А. Г. Больных ЖЕЛТЫЙ КОЛОКОЛ Решающее сражение должно было разыграться под стенами Балад Нарана, именно туда, к последней крепости Эльвалье, двигались главные силы черного воинства лорда Бэйна. Неисчислимые полчища забили дороги. С руганью и криками кавалерийские полки кое-как продирались сквозь плотные ряды тяжелой пехоты. Свирепые волколаки яростно огрызались, когда мимо них тащились черные тролли с огромными топорами на плечах. Однако даже бешеные волки испуганно прижимали уши, едва заметив приближающиеся мрачные силуэты умертвий, почуяв их ледяное дыхание. На мостах то и дело возникали заторы, и командующим армиями стоило величайших трудов наладить хоть какое-то подобие порядка. Лишь отряды гриффинов свободно проносились в воздухе над дикой сумятицей, стремясь к цели -- осажденному Балад Нарану. Сэр Галахад, стоя на башне, грустно смотрел на вражеские орды, заполонившие окрестные поля. Было совершенно ясно, что крепость не устоит, весь вопрос лишь в том, сколько она сумеет продержаться, и сколько врагов они захватят с собой... Галахаду не требовалось лишний раз пересчитывать осажденный гарнизон -- солдат оставалось мало, ужасающе мало по сравнению с черными ордами. Полк гномов, полк тяжелой пехоты да остатки разгромленной армии сэра Гарета. Конечно, волшебник поможет оборонять город, но, если Черный Лорд действительно поставил своей целью покончит с государством Эльвалье, то вряд ли он станет считаться с потерями. Тысячей больше, тысячей меньше... Однако в конце концов Балад Наран падет. И тогда наступит самое страшное. До сих пор доблестные Эльвалье сдерживали натиск черных сил, одновременно отбивая натиск обезумевших от жадности серых гномов и орков Кора, но, как только падет их столица, никто уже не встанет на пути захватчиков. Пройдет еще два-три месяца -- и вся Иллурия будет захвачена лордом Бэйном. От грустных мыслей сэра Галахада отвлек резкий звук сигнального рожка. Галахад осторожно выглянул в бойницу -- от неприятелей можно ожидать любого коварства. Закованный в вороненую броню всадник подъехал с самым воротам крепости, размахивая белым платком, нацепленным на острие пики. -- Эй, вы, там, в крепости! -- заорал посланник. -- Я хочу видеть вашего командира! -- Что тебе нужно? -- спросил сэр Галахад. -- Мой повелитель, грозный и победоносный Сильфакс предлагает вам сдаться. Если нам придется брать крепость штурмом, пощады не ждите. А так вы можете сохранить ваши презренные жизни. -- И это все? -- усмехнулся Галахад. -- Нет! -- надсаживаясь, заорал посланник. -- Еще доблестный Сильфакс приказал передать, что некий Галахад в любом случае будет казнен за мятеж против законного повелителя Иллурии! Выдайте Галахада! -- Грязная собака! Убирайся прочь, пока стрела не заткнула твой поганый рот! Посланник нагло захохотал. -- Не иначе, как ты и есть тот самый Галахад! -- Да, ты не ошибся, пес! -- вызывающе крикнул Галахад. -- Я Галахад Безупречный! И если тебе хоть что-то говорит это имя, убирайся прочь, побереги свою поганую шкуру! Поубавилось спеси у наглеца, однако продолжал он храбриться: -- Могучий Сильфакс приказал сделать тебе подарок, жди вскорости. Как только прилетят драконы, так и жди! Помрачнел Галахад, однако постарался не показать вида и продолжал: -- Сейчас ты сам получишь подарок -- каленую стрелу! Посланник торопливо дернул повод коня, готовый броситься наутек, однако сдержался и дрогнувшим голосом пролепетал: -- Посланника не убивают... -- Ты не посланник, а грязная собака! Но тут посланник приободрился, видимо вспомнил о поганых милостях владыки, и закричал: -- Посмотрим, что ты запоешь, когда тебя, связанного, приволокут к ногам моего повелителя. -- А вот этого ты не дождешься! Убирайся скорее, ты мне надоел. Мое терпение кончилось, и теперь тебе ответит мой лук! Нервы посланника не выдержали, он хлестнул коня и помчался прочь от крепостных стен. Галахад презрительно скривился. Что еще ждать от жалкого наемника? Подлый трус... Вновь пронзительно завизжали рожки, заколыхались черные знамена, усеявшие равнину. Полки троллей из Горка двинулись на штурм. -- Началось, -- с мрачной веселостью сказал Галахад стоящему рядом волшебнику. За все время беседы с посланником тот не проронил ни слова. Промолчал волшебник и сейчас, только пожал плечами и принялся медленно развязывать свою сумку. Сэр Галахад нервно ощупал кольцо силы, доставшееся ему после поединка с демоном. Хоть и малая, а все помощь... Внезапно в голубом небе замелькали черные точки. Хлопанье крыльев, хриплые крики гриффинов... А впереди них тяжело летели громадные черные драконы. Багровые отсветы, словно кровь, залили небосклон... Галахад медленно перекрестился. Санечка недовольно поморщился. Что-то определенно сбоило в программе. Нельзя утверждать с уверенностью, но когда б его противником была не машина, а человек, Санечка твердо сказал бы, что он мошенничает. А так... Не скажешь же про бессмысленную микросхему: жульничает. Или все-таки дефект программы? Но почему все время такие однообразные сбои? Ни разу компьютер не ошибся в его, Санечкину, пользу. С железным упрямством машина подыгрывала самой себе. Есть от чего расстроиться. Игра _Warlord_ от этого теряла половину привлекательности. Скажите на милость, какой интерес играть, если заведомо знаешь, что ты потерпишь поражение? Вот если бы наоборот... Нет, положительно следует что-либо поменять. Хотя жаль, игра интересная. И как захватывает... Впрочем, как всякая новая игра. В этом смысле игры страшнее вирусов, потому что поражают не машины, а людей. Винчестер можно вылечить, но поди, попытайся оторвать человека от занимательной игры. Копошилась, правда, одна ядовитая мыслишка. Может, именно потому он за двадцать пять лет так и не дорос хотя бы до Александра, что способен целый день просидеть за игрушками. Что же касается отчества... Вероятно, на пенсию выйдет Александр Васильевич, но Санечка в этом отнюдь не уверен. И, если уж начинает насмехаться даже Людочка... Неожиданно на экране замелькали картинки, никак к _Warlord'у_ не относящиеся. Наметанный глаз игрока сразу опознал подземные лабиринты королевства Эриост, знаменитые тем, что до сих пор ни один игрок так и не сумел пройти их до конца -- все застревали на полдороге. Машина вдруг поинтересовалась, что Санечка хотел бы выбрать в качестве брони для Бойца: кованый панцирь или эльфийскую кольчугу. Санечка растерянно заморгал. Теперь он твердо убедился, что машина сбоит. Но в чем дело? Он лихорадочно застучал по клавиатуре, однако компьютер показал свой вредный характер. Он забастовал и наотрез отказался выходить из _Dark_heart_of_Uukrul_. Санечка с возрастающим раздражением несколько раз ударил по клавише _Esc_, однако машина словно бы и не заметила его стараний. Санечка фыркнул. Ящик микросхем оказался упрямее осла. Он замахнулся было кулаком, но вовремя сдержался. Нельзя же японский компьютер лечить как советский телевизор. Он попытался нажать клавишу _Reset_, машина перезагружаться не пожелала. Идти на поводу у пригоршни микросхем Санечка не собирался. Конечно, выключать машину с работающей программой -- последнее дело, но что ему еще оставалось? Санечка протянул руку... и полетел кувырком на пол. Судя по богатству полученных ощущений, на сетевой выключатель было подано не менее трехсот вольт. -- Интересные дела, -- растерянно прокомментировал Санечка происшедшее, когда к нему вернулась способность рассуждать здраво, а звон в ушах почти умолк. -- Как мне ее теперь выключить? Во второй раз его тряхнуло основательней, значит о случайности не может идти и речи. Сознание его как бы раздвоилось. Он отчетливо понимал бредовость ситуации: компьютер начал мыслить и существовать. Бред! Жалкая серия 286 никак не могла претендовать на почетный титул первенца искусственного интеллекта. Однако хватило же у него силы повести Санечку за собой. Он кисло усмехнулся и положил руки на клавиатуру. Внутри невольно все сжалось в ожидании нового удара, однако его не последовало. Санечка тяжко вздохнул и начал набирать команды. ... панцирь, большой шлем, боевые рукавицы, военный щит, магические башмаки... С каждым тихим щелчком клавиши он ощущал, как на плечи ему ложится тяжкое холодное железо, сковывает движения и тянет к земле. Бред и трижды бред! Компьютер-гипнотизер... Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Санечка не сдержался и от души треснул ладонью по клавиатуре. В то же мгновение ему почудилось, будто огромные стальные зубы хватают его и тащат в узкую щель дисковода. Санечка еще успел удивиться такой бесцеремонности... ... как в глаза ударил яркий солнечный свет. Санечка ошалело замотал головой и обнаружил на ней тяжелый шлем. На левой руке висел треугольный деревянный щит, обтянутый дубленой кожей, с металлической пластиной в центре. Лаборатория пропала бесследно, он оказался в каком-то лесу. И раздвоенность сознания сыграла с ним злую шутку -- он присел на камень и принялся методично пересматривать вновь приобретенное имущество. В результате обнаружилось, что он стал обладателем напоминающего горшок шлема, грубо склепанного из железных пластин. Шлем полностью закрывал голову, оставляя незащищенными лишь щеки. Нос тоже был прикрыт стальной полоской. На плечи легла кожаная куртка с нашитыми железными пластинками, напоминающими крупную квадратную чешую. Кожаные сапоги тоже были обшиты железом. На стальной пластине щита Санечка сумел разглядеть нечто из семейства кошачьих. Но кто это? Лев, тигр, леопард? Законы геральдики не требовали большого сходства. Слева на широчайшем поясе висел тяжелый прямой меч. Справа его уравновешивала еще более тяжелая булава. Тяжелый, тяжелая, увесистая, массивная... Санечке приводилось читать лихие статейки, в которых доказывалось, что средневековые рыцари были хлипким народом. Втайне он предполагал, что, наверное, смог бы одолеть Ричарда Львиное Сердце. Но неведомый маг облачил его в доспехи тех самых рыцарей, и он начал покряхтывать. Пожалуй, авторы этих писаний ни разу не пытались примерить снаряжение презираемых ими рыцарей, иначе они были бы сдержанней в оценках. Вооружение завершал длинный прямой кинжал с крестообразной рукоятью. Сначала Санечка путался в длинном белом балахоне, прикрывавшем плечи, но потом привык. Уф-ф... Вывод напрашивался довольно очевидный -- парамагические силы превратили его в рыцаря, ситуация довольно стандартная. И сейчас настало время отправляться на поиски верного коня. Впрочем, искать его не пришлось, он сам деликатно тронул Санечку за плечо. Ездить верхом Санечка, как всякий нормальный человек, не умел, но надеялся, что при превращении получил кое-какие навыки рыцаря, и потому отважно вскарабкался на статного темно-коричневого (или гнедого?) коня. С уважением он ощупал исполинское дубовое копье с тускло мерцающим широким лезвием и слегка тронул поводья. Конь недовольно мотнул головой, фыркнул, но подчинился и, не спеша, двинулся по еле заметной тропинке, прихотливо петляющей между валунами. Тихий цокот копыт, равномерное покачивание седла потихоньку убаюкали Санечку, и он начал подремывать, клевать носом... И уснул, успев еще подумать, что вернуться сейчас в вестибюль метро было бы огорчительно. Проснувшись, Санечка долго не мог сообразить, что это такое черное и жесткое тычется ему в лицо. И вообще, что происходит? Но потом выпрямился в седле, потянулся и вспомнил. Торопливо осмотрел себя. Нет, ничего не изменилось. Он остается странствующим рыцарем. Значит гипотеза галлюцинации отпадает. Интересно, кому и зачем это понадобилось? Санечка ощущал странную раздвоенность в мыслях. С одной стороны он отчетливо понимал нелепость происходящего, но с другой -- кто-то неведомый, может, подсознание рыцаря, в доспехи которого попал Санечка, подсказывал, что следует делать. И приходилось подчиняться. Любая попытка сопротивления вызывала судорожное подергивание всех мышц, напоминающее эпилептический припадок. Тут его размышления оборвались. На нежно-голубом незабудковом небе прямо над нежно-зеленым аквамариновым зубчатым частоколом леса поднимались нежно-черные страусиные перья дыма. Кажется, именно в таком стиле писали раньше? Природа дышала покоем и негой, нежно-золотистые солнечные лучи пронизывали расплывающееся, как клякса туши в стакане родниковой воды, пятно. Санечка хотел было пришпорить коня и броситься наутек. Покрасоваться в рыцарском облачении -- одно, а вступать в бой -- совсем другое. Да и о славных подвигах рыцаря Ламанчского он превосходно помнил. Героически напасть с копьем наперевес на какую-нибудь баню ему совсем не улыбалось. Лучше скромно удалиться. Поэтому он поправил хлопающий по конскому боку щит, поплотнее затянул ремни секиры, притороченной к седлу, и с достоинством двинулся вперед. Да, вперед, потому что хотел поближе познакомиться с жителями этого мира. Тропинку пересекало великое множество узловатых серых корней, поэтому конь, который явно больше всадника смыслил в верховой езде, и не думал подчиняться попыткам всадника управлять его аллюром. Он недовольно фыркал, прядал ушами и упрямо не ускорял величавого неспешного шага. Когда Санечкины попытки ему окончательно надоели, он зло заржал и хватанул всадника зубами за правое колено. Лес был самым настоящим "дремучим", как определил его для себя Санечка. Раскидистые кряжистые дубы, реже появлялись стройные буки, кое-где виднелись отдельные сосны. Высокую траву явно не мяла ничья нога. Несмотря на все старания Санечка не мог увидеть на единого пня -- топор дровосека не посягал на девственные чащи. Беззаботное чириканье птиц окончательно усыпило все подозрения, и Санечка, разморенный горячим солнцем, снял железный горшок шлема, вытер вспотевший лоб и звучно зевнул. Откуда-то долетело сильно заглушенное листвой бархатистое "Бум-м-м"... Колокол. Тишина, покой, идиллия. Первому колоколу ответил более высокий удар второго. Санечка горестно вздохнул. Жаль, что сейчас от маленьких деревенских церквушек остались только обгорелые бревна. Из русской жизни чья-то недобрая рука вырвала кровоточащий кусок. "Дон-дон", -- отозвался третий колокол. Расчувствовавшийся от умиления Санечка едва не прослезился от умиления. Лес кончился как-то внезапно. Только что Санечку окружали деревья, но вот он повернул за пригорок -- и они пропали. Дым теперь поднимался из-за невысокого холма, рядом с первым столбом качались еще два. Легкая тревога кольнула Санечку. Ладно, увидим -- разберемся. Он с тоской поглядел из-под ладони на палящее солнце. Белый балахон помогал слабо, железная чешуя куртки разогрелась основательно, и Санечка обливался потом. На седле он не нашел никаких мешков либо вьюков, поэтому возможность переодеться исключалась. Услужливый оруженосец тоже не появился... Санечка выругался про себя, проклиная непредусмотрительность рыцарей, похлопал коня по шее и ободряюще сказал: -- Осталось немного, Гром. Там тебя и покормят, и напоят. Между прочим, откуда он узнал, что коня зовут Гром? Отличное имя, великолепно подходит упрямому, своенравному, но верному коню. Просто пришло в голову. Гром... Санечка попробовал на вкус это имя. На каком языке? Он задумался. Попытайтесь определить, как называется ваш родной язык, если именно названия вы не знаете. И вдобавок говорите только на нем одном. Гром взобрался на вершину пригорка и остановился, предоставив Санечке возможность полюбоваться открывающимся пейзажем. Но увиденное заставило его моментально забыть и о жаре, и об отдыхе, обо всем на свете. Приступ ярости заставил Санечку зарычать. Внизу, на берегу маленькой речушки стояла деревня. Точнее было бы сказать: недавно стояла. Теперь на месте бревенчатых изб курились черные пепелища. Вот какой дым Санечка видел над лесом! На траве он заметил несколько десятков трупов. Санечку замутило. О такой стороне рыцарских подвигов он раньше как-то не задумывался. Но ярость превозмогла дурноту, когда он увидел еще кое-что. Человек двадцать пленников в длинных белых рубахах были привязаны к толстому бревну. Их подгоняли плетьми всадники в пестрых халатах, сидящие на низкорослых мохнатых лошаденках. Как их зовут? Хазары, половцы, кипчаки? Сразу в памяти всплыла масса диковинных словечек, слышанных мимоходом: полон, ясак, баскак. И новый приступ гнева охватил Санечку, когда он увидел, ка плеть опустилась на плечи девушки. Уже не раздумывая, он порывисто нахлобучил шлем, поднял щит, перехватил копье наперевес и шпорами послал Грома в галоп. Против обыкновения конь протестовать не стал. Заметив незнакомого рыцаря, налетчики сначала никак не отреагировали и продолжали деловито хлопотать вокруг пленников. Но Санечка мчался на них, как пушечное ядро, и потому один, похоже главарь, двинулся ему навстречу, приветственно поднимая руку, на которой болталась плеть. Именно вид этой плети окончательно унес остатки разума и осмотрительности. Багровая пелена застлала глаза Санечке, и он еще раз поддал Грому шпорами. В самый последний момент предводитель степняков сообразил, что Санечка не питает мирных намерений, как ему показалось сначала. Он тоже вскинул щит и выставил копье, украшенное конским хвостом. Но напор огромной лошади, скачущей под уклон, и закованного в железо всадника был страшен. Санечка буквально смял своего противника, точно бумажную фигурку. Только лязг наконечника копья о щит -- и враг пропал. Но здесь Санечке пришлось убедиться, что конный бой -- наука более сложная, чем ему представлялось раньше. Навыки незнакомого рыцаря передались новоявленному Баярду не полностью. Тяжеленное копье легкой птичкой порхнуло из руки и улетело. Обезоруженный Санечка направил Грома на следующего противника. Степняк выхватил кривую саблю, истошно вереща, замахнулся... Но лезвие безвредно скрежетнуло по стальному эполету, Гром ударил плечом низенькую лошаденку, та пискнула, и еще одним неприятелем стало меньше. Санечка повернул коня навстречу оставшимся противникам -- их было четверо. Теперь степняки поняли, что бой неизбежен, хотя Санечку не оставляло смутное ощущение, будто по какой-то неведомой причине они видели в нем союзника. Степняки бросили пленников, выхватили сабли и начали приближаться к ожидающему Санечке с двух сторон. Он зло усмехнулся, сорвал с луки тяжелый топор и сам бросился в атаку. Сабля царапнула по шлему, сорвалась и больно ударила по плечу. Но под ударом Санечкиной секиры с треском разлетелся на куски круглый деревянный щит, и еще один противник рухнул наземь. -- Что ты делаешь?! -- крикнул один из степняков. К своему изумлению Санечка его понял. -- Сейчас увидишь, -- справившись с секундным замешательством, посулил он, поднимая секиру. Гром, уже не дожидаясь команды всадника, самостоятельно двинулся на степняков. -- Слуга Красного Колокола, твой господин не одобрит вмешательства в чужие дела! -- выкрикнул воин со шрамом на правой скуле. Снова короткая стычка, звон и лязг железа, и перед Санечкой остались только двое противников. Он сам удивился собственному проворству. -- Рыцарь Льва, опомнись! -- завопил тот же степняк, старательно прячась за спину товарища, тоже не горевшего желанием продолжать бой. -- Неужели ты не слышишь, как звонят Колокола?! -- Слышу, -- Санечка угрожающе покачал топором, а потом вдруг сильно швырнул его. Коротко свистнув, тяжелое лезвие рассекло легкий шлем и повергло пятого противника. Издали донесся призрачный перезвон колоколов. Санечке померещилось, что какие-то невидимые веревки связывают ему руки. Он рявкнул, рванулся, освобождаясь от колдовских пут, и выхватил меч. Мотнул головой, чтобы стряхнуть текущий прямо в глаза пот, и не увидел последнего противника. Степняк, бешено нахлестывая лошаденку, удирал во весь опор. Преследовать его Санечка не стал -- утомленному Грому новая скачка была явно не по силам. -- Желтый Колокол отомстит тебе! -- крикнул на прощание степняк. -- Я запомнил тебя и все донесу Ослепительному! Вместо ответа Санечка молча погрозил ему мечом, и степняк пропал, только пыль вдали заклубилась. Санечка одобрительно потрепал Грома по шее. -- Ты сегодня просто молодец. Без твой помощи я не справился бы. Гром радостно заржал. Санечка спрыгнул на землю, бросил щит, шлем и подошел к пленникам. Он поразился, увидев, с каким испугом те смотрят на него. -- Не бойтесь! -- Санечка помахал им левой рукой, примериваясь, как лучше разрубить веревки. -- Сейчас все будет в порядке, я освобожу вас. И страшно поразился, когда пленники повалились на колени, что-то крича наперебой. -- Тихо! -- гаркнул он. -- Я ничего не понимаю, когда вы вопите все разом. Говорите по очереди. Вот ты, -- он ткнул мечом в плотного чернобородого мужика. Тот, не вставая с колен, начал истово кланяться и пробормотал: -- Если тебе нужна кровь, убей меня одного, но пощади остальных. Деревня все равно погибла, оставь хоть память о ней, слуга Красного Колокола. Лишь Голубому дано лить слезы горя. -- С чего ты взял, что я собираюсь убивать вас? -- не понял Санечка. -- Не для того я разогнал этих бандитов, чтобы... -- Он не закончил, внезапно к горлу подступила дурнота. Опять из-под рыцаря начал выбираться цивилизованный горожанин с его отвращением к насильственной смерти. -- Но ведь сейчас звонят все три колокола. Санечка отвернулся и его вырвало. Только после этого, бледный, шатающийся, он спросил: -- И что из того? -- Значит, настало время пота, слез и крови. -- Ничего не понимаю. Какое время? Какие слезы? Ведь я освободил вас, так что я, сумасшедший что ли, чтобы вас же и убивать?! -- Но ведь ты слуга Красного Колокола. -- Ничей я не слуга! -- взорвался Санечка. -- И вообще, ты мне надоел. -- Он взмахнул мечом и рассек путы, связывающие пленников. Те, не говоря ни слова, бросились в рассыпную, не обращая внимания на попытки Санечки остановить их. Похоже, они не слишком поверили его словам. Не осталось никого, кто мог бы разъяснить, что же на самом деле здесь происходит. Санечка очень активно вмешался в события, но, видимо, играл не свою роль. Его принимали за другого. -- Ты что-нибудь понимаешь? -- обратился он к Грому. Тот явно что-то знал, но только отвернулся с хитрым видом. -- И ты туда же... Ладно, я тебе это припомню, -- беззлобно пообещал Санечка. Гром лукаво подмигнул. -- Негодяй. Санечка расседлал коня, и Гром с удовольствием начал щипать травку. Интересно, умение обращаться со сложной конской упряжью у него навсегда? Потом гордый победитель отправился на поиски непослушного копья, с чувством воткнул его глубоко в землю под дубом, стоящим в центре небольшой рощицы, свалил небрежной кучей доспехи и с наслаждением растянулся на траве. Нужно как-то осмыслить происшедшее и решить, что делать дальше. В воздухе плыл пряный запах, от которого кружилась голова и глаза сами закрывались... Сколько Санечка спал -- не известно, но только когда он открыл очи, уже смеркалось. Санечка зябко передернул плечами, вечерний холодок заполз под полотняную тунику, не зря он не хотел разоблачаться. На неправдоподобно синем небе, не оскверненном никакими дарами цивилизации, одна за другой проступали колючие звонкие звезды. Санечка тоскливо подумал, что ночлег ему предстоит невеселый -- ни крова, ни ужина -- и чуть не заскулил от тоски и жалости к самому себе. -- Хоть бы согреться чем-нибудь. Сигаретку хотя бы... -- невольно вырвалось у него. -- Как вы мне все надоели, отравители проклятые, -- незамедлительно отозвался тонкий скрипучий голосок. -- Кто "вы"? -- машинально переспросил Санечка. -- Табакуры, кофепивцы, картошкоеды, -- последнее слово было произнесено с таким презрением, что Санечке отчетливо послышалось "людоеды". -- Почему же? -- попробовал он поспорить с невидимым собеседником. -- Это довольно полезные вещи. -- Никакой пользы! От века люди жили здесь не ведая таковой заразы. И хорошо жили. А как завезли заморские травки, так и началось. Нет, я верно говорю: картоха проклята, кофий двою проклят, табак -- трикратно! -- У каждого свой вкус, -- дипломатично возразил Санечка, напрягая зрение в напрасных попытках разглядеть оппонента. Голос-то слышался совсем рядом. -- Чего зенки пялишь, -- грубо ответил невидимка. -- Вот он я. -- От мощной кряжистой ветви отделилась темная фигурка, совершенно затерявшаяся до этого в листве. Санечка встал и слегка поклонился. -- Очень рад. -- Рыцарь Леопарда, как я вижу, -- невысокий плотный человечек, до самых бровей закутанный в темно-зеленую шубу ткнул черным кривым пальцем в Санечкин щит. Санечка отметил, что палец завершался действительно леопардовым когтем. -- Не так давно меня называли Рыцарем Льва, -- нерешительно возразил новоиспеченный рыцарь. В геральдике он был не силен, и потому в дискуссии чувствовал себя крайне неуверенно. -- Чепуха! -- безапелляционно отрезал человечек. -- Мне лучше знать, кто там нарисован. Ведь я знаю всех зверей наперечет и спутать никак не могу. -- Простите, но кто вы? Человечек даже поперхнулся от неожиданности. -- Ты меня не знаешь? -- Нет. -- Откуда ты явился? -- Издалека, -- Санечка решил, что не в его интересах рассказывать все подробности своих приключений. Человечек принял внушительную позу и горделиво выпятил грудь. -- Я местный леший. Санечка оказался в тупике. В европейских фэнтези русские лешие не участвуют, и такая встреча совершенно не вязалась с полученными неведомо от кого доспехами. -- Но ведь леших не бывает, -- неосторожно вылетело у него. -- Что-то?! -- взревел леший. Голос его моментально сменил тембр и прозвучал как раскат медвежьего рева. У Санечки мурашки по коже пробежали, и он плохо повинующимися губами добавил: -- В наших лесах лешие не водятся. -- Это вы сами виноваты, -- леший укоризненно покачал головой. -- Довели природу до полной невменяемости, уже и лешие перевелись. Тогда и лесам вашим недолго жить осталось. Как можно? Деревья рубите, речки хламите, табак курите! -- Санечке такие сопоставления показались немного рискованными. -- Тьфу на вас! Вымрете -- туда вам и дорога. Нежить злая, а не люди. Давно пора таких загнать в гору к Гогу и Магогу, они бы вам показали, почем фунт лиха! -- Так сразу и нежить, -- оскорбился Санечка. -- А кто еще способен леса сводить? Санечка замялся и не нашел, что ответить. Леший задумался и со внезапно вспыхнувшим интересом спросил: -- Слушай, а может мне действительно тебя туда упрятать? Там вылечишься от тяги к адской траве. -- Какой? -- Никоциане. Недавнее мужество куда-то полностью улетучилось, и Санечка невольно попятился. -- Но я... -- Ладно, подождем, -- смилостивился леший. -- Давай знакомиться. Меня зовут Древолюб. А тебя? -- Александр. -- Защитник людей. Хорош защитничек, -- леший сплюнул. -- Какое имя носишь. Вспомни двоих хотя бы... Стыдно трусить, рыцарь. Упрек был справедлив. Ни с Александром Македонским, ни с Александром Невским сравнения Санечка не выдерживал. Это если кому-нибудь взбрела в голову блажь сравнивать. -- Никакой я не рыцарь, -- сокрушенно вздохнул он. -- Зачем тогда доспехи нацепил? -- не понял Древолюб. -- Это так, недоразумение, -- вздохнул Санечка, потирая закоченевшие пальцы. Леший, глядя на вконец замерзшего Санечку, смягчился и радушно предложил: -- Идем ко мне. Согреешься, перекусишь. Заодно и расскажешь, как тебя занесло сюда. Он звучно щелкнул пальцами, и кора старого дуба со скрежетом разошлась в стороны, открывая взору небольшую уютную комнатку в самой сердцевине дерева. -- Чего уставился? -- грубовато поторопил леший, хватая удивленного Санечку за руку. -- Пошли. Внутри дерева было тепло и тихо. Сначала Санечка боялся духоты, однако откуда-то веял тихий ветерок, несущий приятный пряный запах. Потолок светился мягким зеленоватым светом. Леший усадил Санечку на пень, покрытый плотным пружинящим ковром зеленого мха. Неодобрительно ворча что-то о сквернавцах, сеющих ядовитое адское яблоко картоху, выставил на другой пень-стол деревянное блюдо с медом, достал каравай хлеба, стукнул парой больших кружек с чем-то пенящимся и вкусным. Осоловевший от сытной еды и тепла Санечка немного задремал. Во всяком случае он плохо помнил, что происходило дальше. Древолюб спрашивал, он отвечал, но о чем шел разговор? Несколько раз леший вскакивал и принимался ругаться, размахивая кулаками. Что вызывало его гнев? Впрочем, он быстро успокаивался. Когда Санечка пришел в себя, леший куда-то пропал. Но не успел наш путешественник испугаться, что так и останется замурованным в дубе навсегда, дерево пронзительно заскрипело, открылось, и в комнату хлынул ослепительный солнечный свет. Санечка немного поспешно вылетел наружу и столкнулся с ожидающим его Древолюбом. Теперь он смог получше разглядеть лешего. Тот был невысок ростом, не доставая Санечке до плеча. Оказалось, что Санечка в потемках немного ошибся, когда принял за шубу зеленый шелковистый мех, старательно расчесанный и не без щегольства заплетенный на плечах в четыре косички. Могучие руки и ноги не были покрыты шерстью, и от этого их литые мышцы производили еще более внушительное впечатление. На макушке торчала пара ушек с кисточками, похожих на рысьи. Немного нарушал впечатление нос -- большой, грустный, висячий. Зато глаза были отменно хороши -- лучистые, яркие, оранжевые. -- Посмотрел я на твое добро, -- леший пренебрежительно подцепил когтем панцирную рубаху. -- Полюбовался. Удивляюсь даже, как тебе вчера удалось справиться со степняками. Ведь все это гнилое железо. -- Гнилое? -- Санечка никогда не слышал ни о чем подобном. -- Конечно. Смотри, -- Древолюб поднял тяжелую булаву, обхватил ладонями шипастый шар, сдавил. Что-то захрустело, из рук лешего потекла зеленоватая, мерзко пахнущая жидкость. -- Понял? Санечка широко раскрытыми глазами уставился на вывернутые шипы. Под ними обнажились заполненные гноем ямки, как под сгнившими зубами. -- Невероятно. Леший отбросил булаву и старательно вытер ладони о траву. -- В наших лесах многое выглядит иначе, чем ты привык. Здесь свои законы. -- Где? -- На земле Рутении. Что-то знакомое всплыло в памяти. Слышал краем уха или читал вполглаза? Но что? -- А вот конь у тебя хорош, -- леший одобрительно потрепал по шее затанцевавшего от удовольствия Грома. -- С оружием я тебе помогу, нельзя же оставлять тебя с голыми руками. -- А это? Леший презрительно фыркнул. -- Оно годится только лучину щипать да сражаться со степняками. Против доброго меча тебе и двух минут не продержаться. Заедем к кузнецу, он вылепит тебе настоящий доспех, даст надежный меч. -- Кладенец? -- иронически осведомился Санечка. Леший залился веселым смехом. -- Эк хватанул... Кладенец ему подавай. Слабоват ты кладенцом воевать, не по плечу груз. -- Но мне совсем не нужен меч, -- надулся Санечка. -- Я ни с кем не хочу драться и вообще мечтаю только об одном -- поскорее попасть домой. -- Правильно. Вот именно для этого тебе и понадобится меч. Пока ты спал, я кое с кем переговорил, посоветовался. Твой путь предопределен. Ты вступил в бой со слугами Желтого Колокола в то время, как он звонил. И сейчас Колокол не выпустит тебя из нашего мира, ты обречен оставаться здесь. -- Но я не хочу... -- пролепетал Санечка. -- Значит, у тебя остается один выход -- разбить Желтый Колокол, -- помолчав, тихо и серьезно сказал Древолюб. -- Но это тяжелая задача. Никому из витязей нашей страны еще не удалось добраться до Железной Горы, о которую разбиваются холодные волны Кронийского океана. Все смельчаки погибли. -- И сейчас туда должен отправиться я. -- Да. Санечка кисло поморщился. -- Многообещающее начало. А другого выхода нет? -- Нет, -- равнодушно ответил леший. -- Может тебе, как пришельцу, удастся то, что оказалось не по силам нашим богатырям? -- Он с сомнением оглядел тощую Санечкину фигурку. -- Силы зла не следят за тобой, какой-то шанс есть. Путешествие неведомо куда к таинственному Желтому Колоколу, а в особенности встреча с темными силами совсем не входили в Санечкины планы. Да еще вполне реальная опасность сложить голову... Однако он вдруг ощутил прилив того самого боевого задора, который вчера швырнул его в схватку и тем самым вверг, как оказалось, в настоящий водоворот приключений и опасностей. Сопротивляясь нежелательному порыву, Санечка осторожно спросил: -- А это далеко? -- Две-три недели пути. -- Но у меня нет ни еды, ни теплой одежды. -- Об этом позаботятся. -- И я понятия не имею, где эти самые Железные Горы. -- Мы с Зорковидом проводим тебя. -- Зорковид... А это кто? -- Мой помощник и друг, -- улыбнулся леший. -- Вот он. Санечка оторопело потряс головой. Ему показалось, что огромный ушастый филин возник на плече Древолюба просто ниоткуда. Умостившись потверже, филин захлопал большими оранжевыми глазами и щелкнул внушительным крючковатым клювом. Представив себе путешествие с такими спутниками, Санечка нервно рассмеялся, но, перехватив недоуменный взгляд лешего, умолк. -- Хорошо, -- покорно вздохнул он. -- Я поеду, и будь, что будет. -- Оставил бы ты здесь свои гнилые железки. Санечка оценивающе постучал по доспехам и не согласился. -- Я повременю. С ними я чувствую себя немного спокойнее. Вот когда кузнец даст мне новые, тогда я брошу эти с превеликой радостью. Я ведь уже понял, что в вашем мире запросто могут в любой момент проткнуть мечом. А это хоть и скверная, но защита. -- Никакая это не защита, -- брюзгливо возразил леший. -- Все равно я не буду спешить. -- Гнилое железо может принести тебе беду. Но в Санечку вселился бес упрямства. -- У нас в цирке тоже выступают силачи, которые рвут монеты и завязывают рельсы узлом. Они вполне способны сломать шипы булавы. Но это не означает, что булава плоха, просто есть очень сильные люди. -- Поступай как знаешь, -- махнул рукой леший. -- Я дал совет, а решать тебе. Древолюб дождался, пока Санечка упакуется в железную скорлупу и свистнул особенно пронзительно и переливчато. Тут же на глазах пораженного Санечки он начал стремительно сокращаться в размерах, пока не стал меньше филина. Зорковид неодобрительно покосился на хозяина и подставил крыло. Леший вскарабкался ему на спину. Потом Древолюб свистнул еще раз, филин взмахнул широкими мягкими крыльями и взмыл в воздух. Описав круг над головой Санечки, он устремился прочь. -- Поезжай за мной! -- донеслось сверху. Санечка не успел и шевельнуться, как Гром размеренным шагом устремился вдогонку за Древолюбом. Долго они ехали -- коротко ли, далеко ли -- близко, нам про то неведомо. Но дорога не показалась Санечке утомительной. Леший действительно заботился о нем, как о собственном сыне. На каждом привале Санечку ожидал свежий каравай и кусок жареного мяса да ковшичек кваса. И приятная беседа у вечернего костра. Леший оказался ярым ревнителем старины, и часто такие беседы превращались в ожесточенные споры. Будь на то его воля -- леший запретил бы все мерзкие нововведения. -- Зло и только зло! Любые перемены -- к худшему. Санечка пытался убедить его, что случаются перемены в иную сторону, однако леший оставался непоколебим. -- Жить по заветам отчич и дедич наших! В жарких спорах вечера проходили незаметно. Филин, в противность своей природе, летал днем так же смело и ловко, как и ночью, хотя солнечный свет все-таки недолюбливал -- у него начинали болеть глаза. Пару раз скандальные вороны пытались напасть на Зорковида, но его кривые когти работали не хуже сабель. Древолюбу даже не приходилось вмешиваться, он не отвлекался от бесед. Филин справлялся сам. Несколько раз они встречали каких-то бродяг или разбойников. А может совсем наоборот -- дружинников. Но, едва завидев скачущего рыцаря, они шарахались прочь. Вид чужеземных доспехов пугал их, или тут леший лапу приложил -- догадаться Санечке не удалось. Словом, страна Рутения была полна загадок и чудес. Санечка не раз пытался выяснить у лешего, что же это такое -- таинственный Желтый Колокол, но Древолюб отмалчивался, хмыкал и уклончиво отвечал, что всему свое время. Старательная опека лешего сделал свое дело -- Санечка вконец расслабился и позабыл о всякой осторожности. Он ехал по лесу, беззаботно насвистывая. Цеплявшееся за ветки тяжелое рыцарское копье он давно где-то потерял, где именно -- и не пытался вспомнить. Шлем болтался у седла как ненужное ведро вместе со щитом и секирой. Санечка уже прикидывал, можно ли избавиться от меча, но так и не посмел остаться практически безоружным. Какие-то опасения опасения подспудно копошились. Леший верхом на верном филине куда-то скрылся, но Санечка особенно не тревожился, твердо зная, что в нужный момент Древолюб будет рядом. Заметив на другом конце большой поляны всадника, Санечка и ухом не повел, настолько он был уверен в своей безопасности. И потому страшно изумился, когда всадник, вздыбив коня так, что тот загарцевал на задних ногах, громко крикнул: -- Приготовься к смерти, негодяй! -- То есть как? -- глупо переспросил Санечка. -- На этих землях слуги ледяных колоколов не живут. -- Но я не слуга... Всадник подъехал ближе, и Санечка смог лучше рассмотреть своего противника. На нем была длинная кольчуга, на груди забранная бахтерцами. Голову защищал высокий шишак с кольчатой бармицей, круглый красный щит был украшен золоченым изображением солнца. В опущенной правой руке всадника поблескивала длинная изогнутая сабля. На сей раз Санечкиным противником стал древнерусский витязь. Да, приключения выглядели разнообразно по форме, но по сути своей оказались слишком схожими -- все время кому-то хотелось сразиться с Санечкой. -- По одежде видно, что ты слуга Красного Колокола. Защищайся, или я просто зарежу тебя! -- Всадник резко взмахнул саблей, жалобно заверещал рассекаемый воздух. Санечка затрясся, как в ознобе, вдруг поняв, что с ним не шутят. Торопливо надел шлем, поднял щит, обнажил меч. Противники тронули коней, столкнулись... Короткий звон, треск -- и Санечка обнаружил, что его окованный железом щит раскололся на части, не выдержав удара. С трудом остановив разогнавшегося Грома, Санечка повернул навстречу незнакомцу. Тот уже мчался, высоко подняв саблю. Это нападение Санечка встретил, стоя на месте, и постарался парировать удар мечом. Это ему удалось, но меч оказался не более прочным, чем щит. Он со звоном разлетелся на куски, оставив Санечке только бесполезную рукоять. Санечка ругнулся и поспешно отбросил ее. Незнакомец приближался медленным шагом. Санечка с перепугу совершенно забыл о секире и дернулся было бежать, но Гром вдруг заартачился и принялся с недовольным ржанием крутиться на месте. -- Стой!.. -- донесся вдруг задыхающийся крик. -- Стой, Гремислав! Санечка, который зажмурился в ожидании удара, рискнул приоткрыть правый глаз. Удара не последовало. Остановленный железной рукой незнакомца, его конь встал как вкопанный в двух шагах от Грома. Санечка с облегчением увидел, что на плече у всадника сидит взъерошенный филин, а перед самой мордой коня стоит, подняв кулаки, Древолюб. -- Чего тебе? -- с видимым недовольством спросил всадник. -- Остановись, Гремислав! -- Я уничтожаю слуг ледяных колоколов, где только встречу. -- Не смотри на его одежду. Это пришелец, он не мог выбирать. -- Пришелец? -- Гремислав с любопытством глянул на Санечку. -- Да. Гнилым железом он обвешался не по своей воле. -- Если ты так о нем заботишься, то почему ты допустил, чтобы он путешествовал один по нашим лесам? -- Как видишь, не один. Я с ним. -- Ты едва успел в последнее мгновение. -- Больше я его не брошу. -- И куда вы сейчас? -- Едем к хозяину железа. Его надобно снарядить для долгого пути. -- Долгого? -- К берегам Кронийского океана... -- тихо произнес леший. Гремислав снял шлем, и Санечка увидел, что он еще очень молод, но голова у него уже совершенно седая. Правую щеку витязя пересекал синеватый рубец. -- К Железной Горе, -- вместо лешего закончил Гремислав. -- Значит, это и есть тот пришелец? -- Я надеюсь, -- ответил леший. -- Мало похож. -- Он сразился со слугами Желтого Колокола во время трезвона, не испугался всех трех Колоколов. И сейчас у него просто нет другого пути. Если он хочет вернуться... Если он захочет вернуться, он должен разбить Желтый Колокол. -- Тогда я еду с вами, -- решительно сказал Гремислав. -- Это всегда было моей мечтой -- разбить один из один из трех Колоколов. Бог даст, она исполнится, и тогда я могу сказать, что жил не напрасно. Древолюб помрачнел. -- Я не могу тебе запретить, но не советую. Ты же знаешь предсказания. -- Решено, -- как бы не слыша лешего, повторил Гремислав. -- У меня, правда, есть еще небольшое дельце. Я слышал, что Гудубранд со своей шайкой бродит поблизости, а у меня к нему старые счеты. Но я догоню вас раньше, чем вы успеете добраться до кузницы. Он хлестнул коня и сразу пропал между деревьями. Санечка только растерянно моргал, ничего не понимая. Леший тяжело вздохнул и сказал ему: -- Тебе повезло, ты получил хорошего защитника. -- Кто это? -- Если он захочет -- расскажет сам. Я не буду. Ночевали Санечка и Древолюб, как обычно, под открытым небом. Погода стояла теплая, и леший наотрез отказался залезать в дерево. Санечке ничего другого не оставалось, как покориться, хотя после недавних встреч такая беспечность казалась ему немного рискованной. Вот и сейчас он едва не взвился, когда из темноты прямо к костру высунулась длинная косматая морда невиданного зверя,. Древолюб, хлопотавший с едой, посмотрел на нее выпученными глазами, тихонько пискнул и заячьим прыжком шарахнулся в кусты. Даже вечно невозмутимый филин тревожно захлопал крыльями и защелкал клювом, а потом на всякий случай упорхнул подальше. Санечка схватился было за топор, но елейный голосок попросил: -- Позволено ли будет усталому путнику вкусить сладостные плоды отдохновения в благодатном свете вашего костра? Витиеватые словеса по мнению Санечки не предвещали ничего хорошего, он поднял топор и спросил, стараясь выглядеть как можно более грозно: -- Кто ты? -- Мирный купец, меряющий по воле Аллаха, всеведущего, всемогущего, пределы мира собственными шагами. -- Выходи, -- опасливо озираясь, приказал Санечка. Брякнули колокольчики, и к костру вышел громадный лохматый верблюд, несущий два пухлых тюка, на которых умостился человек в пестром атласном халате и белой чалме. Санечка едва не плюнул с досады. Испугаться верблюда! Надо же... Вот только как он сумел продраться на верблюде сквозь дремучие лесные чащи, где и коня-то приходится вести за собой на поводу? Санечка поколебался немного и пригласил: -- Садитесь. -- Благодарю, о прекраснодушный рыцарь. Да не оскудеет кошель небесных благодеяний, одаривающий тебя милостями. Санечка поморщился, из книг он твердо знал, что подобное сладкоречие не к добру. И как он сумел подкрасться столь незаметно? Даже чуткий филин не услышал ничего. Здесь явно крылось что-то нечистое. Но все-таки он отложил оружие. Купец ловко соскользнул со своего насеста и, скрестив ноги по-турецки, протянул ладони к огню. -- Вы очень смелый человек, если не боитесь путешествовать по лесу ночью в одиночку, -- вежливо заметил Санечка. -- Ведь лесные дороги трудны и опасны. Купец довольно ухмыльнулся, глазки его масляно заблестели. -- Я простой беззащитный торговец, но у меня есть могущественные друзья. Так что покровом безопасности мне служит не плащ мужественности. Да и оружия у меня нет, ни к чему оно мне. -- Как же так? Купец трижды хлопнул в ладоши. Послышался тихий шорох, словно ветерок пробежался по тонким ветвям, и хрустальный голос, подобный звону крошечных серебряных колокольчиков, ответил: -- Слушаю и повинуюсь. Вьюк сам спрыгнул с верблюда и развязался. Перед купцом развернулось вышитое полотенце, заставленное блюдами, кувшинами и кубками. -- Угощайтесь, благородный рыцарь, -- радушно пригласил купец, вгрызаясь в жареную курицу, истекающую жиром. Санечка последовал его примеру, наслаждаясь нежным сочным мясом. Потом купец, лукаво улыбаясь, осведомился: -- Но ведь доблестный Рыцарь Тигра тоже не страшится опасностей колдовского леса. Не так ли, э-э... -- Александр. Купец поперхнулся сладкой пахлавой и едва не задохнулся. Слезы побежали из выпученных глаз. -- Иск-кандер? -- Он отполз подальше от Санечки. -- Может, ты имеешь отношение к доблестному зуль-Карнайну? Джинния, защити меня! -- истошно взвизгнул он. Ответом был только веселый смех. -- Нет-нет, -- поспешил успокоить Санечка. -- Я совсем другой Александр, про Македонского только читал. Купец смахнул чалму и вытер испарину со лба. Привстал и поклонился. -- Меня зовут Абу-л-Хасан ибн ан-Нуман ал-Гассани ибн Джафар ас-Садик ал-Истахри би-имр Аллах. -- Санечка вернул ему поклон. -- У рыцаря тоже имеется защитник? -- Защитника у меня нет, -- высокомерно возразил Санечка. -- Зато есть друг, с которым мы путешествуем. Древолюб, иди сюда. -- И Санечка поразился, увидев, как помрачнел купец. -- Иду, иду, -- проворчал леший, явно досадуя на свой испуг и поспешное бегство. -- Кого я вижу! -- с притворной радостью вскричал он при виде купца. -- Я тоже рад встрече, -- кисло отозвался тот. -- Хасан-мошенник, тебя еще не посадили на цепь кредиторы? -- Милостью Аллаха нет, -- неуверенно ответил купец. Санечка понял, что назревают интересные события. -- Значит, торговля идет хорошо? -- подозрительно ласково спросил Древолюб. -- Просто великолепно, -- с фальшивым воодушевлением ответил Хасан. -- Что на этот раз везешь? Купец совершенно увял. -- Ну, так... Разное... -- Покажи. -- Да ты кто?! Сборщик податей у подножия трона пресветлого эмира?! Или караван-баши, взимающий плату за проход вместе в караваном? Кто ты такой?! -- Ты ведь сам знаешь Хасан. -- Знаю. -- Тогда показывай. -- Джинния! -- завопил Хасан. -- Где ты?! Защити меня! Зазвенели колокольчики смеха. -- На тебя никто не нападает, о солнце купечества. Это очень мирный леший. Древолюб самодовольно усмехнулся и задрал нос. -- Но ведь ты обязана по договору... -- заскулил Хасан. Древолюб расправил косицы на плечах и гордо подбоченился. -- С нею мы отлично поладим, Хасан. Развязывай тюки. Купец всхлипнул, когда оба тюка подлетели к лешему и опустились перед ним на траву. Ремни сами распустились и уползли в темноту, как змеи. Точно лягушки из тюков начали выпрыгивать свертки тканей. -- Парча-то у тебя гнилая, -- насмешливо бросил умолкнувшему Хасану леший. -- Смотри, побьют. Следом за парчой из тюка, размахивая рукавами, вылетели несколько бурнусов. -- А это зачем в наших лесах? -- не понял Древолюб. -- Кто-нибудь да купит, -- вяло сказал Хасан. А потом, уже с самого дна, вынырнули тугие полотняные мешочки, распространявшие знакомый аромат. Санечка настороженно повел носом -- над поляной запахло отличным кофе. -- Та-ак, -- зловеще протянул леший. -- Я ведь предупреждал тебя, Хасан. Сколько раз предупреждал. Ну почему ты не слушаешь добрых советов? Хасан развел руками. Леший поднял один мешочек, покачал его на ладони. -- Много привез. Ох, Хасан, доберусь же я до тебя. Право слово, доберусь. Терплю твои проказы только до поры, до времени, а потом разозлюсь по-настоящему. И тогда тебе придется худо. Леший кинул мешочек в огонь, он мгновенно занялся пламенем. Санечка даже охнул, на Хасана было просто жалко смотреть. Огонь радостно затрещал, пожирая хорошо просушенные зерна. Глаза лешего тоже запылали, мрачная радость засветилась в них. -- Так будет со всяким, кто привезет адское зелье в наши чистые леса! Огонь очистит нас от зла. Смотри, даже листья на дубах сворачиваются от вредного запаха. По мнению Санечки это произошло только от того, что пламя взвилось слишком высоко и опалило ветви. Огорченный купец, ругаясь под нос, принялся увязывать тюк обратно. Тихонько прозвенели колокольчики смеха. Леший встрепенулся и шмыгнул в кусты. -- Куда это он? -- удивился Санечка. Хасан только рукой махнул. Гремислав догнал их через два дня. Санечка не стал расспрашивать, что он делал, а сам витязь помалкивал. Зато он рассказал другое, немного рассеяв туман, в котором блуждал Санечка. Еще недавно Рутения была счастливой страной, не знавшей горя и нужды. Дремучие леса ее были полны дичи, поля охотно приносили богатые урожаи. Города и села жили легко, в достатке и прибыли, люди не знали, что такое подневольный труд. Если и находился дерзкий, рисковавший с мечом вторгнуться в пределы страны, то витязи давали ему такой отпор, что он навсегда зарекался повторять попытку. Это если уносил ноги. На востоке леса смыкались с Бусурманскими степями, по которым кочевали орды степняков. Соблазненные богатством градов, трудолюбием и искусством ремесленников, степняки начали совершать набеги, захватывая полон, обращая в рабство свободных людей. Витязи порубежных застав не раз и не два отражали набеги, нанося степнякам жесточайшие поражения. В кровопролитных боях была выкована неприступность границ. Но в одночасье все переменилось. Вмешались неведомые доселе черные силы, и бусурманы начали брать верх. С самого края земли, оттуда, где солнце поднимается над твердью земного диска, привез некто Желтый Колокол. Степняки заплатили за него чинскому богдыхану неслыханную цену золотом, драгоценными камнями и рабами. Этот колокол был отлит из желтого льда человеческого пота, звон его освящает подневольный рабский труд. Пытались витязи разыскать его и разбить, но безуспешно. Продолжаете лететь над землей Рутении его грохот. И до тех пор, пока не смолкнет проклятый Желтый Колокол, дальше будет литься пот людей, изнемогающих в рабском ярме. Долог и труден путь к Желтому Колоколу. Дорога идет через леса и степи, через реки и горы. Кого только не встретишь на этом пути: одноглазых людей аримаспов, собакоголовых, Гога и Магога... Еще дальше идет холодная каменистая пустыня, в которой живут грифоны, выкапывающие золото из земли. И на самом берегу серых ледяных волн Кронийского океана, вечно затянутого клубящейся пеленой ядовитых испарений, стоит гора, выкованная неведомыми мастерами из чистого железа. На ней построена бусурманская кумирня, украшенная человеческими черепами. В той кумирне и висит Желтый Колокол. Опасный путь никому еще не удалось пройти до конца. Поговаривают, что чужое зло не одолеть никому из жителей Рутении, что с ним бороться должен чужак, потому что и принесено оно тремя чужаками, надругавшимися над святыми заветами. Но сам Гремислав в эти сказки не верит. Внимательно слушавший Древолюб в этом месте недовольно фыркнул. Гремислав покосился на него, но не прервал рассказа. Сам он готов попытаться разбить колокол, хотя сделавший это должен жизнью заплатить за подвиг. Каждый год по Бусурманским степям на север уходит караван, везущий кожаные бурдюки, наполненные потом тысяч рабов. И с каждым годом Желтый колокол становится все больше и больше, гул его разносился все дальше и дальше, новые и новые рабы попадают в неволю к безжалостным хозяевам. Если не остановить рост колокола, то придет день, когда на всей земле не останется свободных людей. Кузница показалась неожиданно. Посреди поляны, врастая краями в землю, горбатилась поросшая мхом крыша низенькой землянки. Рядом с ней стоял навес, под которым курился синеватым дымком кузнечный горн. Тут же лежал целый ворох только что откованных вещей -- подковы и тележные оси, бороны, лемехи плугов. -- Дома мастер, -- удовлетворенно сказал Гремислав. Леший спрыгнул с филина, быстро увеличился до обычных размеров и подошел к двери землянки. Заметно робея, постучал. -- По здорову ли, хозяин? Дверь приоткрылась, и оттуда вылетел огромный филин. При виде его Зорковид радостно заухал, так что у слушавших мороз по коже пробежал. Птицы смотрели друг на друга и прямо-таки танцевали в воздухе. -- Кто там? -- раздалось недовольное бурчание. -- К твоей милости, -- медовым голоском ответил леший. В дверь просунулась всклокоченная голова. -- Ты, что ли, Древолюб? -- Я самый. -- Тогда понятно, куда моя сторожиха подевалась. Опять твой мошенник крылатый ее сманил. -- Он, батюшка. Выйди на минутку, дело есть. Дверь землянки со скрипом отошла. Кузнец оказался именно таким, как его представлял себе Санечка. Высокий, широкоплечий, в прожженой одежде, подпоясаный кожаным фартуком. Кудлатая черная борода почти полностью скрывала лицо. -- Чего тебе, беспокойная душа? -- Потом он увидел Гремислава и приветствовал его: -- По здорову ли, витязь? Верно ли служит тебе моя бронь? Гремислав поклонился. -- Благодарю, хозяин. Верно. Когда б не она -- давно меня в живых не было. -- Заплатил ли ты свой долг? Злые искры сверкнули в глазах седого витязя. -- Нет еще. -- Тогда удачи тебе в святом деле. Леший дождался окончания разговора и льстиво попросил: -- Помоги нам, хозяин железа. Кузнец, прищурившись, посмотрел на него. -- Чем же? -- Нужно снарядить этого воина, -- Древолюб указал на Санечку. -- Это чучело? -- поморщился кузнец. -- Ишь, обвешался гнилым железом да еще ко мне посмел заявиться. -- Не смотри на это, хозяин, -- возразил Гремислав. -- Просто он еще ничего не знает. Но даже в этом обличье он разогнал бусурман и освободил полон. -- Пришелец? -- Кузнец оценивающе посмотрел на Санечку. -- Да, -- подтвердил леший. -- И зачем ему бронь? -- Мы попытаемся найти Железную гору, -- рискнул подать голос Санечка. -- Но почему Желтый Колокол? -- не понял кузнец. -- Ведь Красный много опаснее. -- Он выступил против слуг Желтого. -- Ты веришь легенде о пришлом воине? Уж кому-кому, но тебе-то следовало быть немного умнее. -- Почему? -- обиделся леший. -- Разве может пришелец справиться с нашей болью? Чужаку не понять ее. -- Я не чужак! -- Теперь обиделся Санечка. -- Видел бы ты, как он дрался с бусурманами, то не говорил бы так, -- добавил леший. -- А если не чужак, зачем обрядился в эту пакость? -- Кузнец еще раз внимательно осмотрел Санечку с ног до головы, но, кажется, остался не очень доволен. -- Вот конь у тебя хорош, спору нет. Остальное же... -- Он пренебрежительно сморщился. -- Давай сюда свои железки и благодари друзей, иначе я не стал бы помогать тебе. Так и быть, очищу их от гнили. Давай-давай! -- прикрикнул он, видя, что Санечка замешкался. -- Ты надеялся на этот хлам? Напрасно. Смотри! -- Кузнец взял поданный ему шлем и без труда разорвал его надвое, словно бумажный. -- Вот оно, иноземное железо. Ни крепости, ни гибкости, только звук один. Увидев такое, Санечка безропотно поспешил скинуть панцирную рубаху, отбросил в сторону топор и кинжал. Не прекращая бурчать под нос, кузнец взял лежавший на наковальне возле горна брусок синеватого железа и принялся разминать его в руках точно глину. Санечка уже ничему не удивлялся. Не прошло и пяти минут, как кузнец подал ему островерхий граненый шлем. -- Примерь. Санечка попробовал. Шлем был именно таким, какой требовался. -- А он крепкий? -- сорвалось невольно с языка. Уж больно легко мялось железо под пальцами кузнеца. Тот довольно усмехнулся. -- Вот теперь я и сам вижу, что ты пришелец. Гремислав, покажи ему, прочен ли мой шлем. -- Это же хозяин железа, -- с упреком произнес леший. -- Как ты можешь сомневаться? Гремислав весело сверкнул глазами, взял шлем и поставил его на камень перед собой. Потом наотмашь, с оттяжкой, ударил саблей. Раздался протяжный чистый звон, как от хрустального кубка. Сабля отлетела в сторону, едва не вывернув витязю кисть. Санечка уставился на шлем -- ни единой щербинки. Но когда Гремислав показал ему саблю, Санечка поразился еще больше -- на лезвии не появилось ни малейшей зазубринки. -- Теперь убедился? -- ехидно спросил кузнец. -- Убедился, хозяин железа, -- смущенно произнес Санечка. -- Прости. -- Подождите до завтрашнего утра, -- сказал кузнец. -- К себе не приглашаю, во время работы железо не терпит чужого взгляда. -- Каждый человек рождается талантливым, -- убежденно сказал Древолюб, вороша угли в костре. Пламя затрещало и выбросило ворох золотых искр, красные отсветы заплясали на лицах путников. -- Нет людей простых и обычных. Но кто-то свой талант находит, а кто-то для этого слишком ленив. Или труслив, -- леший презрительно усмехнулся. -- Мне ближе те, кто понимает язык зверей и шорох листьев. Хозяин железа принадлежит к другим, но я уважаю его умение. Он родился с железом в крови. -- Леший прислушался к мерным ударам молота. -- И всякое железо подчиняется ему, послушно его рукам. Сам же он неуязвим для любого оружия, может разорвать любую цепь. Вот поэтому он и не боится жить один в лесу. -- Санечка только головой покрутил, слыша такое. -- Но для чужаков железо остается холодным и твердым. Да, он великий мастер. Одна капля его крови без следа затягивает любую трещину на мече или шлеме. Но хозяин железа не любит оружия и делает его только при крайней нужде. Но зато уж делает на погибель врагу. Нет, мне все-таки по сердцу понимающие живую природу, а не мертвые вещи, -- неожиданно закончил Древолюб. Бесшумно, как привидение, из темноты возник филин. Санечка даже шарахнулся, когда мягкие перья мазнули его по щеке. Филин сам сел на плечо к лешему, склонился к уху и торопливо защелкал клювом. Леший заметно встревожился. -- Бусурман кто-то известил, -- раздраженно сказал он. -- При выходе из леса они караулят нас. И они привели с собой... -- Он замолк, а потом шепотом попросил филина: -- Посмотри, что дальше на дороге. Санечка ожидал, что филин полетит на разведку, но тот не тронулся с места, лишь отвернулся от костра, расправил крылья и весь напрягся. Леший поднял его на вытянутой руке, и филин громко заухал. Санечка вновь почувствовал озноб. Все-таки было в голосе Зорковида нечто потустороннее. -- Дальше все спокойно, -- перевел Древолюб. -- Поле чисто, и в городе аримаспов никто ничего не ведает. -- Аримаспов? -- не поверил Санечка. -- Они что, действительно существуют? -- Конечно, -- убежденно ответил леший. -- А что в землях грифонов? -- спросил Гремислав. -- Там сейчас день. -- Понятно. -- Нет, как раз наоборот, ничего не понятно, -- сказал Санечка. -- Он что, видит так далеко? -- Иначе его не назвали бы Зорковидом, -- терпеливо пояснил леший. -- Филин -- птица ночная, и Зорковид видит все земли, в которых сейчас царит ночь, как бы далеко они не находились. Но туда, где светит солнце, его взгляд не проникает. -- Значит, кто поджидает нас у Железной Горы, он сказать не может, -- мрачно заключил Гремислав. -- Увы, нет. Наутро перед Санечкой лег полностью законченный доспех. -- Ни один вражеский меч не пробьет его, -- гордо сказал кузнец, глядя как Санечка натягивает кольчугу. -- Благодарю, хозяин железа, -- поклонился тот. -- А вот оружие, выбирай, -- кузнец протянул две тяжелые сабли. Золотая рукоять одной переливалась многоцветьем драгоценных камней. Простая костяная рукоять второй завершалась матовым железным шариком. Санечка потянулся был к золотой, но руку обожгло холодом, и ладонь сама отдернулась прочь. -- Я выбираю эту! -- твердо сказал он, беря в руки простую саблю. -- Угадал, -- усмехнулся леший. -- Но ты, хозяин, мог бы и не устраивать этого испытания. -- Нет, не мог, -- возразил кузнец. -- Я должен твердо знать, к кому попадет мое оружие. И, не приведи Бог, эти руки окажутся грязными. Впрочем, я не позавидую тому злодею, который посмеет хотя бы прикоснуться к нему. Хуже будет, если мою саблю возьмет человек чужой и равнодушный. Тогда она превратится в просто саблю. В рукоять сабли вложена щепоть нашей земли. Она направит руку и придаст удару неотразимую силу в бою за правду, сделает его метким, укрепит в минуту усталости. При крайней нужде она поможет. Но именно при крайней. Без надобности чудеса не совершаются, -- усмехнулся он. -- Щедрый дар, -- согласился Древолюб. -- Для большого дела, -- возразил кузнец. Санечка еще раз поклонился. -- Благодарить не смею, ибо нет у меня достойных слов. Могу пообещать лишь одно -- она выполнит свое предназначение, либо уйдет со мною в землю. -- Хорошо сказано, -- кивнул кузнец. -- Значит, ты видишь в нем витязя земли нашей? -- прищурился леший. -- По какой-то причине ты сам вызвался сопровождать его, хотя тоже увидел впервые. -- А мне ты такого подарка не сделал, -- с затаенной обидой заметил Гремислав. -- Ты получил именно то, что просил, -- возразил кузнец. Гремислав вздохнул, опустил голову и тихо промолвил: -- Ты прав. Мне требовалось оружие мести. Кузнец ненадолго задумался, потом повелительно сказал Санечке. -- Дай мне ее на минуту. Санечка протянул саблю. Кузнец поднял ее верх, полюбовался сверкающим в лучах утреннего солнца лезвием и неожиданно резанул себя по левой руке. Струйка дымящейся крови пробежала по лезвию, впитываясь в металл, как вода в сухой песок. На мгновение клинок окрасился багровым, потом снова заблестел холодной синевой. -- Возьми, -- кузнец вернул саблю Санечке. -- Теперь ей не страшны никакие удары. Ни железо, ни камень не сломают ее. Но бойся употребить ее во зло. Бойся! Санечка молча поклонился в третий раз. Хотя они, по словам Древолюба, приближались к опушке, лес становился все гуще и мрачнее. Дубы постепенно сменялись седыми елями, между которыми все чаще мелькали странные деревья с коричневыми лохматыми стволами, напоминавшими пальмы. Их листья походили на большие зеленые пилы и были такими же жесткими и острыми. Санечка имел несчастье убедиться в этом, неосторожно задев один листочек и до крови распахав ладонь. Длинные полосы листьев на концах набухали гранеными почками размером с хорошее ведро. Листья плавно колыхались, хотя ветра и в помине не было. Почки жадно тянулись к всадникам, то и дело норовили упасть на круп коню. Гром и Сильный -- так звали коня Гремислава -- нервно фыркали, прядали ушами, тревожно озирались. Несмотря на все усилия всадников, они испуганно шарахались от диковинных деревьев. Внезапно как всегда появился филин и, балансируя крыльями, уселся на луку седла Санечки. Леший, судорожно вцепившись в гриву Грома, недовольно сказал: -- Мне это не нравится. Какой-то чужой лес. Я перестал его чувствовать, в нем решительно все переменилось. Раньше мне приводилось посещать эти места, но зла здесь не было, а теперь появилось. Чужие деревья закрыты для меня... Это странно и тревожно. Ответить Санечка не успел. Справа между деревьями замелькали зеленые фосфорические огоньки и раздался заунывный скрипучий вой. Гром дико заржал и помчался вперед, не разбирая дороги. Сильный тоже рванулся было, но Гремислав удержал его. Видя, что Санечке грозит опасность, он помчался вдогонку. Зубчатый лист хлестнул Санечку по лицу, рассек щеку, кровь брызнула струей. Он болезненно вскрикнул. В ответ послышался издевательский хохот, перемежающийся с леденящим душу воем. Неизвестно, чем кончилась бы безумная скачка, если бы твердая рука лешего не перехватила повод. Железные удила рванули нежный рот коня, Гром задрал голову и заплясал на месте. Подлетел запыхавшийся Гремислав. -- Все в порядке? -- Обошлось, -- коротко ответил Санечка, стыдясь собственной неловкости. Не справиться с конем! -- Смотрите, -- предупредил встревоженный леший. Лес озарился призрачным бледным светом, в котором заметались резкие черные тени. Они кружили вокруг всадников, точно вынюхивали что-то. -- Вот это уже привычно и понятно, -- криво усмехнулся Гремислав, обнажая саблю. Огромный серый волк выскочил из-за дерева и бросился на Сильного, норовя вцепиться ему в горло. Свистнуло лезвие, разрубив волка надвое. Голова, завывая и щелкая зубами, отлетела в одну сторону, задняя половина туловища -- в другую. Но не пролилось ни капли крови. Гремислав еле уловимым движением стремян послал коня вперед. -- Догоняйте. Это оборотни, -- он настороженно оглядывался. -- Нет, это что-то другое, -- возразил Древолюб, летевший на филине рядом с Санечкой. -- Обычные волки -- мои знакомые, они не напали бы. Оборотней я чую за пять верст, мы обошли бы их. А здесь... Я словно проваливаюсь в бездонную черную пропасть. От волков пахнет деревом. Филин с хриплым "фу-бу!" вдруг заложил крутой вираж, едва не стряхнув наездника, и полоснул крепкими когтями по морде другого волка. Тот с отчаянным визгом кинулся прятаться за деревья. Санечка, окончательно справившись с конем, тоже достал саблю из ножен. -- Становится интересно, -- опасливо сказал он. -- Лучше поспешим, -- оборвал его леший. -- Нам нужно выбраться из этих дьявольских зарослей до наступления темноты, иначе я не поручусь, что наше путешествие не оборвется прямо здесь. Следующий волк обрушился на Гремислава откуда-то сверху. Санечка мог бы поклясться с чистой совестью, что зверь просто спрыгнул с дерева. Но ведь волки не умеют лазать по деревьям! Витязь отбросил хищника ударом щита. Волк долго рычал в зарослях, но больше нападать не осмеливался. -- Заколдованный лес, -- недовольно заметил Гремислав. -- Раньше на нашей земле черное колдовство не удерживалось. -- Он выразительно погрозил саблей еще одному волку, выглянувшему из-за дерева. Зверь спрятался, точно понял этот жест. -- Надо убираться как можно быстрее, -- согласился Санечка, подхлестывая Грома. И началась сумасшедшая гонка. Листья-пилы старались подрезать ноги коням, тонкие ветки хлестали всадников по лицу, пытались выдрать глаза. А вокруг разносились душераздирающие переливы волчьего пения. Санечка в сердцах ударил саблей по стволу и поразился легкости, с которой перерубил дерево толщиной с ногу взрослого мужчины. Да, кузнец не хвастался, описывая возможности своего оружия. Если бы не леший, летевший впереди, всадники давно провалились бы в какой-нибудь малозаметный овраг. Но Древолюб показывал путь. Наконец запаленные кони выбрались на большую поляну и встали, отказываясь скакать дальше. -- Приехали, -- угрюмо сказал Гремислав, спрыгивая на землю. -- Я полагаю, что бой лучше принять здесь, а не в зарослях. По крайней мере видно, с какой стороны грозит опасность. А уйти просто так нам не дадут, это очевидно. Санечка втянул голову в плечи. От боевого задора, вспыхивающего временами, сейчас не осталось и следа. -- Кто нам грозит? -- Вот они. -- Леший принял обычные размеры и стоял рядом с лошадями. Он вытянул руку, и Санечка вполне оценил длину когтей, выросших вдруг из его пальцев. -- Мерзкие создания. Санечка тихо охнул и отступил на шаг. Деревья по краям поляны сплели листья в непроницаемую завесу. Те из листьев, которые завершались почками, жадно подались вперед, и почки с резким щелканьем начали лопаться. Но не цветы появлялись в них, а ощеренные волчьи головы -- с красными пастями, вздыбленной шерстью, сверкающими глазами. -- Волчий лес... Слыхал о нем, однако никогда и помыслить не мог, что приведется попасть туда. -- Гремислав деловито попробовал лезвие сабли. -- Мало кому удавалось вырваться из его гибельных чащоб. -- Но ведь он растет к востоку от Бусурманских степей! -- с возмущением крикнул леший. -- Теперь, как видишь, он растет и здесь. -- Улетай, -- предложил Санечка лешему. -- Вы с Зорковидом еще можете спастись. Древолюб даже сплюнул от досады. -- За кого ты меня принимаешь?! Бросить товарищей в беде?! Бусурман я, что ли?! Никогда! Из зарослей вылетели пятеро волков и, не переводя духа, бросились на путников. Двое из них были немедленно зарублены, третьего разорвал на куски железными руками Древолюб, четвертый, глухо рыча, сцепился с филином. Но пятый... Санечка обмер. Пятый повис на спине Гремислава, каким-то чудом сбил с витязя шлем и уже приготовился запустить клыки в незащищенный затылок. Не помня себя, Санечка рванулся на выручку и руками отбросил волка в сторону. Пустить в ход саблю он остерегся, опасаясь задеть Гремислава. Растерявшегося волка тут же пригвоздила к земле сабля витязя. Тем временем справился со своим противником и Зорковид. Кровавое побоище привело волчьи головы на деревьях в неистовство. Они истошно выли, клацали зубами. То одно, то другое дерево принималось дрожать как в лихорадке, почка раскрывалась еще шире, и из нее на землю вылетал матерый волчище. Гремислав поднял шлем, надел его и полоснул саблей по воздуху. -- Пусть идут. Им дорого обойдется сегодняшний бой. -- Еще дороже он обойдется нам, -- вздохнул Санечка. -- Постой-постой... -- Леший торопливо опустился на колени и принюхался. -- Кажется, я чую его... -- Кого? -- не понял Санечка. -- Он должен быть совсем рядом... -- пробормотал леший, ничего не замечая, и принялся копать землю, да так проворно, что только черные комья в воздухе замелькали. Волки снова кинулись в атаку, и вновь две сабли отбросили их прочь. Одному волку Сильный сломал хребет копытом. Стало заметно темнее. -- Когда совсем стемнеет, все закончится, -- грустно заметил Гремислав. -- А я так и не успел отомстить. Санечка промолчал. Леший тем временем вырыл глубокую яму и полностью в ней скрылся. До Санечки долетало лишь невнятное бурчание. Волки постепенно сжимали кольцо, не торопясь нападать. Они осторожно подкрадывались все ближе и ближе. Но вот из ямы вылетел перемазанный глиной Древолюб, и тотчас Санечка услышал звонкое журчание водяной струйки. -- Родник! -- радостно крикнул леший. Он потрясал огромным камнем, вытащенным из ямы. Волки замялись. Они ходили кругами, завывали и явно трусили. Леший отшвырнул камень, выхватил у Санечки щит, зачерпнул им как гигантской чашей воду и выплеснул ее на волков. Те в ужасе шарахнулись в разные стороны, точно это была не прозрачная ключевая вода, а клокочущий кипяток. Но подействовала родниковая вода сильнее кипятка. Трое или четверо волков, жалобно скуля, закрутились на месте -- на них попали брызги. -- Так их! -- мстительно крикнул Гремислав. Леший еще раз облил волков, и они мгновенно превратились в облачка вонючего черного дыма. Остальные, видя их печальную судьбу, как по команде повернулись и скрылись в зарослях. -- Что с ними? -- удивился Санечка. -- Неужели ты не знаешь, что чистая родниковая вода губительна для всякого черного колдовства? -- в свою очередь поразился Гремислав. -- Если ты находишься под охраной родника, то можешь не бояться ничего. Самые вредоносные чары рассеются безвредным туманом, коснувшись воды. Гремислав оказался прав -- ночь прошла спокойно, хотя Санечка и просыпался раз пять. Но все его тревоги оказались напрасными. А наутро он изумленно смотрел на зажившие без следа ссадины и царапины. Перед отъездом они укрепили родничок камнями, чтобы его больше не завалило. Вытирая пот со лба, Гремислав удовлетворенно сказал: -- Отсюда начнется гибель волчьего леса. Действительно, там, куда за ночь пробился родник, волчьи деревья начали желтеть и сохнуть. Их листья скрутились в трубочки, а зубастые головы рассыпались едкой трухой, напоминающей спорынью. Гремислав предусмотрительно набрал в серебряную фляжку воды. -- Пригодится! Рано или поздно все кончается, кончился и кошмарный колдовской лес. Обрадованные лошади сразу перешли на резвый галоп, вырвавшись из-под его хмурого полога. Порыв теплого ветра ударил в лицо, и Санечка почувствовал, как шитый золотом плащ затрепетал за плечами. Он отпустил поводья, доверившись Грому, и понесся навстречу солнцу. -- Стой... Стой... -- донеслось сзади. Немного смущенный своим мальчишеством Санечка вернулся. -- В чем дело? -- спросил он Гремислава, делая невинное лицо. -- Да видишь ли... -- вместо витязя ответил леший. -- Кончились мои леса. Я ведь живу только в чащобах, в степь не выглядываю. Зорковид тоже птица лесная, открытых мест избегает. Значит, придется вам ехать дальше одним. -- Как?! -- недоуменно спросил Санечка. Он настолько привык к обществу лешего, что просто не представлял себе путешествия без него. К тому же сразу возникало множество вопросов. Например, где и как добывать пищу. До сих пор об этом думать не приходилось. По приказу Древолюба белки приносили им орехи, ежи доставляли грибы. Дикие яблоки на глазах наливались сахаром, и яблони услужливо подавали их прямо в руки. Древолюб жил в ладу и в мире со всем лесным народом, и путники пользовались этой дружбой. Помрачневший Древолюб пожал плечами. -- Гремислав хорошо знает эти места. Он проведет тебя. -- О да! -- лицо витязя исказила злобная гримаса. -- Я много времени провел здесь, изъездил этот край вдоль и поперек. У Санечки по спине пробежал холодок. Он впервые подумал, что Гремислав слишком сильно хочет отомстить и ради этой мести способен забыть обо всем на свете. Санечка предпочел бы, чтобы рассудительный и никогда не теряющий головы Древолюб не покидал их. -- Но все-таки... -- Санечка пристально посмотрел в глаза лешему. Тот заколебался. -- Это, конечно, плохо... Ведь мы начали путь вместе, и я хотел бы... Но степь, проклятая степь... Где ты видел лешего в степи? Там властвуют другие духи, неведомые и непослушные мне. А наш род от века живет в чащобах и глухомани... Филин вдруг неодобрительно защелкал клювом, вспорхнул на плечо лешему и дернул его клювом за ухо. Леший недовольно скривился. -- И ты против меня? -- укорил он лешего. -- Ты же лесная птица. Зорковид снова дернул его за ухо. -- Ладно, -- сдался Древолюб. -- Поехали дальше. Хотя мне что-то подсказывает, что это может скверно кончиться. Пусть теперь Зорковид летит впереди нас, сам напросился. Ведь впереди могут быть засады. -- Садись, -- предложил Гремислав. Леший легко вспрыгнул на шею Сильного, усевшись перед седлом. Зорковид описал круг над их головами и умчался вдаль. -- Вперед! -- Гремислав оглушительно свистнул, и застоявшиеся кони рванулись с места. Заночевать решили в небольшом овражке, спускавшемся к тихой мелководной речке. Зорковид, облетевший все окрест, не обнаружил никакой опасности. Яркое степное солнце было все-таки слишком сильным для него, и он предпочитал отсиживаться у Санечки под плащом, вылетая только в сумерках. Если его вытаскивали наружу днем, он недовольно щурился на солнце и протестующе ворчал. Гремислав на всякий случай промывал ему глаза родниковой водой, снимая воспаление. Но по вечерам Зорковид тщательно просматривал степь на много верст вперед, используя свое чудесное зрение. Древолюб, не привыкший к степи, постоянно чего-нибудь опасался, сам точно не зная чего. -- Перестаньте вы беспокоиться, -- беспечно отмахнулся Санечка, спрыгивая с коня. -- Никого поблизости нет. Мы давно заметили бы врага, попытайся он подкрасться. -- Ты не бывал в этих местах и потому так неосторожен, -- укоризненно заметил Гремислав. -- Никто не поручится, что сейчас из зарослей ковыля степняк не направляет тебе стрелу прямо в грудь. Санечка стремительно обернулся и немного нервно рассмеялся. -- Ты странно шутишь. -- Какие там шутки. Запомни: это чужая земля, ненавидящая нас, -- хмуро вставил леший, ласково поглаживая Зорковида. -- Нам следует каждый шаг делать, постоянно опасаясь подвоха и предательства. -- Чепуха, -- не сдавался Санечка. -- Вот позже, когда мы придем к самому Желтому Колоколу, разумеется... А сейчас, на самой опушке лесов, вряд ли есть повод для беспокойства. -- Ты помнишь, как мы с тобой встретились? -- спросил лукаво Древолюб. Санечка подозрительно взглянул на него. -- Ты на что намекаешь? -- Если я могу скрываться в дереве, так и наши враги могут использовать для укрытия камни, реки, саму землю в этих степях. Днем мы видели каменную бабу на кургане, и я могу поспорить, что теперь степняки знают о нашем приближении. Санечка резко поднялся, скрывая смущение. -- Схожу-ка я лучше за водой. Выйдя к речке, он невольно засмотрелся на тихую воду. Лишь там, где поднимались камышинки, было заметно, что река все-таки течет: вокруг стеблей на речной глади виднелись небольшие морщинки. А так река напоминала длинное черное зеркало. В нем отражался неправдоподобно яркий, похожий на прожектор, месяц. Россыпь сверкающих звезд переливалась, как небрежно разбросанная пригоршня сверкающих камней. Неожиданно черная тень поползла по реке, проглатывая отражения звезд. Санечка невольно вскинул голову... и в упор натолкнулся на ненавидящий взгляд чужих глаз. Он хотел было крикнуть, но жесткая колючая веревка конского волоса сдавила горло, и вырвался только придушенный хрип. Санечка лежал с закрытыми глазами, размышляя, почему все тело у него болит, словно изрезанное ножами. Может, он попал в автомобильную катастрофу и сейчас находится в реанимации? Хотя какая, к черту, реанимация в мире, не знающем автомобилей... Или он не путешествует, и все это ему только мерещится? Тогда снова вполне возможна больничная палата. Нужно лишь открыть глаза, и наваждение рассеется. Итак, где же больничная койка? Он протягивает руку и... Тягостные размышления были прерваны потоком затхлой вонючей воды, обрушившимся на голову. Вода попала в рот и нос, Санечка захлебнулся, надсадно закашлялся и открыл глаза. Прямо над ним склонилось плоское желтое лицо с раскосыми глазами. Бугристый красноватый шрам пересекал лоб, оттягивая уголок правого глаза и скрываясь на виске. -- Очнулся, сволочь? -- произнес гортанный голос со странным акцентом, и сильный удар обрушился на ребра. Санечка невольно застонал. Ответом был взрыв мерзкого хохота. -- Поднимайся! -- Сильные руки с пальцами, похожими на железные когти, рванули Санечку за плечо, ставя на ноги. Но Санечка почувствовал, что колени у него подламываются. Он застонал, пошатнулся, однако новый безжалостный удар помог ему устоять. -- Осторожно, Гимпарс, эта тварь нужна Ослепительному живой, -- послышалось издали. -- Отвяжись, это моя добыча, я сам получу право слизать пыль с сапог Ослепительного. Тебе, Гайсир, останется лишь обнюхивать хвост моего коня! -- огрызнулся воин со шрамом. И Санечка с ужасом вспомнил, где он видел его раньше. В деревне! Если теперь вспомнит старого знакомого и Гимпарс, Санечке придется плохо. Одна надежда, что под глухим шлемом степняк не разглядел его лица. -- Я вобью эти слова обратно в твою грязную глотку! -- рявкнул Гайсир. -- Попробуй! -- Гимпарс выхватил из ножен широкий кривой меч. -- Ты забыл поучения Божественного Воителя? Хочешь валяться с переломанным хребтом? -- Еще раз говорю: попробуй! -- На губах Гимпарса выступила пена. -- Потом, потом... Сейчас Ослепительный ждет пленника. Гимпарс недовольно заворчал и толкнул Санечку в спину. -- Иди. Санечка, пошатываясь, побрел между кострами степняков, направляемый чувствительными толчками в спину. Возле каждого костра спали по два-три воина. Всего же, как он определил на глаз, степняков было человек полтораста. Многие из них вдобавок носили заскорузлые окровавленные повязки. Похоже, набег получился неудачным, их основательно потрепали, и орда возвращалась без добычи и славы. В таком случае на пощаду рассчитывать не приходилось. Непонятно только, как Зорковид не обнаружил такую большую толпу. Или леший был прав, говоря, что степь укрывает своих хозяев, как лес -- своих? Посреди кольца костров высился ковровый шатер, у входа в который замерли четверо стражников. Опустившись на четвереньки, Гимпарс сказал: -- Ослепительный повелел недостойному рабу привести пленника. Ответом был величавый кивок стражника, и Гимпарс на четвереньках проворно заполз в шатер. Через некоторое время он, пятясь, выполз обратно и сильным ударом заставил Санечку опуститься на колени. -- Ползи за мной, нечестивый. Так как приказ подкрепил немедленный удар древком копья по спине, Санечка почел за лучшее подчиниться и пополз за Гимпарсом, уткнувшись лбом в грязный ковер. В шатре Гимпарс трижды стукнул головой о землю и почтительно сообщил: -- Твое повеление выполнено, Ослепительный. -- Вижу, -- произнес старческий брюзгливый голос. Санечка рискнул немного приподнять голову. На невысоком золотом восьмигранном табурете (или как называется точно это подобие трона?) сидел заплывший жиром человек в засаленом парчовом халате. Лицо его было закрыто чем-то вроде легкой чадры, свешивающейся с чалмы. -- Мои воины захватили его, отомстив за бесчестье, -- льстиво зажурчал Гимпарс. -- Дурак! Так значит именно этот сопляк разогнал твоих баб в той деревне? -- недоверчиво спросил Ослепительный. -- Это могучий и сильный рыцарь, Рыцарь Льва. Санечка чуть не вскрикнул. Теперь следует готовиться к самому худшему. Все-таки узнали! -- Рыцарь? -- Ослепительный тяжело сопел, говорить ему было очень трудно, сало прямо-таки душило его. Может потому голос и был высоким, как у евнуха. -- Какой это рыцарь... Мальчишка. И твои бараны бежали от него... Позор. -- Мы отомстили, Ослепительный. -- Дурак! Я прикажу дать тебе палок. -- Милость твоя безмерна, Ослепительный. Ослепительный, астматически похрюкивая, задумался. Потом какая-то мысль сверкнула в масленых глазках, прячущихся между пухлыми щеками. -- Гимпарс, пошел вон! Пусть тебе дадут десять золотых за поимку пленного. -- Благословенна щедрость Ослепительного. -- И десять палок тоже. -- Счастлив слышать волю Ослепительного. -- Пошел, собака. Гимпарс резво выполз из шатра. Ослепительный немного подождал, деловито потирая живот. Было заметно, что перевариванию пищи он придает очень большое значение. -- Садись, -- приказал он Санечке. Тот осторожно уселся на ковре перед троном. Или все-таки табуретом? Ослепительный посопел еще немного, а потом неожиданно спросил: -- Ты пришелец? -- Д-да, -- от неожиданности вырвалось у Санечки. Ослепительный удовлетворенно хрюкнул. -- Я не ошибся. Только болван Гимпарс мог принять тебя за слугу Красного Колокола. Но я мудр и велик, моему взору открыты самые сокровенные тайны. Сейчас ты вместе с друзьями идешь на север. Каменный дух Шаргокана открыл мне это. И на берегу Кронийского океана вы будете искать Желтый Колокол, колокол рабства, чтобы разбить его. Посмей сказать, что я не прав. -- Ты прав, -- коротко ответил Санечка, не считая нужным титуловать собеседника. -- Зачем? -- Чтобы освободить людей. -- Дурак. Неужели ты полагаешь, что все дело в колоколе? Он всего лишь символ. Если человек раб по натуре, он обязательно найдет себе хозяина, вне зависимости от того, звонит колокол или нет. -- Пусть так, -- дерзко ответил Санечка. -- Но мы будем бороться и с символом и с самозванными хозяевами. -- Бороться? -- Ослепительный явно наслаждался беседой. -- Но нужна ли твоя борьба людям? Ведь на смену мне обязательно явится новый хозяин из вчерашних рабов. И новое рабство станет еще более ужасным, потому что бывший раб начнет мстить за недавнее унижение. Ты подумал об этом? Не лучше ли оставить порядок неизменным? -- Нового хозяина тоже можно свергнуть. Ослепительный засмеялся, сотрясая жирными телесами. -- Убить, чтобы убить, чтобы убить, чтобы убить... Не слишком ли кровавый путь для освободителя? -- Для того и нужно уничтожить самый символ рабства, чтобы разрушить веру. Человек не раб хозяина, он раб собственной веры в неизбежность прихода хозяина. -- Веры! Это ты правильно подметил, -- с энтузиазмом подхватил Ослепительный. -- Ваш народ истово верит в доброго хозяина, заметь! Если его нет, его выдумывают, лепят хотя бы из дерьма, чтобы только был! Вы просто рветесь посадить себе кого-нибудь на шею, следовательно вы обречены повиноваться, обречены на рабство. Таково предначертание судьбы для всей Рутении. -- Ты лжешь! -- гневно вскричал Санечка, вскакивая. -- Может быть... -- неопределенно заметил Ослепительный, не шелохнувшись. -- Ты знаешь, кто ты такой? -- неожиданно спросил он, подавшись вперед, едва не стекая с трона. -- Н-нет, -- снова запнулся Санечка. -- Не помнишь прошлого, не догадываешься о будущем? -- в голосе Ослепительного послышалось ехидство. -- Нет, -- убито ответил Санечка, опускаясь на ковер. -- Рыцарь Льва... А также Тигра, Барса, Леопарда... Угадал? -- Хотя брюхо Ослепительного и заплыло жиром, голова у него работала отлично. -- Да. -- Но тебя никто не называл... Рыцарем Рыси? -- Нет. -- Зря. Я сразу узнал тебя, царь Линх. Санечка едва не опрокинулся на спину. Он царь?! -- Не может быть! -- Может и есть! Обратное превращение из рыси не прошло для тебя даром, ты все напрочь забыл. Но память о твоих деяниях люди старательно сохранили, о царь. И потому меня совершенно не удивляет твое превращение в слугу Красного Колокола. Хищный нрав царя Линха приводит в трепет даже нас. Санечка мучительно пытался вспомнить, кто такой царь Линх. Какая-то греческая легенда... Людоед он был, что ли? -- Нет, -- решительно отказался Санечка. -- Мне лучше знать, -- твердо сказал Ослепительный, махнув рукой. -- Только поэтому ты сидишь рядом со мной, а не на колу. Разве я позволил бы простому нечестивцу приблизиться к своему шатру? Пусть сейчас у тебя нет своего города, за тобой не стоит войско, но мы, владыки, верны священному долгу. И я помогу тебе, царь. А придет черный день -- и ты поможешь мне. Санечка был польщен. А может и вправду при попадании в компьютер с ним случилось нечто, чего он не заметил? Может его аналог в этом мире действительно царь Линх? Ведь зачем-то подсунули ему именно рыцарские доспехи, а не бронь витязя? Видя его колебания, Ослепительный улыбнулся. -- Я прошу совсем немного, царь. Сущий пустяк. -- Какой? Вождь степняков дрожащим от ненависти голосом произнес: -- Ты пришел в степь с моим злейшим врагом, князем Гремиславом! Трижды проклятый витязь, все силы ада на его голову! Помоги мне справиться с ним, и мое войско вернет тебе твои законные владения. -- Почему же твое войско не поможет тебе справиться с князем? Ослепительный вскочил, потрясая кулаками. -- Его ведет клятва мести! Я спалил его город, убил его жену, детей продал в рабство. И он поклялся отомстить. Хозяин железа сделал ему заколдованную саблю, в рукояти которой капли крови его родных. Пока эта сабля не познает моей крови, Гремислав не успокоится. С ним постоянно странствует злобный лесной колдун. Мои воины бессильны против черного ведовства, которое бережет их в лесных чащобах, да и в степи тоже. Я не могу постоянно жить под висящим топором. Санечке словно по щекам надавали. Однако, стараясь выглядеть невозмутимым, он спросил: -- И как я могу помочь тебе? Ослепительный фыркнул, словно лошадь. -- Очень просто. Я не прошу у тебя голову Гремислава. Царь, тебе достаточно подсыпать ему в питье щепотку порошка из Чинской земли -- и все кончится. Чины великие мастера составлять различные зелья. А леший меня не беспокоит, один он ничего не сделает. -- Ты хочешь отравить Гремислава, -- медленно повторил Санечка. -- Да, -- жестко подтвердил Ослепительный. -- И не говори, царь, что это тебе не по силам. Все знают, что на тебе лежат грехи куда более страшные. Санечку словно кипятком обдало. -- Но не предательство. -- Предательство едва ли не самый легкий из них. -- А если я откажусь? Ослепительный шумно вздохнул. -- Тогда я отдам тебя Гимпарсу. Дурак жаждет отомстить за свое позорное поражение и будет очень изобретателен. Мы не жестоки, тебя не убьют. Но ты сам будешь звать смерть, как избавительницу. И не дозовешься. Санечка усмехнулся. -- У меня небогатый выбор. -- Боюсь, что так. -- Но подумать я могу? -- Не слишком долго, царь. Твое отсутствие может вызвать тревогу в лагере. -- Я не буду думать слишком долго, Ослепительный. Но как тебя зовут? Неудобно обращаться к тебе, не зная имени. Я даже лица твоего не вижу, а ты знаешь обо мне все. Ослепительный снова захохотал. -- Зачем тебе мое имя? Чтобы получить тайную власть надо мной? Нет. А лицо... Я ведь Ослепительный, черви у моих ног недостойны лицезреть его. К тому же мое сердце полно жалости, они могут ослепнуть от сверкания, подобного солнечному. Санечка глубоко вздохнул и встал. -- Мне нет нужды думать, мой ответ короток: нет. -- Нет? -- не веря собственным ушам переспросил Ослепительный. -- Нет. -- Подумай. Ты же царь. Тебя ждет золотой венец и власть. -- Все равно нет. -- Ты чужой в этой стране, тебя не должны волновать ее заботы. Думай только о себе! -- Ты снова ошибся. Я не чужой в этой стране. -- Линх! Ты... -- По твердому выражению лица Санечки Ослепительный понял, что все уговоры бесполезны, и трижды хлопнул в ладоши. -- Гимпарс! -- крикнул он появившемуся сотнику. -- Забери пленника, он твой. Если передумает -- пришли ко мне. И еще. Если он умрет раньше, чем через двое суток, ты заплатишь своей шкурой. А ты, Линх, запомни, что убивает не только железо, но и слово. Слово! Ты ведь все равно умрешь предателем. Потом был огонь, было железо, была кровь. Очнулся Санечка от того, что добрые, нежные руки осторожно вытирали ему голову влажной холодной тряпкой. Перед глазами по-прежнему плавал багровый туман, пронизанный желтыми языками пламени. Санечка вскрикнул и забился, но его мягко придержали и уложили обратно. -- Спокойно, лежи. Туман помаленьку рассеялся, и Санечка различил встревоженные лица Гремислава и Древолюба, склонившиеся над ним. -- Где я? -- Все в порядке, -- успокоил Древолюб. -- Ты в безопасности. Выпей отварчику. Теплая душистая жидкость омочила распухшие искусанные губы. Санечка с наслаждением хлебнул. Боль сразу куда-то отступила, и тело заполнила звенящая легкость. -- Он выздоровеет? -- спросил Гремислав. -- Конечно, -- успокоил леший. -- Отвар семи трав... Но Санечка уже уснул. Проснувшись, он почувствовал себя почти нормально. Мучил только лютый голод. Санечка приподнялся, откинул плащ, которым был укутан с головой и вскрикнул. Грудь и руки были покрыты полосками нежной розовой кожи, от страшных ожогов и ран не осталось и следа. -- Проснулся, гуляка? -- добродушно заворчал леший, услыхав его голос. -- Лежи пока, герой. Не улавливая насмешки, Санечка смутился. -- Ну уж... герой... -- Во всяком случае ты вел себя достойно, -- сказал подошедший Гремислав. -- Я потом _убедил_ Гимпарса рассказать, что там произошло. Ты настоящий витязь, Александр, хотя осторожности тебе следует поучиться. Санечка зарделся от удовольствия. -- Я только говорил "нет". -- Это тоже надо уметь, -- подхватил леший. -- И раньше, во время схватки с волками, ты показал себя молодцом. Тебе еще многое следует узнать, но я полагаю, что кузнец видел дальше нас. Он предсказал ведь... А сейчас выпей еще отварчику. Тебе нужно набраться сил, впереди у нас трудная дорога. Позднее Древолюб рассказал, что произошло. Встревоженный долгим отсутствием Санечки, Гремислав бросился на поиски. Степняки оставили после себя множество следов, разобрать их было просто, несмотря на темноту. И Гремислав вышел к лагерю Ослепительного. Каким колдовством бусурманы укрылись от глаз Зорковида -- неведомо, да и не важно. Витязь змеей прополз мимо дозоров, зарубил охрану и, воспользовавшись суматохой, ускакал, перекинув бесчувственное Санечкино тело через седло. Больше того, он прихватил с собой оглушенного Гимпарса. Леший занялся Санечкой, а Гремислав -- Гимпарсом. Тот рассказал все. -- Ты пытал его? -- спросил Санечка у Гремислава. -- Да, -- без тени сожаления ответил витязь. -- Но как ты мог?! -- Не тебе говорить это. Добавь еще, что жалеешь мертвого волка. -- Конечно нет. Однако следовало как-то иначе... Нельзя уподобляться врагу. -- Каждый получает то, чего заслуживает. Идет жестокая война, в которой нет места жалости. Древний поэт сказал: "Все то хорошо, что к победе ведет; война есть война, остальное не в счет". Теперь я знаю все, что мне нужно. Санечка неожиданно понял, что любые слова бесполезны, он не сумеет убедить Гремислава ни в чем. И если он сам собирается остаться здесь, ему поскорее следует избавиться от некоторых предрассудков. Собирается? Или должен? Почему вдруг пришел в голову этот вопрос? Должен, потому что это его земля. Его! Кажется Гремислав уловил Санечкины колебания, так как сказал: -- Ремесло воина жестоко. Но долг перед Родиной выше сомнений. Его должно исполнять, хотя бы ценой жизни. Все, что во благо Родине -- оправдано и справедливо. Если ради нее придется пожертвовать честью -- я не дрогну. Мы не требуем благодарностей и хвалы. Исполненный долг -- высшая наша награда, запомни это, Александр. День спустя раны Санечки затянулись настолько, что они смогли двинуться в путь. Дорога возникла ниоткуда. Только что ее не было -- и вдруг появились истертые каменные плиты. Они были источены временем, дождями и бесчисленными ногами путников, прошедших по ним. Переход был таким незаметным, что Александр спохватился только когда копыта Грома уже с полчаса цокали по дороге. -- Что это? -- Дорога аримаспов, -- ответил Гремислав. -- Аримаспов? -- неприятно поразился Александр. Он всегда считал Геродота фантазером и выдумщиком. -- Да, одноглазых, -- подтвердил Гремислав. -- Лучше бы нам с ними не встречаться. -- Отчего? -- Довольно своеобразные создания, -- уклончиво пояснил Гремислав. -- Слишком трудно предсказать, как они поступят в следующий момент. Я предпочел бы объехать их город стороной. -- Я тоже, -- подтвердил леший, сидевший на крупе его коня. -- Только вряд ли нам это удастся. -- Почему? -- хором спросили Александр и Гремислав. -- Полюбуйтесь, кто нас догоняет. Они обернулись как по команде и увидели стремительно приближающееся облако пыли. Немного приглядевшись, уже можно было различить отдельных всадников. -- Ослепительный не захотел выпускать добычу из рук, -- меланхолически пояснил Древолюб. -- Ходу! -- крикнул Гремислав, ударяя коня плетью. Гром не заставил себя подгонять и без понуканий рванулся следом. Тугой ветер хлестал в лицо, трепетали и развевались плащи, как крылья гигантских птиц. Однако погоня настигала их. Легкие кони степняков может и не слишком подходили для боя, но для погони -- как нельзя лучше. -- Ходу! -- бешено кричал Гремислав. -- Их слишком много, чтобы принимать бой. Смелость -- это вовсе не безумная отвага! Вокруг уже начали посвистывать стрелы, но к счастью точно прицелиться во время такой неистовой скачки было просто невозможно, и степняки стреляли больше для того, чтобы напугать беглецов, чем чтобы поразить их. Дорога обогнула крутой холм, и потому Александру показалось, что сторожевые башни буквально прыгнули навстречу. Он заметил какое-то мельтешение на верхних площадках, но разглядывать толком возможности не было. -- Ходу! -- взревел Гремислав, и они пронеслись между двумя башнями словно камни, выпущенные из катапульты. И сразу же витязь перестал пришпоривать коня, перейдя на спокойный шаг. Александр последовал его примеру. Очевидно, в городе они в полной безопасности. Только сейчас он заметил запутавшуюся в складках плаща стрелу. -- К добру ли, к худу ли, уж и не знаю, но судьбе угодно было загнать нас в город аримаспов, -- задумчиво заметил Гремислав. -- Сам я предпочел бы взять восточнее, чтобы выехать прямо к землям грифонов, но выбор сделали за нас. И да поможет нам Бог вырваться отсюда благополучно. Будьте всегда начеку, не расслабляйтесь ни на миг. Навстречу им медленно двигалась группа всадников, разодетая в пестрые шелка и пышные кружева. Все они были увешаны множеством золотых цепей, колец, пряжек. Глаз резало сверкание камней, величаво колыхались кудрявые страусиные перья. Александр насторожился. Он предполагал увидеть апокалиптических чудовищ, похожих на циклопов с единственным красным глазом посреди лба, а встречали их обыкновенные люди. Правильные, немного бледные лица, крючковатые носы, черные вьющиеся волосы... Вроде бы ничего особенного. Капитан стражников поднял руку, приказывая им остановиться. Александр и Гремислав подчинились. -- Кто вы? -- спросил капитан достаточно чисто, но с каким-то странным придыханием. Фраза получилась у него больше похожей на "хт-то фы?" -- Мирные путешественники, -- ответил Гремислав звенящим от сдерживаемого напряжения голосом. -- За нами гнались степные бандиты, наверное хотели убить и ограбить. Но ведь в городе аримаспов по-прежнему царят закон и порядок? -- На земле аримаспов путникам не грозит никакая опасность, -- кивнул капитан. -- Именно потому мы и сдержали бег коней. В это время один из преследователей тоже въехал в город. Александр вздрогнул, узнав Гайсира, и невольно схватился за саблю, но властный нажим руки Гремислава заставил вдвинуть ее обратно в ножны. Гайсир криво улыбнулся и обратился к капитану стражи, почтительно сложив руки перед грудью. -- Эти люди -- беглые рабы. Они ночью убили хозяина и скрылись. Их нужно вернуть для справедливого суда пресветлому тэйну. -- Это меня не касается, -- жестко возразил капитан. -- Сейчас они находятся на земле аримаспов. Если они заплатят надлежащую пошлину, то будут пользоваться полной неприкосновенностью и свободой, если только наш уважаемый тиран не решит иначе. Гайсир дернул щекой и со свистом втянул воздух сквозь зубы. -- Ослепительный отрубит мне голову, если только я осмелюсь вернуться без рабов. -- Это меня не касается, -- повторил капитан. -- Проезжайте в город, идите к уважаемому тирану, и если он решит выдать этих людей -- так и будет. Уважайте закон. Гайсир посмотрел на него безумными глазами, потом махнул рукой, и к нему подъехал десяток степняков. Прочие остались за башнями, означавшими, как понял Александр, границы владений аримаспов. -- Мы поедем в город! -- вызывающе бросил Гайсир. -- И там будем добиваться справедливости у уважаемого тирана. Он свистнул, и только пыль взвихрилась за умчавшимися всадниками. Гремислав проводил их встревоженным взглядом. -- Они первыми будут у тирана. -- Не знаю... -- нерешительно произнес Александр. -- Я полагаю, что мы можем рассчитывать на справедливый и беспристрастный суд. Мне этот город кажется островком стабильности и порядка в бушующем мире. -- Вот именно, кажется, -- неприязненно прошипел леший. Капитан же приятно заулыбался. -- Это истинная правда. -- У Александра мелькнула мысль: а что, бывает еще неистинная правда? -- Уважаемый тиран не будет слушать ничьих наветов и примет решение сообразуясь с духом и буквой закона. Лишь теперь Александр заметил некую странность в облике аримаспов. Правый глаз капитана был слишком неподвижным. Александр пригляделся повнимательней и понял, что это не глаз, а искусно сделанное из цветного камня его подобие. По спине пробежал неприятный озноб. Неужели они действительно все одноглазые? И куда девался второй глаз? Александр начал внимательно рассматривать остальных стражников, стараясь делать это по возможности незаметно для них. И в самом деле -- все они были слепы на правый глаз! Тем временем Гремислав кончил разговаривать с капитаном стражи, махнул рукой и, не спеша, поехал по дороге. -- Далеко до города? -- спросил Александр. -- Нет. Часа через четыре будем там. -- Не нравится мне все это, ох не нравится, -- вмешался леший. -- Ты обратил внимание, что этот проходимец о чем-то шептался с Гайсиром. -- Обратил, -- вздохнул Гремислав. -- Но почему бы не спросить прямо, что нужно аримаспам? -- не понял Александр. Гремислав и Древолюб в ответ расхохотались так, что кони испуганно шарахнулись, и пришлось туго натягивать поводья, чтобы их остановить. -- Вот что означает чужак, -- крутил головой Гремислав. -- Ты всерьез рассчитываешь услышать правду от аримаспа? -- вытирал выступившие от смеха слезы леший. -- Наивный... -- Почему? -- надулся Александр. Гремислав посерьезнел. -- Аримаспы неспроста рождаются одноглазыми. И не просто так они построили свой город здесь, на самом краю мира, отрезанные от остальных людей непроходимыми чащобами и дикими степями. Они не могли ужиться ни с кем из соседей. Аримасп от рождения слеп к добру и правде. Я не знаю, какой злой дух лишил их всех правого глаза, и действительно ли именно правым глазом люди видят хорошее, а левым -- плохое, но... Ни разу в жизни я не видел порядочного аримаспа. Единственное, что важно для них -- собственная выгода, нажива, прибыль. Ради выгоды они, не колеблясь ни мгновения, пойдут на любую подлость, на любое предательство, на любое злодейство. Вот почему я не хотел ехать через город аримаспов. -- К стати, не одни мы направляемся туда, -- Александр вытянул руку. -- Ба, старый знакомый, -- нехорошо обрадовался леший. Впереди валкой рысью трусил верблюд. -- Хасан-мошенник! -- крикнул Гремислав. -- Подожди! Всадник на верблюде оглянулся и подхлестнул животное длинной хворостиной, заменявшей ему плеть. Но верблюд оказался своенравным -- в ответ на старания наездника ускорить его бег, он истошно заревел и вообще встал. Когда путники подъехали поближе, Хасан уже восседал на тюках, скрестив руки и надменно глядя вдаль. Всем своим видом он показывал, что не намерен двигаться с места, как бы ему не угрожали. Леший мячиком соскочил на землю, с шумом вдохнул побольше воздуха, словно надувал сам себя, и увеличился. Подойдя к верблюду, он схватил повод. -- Приветствую тебя, о солнце купечества. Хасан посмотрел на него свысока и отвернулся. Но леший был настойчив. -- Как идет торговля? -- Хорошо, -- сквозь зубы процедил Хасан. -- А прибыли? -- Хороши. -- А здоровье? -- Хорошо. -- А... -- Хорошо! Им всем хорошо! Даже очень хорошо! -- истерически завизжал Хасан, не дожидаясь вопроса. -- Отвяжись от меня! Ну за что ты меня, несчастного, преследуешь? Что я тебе сделал, мучитель? Изверг! Александр с любопытством наблюдал за перепалкой. Леший словно бы и не слышал воплей Хасана. -- Куда же сейчас ты направляешь бег своего... коня? Хасан вытер навернувшиеся слезы, посмотрел через плечо на Древолюба, скривился и, нехотя, сообщил: -- В город аримаспов, как нетрудно заметить. -- И что за поклажу несет твой... конь? Хасан раздраженно фыркнул. -- Я сообщу об этом уважаемому тирану, испрашивая у него разрешение на торговлю, а не первому встречному на дороге. -- Это я первый встречный? -- оскорбился леший. -- Ты забываешь старых знакомых, Хасан. Придется тебе кое-что напомнить... -- Не надо, не надо, -- зачастил Хасан, вскакивая на ноги. -- Джинния! -- жалобно возопил он. -- Слушаю, мой повелитель, -- незамедлительно откликнулись хрустальные колокольчики. -- Защити меня! -- Но на тебя никто не нападает. -- Заклинаю тебя именем Сулеймана ибн Дауда! Джинния хихикнула. -- Мир с ними обоими. -- Я буду жаловаться! -- взвыл Хасан. -- Верховный диван аравийских джинов наложит на тебя заклятие, загонит в бутылку и бросит в море! -- Условия договора соблюдены, -- возразила джинния. -- Тебе придется платить за необоснованную жалобу. Леший ухмыльнулся. Хасан, увидев эту усмешку, совсем потерялся и заверещал, как подшибленный заяц: -- Унеси меня отсюда!!! Древолюб кокетливо взбил шевелюру и уложил поизящнее косички на плечах. Хрустальные колокольчики радостно зазвенели. Филин, сидящий на луке седла Александра, глядя на сцену ухаживания, неодобрительно щелкнул клювом и отвернулся. -- Ты что везешь? -- повторил леший. -- Очки, -- кисло сообщил Хасан. -- Очки?! -- Да. -- Аримаспам?! -- Им самым. -- Но зачем? -- Древолюб был вконец сбит с толку. -- Что же, если у них один глаз, так им и очки нельзя надеть? Несправедливо! Вот я и решил позаботиться о бедных аримаспах, чтобы они не думали, будто их обделили в чем-то. -- Врешь как обычно, Хасан, -- леший шумно втянул воздух большим носом. -- Ах, так! -- вспыхнул от возмущения Хасан. -- Смотри! Он разодрал упаковку тюка, на котором стоял, запустил внутрь обе руки и выхватил пригоршню очков. Торжествующе потрясая ими в воздухе, Хасан заорал: -- Вот! Любуйся! Он швырнул очки наземь, только стеклышки в стороны брызнули, выволок еще горсть очков, кинул их тоже, в третий раз сунул руки по локоть в тюк. Но подозрительно принюхивающийся леший остановил его: -- Хватит, остановись. Верю. -- Вот. А еще оскорбляешь, -- всхлипнул Хасан. -- А в том тюке тоже очки? Хасан немного поувял. -- Тоже... очки, -- с запинкой выдавил он. -- Давай, посмотрим. Купец сморщился, словно ему в рот запихнули сразу два лимона. -- Давай, -- согласился он без всякого энтузиазма. И Александр совершенно не удивился, когда из развязанного тюка посыпались ароматные коричневые зерна. -- Хасан-мошенник, когда-нибудь ты рассердишь меня не на шутку, -- вздохнул леший. -- Терплю я твое озорство, терплю, а потом возьму и рассержусь по-настоящему. Ну как ты можешь распространять между людей эту заразу? Запомни раз и навсегда: кофе двою проклят! Тот, кто берет в руки эту скверну, впадает в страшный грех! Только чистые и невинные... -- Да перестань ты! -- огрызнулся Хасан, взбешенный потерей очередной партии товара. -- Ты просто ретроград и мракобес! Ты стоишь на пути распространения цивилизации и культуры! Леший оторопел. Мудреные слова смутили его, непонятно: не то ругают, не тот еще что... Оправившись, он обрушился на Хасана: -- А ты просто отравитель! Тебя судить надо! -- Будь твоя воля, ты и летом заставил бы на санях ездить, колесо дьявольским исчадьем называл! Скажешь, не было?! -- Ну и что? -- Ты сам хоть раз кофе пробовал, что ядом называешь? -- Хасан ощерился, как разъяренный пес. -- Вовек не осквернюсь! -- гордо ответил леший. -- Тогда помалкивай. -- Зато другие твердо знают, что это отрава. -- Кто?! -- Есть такое мнение, -- вывернулся леший. -- Врешь ты. -- Нет. Я спасу людей от мерзостной пагубы, а твою, Хасан, душу от греха! -- Леший железными когтями располосовал тюк и принялся втаптывать кофе в придорожную грязь. Осатаневший Хасан собрался броситься на него, но тут прозвенели далекие колокольчики, и пыхтящий от злости купец вместе с верблюдом поднялся в воздух. Он рычал и плевался лучше собственного "коня", но джинния была сильнее, и как два диковинных воздушных шара полетели Хасан с верблюдом по небу неведомо куда. -- Вот и все! -- леший гордо выпятил грудь. -- Как я его? Извел под корень греховный соблазн! Гремислав неопределенно пожал плечами. Похоже, он не одобрял скоропалительной расправы, но возражать не собирался. Александру она тоже пришлась не по нраву, однако он политично не стал вмешиваться, только спросил иронически: -- Ты действительно никогда не пробовал кофе? -- Даже не нюхал! -- А картошку? Чай? -- Нет, нет и тысячу раз нет. -- Тогда конечно... Леший с подозрением уставился на Александра, но вдруг кто-то словно тронул тонкий хрустальный бокал -- тихий замирающий звук. Или это Александру лишь померещилось? Древолюб встрепенулся и небрежно заявил: -- Пустые споры. Я лучше немного прогуляюсь, засиделся, ноги затекли. Спорить с ним никто не стал. -- В чем-то он, конечно, и прав, -- сказал Гремислав, глядя вслед лешему. -- Те же аримаспы... Видишь поля вокруг? -- Александр кивнул. -- Но обратил ли ты внимание, что именно там растет? Александр пригляделся повнимательней. -- Неужели конопля? -- Она самая. Аримаспы нашли очень ходовой товар и распродают его направо и налево. Хотя... -- Витязь лукаво усмехнулся. -- В наши города еще не дошел ни один караван с коноплей или маком. -- Это твоя работа? -- Почему моя? В лесах полно татей... -- И Гремислав снова улыбнулся. -- Жаль, что Древолюб не обратил свой пыл на эти плантации, -- согласился Александр. -- Пользы было бы много больше, чем от войны с кофе. При въезде в город их встретил надушенный и разряженный чиновник, очень напомнивший Александру павлина. Его сопровождали шестеро стражников. Увидев их, Гремислав презрительно сморщился и прошептал Александру: -- Слишком много золота и украшений. А эти цветные тряпки... Они были бы к лицу женщинам, но видеть их на мужчинах странно, а на воинах -- просто смешно. Хотя, какие это, к черту, воины. Я один могу разогнать десятка два, не меньше. -- Ты прав, -- кивнул Александр. Однако он не мог не заметить слаженность с действиях отряда. Чиновник почтительно поклонился и торжественно провозгласил: -- Я представляю канцелярию порядка уважаемого тирана, меня зовут Синдайя. Согласно правилам, установленным уважаемым тираном, все чужестранцы, вступающие наш благословенный Молохом город, обязаны сдать оружие. Порядок и спокойствие города не должны быть нарушены ничем. При выезде из города ваше оружие будет возвращено в полной целости и сохранности. Гремислав насупился. -- Я не хочу доверять свою саблю кому бы то ни было. -- Такова воля уважаемого тирана. -- Не уверен, что должен подчиняться ей. -- На нашей земле любой путник пользуется полной свободой. -- Чиновник снова поклонился. -- Никто не будет задерживать вас, вы вольны ехать дальше. Но появиться в городе вы сможете только сдав оружие. Если вы не хотите сражаться со всеми воинами города, вам придется подчиниться, -- уже менее любезно добавил Синдайя, сверкая каменным правым глазом. Повинуясь его знаку, воины обнажили мечи. Гремислав положил ладонь на рукоять сабли. -- Мне случалось драться и с большим количеством врагов. -- Успокойся, -- прервал его Александр. -- Если у них такие правила, значит надо подчиниться. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. -- Я уверен, что это сработал донос Хасана. -- Или Гайсира. Кровь бросилась в лицо Гремиславу. -- Я и забыл про эту собаку! -- Успокойся. Не будем спорить, нам совершенно не нужны лишние стычки. Ведь мы прибыли сюда не за этим. -- Он говорит истинную правду, -- вмешался чиновник. -- Решайте. Согласны ли вы подчиниться законам города? -- Согласен, -- сдерживая ухмылку, подтвердил Александр. Он отстегнул ножны и протянул саблю чиновнику. -- Берите! Но обращайтесь с нею бережно, ибо на саблю наложено великое заклятье, и она не потерпит никакого коварства. Синдайя на мгновение замялся, было заметно, что сталкиваться с магией ему не хочется. С другой стороны не отказываться же от собственных слов! Он потянулся за саблей, однако та вдруг выскользнула из рук и со звоном полетела на мостовую. -- Но-но, осторожнее! -- прикрикнул Александр. -- Я же предупреждал. Страшная кара обрушится на голову непочтительного. Багровый от смущения чиновник нагнулся, чтобы поднять саблю... и не смог этого сделать. Она словно приросла к камням мостовой. -- Это колдовство! -- завопил Синдайя. -- Она же весит не меньше десяти пудов. Или все двадцать. Ее не сдвинуть с места! Александр пожал плечами. -- Я предупреждал. -- И что теперь? -- растерялся Синдайя. -- Я ваше требование выполнил. Если моя сабля нужна вам -- берите. Чиновник, поняв, что над ним смеются, насупился. -- Ладно, можете забрать ее обратно. Александр спрыгнул на землю и легко поднял саблю. Синдайя ошалело покрутил головой и обиженно пробормотал: -- Кто же мог знать... -- Потом обратился к Гремиславу: -- Отдайте ваше оружие. Гремислав погладил ус, равнодушно хмыкнул и протянул Синдайе саблю, на всякий случай не выпуская ножен из руки. Чиновник осмотрел ее, не нашел ничего подозрительного и взялся за рукоять. Но тут же с громким воплем отдернул руку. Он прыгал, истошно вопя, и размахивал ладонью. -- Это черное колдовство! -- Наконец его крики превратились в связную речь. -- Рукоять сабли раскалена в адском пламени! Я обжег руку! Они оба колдуны! Мне придется заплатить много денег за лечение! Я этого не переживу! Они враги уважаемого тирана! Стражники недоверчиво смотрели на его беспорядочный танец. Гремислав тем временем спокойно вернул ножны на их законное место. Кое-как чиновник успокоился, хотя продолжал иногда дуть на покрасневшую ладонь и шипел от боли. -- Я не пущу вас в город. -- Почему же? -- поднял бровь Гремислав. -- Вы с оружием. -- Мы согласны его отдать. -- В вашем оружии слишком много колдовства! -- Ну и что? -- Но я не могу его взять! -- Не будешь же ты настаивать, чтобы мы оставили его валяться на дороге, -- усмехнулся Гремислав. Синдайя задумался. -- Хорошо, оставайтесь при оружии. Но в этом случае и мы не гарантируем вам безопасности пребывания в городе. -- О своей безопасности мы позаботимся сами, -- высокомерно ответил витязь. Город произвел большое впечатление на Александра. Широкие чистые улицы, мощеные камнем; высокие аккуратные дома; множество деревьев. Он не увидел ни одного оборванного или хотя бы плохо одетого человека. Все аримаспы были наряжены в богатое платье, у многих отчетливо прорисовывалось сытое брюшко. Поражало великое множество торговых лавок. Заморские фрукты, ювелирные безделушки, пестрые ткани, резная мебель, изукрашенное оружие -- чего там только не было. Когда Александр удивился этому, Гремислав объяснил: -- Я же говорил, что для них главное -- собственная выгода. Они много и прибыльно торгуют, овладели этим ремеслом в совершенстве. Хасан-мошенник пять лет служил приказчиком в одной из таких лавок, лишь после этого он рискнул начать собственную торговлю. Выучился обману и обвесу... И еще одно. Аримаспы очень хорошо устроились на границе владений грифонов, перекрыв все пути туда. Почти все золото, добываемое этим зверями, проходит через руки аримаспов. Немалая доля его прилипает к жадным лапам. Грифонам аримаспы продают изрядную часть конопляной отравы. -- Значит, они живут торговлей... Тогда понятно, почему они так охраняют и берегут всех торговцев. -- Именно. -- И мы еще натерпимся с нашим борцом против кофе. -- Я тоже этого боюсь, -- кивнул Гремислав. Покои тирана поражали варварским великолепием и превосходили все пределы воображения. Белый и голубой мрамор, полированый красный гранит, сверкающая бронза, россыпи драгоценных камней, пышные ковры, диковинные цветы. Но зато сам тиран был одет в простой белый костюм без всяких украшений, только золотой медальон со сложным узором из рубинов висел у него на груди как символ власти. Александр нехорошо усмехнулся, заметив в углу зала старого знакомца -- Гайсира. -- Приветствую вас, доблестные рыцари, -- тиран даже привстал с золотого кресла, произнося это. -- Привет и тебе, уважаемый тиран, -- ни один из них не поклонился. Злая гримаса на мгновение исказила лицо тирана. -- В последнее время в город аримаспов зачастили странные гости. И у меня есть основания полагать, что не все они приходят с добром. -- Ты прав, величайший, -- поспешно поддакнул Гайсир. -- Молчи! -- оборвал его тиран. -- Здесь нет величайших, слава Молоху! Не переноси на землю свободного города обычаи дикой степи. Я всего лишь скромный правитель, и если жителям города в подражание древней Элладе угодно было поименовать меня тираном -- я не стал спорить. Это означает лишь одно -- я правлю сам, не делясь властью ни с кем. А всякие титулы... Их нет в нашем свободном городе. Запомнил? -- Запомнил, уважаемый тиран. Эти двое беглых рабов Ослепительного замыслили недоброе, уважаемый тиран. Они намерены разбойничать на торговых путях, уважаемый тиран. Они преследуют вольных торговцев, уважаемый тиран. -- Замолчи, пес, -- грубо сказал Гремислав. -- Если ты еще раз посмеешь меня, князя, назвать рабом, сабля заставит тебя проглотить оскорбление вместе с твоим грязным языком. Тиран сдержанно усмехнулся. -- Меня не интересуют дела бусурман. Даже если все рабы покинут Ослепительного или самого тэйна -- аримаспам нет до того касательства. -- Гайсир при таком кощунстве побледнел. -- Но совсем иное -- безопасность караванных путей, ведущих к нам в город. Здесь я должен быть беспощаден. -- Именно так, уважаемый тиран, -- вставил Гайсир. -- Уважаемый тиран, мы, как и все жители Рутении, желаем благополучия и процветания городу аримаспов, -- спокойно произнес Гремислав. -- И вряд ли ты вспомнишь хоть один случай, чтобы наши дружины напали на вас, да и вообще на кого-либо. Мы обнажаем оружие только для обороны и предпочитаем торговать с соседями, а не воевать. -- Тиран кивнул. -- Зато вспомни степняков... Хотя бы злобного выродка сына Одихмантьева. Сколько караванов он разграбил за этот год? -- Это ложь! -- взвился Гайсир. -- Уважаемый тиран легко отличит правду от лжи. -- Да, это так, -- согласился тиран, подавшись вперед. Гайсир злобно оскалился. Было заметно, что не отбери аримаспы у него оружие, он не замедлил бы пустить его в ход. -- Как я вас ненавижу, -- прошипел он. -- Сейчас степняк говорит чистую правду, -- бесстрастно заметил тиран. -- Не сомневаюсь, -- Гремислав ответил Гайсиру таким же ненавидящим взглядом. -- Итак, ты готов повторить обвинение? -- обратил тиран к Гайсиру. -- Да! -- пылко воскликнул тот. -- Я обвиняю этих двоих в том, что они беглые рабы. Я обвиняю их в том, что они убийцы! Они несут в себе опасность самому существованию города аримаспов и безусловно угрожают его процветанию. Сейчас с ними нет третьего... Он лесной колдун и опаснее этих двоих вместе взятых. Он злейший враг торговцев. Леший наполнит город черным колдовством и постарается разрушить до основания дома. Только колючий шиповник и дикие дубы останутся на руинах некогда цветущего города. -- Какая пламенная речь, -- холодно сказал Гремислав. Александр заметил, что каменный глаз тирана, до того остававшийся холодным и голубым, сейчас пылал тревожным красным светом и походил на раскаленный уголь, вставленный в глазницу. Тиран слегка поморщился. -- Столько лжи... Мне даже стало больно. Мой вещий глаз раскалился от возмущения. Гайсир онемело выпучил глаза и разинул рот. Его поразила происшедшая перемена. Потом он рухнул на колени. -- Смилуйся, великий тиран! -- Он звучно ударил лбом об пол. -- Я не ношу такого титула, -- поправил тиран. -- Я не великий, я уважаемый. Уважаемый для всех и всегда. -- Смилуйся, уважаемый тиран! Ослепительный прикажет отрубить мне голову, если я вернусь, не поднеся ему головы врагов. -- Какое варварство -- рубить головы. Но что мне до твоей судьбы? -- Смилуйся! -- Нет. Я выслушал тебя и установил, что правды в твоих словах нет, как нет и угрозы нашему городу. Ты можешь лгать, сколько тебе заблагорассудится. Повторяю: дела Бусурманских степей не касаются нас. Мы не будем вмешиваться в вашу войну с Рутенией. Гайсир уставился на него блуждающим взором, словно безумный. Потом с диким ревом вскочил, выхватил из складок халата кривой нож и бросился на Гремислава. Витязь успел перехватить его руку, они замерли -- каждый пытался сломать противника. Александр хотел броситься на помощь, но гневный окрик Гремислава остановил его. Несколько мгновений длился немой поединок. Они пронзали друг друга яростными взглядами, их лица побелели, на лбу вздулись вены. Потом медленно, очень медленно, рука Гайсира начала поворачиваться, направляя острие ножа ему же в грудь. На лице степняка стремительной тенью промелькнуло удивление. Нож еще немного приблизился к полосатому халату. Удивление сменилось испугом, и это решило участь Гайсира. Испуг лишил его руку прежней силы, и нож вонзился ему прямо в сердце. Гремислав брезгливо оттолкнул труп. -- Собаке -- собачья и смерть. Тиран, молча следивший за схваткой, спокойно заметил: -- Это ваши дела, и я не взыскиваю с тебя за убийство. Но... Но есть дела, касающиеся города аримаспов. Ко мне поступила жалоба вполне достойного, солидного человека. Он тоже обвиняет вас в подрыве основ торговли. -- Хасан-мошенник! -- воскликнул Гремислав. -- Не знаю такого, -- сухо возразил тиран. Не выразив ни малейшего недовольства тем, что его перебили, он продолжил: -- Я рассмотрел его жалобу и увидел, что она справедлива. Отличить правду от лжи нетрудно. И до окончания рассмотрения всех деталей дела я считаю необходимым задержать вас. -- Ты хорошо подумал, тиран? -- угрожающе спросил Гремислав. -- Да. -- И ты решил бросить нас в темницу? -- Да. Эти "да" падали с неумолимостью каменных глыб. Гремислав сделал было шаг по направлению к креслу тирана, но тут потолок словно разломился. Оттуда с легким шипением выскочила толстая гранитная плита, разделившая зал надвое. Витязь остановился -- теперь перед ним встала непроницаемая стена. А потом отворились двери и в зал ворвались десятки стражников. После яростного, но безуспешного сопротивления их схватили и связали. Несколько стражников навсегда остались лежать на мозаичном полу парадного зала тирана, однако противников было слишком много. Наученные горьким опытом Синдайи, они не пытались отобрать оружие, но позаботились связать обоих путников так, что те не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой. Подземелье было сырым и темным. Когда толстая железная дверь со скрипом закрылась, Александр, осторожно трогая языком разбитые губы, меланхолически заметил: -- В конце концов это просто обидно -- прорваться сквозь орды степняков и сгинуть в гнилой темнице по доносу какого-то торгаша. -- Ну, предположим, это не совсем подземелье, -- отозвался Гремислав, оглядывая узилище. -- И разница настолько серьезна? -- Да. Наши друзья... -- Ты полагаешь? -- Безусловно. -- Гремислав кивком указал на зарешеченное окошко. -- Нужно немного терпения, и Древолюб придет к нам на помощь. -- Хорошо, будем ждать, -- не слишком веря в успех, согласился Александр. Томительно тянулось время, прямо как загустевшая патока. Но зато можно было спокойно вспомнить и оценить прошедшие дни, впервые для этого выпала возможность. Главное, чем он втайне гордился, это происшедшим во время кошмарной ночи превращением Санечки в Александра. Как оно совершилось -- не понятно, загадка, тайна. Но только он больше не чувствовал себя неумелым недотепой. До Гремислава пока было далековато, ему еще предстояло стать таким же витязем... Он уже и не думает о возвращении? Какие силы перенесли его сюда -- разбираться нет смысла, все равно это совершенно бесполезно. Но, совершив одно чудо, они, без сомнения, так же легко могут совершить и второе -- вернуть его в тот самый момент времени, когда он покинул тоннель метро. Сколько бы лет он не провел в этом мире. И надо надеяться, что при обратном переходе он вернет себе утерянное обличье и возраст... А значит, нужно исполнять свое предназначение наилучшим образом. Александра уже перестали смущать жестокие обычаи нового мира, он уже привык... Не до конца, конечно... Но все протесты ушли куда-то вглубь сознания, на задний план, и слышались глухо, еле различимо. И куда запропастился негодник леший? Александр несколько раз порывался сказать, что ожидание бесполезно и бессмысленно, что нужно начинать действовать самим, но, видя невозмутимую уверенность Гремислава, каждый раз сдерживался. В решетчатом проеме показалась неправдоподобно яркая луна, и в камере стало заметно светлее. Александр уже открыл рот... Но тут бесшумная черная тень закрыла бледно-желтый диск. Александру показалось, что он узнал Зорковида. И действительно, вскоре филин уже сидел в оконной амбразуре. -- Валяетесь, голубчики, -- неодобрительно сказал Древолюб, спрыгивая со своего крылатого коня. -- Так ведь из-за тебя, -- незамедлительно парировал Гремислав. -- Это почему? -- не понял леший. -- Ты же Хасана-мошенника обижаешь, -- ответил Гремислав. -- Ах так... -- рассвирепел леший. -- Это раньше я его обижал, а теперь просто прикончу! Ну, я ему!.. Да я его... Ух! -- Хватит, -- прервал приток возмущения Гремислав. -- Помоги нам поскорее. Мы должны еще до утра выбраться из города и умчаться как можно дальше, пока нас не хватятся и не пошлют погоню. Леший проскользнул сквозь решетку, и через некоторое время оба пленника избавились от пут. -- Слава Богу, аримаспы не догадались заковать нас в кандалы, -- заметил Александр, растирая ободранные веревками запястья. -- Уж куда лучше, -- Гремислав постучал по стене. -- Прочно сложена, надежно. Ты-то ведь сквозь решетку не пролезешь. -- Так же как и ты. Леший почесал нос. -- До этого могли бы и сами додуматься. Ну прямо как малые дети, -- недовольно проворчал он. -- Выручай их и выручай. Ведь у вас имеется отличное оружие, способное разрубить любые решетки. Или вы оба забыли, что говорил вам кузнец? -- Что при необходимости родная земля поможет мне, -- медленно произнес Александр. -- Именно! Он обнажил саблю, оценивающе покачал ее в руке и посмотрел на стену. Бить по каменной кладке не хотелось, все-таки продолжали оставаться сомнения. -- Давай-давай, -- ободрил его леший. -- Не бойся. Буде ти благо и нам вкупе. Александр размахнулся и с плеча ударил по решетке. Лезвие прошло сквозь толстые прутья с такой легкостью, словно они были восковыми, и глубоко вонзилось в стену, оставив после себя разрез с гладкими краями. Он немного ошеломленно посмотрел на дело рук своих, снова размахнулся... И вновь не ощутил ни малейшего сопротивления, точно не из прочнейшего гранита была сложена стена, а из гнилой соломы. После этого Александр несколькими точными ударами рассек решетку. Гремислав выдернул прутья, и Александр вырубил большой кусок стены, достаточный, чтобы пролезть в образовавшееся отверстие. Совместными усилиями они кое-как вытащили глыбу, оказавшуюся неподъемно тяжелой. Александр даже решил, что вся башня содрогнулась, когда они уронили ее на пол, что сейчас сюда ворвутся стражники. Видимо, так же подумал и Гремислав, потому что он нервозно сказал: -- Уходим поскорее. Наверху резко протрубил рог. И действительно -- за стеной послышался топот бегущих стражников. -- Вперед! -- крикнул Гремислав, выскакивая наружу. Александр последовал за ним. К счастью внешняя поверхность башни оказалась неровной, а камера их находилась невысоко над землей, поэтому им не составило большого труда спуститься вниз. Леший, как оказалось, был очень предусмотрителен -- оседланные кони ждали их у подножия башни. Вскочив в седла, витязи с грохотом поскакали по улицам ночного города, не обращая внимания на пущенные вдогонку стрелы. Позади них тревожно зажигались окна, их провожали испуганные возгласы... Как ураган вырвались всадники на простор, опрокинув сторожевую заставу. Город аримаспов не имел стен и ворот -- настолько они были уверены в своей силе. А за долгие годы безмятежной жизни стражники обленились и распустились -- большая их часть просто спала. Смести прочь двоих-троих самых старательных не отняло и секунды лишней. Древолюб летел за ними на своем верном филине. Оба всадника то и дело пришпоривали коней. Уважаемый тиран, разумеется, немедленно вышлет погоню, встречаться с которой им совсем не улыбалось. Исход схватки не вызывал сомнений, но к чему лишний риск? Случайный удар меча может оказаться роковым. Гром и Сильный словно читали их мысли, без устали отмеривая версту за верстой, словно у них выросли крылья. Грохот копыт, пестрое мелькание по сторонам, стремительно несущиеся навстречу серые низкие тучи... У Александра, пока не привыкшего к подобным путешествиям, начало мутиться в голове. Всадники с такой скоростью промчались мимо сторожевых башен на границе владений аримаспов, что сонные стражники не успели их хотя бы окликнуть. И вскоре вокруг лежали вересковые пустоши, перемежающиеся невысокими глинистыми холмами. Александр удивился, что область аримаспов так невелика. На это Гремислав ответил, усмехнувшись: -- Они предпочитают незримую власть явной. Издалека идут торговые караваны в город аримаспов, и эта сеть куда прочней и обширней сотканной мечами сети крепостей. Да и расширяется она куда быстрее... Я предвижу, что настанет день, и аримаспы предъявят свои желания, выдав их за права! Я не слишком бы удивился, скажи мне кто-то, что бусурманы действуют по указке тирана. Власть золота расползается по земле, лишь наши города стоят крепко, за что и ненавидят аримаспы Рутению. -- Но как они заставляют тех же степняков держаться подальше. Ведь это такой соблазн -- беззащитный город, полный золота. -- Беззащитный? Не суди поверхностно. Ты не видел храмов Молоха. Есть иные силы, кроме огня и железа. А помимо того во власти аримаспов подкупить кого угодно и натравить на дерзкого. В прошлые времена попытались двое или трое вождей захватить столицу одноглазых. Но теперь даже память об этих племенах стерта из истории. Известно лишь, что такие были. Поспешим, однако. И они снова подхлестнули коней. Местность вокруг постепенно менялась. Торфяные болота, окружавшие город аримаспов, пропали. Их сменили обширные щебнистые пустоши, на которых, подобно гнилым зубам, торчали изъеденные ветром известняковые скалы. То здесь, то там виднелись глубокие ямы, окруженные ворохами выброшенной земли и камней. Вереск помаленьку бледнел и тускнел. Его листики приобрели нездоровую желтоватую окраску. Редкие березки, сумевшие уцепиться за каменья, были изогнуты и скрючены самым причудливым и необычным образом, словно их били и ломали. Деревья прижимались к самой земле, чтобы устоять под сильными северными ветрами. Александр, зябко кутаясь в плащ, подумал, что здесь уже начинает ощущаться нездоровое дыхание Кронийского океана. А потом некстати вспомнилось его второе название -- Мертвое море. Древолюб тоже хмурился, тревожно поглядывая по сторонам. Было заметно, что вид изуродованных деревьев доставляет ему прямо-таки физическую боль. Он мимоходом заметил, что все деревья здесь отравлены каким-то неведомым ядом. Зато кто воспрянул духом, так это Зорковид. Леший сейчас ехал вместе с Гремиславом, и филин был отпущен на свободу. Вересковые пустоши буквально кишели жирными зверьками, похожими на хомяков. Древолюб, морщась, сказал, что это лемминги. Но филину было совершенно неважно, как они назывались, главное -- они оказались очень вкусными. С каждой вечерней охоты он буквально приползал, тихо постанывая -- набитое брюхо мешало ему взлететь. Но свои обязанности сторожа он выполнял исправно, да и дорога была пустынной. Но вот путешественникам пришлось туговато, теперь леший почти ничем не мог помочь. Каменистые плато не подчинялись ему, приходилось довольствоваться скромными припасами, которые он успел погрузить на лошадей в городе. Ветер гнал тучи, постоянно готовые опрокинуть на путников мелкий холодный, и от того особенно противный, дождь. Одежда не просыхала, ведь солнце почти перестало греть, хотя теперь уходило с синевато-серого неба совсем ненадолго. Дни стали ощутимо длиннее, а ночи светлее и короче. Из многочисленных ям поднимались быстро тающие в воздухе клубы фиолетового дыма или пара, едкие и горькие. Когда порывы ветра выносили его на дорогу, люди кашляли и чихали. Слезы начинали течь ручьями, и появлялось противное ощущение, будто рот забит песком пополам с грязью. -- Ну и мерзость! -- с чувством сказал Александр, когда их накрыло особенно большое облако. -- Это делишки грифонов, -- со внезапной ожесточенностью бросил леший. -- Что с тобой? -- поразился Александр. -- Посмотри вокруг! Что они сотворили с этой землей. Гремислав только мрачно усмехнулся. -- Но где они сами? -- продолжал допытываться Александр. -- Что им здесь делать?! -- вконец озлился леший. -- Из этой земли они вычерпали все, что могли. Все золото, все самоцветы. Изгадили ее и запакостили... И отправились дальше. -- Где тоже оставят после себя мертвую пустыню? -- Конечно, -- Древолюб даже сплюнул с досады. -- Мы их увидим? -- Не торопись. Я не думаю, что встреча доставит тебе хоть малейшее удовольствие. Плохо стало и с водой. Скапливающиеся в бесчисленных ямах лужицы и озерца были сплошь покрыты радужной маслянистой пленкой, вода на вкус была просто омерзительна. Но Гремислав не давал и прикоснуться к заветной фляжке с родниковой водой, висевшей у него на поясе. -- Она понадобится нам позднее, -- твердо пресек он робкие поползновения Александра. Так прошли еще три дня. На четвертое утро они увидели первого грифона. Обглоданный, без единой травинки, каменистый холм был увенчан высоким и толстым четырехгранным гранитным столбом. Красный гранит резко выделялся на фоне блекло-серого известняка. Александр сразу обратил на него внимание, но принял черный силуэт, венчавший столб, за поставленную неведомо кем статую. Дорога привела их к подножию холма, и лишь здесь он понял свою ошибку. Это был грифон. Подъехав поближе, путники ощутили неприятное давление, какое-то странное чувство, словно невидимая паутина опутывала руки и ноги, мешала двигаться. Кони, не боявшиеся самых жарких схваток, принялись артачиться. Они жалобно ржали, упирались. Только с величайшим трудом всадники заставили их двигаться вперед, да и то они постоянно спотыкались. Когда путники поднялись на холм к самому столбу, грифон взмахнул крыльями и слетел на дорогу. Размерами он действительно не уступал льву, и туловище его было совершенно львиным. Но шея и голова были покрыты не перьями, как ожидал Александр, а блестящей зеленой чешуей. Чешуйчатыми были и мощные крылья. Вид грифона показался Александру довольно отталкивающим, веяло от зверюги чем-то доисторическим и кошмарным. Тусклые серые глаза пристально уставились на путников. Александр с легким замешательством обнаружил, что руки окончательно отказались ему повиноваться. Гром невольно попятился. Грифон открыл большой крючковатый клюв и хрипло каркнул, словно гигантская ворона. Потом каркнул еще раз и гортанным голосом спросил: -- Что привезли менять? И наверняка опять дорого? -- Мы ничего не привезли, -- возразил Гремислав. -- Вы хотите, чтобы я сбавил цену? Напрасно, я не уступлю. -- Мы не собираемся торговать. -- Лжете. Все едут сюда торговать. -- Но мы не торговцы, -- вмешался Александр. -- Опять врешь. Зря. Я не сбавлю ни гроша. -- Глухой пень! -- в сердцах рявкнул Гремислав. -- Разве мы похожи на купцов? -- Зачем тогда вы явились сюда? -- Грифон склонил голову набок, внимательно разглядывая путников. -- У нас только торгуют. Или вы намерены что-нибудь украсть? -- Свинцовый глаз засветился красным, Александра обдало жаром. -- Не получится! -- В горле грифона заклокотало. -- Он же нас не слушает, -- шепнул Александр Гремиславу. -- Сговариваетесь?! -- Грифон припал к земле, расправил крылья и вытянул шею. -- Я вас убью! Воры! Вы не получите моего золота! -- Он пронзительно зашипел по-змеиному. -- Я сейчас позову своих мантикор! Ваши кости останутся лежать в ямах вместе с костями других охотников за моим золотом. Гремислав медленно достал из ножен саблю и показал ее грифону. Лезвие странно засверкало, хотя солнце скрылось за тяжелыми обложными тучами. Грифон немного смутился. -- Если бы ты не помешал нам, мы просто проехали бы мимо, -- скучно сказал Гремислав. -- Нам нет дела ни до тебя, ни до твоего проклятого золота. Нас вообще не интересует все золото мира. Прочь с дороги, поганая тварь! Убирайся в свою зловонную яму! Я уже путешествовал в этих краях, и меня здесь должны отлично помнить! Грифон сложил крылья и сел нормально. -- Это ты, князь Гремислав? -- Да. -- Я не узнал тебя. Мне показалось, что кто-то хочет подобраться к моему золоту. -- Жадность слепит тебе глаза. -- Не жадность, а бережливость, -- обиделся грифон. -- Ты все еще хочешь помешать нам? -- Нет. -- И после маленькой заминки грифон с сомнением спросил: -- Так вы и вправду не собираетесь ничего продавать? А то у меня много золота. -- Нет, я же сказал тебе. Мы идем к Железной Горе. Глаза грифона вновь покраснели. -- Странные времена. Уже много веков люди не вспоминали про нее. Со времен Искандера-зуль-Карнайна. И вдруг один за другим... Еще вчера по этой дороге туда же ехали всадники. -- При этих словах Александр насторожился. Кто бы это мог быть? -- Один из них хотел украсть мое золото, и я убил его. Я убил бы и остальных, но они откупились золотом и драгоценностями. Потом проехал купец. Он приобрел у меня немного золота, но не вернулся, а почему-то двинулся дальше. Сегодня вы... Странные времена. -- Что же это был за купец? -- спросил Гремислав Александра. -- Полагаю, ты и сам догадываешься. -- Да, -- со вздохом согласился витязь. -- Послушай, -- обратился вдруг Александр к Грифону, -- зачем тебе золото? -- Чтобы купить товары. -- А товары? -- Чтобы нанять новых мантикор. -- Мерзкие твари, как я полагаю... -- ...добывают новое золото. -- Добывать, чтобы добывать? -- Совершенно верно, -- величаво кивнул грифон. -- Вам не понять сокровенного смысла добывания. Александру наскучил бессмысленный разговор, и он чуть выдвинул саблю из ножен. -- Прочь с дороги, собака, -- сквозь зубы процедил он грифону. Тот дернулся было, но, видя двух воинов готовых к отпору, сник, втянул голову в плечи и незаметно шмыгнул прочь. Он уже не посмел взгромоздиться на столб и теперь робко выглядывал из-за него. -- Нам нужно успеть догнать Ослепительного раньше, чем он достигнет Железной Горы, -- встревоженно сказал Гремислав. -- Соединившись со стражей Желтого Колокола, призвав на помощь Гога и Магога, он соберет немалые силы. Нам будет крайне трудно прорубить дорогу к Колоколу. -- Вперед! -- воскликнул Александр. И они помчались по дороге. -- Очень странный мир, -- вздохнул Александр. -- Все, что я читал о грифонах, не дает и малейшего представления о повадках этих зверей. Мне они казались чистыми и благородными, пусть и хищниками. А здесь... Даже не поймешь: не то меняла, не то рабовладелец. -- Это ты угадал, -- сокрушенно кивнул Гремислав. А Древолюб что-то поспешно прошептал ему на ухо. -- И так же впервые я слышу о мантикорах, которых приманивают товарами. -- Мало ли на свете чудес, -- уклончиво заметил Гремислав. -- Тебя ждет еще много сюрпризов. Как сообщил леший, это была последняя ночевка. К исходу следующего дня они выйдут на берег океана, потом еще немного проедут на восход и доберутся до цели путешествия -- Железной Горы. Александр задумался, глядя на хилое пламя небольшого костерка. Несмотря на все старания, им так и не удалось догнать степняков. Зорковид подтвердил, что два отряда всадников соединились. Конечно, Гром и Сильный -- отличные ходоки, но Ослепительный взял с собой много подменных лошадей, а кони витязей уставали. Какая встреча уготована им завтра? Древолюб поманил к себе филина. -- Сейчас везде ночь, что ты видишь? Похоже, его донимали те же мысли. Филин наклонился, распустил крылья. Его глаза сверкнули золотыми искрами. Он торопливо защелкал клювом. Выслушав птицу, леший перевел: -- Он говорит, что на Железной Горе стоит вооруженная стража. Бусурманы развели костры и караулят нас день и ночь. Ослепительный тоже там. Гремислав почернел. -- Наконец я встречу того, кто мне нужен. -- Но ведь наша задача -- уничтожить Колокол, -- осторожно возразил Александр. -- И может стоит попытаться пробраться к нему тайком, не ввязываясь в бой с неизвестным исходом? -- Молчи, чужак, -- резко оборвал его Гремислав. Но сразу спохватился. -- Извини. Конечно, мы должны разбить его. Однако я не собираюсь отказываться от священной обязанности мстить. -- Я помогу тебе. -- Нет, -- жестко возразил Гремислав. Это будет _моя_ битва. Вдруг филин снова встревожился. -- К нам ползут мантикоры, -- испуганно сообщил леший. -- Мантикоры? Кто это? -- Александр вспомнил, что уже слышал это слово от грифона. -- Ты ведь утверждал, что читал о них, -- напомнил Гремислав. -- Читал, но забыл. -- Не приведи Бог встретить. Адская тварь. Ядовитая и смертельно опасная. -- Кажется я догадываюсь, что влечет их сюда. -- Леший перепугался еще больше. -- Лучше бы нам переменить место очага. -- Ты думаешь, здесь имеется золото? -- спросил Гремислав. Ответить леший не успел. В темноте раздался высокий резкий крик, похожий на голос диковинной птицы. Или на протяжный стон. -- Это они... -- прошептал Древолюб. Гремислав обнажил саблю и подозвал коня. Глядя на него, то же сделал и Александр. Ответом на призыв невидимой твари был трескучий раскат грома, мощный грохот и зеленоватый просверк молнии в сером небе. Сумерки начали быстро сгущаться, искажая очертания предметов, лишая их объема и цвета, превращая в колеблющиеся темные силуэты. -- Смотрите! Гремислав рванул кустик вереска прямо у себя под ногами. Он подозрительно легко поддался, и в дрожащем свете костерка блеснуло желтое. Гремислав встряхнул куст, и с корней градом посыпались самородки размером с крупную фасоль. -- Золото... -- не поверил собственным глазам Александр. Он впервые видел подобное. -- Оно самое, -- спокойно подтвердил Гремислав. -- Значит, они не оставят нас в покое ни за что, -- уныло подвел итог леший. Снова раздался пронзительный вопль мантикоры. С шумом и плеском ударили крупные капли дождя, пока еще редкие. Вдруг перед ними возник черный силуэт с красными фосфорически светящимися глазами. Александр вздрогнул. Но это был всего лишь крупный грифон. Он неистово щелкал клювом и наступал на путников. Они немного отошли. Следом за первой вспышкой последовал целый каскад молний. В неверном колеблющемся свете Александр увидел, что неведомо откуда появился второй грифон, и оба зверя сцепились в яростной схватке, катаясь по земле. Дождь усилился, превращаясь в страшный ливень. Но к звукам дождя примешивалось другое -- странное потрескивание и похрустывание, точно кто-то шел по мелкому гравию. -- Приближаются! -- крикнул Гремислав. -- На коней! Они вскочили в седла. Филин не мог лететь в такой дождь и спрятался под плащом у Александра. Теперь он различил за косой сеткой ливня слабо светящиеся зеленые фигуры. Похожие на исполинских скорпионов, они медленно надвигались, рассыпая фонтаны искр. Александр уже видел тупые хитиновые морды, огромные клешни, которые угрожающе смыкались и размыкались. И еще он увидел длинные хвосты и большими крючками-жалами на конце. -- С ними можно драться только днем! -- снова крикнул Гремислав. -- В темноте они видят много лучше человека, это будет не бой, а просто безумие. Нужно спасаться. Скоро сюда приползут полчища этих тварей. Золото! Золото манит их. Кони рванули по дороге. Вдруг Гром встал на дыбы, едва не выбросив Александра из седла. Прямо перед ним звонко щелкнули две огромные клешни. И вместо хищной морды насекомого Александр увидел странное человеческое лицо -- белое, плоское, искаженное страшной мукой. Наполненные слезами глаза долго потом преследовали его по ночам. Александр весь обмяк и выпустил поводья. Еще мгновение -- и он свалится на землю. Но умный конь спас его, не поддавшись наваждению. Гром увернулся от клешней и обрушил страшный удар обоих копыт на сверкающий панцирь чудовища. Скорлупа раскололась, плеснула вязкая жижа, и Александр ощутил болезненный укол в правую ногу. Уже в агонии чудовище дернуло хвостом, и жало пробило толстую кожу сапога. Ногу словно кипятком обдало. Александр не помнил, кричал он или нет... Дальше было беспорядочное бегство сквозь ночную грозу, пронзительные скрежещущие крики мантикор, вопли дерущихся грифонов, раскаты грома... К утру кони совершенно выбились из сил и уже не мчались галопом, а плелись еле-еле, постоянно спотыкаясь. Александр ехал как в полусне, окружающее скрывалось от него за дрожащей черной пеленой. Нога онемела, и каждый шаг коня отзывался уколом раскаленной иглы в бедре. Когда кони встали, он, не в силах больше держаться, с тихим стоном соскользнул на мокрые камни дороги. Встревоженные Гремислав и Древолюб подбежали к нему. -- Что с тобой? -- спросил Гремислав. -- Нога... С трудом витязь содрал с распухшей ноги сапог. На месте укола вырос большой желвак, а сама нога раздулась, налившись черной кровью. Витязь и леший стремительно переглянулись, не проронив ни слова. Но Александр и сам чувствовал, что дела его плохи. -- Это... смертельно? -- с трудом разлепив запекшиеся губы, спросил он. -- Трудно сказать, -- неопределенно ответил леший. Гремислав выхватил кинжал и неуловимым движением крестообразно рассек место укола. Кровь, смешанная с зеленым гноем, хлынула струей. Гремислав тщательно выдавил весь гной и промыл рану водой из фляжки. Боль немного утихла, однако ноги Александр по-прежнему не чувствовал. Было похоже, что к бедру привязали бревно. -- Я постараюсь найти кое-какие травы. -- Леший подозвал филина, уменьшился и вскочил ему на спину. Птица улетела. Александр провалился в жаркое забытье. Ему мерещилось, что в лицо несет горячим воздухом из плавильной печи, горьким едким дымом. Он задыхался, хрипел. Только прохладная ладонь Гремислава прерывала горячечный бред. Но опять подступало пламя... Потом он уловил тихое хлопанье крыльев, еле слышные голоса. Долетел пряный аромат, и теплая волна окатила ногу. Что-то терпкое и приятное полилось в пересохший рот. Он очнулся. Древолюб и Гремислав склонились над ним. -- Ну как? -- озабоченно спросил леший. -- Вроде лучше. -- Я нашел целебные травы, они должны остановить дальнейшее распространение яда. Но вряд ли они излечат твою ногу. Прошло слишком много времени, нужно было сразу после укола. Александр сел. Лихорадка прошла, сознание больше не мутилось. Однако ноги он так и не ощущал. -- Придется возвращаться, -- с заметным сожалением сказал Гремислав. -- А ведь мы почти прорвались к цели. И кто знает, повезет ли нам в следующий раз, ведь идти сюда все равно придется. -- Значит надо использовать случай и ехать дальше, -- твердо произнес Александр. -- Прости, но в бою ты станешь обузой. -- Не заботься обо мне. Не думай даже. И не пытайся помочь. Пусть в бою каждый будет предоставлен собственной участи. Мы должны исполнить долг, невзирая на обстоятельства. Если я отвлеку на себя хоть сколько-то врагов, я буду считать, что погиб не зря. Гремислав сдвинул брови и сурово посмотрел ему прямо в глаза. -- Ты понимаешь, что говоришь? -- Да. И наша цель стоит этой малой жертвы. -- Кузнец был прав, а мы ошибались, -- с раскаянием заметил леший. -- Ладно, -- согласился Гремислав. -- Едем. Александр с трудом поднялся, постоял, качаясь. Нога не болела, но и не повиновалась. Да, трудно ему придется. -- Едем, -- повторил он, подзывая Грома. Они ехали не спеша. Пешком и то вышло бы быстрее, но Гремислав не хотел перед боем утомлять коней еще больше. Он не останавливал Сильного, если тот сворачивал с дороги пощипать чахлой травки. Его примеру следовал и Александр. Ехать одноногим было неимоверно сложно, это больше напоминало балансирование на канате -- все время приходилось следить, как бы не выпасть из седла. Но постепенно Александр приноровился и даже начал поглядывать по сторонам. По краям дороги высились все те же унылые каменистые холмы, усыпанные битым щебнем, шлаком и пемзой. Невольно начинало мерещиться, что где-то рядом укрылся от взора вулкан, опустошивший все окрест, еще недавно он плевался раскаленной лавой... Это впечатление усиливалось бесчисленными черными и серыми столбами дыма, поднимающимися из глубоких ям, где копошились мантикоры. Грифоны сидели на каменных столбах, по-хозяйски бдительно озирая свои участки. При приближении путников они настораживались, принимались тревожно бить крыльями, хрипло каркали. На зов повелителей из ям выскакивали мантикоры, угрожающе разводили клешни и поднимали ядовитые хвосты, что неизменно бросало Александра в дрожь. В таких случаях кони сами ускоряли шаг, и добытчики золота успокаивались. -- Мертвая земля, -- сумрачно заметил Александр. -- Не мертвая, а убитая, -- поправил леший. -- Если бы я мог заняться ею... Можно многое исправить. -- Ты бы вырастил тут лес, -- предположил Гремислав. -- Конечно. Пихты и кедры могут расти и здесь. Они неприхотливы и выносливы, но ведь эти мерзавцы не допустят. -- К сожалению, -- согласился Гремислав. -- Им нужно золото, а не леса. -- Паразиты, такие же паразиты, как вши, -- убежденно закончил Древолюб. Постепенно раненая нога снова начала ныть тупой мозжащей болью. Александр не жаловался, но, видя его бледное лицо и закатившиеся глаза, Гремислав снова решил устроить привал. Выбрали тихую лощину, укрытую от холодного сырого ветра, с трудом развели костер из гниловатых кривых веток. Леший опять заварил отвар, Александру стало немного легче, но полностью боль не исчезла. Когда он сказал об этом, леший перепугался. -- Неужели яд так силен? -- По-видимому, -- предположил Гремислав. -- Что же нам делать? Витязь только развел руками. Александр, стараясь бодриться, успокоил их: -- Ничего. Все будет нормально. Я уже почти в порядке. -- Хорошо бы, -- с сомнением ответил Гремислав. Закат был тревожно багровым, пылал весь западный небосклон, точно за горизонтом развели чудовищный костер. -- Все небо словно кровью залито, -- со вздохом сказал Александр. -- Так оно и есть, -- угрюмо подтвердил Гремислав. -- Такой закат предвещает большую кровь. Завтра будет бой, и, может быть, не все из нас увидят следующий рассвет. -- Ты слишком мрачен, -- возразил леший. -- Нельзя с такими мыслями готовиться к битве. -- Я не имею права умереть раньше, чем отомщу, -- сухо сообщил седой витязь. -- Смерть меня подождет. Я боюсь за других. -- Смотрите! -- вскрикнул Александр. -- Что это?! По красному небу протянулись две молочно-белые полосы. -- Звезды падают! -- объяснил леший. -- Загадывайте скорее желания! Полосы пересеклись, образовав прямой белый крест на красном фоне. -- Это знамение, -- впервые за много дней обрадовался Гремислав. -- Я не берусь угадать, как закончится завтрашняя битва для меня, но добрый знак внушает надежду! Крест святого Георгия-Победоносца! Покровитель Рутении показывает, что нас впереди ждет славная победа. Я загадал свое желание. -- Я тоже, -- твердо сказал Александр, глядя на крест. -- Нас ждет победа. Прольется много крови, но враг будет уничтожен! Через какое-то время белые полосы исчезли. -- Вот теперь можно спать со спокойной душой, -- произнес Гремислав, кутаясь в плащ. -- Одна только мысль мучает меня, -- задумчиво сказал Александр. -- Почему мне показалось, что я вижу человека вместо мантикоры? Он не видел, как вытянулась физиономия лешего. -- Позволено ли будет мирному купцу разделить ваш ночлег? -- спросил вдруг знакомый голос. Все трое так и подскочили. -- Старый приятель, -- не смог удержать улыбку Александр при виде закутанного до самых бровей Хасана. Верблюд тоже чувствовал себя не слишком уютно. -- Знаете, так холодно, так страшно, -- зачастил жалобно Хасан, опасливо поглядывая на лешего. -- Там такие грубые, дикие, невоспитанные разбойники чуть не поколотили меня, едва не отобрали товар... -- Он осекся. -- Верблюд идти отказывается, вот я и решил прибиться к огоньку. Ведь здесь не обидят, не прогонят, защитят и помогут. Благородные витязи всегда... -- Подожди, -- зловеще перебил леший. -- Ты, небось, и сюда приволок свои зловредные отравы? -- Какие отравы? -- вскинулся Хасан. -- Кофий! -- Ну зачем так сразу... Отравы... -- увял Хасан. -- Давай, выкладывай, -- потребовал леший. -- Может не надо? -- попытался возразить купец. -- Какое вам дело до того, что пьют Гог и Магог? Гремислав расхохотался. Александр тоже улыбнулся, но сразу же застонал. Древолюб, вмиг позабыв о Хасане, кинулся к нему. -- Опять рана болит? Хасан торопливо засуетился: -- У меня есть отличный бальзам. Аравийский. Помогает при любых ранах. Затягивается буквально на следующий день. -- Его ужалила мантикора, -- тихо пояснил Гремислав. -- И от яда тоже помогает, -- заверил Хасан. Он достал маленький глиняный горшочек с темной, резко пахнущей нашатырем мазью. Протянул его Древолюбу. -- Вот, попробуй. Леший подозрительно понюхал горшочек. -- Это бальзам? -- Конечно! -- пылко ответил купец. -- Ну, смотри. Ежели чего... Тогда тебе лучше не родиться. Мазь приятно холодила рану, и боль почти сразу ушла. -- Все в порядке, -- подтвердил Александр. -- Изумительный бальзам. -- И еще... -- Хасан замялся, глядя в землю. -- Чего тебе? -- по-прежнему неприязненно спросил леший. -- Чтобы бальзам подействовал наилучшим образом, раненый должен выпить кофе. Это остановит растекание яда. -- Что?! -- взревел леший. Хасан смущенно хмыкнул. -- Кофе?! Ни за что! -- вопил леший. Он готов был с кулаками ринуться на дерзкого купца. -- Но ты же хочешь, чтобы твой друг выздоровел, -- сумел вставить словечко Хасан. -- Выздоровел -- да! Кофе -- нет! -- Успокойся, -- пытался увещевать его Гремислав. -- Скверна! Соблазн! Ад! -- Завари, -- обратился к купцу Александр. -- Я не позволю! -- взвился леший. -- Ой, мне снова становится хуже, -- слукавил Александр. Леший умолк, а Хасан понимающе глянул на Александра. Тот подмигнул ему украдкой. -- Заваривай, -- слабым голосом попросил Александр. Гремислав поймал лешего за шерстку и подтащил к себе. -- Действуй, он тебе не помешает. Как Древолюб ни бился в крепких руках витязя, вырваться ему не удалось, и Хасан без помех принялся священнодействовать над котелком. Ночь наполнилась приятным ароматом крепкого хорошего кофе. Александр с удовольствием отпил, чувствуя, как горячая струя разбегается по жилам, и радушно предложил лешему: -- Попробуй и ты. Древолюб аж захлебнулся злостью. -- До скончания мира не запачкаюсь! Зато Гремислав неожиданно попросил: -- Дайте-ка мне разок глотнуть. -- Отведал, довольно прищурился, почмокал, чтобы лучше расчувствовать вкус, и одобрил: -- Приятно. Усталость снимает, силы восстанавливает. Полезный напиток. -- Нужно с собой взять немного зерен, -- предложил Александр. -- А что? -- не стал спорить Гремислав. -- Мне понравилось. Хасан расцвел. Зато оскорбленный до глубины души леший удрал в темноту вместе с филином, который не бросал его нигде. Обрадованный Хасан угостил витязей сушеными финиками, засахаренными орехами, душистыми сластями, и получилось что-то вроде небольшого пира. Но сколько они не звали Древолюба, тот не сменил гнев на милость и не появился. А утром уже Гремислав первым попросил диковинного напитка, чтобы взбодриться. Древолюб чуть не лопнул от возмущения. Он даже дар речи потерял, только фыркал, сверкал глазами и плевался. Но это не подействовало. Оба воина с удовольствием отдали должное крепкому кофе. Александр чувствовал себя великолепно, насколько это было возможно. Аравийский бальзам снял все признаки воспаления, хотя нога упрямо отказывалась подчиняться. Когда всадники уже садились на коней, Гремислав предложил Хасану: -- Поедем с нами, тебе ничто не грозит. Хасан, не раздумывая, затряс головой. -- Нет-нет. Я лучше подожду. Вы едете сражаться, а на поле боя торговля плохая. Купец должен держаться поодаль. -- Ну, смотри... А то один остаешься. -- Нет, со мной моя защитница. -- Не слишком она тебя защищала, -- усмехнулся Гремислав. И тут же обнаружил, что висит в воздухе. -- Эй, прекрати! -- крикнул он. -- Джинния, оставь его, -- попросил Хасан. Прозвучал хрустальный смех, и Гремислав с облегчением обнаружил, что снова прочно сидит в седле. -- Я осторожный, -- повторил Хасан, возвращаясь к костру. -- Я подожду. Гремислав уже забыл о нем. Пристально глядя на поднимающееся в серых клубах тумана солнце, он тихо сказал: -- Едем. Вскоре вдалеке послышался равномерный гул. Остались позади вонь и дымы золотых ям, все отчетливее в воздухе ощущался иодистый морской запах. Дорога постепенно забирала выше и выше, пока наконец не вышла на скалистый обрыв над морем. Александр глянул вниз и зажмурился -- ему показалось, что валы кипят в невообразимой дали, что до прибоя версты две, не меньше. И пропасть притягивала... Седые пенистые волны сверху выглядели простой рябью, но скала гудела и дрожала под их ударами -- так велики они были. Фонтаны брызг взметались в воздух, порывы ветра подхватывали их, скручивали в диковинные жгуты, разворачивали причудливыми веерами. Море бурлило и клокотало у подножия скал, как в исполинском котле. Но ни радуги, ни сверкающих искр Александр различить не мог. Плотные, беспросветные тучи затягивали небо, не пропуская ни единого солнечного лучика. С неба струился странный серебристый свет, окрашивающий все вокруг в нереальные, неестественные тона. Над морем поднимались клубы серого тумана, сливающиеся с тучами, и полностью стирающие грань между небом и морем. Вид океана поразил Александра. Он никак не ожидал увидеть столь унылую картину. Ни радостного солнечного света, ни игривой сверкающей лазури, ни грозной черноты в белой оторочке, ни всесокрушающей штормовой мощи. Всюду только непобедимая серость. Поистине край света. -- Вот он каков, Кронийский океан, -- упавшим голосом сказал Александр. -- Да, -- согласился Гремислав, -- тот, кто назвал его мертвым морем, не слишком ошибся. -- Велик их Один-бог, угрюмо море... -- У кого? -- не понял Гремислав. -- Так, песня одна. -- Какая? -- Песня варяжского гостя. -- Только этих разбойников здесь и не хватает. Смотри, накликаешь беду. Нам и так придется солоно. -- Действительно, лучше не надо, -- подтвердил леший. Они поехали по узкой, еле заметной тропинке, потому что мощеная дорога, выйдя к морю, закончилась. Тропинка петляла между прибрежными скалами, не удаляясь от берега, пока не уперлась в отвесную бугристую скалу. И тоже пропала. -- Куда же дальше? -- спросил Александр. -- Может, отправим Зорковида поискать дорогу? Древолюб хрюкнул, сдерживая смешок. -- А мы пришли. Это скала Гога и Магога. К Железной Горе нет иного пути, кроме как сквозь их пещеру. Вот только пустят ли они нас? -- Почему же нет? -- Потому что в последнее время они все реже открывают окна. А про двери... Про двери, кажется, они вообще забыли. И недавно здесь проезжали наши враги. Тоже неизвестно, чего они могли наговорить. Александр лихорадочно пытался вспомнить, кто такие Гог и Магог, но память мало чем могла помочь. Два мифических народа, заточенные в скалу Александром Македонским (и здесь он!) за неведомые провинности. И все. Если они по ошибке либо по глупости примут его за Искандера-зуль-Карнайна, то наверняка не пропустят. Или захотят отомстить, тогда вообще плохо... -- А как бусурманы подбираются к Железной Горе? -- Они проходят с другой стороны Рифейского хребта, -- нехотя ответил Гремислав внимательно разглядывая каменную стену. -- Где же здесь ворота? -- раздраженно обратился он к лешему. -- Надо искать. -- Может перевалим хребет? -- робко предложил Александр. -- Мы едва пробились здесь. Пойди мы другой стороной, Бусурманскими степями, вороны давно расклевали бы наши кости. -- Но это грозит нам и здесь, -- сказал Древолюб. Александр взглянул на него и поразился. Никогда раньше ему не приводилось видеть лешего в такой панике. -- Что там? -- он тоже перешел на шепот. -- Ледяной крак, -- еле вымолвил Древолюб. Теперь побелел и бесстрашный Гремислав. -- Ты не ошибаешься? -- Смотри сам. Александр повернулся следом за вытянутой рукой лешего. Но ничего кроме неясного белого пятна, маячащего в густом тумане, не различил. И честно сказал об этом. -- Так это он и есть, -- ответил Гремислав, лихорадочно потирая руки, словно они внезапно начали зябнуть. -- Да кто?! -- в отчаянии возопил Александр. -- Крак, -- отрывисто бросил Древолюб. Потом закрыл глаза и начал нараспев декламировать. -- Крак есть рак величины непонятной. Есть он во мраке подо льдами вечными и занимает ужасное место, и рыбаки бывают рады, когда на оное наедут, ибо над ним множество рыб вьется. В безлунную ночь крак выходит из подо льда на открытое место, и тогда познают пребывание его по мели в море: когда известное место, бывшее глубиною до ста сажен, по мере гирьки окажется сажен в тридцать, заключают тогда, что на дне крак обретается. Выпускает зверь содержимое свое в воду, отравляя оную на расстояние до пяти верст округ, и пожирает рыбу. Если же отмель сия отчасу мельче становится, заключают, что крак наверх поднимается, тогда спешат отъехать и, достигнув настоящей глубины, останавливаются. Тогда видят показывающуюся из воды поверхность сей ужасной твари, ибо всю ее ни один смертный не лицезрел и до скончания мира не увидит. Крак есть белый и твердый, аки гранит. Спина покрыта превеликим множеством рогов, достигающих лодейной мачты в размерении. Ужаснее всего морда крака -- квадратная и мерзкая, бородавками и буграми усаженная. В середине морды искомая дыра, дыхалом именуемая, через кою крак смертоносный яд извергает. Ежели помянутый яд на человека попадет -- загорается тело адским пламенем, не гасимым ни водой, ни землею. И горит, покуда горимое в пепел не обратится. -- Неужели это правда? -- скептически покачал головой Александр. -- Не все, -- ответил Гремислав. -- Половина -- правда, половина -- выдумка. -- Но которая какая? -- Трудно сказать, уж очень все перемешано. Да и действительно, мало кто ледяного крака видел, а после в живых остался, чтобы об этой встрече рассказать. Но вот насчет яда -- сущая правда. И еще они извергают ядовитые фонтаны на землю. От сей мерзкой жидкости сама земля пылать начинает. Леший неистово замахал руками. -- Прячьтесь, он приближается! Александр увидел стремительно вырастающий из тумана белый блестящий купол. Попытался броситься следом за Древолюбом, но парализованая нога подвернулась, и он покатился кубарем по земле, больно ударившись плечом. Подскочил Гремислав, схватил Александра под мышки и, ругаясь сквозь зубы, поволок на себе. Послышался громкий свист, переходящий в рев, точно вырвалась из моря струя горячего пара. И смотрите! Действительно, в небе появилась черная дуга, рассекающая тучи. Какая-то неведомая жидкость с плеском ударила в то место, где они только что стояли. Сразу с грохотом начали лопаться камни, точно их раскалили докрасна и обдали холодной водой. Там, куда отлетали дымящиеся капли, занялись бледным пламенем редкие кустики вереска и дрока. В воздухе резко запахло миндалем, да так сильно, что начала мутиться голова. Витязь вдруг бросил Александра, и тот снова ударился о камни. Он с проклятием сорвал с плеч вышитый золотом голубой плащ. Александр с изумлением и страхом увидел, как по плащу ползет жидкое фиолетовое пламя, оставляя за собой обугленную ткань. -- Едва не попал, -- с облегчением перевел дух Гремислав. Но снова в небе мелькнула смертоносная струя. К счастью на этот раз крак промахнулся, и яд безвредно ударился в каменный склон. Гранит затрещал и окутался сизым дымом. -- И долго он плеваться будет? -- дрожащим голосом поинтересовался Александр. -- Шестнадцать раз, -- ответил Гремислав. -- Но почему? -- Кто знает? Просто сосчитали -- и только. Крак плюет не более шестнадцати раз. Новые и новые порции яда обрушивались на скалы, море вскипало зловонным паром. Кони обезумели и с диким ржанием бросились прочь. Вместе с ними пропал и леший. Перепуганный филин улетел еще раньше. Со свистом летали каменные осколки, громко щелкали, ударяясь о скалы, с верещанием рикошетировали. Что-то горело, и клубы черного дыма стлались по земле, вынуждая путников встать во весь рост, чтобы не задохнуться. Все стихло так же внезапно, как и началось. Оглушенный Александр стоял, покачиваясь. В ушах звенело, и он долго пытался отогнать несуществующих комаров. Гремислав говорил что-то, однако он не слышал. Языки пламени трепетали, постепенно угасая, чадили и потрескивали угольки. С земли поднимались мириады сизых дымков, словно в глубине ее загорелось что-то. Дымы походили на кобр, раздувающих капюшоны. А над безумным хаосом царило исполинское грибообразное облако. Оно поднималось из моря, там, где скрылся крак. Исполинский гриб что-то напоминал Александру. Но что? Какой-то ужас.. На месте недавно казавшихся несокрушимыми каменных стен, теперь шевелилась и дрожала груда закопченых развалин. Скалу рассекли широкие и глубокие трещины. И тогда открылось, что скала полая. Стена рухнула, и перед путниками предстала огромная пещера. Александр смотрел на картину опустошения широко открытыми слезящимися глазами, плохо понимая, что происходит. Подошедший Гремислав крепко ударил его по плечу, только после этого Александр очнулся. -- Кошмар... -- еле сумел вымолвить он. -- Да, страшное зло приходит из северных льдов. Одно спасение -- ядовитые струи не достают далеко, а крак слишком велик, чтобы подниматься по рекам. Иначе всей нашей земле пришел бы конец. Александр кивнул. -- Но с этим злом тоже придется сражаться, если мы желаем ей благополучия. -- Придется. Однако сейчас у нас более близкая цель. Позднее мы вернемся к ледяным ужасам. -- А где Древолюб? -- Наверное пытается догнать и успокоить лошадей. Вот уж за кого я совершенно не беспокоюсь, леший нигде не растеряется и не пропадет. -- Гремислав тряхнул головой. -- И не было счастья, да несчастье помогло. Теперь не нужно искать пещеру -- вот она, перед нами. Идем. -- Крак... Он ушел? -- Конечно. Ведь он израсходовал весь яд. Александр подивился спокойствию витязя, успевшего сосчитать ядовитые плевки. На всякий случай он поглядел на море. Блестящий белый купол пропал, развеялся и чудовищный гриб, только черные кляксы остались в клубящемся сером мареве. -- Вот еще одна причина, по которой Кронийский океан зовут Мертвым морем, -- вздохнул Гремислав. -- Понимаю, -- покорно кивнул Александр. -- И сколько же таких бестий скрывается подо льдами? -- Это одному Богу известно. Я сам подобным слухам не верю, но говорят, что их ровно сорок одна штука. Однако теперь, мол, вывелись новые адские твари, более крупные и более опасные. Хотя скорее всего это пустые вздорные слухи. Я знаю истину, мне открыл ее... Неважно. Это потомки жуткого чудовища Гренделя, зломогучего порождения черных морских глубин, появившегося, когда волны мирового океана еще не освещались лучами солнца. Богатырь Беовульф убил Гренделя, убил его породительницу, но не успел уничтожить ядовитое семя, растекшееся в холодных безднах. -- Красивая легенда. -- Это чистая правда. -- Может быть... -- Идем, -- повторил Гремислав, желая закончить спор. Александр широко шагнул и охнул. -- Прости, -- Гремислав еле успел поддержать его. Александр оперся на плечо витязя, и дальше они двинулись вместе. Когда они с большим трудом перелезли через груды дымящегося горячего камня, то столкнулись с хлопотавшими возле разрушенной стены людьми. Хотя, людьми ли? Александру не приводилось ни читать, ни слышать о подобных созданиях. Низкие, кривоногие и широкоплечие, они едва доставали ему до плеча. Но зато их узловатые мускулистые руки обладали неимоверной силой -- с такой поразительной легкостью они поднимали и швыряли большие камни. Жесткие черные волосы щеткой торчали над низким лбом, а кожа отливала нездоровой бледной желтизной. Странные создания то и дело прикрывали широкими ладонями прозрачные серые, почти бесцветные глаза. Похоже, даже слабый рассеяный свет северных равнин был слишком силен для них, привыкших к вечному мраку пещер. Они все были одеты в потертые кожаные костюмы. Увидев их, Гремислав сказал: -- Похоже, торговля с Бусурманскими степями у Гога и Магога не прерывается, несмотря на любые события вокруг. -- Это плохо? -- Хуже некуда. Значит подземные кузницы не прекращают работать на степняков, продолжают снабжать их броней и оружием. Сами кочевники ничего не способны сделать, ведь они просто не могут оставаться на одном месте хотя бы три дня, где уж тут строить кузню. Вот они и покупают все у подземных жителей. Все, решительно все объединяются против нас: аримаспы, грифон, степняки... И многие другие... Эй, ты! -- презрительно крикнул Гремислав одному из работающих созданий. -- Как нам пройти к правителю? Сутулая черная фигура равнодушными, ничего не выражающими глазами скользнула по нему и отвернулась. -- Ну и черт с ним, если не хочет отвечать. Найдем сами. Они медленно пробрались сквозь суетящуюся толпу, пересекли полуразрушенный обгорелый зал, кишащий странными существами (Александру вспомнился Киплинг: полузвери-полулюди) и вошли в низкий подземный ход. Александр оглянулся -- новая стена вырастала на глазах. -- Будем надеяться, что чутье не подведет меня, -- не вполне уверенно сказал Гремислав. -- Иначе нам придется долгие годы блуждать по нескончаемым ходам. Александр потер ушибленный лоб. -- Низковато. -- Да, на наш рост эти туннели не рассчитаны. Туннель был темным и грязным. Александр еще подумал, что за долгие годы заточения в горе можно было бы все привести в порядок, но Гог и Магог очевидно полагали иначе. Ход широкими петлями постепенно ввинчивался в недра горы. Его освещали редкие факелы, воткнутые в расселины стен. От пламени противно несло рыбой, а потолок оброс длинными нитями жирной копоти. До Александра долетело тихое "туки-тук, туки-тук, туки-тук..." В глубине горы стучали сотни молотов. Подтверждая невысказанную догадку, Гремислав кивнул. -- Это и есть подземные кузни. -- Я всегда полагал, что в глубинах гор живут гномы и тролли, -- робко произнес Александр. Он никак не мог освоиться с расхождениями прочитанных мифов и увиденного. -- До каких пор ты будешь пересказывать глупые сказки, занесенные в наши края легковерными пьянчужками-купцами! -- возмутился Гремислав. -- После третьей бутылки они готовы увидеть не то, что гнома, а самого сатану рогатого! Под землей живет только народ Гога и Магога. Нельзя принимать за правду любую побасенку. Туннель уходил все глубже. Воздух стал тяжелым, отчетливо запахло серой, под потолком появилось дрожащее красноватое свечение. Александр подумал, что рогатый и вправду может появиться. Внезапно ход оборвался, приведя их в большую пещеру. В дальнем ее конце вилось красноватое облако, окружающее сполохи огня. Лица витязей обдало жаром. -- Это сердце вулкана? -- спросил Александр. -- Не только. Еще и тронный зал Гога и Магога. Если бы не суматоха, вызванная нападением ледяного крака, нам вряд ли удалось бы так просто добраться сюда. Хотя... Вот и стража. К ним уже бежали обитатели горы, вооруженные большими топорами с изогнутыми лезвиями. Александр заметил, что позади обуха лезвие переходило в длинный острый клюв, напоминающий кирку рудокопа. Он машинально положил ладонь на рукоять сабли, но Гремислав перехватил его руку. -- Спокойно. Их так много, что они вмиг зарубят тебя. С одной ногой из тебя боец скверный. -- Он выступил вперед и властно вскинул правую руку, останавливая бегущих. -- Мы пришли с миром. Проводите нас к правителю подземного города. -- И шепнул Александру: -- Только ничему не удивляйся. Ответом было настороженное молчание. Стража остановилась, но уступать дорогу, похоже, не собиралась. В тягостном молчании прошло какое-то время. Потом стражники, подняв топоры, начали медленно приближаться. -- Я страж лесов! -- крикнул Гремислав. -- Мы никогда не сражались с вами и не желаем того. Мы пришли с миром! Стражники вновь замерли в нерешительности. Потом крайне неохотно расступились. Перед путниками открылся высокий каменный трон, украшенный тяжеловесными бронзовыми фигурами. На троне сидел... Скорее сидели... Александр протер глаза, полагая, что снова начались бредовые видения. Нет, ему не мерещилось -- на троне сидели два человека, сросшиеся боками как сиамские близнецы. Гремислав подошел к трону и поклонился. -- Приветствую достойного правителя подземного города Гога и Магога. Обе головы степенно кивнули. Затем правая, жирная и одутловатая, спросила басом: -- Все ли спокойно наверху? Покорили железные фаланги Александра Великого далекую Индию? -- Достойный Гог, -- вежливо ответил Гремислав, -- давно распалось царство Александра Великого, после того, как сам он умер. -- Не обращай внимания, -- проворчала брюзгливо вторая голова, желтая и сухая. -- Мой брат, как обычно, немного не в себе. Что привело вас сюда? И кто это? -- Она кивнула в сторону Александра. Тот с трудом сделал пару шагов вперед и поклонился. Магог неожиданно перепугался. -- Стража, ко мне! -- завизжал он, и шеренга стражников моментально заслонила трон. -- Лесной витязь, я тебя помню! Но кого ты привел с собой? Я его не знаю! Мне предсказали, что хромые приносят беду! Вдруг он убьет меня? Александр едва не сел на пол. Может от него исходит какой-то особенный запах, что жители этого мира сразу чуют пришельца и пугаются? -- Успокойся, достойный Магог. Это такой же воин, как и я. Просто мы не слишком удачно прошли через землю грифонов. -- Храбрый таксиарх Певкест все еще командует стражей у окна в гору? Магог раздраженно покосился на него и недовольно поморщился. Движением руки он убрал стражу и уже спокойнее предложил: -- Если он не принес несчастья, то что стряслось? Почему вы беспрепятственно прошли в тронный зал? -- Яд ледяного крака разрушил наружную стену. Ее уже чинят, но пока твои владения открыты, достойный Магог. -- Вот как... Я так и предполагал... Я знал! -- надулся Магог. -- Как ни стараешься жить в тишине и покое, обязательно найдется какой-нибудь дурак, которому это не понравится. По глупому ли усердию, по злому ли нраву, но ведь обязательно найдется! Ну почему? Мы никого не трогаем, за это Александр Великий нас в гору и заточил. Так и здесь не найдешь укрытия от проклятого, безумного внешнего мира. Нет, я прикажу не только восстановить стену, но и заложить весь верхний ярус ходов. Тогда до нас никто не доберется. -- Покой превыше всего, -- неожиданно вполне разумно вставил Гог. -- Но как вы будете торговать со степняками? -- насмешливо спросил Гремислав. Магог смешался. -- Ну, предположим, не все выходы... Кое-какие оставим. -- Зачем они вам? Ведь вы стремитесь жить спокойно. -- Именно для этого! -- с жаром ответил Магог. -- Но сейчас, когда ледяной крак разрушил вашу темницу, вы можете идти куда вздумается. Вы стали свободными и можете подыскать более уютное место, чем грязное и сырое подземелье. -- Вижу, вижу бесовские игрища, -- брякнул Гог. Магог от растерянности дернулся так, что оба тела едва не свалились с трона. Прошептав что-то беззвучно, Магог оправил темно-фиолетовую мантию, расшитую золотыми цветами, и снисходительно улыбнулся. -- Вы такой беспокойный народ. Постоянно куда-то бежите, зачем-то спешите. Зачем? Давным-давно эта гора была нашей темницей, но время идет, ты мудреешь и начинаешь видеть сокровенное. Она надежно укрыла нас от всех врагов. Вот сейчас мы восстановим стену и опять начнется тихое спокойное житье. А наверху... Спешка и опасности. Вот ты, например, куда спешишь? -- К Железной Горе, -- сухо ответил Гремислав. -- Именно потому я и обращаюсь к правителю подземного города за разрешением пройти по туннелям под Рифейским хребтом. Ведь перевалов поблизости нет, горы непроходимы. -- К Железной Горе? -- по лицу Магога проскользнула какая-то тень. -- Интересно... Но даже вы, искатели приключений, почему-то избегаете опасных путей. Тоже стремитесь к спокойствию. -- Получим ли мы благосклонное разрешение правителя? -- не дал увлечь себя в сторону Гремислав. На заплывшем жиром лице Гога появился проблеск мысли, в мутных глазках засветился интерес. Он что-то шепнул на ухо Магогу. Тот всплеснул руками. -- Нет-нет... Гог снова зашептал. Магог энергично затряс головой. -- Это их дела. Мы живем своими заботами, не вмешиваясь в дела верхнего мира. Гог обиженно крякнул и сразу потерял всякий интерес к происходящему. Он подозвал слугу, который подал ему жирный окорок и принялся, шумно сопя и чавкая, жевать, время от времени орошая глотку хорошей кружкой вина. Смотреть на это было непривычно, учитывая, что Магог продолжал деловой разговор. -- Не слишком ли дорогую цену вы заплатили за покой и безопасность? -- спросил Гремислав. Магог желчно усмехнулся. -- Не слишком. Многие были бы рады поменяться с нами местом. Вспомни, что творят степняки в ваших градах. Удар был нанесен по больному месту, и у Гремислава желваки забегали по скулам. -- Но в дела верхнего мира не вмешиваетесь... -- Разумеется. Только под землей нам не хватает этих хищных орд. Здесь мы свободны! -- Откупаетесь чужой кровью? Глаза Магога воровато забегали. -- Мы только куем оружие. Если бы к нам с такой просьбой обратились жители Рутении, то мы, точно так же, не задавая никаких вопросов, выполнили бы и ее. Мы продадим оружие кому угодно. Но я не слышал просьб от жителей лесов. -- Воистину, за дешевую цену нашли Гог и Магог свое спокойствие: только потеряв свободу и всего лишь попав в кабалу к степнякам, -- саркастически сказал Гремислав. -- Уж не из вашего ли пота отлит Желтый Колокол? По лицу Магога поползли нездоровые красные пятна. -- Стоит ли призрачная свобода реальной безопасности? Да и кто щупал ее, эту свободу? Может наша свобода и есть истинная, а ваша ложная. Гремислав пристально поглядел ему в глаза. -- Народ, способный ради мгновения безопасности поступиться хоть толикой свободы, не заслуживает ни того, ни другого. И в конечном итоге не получит ни безопасности, ни свободы. -- Это отвлеченные рассуждения, -- отмахнулся Магог. -- Мы восстановим стену и тогда посмотрим, кто из нас прав. Не в наших правилах, в который раз это повторяю, вмешиваться в бои верхнего мира. Но мы проведем вас под горами. И я соберу всех жителей подземного города у своего хрустального глаза, чтобы полюбоваться на твой последний час, дерзкий витязь! -- Магог уже кричал, брызгая слюной. -- Безумец! Полагаешь, я не знаю, зачем ты идешь к Железной Горе?! Разбить Желтый Колокол... Ха! От века так не было, чтобы один человек не пользовался трудами другого. Даже если на всей земле останется всего два человека, и тогда один будет господином, а второй рабом. Ты пытаешься изменить порядок бытия! Брат советовал мне бросить вас в огненую печь, но я поступлю иначе. -- Гог в это время неудачно откусил окорок, и капли мясного сока брызнули в лицо Магогу. Тот бешеными глазами уставился на брата, но спохватился, утерся и уже спокойно закончил: -- Я дам вам самим свернуть себе шеи. И все убедятся, что порядок незыблем. -- Верный раб, -- с презрением бросил Гремислав. -- Что может быть отвратительней. Вы сами себя заточили в темницу, и мало того, гордитесь этим. -- Мы свободные люди! -- огрызнулся Магог. -- И если мы приняли решение укрыться в крепости, то лишь мы сами вольны изменить его. Мы и только мы! Замуровав себя в горе, мы сделались самым свободным среди вольных народов! Вот ты... Самый гордый из витязей служит князю. Князь служит королю. Король -- императору. И так до бесконечности. разве я не прав? Свободы нет! Свобода... -- Магог произнес это слово будто плюнул. Гремислав пару раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. -- Витязь служит только Родине и долгу, никому более, никакому земному владыке. Жизнь моя принадлежит Рутении, честь -- ей же. У меня нет и не может быть иной повелительницы кроме Матери-Родины. А ты, променявший весь мир на зловонные подземные дыры, грязный червь... Что ты можешь знать о свободе? -- Странный способ просить избрал ты, витязь, -- хихикнул Магог. -- Я прикажу сейчас своей страже зарубить тебя, так завершится путь свободного человека. И наш спор тоже. -- Ты не сделаешь этого, -- ответил Гремислав. -- Почему же? -- Потому что знаешь, куда я иду. Магог задумался. -- Ты умен и находчив. Действительно, я знаю, куда ты идешь, знаю зачем. Да, ты прав. Именно поэтому я пропущу тебя. Либо ты убьешь Ослепительного, либо он убьет тебя, в обоих случаях я окажусь в выигрыше. Но вот обратно... -- Магог ядовито усмехнулся. -- Обратно я еще подумаю, пропускать тебя или нет. Гремислав с достоинством поклонился. -- Прощай, повелитель подземного города. -- Ты выбрал верное слово. Прощай, -- неприветливо ответил Магог. Гог ничего не сказал, только махнул рукой, не прекращая жевать. Древолюб уже поджидал их вместе с обоими конями. Он действительно отправился их ловить, и теперь по приказу Гога и Магога стража пропустила его. Александр, которому было трудно идти пешком, сел верхом на Грома. Скорее лег, потому что шлемом он царапал потолок. И следом за проводником маленькая группа двинулась извилистым туннелем. Александр бросил короткий взгляд назад -- стена заметно выросла и вскоре должны была сомкнуться с потолком. -- Странный народ, -- сказал он Гремиславу. -- Не странный, а слепой, -- возразил витязь. -- Но разве слепцу можно это доказать? Никаким словами не опишешь ему, что такое солнце и небо. -- Что же сделало их такими? -- Прошлое. -- Прошлое? -- Точнее, твой тезка. Александр Македонский, он же Великий, он же Искандер-зуль-Карнайн. Можно запугать людей до полной потери разума, но тогда они перестают быть людьми... -- Неужели никто из них не решится восстать? -- Рабство собственной трусости -- самая надежная цепь. Всю дорогу под землей Гремислав молчал, не был расположен беседовать и Древолюб. Тоннель завершился низкой деревянной дверью, окованной железными полосами. С большим трудом они протиснулись сквозь нее, и дверца мгновенно захлопнулась. Снаружи она была окрашена под камень, да так искусно, что спустя две минуты уже ни за что на свете нельзя было найти потайной ход в подземный город. Над вершинами Рифейского хребта пылало тревожное красное зарево. -- Опять кровь... Много крови... -- пробормотал Гремислав. -- Это будет кровь врагов, -- возразил Александр. -- Вспомни предзнаменование. -- Где оно сейчас? -- Тоже сопровождает нас, -- хрипло сказал Древолюб, протягивая руку. Из-за горных пиков в небо поднялись два белых луча. Они заметались по красному шелку небосклона, потом скрестились и замерли. -- Святой Георгий за нас! -- крикнул торжествующе Александр. -- Святой Георгий и победа! Гремислав медленно надел шлем. -- Пусть будет так. Но вот и те, кто столько ждал нас. Неподалеку начиналась широкая дорога, спускавшаяся в лощину между двумя хребтами. Внизу была большая плоская котловина, похожая на арену римского цирка или рыцарское ристалище, словно кто-то специально позаботился приготовить место для боя. А на другой стороне лощины, невысоко на склоне, замер конный строй. Александр пригляделся и различил грузную фигуру Ослепительного, тяжело восседавшего на крепком высоком коне. А сам склон... Александр напряг зрение. Он был иссиня-черным, гладким и блестящим, точно действительно был откован из вороненой стали. В этом мире все возможно, так почему бы не существовать железной горе? Ведь кое-где различимы красноватые пятна, похожие на ржавчину. -- Не сомневайся, -- угадал его мысли Древолюб. -- Это дань, которую платят "свободные" Гог и Магог бусурманам. Каждый год тысяч пудов железа ложатся в основание чудовищной крепости Желтого Колокола. Пресветлый тэйн умен. С подземным городом может произойти все, что угодно, но у степняков останется изрядный запас железа. А вон там... Там то, что мы искали. Александр заметил узкую лестницу, змеящуюся по склону Железной Горы. Она уходила к самой вершине. -- Вот он, мой недруг, -- прошипел Гремислав. -- Здесь же Колокол! -- Месть! -- жестко отрезал Гремислав, глядя в глаза Александру. И тут до них долетел крик. -- Проклятые глупцы! -- надсаживался Ослепительный. -- Вы все-таки явились сюда, чтобы найти свой бесславный конец! Воин, хромец, лесное чудище и птица. Хороши освободители. Я выброшу ваши сердца собакам. Гремислав потряс саблей. -- Ты напрасно брызжешь ядом, старая степная гадюка! Твои часы сочтены, и если ты не потерял остатки разума, то лучше приготовься к встрече со своими погаными идолами. Ослепительный захохотал. -- Седой витязь, ты слишком много берешь на себя. Не тебе изменять течение сущности. Этот Колокол вечен, как сама земля. -- Я устал от пустых разговоров. Выйди и сразимся. Я пришел сюда, чтобы убить тебя, и твой конец неминуем. Выходи, или я назову тебя трусом. Но Ослепительный не собирался появляться из-за частокола копий стражи. -- И не подумаю, Гремислав. Ты, кажется, забыл, что я сделал в твоем граде. О, это была великолепная забава! -- За которую ты дорого заплатишь! -- окостеневшими губами пообещал Гремислав. -- Но эта забава не кончилась! -- срывая голос, крикнул Ослепительный. Повинуясь взмаху его руки, расступились конные воины, и двое палачей выволокли вперед юношу в изодранной одежде. Гремислав сделался иссиня-бледным, как мертвец. -- Ратибор... Сынок... Палачи сноровисто опрокинули жертву на спину, мелькнул докрасна раскаленный прут, впивающийся в глазницы. Страшный крик расколол тишину, это как раненый лев взревел Гремислав. Хлестнув наотмашь коня, он поскакал вниз и в одно мгновение слетел в лощину. Уже теряя разбег, он врубился в ряды степняков, но так силен был его гнев, так мощны удары, что многочисленные враги невольно попятились. Яростно свистала сабля -- ни щит, ни шлем не спасали от нее. Гремислав не наносил ран, он только убивал. Откуда-то сбоку, словно бесшумная метель, вылетела стая огромных полярных сов и кинулась на витязя. Птицы норовили вцепиться когтями ему в лицо. -- Зорковид, это твоя работа! -- крикнул леший, подбрасывая в воздух филина. Точно пущенный из пращи камень, он врезался в белый вихрь, сразу сбив наземь одну из хищниц ударом страшных когтей. Тем временем Гремислав, оставляя за собой окровавленные тела, пробился сквозь строй конников и схватился с Ослепительным. В своей жажде мести витязь забыл обо всем на свете. Он не замечал сыплющихся на него ударов, одержимый только одним желанием... Степняки окружили его. Спохватившийся Александр пришпорил Грома и поднял саблю. Бешеный порыв Гремислава сломал все планы бусурман, они совершенно забыли о втором противнике и повернулись к нему спиной. Сейчас в бой мчался уже не тот Александр, который начинал длинный путь. И потому он не колебался ни секунды, прежде чем ударить по пестрому халату. Вой ужаса разнесся над долиной, когда степняки увидели его. Схватка была короткой и жаркой. Трое или четверо уцелевших бежали, остальные пали на окровавленном железном склоне, похожем на корабельную палубу. Но Гремислав пропал. Холодный пот прошиб Александра, он неловко соскользнул с коня и заковылял туда, где видел в последний раз седого витязя. Под грудой мертвых степняков он заметил золоченый шлем, раскидал в стороны трупы и нашел Гремислава, пронзенного тремя саблями. Он еще дышал. Александр сорвал у него с пояса серебряную фляжку с родниковой водой и смочил раненому губы. Гремислав открыл глаза. -- Как он? -- Кто? -- Сын. -- Жив, -- уверенно солгал Александр, не раздумывая. -- Сейчас с ним Древолюб. -- Это хорошо. Я отомстил. -- Да. -- Я прикончил Ослепительного. Но в жажде мести я забыл о своем долге, о нашей главной цели. За это я и расплачиваюсь. Гремислав устало закрыл веки. -- Ты будешь жить, -- заверил Александр, стараясь, чтобы его голос не дрожал. -- Нет, -- вздохнул Гремислав. -- Это конец... Разбей Колокол. -- И после долгой паузы добавил: -- Позаботься о сыне. -- Как ты мог подумать, что мы бросим Ратибора. Гремислав слабо улыбнулся. -- Вот ты и проговорился. Мы расстаемся. Но я срубил-таки голову этому псу... Разбей Колокол... И помни о солнце... -- О солнце? -- не понял Александр. -- Какое солнце? Но Гремислав молчал. Часто моргая и кусая губы, чтобы сдержать слезы, Александр встал. С тяжелым сердцем он смотрел на мертвого друга. Только сейчас он понял, как близок ему стал седой витязь. -- Спи спокойно, доблестный воин. Ты выиграл свою последнюю битву, и потомки в песнях прославят эту победу. Мы выполним твои заветы. Кто-то тронул Александра за плечо. Он стремительно обернулся, вскидывая саблю. Перед ним стоял Древолюб. Вид лешего был ужасен, раньше Александр обязательно упал бы в обморок. Шерсть слиплась от запекшейся крови, глаза горели мрачным огнем, из пальцев выдвинулись длинные кривые когти. -- Он умер, -- тихо сказал Александр. Леший печально кивнул. -- Ратибор тоже плох. Он истощен и измучен, у него выжгли глаза... Но зато я сам расправился с теми двумя зверями. Александр протянул ему серебряную флягу. -- Возьми, там еще осталось немного воды. -- Она залечит раны, -- леший провел рукой по лбу, -- но не вернет зрение. -- Тогда позаботься о мальчике. -- А ты? -- Мой путь еще не закончен, а битва еще не выиграна, -- Александр указал саблей на вершину горы. -- Удачи, -- коротко пожелал леший. Александр, приволакивая ногу, направился к лестнице. На душе было очень скверно. Лестница казалась просто бесконечной. Десятая ступенька, сотая, тысячная... Прыгать на одной ноге... Тут и здоровый из сил выбьется... Только безумец будет подниматься на высокую башню на одной ножке. Соленый пот заливал глаза, руки начали дрожать, ведь ему приходилось постоянно подтягиваться на перилах. Александр разорвал ворот рубахи, но воздуха все равно не хватало. -- Стой, -- проскрипел равнодушный чужой голос. Он поднял голову. Пятью ступеньками выше стояли два жителя подземного города. Их топоры угрожающе покачивались. -- Пропустите, -- задыхаясь, приказал Александр. -- Нет, ты не пройдешь здесь. Мы не позволим разбить символ нашей свободы. Александр слишком устал, чтобы вдаваться в философские споры. Он просто сделал внезапный прыжок и взмахнул саблей. Лезвие не только разрубило надвое противника, но и снесло кусок перил. Взметнулся топор, однако Александр успел поднять щит и, падая на ступени, проткнул и второго врага. А дальше подъем превратился в бесчисленную череду поединков. Откуда здесь взялись подземные жители -- он не пытался догадаться. Он просто рубил их все более тяжелеющей саблей. Если бы лестница была хоть немного шире, или его оружие хоть немного слабее... Александр не поднялся бы и до половины горы. А так... Сцепив зубы, он прорубал дорогу наверх. Враги сражались свирепо, ни один не попросил пощады. Ступеньки стали скользкими от пролитой крови. Александр уже почти полз, постанывая. Шлем с него сбили, лезвие топора рассекло лоб, щеку. Кровь заливала глаза, но он упрямо рвался вперед. Следующего противника он просто сбросил вниз ударом щита в лицо. Еще шаг. Он с хрипом выплюнул кровавую слюну. И растерянно закрутил головой. Пробился. Александр стоял на вершине Железной Горы, и больше никто не преграждал ему путь к Желтому Колоколу. К стати, где он? И тут Александр увидел железную кумирню. Четыре витых столбика поддерживали четырехскатную граненую крышу. Злобно скалились драконьи головы, украшавшие углы. На столбах степняки развесили человеческие черепа. А под крышей, на массивной железной балке, висел желтый полупрозрачный колокол. Он действительно был отлит из желтоватого льда. То здесь, то там внутри колокола вспыхивали золотистые искры. Александр доковылял до него и ударил. Раздался басовитый гул, но сабля отскочила, не сделав и щербинки на колоколе. Александр остолбенел. Потом снова ударил. И снова напрасно. Оружие, так хорошо послужившее ему, вдруг сделалось бессильным. В лицо пахнуло холодом. Порыв ветра донес звуки бесчисленных труб, грохот тысяч сапог, ржание табунов коней. Что это? Чьи рати двинулись в поход? Сжав зубы, Александр ударил саблей по столбу. Нет, она не потеряла волшебной силы. Железный столб толщиной с человеческое туловище был разрублен. Но почему сабля не берет колокол? В припадке ярости Александр изрубил кумирню на куски. Теперь колокол валялся на площадке перед ним. Но целый и невредимый! Александр едва не разрыдался от злости и бессилия. Столько трудов и жертв принесены напрасно. Почему он не тает? Вот если бы солнце... Вспомни о солнце... Кто это сказал?! Подчиняясь внезапному озарению, Александр поднял щит и пробежался пальцами по изрубленным золоченым лучам солнца. И внезапно они откликнулись глубоким протяжным звуком, словно загудели невидимые большие гусли. Уже уверенней он дотронулся до солнца. Грозная музыка зазвенела над вершиной Железной Горы. И растаяла заволакивающая все вокруг противная серая дымка. Яркий солнечный луч ударил в колокол, который дернулся словно живой. Желтый Колокол визжал подобно раненому зверю. Александр ударил именно в то место, которое освещало солнце. На этот раз колокол распался надвое с глухим треском лопающейся черепицы. От обломков в стороны потекли мутные желтые струи, неприятно запахло, начал куриться быстро тающий желтый дымок. Тучи разбегались в стороны от Железной Горы, и Александр увидел... Увидел полчища закованных в железо рыцарей на северо-западе. На западе скакали всадники с орлиными крыльями за плечами. Караваны телег с огромными деревянными колесами ползли к Рутении с юга. На востоке собирались орды бусурман. Он вздохнул. Выбор сделан. Нет даже сомнений в том, что он остается здесь. Нога так и не слушается, а ведь придется много сражаться. У подножия горы его ждут Древолюб и слепой юноша, которому он должен заменить отца. Сумеет ли? Александр заковылял к лестнице. Екатеринбург июнь 1989 г.