая-то 
женщина пробежала мимо занавеса на дверях.
-  Спросите Моргейн,-  вновь повторил Вейни,-  а если вы будете 
продолжать настаивать на этом, кайя Рох, я буду считать, что больше не 
осталось чести во всей земле Кайя. И мне будет очень стыдно за это.
Рох слушал его молча. Вейни чувствовал огромную слабость 
внутри себя: его нервы были напряжены в ожидании последнего 
давления с их стороны, чтобы с его губ успел сорваться крик, который 
должен был бы разбудить Моргейн от сна. Он не был слишком смелым. 
Он очень давно обнаружил, что у него не хватает мужества выносить 
боль или издевательства. Его же братья открыли это еще раньше, чем он. 
Это было то же самое ощущение, которое охватывало его сейчас, или 
схожее с теми, которые он испытывал, когда братья, в отсутствие старого 
сана Ромена, ставили его на колени, вызывая слезы на его глазах. В один 
из таких фатальных моментов он обнажил оружие против Кандриса, 
который издевался над ним. За него все это сделали его руки, а рассудок 
оставался в это время в стороне.
Но Рох еще раз щелкнул пальцами, и они оставили его в покое.-  
Иди на свое место,-  сказал Рох,-  ~илин~.
Он поднялся, сделал поклон и пошел, на удивление самому себе, 
очень твердо. Он добрался до своего места, где прилег, завернувшись в 
плащ и сжав зубы, надеясь, что тепло от огня уменьшит дрожь в его теле.
Сейчас ему хотелось убивать. За любую попытку публичного 
оскорбления, за любую попытку террора он знал только один ответ. Он 
смахнул слезы со своих глаз и начал думать о том, что возможно его отец 
был прав: его рука была более мудрой, чем он сам. При всем этом, он 
очень многого боялся: боялся смерти, боялся Моргейн, боялся Лилла и 
сумасшествия Кесидри. Но никогда не было такого страха, какой он 
испытал находясь среди родственников, среди тех, для которых он был 
просто ублюдок, и к тому же отверженный.
Однажды, когда он был еще ребенком, Кандрис и Эридж заманили 
его в подвал замка в Ра-Моридже и там оставили одного в темноте 
вместе с крысами. Они пришли за ним только тогда, когда он с 
ободранными в кровь руками обессилел до того, что не мог больше 
кричать. Они явились туда с факелами, повалили его на пол и делали 
вид, что собираются убить его. Впоследствии они очень испугались, если 
он покажет жестокие следы, оставленные на его руках.
Он никому не рассказал об этом. Он понимал условия своего 
пребывания в доме нхи уже тогда, переживая все свои обиды в одиночку, 
дожидаясь того времени, когда Кандрис и Эридж будут посвящены в 
воины и, может быть, тогда их честь не позволит им так издеваться над 
ним.
Но он ошибался. Отношение к нему оставалось таким же, и 
скрытое презрение не исчезало, а становилось очевидным, когда он 
совершал очередную ошибку, которая тут же стоила ему чести.
А теперь даже Кайя пытались поступить с ним точно таким же 
образом, нападая как волки на оленя.
Тем не менее было что-то такое, что притягивало его к правителю 
Кайя, к этому самолюбивому человеку, сходство по крови у которого 
можно было заметить не только по лицу, но и по рожденью. Но Рох был 
законнорожденным. Отец же Роха фактически обрек на гибель леди 
Айлел, в то время, когда она носила ридженского ублюдка, который ни 
коим образом не должен был появляться здесь, чтобы не порочить 
чистоту их семьи и не создавать соперничества его сыну Роху.
И Кайя боялись его, и, почуяв страх, готовы были перерезать ему 
горло, если бы не их долг перед Моргейн.
Поздно ночью он был разбужен звуками шагов, которые 
отчетливо были слышны на каменных плитах около камина. Он 
поднялся на руках, в то время как Рох сел на пол около него, вглядываясь 
в его лицо. В панике он потянулся было к мечу, но Рох опередил его, 
положив свою руку на рукоятку.
-  Ты пришел сюда из Лифа,-  спросил Рох тихо.-  А где же ты 
встретил ее?
-  В Инор-Пиввн.-  Он сел, подбирая под себя ноги и поправляя 
волосы, налезающие на глаза.-  Но я еще раз повторяю, спросите 
Моргейн сами о ее делах, а никак не ее слугу.
Рох медленно кивнул.-  У меня просто есть кое-какие мысли, и мне 
кажется, что она до сих пор не отказалась от тех целей, которые у нее 
были и раньше. Она будет твоей смертью, нхи Вейни. Но ты уже знаешь 
об этом и сам. Забирай ее отсюда как можно скорее, как только настанет 
утро. Мы уже чувствуем дыхание Лифа около наших границ. К нам уже 
поступили сообщения. Уже начали погибать люди. Лилл попытается ее 
остановить, если сможет. Но, с другой стороны, есть предел, до которого 
мы можем дойти, рискуя жизнями наших людей.
Вейни пристально посмотрел в карие глаза своего собеседника и 
почувствовал неудобство: первый раз человек разговаривал с ним так, 
как будто он по-прежнему принадлежал к воинам знатного рода. Это 
было похоже на то, что Рох хотел как-то оправдаться перед ним за 
произошедшее и намекал на родственные отношения между ними. Он 
глубоко вздохнул и продолжил разговор.
-  А что ты сам знаешь о Лилле? -  спросил он в свою очередь Роха.-  
Он действительно кайя?
-  Был когда-то кайя Лилл,-  заговорил Рох.-  И наш Лилл был 
очень хорошим человеком, пока не стал советником в Лифе.-  Рох 
посмотрел вниз, на камни, и по лицу его скользнула усмешка.-  Я не знаю 
точно, но были слухи, что в Лифе он стал кваджлином. Говорили, будто 
он, подобно Фаю из Хеймура, очень ~старый~ человек. Но что я могу 
сказать определенно, так это то, что он самый могущественный человек в 
Лифе. Да ты и сам знаешь это. Временами он превращается в тихого 
врага, и тогда странные звери приходят в наши леса. Лилл, видимо, не 
имел желания накликать чуму ни на наши, ни на их земли, и не менее 
усердно очищает свой лес от этой нечисти. Но то, что у нас находится 
Моргейн, никак не улучшает отношений между Лифом и нами.
-  Пожалуй, я поверю твоему рассказу и этим слухам,-  сказал 
наконец Вейни. Холодок уже добрался до его желудка, когда он 
мысленно вернулся на берег озера.
-  А я не верил, до сегодняшней ночи, пока ~она~ не пришла 
сюда,-  сказал Рох.-  Послушай, ведь ты почти мой брат, и мне жаль тебя. 
Сколько времени ты еще будешь служить у нее?
-  Мой год еще только начался,-  сказал он.-  И между ними 
установилось молчаливое согласие, что этот год будет последним 
годом.-  Это сопровождалось печальным покачиванием головы Роха.
-  Если так случиться,-  сказал Рох,-  если так случиться, что ты 
будешь свободным, то возвращайся сюда, в Кайя.
И прежде чем Вейни смог ответить что-нибудь, Рох исчез в 
дальнем коридоре, который вел куда-то вглубь перенаселенного 
похожего на крольчатник дворца.
Он был почти шокирован тем, что услышал, потому что никогда 
даже и не мечтал получить от Кайя приглашение вернуться в их род.
Но в этом была и определенная жестокость. Он может умереть 
гораздо раньше, чем кончится этот год. Моргейн смертельно опасна из-
за своих малопонятных ему целей, а он должен постоянно следовать за 
ней, потому что у него нет выбора. Еще минуту назад у него не было 
такой исключительно важной для него надежды.
И вот только сейчас она появилась. Он оглядел зал, может быть 
самый странный из всех, какие можно встретить в Эндар-Карш. Здесь во 
всем чувствовалась жизнь.
Женщины, дети, честь.
Но все эти понятия, окружающие здесь людей и заполняющие их 
жизнь, тем не менее не имели к нему никакого отношения, и не могли 
иметь. Он повернулся и, обхватив колени руками, долго смотрел на 
огонь. Если даже она умрет, что вероятно и имел в виду Рох, Вейни все 
равно продолжит свой путь, чтобы разрушить Хеймур.
~И если так случиться, то ты будешь свободен~.
Но он помнил, что за всю историю человечества Хеймур еще ни 
разу не пал.

Глава 6

Казалось, что все кайя вновь вернулись утром, чтобы увидеть их 
отъезд. Они были почти такими же молчаливыми, как и при их 
появлении здесь вчерашним днем. Казалось, что ощущения вражды 
исчезли из их отношений теперь, когда Рох сам проводил их к лошадям и 
сам помог Моргейн сесть в седло.
Он поклонился с еще большей учтивостью, когда она была уже в 
седле, и сказал достаточно громко, чтобы могли слышать все 
собравшиеся.-  Мы будем все время следить, не преследует ли вас кто-
нибудь, пока вы будете на территории Кайя. Но и вы должны помнить о 
нашей безопасности, леди.
Моргейн поклонилась в седле.-  Мы благодарны вам, кайя Рох, 
вам и вашим людям. Мы никогда не спали так крепко и так спокойно, 
как под вашей крышей. Мир вашему дому, кайя Рох.
И с этим она направилась к дороге, и Вейни проследовал за ней 
сквозь толпу приглушенно переговаривающихся людей. И вновь, как и 
при их появлении, дети кайя сопровождали их словно эскорт, стараясь 
бежать рядом с лошадьми и не обращая внимания на замечания 
взрослых о приличиях в поведении. В их глазах было первозданное 
восхищение от того, что они были свидетелями живой легенды, могли 
ощущать, как давние дни неожиданно ворвались в новую жизнь. Те 
самые дни, затянутые дымкой веков, о которых они слышали в песнях и 
балладах. Казалось, что они не боятся ее и не питают к ней ненависти, а 
просто с детской непосредственностью воспринимают это величайшее 
чудо, созданное исключительно для их собственного блага.
Это происходило от того, подумал Вейни, что она была так 
красива, и они даже не могли бы поверить, что от нее может исходить 
несчастье. Она поблескивала в солнечных лучах подобно сверкающему 
льду.
-  Моргейн! -  кричали они не очень громко, как всегда привыкли 
делать Кайя.-  Моргейн!
И наконец дрогнуло даже и ее сердце, и она обернулась к ним, 
весело улыбаясь.
Затем она пришпорила Сиптаха, и они оставили далеко позади 
себя этот чудесный дворец, вместе с сердечностью Кайя, все еще 
продолжающих стоять в солнечном свете утра. И лес снова сомкнулся 
вокруг них, накрывая их тенью и наполняя холодом их сердца, и долгое 
время они ехали молча.
Он даже не отважился рассказать ей о желании, которое возникло в 
его сердце: вернуться назад, к этому дворцу, где для них была по крайней 
мере надежда быть принятыми назад, в обычную человеческую жизнь. 
Но для нее это было невозможно, и наверное именно поэтому, подумал 
он, ее лицо выглядело таким подавленным с самого утра.
Когда день уже клонился к вечеру, он наконец понял, что не 
лесной сумрак является причиной его неясных мучений. Однажды они 
услышали странный дикий крик на деревьях. Она взглянула наверх с 
таким выражением на лице, которое могло быть лишь у человека, 
которого постигло личное и глубокое горе, и находившегося в 
замешательстве по поводу того, где он находится.
Эту ночь они решили провести в лесной чаще. Моргейн сама 
собрала сучья для костра, стараясь сделать его совсем небольшим, чтобы 
огнем не привлечь непрошеных гостей. Временами она смеялась или 
разговаривала с ним, но он постоянно замечал, что ее смех звучал 
неестественно звонко, а по ее взглядам можно было понять, что мысли ее 
находятся очень далеко от этого леса и от него.
Ее состояние наполняло его тревогой. Он не мог смеяться в ответ, 
и только часто поглядывал на нее. Наконец он взглянул в последний раз 
и неожиданно склонился к земле, демонстрируя вопросительную позу.
Она ничего не сказала, только пристально посмотрела на него, 
когда он поднялся.
А вопросы буквально рвались у него изо рта. Он не мог выбрать ни 
одного из них, не рассчитывая получить холодный ответ, или, что более 
вероятно, просто молчание.
-  Отправляйся спать,-  приказала она ему в конце концов.
Он склонил голову и убрался на свое место, до тех пор, пока не 
настанет его очередь дежурить.
Ее настроение неожиданно изменилось под утро. Она улыбнулась, 
легко и свободно, а за завтраком вела разговоры о ее старых друзьях, 
большинство из которых были короли Срединных Царств. В частности, 
разговор зашел о Тифвае, о том кем были его сын и его жена. Этот 
разговор напоминал беседы, которые часто можно слышать от стариков, 
когда они рассказывают о тех, кто давно умер и не знаком молодым. 
Самым худшим при этом было то, что она действительно знала все, о 
чем говорила, и при этом ее серые глаза постоянно искали его, стараясь 
встретить понимание, или хотя бы самые маленькие признаки 
положительной оценки того, что она умела и знала, как нужно 
разговаривать с ним.
-  Тифвай,-  заметил он,-  должно быть был великим человеком. 
Как бы мне хотелось знать его.
-  Бессмертие,-  сказала она,-  может оказаться невыносимым для 
всех, исключая лишь бессмертных.-  И улыбнулась. Но он видел ее 
насквозь.
Она неожиданно затихла и казалась подавленной, даже когда они 
вновь ехали по дороге. Было видно, что ее постоянно одолевают мысли. 
Он все еще не знал, как подступиться к ней при таком ее настроении. Она 
казалась словно бы запертой на замок.
Это было похоже на то, что он как бы порвал тонкую нить, 
связывающую их во время разговора этими самыми словами: "~Как бы 
мне хотелось знать его~". Она почувствовала в этом сострадание, а 
может быть, и жалость. В любом случае, она не хотела слышать от него 
ничего подобного.
К вечеру, как только лес слегка отступил, и среди деревьев 
появились обширные луговины, они наконец увидели холмы. К западу 
от них подымалась громада Элис Кейдж, вершины которой были 
покрыты снегом. Она определяла границу, за которой уже лежали земли 
Мориджа. Вейни смотрел на нее, как чужестранец. Он смотрел туда, где 
был его дом, и плохо узнавал эти места, как бы рассматривая знакомый 
город с другой стороны стены.
Вскоре окрестности раскинулись перед ними еще шире, и, стоя на 
холме, они могли целиком видеть всю мощную северную горную цепь.
Где-то там была Иврел.
Ее вершина не была такой высокой, как, например, Проут, но она 
ласкала взор, прежде всего своим абсолютно симметричным и вправо и 
влево конусом. Сзади нее виднелись другие вершины: Кэт Вредж и Кэт 
Сведжур, и уходящие в даль крепостные валя Хеймура. Но Иврел была 
самой примечательной из всех вершин. Небольшое количество снега 
лежало лишь на самом ее пике, а большая же часть была либо темной, 
либо зеленой, покрытой лесами.
А у ее подножья, пока не видимая на расстоянии, что создавало 
ощущение, будто огромная гора парит в воздухе, лежала Айрен.
Моргейн пришпорила Сиптаха, и они поскакали вниз и вверх по 
холмам в полном молчании. Она не выразила желания остановиться 
даже тогда, когда первые звезды засверкали на небе и появилась луна.
Иврел постепенно надвигалась, принимая угрожающие размеры. 
Ее белый конус, сияющий в лунном свете, напоминал видение.
-  Госпожа! -  Вейни наклонился в седле, не выдержав наконец, и 
подхватил повод серого.-  ~Лио~, будь терпелива и благоразумна. Айрен 
не то место, куда можно так легко приезжать ночью. Давай остановимся.
Как ни странно, но она остановилась. Он очень удивился этому. 
Она выбрала место, где спрыгнула с коня, а затем сняла с него и 
дорожный мешок. После этого уселась, завернувшись в плащ, и больше 
не заботилась ни о чем. Вейни поспешил сделать их лагерь более 
удобным. Он всегда был чем-то обеспокоен в таких ситуациях: ее 
подавленное настроение томило его душу, и от этого ему было неуютно 
рядом с ней.
Однако его попытки не принесли никакой пользы. Она погрелась 
возле огня и продолжала сидеть молча, уставившись на угли. При этом 
она без всякого аппетита жевала приготовленное для нее мясо, но все-
таки через силу доела до конца.
Он взглянул вверх на нависающие над ними вершины и вдруг 
отчетливо почувствовал исходящую от них опасность. Это была 
проклятая земля. Ни один нормальный человек из Эндара-Карша 
никогда не остановится здесь, на этом самом месте, где сейчас сидели 
они, и никогда не подойдет так близко ни к Иврел, ни к Айрен.
-  Вейни,-  неожиданно заговорила она,-  ты очень боишься этого 
места?
-  Прежде всего, я не люблю его,-  ответил он.-  Да и боюсь тоже.
-  Я наложила на тебя Обязательство уничтожить Хеймур, если я 
сама не смогу этого сделать. Имеешь ли ты хотя бы представление, где 
находятся его главные укрепления?
Он поднял руку и протянул ее куда-то в сторону слегка 
выщербленного пика Иврел.-  Где-то в этом направлении, прямо по 
старой дороге.
-  Да, там действительно есть дорога, которая выведет тебя прямо 
туда. Другой нет, по крайней мере раньше не было.
-  Ты надеешься,-  спросил он,-  что я смогу сделать это?
-  Нет,-  сказала она,-  но, тем не менее, это возможно.
После этого она завернулась в плащ и приготовилась дежурить, 
чтобы он смог отдыхать.
Казалось, что прошло совсем немного времени, когда она 
склонилась над ним. Несмотря на усталость, он спал очень чутко. Она 
тронула его за плечо.
-  Мне кажется, что в этом месте могут появляться мелкие 
бродяги,-  сказала она,-  сейчас никакой опасности нет, но я на всякий 
случай затушила костер.
Он понимающе отреагировал на это, и увидел, что она вновь 
кутается в свой мех, как человек, к которому подкрадывается сон. Он 
подошел к погасшему костру, опустился на колени, вынул из ножен меч 
и долго смотрел на угли, вслушиваясь в ночные звуки, в мирное ржанье 
лошадей, чьи ощущения были более острыми, чем у людей.
Вскоре, под шепот затихающего ветра, едва пробивающегося 
сквозь деревья, он начал бороться против неумолимо подступающего 
сна.
И вдруг он услышал, как она закричала.
Он тут же вскочил с мечом в руке и увидел, как Моргейн борется с 
чем-то, с силой опуская кулак в окружающую темноту. Первой ему в 
голову пришла мысль о неожиданном нападении. Он приблизился к ней, 
попытался поднять ее и удержать от истеричных движений, чтобы унять 
дрожь, внезапно охватившую ее. Но она оттолкнула его, и пошла прочь, 
прямо против холодного ветра, потом остановилась, скрестив руки на 
груди, и так молча стояла некоторое время.
-  ~Лио~? -  окликнул он ее.
-  Отправляйся спать,-  сказала она.-  Это был всего лишь сон, 
просто один из моих старых снов.
-  ~Лио~т
-  У тебя есть свое место, ~илин~. Вот и отправляйся туда.
Он понимал, что это выходила ее внутренняя боль, но тем не менее 
это все равно задевало его. Он вернулся к костру и снова завернулся в 
плащ. Прошло значительное время, прежде чем она смогла прийти в себя 
и вернулась на свое место. Он уставился на огонь, чтобы не глядеть в ее 
сторону, но, как оказалось, она думала по-другому и уже стояла около 
него, глядя вниз.
-  Вейни,-  сказала она,-  ты должен простить меня.
-  Я тоже хочу, чтобы ты простила меня, госпожа.
-  Сейчас тебе лучше поспать, а я подежурю некоторое время.
-  Я не хочу спать, ~лио~.
-  Я сказала тебе что-то не то и не так?
Тогда он сделал полупоклон, по-прежнему не глядя на нее.-  Я 
~илин~, и у меня действительно должно быть место рядом с золой от 
твоего костра, ~лио~. Просто раньше я привык пользоваться большей 
честью, чем эта, но в конце концов, я примирюсь и с этим.
-  Вейни.-  Она тоже присела у огня, подрагивая на ветру без 
плаща.-  Ты мне просто необходим. Без тебя этот путь будет страшным и 
невыносимым.
Его охватила неожиданная жалость к ней. В ее голосе 
чувствовались слезы, и чтобы не видеть, как она будет плакать, он как 
можно ниже склонил голову, и некоторое время оставался в таком 
положении, пока ее дыхание не стало более ровным. Только после этого 
он рискнул взглянуть ей в глаза.
-  Чем я могу помочь тебе? -  спросил он.
-  Я уже говорила тебе об этом,-  сказала она. Теперь перед ним 
была прежняя Моргейн, которую он хорошо знал, хорошо вооруженную, 
с твердым взглядом серых глаз.
-  Но ты не должна верить мне.
-  Вейни, тебе не следует вмешиваться в мои дела. Я убью и тебя, 
если это поможет мне подняться на Иврел.
-  Я знаю это,-  сказал он.-  ~Лио~, я хочу, чтобы ты выслушала 
меня. Я знаю, что ты готова умереть, чтобы достичь этой вершины, и, 
возможно, для этого ты готова убить нас обоих. Мне не нравится это 
место. Но с тобой бесполезно спорить, и я это понял с самого начала. Я 
клянусь, что если ты выслушаешь меня, если ты только позволишь мне, я 
выведу тебя безопасным путем из Эндара-Карша ит
-  Ты уже говорил это, так же как и то, что со мной бесполезно 
спорить.
-  Но почему? -  спросил он.-  Госпожа, это безумие, эта ваша 
война. Однажды она уже была проиграна, а я не хочу умирать.
-  Они тоже не хотели,-  сказала она, и ее губы сжались, 
вытягиваясь в узкую и жесткую линию.-  Я слышала, что говорили обо 
мне в Бейне перед тем, как я отправилась в путешествие из того времени 
в это. И я думаю, что я должна была хорошо запомнить это. Но я пойду 
туда все равно, и это будет только моим делом, а твоя клятва не 
предусматривает твоего согласия на мои дела.
-  Нет,-  подтвердил он. Но в этот момент он уже понял, что она не 
слушает его: она задумчиво вглядывалась в темноту, в сторону Иврел, в 
сторону Айрен. Его же по-прежнему мучил вопрос, которым он не хотел 
травмировать ее, но без ответа на который он чувствовал себя не в силах 
приблизиться к долине Айрен.
-  Что там такое с ними было? -  наконец спросил он.-  Почему 
после событий в Айрен нашли всего лишь нескольких человек?
-  Там был ветер,-  ответила она.
-  ~Лио~? -  Ее ответ охладил его как взрыв неожиданного безумия. 
Но она, по-прежнему сжимая губы, открыто посмотрела на него.
-  Это был ветер,-  повторила она.-  Там было поле врат, 
искривленное у основания Иврел, и легкий туман, который был в то 
утро, втягивался туда, как дым втягивается в трубу, ветерт Это и был 
ветер, какого ты не можешь себе вообразить. Вот он и прошелся вдоль по 
Айрен. И унес десять тысяч жизней. ~Мы~ знали, мои друзья и я, только 
мы пятеро знали об этом. И я не уверена до сих пор, что было ужаснее: 
знать это, как знали мы, или не знать ничего, как те, кто погиб там, так и 
не поняв ничего. Там была прозрачная межзвездная темнотат только 
бесконечная пустота, заполняемая туманомт Но я выжила. Я одна была 
достаточно далеко от этого места: в мою задачу входило обогнуть Айрен 
с другой стороны. Лри, мужчины из Лифа и я, мы были на высоком 
месте, когда все это началось. Я не смогла удержать мужчин: они 
считали, что должны помочь тем, кто был внизу, вместе с их королями, и 
бросились туда. Они не захотели слушать меня, потому что я была 
женщина. Они решили, что я просто испугалась, и поскольку они были 
мужчинами и не боялись ничего, то они и бросились туда. Я не могла им 
объяснить, и я не могла последовать за ними.-  Ее голос стал срываться, 
но она справилась с ним.-  Я была более осведомленной, чем они, чтобы 
идти туда, это должно быть очевидно. Я знала гораздо больше их всех. 
Но пока я сама поняла, что происходит, ветер уже прошел над нами. 
Некоторое время никто не мог дышать, нам не хватало воздуха. Когда же 
это прошло, я подняла Сиптаха на ноги и уже не помня себя поскакала к 
Иврел. На моем пути оказались силы Хеймура, и я повернула от них. 
Была свободна только дорога на юг. Земля Корис приютила меня, но я 
лишилась и этого убежища и двинулась к Лифу, и некоторое время 
скрывалась там, прежде чем отправиться в Инор-Пиввн. Я надеялась 
поднять там армию, но они не стали даже слушать меня, а вместо этого 
решили меня убить. Когда они уже нагоняли меня, я укрылась в Вратах: 
у меня не было другого убежища для того, чтобы переждать. Но я не 
думала, что это будет столь долгое ожидание.
-  Госпожа,-  сказал он,-  то, что произошло в Айрен, я имею в виду 
как было совершено убийство людей без всякого сраженият не повторит 
ли Фай с нами то же самое, когда мы войдем в долину Айрен?
-  Если он будет знать точное время нашего появления там, то да. 
Ветерт этот ветер образовался из воздуха, который с огромной 
скоростью втягивался в открытые Врата, а их поле распространялось до 
камня, стоящего в долине Айрен, открывая в этом пространстве 
межзвездную бездну. Но будет большим несчастьем для Хеймура, если 
она будет существовать некоторое продолжительное время. При всем 
своем безрассудстве, он этого не сделает.
-  Тогда, в Айрен, он знал это?
-  Да, знал.-  Лицо Моргейн вновь стало жестким.-  Был только 
один человек, который начинал этот путь вместе с нами, но который так 
и не дошел до долины Айрен, и не стоял там вместе с нами. Он хотел 
заполучить все могущество Тифвая, и для этого он уничтожил Тифвая и 
его жену, а позже, убив Иджнела, стал наставником его сына.
-  Кайя Зри.
-  Вот именно, Зри. И до конца своих дней я буду убеждена, что он 
был подкуплен и все время действовал в интересах Хеймура. Он сам 
нацелился на царство и сам получил его, однако он не сам спланировал 
это.
-  Лилл.-  Вейни произнес имя почти не задумываясь, и внезапно 
почувствовал, как ее глаза уставились на него.
-  Почему ты подумал о нем?
-  Рох сказал, что у них в свое время была какая-то история с 
Лиллом. Он считает, что этот Лиллт что этот Лилл очень стар, ~лио~, 
что он так же стар, как сам Фай.
Теперь во взгляде Моргейн отчетливо проступил страх.-  Зри и 
Лилл. Необычайно, но возможно. Утопить всех наследников Лифа, если 
только они действительно утонулит
Он тут же вспомнил слабое мерцающее зарево над Вратами у 
озера, и понял, что она имела в виду. Сомнения обрушились на него. И 
тогда он осмелился задать вопрос, который не давал ему покоя: -  Значит 
и ты, при желании, можешь жить таким же образом?
-  Да,-  ответила она.
-  И ты пробовала это делать?
-  Нет,-  сказала она, и, словно читая его мысли, добавила: -  Это 
можно сделать, пользуясь свойствами Врат. Но я должна сказать, что 
переселиться в другое тело -  очень не простая вещь. Я не уверена даже 
сейчас в том, как действительно достичь этого, хотя мне и казалось, что 
я это знаю. Прежде всего, ведь это смертный грех: тело должно быть 
отнято у кого-то. Это тебе понятно? А Лилл, если только это правда, 
действительно очень старый человек.
Он вздрогнул, вспомнив прикосновение чужих пальцев к своей 
руке и выражение голода в глазах. Слова, произнесенные тогда Лиллом, 
до сих пор сохранились в его памяти: "~Идем со мной, и я покажу тебет 
Она заберет твою душу, как она уже делала не раз. Идем со мной, кайя 
Вейни. Она лжет. Она уже лгала и раньше. Идем со мной~".
Произнеся со вздохом молитву, он поднялся, некоторое время 
стоял, содрогаясь от ужаса при мысли, что все его существо, его 
молодость и сила могут стать предметом чьей-то алчности.
Но он по-прежнему ничего не понимал.
-  Вейни,-  раздался озабоченный голос.
-  Говорят,-  он пришел в себя и повернулся к ней,-  что Фай тоже 
очень старый человек, во всяком случае, это заметно по его глазам.
-  Если,-  сказала она очень спокойно,-  я умру или исчезну, а тебе 
придется идти в Хеймур одному, старайся не попадаться им живым. Я, 
во всяком случае, этого делать не собираюсь ни при каких 
обстоятельствах, Вейни.
-  О, Небо,-  прошептал он. Желчь подступила к его горлу. 
Неожиданно он начал осознавать, каковы на самом деле были ставки в 
войнах между кваджлинами и обычными людьми, и какие призы 
ожидали на самом деле побежденных. Он уставился на нее как невинный 
младенец, не ощущая никакого ужаса.
-  И ты поступила бы именно так? -  спросил он.
-  Я постоянно думаю о том дне,-  сказала она,-  когда я должна 
буду выполнить все задуманное, и я должна быть готова к нему.
Тогда он выругался. Ему не хотелось оставлять ее одну в этот 
момент, именно тогда, когда первые признаки человечности начали 
проступать сквозь непроницаемую маску. И именно это и удерживало 
его.
-  Садись,-  сказала она. Он сел.
-  Послушай, Вейни,-  продолжила она.-  У меня нет времени, 
чтобы заниматься воспитанием в себе добродетели. Поэтому я лишь 
пытаюсь пользоваться теми остатками ее, которые еще сохранились во 
мне. Но их осталось очень немного. Что бы ты сделал сам, если бы 
умирал, и у тебя был бы лишь один выход: убить кого-то, не для того, 
чтобы растянуть свою старость со всеми ее болями и болезнями, а чтобы 
снова стать молодым? Для кваджлина не существует ничего более 
невыносимого, чем смерть. Они потеряли своих богов, а вместе с ней 
потеряли и веру, которая, возможно у них когда-то была. Для них 
существует только один закон: жить, чтобы наслаждаться 
удовольствиями, это значит жить, чтобы наслаждаться силой.
-  Ты хочешь обмануть меня? Ты, должно быть, одной с ними 
крови?
-  Нет, уверяю тебя, я не имею с ними ничего общего. Но я хорошо 
знаю их. Например, Зрит если ты прав, Вейни, то теперь это многое 
объясняет. Не с точки зрения честолюбия, а с точки зрения того самого 
отчаяния: чтобы жить. И для этого необходимо сохранить Врата, от 
которых эта его жизнь целиком зависит. Я никогда не наблюдала за ним 
раньше именно с этой стороны. Что именно он сказал тебе?
-  Только то, что я должен оставить тебя и пойти с ним.
-  Хорошо, что ты вовремя почувствовал это. Иначет
И вдруг в ее взгляде появилась настороженность, и она тут же 
схватилась за тот самый черный предмет, который постоянно висел у нее 
на поясе, за оружие. В первый момент он подумал, что где то рядом 
появились посторонние, но тут же понял, впадая в панику, что черный 
предмет был направлен прямо на него.
Он застыл, чувствуя, что превращается в глыбу льда. Его мозг 
отказывался понимать что-либо, кроме того, что она неожиданно сошла 
с ума.
-  Иначе,-  продолжала она,-  у меня был бы очень подходящий 
компаньон для путешествия к Иврел, который с давних пор был уверен, 
что меня уже нет в живых, компаньон, который теперь рассчитывал, что 
близость Врат позволит ему в таком случае разделаться со мной. Я 
оставила тебя на озере с гнедой кобылой, кайя Вейни, а ты тем временем 
украл черного коня, принадлежащего Лиллу. Ведь я подумала, что это 
он скачет следом за мной, когда первый раз оглянулась на дороге, а мне 
не очень-то хотелось одной находиться в его компании. Я очень 
удивилась, что это был ты.
-  Госпожа,-  воскликнул он, протягивая вперед руки, чтобы 
показать, что он ничем не угрожает ей.-  Я поклялсят госпожа, и я 
никогда не обманывалт тебя. Уверяю тебя в этом.
Тогда она встала и, не спуская с него глаз, подошла к тому месту, 
где лежал ее плащ и остальные вещи.
-  Оседлай мою лошадь,-  приказала она.
Он осторожно подошел к лошади, чувствуя постоянное 
присутствие оружия за своей спиной, и сделал все, о чем она просила. 
Моргейн продолжала внимательно наблюдать за ним, даже когда 
садилась в седло.
Затем она повернулась в ту сторону, где стоял черный конь. И 
Вейни мгновенно прочитал ее мысли: она хотела убить лошадь, чтобы 
оставить его без средств передвижения, поскольку Закон не разрешал ей 
убить ~илина~.
Он рванулся вперед и встал между ними, глядя вверх с 
неимоверным ужасом. Это было бесчестно -  таким путем отделываться 
от человека, убивая его лошадь и фактически обрекая этим на смерть. В 
какой-то момент он поймал ее взгляд, испугавший его своей дикостью, 
как будто она была готова расправиться и с лошадью и с ним.
Но вдруг она резко повернула голову Сиптаха к северу и быстро 
поскакала вперед, не оборачиваясь назад.
Некоторое время он пристально смотрел ей вслед, ошеломленный, 
полагая, что она сошла с ума.
Он и сам уже был на грани этого.
Он медленно собрал свои вещи, привязал багаж к седлу, проверил 
сбрую и вскочил на лошадь. Черный уже знал, что должен догонять 
серого, поэтому его можно было и не подгонять. Он поскакал вниз по 
холму, делая широкий круг, чтобы было легче пойти на очередной 
подъем, и догнать серого.
Он все еще ожидал удара стрелы или молнии, который сбросит его 
с седла или повалит его лошадь. Наконец Моргейн повернулась и 
увидела, что он ее догоняет. Но она не препятствовала этому, а 
напротив, чуть попридержала Сиптаха.
-  Ты похож на дурака,-  сказала она, когда они наконец уже 
поравнялись и скакали рядом, и выглядела при этом так, как будто 
собиралась заплакать, но у нее хватило выдержки. Убрав оружие на пояс, 
под плащ, она взглянула на Вейни и покачала головой.-  Ты 
действительно самый типичный представитель людей из земли Карш. 
Больше никто не может иметь столько дурацкой гордости. Зри должно 
быть уже сбежал бы, если был бы даже более храбр, чем мы были когда-
то. Но на самом деле мы не такие смелые, и мы лишь просто вынуждены 
играть в эти игры с Вратами, пересиливая свой страх. И при этом мы 
очень многое можем потерять, если будем допускать такую роскошь, как 
добродетель и бесстрашие. Но я все равно завидую тебе, я позавидую 
любому, кто может позволить себе такой широкий жест, как 
пренебрежение жизнью.
По своему природному простодушию, он чувствовал, что она 
хотела просто напугать его. Но теперь на него трудно было 
воздействовать чем бы то ни было: ни ее настроением, ни ее недоверием. 
И словно в подтверждение своих ощущений, он произнес ломающимся 
голосом: -  Меня очень легко ввести в заблуждение, ~лио~, гораздо 
легче, чем это делаешь ты. Любой их твоих самых простых трюков 
удивляет меня, но ни один из них уже не пугает.
И, как обычно, она промолчала.
Иногда ему казалось, что она смотрела на него очень 
неприязненно и атмосфера между ними источала яд. ~Уходи прочь~, 
казалось, говорил ее взгляд. ~Уходи прочь, и я не буду тебя 
удерживать~. Но он не хотел оставлять ее, понимая, что на самом деле 
ей очень трудно и она нуждается в нем. Нарушить раз данную клятву 
было не сложным делом, но нарушить клятву тогда, когда эта женщина 
не могла самостоятельно позаботиться о себе, было тяжелым делом. В ее 
характере было нечто, что убеждало его в том, что она была очень 
далека от восприятия истинных причин происходящих событий. 
Поэтому и не всегда могла понять то упорство, с которым он продолжал 
сопровождать ее, несмотря на все неудобства своего положения.
Рассвет постепенно перерастал в холодное тусклое утро. С севера 
накатывались низкие тяжелые облака.
И под их покровом они оказались над крутым склоном, откуда 
была видна раскинувшаяся между разбегающимися в обе стороны 
холмами долина Айрен. Она была очень широкой и ласкала взор своим 
слегка вогнутым в самом центре пространством. Когда они 
остановились на краю этой огромной чаши, Вейни все еще не был 
уверен, что это и есть то самое место. Но потом он увидел, что с другой 
стороны этого гигантского углубления находится геометрически 
правильный конус Иврел. Центральная же часть этой чаши напоминала 
бесплодную пустыню. Они все еще были слишком далеко, чтобы 
рассмотреть как следует все детали, включая и Камень в центральной 
части ее. Но он догадывался, что этот мрачный символ находится 
именно в центре этого таинственного места.
Тем временем Моргейн уже спешилась и отвязывала 
~Ченджилинг~ от седла, из чего он заключил, что эта остановка может 
быть долгой. Он последовал ее примеру и тоже соскочил с седла. Тем 
временем она повернулась и пошла вдоль долины, и он не думал, что ему 
следовало сопровождать ее. Поэтому он уселся на выступ скалы и стал 
ждать, всматриваясь в раскинувшееся перед ним пространство. В его 
голове вновь возникали картины, где тысячи всадников неслись по 
долине серым весенним утром, которое затягивало долину туманом, а 
люди и лошади двигались подобно призракам в туманной мгле, и ветер, 
сильный ветер, как она говорила, втягивал туман словно дым в дымоход.
Но в это утро над долиной висели низкие облака, светило зимнее 
солнце, а внизу были отчетливо видны трава и деревья. Прошедшая 
сотня лет залечила все шрамы, которые когда-то были оставлены здесь, и 
теперь никто не мог даже предположить о разыгравшейся трагедии.
Моргейн все еще не возвращалась. Он ждал уже долго, и его 
охватило беспокойство. Наконец он решительно поднялся и пошел в ее 
сторону по гребню холма. Он вздохнул с облегчением, когда через 
некоторое время нашел ее там. Она стояла на холме и неподвижно 
смотрела на долину. Какое-то время он не отваживался приблизиться к 
ней, но потом решил, что должен это сделать, потому что долина Айрен 
не то место, где можно позволить находиться одному: здесь могут быть и 
дикие звери, и не менее дикие люди.
-  ~Лио~,-  позвал он ее, и начал приближаться. Тогда она 
повернулась и пошла ему навстречу, и уже вместе они вернулись туда, 
где оставили лошадей. Там она вновь привязала меч к седлу Сиптаха, 
взяла в руки повод и замерла, глядя на долину.-  Вейни,-  сказала она,-  
Вейни, я устала.
-  Госпожа? -  спросил он, и первая его мысль была о том, что она 
хочет остановиться здесь надолго, а ему не хотелось сейчас даже думать 
об этом. Но когда она взглянула на него, то он понял, что она говорила 
совсем о другой усталости.
-  Я боюсь,-  обратилась она к нему.-  Я осталась одна, Вейни. И у 
меня нет больше ни благородства, ни жизненных сил. Вот здесь,-  она 
протянула руку в направлении долины,-  вот здесь я оставила их и 
поскакала дальше, по краю склона,-  она указала в направлении скалы, 
густо поросшей деревьями,-  и вон с того дальнего места я наблюдала 
гибель армии. Когда-то я и мои товарищи составляли сотню самых 
сильных и отчаянных людей, но с годами нас становилось все меньше и 
меньше, и вот теперь я осталась совсем одна. Я начинаю понимать тех, 
кого называют кваджлинами. Когда необходимо сохранить свою жизнь, 
то человек оказывается на грани своих возможностей, теряет и честь и 
мужество, подчиняясь только одному инстинкту -  необходимости 
выживания.
Тогда он неожиданно начал понимать страхи, охватившие ее. Он 
почувствовал в ней что-то сходное с Лиллом, когда тот тоже хотел что-
то получить от него. Он больше не хотел слушать ее откровения, от 
которых возникал лишь устрашающий кошмар, от того, что правда 
сталкивала его с невообразимыми вещами, смысл которых все время 
ускользал от него, или попросту был закрыт.
-  Я могла тебя убить,-  сказала она,-  просто из-за паники. Меня 
очень легко напугать, теперь ты видишь это, и, к тому же, я бываю не 
очень-то рассудительна и склонна к риску. Но единственный мой 
безнравственный поступок заключается в том, что я по-прежнему верю 
тебе, после того как пыталась лишить тебя жизни. Как видишь, у меня 
совсем не осталось такой роскоши, как добродетель.
-  Я не совсем понимаю тебя,-  сказал он.
-  Я надеюсь, что это и к лучшему.
-  Что же ты в таком случае хочешь от меня?
-  Чтобы ты и дальше придерживался своей клятвы.
Она вскочила в седло, подождала, когда запрыгнет он, и затем 
поскакала, намереваясь объехать долину по склону, в точности повторив 
путь, который она проделала в день сражения.
Сейчас ее состояние было на грани безумия, и о рассудке говорить 
не приходилось. Он все больше проникался этим. К тому же она 
продолжала бояться его, потому что он, как ей казалось, подвергаясь 
смертельной опасности, продолжал вести себя спокойно и даже по-
дружески по отношению к ней, как будто ничего и не произошло.
Путешествие вокруг долины оказалось долгим, и они были 
вынуждены даже несколько раз остановиться для отдыха. Солнце тем 
временем прошло через зенит, а облака начали собираться в плотную 
темную завесу вокруг конуса Иврел, предвещая бурю, настоящий 
северный ураган, похожий на те, которые иногда можно было наблюдать 
в землях к северу от Корис и которые либо обрушивали потоки снега в 
долины, либо, что было чаще всего, приносили ледяной холод, от 
которого трескались деревья и погибали люди и звери.
Ураган уже приближался, разбрасывая вокруг них первые, еще 
редкие, заряды дождя со снегом.
Постепенно становилось все темнее. Они решили сделать 
последнюю остановку перед тем как двинуться непосредственно в 
сторону Иврел.
А опасность тем временем уже обрушилась на них. Пока что 
единственным предупреждением о ней было беспокойное поведение 
лошадей: Сиптах тяжело дышал, и иногда негромко ржал вместе с 
черным конем. Они остановились, чтобы, затаившись на мгновенье, 
прислушаться. В этот момент Вейни, уже наполовину спустившийся с 
седла, вновь вскочил в него, выхватил меч и резким движением опустил 
его на смутные очертания бесформенных теней, которые неожиданно 
набросились на них из лесной тьмы, окутавшей пространство между 
скалами. Скорее всего, это были люди Хеймура, одетые в звериные 
шкуры. Те, которые находились уже рядом с ними, были пешие, но за 
ними можно было различить и всадников. Их было пятеро, вырвавшихся 
из темноты, которые первыми столкнулись с оружием Моргейн, которая 
защищалась не делая различий между людьми и лошадьми. 
Отброшенные назад, они устремились к нижнему повороту дороги. 
Склон холма защитил их, и они вновь были на ногах, расплывающиеся в 
туманной мгле, темные фигуры, которые было трудно даже принять за 
людей.
Ножи засверкали, как только эта дикая орда вновь приблизилась к 
ним, нацеливаясь на ноги и животы лошадей, которые понеслись, 
пришпоренные седоками, заставлявшими их сделать этот последний 
рывок для их же спасения. Моргейн закричала и ударила одного из 
нападавших в лицо, свалив его на землю. Вейни еще раз пришпорил 
Черного, и тот со всех ног поскакал в сторону Сиптаха, пристраиваясь 
сзади и не отступая от него ни на шаг.
В подобной свалке бесполезно было надеяться на благополучный 
исход, и поэтому самым лучшим было все-таки бегство. Вейни оценил 
это решение Моргейн, которое она приняла, возможно, инстинктивно, 
подчиняясь первому импульсу надвигающейся опасности. Вейни сделал 
то же самое, и они поскакали, надеясь только на выносливость лошадей. 
У него самого сердце уже подкатывало к горлу, не столько от быстрой 
скачки, сколько от ощущения погони, которая теперь преследовала их по 
скалистому склону. Казалось, что на всех малоизвестных им дорогах, 
среди которых была и та, где скакали они, направляясь к узкому ущелью, 
ведущему на запад от Айрен, мелькали размытые тени.
Но неожиданно, с запада, прямо перед ними, появились всадники, 
вынырнувшие из узких складок между холмов. Они вытягивались дугой, 
преграждая им путь и заставляя повернуть назад.
Моргейн хотела чуть развернуться и попытаться объехать дугу 
всадников прежде, чем они полностью отрежут их от дороги на север, 
заставляя вернуться назад, в Айрен, к засаде, которая была за их спиной. 
Сиптах уже еле бежал и начинал спотыкаться. Путь вперед был закрыт. 
Тогда она отпустила поводья и взялась за оружие, а Вейни придерживал 
рвущегося вперед Черного, чтобы быть все время рядом с ней, и обнажил 
меч, собираясь защищать ее слева.
Теперь всадники, окружавшие их со всех сторон, начали 
приближаться, стягивая кольцо.
-  Лошади выдохлись,-  сказал Вейни.-  Госпожа, мне кажется, что 
нам придется умереть здесь.
-  У меня нет намерения делать это,-  сказала она.-  Стой недалеко 
от меня, ~илин~. Только не переступай пространство впереди меня и 
старайся быть все время на одной со мной линии.
И в этот момент ему показалось, что он узнал крапчатую 
низкорослую лошадь одного из всадников, который был немного 
впереди остальных, и командовал приближающейся к ним цепью. Под 
ним была лошадь с белой звездой на лбу, именно такая, какую и ожидал 
увидеть Вейни.
Эти всадники были явно из земли Моридж. Их часто можно было 
встретить на подступах к Элис Кейдж или даже внутри границ Хеймура, 
особенно в те периоды, когда силы Хеймура или Кайя досаждали им.
Он перехватил ее руку, на что сразу последовал яростный взгляд, 
полный злобы и подозрения. Ужас начинал охватывать ее.
-  Это Моридж,-  пояснил он ей, и в его словах чувствовалась явная 
просьба.-  Мой род -  Нхи. Поэтому прошу тебя, госпожа, не отнимай у 
них жизнь. Мой отец -  их предводитель. Он злопамятный человек, но он 
же человек достаточно честный, чтобы не нарушать Закон. А Закон 
~илина~ говорит, что мой грех и мое преступление никак не 
затрагивают ни тебя, ни твоих дел. У Мориджа и у тебя нет кровной 
вражды. Ну, пожалуйста, госпожа, не отнимай у них жизнь.
Она раздумывала. Но ему хотелось спорить с ней, а главное, она 
должна была знать о том, почему он так возражал ей. Если им придется 
скакать еще, отрываясь от погони, то их лошади окончательно упадут, и 
им не удастся спастись бегством, а если они и оторвутся сейчас, то на 
севере их могут встретить новые силы, уже из Хеймура, и финал может 
быть тот же самый. Здесь же была вероятность получить хотя бы 
убежище, если не хороший прием. И в конце концов она, она опустила 
свою руку.
-  И пусть это будет на твоей совести,-  произнесла она свистящим 
шепотом.-  На твоей совести, если только ты обманываешь меня.
-  Сохранить собственную душу я должен согласно клятве,-  сказал 
он, потрясенный ее словами.-  И ты должна бы уже понять это за время 
нашего путешествия. Я не собираюсь погубить тебя. Ни тебя, ни свою 
душу, ~лио~.
Оружие было убрано.-  А теперь иди и поговори с ними, 
продолжила она.-  И если в тебя не попадет дюжина стрел, я может быть 
пойду вместе с ними, но только под твое слово.
Он убрал меч и широко раскинул руки, слегка подняв их вверх, 
осторожно подгоняя вперед черного коня, пока не подъехал к 
окружавшим их всадникам на расстояние, где звук голоса был уже 
отчетливо слышен.
-  Я ~илин~,-  громко произнес он, понимая, что никто не 
отважится совершить бесчестный поступок, убив ~илина~, не 
рассчитавшись предварительно с его хозяином.-  Я же нхи Вейни. И ты, 
нхи Парен, сын Лелна, должен помнить мой голос.
-  Кому ты служишь, ~илин~ нхи Вейни? -  последовал вопрос с 
противоположной стороны, и он узнал голос Парена, слегка грубоватый, 
хорошо знакомый и немного радостный.
-  Нхи Парен, эти холмы кишат людьми из Хеймура и даже из 
Лифа. Во имя милосердия Небес, возьми нас под свою защиту, чтобы мы 
могли добраться до Ра-Мориджа и обратиться к Нхи с просьбой об 
убежище.
-  Но ты, как нам кажется, служишь нашим врагам,-  с подозрением 
произнес Парен,-  и должен дать честное слово, если это не так.
-  Сейчас речь идет не об этом,-  сказал Вейни.-  У вас не может 
быть причин для опасений. Мы просим убежища, нхи Парен, и только 
предводитель Нхи имеет право дать нам его или отказать, а не ты. 
Поэтому ты должен сообщить об этом в Ра-Моридж.
Последовала длинная пауза, затем решение было принято: -  
Забирайте их обоих,-  раздалась команда, обращенная к цепочке 
всадников, и они двинулись вперед, плотным кольцом окружая и его и 
Моргейн. В какой-то момент Вейни испугался, как бы она не поддалась 
панике и не накликала на них смерть, в том случае, если Парен будет 
настаивать на сдаче оружия.
А Парен первый раз как следует рассмотрел Моргейн в 
окружавшей их темноте, и даже чуть не вскрикнул от удивления, посылая 
заклинания небесам. Окружавшие его мужчины явно чувствовали себя 
будто в дьявольском наваждении и пытались делать руками сообразные 
моменту знаки, надеясь что они защитят их от дьявола.
-  Мне кажется, что вам было бы не совсем приятно держать в 
руках мое оружие, учитывая ваши религиозные запреты,-  сказала 
Моргейн.-  Но я знаю как разрешить эту задачу. Дайте мне плащ, я 
заверну в него все свое оружие, и вы будете уверены, что я не смогу им 
воспользоваться с обычной легкостью. Я думаю, что нам надо побыстрее 
убираться из этих мест. Вейни был прав, когда говорил об опасностях, 
подстерегающих нас со стороны Хеймура.
-  Мы вернемся назад, к Элис Кейдж,-  сказал Парен и взглянул на 
нее так, как будто его мысли только и были заняты оружием. Затем он 
приказал Вейни, чтобы он дал ей плащ, и проследил очень внимательно, 
как она заворачивала в него свое снаряжение и закрепляла узел на седле.-  
Выстроиться,-  приказал Парен своим людям. И с этого момента, когда 
путешественники были окружены всадниками, больше ничем не 
ограничивал их относительной свободы.
Теперь они вновь скакали колено в колено, он и Моргейн, 
окруженные со всех сторон всадниками. И пока они еще не отъехали 
далеко, она попыталась было передать Вейни завернутое в плащ оружие. 
Но он опасался брать его, понимая, что Нхи безусловно увидят это. И 
действительно, реакция последовала мгновенно: один из всадников, 
принадлежащих к клану Сан, более безрассудный, чем все остальные, 
забрал его у них. Вейни оставалось только наблюдать за Моргейн, 
понимая, как тяжело было ей переносить подобное обращение.
Но она только наклонилась вперед и слегка согнулась в седле, 
следя за тем, чтобы не упасть. Ее рука была все время прижата к ноге, а 
сквозь бледные пальцы поступали тонкие струйки крови.
-  Договорись с ними об убежище для нас,-  сказала она ему,-  на 
каких угодно условиях, ~илин~. Ведь между мной и кланом Нхи нет ни 
кровной мести, ни других поводов для вражды. И попроси их 
остановиться, когда это будет возможно, мне необходимо позаботиться о 
ране.
Он взглянул на ее бледное напряженное лицо и понял, что она 
вконец перепугана, и тут же прикинул, сколько ей потребуется сил, 
чтобы выдержать эту дорожную тряску, пока они доберутся до Элис 
Кейдж, и, обогнав ее, поскакал прямо через кольцо всадников, впереди 
которых находился нхи Парен.
-  Нет,-  сказал тот, когда Вейни обратился к нему с этой просьбой. 
И сказано это было очень твердо. Решение было непоколебимо. Он не 
мог брать на себя ответственность за людей в чужой земле, где они не 
были хозяевами.-  Мы остановимся, когда доберемся до Элис Кейдж.
Вейни вернулся назад. Моргейн кое-как все еще держалась в седле, 
бледная и несчастная, сгибаясь под порывами ветра, и продолжала 
скакать. Она даже не собиралась останавливаться, когда ее окликнули 
передовые всадники, отыскав подходящее место для привала, пока Вейни 
едва не силой заставил ее слезть с седла.
Он приготовил ей место и принес все ее медицинские 
принадлежности и лекарства, которые взял у человека, хранившего плащ 
с ее вещами и оружием. Затем он взглянул на отряд сопровождавших их 
мрачных людей, и Парен, который всегда старался соблюдать приличия, 
приказал всем отойти подальше.
Тогда Вейни принялся за ее рану, которая оказалась достаточно 
глубокой, стараясь использовать, насколько мог, ее медицинские 
средства: его душа была переполнена отвращением, когда ему 
приходилось прикасаться к этому руками, но он убеждал себя в том, что 
ее организм, возможно, лучше всего поддается лечению именно этими 
средствами и методами. При этом она еще пыталась что-то подсказывать 
ему, потому что большая часть этих предметов ему была просто 
неизвестна. Он сделал ей перевязку, в результате чего прекратилось по 
крайней мере кровотечение.
И когда он наконец поднялся, нхи Парен подошел к нему, 
посмотрел, как обстоят дела, и скомандовал своим людям, чтобы они 
собирались в дорогу.
-  Нхи Парен.-  Вейни, проклиная себя, пошел вслед за ним, и они 
остановились среди людей, уже сидевших в седлах.-  Нхи Парен, не 
можем ли мы задержаться здесь хотя бы до утра? Разве есть нужда так 
спешить сейчас, когда между вами и вашими преследователями 
находятся горы?
-  Вы сами находитесь в большей опасности, нхи Вейни,-  сказал 
Парен.-  И ты, и эта женщина. Армии Хеймура уже поднялись. Теперь 
нельзя останавливаться ни на минуту. Мы должны немедленно 
отправляться дальше, в Ра-Моридж.
-  Но ты можешь послать туда гонца. Ведь такая спешка может 
убить ее.
-  Мы отправляемся прямо туда,-  по-прежнему упорствовал Парен.
Вейни грязно выругался, сдерживая свой гнев. Нхи Парен не был 
жестоким человеком, но он был очень упрям, как все нхи. Вейни 
поправил свое седло, чтобы развернуть на нем мягкую подстилку. Гнев 
все еще кипел в нем.
Он повернулся, чтобы отвести лошадь туда, где пока еще лежала 
Моргейн.-  Прикажи кому-нибудь из своих людей, чтобы он помог мне 
поднять ее,-  попросил он Парена сквозь стиснутые зубы.-  И будь уверен, 
что я все расскажу об этом нхи Риджену. У него, по крайней мере, есть 
справедливость, а его честь заставит его сожалеть о твоем поступке, нхи 
Парен.
-  Твой отец умер,-  сказал Парен.
Вейни остановился как вкопанный, чувствуя как лошадь 
подталкивает его в спину, а повод по-прежнему находится у него в пуках. 
Его руки начали двигаться произвольно, останавливая животное.
-  Кто же сейчас предводитель Нхи? -  спросил он.
-  Твой брат, Эридж,-  ответил Парен.-  Эридж. И мы получили 
приказы относительно тебя. Как только твоя нога ступит на эту землю, 
мы должны доставить тебя в Ра-Моридж. И это то, что мы и делаем. Это 
не мое решение,-  добавил он более мягким тоном,-  нхи Вейни, но мы 
должны его выполнять.
Он понял все, несмотря на оцепенение, невнимательно поклонился 
Парену, оценивая новую реальность, совершенно неожиданную для него. 
Парен принял этот знак с должным уважением порядочного человека, и 
выглядел даже несколько смущенным. Возможно, чтобы скрыть свое 
огорчение, он постарался побыстрее заняться своими людьми, чтобы они 
помогли поднять Моргейн.

Замок Мориджа, Ра-Моридж, по утверждениям многих, был 
неприступен. Он стоял высоко на холме, почти врезаясь в него своими 
стенами. Две линии ворот на подъездном пути, а так же близко 
расположенные соседние холмы усиливали его безопасность, так что его 
никогда не удавалось взять во время войн. Замком поочередно владели 
два клана: сначала Ила, а теперь Нхи. Но это происходило в основном 
мирными путями: либо вследствие новых родственных отношений, таких 
как женитьба, либо путем семейных интриг, а в последний раз в 
результате гибельной неудачи в долине Айрен, но никогда путем 
прямого штурма или осады крепости. Большие стада лошадей и 
рогатого скота паслись на землях, окружавших замок. В долине же 
располагались многочисленные деревни. Они находились в 
относительной безопасности, потому что там никогда не было ни 
волков, ни посторонних людей, ни диких зверей из лесов Корис, 
терроризирующих все вокруг, как это часто происходило в других 
местах. Крепость нависала над окружавшими ее землями подобно 
суровому старцу над любимой дочерью, голова которого была увенчана 
короной в виде зубчатых стен и островерхих башен.
Он по-прежнему любил это место, и в его горле по-прежнему 
вставали слезы, когда он видел замок, принесший ему столько 
огорчений. Он тут же вспомнил о своем детстве, о весне, и об 
откормленной белогривой Май, той самой первой его лошади, и о своих 
братьях, которые тоже выезжали с ним на лошадях в те дни, когда в 
воздухе было так тепло, что они выезжали с непокрытыми головами, 
когда фруктовые сады были все в цвету, и вся огромная долина была 
наполнена бело-розовыми облаками цветущих деревьев.
Теперь же перед ним был свет уже умирающего зимнего солнца, 
падающий на крепостные стены, и звуки от вооруженных всадников, 
окружавших его со своих сторон, и тяжесть Моргейн на его руках. 
Сейчас она спала, а его руки онемели, и спина превратилась в 
раскаленный столб. Моргейн имела очень немного впечатлений от этого 
последнего участка их пути, потому что сильно ослабела, хотя 
кровотечение уменьшилось и рана не выглядела такой тяжелой. Он 
подумал, что может быть ей следовало бы бороться со слабостью и 
приготовиться к сопротивлению, но она не знала, что их дела на самом 
деле так плохи, тем более, что все нхи были хорошо расположены к ней. 
Они делали для нее все, что могли, все чем могли ей помочь, вплоть до 
того, что даже прикасались к ней или к ее лекарствам, и, казалось, их 
страх перед ней должен был понемногу ослабевать.
Она была очень красива, выглядела очень молодой и даже 
казалась простодушной, особенно когда были закрыты ее серые глаза. 
Мужчины из низших кланов находили общий язык и часто развлекались 
даже со знатными дамами. Напротив, мужчины из богатых кланов 
находили зачастую общий язык с женщинами из окрестных деревень. Но 
ничего подобного никто не позволял себе в отношении Моргейн, 
вероятно потому, что она имела все права правителя клана, а может 
быть потому, что ее все время оберегал ~илин~, который, даже будучи 
без оружия, должен был бы ее защищать, а нападать на безоружного 
человека было против правил чести. Но скорее всего это могло быть 
потому, что она имела репутацию кваджлина, а с ними и со всем, что к 
ним относилось, мужчины из не хотели иметь ничего общего.
Нхи Парен изредка интересовался ее самочувствием, а за ним и 
другие так же проявляли знаки внимания и удивлялись, что она до сих 
пор спит.
Один из них, нхи Рин, сын Парена, вел себя так, как будто 
испытывал благоговейный страх перед ней. Он был еще очень молод, а 
его голова была полна стихов и легенд. Он был талантлив и играл на 
арфе, чему обучались многие мужчины из знатных кланов. Чувства, 
которые переполняли его взгляд, выражали, во-первых, совершенное 
изумление, а во-вторых, культ поклонения, который предвещал большую 
опасность для благоденствия его души.
Нхи Парен, казалось, видел весь развивающийся процесс и 
неоднократно в резкой форме отправлял его в боевое охранение на 
самый дальний фланг цепочки вооруженных всадников.
Теперь им уже не требовалась такая чрезмерная опека, поскольку 
всадники выехали на дорогу, ведущую прямо к воротам. Нхи Редж 
построил эту дорогу, мощеную камнем, по которой сейчас со звоном 
били копыта лошадей, около пятидесяти лет назад. Здесь же был 
сооружен небольшой канал для отвода воды, собирающейся на холмах 
от весенних дождей.
Путешественников встретили Красные Врата, которые получили 
свое название от цвета развевающихся там многочисленных штандартов 
Нхи, большинство которых были красные с черными геральдическими 
знаками. Когда они въезжали во внутренний двор, то здесь не было 
слышно никаких звуков, кроме как от трепещущих на ветру флагов, да 
звона копыт по каменным плитам. Вскоре перед ними появился слуга, 
который низко поклонился нхи Парену, после чего между ними 
состоялся короткий разговор.
Вейни продолжал сидеть в седле, терпеливо ожидая, пока молодой 
Рин и с ним еще один человек помогут ему снять Моргейн с седла. Он 
был уже готов и к аресту и к любой другой форме проявления насилия. 
Обсуждать их положение можно было бы лишь в одном случае: если бы 
они были обычными путешественниками. Поскольку было решено 
разместить Моргейн в самой солнечной западной башне, то они втроем 
перенесли ее туда, в сопровождении охраны, а там предали в руки 
перепуганных женщин, которые не совсем отчетливо понимали 
представляли свои новые обязанности.
-  Разрешите мне остаться с ней,-  попросил Вейни.-  Ведь они не 
знают, как и чем ей можно помочьт Или, по крайней мере, оставьте ей ее 
лекарства.
-  Лекарства мы ей оставим,-  заметил Парен.-  Но относительно 
тебя у нас есть другие указания.
И они повели его вниз по ступеням в небольшой зал, который 
являлся жилой частью замка, где слева находилась комната Эриджа, и 
где была небольшая лестница, которая вела в среднюю часть башни, и 
где находилась комната, которая когда-то принадлежала ему. Но они 
провели его в другую, которая принадлежала Кандрису. Запор с трудом 
открывался на ее двери, видимо, здесь редко бывали посетители.
Взгляд Вейни выражал молчаливый протест, когда он смотрел на 
Парена. Это было похоже на безумие -  помещать его в подобную 
тюрьму. Парен чувствовал себя явно не в своей тарелке, но ослушаться 
приказов не мог, а лишь выражал тайное недовольство ими.
Плесень и время, все разом пахнуло на них. В комнате было 
холодно, пол был покрыт пылью, которая попадала сюда через щели в 
ставнях окна.
Слуги принесли дрова и корзину с углем, чтобы можно было 
растопить камин, и свечи, при слабом свете которых Вейни осмотрел 
комнату, вспоминая знакомую обстановку. Здесь, видимо, ничего не 
должно было меняться с того утра, когда погиб Кандрис. Он узнал 
преданную руку отца в этой патологически выраженной гамме чувств.
Здесь же на спинке стула была одежда Кандриса, около камина 
стояли его сапоги, и общее впечатление усиливалось запыленной 
постелью, на которой он последний раз спал.
Вейни выругался и попытался выйти назад, но с другой стороны 
двери он увидел вооруженных людей, так что не было никакой 
возможности сопротивляться этому безумию.
Ему принесли воду, чтобы он мог умыться, тарелку с едой и 
немного вина. Все это было поставлено на длинный стол около двери.
-  Кто приказал сделать это? -  спросил наконец Вейни.-  Эридж?
-  Да,-  ответил Парен, и его тон ясно дал понять, что он не 
одобряет подобных поступков. В его глазах было выражение жалости по 
поводу того, что никто не может, к сожалению, нарушить этот закон.-  
Мы не должны оставлять тебе ни твое снаряжение, ни какое-то другое 
оружие.
Такое положение дел было вполне понятным. Так должно было 
быть. Вейни разделся: не торопясь снял шлем, кожаную куртку, кольчугу 
и передал их одному из сопровождавших его людей, потом подождал, 
пока они проверят, нет ли у него другого оружия. Оставшись в одной 
тонкой рубашке и кожаных штанах, он чувствовал, как холод, 
наполнявший комнату, начинает охватывать его. Он был рад, когда все 
ушли и наконец оставили его одного. Теперь он мог спокойно присесть 
около камина, чтобы согреться. Вскоре у него появился и аппетит, и он 
воспользовался пищей и вином, которое ему было оставлено, и даже 
согрел воду в небольшом котле, висевшем над огнем. Усталость брала 
свое, и он подумал о том, как провести ночь. Может быть, будет 
правильнее, как виноватому и раскаивающемуся, пристроиться, 
скорчившись у камина, чем спать на этой ужасной постели?
Но он был нхи, и этого было достаточно, чтобы поступить против 
подобных правил. Он рассудил, что не сделает из себя жертву призрака, 
обитающего в этой комнате и разгневанного на него за прошлое 
убийство. Поэтому он сбросил покрывало и улегся на кровать, сняв лишь 
сапоги.
Это было редкое время, когда он мог отдыхать без тяжести 
кольчуги, особенно ночью, а такого одиночества было вполне 
достаточному, чтобы почувствовать себя вполне уютно. Он уснул, как 
только холодная постель нагрелась от его собственного тела, и как 
только напряжение спало с его расслабленных мышц. А когда он спал, 
он не больше не думал ни о чем.

Глава 7

Звук шагов по каменным плитам неожиданно разбудил его. Вейни 
почувствовал, что он уже не один, повернулся на спину, едва не впадая в 
панику, и сбросил с себя покрывало, пытаясь подняться на вытянутой 
руке.
Около кровати стоял человек, одеты в черную, отделанную 
серебром одежду, и Вейни так и застыл, опустив на пол одну босую ногу. 
Огонь в камине давным-давно погас, а дневной цвет еще слабо 
пробивался через узкую щель в окне. В комнате чувствовался сквозняк.
Это был Эридж, постаревший, с огрубевшим лицом. Его черные 
волосы были разделены надвое прямым пробором, что соответствовало 
его теперешнему положению. Но глаза были все те же, дерзкие с 
издевательской усмешкой.
Когда Вейни встал, то увидел, что они были одни в этой 
жутковатой комнате, и дверь в коридор была закрыта. Скорее всего с 
другой ее стороны находились вооруженные люди. Поэтому иллюзий о 
своей безопасности у него не было. Он смело и открыто взглянул в лицо 
Эриджа, в какой-то степени даже игнорируя его, и отошел в сторону, 
чтобы одеть сапоги. Затем он подошел к столу, где еще оставалось 
немного вина, и захватив с собой эти остатки, перешел к камину, 
надеясь, что вино немного ослабит холод, который начал опять 
пробирать его. Эридж молча наблюдал за всеми его действиями, не 
прерывая их.
Когда же он, опустившись на колени, начал разжигать огонь, то 
вновь услышал шаги Эриджа за своей спиной и почувствовал 
осторожное прикосновение длинных пальцев, которые перебирали 
концы его, теперь уже длинных до плеч, волос. Их можно было уже 
свободно держать а руке, хотя они и не были так длинны, как обычно 
требовалось для посвящения в воины. Прикосновения Эриджа были 
очень осторожны, словно он гладил волосы ребенка.
Вейни поднял голову, преодолевая какое-то внутреннее 
сопротивление, но не пытался повернуть ее, приготовившись к тому, что 
каждую секунду может последовать жесткий рывок. Но он ошибся.
-  А мне казалось,-  заговорил Эридж,-  что остатки чести, которые 
еще были у тебя, когда ты покидал этот дом, не позволят тебе вернуться 
сюда.
Неожиданно Эридж опустил его волосы. Вейни воспользовался 
этим, повернулся и встал. Эридж был выше его, и поэтому ему всегда 
было трудно смотреть на старшего брата, когда тот находился на 
близком расстоянии от него. Спина Вейни находилась недалеко от огня, 
уже разгоравшегося в камине, и жар, исходивший оттуда, начинал 
беспокоить его. Но Эридж не отступал ни на шаг, и не пытался 
освободить его и от этого испытания.
Тут Вейни заметил, что у Эриджа почти совсем нет правой руки: 
он прятал на своей груди, в складках одежды, лишь жалкий обрубок, на 
который с ужасом и уставился Вейни, а Эридж поднял его повыше, 
чтобы тот мог лучше видеть.
-  Это твоя работа,-  сказал он просто.-  Как и многое другое.
Но Вейни не стал выражать своих сожалений по этому поводу. Он 
просто не мог произнести в этот момент тех слов, которые выражали 
чувства, охватившие его. Эридж был очень тщеславен, и к тому же очень 
искусен в обращении с мечом, луком и арфой.
Жара от разгоревшегося камина вызывала уже нестерпимую боль в 
ногах, и Вейни сделал непроизвольное движение вперед, и уронил кубок 
с остатками вина, который покатился, разбрызгивая темные красноватые 
капли по пыльному полу.
-  Ты появился здесь в очень странной компании,-  заметил 
Эридж.-  Это действительно она?
-  Да,-  тихо ответил Вейни.
Эридж некоторое время обдумывал его ответ. Ведь он все-таки 
наполовину маай и обладал холодным и практичным умом, который 
заставлял его больше сомневаться, чем принимать что-либо на веру. 
Возможно поэтому многие люди из этого рода не отличались 
чрезмерным почитанием религии. Трудно было сказать, какая из его 
сторон победит в конкретный момент: богопослушный нхи или 
циничный маай.-  Я уже видел несколько вещей, принадлежащих ей,-  
продолжил он.-  И они подтверждают, что это действительно она. Но, с 
другой стороны, ее рана кровоточит как и у обычного смертного.
-  На нашем пути есть враги,-  заговорил Вейни неожиданно 
охрипшим голосом,-  которые не будут особенно приятными и для 
Мориджа. Поэтому вам лучше разрешить нам продолжить наше 
путешествие, как только она хоть немного придет в себя. Мы 
постараемся не причинить вам никаких неприятностей: ведь если мы 
уедем, никто уже не будет нападать на эту землю, преследуя нас. Все 
внимание Хеймура будет обращено только в нашу сторону, и ему будет 
просто некогда связываться еще и с Мориджем. Если же вы попытаетесь 
удерживать ее здесь, то ситуация может измениться.
-  А если она умрет здесь?
Он внимательно посмотрел на Эриджа, будто изучая его, и начал 
подводить итог прошедших двух лет: один ребенок погиб, и взамен 
должен быть убит другой, хладнокровно, по расчету. Эридж был человек 
настроения, обладал тщеславием, а иногда и добротой. Это и отличало 
его от Кандриса. Но теперь весь его облик скорее напоминал мрачного, 
совершенно нелюдимого человека, с лицом покрытом глубокими 
морщинами вдоль щек и вокруг глаз.
-  Отпусти ее,-  сказал Вейни.-  Люди с севера преследуют ее, а тебе 
нет никакого смысла ввязываться в борьбу с Хеймуром. Этого никогда 
не следует делать, и ты это знаешь очень хорошо.
-  А куда и зачем она направляется? -  спросил он.
-  Чем меньше народ Мориджа будет иметь с ней дел, тем лучше 
будет для этой земли. Возможно, что это давняя кровная вражда, 
которая все еще не утихла, между ней и ее преследователями, и 
возможно, что она даже более опасна для них, чем для тебя. Во всяком 
случае, я стараюсь говорить тебе только правду.
Эридж раздумывал какое-то время, изучая огонь в камине и 
наконец, спрятав обрубок руки в кладки одежды, поднял свои темные 
глаза, внимательно глядя на Вейни. А в его взгляде чувствовались 
твердость и расчет.-  Последний раз я слышал о тебе, когда маай 
Джервейн пытался убить тебя, но ты исчез, украв лошадь в Эрде.
-  Прошло почти два года, как я миновал земли Маай,-  
подтвердил Вейни.-  Я действительно сбежал от них и взял лошадь, но в 
обмен на свою.
Губы Эриджа тронула веселая усмешка высокомерия.-  Я так 
понимаю, что это было еще до поступления на эту службу?
-  Да, еще до этого.
-  И как же случилось, что ты оказался в таком положении?
Вейни пожал плечами. Было холодно, и поэтому он вернулся к 
камину и встал там, обхватив себя руками, чтобы согреться.-  Видимо, от 
избытка простодушия,-  ответил он.-  Я воспользовался приютом там, 
где никак не должен был этого делать, и слишком поздно понял, что 
женщина тоже может иметь все необходимые права, как и лорд-
правитель. Ее предъявление прав на меня полностью соответствовало 
Закону.
-  И ты спишь с ней?
Он взглянул на брата, едва не впадая в шок.-  ~Илин~ и ~лио~, 
подобная ей? Нет, я не занимаю такого положения. Нет.
-  Но она так красива. И она наверняка кваджлин. Мне не хочется, 
чтобы она оставалась под крышей нашего замка. Она не может 
предъявить здесь никакие права, а я не намерен предоставлять их ей.
-  Но ей и не нужны никакие права именно здесь,-  сказал Вейни.-  
Ты только отпусти нас, чтобы мы могли продолжить наш путь.
-  А в чем состоит твоя служба? Что именно она потребовала от 
тебя по Закону?
-  Я не думаю, что могу сказать тебе это по своей воле. Но уверяю 
тебя, что это никак не связано с землей Моридж. Мы завернули сюда 
только потому, что подверглись нападению людей из Хеймура.
 -  И если все будет так, как ты говоришь, то она отправитсят куда?
-  Во всяком случае, она как можно скорее уедет из твоей земли.-  
Он взглянул в лицо брата, отбросив все высокомерие и надменность: 
Эридж, по его убеждению, должен следовать чувству мести, даже 
несмотря на гостеприимство, которое он им предоставил.-  Я клянусь 
тебе в этом, Эридж, и я, находясь здесь, не имею ничего против тебя. 
Если ты отпустишь нас, я обещаю, что за всю мою жизнь от меня не 
будет никакого вреда этой земле.
-  Что тебе нужно от меня? Какой помощи ты просишь?
-  Только чтобы нам вернули наши вещи и дали, если можно, 
продуктов в дорогу, поскольку наши запасы почти кончились. И мы 
уедем тут же, как только она сможет сесть на лошадь.
Эридж вновь уставился на огонь, при этом немного скосив глаза, 
но потом все-таки перевел хмурый взгляд на Вейни.-  Но в этой 
благотворительности есть одна загвоздка.
-  Какая?
-  Ты. Ты сам.-  И лишь только Вейни успел взглянуть на него, 
последовало жесткое разъяснение: -  Я отпущу ее,-  сказал Эридж,-  с 
продуктами, с лошадьми, со всем ее багажом, и она сможет ехать куда 
хочет. Но тебя я отпускать не собираюсь. Вот в этом и состоит мое 
условие.
"~Договорись с ними об убежище для нас~, приказала она ему еще 
до того, как потеряла сознание. ~На каких угодно условиях, илин~". Он 
знал, что это не делало ей чести, отказываться от него, но, с другой 
стороны, он знал, что сама Моргейн испытывала постоянную 
неотвратимость судьбы, для которой, казалось, она только и жила. Это 
было в ее стремлении добраться до Хеймура, и она была готова, по ее 
собственным словам, отдать и его жизнь, если бы это помогло ей 
переступить через неприступные границы.
-  Когда я закончу свою службу у нее,-  он сделал еще одну 
попытку,-  я обещаю тебе, что сам вернусь в Моридж.
-  Нет,-  возразил ему Эридж.
-  Тогда,-  сказал он наконец,-  заключая подобную сделку, ты 
должен поклясться мне, что она выйдет отсюда со всем, что было у нас, с 
лошадьми и с оружием, и с запасом продуктов, и чтобы ее проводили до 
любой из границ, какую она выберет.
-  А что в отношении тебя? -  спросил Эридж.-  Ведь если я 
гарантирую ей это, то означает ли это, что никогда не получу никаких 
бедствий ни с твоей, ни с ее стороны?
-  Никаких,-  подтвердил Вейни. И тогда Эридж произнес все, что 
входило в его обещание и поклялся, что выполнит его. Подобную клятву 
должен был выполнить человек, даже будучи наполовину маай.
И с этим Эридж ушел. Вейни же опустился на колени около 
камина и подбросил дров в ослабевшее было пламя, пока огонь не 
разгорелся с новой силой. В комнате было тихо. Он огляделся по 
сторонам, и его взгляд кругом натыкался на вещи Кандриса. Он никогда 
не придерживался того мнения, что воспоминания о смерти должны 
царить вокруг живущих, хотя сам находился на службе у человека, 
который по всем данным должен был бы умереть сотню лет назад. Но 
относительно этой комнаты, он мог сказать, что здесь чувствовался 
определенный страх, или грех, или какие-то необъяснимые силы духа 
Кандриса, за счет чего здесь не ощущалось уюта.
Неожиданно он услышал какие-то звуки и движение, 
доносившиеся со двора. Он подошел к щели в ставнях окна, и взглянул 
через нее. Первое, что он увидел, были уже оседланные Черный и 
Сиптах, вокруг которых суетились люди.
Затем в сопровождении еще двоих появилась Моргейн и с 
помощью присутствующих там забралась в седло. Она с трудом 
держалась в нем, еле-еле перебирая в руках поводья.
Гнев начал охватывать все его существо, когда он увидел, в каком 
состоянии ее выпроваживают из замка. Эридж, видимо, рассчитывал, что 
она умрет по дороге.
Тогда Вейни с трудом просунул свое плечо через открывающуюся 
узкую часть окна и закричал, обращаясь к ней.-  ~Лио!~ Его голос 
терялся, относимый ветром. Но она все же взглянула вверх и долго 
шарила глазами вдоль высоких стен.-  ~Лио!~
Тогда она подняла руку, в знак того, что увидела его. Она 
повернулась к окружавшим ее, и по ее облику он понял, что она 
выражала им свое возмущение, получая в ответ лишь выражение 
молчаливого замешательства. Постепенно почти все отошли от нее, 
кроме тех, кто должен был следить за лошадьми.
И в этот момент его охватил неподдельный страх за нее. Ему 
показалось, что она готова взяться за оружие и быть убитой, не зная 
существа происходящего.
-  Таковы условия договора об убежище,-  прокричал он вниз.-  Ты 
получила свободу в обмен на меня, но прошу тебя, не верь ему, ~лио!~
Теперь, как ему показалось, она поняла. Резко развернув Сиптаха, 
она пришпорила его, направляя его иноходью прямо к воротам, так что 
он даже испугался, как бы она не упала на повороте. Черный конь Лилла 
пронесся за ними следом. Его повод был привязан к седлу Сиптаха, а на 
его седле он заметил багаж. Свой собственный.
И еще один всадник пронесся вслед за ними, пока еще были 
открыты ворота.
Это был Рин, певец и музыкант. На его спине даже была видна 
арфа. Слезы навернулись на глаза, когда Вейни увидел эту картину. Он и 
сам не мог понять причину этой слабости, но он подумал о том, что 
возможно это был неизрасходованный гнев от того, что она подхватила 
еще одну невинную жертву, так же, как в свое время обрекла на гибель 
его самого.

-  Отец умер,-  сказал Эридж,-  шесть месяцев назад. Он вытянул 
ноги перед камином в своей убранной коврами большой комнате, 
которая раньше принадлежала их отцу, и взглянул вниз, где на камнях 
около огня сидел Вейни, скрестив ноги, как нежеланный гость, 
отнимающий у хозяина вечер. В воздухе пахло вином. Эридж наполнил 
свой кубок, стоящий на столе, около его левой руки, и знаком предложил 
Вейни, но тот отказался.
-  И это ты убил его,-  добавил Эридж, как будто они обсуждали 
малознакомый им предмет,-  в том смысле, что ты убил Кандриса. Отец 
очень переживал его смерть, и это сильно подействовало на него. Он 
даже сохранил нетронутой его комнату, которую ты уже видел. То же 
самое можно наблюдать и в нижних конюшнях. Он лишь выпустил его 
лошадь. С тех пор бедное животное видимо одичало, или стало добычей 
волков, кто знает? Отец же насыпал огромный курган в западной части 
леса, там, где он похоронил Кандриса. Мать ничего не могла с ним 
поделать. Она стала быстро сдавать, и в один прекрасный момент 
умерла прямо на ступенях. Или, что тоже возможно, после того, как он 
толкнул ее. С тех пор он просиживал долгие часы на этом кургане. Ведь 
ее тоже похоронили там. Сам он умер вскоре после нее. Был дождливый 
день, и мы, волей неволей, но решили увести его оттуда. Вот после этого 
он заболел и умер.
Вейни не пытался глядеть в его сторону, а лишь слушал, ощущая, 
что голос его брата чем-то напоминает ему голос лифа Кесидри. Те же 
манеры, та же непредсказуемая жестокость. Все, что исходило от него, 
было ужасно, особенно в пору их детства. И вот сейчас этот человек, но 
только правящий кланом Нхи, сидел перед ним и играл в те же жестокие 
игры, и это придавало всему происходящему очень нездоровый привкус.
Эридж слегка толкнул его ногой.-  Он никогда не простил тебя, ты 
знаешь это.
-  А я и не ожидал, что это случиться,-  ответил Вейни, не 
собираясь поворачиваться.
-  Но он же никогда не простил и мне,-  сказал Эридж после 
небольшой паузы,-  того, что я, один из его законных сыновей, остался 
жить и не смог стать чем-то совершенным. Отец любил совершенство во 
всем: в женщинах, в лошадях ит в сыновьях. Ты был первым, кто 
разочаровал его и напугал меня. Он ненавидел живых нхи, остающихся 
калеками.
Вейни уже с трудом выслушивал это. Он повернулся, по-прежнему 
стоя на коленях, и поклонился так, как он никогда еще не кланялся 
своему брату. Это был поклон, предназначенный для главы клана, при 
котором брови плотно прижимались к каменным плитам пола. После 
этого он выпрямился и взглянул на него с безнадежным выражением 
вопроса.-  Разреши мне уехать отсюда, брат. Я должен догнать ее. Она 
все еще очень плоха, а я дал ей клятву, которую обещал сдержать. Если я 
выживу, я вернусь сюда, и мы закончим наши дела.
Эридж молча взглянул на него. В какой-то момент ему даже 
показалось, что его брат немного ослаб и потерял свою гордость. Эридж 
осторожно улыбнулся.
-  Иди в свою комнату,-  коротко сказал он.
Вейни выругался и, поднявшись, сделал так, как ему было 
приказано: вернулся в жалкую комнату Кандриса, пыльную и 
наполненную привидениями и отбросами, и где он был вынужден спать 
на кровати Кандриса, носить его одежду и мерить шагами пол в 
абсолютном одиночестве.
Эта ночь была дождливой. Вода проникала через щели и трещины 
в ставнях. Временами раскаты грома, как будто скатывающиеся с горных 
вершин, пугали всех вокруг. Он прикрывал глаза, когда неожиданные 
вспышки молний разрывали темноту, и вглядывался сквозь щели в 
очертания холмов под низкими облаками, желая знать, как Моргейн 
справлялась там одна. Была ли она еще жива, или не выдержала и умерла 
от своей раны, или, может быть, смогла найти новый приют? Временами 
дождь перемежался со снегом, а гром продолжал периодически 
грохотать.
Утром все окружающее Ра-Моридж пространство было покрыто 
чистым белым снегом. Но очень скоро дороги вновь запачкались землей 
и превратились в грязно-коричневые полосы на белом снежном 
покрывале. Снег никогда долго не лежал в землях Моридж, за 
исключением, пожалуй, горной цепи Элис Кейдж.
Весь этот день, как и весь предыдущий, никто не приходил в его 
комнату, даже чтобы принести пищу. Но вечером вновь последовало 
высочайшее приглашение, и он вновь был вынужден сидеть за столом 
напротив Эриджа.
На этот раз среди стола, прямо между блюд и вина лежал длинный 
лук Кайя.
-  Мне хотелось бы знать, что это означает? -  наконец спросил 
Вейни.
-  Кайя пытались перейти наши границы сегодня ночью. Твое 
предупреждение сбылось: у Моргейн оказались очень неожиданные 
преследователи.
-  Я уверен,-  сказал Вейни,-  что она не вступала с ними в сговор.
-  Нам пришлось убить пятерых из них,-  сказал Эридж с 
некоторым самодовольством.
-  Я встречал человека в Ра-Лиф,-  сказал Вейни, растягивая в 
непонятной улыбке губы и наливая себе вина,-  который очень похож на 
тебя, брат мой, законный наследник Риджена. Он точно в таком же виде 
содержал комнаты в своем замке, и точно так же, как ты, принимал 
гостей, и так же как и ты, следил за своей честью.
Эридж, казалось, был даже развлечен этим замечанием, но это 
было всего лишь тонкое, с его точки зрения, прикрытие.-  Послушай, мой 
ублюдочный братец. Твой юмор этим вечером перешел всякие границы. 
Ты пренебрегаешь нашим гостеприимством.
-  Братоубийство не принесет облегчения и тебе, как оно уже 
обернулось несчастьями для меня,-  сказал Вейни, стараясь говорить 
холодно и спокойно, что на самом деле было очень далеко от его 
внутреннего состояния.-  Даже если ты окружишь себя слугами из рода 
Маай, подобно тем, которые сейчас стоят сзади этих дверей, то не 
забывай, что большинство из тех, кем ты управляешь, принадлежат к 
Нхи. Перережь мое горло и ты узнаешь, что именно Нхи никогда тебе 
этого не простят.
-  Ты так думаешь? -  удивленно спросил Эридж, откидываясь 
назад.-  Ты не имеешь прямых корней, ублюдок, кроме меня. А я не 
думаю, что Кайя могут сделать что-нибудь, если даже и захотят, в чем я 
сильно сомневаюсь. И к тому же, ~она~ очень быстро оставила тебя. И я 
могу с уверенностью сказать, что ты оказался в роли исполнительного 
слуги всего лишь по причине колдовства. Именно оно смогло заставить 
тебя служить кому-либо. Ведь ты всегда был хорош только лишь для 
игры в засаду.
Кое-что из того, что Эридж говорил о нем, было близким к правде: 
младший брат, сопротивлявшийся старшим, ублюдок, 
противоборствующий законным сыновьям, он не всегда оставался в 
рамках чести. Братья же устраивали на него засады, особенно часто с тех 
пор, как умерла его няня и он вынужден был поселиться в крепости Ра-
Моридж.
Это было время, когда, по его воспоминаниям, они перестали быть 
братьями. Уже тогда они воспринимали его не как бедного 
родственника, а как соперника. Может быть, к счастью, он не помнил 
всех подробностей той поры: ведь ему было тогда всего лишь девять лет. 
Эриджу было двенадцать, а Кандрису тринадцать. Это был именно тот 
возраст, когда дети бывают чрезмерно и непредсказуемо жестоки.
-  Мы были детьми,-  сказал Вейни.-  Это разные вещи.
-  Когда ты убил Кандриса, ты был уже достаточно сообразителен.
-  Я не хотел его убивать,-  запротестовал Вейни.-  Отец говорил 
мне, что Кандрис не собирался предпринимать ничего серьезного против 
меня, но я этого не знаю. Эридж, он сам напал на меня, и ты видел, ты 
видел это. А я никогда не собирался нападать на тебя.
Эридж уставился на него холодно и опустошенно.-  За 
исключением вот этой моей руки, которая случайно прикрывала его 
смертельную рану. Ведь он уже лежал в тот момент, ты, грязный 
ублюдок.
-  Я был очень напуган, и плохо соображал. Я был не прав. Я 
совершил преступление и теперь искупаю свой грех.
-  Действительно,-  сказал Эридж,-  Кандрис собирался немного 
проучить тебя. Он никогда не любил тебя, и ему было не по вкусу, что ты 
занимал место среди воинов, и считал, что ты не имеешь на это права. Я 
сам не обращал на это внимания, но он был мой брат, и если бы он 
решил перерезать тебе горло, будучи наследником Нхи, я и тогда был бы 
на его стороне. Жаль, что мы были плохо вооружены. Ты оказался 
проворней, с этим мечом, гораздо проворней, чем мы могли себе 
представить. Я должен отдать тебе должное, ублюдок, ты был хорош.
Вейни взялся за кубок и допил остатки вина.-  Отец сделал 
хороший выбор наследников, разве не так? Все трое -  будущие убийцы.
-  Отец был лучше всех,-  сказал Эридж.-  Но он убил нашу мать: я 
просто уверен в этом. Он же подтолкнул Кандриса к смерти, оказывая 
тебе определенное внимание. Нет ничего удивительного, что ему 
являлись призраки.
-  Тогда освободи замок от них. Отпусти меня отсюда. Наш отец 
относился к тебе не лучше, чем ко мне. Отпусти меня.
-  Ты уже просил меня об этом, и я тебе отказал. Почему бы тебе не 
попробовать бежать?
-  Я думаю,-  ответил Вейни,-  что я никогда бы не смог добраться 
даже до первого этажа Ра-Мориджа.
-  Но позже тебе придется пожалеть о том, что ты не использовал 
этот шанс.
-  Ты хочешь запугать меня. Я знаю эту игру, Эридж. Ты всегда 
был большим специалистом в таких делах. Я же всегда старался верить 
тебе, гораздо больше, чем я верил Кандрису. Мне всегда хотелось 
думать, что у тебя еще оставались хоть какие-то понятия о чести, в то 
время как он в этом сильно нуждался.
-  Ты ненавидел нас обоих.
-  Мне жаль тебя, мне жаль даже Кандриса.
Эридж улыбнулся и встал из-за стола, направляясь поближе к 
камину, где было теплее. Вейни присоединился к нему. Эридж, 
продолжая держать кубок с вином в своей руке, уселся на привычный 
стул против огня, в то время как Вейни устроился на теплых камнях. 
Долгое время они сидели молча, и еще два кубка опустели в руке 
Эриджа, его лицо раскраснелось, а дыхание стало более тяжелым.
-  Ты слишком много пьешь,-  сказал наконец Вейни.-  Особенно 
этим вечером ты выпил очень много лишнего.
Эридж поднял обрубок руки.-  Вот это болит долгими холодными 
вечерами. И уже долгое время я пью, чтобы лучше заснуть. Конечно, я 
должен прекратить это, если не хочу кончить так же, как отец. Ведь 
именно вино уничтожило его, я хорошо это знаю. Когда он пил, а это 
было почти постоянно после смерти Кандриса, он становился 
невменяем. Он отправлялся на его могилу, и там его посещали призраки. 
Мне бы не хотелось умереть таким образом.
Подобная рациональность делала его похожим на сумасшедшего. 
А иногда Вейни казалось, что перед ним рассудительный человек, 
способный к прощению. По его мнению, человек не мог говорить 
подобным образом с врагом. И ему казалось, что были моменты, когда 
они становились в большей мере братьями, чем когда-либо еще. В эти 
моменты он думал, что понимает Эриджа через его настроение, через 
складки и морщины, которые еще резче выделялись на его лице, делая 
его старше на несколько лет, чем он был на самом деле.
-  Твоя хозяйка,-  сказал Эридж,-  все еще не покинула Моридж, 
хотя ты уверял меня в том, что она оставит нас?
-  Это ее дело.
-  Должен я вернуть ее, чтобы задать ей этот вопрос, или могу 
задать его тебе?
Вейни пристально взглянул на него, пытаясь как можно быстрее 
понять цель этого вопроса, прозвучавшего среди полубессмысленного, 
болезненного и большей частью слабого и надуманного юмора. Такой 
оборот дела меньше всего нравился ему.-  Ее дела касаются Хеймура, и я 
могу добавить только одно: она не принадлежит к числу друзей Фая. 
Давай считать, что этого достаточно для объяснений.
-  Действительно?
-  Это правда.
-  Но все равно,-  сказал Эридж,-  она не покинула Моридж. А ведь 
все мои обещания были основаны именно на этом.
-  И мои тоже,-  сказал Вейни.
Эридж посмотрел на него сверху вниз. Больше не было и следов 
веселья в его глазах. В одно мгновенье он преобразился. Теперь пред 
Вейни был нхи Риджен, только более молодой, непреклонный и полный 
злобы.-  Ты можешь идти.
-  Я прошу, не предпринимай ничего против нее,-  в последний раз 
предостерег его Вейни.
-  Ты можешь убираться,-  повторил Эридж.
Вейни поднялся и вышел без обычного поклона. В коридоре он 
увидел охрану: все были из рода Маай. Эридж не доверял его охрану 
людям нхи.
Но с тех пор, как он вошел в эту комнату, охрана удвоилась. 
Теперь его поджидали уже четыре человека.
Неожиданно он решил вернуться, услышав слабый звук 
выдвигаемого из ножен меча. Через открытую дверь он видел, как Эридж 
обнажил свой длинный меч. В этот момент короткого замешательства, 
они ухватили Вейни за спину, и пытались удержать.
Терять ему было нечего. Он осознавал это, и приблизившись к 
брату, полный решимости разнести ему, по крайней мере, череп, чтобы 
не было у Нхи щенков из рода Маай для управления Ра-Мориджем. Во 
всяком случае, Нхи это пошло бы на пользу.
Но они все-таки успели схватить его, и левая рука Эриджа, 
сжимающая рукоятку меча опустилась ему на голову, заставляя его 
упасть на колени.

Он хорошо знал эту подземную часть крепости, которая уходила 
глубоко внутрь холма, где были расположены многочисленные 
коридоры и комнаты, используемые для хранения припасов. Зимний 
холод наполнял это подземелье почти в любое время года. Теперь там 
редко кто бывал, потому что это место было небезопасным из-за обвала, 
который произошел там еще в незапамятные времена. Часть помещений 
хранилища были укреплены с помощью колонн, а туннели и коридоры 
снабжены подпорками. Когда Вейни и его братья были еще детьми, им 
запрещали посещать сами подвалы, а разрешали играть в верхних 
складах безопасного западного крыла замка. Летом в них было 
прохладно, а зимой тепло.
Однажды, когда он уже жил в Ра-Моридже, его братья уговорили 
его пойти с ними вниз, в самые нижние и глубоко расположенные сырые 
и холодные подвалы. Они взяли с собой только одну лампу и тайком 
отправились в это рискованное путешествие.
Там они и оставили его. Никакие его крики никоим образом не 
могли быть услышаны наверху.
И вот теперь его волокли в это самое место без света, без воды, 
одетого только в штаны и рубашку при таком жутком холоде. Он 
сопротивлялся, как мог, перепуганный тем, что они свяжут его здесь и 
оставят, как однажды сделал Кандрис. Они втолкнули его в темноту и 
захлопнули за ним дверь, повернув несколько раз ключ в замке.
Он же в исступлении пытался открыть ее, пока у него хватало сил. 
Но наконец его плечи и руки обессилели. Он опустился около двери, в 
единственном месте, которое он запомнил в этой кромешной тьме, и 
которое было не таким ледяным, как все остальное пространство. Когда 
он сдерживал дыхание, то единственными звуками, которые доносились 
до него, было отдаленное, едва различимое журчание воды.
Но вскоре появились крысы. Они подбирались осторожно, 
останавливаясь всякий раз, как только он производил неосторожный 
звук. Он уже отчетливо слышал шуршанье их маленьких лап, когда они 
перебегали вдоль стен или прямо над ним, в лабиринтах 
многочисленных перекладин, расположенных у потолка.
Он ненавидел их, чувствуя отвращение, еще со времен давних 
кошмаров, пережитых в этом месте. Он ненавидел их даже при свете дня: 
один их вид отбрасывал его память назад, погружая его в темные 
пространства, где эти твари кишели тысячами, где они вселяли ужас, и 
где он был маленьким и беззащитным.
Но он не осмелился долго так лежать, опираясь о дверь. Ведь 
крысы как правило сторонились человека, который все еще бодрствовал, 
и он понимал это очень здраво, несмотря на охвативший его страх, а 
кроме того, он хорошо знал, что они могут сделать с человеком, который 
спит. Поэтому он начал ходить, чтобы хоть таким образом спастись от 
сна, и один раз, когда он прилег отдохнуть, то почти немедленно 
почувствовал что-то легко скребущееся в его ногах. Он приподнялся с 
прерывистым криком, эхо которого ужасающими раскатами разнеслось в 
темноте, и вскочил на ноги.
Этот звук, видимо, напугал их, но отнюдь не надолго. Вскоре они 
вновь бесстрашно принялись за свои прежние занятия.
Временами к нему подступал сон. Это чаще случалось в те 
моменты, когда он, обессиленный, внезапно опускался вниз. Поэтому он 
ходил до тех пор, пока не прислонялся к стенам, чтобы хоть как-то 
отдохнуть, постоянно удерживаясь от падения на пол, просыпаясь уже в 
полусогнутом состоянии. Тогда он карабкался вверх по стене, стараясь 
подняться, и так удерживал себя на слабеющих ногах.
Но вот в коридоре послышался звук шагов, где-то внизу появилась 
полоска света, и наконец дверь открылась. Яркий свет факелов ударил 
ему в лицо, и он увидел темные фигуры людей, которые стояли в 
коридоре. Он вышел к ним, как к дорогим друзьям, почти падая на их 
руки, как в единственное спасительное место.
Они почти на руках оттащили его наверх, прямо в комнату, где 
находился Эридж. За окном была ночь, и он догадался, что прошла одна 
ночь и один день с тех пор, как он спал последний раз. Его колени 
дрожали, а руки отказывались слушаться его, когда он попытался сесть 
на указанное ему место за столом, против своего брата.
Прежде всего он попробовал вина, надеясь, что с его помощью 
исчезнет холод из желудка, который сковывал его изнутри. Но есть он не 
хотел, и взял лишь небольшой кусок хлеба с сыром.
Нож выпал из его руки, и он решил, что с него достаточно. Он 
отодвинул свой стул и, несмотря на то, что Эридж еще не закончил свой 
обед, лег около горящего камина, наслаждаясь теплом. Постепенно его 
ощущения притупились, и наступило полное изнеможение. Он 
проснулся, когда почувствовал осторожные удары сапога по 
собственным ребрам.
Он заставил себя собраться, имея сильное желание оттянуть 
возвращение в свою тюрьму любым разговором, более терпимым 
отношением к мрачному юмору Эриджа, но охрана Маай была уже 
рядом. Они подняли его и потащили вновь туда, где в кромешной 
темноте бегали крысы. Он сопротивлялся отчаянно и безрассудно, 
вырываясь от них. Ему даже удалось добраться до стола и схватиться за 
нож, которым он попытался пырнуть кого-то в руку, прежде чем они 
обезоружили его. Удар ногой, нанесенный в голову, заставил его 
немного затихнуть. Когда он уже падал на пол, его единственной 
мыслью было то, что сейчас они вновь потащат его вниз, а в 
бесчувственном состоянии он наверняка достанется крысам. Именно по 
этой причине он и продолжал сопротивляться с такой яростью, пока 
второй удар в грудь заставил его потерять сознание.

Он все еще лежал на полу. Он мог уже ощущать и свет, и тепло, и 
мягкость ковра под пальцами рук. Затем он почувствовал еще и 
холодное стальное острие на своем запястье, прижимавшее его руку к 
полу, поднял глаза, и увидел Эриджа, который сидел, опираясь на ручку 
стула, а в его руке был длинный меч, поблескивающий в пламени 
камина.
-  А у тебя, оказывается, гораздо больше выносливости, чем 
следовало ожидать, мой ублюдочный братец,-  сказал тот.-  Казалось бы, 
что несколько лет назад у тебя должно бы быть больше причин для 
этого, чем два дня назад. Разве ты находишься в таком долгу перед ней, 
что даже не можешь сказать, зачем она явилась сюда?
-  Я уже объяснил тебе,-  ответил Вейни,-  что я сам не до конца 
понимаю ее цель. Она говорила, что собирается уничтожить Колдовские 
Огни. Но я не знаю, зачем. Может быть, это дело ее чести. Но они 
никогда не приносили никакого вреда землям Эндар-Карш, поэтому я не 
думаю, что она причинит какой-нибудь вред и Мориджу.
-  И ты, конечно, не знаешь, какую выгоду она получит при этом?
-  Нет. Она сказала только один разт упомянув, что собирается 
убить Фая, и что это нет Он подвинул руку, лезвие разрезало кожу, и 
Вейни решил, что двигаться еще рано.-  Эридж, поверь, что она не враг.
Рот старшего брата скривился в кислой усмешке.-  Но Фай владеет 
очень многим, и никто из его окружения не обещает нам ничего 
хорошего.
-  Но она собирается всего лишь уничтожить его, а не захватить его 
власть и силу.
Лезвие поднялось вверх. Вейни встал на колени, ощущая боль в 
голове и в груди, там где его ударили. Теперь он воспринимал цинизм 
Эриджа вполне серьезно.
-  Мой маленький брат,-  продолжал тем временем Эридж.-  Мне 
кажется, что ты и на самом деле подался колдовству, а если это так, то 
твой рассудок уже пострадал. Посмотри на меня. Посмотри 
внимательно. Я клянусь тебе, и ты знаешь, что я держу свое слово, что 
если ты покинешь ее на самом деле, откажешься от этой службы, то я не 
буду хранить зло на тебя.-  При этом длинный меч резко дернулся, 
впиваясь в его руку. Вейни убрал ее за спину, перепуганный. Но лезвие 
упорно преследовало его, и теперь застыло прямо у глаз, гипнотизируя 
его как змея.
-  Послушай, ублюдок,-  сказал Эридж,-  почти два года я 
занимался искусством владения мечом с помощью левой руки. Но все 
оказалось напрасным. Не увенчались успехом и все попытки Ромена 
спасти мои пальцы. Сначала я потерял их, а потом руку. Хочешь, я 
расскажу тебе, как я поклялся в том, что я сделаю, если встречу тебя на 
расстоянии вытянутой руки, ублюдок? Кандрис заслуживал того, что он 
получил от тебя, но ведь я только пытался прикрыть его в тот момент, 
только удержать тебя от нового удара. Ведь я не был даже вооружен. В 
том, что ты сделал, нет никакой чести. И я не прощу тебе этого.
-  Это всего лишь обычная ложь,-  сказал Вейни.-  Ты с такой же 
радостью убил бы меня, хотя я и был менее опытен в бою, чем каждый из 
вас. Я был таким всегда.
Эридж рассмеялся.-  Вот теперь передо мной Вейни, которого я 
знаю. Кандрис проклял бы меня при всех и даже не задумываясь 
перерезал бы мне горло, если бы я как-то досадил ему. Но ты знаешь, что 
я тоже могу сделать это, и поэтому ты должен бояться. Ты слишком 
много думаешь, кайский ублюдок. И ты всегда отличался очень 
изощренным воображением. Но это делает тебя трусливым, потому что 
ты никогда не пытался научиться применять эти свойства ума себе на 
пользу. Но годы сделали свое, ты стал старше и сильнее. Сейчас я не 
уверен, что смог бы справиться с тобой, даже если бы ты тоже 
воспользовался одной левой рукой.
-  Эридж,-  заговорил Вейни, стараясь изо всех сил поддержать 
задушевный и рассудительный тон.-  Эридж, неужели ты хочешь, чтобы 
этот зал уподобился тому, который мне пришлось наблюдать в Лифе? 
Разреши мне уехать отсюда. Ты знаешь, что я нахожусь вне закона. Я 
понимаю, что заслужил это. То, что я вернулся сюда в расчете на 
милосердие отца, было чистым безумием. И я никогда не пришел бы 
сюда, если бы я знал, что мне придется иметь дело с тобой. Это было 
моей ошибкой. Но Нхи потеряют свою честь именно при тебе. Ты 
хорошо знаешь, что Нхи не разделяют твоих устремлений, иначе тебе не 
пришлось бы использовать охрану из маай.
-  Тогда чего же ты хочешь от меня?
-  Чтобы ты обращался со мной, как это принято у Нхи. По 
крайней мере, как со своим братом.
При этих словах Эридж едва улыбнулся, вытаскивая из-за пояса 
короткий меч, символ Чести, и бросил его на камни, где он со звоном 
упал недалеко от огня. После этого он вышел.
Вейни очень внимательно наблюдал за ним, и невольно вздрогнул, 
когда хлопнула дверь и тяжелый засов опустился с другой ее стороны. 
Страх вновь вернулся к нему, как старый друг, близкий и знакомый. Он 
даже некоторое время не мог взглянуть на лежащий на каменном полу 
меч. Он не просил ~этого~, а хотел только лишь освобождения. Но, так 
или иначе, это был честный ответ, даже более, чем честный ответ на все, 
о чем он просил Эриджа.
В конце концов, он повернулся, не вставая с колен, отыскал 
рукоятку лезвия и, взяв ее в одну руку, нашел, что она не очень удобно 
лежит в ней, и, более того, он отчетливо ощущал, что пока он держит ее 
в руке, то в значительной мере теряет и смелость и мужество, которые 
ему были необходимы, чтобы ~сейчас~ сделать то, что ему предлагал 
почти два года назад нхи Риджен.
Возможно, подумал он, что это было сделано с целью обезопасить 
себя от всех трудностей, которых может быть не хотел брать на себя 
Эридж, а может быть, это был его последний жест милосердия: его боль 
была гораздо сильней, чем честь, символизируемая этим клинком.
Но этот жест требовал и желания и смелости, за которыми Эридж 
обратился именно к нему, зная очень хорошо, что его брат-кайя не 
способен сделать это.
И Вейни тоже хорошо знал, что Эридж, в этом месте и в этом 
случае, мог. И точно так же, это мог сделать Кандрис, или их отец. В них 
была определенная кровожадность: они должны были поступить именно 
так, если только это могло досадить их врагу или лишить его 
возможности осуществить месть.
Он положил меч на пол, на расстояние вытянутой руки, закрыл 
глаза и затих. Теперь, чтобы схватить его, был нужен лишь один-
единственный побудительный импульс.
После некоторых раздумий, он окончательно пересилил страх, 
потому что понял, что ~не собирается делать это~. Он оставил клинок 
лежать там, где он был, а сам переместился поближе к огню и лег, 
подрагивая всем телом, его грудь резко вздымалась, а челюсти были 
крепко сжаты в предчувствии очередных оскорблений или насилия.
Когда дневной свет начал пробиваться в комнату, он все еще 
находился в изнеможении, хотя по-настоящему и не заснул всю ночь. Он 
услышал приближающиеся по коридору шаги, и внутри него возник на 
какой-то миг толчок к тому, чтобы с опозданием сделать то, что должно 
было быть сделано вовремя и с достоинством.
Он даже не стал обдумывать и убийство Эриджа с помощью этого 
же клинка. Это было бы бесполезным делом, с одной стороны, в 
результате которого он должен был бы с позором умереть, а с другой 
стороны, это убийство было бы лишено всякой чести или оправдания 
для него самого.
В комнату вошло несколько человек. Эридж отправил остальных 
за дверь, и, оставшись один, прошел по ковру, поднял лежащий на 
камнях клинок и вложил его в ножны, висевшие на поясе.
-  Я и не думал, что ты сделаешь это,-  заметил он.-  Но зато теперь 
ты не сможешь выражать недовольство, что ~я обесчестил~ тебя.-  И с 
этими словами он положил руку на плечо Вейни, который опустился на 
колени, и пытался поднять его.
На глазах Вейни навернулись слезы. Он не желал этого, но ему 
было обидно, что подобно другим сражениям с Эриджем, это тоже 
оказалось тщетным, и он уже понял это. Затем, к его полному 
дальнейшему позору, он ощутил руку Эриджа около себя. Эта рука 
предлагала ему приют, и было нужно лишь опуститься рядом на колени, 
как мир был бы восстановлен. Теперь обе руки брата лежали на нем 
после столь долгого отчуждения от дома и от родственников, да и от 
самого Эриджа. Он взглянул на него и увидел, что Эридж тоже плачет. 
Тут брат ударил его рукой, нервно и немного грубо, чтобы привести в 
чувство, и продолжал удерживать уже на расстоянии вытянутой руки: 
лицо Эриджа было мокрым от слез.
-  Я нарушил клятву,-  сказал он,-  потому что я поклялся, что убью 
тебя.
-  Я хочу, чтобы ты выполнил ее,-  ответил Вейни, и Эридж крепко 
обнял его и потрепал, как маленького ребенка, взлохмачивая его волосы, 
которые все еще были детской длины, и оттолкнул.
-  Ты сам бы никогда не сделал этого,-  сказал Эридж,-  потому что 
ты очень любишь жизнь, чтобы умереть. Это большой дар, брат. И 
именно поэтому, ты всегда будешь слабым врагом.
~Как Моргейн~, подумал Вейни. Неужели это передалось от нее? 
Но ведь он с самого начала своего путешествия имел две половинки 
своего собственного короткого меча, символа Чести, который сломал его 
отец. Поэтому его слабость отнюдь не была заслугой Моргейн: он на 
самом деле не заслужил эту честь стать ~юо~ среди Нхи. Подобные вещи 
имели цену, которая зачастую должна выплачиваться значительно позже 
их получения, а он был не согласен с такой формой оплаты.
И он вновь заплакал от осознания этого. Эридж очень осторожно 
похлопал его по уху, заставляя взглянуть на него.-  Ты ограбил меня,-  
сказал он необычно резко,-  ты отнял у меня брата, отца и даже часть 
моего тела. Неужели у тебя нет желания хоть как-то компенсировать мои 
потери?
-  Что ты хочешь от меня?
-  Мы сделали из тебя врага. Кандрис ненавидел тебя, и в итоге 
погиб от твоей руки, а отец всю жизнь считал тебя очень неудобным и 
даже нежелательным для нашего дома. Я же сам относился к своему 
брату очень послушно, и всегда делал так, как он хотел. Что ты 
чувствуешь по отношению ко мне? Ненависть?
-  Нет.
-  Вернешься ли ты домой? Твоя ~лио~ оставила тебя по 
собственному выбору. Теперь ты просто брошен. Твоя служба 
кончилась, и если я дарую тебе прощенье, то ты перестанешь быть 
~илином~. А я могу сделать это, потому что я готов простить тебя. Ты 
мне нужен, Вейни. Ведь здесь только я один остался от всей семьи, и при 
этом я не могу сам себе отрезать кусок за столом. Рано или поздно, мне 
понадобится брат с двумя хорошими руками, брат, которому я мог бы 
полностью доверять, Вейни.
Это обрушилось на него так быстро и неожиданно, что он был 
изумлен и подавлен. Но, с другой стороны, почувствовав руку брата на 
своей руке и предложение обрести дом и честь, он на какое-то время 
растерял все остальные свои чувства.
Но не совсем.
Неожиданно он покачал головой.-  До тех пор, пока она будет 
жива,-  сказал он,-  и даже после ее смерти, я должен буду выполнять свое 
Обязательство, данное ей. Вот почему она должна была оставить меня. Я 
обязан убить Фая и разрушить Колдовские Огни. Вот что она возложила 
на меня по Закону.
-  Она возложила на тебя и еще кое-что,-  заявил неожиданно после 
паузы Эридж. В его голосе чувствовался страх.-  Небеса защищают 
сумасшедших. Разве ты не слышал свои собственные слова, Вейни? 
Почему ты решил, что она именно об этом просила тебя? Ты не смог 
наложить на себя руки прошлой ночью, а почему ты решил, что она 
поручит тебе что-то более простое? Ведь она просто-напросто приказала 
тебе убить самого себя, только и всего.
-  Это было справедливое Обязательство, согласно Закона, 
возразил он,-  и она действовала в рамках своих прав.
-  Но сейчас она оставила тебя.
-  Нет, это ты отослал ее от меня. Она была ранена, и у нее не было 
другого выбора.
Эридж с силой сжал его руку.-  Я предоставлю тебе место рядом с 
собой. Несмотря на то, что ты был вне закона, несмотря на то, что ты до 
сих пор был вовлечен в эту смертельную игру, ты был бы в Ра-Моридже 
вторым человеком после меня. Вейни, послушай. Посмотри на меня, 
Вейни. Ведь как никак, а я человек. Ты можешь потрогать меня и 
ощутить человеческое тело и тепло. Но ведь она -  порождение 
Колдовского Огня. Эта леденящая душу женщина, она очень опасна для 
всех, кто был рожден человеком, и в чьих жилах течет человеческая 
кровь. Ведь она убила десять тысяч человек. И всех -  во имя одной и той 
же лжи, а сейчас ты повторяешь ту же ошибку и веришь в ту же самую 
ложь. И я не хочу, чтобы кого-нибудь из моего дома ожидал подобный 
конец. Посмотри на меня. Ты видишь? Можешь ли ты ощущать себя так 
же легко, когда смотришь в ее глаза?
Ему же вновь вспомнились слова, которые говорил Лилл: "~Ты 
даже не заешь, как велик дьявол, которому ты служишьт Она лжет, так 
же как лгала всегда, чтобы разрушить Корист Клятва илина гласит: 
разрушь семью, разрушь очаг, но только не лио. Но разве там говорится 
об уничтожении всего рода?.. Пойдем со мной, кайя Вейнит~"
-  Вейни.-  Рука брата опустилась вниз.-  Уходи. Я приказал, чтобы 
они проводили тебя в твою собственную комнату, в твою бывшую 
комнату, в башне. Отдохни до завтра, а вечером мы поговорим еще раз, и 
ты поймешь, что я был прав.

Он все еще спал. Он так и не поверил, что это возможно для 
человека в его положении, который был лишен сразу и совести и разума, 
после чего все его остальные чувства были попросту заперты и 
недоступны для употребления. Он спал крепко, в своей собственной 
постели, которую помнил еще с детства, а проснулся от боли в голове и в 
груди, напоминавшей об ударах, полученных накануне от людей Маай.
Пробуждение, однако, вернуло его еще и к другим, не менее 
болезненным страданиям, связанным с воспоминаниями о том, как он не 
мог заснуть всю ночь на полу, в темном подвале, заполненном крысами, 
и о кошмаре, который он испытал в комнате Эриджа, и о том, что самым 
лучшим для него было бы остаться, напустить на свое лицо маску 
гордости и чести и пытаться постоянно носить ее перед другими.
Но даже это, последнее воспоминание, казалось ему бесплодным. 
Он знал, что это был самообман. Разве было возможно в этой крепости 
найти хоть кого-нибудь, кто мог бы забыть все происшедшее прежде, а 
особенно Эридж? Так он лежал и думал до тех пор, пока слуги не 
принесли воду. Он с удовольствием умылся, не забыв при этом все свои 
синяки и ссадины, и только после этого оделся в чистую одежду, 
которую ему тоже принесли. Каким-то необъяснимым, скорее 
извращенным движением ума, он вновь вернулся к мысли о том, как нхи 
Риджен обрезал его длинные волосы, и которые за два года изгнания 
стали длиннее. Неожиданно он отбросил их назад, схватил рукой и 
сделал то же самое на глазах у обомлевших слуг, которые не посмели 
даже двинуться с места, чтобы остановить его.
И в таком виде и с таким настроением он отправился на очередную 
вечернюю встречу со своим братом.
Эридж однако не оценил эту жестокую шутку.
-  Что это за сумасбродство? -  прохрипел он, глядя на него.-  
Вейни, ты позоришь весь дом.
-  Я уже однажды сделал это,-  ответил он очень спокойно. Эридж 
пристально глядел на него, но все-таки у него хватило терпенья на время 
оставить эту тему. Вейни же без приглашения уселся за стол и ел, не 
поднимая лица от тарелки и не произнося лишних слов. Эридж ел почти 
в такой же манере, но в конце концов, отставил наполовину 
незаконченную тарелку. Видимо, все-таки выдержка изменила ему.
-  Послушай, брат,-  сказал Эридж,-  зачем ты позоришь меня?
Вейни закончил ужин и вышел из-за стола, направляясь к камину, 
где было единственное по-настоящему теплое место. Через некоторое 
время Эридж присоединился к нему и положил свою руку ему на плечо, 
заставляя его обернуться.
-  Я могу уехать отсюда? -  спросил Вейни. Эридж выругался.
-  Нет, ты не свободен в этом решении. Сейчас ты представляешь 
семью и обязан находиться здесь.
-  Но для чего? Для того, чтобы быть подле тебя? И это после 
всего, что было? -  Тут Вейни взглянул на брата и понял, что проявлять 
дальнейшую агрессивность невозможно. В этот момент на лице Эриджа 
застыло выражение неподдельного страдания. Вейни не ожидал увидеть 
такое, как ему показалось, почти естественное раскаяние, и, может быть 
поэтому, не знал, как правильно оценить его. Он отошел к столу и сел. 
Эридж вернулся вслед за ним и сел напротив.
-  Если бы я дал тебе оружие и лошадь,-  неожиданно спросил он,-  
что бы ты стал делать? Последовал бы за ней?
-  Я связан клятвой,-  сказал Вейни и так посмотрел на Эриджа, как 
будто хотел выжать из него нужный ему ответ: -  Где она?
-  Она остановилась недалеко от Бейн-эй.
-  А ты действительно можешь дать мне оружие и лошадь?
-  Нет, я не могу этого сделать. Послушай, брат мой, ведь ты нхи. Я 
прощаю тебе все твои прегрешения, и не держу на тебя зла.
-  Спасибо тебе за это,-  сказал Вейни очень спокойно.-  Я так же 
прощаю тебе твои.
Эридж облизнул губы. Временами старый нрав вспыхивал в нем, 
но он старался гасить его. Он склонил голову и коротко кивнул.-  Они 
были значительными,-  заметил он,-  но из них последний был самым 
мелким. Но я клянусь тебе, что ты будешь моим братом, наследником, 
вслед за моими собственными детьми. При нашем правлении будет 
значительно больше успехов, чем при моем или даже при правлении 
нашего отца, если только ты возьмешься за ум.
Вейни потянулся к вину. Что-то в этих словах раздражало его. Он 
поставил кубок на место.-  Что же ты хочешь от меня?
-  Ведь ты знаешь эту колдунью. Ты долго был рядом с ней. Ты 
должен знать, что она ищет, и я готов держать пари, что ты знаешь, как 
это можно заполучить: я думаю, что неявно это выражено в 
комиссионных, которые она обещала тебе. Я уверен, что ты видел, как 
она использовала какие-то силы, которые она, скорее всего, извлекает из 
своего оружия. Ведь ты проезжал с ней через лес Корис. Я даже 
подозреваю, что ты знаешь, ~как~ именно их можно использовать. Я не 
верю в магию, Вейни, и я думаю, что и ты мало веришь в нее. Все, что 
происходит в мире, проходит через руки людей, а не через желания, 
обращенные к волшебной палочке, а потом извлекаемые из прозрачного 
воздуха. Разве не так?
-  Но как это связано с тобой и со мной?
-  Покажи мне, как делаются эти вещи. Ты даже можешь сохранять 
свою клятву относительно Фая, если хочешь, но ты должен будешь убить 
его с моей помощью. Запомни, что в тебе течет человеческая кровь, и 
твоя преданность должна распространяться только на людей. Послушай, 
послушай меня! Когда-то, во времена Верховных Королей, владения 
нашего отца занимали самое высокое положение в Срединных Царствах. 
Теперь Верховных Королей уже нет, а с ними нет и той силы, которая 
когда-то была у нас. И я подозреваю, что эта сила, которой владели 
некогда мы, была у нас похищена благодаря этой колдунье. И теперь в 
наших силах вернуть ее обратно в Моридж, для тебя и для меня. Взгляни 
же на меня, мой младший брат! Я клянусь тебе, что ты будешь вторым 
после меня.
-  Я все еще ~илин~,-  запротестовал Вейни,-  и я свободен от всех 
твоих обещаний. Сила Моргейн заключается в том, чем она владеет, и 
если ты не лжешь, то она по-прежнему владеет этим. Не пытайся сделать 
ей вызов, Эридж: она просто убьет тебя. А мне не хотелось бы, чтобы так 
случилось.
-  Но послушай меня еще раз. Ведь если она имеет дело с 
Колдовским Огнем и если она имеет дело с Фаем, то она не может быть 
нашим другом. Ведь в данном случае мы просто получим одного Фая 
вместо другого, когда она займет его место. При этом не забывай, что 
она еще менее человечна, чем онт Она очень склонна к мести, а обладая 
такой силой, она может сделать такое, о чем сейчас трудно вообразить. 
Что можешь сделать ты против ее честолюбия? Подумай об этом, брат.
-  Ты сказал, что она остановилась рядом с Бейн-эй,-  произнес 
Вейни, игнорируя все, сказанное Эриджем.-  А это не похоже, что она 
бросила меня здесь. Скорее всего, она ждет меня. Она все еще надеется, 
что я смогу прийти.
Эридж рассмеялся, но его улыбка как бы потонула в мрачном и 
холодном взгляде Вейни.-  Ты все еще очень наивен,-  сказал Эридж.-  То, 
что она ожидает, еще не означает, что она ожидает именно тебя. Она не 
может ждать из-за такой мелочи по сравнению с ее делами.
-  Что же тогда это может означать?
-  Можешь ли ты показать мне способ, с помощью которого она 
пользуется своей силой? -  спросил Эридж.-  Я не прошу тебя нарушать 
клятву. Если она отправляется за смертью Фая или собирается 
разрушить Хеймур, я не буду ссориться из-за этого. Но если она ищет 
силу только лишь для себя, то это меняет все положение дел. Разве эта 
клятва, которую ты ей дал, может позволить подчинить ей твой 
собственный народ? Если это так, то эта клятва граничит с позором.
-  Она предполагает уничтожить силу Фая,-  сказал он,-  и она 
ничего не говорила о создании своей собственной силы или какой либо 
другой.
-  Но, ты уж договаривай,-  сказал Эридж.-  Предполагает 
уничтожить силу Фаят зачем? Чтобы жить в бедности и прозябать в 
безвестности? Или рисковать, наживая столько кровных врагов? Ведь ты 
для нее ничего не значишь. Я предлагал ей тебя в обмен на обещание 
пойти на юг. Но она отказалась.
Вейни пожал плечами. Для него не было новостью, что он не 
нужен ей, кроме как средство для осуществления ее целей. И она никогда 
не обманывала его в этом.
-  Она просто вышвырнет тебя в сторону,-  сказал Эридж.-  А что 
еще сделать подобное сердце в Хеймуре, если оно не имеет никаких 
привязанностей? Она создаст еще больший холод и еще большие 
опасности. Я предпочитаю врагов с характером, но при этом с понятием 
чести. Мне больше по душе сражаться с людьми. Фай стар и почти 
сошел с ума, но он никогда не вел войну с нами, ни он, ни его 
предшественники. Он лишь занят своими зверями и своими прихотями. 
Но как ты смотришь на то, если всем этим начнет заниматься Моргейн?
-  А что ты сам сделал бы, обладая всем тем, о чем мы сейчас 
говорим,-  спросил немного грубовато Вейни.-  Нечто подобное тому, 
что я видел в Ра-Моридже?
-  Оглянись вокруг себя,-  сказал Эридж.-  Посмотри 
повнимательней, как живет народ. Уверяю тебя, что не так уж и плохо. 
Много ли ты видел такого, что следовало бы изменить? У нас есть свои 
законы, храмы, тишина полей, и лишь наши враги, Кайя, досаждают 
нам. Вот это и есть моя работа. И мне не приходится стыдится за то, что 
я делаю здесь.
-  Действительно, Моридж выглядит очень хорошо,-  сказал 
Вейни.-  Но что касается тебя самого, ведь ты не сможешь обращаться с 
теми вещами, с которыми имеет дело Моргейн, а кроме того, ведь она не 
собирается их отдавать. Лучше попытайся найти в ней союзника. Это 
будет самое лучшее, что ты сможешь сделать для Мориджа.
-  И присоединиться к тем десяти тысячам, которые погибли в 
Айрен? С ее помощью?
-  Но она не убивала их. Большая часть всех этих рассказов -  ложь.
-  Но если это произошло с ее помощью, то это одно и то же. И я не 
хочу, чтобы Моридж и Нхи постигал та же участь. Я не могу поверить 
ей. Но этому -  ~этому~ -  я поверил бы, я поверил бы, что она ценит 
силу. Он поднялся в возбуждении и достал из шкафа, стоявшего рядом со 
столом, какой-то сверток. Пока он держал его в руке, ткань 
развернулась, и Вейни увидел, к своему ужасу, золотую рукоятку 
~Ченджилинга~.-  Вот что держит ее в Бейн-эй. И я бьюсь об заклад, 
брат мой, что ты должен знать кое-что об этом.
-  Я знаю только одно: она приказала мне держать руки подальше 
от него,-  сказал Вейни.-  На что и ты должен обратить внимание, Эридж. 
Она говорит, что большая опасность может исходить от этого 
проклятого клинка, и я верю в это.
-  Я знаю, что она ценит его больше своей жизни,-  сказал Эридж,-  
и даже больше, чем все остальное, что у нее есть. Это было очевидно.-  
Он резко дернулся, когда Вейни попытался протянуть руку к мечу.-  Нет, 
этого я тебе не дам. Но мне хотелось бы услышать твои объяснения о 
том, что он значит для нее. И если ты действительно мой брат, то ты 
расскажешь мне об этом по собственному желанию.
-  Я честно скажу тебе, что не знаю,-  ответил Вейни,-  и если ты 
благоразумный человек, то ты позволишь мне вернуть ей эту вещь еще 
до того, как она успеет принести нам несчастье. Из всех вещей, которые 
есть у нее, эта -  самая опасная, которой боится даже она сама.
И он сделал вторую попытку взять меч, начиная опасаться за 
намерения Эриджа относительно клинка: тот считал, что именно этот 
предмет являет собой источник силы. Он думал так уже хотя бы судя по 
тому, как Моргейн хранила его и никогда с ним не расставалась. 
Неожиданно Эридж повысил свой голос до крика, и в распахнувшуюся 
дверь вбежала четверка маай.
А Эридж уже обнажал клинок, выдвигая его из ножен здоровой 
рукой. Лезвие напоминало полупрозрачный лед, который мерцал 
опаловым отливом, и весь окружающий воздух как будто начал петь у 
них в ушах. Вейни сразу узнал эту ужасающую вибрирующую мелодию, 
которая срывалась с кромки лезвия.
-  ~Нет!~ -  закричал он, отскакивая в сторону. Воздух уже почти 
ревел в темноте, и сильный ветер затягивал их. В этот момент все четверо 
маай уже исчезли, втянутые в безбрежное пространство, открывшееся 
между ними и дверью.
Эридж внезапно отбросил клинок, который заскользил вдоль пола, 
сокрушая все вокруг себя. Неожиданно для самого себя Вейни быстро 
подхватил ножны и осторожно пополз к лежащему на полу клинку. Он 
взялся за золоченого Дракона, в тот момент, когда в дверях появились 
новые люди, привлеченные шумом в комнате. Все та же прозрачная 
звездная темнота поглотила и их, и в это время рука Вейни начала 
неметь.
Он понял, что именно это ощущение оцепенения, которое 
почувствовал и Эридж несколько мгновений назад, заставило того 
отбросить меч. Внезапно Вейни услышал странный крик и почувствовал, 
как чья-то рука опустилась на его запястье.
Тогда он рванулся и побежал вниз по лестнице, но не для того, 
чтобы разрушать все вокруг, а для того, чтобы наконец-то обрести 
свободу, и никто в этот миг, никто их тех, кто видел произошедшее, кто 
видел это жуткое мерцание неизвестного им мира, вихрем срывающееся с 
опалового лезвия колдовского меча, зажатого в его руке, не посмел 
остановить его.
Он хорошо знал дорогу. Миновав главный выход, он побежал к 
конюшням, где суматошно наорал на плачущего конюха, чтобы тот 
оседлал для него самую лучшую лошадь. И все это время вся крепость 
пребывала в полной тишине. Укрываясь от стрел, которые, как он 
ожидал каждую минуту, могли обрушиться на него из узких крепостных 
окон, он добрался до ворот и приказал мальчику открыть их.
Держа ножны и повод в одной руке, а другой сжимая трепещущий 
клинок, он вскочил в седло и поскакал. Стрелы, как он и ожидал, 
мчались ему вдогонку. Одна из них, пущенная с крепостной стены в 
темноту просто на удачу, задела кромку меча и исчезла в бесконечности. 
Другая попала в лошадь, заставив ее спотыкаться. Но несмотря на это, 
он был свободен. Перепуганная стража при виде угрозы со стороны 
колдовского оружия не посмела задерживать его. Вторые ворота 
остались позади, и теперь он мчался по дороге, извивающейся по склону 
холма.
Пока еще не было видно его преследователей. Он представил себе, 
как Эридж собирает людей, пытаясь отобрать тех, кто отважится 
участвовать в погоне. То, что Эридж будет среди них, не вызывало у него 
никаких сомнений. Он знал очень хорошо своего брата, чтобы 
представить себе, будто тот мог отказаться от задуманного.
И Эридж в свою очередь, очень хорошо знал, по какой дороге 
будет скакать Вейни, и если бы он не вырос на земле Моридж, ему не 
удалось бы ускользнуть от них. Он скакал, выбирая самые короткие 
дороги, которые значительно сокращали его путь к окончательной 
свободе. И он, и Эридж очень хорошо представляли себе всю паутину 
окрестных дорог.
Теперь все зависело лишь от того, успеет ли он добраться, если это 
вообще возможно, до Бейн-эй и до Моргейн быстрее, чем его 
преследователи или их стрелы.

Глава 8

Погоня вновь была за его спиной. Когда он оглядывался назад, 
всматриваясь в отдельные пятна снега, окружавшие дорогу и 
поблескивающие в свете ночных звезд, он одновременно мог различать и 
темную массу всадников на вершине холма или вдоль дороги. Но 
хорошо объезженная лошадь все время поддерживала почти постоянным 
расстояние между ними.
Он ни разу не задержался в дороге надолго. Страх оказаться на 
расстоянии полета стрелы подгонял его. Если бы им удалось 
приблизиться на это расстояние, то ему уже не удалось бы выжить. Он 
уже почти не сомневался, что все его преследователи были маай и 
изнывали на предмет его убийства, поскольку это был единственный 
способ вернуть назад то, что он увозил от них.
Поэтому остановки в пути были очень опасны. Иногда ему 
приходилось останавливаться, чтобы дать отдых лошади. Для этого он 
выбирал такое время, когда уже не мог различить своих преследователей, 
предполагая, что они делают то же самое, но прекрасно понимал, что в 
один прекрасный момент он может сделать роковую ошибку или 
потерять скорость и время. Так они продвигались уже целый день по 
долинам Мориджа, когда появились первые сигнальные огни на 
вершинах холмов, предупреждающие, что здесь недалеко находится 
граница. Эта сеть сигналов была своего рода средством защиты, которая 
предусматривала еще и то, что все, кто был в состоянии, должны были 
патрулировать дороги и проверять каждого встречного около жизненно 
важных дорог. Ему не хотелось встречаться с ними, потому что он не 
хотел подвергать их опасности, которая могла исходить от колдовского 
клинка. Некоторые жители этих районов, преимущественно из кланов 
Сан или Торин, были без всякого сомнения хорошими стрелками из 
лука, и это была еще одна причина, по которой он старался избегать этих 
встреч.
На одной из первых остановок он ухитрился вложить 
устрашающее лезвие в ножны, боясь подвергнуть самого себя действию 
того опасного огня, который был сродни самим Вратам. Для этого он 
положил ножны на землю и осторожно, с большим страхом поместил 
острие внутрь, не надеясь, что они смогут удержать эти колдовские силы. 
Но свечение моментально было втянуто внутрь, а клинок легко лег на 
место, как в собственный дом, после чего он смог поднять его как 
обычный меч.
Именно картина исчезновения тех четырех маай, от которой он не 
мог отделаться до сих пор, когда они были унесены, втянуты в эту 
пустоту, наполненную прозрачной межзвездной тьмой, волновала его до 
сих пор. Он не мог забыть людей, которые даже не понимали, от чего и 
как они умирают.
Если такое было возможно, то он с радостью лучше бы выбросил 
~Ченджилинг~, освободился от этого смертельного груза, оставив его 
лежать где-нибудь в ожидании очередного незадачливого хозяина. Но в 
этом-то как раз и состояла его обязанность: он должен был сохранить 
его, чтобы вернуть Моргейн, которой он принадлежал, и которая имела 
достаточно рассудка, чтобы держать его в ножнах. Сам же он продолжал 
содрогаться при мысли, что ему придется вновь обнажить его, и, может 
быть, он боялся этого даже больше, чем стрел, которые в любой момент 
могли появиться за его спиной. В этом мече была все та же зловещая 
сила, хотя и более замедленная, чем в том отвратительном оружии, 
которое он видел у нее последний раз. Об этом ему все время напоминала 
рука, которая все еще ныла от общения с этой колдовской силой.
Он старался сократить остановки до минимума, все время 
подгоняя лошадь, чтобы увеличить разрыв, понимая, что она 
выдохнется раньше, чем они доберутся до Бейн-эй, где он рассчитывал 
отыскать Моргейн. На его пути попадались деревни, в которых маай 
могли заменить лошадей, после чего им только оставалось ждать, когда 
падет его лошадь. Его внутренняя боль, последствия многочисленных 
побоев, не утихала, а на губах периодически появлялась кровь, не то из 
разбитых губ, не то из какого-то более глубокого места.
Когда он в очередной раз бросил привычный взгляд назад, то 
понял, что Маай вот-вот будут недалеко от него.
Не оставалось другого выхода, кроме как съехать с главной 
дороги, чтобы попытаться запутать погоню. И в следующий же момент 
он рискнул воспользоваться узкой дорогой, сильно разбитой уже после 
того, как выпал снег. В конце концов, он решил двинуться по ней и едва 
уговорил бедную лошадь сделать этот поворот.
Эта дорога была ему известна. Недалеко от нее находилась 
маленькая деревня, Сан-Моридж, принадлежавшая клану Сан. Эти люди 
были приветливыми и жили очень уединенно вот в таких небольших 
селениях, разбросанных то тут, то там. Однако они же были очень 
свирепы по отношению к врагам. Там же была небольшая ферма, 
которую он помнил потому, что его старый воспитатель и учитель 
военного искусства, сан Ромен, был из этих мест. Он был в великом 
долгу перед ним: этот человек был единственным во всем Ра-Моридже, 
кто хорошо относился к кайскому ублюдку и всегда залечивал его ушибы 
и мелкие раны.
Это был долг, который он не мог сейчас оплатить, но отчаяние 
подавило в нем все гордые порывы. Он знал, что на ферме есть конюшня, 
расположенная сзади маленького дома, где в давние времена он и Эридж 
поили своих лошадей.
Оставив уставшую лошадь на краю дороги, и положив 
~Ченджилинг~ на плечо, он направился вниз вдоль придорожного рва, 
пока не увидел конюшню.
Тогда он побежал, стараясь держаться в тени, распахнул дверь и 
быстро вошел внутрь. Ему нужно было торопиться, пока люди в домике 
сана Ромена не почувствовали присутствие посторонних. Он выбрал 
подходящую уже оседланную лошадь, какая только могла приглянуться 
ему в такой темноте, и вывел ее наружу.
Где-то в доме уже слышались звуки торопливых шагов. Поэтому 
он быстро вскочил в седло и пришпорил лошадь в тот момент, когда уже 
открывалась дверь в доме. Перескочив через канаву, они выбрались на 
дорогу, где он погнал ее, подталкивая пятками под ребра. Он все время 
выдерживал направление на пресечение дорог, которое уже виднелось 
впереди. Там он развернулся, направляясь прямо в Бейн-эй, по более 
длинной, но менее опасной на его взгляд дороге.

Когда неожиданно впереди показался всадник, Вейни решил, что 
это был кто-нибудь из местных бедных кланов, но потом разглядел, что 
этот человек был снаряжен как воин. Не было никакой надежды, что его 
низкорослый зверек может обогнать более сильную лошадь, и нечего 
было думать о том, чтобы избежать неминуемой встречи. Поэтому 
Вейни ехал не торопясь, покачивая ногами, как обычно делают 
загонщики скота, возвращающиеся к вечеру домой. Но сейчас все еще 
была ночь, на домах горели сторожевые огни, а он никак не походил на 
пастуха в одежде, которая скорее отличала в нем молодого воина, ~юо~, 
а никак не жителя этих удаленных окраин. Кроме того, у него был 
длинный меч, а его рубашка из тонкого батиста выдавала в нем 
человека, преждевременно покинувшего какой-нибудь большой замок, 
принадлежащий знатному клану.
И он подумал с тоской, что может быть, ему придется даже убить 
этого человека. Он отыскал на поясе то место, где был закреплен меч, 
отстегнул ножны и взял ~Ченджилинг~ одной рукой так, чтобы при 
этом вторая рука удобно ложилась на его рукоятку.
И тут ему показалось, что он узнает эту дичь, которая случайно 
попалась ему на ночной пустынной дороге.
Это был один из братьев, чей отец был Торин Эфен. Вейни не знал 
отца, но он часто видел детей Эфена, длиннолицых, никогда не 
расстающимися с лошадьми, суровых и непреклонных во всех 
размолвках, возникающих с наиболее богатыми представителями рода 
Торин.
-  ~Юо~,-  обратился к нему Вейни,-  у меня нет никакого желания 
нападать на тебя. Я нхи Вейни, сейчас находящийся вне закона, но я не 
ищу ссоры с тобой.
Человек, а это был действительно один из отпрысков Эфена, 
разрешил ему подъехать ближе, несмотря на то, что сам остановился. Он 
смотрел на него с большим любопытством, удивляясь, без сомнения, что 
за сумасшедшего он встретил: в такой одежде и на такой невзрачной 
лошади. Даже при бегстве мужчина должен был бы выбрать что-нибудь 
получше.
-  Нхи Вейни,-  сказал он,-  мы слышали, что ты был где-то в Эрде.
-  Сейчас я направляюсь в Бейн. Я украл эту лошадь прошлой 
ночью, поэтому она так выглядит.
-  Если ты соберешься красть очередную, ~юо~, то береги получше 
свою голову, ведь ты совсем не снаряжен. У меня тоже нет никакого 
желания убивать тебя. Ты сын Риджена, и убивать тебя, тем более 
отверженного, не делает чести и не принесет удачи никакому воину.
Вейни поклонился в знак понимания услышанного, затем поднял 
повыше меч, который он держал в руках.-  А это, ~юо~, меч, который я 
не должен потерять. Этот меч имеет имя и принадлежит тому, у кого я в 
данный момент нахожусь на службе. Я ~илин~ и подчиняюсь другим 
законам. Спроси в Ра-Моридже, и они расскажут тебе, с чем ты случайно 
столкнулся на этой дороге и чего едва избежал.
И он чуть выдвинул ~Ченджилинг~ из ножен, чтобы были видны 
только странные древние символы, нанесенные на поверхность клинка. 
Глаза человека округлились, а его лицо побледнело, в то время, как его 
руки по-прежнему лежали на собственном мече.
-  Кому ты служишь,-  задал он очередной вопрос,-  и кому 
принадлежит вещь, подобная этой? Она напоминает работу кваджлинов.
-  Спроси в Ра-Моридже,-  вновь последовал ответ.-  По законам, 
которыми пользуется только ~илин~, я могу ехать дальше, потому что 
мой хозяин находится здесь, в Моридже, и ты не можешь по Закону 
использовать волю Риджена по отношению ко мне. Я же прошу тебя, 
сойди с лошади, освободи ее от своего багажа, а я взамен дам тебе свою. 
Я отчаявшийся человек, находящийся в безнадежном положении, но не 
вор, и я не загоню твою лошадь до смерти, если у меня будет очередной 
шанс заменить ее. Эта же низкорослая кобыла взята из Сана. Если твоя 
лошадь знает дорогу домой, я отправлю ее тебе назад, как только у меня 
будет такая возможность.-  Было видно, что человек взвешивал 
перспективы возможного поединка и затем благоразумно 
капитулировал. Он слез с лошади и быстро снял свои вещи.
-  Эта лошадь принадлежит клану Торин,-  сказал он,-  и если 
потеряется где-то в этих краях, то всегда сможет найти дорогу домой. Но 
я прошу тебя позаботиться о ней, я ее очень люблю.
Вейни поклонился, затем вскочил в седло, развернул лошадь и 
послал ее в галоп, чтобы не получить в спину стрелу с красным 
оперением, поскольку он заметил лук среди вещей его нечаянной 
дорожной ~жертвы~.
А тем временем от одного места к другому, вдоль всего 
пространства Мориджа, его преследователи имели возможность отдыха 
и замены лошадей с седлами и со всем необходимым в дороге.
Вновь надвигалась ночь, темнота сгущалась очень быстро, и на 
окружающих холмах вспыхнули яркие огни, обозначавшие границы.
Он подумал о том, как человек, встреченный им на дороге, 
вернется в Сан-Моридж на их низкорослой лошади, и тогда уже без 
всяких сомнений люди из Сана и Торина, объединившись, двинутся за 
ним, в то время как с другой стороны к нему будут подступать Нхи и 
Маай, и наконец все соединятся в Бейн-эй в расчете захватить его там.
Для того, чтобы снять с человека снаряжение, его надо по меньшей 
мере убить. Но ~Ченджилинг~ не был оружием, которое оставляло 
победителю труп, который он мог ограбить. Кроме того, чтобы убить 
человека, надо было иметь соответствующие качества, а у него их явно 
не хватало. Такова была его природа: не убивать, если есть такая 
возможность. Так требовала честь, которой он все еще придерживался, 
понимая, что есть некий предел, который он не мог преступить в своих 
действиях.
Несомненно, что если он будет пойман людьми клана Торин, то 
они с большим удовольствием передадут его Нхи и Маай.
Теперь многие, очень многие знали, где он должен появиться. 
Существовал самый короткий путь к Бейн-эй, но он был очень затруднен 
тем, что как раз там находился старый разрушенный форт, развалины 
которого лежали среди холмов, где были луга для выпаса скота, и 
поэтому его очень часто посещали дети, сопровождавшие на пастбище 
отцов, а иногда даже и парочки, назначавшие там любовные свиданья. 
Эти каменные развалины разделили много трагедий, как во время войн, 
так и в мирное время.
Проводник, сопровождавший Моргейн, арфист из рода Нхи, с 
воображением зеленого юнца, предвкушающего любовное свидание, 
наверняка не мог придумать ничего лучшего, как привести ее именно в 
это укрытие, которое, к сожалению, имело только один выход.

На холмах можно было видеть мужчин, которые явно несли 
охрану и вели наблюдение. Он знал, что они должны быть там, еще не и 
не подъезжая сюда близко. Все, кто ехали в Бейн-эй, не могли миновать 
этого узкого места и стрелков из лука, расположенных кругом и 
охранявших этот кратчайший путь.
Он оставил лошадь привязанной на тот случай, если ему пришлось 
бы возвращаться, хотя ветки кустов, которые он использовал для этого, 
были не очень густые и прочные, и поэтому животное могло и само 
освободиться и сбежать домой. Захватив с собой меч, он пешком 
отправился к холмам.
Многочисленные тропинки вокруг Бейн-эй не охранялись: их было 
слишком много, а против больших нападающих сил обычно было 
принято использовать местных пастухов и крестьян. Ведь известно, что 
нападающие воины всегда предпочитают для сражений большие 
открытые пространства, где они могут использовать свою тактику и 
мастерство, в то время как в подобных местах им была бы навязана 
совсем другая война, к которой они явно не были готовы, и тогда Бейн-
эй становился для них сущей ловушкой, что в какой-то мере делало его 
неприступным.
Он продвигался бесшумно, проявляя огромное терпенье, и 
постепенно перед ним открылся вид и на остатки башни, и на развалины 
стен, которые он помнил с детских лет. Где бегом, где проползая на 
животе, часто останавливаясь и прислушиваясь, он превратился в тень, 
осторожно скользившую в пространстве: опыт, приобретенный после 
почти двухлетнего путешествия через земли Маай, воровство продуктов 
и охота с целью спасения от голода на снежных вершинах Элис Кейдж 
требовали не меньшей осторожности, чем у волка, и привычки все делать 
в одиночку.
Наконец он добрался до стены, и его пальцы уже ощущали щели и 
трещины в каменной кладке, с помощью которых он должен был 
подняться на самый верх этого старого защитного сооружения. Он 
перебрался через гребень стены, приземлился на мокрую траву и 
спустился по склону в небольшое огороженное пространство. Сейчас он 
ощущал всю усталость, скопившуюся за время пути, чувствовал как 
подергивались его напряженные мышцы, ощущал чуть ли не каждую 
свою кость и, конечно, приступы голода. Страх, как часто с ним 
случалось, не оставлял его и здесь. Ведь он вполне мог воспринимать это 
место как ловушку, расставленную ему Эриджем. Он неожиданно 
почувствовал зуд в плечах, и у него возникло ощущение, будто стрела 
уже направлена в его спину из какого-то укромного места, где 
расположились невидимые наблюдатели.
Он начал поддаваться страху, полагая, что это оправдано, и все 
время старался держаться в тени, огибая угол каменного сооружения, где 
было укромное пространство, образованное естественной складкой 
холма. В этом месте в стене был пролом, который он хорошо помнил, 
достаточно широкий, почти в размер двери, и который на худой конец 
можно было использовать в качестве укрытия.
Он крался вдоль стены к этому месту, когда уловил присутствие 
лошадей.
-  ~Лио!~ -  свистящим шепотом произнес он в темноту. Ответа не 
последовало. Он стал идти еще осторожней, пока не заметил бледную 
шерсть Сиптаха, справа -  черную.
-  Не двигайся,-  дошел до него шепот Моргейн.-  Вейни, ты 
знаешь, что это значит.
Он застыл, полностью затаившись. Ее голос доносился из 
пространства впереди него. Кто-то еще, скорее всего Рин, двигался сзади 
него. Потом он ощутил на себе чьи-то руки, которые тщательно 
обыскивали его в поисках оружия, пока не остановились на рукоятке 
меча. Он повернул голову, чтобы удобней можно было снять перевязь. 
Наконец-то он был освобожден от этого груза, присутствие которого 
вызывало в нем лишь одни внутренние страдания.
Рин передал меч Моргейн. Теперь Вейни мог разглядеть ее тень в 
свете ночных звезд. Стоя перед ней, он почувствовал, что его колени 
невыносимо дрожат.-  Разреши мне присесть,-  обратился он к ней.-  Я 
был день и ночь в седле, добираясь до этого места, и все-таки догнал 
тебя, ~лио~.
-  Сядь,-  сказала она, и он свалился как сноп на колени, и был бы 
рад опустить голову и спать, но ни место, ни момент не располагали к 
этому.-  Рин,-  сказала она,-  следи за подступами. Я хочу немного 
порасспросить его.
-  Не верь ему,-  сказал Рин, что обожгло Вейни и даже бросило в 
ярость.-  Нхи не могли дать ему этот меч в подарок и отпустить его на 
свободу из-за любви к тебе, леди.
Злость закипала в нем. Он ненавидел сейчас этого юнца, который 
был таким гладким и обтекаемым, который еще не был покрыт рубцами, 
которые накладывает жизнь, и был так уверен в своих делах с Моргейн. 
Он уже нашел было подходящие слова, но почувствовал, как они 
застревают у него в горле, и только покачал головой. Но Рин тем не 
менее ушел. Вейни слышал шелест плаща, когда она усаживалась на 
колени в некотором расстоянии от него.
-  Госпожа.-  Он поклонился и прижался лбом к земле, затем 
заставил себя разогнуться.-  Силы собраны достаточно большие. Они 
либо еще в пути, либо уже здесь. Эридж жаждет получить все могущество 
Фая, рассчитывая, что сможет использовать его для себя.
-  Ты кричал мне, чтобы я не верила ему,-  сказала она,-  и я на что-
то надеялась. Но как я могу поверить теперь тебе? Этот меч был подарен 
или украден?
То, что она сказала, испугало его, так сильно, как может напугать 
только нечто, имеющее силу: он знал, как мало сострадания было в ней в 
те моменты, когда она теряла веру. У него же не было никаких 
доказательств.-  Сам меч, который я привез сюда, является 
подтверждением моих слов,-  сказал он.-  Эридж вынул клинок, тот стал 
убивать. Поэтому он испугался его и уронил. Когда меч упал, я 
подхватил его и бежал. В моих руках был могущественный ключ, 
госпожа, к воротам и дверям.
Некоторое время она молчала. Он слышал шелест выдвинутого 
наполовину лезвия и легкий щелчок, когда он было убрано на место.-  
Ты держал его открытым?
Она спросила это таким тоном, как будто желала иного ответа.
-  Да,-  сказал он слабеющим голосом.-  Я не жажду обладать им, 
~лио~, и я не хочу иметь такое оружие даже если буду совсем 
безоружным.-  Ему хотелось рассказать ей о людях Маай, и о том, что 
произошло. Но он не мог подобрать нужных слов для этого, а только 
лишь видел отражавшиеся в его сознании те потерянные лица. А в самой 
глубине себя, он ощущал, что не хочет знать, что с ними случилось.
-  Он открывает Врата,-  сказала она и отошла в темноту.-  Рин, ты 
видишь что-нибудь?
-  Ничего, леди.
Она вернулась назад, и на этот раз попала в слабый свет звезд, так 
что он смог разглядеть ее лицо, наполовину скрытое тенью.-  Нам нужно 
отправляться. Прямо сейчас, ночью. А ты может быть, думаешь по-
другому, а, Вейни?
-  На всех высоких местах здесь расположены стрелки, 
вооруженные луками. Но я буду поступать так, как ты решишь.
-  Не верь ему,-  вновь прошипел Рин, откуда-то сверху.-  Нхи 
Эридж ненавидит его слишком сильно, чтобы быть таким беспечны в 
обращении с ним или с мечом.
-  Так что же ты скажешь, Вейни? -  спросила Моргейн.
-  Я ничего больше не скажу,-  ответил он. Внезапная слабость 
овладела им, и она была сильнее, чем траты сил на пререкания с 
мальчиком. Его глаза остановились на Моргейн в ожидании решения.
-  Нхи вернули мне все, кроме ~Ченджилинга~,-  сказала она,-  не 
подозревая, как мне кажется, что некоторые из возвращенных ими вещей 
служили оружием. Но они выбрали этот меч, поскольку это был 
знакомый им предмет, в отличие от других. Они же вернули мне и все, 
что принадлежало тебе: твое снаряжение, лошадь, твой меч и седло. Иди 
и готовься в дорогу. Весь багаж лежит там, в углу. Я не сомневаюсь, что 
ты абсолютно прав насчет стрелков, но мы должны ехать: все, что 
исходит от тебя, не остается без последствий.
И он отправился готовиться в путь. Он отыскал угол, где лежало 
все, что она перечислила: знакомая грубая мужская одежда, которая уже 
много лет была его второй шкурой. Когда он оделся, то почувствовал, 
что вес снаряжения стал намного больше, чем он привык ощущать: 
слабость не проходила, а наоборот усиливалась. Теперь даже руки 
дрожали почти при каждом движении.
Он обдумывал предстоящую дорогу, которая проходила внизу по 
самому узкому месту, и начал осознавать, что у него уже почти не 
осталось сил, чтобы в ближайшие часы преодолеть еще и этот путь.
Не оставляла приятных впечатлений и их попытка выбраться 
отсюда невредимыми. Он хорошо изучил звук стрел Маай за все время, 
когда пробирался на юг через Эрд и Моридж. Разница могла быть лишь 
в точности попаданий.
Моргейн подошла к нему, посмотрела на его руку, взяла ее в свою 
и повернула запястье вверх. Предмет, который она поднесла к ней и от 
которого Вейни получил короткий и неожиданный удар, напоминал то 
оружие, которым она часто пользовалась в случае возникающей 
опасности. Он вздрогнул от неожиданности, и со страхом посмотрел на 
нее.-  Я знаю, что ты не одобряешь этих методов,-  сказала она,-  но я 
должна это сделать, потому что я не должна терять тебя, ~илин~.
Он потирал то место на руке, куда пришелся удар неизвестной ему 
силы, пытаясь обнаружить привычную рану, но ничего не находил. В то 
же время он начинал чувствовать себя несколько необычно: усталость 
начинала исчезать, кровь начинала двигаться быстрее. Это было что-то 
от кваджлинов, вновь подумалось ему, и, как уже много раз до этого он 
почувствовал страх. Если бы она подавала ему хоть какие-то надежды, 
то она не стала бы делать с ним подобные вещи.
~Я не должна потерять тебя, илин~.
Она слишком задержалась в этой ловушке, расставленной ей в 
Моридже, из-за ~Ченджилинга~. Он чувствовал это своим сердцем и не 
осуждал ее за это. Но неужели в этом огромном мире не могло найтись 
маленького кусочка участия по отношению к ~илину~, который служил 
ей, и больше всего именно здесь, в Моридже.
Он занялся подготовкой к отъезду с твердым убеждением, что он 
не должен пропасть, тем более теперь, когда под ним есть конь, который 
легко понесет его отсюда вниз и дальше, по холмам Бейна.
У них было три лошади: Сиптах, ненавистный ей Черный и 
лошадь Рина, хорошей крови, но имеющая слишком длинные ноги и 
немного худая в груди. Вейни считал, что она вполне сможет пройти весь 
предстоящий им путь, так что их молодой проводник мог спокойно 
ехать с ними.
-  Только оставь арфу,-  сказал Вейни, когда увидел ее, как и 
прежде, привязанной на спине молодого нхи.-  Она будет сильно греметь 
в дороге.
-  Нет,-  ответил тот очень решительно, как и следовало ожидать от 
нхи Рина, сына Парена. И как за поддержкой, Вейни взглянул в сторону 
Моргейн, зная, что мальчишка будет обращать все внимание только на 
ее слова.
Но она ничего не сказала и, эффектно вскочив на спину Сиптаха, 
слегка тронула поводья, а Вейни пристроил Черного вслед за ними, 
когда лошади уже огибали угол, за которым виднелись ворота, которые 
следовало открыть. Вейни направил Черного прямо туда, приподнял 
тяжелый засов и раздвинул створки. Моргейн и Рин пронеслись через 
них, а он задержался всего лишь на мгновенье, запрыгивая в седло и 
подгоняя пятками коня. Сиптах сходу перемахнул через остатки стены, 
напоминая ему, что в этом месте нужно делать прыжок, о котором он 
уже забыл за эти годы. Рин взял препятствие относительно легко, а 
Черный же прыгнул немного неудачно, слегка присев на задние ноги, 
словно птица, поскользнувшись на мокрой траве.
И в этот момент посыпались стрелы. Вейни укрылся от них, 
перебросив себя через спину коня на другую сторону, стараясь свеситься 
за седлом, насколько это было возможно. Он надеялся, что и остальные 
сделали то же самое.
Сквозь вздымающуюся черную гриву он видел небольшой сноп 
красного огня, вырвавшийся из рук Моргейн. После этого в воздухе 
стало тихо, потоки стрел прекратились. Он не знал, что именно 
произошло в результате этого слепого выстрела, но они были из земли 
Моридж, эти люди, и в глубине души он надеялся, что они просто 
убежали от страха, побросав свои луки.
Но вот впереди показался самый узкий участок дороги. Вейни 
постоянно подгонял Черного, который теперь обогнал даже Сиптаха, 
как бы отвечая на все домогательства Вейни, который тем временем 
постоянно направил его к северу, где была расселина между холмами.
Моргейн скакала, низко пригнувшись в седле, и через мгновенье 
была уже опять рядом с ним. Она безотчетно смеялась, затем привстала в 
седле, протягивая в его сторону руку, но, так и не коснувшись, вновь 
опустилась, ускоряя бег. Сиптах с раздувающимися ноздрями и светлой 
головой летел вперед рядом со звездами, отражавшимися в его почти 
белой гриве.
Вскоре они остановились, чтобы подождать молодого наездника. 
Оба стояли довольно долго, и Вейни даже сделал предположение, что 
того могло просто выбросить из седла.
Но с ним все было хорошо, если не считать некоторой бледности 
на лице, которая стала особенно заметна, когда он подъехал к ним. Его 
лошадь немного сбавила темп и как будто хромала. Вейни соскочил с 
седла, чтобы посмотреть в чем дело. Оказалось, что стрела попала в 
шкуру ноги и некоторое время болталась в ней. Когда Вейни исследовал 
рану своими пальцами, то понял, что она не глубокая и не представляет 
большой опасности.
-  Он должен выдержать,-  заключил он.-  Со временем это пройдет.
-  Тогда давайте уходить,-  сказала Моргейн, поднимаясь на 
стременах, чтобы взглянуть на дорогу.-  Их удивление скоро пройдет, 
оно не будет долгим: они никогда не видели меня с огнем в руках, но 
теперь они познакомились и с этим. Они будут приучать себя к такой 
возможности и снова обретут храбрость, теперь еще и в отношении 
этого.
-  Куда именно ты хочешь направиться сейчас? -  спросил Вейни.
-  К Иврел,-  коротко ответила она.
-  Госпожа, как раз на нашем пути находится замок Бейн. Когда-то 
люди, жившие там, были почти твоими друзьями. Вполне возможно, что 
мы сможем получить у них пристанище и на этот раз, если доберемся 
туда раньше Эриджа.
-  Я не доверяю никаким крепостям и замкам вблизи Иврел,-  
сказала она.-  Нет, мы не будем останавливаться в Бейне.
И они поскакали, сначала легкой иноходью, чтобы не 
переутомлять лошадей. Вскоре Вейни почувствовал, как его ощущения 
притупляются, а бок пронизывает сильная боль. Пощупав болящее 
место, он обнаружил небольшую рану, которая, к счастью, не 
кровоточила и, следовательно, не могла унести его жизнь, но тем не 
менее беспокоила его. Чтобы немного отдохнуть и облегчить боль, он 
зацепился одной ногой за высокую луку седла и, придерживаясь обеими 
руками, позволил себе на некоторое время заснуть.
Его разбудили звуки колоколов.
Он посмотрел вверх и осторожно расслабил мышцы, которые 
затекли за время сна. Тут же он увидел, к своему стыду, что Рин ведет его 
коня, а вокруг них уже начинается утро нового дня. Они двигались 
цепочкой по очень мирной усаженной хвойными деревьями дороге, 
проходящей вдоль каменной стены.
Тогда он наклонился вперед и взял повод в свою руку, пытаясь 
сообразить, где они находились: он наверняка должен был бывать в этих 
местах раньше. Это был монастырь Бейн-эн, самый большой в всей земле 
Эндар-Карш, который сохранился до сих пор. Там находилась обитель 
Серых Отцов. Он проехал вперед, чтобы присоединиться к Моргейн, 
удивляясь, знала ли она об этом месте или направилась сюда по совету 
Рина. В этом месте было множество свидетелей ее появления в Бейне, и 
уже по одному этому, очень трудно было надеяться на безопасность даже 
здесь.
Братья-монахи, побросав свою работу, с выражением полного 
удивления собрались на стене. Некоторые из них бросились вперед, 
чтобы приветствовать странников, но очень быстро остановились в 
нерешительности, видимо отбросив первоначальные намерения. На их 
лицах отражалась растерянность. Но при всем этом на самом деле они 
были очень добрые люди, и Вейни не боялся их.
Тем временем лицо Моргейн выражало ужасающую слабость и 
боль: видимо^ рана вновь начала беспокоить ее. Когда он увидел это, то 
до боли прикусил губу, понимая, в чем дело.-  Ты думаешь остановиться 
здесь? -  спросил он ее.
-  Я не думаю, что аббат сможет перенести это,-  сказала она.
-  А я не думаю, что ты сможешь перенести дальнейшее 
путешествие,-  заметил он. И в тот же момент он взглянул на молодого 
Рина с темными кругами вокруг глаз, который выглядел жалким и 
несчастным. И он подумал, что вряд ли их преследователи бросятся 
искать их именно здесь.
Он уверенно направил Черного прямо к воротам, вспомнив о 
небольшом домике для гостей, который содержал здешний аббат. Этот 
дом очень редко использовался зимой, и был, в основном, предназначен 
для таких гостей, пребывание которых непосредственно в святых стенах 
было либо затруднено, либо вообще нежелательно.
Он провел их прямо туда, ни у кого не спрашивая разрешения и на 
глазах у изумленных Братьев, прямо за изгородь, которой дом был 
отгорожен от помещений собственно монастыря. Там он спешился и 
помог Моргейн спуститься на землю. Она очень неловко попыталась 
воспользоваться его протянутой рукой, изображая настоящую леди, но 
ее нога не позволила выдержать этот ритуал до конца, и она слегка 
присела, опираясь на его руку, выразив ему благодарность легким 
кивком и взглядом серых глаз.
-  Это место будет убежищем для нас,-  сказал он.-  Таковы законы. 
Никто не может тронуть нас здесь, а если это место будет окруженот ну 
что ж, мы обдумаем это тогда, когда это произойдет.
Она вновь кивнула, и по ее лицу было видно, что силы вот-вот 
оставят ее, и она сожалела, что их было здесь всего лишь трое: она, он и 
молодой воин, еще не научившийся должным образом обращаться с 
ушибами и ранами, и который сам едва мог взобраться по ступеням.
К их счастью, других гостей в домике не было. Вейни был очень 
доволен этим и, прежде чем отправиться к лошадям и принести багаж, 
он помог Моргейн хоть как-то устроиться и прилечь. Он вручил 
смертоносный меч ей прямо в руки, а сам спустился во двор, чтобы 
разобраться с остальным.
Рин помогал ему управляться с лошадьми и перенести в дом багаж 
вместе с седлами. После этого они вместе отправились в конюшню, где 
Рин с напряжением следил за Вейни, когда он, взяв немного масла из 
того, что они употребляли в пищу, медленно втирал его в рану лошади.
-  Теперь она не будет хромать,-  заключил он.-  Это была обычная 
стрела, а в такое время, когда нет никаких паразитов, садящихся на рану, 
она не будет гноиться. Масло облегчит ей боль, но мне кажется, здесь 
останется шрам.
В дом они возвращались вместе по небольшой дорожке среди 
высоких зеленых деревьев. Колокола молчали в этот час, видимо, Братья 
предавались молитвам.
Неожиданно для себя Вейни заметил, что Рин изменился. Он даже 
не мог сразу решить, что это было. Он помнил только, как этот мальчик 
с арфой за спиной стремглав бросился за Моргейн через ворота Ра-
Мориджа. Теперь же перед ним был усталый повзрослевший человек, 
который шел рядом с ним и вместе с ним разглядывал все окружавшее 
их. В нем появилась новая, неуловимая пока твердость, но уже 
отражавшаяся тем не менее в его глазах, которые теперь больше изучали, 
чем удивлялись.
Вейни заметил в нем признаки этой умиротворенности и по-своему 
оценил ее. Он осторожно положил ему руку на плечо, и так они подошли 
к дому. Он понизил голос, чтобы не разбудить Моргейн, и сказал: -  
Сейчас я буду дежурить, и, уверяю тебя, что я не смогу долго 
продержаться. Потом будет твоя очередь, а потом ее.
Молодой Рин мог бы попытаться протестовать, как бывало уже не 
раз, когда он отправлялся в поездки со своим отцом по Мориджу. Сейчас 
же он принял положение дел как должное, и устроился на голой кровати, 
в то время как Вейни отыскал свой меч и уселся на ступенях дома, 
опершись головой о руки, лежащие на его рукоятке. В таком положении 
он мог оставаться достаточно долго, не засыпая. Он много ночей провел 
в дороге, неся охрану таким образом.
И обдумывая сложившуюся ситуацию, он будто в кривом зеркале 
увидел другие времена и другое место, когда ему приходилось наблюдать 
за гостями, останавливающимися в малом замке в Моридже. Там 
оставались ночевать люди из богатых кланов, перебирающиеся с 
пастбища на пастбище. Иногда там останавливались даже предводители 
разбойников, а сопровождавшие их люди шатались вокруг, 
пьянствовали, а по ночам крушили обстановку комнат в поисках дверей. 
Самый отъявленный злодей обычно выполнял роль сторожа, и наблюдал 
за их отдыхом, сидя на ступенях крыльца, где он охранял дверь с мечом в 
руках, и с устрашающим видом отпугивал детей, которые прятались в 
засаде, наблюдая за необычными посетителями.
Охрана у дверей являлась и своевременным предупреждением 
другим возможным гостям, что им вряд ли удастся воспользоваться этим 
пристанищем, и чтобы они, не въезжая во двор, отправлялись искать 
ночлега еще куда-нибудь.
Вот в таком положении его и застали святые Братья.
Он очнулся от своих мыслей, как только раздались первые шаги по 
каменным плитам, которыми был вымощен двор. Он изменил 
положение, и сел более прямо, по-прежнему придерживая меч, 
опущенный между колен, в то время как одетые во все серое монахи 
приблизились к ступеням с глиняными горшками, в которых они 
принесли еду.
Они отвесили поклоны, пряча руки в складках одежды. Вейни 
выразил им неподдельную учтивость в ответ на их предложение и в свою 
очередь поклонился им столь низко, насколько позволяла его поза.
-  Можем мы узнать? -  последовал традиционный вопрос. Он мог 
быть оставлен и без внимания. Но Вейни еще раз поклонился, еще раз 
выражая глубокое почтение к святым Братьям.
-  Мы люди, находящиеся вне закона,-  сказал он,-  а я к тому же 
еще и беглый пленник. Мы никого не убили там, откуда пришли, и тем 
более в Бейне. Мы не будем трогать ни ваши стада, ни ваши луга, и не 
будем причинять никакого насилия и жестокости никому из живущих 
здесь. Мы просили только убежища.
-  Все лит-  Последовало некоторое замешательство при 
очередном вопросе, который тоже задавался в случаях, когда дело 
касалось именно разрешения на убежище.-  Все ли вы истинно 
человеческой крови?
Моргейн не одевала капюшон, когда они въезжали в монастырь. И 
она, в своей одежде, очень близкой к легенде, являла собой ее живое 
олицетворение, которое могло до смерти перепугать любого 
религиозного человека в Бейн-эн.
-  Кроме, быть может, одного,-  сообщил он им по этому поводу,-  
но она не является кваджлином.-  Такой ответ вызвал явный испуг, 
который тут же отразился в их кротких глазах. И, скорее всего, 
благодаря легенде, они уже поняли, кто приехал к ним, если только 
здравый ум позволял им поверить в это.
-  Мы предоставим вам убежище,-  сказали они,-  всем, кто вошел 
сюда с миром. Это относится и к тем, у кого порочная кровь, и к тем, кто 
сопровождает их, если им это будет необходимо. Мы благодарны вам за 
этот рассказ о себе. После вашего отъезда мы совершим обряд очищения 
над домом. С вашей стороны было очень учтиво, что вы так 
разговаривали с нами, и мы будем уважать ваше уединение и никак не 
побеспокоим вас. Вы истинный сын человеческий?
-  Я родился человеком,-  ответил он, и поклонился им еще раз.-  
Святые Братья,-  добавил он, когда они уже повернулись и собрались 
уходить. Они посмотрели на него, все как один кротко, все с одинаково 
загорелыми лицами и все с одинаково терпеливыми манерами, как будто 
у них всех было одно сердце, которое и управляло ими.-  Помолитесь за 
меня,-  попросил он их. И продолжил, поскольку при этом он должен 
был бы подать им хоть какое-то подаяние, просто как знак милосердия: -  
У меня нет ничего, что я мог бы дать вам.
Они поклонились почти одновременно с ним.
-  Не придавайте этому значения, добрый человек. Мы помолимся 
за вас,-  ответил один из них.-  С этим они удалились.
Когда солнце начало опускаться, надвигающиеся сумерки 
принесли с собой холод. Пока у него были силы бороться со сном, он 
продолжал дежурить, хотя время, когда он должен был разбудить Рина, 
давно прошло. Наконец, когда силы все-таки начали оставлять его, он 
спустился вниз по ступеням, чтобы собрать все, что принесли монахи. Он 
перенес в дом глиняные горшки, после чего мог уступить место у дверей 
Рину.
Моргейн проснулась. В горшках, которые принесли монахи, был 
черный хлеб, мед, соленое масло, мясная похлебка, вареные бобы, 
которые немного уже остыли, но все равно понравились Моргейн, чьи 
питание, как он подозревал, в последние дни были более чем скромным. 
Он выделил Рину его порцию, с которой тот отправился прямо на 
ступени, где голод и аппетит скомпенсировали неудобство обеденного 
стола.
Для лошадей Братья принесли также несколько охапок сена и меру 
с зерном, что не прошло незамеченным для Вейни. Он даже отсыпал 
часть зерна в багажные мешки, припасая его на будущее путешествие. В 
наступающих вечерних сумерках, когда солнце почти скрылось за 
западными склонами гор, Рин устроился на ступенях лестницы со своей 
арфой. Он негромко напевал одному ему известные песни, аккомпанируя 
сам себе. Его тонкие изящные пальцы извлекали из струн удивительные 
по красоте звуки, послушать которые пришли к воротам даже некоторые 
монахи, временно оставив свою работу. Рин улыбался, глядя на них 
отсутствующим взглядом. Но их настроение сильно изменилось, когда в 
дверях появилась Моргейн. Одни из них пытались даже осенить ее 
крестным знамением, до смерти перепуганные, и это, как казалось, 
сильно опечалило ее. Она вежливо поклонилась им, и, получив ответные 
поклоны, вернулась в дом, где было тепло от горевшего камина.
-  Мы должны уехать сегодня ночью,-  сказала она, когда Вейни 
присел на камни рядом с ней у огня.
Он был очень удивлен таким неожиданным решением.-  ~Лио~, 
для нас нет более безопасного места, чем это.
-  Я не собираюсь отсиживаться в убежищах,-  сказала она.-  Моя 
цель -  Иврел, и больше ничего. Считай, что это мой приказ, Вейни.
-  Да! -  коротко отреагировал он и поклонился. Она внимательно 
посмотрела на него, когда он выпрямился, и нахмурилась.
-  Что это? -  спросила она, указывая рукой на его затылок и шею. 
Его рука сама собой поднялась, ощупав косо срезанные концы волос, а 
лицо слегка покраснело.
-  Лучше не спрашивай меня,-  сказал он.
-  Ты ~илин~,-  сказала она, и в ее тоне угадывалось осуждение.-  
Это сделал кто-то, или ты?..
-  Таков был мой выбор.
-  Что же произошло на самом деле в Ра-Моридже между тобой и 
твоим братом?
-  Ты приказываешь мне рассказать это?
Ее губы были напряжены, а серые глаза готовы были пронзить его 
насквозь. Возможно, она понимала скопившееся внутри него страдание.-  
Нет,-  последовал кроткий ответ.
Было не в ее правилах оставлять что-либо невыясненным, тем 
более если оно угрожало ее безопасности. Он понимал ее интерес к 
происходившему в Ра-Моридже и был благодарен за то, что ему не 
понадобилось делать полный отчет, и уселся на теплые камни, слушая 
звуки арфы и наблюдая за силуэтом восхищенного лица Рина, все еще 
различимого в надвигающихся сумерках на фоне поросших хвойными 
деревьями зеленых холмов и монастырской церкви с высокой 
колокольней. Песня неожиданно оборвалась: прядь волос случайно 
упала на лицо певца, и он отбросил ее движением головы. Но руки 
продолжали свое движение по струнам, негромко выводя мелодию, как 
бы отдавая дань этому месту и монахам, которые с восхищением 
слушали ее.
Вскоре зазвонили колокола, напоминающие о том, что 
приближается вечерня, и серые цепочки монахов вновь потянулись к 
святой обители, и, казалось, что с их уходом сумерки стали надвигаться 
еще быстрее.
Путешественники еще раз перекусили остатками монастырской 
еды и устроились спать, хотя бы на часть ночи.
Но уже очень скоро Моргейн, которая дежурила на этот раз, 
растолкала их и приказала собираться в дорогу.
Тонкая красная полоса близкого рассвета уже появилась на 
горизонте.
Снаряжение было быстро собрано, лошади оседланы и Моргейн в 
последний раз погрелась у камина, бросив последний взгляд на 
приютившую их комнату.-  Я не думаю, что они ожидают получить от 
меня какой-либо подарок на прощанье,-  наконец сказала она.-  Да мне и 
нечего им дать.
-  Они постарались освободить нас от этих забот,-  сказал Вейни, 
заверяя ее в том, что им не о чем беспокоиться, и было несомненно, что и 
в его мешке не было ничего интересного для святых Братьев.
Рин немедленно проверил свои вещи, и все, что он нашел, было 
несколько монет, которые он и оставил на кровати. Всего лишь 
несколько мелких монет.
Они уже ехали по дороге, и лучи восходящего солнца едва-едва 
пробивались через утреннюю дымку, когда Вейни вспомнил про арфу, и 
не увидел ее, как обычно, за спиной Рина.
Вместо этого там находился лук, чем Вейни был откровенно 
опечален. Позже он увидел, что и Моргейн заметила это, и уже 
приготовилась сказать что-то на этот счет, но вовремя удержалась. 
Таков был его выбор.
Среди жителей Бейна существовало поверье, что монастырь Бейн-
эн являл собой осколок, оставшийся здесь еще от времен сотворения 
Небес. Это был поистине райский уголок. Чем бы он ни был на самом 
деле, сущей правдой было то, что это место превосходило по красоте 
даже Моридж. Хотя на дворе стояла зима, золотистые пастбища и 
зеленые кедры придавали ему сказочную красоту и изящество, а могучая 
горная цепь, образованная массивами Кэт Вредж и Кэт Сведжур, 
окружала долину грядой заснеженных вершин. Недалеко проходила 
прямая дорога, с изгородью вдоль нее, что можно было встретить только 
в Бейне. Два раза им попадались деревни, расположенные вдоль нее, 
отливающие золотом соломенных крыш, как будто дремлющих под 
зимним солнцем, с белыми стадами овец, пасущихся рядом с избами и 
похожими на плавающие облака.
Один раз, когда им пришлось проезжать через такую деревню, они 
стали свидетелями небывалого, как им показалось, смятения: дети 
стояли с широко открытыми глазами, сбившись в беспорядочные кучки 
и прячась за материнский подол, а мужчины побросали свою работу и, 
казалось, не знали, что именно им следует делать. С одной стороны, они 
были готовы бежать за оружием, с другой стороны, им казалось, что 
следует готовиться к приему важных гостей. Такое неожиданное 
впечатление произвели на них путешественники.
Но, возможно, жители деревни просто ослепли от неожиданно 
яркого солнца, которое было в этот день, и вообще не видели ничего, 
или же убеждали себя в том, что они не должны предпринимать никаких 
действий против путешественников, направляющихся на восток: в ту 
сторону едут только те, кто пришел сюда из Хеймура, а при них не 
следует хвататься за оружие, так как это может принести несчастье.
-  ~Лио~,-  нас уже видело очень много людей, и поэтому так или 
иначе о нашем появлении узнают в Ра-Бейн уже к вечеру.
-  К вечеру,-  сказала она,-  мы на самом деле будем уже вон за теми 
холмами.
-  Если бы мы чуть свернули в сторону и попросили бы убежища в 
Ра-Бейне, то вполне возможно, что они и пригласили бы тебя,-  
настаивал Вейни.
-  И поступили бы с нами так же, как это произошло в Ра-
Моридже? -  возразила она.-  Нет. Я не соглашусь больше ни на какие 
задержки.
-  К чему такая спешка? -  запротестовал он.-  Госпожа, мы все 
устали, и ты не являешься исключением в данном случае. После такого 
долгого ожидания, которое длилось почти сто лет, что значит один день 
задержки для отдыха? Да мы могли бы и не уезжать из монастыря.
-  Ты не готов, чтобы продолжать путь?
-  Я готов,-  заверил он, но это была вынужденная ложь. На самом 
же деле он чувствовал себя разбитым, все его кости буквально 
разламывались от боли, но с другой стороны, он был уверен, что и она 
находится не в лучшем состоянии, и ему было стыдно выставлять на 
показ свои недуги. В нее вновь вселился тот самый дух, который 
принуждал ее идти к Иврел несмотря ни на что. Вейни уже знал, что 
значит встать на ее пути в такой момент, и если ее нельзя было убедить 
даже в необходимости короткой задержки, то нечего было и говорить о 
том, чтобы вообще отговорить ее от этого предприятия.
Когда солнце светило им уже в спины, а день клонился к вечеру, 
отливая красным закатом на снежных вершинах Кет Сведжур, 
поднимавшимися прямо пред ними, Вейни оглянулся назад, чтобы 
проверить дорогу, как он обычно делал это время от времени.
На это раз он увидел там именно то, чего опасался увидеть: их 
преследовали.
-  ~Лио~,-  негромко окликнул он Моргейн. И она, и Рин почти 
одновременно взглянули в ту сторону, куда показывал Вейни. Лицо Рина 
побледнело.
-  Скорее всего, они сменили лошадей в Ра-Бейне,-  заметил он.
-  Это как раз то, чего я и боялась,-  сказала Моргейн.-  Ведь между 
Мориджем и Бейном нет ни войны, ни кровной мести.
И она чуть пришпорила Сиптаха, переводя его на легкую иноходь. 
Вейни же вновь посмотрел назад. Всадники упорно приближались, и их 
лошади были явно в лучшей форме.
-  Мы должны добраться до холмов, чтобы самим выбрать место, 
где произойдет наша встреча. Это, я думаю должно быть еще до 
приближения к границе,-  сказала Моргейн.-  И я не хочу этого сражения, 
но оно будет навязано нам все равно, рано или поздно.
Вейни тем не менее еще раз взглянул назад. Он уже догадался, кто 
преследовал их, и уже ощущал свинцовую тяжесть в желудке. Один раз 
он уже совершил братоубийство. Сражаться же и убивать по приказу 
~лио~ было долгом каждого ~илина~, если даже дело касалось его 
собственной семьи. Это было жестоко, но тем не менее таков был Закон.
-  Возможно, что это Нхи,-  сказал он, обращаясь к Рину,-  и ты не 
должен участвовать в этой стычке. Ведь ты не ~илин~, и до тех пор, пока 
ты не поднял руку против Эриджа и твоих родственников, ты не можешь 
считаться отверженным. Поэтому я предлагаю тебе покинуть нас. Иди 
домой.
Лицо Рина отражало его полное внутреннее смятение. Но в его 
взгляде одновременно чувствовалось и присутствие мужского духа. Это 
уже не был просто капризный взгляд ребенка, который не собирается 
уступать своего.
-  Делай так, как он говорит,-  настаивала Моргейн.
-  Я поклялся,-  сказал он,-  что я не отступлю.
Таков был финал этого короткого разговора. Он был свободным 
человеком, этот Рин. Он пошел тем путем, который выбрал, и это был 
путь отверженных. Вейни был очень раздосадован тем, что на поясе Рина 
был только короткий меч, символ Чести, и не было длинного боевого 
меча. Но, с другой стороны, такие как он, в сущности еще дети, не умели 
обращаться как следует с длинным мечом в настоящем бою. Ему было 
безопасней воспользоваться луком.
-  Тебе знакома эта дорога? -  спросила Моргейн.
-  Да, несомненно,-  ответил не задумываясь Вейни.-  Но она так же 
хорошо известна и им. Едем.
И он свернул на дорогу, расположенную между холмов и 
проходящую недалеко от въезда в Корис, где, по его мнению, Эридж 
меньше всего мог преследовать их. Эта дорога ближе всего примыкала к 
Айрен.
Лошади должны были все время скакать иноходью, несмотря на 
то, что им все время приходилось преодолевать подъем. Он с 
беспокойством взглянул через плечо, чтобы выяснить, как обстояли дела 
у тех, кто был сзади.
Их преследователи несомненно получили свежих лошадей, чтобы 
так неотрывно преследовать их, и это произошло, скорее всего, не без 
участия правителей Ра-Бейна. Но как там относились на самом деле к 
ним, и к их преследователям, с уверенностью сказать не мог никто.
Впереди, кроме того, находились передовые заставы Бейна, 
расположенные в районе Кэт Сведжур и состоящие преимущественно из 
вооруженных луками стрелков и очень небольшого числа всадников. И 
путь беглецов лежал мимо них.
Вейни выбрал темп, который он считал самым подходящим для 
них, и продолжал придерживаться горного ответвления дороги, 
несмотря на желание Моргейн воспользоваться ее нижней веткой, 
пролегающей ближе к долине.
Их преследователи, без сомнения, хотели захватить их сами, хотя 
могло быть и некоторое соглашение между правителем Бейна и 
Эриджем: курьер с головокружительной скоростью наверняка мчался 
всю ночь, чтобы предупредить об их побеге передовые посты около 
границ Бейна. Он надеялся все же, что этого не произошло, потому что 
маршрут, по которому они сейчас продвигались, пока не был перекрыт: в 
противном случае град стрел уже давно заполнил бы все пространство 
вокруг них.
Те, кто были сзади, конечно предпочли бы сначала убить под ними 
лошадей, если бы были уверены, что это им удастся. Впереди них был 
небольшой каменный форт Ирн-Сведжур, расположенный на высоком 
утесе.
-  Мы не сможем проскочить под ним,-  запротестовал Рин, думая, 
без сомнения, о стрелках из лука. Но Вейни только подстегнул лошадь и 
пригнулся в седле. Моргейн вслед за ним сделала то же самое.
Теперь они были на расстоянии полет а стрелы как сзади, так и 
спереди. Уверенные в том, что их крепость гарантирует абсолютную 
безопасность, стража смотрела вниз, наблюдая за безумцами, скачущими 
по горной дороге, недоумевая, кто из них враг, а кто друг: ведь и в 
Моридже, и в Бейне были весьма простые указания на этот счет. Те, кто 
едут на восток, это друзья, и те, кто едут на запад -  враги. Перед ними же 
были две группы всадников, которые словно безумные мчались на 
восток.
Вейни вновь оглянулся, когда они удачно миновали опасное место. 
В этот момент он обратил внимание, что один из всадников отделился от 
группы преследователей и поскакал по направлению к крепости. Он 
посылал проклятья и требовал, чтобы гарнизон Ирн-Сведжур как можно 
скорее отправлялся в погоню за беглецами. Он увидел также, как 
зашаталась и упала лошадь Рина.
Прямо на открытом месте, под надвигающимся градом стрел, 
лошадь мышиной масти закончила свой путь в самый разгар погони. 
Вейни начал сворачивать к тому месту, где выступ скалы давал хоть 
какое-то укрытие от стрел. Здесь он спрыгнул с седла, держа в руке меч и 
лук, и, оставив Черного под скалой, бросился на дорогу. Моргейн тоже 
спешилась, чтобы помочь ему прикрытием, держа ~Ченджилинг~ в руке. 
Вейни не сомневался, что и черный предмет, изрыгающий молнии, был 
на своем месте -  на поясе.
Когда он, задыхаясь, подбегал к стоящему на дороге Рину, то 
поднимать лошадь было уже бесполезно, так как в нее почти на его 
глазах попала стрела.
-  Рин! -  закричал Вейни. Его голос, ломающийся и хриплый, 
относило ветром, но Рин услышал его и, спотыкаясь, пошел в его 
сторону. Рука Рина была залита кровью, и из нее торчала черная стрела. 
Он не мог даже натянуть лук, который теперь был ему бесполезен. 
Всадники уже приближались к ним, а четверо были ближе всех: Нхи, 
Маай, и с ними Эридж.
Вейни с некоторым запозданием выхватил меч из ножен, и в этот 
момент увидел, что Моргейн сделала то же самое, но поскольку он знал, 
что именно она выхватила, то он не стал делать попыток защищать ее 
фланг. Мерцающий опал вновь ожил в ее руке, всасывая стрелы и 
заставляя их терять свою цель, отправляя их в неизвестность, а за ними и 
кричащих от ужаса людей.
Ветер завывал, подгоняемый этим вихревым потоком, меч 
подчинялся уверенно державшей его руке, и в результате ничто не задело 
их, ничто не прошло сквозь мерцающую паутину, которую он соткал в 
воздухе. Сквозь волнистую зыбь Вейни увидел темную разгневанную 
фигуру Эриджа, отвернувшего в сторону с гибельного пути, которого 
другие не избежали.
-  Нет! -  кричал Вейни, хватая Рина, который тоже закричал и 
бросился из-под укрытия вперед, в пространство между поднятым вверх 
клинком и всадниками.
И его поглотило вместе с ними.
В одно мгновенье Моргейн отвернула лезвие в сторону, но 
спасительное движение запоздало: ее лицо было переполнено ужасом в 
тот момент, когда всадник налетел на нее, заставляя отступить в 
сторону.
Вейни почти разрубил его лошадь, бесчестно, в припадке 
отчаяния, свалив ее вместе с всадником, и тут же убил нхи Брена, 
который никогда не причинял ему никакого вреда. Он даже 
почувствовал головокружение при виде крови, глядя на агонизирующие 
трупы. Теперь большая часть нападавших оттянулась назад, в расчете 
укрыться в кустах или высокой траве от все еще преследующих их 
огненных стрел, похожих на молнии. Около двадцати лошадей и 
всадников оставалось лежать на дороге, а вокруг них сухие деревья уже 
были охвачены тонкими языками трепещущего на ветру пламени: 
~Ченджилинг~ в правой руке Моргейн все еще был обнажен.
Но другие спаслись. Вейни отчетливо видел среди них Эриджа, 
хотя он и знал, что его брат никогда и ни от чего не побежал бы. Тем не 
менее сейчас он был среди отступивших.
Вейни опустился на колени, оперевшись на рукоятку меча, и 
пристально смотрел на содеянное ими. Моргейн продолжала стоять, по-
прежнему держа в руках ~Ченджилинг~, напоминавший тускло 
мерцающий опал. Как только она начала вдвигать его в ножны, он 
мгновенно принял обычный вид, не отличаясь от прозрачного стекла.
Она отдыхала, опираясь рукой о скалу, пока наконец, с 
ощущением огромной усталости, как будто накопившейся за столько лет 
и неожиданно свалившейся на нее, пошла прочь от этого места, лишь 
коротко взглянув на Вейни.
-  Идем к лошадям, пока оставшиеся не придут в себя и не начнут 
новую атаку,-  сказала она.-  Идем, Вейни.
Она не плакала. Он заставил себя подняться и попытался 
поддержать ее, видя, что она вот-вот упадет. Ему в какой-то момент 
показалось, что она все-таки вот-вот заплачет, но она лишь на мгновенье 
прислонилась к нему, продолжая вздрагивать.
-  ~Лио~,-  просительно обратился он к ней,-  они не вернуться 
назад. Позволь я один схожу и отыщу лошадей.
-  Нет.-  Она отстранилась от него, и начала пристраивать оружие 
на пояс, а затем попыталась одеть перевязь для меча на плечо. Но руки 
дрожали и плохо слушались ее, и ему пришлось помочь ей справиться с 
этой несложной работой. Ощутив на себе привычную тяжесть оружия, 
она в последний раз огляделась кругом, и они поспешили искать 
лошадей, которые некоторое время были предоставлены самим себе.
Неожиданно из ближайших кустов перед ними выскочили люди в 
коричневой, серой, зеленой и пятнистой одежде. Это были люди Кайя, 
которые все время скрытно двигались вдоль их пути к Ирн-Сведжур. 
Среди них было много знакомых лиц, включая и Тоумена. Там были все, 
кого они встречали в Ра-Корис, а самым последним появился и кайя Рох.
Предводитель Кайя быстро окинул взглядом дорогу, с ужасом 
глядя на дело рук своих недавних гостей.
Потом, едва различимым жестом, он подозвал Тоумена и отдал 
ему какие-то приказы, после чего Тоумен увел всех людей в лесные 
заросли.
-  Идемте,-  сказал Рох, обращаясь к Моргейн и Вейни.-  Один из 
наших людей находится с вашими лошадьми совсем недалеко от дороги. 
Мы узнали их. Именно они и помогли нам отыскать вас, когда мы 
заметили, откуда эти лошади прибежали.
Моргейн смотрела на него с выражением внутренних сомнений, 
казалось, что она все еще не доверяет этому человеку, несмотря на то, 
что она совсем недавно провела целую ночь в его лесном дворце. Затем 
кивнула. Вейни вытер свой меч о траву: в отличие от оружия Моргейн, 
его требовало этого нехитрого, но ухода.
Идти пришлось действительно недалеко. Лошади ждали их, 
вычищенные сухой травой, и выглядели уже не такими усталыми. Хотя 
кайя не были профессиональными наездниками, они всегда очень 
заботились о животных, и Вейни поблагодарил их за это. И Моргейн 
поблагодарила их в свою очередь. Он даже не рассчитывал, что в таком 
настроении она сделает это.
-  Можем ли мы остановиться вместе с вами? -  спросил Вейни, 
обращаясь к Роху, и предполагая, что в надвигающуюся ночь им следует 
отдохнуть. Он и сам ощущал смертельную усталость.
-  Нет,-  сказала Моргейн, прерывая его с некоторой твердостью. 
Она уже сняла ~Ченджилинг~ и теперь привязывала его к седлу, а затем 
подхватила и расправила повод, запутавшийся на шее Сиптаха.
-  ~Лио~.-  Вейни очень редко дотрагивался до нее. Сейчас же он 
схватил ее руку и пытался настоять на своем. Но ледяной холод в ее 
глазах остановил слова, которые так и застряли у него в горле.
-  Я тоже пойду,-  сказал он тихо.
-  Вейни.
-  Да, ~лио~?
-  Почему все-таки Рин выбрал смерть?
У него задрожали губы.-  Я думаю, что он даже не знал, что делал. 
Ему казалось, что он сможет остановить тебя. Ведь он не был ~илин~, и 
не подчинялся Закону. Одним из тех людей был его господин и мой брат. 
Другим был Парен, его отец. И ему все равно пришлось бы потом уйти 
от нас.
Вейни подумал, что Моргейн проявит хоть какие-то признаки 
печали или огорчения, однако ничего подобного не увидел. Ее лицо 
оставалось жестким, и он отвернулся, чтобы не ощущать позора за гнев, 
который поднимался в нем не меньше, чем огорчение. С затуманенным 
взором, он едва отыскал повод своего коня и быстро вскочил в седло. 
Моргейн уже была в движении: пришпоривала Сиптаха, подгоняя его 
вниз по дороге.
Рох уже некоторое время придерживал повод черного коня, потом 
взглянул на Вейни: -  Кайя Вейни, куда же она отправилась?
-  Это знает только она, кайя Рох. Это ее дело.
-  Мы, Кайя, имеем и глаза и уши в земле Моридж, и поэтому нам 
удавалось постоянно прослеживать ваш путь и наблюдать за 
происходящим. Мы ожидали даже возможного сражения, но только не 
~этого~т
-  Я спешу, Рох. Отпусти повод.
-  Я понимаю, что клятва ~илина~ сильнее голоса крови,-  сказал 
Рох.-  Но послушай, кайя Вейни, ведь они были твои родственники, те 
люди, оставшиеся на дороге.
-  Разреши мне ехать, я еще раз повторяю, Рох.
Казалось, что на лице Роха отражалась какая-то внутренняя 
борьба мыслей или желаний. Затем он еще крепче взялся за повод, 
пропустив руку под уздечку.-  Я провожу тебя до границы моей земли. Я 
знаю, что ты не заставишь сопровождать тебя пешком. Признаюсь, что 
мне не хочется иметь больше никаких неприятностей с Моргейн. Вы 
настроили против нас Лиф, и они до сих пор угрожают нам. Теперь вы 
бросили против нас и Нхи, и Маай, да еще и Хеймур в придачу. А сейчас 
и Бейн находится в движении. Эта женщина приносит с собой войны, как 
зима приносит снежные бури. Я проведу тебя очень тихо и безопасно. 
Мое присутствие рядом с тобой будет гарантией того, что люди Кайя, 
которые встретятся нам, не принесут тебе вреда, и они, в свою очередь, 
не пострадают, как это было с Нхи.
-  Хорошо, поднимайся,-  сказал Вейни, освобождая ногу из 
стремени. Рох был стройным и худощавым, но и под таким 
дополнительным весом лошади было нелегко. Тем не менее он все же 
слегка подгонял коня, чтобы не потерять Моргейн.
Моргейн не должна была бы загнать Сиптаха, это Вейни знал 
очень хорошо, и поэтому был уверен, что как только ее раздражение 
пройдет, она сбавит темп скачки. И действительно, вскоре он увидел ее в 
том месте, где дорога проходила через естественную арку, образованную 
деревьями. Светлая спина Сиптаха и ее белый плащ отчетливо 
выделялись в темноте.
Тогда он пустил Черного побыстрее, а она остановилась и ждала 
его, услышав звук копыт. Оружие вновь было в ее руке, но когда они 
подъехали, она уже убирала его.
-  А, это Рох,-  сказала она.
Ее щеки поблескивали от влаги. Вейни сразу заметил это, и 
почему-то был рад. Он, как бы извиняясь, кивнул ей, и получил в ответ 
почти такой же кивок. Облизнув губы, она опустила руки на седло.
-  Нам следует сделать привал,-  сказала она благоразумно и тихо, 
в той же манере, которую Вейни очень хорошо знал за ней,-  в любом 
месте, которое ты сочтешь безопасным.

Глава 9

Теперь почти весь горизонт перед ними занимала Иврел, которая 
была, пожалуй, самой заснеженной вершиной среди горной цепи Кэт 
Вредж, и вершиной самой необычной. Небо имело уже ровный голубой 
оттенок, а на востоке слегка было тронуто восходом, о чем они могли 
догадываться, наблюдая эту часть пространства в промежутках между 
горными пиками. Единственная звезда все еще оставалась в вышине, 
слева от конуса таинственной вершины.
Сейчас это место выглядело очень красиво, особенно если 
смотреть от северной границы Айрен, и было очень затруднительно 
представить все дьявольское зло, связанное с ним.
-  Еще один день,-  сказала Моргейн,-  и, может быть, еще один 
привал, отделяют нас от этого места.-  Но когда Вейни взглянул на нее, 
он не увидел радостного возбуждения, которое ожидал увидеть. Лишь 
слабость и страдание отражались в них.
-  И тебе нужна именно Иврел? -  спросил Рох.
-  Да,-  ответила она.-  Я все время стремилась туда. Она взглянула 
на него более внимательно.-  Кайя Рох, мы находимся на границе Корис. 
Здесь мы должны с тобой расстаться. Нет никакой необходимости, 
чтобы ты провожал нас дальше.
Рох нахмурился, глядя на нее.-  Что ты ищешь здесь? Какую пользу 
ты хочешь извлечь и этой горы? -  спросил он.
-  Что бы это ни было, и где бы это ни находилось, это останется у 
нас, а тебе лучше уйти. Прощай, Рох.
-  Нет,-  сказал он вызывающе грубо, а когда она попыталась, как 
бы не замечая его, направить Сиптаха мимо, добавил: -  Я задал тебе 
вопрос, Моргейн, названная кайя, и я прошу во имя нашего 
расположения к тебе, ответить мне. И если ты без ответа проедешь мимо 
меня, я буду преследовать тебя, пока не узнаю, какому делу я помогал: 
доброму, или злому, оказывая тебе приют.
-  Я не могу сказать тебе этого,-  ответила она.-  А кроме этого 
отказа, у меня нет никаких прегрешений перед землей Корис. Я должна 
добраться до Врат, и там мы простимся. Ты больше не увидишь меня. Я 
сказала тебе все, что могла, но думаю, что ты ничего не понял из этого. 
Если бы я хотела оставить тебе средства, которые помогли бы тебе стать 
вторым Фаем, то во-первых мне понадобилось бы для этого очень много 
времени, которого у меня нет, а во-вторых, я не хочу оставлять после 
себя никаких опасных знаний.
Рох продолжал смотреть на нее, явно неудовлетворенный этим 
более чем пространным объяснением, которое не изменило ни его тона, 
ни его вызывающего поведения. Наконец он повернулся к Вейни: -  
Послушай, родственник, ты посадишь меня снова сзади себя?
-  Нет,-  тут же вступила в разговор Моргейн.
-  Я не должен отставать от нее,-  сказал Вейни.
-  Ты задерживаешь нас, Рох,-  продолжала настаивать Моргейн,-  
а это может обернуться для нас всех очень большими неприятностями.
-  Тогда я буду следовать за вами,-  сказал он, не сводя с нее глаз.
Моргейн развернула Сиптаха на северо-восток, и Вейни с тяжелым 
сердцем подгонял своего коня, чтобы не отставать, а сзади них устало 
тащился Рох. Так они миновали границы Корис и Кайя, и дальше перед 
ними начиналась земля, где ни Роху, ни любому пешему идти было 
небезопасно. Он мог относительно свободно передвигаться только до тех 
пор, пока на них не напали бы дикие звери, или люди из Хеймура. 
Моргейн наверняка оставила бы его умирать среди дороги, если бы он 
попытался хоть как-то ее задержать в пути.
Так же должен был поступать и Вейни. Во время сражения он и 
сам не отважился бы обременять свою лошадь, а при отступлении же он 
подчинялся клятве, которая требовала от него защиты Моргейн, и он не 
мог идти на двойной риск, изнуряя коня, прежде чем выполнит 
требование хозяйки.
-  Рох,-  обратился к нему Вейни.-  Это будет твой конец.
Рох ничего не ответил ему, только поудобней поправил свой 
заплечный мешок и продолжил путь. Будучи воспитан среди суровых 
лесов, которые всю жизнь окружали Кайя, Рох научился достаточно 
быстро преодолевать большие расстояния, но он должен был бы знать, 
что на сей раз этот путь может грозить ему потерей жизни.
Полагая, что это решение Рох принял сознательно, Вейни 
поскакал вперед, перейдя на галоп, с тем расчетом, что вскоре их 
преследователь отстанет, и, осознав все безумие собственного решения, 
повернет обратно. Но Вейни не мог поступить так по собственной воле. 
Его поступки сейчас зависели от Моргейн, которая тем не менее перешла 
на медленный шаг, в результате чего в полдень Рох все-таки догнал их и 
даже смог разделить с ними обед: эту милость она предоставила ему без 
всяких условий и ограничений. Однако он вновь оказался позади них, 
когда они после отдыха тронулись в путь.
По мере продвижения на север они стали замечать, как меняется 
окружающая их природа: хвойный лес сменился низкорослыми 
деревьями, чаще стали попадаться большие заснеженные пространства. 
Теперь Вейни все чаще смотрел назад, отыскивая там Роха и наблюдая за 
его состоянием.
-  ~Лио~,-  обратился он наконец к Моргейн,-  разреши мне сойти 
с коня и немного пройти пешком, а он пусть сядет в седло. От этого 
лошади не будет хуже.
-  Он сам выбрал свой путь,-  сказала она.-  Но я хочу сказать лишь 
одно: когда мы столкнемся с очередной опасностью, я хочу чтобы рядом 
со мной был ты, а не он. Нет. Я не хочу, чтобы ты делал это.
-  Разве ты не доверяешь ему, ~лио?~ Ведь мы ночевали в его 
дворце в Ра-Корис, и там у него была масса возможностей причинить 
нам неприятность.
-  Все это так,-  сказала она,-  из всех людей в Эндаре-Карше Рох 
стоит по доверию на втором месте после тебя. Но ведь ты знаешь, как 
ограничено это мое доверие. А еще меньше у меня бывает милосердия.
И он впал в глубокие раздумья о предстоящей ночи и следующем 
за ней дне, в течение которых он все еще должен будет служить ей, и том, 
что она сказала по поводу своей смерти. Это очень опечалило его, и 
занятый этими мыслями, он даже забыл о Рохе. В глубине сознания 
Вейни тем не менее догадывался, что у нее были какие-то планы по 
поводу Роха.
О чем-то подобном она сама заговорила после полудня, когда 
лошади медленно поднимались по гребню горы. Плотный снег хрустел 
под ними, а их дыхание, мгновенно превращавшееся в пар на морозном 
воздухе, было хорошо заметно даже при ярком солнечном свете. Но тем 
не менее это место было гораздо более легким после всех скал и ледяных 
глыб, которые они только что миновали.
-  Вейни,-  сказала она,-  у тебя, возможно, будут затруднения по 
поводу того, куда ты отправишься из Хеймура, когда я исчезну. Было бы 
хорошо, если бы ты подыскал себе место, куда ты можешь вернуться. 
Что ты думаешь делать? Ведь нхи Эридж не простит тебе того, что я 
сделала с ними.
-  Я не задумывался над тем, что именно я буду делать. Но, в конце 
концов, ведь есть еще Кайя. Эта земля все еще остается открытой для 
меня, если только Рох и я вернемся живыми из этого похода.
-  Я хочу, чтобы с тобой было все хорошо,-  сказала она тихо.
-  Но разве ты должна умереть? -  спросил он.
Ее серые глаза стали вдруг необычно мягкими.-  Если у меня будет 
выбор, то конечно же, нет. Но, если у меня выбора не будет, то тогда и 
ты не будешь свободен. Ты знаешь, что ты должен сделать: убить Фая. 
И, возможно, Рох поможет тебе в этом. Поэтому я и разрешила ему пока 
следовать за нами. Но если я останусь жива, то все равно, я должна буду 
войти во Врата Иврел и, проходя через них, закрыть их, что и будет 
равносильно смерти Фая. Ведь когда Иврел будет закрыта, все Врата, 
находящиеся здесь, в этом мире, должны будут замереть. А без них Фай 
не сможет поддерживать свою неестественную жизнь: ведь он живет, 
пока существует его тело, но взять новое для продолжения жизни он уже 
не сможет. Это, кстати, касается и Лилла, и многих других дьявольских 
созданий, так или иначе связанных с Вратами.
-  А что же будет с тобой?
Она пожала плечами.-  Я не знаю, где я могу оказаться. В каком-то 
другом месте. Или буду рассеяна в вечности, как те люди около Кет  
Сведжур. Я не могу этого знать, пока не войду в Врата, где смогу сделать 
все необходимое, чтобы они благополучно пропустили меня. Вот в этом 
и состоит моя задача. Я должна закрыть, запечатать Врата, и я должна 
идти до тех пор, пока я не пройду их все и увижу, что больше ничего не 
осталось.
Он пытался ухватить смысл ее рассказа, но не мог себе даже 
вообразить нечто подобное, и содрогнулся. Он не знал, что ей сказать, 
потому что так и не понял, что же означали ее слова.
-  Вейни,-  сказала она,-  ты вынимал ~Ченджилинг~ из ножен, и 
тебе было страшно это делать.
-  Да,-  подтвердил он с пониманием. В его голосе и сейчас 
чувствовалось отвращение. Она внимательно наблюдала за ним, не сводя 
настойчивых серых глаз, но при этом бросила настороженный взгляд 
через плечо в сторону видневшейся вдалеке фигуры Роха.
-  Я хочу сказать тебе,-  продолжала она, чуть смягчив голос,-  что 
если со мной что-то произойдет, то на этот случай ты должен кое-что 
знать. Тебе не надо пытаться читать то, что написано на самом клинке, 
но ты должен знать, что это не просто какие-то древние слова, а это 
ключ. Чен записал его на лезвии из опасений, что если мы все погибнем 
или нам на смену придет новое поколение, то с помощью этого ключа 
Иврел все равно может быть запечатана навеки. Ты должен использовать 
это, когда попадешь в Ра-Хеймур, если сможешь: поле меча, 
направленное на источник энергии, находящийся там, может разрушить 
все Врата в этих землях. Но есть и другой путь. Это же можно проделать 
около самых главных Врат, у Врат Иврел: нужно вынуть меч из ножен и 
бросить его туда. Оба пути решают поставленную задачу.
-  А что же все-таки написано на нем?
-  Там написано достаточно, чтобы дать любому все необходимые 
сведения о Вратах. По крайней мере, я так думаю. Этот меч охраняется 
самими Вратами, и поэтому его нельзя уничтожить. Вот почему я все 
время берегу его. Чен был, видимо, не в своем уме, когда решил сделать 
эту запись. Мы все предупреждали его, что знания кваджлинов не 
должны использоваться ни в каком виде. Но дело уже сделано, и 
исправить это уже невозможно.
-  Этот меч охраняется самим Колдовским Огнем?
-  Да, именно так.
После этого они продолжали ехать на некотором расстоянии.-  
Вейни, ты храбрый человек. И я обязана сказать тебе прямо и 
откровенно: если тебе придется использовать ~Ченджилинг~ именно 
так, как я тебе рассказала, ты должен будешь умереть.
Его охватил неожиданный холод.-  Я не такой храбрый, ~лио~, 
как ты думаешь.
-  Я имею в виду другое: ты можешь сдержать клятву?
Он собрал свои разбегающиеся мысли, разметавшиеся от ее слов, с 
усилием успокоил их, и понемногу стал успокаиваться сам. Он с самого 
начала знал, что под конец должно произойти что-нибудь подобное.
-  Я сдержу ее,-  просто сказал он.

-  Он приближается,-  сказал Вейни с облегчением. Теперь уже 
отчетливо раздавался скрип снега под ногами рядом с тем местом, где 
они остановились, чтобы подождать его. Здесь был небольшой поворот 
дороги вокруг зарослей деревьев и выступа холма. Темнело. Снег сверкал 
при свете звезд вокруг них, и лишь в тени хвойных деревьев он был 
слегка ослаблен. Некоторое время никого не было видно.-  Разреши мне 
поискать его, ~лио~.
-  Стой там, где стоишь,-  сказала она.-  Если это Рох, он так или 
иначе, должен будет появиться.
И в конце концов, отчетливая тень появилась среди деревьев на 
нижнем склоне. Это был Рох, спотыкающийся от усталости.
-  Поезжай вниз, к нему,-  сказала Моргейн, предоставляя таким 
образом единственную милость изнемогающему от усталости на склоне 
холма стрелку из лука.
Вейни добрался до Роха, когда тот был уже на половине пути к 
вершине холма. Вейни и не ожидал получить от него, что-либо кроме 
откровенно выраженной злости. Но тем не менее он помог ему сесть 
сзади себя на коня.
-  Здесь вполне подходящее место для привала,-  сказала Моргейн, 
когда они наконец собрались вместе.-  И это удобно для обороны,-  
указала она на небольшое нагромождение скал, поросших деревьями и 
кустарником.
И это было правдой: так или иначе, но Моргейн почти 
автоматически реагировала на подобные вещи.
-  Действительно,-  сказал Вейни,-  ведь сегодня ночью нам 
придется обойтись без огня.
-  Я думаю, что это будет правильное решение,-  согласилась она. 
Затем спешилась, отвязала ~Ченджилинг~ и начала отвязывать седло. У 
них еще были запасы зерна, подаренного им святыми Братьями, и 
немного пищи. В итоге это оказалось не самым плохим привалом по 
сравнению с теми, которые у них были в окрестностях Инор-Пиввна.
Вейни подождал, пока Рох спустился с коня, а затем спрыгнул 
вслед за ним. Рох все же свалился на снег, и теперь пытался подняться без 
посторонней помощи. Вейни присел рядом с ним на колени и предложил 
ему немного вина, чтобы тот мог согреться, а потом начал растирать его, 
чтобы побыстрее привести в чувство. Опасность переохлаждения на 
таком долгом пути всегда сопровождала любого, кто отваживался на 
такой пеший переход.
Моргейн приблизилась к ним и молча накрыла Роха своим 
плащом, взяв взамен его. Тот только с благодарностью кивнул ей.
Накормив лошадей и закончив собственный ужин, они 
почувствовали, как постепенно возвращается тепло.
Все молчали. Возможно, если бы не было Роха, Моргейн и не была 
бы столь безучастной, но сейчас она явно не была расположена к 
разговору.
-  Почему? -  наконец не выдержал столь долгого молчания Рох. 
Его голос все еще подрагивал от холода.-  Почему вы так настойчиво 
идете именно в это место?
-  Но этот вопрос ты уже задавал и раньше,-  сказала Моргейн.
-  Но так и не получил на него ответа.
-  Потому что я не могу дать тебе полный ответ, Рох,-  сказала она.
Она уже заменила плащи, вернув Роху его, и отошла поближе к 
скале, где ветер не задувал так сильно. Там она попыталась уснуть, по-
прежнему не выпуская ~Ченджилинг~ из рук.
-  Спи,-  сказал Вейни, обращаясь к Роху.
-  Я слишком замерз, чтобы спать,-  ответил он. Это 
обстоятельство заставило Вейни взглянуть на него с некоторым 
примирением. Какое-то время они оба молчали. Лицо Роха отражало 
страдание и усталость, а его тело продолжало подрагивать под тонким 
плащом.-  Я думаю,-  снова заговорил он хриплым, запинающимся 
голосом,-  я думаю, что могу умереть на этой дороге.
-  Нам осталось максимум еще один день,-  попытался успокоить 
его Вейни.-  Только один день, Рох. Ты должен продержаться.
-  Возможно,-  ответил тот, опустив руки на колени и положив на 
них голову. Неожиданно он поднял ее и взглянул на Вейни.-  Послушай, 
брат мой. Ведь ты почти мой брат? Ответь мне ради нашего родства. За 
чем она охотится здесь, и почему мне нельзя знать об этом?
-  Но это не несет никакой опасности ни для Кайя, ни для Корис.
-  Значит ты уверен в этом, если дал клятву?
-  Рох,-  обратился к нему Вейни, почти просительно.-  Не пытайся 
сломить меня. Я все равно не смогу ответить на твои многочисленные 
вопросы, вопросы, вопросыт Я знаю, что ты хочешь, чтобы я 
оборонялся всякий раз, как только ты подступаешь ко мне со своим 
вопросом, и ждешь, когда у меня лопнет терпенье, чтобы получить ответ. 
Но я не хочу этого, Рох. Достаточно. И оставим этот разговор.
-  Мне иногда кажется, что ты и сам не знаешь этих ответов,-  
неожиданно сказал Рох.
-  Хватит, Рох. Если дела на Иврел пойдут не так, как им положено 
идти, я сам расскажу тебе все, что я знаю. Но до этого момента я должен 
молчать. Ложись спать, Рох, ложись.
Но Рох по-прежнему сидел, обхватив себя руками и упираясь ими в 
колени. Наконец он покачал головой.-  Я не могу спать. Мои кости так и 
не прогрелись, поэтому некоторое время я просто обречен бодрствовать. 
А ты можешь спать, и даю слово, что не причиню тебе вреда.
-  У меня есть собственное слово,-  сказал Вейни, подумав при 
этом, что на самом деле он уже давно был готов ко сну.-  Она не давала 
мне указаний, чтобы перекладывать свои обязанности на тебя.
-  Разве она должна приказывать тебе по любому поводу, мой 
дорогой родственник? -  Глаза Роха были очень добрыми и 
внимательными, и Вейни вспомнил ту ночь в Ра-Корис, когда они сидели 
друг против друга у камина, и Рох пригласил его вернуться, когда это 
будет возможно, в землю Кайя.
-  Все это предусмотрено клятвой, которую я дал ей.
Но когда прошел час или больше, Вейни почувствовал, как 
усталость одолевает его, а сон тяжелым покрывалом давит со всех 
сторон. В какой-то момент он был напуган неожиданно возникшей над 
его головой тенью, и вздрогнул, приходя в себя. Это была рука Роха, 
опустившаяся на его плечо.
-  Брат мой, ты уже измотан вконец. Прошу тебя, разреши мне 
подежурить за тебя.
Это было разумно и звучало очень убедительно и здраво.
Но в его голове уже прозвучал ответ, который не задумываясь 
произнесла бы Моргейн в подобном случае.-  Нет,-  сказал он слабым 
голосом.-  Сейчас ее время дежурить. Отдыхай. А я немного подвигаюсь. 
Если же меня и дальше будет клонить в сон, то я разбужу ее. Но я не могу 
поступить иначе.
Он поднялся, слегка покачиваясь от того, что ноги оцепенели от 
долгого сидения, и подумал, что Рох, находящийся сзади, хочет помочь 
ему.
Но неожиданная боль пронзила его голову, и он раскинул руки, 
чтобы удержаться от падения, но удары последовали вновь, один за 
другим, и он медленно погрузился в темноту.

Он почувствовал, что был связан. Это было первым ощущением, 
когда он пришел в себя. Он лежал вниз лицом, и все, что ему удалось, это 
лишь встать на колени. Он сделал это очень осторожно, опасаясь нового 
удара по голове. Повернувшись на одном колене, он увидел белую массу 
-  это была Моргейн, над которой стоял Рох, держа в руках 
~Ченджилинг~.
-  Рох! -  закричал Вейни, разрывая тишину. Моргейн не 
реагировала на его крик, и страх смертельным холодом охватил его. Он, 
неожиданно для самого себя вскочил на ноги, но тут же зашатался. Рох 
держал меч так, как будто угрожал им, и уже собирался выхватить 
клинок из ножен.
-  Рох,-  грубо закричал Вейни.-  Рох, что ты сделал?
-  С ней? -  Он посмотрел вниз, стоя по-прежнему около лежащей на 
земле Моргейн.-  Ничего. Она так же себя чувствует, как и ты. Но теперь 
ты не сможешь причинить мне вреда, кайя Вейни, по ее желанию. Ведь я 
имею право знать, что же именно я приютил в своем дворце, и на этот 
раз ты ответишь мне. Если я буду удовлетворен ответом, я отпущу вас 
обоих, а если нет, то я возьму все эти проклятые Небом вещи и запрячу 
их так далеко, где никто никогда их не найдет. А после этого я оставлю 
вас здесь один на один с Хеймуром и волками.
-  Рох, ты просто сумасшедший дурак и позволяешь себе 
бесчестные поступки.
-  Если ты считаешь себя вполне честным,-  заметил Рох,-  и это же 
касается и ее, то у тебя есть право нарушить закон. Я могу допустить это. 
Но речь идет не о защите гордости. С нас достаточно одного Фая. Я не 
хочу, чтобы еще раз повторилось то, что было в долине Айрен, я не хочу, 
чтобы продолжались эти войны, когда-то развязанные кваджлинами, и 
войны, развязанные Хеймуром. И я убежден, что мы будем в большей 
безопасности, если рядом с нами будет только один Фай, а не Фай, 
объединившийся с нашими новыми врагами на севере. ~Мы~, народ 
Кайя, именно те, кто больше всех пострадал при трагедии в Айрен. Я 
помогал ей на пути к Кэт Сведжур, мой дорогой родственник, но она 
отнеслась ко мне как к врагу, когда я попытался идти с ней на север. Мне 
кажется, что она хотела бы обходиться так со всеми, как она обходится с 
тобой, если только ты с ней не заодно.
-  Ты просто сумасшедший,-  сказал Вейни, сделав движение 
вперед, когда рука предводителя Кайя попыталась выдвинуть лезвие из 
ножен.
-  Положи его на место! -  продолжал настойчиво кричать Вейни.-  
Не делай этого, не вынимай клинок из ножен.
Рох же только в этот момент обратил внимание на сам клинок, 
почти наполовину вынутый из ножен. Лишь мгновенье он смотрел на 
него, а потом медленно задвинул назад и положил меч на снег.
-  Оружие кваджлинов и кваджлинские войны,-  воскликнул он с 
отвращением.-  Корис достаточно настрадалась от них, брат мой.
Моргейн зашевелилась, начиная приходить в себя. Когда она 
неожиданно открыла глаза, то обнаружила себя тоже связанной. Рох 
помог ей сесть, поправляя на ней плащ. Было видно, что ему с трудом 
удается преодолеть страх от прикосновения к ней.
Моргейн, в свою очередь, очень удивилась, бросив взгляд на 
Вейни. В этом взгляде скорее было выражение растерянности и 
замешательства, чем обвинения. Казалось, что она не была даже сильно 
напугана. Но взгляд этот очень больно ударил Вейни, едва ли не самое 
сердце: ~илин~ не справился с работой должным образом.
-  ~Лио~,-  сказал Вейни, обращаясь к ней,-  этот так называемый 
родственник напал на меня сзади. Я не думаю, что он прислуживает 
дьяволу, но, определенно, он большой идиот.
-  Тебе лучше помолчать,-  заметил, обращаясь к нему, Рох.-  Я уже 
слышал все это от тебя, а теперь я хочу задать несколько вопросов 
только ей.
-  Отпусти меня,-  сказала Моргейн,-  и я не буду вспоминать о 
твоем вероломстве.
Но в этот же момент раздался неожиданный посторонний звук, 
осторожный и тихий, почти на грани слышимости, а затем со всех сторон 
послышался отчетливый и нарастающий скрип снега под множеством 
ног.
-  Рох! -  закричал Вейни, чувствуя почти физическую боль от 
происходящего и стараясь хоть как-то добраться до того места, где на 
снегу все еще лежал ~Ченджилинг~.
Но тут темные фигуры бросились на них. Люди, налетающие с 
яростью диких зверей, подступали со всех сторон. Рох исчез, будто 
провалился куда-то вниз, смятый словно молотом, этой черной волной, 
похожей на половодье. А поток, тем временем, обрушился и на Вейни. 
Он перевернулся на спину, отбиваясь ногами, чувствуя, как веревки 
врезаются ему в лодыжки и отнимают последние надежды на 
продолжение борьбы. Тогда они оставили его в покое, наблюдая со 
смехом, как он пытается встать на колени. В конце концов, это удалось 
ему только с третьей попытки.
Но эти люди пришли не из Хеймура и не из Кайя.
Это были бандиты из Лифа. Вейни узнал некоторых из них, 
которые были в том самом зале.
Некоторое мгновенье стояла тишина. Постепенно он сбросил 
часть веревок, опутавших его, и мог свободнее наблюдать за неожиданно 
свалившимися на них захватчиками.
Сейчас они были заняты Рохом, стараясь привести его в чувство. 
Моргейн, связанная как и Вейни, пока оставалась предоставленной 
самой себе, и, прижимаясь спиной к скале, смотрела на них подобно 
загнанному в угол волку.
Один из бандитов держал в руках ~Ченджилинг~, осторожно 
выдвигая лезвие их ножен. Моргейн с интересом наблюдала за ним, хотя 
внутри себя она очень надеялась на его невежество.
Но вот на вершине холма появились и всадники. Клинок 
мгновенно вернулся в ножны, но меч по-прежнему оставался в 
преступных руках. Бандиты стояли и ждали, когда всадники приблизятся 
к поляне.
-  Все сделано хорошо,-  сказал кайя Лилл.
Он соскочил с седла и огляделся, в то время как один из бандитов 
передал ему все отобранные у Моргейн трофеи, в том числе и 
~Ченджилинг~, который Лилл взял с почтением и страстью.
-  Да, узнаю Чена,-  сказал он, обращаясь к Моргейн с 
ироническим поклоном. Он с удовлетворением посмотрел на Роха, 
приходящего в себя, и рассмеялся, поскольку он и молодой правитель 
Кайя были старыми врагами.
После этого он подошел к стоявшему на коленях Вейни, и, не 
обращая на его содрогания и беспомощную улыбку, положил руку на его 
плечо, как старый друг, но в тоже время слишком по-хозяйски.-  ~Илин~ 
нхи Вейни, он же кайя,-  сказал Лилл очень мягко.-  Ты хорошо себя 
чувствуешь, нхи Вейни?
Ему же больше всего хотелось плюнуть в него, но во рту у него 
пересохло, и движение, которое он попытался сделать, было трудно 
понять. Вейни все время чувствовал, что кто-то из банды держит его 
сзади за воротник, так что он едва мог пошевелиться, с то время как 
тонкие пальцы Лилла исследовали его висок.
-  Обращайся с ним очень осторожно,-  отдал Лилл приказание 
стоявшему рядом бандиту.-  Я тотчас узнаю о любых повреждениях, 
которые могут быть причинены ему, и я постараюсь отплатить за это.
И затем последовало общее приказание:
-  Посадите их на лошадей, мы должны отправляться в дорогу.

День вновь начал погружаться в темноту, окрашивая красными 
отблесками заката окружающие их снега. Они ехали очень медленно, 
потому что среди них были и пешие, а кроме того, в этом месте воздух 
был уже сильно разряжен. Впереди ехал Лилл. Теперь он вернул себе и 
черного коня и багаж, а на его седле, рядом с коленом, был привязан 
~Ченджилинг~.
Несколько человек из Лифа ехали между ним и Моргейн, и еще 
двое пеших вели под уздцы Сиптаха, и двое же вели лошадь, на которой 
находился Рох, который не мог идти пешком. А черная кобыла, на 
которой теперь ехал Вейни, была милостью, которую Лилл лично, с 
циничной учтивостью, предоставил ему в обмен на ту кобылу, которую 
он когда-то украл.
Он был по-прежнему связан, но его руки теперь были завернуты 
назад, а ноги перехвачены веревками под животом лошади. Рох и 
Моргейн были не в лучшем положении. Рох большую часть времени 
просто висел в седле, удерживаемый только веревками. Моргейн, 
казалось, не имела внешних повреждений, но Вейни догадывался о том, 
какие мученья она испытывала внутри.
Лилл был кваджлином и, конечно, обладал всей массой древних 
знаний. Возможно, что он мог даже прочитать древние руны 
~Ченджилинга~, и тогда даже Фай, которого Моргейн называла 
невежественным в науках человеком, вряд ли мог противостоять ему.
Они вновь ехали между деревьев, в основном хвойных, и густо 
разросшегося кустарника, временами перемежающегося с уступами 
черных скал. Но теперь им все чаще попадались все более и более 
низкорослые деревья, которые почти стелились по земле, и их 
обнаженные корни, многократно переплетаясь, цеплялись за скалы, а 
голые стволы подтверждали, что здесь прошла длительная эволюция, 
прежде чем появился этот вид растительного мира.
И среди этой снежной пустыни они увидели мертвого дракона.
По крайней мере, то, что они увидели, очень напоминало им это 
сказочное животное. Оно было огромных размеров, замерзшее, как им 
казалось, в страшных муках. Одно перепончатое крыло было наполовину 
раскрыто, казалось жестким и окоченевшим. Остальная часть была 
фактически скелетом, оставшимся после присутствия здесь местных 
хищников.
Многое, что попадалось им в этой заснеженной высоте вызывало 
боль и отвращение. Где-то им попались даже остатки человека, 
ставшего, видимо, добычей волков.
Казалось, что дневной свет рано потускнел в этом дьявольском 
месте. Им приходилось уже в сумерках осторожно пробираться через 
низкорослые хвойные деревья, сильно сросшиеся между собой. Мужчины 
постоянно держали наготове луки, и их глаза постоянно обшаривали 
таинственный лес.
Наконец деревья стали редеть, и перед их глазами предстала 
полная картина этого мрачного места. На гребне горы был виден 
небольшой дополнительный подъем, на котором стояли 
полуразрушенные колонны, имевшие, как ни странно, огненный оттенок, 
и испещренные старинными письменами, напоминающими руны. Они 
были располагались чуть в стороне от черных скал, разбросанных на 
самой вершине Иврел.
Это были Врата.
Они были гораздо больше тех, что можно было увидеть в Инор-
Пиввн или в Лифе, около озера Домен. Прошедшие годы не тронули 
металл, а мерцающая паутина, прямо между них уходящая в глубину, 
сливалась с блеском звезд, сияющих над аркой, рядом с белеющей в 
сумраке вершиной Иврел. Разреженный воздух действовал раздражающе 
на нервы. Лошади сопротивлялись и боялись идти вперед. В этом месте 
всадники спешились и приготовились к ожиданию.
Моргейн помогли спуститься первой. Ее ноги были свободны, и ее 
быстро провели к одному из низкорослых деревьев, растущих недалеко 
от Врат. Следующим был Рох, который делал попытки сопротивляться. 
И наконец подошла очередь Вейни. Когда его сняли с лошади, он 
подумал, что с ним поступят точно так же, однако Лилл приказал 
вывести его вперед.
Вейни ударил стоявшего рядом с ним бандита, приготовившегося 
было выполнить приказ, толкнул его на землю, и тогда тот ударил его в 
ответ. Вейни тоже упал, а стоявший рядом бандит замахнулся на него 
арапником.
Неожиданно Лилл был уже над ним, ругая своих помощников и 
приказывая им поднять Вейни.
-  Прочь руки от него! -  сказал раздраженный Лилл.-  Только 
посмейте причинить ему какой-либо вред. Я сам убью любого из вас, кто 
оставит хоть царапину на нем.-  Он осторожно снял с Вейни плащ и 
отдал его человеку, постоянно сопровождавшему его. Потом Лилл 
осторожно ощупал его кости, тщательно исследовал те места, где были 
нанесены удары, особенно голову, и, конечно, ноги, где могли 
образоваться раны от веревок за время долгого пути. Возможно, что эта 
боль в ногах, которую он постоянно ощущал, и могла быть его 
единственной возможной местью Лиллу. Было очень жаль, думал он, что 
его взяли так легко и просто: Рох должен был бы заплатить за свой 
идиотизм.
Еще момент, подумал он, и уже не останется ничего от нхи Вейни, 
хотя его тело будет продолжать двигаться и жить, являясь временным 
прибежищем для Лилла-Зри, который еще собирается отомстить и 
Моргейн и Роху.
Эта мысль не покидала его, пока Лилл преодолевал последнее 
расстояние, подталкивая Вейни вперед, к безжизненному склону горы. 
Он почувствовал, что сейчас начнет падать вниз, если никто не 
поддержит его. Он закачался, еле держась на голых скалах, в то время 
как Лилл шагал рядом с ним широко и уверенно направляя их путь к 
Вратам, которые уже нависали над ними. Звезды сияли в их глубине, и 
ветер слегка обдувал их, указывая путь к гигантскому заливу, похожему 
на омут.
Он рос и рос, по мере того, как они приближались, закрывая собой 
небо. Второй человек, сопровождавший их, немного замешкался, но 
Лилл все время подгонял их, и они тащили Вейни вперед, вверх и вверх, 
пока не остановились, покачиваясь, на этом устрашающем ветру, 
балансируя в пространстве около Врат.
Тогда Лилл приказал им развязать руки Вейни, и сам стал 
придерживать его.-  Я не хочу оказаться в таком малоприятном для меня 
положении, будучи связанным,-  сказал он,-  меня не очень-то радует 
такой непривлекательный приют.
И когда они развязали его, Лилл уже держал его затекшие руки 
своими цепкими пальцами, по-прежнему стоя сзади него и удерживая его 
с такой страшной силой, которой невозможно было сопротивляться. Он 
пристально смотрел в простирающийся пред ним залив, этот гигантский 
омут, покачиваясь и временами теряя равновесие.
-  Как это происходит? -  спросил Вейни. На самом деле ему не 
хотелось этого знать, но его смелость иногда пасовала перед 
неизвестностью: он просто боялся, что издаст неосторожный крик, за 
который ему было бы стыдно.
-  Это неприятно скорее для меня, чем для тебя,-  пояснил ему 
Лилл.-  Ведь я должен буду разрушить это свое ~прежнее~ тело, 
практически до смерти. А ты просто ощутишь на минуту падение в 
пространство. Но ты никогда не достигнешь его дна. Ничего не бойся, и 
у тебя не будет поводов для страданий.
Лилл знал его страх и поэтому старался обмануть его любым 
способом. Вейни уже было открыл рот для нового вопроса, но 
воздержался от него, и только склонил голову.
-  А что касается твоих спутников,-  заметил Лилл,-  то ты, 
конечно, любишь их?
-  Да,-  сказал Вейни.
Лилл слегка улыбнулся, но при этом его глаза никак не разделяли 
этого выражения, как маска, появившаяся на его лице.-  Что касается 
кайя Роха, то это очень давняя история, которой я просто буду 
наслаждаться. Я понимаю тебя так, что ты завещаешь мне руководить 
правителем Кайя, требуя, чтобы он правил в соответствии с кровью, 
которую разделяешь ты. То же самое касается и Мориджа. Ты никогда 
не ценил свою наследственность, как я. И не печалься о Моргейн. Без 
своего оружия она абсолютно безвредна, а кроме того, она имеет массу 
знаний, которые представляют большой интерес для меня. И, кроме 
того, с твоей молодостью, она будет представлять для меня и другой, не 
малый интерес. Ведь Флис так надоедлива.
Вейни издал звук, напоминающий плевок, который не рассмешил 
и не напугал Лилла, а просто остался незамеченным, и они продолжили 
подъем. Теперь он сопротивлялся, вырывал руки и оказывал 
противодействие, как только мог, но все его попытки терялись как в 
песке, подавляемые тем, что неумолимо надвигалось на них.
Темнота, окружавшая их, теперь была абсолютной, звезды были 
более многочисленными, чем видимые на небе в обычной обстановке. 
Это были облака звезд, медленно наплывающие друг на друга. Воздух в 
этом месте был абсолютно мертвый, как будто и он был охвачен полным 
оцепенением. Казалось, что они погружаются в мерцающее ничто, хотя 
они явно чувствовали, что все еще продолжают подниматься по 
гигантскому углублению, а крутизна склона, по которому они на самом 
деле шли, постепенно уменьшается. Ветер завывал вокруг них, пагубный 
и звонкий, гудящий от избытка энергии, и притупляющий чувства.
Наконец Лилл добрался до Врат и тронул руками их арку. Его 
пальцы прошлись по ее поверхности, и мгновенно абсолютная тишина 
установилась внутри Врат. Ветер прекратился. Вибрация изменила свой 
тон, он стал более высоким, и опаловый блеск, напоминающий блеск 
~Ченджилинга~, пролился на них из-под арки.
Сопровождавший Вейни человек пошатнулся на мгновение, и 
Вейни, повернувшись, бросился со всех ног вниз по склону, падая, 
поднимаясь, скользя на выступах скал, пошатываясь от головокружения.
~Бежать~ -  было единственным устремлением, которое 
подчиняло себе все его сознание в данный момент. И с трудом через 
огромное его давление пробивалось еще одно: ~Моргейн~.
Но вряд ли он смог бы ей помочь. Ведь буквально через мгновенье, 
как он только приблизится к ней, его окружит добрая дюжина людей, с 
которыми он не сможет справиться.
~Ченджилинг~.
Он бежал, скользя, и обдирая руки, ударяя себя при каждом 
падении. Мужчины старались преградить ему путь. Он жадно втягивал 
воздух, сворачивая влево, в сторону от Моргейн и Роха, разгоняя в 
стороны лошадей. Наконец он увидел впереди знакомый силуэт Черного. 
Не задерживаясь ни на секунду, он вскочил в седло и почти на лету 
подхватил поводья. Животное узнало его и поскакало вперед, 
подчиняясь его командам.
Всадники тут же бросились вслед за ним. Шум и крики поднялись 
со всех сторон, хотя никто не пустил ни одной стрелы. Он даже не 
пытался смотреть на гребень горы, и не обращал внимания на погоню. 
Он скакал назад, по пути, который они только что проделали к вершине.
Если Врата сейчас были недоступны для него, то все еще оставался 
Ра-Хеймур, где правил Фай. У его колена теперь находился 
~Ченджилинг~, золотой дракон на рукоятке которого был уже привычен 
для его руки. В руке с мечом, получающим свою энергию от Врат, он 
надеялся проложить свой путь к источнику силы Фая, разрушить его, что 
одновременно означало уничтожить Врата, уничтожить себя и 
уничтожить Моргейн. Теперь он знал и это.
И уничтожить Лилла.
Мир не должен увидеть того, что сможет сделать Лилл, если 
добавит к своей силе еще и силу Моргейн. Фай будет просто жалким 
карликом по сравнению с этим новым дьявольским созданьем.
Он гнал лошадь без всякого сожаления, стараясь как можно 
дальше уйти от Иврел.
Даже Лилл должен опасаться его сейчас, потому что даже все 
оставшееся оружие Моргейн -  ничто по сравнению с этим клинком, 
напоминающим бледный опал. Когда он вырвался на главную дорогу, 
он немного сбавил темп и дал лошади отдышаться.
Дорога делала поворот вокруг нижнего выступа холма, и этот 
поворот, по его представлению, вел прямо в Ра-Хеймур, потому что вряд 
ли было во всем Хеймуре другое место, которое могло бы похвастаться 
наличием в нем просто дороги.
Он пустил лошадь средним аллюром. Люди правителя Лифа очень 
неохотно стали бы преследовать его, но подгоняемые Лиллом, они, 
конечно, могли и ускорить погоню. И единственной надеждой на ее 
отсутствие было то, что Лилл все-таки понимал, что же на самом деле 
есть ~Ченджилинг~, или же его могла остановить мысль о том, что 
~илин~ из земли Моридж мог знать, что можно сделать с помощью 
этого клинка.
Большая тень неожиданно налетела на него, и Черный громко 
заржал, а он сам получил удар в плечо, который выбил его из седла, 
посылая вниз, переворачивая в воздухе и бросая на снег и лед.

Суставы двигались, кости были целы, но расслаблены и разбиты. 
Он попытался управлять своими конечностями, чтобы сдвинуться с 
места, но короткий меч уперся ему под подбородок, прижимал его 
голову назад, вниз, вдавливая в утоптанный снег.
Он увидел над собой чью-то склоненную фигуру, у которой рука, 
лежащая на колене, была неестественно короткой.
-  Брат,-  произнес Эридж свистящим шепотом.

Глава 10

-  Эридж.-  Вейни попытался подняться во второй раз, и тут Эридж 
неожиданно поднялся сам, освобождая его. Затем он убрал короткий меч 
на пояс и прошел по дороге прямо к тому месту, где его лошадь стояла 
рядом с черным конем, на котором только что скакал Вейни.
Вейни, спотыкаясь выбрался из канавы, и, хромая, тщетно 
старался обогнать брата. Но тут к своему ужасу он увидел, что Эридж 
уже нашел, что было под седлом у черного коня.
Свирепая улыбка появилась не лице Эриджа, когда он взял 
вложенный в ножны клинок, прижимая его обрубком руки, а левой рукой 
сжимая золотого Дракона, и в такой позе поджидал приближающегося 
Вейни.
Он остановился сразу, как только услышал угрозу, исходящую от 
Эриджа. Его все еще трясло, а руки и ноги с трудом выполняли нужные 
движения. Он даже попытался выровнять дыхание, чтобы высказать 
несколько разумных, на его взгляд, аргументов.
-  Там,-  он указал рукой в сторону Иврел,-  есть кваджлин, 
который пришел сюда из Лифа.-  Голос Вейни прерывался, но звучал 
достаточно внятно.-  Эридж, Эридж, вместе с ним находятся люди из 
Лифа, и этот дьявол гонится за мной по пятам. И ты, и я, мы оба, 
находимся в страшной опасности. Я поеду с тобой прямо по этой дороге, 
и отнюдь не для того, чтобы сбежать. Я клянусь тебе, что все обстоит 
именно так.
Эридж, казалось, что-то обдумывал, и его темные глаза 
поблескивали во мраке. Затем он коротко кивнул, как бы подтверждая 
свое решение. Он прикрепил ~Ченджилинг~ к поясу, так что рукоятка 
приходилась под левую руку, и направился к лошади.
Вейни удалось забросить в седло свое абсолютно больное тело 
только со второй попытки, после чего он пустил Черного в галоп вниз по 
дороге, теперь уже в компании Эриджа, который направился к лесу, хотя 
любая попытка углубляться туда именно сейчас, была чревата угрозой 
нападения. Лошади перешли на ровную иноходь, направляясь к 
скалистому участку дороги. Здесь еще были остатки снега, сохраняющие 
следы, зато деревья и кустарники были очень густыми, что сильно 
затрудняло их преследование, да еще в такой темноте. Это слегка 
напоминало детскую страсть Эриджа к засадам в подобных местах. У 
Вейни же все окружающее вызывало такую же тревогу, как и то, другое 
место, по дороге в Инор-Пиввн. Возможно, что эти воспоминания 
появились у него от скал и деревьев, попадавшихся ему на глаза, и к 
которым невольно было приковано его внимание и чувства, так же 
сильно, как могут цепляться пальцы за любой твердый предмет, перед 
надвигающейся опасностью. ~Я пропаду здесь~, думал он. ~Я сошел с 
ума, что согласился поехать с ним~. Но у него не было сил на то, чтобы 
остаться, а главное, ведь ~Ченджилинг~ был теперь у Эриджа, который 
держал его в своих руках, так же как он держал в своих руках и его долг, 
как ~илина~ перед его хозяйкой: ведь Эридж должен был бы быть 
рассудительным, во всяком случае надежда на это пока не оставляла 
Вейни.
После продолжительной скачки по лесной дороге Эридж 
неожиданно остановился, когда они выехали на достаточно просторную 
поляну, и приказал Вейни спуститься вниз.
И тут его неожиданно охватила паника. Неосознанное желание 
немедленно пришпорить коня, не покидало его, но он нашел в себе силы 
спрыгнуть с седла, тщательно следя за моментом приземления, чтобы 
выдержать равновесие и не упасть. Он двигался, с трудом переставляя 
ноги, направляясь к центру свободного пространства, как и указывал ему 
Эридж.
-  Где она? -  спросил старший брат, нагибаясь и отстегивая 
~Ченджилинг~.
Теперь Вейни знал наверняка, что Эридж собирается его убить 
после того, как он ответит ему. Между тем клинок неумолимо выползал 
из ножен, подтверждая то, что теперь Эридж знал природу этого меча и 
знал, как использовать его.
Вейни бросился вперед, хватая Эриджа за пояс, и они упали вместе 
на снег, а меч, все еще находящийся в ножнах, упал рядом с ними.
Когда локоть Эриджа врезался в лицо Вейни, то он на мгновенье 
даже ослеп от неожиданного сильного удара, и, как бывало и раньше, в 
пору их детства, оказался внизу, по-прежнему проигрывая своему брату. 
Он на некоторое время даже лишился чувств, получив такой яростный 
отпор. Когда ощущения вновь вернулись к нему, и он смог наконец 
вздохнуть, то попытался сделать последнюю попытку вывернуться, и, 
когда она удалась, то оказался сверху, и продолжал дальнейшую борьбу 
только лишь с целью собственного освобождения. Он ухватил руками 
голову Эриджа и бил ее о мерзлую, покрытую тонким слоем снега землю. 
Он продолжал это до тех пор, пока тот не ослабел и прекратил борьбу. 
Когда Вейни добрался до ~Ченджилинга~, то следующей его мыслью 
была лошадь. Придерживая меч, он подбежал к Черному, и не глядя 
ухватил поводья.
Конь заржал, в тот момент, когда бросок Эриджа пришелся в 
согнутую спину Вейни, отбрасывая его вниз под копыта лошади. 
~Ченджилинг~ выскользнул из его расслабленных бесчувственных 
пальцев, а когда Вейни повернулся для отражения внезапной атаки, 
Эридж нанес ему еще один удар, в плечо. Он сделал полшага вперед, 
покачнулся, и тут же кулак Эриджа отбросил его на снег. Затем Эридж 
навалился на него, упираясь коленом в грудь, и придерживая обрубком 
руки, еще достаточно сильным, его отведенную в сторону руку. Он 
быстро выхватил короткий меч, символ Чести, и протиснул его к горлу 
Вейни, обрезая мешающие ремни от его снаряжения.
-  Треть Нхи полегла у Ирн-Сведжур,-  тяжело дыша, почти 
прошипел Эридж. Его дыхание срывалось, переходя на хрип.-  Это 
сделали вы оба, ты и она. Где она сейчас?
Вейни был напуган присутствием лезвия у собственного горла и 
был не в состоянии произнести ни слова. Он лишь инстинктивно 
пытался дышать, и постепенно застывал, подрагивая от напряжения, 
когда он чувствовал как пот стекает по его шее. Боль от лезвия сразу 
напомнила о себе, как только он попробовал слегка расслабиться.
-  Отвечай мне,-  не отступал Эридж.
-  Лиф.-  Он слегка передвинул руку, чтобы уменьшить давление на 
нее.-  Кваджлин и люди из Лифа захватил ее, чтобы она рассказала им 
все, что она знает. Эридж, Эридж, нет, не убивай меня. Им нужны ее 
знания, и если они их получат, тогда они объединятся вместе с Фаем 
против нас.
Давление сверху слегка  ослабело, но  по-прежнему 
присутствовало. Была одна, очень слабая надежда, что Эридж 
заинтересуется его рассказом. Колено продолжало давить на него, 
затрудняя дыхание, и иногда ему казалось, что он вот-вот потеряет 
сознание.-  А ты, ублюдок? Что делаешь ты, сбежав в одиночку оттуда?
-  Хеймур, вот место, где находится источник силы. Только 
разрушив его, можно остановить их всех. Я должен убить Фая, а для 
этого мне надо попасть в Ра-Хеймур. Эридж, прошу тебя, отпусти меня.
-  Ах ты, грязный ублюдок. Я гоняюсь за тобой еще от Ирн-
Сведжур. Другим такая охота оказалась просто не под силу, они 
испугались опасностей, которые могут поджидать их в Хеймуре, да и 
оружия Моргейн. Я же поклялся им, что принесу им твою голову. Я 
хотел бы привести тебя туда живым, но с одной рукой, боюсь, мне этого 
сделать не удастся. Я должен сделать это для людей Нхи и Маай, Сан и 
Торин, и особенно для тех нхи, которые погибли. А уже потом я 
подумаю, как получше использовать тот подарок, который ты так 
неожиданно преподнес мне. У меня больше не будет врагов, которых я 
должен был бы бояться. И если ты намеревался с его помощью безопасно 
добраться до Ра-Хеймур, то нет никаких причин, почему этого не смогу 
сделать я.
-  Пойдем вместе со мной.
-  Однажды я уже предложил тебе воспользоваться такой 
возможностью, но оказалось, что тебе была больше по нраву эта 
колдунья, нежели земля Моридж. Ты даже готов убивать нхи ради нее.
-  Эридж, ты, по крайней мере, должен понимать, что я не могу 
нарушать своей клятвы. Помоги мне попасть в Ра-Хеймур. Прямо 
сейчас. Мне надо быть там раньше, чем наши враги придут туда. 
Разреши мне совершить эту месть: уничтожить Фая, как просила 
Моргейн. И если я смогу, то и кваджлина. Я говорю очень искренне, 
Эридж. Послушай меня. В Ра-Хеймур есть страшное оружие, и, 
несомненно, если наши враги приберут его к рукам, то даже имея 
~Ченджилинг~, возможно и не удастся взять эту мощную крепость. 
Сделай так, как я прошу тебя. Идем со мной. Это моя клятва, которую я 
дал ей: разделаться с Фаем. А после этого, все что было между нами, так 
и останется между нами, и я не буду оправдываться.
Эридж очень пристально взглянул на него, и даже прищурил 
глаза.-  Ты был приговорен быть ~илином~ по закону, который 
определил наш отец, за убийство Кандриса. И ты мог бы быть свободен 
от этого, если бы я услышал твои объяснения о происходящем. Но ты так 
и не предоставил мне удовлетворительных объяснений. Предположим, я 
приговорю тебя еще на год быть отверженным.
-  Мне кажется, что удовлетворить твои требования не сложно.
-  Поклянись,-  сказал Эридж,-  той самой клятвой, которую ты дал 
ей, что ты будешь выполнять Обязательство по отношению ко мне, не 
зависимо от того, что она может быть жива. И это будет год, за который 
ты будешь просто благодарить меня, кайский ублюдок, ибо твоя служба 
не остановит меня от того, чтобы передать тебя родственникам Парена 
или Брена, когда все закончится. Но если такая цена устраивает тебя, я 
пожалуй, подожду перерезать твою глотку прямо сейчас и прямо здесь. Я 
даже пойду с тобой в Ра-Хеймур. Устраивает ли тебя такое условие, 
ублюдок? Ты готов платить?
-  Да,-  сказал Вейни, без малейшего колебания. Но клинок все еще 
по-прежнему был прижат к его горлу.
-  И я бьюсь об заклад,-  добавил Эридж,-  что ты знаешь, как 
использовать этот меч, и ты знаешь эту колдунью лучше, чем любой из 
живущих на свете. И если взятие Хеймура освобождает тебя от 
обязательств перед ней, а год еще не кончится, то давай заключим 
соглашение, братец, что когда Хеймур падет, он будет мой, и ты -  тоже 
будешь мой с этого самого момента. И ты не должен говорить об этом 
Обязательстве ни ей, ни Фаю, никому.
Он уже увидел ловушку, которую Эридж сплел для Моргейн. Сам 
будучи вероломным и подозрительным, он подозревал вероломство в 
каждом, и всегда восхищался хитростью людей: маай в душе, он заранее 
думал о всех способах выживания, даже тогда, когда на это не оставалось 
никаких шансов, как в этом походе на Хеймур.
И он очень не любил клятвы: каждая из них была сплетена очень 
плотно, и не оставляла места для отступлений.
-  Я вынужден согласиться,-  сказал Вейни.
-  И, во имя спасения твоей души, ты не должен пытаться 
уничтожить меня,-  сказал Эридж.-  Ты отдаешь мне Хеймур, отдаешь 
мне Фая, и эту колдунью, и этого самого кваджлина.
-  Столько, сколько останется в живых,-  согласился Вейни.
-  И ты обещаешь, что не покинешь меня и не будешь бороться 
против меня.
-  Я согласен.
-  Тогда давай руку,-  сказал Эридж.
Это была нечестная сделка: законы ~илина~ не позволяли давать 
новую клятву, так же как не могло быть двух пересекающихся 
Обязательств на его совести или в его поступках. Но Эридж настоял на 
этом, и Вейни высвободил руку и сжал зубы, пока тот надрезал его 
ладонь. Затем Эридж прикоснулся губами к ране, а после него то же 
самое сделал и Вейни, сплевывая кровь на снег. Конечно, это не было 
Обязательство, принятое в полной форме по Закону, но тем не менее это 
была клятва, причем очень сильно связывающая его. Когда Эридж 
освободил его, чтобы он смог наконец подняться, Вейни встал сначала 
на колени и, захватив пригоршню снега, сжал ладонь в кулак, как он 
делал это уже однажды в пещере недалеко от Инор-Пиввн. Он 
содрогался от глубокого страданья, которое целиком овладело им, 
вызывая полную внутреннюю опустошенность.
Его настоящий хозяин, которому он служил, имел право проклясть 
его душу и погубить ее. И вот теперь он дал своему брату такое же право. 
Но при этом он знал, что он получил бы полное прощение только от 
Моргейн, и никогда бы не получил этого от Эриджа. Он знал, что хотя 
его ~лио~ была очень жестока в некоторых случаях, она никогда не 
проявляла просто жестокости по отношению к нему. И именно знание 
этого факта, укрепляло его в мысли, какой именно клятве он должен 
следовать.
И, если потребуется, убить брата, как он убил треть Нхи.
Он сделал это для своей лио~, выполняя свой долг согласно 
Закону и клятве илина, которые связывали его. И поэтому он принял 
участие в убийстве людей из своего клана. И казалось, что теперь не 
было ничего более худшего, чем то, во что он был втянут.
-  Вставай на ноги,-  сказал Эридж. Он уже прикрепил меч к седлу 
и, расправив поводья, вскочил на лошадь, поджидая брата.
Вейни поднялся, отыскал Черного, который стоял, свесив повод на 
некотором расстоянии от поляны. Он вставил ногу в стремя и вскочил в 
седло, пересиливая боль в изможденном теле.
-  Ты будешь проводником,-  сказал Эридж.-  Поезжай вперед, и, 
главное, хорошенько помни о своей клятве.
Вейни сначала направил Черного по обратному пути, а затем 
резко свернул на север, к главной дороге, которая, как он знал, 
находилась рядом. Когда через поредевшие деревья они наконец увидели 
ее, то оказалось, что покрывавший ее снег был нетронут, а это означало, 
что на этом участке значительное время никто не проезжал.
В тот момент, когда они выезжали на эту широкую дорогу, что-то 
пронеслось над вершинами деревьев, видимо встревоженное их 
появлением: они лишь расслышали быстрое хлопанье крыльев в лесной 
темноте. Эридж внимательно вглядывался в окружающий мрак с 
выражением ненависти на лице. Это была естественная реакция 
нормального человека ко всему, что постоянно происходило в этом лесу.
Вейни уже давно даже перестал вздрагивать при виде подобных 
вещей. Он взял хороший темп, отмечая про себя, что они оставляют уж 
слишком отчетливый след для Лилла и его людей, если только те 
соберутся преследовать их именно здесь. Но теперь об этом можно было 
и не думать, потому что все равно к сердцу Хеймура вел только один 
самый короткий путь, и они скакали именно по нему.

Теперь Черный скакал очень медленно. Было невозможно и 
дальше так гнать лошадь, как он делал это по дороге на Иврел. Вейни 
попридержал коня, обернулся назад и решил остановиться. Место было 
очень неподходящее для отдыха: с одной стороны был лес, с другой -  
нагромождение скал.
-  Давай двигаться дальше,-  сказал Эридж.
-  Я не могу больше так гнать коня. Он может не выдержать,-  
немедленно возразил Вейни, но все же так и не остановился, а продолжал 
двигаться вперед медленным шагом.
Тогда Эридж пришпорил свою лошадь, и Черный по привычке 
поскакал за ним, переходя на более быстрый бег. Вейни старался по-
прежнему сдерживать его и надеялся, что таким образом конь выдержит 
путь до ворот Ра-Хеймура.
И они продолжали скакать этой заснеженной дорогой, пока не 
добрались до ее пересечения с другой, направленной к ней под углом и 
явно ведущей к Иврел. Отпечатки следов указывали на то, что здесь 
прошли и пешие, и конные. Более мелкие следы от ног принадлежали 
явно жителям севера, скорее всего людям из Хеймура, а более крупные -  
жителям Эндара.
На снегу же виднелись пятна крови и брошенные трупы.
Вейни соскочил с коня, хотя Эридж и возражал против этого. Он 
проигнорировал его приказы, и быстро перебегая от одного тела к 
другому, перевернул их, чтобы увидеть лица. Двое были из Лифа, трое 
других были низкорослые, темноволосые, и явно принадлежали к 
жителям Хеймура, и один, самый красивый, был похож на кваджлина. 
После этого он почувствовал некоторое облегчение.
Эридж негромко свистнул, стараясь привлечь его внимание: 
неожиданно вокруг возникло непонятное движенье, сопровождаемое 
скрипом снега и металлическим скрежетом, раздававшимся среди скал. 
Эти звуки мгновенно вывели его из оцепенения и заставили взглянуть 
немного вверх, чтобы увидеть темные тени на выступе скалы, 
нависающей над дорогой.
Он стремглав побежал к лошади, забросил себя в седло и тут же 
заставил Черного взять с места, еще с трудом отыскивая поводья и 
пригибаясь, так же низко, как и Эридж.
-  Эридж,-  прокричал он, насколько хватало сил,-  эти люди из 
Хеймура, которые настигают нас сзади, но кайя Лилл и люди из Лифа 
находятся на этой дороге впереди нас. Люди из Хеймура не смогли их 
задержать здесь. Нам нужно отходить, иначе мы наедем прямо на них.
-  Тогда у нас одним врагом будет меньше,-  заметил Эридж.
А это значит, что и Моргейн и Роха, если они еще живы, ждет 
такая же участь: Эридж, который теперь обладал мечом, с такой же 
радостью убил бы их, так как людей из Лифа во главе с кайя Лиллом. 
Ведь Нхи всегда были в состоянии извечной кровной вражды с ними, а 
что касается Моргейн, то эта вражда была еще очень свежей и 
кровоточащей: всего лишь с момента бойни у форта Ирн-Сведжур.
-  Дай мне меч,-  попросил его Вейни, поскольку у него не было 
даже кинжала.-  Если не ее меч, то по крайней мере хоть какое-нибудь 
оружие.
-  Но я не хочу, чтобы это оружие было за моей спиной,-  сказал 
Эридж, пренебрегая клятвой, которая существовала между ними. Но это 
было его право, и от этого клятва не теряла свою силу.
Вейни сжал зубы, еле сдерживая гнев и считая Эриджа по меньшей 
мере сумасшедшим. Тем не менее он старался не отставать от Эриджа, 
который гнал лошадь, прямо по открытому месту, готовый расправиться 
с любым отрядом всадников, среди которых могла быть и Моргейн. 
После того урока, который она преподнесла ему у Ирн-Сведжур, он был 
готов на все. Вейни же сожалел об этой клятве и еще по одной причине: 
потому что Эридж готов был убить их обоих, и он, Вейни, отдал 
~Ченджилинг~ врагу, еще более безумному, чем кайя Рох.
Дорога извивалась, так что там были слепые повороты, где 
деревья справа, а скалы слева ограничивали обзор.
И они встретились с ними неизбежно: перед ними оказался самый 
тыл колонны Лилла, которую они наконец увидели впереди себя. Те 
были явно испуганы их приближением, но подбадривали себя, готовые 
проучить своих неожиданных преследователей, и уже городили 
частоколы из копий, после чего вся колонна напоминала 
ощетинившуюся тень.
Эридж схватился за ~Ченджилинг~ и начал освобождать клинок 
без каких-либо колебаний. Он направлял свою норовистую лошадь на 
выставленные копья, в то время как лезвие на глазах уже превратилось в 
мерцающий опал, и звездная темнота соскользнула с его заостренных 
граней. Те, кто непосредственно соприкоснулись с ней, превратились в 
ничто, исчезли, другие же успели отскочить в сторону, как раз там, где 
Вейни собирался проехать, но они продолжали исчезать, и их оставалось 
все меньше и меньше. Несмотря на то, что становилось все темнее, было 
видно, как с гор спускались люди, одетые в звериный шкуры, и 
перерезали направление, в котором продолжал двигаться Вейни. Это 
были люди из Хеймура. Они издавали, как всегда при нападении, дикий 
вой, так характерный для них, от которого кровь стыла в жилах. 
Последнее, что он отчетливо увидел, бросив взгляд на остатки колонны, 
движущейся по дороге впереди него, было выделяющееся на темном 
фоне белое пятно. Это был Сиптах, окруженный всадниками из Лифа. 
Через мгновенье они прибавили ходу и быстро поскакали вперед, 
оставляя на дороге лишь тех, кто был без лошадей. Скорее всего они уже 
знали, ~что~ именно преследовало их.
А темные фигуры продолжали нестись на них сплошным потоком. 
Вейни ничего не оставалось, как посильнее пнуть ногой свою 
запетлявшую было лошадь, чтобы немного осадить ее. В этот момент 
копье ударило его под ребра, и он почувствовал сильную встряску. 
Безоружный, он ухватился обеими руками за древко и попытался 
вывернуть его из рук нападавшего.
В этот момент лошадь свалилась под ним, и тут же чьи-то руки 
обхватили его, сваливая на землю. Мгновенно последовал блеск 
опускающегося клинка, но лезвие тут же отскочило от кольчуги, к 
удивлению его противника. Тогда другие попытались проделать над ним 
то же и с тем же успехом, сокрушая воздух вокруг него. Они насели на 
него буквально со всех сторон, и он потерял сознание, опускаясь в 
темноту.
Пробуждение было неожиданным.
Он с трудом начал подниматься на ноги, все еще изумленный 
своим освобождением, скользя и спотыкаясь на сбитом и окрашенном 
кровью снегу. Крики в какой-то момент еще раздавались в его ушах, но 
потом наступила тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра, 
уносящегося в пустоту, но наконец все смолкло.
Он с усилием встал на одно колено, когда рядом раздались шаги. 
Подняв голову, он с изумлением взглянул на Эриджа, который в этот 
момент вкладывал меч в ножны. Кругом не было видно ни тел, ни 
убегающих людей, только они вдвоем, и их лошади, стоящие рядом друг 
с другом.
Он быстро повернулся, чтобы взглянуть в том направлении, где 
исчезли всадники. Но не увидел там никого.
-  А всадники? -  спросил наконец Вейни.-  Они убиты, или им 
удалось спастись?
-  Они спаслись,-  сказал Эридж.-  Если бы ты не упалт но это, 
видимо, кровь Кайя сказалась в тебе. А теперь вставай.
Он поднялся неожиданно почувствовав руку Эриджа, и был очень 
удивлен, когда так близко взглянул на своего брата. На лице его он 
обнаружил то же мрачное выражение, которое он уже наблюдал в Ра-
Моридже: гнев, смешанный с чем-то еще, похожим на неистовую 
жестокость. Но рука, которая поддерживала его, оставалась твердой, но 
спокойной.
-  Почему ты остановился? Только из-за меня? -  с некоторой 
насмешкой в голосе спросил Вейни, на самом деле чувствуя в своем брате 
проявление некоторой сентиментальности.-  Разве ты не хотел 
продолжать свою месть? Или это оказалось просто затруднительно?
Губы Эриджа дрожали в гневе.-  Ублюдок, ты, и больше ничего. Я 
не ушел бы отсюда, даже если бы Нхи были побеждены людьми с севера. 
Поторапливайся.
Следуя противоречию в поступках, Эридж оттолкнул его и слегка 
ударил, так что Вейни вновь опустился на одно колено, все еще чувствуя 
головокружение от непроходящей слабости. Он приготовился уже 
встать, лишь на мгновенье задержавшись в этом положении, и пойти к 
лошадям, когда длинный меч Эриджа ударился о снег перед ним. Он 
подхватил его без лишних раздумий.
А Эридж тем временем уже был в седле и глядел на него 
напряженно, с ненавистью и страхом, которые он не мог скрыть в своих 
глазах.
И если бы он не знал Эриджа, он подумал бы, что тот, подобно 
Кесидри, был сумасшедшим. Но, так или иначе, он знал его, и тут же 
понял, какие чувства владели его братом. Эридж боялся его. 
Искалеченный им когда-то, он потерял значительную часть своего 
боевого искусства, и теперь боялся его, и очень часто просыпался по 
ночам с теми же самыми мыслями, как был уверен Вейни, которые в свое 
время одолевали и Риджена, и Кандриса утром на площадке для 
упражнений с оружием.
~Отец во всем любил совершенство~, так однажды сказал ему 
Эридж. ~И он ненавидел нхи, оставшихся живыми калеками.
Он никогда не простил мне, что один из его законных сыновей 
остался жить, и остался жить именно калекой~.
Но у Эриджа, как понимал Вейни, были и другие причины, чтобы 
в конце концов вооружить его, несмотря на все противоречивые стороны 
этого шага. Однорукий человек, в одиночку попадающий в Хеймурт 
Возможно, что он гораздо меньше боялся смерти, чем доказательства 
своей слабости.
Вейни поклонился, выражая признательность и уважение своему 
брату.-  Вероятно, нам придется умереть,-  сказал он, чувствуя, что его 
сведения об ожидавшем их конце, тяжелым камнем давили на его 
сердце.-  Эридж, одолжи мне ~Ченджилинг~, несмотря ни на что. И я 
клянусь тебе, я пройду с ним впереди, но только сам. И все, что только 
может сделать человек, обладающий этим мечом, сделаю я. Я отдам тебе 
Ра-Хеймур, если останусь жив, а если нет, то это будет означать, что мы 
взялись за невыполнимую задачу. Эридж, именно это я имею ввиду. Я 
обязан сделать это для тебя.
Эридж коротко и зло рассмеялся.-  Твое беспокойство напрасно. 
Когда я сброшу ножны, то фактически я всегда буду сзади меча.
-  Но ты будешь находиться в непосредственной близости от него, 
ты будешь рядом с ним,-  упрямо настаивал Вейни.-  Эридж, не делай 
того, чего не следует делать. Я знаю, что ты хочешь сокрушить все, но я 
говорю еще раз: предоставь это сделать мне.
-  Ты большой специалист по вранью, а я далек от мысли, чтобы 
верить тебе, особенно там, где замешана ~она~. Сейчас, например, ты 
просто пытаешься задержать меня, но всему должен быть предел. 
Собирайся в дорогу.

Он больше не мог даже выдержать направления, в котором 
следовал Эридж, и находился на грани падения, как только они 
оказались на скользком склоне холма, изо всех сил натягивая повод, 
чтобы сдерживать коня. Наконец лошадь остановилась уже внизу, а 
Вейни медленно перегнулся через седло, стараясь не потерять повод.
Эридж подъехал прямо к нему и сам ударил Черного, направляя 
того вперед. Вейни удержался в седле, но лошадь снова встала, и он, не 
обращая внимания на Эриджа, использовал последние оставшиеся силы, 
чтобы спуститься с седла и дойти до плоской скалы, которая так и 
притягивала его. Он шел к ней как пьяный, и так велико было его 
стремление, что он буквально свалился на нее, а не сел, как намеревался 
до этого, разбрасывая руки и ноги на холодном камне. Он не обращал 
внимания на все попытки Эриджа поднять его. И все, что ему было 
нужно, это время, пока не пройдет боль, охватившая его изнутри.
Эридж быстро наклонился над ним, и Вейни в конце концов понял, 
что он пытается поднять его голову, подкладывая под нее искалеченную 
руку. Тогда он сам взял из его рук фляжку с вином и выпил.
-  Ты просто замерз,-  сказал Эридж, отходя от него.-  Сиди, сиди.
Затихая от слабости, охватившей его, Вейни понял, что он 
пытается укрыть его своим плащом, и наклонился в его сторону, ощущая 
тепло, которое понемногу стало проникать внутрь.
-  Пей,-  повторил Эридж. Он выпил еще и неожиданно уснул.
Когда он открыл глаза, то ему показалось, что прошло лишь одно 
мгновенье. Но на самом деле он проснулся уже от солнечного тепла, и 
Эридж сидел недалеко от него, придерживая в руках ~Ченджилинг~, как 
это делала Моргейн во время отдыха. Эридж не спал: первое же 
движение Вейни было воспринято им с большим подозрением.
-  У нас есть немного еды,-  заметил он, после некоторых 
раздумий.-  Но мы можем перекусить прямо в седле. Мы и так потеряли 
много времени.
Хлеб и твердый сыр, которым они закусили, вместе с небольшой 
порцией вина добавили ему новых сил. Вейни взглянул на брата при 
дневном свете и увидел изможденное небритое лицо, с ввалившимися 
глазами и темными кругами, оттенявшими их. Но он рассчитывал, что 
даже при обычной скорости и с небольшим запасом провизии их путь в 
Ра-Хеймур может закончиться вполне успешно, во всяком случае, ничего 
подобного он не мог бы сказать еще вчерашним вечером.
-  На самом деле у них было не на много больше времени, чем у 
нас,-  сказал он Эриджу.-  Ведь есть некоторый пределт и для людей, и 
для лошадей. Они не могли уйти далеко вперед.
-  Вполне возможно, что нам удастся перехватить их,-  согласился с 
ним Эридж.-  По крайней мере, такая возможность есть.
-  Я чувствую себя гораздо лучше,-  сказал Вейни.-  И я могу 
продолжать путь. Послушай меня, Эридж. Между нами есть некоторая 
разновидность Обязательства. И поскольку я сейчас свободен от 
обязательств перед ней, то я должен служить только твоим интересам, и, 
следовательно, я должен взять для тебя Ра-Хеймур.
-  И, конечно, ты хочешь оставить за собой колдунью.
-  У нее нет притязаний на Ра-Хеймур, кроме как разделаться с 
Фаем. После этого она отправится своим путем и никогда не вернется 
назад. Она не собирается причинять тебе неприятности, Эридж. И я 
прошу тебя, совершенно искренне, не ищи путей к ее убийству.
-  Конечно, ты должен просить об этом, будучи ~илином~ под ее 
опекой. Я понимаю это. Но зная это, я сам пойду с тобой в Ра-Хеймур и, 
кроме всего, я никогда не отдам этот клинок в твои руки, мой 
ублюдочный братец. Ты однажды уже заставил меня поверить тебе, и это 
очень дорого мне обошлось. Не думай, что я совершу подобную ошибку 
второй раз.
После этого разговора Вейни понял, что он должен заполучить 
клинок у Эриджа либо силой, либо выкрасть его, либо как-то обмануть 
брата, так чтобы Эридж был бы вынужден сам сделать то, что должно 
было произойти: разорвать клятву и совершить убийство.
И еще до того, как он узнал от Моргейн, что именно он должен 
был сделать, находясь у нее на службе, он уже начал подозревать, какая 
смерть уготована ему, когда он выполнит в точности все ее приказы.
~Ченджилинг~ питается энергией Колдовского Огня Иврел. 
Черная пустота, открывающаяся за ним, и была источником того 
мерцания, которое срывалось с его граней, направляя все, что 
попадалось на его пути, во Врата, унося всех в межзвездную бездну, где 
никто не мог жить, так же, как дракон, остатки которого видели они, не 
смог жить среди снежных равнин, окружающих вершину Иврел. 
~Ченджилинг~, направленный на Врата, замыкал эту бездну саму на 
себя, ветер подхватывал ветер, создавая в этом месте всесокрушающий 
вихрь.
Возможно, что даже сам Ра-Хеймур последует туда, и все, что его 
окружает. Сила, которая увлекла в эту бездну десять тысяч человек 
вместе с ветром, поднявшимся над Айрен, не будет церемониться с 
одним единственным человеком, если эта дыра будет широко открыта 
для разрушения самой себя.
Он с содроганьем подумал о перепуганных лицах тех, кого он 
видел втягиваемыми в это поле, вспоминая весь ужас, и замешательство, 
которое они отражали, напоминая людей, первый раз отправляющихся в 
гости к Дьяволу.
Должно быть, это ожидало и их. Именно такой конец должен был 
быть у двух до сих пор оставшихся в живых сыновей нхи Риджена, за всю 
их ненависть и постоянное взаимное противостояние.
Он отвернулся от Эриджа, ожидая пока ветер высушит слезы на 
его лице, и еще раз внутренне подготовился к тому, что должен был 
сделать согласно данной клятве.

Перед ними, в направлении прямо на север, лежала огромная 
долина, покрытая травой и окруженная снежными пиками. Она была 
абсолютно пустая и казалась гибельной, что чувствовалось даже на 
расстоянии.
-  Вот это,-  сказал Вейни, указывая на уродливые очертания и 
думая о той пустыне, которую оставят здесь Врата после их появления,-  
должно быть, и есть Ра-Хеймур. И когда он немного напряг зрение, то 
смог различить огромный холм, которым и могла быть скрытая в тумане 
крепость.
Однако им так и не удалось захватить Лилла в пути. Недалеко от 
них пролегала пустынная дорога, которая усиливала впечатление, что 
они одни в этой безбрежной заснеженной пустыне.
-  Но здесь слишком светло,-  сказал Эридж,-  и слишком открыто. 
Я чувствую себя просто голым на этой дороге, да еще при дневном свете.
-  А ночью?
-  Это кажется мне единственным подходящим решением.
-  Я могу сказать тебе даже больше,-  заметил Вейни, проявляя под 
конец завидное упорство.-  Мне вовсе не хотелось бы сейчас продолжать 
эту миссию.
Эридж внимательно посмотрел на него, и казалось, некоторое 
время оценивал его слова, и даже был испуган тем выражением, с 
которым Вейни их произносил. Казалось, что он ожидал чего-то более 
грубого и более подозрительного.
-  Что ты имеешь в виду? -  спросил Эридж, и в его тоне звучала 
искренность.-  Чего ты опасаешься? О чем она предупредила тебя?
-  Послушай, брат,-  сказал Вейни,-  и ты, и она держите меня с 
помощью клятвы. И если моя ~прежняя лио~ все еще жива и находится 
здесь вместе с нимит то я имею два Обязательства: одно для Моргейн, 
другое для тебя. И мне не хотелось бы, чтобы вы встретились в одном 
месте с желанием перегрызть друг другу глотки.
-  Я скажу тебе почти то же самое,-  сказал Эридж,-  если окажется, 
что у нее нет намерений убивать, то я тоже не буду связывать себя этим. 
Я никогда не убивал женщин, и мне не нравится эта идея.
-  Благодарю тебя,-  сказал Вейни совершенно искренне.
Потом он вспомнил Лилла.-  Эридж, послушай меня. Если 
окажется, что наше дело проиграно, постарайся умереть. Все эти 
рассказы о долгой жизни Фая не сказки, а сущая правда. Если они 
схватят тебя, то твое тело будет продолжать править или в Ра-Хеймуре, 
или в Моридже, но душа твоя исчезнет навеки.
Эридж негромко выругался.-  Это правда?
-  Ради меня, ты должен уменьшить свои подозрения, если 
Моргейн еще жива. Помоги мне освободить ее, и наши шансы на 
выживание возрастут в тысячу раз.
Эридж не сводил с него своего тяжелого взгляда.
-  На самом деле я знаю обо всем этом столь же мало, как и ты,-  
заговорил Вейни, заранее протестуя против возможных возражений.-  Я 
не знаю и половины того, что может ожидать нас здесь. Но мне кажется, 
что она знает это, и для собственного спасения, я думаю, она встанет на 
нашу сторону. Ведь на самом деле, кроме нее, этого не сможет никто. Но 
если ты хочешь начать с того, что будешь убивать направо и налево, или 
будешь удерживать женщину в беспомощном состоянии, уничтожая 
нашу реальную возможность выжить, то тогда ты можешь просто 
связать мне руки и ноги, прежде чем мы отправимся туда, и результат 
будет тот же самый. Но я думаю, что ты поступил бы гораздо умнее, если 
бы использовал нас обоих в этом деле.
Эридж ничего не ответил ему, но казалось, что он очень серьезно 
задумался над этими словами, и они оба молча направились в лесные 
заросли, откуда долину уже не было видно.
-  Мы отдохнем здесь некоторое время,-  сказал Эридж,-  а дальше 
отправимся ночью. Как ты думаешь, будет ли Фай сопротивляться 
приходу Лилла?
-  Я не знаю,-  ответил Вейни.-  Мне казалось, что Моргейн 
предполагает, что когда-то Фай был хозяином, а Лилл был его слугой, 
так, по крайней мере, было во времена Айрен. Но с тех пор между ними 
было много разногласий. И если Лилл доставит к нему Моргейн, она 
может оказаться именно тем ключом, который откроет для него многие 
двери. И в зависимости от хода дел, может оказаться и так, что мы будем 
иметь дело только либо с Лиллом, либо с Фаем. Никто не знает, какие 
мотивы управляют поступками кваджлинов на самом деле. Мне кажется, 
что Лилл не зря ждал столько лет, чтобы отправиться в Ра-Хеймур. Но 
это только мое предположение. Моргейн же ничего не говорила по 
поводу их планов.-  И после некоторого молчания он добавил, поскольку 
Эридж по-прежнему сидел на лошади, слушая его.-  Я не уверен, что Фай 
кваджлин. Возможно, он просто человек, который содержит кваджлинов 
у себя на службе. Моргейн назвала его невежественным человеком, 
который постоянно вмешивается во всю окружающую жизнь. При этом 
она заметила, что Колдовские Огни дурно влияют на все живое. По 
некоторым слухам, если только они достоверны, Фай дожил до 
преклонного возраста, поэтому можно сказать, что он действительно не 
относится к кваджлинам, так же как к ним не относится и Моргейн, хотя 
ты и не веришь в это. Но вот Лилл действительно кваджлин. Я рассказал 
тебе общую картину всего, что окружает нас здесь, и с чем мы 
столкнемся в ближайшее время. И хотя моя клятва ограничена только 
Фаем, но я распространяю ее прежде всего на Лилла. И будет лучше 
всего, если ты разрешишь мне выполнить это.
-  Ты хочешь освободить колдунью.
-  Да, но делая это, я убью Лилла, который является угрозой для 
всех наших дел, и для этого мне нужна твоя помощь, Эридж. Я хочу 
чтобы ты понял, что все мои дела в Ра-Хеймур связаны с Фаем, а 
освобождение Моргейн никак не является предательством по 
отношению к тебе.
Эридж спрыгнул с коня. Вейни продолжал оставаться в седле, и 
Эридж взглянул на него, подняв лицо вверх, навстречу зимнему солнцу.-  
Во всем этом есть одна главная деталь, которую необходимо прояснить 
еще раз: ты должен охранять мою жизнь и помочь мне взять Ра-Хеймур 
самому. Вот, что является итогом всего сказанного здесь.
-  Ты получил мою клятву,-  сказал Вейни, с печалью в сердце.-  И я 
знаю, что именно она является итогом всего.

Луна была скрыта за плотными облаками. По крайней мере и 
такая помощь со стороны природы устраивала их.
Ра-Хеймур располагался на невысоком голом холме и являл собой, 
даже по внешнему виду, оплот кваджлинов, в виде громадного куба, без 
всяких украшений, без башен, без защитных обводных стен и других 
видимых простым глазом сооружений. Уложенная камнем дорога 
поднималась к воротам, вокруг которой не видно было даже травы. 
Правда, травы не было и на всем холме.
Некоторое время они лежали, припадая к земле, там, где оставили 
своих лошадей. Нигде не чувствовалось даже признаков жизни.
Эридж взглянул на Вейни, пытаясь услышать его мнение.
-  Меч вполне может проломить эти двери,-  сказал Вейни.-  Но 
остерегайся ловушек, брат мой, и помни, я всегда буду сзади тебя: я не 
хочу разделить судьбу Рина.
Эридж понимающе кивнул, потом выбрался из-под укрытия, 
стараясь не пропустить возможные непрошеные тени. Вейни торопливо 
следовал за ним. Они не пошли к воротам прямо по дороге, а старались 
держаться в тени стен, приближаясь к воротам под некоторым углом.
На металлических колоннах, к которым крепились створки дверей, 
ведущих в эту мрачную цитадель, были выгравированы древние надписи. 
Сами же створки были сделаны из дерева и металла и напоминали 
аналогичные ворота во многих крепостях. И когда Эридж взялся за 
~Ченджилинг~ и его черное поле достигло дверей, воздух со свистом 
ударил в эту преграду, разнося на куски дерево, металл и вырывая камни. 
Когда осела пыль, они увидели груду камней, частично заваливших 
проход.
Эридж удивленно смотрел на разрушения, которые он сам 
произвел за один лишь миг, а затем перебрался через завал и оказался 
среди огромного незнакомого пространства, которое было наполнено 
светом, но он нигде не мог отыскать огонь, который, по его мнению, 
должен был бы выполнять роль источника света.
Вейни бросился за ним, содрогаясь от страха и прихватив по пути 
порядочного размера камень, и как только Эридж начал поворачиваться, 
чтобы взглянуть в его сторону, опустил его на голову брата, прикрытую 
шлемом. Но оказалось, что одного удара было недостаточно. Эридж 
упал, но не потерял сознания и пытался подняться с клинком в руках.
Вейни быстро повернулся, чтобы избежать мерцающей паутины 
меча, и ударил Эриджа по руке, выбивая из его рук смертоносное 
оружие. Меч упал.
Он схватил его и взглянул вниз, на все еще лежащего брата, чье 
лицо перекосилось от ярости и страха. Эридж посылал ему проклятья, но 
в его голосе чувствовалась нерешительность, а его мысли порождали 
страх, холодящий кровь.
Вейни взял ножны, которые Эридж отдал ему без всякого 
сопротивления, и импульсивно, под действием чувства сострадания к 
нему, положил рядом с ним его же длинный меч.
И в этот момент полетели стрелы.
Он почувствовал их полет еще на расстоянии не поворачиваясь в 
этом направлении, и знал, что они летели со ступеней лестницы. 
~Ченджилинг~, зажатый в его уверенной руке, изменял траектории 
полета стрел, и, таким образом, они оба оказались в безопасности. Он 
знал возможности меча, наблюдая за тем, как с ним обращалась 
Моргейн, и понимал, что Эридж никогда не смог бы воспользоваться им 
таким образом.
И вполне возможно, что Эридж сам понял это обстоятельство, или 
понял, по крайней мере, что продолжать их личные распри может 
оказаться не безопасным, и даже фатальным для них обоих: он поднял 
длинный меч с обещанием выполнить все, что от него требовалось, и 
которое явно выражалось в его глазах, и последовал за Вейни, который 
уже начал двигаться по выбранному пути.
Убить человека со спины не представляло большого труда, даже 
если он был и в кольчуге. Но для этого Эриджу нужно было как 
минимум две руки, а он не хотел рисковать.
Но неожиданно Вейни выбросил из головы все мысли об Эридже, 
переполненный впечатлениями от незнакомого места, У него едва не 
захватило дыхание, когда он увидел потрясшие его размерами залы, а 
так же множество дверей и лестниц. Моргейн посылала его сюда почти 
вслепую, и ему ничего не оставалось делать, как только проверять едва 
ли не каждый зал, каждое укромное место, до тех пор пока он либо 
найдет то, что он ищет, либо его враг найдет его спину.
Эридж тем не менее старался тщательно выполнять свои 
обязанности, следуя за ним едва ли не по пятам, когда они поднимались 
на очередной этаж.
Там они обнаружили зал, очень похожий на нижний, но 
отличающийся тем, что в конце его находилась металлическая дверь, 
сверкающая поверхность которой напоминала ему колонны вокруг 
Колдовского Огня. Неожиданно ~Ченджилинг начал~ издавать звук, 
вызывающий вибрацию в его руке, от которой она буквально онемела. 
Звук становился сильнее, по мере приближения туда. И тогда он побежал 
вперед, к этой двери, полагая, что скорость будет их лучшей защитой 
против возможного нападения. Он остановился как вкопанный, когда 
обе половины огромной двери медленно распахнулись в обе стороны, 
приглашая его внутрь.
Он все еще продолжал стоять, испуганный блеском металла и 
ярким светом, который исходил откуда-то издалека, переливаясь всеми 
цветами радуги, и вибрируя в такт с вибрацией меча.
"~Поле, направленное на собственный источник энергии, будет 
способно разрушить все Врата в этом мире~".
Пульсация двух конфликтующих энергетических полей достигла 
наконец его руки, и он ощутил его в собственном сознании, не вполне 
уверенный, действительно ли она исходила от меча, или это было всего-
навсего состояние его притупленных чувств.
Он поднял меч, ожидая фатального исхода, но не почувствовал 
никаких изменений. Тогда он слегка повернул лезвие вправо. Боль в руке 
возросла.
-  Вейни,-  закричал Эридж, хватая его за плечо. На лице брата 
отражался застывший ужас.
-  Вот сюда,-  указал ему Вейни.-  Стой здесь, и охраняй мою 
спину.-  Но Эридж не двигался. Он не хотел отходить от младшего брата, 
как только попали в этот зал.
Теперь Вейни кое-что начал понимать: было очень странно и 
никак не вязалось с характером Моргейн, чтобы послать его на такое 
важное предприятие и почти ничего не сообщить о подробностях его 
проведения. Ее инструкции были весьма ограничены. Но на самом деле, 
в этом не было необходимости: меч сам управлял поиском, излучая 
звуковые сигналы, отражавшиеся в его руке, вызывая разной степени 
боль. После путешествия по этому длинному коридору, который был 
явно построен кваджлинами, звуки вибрации окончательно притупили 
все его чувства, пока слева перед ним не возникло странное видение.
Там стоял старик, совершенно лысый, морщинистый, одетый в 
серую одежду. Он протягивал к ним руки, бормоча еле слышно какие-то 
слова, возможно, что в свое оправдание. На его старом лице виднелись 
кровоподтеки.
Вейни поднял меч, угрожая им из этого заведомо смертоносного 
положения, но он не увидел никакой реакции. Но видение не пропадало, 
преграждая им путь ценой собственной жизни.
~Фай~, какое-то внутреннее чувство подсказало ему это. Фай, сын 
Фая, правитель Хеймура.
Но неожиданно старик упал, пытаясь поймать руками воздух, а в 
его спине, покрытой серым, торчала стрела, разбрызгивая вокруг капли 
крови.
В глубине зала стояла отчетливо различимая фигура человека, 
одетого в серое и зеленое. Это был молодой правитель Кайя, медленно 
опускающий свой лук. И с неожиданной поспешностью, почти затаив 
дыхание, Рох направился к ним, забрасывая на ходу натянутый лук за 
спину.
Вейни немедленно отыскал ножны. Наступила мгновенная тишина 
в воздухе, а его перегруженные звуками уши едва смогли разобрать 
слова, которые произносил Рох. Он скорее почувствовал, что руки 
предводителя Кайя уже настойчиво пожимают его, хотя тот все еще 
продолжал двигаться в его сторону.
-  Вейни, дорогой кузен,-  воскликнул Рох, игнорируя присутствие 
своего кровного врага, Эриджа, который стоял здесь же рядом, держа в 
руках меч.-  И Фай и Лилл, они больше не существуют. Моргейн 
избавила нас от них обоих, нот
-  Она жива? -  прервал его Вейни.
-  Жива, с ней все в порядке. Она хочет разрушить это место, 
Вейни. Пойдемте, пойдемте отсюда, иначе это будет сплошная каменная 
могила. Поторопитесь.
-  А где она?
Рох поднял глаза вверх, на ступени лестницы.-  Она 
забаррикадировалась там, наверху, вместе со своим оружием. И она 
обещает убить каждого, кто приблизится к ней. Вейни, даже не пытался 
добраться до нее. Она просто сошла с ума. Она убьет и тебя. Тебе нет 
никакого смысла встречаться с ней.
-  А Лилл?
-  Он умер. Почти все погибли, а большинство слуг Фая просто 
разбежались. Теперь ты свободен от своей клятвы, Вейни. Уходи отсюда. 
Ведь нет никакой необходимости погибать здесь.
Пальцы Роха с усилием тащили его, а темные глаза его были 
полны страдания. Неожиданно Вейни оттолкнул его руку и бросился 
вверх по ступеням. Когда он оглянулся назад, то увидел, что Рох стоял в 
явной нерешительности, а потом бросился бежать в противоположном 
направлении, исчезая на повороте лестницы, ведущей вниз. Эридж стоял, 
поглядывая в обе стороны, потом не выпуская и рук меча, бросился по 
лестнице вслед за Вейни, с широко открытыми глазами и выставленным 
вперед мечом.
-  Фай мертв,-  сказал Эридж.-  Он мертв, и твоя работа для этой 
колдуньи выполнена. А теперь: останови ее.
Эти слова подобно удару молота вывели его из равновесия. Он 
некоторое время беспомощно смотрел на Эриджа, признавая 
справедливость его заявления, и стараясь понять, где же теперь на самом 
деле проходили границы его обязательств. Затем он встряхнул головой, 
отбрасывая все лишние и подозрительные мысли: его первейшей 
обязанностью было добраться до Моргейн, и как можно скорее.
Он повернулся и побежал, перепрыгивая через две ступени, пока не 
ворвался почти в такой же зал, где они встретились с Фаем.
И вооруженная Моргейн встретила там их обоих, живая и 
невредимая, как и говорил Рох.
-  ~Лио!~ -  закричал он, выбрасывая в сторону свою пустую руку, 
как будто только одна эта рука могла принести какой-либо вред, в то 
время, как другая его рука бросила ~Ченджилинг~ к ее ногам.
-  Нет! -  закричал Эридж, но на этом прекратил свои дальнейшие 
протесты, глядя как Моргейн подняла с пола меч, не сводя с них черного 
предмета, который по-прежнему был в ее руке. Потом она опустила и 
его.
-  Вейни,-  сказала она.-  Вот мы и встретились.-  После чего она 
присоединилась к ним, и они начали спускаться вниз, осторожно, 
проверяя каждый шаг. Она вполне доверяла Вейни, который шел за ее 
спиной. И внезапно он понял причину этой осторожности.
-  Фай мертв,-  сказал он.
Она взглянула на него с выражением печали в глазах.-  Это была 
твоя работа?
-  Нет. Это сделал Рох.
-  Нет, не Рох,-  сказала она.-  Фай отпустил меня. И в этом была 
его единственная надежда нанести поражение Лиллу и сохранить свою 
жизнь. Он дал мне этот слабый шанс. Я должна была бы спасти его 
жизнь, если бы только смогла. Рох еще внизу?
-  Он сбежал,-  сказал Вейни,-  сославшись на то, что ты хочешь 
разрушить этот дворец. И вновь ужасные подозрения охватили его.-  Это 
ведь был не Рох, не так ли?
-  Нет,-  сказала Моргейн.-  Рох погиб на Иврел, вместо тебя.
И она помчалась вниз по ступеням, останавливаясь лишь на 
поворотах, и ворвалась в зал, в котором они только что встречались с 
Рохом.
Но теперь там было пусто, за исключением трупа Фая, лежащего в 
луже крови.
Тогда Моргейн побежала дальше, обгоняя эхо, разносившееся 
вокруг от звуков ее ног, несущихся по каменным плитам. Вейни бежал 
следом за ней, чувствуя, что Эридж все еще находится вместе с ними. Его 
душила ярость, когда он вспоминал о Лилле, и о том, что тот хотел 
сделать с ним. И еще, он не был уверен, что может сделать Моргейн, 
используя все свое дьявольское оружие в такой ситуации.
Она добежала до самого конца зала, и остановилась в том месте, 
где поднимались гигантские лучи света, издали похожие на огромные 
двойные колонны. Оставив меч на небольшом выступе, чем-то 
напоминающем прилавок, она сделала несколько уверенных движений 
рукой прямо внутри светящегося пространства. Ужасающий шум, 
похожий на раскаты грома, обрушился на них со стен, и почти 
одновременно со всех сторон зазвучали голоса на неизвестных языках. 
Столбы света дрогнули, и завибрировали в такт непонятным звукам.
Она повторила это же движение еще раз и быстро, как только 
могла, отбежала к прилавку и склонилась над ним, опустив голову, как 
будто присутствовала на похоронном обряде.
Затем она повернулась и подняла голову. Ее глаза были очень 
серьезны, и остановились прямо на Вейни, как бы отыскивая его взгляд.
-  Ты и твой брат должны сейчас же, как можно скорее, покинуть 
это место,-  сказала она.-  Лилл говорил правду, но, как всегда, только 
лишь часть ее. Все, что здесь есть, будет разрушено. А вся опасность 
состоит в том, что машина заблокирована таким образом, что я не в 
состоянии ее освободить. Ра-Хеймур будет уничтожен так скоро, как 
только всадник может добраться до Иврел. Ты свободен от своей 
клятвы, Вейни. Я получила все, что мне было нужно. А теперь, прощай.
И с этими словами она быстро прошла мимо них и начала в 
одиночестве спускаться по широкой лестнице.
-  ~Лио!~ -  закричал он, останавливая ее.-  Куда ты идешь?
-  Он запер открытые Врата по своему способу, и я должна теперь 
идти вслед за ним. У меня очень мало времени, поскольку он взял 
хороший старт. Но он очень осторожен, этот Лилл. Я надеюсь, что для 
самого себя он оставил еще некоторый запас во времени.
С этим она повернулась и начала идти еще быстрее, пока не 
побежала.
Вейни рванулся было вперед.-  Брат мой,-  остановил его Эридж. И 
Вейни встал на пол-пути, когда она уже исчезла из вида.
Когда затих последний звук ее шагов, он наконец повернулся и 
взглянул на разгневанное лицо своего брата, потом опустился на колени, 
и молча поклонился, упираясь бровями в каменный пол, делая таким 
образом подтверждение, что его клятва по отношению к Эриджу все еще 
имеет силу.
-  Твое смирение немножечко запоздало,-  сказал Эридж.-  А теперь 
вставай. Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь отвечать на мои 
вопросы.
Он молча исполнил, что от него требовалось.
-  Она действительно говорила правду?
-  Да,-  сказал Вейни.-  Я думаю, что это была правда. Но если у 
тебя есть сомнения на это счет, то ты можешь понаблюдать за этим 
местом с расстояния дневного перехода. Если оно все еще будет стоять, 
значит это не было правдой.
-  А что такое Врата?
-  Я не знаю, как это объяснить,-  сказал он,-  но скорее всего это 
похоже на то место, проходя через которое можно оказаться по другую 
сторону Колдовского Огня, но только выйти назад в том же самом месте 
не всегда удается. Во всяком случае, нечто подобное она говорила мне. 
Очень жаль, но я ничего не понял из ее объяснений. Если Врата, 
находящиеся на Иврел, будут разрушены, то тогда все Колдовские Огни 
на нашей земле погаснут, просто перестанут существовать. И тогда не 
будет больше никаких Фаев и никакого колдовства во всем нашем мире.
Он взглянул вокруг себя, и ему показалось, что они находятся 
внутри какого-то гигантского чудовища, у которого вместо вен 
пульсируют пучки света, разносящие во все стороны живительную 
энергию.
-  Если у тебя нет желания умереть, Эридж,-  сказал Вейни,-  то мне 
кажется, что мы должны убираться из этого места, не дожидаясь, пока 
здесь что-то произойдет.

Лошади по-прежнему были на том самом месте, где они и 
оставили их. Они поджидали своих хозяев и подбирали попадающуюся 
здесь же рядом траву, не находя ничего необычного в происходящем. 
Вейни проверил упряжь и запрыгнул в седло. Эридж вслед за ним 
проделал то же самое. Они отправились в обратный путь по открытой и 
самой короткой дороге, останавливаясь время от времени, чтобы 
взглянуть на серый куб Ра-Хеймура, разрушенные ворота которого 
теперь напоминали им нечто схожее со смертельной раной.
Они держали путь на Моридж.
-  Больше нет правителя Хеймура,-  наконец, нарушив тишину, 
сказал Вейни.-  Теперь ты и Бейн в состоянии подчинить себе эти земли, 
образовав союз Дружественных Королевств. Так, видимо, будет удобней 
для всех, живущих здесь людей.
-  Правитель Бейна очень стар,-  заметил Эридж,-  а кроме того, у 
него есть дочь. Я не думаю, что на старости лет у него появится соблазн 
вести войны, укорачивая свою жизнь и разоряя свои земли. Возможно, 
что мне удалось бы договориться с ним и вступить в приемлемое 
соглашение. А поскольку кайя Рох больше не правит в Ра-Корис, то эти 
люди будут не так опасны для нас. Правительница в Пиввне 
принадлежит к роду Кайя. Если Кайя в Корис будут в наших руках, то и 
Кайя в Пиввне тоже будут нам подчиняться.-  Эридж продолжал строить 
планы и рассуждал о вероятности возможных малых войн.
Но Вейни смотрел все время на дорогу впереди себя, которая 
теперь петляла, поворачивая к югу. Он не оставлял искренней надежды 
еще раз увидеть Моргейн, как он постоянно видел ее в своем 
воображении, выезжающей из солнечного зарева Врат в Инор-Пиввн.
-  А ты не слушаешь меня,-  неожиданно обрушился на него с 
упреками Эридж.
-  Да нет, я слушаю почти все время,-  сказал Вейни, моргая и 
сбрасывая с себя бремя воспоминаний.
Но после этого он еще часто видел на себе укоряющий взгляд 
Эриджа и кислое выражение на его лице.
-  Кроме нас,-  продолжал Эридж,-  в Ра-Моридже не осталось 
больше никого из правящих кланов.-  Солнце в это время уже пригревало 
их, и они медленно ехали рядом, колено в колено.
-  Послушай, ублюдок,-  сказал неожиданно Эридж.-  А ведь 
вполне может быть, что ты захочешь объявить себя правителем Кайя, 
если ты уже не собрался сделать это. А тогда ты будешь угрожать мне. 
Ведь сейчас у них нет главы рода. И мне сдается, мой ублюдочный 
братец, что ты уже готов объявить себя их правителем. Но только учти, 
что никогда ~илин~ не сможет стать ~лордом~.
-  Я не собираюсь делать никаких заявлений по этому поводу,-  
успокоил его Вейни.-  Я даже не думаю, что могу это сделать и не думаю, 
что хочу.
-  Но я не сомневаюсь, что они предпочли бы тебя вместо меня,-  
сказал Эридж.-  И поэтому ты по-прежнему остаешься самым опасным 
человеком для меня во всем Эндаре-Карше, до тех пор, пока ты будешь 
оставаться в живых.
-  Я не представляю никакой опасности для тебя, потому что я 
следую своей клятве,-  сказал Вейни.-  Но ты же ни на насколько не 
хочешь поступиться своей честью, хотя бы для того, чтобы поверить 
мне.
-  Однако ты не сдержал своей клятвы в Ра-Хеймур.
-  А у тебя однако не было никаких неприятностей с Моргейн. И у 
меня тоже.
Эридж долго и внимательно смотрел на него, затем остановил, 
дотрагиваясь до его коня.-  Дай мне твою руку,-  сказал он, протягивая 
ему свою левую. Вейни протянул, недоумевая, свою левую руку. 
Старший брат пожал ее медленно и по-дружески.
-  Уезжай,-  сказал Эридж.-  А если я услышу после этого, что ты 
опять появился в земле Моридж, я пошлю тебе Обязательство, и на 
оставшийся год ты будешь служить мне как ~илин~. Но я не думаю, что 
ты захочешь вернуться сюда.
И он жестом указал ему на дорогу впереди.
-  Если она примет тебя -  поезжай.
Вейни долго смотрел на него, затем чуть крепче сжал его сильную, 
твердую руку.
После этого он ударил посильнее коня, отгоняя от себя все мысли 
о том, что он был безоружен, и что Моргейн должна была бы уже очень 
далеко ускакать за это утро.
Он должен как можно быстрее покрыть это потерянное 
расстояние. Он должен разыскать ее. Еще он подумал еще и о том, что 
даже не оглянулся на своего брата, который так просто развязал 
сложный узел их отношений, отпуская его на свободу, хотя, как он 
понимал, тому очень не легко было решиться на это.
Отпуская его, Эридж расплатился за все, подумал Вейни, и тут же 
поймал себя на мысли, что очень хотел сказать на прощанье несколько 
слов благодарности своему брату, но ему показалось, что Эридж просто 
посмеялся бы над ними.

Ему не удалось найти ее на дороге. Он был в пути уже второй день, 
и наконец решил воспользоваться той самой дорогой, по которой Лилл 
добирался к Иврел. Возможно, что и Моргейн должна была бы 
использовать именно ее. Иврел была уже близко, и у него не оставалось 
времени на бесполезные задержки в пути, даже связанные с отдыхом 
лошади. Он только выходил из себя, когда такое случалось, и боялся не 
только сбиться с пути, но вообще потерять надежду отыскать ее.
И наконец он поднялся на высоту, откуда уже виднелся склон 
Иврел, на котором должны были быть Врата. Тогда он пустил Черного с 
такой скоростью, на какую тот был только способен в этих условиях, 
иногда теряя из вида даже гребень горы, который был его целью, пока не 
въехал в лес из низкорослых деревьев.
Неожиданно для себя он обнаружил следы ног на снегу, старые 
следы, оставленные здесь людьми и животными. Казалось, что они 
ничего нового не расскажут ему, но, может быть по привычке, он начал 
изучать их более внимательно, и обнаружил среди них несколько свежих.
Они рассказали ему, что Рох-Лилл-Зри проехал здесь на черной 
кобыле, а после него проехала Моргейн.
Дыханье висело белым облаком, которое было видно даже при 
ярком солнечном свете, и воздух резал легкие. Он пустил лошадь шагом, 
помня о том, что у него нет оружия, а лошадь может не выдержать, если 
вдруг придется долго скакать в хорошем темпе.
Неожиданно через поредевшие деревья по изменению блеска 
солнца на снегу, он уловил отблески какого-то движения, как будто 
яркая освещенная солнцем белая масса перемещалась вдали. Он 
прибавил ходу, и выскочил на открытый участок дороги.
-  Подожди! -  прокричал он.
И тогда она остановилась. Он догнал ее и остановился рядом с 
ней, задыхаясь, но облегченно улыбающийся. Она наклонилась в седле, 
протягивая ему руку.
-  Вейни, Вейни, ты не должен был следовать за мной.
-  Ты собираешься пройти через них?
Она взглянула на Врата, наполненные мерцающей темнотой, и на 
звезды, горящие почти над ними, несмотря на яркий солнечный свет.-  
Да,-  сказала она, и вновь повернулась к нему.-  Но не задерживай меня. 
Это преследование было просто бессмысленным с твоей стороны. Я не 
знаю, как Врата поведут себя, вынесут ли они меня в то же самое место, 
куда направился Зри, или я окажусь где-то еще. А ты не должен думать 
об этом. Это не относится к тебе! Ты был полезен некоторое время. Ты 
был просто незаменим со своим кодексом ~илина~, со своей выдержкой 
и родственной дружбойт это все принадлежит тебе и окружает тебя в 
этом твоем мире, где ты должен продолжать свою жизнь. И мне 
действительно был очень нужен такой человек, на которого я могла 
положиться. Ты выполнил свой долг и закончил свою службу. Теперь 
наступил конец. Ты свободен от всех обязательств и должен радоваться 
этому.
Он не мог произнести ни слова, а только неподвижно смотрел на 
нее, до тех пор, пока она не убрала свою руку с его руки и поехала прочь. 
Он наблюдал, как она поднималась по горному склону, и как Сиптах 
упрямился, а ей приходилось все время направлять его вперед, к черной 
пропасти, заставляя опуститься в нее.
И они исчезли в ней.
~Мы не храбрецы, мы просто играем в эти игры с Вратами. Мы 
можем очень многое потерять в обмен на роскошь быть 
добродетельными и смелыми~.
Он стоял еще мгновенье, глядя на склон горы, воспринимая с 
каким-то новым обостренным чувством окружающие его деревья, 
зимний холод, долгий путь в Моридж, и просьбу Эриджа поддержать его 
устремления в Эндар-Карш, и потерю Моргейн.
И каждое из воспоминаний вызывало в нем боль, пожалуй, кроме 
одного: так же как меч-Дракон постоянно находил путь к источнику 
питающей его энергии, так же действовали его собственные чувства.
Он неожиданно пришпорил коня и начал подниматься вверх по 
склону Иврел. Сиптах уже ушел, и теперь Черный как будто понимал, 
что ожидало его.
Залив, похожий на омут, раскрыл свою пасть перед ними, и черная 
межзвездная пустота, без малейшего ветра, раскинулась впереди. Было 
только лишь легкое, едва уловимое дуновение, похожее на утренний 
бриз, напоминавшее ему, ~что~ было перед ним.
И темнота, абсолютная темнота, ит падение.
Лошадь опускалась, поднималась и извивалась под ним, пытаясь 
отыскать хоть какую-то опору.
И наконец нашла ее.
Они скакали по заросшему травой берегу, и теплый воздух 
окружал их со всех сторон. Лошадь фыркала от удивленья, но 
продолжала бег.
Впереди них на холме, уже виднелись знакомые очертания 
движущейся белой тени, хорошо различимые под двойной луной.
-  ~Лио!~ -  закричал он.-  Подожди меня!
Она замедлила ход, поворачиваясь и глядя назад, затем спустилась 
вниз по склону холма, чтобы остановиться.
А он уже шел рядом с лошадью, соскочив с нее еще не дожидаясь, 
когда она совсем остановится, и немного замешкался, не зная, радость 
или гнев ожидают его при этой встрече.
Но она рассмеялась и, раскинув руки, обняла его, а он обнял ее, 
прижимая крепко, пока она не откинула назад голову и не взглянула на 
него.
Это был второй раз, когда он видел, что она собирается заплакать.