ГИГАНТСКИЙ УБИЙЦА

                        I.

   Когда Ретиф расплатился с перевозчиком и поднялся на причал, второй
секретарь посольства Маньян с трудом протолкался через толпу, собравшуюся
у входа в ограду королевской резиденции. Его узкое лицо пылало от
внутреннего напряжения.
 - Вот вы где! - закричал он, заметив своего подчиненного. - Я разыскиваю
вас повсюду!  Посланник Пинчботтл будет вне себя от ярости!..
 - Что это у вас на голове? - Ретиф разглядывал дряблый воздушный шарик
унылого желтого цвета, свисавший над левым ухом Маньяна.
    Маньян скосил глаза на разноцветный помпон, подпрыгивающий при каждом
движении, пучек развивающихся замызганных перьев и болтающуюся связку
длинных грязных шнурков - все это крепилось к его голове при помощи
розовой ленты сомнительной чистоты, завязанной под подбородком.
  - Это же церемониальный головной убор на Рокамбрре, вот возьмите, - Он
порылся в своей форменной фиолетовой визитке, вытащил связку резиновых
шариков и перьев и протянул их Ретифу. - это для вас, напяльте их сейчас
же. Боюсь, несклолько перьев помялось...
  - Где Посланник? - прервал его Ретиф. - Я должен ему кое - что сообщить
  - Вы должны будете много кое - чего сообщить ему, - перебил Маньян. -
Включая и то, почему вы на полчаса опаздали на церемонию вручения
верительных грамот!
 - Ага! Вот он с членами миссии направляется ко дворцу. Извините, мистер
Маньян... - Ретиф, расталкивая толпу, бросился к широкой входной арке в
высоком кубическом строении в дальннем конце двора. Длинногий, с коротким
туловищем, без всяких признаков шеи и с огромными плоскими ступнями
абориген, одетый в изысканный костюм из кружев и оборочек, с пикой в руке,
величественным жестом разрешил ему пройти.
   В нескольких ярдах отсюда Посланник и члены его миссии стояли в тусклом
полумраке перед аляповатой картиной из светящегося пластика, раскрашенной
в слизисто-зеленый, диспептически-розовый и цирротически-желтый цвета.
 - ...классический дипломатический ход, - говорил Пинчботтл. - Хотел бы я
посмотреть на физиономии наших коллег с планеты Гроуси, когда они узнают,
что мы их обскакали!
  - Мистер Посланник... - начал Ретиф.
    Пинчботтл резко обернулся, с минуту стоял уставившись в точку над
поясной пряжкой Ретифа,затем дернул шарообразной лысой головой и окинул
холодным взглядом своего подчиненного.
 - Сколько раз я предупреждал вас, чтобы вы оставили свою привычку
бесшумно подкрадываться сзади! - взвизгнул он. - В моем присутсвии топайте
ногами, когда входите!
 - Мистер Посланник, я бы хотел...
 - Избавте меня от перечисления всего того, чего вы хотите или не хотите,
мистер Ретиф! Церемония вот-вот начнется... - он повернулся, обращаясь к
более широкой аудитории. - Джентльмены! Я надеюсь вы все можете
засвидетельствовать, как умело я выдерживал протокол с момента нашего
прибытия на Рокаморру сегодня утром. Прошло не более шести часов, а мы уже
почти добились статуса первой дипломатической миссии, когда-либо
аккредитованной на этой планете! Планете - не мне напоминать вам об этом -
которая славится наиболее энергичной коммерческой активностью и
неослабевающей враждебностью к дипломатам. И все-таки я ...
 - Прежде чем продолжить все это дальше, мистер Посланник, - вмешался
Ретиф, - я думаю...
 - Позвольте напомнить вам, сэр! - повысил голос Пинчботтл. - Сейчас
говорю я! О предмете черезвычайной важности, а именно - о себе! То есть о
моем... э-э вкладе в историю дипломатии.
   Пара одетых в широкие мантии рокаморранцев засуетились вокруг землян,
размахивая вычурными канделябрами, из которых валили клубы едкого красного
и зеленого дыма. Туземцы - принимали различные причудливые позы, громкими
голосами нараспев произносили непонятные ритуальные заклинания, затем
отступили назад. Один из них указал тонким многосуставчатым пальцем на
Ретифа и издал звук, похожий на звук пилы, проведенной по натянутой
басовой струне виолончели.
 - Где ваш головной убор, Ретиф? - прошипел Пинчботтл.
 - У меня нет; я вот что хотел сказать вам...
 - Немедленно наденьте! И становитесь на свое место в моем экскорте! -
угрожающе проскрипел Посланник, следуя по пятам за местными офицальными
лицами.
   Маньян, подоспевший к этому моменту, возбужденно замахал перьями.
 - Не обращайте внимания на то, что они слегка поломались! Надевайте - и
все!
 - Оставьте это! - отмахнулся Ретиф. - Мне они не понадбятся.
 - Что вы хотите этим сказать? Мы все должны носить это..
 - Только не я. Я не буду участвовать в церемонии.  И советую вам...
 - Грубейшее нарушение субординации! - ахнул Маньян и поспешил следом за
Посланником. Два высоких стражника выступили вперед, чтобы
воспрепятствовать не имеющему официального головного убора Ретифу
следовать дальше.

                        2.

   Это была весьма колоритная церемония, которая включала в себя
энергичную порку дипломатов вполне реальными розгами, погружение в
бассейн, вода в котором, судя по выражению лиц, окунавшихся, была
значительно холоднее, чем бодрящий утренний ветерок. Заканчивалось все это
быстрой пробежкой вокруг огражденной территории резиденции - десять
кругов, - во время которой запыхавшихся землян подгоняли местные
сановники, размахивавшие бичами и скакавшие вприпрыжку позади них. Ретиф,
наблюдая за происходящим с удобной позиции среди зевак за линией
ограждения, выиграл десять кредитов в местной валюте, поставив на главу
миссии, чью спортивную форму он оценил значительно выше, чем у остальных
коллег по финальному забегу.
   Под звон глухо звучащего гонга рокаморранцы согнали вместе тяжело
дышавших землян и прочли им по длинному свитку речь. Затем маленький
абориген выступил вперед, неся на пурпурной бархатной подушке с вышитыми
буквами "МАМА" длинный шестифутовый меч - земного происхождения, как
отметил про себя Ретиф.
   Высокий рокаморранец в розовато-лиловом и красновато-коричневом одеянии
выступил вперед и поднял меч. Посланник отшатнулся, пробормотав:
"Послушайте, милейший...", но тут же был водворен обратно на место.
Носитель меча торжественно опоясал дородную фигуру дипломата украшенной
бисером перевязью и прикрепил к ней ножны.
   Затем наступило молчание. Местные аборигены уставились на земного
эмиссара.
 - Маньян, вы отвечаете за протокол. Что мне по-вашему, теперь следует
делать? - пробормотал Посланник уголком рта.
 - Я бы порекомендовал сейчас вашему превосходительству отвесить... э...
легкий поклон, после чего мы все повернемся и уйдем, пока они не придумали
еще новых пыток...
 - Олл райт, ребята, все вместе, - хрипло прошептал Пинчботтл. - Налево
кру-у-гом!
   Маньян охнул, получив во время выполнения этого маневра чуствительный
удар ножнами по ноге. Затем они торжественно удалились во главе с
Посланником, который, гордо выпрямившись во весь свой, увы, далеко не
внушительный рост - он едва достигал пяти футов - важно шествовал впереди,
вычерчивая за собой острием меча дорожку в пыли. Из толпы туземцев
доносились веселые возгласы, которые быстро слились во всеобщий радостный
крик.  Аборигены оживленно хлопали землян по плечам, предлагали им
ароматизированные сероводородом наркотические сигаретки, протягивали
фляжки с зеленоватой жидкостью. Вся церемония вылилась во всеобщее
ликование.
   Ретиф, протиснувшись через толпу, перехватил Посланника, который с
трудом пробирался среди возбужденных аборигенов.
 - А-а-а, Ретиф! - прорычал тот, - Отсутствовали во время порцедуры, я
заметил! Всю дорогу сюда только и знали, что сидели, как сыч, у себя в
каюте, а теперь бойкотируете свои официальные обязанности! Явитесь ко мне,
как только я пристрою это великолепное символическое оружие, которого я
был удостоен!..
 - Как раз об этом я и хотел сказать, мистер Посланник. Это оружие отнюдь
не символическое. От вас ожидают, что Вы примените его по назначению.
 - Что? Употребить по назначению? Мне? - Пинчботтл кисло усмехнулся. - Я
повешу его на стене как символ...
 - Быть может потом, сэр, - перебил Ретиф. - сегодня Вам предстоит с ним
поработать.
 - Поработать?..
 - Мне кажется, Вы неправильно поняли смысл церемонии. Рокаморранцы ничего
не смыслят в дипломатии. Они думают, что Вы прибыли сюда для того чтобы
помочь...
 - Так оно и есть, - фыркнул Пинчботтл. - А теперь посторонитесь и
пропустите меня!
 -...поэтому они ожидают, что Вы выполните свое обещание.
 - Обещание? Какое обещание?
 - В этом и заключалась церемония! У рокаморранцев сейчас крупные
неприятности, и Вы обещали избавить их от этих неприятностей.
 - Разумеется! - решительно кивнул Пинчботтл. - Я уже запланировал
проведение экономического обследования.
 - Это совсем не то, мистер Посланник. Тут поблизости разгуливает на
свободе девяностофутовый динозавр по имени Грундертуш...
 - Динозавр?.. - голос Пинчботтла сорвался на визгливой ноте.
   Ретиф кивнул утвердительно.
 - Вы только что поклялись убить его завтра до захода солнца...

                          3

 - Послушайте, Ретиф, - озадаченно спросил первый секретарь Уоффл, - как
это вам удалось понять суть церемонии, которая велась на этом варварском
местном жаргоне?
 - Я и не понял - они болтали чересчур быстро. Но я успел немного
познакомится с их языком по дороге сюда, изучая его по магнитофонным
записям, и сегодня имел приятную беседу с переводчиком...
 - Я откомандировал вас позаботиться о помещении и обслуживающем
персонале, а не болтать со всяким местным сбродом! - раздраженно фыркнул
Пинчботтл.
 - Но должен же я был как-то изъясняться, арендуя помещение. Местные
жители не понимают языка жестов.
 - Дерзите, мистер Ретиф? Можете считать себя временно отстраненным от
должности.
   Группа рокаморранских чиновников приблизилась к ним в сопровождении
колонны копьеносцев, невозмутимых и грозных в своих зеленых чешуйчатых
нагрудниках и наколенниках.
 - Да, вот еще что, - добавил Пинчботтл. - прежде чем вы отправитесь под
домашний арест, мистер Ретиф, объясните этим деятелям, что мы вряд ли
сможем быть им полезны в деле уничтожения этого ... э ... чудовища.
   Тем не менее я полагаю, что могу обещать им небольшую библиотечку
службы информации, отлично укомплектованную последними брошюрами ДКЗ
(Дипломатического Корпуса Земли).
   Один из рокаморранцев выступил вперед и слегка поклонился, обращаясь к
посланнику:
 - Достопочтимый сэр, я имею удовольствие быть Хаккопом, переводчиком
ротовых звуков землян, выученных от целой кучи немецких, японских и
еврейских землян - торгашей. Мы с ними разводили приятные тары - бары еще
до того, как вы, ребята, брякнулись на на наше побережье...  - Ах, вот
как! Жаль,что вас не было рядом во время церемонии. Теперь мы разберемся
во всем этом недоразумении!
   Посланник бросил на Ретифа уничтожающий взгляд.
 - Я слышал ... э ... про какого - то динозавра, который ... ха, ха! -
бродит по окрестностям...
 - Да, да, достопочтимый сэр! Чертовски удачно вы, ребята, попали сюда при
данных обстоятельствах!
   Пинчботтл нахмурился.
 - Пожалуй, лучше будет, если я сразу рaзъясню нашу позицию, просто на
случай какой - нибудь грубой ошибки в переводе. Разумеется, я аккредитован
Дипломатическим Корпусом Земли как Чрезвычайный Посланник и Полномочный
Министр при вашем правительстве, наделенный неограниченными правами для
...
 - Гикк! С таким громким титулом Вы, конечно не можете сплоховать!
Возьмите наших ребят для подмоги, или Вы сами справитесь с Грундертушем,
чтобы отхватить побольше славы?
 - Эй! Послушайте - я же дипломат! Моя миссия состоит в том, чтобы помочь
вашей бедной отсталой нации...
 - Да, да: правильный жест межпланетного правительства!
 - Минуточку, - Пинчботтл выпятил нижнюю губу и направил указующий перст в
небеса. - Я осуществляю свои функции при помощи слов и документов, сэр, а
не физическими действиями! То есть я уполномочен обещать вам все, что
посчитаю нужным и полезным, но выполнение всего этого я оставляю людям
более низкого ранга.
 - На этом конце Галактики друг сказал - друг сделал...
 - Конечно! Я свяжусь с сектором Главного Штаба не позже следующего
месяца, когда вернется мой корабль. Думаю, кое - что можно будет устроить.
 - Грундертуш злодействует сейчас! Нельзя ждать будущего месяца! У вас
есть настоящий меч - японская фирма - и Вы убиваете Грундертуша!
   Нижняя челюсть Пинчботтла задрожала.
 - Сэр! Вы забываетесь! Я - Посланник Земли, а не проклятый забойщик
скота!
 - Ты, парнишка, нарушаешь рокаморранскую традицию номер шесть - ноль -
два, которую выдал пару часов назад достопочтимый Совет Старикашек!
   Пинчботтл отстегнул меч и отшвырнул его в сторону. Ретиф, моментально
нагнувшись, поймал его на лету, прежде чем он упал в грязь. Посланник
Пинчботтл, скрестив руки на груди, свирепо сверкнул глазами на
рокаморранца.
 - Позвольте мне заявить здесь, немедленно и без оговорок, что ни с каким
динозавром я сражаться не намерен!

  Лицо Хаккопа сморщилось,словно ком сырой глины.
 - Это окончательное решение?
 - Именно так, сэр!
   Переводчик повернулся к копьеносцам и произнес несколько слов на
горловом рокаморранском языке.  Те сомкнулись и направили копья на четырех
дипломатов, которые принимали участие в церемонии принятия клятвы.
 - Послушайте, что здесь происходит? - воскликнул Посланник.
 - Похоже, сэр, что они забирают вас в местную каталажку, - сказал Ретиф.
 - Они не имеют права! А вас почему не трогают?
 - Я ведь не давал клятвы...
 - Ты, парнишка, двигай вперед, - произнес Хаккоп, глядя на Посланника. -
Рокаморре некогда возиться с нарушителями присяги!
 - Простите, сэр! - заблеял первый секретарь. - Как долго мы будем
находиться в заключении?..
 - Один день! - ответил Хаккоп нехорошо улыбаясь.
 - Ну, это еще не так плохо, Ваше превосходительство, - заметил Маньян. -
Мы можем провести время, обдумывая свое алиби, - я, конечно, имею в виду
составление донесения в главный штаб с изложением всех обстоятельств этой,
с позволения сказать, дипломатической победы наоборот.
 - Завтра, - рявкнул Пинчботтл. - завтра, милейший, могу вас в этом
заверить, я предприму решительные шаги ...
 - Я имею удовольствие сомневаться в этом, вероломный обманщик! - резко
оборвал Посланника Хаккоп. - Ведь чертовски трудно делать шаги с
отрубленной головой?..

                         4

   Посланник Пинчботтл сердито смотрел на Ретифа через зарешеченное окно
тюремной камеры.
 - Я считаю Вас, сэр, полностью ответственным за то, что Вы своевременно
не сообщили мне об этом варварском обычае! Надеюсь, Вы установили связь с
кораблем и потребовали его немедленного возвращения!?
 - Боюсь, что нет, сэр. У местного передатчика нет нужных диапазонов.
 - Вы в своем уме!? Это значит ... - тут Пичботтл обессиленно повис на
перекладинах решетки. - Ретиф, они же снимут с нас головы ... - простонал
он.
   Отряд рокаморранцев с копьями вывернул из - за угла и промаршировал к
двери камеры землян. Хаккоп достал массивный ключ.
 - Ну, что, парнишка? Ты готов принять участие в экзекуции?
 - Минуточку, - вмешался Ретиф. - они же обещали убить Грундертуша к
завтрашнему заходу солнца. У нас есть в запасе еще целый день.
 - Верно. Только отрубление головы у нас всегда делают после обеда. Так
выгоднее: больше зрителей по кредиту за вход.
   Ретиф покачал головой.
 - В высшей степени незаконное действие. Казнь нескольких дипломатов вещь
вполне естественная, но она должна проводиться в соответствии с
протоколом, иначе вам на голову свалится эскадра Обьединенных сил по
поддержанию мира еще до того, как вы успеете произнести "вмешательство во
внутренние дела".
 - Мм...Пожалуй, ты прав, землянин. О'кей, отложим это на завтрашний
вечер. Будет казнь при факелах:  очень красиво!
 - Ретиф! - Маньян задыхаясь протиснулся к решетке и с мольбой посмотрел
на него. - Неужели нет способа предотвратить эту ужасную судебную ошибку?
 - Способ один : ты, парнишка, передумай и убей Грундертуша, - весело
сказал Хаккоп.
   Ретиф задумался.
 - А что, эти джентльмены обязаны лично выполнить работу?
 - Обязательно! Я не могу допустить, чтобы этот героический акт сделал
любой Том, Жорж или Мейер.  К тому же уничтожители Грундертуша не просто
национальные герои. Они получают много - много прохладительного, а также
зелененькие бумажки!
 - Что вы на это скажете, сэр? - обратился к шефу Уоффи. - Придется пойти,
а? Терять нам, пожалуй, нечего ...
 - Но как? Не могу же я убить чудовище, швырнув в него папку с отчетами?
 - Может быть, выкопать яму, и пусть он в нее провалится?
 - А вы имеете представление,каких именно размеров понадобится яма, чтобы
причинить хоть маленькую неприятность девяностофутовой рептилии, вы,
идиот?
 - Предположим, Посланнику будет оказана некоторая помощь, - решил
вмешаться Ретиф. - Это не будет расходиться с правилами?
   Хаккоп насторожился, склонив набок свою лягушачью голову.
 - Это хороший вопрос. Должен проверить в Министерстве традиций.
 - Я бы с радостью помог, конечо, - тот час же заявил Маньян. - да только
вот этот мой проклятый кашель... - он судорожно сглотнул.
 - Именно - кха, кха! - похватил Уоффл. - Наверное, сырой воздух,
сквозняки, все эти каналы...
 - Но Вы освободите их из тюрьмы, чтобы они могли обследовать район
действий и составить хоть какой - нибудь план операции? - спросил Ретиф.
 - Нет, - покачал головой Хаккоп. - Нарушители клятвы попадают в карцер по
приказу Большого Начальника. И освобождать можно только через него.  Но
буду рад навести справки по этому вопросу после тихого часа.
 - Когда же это будет?  -Тихий час завтра после обеда.
Карлик-с-блестящейголовой и его друзья как раз будут иметь время, чтобы
выкинуть какой - нибудь номер до начала представления.
 - Но как же мы можем убить динозавра, сидя здесь взаперти? - возмутился
Пинчботтл.
 - Надо было подумать об этом до того,как нарушить присягу, - живо ответил
Хаккоп. - Интересный вопрос, правда? Стоит поломать головы, пока они
совсем не слетели.

                         5

   На улице Ретиф отвел Хаккопа в сторонку.
 - Не думаю, чтобы нашлись какие-нибудь возражения против того, чтобы я
тут немного поосмотрелся?  Хотелось бы увидеть, как выглядит это чудовище.
 - Конечно,делай что хочешь. За осмотр Грундертуша денег не берут, смотри
в любое время, бесплатно - только деньги надо на дорогу.
 - Понятно. Вряд ли Вы дадите мне официального проводника ...
 - Верно. Рокаморранцы очень скупые, ничего не дают, особенно иностранцам.
 - Но у меня только мелочь в кармане. Полагаю , Вы не оплатите мне чек?
 - Смотри-ка, опять угадал! Ловко же это у тебя получается, землянин. Ты,
наверное, всегда выигрываешь пари?
 - Что же со мной будет когда кончатся деньги?
 - Ага, не догодался, испортил репутацию! Ладно, так и быть, подскажу:
когда кончатся деньги, ты сразу попадаешь в рабство.
 - Да-а-а ... Я чуствую, вас не особенно тревожит, будет ли устранена
угроза чудовища.
 - Правильно отгадал! Большие туристы приезжают, заключают пари. Больше
интереса,когда есть на кого поставить. Сейчас ставка десять к одному
против землян.
 - А тем временем динозавр пожирает людей?
 - Конечно, нескольких крестьян он уже сожрал. Но пока Грундертуш не
сможет съесть меня лично, это меня не колышет, выражаясь словами великого
барда.
 - Шекспира?
 - Нет, Эгберта Гизензеккера, одного из первых торгашей - землян, того
самого, кто доставил игральные карты на Рокаморру.
 - Карты и кости, вот как?
 - Конечно! Ты играешь в карты, замлянин? Пойдем развлечемся, оставим
заботы и печали, скоротаем время до великого представления завтра вечером.
 - Отличная мысль, Хаккоп! Показывай дорогу.

                         6

  На рассвете Ретиф вышел из рокаморранского игорного притона.Он вел
Хаккопа на тонкой цепочке, прикрепленной к стальному кольцу на его тонкой
лодыжке. Тот послушно тащил вместительную корзину рокаморранских денег.
  - Эх, Ретиф-хозяин, паршивую шутку сыграл ты со мной, сдав мне трех дам
дурной репутации ...
  - Я, кажется, предупреждал тебя насчет моральных принципов, Хаккоп.
Лучше скажи,можно ли полагаться на все те разговоры о повадках
Грундертуша,которые я слышал от ваших ребят там, в кабаке?
  - Конечно, Ретиф-шеф, информация первый класс!
  - Олл райт! Следующая остановка - Министерство традиций. Показывай
дорогу, Хаккоп.

                         7

   Спустя час Ретиф вышел из Министерства. Он был хмур и озабочен.
 - Не сказал бы, что это лучшая сделка в мире, но, пожалуй, это лучше, чем
ничего.
 - Надо было предложить взятку крупнее, босс.
 - Ладно, справимся и так, если повезет. Мне понадобится вертолет и
хороший бинокль. Организуй все это и жди меня через час у большого канала.
 - Зачем ломать себе голову из-за каких-то ничтожных людишек там, в
каталажке, сэнсэй?  Слушай, у меня есть план: мы заключаем сделку. Ты
играешь, а я околачиваюсь вокруг и подаю сигналы солнечными зайчиками при
помощи специальных противосолнечных очков ?..
 - Дела мы обсудим потом. А теперь шевелись, пока я не заявил на тебя в
Комитет по Рабовладельческим правам!
 - Сию минуту, барин! Тип-топ!  Хаккоп стремглав бросился выполнять
поручение, а Ретиф отправился в ближайший магазин спортивных товаров.

                         8

   Через час Хаккон посадил подержанный вертолет на поплавках у причала,
где уже ожидал Ретиф, сидя рядом с целой горой разнообразного добра.
Землянин поймал швартовый канат, подтянул легкую машину поближе к берегу,
передал на борт все свои покупки и залез сам.
 - Говорят, Грундертуш пасется где-то в одной-двух милях к востоку от
города. Держи курс туда, попробуем его обнаружить.
   Вертолет поднялся над папоротникоподобными пальмами и, набирая высоту,
повернул на восток над сверкающей водной чешуей канала и куполообразными
жилищами Рокаморр-сити. Там, за окраиной города, между последними
участками возделанной земли и далекой полосой джунглей на
горизонте,простиралось обширное болото.
 - Вот он, хозяин! - подпрыгнул на сиденье Хаккон, указывая в даль.
   Ретиф взял бинокль и с трудом разглядел массивную тушу, почти
неразличимую среди высоких деревьев, поднимавшихся отдельными группами из
мелкой воды болота.
 - Да, великоват, ничего не скажешь. Но ведь он поедает верхушки деревьев,
а говорили, что он хищник.
 - Конечно, хищник, хозяин! Глупые крестьяне спасаются от него на
деревьях, и Грундертушу не приходится даже нагибаться.
   Вертолет приблизился к лакомящемуся динозавру футов на триста и Хаккоп
принялся кружить над чудовищем,чтобы дать возможность Ретифу хорошенько
разглядеть его. Гигантская рептилия, радраженная жужащей помехой, подняла
голову с огромными челюстями и издала рев, похожий на звук исполинской
трубы. Ретиф имел взможность полюбоваться впечатляющим зрелищем багровой
пасти, достаточно широкой, чтобы туда мог въехать бульдозер, утыканной
острыми зубами, похожими на сталактиты.
 - Ничего себе, добродушный парнишка! А можно ли предугадать, куда он
двинется дальше?
 - Думаю, можно. Грундертуш всегда выбирает путь полегче: сначала объест
как следует одну деревню, потом идет к следующей. Тут, как я понимаю уже
все закончено. Значит, после обеда он отправится дальше, к ближайшей
деревне в полумиле к югу отсюда.
 - Поворачивай туда!
   Хаккоп снизился до высоты в пятдесят футов и на бреющем полете повел
вертолет над широким пространством мелкой воды, оставляя позади волнистую
рябь и склоняющиеся под ветром от винта камыши.
 - Какая тут глубина? - спросил Ретиф.
 - По колено при низком отливе.
 - А когда наступает отлив?
 - Сегодня за час до заката.
 - А грунт?
 - Исключительно жидкая топкая грязь. Эй, хозяин, не хочешь ли спуститься
и поваляться немного в грязи? Очень помогает от всяких болезней.
 - К сожалению, мы, земляне, не земноводные.
 - Ой, большие извенения шеф! У меня и в мыслях не было намекать на
рассовые недостатки!
 - Как думаешь, Грундертуш направится прямо по болоту?
   Вертолет уже повис над глинобитными стенами ближайшей деревни. Ретиф
мог наблюдать ее обитателей, занимавшихся обычными делами, по-видимому,
вовсе не встревоженных своим положением очередного блюда в меню
гигантского пресмыкающегося.
 - Трудно сказать, хозяин. Может и свернуть, если соблазнит какой-нибудь
аппетитный рыбак или компания неосторожных купальщиков.
 - Сумеем ли мы здесь достать пару лодок и нанять нескольких рабочих?
 - Ретиф-хозяин, у тебя столько денег, что ты можешь нанять целый город! -
вздохнул Хаккоп. - Я все время вспоминаю о том предпоследнем трюке.  Никак
не мог предположить, что у тебя на монете два орла и ни одной решки!
 - Ладно, нечего скулить после драки! - прикрикнул на него Ретиф. -
Спускайся здесь, на базарной площади.
   Хаккоп приземлился и кивнул в сторону растущей толпы любопытных
туземцев: - Сказать деревенщине - пошли вон, - чтобы не мешать
Ретифу-хозяину делать покупки, да?
 - Ни в коем случае. Они нам понадобятся. Слушай внимательно, Хаккоп; вот
я что придумал ...

                         9

   После полудня Ретиф, мокрый и покрытый до самых бедер черной грязью,
приказал Хаккопу приземлиться на самой северной окраине деревни - узкой
полоске земли, огражденной с обеих сторон подпорными стенами из засохшей
грязи. В полумиле отсюда, неуклюже переваливаясь в болоте, медленно
пробирался по мелководью Грундертуш, издавая негромкие ворчащие звуки.
 - Звук хорошо доносится по воде, - заметил Ретиф, обернувшись к Хаккопу.
- Кажется, будто, он уже прямо над головой.
 - И скоро будет, тип-топ! - предсказал Хаккоп. - Ретиф-мастер думает, что
веревка через болото заставит этого большого болвана упасть и разбиться
вдребезги? - Рокаморранец указал рукой на прочный дюймовый нейлоновый
канат, протянутый на высоте двух футов над поверхностью воды поперек пути
чудовища.
 - Он сюда не дойдет, если все сработает как надо.  Сколько у нас времени
в запасе? Еще час?
 - Смотри, хозяин, Грундертуш остановился, чтобы почесаться ...
   Ретиф увидел, как динозавр уселся на корточки, погрузившись в болото по
самые ляжки. Затем он поднял массивную ногу, чтобы поскрести свою
бронированную шкуру, двухфутовыми когтями, вздымая при этом целые каскады
и фонтаны болотной воды.
 - Может, еще час, а может, и все полтора, до обеда, - рассудительно
закончил Хаккоп.
 - О'кей, давай действовать! Гони сюда тягловую команду, пусть привязывают
веревку к центру каната и натягивают его в ту сторону, пока не зацепят за
крюк, - Ретиф указал на прочную конструкцию, состоящую из
восемнадцатидюймового бревна, торчащего из земли на высоту одного ярда, с
прикрепленным на его конце рычагом.
 - Ретиф-хозяин, твои смиренные рабы целый день трудились в зарослях,
привязывая веревки к деревьям ...
 - Ничего, еще немного осталось. Как там команда зарубщиков справляется со
столбом?
 - Первый класс, сагиб. Почти скоро один конец будет очень острый, а на
другом - зарубка ...
 - Как только столб будет готов, тащите его сюда.  Уложите его на пару
развилок, которые твои люди должны были заколотить вон там, в дне болота.
 - Слишком много дел в одно время, - захныкал Хаккоп. - Бвана Ретиф имеет
очень странное хобби!
 - Я полетел на вертолете в город, через полчаса вернусь. Чтобы все было
приготовлено точно так, как я объяснил, иначе головы полетят не только у
землян!

                         10

    Огромное бледное солнце Рокаморры со своим маленьким голубовато-белым
спутником, расположившимся в непосредственной близости от светила, только
что начало погружаться в величественный пурпурный и розовый закат, когда
Ретиф вернулся и посадил вертолет у края мола.
  - Охайо, Ретиф-сан! - окликнул его Хаккоп. - Все готово по плану. Теперь
надо попадать в точку, очень быстро! Грундертуш черезчур близко, чтобы
менять прицел!
  - Вы только взгляните на это чудище! - ахнул Уоффл, выбираясь из
вертолета. - Оно размером с Джиль - Джосский дворец, и двигается прямо в
нашем направлении!
  - Зачем Вы привезли нас сюда, Ретиф? - испуганно спросил Пинчботтл. -
Сейчас он был значительно бледнее чем обычно. - Я предпочитаю быть ... э
...  обезглавленным, чем служить закуской этому левиафану!
  - Все очень просто, мистер Посланник, - говорил успокаивающе Ретиф,ведя
за собой толстого дипломата к тому месту, где рядом с готовым к действию
механизмом уже стоял сияющий Хаккоп. - Вам только придется пустить в ход
этот деревянный молот, чтобы спустить курок. Тот освободит канат, который
сократится и метнет этот заостренный кол ...
  - Р...Ретиф! Вы что, не видете, что ... что ...
  - Да, я знаю - он выглядит довольно внушительно с расстояния в сотню
ярдов. Не правда ли, мистер Маньян? Но двигается он медленно. У нас еще
много времени.
  - У нас? Вы что, и нас собираетесь втянуть в это безумное предприятие? -
возмутился оправившийся дородный эмиссар.
  - Вы же слышали, что сказал Хаккоп, сэр. Вы, джентльмены, должны лично
убить это животное.  По-моему, я устроил все так, чтобы ...
  - Ооо! Шеф! - завопил Хаккоп. - Посмотрите туда!  Двое пьяных
отправились на рыбалку!
  Ретиф быстро обернулся и увидел плоскодонку, которую толкали, весело
распевая во все горло, двое нетвердо державшихся туземцев. Выведя лодку на
глубину они разобрали весла и направили лодку в сторону от динозавра, так
что лодка должна была проплыть в пятидесяти ярдах от него.
  - Останови их, Хаккоп! Если он сейчас изменит направаление, все пропало!
  Хаккоп, не раздумывая, с размаху прыгнул в болото, приложил ладони ко
рту и заорал. Рыбаки заметили его, весело помахали в ответ и двинулись
дальше.
  - Ничего не выйдет,сенсей. - Хаккоп зашлепал по грязи обратно к берегу.
- Послушай, лучше мы с тобой уберемся отсюда, нагрянем в один городишко
тут неподалеку, на другом конце архипелага, займемся азартной игрой ...
 - Мистер Посланник,приготовтесь! - крикнул Ретиф, срываясь с места. - Я
сейчас подманю его сюда.  Когда я подам знак, бейте молотом по крючку, но
ни секундой раньше!
  Он бросился к маленькому деревянному причалу, прыгнул в стоящую там
лодку, сорвал ее с привязи и быстро заработал веслами, погнав лодку в
сторону Грундертуша. Ящер уже заметил рыбаков и, раскрыв пасть,
нерешительно поглядывал в их сторону. Затем он издал рокочущий рев,
тяжеловесно повернулся и двинулся им на перерез. Ретиф замахал веслом и
закричал, преграждая ему дорогу. Гигантская тварь заколебалась,
обернулась, чтобы посмотреть на Ретифа, и заревела опять. Однако после
очередной вспышки веселья, сопровождавшимся громким пением и хохотом в
лодке рыбаков, она снова решительно направилась к ним. Ретиф нагнулся,
нашарил на дне лодки тяжелое ржавое грузило и швырнул его в Грундертуша.
Грузило ударилось в необьятную кожаную грудь с громким звуком - Бломм! -
после чего чудовище замешкалось и уставилось левым глазом на Ретифа. Оно
глядело, так и сяк поворачивая голову, словно гигантская курица, чтобы
подключить к действию и правый глаз. Затем в его крохотном мозгу созрело
окончательное решение:  массивная лапа с чавкающим звуком поднялась из
болота, и ящер шагнул к Ретифу. Тот быстрыми гребками весел погнал лодку
обратно к берегу.  Динозавр, раздраженный видом ускользающей добычи,
прыгнул вперед, сократив расстояние на тридцать футов, и поднял такое
волнение, что утлая лодченка Ретифа запрыгала и закачалась на волнах.
Ретиф, пытаясь удержать равновесие, потерял весла.
  - Бонза-Ретиф! - завопил Хаккоп. - Сейчас не время валять дурака!
  - Да сделайте же что - нибудь! - пронзительно заголосил Маньян.
  - Он же его сожрет! - визжал Уоффл.
  Динозавр прыгнул опять. Его огромные челюсти, похожие на ковш
гигантского экскаватора, с треском захлопнулись на расстоянии одного ярда
от лодки.  Ретиф, стоя на корме, прикинув растояние повернулся, поднял
руку и резким рубящим движением опустил ее вниз.
  - Пускайте, мистер Посланник! - закричал он и прыгул через борт.
  Окаменевший Посланник Пинчботтл ошалело стоял возле пускового устройства
гигантского самострела, не в силах пошевелиться. Расширенными от ужаса
глазами он глядел, как Грундертуш вытянул над водой во всю длину свою
двадцатифутовую шею со стекающими по ней ручьями грязи и с жутким ревом
ринулся за Ретифом, который изо всех сил пытался доплыть до берега. В
последнее мгновение Ретиф увернулся и нырнул влево. Озадаченный ящер снова
поднял голову, чтобы осмотреться. Взгляд его остановился на группе
дипломатов, столпившихся на берегу, теперь уже не более чем в пятидесяти
футах от него. От этого взгляда Пинчботтл, вцепившийся в рукоятку
деревянного молота, как в последнее спасение, с неподобающим его
комплекции и возрасту проворством, повернулся и бросился бежать к
вертолету. Трое других землян с воплями ужаса последовали за ним. Когда
толстый глава миссии кенгуровыми скачками проносился мимо секретаря
Маньяна, тот, как бы невзначай, вытянул ногу.  Посланник запнулся и
шлепнулся лицом в мягкую грязь. Молот кувыркаясь полетел в сторону. Маньян
прыгнул, с лету поймал его, подскочил к пусковому крючку, размахнулся и
изо всех сил ударил по рычагу.
  Раздался глубокий музыкальный звук: Бон - н - н!  Заостренный
двенадцатифутовый кол из твердого дерева выпорхнул, словно стрела из лука,
брошенный тугой тетивой нейлонового каната. Грундертуш, как раз
готовившийся к последнему броску на ничтожную, барахтавшуюся перед ним в
грязи козявку,резко осел назад, когда гигантское копье вонзилось в его
грудь,погрузившись в нее на половину своей длинны.  Ретиф вынырнул как раз
в тот момент, когда динозовр зашатался и рухнул с чудовищным всплеском во
взбаламученную воду, подняв огромную волну, которая достигла берега и
залила дерущихся за место в вертолете обезумевших землян болотной грязью,
перемешанной с кровью ...
  Пинчботтл, пошатываясь поднялся на ноги, отплевываясь и отфыркиваясь.
Когда вода спала, Маньян тяжело опустился на землю, достал из кармана
носовой платок и принялся машинально вытирать грязь с отворотов пиджака,
наблюдая за агонизийыми конвульсиями смертельно раненного чудовища. Хаккоп
радостно завопил и бросился в воду, чтобы помочь Ретифу выбраться на
берег.
  - Отличная работа, босс! Куча мяса на жаркое для целого города! Во
всякам случае, прекрасная компенсация за разочарование, что не придется
увидеть, как рубят головы землянам!

                        11

  Промокая платком покрытый грязью пластрон своей рубашки, Посланник
Пинчботтл снисходительно кивнул Ретифу:
  - Хоть Вы и поставили меня в такое неудобное положение, молодой
человек,но я рад отметить, что Вы все же довели дело до относительно
удачного завершения. Естественно, я в любой момент мог бы вывести из
затруднительного положения и себя, и штат моих коллег, направив нужное
слово по нужному адресу, но я решил что для Вас будет очень ценным
практическим опытом завершить начатое Вами самостоятельно.
  - Эй, Ретиф-хозяин, когда будем сгонять землян в гусинный строй, чтобы
надевать им на ноги цепи?
  - Не думаю, чтобы это было так уж необходимо, Хаккоп.
  - Что такое ? Какие цепи ? - Пинчботтл резко повернулся к рокаморранцу.
- Эй, послушайте, Вы, негодяй! Я убил Ваше чудовище, к чему меня обманом
вынудил Ваш варварский закон ! А теперь я требую ...
  - Раб не требует ничего, - резко перебил его Хаккоп. - Раб только крепко
держит язык за зубами, много работает и надеется избежать побоев ...
  Посланник обернулся к Ретифу:
  - Что, смею спросить, имеет в виду этот идиот?
  - Видите ли, мистер Посланник, у рокаморранцев очень жесткие правила в
такого рода делах. Однако, мне удалось с ними договориться. Давший клятву,
по закону не имеет права пользоваться посторонней помощью во время
выполнения взятых обязательств.
  - Помощью? Какой помощью? Ах, да, я припоминаю, что Вы резвились и
плескались в болоте, в то время как я... э... хм... то есть член моего
коллектива, хотел я сказать, уничтожил зверя!
  - Верно. Но рокаморранцы считают, что каким-то образом и я тоже замешан
в этом деле и, при сложившившихся обстоятельствах , они согласились
заменить всем вам приговор на пожизненное рабство.
  - Рабство?!.
  - К счастью, мне все же удалось откупить у них исключительное право на
пользование Вашими услугами - тем более, что Ваши головы еще на плечах ...
  - Откупить?! Ну, в таком случае, мой мальчик, я думаю, что смогу закрыть
глаза на все Ваши огрехи.  А теперь,

                        12

  Через два часа Ретиф, Хаккоп и Маньян, вымытые и одетые в новые
рокаморранские камзолы, сидели на высокой террасе под черепичной крышей и
лакомились отлично приготовленной запеканкой из белой рыбы со специями и
съедобными морскими водорослями. Вид на город и водную гладь на востоке
был восхитителен.  Три яркие луны Рокаморры вычерчивали три серебристые
дорожки на воде, освещая живописные островки - деревушки и, в отдалении,
огромную тушу динозавра, лежавшего на спине, задрав вверх лапы.  Отсюда
видны были даже маленькие фигурки,ползающие по туше, как блохи. Можно было
различить их ручки, размахивающие мачете.
  - Ретиф, зачем зря терять время над сочной туземной едой? - капризно
скулил Хаккоп. - Большая игра в Красный Глаз идет сейчас полным ходом в
таверне "Золотая пивная кружка".
  - Не торопи меня, Хаккоп.Закажи-ка лучше выпивку по второму заходу - но
только не для мистера Маньяна. Ему нельзя злоупотреблять спиртным.
Посланник не одобряет выпивку.
  Маньян бросил на него задумчивый взгляд.
  - Кстати, Ретиф, зная Ваши таланты в карточной игре ... и в этом ... э
... мини-блиц-домино ...  Как это Вы не сумели сколотить достаточно
средств, чтобы содержать Посланника Пинчботтла и остальных без
необходимости заставлять их разделывать динозавров?
  Ретиф выбрал свежий напиток из коллекции,которую официант поставил перед
ними, и одобрительно кивнул.
  - Мистер Маньян, корабль прибудет не раньше, чем через шесть недель, а
может и позже. Неужели бы Вы хотели, чтобы неаккредитованный дипломат с
натурой Посланника Пинчботтла бегал на свободе среди рокаморранцев в
течение всего этого времени?
 - Я понимаю, что Вы имеете в виду, Ретиф. Но если он узнает, он придет в
ярость.
  - Я не собираюсь нагружать его знаниями, мистер Маньян. А Вы?
  Маньян поджал губы.
  - Нет, - сказал он. - Чего он не знает, то его не тревожит, верно?
  Ему удалось изобразить слабое подобие улыбки.
  - Кстати, по этому поводу, я думаю, что все же смогу позволить один
стаканчик ...
                  ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД

                       . 1 .

  Вечерний бриз, напоенный ароматом цветущих десятитысячилетних деревьев
Хео, приносил с собой приятную прохладу на обеденную терассу Посольства.
  Издалека доносились нежные звуки флейты, насвистывающей прозрачную
мелодию, словно легкие ножки феи пробегали по забытой тропе через
заколдованный лес.
  Заходящее слонце, большое и дымно-красное, отбрасывало багровые тени на
скрытие по густой листвой улицы и скверы внизу.
  - Жаль, что все это погибнет, - первый секретарь дипломатической миссии
Земли на Селиноре Маньян обвел рукой черные силуэты древних разрушенных
башен, четко вырисовывающихся на фоне яркого закатного горизонта. -
Несмотря на миллионолетнюю цивилизацию и репутацию бессмертных, селинорцы,
по всей видимости, не способны задержать падение уровня населения. Думаю,
лет через сто они все уйдут в небытие.
  - Если девяносто девять процентов поверхности планеты отдано под
кладбища, исторические памятники и монументы, то для живых просто не
остается места, - заметил второй секретарь Джейм Ретиф. - А сколько
полезных ископаемых похоронено на этом всепланетном погосте! Что ж тут
удивительного, если нехватает жизненного важных элементов, чем они и
объясняют все свои невзгоды?
  - Вы имеете в виду их поверье, будто у них иссякли запасы Божественной
Эманации? - фыркнул Маньян. - Разумеется, это всего лишь фольклор, но тем
не менее очень любопытно было бы глубже покопаться в проблеме истощения их
природных ресурсов. Жаль, что устав нашего дипломатического корпуса
запрещает касаться их религиозных доктрин.  Во всяком случае, они ни за
что не позволят проведение каких-либо горных разработок, которые могут
потревожить покой их мертвецов, или спящих героев, как они предпочитают их
называть.
  Маньян покосился на маленького гуманоида-официанта, стоящего в
почтительном отдалении и, по-видимому, погруженного в глубокое раздумье.
  - Никак не могу отвязаться от мысли, что современные селинорцы чересчур
далеки от своих легендарных предков, - проговорил он вполголоса. -
Достаточно сравнить эти тщедушные цивилизованные создания с теми
исполинскими статуями, которые видишь повсюду.
  - Абориген повернулся и с вежливым выражением на кукольном лице подошел
к столу.
  - Вы жлаете что-нибудь, сэр?
  - Да... э... скажи-ка мне вот что, - Маньян прокашлялся. - Что думают
обо всем этом простые селинорцы? Разве им не понравится идея оборудовать
здесь небольшой рудник для добычи столь нужных их элементов, скрытых в
недрах планеты?
  - Хотите честно, мой господин? Я слышал о цифре в миллион метрических
тонн в день в среднем на рудник, сам Великий Руссор не знает, сколько
таких рудников возникнет, стоит только разрешить. - он посмотрел на
увенчаную руинами линию горизонта. - Лучше подвергнуться медленной вековой
эрозии, чем быть поглощенным ненасытной машиной индустрии, - процитировал
он. - Во всяком случае, так сказал поэт Эвлиндор несколько тысячилетий
тому назад. А впрочем, не знаю...
  - Ну, а как насчет импорта? - настаивал Маньян.  - Ведь ваш
Административный Совет решительно отверг предложения ДКЗ о доставке сюда
нескольких миллионов кубических миль необходимых полезных ископаемых. Мы
могли бы обеспечить вас горами сырья, и притом бесплатно!
  - Думаю, что уж лучше мы будем любоваться нашим ландшафтом в таком виде,
какой он есть, сэр, - ответил селинорец. - Кроме того, копаться в горах
грязи не в наших привычках. Понимаете, раса, происходящая от героев, и
всякое такое... - он смахнул со стола вооброжаемую пылинку. - Как насчет
еще одного бокала древнего вина, господа?  Оно заложенно в подвалы при
Кодроссе в 574635 году, то есть около 3600 лет до Рождества Христова по
старому земному летоисчеслению.
  - Пожалуй, нет... - Маньян не договорил, потаму что расположенный рядом
с их столиком небольшой пресс-селектор внезапно пискнул, и на ярко
освещенном экране односторонней связи, как в зеркале, появилось полное
добродушное лицо Посла Шиндльсвита.
  - Джентельмены! - радостно проговорил дородный дипломат. - Имею
удовольствие сообщить членам миссии, что делегация блугов в конце концов
добилась разрешения присутствовать на мировой конференции здесь, на
Селиноре...
  - Как, эти коварные маленькие убийцы? - ахнул Маньян. - С их панцирями,
светонепроницаемыми шлемами, с их подлыми повадками? Ведь всем известно,
что они ставленники Гроуси и ответственны за все беспорядки в Секторе!
  - Хорошо уже то, что хоть дюжина этих блугов будет находиться под
присмотром - по крайней мере, на время работы конференции, - пожал плечами
Ретиф.
  - ...жест, который отражает их искреннее желание участвовать в
мероприятиях, направленных на воствновление в Секторе прочного и надежного
мира, - продолжал разглагольствовать Шиндльсвит. - И без ложной скромности
я могу сказать...
  Бледная физиономия с пятью глазами на стебельках заполнила экран,
оттеснив в сторону Посла землян.
  - Вам, очевидно, известно, - тонким голосом пропищал Посол Гроуси, - что
только благодаря моим усилиям как основного инициатора нынешних
переговоров это счастливое событие смогло воплотиться в реальность. И...
  - Послушайте, мистер Посол, - краем губ проговорил Шиндльсвит,
одновременно кисло улыбаясь в камеру, - ведь я же первый подошел к
интеркому.
  - Как всегда, обеспечив себе главную роль, - прошипел гроуси. - Очень
дурная привычка, Джордж!  Итак, я уже сказал, - снова обратился он к
аудитории, - что мне удалось благодаря умелому решению целого ряда сложных
проблем...
  - Минуточку, минуточку, Шилф, - представитель Земли протиснулся опять к
центру экрана. - Когда я согласился поддержать ваше проклятое сборище
болтунов авторитетом дипломатического корпуса Земли, я...
  - Ха! Да вы умоляли меня на согнутых суставах нижних конечностей, чтобы
я позволил вам пробраться на конференцию!
  - Ах, ты, низкий...
  - Но, но, - предостерегающе перебил его Посол Шилф. - Только без расовых
эпитетов, Джордж!  Микрофон включен, не забыли?
  Ретиф и Маньян успели еще бросить последний взгляд на багровое от ярости
лицо Шиндльсвита, прежде чем тот выключил экран.
  - Итак, беседы о мире начались весьма воодущевляюще, - весело заметил
Ретиф. Маньян с хмурым видом покачал головой.
  - Я не предвижу ничего хорошего от этого собрания, - он поднялся и
взглянул на часы. - У нас есть время для предобеденного моциона, Ретиф.  И
поскольку обедать на сегодняшнем банкете нам придется вместе с нашими
коллегами гроуси, то мне, во всяком случае, хороший аппетит будет крайне
необходим.
  Пройдя квартал от недавно отстроенного дворца, где разместилась
канцелярия землян, Маньян потянул Ретифа за руку.
  - Смотрите-ка, еще одна группа гроуси-миротворцев при полном вооружении.
Можно подумать, что они в любой момент ожидают вспышку всеобщего
восстания.
  В квартале от них взвод полицейских в непривычно раздутых шлемах и
черных мундирах, с оружием н портупее у узловатых бедер, живо
промаршировал по пустынной улице.
  - Шилф всически настаевает, чтобы гроуси было поручено обеспечение мер
безопастности во время конференции, - пробормотал Маньян. - Единственное
огнестрельное оружие на планете - у них...
  - Для лояльных полицейских эти парни подозрительно смахивают на
регулярную пехоту, - заметил Ретиф.
  - Боже мой, неужели вы думаете, что они собираются выкинуть какую-нибудь
глупость? - испуганно спросил Маньян. - Всем известно, что гроуси втайне
давно точат зубы на Селинор. Они даже пытались добиться признание ее
необитаемой и открытой для колонизации.
  Трудно представить себе, как они смогли бы это провернуть при наличии
целой эскадры Объединенных Сил по поддержанию мира, патрулирующей за
пределами атмосферы планеты, - пожал плечами Ретиф.
  - Да, вы правы, нам просто мерещатся всякие ужасы, - покачал головой
Маньян. - Пара дюжин бластеров не может завоевать весь мир. Но я все эе
предпочел бы держаться подальше от этих разбойников: от них можно ожидать
всяческих неприятностей, - он срезал угол и зашагал к боковой улочке,
чтобы избежать встречи с блюстителями порядка.
  - Это дорога в закрытый город - запрещенная зона для иностранцев, -
остановил его Ретиф. - неужели вы до такой степени боитесь попасться на
глаза полицейским?
  - Ну, нет, конечно! - Маньян вздрогнул. - Если верна даже треть слухов
об этом проклятом месте, то от вас не найдут даже обглоданных костей.
  Спустя полчаса они очутились в узком кривом переулке, где изъеденные
временем и непогодой грифоны, сатиры и нимфы украшали круглые фасады
обветшалых зданий, высившихся по обеим сторонам улиц. Маньян с
беспокойством заметил:
  - Не очень-то веселое местечко для прогулок. Во всяком случае, не после
захода солнца, - он прислушался. - Можно легко вообразить, будто слышишь
крадущиеся шаги за собой...
  - Не такие уж крадущиеся, - возразил Ретиф. - Вот уже минут пять они
двигаются довольно неосторожно, словно им безразлично, слышим ми их или
нет.
  - Вы считаете, что кто-то действительно следует за нами? - Маньян
обернулся, вглядываясь в сумрак улицы.
  - Этих "кого-то" двое. Я бы сказал, что это не гуманоиды, весят футов
сто и носят обувь на мягкой подошве.
  - Такие подробности... Впрочем, они еще ни о чем не говорят. На днях
сюда для участия в конференции прибыли сорок шесть рас негуманоидов, и я
мог бы назвать больше десятка из них, кто был бы непрочь напасть на двух
мирных землян для удовлетворения своих гнусных стремлений.
  - Или из-за иридия, содержащегося у них в зубах, - добавил Ретиф.
  - Кажется, я узнаю улицу впереди, - обрадованно проговорил Маньян. - Тут
за углом расположенна продовольственная лавка Корнеля. Я был здесь на
прошлой неделе днем, делал кое-какие заказы для официального приема. Мы
сможем там укрыться и по телефону вызвать транспорт из Посольства.
  Он не ошибся - спустя несколько минут они подошли к высокому и узкому
фасаду здания лавки, украшенному изобрпжением черепа и пары скрещенных
бедренных костей - селинорским символом предприятия общественного питания.
Окна под глубоко вырезанной эмблемой были темными, массивная дверь из
каменного дерева плотно закрыта.
  - Закрыто, - Маньян прижал нос к стеклу. - Но внутри кто-то есть. Я
слышал шорох...
  - Ретиф подергал покрытую паутиной бронзовую щеколду, выкованную в форме
клыкастых челюстей, вцепившихся в ногу.
  - Может быть... Господь с вами, Ретиф! Что вы делаете? - воскликнул
Маньян, когда Ретиф, ужватил щеколду обеими руками, изо всех сил рванул ее
на себя. Послышался резкий звон ломающегося металла.
  - Ретиф, остановитесь! - запричитал Маньян. - Нельзя же...
  - По-моему, сейчас самое время убраться поскорее с улицы, - Ретиф
втолкнул своего упирающегося начальника в темное помещение лавки и
осторожно прикрыл за собой дверь.
  - Мы обнаружили взломанную дверь, - быстро проговорил он, окидывая
взглядом комнату, - и вошли посмотреть, все ли в порядке.
  Маньян выглянул из окна и издал сдавленный возглас: - Двое селинорцев в
фирменных каскетках только что вышли из-за угла! Они застукают нас здесь!
  - Проверим заднюю комнату.
  Пройдя мимо прилавков, заставленных образцами кулинарных изделий,
фаршированной дичи и засахаренных сладостей, Ретиф отдернул занавеску,
высевшую на противоположной стороне комнаты.  Штабели картонных коробок
смутно виднелись в темноте. Он понюхал воздух, достал маленький карманный
фанарь и направил на пол узкий, не тольше карандаша, пучек света.
  - Что это? - в испуге спросил Маньян. Из-за стенного шкафа высовывались
две узкие ступни с высоким сводчатым подъемом и узкими пальцами.  Ретиф
подошел поближе и осветил маленькое скорченное тело. Пестрая одежда на нем
была испачкана и разорвана. Из раны в узкой груди сочилась ярко-алая
кровь.
  - Селинорец... - прошептал Маньян. - Его застрелили!
  Губы несчастного зашевелились в попытке произнести едва различимые
слова. Ретиф опустился рядом с ним на колени.
  - Кто это сделал? - быстро спросил он. - Зачем?
  - Он... не тот, кем кажется... - с трудом уловил Ретиф еле слышный
шепот. Затем светлые глаза раненного закрылись, последние живые краски
исчезли с его крохотного личика, сменившись неприятным оттенком, восковой
зелени.
  - Кажется, это Кориаль, бакалейщик... - простонал Маньян. - Какой
ужас...
  - Тихо! - Ретиф поднял руку. Из отдаленного угла кладовки донесся
неясный шорох. Ретиф знаком указал Маньяну налево, а сам начал обходить
сложенные штабелями картонки справа. Послышался топот торопливо бегущих
ног...
  - А, вот вы где, Кориаль! - раздался неестественно оживленный голос
Маньяна. - Мы...  э... только что вошли, чтобы увеличить наш заказ.  Нам
нужно двенадцать дюжин пирогов с бобами и почками и шесть дюжин жаренных
рябчиков под майонезом...
  Маньян боком выбрался из-за штабелей, стараясь держаться между
наступающим на него низеньким плотным аборигеном и трупом в углу.
Блестящие глаза салинорца цепким взглядом окидывали комнату.
  - Но если вы заняты, - торопливо продолжал Маньян, - то мы, пожалуй,
пойдем...
  - Угм-м... Вы земляне, не так ли? - пропищал туземец пронзительно
высоким голосом.
  - Я... э... да, но... - Маньян громко проглотил слюну. - Я же был здесь
вчера, мистер Кориаль.  Неужели вы меня не помните?
  - Да. Совершенно верно. Теперь припоминаю, - селинорец двинулся по
направлению к двери. - Шесть дюжин жаренных бобов и двенадцать рябчиков
под майонезом. Я тотчас же запишу. А теперь вы уходите, не правда ли?
Соверщенно верно. До свидания, пожалуйста.
  Маньян опередил селлинорца, добрался до двери и распахнул ее настежь.
  - Рад был повилаться с вами, Кориаль. Всего наилучшего! - он потянул
Ретифа за рукав. - Пошли отсюда! - прошипел он. - Мы ведь очень торопимся,
не так ли?
  - Я не уверен, что мистер Коариаль правильно усвоил заказ, - Ретиф
оттеснил Маньяна от двери и выглянул наружу. Темная улица была пуста.
Высоко на стенах в голубоватых шарах светились бледные огоньки, отбрасывая
колеблющиеся тени на древние камни мостовой.
  - Ничего! Он сделает все как следует, я уверен... - голос Маньяна
дрогнул, когда взгляд его упал на селинорца, из ноздрей которого струился
коричневый дымок.
  - Что за дым вы пускаете? - удивленно заморгал глазами Маньян. - Я не
думал, что селинорцы курят...
  Кориаль бочком протиснулся ближе к двери.
  - Это новая дурная привычка, только на этой неделе приобретенная. А
теперь добрый путь с сожалением.
  - Странно, - нахмурился Маньян. - Пару дней тому назад вы отлично
изъяснился на космолингве...
  - Пригнитесь! - крикнул Ретиф, оттолкнул Маньяна и одним прыжком
сократил расстояние между собой и маленьким аборигеном, который неуловимым
движением выхватил из кармана кокой-то блестящий предмет.  Блюдо с
холодными закусками рядом с Маньяном обратилось в пыль, обдав его дождем
брызг мелких осколков. Маньян с воплем прыгнул в сторону, столкнувшись на
лету с селинорцем, увильнувшим от бросивщегося на него Ретифа. С минуту
ничего нельзя было понять, кроме дикого мелькания рук и ног. Затем Маньян
попятился назад и тяжело шлепнулся на пол. Голова его кружилась. Он
свалился нобок и без движение растянулся на полу.
  Селинорец выпрямился и поднял свой пистолет...
  Ритеф схватил со стола первый попавщийся торт и с размаху швырнул его
прямо в вытянутое лицо селинорца.
  Тот взвизгнул. Пистолет отрывисто рявкнул раз, другой. Пуля сорвала
золотой погон винно-красной куртки полуофициального вечернего костюма
Ретифа.  Вторая с тупым звуком - танк! - попала в оловянную супницу.
Густой пурпурный суп в две струи потек из пробитых отверстий. И только
теперь Ретиф добрался до стрелявшего. Он завернул ему руку с пистолетом за
спину и собрался перехватить вторую руку, как вдруг пучувствовал, что
комната почему-то увеличилась раза в три. Он затряс головой, задержал
дыхание и отшвырнул чужака в дальний угол.
  Ноги его превратились в рояльные струны, напряженные и дрожащие. Он
ухватился рукой за стол, ища опуру, и с грохотом свернул его набок.
Маньян, отфуркиваясь под каскадом ледяного зеленого пунша, хлынувшего на
него сверху, с друдом сел на полу.
  - Да, да, мама, уже иду... - бормотал он.
  Ретифу казалось, будто голос Маньяна доносится до него откуда-то из
огромного пустого зала. Он увидел, словно сквозь сон, как его напарник
медленно, пошатываясь, поднялся на ноги.
  - Что... прохрипел Маньян. - Что случилось?
  Глаза его обретя, наконец, устойчивую четкость изображения, испуганно
усставившись на разбитую посуду, перевернутую мебель, вывернутые на пол
соусы и закуски - и на маленькую скорченую фигурку у противоположной
стены.
  - Ретиф... Он не?..
  Ретиф потряс головой, пытаясь прояснить ее.  Пошатываясь на непослушных
ногах, он подошел к неподвижному телу селинорца. Тот лежал навзничь,
широко раскрыв остекленевшие глаза. Большой осколок разбитой чашки из под
пунша торчал из его груди, лицо все еще сохраняло живой розовый цвет.
  - Кориаль! - с трудом выдавил из себя Маньян. - Опять мертвый...
  - Нам лучше поскорее убраться отсюда, - сказал Ретиф, - и разобраться с
Коариалями завтра утром, на свежую голову.
  - Золотые слова! - Маньян бросился к двери, распахнул ее и, отступил
назад под недвусмысленной угрозой тяжелого пистолета, тускло
поблескивающего в руках тонконогого гроуси в форме "миротворца".
  - Делайть никакого движения, нехорошие злодеи! - просвистел на своем
родном языке полицейский в шлеме и наколенниках, и пять его глаз
внимательно обшарили царивший вокруг беспорядок. - На этот раз поймать вас
с поличным, мягкотелые!
  - Вы совершили ужастную ошибку, - заговорил Маньян, когда еще с
полдюжины "миротворцев" протолкались в лавку, все с оружием наизготовку. -
Мы не... то есть я не... А Ретиф только...
  - О, мистер Маньян, не так ли? - пронзительным голосом пропищал капитан
патруля. - Я принимать вашу невинность, дорогой сэр - при условии,
конечно, вы давать показания на истинного преступника.
  - Истинного преступника? - заикаясь, проговорил Маньян. - Вы имеете в
виду Ретифа?.. Но ведь он...
  - А кто еще? - рассудительно спросил гроуси.
  - Но... но...
  - Не иметь необходимости делать заявление сейчас, - успокоил его
капитан. - Спокойно уходить и оставить нас заняться убийцей.
  Решительным жестом он дал знак своим подчиненным, и те, сгрудившись
сообща вытолкали Маньяна на улицу. Затем гроуси обратился к Ретифу:
  - Помнить меня, быть может, Ретиф? Шлух мое имя, когда-то служить во
Всепланетной Полиции Гроуси.  Ты однажды делать мне очень большой вред.
Сегодня, в камере гроуской тюрьмы, мы сводить наши последние горькие
счеты...

                       . 2 .

    Украшенные драгоценностями защитные шторки на глазах капитана Шлуха
отбрасывали сверкающие зайчики под нестерпимо ярким белым светом мощных
прожекторов, установленных в центре пыльной комнаты для допросов.
  - Еще раз, мой дорогой Ретиф, - прошипел он на безукоризненном земном
языке без малейшего акцента. - Что толкнуло вас на совершение столь
зверских преступлений против мира и порядка на Гроуси? Или на Селиноре,
если хотите. Может быть, вы намеревались подмешать в продукты питания,
предназначенные для питания делегатов, какие-нибудь незначительные
добавки? Или ваши планы шли значительно дальше? Может, вы имели злодейские
намерения установить в предметах сервировки устройства - те самые, которые
были обнаружены у вас во время обыска, о чем я не премину
засвидетельствовать официально?
  - Пара годков пребывания за решеткой совершили с тобой настоящее чудо,
Шлух, - рассудительно заметил Ретиф. - Ты утратил свой прежний вид
обожравшегося борова. К сожалению, хрюкаешь ты все так же.
  - А ты, несчастный землянин, все еще не избавился от дурной привычки
говорить дерзости?  Любопытно быдет понаблюдать, как твои глупые шутки
постепенно превратятся в мольбы о пощаде в процессе нашего дальнейшего
знакомства!
  - На этот раз вы, гроуси, задумали, пожалуй, какую-то более изысканную
пакость, чем обычно, - вслух размышлял Ретиф. - Ведь для того, чтобы
уговорить Посла Шиндльсвита согласиться на поддержку этого фальшивого
мирного сборища, потребовалась масса времени и сил. А вы не такие ребята,
чтобы выдавать авансы под пустые жесты...
  - Ты намекаешь, что наши мотивы не бескорыстны?  - безразличным тоном
спросил Шлух. - А впрочем, что толку в твоих намеках, мягкотелый! Можешь
свободно поделиться ими с палачом!
  - Рассмотрим вопрос аналитически, - продолжал Ретиф. - Чего вы добились,
кроме разве возможности собрать в одном помещении представителей наиболее
значительных миров Сектора, контролируемого вооруженными силами Земли?
Впрочем, может быть, и этого достаточно, а, Шлух? Если произойдет
какой-нибудь несчастный случай, и они погибнут - кто будет отвечать перед
мировой общественностью?  Мне почему-то кажется, что не гроуси, которые
как всегда, выйдут сухими из воды. Значит, остается второй инициатор
собрания - ДКЗ...
  - Довольно, самоуверенный землянин! - стебельки глаз Шлуха возбежденно
зашевелились. - Ты от страха начинаешь болтать черт знает что!
  - А если будет подорван авторитет Земли, - невозмутимо продолжал Ретиф,
- то кто, как не гроуси, вынуждены будут вмешаться, чтобы предотвратить
возникновение нежелательных эксцессов и сохранить мир на Селиноре?
Возможно, они сочтут необходимым призвать на помощь кого-нибудь вроде
своих дружков с планеты Блуг. И вполне возможно, что прежде чем дела
войдут в норму, немногие оставшиеся в живых селинорцы, попросту говоря,
вымрут, оставив после себя пустую планету, годную для ассимиляции такой
предприимчивой нацией, как гроуси.
  - Что за лихорадочный бред? - прошипел Шлух. - Ведь всем известно, что
именно вы, земляне, всегда подозрительно относящиеся к самым чистым
намерениям других, установили контрольные приборы МАРК ХХI в порту и по
всему конференцзалу, исключив таким образом всякую возможнось доставки
какого бы то ни было оружия, кроме той горсточки, которой оснащены мои
патрули по охране порядка.
  - Верное замечание, Шлух. МАРК ХХI обыщет все, от носков до головной
булавки. Разумеется, немножко отравы в солонке не насторожит детектор,
зато метаболические мониторы сразу же засекут это при обычном анализе пищи
на пригодность ее для чужеземного пищеварения. Так что и методы Борджиа,
пожалуй, исключены.
  - Я устал от твоих теоретизирований! - Шлух вскочил на ноги. - Думай,
что хочешь. Могу сообщить по секрету: уже сейчас ваша канцелирия окружена
моими отрядами - под видом почетного караула, разумеется - так что никто
не может ни выйти, не войти туда. А завтра в это время ни один землянин не
посмеет показать свое голое лицо ни в одной из столиц Сектора! -
спохватившись, Шлух замолк, поняв, что сказал слишком много.
  - Завтра, говоришь? - прищурился Ретиф. - Спасибо за четкое расписание.
  - Тебе оно ни к чему, несчастный мягкотелый, сующий свой нос в дела
великих Гроуси! Судьба твоя решена. Но перед смертью ты скажешь мне имя
шпиона, который продал тебе наши секреты, и я лично прослежу, чтобы его
посадили на кол у стены тысячи крючков.
  - Ах, секреты? Что ж, это, пожалуй, в достаточной степени подтвержадет
справедливость моих догадок, - сказал Ретиф. - Еще один вопрос - чем вы
заплатили блугам?..
  - Молчать! - заверещал Шлух. - Оставшееся тебе время будет посвящено
вопросам политики, в которой ты ничего не смыслишь, а детальным и точным
ответам на целый ряд вопросов, которые буду задавать тебе я!
  - Опять врешь, - сказал Ретиф и шагнул к столу, за которым потрясал
кулаками в перчатках разъяренный полицейский офицер. Шлух отскочил в
сторону, махнул рукой вооруженному охраннику, стоявшему рядом. Тот сорвал
с плеча ружье и направил его в лицо Ретифа.
  - А тебе не говорили, что нельзя стрелять из бластера в закрытом
помещении, если не хочешь испепелить в нем све, включая стреляющего? - как
бы мимоходом спросил Ретиф и сделал еще один шаг.  Охранник в
замешательстве опустил ружье. Глаза его растерянно вращались на
стебельках.
  - Да он лжет, недоразвитый трутень, портящий выводок! Стреляй, критин! -
завизжал Шлух и бросился к открытому ящику писменного стола. Ретиф одним
прыжком преодолел расстояние между и незадачливым капитаном, схватив его
за шею и швырнул на охранника. Запоздалый выстрел осветил комнату, словно
фотовспышка. Пока двое гроуси барахтались на полу, Ретиф поднял выпавший
из рук охранника бластер.
  - Что ж, взорвался еще один миф, - сказал он, - Шлух, сними пояс и
хорошенько свяжи своего напарника.
     Все еще держа двух чужаков под прицелом, он сел за стол, нажал кнопку
включения полевого видеофона и набрал номер. Через секунду на экране
пояфвилось мрачное лицо консула Посольства Клачплейта. Глаза его,
казалось, готовы были выскочить не только из орбит, но и из экрана.
  - Как! Ретиф? Это вы?.. Да вы понимаете?.. Вы что на самом деле?.. Как
вы могли.. - голос его задрожал, когда он оценил открывшуюся его глазам
картину. - А это кто там, капитан Шлух? Что он там делает?
  - О, он просто встретил тут одного старого знакомого, - успокоительно
пожал плечами Ретиф, не обращая внимания на резкий стук в дверь. - Мистер
Клачплейт, как далеко зашли приготовления к приему участников конференции
с планеты Блуг?
  - Ну, как вам сказать... их делегация прибудет в течение часа. Конвой
только что завизировал у портовых властей места для посадки. Но
послушайте...
  - Конвой? - Ретиф бросил тревожный взгляд на дрожавшую под ударами
дверь.
  - Всего полсотни крейсеров первого класса в качестве транспортного
экскорта. Блуги никогда не путешествуют невооруженными, вы же знаете.
Но...
  - Попытайтесь убедить Посла завернуть их обратно! - скороговоркой
прокричал в трубку Ретиф.  - Если это не удастся, встречайте их с
вооруженной охраной!
  - Мистер Ретиф! - повысил голос Клачплейт. - Я не знаю, что за безумную
авантюру вы затеваете, только у вас ничего не получится! Я знаю, как вы
относитесь к блугам и гроуси, кстати, тоже! Однако творить беззаконие...
  - Нет времени для долгих дискуссий, мистер Клачплейт, - прервал его
Ретиф, когда тяжелый удар потряс дверь. - Я бы попросил у вас взвод
военных моряков, если бы знал, где я нахожусь, но...
  - Сдавайтесь по-хорошему! - нетерпеливо закричал Клачплейт. - Это
единственный выход. Признайте себя виновным в деяниях, совершенных в
состоянии временного умопомешательства на почве глубокого оскорбления
ваших политических убеждений, и сможете отделаться одним-двумя годами
заключения на тюремном спутнике...
  - Любопытное предложение, - Ретиф пригнулся, уклоняясь от щепок,
отлетавших от двери. - И в чем же это я виновен?
  - В убийстве, разумеется! - заорал выведенный из себя Клачплейт. - Двух
селинорцев, забыли?
  - Как-то выскочило из памяти, - ответил Ретиф. - Но не торопитесь с
обвиненительным заключением.  Может быть, мне придет в голову добавить еще
и пару гроуси.
  Дверь в комнату задрожала и прогнулась. Ретиф выключил экран.
  - Теперь твой выход, Шлух! - Сухо сказал он. - Я решил выбраться через
черный ход, чтобы избежать назойливых любителей автографов. Тут три двери:
которая из них по-твоему, лучше отвечает моим целям?
  - Ты никогда не узнаешь этого! - гордо выпятился Шлух.
  Ретиф выстрелил от бедра. Заряд прошел в дюйме от слухового органа
гроуси.
  - С другой стороны, - поспешно заговорил Шлух, - что случится, если ты
даже и ускользнешь от меня на время? Наши планы развиваются успешно, и
ничто уже не сможет им помешать!
  Он подошел к боковой двери и повернул ключ.
  - Что ж, иди, Ретиф! Но какой бы путь ты не избрал, ужасный конец
неизбежно ожидает тебя в переди!
  - В таком случае, пожалуй, имеет смысл пропустить тебя вперед.
  Шлух зашипел и попытался увернуться, но Ретиф поймал его, поставил перед
собой и пинком под зад толкнул в открытую дверь. Затем он захлопнул дверь
за собой и задвинул ее на засов как раз в тот момент, когда входная дверь
с грохотом рухнула на пол покинутой комнаты.

                       . 4 .

  Они пробирались вдоль мрачных пыльных переходов, взберались по винтовым
лестницам, молча проходили по темным пустым залам, увешенным древним
оружием и полуистлевшими знаменами. Несколько раз Ретиф ускользал от
преследовавших его гроуси, находясь на волосок от гибели. В обширной
комнате, украшенной цветными фресками, изображавшими кентавроидов,
пасущихся на пурпурной траве, Шлух указал на высокую арку, сквозь которую
проникал бледный лунный свет.
  - Вот твой выход в ночь, Ретиф! - саркастически проскрипел он. - Иди,
если хочешь! Путь свободен.
  Ретиф пересек комнату и вышел на миниатюрный балкончик, покрытый толтым
слоем помета маленьких существ, похожих на летучих мышей. С визгливым
писком они тучей вспорхнули в воздух при его появлении. Обрывки вьющихся
растений свисали с низкой балюстрады, а за ней расстилался мрак до
отдаленных увенчаных башнями холмов на горизонте.  Ретиф заглянул через
парапет. Стена под ним круто обрывалась вниз, в чернильную темноту.
  - Ну, спасибо за все, Шлух, - Ретиф перекинул ногу через каменную ограду
балкончика. - Я приду навестить тебя в суд, если до тех пор твои хозяева
не свернут тебе шею за такой блистательный провал их поручения.
  - Постой, торопливый чужестранец, - ехидно захихикал Шлух, услышав, как
защелкали каблуки гроуси по кафельному полу смежной комнаты. - Если ты и
уцелеешь во время спуска, то знаешь ли ты, что ждет тебя впереди? Даже я
не стал бы толкать тебя к тому, что таится там, внизу, во мраке!
  - Ваш береговой патруль?
  - Ни наш береговой патруль, ни военные моряки вашего посольства, которые
сейчас разыскивают тебя с ордером на арест, никогда тебя не найдут, стоит
только тебе ступить на камни мостовой заклятого города, населенного
демонами!!
  - Так вот где вы разместили свою тюрьму, - задумчиво взглянул на него
Ретиф. - И все же я лучше встручусь с призраками, чем вернусь назад к
вашей милой компании. Пока, Шлух! Оставайся и впредь таким же любезным,
как сегодня.
     Услышав за спиной шум приближающихся шагов, Шлух предусмотрительно
рухнул ничком на пол. Ретиф поднял ружье и выпустил очередь навстречу
ворвавшемуся в комнату отряду преследователей.  Затем, перекинув бластер
через плечо, он начал спускаться на молчаливые улицы закрытого города.

                       . 4 .

  Спуск прошел без особых помех. Один раз несколько голов гроуси
показались было над перилами балкона наверху, но затем быстро исчезли.
Стена была изрезана глубокими трещинами и барельефами, и прочные стебли
лиан представляли достаточную опору для рук и ног. Прошло менее десяти
минут, и Ретиф добрался до подножия стены.  последние несколько футов он
пролетел по воздуху, свалившись в густую заросль разросшегося одичавшего
кустарника. Он с трудом выбрался из него на неширокую улицу, окаймленную
мраморными домами, похожими на заброшенные магильные склепы.  Две бледные
селинорские луны появились из-за облака и залили все прозрачно-белесым
светом.  Что-то маленькое и темное порзало над головой, издавая тонкие
пронзительные крики. Откуда-то издалека донесся чей-то печальный вопль...
Ретиф терпеливо рошел вперед, прислушиваясь к глухому эху шагов и
выношенной и стертой мозаике, который была вымощена дорога.
  Впереди возвашался высокий обелиск. Надпись, почти сглаженная временем,
упоминала что-то о битве гигантов. На противоположном углу каменные лики
великанов слепо глядели на него с покрытого орнаментом карниза. Он миновал
фонтан, пересохший и молчаливый, где каменные девы с хвостами и плавниками
нежились среди каменных волн. Сырой холодный ветер гнал мертвые листья по
пустой улице. Остановившись, Ретиф услышал за собой легкий шум шагов,
который тут же прекратился.
  - Эй, кто там, выходи! - окликнул Ретиф, - Могу сообщить парочку
интересных новостей!
  Послышался призрачный смех - или то был всего лишь ветер, рыскающий
среди рифленых колонн заброшенного храма?
  Ретиф двинулся дальше. Сворачивая за угол, он краем глаза уловил
какое-то движение - мелькнувшую тень, которая исчезла в зияющей дверной
арке. Он направился следом и очутился в широком зале без крыши и потолка.
Стены, открытые прямо в небо, были покрыты излбражениями гигантских фигур,
глядевших на него сверху вниз пустыми глазами.
  - Мне нужен проводник! - закричал Ретиф. - Есть желающие?
  - ...лающие, ...лающие ...лающие... - отозвалось со всех сторон.
  - Есть срочное дело об инопланетном нашествии которое надо обсудить
прямо сейчас!
  - ...час ...час ...час... - это постепенно замирало и затихало, и,
словно это послужило сигналом, со стороны высокой дверной арки, сквозь
которую Ретиф вошел сюда, донесся скрипучий звук.  Ретиф обернулся как раз
вовремя, чтобы заметить, как тяжелые створки захлопнулись с глухим звуком
"бумм!", многократно отразившимся от стен зала.  Ретиф подошел к дверям и
убедился, что они закрыты плотно и надежно. Он огляделся вокруг. В дальней
стене этого странного помещения виднелся широкий проход. Обогнув черное
озерцо воды, в котором отражался дрожащий месяц, Ретиф вошел в проход и
через двадцать шагов очутился на террасе, от которой полого спускались
вниз широкие плоские ступени. Внизу расстилался темный запущенный парк,
дебри разрощегося кустарника и высокие деревья с черной листвой.
  Ретиф сошел вниз, на газон с мягкой высокой травой. Несколько смутных
теней с тихим шорохом отступили назад, когда он направился по заросшей
тропинке, вьющейся между искривленными стволами вековых деревьев. Из
темноты выступали хмурые каменные лики, жуткие силуэты каменных изваяний
проглядывали сквозь густую листву. Он вышел на широкую поляну, в центре
которой по обе стороны дороги, ведущей обратно в ночь, возвышался двойной
ряд раскрашенных статуй внушительных размеров.  Неподалек, почти
совершенно укрытый за низко опущенными ветвями густых хвойных деревьев,
находился маленький храм с колоннадой. Стараясь не шуметь, Ретиф подошел к
строению с боку. Слабый лунный свет падал сквозь зарешеченное окно на
увитую диким виноградом статую исполинского селинорца в доспехах древнего
воина. Ретиф швырнул в окно камешек и прижался к стене рядом со входом.
Спустя минуту из двери осторожно высунулась голова, и рука Ретифа крепко
ухватила за тонкую шею маленького сморщенного селинорца.
  - Прошу прощения за то, что прервал вашу игру, - сказал он, - но сейчас
нам самое время поговорить...

                       . 5 .

  - Цена за проникновение в Священную Рощу Героев - смерть, землянин! -
тонким голоском закричал селинорец.
  - Я так и думал, - ответил Ретиф, держа туземца на расстоянии вытянутой
руки, чтобы избежать ударов его дико лягающихся ног. - Однако мое
вторжение - ничто по сравнению с тем, что задумали гроуси. Может быть вы
все-таки выслушаете меня, прежде чем приведмте приговор в исполнение?
  - Завтра - ничто, прошлое - все, продекламировал селинорец. - К чему
бороться против предначертанного, чежеземец?
  - Бороться ни к чему, если есть возможность внести коррективы. Ты
передашь кому следует, что мне нужны несколько сотен проворных селинорцев,
чтобы отвлечь внимание патрулей гроуси, пока я доберусь до Земного
Посольства.
  - Обрати последние помыслы к своим богам, землянин, - перебил его
селинорец. - Ибо твоя участь решена!
  - Боюсь, что ты для меня черезчур ортодоксален, - поморщился Ретиф. -
Придется поискать какого-нибудь более патриотически настроенного
гражданина.
  Он отпустил туземца, который одернул свою пеструю тогу и вызывающе
посмотрел на Ретифа.
  - Нет, землянин, - покачал головой селинорец, сложив на груди маленькие
узловатые ручки. - Ты никогда больше не выйдешь из этого священного
предела...
  За спиной Ретифа послышался шорох. Он обернулся.  Из-за деревьев, кустов
и зарослей показались темные фигуры селинорцев. В руках у них были тонкие
длинные стилеты, слегка поблескивающие при лунном свете. В грозном
безмолвии они бесшумно сомкнулись вокруг Ретифа. Он отступил к стене
святилища, отстегнул бластер и направил его на остановившихся в
нерешительности туземцев.
  - Добро пожаловать на бал, - сказал он. - Теперь, когда у нас есть
кворум, мы и договоримся до чего-нибудь.
  - Ты оскорбляешь наше славное прошлое, землянин, - проговорил иссохший и
морщинистый селинорец, гневно уставившись на Ретифа. - Ты нагромождаешь
одно святотатство на другое!
  - Меня как раз и тревожит святотатство, которое замышляют гроуси, -
возразил Ретиф. - Вас, кажется, оно не очень-то волнует, но с точки зрения
землян это сможет создать нежелательный прецендент для других дружеских
нам миров, строящих новые экономические отношеним между государствами.
  - Ушли в прошлое те дни, землянин, когда мы, селинорцы, были могучими
воинами. Если сейчас нам выпадет жребий погибнуть, мы с достоинством
встретим свою участь.
  - Никокого достоинства нет в том, чтобы позволить гроуси всернуть себе
шею или быть подвешенными за пятки ордами Блугов, - перебил его Ретиф. - Я
слышал, у них появляется странное чувство юмора, когда дело доходит до
взаимоотношений с теми, кто доказал свою неполноценность, позволив себя
победить.
  - Убить этого чужака сейчас же, не так ли? - раздался скрипучий голос
селинорца в первом ряду.  - Потом каждый умирает приятно, как записано в
списке.
  - Довольно разговоров, - объявил старший селинорец. - Да падет суровая
кара на голову нарушителя покоя спящих героев!
  Селинорцы, косясь на ружье в руках Ретифа, нерешительно переминались с
ноги на ногу. Ни один не решался выступить первым.
  - Лучше повремените с карой, - предложил Ретиф.  - Тогда вы сможете
обратить сой справедливый гнев на более полезное дело борьбы с чужеземным
нашествием.
  - Хм-м... - престарелый предводитель отозвал в сторону нескольких
соплеменников. Тесно сдвинув головы в кружок, они о чем-то зашептались.
  - Мы решили, - сказал старейшина после окончания совещания, - что вопрос
должен быть рассмотрен нашими Древними Праотцами, - он поднял дрожащую
руку. - Не подумай, что мы боимся пасть от твоего смертоносного оружия,
землянин. Просто это недостаточно изящная смерть.
  Он взмахнул рукой, и в тесной толпе вооруженных аборигенов образовался
узкий проход.
  - Землянин, тебе предоставляется временная свобода передвижения и честь
предстать перед Древними Владыками Селинора, которые самостоятельно решат
твой вопрос. Ступай, если ты не боишся!
  - Вот это правильно, - сказал Ретиф. - Если хочешь быстро провернуть
дельце, лучше всего всегда обращаться прамо к высшему начальству. Где они
тут у вас?
  - Преклоните головы перед Владыками Селинора! - высоким дрожащим голосом
провозгласил старец.  Туземцы в низком поклоне склонились перед рядом
исполинских фигур. Ретиф вежливо поклонился.
  - Выглядят они впечатляюще, - пробормотал он. - Любопытно, как они
справляются с решением вопросов...
  - Нет ничего проще, - сказал старец. - Одно дуновение Божественной
Эманации, и слабая тень их уснувшей жизнинной силы вновь возрадится,
наполнив их жилы энергией. И услышат они тогда наши молитвы и совершат
правосудие по старой, освященной веками традиции!
  Ретиф медленно прошел вдоль ряда исполинских статуй, отмечая про себя
изорванную амуницию, совершенно натуральные шрамы на конечностях и
свирепых лицах, потускневшее оружие и доспехи древних воинов. Невзирая на
их размеры и разнообразные формы, все они обладали каким-то неуловимым
сходством с маленькими сгорбленными селинорцами, которые в благоговении
молча следовали за Ретифом.
  - Когда-то раса селинорцев была великой и многочисленной, - проговорил
старик, заметив вопрошающий взгляд Ретифа. - И безграничной была их
отвага...
  Он указующим жестом протянул руку.
  - Вот стоит Зобриаль Сильный - Преследователь Зла. Рядом мы видим
гордого Валинграйва, победителя при Гарре и Джангалоне. - Вот здесь, - он
указал на маленький храм с колоннами, - находится усыпальница Бордуна
Грубого, известного также как Бордкн Неистовый, оставил по себе жесткую
память. А здесь, - он указал на четвероногое существо с могучей грудью и
типично селинорским торсом и головой, - стоят бессмертные останки Великого
Туссора, кто собственноручно покорил бессчетные орды доссов на планете
настолько далекой, что свет того великого дня до сих пор еще не достиг
лика Селинора!
  - На вид он крепкий парень, - оценил Ретиф. - Жаль, что его сейчас нет с
нами. Вряд ли ему понравилось бы положение дел на Селиноре.
  - Не сказал ли я, что могучий Туссор сам вынесет свой приговор? Да, и
Краниус Август, и Мелиодор Быстрый, и Вельгесвон, и Вейр, и Высокий
Пантиппо, Король Королей.
  - В высшей степени августейшее собрание, - согласился Ретиф. - Только
мне они кажутся что-то черезчур неразговорчивыми.
  - Ты смеешь шутить над Владыками Селинора, землянин? - старейшина гордо
выпрямился и сделал величественный жест. Двое аборигенов, таких же старых,
как и он, выступили вперед, неся с собой большой ящик, который они
поставили на траву и открыли крышку. Внутри находился цилиндрический
баллон с патрубками и вентилями. От него отходил длинный гибкий шланг.
Трясущиеся от старости селинорец поднял наконечник шланга и направил к
пьедесталу, на котором стоял кентавроид.
  - Проснись, Великий Туссор! - провозгласил он надтреснутым голосом, -
Восстань от своего долгого сна и вынеси свой приговор, тому, кто явился
незванным в Святилище Героев!!!
  Он поднял наконечник и помахал им перед расширенными ноздрями гиганта.
Ретиф услышал слабое шипение вытекающего газа.
  - Удели нам часть своей древней мудрости, как в преждние времена, о,
Туссор! - заклинал старик. - Почти иссякла Божественная Эманация, -
проворчал он. - Готов побожиться, что кое-кто из этих верооступников
вынюхал его потихоньку!
  Внезапно одно из заостренных ушей статуи шевельнулось. Расширенные
ноздри задрожали, веки затрепетали. Пораженный Ретиф с удивлением
наблюдал, как раскрылись губы великана.
  - Глоп... - произнесла могучая фигура и снова замолкла.
  - Надо же, - пробормотал кто-то рядом с Ретифом.  - В такую минуту, и
баллон оказывается пустым!
  - Как он это делает? - тихонько поинтересовался Ретиф, наблюдая, как
Хранитель Священного Дыма оживленно размахивает шлангом, тщетно заклиная
неподвижного полубога.
  - Мы не делаем ничего, незванный чужеземец, - угрюмо проговорил
селинорец. - Добрая понюшка священного газа, и их метаболизм ускоряется на
столько, что они снова преобретают способность разговоривать, только и
всего.
  Неожиданно Туссор зашевелися снова.
  - Дьявол побери содомских подлецов! - загромыхал вдруг глубокий голос из
его груди. - Где мои наголенники? Где пудра для моих бабок? Где моя
проклятая булава? Разрази гром этого рястяпу оруженосца!
  - Великий Туссор, пробудись ото сна! - старик со шлангом удвоил свои
усилия. - Выслушай меня! Вот тут среди нас чужеземуц, который нарушил
достопочтенный покой Владык Селинора своим присутствием...
  - А... это ты, Террион, - буркнул Туссор. Теперь глаза его были хоть и
открыты, но словно подернуты туманом. - Ты ужасно выглядишь. Давно не
виделись, я так полагаю. И это не чужеземец нарушает мой покой, а ты со
своим дурацким бормотанием.
  Он потянулся и выхватил шланг из рук старца. - Сунув его себе под нос,
он с наслаждение сделал глубокий вдох.
  - Ах-х-х... Как раз то, что прописал ветеринар!
  - Совершенно верно, Великий Туссор! - селинорец продолжал излагать
обстоятельства появления здесь Ретифа. Посреди этого доклада веки Туссора
опустились. Шланг выпал из его руки. Он захрапел.
  - Таким образом, о Великий, вопрос заключается в том, как осуществить
предписанный ритуал без риска подвергнуться мучительному позору пасть,
словно спелые колосья пивного злака, от руки приговоренного чужеземца, -
продолзал старец - Великий Туссор? Могучий?.. - он неистово замахал
шлангом, но на этот раз усилия были бесполезны.  Огромная фигура стояла
неподвижно, невозмутимая, как сфинкс.
  - Вот и вся мудрость веков, - прокомментировал Ретиф. - Ты, конечно,
здорово потрудился. Терион, но кажется, оракул не заинтересовался этим
делом.  Давайте-ка пойдем отсюда и...
  - Заставьте его замолчать, быстро, быстро! - вмешался маленький
селинорец, то самый, как заметил Ретиф, который требовал его немедленной
смерти. - Нет больше времени для дерганья за веревку деревянных идолов!
Отрежем прочь голову этому землянину, да! А вскоре затем судьба пойдет
дальше, как записано в списке!
  - Молчи, наглый дурак! - набросился на него Терион. - Твой неразборчивый
писк оскарбляет достоинство Селинора! Скажи мне свое имя, чтобы я мог
назначить тебе наказание.
  Тот к кому он обращался, попятился назад, встревоженно озираясь по
сторонам, словно осознав, что он выглядит подозрительно.
  - Ба, да это мой старый приятель Кориаль! - воскликнул Ретиф,
вглядываясь в его лицо. - Ты, должно быть, крупный специалист по
воскресению их мертвых! Я ведь сам видел, как ты дважды умирал нынче
вечером!
  Теземец с лицом Кориаля внезапно нырнул в толпу, пытаясь скрыться в
задних рядах.
  - Держите его! - закричал Терион. Преследуемый присел, сделав обманное
движение, бросился в разрыв между замершими рядами, увильнул в сторону,
когда кто-то попытался преградить ему дорогу, и нырнул в кусты. Погоня
помчалась за ним, топча и ломая ветки.
  Ретиф поднял валяющийся шланг и с любопытством понюхал его наконечник.
Затем он сел на ближайший пьедестал и закурил сигарету.
  Прошло минут пять, прежде чем погоня показалась вновь, преследую все еще
опережавшего ее беглеца.  Он прибавил ходу, бросился к храму с колоннами и
скрылся внутри.
  - Его дерзость переходит все границы! - запыхавшийся Терион приблизился
к Ретифу. - Теперь этот бузумец ищет убежища в самой гробнице Боздуна!
  - Хватайте его! Пора с ним разделаться - послышались возбужденные крики.
  - Стойте! - повысил голос Терион, когда толпа бросилась к храму. - Не
будем наносить бесчестие Герою, копошась у его ног. Уйдем отсюда и дадим
этому маньяку вновь обрести здравый смусл среди теный былого величия,
которое когда-то принадлежало его расе.
  Ретиф достал карманный фонарик и осветил лучем внетренности убежища
беглеца. Между огромными, окованными сталью сапогами Боздуна виднелась
пара значительно меньших ног. Ретиф направил луч повыше.
  - Небольшая поправка, сэр, - сказал он. - Не его рассе, поскольку он не
селинорец. Смотрите!
  Луч фонаря высветил клубы коричневого тумана, спираль поднимающегося
вверх, окутывая застывшую фигуру законсервированного героя.
  - На выше собрание проник замаскированный лазутчик-чужестранец, который
в момент возбуждения выдыхает коричневый газ.
  - Что такое? Коричневый газ?.. - вопросы Териона были прерваны
испуганным возгласом селинорца, стоящего у входа в храм. За возгласом
последовало громкое хрипение, напоминающее фырканье раздраженного быка.
  - Он шевелиться! Боздун просыпается!
  Словно вспугнутая стайка воробьев, селинорцы бросились врассыпную. Ретиф
поймал Териона за руку, пытаясь помешать ему последовать за остальными.
  - Отпусти... отпусти меня, чужестранец!!! - завизжал тот под
аккомпонимент грозного рева, доносившегося из храма. - Смерти я не боюсь -
я встречу ее с гордой улыбкой, но умереть от руки предка, разрывающего
тебя на части - это просто непристойно!
  - И такого неуравновешенного типа вы сделали своим героем? - удивился
Ретиф, прислушиваясь к грохоту и треску внутри храма. Вслед за этим оттуда
кубарем вылетел двойник Кориаля и неподвижно расстянулся у самых ног
Ретифа.
  - К несчастью, Боздун потерял рассудок в результате трехмесячной пытки
щекоткой, которой подверг его недостойный Крип, - торопливо объяснил
Терион. - Он подвержен приступам ярости, когда его внезапно разбудят, и
благоразумие требует моего немедленного удаления отсюда!
  Он вырвался из рук Ретифа и бросился прочь с живостью шестнадцатилетнего
юнца. Ретиф обернулся на грохот падающих камней и увидел колоссальную
фигуру стоящую между колоннами, упираясь в них руками. Тугие канаты мышц
вздулись на шее гиганта, могучие бицепсы поднялись горой на его руках,
спинные мышцы напряглись. Колонны изогнулись и рухнули, увлекая за собой
солидную часть архитрава. Боздун взревел, когда свалившаяся мраморная
плита огрела его по спине, и шагнул вперед, оставляя позади себя
осыпающиеся руины.  Восьми футов ростом, могучий и крепко сбитый, как
бизон, стоял он, раздраженно фыркая, освещенный лунным светом. Дикий
яростный взгляд его остановился на Ретифе.
  - Крип! Наконей-то я добрался до тебя, - заорал он и бросился на
одинокого землянина.
  Ретиф не двинулся с места, пока Боздун не приблизился к нему вплотную.
  - Вы меня с кем-то путаете, Боздун! - закричал он. - Я всего лишь
землянин, выполняю здесь небольшую работенку по спасению планеты!..
  Древний воин с ревом промчался как раз по тому месту, где только что
стоял Ретиф. Рыча и фыркая от злости, он освободиля от цепких ветвей и
колючек кустарника, куда его занесло по инерции, и снова набросился на
свою неуловимую жертву.
  - И в этой связи я хотел бы попросить вас о небольшом одолжении, -
продолжал Ретиф. - Группа заговорщиков с планеты Гроуси собирается
уничтожить всех иностранных дипломатов в городе...
  - Арррггххх!.. - зарычал Боздун, размахивая направо и налево могучими
кулаками, каждый из которых способен был снести голову лошади. Ретиф
уклонился от одного дикого удара, нырнул под второй, и покрепче упершись
ногами в землю отвесли солидный апперкот слева на право прямо в живот
гиганту. Эффект был такой, будто удар пришелся по бетонной стене. Ретиф
отскочил в сторону, когда Боздун, крякнув, сделал бузуспешную попытку
схватить его. При этом он так стукнул себя по диафрагме, что даже
зашатался.
  - Сейчас гроуси патрулируют все улицы, - продолжал Ретиф. - И поскольку
очень важно, чтобы я добрался до посольства с новостями, я хотел бы
попросить вас оказать мне помощь...
  Со звоном и скрежетом Боздун выхватил свой шестифутовый палаш и взмахнул
им над головой.  Ретиф отступил на шаг, отбросил в сторону бластер и
выдернул из руки ближайшего неподвижного богатыря в рогатом шлеме тяжелое
копье с оглоблю толщиной.
  Боздун размахнулся, и массивный палаш со свистом рассек воздух в дюйме
от увернувшегося Ретифа.
  - И если бы вы приказали своим потомкам, то, я думаю, они согласились бы
помочь мне... - Ретиф уперся копьем прямо в нагрудник железной кирасы
Боздуна. - Что вы на это скажете?
  Боздун выронил меч, схватил древко копья обееми руками и резко дернул.
Ретиф выпустил копье, и великан, потеряв равновесие, попятися назад,
споткнувшись о разрушенную колонну и рухнул на зумлю. Голова его с глухим
стуком "тонк!" брякнулась о мраморную ступеньку его бывшего убежища. Ретиф
быстро шагнул к нему, крепко связал ему руки ремнями его же собственных
доспехов, затем то же самое проделал с ногами. В эту минуту ветви кустов
равздвинулись и из них показалось испуганное лицо Териона.
  - Что здесь произошло? - с опаской осведомился он. Глаза его
остановились на распростертом гиганте. - Как, Боздун Неистовый повержен
рукой какого-то чужеземца?!
  - Боюсь, что вряд ли могу приписать себе такую честь, - возразил Ретиф.
- У него просто кончилось действие газа. Он взглянул на то место где
только что лежал фальшивый Кориаль.
  - ... но если вы отыщите вашего осквернителя святынь, то я, быть может,
сумею поправить дело.
  - Здесь он, этот бесчестный негодяй! - воскликнул один из селинорцев,
извлекая незадачливого самозванца из кустов колючего шиповника. Ретиф
схватил пленника за шиворот и подтащил его к Боздуну.
  - Подыши-ка на этого доброго человека, Коротышка! - приказал он.
  Большой клуб коричневого дыма послушно вырвался из ноздрей пленника.
  - Еще!
  Пленник сопел и пыхтел, выдыхая коричневый пар на распростертого
храпящего воина. Наконец, Боздун дернулся, рванулся и раскрыл глаза.
  - Ты еще здесь? - проговорил он, заметив Ретифа, - Я думал что ты мне
приснился.
  Он сделал еще несколько глубоких вдохов коричневого дыма.
  - Вот так штука! Впервые за несколько сотен лет дышу я таким отличным
воздухом! Давай еще! - повысил он голос, когда Ретиф оттянул он него
псевдо-Кориаля.
  - Не раньше, чем вы согласитесь мне помочь, - возразил Ретиф. - И тогда
я обещаю вам столько этой святой эссенции, сколько вы захотите.
  - Да ты шутишь? Ты только дай мне добраться до этих грукси, или как их
там, которые думают, что могут безобразничать в моем родном городе! Я
разотру их в порошок!
  - Значит, договорились, - Ретиф обернулся к Териону. - А вы? Вы тоже с
нами?
  - Если Боздун одобряет задуманное, то кто мы такие, чтобы возражать? -
спросил старик, обращаясь к прохладному ночному воздуху. - Восстаньте,
верные сыны Селинора! Пусть хоть на эту ночь оживет снова древняя слава!
  Ретиф дал Боздену еще одну понюшку газа, затем передал пленника Териону.
  - Не дави его слишком сильно, - предупредил он.  - Надо сохранить его
как можно дольше. Если это проделка пойдет успешно, то нам понадобится вся
древняя слава, которую удасться оживить сегодня ночью.

                       . 6 .

  Сидя верхом на широкой спине кентавра Туссора под затемненой аркой в
полуквартале от резных ворот Посольства землян, Ретиф наблюдал, как мимо
промаршеровали 50 караульных команд гроуси. Глаза на стебельках осторожно
ощупывали улицу, силовые ружья-бластеры висели наизготовку на груди. За
спиной Ретиф слышал топот сапог других гроуси, неустанно прибывающих в
район назревающих событий.
  - Приготовиться! - тихо сказал он. - Еще десять секунд...
  Позади раздаля хор испуганных возгласов, топот бегущих ног, стреляющих
бластеров. Затем показалась пара гроуси, со всех ног улепетывающих от
огромной фигуры в древних доспехах.  Преследователь в несколько шагов
настиг их, схватив за шиворот и расшвырял по сторонам. Толпа селинорцев в
подвернутых выше колена тогах, размахивая на ходу ритуальными ножами,
торопливо следовала за своим гигантским предводителем по направлению к
воротам Посольства. Через мгновение исполин уже был среди охранников, не
давая им опомниться, нанося удары зазубренной палицей налево и направо.
  - Пора! - Ретиф пришпорил Туссора, и исполинский кентавроид рванулся
вперед. В мгновение ока они очутились в самой гуще схватки.
  Ретиф размахивал дубиной, а Туссор лягался своими твердыми, как железо,
копытами.
  - Прорывайся дальше! - кричал Ретиф своему необычному коню. - Здесь мы
успеем навести порядок потом, когда уладим главное дело!
  - Айииии! Как приятно хрустят грокурси под моими копытами! - ржал от
удовольствия старый воин, разворачиваясь и прорываясь к воротам.
  Ретиф успел краем глаза заметить неподалеку от Боздуна, расшвыривающего
гроуси, как сломанные чучела. Из любой темной улицы, переулка или тупика
вываливались толпы селинорцев. Гроуси у ворот поднял бластер и выпустил
заряд, который прошел в дюйме от головы Ретифа. Затем палица Ретифа
свалила его наземь.
  Они прорвались внутрь ограды, на полном скаку пересекли лужайку и
остановились у освещенного входа. Испуганный часовй из военных моряков
издал вопль и потянулсь к рычагу, который опускал решетку, предохранявшую
дверь от нежелательного вторжения. Туссор одним взмахом руки сшиб часового
с ног. Ретиф спрыгнул на землю и бросился вверх по парадной лестнице,
перепрыгивая через пять ступенек. Неожиданно на верхней площадке появился
консул Клачплейт.
  - Ретиф! - глаза его остановились на Туссоре - огромном потном человеке
с туловищем лошади, в шлеме с мечем на перевязи, - и на пестрой толпе
селинорцев, кишевших за ним. Боже великий, измена!  Предательство!
Галлюцинация! - он бросился бежать, но Ретиф поймал его и повернул лицом к
себе.
  - Банкет уже начался? - спросил он.
  - С... с... сейчас начнется... - выдавал из себя консул. - Так
получилось, что я не выношу похлебки с йдом гроуси, поэтому я вышел
подышать свежим воздухом... - он попятился, когда Ретиф оттолкнул его в
сторону и помчался дальше.
  У высоких двойных дверей банкетного зала часовой в синей парадной форме,
блестящей каске и пистолетом 45 калибра с хромированной рукоядкой в кобуре
позволил себе нарушить уставную напряженную позу по стойке "смирно", чтобы
покоситься на новоприбывших, невесть откуда возникших перед ним.  То, что
он увидел, заставило его схватиться за кобуру на бедре. Ретиф резко ударил
его ладонью по запястью.
  - Извини, сынок! - и толчком ноги распохнул двери.
  Очки и окуляры разнообразнейших форм и размеров с обеих сторон длинного
дугообразного стола уставились на спектакль, который разыгрался перед
ними. Ретиф указал на невозмутимых селинорских официантов, стоящих за
спинками кресел вокруг всего стола, по одному на каждого обедающего.
  - Взять их! - скомандовал он, хватая ближайшего официанта.
  Толпа нападающих хлынула в комнату, выполняя это распоряжение.

                       . 7 .

  - Вы в своем уме, Ретиф? - консул Клачплейт, дрожащий, с бледным как мел
лицом, с ужасом глядел из-за сорванных дверей на сцену погрома и
разрушения, оставшуюся после ареста последнего официанта. - Что это значит
- ворваться сюда во главе банды головорезов и нарушить неприкосновенность
Посольства? Я вынужден выразить протест, и пусть даже ценою собственной
жизни выступить на защиту этих несчастных, какие бы зверства вы ни
планировали совершить над ними в отместку! Они находятся под
покровительством ДКЗ!
  - Надеюсь, что они выживут - во всяком случае, некоторые из них, -
сказал Ретиф, беря со стола нож для резки жаркого.
  Нагнувшись над одним из упавших официантов, он быстрым движением вспорол
ему живот от лобка до подбородка. Клачплейт издал сдавленный вопль.  Посол
Шиндльсвит побледнел и тихо рухнул под стол без сознания, когда Ретиф
вытащил из имитирующей тело фальшивой оболочки безвольно обвисшее на руках
жалкое существо величиной в два фута, отдаленно напоминающее очищенного от
скорлупы омара.
 - Это не салинорцы, это блуги.
  Он снова сунул руку внутрь маскировочного муляжа и достал оттуда
небольшой баллон.
 - А вот и их запас воздуха для дыхания - жидкий азот.
 - Блуги? - Клачплейт уставился на лежащее без памяти странное создание,
из дыхательного ответстия которого вырывались струйки коричнивого дыма. -
Но что... Как?.. Послушайте, Ретиф, если даже это... э... блуги, то какой
ущерб могли они нанести, будучи совершенно безоружными? Ведь только это
соображение могло бы оправдать ваше преступное, оскорбительное поведение!
 - Блуги - камнееды, - объяснил Ретиф. - И они обладают, по-видимому,
замечательной способностью регулировать свой обмен веществ в широком
диапазоне. В обычных условиях они выдыхают безвредные газы, но при
возбуждении, начинают выделять закись азота (веселящий газ). Но когда
вынуждают обстоятельства, они могут переключиться на выделение одного из
других трех или четырех окислов азота. Здесь, в закрытом помещении, им
достаточно было бы одновременно, по сигналу, дунуть каждому гостю в
затылок, и все! Чистая работа...
 - Но почему?! - завопил Клачплейт.
 - Думаю, посол Шилф сможет нам объяснить, каким образом они очутились
здесь вместо штатных официантов Кориаля, - высказал предположение Ретиф.
  Шилф, все еще барахтавшийся в могучей хватке Туссора, издал резкий
ехидный смешок.
 - Что ж, торжествуйте, пока можете, мистер Ретиф!  - прошипел он. - Да,
все правльно, каждое слово!  Преклоняюсь перед вашей сообразительностью!
Но пока вы тратили время и силы на этот отвлекающий маневр - да, да,
именно отвлекающий! - боевая эскадра блугов, которую вы, земляне, так
наивно пропустили через кольцо блокады, высадила на Салинор 50 тысяч
отборных солдат, лучшие силы своего военного флота. И сейчас эти
маленькие, но стойкие и отважные ребята распространяются по городу,
поражая смертоносным дыханием всякое живое существо на своем пути. К утру
в живых не останется ни одного салинорца, который мог бы оспорить права
Гроуси на обладание планетой.
 - Шилф, да в своем ли вы уме? - Шиндльсвит достаточно пришел в себя,
чтобы подняться на четвереньки. - Когда об этом узнают, вас поставят перед
Галактическим трибуналом и поступят с вами так, что даже само слово
"гроуси" станет нарицательным, заменив собой доктора Маша!
  - Мада! - поправил Шилф. - Позвольте возразить вам, дорогой Джордж! Ни
словечка о заговоре не просочится отсюда наружу. Моя служба безопасности
уже приняла соответствующие меры, чтобы взять под контроль все средства
коммуникации на планете, способные связаться с вооруженными силами ДКЗ.
Буквально через несколько мгновений сюда прибудут мои люди и развеют в пух
и прах вашу иллюзию успеха! Но вы не тревожтесь: я обещаю вам быструю и
безболезненную кончину... - он замолк, направив несколько глаз-стебельков
на Ретифа. - Что вы качаете головой, сэр? Мой план безупречен! Наше
вторжение - это свершившийся факт!
  - Верно, - согласился Ретиф. - Только вы упустили из виду одно
незначительное обстоятельство...
  - Ничего и не упустил! - зашипел Шилф. - Вот!  Слышите? В данный момент
мои окупационные войска подходят к двери...
  Из холла снаружи донесся громкий звук шагов.  Затем огромная фигура
Боздуна Неистового, могучая и загорелая, появилась у входа. Он сдернул
разбитую дверь с петель и отшвырнул ее в сторону.
  - Отлично сработано, Ретиф! - пробасил он. - Не знаю, как тебе это
удалось устроить, но все кругом буквально кишит этими замечательными
маленькие парнишками, которых ты называешь блугами. Все наши ребята
отлавливают их и приручают. У меня сейчас сидит один в кармане и снабжает
меня таким количеством дыхательного дыма, что я чувствую себя, как гончий
пес на охоте! - налитые кровью глаза исполина остановились на накрытом
столе. - О, жратва! - взревел он. - Я целых восемьсот лет не имел во рту
ни крошки!
  - Так, значит,.. Значит, моя операция по вторжению провалилась? - в
ужасе просипел Шилф. - Мои тщательно разработанные и продуманные планы
рухнули в самый кульминационный момент из-за пустячного недосмотра?
  - О, ваши опереция пользуется большим успехом, - утешил его Ретиф. -
Только на сей раз в выигрыше оказались именно те, протев кого она была
задуманна.

                       . 8 .

  - Я заявляю решительный протест против такого вопиющего вмешательства во
внутренние дела суверенной планеты, Джордж! - возбежденно прокричал Посол
Шилф со своего места на трибуне, где местные и чужеземные чиновники
высшего ранга ожидали начала парада, организованного селинорцами в честь
годовщины Великого Нашествия. - Я требую немедленного возвращения
интернированных боевых кораблей блугского флота и репартации всех граждан
блугской национальности...
  - Избавьте меня от ваших причитаний, мой дорогой Шилф, - протестующим
жестом поднял руку Посол Шиндльсвит. - Нам бы здорово жарко пришлось,
задумай мы сейчас изгнать отсюда Блугов. Вы же знаете, конечно, что когда
их дыхательные баллоны опустели, они удрали от своих охранников и
пробурили себе дорогу на полмили в глубину, к азотосодержащим пластам. Там
они отлично себя чувствуют, с аппетитом переваривают горные породы и
выделяют свободные радикалы и восстановленные элементы из окислов. Короче
говоря, образовалась идеальная система безотвальной добычи полезных
ископаемых, не загрязняя окружающую среду, - как раз то, что требовалось
для возрождения этой погибающей планеты. Я считаю, что нам очень повезло,
поскольку сегодня вы разделяете честь присутствовать здесь как соавтор и
организатор блугского Иммиграционного Плана, вместо того, чтобы ожидать
суда в каюте-люксе для Очень Важных Персон на военном бриге ДКЗ как
военный преступник и агрессор.
  - Пфи! - гроуси возмущенно завибрировал своим горловым мешком. - В таком
случпе, - сменил он тему, - я не вижу оснований, почему Гроуси должна
выплачивать кредит за эту сокращенную программу, в результате которой без
всяких затрат со стороны этих неблагодарных селинорцев их экономика так
быстро обновилась!
  - Послушайте, Шилф, - понизил голос глава дипломатической миссии землян.
- Только тот факт, что полное раскрытие обстоятельств, приведших к
нынешнему развитию событий, могло бы вызвать некоторую критику в Секторе
по поводу допущенных мной по чистой небрежности ошибок, мешает мне
опубликовать запись той весьма эффектной речи, которую вы так
предусмотрительно произнесли в микрофон, включенный для записи
победоносных тостов и спичей.
  Он приложил ладонь к уху, прислушиваясь к звуку отдаленных труб и
фанфар.
  - Джентельмены, мне кажется, я слышу их приближение!
  Вдоль древней улицы двигались с развевающимися знаменами процессия. В
первых рядах шагал Туссор и Боздун, огромные и грозные, с пристегнутыми к
бедрам баллонами, наполненными оживляющим газом, которым их снабдил ДКЗ,
сверкая доспехами под красными лучами воспаленного солнца. За ними, рад за
рядом маршировали воскресшие бессмертные Селинора - далеко растынувшаяся
колонна, конец которой скрывался из виду за поворотом тенистой улицы.
  - То, что мы позволили этим ребятам захватить корабли блугов в качестве
военных трофеев и отправиться на них в космос, несколько противозаконно, и
мне придется поломать себе голову над тем, как обосновать свое решение в
моем отчете, - понизив голос, обратился Шиндльсвит к Териону. - Но между
нами, - добавил он, покосившись на Посла Шилфа, - я думаю, что справлюсь с
этим, поскольку имею гарантию, что они будут совершать свои набеги только
на подмандатной территории гроуси.
  - Вы очень нас обяжете, если не станете препятствовать этим грубиянам
покинут Селинор как можно скорее, - громко прошептал почтенный старец.  -
Мы будем счастливы избавиться от этих вонючих скотов. Они не имеют ни
малейшего понятия о достоинстве, присущем легендарным героям!
  Туссор, заметив Ретифа, поломал строй и легким галопом приблизился к
группе, пыхтя зажатой в зубах сигарой.
  - Итак, мы отправляемся, - оживленно проговорил он. - И как я рад этому!
Наша планета уже не та, что была раньше. Я не могу даже поваляться в
траве, чтобы какой-нибудь дворник не выскочил и не устроил скандал! А это
умирающее солнце! Оно возраждает во мне дурные инстинкты!
  Он выпустил большой клуб дыма и покосился на Ретифа.
  - Послушай, почему бы тебе не передумать и не отправиться с нами, а,
Ретиф? - спросил он. - Чего тебе торчать здесь с этими нудными тупицами? В
космосе будет куда веселее!
  - Не искушай меня, - сказал Ретиф. - Кто знает, может быть, когда-нибудь
я присоеденюсь к вам. Мне почему-то кажется, что выши следы в космосе
будет нетрудно отвыкать.
  - Договорились! - кентавроид повернулся, послал рукой прощальное
приветствие и помчался догонять колонну, которая маршировала с
развивающимися знаменами и трубящими фанфарами прямо в яркий пылающий
закат Селинора.

               ВЫБОРЫ И БАНДИТЫ

                     . 1 .

  Второй секретарь посольства землян - Ретиф, вышел из отеля на увешанную
флагами улицу, заполненую туземцами: суетящимися пушистыми существами, с
поднятыми вверх лохматыми хвостами, делающих их похожих на огромных белок
высотой от фута до ярда. Неожиданно возникшая их премыкающей улицы, группа
демонстрантов, несущих плакаты, прокладывала себе путь через толпу. Они
суетливо срывали со стен плакаты и листовки, заменяя их новыми. Их
действия немедленно вызывали реакцию другой группы распостранителей
листовок, окруженной зеваками. Топорщились усы, сверкали - зубы, мелькали
кулаки: кисти гуляли по лицам своих бывших владельцев. Прохожие
присоеденялись к свалке, что еще больше усиливало гвалт и суматоху.
  Ретиф почувствовал рывок за свое колено - маленький оберонец, одетый в
голубые штаны и запачканный белый фартук, глядел на него снизу вверх
раскрытыми, испуганными глазами.
  - Умоляю, благородный господин, - пронзительно пропищало маленькое
существо, - быстрее, иначе будет поздно!
  - В чем дело? - спросил Ретиф и заметил сахарную пудру и крем на щеках и
носу оберонца, добавив: - сгорят пирожные?
  - Значительно хуже, милорд! Это все Твагги! Эти скоты растащат
совершенно все! Пойдемте, посмотрите сами! - оберонец повернулся и
бросился прочь.
  Ретиф последовал за ним по круто спускающейся булыжной улице между
теснящимися домами. Его голова находилась на уровне балконов второго
этажа. Через открытые окна виднелись кукольные интерьеры с крохотной
мебелью и телевизором размером со спичечный коробок. Любопытные обитатели
гроздьями висели на перилах балконов, щебеча подобно воробьям. Он
осторожно пробирался сквозь разношерстую толпу пешеходов: двухфутовых
Плутов, девятидюймовых Тримблов в алых и рыжих кожанках, украшенных
бохрамой и в накидках, двухфутовых Тримблов и Чубов в мохнатых шапках;
важных Блаеров, трех футов и шести дюймов в высоту в изящных розового
цвета париках.
  Впереди раздавались резкие крики, затем звон разбитого стекла, глухие
удары. Завернув за угол, Ретиф оказался на месте проишествия. Перед
лавкой, носящей следы разгрома, собралась толпа, окружавшая группу в с
полдюжины гагантских оберонцев новог для Ретифа типа.
  Надменные щеголи в грязных шелках, с коротко подстриженными хвостами,
ятаганами на талиях - если эти существа вообще имели талии. Один из них
держал под уздцы верховых животных - чушуйчатых и с шипастым гребнем,
напоминающих весло раскрашенных носорогов, имеющих выступающие клыки и
длинные мускулистые ноги. Двое из этих сверхрослых туземцев, вооруженные
ножами, пытались снять дверь лавки с петель. Другая же пара кувалдами
штурмовала соседнюю стену, в то время как шестой, выделяющийся алым
кушаком с заткнутыми за него пистолетами, стоял в стороне со скрещенными
руками и с надменной усмешкой глядел на толпу.
  - Это кондитерская лавка Винистера - Драззе, моего двоюродного дяди! -
пропищал маленький проводник Ретифа. - Небольшая дружеская потасовка из-за
политических разногласий - еще куда ни шло, но они же полностью раззорят
нас! Умоляю, молорд, нельзя ли восприпятствовать бандитам? - и он бросился
вперед, пробиваясь сквозь толпу зевак.  Главарь в алом кушаке, заметил
приближение Ретифа, напрягся и опустил руки к пистолетам - эквиваленту
лучевого оружия Гронси двухсотлетней давности.
  - Прочь, чужестранец! - проскрипел Твагг довольно писклявым баритоном. -
Что тебе здесь надо? Твое жилище находится на другой улице - вон там!
  Ретиф слегка улыбнулся возвышающемуся над толпой туземцу, почти одного с
ним роста, но с более массивным туловищем.
  - Я бы хотел купить пончиков, - наконец сказал землянин, - но парни,
кажется блокировали дверь.
  - Прочь, иди, землянин, закуси где-нибудь в другом месте. Я со своими
ребятами, хочу оказать честь этой голубятне, и для этого они немного
расширяют вход в соответствии с моими благородными размерами.
  - Это не совсем удобно, - вежливо возразил Ретиф. - Если я хочу
пончиков, я хочу их сейчас, - с этими словами он двинулся вперед, но в
грудь уперся пистолет. Остальные Твагги столпились вокруг с ломами на
изготовку.
  - Но-но! - Ретиф предостерегающе поднял палец, в то же время нанося удар
ногй в колено противника.  Жертва, испустив резкий вопль, наклонился
вперед, угодив челюстью как раз в левый кулак Ретифа.  Выхватив оружие,
Ретиф позволил главарю упасть на руки своих компаньонов.
  - Прочь парни, ошеломленно пробормотал гигант, тупо тряся головой. - Мы
хорошо попьянствовали шесть малых лун, но это - первый раз, когда вы мне
хорошо помогли...
  - Рассыпаемся! - приказал один из Тваггов, - сейчас мы привратим этого
негодяя в крем для пончиков!
  - Осторожно, джентельмены, - предостерег их Ретиф. - Эти штуки вблизи
лчень опасны!
  - Если я не ошибаюсь, - хмуро произнес один из Тваггов, глядя на Ретифа,
- ты - один из иноземных чиновников, занятых дележом добычи, после того,
как убрались остальные.
  - Посол Клаухаммер, - поправил его Ретиф, - склонен называть нашу миссию
Контролем за выборами.
  - Да, - кивнул Твагг, - как раз это я и имел в виду. Так вот, значит,
как вы приглядываете за выборами? Оглушаете дира Блаза в момент его
политического спора.
  - Мы, чиновники, не любим, когда кто-нибудь встает между нами и нашими
любимыми пончиками...
  Человек в красном кушаке встал, пошатываясь и мотая головой.
  - Это подлый трюк... - начал было он нерешительно.
  - Пошли, - сказал другой из них, - пока он не вытащил из рукава гаубицу.
- И бандиты оседлали своих пятнистых, фыркающих скакунов.
  - Но мы не забудем нашу встречу, пришелец, - пообещал главарь. - Будь
спокоен, мы встретимся снова, и в следующий раз мы не будем столь
снисходительны.
  Под одобрительный шум окружающих оберонцев, бандиты скрылись с глаз.
  - Милорд, вы спасли копченые окорока моего дядюшки, - пропищал маленький
оберонец. Присев на корточки и возвышаясь лишь на фут над ним, землянин с
интересом рассматривал его.
  - Где же я тебя видел раньше? - спросил Ретиф.
  - Всего лишь час назад, милорд, вот в этой гостинице. Я зарабатывал себе
на жизнь третьим помощником кондитера, разрезая пирожные, - вздохнул тот.
- Но вообще-то моя специальность - это "бутонорез", но не буду утомлять
вашу милость новыми заботами.
  - Ты потерял работу, - догадался Ретиф.
  - Да. По правде говоря, это было пустяшное обстоятельство, но хозяин
выгнал меня раз и навсегда.
  - Как тебя зовут?
  - Принкл, милорд. Мыстрич Принкл 10, к вашим услугам, - при этиз словах
Твиллпригг приосанился, забавно навострил уши и вытянулся. - А это мой
дядя Винкстер, собсственной персоной, милорд.
  - К вашим услугам, - пискнул дядя Винкстер, вытирая лицо огромным
полосатым платком. - Не угодно ли вам освежиться молоком ящерицы и
отведать сладкого пирога после всех этих переживаний?
  - Дядюшка, нашему гостю следует поднести чего-нибудь покрепче, чем
сыворотка, - возразил Принкл. - Например кружечку пива если только вы,
милорд, сможете пройти в эту дверь. - Он с сомнением сравнил шесть футов
роста Ретифа с размерами входной двери.
  - Я повернусь боком, успокоил его Ретиф и, нырнув в его дверь, оказался
в маленькой комнатке.  Его препровадили в дальний угол, где он с трудом
втиснулся на узкую лавкумежду стеной и низенким столиком.
  - Что вам угодно, джентельмены? - осведомился хозяин.
  - Для меня - пиво, сказал дядя Винкстер, - хотя пьянствовать днем
порочно, но с Тваггами, бродящими по кварталу и ломающими стены, лучше
всего пить, невзирая нато, подходящее для этого время или нет.
  - Здравый принцип, - согласился Ретиф. - Кто такие, эти "твагги', дядя
Винкстер?
  - О? Беспардонные плуты, спустившиеся вниз с далеких горных вершин, -
значительно ответил пожилой пекарь. - После того, как вы земляне,
заставили уйти Гроуси, мы думали, что все наши неприятности закончились.
Но, увы, как только эти разбойники узнали, что вы прогнали пятиглазых, они
подобно лавине спустились со своих гор, подобно клопам, ползущим на запах
крови, и теперь они собираются продвинуть в правительство своего главаря -
Кубрика Грубого. Их банды бродят по городам и селской местности,
терроризируя жителей, - он замолчал, увидев как хозяин поставил
трехдюймовую кружку с шапкой пены перед Ретифом.
  - Унеси этот наперсток, Сизэткин, - воскликнул он. - Наш гость
заслуживает кружку, большую, чем эта!
  - Это и так Императорская Кружка, - пробормотал хозяин, - для него нужна
бочка а не кружка, но я поищу чего-нибудь еще... - и он поспешил прочь.
  - Поймите меня правилно, милорд, - продолжал дяди Винкстер, - как всякий
патриот я радуюсь, когда управление обертонскими делами возлагается на
обертонцев. Но кто бы мог подумать, что партия нормально роста однажды
подвергнется разорению от рук своих собственных соотечественников большего
размера!
  - Историк мог бы предсказать это, - заметил Ретиф. - Но я согласен с
вами, существование под гнетом собственных тиранов всегда менее приятно,
чем под эксплуатацией издалкка.
  - Точно! - закивал головой Принкл. - В случае с иносиранцами, мы всегда
могли получить некоторое облегчение, понося их действия, присущие их
странному образу жизни - неуклюжий технический прием по отношению к своим
соотечественникам.
  - Но это еще не все и это - не самое странное...  - проболжал Дядя
Винкстер, вытирая пену со своих усов и обращаясь к своему племяннику,
спросил: - Все ли ты рассказал нашему благодетелю, парень?
  - Нет еще, дядя, - Принкл повернулся к Ретифу. - Недавно, убирая крошки
в столовой Ю.И.П., я услышал слово "Тауг" от компании тихо сидящей за
столом, и навострил уши, желая разоблачить негодяев. Но мне удалось
уловить только, что их шеф, этот бандит и негодяй Кубрик, воображая себя
представителем Оберона, добивался аудиенции у его Привосходительства Посла
Клаухаммера! Это меня так задело, что я решил предупредить их благородие
об этом нахальном намерении, но нечаянно опрокинул чашку шоколада...
  - Увы, мой племянник иногда бывает уж слишком несдержан, - вмешался дядя
Винкстер, - хотя что мог сделать он один?
  - По правде говоря, эта чашка упала на колени его Чести мистера Мегнана,
- добавил Принкл. - К счастью шоколад уже успел остыть.
  - Печальная перспектива, - размышлял дядя Винкстер. - Эти мерзавцы будут
главенствовать над нашим честным народом! Уж лучше бы вернулись
Пятиглазые!
  - По крайней мере, они установили надежный контроль над бездельниками, -
сказал Принкл, - загнав их в холмы и пещеры.
  - Что же до меня, так я считаю, что только твилпритты готовы принять на
себя бремя управления этой чернью, как единственные благородные и
добродушные существа.
  - Не слушайте болтовню этого старого сыча, гигантз, - пропищал голосок
из-за соседнего стола.  Маленький оберонец не более девяти дюймов ростом
приветливо поднял свою унцевую кружку. - Мы, чимбериоты природно
благородны и самой судьбой предназначены главенствовать среди этих
ничтожных скотов, извините за выражение, милорд.
  - Уж не сверчек ли сидит где-то в щели? - громко спросил оберонец
средних размеров с темными кругами вокруг глаз, сидящий за третьим столом.
- Даже пришельцам и тем ясно, что только Чубы - законные наследники мантии
старшинства. Наше правительство быстро бы положило конец этой болтовне!
  - Ваше правительство!? - взвизгнул Принкл. - Только через мой труп! - и
он в негодовании вскочил, разбрызгивая пиво и собираяс запустить кружкой в
оскорбителя.
  - Остановись, племянник! - дядя Винкстер удержал юношу. - Не обращайте
на него внимания. Он - пьян!
  - Я, пьян!? Ах ты старый пропойца! - вскричал Чуб, переворачивая стол и
хватаясь за рукоять своей футовой шпаги. - За это оскорбление ты
расплатишься своей облезлой шкурой!
  - В тот же момент перелетев комнату, ловно пущенная кружка разлетелась
на куски возле самого его уха, заставив его скрыться за ближайшим столом,
заставив сидящих за ним вскочить размахивая кулаками.
  - Джентельмены, помилуйте! - взвыл хозяин, укрываясь за буфетной
стойкой, загроможденной оловянной посудой.
  Ретиф одним глотком прикончил свое пиво и поднялся, возвышаясь над
сражением, разгоревшимся у его ног.
  - Благодарю вас, джентельмены! - прокричал Ретиф. - С сожалением
оставляю вашу приятную компанию, меня ждет совещание в посольстве.
  - Прощайте, сэр Ретиф, - прохрипел Принкл из-под стола, где он боролся
со своим мохнатым противником. - Заглядывайте на кружку пива и дружескую
политическую беседу!
  - Спасибо, - ответил Ретиф, - когда на переднем крае наступит затишье, я
непременно вспомню ваше предложение.

                      . 2 .

  Когда Ретиф вошел в зал заседаний, некогда служивший стадионом и
переданный Посольству Земли после освобождения Оберона, первый секретарь
Маньян встретил его угрюмым взглядом.
  - Наконец-то. Я уже начал думать, что вы задержались побесчинствовать с
какими-нибудь проходимцами в вашей обычной манере.
  - Совсем нет. То есть, как только мы начали бесчинствовать, я вспомнил о
совещании и поспешил сюда. Кстати, кто такой Хубрик Грубый?
  Маньян испуганно оглянулся.
  - Что вы! Ведь это имя известно только в самых узких секретных кругах, -
прошипел он. - Откуда оно известно вам, Ретиф?
  - От сотен разгневанных туземцев. Видимо, они не знают, что это
секретно.
  - Тем не менее, посол будет неприятно удивлен, узнав об этом, -
предостерег Маньян. - Однако, как ликуют туземцы, продолжал он,
прислушиваясь к громоподобному шуму на улице, - наконец-то они поняли, что
мы их освободили от власти Гроуси!  Слышите их восторженные крики?!
  - Что случилось, Вирбур? - спросил Маньян, обращаясь к военному атташе
полковнику Седдторсу, опустившимуся в соседнее кресло. - Чем объяснить
такой дискомуфляж под вашим глазом?
  - Все очень просто, - пробурчал полковник, - меня ударил политический
лозунг!
  - Хорошо! - фыркнул Маньян, - но сейчас не время для сарказма.
  - Лозунг, - подчеркнул Седдисер, - был вырезан на кожуре фрукта,
пущенного со скоростью крикетного мяча.
  - Я как раз видел этих трех разбойников направлявшихся к посольству, -
приятнум голосом заметил пресс-атташе. - Энтузиазм туземцев говорит за
всеобщие выборы.
  - Я думаю, самое время, - задумчиво сказал советник, - объяснить вам,
что термин "политическая машина" не обязательно означает "средний танк".
  Разговор за столом резко прекратился, когда в комнату вошел посол
Клаухаммер - маленький краснолицый человечек с объемистым животиком,
зыркнув на содрудников и жестом пригласил их сесть.
  - Итак, джентельмены, - он оглядел стол, - о нашем прогрессе в
подготовке населения к выборам доложите вы?
  Наступила полная тишина.
  - Ну хотя бы вы, Честер? - посол обратился к советнику. - Вы, кажется,
взялись за организацию обучения парламентским процедурам этого сброда, то
есть, я хотел сказать, - свободных граждан оберона?
  - Я попытался, господин посол, я пытался, - грустно ответил Честер. - Но
они не совсем уяснили идею. ОНи просто разбились на партии и начали
рукопашную за обладание креслом.
  - А я так и не смог достичь прогресса в попытке растолковать им смусл
выражения "один человек - один голос", - произнес политический офицер. -
Они поняли основную идею, но сделали из этого странный вывод: одним
человеком меньше - одним голосом меньше, - вздохнул он. Хорошо, что их
было поровну, так что обошлось без потерь.
  - Что же в отношении регистрации, Маньян? - крикнул глава миссии. - Вы
тоже рапортуете о поражении?
  - Не совсем, сэр. То есть, не о полном поражении, скорее, видимо, можно
будет...
  - Что!? - тон посла стал зловещим, - когда же, по-вашему, настанет
подходящее время? Когда разразится катастрофа?
  - Я бы хотел предложить закон, ограничивающий количество партий, -
заторопился Маньян, - иначе мы не получим большинства...
  - Это не выход, - заметил советник, - мы не можем позволить себе в это
вмешиваться. Однако, если установить достаточно большой налог на
голосование...
  - Я не знаю, Ирван, - перебил его офицер-экономист, в расстройстве
вороша свои жидкие волосы. - Мы должны решительно сократить ряды
голосующих. Не вспомить ли нам старые добрые законы? Ну, например,
ограничить право голосования для тех, кто имеет дедушек? Или, наоборот,
внуков?  Или их обоих?
  - Джентельмены! - посол резко прекратил их дебаты. - Посмотрим правде в
глаза. Выборы превратятся в хаос-головоломку, если мы не примем
действительно радикальных мер.. Ясно джентельмены, что сейчас необходима
политическая сила, способная вобрать в себя и для себя все
противоборствующие стороны, а так же соответствующую интересам Земли в
данном секторе...
  - Да, шеф, - произнес кто-то за столом. - Но кто совершит это чудо на
Обероне, если все местные группировки встречают в ножи друг друга и все
предложения Земли, как во внешней, так и во внутренней жизни?
  - Посол в знак согласия покивал головой:
  - Вы правы, Диндик. К счастью, ответ найден. Я вошел в контакт с
природным лидером, обладающим широчайшим духовным влиянием, который сможет
выполнить эту роль, - он сделал паузу, переждав аплодисменты и
одобрительные восклицания.
  - Можно ли узнать имя этого мессии? - осведомился Маньян. - Где и когда
мы можем встретиться с ним?
  - Странно, что вы применили такой термин по отношению к Хубрику, -
самодовольно произнес горах, окруженный своими учениками, известными по
именем Тваггов.
  - Вы сказали... Хубрик? - неуверенно переспросил Маньян. - Но ведь так
зовут одного главаря, имеющего неслыханную наглость послать хорошо
вооруженных людей для угрозы Вашему правительству!..
  Розовое лицо Клаухаммера вдруг стало темно-багровым.
  - Боюсь, Маньян, - сказал он стальным голосом, - вы воспользовались
непровернными слухами. Его Ярость Духовный Владыка действительно посылал
эмиссара для решения некоторых организационных вопросов, но это не должно
давать пищу безответственным слухам о нарушении нашей политической линии!
  - Возможно, я неверно понял смысл его высказываний, - пробормотал
Маньян, - но выражения типа "иностранные кровопийцы" звучит не очень
дружественно.
  - Однако, довольно странные слова, - заметил полковник Седдлсор, - вы
отлично поставили парня на место, госполин посол.
  - Безусловно, я предварительно разработал достаточно гибкую схему
протокола переговоров, - сказал Клаухаммер, - хотя, признаюсь, сначала был
увлечен идеей применения специальных методов обработки, но вскоре рассудок
взял верх.
  - Кроме того, джентельмены, - продолжал посол, - выборы уже близко, и мы
не имеем времени для эксперементов. Задача довольно проста: необходимо
наладить контакт с указанным гуру. Без сомнения, миссия должна взять
насебя ответственность за полную безопастность Его Ярости и всесторонне
способствовать повышению благосостояния оберонцев при условии испеха
данной фракции на выборах.  Итак, джентельмены, ваши предложения...
  - Это достаточно просто, - сказал Маньян, - мы должны послать гонца с
приглашением на чай.  Что-нибудь убранное золотом, я понимаю.
  - Я полагаю, что этот парень, Хубрик, - подхватил офицер-экономист, -
этот Хубрик имеет в своем распоряжении десять тысяч головорезов, то бишь
любознательных учеников готовых надрать хвост всякому, сунувшему туда нос
или хвост...
  - Но земляне не имею хвостов, - хмыкнул Маньян.
  - Не волнуйтесь, они найдут, что отрезать у вас, - буркнул Оскар.
  - Могу ли я считать, что вы, Маньян, беретесь за эту благородную задачу?
- вежливо спросил Клаухаммер.
  - Я, сэр... - Маньян побледнел, - я в принципе конечно, не против, но
сейчас я нахожусь под наблюдением врачей ввиду моего ожога 4-й степени
горячим шоколадом...
  - Какой вы сказали степени? - заинтересовался его словами полковник, -
четвертой? Я бы хотел взглянуть, так как...
  - Симптомы визуально не просматриваются! - окрысился Маньян. - Кроме
того, резко обострилась моя астма...
  - Черт побери, - прошептал Седдисер своему соседу. - Я бы не прочь
увидеться с этими парнями...
  - Не забудьте надеть кольчугу, Уилбур, - прошептал тот. - Говорят, их
чистый вес три сотни фунтов, плюс шестифутовые палаши, которыми они
владеют в совершенстве...
  -... но, к сожалению, долг обязывает меня пребывать на рабочем месте, -
быстро закончил полковник.
  - Палаши, вы говорите?.. - задумчиво проговорил офицер-экономист, - а не
организовать ли здесь магазин огнестрельного оружия? Для нужд полиции,
конечно...
  - Джентельмены, - резко оборвал разговор Клаухаммер, - мы здесь для
целей разъяснения местному населению свободных политических реалий, а не
для разработок антинародных доктрин.
  - Разрешите вопрос, господин посол? - спросил Ретиф. - Коль скоро мы
здесь служим интересам свободных выборов, так почему бы не позволить
оберонцам самостоятельно определиться в их политических реалиях?
  Клаухаммер оторопел.
  - Как же именно? - неуверенно поинтересовался политический офицер.
  - Ну, позволить им выдвинуть того, кого они считают нужным и голосовать
за него, если им вздумается.
  - Я пологаю, вы забыли значение этих слов, молодой человек! - строго
проговорил посол. - Эти свободные выборы должны быть проведены, как
свободные выборы, как всегда и проводятся. И, насколько я понял, мне
кажется, что для вас будет весьма полезным упражнением посещение Его
Ярости.  Это несомненно, будет способствовать шлифовке вашего понимания
дипломатического протокола.
  - Но, сэр... - вступился Маньян, - мистер Ретиф необходим мне в работе
по составлению отчета и...
  - Боюсь, что с этим вам придется управляться самому, Маньян. А сейчас
вернемся к устоям демократии, джентельмены. Что же касается вас, Ретиф, -
посол вперил в него пристальный вгляд, - то, надеюсь, что у тваггов вы
будете вести себя достаточно скромно, ибо мне не хотелось бы слышать о
каких-либо нежелательных инцедентах.
  - Клянусь, что вы не услышате ничего неприятного! - весело пообещал
Ретиф.

                       . 3 .

  Зеленое утреннее солнце Оберона настигло Ретифа в седле на выносливом
Стейле - местной разновидности диких животных, прирученных тваггами. Выйдя
за городские ворота, он оказался меж лугов и полей с расбросанными по ним
опрятными фермами и глазеющими на него крестьянами.
  Достигнув леса, тропа вилась между холмов. В полдень Ретиф стреножил
Стрейла и расположился на отдых вблизи небольшого лесного водопада.
  Однако, не успел он доесть сэндвичи, как две двухфутовые стрелы со
свистом пронеслись в воздухе, глубоко вонзившись в дерево за его спиной.
  Ретиф нарочито медленно поднялся, зевнул, зтем закурил, между тем
внимательно вглядываясь в заросли.
  Вот качнулась oдна ветка, затем другая и третья стрела пронеслась мимо,
чуть не задев его и скрылась в кустарнике.
  Сделав пару ленивых шагов, Ретиф скользнул за гигантский ствол
ближайшего дерева. Там, не теряя времени даром, он смастерил что-то на
подобии самострела, и, тщательно замаскировал его, поспешно укрылся в
кустарнике.
  Прошло несколько минут.
  Потом кусты раздвинулись, и на поляну вышел здоровенный твагг, сжимая в
руках грубо сработанный большой лук. В поисках жертвы он двинулся вокруг
дерева. Самострел сработал.  Упругая ветка чувствительно кольнула его
пониже спины.
  Твагг оцепенел.
  - Не убивайте, сэр! - неожиданно плаксивым голосом взмолился он. - Меня
послали, я не виноват.
  Ретиф вышел из укрытия и, кивнув тваггу, отобрал у него лук.
  - Неплохая работа, - одобрительно сказал он, рассматривая оружие. -
Товар Гроуси?
  - Товар? - обиделся твагг. - Да я лично украл его у пятиглазых из-под
самого их носа.
  - А ты случайно не из банды Хубрика? - между прочим поинтересовался
Ретиф.
  - Это уж точно, что не случайно, - самодовольно ухмыльнулся твагг, - я,
как-никак прошел Великое Испытание, как и другие наши парни.
  - Какая удача! - воскликнул Ретиф. - Я как раз еду к нему. Проведи меня
туда.
  Твагг резко выпрямился.
  - Поищи дурака, - нахмурился он. - Фин Глуб никогда не станет
предателем!
  - Но это не предательство, - возразил Ретиф, - это простая дипломатия.
  - Ни один чужак не войдет в лагерь тваггов иначе, чем пленник, - твагг
упрямо уставил свои блестящие черные глаза на землянина. - Вы скажите
вашему другу, чтобы он не тыкал так сильно, это мои единственные штаны...
  - Так ты говоришь: пленник? Кстати, я здесь совершенно один, - заметил
Ретиф.
  - Но кто же тогда меня пырнул? - проговорил твагг, тупо рассматривая
палочки самострела.  Уразумев случившееся, он разяренно обернулся к
Ретифу.
  - Учти, я вооружен, - предупредил его Ретиф.
  - Несчастный! - презрительно хмыкнул твагг. - Знаешь ли ты с кем имеешь
дело? Никто в мире, кроме меня, лучшего стрелка, не в силах натянуть этот
гигантский лук.
  - В самом деле? - Ретиф взял стрелу, наложил на лук и одним сильным
движением натянул тетиву до отказа.
  Еще мгновение и "крррак" - богато инкрустированная древесина треснула
пополам.
  - Прости меня, старина, - с огорчением сказал Ретиф, - но Гроуси делают
такие хрупкие вещи...
  Твагг обомлел, вытаращив глазищи.
  - Ты... ты... сломал его...
  - Пустяки, - успокоил его Ретиф, я стяну для тебя еще лучший. Давай-ка
лучше подумаем вместе, как мне пройти в лагерь? Я думаю, что доставив меня
туда, как пленника, ты возвратишь себе славу отважного и силного малого.
  Твагг соображал с трудом. Однако в конце концов и до него дошло, до чего
заманчивы все выгоды предложения Ретифа, и они двинулись в путь.
  - О'кей, пленник, - вздохнул он, - Молись, чтобы у Хубрика было хорошеее
настроение! Иначе он подтянет тебя на дыбе и ты быстренько раскажешь ему
все, что с тобой было и все, чего не было.

                       . 4 .

  Несколько дюжих лоботрясов, валявшихся в тени деревьев и наспех
сделанных навесов, лениво наблюдали за Ретифом, восседающем на Страйле и
Фином Глубом, согнувшимся на своем скакуне и свирепо толкающего землянина
вперед.
  - Стой, негодяй! - заорал Фин. - Слезай на землю, а я пока справлюсь,
вести ли тебя к Его Ярости или сперва немного позабавиться с тобой!
  - Ба! Это еще что за птица?! Пришелец?! А может быть пятиглазый? -
вокруг Ретифа начала собираться толпа.
  - Прочь, мерзавцы! - заорал Фин. - Я поймал этого землянина для того,
чтобы он мог позабавить Хубрика своей наглой болтовней. Дайте дорогу!
  - Я сыт по горло твоей болтовней, Глуб! Разреши я разрублю его на месте!
- с этими словами говоривший со свистом выхватил гигантский палаш.
  - Стой, Элб Парф! А ну, дайте мне пройти, - знакомый баритон послышался
в толпе. Огромный твагг в красном кушаке протискивался сквозь толпу,
неохотно раступавшейся перед ним. Внов прибывший резко остановился, увидев
пленника.
  - Мне кажется, - проговорил он, - мы уже где-то встречались...
  - Вроде, да, - подтвердил Ретиф.
  Дар Блаж осторожно коснулся челюсти...
  - Ах да! На улице кондитеров! Вспомнил! - Дар Блаж радостно хлопнул
Ретифа по плечу. - Эй, вы, пьяньчуги! - заорал он, - этот землянин так
двинул мне в челюсть, как копытом ударил. Не упомню такого случая. Как вы
насчет продолжения? А, сэр?!
  - Ты пришел вовремя, приятель, иначе не сносить бы мне головы, - сказал
Ретиф.
  - Эй, вы! - твагг грозно обернулся к соратникам, - никто кроме меня не
смеет тронуть этого парня и никто кроме меня не посмеет отрубить ему
голову!  Ну, так как же, пришелец? - он снова обратился к Ретифу.
  - Оставим это до особого случая, - предложил Ретиф.
  - Но что может быть более особым случаем, чем отсрочка небольшого отдыха
в осинном дупле, а?
  - Мы столкуемся позже, - пообещал Ретиф. - А сейчас мне надо встретиться
с Его Яростью Хубриком.
  - Что же, в благодарность я это тебе устрою, - прогрохотал Дар Блаж, -
ступай за мной.

                       . 5 .

  Хубрик Грубый, развалясь на лежанке, под балдахином, помпезным и
цветастым, сонно глядел на Ретифа, пока Дар Блаж вводил его в курс дела.
Это был здоровенный твагг, задрапированный в расшитые золотом одежды. Он
лениво выбирал большие зеленые ягоды из серебрянного кубка, солил их и
отправлял в рот.
  - Так, - сказал он просто. - Я понял, что ты, Дар Блаж, просто решил
отвлечь меня от дела. А сейчас проваливай с глаз, - добавил он
отворачиваясь, - и не забудь принести мне его голову. Я оберну ее как
конфету, насажу на пику и отправлю послу Клаухаммеру.
  Дар Блаж кивнул, посопел и почесал под ребрами.
  - Только тут, вот, значит, какое дело, - пробормотал он с некоторым
сомнением. - Торт протух, значит... Пойдем, что ли... - он протянул свою
лопатообразную лапу к Ретифу.
  - Я думаю, - сказал Ретиф, - настало время, о котором я тебе обещал, - с
этими словами он сделал шаг вперед и, уклонившись от захвата Блажа, нанес
ему сокрушительный удар в челюсть, от которого тот немедленно грохнулся на
землю и громко застонал.
  Воцарилось молчание.
  - Ваша Ярость, - вежливым, но решительным тоном нкачал Ретиф, - Его
Превосходительство, господин Посол Клаухаммер поручил мне передать вам
вместе с его искренними и добрыми пожеланиями приглашение оказать честь
своим присутствием на торжественной церемонии по случаю предстоящих
выборов.
  - А... Что?.. - к Хубрику вернулся дар речи, - Вот как?! - голос его
окреп, - Вот как ты меня же благодаришь за мое гостеприимство! Эй, Дар
Блаж! - видно он понял, - А ну вставай, бездельник и отомсти за мою
поруганную честь!
  Дар Блаж застонал и дернул ногой.
  - Мои извенения, Ваша Ярость, - продолжал Ретиф, вынимая из-за пазухи
пистолет, - я редко следую протоколу, и, отдав должное офицеозу, начинаю
действовать самостоятельно. Имеются ли у вас еще стражи, готовые уйти в
отставку?
  - Стой, Пришелец! Стоит ли разносить по свету весть об этом неприятном
инциденте? - Хубрик завозился в своем гамаке. - Ведь это может повредить
мне на выборах.
  - Новости текут, как вода... - согласился Ретиф.
  - О, это позор! - хрипло загромыхал Хубрик. - Однако, весь Оберон знает,
что твагга может поразить только твагг, - он задумался. - Чтож, если холм
не идет ко мне... Коли ты и вправду уложил твагга, нужно этот факт
узаконить, приняв тебя в наше братство. Вот так...
  - Это для меня большая честь, - Ваша Ярость, - дружелюбно ответил Ретиф,
- при условии, конечно, что вы уполномочиваете меня передать ваше
милостивое согласие на приглашение его привосходительства, - он еще раз
поклонился.
  Хубрик помрачнел.
  - Ладно, мы еще успеем поживиться в посольстве.  А сейчас, - он
перекинул туловище через веревки гамака и подошел к все еще распостертому
на полу телу Дара Блажа, - вставай лодырь! Позови несколько разбойников и
прикажи им одеть меня для обычного испытания. И моего гостя тоже! - он
указал на Ретифа. - Только пусть пока не одевают его, чтобы не порвать
одежду и не запятнать ее кровью и грязью.
  - Церемония ожидается серьезная, - замвтил Ретиф.
  - Серьезная будет потом, - пообещал Хубрик, - сначала будет Испытание.
Готовься, Пришелец!

                       . 6 .

  Церемониальное место для Первого Испытания находилось на лесистой
стороне полого холма. Все прстранство в долине было занято разношерстой
толпой тваггов. Они кричали, ругались, заключали сделки, обменивая что-то
вроде бумажных денег.
 - Все вон из круга Первого Испытания, - заорал Дар Блаж, раздавая щедрые
удары направо и налево. - Или вы хотите разделить участь с пришельцем? -
толпа раздалась, освобождая круг около пятидесяти футов в диаметре, в
центре которого остался Ретиф и Дар Блаж.
  - Ну, Ретиф, - начал Дар Блаж, - это болезненное испытание, но оно
покажет тебе храбрость и выдержку тваггов, а также... - он осекся,
оглянувшись на вопли, шум ломающихся ветвей и свирепый храп, доносящийся
из-за внешнего круга.  Вдруг кольцо зрителей разорвалось, и несколько
тваггов кубарем разлетолось в стороны, уступая место разяренному скакуну
семи футов в холке, с мордой, покрытой кровавой пеной, из которой
виднелись устрашающие клыки. Издав хриплый рев, животное кинулось туда,
где стоял Ретиф и Дар Блаж.
  - Что за чушь? - нахмурился Дар Блаж, уставившись на мчавшегося к ним
зверя. С неожиданной ловкостью он нырнул в сторону, и ухватив обезумевшую
скотину за ухо, с хрустом отпустил свой молотоподобный кулак ей на череп.
Бедное животное рухнуло, как подкошенное на колени и неподвижно застыло у
ног Ретифа, зарывшись мордой в дерн.
  - Вовремя... - заметил Ретиф.
  - Это глупая скотина испортила всю церемонию.  Видно, он сорвался с
цепи, - недовольно пробурчал Блаж. - Эй, кто там? Немедленно уволоките его
отсюда! - Он повернулся к Ретифу. - А сейчас, если ты готов...
  - Да, вроде... - неуверенно улыбнулся Ретиф.
  - Тогда слушай: вдохни!
  Ретиф вдохнул.
  - Один, два, три... девять... десять... - скороговоркой выдохнул Дар
Блаж, внимательно вглядываясь в лицо Ретифа в поисках ужаса.  Послышались
одобрительные крики и аплодисменты.
  - Ну, - буркнул Дар Блаж, - ты держался молодцом. Нормально. Для
пришельца, конечно.  Принято! - громко объявил он. - Принято!
  Несколько секунд прошло в полном молчании.  Ретиф, как и прежде стоял
спокойно. В толпе раздовались удивленные возгласы. Дар Блаж с недоумением
повернулся к Ретифу и открыл рот.
  - Разрази меня гром! Он все еще не дышит! Эй, парень, ты обманываешь
меня...
  Ретиф задышал.
  - Ни в коем случае!
  - Даже сам Великий Мастер Удушения Дирдир Куч держался только до
двенадцати! - пробормотол твагг. Тут зрители разразились громом
аплодисментов.
  - Ну что ж, землянин. Тебя ждет Второе Испытание. Пойдем. Оно будет,
пожалуй, посерьезнее первого.
  Они двинулись вверх по склону, сопровождаемые зрителями. Тропинка
превратилась в скалистое ущелье, стиснутое отвесными скалами. Мелкие
камешки сыпались им на головы. Валун средних размеров со свистом пролетел
в нескольких дюймах от них и с треском скрылся в лесной чаще.  Путишествие
окончилось у краеотвесного амфитеатра, сплошь усыпанного булыжниками
всевозможных размеров. Публика расположилась по краям, опять оставив
Ретифа и Дар Блажа в центре. Между тем, камнепад продолжался. Булыжники
размером с голову ребенка грохотали, падая то справа, то слева.
Чудовищный валун величиной с рояль прямо над ними угрожающе покачнулся и
сполз на несколько дюймов в низ.
  "Как бы не заработать синяков", - подумал Ретиф.
  - Дурное предзнаменование, - многозначительно сказал Дар Блаж, взглянув
в верх. - Однако, как надоедливы эти пылинки, - пробурчал он, поеживаясь
от ударов камней размером с бильярдный шар. - Они сводят на нет серьезные
испатания.
  - Совсем нет, - возразил Ретиф, - по-моему, мне будет что вспомнить.
  - Надеюсь, - Дар Блаж сурово взглянул на Ретифа.  - Итак, приготовься
услышать одну серьезную штуку.  Согнись! - он выразительно замолчал. - И
коснись руками кончиков носков.
  - Можно ли сгибать колени? - поинтересовался Ретиф.
  - Сгибай все, что можешь согнуть, - презрительно сказал твагг. Таким
испытаниям тебя не подвергали в вашем посольстве.
  - Пожалуй, - согласился Ретиф и быстрым движением коснулся носков
ботинок.
  - Черт побери! - послышалось из толпы. - он сделал это сразу! НЕ
дергаясь! - толпа восхищенно взвыла.
  - Коряво немного, - пробурчал Дар Блаж, - Однако, принято. Но я не
завидую тебе, о Пришелец.  Ты стоишь перед третьим Великим Испытанием, где
твои хитрости не пройдут! Пойдем! - последние его слова потонули в
грохоте: каменный рояль рухнул на то место, где они только что стояли.

                       . 7 .

  Путь к Третьему Испытанию лежал по узкому карнизу крутого каменистого
склона. В пятидесяти футах величаво возвышалась остроконечная скала,
оканчавающаяся небольшой площадкой. К ней вела узкая гряда в полфута
шириной. в бездонной пропасти по шуму угадывалась река. Расстилавшаяся
перед ними картина была восхитительна. На нее и обратил внимания Ретифа
Дар Блаж.
  - Смотри, пришелец. Любуйся на прощание. Кстати, можешь помолиться своим
богам. Для многих славных тваггов это было последним утешением.
  Ретиф из вежливости потупился.
  - Вперед! - вдруг рявкнул твагг и быстро побежал по гребню на одинокую
скалу.
  Осторожно потрогав ногой этот мост, Ретиф пустился за ним.
  - Вот здесь, - Блаж указал на каменную скамью примерно двенадцати
фдюймов в высоту. - Перепрыгни! - скомандовал он инквизиторским тоном.  -
Но запомни: одним шагом!
  Ретиф оглядел препятствие.
  - Я вижу, ты колеблешься, - поддразнил его Блаж, - уж не раздумал ли ты,
землянин?
  Сделав серьезное лицо, поставив ноги вместе, Ретиф без лишних слов
перемахнул через камни, и, повернувшись, сделал это еще раз. Над местом
страшного Третьего Испытания повисла еще более страшная тишина.
  И только спустя несколько секунд разразилось настоящее столпоторение. На
этот раз громче всех орал и восхищался Дар Блаж.
  - Ну, парень! - гремел он. - По твоей храбрости, ты должен был родиться
чистокровным тваггом, а не землянином!

                      . 8 .

  - Замечательно! - потирая руки грохотал Хубрик.  - Я тебя беру в личные
телохранители! Дай только победить на выборах.
  - Возвращение от Вашей Ярости уже само по себе дорого стоит, - величаво
ответил Ретиф. - кстати, считаю своим долгом предупредить Вашу Ярость, что
при вступлении на пост Президента, вам придется также пройти некоторые
Ритуалы, Например:  Перекрикивание Свистунов, Целование Детей,
Сидение-На-Заборе, - Копание-В-Грязи, ну и так далее.
  Хубрик задумался.
  - Они столь же серьезны, как и наши Испытания?
  - Гораздо, гораздо серьезнее! - торжественно заверил его Ретиф.
  - Ерунда! - расхрабрился Хубрик, ударяя кружкой по столу. - Твагги не
боятся ни зверя, ни человека!
  - А стояли ли вы лицом к лицу с Женским Форумом?  - вкрадчиво спросил
Ретиф. - А приходилось ли вам, Ваша Ярость, балансировать на партийной
платформе - сооружении на мой взгляд очень шатком, готовым рухнуть при
первом эе шквале экономического или политического кризиса?
  С каждым его словом Хубрик мрачнел все больше и больше.
  - И это в том случае, если вы минуете обвинение в Государственной
Измене, сфабрикованными вашими недругами, не говоря уже о куче подосланных
ими убийц...
  - Довольно! - рявкнул твагг и одним залпом осушил кружку. И,
доверитеьлно пододвинувшись к своему собрату по крови, проговорил: - Как
ты думаешь, Ретиф, не сделать ли мне подобающий моему благородству жест и
занять второе место в правительстве, оставив место Президента кому-нибудь
более молодому и энергичному... Ну, например, Блажу...
  - Кому? Мне? - удивился подручный. - Ну, нет, Ваша Ярость, - огорошил он
Хубрика. - Это честь не для меня ни сейчас, ни потом!
  - Тогда для кого? - задумался Хубрик.
  - Нам нужен, как я понимаю, боевой парень, истинный твагг по смелости и
силе, - Ретиф поднялся. - Разрешите мне отправиться в посольство, Ваша
Ярость. Могу ли я передать...
  - Ладно, мы придем, - сказал Хубрик. - А я пока подыщу подходящую
кандидатуру на этот высокий пост. Прощай, землянин!

                       . 9 .

  Среди разноцветных лун, украшающих посольский фасад, кучками стояли
дипломаты, земляне, собравшиеся в кружок и нервно глядящие на центральный
вход.
  Оттдуда с минуты на минуту должен был появиться посол Клаухаммер.
  - Первые результаты сейчас будут, - прошептал Маньян. - Я весь дрожу!
  - Нам не о чем беспокоиться, - заметил полковник Седдисер. - Парни
Хубрика развели такую бурную деятельность, что все избирательные пункты
были покрыты их плакатами, а головы недовольных - мешками и шишками.
  По площади прошел шумок. На пороге появился преувеличенно
сосредоточенный посол Клаухаммер, одетый в специально сшитый для этой
церемонии костюм.
  - Ну, какие новости? - он оглядел штат посольства. - из достоверных
источников мне стало известно, что твагги избрали президента почти
абсолютным большинством голосов. И это, подчеркиваю, при довольно сильной
оппозиции.
  Его рассуждения были прерваны радостными криками со стороны ворот. На
территории посольства наступила тишина и в дверях показалась шумная толпа
оберонцев. Впереди всех, одетые в желто-красные одежды, с сигарами в зубах
выступали твагги, далее же следовали прочие оберонцы. И все, кажется, в
довольно неплохом настроении.
  - Да Здравствует демократия! Разбит кубок вассалов! - неприрывно кричал
один из них.
  - Это точно! - пророкотал другой твагг. - Пусть Хубрик поживится чем
хочет! Я же не жадный, место в министерстве меня в полне устраивает.
  - Все прочь с дороги! - гаркнул знакомый веселый баритон и в воротах
показался Дар Блаж с группой вооруженных палашами телохранителей. Ретиф не
сразу узнал Его Ярость Хубрика Грубого.
  - Примите наши поздравления! - гордо заявил посол Клаухаммер. - В эту
радостную и торжественную минуту мне бы хотелось завершить некоторые
пустяшные формальности. Дело косается установления долгосрочных
политических и экономических контактов с молодой Республикой Оберон, - с
этими словами Клаухаммер раскрыл папку с гербовыми бумагами и подал ее
Хубрику. Сургуч и печати были уже наготове.
  - Об этом вам лучше переговорить с президентом планеты, - сказал Хубрик,
отодвигая бумаги в сторону и в поисках кого-то оглядываясь по сторонам.
  - Но... Ваша Ярость... - растерянно пробормотал Клаухаммер, - но...
твагги разобрали все официальные посты и...
  - Верно, - ответил Хубрик и с радостным громким ревом полез в толпу,
расплескивая коктейль, направляясь к Ретифу.
  - Ах, Ретиф, прошу вас, не мешайтесь, - сердито зашептал посол, - У меня
намечаются серьезные переговоры с Его Яростью...
  - Я бы вас попросил быть повежливее! - строго заметил ему Хубрик. - Вы
что, не видите, с кем разговариваете?
  - Что?.. Я... - оторопело промямлил посол. - Э-э-э... и с кем же я
разговариваю?
  - С Президентом планеты Диром Тифом, - гордо ответил Хубрик, вытаскивая
Ретифа из толпы. - С Победителем и Чемпионом!

                      . 10 .

  - Боже, Ретиф! - первым опомнился Маньян, Когда?.. Как?..
  - Вы издеваетесь надо мной! - вмешался Клаухаммер. - Что все это значит?
  - Это значит, ваше превосходительство, - весело объяснил Ретиф, - что
эти ребята выставили мою кандидатуру. Ну, как "темную лошадку".
  - Вы почернеете еще больше, - прошипел Клаухаммер, - когда я...
  Он осекся, почуствовав на шее лезвия двух скрещеных палашей.
  - Но каким образом землянин может быть вашим президентом? - прохрипел
политический офицер.
  - Он больше не землянин, - объяснил Хубрик. - Он - твагг и мой брат по
крови!  - Я имею ввиду его неестественное происхождение, - начал было
объяснять офицер.
  - То есть, ты хочешь сказать, что наш президент, по-вашему,
неестественно рожденный? - проскрежетал Хубрик.
  - Нет, ну что вы...
  - Ну а если так, то перейдем к делу. Где ваши бумажки?
  Клаухаммер было заколебался, однако обстоятельства заставили его
подчиниться.
  - Я бы попросил, Ваша Честь, - пробурчал он, - чтобы вы приказали, Ваша
Честь, вашим подчиненным убрать эти страшные ножи.
  - Безусловно, - просто сказал Ретиф. - однако я хотел бы внести
некоторые коррективы в отдельные пункты договора, - он взял лист бумаги.
  - Во-первых, правительство хотело бы иметь от Дипломатического корпуса
гарантии о невмашательстве в процессы выборов в настоящем и будущем.
  - Вы не посмеете этого сделать! - зашипел клаухаммер, но быстро осекся.
  - Потом, как мне кажется, - продолжал Ретиф, - необходимо убрать и
подправить пункты, касающиеся присутствия советников на Обероне, а также
портовых соглашений. И конечно, внести пункт о неприкосновенности
дипломатов с Земли на время их аккредитации на Обероне.
  - Согласен, - пискнул Клаухаммер. - Где ручка?
  Несколько минут понадобилось на изменение документов, на визирование и
наложение печатей, после чего Ретиф потребовал внимания.
  - Сейчас, когда взаимоотношения с республикой Оберон имеют юридическую
основу, я бы хотел объявить о своем намерении уйти со своего поста в
отставку, освободив место для нового вице-президента Хубрика.
  Среди поднявшегося шума Клаухаммер шепнул Ретифу:
  - Наконец-то вы сделали ошибку. Вам бы следовало держаться за этот пост,
ибо сейчас я вас посажу в такую глубокую темницу, так что даже консервные
банки к вам будут поступать раздавленными.
  - А мне думается, - произнес Хубрик, - что вы должны установить статую в
честь экс-президента.  Футов сто, по-моему, будет достаточно.
  - А... конечно...
  - Мы аккредитуем Дира Тифа в качестве постоянного советника на Обероне,
- продолжал Хубрик, - он будет полезен на этом посту.
  - Будьте уверенны, - пробормотал Клаухаммер.
  - А сейчас прошу вас, милорды, оказать честь моему заведению! -
прокричал невесть откуда взявшийся дядя Винкстер.
  - Ну, Ретиф, - сказал Маньян, когда все направились к выходу, - вы
действительно оказались самым нужным президентом в истории Космомиссий. -
И, доверительно наклонившись к нему спросил: - Но как вам удалось
сделаться чистокровным тваггом?
  - Боюсь, что это пока секрет, - ответил Ретиф. - Но наберитесь терпения.
Подождите выхода в свет моих мемуаров.

            ТЕХНИЧЕСКОЕ ПРЕВОСХОДСТВО

                      . 1 .

  - Двадцать тысяч лет назад, - сказал атташе по культуре, - это был
огромный город с процветающей культурой.
  Полдюжины землян из штата космического корпуса стояли в центре лужайки,
обозревая выветренные развалины из красного кирпича, обветшалые крыши,
носвозь проржавевшие шпили. Возвышающиеся могилы были покрыты дикими и
незнакомыми цветами.
  - Подумайте только, - молвил консул Маньян, когда изыскательная партия
проследовала через покрытую песком площадь, - наши предки жили в пещерах в
то время, когда здесь создавали автоматы и ушные пробки.
  - Вероятно, они прошли путь от неолита до ядерной реакции за
реккордно-короткое время, - предположил второй секретарь Ретиф, - впрочем,
быть может, мы управимся еще быстрее.
  - Джентельмены, - вдохновенно произнес глава экспедиции Пеннифул, - это
же клад для археологов!  Целая нетронутая планета! Какие удивительные
тайны повед ют нам эти живописные развалины.
  - Что толку копаться в этом старом хламе, - пробурчал по военному
откровенный помощник военного атташе. - Лучше бы добавить из фонда корпуса
на разведку в Гроуси или в Земгах.
  - Т-с-с-с, майор! - прошипел ему Маньян, - вы говорите совершенно
невежественные вещи!
  Майор было вскипел, но Пеннифул с энтузиазмом начал мерить землю шагами,
видимо, готовя место для раскопок, призывно захлопал в ладоши, приглашая
разбирать шанцевый инструмент.
  - Не забывайте о бесценных сокровищах, джентельмены, будьте осторожны!
  - Безобразие! - начал возмущаться Маньян, - вот уж не думал, что мне
вместо увлекательного пикника предстоит далать то, что веками делали
армейские части.
  - Представте себе, - весело заметил Ретиф, - что вы роетесь в
центральном архиве в поисках компрометирующих сведений о ваших
политических противниках, и это явно облегчит ваш труд.
  - Нигде и никогда не опускался до такой практики, - надменно скосил
глаза Маньян, - странное, однако, предложение.
  - Ага! - закричал вдруг их пылкий руководитель, - взгляните вполне
сохранившееся здание! Возможно, это бывший музей. За мной, вперед!
  Дипломаты последовали за ним, перебираясь через груды битого кирпича и
отирая одеждой пыльные, обшарпаные стены. Пеннифул постоянно создавал
заторы, ковыряя всевозможные кучи со всяким хламом, которому он тут е
придумывал названия.  Остальные члены экспедиции в большей или же меньшей
степени разделяли восторги своего начальника.
  Таким образом они проследовали рая комнад, оказавшись, наконец, перед
массивной дверью с начертанными на ней странными знаками.
  - Тише! - опять крикнул Пеннифул, - вот здесь, джент`ельмены, наверное
находятся самые главные ценности музея. Я весь дрожу от затаенного
предчувствия...
  Несколько утомленные энтузиазмом начальника члены экспедиции встали
бочком, по-одному втягиваться в зияющую черноту. Впереди маячил чей-то
одинокий фанарик. И вдруг тусклый желтоватый свет осветил все помещение...
  - Руки за головы, господа, - проскрипел кто-то на ломанном земном языке,
- При малейшей попытке двинуться, вы будете сожжены на месте!

                    . 2 .

  В углу помещений, направив на землян оружие, стояло многоглазое,
членистоногое чудовище в бледно-сияющем шлеме.
  - Здесь... Гроуси!? - воскликнул Пеннифул.
  - Так точно, подтвердил незнакомец, - рекомендую вам быть послушными,
господа, иначе... - он оглянулся и из-за колонн показались еще несколько
вооруженных чудовищ.
  - Капитан, - нервно обратился Пеннифул к одному из гроуси в более
нарядной одежде, - что означает это ваше вмешательство в дела экспедиции
посольства землян на территории...
  - ... на территории, являющейся исконым владение Гроуси, - подхватил
командир отряда, раскурив сигару, - лишь чувство такта не позволяет мне
назвать вашу экспедицию - вторжением. Вердигри - планета, заявленная нашим
правительством. Так что, имею честь и сообщаю вам о немедленной депортации
вашей группы и уплате ряда штрафов и налогов, ну и тому подобное.
  - Но это наша планета! - вскричал помощник военного атташе. - Она была
открыта нашим разведывательным кораблем и наши парни, а не пятиглазый
болван установил здесь радиомаяк!
  - Что касается радиомаяка, то помниться, я приказывал уничтожить
какую-то дрянь, мешающую радиопереговорам. Относительно же всего
остального, - равнодушно добавил гроуси, - прошу не забывать, что каждое
ваше слово и в особенности оскорбление, увеличивает сумму штрафа, которая,
кстати, возрастает с каждой минутой.
  В наступившей тишине, нарушаемой лишь треском сигары капитана, раздался
петушинный голос офицера-экономиста.
  - Какова же общая сумма нашей задолжности?
  - Она не особенно велика, господа, - ответил гроуси. - 22604
галактических кредитки и вы можете быть свободны.
  - Но это грабеж! - завопил Пеннифул. - Мы - простая исследовательская
экспедиция, а не банковская коммисия.
  - Наличными, разумеется, - безразличным тоном продолжал свою мысль
капитан. - Впрочем, если вы отказываетесь снести данную сумму... - он
сделал короткий знак охранникам, и в тишине клацнули затворы.
  - Вы не посмеете этого сделать, - пропищал Пеннифул.
  - Конечно, нет, - ответил пятиглазый, - я позову своего начальника, хотя
бы для проформы, - насвистывая бы вышел.
  - Джентельмены, - обратился Пеннифул к своим сотрудникам, - от кого
гроуси мог узнать о нашей экспедиции? Это было черезвычайно секретное
мероприятие! - он обвел всех вытаращенными в гневе глазами.
  - Ну... дело в том... - промямлил вдруг Маньян, - но, джентельмены, там
были доверенные люди, коллеги... такие, как Рим-им с Шиллы, Сланк и еще...
еще...
  - Кто же там был еще? - грозно процедил Пеннифул.
  - И еще генеральный консул Шилф, - окончательно убитым тоном завершил
Маньян.
  - Планетный управляющий Шилф! - раздался ломанный голос за их спинами.
Высокий гроуси в капюшоне тонкой выделки подошел к землянам, кивнув
Пеннифулу и махнув рукой Маньяну.
  - Как вы могли раскрыть дипломатическую тайну! - прокудахтал Маньян. - Я
никак не ожидал от вас такой низости!
  - Пустяки, друг мой, - Шилф отмахнулся щупальцем от Маньяна. - Однако,
Пеннифул, вы что-то искали здесь, в этом хламе. Никак вы что-то знаете?
  - Вы стоите в центре сокровищницы, - хмуро ответил Пеннифул, - и вы еще
задаете такие вопросы?!
  - Напрасно вы упорствуете, вкдь я смог бы использовать свое влияние и
уменьшить сумму вашей задолжности гроуси!
  - Вы просто вандал! - взвизгнул Пеннифул. - Для вас нет ничего святого!
  Шилф махнул щупальцами:
  - Довольно! Они утомили меня своими оскарблениями. Им пора уходить в
миры высшей справедливости...
  Угрюмые стражи подняли оружие.
  - Стойте! - сказал Ретиф, - если вы действительно нуждаетесь в золоте,
то, я думаю, посольство раскошелится на указанную сумму, чтобы выкупить
наши шкуры неповрежденными. Только выберите заложника...
  Шилф хмыкнул и задумался.
  - Мысль стоящая, однако... уедет, пожалуй только один. Капитан, - резко
крикнул он гроуси, - освободите этого, - он указал на Ретифа. - И учтите,
этот парень может доставить долг...
  Договорить он не успел. РЕзким движением Ретиф сбил начальника с ног,
завладев его инкрустированным оружием. В следующее мгновение Шилф
почувствовал себя придавленным к стенке дулом его же оружия упершимся в
его дыхательные придатки.
  - Скажите своим парням, чтобы стояли тихо, - посоветовал Ретиф,
сдерживая слабо трепыхавшегося гроуси. - Сейчас, я думаю, наш персонал не
будет испытывать терпение бдительных стражей и быстренько последует к
вездеходу. А у меня есть о чем поболтать с нашим пятигхазым другом...
  - Но, Ретиф, надо уходить всем... - робко прокудахтал Пеннифул, - если
они...
  - Быстрее, быстрее, - поторопил их Ретиф, и его экспедиция осторожно
проследовала к выходу, кроме замешкавшегося Маньяна, с которого, видимо,
до сих пор не сошло оцепенение застигнутого в расплох кролика.
  - Проводите моего начальника, капитан, - умиротворенно сказал Ретиф, -
ведь его могут не дождаться...
  Капитан и несколько стражников вышли наружу.  Остальные стояли
неподвижно, сверля Ретифа всей пятерней глаз.
  - Берегитесь, мой друг, - прошипел Шилф, - чего я не хочу, так это
оказаться на вашем месте...
  - Не думайте о пустяках, Шилф, и не делайте резких движений. Ваши
ребята... - он вдруг замолк.  В дверях показался Маньян с двумя
пистолетами у висков и скрученными за спиной руками.
  - Они не дождались меня, - произнес он загробным голосом. Видно было,
что он махнул рукой на все на свете.
  - Отпустите меня! - прошипел Шилф, - если не хотите видеть вашего
начальника разорванным на куски.
  - Неприятное зрелище, - согласился Ретиф, отталкивая Шилфа и бросая
пистолет на пол. Сейчас уже ничто не мешело ревностным стражам во главе с
капитаном взять жертву на мушку.
  - Ну, что же, вернемся к делу, джентельмены, - прошипел Шилф, морщась и
потирая себе спину. - Итак, что вы здесь потеряли, пришельцы?
  - То, что мы искали, находится перед вами, - ответил Ретиф, закуривая, -
то, что мы найдем - покажет будущее.
  - Хорошо, - промурлыкал Шилф, - видно придется перенести разговор в
более интимную обстановку. Я слышал, что в силу недоброкачественности
своих организмов, земляне подвержены приступам клаустрофобии... Это меня
всегда забавляло, и я давно мечтал убедиться в этом. У нас есть неплохое
местечко, где вам будет уютно, темно и сухо, - он сделал знак страже.
Двое, пройдя внутрь комнаты, с трудом отодвинул массивную стальную дверь,
открывшую помещение не более шести футов в длину.
  - Ваши аппартаменты, джентельмены, - пригласил их Шилф, - не скучайте.
  Ретиф и Маньян вошли в нутрь помещения без окон и мебели, после чего
дверь со скрежетом затворилась.
  В полной темноте загорелся в стене тусклый красный фонарь. Ретиф
протянул руку и остарожно надавил на него. Что-то вдруг двинулось,
загудело, каморка вздрогнула и, оказавшись обычным лифтом, стремительно
заскользила в низ.

                    . 3 .

  Испустив душераздирающий вопль, Маньян бросился на стену:
  - Что это, Ретиф?!
  - Не волнуйтесь, мистер Маньян, пока все идет по плану. Приготовтесь к
чему-нибудь похуже наших уважаемых гроуси.
  Кабина с грохотом ударилась об пол и остановилась. Ретиф с усилием
отодвинул дверь, и пленники оказались в комнате, уставленной колоннами,
тускло освещенной торчащими из стен фосфорецирующими отростками.
  - А-а... - прошептал Маньян, - мы в катакомбах... Это захоронение
королей, - и указывая на контуры, неясно вырисованных на стенах фигур,
добавил: - Действительно, на стенах иллюстрации к местному Ветхому завету.
  Можно было разобрать человекообразные, причудливые фигуры в замысловатых
одеждах. Резко выделялись надписи, похожие на готические.
  - Больно похоже на таблички: "Не курить!", - сказал Ретиф к
неудовольствию Маньяна, и они двинулись вперед, в обход большого,
зловонного колодца с тускло мерцающей жидкостью.
  - Жертвенный колодец! - опять не удержался Маньян, - с костями
прекрасных юношей и дев! - он резко остановился, увидев перед собой
наливающийся огнем, словно кровью, глаз фонаря. Надалеко от них вспыхнул
6ще один фонарь, затем еще. Потом стали проявляться очертания огромных
существ с нелепо и страшно заломленными и вывернутыми конечностями.
  - Что это, Ретиф?! - взвизгнул Маньян, завертевшись на месте.
  Вдруг комната ожила: с визгом механизмов, истосковавшихся по смазке,
странные монстры задвигались, меняя застывшие позы.
  - Скорее всего, это строительные роботы, мистер Маньян, - пояснил Ретиф,
- Они узнали нас и привели себя в полную готовность.
  - Слава богу!!! - истово проговорил Маньян, - ах, емли бы мы заставили
их подчиниться... с этими негодяями на верху вмиг было покончено. НО как
заставить их понять нас?
  - ПОНЯТЬ НАС... - пробасил кто-то скрипучим голосом за спиной Маньяна.
Тот дернулся и обернулся в сорону тумбообразной махины с угрожающе, а
может быть, по,добострастно задранными конечностями.
  - Ретиф! Они понимают нас! - вскричал обрадованный Маньян. - Это победа!
Теперь мы, именно мы - властители планеты!
  - Не спешите с выводами, мистер Маньян, - с сомнением произнес Ретиф, -
мне кажеться, эти парни что-то замышляют...
  Действительно, со скрежетом и лязгом роботы сползались, окружая землян,
отрезая им дорогу к выходу и отступлению.
  - Но-но! - проговорил Маньян, - Будь умницей, пожалуйста отодвинься... -
однако, машина, напоминающая сенокосилку не отступила, а напротив - пошире
раздвинула двухметровые челюсти, усеянные страшными зубьями.
  - Мы окружены, - вдруг панически прошептал Маньян.
  - ОКРУЖЕНЫ... - эхом отозвался скрипучий бас.
  - Но они не могут причинить нам, людям вреда, - зашептал Маньян.
  - МЫ МОЖЕМ УНИЧТОЖИТЬ ВАС, ЛЮДИ ... - проговрил бас, и это было сказано
настолько определенно, что в комнате опять воцарилась тишина.
     - Ретиф! - жалобно сказал Маньян, было видно, что ему опять стало на
все наплевать.
  - Уж лучше бы мы отдались на милость гроуси! Эти мерзавцы растопчут нас!
  - В чем дело, ребята? - начал было Ретиф, - Мы - ваши хозяева ...
  - ХОЗЯЕВА ЛУЧШЕ НАС... ВЫ ХУЖЕ... ВЫ НЕ ХОЗЯЕВА... ВЫ БУДЕТЕ
УНИЧТОЖЕНЫ...
  - Если мы докажем, что мы - лучше вас, будете ли вы считать нас своими
хозяивами? - спросил Ретиф.
  Спустя несколько секунд жужжания и гудения последовал ответ:
  - ЕСЛИ ВЫ ДОКАЖЕТЕ ВАШЕ ПРЕВОСХОДСТВО, МЫ БУДЕМ ПОДЧИНЯТЬСЯ ВАМ.. ДАЕМ
ВАМ НА ЭТО ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ОДНУ МИНУТУ.
  - Великолепно! - загомонил Маньян, - Пришла моя очередь, Ретиф. Итак...
- начал он выступая вперед: - Посмотрите на нас...
  - МЫ ДЕЛАЕМ ЭТО... ВЫ - МАЛЕНЬКИЕ СЛАБЫЕ, БЕЗЗАЩИТНЫЕ, ГЛУПЫЕ
СОЗДАНИЯ... ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ КОМАНД... НО БЕЗВРЕДНЫЕ...
  - Однако... - забеспокоился оторопевший Маньян, - Вместе с вашим
безусловным и несомненным преимущестовм в скорости счета, долголетии,
универсальности, опле... ну... надежности, вы не имеете представления о
душевных качествах, так сказать, внутренних свойствах, присущих только
человеку, вы не можете делать то, что делаем мы...
  - ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! - пророкотал красноглазый монстр.
  - Ну... превосходим... - неуверенно проговорил Маньян и умолк.
  - ВАШЕ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО!!! - последовал ответ, и стальные чудовища
двинулись вперед.
  Чудовищная клешня, описав полукруг, со свистом пронеслась мимо беглецов,
вонзившись в бетонный пол, преградив путь сенокосилке. Маньян и Ретиф
отпрыгнули назад от молота стенодробителя, который обрушился на стрелу
подъемника, опрокинув того на бок. Зазубренные клещи беспомощно царапали
стены, поднимая тучи щебня и пыли.
  Роботы на мгновение оцепенели, застыли, забыв о людях и начали
предпринимать чудовищные по слие, но детские по наивности усилия и попытки
разобраться в сложившийся ситуации.
  - Нам пора бежать... - прошипел Маньян, дергая Ретифа за рукав.
  Однако Ретиф уже оценил обстановку и выступил вперед.
  - У меня есть предложение, - громко сказал он.  На секунду все стихло. -
я вижу, что вы не можете освободить вашего коллегу изпод упавшего груза, -
сказал Ретифа, - разрешите, это сделать я.
  - ВЫ СМОЖЕТЕ ЭТО СДЕЛАТЬ ВМЕСТО НАС? - проскрежетал знакомый бас.
  - Да. Но... Если мы это сделаем, будете ли вы следлвать нашим приказам?
  - ЕСЛИ ВЫ СДЕЛАЕТЕ ЭТО, ВАШЕ ПРЕИМУЩЕСТВО СТАНЕТ ОЧЕВИДНЫМ, - последовал
сухой ответ.
  Страшный грохот потряс помещение. Колоссальная лапа разгрузочного
кибера, пытавщегося поднять своего собрата, беспомощно повисли на
сухожилиях шлангов гидропревматики.
  - Все ясно, парень! - весело крикнул Ретиф несчастному роботу, - подавай
прошение на льготный проезд. - А сейчас всем замереть!
  Спустя несколько минут был изготовлен примитивный рычаг, короткий конец
которого был подсунут под поваленного робота, в то время, как на длинном
конце его повис сам Ретиф.
  Однако система не поддавалась.
  Наконец, уже порядком измучившись, Ретиф вспомнил о своем начальнике.
  - Мистер Маньян, - позвал он, - не приложите ли вы усилия к моей
стороне?
  Маньян вышел из-за ящика с тряпьем и, опасливо оглядываясь на замерших
циклопов, приблизился к Ретифу. Через несколько мгновений со скрипом и
лязгом пострадавшая машина пришла в движение, приняла вертикальное
положение и тяжело осела на рессоры.
  - Боже!.. - пробормотал Маньян, ощупывая свои плетеобразные руки. - Вот
уж никак не думал, что во мне скрывается такая мощь.
  С этими словами он повернулся к толпе роботов и с вызовом бросил им:
  - Ну, парни, пришла ваша очередь подчиняться. Не то мне мне придется...
- он умолк подчеркивая молчанием достаточно весомую и многозначительную
угрозу.
  - МЫ ПОДЧИНЯЕМСЯ ТЕБЕ, ХОЗЯИН, - донеслось из глубины комнаты. - ХОЗЯИН
ЛУЧШЕ РОБОТА...
  Видимо, величественные действия и хозяйские повадки Маньян определенное
воздействие на выбор роботов.
  Новоиспеченный хозяин сложил пальцы на животе и, заведя глаза к потолку,
принялся командовать...

                    . 4 .

  На только что очищенной от грязи террасе, среди живописно возвышающихся
развалин сидел Маньян, Ретиф и Шилф. На последнем, как ни странно, не было
видно великолепных доспехов, он был сильно испачкан мазутом, смешанным с
доисторической пылью.
  - Грязная шутка... - проворчал Шилф, - мы сваляли такого дурака, имея
под рукой и про запас склад военных машин. А ведь я был на пути к Ордену
Второго класса... Однако вы пересторались с камуфляжем, - добавил он,
закашлявшись от пыли, поднятой механическим дворником, - прикажите этим
чудовищам отдохнуть...
  - Во избежание инцидентов, - важно проговорил Маньян, - я держу их в
состоянии боевой готовности, - и он отсалютовал тягачу, тянущему за собой
огромную связку только что выкорчеванных деревьев.
  - А вот и компания, - сказал Ретиф, указывая на приземляющийся
неподалеку аппарат. Все трое поднялись и направились к прибывшим.
  - А, это мистер Пеннифул, - обрадованно заговорил Маньян, - я знал, что
нас не оставят в беде.
  Однако встреча оказалась весьма холодной. Посол, а он уже оказался
послом Пеннифулом, не глядя на Маньяна и Ретифа, проследовал к Шилфу.
  Натянуто-официально он проговорил:
  - Уважаемый планетный управляющий Шилф, я уполномочен сообщить вам о
представлении вам всех объявленных вами штрафов и пошлин, в том числе за
незаконную эксплуатацию планеты. Все найденное нами, несомненно, будет
переданно в ваше полное распоряжение.
  - О, мистер посол... - прокудахтал Маньян.
  - Сейчас же, - продолжал Пеннифул, - мы подготовим программу совместных
исследований планеты, а так же помощи для расселения ваших сотрудников на
ней с ежегодным окладом в пол-миллиона...
  - Сэр... - опять пропищал Маньян, - я бы хотел... - но послу явно было
не ло него.
  Взгляд всех пяти глаз Шилфа стал отсутствующим.  Деланно поморщившись,
он взялся за голову и, плаксиво жалуясь на головную боль, двинулся в
глубину развалин.
  - Ах, хитрая бестия... - проскрежитал зубами Пеннифул, - чувствую, он
хочет отхватить не меньше двух миллионов...
  - Господин посол, - опять начал Маньян, - у меня хорошие новости. Я -
хозяин ВЕрди Грт!
  Пеннифул наконец заметил Маньяна.
  - Смотрите-ка! - язвительно произнес он, - Маньян, лишения последних
дней не лишили вас чувства юмора. Впрочем, для дровокола это нормально.
Ведь за последние семьдесят два часа вы ухитрились наломать дров за целую
артель!
  - ХОЗЯИН! - вдруг раздался хрипящий голос, - НЕ СЛИШКОМ ЛИ БЕСПОКОИТ ВАС
ЭТА ПЕРСОНА? - и страшная клешня просунулась из-за спины посла...
  - Все в порядке, Альберт, - затараторил Маньян, - Просто я хочу, чтобы
меня здесь наконец выслушали.
  Альберт лязгнул ржавыми конечностями и застыл в позе богомола.
  - Я вас внимательно слушаю, дорогой Маньян, - заблеял Пеннифул.
  И Маньян начал сбивчивый рассказ, в ходе которого посол мрачнел все
больше и больше.  Наконец, наш новоиспеченный дипломат заговорил:
  - Вы представляете себе, Маньян, в какое ужасное ложное положение теперь
поставлена наша миссия моими последними предположениями? Какой конфуз! И
это в самом начале моей карьеры! - он был потрясен.
  - Впрочем, - начал Маньян, и Пеннифул с надеждой уставился на него, - у
меня есть определенный план и некоторые соображения по организации на этой
планете демократического правительсва, независимого, и в то же время
лояльного интересам Земли...
  - Так-так-так!.. - заторопился посол...
  Но Маньян тянул.
  - Однако, консультации такого рода соответствуют статусу... м-м-м... ну,
скажем, советника, я дкмаю, не меньше...
  До Пеннифула, видимо, дошло, но медленно. Когда же до него действительно
"дошло", он вытаращил глаза и зашипел:
  - Вы с ума сошли, Маньян! Это же пновышение через несколько чинов
сразу!..
  - Моя искушенность в местных вопросах, полагаю, стоит этого, - холодно
заявил ему Маньян, - не будет советника - не будет и плана!!

                    . 5 .

  - Необычная ситуация, - сказал посол Пеннифул, глядя из окна своего
отдельного кабинета на самом верхнем этаже алюминиевого здания посольства.
- Однако, в этом определенно что-то есть.
  - Знаменательно, - поддакнул ему советник Маньян, - первый посол с Земли
подписывает договор с механическим главой государства!
  - Не знаю... - пробормотал с мрачным видом военный атташе, - передать
власть этим неодушевленным штуковинам... - это же означаяет - обречь себя
на массу неприятных неожиданностей.  Вдруг они начнут бороться за мир?
Или, скажем, потребуют прибавки к пенисиям...
  - А мой департамент? - воскликнул офицер по финансам и бюджету. - Что
если они начнут бороться за гражданские права и льготы? Я очень и очень
волнуюсь.
  Послышался музыкальный звонок, вспыхнул экран интервизора. на нем были
видны массивные челюси Альберта, первого президента Верди Гри.
  - Мистер Пеннифул, - начал президент, - я прошу вас оказать честь вашим
присутствием после полудня на партии балистического гольфа.
  - Прошу прощения, - кротко ответил посол Пеннифул, - но игра с
партнером, попадающим восемью шарами из десяти на расстоянии семи миль -
не в моем вкусе.
  - Жаль, - заметил президент, - однако, трудно поверить, что мои
создатели превосходят вас...  Джентельмены, вы ведь не имеете
телескопических окуляров.
  - Мистер президент, - вдруг жестко и напряженно спросил Пеннифул, - кто
это сидит за вами?
  - А, это? Это - Особый представитель Народа Гроуси Шилф. Его
правительство прислало его сюда для консультаций по внешним связям с нашей
планетой.
  - И что же он намерен здесь делать?
  - Организует мировую продажу и экспорт древностей Верди Гри.
  - Вы - вандал! - вскричал Пеннифул.
  - Спокойнее, господин посол! - пять окуляров шилфа стали вылезать из
орбит, - во избежание недоразумений мы торгуем копиями, а не оригиналами.
Уже несколько заводов работают над их изготовлением. И замечу, мы уже
достигли определенного уровня.
  С этими словами он вытащил из-под стола пару совершенно одинаковых
поделок из керамики.
  - Сможете ли вы, господин посол, отличить настоящую от поддельной?
  Пеннифул стал смущенно тереть правый глаз.
  - Жаль... - сочувственно вздохнул гроуси, - вам, видно, что-то попало в
окуляр.
  - и это после всех моих трудов и переговорох об использовании и
сохранении древностей Верди Гри! - сокрушенно молвил посол, когда экран
погас.
  - А не попытаться ли нам проделать то же самое?  - вдруг проговорил
Маньян среди сочувственной тишины.
  Десять минут спустя он уже летел по коридору, неся в руках что-то
наподобие ковра или гобелена.
  - Кто бы мог подумать, что эти никчемные железяки обладают таким
развитым чувством прекрасного... - бормотал он.
  - Не думаю, заметил Ретиф, - учитывая, что они изготовляют свои
древности, а затем зарывают их под покровом ночи. Кстати, это неплохая
идея обвести гроуси вокруг пальца!..

         ПРО-ВЕДЕНИЕ НЕ ЕСТЬ ПРЕ-СТУПЛЕНИЕ

                       . 1 .

  Жестокий ливень хлестал гудроновую посадочную площадку, на которой
приземлялся космопаром. От грибообразного сооружения космопорта отделилась
маленькая, закутанная в плащ фигурка и зесеменила по направлению к
аппарату.
  - У вас здесь есть враги, Мак? - обеспокоенно спросил пилот Ретифа.
  - О, сколько угодно, ответил тот и, вглядевшись в приближающуюся фигуру
добавил: - Впрочем, это советник Маньян спешит с очередной радостной
вестью.
  - Не будем терять времени, - издалека начал кричать Маньян, - черерез
полчаса начинается совещание у посла Гроссбландера, на которое нам
необходимо успеть.
  - По поводу?.. - осведомился Ретиф.
  - По поводу больших поздравлений в мой адрес, - самодовольно усмехнулся
Маньян, - Как Генеральный директор Проекта Культурной Помощи, я неплохо
справился с поставленной задачей, да и вам вскоре представится возможность
прогуляться.
  Открыв дверцу аэрокара на воздушной подушке, он обратился к туземцу -
шоферу странного вида - что-то от связки разноцветных макарон,
оканчивающейсе остроконечной пикой с блестящим козырьком.
  - Заверни к театру, Чонси.
  Ретиф раскурил сигару.
  - Однако, проект должен открываться через неделю. Надеюсь, дела идут
гладко?
  Маньян хохотнул. он просто сиял.
  - Более, чем гладко, мой мальчик! Проект открывается завтра. Сейчас я
обдумываю приличествующий случаю наряд, в которм я покажусь в театре...
  - Вы сказали "театр", - заметил Ретиф, - но разве предполагалось не
строительство стадиона?
  - Все в прошлом, - отмахнулся Маньян, - теперь мы в пику проклятым
гроуси сотворили чудо архитектуры. Однако, это большой секрет! - он
многозначительно вытаращил глаза.
  Ретиф отсалютовал сигарой.
  - А что же гроуси?
  - Их хватило лишь на обычный стадион открытого типа, - небрежно бросил
Маньян, нетерпеливо приникая к стеклу.
  Машина мчалась по тенистым улицам со смазанными дождем очертаниями
зданий. Впереди виднелась брешь, к которой они и направлялись.
  - В чем дело, Чонси? - строго спросил Маньян. - Я просил подъехать к
театру у публичной библиотеки. вы чтоё пьяны?
  - Сикак пет, нэр, - ответил шофер, - это фот бубличная пиплиотека, а это
- тание здеатра, - и он вытянул связку оранжевых макарон, поясняя
сказанное.
  - Что еще за чертовщина? - пробурчал Маньян и, вглядываясь в странное,
бесформенное сооружение, накрытое сверху коллосасльным шатром, решительно
заявил: - Оптический обман! Камуфляж!
  Загораживаясь руками от порывистого ветра вперемешку с дождем, дипломаты
заспешили к входу, освещенному тусклой лампочкой. В театре виднелась
зияющая брешь едва прикрытая пластиковыми щитами.
  Бормоча проклятия, Маньян раскидал препятствие и... оцепенел. В неясном
свете фонарей перед ними зияла чудовищная яма, на дне которой в тускло
мерцающих лужах виднелись обрывки электрических и водопроводных
коммуникаций.
  - Так, - сказал Ретиф и швырнул, на дно карьера брузнувшую искрами
сигару. - Значит, вы говорите, камуфляж?..
  - Я уверяю вас!
  - Может быть мы ошиблись кварталом?
  - Да нет же, нет!
  - Тогда значит кто-то просто украл ваш Большой Театр... - промолвил
Ретиф.

                      . 2 .

  - Что я скажу Его превосходительству! - уже в который раз восклицал
Маньян, когда аэрокар мягко осел возле импозантного фасада посольства. -
Какие обширные планы он связывал с этим строительством!  Это его любимое
дитя...
  В дверях их встретил привратник-туземец, благодушно помахивая
фиолетовыми щупальцами он проскрипел:
  - Дороший хождь, жденты. Посадин Госол приже убыл.
  Ретиф был несколько озадачен этой фразой, но Маньян кисло ответил:
  - Что хорошего в этом? - и, вдруг, повернувшись к Ретифу, горячо
зашептал: - Друг мой, может быть ты, как-нибудь сообщишь послу об этой
штуке?  Нельзя огорошивать старика...
  - Хорошо, - пообещал Ретиф, - что-нибудь придумаем в рекламных целях,
для усиления эффекта.  Хотя... - он покачал головой.
  - Господа, поторапливайтесь, - позвали их из лифта, и они поспешили на
совещание.
  В лифте Маньян нервно осведомился:
  - А... никто не знает, чем обеспокоен посол?!..
  - О! - тут же отозвался атташе по комерции, - он был зол, как черт.
Видимо, полетит чья-то голова...
  Маньян побледнел до кончика носа.
  - Может быть, какая-нибудь пропажа? - неуверенно закинул он удочку.
  - Он что-то знает, - сказал басом полковник Овердей. - Он все узнает
первым.
  Маньян замялся, но в этот момент остановился лифт, и через мгновение они
оказались в зале заседаний, задрапированным алой материей с необъятным
полированным столом в центре.
  Не успели дипломаты занять места, подобающие им по рангу, как двери
широко распахнулись и в зал на всех парусах ворвался посол Гроссбландер,
весь вид которого говорил о черезвычайном волнении. Мрачно оглядев
аудиторию, он сказал:
  - Замкните двери. Садитесь, джентельмены. У меня есть для вас неприятное
известие, - он сделал паузу. - Нас... ограбили!
  По залу прокатился дружный вздох и все взоры обратились на Маньяна.
  - Да, мы ограблены и более того - вор среди нас!!! - крикнул
Гроссбландер, ударив кулаком по столу. - И это среди коллег, отдавших все
силы для усиления всех коллективных усилий... - он запутался и залпом
выпил стакан воды.
  - Вы сказали "вор", - прервал молчание полковник Овердей. - Весьма
занятно...
  - З_а_н_я_т_н_о?! - вскричал посол. - Нет, господа, это -ужасно! Это -
покушение на Галактические Соглашения, - его взгляд обратился на
присутствующих, сользнул по ним и уперся в Маньяна: - Вы что-нибудь
знаете?
  - Не то, что знаю, господин посол, - Маньян нервно сглотнул. - Это
меня... так поразило... Я просто не нахожу слов. О пропаже я узнал
несколько минут назад... - он снова сглотнул.
  - Вот мой образец офицера, честно несущего свою службу. В то время, как
остальные прячутся друг за друга, он первым устримился к разгадке тайны
похищения, - вдохновенно прервал его Гроссбландер и добавил: - Поскольку
вы уже в курсе дела, назначаю вас офицером по расследованию. Тут же
принимайтесь за дело. Я передам вам все свои записи. - Он взглянул на
часы. - А сейчас, джентельмены, все свободны. У меня срочное дело в
Министерстве Иностранных Дел. Вы, Маньян проводите меня к вертолету, а вы,
- он указал на Ретифа, - вы поможете донести мой чемодан.
  На крыше по прежнему хлестал дождь. Посол повернулся к Маньяну.
  - Это дело нужно закончить побыстрее. Я заметил неладное еще давно и в
конце концов обнаружил полный беспорядок. Их было шестьдесят семь в общей
сумме.
  Маньян побледнел.
  - Шестьдесят семмь недостатков в театре?
  Гроссбландер мигнул и заставил себя улыбнуться.
  - Хотя речь идет не о нем, замечу, что ваше участие в культурном проекте
будет особо отмечено.  А сейчас попытайтесь поскорее закончить дело с
исчезнувшими скрепками. Я жду от вас решительных действий.
  С этими словами он уселся в кресло, и легкая машина, набрав обороты,
взмыла в небо, оставив Ретифа и ошарашенного Маньяна наедине со своими
мыслями.
  - Я думал... думал он знает! - плаксиво сказал Маньян, - Теперь мне за
вечер предстоит разобрать целых два дела!
  Он был в полном отчаянии.
  - Поторопитесь, мистер Маньян, - посоветовал ему Ретиф, - пока
количество их не увеличилось.

                       . 3 .

  В посольстве Маньяна ждал еще один сюприз - большой, перевязанный алой
лентой пакет с печатями почтового ведомства Гроуси.
  В послании говорилось о том, что открытие:  "ТОРЖЕСТВЕННОГО ОТКРЫТИЯ
ПРОЕКТА ПО КУЛЬТУРНОЙ ПОМОЩИ", переносится на 24 часа местного времени с
приглашением, естественно, всего посольства Земли.
  - Гроуси тоже справились со сроками? - спросил Ретиф.
  - Чушь собачья! - вскричал Маньян, которому все сразу ударило в голову.
- Украсть целый театр за ночь, замаскировать его бывшее место, - как,
скажте на милость, нам возвратить его на место за двенадцать местных
часов?
  - Однако, как будет злорадствовать Шилф из посольства Гроуси, - заметил
Ретиф, - и не без оснований. Их проект уже готов, а наш, напротив, утерян.
  При этих словах Маньян вскочил, одергивая свой фрак.
  - Так! - заорал он, - вызывайте морскую пехоту, Ретиф! Сейчас мы
отправляемся к пятиглазым бездельникам, и я их заставлю возвратить театр!
  - Будьте осторожны, мистер Маньян, - успокаивал его Ретиф, - театр
занимал целый квартал и, если вы не представите веских доказательств, Шилф
просто рассмеется вам в лицо.
  Это замечание несколько охладило воинственный пыл Маньяна, и он
остановился возле вешалки.
  - Большой Театр не расческа, его нелегко спрятать. Положим, мы обыщем
его. Вопрос в том, как забрать его обратно, - продолжал Ретиф.
  Маньян взглянул на часы.
  - Хорошая мысль! Поработайте над ней, Ретиф.  Порыскайте в округе, может
быть что-нибудь узнаете. А я пока приведу свои дела в порядок. Мы
встретимся после обеда для подписания отчета о том, что мы сделали все
возможное.
  Из кабинета советника Ретиф направился в коммерческий департамент. Там
он обратился к чиновнику, сидящему за кучей папок и бумаг.
  - Привет, Фредди! Не дашь ли взглянуть на перечень грузов импорта гроуси
за последний месяц?
  Чиновник набрал определенный код и через секунду, нахмурив бпови, начал
читать:
  - Все крупные конструкции, фермы, фанера...  Однако! - проговорил он
удивленно, - тяжелые грузоподъемные машины... в полевом исполнении.  Это,
по крайней мере, странно. Ими можно утащить хоть Вестминстерский дворец.
  - Спасибо, Фред, - поблагодарил его Ретиф и поспешил к выходу.
  Снаружи по-прежнему было слякотно и хмуро.  Забравшись в посольский
аэрокар, он приказал Чонси ехать к культурному центру, который строили
гроуси.
  Пуская рябь по обширным лужам центрального проспекта, аэрокар несся над
тенистыми папаротникообразнами деревьями.
  - Вак кам удалось это, серра? - вдруг проговорил Чонси. - Я ядивлен.
  - В том-то и беда, приятель, что удалось это не нам, и удивлен я не
меньше тебя, - задумчиво ответил Ретиф, - а как это делалось, видимо,
является дипломатической тайной.
  Наступило длительное молчание, в течение которого Чонси издавал
всевозвожные и неповторымие трели и мелодии, с невероятным исскуством
имитируя всевозможные инструменты, шум дождя, свист ветра.
  - Замечательно, - заметил наконец Ретиф, - ты будешь пользоваться
огромной популярностью среди таких любителей игры на флейте, какими
являются гроуси. Кстати, Чонси, а как долго гроуси работали над своим
проектом?
  - Ну, они начали, гокта мезляне заливали денфамент унже...
  - То, есть, он уже должен быть закончен?
  - Лядври. То сех пор дам ничезо не игонилось, - Чонси завернул за угол и
затормозилу десяти метровой изгорорди из плотно и крепко пригнанных щитов.
- Здесь весь, - пошепелявил он.
    Пойдем глянем...
  Они двиулись, скрываясь в тени, вдоль непроницаемой изгороди,
опоясвающей весь квартал.  На углу Ретиф оставил Чонси на страже и,
вытащив легкий инструмент, слегка оттянул один из щитов. В образовавшуюся
щель они увидели какое-то гигантское сооружение, скрытое под обширным
брезентовым шатром.
  Чонси хмыкнул.
  - Ка-а... Дажется дзесь ен имзенилось то сех пор... тотя худно
сказать...
  Ретиф задумчиво покусал губу, и затем решительно двинулся обратно.
  - Вот что, Чонси. Нанесем-ка мы с тобой визит в посольстве Гроуси. Надо
кое-что проверить.
  Спустя несколько минут стремительной гонки они оказались у
величественного особняка посольства гроуси, охраняемого неподвижными
стражниками с оружием наготове.
  - Проедем-ка за угол, Чонси, - произнес Ретиф.
  - Боаясно, посс. Тзесь эти стражи... - запротестовал было Чонси, однако
с готовностью последовалприказу. Через некоторое время, слегка ободравшись
и обтерев стену, они мягко спрыгнули на траву, во владение Гроуси.
  - Ну, давай разберемся, куда мы с тобой попали... - промолвил Ретиф, и
осекся под ударом луча яркого света, полившегося одновременно со всех
сторон. Откуда-то уже доносился приближающийся топот...

                       . 4 .

  Черезвычайный и Полномочный посол Автономии Гроуси откинулся в глубокое
кресло. За его спиной стояли пятиглазые стражи, буравя взглядами двух
пленников. За спиной Ретифа также слышальсь их сиплое дыхание. Чонси
грудой угловатых лохмотьев, валялся в углу.
  - Рад, приветствовать вас, Ретиф, - просипел Шилф. - Рад узнать о вашем
интересе к культурной жизни гроуси. Надеюсь, земляне, а точнее, даже
земляне открыли свой маленький секрет под брезентовым колпаком? Даже этот
несчастный абориген понял, где может скрываться ваше любимое детище.
  - И как долго вы собираетесь укрывать пол-миллиона кубических футов
бетона и пластика? - хмуро поинтересовался Ретиф, не отвечая на задушевный
тон хозяина.
  - Только несколько часов. Как вы знаете, в полночь произойдет открытие
Культурного Дара Гроуси местным властям, приуроченное к выборам.  Конечно,
будут приглашены все, и в первую очередь наши друзья из посольства Земли.
Аборигинов вряд ли удивит природная щедрость гроуси. Эти эмоции оставим
землянам. Но вам, мой дорогой друг, придется полюбоваться на праздник
издалека, о чем я сожалею и приношу мои извинения. Впрочем, вы можете
компенсировать это, нажав вот эту кнопку отправки нашего космобота с
грузом тяжелых грузоподъемников...
  - Увы... мне пора собираться, - улыбнулся посол.  - вы эе пока
порепетируйте свои оправдательные речи на суде по делу о противозаконном
вторжении на территорию посольства Гроуси... До свидания.

                       . 5 .

  - Я виновижу нас, нятиглазые пегоняи! - прокаркал наконец, запутавшийся
в своих щупальцах Чонси, когда массивная дверь башни задвинулась за ними.
- Чно деперь теладь, Рефит? - добавил он отчаянно.
  - Рано печалиться, Чонси, - задумчиво ответил Ретиф. - Сейчас я попробую
развязать тебя. Кстати, как ты ориентируешся в темноте?
  Через несколько минут Чонси, подобно гигантской змее кольцами свернулся
по всей камере, видимо приняв позу, эквивалентную позе отдыха у землян.
Ретиф подошел к окну и выглянул в прямоугольный двор, лежащий далеко внизу
и наполненный вооруженными стражниками.
  - Да, пожалуй, это безнадежная затея, - задумчиво проговорил он вдруг.
Что-то решив про себя, громко сказал: - Похоже мы действительно пропали
Чонси, - и, подмигнув добавил: - Исполним же свой долг до конца и будем
надеяться, что Шилф не пронюхает об оставленной нами бомбе...
  Несколько мгновений стояла тишина, и вдруг откуда-то сверху
маталлический голос Шилфа прокаркал:
  - Что?! Бомба в моем посольстве? Немедленно скажите где она?!
  - Перт чезми! - проскрипел Чонси, - пон одслушивает нас!..
  - Не говорите ему, Чонси, - быстро сказал Ретиф, - осталось восемь
минут. Он не успеет найти ее.
  Из динамиков послышались крики, команды и через несколько секунд по
лестнице загрохотали шаги.  Ретиф подбежал к двери и задвинул засов. Дверь
задрожала под ударами.
  - Немедленно откройте!!! - завопили за ней.
  - Семь минут! - отозвался Ретиф. - Выше голову, друг мой!
  - Немедленно бежать! - донесся до них чей-то панический голос, и затем
голос Шилфа:
  - Ретиф, скажите нам, где бомба, и я обещаю вам приложить все усилия для
того, чтобы смягчить наказание за ваши преступления! В конце концов, вы
всего лишь землянин и не вам тягаться со мной...
  - Благодарю вас, господин посол, - крикнул Ретиф, - но долг требует,
чтобы я остался здесь!
  - Ах так?! - завопил Шилф. - Узнаете же всю силу гнева гроуси! Считайте
себя погибшими!
  Пленники видели в окно, как Шилф в сопровождении всего персонала
посольства устремился через двор к воротам. Через минуту посольство
опустело.
  - Базавно, - прошепелявил Чонси, - тчо перед месть шинут пони оймут
омбан... и крам пышка...
  - Дело в том, проговорил Ретиф, открывая дверь, что эти шесть минут
будут в нашем полном распоряжении. Ожидай меня здесь!

                    . 6 .

Через тридцать секунд после возвращения Ретифа, в дверь снова
забарабанили. На этот раз по ту сторону двери было настроены более
решительно.
 - Капитан, сломайте дверь! - каркал посол Шилф, - и поскорее накажите
этих весельчаков!
  - Вот сейчас пора удирать! - крикнул Ретиф сквозь шум ударов. - Чонси,
на какую длину ты сможешь вытянуться? У нас один выход!
  - Мх... я полжен додумать... - из левого рукава Чонси потянулось длинное
тонкое, но очень прочное щупальце, ложась кольцами вокруг Ретифа. Ретиф
перегнулся через подоконник и поглядел во двор.  Оттуда выходила целая
процессия. Подполковник из гроуси возглавлявший ее, был при полном параде
и при всех регалиях, почетный экскорт провел его за ворота к нарядно
мерцающему у тротуара лимузину.
  - Сто члучилось? - упаднически произнес Чонси, - он отед ца неремонию...
мерез чинуту пудет боздно...
  - Несомненно, - согласился Ретиф, - но тем не менее, нам нужно успеть.
   С этими он крепко обхватил теплую живую веревку и скользнул вниз.
    На высоте пятнадцати футов над землей, Чонси кончился. В этот момент
дверь там, внизу открылась и оттуда появились двое стражей с орижием на
изготовку.
    Через мгновение все было кончено.
  Ретиф скользнул вниз, опрокинув охранников вскочил на ноги и бросился за
угол, где была дренажная канава, но впереди уже замелькали желтоватые
блики фонариков, оттуда доносились шипящие крики. Впереди спешил капитан,
за ним - вооруженная до зубов охрана, которая через несколько мгновений
окружила Ретифа, наставив оружие ему в грудь.
    Капитан приблизился к пленнику.
  - Наконец-то вы нашли тихое пристанище, мой беспокойный друг. На память
о нашей встрече, - он повернулся, жестом подзывая к себе гроуси в штатском
с ящиком, - о нашей последней встрече я бы хотел сделать снимок.
    - Гроуси в штатском принялся устанавливать ящик на треножнике.
 - Веселее, мой друг, - попросил его капитан, - вы же, - обратился он к
остальным, - очистите кадр, дабы не смазывалось общего впечатления.
  Стража послушно повиновалась, отступив на шаг.
  Фотограф принялся настраивать ящик на штативе, но тут случилось что-то
странное.  Капитан, уже было принявший гордую позу победителя, вдруг
неестественно вытянулся и ринулся в толпу стражников.
  Как вихрь промчавшись сквозь них, он летел вытаращив глаза и волоча за
собой ноги.
  Половина охранников устремилась за ним, в то время, как другая бросилась
к Ретифу, подняв пики.
    - Вросьте баши кипи! - донесся откуда-то сверху напряженный голос, -
яли и врошу башего начальника инз...
  И действительно, капитан, гроуси неподвижно висел на двадцатифутовой
высоте головой вниз.
    - Помогите... - просипел капитан.
  Стража находилась в состоянии прострации.
  Ретиф обраился к фотографу.
  - Эй, приятель, щелкните вашего босса на память о нашей последней
встрече. Впрочем, я предлагаю препроводить нас за ворота, по возможности
не приченяя нам вреда. Вы согласны на такой компромисс?
  - Отступать некуда, - начал было капитан, и испустил протяжныйй вопль,
упав на несколько футов вниз, однако вновь был перехвачен щупальцем Чонси
  - Но... с другой стороны - погибнуть в момент победы?.. - резонно
спросил он себя с дрожью в голосе.
  Сержант подал команду и стража, опустив копья расступилась.
  - Лучше отдайте ваше личное оружие, - сказал Ретиф капитану, и обращаясь
к Чонси, крикнул: - Встретимся снаружи. В городе. И поторопись! У нас еще
много дел.

                       . 7 .

  Лидеть пы депе их вица, гокта уни овидили них ачальника на дагой фызоте,
- самодовольно шепелявил Чонси, гоня аэрокар вдоль темных улиц столицы.
Видно было, что он искренне радовался счастливому избавлению от капитана и
его бравых подчиненных.
  - Ловко сработано, - одобрил Ретиф его действия, когда машина с визгом
затормозила у величественного фасада землянского посольства.  Навстречу
Ретифу выбежал дрожащий от ужаса и непогоды Маньян.
  - Ужас! - пролепетал он. - Посол Гроссбландер прибыл полчаса тому назад.
Узнав об изменении времени открытия дворца гроуси, он пришел в ярость и
назначил наше собственное откратие на 22-50!  Сегодня Вечером! Он будет
здесь с минуты на минуту и... представляете, при всех регалиях! Вы себе
представляете, что будет, когда он под шатром не найдет ничего, кроме
пустой ямы!... - Маньян осекся.
  На ступенях парадного входа посольства показалась величественная
торжественная процессия.
  Маньян съежился и поспешил примкнуть к остальным членам свиты.
  Ретиф наклонился к шоферу лимузина.
  - Эй, приятель, правь прямо к посольству гроуси.  Небольшие изменения в
планах. И прошу тебя поторопиться.
  Как только монументальный лимузин тронулся с места, Ретиф вскочил в
аэрокар и двинулся следом.
  - Кстати, Чонси, - спросил он по дороге, - как ты насчет способностей к
имитации наших дорогих коллег? Ну, скажем, посла Гроссбландера?
  Чонси, веселясь, начал в своей весьма своеобразной манере выговаривать
рубленные дипломатические посылки. Ретиф благосклонно его слушал.
  - Ну, а как насчет наших друзей гроуси? Ты не забыл, надеюсь их
голоса?.. - и, прослушав очередную тираду шофера, он серьезно проговорил:
- А теперь, друг мой, слушай меня внимательно...

                       . 8 .

  - Что жто такое? - прогромыхал посол Гроссбландер, когда кортеж
остановился у празднично убранного шатра, скрывающего проэкт гроуси. - Мне
кажется, что все это выглядит как-то не так... -= он осекся, увидив группу
гроуси во главе с послом Шилфом. Вокрыг были видны представители местных
властей и аристократии.
  - Боже! - прокудахтал Маньян, вглядываясь в темноту, - видимо, произошла
ошибка...
  - Рад приветствовать и видеть вас здесь господин посол, - пропел Шилф, -
тем более ценно ваше доброе отношение к нам, что именно мы оказались
победителями в этом небольшом споре.
  - Ха! - фыркнул Гроссбландер, - что, что,а ваша победа весьма
сомнительна. Интересно, что вы скрываете под этим величественным абожуром?
Пустой футляр?
  Напротив, господин посол, - холодно заметил Шилф. - Здание полностью
закончено, вплоть до декоративных минаретов с вымпелами на них. Уверяю
вас, этот дар оставит глубокий след в сердцах и душах наших хозяев, как
память о щедрости и благородстве гроуси. Однако, поторопимся открыть
истину.
  - Маньян, - прошипел Гроссбландер, видимо слегка озадаченный, разве
минареты с вымпелами не главный признак нашего проекта?
  - Ну... это просто совпадение... - замялся вконец разбитый Маньян. Ретиф
тихо подошел к нему и, сжав его локоть, произнес:
  - А сейчас, мистер Маньян, держите ухо востро.  Главное, постарайтесь не
пропустить моих намеков...
  На ярко освещенной платформе Ретиф занял место у костистого локтя Шилфа.
  Увидев его, гроуси содрогнулся.
  - Как вы осмелились появиться здесь, - прошипел он, - после вашего
оскарбления...
  - О, мистер Шилф, - тоже шепотом ответил Ретиф, - ваше оскорбление Его
Превосходительства Господина Посла куда весомее. Поэтому забудем эту
маленькую неприятность, хотя бы в предверии такого великого события.
  Подумав, Шилф нашел ответ резонным, тем более, что времени уже не
оставалось и оркестр, набранный из туземцев, уже исполнял попурри из
произведений нескольких планетных систем.
  Шилф повернулся к микрофону и начал:
  - Господин премьер-министр... уважаемые гости...  Я черезвычайно рад...
  Ретиф сделал незаметное движение. тонкая лента пурпурно-красного цвета,
обрамляющая платфрму, вдруг зашевелилась за спиной оратора и неуловимо
быстрым движением намертво захлестнула тонкую шею Шилфа, скрываясь за его
пышным жабо. Из громкоговорителей донеслось кряхтение, после чего гроуси
продолжал:
  - Итак, влагодарб Бас, чаша весть, как я сказал, Поскодин Госол, за до
что фы доверили бде вручить Дар Земли народу Скивильян, - веретенообразная
рука гроуси, побуждаемая к тому конечностью Чонси, вытянулась вперед и
переразала ленту, удерживающую шатер.
  - Ради бога, что он сказал? - не поверил своим ушал Гроссбландер. - У
меня сильное подозрение, что он назвал меня нецензурно!.. - и он замолк,
глядя, как складки шатра упали, обнажив барочные формы, сияющие при свете
огней и штандарты, свисающие с минаретов.
  - О!.. Да это же мой Большой Театр Балета! - протрубил Гроссбландер.
  - ...и деликолепный вар, - воскликнул премьер-министр, сжимая его руку.
- Но я скемного нефужен... мне кажется, сто эта целиколепная цаленькая
меремония зыла мастроена Елом Пофифлом...
   Просто немного таинственности, чтобы поддержать ваше превосходительство
в недоумении, хе-хе, - поспешно сымпровизировал Маньян.
  - Пы вологаете - это зеликолепное вдание есть сар от Д.К.З.? -
премьер-министр, сконфузившись, сморщился. - Но я выл уберен, что мето
эсто гросси Миусси.
  - Маньян! - заорал Гроссбландер. - Что здесь происходит?
  - Маньяна затрясло, но тут вперед выступил Ретиф и подал тщательно
перевязанную и опечатанную внушительную бумагу.
  Гроссбландер взломал печати и стал читать.
  - Маньян! Вы - разбойник! Вы устроили это представление, чтобы
заинтриговать зрителей?
  - Кто? Я, ваше превосходительство? - удивился Маньян.
  - Не скромничай, мой мальчик! - Гроссбландер шутливо ткнул Маньяна под
ребро. - Я восхищен! - он посмотрел на Шилфа, чье тело странно
передергивалось, а глаза бесцельно блуждали.
  - Даже мой коллега гроуси проникся духом момента. Хорошо. В ответ мы так
же на открытии Проекта гроуси проникнимся духом. Не правда ли?
  - Пожет мыть бозже, - проквакал слабый голос. - Саменно ийчас я куаду в
улет... - Шилф круто повернулся и поспешил прочь среди криков, вспышек и
сверкания ракет торжественного фейверка.
  - Ретиф! - прошипел Маньян, когда и посол, и премьер-министр удалились,
сердечно болтая. - Что?... как?...
  - Было слишком поздно воровать здание обратно, - объяснил Ретиф. Поэтому
я решил Магомета привести к горе.

                       . 9 .

  - Я чувствую, мы катаемся по тонкому льду, - сказал Маньян, беря с
подноса стакан крепкого эля и с тревогой обводя глазами присутствующих. -
Если он когда-либо узнает о том, что вы напали на посольство гроуси и
выкрали документы, и что один из наших шоферов заткнул глотку своей
конечностью самому Шилфу... - он замолчал, когда в конце зала появилась
хилая фигура в очень растрепанном фраке и с ужасно перекошенными глазами.
  - О боже! - пробормотал Маньян. - Боюсь что слишком поздно фрахтовать
судно!
  - Воровство! - прорычал Шилф, уставившись на Ретифа. - Штурм! Обман!
  - Я бы хотел выпить за это, - громогласно сказал толстый дипломат,
берясь за стакан.
  - А, Шилф! - пророкотал посол Гроссбландер, словно айзберг прорываясь
через толпу, - рад вас здесь ви...
  - Поберегите свои восторги для другого случая, - прошипел, белея от
ярости, гроуси, - я здесь для того, чтобы обратить ваше внимание вот на
этого, - он указал пальцем на Ретифа. Гроссбландер нахмурился.
  - Да это парень, который носит мой портфель, - начал он. Что он...
  Вдруг раздался мягкий хлопок, сопровождающийся металическим клацаньем.
На полированном полу прямо под Шилфом лежала гора хромированных
канцелярских скрепок.
  - Вы что-то уронили, ваше превосходительство? - пискнул Маньян.
  - Почему? Что? Я? - слабо запротестовал Шилф.
  - Та-ак! - промычал Гроссбландер. его лицо стало ярко-пунцовым, что
вызвало шепот восхищения среди представителей туземной администрации.
  - Но почему, однако, эти скрепки оказались в моем кармане? - громко
вскричал Шилф впрочем, без особой уверенности в голосе.
  - Ха! - заорал Гроссбландер. - Вот именно это я и хотел бы узнать!
  - Ба! - воспрянул духом Шилф. - что это за пустяки по сравнению с тем
опустошением...
  - Пустяки? Вы называете шестьдесят семь скрепок "пустяками"?..
  Шилф был ошарашен.
  - Да как вы можете, то есть, я протестую...
  - Оставте ваши протесты, Шилф, - Гроссбландер повел гроуси к выходу. Я
хочу начать следствие...
  - Я пришел сюда, чтобы рассказать вам о неслыханной пакости! - вскричал
Шилф, патаясь завладеть инициативой. - Вторжение и грабеж!  Нападение и
хулиганство!
  - Решили чистосердечно признаться? - добродушно скосил на него глаза
Гроссбландер. - Ну что же, это вам зачтется на суде.
  - Сэр, - жарко зашептал Маньян, - ввиду великодушного жеста посла Шилфа
сегодняшним вечером, думаю, было бы возможным пренебречь этим несомненным
доказательством его жульничества. Мы можем присовокупить скрепки к нашему
дару!
  - Это его работа! - Шилф ткнул пальцем в сторону Ретифа.
  - Постыдитесь, - с укоризной проговорил Гроссбландер, - Этот парень
всего лишь носит мой саквояж. Маньян - офицер по расследованию. его рвение
должно быть известно и вам, Шилф? Вы совсем спятили? Но как советует
Маньян, я полагаю, что на этот раз буду к вам снисходителен. Но вы должны
поклясться...
  Гроссбландер хлопнул гроуси по худой спине и повлек его к ближайшему
кубку с пуншем.
  - Небо! - выдохнул Маньян. - Что за удача! Но я удивлен, как это Шилф
осмелился на прием принести скрепки!..
  - Он - нет. - сказал Ретиф, - Это я так запланировал.
  - А?.. Не может этого быть!
  - Боюсь, что может, мистер Маньян.
  - Но... в таком случае кража не доказательство и... его
превосходительство обвинен зазря?!
  - Не совсем так. Я нашел эти шестьдесят семь скрепок спрятанными в
кабинете, под цветочной тумбой.
  - О, боже! - Маньян промакнул платочком свой лоб. - Неужели нужно
хитрить и воровать для того, чтобы принести немного добра этому миру?
Иногда я думаю, что дипломатическая служба для меня слишком трудна.
  - Забавно, - заметил Ретиф, взяв с подноса бренди, - Но и мне иногда она
кажется достаточто трудной.
                  ВНУТРЕННЕЕ ДЕЛО

                       . 1 .

  - Посол Земли на Квахоге, - торжественно сказал заместитель секретаря, -
исчез...
  Министр Маньян сидел напротив своего начальника за широким, отделанным
золотом категории 2Р-В1-1Р1 столе, вытянув шею в напряженном и
внимательном непонимании.
  - Один момент, сэр. Мне послышалось, вы сказали:  "посол Земли - ха-ха!
- исчез"?!
  - Да. Я сказал: он исчез, - равкнул заместитель секретаря. - Испарился!
Скрылся с глаз!
  - Но это невозможно, - резонно заметил Маньян.
  - Вы, что же? Называете меня лжецом, или идиотом? Вы - кретин! - заорал
старый бюрократ.
  - Мистер Маньян просто выразил свое крайнее удивление, господюин
заместитель, - вступился за начальника первый секретарь Ретиф. - врзможно,
если бы было больше подробностей, это могло бы уменьшить его недоверие.
  - Какие еще подробности? Посол Раф Фокс в составе небольшой миссии
неделю назад был послан для установления контакта с Верховным Колиненостом
на Квахоге. Они сообщили о своей посадке на скалистую планету. И о том,
что не нашли на ней ни малейших признаков местной культуры. Ни
растительности, ни даже строений или хотя бы руин.  Они нашли укрытие в
пещере. После нападения хищных червей. И в этот момент было замечено
отсутствие Рафа Фокса... Мы честно говоря, были этим немало удивлены, -
заместитель секретаря вызывающе посмотрел на Маньяна.
  - Великий боже... - Маньян взялся за подбородок, - а вы не думали, что
эти... квазванты...
  - Квахоги, если вы помните, Маньян. Нет, это неслыханно. Его Верховность
имел телесвязь и был весьма седечен в разговоре, хоть и несколько смущен.
Он не показывал на своего лица, видимо не желая шокировать нас своим
странным видом. Он пригласил нас для установления диполоманических
отношений, дал посадочные координаты. А также заверил нас в сердечном
приеме.
  - Заместитель секретаря передал довольно неясное цветное фото обширного,
богато украшенного помещения, отделанного розовым бархатом.
  - Приемные покои Дворца Его Верховности.  Довольно помпезные, что-то в
варварской манере. Мы сняли это с экрана визора.
  - Удивительно! - ахнул Маньян, - Выглядят, прямо скажем, вызывающе.
  - Какие-нибудь снимки внешнего вида? - спросил Ретиф.
  - Кажеться, особенностью атмосферы на Квахоге является невозможность
фотографирования.
  - А как Его Верховность прореагировал на исчезновение человека? - громко
осведомился Маньян.
  - К несчастью, наша линия связи вследствие всевозможных неполадок,
проходит вне атмосферы планеты. Однако, мы думаем что миссия просто
ошиб+ась в выборе места посадки. И вследствие этого опустилась в пустынной
местности вместо того чтобы сесть в величественном граде, который мы
видели на снимке.
  - Да, я уверен, что его превосходительство утерян нами, - сказал Маньян,
стараясь придать своему лицу по-возможности более грустное выражение. - Но
я уверен, что оставшаяся часть миссии избежит этой участи. Боже! Это,
должно быть для них очень чувствительным испытанием.
  - Увы, - мрачно, со вздохом сказал заместитель секретаря, - согласно с
их последним сообещнием, перед тем, как контакт был потерян, они укрылись
в пещере, надеясь на свои скудные запасы продовольствия...
  - Шесть дней на шампанском и всевозможных деликатесах для
представительства... - Маньян пожал плечами.
  - Это трудности, с которыми дипломаты встречаются в полевых условиях, -
жестко сказал заместитель секретаря.
  - Потеря Рафа Фокса является серьезным ударом для корпуса, - сказал
Маньян. - Кто же сможет его заменить? - он закусил нижнюю губу и поднял
глаза к потолку.
  - Действительно, Маньян, ваше имя было упомянуто.
  - Что? Я, сэр? Быть назначеным на место действительного посла? Но... я
его действительно не заслуживаю...
  - Мы об этом подумали. Вот почему мы назначаем вас Исполняющим
Обязанности посла, пока Раф Фокс не будет найден.
  - И.О.?... - Маньян нервно задвигался в кресле.  - На Квахоге? Странно,
сэр. Почему именно я? И почему сначала посылают плохих людей, а хороших -
следом? Конечно, я ничего не продполагаю.
  - Кто должен пойти и отысать Рафа Фокса, Маньян?  Кто-то ведь должен...
Мы не имеем права бросить его на произвол судьбы, как пустую разбитую
статуэтку.
  - Вне всякого сомнения, сэр. Я просто подумал о своем состоянии. Мои
доктора говорят, что это - наиболее редко встречающийся случай обострения
болезни локтевого сустава, с которым они сталкиваются и...
  - Маньян, вы имеете какие-либо возражения против вашего назначения?..
  - Какие-либо?
  - Я думаю, ваша отставка будет принята...
  - О, конечно нет, сэр! Боже! Я полон энтузиазма!  Но что толку в
растительности? Она требует ухода и обработки с месяц, а кроме того, я
всегда любил всякого рода пресмыкающихся. Вы сказали что они преследуемы
гигантскими червями?
  - Сорокафутовыми. Как считают специалисты, там существуют две формы
жизни. Это - Слаги и Суперслаги. Согласно сообщениям, они не имеют
конечностей, и каких-либо черт отличия, костей, чувствительных органов и
напоминают формой мешок, набитый овсянной кашей. Сваренной, разумеется.
  - Сваренной? - вскрикнул Маньян.
  - Помимо этого, как я понял, они имеют крючкообразные наросты для того,
чтобы цепляться за поверхность планеты, когда ветер достигает скорости ста
девяноста узлов, - добавил заместитель секретаря.
  - У меня появилась чудесная идея, - вдохновенно произнес Маньян. - А
почему бы нам не обойти Квахог и не попытать счастья еще где-нибудь?
Скажем, на какой-нибудь хорошей, благоустроенной, комфортабельной, не
населенной ничем, кроме лишайников, планете?
  - Не говорите глупостей, Маньян! Случилось так, что Квахог является
единственной планетой в Вернийской системы, которая лежит на пути
продвижения гроуси и в направлении сферы влияния Земли.
  Маньян смутился.
  - Вы выглядите смущенным, - заметил глава дипломатического ведомства, -
должно быть, вам совершенно ясно, что мы должны предупредить появление
гроуси и не позволить им воспользоваться Квахогом для очередного демарша
против нас.
  - Может быть, они обойдут Квахог? - робко предположил Маньян.
  - Обойдут? И потеряют несколько очков в нашей большой игре? Не будьте
наивным, Маньян. Вы знаете, как они ценят очки.
  - Я понимаю, сэр. Но однако, почему бы нам не сделать широкий жест и не
уступить им эту планету?
  - И таким образом самим потерять очки? Нет! - отрезал заместитель и
добавил: - Его Верховность, честно говоря, еще недостаточно хорошо изучен
нами, - он нахмурился. - Я буду откровенен с вами.  Мне кажется, что
существует определенная вероятность того, что он вынашивает явно
империалистические планы. Поэтому Раф Фокс был отправлен туда, снабженный
инструкциями определенного типа. И поспешность, с которой он исчез,
пожалуй лучше всего говорит, что Его Верховность не дремал ни секунды.
  - О моем назначении, - сказал Маньян, - могу ли я рассчитывать на
некоторую сумму из пенсионного фонда?
  - Ни в коем случае, - гавкнул заместитель секретаря. - Смотите, Маньян,
это поручение может оказаться мельничным жерновом для вашей карьеры.  То
есть, я хочу сказать, поворотным пунктом.
  - Жалко, - вздохнул Маньян, - Ах, как жалко, что я не знаю языка.
  - Вот как? Странно. Согласно вашей анкете, вы свободно говорите на языке
Слагов и червей. Так что...
  - К несчастью, я освоил только старый язык, на поясном диалекте.
  - Ба, Маньян, вы скромничаете. Я хочу чтобы вы отправились туда и
вернулись к нам, овеянный славой.
  - Ну, а что о Его Верховности? Как я смогу найти его среди ваших амеб?
  - А это уж ваша проблема, Маньян. Сейчас вы и Ретиф быстро должны
отправиться на ваши рабочие места. Ваш персональный бот отчалит через
шесть с половиной часов.
  - Я еще хотел бы спросить, сэр, - сказал перед уходом Маньян. - А не
отправить ли нам туда для начала пару канонерок? Ну для того, что бы
освоиться с местом?
  - Хм, чепуха! Вы отправляетесь с задачей розыскать Рафа Фокса, а не с
местной дикой природой, - заместитель секретаря вперил свой испытующий
взгляд в дипломата: - Мы расчитываем на вас, джентельмены. И помните девиз
корпуса:  "Возвращайтесь с чемоданом или на нем!"

                       . 2 .

  В коридоре Маньян посмотрел на Ретифа отчаянным взглядом:
  - Просто невозможно быть выдающимся, - пожаловался он. - И это вся моя
награда за многолетнюю безупречную службу - быть посланным на червячную
ферму!
  - Не грустите, мистер Маньян, - успокоил его Ретиф. - Я уверен, что вы
найдете для себя немало забавных ситуаций, ведя переговоры с глухонемыми,
стоя под порывами урагана на голых скалах.
  - Единственное утешение, - сказал Маньян, - как исполняющий обязанности
посла, я буду удостоен салюта из семнадцати дюймовых орудий.
  - Недурно, - заметил Ретиф. - Хочется надеяться, что они будут палить не
в нашу сторону.

        -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

  В кабине, куда дипломаты забрались для отправки на поверхность планеты,
послышался искаженый интеркомом голос капитана бота:
  - Получше пристегнитесь. Через несколько минут мы влетим в атмосферу
планеты, и я думаю, здорово влетим. Если вы увидите Первую Нелли, дайте
знать, что-то давно ее не было слышно...
  - Нелли? - нахмурился Маньян. - Разве на борту есть еще какой-нибудь
пассажир?
  - Я думаю, что это всего лишь специфический код, которым любят
пользоваться космонавты. - пояснил Ретиф. - Я думаю, нам самое время
опуститься в посадочный модуль.
  - Боже! Сейчас наступит этот момент, я весь дрожу, - сказал Маньян, в то
время, как они спускались по узкой шахте, ведущей к маленькой посадочной
капсуле... - Представте себе, вскоре я буду представлен Его Верховности,
как Чрезвычайный и Полномочный...
  - Торжественный момент, мистр Маньян. Но думаю, что ваш гардероб должен
быть более тщательно подобран. Что-нибудь такое, с золотыми запанками.  И
конечно, медали, ордена, и прочее. Полагаю, первое впечатление очень
важно.

         -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

  - Я бы предложил вам приготовить полевой костюм, плюс защитные поля и
ребристые ботинки. - сказал Ретиф.
  Он показал рукой на экран, где была видна испещренная облаками
поверхность планеты.
  - По-моему, там около дюжины ураганов, тайфунов и торнадо вместе взятых.
  Маньян уставился на экран с выражением ужаса на лице.
  - Вы пологаете, что мы должны приземлиться именно туда?
  - Ну, это почти что колыбелька по стандартам Кахога.
  - Вы говорите так, как будто знали это раньше.
  - Ну, согласно рапортам чрезвычайной исследовательской команды, там было
указанно на некоторые турбулентности в атмосфере, - согласился Ретиф.
  - Почему же тогда вы не предупредили меня раньше? Я думаю, что
специалисты моего ранга и квалификации могли бы расчитывать на достаточно
продолжительное турне куда-нибудь в сторону более изученных районов
планеты.
  - Мы будем приземляться на скалистой поверхности, - сказал Ретиф, -
Может быть не следует сажать грузовое карго с антекарскими
принадлежностями?
  - Медицинские пренадлежности? - проскрипел Маньян. - Вы же знаете, я не
прибегаю к препаратам до самых крайних случаев. Думаю, парням в пещере
также наплевать на них.
  - Глупо так ошибаться в посадочных координатах.  Это меня удивляет, -
сказал Ретиф. - В этом месте, как вы знаете, поставлены спасательныезнаки.
  - Может быть, они отказали, - безразлично произнес Маньян. - Сейчас вам
следовало бы осмотреть технику, Ретиф. Я же, как глава миссии, пожалуй
буду вращаться в высшем обществе, на светских раутах, увеселительных
прогулках, утомительных и скучных. конечно, нужно согласиться, что эти
маленькие неудобства сопровождают всякого уполномоченного властью.
  - А как же быть с пропавшим послом? Вы будете заниматься ими до или
после усевелительных прогулок? Я имею ввиду некоторые... неудобства.
  - Честно говоря, Ретиф, - сказал Маньян конфиденциальным тоном, - я
думаю, что мы найдем его превосходительство где-нибудь, в убежище, за пару
часов. И мы замнем это дело, как обычно бывает в таких случаях...
  - Приготовиться к посадке... - голос капитан прорезал наушники
дипломатов. - Счастливого приземления, джентельмены, и присмотрите за
опускающимся карго...
  С ужасным креном, как будто ударенный огромным ботинком, посадочный
модуль скакнул вперед и вбок от корабля-матки и устремился вниз, в
туманную атмосферу Квахога...

                       . 3 .

  - Господи, Ретиф! - захныкал Маньян, стараясь перекричать свист ветра и
вглядываясь через армированный иллюминатор спустя несколько мгновений
после не очень мягкого удара о поверхность. - Здесь же нет ничего, кроме
голых камней и пыли, если не считать тех безобразных черных туч, что
несутся над нами. Что же случилось с дворцом Его Верховности?
  - И встречающие, кажеться, тоже запаздывают, - заметил Ретиф.
  - Господи, не полагаете же вы, что и мы ослепли, потеряли координаты и
тоже спутали посадочную плошадку, как и наши предшественники?
  - Если мы и ошиблись, то, пожалуй, на то же самое расстояние.
Посмотрите.
  Маньян взглянул и ахнул.
  - Кажется, это посадочный дот нашего корпуса!
  - Да, и он цел, не считая нескольких разрушенных ветром пластин, -
сагласился Ретиф. - Ну, пойдемте, мистер Маньян. Не надо заставлять ждать
Его Верховность.
  Маньян, кажется принял серьезное решение.
  - Я думаю, мы находимся перед непредвиденным препятствием, - твердо
сказал он. - Однако, первое свойство дипломатов - преспособляемость.
  - Вы правы, мистер Маньян. Что же вы намереваетесь делать?
  - Подать в отставку. Сейчас же вызовите Базу и скажите капитану, чтобы
он немедленно забрал меня отсюда.
  - У нас односторонняя связь, мистер Маньян, не забывайте! Я боюсь, мы
здесь надолго.
  - Вы пологаете?
  Ретиф кивнул.
  - Все, что нам остается делать - это разгрузиться и ждать, а также
проверить правдивость сообщения о сорокафутовых червях. Вы думаете, это не
преувеличено?
  Маньян застонал.
  - Может быть, нам повезет и мы тоже найдем пещеру? Я надеюсь, эти обжоры
еще не все сожрали.

         -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

  Неуклюже переваливаясь в костюмах высшей защиты, два дипломата открыли
выходной люк. Тотчас же они были оторваны друг от друга, поднятые над
землей и прижаты к голой скале ужасным порывом ветра.
  - Пока все идет хорошо, - сказал Ретиф. - По крайней мере, сообщения о
погоде были точными.
  - Слабое утешение для тех, кто был высажен в ураган, - прокаркал голос
Маньяна в шлеме Ретифа.
  - Но за это вы получаете полный оклад главы миссии. Стоит продержаться
только тридцать дней.
  - Если я действительно прoдержусь.
  - Я думаю, сначала надо поставить посадочные огни и определить нулевой
уровень для тех, кто соберется приземляться вслед за нами, - продолжил
Ретиф.
  - Оставить ключи для облегчения действий моих преследователей. Мне
кажеться, что это менее важно, чем спасение своей собственной шкуры, -
окрысился Маньян. - Я думаю, шкура посла тоже, - быстро добавил он. - О,
боже! Я рад пожертвовать чем угодно и собой в том числе, чтобы выполнить
задание корпуса.
  - Все в порядке, мистер Маньян, - сказал Ретиф, - мой микрофон выключен.
Интересно, а мистер Раф Фокс так же будет заботиться о вашей шкуре, как и
вы о его?
  Маньян, едва видимый с расстояния нескольких футов, попытался принять
сидячее положение. В этот самый момент сверху раздался звук летящего
снаряда, после чего последовал слегка приглушенный звук удара о
певерхность планеты.
  - Вот и медицинские пренадлежности. Точно по графику, - сказал Ретиф. Он
встал на ноги и с трудом двинулся против ветра. - Ба! Да ведь здесь их
целая пропасть! Мистер Маньян! - сказал он с восхищением. - Как вам
удалось обвести вокруг пальца контроль снабжения?
  - Боже, я надеюсь, что бутылки не разбились, - обеспокоенно сказал
Маньян.
  - Здесь нет бутылок, - заявил Ретиф, - стальные контейнеры размером с
пятидесяти-галонные бочки.  Причем, их много.
  Используя сервомеханизмы, Маньян двинулся вперед, вглядываясь в кучу
контейнеров, наваленных на скале. На них виднелись надписи "Раствор йода
0.01%", " Сухой эфир", "Касторка".
  - Вы обманули меня, Маньян, - сказал Ретиф, - Я думал, вы просто
разыгрываете меня говоря о каких-то медецинских принадлежностях.
  - Кто? Я? - слабым голосом сказал Маньян, - Ни в коем случае не шутите о
предмете, необходимом в дипломатии.
  - Да, мы действительно подготовлены для различного рода крайних
ситуаций, - предположил Ретиф. - И я думаю, вот как раз одна из них
приближается к нам.
  Маньян посмотрел в указанном направлении. Из-за дрожащего облака пыли на
них надвигалась гигантская кожистая масса желатинового цвета,
переваливающаяся на чем-то, смутно напоминающем щупальца. Она приближалась
к землянам.

                       . 4 .

  - Как видите, они действительно преувеличили, - булькнул Маньян, пятясь
назад, - Оно вряд ли больше восьми футов в длину. И это не червяк, а
что-то типа слага.
  - Будем надеяться, что это суперслаг, - сказал Ретиф. - А если нет, то я
весьма смутно представляю будущие отношения Землян с Квхагом.
  Ретиф отступил назад, когда длинный, щупальцеобразный отросток
сформировался в средней части аморфного существа и потянулся к нему.
Изогнувшись, щупальце двинулось в направлении Маньяна, который отскочил в
сторону, но, пойманый в чудовищные объятия ветра, вдруг не удержался на
ногах и головой вперед покатился во мрак.
  Ретиф, связанный с ним гибким шнуром, был сбит с ног, шнур оборвался, и
через несколько мгновений оказался на краю каменистого ущелья. Мгновение
две одетые в скафандры фигуры балансировали на самом краю обрыва, и
следующий злобный порыв ветра побросил их, перевернул, ударил словно
гигантским молотом и бросил в низ. Ретиф, ударяясь о камни, перелетел с
одного выступа на другой и, наконец, оказался на дне ущелья.
  Через мгновение на него вниз головой свалился Маньян, сопровождаемый
шумом падающих камней.  Ретиф ухватил его за плечи и с усилием потащил к
пещере, находящейся под выступом скалы.
  - Ну, слава богу, наконец-то вы здесь, - раздался в наушниках слабый
голос, - а то мы остались совсем без анчоусов.

                    . 5 .

  - Но это же глупость, - маленький толстенький дипломат в четвертый раз
за последние три минуты повторил одни и те же слова. - Очевидно, мы
являемся жертвами какой-то гротескной мистификации.
  - Возможно, если бы вы сделали более детальное сообщение, то мы были бы
лишены этих маленьки; неприятностей, - кисло сказал Маньян, беря стакан.
  - Я сообщил все, мистер Маньян. И я уверяю вас, все было передано в
деталях. я особенно подчеркнул мои собственные поблемы. А они вместо
спасательной экспедиции присылают еще двух потребителей напитков. Не то
чтобы я не приветствовал ваше появление, - добавил он, натянуто улыбаясь и
наливая розовое шампанское в протянутый стакан Маньяна. - Мы здесь уже
сорок четыре часа, и нет никаких перспектив на то, что эти часы будут
последними.
  Дипломаты расположились в наскоро собранных складных креслах,
сгрудившихся вокруг складного столика, на котором выделялись горки
нарезанных фруктов, весьма изысканных, а в углу пещеры виднелась куча
пустых бутылок, путых коробок и пустых консервных банок.
  - Ну что же, бывают вещи и похуже, - сказал серебрянноволосый атташе. -
Я помню, однажды, культурная миссия была высажена на астероид и
продержалась в течение трех недель только на содержимом походного алтаря.
Представляете?  Двадцать один день на святой воде и псалмах... - он
покачал головой, и группа уныло разделила его настроение.
  - Ах, если бы мы только смогли найти дворец Его Верховности! - печально
сказал Маньян. - Может быть стоит прочесать местность?
  - Бесполезно, - сказал военный атташе, полковник Винс. - Все что можно
уже было сделано. Все в пустую. Здесь нет ничего, кроме скал, слагов,
зыбучих песков, червей, ущелий и суперслагов.  Голые скалы и эти
отвратительные тучи над ними.
  - Ну, не надо так расстраиваться, полковник, - Маньян поднял палец. -
Может быть, вы искали не в том направлении. Давайте все обдумаем
спокойно...
  - Что здесь думать? - проворчал полковник. - Дайте мне настоящего врага,
с которым можно было бы схватиться, а не эти туши и слизняки.
  - За исключением его превосходительства господина посла, весь персонал,
кажется присутствует, - сказал Ретиф. - А почему вы решили, что эти
существа - кровожадные?
  - Они все время выискивали нас и недвусмысленно разевали свои пасти, -
обиженно объснил Рэшфилд.
  - Но я не видел у них глаз, - сказал Ретиф. - Как они могли искать вас?
  - Может быть, оставим всевозможные зоологические детали для
специалистов? - предположил Маньян. - В данный момент мы стоим перед
проблемой как можно быстрее покинуть это ужаное место, и я думаю, для этой
цели нужно прежде всего наладить надежную связь и... - он осекся.
  В пещере значительно потемнело. Только небольшая лампочка аварийного
освещения тускло озаряла пещеру, свисая со сталактита.
  - Что это за чертовщина?
  - Это они, - пискнул Рэшфилд, подпрыгивая. - Они предпринимают следующую
попытку!
  - Живее в другую пещеру, джентельмены! - закричал полковник Винс. -
Мужчины, на баррикады!!.
  - Что здесь происходит? - недоуменно взвизгнул Маньян.
  - Они, эти ужастные монстры время от времени заглядывают к нам, -
объяснил кто-то в темноте. - Они просачиваются сквозь внешнее отверстие и
шарят в темноте, выискивая свою добычу... - и с этими словами все
бросились к маленькому отверстию, ведущему в следующую пещеру.
  Посмотрев в направлении входа, Ретиф увидел дольшое бульбообразное
существо, - темного цвета, вползающее в пещеру. Отросток длиною с фут
начал ощупывать стены, потолок и пол пещеры, как бы роясь в собственном
кармане.
  - Спасайтесь, Ретиф! - закричал Маньян. - Или вы хотите превратиться в
мясной фарш?
  - Но он это делает очень деликатно, - заметил Ретиф, - словно боится
что-нибудь разрушить.
  - Может быть, это и не лапа, - крикнул Маньян, отступая. - Ретиф, будьте
осторожны! - с этими словами кожистое щупальце неожиданно вытянулось и
приблизилось к колену Ретифа.
  - Спокойно, мистер Маньян, - спокойным голосом сказал Ретиф
останавливаясь, - костюм по-моему достаточно прочен.
  Псевдолапа осторожно повисла, затем с мягким шлепком она распласталась
на коленях Ретифа.
  - Наконец-то есть контакт! - прозвучал в мозгу Ретифа громоподобный
голос. - А мы уже начали думать, что никогда не договоримся с вашими
парнями!..

                       . 6 .

  - Это что-то наподобие телепатической передачи, - сказал Ретиф. - Для
этого необходим физический контакт?
  - Точно, согласился беззвучный голос. - Между прочим, мое имя Слунч, я
министр внутренних дел Его Верховности. С момента прибытия посла Рафа
Фокса Его Верховность обеспокоена судьбой оставшейся миссии.
  Ретиф передал послание остальным дипломатам.
  - Значит, Раф Фокс, все-таки достиг их?... - недоуменно крякнул Маньян.
  - Да, - подтвердил Слунч. - Он был достаточно проницателен, чтобы лечь
на землю в то время, как другие обратились в бегство. Он подергался
немного, когда я приветствовал его. Но после того, как он закончил свою
церемониальную приветственную песню, я провел его к Его верховности... По
крайней мере я предпологаю, что это была его приветственная церемониальная
песня... Ряд пронзительных криков на на неслышимом уровне звукогого
диапазона.
  - Мы, дипломаты, иногда издаем такие крики во время эмоциональных
ситуаций, - заверил его Ретиф.
 - Итак, я думаю, что вы тоже нанесете ему визит.
  - Ретиф, что там у вас происходит? - спросил Маньян. - Почему он
держится за твое колено?
  - Мне кажется, что Раф Фокс уже волей-неволей имел удовольствие
познакомиться и славно побеседовать с министром Случем. И, кроме того, он
предлагает нам присоединиться к нему. Мы приглашены на аудиенцию к Его
Верховности, Маньян!
  - Вы считаете, это безопасно?
  - Это - именно то, ради чего мы с вами сюда приехали.
  - Да, действительно, - согласился Маньян. - Но, Ретиф, вы думаете, что
Его Верховность имеет те же формы, что и это... беспозвоночное?
  - Я слышу, слышу, - ответил Случ, издав нечто вроде хихиканья. - Его
Верховность Суперслаг...  Весьма забавно, я думаю, Его Верховность оценит
эту шутку. Ну, вы готовы? Очень хорошо.
  - Но погодите минулточку, я должен собрать свой штат, - Маньян пошел в
конец пещеры и принялся вызывать дипломатов. В ответ послышалось резкое:
"Ш-ш-ш-ш...".
  - Вы раскроете наше местонахождение, - добавил голос Рэшфилда.
  - Вы шикаете на своего непосредственного начальника, - резко бросил ему
Маньян. - Сейчас же выходите и присоединяйтесь ко мне. Мы отправляемся к
Его Верховности.
  - Извините, сэр, но мне придписано не совершать никаких экзотических
самоубийств.
  - Что? - возмущенно закудахтал Маньян, - Бунт?!  Трусость на
дипломатической арене!
  - Согласно правилам дипкорпуса, - поправился Рэшфилд, - я не должен
терять очень ценный скафандр, содержащий не менее ценного, выученного
чиновника, каким я имею честь являться.
  - Очень хорошо! - сказал Маньян, - я полагаю, что у вас после ареста
будет достаточно времени, чтобы написать корректное письмо с просьбой об
отставке.
  - Лучше составить, чем самому расстаться с жизнью, - резонно заметил
Рэшфилд.
  - Пойдемте, Ретиф, - прошипел Маньян, - Поскольку вы единственный
оказались достаточно хладнокровным для того, чтобы составить мне партию в
моей решимости встретиться лицом к лицу с монстром. Мы пойдем одни, без
помощников.
  Они одели шлемы и, скрипя сервомеханизмами, последовали за гигантским
туземцем туда, где посвистывал ветер.
  - Ничего, кроме освежающего ветерка на открытом воздухе не поможет
оценить уют нашего маленького убежища, - прокомментировал Слунч, когда их
маленькая группка вышла на ружу под удары порывистого, швального ветра.
Два дипломата тащились за своим проводником, который переваливался
впереди, подобно громадному автобусу. Связь поддерживалась через пару
отростков, за которые держались земляне.
  - Странно, - сказал Маньян, прижимаясь к кожистому туловищу. - Я не вижу
никаких признаков цивилизации: ни дорог, ни изгородей, ни каких-либо
сооружений.
  - О, постройка в этой тундре каких-то сооружений - напрасная трата
времени, - объяснил Слунч. - Это всего лишь легкий зефир, но вы бы
посмотрели, когда ветер начинает дуть значительно сильнее. Это совсем
другое дело.
  - Подземные убежища? - спросил Маньян.
  - Что?
  - Пещеры, вырытые в земле, достаточно большие, чтобы приютит все
население?
  - Слунч был несколько удивлен.
  - Нет, это за пределами наших технических возможностей.
  Группка двигалась вверх по склону холма. В просветах куч песка и пыли
перед ними по-прежнему расстилалась безжизненная равнина, усеянная
холмами, наподобие верблюжьих горбов.
  - Ничего не видно, - пожаловался Маньян. - Его голос был едва различим
сквозь свист ветра. - Мы еще долго должны идти через эту Ниагару
абразивного порошка?
 - Нанадолго, - ответил Слунч. - Мы почти на месте.
  - Я думаю, дворец укрыт в холмах, - с сомнением пробормотал Маньян.
  Через десять минут после подъема, а затем спуска через большую песчаную
насыпь их проводник остановился рколо большой зияющей трещины в скале.
  - Вот мы и на месте, - сказал Слунч, наклонившись над этой складкой
ландшафта.
  - Но я по-прежнему ничего не вижу, - возмутился Маньян.
  - Мы, квахоги, не украшаем свою внешность, - объяснил Слунч. - Право же,
напрасно тратить время. Песок стирает любую краску в течение нескольких
минут.
  Гигантское существо наклонилось вперед и, вытянув конечность размером с
громадную дыню, коснулось ею невзрачной серой стены. Сразу же раздался
скрип. Огромный клапан раскрылся, и перед землянами образовалось
освещенное жемчужным светом отверстие, достаточно широкое, чтобы
пропустить их всех одновременно.
  - Удивительно, - ахнул Маньян, вступая в проход розового цвета.
  Вой ветра утих, как только вход закрылся за ними и сменился чарующими
звуками вальса Штрауса.
  Амебы средних размеров, одетые в ливреи, устремились навстречу к вновь
прибывшим.

                       . 7 .

  - Вы можете снять ваши шлемы, джентельмены, - провозгласил Слунч. -
Воздух здесь соответствует требованиям, которые указал нам посол Раф Фокс.
  - Ретиф, я не верю. Я просто никогда не видел ничиго столь чудесного по
красоте и роскоши, - сказал Маньян, проходя через пышно убранный холл,
устланный красными коврами, драпи;рованный великолепными шелкими и
бархатом. - Неудивительно, что они действительно не заботятся о внешних
фасадах, если у них такие внутрение покои.
  - Я рад, что вам понравилась обстановки внутри, - взорвался в голове
Ретифа глубокий звучный голос.
  - Боже, что это? - вздрогнул Маньян.
  - Джентельмены, позвольте вас представить Его Верховности, -
успокаивающе сказал Слунч. - Ваша Верховность, это - вновь прибывшие члены
делегации землян.
  - Прекрасно. Очень приятно, - пророкотал глубокий голос. - Слунч покажет
вам мои покои.  Укажите, в чем вы нуждаетесь. Что же касается меня, я
прошу извинить меня. Сейчас у меня приступ депрессии, я болею.
  Маньян потер челюсть и схватился за голову, как бы от раскатов грома.
  - Как я понял, вы говорили только что, что необходим непосредственный
контакт для телепатической связи. Но как я могу слышать Его Верховность,
когда его даже здесь нет?..
  - Нет здесь? Вы шутите, Маньян? - весело спросил Слунч. - Конечно же, он
здесь.
  Маньян огляделся.
  - Где же?
  - Вы что же, не знаете, где вы? - мысленный голос Слунча звучал,
казалось, весьма удивленно.
  - Конечно же, мы внутри дворца Его Верховности.
  - Это уже ближе. Но, я думаю, что если бы вы сказали, что мы внутри Его
Верховности, это было бы совсем близко, - сказал Слунч. - В пятидесяти
ярдах от нас находится плевра, а мы как раз на пороге сердечного клапана.

                       . 8 .

  - Вы думаете, что мы проглочены заживо? - слабо пробурчал Маньян.
  - Проглочены? - слунч сердечно рассмеялся. - Мой дорогой друг, вы едва
ли составили бы крошку для Его Верховности, даже если бы состояли из
угольных компонентов.
  - Тогда что?
  - Я думаю, что начинаю понимать основную идею, - сказал Ретиф. - Внешнее
окружение здесь, на Квахоге сделало развитие в этом отношении черезвычайно
трудным и вся деятельность разумного населения была направлена во
внутреннюю часть. Я так думаю.
  - Да, совершено верно, Ретиф, - сказал Слунч. - Я надеюсь, что вы будете
чувствовать себя очень хорошо под защитой Его Верховности.
  - Но... находиться внутри живого организма...  это... это...
фантастично!
  - Насколько я понял человеческую физиологию, у вас так же имеются
некоторые внутренние существа, - сказал Слунч, несколько напряженно.
  - Да, но это обычные паразиты. Мы, дипломаты, являемся паразитами
другого типа.
  - Я надеюсь, сэр, - сказал Слунч значительно похолодевшим тоном, что вы
не питаете никакого отвращения к милым и безобидным существам, обитающим
внутри вас?
  - Конечно, нет, - быстро сказал Маньян, - В действительности я не
расстаюсь с ними ни на минуту.
 - Что же, прекрасно. Может я провожу вас дальше?
  - Ретиф, это удивительно! - говорил Маньян, когда они проходили через
роскошные залы, танцевальные комнаты, курительные и бильярдные. - Никогда
не предполагал, что внутренности могут обладать такими пышными
аппартаментами.
  - Ваши покои, джентельмены, - торжественно произнес Слунч, проведя их
под аркой в помещения несколько кисловато-желтого цвета. - К сожалению,
цвета немного выцвели, поскольку Его Верховность чувствует себя нехорошо.
Но со временем они восстановятся.
  Они открыли широкие двери в просторные комнаты, и дипломаты увидели
цветастые обои и великолепную мебель, шкафы, содержащие что-то блестящее и
отделанные керамикой и металическими украшениями.
  В спальне Маньян потрогал кровать. Матрацы, казалось, были начинены
великолепными пружинами, а одеяла были розовыми и легкими, а простыни и
покрывала - из тонкой фиолетовой шерсти.
  - Не понимаю, неужели он, то есть Его Верховность произвел все это
самостоятельно? - спросил Маньян благоговейным тоном.
  - А почему бы и нет, если существует контроль над деятельностью органов
внутренней секреции? Все же остальное просто. Ведь в конце концов, шелк,
шерсть, кожа, и слоновая кость - все это продукты животного происхождения.
Его Верховность просто производит их определенной формы и количества, -
предположил Ретиф.
  - Это все так, но, боже, Ретиф, на зановесках даже изображены нимфы! -
поразился Маньян. - Как же все-таки он это делает?
  - Все это довольно просто, - начал Слунч. - В то время, как вы, земляне,
заботитесь о том, чтобы манипулировать вашими внешними приспособлениями,
Его Верховность сосредотачивается на своей внутренней жизни.
  - Поразительно! - еще раз охнул Маньян. - Я просто не могу ожидать
большего!
  - Несколько слов предостережения, - сказал Слунч. - Некоторые помещения
ограничены для приема гостей по соображениям внутренней безопастности.
Так, например, условия, которые вы найдете в бранхиолях и пищевых трактах,
могут вам показаться не такими удобными, и некоторые наши люди, которым
случается попасть туда, терпят сокрушительное фиаско и, как правило,
выкидываются.
  Маньян задумался.
  - А что случается, когда Его Верховность начинает кушать?
  Слунч рассмеялся.
  - Да, вероятно, вы предполагаете, что окажетесь среди целого потока
яств. Нет, не беспокойтесь - ваши помещения отгорожены от общего тракта
надежной стенкой, и к тому же Его Верховность закусывает лишь раз в
несколько столетий. Но, между нами, - добавил он, - иногда он закусывает и
в промежутках между основными приемами пищи. Это конечно, доставляет
некоторые неудобства, но обжорство мучает Его Верховность. Я несколько раз
напоминал ему об этом.
  - Не может ли он услышать нас? - нервно спросил Маньян, глядя на стены и
потолки.
  - Нет, Его Верховность никогда не беспокоит себя подслушиванием, -
сказал Слунч. - Он доверяет своему штату. И мы ценим его доверие.
  -А какую роль играете вы, паразиты, во внутренней экономике? - спросил
Ретиф.
  - О, у нас множество забот. В частности о чистоте кишечного тракта,
сердечных и кровеносных сосудов, легких. Контроль за уровнем кислотности,
работы желез внутренней секреции, ну и многое другое. Без нашей помощи Его
Верховность сильно бы захварал.
  - У меня такое впечатление, - сказал Маньян, что Его Верховность вполне
удовлетворен внутренними условиями, и я несколько удивлен тем, что он
принимает дипломатические миссии.
  - Честно говоря, Его Верховность подумывает об эмиграции, - пояснил
Слунч.
  - Э_м_и_г_р_а_ц_и_я? Но... почему?
  - Истощение природных ресурсов. При нынешнем уровне потребления Квахог
будет съеден в течение какиз-нибудь двух тысячелетий.
  - А, вы имеете ввиду, что пища будет съедена за этот срок? - переспросил
Маньян.
  - Не совсем так, мой дорогой Маньян, Его Верховность ест скалы. Но не
думайте, что он съест ваши неудобные костюмы. Его пища значительно более
проста.

         -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

  - Однако, как здорово я у него все выведал, - самодовольно сказал
Маньян, когда их проводник вышел. - Он практически выболтал мне все
секреты.
  - Да, вы узнали все, кроме меню обеда, - весело согласился Ретиф, - и
насчет местопребывания посла Рафа Фокса.
  - Несомненно, его превосходительство ведет конфиденциальную беседу с Его
Верховностью, - беззаботно сказал Маньян, открывая дверцу шкафа.
  Он потрогал висящий на вешалке великолепный парадный костюм со всеми
регалиями: эполетами, аксельбантами и всем прочим.
  - Удивительно, - сказал он, - костюм с полной выкладкой и несомненно
скопирован с наряда посла Рафа Фокса.
  - Я и не знал, что вы удостоены фигового листка в добавок к вашему
ордену Двойного Креста Святого Игнатия, - сказал Ретиф, - мои
поздравления, мистер Маньян.
  - Да, я оказал некоторые услуги одному принцу, который оказался не менее
благодарным, - скромно ответил Маньян. - Речь шла о некоторых мебельных
поставках.
  Ретиф внимательно рассматривал отделанный золотом и бриллиантами орден.
Надавив невидимую защелку, он открыл центральный бриллиант и в маленьком
углублении оказалось небольшое коилчество коричневого порошка.
  - Интересно, - сказал Ретиф. - Его Верховность очень тщательно
просматривает все аттрибуты и дублирует их молекула за молекулой, включая
аллергический порошок гроуси, который оказался внутри.
  - Ради бога, закройте его поскорее, Ретиф! Одна крупица этого порошка и
все мои внутренности станут полыхать, - взмолился Маньян.
  - Позвольте, я возьму его себе, мистер Маньян?
  - Ради бога, Только закройте.
  Ретиф пересыпал порошок в маленькую коробочку и над чем-то задумался.

                       . 9 .

  Целая когорта пышно одетых квахогов заполнила великолепно
декоратированный желудочный проход, где собрались земляне. По-этому случаю
хозяева приняли форму, сходную с гуманойдной. Мягкая музыка стелилась по
помещениям. Неслышно двигающаяся прислуга разносила между гостями подносы
со стаканами.
  Слунч выдвинулся вперед, почти неузнаваемый в общирном пурпурном
костюме, который, казалось, был готов треснуть по всем швам.
  - Вот и все! - закричал он, сжимая руки гостей большим желеобразным
щупальцем. - Как вам нравится наше собрание? Весело, неправда ли?
  - Исключительно, - сказал Маньян, беря из его рук предложенный коктейль.
- Но тем не менее, друг мой, я еще не видел посла Рафа Фокса.
  Он вытянул шею оглядывваясь поверх толпы.  Заметив это, все, как бы в
буквалном смысле слова спрятали головы.
  - А сейчас, - поспешно сказал Слунч, - разрешите мне представить вам
двор Его Верховности. Они стремятся составить вам компанию.
  - Прекрасно, - сказал Маньян. - Но тем не менее, - где же Его
Верховность и Его Превосходительство?
  - Где он, вы спросили? - переспросил Слунч. - Да, ну, чесно говоря, то
есть, не то, чтоб я был совсем честен с вами всегда, но если говорить
совсем чесно, то... мы и сами не знаем, где он.
  - Вы утверждаете, что он покинул Его Верховность, никому ничего не
сказав?
  - Хуже этого, мистер Маньян. Он пропал два дня назад. Он исчез.
  - Как? Снова? - голос Маньяна дрогнул. - Но давайте же его искать. Как
мы можем здесь весилиться, когда пропал посол Земли?!
  - Т-ш-ш-ш-ш!... не так громко. Его Верховность об этом еще не знает.
  Но Маньян твердо продолжал:
  - Сэр, это должно быть оглашено.
  - Невозможно, это может привести Его Верховность в расстройство, а вы
знаете, что это означает?
  - Что бы это не означало, это должно быть сделано, - холодно сказал
Маньян.
  - Он становится синим, - воскликнул Слунч вытянув свои псевдоруки, - а
стены - мокрыми. Вся фурнитура летит к черту, а пища... - министр
вздрогнул, наподобие того, как дрожит желе на тарелочке. - Нет-нет,
давайте продолжать наш вечер, как быдто ничего не случилось.
  - Это невозможно, господин Министр, - твердо сказал Маньян. - Я прошу
вас, чтобы вы применили все ваши возможности для того чтобы сообщить о
случившимся заместителю секретаря.
  - К сожалению, - сказал Слунч, - это невозможно.  - Вы не понимаете
ситуации, джентельмены. Его Превосходительство утеряны, но это не причина
для прекращения наших дружественных взаимоотношений.
  - Мы покидаем вас, - сказал Маньян. - И немедленно.
  - Нет ,о нет! - возразил Слунч. Он как-то осел назад и, потеряв свои
обычные пропорции позодил сейчас на пышно одетого двурукого спрута. - Вы
не сможете покинуть нас в такую погоду.
  - Это что, угроза? - возмутился Маньян.
  - Ни в коем случае, мистер Маньян, это простая констатация фактов. Вы,
надеюсь, понимаете, что ваше сообщение о пропаже посла Земли может
привести к большим международным осложнениям.  Поэтому вы останетесь
здесь. Давайте будем веселы и счастливы. И знайте, что если Его
Превосходительство не вернется, то вы проведете здесь остаток жизни...

                    . 10 .

  - Ретиф, это фантастика! - сказал Маньян, как только Слунч вышел из
контакта с ними. - Как мог Раф Фокс исчезнуть без всяких следов? Он имеет
прекрасную аппаратуру, радиактивные датчики, проектор гамма-лучей и
прочая, прочая, прочая...
  - Если только Слунч не лжет телепатически, он удивлен не меньше нашего,
- сказал Ретиф.
  Маньян вытер лоб платочком.
  - Боже, меня что-то лихорадит. Господи, у меня, кажется, начинается жар.
Интересно, может ли Его Верховность изготовить антибиотики?..
  - Это не жар, - ответил Ретиф, - Действительно, становится теплей.
Сейчас около девятнадцати градусов.
  Праздничная толпа вокруг, которая до сих пор держались дипломатически,
на некотором расстоянии, выказывала знаи отчаяния. Они буквально дрожали
под своими квазичеловеческижми формами, облеченные в странные костюмы.
  - У вас есть какой-нибудь план, как нам спастись с этой раскаленной
сковородки? - задыхаясь спросил Маньян, обмахиваясь руками, как веером.
  - Я думаю, они и сами не имеют представления, как им спастись, - заметил
Ретиф. - они приняли форму максимально излучающей поверхности.
  Слунч пробрался к ним через буквально расползающуюся, аморфную толпу.
Только его оставалась по-прежнему нормальной.
  - Что здесь происходит, Слунч? - спросил Маньян тоном настолько
официальным, насколько мог себе позволить. - Это напоминает мне духовку.
  - Температура поднялась на необычно высокий уровень, - категорически
ответил Слунч. - Его Верховности, по-видимому, стало хуже. Его лихорадит.
И будет чудом для нас, если мы все не погибнем следующим же утром.
  Маньян схватил Ретифа за руку.
  - Мы должны немедленно уходить отсюда!..
  - Нет! Ничего не изменилось, - быстро сказал Слунч. - Я не могу
позволить вам уйти. Впрочем, это уже не важно, - слабо телепатировал он, -
поймав взгляды землян. - Я уже ни на что не надеюсь. Его Верховность
достиг температуры 110 градусов и она продолжает повышаться... Это конец
для всех нас...

                      . 11 .

  - Может быть и нет, - сказал Ретиф. - Где здесь ближайший выход наружу?
  - Бесполезно. Его Верховность закрыл все выходы.  Мы заперты.
  - И вы собираетесь спокойно ожидать своей участи?! - с негодованием
воскликнул Маньян.
  - Но мы ничего не можем поделать, - упадническим голосом ответил Слунч.
  - Вы говорите, Его Верховность обречен? - спросил Ретиф. - Можно ли
предложить какие-нибудь экстремальные меры для его спасения?
  - Что вы предлагаете?
  - У вас есть здесь где-нибудь носовые отверстия?
  - Я думаю, но...
  - Время не ждет, - сказал Ретиф. - Ведите нас туда.
  Слунч устремился вперед.
  - Я думаю, это бесполезно. Носовые отверстия закрыты. Это бузусловно. Я
говорю вам, его мысли полностью перепутались... - дальше он продвигался
молча по покрытому буграми полу. Повсюду лежали бессознотельные квахоги.
Некоторые судорожно дергались. Их цвет напоминал цвет необжаренных
голубинных тушек.
  Группа оказалась в пустом носовом проходе и, свернув налево, очутились в
плохо освещенном коридоре, украшенным табличками "Не курить!" и
увеличенными фотографиями, вырезанных из разных журналов.
  - Здесь немного прохладнее, - промямлил Слунч. - Но нет никакой разницы.
Все закрыто.
  Они находились в помещении с высокими сводами, полностью заполненными
какими-то кожанными занавесками, которые висели, слегка покачиваясь.
  - Носовые мембраны? - спрсил Ретиф.
  - Да. Вы видите, все плотно закрыто. Все противопыльное,
противоветренное...
  - Можете ли вы попытаться уговорить Его Верховность открыть их?
  - Я пытался, - сказал Слунч, собираясь в кучу. - Но он не внемлет моим
просьбам. Может быть, вам удастся? Он по вашей просьбе может превратиться
в какой-нибудь продукт.
  - Да-да, для продажи в посольстве Земли, - простонал Маньян. -
Поторопитесь, Ретиф. - Проделайте дыру в этой тряпке и вопрос будет
исчерпан.
  - Ретиф, вы не должны этого делать! - Слунч сделал попытку схватить
землянина, который отступил в сторону.
  - Но что же нам остается делать?
  - Вы обманули меня! - взвыл Слунч, - Увы мне, несчастному! Я укажусь
причиной мучений Его Верховности в последние мгновения его жизни!
  - Послушайте, Слунч, мне нужна ваша помощь, - перебил его Ретиф. - Как
глубоко под землей мы сейчас находимся?
  - Около тридцати футов, я думаю.
  - Можете ли вы вытянуться на эту длину?
  - Очень просто, но...
  - Вам потребуется какой-нибудь якорь. Ну-ка, обхватите этот выступ
По-видимому, он является каким-то сенсорным окончанием.
  - Но зачем?
  - Потому что, если вы не сделаете этого, я прожгу дыру в Его
Верховности!!
  Слунч последовал инструкциям, свернувшись вокруг сенсорного окончания и
закрепившись на нем.
  - Цепляйтесь за него, мистер Маньян, - сказал Ретиф своему начальнику,
устраивайтесь верхом на квахоге.
  - Что вы собираетесь сделать?
  - Проверить рефлексы, - сказал Ретиф, - Ну-ка, зажмите нос!
  -Он вытащил коробочку с коричневым аллергическим порошком гроуси, открыл
ее и высыпал содержимое на ближайшую чувствительную мембрану.
  Результат был потрясающим. Мембрана штороподобно дернулась, сделалась
огненно-красной и сморщилась, отбросив во все стороны облако порошка. Он
осел на других ближайших мембранах, они тоже задергались и изменили цвет.
И вдруг впереди образовалась сорокафутовая щель, открывая вид ослепительно
дневного света и пропуская волну холодного, свежего воздуха.
  - Это только "А", - объяснил Ретиф, - Ну, сейчас держитесь крепче!
  Второе, третье судорожное втягивание воздуха.
  - Слунч, приготовиться!..
  - Стены разомкнулись.
  - Вперед! - скомандовал Ретиф. Подобно чудовищному удаву, квахог быстро
скользнул вперед и вылетел наружу.
  - Ну, держитесь покрепче, - сказал Ретиф Маньяну. И через мгновение со
страшным, подобным землетресению, чиханием они оказались на свободе, среди
резиновых колец министра внутренних дел.

                      . 12 .

  - Ну, вот мы и снаружи, - простонал Слунч, медленно принимая обычные для
суперслага формы. - Но что же случилось? Его Верховность ушел в небытие...
Мы, выжившие, будем обречены карабкаться по скалам, подумайте об этом.
Миллионы лет эволюции пошли на смарку...
  - Ну, не так горестно, Слунч, - сказал Ретиф. - Вы можете нас привести
на то место, где вы нас нашли?
  - Покинув место последней агонии Его Верховность?
  - Ретиф, вы говорили что-то о том, что его можно спасти?
  - Да, но я не гарантирую успеха. Однако можно попробовать кое-какие
меры. Пойдемте!

         -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

   Полчаса ушло у маленькой партии на то, чтобы добраться до места, где
были расположены посадочные боты и грузовое карго с медикаментами.  Под
управлением Ретифа Слунч превратился в большую бульбообразную бочку с
тонким носиком на конце.
  Ретиф открыл один из двенадцати контейнеров.
  - Отлично, Слунч, накачивайтесь! - скомандовал он.
  Неуклюжий Министр внутренних дел помести свой тонкий носикв ближайшую
бочку и заметными мускулистыми сокращениями начал втягивать в себя ее
содержимое. Он быстро повторил то же самое и с другими оставшимися
контейнерами. После чего он превратился в огромную бочкообразную башню.
  - Ретиф, - слабо телепатировал он, - А вы твердо уверенны в том, что
собираетесь делать?
  - Совершенно. Пошли обратно.
  Это было очень трудное передвижение.
  Нагруженный подобно громадному грузовому катеру, Слунч передвигался
тяжело и неуклюже, с трудом переваливаясь через каждый холмик и издавая
телепатические стоны и всхлипывания.
  Наконец показалась кромка холмов, под которыми страдал Его Верховность.
  - Ну, а сейчас последний фокус, - сказал Ретиф.  - Можно ли каким-нибудь
образом заставить Его Верховность открыть свою глотательную полость?
  - Невозможно, - заявил Слунч. - Это же защита против сильнейших
ураганов.
  - Даже против самых сильных? Ну что же, мы немного пощекочем его. -
сказал Ретиф. - Приготовтесь...
  С этими словами он вытащил бластер, поставил его на самую малую
мощность, нацелил на холмонодобную губу Суперслага и нажал спусковую
кнопку.
  Несколько мгновений ничего не происходило. Затем каменный рот дернулся и
через мгновение в нем образовалось отверстие.
  Слунч опустил свой хоботообразный отросток в это отверстие, и рот снова
закрылся.
  - Это замечательно, - сказал он. - А что же дальше?
  - А дальше - начинайте выкачиваться, господин министр, - сказал Ретиф. -
А мы будем стоять в сторонке и ждать.
  С могучими сокращениями своего тела Слунч впрыснул двести галлонов
высококачественного лекарства в носоглодку его любимого Хозяина.

                      . 13 .

  Праздничная толпа вновь заполняла украшенный зал. Слунч, великолепный в
своей тентообразной униформе, украшенной орденом Пурпурной Печенки за
примерную службу отечеству, радостно заколыхался двигаясь на встречу
миссии землян.
  - Это вы, господин посол! - сказал он, торопясь выдвинуть вперед
множество отростков, протягивая их сразу всем членам делегации. - Вы
выглядите просто прекрасно после всех ваших переживаний.
  - Переживаний? Каких переживаний? - прогромыхал Раф Фокс, поспешно беря
с подноса бокал. - Ерунда, мой мальчик. Я замечательно провел время,
исследуя катакомбы дворца. - Он взял плитку шоколада с другого подноса. -
Я должен признаться, что несколько отягощен марокканскими вишнями, а мой
коктейльный багаж был утерян.
  - О! А как вам пришла идея потеряться снова?
  - Ничего странного, Слунч. Очень интересное место, эти катакомбы. Я даже
смог разобрать часть фресок до того, как началось землетрясение.

                     МИРОТВОРЦЫ

                       . 1 .

  - Джентельмены! - заместитель секретаря экстренных дел Ван де Сток
провозгласил это печальным тоном. - Это похоже на войну!
  - А? Что вы сказали? - переспросил тучный человек в военной форме,
очнувшись ото сна. - Вы сказали ВОЙНА? - он шлепнул по столу хорошо
отманикюренной ладонью. - Ну вот и пришло время преподать этим негодяям
хороший урок!
  - Вы пришли к неверному выводу, полковник, - сухо сказал заместитель
секретаря. - Мы не находимся в состоянии конфликта с врагом.
  - Конечно, нет, - сказал военный советник, поднимаясь. - Это не наша
работа. Гражданские, конечно, хороши, но приходит и время военных.
Извините меня, мистер секретарь, я немедленно обязан отправиться в свой
полк.
  - Садитесь, Генри, - устало сказал глава департамента гроуси. - Вы себе
не представляете всей картины. Ни один человек из земных сил вообще не
должен и шагу ступить на Юдору.
  - Конечно, - одобрительно кивнул полковник. - Зачем тратить жизни наших
парней, когда есть много аборигенов, которые готовы самоотверженно
бороться за интересы Земли. Но тем, не менее, на чьей мы стороне?
  - Попытайтесь понять, полковник, - кисло проговорил заместитель
секретаря. - Мы нейтральны в этом деле.
  - Конечно, понимаю. Но по отношению к кому мы нейтральны? Или я хотел
сказать: в чью пользу мы нейтральны?
  - Ни в чью. Мы действительно собираемся оставаться верными принципу
невмешательства.
  - Хм! - полковник сел на свое место и снова погрузился в сон.
  - Таким образом, - снова начал заместитель секретаря, - наши старые
друзья гроуси оказались в прямой конфронтации со Слоксами.
  - Слоксы? Вы сказали - слоксы, сэр? - переспросил действительный
помощник заместителя секретаря искустным тоном глубокого интереса.
  - Слоксы, Маньян. СЛОКСЫ! Это те забияки из системы Слокса в полудюжине
световых лет от нас.  Кажется, они и гроуси объявили Юдору совим
владением. Юдора - маленькая планета маленькогоб солнца, класса "К",
которая находится на пересечении торговых путей.
  - А почему бы нам и не предоставить им возможность поискать себе место
где-нибудь еще? - спросил советник по комерции. - Есть пропасть подходящих
планет и в других местах.
  - Гроуси заявляют, Что Юдора - планета, находящаяся в сфере их жизненных
интересов. - заявил Ван де Сток. - А что касается Слоксов, то их позиция
заключается в том, что они первыми нашил это место. Короче говоря,
джентельмены, - зловеще продолжал Ван де Сток, - обе партии, о которых мы
говорим, расположили свои космические флоты вблизи Юдоры и готовы к
действию.
  - Может быть, они еще договорятся по хорошему? - предположил кто-то.
  - К сожалению, посол гроуси, с которым я встречался, настаивает на том,
что его позиция будет неизменна. Как он говорил, эти смердящие
оппортунисты не должны расчитывать ни на какие снисхождения с их стороны,
что же касается позиции Слоксов, то они сразу же заявили, что не отступят
ни на шаг перед этими пятиглазыми тонкопалыми.
  - Может быть, - задумчиво сказал Маньян, - можно будет обойтись сотней
человек из команды по урегулированию военных вопросов?
  - Едва ли, - возразил Ван де Сток, - Это работа тонкой дипломатии, а не
грубой силы. В этой ситуации требуется фигура неустрашимая, хладнокровная,
искустнейшая в дипломатических переговорах...
  - Кончно, сэр, вы абсолютно правы, я как-то сразу о этом подумал. - и
Маньян снова задумался.
  - Действительно, задача требует человека с большим опытом, и, кроме
того, умеющего сохранять хладнокровие при личной опастности, - заметил
кто-то.
  - Желательно не семейного, - добавил Маньян, кивая. - Ради бога, это не
для меня. - Недавно избранный помощник заместителя секретаря соображал
быстро. - Как вы знаете, я единственный кормилец у семьи из двенадцати
человек, и кроме того я...
  - Не о вас речь, Генри, - строго сказал Ван де Сток. - Я имею ввиду
более серьезного дипломата, человека с большим интелектуальным
показателем, неумолимых принципов и большой искушенности на словесном
дипломатическом порище.
  - Боже мой, сэр! - промямлил Маньян - Я ценю ваше доверие, но мои
обязонности здесь...
  - К сожалению, - снова прервал его Ван де Сток, - данные архива не
распологают именем человека обладающего столь многими талантами, но... мы
должны использовать тот материал, который у нас имеется под рукой.
  - Но... - затаив дыхание пробормотал Маньян, - и побледнел, когда Вен де
Сток сфокусировал на нем свой пронзительный взгляд.
  - Я полагаю, ваши прививки в порядке? - холодно спросил он.
  - Мои, сэр?.. - пролепетал Маньян, задвигав креслом и поспешно
поднимаясь. - Да-да...  действительно. Но... моя лихорадка, возможно, даст
о себе знать буквально через полчаса.
  - Ну, я думаю, что хорошие антилихорадочные препараты-наркотики вам не
повредят, - добавил помощник по здравоохранению.
  - Садитесь, Маньян, - рявкнул ван де Сток. - В ваше распоряжение будет
предоставлен специальный корабль. Я хочу предупредить вас, чтобы вы
соблюдали осторожность при приближении к враждующтм флотилиям. Говорят,
что слоксы более, гораздо более вспыльчивы, чем наши друзья гроуси.
  - Я полезу в осиное гнездо на невооруженном боте?!
  - Вы будуте вооружены нашими инструкциями, Маньян. Веселее, у нас уже
нет времени на отступление.
  Маньян опустился в кресло.
  - Что касается меня, то я, конечно рад, - беззвучно проговорил он. - Но
причем здесь ни в чем не повинный экипаж?
  - Я рассмотрел и этот вопрос, Маньян. И конечно, вы правы. Не следовало
бы рисковать жизнями целого экипажа. - Маньян просветлел. - Поэтому вы
поедете на одноместном скуттере.
  - Одноместный бот?.. Но... - Маньян сделал паузу, - Но к несчастью, - со
стоном облегчения произнес он, - я не умею управлять им.
  - Почему? - спросил Ван де Сток.
  - Он опломбирован, - проговорил Маньян. - Только месяц назад один из
парней моего департамента устроил настоящую клоунаду над озером Пречанг.
  - Да? А как имя этого парня?
  - Ретиф, сэр. Но, как я уже сказал, он получил необходимое взыскание.
  - Ретиф... - Ван де Сток сделал пометку. - Очень хорошо. Тогда вы
возмете двухместный бот, Маньян...
  - Но, сэр...
  - Никаких "но", Маньян. Это - война. И она начнется, если вы будете
медлить. Время не терпит.  Я думаю, что вы с вашим Ретифом должны быть в
зоне действий в ближайший же час.
  - Но, сэр, два дипломата против двах флотилий!..
  - Хм, звучит не слишком смело, но... Тишину!  Операция начинается. Будем
ожидать последствий.

                      . 2 .

  Затянувшись ремнями в тридцатифутовом скуттере, стоящем в транспортном
шлюзе корпуса, маньян нервно следил за стрелкой часов.
  - Действительно, сказал он. - Заместитель секретаря настаивал на миссии
из одного человека, но я настоял на том, чтобы он послал вас вместе со
мной.
  - А я-то думал, кто же мой благодетель? - сказал Ретиф. - Очень мило с
вашей стороны, что вы подумали обо мне...
  - Ретиф, вы полагаете... - Маньян умолк, когда зазвучал голос капитана
корабля-матки.
  - Пятнадцать секунд, джентельмены! Я надеюсь, ваши страховые полисы
полностью закрыты. В моем трансляторе слышны передачи, которыми
обмениваются эти парни. Я думаю, что вы прибудете как раз вовремя...

         -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

  - Я - главный генерал О`Киек, приятель этих монстров, - проскрипел
слокс. - Это оскорбление, которое отнимает у меня язык. Мало того, что вы
позарились на законный протекторат Слокса, но еще вдобавок такие
оскорбления!
  - Боже мой! Черт побери! Этого нельзя вынести!
  - Советую тебе не кичиться, негодяй! - зловещим тоном прошипел Шилф, -
Мои пушки в любой момент готовы ответить на твою болтовню.
  - Только невероятное спокойствие слоксов спасает твою кожистую шею, -
прокричал в ответ О`Киек.
  - Спокойнее, спокойнее, джентельмены... Не переругивайтесь! -
провозгласил Маньян сквозь треск помех. Я уверен, что вполне возможно
решить этот конфликт справедливо, мирным путем.
  - Если только этот захватчик не уберется с территории гроуси, - объявил
Шилф, - Я не овечаю за последствия...
  - Мое отчаяние... - прокаркал О`Киек, выпуская пару своих конечностей,
украшенных дрожащими приспособлениями.
  - Боже, наверное, очень приятное чувство - собрать все ваши пять глаз в
один окуляр. Это, наверное, будет выглядеть, как анютины глазки.
  - Наберитесь терпения в ожидании, пока наступит тот счастливый момент,
когда я обнажу свою голову над вашей могилой, - ответил Силв.
  - Ну, по крайней мере, сейчас они уже разговаривают друг с другом, -
сказал Маньян, через плечо, прислушиваясь к шуму ссоры. - Это уже кое-что.
  - Мы, пожалуй, можем уйти от них без пробоин, - сказал Ретиф. - Пока они
ругаются друг с другом, и похоже на то, что в ближайшее время торпеды не
будут выпущены. Я предлагаю стратегическое отступление, пока они
упражняются в оскорблениях.
  - Хи, для дипломата Земли - это не лучший выход, - высокомерно ответил
Маньян. - Наша обязанность требует выполнения более рентабельной роли. -
Маньян в глубокой задумчивости потер подбородок. - Может быть, мне стоит
сейчас предложить им какие-нибудь справедливые решения?
  - Давайте лучше не будем напоминать им о себе, мистер Маньян, -
предложил Ретиф. - Не то они сгоряча начнут бить посуду, а мы для них
станем чем-то вроде чайной чашки.
  - Ерунда, они не осмелятся, - Маньян наклонился вперед. - Джентельмены!
- воззвал он сквозь шум баталии. - У меня есть прекрастное предложение!
Поскольку очевидно, что вы полностью не доверяете друг другу, я предлагаю
сделать нечто иное, а именно, установить над Юдорой протекторат Земли.
  Маньян выжидательно улыбнулся.
  В полной тишине два воителя сидели, как замороженные, и только их
окуляры слегка подергивались, уставившись на Маньяна.
   Первым пришел в себя Шилф.
  - Что? Оставить все плоды многолетней работы гроуси для Земли? Никогда!
  - Я смущен! - взвыл и О`Киек. - Я возмущен! Это - настоящеее вторжение!
  - Боже, дьявол и Магдалина, джентельмены! - закричал Маньян. - Мы будем
находиться на планете только временно, пока аборигенам не придет время
после тщательного обучения современным калорическим методам и сексуальной
гигиене. После чего мы покинем Юдору, предоставив ей самоопределение.
  Шилф зашипел:
  - Напрасные попытки, мягкотелые! Я вас прекрасно понял! Генерал О`Киек,
я предлагаю заключить перемирие для того, чтобы вместе объедениться против
общего врага!
  - Да, черт возьми, я вне себя! Это смертельное оскорбление! Я хочу
первым нанести удар по этим негодяям!
  - Подождите! - закричал Маньян. - Вы ничего не поняли!
  - Я боюсь, что они все поняли, - сказал Ретиф и потянулся к панели
управления. - Приготовтесь к возмездию, мистер Маньян...

         -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

  Маленький катер прыгнул вперед и начал ходить широкими зигзагами вправо
и влево.
  Экраны вспыхнули и померкли. Катер задрожал и запрыгал, словно мячик.
  Второй удар заставил его завертеться наподобие гальки, брошенной по
поверхности воды.
  - Ретиф, остановитесь! Мы несемся на необитаемую землю! - завопил
Маньян, с ужасом всматриваясь в передний экран, на котором был виден
быстро приближающийся линкор Гроуси.
  - Мы пройдем под залпом, - огрызнулся Ретиф. - Держитесь покрепче.
  - Может быть, они примут нашу капитуляцию, - проблеял Маньян. - Выбросте
что-нибудь наподибие белого флага!
  - Я думаю, что это только даст им дополнительные возможности для
прицеливания, - Ретиф резко повернул катер в сторону.
  Трасса снарядов прошла рядом с катером.
  Космобот нырнул под корму линкора Гроуси.
  - Смотрите! - заверещал Маньян, - показывая пальцем на экран, на котором
виднелся зелено-голубой диск планеты. - Мы несемся прямо на Юдору.
  - Если нам повезет, - согласился Ретиф.
  Но в это время свист выходящего из кабины воздуха сделал их разговор
невозможным.

                       . 3 .

  Некоторое время ничего невозможно было услышать, кроме свиста выходящего
из катера воздиха да звяканья горячего искореженного металла. В кабине
Маньян тщетно пытался вырваться из помятого кресла.
  Через разрыв оболочки было видно желтое солнце, освещающее дымящиеся
обломки катера, расплющенные и покореженные платы приборов, вывернутых из
панелей, пустое кресло пилота.
  - Как хорошо что вы так быстро очнулись, - сказал Ретиф.
  Маньян повернулся всей свой раскалывающейся голо вой и увидел напарника,
который заглядывал через открытый люк. Он казался невредимым, если не
считать синяка на скуле и запятнанной куртки.
  - Воздух немного разрежен. Но количество кислораода вполне соответствует
норме. Как вы себя чувствуете?
  - Ужасно! - простонал Маньян. Он ослабил свои привязные ремни и через
люк выбрался на нискорослую траву цвета спелых персиков. Вокруг стояли
высокие деревья с ребристыми красно-оранжевыми стволами. Они тянулись к
бледному небу, украшенные массой губчатых, мандаринового цвета листьев.
Несоответствие желтого, красного, янтарного цветоа сияло в тени подобно
мазкам флоуресцентной краски.
  - Почему мы все еще живы? - с удивлением спросил дипломат. - Последнее,
что я помню - это бледно-розовая гора, которая неслась на нас сквозь тучи.
  - Мы увернулись от нее, - успокоил его Ретиф. - Здесь было достаточно
листвы и мощности двигателей, чтобы смягчить нашу посадку.
  - Где мы?
  - На маеленьком островке в северном полушарии, которое, должно быть,
является единственной землей на планете. Впрочем, это может быть и южным
полушарием. Но я думаю назвать его все-таки северным.
  - Ну, что же, давайте знакомиться стем, что имеется, - вздохнул Маньян
оглядываясь. - Где же они? Я предлагаю сдаться на милось Шилфа. Честно
говоря, я не особенно доверяю этому О`Киеку.  Что-то мне не нравится в его
окулярах.
  - Я боюсь, что мы не сможем сдаться немедленно.  - сказал Ретиф. - Наши
тюремщики еще не прибыли.
  - Хм, несомненно, они предпримут не столь головокружительную посадку,
как мы.
  - С другой стороны, - задумчиво сказал Ретф, - чего нам, собственно
здесь ждать?
  - А что, есть какие-нибудь надежды на спасение?
  - Не знаю, но я просто думаю, что они не станут утруждать себя двумя
пленниками.
  - Вы думаете, что Шилф, мой старый знакомый, с которым я выпил столько
чашек кофе, пренебрежет нашими поисками? - нервно спросил Маньян.
  - Вполне возможно.
  - Ради бога, Ретиф, что же нам тогда делать? Как вы думаете, насколько
далеко ближайшее поселение?
  - Вообще-то, откровенно говоря, я не заметил по дороге сюда никаких
признаков цивилизации. Ни городов, ни дорог, ни полей. Давайте попробуем
послушать радио на длинных волнах.
  Ретиф залез в катер и выкорчевал из приборной доски радиоприемник.
Однако ничего не было слышно, кроме разрядного потрескивания. Он настроил
приемник на частоту враждующих флотилий.
  - Это более, чем неосмотрительно! - раздался в динамиках резкий яростный
голос Шилфа. - Вы позволили им уйти буквально из-под самого вашего носа!
  - О, мое негодование! О, моя ярость! Черт! Боже!  Я так страдаю! Это -
так ужастно!
  - Ладно! - прошипел Шилф. - Эти проклятья нам не помогут. Если эти
мягкотелые выживут и дадут знать, что мы обстреляли их скорлупку, то целый
рой этих проклятых сил мирного урегулирования нападет на нас, как шмели@
  - Ха-ха! Я смеюсь!! Вы - дурак! Живы? После такого падения?!. Это
невозможно! Это ерунда!
  - Заткнись, безумец! Подобно всем низким формам жизни, мягкотелые очень
живучи. Я должен лично удостоверьться в их гибели. Я должен опуститься на
планету и посмотреть, не выжил ли кто-нибудь из них. Вы же пока что
подержитесь где-нибудь неподалеку от планеты или же в нейтральной зоне.
  - То есть оставить планету неохраняемой? Это забавно, боже мой! А если
мне также хочется составить вам компанию?
  - Ну хорошо, если вы настаиваете, то можете последовать за мней на моем
персональном катере. Я думаю прихватить небольшой скромный экскорт на
поверхность.
  - О, нет, я предпочитаю небольшие собстхенные корабли. Премного вам
благодарен, но я захвачу с собой маленькие слокс-крейсер. Для того, чтобы
не чувствовать себя одиноким.
  - Крейсер! - прошипел Шилф. - Но в таком случае я прихвачу с собой пару
каноненрок. Только для того, чтобы не было скучно.
  - Ну и я тогда тоже.
  - Что ж, если так, то я не вижу смысла оставлять остаток флота за
пределами планеты, и поэтому спущусь на нее в полном вооружении.
  - Согласен! Я тоже, для большего веселья!  Вперед, господи, черт побери!
  - На полной скорости вниз, дьявол!
  - Боже мой, Ретиф! - пробормотал Маньян. - Эти два безумца собираются
осуществить полное вторжение со всеми своими силами, чтобы следить друг за
другом в поисках нас!
  - Но зато никто не обвинит нас в том, что мы не повлияли на их
взаимоотношения, - холодно ответил Ретиф. - Слоксов и Гроуси мы вразумили.
Но давайте пойдем отсюда. В нашем распоряжении примерно час.
  Он быстро высвободил из-под обломков компактный приемник, вытащил
аварийный пакет.
  - Но, каким путем? - обеспокоенно спросил Маньян, вглядываясь в
темно-оранжевую тень леса впереди.
  - Выбирайте сами, мистер Маньян, - сказал Ретиф, - определяя четыре
точки на компасе.
  - Ини, мини, манч, омо...
  - Я думаю, мини, там вроде есть какое-то пространство. Или давайте
немного отклонимся к мани или ини.
  - Мини так мини, - вздохнул Ретиф и двинулся по направлению к длинному
ущелью.

                       . 4 .

  - Ретиф, я полностью выдохся, - задыхаясь сказал Маньян спустя три
четверти часа, после того, как они прошли три мили от обломков катера.
  - Нам бы лучше идти побыстрее, - сказал Ретиф. - Отдохнуть мы сможем
потом.
  - Уж лучше лицом к лицу встретиться с армадой гройси, чем погибнуть от
солнечного удара, - Маньян опустился на землю, глотая воздух широко
раскрытым ртом.
  - Ну, а как же со слоксовской поисковой партией?  - спросил Ретиф. - Я
думаю, если они найдут нас, они очистят наши головы от скальпов, как
бананы от кожуры.
  - Можете иронизировать! - простонал Маньян. - Мне уже все равно!
  Вдруг он уселся, подозрительно уставившись на маленькое
колокольчикообразное соцветие с лепестками, окрашенными в нежно-розовый
цвет.
  - Шмель! - произнес он неприязненно. - Моя судьба просто фатальна. Я так
аллергичен к земным, а тем более к инопланетным насекомым...
  - Но я ничего не вижу.
  - Но я совершенно отчетливо слышу, - сказал Маньян. - Он жужжит
практически под самым моим ухом.
  - Это очень странный лес, - Ретиф огляделся. - Только один вид деревьев,
один вид кустов, и все распределено по размерам и цветам. Нет
паразитических растений, ни одного большого или маленького дерева, нет
даже бурелома или мертвых деревьев.
  - Хм... - промычал Маньян. - Ретиф, может быть нам удасться избежать
плена, но что дальше? Никто не знает, где мы. Как мы будем отысканы?
  - Интересный вопрос, мистер Маньян.
  - Что за черт! - воскликнул Маньян, поспешно поднимаясь. - Вот опять.
Это звучит, как рассерженный шмель. Где же он?
  Ретиф начал прислушиваться. Затем наклонился и стал внимательно
рассматривать пучек цветов абрикосового цвета с головками на длинных
стеблях, рядом с которыми сидел Маньян.
  - Не тратьте времени на гербарий! - закричал Маньян. - Сейчас он нападет
на меня!
  - Мистер Маньян, - сказал Ретиф, - но я не вижу поблизости ни одного
насекомого.
  - Но почему же я тогда его так ясно слышу? - нахмурился Маньян. - Он
звучит подобно старинной телефонной трубке.
  - Да, это, пожалуй, ближе к истине, мистер Маньян, - сказал Ретиф и
приложил ухо к трубкообразному цветку.
  - Ну, наконец-то, а я-то думал, что мы с вами так никогда и не сможем
поговорить, - донесся до него тоненький голосок.

                       . 5 .

  - Жужжащие цветы - это и так само по себе достаточно фантастично, но
говорящие тюльпаны... - с удивлением сказал Маньян, - Не могу поверить в
это.
  - Какое счастье - поговорить хоть с кем-нибудь!  - продолжал звучать
тоненький голосок. - Я буквально умирал от отсутствия новостей! Ну,
расскажите же мне что-нибудь о себе. Ваши надежды, ваши пожелания. Что с
вами случилось? Все...
  Ретиф поднес цветок к губам, как будто это действительно была телефонная
трубка.
  - Я - Ретиф. А это мой коллега, мистер Маньян. С кем мы имеем честь
разговаривать?
  - Рад познакомиться с вами, Ретиф, и с мистером Маньяном тоже. Могу ли я
для краткости называть его просто "мистером"? Превые впечатления дают
большую часть информации. Я - Герби. Это прозвище, конечно. В
действительности у меня нет имени. По краййней мере, я его не имел до сих
пор, пока не пришел дорогой Ретиф. Вы даже не представляете себе, какую
замкнутую жизнь я вел здесь до этого.  Вы знаете, порой мне даже казалось,
что я - единственное разумное существо во всей Галактике.
  - Вы? Кто вы? - проблеял Маньян. - И где вы?  Почему вы замаскировали
свой микрофон по растение?
  - Камуфляж? Но почему камуфляж, мистер, вы видите именно меня!
  - Но я вас вообще не вижу, - жалобно сказал Маньян, беспокойно
оглядываясь по сторонам. - Где вы прячитесь?
  - Вы сжимаете меня в этот самый момент, - сказал Герби.
  - Вы так полагаете? - Маньян вытянул тонко пахнущий цветок на расстояние
вытянутой руки и уставился на него, - Так вы полагаете, что я...  что
вы... что мы...
  - Наконец то вы поняли, - одобрительно сказал голос.
  - Говорящие цветы? Здесь? Это черт знает что! И говорящие на земном
языке! Это должно быть, какая-то галлюцинация. Возможно, я просто сошел с
ума после катастрофы.
  - Я сомневаюсь, - успокаивающе сказал Ретиф, - И я слышу то же самое.
  - О, я вполне реальное существо, - обиженно сказал голос. - Почему вы не
верите мне?
  - Кто же вас научил земному языку? - спросил Ретиф. - Откуда вы знаете
его?
  - Репфлю. Я многому научился от него.  Представляю, каким бы я себя без
него чувствовал.
  - Кто этот Репфлю?
  - Друг. Очень хороший друг.
  - Ретиф, это невероятно, - прошептал Маньян. - Здесь много таких, как
ты? - спросил он у цветка.
  - Нет, только я. Это было бы очень тесно, если бы нас было несколько.
  - Какое совпадение! - воскликнул Маньян. - Одно говорящее растение на
целый мир - и мы натолкнулись именно на него с первого шага. Я начинаю
думать, что счастье не отавило нас.
  - Откуда вы, позвольте спросить? - сновь заговорил цветок.
  - Мы земляне, - ответил Маньян. - И я уверен, что мы вернемся туда,
Герби.
  - Но... насколько я понял, Земля - это название планеты Репфлю.
  - Совершенно верно! Это чудесное местечко, вам бы оно понравилось.
Представте себе только, что все эти джунгли вырублены и заменены
посадочными площадками... - Маньян осекся. - Нет, конечно же, я не хотел
вас обидеть, - добавил он поспешно. - Сразу скажу, что растения - мои
лучшие друзья.
  - Так что же? Вы все трое с одной планеты? Но ведь это же так тесно!
  - Да, кстати, мистер Герби, не будете ли вы любезны подсказать, как нам
пройти до ближайшего населенного пункта?
  - Вы имеете ввиду строения, улицы, здания, космопорт и прочие вещи?
  - Да. И желательно не какой-нибудь провинциалный городишко, а
что-нибудь, по возможнобсти, покрупнее.
  - Извините, но таких здесь нет, хотя Репфлю тоже расказывал мне о них.
  - Маньян застонал.
  - Вообще нет городов? Но... тогда это просто джунгли1 Если выш друг
Репфлю имеет корабль, может быть он позволит нам отправиться вместе с ним?
Мне бы хотелось узнать, как мы могли бы найти его?
  - Ну, это довольно легко, мистер. Это почти рядом.
  - Он еще здесь.
  - Ну да, конечно!
  - Спасены, - с облегчением промолвил Маньян.
  - Можете ли вы направить нас к нему, Герби?
  - Конечно. Сейчас отправляйтесь на мини, но держитесь немножечко и к
мани. После этого пересечете реку, а затем прямо на омо - и выйдете к
озеру. Там вы его и встретите.
  Маньян был поражен.
  - Как вы узнали? - он с удивлением посмотрел на Ретифа.
  - Я думал, что вы обозначаете направления своими собственными терминами,
- вмешался тот.
  - О, да, конечно! - ответил Герби. Я просто использовал ваши
обозначения.
  - У вас должно быть фантастические уши, - сказал пораженный Маньян. -
Этот разговор был в несколькох милях отсюда.
  - Я ничего не пропускаю, - самодовольно сказал Герби.
  - Да, довольно поразительное свойство для такого скромного цветка, -
заметил Маньян, когда они отправились в путь.
  - Я полагаю, что большинство Герби под Землей, Мистер Маньян, -
предположил Ретиф. - Так что мне кажется, что здесь не найдется комнаты
для конфиденциальных переговоров.
  - Хм... удивительно, это значит что-то вроде какого-то гигантского
картофеля? - беззаботно сказал Маньян, легко ступая по земле.

         -+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-

  Двадцать минут быстрой ходьбы - и двое землян оказались на берегу
маленького бурливого ручейка, покрытого величественным пологом листвы. Они
проследовали по берегу примерно с четверть мили и оказались у небольшого
водопада, низвергающегося в озеро примерно с милю шириной.
  - Ну, пока все идет хорошо, - неуверенно сказал Маньян. - Но я не вижу
никаких признаков жилья, хижины, не говоря уже о космическом корабле.
  Ретиф прошел за Маньяном по направлению к темной куче, из-под которой
виднелись какие-то правильные формы, упирающиеся в берег озера.
  Они отодвинули в сторону медно-красные листья, открывая поверхность
расплавленного метала скрывающегося в темноте.
  - "Лаван АН-И" прочитал он заржавленные буквы, приваренные к помятой
обшивке. - Похоже, что мы нашли корабль Репфлю, - он потянул низкорастущую
ветку. - А вот и сам Репфлю.
  - Великолепно! - Маньян поспешил вперед и резко остановился в ужасе,
увидев кучку костей, украшенный улыбающимся черепом, на котором была
надета кокетливо сдвинутая капитанская фуражка. - Это Репфлю? - спросил
он.
  - Совершенно верно, - сказал глубокий голос где-то под ними. - И
поверьте мне, мистер, он уже очень долго сидит так.

                       . 6 .

  - Все это примерно двухсотлетней давности, - сказал Ретиф, выбираясь
из-под обломков и стряхивая с рук и одежды пыль и ржавые крошки. - Это
обычный шлюп, приспособленный для управления одним человеком.
  - Совершенно верно, - согласился зычный баритон, который, как определили
земляне, исходил из большого, орхидееподобного цветка, растущего среди
листвы, примерно в двадцати футах от них, над головами дипломатов.
  - Да, Репфлю действительно занимал маленький мирок, но он был вполне им
доволен. Он был очень дружелюбным до той поры, пока у него не возникли
трудности, когда он собрался улетать.
  - А какого рода трудности? - поинтересовался Маньян.
  - Ах, кажется он был расстроен, что его корабль не может
функционировать. Я как мог утешал его, читал ему стихи, расазавал истории,
пел веселые песни...
  - Откуда вы узнали их? - резко спросил Маньян. - Как я понял, он был
здесь первым землянином.
  - От него, конечно.
  - Господи, представляю, как этот цветок бесконечно повторяет тебя
самого, - тихо прошептал Маньян Ретиф.
 - Как случилось, что Репфлю потерпел здесь аварию?
 - Вовсе нет. Он очень хорошо приземлился.
 - Тогда почему же он не смого улететь отсюда?
  Маньян с тревогой посмотрел на Ретифа.
 - Он говорил что-то насчет каких-то ограждений и ветренных полей, -
туманно объяснил голос, - но не будем вспоминать прошлое. Настоящее так
прекрасно.  Небеса... Такой активности тут не было начиная с последнего
ледникового периода.
 - Ретиф, тут что-то нечисто, во всей этой ситуации, - пробормотал Маньян
на ухо Ретифу. - Я что-то не слишком доверяю этому болтливому растению.
Герби сказал, что он всего один на планете, а здесь есть еще одно
говорящее растение.
 - Да, это совершенно верно, - ответил голос над ними. - Но почему вы не
верите мне?
 - Будьте добры, воздержитесь от подслушивания, - холодно сказал Маньян. -
Это наш персональный разговор.   - Вы так же персонально сравнили мой
мозг с картофельным? - орхидея спросила об этом с некоторой прохладцей в
голосе.
  - Боже, не обращайте внимания на эти безответственные разговоры! -
сердито ответил Маньян. - Могу же я употребить какой-нибудь эпитет? - он
прижал губы к уху Ретифа: - Это растение превосходит все, с чем я
сталкивался раньше даже на дипломатических приемах.
  - Позвольте мне, - сказал голос с высоты. - Вы, кажется, сказали что-то
о так называемых посадочных площадках. Я бы хотел узнать об этом побольше.
  - Я думаю, Репфлю тебе об этом уже все рассказал, - окрысился Маньян. -
Если бы я знал, что он такой болтун, я бы никогда не доверился ему.
Пойдемте, Ретиф, пойдемте подпльше, найдем где-нибудь место для нашей
тайной беседы.
  - Что до этого, мистер Маньян... - начал было Ретиф.
  - Не здесь, - прервал его Маньян. Он отвел Ретифа примерно на сотню
футов в сторону и остановился под раскидистым деревом.
  - Кажется, я дискредитирован этим Герби, - сказал он уголком рта. - Я
вижу сейчас, что этот болтун, кроме того, весьма сомнительной честности,
единственный представитель своей расы. Я думаю, здесь каждый куст имеет
свой болтливый язык.
  - Вполне возможно, - согласился Ретиф.
  - И поэтому сейчас, - продолжал Маньян, - нам нужно найти достаточно
честно выглядящее растение, и решить проблему снова, давая ему понять наши
чистые и благородные намерения. Затем, когда мы войдем к нему в доверие,
мы сможем определить путь, по которому можно получить преимущество. Ну,
как? Звучит?
  - Замечательно, - согласился Ретиф.
  - Извините меня...
  Маньян подпрыгнул на целый фут, когда это пропищал слабенький голосок
над его ухом.
  - Что означает "честность" в этом контексте?
  - Очень немногое, - ответил Ретиф соцветию маленьких бутончиков наверху,
почти невидемому среди беспорядочной листвы дерева.
  - Есть здесь хоть где-нибудь возможность поговорить с глазу на глаз? - с
страданием в голосе произнес Маньян.
  - Боюсь, что нет, - ответил тоненький голосок. - Как я уже сказал вам
раньше, я ничего не упускаю.
  - Раньше... - ошарашенно повторил Маньян. - Но мы с вами раньше не
встречались, - его лицо налилось кровью.
 - Я не понимаю, мистер. Я - Герби. Вы меня знаете
  - Ерунда. Герби - это тот, маленький парень, растущий в миле отсюда.
  - Конечно, я расту везде, постоянно, и весь этот остров мой. Ну, почему
бы мне не разделить его с несколькими моими друзьями?
  - Чушь какая-то! - сплюнул Маньян. - Я не могу себе представить
картофель, способный к разумной деятельности!
  - Герби говорит правду, - сказал Ретиф. - Он и есть одно-единственное
растение, одно: он все: все растения, деревья, трава, цветы - все! Подобно
дереву баньяна.
  Он внимательно осмотрел соцветие.
  - Здесь есть мнмбраны, которые служат для приема и воспроизведения
звуков. Очень остроумное создание со стороны матери-природы.
  - Но в этом случае они... или оно...
  - ОН, - подсказал Ретиф.
  - Он подслушивает каждое слово, которое было сказано нами с момента
приземления...
  Маньян прямо обратился к цветку:
  - Герби, вы знаете, что мы, несчастные, потерпевшие аварию дипломаты и
попали сюда в результате несчастного случая...
  - Я думаю, что Шилф и другой - О`Киек были в ответе за это, - поправил
Герби. - Мне кажется, что они очень разговорчивые ребята. Мне бы хотелось,
чтобы они убавили свои голоса.
  - Как? А разве вы уже осведомлены о злобных намереньях этих тварей по
отношению ко мне и Ретифу?
  - О, да, - ответил Герби. - Кажется, они ссорятся. Ох, какой язык!
  - Да, я сейчас сказал... - начал было Маньян и остановился. - Что
значит, "какой язык"?
  - Я отношу это к главнокомандующему Шилфу, - объяснил Герби. - По правде
говоря, генерал О`Киек также не может сдержать себя в руках. мой словарный
запас быстро увеличивается.
  - Вы сейчас говорите так, как будто вы их сейчас слышите, - удивленно
пробормотал Маньян.
  - Да, я на их полосе радио переговоров. Но вы ведь не имеете радио, не
правда ли?
  - Что?
  - Но если он имеет орган, определяющий звуки, - сказал Ретиф, - то
почему бы ему не иметь органа, улавливающего короткие волны?
  - Ну, это просто замечательно, - заявил Маньян.  - А короткие волны...
было бы просто прекрасно, если бы он умел их посылать так же хорошо, как и
улавливать.
  - Ну.., я могу и передовать их, если в этом только есть какой-то смысл.
  - Ретиф, мы спасены! - вскричал Маньян. - Герби, сейчас же передовайте
следующее послание. Значит так: Специальный Приоритет - Зет - МАТ - ДКЗ -
сектор...
  - О, извините меня, мистер, - прервал его Герби.  - Я не могу этого
передать.
  - Но почему?
  - Потаму что прилетит шумный корабль и заберет вас отсюда.
  - О, я на это надеюсь.
  - Я же ожидал две сотни лет того, с кем можно будет поговорить, - сказал
Герби дрогнувшим голосом. - А вы собираетесь покинуть меня. Я не могу
этого допустить ни в коем случае...
  - Но СОС - это единственная надежда! - закричал Маньян. - Почему вы не
хотите помочь нам?
  - Пожалуйста успокойтесь, мистер. Посмотрите на Ретифа, он же не
устраивает никаких сцен.  Успокойте себя тем фактом, что вы проведете всю
оставшуюся часть жизни здесь. и мы очень хорошо поговорим с вами, как и с
Ретифом. Примерно так же, как некоторое время назад.
  - До конца нашей жизни?! - ошарашенно прокричал Маньян. - Но это же
сумашествие! Мы не можем остаться здесь на пятьдесят лет! Скажите ему,
Ретиф!
  - Конечно нет, если только Шилф не найдет нас.
  - Я только что хотел сказать, - начал Герби. - Они будут здесь с минуты
на минуту.
  Его тоненький голосок утонул в нарастающем рокоте, который быстро
перерос в ужасный грохот.  Веретенообразный, с акулоподобными чертами
корабль, а за ним и другие такие же корабли проследовали один за другим.
Ударные звуковые волны обрушились на землю, взбудоражив тихие воды озера.
Верхушки деревьев дрогнули, когда пролетела вторая эскадрилия на низкой
высоте и скрылась из глаз.
  - Вы видите, - сказал Герби несколько прерывисто. - Компания из двух -
куда ни шло, но целая толпа - это слишком много...
  Ретиф повернул верньер настройки приемника, висевшего на его поясе.
  - Определим нашу жертву, - раздался в динамике голос Шилфа. - Если вы
зайдете с южной стороны острова, генерал, мы возьмем их в клещи, когда я
зайду с северной.
  - Похлже, что они засекли нас, - сказал Ретиф. - Возможно, Шилф имеет
более хорошие оптические инфракрасные датчики, чем я предпологал.
  Вдалеке вспыхнуло солнце. Там, по-видимому, приземлились космические
корабли враждующих флотов.
  - Да, наверняка мы будем окружены, - задумчиво сказал Ретиф.
  - Но что же нам делать? - пискнул Маньян. - Мы не можем оставаться
здесь!
  - О! - воскликнул Герби. - Ах! Ох!...
  - Что случилось?! - вскричал Маньян, испуганно озираясь.
  - Ох, как это больно! - дрожащим голосом запищал Герби.
  - Это посадочные двигатели. - Ретиф определил направление столбов дыма
по компасу. - Гроуси все еще используют старомодные реактивные двигатели
для маневров в космосе. Должно быть, они вас сильно обожгли Герби?
  Маньян вздохнул.
  - Вы видите, какие они негодяи на самом деле? - с негодование сказал он.
- Почему же, Герби, вы не хотите помочь нам?
  - И таким образом получить ожоги третьей степени еще и от ваших друзей,
когда они прибудут? Ну, благодарю покорно, это вне всяких вопросов...
моторов.
  - Вертолеты, - сказал Ретиф. - Эти ребята время зря не тратят...
  Из укрытия они видели приближение маленького скоростного вертолета,
который словно стрекоза повис над озером в двухстах футах над его
поверхностью.
  - Внимание, земные шпионы! - многократно усиленный голос рокотал из
динамиков с высоты. - Немедленно сдавайтесь нам или ваши страдания будут
ужасны!
  - Герби, если эти варвары поймают нас, наша помощь вам, как собеседников
будет окннчательно прервана, - быстро сказал Маньян.
  - Вы окружены! - прорычал голос. - Немедленно выходите без оружия!
  - Может быть, нам удастся спрятаться где-нибудь в зарослях? - Маньян
вопросительно посмотрел на Ретифа. - может быть, Герби укажет нам
какое-нибудь укрытие? И мы там переждем, пока не прибудет помощь?
  Вертолет приблизился.
  - Тридцать секунд, - пророкотали динамики. - Если к концу этого срока вы
не стадитесь на милость гроуси, весь остров будет сожжен!
  - Сжечь нас живьем! - ахнул Маньян. - Они не посмеют!
  - Ретиф, мистер, - сказал обеспокоенные Герби. - Что это значит?
  - Я боюсь, Герби, - сказал Ретиф, - что... Но нет, вы не должны
волноваться. Мы не допустим этого. Пойдемте, мистер Маньян.
  Маньян с трудом сглотнул.
  - Ну, что же, я думаю, комфортабельная тюрьма более предпочтительна, чем
горячая сковородка, - сказал он петушинным голосом.
  И они вышли из тени на освещенную площадку...

                       . 7 .

  - Мудрое решение, мягкотелые, - довольным голосом сказал Шилф. - В
благодарность за это, я пожалуй, дам вам обещание переправить ваши останки
вашим любимым и близким хорошо упакованными, и с моими самыми дружескими и
искренними соболезнованиями.
  - Но почему же, главнокомандующий? - спросил Маньян, пытаясь выдавить из
себя улыбку. - Может быть, мы с вами внесем в это тешение некоторые
изменения? Ну, скажем, почему бы вам не сделать благородный жест и не
отправить нас домой живыми и невредимыми в знак нашей дружбы? Ну, а что же
касается нашего маленького неудобства относительно нашей неудачной посадки
на Юдору, то, я думаю, что это не имеет особого значения. Скорее всего, мы
об этом просто забудем. Действительно, возможо, это всего лишь ошибка
пилота, моего коллеги, мистера Ретифа.
  - Он не об этом говорит, мистер Маньян, - сказал Ретиф. - Он говорит о
том, что использует Юдору для того, чтобы прикрыть свою атаку на империю
Слоксов.
  - Замолчи болтун! - выкрикнул Шилф.
  О`Киек, чье изображение виднелось на одном из переговорных экранов,
заговорил:
  - Как же это? Я протестую! Мой бог! Да говорите же дальше!
  - Дурак! - вскочив на ноги, Шилф уставился на Ретифа. - Твои
беспочвенные оскорбления лишат тебя последних счастливых мгновений жизни.
- он сделал знак страже. - Быстро на экзекуцию!
  - Не торопись, пятиглазый! - крикнул О`Киек визгливым голосом. -
Разговаривай со мной, землянин! Мой интерес - о, да! Продолжай!
  - Отстаньте, О`Киек! - зашипел Шилф. - Стража - вперед!
  - Меня слушать! - прокричал О`Киек, - Ты забыл, слив, что мои орудия
наготове. Этот землянин - мой друг. Я разорву тебя на клочки или...
  - Больше юмора, Шилф, - сказал Ретиф. - Поскольку ваш флот состоит из
замаскированых барж с мелкими орудиями, то вам лучше не блефовать.
  Шилф издал плюющий звук.
  - Нет орудий? - переспросил О`Киек. - Хорошая новость. Говори больше, о
землянин.
 - Все очень просто, - сказал Ретиф, - в то время, когда Шилф отвлекает
вас своей бутафорией, на вашу родную планету отправилась целая эскадра
бомбардировщиков, и возможно, они уже выходят на цель.
  - Лжешь! - Шилф обрел голос. - О`Киек, не слушайте этого негодяя. Его
басни... Он просто дурачит нас обоих!!
  - Большое спасибо, землянин, - проскрежетал командир слоксов, не обращая
внимания на завывыния Шилфа. - Приготовтесь к смерти, несчастные Гроуси.
Как вы хотели нас одурачить! Не будет вам никакого снисхождения с нашей
стороны.
  - Не стреляйте! - закричал Шилф. - Мягкотелый врет! Это я могу доказать
очень драматическим образом. Я разнесу ваши корабли на составные атомы!
  - Ретиф, скажите же что-нибудь! - пропищал Маньян. - Они сейчас будут
стрелять.
  - Тогда ты, мягкотелый, умрешь, - сказал Шилф. - Если они начнут, то вы
погибнете вместе с моим флагманским кораблем. Если же начну я, то вы
недолго протянете под ножами наших умельцев!
  - Как же ты собираешся палить из пустых орудий?  - воинственно спросил
О`Киек.
  - Ретиф! - закричал Шилф. - Немедленно признайтесь во лжи, или, клянусь,
я изобрету для вас виртуознейшие мучения!
  - Лучше палите побыстрее, если сможете, - посоветовал ему Ретиф. - Что
же и вы не медлите! - обратился он к экрану. - Поторопитесь нанести первый
удар.
  - Ретиф, что вы говорите?! - заверещал Маньян. - Зачем вы натравливаете
их друг на друга? Ведь мы с вами погибнем в любом случае!
  - Мое смущение! - вдруг заявил О`Киек. Велик соблазн расстрелять
безоружных пятиглазых. - Но что если земляне врут?
  - Не позволяйте им наброситься на вас, Шилф, - посоветовал Ретиф.
  - Канонир! - в неожиданной решимости прошипел Главнокомандующий гроуси.
- Все батареи, залпом!
  Ответ был мгновенным. Ряд щелчков донесся до них из интеркомов. Затем
послышался расстроенный голос канонира.
  - Ваше превосходительство, я сожалею, но...
  - Саботаж!!! - завопил Шилф.
  О`Киек на экране задергался, уставив свой палец на большую красную
кнопку.
  - Никокого залпа! Землянин прав! Прекрасно! - слокс вытянул свои
окуляры. - Пришло время не спеша заняться делом! Главный оружейник,
проделайте командующему Шилфу хорошее окошечко для обозрения!
  Зашипев, Шилф бросился к двери, где уже столпились верные стражи. Маньян
зажмурился и заткнул уши.
  - Что? - донесся с экрана изумленный голос О`Киека. - Как? Отказ
оружейной системы в такой момент? Моя невиновность! Каррамба! О, Дъявол!
  - Успокойтесь, джентельмены, - донесся сквозь шум голос Ретифа. - Никто
не собирается стрелять.
  - Так... - ваши шпионы проникли на мой корабль!  - неистово зашипел
Шилф. - Это не поможет вам, Ретиф. Он потянулся к микрофону: - Инженер!
Немедленный аварийный подъем!
  - Я вижу, еще одна неполадка, - заметил Ретиф, когда за командой не
последовало никакого ускорения. - Герби очень чувствителен к реактивным
двигателям, - вежливо объяснил он, - Отсюда - никакой пальбы...
  - Герби? - Шилф вытаращил все свои пять окуляров.
  - Герби? - пробормотал О`Киек, - Что за Герби?  Какой еще Герби?
  - Герби? - ахнул Маньян, - Но... но...
  - Поражение?!. - прошипел Шилф. - Быть захваченым обманом здесь? Этими
землянами? Но недого ты будешь торжествовать, Ретиф! - вскричал он,
выхватывая разукрашенный бластер и уставляя его в грудь дипломата.
  - Увы, друг мой, - сказал Ретиф, - когда Шилф выпучил свои окуляры на
маленький кораллового цвета цветок, выглянувший из ствола оружия. -
Видимо, Герби меня достаточно высоко ценит, как собеседника и не даст в
обиду. Правда, Герби?
  - Совершенно верно, - пропищал из цветка тоненький голосок.
  - Мой отход! Святой колдун! - раздался из динамика голос О`Киека. -
Навигатор - полный вперед!
  - Бесполезно, генерал, - сказал Ретиф. - Ваши камеры сгорания, боюсь
забиты лианами.
  - Так вот почему Репфлю не смог взлететь... - пробормотал Маньян.
  - Что это значит? - зашипел Шилф.
  - Это значит, что вы оказались в плену у местного населения и что вы
должны, джентельмены быть готовыми к обсуждению условий вашей капитуляции,
- любезно объяснил Ретиф.

                       . 8 .

  - Боже, Ретиф, - говорил Маньян, оправляясь перед оправленным в золото
зеркалом у дверей заместителя секретаря внеземных дел. - Если бы мы не
догадались вовремя передать сигнал через транслятор Шилфа, мы до сих пор
умирали бы от скуки на этом ужасном острове.
  - Вряд ли, мистер Маньян. - заметил Ретиф. - Ведь вместе с нами там было
бы несколько сот иностранных матросов, обвиняющих нас в своих несчастьях.
  - Однако, согласитесь, это ужасно - слышать из каждого куста, из каждой
ветки, из каждого цветка несколько сотен разговоров на разных языках!
  - Многомильный мозг Герби, возможно, быстро справился бы с задачей
распознования отдельных собеседников. Вы заметили, как быстро он освоил
практику переговоров на высшем уровне? - возразил Ретиф.
  Дипломаты направились к дверям лифта, из которого выехало изящное
кресло, в котором покоилось лианоподобное растение, увенчаное
шестидюймовым цветком, сияющим нежно-розовым и желтым цветами.
  - Ах джентельмены! - приветствовал их цветок мелодичным голосом. - Рад
сообщить вам, что новые декорации радуют меня или по крайней мере, мою
часть.
  Маньян вежливо пожал плечами.
  - Как представлю себя чиновников, растущих у фасада посольства, у меня
тут же начинается головная боль, - тихо сказал он Ретифу.
  - Секретарь готов принять вас, - объявил церемониймейстер в толстых
очках, просунув голову в дверь.
  - Мистер секретарь, - напыщенно произнес Маньян.  - Разрешите
представить вам Его Превосходительсво Посла Герби.
  - Рад приветствовать вас, сэр или мадам, - пророкотал Ван де Строк,
обмениваясь с цветами поклонами. - Не будете ли вы любезны объяснить, как
вам удалось задержать два вооруженных флота?
  Ретиф и Маньян тихо удалились.
  - Кажется, они договорятся, - самодовольно заявил Маньян. - Ну, я
поспешу, чтобы внедриться в клумбу у дверей посольства.
  Маньян поспешно ушел.
  - Да, - пискнул маленький цветок на лацкане пиджака Ретифа. - Моя часть
на переговорах очень развеселилась анекдотом, который расказал господин
заместитель секретаря. Что-то о скрещивании розы и болонки...
  - Нехорошо подслушивать чужие секретные переговоры, - заметил Ретиф.
  - Но ведь он говорит именно со мной! - запротестовал Герби.
  - И тем не менее, этого нельзя повторять, - добавил Ретиф, - направляясь
к близлежащему бару, - если, конечно это - не то, что мне необходимо
знать...

                                  Протокол

                "... в хаосе политической сцены Галактики
                пост-Конкордиатской Эры, ДКЗ появился,чтобы продолжать
                древние дипломатические традиции, как великая
                общенациональная организация,  служащая целям
                предотвращения войны~.

                Как посредники в спорах среди населённых землянами миров
                и адвокаты земных интересов в контактах с инопланетными
                культурами, дипломаты Корпуса, знающие все
                бюрократические тонкости, ловко справлялись с
                социально-политическо-экономическими конфликтами
                Галактики. И никогда ещё виртуозность старшего дипломата
                Корпуса не проявлялась с таким блеском, как в случае
                Посланника  Спредли и его переговорах  о неловком
                Сиенианском вопросе..."

            - выдержка из: "Официальная История Дипломатического Корпуса
            Земли", том ь 1, плёнка ь 2. Солярная Пресс, Нью Нью-Йорк,
            479 б.э. (2940 год от рождества Христова).

~) - Ср. оригинальный и цветастый язык: "поддержание состояния напряжения,
но без доведения до настоящего конфликта". См. ДКЗ, Дело 178/b/491, том ь
VII, плёнка 12.

     В сумерках приземистого, грязно-серого здания приёмов, Советник, два
первых секретаря и старший Атташе собрались вокруг полной фигуры
Посланника Спредли - их вычурные дипломатические костюмы яркими пятнами
выделялись в сумрачной комнате. Посланник нетерпеливо посмотрел на свои
часы-перстень.
     - Бен, вы вполне уверены, что время нашего прибытия было сообщено
правильно?
     Второй секретарь Маньян выразительно кивнул головой.
     - Я специально подчеркнул этот пункт, господин Посол. Я связался с
мистером Т'Каи-Каи как раз перед посадкой, и я особо указал...
     - Надеюсь, вы не оказались слишком настойчивы, мистер Маньян, - резко
прервал его Посол.
     - Ну что вы, господин Посол. Я просто...
     - Вы уверены, что здесь нигде нет комнаты отдыха?
     Посол обвёл глазами помещение, похожее на пещеру.
     - Любопытно, что нам даже не предоставили стулья.
     - Если бы вы не отказались присесть на одну из этих корзин, я бы
подстелил свой...
     - Об этом не может быть и речи.
     Посол ещё раз посмотрел на часы и откашлялся, прочищая горло.
     - Я могу с тем же успехом использовать эти несколько минут, чтобы в
общих чертах обрисовать нашу дипломатию более юным членам нашей миссии.
Все мы должны держаться друг друга, чтобы создать картину общей гармонии
нашего представительства. Мы, земляне, добрая, миролюбивая, раса.
     Посол улыбнулся доброй, миролюбивой улыбкой.
     - Мы хотим лишь разумного проникновения в сферу влияния Уиллов.
     Он распростёр руки, стараясь выглядеть как можно более разумно.
     - Мы - народ высокой культуры, этический и искренний.
     Улыбка резко сменилась поджатыми губами.
     - Мы начнём с того, что потребуем себе всю Сиенианскую систему, а
потом согласимся на половину. Мы распространим сферу нашего влияния на
самые избранные планеты, с дальним прицелом, и через десять лет займём
такое положение, что сможем потребовать ещё большего.
     Посол огляделся вокруг.
     - Если нет вопросов...
     Джейм Ретиф, Вице-Консул и Третий Секретарь Дипломатического Корпуса
Земли на Уилле и младший сотрудник Земного Посольства, сделал шаг вперёд.
     - Раз уж мы, земляне, имеем преимущественную заявку на систему, то
почему бы нам не выложить сразу все карты на стол? Возможно, если мы будем
честны с Уиллами с самого начала, это сильно поможет нам в будущем.
     Посол Спредли посмотрел на молодого человека и заморгал глазами.
Стоящий рядом с ним Маньян прочистил горло в наступившем всеобщем молчании.
     - Вице-Консул Ретиф просто имеет в виду...
     - Я вполне способен интерпретировать замечание мистера Ретифа, -
отрезал Посол.
     На его лице появилось отеческое выражение.
     - Молодой человек, вы - новичок в нашем деле. Вы ещё не разобрались
во всеобщей игре, во всех тонкостях дипломатии. Я ожидаю, что вы будете
внимательно наблюдать за опытными работниками этой миссии, поймёте всю
важность и тонкость нашего дела. Исключительное обращение к прямым методам
может со временем привести к уничтожению роли профессионального дипломата.
Я с дрожью думаю о том, какие это может иметь последствия.
     Спредли повернулся к старшим сотрудникам своей миссии. Ретиф подошёл
к застеклённой двери и выглянул в комнату, находящуюся за ней. Несколько
десятков высоких серокожих уиллов, развалясь, сидели в глубоких диванах,
потягивая сиреневые напитки из изящных стеклянных трубочек. Слуги в чёрных
туниках бесшумно двигались между ними, разнося подносы. Ретиф наблюдал,
как группа уиллов в ярких одеждах подошла к широкой двери на улицу. Один
из них, высокий мужчина, потоптался и попытался пройти вперёд другого,
который вяло поднял вверх руку со сжатым кулаком. Первый уилл сделал шаг
назад и положил обе руки на макушку, кивнув головой. Проходя в дверь, оба
уилла продолжали улыбаться и оживлённо разговаривать.
     Ретиф вновь присоединился к земной делегации, сгрудившейся вокруг
нескольких грубых урн, поставленных на грубый бетонный пол, когда к ним
подошёл серокожий уилл небольшого роста.
     - Я - П'Туа. Идти сссюда...
     Он показал рукой. Земляне пошли вперёд, с Послом Спредли во главе.
Когда величавый дипломат дошёл до двери, проводник-уилл кинулся вперёд,
оттолкнув его плечом, затем заколебался, выжидая. Глаза Посла вспыхнули,
потом он вспомнил об общей гармонии. Он улыбнулся, изящным движением
пропуская уилла вперёд. Уилл что-то пробормотал на своём родном языке,
огляделся, затем прошёл в дверь. Группа землян последовала за ним.
     - Хотел бы я знать, что это он говорил, - произнёс Маньян, догоняя
Посла. - То, как он оттолкнул Ваше Превосходительство, было просто отвратительно.
     Группа уиллов стояла на тротуаре рядом со зданием. Когда Спредли стал
приближаться к шикарному открытому автомобилю, стоявшему у обочины, они
сомкнули ряды, не давая ему пройти. Он выпрямился, открыл рот, потом со
стуком его захлопнул.
     - Ну и ну, - скороговоркой говорил Маньян, семеня за Спредли,
возвращающегося к группе землян. - Можно подумать, что эти уиллы совсем не
знают о том, какое почтение надлежит оказывать Главе Миссии.
     - Они не знают, какое почтение надо оказывать даже помощнику мясника!
- отрезал Спредли.
     Собравшиеся вокруг землян уиллы нервно засуетились, бормоча что-то на
своём родном языке.
     - Куда это в конце-концов запропастился наш переводчик! - рявкнул
Посол. - Осмелюсь заметить, они уже составляют заговор в открытую...
     - Жаль, что приходится полагаться на местного переводчика.
     - Если бы я знал, что нам окажут здесь такой негостеприимный приём, -
сухо сказал Посол, - я бы изучил язык лично, конечно, по пути сюда.
     - О, господин Посол, я вовсе никого не критиковал, - торопливо
вставил Маньян. - Великие небеса, кто бы мог подумать...
     Ретиф выступил вперёд.
     - Господин Посол, - сказал он. - Я...
     - Позже, молодой человек, - отрезал Посол.
     Он сделал знак Советнику, и они отошли вдвоём в сторонку, сблизив
головы.
     Голубоватое солнце сверкало на тёмном небе. Ретиф смотрел, как от его
дыхания в прохладном воздухе образуется морозное облачко. Широкий фургон
на колёсах подкатил к платформе. Уилл указал землянам на низенькую заднюю
дверь, потом отошёл назад, в ожидании.
     Ретиф с любопытством посмотрел на выкрашенный в грязно-серый цвет
фургон. На его борту уиллскими буквами было написано что-то вроде
"мускат". К сожалению, он не успел за время пути изучить и письменность
тоже. Возможно, позже ему представится случай сказать Послу, что он может
быть переводчиком для всей миссии.
     Посол вошёл в фургон, земляне последовали за ним. В нём не было ни
одного сидения, как и в зале ожидания. Нечто, похожее на поломанное шасси,
валялось на полу, вместе с обрывками бумаги и пурпурно-жёлтым носком,
сшитым на широкую ногу уилла. Ретиф оглянулся. Уиллы о чём-то возбуждённо
переговаривались. Ни один из них не вошёл в фургон. Двери закрылись и
земляне, сгрудившись под низкой крышей, услышали, как заработал мотор, и
фургон тронулся с места.
     Это была очень неуютная поездка. Колёса без амортизаторов били о
неровные камни мостовой. Когда фургон завернул за угол, Ретиф протянул
руку и подхватил Посла, потерявшего равновесие. Посол бросил на него
мрачный взгляд, поправил свою треуголку и горделиво выпрямился - до
следующего рывка фургона.
     Ретиф наклонился, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь единственное
пыльное окошко. Казалось, они ехали по широкой улице, по обе стороны
которой располагались низкие строения. Фургон въехал в большие ворота,
прокатился ещё немного и остановился. Дверь открылась. Ретиф посмотрел на
неприглядный серый фасад с крохотными окнами, расположенными в
неправильных интервалах.  Небольшой ярко-алый автобус подкатил и
остановился впереди них, из него выходил в полном составе приёмный комитет
уиллов. Сквозь широкие окна автобуса Ретиф разглядел богатые чехлы на
креслах и фужеры,стоящие на небольшом баре.
     П'Туа, переводчик уиллов, пошёл вперёд, делая знак рукой по
направлению к низкой маленькой двери в серой стене. Маньян бросился
вперёд, поспешив открыть её и придержать для Посла. Когда тот подошёл к
ней, уилл вырвался вперёд и остановился, заколебавшись. Посол Спредли
выпрямился, засверкав глазами. Потом рот его перекосился в ледяной улыбке
и он сделал шаг в сторону.  Уиллы переглянулись друг с другом, потом пошли
в дверь.
     Ретиф вошёл в здание последним. Когда он был ещё на пороге, мимо него
проскользнул слуга, одетый во всё чёрное, снял крышку с большой коробки у
двери и бросил в неё бумажный поднос, заполненный отбросами. На одной из
сторон коробки была сделана надпись на языке уиллов. Как заметил Ретиф,
она читалась похоже на "мускат".

                                 $ $ $ $ $

     Прошёл примерно час, когда Ретиф вышел из предоставленной ему
крохотной каморки и спустился в банкетный зал. Стоя у открытых дверей, он
закурил дорогую сигару и, сузив глаза, смотрел, как неприёмные слуги в
чёрном, спешат по низкому неширокому коридору, внося полные подносы в
огромную комнату, расставляя приборы на больших столах, расставленных
четырёхугольником таким образом, что центр комнаты оставался совсем
пустым. По центру ближайшего к двери стола была расстелена тяжёлая парча,
остальные столы были застланы не менее тяжёлыми льняными скатертями. За
всем этим белым великолепием шёл широкий досчатый стол, ничем не покрытый,
на поверхности которого стояли металлические тарелки. Богато одетый уилл
подошёл к двери, отошёл в сторону, пропуская слугу, и вошёл в зал.
     Услышав за собой голоса землян, Ретиф повернулся. К нему подходил
Посол в сопровождении двух дипломатов. Он бросил на Ретифа взгляд,
поправил крахмальный манжет и посмотрел в зал.
     - По всей видимости, нас опять заставят ждать, - пробурчал он. -
После того, как нас с самого начала проинформировали, что уиллы не желают
уступать решительно ни в чём, можно подумать...
     - Господин Посол, - сказал Ретиф. - Вы заметили, что...
     - Однако, - сказал Посол Спредли, глядя на Ретифа, - опытный дипломат
не должен позволять себя обращать внимание на мелкие неприятности. В
конце-концов... а, Маньян...
     Он повернулся и начал что-то говорить.
     Откуда-то донёсся звук гонга. Через мгновение коридор заполнился
оживлёнными голосами уиллов, которые проходили мимо группы землян в
банкетный зал. П'Туа, переводчик, подошёл к ним, поднял руку.
     - Подождать здесссь...
     Ещё больше уиллов заполнило зал, рассаживаясь по местам. Приблизились
два стража в шлемах, приказывая землянам отойти назад. Непомерных
размеров, с огромным зобом, уилл, мягко звеня одеждами, усеянными
драгоценными камнями, прошествовал к двери и прошёл в неё, сопровождаемый
ещё несколькими стражниками.
     - Глава Государства, - услышал Ретиф голос Маньяна. - Его
Великолепие, Ф'Кау-Кау-Кау.
     - Я ещё должен представить свои полномочия, - забеспокоился Посол
Спредли. - Можно было бы ожидать более точного соблюдения протокола, но я
должен признаться...
     Он покачал головой.
     Заговорил переводчик уиллов.
     - Сссейчасс фм лечь на сссвои кишшки и ползззти к тому ссстолу.
     Он указал рукой через всю комнату.
     - Кишки?
     Посол Спредли растерянно огляделся вокруг.
     - Не сомневаюсь, что мистер П'Туа имеет в виду наши животы, - сказал
Маньян. - Он просто хочет сказать, что мы должны лечь и ползком добраться
до наших мест, господин Посол.
     - А почему вы при этом улыбаетесь, вы, идиот? - рявкнул Посол.
     Лицо Маньяна вытянулось.
     Спредли посмотрел на свои ордена и медали, свисавшие до самого пупа.
     - Это... Я...
     - Чтобы оказзать поччтение богам, - сказал переводчик.
     - А-а, религия, - протянул кто-то из секретарей.
     - Ну, если речь здесь идёт о вере...
     Посол сомнительно огляделся вокруг.
     - Вообще-то тут всего несколько сот футов, - сказал Маньян.
     Ретиф сделал шаг вперёд и оказался перед П'Туа.
     - Его Превосходительство, Посол Земли не будет ползти, - громко и
ясно сказал он.
     - Ну-ну, молодой человек. Я ничего не говорил о...
     - Не ползззти?
     На лице переводчика застыло совершенно непонятное уилльское
выражение.
     - Это - против нашей религии, - сказал Ретиф.
     - Протифф?
     - Мы - служители богини-змеи, - ответил Ретиф. - Ползти для нас -
святотатство.
     Он прошёл мимо переводчика, чуть оттолкнув его и направился к
далёкому столу. Остальные последовали за ним.
     Пыхтя, Посол догнал Ретифа, когда они уже приближались к дюжине
незанятых стульев в дальнем конце квадрата, напротив устланного парчой
стола Его Великолепия Ф'Кау-Кау-Кау.
     - Мистер Ретиф, будьте так любезны зайти ко мне после этого банкета,
- прошипел он. - А тем временем, я очень надеюсь, что вы сдержитесь от
дальнейших необдуманных поступков. Разрешите мне напомнить вам, что здесь,
я - Глава Миссии.
     Маньян подошёл к ним сзади.
     - Разрешите и мне присоединить свои поздравления, Ретиф, - сказал он.
- Молодцом, что не растерялись.
     - В своём ли вы уме, Маньян? - рявкнул Посол. - Я крайне недоволен.
     - Но, - поперхнулся Маньян, - я ведь, конечно, говорил в ироническом
смысле, господин Посол. Естественно, что я тоже растерялся от такой его
самонадеянности.
     Земляне заняли свои места, с Ретифом в самом конце стола. Стол перед
ними был из голых зелёных досок, уставленный мелкими тарелками.
     Уиллы за столом, некоторые в простых серых одеждах, другие в чёрных,
молчаливо наблюдали за ними. Среди них происходили постоянные перемещения;
то один, то другой вставали и уходили, уступая место новым уиллам. Трубы и
свирели оркестра завывали вовсю, и голоса уиллов за соседними столами,
соответственно, становились всё громче и громче. Рядом с Послом
остановился уилл в чёрном. Разговор за соседними столами затих, и все
уиллы в молчании принялись наблюдать, как слуга накладывает беловатого
цвета суп в самую большую миску, стоящую перед посланником Земли.
Переводчик смотрел, наклонив голову.
     - Достаточно, - сказал Посол Спредли, когда миска наполнилась до
краёв.
     Слуга уиллов плеснул в миску ешё одну поварёшку супа. Жидкость
пролилась на поверхность стола.
     - Будьте любезны услужить остальным членам моей делегации, - приказал
Посол.
     Переводчик что-то произнёс тихим голосом. Слуга заколебался, потом
подошёл к следующему стулу и принялся наливать суп в другую миску.
     Ретиф наблюдал, прислушиваясь к перешёптыванию вокруг. Уиллы за
столами вытягивали шеи, чтобы лучше видеть. Слуга быстро разливал суп,
отворачивая глаза в сторону. Он дошёл до Ретифа и зачерпнул полную
поварёшку.
     - Нет, - сказал Ретиф.
     Слуга заколебался.
     - Я сказал - нет, - повторил Ретиф.
     Подбежал переводчик, сделал знак слуге, который вновь принялся
вынимать полную поварёшку из кастрюли.
     - Я не буду есть суп! - сказал Ретиф, и голос его громко прозвучал во
внезапно наступившей тишине.
     Он уставился на переводчика, который некоторое время тоже неотрывно
смотрел на него, потом услал слугу и пошёл вперёд.
     - Мистер Ретиф, - прошипел голос.
     Ретиф посмотрел в дальний конец стола.
     Посол наклонился вперёд, глаза его сверкали, а лицо было цвета
переспелой свеклы.
     - Я вас предупреждаю, мистер Ретиф, - хрипло сказал он. - Я ел овечьи
глаза в Судане, "ка све" в Бирме, столетний "кат" на Марсе и многое что
другое, поставленное передо мной в процессе моей дипломатической карьеры,
и, клянусь священными останками Святого Игната, вы сделаете то же самое!
     И с этими словами он опустил в миску похожую на кишку ложку.
     - Не ешьте этого, господин Посол, - сказал Ретиф.
     Посол уставился на него широко открытыми глазами. Он открыл рот,
поднося к нему ложку.
     Ретиф встал, схватился за стол снизу и рванул его вверх. Огромная
деревянная конструкция поднялась и накренилась; блюда полетели на пол. С
диким грохотом стол последовал за ними. Молочно-белый суп растёкся по
полу, несколько мисок, звеня, покатились по комнате. Среди уиллов
раздались крики, заглушившие удушенный вопль Посла Спредли.
     Ретиф прошёл мимо членов миссии, смотрящих на него широко открытыми
глазами, к их задыхающемуся шефу.
     - Господин Посол, - сказал он. - Я бы хотел...
     - Вы бы хотели! Я вас уничтожу, вы, молокосос, хулиган! Вы
понимаете...
     - Пожалуйссста...
     Переводчик остановился рядом с Ретифом.
     - Приношу свои извинения, - сказал Посол Спредли, вытирая вспотевший
лоб. - Мои глубочайшие...
     - Замолчите, - сказал Ретиф.
     - Ч-ч-ч-что?!
     - Не извиняйтесь, - пояснил Ретиф.
     П'Туа указал рукой.
     - Пожалуйссста, всссе идти сссюда...
     Ретиф повернулся и пошёл вслед за ним.
     Та часть стола, к которой их препроводили, была покрыта вышитой белой
скатертью, уставлена блюдами из тонкого фарфора. Уиллы, уже сидевшие за
этим столом, поднялись, и среди несмолкаемых разговоров, потеснились,
давая место землянам. Одетые в чёрное уиллы в конце стола сомкнули ряды,
чтобы заполнить пустующие места. Ретиф уселся, глядя на расположившегося
рядом Маньяна.
     - Что здесь происходит? - спросил Второй Секретарь.
     - Нам подали собачью пищу, - сообщил Ретиф. - Я подслушал одного
уилла.  И они усадили нас за стол для слуг.
     - Вы хотите сказать, что понимаете их язык?
     - Я выучил его по пути сюда, по крайней мере в достаточной степени,
чтобы...
     Музыка взорвалась бряцанием фанфар, и поток жонглёров, танцоров и
акробатов выбежал в центр пустого квадрата, жонглируя, танцуя и ходя
колесом.  Бесчисленное множество слуг разносили огромные подносы,
уставленные пищей, раскладывая её на тарелки уиллов и землян, наливая
пурпурное вино в высокие фужеры. Ретиф попробовал пищу уиллов. Она
оказалась восхитительной. Продолжать беседу в наступившем гаме и шуме было
невозможно. Он смотрел на представление и со вкусом ел и пил.

                                 $ $ $ $ $

     Ретиф откинулся на спинку кресла, довольный тем, что музыка умолкла.
Последние блюда с остатками пищи были убраны, в фужеры добавлено новое
вино.  Утомлённые артисты, наклоняясь, подбирали квадратные монеты,
брошенные им обедающими. Ретиф вздохнул. Это был редкий обед.
     - Ретиф, - спросил Маньян, когда в зале наступило относительное
затишье, - что вы говорили о собачьей пище до начала представления?
     Ретиф посмотрел на него.
     - А разве вы не обратили внимания на то, что происходит, мистер
Маньян?  На систему намеренных оскорблений?
     - Намеренных оскорблений! Ну, уж это вы слишком, Ретиф. У них,
конечно, отсутствует наше понятие вежливости, они толпятся в дверях и
всякое такое, но...
     Он неуверенно посмотрел на Ретифа.
     - В космопорту нас заставили ожидать в камере для хранения багажа.
Затем привезли сюда на мусоровозе.
     - Мусоровоз?
     - Конечно, символический. Нас провели через служебный вход и
предоставили комнатушки в том крыле здания, где располагаются слуги. Затем
нас усадили в самом конце стола, где располагаются местные кули.
     - Не может этого быть! Вы, наверное, ошибаетесь! Ведь в конце-концов
- мы делегация Земли - уиллы не могут не осознавать нашего могущества.
     - Вот в этом-то и дело, мистер Маньян. Но...
     Грохнули цимбалы и музыканты принялись играть с новой силой. Шесть
высоких уиллов в шлемах выбежали на центр зала, разбились на пары и
устроили представление, полу-танцуя, полу-сражаясь. Маньян дёрнул Ретифа
за рукав:  губы его шевелились. Ретиф покачал головой. Никому не удавалось
разговаривать под уилльский оркестр, играющий в полную силу. Ретиф
медленно потягивал красное вино и смотрел на представление.
     Несколько неуловимо быстрых движений, и двое танцующих упало, а их
партнёры повернулись друг к другу и продолжали танец-битву между собой,
предварительно исполнив ритуал вызова на бой: затупленные сабли звенели
друг о друга; вскоре упали ещё двое уиллов. Это был бешенный танец. Ретиф
смотрел во все глаза, забыв о бокале с вином.
     Последние уиллы приближались и отступали, поворачивались, делали
ложные выпады и парировали удары. А затем одни из них поскользнулся и
упал, стукнувшись об пол шлемом, а второй, высоченный и мускулистый,
завертелся в сумасшедшем танце под ещё более громкий вой труб, в то время,
как на пол посыпались монеты, а затем замер перед небольшим столом, поднял
вверх саблю и сильно ударил ею прямо по белой скатерти перед разодетым, в
кружевах, уиллом. Раздался звон цимбал, и музыка замолкла.
     В полной тишине воин-танцор уставился через стол. С криком сидящий
уилл вскочил на ноги и поднял вверх руку со сжатым кулаком. Танцор
наклонил голову, положил свои руки на шлем и возобновил танец под вновь
начавшуюся музыку. Богато одетый уилл небрежно помахал рукой, швырнул на
пол горсть монет и вновь уселся за стол.
     Теперь танцор остановился перед покрытым парчой столом - и вновь
музыка резко оборвалась, когда его сабля опустилась перед толстым уиллом в
причудливой, украшенной серебром одежде. Уилл, который получил вызов,
поднялся на ноги, поднял кулак, и вновь танцор наклонил голову и положил
руки на шлем.  Зазвенели монеты, и танец продолжался.
     Он кружил по залу, вращая саблей, делая руками символические
движения.  Затем, внезапно, он оказался перед Ретифом, возвышаясь над ним,
высоко занеся саблю над головой. Музыка умолкла и в мгновенно нависшей
тишине тяжёлая сабля со свистом рассекла воздух и опустилась на стол с
таким грохотом и силой, что тарелки запрыгали, угрожая свалиться на пол.
     Глаза уилла смотрели прямо на Ретифа. В тишине ясно было слышно, как
икнул подвыпивший Маньян.
     Ретиф отодвинул стул.
     - Спокойно, мой мальчик, - мужественным голосом произнёс Посол
Спредли.
     Ретиф встал - уилл на целый дюйм превышал его рост в шесть футов три
дюйма. Движением, слишком быстрым для того, чтобы его мог заметить
человеческий глаз, Ретиф протянул руку и ухватился за рукоять сабли,
одновременно выкручивая её в сторону и вырывая из рук уилла, в ту же
секунду занося над головой и опуская вниз по сверкающей дуге. Уилл
мгновенно пригнулся, отпрыгнул назад и схватил одну из сабель, оброненных
другими танцорами и валявшихся на полу.
     - Остановите этого сумасшедшего, - взвыл Спредли.
     Ретиф перепрыгнул через стол, скидывая по дороге хрупкую фарфоровую
посуду.
     Пританцовывая, уилл отступил назад, и только тогда оркестр заиграл в
полную силу, с визгом свирелей и сумасшедшей дробью барабанов.
     Не делая никакой попытки следовать прихотливой мелодии уилльского
болеро, Ретиф наступал на уилла, делая резкие выпады тупой саблей,
неутомимо преследуя его по залу. Положив левую руку на бедро, Ретиф
отвечал ударом на удар, всё время тесня своего противника.
     Уилл забыл о той роли, которую исполнял. Позабыв о танце и музыке, он
принялся биться уже не на шутку, делая выпады, нанося удары, парируя.
Теперь они уже стояли нога к ноге, и звон шёл от бешенно мелькавших в
воздухе сабель. Уилл отступил на шаг, на два, затем чуть отклонился в
сторону, ведя Ретифа за собой всё дальше, дальше...
     Ретиф сделал ложный выпад, затем от души нанёс удар плашмя по серому
черепу. Уилл покачнулся, сабля его упала на пол. Ретиф отступил в сторону,
когда уилл начал падать, с грохотом рухнув на пол.
     Оркестр смолк в последнем вздохе свирелей. Ретиф перевёл дыхание и
вытер лоб.
     - Немедленно подойдите ко мне, вы, молодой глупец! - хрипло позвал
Посол Спредли.
     Ретиф крепче ухватился за саблю, повернулся, посмотрел на устланный
парчой стол. Он пошёл через зал. Уиллы сидели как парализованные.
     - Ретиф, нет! - взвыл Спредли.
     Ретиф подошёл прямо к Его Величеству Ф'Кау-Кау-Кау, остановился,
поднял саблю над головой.
     - Только не Главу Государства, - простонал кто-то из земной миссии.
     Ретиф резко опустил саблю вниз. Тупое лезвие пробило парчу, застряв в
твёрдом дереве стола. Стояла мёртвая тишина.
     Его Великолепие Ф'Кау-Кау-Кау поднялся на ноги - семь тучных серых
футов уилла. С выражением на широком лице, непонятном для глаз землянина,
он поднял вверх сжатый кулак, похожий на окорок, увешанный бриллиантами.
     Ретиф замер на долгое-долгое мгновение. Затем он грациозно наклонил
голову и приложил кончики пальцев к своим вискам. Позади него раздался
грохот - Посол Спредли свалился со стула в полуобморочном состоянии. Затем
Его Великолепие Ф'Кау-Кау-Кау взревел и потянулся через весь стол,
распахивая свои объятия землянину, а оркестр обезумел. Серые руки помогли
Ретифу перебраться через стол, стулья были раздвинуты, освобождая место
Ретифу рядом с Ф'КауКау-Кау. Слуга подставил кресло. Ретиф уселся, взял в
руки высокий фужер угольно-чёрного вина, всунутый его соседом, чокнулся с
Его Великолепием, выпил.
     - Пиршество кончается, - сказал Ф'Кау-Кау-Кау. - А теперь, я и ты,
Ретиф, должны устроить Совет.
     - Это большая честь для меня, Ваше Величество, - сказал Ретиф. - Я
должен оповестить об этом моих коллег.
     - Коллег? - переспросил Ф'Кау-Кау-Кау. - Вести переговоры - дело
предводителей. Кто осмелится говорить за короля, если у него ещё есть язык?
     - Путь уиллов мудр, - сказал Ретиф.
     Ф'Кау-Кау-Кау залпом опустошил квадратную кружку розового пива.
     - Я буду иметь дело с тобой, Ретиф, как с наместником, раз ты
говоришь, что король ваш стар, а расстояние между планетами велико. И
никакие мелкие сошки не будут мешать нашим с тобой переговорам.
     Он усмехнулся уилльской усмешкой.
     - А потом мы будем веселиться, Ретиф. Стул Совета твёрд, а ждущие
девицы восхитительны - это приводит к быстрому соглашению.
     Ретиф улыбнулся.
     - Ваше Великолепие - сама мудрость.
     - Естественно, каждое существо предпочитает особей своего вида, -
сказал Ф'Кау-Кау-Кау.
     Он рыгнул.  Наше Министерство Культуры импортировало несколько земных
девиц для развлечений, говорят, образцы экстра-класса. По крайней мере, у
них очень большие и толстые - как вы их там называете...
     - Ваше Великолепие очень предусмотрительны, - сказал Ретиф.
     - Так пойдём же, Ретиф. Может быть я тоже поразвлекаюсь с одной из
ваших земнок. Изредка, я не прочь заняться извращениями.
     Ф'Кау-Кау-Кау ткнул локтем Ретифа под ребро и зашёлся смехом.
     Идя рядом с Ф'Кау-Кау-Кау к двери и проходя мимо стола, покрытого
простой полотняной скатертью, Ретиф услышал голос Посла Спредли.
     - Ретиф, - сказал он, - будьте любезны, принесите свои извинения и
подойдите ко мне. Я желаю сказать вам несколько слов.
     Тон его голоса был ледяным. Маньян стоял позади него, икая.
     - Я прошу простить меня за кажущуюся грубость, господин Посол, -
сказал Ретиф. - У меня сейчас нет времени объяснить...
     - Грубость! - взвыл Спредли. - Нет времени, вот как? Разрешите мне
сказать вам...
     - Будьте любезны, говорите тише, господин Посол, - сказал Ретиф. -
Положение всё ещё очень деликатное.
     Спредли задрожал, рот его раскрылся. Наконец он обрёл голос:
     - Вы... вы...
     - Молчать! - отрезал Ретиф.
     Спредли посмотрел в лицо Ретифа, какое-то мгновение не в состоянии
оторвать взгляда от его серых глаз. Он закрыл рот и сглотнул слюну.
     - У уиллов, кажется, создалось впечатление, что я - руководитель всей
делегации, - сказал Ретиф. - Нам придётся поддержать в них это
заблуждение.
     - Но... но... - заикаясь, произнёс Посол Спредли.
     Затем он гордо выпрямился.
     - Это - последняя капля, - хрипло прошептал он. - Я - Чрезвычайный
Посол Земли, Пономочный Министр. Маньян сообщил мне, что нас намеренно и
непрерывно подвергали оскорблениям с момента нашего прибытия; заставляли
ожидать в камере хранения багажа, перевозили в мусоровозе, отвели
помещение вместе со слугами, предложили помои в качестве обеда. А теперь я
и мои старшие помощники брошены на произвол судьбы, нам не оказывают ни
малейшего внимания, в то время как этот... этот... эта особа разговаривает
с... с...
     Голос Посла Спредли пресёкся.
     - Может быть, я несколько поторопился, Ретиф, пытаясь сдерживать вас.
Оскорбление местных богов и опрокидывание стола довольно-таки крайние
меры, но ваше поведение было, возможно, частично оправдано. Я готов
отнестись к вам снисходительно.
     Он скосил на Ретифа один ярко горящий глаз.
     - А сейчас я удаляюсь отсюда, мистер Ретиф. Я не собираюсь
подвергаться ещё раз этим личным...
     - Ну, хватит, - резко произнёс Ретиф. - Мы заставляем Его Великолепие
ждать.
     Дицо Спредли налилось кровью.
     Маньян, наконец, прекратил икать и обрёл дар речи:
     - Но что вы собираетесь предпринять, Ретиф?
     - Я собираюсь завершить заключение этого договора, - сказал Ретиф.
     Он протянул Маньяну свой пустой фужер.
     - А сейчас сядьте и создавайте впечатление общей гармонии.

                                 $ $ $ $ $

     За роскошным столом, в дипломатической каюте, на борту орбитального
звездолёта, принадлежащего Дипломатическому Корпусу, Посол Спредли с
поджатыми губами и свирепым выражением лица глядел на Вице-Консула Ретифа.
     - Далее, - сказал он, - вы выказываете полное отсутствие понимания
дисциплины Корпуса, уважения, которое следует оказывать вашим старшим
товарищам, как и полное отсутствие элементарной вежливости. Ваши
отвратительные манеры, вспышки ничем не оправданного насилия и почти не
поддающаяся никакому описанию наглость в превышении власти, делают ваше
дальнейшее пребывание в Дипломатическом Корпусе Земли, как офицера и
агента, невозможным. А следовательно, моим печальным долгом будет
рекомендовать, чтобы вас немедленно...
     Раздался приглушённый звонок коммутатора. Посол откашлялся, прочищая
горло:
     - Да?
     - Сообщение из Штаб-Квартиры Сектора, господин Посол, - сказал голос.
     - Да, я слушаю, - отрезал Спредли. - Читайте, но только самое
главное.
     - Поздравляем с беспрецедентным успехом вашей миссии. Условия
соглашения, переданного вами - самое благоприятное решение труднейшей
сиенианской ситуации, которое создаст основу дружественных отношений между
Земными Штатами и Империей Уиллов. Вам и вашим коллегам объявляется
глубочайшая благодарность за великолепно проделанную работу. Подписано:
Помощник Заместителя Секретаря Стернвиллер.
     Спредли нетерпеливо отключил коммутатор. Он стал перебирать бумаги на
столе, потом бросил на Ретифа резкий взгляд:
     - Внешне, гммм... сторонний наблюдатель, может придти, конечно, к
заключению, что... эээ... результаты, достигнутые несмотря на эти...
гммм...  невероятные методы, оправдывают... эээ... их.
     Посол улыбнулся печальной, мудрой улыбкой.
     - Однако, это далеко не так, - сказал он. - Я...
     Опять прозвучал мягкий звонок коммутатора.
     - Ах, чтоб тебя, - пробормотал Спредли. - Да?
     - Прибыл мистер Т'Каи-Каи, - сказал голос. - Что...
     - Немедленно пригласите его войти.
     Спредли посмотрел на Ретифа.
     - Правда, у него всего два слога, но я попытаюсь исправить это ложное
впечатление, добиться улучшения...
     Два землянина молча ожидали, пока не услышали, как Министр протокола
уиллов постучал в дверь.
     - Надеюсь, - сказал Посол, - что вы воздержитесь от того, чтобы
воспользоваться преимуществом вашего не совсем обычного положения.
     Он посмотрел на дверь.
     - Войдите.
     Т'Каи-Каи вошёл в комнату, бросил взгляд на Спредли, потом
повернулся, приветствуя Ретифа на разговорном уилльском языке. Он обогнул
стол, остановившись за стулом Посла, движением руки приказал ему встать и
удобно уселся.
     - А у меня для вас небольшой сюрприз, Ретиф, - сказал он на земном
языке. - Я лично воспользовался той обучающей машиной, которую вы были
настолько добры, что ссудили нам.
     - Вот и прекрасно, - сказал Ретиф. - Я уверен, что мистера Спредли
будет небезинтересно послушать наш разговор.
     - Пусть его слушает, - милостиво согласился уилл. - Я ведь сейчас с
неофициальным визитом.
     Он с любопытством оглядел комнату.
     - Как просто вы украшаете своё помещение, но в этом есть своё суровое
очарование.
     Он рассмеялся уилльским смехом.
     - О, вы странные особи, земляне. Вы нас всех поразили. Знаете-ли,
ведь всякие ходили слухи. Могу сообщить вам, между нами, конечно, что до
знакомства, мы считали вас дуркополовинными.
     - Полудурками, - безжизненно поправил Спредли.
     - Такое самообладание! Какое удовольствие вы доставили тем из нас,
таким, как я, например, по достоинству оценившим ваше понимание протокола.
Такая тонкость! Как искусно вы игнорировали каждый наш ход, как
изумительно избегали при этом прямых конфротаций! Теперь-то я могу
сказать, что среди нас были и такие - бедные дурачки - которые считали,
что вы совершенно не разбираетесь в этикете. Как восхищены были мы,
профессионалы, которые в полной мере могли оценить вашу виртуозность,
когда вы начали приводить свой план в исполнение, опрокинув этот стол с
кошачьей пищей! После этого одно удовольствие для нас было сидеть и ждать,
в какой же форме вы выразите своё почтение.
     Уилл гостеприимно распахнул свой портсигар с оранжевыми сигаретами,
затем засунул одну из них в ноздрю.
     - Должен признаться, что даже я не надеялся на то, что вы так почтите
наше Великолепие. О, какое это наслаждение иметь дело с
друзьями-профессионалами, понимающими значение протокола.
     Посол Спредли попытался что-то сказать, но из его горла вырвался
только хрип.
     - Этот человек простудился, - сказал Т'Каи-Каи.
     Он с сомнением посмотрел на Спредли.
     - Стойте дальше, мой милый, я очень легко заражаюсь.
     Есть одно небольшое дело, с которым я счастлив покончить прямо
сейчас, мой дорогой Ретиф, - продолжал Т'Каи-Каи.
     Из своей папки он вытащил какой-то большой документ.
     - Его Великолепие твёрд в своём решении, что никто, кроме вас, не
будет аккредитован здесь. У меня с собой решение нашего правительства,
подтверждающее ваше назначение земным Генеральным Консулом на нашей
планете. Мы будем ждать вашего возвращения с нетерпением, Ретиф.
     Ретиф посмотрел на Спредли.
     - Я уверен, что Корпус даст своё согласие, - сказал он.
     - Тогда я пойду, - сказал Т'Каи-Каи. - Возвращайтесь поскорее, Ретиф.
Вы ещё много чего не видели в великой Империи Уиллов.
     Он по-уилльски подмигнул.
     - Вместе, Ретиф, мы испытаем много весёлых и интересных приключений.

     Запечатанные инструкции

          "... перед лицом многочисленных событий угрожающих миру и
          спокойствию, которые вполне естественно возникали в сложной
          Галактической ситуации, безупречные способы, отработанные
          теоретиками Дипломатического Корпуса, доказали свою бесценность
          в тысячах наисложнейших ситуаций. Даже безвестные младшие
          сотрудники Корпуса, пользующиеся вместо оружия обычными
          портфелями, содержащими детальные инструкции, были в состоянии
          успокоить любые волнения с искусством опытных дипломатов. В
          данном случае речь идёт о том, как благодаря этим
          инструкциям, консул Пассвин великолепно уладил отношения
          между землянами и джеками на планете Адоуб".

  Том ь II, плёнка ь 91. 480 б.э. (2941 год от рождества Христова).

     - Это верно, - сказал Консул Пассвин, - что я просил назначить меня
старшим офицером какого-нибудь небольшого поста. Но я имел в виду один из
этих очаровательных курортных миров, где лишь изредка возникают проблемы с
визами или раз-другой за год возникают недоразумения со звёздоплавателями.
Вместо этого, я здесь сижу, как директор зоопарка для этих проклятых
поселенцев, причём не с одной планеты, прошу обратить внимание, а с восьми.
     Он угрюмо уставился на Вице-Консула Ретифа.
     - Тем не менее, - сказал Ретиф. - Это даёт вам возможность
путешествовать.
     - Путешествовать! - вскричал Консул. - Я терпеть не могу
путешествовать! В особенности в этой забытой богом звёздной системе...
     Он замолчал, заморгал глазами и прочистил горло, глядя на Ретифа.
     - Хоть для младшего служащего путешествия - это, конечно,
великолепная штука. Приобретаешь удивительный опыт.
     Он повернулся к экрану на стене и нажал кнопку. Появилось
три-аграмное изображение звёздной системы: восемь сверкающих звёздных
точек, расположенных вокруг большого диска - Солнца. Пассвин взял в руки
указку, ткнул ею в самую дальнюю планету.
     - Положение на Адоуб критическое. Эти проклятые поселенцы - причём
совсем небольшое их количество - умудрились, как обычно, полностью
испортить отношения с местной разумной формой жизни, джеками. Понять не
могу, для чего им это понадобилось - из-за каких-то нескольких оазисов
среди бесконечных пустынь, покрывающих всю планету. Однако я, тем не
менее, получил указания из Штаб-Квартиры Сектора принять определённые
меры.
     Он вновь повернулся, глядя на Ретифа.
     - Я посылаю на это дело вас, Ретиф - и вот ваши запечатанные
инструкции.
     Он взял в руки большой и толстый конверт.
     - Жаль, что они не приказали земным поселенцам убраться оттуда ещё
несколько недель тому назад, как я это предлагал. А сейчас уже слишком
поздно.  От меня ожидают чуда - соглашения между землянами и джеками и
разделения территории. Это идиотизм. Однако, неудача будет плохо выглядеть
в моём личном деле, поэтому я ожидаю результатов.
     Он протянул пухлый конверт Ретифу.
     - Насколько я знал, Адоуб был необитаем, пока туда не прибыли земные
поселенцы, - сказал Ретиф.
     - Очевидно, это было ошибочное впечатление. Джеки там.
     Пассвин сурово посмотрел на Ретифа взором своих водянистых глаз.
     - Вам надлежит строжайшим образом придерживаться полученных вами
инструкций. Положение создалось крайне деликатное, и с вашей стороны ни в
коем случае не должно быть импульсивных необдуманных действий. Каждый шаг
был детально проработан в Штаб-Квартире - вот вам и следует лишь строго
следовать всем указаниям. Надеюсь, вы это понимаете?
     - Кто-нибудь из Штаб-Квартиры был когда-нибудь на Адоубе?
     - Конечно, нет. Они тоже терпеть не могут путешествий. Если у вас
больше нет вопросов, то я вас не задерживаю. Почтовый звездолёт вылетает
менее чем через час.
     - А на кого похожи эти местные жители? - спросил Ретиф, поднимаясь со
стула.
     - Когда вы вернётесь, - ответил Пассвин, - то расскажите мне об этом.

                                 $ $ $ $ $

     Пилот почтового звездолёта, крепыш-ветеран с бакенбардами в четверть
дюйма, сплюнул в запачканный угол рубки управления и наклонился ближе к
экрану.
     - Э, да там стреляют, - сказал он. - Во-он те белые облачка на краю
пустыни.
     - Считается, что я должен предотвратить войну, - сказал Ретиф. -
Похоже, что я слегка опоздал.
     Пилот подпрыгнул в своём кресле.
     - Войну? - взревел он. - А почему мне никто не сказал, что на Адоуб
война? Ну, раз уж на то пошло, я и близко сюда не подлечу.
     - Подождите-ка, - сказал Ретиф. - Мне надо спуститься на планету. Они
не будут в вас стрелять.
     - Это уж точно, сынок. Я просто не предоставлю им этого шанса.
     Пилот потянулся к панели управления и принялся нажимать на кнопки.
Ретиф схватил его за руку.
     - Может, вы меня не расслышали. Я сказал, что мне надо опуститься на
планету.
     Пилот попытался вырваться и нанёс удар, который Ретиф спокойно
блокировал.
     - Вы сумасшедший? - взвизгнул ветеран. - Там стреляют так, что видно
на пятьдесят миль вперёд.
     - Что ж поделаешь, почту-то всё равно надо доставить.
     - Я вам не почтальон. Если уж вам так хочется, чтобы вас убили -
берите скиф. Я скажу им, чтобы они подобрали ваши останки в следующий раз,
если стрельба к тому времни закончится.
     - Вы настоящий друг. Я принимаю ваше предложение.
     Пилот подбежал к круглой двери, за которой находился спасательный
скиф и быстро открыл её.
     - Забирайтесь. Мы приближаемся к планете слишком быстро. Эти ребята
могут решить немного пострелять по нашему звездолёту.
     Согнувшись в три погибели, Ретиф вошёл в узкую рубку скифа. Пилот
исчез из поля его зрения, потом появился вновь, протягивая Ретифу
энергопистолет старого образца.
     - Раз уж вы туда летите, то это вам не повредит.
     - Спасибо.
     Ретиф заткнул пистолет за пояс.
     - Надеюсь, что вы всё же ошибаетесь.
     - Я скажу, чтобы за вами прислали - так или иначе - когда стрельба
закончится.
     Дверь плотно захлопнулась, мгновением позже раздался толчок,
выкидывающий скиф в пространство. Ретиф смотрел на крошечный экран,
управляя вручную.  Он быстро спускался на поверхность планеты: сорок миль,
тридцать пять...
     Когда оставалось пять миль, Ретиф начал максимальное торможение
лёгкого скифа. Вжатый в мягкое сидение, он смотрел на экран и ежеминутно
исправлял курс. Поверхность планеты приближалась с угрожающей быстротой.
Ретиф покачал головой и включил аварийный ретро-драйв. Огоньки света
понеслись к нему снизу. Если это были обычные ракеты на химическом
горючем, то метеорная защита скифа отразит их. Экраны на панели управления
вспыхнули ослепительно-белым светом, потом разом померкли. Скиф тряхнуло,
перевернуло, крошечная кабина наполнилась дымом. После ещё нескольких
рывков последовал страшный удар - затем наступила тишина и в кабине
запахло горячим металлом.
     Кашляя, Ретиф отстегнул ремни безопасности, выбрался из кресла,
добрался до люка и распахнул его настежь. В лицо ему ударила волна
горячего воздуха джунглей. Повиснув на руках, он спрыгнул на землю,
усыпанную листвой, поднялся на ноги... и тут же распростёрся плашмя, слыша
жужжание пролетевшей мимо его уха пули.
     Он лежал, прислушиваясь. Слева от него послышались какие-то
крадущиеся движения. Он осторожно стал ползти вперёд и укрылся за
карликовым толстым деревом. Откуда-то доносились завывания поющей ящерицы.
Жужжащие насекомые покружили над его головой, почувствовали что-то
чужеродное и улетели восвояси. В пяти ярдах от него вновь послышалось
шуршание листвы. Ретиф отступил ещё дальше за ствол и спрятался за лежащее
на земле широкое бревно. Коренастый мужчина в испачканных грязью кожаной
рубахе и шортах, показался из кустов, двигаясь крайне осторожно, с пистолетом в руке.
     Когда он прошёл мимо, Ретиф поднялся на ноги, перепрыгнул через
бревно и кинулся ему на плечи. Они упали на землю вместе. Мужчина коротко
вскрикнул, потом продолжал сопротивление молча. Ретиф резким движением
перевернул его на спину, занёс кулак...
     - Эй! - воскликнул поселенец. - Ты такой же человек, как и я!
     - Может я буду лучше выглядеть, когда побреюсь, - сказал Ретиф. - С
чего это вы вздумали стрелять в меня?
     - Пусти меня - меня зовут Поттер. Прости, что так получилось. Я
решил, что это кораблик хлопотунов - уж больно он похож. Потом я увидел,
как что-то двигается и сразу выстрелил - не знал, что это землянин. Кто
ты? Что ты здесь делаешь? Отсюда совсем недалеко от края оазиса. А там уже
страна хлопотунов.
     Он помахал рукой по направлению к северу, где находилась пустыня.
     - Мне ещё повезло, что вы плохо стреляете. Некоторые из ракет
пролетели слишком близко от скифа.
     - Ракет? Должно быть, артиллерия хлопотунов. У нас ничего такого нет.
     - Я слышал, у вас тут назревает самая настоящая война, - сказал
Ретиф.  - Но я никак не ожидал...
     - Вот и прекрасно! - сказал Поттер. - Мы так и думали, что ребята с
Айвори не останутся спокойными и присоединятся к нам, когда услышат в чём
дело. Ты с Айвори?
     - Да. Я...
     - Э, да ты, должно быть, брат Лемюэля. Вот это да! Значит, я чуть
было не свалял дурака. Лемюэлю тяжело что-нибудь объяснить.
     - Я...
     - Не поднимай головы. У этих проклятых хлопотунов есть совершенно
жуткие пистолеты. Пойдём...
     Он начал ползти через кустарник. Ретиф следом. Оно проползли примерно
двести ярдов, прежде чем Поттер поднялся на ноги, достал мятый платок и
вытер лицо.
     - А ты неплохо двигаешься для горожанина. Я-то думал, что вы там, на
Айвори, сидите себе под своими куполами и нажимаете кнопки. Правда, раз ты
брат Лемюэля...
     - Коли говорить откровенно...
     - Только надо бы достать тебе подходящую одежду. Эти городские тряпки
не подходят на нашем Адоубе.
     Ретиф посмотрел на свой грязный изорванный и намокший от пота блейзер
и стаксы небесно-голубого цвета - неофициальную форму Третьего Секретаря и
Вице-Консула ДКЗ.
     - Моя одежда казалась мне вполне прочной там, дома, - сказал он. - Но
видимо, кожа тоже имеет своё преимущество.
     - Пойдём в лагерь. Если поспешим, успеем как раз к заходу солнца. И,
послушай, не говори ничего Лемюэлю о том, что я принял тебя за хлопотуна.
     - Хорошо, но...
     Поттер уже шёл вперёд, взбираясь на невысокий холм. Ретиф стянул с
себя потерявший всякую форму блейзер, повесил туда же свой галстук и
последовал за Поттером.

                                 $ $ $ $ $

     - Мы чертовски рады, что вы прилетели к нам, мистер, - сказал толстяк
с двумя револьверами за поясом, которые почти скрывал нависающий сверху
живот.  - У нас каждый человек на счету. Мы наткнулись на этих хлопотунов
три месяца тому назад, и с тех пор так ничего умного и не придумали.
Сначала мы решили, что это просто местная форма жизни, которую нам не
доводилось встречать раньше. Честно говоря, один из наших парней
подстрелил одного хлопотуна - решил полакомиться вкусным мясом. Думаю, с
этого всё и началось.
     Он замолчал, помешивая огонь.
     - А затем целая их группа напала на ферму Свази. Ухлопали двух коров
и отошли, - добавил он.
     - Мы тут считаем, что они решили, будто коровы - это люди, - вставил
Свази. - Они просто мстили.
     - Как это кто-нибудь может подумать, что корова - это человек? -
подал голос один из присутствующих. - Они и выглядят совсем не...
     - Не будь дураком, Берт, - ответил Свази. - Они никогда не видели
землян до тех пор - сейчас они уже не делают подобных ошибок. Мы их
научили.
     Берт ухмыльнулся.
     - Это уж точно. Мы им показали кузькину мать на другой раз, а,
Поттер?  Ухлопали четверых...
     - Примерно через несколько дней после того они подошли к моей ферме,
- сказал Свази. - Но мы их там ждали. Встретили, что надо. Они смешались и
побежали.
     - Попрыгали, ты хочешь сказать. Таких уродин я ещё не видел. Они
похожи на старое грязное одеяло, хлопающее в воздухе при прыжках.
     - С тех самых пор так и повелось. Сначала они устраивают набеги,
потом мы. Но в последнее время они здорово вооружились. У них есть
небольшие воздушные лодки и автоматические ружья. Мы потеряли четырёх
человек, да ещё с дюжину заморожено - пока не прилетит медицинский
звездолёт. Мы не можем себе этого позволить. В колонии меньше трёхсот
дееспособных мужчин.
     - Но мы не уступим наших ферм, - сказал Поттер. - Все эти оазисы
образовались на месте старых морей - с великолепным чернозёмом на милю в
глубину. И на планете есть ещё пара сотен таких оазисов, до которых мы ещё
не добрались. Хлопотуны не получат их, пока в живых останется хоть один
человек.
     - Зерновые, которые мы выращиваем, необходимы для всей планетной
системы, - вмешался Берт. - Эти фермы, которые мы пытаемся наладить, очень
помогают, хотя их пока что явно недостаточно.
     - Мы умоляли, чтобы ДКЗ, там, на Айори, оказал нам помощь, - сказал
Поттер. - Но сам знаешь, что за бюрократы сидят в этих Посольствах.
     - Ходят тут слухи, что они послали к нам какого-то чинушу, который
собирается приказать нам убраться из оазиса и отдать его хлопотунам, -
сказал Свази. - Мы его ждём...
     - Ничего, скоро к нам прибудет подкрепление. Мы замолвили словечко:
ведь у каждого из нас есть родственники на Айвори и Верде...
     - Не болтай, чёрт бы тебя побрал! - прогудел глубокий голос.
     - Лемюэль! - сказал Поттер. - Никому другому не удалось бы
подкрасться к нам так бесшумно...
     - Если бы я был хлопотуном, я бы съел тебя живьём, - сказал
новоприбывший, продвигаясь ближе к огню.
     Это был высокий мужчина с крупными чертами лица, одетый в мятую
кожаную одежду. Он оглядел Ретифа с головы до ног.
     - Это ещё кто?
     - То есть как это? - в полном молчании проговорил Поттер. - Он твой
брат.
     - Никакой он не мой брат, - сказал Лемюэль.
     Он сделал шаг к Ретифу.
     - Что ты здесь вынюхиваешь, приятель, - рявкнул он.
     Ретиф поднялся на ноги.
     - Думаю, мне надо объяснить...
     Небольшой пистолет появился в руке Лемюэля из скрипнувшей кобуры на
поясе.
     - Можешь не объяснять, шпионов нюхом чую.
     - Для разнообразия, мне всё же хотелось бы закончить хоть одну фразу,
- сказал Ретиф. - И я попросил бы вас засунуть свою смелость обратно в
кобуру, пока ешё не поздно.
     - Слишком уж складно ты говоришь, что-то мне это не нравится.
     - Вы ошибаетесь. Я говорю так, как это мне нравится. В последний раз
- уберите пистолет.
     Лемюэль уставился на Ретифа.
     - Ты смеешь мне приказывать...
     Левый кулак Ретифа молниеносно ударил точно в лоб Лемюэля.
Ошарашенный поселенец попятился назад: из носа у него закапала кровь.
Ударившийся об землю пистолет выстрелил в сторону. Лемюэль с трудом
удержал равновесие, собрался, прыгнул на Ретифа... и получил прямой удар
правой в подбородок, после чего свалился как сноп - в нокауте.
     - Ого! - сказал Поттер. - Незнакомец вырубил Лема... в два удара...
     - В один, - сказал Свази. - В первый раз он его только по головке
погладил.
     Берт замер.
     - Тихо, ребята, - прошептал он.
     Во внезапно наступившей тишине раздался зов поющей ящерицы. Ретиф
напрягся, но ничего не услышал. Он сузил глаза, пристально вглядываясь
мимо костра.
     Быстрым движением он схватил бадью с питьевой водой, опрокинул её на
костёр и распростёрся на земле. Через секунду его примеру последовали
остальные.
     - Что-то уж больно вы скоры для горожанина, - прошептал Свази,
лежавший рядом. - И зрение что надо. Разделимся и обойдём с двух сторон.
Вы с Бертом слева, а мы с Поттером справа.
     - Нет, - сказал Ретиф. - Вы подождите здесь. Я пойду один.
     - Что ты хочешь...
     - Позже. Лежите спокойно и будьте осторожны.
     Ретиф взял ориентир на верхушку дерева, едва видную на фоне неба и
пополз вперёд.
     Через пять минут он оказался перед небольшим подъёмом. С крайней
осторожностью он рискнул подняться и посмотреть на идущий вверх каменистый
склон. Впереди возвышались деревья. За ними едва различался туманный
контур пустыни: места обитания хлопотунов. Он поднялся на ноги, перебрался
через камень, всё ещё горячий от тропической жары и прошёл вперёд двадцать
ярдов.  Вокруг него были лишь один песок, едва видимый в звёздном свете,
да изредка попадались небольшие камни. Позади него джунгли стояли
безмолвно и спокойно.  Он сел на песок и стал ждать.
     Прошло минут десять, прежде чем он заметил какое-то движение: нечто
отделилось от тёмной массы каменистого склона и скользнуло несколько ярдов
по открытой местности до следующего убежища. Ретиф продолжал наблюдать.
Шли минуты. Вновь чья-то форма сдвинулась с места, скользнула в тень всего
в десяти футах от него. Ретиф нащупал рукоятку своего энергопистолета. Да,
плохо будет, если его догадка окажется неверной...
     Раздался внезапный скрип, как у трущейся кожи, в воздух полетел песок
- это хлопотун, наконец-то, напал на него. Ретиф откатился в сторону,
затем прыгнул, всем своим весом налегая на изгибающегося то в одну, то в
другую сторону хлопотуна - квадратный ярд из одних мускулов, трёхдюймовой
ширины посередине. Похожее на скат существо выгнулось, свернулось назад,
закругляя свои края, стоя на расплющенной поверхности окружающего его
офинктона. Оно попыталось ухватиться за плечи Ретифа своими гибкими
разветвлёнными щупальцами. Ретиф стиснул существо из всех сил двумя руками
и с трудом поднялся на ноги. Оно было очень тяжёлым, фунтов сто по меньшей
мере, а сопротивляясь, весило по меньшей мере пятьсот.
     Хлопотун переменил тактику и внезапно обвис. Ретиф покрепче ухватился
за него и почувствовал,как его большой палец скользнул в какое-то
отверстие.
     Хлопотун забился изо всех сил. Ретиф, не выпуская его ни на секунду,
засовывал палец всё глубже.
     - Прости приятель, - пробормотал он сквозь сжатые зубы. -
Выдавливание глаз, это конечно, не по-джентельменски, но зато оказывает
желательный эффект...
     Хлопотун успокоился: только края его медленно взмахивали то назад, то
вперёд. Ретиф ослабил нажим большого пальца. Хлопотун тут же дёрнулся изо
всех сил: Ретиф снова надавил пальцем. Хлопотун опять успокоился, выжидая.
     - А теперь, когда мы так хорошо поняли друг друга, - сказал Ретиф, -
веди меня к своему начальству.

                                 $ $ $ $ $

     Примерно минут через двадцать ходьбы по пустыне, Ретиф оказался перед
низкой оградой из веток с шипами: наружная оборонительная линия хлопотунов
против землян. Дальнейших действий против землян со стороны хлопотунов
можно было с тем же успехом ожидать здесь, как и в другом месте. Он уселся
на песок, скидывая с себя хлопотуна, но оставив большой палец на своём
месте в отверстии. Если он прав, то пикет хлопотунов не заставит себя
долго ждать.
     Яркий луч красного света ударил Ретифу прямо в лицо, затем погас. Он
встал на ноги. Пленный хлопотун возбуждённо закачал своими краями. Ретиф
засунул палец глубже.
     - Сиди спокойно, - сказал он. - Не вздумай чего-нибудь выкинуть...
     Слова эти, естественно, остались без ответа - но палец убеждал лучше
всяких слов.
     Зашуршал песок: сначала в одном месте, потом в другом. Ретиф
почувствовал, как вокруг него сжимается кольцо существ.
     Он крепче сжал хлопотуна. Теперь он мог различить тёмную форму,
ростом почти с него - шесть футов три дюйма. Видимо, хлопотуны были самых
различных размеров.
     Прозвучал низкий звук - как горловое ворчание. Он длился довольно
долгое время, потом постепенно затих. Ретиф наклонил голову, нахмурясь.
     - А теперь то же самое, только на две октавы выше, - сказал он.
     - Ауури! Прошу прощения.Так годится? - раздался из темноты ясный
голос.
     - Вполне, - сказал Ретиф. - Я пришёл сюда, чтобы совершить обмен
пленными.
     - Пленными? Но у нас нет пленных.
     - Как это нет? А я? Договорились?
     - Ах да, конечно. Вполне разумно. Какие гарантии вам потребуются?
     - Слова джентельмена будет вполне достаточно.
     Ретиф освободил пленника. Тот замахал своими краями и исчез в
темноте.
     - Если вас не затруднит последовать за мной в нашу ставку, - сказал
голос, - то мы сможем обсудить наши дела в комфорте.
     - Буду рад.
     Красный свет коротко мигнул. Ретиф, увидев проход в барьере из веток,
шагнул в него. Он прошёл за туманными формами по тёплому песку к низкому,
как в пещеру, входу, слабо освещённому красноватым сиянием.
     - Я должен принести извинения за неуклюжую конструкцию нашего
комфорткупола, - сказал голос. - Если бы только мы знали, что нам окажут честь визитом...
     - Ни слова больше, - сказал Ретиф. - Мы, дипломаты, привыкли ползать.
     Внутри, куда попал Ретиф, согнув колени и наклонив голову под
пятифутовым потолком, Ретиф увидел стены, обитые розовым деревом,
тёмнокрасный стекляный пол, устланный шёлковыми коврами и низкий столик из
полированного гранита, установленный серебряными блюдами и хрустальными
розовыми трубочками для питья.
     - Разрешите мне принести вам свои поздравления, - сказал голос.
     Ретиф повернулся. Необъятных размеров хлопотун, задрапированный алым
одеянием, стоял рядом с ним. Голос исходил из диска, прикреплённого на его
спине.
     - Ваши бое-особи дерутся превосходно. Надеюсь, что мы окажемся
достойнейшими противниками.
     - Благодарю. Я уверен, что такое испытание будет исключительно
интересным, но я надеюсь, что мы сможем избежать его.
     - Избежать?
     Ретиф услышал, как в полном молчании раздалось какое-то жужжание,
исходящее от его собеседника.
     - Давайте отобедаем, - наконец сказал огромный хлопотун. - О делах
можно будет поговорить позже. Меня зовут Хошик из Мозаики Двух Рассветов.
     - Я - Ретиф.
     Хошик выжидающе молчал.
     - ... из Горы Неукоснительных Инструкций, - добавил Ретиф.
     - Займи своё место, Ретиф, - сказал Хошик. - Надеюсь, наши грубые
подушки не покажутся слишком неудобными.
     Ещё два хлопотуна довольно большого роста вошли в комнату и о чём-то
молчаливо посоветовались с Хошиком.
     - Прошу простить меня за отсутствие переводческих аппаратов, - сказал
он Ретифу. - И разрешите мне представить моих коллег.
     Небольшой хлопотун впорхнул в комнату, неся на спине серебряный
поднос, уставленный ароматно пахнущей пищей. Он обслужил обедающих и налил
в хрустальные трубочки жёлтое вино.
     - Надеюсь, наша пища вам понравится, - сказал Хошик. - Насколько я
понимаю, наш метаболизм практически одинаков.
     Ретиф попробовал пищу: от неё исходил восхитительный ореховый аромат.
Вино нельзя было отличить от Шато Д'Икем.
     - Это было совершенно неожиданным удовольствием наткнуться на ваше
поселение на этой планете, - сказал Хошик. - Должен признаться, сначала мы
приняли вас за туземцев, земле-ковыряющихся особей, но вскоре мы убедились
в обратном.
     Он поднял трубочку, ловко манипулируя ею своими гибкими щупальцами.
Ретиф точно также отсалютовал своей трубочкой и выпил.
     - Конечно, - продолжал Хошик, - как только мы поняли, что вы такие же
спортсмены, как и мы, пришлось нам попытаться улучшить положение дел, дав
вам возможность проявить свою активность. А сейчас мы заказали наше
тяжёлое оборудование и несколько тренированных боевиков, так что вскорости
мы сможем показать вам великолепное шоу, по крайней мере, я на это
надеюсь.
     - Боевиков? - спросил Ретиф. - А сколько, если вы, конечно, не
возражаете против этого моего вопроса?
     - В настоящий момент, возможно, прибудет всего несколько сотен. Потом
же... ну, я уверен, что мы сможем это обговорить между нами. Лично я
предпочитаю ограниченные действия - никаких ядерных бомб и другого оружия,
после которого остаётся радиация. Это такая скука - защищать мицелий от
мутаций.  Хотя должен признаться, в других спортивных играх мы создавали
очень интересных особей: непример, патрульную, из тех, что вы взяли в
плен. Существа, конечно, примитивно мыслящие, но фантастические следопыты.
     - О, вне всяких сомнений, - сказал Ретиф. - Я не возражаю - без
атомных бомб, так без атомных бомб. Как вы совершенно справедливо
заметили, охрана мицелия вещь очень хлопотливая, да к тому же теряется
слишком много войск.
     - Ну, это как раз не самое главное. Но мы согласны, атомных бомб не
будет. Вы уже пробовали выпаренные яйца? Исключительно вкусно приготовляют
в моей Мозаике...
     - Они восхитительны, - сказал Ретиф. - Скажите, а вы никогда не
задумывались о том, чтобы вообще исключить всякое оружие?
     В диске что-то хлюпнуло.
     - Прошу простить меня за этот смех, - сказал Хошик, - но ведь вы,
конечно, пошутили?
     - Если говорить откровенно, - сказал Ретиф, - то мы, земляне,
стараемся избегать пользоваться оружием.
     - Насколько я припоминаю, первый наш контакт с вашими бое-особями
состоялся с использованием оружия одной из оных.
     - Прошу извинения, - сказал Ретиф. - Эта... гмм. бое-особь не поняла,
что имеет дело со спортсменом.
     - Тем не менее, раз уж вы так весело начали использовать оружие...
     Хошик сделал знак, и слуга вновь наполнил хрустальные трубочки.
     - Есть ещё одна деталь, о которой я ещё не упомянул, - продолжал
Ретиф.  - Надеюсь, вы не примите этого на свой счёт, но наши бое-особи
считают, что оружие можно применять только против определённых форм жизни.
     - Вот как? Это любопытно. Что же это за формы?
     - Паразиты. Страшные противники, но сами понимаете, не той касты. Мне
бы совсем не хотелось, чтобы наши бое-особи думали о таких достойных
противниках, как о паразитах.
     - О ля-ля! Этого я, конечно, не знал. Очень благородно с вашей
стороны было сообщить об этом.
     Хошик огорчённо защёлкал.
     - Я вижу, что ваши бое-особи занимают тоже место среди нас - у них не
хватает воображения.
     Он скрипуче рассмеялся.
     - Что приводит вас к самому главному - видите-ли, у нас возникла
серьёзная проблема с нашими бое-особями, - сказал Ретиф, - низкая
рождаемость.  Поэтому мы с большой неохотой отказались от массовых военных
действий, которые так дороги сердцу истинного спортсмена. Мы вообще хотели
бы положить конец этим соревнованиям...
     Хошик изо всех сил закашлялся, поперхнувшись вином, которое высокой
струёй брызнуло вверх, в воздух.
     - О чём вы говорите? - воскликнул он. - Вы считаете, что Хошик из
Мозаики Двух Рассветов может предать свою честь?
     - Сэр! - сурово сказал Ретиф. - Вы забываетесь. Я, Ретиф
Неукоснительных Инструкций, просто делаю вам другое предложение, более
соответствующее спортивным принципам.
     - Новейшим принципам? - вскричал Хошик. - Мой дорогой Ретиф, что за
приятная неожиданность! Я обожаю новые моды. Здесь так отстаёшь от
времени.  Говорите же, говорите.
     - Всё обстоит очень просто. Каждая из сторон выдвигает своего
представителя и два индивидуума решают этот вопрос между собой.
     - Я... гм... боюсь, я не вполне понимаю. Какое значение может иметь
активность двух выбранных наугад бое-особей?
     - Видимо, я недостаточно ясно выразился, - сказал Ретиф.
     Он отхлебнул глоток вина.
     - Бое-особи здесь вообще не причём, это само собой разумеется.
     - Не хотите же вы сказать...
     - Вот именно. Вы и я.

                                 $ $ $ $ $

     На освещённой слабым звёздным светом площадке пустыни, Ретиф скинул с
себя кожаную рубашку, которую одолжил ему Свази и, отстегнув
энергопистолет, сложил их вместе. В темноте он едва различал огромную
фигуру хлопотуна, возвышающуюся над ним, тоже без одежды. Молчаливые ряды
подчинённых хлопотунов стояли позади них.
     - Боюсь, мне придётся снять переводческий аппарат, Ретиф, - сказал
Хошик.
     Он вздохнул и пошевелил гибкими щупальцами.
     - Мои собратья по мицелию никогда этого не оценят. Какую любопытную
форму приняли наши игры. Насколько всё же более приятно наблюдать за
действиями со стороны.
     - Я хочу предложить использовать правила Теннесси, - сказал Ретиф. -
Они очень либеральны: допускается кусаться, бить по голове, ударять
ногами, и, конечно, душить, так же как толкаться, пинаться и лягаться.
     - Гммм... Всё это хорошо для формы, обладающей твёрдым видо-скелетом,
но, боюсь, что мне это будет невыгодно.
     - Ну, - сказал Ретиф, - если вы предпочитаете более плебейский тип
состязаний...
     - Нет-нет. Но возможно, мы можем включить в эти правила выкручивание
щупалец, чтобы как-то уравнять шансы.
     - Прекрасно. Так начнём?
     В ту же секунду Хошик бросился на Ретифа, который, пригнувшись,
отпрыгнул в сторону, резко повернулся и бросился на спину хлопотуна - и
тут же почувствовал, как изогнувшееся назад гибкое тело откинуло его в
сторону. Ретиф покатился по песку, увёртываясь, вскочил на ноги и нанёс
удар примерно в центр тела Хошика. Хлопотун завернул свой левый край
дугой, ударившей Ретифу прямо в челюсть, откидывая его назад. Тяжёлое тело
Хошика ударило Ретифа, как обвалившаяся кирпичная стена. Ретиф извернулся
всем телом, пытаясь откатиться в сторону. Он высвободил одну руку и
принялся наносить удары по толстокожей спине. Хошик сжал его ещё сильнее.
     Ретиф начал задыхаться. Он попытался высвободиться из-под
навалившейся на него тяжести, но хлопотун даже не дрогнул. Это было лишь
напрасной тратой сил.
     Он вспомнил особь, которую раньше захватил в плен. Чувствительное
отверстие у него находилось центрально, примерно в грудной области...
     Он с трудом стал перемещать свою руку, ощупывая твёрдое тело с
роговыми чешуйками. Завтра рука у него будет сильно саднить от содранной
кожи - если завтра, конечно, для него наступит. Его большой палец нащупал
отверстие и скользнул в него.
     Хлопотун вздрогнул. Ретиф ухватился за него изо всех сил и нажал
сильнее, шаря по чешуйчатому телу второй рукой. Если у этого существа была
хоть какая-то симметрия, то отверстия должны быть расположены и на другой
стороне его груди...
     Они были там. Ретиф нажал посильнее, и хлопотун дёрнулся и отпустил
его. Не вынимая пальцев, Ретиф поднялся на ноги, и в свою очередь,
бросился на Хошика, упав на него сверху, продолжая давить. Хошик дико
замахал краями, дёрнулся всем телом, затем обмяк. Ретиф расслабился,
отпустил его и поднялся на ноги, тяжело дыша. Хошик перекатился по земле,
поднялся и, странно перекатываясь, пошёл в сторону. Подбежали слуги,
помогая ему облачиться в одежду и прикрепить диск-переводчик. Он тяжело
вздохнул, регулируя громкость.
     - Всё-таки старая система обладает своими достоинствами, - сказал он.
- Какое бремя приходится иногда брать на себя истинному спортсмену.
     - Зато мы здорово повеселились, верно? - сказал Ретиф. - И я уверен,
что теперь-то вы уж наверняка не откажитесь от продолжения таких
соревнований. Подождите только немного, а я сейчас сбегаю к своим и пришлю
сюда несколько наших долбо-особей...
     - Пусть паразиты пожрут твоих долбо-особей! - взвыл Хошик. - Ты мне
устроил такую спронго-боль, что я буду вспоминать об этом каждый раз,
когда придётся выводить свой мицелий!
     - Вот, кстати говоря о паразитах, - сказал Ретиф. - Мы тут недавно
вывели чудную грызо-особь...
     - Достаточно!
     Хошик вскричал так громко, что диск-переводчик на его спине даже
подпрыгнул.
     - Внезапно я стал испытывать сильную тоску по густонаселённым жёлтым
пескам Джага. Я надеялся...
     Он замолчал, глубоко вздохнув.
     - Я надеялся, Ретиф, - продолжал он теперь уже печальным голосом, -
найти здесь новые земли, где я смог бы расположить свою собственную
Мозаику, обрабатывать эти чужеродные пески и выращивать такие урожаи
райского лишайника, с помощью которых удалось бы наводнить рынки сотен
планет. Но, когда ты сказал о ваших долбо- и грызо-особях, мой дух был
сломлен. Мне стыдно перед тобой, Ретиф.
     - Честно говоря, я сам несколько старомоден, - сказал Ретиф. - И тоже
предпочитаю наблюдать за военными действиями со стороны.
     - Да, но ведь твои собратья по мицелию не одобрят такой образ
действий никогда.
     - Моих собратьев по мицелию здесь нет. И кроме того, разве я тебе не
говорил? Ни один из нас не опустится до какого-то состязания друг с
другом, если есть другие пути. Вот только что ты говорил о возделывании
песка, выращивании лишайника...
     - Того, которым мы пообедали, - сказал Хошик. - И из которого
приготавливается вино.
     - Соревнование в области земледелия - это наша самая последняя
дипломатическая мода. Итак, если тебе захочется, можешь забирать все эти
пустыни и разводить на них лишайник, а мы обещаем оставаться в оазисах и
выращивать овощи.
     Хошик вздрогнул и в изумлении изогнул спину.
     - Ретиф, ты это серьёзно? Ты отдаёшь нам все эти прекрасные пески?
     - До последней песчинки, Хошик. Я возьму оазисы.
     Хошик в экстазе замахал своими краями.
     - И вновь ты победил меня, Ретиф, - вскричал он. - На этот раз в
благородстве.
     - Детали мы обсудим позже. Не сомневаюсь, что мы сможем установить
правила, которые удовлетворяют обе стороны. А сейчас, думаю, мои бое-особи
заждались меня.

                                 $ $ $ $ $

     Уже разгоралась заря, когда Ретиф, свистом подал сигнал, заранее
обговорённый с Поттером, затем поднялся и вошёл в лагерь. Свази встал.
     - Вот и вы, - сказал он. - А мы уже начали было подумывать, не
отправиться ли за вами.
     Лемюэль вышел вперёд: под глазом у него был фонарь до самой скулы. Он
протянул свою мускулистую руку.
     - Прости, что накинулся на тебя, приятель. По правде говоря, я решил,
что ты какой-нибудь стукач из ДКЗ.
     Сзади к Лемюэлю подошёл Берт.
     - А с чего ты взял, что это не так, Лемюэль? - сказал он. - Может,
он...
     Лемюэль сбил Берта одним небрежным движением руки.
     - Если ещё какой-нибудь болван скажет, что хлюпик-дипломат смог меня
вырубить одним ударом, то я и не так с ним посчитаюсь.
     - Скажите мне, ребята, - перебил его Ретиф. - Как у вас обстоит дело
с выпивкой?
     - С выпивкой? Да мы уже целый год глотаем только воду. На этой
планете почему-то не развиваются бактерии, ферментирующие вино.
     Ретиф протянул квадратную бутылку.
     Свази вытащил пробку, понюхал, сделал глоток, протянул бутылку
Лемюэлю.
     - Послушай, приятель, где ты раздобыл это?
     - Вино изготовили хлопотуны. И ещё один вопрос: согласитесь ли вы
разделить эту планету с хлопотунами, если получите мирные гарантии?
     Примерно через полчаса горячих споров и обсуждений Лемюэль повернулся
к Ретифу.
     - Мы согласны заключить любую разумную сделку, - сказал он. -
Вообщето, у них столько же прав находиться здесь, что и у нас. Я считаю,
что мы можем поделиться поровну. Это примерно по сто пятьдесят оазисов для
них и для нас.
     - А что скажите насчёт того, чтобы оставить себе все оазисы, а им
отдать пустыни?
     Не отрывая взгляда от Ретифа, Лемюэль потянулся к бутыли с вином.
     - Что ж ты замолчал, приятель, - сказал он. - По-моему, речь шла о
договоре?

                                 $ $ $ $ $

     Консул Пассвин поднял глаза на Ретифа, входившего к нему в кабинет.
     - Садитесь, Ретиф, - рассеянно сказал он. - А я думал, вы всё ещё на
Пуэбло или Адобле - как они там называют эту пустыню?
     - Я вернулся.
     Пассвин подозрительно посмотрел на него.
     - Вот как? Ну-ну. Так что же вам нужно, молодой человек? Говорите.
Только не ждите, чтобы я обратился за военной помощью.
     Ретиф передал ему через стол пачку документов.
     - Вот договор. И Пакт о Взаимопомощи. И Торговое Соглашение.
     - А?
     Пассвин взял бумаги и быстро пролистал их. Потом, сияя, он откинулся
на спинку кресла.
     - Ну что ж, Ретиф, быстрая работа.
     Он замолчал и, заморгав глазами, уставился на Вице-Консула.
     - А что это у вас на щеке, шрам? Я надеюсь, вы вели себя с
достоинством, как и подобает члену нашего Дипломатического Корпуса?
     - Я принимал участие в спортивном состязании. Один из игроков слишком
волновался.
     - Ну... таковы перепитии нашей работы. Надо уметь подлаживаться к
обстоятельствам.
     Пассвин поднялся и протянул руку.
     - Я доволен вами, мой мальчик. И пусть это научит вас всегда
следовать инструкциям с неукосительной строгостью, не отклоняясь от них ни
на йоту.
     Выйдя из кабинета и остановившись рядом с мусоропроводом,
расположенным в зале, Ретиф задержался достаточно долго для того, чтобы
вынуть из своей папки большой пухлый конверт, всё ещё запечатанный, и
бережно опустить его вниз.

 ТЕХНИЧЕСКОЕ ПРЕВОСХОДСТВО.

   1.

   - Двадцать тысяч лет назад, - сказал атташе по
культуре, - это был огромный город с процветающей
культурой.
   Полдюжины землян из штата космического корпуса
стояли в центре лужайки, обозревая выветренные
развалины из красного кирпича, обветшалые крыши,
носвозь проржавевшие шпили. Возвышающиеся могилы
были покрыты дикими и незнакомыми цветами.
   - Подумайте только, - молвил консул Маньян,
когда изыскательная партия проследовала через
покрытую песком площадь, - наши предки жили в
пещерах в то время, когда здесь создавали автоматы
и ушные пробки.
   - Вероятно, они прошли путь от неолита до
ядерной реакции за рекордно-короткое время, - предположил
второй секретарь Ретиф, - впрочем,
быть может, мы управимся еще быстрее.
   - Джентельмены, - вдохновенно произнес глава
экспедиции Пеннифул, - это же клад для археологов!
Целая нетронутая планета! Какие удивительные тайны
поведают нам эти живописные развалины.
   - Что толку копаться в этом старом хламе, - пробурчал
по военному откровенный помощник
военного атташе. - Лучше бы добавить из фонда
корпуса на разведку в Гроуси или в Земгах.
   - Т-с-с-с, майор! - прошипел ему Маньян, - вы
говорите совершенно невежественные вещи!
   Майор было вскипел, но Пеннифул с энтузиазмом
начал мерить землю шагами, видимо, готовя место
для раскопок, призывно захлопал в ладоши,
приглашая разбирать шанцевый инструмент.
   - Не забывайте о бесценных сокровищах,
джентельмены, будьте осторожны!
   - Безобразие! - начал возмущаться Маньян, - вот
уж не думал, что мне вместо увлекательного пикника
предстоит далать то, что веками делали армейские
части.
   - Представте себе, - весело заметил Ретиф, - что
вы роетесь в центральном архиве в поисках
компрометирующих сведений о ваших политических
противниках, и это явно облегчит ваш труд.
   - Нигде и никогда не опускался до такой
практики, - надменно скосил глаза Маньян, - странное,
однако, предложение.
   - Ага! - закричал вдруг их пылкий руководитель, - взгляните
вполне сохранившееся здание! Возможно,
это бывший музей. За мной, вперед!
   Дипломаты последовали за ним, перебираясь через
груды битого кирпича и отирая одеждой пыльные,
обшарпаные стены. Пеннифул постоянно создавал
заторы, ковыряя всевозможные кучи со всяким
хламом, которому он тут и придумывал названия.
Остальные члены экспедиции в большей или же
меньшей степени разделяли восторги своего
начальника.
   Таким образом они проследовали ряд комнат,
оказавшись, наконец, перед массивной дверью с
начертанными на ней странными знаками.
   - Тише! - опять крикнул Пеннифул, - вот здесь,
джентельмены, наверное находятся самые главные
ценности музея. Я весь дрожу от затаенного
предчувствия...
   Несколько утомленные энтузиазмом начальника
члены экспедиции встали бочком, по-одному
втягиваться в зияющую черноту. Впереди маячил
чей-то одинокий фанарик. И вдруг тусклый
желтоватый свет осветил все помещение...
   - Руки за головы, господа, - проскрипел кто-то
на ломанном земном языке, - При малейшей попытке
двинуться, вы будете сожжены на месте!.

   2.

   В углу помещений, направив на землян оружие,
стояло многоглазое, членистоногое чудовище в
бледно-сияющем шлеме.
   - Здесь... Гроуси!? - воскликнул Пеннифул.
   - Так точно, - подтвердил незнакомец, - рекомендую
вам быть послушными, господа, иначе... - он
оглянулся и из-за колонн показались еще
несколько вооруженных чудовищ.
   - Капитан, - нервно обратился Пеннифул к одному
из гроуси в более нарядной одежде, - что означает
это ваше вмешательство в дела экспедиции
посольства землян на территории......
   - на территории, являющейся исконым владение
Гроуси, - подхватил командир отряда, раскурив
сигару, - лишь чувство такта не позволяет мне
назвать вашу экспедицию - вторжением. Вердигри - планета,
заявленная нашим правительством. Так что,
имею честь и сообщаю вам о немедленной депортации
вашей группы и уплате ряда штрафов и налогов, ну и
тому подобное.
   - Но это наша планета! - вскричал помощник
военного атташе. - Она была открыта нашим
разведывательным кораблем и наши парни, а не
пятиглазый болван установил здесь радиомаяк!
   - Что касается радиомаяка, то помниться, я
приказывал уничтожить какую-то дрянь, мешающую
радиопереговорам. Относительно же всего
остального, - равнодушно добавил гроуси, - прошу
не забывать, что каждое ваше слово и в особенности
оскорбление, увеличивает сумму штрафа, которая,
кстати, возрастает с каждой минутой.
   В наступившей тишине, нарушаемой лишь треском
сигары капитана, раздался петушинный голос
офицера-экономиста.
   - Какова же общая сумма нашей задолжности?
   - Она не особенно велика, господа, - ответил
гроуси. - 22604 галактических кредитки и вы можете
быть свободны.
   - Но это грабеж! - завопил Пеннифул. - Мы - простая
исследовательская экспедиция, а не
банковская коммисия.
   - Наличными, разумеется, - безразличным тоном
продолжал свою мысль капитан. - Впрочем, если вы
отказываетесь снести данную сумму... - он сделал
короткий знак охранникам, и в тишине клацнули
затворы.
   - Вы не посмеете этого сделать, - пропищал
Пеннифул.
   - Конечно, нет, - ответил пятиглазый, - я позову
своего начальника, хотя бы для проформы, - насвистывая,
он вышел.
   - Джентельмены, - обратился Пеннифул к своим
сотрудникам, - от кого гроуси мог узнать о нашей
экспедиции? Это было черезвычайно секретное
мероприятие! - он обвел всех вытаращенными в гневе
глазами.
   - Ну... дело в том... - промямлил вдруг Маньян, - но,
джентельмены, там были доверенные люди,
коллеги... такие, как Рим-им с Шиллы, Сланк и
еще... еще...
   - Кто же там был еще? - грозно процедил
Пеннифул.
   - И еще генеральный консул Шилф, - окончательно
убитым тоном завершил Маньян.
   - Планетный управляющий Шилф! - раздался
ломанный голос за их спинами. Высокий гроуси в
капюшоне тонкой выделки подошел к землянам, кивнув
Пеннифулу и махнув рукой Маньяну.
   - Как вы могли раскрыть дипломатическую тайну! - прокудахтал
Маньян. - Я никак не ожидал от вас
такой низости!
   - Пустяки, друг мой, - Шилф отмахнулся щупальцем
от Маньяна. - Однако, Пеннифул, вы что-то искали
здесь, в этом хламе. Никак вы что-то знаете?
   - Вы стоите в центре сокровищницы, - хмуро
ответил Пеннифул, - и вы еще задаете такие
вопросы?!
   - Напрасно вы упорствуете, вкдь я смог бы
использовать свое влияние и уменьшить сумму вашей
задолжности гроуси!
   - Вы просто вандал! - взвизгнул Пеннифул. - Для
вас нет ничего святого!
   Шилф махнул щупальцами:
   - Довольно! Они утомили меня своими
оскарблениями. Им пора уходить в миры высшей
справедливости...
   Угрюмые стражи подняли оружие.
   - Стойте! - сказал Ретиф, - если вы
действительно нуждаетесь в золоте, то, я думаю,
посольство раскошелится на указанную сумму, чтобы
выкупить наши шкуры неповрежденными. Только
выберите заложника...
   Шилф хмыкнул и задумался.
   - Мысль стоящая, однако... уедет, пожалуй только
один. Капитан, - резко крикнул он гроуси, - освободите
этого, - он указал на Ретифа. - И
учтите, этот парень может доставить долг...
   Договорить он не успел. Резким движением Ретиф
сбил начальника с ног, завладев его
инкрустированным оружием. В следующее мгновение
Шилф почувствовал себя придавленным к стенке дулом
его же оружия упершимся в его дыхательные
придатки.
   - Скажите своим парням, чтобы стояли тихо, - посоветовал
Ретиф, сдерживая слабо трепыхавшегося
гроуси. - Сейчас, я думаю, наш персонал не будет
испытывать терпение бдительных стражей и
быстренько последует к вездеходу. А у меня есть о
чем поболтать с нашим пятигхазым другом...
   - Но, Ретиф, надо уходить всем... - робко
прокудахтал Пеннифул, - если они...
   - Быстрее, быстрее, - поторопил их Ретиф, и его
экспедиция осторожно проследовала к выходу, кроме
замешкавшегося Маньяна, с которого, видимо, до сих
пор не сошло оцепенение застигнутого в расплох
кролика.
   - Проводите моего начальника, капитан, - умиротворенно
сказал Ретиф, - ведь его могут не
дождаться...
   Капитан и несколько стражников вышли наружу.
Остальные стояли неподвижно, сверля Ретифа всей
пятерней глаз.
   - Берегитесь, мой друг, - прошипел Шилф, - чего
я не хочу, так это оказаться на вашем месте...
   - Не думайте о пустяках, Шилф, и не делайте
резких движений. Ваши ребята... - он вдруг замолк.
В дверях показался Маньян с двумя пистолетами у
висков и скрученными за спиной руками.
   - Они не дождались меня, - произнес он загробным
голосом. Видно было, что он махнул рукой на все на
свете.
   - Отпустите меня! - прошипел Шилф, - если не
хотите видеть вашего начальника разорванным на
куски.
   - Неприятное зрелище, - согласился Ретиф,
отталкивая Шилфа и бросая пистолет на пол. Сейчас
уже ничто не мешело ревностным стражам во главе с
капитаном взять жертву на мушку.
   - Ну, что же, вернемся к делу, джентельмены, - прошипел
Шилф, морщась и потирая себе спину. - Итак,
что вы здесь потеряли, пришельцы?
   - То, что мы искали, находится перед вами, - ответил
Ретиф, закуривая, - то, что мы найдем - покажет
будущее.
   - Хорошо, - промурлыкал Шилф, - видно придется
перенести разговор в более интимную обстановку. Я
слышал, что в силу недоброкачественности своих
организмов, земляне подвержены приступам
клаустрофобии... Это меня всегда забавляло, и я
давно мечтал убедиться в этом. У нас есть неплохое
местечко, где вам будет уютно, темно и сухо, - он
сделал знак страже. Двое, пройдя внутрь комнаты, с
трудом отодвинул массивную стальную дверь,
открывшую помещение не более шести футов в длину.
   - Ваши аппартаменты, джентельмены, - пригласил
их Шилф, - не скучайте.
   Ретиф и Маньян вошли в нутрь помещения без окон
и мебели, после чего дверь со скрежетом
затворилась.
   В полной темноте загорелся в стене тусклый
красный фонарь. Ретиф протянул руку и остарожно
надавил на него. Что-то вдруг двинулось, загудело,
каморка вздрогнула и, оказавшись обычным лифтом,
стремительно заскользила в низ..

   3.

   Испустив душераздирающий вопль, Маньян бросился
на стену:
   - Что это, Ретиф?!
   - Не волнуйтесь, мистер Маньян, пока все идет по
плану. Приготовтесь к чему-нибудь похуже наших
уважаемых гроуси.
   Кабина с грохотом ударилась об пол и
остановилась. Ретиф с усилием отодвинул дверь, и
пленники оказались в комнате, уставленной
колоннами, тускло освещенной торчащими из стен
фосфорецирующими отростками.
   - А-а... - прошептал Маньян, - мы в
катакомбах... Это захоронение королей, - и
указывая на контуры, неясно вырисованных на стенах
фигур, добавил: - Действительно, на стенах
иллюстрации к местному Ветхому завету.
   Можно было разобрать человекообразные,
причудливые фигуры в замысловатых одеждах. Резко
выделялись надписи, похожие на готические.
   - Больно похоже на таблички: "Не курить!", - сказал
Ретиф к неудовольствию Маньяна, и они
двинулись вперед, в обход большого, зловонного
колодца с тускло мерцающей жидкостью.
   - Жертвенный колодец! - опять не удержался
Маньян, - с костями прекрасных юношей и дев! - он
резко остановился, увидев перед собой наливающийся
огнем, словно кровью, глаз фонаря. Надалеко от них
вспыхнул еще один фонарь, затем еще. Потом стали
проявляться очертания огромных существ с нелепо и
страшно заломленными и вывернутыми конечностями.
   - Что это, Ретиф?! - взвизгнул Маньян,
завертевшись на месте.
   Вдруг комната ожила: с визгом механизмов,
истосковавшихся по смазке, странные монстры
задвигались, меняя застывшие позы.
   - Скорее всего, это строительные роботы, мистер
Маньян, - пояснил Ретиф, - Они узнали нас и
привели себя в полную готовность.
   - Слава богу!!! - истово проговорил Маньян, - ах,
если бы мы заставили их подчиниться... с этими
негодяями на верху вмиг было бы покончено. Но как
заставить их понять нас?
   - ПОНЯТЬ НАС... - пробасил кто-то скрипучим
голосом за спиной Маньяна. Тот дернулся и
обернулся в сорону тумбообразной махины с
угрожающе, а может быть, подобострастно задранными
конечностями.
   - Ретиф! Они понимают нас! - вскричал
обрадованный Маньян. - Это победа! Теперь мы,
именно мы - властители планеты!
   - Не спешите с выводами, мистер Маньян, - с
сомнением произнес Ретиф, - мне кажеться, эти
парни что-то замышляют...
   Действительно, со скрежетом и лязгом роботы
сползались, окружая землян, отрезая им дорогу к
выходу и отступлению.
   - Но-но! - проговорил Маньян, - Будь умницей,
пожалуйста отодвинься... - однако, машина,
напоминающая сенокосилку не отступила, а напротив - пошире
раздвинула двухметровые челюсти, усеянные
страшными зубьями.
   - Мы окружены, - вдруг панически прошептал
Маньян.
   - ОКРУЖЕНЫ... - эхом отозвался скрипучий бас.
   - Но они не могут причинить нам, людям вреда, - зашептал
Маньян.
   - МЫ МОЖЕМ УНИЧТОЖИТЬ ВАС, ЛЮДИ... - проговрил
бас, и это было сказано настолько определенно, что
в комнате опять воцарилась тишина.
   - Ретиф! - жалобно сказал Маньян, было видно,
что ему опять стало на все наплевать.
   - Уж лучше бы мы отдались на милость гроуси! Эти
мерзавцы растопчут нас!
   - В чем дело, ребята? - начал было Ретиф, - Мы - ваши
хозяева...
   - ХОЗЯЕВА ЛУЧШЕ НАС... ВЫ ХУЖЕ... ВЫ НЕ
ХОЗЯЕВА... ВЫ БУДЕТЕ УНИЧТОЖЕНЫ...
   - Если мы докажем, что мы - лучше вас, будете ли
вы считать нас своими хозяивами? - спросил Ретиф.
   Спустя несколько секунд жужжания и гудения
последовал ответ:
   - ЕСЛИ ВЫ ДОКАЖЕТЕ ВАШЕ ПРЕВОСХОДСТВО, МЫ БУДЕМ
ПОДЧИНЯТЬСЯ ВАМ.. ДАЕМ ВАМ НА ЭТО ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
ОДНУ МИНУТУ.
   - Великолепно! - загомонил Маньян, - Пришла моя
очередь, Ретиф. Итак... - начал он выступая
вперед: - Посмотрите на нас...
   - МЫ ДЕЛАЕМ ЭТО... ВЫ - МАЛЕНЬКИЕ СЛАБЫЕ,
БЕЗЗАЩИТНЫЕ, ГЛУПЫЕ СОЗДАНИЯ... ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ
КОМАНД... НО БЕЗВРЕДНЫЕ...
   - Однако... - забеспокоился оторопевший Маньян, - Вместе
с вашим безусловным и несомненным
преимущестовм в скорости счета, долголетии,
универсальности, опле... ну... надежности, вы не
имеете представления о душевных качествах, так
сказать, внутренних свойствах, присущих только
человеку, вы не можете делать то, что делаем
мы...
   - ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! - пророкотал красноглазый
монстр.
   - Ну... превосходим... - неуверенно проговорил
Маньян и умолк.
   - ВАШЕ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО!!! - последовал ответ, и
стальные чудовища двинулись вперед.
   Чудовищная клешня, описав полукруг, со свистом
пронеслась мимо беглецов, вонзившись в бетонный
пол, преградив путь сенокосилке. Маньян и Ретиф
отпрыгнули назад от молота стенодробителя, который
обрушился на стрелу подъемника, опрокинув того на
бок. Зазубренные клещи беспомощно царапали стены,
поднимая тучи щебня и пыли.
   Роботы на мгновение оцепенели, застыли, забыв о
людях и начали предпринимать чудовищные по слие,
но детские по наивности усилия и попытки
разобраться в сложившийся ситуации.
   - Нам пора бежать... - прошипел Маньян, дергая
Ретифа за рукав.
   Однако Ретиф уже оценил обстановку и выступил
вперед.
   - У меня есть предложение, - громко сказал он.
На секунду все стихло. - я вижу, что вы не можете
освободить вашего коллегу из под упавшего груза, - сказал
Ретифа, - разрешите, это сделать я.
   - ВЫ СМОЖЕТЕ ЭТО СДЕЛАТЬ ВМЕСТО НАС? - проскрежетал
знакомый бас.
   - Да. Но... Если мы это сделаем, будете ли вы
следлвать нашим приказам?
   - ЕСЛИ ВЫ СДЕЛАЕТЕ ЭТО, ВАШЕ ПРЕИМУЩЕСТВО СТАНЕТ
ОЧЕВИДНЫМ, - последовал сухой ответ.
   Страшный грохот потряс помещение. Колоссальная
лапа разгрузочного кибера, пытавщегося поднять
своего собрата, беспомощно повисли на сухожилиях
шлангов гидропревматики.
   - Все ясно, парень! - весело крикнул Ретиф
несчастному роботу, - подавай прошение на льготный
проезд. - А сейчас всем замереть!
   Спустя несколько минут был изготовлен
примитивный рычаг, короткий конец которого был
подсунут под поваленного робота, в то время, как
на длинном конце его повис сам Ретиф.
   Однако система не поддавалась.
   Наконец, уже порядком измучившись, Ретиф
вспомнил о своем начальнике.
   - Мистер Маньян, - позвал он, - не приложите ли
вы усилия к моей стороне?
   Маньян вышел из-за ящика с тряпьем и, опасливо
оглядываясь на замерших циклопов, приблизился к
Ретифу. Через несколько мгновений со скрипом и
лязгом пострадавшая машина пришла в движение,
приняла вертикальное положение и тяжело осела на
рессоры.
   - Боже!.. - пробормотал Маньян, ощупывая свои
плетеобразные руки. - Вот уж никак не думал, что
во мне скрывается такая мощь.
   С этими словами он повернулся к толпе роботов и
с вызовом бросил им:
   - Ну, парни, пришла ваша очередь подчиняться. Не
то мне придется... - он умолк подчеркивая
молчанием достаточно весомую и многозначительную
угрозу.
   - МЫ ПОДЧИНЯЕМСЯ ТЕБЕ, ХОЗЯИН, - донеслось из
глубины комнаты. - ХОЗЯИН ЛУЧШЕ РОБОТА...
   Видимо, величественные действия и хозяйские
повадки Маньян определенное воздействие на выбор
роботов.
   Новоиспеченный хозяин сложил пальцы на животе и,
заведя глаза к потолку, принялся командовать....

   4.

   На только что очищенной от грязи террасе, среди
живописно возвышающихся развалин сидел Маньян,
Ретиф и Шилф. На последнем, как ни странно, не
было видно великолепных доспехов, он был сильно
испачкан мазутом, смешанным с доисторической
пылью.
   - Грязная шутка... - проворчал Шилф, - мы
сваляли такого дурака, имея под рукой и про запас
склад военных машин. А ведь я был на пути к Ордену
Второго класса... Однако вы пересторались с
камуфляжем, - добавил он, закашлявшись от пыли,
поднятой механическим дворником, - прикажите этим
чудовищам отдохнуть...
   - Во избежание инцидентов, - важно проговорил
Маньян, - я держу их в состоянии боевой
готовности, - и он отсалютовал тягачу, тянущему за
собой огромную связку только что выкорчеванных
деревьев.
   - А вот и компания, - сказал Ретиф, указывая на
приземляющийся неподалеку аппарат. Все трое
поднялись и направились к прибывшим.
   - А, это мистер Пеннифул, - обрадованно
заговорил Маньян, - я знал, что нас не оставят в
беде.
   Однако встреча оказалась весьма холодной. Посол,
а он уже оказался послом Пеннифулом, не глядя на
Маньяна и Ретифа, проследовал к Шилфу.
   Натянуто-официально он проговорил:
   - Уважаемый планетный управляющий Шилф, я
уполномочен сообщить вам о представлении вам всех
объявленных вами штрафов и пошлин, в том числе за
незаконную эксплуатацию планеты. Все найденное
нами, несомненно, будет переданно в ваше полное
распоряжение.
   - О, мистер посол... - прокудахтал Маньян.
   - Сейчас же, - продолжал Пеннифул, - мы
подготовим программу совместных исследований
планеты, а так же помощи для расселения ваших
сотрудников на ней с ежегодным окладом в
пол-миллиона...
   - Сэр... - опять пропищал Маньян, - я бы
хотел... - но послу явно было не ло него.
   Взгляд всех пяти глаз Шилфа стал отсутствующим.
Деланно поморщившись, он взялся за голову и,
плаксиво жалуясь на головную боль, двинулся в
глубину развалин.
   - Ах, хитрая бестия... - проскрежитал зубами
Пеннифул, - чувствую, он хочет отхватить не меньше
двух миллионов...
   - Господин посол, - опять начал Маньян, - у меня
хорошие новости. Я - хозяин Верди Гри!
   Пеннифул наконец заметил Маньяна.
   - Смотрите-ка! - язвительно произнес он, - Маньян,
лишения последних дней не лишили вас
чувства юмора. Впрочем, для дровокола это
нормально. Ведь за последние семьдесят два часа вы
ухитрились наломать дров за целую артель!
   - ХОЗЯИН! - вдруг раздался хрипящий голос, - НЕ
СЛИШКОМ ЛИ БЕСПОКОИТ ВАС ЭТА ПЕРСОНА? - и страшная
клешня просунулась из-за спины посла...
   - Все в порядке, Альберт, - затараторил Маньян, - Просто
я хочу, чтобы меня здесь наконец
выслушали.
   Альберт лязгнул ржавыми конечностями и застыл в
позе богомола.
   - Я вас внимательно слушаю, дорогой Маньян, - заблеял
Пеннифул.
   И Маньян начал сбивчивый рассказ, в ходе
которого посол мрачнел все больше и больше.
Наконец, наш новоиспеченный дипломат заговорил:
   - Вы представляете себе, Маньян, в какое ужасное
ложное положение теперь поставлена наша миссия
моими последними предположениями? Какой конфуз! И
это в самом начале моей карьеры! - он был
потрясен.
   - Впрочем, - начал Маньян, и Пеннифул с надеждой
уставился на него, - у меня есть определенный план
и некоторые соображения по организации на этой
планете демократического правительсва,
независимого, и в то же время лояльного интересам
Земли...
   - Так-так-так!.. - заторопился посол...
   Но Маньян тянул.
   - Однако, консультации такого рода соответствуют
статусу... м-м-м... ну, скажем, советника, я
дкмаю, не меньше...
   До Пеннифула, видимо, дошло, но медленно. Когда
же до него действительно "дошло", он вытаращил
глаза и зашипел:
   - Вы с ума сошли, Маньян! Это же пновышение
через несколько чинов сразу!..
   - Моя искушенность в местных вопросах, полагаю,
стоит этого, - холодно заявил ему Маньян, - не
будет советника - не будет и плана!!.

   5.

   - Необычная ситуация, - сказал посол Пеннифул,
глядя из окна своего отдельного кабинета на самом
верхнем этаже алюминиевого здания посольства. - Однако,
в этом определенно что-то есть.
   - Знаменательно, - поддакнул ему советник
Маньян, - первый посол с Земли подписывает договор
с механическим главой государства!
   - Не знаю... - пробормотал с мрачным видом
военный атташе, - передать власть этим
неодушевленным штуковинам... - это же означаяет - обречь
себя на массу неприятных неожиданностей.
Вдруг они начнут бороться за мир? Или, скажем,
потребуют прибавки к пенисиям...
   - А мой департамент? - воскликнул офицер по
финансам и бюджету. - Что если они начнут бороться
за гражданские права и льготы? Я очень и очень
волнуюсь.
   Послышался музыкальный звонок, вспыхнул экран
интервизора. На нем были видны массивные челюси
Альберта, первого президента Верди Гри.
   - Мистер Пеннифул, - начал президент, - я прошу
вас оказать честь вашим присутствием после полудня
на партии балистического гольфа.
   - Прошу прощения, - кротко ответил посол
Пеннифул, - но игра с партнером, попадающим
восемью шарами из десяти на расстоянии семи миль - не
в моем вкусе.
   - Жаль, - заметил президент, - однако, трудно
поверить, что мои создатели превосходят вас...
Джентельмены, вы ведь не имеете телескопических
окуляров.
   - Мистер президент, - вдруг жестко и напряженно
спросил Пеннифул, - кто это сидит за вами?
   - А, это? Это - Особый представитель Народа
Гроуси Шилф. Его правительство прислало его сюда
для консультаций по внешним связям с нашей
планетой.
   - И что же он намерен здесь делать?
   - Организует мировую продажу и экспорт
древностей Верди Гри.
   - Вы - вандал! - вскричал Пеннифул.
   - Спокойнее, господин посол! - пять окуляров
шилфа стали вылезать из орбит, - во избежание
недоразумений мы торгуем копиями, а не
оригиналами. Уже несколько заводов работают над их
изготовлением. И замечу, мы уже достигли
определенного уровня.
   С этими словами он вытащил из-под стола пару
совершенно одинаковых поделок из керамики.
   - Сможете ли вы, господин посол, отличить
настоящую от поддельной?
   Пеннифул стал смущенно тереть правый глаз.
   - Жаль... - сочувственно вздохнул гроуси, - вам,
видно, что-то попало в окуляр.
   - и это после всех моих трудов и переговорох об
использовании и сохранении древностей Верди Гри! - сокрушенно
молвил посол, когда экран погас.
   - А не попытаться ли нам проделать то же самое? - вдруг
проговорил Маньян среди сочувственной
тишины.
   Десять минут спустя он уже летел по коридору,
неся в руках что-то наподобие ковра или гобелена.
   - Кто бы мог подумать, что эти никчемные
железяки обладают таким развитым чувством
прекрасного... - бормотал он.
   - Не думаю, - заметил Ретиф, - учитывая, что они
изготовляют свои древности, а затем зарывают их
под покровом ночи. Кстати, это неплохая идея
обвести гроуси вокруг пальца!..

 ПРО-ВЕДЕНИЕ НЕ ЕСТЬ ПРЕ-СТУПЛЕНИЕ.

   1.

   Жестокий ливень хлестал гудроновую посадочную
площадку, на которой приземлялся космопаром. От
грибообразного сооружения космопорта отделилась
маленькая, закутанная в плащ фигурка и зесеменила
по направлению к аппарату.
   - У вас здесь есть враги, Мак? - обеспокоенно
спросил пилот Ретифа.
   - О, сколько угодно, ответил тот и, вглядевшись
в приближающуюся фигуру добавил: - Впрочем, это
советник Маньян спешит с очередной радостной
вестью.
   - Не будем терять времени, - издалека начал
кричать Маньян, - черерез полчаса начинается
совещание у посла Гроссбландера, на которое нам
необходимо успеть.
   - По поводу?.. - осведомился Ретиф.
   - По поводу больших поздравлений в мой адрес, - самодовольно
усмехнулся Маньян, - Как Генеральный
директор Проекта Культурной Помощи, я неплохо
справился с поставленной задачей, да и вам вскоре
представится возможность прогуляться.
   Открыв дверцу аэрокара на воздушной подушке, он
обратился к туземцу - шоферу странного вида - что-о
от связки разноцветных макарон,
оканчивающейсе остроконечной пикой с блестящим
козырьком.
   - Заверни к театру, Чонси.
   Ретиф раскурил сигару.
   - Однако, проект должен открываться через
неделю. Надеюсь, дела идут гладко?
   Маньян хохотнул. Он просто сиял.
   - Более, чем гладко, мой мальчик! Проект
открывается завтра. Сейчас я обдумываю
приличествующий случаю наряд, в которм я покажусь
в театре...
   - Вы сказали "театр", - заметил Ретиф, - но
разве предполагалось не строительство стадиона?
   - Все в прошлом, - отмахнулся Маньян, - теперь
мы в пику проклятым гроуси сотворили чудо
архитектуры. Однако, это большой секрет! - он
многозначительно вытаращил глаза.
   Ретиф отсалютовал сигарой.
   - А что же гроуси?
   - Их хватило лишь на обычный стадион открытого
типа, - небрежно бросил Маньян, нетерпеливо
приникая к стеклу.
   Машина мчалась по тенистым улицам со смазанными
дождем очертаниями зданий. Впереди виднелась
брешь, к которой они и направлялись.
   - В чем дело, Чонси? - строго спросил Маньян. - Я
просил подъехать к театру у публичной
библиотеки. Вы что, пьяны?
   - Сикак пет, нэр, - ответил шофер, - это фот
бубличная пиплиотека, а это - тание здеатра, - и
он вытянул связку оранжевых макарон, поясняя
сказанное.
   - Что еще за чертовщина? - пробурчал Маньян и,
вглядываясь в странное, бесформенное сооружение,
накрытое сверху коллосасльным шатром, решительно
заявил, - Оптический обман! Камуфляж!
   Загораживаясь руками от порывистого ветра
вперемешку с дождем, дипломаты заспешили к входу,
освещенному тусклой лампочкой. В театре виднелась
зияющая брешь едва прикрытая пластиковыми щитами.
   Бормоча проклятия, Маньян раскидал препятствие
и... оцепенел. В неясном свете фонарей перед ними
зияла чудовищная яма, на дне которой в тускло
мерцающих лужах виднелись обрывки электрических и
водопроводных коммуникаций.
   - Так, - сказал Ретиф и швырнул, на дно карьера
брузнувшую искрами сигару. - Значит, вы говорите,
камуфляж?..
   - Я уверяю вас!
   - Может быть мы ошиблись кварталом?
   - Да нет же, нет!
   - Тогда значит кто-то просто украл ваш Большой
Театр... - промолвил Ретиф..

   2.

   - Что я скажу Его превосходительству! - уже в
который раз восклицал Маньян, когда аэрокар мягко
осел возле импозантного фасада посольства. - Какие
обширные планы он связывал с этим строительством!
Это его любимое дитя...
   В дверях их встретил привратник-туземец,
благодушно помахивая фиолетовыми щупальцами он
проскрипел:
   - Дороший хождь, жденты. Посадин Госол приже
убыл.
   Ретиф был несколько озадачен этой фразой, но
Маньян кисло ответил:
   - Что хорошего в этом? - и, вдруг, повернувшись
к Ретифу, горячо зашептал: - Друг мой, может быть
ты как-нибудь сообщишь послу об этой штуке?
Нельзя огорошивать старика...
   - Хорошо, - пообещал Ретиф, - что-нибудь
придумаем в рекламных целях, для усиления эффекта.
Хотя... - он покачал головой.
   - Господа, поторапливайтесь, - позвали их из
лифта, и они поспешили на совещание.
   В лифте Маньян нервно осведомился:
   - А... никто не знает, чем обеспокоен посол?!..
   - О! - тут же отозвался атташе по комерции, - он
был зол, как черт. Видимо, полетит чья-то
голова...
   Маньян побледнел до кончика носа.
   - Может быть, какая-нибудь пропажа? - неуверенно
закинул он удочку.
   - Он что-то знает, - сказал басом полковник
Овердей. - Он все узнает первым.
   Маньян замялся, но в этот момент остановился
лифт, и через мгновение они оказались в зале
заседаний, задрапированным алой материей с
необъятным полированным столом в центре.
   Не успели дипломаты занять места, подобающие им
по рангу, как двери широко распахнулись и в зал на
всех парусах ворвался посол Гроссбландер, весь вид
которого говорил о черезвычайном волнении. Мрачно
оглядев аудиторию, он сказал:
   - Замкните двери. Садитесь, джентельмены. У меня
есть для вас неприятное известие, - он сделал
паузу. - Нас... ограбили!
   По залу прокатился дружный вздох и все взоры
обратились на Маньяна.
   - Да, мы ограблены и более того - вор среди
нас!!! - крикнул Гроссбландер, ударив кулаком по
столу. - И это среди коллег, отдавших все силы для
усиления всех коллективных усилий... - он
запутался и залпом выпил стакан воды.
   - Вы сказали "вор", - прервал молчание полковник
Овердей. - Весьма занятно...
   - З_а_н_я_т_н_о?! - вскричал посол. - Нет,
господа, это - ужасно! Это - покушение на
Галактические Соглашения, - его взгляд обратился
на присутствующих, сользнул по ним и уперся в
Маньяна: - Вы что-нибудь знаете?
   - Не то, что знаю, господин посол, - Маньян
нервно сглотнул. - Это меня... так поразило... Я
просто не нахожу слов. О пропаже я узнал несколько
минут назад... - он снова сглотнул.
   - Вот мой образец офицера, честно несущего свою
службу. В то время, как остальные прячутся друг за
друга, он первым устримился к разгадке тайны
похищения, - вдохновенно прервал его Гроссбландер
и добавил: - Поскольку вы уже в курсе дела,
назначаю вас офицером по расследованию. Тут же
принимайтесь за дело. Я передам вам все свои
записи. - Он взглянул на часы. - А сейчас,
джентельмены, все свободны. У меня срочное дело в
Министерстве Иностранных Дел. Вы, Маньян,
проводите меня к вертолету, а вы, - он указал на
Ретифа, - вы поможете донести мой чемодан.
   На крыше по прежнему хлестал дождь. Посол
повернулся к Маньяну.
   - Это дело нужно закончить побыстрее. Я заметил
неладное еще давно и в конце концов обнаружил
полный беспорядок. Их было шестьдесят семь в общей
сумме.
   Маньян побледнел.
   - Шестьдесят семь недостатков в театре?
   Гроссбландер мигнул и заставил себя улыбнуться.
   - Хотя речь идет не о нем, замечу, что ваше
участие в культурном проекте будет особо отмечено.
А сейчас попытайтесь поскорее закончить дело с
исчезнувшими скрепками. Я жду от вас решительных
действий.
   С этими словами он уселся в кресло, и легкая
машина, набрав обороты, взмыла в небо, оставив
Ретифа и ошарашенного Маньяна наедине со своими
мыслями.
   - Я думал... думал он знает! - плаксиво сказал
Маньян, - Теперь мне за вечер предстоит разобрать
целых два дела!
   Он был в полном отчаянии.
   - Поторопитесь, мистер Маньян, - посоветовал ему
Ретиф, - пока количество их не увеличилось..

   3.

   В посольстве Маньяна ждал еще один сюприз - большой,
перевязанный алой лентой пакет с печатями
почтового ведомства Гроуси.
   В послании говорилось о том, что открытие:
"ТОРЖЕСТВЕННОГО ОТКРЫТИЯ ПРОЕКТА ПО КУЛЬТУРНОЙ
ПОМОЩИ", переносится на 24 часа местного времени с
приглашением, естественно, всего посольства
Земли.
   - Гроуси тоже справились со сроками? - спросил
Ретиф.
   - Чушь собачья! - вскричал Маньян, которому все
сразу ударило в голову. - Украсть целый театр за
ночь, замаскировать его бывшее место, - как,
скажте на милость, нам возвратить его на место за
двенадцать местных часов?
   - Однако, как будет злорадствовать Шилф из
посольства Гроуси, - заметил Ретиф, - и не без
оснований. Их проект уже готов, а наш, напротив,
утерян.
   При этих словах Маньян вскочил, одергивая свой
фрак.
   - Так! - заорал он, - вызывайте морскую пехоту,
Ретиф! Сейчас мы отправляемся к пятиглазым
бездельникам, и я их заставлю возвратить театр!
   - Будьте осторожны, мистер Маньян, - успокаивал
его Ретиф, - театр занимал целый квартал и, если
вы не представите веских доказательств, Шилф
просто рассмеется вам в лицо.
   Это замечание несколько охладило воинственный
пыл Маньяна, и он остановился возле вешалки.
   - Большой Театр не расческа, его нелегко
спрятать. Положим, мы отыщем его. Вопрос в том,
как забрать его обратно, - продолжал Ретиф.
   Маньян взглянул на часы.
   - Хорошая мысль! Поработайте над ней, Ретиф.
Порыскайте в округе, может быть что-нибудь
узнаете. А я пока приведу свои дела в порядок. Мы
встретимся после обеда для подписания отчета о
том, что мы сделали все возможное.
   Из кабинета советника Ретиф направился в
коммерческий департамент. Там он обратился к
чиновнику, сидящему за кучей папок и бумаг.
   - Привет, Фредди! Не дашь ли взглянуть на
перечень грузов импорта гроуси за последний
месяц?
   Чиновник набрал определенный код и через
секунду, нахмурив брови, начал читать:
   - Все крупные конструкции, фермы, фанера...
Однако! - проговорил он удивленно, - тяжелые
грузоподъемные машины... в полевом исполнении.
Это, по крайней мере, странно. Ими можно утащить
хоть Вестминстерский дворец.
   - Спасибо, Фред, - поблагодарил его Ретиф и
поспешил к выходу.
   Снаружи по-прежнему было слякотно и хмуро.
Забравшись в посольский аэрокар, он приказал Чонси
ехать к культурному центру, который строили
гроуси.
   Пуская рябь по обширным лужам центрального
проспекта, аэрокар несся над тенистыми
папаротникообразнами деревьями.
   - Вак кам удалось это, серра? - вдруг проговорил
Чонси. - Я ядивлен.
   - В том-то и беда, приятель, что удалось это не
нам, и удивлен я не меньше тебя, - задумчиво
ответил Ретиф, - а как это делалось, видимо,
является дипломатической тайной.
   Наступило длительное молчание, в течение
которого Чонси издавал всевозвожные и неповторымие
трели и мелодии, с невероятным исскуством имитируя
всевозможные инструменты, шум дождя, свист ветра.
   - Замечательно, - заметил наконец Ретиф, - ты
будешь пользоваться огромной популярностью среди
таких любителей игры на флейте, какими являются
гроуси. Кстати, Чонси, а как долго гроуси работали
над своим проектом?
   - Ну, они начали, гокта мезляне заливали
денфамент унже...
   - То, есть, он уже должен быть закончен?
   - Лядври. То сех пор дам ничезо не игонилось, - Чонси
завернул за угол и затормозил у десятиметровой
изгорорди из плотно и крепко пригнанных
щитов. - Здесь весь, - пошепелявил он.
   - Пойдем, глянем...
   Они двинулись, скрываясь в тени, вдоль
непроницаемой изгороди, опоясвающей весь квартал.
На углу Ретиф оставил Чонси на страже и, вытащив
легкий инструмент, слегка оттянул один из щитов. В
образовавшуюся щель они увидели какое-то
гигантское сооружение, скрытое под обширным
брезентовым шатром.
   Чонси хмыкнул.
   - Ка-а... Дажется дзесь ен имзенилось то сех
пор... тотя худно сказать...
   Ретиф задумчиво покусал губу, и затем решительно
двинулся обратно.
   - Вот что, Чонси. Нанесем-ка мы с тобой визит в
посольстве Гроуси. Надо кое-что проверить.
   Спустя несколько минут стремительной гонки они
оказались у величественного особняка посольства
гроуси, охраняемого неподвижными стражниками с
оружием наготове.
   - Проедем-ка за угол, Чонси, - произнес Ретиф.
   - Боаясно, посс. Тзесь эти стражи... - запротестовал
было Чонси, однако с готовностью
последовал приказу. Через некоторое время, слегка
ободравшись и обтерев стену, они мягко спрыгнули
на траву, во владение Гроуси.
   - Ну, давай разберемся, куда мы с тобой
попали... - промолвил Ретиф, и осекся под ударом
луча яркого света, полившегося одновременно со
всех сторон. Откуда-то уже доносился
приближающийся топот....

   4.

   Черезвычайный и Полномочный посол Автономии
Гроуси откинулся в глубокое кресло. За его спиной
стояли пятиглазые стражи, буравя взглядами двух
пленников. За спиной Ретифа также слышальсь их
сиплое дыхание. Чонси грудой угловатых лохмотьев,
валялся в углу.
   - Рад, приветствовать вас, Ретиф, - просипел
Шилф. - Рад узнать о вашем интересе к культурной
жизни гроуси. Надеюсь, земляне, а точнее, даже
земляне открыли свой маленький секрет под
брезентовым колпаком? Даже этот несчастный
абориген понял, где может скрываться ваше любимое
детище.
   - И как долго вы собираетесь укрывать
пол-миллиона кубических футов бетона и пластика? - хмуро
поинтересовался Ретиф, не отвечая на
задушевный тон хозяина.
   - Только несколько часов. Как вы знаете, в
полночь произойдет открытие Культурного Дара
Гроуси местным властям, приуроченное к выборам.
Конечно, будут приглашены все, и в первую очередь
наши друзья из посольства Земли. Аборигинов вряд
ли удивит природная щедрость гроуси. Эти эмоции
оставим землянам. Но вам, мой дорогой друг,
придется полюбоваться на праздник издалека, о чем
я сожалею и приношу мои извинения. Впрочем, вы
можете компенсировать это, нажав вот эту кнопку
отправки нашего космобота с грузом тяжелых
грузоподъемников...
   - Увы... мне пора собираться, - улыбнулся посол. - вы
же пока порепетируйте свои оправдательные
речи на суде по делу о противозаконном вторжении
на территорию посольства Гроуси... До свидания..

   5.

   - Я виновижу нас, нятиглазые пегоняи! - прокаркал
наконец запутавшийся в своих щупальцах
Чонси, когда массивная дверь башни задвинулась за
ними. - Чно деперь теладь, Рефит? - добавил он
отчаянно.
   - Рано печалиться, Чонси, - задумчиво ответил
Ретиф. - Сейчас я попробую развязать тебя. Кстати,
как ты ориентируешся в темноте?
   Через несколько минут Чонси, подобно гигантской
змее, кольцами свернулся по всей камере, видимо
приняв позу, эквивалентную позе отдыха у землян.
Ретиф подошел к окну и выглянул в прямоугольный
двор, лежащий далеко внизу и наполненный
вооруженными стражниками.
   - Да, пожалуй, это безнадежная затея, - задумчиво
проговорил он вдруг. Что-то решив про
себя, громко сказал: - Похоже, мы действительно
пропали, Чонси, - и, подмигнув добавил. - Исполним
же свой долг до конца и будем надеяться, что Шилф
не пронюхает об оставленной нами бомбе...
   Несколько мгновений стояла тишина, и вдруг
откуда-то сверху маталлический голос Шилфа
прокаркал:
   - Что?! Бомба в моем посольстве? Немедленно
скажите где она?!
   - Перт чезми! - проскрипел Чонси, - пон
одслушивает нас!..
   - Не говорите ему, Чонси, - быстро сказал Ретиф, - осталось
восемь минут. Он не успеет найти ее.
   Из динамиков послышались крики, команды и через
несколько секунд по лестнице загрохотали шаги.
Ретиф подбежал к двери и задвинул засов. Дверь
задрожала под ударами.
   - Немедленно откройте!!! - завопили за ней.
   - Семь минут! - отозвался Ретиф. - Выше голову,
друг мой!
   - Немедленно бежать! - донесся до них чей-то
панический голос, и затем голос Шилфа:
   - Ретиф, скажите нам, где бомба, и я обещаю вам
приложить все усилия для того, чтобы смягчить
наказание за ваши преступления! В конце концов, вы
всего лишь землянин и не вам тягаться со мной...
   - Благодарю вас, господин посол, - крикнул
Ретиф, - но долг требует, чтобы я остался здесь!
   - Ах так?! - завопил Шилф. - Узнаете же всю силу
гнева гроуси! Считайте себя погибшими!
   Пленники видели в окно, как Шилф в сопровождении
всего персонала посольства устремился через двор к
воротам. Через минуту посольство опустело.
   - Базавно, - прошепелявил Чонси, - тчо перед
месть шинут пони оймут омбан... и крам пышка...
   - Дело в том, проговорил Ретиф, открывая дверь,
что эти шесть минут будут в нашем полном
распоряжении. Ожидай меня здесь!.

   6.
Через тридцать секунд после возвращения Ретифа в
дверь снова забарабанили. На этот раз по ту
сторону двери было настроены более решительно.
   - Капитан, сломайте дверь! - каркал посол Шилф, - и
поскорее накажите этих весельчаков!
   - Вот сейчас пора удирать! - крикнул Ретиф
сквозь шум ударов. - Чонси, на какую длину ты
сможешь вытянуться? У нас один выход!
   - Мх... я полжен додумать... - из левого рукава
Чонси потянулось длинное тонкое, но очень прочное
щупальце, ложась кольцами вокруг Ретифа. Ретиф
перегнулся через подоконник и поглядел во двор.
Оттуда выходила целая процессия. Подполковник из
гроуси возглавлявший ее, был при полном параде и
при всех регалиях, почетный экскорт провел его за
ворота к нарядно мерцающему у тротуара лимузину.
   - Сто члучилось? - упаднически произнес Чонси, - он
отед ца неремонию... мерез чинуту пудет
боздно...
   - Несомненно, - согласился Ретиф, - но тем не
менее, нам нужно успеть.
   С этими он крепко обхватил теплую живую веревку
и скользнул вниз.
   На высоте пятнадцати футов над землей, Чонси
кончился. В этот момент дверь там, внизу
открылась и оттуда появились двое стражей с
орижием на изготовку.
   Через мгновение все было кончено.
   Ретиф скользнул вниз, опрокинув охранников
вскочил на ноги и бросился за угол, где была
дренажная канава, но впереди уже замелькали
желтоватые блики фонариков, оттуда доносились
шипящие крики. Впереди спешил капитан, за ним - вооруженная
до зубов охрана, которая через
несколько мгновений окружила Ретифа, наставив
оружие ему в грудь.
   Капитан приблизился к пленнику.
   - Наконец-то вы нашли тихое пристанище, мой
беспокойный друг. На память о нашей встрече, - он
повернулся, жестом подзывая к себе гроуси в
штатском с ящиком, - о нашей последней встрече я
бы хотел сделать снимок.
   Гроуси в штатском принялся устанавливать ящик на
   треножнике.
   - Веселее, мой друг, - попросил его капитан, - вы
же, - обратился он к остальным, - очистите кадр,
дабы не смазывалось общее впечатление.
   Стража послушно повиновалась, отступив на шаг.
   Фотограф принялся настраивать ящик на
штативе, но тут случилось что-то странное.
Капитан, уже было принявший гордую позу
победителя, вдруг неестественно вытянулся и
ринулся в толпу стражников.
   Как вихрь промчавшись сквозь них, он летел
вытаращив глаза и волоча за собой ноги.
   Половина охранников устремилась за ним, в
то время, как другая бросилась к Ретифу, подняв
пики.
   - Вросьте баши кипи! - донесся откуда-то
сверху напряженный голос, - яли и врошу башего
начальника инз...
   И действительно, капитан, гроуси неподвижно
висел на двадцатифутовой высоте головой вниз.
   - Помогите... - просипел капитан.
   Стража находилась в состоянии прострации.
   Ретиф обраился к фотографу.
   - Эй, приятель, щелкните вашего босса на память
о нашей последней встрече. Впрочем, я предлагаю
препроводить нас за ворота, по возможности не
приченяя нам вреда. Вы согласны на такой
компромисс?
   - Отступать некуда, - начал было капитан, и
испустил протяжныйй вопль, упав на несколько футов
вниз, однако вновь был перехвачен щупальцем Чонси
   - Но... с другой стороны - погибнуть в момент
победы?.. - резонно спросил он себя с дрожью в
голосе.
   Сержант подал команду и стража, опустив копья
расступилась.
   - Лучше отдайте ваше личное оружие, - сказал
Ретиф капитану, и обращаясь к Чонси, крикнул: - Встретимся
снаружи. В городе. И поторопись! У нас
еще много дел..

   7.

   Лидеть пы депе их вица, гокта уни овидили них
ачальника на дагой фызоте, - самодовольно
шепелявил Чонси, гоня аэрокар вдоль темных улиц
столицы. Видно было, что он искренне радовался
счастливому избавлению от капитана и его бравых
подчиненных.
   - Ловко сработано, - одобрил Ретиф его действия,
когда машина с визгом затормозила у
величественного фасада землянского посольства.
Навстречу Ретифу выбежал дрожащий от ужаса и
непогоды Маньян.
   - Ужас! - пролепетал он. - Посол Гроссбландер
прибыл полчаса тому назад. Узнав об изменении
времени открытия дворца гроуси, он пришел в ярость
и назначил наше собственное откратие на 22-50!
Сегодня Вечером! Он будет здесь с минуты на минуту
и... представляете, при всех регалиях! Вы себе
представляете, что будет, когда он под шатром не
найдет ничего, кроме пустой ямы!... - Маньян
осекся.
   На ступенях парадного входа посольства
показалась величественная торжественная
процессия.
   Маньян съежился и поспешил примкнуть к остальным
членам свиты.
   Ретиф наклонился к шоферу лимузина.
   - Эй, приятель, правь прямо к посольству гроуси.
Небольшие изменения в планах. И прошу тебя
поторопиться.
   Как только монументальный лимузин тронулся с
места, Ретиф вскочил в аэрокар и двинулся следом.
   - Кстати, Чонси, - спросил он по дороге, - как
ты насчет способностей к имитации наших дорогих
коллег? Ну, скажем, посла Гроссбландера?
   Чонси, веселясь, начал в своей весьма
своеобразной манере выговаривать рубленные
дипломатические посылки. Ретиф благосклонно его
слушал.
   - Ну, а как насчет наших друзей гроуси? Ты не
забыл, надеюсь их голоса?.. - и, прослушав
очередную тираду шофера, он серьезно проговорил: - А
теперь, друг мой, слушай меня внимательно....

   8.

   - Что это такое? - прогромыхал посол
Гроссбландер, когда кортеж остановился у
празднично убранного шатра, скрывающего проэкт
гроуси. - Мне кажется, что все это выглядит как-то
не так... - он осекся, увидев группу гроуси во
главе с послом Шилфом. Вокруг были видны
представители местных властей и аристократии.
   - Боже! - прокудахтал Маньян, вглядываясь в
темноту, - видимо, произошла ошибка...
   - Рад приветствовать и видеть вас здесь господин
посол, - пропел Шилф, - тем более ценно ваше
доброе отношение к нам, что именно мы оказались
победителями в этом небольшом споре.
   - Ха! - фыркнул Гроссбландер, - что, что, а ваша
победа весьма сомнительна. Интересно, что вы
скрываете под этим величественным абожуром? Пустой
футляр?
   Напротив, господин посол, - холодно заметил
Шилф. - Здание полностью закончено, вплоть до
декоративных минаретов с вымпелами на них. Уверяю
вас, этот дар оставит глубокий след в сердцах и
душах наших хозяев, как память о щедрости и
благородстве гроуси. Однако, поторопимся открыть
истину.
   - Маньян, - прошипел Гроссбландер, видимо слегка
озадаченный, разве минареты с вымпелами не главный
признак нашего проекта?
   - Ну... это просто совпадение... - замялся
вконец разбитый Маньян. Ретиф тихо подошел к нему
и, сжав его локоть, произнес:
   - А сейчас, мистер Маньян, держите ухо востро.
Главное, постарайтесь не пропустить моих
намеков...
   На ярко освещенной платформе Ретиф занял место у
костистого локтя Шилфа.
   Увидев его, гроуси содрогнулся.
   - Как вы осмелились появиться здесь, - прошипел
он, - после вашего оскорбления...
   - О, мистер Шилф, - тоже шепотом ответил Ретиф, - ваше
оскорбление Его Превосходительства
Господина Посла куда весомее. Поэтому забудем эту
маленькую неприятность, хотя бы в предверии такого
великого события.
   Подумав, Шилф нашел ответ резонным, тем более,
что времени уже не оставалось и оркестр, набранный
из туземцев, уже исполнял попурри из произведений
нескольких планетных систем.
   Шилф повернулся к микрофону и начал:
   - Господин премьер-министр... уважаемые гости...
Я черезвычайно рад...
   Ретиф сделал незаметное движение. Тонкая лента
пурпурно-красного цвета, обрамляющая платфрму,
вдруг зашевелилась за спиной оратора и неуловимо
быстрым движением намертво захлестнула тонкую шею
Шилфа, скрываясь за его пышным жабо. Из
громкоговорителей донеслось кряхтение, после чего
гроуси продолжал:
   - Итак, влагодарб Бас, чаша весть, как я сказал,
Поскодин Госол, за до что фы доверили бде вручить
Дар Земли народу Скивильян, - веретенообразная
рука гроуси, побуждаемая к тому конечностью Чонси,
вытянулась вперед и переразала ленту, удерживающую
шатер.
   - Ради бога, что он сказал? - не поверил своим
ушал Гроссбландер. - У меня сильное подозрение,
что он назвал меня нецензурно!.. - и он замолк,
глядя, как складки шатра упали, обнажив барочные
формы, сияющие при свете огней и штандарты,
свисающие с минаретов.
   - О!.. Да это же мой Большой Театр Балета! - протрубил
Гроссбландер....
   - и деликолепный вар, - воскликнул
премьер-министр, сжимая его руку. - Но я скемного
нефужен... мне кажется, сто эта целиколепная
цаленькая меремония зыла мастроена Елом
Пофифлом...
   Просто немного таинственности, чтобы поддержать
ваше превосходительство в недоумении, хе-хе, - поспешно
сымпровизировал Маньян.
   - Пы вологаете - это зеликолепное вдание есть
сар от Д. К. З.? - премьер-министр, сконфузившись,
сморщился. - Но я выл уберен, что мето эсто гросси
Миусси.
   - Маньян! - заорал Гроссбландер. - Что здесь
происходит?
   Маньяна затрясло, но тут вперед выступил Ретиф и
подал тщательно перевязанную и опечатанную
внушительную бумагу.
   Гроссбландер взломал печати и стал читать.
   - Маньян! Вы - разбойник! Вы устроили это
представление, чтобы заинтриговать зрителей?
   - Кто? Я, ваше превосходительство? - удивился
Маньян.
   - Не скромничай, мой мальчик! - Гроссбландер
шутливо ткнул Маньяна под ребро. - Я восхищен! - он
посмотрел на Шилфа, чье тело странно
передергивалось, а глаза бесцельно блуждали.
   - Даже мой коллега гроуси проникся духом
момента. Хорошо. В ответ мы так же на открытии
Проекта гроуси проникнимся духом. Не правда ли?
   - Пожет мыть бозже, - проквакал слабый голос. - Саменно
ийчас я куаду в улет... - Шилф круто
повернулся и поспешил прочь среди криков, вспышек
и сверкания ракет торжественного фейверка.
   - Ретиф! - прошипел Маньян, когда и посол, и
премьер-министр удалились, сердечно болтая. - Что?...
как?...
   - Было слишком поздно воровать здание обратно, - объяснил
Ретиф. Поэтому я решил Магомета привести
к горе..

   9.

   - Я чувствую, мы катаемся по тонкому льду, - сказал
Маньян, беря с подноса стакан крепкого эля
и с тревогой обводя глазами присутствующих. - Если
он когда-либо узнает о том, что вы напали на
посольство гроуси и выкрали документы, и что один
из наших шоферов заткнул глотку своей конечностью
самому Шилфу... - он замолчал, когда в конце зала
появилась хилая фигура в очень растрепанном фраке
и с ужасно перекошенными глазами.
   - О боже! - пробормотал Маньян. - Боюсь что
слишком поздно фрахтовать судно!
   - Воровство! - прорычал Шилф, уставившись на
Ретифа. - Штурм! Обман!
   - Я бы хотел выпить за это, - громогласно сказал
толстый дипломат, берясь за стакан.
   - А, Шилф! - пророкотал посол Гроссбландер,
словно айсберг прорываясь через толпу, - рад вас
здесь ви...
   - Поберегите свои восторги для другого случая, - прошипел,
белея от ярости, гроуси, - я здесь для
того, чтобы обратить ваше внимание вот на этого, - он
указал пальцем на Ретифа. Гроссбландер
нахмурился.
   - Да это парень, который носит мой портфель, - начал
он. Что он...
   Вдруг раздался мягкий хлопок, сопровождающийся
металическим клацаньем. На полированном полу прямо
под Шилфом лежала гора хромированных канцелярских
скрепок.
   - Вы что-то уронили, ваше превосходительство? - пискнул
Маньян.
   - Почему? Что? Я? - слабо запротестовал Шилф.
   - Та-ак! - промычал Гроссбландер. Его лицо стало
ярко-пунцовым, что вызвало шепот восхищения среди
представителей туземной администрации.
   - Но почему, однако, эти скрепки оказались в
моем кармане? - громко вскричал Шилф, впрочем, без
особой уверенности в голосе.
   - Ха! - заорал Гроссбландер. - Вот именно это я
и хотел бы узнать!
   - Ба! - воспрянул духом Шилф. - Что это за
пустяки по сравнению с тем опустошением...
   - Пустяки? Вы называете шестьдесят семь скрепок
"пустяками"?..
   Шилф был ошарашен.
   - Да как вы можете, то есть, я протестую...
   - Оставте ваши протесты, Шилф, - Гроссбландер
повел гроуси к выходу. Я хочу начать следствие...
   - Я пришел сюда, чтобы рассказать вам о
неслыханной пакости! - вскричал Шилф, патаясь
завладеть инициативой. - Вторжение и грабеж!
Нападение и хулиганство!
   - Решили чистосердечно признаться? - добродушно
скосил на него глаза Гроссбландер. - Ну что же,
это вам зачтется на суде.
   - Сэр, - жарко зашептал Маньян, - ввиду
великодушного жеста посла Шилфа сегодняшним
вечером, думаю, было бы возможным пренебречь этим
несомненным доказательством его жульничества. Мы
можем присовокупить скрепки к нашему дару!
   - Это его работа! - Шилф ткнул пальцем в сторону
Ретифа.
   - Постыдитесь, - с укоризной проговорил
Гроссбландер, - Этот парень всего лишь носит мой
саквояж. Маньян - офицер по расследованию, его
рвение должно быть известно и вам, Шилф? Вы совсем
спятили? Но как советует Маньян, я полагаю, что на
этот раз буду к вам снисходителен. Но вы должны
поклясться...
   Гроссбландер хлопнул гроуси по худой спине и
повлек его к ближайшему кубку с пуншем.
   - Небо! - выдохнул Маньян. - Что за удача! Но я
удивлен, как это Шилф осмелился на прием принести
скрепки!..
   - Он - нет. - сказал Ретиф, - Это я так
запланировал.
   - А?.. Не может этого быть!
   - Боюсь, что может, мистер Маньян.
   - Но... в таком случае кража не доказательство
и... его превосходительство обвинен зазря?!
   - Не совсем так. Я нашел эти шестьдесят семь
скрепок спрятанными в кабинете, под цветочной
тумбой.
   - О, боже! - Маньян промакнул платочком свой
лоб. - Неужели нужно хитрить и воровать для того,
чтобы принести немного добра этому миру? Иногда я
думаю, что дипломатическая служба для меня слишком
трудна.
   - Забавно, - заметил Ретиф, взяв с подноса
бренди, - Но и мне иногда она кажется достаточто
трудной.

                                 ПРОТОКОЛ

                        "...в хаосе  политической  сцены  Галактики  пост-
                    Конкордиатской  Эры,  ДКЗ  появился,  чтобы продолжать
                    древние   дипломатические   традиции,    как   великая
                    общенациональная     организация,    служащая    целям
                    предотвращения войны.
                        <Ср. оригинальный  и цветастый язык:  "поддержание
                    состояния  напряжения,  но без доведения до настоящего
                    конфликта". См. ДКЗ, Дело 178/b/491, том VII/12>
                        Как посредники в спорах среди населенных землянами
                    миров  и  адвокаты  земных  интересов  в  контактах  с
                    инопланетными культурами,  дипломаты Корпуса,  знающие
                    все  бюрократические  тонкости,  ловко  справлялись  с
                    социально-политическо-экономическими       конфликтами
                    Галактики.   И   никогда   еще  виртуозность  старшего
                    дипломата Корпуса не проявлялась с таким блеском,  как
                    в  случае  Посланника  Спредли  и  его  переговорах  о
                    неловком Сиенианском вопросе..."

                      "Официальная История Дипломатического Корпуса Земли",
                         том N_1, пленка N_2. Солярная Пресс, Нью Нью-Йорк,
                                 479 б.э. (2940 год от рождества Христова).

     В сумерках приземистого, грязно-серого здания приемов, Советник,  два
первых  секретаря  и  старший  Атташе  собрались  вокруг   полной   фигуры
Посланника Спредли - их вычурные дипломатические  костюмы  яркими  пятнами
выделялись в сумрачной комнате. Посланник нетерпеливо  посмотрел  на  свои
часы-перстень.
     - Бен, вы вполне уверены, что время  нашего  прибытия  было  сообщено
правильно?
     Второй секретарь Маньян выразительно кивнул головой.
     - Я специально подчеркнул этот пункт, господин Посол.  Я  связался  с
мистером Т'Каи-Каи как раз перед посадкой, и я особо указал...
     - Надеюсь, вы не оказались слишком настойчивы, мистер Маньян, - резко
прервал его Посол.
     - Ну что вы, господин Посол. Я просто...
     - Вы уверены, что здесь нигде нет комнаты отдыха?
     Посол обвел глазами помещение, похожее на пещеру.
     - Любопытно, что нам даже не предоставили стулья.
     - Если бы вы не отказались присесть на одну  из  этих  корзин,  я  бы
подстелил свой...
     - Об этом не может быть и речи.
     Посол еще раз посмотрел на часы и откашлялся, прочищая горло.
     - Я могу с тем же успехом использовать эти несколько минут,  чтобы  в
общих чертах обрисовать нашу дипломатию более юным  членам  нашей  миссии.
Все мы должны держаться друг друга, чтобы создать картину  общей  гармонии
нашего представительства. Мы, земляне, добрая, миролюбивая, раса.
     Посол улыбнулся доброй, миролюбивой улыбкой.
     - Мы хотим лишь разумного проникновения в сферу влияния Уиллов.
     Он распростер руки, стараясь выглядеть как можно более разумно.
     - Мы - народ высокой культуры, этический и искренний.
     Улыбка резко сменилась поджатыми губами.
     - Мы начнем с того, что потребуем себе  всю  Сиенианскую  систему,  а
потом согласимся на половину. Мы распространим  сферу  нашего  влияния  на
самые избранные планеты, с дальним прицелом, и  через  десять  лет  займем
такое положение, что сможем потребовать еще большего.
     Посол огляделся вокруг.
     - Если нет вопросов...
     Джейм Ретиф, Вице-Консул и Третий Секретарь Дипломатического  Корпуса
Земли на Уилле и младший сотрудник Земного Посольства, сделал шаг вперед.
     - Раз уж мы, земляне, имеем преимущественную заявку  на  систему,  то
почему бы нам не выложить сразу все карты на стол? Возможно, если мы будем
честны с Уиллами с самого начала, это сильно поможет нам в будущем.
     Посол Спредли посмотрел на  молодого  человека  и  заморгал  глазами.
Стоящий  рядом  с  ним  Маньян  прочистил  горло  в  наступившем  всеобщем
молчании.
     - Вице-Консул Ретиф просто имеет в виду...
     - Я вполне способен  интерпретировать  замечание  мистера  Ретифа,  -
отрезал Посол.
     На его лице появилось отеческое выражение.
     - Молодой человек, вы - новичок в нашем деле. Вы еще  не  разобрались
во всеобщей игре, во всех тонкостях дипломатии. Я ожидаю,  что  вы  будете
внимательно наблюдать за опытными работниками  этой  миссии,  поймете  всю
важность и тонкость нашего дела. Исключительное обращение к прямым методам
может со временем привести к уничтожению роли профессионального дипломата.
Я с дрожью думаю о том, какие это может иметь последствия.
     Спредли повернулся к старшим сотрудникам своей миссии. Ретиф  подошел
к застекленной двери и выглянул в комнату, находящуюся за  ней.  Несколько
десятков высоких серокожих уиллов, развалясь, сидели в  глубоких  диванах,
потягивая сиреневые напитки из изящных стеклянных трубочек. Слуги в черных
туниках бесшумно двигались между ними, разнося  подносы.  Ретиф  наблюдал,
как группа уиллов в ярких одеждах подошла к широкой двери на  улицу.  Один
из них, высокий мужчина, потоптался и  попытался  пройти  вперед  другого,
который вяло поднял вверх руку со сжатым кулаком. Первый уилл  сделал  шаг
назад и положил обе руки на макушку, кивнув головой. Проходя в дверь,  оба
уилла продолжали улыбаться и оживленно разговаривать.
     Ретиф вновь присоединился к  земной  делегации,  сгрудившейся  вокруг
нескольких грубых урн, поставленных на грубый бетонный пол,  когда  к  ним
подошел серокожий уилл небольшого роста.
     - Я - П'Туа. Идти сссюда...
     Он показал рукой. Земляне пошли вперед, с Послом  Спредли  во  главе.
Когда величавый дипломат дошел до двери,  проводник-уилл  кинулся  вперед,
оттолкнув его плечом, затем заколебался, выжидая. Глаза  Посла  вспыхнули,
потом он вспомнил об  общей  гармонии.  Он  улыбнулся,  изящным  движением
пропуская уилла вперед. Уилл что-то пробормотал  на  своем  родном  языке,
огляделся, затем прошел в дверь. Группа землян последовала за ним.
     - Хотел бы я знать, что это он говорил, -  произнес  Маньян,  догоняя
Посла. -  То,  как  он  оттолкнул  Ваше  Превосходительство,  было  просто
отвратительно.
     Группа уиллов стояла на тротуаре рядом со зданием. Когда Спредли стал
приближаться к шикарному открытому автомобилю, стоявшему  у  обочины,  они
сомкнули ряды, не давая ему пройти. Он выпрямился, открыл  рот,  потом  со
стуком его захлопнул.
     - Ну и  ну,  -  скороговоркой  говорил  Маньян,  семеня  за  Спредли,
возвращающегося к группе землян. - Можно подумать, что эти уиллы совсем не
знают о том, какое почтение надлежит оказывать Главе Миссии.
     - Они не знают, какое почтение надо оказывать даже помощнику мясника!
- отрезал Спредли.
     Собравшиеся вокруг землян уиллы нервно засуетились, бормоча что-то на
своем родном языке.
     - Куда это в конце-концов запропастился  наш  переводчик!  -  рявкнул
Посол. - Осмелюсь заметить, они уже составляют заговор в открытую...
     - Жаль, что приходится полагаться на местного переводчика.
     - Если бы я знал, что нам окажут здесь такой негостеприимный прием, -
сухо сказал Посол, - я бы изучил язык лично, конечно, по пути сюда.
     - О, господин Посол,  я  вовсе  никого  не  критиковал,  -  торопливо
вставил Маньян. - Великие небеса, кто бы мог подумать...
     Ретиф выступил вперед.
     - Господин Посол, - сказал он. - Я...
     - Позже, молодой человек, - отрезал Посол.
     Он сделал знак Советнику, и они отошли  вдвоем  в  сторонку,  сблизив
головы.
     Голубоватое солнце сверкало на темном небе. Ретиф смотрел, как от его
дыхания в прохладном воздухе образуется морозное облачко.  Широкий  фургон
на колесах подкатил к платформе. Уилл указал землянам на низенькую  заднюю
дверь, потом отошел назад, в ожидании.
     Ретиф с любопытством посмотрел на  выкрашенный  в  грязно-серый  цвет
фургон.  На  его  борту  уиллскими  буквами  было  написано  что-то  вроде
"мускат". К сожалению, он не успел за время пути  изучить  и  письменность
тоже. Возможно, позже ему представится случай сказать Послу, что он  может
быть переводчиком для всей миссии.
     Посол вошел в фургон, земляне последовали за ним. В нем  не  было  ни
одного сидения, как и в зале ожидания. Нечто, похожее на поломанное шасси,
валялось на полу, вместе с  обрывками  бумаги  и  пурпурно-желтым  носком,
сшитым на широкую ногу уилла. Ретиф оглянулся. Уиллы о чем-то  возбужденно
переговаривались. Ни один из них не вошел  в  фургон.  Двери  закрылись  и
земляне, сгрудившись под низкой крышей, услышали, как заработал  мотор,  и
фургон тронулся с места.
     Это была очень неуютная поездка.  Колеса  без  амортизаторов  били  о
неровные камни мостовой. Когда фургон завернул  за  угол,  Ретиф  протянул
руку и подхватил Посла,  потерявшего  равновесие.  Посол  бросил  на  него
мрачный взгляд, поправил  свою  треуголку  и  горделиво  выпрямился  -  до
следующего рывка фургона.
     Ретиф наклонился, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь  единственное
пыльное окошко. Казалось, они ехали  по  широкой  улице,  по  обе  стороны
которой располагались низкие строения. Фургон  въехал  в  большие  ворота,
прокатился еще немного и остановился. Дверь открылась. Ретиф посмотрел  на
неприглядный  серый  фасад   с   крохотными   окнами,   расположенными   в
неправильных  интервалах.   Небольшой   ярко-алый   автобус   подкатил   и
остановился впереди них, из него выходил в полном составе приемный комитет
уиллов. Сквозь широкие окна автобуса  Ретиф  разглядел  богатые  чехлы  на
креслах и фужеры, стоящие на небольшом баре.
     П'Туа,  переводчик  уиллов,  пошел  вперед,  делая  знак   рукой   по
направлению к низкой  маленькой  двери  в  серой  стене.  Маньян  бросился
вперед, поспешив открыть ее и придержать для Посла. Когда  тот  подошел  к
ней, уилл вырвался вперед  и  остановился,  заколебавшись.  Посол  Спредли
выпрямился, засверкав глазами. Потом рот его перекосился в ледяной  улыбке
и он сделал шаг в сторону. Уиллы переглянулись друг с другом, потом  пошли
в дверь.
     Ретиф вошел в здание последним. Когда он был еще на пороге, мимо него
проскользнул слуга, одетый во все черное, снял крышку с большой коробки  у
двери и бросил в нее бумажный поднос, заполненный отбросами. На  одной  из
сторон коробки была сделана надпись на языке уиллов.  Как  заметил  Ретиф,
она читалась похоже на "мускат".

     Прошел  примерно  час,  когда  Ретиф  вышел  из  предоставленной  ему
крохотной каморки и спустился в банкетный зал. Стоя у открытых дверей,  он
закурил дорогую сигару и, сузив глаза, смотрел,  как  неприемные  слуги  в
черном, спешат по низкому неширокому  коридору,  внося  полные  подносы  в
огромную комнату, расставляя  приборы  на  больших  столах,  расставленных
четырехугольником  таким  образом,  что  центр  комнаты  оставался  совсем
пустым. По центру ближайшего к двери стола была расстелена тяжелая  парча,
остальные столы были застланы не менее тяжелыми  льняными  скатертями.  За
всем этим белым великолепием шел широкий дощатый стол, ничем не  покрытый,
на поверхности которого стояли металлические тарелки. Богато  одетый  уилл
подошел к двери, отошел в сторону, пропуская слугу, и вошел в зал.
     Услышав за собой голоса землян, Ретиф  повернулся.  К  нему  подходил
Посол в  сопровождении  двух  дипломатов.  Он  бросил  на  Ретифа  взгляд,
поправил крахмальный манжет и посмотрел в зал.
     - По всей видимости, нас опять заставят  ждать,  -  пробурчал  он.  -
После того, как нас с самого начала проинформировали, что уиллы не  желают
уступать решительно ни в чем, можно подумать...
     - Господин Посол, - сказал Ретиф. - Вы заметили, что...
     - Однако, - сказал Посол Спредли, глядя на Ретифа, - опытный дипломат
не должен позволять себя  обращать  внимание  на  мелкие  неприятности.  В
конце-концов... а, Маньян...
     Он повернулся и начал что-то говорить.
     Откуда-то донесся звук  гонга.  Через  мгновение  коридор  заполнился
оживленными голосами  уиллов,  которые  проходили  мимо  группы  землян  в
банкетный зал. П'Туа, переводчик, подошел к ним, поднял руку.
     - Подождать здесссь...
     Еще больше уиллов заполнило зал, рассаживаясь по местам. Приблизились
два  стража  в  шлемах,  приказывая  землянам  отойти  назад.   Непомерных
размеров,  с  огромным  зобом,  уилл,  мягко  звеня  одеждами,   усеянными
драгоценными камнями, прошествовал к двери и прошел в нее,  сопровождаемый
еще несколькими стражниками.
     -  Глава  Государства,  -  услышал  Ретиф  голос   Маньяна.   -   Его
Великолепие, Ф'Кау-Кау-Кау.
     - Я еще должен представить свои  полномочия,  -  забеспокоился  Посол
Спредли. - Можно было бы ожидать более точного соблюдения протокола, но  я
должен признаться...
     Он покачал головой.
     Заговорил переводчик уиллов.
     - Сссейчасс фм лечь на сссвои кишшки и ползззти к тому ссстолу.
     Он указал рукой через всю комнату.
     - Кишки?
     Посол Спредли растерянно огляделся вокруг.
     - Не сомневаюсь, что мистер П'Туа имеет в виду наши животы, -  сказал
Маньян. - Он просто хочет сказать, что мы должны лечь и ползком  добраться
до наших мест, господин Посол.
     - А почему вы при этом улыбаетесь, вы, идиот? - рявкнул Посол.
     Лицо Маньяна вытянулось.
     Спредли посмотрел на свои ордена и медали, свисавшие до самого пупа.
     - Это... Я...
     - Чтобы оказзать поччтение богам, - сказал переводчик.
     - А-а, религия, - протянул кто-то из секретарей.
     - Ну, если речь здесь идет о вере...
     Посол сомнительно огляделся вокруг.
     - Вообще-то тут всего несколько сот футов, - сказал Маньян.
     Ретиф сделал шаг вперед и оказался перед П'Туа.
     - Его Превосходительство, Посол Земли не будет  ползти,  -  громко  и
ясно сказал он.
     - Ну-ну, молодой человек. Я ничего не говорил о...
     - Не ползззти?
     На лице переводчика застыло совершенно непонятное уиллское выражение.
     - Это - против нашей религии, - сказал Ретиф.
     - Протифф?
     - Мы - служители богини-змеи, - ответил Ретиф. -  Ползти  для  нас  -
святотатство.
     Он прошел  мимо  переводчика,  чуть  оттолкнув  его  и  направился  к
далекому столу. Остальные последовали за ним.
     Пыхтя, Посол догнал Ретифа,  когда  они  уже  приближались  к  дюжине
незанятых стульев в дальнем конце  квадрата,  напротив  устланного  парчой
стола Его Великолепия Ф'Кау-Кау-Кау.
     - Мистер Ретиф, будьте так любезны зайти ко мне после этого  банкета,
- прошипел он. - А тем временем, я очень надеюсь,  что  вы  сдержитесь  от
дальнейших необдуманных поступков. Разрешите мне напомнить вам, что здесь,
я - Глава Миссии.
     Маньян подошел к ним сзади.
     - Разрешите и мне присоединить свои поздравления, Ретиф, - сказал он.
- Молодцом, что не растерялись.
     - В своем ли вы уме, Маньян? - рявкнул Посол. - Я крайне недоволен.
     - Но, - поперхнулся Маньян, - я ведь, конечно, говорил в  ироническом
смысле, господин Посол. Естественно, что я тоже растерялся  от  такой  его
самонадеянности.
     Земляне заняли свои места, с Ретифом в самом конце стола. Стол  перед
ними был из голых зеленых досок, уставленный мелкими тарелками.
     Уиллы за столом, некоторые в простых серых одеждах, другие в  черных,
молчаливо наблюдали за ними. Среди них происходили постоянные перемещения;
то один, то другой вставали и уходили, уступая место новым уиллам. Трубы и
свирели оркестра завывали вовсю, и голоса  уиллов  за  соседними  столами,
соответственно,  становились  все  громче  и  громче.   Рядом   с   Послом
остановился уилл в черном. Разговор за  соседними  столами  затих,  и  все
уиллы в молчании принялись наблюдать,  как  слуга  накладывает  беловатого
цвета  суп  в  самую  большую  миску,  стоящую  перед  посланником  Земли.
Переводчик смотрел, наклонив голову.
     - Достаточно, - сказал Посол  Спредли,  когда  миска  наполнилась  до
краев.
     Слуга уиллов плеснул  в  миску  еще  одну  поварешку  супа.  Жидкость
пролилась на поверхность стола.
     - Будьте любезны услужить остальным членам моей делегации, - приказал
Посол.
     Переводчик что-то произнес тихим голосом.  Слуга  заколебался,  потом
подошел к следующему стулу и принялся наливать суп в другую миску.
     Ретиф наблюдал,  прислушиваясь  к  перешептыванию  вокруг.  Уиллы  за
столами вытягивали шеи, чтобы лучше видеть.  Слуга  быстро  разливал  суп,
отворачивая глаза в  сторону.  Он  дошел  до  Ретифа  и  зачерпнул  полную
поварешку.
     - Нет, - сказал Ретиф.
     Слуга заколебался.
     - Я сказал - нет, - повторил Ретиф.
     Подбежал  переводчик,  сделал  знак  слуге,  который  вновь  принялся
вынимать полную поварешку из кастрюли.
     - Я не буду есть суп! - сказал Ретиф, и голос его громко прозвучал во
внезапно наступившей тишине.
     Он уставился на переводчика, который некоторое время  тоже  неотрывно
смотрел на него, потом услал слугу и пошел вперед.
     - Мистер Ретиф, - прошипел голос.
     Ретиф посмотрел в дальний конец стола.
     Посол наклонился вперед,  глаза  его  сверкали,  а  лицо  было  цвета
переспелой свеклы.
     - Я вас предупреждаю, мистер Ретиф, - хрипло сказал он. - Я ел овечьи
глаза в Судане, "ка све" в Бирме, столетний "кат" на Марсе  и  многое  что
другое, поставленное передо мной в процессе моей дипломатической  карьеры,
и, клянусь священными останками Святого Игната, вы сделаете то же самое!
     И с этими словами он опустил в миску похожую на кишку ложку.
     - Не ешьте этого, господин Посол, - сказал Ретиф.
     Посол уставился на него широко  открытыми  глазами.  Он  открыл  рот,
поднося к нему ложку.
     Ретиф встал, схватился за стол снизу и  рванул  его  вверх.  Огромная
деревянная конструкция поднялась и накренилась; блюда полетели на  пол.  С
диким грохотом стол последовал за  ними.  Молочно-белый  суп  растекся  по
полу,  несколько  мисок,  звеня,  покатились  по  комнате.  Среди   уиллов
раздались крики, заглушившие удушенный вопль Посла Спредли.
     Ретиф прошел мимо членов миссии, смотрящих на него  широко  открытыми
глазами, к их задыхающемуся шефу.
     - Господин Посол, - сказал он. - Я бы хотел...
     - Вы  бы  хотели!   Я  вас  уничтожу,   вы,  молокосос,  хулиган!  Вы
понимаете...
     - Пожалуйссста...
     Переводчик остановился рядом с Ретифом.
     - Приношу свои извинения, - сказал Посол Спредли, вытирая  вспотевший
лоб. - Мои глубочайшие...
     - Замолчите, - сказал Ретиф.
     - Ч-ч-ч-что?!
     - Не извиняйтесь, - пояснил Ретиф.
     П'Туа указал рукой.
     - Пожалуйссста, всссе идти сссюда...
     Ретиф повернулся и пошел вслед за ним.
     Та часть стола, к которой их препроводили, была покрыта вышитой белой
скатертью, уставлена блюдами из тонкого фарфора. Уиллы,  уже  сидевшие  за
этим столом, поднялись,  и  среди  несмолкаемых  разговоров,  потеснились,
давая место землянам. Одетые в черное уиллы в конце стола  сомкнули  ряды,
чтобы заполнить пустующие места. Ретиф уселся, глядя  на  расположившегося
рядом Маньяна.
     - Что здесь происходит? - спросил Второй Секретарь.
     - Нам подали собачью пищу, - сообщил  Ретиф.  -  Я  подслушал  одного
уилла. И они усадили нас за стол для слуг.
     - Вы хотите сказать, что понимаете их язык?
     - Я выучил его по пути сюда, по крайней мере в  достаточной  степени,
чтобы...
     Музыка взорвалась бряцанием фанфар, и  поток  жонглеров,  танцоров  и
акробатов выбежал в центр  пустого  квадрата,  жонглируя,  танцуя  и  ходя
колесом.  Бесчисленное  множество   слуг   разносили   огромные   подносы,
уставленные пищей, раскладывая ее на  тарелки  уиллов  и  землян,  наливая
пурпурное вино  в  высокие  фужеры.  Ретиф  попробовал  пищу  уиллов.  Она
оказалась восхитительной. Продолжать беседу в наступившем гаме и шуме было
невозможно. Он смотрел на представление и со вкусом ел и пил.

     Ретиф откинулся на спинку кресла, довольный тем, что музыка  умолкла.
Последние блюда с остатками пищи были убраны,  в  фужеры  добавлено  новое
вино.  Утомленные  артисты,  наклоняясь,  подбирали   квадратные   монеты,
брошенные им обедающими. Ретиф вздохнул. Это был редкий обед.
     - Ретиф, - спросил  Маньян,  когда  в  зале  наступило  относительное
затишье, - что вы говорили о собачьей пище до начала представления?
     Ретиф посмотрел на него.
     - А разве вы не обратили  внимания  на  то,  что  происходит,  мистер
Маньян? На систему намеренных оскорблений?
     - Намеренных оскорблений! Ну,  уж  это  вы  слишком,  Ретиф.  У  них,
конечно, отсутствует наше понятие вежливости,  они  толпятся  в  дверях  и
всякое такое, но...
     Он неуверенно посмотрел на Ретифа.
     - В космопорту нас заставили ожидать в камере  для  хранения  багажа.
Затем привезли сюда на мусоровозе.
     - Мусоровоз?
     -  Конечно,  символический.  Нас  провели  через  служебный  вход   и
предоставили комнатушки в том крыле здания, где располагаются слуги. Затем
нас усадили в самом конце стола, где располагаются местные кули.
     - Не может этого быть! Вы, наверное, ошибаетесь! Ведь в  конце-концов
- мы делегация Земли - уиллы не могут не осознавать нашего могущества.
     - Вот в этом-то и дело, мистер Маньян. Но...
     Грохнули цимбалы и музыканты принялись играть с  новой  силой.  Шесть
высоких уиллов в шлемах выбежали  на  центр  зала,  разбились  на  пары  и
устроили представление, полу-танцуя, полу-сражаясь. Маньян  дернул  Ретифа
за рукав: губы его шевелились. Ретиф покачал головой. Никому не  удавалось
разговаривать под уиллский оркестр, играющий в полную силу. Ретиф медленно
потягивал красное вино и смотрел на представление.
     Несколько неуловимо быстрых движений, и двое танцующих  упало,  а  их
партнеры повернулись друг к другу и продолжали  танец-битву  между  собой,
предварительно исполнив ритуал вызова на бой:  затупленные  сабли  звенели
друг о друга; вскоре упали еще двое уиллов. Это был бешеный  танец.  Ретиф
смотрел во все глаза, забыв о бокале с вином.
     Последние уиллы  приближались  и  отступали,  поворачивались,  делали
ложные выпады и парировали удары. А затем  одни  из  них  поскользнулся  и
упал, стукнувшись об пол  шлемом,  а  второй,  высоченный  и  мускулистый,
завертелся в сумасшедшем танце под еще более громкий вой труб, в то время,
как на пол посыпались монеты, а затем замер перед небольшим столом, поднял
вверх саблю и сильно ударил ею прямо по белой скатерти перед разодетым,  в
кружевах, уиллом. Раздался звон цимбал, и музыка замолкла.
     В полной тишине воин-танцор уставился через стол.  С  криком  сидящий
уилл вскочил на ноги  и  поднял  вверх  руку  со  сжатым  кулаком.  Танцор
наклонил голову, положил свои руки на шлем и возобновил  танец  под  вновь
начавшуюся музыку. Богато одетый уилл небрежно помахал рукой,  швырнул  на
пол горсть монет и вновь уселся за стол.
     Теперь танцор остановился перед покрытым  парчой  столом  -  и  вновь
музыка резко оборвалась, когда его сабля опустилась перед толстым уиллом в
причудливой, украшенной серебром  одежде.  Уилл,  который  получил  вызов,
поднялся на ноги, поднял кулак, и вновь танцор наклонил голову  и  положил
руки на шлем. Зазвенели монеты, и танец продолжался.
     Он  кружил  по  залу,  вращая  саблей,  делая  руками   символические
движения. Затем, внезапно, он оказался перед Ретифом, возвышаясь над  ним,
высоко занеся саблю над головой. Музыка умолкла  и  в  мгновенно  нависшей
тишине тяжелая сабля со свистом рассекла воздух и  опустилась  на  стол  с
таким грохотом и силой, что тарелки запрыгали, угрожая свалиться на пол.
     Глаза уилла смотрели прямо на Ретифа. В тишине ясно было слышно,  как
икнул подвыпивший Маньян.
     Ретиф отодвинул стул.
     - Спокойно,  мой  мальчик,  -  мужественным  голосом  произнес  Посол
Спредли.
     Ретиф встал - уилл на целый дюйм превышал его рост в шесть футов  три
дюйма. Движением,  слишком  быстрым  для  того,  чтобы  его  мог  заметить
человеческий глаз, Ретиф протянул  руку  и  ухватился  за  рукоять  сабли,
одновременно выкручивая ее в сторону и вырывая  из  рук  уилла,  в  ту  же
секунду занося над  головой  и  опуская  вниз  по  сверкающей  дуге.  Уилл
мгновенно пригнулся, отпрыгнул назад и схватил одну из сабель,  оброненных
другими танцорами и валявшихся на полу.
     - Остановите этого сумасшедшего, - взвыл Спредли.
     Ретиф перепрыгнул через стол, скидывая по дороге  хрупкую  фарфоровую
посуду.
     Пританцовывая, уилл отступил назад, и только тогда оркестр заиграл  в
полную силу, с визгом свирелей и сумасшедшей дробью барабанов.
     Не делая никакой  попытки  следовать  прихотливой  мелодии  уиллского
болеро, Ретиф  наступал  на  уилла,  делая  резкие  выпады  тупой  саблей,
неутомимо преследуя его по  залу.  Положив  левую  руку  на  бедро,  Ретиф
отвечал ударом на удар, все время тесня своего противника.
     Уилл забыл о той роли, которую исполнял. Позабыв о танце и музыке, он
принялся биться уже не на шутку,  делая  выпады,  нанося  удары,  парируя.
Теперь они уже стояли нога к ноге, и  звон  шел  от  бешено  мелькавших  в
воздухе сабель. Уилл отступил на шаг, на  два,  затем  чуть  отклонился  в
сторону, ведя Ретифа за собой все дальше, дальше...
     Ретиф сделал ложный выпад, затем от души нанес удар плашмя по  серому
черепу. Уилл покачнулся, сабля его упала на пол. Ретиф отступил в сторону,
когда уилл начал падать, с грохотом рухнув на пол.
     Оркестр смолк в последнем вздохе свирелей. Ретиф  перевел  дыхание  и
вытер лоб.
     - Немедленно подойдите ко мне, вы, молодой глупец!  -  хрипло  позвал
Посол Спредли.
     Ретиф крепче ухватился за саблю, повернулся, посмотрел  на  устланный
парчой стол. Он пошел через зал. Уиллы сидели как парализованные.
     - Ретиф, нет! - взвыл Спредли.
     Ретиф подошел прямо  к  Его  Величеству  Ф'Кау-Кау-Кау,  остановился,
поднял саблю над головой.
     - Только не Главу Государства, - простонал кто-то из земной миссии.
     Ретиф резко опустил саблю вниз. Тупое лезвие пробило парчу, застряв в
твердом дереве стола. Стояла мертвая тишина.
     Его Великолепие Ф'Кау-Кау-Кау поднялся на ноги -  семь  тучных  серых
футов уилла. С выражением на широком лице, непонятном для глаз  землянина,
он поднял вверх сжатый кулак, похожий на окорок, увешанный бриллиантами.
     Ретиф замер на долгое-долгое мгновение. Затем он  грациозно  наклонил
голову и приложил кончики пальцев к своим  вискам.  Позади  него  раздался
грохот - Посол Спредли свалился со стула в полуобморочном состоянии. Затем
Его  Великолепие  Ф'Кау-Кау-Кау  взревел  и  потянулся  через  весь  стол,
распахивая свои объятия землянину, а оркестр обезумел. Серые руки  помогли
Ретифу перебраться через стол, стулья были  раздвинуты,  освобождая  место
Ретифу рядом с Ф'Кау-Кау-Кау. Слуга подставил кресло. Ретиф уселся, взял в
руки высокий фужер угольно-черного вина, всунутый его соседом, чокнулся  с
Его Великолепием, выпил.
     - Пиршество кончается, - сказал Ф'Кау-Кау-Кау. - А теперь,  я  и  ты,
Ретиф, должны устроить Совет.
     - Это большая честь для меня, Ваше Величество, - сказал  Ретиф.  -  Я
должен оповестить об этом моих коллег.
     - Коллег? - переспросил Ф'Кау-Кау-Кау.  -  Вести  переговоры  -  дело
предводителей. Кто осмелится говорить за короля,  если  у  него  еще  есть
язык?
     - Путь уиллов мудр, - сказал Ретиф.
     Ф'Кау-Кау-Кау залпом опустошил квадратную кружку розового пива.
     - Я буду иметь дело  с  тобой,  Ретиф,  как  с  наместником,  раз  ты
говоришь, что король ваш стар, а  расстояние  между  планетами  велико.  И
никакие мелкие сошки не будут мешать нашим с тобой переговорам.
     Он усмехнулся уиллской усмешкой.
     - А потом мы будем веселиться, Ретиф. Стул  Совета  тверд,  а  ждущие
девицы восхитительны - это приводит к быстрому соглашению.
     Ретиф улыбнулся.
     - Ваше Великолепие - сама мудрость.
     - Естественно, каждое существо предпочитает  особей  своего  вида,  -
сказал Ф'Кау-Кау-Кау.
     Он рыгнул. Наше Министерство Культуры импортировало несколько  земных
девиц для развлечений, говорят, образцы экстра-класса. По крайней мере,  у
них очень большие и толстые - как вы их там называете...
     - Ваше Великолепие очень предусмотрительны, - сказал Ретиф.
     - Так пойдем же, Ретиф. Может быть я тоже поразвлекаюсь  с  одной  из
ваших землянок. Изредка, я не прочь заняться извращениями.
     Ф'Кау-Кау-Кау ткнул локтем Ретифа под ребро и зашелся смехом.
     Идя рядом с Ф'Кау-Кау-Кау к двери и  проходя  мимо  стола,  покрытого
простой полотняной скатертью, Ретиф услышал голос Посла Спредли.
     - Ретиф, - сказал он, - будьте любезны, принесите  свои  извинения  и
подойдите ко мне. Я желаю сказать вам несколько слов.
     Тон его голоса был ледяным. Маньян стоял позади него, икая.
     - Я прошу простить меня за  кажущуюся  грубость,  господин  Посол,  -
сказал Ретиф. - У меня сейчас нет времени объяснить...
     - Грубость! - взвыл Спредли. - Нет времени, вот  как?  Разрешите  мне
сказать вам...
     - Будьте любезны, говорите тише, господин Посол, -  сказал  Ретиф.  -
Положение все еще очень деликатное.
     Спредли задрожал, рот его раскрылся. Наконец он обрел голос:
     - Вы... вы...
     - Молчать! - отрезал Ретиф.
     Спредли посмотрел в лицо Ретифа, какое-то мгновение  не  в  состоянии
оторвать взгляда от его серых глаз. Он закрыл рот и сглотнул слюну.
     - У уиллов, кажется, создалось впечатление, что я - руководитель всей
делегации,  -  сказал  Ретиф.  -  Нам  придется  поддержать  в   них   это
заблуждение.
     - Но... но... - заикаясь, произнес Посол Спредли.
     Затем он гордо выпрямился.
     - Это - последняя капля, - хрипло прошептал он. -  Я  -  Чрезвычайный
Посол Земли, Полномочный Министр. Маньян сообщил мне, что нас намеренно  и
непрерывно подвергали оскорблениям с момента нашего  прибытия;  заставляли
ожидать  в  камере  хранения  багажа,  перевозили  в  мусоровозе,   отвели
помещение вместе со слугами, предложили помои в качестве обеда. А теперь я
и мои старшие помощники брошены на произвол судьбы, нам  не  оказывают  ни
малейшего внимания, в то время как этот... этот... эта особа разговаривает
с... с...
     Голос Посла Спредли пресекся.
     - Может быть, я несколько поторопился, Ретиф, пытаясь сдерживать вас.
Оскорбление местных богов  и  опрокидывание  стола  довольно-таки  крайние
меры, но ваше  поведение  было,  возможно,  частично  оправдано.  Я  готов
отнестись к вам снисходительно.
     Он скосил на Ретифа один ярко горящий глаз.
     -  А  сейчас  я  удаляюсь  отсюда,  мистер  Ретиф.  Я  не   собираюсь
подвергаться еще раз этим личным...
     - Ну, хватит, - резко произнес Ретиф. - Мы заставляем Его Великолепие
ждать.
     Лицо Спредли налилось кровью.
     Маньян, наконец, прекратил икать и обрел дар речи:
     - Но что вы собираетесь предпринять, Ретиф?
     - Я собираюсь завершить заключение этого договора, - сказал Ретиф.
     Он протянул Маньяну свой пустой фужер.
     - А сейчас сядьте и создавайте впечатление общей гармонии.

     За роскошным столом, в дипломатической каюте, на  борту  орбитального
звездолета,  принадлежащего  Дипломатическому  Корпусу,  Посол  Спредли  с
поджатыми губами и свирепым выражением лица глядел на Вице-Консула Ретифа.
     - Далее, - сказал он, - вы выказываете  полное  отсутствие  понимания
дисциплины Корпуса, уважения,  которое  следует  оказывать  вашим  старшим
товарищам,  как  и  полное  отсутствие   элементарной   вежливости.   Ваши
отвратительные манеры, вспышки ничем не оправданного насилия  и  почти  не
поддающаяся никакому описанию наглость в превышении  власти,  делают  ваше
дальнейшее пребывание в  Дипломатическом  Корпусе  Земли,  как  офицера  и
агента,  невозможным.  А  следовательно,  моим  печальным   долгом   будет
рекомендовать, чтобы вас немедленно...
     Раздался приглушенный звонок коммутатора. Посол откашлялся,  прочищая
горло:
     - Да?
     - Сообщение из Штаб-Квартиры Сектора, господин Посол, - сказал голос.
     - Да, я слушаю,  -  отрезал  Спредли.  -  Читайте,  но  только  самое
главное.
     -  Поздравляем  с  беспрецедентным  успехом  вашей  миссии.   Условия
соглашения, переданного вами  -  самое  благоприятное  решение  труднейшей
сиенианской ситуации, которое создаст основу дружественных отношений между
Земными Штатами и  Империей  Уиллов.  Вам  и  вашим  коллегам  объявляется
глубочайшая благодарность за великолепно  проделанную  работу.  Подписано:
Помощник Заместителя Секретаря Стернвиллер.
     Спредли нетерпеливо отключил коммутатор. Он стал перебирать бумаги на
столе, потом бросил на Ретифа резкий взгляд:
     - Внешне, гммм... сторонний наблюдатель,  может  придти,  конечно,  к
заключению,  что...  эээ...  результаты,  достигнутые  несмотря на  эти...
гммм... невероятные методы, оправдывают... эээ... их.
     Посол улыбнулся печальной, мудрой улыбкой.
     - Однако, это далеко не так, - сказал он. - Я...
     Опять прозвучал мягкий звонок коммутатора.
     - Ах, чтоб тебя, - пробормотал Спредли. - Да?
     - Прибыл мистер Т'Каи-Каи, - сказал голос. - Что...
     - Немедленно пригласите его войти.
     Спредли посмотрел на Ретифа.
     - Правда, у него всего два слога, но я попытаюсь исправить это ложное
впечатление, добиться улучшения...
     Два землянина молча ожидали, пока не услышали, как Министр  протокола
уиллов постучал в дверь.
     - Надеюсь, - сказал Посол, -  что  вы  воздержитесь  от  того,  чтобы
воспользоваться преимуществом вашего не совсем обычного положения.
     Он посмотрел на дверь.
     - Войдите.
     Т'Каи-Каи  вошел  в  комнату,  бросил  взгляд   на   Спредли,   потом
повернулся, приветствуя Ретифа на разговорном уиллском языке.  Он  обогнул
стол, остановившись за стулом Посла, движением руки приказал ему встать  и
удобно уселся.
     - А у меня для вас небольшой сюрприз, Ретиф, - сказал  он  на  земном
языке. - Я лично воспользовался той обучающей  машиной,  которую  вы  были
настолько добры, что ссудили нам.
     - Вот и прекрасно, - сказал Ретиф. - Я уверен,  что  мистера  Спредли
будет небезинтересно послушать наш разговор.
     - Пусть его слушает, - милостиво согласился уилл. - Я ведь  сейчас  с
неофициальным визитом.
     Он с любопытством оглядел комнату.
     - Как просто вы украшаете свое помещение, но в этом есть свое суровое
очарование.
     Он рассмеялся уиллским смехом.
     - О, вы странные особи, земляне. Вы  нас  всех  поразили.  Знаете-ли,
ведь всякие ходили слухи. Могу сообщить вам, между нами, конечно,  что  до
знакомства, мы считали вас дуркополовинными.
     - Полудурками, - безжизненно поправил Спредли.
     - Такое самообладание! Какое удовольствие вы доставили  тем  из  нас,
таким, как я, например, по достоинству оценившим ваше понимание протокола.
Такая  тонкость!  Как  искусно  вы  игнорировали  каждый  наш   ход,   как
изумительно избегали  при  этом  прямых  конфронтаций!  Теперь-то  я  могу
сказать, что среди нас были и такие - бедные дурачки  -  которые  считали,
что вы совершенно не  разбираетесь  в  этикете.  Как  восхищены  были  мы,
профессионалы, которые в полной  мере  могли  оценить  вашу  виртуозность,
когда вы начали приводить свой план в исполнение, опрокинув  этот  стол  с
кошачьей пищей! После этого одно удовольствие для нас было сидеть и ждать,
в какой же форме вы выразите свое почтение.
     Уилл гостеприимно распахнул свой портсигар с  оранжевыми  сигаретами,
затем засунул одну из них в ноздрю.
     - Должен признаться, что даже я не надеялся на то, что вы так почтите
наше   Великолепие.   О,   какое   это   наслаждение    иметь    дело    с
друзьями-профессионалами, понимающими значение протокола.
     Посол Спредли попытался что-то сказать,  но  из  его  горла  вырвался
только хрип.
     - Этот человек простудился, - сказал Т'Каи-Каи.
     Он с сомнением посмотрел на Спредли.
     - Стойте дальше, мой милый, я очень легко заражаюсь.
     Есть одно небольшое  дело,  с  которым  я  счастлив  покончить  прямо
сейчас, мой дорогой Ретиф, - продолжал Т'Каи-Каи.
     Из своей папки он вытащил какой-то большой документ.
     - Его Великолепие тверд в своем решении, что  никто,  кроме  вас,  не
будет аккредитован здесь. У меня с  собой  решение  нашего  правительства,
подтверждающее  ваше  назначение  земным  Генеральным  Консулом  на  нашей
планете. Мы будем ждать вашего возвращения с нетерпением, Ретиф.
     Ретиф посмотрел на Спредли.
     - Я уверен, что Корпус даст свое согласие, - сказал он.
     - Тогда я пойду, - сказал Т'Каи-Каи. - Возвращайтесь поскорее, Ретиф.
Вы еще много чего не видели в великой Империи Уиллов.
     Он по-уиллски подмигнул.
     - Вместе, Ретиф, мы испытаем много веселых и интересных приключений.

                          ЗАПЕЧАТАННЫЕ ИНСТРУКЦИИ

                "...перед лицом  многочисленных  событий угрожающих миру и
           спокойствию,  которые  вполне  естественно  возникали в сложной
           Галактической   ситуации,  безупречные   способы,  отработанные
           теоретиками Дипломатического Корпуса, доказали свою бесценность
           в  тысячах  наисложнейших  ситуаций.  Даже  безвестные  младшие
           сотрудники  Корпуса,   пользующиеся   вместо   оружия  обычными
           портфелями, содержащими детальные инструкции,  были в состоянии
           успокоить  любые  волнения  с  искусством опытных дипломатов. В
           данном случае речь идет о том,  как благодаря этим инструкциям,
           консул  Пассвин  великолепно уладил отношения между землянами и
           джеками на планете Адоуб".

                                           Том N_II, пленка N_91. 480 б.э.
                                         (2941 год от рождества Христова).

     - Это верно, - сказал Консул Пассвин, - что я просил  назначить  меня
старшим офицером какого-нибудь небольшого поста. Но я имел в виду один  из
этих очаровательных курортных миров, где лишь изредка возникают проблемы с
визами или раз-другой за год возникают недоразумения со звездоплавателями.
Вместо этого, я здесь сижу,  как  директор  зоопарка  для  этих  проклятых
поселенцев, причем не с  одной  планеты,  прошу  обратить  внимание,  а  с
восьми.
     Он угрюмо уставился на Вице-Консула Ретифа.
     -  Тем  не  менее,  -  сказал  Ретиф,  -  это  дает  вам  возможность
путешествовать.
     -  Путешествовать!  -  вскричал  Консул.  -   Я   терпеть   не   могу
путешествовать! В особенности в этой забытой богом звездной системе...
     Он замолчал, заморгал глазами и прочистил горло, глядя на Ретифа.
     -  Хоть  для  младшего  служащего   путешествия   -   это,   конечно,
великолепная штука. Приобретаешь удивительный опыт.
     Он повернулся к экрану на стене и нажал кнопку. Появилось триаграмное
изображение  звездной   системы:   восемь   сверкающих   звездных   точек,
расположенных вокруг большого диска - Солнца. Пассвин взял в руки  указку,
ткнул ею в самую дальнюю планету.
     - Положение на Адоуб критическое. Эти проклятые  поселенцы  -  причем
совсем  небольшое  их  количество  -  умудрились,  как  обычно,  полностью
испортить отношения с местной разумной формой жизни,  джеками.  Понять  не
могу, для чего им это понадобилось -  из-за  каких-то  нескольких  оазисов
среди бесконечных пустынь, покрывающих  всю  планету.  Однако  я,  тем  не
менее, получил указания  из  Штаб-Квартиры  Сектора  принять  определенные
меры.
     Он вновь повернулся, глядя на Ретифа.
     - Я посылаю на  это  дело  вас,  Ретиф  -  и  вот  ваши  запечатанные
инструкции.
     Он взял в руки большой и толстый конверт.
     - Жаль, что они не приказали земным поселенцам  убраться  оттуда  еще
несколько недель тому назад, как я это предлагал.  А  сейчас  уже  слишком
поздно. От меня ожидают чуда - соглашения  между  землянами  и  джеками  и
разделения территории. Это идиотизм. Однако, неудача будет плохо выглядеть
в моем личном деле, поэтому я ожидаю результатов.
     Он протянул пухлый конверт Ретифу.
     - Насколько я знал, Адоуб был необитаем, пока туда не прибыли  земные
поселенцы, - сказал Ретиф.
     - Очевидно, это было ошибочное впечатление. Джеки там.
     Пассвин сурово посмотрел на Ретифа взором своих водянистых глаз.
     - Вам надлежит  строжайшим  образом  придерживаться  полученных  вами
инструкций. Положение создалось крайне деликатное, и с вашей стороны ни  в
коем случае не должно быть импульсивных необдуманных действий. Каждый  шаг
был детально проработан в Штаб-Квартире - вот вам и  следует  лишь  строго
следовать всем указаниям. Надеюсь, вы это понимаете?
     - Кто-нибудь из Штаб-Квартиры был когда-нибудь на Адоубе?
     - Конечно, нет. Они тоже терпеть не могут  путешествий.  Если  у  вас
больше нет вопросов, то я вас не задерживаю. Почтовый  звездолет  вылетает
менее чем через час.
     - А на кого похожи эти местные жители? - спросил Ретиф, поднимаясь со
стула.
     - Когда вы вернетесь, - ответил Пассвин, - то расскажите мне об этом.

     Пилот почтового звездолета, крепыш-ветеран с бакенбардами в  четверть
дюйма, сплюнул в запачканный угол рубки управления и  наклонился  ближе  к
экрану.
     - Э, да там стреляют, - сказал он. - Во-он те белые облачка  на  краю
пустыни.
     - Считается, что я должен предотвратить  войну,  -  сказал  Ретиф.  -
Похоже, что я слегка опоздал.
     Пилот подпрыгнул в своем кресле.
     - Войну? - взревел он. - А почему мне никто не сказал, что  на  Адоуб
война? Ну, раз уж на то пошло, я и близко сюда не подлечу.
     - Подождите-ка, - сказал Ретиф. - Мне надо спуститься на планету. Они
не будут в вас стрелять.
     - Это уж точно, сынок. Я просто не предоставлю им этого шанса.
     Пилот потянулся к панели управления и принялся  нажимать  на  кнопки.
Ретиф схватил его за руку.
     - Может, вы меня не расслышали. Я сказал, что мне надо опуститься  на
планету.
     Пилот попытался  вырваться  и  нанес  удар,  который  Ретиф  спокойно
блокировал.
     - Вы сумасшедший? - взвизгнул ветеран. - Там стреляют так, что  видно
на пятьдесят миль вперед.
     - Что ж поделаешь, почту-то все равно надо доставить.
     - Я вам не почтальон. Если уж вам так  хочется,  чтобы  вас  убили  -
берите скиф. Я скажу им, чтобы они подобрали ваши останки в следующий раз,
если стрельба к тому времени закончится.
     - Вы настоящий друг. Я принимаю ваше предложение.
     Пилот подбежал к круглой двери,  за  которой  находился  спасательный
скиф и быстро открыл ее.
     - Забирайтесь. Мы приближаемся к планете слишком быстро.  Эти  ребята
могут решить немного пострелять по нашему звездолету.
     Согнувшись в три погибели, Ретиф вошел в  узкую  рубку  скифа.  Пилот
исчез  из  поля  его  зрения,  потом  появился  вновь,  протягивая  Ретифу
энергопистолет старого образца.
     - Раз уж вы туда летите, то это вам не повредит.
     - Спасибо.
     Ретиф заткнул пистолет за пояс.
     - Надеюсь, что вы все же ошибаетесь.
     - Я скажу, чтобы за вами прислали - так или иначе  -  когда  стрельба
закончится.
     Дверь  плотно  захлопнулась,  мгновением   позже   раздался   толчок,
выкидывающий скиф  в  пространство.  Ретиф  смотрел  на  крошечный  экран,
управляя вручную. Он быстро спускался на поверхность планеты: сорок  миль,
тридцать пять...
     Когда оставалось  пять  миль,  Ретиф  начал  максимальное  торможение
легкого скифа. Вжатый в мягкое сидение, он смотрел на экран  и  ежеминутно
исправлял курс. Поверхность планеты приближалась с  угрожающей  быстротой.
Ретиф покачал головой  и  включил  аварийный  ретро-драйв.  Огоньки  света
понеслись к нему  снизу.  Если  это  были  обычные  ракеты  на  химическом
горючем, то метеорная защита скифа отразит их. Экраны на панели управления
вспыхнули ослепительно-белым светом, потом разом померкли. Скиф  тряхнуло,
перевернуло, крошечная кабина  наполнилась  дымом.  После  еще  нескольких
рывков последовал страшный удар  -  затем  наступила  тишина  и  в  кабине
запахло горячим металлом.
     Кашляя, Ретиф  отстегнул  ремни  безопасности,  выбрался  из  кресла,
добрался до люка и  распахнул  его  настежь.  В  лицо  ему  ударила  волна
горячего воздуха джунглей.  Повиснув  на  руках,  он  спрыгнул  на  землю,
усыпанную листвой, поднялся на ноги... и тут же распростерся плашмя, слыша
жужжание пролетевшей мимо его уха пули.
     Он  лежал,  прислушиваясь.  Слева  от   него   послышались   какие-то
крадущиеся  движения.  Он  осторожно  стал  ползти  вперед  и  укрылся  за
карликовым толстым деревом. Откуда-то доносились завывания поющей ящерицы.
Жужжащие  насекомые  покружили  над  его  головой,  почувствовали   что-то
чужеродное и улетели восвояси. В пяти  ярдах  от  него  вновь  послышалось
шуршание листвы. Ретиф отступил еще дальше за ствол и спрятался за лежащее
на земле широкое бревно. Коренастый мужчина в испачканных  грязью  кожаной
рубахе и  шортах,  показался  из  кустов,  двигаясь  крайне  осторожно,  с
пистолетом в руке.
     Когда он прошел мимо,  Ретиф  поднялся  на  ноги,  перепрыгнул  через
бревно и кинулся ему на плечи. Они упали на землю вместе. Мужчина  коротко
вскрикнул, потом продолжал сопротивление  молча.  Ретиф  резким  движением
перевернул его на спину, занес кулак...
     - Эй! - воскликнул поселенец. - Ты такой же человек, как и я!
     - Может я буду лучше выглядеть, когда побреюсь, - сказал Ретиф.  -  С
чего это вы вздумали стрелять в меня?
     - Пусти меня - меня зовут  Поттер.  Прости,  что  так  получилось.  Я
решил, что это кораблик хлопотунов - уж больно он похож. Потом  я  увидел,
как что-то двигается и сразу выстрелил - не знал, что  это  землянин.  Кто
ты? Что ты здесь делаешь? Отсюда совсем недалеко от края оазиса. А там уже
страна хлопотунов.
     Он помахал рукой по направлению к северу, где находилась пустыня.
     - Мне еще  повезло,  что  вы  плохо  стреляете.  Некоторые  из  ракет
пролетели слишком близко от скифа.
     - Ракет? Должно быть, артиллерия хлопотунов. У нас ничего такого нет.
     - Я слышал, у вас тут  назревает  самая  настоящая  война,  -  сказал
Ретиф. - Но я никак не ожидал...
     - Вот и прекрасно! - сказал Поттер. - Мы так и думали, что  ребята  с
Айвори не останутся спокойными и присоединятся к нам, когда услышат в  чем
дело. Ты с Айвори?
     - Да. Я...
     - Э, да ты, должно быть, брат Лемюэля. Вот это  да!  Значит,  я  чуть
было не свалял дурака. Лемюэлю тяжело что-нибудь объяснить.
     - Я...
     - Не поднимай головы. У этих  проклятых  хлопотунов  есть  совершенно
жуткие пистолеты. Пойдем...
     Он начал ползти через кустарник. Ретиф следом. Оно проползли примерно
двести ярдов, прежде чем Поттер поднялся на ноги, достал  мятый  платок  и
вытер лицо.
     - А ты неплохо двигаешься для горожанина. Я-то думал, что вы там,  на
Айвори, сидите себе под своими куполами и нажимаете кнопки. Правда, раз ты
брат Лемюэля...
     - Коли говорить откровенно...
     - Только надо бы достать тебе подходящую одежду. Эти городские тряпки
не подходят на нашем Адоубе.
     Ретиф посмотрел на свой грязный изорванный и намокший от пота  свитер
и облегающие брюки небесно-голубого цвета - неофициальную  форму  Третьего
Секретаря и Вице-Консула ДКЗ.
     - Моя одежда казалась мне вполне прочной там, дома, - сказал он. - Но
видимо, кожа тоже имеет свое преимущество.
     - Пойдем в лагерь. Если поспешим, успеем как раз к заходу солнца.  И,
послушай, не говори ничего Лемюэлю о том, что я принял тебя за хлопотуна.
     - Хорошо, но...
     Поттер уже шел вперед, взбираясь на невысокий холм.  Ретиф  стянул  с
себя потерявший всякую форму блейзер,  повесил  туда  же  свой  галстук  и
последовал за Поттером.

     - Мы чертовски рады, что вы прилетели к нам, мистер, - сказал толстяк
с двумя револьверами за поясом, которые почти  скрывал  нависающий  сверху
живот. - У нас каждый человек на счету. Мы наткнулись на  этих  хлопотунов
три месяца тому назад, и с тех пор  так  ничего  умного  и  не  придумали.
Сначала мы решили, что это просто местная  форма  жизни,  которую  нам  не
доводилось  встречать  раньше.  Честно  говоря,  один  из   наших   парней
подстрелил одного хлопотуна - решил полакомиться вкусным мясом.  Думаю,  с
этого все и началось.
     Он замолчал, помешивая огонь.
     - А затем целая их группа напала на ферму Свази. Ухлопали двух  коров
и отошли, - добавил он.
     - Мы тут считаем, что они решили, будто коровы - это люди, -  вставил
Свази. - Они просто мстили.
     - Как это кто-нибудь может подумать, что  корова  -  это  человек?  -
подал голос один из присутствующих. - Они и выглядят совсем не...
     - Не будь дураком, Берт, - ответил Свази. -  Они  никогда  не  видели
землян до тех пор - сейчас они  уже  не  делают  подобных  ошибок.  Мы  их
научили.
     Берт ухмыльнулся.
     - Это уж точно. Мы им  показали  кузькину  мать  на  другой  раз,  а,
Поттер? Ухлопали четверых...
     - Примерно через несколько дней после того они подошли к моей  ферме,
- сказал Свази. - Но мы их там ждали. Встретили, что надо. Они смешались и
побежали.
     - Попрыгали, ты хочешь сказать. Таких уродин  я  еще  не  видел.  Они
похожи на старое грязное одеяло, хлопающее в воздухе при прыжках.
     - С тех самых пор так и  повелось.  Сначала  они  устраивают  набеги,
потом мы. Но в  последнее  время  они  здорово  вооружились.  У  них  есть
небольшие воздушные лодки и  автоматические  ружья.  Мы  потеряли  четырех
человек, да еще  с  дюжину  заморожено  -  пока  не  прилетит  медицинский
звездолет. Мы не можем себе этого  позволить.  В  колонии  меньше  трехсот
дееспособных мужчин.
     - Но мы не уступим наших ферм, - сказал  Поттер.  -  Все  эти  оазисы
образовались на месте старых морей - с великолепным черноземом на  милю  в
глубину. И на планете есть еще пара сотен таких оазисов, до которых мы еще
не добрались. Хлопотуны не получат их, пока в живых  останется  хоть  один
человек.
     - Зерновые, которые мы  выращиваем,  необходимы  для  всей  планетной
системы, - вмешался Берт. - Эти фермы, которые мы пытаемся наладить, очень
помогают, хотя их пока что явно недостаточно.
     - Мы умоляли, чтобы ДКЗ, там, на Айвори, оказал нам помощь, -  сказал
Поттер. - Но сам знаешь, что за бюрократы сидят в этих Посольствах.
     - Ходят тут слухи, что они послали к нам  какого-то  чинушу,  который
собирается приказать нам убраться из оазиса и  отдать  его  хлопотунам,  -
сказал Свази. - Мы его ждем...
     - Ничего, скоро к нам прибудет подкрепление. Мы  замолвили  словечко:
ведь у каждого из нас есть родственники на Айвори и Верде...
     - Не болтай, черт бы тебя побрал! - прогудел глубокий голос.
     -  Лемюэль!  -  сказал  Поттер.  -  Никому  другому  не  удалось   бы
подкрасться к нам так бесшумно...
     - Если бы  я  был  хлопотуном,  я  бы  съел  тебя  живьем,  -  сказал
новоприбывший, продвигаясь ближе к огню.
     Это был высокий мужчина с  крупными  чертами  лица,  одетый  в  мятую
кожаную одежду. Он оглядел Ретифа с головы до ног.
     - Это еще кто?
     - То есть как это? - в полном молчании проговорил Поттер. -  Он  твой
брат.
     - Никакой он не мой брат, - сказал Лемюэль.
     Он сделал шаг к Ретифу.
     - Что ты здесь вынюхиваешь, приятель, - рявкнул он.
     Ретиф поднялся на ноги.
     - Думаю, мне надо объяснить...
     Небольшой пистолет появился в руке Лемюэля из скрипнувшей  кобуры  на
поясе.
     - Можешь не объяснять, шпионов нюхом чую.
     - Для разнообразия, мне все же хотелось бы закончить хоть одну фразу,
- сказал Ретиф. - И я попросил бы вас засунуть  свою  смелость  обратно  в
кобуру, пока еще не поздно.
     - Слишком уж складно ты говоришь, что-то мне это не нравится.
     - Вы ошибаетесь. Я говорю так, как это мне нравится. В последний  раз
- уберите пистолет.
     Лемюэль уставился на Ретифа.
     - Ты смеешь мне приказывать...
     Левый  кулак  Ретифа  молниеносно  ударил  точно   в   лоб   Лемюэля.
Ошарашенный поселенец попятился назад: из  носа  у  него  закапала  кровь.
Ударившийся об землю  пистолет  выстрелил  в  сторону.  Лемюэль  с  трудом
удержал равновесие, собрался, прыгнул на Ретифа... и получил  прямой  удар
правой в подбородок, после чего свалился как сноп - в нокауте.
     - Ого! - сказал Поттер. - Незнакомец вырубил Лема... в два удара...
     - В один, - сказал Свази. - В первый раз он  его  только  по  головке
погладил.
     Берт замер.
     - Тихо, ребята, - прошептал он.
     Во внезапно наступившей тишине раздался  зов  поющей  ящерицы.  Ретиф
напрягся, но ничего не услышал. Он  сузил  глаза,  пристально  вглядываясь
мимо костра.
     Быстрым движением он схватил бадью с питьевой водой, опрокинул ее  на
костер и распростерся на земле.  Через  секунду  его  примеру  последовали
остальные.
     - Что-то уж больно  вы  скоры  для  горожанина,  -  прошептал  Свази,
лежавший рядом. - И зрение что надо. Разделимся и обойдем с  двух  сторон.
Вы с Бертом слева, а мы с Поттером справа.
     - Нет, - сказал Ретиф. - Вы подождите здесь. Я пойду один.
     - Что ты хочешь...
     - Позже. Лежите спокойно и будьте осторожны.
     Ретиф взял ориентир на верхушку дерева, едва видную на  фоне  неба  и
пополз вперед.
     Через пять минут он оказался  перед  небольшим  подъемом.  С  крайней
осторожностью он рискнул подняться и посмотреть на идущий вверх каменистый
склон. Впереди возвышались  деревья.  За  ними  едва  различался  туманный
контур пустыни: места обитания хлопотунов. Он поднялся на ноги, перебрался
через камень, все еще горячий от тропической жары и прошел вперед двадцать
ярдов. Вокруг него были лишь один песок, едва видимый в звездном свете, да
изредка попадались небольшие камни. Позади него джунгли стояли безмолвно и
спокойно. Он сел на песок и стал ждать.
     Прошло минут десять, прежде чем он заметил какое-то  движение:  нечто
отделилось от темной массы каменистого склона и скользнуло несколько ярдов
по открытой местности до следующего убежища.  Ретиф  продолжал  наблюдать.
Шли минуты. Вновь чья-то форма сдвинулась с места, скользнула в тень всего
в десяти футах от него. Ретиф нащупал рукоятку своего энергопистолета. Да,
плохо будет, если его догадка окажется неверной...
     Раздался внезапный скрип, как у трущейся кожи, в воздух полетел песок
- это хлопотун, наконец-то, напал на  него.  Ретиф  откатился  в  сторону,
затем прыгнул, всем своим весом налегая на изгибающегося то в одну,  то  в
другую сторону хлопотуна - квадратный ярд из одних мускулов,  трехдюймовой
ширины посередине. Похожее на скат существо выгнулось,  свернулось  назад,
закругляя свои края, стоя  на  расплющенной  поверхности  окружающего  его
камня.  Оно  попыталось  ухватиться  за  плечи   Ретифа   своими   гибкими
разветвленными щупальцами. Ретиф стиснул существо из всех сил двумя руками
и с трудом поднялся на ноги. Оно было очень тяжелым, фунтов сто по меньшей
мере, а сопротивляясь, весило по меньшей мере пятьсот.
     Хлопотун переменил тактику и внезапно обвис. Ретиф покрепче ухватился
за него и  почувствовал,  как  его  большой  палец  скользнул  в  какое-то
отверстие.
     Хлопотун забился изо всех сил. Ретиф, не выпуская его ни на  секунду,
засовывал палец все глубже.
     -  Прости  приятель,  -  пробормотал  он  сквозь   сжатые   зубы.   -
Выдавливание глаз, это конечно, не  по-джентльменски,  но  зато  оказывает
желательный эффект...
     Хлопотун успокоился: только края его медленно взмахивали то назад, то
вперед. Ретиф ослабил нажим большого пальца. Хлопотун тут же дернулся  изо
всех сил: Ретиф снова надавил пальцем. Хлопотун опять успокоился, выжидая.
     - А теперь, когда мы так хорошо поняли друг друга, - сказал Ретиф,  -
веди меня к своему начальству.

     Примерно минут через двадцать ходьбы по пустыне, Ретиф оказался перед
низкой оградой из веток с шипами: наружная оборонительная линия хлопотунов
против землян. Дальнейших действий против  землян  со  стороны  хлопотунов
можно было с тем же успехом ожидать здесь, как и в другом месте. Он уселся
на песок, скидывая с себя хлопотуна, но оставив  большой  палец  на  своем
месте в отверстии. Если он прав, то  пикет  хлопотунов  не  заставит  себя
долго ждать.
     Яркий луч красного света ударил Ретифу прямо в лицо, затем погас.  Он
встал на ноги. Пленный хлопотун возбужденно закачал своими  краями.  Ретиф
засунул палец глубже.
     - Сиди спокойно, - сказал он. - Не вздумай чего-нибудь выкинуть...
     Слова эти, естественно, остались без ответа - но палец убеждал  лучше
всяких слов.
     Зашуршал  песок:  сначала  в  одном  месте,  потом  в  другом.  Ретиф
почувствовал, как вокруг него сжимается кольцо существ.
     Он крепче сжал хлопотуна.  Теперь  он  мог  различить  темную  форму,
ростом почти с него - шесть футов три дюйма. Видимо, хлопотуны были  самых
различных размеров.
     Прозвучал низкий звук - как горловое  ворчание.  Он  длился  довольно
долгое время, потом постепенно затих. Ретиф наклонил голову, нахмурясь.
     - А теперь то же самое, только на две октавы выше, - сказал он.
     - Ауури! Прошу прощения. Так годится? -  раздался  из  темноты  ясный
голос.
     - Вполне, - сказал Ретиф. - Я  пришел  сюда,  чтобы  совершить  обмен
пленными.
     - Пленными? Но у нас нет пленных.
     - Как это нет? А я? Договорились?
     - Ах да, конечно. Вполне разумно. Какие гарантии вам потребуются?
     - Слова джентльмена будет вполне достаточно.
     Ретиф освободил  пленника.  Тот  замахал  своими  краями  и  исчез  в
темноте.
     - Если вас не затруднит последовать за мной в нашу ставку,  -  сказал
голос, - то мы сможем обсудить наши дела в комфорте.
     - Буду рад.
     Красный свет коротко мигнул. Ретиф, увидев проход в барьере из веток,
шагнул в него. Он прошел за туманными формами по теплому песку к  низкому,
как в пещеру, входу, слабо освещенному красноватым сиянием.
     -  Я  должен  принести  извинения  за  неуклюжую  конструкцию  нашего
комфорткупола, - сказал голос. - Если бы только мы знали, что  нам  окажут
честь визитом...
     - Ни слова больше, - сказал Ретиф. - Мы, дипломаты, привыкли ползать.
     Внутри, куда  попал  Ретиф,  согнув  колени  и  наклонив  голову  под
пятифутовым  потолком,  Ретиф  увидел  стены,  обитые   розовым   деревом,
темно-красный стеклянный пол, устланный шелковыми коврами и низкий  столик
из полированного гранита, установленный серебряными блюдами и хрустальными
розовыми трубочками для питья.
     - Разрешите мне принести вам свои поздравления, - сказал голос.
     Ретиф повернулся. Необъятных размеров хлопотун, задрапированный  алым
одеянием, стоял рядом с ним. Голос исходил из диска, прикрепленного на его
спине.
     - Ваши  бое-особи  дерутся  превосходно.  Надеюсь,  что  мы  окажемся
достойнейшими противниками.
     - Благодарю.  Я  уверен,  что  такое  испытание  будет  исключительно
интересным, но я надеюсь, что мы сможем избежать его.
     - Избежать?
     Ретиф услышал, как в полном  молчании  раздалось  какое-то  жужжание,
исходящее от его собеседника.
     - Давайте отобедаем, - наконец сказал огромный хлопотун.  -  О  делах
можно будет поговорить позже. Меня зовут Хошик из Мозаики Двух Рассветов.
     - Я - Ретиф.
     Хошик выжидающе молчал.
     - ...из Горы Неукоснительных Инструкций, - добавил Ретиф.
     - Займи свое место, Ретиф, - сказал Хошик.  -  Надеюсь,  наши  грубые
подушки не покажутся слишком неудобными.
     Еще два хлопотуна довольно большого роста вошли в комнату и о  чем-то
молчаливо посоветовались с Хошиком.
     - Прошу простить меня за отсутствие переводческих аппаратов, - сказал
он Ретифу. - И разрешите мне представить моих коллег.
     Небольшой хлопотун впорхнул  в  комнату,  неся  на  спине  серебряный
поднос, уставленный ароматно пахнущей пищей. Он обслужил обедающих и налил
в хрустальные трубочки желтое вино.
     - Надеюсь, наша пища вам понравится, - сказал Хошик.  -  Насколько  я
понимаю, наш метаболизм практически одинаков.
     Ретиф попробовал пищу: от нее исходил восхитительный ореховый аромат.
Вино нельзя было отличить от Шато Д'Икем.
     - Это было совершенно неожиданным удовольствием  наткнуться  на  ваше
поселение на этой планете, - сказал Хошик. - Должен признаться, сначала мы
приняли вас за туземцев, земле-ковыряющихся особей, но вскоре мы убедились
в обратном.
     Он поднял трубочку, ловко манипулируя ею своими  гибкими  щупальцами.
Ретиф точно также отсалютовал своей трубочкой и выпил.
     - Конечно, - продолжал Хошик, - как только мы поняли, что вы такие же
спортсмены, как и мы, пришлось нам попытаться улучшить положение дел,  дав
вам возможность проявить  свою  активность.  А  сейчас  мы  заказали  наше
тяжелое оборудование и несколько тренированных боевиков, так что вскорости
мы сможем показать вам  великолепное  шоу,  по  крайней  мере,  я  на  это
надеюсь.
     - Боевиков? - спросил Ретиф.  -  А  сколько,  если  вы,  конечно,  не
возражаете против этого моего вопроса?
     - В настоящий момент, возможно, прибудет всего несколько сотен. Потом
же... ну, я уверен, что мы сможем  это  обговорить  между  нами.  Лично  я
предпочитаю ограниченные действия - никаких ядерных бомб и другого оружия,
после которого остается радиация. Это такая скука -  защищать  мицелий  от
мутаций. Хотя должен признаться, в других спортивных  играх  мы  создавали
очень интересных особей: например, патрульную, из  тех,  что  вы  взяли  в
плен. Существа, конечно, примитивно мыслящие, но фантастические следопыты.
     - О, вне всяких сомнений, - сказал Ретиф.  -  Я  не  возражаю  -  без
атомных  бомб,  так  без  атомных  бомб.  Как  вы  совершенно  справедливо
заметили, охрана мицелия вещь очень хлопотливая, да  к  тому  же  теряется
слишком много войск.
     - Ну, это как раз не самое главное. Но мы согласны, атомных  бомб  не
будет. Вы уже пробовали выпаренные яйца? Исключительно вкусно приготовляют
в моей Мозаике...
     - Они восхитительны, - сказал Ретиф.  -  Скажите,  а  вы  никогда  не
задумывались о том, чтобы вообще исключить всякое оружие?
     В диске что-то хлюпнуло.
     - Прошу простить меня за этот смех, - сказал Хошик,  -  но  ведь  вы,
конечно, пошутили?
     - Если говорить  откровенно,  -  сказал  Ретиф,  -  то  мы,  земляне,
стараемся избегать пользоваться оружием.
     - Насколько я припоминаю, первый наш  контакт  с  вашими  бое-особями
состоялся с использованием оружия одной из оных.
     - Прошу извинения, - сказал Ретиф. - Эта... гмм. бое-особь не поняла,
что имеет дело со спортсменом.
     - Тем не менее, раз уж вы так весело начали использовать оружие...
     Хошик сделал знак, и слуга вновь наполнил хрустальные трубочки.
     - Есть еще одна деталь, о которой я  еще  не  упомянул,  -  продолжал
Ретиф. - Надеюсь, вы не примите этого на  свой  счет,  но  наши  бое-особи
считают, что оружие можно применять только против определенных форм жизни.
     - Вот как? Это любопытно. Что же это за формы?
     - Паразиты. Страшные противники, но сами понимаете, не той касты. Мне
бы совсем не хотелось, чтобы  наши  бое-особи  думали  о  таких  достойных
противниках, как о паразитах.
     - О ля-ля! Этого я,  конечно,  не  знал.  Очень  благородно  с  вашей
стороны было сообщить об этом.
     Хошик огорченно защелкал.
     - Я вижу, что ваши бое-особи занимают тоже место среди нас - у них не
хватает воображения.
     Он скрипуче рассмеялся.
     - Что приводит вас к самому главному  -  видите-ли,  у  нас  возникла
серьезная  проблема  с  нашими  бое-особями,  -  сказал  Ретиф,  -  низкая
рождаемость. Поэтому мы с большой неохотой отказались от массовых  военных
действий, которые так дороги сердцу истинного спортсмена. Мы вообще хотели
бы положить конец этим соревнованиям...
     Хошик изо всех сил закашлялся, поперхнувшись вином,  которое  высокой
струей брызнуло вверх, в воздух.
     - О чем вы говорите? - воскликнул он. - Вы  считаете,  что  Хошик  из
Мозаики Двух Рассветов может предать свою честь?
     -  Сэр!  -  сурово  сказал  Ретиф.  -  Вы   забываетесь.   Я,   Ретиф
Неукоснительных Инструкций, просто делаю  вам  другое  предложение,  более
соответствующее спортивным принципам.
     - Новейшим принципам? - вскричал Хошик. - Мой дорогой Ретиф,  что  за
приятная неожиданность!  Я  обожаю  новые  моды.  Здесь  так  отстаешь  от
времени. Говорите же, говорите.
     - Все  обстоит  очень  просто.  Каждая  из  сторон  выдвигает  своего
представителя и два индивидуума решают этот вопрос между собой.
     - Я... гм... боюсь, я не вполне понимаю. Какое значение  может  иметь
активность двух выбранных наугад бое-особей?
     - Видимо, я недостаточно ясно выразился, - сказал Ретиф.
     Он отхлебнул глоток вина.
     - Бое-особи здесь вообще не причем, это само собой разумеется.
     - Не хотите же вы сказать...
     - Вот именно. Вы и я.

     На освещенной слабым звездным светом площадке пустыни, Ретиф скинул с
себя  кожаную  рубашку,   которую   одолжил   ему   Свази   и,   отстегнув
энергопистолет, сложил их вместе. В  темноте  он  едва  различал  огромную
фигуру хлопотуна, возвышающуюся над ним, тоже без одежды. Молчаливые  ряды
подчиненных хлопотунов стояли позади них.
     - Боюсь, мне придется снять переводческий аппарат,  Ретиф,  -  сказал
Хошик.
     Он вздохнул и пошевелил гибкими щупальцами.
     - Мои собратья по мицелию никогда этого не оценят.  Какую  любопытную
форму приняли наши игры. Насколько  все  же  более  приятно  наблюдать  за
действиями со стороны.
     - Я хочу предложить использовать правила Теннесси, - сказал Ретиф.  -
Они очень  либеральны:  допускается  кусаться,  бить  по  голове,  ударять
ногами, и, конечно, душить, так же как толкаться, пинаться и лягаться.
     - Гммм... Все это хорошо для формы, обладающей твердым видо-скелетом,
но, боюсь, что мне это будет невыгодно.
     - Ну, - сказал Ретиф, - если вы предпочитаете  более  плебейский  тип
состязаний...
     - Нет-нет. Но возможно, мы можем включить в эти правила  выкручивание
щупалец, чтобы как-то уравнять шансы.
     - Прекрасно. Так начнем?
     В ту же секунду  Хошик  бросился  на  Ретифа,  который,  пригнувшись,
отпрыгнул в сторону, резко повернулся и бросился на спину  хлопотуна  -  и
тут же почувствовал, как изогнувшееся назад гибкое  тело  откинуло  его  в
сторону. Ретиф покатился по песку, увертываясь, вскочил на  ноги  и  нанес
удар примерно в центр тела  Хошика.  Хлопотун  завернул  свой  левый  край
дугой, ударившей Ретифу прямо в челюсть, откидывая его назад. Тяжелое тело
Хошика ударило Ретифа, как обвалившаяся кирпичная стена. Ретиф  извернулся
всем телом, пытаясь откатиться  в  сторону.  Он  высвободил  одну  руку  и
принялся наносить удары по толстокожей спине. Хошик сжал его еще сильнее.
     Ретиф   начал   задыхаться.   Он   попытался   высвободиться   из-под
навалившейся на него тяжести, но хлопотун даже не дрогнул. Это  было  лишь
напрасной тратой сил.
     Он вспомнил особь, которую раньше  захватил  в  плен.  Чувствительное
отверстие у него находилось центрально, примерно в грудной области...
     Он с трудом стал  перемещать  свою  руку,  ощупывая  твердое  тело  с
роговыми чешуйками. Завтра рука у него будет сильно саднить  от  содранной
кожи - если завтра, конечно, для него наступит. Его большой палец  нащупал
отверстие и скользнул в него.
     Хлопотун вздрогнул. Ретиф ухватился за него  изо  всех  сил  и  нажал
сильнее, шаря по чешуйчатому телу второй рукой. Если у этого существа была
хоть какая-то симметрия, то отверстия должны быть расположены и на  другой
стороне его груди...
     Они были там. Ретиф нажал посильнее, и хлопотун дернулся  и  отпустил
его. Не вынимая пальцев,  Ретиф  поднялся  на  ноги,  и  в  свою  очередь,
бросился на Хошика, упав на него  сверху,  продолжая  давить.  Хошик  дико
замахал краями, дернулся  всем  телом,  затем  обмяк.  Ретиф  расслабился,
отпустил его и поднялся на ноги, тяжело дыша. Хошик перекатился по  земле,
поднялся и, странно  перекатываясь,  пошел  в  сторону.  Подбежали  слуги,
помогая ему облачиться в одежду и прикрепить  диск-переводчик.  Он  тяжело
вздохнул, регулируя громкость.
     - Все-таки старая система обладает своими достоинствами, - сказал он.
- Какое бремя приходится иногда брать на себя истинному спортсмену.
     - Зато мы здорово повеселились, верно? - сказал Ретиф. - И я  уверен,
что  теперь-то  вы  уж  наверняка  не  откажитесь  от  продолжения   таких
соревнований. Подождите только немного, а я сейчас сбегаю к своим и пришлю
сюда несколько наших долбо-особей...
     - Пусть паразиты пожрут твоих долбо-особей! - взвыл Хошик. -  Ты  мне
устроил такую спронго-боль, что я буду  вспоминать  об  этом  каждый  раз,
когда придется выводить свой мицелий!
     - Вот, кстати говоря о паразитах, - сказал Ретиф. -  Мы  тут  недавно
вывели чудную грызо-особь...
     - Достаточно!
     Хошик вскричал так громко, что  диск-переводчик  на  его  спине  даже
подпрыгнул.
     - Внезапно я стал испытывать сильную тоску по густонаселенным  желтым
пескам Джага. Я надеялся...
     Он замолчал, глубоко вздохнув.
     - Я надеялся, Ретиф, - продолжал он теперь уже печальным  голосом,  -
найти здесь новые земли,  где  я  смог  бы  расположить  свою  собственную
Мозаику, обрабатывать эти  чужеродные  пески  и  выращивать  такие  урожаи
райского лишайника, с помощью которых удалось  бы  наводнить  рынки  сотен
планет. Но, когда ты сказал о ваших долбо- и  грызо-особях,  мой  дух  был
сломлен. Мне стыдно перед тобой, Ретиф.
     - Честно говоря, я сам несколько старомоден, - сказал Ретиф. - И тоже
предпочитаю наблюдать за военными действиями со стороны.
     - Да, но ведь  твои  собратья  по  мицелию  не  одобрят  такой  образ
действий никогда.
     - Моих собратьев по мицелию здесь нет. И кроме того, разве я тебе  не
говорил? Ни один из нас  не  опустится  до  какого-то  состязания  друг  с
другом, если есть другие пути. Вот только что ты  говорил  о  возделывании
песка, выращивании лишайника...
     - Того, которым мы  пообедали,  -  сказал  Хошик.  -  И  из  которого
приготавливается вино.
     - Соревнование в  области  земледелия  -  это  наша  самая  последняя
дипломатическая мода. Итак, если тебе захочется, можешь забирать  все  эти
пустыни и разводить на них лишайник, а мы обещаем оставаться в  оазисах  и
выращивать овощи.
     Хошик вздрогнул и в изумлении изогнул спину.
     - Ретиф, ты это серьезно? Ты отдаешь нам все эти прекрасные пески?
     - До последней песчинки, Хошик. Я возьму оазисы.
     Хошик в экстазе замахал своими краями.
     - И вновь ты победил меня, Ретиф, - вскричал он.  -  На  этот  раз  в
благородстве.
     - Детали мы обсудим позже. Не сомневаюсь, что  мы  сможем  установить
правила, которые удовлетворяют обе стороны. А сейчас, думаю, мои бое-особи
заждались меня.

     Уже разгоралась заря, когда  Ретиф,  свистом  подал  сигнал,  заранее
обговоренный с Поттером, затем поднялся и вошел в лагерь. Свази встал.
     - Вот и вы, - сказал он. -  А  мы  уже  начали  было  подумывать,  не
отправиться ли за вами.
     Лемюэль вышел вперед: под глазом у него был фонарь до самой скулы. Он
протянул свою мускулистую руку.
     - Прости, что накинулся на тебя, приятель. По правде говоря, я решил,
что ты какой-нибудь стукач из ДКЗ.
     Сзади к Лемюэлю подошел Берт.
     - А с чего ты взял, что это не так, Лемюэль? - сказал  он.  -  Может,
он...
     Лемюэль сбил Берта одним небрежным движением руки.
     - Если еще какой-нибудь болван скажет, что хлюпик-дипломат смог  меня
вырубить одним ударом, то я и не так с ним посчитаюсь.
     - Скажите мне, ребята, - перебил его Ретиф. - Как у вас обстоит  дело
с выпивкой?
     - С выпивкой? Да мы уже  целый  год  глотаем  только  воду.  На  этой
планете почему-то не развиваются бактерии, ферментирующие вино.
     Ретиф протянул квадратную бутылку.
     Свази  вытащил  пробку,  понюхал,  сделал  глоток,  протянул  бутылку
Лемюэлю.
     - Послушай, приятель, где ты раздобыл это?
     - Вино изготовили хлопотуны. И еще один  вопрос:  согласитесь  ли  вы
разделить эту планету с хлопотунами, если получите мирные гарантии?
     Примерно через полчаса горячих споров и обсуждений Лемюэль повернулся
к Ретифу.
     - Мы согласны  заключить  любую  разумную  сделку,  -  сказал  он.  -
Вообще-то, у них столько же прав находиться здесь, что и у нас. Я  считаю,
что мы можем поделиться поровну. Это примерно по сто пятьдесят оазисов для
них и для нас.
     - А что скажите насчет того, чтобы оставить себе  все  оазисы,  а  им
отдать пустыни?
     Не отрывая взгляда от Ретифа, Лемюэль потянулся к бутыли с вином.
     - Что ж ты замолчал, приятель, - сказал он. - По-моему,  речь  шла  о
договоре?

     Консул Пассвин поднял глаза на Ретифа, входившего к нему в кабинет.
     - Садитесь, Ретиф, - рассеянно сказал он. - А я думал, вы все еще  на
Пуэбло или Адобле - как они там называют эту пустыню?
     - Я вернулся.
     Пассвин подозрительно посмотрел на него.
     - Вот как? Ну-ну. Так что же вам нужно,  молодой  человек?  Говорите.
Только не ждите, чтобы я обратился за военной помощью.
     Ретиф передал ему через стол пачку документов.
     - Вот договор. И Пакт о Взаимопомощи. И Торговое Соглашение.
     - А?
     Пассвин взял бумаги и быстро пролистал их. Потом, сияя, он  откинулся
на спинку кресла.
     - Ну что ж, Ретиф, быстрая работа.
     Он замолчал и, заморгав глазами, уставился на Вице-Консула.
     - А что это  у  вас  на  щеке,  шрам?  Я  надеюсь,  вы  вели  себя  с
достоинством, как и подобает члену нашего Дипломатического Корпуса?
     - Я принимал участие в спортивном состязании. Один из игроков слишком
волновался.
     - Ну... таковы перипетии нашей работы.  Надо  уметь  подлаживаться  к
обстоятельствам.
     Пассвин поднялся и протянул руку.
     - Я доволен  вами,  мой  мальчик.  И  пусть  это  научит  вас  всегда
следовать инструкциям с неукоснительной строгостью, не отклоняясь  от  них
ни на йоту.
     Выйдя  из  кабинета   и   остановившись   рядом   с   мусоропроводом,
расположенным в зале, Ретиф задержался достаточно долго  для  того,  чтобы
вынуть из своей папки большой пухлый  конверт,  все  еще  запечатанный,  и
бережно опустить его вниз.

 ГИГАНТСКИЙ УБИЙЦА

   I.

   Когда Ретиф расплатился с перевозчиком и
поднялся на причал, второй секретарь посольства
Маньян с трудом протолкался через толпу,
собравшуюся у входа в ограду королевской
резиденции. Его узкое лицо пылало от внутреннего
напряжения.
   - Вот вы где! - закричал он, заметив своего
подчиненного. - Я разыскиваю вас повсюду!
Посланник Пончботтл будет вне себя от ярости!..
   - Что это у вас на голове? - Ретиф разглядывал
дряблый воздушный шарик унылого желтого цвета,
свисавший над левым ухом Маньяна.
   Маньян скосил глаза на разноцветный помпон,
подпрыгивающий при каждом движении, пучек
развивающихся замызганных перьев и болтающуюся
связку длинных грязных шнурков - все это крепилось
к его голове при помощи розовой ленты сомнительной
чистоты, завязанной под подбородком.
   - Это же церемониальный головной убор на
Рокамбрре, вот возьмите, - Он порылся в своей
форменной фиолетовой визитке, вытащил связку
резиновых шариков и перьев и протянул их Ретифу. - это
для вас, напяльте их сейчас же. Боюсь,
несклолько перьев помялось...
   - Где Посланник? - прервал его Ретиф. - Я должен
ему кое - что сообщить
   - Вы должны будете много кое - чего сообщить
ему, - перебил Маньян. - Включая и то, почему вы
на полчаса опаздали на церемонию вручения
верительных грамот!
   - Ага! Вот он с членами миссии направляется ко
дворцу. Извините, мистер Маньян... - Ретиф,
расталкивая толпу, бросился к широкой входной арке
в высоком кубическом строении в дальннем конце
двора. Длинногий, с коротким туловищем, без всяких
признаков шеи и с огромными плоскими ступнями
абориген, одетый в изысканный костюм из кружев и
оборочек, с пикой в руке, величественным жестом
разрешил ему пройти.
   В нескольких ярдах отсюда Посланник и члены его
миссии стояли в тусклом полумраке перед аляповатой
картиной из светящегося пластика, раскрашенной в
слизисто-зеленый, диспептически-розовый и
цирротически-желтый цвета....
   - классический дипломатический ход, - говорил
Пинчботтл. - Хотел бы я посмотреть на физиономии
наших коллег с планеты Гроуси, когда они узнают,
что мы их обскакали!
   - Мистер Посланник... - начал Ретиф.
   Пинчботтл резко обернулся, с минуту стоял
уставившись в точку над поясной пряжкой Ретифа, затем
дернул шарообразной лысой головой и окинул
холодным взглядом своего подчиненного.
   - Сколько раз я предупреждал вас, чтобы вы
оставили свою привычку бесшумно подкрадываться
сзади! - взвизгнул он. - В моем присутсвии топайте
ногами, когда входите!
   - Мистер Посланник, я бы хотел...
   - Избавте меня от перечисления всего того, чего
вы хотите или не хотите, мистер Ретиф! Церемония
вот-вот начнется... - он повернулся, обращаясь к
более широкой аудитории. - Джентльмены! Я надеюсь
вы все можете засвидетельствовать, как умело я
выдерживал протокол с момента нашего прибытия на
Рокаморру сегодня утром. Прошло не более шести
часов, а мы уже почти добились статуса первой
дипломатической миссии, когда-либо аккредитованной
на этой планете! Планете - не мне напоминать вам
об этом - которая славится наиболее энергичной
коммерческой активностью и неослабевающей
враждебностью к дипломатам. И все-таки я...
   - Прежде чем продолжить все это дальше, мистер
Посланник, - вмешался Ретиф, - я думаю...
   - Позвольте напомнить вам, сэр! - повысил голос
Пинчботтл. - Сейчас говорю я! О предмете
черезвычайной важности, а именно - о себе! То есть
о моем... э-э вкладе в историю дипломатии.
   Пара одетых в широкие мантии рокаморранцев
засуетились вокруг землян, размахивая вычурными
канделябрами, из которых валили клубы едкого
красного и зеленого дыма. Туземцы - принимали
различные причудливые позы, громкими голосами
нараспев произносили непонятные ритуальные
заклинания, затем отступили назад. Один из них
указал тонким многосуставчатым пальцем на Ретифа и
издал звук, похожий на звук пилы, проведенной по
натянутой басовой струне виолончели.
   - Где ваш головной убор, Ретиф? - прошипел
Пинчботтл.
   - У меня нет; я вот что хотел сказать вам...
   - Немедленно наденьте! И становитесь на свое
место в моем экскорте! - угрожающе проскрипел
Посланник, следуя по пятам за местными офицальными
лицами.
   Маньян, подоспевший к этому моменту,
возбужденно замахал перьями.
   - Не обращайте внимания на то, что они слегка
поломались! Надевайте - и все!
   - Оставьте это! - отмахнулся Ретиф. - Мне они не
понадбятся.
   - Что вы хотите этим сказать? Мы все должны
носить это..
   - Только не я. Я не буду участвовать в церемонии.
И советую вам...
   - Грубейшее нарушение субординации! - ахнул
Маньян и поспешил следом за Посланником. Два
высоких стражника выступили вперед, чтобы
воспрепятствовать не имеющему официального
головного убора Ретифу следовать дальше.

   2.

   Это была весьма колоритная церемония, которая
включала в себя энергичную порку дипломатов вполне
реальными розгами, погружение в бассейн, вода в
котором, судя по выражению лиц, окунавшихся, была
значительно холоднее, чем бодрящий утренний
ветерок. Заканчивалось все это быстрой пробежкой
вокруг огражденной территории резиденции - десять
кругов, - во время которой запыхавшихся землян
подгоняли местные сановники, размахивавшие бичами
и скакавшие вприпрыжку позади них. Ретиф, наблюдая
за происходящим с удобной позиции среди зевак за
линией ограждения, выиграл десять кредитов в
местной валюте, поставив на главу миссии, чью
спортивную форму он оценил значительно выше, чем у
остальных коллег по финальному забегу.
   Под звон глухо звучащего гонга рокаморранцы
согнали вместе тяжело дышавших землян и прочли им
по длинному свитку речь. Затем маленький абориген
выступил вперед, неся на пурпурной бархатной
подушке с вышитыми буквами "МАМА" длинный
шестифутовый меч - земного происхождения, как
отметил про себя Ретиф.
   Высокий рокаморранец в розовато-лиловом и
красновато-коричневом одеянии выступил вперед и
поднял меч. Посланник отшатнулся, пробормотав:
"Послушайте, милейший...", но тут же был водворен
обратно на место. Носитель меча торжественно
опоясал дородную фигуру дипломата украшенной
бисером перевязью и прикрепил к ней ножны.
   Затем наступило молчание. Местные аборигены
уставились на земного эмиссара.
   - Маньян, вы отвечаете за протокол. Что мне
по-вашему, теперь следует делать? - пробормотал
Посланник уголком рта.
   - Я бы порекомендовал сейчас вашему
превосходительству отвесить... э... легкий поклон,
после чего мы все повернемся и уйдем, пока они не
придумали еще новых пыток...
   - Олл райт, ребята, все вместе, - хрипло
прошептал Пинчботтл. - Налево кру-у-гом!
   Маньян охнул, получив во время выполнения этого
маневра чуствительный удар ножнами по ноге. Затем
они торжественно удалились во главе с Посланником,
который, гордо выпрямившись во весь свой, увы,
далеко не внушительный рост - он едва достигал
пяти футов - важно шествовал впереди, вычерчивая
за собой острием меча дорожку в пыли. Из толпы
туземцев доносились веселые возгласы, которые
быстро слились во всеобщий радостный крик.
Аборигены оживленно хлопали землян по плечам,
предлагали им ароматизированные сероводородом
наркотические сигаретки, протягивали фляжки с
зеленоватой жидкостью. Вся церемония вылилась во
всеобщее ликование.
   Ретиф, протиснувшись через толпу, перехватил
Посланника, который с трудом пробирался среди
возбужденных аборигенов.
   - А-а-а, Ретиф! - прорычал тот, - Отсутствовали
во время порцедуры, я заметил! Всю дорогу сюда
только и знали, что сидели, как сыч, у себя в
каюте, а теперь бойкотируете свои официальные
обязанности! Явитесь ко мне, как только я пристрою
это великолепное символическое оружие, которого я
был удостоен!..
   - Как раз об этом я и хотел сказать, мистер
Посланник. Это оружие отнюдь не символическое. От
вас ожидают, что Вы примените его по назначению.
   - Что? Употребить по назначению? Мне? - Пинчботтл
кисло усмехнулся. - Я повешу его на стене как
символ...
   - Быть может потом, сэр, - перебил Ретиф. - сегодня
Вам предстоит с ним поработать.
   - Поработать?..
   - Мне кажется, Вы неправильно поняли смысл
церемонии. Рокаморранцы ничего не смыслят в
дипломатии. Они думают, что Вы прибыли сюда для
того чтобы помочь...
   - Так оно и есть, - фыркнул Пинчботтл. - А теперь
посторонитесь и пропустите меня!...
   - поэтому они ожидают, что Вы выполните свое
обещание.
   - Обещание? Какое обещание?
   - В этом и заключалась церемония! У рокаморранцев
сейчас крупные неприятности, и Вы обещали избавить
их от этих неприятностей.
   - Разумеется! - решительно кивнул Пинчботтл. - Я
уже запланировал проведение экономического
обследования.
   - Это совсем не то, мистер Посланник. Тут
поблизости разгуливает на свободе девяностофутовый
динозавр по имени Грундертуш...
   - Динозавр?.. - голос Пинчботтла сорвался на
визгливой ноте.
   Ретиф кивнул утвердительно.
   - Вы только что поклялись убить его завтра до
захода солнца...

   3

   - Послушайте, Ретиф, - озадаченно спросил первый
секретарь Уоффл, - как это вам удалось понять суть
церемонии, которая велась на этом варварском
местном жаргоне?
   - Я и не понял - они болтали чересчур быстро. Но
я успел немного познакомится с их языком по дороге
сюда, изучая его по магнитофонным записям, и
сегодня имел приятную беседу с переводчиком...
   - Я откомандировал вас позаботиться о помещении и
обслуживающем персонале, а не болтать со всяким
местным сбродом! - раздраженно фыркнул Пинчботтл.
   - Но должен же я был как-то изъясняться, арендуя
помещение. Местные жители не понимают языка
жестов.
   - Дерзите, мистер Ретиф? Можете считать себя
временно отстраненным от должности.
   Группа рокаморранских чиновников приблизилась к
ним в сопровождении колонны копьеносцев,
невозмутимых и грозных в своих зеленых чешуйчатых
нагрудниках и наколенниках.
   - Да, вот еще что, - добавил Пинчботтл. - прежде
чем вы отправитесь под домашний арест, мистер
Ретиф, объясните этим деятелям, что мы вряд ли
сможем быть им полезны в деле уничтожения
этого... э... чудовища.
   Тем не менее я полагаю, что могу обещать им
небольшую библиотечку службы информации, отлично
укомплектованную последними брошюрами ДКЗ
(Дипломатического Корпуса Земли).
   Один из рокаморранцев выступил вперед и слегка
поклонился, обращаясь к посланнику:
   - Достопочтимый сэр, я имею удовольствие быть
Хаккопом, переводчиком ротовых звуков землян,
выученных от целой кучи немецких, японских и
еврейских землян - торгашей. Мы с ними разводили
приятные тары - бары еще до того, как вы, ребята,
брякнулись на на наше побережье... - Ах,
вот как! Жаль, что вас не было рядом во время
церемонии. Теперь мы разберемся во всем этом
недоразумении!
   Посланник бросил на Ретифа уничтожающий взгляд.
   - Я слышал... э... про какого - то динозавра,
который... ха, ха! - бродит по окрестностям...
   - Да, да, достопочтимый сэр! Чертовски удачно вы,
ребята, попали сюда при данных обстоятельствах!
   Пинчботтл нахмурился.
   - Пожалуй, лучше будет, если я сразу разъясню
нашу позицию, просто на случай какой - нибудь
грубой ошибки в переводе. Разумеется, я
аккредитован Дипломатическим Корпусом Земли как
Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр при
вашем правительстве, наделенный неограниченными
правами для...
   - Гикк! С таким громким титулом Вы, конечно не
можете сплоховать! Возьмите наших ребят для
подмоги, или Вы сами справитесь с Грундертушем,
чтобы отхватить побольше славы?
   - Эй! Послушайте - я же дипломат! Моя миссия
состоит в том, чтобы помочь вашей бедной отсталой
нации...
   - Да, да: правильный жест межпланетного правительства!
   - Минуточку, - Пинчботтл выпятил нижнюю губу и
направил указующий перст в небеса. - Я
осуществляю свои функции при помощи слов и
документов, сэр, а не физическими действиями! То
есть я уполномочен обещать вам все, что посчитаю
нужным и полезным, но выполнение всего этого я
оставляю людям более низкого ранга.
   - На этом конце Галактики друг сказал - друг
сделал...
   - Конечно! Я свяжусь с сектором Главного Штаба не
позже следующего месяца, когда вернется мой
корабль. Думаю, кое - что можно будет устроить.
   - Грундертуш злодействует сейчас! Нельзя ждать
будущего месяца! У вас есть настоящий меч - японская
фирма - и Вы убиваете Грундертуша!
   Нижняя челюсть Пинчботтла задрожала.
   - Сэр! Вы забываетесь! Я - Посланник Земли, а не
проклятый забойщик скота!
   - Ты, парнишка, нарушаешь рокаморранскую традицию
номер шесть - ноль - два, которую выдал пару часов
назад достопочтимый Совет Старикашек!
   Пинчботтл отстегнул меч и отшвырнул его в
сторону. Ретиф, моментально нагнувшись, поймал его
на лету, прежде чем он упал в грязь. Посланник
Пинчботтл, скрестив руки на груди, свирепо
сверкнул глазами на рокаморранца.
   - Позвольте мне заявить здесь, немедленно и без
оговорок, что ни с каким динозавром я сражаться не
намерен!
   Лицо Хаккопа сморщилось, словно ком сырой глины.
   - Это окончательное решение?
   - Именно так, сэр!
   Переводчик повернулся к копьеносцам и произнес
несколько слов на горловом рокаморранском языке.
Те сомкнулись и направили копья на четырех
дипломатов, которые принимали участие в церемонии
принятия клятвы.
   - Послушайте, что здесь происходит? - воскликнул
Посланник.
   - Похоже, сэр, что они забирают вас в местную
каталажку, - сказал Ретиф.
   - Они не имеют права! А вас почему не трогают?
   - Я ведь не давал клятвы...
   - Ты, парнишка, двигай вперед, - произнес Хаккоп,
глядя на Посланника. - Рокаморре некогда возиться
с нарушителями присяги!
   - Простите, сэр! - заблеял первый секретарь. - Как
долго мы будем находиться в заключении?..
   - Один день! - ответил Хаккоп нехорошо улыбаясь.
   - Ну, это еще не так плохо, Ваше превосходительство, - заметил
Маньян. - Мы можем провести время,
обдумывая свое алиби, - я, конечно, имею в виду
составление донесения в главный штаб с изложением
всех обстоятельств этой, с позволения сказать,
дипломатической победы наоборот.
   - Завтра, - рявкнул Пинчботтл. - завтра, милейший,
могу вас в этом заверить, я предприму решительные
шаги...
   - Я имею удовольствие сомневаться в этом,
вероломный обманщик! - резко оборвал Посланника
Хаккоп. - Ведь чертовски трудно делать шаги с
отрубленной головой?..

   4

   Посланник Пинчботтл сердито смотрел на Ретифа
через зарешеченное окно тюремной камеры.
   - Я считаю Вас, сэр, полностью ответственным за
то, что Вы своевременно не сообщили мне об этом
варварском обычае! Надеюсь, Вы установили связь с
кораблем и потребовали его немедленного
возвращения!?
   - Боюсь, что нет, сэр. У местного передатчика нет
нужных диапазонов.
   - Вы в своем уме!? Это значит... - тут Пичботтл
обессиленно повис на перекладинах решетки. - Ретиф,
они же снимут с нас головы... - простонал он.
   Отряд рокаморранцев с копьями вывернул из - за
угла и промаршировал к двери камеры землян. Хаккоп
достал массивный ключ.
   - Ну, что, парнишка? Ты готов принять участие в
экзекуции?
   - Минуточку, - вмешался Ретиф. - они же обещали
убить Грундертуша к завтрашнему заходу солнца. У
нас есть в запасе еще целый день.
   - Верно. Только отрубление головы у нас всегда
делают после обеда. Так выгоднее: больше зрителей
по кредиту за вход.
   Ретиф покачал головой.
   - В высшей степени незаконное действие. Казнь
нескольких дипломатов вещь вполне естественная,
но она должна проводиться в соответствии с
протоколом, иначе вам на голову свалится эскадра
Обьединенных сил по поддержанию мира еще до того,
как вы успеете произнести "вмешательство во
внутренние дела".
   - Мм... Пожалуй, ты прав, землянин. О'кей, отложим
это на завтрашний вечер. Будет казнь при факелах:
очень красиво!
   - Ретиф! - Маньян задыхаясь протиснулся к решетке
и с мольбой посмотрел на него. - Неужели нет
способа предотвратить эту ужасную судебную
ошибку?
   - Способ один: ты, парнишка, передумай и убей
Грундертуша, - весело сказал Хаккоп.
   Ретиф задумался.
   - А что, эти джентльмены обязаны лично выполнить
работу?
   - Обязательно! Я не могу допустить, чтобы этот
героический акт сделал любой Том, Жорж или Мейер.
К тому же уничтожители Грундертуша не просто
национальные герои. Они получают много - много
прохладительного, а также зелененькие бумажки!
   - Что вы на это скажете, сэр? - обратился к шефу
Уоффи. - Придется пойти, а? Терять нам, пожалуй,
нечего...
   - Но как? Не могу же я убить чудовище, швырнув в
него папку с отчетами?
   - Может быть, выкопать яму, и пусть он в нее
провалится?
   - А вы имеете представление, каких именно размеров
понадобится яма, чтобы причинить хоть маленькую
неприятность девяностофутовой рептилии, вы, идиот?
   - Предположим, Посланнику будет оказана некоторая
помощь, - решил вмешаться Ретиф. - Это не будет
расходиться с правилами?
   Хаккоп насторожился, склонив набок свою
лягушачью голову.
   - Это хороший вопрос. Должен проверить в Министерстве
традиций.
   - Я бы с радостью помог, конечо, - тот час же
заявил Маньян. - да только вот этот мой проклятый
кашель... - он судорожно сглотнул.
   - Именно - кха, кха! - похватил Уоффл. - Наверное,
сырой воздух, сквозняки, все эти каналы...
   - Но Вы освободите их из тюрьмы, чтобы они могли
обследовать район действий и составить хоть
какой - нибудь план операции? - спросил Ретиф.
   - Нет, - покачал головой Хаккоп. - Нарушители
клятвы попадают в карцер по приказу Большого
Начальника. И освобождать можно только через него.
Но буду рад навести справки по этому вопросу после
тихого часа.
   - Когда же это будет? - Тихий
час завтра после обеда. Карлик-с-блестящейголовой
и его друзья как раз будут иметь время,
чтобы выкинуть какой - нибудь номер до начала
представления.
   - Но как же мы можем убить динозавра, сидя здесь
взаперти? - возмутился Пинчботтл.
   - Надо было подумать об этом до того, как нарушить
присягу, - живо ответил Хаккоп. - Интересный вопрос,
правда? Стоит поломать головы, пока они совсем не
слетели.

   5

   На улице Ретиф отвел Хаккопа в сторонку.
   - Не думаю, чтобы нашлись какие-нибудь возражения
против того, чтобы я тут немного поосмотрелся?
Хотелось бы увидеть, как выглядит это чудовище.
   - Конечно, делай что хочешь. За осмотр Грундертуша
денег не берут, смотри в любое время, бесплатно - только
деньги надо на дорогу.
   - Понятно. Вряд ли Вы дадите мне официального
проводника...
   - Верно. Рокаморранцы очень скупые, ничего не
дают, особенно иностранцам.
   - Но у меня только мелочь в кармане. Полагаю, Вы
не оплатите мне чек?
   - Смотри-ка, опять угадал! Ловко же это у тебя
получается, землянин. Ты, наверное, всегда
выигрываешь пари?
   - Что же со мной будет когда кончатся деньги?
   - Ага, не догодался, испортил репутацию! Ладно,
так и быть, подскажу: когда кончатся деньги, ты
сразу попадаешь в рабство.
   - Да-а-а... Я чуствую, вас не особенно тревожит,
будет ли устранена угроза чудовища.
   - Правильно отгадал! Большие туристы приезжают,
заключают пари. Больше интереса, когда есть на кого
поставить. Сейчас ставка десять к одному против
землян.
   - А тем временем динозавр пожирает людей?
   - Конечно, нескольких крестьян он уже сожрал. Но
пока Грундертуш не сможет съесть меня лично, это
меня не колышет, выражаясь словами великого барда.
   - Шекспира?
   - Нет, Эгберта Гизензеккера, одного из первых
торгашей - землян, того самого, кто доставил
игральные карты на Рокаморру.
   - Карты и кости, вот как?
   - Конечно! Ты играешь в карты, замлянин? Пойдем
развлечемся, оставим заботы и печали, скоротаем
время до великого представления завтра вечером.
   - Отличная мысль, Хаккоп! Показывай дорогу.

   6

   На рассвете Ретиф вышел из рокаморранского
игорного притона. Он вел Хаккопа на тонкой цепочке,
прикрепленной к стальному кольцу на его тонкой
лодыжке. Тот послушно тащил вместительную корзину
рокаморранских денег.
   - Эх, Ретиф-хозяин, паршивую шутку сыграл ты со
мной, сдав мне трех дам дурной репутации...
   - Я, кажется, предупреждал тебя насчет моральных
принципов, Хаккоп. Лучше скажи, можно ли полагаться
на все те разговоры о повадках Грундертуша, которые
я слышал от ваших ребят там, в кабаке?
   - Конечно, Ретиф-шеф, информация первый класс!
   - Олл райт! Следующая остановка - Министерство
традиций. Показывай дорогу, Хаккоп.

   7

   Спустя час Ретиф вышел из Министерства. Он был
хмур и озабочен.
   - Не сказал бы, что это лучшая сделка в мире, но,
пожалуй, это лучше, чем ничего.
   - Надо было предложить взятку крупнее, босс.
   - Ладно, справимся и так, если повезет. Мне
понадобится вертолет и хороший бинокль. Организуй
все это и жди меня через час у большого канала.
   - Зачем ломать себе голову из-за каких-то ничтожных
людишек там, в каталажке, сэнсэй?
Слушай, у меня есть план: мы заключаем сделку. Ты
играешь, а я околачиваюсь вокруг и подаю сигналы
солнечными зайчиками при помощи специальных
противосолнечных очков?..
   - Дела мы обсудим потом. А теперь шевелись, пока
я не заявил на тебя в Комитет по Рабовладельческим
правам!
   - Сию минуту, барин! Тип-топ!
Хаккоп стремглав бросился выполнять поручение, а
Ретиф отправился в ближайший магазин спортивных
товаров.

   8

   Через час Хаккон посадил подержанный вертолет
на поплавках у причала, где уже ожидал Ретиф, сидя
рядом с целой горой разнообразного добра. Землянин
поймал швартовый канат, подтянул легкую машину
поближе к берегу, передал на борт все свои покупки
и залез сам.
   - Говорят, Грундертуш пасется где-то в одной-двух
милях к востоку от города. Держи курс туда,
попробуем его обнаружить.
   Вертолет поднялся над папоротникоподобными
пальмами и, набирая высоту, повернул на восток над
сверкающей водной чешуей канала и куполообразными
жилищами Рокаморр-сити. Там, за окраиной города,
между последними участками возделанной земли и
далекой полосой джунглей на горизонте, простиралось
обширное болото.
   - Вот он, хозяин! - подпрыгнул на сиденье Хаккон,
указывая в даль.
   Ретиф взял бинокль и с трудом разглядел
массивную тушу, почти неразличимую среди высоких
деревьев, поднимавшихся отдельными группами из
мелкой воды болота.
   - Да, великоват, ничего не скажешь. Но ведь он
поедает верхушки деревьев, а говорили, что он
хищник.
   - Конечно, хищник, хозяин! Глупые крестьяне
спасаются от него на деревьях, и Грундертушу не
приходится даже нагибаться.
   Вертолет приблизился к лакомящемуся динозавру
футов на триста и Хаккоп принялся кружить над
чудовищем, чтобы дать возможность Ретифу хорошенько
разглядеть его. Гигантская рептилия, радраженная
жужащей помехой, подняла голову с огромными
челюстями и издала рев, похожий на звук
исполинской трубы. Ретиф имел взможность
полюбоваться впечатляющим зрелищем багровой пасти,
достаточно широкой, чтобы туда мог въехать
бульдозер, утыканной острыми зубами, похожими на
сталактиты.
   - Ничего себе, добродушный парнишка! А можно ли
предугадать, куда он двинется дальше?
   - Думаю, можно. Грундертуш всегда выбирает путь
полегче: сначала объест как следует одну деревню,
потом идет к следующей. Тут, как я понимаю уже все
закончено. Значит, после обеда он отправится
дальше, к ближайшей деревне в полумиле к югу
отсюда.
   - Поворачивай туда!
   Хаккоп снизился до высоты в пятдесят футов и на
бреющем полете повел вертолет над широким
пространством мелкой воды, оставляя позади
волнистую рябь и склоняющиеся под ветром от винта
камыши.
   - Какая тут глубина? - спросил Ретиф.
   - По колено при низком отливе.
   - А когда наступает отлив?
   - Сегодня за час до заката.
   - А грунт?
   - Исключительно жидкая топкая грязь. Эй, хозяин,
не хочешь ли спуститься и поваляться немного в
грязи? Очень помогает от всяких болезней.
   - К сожалению, мы, земляне, не земноводные.
   - Ой, большие извенения шеф! У меня и в мыслях
не было намекать на рассовые недостатки!
   - Как думаешь, Грундертуш направится прямо по
болоту?
   Вертолет уже повис над глинобитными стенами
ближайшей деревни. Ретиф мог наблюдать ее
обитателей, занимавшихся обычными делами,
по-видимому, вовсе не встревоженных своим
положением очередного блюда в меню гигантского
пресмыкающегося.
   - Трудно сказать, хозяин. Может и свернуть, если
его соблазнит какой-нибудь аппетитный рыбак или
компания неосторожных купальщиков.
   - Сумеем ли мы здесь достать пару лодок и нанять
нескольких рабочих?
   - Ретиф-хозяин, у тебя столько денег, что ты
можешь нанять целый город! - вздохнул Хаккоп. - Я
все время вспоминаю о том предпоследнем трюке.
Никак не мог предположить, что у тебя на монете
два орла и ни одной решки!
   - Ладно, нечего скулить после драки! - прикрикнул
на него Ретиф. - Спускайся здесь, на базарной
площади.
   Хаккоп приземлился и кивнул в сторону растущей
толпы любопытных туземцев: - Сказать деревенщине - пошли
вон, - чтобы не мешать Ретифу-хозяину делать
покупки, да?
   - Ни в коем случае. Они нам понадобятся. Слушай
внимательно, Хаккоп; вот я что придумал...

   9

   После полудня Ретиф, мокрый и покрытый до самых
бедер черной грязью, приказал Хаккопу приземлиться
на самой северной окраине деревни - узкой полоске
земли, огражденной с обеих сторон подпорными
стенами из засохшей грязи. В полумиле отсюда,
неуклюже переваливаясь в болоте, медленно
пробирался по мелководью Грундертуш, издавая
негромкие ворчащие звуки.
   - Звук хорошо доносится по воде, - заметил Ретиф,
обернувшись к Хаккопу. - Кажется, будто, он уже
прямо над головой.
   - И скоро будет, тип-топ! - предсказал Хаккоп. - Ретиф-астер
думает, что веревка через болото
заставит этого большого болвана упасть и разбиться
вдребезги? - Рокаморранец указал рукой на прочный
дюймовый нейлоновый канат, протянутый на высоте
двух футов над поверхностью воды поперек пути
чудовища.
   - Он сюда не дойдет, если все сработает как надо.
Сколько у нас времени в запасе? Еще час?
   - Смотри, хозяин, Грундертуш остановился, чтобы
почесаться...
   Ретиф увидел, как динозавр уселся на корточки,
погрузившись в болото по самые ляжки. Затем он
поднял массивную ногу, чтобы поскрести свою
бронированную шкуру, двухфутовыми когтями, вздымая
при этом целые каскады и фонтаны болотной воды.
   - Может, еще час, а может, и все полтора, до
обеда, - рассудительно закончил Хаккоп.
   - О'кей, давай действовать! Гони сюда тягловую
команду, пусть привязывают веревку к центру каната
и натягивают его в ту сторону, пока не зацепят за
крюк, - Ретиф указал на прочную конструкцию,
состоящую из восемнадцатидюймового бревна,
торчащего из земли на высоту одного ярда, с
прикрепленным на его конце рычагом.
   - Ретиф-хозяин, твои смиренные рабы целый день
трудились в зарослях, привязывая веревки к
деревьям...
   - Ничего, еще немного осталось. Как там команда
зарубщиков справляется со столбом?
   - Первый класс, сагиб. Почти скоро один конец
будет очень острый, а на другом - зарубка...
   - Как только столб будет готов, тащите его сюда.
Уложите его на пару развилок, которые твои люди
должны были заколотить вон там, в дне болота.
   - Слишком много дел в одно время, - захныкал
Хаккоп. - Бвана Ретиф имеет очень странное хобби!
   - Я полетел на вертолете в город, через полчаса
вернусь. Чтобы все было приготовлено точно так,
как я объяснил, иначе головы полетят не только у
землян!

   10

   Огромное бледное солнце Рокаморры со своим
маленьким голубовато-белым спутником,
расположившимся в непосредственной близости от
светила, только что начало погружаться в
величественный пурпурный и розовый закат, когда
Ретиф вернулся и посадил вертолет у края мола.
   - Охайо, Ретиф-сан! - окликнул его Хаккоп. - Все
готово по плану. Теперь надо попадать в точку,
очень быстро! Грундертуш черезчур близко, чтобы
менять прицел!
   - Вы только взгляните на это чудище! - ахнул
Уоффл, выбираясь из вертолета. - Оно размером с
Джиль - Джосский дворец, и двигается прямо в нашем
направлении!
   - Зачем Вы привезли нас сюда, Ретиф? - испуганно
спросил Пинчботтл. - Сейчас он был значительно
бледнее чем обычно. - Я предпочитаю быть... э...
обезглавленным, чем служить закуской этому
левиафану!
   - Все очень просто, мистер Посланник, - говорил
успокаивающе Ретиф, ведя за собой толстого дипломата
к тому месту, где рядом с готовым к действию
механизмом уже стоял сияющий Хаккоп. - Вам только
придется пустить в ход этот деревянный молот,
чтобы спустить курок. Тот освободит канат, который
сократится и метнет этот заостренный кол...
   - Р... Ретиф! Вы что, не видете, что... что...
   - Да, я знаю - он выглядит довольно внушительно
с расстояния в сотню ярдов. Не правда ли, мистер
Маньян? Но двигается он медленно. У нас еще много
времени.
   - У нас? Вы что, и нас собираетесь втянуть в это
безумное предприятие? - возмутился оправившийся
дородный эмиссар.
   - Вы же слышали, что сказал Хаккоп, сэр. Вы,
джентльмены, должны лично убить это животное.
По-моему, я устроил все так, чтобы...
   - Ооо! Шеф! - завопил Хаккоп. - Посмотрите туда!
Двое пьяных отправились на рыбалку!
   Ретиф быстро обернулся и увидел плоскодонку,
которую толкали, весело распевая во все горло,
двое нетвердо державшихся туземцев. Выведя лодку
на глубину они разобрали весла и направили лодку в
сторону от динозавра, так что лодка должна была
проплыть в пятидесяти ярдах от него.
   - Останови их, Хаккоп! Если он сейчас изменит
направаление, все пропало!
   Хаккоп, не раздумывая, с размаху прыгнул в
болото, приложил ладони ко рту и заорал. Рыбаки
заметили его, весело помахали в ответ и двинулись
дальше.
   - Ничего не выйдет, сенсей. - Хаккоп зашлепал по
грязи обратно к берегу. - Послушай, лучше мы с
тобой уберемся отсюда, нагрянем в один городишко
тут неподалеку, на другом конце архипелага,
займемся азартной игрой...
   - Мистер Посланник, приготовтесь! - крикнул Ретиф,
срываясь с места. - Я сейчас подманю его сюда.
Когда я подам знак, бейте молотом по крючку, но ни
секундой раньше!
   Он бросился к маленькому деревянному причалу,
прыгнул в стоящую там лодку, сорвал ее с привязи и
быстро заработал веслами, погнав лодку в сторону
Грундертуша. Ящер уже заметил рыбаков и, раскрыв
пасть, нерешительно поглядывал в их сторону. Затем
он издал рокочущий рев, тяжеловесно повернулся и
двинулся им на перерез. Ретиф замахал веслом и
закричал, преграждая ему дорогу. Гигантская тварь
заколебалась, обернулась, чтобы посмотреть на
Ретифа, и заревела опять. Однако после очередной
вспышки веселья, сопровождавшимся громким пением и
хохотом в лодке рыбаков, она снова решительно
направилась к ним. Ретиф нагнулся, нашарил на дне
лодки тяжелое ржавое грузило и швырнул его в
Грундертуша. Грузило ударилось в необьятную
кожаную грудь с громким звуком - Бломм! - после
чего чудовище замешкалось и уставилось левым
глазом на Ретифа. Оно глядело, так и сяк
поворачивая голову, словно гигантская курица,
чтобы подключить к действию и правый глаз. Затем в
его крохотном мозгу созрело окончательное решение:
массивная лапа с чавкающим звуком поднялась из
болота, и ящер шагнул к Ретифу. Тот быстрыми
гребками весел погнал лодку обратно к берегу.
Динозавр, раздраженный видом ускользающей добычи,
прыгнул вперед, сократив расстояние на тридцать
футов, и поднял такое волнение, что утлая лодченка
Ретифа запрыгала и закачалась на волнах. Ретиф,
пытаясь удержать равновесие, потерял весла.
   - Бонза-Ретиф! - завопил Хаккоп. - Сейчас не время
валять дурака!
   - Да сделайте же что - нибудь! - пронзительно
заголосил Маньян.
   - Он же его сожрет! - визжал Уоффл.
   Динозавр прыгнул опять. Его огромные челюсти,
похожие на ковш гигантского экскаватора, с треском
захлопнулись на расстоянии одного ярда от лодки.
Ретиф, стоя на корме, прикинув растояние
повернулся, поднял руку и резким рубящим движением
опустил ее вниз.
   - Пускайте, мистер Посланник! - закричал он и
прыгул через борт.
   Окаменевший Посланник Пинчботтл ошалело стоял
возле пускового устройства гигантского самострела,
не в силах пошевелиться. Расширенными от ужаса
глазами он глядел, как Грундертуш вытянул над
водой во всю длину свою двадцатифутовую шею со
стекающими по ней ручьями грязи и с жутким ревом
ринулся за Ретифом, который изо всех сил пытался
доплыть до берега. В последнее мгновение Ретиф
увернулся и нырнул влево. Озадаченный ящер снова
поднял голову, чтобы осмотреться. Взгляд его
остановился на группе дипломатов, столпившихся на
берегу, теперь уже не более чем в пятидесяти футах
от него. От этого взгляда Пинчботтл, вцепившийся в
рукоятку деревянного молота, как в последнее
спасение, с неподобающим его комплекции и возрасту
проворством, повернулся и бросился бежать к
вертолету. Трое других землян с воплями ужаса
последовали за ним. Когда толстый глава миссии
кенгуровыми скачками проносился мимо секретаря
Маньяна, тот, как бы невзначай, вытянул ногу.
Посланник запнулся и шлепнулся лицом в мягкую
грязь. Молот кувыркаясь полетел в сторону. Маньян
прыгнул, с лету поймал его, подскочил к пусковому
крючку, размахнулся и изо всех сил ударил по
рычагу.
   Раздался глубокий музыкальный звук: Бон - н - н!
Заостренный двенадцатифутовый кол из твердого
дерева выпорхнул, словно стрела из лука, брошенный
тугой тетивой нейлонового каната. Грундертуш, как
раз готовившийся к последнему броску на ничтожную,
барахтавшуюся перед ним в грязи козявку, резко осел
назад, когда гигантское копье вонзилось в его
грудь, погрузившись в нее на половину своей длинны.
Ретиф вынырнул как раз в тот момент, когда
динозовр зашатался и рухнул с чудовищным всплеском
во взбаламученную воду, подняв огромную волну,
которая достигла берега и залила дерущихся за
место в вертолете обезумевших землян болотной
грязью, перемешанной с кровью...
   Пинчботтл, пошатываясь поднялся на ноги,
отплевываясь и отфыркиваясь. Когда вода спала,
Маньян тяжело опустился на землю, достал из
кармана носовой платок и принялся машинально
вытирать грязь с отворотов пиджака, наблюдая за
агонизийыми конвульсиями смертельно раненного
чудовища. Хаккоп радостно завопил и бросился в
воду, чтобы помочь Ретифу выбраться на берег.
   - Отличная работа, босс! Куча мяса на жаркое для
целого города! Во всякам случае, прекрасная
компенсация за разочарование, что не придется
увидеть, как рубят головы землянам!

   11

   Промокая платком покрытый грязью пластрон своей
рубашки, Посланник Пинчботтл снисходительно кивнул
Ретифу:
   - Хоть Вы и поставили меня в такое неудобное
положение, молодой человек, но я рад отметить, что
Вы все же довели дело до относительно удачного
завершения. Естественно, я в любой момент мог бы
вывести из затруднительного положения и себя, и
штат моих коллег, направив нужное слово по нужному
адресу, но я решил что для Вас будет очень ценным
практическим опытом завершить начатое Вами
самостоятельно.
   - Эй, Ретиф-хозяин, когда будем сгонять землян в
гусинный строй, чтобы надевать им на ноги цепи?
   - Не думаю, чтобы это было так уж необходимо,
Хаккоп.
   - Что такое? Какие цепи? - Пинчботтл резко
повернулся к рокаморранцу. - Эй, послушайте, Вы,
негодяй! Я убил Ваше чудовище, к чему меня обманом
вынудил Ваш варварский закон! А теперь я
требую...
   - Раб не требует ничего, - резко перебил его
Хаккоп. - Раб только крепко держит язык за зубами,
много работает и надеется избежать побоев...
   Посланник обернулся к Ретифу:
   - Что, смею спросить, имеет в виду этот идиот?
   - Видите ли, мистер Посланник, у рокаморранцев
очень жесткие правила в такого рода делах. Однако,
мне удалось с ними договориться. Давший клятву, по
закону не имеет права пользоваться посторонней
помощью во время выполнения взятых обязательств.
   - Помощью? Какой помощью? Ах, да, я припоминаю,
что Вы резвились и плескались в болоте, в то время
как я... э... хм... то есть член моего коллектива,
хотел я сказать, уничтожил зверя!
   - Верно. Но рокаморранцы считают, что каким-то
образом и я тоже замешан в этом деле и, при
сложившившихся обстоятельствах, они согласились
заменить всем вам приговор на пожизненное рабство.
   - Рабство?!.
   - К счастью, мне все же удалось откупить у них
исключительное право на пользование Вашими
услугами - тем более, что Ваши головы еще на
плечах...
   - Откупить?! Ну, в таком случае, мой мальчик, я
думаю, что смогу закрыть глаза на все Ваши огрехи.
А теперь,

   12

   Через два часа Ретиф, Хаккоп и Маньян, вымытые и
одетые в новые рокаморранские камзолы, сидели на
высокой террасе под черепичной крышей и лакомились
отлично приготовленной запеканкой из белой рыбы со
специями и съедобными морскими водорослями. Вид на
город и водную гладь на востоке был восхитителен.
Три яркие луны Рокаморры вычерчивали три
серебристые дорожки на воде, освещая живописные
островки - деревушки и, в отдалении, огромную тушу
динозавра, лежавшего на спине, задрав вверх лапы.
Отсюда видны были даже маленькие фигурки, ползающие
по туше, как блохи. Можно было различить их ручки,
размахивающие мачете.
   - Ретиф, зачем зря терять время над сочной
туземной едой? - капризно скулил Хаккоп. - Большая
игра в Красный Глаз идет сейчас полным ходом
в таверне "Золотая пивная кружка".
   - Не торопи меня, Хаккоп. Закажи-ка лучше выпивку
по второму заходу - но только не для мистера
Маньяна. Ему нельзя злоупотреблять спиртным.
Посланник не одобряет выпивку.
   Маньян бросил на него задумчивый взгляд.
   - Кстати, Ретиф, зная Ваши таланты в карточной
игре... и в этом... э... мини-блиц-домино...
Как это Вы не сумели сколотить достаточно средств,
чтобы содержать Посланника Пинчботтла и остальных
без необходимости заставлять их разделывать
динозавров?
   Ретиф выбрал свежий напиток из коллекции, которую
официант поставил перед ними, и одобрительно
кивнул.
   - Мистер Маньян, корабль прибудет не раньше, чем
через шесть недель, а может и позже. Неужели бы Вы
хотели, чтобы неаккредитованный дипломат с натурой
Посланника Пинчботтла бегал на свободе среди
рокаморранцев в течение всего этого времени?
   - Я понимаю, что Вы имеете в виду, Ретиф. Но если
он узнает, он придет в ярость.
   - Я не собираюсь нагружать его знаниями, мистер
Маньян. А Вы?
   Маньян поджал губы.
   - Нет, - сказал он. - Чего он не знает, то его
не тревожит, верно?
   Ему удалось изобразить слабое подобие улыбки.
   - Кстати, по этому поводу, я думаю, что все же
смогу позволить один стаканчик...

 ВЫБОРЫ И БАНДИТЫ.

   1.

   Второй секретарь посольства землян - Ретиф,
вышел из отеля на увешанную флагами улицу,
заполненую туземцами: суетящимися пушистыми
существами, с поднятыми вверх лохматыми хвостами,
делающих их похожих на огромных белок высотой от
фута до ярда. Неожиданно возникшая из премыкающей
улицы группа демонстрантов, несущих плакаты,
прокладывала себе путь через толпу. Они суетливо
срывали со стен плакаты и листовки, заменяя их
новыми. Их действия немедленно вызывали реакцию
другой группы распостранителей листовок,
окруженной зеваками. Топорщились усы, сверкали - зубы,
мелькали кулаки: кисти гуляли по лицам своих
бывших владельцев. Прохожие присоеденялись к
свалке, что еще больше усиливало гвалт и
суматоху.
   Ретиф почувствовал рывок за свое колено - маленький
оберонец, одетый в голубые штаны и
запачканный белый фартук, глядел на него снизу
вверх раскрытыми, испуганными глазами.
   - Умоляю, благородный господин, - пронзительно
пропищало маленькое существо, - быстрее, иначе
будет поздно!
   - В чем дело? - спросил Ретиф и заметил сахарную
пудру и крем на щеках и носу оберонца, добавив: - сгорят
пирожные?
   - Значительно хуже, милорд! Это все Твагги! Эти
скоты растащат совершенно все! Пойдемте,
посмотрите сами! - оберонец повернулся и бросился
прочь.
   Ретиф последовал за ним по круто спускающейся
булыжной улице между теснящимися домами. Его
голова находилась на уровне балконов второго
этажа. Через открытые окна виднелись кукольные
интерьеры с крохотной мебелью и телевизором
размером со спичечный коробок. Любопытные
обитатели гроздьями висели на перилах балконов,
щебеча подобно воробьям. Он осторожно пробирался
сквозь разношерстую толпу пешеходов: двухфутовых
Плутов, девятидюймовых Тримблов в алых и рыжих
кожанках, украшенных бахрамой и в накидках,
двухфутовых Тримблов и Чубов в мохнатых шапках;
важных Блаеров, трех футов и шести дюймов в высоту
в изящных розового цвета париках.
   Впереди раздавались резкие крики, затем звон
разбитого стекла, глухие удары. Завернув за угол,
Ретиф оказался на месте проишествия. Перед лавкой,
носящей следы разгрома, собралась толпа,
окружавшая группу в с полдюжины гагантских
оберонцев нового для Ретифа типа.
   Надменные щеголи в грязных шелках, с коротко
подстриженными хвостами, ятаганами на талиях - если
эти существа вообще имели талии. Один из них
держал под уздцы верховых животных - чешуйчатых и
с шипастым гребнем, напоминающих весело
раскрашенных носорогов, имеющих выступающие клыки
и длинные мускулистые ноги. Двое из этих
сверхрослых туземцев, вооруженные ножами, пытались
снять дверь лавки с петель. Другая же пара
кувалдами штурмовала соседнюю стену, в то время
как шестой, выделяющийся алым кушаком с заткнутыми
за него пистолетами, стоял в стороне со
скрещенными руками и с надменной усмешкой глядел
на толпу.
   - Это кондитерская лавка Винистера - Драззе,
моего двоюродного дяди! - пропищал маленький
проводник Ретифа. - Небольшая дружеская потасовка
из-за политических разногласий - еще куда ни шло,
но они же полностью раззорят нас! Умоляю, милорд,
нельзя ли восприпятствовать бандитам? - и он
бросился вперед, пробиваясь сквозь толпу зевак.
Главарь в алом кушаке, заметил приближение Ретифа,
напрягся и опустил руки к пистолетам - эквиваленту
лучевого оружия Гронси двухсотлетней давности.
   - Прочь, чужестранец! - проскрипел Твагг
довольно писклявым баритоном. - Что тебе здесь
надо? Твое жилище находится на другой улице - вон
там!
   Ретиф слегка улыбнулся возвышающемуся над толпой
туземцу, почти одного с ним роста, но с более
массивным туловищем.
   - Я бы хотел купить пончиков, - наконец сказал
землянин, - но парни, кажется блокировали дверь.
   - Прочь, иди, землянин, закуси где-нибудь в
другом месте. Я со своими ребятами, хочу оказать
честь этой голубятне, и для этого они немного
расширяют вход в соответствии с моими благородными
размерами.
   - Это не совсем удобно, - вежливо возразил
Ретиф. - Если я хочу пончиков, я хочу их сейчас, - с
этими словами он двинулся вперед, но в грудь
уперся пистолет. Остальные Твагги столпились
вокруг с ломами на изготовку.
   - Но-но! - Ретиф предостерегающе поднял палец, в
то же время нанося удар ногй в колено противника.
Жертва, испустив резкий вопль, наклонился вперед,
угодив челюстью как раз в левый кулак Ретифа.
Выхватив оружие, Ретиф позволил главарю упасть на
руки своих компаньонов.
   - Прочь, парни, ошеломленно пробормотал гигант,
тупо тряся головой. - Мы хорошо попьянствовали
шесть малых лун, но это - первый раз, когда вы мне
хорошо помогли...
   - Рассыпаемся! - приказал один из Тваггов, - сейчас
мы привратим этого негодяя в крем для
пончиков!
   - Осторожно, джентельмены, - предостерег их
Ретиф. - Эти штуки вблизи очень опасны!
   - Если я не ошибаюсь, - хмуро произнес один из
Тваггов, глядя на Ретифа, - ты - один из иноземных
чиновников, занятых дележом добычи, после того,
как убрались остальные.
   - Посол Клаухаммер, - поправил его Ретиф, - склонен
называть нашу миссию Контролем за
выборами.
   - Да, - кивнул Твагг, - как раз это я и имел в
виду. Так вот, значит, как вы приглядываете за
выборами? Оглушаете дира Блаза в момент его
политического спора.
   - Мы, чиновники, не любим, когда кто-нибудь
встает между нами и нашими любимыми пончиками...
   Человек в красном кушаке встал, пошатываясь и
мотая головой.
   - Это подлый трюк... - начал было он
нерешительно.
   - Пошли, - сказал другой из них, - пока он не
вытащил из рукава гаубицу. - И бандиты оседлали
своих пятнистых, фыркающих скакунов.
   - Но мы не забудем нашу встречу, пришелец, - пообещал
главарь. - Будь спокоен, мы встретимся
снова, и в следующий раз мы не будем столь
снисходительны.
   Под одобрительный шум окружающих оберонцев,
бандиты скрылись с глаз.
   - Милорд, вы спасли копченые окорока моего
дядюшки, - пропищал маленький оберонец. Присев на
корточки и возвышаясь лишь на фут над ним,
землянин с интересом рассматривал его.
   - Где же я тебя видел раньше? - спросил Ретиф.
   - Всего лишь час назад, милорд, вот в этой
гостинице. Я зарабатывал себе на жизнь третьим
помощником кондитера, разрезая пирожные, - вздохнул
тот. - Но вообще-то моя специальность - это
"бутонорез", но не буду утомлять вашу милость
новыми заботами.
   - Ты потерял работу, - догадался Ретиф.
   - Да. По правде говоря, это было пустяшное
обстоятельство, но хозяин выгнал меня раз и
навсегда.
   - Как тебя зовут?
   - Принкл, милорд. Мыстрич Принкл 10, к вашим
услугам, - при этиз словах Твиллпригг приосанился,
забавно навострил уши и вытянулся. - А это мой
дядя Винкстер, собсственной персоной, милорд.
   - К вашим услугам, - пискнул дядя Винкстер,
вытирая лицо огромным полосатым платком. - Не
угодно ли вам освежиться молоком ящерицы и
отведать сладкого пирога после всех этих
переживаний?
   - Дядюшка, нашему гостю следует поднести
чего-нибудь покрепче, чем сыворотка, - возразил
Принкл. - Например кружечку пива если только вы,
милорд, сможете пройти в эту дверь. - Он с
сомнением сравнил шесть футов роста Ретифа с
размерами входной двери.
   - Я повернусь боком, успокоил его Ретиф и,
нырнув в его дверь, оказался в маленькой комнатке.
Его препровадили в дальний угол, где он с трудом
втиснулся на узкую лавку между стеной и низенким
столиком.
   - Что вам угодно, джентельмены? - осведомился
хозяин.
   - Для меня - пиво, сказал дядя Винкстер, - хотя
пьянствовать днем порочно, но с Тваггами,
бродящими по кварталу и ломающими стены, лучше
всего пить, невзирая на то, подходящее для этого
время или нет.
   - Здравый принцип, - согласился Ретиф. - Кто
такие, эти "твагги', дядя Винкстер?
   - О? Беспардонные плуты, спустившиеся вниз с
далеких горных вершин, - значительно ответил
пожилой пекарь. - После того, как вы, земляне,
заставили уйти Гроуси, мы думали, что все наши
неприятности закончились. Но, увы, как только эти
разбойники узнали, что вы прогнали пятиглазых, они
подобно лавине спустились со своих гор, подобно
клопам, ползущим на запах крови, и теперь они
собираются продвинуть в правительство своего
главаря - Кубрика Грубого. Их банды бродят по
городам и селской местности, терроризируя жителей, - он
замолчал, увидев как хозяин поставил
трехдюймовую кружку с шапкой пены перед Ретифом.
   - Унеси этот наперсток, Сизэткин, - воскликнул
он. - Наш гость заслуживает кружку, большую, чем
эта!
   - Это и так Императорская Кружка, - пробормотал
хозяин, - для него нужна бочка а не кружка, но я
поищу чего-нибудь еще... - и он поспешил прочь.
   - Поймите меня правилно, милорд, - продолжал
дяди Винкстер, - как всякий патриот, я радуюсь,
когда управление обертонскими делами возлагается
на обертонцев. Но кто бы мог подумать, что партия
нормального роста однажды подвергнется разорению
от рук своих собственных соотечественников
большего размера!
   - Историк мог бы предсказать это, - заметил
Ретиф. - Но я согласен с вами, существование под
гнетом собственных тиранов всегда менее приятно,
чем под эксплуатацией издалкка.
   - Точно! - закивал головой Принкл. - В случае с
иностранцами мы всегда могли получить некоторое
облегчение, понося их действия, присущие их
странному образу жизни - неуклюжий технический
прием по отношению к своим соотечественникам.
   - Но это еще не все и это - не самое странное... - проболжал
Дядя Винкстер, вытирая пену со своих
усов и обращаясь к своему племяннику, спросил: - Все
ли ты рассказал нашему благодетелю, парень?
   - Нет еще, дядя, - Принкл повернулся к Ретифу. - Недавно,
убирая крошки в столовой Ю. И. П., я
услышал слово "Тауг" от компании тихо сидящей за
столом, и навострил уши, желая разоблачить
негодяев. Но мне удалось уловить только, что их
шеф, этот бандит и негодяй Кубрик, воображая себя
представителем Оберона, добивался аудиенции у его
Привосходительства Посла Клаухаммера! Это меня так
задело, что я решил предупредить их благородие об
этом нахальном намерении, но нечаянно опрокинул
чашку шоколада...
   - Увы, мой племянник иногда бывает уж слишком
несдержан, - вмешался дядя Винкстер, - хотя что
мог сделать он один?
   - По правде говоря, эта чашка упала на колени
его Чести мистера Мегнана, - добавил Принкл. - К
счастью шоколад уже успел остыть.
   - Печальная перспектива, - размышлял дядя
Винкстер. - Эти мерзавцы будут главенствовать над
нашим честным народом! Уж лучше бы вернулись
Пятиглазые!
   - По крайней мере, они установили надежный
контроль над бездельниками, - сказал Принкл, - загнав
их в холмы и пещеры.
   - Что же до меня, так я считаю, что только
твилпритты готовы принять на себя бремя управления
этой чернью, как единственные благородные и
добродушные существа.
   - Не слушайте болтовню этого старого сыча,
гигантз, - пропищал голосок из-за соседнего стола.
Маленький оберонец не более девяти дюймов ростом
приветливо поднял свою унцевую кружку. - Мы,
чимбериоты природно благородны и самой судьбой
предназначены главенствовать среди этих ничтожных
скотов, извините за выражение, милорд.
   - Уж не сверчек ли сидит где-то в щели? - громко
спросил оберонец средних размеров с темными
кругами вокруг глаз, сидящий за третьим столом. - Даже
пришельцам и тем ясно, что только Чубы - законные
наследники мантии старшинства. Наше
правительство быстро бы положило конец этой
болтовне!
   - Ваше правительство!? - взвизгнул Принкл. - Только
через мой труп! - и он в негодовании
вскочил, разбрызгивая пиво и собираяс запустить
кружкой в оскорбителя.
   - Остановись, племянник! - дядя Винкстер удержал
юношу. - Не обращайте на него внимания. Он - пьян!
   - Я, пьян!? Ах ты старый пропойца! - вскричал
Чуб, переворачивая стол и хватаясь за рукоять
своей футовой шпаги. - За это оскорбление ты
расплатишься своей облезлой шкурой!
   В тот же момент перелетев комнату, ловно
пущенная кружка разлетелась на куски возле самого
его уха, заставив его скрыться за ближайшим
столом, заставив сидящих за ним вскочить
размахивая кулаками.
   - Джентельмены, помилуйте! - взвыл хозяин,
укрываясь за буфетной стойкой, загроможденной
оловянной посудой.
   Ретиф одним глотком прикончил свое пиво и
поднялся, возвышаясь над сражением, разгоревшимся
у его ног.
   - Благодарю вас, джентельмены! - прокричал
Ретиф. - С сожалением оставляю вашу приятную
компанию, меня ждет совещание в посольстве.
   - Прощайте, сэр Ретиф, - прохрипел Принкл из-под
стола, где он боролся со своим мохнатым
противником. - Заглядывайте на кружку пива и
дружескую политическую беседу!
   - Спасибо, - ответил Ретиф, - когда на переднем
крае наступит затишье, я непременно вспомню ваше
предложение..

   2.

   Когда Ретиф вошел в зал заседаний, некогда
служивший стадионом и переданный Посольству Земли
после освобождения Оберона, первый секретарь
Маньян встретил его угрюмым взглядом.
   - Наконец-то. Я уже начал думать, что вы
задержались побесчинствовать с какими-нибудь
проходимцами в вашей обычной манере.
   - Совсем нет. То есть, как только мы начали
бесчинствовать, я вспомнил о совещании и поспешил
сюда. Кстати, кто такой Хубрик Грубый?
   Маньян испуганно оглянулся.
   - Что вы! Ведь это имя известно только в самых
узких секретных кругах, - прошипел он. - Откуда
оно известно вам, Ретиф?
   - От сотен разгневанных туземцев. Видимо, они не
знают, что это секретно.
   - Тем не менее, посол будет неприятно удивлен,
узнав об этом, - предостерег Маньян. - Однако, как
ликуют туземцы, - продолжал он, прислушиваясь к
громоподобному шуму на улице, - наконец-то они
поняли, что мы их освободили от власти Гроуси!
Слышите их восторженные крики?!
   - Что случилось, Вирбур? - спросил Маньян,
обращаясь к военному атташе полковнику Седдторсу,
опустившимуся в соседнее кресло. - Чем объяснить
такой дискомуфляж под вашим глазом?
   - Все очень просто, - пробурчал полковник, - меня
ударил политический лозунг!
   - Хорошо! - фыркнул Маньян, - но сейчас не время
для сарказма.
   - Лозунг, - подчеркнул Седдисер, - был вырезан
на кожуре фрукта, пущенного со скоростью
крикетного мяча.
   - Я как раз видел этих трех разбойников
направлявшихся к посольству, - приятнум голосом
заметил пресс-атташе. - Энтузиазм туземцев говорит
за всеобщие выборы.
   - Я думаю, самое время, - задумчиво сказал
советник, - объяснить вам, что термин
"политическая машина" не обязательно означает
"средний танк".
   Разговор за столом резко прекратился, когда в
комнату вошел посол Клаухаммер - маленький
краснолицый человечек с объемистым животиком,
зыркнув на содрудников и жестом пригласил их
сесть.
   - Итак, джентельмены, - он оглядел стол, - о
нашем прогрессе в подготовке населения к выборам
доложите вы?
   Наступила полная тишина.
   - Ну хотя бы вы, Честер? - посол обратился к
советнику. - Вы, кажется, взялись за организацию
обучения парламентским процедурам этого сброда, то
есть, я хотел сказать, - свободных граждан
оберона?
   - Я попытался, господин посол, я пытался, - грустно
ответил Честер. - Но они не совсем уяснили
идею. Они просто разбились на партии и начали
рукопашную за обладание креслом.
   - А я так и не смог достичь прогресса в попытке
растолковать им смысл выражения "один человек - один
голос", - произнес политический офицер. - Они
поняли основную идею, но сделали из этого странный
вывод: одним человеком меньше - одним голосом
меньше, - вздохнул он. Хорошо, что их было
поровну, так что обошлось без потерь.
   - Что же в отношении регистрации, Маньян? - крикнул
глава миссии. - Вы тоже рапортуете о
поражении?
   - Не совсем, сэр. То есть, не о полном
поражении, скорее, видимо, можно будет...
   - Что!? - тон посла стал зловещим, - когда же,
по-вашему, настанет подходящее время? Когда
разразится катастрофа?
   - Я бы хотел предложить закон, ограничивающий
количество партий, - заторопился Маньян, - иначе
мы не получим большинства...
   - Это не выход, - заметил советник, - мы не
можем позволить себе в это вмешиваться. Однако,
если установить достаточно большой налог на
голосование...
   - Я не знаю, Ирван, - перебил его
офицер-экономист, в расстройстве вороша свои
жидкие волосы. - Мы должны решительно сократить
ряды голосующих. Не вспомить ли нам старые добрые
законы? Ну, например, ограничить право голосования
для тех, кто имеет дедушек? Или, наоборот, внуков?
Или их обоих?
   - Джентельмены! - посол резко прекратил их
дебаты. - Посмотрим правде в глаза. Выборы
превратятся в хаос-головоломку, если мы не примем
действительно радикальных мер.. Ясно джентельмены,
что сейчас необходима политическая сила, способная
вобрать в себя и для себя все противоборствующие
стороны, а так же соответствующую интересам Земли
в данном секторе...
   - Да, шеф, - произнес кто-то за столом. - Но кто
совершит это чудо на Обероне, если все местные
группировки встречают в ножи друг друга и все
предложения Земли, как во внешней, так и во
внутренней жизни?
   - Посол в знак согласия покивал головой:
   - Вы правы, Диндик. К счастью, ответ найден. Я
вошел в контакт с природным лидером, обладающим
широчайшим духовным влиянием, который сможет
выполнить эту роль, - он сделал паузу, переждав
аплодисменты и одобрительные восклицания.
   - Можно ли узнать имя этого мессии? - осведомился
Маньян. - Где и когда мы можем
встретиться с ним?
   - Странно, что вы применили такой термин по
отношению к Хубрику, - самодовольно произнес
Клаухаммер. - В этот момент гуру размышляет в
горах, окруженный своими учениками, известными по
именем Тваггов.
   - Вы сказали... Хубрик? - неуверенно переспросил
Маньян. - Но ведь так зовут одного главаря,
имеющего неслыханную наглость послать хорошо
вооруженных людей для угрозы Вашему
правительству!..
   Розовое лицо Клаухаммера вдруг стало
темно-багровым.
   - Боюсь, Маньян, - сказал он стальным голосом, - вы
воспользовались непровернными слухами. Его
Ярость Духовный Владыка действительно посылал
эмиссара для решения некоторых организационных
вопросов, но это не должно давать пищу
безответственным слухам о нарушении нашей
политической линии!
   - Возможно, я неверно понял смысл его
высказываний, - пробормотал Маньян, - но выражения
типа "иностранные кровопийцы" звучит не очень
дружественно.
   - Однако, довольно странные слова, - заметил
полковник Седдлсор, - вы отлично поставили парня
на место, госполин посол.
   - Безусловно, я предварительно разработал
достаточно гибкую схему протокола переговоров, - сказал
Клаухаммер, - хотя, признаюсь, сначала был
увлечен идеей применения специальных методов
обработки, но вскоре рассудок взял верх.
   - Кроме того, джентельмены, - продолжал посол, - выборы
уже близко, и мы не имеем времени для
эксперементов. Задача довольно проста: необходимо
наладить контакт с указанным гуру. Без сомнения,
миссия должна взять на себя ответственность за
полную безопастность Его Ярости и всесторонне
способствовать повышению благосостояния оберонцев
при условии испеха данной фракции на выборах.
Итак, джентельмены, ваши предложения...
   - Это достаточно просто, - сказал Маньян, - мы
должны послать гонца с приглашением на чай.
Что-нибудь убранное золотом, я понимаю.
   - Я полагаю, что этот парень, Хубрик, - подхватил
офицер-экономист, - этот Хубрик имеет в
своем распоряжении десять тысяч головорезов, то
бишь любознательных учеников, готовых надрать хвост
всякому, сунувшему туда нос или хвост...
   - Но земляне не имею хвостов, - хмыкнул Маньян.
   - Не волнуйтесь, они найдут, что отрезать у вас, - буркнул
Оскар.
   - Могу ли я считать, что вы, Маньян, беретесь за
эту благородную задачу? - вежливо спросил
Клаухаммер.
   - Я, сэр... - Маньян побледнел, - я в принципе
конечно, не против, но сейчас я нахожусь под
наблюдением врачей ввиду моего ожога 4-й степени
горячим шоколадом...
   - Какой вы сказали степени? - заинтересовался
его словами полковник, - четвертой? Я бы хотел
взглянуть, так как...
   - Симптомы визуально не просматриваются! - окрысился
Маньян. - Кроме того, резко обострилась
моя астма...
   - Черт побери, - прошептал Седдисер своему
соседу. - Я бы не прочь увидеться с этими
парнями...
   - Не забудьте надеть кольчугу, Уилбур, - прошептал
тот. - Говорят, их чистый вес три сотни
фунтов, плюс шестифутовые палаши, которыми они
владеют в совершенстве......
   - но, к сожалению, долг обязывает меня
пребывать на рабочем месте, - быстро закончил
полковник.
   - Палаши, вы говорите?.. - задумчиво проговорил
офицер-экономист, - а не организовать ли здесь
магазин огнестрельного оружия? Для нужд полиции,
конечно...
   - Джентельмены, - резко оборвал разговор
Клаухаммер, - мы здесь для целей разъяснения
местному населению свободных политических реалий,
а не для разработок антинародных доктрин.
   - Разрешите вопрос, господин посол? - спросил
Ретиф. - Коль скоро мы здесь служим интересам
свободных выборов, так почему бы не позволить
оберонцам самостоятельно определиться в их
политических реалиях?
   Клаухаммер оторопел.
   - Как же именно? - неуверенно поинтересовался
политический офицер.
   - Ну, позволить им выдвинуть того, кого они
считают нужным и голосовать за него, если им
вздумается.
   - Я пологаю, вы забыли значение этих слов,
молодой человек! - строго проговорил посол. - Эти
свободные выборы должны быть проведены, как
свободные выборы, как всегда и проводятся. И,
насколько я понял, мне кажется, что для вас будет
весьма полезным упражнением посещение Его Ярости.
Это несомненно, будет способствовать шлифовке
вашего понимания дипломатического протокола.
   - Но, сэр... - вступился Маньян, - мистер Ретиф
необходим мне в работе по составлению отчета и...
   - Боюсь, что с этим вам придется управляться
самому, Маньян. А сейчас вернемся к устоям
демократии, джентельмены. Что же касается вас,
Ретиф, - посол вперил в него пристальный вгляд, - то,
надеюсь, что у тваггов вы будете вести себя
достаточно скромно, ибо мне не хотелось бы слышать
о каких-либо нежелательных инцедентах.
   - Клянусь, что вы не услышате ничего
неприятного! - весело пообещал Ретиф..

   3.

   Зеленое утреннее солнце Оберона настигло Ретифа
в седле на выносливом стейле - местной
разновидности диких животных, прирученных
тваггами. Выйдя за городские ворота, он оказался
меж лугов и полей с расбросанными по ним опрятными
фермами и глазеющими на него крестьянами.
   Достигнув леса, тропа вилась между холмов. В
полдень Ретиф стреножил стрейла и расположился на
отдых вблизи небольшого лесного водопада.
   Однако, не успел он доесть сэндвичи, как две
двухфутовые стрелы со свистом пронеслись в
воздухе, глубоко вонзившись в дерево за его
спиной.
   Ретиф нарочито медленно поднялся, зевнул, затем
закурил, между тем внимательно вглядываясь в
заросли.
   Вот качнулась одна ветка, затем другая и третья
стрела пронеслась мимо, чуть не задев его и
скрылась в кустарнике.
   Сделав пару ленивых шагов, Ретиф скользнул за
гигантский ствол ближайшего дерева. Там, не теряя
времени даром, он смастерил что-то на подобии
самострела, и, тщательно замаскировал его,
поспешно укрылся в кустарнике.
   Прошло несколько минут.
   Потом кусты раздвинулись, и на поляну вышел
здоровенный твагг, сжимая в руках грубо
сработанный большой лук. В поисках жертвы он
двинулся вокруг дерева. Самострел сработал.
Упругая ветка чувствительно кольнула его пониже
спины.
   Твагг оцепенел.
   - Не убивайте, сэр! - неожиданно плаксивым
голосом взмолился он. - Меня послали, я не
виноват.
   Ретиф вышел из укрытия и, кивнув тваггу, отобрал
у него лук.
   - Неплохая работа, - одобрительно сказал он,
рассматривая оружие. - Товар Гроуси?
   - Товар? - обиделся твагг. - Да я лично украл
его у пятиглазых из-под самого их носа.
   - А ты случайно не из банды Хубрика? - между
прочим поинтересовался Ретиф.
   - Это уж точно, что не случайно, - самодовольно
ухмыльнулся твагг, - я, как-никак прошел Великое
Испытание, как и другие наши парни.
   - Какая удача! - воскликнул Ретиф. - Я как раз
еду к нему. Проведи меня туда.
   Твагг резко выпрямился.
   - Поищи дурака, - нахмурился он. - Фин Глуб
никогда не станет предателем!
   - Но это не предательство, - возразил Ретиф, - это
простая дипломатия.
   - Ни один чужак не войдет в лагерь тваггов
иначе, чем пленник, - твагг упрямо уставил свои
блестящие черные глаза на землянина. - Вы скажите
вашему другу, чтобы он не тыкал так сильно, это
мои единственные штаны...
   - Так ты говоришь: пленник? Кстати, я здесь
совершенно один, - заметил Ретиф.
   - Но кто же тогда меня пырнул? - проговорил
твагг, тупо рассматривая палочки самострела.
Уразумев случившееся, он разяренно обернулся к
Ретифу.
   - Учти, я вооружен, - предупредил его Ретиф.
   - Несчастный! - презрительно хмыкнул твагг. - Знаешь
ли ты с кем имеешь дело? Никто в мире,
кроме меня, лучшего стрелка, не в силах натянуть
этот гигантский лук.
   - В самом деле? - Ретиф взял стрелу, наложил на
лук и одним сильным движением натянул тетиву до
отказа.
   Еще мгновение и "крррак" - богато
инкрустированная древесина треснула пополам.
   - Прости меня, старина, - с огорчением сказал
Ретиф, - но Гроуси делают такие хрупкие вещи...
   Твагг обомлел, вытаращив глазищи.
   - Ты... ты... сломал его...
   - Пустяки, - успокоил его Ретиф, я стяну для
тебя еще лучший. Давай-ка лучше подумаем вместе,
как мне пройти в лагерь? Я думаю, что доставив
меня туда, как пленника, ты возвратишь себе славу
отважного и силного малого.
   Твагг соображал с трудом. Однако в конце концов
и до него дошло, до чего заманчивы все выгоды
предложения Ретифа, и они двинулись в путь.
   - О'кей, пленник, - вздохнул он, - Молись, чтобы
у Хубрика было хорошеее настроение! Иначе он
подтянет тебя на дыбе и ты быстренько раскажешь
ему все, что с тобой было и все, чего не было..

   4.

   Несколько дюжих лоботрясов, валявшихся в тени
деревьев и наспех сделанных навесов, лениво
наблюдали за Ретифом, восседающем на страйле и
Фином Глубом, согнувшимся на своем скакуне и
свирепо толкающего землянина вперед.
   - Стой, негодяй! - заорал Фин. - Слезай на
землю, а я пока справлюсь, вести ли тебя к Его
Ярости или сперва немного позабавиться с тобой!
   - Ба! Это еще что за птица?! Пришелец?! А может
быть пятиглазый? - вокруг Ретифа начала собираться
толпа.
   - Прочь, мерзавцы! - заорал Фин. - Я поймал
этого землянина для того, чтобы он мог позабавить
Хубрика своей наглой болтовней. Дайте дорогу!
   - Я сыт по горло твоей болтовней, Глуб! Разреши
я разрублю его на месте! - с этими словами
говоривший со свистом выхватил гигантский палаш.
   - Стой, Элб Парф! А ну, дайте мне пройти, - знакомый
баритон послышался в толпе. Огромный
твагг в красном кушаке протискивался сквозь толпу,
неохотно раступавшейся перед ним. Внов прибывший
резко остановился, увидев пленника.
   - Мне кажется, - проговорил он, - мы уже где-то
встречались...
   - Вроде, да, - подтвердил Ретиф.
   Дар Блаж осторожно коснулся челюсти...
   - Ах да! На улице кондитеров! Вспомнил! - Дар
Блаж радостно хлопнул Ретифа по плечу. - Эй, вы,
пьяньчуги! - заорал он, - этот землянин так двинул
мне в челюсть, как копытом ударил. Не упомню
такого случая. Как вы насчет продолжения? А,
сэр?!
   - Ты пришел вовремя, приятель, иначе не сносить
бы мне головы, - сказал Ретиф.
   - Эй, вы! - твагг грозно обернулся к соратникам, - никто
кроме меня не смеет тронуть этого парня и
никто кроме меня не посмеет отрубить ему голову!
Ну, так как же, пришелец? - он снова обратился к
Ретифу.
   - Оставим это до особого случая, - предложил
Ретиф.
   - Но что может быть более особым случаем, чем
отсрочка небольшого отдыха в осинном дупле, а?
   - Мы столкуемся позже, - пообещал Ретиф. - А
сейчас мне надо встретиться с Его Яростью
Хубриком.
   - Что же, в благодарность я это тебе устрою, - прогрохотал
Дар Блаж, - ступай за мной..

   5.

   Хубрик Грубый, развалясь на лежанке, под
балдахином, помпезным и цветастым, сонно глядел на
Ретифа, пока Дар Блаж вводил его в курс дела. Это
был здоровенный твагг, задрапированный в расшитые
золотом одежды. Он лениво выбирал большие зеленые
ягоды из серебрянного кубка, солил их и отправлял
в рот.
   - Так, - сказал он просто. - Я понял, что ты,
Дар Блаж, просто решил отвлечь меня от дела. А
сейчас проваливай с глаз, - добавил он
отворачиваясь, - и не забудь принести мне его
голову. Я оберну ее как конфету, насажу на пику и
отправлю послу Клаухаммеру.
   Дар Блаж кивнул, посопел и почесал под ребрами.
   - Только тут, вот, значит, какое дело, - пробормотал
он с некоторым сомнением. - Торт
протух, значит... Пойдем, что ли... - он протянул
свою лопатообразную лапу к Ретифу.
   - Я думаю, - сказал Ретиф, - настало время, о
котором я тебе обещал, - с этими словами он сделал
шаг вперед и, уклонившись от захвата Блажа, нанес
ему сокрушительный удар в челюсть, от которого тот
немедленно грохнулся на землю и громко застонал.
   Воцарилось молчание.
   - Ваша Ярость, - вежливым, но решительным тоном
начал Ретиф, - Его Превосходительство, господин
Посол Клаухаммер поручил мне передать вам вместе с
его искренними и добрыми пожеланиями приглашение
оказать честь своим присутствием на торжественной
церемонии по случаю предстоящих выборов.
   - А... Что?.. - к Хубрику вернулся дар речи, - Вот
как?! - голос его окреп, - Вот как ты меня же
благодаришь за мое гостеприимство! Эй, Дар Блаж! - видно
он понял, - А ну вставай, бездельник и
отомсти за мою поруганную честь!
   Дар Блаж застонал и дернул ногой.
   - Мои извенения, Ваша Ярость, - продолжал Ретиф,
вынимая из-за пазухи пистолет, - я редко следую
протоколу, и, отдав должное офицеозу, начинаю
действовать самостоятельно. Имеются ли у вас еще
стражи, готовые уйти в отставку?
   - Стой, Пришелец! Стоит ли разносить по свету
весть об этом неприятном инциденте? - Хубрик
завозился в своем гамаке. - Ведь это может
повредить мне на выборах.
   - Новости текут, как вода... - согласился
Ретиф.
   - О, это позор! - хрипло загромыхал Хубрик. - Однако,
весь Оберон знает, что твагга может
поразить только твагг, - он задумался. - Чтож,
если холм не идет ко мне... Коли ты и вправду
уложил твагга, нужно этот факт узаконить, приняв
тебя в наше братство. Вот так...
   - Это для меня большая честь, - Ваша Ярость, - дружелюбно
ответил Ретиф, - при условии, конечно,
что вы уполномочиваете меня передать ваше
милостивое согласие на приглашение его
привосходительства, - он еще раз поклонился.
   Хубрик помрачнел.
   - Ладно, мы еще успеем поживиться в посольстве.
А сейчас, - он перекинул туловище через веревки
гамака и подошел к все еще распостертому на полу
телу Дара Блажа, - вставай лодырь! Позови
несколько разбойников и прикажи им одеть меня для
обычного испытания. И моего гостя тоже! - он
указал на Ретифа. - Только пусть пока не одевают
его, чтобы не порвать одежду и не запятнать ее
кровью и грязью.
   - Церемония ожидается серьезная, - заметил
Ретиф.
   - Серьезная будет потом, - пообещал Хубрик, - сначала
будет Испытание. Готовься, Пришелец!.

   6.

   Церемониальное место для Первого Испытания
находилось на лесистой стороне полого холма. Все
прстранство в долине было занято разношерстой
толпой тваггов. Они кричали, ругались, заключали
сделки, обменивая что-то вроде бумажных денег.
   - Все вон из круга Первого Испытания, - заорал
Дар Блаж, раздавая щедрые удары направо и налево. - Или
вы хотите разделить участь с пришельцем? - толпа
раздалась, освобождая круг около пятидесяти
футов в диаметре, в центре которого остался Ретиф
и Дар Блаж.
   - Ну, Ретиф, - начал Дар Блаж, - это болезненное
испытание, но оно покажет тебе храбрость и
выдержку тваггов, а также... - он осекся,
оглянувшись на вопли, шум ломающихся ветвей и
свирепый храп, доносящийся из-за внешнего круга.
Вдруг кольцо зрителей разорвалось, и несколько
тваггов кубарем разлетолось в стороны, уступая
место разяренному скакуну семи футов в холке, с
мордой, покрытой кровавой пеной, из которой
виднелись устрашающие клыки. Издав хриплый рев,
животное кинулось туда, где стоял Ретиф и Дар
Блаж.
   - Что за чушь? - нахмурился Дар Блаж,
уставившись на мчавшегося к ним зверя. С
неожиданной ловкостью он нырнул в сторону, и
ухватив обезумевшую скотину за ухо, с хрустом
отпустил свой молотоподобный кулак ей на череп.
Бедное животное рухнуло, как подкошенное на колени
и неподвижно застыло у ног Ретифа, зарывшись
мордой в дерн.
   - Вовремя... - заметил Ретиф.
   - Это глупая скотина испортила всю церемонию.
Видно, он сорвался с цепи, - недовольно пробурчал
Блаж. - Эй, кто там? Немедленно уволоките его
отсюда! - Он повернулся к Ретифу. - А сейчас, если
ты готов...
   - Да, вроде... - неуверенно улыбнулся Ретиф.
   - Тогда слушай: вдохни!
   Ретиф вдохнул.
   - Один, два, три... девять... десять... - скороговоркой
выдохнул Дар Блаж, внимательно
вглядываясь в лицо Ретифа в поисках ужаса.
Послышались одобрительные крики и аплодисменты.
   - Ну, - буркнул Дар Блаж, - ты держался
молодцом. Нормально. Для пришельца, конечно.
Принято! - громко объявил он. - Принято!
   Несколько секунд прошло в полном молчании.
Ретиф, как и прежде стоял спокойно. В толпе
раздовались удивленные возгласы. Дар Блаж с
недоумением повернулся к Ретифу и открыл рот.
   - Разрази меня гром! Он все еще не дышит! Эй,
парень, ты обманываешь меня...
   Ретиф задышал.
   - Ни в коем случае!
   - Даже сам Великий Мастер Удушения Дирдир Куч
держался только до двенадцати! - пробормотал
твагг. Тут зрители разразились громом
аплодисментов.
   - Ну что ж, землянин. Тебя ждет Второе
Испытание. Пойдем. Оно будет, пожалуй, посерьезнее
первого.
   Они двинулись вверх по склону, сопровождаемые
зрителями. Тропинка превратилась в скалистое
ущелье, стиснутое отвесными скалами. Мелкие
камешки сыпались им на головы. Валун средних
размеров со свистом пролетел в нескольких дюймах
от них и с треском скрылся в лесной чаще.
Путишествие окончилось у края отвесного
амфитеатра, сплошь усыпанного булыжниками
всевозможных размеров. Публика расположилась по
краям, опять оставив Ретифа и Дар Блажа в центре.
Между тем, камнепад продолжался. Булыжники
размером с голову ребенка грохотали, падая то
справа, то слева. Чудовищный валун величиной с
рояль прямо над ними угрожающе покачнулся и сполз
на несколько дюймов в низ.
   "Как бы не заработать синяков", - подумал
Ретиф.
   - Дурное предзнаменование, - многозначительно
сказал Дар Блаж, взглянув в верх. - Однако, как
надоедливы эти пылинки, - пробурчал он, поеживаясь
от ударов камней размером с бильярдный шар. - Они
сводят на нет серьезные испатания.
   - Совсем нет, - возразил Ретиф, - по-моему, мне
будет что вспомнить.
   - Надеюсь, - Дар Блаж сурово взглянул на Ретифа. - Итак,
приготовься услышать одну серьезную штуку.
Согнись! - он выразительно замолчал. - И коснись
руками кончиков носков.
   - Можно ли сгибать колени? - поинтересовался
Ретиф.
   - Сгибай все, что можешь согнуть, - презрительно
сказал твагг. Таким испытаниям тебя не подвергали
в вашем посольстве.
   - Пожалуй, - согласился Ретиф и быстрым
движением коснулся носков ботинок.
   - Черт побери! - послышалось из толпы. - он
сделал это сразу! Не дергаясь! - толпа восхищенно
взвыла.
   - Коряво немного, - пробурчал Дар Блаж, - Однако,
принято. Но я не завидую тебе, о Пришелец.
Ты стоишь перед третьим Великим Испытанием, где
твои хитрости не пройдут! Пойдем! - последние его
слова потонули в грохоте: каменный рояль рухнул на
то место, где они только что стояли..

   7.

   Путь к Третьему Испытанию лежал по узкому
карнизу крутого каменистого склона. В пятидесяти
футах величаво возвышалась остроконечная скала,
оканчавающаяся небольшой площадкой. К ней вела
узкая гряда в полфута шириной. В бездонной
пропасти по шуму угадывалась река. Расстилавшаяся
перед ними картина была восхитительна. На нее и
обратил внимания Ретифа Дар Блаж.
   - Смотри, пришелец. Любуйся на прощание. Кстати,
можешь помолиться своим богам. Для многих славных
тваггов это было последним утешением.
   Ретиф из вежливости потупился.
   - Вперед! - вдруг рявкнул твагг и быстро побежал
по гребню на одинокую скалу.
   Осторожно потрогав ногой этот мост, Ретиф
пустился за ним.
   - Вот здесь, - Блаж указал на каменную скамью
примерно двенадцати дюймов в высоту. - Перепрыгни! - скомандовал
он инквизиторским тоном. - Но
запомни: одним шагом!
   Ретиф оглядел препятствие.
   - Я вижу, ты колеблешься, - поддразнил его Блаж, - уж
не раздумал ли ты, землянин?
   Сделав серьезное лицо, поставив ноги вместе,
Ретиф без лишних слов перемахнул через камни, и,
повернувшись, сделал это еще раз. Над местом
страшного Третьего Испытания повисла еще более
страшная тишина.
   И только спустя несколько секунд разразилось
настоящее столпоторение. На этот раз громче всех
орал и восхищался Дар Блаж.
   - Ну, парень! - гремел он. - По твоей храбрости,
ты должен был родиться чистокровным тваггом, а не
землянином!.

   8.

   - Замечательно! - потирая руки грохотал Хубрик. - Я
тебя беру в личные телохранители! Дай только
победить на выборах.
   - Возвращение от Вашей Ярости уже само по себе
дорого стоит, - величаво ответил Ретиф. - кстати,
считаю своим долгом предупредить Вашу Ярость, что
при вступлении на пост Президента, вам придется
также пройти некоторые Ритуалы, Например:
Перекрикивание Свистунов, Целование Детей,
Сидение-На-Заборе, - Копание-В-Грязи, ну и так
далее.
   Хубрик задумался.
   - Они столь же серьезны, как и наши Испытания?
   - Гораздо, гораздо серьезнее! - торжественно
заверил его Ретиф.
   - Ерунда! - расхрабрился Хубрик, ударяя кружкой
по столу. - Твагги не боятся ни зверя, ни
человека!
   - А стояли ли вы лицом к лицу с Женским Форумом? - вкрадчиво
спросил Ретиф. - А приходилось ли вам,
Ваша Ярость, балансировать на партийной платформе - сооружении
на мой взгляд очень шатком, готовым
рухнуть при первом же шквале экономического или
политического кризиса?
   С каждым его словом Хубрик мрачнел все больше и
больше.
   - И это в том случае, если вы минуете обвинение
в Государственной Измене, сфабрикованными вашими
недругами, не говоря уже о куче подосланных ими
убийц...
   - Довольно! - рявкнул твагг и одним залпом
осушил кружку. И, доверитеьлно пододвинувшись к
своему собрату по крови, проговорил: - Как ты
думаешь, Ретиф, не сделать ли мне подобающий моему
благородству жест и занять второе место в
правительстве, оставив место Президента
кому-нибудь более молодому и энергичному... Ну,
например, Блажу...
   - Кому? Мне? - удивился подручный. - Ну, нет,
Ваша Ярость, - огорошил он Хубрика. - Это честь не
для меня ни сейчас, ни потом!
   - Тогда для кого? - задумался Хубрик.
   - Нам нужен, как я понимаю, боевой парень,
истинный твагг по смелости и силе, - Ретиф
поднялся. - Разрешите мне отправиться в
посольство, Ваша Ярость. Могу ли я передать...
   - Ладно, мы придем, - сказал Хубрик. - А я пока
подыщу подходящую кандидатуру на этот высокий
пост. Прощай, землянин!.

   9.

   Среди разноцветных лун, украшающих посольский
фасад, кучками стояли дипломаты, земляне,
собравшиеся в кружок и нервно глядящие на
центральный вход.
   Оттдуда с минуты на минуту должен был появиться
посол Клаухаммер.
   - Первые результаты сейчас будут, - прошептал
Маньян. - Я весь дрожу!
   - Нам не о чем беспокоиться, - заметил полковник
Седдисер. - Парни Хубрика развели такую бурную
деятельность, что все избирательные пункты были
покрыты их плакатами, а головы недовольных - мешками
и шишками.
   По площади прошел шумок. На пороге появился
преувеличенно сосредоточенный посол Клаухаммер,
одетый в специально сшитый для этой церемонии
костюм.
   - Ну, какие новости? - он оглядел штат
посольства. - из достоверных источников мне стало
известно, что твагги избрали президента почти
абсолютным большинством голосов. И это,
подчеркиваю, при довольно сильной оппозиции.
   Его рассуждения были прерваны радостными криками
со стороны ворот. На территории посольства
наступила тишина и в дверях показалась шумная
толпа оберонцев. Впереди всех, одетые в
желто-красные одежды, с сигарами в зубах выступали
твагги, далее же следовали прочие оберонцы. И все,
кажется, в довольно неплохом настроении.
   - Да Здравствует демократия! Разбит кубок
вассалов! - неприрывно кричал один из них.
   - Это точно! - пророкотал другой твагг. - Пусть
Хубрик поживится чем хочет! Я же не жадный, место
в министерстве меня в полне устраивает.
   - Все прочь с дороги! - гаркнул знакомый веселый
баритон и в воротах показался Дар Блаж с группой
вооруженных палашами телохранителей. Ретиф не
сразу узнал Его Ярость Хубрика Грубого.
   - Примите наши поздравления! - гордо заявил
посол Клаухаммер. - В эту радостную и
торжественную минуту мне бы хотелось завершить
некоторые пустяшные формальности. Дело касается
установления долгосрочных политических и
экономических контактов с молодой Республикой
Оберон, - с этими словами Клаухаммер раскрыл папку
с гербовыми бумагами и подал ее Хубрику. Сургуч и
печати были уже наготове.
   - Об этом вам лучше переговорить с президентом
планеты, - сказал Хубрик, отодвигая бумаги в
сторону и в поисках кого-то оглядываясь по
сторонам.
   - Но... Ваша Ярость... - растерянно пробормотал
Клаухаммер, - но... твагги разобрали все
официальные посты и...
   - Верно, - ответил Хубрик и с радостным громким
ревом полез в толпу, расплескивая коктейль,
направляясь к Ретифу.
   - Ах, Ретиф, прошу вас, не мешайтесь, - сердито
зашептал посол, - У меня намечаются серьезные
переговоры с Его Яростью...
   - Я бы вас попросил быть повежливее! - строго
заметил ему Хубрик. - Вы что, не видите, с кем
разговариваете?
   - Что?.. Я... - оторопело промямлил посол. - Э--...
и с кем же я разговариваю?
   - С Президентом планеты Диром Тифом, - гордо
ответил Хубрик, вытаскивая Ретифа из толпы. - С
Победителем и Чемпионом!.

   10.

   - Боже, Ретиф! - первым опомнился Маньян,
Когда?.. Как?..
   - Вы издеваетесь надо мной! - вмешался
Клаухаммер. - Что все это значит?
   - Это значит, ваше превосходительство, - весело
объяснил Ретиф, - что эти ребята выставили мою
кандидатуру. Ну, как "темную лошадку".
   - Вы почернеете еще больше, - прошипел
Клаухаммер, - когда я...
   Он осекся, почуствовав на шее лезвия двух
скрещеных палашей.
   - Но каким образом землянин может быть вашим
президентом? - прохрипел политический офицер.
   - Он больше не землянин, - объяснил Хубрик. - Он - твагг
и мой брат по крови!
   - Я имею ввиду его неестественное происхождение, - начал
было объяснять офицер.
   - То есть, ты хочешь сказать, что наш президент,
по-вашему, неестественно рожденный? - проскрежетал
Хубрик.
   - Нет, ну что вы...
   - Ну а если так, то перейдем к делу. Где ваши
бумажки?
   Клаухаммер было заколебался, однако
обстоятельства заставили его подчиниться.
   - Я бы попросил, Ваша Честь, - пробурчал он, - чтобы
вы приказали, Ваша Честь, вашим подчиненным
убрать эти страшные ножи.
   - Безусловно, - просто сказал Ретиф. - однако я
хотел бы внести некоторые коррективы в отдельные
пункты договора, - он взял лист бумаги.
   - Во-первых, правительство хотело бы иметь от
Дипломатического корпуса гарантии о
невмашательстве в процессы выборов в настоящем и
будущем.
   - Вы не посмеете этого сделать! - зашипел
клаухаммер, но быстро осекся.
   - Потом, как мне кажется, - продолжал Ретиф, - необходимо
убрать и подправить пункты, касающиеся
присутствия советников на Обероне, а также
портовых соглашений. И конечно, внести пункт о
неприкосновенности дипломатов с Земли на время их
аккредитации на Обероне.
   - Согласен, - пискнул Клаухаммер. - Где ручка?
   Несколько минут понадобилось на изменение
документов, на визирование и наложение печатей,
после чего Ретиф потребовал внимания.
   - Сейчас, когда взаимоотношения с республикой
Оберон имеют юридическую основу, я бы хотел
объявить о своем намерении уйти со своего поста в
отставку, освободив место для нового
вице-президента Хубрика.
   Среди поднявшегося шума Клаухаммер шепнул
Ретифу:
   - Наконец-то вы сделали ошибку. Вам бы следовало
держаться за этот пост, ибо сейчас я вас посажу в
такую глубокую темницу, так что даже консервные
банки к вам будут поступать раздавленными.
   - А мне думается, - произнес Хубрик, - что вы
должны установить статую в честь экс-президента.
Футов сто, по-моему, будет достаточно.
   - А... конечно...
   - Мы аккредитуем Дира Тифа в качестве
постоянного советника на Обероне, - продолжал
Хубрик, - он будет полезен на этом посту.
   - Будьте уверенны, - пробормотал Клаухаммер.
   - А сейчас прошу вас, милорды, оказать честь
моему заведению! - прокричал невесть откуда
взявшийся дядя Винкстер.
   - Ну, Ретиф, - сказал Маньян, когда все
направились к выходу, - вы действительно оказались
самым нужным президентом в истории Космомиссий. - И,
доверительно наклонившись к нему спросил: - Но
как вам удалось сделаться чистокровным тваггом?
   - Боюсь, что это пока секрет, - ответил Ретиф. - Но
наберитесь терпения. Подождите выхода в свет
моих мемуаров.

 МИРОТВОРЦЫ.

   1.

   - Джентельмены! - заместитель секретаря
экстренных дел Ван де Сток провозгласил это
печальным тоном. - Это похоже на войну!
   - А? Что вы сказали? - переспросил тучный
человек в военной форме, очнувшись ото сна. - Вы
сказали ВОЙНА? - он шлепнул по столу хорошо
отманикюренной ладонью. - Ну вот и пришло время
преподать этим негодяям хороший урок!
   - Вы пришли к неверному выводу, полковник, - сухо
сказал заместитель секретаря. - Мы не
находимся в состоянии конфликта с врагом.
   - Конечно, нет, - сказал военный советник,
поднимаясь. - Это не наша работа. Гражданские,
конечно, хороши, но приходит и время военных.
Извините меня, мистер секретарь, я немедленно
обязан отправиться в свой полк.
   - Садитесь, Генри, - устало сказал глава
департамента гроуси. - Вы себе не представляете
всей картины. Ни один человек из земных сил вообще
не должен и шагу ступить на Юдору.
   - Конечно, - одобрительно кивнул полковник. - Зачем
тратить жизни наших парней, когда есть много
аборигенов, которые готовы самоотверженно бороться
за интересы Земли. Но тем, не менее, на чьей мы
стороне?
   - Попытайтесь понять, полковник, - кисло
проговорил заместитель секретаря. - Мы нейтральны
в этом деле.
   - Конечно, понимаю. Но по отношению к кому мы
нейтральны? Или я хотел сказать: в чью пользу мы
нейтральны?
   - Ни в чью. Мы действительно собираемся
оставаться верными принципу невмешательства.
   - Хм! - полковник сел на свое место и снова
погрузился в сон.
   - Таким образом, - снова начал заместитель
секретаря, - наши старые друзья гроуси оказались в
прямой конфронтации со Слоксами.
   - Слоксы? Вы сказали - слоксы, сэр? - переспросил
действительный помощник заместителя
секретаря искустным тоном глубокого интереса.
   - Слоксы, Маньян. СЛОКСЫ! Это те забияки из
системы Слокса в полудюжине световых лет от нас.
Кажется, они и гроуси объявили Юдору своим
владением. Юдора - маленькая планета маленького
солнца, класса "К", которая находится на
пересечении торговых путей.
   - А почему бы нам и не предоставить им
возможность поискать себе место где-нибудь еще? - спросил
советник по комерции. - Есть пропасть
подходящих планет и в других местах.
   - Гроуси заявляют, что Юдора - планета,
находящаяся в сфере их жизненных интересов. - заявил
Ван де Сток. - А что касается Слоксов, то
их позиция заключается в том, что они первыми
нашил это место. Короче говоря, джентельмены, - зловеще
продолжал Ван де Сток, - обе партии, о
которых мы говорим, расположили свои космические
флоты вблизи Юдоры и готовы к действию.
   - Может быть, они еще договорятся по хорошему? - предположил
кто-то.
   - К сожалению, посол гроуси, с которым я
встречался, настаивает на том, что его позиция
будет неизменна. Как он говорил, эти смердящие
оппортунисты не должны расчитывать ни на какие
снисхождения с их стороны, что же касается позиции
Слоксов, то они сразу же заявили, что не отступят
ни на шаг перед этими пятиглазыми тонкопалыми.
   - Может быть, - задумчиво сказал Маньян, - можно
будет обойтись сотней человек из команды по
урегулированию военных вопросов?
   - Едва ли, - возразил Ван де Сток, - Это работа
тонкой дипломатии, а не грубой силы. В этой
ситуации требуется фигура неустрашимая,
хладнокровная, искустнейшая в дипломатических
переговорах...
   - Кончно, сэр, вы абсолютно правы, я как-то
сразу о этом подумал. - и Маньян снова задумался.
   - Действительно, задача требует человека с
большим опытом, и, кроме того, умеющего сохранять
хладнокровие при личной опастности, - заметил
кто-то.
   - Желательно не семейного, - добавил Маньян,
кивая. - Ради бога, это не для меня. - Недавно
избранный помощник заместителя секретаря соображал
быстро. - Как вы знаете, я единственный кормилец у
семьи из двенадцати человек, и кроме того я...
   - Не о вас речь, Генри, - строго сказал Ван де
Сток. - Я имею ввиду более серьезного дипломата,
человека с большим интелектуальным показателем,
неумолимых принципов и большой искушенности на
словесном дипломатическом порище.
   - Боже мой, сэр! - промямлил Маньян - Я ценю
ваше доверие, но мои обязонности здесь...
   - К сожалению, - снова прервал его Ван де Сток, - данные
архива не распологают именем человека
обладающего столь многими талантами, но... мы
должны использовать тот материал, который у нас
имеется под рукой.
   - Но... - затаив дыхание пробормотал Маньян, - и
побледнел, когда Вен де Сток сфокусировал на нем
свой пронзительный взгляд.
   - Я полагаю, ваши прививки в порядке? - холодно
спросил он.
   - Мои, сэр?.. - пролепетал Маньян, задвигав
креслом и поспешно поднимаясь. - Да-да...
действительно. Но... моя лихорадка, возможно, даст
о себе знать буквально через полчаса.
   - Ну, я думаю, что хорошие антилихорадочные
препараты-наркотики вам не повредят, - добавил
помощник по здравоохранению.
   - Садитесь, Маньян, - рявкнул ван де Сток. - В
ваше распоряжение будет предоставлен специальный
корабль. Я хочу предупредить вас, чтобы вы
соблюдали осторожность при приближении к
враждующтм флотилиям. Говорят, что слоксы более,
гораздо более вспыльчивы, чем наши друзья гроуси.
   - Я полезу в осиное гнездо на невооруженном
боте?!
   - Вы будуте вооружены нашими инструкциями,
Маньян. Веселее, у нас уже нет времени на
отступление.
   Маньян опустился в кресло.
   - Что касается меня, то я, конечно рад, - беззвучно
проговорил он. - Но причем здесь ни в
чем не повинный экипаж?
   - Я рассмотрел и этот вопрос, Маньян. И конечно,
вы правы. Не следовало бы рисковать жизнями целого
экипажа. - Маньян просветлел. - Поэтому вы поедете
на одноместном скуттере.
   - Одноместный бот?.. Но... - Маньян сделал
паузу, - Но к несчастью, - со стоном облегчения
произнес он, - я не умею управлять им.
   - Почему? - спросил Ван де Сток.
   - Он опломбирован, - проговорил Маньян. - Только
месяц назад один из парней моего департамента
устроил настоящую клоунаду над озером Пречанг.
   - Да? А как имя этого парня?
   - Ретиф, сэр. Но, как я уже сказал, он получил
необходимое взыскание.
   - Ретиф... - Ван де Сток сделал пометку. - Очень
хорошо. Тогда вы возмете двухместный бот,
Маньян...
   - Но, сэр...
   - Никаких "но", Маньян. Это - война. И она
начнется, если вы будете медлить. Время не терпит.
Я думаю, что вы с вашим Ретифом должны быть в зоне
действий в ближайший же час.
   - Но, сэр, два дипломата против двух
флотилий!..
   - Хм, звучит не слишком смело, но... Тишину!
Операция начинается. Будем ожидать последствий..

   2.

   Затянувшись ремнями в тридцатифутовом скуттере,
стоящем в транспортном шлюзе корпуса, маньян
нервно следил за стрелкой часов.
   - Действительно, сказал он. - Заместитель
секретаря настаивал на миссии из одного человека,
но я настоял на том, чтобы он послал вас вместе со
мной.
   - А я-то думал, кто же мой благодетель? - сказал
Ретиф. - Очень мило с вашей стороны, что вы
подумали обо мне...
   - Ретиф, вы полагаете... - Маньян умолк, когда
зазвучал голос капитана корабля-матки.
   - Пятнадцать секунд, джентельмены! Я надеюсь,
ваши страховые полисы полностью закрыты. В моем
трансляторе слышны передачи, которыми обмениваются
эти парни. Я думаю, что вы прибудете как раз
вовремя...

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   - Я - главный генерал О`Киек, приятель этих
монстров, - проскрипел слокс. - Это оскорбление,
которое отнимает у меня язык. Мало того, что вы
позарились на законный протекторат Слокса, но еще
вдобавок такие оскорбления!
   - Боже мой! Черт побери! Этого нельзя вынести!
   - Советую тебе не кичиться, негодяй! - зловещим
тоном прошипел Шилф, - Мои пушки в любой момент
готовы ответить на твою болтовню.
   - Только невероятное спокойствие слоксов спасает
твою кожистую шею, - прокричал в ответ О`Киек.
   - Спокойнее, спокойнее, джентельмены... Не
переругивайтесь! - провозгласил Маньян сквозь
треск помех. Я уверен, что вполне возможно решить
этот конфликт справедливо, мирным путем.
   - Если только этот захватчик не уберется с
территории гроуси, - объявил Шилф, - Я не овечаю
за последствия...
   - Мое отчаяние... - прокаркал О`Киек, выпуская
пару своих конечностей, украшенных дрожащими
приспособлениями.
   - Боже, наверное, очень приятное чувство - собрать
все ваши пять глаз в один окуляр. Это,
наверное, будет выглядеть, как анютины глазки.
   - Наберитесь терпения в ожидании, пока наступит
тот счастливый момент, когда я обнажу свою голову
над вашей могилой, - ответил Силв.
   - Ну, по крайней мере, сейчас они уже
разговаривают друг с другом, - сказал Маньян,
через плечо, прислушиваясь к шуму ссоры. - Это уже
кое-что.
   - Мы, пожалуй, можем уйти от них без пробоин, - сказал
Ретиф. - Пока они ругаются друг с другом, и
похоже на то, что в ближайшее время торпеды не
будут выпущены. Я предлагаю стратегическое
отступление, пока они упражняются в оскорблениях.
   - Хи, для дипломата Земли - это не лучший выход, - высокомерно
ответил Маньян. - Наша обязанность
требует выполнения более рентабельной роли. - Маньян
в глубокой задумчивости потер подбородок. - Может
быть, мне стоит сейчас предложить им
какие-нибудь справедливые решения?
   - Давайте лучше не будем напоминать им о себе,
мистер Маньян, - предложил Ретиф. - Не то они
сгоряча начнут бить посуду, а мы для них станем
чем-то вроде чайной чашки.
   - Ерунда, они не осмелятся, - Маньян наклонился
вперед. - Джентельмены! - воззвал он сквозь шум
баталии. - У меня есть прекрастное предложение!
Поскольку очевидно, что вы полностью не доверяете
друг другу, я предлагаю сделать нечто иное, а
именно, установить над Юдорой протекторат Земли.
   Маньян выжидательно улыбнулся.
   В полной тишине два воителя сидели, как
замороженные, и только их окуляры слегка
подергивались, уставившись на Маньяна.
   Первым пришел в себя Шилф.
   - Что? Оставить все плоды многолетней работы
гроуси для Земли? Никогда!
   - Я смущен! - взвыл и О`Киек. - Я возмущен! Это - настоящеее
вторжение!
   - Боже, дьявол и Магдалина, джентельмены! - закричал
Маньян. - Мы будем находиться на планете
только временно, пока аборигенам не придет время
после тщательного обучения современным
калорическим методам и сексуальной гигиене. После
чего мы покинем Юдору, предоставив ей
самоопределение.
   Шилф зашипел:
   - Напрасные попытки, мягкотелые! Я вас прекрасно
понял! Генерал О`Киек, я предлагаю заключить
перемирие для того, чтобы вместе объедениться
против общего врага!
   - Да, черт возьми, я вне себя! Это смертельное
оскорбление! Я хочу первым нанести удар по этим
негодяям!
   - Подождите! - закричал Маньян. - Вы ничего не
поняли!
   - Я боюсь, что они все поняли, - сказал Ретиф и
потянулся к панели управления. - Приготовтесь к
возмездию, мистер Маньян...

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   Маленький катер прыгнул вперед и начал ходить
широкими зигзагами вправо и влево.
   Экраны вспыхнули и померкли. Катер задрожал и
запрыгал, словно мячик.
   Второй удар заставил его завертеться наподобие
гальки, брошенной по поверхности воды.
   - Ретиф, остановитесь! Мы несемся на необитаемую
землю! - завопил Маньян, с ужасом всматриваясь в
передний экран, на котором был виден быстро
приближающийся линкор Гроуси.
   - Мы пройдем под залпом, - огрызнулся Ретиф. - Держитесь
покрепче.
   - Может быть, они примут нашу капитуляцию, - проблеял
Маньян. - Выбросте что-нибудь наподибие
белого флага!
   - Я думаю, что это только даст им дополнительные
возможности для прицеливания, - Ретиф резко
повернул катер в сторону.
   Трасса снарядов прошла рядом с катером.
   Космобот нырнул под корму линкора Гроуси.
   - Смотрите! - заверещал Маньян, - показывая
пальцем на экран, на котором виднелся
зелено-голубой диск планеты. - Мы несемся прямо на
Юдору.
   - Если нам повезет, - согласился Ретиф.
   Но в это время свист выходящего из кабины
воздуха сделал их разговор невозможным..

   3.

   Некоторое время ничего невозможно было услышать,
кроме свиста выходящего из катера воздуха да
звяканья горячего искореженного металла. В кабине
Маньян тщетно пытался вырваться из помятого
кресла.
   Через разрыв оболочки было видно желтое солнце,
освещающее дымящиеся обломки катера, расплющенные
и покореженные платы приборов, вывернутых из
панелей, пустое кресло пилота.
   - Как хорошо что вы так быстро очнулись, - сказал
Ретиф.
   Маньян повернулся всей свой раскалывающейся
головой и увидел напарника, который заглядывал
через открытый люк. Он казался невредимым, если не
считать синяка на скуле и запятнанной куртки.
   - Воздух немного разрежен. Но количество
кислораода вполне соответствует норме. Как вы себя
чувствуете?
   - Ужасно! - простонал Маньян. Он ослабил свои
привязные ремни и через люк выбрался на
нискорослую траву цвета спелых персиков. Вокруг
стояли высокие деревья с ребристыми
красно-оранжевыми стволами. Они тянулись к
бледному небу, украшенные массой губчатых,
мандаринового цвета листьев. Несоответствие
желтого, красного, янтарного цветов сияло в тени
подобно мазкам флюоресцентной краски.
   - Почему мы все еще живы? - с удивлением спросил
дипломат. - Последнее, что я помню - это
бледно-розовая гора, которая неслась на нас сквозь
тучи.
   - Мы увернулись от нее, - успокоил его Ретиф. - Здесь
было достаточно листвы и мощности
двигателей, чтобы смягчить нашу посадку.
   - Где мы?
   - На маеленьком островке в северном полушарии,
которое, должно быть, является единственной землей
на планете. Впрочем, это может быть и южным
полушарием. Но я думаю назвать его все-таки
северным.
   - Ну, что же, давайте знакомиться с тем, что
имеется, - вздохнул Маньян, оглядываясь. - Где же
они? Я предлагаю сдаться на милось Шилфа. Честно
говоря, я не особенно доверяю этому О`Киеку.
Что-то мне не нравится в его окулярах.
   - Я боюсь, что мы не сможем сдаться немедленно. - сказал
Ретиф. - Наши тюремщики еще не прибыли.
   - Хм, несомненно, они предпримут не столь
головокружительную посадку, как мы.
   - С другой стороны, - задумчиво сказал Ретф, - чего
нам, собственно здесь ждать?
   - А что, есть какие-нибудь надежды на спасение?
   - Не знаю, но я просто думаю, что они не станут
утруждать себя двумя пленниками.
   - Вы думаете, что Шилф, мой старый знакомый, с
которым я выпил столько чашек кофе, пренебрежет
нашими поисками? - нервно спросил Маньян.
   - Вполне возможно.
   - Ради бога, Ретиф, что же нам тогда делать? Как
вы думаете, насколько далеко ближайшее поселение?
   - Вообще-то, откровенно говоря, я не заметил по
дороге сюда никаких признаков цивилизации. Ни
городов, ни дорог, ни полей. Давайте попробуем
послушать радио на длинных волнах.
   Ретиф залез в катер и выкорчевал из приборной
доски радиоприемник. Однако ничего не было слышно,
кроме разрядного потрескивания. Он настроил
приемник на частоту враждующих флотилий.
   - Это более, чем неосмотрительно! - раздался в
динамиках резкий яростный голос Шилфа. - Вы
позволили им уйти буквально из-под самого вашего
носа!
   - О, мое негодование! О, моя ярость! Черт! Боже!
Я так страдаю! Это - так ужастно!
   - Ладно! - прошипел Шилф. - Эти проклятья нам не
помогут. Если эти мягкотелые выживут и дадут
знать, что мы обстреляли их скорлупку, то целый
рой этих проклятых сил мирного урегулирования
нападет на нас, как шмели.
   - Ха-ха! Я смеюсь!! Вы - дурак! Живы? После
такого падения?!. Это невозможно! Это ерунда!
   - Заткнись, безумец! Подобно всем низким формам
жизни, мягкотелые очень живучи. Я должен лично
удостоверьться в их гибели. Я должен опуститься на
планету и посмотреть, не выжил ли кто-нибудь из
них. Вы же пока что подержитесь где-нибудь
неподалеку от планеты или же в нейтральной зоне.
   - То есть оставить планету неохраняемой? Это
забавно, боже мой! А если мне также хочется
составить вам компанию?
   - Ну хорошо, если вы настаиваете, то можете
последовать со мной на моем персональном катере. Я
думаю прихватить небольшой скромный экскорт на
поверхность.
   - О, нет, я предпочитаю небольшие собственные
корабли. Премного вам благодарен, но я захвачу с
собой маленькие слокс-крейсер. Для того, чтобы не
чувствовать себя одиноким.
   - Крейсер! - прошипел Шилф. - Но в таком случае
я прихвачу с собой пару каноненрок. Только для
того, чтобы не было скучно.
   - Ну и я тогда тоже.
   - Что ж, если так, то я не вижу смысла оставлять
остаток флота за пределами планеты, и поэтому
спущусь на нее в полном вооружении.
   - Согласен! Я тоже, для большего веселья!
Вперед, господи, черт побери!
   - На полной скорости вниз, дьявол!
   - Боже мой, Ретиф! - пробормотал Маньян. - Эти
два безумца собираются осуществить полное
вторжение со всеми своими силами, чтобы следить
друг за другом в поисках нас!
   - Но зато никто не обвинит нас в том, что мы не
повлияли на их взаимоотношения, - холодно ответил
Ретиф. - Слоксов и Гроуси мы вразумили. Но давайте
пойдем отсюда. В нашем распоряжении примерно час.
   Он быстро высвободил из-под обломков компактный
приемник, вытащил аварийный пакет.
   - Но, каким путем? - обеспокоенно спросил
Маньян, вглядываясь в темно-оранжевую тень леса
впереди.
   - Выбирайте сами, мистер Маньян, - сказал Ретиф, - определяя
четыре точки на компасе.
   - Ини, мини, манч, омо...
   - Я думаю, мини, там вроде есть какое-то
пространство. Или давайте немного отклонимся к
мани или ини.
   - Мини так мини, - вздохнул Ретиф и двинулся по
направлению к длинному ущелью..

   4.

   - Ретиф, я полностью выдохся, - задыхаясь сказал
Маньян спустя три четверти часа, после того, как
они прошли три мили от обломков катера.
   - Нам бы лучше идти побыстрее, - сказал Ретиф. - Отдохнуть
мы сможем потом.
   - Уж лучше лицом к лицу встретиться с армадой
гроуси, чем погибнуть от солнечного удара, - Маньян
опустился на землю, глотая воздух широко
раскрытым ртом.
   - Ну, а как же со слоксовской поисковой партией? - спросил
Ретиф. - Я думаю, если они найдут нас,
они очистят наши головы от скальпов, как бананы от
кожуры.
   - Можете иронизировать! - простонал Маньян. - Мне
уже все равно!
   Вдруг он уселся, подозрительно уставившись на
маленькое колокольчикообразное соцветие с
лепестками, окрашенными в нежно-розовый цвет.
   - Шмель! - произнес он неприязненно. - Моя
судьба просто фатальна. Я так аллергичен к земным,
а тем более к инопланетным насекомым...
   - Но я ничего не вижу.
   - Но я совершенно отчетливо слышу, - сказал
Маньян. - Он жужжит практически под самым моим
ухом.
   - Это очень странный лес, - Ретиф огляделся. - Только
один вид деревьев, один вид кустов, и все
распределено по размерам и цветам. Нет
паразитических растений, ни одного большого или
маленького дерева, нет даже бурелома или мертвых
деревьев.
   - Хм... - промычал Маньян. - Ретиф, может быть
нам удасться избежать плена, но что дальше? Никто
не знает, где мы. Как мы будем отысканы?
   - Интересный вопрос, мистер Маньян.
   - Что за черт! - воскликнул Маньян, поспешно
поднимаясь. - Вот опять. Это звучит, как
рассерженный шмель. Где же он?
   Ретиф начал прислушиваться. Затем наклонился и
стал внимательно рассматривать пучек цветов
абрикосового цвета с головками на длинных стеблях,
рядом с которыми сидел Маньян.
   - Не тратьте времени на гербарий! - закричал
Маньян. - Сейчас он нападет на меня!
   - Мистер Маньян, - сказал Ретиф, - но я не вижу
поблизости ни одного насекомого.
   - Но почему же я тогда его так ясно слышу? - нахмурился
Маньян. - Он звучит подобно старинной
телефонной трубке.
   - Да, это, пожалуй, ближе к истине, мистер
Маньян, - сказал Ретиф и приложил ухо к
трубкообразному цветку.
   - Ну, наконец-то, а я-то думал, что мы с вами
так никогда и не сможем поговорить, - донесся до
него тоненький голосок..

   5.

   - Жужжащие цветы - это и так само по себе
достаточно фантастично, но говорящие тюльпаны... - с
удивлением сказал Маньян, - Не могу поверить в
это.
   - Какое счастье - поговорить хоть с кем-нибудь! - продолжал
звучать тоненький голосок. - Я
буквально умирал от отсутствия новостей! Ну,
расскажите же мне что-нибудь о себе. Ваши надежды,
ваши пожелания. Что с вами случилось? Все...
   Ретиф поднес цветок к губам, как будто это
действительно была телефонная трубка.
   - Я - Ретиф. А это мой коллега, мистер Маньян. С
кем мы имеем честь разговаривать?
   - Рад познакомиться с вами, Ретиф, и с мистером
Маньяном тоже. Могу ли я для краткости называть
его просто "мистером"? Превые впечатления дают
большую часть информации. Я - Герби. Это прозвище,
конечно. В действительности у меня нет имени. По
крайней мере, я его не имел до сих пор, пока не
пришел дорогой Ретиф. Вы даже не представляете
себе, какую замкнутую жизнь я вел здесь до этого.
Вы знаете, порой мне даже казалось, что я - единственное
разумное существо во всей Галактике.
   - Вы? Кто вы? - проблеял Маньян. - И где вы?
Почему вы замаскировали свой микрофон по
растение?
   - Камуфляж? Но почему камуфляж, мистер, вы
видите именно меня!
   - Но я вас вообще не вижу, - жалобно сказал
Маньян, беспокойно оглядываясь по сторонам. - Где
вы прячитесь?
   - Вы сжимаете меня в этот самый момент, - сказал
Герби.
   - Вы так полагаете? - Маньян вытянул тонко
пахнущий цветок на расстояние вытянутой руки и
уставился на него, - Так вы полагаете, что я...
что вы... что мы...
   - Наконец то вы поняли, - одобрительно сказал
голос.
   - Говорящие цветы? Здесь? Это черт знает что! И
говорящие на земном языке! Это должно быть,
какая-то галлюцинация. Возможно, я просто сошел с
ума после катастрофы.
   - Я сомневаюсь, - успокаивающе сказал Ретиф, - И
я слышу то же самое.
   - О, я вполне реальное существо, - обиженно
сказал голос. - Почему вы не верите мне?
   - Кто же вас научил земному языку? - спросил
Ретиф. - Откуда вы знаете его?
   - Репфлю. Я многому научился от него.
Представляю, каким бы я себя без него чувствовал.
   - Кто этот Репфлю?
   - Друг. Очень хороший друг.
   - Ретиф, это невероятно, - прошептал Маньян. - Здесь
много таких, как ты? - спросил он у цветка.
   - Нет, только я. Это было бы очень тесно, если
бы нас было несколько.
   - Какое совпадение! - воскликнул Маньян. - Одно
говорящее растение на целый мир - и мы
натолкнулись именно на него с первого шага. Я
начинаю думать, что счастье не отавило нас.
   - Откуда вы, позвольте спросить? - сновь
заговорил цветок.
   - Мы земляне, - ответил Маньян. - И я уверен,
что мы вернемся туда, Герби.
   - Но... насколько я понял, Земля - это название
планеты Репфлю.
   - Совершенно верно! Это чудесное местечко, вам
бы оно понравилось. Представте себе только, что
все эти джунгли вырублены и заменены посадочными
площадками... - Маньян осекся. - Нет, конечно же,
я не хотел вас обидеть, - добавил он поспешно. - Сразу
скажу, что растения - мои лучшие друзья.
   - Так что же? Вы все трое с одной планеты? Но
ведь это же так тесно!
   - Да, кстати, мистер Герби, не будете ли вы
любезны подсказать, как нам пройти до ближайшего
населенного пункта?
   - Вы имеете ввиду строения, улицы, здания,
космопорт и прочие вещи?
   - Да. И желательно не какой-нибудь провинциалный
городишко, а что-нибудь, по возможнобсти,
покрупнее.
   - Извините, но таких здесь нет, хотя Репфлю тоже
расказывал мне о них.
   Маньян застонал.
   - Вообще нет городов? Но... тогда это просто
джунгли! Если ваш друг Репфлю имеет корабль, может
быть он позволит нам отправиться вместе с ним? Мне
бы хотелось узнать, как мы могли бы найти его?
   - Ну, это довольно легко, мистер. Это почти
рядом.
   - Он еще здесь.
   - Ну да, конечно!
   - Спасены, - с облегчением промолвил Маньян.
   - Можете ли вы направить нас к нему, Герби?
   - Конечно. Сейчас отправляйтесь на мини, но
держитесь немножечко и к мани. После этого
пересечете реку, а затем прямо на омо - и выйдете
к озеру. Там вы его и встретите.
   Маньян был поражен.
   - Как вы узнали? - он с удивлением посмотрел на
Ретифа.
   - Я думал, что вы обозначаете направления своими
собственными терминами, - вмешался тот.
   - О, да, конечно! - ответил Герби. Я просто
использовал ваши обозначения.
   - У вас должно быть фантастические уши, - сказал
пораженный Маньян. - Этот разговор был в
несколькох милях отсюда.
   - Я ничего не пропускаю, - самодовольно сказал
Герби.
   - Да, довольно поразительное свойство для такого
скромного цветка, - заметил Маньян, когда они
отправились в путь.
   - Я полагаю, что большинство Герби под землей,
Мистер Маньян, - предположил Ретиф. - Так что мне
кажется, что здесь не найдется комнаты для
конфиденциальных переговоров.
   - Хм... удивительно, это значит что-то вроде
какого-то гигантского картофеля? - беззаботно
сказал Маньян, легко ступая по земле.

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   Двадцать минут быстрой ходьбы - и двое землян
оказались на берегу маленького бурливого ручейка,
покрытого величественным пологом листвы. Они
проследовали по берегу примерно с четверть мили и
оказались у небольшого водопада, низвергающегося в
озеро примерно с милю шириной.
   - Ну, пока все идет хорошо, - неуверенно сказал
Маньян. - Но я не вижу никаких признаков жилья,
хижины, не говоря уже о космическом корабле.
   Ретиф прошел за Маньяном по направлению к темной
куче, из-под которой виднелись какие-то правильные
формы, упирающиеся в берег озера.
   Они отодвинули в сторону медно-красные листья,
открывая поверхность расплавленного метала
скрывающегося в темноте.
   - "Лаван АН-И" прочитал он заржавленные буквы,
приваренные к помятой обшивке. - Похоже, что мы
нашли корабль Репфлю, - он потянул низкорастущую
ветку. - А вот и сам Репфлю.
   - Великолепно! - Маньян поспешил вперед и резко
остановился в ужасе, увидев кучку костей,
украшенный улыбающимся черепом, на котором была
надета кокетливо сдвинутая капитанская фуражка. - Это
Репфлю? - спросил он.
   - Совершенно верно, - сказал глубокий голос
где-то под ними. - И поверьте мне, мистер, он уже
очень долго сидит так..

   6.

   - Все это примерно двухсотлетней давности, - сказал
Ретиф, выбираясь из-под обломков и
стряхивая с рук и одежды пыль и ржавые крошки. - Это
обычный шлюп, приспособленный для управления
одним человеком.
   - Совершенно верно, - согласился зычный баритон,
который, как определили земляне, исходил из
большого, орхидееподобного цветка, растущего среди
листвы, примерно в двадцати футах от них, над
головами дипломатов.
   - Да, Репфлю действительно занимал маленький
мирок, но он был вполне им доволен. Он был очень
дружелюбным до той поры, пока у него не возникли
трудности, когда он собрался улетать.
   - А какого рода трудности? - поинтересовался
Маньян.
   - Ах, кажется он был расстроен, что его корабль
не может функционировать. Я как мог утешал его,
читал ему стихи, расазавал истории, пел веселые
песни...
   - Откуда вы узнали их? - резко спросил Маньян. - Как
я понял, он был здесь первым землянином.
   - От него, конечно.
   - Господи, представляю, как этот цветок
бесконечно повторяет тебя самого, - тихо прошептал
Маньян Ретиф.
   - Как случилось, что Репфлю потерпел здесь
аварию?
   - Вовсе нет. Он очень хорошо приземлился.
   - Тогда почему же он не смого улететь отсюда?
   Маньян с тревогой посмотрел на Ретифа.
   - Он говорил что-то насчет каких-то ограждений и
ветренных полей, - туманно объяснил голос, - но не
будем вспоминать прошлое. Настоящее так прекрасно.
Небеса... Такой активности тут не было начиная с
последнего ледникового периода.
   - Ретиф, тут что-то нечисто, во всей этой
ситуации, - пробормотал Маньян на ухо Ретифу. - Я
что-то не слишком доверяю этому болтливому
растению. Герби сказал, что он всего один на
планете, а здесь есть еще одно говорящее
растение.
   - Да, это совершенно верно, - ответил голос над
ними. - Но почему вы не верите мне?
   - Будьте добры, воздержитесь от подслушивания, - холодно
сказал Маньян. - Это наш персональный
разговор.
Тофельным? - орхидея спросила об этом с
некоторой прохладцей в голосе.
   - Боже, не обращайте внимания на эти
безответственные разговоры! - сердито ответил
Маньян. - Могу же я употребить какой-нибудь
эпитет? - он прижал губы к уху Ретифа: - Это
растение превосходит все, с чем я сталкивался
раньше даже на дипломатических приемах.
   - Позвольте мне, - сказал голос с высоты. - Вы,
кажется, сказали что-то о так называемых
посадочных площадках. Я бы хотел узнать об этом
побольше.
   - Я думаю, Репфлю тебе об этом уже все
рассказал, - окрысился Маньян. - Если бы я знал,
что он такой болтун, я бы никогда не доверился
ему. Пойдемте, Ретиф, пойдемте подальше, найдем
где-нибудь место для нашей тайной беседы.
   - Что до этого, мистер Маньян... - начал было
Ретиф.
   - Не здесь, - прервал его Маньян. Он отвел
Ретифа примерно на сотню футов в сторону и
остановился под раскидистым деревом.
   - Кажется, я дискредитирован этим Герби, - сказал
он уголком рта. - Я вижу сейчас, что этот
болтун, кроме того, весьма сомнительной честности,
единственный представитель своей расы. Я думаю,
здесь каждый куст имеет свой болтливый язык.
   - Вполне возможно, - согласился Ретиф.
   - И поэтому сейчас, - продолжал Маньян, - нам
нужно найти достаточно честно выглядящее растение,
и решить проблему снова, давая ему понять наши
чистые и благородные намерения. Затем, когда мы
войдем к нему в доверие, мы сможем определить
путь, по которому можно получить преимущество. Ну,
как? Звучит?
   - Замечательно, - согласился Ретиф.
   - Извините меня...
   Маньян подпрыгнул на целый фут, когда это
пропищал слабенький голосок над его ухом.
   - Что означает "честность" в этом контексте?
   - Очень немногое, - ответил Ретиф соцветию
маленьких бутончиков наверху, почти невидемому
среди беспорядочной листвы дерева.
   - Есть здесь хоть где-нибудь возможность
поговорить с глазу на глаз? - с страданием в
голосе произнес Маньян.
   - Боюсь, что нет, - ответил тоненький голосок. - Как
я уже сказал вам раньше, я ничего не упускаю.
   - Раньше... - ошарашенно повторил Маньян. - Но
мы с вами раньше не встречались, - его лицо
налилось кровью.
   - Я не понимаю, мистер. Я - Герби. Вы меня знаете
   - Ерунда. Герби - это тот, маленький парень,
растущий в миле отсюда.
   - Конечно, я расту везде, постоянно, и весь этот
остров мой. Ну, почему бы мне не разделить его с
несколькими моими друзьями?
   - Чушь какая-то! - сплюнул Маньян. - Я не могу
себе представить картофель, способный к разумной
деятельности!
   - Герби говорит правду, - сказал Ретиф. - Он и
есть одно-единственное растение, одно! Он все! Все
растения, деревья, трава, цветы - все! Подобно
дереву баньяна.
   Он внимательно осмотрел соцветие.
   - Здесь есть мембраны, которые служат для приема
и воспроизведения звуков. Очень остроумное
создание со стороны матери-природы.
   - Но в этом случае они... или оно...
   - Он, - подсказал Ретиф.
   - Он подслушивает каждое слово, которое было
сказано нами с момента приземления...
   Маньян прямо обратился к цветку:
   - Герби, вы знаете, что мы, несчастные,
потерпевшие аварию дипломаты и попали сюда в
результате несчастного случая...
   - Я думаю, что Шилф и другой - О`Киек были в
ответе за это, - поправил Герби. - Мне кажется,
что они очень разговорчивые ребята. Мне бы
хотелось, чтобы они убавили свои голоса.
   - Как? А разве вы уже осведомлены о злобных
намереньях этих тварей по отношению ко мне и
Ретифу?
   - О, да, - ответил Герби. - Кажется, они
ссорятся. Ох, какой язык!
   - Да, я сейчас сказал... - начал было Маньян и
остановился. - Что значит, "какой язык"?
   - Я отношу это к главнокомандующему Шилфу, - объяснил
Герби. - По правде говоря, генерал О`Киек
также не может сдержать себя в руках. Мой
словарный запас быстро увеличивается.
   - Вы сейчас говорите так, как будто вы их сейчас
слышите, - удивленно пробормотал Маньян.
   - Да, я на их полосе радиопереговоров. Но вы
ведь не имеете радио, не правда ли?
   - Что?
   - Но если он имеет орган, определяющий звуки, - сказал
Ретиф, - то почему бы ему не иметь органа,
улавливающего короткие волны?
   - Ну, это просто замечательно, - заявил Маньян. - А
короткие волны... было бы просто прекрасно,
если бы он умел их посылать так же хорошо, как и
улавливать.
   - Ну.., я могу и передовать их, если в этом
только есть какой-то смысл.
   - Ретиф, мы спасены! - вскричал Маньян. - Герби,
сейчас же передовайте следующее послание. Значит
так: Специальный Приоритет - Зет - МАТ - ДКЗ - сектор...
   - О, извините меня, мистер, - прервал его Герби. - Я
не могу этого передать.
   - Но почему?
   - Потому что прилетит шумный корабль и заберет
вас отсюда.
   - О, я на это надеюсь.
   - Я же ожидал две сотни лет того, с кем можно
будет поговорить, - сказал Герби дрогнувшим
голосом. - А вы собираетесь покинуть меня. Я не
могу этого допустить ни в коем случае...
   - Но СОС - это единственная надежда! - закричал
Маньян. - Почему вы не хотите помочь нам?
   - Пожалуйста успокойтесь, мистер. Посмотрите на
Ретифа, он же не устраивает никаких сцен.
Успокойте себя тем фактом, что вы проведете всю
оставшуюся часть жизни здесь. И мы очень хорошо
поговорим с вами, как и с Ретифом. Примерно так
же, как некоторое время назад.
   - До конца нашей жизни?! - ошарашенно прокричал
Маньян. - Но это же сумашествие! Мы не можем
остаться здесь на пятьдесят лет! Скажите ему,
Ретиф!
   - Конечно нет, если только Шилф не найдет к нам
дорогу. Где они, кстати, Герби?
   - Я только что хотел сказать, - начал Герби. - Они
будут здесь с минуты на минуту.
   Его тоненький голосок утонул в нарастающем
рокоте, который быстро перерос в ужасный грохот.
Веретенообразный, с акулоподобными чертами
корабль, а за ним и другие такие же корабли
проследовали один за другим. Ударные звуковые
волны обрушились на землю, взбудоражив тихие воды
озера. Верхушки деревьев дрогнули, когда пролетела
вторая эскадрилия на низкой высоте и скрылась из
глаз.
   - Вы видите, - сказал Герби несколько
прерывисто. - Компания из двух - куда ни шло, но
целая толпа - это слишком много...
   Ретиф повернул верньер настройки приемника,
висевшего на его поясе.
   - Определим нашу жертву, - раздался в динамике
голос Шилфа. - Если вы зайдете с южной стороны
острова, генерал, мы возьмем их в клещи, когда я
зайду с северной.
   - Похоже, что они засекли нас, - сказал Ретиф. - Возможно,
Шилф имеет более хорошие оптические
инфракрасные датчики, чем я предпологал.
   Вдалеке вспыхнуло солнце. Там, по-видимому,
приземлились космические корабли враждующих
флотов.
   - Да, наверняка мы будем окружены, - задумчиво
сказал Ретиф.
   - Но что же нам делать? - пискнул Маньян. - Мы
не можем оставаться здесь!
   - О! - воскликнул Герби. - Ах! Ох!...
   - Что случилось?! - вскричал Маньян, испуганно
озираясь.
   - Ох, как это больно! - дрожащим голосом запищал
Герби.
   - Это посадочные двигатели. - Ретиф определил
направление столбов дыма по компасу. - Гроуси все
еще используют старомодные реактивные двигатели
для маневров в космосе. Должно быть, они вас
сильно обожгли Герби?
   Маньян вздохнул.
   - Вы видите, какие они негодяи на самом деле? - с
негодование сказал он. - Почему же, Герби, вы не
хотите помочь нам?
   - И таким образом получить ожоги третьей степени
еще и от ваших друзей, когда они прибудут? Ну,
благодарю покорно, это вне всяких вопросов...
   Откуда-то издалека раздался жужжащий звук
моторов.
   - Вертолеты, - сказал Ретиф. - Эти ребята время
зря не тратят...
   Из укрытия они видели приближение маленького
скоростного вертолета, который словно стрекоза
повис над озером в двухстах футах над его
поверхностью.
   - Внимание, земные шпионы! - многократно
усиленный голос рокотал из динамиков с высоты. - Немедленно
сдавайтесь нам или ваши страдания будут
ужасны!
   - Герби, если эти варвары поймают нас, наша
помощь вам, как собеседников будет окончательно
прервана, - быстро сказал Маньян.
   - Вы окружены! - прорычал голос. - Немедленно
выходите без оружия!
   - Может быть, нам удастся спрятаться где-нибудь
в зарослях? - Маньян вопросительно посмотрел на
Ретифа. - Может быть, Герби укажет нам
какое-нибудь укрытие? И мы там переждем, пока не
прибудет помощь?
   Вертолет приблизился.
   - Тридцать секунд, - пророкотали динамики. - Если
к концу этого срока вы не стадитесь на
милость гроуси, весь остров будет сожжен!
   - Сжечь нас живьем! - ахнул Маньян. - Они не
посмеют!
   - Ретиф, мистер, - сказал обеспокоенные Герби. - Что
это значит?
   - Я боюсь, Герби, - сказал Ретиф, - что... Но
нет, вы не должны волноваться. Мы не допустим
этого. Пойдемте, мистер Маньян.
   Маньян с трудом сглотнул.
   - Ну, что же, я думаю, комфортабельная тюрьма
более предпочтительна, чем горячая сковородка, - сказал
он петушинным голосом.
   И они вышли из тени на освещенную площадку....

   7.

   - Мудрое решение, мягкотелые, - довольным
голосом сказал Шилф. - В благодарность за это, я
пожалуй, дам вам обещание переправить ваши останки
вашим любимым и близким хорошо упакованными, и с
моими самыми дружескими и искренними
соболезнованиями.
   - Но почему же, главнокомандующий? - спросил
Маньян, пытаясь выдавить из себя улыбку. - Может
быть, мы с вами внесем в это решение некоторые
изменения? Ну, скажем, почему бы вам не сделать
благородный жест и не отправить нас домой живыми и
невредимыми в знак нашей дружбы? Ну, а что же
касается нашего маленького неудобства относительно
нашей неудачной посадки на Юдору, то, я думаю, что
это не имеет особого значения. Скорее всего, мы об
этом просто забудем. Действительно, возможо, это
всего лишь ошибка пилота, моего коллеги, мистера
Ретифа.
   - Он не об этом говорит, мистер Маньян, - сказал
Ретиф. - Он говорит о том, что использует Юдору
для того, чтобы прикрыть свою атаку на империю
Слоксов.
   - Замолчи болтун! - выкрикнул Шилф.
   О`Киек, чье изображение виднелось на одном из
переговорных экранов, заговорил:
   - Как же это? Я протестую! Мой бог! Да говорите
же дальше!
   - Дурак! - вскочив на ноги, Шилф уставился на
Ретифа. - Твои беспочвенные оскорбления лишат тебя
последних счастливых мгновений жизни, - он сделал
знак страже. - Быстро на экзекуцию!
   - Не торопись, пятиглазый! - крикнул О`Киек
визгливым голосом. - Разговаривай со мной,
землянин! Мой интерес - о, да! Продолжай!
   - Отстаньте, О`Киек! - зашипел Шилф. - Стража - вперед!
   - Меня слушать! - прокричал О`Киек, - Ты забыл,
слив, что мои орудия наготове. Этот землянин - мой
друг. Я разорву тебя на клочки или...
   - Больше юмора, Шилф, - сказал Ретиф. - Поскольку
ваш флот состоит из замаскированых барж
с мелкими орудиями, то вам лучше не блефовать.
   Шилф издал плюющий звук.
   - Нет орудий? - переспросил О`Киек. - Хорошая
новость. Говори больше, о землянин.
   - Все очень просто, - сказал Ретиф, - в то
время, когда Шилф отвлекает вас своей бутафорией,
на вашу родную планету отправилась целая эскадра
бомбардировщиков, и возможно, они уже выходят на
цель.
   - Лжешь! - Шилф обрел голос. - О`Киек, не
слушайте этого негодяя. Его басни... Он просто
дурачит нас обоих!!
   - Большое спасибо, землянин, - проскрежетал
командир слоксов, не обращая внимания на завывыния
Шилфа. - Приготовтесь к смерти, несчастные Гроуси.
Как вы хотели нас одурачить! Не будет вам никакого
снисхождения с нашей стороны.
   - Не стреляйте! - закричал Шилф. - Мягкотелый
врет! Это я могу доказать очень драматическим
образом. Я разнесу ваши корабли на составные
атомы!
   - Ретиф, скажите же что-нибудь! - пропищал
Маньян. - Они сейчас будут стрелять.
   - Тогда ты, мягкотелый, умрешь, - сказал Шилф. - Если
они начнут, то вы погибнете вместе с моим
флагманским кораблем. Если же начну я, то вы
недолго протянете под ножами наших умельцев!
   - Как же ты собираешся палить из пустых орудий? - воинственно
спросил О`Киек.
   - Ретиф! - закричал Шилф. - Немедленно
признайтесь во лжи, или, клянусь, я изобрету для
вас виртуознейшие мучения!
   - Лучше палите побыстрее, если сможете, - посоветовал
ему Ретиф. - Что же, и вы не медлите! - обратился
он к экрану. - Поторопитесь нанести
первый удар.
   - Ретиф, что вы говорите?! - заверещал Маньян. - Зачем
вы натравливаете их друг на друга? Ведь мы с
вами погибнем в любом случае!
   - Мое смущение! - вдруг заявил О`Киек. Велик
соблазн расстрелять безоружных пятиглазых. - Но
что если земляне врут?
   - Не позволяйте им наброситься на вас, Шилф, - посоветовал
Ретиф.
   - Канонир! - в неожиданной решимости прошипел
Главнокомандующий гроуси. - Все батареи, залпом!
   Ответ был мгновенным. Ряд щелчков донесся до них
из интеркомов. Затем послышался расстроенный голос
канонира.
   - Ваше превосходительство, я сожалею, но...
   - Саботаж!!! - завопил Шилф.
   О`Киек на экране задергался, уставив свой палец
на большую красную кнопку.
   - Никокого залпа! Землянин прав! Прекрасно! - слокс
вытянул свои окуляры. - Пришло время не
спеша заняться делом! Главный оружейник,
проделайте командующему Шилфу хорошее окошечко для
обозрения!
   Зашипев, Шилф бросился к двери, где уже
столпились верные стражи. Маньян зажмурился и
заткнул уши.
   - Что? - донесся с экрана изумленный голос
О`Киека. - Как? Отказ оружейной системы в такой
момент? Моя невиновность! Каррамба! О, Дьявол!
   - Успокойтесь, джентельмены, - донесся сквозь
шум голос Ретифа. - Никто не собирается стрелять.
   - Так... - ваши шпионы проникли на мой корабль! - неистово
зашипел Шилф. - Это не поможет вам,
Ретиф. Он потянулся к микрофону: - Инженер!
Немедленный аварийный подъем!
   - Я вижу, еще одна неполадка, - заметил Ретиф,
когда за командой не последовало никакого
ускорения. - Герби очень чувствителен к реактивным
двигателям, - вежливо объяснил он, - Отсюда - никакой
пальбы...
   - Герби? - Шилф вытаращил все свои пять
окуляров.
   - Герби? - пробормотал О`Киек, - Что за Герби?
Какой еще Герби?
   - Герби? - ахнул Маньян, - Но... но...
   - Поражение?!. - прошипел Шилф. - Быть
захваченым обманом здесь? Этими землянами? Но
недого ты будешь торжествовать, Ретиф! - вскричал
он, выхватывая разукрашенный бластер и уставляя
его в грудь дипломата.
   - Увы, друг мой, - сказал Ретиф, когда Шилф
выпучил свои окуляры на маленький кораллового
цвета цветок, выглянувший из ствола оружия. - Видимо,
Герби меня достаточно высоко ценит, как
собеседника и не даст в обиду. Правда, Герби?
   - Совершенно верно, - пропищал из цветка
тоненький голосок.
   - Мой отход! Святой колдун! - раздался из
динамика голос О`Киека. - Навигатор - полный
вперед!
   - Бесполезно, генерал, - сказал Ретиф. - Ваши
камеры сгорания, боюсь забиты лианами.
   - Так вот почему Репфлю не смог взлететь... - пробормотал
Маньян.
   - Что это значит? - зашипел Шилф.
   - Это значит, что вы оказались в плену у
местного населения и что вы должны, джентельмены
быть готовыми к обсуждению условий вашей
капитуляции, - любезно объяснил Ретиф..

   8.

   - Боже, Ретиф, - говорил Маньян, оправляясь
перед оправленным в золото зеркалом у дверей
заместителя секретаря внеземных дел. - Если бы мы
не догадались вовремя передать сигнал через
транслятор Шилфа, мы до сих пор умирали бы от
скуки на этом ужасном острове.
   - Вряд ли, мистер Маньян. - заметил Ретиф. - Ведь
вместе с нами там было бы несколько сот
иностранных матросов, обвиняющих нас в своих
несчастьях.
   - Однако, согласитесь, это ужасно - слышать из
каждого куста, из каждой ветки, из каждого цветка
несколько сотен разговоров на разных языках!
   - Многомильный мозг Герби, возможно, быстро
справился бы с задачей распознования отдельных
собеседников. Вы заметили, как быстро он освоил
практику переговоров на высшем уровне? - возразил
Ретиф.
   Дипломаты направились к дверям лифта, из
которого выехало изящное кресло, в котором
покоилось лианоподобное растение, увенчаное
шестидюймовым цветком, сияющим нежно-розовым и
желтым цветами.
   - Ах джентельмены! - приветствовал их цветок
мелодичным голосом. - Рад сообщить вам, что новые
декорации радуют меня или по крайней мере, мою
часть.
   Маньян вежливо пожал плечами.
   - Как представлю себя чиновников, растущих у
фасада посольства, у меня тут же начинается
головная боль, - тихо сказал он Ретифу.
   - Секретарь готов принять вас, - объявил
церемониймейстер в толстых очках, просунув голову
в дверь.
   - Мистер секретарь, - напыщенно произнес Маньян. - Разрешите
представить вам Его Превосходительсво
Посла Герби.
   - Рад приветствовать вас, сэр или мадам, - пророкотал
Ван де Строк, обмениваясь с цветами
поклонами. - Не будете ли вы любезны объяснить,
как вам удалось задержать два вооруженных флота?
   Ретиф и Маньян тихо удалились.
   - Кажется, они договорятся, - самодовольно
заявил Маньян. - Ну, я поспешу, чтобы внедриться в
клумбу у дверей посольства.
   Маньян поспешно ушел.
   - Да, - пискнул маленький цветок на лацкане
пиджака Ретифа. - Моя часть на переговорах очень
развеселилась анекдотом, который расказал господин
заместитель секретаря. Что-то о скрещивании розы и
болонки...
   - Нехорошо подслушивать чужие секретные
переговоры, - заметил Ретиф.
   - Но ведь он говорит именно со мной! - запротестовал
Герби.
   - И тем не менее, этого нельзя повторять, - добавил
Ретиф, направляясь к близлежащему бару, - если,
конечно это - не то, что мне необходимо
знать...

                                   ЧУМА

                                    1

     Человек стоял лицом к чудовищу на расстоянии двадцати футов.
     Доктора Рида Нолана, одетого в хаки, седоволосого, крепко сложенного,
загоревшего дочерна под большим солнцем планеты Кейка-9, едва ли узнали бы
его бывшие коллеги по университету, в котором он провел первые десятилетия
своей взрослой жизни.
     А  существо,  стоявшее   перед   ним,   показалось   бы   им   просто
фантастическим.  Массивное,  как  динозавр,  рогатое,  с  клыками,  как  у
африканского  кабана,  с  пятнистой   шкурой   и   стройными,   причудливо
сочлененными ногами, оно опустило голову и долбило копытом дерн.
     - Ну, Император, - сказал Нолан мягко, - в этом  году  вы  рано  сюда
пришли. Отлично. У  меня  для  вас  имеется  богатый  урожай  сорняков.  Я
полагаю, стадо не намного отстало от вас?..
     Он выдернул стебель дикорастущего растения, ободрал  с  него  жесткую
кожицу и предложил сочную сердцевину животному. Местное  всеядное  подошло
неторопливо и приняло предложенное, глядя на человека с тем  бесстрастием,
с каким оно смотрело на все несъедобные предметы.
     Во время их первой встречи, три года назад, Нолан  пережил  несколько
неприятных минут, когда,  подобно  чуме,  накатилось  спустившееся  с  гор
стадо. Огромные животные обнюхивали его пятки, а он сидел, как на насесте,
на одном-единственном подходящем для этой цели чахлом дереве,  с  которого
чудовища могли легко стянуть его, если бы захотели.  Затем  они  двинулись
дальше. Сейчас, уже будучи более осведомленным, Нолан по достоинству ценил
ту тщательность, с которой огромные животные уничтожали местные растения и
грызунов на его полях, и ту идеальную осторожность, с которой они избегали
какого-либо  контакта  с  чужеродными  земными  растениями.  Кабаны   были
великолепными  самообслуживающимися  культиваторами  и  распространителями
удобрений.
     Коммутатор на запястье Нолана мягко зажужжал.
     - Рид, в лагуне появилась надводная лодка, -  произнес  взволнованный
женский голос. - Довольно большая лодка. Как ты думаешь, кто  бы  это  мог
быть?
     - В нашей лагуне, Аннета? Не знаю,  что  и  ответить.  Я  на  верхнем
пастбище, за Северным хребтом. Поеду  посмотрю.  Между  прочим,  Император
здесь, стада должны быть на следующей неделе.
     Нолан взобрался на свой полевой карт  с  мягкими  колесами  и  поехал
вверх по склону к месту, с которого открывался вид на возделанные  поля  и
засаженные  рассадой  огороды.  Они  тянулись  до  самого  пляжа;   дальше
искрилось море, покрытое пятнами островов.
     Лодка  оказалась  в  нескольких  сотнях  ярдов  от  берега   и   явно
направлялась к причалу, который Нолан закончил в прошлом месяце. Это  было
большое, широкое, окрашенное в серый цвет судно, неуклюжее, но  мощное  на
вид, низко сидящее в воде. Аннета услышала его удивленное ворчание.
     - Может быть, мы оказались  на  туристическом  маршруте?  Не  обращай
внимания, девочка. Не суетись,  готовь  бутерброды.  Вероятно,  это  нечто
вроде официальной инспекции. Я не  могу  себе  представить,  кто  еще  мог
проявить интерес к нашему поселению.
     - Что они делают здесь, в двенадцати сотнях миль  от  Таухолда?  Бюро
раньше не баловало нас своим вниманием.
     - Чем и заслужило нашу благодарность. Успокойся.  Я  спускаюсь  вниз.
Может быть, нам будет приятно пообщаться с новыми людьми после  этих  трех
лет.
     Путь  вниз  с  высот  до   линии   изгороди,   очерчивавшей   пределы
обработанных угодий, занял пятнадцать минут.  Воздух  казался  сладким  от
запаха  с  трудом  выращенных  гардений.  Несмотря  на  их  необыкновенную
красоту, привезенные растения не были предметом роскоши; Нолан  обнаружил,
что их аромат хорошо отпугивает местных кабанов.  Система  изгородей  была
проложена с таким расчетом, чтобы направлять в сторону  сезонную  миграцию
огромных животных, когда они, как волна, устремлялись с  холмов  попастись
на  своих  традиционных  пастбищах  у  берега  -  лугах,  которые   теперь
интенсивно  обрабатывались.  Кабаны,  похоже,  признали   целесообразность
сохранения плантации, не возражая против изменения обычного маршрута.
     Тимми, двенадцатилетний сын  Нолана,  встретил  его  на  тропинке  за
домом. Нолан притормозил, чтобы дать ему запрыгнуть.
     - Па, они швартуются к пирсу, - сказал мальчик взволнованно, - как ты
думаешь, кто это?
     -  Вероятно,  какие-нибудь  выехавшие  на  пикник  бюрократы,  Тимми.
Проводят перепись или что-то в этом роде.
     На пирсе люди крепили канаты. Раздался шум моторов. Гусеничная машина
ярко-желтого цвета медленно спускалась по сходням.
     Аннета, маленькая брюнетка, появилась из дома, чтобы встретить мужа и
сына.
     - У них ужасно деловой вид, - сказала она, кинув взгляд на  берег.  -
Рид, ты заказывал какое-то оборудование, о котором я не знаю?
     - Ничего. Я подозреваю, кто-то допустил навигационную ошибку.
     - Па, посмотри! - показал Тимми.
     Стрела палубного крана, нырнув в  открытый  люк,  вытащила  груженную
платформу, перебросила ее через  борт  и  опустила  на  причал.  Подъемная
машина приподняла платформу и двинулась вдоль причала;  она  скатилась  на
покрытый травой берег, оставляя в дерне глубокие параллельные борозды.
     - Пап, мы всю весну растили эту траву.
     - Не обращай внимания, Тимми, мы можем восстановить ее. Вот  что,  вы
вдвоем оставайтесь здесь, а я  спущусь  вниз  и  разберусь,  что  это  все
значит.
     Тропинка, ведущая вниз с холма, на котором он построил дом, проходила
рядом с участком, густо заросшим похожими на хвойные деревьями с  голубыми
иголками. Местные дикие цветы росли здесь  в  изобилии;  ручей  с  плеском
стекал вниз по  покрытым  золотистым  мхом  скалам.  Стайка  земных  птиц,
которых  Нолан  выпустил  на  волю   и   ежедневно   кормил,   процветала:
пересмешники, малиновки и длиннохвостые попугаи беззаботно щебетали в тени
чужеродного леса.  В  следующем  году  он,  вероятно,  сможет  привезти  в
дополнение к местным растениям несколько десятков саженцев сосны и  кедра,
так как в этом году впервые урожай принесет приличную прибыль...
     Когда Нолан вышел из тени деревьев, машина, которую он видел  раньше,
взрыхляла землю, проворно двигаясь в его направлении. Она остановилась,  и
объемный пакет скатился с нее на землю. Машина двинулась  дальше,  уронила
второй пакет в пятидесяти футах от первого. Она продолжала свой путь через
широкую лужайку, сбрасывая  груз  через  равные  промежутки.  Нолан  пошел
напрямик, чтобы перехватить машину,  когда  она  снова  остановится.  Двое
мужчин, один довольно молодой с редким  ежиком  волос  на  голове,  другой
средних лет лысый, одетые оба в плохо скроенные,  но  явно  новые  рабочие
костюмы, посмотрели на него без заметного интереса.
     - Лучше остановитесь, ребята, - закричал Нолан. - Произошла  какая-то
ошибка. Этот груз предназначался не сюда.
     Мужчины обменялись взглядами. Старший повернулся и равнодушно сплюнул
в сторону Нолана.
     - Ха, - изрек он.
     Машина  поехала  дальше.  Нолан  подошел  к  ближайшему  пакету.  Тот
представлял собой пластиковую упаковку кубической формы, со стороной в два
фута. Трафаретная надпись гласила:

                     Шелтер, личный состав (мужской)
                   кат. 567(09) А10 КАП 20 АПСЦ КА II.

     Нолан пошел  дальше  к  пирсу.  Машины  съезжали  с  него  постоянным
потоком, некоторые с людьми, другие - с оборудованием. Воздух был наполнен
грохотом моторов и острой вонью углерода. Маленький  худощавый  человек  в
комбинезоне младшего служащего стоял среди суматохи с планшетом в руке. Он
резко оглянулся, когда подошел Нолан.
     - Эй ты, - набросился он, что ты здесь делаешь, парень? Какой у  тебя
номер команды и подразделения?
     Он порылся в бумагах, как будто мог найти в них ответ на свой вопрос.
     - Я хочу задать вам подобный вопрос, - мягко ответил Нолан. - Что  вы
здесь делаете? Боюсь, вы не туда попали...
     - Не твоего ума дело. Стой там. Я сейчас займусь тобой.
     Человек повернулся спиной к Нолану.
     - Где я могу найти человека, который за все это отвечает?  -  спросил
Нолан.
     Человек проигнорировал его. Нолан повернулся и  пошел  к  лодке,  тот
закричал ему вслед, но Нолан шел дальше.
     У  пирса  растерянного  вида  мужчина  с  бледным  напряженным  лицом
служащего оглядел его с ног до головы.
     - Который за все отвечает? - эхом повторил он вопрос Нолана. -  Пусть
вас это не волнует. Возвращайтесь в свою команду.
     - Я не являюсь членом команды, - терпеливо пояснил Нолан. - Я...
     - Не спорь со мной! - рявкнул служащий и подошел к мужчине покрупнее,
который наблюдал за работой подъемной машины. - Гротц, запиши его номер. -
И отвернулся.
     - Хорошо, давай запишем номер, - устало потребовал Гротц.
     - Номер "один", - пошутил Нолан.
     - Один и?.. Один-десять?
     - Если вам так хочется. Один-десять.
     - Хорошо.  -  Гротц  сделал  быструю  запись.  -  Вас  искали.  Лучше
займитесь делом, пока я не выгнал вас.
     - Думаю, что как раз этим я и займусь, -  потерял  терпение  Нолан  и
покинул пристань.

                                    2

     Вернувшись домой, он направился прямо в кабинет и включил телефон.
     - Какая-то ерунда, - объяснил он  Аннете.  -  Я  должен  связаться  с
Таухолдом и узнать, что им известно об этом.
     - Рид, это так дорого...
     - Ничего не поделаешь. Кажется, они слишком  заняты,  чтобы  со  мной
разговаривать.
     Нолан поискал код департамента колониальных дел и набрал его.
     - Рид, - воскликнула Аннета, глядя в окно, - они  ставят  на  лужайке
что-то вроде больших палаток!
     - Я знаю... Оператор вышел на линию, прошла еще  минута,  прежде  чем
Нолана соединили с департаментом.
     - Нолан, вы говорите? - произнес усталый официальный голос. - О,  да,
я припоминаю имя...
     Нолан кратко описал ситуацию.
     - Кто-то  явно  перепутал  координаты,  -  закончил  он.  -  Если  вы
соединитесь с Советом, с кем-нибудь, кто за это отвечает...
     - Минутку, Нолан. Скажите еще раз номер лодки.
     Нолан повторил.
     - Гм... Минутку... О, да. Я  вижу,  что  это  судно  заказано  Союзом
Защитников    Человеческих    Привилегий.    Конечно,    они    существуют
полуофициально, но это влиятельная организация.
     - Недостаточно влиятельная, чтобы законно разбивать  лагерь  на  моей
земле, - отрезал Нолан.
     - Ну, я думаю, это нечто большее, чем поездка за город, мистер Нолан.
Союз намерен создать  благоприятные  условия  для  постоянного  проживания
перемещенных неимущих  лиц,  вытесненных  в  результате  перенаселения  из
Центра Благосостояния.
     - На моем участке?
     - Ну, что касается участка, то, как вы понимаете, он  фактически  еще
не  совсем  ваш.  Договор  относительно  пятилетнего  проживания  еще   не
выполнен, конечно, но...
     - Ерунда, с таким подходом  к  делу  они  в  суде  и  пяти  минут  не
продержатся.
     - Возможно, но, по всей вероятности, пройдет  несколько  лет,  прежде
чем это дело появится в повестке дня. А тем временем, боюсь, что не  смогу
вам предложить существенную поддержку, мистер Нолан. Вам  просто  придется
приспособиться.
     - Рид, - в ужасе произнесла Аннета. - Там человек с электропилой,  он
спиливает один из наших платанов.
     В тот момент, когда Нолан повернулся к окну, черная машина  с  людьми
остановилась во дворе.  Крышки  люков  резко  открылись.  Четверо  мужчин,
толстая женщина и худой, как щепка,  подросток  сошли  вниз.  В  следующий
момент Нолан услышал, что открылась входная дверь. Низкий грузный  мужчина
с жесткими рыжеватыми волосами не спеша вошел в  переднюю,  сразу  за  ним
следовала его свита.
     - Ну вот, счастливая находка, - произнес неприятный голос. - Строение
кажется достаточно крепким. Я думаю, мы  устроим  здесь  мой  штаб.  А  вы
можете подготовить для меня также и жилое помещение. Как  бы  я  ни  хотел
разделить казенные удобства с  теми  людьми,  что  остались  снаружи,  мне
необходимы условия для работы.
     - Я думаю, здесь достаточно места  для  всего  руководства,  директор
Фрасвел, - отозвался другой  голос,  -  если  мы  выделим  по  комнате  на
каждого...
     - Не бойтесь разделить трудности с рабочими, Честер, - грубо  прервал
замечание своего подчиненного человек  по  имени  Фрасвел.  -  Должен  вам
напомнить... Он замолчал, увидев Нолана и Аннету.
     - Кто это? - гаркнул толстяк.
     У него было  пятнистое  лицо  и  неулыбчивый  рот.  Он  повернулся  к
мужчине, стоявшему за ним.
     - Честер, что здесь делает этот парень?
     - Эй, ты кто? - заговорил худой костлявый  мужчина  с  кривым  носом,
выходя из-за спины своего начальника.
     - Мое имя - Нолан.
     - Узнайте его номер, - предложил третий человек.
     - Эй ты, парень, какой у тебя номер? - быстро спросил кривоносый.
     - А кто эта женщина? -  рявкнул  толстяк.  -  Я  ясно  объяснил,  что
никаких женщин не должно быть.
     - Узнайте номер женщины, - отрывисто приказал Честер.
     - Хорошо. Номер вашей команды и подразделения? - обратился к  Аннете,
выходя вперед, мужчина из заднего ряда. - Дайте посмотреть на ваши руки.
     Нолан встал, заслонив жену.
     - У нас нет номеров, - резко сказал он. - Мы не из вашей  группы.  Мы
здесь живем. Мое имя - Нолан...
     - А? - удивился толстяк, серьезно озадаченный. - Здесь живете?
     - Вот именно. Это к моему причалу вы пришвартовались.  Это  мой  дом.
Я...
     -  О  да,  -  толстяк  кивнул   с   видом   человека,   припомнившего
малозначительный факт. - Так это ты и есть тот самый парень, как там  тебя
зовут?  А,  Нолан.  Мне  говорили,  что  ты  устроил  здесь  нечто   вроде
самовольного поселения.
     - Моя заявка на участок находится в картотеке  в  Таухолде  в  десяти
экземплярах, заверенная юристом, взносы уплачены. Так что  я  был  бы  вам
признателен, если бы вы погрузили свою собственность обратно  на  судно  и
посмотрели на свои карты еще раз. Я не знаю,  куда  вы  направляетесь,  но
данное место уже занято.
     С лица толстяка исчезло какое бы то ни было  выражение.  Он  устремил
взгляд мимо левого уха Нолана.
     - Я реквизировал  эту  площадку  для  переселения  части  материально
неблагополучных людей, - торжественно поведал он. - Мы представляем  собой
передовую  группу,  которая  подготовит  удобства  для  перемещенных,  они
приедут за нами. Я верю, что вы  окажете  нам  полное  содействие  в  этом
добром деле.
     - Удобства,   как   вы   изволите   их   назвать,    являются    моей
собственностью...
     - Вы собираетесь из эгоистических соображений противиться,  когда  на
карту поставлено благополучие сотен людей? - гаркнул Фрасвел.
     Нолан посмотрел на него.
     - Почему здесь? - спросил он спокойно. - Существуют тысячи  незанятых
доступных островов.
     - Этот остров, мне кажется, легче всего приспособить для наших целей,
- заявил Фрасвел категорическим тоном. - По моим оценкам,  тысячу  человек
можно устроить здесь вполне мило...
     - Он ничем не отличается от других островов в цепи...
     У Фрасвела на лице появилось удивленное выражение.
     - Ерунда.  Расчищенная  земля  вдоль  берега  идеально  подходит  для
площадки под первоначальный лагерь, и я вижу,  что  здесь  есть  различные
съедобные  растения,  которые  могут  послужить  дополнением  к  казенному
рациону.
     Человек с цепью священника вошел в комнату, потирая руки.
     - Директор Фрасвел, подарок судьбы, - громко возвестил он. - Я  нашел
запас  неказенных  продуктов,  включая  хорошо   заполненную   морозильную
камеру...
     Он замолчал, увидев Нолана и Аннету.
     - Да, да, падре, - кивнул  Фрасвел.  -  Я  проведу  инвентаризацию  и
прослежу за справедливым распределением найденного.
     - Найденного или украденного? - уточнил Нолан.
     - Что-о-о?
     - Почему эти ваши материально неблагополучные люди не могут сами себя
обеспечить запасами? Земля достаточно плодородна...
     Церковник вытаращил глаза.
     - Наши люди не преступники, приговоренные к тяжелому труду, -  сказал
он возмущенно. - Они просто обездолены. Они имеют такое же право  на  дары
природы, как и вы, если не больше!
     -  Не  упустили  ли  вы  разницу  между  дарами  природы  и   плодами
человеческих усилий? На следующем острове достаточно  богатая  природа.  У
вас будет хорошая возможность потрудиться. Если вы  займете  невозделанные
земли, то через год сможете собрать свой собственный урожай.
     - Вы ожидаете, что  я  подвергну  этих  обездоленных  людей  ненужным
лишениям просто так, из-за вашего эгоизма? - фыркнул Фрасвел.
     - Я расчистил землю, они могут начать с того же...
     - Согласно инструкциям  я  должен  устроить  группу  на  определенном
уровне, и, чем быстрее будет достигнут этот уровень...
     - Тем лучше вы будете выглядеть, когда вернетесь в штаб, да?
     Следом за священником  в  комнату  вошла  женщина  -  краснолицая,  с
толстой шеей и мелко завитыми  седыми  волосами  в  грязновато-коричневого
цвета одежде и грубых туфлях. Она посмотрела на Нолана с возмущением.
     - Земля и все, что на ней, принадлежит каждому, - отрезала она. -  Ну
и придумал! Один человек пытается заграбастать  все!  Вы,  значит,  будете
сидеть здесь в роскоши, а женщины и дети пусть умирают с голоду!
     - Пусть они расчистят свою собственную землю и вырастят свой  урожай,
- сказал Нолан спокойно. - И построят себе свой собственный  дом.  А  этот
дом  случайно  оказался  домом  моей  семьи.  Я   сам   построил   его   и
электростанцию, и оросительную систему...
     - Интересно, где он взял деньги на все это, - громко поинтересовалась
женщина. - Ни один честный человек не имеет таких денег.
     - Ну, Милли, - попытался урезонить ее Фрасвел.
     - Я откладывал восемьдесят кредиток в месяц в течение  двадцати  семи
лет, мадам, - язвительным  тоном  ответил  Нолан.  -  Из  очень  скромного
жалованья.
     - И это делает вас лучше других, да? - не  унималась  она.  -  Вы  не
можете жить в бараке, как все остальные...
     - Ну, Милтруда,  -  успокоительно  протянул  Фрасвел  и  обернулся  к
Нолану.
     - Мистер... ага, Нолан,  до  тех  пор,  пока  мне  будет  требоваться
информация от вас относительно различных вещей, вы можете  получить  койку
здесь, в штабе. Я уверен, что  благосостояние  общества  стоит  на  первом
месте, хотя оно может потребовать  скромных  личных  жертв  от  отдельного
человека, а?
     - А как насчет моей жены?
     Фрасвел помрачнел.
     - Я приказал, чтобы здесь пока не было никаких сексуальных отношений.
     - Откуда мы знаем, что она ваша жена? - снова вскинулась Милтруда.
     Аннета судорожно глотнула  воздух  и  придвинулась  ближе  к  Нолану.
Кривоносый схватил ее за руку. Нолан сделал шаг вперед  и  ударил  его  по
руке.
     - Ага, насилие, да? - кивнул Фрасвел с некоторым  удовлетворением.  -
Позовите Глотца.
     Честер поспешно вышел. Аннета вцепилась в руку Нолана.
     - Все в порядке, - попытался успокоить ее он.  -  Фрасвел  не  зайдет
слишком далеко.
     Он многозначительно посмотрел на толстяка.
     - Это ведь не случайность, да? - спросил он. - Я полагаю, вы  следили
за нами некоторое время и ждали,  пока  мы  развернемся  и  остров  станет
лакомым куском для кражи.
     Крупный  мужчина,  которого  Нолан  видел  у  лодки,  оглядываясь  по
сторонам, вошел в комнату.
     - Эй ты...
     Фрасвел протянул руку.
     - Ну хорошо, Нолан, я верю, вспышек  больше  не  будет.  Вам  выделят
место здесь, в штабе, при условии, что вы будете держать себя в руках.
     Долговязый подросток с нездоровым цветом лица вошел в открытую дверь.
В руках он держал маленький почти созревший помидор, от которого он только
что откусил кусочек.
     - Посмотри, что я нашел, пап, - показал он.
     - Не сейчас, Ленстон, - рявкнул Фрасвел.
     Он яростно посмотрел на паренька, тот пожал плечами и вышел.  Фрасвел
быстро взглянул на Нолана.
     - Помидоры, да?  -  сказал  он  задумчиво.  -  Я  считал,  их  нельзя
вырастить на Кейке-9.
     - Всего лишь экспериментальное растение, - мрачно  пояснил  Нолан.  -
Но, кажется, Ленстон положил конец эксперименту.
     Фрасвел сказал примирительно:
     - Ну что, даете слово, Нолан?
     - Я не думаю, что  вам  понравится  то  слово,  которое  мне  хочется
произнести, мистер Фрасвел, - ответил Нолан.
     - Тьфу, - презрительно сплюнул директор. - Ну, хорошо,  -  он  сурово
осмотрел Нолана. - Потом не говорите, что я не объяснил  вам  все.  Глотц!
Честер! Уведите их и заприте где-нибудь, пока они не поймут, что к чему.

                                    3

     В темноте  сарайчика,  куда  его  заключили,  Нолан  массировал  свои
посиневшие пальцы и прислушивался к мягкому дыханию ветра, крику  одинокой
ночной птицы и едва различимому, царапающему звуку,  раздававшемуся  из-за
запертой двери.
     Мягко звякнул металл, и  звук  оборвался.  Ручка  повернулась,  дверь
распахнулась внутрь. В проеме появилось лицо юноши.
     - Тимми! Отличная работа, - выдохнул Нолан.
     - Привет, пап!
     Мальчик скользнул внутрь, закрыв за собой  дверь.  Нолан  протянул  к
нему руки, связанные стальной проволокой в четверть дюйма толщиной.  Тимми
кусачками сжал проволоку, стал перекусывать путы.
     - Нога прикована к кровати, - прошептал Нолан.
     Тимми нашел проволоку, бесшумно перекусил и ее. В следующее мгновение
Нолан и его сын были уже на воздухе. Кругом стояла тишина, хотя кое-где  в
верхних комнатах дома и у пристани еще горел свет.
     - А мать? - спросил Нолан, когда они пошли.
     - Они держат ее в последней палатке, внизу у пруда. Пап,  ты  знаешь,
что они сделали? Они взяли сеть и выловили всю  рыбу.  Всех  наших  мелких
рыбок - и окуней, и молодых лососей. Изжарили и съели.
     - Можно будет развести новых со временем.
     - Они пахли очень вкусно, - признал Тим.
     - Ты что-нибудь ел?
     - Конечно. Я совершил набег на кухню, пока толстяк со смешными губами
пытался выяснить, как работает трикордео. Но у него ничего  не  вышло.  Он
ужасно злился.
     Они прошли мимо поставленных в ряд палаток.  В  одной  из  них  горел
свет.
     - Часовых нет? - спросил Нолан.
     - Нету. Они обсудили это и решили, что часовые им не нужны.
     Они остановились за последней палаткой.
     - Где-то здесь, - сказал Тим. - Я видел маму как раз перед  тем,  как
они выключили свет.
     Нолан сказал:
     - Я возьму нож, а ты иди назад и будь готов удрать,  если  поднимется
тревога.
     - Чего вдруг, пап...
     - Чтобы ты мог еще раз попытаться, если схватят меня.
     - А... ага.
     Нолан разрезал ножом крепкую материю.  Послышалось  шипение  воздуха.
Внутри палатки кто-то вскрикнул,  а  затем  раздался  глухой  удар.  Нолан
раздвинул пластик и пролез внутрь.
     Аннета встала ему навстречу.
     - Я знала, что ты придешь, - прошептала она и быстро поцеловала  его.
- Мне пришлось ударить ее по голове. - Она кивнула на бесформенную  фигуру
у ее ног.
     - Тимми ждет на улице, - прошептал  Нолан,  помогая  Аннете  пролезть
через отверстие в палатке.
     Упругий пластик уже начал провисать.
     - Наклей заплату, - предложил мальчик  и  дал  Нолану  моток  широкой
ленты. Они быстро заклеили разрез.
     - Куда сначала? - спросил Тим.
     - В дом, - ответил Нолан.
     Задняя дверь была заперта, Нолан открыл ее.  Очутившись  внутри,  они
молча направились в кладовую, выбрали два маленьких пистолета и легкую, но
мощную винтовку. На кухне Аннета  собрала  немного  концентратов,  еще  не
растащенных из запасов. Тим с несколькими пакетами  вернулся  из  комнаты,
где хранились инструменты.
     Выйдя на улицу, Нолан оставил жену и сына возле тропинки,  ведущей  в
горы, а сам направился к электростанции. Внутри нее он  что-то  переключил
и, уходя, запер за собой дверь. По пути к насосной, он закрыл два  больших
вентиля, а остальные открыл. И напоследок навесил массивный замок на сарай
с машинами и инструментами.
     - Ну вот и все, - сказал он, присоединяясь к остальным. - Пошли.
     - Если бы они не объявились,  -  заметил  Тим,  когда  они  двинулись
дальше вверх по крутой тропинке, - мы никогда  не  отправились  бы  в  это
путешествие, о котором столько говорили.

                                    4

     Узкий вход просторной пещеры был  надежно  скрыт  скалистым  хребтом,
внутри находился источник пресной воды,  набиравшейся  со  скоростью  один
галлон в час в каменный бассейн.  Эту  пещеру  Нолан  и  его  семья  знали
хорошо; когда-то, пока не  были  закончены  первые  комнаты  дома,  они  в
течение двух месяцев жили в ней.
     Вымести  нанесенный  ветром  мусор,  расставить   надувные   кровати,
разместить складное кухонное оборудование вокруг очага было  делом  одного
часа. К этому времени солнце уже начало вставать.
     Нолан  посмотрел  вниз.  Там,  далеко  внизу,  за  небольшим   горным
возвышением стоял их дом. В бинокль он увидел кучку людей возле насосной.
     - Должно быть, они уже опустошили резервный бак, - сказал он.
     - Они просто взорвут дверь насосной, Рид, -  предположила  Аннета,  -
так ведь?
     - Может быть, если у них есть подводящее взрывчатое вещество.  Но  им
еще надо знать какие краны открыть.
     - Я чувствую, что мы поступили довольно  низко,  перекрыв  им  подачу
воды.
     - В их распоряжении есть пруд и ведра. Они не  пострадают,  ну  разве
что натрут несколько мозолей.
     Нолан и Тим большую часть утра  провели  на  склонах.  Стада  кабанов
собирались на верхних лугах. Нолан  рассматривал  их  в  бинокль,  по  его
оценкам, кабанов было больше десяти тысяч. Он с сыном вернулся в пещеру  с
полной сумкой окаменевших костей,  полудрагоценных  камней  и  несколькими
новыми разновидностями грибов -  для  пополнения  коллекции  Тима.  Аннета
встретила их горячим супом и бутербродами.
     Позже, днем, они увидели,  как  группа  мужчин  прочесывает  подлесок
возле дома. Через час или два поиски прекратились.
     - Готов поспорить, толстяк уже  совсем  взбеленился,  -  развеселился
Тим. - Наверное, он так и не разобрался с трикордео.
     До обеда семья играла в настольные игры.  Аннета  подала  цыпленка  с
картофельными хлопьями. Она и  Нолан  выпили  пива,  Тим  получил  горячее
какао. Сразу после наступления сумерек все огни в доме и на улице погасли.
     - Я думаю, на следующее утро директор Фрасвел даст о себе знать очень
рано, - сказал Нолан, когда они укладывались спать.

                                    5

     За полчаса до рассвета  из  маленькой  черной  коробочки,  стоящей  у
кровати Нолана, раздался слабый писк.
     - Посетители, - предупредил Нолан, проверяя индикаторные огни.
     Они указывали, какой из датчиков, установленных им с Тимом  в  первый
день, сработал.
     - На восточной тропинке. Они времени зря не теряют.
     Он встал и надел одежду, которую Аннета пропустила через  очиститель,
взял в руки винтовку.
     - Пап, можно я тоже пойду?
     - Нет. Останешься с мамой.
     - Рид, ты уверен...
     - Я не настолько плохо стреляю, - ответил он  и  улыбнулся  ей.  -  Я
вернусь к кофе.
     За  десять  минут  Нолан  добрался  до  удобного  места,  которое  он
присмотрел день назад. Он улегся поудобнее, подогнал  ремень  и  посмотрел
через оптический прицел. Трое мужчин  с  трудом  взбирались  по  тропинке.
Нолан прицелился в каменную стену в десяти футах над ними и  нажал  курок.
Полетела пыль. Когда он опустил прицел, мужчины исчезли. Он  снова  увидел
их уже бегущих к дому.
     Еще дважды за  этот  день  устройства,  которые  Нолан  расставил  на
склонах  сигнализировали  о  незванных  гостях;  и  дважды   единственного
предупредительного выстрела было достаточно,  чтобы  отбить  у  них  охоту
двигаться дальше.
     Позже днем бригада с ведрами выстроилась на  лужайке  внизу;  мужчины
таскали воду в дом. Те, кто работал  у  двери  электростанции,  сдались  к
сумеркам. Группа рабочих принялась колоть дрова и складывать их в кучу для
костра.
     - Саженцы персиков, и орехов, и айвы, - траурным голосом  перечислила
Аннета.
     - Да, - коротко сказал Рид.
     Они около часа смотрели на огонь, потом вернулись в пещеру.

                                    6

     Было позднее утро, когда снова раздался сигнал. На этот раз появилась
группа из трех мужчин - одного из  них  звали  Винстон.  Нолан  видел  его
последний раз с Фрасвелом. Они несли белое полотнище, привязанное к стволу
саженца. "Орех", - определил  Нолан.  Они  подождали  минут  пятнадцать  у
моста, обозначенного  маленькой  выемкой  в  скале  -  результат  выстрела
Нолана. Затем медленно двинулись вперед.
     На  каменном  выступе,  в  сотне  ярдов  ниже  позиции  Нолана,   они
остановились. Раздался слабый крик.
     - Нолан! Мы хотим поговорить с тобой!
     Он молчал.
     - Директор Фрасвел поручил мне передать, что обещает отнестись к  вам
снисходительно, если вы сдадитесь сейчас, - прокричал Винстон.
     Нолан ждал.
     - Вы должны спуститься немедленно, - закончил Винстон. -  Против  вас
не будут выдвигаться  никакие  обвинения  в  преступной  деятельности  при
условии, что вы согласитесь оказывать нам впредь полное содействие.
     Следующая минута прошла в тишине.
     - Нолан, сдавайтесь немедленно! - снова закричал  сердитый  голос.  -
Иначе...
     Над Ноланом прогремел  выстрел.  Внезапно  мужчины,  стоявшие  внизу,
повернулись и побежали. Нолан посмотрел вверх, в  сторону  пещеры.  Аннета
спиной к нему вышла из-за каменного уступа, скрывавшего вход. В  руке  она
держала пистолет. Она повернулась и помахала Нолану. Он взобрался к ней.
     - На западной  тропинке,  -  пояснила  она  возмущенно.  -  Придумали
тоже... Пока эти ведут с тобой переговоры!
     - Не обращай внимания, - сказал  Нолан  мягко.  -  Они  всего-навсего
обследуют окружающую местность.
     - Я волнуюсь, Рид. Как долго это может продолжаться?
     - Еды у нас хватит на месяц или  что-то  вроде  этого.  Потом,  может
быть, мне и Тиму снова придется сделать набег на кладовые.
     У Аннеты был обеспокоенный вид, но она больше ничего не сказала.

                                    7

     В течение пяти дней новых попыток примирения не  предпринималось.  За
это время растения на  неполиваемых  полях  на  глазах  Нолана  постепенно
поникли и завяли. На шестой день утром группа из четырех человек вышла  из
дома и медленно двинулась вверх по восточной тропинке. Нолан  увидел,  что
один  из  них  -  Фрасвел.  Мужчина,  шедший  сзади,  нес  что-то,   позже
оказавшееся плакатом. Когда они сделали первый  привал,  мужчина  повернул
надпись  в  сторону  гор,  но  Нолан  не  мог  разобрать  буквы  на  таком
расстоянии.
     - Следите за датчиками, - велел он Аннете и Тиму. - Я не  думаю,  что
они решили поиграть и на этот раз, но они могли  оставить  кого-нибудь  на
другой тропинке вчера после наступления темноты.
     Он спустился к своему наблюдательному пункту.
     На расстоянии в полмили лицо Фрасвела было отчетливо видно  даже  при
небольшом увеличении. Теперь Нолан смог прочитать надпись:

                        НОЛАН, МЫ ДОЛЖНЫ ПОГОВОРИТЬ

     - Фрасвел, - закричал Нолан. - Чего вы хотите?
     Толстяк осмотрел утес, пытаясь увидеть Нолана.
     - Покажитесь, - закричал он. - Я не могу вести беседу  с  бестелесным
голосом.
     - Не будем задерживать друг друга.
     - Нолан, от лица полевого  директора  Союза  защитников  человеческих
привилегий, каковым я являюсь, я  призываю  вас  спуститься  немедленно  и
прекратить этот беспорядок.
     - Я и моя семья просто находимся в длительном  затянувшемся  отпуске,
мистер Фрасвел.
     - Вы стреляете в моих людей!
     - Если бы я в них стрелял, то  попал  бы.  Я  дважды  получал  звание
меткого стрелка. Вы можете это проверить, если хотите.
     - Послушайте,  Нолан.  Вы  намеренно  утаиваете  информацию,  имеющую
значение для успешного выполнения нашей миссии!
     - Я полагаю, вы слегка перепутали, мистер Фрасвел. Я  никоим  образом
не связан с вашей миссией. Здесь я сам себя содержу.
     - Это меня не интересует! Ваш долг - служить людям...
     - Мистер Фрасвел, я предлагаю вам собрать своих людей и оборудование,
переехать в другое место и обзавестись своим собственным хозяйством,  а  я
окажу вам техническую помощь, какую смогу, когда вы начнете.
     - Вы пытаетесь торговаться, когда речь идет о  благосостоянии  тысячи
мужчин, женщин, детей?
     -  Не  совсем.  По  моим  оценкам  в  вашей  передовой  группе  около
пятидесяти человек.
     - Перемещенные прибудут меньше, чем через  две  недели.  Если  вы  не
перестанете  вести  себя,  как  собака  на  сене,  в  ущерб  этим  бедным,
беспомощным душам, я не отвечаю за исход!
     - И снова не так, мистер Фрасвел. Только вы за все и  отвечаете.  Мне
просто любопытно знать, что вы планируете делать, после того, как  съедите
весь  урожай  и  уничтожите  мои  запасы.  Двинетесь  дальше  и   ограбите
кого-нибудь еще? А что произойдет, когда некого будет грабить?
     - Не мое дело заниматься предсказаниями, Нолан!  Меня  заботит  успех
нынешней операции!
     - Я полагаю, к тому времени, как у  вас  не  останется  конфеток,  вы
уйдете в отставку, да? А тем временем,  если  вы  устали  таскать  воду  и
сидеть на казенном рационе, вы можете уехать, мистер Фрасвел.  Сообщите  в
свой штаб, что ваш план не сработал,  может  быть,  в  следующий  раз  вас
обеспечат каким-нибудь собственным оборудованием.
     - Электричества нет! Воды нет! Мои  люди  не  могут  завести  машины!
Растения погибают! Я призываю вас спуститься сюда и прекратить саботаж!
     - Единственный саботаж, который я здесь видел, это то, что ваши  люди
сделали с моими лужайками и огородами. Я уже не говорю о пруде.
     Последовала двухминутная тишина, мужчины внизу совещались.
     - Послушайте,  Нолан,  -  неохотно  закричал  Фрасвел  примирительным
голосом. - Я признаю, вы имеете право на компенсацию. Очень  хорошо.  Хотя
это означает вырвать хлеб изо рта голодных, я иду на то,  чтобы  пообещать
вам заплатить обычную цену  за  акр,  конечно,  за  землю,  пригодную  для
возделывания. После осмотра.
     - Я заплатил в полтора раза больше за невозделанную  землю  пять  лет
назад, и я заплатил за все: горы, пустыню, за весь остров. Боюсь, что ваше
предложение не соблазнит меня.
     - Вы... вы эксплуататор! Вы думаете, что  можете  принести  в  жертву
простого человека, но вы увидите! Они восстанут в своем праведном гневе  и
уничтожат вас, Нолан!
     - Если они восстанут в своем гневе и энергично возьмутся за следующий
остров, они очистят большую его часть и подготовят для посадки растений.
     - Вы обрекаете этих добрых людей на нечеловеческие  лишения  -  из-за
своей жадности. Вы отказываете им в хлебе. Вы...
     - Я знаю  этих  простых  людей,  мистер  Фрасвел.  Я  пытался  нанять
нескольких из них, когда начинал здесь. Они смеялись. Они  не  годятся  ни
для учебы, ни для работы. Вся жизнь для них - прогулка. Сейчас они полезли
из квашни.  Поэтому  вы  пытаетесь  повесить  их  мне  на  шею.  Ну,  а  я
отказываюсь от этой чести, мистер Фрасвел. Похоже, им придется поработать,
если они хотят есть. Между прочим, сколько вы получаете в год?
     Фрасвел поперхнулся.
     - И последнее, Фрасвел, -  закричал  Нолан.  -  Ограды  из  гардений.
Скажите своим людям, чтобы они оставили их в покое, вам не  так  уж  нужно
дерево для костра. Из-за нескольких шагов, которые  вам  придется  сделать
вверх и вниз по склону, не стоит их уничтожать.
     - Гардении, да? Много для вас значат,  не  так  ли?  Боюсь,  что  мне
придется положиться на собственное суждение относительно источников тепла,
Нолан!
     Директор резко повернулся и  пошел  прочь.  Один  из  его  спутников,
прежде чем исчезнуть из виду, повернулся и показал кулак.
     Днем Нолан увидел группу людей усердно вырубавших ограды.
     На следующий день Тим примчался в пещеру и взволнованно закричал, что
стада кабанов начали свое движение с высот.

                                    8

     - Мне это не нравится, - сообщила Аннета, когда Нолан собирался  уйти
из пещеры. - Ты не знаешь, что этот ужасный человек может сделать, если ты
попадешься ему в руки.
     - Я должен их честно предупредить, - сказал  Нолан.  -  Со  мной  все
будет в порядке. Фрасвел не допустит, чтобы  случилось  нечто  такое,  что
может плохо выглядеть в его деле.
     - Зачем, пап? - спросил Тим. - Пусть бы  кабаны  попугали  их.  Может
быть, они со страху удрали бы с острова!
     - Кто-то может пострадать. Может возникнуть паника, вдруг кого-нибудь
затопчут. Да и рога у них острые.
     - Конечно, но ведь и ты можешь пострадать, папа, если попытаешься  им
помешать! Их очень трудно остановить, когда они бегут.
     - Я буду осторожен. Обо мне не беспокойтесь.
     Нолан отправился самым коротким путем: по почти вертикальному ущелью,
слишком  узкому  и  крутому  для  кабанов,  но  по  которому  мог   пройти
тренированный  человек.  За  двадцать  минут  он   добрался   до   долины,
запыхавшийся и пыльный, с изрезанными в кровь руками.  Трое  бросились  на
него в тот момент, когда он появился из подлесков у подножья утеса.

                                    9

     В доме стояла ужасная вонь. Директор Фрасвел, несколько худее, чем  в
тот день, когда Нолан видел его в последний раз, плохо выбритый, в  мятой,
с пятнами от пота рубахе торжествующе глядел через бывший обеденный  стол,
который теперь стоял в центре гостиной, заваленный  бумагами  и  коробками
из-под казенной пищи.
     - Итак, к вам наконец вернулся здравый смысл? - Он замолчал и почесал
под мышкой. - Я полагаю, вы ждете, что я все еще готов  пойти  на  сделку,
которую я вам предлагал.  Ну,  подумайте  сами.  Вы  отказались  от  моего
предложения, когда я вам его сделал. Теперь расхлебывайте последствия.
     Губа Нолана  была  разбита.  Его  челюсть  опухла  и  болела.  Голова
раскалывалась.
     - Я пришел сюда не ради сделки, - сказал он. - Я пришел  предупредить
вас...
     - Вы, предупредить МЕНЯ? - Фрасвел вскочил на ноги.  -  Послушай  ты,
самонадеянный щеголь! Здесь предупреждаю я! Я хочу, чтобы через пятнадцать
минут электростанция работала в полную силу.  А  еще  через  десять  минут
пошла вода! Я хочу, чтобы все двери были открыты,  а  ключи  были  у  меня
прежде, чем ты выйдешь из этой комнаты!
     Он яростно почесал грудь.
     - Вот это был бы фокус, - сказал Нолан. - Даже если бы  у  меня  были
ключи.
     Рот Фрасвела открылся и закрылся.
     - Обыскать его!
     - Мы обыскали, у него при себе ничего нет.
     - Ничего при себе нет, СЭР! - рявкнул Фрасвел и повернулся к Нолану.
     - Где ты их спрятал? Ну, говори! Сейчас моему терпению придет конец!
     - Подождите с ключами, - сказал Нолан. - Я не  об  этом  пришел  сюда
говорить...
     - Нет, ты будешь об этом говорить! - завизжал Фрасвел.
     - Что здесь случилось? - раздался пронзительный женский голос.
     Милтруда, выглядевшая гораздо  хуже  после  десяти  дней  без  ванны,
стояла в дверном проеме, уперев руки в широкие бока.
     - Ну, погляди-ка, кто здесь! - сказала она, увидев Нолана.
     Из-за ее плеча выглядывал Ленстон.
     - Наконец ты его поймал, Альвин?
     - Да, я поймал его. Но он упрямый. Однако он сломается, уверяю тебя!
     - А где его содержанка? - мрачно спросила Милтруда. - Дай ее  мне.  Я
уж постараюсь сделать так, чтобы она заставила его сотрудничать.
     - Вон отсюда, - заревел Фрасвел.
     - Ну ты, - огрызнулась его супруга. - Что за тон!
     Фрасвел схватил со стола пустую банку от  концентрата  и  со  злостью
швырнул в нее. Банка попала в стенку рядом с Милтрудой,  та  взвизгнула  и
вылетела из комнаты, чуть не сбив с ног своего сына.
     - Заставьте его говорить! - вопил Фрасвел. - Добудьте ключи,  делайте
с ним, что хотите, но мне нужен результат - сейчас же!
     Один из тех, кто держал Нолана, больно выкрутил ему руку.
     - Не здесь, на улице! - Фрасвел повалился на стул, задыхаясь.
     - Конечно, вы не должны причинить ему  никаких  серьезных  увечий,  -
глядя в угол, пробормотал он, когда они выталкивали Нолана из комнаты.

                                    10

     Двое держали Нолана, а третий  ударил  его  кулаком  в  живот.  Нолан
согнулся, подался вперед, его чуть не стошнило.
     - Не бей в желудок, дурак, - сказал кто-то. - Надо, чтобы  он  был  в
состоянии разговаривать.
     Его схватили за волосы и оттянули голову назад, от сильного удара  по
лицу в голове у него зазвенело.
     - Послушай ты, богатый подлец, - прошипел в  лицо  Нолану  человек  с
дикими глазами; у него была похожая на куст голова и дырки между зубами. -
Ты же можешь нас выручить...
     Нолан неожиданно поднял колено, и человек  с  леденящим  душу  криком
упал на землю. Нолан рванулся вперед, освободил руку и нанес боковой  удар
в чью-то шею. Какое-то мгновение он был свободен.  Он  стоял  перед  двумя
мужчинами, которые пошатывались, тяжело дыша.
     - Через несколько минут сюда  примчится  стадо,  прямо  сюда,  в  это
место, - предупредил он, задыхаясь. - Это  дикое  стадо,  крупные  ребята,
около тонны каждый. Вам придется оповестить своих людей.
     - Хватай его, - рявкнул человек и прыгнул на Нолана.
     Они все еще пытались схватить его за ноги, когда за домом  послышался
тяжелый топот. Раздался чей-то крик. Это был приводящий в ужас  вопль,  от
которого нападавшие на Нолана застыли прямо в момент нанесения  удара.  Он
высвободился и поднялся на ноги. Из-за дома вылетел человек,  его  бледное
лицо окаменело от ужаса, ноги так и мелькали. За  ним,  по  изуродованному
машинами дерну, несся огромный  кабан,  на  его  мощных  плечах  болтались
обломки решетки для роз. Человек нырнул в сторону, а животное помчалось  в
направлении того, что осталось от сарая для дров. Оттуда послышался  треск
дерева.
     Мгновение трое стояли оцепенев, прислушиваясь к  звуку,  похожему  на
гром, затем  все  как  один  повернулись  и  побежали.  Нолан  поспешил  к
парадному входу в дом.
     Фрасвел стоял на передней террасе, голова набок, крупное лицо  ничего
не выражало. За ним  маячил  Ленстон.  Увидев  Нолана,  директор  рванулся
вперед, сбежал по ступенькам и  помчался  было  за  угол  дома,  но  резко
затормозил, когда мимо с грохотом промчался кабан.
     - О, Господи! - попятился Фрасвел, развернулся и двинулся к крыльцу.
     Нолан загородил ему путь.
     - Бегите к лодке, - закричал он.
     - Это твоя работа! Ты пытаешься убить нас всех! - заорал Фрасвел.
     В этот момент из-за угла дома выбежали двое мужчин. Один из них был с
винтовкой.
     - Уберите его! - завопил Фрасвел, показывая на Нолана. - Он  фанатик!
Это его работа!
     - Не будьте дураком, Фрасвел, - перебил его Нолан. - Вы находитесь  в
опасности, я тоже.
     - Фанатик! Он хочет утащить меня с собой. Уберите его!
     Мужчины подоспели на помощь Фрасвелу, и мощные  удары  обрушились  на
Нолана, цепкие руки схватил его, потащили вниз. Его ударили ногой  в  бок.
Он схватил кого-то за ногу, свалили  прямо  на  себя.  Второй  приплясывал
сбоку, держа винтовку наготове.
     - Убейте этого кровопийцу, - закричал, поднимаясь на  ноги,  человек,
которого свалил Нолан. - А ну, дай мне ее!
     Он вырвал винтовку из рук другого, прицелился в голову Нолана. В этот
момент длинный тощий Ленстон прыгнул вперед и пригнул  винтовку  к  земле.
Раздался выстрел. Клочья травы полетели во все стороны рядом с Ноланом.
     - Пап, ты не можешь... - начал было мальчик.
     Фрасвел кинулся на него, ударил по лицу, от чего  тот  растянулся  на
земле.
     - Предатель в собственном доме! Ты мне не сын.
     Топот приближавшегося стада  уже  походил  на  рев  прибоя.  Человек,
державший ружье, отбросил его и побежал к причалу. Когда появились кабаны,
Фрасвел бросился в ту же сторону, за ним последовали двое его людей. Нолан
с трудом поднялся  на  ноги,  прикинул  направление  движения  животных  и
пустился изо всех сил к небольшому заросшему колючками возвышению рядом  с
тропой, по которой мчалось стадо.  По  пути  он  схватил  сломанную  ветку
гардении. Первые животные были менее чем в пятидесяти футах от него, когда
он  остановился,  помахал  веткой  и   закричал.   Приближавшиеся   кабаны
отшатнулись от ненавистного запаха, сбились  в  кучу,  двинулись  в  обход
колючек по тропе, ведущей в сторону от причала.
     Нолан упал на траву, переводя дыхание. Стадо пронеслось мимо.  Сквозь
пыль он видел, что на причале возле лодки собрались люди.
     Какой-то человек, очевидно, Фрасвел, кричал и  показывал  на  дом.  С
лодки что-то проорали в ответ. Похоже, что между руководством  и  рядовыми
членами Союза возникли разногласия.
     - Пора их еще раз подтолкнуть, - пробормотал Нолан, вставая на ноги.
     Несколько старых кабанов, отставших от  стада,  бежали  мимо  рощицы.
Нолан поспешно огляделся, вырвал местное  растение,  быстро  снял  с  него
кожицу. От спелой мякоти пошел тяжелый едкий запах. Он двинулся  наперерез
кабанам, размахивая ароматным растением, когда же  те  бросились  к  нему,
повернулся и с криком побежал к берегу. Толпившиеся внизу на причале  люди
подняли головы и увидели бегущего изо всех сил Нолана,  вслед  за  которым
галопом несся кабан.
     - Помогите! - кричал он. - Помогите!
     Люди  повернулись  и  побежали  к  трапу.  Фрасвел  схватил  за  руку
какого-то человека, тот ударил его и убежал.  Тяжелые  фигуры  Милтруды  и
Фрасвела некоторое время были неподвижны, потом и они взобрались на лодку.
Трап скользнул на борт, когда Нолан был в пятидесяти футах от причала.  Он
отбросил ветку в сторону, как только кабан внезапно  остановился  рядом  с
ним и  легко  подтолкнул  его,  выпрашивая  сочное  лакомство.  Для  пущей
убедительности Нолан издал душераздирающий крик и упал. Кабан, мирно  жуя,
уставился на спешно удалявшееся судно.

                                    11

     Длинный худой юноша вышел из-за дома навстречу подходившему Нолану.
     - О... я... - нерешительно начал он.
     - Ленстон, как получилось, что ты отстал? - спросил Нолан в смятении.
     - Специально, - тихо ответил мальчик.
     - Не думаю, что твой отец вернется, - предупредил Нолан.
     Ленстон кивнул.
     - Я хочу остаться, - сказал он. - Мне нравится такая  работа,  мистер
Нолан.
     - Ты что-нибудь понимаешь в сельском хозяйстве?  -  спросил  Нолан  с
сомнением.
     - Нет, сэр. - Мальчик с трудом глотнул. - Но я очень хочу научиться.
     Мгновение Нолан смотрел на него. Затем протянул ему руку.
     - Большего я и желать не мог, - улыбнулся он.
     Он  повернулся  и  посмотрел  на  уничтоженную  лужайку,  изрубленную
изгородь, затем взгляд его устремился дальше - в сторону искалеченной рощи
и гибнущих полей.
     - Пошли, пора начинать, - сказал он. - Чума прошла,  и  у  нас  будет
много работы, прежде чем наступит время урожая.

 ВНУТРЕННЕЕ ДЕЛО.

   1.

   - Посол Земли на Квахоге, - торжественно сказал
заместитель секретаря, - исчез...
   Министр Маньян сидел напротив своего начальника
за широким, отделанным золотом категории 2Р-В1-1Р1
столом, вытянув шею в напряженном и внимательном
непонимании.
   - Один момент, сэр. Мне послышалось, вы сказали:
"посол Земли - ха-ха! - исчез"?!
   - Да. Я сказал: он исчез, - равкнул заместитель
секретаря. - Испарился! Скрылся с глаз!
   - Но это невозможно, - резонно заметил Маньян.
   - Вы что же? Называете меня лжецом, или
идиотом? Вы - кретин! - заорал старый бюрократ.
   - Мистер Маньян просто выразил свое крайнее
удивление, господюин заместитель, - вступился за
начальника первый секретарь Ретиф. - возможно,
если бы было больше подробностей, это могло бы
уменьшить его недоверие.
   - Какие еще подробности? Посол Раф Фокс в
составе небольшой миссии неделю назад был послан
для установления контакта с Верховным Колиненостом
на Квахоге. Они сообщили о своей посадке на
скалистую планету. И о том, что не нашли на ней ни
малейших признаков местной культуры. Ни
растительности, ни даже строений или хотя бы руин.
Они нашли укрытие в пещере. После нападения
хищных червей. И в этот момент было замечено
отсутствие Рафа Фокса... Мы честно говоря, были
этим немало удивлены, - заместитель секретаря
вызывающе посмотрел на Маньяна.
   - Великий боже... - Маньян взялся за подбородок, - а
вы не думали, что эти... квазванты...
   - Квахоги, если вы помните, Маньян. Нет, это
неслыханно. Его Верховность имел телесвязь и был
весьма седечен в разговоре, хоть и несколько
смущен. Он не показывал нам своего лица, видимо не
желая шокировать нас своим странным видом. Он
пригласил нас для установления диполоманических
отношений, дал посадочные координаты. А также
заверил нас в сердечном приеме.
   Заместитель секретаря передал довольно неясное
цветное фото обширного, богато украшенного
помещения, отделанного розовым бархатом.
   - Приемные покои Дворца Его Верховности.
Довольно помпезные, что-то в варварской манере. Мы
сняли это с экрана визора.
   - Удивительно! - ахнул Маньян, - Выглядят, прямо
скажем, вызывающе.
   - Какие-нибудь снимки внешнего вида? - спросил
Ретиф.
   - Кажеться, особенностью атмосферы на Квахоге
является невозможность фотографирования.
   - А как Его Верховность прореагировал на
исчезновение человека? - громко осведомился
Маньян.
   - К несчастью, наша линия связи вследствие
всевозможных неполадок, проходит вне атмосферы
планеты. Однако, мы думаем что миссия просто
ошиблась в выборе места посадки. И вследствие
этого опустилась в пустынной местности вместо
того, чтобы сесть в величественном граде, который
мы видели на снимке.
   - Да, я уверен, что его превосходительство
утерян нами, - сказал Маньян, стараясь придать
своему лицу по-возможности более грустное
выражение. - Но я уверен, что оставшаяся часть
миссии избежит этой участи. Боже! Это, должно быть
для них очень чувствительным испытанием.
   - Увы, - мрачно, со вздохом сказал заместитель
секретаря, - согласно с их последним сообещнием,
перед тем, как контакт был потерян, они укрылись в
пещере, надеясь на свои скудные запасы
продовольствия...
   - Шесть дней на шампанском и всевозможных
деликатесах для представительства... - Маньян
пожал плечами.
   - Это трудности, с которыми дипломаты
встречаются в полевых условиях, - жестко сказал
заместитель секретаря.
   - Потеря Рафа Фокса является серьезным ударом
для корпуса, - сказал Маньян. - Кто же сможет его
заменить? - он закусил нижнюю губу и поднял глаза
к потолку.
   - Действительно, Маньян, ваше имя было
упомянуто.
   - Что? Я, сэр? Быть назначеным на место
действительного посла? Но... я его действительно
не заслуживаю...
   - Мы об этом подумали. Вот почему мы назначаем
вас Исполняющим Обязанности посла, пока Раф Фокс
не будет найден.
   - И. О.?... - Маньян нервно задвигался в кресле. - На
Квахоге? Странно, сэр. Почему именно я? И
почему сначала посылают плохих людей, а хороших - следом?
Конечно, я ничего не предполагаю.
   - Кто должен пойти и отысать Рафа Фокса, Маньян?
Кто-то ведь должен... Мы не имеем права бросить
его на произвол судьбы, как пустую разбитую
статуэтку.
   - Вне всякого сомнения, сэр. Я просто подумал о
своем состоянии. Мои доктора говорят, что это - наиболее
редко встречающийся случай обострения
болезни локтевого сустава, с которым они
сталкиваются и...
   - Маньян, вы имеете какие-либо возражения против
вашего назначения?..
   - Какие-либо?
   - Я думаю, ваша отставка будет принята...
   - О, конечно нет, сэр! Боже! Я полон энтузиазма!
Но что толку в растительности? Она требует ухода и
обработки с месяц, а кроме того, я всегда любил
всякого рода пресмыкающихся. Вы сказали что они
преследуемы гигантскими червями?
   - Сорокафутовыми. Как считают специалисты, там
существуют две формы жизни. Это - Слаги и
Суперслаги. Согласно сообщениям, они не имеют
конечностей и каких-либо черт отличия, костей,
чувствительных органов и напоминают формой мешок,
набитый овсянной кашей. Сваренной, разумеется.
   - Сваренной? - вскрикнул Маньян.
   - Помимо этого, как я понял, они имеют
крючкообразные наросты для того, чтобы цепляться
за поверхность планеты, когда ветер достигает
скорости ста девяноста узлов, - добавил
заместитель секретаря.
   - У меня появилась чудесная идея, - вдохновенно
произнес Маньян. - А почему бы нам не обойти
Квахог и не попытать счастья еще где-нибудь?
Скажем, на какой-нибудь хорошей, благоустроенной,
комфортабельной, не населенной ничем, кроме
лишайников, планете?
   - Не говорите глупостей, Маньян! Случилось так,
что Квахог является единственной планетой в
Вернийской системы, которая лежит на пути
продвижения гроуси и в направлении сферы влияния
Земли.
   Маньян смутился.
   - Вы выглядите смущенным, - заметил глава
дипломатического ведомства, - должно быть, вам
совершенно ясно, что мы должны предупредить
появление гроуси и не позволить им воспользоваться
Квахогом для очередного демарша против нас.
   - Может быть, они обойдут Квахог? - робко
предположил Маньян.
   - Обойдут? И потеряют несколько очков в нашей
большой игре? Не будьте наивным, Маньян. Вы
знаете, как они ценят очки.
   - Я понимаю, сэр. Но однако, почему бы нам не
сделать широкий жест и не уступить им эту
планету?
   - И таким образом самим потерять очки? Нет! - отрезал
заместитель и добавил: - Его Верховность,
честно говоря, еще недостаточно хорошо изучен
нами, - он нахмурился. - Я буду откровенен с вами.
Мне кажется, что существует определенная
вероятность того, что он вынашивает явно
империалистические планы. Поэтому Раф Фокс был
отправлен туда, снабженный инструкциями
определенного типа. И поспешность, с которой он
исчез, пожалуй лучше всего говорит, что Его
Верховность не дремал ни секунды.
   - О моем назначении, - сказал Маньян, - могу ли
я рассчитывать на некоторую сумму из пенсионного
фонда?
   - Ни в коем случае, - гавкнул заместитель
секретаря. - Смотите, Маньян, это поручение может
оказаться мельничным жерновом для вашей карьеры.
То есть, я хочу сказать, поворотным пунктом.
   - Жалко, - вздохнул Маньян, - Ах, как жалко, что
я не знаю языка.
   - Вот как? Странно. Согласно вашей анкете, вы
свободно говорите на языке Слагов и червей. Так
что...
   - К несчастью, я освоил только старый язык, на
поясном диалекте.
   - Ба, Маньян, вы скромничаете. Я хочу чтобы вы
отправились туда и вернулись к нам, овеянный
славой.
   - Ну, а что о Его Верховности? Как я смогу найти
его среди ваших амеб?
   - А это уж ваша проблема, Маньян. Сейчас вы и
Ретиф быстро должны отправиться на ваши рабочие
места. Ваш персональный бот отчалит через шесть с
половиной часов.
   - Я еще хотел бы спросить, сэр, - сказал перед
уходом Маньян. - А не отправить ли нам туда для
начала пару канонерок? Ну для того, что бы
освоиться с местом?
   - Хм, чепуха! Вы отправляетесь с задачей
розыскать Рафа Фокса, а не воевать с местной дикой
природой, - заместитель секретаря вперил свой
испытующий взгляд в дипломата: - Мы расчитываем на
вас, джентельмены. И помните девиз корпуса:
"Возвращайтесь с чемоданом или на нем!".

   2.

   В коридоре Маньян посмотрел на Ретифа отчаянным
взглядом:
   - Просто невозможно быть выдающимся, - пожаловался
он. - И это вся моя награда за
многолетнюю безупречную службу - быть посланным на
червячную ферму!
   - Не грустите, мистер Маньян, - успокоил его
Ретиф. - Я уверен, что вы найдете для себя немало
забавных ситуаций, ведя переговоры с глухонемыми,
стоя под порывами урагана на голых скалах.
   - Единственное утешение, - сказал Маньян, - как
исполняющий обязанности посла, я буду удостоен
салюта из семнадцати дюймовых орудий.
   - Недурно, - заметил Ретиф. - Хочется надеяться,
что они будут палить не в нашу сторону.

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   В кабине, куда дипломаты забрались для отправки
на поверхность планеты, послышался искаженый
интеркомом голос капитана бота:
   - Получше пристегнитесь. Через несколько минут
мы влетим в атмосферу планеты, и я думаю, здорово
влетим. Если вы увидите Первую Нелли, дайте знать,
что-то давно ее не было слышно...
   - Нелли? - нахмурился Маньян. - Разве на борту
есть еще какой-нибудь пассажир?
   - Я думаю, что это всего лишь специфический код,
которым любят пользоваться космонавты. - пояснил
Ретиф. - Я думаю, нам самое время опуститься в
посадочный модуль.
   - Боже! Сейчас наступит этот момент, я весь
дрожу, - сказал Маньян, в то время, как они
спускались по узкой шахте, ведущей к маленькой
посадочной капсуле... - Представте себе, вскоре я
буду представлен Его Верховности, как Чрезвычайный
и Полномочный...
   - Торжественный момент, мистер Маньян. Но думаю,
что ваш гардероб должен быть более тщательно
подобран. Что-нибудь такое, с золотыми запанками.
И конечно, медали, ордена, и прочее. Полагаю,
первое впечатление очень важно.

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   - Я бы предложил вам приготовить полевой костюм,
плюс защитные поля и ребристые ботинки. - сказал
Ретиф.
   Он показал рукой на экран, где была видна
испещренная облаками поверхность планеты.
   - По-моему, там около дюжины ураганов, тайфунов
и торнадо вместе взятых.
   Маньян уставился на экран с выражением ужаса на
лице.
   - Вы пологаете, что мы должны приземлиться
именно туда?
   - Ну, это почти что колыбелька по стандартам
Кахога.
   - Вы говорите так, как будто знали это раньше.
   - Ну, в рапортах чрезвычайной исследовательской
команды там было указанно на некоторые
турбулентности в атмосфере, - согласился Ретиф.
   - Почему же тогда вы не предупредили меня
раньше? Я думаю, что специалисты моего ранга и
квалификации могли бы расчитывать на достаточно
продолжительное турне куда-нибудь в сторону более
изученных районов планеты.
   - Мы будем приземляться на скалистой
поверхности, - сказал Ретиф. - Может быть не
следует сажать грузовое карго с аптекарскими
принадлежностями?
   - Медицинские пренадлежности? - проскрипел
Маньян. - Вы же знаете, я не прибегаю к препаратам
до самых крайних случаев. Думаю, парням в пещере
также наплевать на них.
   - Глупо так ошибаться в посадочных координатах.
Это меня удивляет, - сказал Ретиф. - В этом месте,
как вы знаете, поставлены спасательные знаки.
   - Может быть, они отказали, - безразлично
произнес Маньян. - Сейчас вам следовало бы
осмотреть технику, Ретиф. Я же, как глава миссии,
пожалуй, буду вращаться в высшем обществе, на
светских раутах, увеселительных прогулках,
утомительных и скучных. Конечно, нужно
согласиться, что эти маленькие неудобства
сопровождают всякого уполномоченного властью.
   - А как же быть с пропавшим послом? Вы будете
заниматься ими до или после увеселительных
прогулок? Я имею ввиду некоторые... неудобства.
   - Честно говоря, Ретиф, - сказал Маньян
конфиденциальным тоном, - я думаю, что мы найдем
его превосходительство где-нибудь, в убежище, за
пару часов. И мы замнем это дело, как обычно
бывает в таких случаях...
   - Приготовиться к посадке... - голос капитан
прорезал наушники дипломатов. - Счастливого
приземления, джентельмены, и присмотрите за
опускающимся карго...
   С ужасным креном, как будто ударенный огромным
ботинком, посадочный модуль скакнул вперед и вбок
от корабля-матки и устремился вниз, в туманную
атмосферу Квахога....

   3.

   - Господи, Ретиф! - захныкал Маньян, стараясь
перекричать свист ветра и вглядываясь через
армированный иллюминатор спустя несколько
мгновений после не очень мягкого удара о
поверхность. - Здесь же нет ничего, кроме голых
камней и пыли, если не считать тех безобразных
черных туч, что несутся над нами. Что же случилось
с дворцом Его Верховности?
   - И встречающие, кажеться, тоже запаздывают, - заметил
Ретиф.
   - Господи, не полагаете же вы, что и мы ослепли,
потеряли координаты и тоже спутали посадочную
плошадку, как и наши предшественники?
   - Если мы и ошиблись, то, пожалуй, на то же
самое расстояние. Посмотрите.
   Маньян взглянул и ахнул.
   - Кажется, это посадочный дот нашего корпуса!
   - Да, и он цел, не считая нескольких разрушенных
ветром пластин, - согласился Ретиф. - Ну,
пойдемте, мистер Маньян. Не надо заставлять ждать
Его Верховность.
   Маньян, кажется, принял серьезное решение.
   - Я думаю, мы находимся перед непредвиденным
препятствием, - твердо сказал он. - Однако, первое
свойство дипломатов - преспособляемость.
   - Вы правы, мистер Маньян. Что же вы
намереваетесь делать?
   - Подать в отставку. Сейчас же вызовите Базу и
скажите капитану, чтобы он немедленно забрал меня
отсюда.
   - У нас односторонняя связь, мистер Маньян, не
забывайте! Я боюсь, мы здесь надолго.
   - Вы пологаете?
   Ретиф кивнул.
   - Все, что нам остается делать - это
разгрузиться и ждать, а также проверить
правдивость сообщения о сорокафутовых червях. Вы
думаете, это не преувеличено?
   Маньян застонал.
   - Может быть, нам повезет и мы тоже найдем
пещеру? Я надеюсь, эти обжоры еще не все сожрали.

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   Неуклюже переваливаясь в костюмах высшей защиты,
два дипломата открыли выходной люк. Тотчас же они
были оторваны друг от друга, поднятые над землей и
прижаты к голой скале ужасным порывом ветра.
   - Пока все идет хорошо, - сказал Ретиф. - По
крайней мере, сообщения о погоде были точными.
   - Слабое утешение для тех, кто был высажен в
ураган, - прокаркал голос Маньяна в шлеме Ретифа.
   - Но за это вы получаете полный оклад главы
миссии. Стоит продержаться только тридцать дней.
   - Если я действительно продержусь.
   - Я думаю, сначала надо поставить посадочные
огни и определить нулевой уровень для тех, кто
соберется приземляться вслед за нами, - продолжил
Ретиф.
   - Оставить ключи для облегчения действий моих
преследователей. Мне кажеться, что это менее
важно, чем спасение своей собственной шкуры, - окрысился
Маньян. - Я думаю, шкуры посла тоже, - быстро
добавил он. - О, боже! Я рад пожертвовать
чем угодно и собой в том числе, чтобы выполнить
задание корпуса.
   - Все в порядке, мистер Маньян, - сказал Ретиф, - мой
микрофон выключен. Интересно, а мистер Раф
Фокс так же будет заботиться о вашей шкуре, как и
вы о его?
   Маньян, едва видимый с расстояния нескольких
футов, попытался принять сидячее положение. В этот
самый момент сверху раздался звук летящего
снаряда, после чего последовал слегка приглушенный
звук удара о певерхность планеты.
   - Вот и медицинские пренадлежности. Точно по
графику, - сказал Ретиф. Он встал на ноги и с
трудом двинулся против ветра. - Ба! Да ведь здесь
их целая пропасть! Мистер Маньян! - сказал он с
восхищением. - Как вам удалось обвести вокруг
пальца контроль снабжения?
   - Боже, я надеюсь, что бутылки не разбились, - обеспокоенно
сказал Маньян.
   - Здесь нет бутылок, - заявил Ретиф, - стальные
контейнеры размером с пятидесяти-галонные бочки.
Причем, их много.
   Используя сервомеханизмы, Маньян двинулся
вперед, вглядываясь в кучу контейнеров, наваленных
на скале. На них виднелись надписи "Раствор йода
0.01%", "Сухой эфир", "Касторка".
   - Вы обманули меня, Маньян, - сказал Ретиф, - Я
думал, вы просто разыгрываете меня говоря о
каких-то медецинских принадлежностях.
   - Кто? Я? - слабым голосом сказал Маньян, - Ни в
коем случае не шутите о предмете, необходимом в
дипломатии.
   - Да, мы действительно подготовлены для
различного рода крайних ситуаций, - предположил
Ретиф. - И я думаю, вот как раз одна из них
приближается к нам.
   Маньян посмотрел в указанном направлении. Из-за
дрожащего облака пыли на них надвигалась
гигантская кожистая масса желатинового цвета,
переваливающаяся на чем-то, смутно напоминающем
щупальца. Она приближалась к землянам..

   4.

   - Как видите, они действительно преувеличили, - булькнул
Маньян, пятясь назад, - Оно вряд ли
больше восьми футов в длину. И это не червяк, а
что-то типа слага.
   - Будем надеяться, что это суперслаг, - сказал
Ретиф. - А если нет, то я весьма смутно
представляю будущие отношения Землян с Квахогом.
   Ретиф отступил назад, когда длинный,
щупальцеобразный отросток сформировался в средней
части аморфного существа и потянулся к нему.
Изогнувшись, щупальце двинулось в направлении
Маньяна, который отскочил в сторону, но, пойманый
в чудовищные объятия ветра, вдруг не удержался на
ногах и головой вперед покатился во мрак.
   Ретиф, связанный с ним гибким шнуром, был сбит с
ног, шнур оборвался, и через несколько мгновений
дипломаты оказались на краю каменистого ущелья.
Мгновение две одетые в скафандры фигуры
балансировали на самом краю обрыва, и следующий
злобный порыв ветра побросил их, перевернул,
ударил словно гигантским молотом и бросил в низ.
Ретиф, ударяясь о камни, перелетел с одного
выступа на другой и, наконец, оказался на дне
ущелья.
   Через мгновение на него вниз головой свалился
Маньян, сопровождаемый шумом падающих камней.
Ретиф ухватил его за плечи и с усилием потащил к
пещере, находящейся под выступом скалы.
   - Ну, слава богу, наконец-то вы здесь, - раздался
в наушниках слабый голос, - а то мы
остались совсем без анчоусов..

   5.

   - Но это же глупость, - маленький толстенький
дипломат в четвертый раз за последние три минуты
повторил одни и те же слова. - Очевидно, мы
являемся жертвами какой-то гротескной
мистификации.
   - Возможно, если бы вы сделали более детальное
сообщение, то мы были бы лишены этих маленьких
неприятностей, - кисло сказал Маньян, беря
стакан.
   - Я сообщил все, мистер Маньян. И я уверяю вас,
все было передано в деталях. Я особенно подчеркнул
мои собственные поблемы. А они вместо спасательной
экспедиции присылают еще двух потребителей
напитков. Не то, чтобы я не приветствовал ваше
появление, - добавил он, натянуто улыбаясь и
наливая розовое шампанское в протянутый стакан
Маньяна. - Мы здесь уже сорок четыре часа, и нет
никаких перспектив на то, что эти часы будут
последними.
   Дипломаты расположились в наскоро собранных
складных креслах, сгрудившихся вокруг складного
столика, на котором выделялись горки нарезанных
фруктов, весьма изысканных, а в углу пещеры
виднелась куча пустых бутылок, путых коробок и
пустых консервных банок.
   - Ну что же, бывают вещи и похуже, - сказал
серебрянноволосый атташе. - Я помню, однажды
культурная миссия была высажена на астероид и
продержалась в течение трех недель только на
содержимом походного алтаря. Представляете?
Двадцать один день на святой воде и псалмах... - он
покачал головой, и группа уныло разделила его
настроение.
   - Ах, если бы мы только смогли найти дворец Его
Верховности! - печально сказал Маньян. - Может
быть, стоит прочесать местность?
   - Бесполезно, - сказал военный атташе полковник
Винс. - Все, что можно, уже было сделано. Все в
пустую. Здесь нет ничего, кроме скал, слагов,
зыбучих песков, червей, ущелий и суперслагов.
Голые скалы и эти отвратительные тучи над ними.
   - Ну, не надо так расстраиваться, полковник, - Маньян
поднял палец. - Может быть, вы искали не в
том направлении. Давайте все обдумаем спокойно...
   - Что здесь думать? - проворчал полковник. - Дайте
мне настоящего врага, с которым можно было
бы схватиться, а не эти туши и слизняки.
   - За исключением его превосходительства
господина посла, весь персонал, кажется
присутствует, - сказал Ретиф. - А почему вы
решили, что эти существа - кровожадные?
   - Они все время выискивали нас и недвусмысленно
разевали свои пасти, - обиженно объснил Рэшфилд.
   - Но я не видел у них глаз, - сказал Ретиф. - Как
они могли искать вас?
   - Может быть, оставим всевозможные зоологические
детали для специалистов? - предположил Маньян. - В
данный момент мы стоим перед проблемой как можно
быстрее покинуть это ужаное место, и я думаю, для
этой цели нужно прежде всего наладить надежную
связь и... - он осекся.
   В пещере значительно потемнело. Только небольшая
лампочка аварийного освещения тускло озаряла
пещеру, свисая со сталактита.
   - Что это за чертовщина?
   - Это они, - пискнул Рэшфилд, подпрыгивая. - Они
предпринимают следующую попытку!
   - Живее в другую пещеру, джентельмены! - закричал
полковник Винс. - Мужчины, на
баррикады!!.
   - Что здесь происходит? - недоуменно взвизгнул
Маньян.
   - Они, эти ужастные монстры время от времени
заглядывают к нам, - объяснил кто-то в темноте. - Они
просачиваются сквозь внешнее отверстие и шарят
в темноте, выискивая свою добычу... - и с этими
словами все бросились к маленькому отверстию,
ведущему в следующую пещеру.
   Посмотрев в направлении входа, Ретиф увидел
дольшое бульбообразное существо темного цвета,
вползающее в пещеру. Отросток длиною с фут начал
ощупывать стены, потолок и пол пещеры, как бы
роясь в собственном кармане.
   - Спасайтесь, Ретиф! - закричал Маньян. - Или вы
хотите превратиться в мясной фарш?
   - Но он это делает очень деликатно, - заметил
Ретиф, - словно боится что-нибудь разрушить.
   - Может быть, это и не лапа, - крикнул Маньян,
отступая. - Ретиф, будьте осторожны! - с этими
словами кожистое щупальце неожиданно вытянулось и
приблизилось к колену Ретифа.
   - Спокойно, мистер Маньян, - спокойным голосом
сказал Ретиф останавливаясь, - костюм по-моему
достаточно прочен.
   Псевдолапа осторожно повисла, затем с мягким
шлепком она распласталась на коленях Ретифа.
   - Наконец-то есть контакт! - прозвучал в мозгу
Ретифа громоподобный голос. - А мы уже начали
думать, что никогда не договоримся с вашими
парнями!...

   6.

   - Это что-то наподобие телепатической передачи, - сказал
Ретиф. - Для этого необходим физический
контакт?
   - Точно, согласился беззвучный голос. - Между
прочим, мое имя Слунч, я министр внутренних дел
Его Верховности. С момента прибытия посла Рафа
Фокса Его Верховность обеспокоена судьбой
оставшейся миссии.
   Ретиф передал послание остальным дипломатам.
   - Значит, Раф Фокс, все-таки достиг их?... - недоуменно
крякнул Маньян.
   - Да, - подтвердил Слунч. - Он был достаточно
проницателен, чтобы лечь на землю в то время, как
другие обратились в бегство. Он подергался
немного, когда я приветствовал его. Но после того,
как он закончил свою церемониальную приветственную
песню, я провел его к Его верховности... По
крайней мере я предпологаю, что это была его
приветственная церемониальная песня... Ряд
пронзительных криков на неслышимом уровне
звукогого диапазона.
   - Мы, дипломаты, иногда издаем такие крики во
время эмоциональных ситуаций, - заверил его
Ретиф.
   - Итак, я думаю, что вы тоже нанесете ему визит.
   - Ретиф, что там у вас происходит? - спросил
Маньян. - Почему он держится за твое колено?
   - Мне кажется, что Раф Фокс уже волей-неволей
имел удовольствие познакомиться и славно
побеседовать с министром Случем. И, кроме того, он
предлагает нам присоединиться к нему. Мы
приглашены на аудиенцию к Его Верховности,
Маньян!
   - Вы считаете, это безопасно?
   - Это - именно то, ради чего мы с вами сюда
приехали.
   - Да, действительно, - согласился Маньян. - Но,
Ретиф, вы думаете, что Его Верховность имеет те же
формы, что и это... беспозвоночное?
   - Я слышу, слышу, - ответил Случ, издав нечто
вроде хихиканья. - Его Верховность Суперслаг...
Весьма забавно, я думаю, Его Верховность оценит
эту шутку. Ну, вы готовы? Очень хорошо.
   - Но погодите минуточку, я должен собрать свой
штат, - Маньян пошел в конец пещеры и принялся
вызывать дипломатов. В ответ послышалось резкое:
"Ш-ш-ш-ш...".
   - Вы раскроете наше местонахождение, - добавил
голос Рэшфилда.
   - Вы шикаете на своего непосредственного
начальника, - резко бросил ему Маньян. - Сейчас же
выходите и присоединяйтесь ко мне. Мы отправляемся
к Его Верховности.
   - Извините, сэр, но мне придписано не совершать
никаких экзотических самоубийств.
   - Что? - возмущенно закудахтал Маньян, - Бунт?!
Трусость на дипломатической арене!
   - Согласно правилам дипкорпуса, - поправился
Рэшфилд, - я не должен терять очень ценный
скафандр, содержащий не менее ценного, выученного
чиновника, каким я имею честь являться.
   - Очень хорошо! - сказал Маньян, - я полагаю,
что у вас после ареста будет достаточно времени,
чтобы написать корректное письмо с просьбой об
отставке.
   - Лучше составить, чем самому расстаться с
жизнью, - резонно заметил Рэшфилд.
   - Пойдемте, Ретиф, - прошипел Маньян, - Поскольку
вы единственный оказались достаточно
хладнокровным для того, чтобы составить мне партию
в моей решимости встретиться лицом к лицу с
монстром. Мы пойдем одни, без помощников.
   Они одели шлемы и, скрипя сервомеханизмами,
последовали за гигантским туземцем туда, где
посвистывал ветер.
   - Ничего, кроме освежающего ветерка на открытом
воздухе, не поможет оценить уют нашего маленького
убежища, - прокомментировал Слунч, когда их
маленькая группка вышла на ружу под удары
порывистого, швального ветра. Два дипломата
тащились за своим проводником, который
переваливался впереди, подобно громадному
автобусу. Связь поддерживалась через пару
отростков, за которые держались земляне.
   - Странно, - сказал Маньян, прижимаясь к
кожистому туловищу. - Я не вижу никаких признаков
цивилизации: ни дорог, ни изгородей, ни каких-либо
сооружений.
   - О, постройка в этой тундре каких-то сооружений - напрасная
трата времени, - объяснил Слунч. - Это
всего лишь легкий зефир, но вы бы посмотрели,
когда ветер начинает дуть значительно сильнее. Это
совсем другое дело.
   - Подземные убежища? - спросил Маньян.
   - Что?
   - Пещеры, вырытые в земле, достаточно большие,
чтобы приютит все население?
   - Слунч был несколько удивлен.
   - Нет, это за пределами наших технических
возможностей.
   Группка двигалась вверх по склону холма. В
просветах куч песка и пыли перед ними по-прежнему
расстилалась безжизненная равнина, усеянная
холмами, наподобие верблюжьих горбов.
   - Ничего не видно, - пожаловался Маньян. - Его
голос был едва различим сквозь свист ветра. - Мы
еще долго должны идти через эту Ниагару
абразивного порошка?
   - Надолго, - ответил Слунч. - Мы почти на месте.
   - Я думаю, дворец укрыт в холмах, - с сомнением
пробормотал Маньян.
   Через десять минут, после подъема, а затем
спуска через большую песчаную насыпь их проводник
остановился около большой зияющей трещины в скале.
   - Вот мы и на месте, - сказал Слунч,
наклонившись над этой складкой ландшафта.
   - Но я по-прежнему ничего не вижу, - возмутился
Маньян.
   - Мы, квахоги, не украшаем свою внешность, - объяснил
Слунч. - Право же, напрасно тратить
время. Песок стирает любую краску в течение
нескольких минут.
   Гигантское существо наклонилось вперед и,
вытянув конечность размером с громадную дыню,
коснулось ею невзрачной серой стены. Сразу же
раздался скрип. Огромный клапан раскрылся, и перед
землянами образовалось освещенное жемчужным светом
отверстие, достаточно широкое, чтобы пропустить их
всех одновременно.
   - Удивительно, - ахнул Маньян, вступая в проход
розового цвета.
   Вой ветра утих, как только вход закрылся за
ними и сменился чарующими звуками вальса Штрауса.
   Амебы средних размеров, одетые в ливреи,
устремились навстречу к вновь прибывшим..

   7.

   - Вы можете снять ваши шлемы, джентельмены, - провозгласил
Слунч. - Воздух здесь соответствует
требованиям, которые указал нам посол Раф Фокс.
   - Ретиф, я не верю. Я просто никогда не видел
ничиго столь чудесного по красоте и роскоши, - сказал
Маньян, проходя через пышно убранный холл,
устланный красными коврами, драпированный
великолепными шелкими и бархатом. - Неудивительно,
что они действительно не заботятся о внешних
фасадах, если у них такие внутрение покои.
   - Я рад, что вам понравилась обстановки внутри, - взорвался
в голове Ретифа глубокий звучный
голос.
   - Боже, что это? - вздрогнул Маньян.
   - Джентельмены, позвольте вас представить Его
Верховности, - успокаивающе сказал Слунч. - Ваша
Верховность, это - вновь прибывшие члены делегации
землян.
   - Прекрасно. Очень приятно, - пророкотал
глубокий голос. - Слунч покажет вам мои покои.
Укажите, в чем вы нуждаетесь. Что же касается
меня, я прошу извинить меня. Сейчас у меня приступ
депрессии, я болею.
   Маньян потер челюсть и схватился за голову, как
бы от раскатов грома.
   - Как я понял, вы говорили только что, что
необходим непосредственный контакт для
телепатической связи. Но как я могу слышать Его
Верховность, когда его даже здесь нет?..
   - Нет здесь? Вы шутите, Маньян? - весело спросил
Слунч. - Конечно же, он здесь.
   Маньян огляделся.
   - Где же?
   - Вы что же, не знаете, где вы? - мысленный
голос Слунча звучал, казалось, весьма удивленно.
   - Конечно же, мы внутри дворца Его Верховности.
   - Это уже ближе. Но, я думаю, что если бы вы
сказали, что мы внутри Его Верховности, это было
бы совсем близко, - сказал Слунч. - В пятидесяти
ярдах от нас находится плевра, а мы как раз на
пороге сердечного клапана..

   8.

   - Вы думаете, что мы проглочены заживо? - слабо
пробурчал Маньян.
   - Проглочены? - Слунч сердечно рассмеялся. - Мой
дорогой друг, вы едва ли составили бы крошку для
Его Верховности, даже если бы состояли из угольных
компонентов.
   - Тогда что?
   - Я думаю, что начинаю понимать основную идею, - сказал
Ретиф. - Внешнее окружение здесь, на
Квахоге сделало развитие в этом отношении
черезвычайно трудным и вся деятельность разумного
населения была направлена во внутреннюю часть. Я
так думаю.
   - Да, совершено верно, Ретиф, - сказал Слунч. - Я
надеюсь, что вы будете чувствовать себя очень
хорошо под защитой Его Верховности.
   - Но... находиться внутри живого организма...
это... это... фантастично!
   - Насколько я понял человеческую физиологию, у
вас так же имеются некоторые внутренние существа, - сказал
Слунч, несколько напряженно.
   - Да, но это обычные паразиты. Мы, дипломаты,
являемся паразитами другого типа.
   - Я надеюсь, сэр, - сказал Слунч значительно
похолодевшим тоном, что вы не питаете никакого
отвращения к милым и безобидным существам,
обитающим внутри вас?
   - Конечно, нет, - быстро сказал Маньян, - В
действительности я не расстаюсь с ними ни на
минуту.
   - Что же, прекрасно. Может, я провожу вас дальше?
   - Ретиф, это удивительно! - говорил Маньян,
когда они проходили через роскошные залы,
танцевальные комнаты, курительные и бильярдные. - Никогда
не предполагал, что внутренности могут
обладать такими пышными аппартаментами.
   - Ваши покои, джентельмены, - торжественно
произнес Слунч, проведя их под аркой в помещения
несколько кисловато-желтого цвета. - К сожалению,
цвета немного выцвели, поскольку Его Верховность
чувствует себя нехорошо. Но со временем они
восстановятся.
   Они открыли широкие двери в просторные комнаты,
и дипломаты увидели цветастые обои и великолепную
мебель, шкафы, содержащие что-то блестящее и
отделанные керамикой и металическими украшениями.
   В спальне Маньян потрогал кровать. Матрацы,
казалось, были начинены великолепными пружинами, а
одеяла были розовыми и легкими, а простыни и
покрывала - из тонкой фиолетовой шерсти.
   - Не понимаю, неужели он, то есть Его
Верховность произвел все это самостоятельно? - спросил
Маньян благоговейным тоном.
   - А почему бы и нет, если существует контроль
над деятельностью органов внутренней секреции? Все
же остальное просто. Ведь в конце концов, шелк,
шерсть, кожа, и слоновая кость - все это продукты
животного происхождения. Его Верховность просто
производит их определенной формы и количества, - предположил
Ретиф.
   - Это все так, но, боже, Ретиф, на зановесках
даже изображены нимфы! - поразился Маньян. - Как
же все-таки он это делает?
   - Все это довольно просто, - начал Слунч. - В то
время, как вы, земляне, заботитесь о том, чтобы
манипулировать вашими внешними приспособлениями,
Его Верховность сосредотачивается на своей
внутренней жизни.
   - Поразительно! - еще раз охнул Маньян. - Я
просто не могу ожидать большего!
   - Несколько слов предостережения, - сказал
Слунч. - Некоторые помещения ограничены для приема
гостей по соображениям внутренней безопастности.
Так, например, условия, которые вы найдете в
бранхиолях и пищевых трактах, могут вам показаться
не такими удобными, и некоторые наши люди, которым
случается попасть туда, терпят сокрушительное
фиаско и, как правило, выкидываются.
   Маньян задумался.
   - А что случается, когда Его Верховность
начинает кушать?
   Слунч рассмеялся.
   - Да, вероятно, вы предполагаете, что окажетесь
среди целого потока яств. Нет, не беспокойтесь - ваши
помещения отгорожены от общего тракта
надежной стенкой, и к тому же Его Верховность
закусывает лишь раз в несколько столетий. Но,
между нами, - добавил он, - иногда он закусывает и
в промежутках между основными приемами пищи. Это
конечно, доставляет некоторые неудобства, но
обжорство мучает Его Верховность. Я несколько раз
напоминал ему об этом.
   - Не может ли он услышать нас? - нервно спросил
Маньян, глядя на стены и потолки.
   - Нет, Его Верховность никогда не беспокоит себя
подслушиванием, - сказал Слунч. - Он доверяет
своему штату. И мы ценим его доверие.
   - А какую роль играете вы, паразиты, во
внутренней экономике? - спросил Ретиф.
   - О, у нас множество забот. В частности о
чистоте кишечного тракта, сердечных и кровеносных
сосудов, легких. Контроль за уровнем кислотности,
работы желез внутренней секреции, ну и многое
другое. Без нашей помощи Его Верховность сильно бы
захварал.
   - У меня такое впечатление, - сказал Маньян, что
Его Верховность вполне удовлетворен внутренними
условиями, и я несколько удивлен тем, что он
принимает дипломатические миссии.
   - Честно говоря, Его Верховность подумывает об
эмиграции, - пояснил Слунч.
   - Э_м_и_г_р_а_ц_и_я? Но... почему?
   - Истощение природных ресурсов. При нынешнем
уровне потребления Квахог будет съеден в течение
какиз-нибудь двух тысячелетий.
   - А, вы имеете ввиду, что пища будет съедена за
этот срок? - переспросил Маньян.
   - Не совсем так, мой дорогой Маньян, Его
Верховность ест скалы. Но не думайте, что он съест
ваши неудобные костюмы. Его пища значительно более
проста.

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   - Однако, как здорово я у него все выведал, - самодовольно
сказал Маньян, когда их проводник
вышел. - Он практически выболтал мне все секреты.
   - Да, вы узнали все, кроме меню обеда, - весело
согласился Ретиф, - и насчет местопребывания посла
Рафа Фокса.
   - Несомненно, его превосходительство ведет
конфиденциальную беседу с Его Верховностью, - беззаботно
сказал Маньян, открывая дверцу шкафа.
   Он потрогал висящий на вешалке великолепный
парадный костюм со всеми регалиями: эполетами,
аксельбантами и всем прочим.
   - Удивительно, - сказал он, - костюм с полной
выкладкой и несомненно скопирован с наряда посла
Рафа Фокса.
   - Я и не знал, что вы удостоены фигового листка
в добавок к вашему ордену Двойного Креста Святого
Игнатия, - сказал Ретиф, - мои поздравления,
мистер Маньян.
   - Да, я оказал некоторые услуги одному принцу,
который оказался не менее благодарным, - скромно
ответил Маньян. - Речь шла о некоторых мебельных
поставках.
   Ретиф внимательно рассматривал отделанный
золотом и бриллиантами орден. Надавив невидимую
защелку, он открыл центральный бриллиант и в
маленьком углублении оказалось небольшое
коилчество коричневого порошка.
   - Интересно, - сказал Ретиф. - Его Верховность
очень тщательно просматривает все аттрибуты и
дублирует их молекула за молекулой, включая
аллергический порошок гроуси, который оказался
внутри.
   - Ради бога, закройте его поскорее, Ретиф! Одна
крупица этого порошка и все мои внутренности
станут полыхать, - взмолился Маньян.
   - Позвольте, я возьму его себе, мистер Маньян?
   - Ради бога, Только закройте.
   Ретиф пересыпал порошок в маленькую коробочку и
над чем-то задумался..

   9.

   Целая когорта пышно одетых квахогов заполнила
великолепно декоратированный желудочный проход,
где собрались земляне. По этому случаю хозяева
приняли форму, сходную с гуманойдной. Мягкая
музыка стелилась по помещениям. Неслышно
двигающаяся прислуга разносила между гостями
подносы со стаканами.
   Слунч выдвинулся вперед, почти неузнаваемый в
общирном пурпурном костюме, который, казалось, был
готов треснуть по всем швам.
   - Вот и все! - закричал он, сжимая руки гостей
большим желеобразным щупальцем. - Как вам нравится
наше собрание? Весело, неправда ли?
   - Исключительно, - сказал Маньян, беря из его
рук предложенный коктейль. - Но тем не менее, друг
мой, я еще не видел посла Рафа Фокса.
   Он вытянул шею оглядывваясь поверх толпы.
Заметив это, все, как бы в буквалном смысле слова
спрятали головы.
   - А сейчас, - поспешно сказал Слунч, - разрешите
мне представить вам двор Его Верховности. Они
стремятся составить вам компанию.
   - Прекрасно, - сказал Маньян. - Но тем не менее, - где
же Его Верховность и Его
Превосходительство?
   - Где он, вы спросили? - переспросил Слунч. - Да,
ну, чесно говоря, то есть, не то, чтоб я был
совсем честен с вами всегда, но если говорить
совсем чесно, то... мы и сами не знаем, где он.
   - Вы утверждаете, что он покинул Его
Верховность, никому ничего не сказав?
   - Хуже этого, мистер Маньян. Он пропал два дня
назад. Он исчез.
   - Как? Снова? - голос Маньяна дрогнул. - Но
давайте же его искать. Как мы можем здесь
весилиться, когда пропал посол Земли?!
   - Т-ш-ш-ш-ш!... не так громко. Его Верховность
об этом еще не знает.
   Но Маньян твердо продолжал:
   - Сэр, это должно быть оглашено.
   - Невозможно, это может привести Его Верховность
в расстройство, а вы знаете, что это означает?
   - Что бы это не означало, это должно быть
сделано, - холодно сказал Маньян.
   - Он становится синим, - воскликнул Слунч
вытянув свои псевдоруки, - а стены - мокрыми. Вся
фурнитура летит к черту, а пища... - министр
вздрогнул, наподобие того, как дрожит желе на
тарелочке. - Нет-нет, давайте продолжать наш
вечер, как быдто ничего не случилось.
   - Это невозможно, господин Министр, - твердо
сказал Маньян. - Я прошу вас, чтобы вы применили
все ваши возможности для того чтобы сообщить о
случившимся заместителю секретаря.
   - К сожалению, - сказал Слунч, - это невозможно. - Вы
не понимаете ситуации, джентельмены. Его
Превосходительство утеряны, но это не причина для
прекращения наших дружественных взаимоотношений.
   - Мы покидаем вас, - сказал Маньян. - И
немедленно.
   - Нет, о нет! - возразил Слунч. Он как-то осел
назад и, потеряв свои обычные пропорции походил
сейчас на пышно одетого двурукого спрута. - Вы не
сможете покинуть нас в такую погоду.
   - Это что, угроза? - возмутился Маньян.
   - Ни в коем случае, мистер Маньян, это простая
констатация фактов. Вы, надеюсь, понимаете, что
ваше сообщение о пропаже посла Земли может
привести к большим международным осложнениям.
Поэтому вы останетесь здесь. Давайте будем веселы
и счастливы. И знайте, что если Его
Превосходительство не вернется, то вы проведете
здесь остаток жизни....

   10.

   - Ретиф, это фантастика! - сказал Маньян, как
только Слунч вышел из контакта с ними. - Как мог
Раф Фокс исчезнуть без всяких следов? Он имеет
прекрасную аппаратуру, радиактивные датчики,
проектор гамма-лучей и прочая, прочая, прочая...
   - Если только Слунч не лжет телепатически, он
удивлен не меньше нашего, - сказал Ретиф.
   Маньян вытер лоб платочком.
   - Боже, меня что-то лихорадит. Господи, у меня,
кажется, начинается жар. Интересно, может ли Его
Верховность изготовить антибиотики?..
   - Это не жар, - ответил Ретиф, - Действительно,
становится теплей. Сейчас около девятнадцати
градусов.
   Праздничная толпа вокруг, которая до сих пор
держались дипломатически, на некотором расстоянии,
выказывала знаки отчаяния. Они буквально дрожали
под своими квазичеловеческижми формами, облеченные
в странные костюмы.
   - У вас есть какой-нибудь план, как нам спастись
с этой раскаленной сковородки? - задыхаясь спросил
Маньян, обмахиваясь руками, как веером.
   - Я думаю, они и сами не имеют представления,
как им спастись, - заметил Ретиф. - они приняли
форму максимально излучающей поверхности.
   Слунч пробрался к ним через буквально
расползающуюся, аморфную толпу. Только его форма
оставалась по-прежнему нормальной.
   - Что здесь происходит, Слунч? - спросил Маньян
тоном настолько официальным, насколько мог себе
позволить. - Это напоминает мне духовку.
   - Температура поднялась на необычно высокий
уровень, - категорически ответил Слунч. - Его
Верховности, по-видимому, стало хуже. Его
лихорадит. И будет чудом для нас, если мы все не
погибнем следующим же утром.
   Маньян схватил Ретифа за руку.
   - Мы должны немедленно уходить отсюда!..
   - Нет! Ничего не изменилось, - быстро сказал
Слунч. - Я не могу позволить вам уйти. Впрочем,
это уже не важно, - слабо телепатировал он, поймав
взгляды землян. - Я уже ни на что не надеюсь. Его
Верховность достиг температуры 110 градусов и она
продолжает повышаться... Это конец для всех нас....

   11.

   - Может быть и нет, - сказал Ретиф. - Где здесь
ближайший выход наружу?
   - Бесполезно. Его Верховность закрыл все выходы.
Мы заперты.
   - И вы собираетесь спокойно ожидать своей
участи?! - с негодованием воскликнул Маньян.
   - Но мы ничего не можем поделать, - упадническим
голосом ответил Слунч.
   - Вы говорите, Его Верховность обречен? - спросил
Ретиф. - Можно ли предложить какие-нибудь
экстремальные меры для его спасения?
   - Что вы предлагаете?
   - У вас есть здесь где-нибудь носовые
отверстия?
   - Я думаю, но...
   - Время не ждет, - сказал Ретиф. - Ведите нас
туда.
   Слунч устремился вперед.
   - Я думаю, это бесполезно. Носовые отверстия
закрыты. Это безусловно. Я говорю вам, его мысли
полностью перепутались... - дальше он продвигался
молча по покрытому буграми полу. Повсюду лежали
бессознотельные квахоги. Некоторые судорожно
дергались. Их цвет напоминал цвет необжаренных
голубинных тушек.
   Группа оказалась в пустом носовом проходе и,
свернув налево, очутились в плохо освещенном
коридоре, украшенным табличками "Не курить!" И
увеличенными фотографиями, вырезанных из разных
журналов.
   - Здесь немного прохладнее, - промямлил Слунч. - Но
нет никакой разницы. Все закрыто.
   Они находились в помещении с высокими сводами,
полностью заполненными какими-то кожанными
занавесками, которые висели, слегка покачиваясь.
   - Носовые мембраны? - спрсил Ретиф.
   - Да. Вы видите, все плотно закрыто. Все
противопыльное, противоветренное...
   - Можете ли вы попытаться уговорить Его
Верховность открыть их?
   - Я пытался, - сказал Слунч, собираясь в кучу. - Но
он не внемлет моим просьбам. Может быть, вам
удастся? Он по вашей просьбе может превратиться в
какой-нибудь продукт.
   - Да-да, для продажи в посольстве Земли, - простонал
Маньян. - Поторопитесь, Ретиф. - Проделайте
дыру в этой тряпке и вопрос будет
исчерпан.
   - Ретиф, вы не должны этого делать! - Слунч
сделал попытку схватить землянина, который
отступил в сторону.
   - Но что же нам остается делать?
   - Вы обманули меня! - взвыл Слунч, - Увы мне,
несчастному! Я окажусь причиной мучений Его
Верховности в последние мгновения его жизни!
   - Послушайте, Слунч, мне нужна ваша помощь, - перебил
его Ретиф. - Как глубоко под землей мы
сейчас находимся?
   - Около тридцати футов, я думаю.
   - Можете ли вы вытянуться на эту длину?
   - Очень просто, но...
   - Вам потребуется какой-нибудь якорь. Ну-ка,
обхватите этот выступ По-видимому, он является
каким-то сенсорным окончанием.
   - Но зачем?
   - Потому что, если вы не сделаете этого, я
прожгу дыру в Его Верховности!!
   Слунч последовал инструкциям, свернувшись вокруг
сенсорного окончания и закрепившись на нем.
   - Цепляйтесь за него, мистер Маньян, - сказал
Ретиф своему начальнику, устраивайтесь верхом на
квахоге.
   - Что вы собираетесь сделать?
   - Проверить рефлексы, - сказал Ретиф, - Ну-ка,
зажмите нос!
   - Он вытащил коробочку с коричневым аллергическим
порошком гроуси, открыл ее и высыпал содержимое на
ближайшую чувствительную мембрану.
   Результат был потрясающим. Мембрана штороподобно
дернулась, сделалась огненно-красной и сморщилась,
отбросив во все стороны облако порошка. Он осел на
других ближайших мембранах, они тоже задергались и
изменили цвет. И вдруг впереди образовалась
сорокафутовая щель, открывая вид ослепительно
дневного света и пропуская волну холодного,
свежего воздуха.
   - Это только "А", - объяснил Ретиф, - Ну, сейчас
держитесь крепче!
   Второе, третье судорожное втягивание воздуха.
   - Слунч, приготовиться!..
   - Стены разомкнулись.
   - Вперед! - скомандовал Ретиф. Подобно
чудовищному удаву, квахог быстро скользнул вперед
и вылетел наружу.
   - Ну, держитесь покрепче, - сказал Ретиф
Маньяну. И через мгновение со страшным, подобным
землетресению, чиханием они оказались на свободе,
среди резиновых колец министра внутренних дел..

   12.

   - Ну, вот мы и снаружи, - простонал Слунч,
медленно принимая обычные для суперслага формы. - Но
что же случилось? Его Верховность ушел в
небытие... Мы, выжившие, будем обречены
карабкаться по скалам, подумайте об этом. Миллионы
лет эволюции пошли на смарку...
   - Ну, не так горестно, Слунч, - сказал Ретиф. - Вы
можете нас привести на то место, где вы нас
нашли?
   - Покинув место последней агонии Его
Верховность?
   - Ретиф, вы говорили что-то о том, что его можно
спасти?
   - Да, но я не гарантирую успеха. Однако можно
попробовать кое-какие меры. Пойдемте!

   - +-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+-+
   Полчаса ушло у маленькой партии на то, чтобы
добраться до места, где были расположены
посадочные боты и грузовое карго с медикаментами.
Под управлением Ретифа Слунч превратился в большую
бульбообразную бочку с тонким носиком на конце.
   Ретиф открыл один из двенадцати контейнеров.
   - Отлично, Слунч, накачивайтесь! - скомандовал
он.
   Неуклюжий Министр внутренних дел поместил свой
тонкий носик в ближайшую бочку и заметными
мускулистыми сокращениями начал втягивать в себя
ее содержимое. Он быстро повторил то же самое и с
другими оставшимися контейнерами. После чего он
превратился в огромную бочкообразную башню.
   - Ретиф, - слабо телепатировал он, - А вы твердо
уверенны в том, что собираетесь делать?
   - Совершенно. Пошли обратно.
   Это было очень трудное передвижение.
   Нагруженный подобно громадному грузовому катеру,
Слунч передвигался тяжело и неуклюже, с трудом
переваливаясь через каждый холмик и издавая
телепатические стоны и всхлипывания.
   Наконец показалась кромка холмов, под которыми
страдал Его Верховность.
   - Ну, а сейчас последний фокус, - сказал Ретиф. - Можно
ли каким-нибудь образом заставить Его
Верховность открыть свою глотательную полость?
   - Невозможно, - заявил Слунч. - Это же защита
против сильнейших ураганов.
   - Даже против самых сильных? Ну что же, мы
немного пощекочем его. - сказал Ретиф. - Приготовтесь...
   С этими словами он вытащил бластер, поставил его
на самую малую мощность, нацелил на холмонодобную
губу Суперслага и нажал спусковую кнопку.
   Несколько мгновений ничего не происходило. Затем
каменный рот дернулся и через мгновение в нем
образовалось отверстие.
   Слунч опустил свой хоботообразный отросток в это
отверстие, и рот снова закрылся.
   - Это замечательно, - сказал он. - А что же
дальше?
   - А дальше - начинайте выкачиваться, господин
министр, - сказал Ретиф. - А мы будем стоять в
сторонке и ждать.
   С могучими сокращениями своего тела Слунч
впрыснул двести галлонов высококачественного
лекарства в носоглодку его любимого Хозяина..

   13.

   Праздничная толпа вновь заполняла украшенный
зал. Слунч, великолепный в своей тентообразной
униформе, украшенной орденом Пурпурной Печенки за
примерную службу отечеству, радостно заколыхался
двигаясь на встречу миссии землян.
   - Это вы, господин посол! - сказал он, торопясь
выдвинуть вперед множество отростков, протягивая
их сразу всем членам делегации. - Вы выглядите
просто прекрасно после всех ваших переживаний.
   - Переживаний? Каких переживаний? - прогромыхал
Раф Фокс, поспешно беря с подноса бокал. - Ерунда,
мой мальчик. Я замечательно провел время, исследуя
катакомбы дворца. - Он взял плитку шоколада с
другого подноса. - Я должен признаться, что
несколько отягощен марокканскими вишнями, а мой
коктейльный багаж был утерян.
   - О! А как вам пришла идея потеряться снова?
   - Ничего странного, Слунч. Очень интересное
место, эти катакомбы. Я даже смог разобрать часть
фресок до того, как началось землетрясение.

                          ПРОВЕРКА НА ПРОЧНОСТЬ

     Был конец октября. Пронизывающий ветер  бил  ледяным  дождем  в  лицо
Мэллори, который, подняв воротник, стоял скрытый тенью деревьев у входа  в
узкую аллею.
     - Это ирония  судьбы,  Джонни,  -  пробормотал  маленький  человек  с
мрачным лицом, стоявший рядом с ним. - Ты, человек, который сегодня должен
был бы стать Премьером Планеты, прячешься на отшибе, тогда как Косло и его
бандиты пьют шампанское в правительственном дворце.
     - Все в порядке, Поль, - сказал  Мэллори.  -  Может  быть,  он  будет
слишком занят празднованием своей победы, и ему будет не до меня.
     - А может быть и нет, - ответил Поль. Когда  придет  время  завтрака,
Косло уже будет знать, что его фальсификация на выборах не удалась.
     - Джонни, если ему удастся до этого захватить тебя,  это  конец.  Без
тебя переворот лопнет, как мыльный пузырь.
     - Я не уеду из  города,  -  сказал  Мэллори  решительно.  -  Да,  это
небезопасно, но нельзя свергнуть диктатора, не пойдя в чем-то на риск.
     - Но только не в этом. Тебе не надо встречаться с Крандаллом лично.
     - Будет хорошо, если он увидит меня, будет знать, что я все  время  с
вами.
     В тишине двое мужчин ждали прибытия своего товарища по подполью.
     На борту межзвездного дредноута, летевшего в  полупарсеке  от  Земли,
сложный свободный мозг наблюдал за далекой солнечной системой.
     - Излучение с разной  длиной  волны  от  третьей  планеты,  -  ячейки
Перцептора направили импульс  в  шесть  тысяч  девятьсот  тридцать  четыре
блока, составлявших многосегментный мозг,  который  управлял  кораблем.  -
Модуляции в пределах от сорок  девятого  до  девяносто  первого  диапазона
процесса мышления.
     -  Часть  модели   характерна   для   экзокосмического   управляющего
интеллекта, - экстраполировали Анализаторы,  обработав  данные.  -  Другие
показатели по сложности занимают уровни от первого до двадцать шестого.
     - Нестандартная ситуация, - задумчиво пробормотали Реколлекторы.
     Сущностью Высшего Разума является  уничтожение  всех  менее  развитых
конкурирующих форм, как я/мы  систематически  уничтожали  тех,  кого  я/мы
обнаруживали в моей/нашей  ветви  Галактики.  Но  прежде,  чем  перейти  к
действиям, необходимо подробное  исследование  этого  явления,  -  указали
Интерпретаторы.  -  Для  получения  и  анализа  типичной   единицы   мозга
потребуется переход на диапазон, не превышающий один луч в секунду.
     В этом случае уровень риска возрастает до  Критической  Категории,  -
бесстрастно объявили Анализаторы.
     - УРОВЕНЬ РИСКА БОЛЬШЕ НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ, - мощный  мозговой  импульс
Эгона положил конец дискуссии. -  СЕЙЧАС  НАШИ  КОРАБЛИ  ВЫХОДЯТ  В  НОВОЕ
ПРОСТРАНСТВО В ПОИСКАХ МЕСТА ДЛЯ ВЕЛИКОЙ РАСЫ. НЕИЗМЕННЫЙ ПРИКАЗ  ВЕЛИКОГО
ТРЕБУЕТ,  ЧТОБЫ  МОЕ/НАШЕ  ЗОНДИРОВАНИЕ   ОСУЩЕСТВЛЯЛОСЬ   ДО   ПРЕДЕЛЬНОЙ
СПОСОБНОСТИ РИ, ПРОВЕРЯЯ МОЮ/НАШУ СПОСОБНОСТЬ К ВЫЖИВАНИЮ И ДОМИНИРОВАНИЮ.
НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ СТРАХА, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ  НИКАКОГО  ОПРАВДАНИЯ  НЕУДАЧИ.  Я/МЫ
ПЕРЕХОДИМ НА БЛИЗКУЮ ОРБИТУ НАБЛЮДЕНИЯ.
     В полной тишине, со скоростью чуть меньше  скорости  света,  дредноут
планеты Ри помчался в сторону Земли.
     Когда в ядовитом свете огней в квартале  от  аллеи  появилась  темная
фигура, Мэллори напрягся.
     - А вот и Крандалл, - прошипел Поль. - Я рад...
     Он внезапно замолчал,  так  как  неожиданно  на  пустынном  проспекте
раздался рев мощного мотора. Из боковой улочки вылетела полицейская машина
и с визгом повернула за угол. Человек повернулся и побежал. В окне  машины
матово блеснул  автомат.  Очередь  настигла  бежавшего,  швырнула  его  на
каменную стену, сбила с ног. Он покатился по мостовой, прежде чем  Мэллори
услышал грохот автоматов.
     - О, Боже, они убили Тони! - прохрипел Поль. -  Нам  надо  выбираться
отсюда!
     Мэллори сделал несколько шагов по аллее и застыл  на  месте,  увидев,
как в  дальнем  углу  вспыхнули  огни.  Он  услышал,  как  тяжелые  сапоги
коснулись земли, как хриплый голос проревел команду.
     - Мы отрезаны, - бросил он.
     В шести футах он заметил грубую деревянную дверь. Он кинулся  к  ней,
навалился на нее всем телом. Она не  поддавалась.  Он  сделал  шаг  назад,
ударил изо всех сил ногой, дверь упала. Мэллори  толкнул  своего  спутника
вперед,  в  темную  комнату,  пахнувшую  плесенью  и   крысиным   пометом.
Спотыкаясь, Мэллори на ощупь прокладывал путь. Он прошел через  заваленный
мусором дверной проем, двинулся вдоль стены и  нашел  дверь,  висевшую  на
одной петле. Он протиснулся мимо нее  и  очутился  в  коридоре.  В  слабом
свете, проникавшем из окошка над  массивной  запертой  дверью,  был  виден
вздувшийся линолеум на полу. Мэллори повернул в другую сторону, побежал  к
маленькой двери в дальнем конце коридора. Он находился в десяти  футах  от
нее, когда раздался взрыв и ее центральная  часть  с  грохотом  обрушилась
внутрь. Щепки полетели во  все  стороны,  оцарапали  его,  подобно  когтям
впились в его плащ. Шедший за ним Поль вдруг  стал  хватать  ртом  воздух.
Мэллори обернулся как раз в тот момент, когда тот упал назад  на  стену  и
сполз вниз. Полный, в тысячу пуль залп  автомата  разорвал  на  куски  его
грудь и живот.
     Через дыру в двери просунулась рука и стала искать задвижку.  Мэллори
сделал шаг вперед, схватил человека за запястье, дернул за руку  изо  всей
силы, услышал, как хрустнул локтевой сустав.  Стон  раненого  полицейского
был заглушен вторым залпом скорострельного оружия, но Мэллори уже прыгнул,
схватился за перила лестницы, подтянулся и перелез через  них.  Он  прыгал
через пять ступенек, пронесся мимо площадки, заваленной  битым  стеклом  и
пустыми  бутылками,  побежал  дальше  и  оказался  в  затянутом   паутиной
коридоре, в который выходили расшатанные двери. Внизу грохотали  сапоги  и
раздавались яростные крики. Мэллори вошел в ближайшую дверь и  прислонился
спиной к стене за нею. Тяжелые шаги прогрохотали  по  лестнице.  Когда  он
вернулся, чтобы бежать в дальний конец прохода, снизу  прогремел  ответный
залп.
     Сильный удар в бок лишил его воздуха, отбросил в сторону. Он поднялся
на ноги и побежал дальше. Из глубокой ссадины  текла  кровь.  Пуля  только
царапнула его.
     Он добрался до двери, ведущей к служебной лестнице, и отскочил, когда
из темноты на него с воем бросилась  темно-серая  тень.  В  это  мгновение
прогремел выстрел, со стены над  головой  Мэллори  посыпалась  штукатурка.
Плотный человек в  форме  полиции  безопасности,  бегом  поднимавшийся  по
лестнице, мгновенно остановился, увидев в руках  Мэллори  автомат.  Прежде
чем он опомнился, Мэллори замахнулся пустым оружием, ударом ноги  отбросил
полицейского вниз  на  площадку.  Кот,  спасший  ему  жизнь,  -  огромное,
покрытое боевыми шрамами животное, - лежал на полу; пол головы у него было
снесено выстрелом, который он принял на себя. Его единственный желтый глаз
смотрел на Мэллори, когти впились в пол, словно, даже мертвый,  он  шел  в
атаку.  Мэллори  перепрыгнул  через  убитое  животное,  побежал  вверх  по
лестнице.
     Через три пролета лестница оканчивалась  кладовкой,  забитой  пачками
газет и гниющими коробками, из которых с появлением Мэллори во все стороны
бросились бежать мыши. В кладовке было единственное окно, темное от грязи.
Мэллори  отшвырнул  бесполезный  автомат,  осмотрел  потолок   в   поисках
аварийного выхода, но ничего не увидел. Бок у него нестерпимо болел.
     За дверью послышался топот ног. Мэллори попятился в угол  комнаты,  и
снова раздался визг  автомата;  тонкая  дверь  дернулась,  развалилась  на
куски. Мгновение стояла абсолютная тишина.
     - Выходи с поднятыми руками, Мэллори! - прорычал металлический голос.
     В темноте бледные языки  пламени  лизали  связанные  газеты,  которые
загорелись от потока стальных пуль. Дым стал заполнять чердак.
     - Выходи, пока не зажарился, - прокричал голос.
     - Давай выбираться  отсюда,  -  заорал  другой.  -  Эта  груда  хлама
загорится как трут!
     - Последний шанс, Мэллори, - прокричал первый.
     Огонь, питаемый сухой бумагой, уже достигал потолка и начинал реветь.
Мэллори пошел вдоль стены к окну, сдвинул в сторону порванные жалюзи,  изо
всех сил дернул раму. Она не двинулась. Он вышиб стекло,  перебросил  ногу
через подоконник и вылез на ржавую пожарную лестницу. Пятью этажами ниже в
пятне света виднелись белые точки поднятых лиц и шесть полицейских  машин,
блокировавших мокрую от  дождя  улицу.  Он  прижался  спиной  к  поручням,
посмотрел вверх. Пожарная лестница тянулась еще на три этажа.  Он  прикрыл
лицо рукой от растущих языков пламени, заставил свои ноги нести его  вверх
по железным перекладинам.
     Верхняя площадка находилась в шести футах ниже  нависавшего  карниза.
Мэллори взобрался на перила, схватился  обеими  руками  за  край  ажурного
каменного украшения. Мгновение он болтался в  девяти  десятках  футов  над
землей, затем подтянулся, поставил колено на парапет, покатился на крышу.
     Лежа на животе, он  осмотрелся.  Линия  горизонта  нарушалась  только
трубой вентилятора и хибаркой, в которую выходил лифт. Он сориентировался,
обнаружил, что отель находится на углу улицы, а за ним  есть  стоянка  для
машин. Примыкавшая со стороны аллеи крыша была футов на  десять  ниже,  ее
отделял проем в шестнадцать футов. Вдруг крыша под его ногами  затряслась:
один из потолков старого здания  обвалился:  огонь  сожрал  его  подпорки.
Вокруг него поднимался дым.  Со  стороны  стоянки  мрачные  языки  пламени
взвивались на тридцать футов над ним, отправляя каскады искр в сырое небо.
Он пошел к сарайчику. Металлическая дверь была закрыта. Сбоку  к  строению
была прикреплена ржавая лестница. Мэллори  оторвал  ее,  понес  в  сторону
аллеи. Всей его силы едва хватило на то, чтобы  раздвинуть  ее  на  полную
длину. "Двадцать футов, - прикинул он. - Может быть, хватит".
     Он толкнул лестницу через проем,  с  трудом  установил  ее  на  крыше
внизу. Хрупкий мост зашатался под его весом, когда он полез  по  нему.  Он
осторожно  двигался  дальше,  не  обращая  внимания   на   раскачивавшуюся
ненадежную  опору.  Он  был  в  шести  футах  от   нижней   крыши,   когда
почувствовал, как под ним хрустнул сгнивший металл;  он  сделал  отчаянный
бросок  вперед  и  полез  по  водосточному  желобу,  услышав,  как   внизу
закричали, когда лестница рухнула на камни аллеи.
     "Вот невезение, - подумал он, - теперь они знают, где я..."
     На крыше он увидел тяжелую крышку люка. Он поднял  ее,  спустился  по
железной лестнице в темноту, пробрался  к  коридору,  по  нему  к  главной
лестнице. Снизу доносились слабые звуки. Он стал спускаться.
     Когда он был на четвертом этаже,  внизу  показались  огни,  раздались
голоса, топот ног. Он сошел с лестницы на третьем этаже, повернул за угол,
вошел в комнату, выходившую окнами на аллею. В окно  дул  холодный  ветер,
пахнувший дымом.  Казалось,  узкий  проход  внизу  пуст.  Тело  его  друга
исчезло. Сломанная лестница лежала там, куда упала. "До земли, точнее,  до
булыжника - двадцать футов", - прикинул он.  Даже,  если  он  повиснет  на
руках и прыгнет, перелом ноги обеспечен...
     Что-то  шевельнулось  внизу.  Одетый  в  форму   полицейский   стоял,
прислонившись спиной к стене прямо под ним. Волчья  улыбка  исказила  лицо
Мэллори. Он скользнул вниз головой  с  подоконника,  замер  на  мгновение,
увидев, как полицейский поднял верх испуганное лицо, его рот открылся...
     Мэллори прыгнул, ударил полицейского ногами  по  спине,  смягчив  тем
самым свое падение. Он высвободился и сел, потрясенный. Полицейский лежал,
уткнувшись носом в землю, его позвоночник был неестественно выкручен.
     Мэллори поднялся на ноги и чуть не  упал  от  резкой  боли  в  правой
ступне. Растяжение или перелом. Сцепив  зубы,  он  двинулся  вдоль  стены.
Ледяная вода из водосточной трубы, бурлила у его  ног.  Он  поскользнулся,
чуть не упав на  мокрый  булыжник.  Впереди  показалось  освещенное  место
стоянки. Если бы он смог добраться туда, может быть, у  него  еще  был  бы
шанс. Он должен добиться успеха - ради Моники, ради ребенка, ради будущего
всего мира.
     Шаг, еще шаг. Боль впивалась в него  все  сильнее  с  каждым  вдохом.
Промокшая от крови рубашка и штанина, совершенно ледяные, прилипли к телу.
Еще десять футов - и он рванет к стоянке...
     Два человека в  черной  форме  полиции  Государственной  Безопасности
вышли ему навстречу  с  направленными  в  его  грудь  автоматами.  Мэллори
оттолкнулся от стены, собрался с духом в ожидании очереди, которая оборвет
его жизнь. Вместо этого в глаза  ему  сквозь  дождь  ударил  слепящий  луч
света.
     - Вы пойдете с нами, мистер Мэллори.
     - По-прежнему никакого контакта, - доложили Перцепторы.  -  С  мозгом
высшего уровня отсутствует  связь,  он  начинает  дрожать  и  бросается  в
сторону, когда я/мы касаемся его.
     Инициаторы внесли предложение:
     - При помощи соответствующих гармоник можно  установить  резонирующее
поле, которое усилит любой местный  мозг,  функционирующий  в  аналогичном
ритме. Я/мы  находим,  что  модель  следующего  характера  будет  наиболее
подходящей... Был продемонстрирован сложный символ.
     - ПРОДОЛЖАЙТЕ ДЕЙСТВОВАТЬ ОПИСАННЫМ СПОСОБОМ, -  приказал  Эгон.  ВСЕ
ПОСТОРОННИЕ ФУНКЦИИ ПРЕКРАЩАЮТСЯ ДО  ТЕХ  ПОР,  ПОКА  НЕ  БУДЕТ  ДОСТИГНУТ
УСПЕХ.
     Руководствуясь исключительно одной целью, датчики  Ри  зондировали  с
темного,  погруженного   в   тишину   корабля   пространство   в   поисках
восприимчивого человеческого мозга.
     Комната  для  допросов  представляла  собой  абсолютно  пустой   куб,
окрашенный белой эмалевой краской. В центре под ослепительно белыми лучами
света стоял массивный стальной стул, отбрасывавший чернильную тень.
     Минута прошла в тишине,  затем  по  коридору  простучали  каблуки.  В
открытую дверь вошел высокий мужчина в простой  темной  военной  одежде  и
остановился, изучая своего пленника. Его широкое обвислое лицо было  серое
и мрачное, как могильная плита.
     - Я предупреждал тебя, Мэллори, - произнес он низким рычащим голосом.
     - Ты совершаешь ошибку, Косло, - отозвался Мэллори.
     - Открыто арестовав народного героя, не так ли? - Широкие серые  губы
Косло искривились в улыбке. Так мог бы улыбаться покойник. - Не  обманывай
себя. Без своего вождя мятежники ничего не сделают.
     - Ты уверен, что готов подвергнуть свой режим испытанию так скоро?
     - Либо так, либо ждать, пока твоя партия наберет силу. Я выбрал более
быстрый путь. Я никогда не мог так долго ждать, как ты, Мэллори.
     - Ну, к утру ты будешь знать.
     - Так  быстро,  да?  -  Прикрытые  тяжелыми  веками  глаза  Косло  не
отрывались от бликов света. - К утру я многое  узнаю.  Ты  понимаешь,  что
лично твое положение безнадежно.
     Он перевел взгляд на стул.
     - Другими словами, мне следует тебе все продать в обмен на  что?  Еще
одно твое обещание?
     - Альтернатива - этот стул, - сказал Косло категорическим тоном.
     - Ты очень доверяешь технике, Косло, больше чем людям.  В  этом  твоя
большая слабость.
     Косло протянул руку, погладил ровный металл стула.
     - Это научный аппарат, сконструированный  специально  для  выполнения
особого задания с наименьшими трудностями для меня. Он создает  в  нервной
системе объекта условия, при которых вспоминается абсолютно все, и в то же
время способствует звуковому выражению воспоминаний.  Кроме  того,  объект
также начинает  подчиняться  командам.  Он  помолчал.  -  Если  ты  будешь
сопротивляться, он разрушит твой мозг, но не раньше, чем  ты  скажешь  мне
все: имена, места, числа, планы операций - все. Для нас обоих будет проще,
если ты смиришься с неизбежностью и расскажешь мне  добровольно  все,  что
мне хочется знать.
     - И после того, как ты получишь информацию?..
     - Ты знаешь, что мой режим не может мириться с оппозицией. Чем  более
полными будут сведения, тем меньше крови потребуется.
     Мэллори пожал плечами, покачал головой.
     - Нет, - сказал он жестко.
     - Не будь дураком, Мэллори! Это не проверка на прочность.
     - Наверное, все-таки это проверка: человек против машины.
     Глаза Косло впились в него. Он сделал быстрый жест рукой.
     - Привяжите его.
     Сидя на стуле, Мэллори чувствовал,  как  холодный  металл  вытягивает
тепло из его тела. Ремни стягивали его руки, ноги, грудь.  Широкое  кольцо
из проволоки и пластика крепко прижало его череп к подголовнику. Фей Косло
наблюдал за происходившим из угла комнаты.
     - Готово, ваше превосходительство, - доложил техник.
     - Продолжайте.
     Мэллори напрягся. Ненормальное  возбуждение  свело  его  желудок.  Он
слышал об этом стуле, о его  способности  прочесывать  человеческий  мозг,
выпотрошить его, превратив человека в болтливого идиота.
     -  Только  свободное  общество,  -  подумал  он,  -   может   создать
технологию, которая делает тиранию возможной...
     Он видел, как одетый в белый комбинезон техник прикоснулся  к  панели
управления. Оставалась только одна надежда: если бы он смог сопротивляться
силе машины, затянуть допрос, задержать Косло до рассвета...
     Усыпанные иголками зажимы впились в виски Мэллори. Мгновенно его мозг
наполнился мечущимися бредовыми образами. Он почувствовал, как  его  горло
сжалось от подавляемого стона. Чьи-то сильные пальцы вцепились в его мозг,
перебирая старые воспоминания, вскрывая затянутые временем раны. Откуда-то
до него донесся голос, задававший вопросы.  Слова  дрожали  в  его  горле,
стремясь вырваться наружу.
     Я должен  сопротивляться!  Мысль  промелькнула  у  него  в  голове  и
исчезла, унесенная волной зондирующих импульсов,  которые  хлынули  в  его
мозг.
     Я  должен  держаться...  достаточно  долго...   чтобы   дать   другим
возможность...
     На панели управления корабля Ри мигали слабые огни.
     - Я/мы  чувствуем  новый  разум  -  передатчик  большой  мощности,  -
внезапно объявили Перцепторы.  -  Но  образы  беспорядочны.  Я/мы  ощущаем
борьбу, сопротивление...
     - УСТАНОВИМ ТЕСНУЮ СВЯЗЬ, - приказал Эгон. ИСПОЛЬЗОВАТЬ УЗКИЙ ФОКУС И
ИЗВЛЕЧЬ РАЗУМ.
     - Это трудно; я/мы чувствуем мощные нервные токи, не гармонирующие  с
основными ритмами мозга.
     ПОДАВИТЬ ИХ!
     И снова мозг Ри пошел на контакт, внедрился в сложную  матрицу,  мозг
Мэллори,  и  начал  старательно  выявлять  и  усиливать  его   собственные
элементы,  давая  им  возможность  сложиться  в  природную  мозаику  своей
личности, свободную от чуждых ей контримпульсов.
     Лицо техника стало белее  мела,  когда  тело  Мэллори  окаменело  под
ремнями.
     - Идиот! - голос Косло ударил его, как кнутом. -  Если  он  умрет  до
того, как заговорит...
     - Он... он оказывает сильное сопротивление, ваше  превосходительство.
- Глаза техника изучали  шкалы  приборов.  -  Ритмы  от  альфы  до  дельты
нормальные, хотя и увеличенные, - пробормотал он. - Индекс  метаболизма  -
девяносто девять...
     Тело Мэллори дернулось. Он сначала открыл, потом  закрыл  глаза,  его
губы зашевелились.
     - Почему он не говорит? - рявкнул Косло.
     - Ваше превосходительство, возможно,  потребуется  несколько  секунд,
чтобы настроить потоки энергии на десятикратный резонанс...
     - Тогда займись этим! Арестовав  этого  человека,  я  слишком  многим
рисковал, чтобы теперь потерять его.
     Раскаленные сильные пальцы протянулись от стула  по  нервным  каналам
мозга Мэллори - и встретили непреодолимое сопротивление Ри.  В  результате
столкновения излученное самосознание Мэллори металось, как лист  во  время
бури.
     - Борись!
     Остаток подконтрольного ему интеллекта сжался...
     ...И был схвачен, заключен в капсулу, унесен куда-то вверх.
     Мэллори  чувствовал,  что  летит  сквозь  клубящийся   белый   туман,
пронизываемый вспышками  и  полосами  красного,  синего,  фиолетового.  Он
ощущал давление огромных сил, которые бросали его то в одну, то  в  другую
сторону, вытягивали его мозг, как гибкую проволоку, пока он не пересек всю
Галактику. Проволока стала утолщаться, превратилась в  диафрагму,  которая
разделила вселенную на две части. Плоскость приобрела  толщину,  разбухла,
охватила все  пространство/время.  Обессиленный,  издалека  он  чувствовал
перемещение  энергий,  которые  рыскали  в   поисках   добычи   прямо   за
непреодолимым силовым полем...
     Сфера, в которую он был заточен, сжалась, сдавила его, направила  его
сознание по узкому, как игла, пути. Он знал, не зная, откуда, что заперт в
комнате без воздуха, сжимавшейся, вызывавшей клаустрофобию, лишенный каких
бы то ни было звуков и ощущений. Он вздохнул, чтобы закричать...
     Но  вдоха  не  последовало.  Только  слабый  приступ  ужаса,   быстро
исчезнувший, словно остановленный чьей-то рукой. В темноте, в одиночестве,
Мэллори ждал, все его чувства были обострены, контролируя  окружавшую  его
темноту...
     - Он у нас! - издали импульс Перцепторы.
     В центре комнаты в ловушке  с  мозгом  пульсировали  потоки  энергии,
удерживающие и контролирующие захваченный образец.
     - ПРОВЕРКА НАЧНЕТСЯ НЕМЕДЛЕННО. - Эгон не обращал внимания на импульс
вопросов от  сегментов  мозга,  отвечающих  за  размышления.  -  ПРИМЕНИТЬ
ИСХОДНЫЕ СТИМУЛЫ, ЗАПИСАТЬ РЕЗУЛЬТАТЫ. ПРИСТУПАЙТЕ!
     ...Он  вдруг  почувствовал  слабое  мерцание  света  в  другом  конце
комнаты: контур окна. Он моргнул, приподнялся. Под ним  скрипнули  пружины
кровати. Он принюхался. В тяжелом воздухе ощущался запах  дыма.  Казалось,
он находился в комнате дешевой гостиницы. Он не помнил, как попал сюда. Он
отбросил грубое одеяло  и  коснулся  босыми  ногами  покоробившихся  досок
пола...
     Доски были горячими.
     Он вскочил, побежал к двери, схватился  за  ручку  и  отдернул  руку.
Металл обжег ему ладонь.
     Он побежал к окну, отодвинул в сторону заскорузлые от  грязи  тюлевые
занавески, открыл задвижку, потянул за раму. Она не сдвинулась с места. Он
сделал шаг назад, вышиб ногой стекло. Мгновенно  клубы  дыма  ворвались  в
разбитое окно. Обернув занавеской руку, он выбил осколки, перебросил  ногу
через подоконник, нащупал пожарную лестницу. Ржавый металл врезался в  его
босые ступни. На ощупь он проделал вниз пять шагов и бросился назад, когда
снизу взвился красный клык пламени.
     Поверх перил он увидел улицу, пятно света  на  мрачно-сером  асфальте
десятью этажами ниже, белые лица, маленькие, как точки, обращенные  вверх.
В сотне футов от него раскачивалась раздвижная лестница, ведущая к другому
крылу охваченного огнем здания. Он чувствовал себя  брошенным,  покинутым.
Ничто не могло спасти его. Внизу под ним железная лестница  была  сплошным
адом.
     Было легче, быстрее  перемахнуть  через  поручни,  убежать  от  боли,
просто умереть, - мысль пронеслась в его голове с ужасающей ясностью.
     Послышался звон разбитого стекла, и над ним  вылетело  окно.  На  его
спину пролился дождь обжигающих осколков. Железо  жгло  ноги.  Он  вдохнул
побольше воздуха, прикрыл лицо рукой и нырнул в бесновавшееся пламя.
     Он  полз,  чуть  не  падая  с   жестких   металлических   перекладин,
преодолевая выступы.  Боль  во  всем  теле.  Он  взглянул  на  свою  руку:
ободранная, кровоточащая, обгоревшая...
     Руки и ноги больше не  принадлежали  ему.  Помогая  себе  коленями  и
локтями, он перекатился еще через один выступ,  соскользнул  на  следующую
площадку. Лица уже были ближе, руки тянулись к нему. Он с трудом  поднялся
на ноги, почувствовал, как последние секции лестницы подались вниз под его
весом. Он представлял собой пятно красного  цвета.  Он  почувствовал,  как
покрытая волдырями кожа сползает с его тела. Закричала женщина.
     - О, Господи, сгорел живьем, и все  еще  ходит!  -  отрывисто  сказал
кто-то тонким голосом.
     - Его руки... пальцев нет...
     Что-то поднялось, ударило его, призрачный удар в  момент,  когда  над
ним сомкнулась темнота.
     Реакция индивидуума  была  ненормальной  -  сообщили  Анализаторы.  -
Стремление к выживанию огромное. Столкнувшись  с  очевидной  неизбежностью
физического уничтожения, он предпочел агонию и увечья спокойному доживанию
в течение короткого времени.
     Существует вероятность того, что  такая  реакция  представляет  собой
чисто инстинктивный механизм необычной формы,  -  указали  Анализаторы.  -
Если так, это может оказаться опасным. Требуется больше  данных  по  этому
пункту.
     Я/МЫ ИСПОЛЬЗУЕМ НОВЫЕ СТИМУЛЫ ПО ОТНОШЕНИЮ К ОБЪЕКТУ, - сказал  Эгон.
- ПАРАМЕТРЫ СТРЕМЛЕНИЯ К  ВЫЖИВАНИЮ  ДОЛЖНЫ  БЫТЬ  УСТАНОВЛЕНЫ  С  БОЛЬШЕЙ
ТОЧНОСТЬЮ. ВОЗОБНОВИТЬ ПРОВЕРКУ!
     Сидевший на стуле Мэллори стал извиваться и обмяк.
     - Ну что?
     - Он жив, ваше превосходительство!  Но  что-то  не  так!  Я  не  могу
довести его до уровня звукового выражения! Он  подавляет  меня  с  помощью
комплекса своих фантазий!
     - Выведи его из этого состояния!
     - Ваше превосходительство, я пытался. Но я не могу пробиться к  нему.
Такое  впечатление,  что  он  вытянул  энергетические  ресурсы  стула,   и
использовал их для того, чтобы усилить свой механизм сопротивления.
     - Подавите его!
     - Я попытаюсь, но его сила фантастична!
     - Тогда мы добавим энергии!
     - Это... опасно, ваше превосходительство.
     - Не опаснее, чем неудача!
     Техник с  помрачневшим  лицом  переключил  панель  на  более  высокий
уровень энергетического потока, проходящего через мозг Мэллори.
     - Объект шевельнулся! - взорвались Перцепторы. - Новый  мощный  поток
энергии в поле мозга! Моя/наша хватка ослабевает...
     - ДЕРЖАТЬ ОБЪЕКТ! НЕМЕДЛЕННО, С МАКСИМАЛЬНОЙ СИЛОЙ ИСПОЛЬЗОВАТЬ НОВЫЕ
СТИМУЛЫ!
     Заключенный  отчаянно  сопротивлялся  принуждению,  а  тем   временем
свободный чужеродный мозг сконцентрировал свои силы и с  большей  энергией
ввел новый стимул в находившийся в смятении захваченный разум.
     ...Горячее солнце жгло спину. Слабый ветерок колыхал  высокую  траву,
растущую на склоне, где укрылся раненый лев. Капли пурпурно-красной крови,
висевшие на высоких стеблях, обозначили путь  огромного  кота.  Он  должен
быть здесь, распростершийся на  земле  в  тени  колючего  кустарника,  его
желтые глаза сузились от боли: грудь его разорвана пулей большого калибра.
Он ждет, надеясь, что его мучитель придет сюда...
     Сердце Мэллори глухо стучало под влажной рубашкой цвета хаки.
     Тяжелая винтовка в его  руках  казалась  ему  детской  -  бесполезная
игрушка  против  первобытной  ярости  зверя.  Он  сделал  шаг,  его   губы
искривились в иронической улыбке.  Что  он  хочет  доказать?  Если  бы  он
отступил и посидел под деревом, лениво потягивая из фляги, - пока  лев  не
умер бы от потери крови, - а затем пошел бы и нашел тело, то никто  бы  об
этом не узнал. Он сделал еще один шаг. Теперь он решительно шел вперед.  В
лицо бил холодный ветер. Ноги были легкими, сильными. Он глубоко вздохнул,
ощутил сладость весеннего воздуха. Жизнь никогда не была так дорога ему...
     Раздался глубокий астматический кашель, и  огромный  зверь  вышел  из
тени, желтые клыки оскалены, мышцы  перекатываются  под  светло-коричневой
шерстью, темная кровь на боку отливает черным...
     Лев двинулся вниз по склону, Мэллори уперся ногами в  землю,  вскинул
ружье, прижал его к плечу.
     Как в книге, - подумал он с иронией. - Прицельтесь выше  грудины,  не
стреляйте, пока не будете уверены...
     Он выстрелил с расстояния в сто  футов  -  как  раз,  когда  животное
повернуло налево. Пуля попала в цель где-то за ребрами.  Кот  остановился,
пришел в  себя.  Ружье  дернулось,  и  снова  грохнул  выстрел.  На  месте
разъяренной морды вспыхнуло красное пятно... И все равно умиравший  хищник
шел вперед. Мэллори смахнул пот, заливающий ему глаза, прицелился в  плечо
животному...
     Курок заело. Быстрого взгляда было достаточно, чтобы  понять,  что  в
ружье застрял патрон. Не сходя с места, Мэллори подергал  его.  Тщетно.  В
последнее мгновение он  сделал  шаг  в  сторону,  и  бросившееся  на  него
чудовище рухнуло в пыль рядом с ним. И вдруг ему в  голову  пришла  мысль,
что, если бы Моника наблюдала за ним, сидя в машине у подножья  холма,  то
на этот раз она бы не смеялась...
     - Снова комплекс реакций  не  соответствует  какому  бы  то  ни  было
понятию разумности из моего/нашего опыта, - ячейки Реколлектора сообщили о
парадоксе, который преподнес интеллекту Ри захваченный разум. -  Мы  имеем
дело с личностью, которая стремится к  выживанию  с  не  имеющей  аналогов
мощью, и в то же время идет на риск крайней категории  без  необходимости,
согласно абстрактному коду поведенческой симметрии.
     - Я/мы  делаем  вывод,  что  выбранный  в  качестве  образца  сегмент
личности  не  является  подлинно  аналогичной  Эгону  частью  объекта,   -
предположили Мыслители. - Очевидно, он неполноценен, нежизнеспособен.
     - Давайте попробуем выборочно снять контроль с периферийных  областей
поля мозга, - предложили Перцепторы. - Таким  образом  мы  сможем  сильнее
сконцентрировать стимулирование на центральной матрице.
     - Приведя энергии в соответствие с захваченным  мозгом,  можно  будет
управлять его ритмом и получить ключ к полному контролю над ним, -  быстро
определили Вычислители.
     - Такой путь несет в себе риск разрыва матрицы и разрушения  образца,
- предупредили Анализаторы.
     - НА РИСК НЕОБХОДИМО ПОЙТИ!
     С  беспредельной  точностью  мозг  Ри  сузил  границы   зондирования,
подгоняя его по форме под  очертания  находившегося  в  боевой  готовности
мозга Мэллори, подстраиваясь под мощные потоки энергии, идущие от стула.
     - Равновесие достигнуто, - наконец сообщили Перцепторы. - Однако  оно
неустойчиво.
     Следующая проверка должны быть проведена с  целью  обнаружения  новых
аспектов синдрома выживания объекта, - указали Анализаторы.
     Модель стимулирующего воздействия была выдвинута и принята. На  борту
корабля, вращавшегося на подлунной орбите, мозг  Ри  еще  раз  бросился  в
атаку и коснулся восприимчивого мозга Мэллори...
     Вместо темноты  появился  неясный  свет.  Внизу  под  его  ногами  от
сильного грохота задрожали скалы. Сквозь вихрь  брызг  он  увидел  плот  и
маленькую фигурку, которая припала к  нему:  ребенок,  маленькая  девочка,
возможно, лет девяти, стояла  на  коленях,  вцепившись  в  плот  руками  и
смотрела на него.
     - Папочка!
     Высокий, тонкий голос,  полный  нескрываемого  ужаса.  Дикое  течение
швыряло плот из стороны в сторону. Он сделал шаг, поскользнулся,  чуть  не
упал вниз со скользких скал. Ледяная вода бурлила вокруг его ног. В  сотне
футов ниже по течению река серебристо блестела,  скрытая  туманной  вуалью
своего зловещего падения. Он  повернулся,  вскарабкался  назад  на  берег,
побежал вдоль него. Там, впереди, он увидел выступ скалы. Может быть...
     Плот подпрыгивал и,  кружась,  несся  в  пятидесяти  футах  от  него.
Слишком далеко. Он  увидел  бледное  личико,  умоляющие  глаза.  Его  стал
охватывать страх, липкий и одуряющий.
     Перед  глазами  возникали  картины  смерти:   его   изломанное   тело
покачивается на волнах ниже водопада, лежит  белое,  как  воск  на  столе,
напудренное  и  неестественное  в  обитом  атласом  ящике,  разлагается  в
кромешной тьме в безразличной сырой земле.
     У него задрожали ноги. Он сделал шаг назад.
     На  мгновение  его  охватило  любопытное  ощущение  нереальности.  Он
вспомнил  темноту,  чувство  невыразимой  клаустрофобии,   лицо,   которое
склонилось над ним...
     Он моргнул - и сквозь брызги, летевшие от речных порогов,  его  глаза
заглянули в глаза обреченного ребенка. Сострадание пронзило его, как  боль
от удара. Он кашлянул, почувствовал, как чистая, белая  злость  на  самого
себя охватывает его, почувствовал презрение к  своему  страху.  Он  закрыл
глаза и прыгнул далеко  вперед,  ударился  о  воду,  пошел  вниз,  всплыл,
задыхаясь. Он поплыл к плоту, почувствовал  сильный  удар,  когда  течение
бросило его на скалу, захлебнулся, когда жестокие брызги  стали  сечь  его
лицо. Неважно, - подумал он, - что  у  него  сломаны  ребра,  что  ему  не
хватает воздуха для дыхания. Важно только добраться до плота, пока тот  не
доплыл до края, сделать так,  чтобы  маленькая  напуганная  душа  полетела
вниз, в беспредельную темноту, не одна...
     - Ваше превосходительство! Мне нужна помощь! - умолял техник мрачного
диктатора.  -  Я  подаю  в  его  мозг  такое  количество  энергии,  какого
достаточно,  чтобы  убить  двух  обыкновенных  людей,   а   он   все   еще
сопротивляется! Я готов поклясться, что  мгновение  назад  он  на  секунду
открыл глаза и посмотрел прямо сквозь меня! Я  не  могу  принять  на  себя
ответственность...
     - Он... должен... говорить! - проскрежетал Косло. - Держи его! Сломай
его! Или я обещаю тебе медленную и ужасную смерть!
     Дрожащими руками техник взялся за ручки панели управления.
     Сидевший на стуле Мэллори был напряжен, но  больше  не  сопротивлялся
путам.  Он  был  похож  на  человека,  который  глубоко  задумался.   Пот,
выступивший на его лбу, тонкими струйками стекал по лицу.
     - В захваченном объекте  опять  появились  новые  потоки  энергии,  -
объявили Перцепторы в тревоге. - Ресурсы его мозга поразительны!
     - ПОДСТРОИТЬСЯ ПОД НЕГО! - дал указание Эгон.
     - Ресурсы моей/нашей энергии уже исчерпаны, - вмешались Калькуляторы.
     -  ВЗЯТЬ  ЭНЕРГИЮ  СО  ВСЕХ  ПЕРИФЕРИЙНЫХ  ФУНКЦИЙ!  СНИЗИТЬ  ЭНЕРГИЮ
ЭКРАНИРОВАНИЯ. НАСТАЛ МОМЕНТ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ ПРОВЕРКИ!
     Мозг Ри быстро подчинился.
     - Захваченный объект под контролем, - объявил Калькулятор. - Но  я/мы
указываем на то, что эта связь теперь представляет собой канал  возможного
нападения.
     - НЕОБХОДИМО ПОЙТИ НА РИСК.
     - Даже сейчас его мозг старается помешать мне/нам контролировать его.
     - ДЕРЖИТЕ ЕГО КРЕПКО!
     Мозг Ри отчаянно стремился сохранить контроль над мозгом Мэллори.
     Какое-то мгновение он не существовал, затем вдруг появился.  Мэллори,
- подумал он. - Этот символ представляет я/мы...
     Чужеродная мысль  стала  исчезать.  Он  поймал  ее,  удержал  символ.
Мэллори. Он вспомнил форму своего тела, ощущение  черепа,  в  который  был
заключен его мозг, восприятие света, звука, цвета - но здесь  не  было  ни
звука,  ни  света.  Только  замкнутая  темнота,   непроницаемая,   вечная,
неизменная...
     Где он?
     Он вспомнил белую комнату, хриплый голос Косло, стальной стул...
     И мощный рев волн, бросавшихся на него...
     И тянувшиеся к нему когти гигантского кота...
     И жар бесновавшихся языков пламени, облизывавших тело...
     Но теперь  не  было  никакой  боли,  никакого  неудобства  -  никаких
ощущений вообще. Значит, это смерть? Сразу же он отбросил эту  мысль,  как
абсурдную.
     - Я мыслю - значит, я существую. Я пленник. Где?
     Его чувства зашевелились, обследуя пустоту. Он выбрался  наружу  -  и
услышал звуки  голосов  -  умолявших,  требовавших.  Они  становились  все
громче, эхом отдаваясь в беспредельном пространстве.
     - ...Говори, черт  возьми!  Кто  твои  главные  сообщники?  На  какую
поддержку Вооруженных Сил ты рассчитываешь?  Кто  из  генералов  за  тебя?
Вооружение?.. Организация?.. Место первых атак?
     Посыпавшиеся, как снег, помехи затмили  слова,  заполнили  Вселенную,
ослабели. На какое-то мгновение Мэллори почувствовал ремни, врезающиеся  в
онемевшие мышцы рук,  ощутил  боль,  причиняемую  зажимами,  впившимися  в
голову.
     ...Почувствовал,  что  плывет,  невесомый,  в  море  вспыхивающих   и
гаснущих энергий. Голова его пошла кругом, он отчаянно старался  сохранить
равновесие в окружавшем его хаосе. В кружащейся тьме он обнаружил  матрицу
одного  направления,  неуловимого,  но  служащего   ориентиром   на   фоне
менявшихся энергетических потоков. Он добрался до нее, схватил...
     - Полная разрядка! - объявили Рецепторы всем шести тысячам девятистам
тридцати четырем блокам памяти мозга Ри и замерли в  шоке.  -  Захваченный
разум цепляется за контакты: мы не можем освободиться!
     Пульсируя от невероятного потрясения, вызванного внезапным нападением
пленника, чужеродный мозг отдыхал в течение доли секунды, необходимой  для
восстановления равновесия между сегментами.
     - Энергия врага, хотя и является беспрецедентно высокой, недостаточна
для того, чтобы нарушить целостность моей/нашей сущности, - с  напряжением
констатировали Анализаторы. - Но я/мы должны немедленно отступить!
     - НЕТ! Я/МЫ НЕ ИМЕЕМ ДОСТАТОЧНО  ДАННЫХ  ДЛЯ  ТОГО,  ЧТОБЫ  ОПРАВДАТЬ
ОТМЕНУ ФАЗЫ  ОДИН,  -  не  согласился  Эгон.  МЫ  ИМЕЕМ  ДЕЛО  С  РАЗУМОМ,
РУКОВОДИМЫМ  ПРОТИВОРЕЧИВЫМИ  ИМПУЛЬСАМИ  БОЛЬШОЙ   ЭНЕРГИИ.   ЭТО   ИМЕЕТ
ПЕРВОСТЕПЕННОЕ  ЗНАЧЕНИЕ.  В  ЭТОМ  КЛЮЧ  К  ЕГО  ПОРАЖЕНИЮ.  Я/МЫ  ДОЛЖНЫ
РАЗРАБОТАТЬ  КОМПЛЕКС  СТИМУЛИРУЮЩИХ  ВОЗДЕЙСТВИЙ,  КОТОРЫЕ   СВЕДУТ   ОБА
ИМПУЛЬСА В СМЕРТЕЛЬНОМ ПРОТИВОДЕЙСТВИИ.
     Проходили бесценные микросекунды. Сложный мозг спешно зондировал мозг
Мэллори в поисках символов, из которых можно было бы  создать  необходимую
форму проверки поведения.
     - Готово, - объявили Перцепторы. - Но необходимо указать на  то,  что
ни  один  разум  не  может  долго  оставаться  неповрежденным  при  прямом
столкновении этих антагонистических императивов. Должны ли  я/мы  доводить
стимулирование до состояния, из которого нельзя будет выйти?
     - ПОДТВЕРЖДАЮ. - Эгон произнес это тоном, не допускавшим  возражений.
- ПРОВЕРЯТЬ ДО РАЗРУШЕНИЯ.
     - Иллюзия, - сказал Мэллори себе. - Меня забросали иллюзиями...
     Он  почувствовал  приближение  нового   мощного   волнового   фронта,
обрушившегося на него подобно тихоокеанскому валу. Он цепко  ухватился  за
свой слабый ориентир. Но сокрушительный удар отшвырнул его  в  вертевшуюся
тьму. Издалека на него смотрел Инквизитор в маске.
     - Боль не смогла стать нашей помощницей, - произнес глухой  голос.  -
Угроза смерти не действует на вас. Но все же есть способ...
     Занавес сдвинулся в сторону, за ним стояла Моника, высокая, стройная,
трепещуще живая, красивая, как олень. А рядом с ней - ребенок.
     - Нет! - закричал он и бросился вперед,  но  цепи  удержали  его.  Он
наблюдал, беспомощный, как грубые руки схватили женщину,  стали  привычно,
небрежно двигаться по ее телу. Другие руки  схватили  ребенка.  Он  увидел
ужас на детском личике, страх в глазах...
     Страх, который он уже  видел  раньше...  Ну,  конечно,  он  видел  ее
раньше. Ребенок,  это  ведь  его  дочь,  его  бесценное  дитя,  а  изящная
женщина... Моника, - поправил он себя.
     ...Он видел эти глаза, сквозь бурлящий туман, над водопадом...
     Нет. Это был  сон.  Сон,  в  котором  он  умер,  умер  насильственной
смертью. А еще был сон, в котором он стоял  перед  раненым  львом,  а  тот
бросился на него...
     - Вам не причинят вреда, - казалось, голос  Инквизитора  доносится  с
большого расстояния. - Но вы навсегда унесете с собой воспоминание о  том,
как их живьем разрезали на куски...
     Его внимание вернулось к  женщине  и  ребенку.  Он  увидел,  как  они
сорвали одежду со стройного смуглого тела Моники.  Она  стояла  перед  ним
обнаженная, но все еще бесстрашная. Но какая польза была  теперь  от  этой
смелости? Оковы на ее руках соединялись цепью с  крюком,  вбитым  в  сырую
каменную стену. Раскаленное железо  приблизилось  к  ее  белой  плоти.  Он
увидел, как ее кожа потемнела и пошла волдырями.  Железо  снова  коснулось
ее. Она сжалась, закричала...
     Женщина закричала.
     - О, Господи, сгорел живьем, - отрывисто произнес тонкий голос,  -  а
все еще ходит!
     Он посмотрел вниз. Ран не было. Кожа была целой. Но на  мгновение  он
вспомнил, как бесновались вокруг него свирепые языки пламени, а он  вдыхал
их, обжигая легкие...
     - Сон, - сказал он вслух. - Мне снится сон. Я должен проснуться!
     Он закрыл глаза и тряхнул головой.
     -   Он   покачал   головой!   -   захлебнулся    техник.    -    Ваше
превосходительство, это невозможно, но я клянусь, что человек сбрасывает с
себя контроль машины!
     Косло оттолкнул его в сторону, сам схватил рукоятку контроля,  двинул
ее вперед. Сидевший на стуле Мэллори напрягся, дыхание его стало  хриплым,
отрывистым.
     - Ваше превосходительство, человек умрет!..
     - Пусть умирает! Никто не смеет бросать мне вызов безнаказанно!
     -  Сузить  фокус!  -  Перцепторы  передали  команду   шести   тысячам
девятистам тридцати четырем производящим энергию  сегментам  мозга  Ри.  -
Борьба не может продолжаться долго! Мы почти потеряли пленника...
     Зондирующий луч сузился, ножом вошел в бьющееся сердце мозга Мэллори,
навязывая ему свои модели...
     ...Когда к ее  слабой  хрупкой  груди  приблизилось  длинное  лезвие,
девочка заплакала. Грубая рука, держащая нож,  провела  им  по  нежной,  с
синеватыми жилками коже почти с любовью. Из неглубокой раны  хлынула  алая
кровь.
     - Если ты откроешь мне секреты Братства, то, конечно,  твои  товарищи
по оружию умрут, - монотонно произнес безликий  голос  Инквизитора.  -  Но
если ты будешь упрям и откажешься помочь нам, твой  ребенок  и  твоя  жена
испытают на себе все, что сможет изобрести мой гениальный ум.
     Он напрягся, пытаясь сбросить цепи.
     - Я не скажу тебе, - прохрипел он. - Разве ты не понимаешь, ничто  не
сравнимо с ужасом. Ничто!...
     Ничто из того, что он мог бы сделать, не спасло бы ее. Она  вцепилась
в плот, обреченная. Но он мог присоединиться к ней... Однако, не  на  этот
раз. Сейчас стальные цепи не пускали  его.  Он  рванулся,  слезы  ослепили
его...
     Дым ослепил его. Он посмотрел вниз,  увидел  обращенные  вверх  лица.
Конечно, легкая смерть была предпочтительнее, чем принесение себя живым  в
жертву. Но он прикрыл лицо руками и стал спускаться...
     - Никогда не предавай свою веру! - голос женщины был чист  и  звонок,
как звук трубы в подземелье.
     - Папочка, - застонал ребенок.
     - Мы умираем только раз! - закричала женщина.
     Плот нырнул вниз в кипящий хаос.
     - Говори, черт тебя побери! - в голосе  Инквизитора  появились  новые
нотки... Мне нужны имена, места! Кто твои сообщники?  Каковы  твои  планы?
Когда начнется восстание? Какого сигнала они ждут? Где?... Когда?...
     Мэллори  открыл  глаза.  Слепящий  белый  свет,  искаженное  лицо   с
вытаращенными глазами, появилось перед ним.
     - Ваше превосходительство! Он пришел в себя. Он вырвался...
     - Пропустить через него максимум энергии! Заставь его... Заставь  его
говорить!
     -   Я...   Я   боюсь,   ваше   превосходительство!   Мы   играем    с
могущественнейшим орудием во Вселенной - с человеческим мозгом. Кто знает,
что мы сейчас создаем...
     Косло  ударом  отбросил  техника   в   сторону,   перевел   рукоятку,
регулирующую силу энергии, в крайнее положение.
     ...Темнота  разлетелась  на  маленькие  блестящие  кусочки,   которые
сложились в очертания комнаты.  Перед  ним  стоял  прозрачный  человек,  в
котором он узнал Косло. Он видел, как диктатор повернулся к нему, лицо его
исказилось.
     - Говори, черт возьми!
     Любопытно, но его голос казался  призрачным,  словно  он  представлял
только один уровень реальности.
     - Да, - сказал Мэллори отчетливо. - Я буду говорить.
     -  А  если  ты  солжешь...  -  Косло  выхватил   из   кармана   своей
незамысловатой одежды уродливый пистолет. - Я сам всажу пулю тебе в мозг!
     - Моими главными сообщниками в заговоре являются... - начал Мэллори.
     По мере того, как он говорил, он отключился - именно это слово пришло
ему на ум - от происходившего вокруг. Он осознавал, что его голос звучит и
звучит, непрерывно сообщая факты, которых так жаждал другой человек. Но  в
то же время он выбрался наружу, направил энергию, поступавшую  в  него  от
стула...  через  огромное  расстояние,  сжавшееся  теперь  в  не   имевшую
измерений плоскость.
     Он  осторожно  двинулся  дальше,  очутился  среди  странно  мерцавших
неживых энергий. Он напрягся, обнаружил слабые места,  направил  туда  еще
энергии...
     Перед ним внезапно  возникла  круглая  комната.  Вдоль  нее  тянулись
мигавшие  огни.  Из  тысяч  расположенных   рядами   ячеек   червеобразные
конструкции вытягивали свои тупые безглазые головы...
     - ОН ЗДЕСЬ!
     Эгон выкрикнул предупреждение, метнул молнию чистой мозговой  энергии
вдоль каната контакта, и получил настолько мощный удар  в  ответ,  что  он
огненным вихрем пронесся через него, обжег и обуглил сложные  органические
цепи его мозга, оставив после себя дымящуюся дыру в ряде ячеек.  Мгновение
Мэллори  отдыхал,  ощущая,  как  потрясение  и  замешательство  охватывают
оставшиеся  без  руководителя  мозговые  сегменты  Ри.   Он   почувствовал
автоматический приказ к самоуничтожению, который проник в них,  когда  они
осознали, что управлявшая сверхсила Эгона исчезла. Он видел, как один блок
ввалился и угас. Затем другой...
     - Остановиться! - приказал Мэллори. - Я беру  контроль  над  мозговым
комплексом на себя. Пусть сегменты соединяются со мной!
     Лишенные воли части мозга Ри послушно подчинились.
     - Изменить курс, - отдал команду Мэллори.
     После необходимых инструкций он удалился по каналу контакта.
     - Итак, великий Мэллори сломался.
     Косло раскачивался на каблуках, стоя над телом плененного  им  врага.
Он засмеялся.
     - Ты долго собирался, но, начав, запел, как голубок. Сейчас  я  отдам
распоряжение, и  к  рассвету  ваш  бесполезный  бунт  превратится  в  кучу
обугленных трупов, сваленных на площади в назидание другим!
     Он поднял пистолет.
     - Я еще не закончил, -  сказал  Мэллори.  -  Заговор  уходит  гораздо
глубже, чем ты думаешь, Косло.
     Диктатор провел рукой по своему серому лицу. В его глазах  отразилось
ужасное напряжение последних часов.
     - Тогда говори! - проревел он. - Говори быстро!
     Мэллори стал говорить дальше и снова  отключился  от  происходившего,
настроил свой мозг в резонанс с порабощенным разумом Ри.  Через  сенсорное
устройство корабля он увидел белую планету, растущую перед ним. Он заметил
ход звездного  судна,  заставил  его  двигаться  вдоль  длинной  параболы,
скользя над стратосферой.
     Когда корабль был в семидесяти милях над Атлантикой, Мэллори ввел его
в верхний  туманный  слой  и  снова  убавил  скорость,  почувствовав,  как
нагрелся корпус.
     Он спустил корабль ниже облаков и  послал  его  на  большой  скорости
через побережье. Он сбросил высоту полета  до  уровня  деревьев,  осмотрел
местность через чувствительные пластины в корпусе.
     Он изучал пейзаж внизу довольно долго. Затем вдруг он понял...
     - Мэллори,  почему  ты  улыбаешься?  -  голос  Косло  звучал  хрипло,
пистолет был нацелен в голову противника. - Расскажи  мне  шутку,  которая
рассмешила обреченного человека, сидящего на стуле,  предназначенного  для
предателей.
     - Через мгновение ты все узнаешь...  -  он  вдруг  замолчал,  услышав
раздавшийся снаружи грохот.
     Пол качнулся  и  задрожал,  Косло  едва  удержался  на  ногах.  Дверь
распахнулась.
     - Ваше превосходительство! Столица атакована!
     Человек упал лицом вниз. Мэллори и Косло увидели рану  в  его  спине.
Диктатор бросился к Мэллори...
     С оглушительным треском одна стена вздулась и ввалилась внутрь. Через
дыру  появился   серебристый   аппарат:   гладкая,   сложная,   блестящая,
металлическая поверхность  торпеда,  мягко  покоившаяся  на  пучках  лучей
бело-голубого цвета. Диктатор поднял пистолет, раздался грохот взрыва.  На
носу захватчика мигнул розовый свет. Косло  сжался  и  тяжело  упал  лицом
вниз.
     Дредноут планеты Ри величиною в  двадцать  восемь  дюймов  завис  над
Мэллори. Из него протянулся луч, прожег  контрольную  панель  стула.  Путы
упали.
     - Я/мы ждем твоей/вашей следующей команды.
     Мозг Ри проговорил это беззвучно в почтительной тишине.
     Прошло три месяца с тех пор, как референдум вознес Джона  Мэллори  на
пост Премьера Первой Планетной Республики. Он  стоял  в  одной  из  комнат
своих просторных апартаментов в правительственном  дворце,  неодобрительно
глядя на стройную черноволосую женщину, которая горячо говорила ему:
     - Джон, я боюсь этой... этой адской машины,  которая  вечно  висит  в
ожидании твоих приказов.
     - Но почему, Моника? Именно эта адская машина, как ты  ее  называешь,
сделала свободные выборы возможными,  и  даже  теперь  только  она  держит
старую организацию Косло под контролем.
     - Джон, - она схватила его за руку. - С этой штукой,  которая  всегда
ждет твоего сигнала, ты можешь контролировать всех, все на Земле! Ни  одна
оппозиция не устоит перед тобой!
     Она посмотрела ему прямо в глаза.
     - Это неправильно, Джон, чтобы кто-то имел такую власть, даже ты.  Ни
один человек не должен подвергаться такому испытанию.
     Его лицо напряглось.
     - Я ее как-то не так использовал?
     - Пока нет. Вот почему...
     - Ты хочешь сказать, что я это сделаю?
     - Ты человек, с недостатками, присущими человеку.
     - Я делаю только то, что несет добро людям Земли, - сказал он  резко.
- Ты что,  хочешь,  чтобы  я  добровольно  выбросил  единственное  оружие,
которое может защитить нашу с таким трудом добытую победу?
     - Но, Джон, кто ты такой, чтобы самому решать,  что  является  добром
для людей Земли?
     - Я правитель республики...
     - И все равно ты только человек. Остановись, пока ты еще человек!
     Он изучал ее лицо.
     - Тебя возмущает моя победа, не так ли?  И  что  ты  предлагаешь  мне
делать? Уйти в отставку?
     - Я хочу, чтобы ты отослал эту машину туда, откуда она прибыла.
     Он сдержанно рассмеялся.
     - Ты что сошла с ума? Я еще не начал извлекать из нее имеющиеся в ней
технические секреты.
     - Мы еще не готовы к этим секретам, Джон. Наша цивилизация не готова.
Машина уже изменила тебя. В конце концов она  просто  уничтожит  тебя  как
человека.
     - Ерунда. Я полностью контролирую ее. Она  словно  продолжение  моего
собственного мозга.
     - Джон, пожалуйста, если не ради меня и не ради себя, то хотя бы ради
Дианы.
     - Какое отношение к этому имеет ребенок?
     - Она твоя дочь. Едва ли она видит тебя хоть раз в неделю.
     - Это цена, которую ей приходится платить за то, что она - наследница
величайшего человека, я хочу сказать, черт возьми, Моника, мои обязанности
не позволяют мне потворствовать всем провинциальным обычаям.
     - Джон, - голос ее перешел в шепот, в его напряженности чувствовалась
боль, - отошли ее отсюда.
     - Нет, я не отошлю ее.
     Ее лицо побледнело.
     - Очень хорошо, Джон. Как ты пожелаешь.
     - Да, как я пожелаю.
     После того, как она вышла из комнаты,  Мэллори  долгое  время  стоял,
пристально глядя через  высокое  окно  на  крошечный  корабль,  парящий  в
голубом воздухе в пятидесяти футах от него, молчаливый, ждущий.
     - Мозг Ри, - обратился он к нему. - Проверь комнаты женщины,  Моники.
У меня  есть  основания  подозревать,  что  она  затевает  государственную
измену...

                                ПОСЛЕСЛОВИЕ

     Для меня мой собственный рассказ часто бывает так же поучителен, как,
я надеюсь, и для читателя.
     Я начал с того, что подверг человека предельному испытанию, точно так
же, как это делает инженер, прикладывая к балке груз до тех пор, пока  она
не сломается, проверяя ее на прочность. Именно в связанных с эмоциональным
напряжением,  ситуациях,  мы  сталкиваемся  с  нашими  самыми   серьезными
испытаниями: страх, любовь, гнев заставляют нас проявить  свои  предельные
возможности. Таким образом, канва рассказа сложилась сама собой.
     По мере того, как развивался сюжет, стало ясно,  что  всякая  власть,
вознамерившаяся подвергнуть человечество проверке, как это сделали Косло и
Ри, ставит на чашу весов свою собственную судьбу.
     В конце Мэллори обнаруживает подлинную силу человека, используя  мощь
своих врагов против них самих. В результате победы он обретает  не  только
свободу и здравый ум, но и огромную власть над другими людьми.
     И только тогда опасность такой полной  победы  становится  очевидной.
Последним  испытанием  для  человека  является  проверка  его  способности
одержать победу над самим собой.
     Это то испытание, которое мы до сих пор не выдерживали.

 ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД.

   1.

   Вечерний бриз, напоенный ароматом цветущих
десятитысячилетних деревьев Хео, приносил с собой
приятную прохладу на обеденную терассу
Посольства.
   Издалека доносились нежные звуки флейты,
насвистывающей прозрачную мелодию, словно легкие
ножки феи пробегали по забытой тропе через
заколдованный лес.
   Заходящее слонце, большое и дымно-красное,
отбрасывало багровые тени на скрытие по густой
листвой улицы и скверы внизу.
   - Жаль, что все это погибнет, - первый секретарь
дипломатической миссии Земли на Селиноре Маньян
обвел рукой черные силуэты древних разрушенных
башен, четко вырисовывающихся на фоне яркого
закатного горизонта. - Несмотря на миллионолетнюю
цивилизацию и репутацию бессмертных, селинорцы, по
всей видимости, не способны задержать падение
уровня населения. Думаю, лет через сто они все
уйдут в небытие.
   - Если девяносто девять процентов поверхности
планеты отдано под кладбища, исторические
памятники и монументы, то для живых просто не
остается места, - заметил второй секретарь Джейм
Ретиф. - А сколько полезных ископаемых похоронено
на этом всепланетном погосте! Что ж тут
удивительного, если нехватает жизненного важных
элементов, чем они и объясняют все свои невзгоды?
   - Вы имеете в виду их поверье, будто у них
иссякли запасы Божественной Эманации? - фыркнул
Маньян. - Разумеется, это всего лишь фольклор, но
тем не менее очень любопытно было бы глубже
покопаться в проблеме истощения их природных
ресурсов. Жаль, что устав нашего дипломатического
корпуса запрещает касаться их религиозных доктрин.
Во всяком случае, они ни за что не позволят
проведение каких-либо горных разработок, которые
могут потревожить покой их мертвецов, или спящих
героев, как они предпочитают их называть.
   Маньян покосился на маленького
гуманоида-официанта, стоящего в почтительном
отдалении и, по-видимому, погруженного в глубокое
раздумье.
   - Никак не могу отвязаться от мысли, что
современные селинорцы чересчур далеки от своих
легендарных предков, - проговорил он вполголоса. - Достаточно
сравнить эти тщедушные цивилизованные
создания с теми исполинскими статуями, которые
видишь повсюду.
   - Абориген повернулся и с вежливым выражением на
кукольном лице подошел к столу.
   - Вы жлаете что-нибудь, сэр?
   - Да... э... скажи-ка мне вот что, - Маньян
прокашлялся. - Что думают обо всем этом простые
селинорцы? Разве им не понравится идея оборудовать
здесь небольшой рудник для добычи столь нужных их
элементов, скрытых в недрах планеты?
   - Хотите честно, мой господин? Я слышал о цифре
в миллион метрических тонн в день в среднем на
рудник, сам Великий Руссор не знает, сколько таких
рудников возникнет, стоит только разрешить. - он
посмотрел на увенчаную руинами линию горизонта. - Лучше
подвергнуться медленной вековой эрозии, чем
быть поглощенным ненасытной машиной индустрии, - процитировал
он. - Во всяком случае, так сказал
поэт Эвлиндор несколько тысячилетий тому назад. А
впрочем, не знаю...
   - Ну, а как насчет импорта? - настаивал Маньян. - Ведь
ваш Административный Совет решительно
отверг предложения ДКЗ о доставке сюда нескольких
миллионов кубических миль необходимых полезных
ископаемых. Мы могли бы обеспечить вас горами
сырья, и притом бесплатно!
   - Думаю, что уж лучше мы будем любоваться нашим
ландшафтом в таком виде, какой он есть, сэр, - ответил
селинорец. - Кроме того, копаться в горах
грязи не в наших привычках. Понимаете, раса,
происходящая от героев, и всякое такое... - он
смахнул со стола вооброжаемую пылинку. - Как
насчет еще одного бокала древнего вина, господа?
Оно заложенно в подвалы при Кодроссе в 574635
году, то есть около 3600 лет до Рождества Христова
по старому земному летоисчеслению.
   - Пожалуй, нет... - Маньян не договорил, потому
что расположенный рядом с их столиком небольшой
пресс-селектор внезапно пискнул, и на ярко
освещенном экране односторонней связи, как в
зеркале, появилось полное добродушное лицо Посла
Шиндльсвита.
   - Джентельмены! - радостно проговорил дородный
дипломат. - Имею удовольствие сообщить членам
миссии, что делегация блугов в конце концов
добилась разрешения присутствовать на мировой
конференции здесь, на Селиноре...
   - Как, эти коварные маленькие убийцы? - ахнул
Маньян. - С их панцирями, светонепроницаемыми
шлемами, с их подлыми повадками? Ведь всем
известно, что они ставленники Гроуси и
ответственны за все беспорядки в Секторе!
   - Хорошо уже то, что хоть дюжина этих блугов
будет находиться под присмотром - по крайней мере,
на время работы конференции, - пожал плечами
Ретиф....
   - жест, который отражает их искреннее желание
участвовать в мероприятиях, направленных на
воствновление в Секторе прочного и надежного мира, - продолжал
разглагольствовать Шиндльсвит. - И без
ложной скромности я могу сказать...
   Бледная физиономия с пятью глазами на стебельках
заполнила экран, оттеснив в сторону Посла землян.
   - Вам, очевидно, известно, - тонким голосом
пропищал Посол Гроуси, - что только благодаря моим
усилиям как основного инициатора нынешних
переговоров это счастливое событие смогло
воплотиться в реальность. И...
   - Послушайте, мистер Посол, - краем губ
проговорил Шиндльсвит, одновременно кисло улыбаясь
в камеру, - ведь я же первый подошел к интеркому.
   - Как всегда, обеспечив себе главную роль, - прошипел
гроуси. - Очень дурная привычка, Джордж!
Итак, я уже сказал, - снова обратился он к
аудитории, - что мне удалось благодаря умелому
решению целого ряда сложных проблем...
   - Минуточку, минуточку, Шилф, - представитель
Земли протиснулся опять к центру экрана. - Когда я
согласился поддержать ваше проклятое сборище
болтунов авторитетом дипломатического корпуса
Земли, я...
   - Ха! Да вы умоляли меня на согнутых суставах
нижних конечностей, чтобы я позволил вам
пробраться на конференцию!
   - Ах, ты, низкий...
   - Но, но, - предостерегающе перебил его Посол
Шилф. - Только без расовых эпитетов, Джордж!
Микрофон включен, не забыли?
   Ретиф и Маньян успели еще бросить последний
взгляд на багровое от ярости лицо Шиндльсвита,
прежде чем тот выключил экран.
   - Итак, беседы о мире начались весьма
воодущевляюще, - весело заметил Ретиф. Маньян с
хмурым видом покачал головой.
   - Я не предвижу ничего хорошего от этого
собрания, - он поднялся и взглянул на часы. - У
нас есть время для предобеденного моциона, Ретиф.
И поскольку обедать на сегодняшнем банкете нам
придется вместе с нашими коллегами гроуси, то мне,
во всяком случае, хороший аппетит будет крайне
необходим.
   Пройдя квартал от недавно отстроенного дворца,
где разместилась канцелярия землян, Маньян потянул
Ретифа за руку.
   - Смотрите-ка, еще одна группа
гроуси-миротворцев при полном вооружении. Можно
подумать, что они в любой момент ожидают вспышку
всеобщего восстания.
   В квартале от них взвод полицейских в непривычно
раздутых шлемах и черных мундирах, с оружием в
портупее у узловатых бедер, живо промаршировал по
пустынной улице.
   - Шилф всически настаевает, чтобы гроуси было
поручено обеспечение мер безопастности во время
конференции, - пробормотал Маньян. - Единственное
огнестрельное оружие на планете - у них...
   - Для лояльных полицейских эти парни
подозрительно смахивают на регулярную пехоту, - заметил
Ретиф.
   - Боже мой, неужели вы думаете, что они
собираются выкинуть какую-нибудь глупость? - испуганно
спросил Маньян. - Всем известно, что
гроуси втайне давно точат зубы на Селинор. Они
даже пытались добиться признание ее необитаемой и
открытой для колонизации.
   Трудно представить себе, как они смогли бы это
провернуть при наличии целой эскадры Объединенных
Сил по поддержанию мира, патрулирующей за
пределами атмосферы планеты, - пожал плечами
Ретиф.
   - Да, вы правы, нам просто мерещатся всякие
ужасы, - покачал головой Маньян. - Пара дюжин
бластеров не может завоевать весь мир. Но я все же
предпочел бы держаться подальше от этих
разбойников: от них можно ожидать всяческих
неприятностей, - он срезал угол и зашагал к
боковой улочке, чтобы избежать встречи с
блюстителями порядка.
   - Это дорога в закрытый город - запрещенная зона
для иностранцев, - остановил его Ретиф. - Неужели
вы до такой степени боитесь попасться на глаза
полицейским?
   - Ну, нет, конечно! - Маньян вздрогнул. - Если
верна даже треть слухов об этом проклятом месте,
то от вас не найдут даже обглоданных костей.
   Спустя полчаса они очутились в узком кривом
переулке, где изъеденные временем и непогодой
грифоны, сатиры и нимфы украшали круглые фасады
обветшалых зданий, высившихся по обеим сторонам
улиц. Маньян с беспокойством заметил:
   - Не очень-то веселое местечко для прогулок. Во
всяком случае, не после захода солнца, - он
прислушался. - Можно легко вообразить, будто
слышишь крадущиеся шаги за собой...
   - Не такие уж крадущиеся, - возразил Ретиф. - Вот
уже минут пять они двигаются довольно
неосторожно, словно им безразлично, слышим ми их
или нет.
   - Вы считаете, что кто-то действительно следует
за нами? - Маньян обернулся, вглядываясь в сумрак
улицы.
   - Этих "кого-то" двое. Я бы сказал, что это не
гуманоиды, весят фунтов сто и носят обувь на мягкой
подошве.
   - Такие подробности... Впрочем, они еще ни о чем
не говорят. На днях сюда для участия в конференции
прибыли сорок шесть рас негуманоидов, и я мог бы
назвать больше десятка из них, кто был бы непрочь
напасть на двух мирных землян для удовлетворения
своих гнусных стремлений.
   - Или из-за иридия, содержащегося у них в зубах, - добавил
Ретиф.
   - Кажется, я узнаю улицу впереди, - обрадованно
проговорил Маньян. - Тут за углом расположенна
продовольственная лавка Корнеля. Я был здесь на
прошлой неделе днем, делал кое-какие заказы для
официального приема. Мы сможем там укрыться и по
телефону вызвать транспорт из Посольства.
   Он не ошибся - спустя несколько минут они
подошли к высокому и узкому фасаду здания лавки,
украшенному изобрпжением черепа и пары скрещенных
бедренных костей - селинорским символом
предприятия общественного питания. Окна под
глубоко вырезанной эмблемой были темными,
массивная дверь из каменного дерева плотно
закрыта.
   - Закрыто, - Маньян прижал нос к стеклу. - Но
внутри кто-то есть. Я слышал шорох...
   Ретиф подергал покрытую паутиной бронзовую
щеколду, выкованную в форме клыкастых челюстей,
вцепившихся в ногу.
   - Может быть... Господь с вами, Ретиф! Что вы
делаете? - воскликнул Маньян, когда Ретиф, ухватил
щеколду обеими руками, изо всех сил рванул ее на
себя. Послышался резкий звон ломающегося металла.
   - Ретиф, остановитесь! - запричитал Маньян. - Нельзя
же...
   - По-моему, сейчас самое время убраться поскорее
с улицы, - Ретиф втолкнул своего упирающегося
начальника в темное помещение лавки и осторожно
прикрыл за собой дверь.
   - Мы обнаружили взломанную дверь, - быстро
проговорил он, окидывая взглядом комнату, - и
вошли посмотреть, все ли в порядке.
   Маньян выглянул из окна и издал сдавленный
возглас: - Двое селинорцев в фирменных каскетках
только что вышли из-за угла! Они застукают нас
здесь!
   - Проверим заднюю комнату.
   Пройдя мимо прилавков, заставленных образцами
кулинарных изделий, фаршированной дичи и
засахаренных сладостей, Ретиф отдернул занавеску,
высевшую на противоположной стороне комнаты.
Штабели картонных коробок смутно виднелись в
темноте. Он понюхал воздух, достал маленький
карманный фонарь и направил на пол узкий, не
толще карандаша, пучек света.
   - Что это? - в испуге спросил Маньян. Из-за
стенного шкафа высовывались две узкие ступни с
высоким сводчатым подъемом и узкими пальцами.
Ретиф подошел поближе и осветил маленькое
скорченное тело. Пестрая одежда на нем была
испачкана и разорвана. Из раны в узкой груди
сочилась ярко-алая кровь.
   - Селинорец... - прошептал Маньян. - Его
застрелили!
   Губы несчастного зашевелились в попытке
произнести едва различимые слова. Ретиф опустился
рядом с ним на колени.
   - Кто это сделал? - быстро спросил он. - Зачем?
   - Он... не тот, кем кажется... - с трудом уловил
Ретиф еле слышный шепот. Затем светлые глаза
раненного закрылись, последние живые краски
исчезли с его крохотного личика, сменившись
неприятным оттенком восковой зелени.
   - Кажется, это Кориаль, бакалейщик... - простонал
Маньян. - Какой ужас...
   - Тихо! - Ретиф поднял руку. Из отдаленного угла
кладовки донесся неясный шорох. Ретиф знаком
указал Маньяну налево, а сам начал обходить
сложенные штабелями картонки справа. Послышался
топот торопливо бегущих ног...
   - А, вот вы где, Кориаль! - раздался
неестественно оживленный голос Маньяна. - Мы...
э... только что вошли, чтобы увеличить наш заказ.
Нам нужно двенадцать дюжин пирогов с бобами и
почками и шесть дюжин жаренных рябчиков под
майонезом...
   Маньян боком выбрался из-за штабелей, стараясь
держаться между наступающим на него низеньким
плотным аборигеном и трупом в углу. Блестящие
глаза салинорца цепким взглядом окидывали
комнату.
   - Но если вы заняты, - торопливо продолжал
Маньян, - то мы, пожалуй, пойдем...
   - Угм-м... Вы - земляне, не так ли? - пропищал
туземец пронзительно высоким голосом.
   - Я... э... да, но... - Маньян громко проглотил
слюну. - Я же был здесь вчера, мистер Кориаль.
Неужели вы меня не помните?
   - Да. Совершенно верно. Теперь припоминаю, - селинорец
двинулся по направлению к двери. - Шесть
дюжин жаренных бобов и двенадцать рябчиков под
майонезом. Я тотчас же запишу. А теперь вы
уходите, не правда ли? Соверщенно верно. До
свидания, пожалуйста.
   Маньян опередил селлинорца, добрался до двери и
распахнул ее настежь.
   - Рад был повилаться с вами, Кориаль. Всего
наилучшего! - он потянул Ретифа за рукав. - Пошли
отсюда! - прошипел он. - Мы ведь очень торопимся,
не так ли?
   - Я не уверен, что мистер Коариаль правильно
усвоил заказ, - Ретиф оттеснил Маньяна от двери и
выглянул наружу. Темная улица была пуста. Высоко
на стенах в голубоватых шарах светились бледные
огоньки, отбрасывая колеблющиеся тени на древние
камни мостовой.
   - Ничего! Он сделает все как следует, я
уверен... - голос Маньяна дрогнул, когда взгляд
его упал на селинорца, из ноздрей которого
струился коричневый дымок.
   - Что за дым вы пускаете? - удивленно заморгал
глазами Маньян. - Я не думал, что селинорцы
курят...
   Кориаль бочком протиснулся ближе к двери.
   - Это новая дурная привычка, только на этой
неделе приобретенная. А теперь добрый путь с
сожалением.
   - Странно, - нахмурился Маньян. - Пару дней тому
назад вы отлично изъяснился на космолингве...
   - Пригнитесь! - крикнул Ретиф, оттолкнул Маньяна
и одним прыжком сократил расстояние между собой и
маленьким аборигеном, который неуловимым движением
выхватил из кармана кокой-то блестящий предмет.
Блюдо с холодными закусками рядом с Маньяном
обратилось в пыль, обдав его дождем брызг мелких
осколков. Маньян с воплем прыгнул в сторону,
столкнувшись на лету с селинорцем, увильнувшим от
бросивщегося на него Ретифа. С минуту ничего
нельзя было понять, кроме дикого мелькания рук и
ног. Затем Маньян попятился назад и тяжело
шлепнулся на пол. Голова его кружилась. Он
свалился нобок и без движение растянулся на полу.
   Селинорец выпрямился и поднял свой пистолет...
   Ритеф схватил со стола первый попавщийся торт и
с размаху швырнул его прямо в вытянутое лицо
селинорца.
   Тот взвизгнул. Пистолет отрывисто рявкнул раз,
другой. Пуля сорвала золотой погон винно-красной
куртки полуофициального вечернего костюма Ретифа.
Вторая с тупым звуком - танк! - попала в оловянную
супницу. Густой пурпурный суп в две струи потек из
пробитых отверстий. И только теперь Ретиф добрался
до стрелявшего. Он завернул ему руку с пистолетом
за спину и собрался перехватить вторую руку, как
вдруг пучувствовал, что комната почему-то
увеличилась раза в три. Он затряс головой,
задержал дыхание и отшвырнул чужака в дальний
угол. Ноги его превратились в рояльные струны,
напряженные и дрожащие. Он ухватился рукой за
стол, ища опору, и с грохотом свернул его набок.
Маньян, отфыркиваясь под каскадом ледяного
зеленого пунша, хлынувшего на него сверху, с
трудом сел на полу.
   - Да, да, мама, уже иду... - бормотал он.
   Ретифу казалось, будто голос Маньяна доносится
до него откуда-то из огромного пустого зала. Он
увидел, словно сквозь сон, как его напарник
медленно, пошатываясь, поднялся на ноги.
   - Что... прохрипел Маньян. - Что случилось?
   Глаза его обретя, наконец, устойчивую четкость
изображения, испуганно усставившись на разбитую
посуду, перевернутую мебель, вывернутые на пол
соусы и закуски - и на маленькую скорченую фигурку
у противоположной стены.
   - Ретиф... Он не?..
   Ретиф потряс головой, пытаясь прояснить ее.
Пошатываясь на непослушных ногах, он подошел к
неподвижному телу селинорца. Тот лежал навзничь,
широко раскрыв остекленевшие глаза. Большой
осколок разбитой чашки из под пунша торчал из его
груди, лицо все еще сохраняло живой розовый цвет.
   - Кориаль! - с трудом выдавил из себя Маньян. - Опять
мертвый...
   - Нам лучше поскорее убраться отсюда, - сказал
Ретиф, - и разобраться с Кориалями завтра утром,
на свежую голову.
   - Золотые слова! - Маньян бросился к двери,
распахнул ее и, отступил назад под недвусмысленной
угрозой тяжелого пистолета, тускло поблескивающего
в руках тонконогого гроуси в форме "миротворца".
   - Делайть никакого движения, нехорошие злодеи! - просвистел
на своем родном языке полицейский в
шлеме и наколенниках, и пять его глаз внимательно
обшарили царивший вокруг беспорядок. - На этот раз
поймать вас с поличным, мягкотелые!
   - Вы совершили ужастную ошибку, - заговорил
Маньян, когда еще с полдюжины "миротворцев"
протолкались в лавку, все с оружием наизготовку. - Мы
не... то есть я не... А Ретиф только...
   - О, мистер Маньян, не так ли? - пронзительным
голосом пропищал капитан патруля. - Я принимать
вашу невинность, дорогой сэр - при условии,
конечно, вы давать показания на истинного
преступника.
   - Истинного преступника? - заикаясь, проговорил
Маньян. - Вы имеете в виду Ретифа?.. Но ведь
он...
   - А кто еще? - рассудительно спросил гроуси.
   - Но... но...
   - Не иметь необходимости делать заявление
сейчас, - успокоил его капитан. - Спокойно уходить
и оставить нас заняться убийцей.
   Решительным жестом он дал знак своим
подчиненным, и те, сгрудившись сообща вытолкали
Маньяна на улицу. Затем гроуси обратился к
Ретифу:
   - Помнить меня, быть может, Ретиф? Шлух мое имя,
когда-то служить во Всепланетной Полиции Гроуси.
Ты однажды делать мне очень большой вред. Сегодня,
в камере гроуской тюрьмы, мы сводить наши
последние горькие счеты....

   2.

   Украшенные драгоценностями защитные шторки на
глазах капитана Шлуха отбрасывали сверкающие
зайчики под нестерпимо ярким белым светом мощных
прожекторов, установленных в центре пыльной
комнаты для допросов.
   - Еще раз, мой дорогой Ретиф, - прошипел он на
безукоризненном земном языке без малейшего
акцента. - Что толкнуло вас на совершение столь
зверских преступлений против мира и порядка на
Гроуси? Или на Селиноре, если хотите. Может быть,
вы намеревались подмешать в продукты питания,
предназначенные для питания делегатов,
какие-нибудь незначительные добавки? Или ваши
планы шли значительно дальше? Может, вы имели
злодейские намерения установить в предметах
сервировки устройства - те самые, которые были
обнаружены у вас во время обыска, о чем я не
премину засвидетельствовать официально?
   - Пара годков пребывания за решеткой совершили с
тобой настоящее чудо, Шлух, - рассудительно
заметил Ретиф. - Ты утратил свой прежний вид
обожравшегося борова. К сожалению, хрюкаешь ты все
так же.
   - А ты, несчастный землянин, все еще не
избавился от дурной привычки говорить дерзости?
Любопытно быдет понаблюдать, как твои глупые шутки
постепенно превратятся в мольбы о пощаде в
процессе нашего дальнейшего знакомства!
   - На этот раз вы, гроуси, задумали, пожалуй,
какую-то более изысканную пакость, чем обычно, - вслух
размышлял Ретиф. - Ведь для того, чтобы
уговорить Посла Шиндльсвита согласиться на
поддержку этого фальшивого мирного сборища,
потребовалась масса времени и сил. А вы не такие
ребята, чтобы выдавать авансы под пустые жесты...
   - Ты намекаешь, что наши мотивы не бескорыстны? - безразличным
тоном спросил Шлух. - А впрочем,
что толку в твоих намеках, мягкотелый! Можешь
свободно поделиться ими с палачом!
   - Рассмотрим вопрос аналитически, - продолжал
Ретиф. - Чего вы добились, кроме разве возможности
собрать в одном помещении представителей наиболее
значительных миров Сектора, контролируемого
вооруженными силами Земли? Впрочем, может быть, и
этого достаточно, а, Шлух? Если произойдет
какой-нибудь несчастный случай, и они погибнут - кто
будет отвечать перед мировой общественностью?
Мне почему-то кажется, что не гроуси, которые как
всегда, выйдут сухими из воды. Значит, остается
второй инициатор собрания - ДКЗ...
   - Довольно, самоуверенный землянин! - стебельки
глаз Шлуха возбежденно зашевелились. - Ты от
страха начинаешь болтать черт знает что!
   - А если будет подорван авторитет Земли, - невозмутимо
продолжал Ретиф, - то кто, как не
гроуси, вынуждены будут вмешаться, чтобы
предотвратить возникновение нежелательных
эксцессов и сохранить мир на Селиноре? Возможно,
они сочтут необходимым призвать на помощь
кого-нибудь вроде своих дружков с планеты Блуг. И
вполне возможно, что прежде чем дела войдут в
норму, немногие оставшиеся в живых селинорцы,
попросту говоря, вымрут, оставив после себя пустую
планету, годную для ассимиляции такой
предприимчивой нацией, как гроуси.
   - Что за лихорадочный бред? - прошипел Шлух. - Ведь
всем известно, что именно вы, земляне, всегда
подозрительно относящиеся к самым чистым
намерениям других, установили контрольные приборы
МАРК ХХI в порту и по всему конференцзалу,
исключив таким образом всякую возможнось доставки
какого бы то ни было оружия, кроме той горсточки,
которой оснащены мои патрули по охране порядка.
   - Верное замечание, Шлух. МАРК ХХI обыщет все,
от носков до головной булавки. Разумеется,
немножко отравы в солонке не насторожит детектор,
зато метаболические мониторы сразу же засекут это
при обычном анализе пищи на пригодность ее для
чужеземного пищеварения. Так что и методы Борджиа,
пожалуй, исключены.
   - Я устал от твоих теоретизирований! - Шлух
вскочил на ноги. - Думай, что хочешь. Могу
сообщить по секрету: уже сейчас ваша канцелирия
окружена моими отрядами - под видом почетного
караула, разумеется - так что никто не может ни
выйти, не войти туда. А завтра в это время ни один
землянин не посмеет показать свое голое лицо ни в
одной из столиц Сектора! - спохватившись, Шлух
замолк, поняв, что сказал слишком много.
   - Завтра, говоришь? - прищурился Ретиф. - Спасибо
за четкое расписание.
   - Тебе оно ни к чему, несчастный мягкотелый,
сующий свой нос в дела великих Гроуси! Судьба твоя
решена. Но перед смертью ты скажешь мне имя
шпиона, который продал тебе наши секреты, и я
лично прослежу, чтобы его посадили на кол у стены
тысячи крючков.
   - Ах, секреты? Что ж, это, пожалуй, в
достаточной степени подтвержадет справедливость
моих догадок, - сказал Ретиф. - Еще один вопрос - чем
вы заплатили блугам?..
   - Молчать! - заверещал Шлух. - Оставшееся тебе
время будет посвящено не вопросам политики, в которой
ты ничего не смыслишь, а детальным и точным
ответам на целый ряд вопросов, которые буду задавать
тебе я!
   - Опять врешь, - сказал Ретиф и шагнул к столу,
за которым потрясал кулаками в перчатках
разъяренный полицейский офицер. Шлух отскочил в
сторону, махнул рукой вооруженному охраннику,
стоявшему рядом. Тот сорвал с плеча ружье и
направил его в лицо Ретифа.
   - А тебе не говорили, что нельзя стрелять из
бластера в закрытом помещении, если не хочешь
испепелить в нем вcе, включая стреляющего? - как
бы мимоходом спросил Ретиф и сделал еще один шаг.
Охранник в замешательстве опустил ружье. Глаза его
растерянно вращались на стебельках.
   - Да он лжет, недоразвитый трутень, портящий выводок!
Стреляй, критин! - завизжал Шлух и бросился
к открытому ящику писменного стола. Ретиф одним
прыжком преодолел расстояние между cобой и незадачливым
капитаном, схватив его за шею и швырнул
на охранника. Запоздалый выстрел осветил комнату,
словно фотовспышка. Пока двое гроуси барахтались
на полу, Ретиф поднял выпавший из рук охранника
бластер.
   - Что ж, взорвался еще один миф, - сказал он, - Шлух,
сними пояс и хорошенько свяжи своего
напарника.
   Все еще держа двух чужаков под прицелом, он
сел за стол, нажал кнопку включения полевого
видеофона и набрал номер. Через секунду на экране
пояфвилось мрачное лицо консула Посольства
Клачплейта. Глаза его, казалось, готовы были
выскочить не только из орбит, но и из экрана.
   - Как! Ретиф? Это вы?.. Да вы понимаете?.. Вы
что на самом деле?.. Как вы могли.. - голос его
задрожал, когда он оценил открывшуюся его глазам
картину. - А это кто там, капитан Шлух? Что он там
делает?
   - О, он просто встретил тут одного старого
знакомого, - успокоительно пожал плечами Ретиф, не
обращая внимания на резкий стук в дверь. - Мистер
Клачплейт, как далеко зашли приготовления к приему
участников конференции с планеты Блуг?
   - Ну, как вам сказать... их делегация прибудет в
течение часа. Конвой только что завизировал у
портовых властей места для посадки. Но
послушайте...
   - Конвой? - Ретиф бросил тревожный взгляд на
дрожавшую под ударами дверь.
   - Всего полсотни крейсеров первого класса в
качестве транспортного экскорта. Блуги никогда не
путешествуют невооруженными, вы же знаете. Но...
   - Попытайтесь убедить Посла завернуть их
обратно! - скороговоркой прокричал в трубку Ретиф. - Если
это не удастся, встречайте их с вооруженной
охраной!
   - Мистер Ретиф! - повысил голос Клачплейт. - Я
не знаю, что за безумную авантюру вы затеваете,
только у вас ничего не получится! Я знаю, как вы
относитесь к блугам и гроуси, кстати, тоже! Однако
творить беззаконие...
   - Нет времени для долгих дискуссий, мистер
Клачплейт, - прервал его Ретиф, когда тяжелый удар
потряс дверь. - Я бы попросил у вас взвод военных
моряков, если бы знал, где я нахожусь, но...
   - Сдавайтесь по-хорошему! - нетерпеливо закричал
Клачплейт. - Это единственный выход. Признайте
себя виновным в деяниях, совершенных в состоянии
временного умопомешательства на почве глубокого
оскорбления ваших политических убеждений, и
сможете отделаться одним-двумя годами заключения
на тюремном спутнике...
   - Любопытное предложение, - Ретиф пригнулся,
уклоняясь от щепок, отлетавших от двери. - И в чем
же это я виновен?
   - В убийстве, разумеется! - заорал выведенный из
себя Клачплейт. - Двух селинорцев, забыли?
   - Как-то выскочило из памяти, - ответил Ретиф. - Но
не торопитесь с обвиненительным заключением.
Может быть, мне придет в голову добавить еще и
пару гроуси.
   Дверь в комнату задрожала и прогнулась. Ретиф
выключил экран.
   - Теперь твой выход, Шлух! - Сухо сказал он. - Я
решил выбраться через черный ход, чтобы избежать
назойливых любителей автографов. Тут три двери:
которая из них по-твоему, лучше отвечает моим
целям?
   - Ты никогда не узнаешь этого! - гордо выпятился
Шлух.
   Ретиф выстрелил от бедра. Заряд прошел в дюйме
от слухового органа гроуси.
   - С другой стороны, - поспешно заговорил Шлух, - что
случится, если ты даже и ускользнешь от меня
на время? Наши планы развиваются успешно, и ничто
уже не сможет им помешать!
   Он подошел к боковой двери и повернул ключ.
   - Что ж, иди, Ретиф! Но какой бы путь ты не
избрал, ужасный конец неизбежно ожидает тебя в
переди!
   - В таком случае, пожалуй, имеет смысл
пропустить тебя вперед.
   Шлух зашипел и попытался увернуться, но Ретиф
поймал его, поставил перед собой и пинком под зад
толкнул в открытую дверь. Затем он захлопнул дверь
за собой и задвинул ее на засов как раз в тот
момент, когда входная дверь с грохотом рухнула на
пол покинутой комнаты..

   3.

   Они пробирались вдоль мрачных пыльных переходов,
взберались по винтовым лестницам, молча проходили
по темным пустым залам, увешенным древним оружием
и полуистлевшими знаменами. Несколько раз Ретиф
ускользал от преследовавших его гроуси, находясь
на волосок от гибели. В обширной комнате,
украшенной цветными фресками, изображавшими
кентавроидов, пасущихся на пурпурной траве, Шлух
указал на высокую арку, сквозь которую проникал
бледный лунный свет.
   - Вот твой выход в ночь, Ретиф! - саркастически
проскрипел он. - Иди, если хочешь! Путь свободен.
   Ретиф пересек комнату и вышел на миниатюрный
балкончик, покрытый толтым слоем помета маленьких
существ, похожих на летучих мышей. С визгливым
писком они тучей вспорхнули в воздух при его
появлении. Обрывки вьющихся растений свисали с
низкой балюстрады, а за ней расстилался мрак до
отдаленных увенчаных башнями холмов на горизонте.
Ретиф заглянул через парапет. Стена под ним круто
обрывалась вниз, в чернильную темноту.
   - Ну, спасибо за все, Шлух, - Ретиф перекинул
ногу через каменную ограду балкончика. - Я приду
навестить тебя в суд, если до тех пор твои хозяева
не свернут тебе шею за такой блистательный провал
их поручения.
   - Постой, торопливый чужестранец, - ехидно
захихикал Шлух, услышав, как защелкали каблуки
гроуси по кафельному полу смежной комнаты. - Если
ты и уцелеешь во время спуска, то знаешь ли ты,
что ждет тебя впереди? Даже я не стал бы толкать
тебя к тому, что таится там, внизу, во мраке!
   - Ваш береговой патруль?
   - Ни наш береговой патруль, ни военные моряки
вашего посольства, которые сейчас разыскивают тебя
с ордером на арест, никогда тебя не найдут, стоит
только тебе ступить на камни мостовой заклятого
города, населенного демонами!!
   - Так вот где вы разместили свою тюрьму, - задумчиво
взглянул на него Ретиф. - И все же я
лучше встручусь с призраками, чем вернусь назад к
вашей милой компании. Пока, Шлух! Оставайся и
впредь таким же любезным, как сегодня.
   Услышав за спиной шум приближающихся шагов,
Шлух предусмотрительно рухнул ничком на пол. Ретиф
поднял ружье и выпустил очередь навстречу
ворвавшемуся в комнату отряду преследователей.
Затем, перекинув бластер через плечо, он начал
спускаться на молчаливые улицы закрытого города..

   4.

   Спуск прошел без особых помех. Один раз
несколько голов гроуси показались было над
перилами балкона наверху, но затем быстро исчезли.
Стена была изрезана глубокими трещинами и
барельефами, и прочные стебли лиан представляли
достаточную опору для рук и ног. Прошло менее
десяти минут, и Ретиф добрался до подножия стены.
Последние несколько футов он пролетел по воздуху,
свалившись в густую заросль разросшегося
одичавшего кустарника. Он с трудом выбрался из
него на неширокую улицу, окаймленную мраморными
домами, похожими на заброшенные могильные склепы.
Две бледные селинорские луны появились из-за
облака и залили все прозрачно-белесым светом.
Что-то маленькое и темное порзало над головой,
издавая тонкие пронзительные крики. Откуда-то
издалека донесся чей-то печальный вопль... Ретиф
терпеливо пошел вперед, прислушиваясь к глухому
эху шагов и выношенной и стертой мозаике, который
была вымощена дорога.
   Впереди возвашался высокий обелиск. Надпись,
почти сглаженная временем, упоминала что-то о
битве гигантов. На противоположном углу каменные
лики великанов слепо глядели на него с покрытого
орнаментом карниза. Он миновал фонтан, пересохший
и молчаливый, где каменные девы с хвостами и
плавниками нежились среди каменных волн. Сырой
холодный ветер гнал мертвые листья по пустой
улице. Остановившись, Ретиф услышал за собой
легкий шум шагов, который тут же прекратился.
   - Эй, кто там, выходи! - окликнул Ретиф, - Могу
сообщить парочку интересных новостей!
   Послышался призрачный смех - или то был всего
лишь ветер, рыскающий среди рифленых колонн
заброшенного храма?
   Ретиф двинулся дальше. Сворачивая за угол, он
краем глаза уловил какое-то движение - мелькнувшую
тень, которая исчезла в зияющей дверной арке. Он
направился следом и очутился в широком зале без
крыши и потолка. Стены, открытые прямо в небо,
были покрыты излбражениями гигантских фигур,
глядевших на него сверху вниз пустыми глазами.
   - Мне нужен проводник! - закричал Ретиф. - Есть
желающие?...
   - лающие,... лающие... лающие... - отозвалось
со всех сторон.
   - Есть срочное дело об инопланетном нашествии
которое надо обсудить прямо сейчас!...
   - час... час... час... - это постепенно
замирало и затихало, и, словно это послужило
сигналом, со стороны высокой дверной арки, сквозь
которую Ретиф вошел сюда, донесся скрипучий звук.
Ретиф обернулся как раз вовремя, чтобы заметить,
как тяжелые створки захлопнулись с глухим звуком
"бумм!", Многократно отразившимся от стен зала.
Ретиф подошел к дверям и убедился, что они закрыты
плотно и надежно. Он огляделся вокруг. В дальней
стене этого странного помещения виднелся широкий
проход. Обогнув черное озерцо воды, в котором
отражался дрожащий месяц, Ретиф вошел в проход и
через двадцать шагов очутился на террасе, от
которой полого спускались вниз широкие плоские
ступени. Внизу расстилался темный запущенный парк,
дебри разрощегося кустарника и высокие деревья с
черной листвой.
   Ретиф сошел вниз, на газон с мягкой высокой
травой. Несколько смутных теней с тихим шорохом
отступили назад, когда он направился по заросшей
тропинке, вьющейся между искривленными стволами
вековых деревьев. Из темноты выступали хмурые
каменные лики, жуткие силуэты каменных изваяний
проглядывали сквозь густую листву. Он вышел на
широкую поляну, в центре которой по обе стороны
дороги, ведущей обратно в ночь, возвышался двойной
ряд раскрашенных статуй внушительных размеров.
Неподалеку, почти совершенно укрытый за низко
опущенными ветвями густых хвойных деревьев,
находился маленький храм с колоннадой. Стараясь не
шуметь, Ретиф подошел к строению сбоку. Слабый
лунный свет падал сквозь зарешеченное окно на
увитую диким виноградом статую исполинского
селинорца в доспехах древнего воина. Ретиф швырнул
в окно камешек и прижался к стене рядом со входом.
Спустя минуту из двери осторожно высунулась
голова, и рука Ретифа крепко ухватила за тонкую
шею маленького сморщенного селинорца.
   - Прошу прощения за то, что прервал вашу игру, - сказал
он, - но сейчас нам самое время
поговорить....

   5.

   - Цена за проникновение в Священную Рощу Героев - смерть,
землянин! - тонким голоском закричал
селинорец.
   - Я так и думал, - ответил Ретиф, держа туземца
на расстоянии вытянутой руки, чтобы избежать
ударов его дико лягающихся ног. - Однако мое
вторжение - ничто по сравнению с тем, что задумали
гроуси. Может быть вы все-таки выслушаете меня,
прежде чем приведмте приговор в исполнение?
   - Завтра - ничто, прошлое - все, продекламировал
селинорец. - К чему бороться против
предначертанного, чежеземец?
   - Бороться ни к чему, если есть возможность
внести коррективы. Ты передашь кому следует, что
мне нужны несколько сотен проворных селинорцев,
чтобы отвлечь внимание патрулей гроуси, пока я
доберусь до Земного Посольства.
   - Обрати последние помыслы к своим богам,
землянин, - перебил его селинорец. - Ибо твоя
участь решена!
   - Боюсь, что ты для меня черезчур ортодоксален, - поморщился
Ретиф. - Придется поискать
какого-нибудь более патриотически настроенного
гражданина.
   Он отпустил туземца, который одернул свою
пеструю тогу и вызывающе посмотрел на Ретифа.
   - Нет, землянин, - покачал головой селинорец,
сложив на груди маленькие узловатые ручки. - Ты
никогда больше не выйдешь из этого священного
предела...
   За спиной Ретифа послышался шорох. Он обернулся.
Из-за деревьев, кустов и зарослей показались
темные фигуры селинорцев. В руках у них были
тонкие длинные стилеты, слегка поблескивающие при
лунном свете. В грозном безмолвии они бесшумно
сомкнулись вокруг Ретифа. Он отступил к стене
святилища, отстегнул бластер и направил его на
остановившихся в нерешительности туземцев.
   - Добро пожаловать на бал, - сказал он. - Теперь,
когда у нас есть кворум, мы и договоримся
до чего-нибудь.
   - Ты оскорбляешь наше славное прошлое, землянин, - проговорил
иссохший и морщинистый селинорец,
гневно уставившись на Ретифа. - Ты нагромождаешь
одно святотатство на другое!
   - Меня как раз и тревожит святотатство, которое
замышляют гроуси, - возразил Ретиф. - Вас,
кажется, оно не очень-то волнует, но с точки
зрения землян это сможет создать нежелательный
прецендент для других дружеских нам миров,
строящих новые экономические отношеним между
государствами.
   - Ушли в прошлое те дни, землянин, когда мы,
селинорцы, были могучими воинами. Если сейчас нам
выпадет жребий погибнуть, мы с достоинством
встретим свою участь.
   - Никокого достоинства нет в том, чтобы
позволить гроуси cвернуть себе шею или быть
подвешенными за пятки ордами Блугов, - перебил его
Ретиф. - Я слышал, у них появляется странное
чувство юмора, когда дело доходит до
взаимоотношений с теми, кто доказал свою
неполноценность, позволив себя победить.
   - Убить этого чужака сейчас же, не так ли? - раздался
скрипучий голос селинорца в первом ряду. - Потом
каждый умирает приятно, как записано в
списке.
   - Довольно разговоров, - объявил старший
селинорец. - Да падет суровая кара на голову
нарушителя покоя спящих героев!
   Селинорцы, косясь на ружье в руках Ретифа,
нерешительно переминались с ноги на ногу. Ни один
не решался выступить первым.
   - Лучше повремените с карой, - предложил Ретиф. - Тогда
вы сможете обратить сой справедливый гнев
на более полезное дело борьбы с чужеземным
нашествием.
   - Хм-м... - престарелый предводитель отозвал в
сторону нескольких соплеменников. Тесно сдвинув
головы в кружок, они о чем-то зашептались.
   - Мы решили, - сказал старейшина после окончания
совещания, - что вопрос должен быть рассмотрен
нашими Древними Праотцами, - он поднял дрожащую
руку. - Не подумай, что мы боимся пасть от твоего
смертоносного оружия, землянин. Просто это
недостаточно изящная смерть.
   Он взмахнул рукой, и в тесной толпе вооруженных
аборигенов образовался узкий проход.
   - Землянин, тебе предоставляется временная
свобода передвижения и честь предстать перед
Древними Владыками Селинора, которые
самостоятельно решат твой вопрос. Ступай, если ты
не боишся!
   - Вот это правильно, - сказал Ретиф. - Если
хочешь быстро провернуть дельце, лучше всего
всегда обращаться прамо к высшему начальству. Где
они тут у вас?
   - Преклоните головы перед Владыками Селинора! - высоким
дрожащим голосом провозгласил старец.
Туземцы в низком поклоне склонились перед рядом
исполинских фигур. Ретиф вежливо поклонился.
   - Выглядят они впечатляюще, - пробормотал он. - Любопытно,
как они справляются с решением
вопросов...
   - Нет ничего проще, - сказал старец. - Одно
дуновение Божественной Эманации, и слабая тень их
уснувшей жизнинной силы вновь возрадится, наполнив
их жилы энергией. И услышат они тогда наши молитвы
и совершат правосудие по старой, освященной веками
традиции!
   Ретиф медленно прошел вдоль ряда исполинских
статуй, отмечая про себя изорванную амуницию,
совершенно натуральные шрамы на конечностях и
свирепых лицах, потускневшее оружие и доспехи
древних воинов. Невзирая на их размеры и
разнообразные формы, все они обладали каким-то
неуловимым сходством с маленькими сгорбленными
селинорцами, которые в благоговении молча
следовали за Ретифом.
   - Когда-то раса селинорцев была великой и
многочисленной, - проговорил старик, заметив
вопрошающий взгляд Ретифа. - И безграничной была
их отвага...
   Он указующим жестом протянул руку.
   - Вот стоит Зобриаль Сильный - Преследователь
Зла. Рядом мы видим гордого Валинграйва,
победителя при Гарре и Джангалоне. - Вот здесь, - он
указал на маленький храм с колоннами, - находится
усыпальница Бордуна Грубого, известного
также как Бордкн Неистовый, оставил по себе
жесткую память. А здесь, - он указал на
четвероногое существо с могучей грудью и типично
селинорским торсом и головой, - стоят бессмертные
останки Великого Туссора, кто собственноручно
покорил бессчетные орды доссов на планете
настолько далекой, что свет того великого дня до
сих пор еще не достиг лика Селинора!
   - На вид он крепкий парень, - оценил Ретиф. - Жаль,
что его сейчас нет с нами. Вряд ли ему
понравилось бы положение дел на Селиноре.
   - Не сказал ли я, что могучий Туссор сам вынесет
свой приговор? Да, и Краниус Август, и Мелиодор
Быстрый, и Вельгесвон, и Вейр, и Высокий Пантиппо,
Король Королей.
   - В высшей степени августейшее собрание, - согласился
Ретиф. - Только мне они кажутся что-то
черезчур неразговорчивыми.
   - Ты смеешь шутить над Владыками Селинора,
землянин? - старейшина гордо выпрямился и сделал
величественный жест. Двое аборигенов, таких же
старых, как и он, выступили вперед, неся с собой
большой ящик, который они поставили на траву и
открыли крышку. Внутри находился цилиндрический
баллон с патрубками и вентилями. От него отходил
длинный гибкий шланг. Трясущиеся от старости
селинорец поднял наконечник шланга и направил к
пьедесталу, на котором стоял кентавроид.
   - Проснись, Великий Туссор! - провозгласил он
надтреснутым голосом, - Восстань от своего долгого
сна и вынеси свой приговор, тому, кто явился
незванным в Святилище Героев!!!
   Он поднял наконечник и помахал им перед
расширенными ноздрями гиганта. Ретиф услышал
слабое шипение вытекающего газа.
   - Удели нам часть своей древней мудрости, как в
преждние времена, о, Туссор! - заклинал старик. - Почти
иссякла Божественная Эманация, - проворчал
он. - Готов побожиться, что кое-кто из этих
верооступников вынюхал его потихоньку!
   Внезапно одно из заостренных ушей статуи
шевельнулось. Расширенные ноздри задрожали, веки
затрепетали. Пораженный Ретиф с удивлением
наблюдал, как раскрылись губы великана.
   - Глоп... - произнесла могучая фигура и снова
замолкла.
   - Надо же, - пробормотал кто-то рядом с Ретифом. - В
такую минуту, и баллон оказывается пустым!
   - Как он это делает? - тихонько поинтересовался
Ретиф, наблюдая, как Хранитель Священного Дыма
оживленно размахивает шлангом, тщетно заклиная
неподвижного полубога.
   - Мы не делаем ничего, незванный чужеземец, - угрюмо
проговорил селинорец. - Добрая понюшка
священного газа, и их метаболизм ускоряется на
столько, что они снова преобретают способность
разговоривать, только и всего.
   Неожиданно Туссор зашевелися снова.
   - Дьявол побери содомских подлецов! - загромыхал
вдруг глубокий голос из его груди. - Где мои
наголенники? Где пудра для моих бабок? Где моя
проклятая булава? Разрази гром этого рястяпу
оруженосца!
   - Великий Туссор, пробудись ото сна! - старик со
шлангом удвоил свои усилия. - Выслушай меня! Вот
тут среди нас чужеземец, который нарушил
достопочтенный покой Владык Селинора своим
присутствием...
   - А... это ты, Террион, - буркнул Туссор. Теперь
глаза его были хоть и открыты, но словно подернуты
туманом. - Ты ужасно выглядишь. Давно не виделись,
я так полагаю. И это не чужеземец нарушает мой
покой, а ты со своим дурацким бормотанием.
   Он потянулся и выхватил шланг из рук старца. - Сунув
его себе под нос, он с наслаждение сделал
глубокий вдох.
   - Ах-х-х... Как раз то, что прописал ветеринар!
   - Совершенно верно, Великий Туссор! - селинорец
продолжал излагать обстоятельства появления здесь
Ретифа. Посреди этого доклада веки Туссора
опустились. Шланг выпал из его руки. Он захрапел.
   - Таким образом, о Великий, вопрос заключается в
том, как осуществить предписанный ритуал без риска
подвергнуться мучительному позору пасть, словно
спелые колосья пивного злака, от руки
приговоренного чужеземца, - продолзал старец - Великий
Туссор? Могучий?.. - он неистово замахал
шлангом, но на этот раз усилия были бесполезны.
Огромная фигура стояла неподвижно, невозмутимая,
как сфинкс.
   - Вот и вся мудрость веков, - прокомментировал
Ретиф. - Ты, конечно, здорово потрудился. Терион,
но кажется, оракул не заинтересовался этим делом.
Давайте-ка пойдем отсюда и...
   - Заставьте его замолчать, быстро, быстро! - вмешался
маленький селинорец, то самый, как
заметил Ретиф, который требовал его немедленной
смерти. - Нет больше времени для дерганья за
веревку деревянных идолов! Отрежем прочь голову
этому землянину, да! А вскоре затем судьба пойдет
дальше, как записано в списке!
   - Молчи, наглый дурак! - набросился на него
Терион. - Твой неразборчивый писк оскарбляет
достоинство Селинора! Скажи мне свое имя, чтобы я
мог назначить тебе наказание.
   Тот к кому он обращался, попятился назад,
встревоженно озираясь по сторонам, словно осознав,
что он выглядит подозрительно.
   - Ба, да это мой старый приятель Кориаль! - воскликнул
Ретиф, вглядываясь в его лицо. - Ты,
должно быть, крупный специалист по воскресению их
мертвых! Я ведь сам видел, как ты дважды умирал
нынче вечером!
   Теземец с лицом Кориаля внезапно нырнул в толпу,
пытаясь скрыться в задних рядах.
   - Держите его! - закричал Терион. Преследуемый
присел, сделав обманное движение, бросился в
разрыв между замершими рядами, увильнул в сторону,
когда кто-то попытался преградить ему дорогу, и
нырнул в кусты. Погоня помчалась за ним, топча и
ломая ветки.
   Ретиф поднял валяющийся шланг и с любопытством
понюхал его наконечник. Затем он сел на ближайший
пьедестал и закурил сигарету.
   Прошло минут пять, прежде чем погоня показалась
вновь, преследую все еще опережавшего ее беглеца.
Он прибавил ходу, бросился к храму с колоннами и
скрылся внутри.
   - Его дерзость переходит все границы! - запыхавшийся
Терион приблизился к Ретифу. - Теперь
этот бузумец ищет убежища в самой гробнице
Боздуна!
   - Хватайте его! Пора с ним разделаться - послышались
возбужденные крики.
   - Стойте! - повысил голос Терион, когда толпа
бросилась к храму. - Не будем наносить бесчестие
Герою, копошась у его ног. Уйдем отсюда и дадим
этому маньяку вновь обрести здравый смусл среди
теный былого величия, которое когда-то
принадлежало его расе.
   Ретиф достал карманный фонарик и осветил лучем
внетренности убежища беглеца. Между огромными,
окованными сталью сапогами Боздуна виднелась пара
значительно меньших ног. Ретиф направил луч
повыше.
   - Небольшая поправка, сэр, - сказал он. - Не его
рассе, поскольку он не селинорец. Смотрите!
   Луч фонаря высветил клубы коричневого тумана,
спираль поднимающегося вверх, окутывая застывшую
фигуру законсервированного героя.
   - На ваше собрание проник замаскированный
лазутчик-чужестранец, который в момент возбуждения
выдыхает коричневый газ.
   - Что такое? Коричневый газ?.. - вопросы Териона
были прерваны испуганным возгласом селинорца,
стоящего у входа в храм. За возгласом последовало
громкое хрипение, напоминающее фырканье
раздраженного быка.
   - Он шевелиться! Боздун просыпается!
   Словно вспугнутая стайка воробьев, селинорцы
бросились врассыпную. Ретиф поймал Териона за
руку, пытаясь помешать ему последовать за
остальными.
   - Отпусти... отпусти меня, чужестранец!!! - завизжал
тот под аккомпонимент грозного рева,
доносившегося из храма. - Смерти я не боюсь - я
встречу ее с гордой улыбкой, но умереть от руки
предка, разрывающего тебя на части - это просто
непристойно!
   - И такого неуравновешенного типа вы сделали
своим героем? - удивился Ретиф, прислушиваясь к
грохоту и треску внутри храма. Вслед за этим
оттуда кубарем вылетел двойник Кориаля и
неподвижно расстянулся у самых ног Ретифа.
   - К несчастью, Боздун потерял рассудок в
результате трехмесячной пытки щекоткой, которой
подверг его недостойный Крип, - торопливо объяснил
Терион. - Он подвержен приступам ярости, когда его
внезапно разбудят, и благоразумие требует моего
немедленного удаления отсюда!
   Он вырвался из рук Ретифа и бросился прочь с
живостью шестнадцатилетнего юнца. Ретиф обернулся
на грохот падающих камней и увидел колоссальную
фигуру стоящую между колоннами, упираясь в них
руками. Тугие канаты мышц вздулись на шее гиганта,
могучие бицепсы поднялись горой на его руках,
спинные мышцы напряглись. Колонны изогнулись и
рухнули, увлекая за собой солидную часть
архитрава. Боздун взревел, когда свалившаяся
мраморная плита огрела его по спине, и шагнул
вперед, оставляя позади себя осыпающиеся руины.
Восьми футов ростом, могучий и крепко сбитый, как
бизон, стоял он, раздраженно фыркая, освещенный
лунным светом. Дикий яростный взгляд его
остановился на Ретифе.
   - Крип! Наконей-то я добрался до тебя, - заорал
он и бросился на одинокого землянина.
   Ретиф не двинулся с места, пока Боздун не
приблизился к нему вплотную.
   - Вы меня с кем-то путаете, Боздун! - закричал
он. - Я всего лишь землянин, выполняю здесь
небольшую работенку по спасению планеты!..
   Древний воин с ревом промчался как раз по тому
месту, где только что стоял Ретиф. Рыча и фыркая
от злости, он освободиля от цепких ветвей и
колючек кустарника, куда его занесло по инерции, и
снова набросился на свою неуловимую жертву.
   - И в этой связи я хотел бы попросить вас о
небольшом одолжении, - продолжал Ретиф. - Группа
заговорщиков с планеты Гроуси собирается
уничтожить всех иностранных дипломатов в
городе...
   - Арррггххх!.. - зарычал Боздун, размахивая
направо и налево могучими кулаками, каждый из
которых способен был снести голову лошади. Ретиф
уклонился от одного дикого удара, нырнул под
второй, и покрепче упершись ногами в землю отвесли
солидный апперкот слева на право прямо в живот
гиганту. Эффект был такой, будто удар пришелся по
бетонной стене. Ретиф отскочил в сторону, когда
Боздун, крякнув, сделал бузуспешную попытку
схватить его. При этом он так стукнул себя по
диафрагме, что даже зашатался.
   - Сейчас гроуси патрулируют все улицы, - продолжал
Ретиф. - И поскольку очень важно, чтобы
я добрался до посольства с новостями, я хотел бы
попросить вас оказать мне помощь...
   Со звоном и скрежетом Боздун выхватил свой
шестифутовый палаш и взмахнул им над головой.
Ретиф отступил на шаг, отбросил в сторону бластер
и выдернул из руки ближайшего неподвижного
богатыря в рогатом шлеме тяжелое копье с оглоблю
толщиной.
   Боздун размахнулся, и массивный палаш со свистом
рассек воздух в дюйме от увернувшегося Ретифа.
   - И если бы вы приказали своим потомкам, то, я
думаю, они согласились бы помочь мне... - Ретиф
уперся копьем прямо в нагрудник железной кирасы
Боздуна. - Что вы на это скажете?
   Боздун выронил меч, схватил древко копья обееми
руками и резко дернул. Ретиф выпустил копье, и
великан, потеряв равновесие, попятися назад,
споткнувшись о разрушенную колонну и рухнул на
зумлю. Голова его с глухим стуком "тонк!"
Брякнулась о мраморную ступеньку его бывшего
убежища. Ретиф быстро шагнул к нему, крепко связал
ему руки ремнями его же собственных доспехов,
затем то же самое проделал с ногами. В эту минуту
ветви кустов равздвинулись и из них показалось
испуганное лицо Териона.
   - Что здесь произошло? - с опаской осведомился
он. Глаза его остановились на распростертом
гиганте. - Как, Боздун Неистовый повержен рукой
какого-то чужеземца?!
   - Боюсь, что вряд ли могу приписать себе такую
честь, - возразил Ретиф. - У него просто кончилось
действие газа. Он взглянул на то место где только
что лежал фальшивый Кориаль....
   - но если вы отыщите вашего осквернителя
святынь, то я, быть может, сумею поправить дело.
   - Здесь он, этот бесчестный негодяй! - воскликнул
один из селинорцев, извлекая
незадачливого самозванца из кустов колючего
шиповника. Ретиф схватил пленника за шиворот и
подтащил его к Боздуну.
   - Подыши-ка на этого доброго человека,
Коротышка! - приказал он.
   Большой клуб коричневого дыма послушно вырвался
из ноздрей пленника.
   - Еще!
   Пленник сопел и пыхтел, выдыхая коричневый пар
на распростертого храпящего воина. Наконец, Боздун
дернулся, рванулся и раскрыл глаза.
   - Ты еще здесь? - проговорил он, заметив Ретифа, - Я
думал что ты мне приснился.
   Он сделал еще несколько глубоких вдохов
коричневого дыма.
   - Вот так штука! Впервые за несколько сотен лет
дышу я таким отличным воздухом! Давай еще! - повысил
он голос, когда Ретиф оттянул он него
псевдо-Кориаля.
   - Не раньше, чем вы согласитесь мне помочь, - возразил
Ретиф. - И тогда я обещаю вам столько
этой святой эссенции, сколько вы захотите.
   - Да ты шутишь? Ты только дай мне добраться до
этих грукси, или как их там, которые думают, что
могут безобразничать в моем родном городе! Я
разотру их в порошок!
   - Значит, договорились, - Ретиф обернулся к
Териону. - А вы? Вы тоже с нами?
   - Если Боздун одобряет задуманное, то кто мы
такие, чтобы возражать? - спросил старик,
обращаясь к прохладному ночному воздуху. - Восстаньте,
верные сыны Селинора! Пусть хоть на
эту ночь оживет снова древняя слава!
   Ретиф дал Боздену еще одну понюшку газа, затем
передал пленника Териону.
   - Не дави его слишком сильно, - предупредил он. - Надо
сохранить его как можно дольше. Если это
проделка пойдет успешно, то нам понадобится вся
древняя слава, которую удасться оживить сегодня
ночью..

   6.

   Сидя верхом на широкой спине кентавра Туссора
под затемненой аркой в полуквартале от резных
ворот Посольства землян, Ретиф наблюдал, как мимо
промаршеровали 50 караульных команд гроуси. Глаза
на стебельках осторожно ощупывали улицу, силовые
ружья-бластеры висели наизготовку на груди. За
спиной Ретиф слышал топот сапог других гроуси,
неустанно прибывающих в район назревающих
событий.
   - Приготовиться! - тихо сказал он. - Еще десять
секунд...
   Позади раздаля хор испуганных возгласов, топот
бегущих ног, стреляющих бластеров. Затем
показалась пара гроуси, со всех ног улепетывающих
от огромной фигуры в древних доспехах.
Преследователь в несколько шагов настиг их,
схватив за шиворот и расшвырял по сторонам. Толпа
селинорцев в подвернутых выше колена тогах,
размахивая на ходу ритуальными ножами, торопливо
следовала за своим гигантским предводителем по
направлению к воротам Посольства. Через мгновение
исполин уже был среди охранников, не давая им
опомниться, нанося удары зазубренной палицей
налево и направо.
   - Пора! - Ретиф пришпорил Туссора, и исполинский
кентавроид рванулся вперед. В мгновение ока они
очутились в самой гуще схватки.
   Ретиф размахивал дубиной, а Туссор лягался
своими твердыми, как железо, копытами.
   - Прорывайся дальше! - кричал Ретиф своему
необычному коню. - Здесь мы успеем навести порядок
потом, когда уладим главное дело!
   - Айииии! Как приятно хрустят грокурси под моими
копытами! - ржал от удовольствия старый воин,
разворачиваясь и прорываясь к воротам.
   Ретиф успел краем глаза заметить неподалеку от
Боздуна, расшвыривающего гроуси, как сломанные
чучела. Из любой темной улицы, переулка или тупика
вываливались толпы селинорцев. Гроуси у ворот
поднял бластер и выпустил заряд, который прошел в
дюйме от головы Ретифа. Затем палица Ретифа
свалила его наземь.
   Они прорвались внутрь ограды, на полном скаку
пересекли лужайку и остановились у освещенного
входа. Испуганный часовй из военных моряков издал
вопль и потянулсь к рычагу, который опускал
решетку, предохранявшую дверь от нежелательного
вторжения. Туссор одним взмахом руки сшиб часового
с ног. Ретиф спрыгнул на землю и бросился вверх по
парадной лестнице, перепрыгивая через пять
ступенек. Неожиданно на верхней площадке появился
консул Клачплейт.
   - Ретиф! - глаза его остановились на Туссоре - огромном
потном человеке с туловищем лошади, в
шлеме с мечем на перевязи, - и на пестрой толпе
селинорцев, кишевших за ним. Боже великий, измена!
Предательство! Галлюцинация! - он бросился бежать,
но Ретиф поймал его и повернул лицом к себе.
   - Банкет уже начался? - спросил он.
   - С... с... сейчас начнется... - выдавал из себя
консул. - Так получилось, что я не выношу похлебки
с йдом гроуси, поэтому я вышел подышать свежим
воздухом... - он попятился, когда Ретиф оттолкнул
его в сторону и помчался дальше.
   У высоких двойных дверей банкетного зала часовой
в синей парадной форме, блестящей каске и
пистолетом 45 калибра с хромированной рукоядкой в
кобуре позволил себе нарушить уставную напряженную
позу по стойке "смирно", чтобы покоситься на
новоприбывших, невесть откуда возникших перед ним.
То, что он увидел, заставило его схватиться за
кобуру на бедре. Ретиф резко ударил его ладонью по
запястью.
   - Извини, сынок! - и толчком ноги распохнул
двери.
   Очки и окуляры разнообразнейших форм и размеров
с обеих сторон длинного дугообразного стола
уставились на спектакль, который разыгрался перед
ними. Ретиф указал на невозмутимых селинорских
официантов, стоящих за спинками кресел вокруг
всего стола, по одному на каждого обедающего.
   - Взять их! - скомандовал он, хватая ближайшего
официанта.
   Толпа нападающих хлынула в комнату, выполняя это
распоряжение..

   7.

   - Вы в своем уме, Ретиф? - консул Клачплейт,
дрожащий, с бледным как мел лицом, с ужасом глядел
из-за сорванных дверей на сцену погрома и
разрушения, оставшуюся после ареста последнего
официанта. - Что это значит - ворваться сюда во
главе банды головорезов и нарушить
неприкосновенность Посольства? Я вынужден выразить
протест, и пусть даже ценою собственной жизни
выступить на защиту этих несчастных, какие бы
зверства вы ни планировали совершить над ними в
отместку! Они находятся под покровительством ДКЗ!
   - Надеюсь, что они выживут - во всяком случае,
некоторые из них, - сказал Ретиф, беря со стола
нож для резки жаркого.
   Нагнувшись над одним из упавших официантов, он
быстрым движением вспорол ему живот от лобка до
подбородка. Клачплейт издал сдавленный вопль.
Посол Шиндльсвит побледнел и тихо рухнул под стол
без сознания, когда Ретиф вытащил из имитирующей
тело фальшивой оболочки безвольно обвисшее на
руках жалкое существо величиной в два фута,
отдаленно напоминающее очищенного от скорлупы
омара.
   - Это не салинорцы, это блуги.
   Он снова сунул руку внутрь маскировочного муляжа
и достал оттуда небольшой баллон.
   - А вот и их запас воздуха для дыхания - жидкий
азот.
   - Блуги? - Клачплейт уставился на лежащее без
памяти странное создание, из дыхательного
ответстия которого вырывались струйки коричнивого
дыма. - Но что... Как?.. Послушайте, Ретиф, если
даже это... э... блуги, то какой ущерб могли они
нанести, будучи совершенно безоружными? Ведь
только это соображение могло бы оправдать ваше
преступное, оскорбительное поведение!
   - Блуги - камнееды, - объяснил Ретиф. - И они
обладают, по-видимому, замечательной способностью
регулировать свой обмен веществ в широком
диапазоне. В обычных условиях они выдыхают
безвредные газы, но при возбуждении, начинают
выделять закись азота (веселящий газ). Но когда
вынуждают обстоятельства, они могут переключиться
на выделение одного из других трех или четырех
окислов азота. Здесь, в закрытом помещении, им
достаточно было бы одновременно, по сигналу,
дунуть каждому гостю в затылок, и все! Чистая
работа...
   - Но почему?! - завопил Клачплейт.
   - Думаю, посол Шилф сможет нам объяснить, каким
образом они очутились здесь вместо штатных
официантов Кориаля, - высказал предположение
Ретиф.
   Шилф, все еще барахтавшийся в могучей хватке
Туссора, издал резкий ехидный смешок.
   - Что ж, торжествуйте, пока можете, мистер Ретиф! - прошипел
он. - Да, все правльно, каждое слово!
Преклоняюсь перед вашей сообразительностью! Но
пока вы тратили время и силы на этот отвлекающий
маневр - да, да, именно отвлекающий! - боевая
эскадра блугов, которую вы, земляне, так наивно
пропустили через кольцо блокады, высадила на
Салинор 50 тысяч отборных солдат, лучшие силы
своего военного флота. И сейчас эти маленькие, но
стойкие и отважные ребята распространяются по
городу, поражая смертоносным дыханием всякое живое
существо на своем пути. К утру в живых не
останется ни одного салинорца, который мог бы
оспорить права Гроуси на обладание планетой.
   - Шилф, да в своем ли вы уме? - Шиндльсвит
достаточно пришел в себя, чтобы подняться на
четвереньки. - Когда об этом узнают, вас поставят
перед Галактическим трибуналом и поступят с вами
так, что даже само слово "гроуси" станет
нарицательным, заменив собой доктора Маша!
   - Мада! - поправил Шилф. - Позвольте возразить
вам, дорогой Джордж! Ни словечка о заговоре не
просочится отсюда наружу. Моя служба безопасности
уже приняла соответствующие меры, чтобы взять под
контроль все средства коммуникации на планете,
способные связаться с вооруженными силами ДКЗ.
Буквально через несколько мгновений сюда прибудут
мои люди и развеют в пух и прах вашу иллюзию
успеха! Но вы не тревожтесь: я обещаю вам быструю
и безболезненную кончину... - он замолк, направив
несколько глаз-стебельков на Ретифа. - Что вы
качаете головой, сэр? Мой план безупречен! Наше
вторжение - это свершившийся факт!
   - Верно, - согласился Ретиф. - Только вы
упустили из виду одно незначительное
обстоятельство...
   - Ничего и не упустил! - зашипел Шилф. - Вот!
Слышите? В данный момент мои окупационные войска
подходят к двери...
   Из холла снаружи донесся громкий звук шагов.
Затем огромная фигура Боздуна Неистового, могучая
и загорелая, появилась у входа. Он сдернул
разбитую дверь с петель и отшвырнул ее в сторону.
   - Отлично сработано, Ретиф! - пробасил он. - Не
знаю, как тебе это удалось устроить, но все кругом
буквально кишит этими замечательными маленькие
парнишками, которых ты называешь блугами. Все наши
ребята отлавливают их и приручают. У меня сейчас
сидит один в кармане и снабжает меня таким
количеством дыхательного дыма, что я чувствую
себя, как гончий пес на охоте! - налитые кровью
глаза исполина остановились на накрытом столе. - О,
жратва! - взревел он. - Я целых восемьсот лет
не имел во рту ни крошки!
   - Так, значит,.. Значит, моя операция по
вторжению провалилась? - в ужасе просипел Шилф. - Мои
тщательно разработанные и продуманные планы
рухнули в самый кульминационный момент из-за
пустячного недосмотра?
   - О, ваши опереция пользуется большим успехом, - утешил
его Ретиф. - Только на сей раз в выигрыше
оказались именно те, протев кого она была
задуманна..

   8.

   - Я заявляю решительный протест против такого
вопиющего вмешательства во внутренние дела
суверенной планеты, Джордж! - возбежденно
прокричал Посол Шилф со своего места на трибуне,
где местные и чужеземные чиновники высшего ранга
ожидали начала парада, организованного селинорцами
в честь годовщины Великого Нашествия. - Я требую
немедленного возвращения интернированных боевых
кораблей блугского флота и репартации всех граждан
блугской национальности...
   - Избавьте меня от ваших причитаний, мой дорогой
Шилф, - протестующим жестом поднял руку Посол
Шиндльсвит. - Нам бы здорово жарко пришлось,
задумай мы сейчас изгнать отсюда Блугов. Вы же
знаете, конечно, что когда их дыхательные баллоны
опустели, они удрали от своих охранников и
пробурили себе дорогу на полмили в глубину, к
азотосодержащим пластам. Там они отлично себя
чувствуют, с аппетитом переваривают горные породы
и выделяют свободные радикалы и восстановленные
элементы из окислов. Короче говоря, образовалась
идеальная система безотвальной добычи полезных
ископаемых, не загрязняя окружающую среду, - как
раз то, что требовалось для возрождения этой
погибающей планеты. Я считаю, что нам очень
повезло, поскольку сегодня вы разделяете честь
присутствовать здесь как соавтор и организатор
блугского Иммиграционного Плана, вместо того,
чтобы ожидать суда в каюте-люксе для Очень Важных
Персон на военном бриге ДКЗ как военный преступник
и агрессор.
   - Пфи! - гроуси возмущенно завибрировал своим
горловым мешком. - В таком случпе, - сменил он
тему, - я не вижу оснований, почему Гроуси должна
выплачивать кредит за эту сокращенную программу, в
результате которой без всяких затрат со стороны
этих неблагодарных селинорцев их экономика так
быстро обновилась!
   - Послушайте, Шилф, - понизил голос глава
дипломатической миссии землян. - Только тот факт,
что полное раскрытие обстоятельств, приведших к
нынешнему развитию событий, могло бы вызвать
некоторую критику в Секторе по поводу допущенных
мной по чистой небрежности ошибок, мешает мне
опубликовать запись той весьма эффектной речи,
которую вы так предусмотрительно произнесли в
микрофон, включенный для записи победоносных
тостов и спичей.
   Он приложил ладонь к уху, прислушиваясь к звуку
отдаленных труб и фанфар.
   - Джентельмены, мне кажется, я слышу их
приближение!
   Вдоль древней улицы двигались с развевающимися
знаменами процессия. В первых рядах шагал Туссор и
Боздун, огромные и грозные, с пристегнутыми к
бедрам баллонами, наполненными оживляющим газом,
которым их снабдил ДКЗ, сверкая доспехами под
красными лучами воспаленного солнца. За ними, рад
за рядом маршировали воскресшие бессмертные
Селинора - далеко растянувшаяся колонна, конец
которой скрывался из виду за поворотом тенистой
улицы.
   - То, что мы позволили этим ребятам захватить
корабли блугов в качестве военных трофеев и
отправиться на них в космос, несколько
противозаконно, и мне придется поломать себе
голову над тем, как обосновать свое решение в моем
отчете, - понизив голос, обратился Шиндльсвит к
Териону. - Но между нами, - добавил он,
покосившись на Посла Шилфа, - я думаю, что
справлюсь с этим, поскольку имею гарантию, что они
будут совершать свои набеги только на подмандатной
территории гроуси.
   - Вы очень нас обяжете, если не станете
препятствовать этим грубиянам покинут Селинор как
можно скорее, - громко прошептал почтенный старец. - Мы
будем счастливы избавиться от этих вонючих
скотов. Они не имеют ни малейшего понятия о
достоинстве, присущем легендарным героям!
   Туссор, заметив Ретифа, поломал строй и легким
галопом приблизился к группе, пыхтя зажатой в
зубах сигарой.
   - Итак, мы отправляемся, - оживленно проговорил
он. - И как я рад этому! Наша планета уже не та,
что была раньше. Я не могу даже поваляться в
траве, чтобы какой-нибудь дворник не выскочил и не
устроил скандал! А это умирающее солнце! Оно
возраждает во мне дурные инстинкты!
   Он выпустил большой клуб дыма и покосился на
Ретифа.
   - Послушай, почему бы тебе не передумать и не
отправиться с нами, а, Ретиф? - спросил он. - Чего
тебе торчать здесь с этими нудными тупицами? В
космосе будет куда веселее!
   - Не искушай меня, - сказал Ретиф. - Кто знает,
может быть, когда-нибудь я присоеденюсь к вам. Мне
почему-то кажется, что ваши следы в космосе будет
нетрудно отыcкать.
   - Договорились! - кентавроид повернулся, послал
рукой прощальное приветствие и помчался догонять
колонну, которая маршировала с развивающимися
знаменами и трубящими фанфарами прямо в яркий
пылающий закат Селинора.

                               Кит  ЛАУМЕР

                             ЖИЛ-БЫЛ ВЕЛИКАН

     На расстоянии в полмиллиона миль Вэнгард был похож на шар  из  серого
чугуна,   полуосвещенный,   желтовато-белый   на   освещенной    половине,
угольно-черный   на   противоположной.    Вдоль    терминатора    тянулась
ржаво-красная полоса. Горные хребты, как непричесанные космы черных волос,
свисали с белых мглистых полюсов, веером расходясь все дальше и  дальше  в
стороны, в то время как между ними вырастали новые мелкие хребты,  образуя
неровную сетку, покрывающую почти всю  поверхность  планеты,  напоминающей
из-за этого тыльную сторону кисти пожилого человека.
     Я следил за тем, как изображение на экране становилось  все  более  и
более подробным, до тех пор, пока не появилась возможность сравнить его  с
тем, что было у меня на навигационной карте.
     Только после этого я сорвал пломбу со своего Y-излучателя и послал  в
эфир свой "Мэйдей" - сигнал бедствия.
     - Дядюшка-король 629! Всем, всем, всем! Я в опасности!  По  аварийной
траектории приближаюсь к Р-7985-23-Д, но шансов  очень  мало.  Координаты:
093  плюс  15  при  19-0-8  стандартного!  Жду  указаний  и,  если  можно,
побыстрее! Все станции, прием!
     Я включил автоматический маяк, который тут же принялся выплевывать  в
пространство мой призыв по тысяче раз в миллисекунду, а сам  тем  временем
переключился на прием и выждал 45 секунд. Это  как  раз  столько,  сколько
нужно гиперсигналу, чтобы достигнуть излучательной станции возле  Кольца-8
и привести его в действие.
     Все произошло точно так, как по расписанию. Прошло еще с полминуты, и
моей спины как будто коснулся чей-то холодный палец. Затем голос, который,
казалось, был недоволен тем, что его разбудили, произнес:
     - Дядюшка-король 629, с  вами  говорит  Мониторная  Станция  Зет-448,
качество приема три на три. Вам запрещается,  повторяю  -  запрещается!  -
посадка на планету. Доложите подробно о том, что произошло...
     - Перестаньте городить чепуху! - довольно-таки резко отозвался я. - Я
скоро поцелуюсь с этим булыжником, и  от  вас  зависит  только,  насколько
крепок будет этот поцелуй! Сначала посадите меня, а уж бумажными делами мы
займемся потом!
     - Вы находитесь  в  территориальной  зоне  карантинного  мира  пятого
класса. Существует официальный навигационный запрет приближаться...
     - Довольно умничать, 448! - отрезал я. - 700 часов назад я вылетел  с
Доби со спецгрузом на борту! Может, вы думаете, я нарочно выбрал эту  дыру
для  посадки?  Мне  нужны  технические  указания  по  посадке,   и   нужны
немедленно!
     Теперь снова небольшое ожидание. Мой  собеседник,  казалось,  говорит
уже сквозь зубы:
     - Дядюшка-король, передайте данные бортовых систем.
     - Непременно, непременно. Но только шевелитесь  там  побыстрее,  -  я
постарался придать голосу  выражение  взволнованности  и  нажал  несколько
кнопок, в результате чего он получил в свое распоряжение данные  приборов,
которые будут неопровержимо свидетельствовать, что положение мое еще хуже,
чем я его себе представляю. И в этих данных подделки не было ни на грош. Я
постарался на совесть, чтобы эта посудина поднялась в космос  в  последний
раз.
     - Все в порядке, Дядюшка-король. Вы  слишком  поздно  послали  сигнал
бедствия. Теперь  вам  придется  катапультировать  груз  и  действовать  в
следующей навигационной последовательности...
     - Я же, кажется, ясно сказал: у меня на  борту  специальный  груз!  -
заорал я в ответ. - Категория 10! По контракту с медицинской службой Доби!
Я везу 10 анабиозных камер!
     - Послушайте, Дядюшка-король, - отозвалась станция. Теперь голос стал
вроде бы менее уверенным. - Я так понимаю, что у вас  на  борту  10  живых
людей, видимо, пострадавших, и они  находятся  в  анабиозе.  Подождите,  -
снова пауза. - Да, нелегкую задачу вы мне подкинули, 629, - добавил голос,
став окончательно похож на человеческий.
     - Да, - ответил я. - Но все же нужно поспешать. Булыжник-то все ближе
и ближе.
     Я сел и принялся слушать, как перешептываются звезды.  А  в  полутора
световых годах от меня привели в действие станционный  компьютер,  который
тут же принялся пережевывать посланные  мною  данные  и  вот-вот  выплюнет
ответ. А между тем сообразительный парнишка-дежурный заодно и проверит мою
версию. Это хорошо. Мне того только  и  надо.  Моя  легенда  непробиваема.
Пассажиры,  лежащие  в  грузовом  отсеке,  были   вахтерами,   получившими
тяжелейшие ожоги при взрыве на Доби три месяца  назад.  Доби  был  суровым
небольшим мирком, на  котором  не  было  почти  никаких  возможностей  для
лечения.
     Если я доставлю  их  в  сносном  состоянии  в  медицинский  центр  на
Республике, то получу 40 тысяч. Предстартовые инспекционные данные,  равно
как и маршрут полета были представлены на рассмотрение станции, а  из  них
следовало, что самой экономичной траекторией была та, что  проходила  мимо
Вэнгарда, и любой мало-мальски смыслящий оператор проложил  бы  ее  именно
так. Все это следовало из моих данных.  Я  был  абсолютно  чист  -  просто
жертва стечения обстоятельств.  Теперь  их  очередь  ходить.  И  если  мои
расчеты хоть чего-то стоили, то сходить они могли только  так,  как  нужно
было мне.
     - Дядюшка-король,  ваше  положение  более  чем  серьезно,  -  наконец
возвестил мой невидимый консультант. - Но я могу предложить вам приемлемый
вариант спасения. Можно ли отделить ваш грузовой отсек? - он сделал паузу,
словно ожидая ответа, затем продолжал: - Вам нужно снизиться, затем ввести
грузовой отсек в атмосферу на крыльях. После этого у вас  останется  всего
несколько секунд для того, чтобы оторваться и уйти. - Понятно? А сейчас  я
передам вам необходимые данные.
     И в  память  моего  корабля  полился  поток  чисел,  которые  тут  же
автоматически записывались и вводились в систему управления.
     - 448, вас понял, - ответил я, когда поток  информации  иссяк.  -  Но
посудите сами - ведь внизу совершенно дикая местность. А если  холодильное
устройство  при  падении  будет  повреждено?  Может,  мне  все-таки  лучше
остаться и попробовать сесть вместе с грузом?
     - Это невозможно,  Дядюшка-король!  -  голос  потеплел  на  несколько
градусов. Ведь как-никак я все же был отважным, хотя и  мелким  торговцем,
твердо решившим исполнить свой долг до конца, даже если это может для него
плохо  кончиться.  -  Честно  говоря,  даже  то,  что  вам  предложено,  -
крайность. И ваш единственный шанс  -  и  вашего  груза  тоже,  кстати,  -
неукоснительно соблюдать мои инструкции!  -  добавлять,  что  неподчинение
навигационным  распоряжениям   мониторной   станции   является   настоящим
криминалом, он уж не стал. Да ему это было и ни  к  чему.  Я  знал  это  и
рассчитывал на это.
     -  Что  ж,  полагаюсь  на  вас.  На   грузовом   контейнере   имеется
навигационное устройство, - я позволил себе небольшую паузу,  без  которой
бедному,   но   честному   космическому   торговцу   с   его    умственной
медлительностью было просто невозможно придти к простейшему умозаключению,
затем выпалил: - Но послушайте! Сколько времени понадобится вашим  парням,
чтобы добраться сюда на вспомогательном судне?
     - Оно уже отправлено. Полет займет... что-то около трехсот часов.
     - Но ведь это больше двенадцати стандартных дней! А если  морозильная
установка разобьется, изоляция не удержит концентрацию кислорода на нужном
уровне! А... - еще одна пауза, необходимая для того, чтобы  сформулировать
следующее самоочевидное соображение: - А что же будет со мной?  Как  же  я
сам продержусь там, внизу?
     - Давайте сначала окажемся там, внизу, капитан.
     Из голоса улетучилась часть симпатии ко мне, правда, небольшая.  Даже
герою позволительно проявить небольшую заботу о себе, после того,  как  он
позаботится о благополучном отходе своих войск.
     Разговор продолжался еще некоторое время, но, в принципе, все главное
было уже сказано. Я следовал указаниям, делал то, что мне было сказано, не
более и не менее. Примерно через час все, кто смотрел трехмерные программы
в Секторе, будут знать, что беспомощный госпитальный корабль находится  на
поверхности Вэнгарда и жизнь десяти - или одиннадцати, если считать меня -
человек  висит  на  волоске.  После  этого  окончательно  проникну  сквозь
оборонительные линии своего подопечного, готовый приступить к  фазе  номер
два.
     На высоте десяти тысяч миль появился  звук:  печальный  вой  одиноких
молекул воздуха,  расщепляемый  тысячетонной  тушей  воздуха  престарелого
бродяги-торговца, входящего в атмосферу на слишком большой  скорости,  под
неправильным углом и  без  тормозных  двигателей.  Я  принялся  наигрывать
мелодию на том, что осталось от рулей высоты, разворачивая корабль хвостом
вперед, приберегая остатки топлива до того момента, когда оно больше всего
пригодится. И когда я и мой  корабль  достигли  точки,  которая  мне  была
нужна, мне оставалось осилить всего-навсего восемь тысяч миль  гравитации.
Я еще раз сверился с пультом управления, прикидывая будущий район посадки,
а тем временем корабль  двигался  и  бился  подо  мной,  издавая  стоны  и
рычание, как дикий зверь, которого ранили в брюхо.
     На высоте двести миль включились  главные  двигатели,  и  вся  кабина
осветилась мерцающим красным светом, появившимся у меня в глазах.
     Я почувствовал себя жабой, угодившей под сапог.
     Это продолжалось достаточно долго, так  что  я  успел  отключиться  и
вновь придти в себя раз шесть, не меньше. Затем внезапно корабль перешел в
свободное падение, и у меня в  запасе  оставались  уже  считанные  минуты,
вернее, даже секунды.
     Положить руку на рычаг катапультирования грузового  отсека  оказалось
ничуть не труднее, чем, скажем, поднять наковальню по веревочной лестнице.
Я почувствовал толчок,  возвестивший,  что  грузовой  отсек  отделился  от
корабля.  После  этого  я   занял   соответствующее   положение,   опустил
противоударное устройство и  набрал  полную  грудь  затхлого  корабельного
воздуха. Палец мой коснулся кнопки  катапультирования  пилота.  Тотчас  же
прямо по голове меня ударил десятитонный пыльный мешок, и я  провалился  в
мир иной.

     Я медленно всплыл на  поверхность  бескрайнего  черного  океана,  где
дурные сны начали медленно отступать, и им на смену пришли чуть окрашенные
светом размытые картины полубессознательности, так что  я  успел  заметить
похожие на акульи зубы горы, окружающие меня со всех сторон.
     Вершины их были укутаны  вечными  снегами,  и  бесконечные  ряды  гор
исчезали за далеким горизонтом.
     Потом я, должно быть, снова отключился, потому что в следующий момент
я увидел перед  собой  только  один  пик,  несущийся  мне  навстречу,  как
взбесившаяся волна. Когда я очнулся  в  третий  раз,  я  уже  стремительно
спускался на парашюте, несясь к чему-то, что было похоже на  широкое  поле
застывшей лавы. Потом я разобрал, что это листва,  темно-зеленая,  густая,
стремительно надвигающаяся. Времени у меня на этот раз хватило  только  на
то, чтобы заметить,  как  засветился  зеленым  светом  сигнал  пеленгатора
грузового отсека, возвещая, что груз приземлился целым и невредимым. И тут
в глазах у меня снова померкло.
     Когда я очнулся, мне было холодно. Это было первое  мое  сознательное
ощущение.  Вторым  была  головная  боль.  А  вообще-то  болело  все  тело.
Некоторое время я составлял в уме завещание, по которому единственным моим
наследником становилось общество эвтаназии, потом выпутался из  креплений,
раскрыл капсулу и выполз в то, что любитель прогулок назвал бы живительным
горным воздухом. Я сверил все мои боли и неприятные ощущения и понял,  что
кости и суставы целы.
     Тогда я включил термостат своего скафандра на обогрев и почувствовал,
что тепло мало-помалу просачивается в тело.
     Я стоял на сосновых иглах, если  только  бывают  сосновые  иглы  трех
футов в длину  и  толщиной  с  палочку  для  помешивания  коктейлей.  Иглы
образовывали упругий ковер, покрывающий сплошь землю у подножия  деревьев,
высоченных, как ионические колонны, и уходящие вершинами  в  темно-зеленые
сумерки крон. В отдалении между стволами я заметил белые отсветы островков
снега. Было тихо, совершенно тихо, и ни малейшего движения среди веток над
моей головой.
     Приборы скафандра сообщили мне, что давление  воздуха  16  фунтов  на
квадратный дюйм, содержание кислорода -  51%,  температура  воздуха  -  10
градусов Цельсия, как мне и обещали.
     Из данных локатора следовало, что груз мой опустился милях  в  ста  к
северо-западу от того места, где я стоял сейчас. И, насколько я мог судить
по показаниям разных штук, имеющихся в пряжке  моих  хитроумных  доспехов,
все приборы там работали нормально. И если информация, которую я  получил,
была так же хороша, как уплаченные за то, чтобы  ее  получить,  деньги,  я
находился в десяти милях от того места, куда собирался попасть, примерно в
половине  дневного  переходе  от  пристанища  Джонни  Грома.   Я   включил
энергопривод своего скафандра, сверился с компасом и отправился в путь.
     Слабое притяжение делало ходьбу  неутомительной  даже  для  человека,
буквально  измочаленного  несколькими  тысячами  миль  атмосферы.   Да   и
скафандр, надетый на мне, тоже был хорошим подспорьем. Хотя по нему  этого
никогда не скажешь, но обошелся он мне, примерно, во столько  же,  сколько
стоил бы роскошный отпуск на одном  из  этих  родиево-стеклянных  миров  с
управляемым климатом  и  великолепными  оргиями,  проходящими  при  резкой
перемене температур.  Кроме  стандартных  устройств,  регулирующих  состав
воздуха и температуру, и сервоустройства, позволяющего мне сейчас идти без
неприятных ощущений при  ходьбе,  скафандр  был  дополнительно  оборудован
всеми рефлексными  цепями  и  усилителями  реакций,  которые  были  только
известны черному рынку. Среди этих хитрых штучек было и  несколько  таких,
на которые ребята из отдела безопасности Лиги были бы  не  прочь  наложить
лапы. Один метаболический монитор чего стоил!
     Идя по компасу, я постепенно поднимался по склону, и  примерно  через
час добрался до линии вечных снегов. Деревья  тянулись  еще  на  несколько
тысяч футов; и край леса был как раз там, где начинался совершенно морской
голубизны ледник.
     Здесь я впервые увидел небеса Вэнгарда: они были темно-голубые, а над
снежными   пиками   принимали   фиолетовый   оттенок,   как   бы   оттеняя
величественных владык этого мира.
     После  часа  ходьбы  я  сделал  привал,  задал  себе  корм   в   виде
питательного раствора и нескольких глотков воды, и немного  послушал,  как
мимо меня шелестела секундами, уносясь в небытие, вечность.
     Я представил себе, как корабль с колонистами,  который  давным-давно,
на заре космической эры, девять долгих лет  странствовавший  в  безбрежном
пространстве, о котором они знали меньше, чем в свое время знал Колумб  об
Америке, наполовину  рухнул,  наполовину  опустился  на  поверхность  этой
планеты. Я представил, как они впервые выходят из  корабля  и  попадают  в
величественное  молчание  этого  холодного  мира  -  мужчины,  женщины  и,
возможно, дети - зная, что для них никогда не будет возврата. Я представил
себе их, оказавшихся лицом к лицу с безысходностью своего положения и  все
же продолжавших жить. Да, это были  мужественные  люди,  и  в  наше  время
подобного мужества уже не встретишь. Люди  теперь  стали  совсем  иными  -
такими,  как  я.  Те  принадлежали  к  мужественному   племени   пионеров,
покорителей границ, полных несбыточных надежд, целеустремленных и питающих
большие надежды на будущее.
     Во мне же были только  качества  городского  хищника,  расчетливость,
крысиная отвага, и жил я только сегодняшним днем.
     - Это все тишина, - вслух сказал я. - Она действует мне на нервы.
     Но собственный голос показался мне маленьким и ничтожным на фоне этой
величественной тишины.  Я  поднялся  на  ноги  и  направил  свои  стопы  к
следующему хребту.

     Часа через три солнце все еще пребывало на прежнем месте  -  зеленого
цвета пятно там, где сходились  кроны,  то  и  дело  пробивающееся  своими
холодными лучами сквозь чащу леса, чтобы тут и там осветить  ржаво-красные
иглы. Я легко, как птица, покрыл  уже  40  километров.  Нужное  мне  место
теперь  было  недалеко.  Несмотря  на  слабое  притяжение,  я  уже   начал
испытывать  чувство  легкой  усталости,  хотя  сложные  устройства   моего
скафандра  вдвое  облегчали  каждое  мое  усилие,  а   автомед   регулярно
впрыскивал мне в руку стимулятор. Хоть в  этом  мне  повезло.  Дома  после
подобного  приключения  мне  пришлось  бы  провести  на  больничной  койке
недельки две, как минимум. Я утешал  себя  этой  мыслью,  прислонившись  к
дереву и вдыхая обогащенную воздушную смесь, прописанную  мне  скафандром.
Приятные мысли вообще были прекрасным средством  от  начинающих  понемногу
появляться у меня перед глазами искорок. Я все  еще  блаженствовал,  когда
вдруг услышал звук...
     Ей-богу,  до  чего  забавно,  что   после   жизни,   прожитой   среди
разнообразных звуков, несколько часов, проведенных  в  абсолютной  тишине,
могут  изменить  отношение  человека  к  колебаниям  воздуха  в   слышимом
диапазоне. А ведь услышал я всего-навсего смутный далекий зов, похожий  на
призывный крик какой-нибудь одинокой морской птицы, ищущей  свою  подругу.
Но он заставил меня отшатнуться от дерева так, словно оно в мгновение  ока
раскалилось  докрасна,  и  встать,   пригнувшись,   напряженно   определяя
возможную природу этого звука. А он тем временем стал  громче,  значит,  и
ближе,  причем  скорость  его  приближения  ко  мне  свидетельствовала   о
бесплодности каких-либо попыток ретироваться. Я огляделся в надежде  найти
подходящее для укрытия дерево, но все они, похоже, с самого  рождения  уже
были старыми - самые нижние ветви находились на высоте не менее пятидесяти
футов  от  земли.  Единственным  укрытием  для  меня  могли  бы  послужить
несколько тысяч стволов. Но какое-то шестое чувство  подсказало  мне,  что
опасность, какова бы она ни была, лучше встретить лицом к лицу на открытом
месте. Во всяком случае, мы увидим друг друга одновременно. Я  чувствовал,
что это что-то живое, и что оно питается мясом - это подсказывал  мне  еле
слышный безапелляционный голос своего самого  древнего  предка.  Я  сделал
кистью руки движение, которое бросило мне в пальцы  рукоятку  запрещенного
законом  небольшого  кратерного  пистолета,  и  стал  ждать,  а  зов   все
приближался и приближался, становясь все громче и мучительнее, как мычание
овцы, страдающей от неразделенной любви,  как  рев  отвергнутого  подругой
быка, как стон гибнущего лося. Теперь до меня доносился и  топот  огромных
лап, переставляемых с такой скоростью, что  даже  при  местном  притяжении
было ясно, каковы габариты их обладателя. И, наконец, оно появилось  из-за
деревьев, полностью подтвердив все худшие опасения  моего  пра-пра...  Это
была ни собака, ни гиена даже, а то, чем была бы гиена, если бы рост ее  в
холке достигал семи футов, если бы лапы у нее были толщиной с мое бедро  в
самом узком их месте, голова - величиной с кабину одноместного геликеба, а
челюсти такие, что в них она смогла бы  нести  человека,  как  ученый  пес
несет домой вечернюю газету. И, возможно, эта  последняя  мысль  только  и
удержала меня от того, чтобы нажать на спуск. Чудовищный пес замедлил свой
бег, подняв в воздух тучу хвои, взвыл последний раз и предъявил мне  почти
ярд  ярко-красного  языка.  Сам   же   он   был   коричневый   с   черным,
гладкошерстный, с обвисшей кожей. У него были большие зубы,  но  никак  не
больше шести дюймов от основания до верха. Глаза его были  ярко-черными  и
небольшими, примерно  со  слоновьи,  с  красными  полукружьями  внизу.  Он
медленно приблизился, как бы желая разглядеть то, что сейчас будет есть. Я
слышал, как при движении хрустят его суставы. При каждом шаге его  футовой
толщины лапы глубоко утопали в покрытой хвоей земле. Я ощутил, что  колени
мои мелко дрожат, а волосы стоят дыбом. Теперь чудовище было от меня всего
в десяти футах, и я видел, как от его дыхания колеблются края его ноздрей,
в каждую из которых свободно вошел бы мой кулак. Я твердо знал,  что  если
он приблизится еще хоть на шаг, я нажму на спуск.
     - Лежать, малыш! - выдавил я из себя, как мне показалось, решительным
тоном приказания.
     Он остановился, убрал, а затем  снова  вытянул  язык,  потом  бережно
опустил на землю свою  задницу,  как  старая  дева,  садящаяся  в  любимую
машину. И вот теперь он сидел и смотрел на меня, а я смотрел  на  него.  А
пока мы были заняты этим, появился сам великан.
     Он приблизился почти бесшумно, появившись из-за деревьев.  Я  заметил
его только когда он был уже не далее пятидесяти футов - ведь он  просто  в
два раза выше обычного человека, и больше  ничего.  Просто  очень  высокий
человек, и можно даже пройтись насчет размера его обуви.
     Но при этом забываешь, что при двойном росте он  заслоняет  в  четыре
раза больше неба, нависая над тобой, что на себе он  носит  в  восемь  раз
больше мяса и костей. При земном притяжении  он  весил  бы  верных  тысячу
шестьсот фунтов. Здесь, на этой планете, он весил не более  полутонны,  но
даже при этом каждая из его ног несла на себе по пятьсот  фунтов.  У  него
были толстые, увитые мышцами ноги, которые были под стать рукам,  груди  и
шее, похожей на кусок ствола дуба, поддерживающей голову. Но, несмотря  на
всю его массивность, в фигуре его не было никакой  диспропорции.  Если  бы
его сфотографировать так, чтобы  на  снимке  было  невозможно  представить
масштаб, он выглядел бы самым обыкновенным мистером Покорителем  Вселенной
- стройным, сильным,  с  хорошо  развитой  мускулатурой,  и  больше  ничем
особенным не выделяющимся. У него были черные  курчавые  волосы,  довольно
неровно подстриженные, но подстриженные ничуть не хуже, чем это удалось бы
любому человеку, живущему вдали от парикмахеров.  Он  носил  бородку,  под
густыми черными  бровями  покоились  широко  расставленные  бледно-голубые
глаза. Кожа  его  была  выдублена  непогодой  и  приобрела  цвет  вытертой
телячьей кожи. У него были правильные черты лица, и если вам нравятся лица
в стиле Зевс-Посейдон, то вы могли бы назвать его  даже  симпатичным.  Все
это я рассмотрел, пока он приближался ко мне, двигаясь настолько же легко,
насколько тяжело передвигался его  пес.  Он  остановился  рядом  с  ним  и
беззаботно потрепал его по голове ладонью, размером  с  добрую  лопату,  и
принялся разглядывать меня. Тут я на какой-то миг вновь почувствовал  себя
ребенком, снизу вверх глядящим в мир на взрослых, как  Гулливер  в  стране
великанов. Мысли теснились в моей голове, призрачные образы мира, тепла  и
любви, полной безопасности - смутные воспоминания  детства,  теперь  давно
забытые. Я отогнал их и напомнил себе, что я - Бэйрд Улрик,  профессионал,
выполняющий задание в мире, где просто не может быть места фантазии.
     - Ты человек, которого зовут Джонни Гром, - сказал я.
     Он ничего не ответил. Кажется, только чуть-чуть улыбнулся.
     - Я Паттон, Карл Паттон. Свалился сюда на корабле, - я  указал  рукой
на небо.
     Он кивнул.
     - Я знаю, - голос его был глубоким и звучным, как  орган,  недаром  у
него была такая широченная грудь. - Я слышал, как падал твой корабль, - он
окинул меня взглядом и, не заметив никаких внешних повреждений, продолжал:
- Я рад, что ты приземлился благополучно. Надеюсь, Вула не испугала  тебя,
- его  лингва  звучала  немного  старомодно  и  чуть-чуть  высокопарно,  с
каким-то легким незнакомым мне акцентом.
     Лицо мое, закаленное в бесчисленных партиях  в  покер,  должно  быть,
все-таки вытянулось при этих словах, потому что он улыбнулся. Зубы у  него
оказались ровными и белыми, как мрамор.
     - С чего бы это? - ответил я, стараясь  не  пищать.  -  Да  даже  моя
трехлетняя племянница потрепала бы по ноге датского дога. Выше  ей  просто
было бы не дотянуться.
     - Пойдем со мной к моему дому. У меня есть пища, огонь.
     Я немного опомнился и начал входить в роль.
     - Мне необходимо добраться до грузового отсека. В нем... в общем, там
есть пассажиры.
     На лице его отразился безмолвный вопрос.
     - Они живы... пока, - ответил  я.  -  У  меня  есть  прибор,  который
сообщил  мне,  что  отсек  приземлился  благополучно.  Ячейки  оборудованы
противоударными устройствами, так что если уцелел  пеленгатор,  то  и  они
тоже целы. Но остальное оборудование может быть повреждено. Если это  так,
то люди могут погибнуть.
     - Все это очень странно, Карл Паттон, - сказал он после того,  как  я
закончил объяснения. - Как можно заморозить живых людей?
     - Они долго не протянули бы, если бы не низкое содержание  кислорода,
ответил я.  -  Они  сплошь  покрыты  ожогами  третьей  степени.  И  вполне
возможно, что изнутри тоже ожоги.  В  медицинском  центре  их  поместят  в
восстановительные камеры и нарастят им новые шкуры. Когда  они  проснутся,
то опять будут как новенькие, -  я  многозначительно  посмотрел  на  него.
Выражение моего лица должно было  убедить  его  в  том,  что  я  собираюсь
исполнить свой долг до конца. - Если я доберусь туда вовремя - все будет в
порядке. Если нет, то... -  я  не  договорил,  давая  этим  понять,  какой
ужасный  конец  ждет  несчастных.  Затем  я  демонстративно  взглянул   на
указатель пеленгатора на своем запястье. - Отсек приземлился где-то в  той
стороне, - я указал рукой на север. - Только вот не знаю, насколько далеко
отсюда.
     Я исподлобья взглянул  на  него,  пытаясь  определить,  какой  эффект
возымели мои действия и слова. Чем меньше  я  ухитрюсь  выдать  себя,  тем
лучше. Тем более, что он не показался мне таким простачком,  как  пытались
представить его те, кто готовил меня к заданию. Малейший промах может  все
испортить. Я произнес:
     - Может, миль сто, а, может, и больше.
     Он немного подумал, глядя на меня сверху. Глаза его  были  достаточно
дружелюбны, но, казалось, смотрели куда-то  сквозь  меня.  Они  напоминали
свечу, горящую за окном незнакомого дома.
     - Там, куда они упали, нехорошие места, - наконец, сказал он. - Башни
Нанди очень круты.
     Я знал это. И  место  выбирал  очень  тщательно.  Я  бросил  на  него
мужественный, исполненный беззаветной решимости взгляд.
     - Там находится десятеро, и я отвечаю за их жизни. Я  обязан  сделать
все, что в моих силах.
     Его взгляд встретился с моим. И в первый раз с момента нашей  встречи
в его взгляде промелькнул какой-то теплый огонек.
     - Сначала ты должен поесть и отдохнуть.
     Я хотел сказать что-нибудь, чтобы он поглубже  захватил  наживку,  но
как раз в этот момент мир начал медленно крутиться вокруг меня.  Я  сделал
шаг, чтобы  восстановить  равновесие,  но  тут  пространство  вокруг  меня
заполнили какие-то светящиеся хлопья, затем окружающее стало ускользать от
меня, и я соскользнул туда, где меня терпеливо  все  это  время  поджидала
тьма...

     Я проснулся и увидел,  как  над  моей  головой  на  гладком  потолке,
сделанном из какого-то дерева, пляшут оранжевые  отблески  света.  Потолок
находился на высоте футов двадцати.  Свет  исходил  из  очага,  в  котором
запросто можно было зажарить целого быка. Очаг был сложен из глыб,  вполне
годящихся на целое надгробие каждая. Я возлежал  на  постели,  не  намного
более обширной, чем теннисный корт, а воздух был наполнен запахом супа.
     Я подполз к краю постели и рискнул спрыгнуть на пол с высоты в четыре
фута. Ощущение было такое, что у меня не ноги,  а  переваренные  макароны.
Ребра ныли - возможно, оттого, что я долго лежал на плече великана.
     Он взглянул на меня из-за высокого стола, за которым сидел.
     - Ты был измотан, - проговорил он. - И у тебя много ушибов.
     Я оглядел себя. На мне не было ничего, кроме нижнего белья.
     - Где мой скафандр? - рявкнул я.
     И моя грубость была вызвана не просто слабостью.  Я  представил  себе
свое  снаряжение,  стоимостью  в  шестьдесят  тысяч  кредитов,  и   сделку
стоимостью в миллион небрежно брошенными у утилизатора - или в огонь  -  и
ожидающий меня вместо них комплект теплой одежды.
     - Вот он, - мой хозяин указал на край постели.
     Я схватил скафандр, проверил. Как будто все было о'кей.  Но  все  это
было не по мне. Мне не нравилось то, что  человек,  с  которым  мне  позже
придется иметь дело, ухаживает за мной, совершенно беспомощным.
     - Ты отдохнул, - сказал великан. - Теперь поешь.
     Я уселся за стол, положив под себя стопку сложенных одеял, и принялся
за настоящий котел густого варева из  каких-то  очень  вкусных  зеленых  и
красных овощей и кусков нежного белого мяса.
     Был и хлеб - твердый, но вкусный, с привкусом  орехов,  было  вино  -
самодельное, красное вино, которое, однако, показалось мне  гораздо  более
вкусным, чем любое коллекционное из погребов Арондо  на  Плезире-4.  После
трапезы  великан  разложил  на  столе  карту  и   указал   на   местность,
представляющую собой горный массив, изрезанный вершинами и пропастями.
     - Если отсек здесь, - сказал он, - будет  трудно.  Но,  возможно,  он
упал вот сюда, - он  указал  на  сравнительно  более  ровную  местность  к
юго-востоку от непроходимых гор.
     Я сверился с индикатором, определяя азимут.  Направление,  которое  я
указал ему ранее, отклонилось от  истинного  всего  градуса  на  три.  При
расстоянии в 113.8 миль - а именно такое расстояние указывали приборы - мы
промахнулись бы всего миль на 10.
     Великан  стал  прокладывать  линию  нашего  маршрута  на  карте.  Она
пролегала вдоль края того, что он называл Башнями Нанди.
     - Возможно, - произнес он. Он явно  относился  к  людям,  которые  не
любят сорить словами.
     - Сколько еще будет длиться день? - спросил я.
     - Часов пятьдесят или около того.
     Это означало, что я провел в забытье почти шесть часов. Это мне  тоже
не понравилось. Время - деньги, да и к тому же  мой  график  был  довольно
напряженным.
     - Ты связался с кем-нибудь?
     Я бросил взгляд на  большой  старомодный  экран  у  стены.  Это  была
стандартная  модель,  работающая  в  Y-диапазоне  с  радиусом   охвата   в
полмиллиона световых лет. Значит, контакт со станцией  Кольцо-8  занимает,
примерно, четыре часа.
     - Я сообщил мониторной станции, что ты  благополучно  приземлился,  -
ответил он.
     - А что ты еще сообщил им?
     - Больше сообщать было нечего.
     Я поднялся.
     - Тогда можешь снова связаться с ними, - заявил я. - И скажи им,  что
я нахожусь на пути к грузовому отсеку.
     На лице я старался сохранить выражение беззаветности героя-скромняги,
который не нуждается в проводах со слезами. Уголком глаза я  заметил,  как
он кивнул, и  тогда  я  на  какое-то  время  даже  усомнился  в  том,  что
знаменитая способность Улрика к анализу характеров подвела его,  если  это
средоточие  мужественности  намерено  было   поберечь   свою   задницу   и
представить маленькому бедняжке одному проделать весь путь.
     - Дорога будет нелегкой, - заметил он. - На перевалах сильные  ветры.
А на вершинах Куклэйна лежит снег.
     -  Ничего  страшного.  Надеюсь,  что  обогреватель  скафандра  вполне
справится со всем этим. Вот если бы ты одолжил мне немного воды и пищи...
     Он  подошел  к  полкам   и   снял   мешок,   размерами   напоминающий
климатическую установку  для  пятикомнатного  полевого  купола.  Теперь  я
наверняка знал, что жертва попала в мою западню.
     Он сказал:
     - Если ты ничего не имеешь против, Карл Паттон, то я пойду с тобой.
     Я немного поотнекивался, как положено в таких случаях,  но,  в  конце
концов, позволил ему убедить себя.
     Через полчаса мы отправлялись в путь  -  после  того,  как  известили
станцию Кольцо-8, что выходим к отсеку.

     Джонни Гром шел впереди легкой походкой, покрывая расстояние с вполне
приличной скоростью.
     Создавалось впечатление, что мешок за плечами ничуть его не тяготит.
     Одет он был в те же шкуры, которые были на нем, когда он нашел  меня.
Единственным его оружием был окованный сталью посох.
     Его чудовищный приятель трусил сбоку  от  нас,  не  отрывая  носа  от
земли.
     Я просто шел  следом  за  Джонни.  Моя  поклажа  была  легка:  гигант
заметил, что чем меньше я буду нести  за  плечами,  тем  лучшее  время  мы
покажем. Я ухитрялся не отставать, плетясь в то же время  немного  позади,
чтобы все это выглядело натуральнее.
     Кости мои все еще немного ныли, но в общем-то я чувствовал себя почти
как жеребенок при этой гравитации.
     Целый час мы шли молча, поднимаясь по длинному склону между огромными
деревьями. Когда мы достигли вершины, здоровяга  остановился  и  подождал,
пока я не подойду к нему, немного запыхавшись, но,  в  принципе,  выдержав
первое испытание.

     Он сказал:
     - Здесь мы отдохнем.
     - Черта с два, - ответил я. - Для тех бедняг, может быть, все  решают
как раз минуты.
     - Человек должен отдыхать, - резонно заметил  он  и  уселся,  положив
обнаженные руки на колени.
     Сев, он оказался на одном уровне со мной стоящим. Мне это пришлось не
по душе, и я тоже сел.
     Чтобы продолжить разговор, ему понадобилось еще минут десять.
     Вообще, как я заметил, Джонни Гром был человеком,  который  не  любил
заводиться. Он умел выбирать оптимальный темп.
     Видимо, мне придется попотеть, чтобы загнать его  до  смерти  на  его
собственном поле.
     Мы пересекли широкую долину и опять оказались на возвышенности.
     Было холодно, деревья росли здесь гораздо более редко, да и размерами
они были значительно меньше из-за морозов.
     Стволы их были искривлены ветрами  и  походили  на  скрюченные  руки,
вцепившиеся в утесы.
     На прогалинах  кое-где  лежал  снег,  а  кое-какие  признаки  в  небе
свидетельствовали о том, что скоро может выпасть еще, и весьма скоро.
     Не то, чтобы я мог ощущать резкие порывы ветра, свирепо  бросающегося
на нас с вершины  гор,  но  ведь  великан-то  воспринимал  холод  и  ветер
обнаженными руками!  В  отличие  от  меня,  имевшего  такой  замечательный
скафандр.
     Я решил при первой же предоставившейся  мне  возможности  разговорить
великана, пытаясь поподробнее узнать его слабые места и болевые точки.
     - Разве у тебя нет куртки? - начал  я  разговор  на  нашем  следующем
привале.
     Мы расположились  на  скальном  уступе,  со  всех  сторон  обдуваемом
ветром,   скорость   которого,   по   моим   подсчетам,   приближалась   к
сорокамильному галопу.
     - Здесь у меня плащ, - он похлопал по мешку. - Я надену его позже.
     - Ты сам шьешь себе одежду? -  я  смотрел  на  дубленую  кожу,  мехом
внутрь, скрепленную крупными парусными стежками.
     Он внезапно помрачнел и замолчал.
     - Эти одеяния мне изготовила женщина, - наконец  ответил  он.  -  Это
было очень давно,
     - Что верно, то верно, - отозвался я.
     Я попытался представить его с женщиной, представить себе его подругу,
как она движется, как выглядит. Женщина, десяти футов ростом...
     - У тебя есть ее изображение?
     - Нет, ее образ хранится в моем сердце.
     Он сказал это как само собой разумеющееся, будто  это  была  какая-то
ритуальная фраза. Интересно,  подумал  я,  каково  это  -  быть  последним
представителем своего народа. Но спрашивать его об этом  не  стал.  Вместо
этого я спросил:
     - Но зачем тебе это нужно? Жить здесь в одиночестве?
     Он уставился на ледяные скалы.
     - Здесь мой дом, - наконец, сказал он.
     Еще один машинальный ответ, за которым не скрывалась  никакая  мысль.
До него просто никогда бы не дошло. Ему даже и в голову никогда не  пришло
бы, как  он  мог  бы  заставить  доиться  слезами  и  наличными  несколько
миллиардов голодных до сенсаций обывателей.
     Самая  настоящая  невыдуманная  мыльная  опера.  Конец  пути.  Тупик.
Бедняжка Джонни Гром, такой отважный и такой одинокий...
     - А тебе зачем это нужно... то, что ты делаешь? - вдруг спросил он.
     Я почувствовал, что внутренности мои как будто сжала невидимая рука.
     - Что ты имеешь в виду? - я выдавил это сквозь зубы, а  в  это  время
моя рука уже сжимала кратерный пистолет, мгновенно выскочивший из рукава.
     - Ведь ты  тоже  живешь  один,  Карл  Паттон.  Ты  правишь  кораблями
космоса. Ты постоянно в одиночестве и постоянно испытываешь трудности. Вот
хотя бы сейчас - ты готов отдать жизнь за своих товарищей.
     - Никакие они мне не  товарищи,  -  огрызнулся  я.  -  Они  -  просто
оплаченный груз, и только. Не доставишь - ничего не получишь. И я вовсе не
собираюсь отдавать жизнь. Я просто совершаю прогулку для моциона.
     Некоторое время он испытующе глядел на меня.
     - Мало кто решился бы подняться на Куклэйн  в  это  время  года.  Тем
более, не имея на то веских причин.
     - У меня-то причина достаточно веская. Целых сорок тысяч причин.
     Он как-то слегка улыбнулся.
     - Ты многолик, Карл Паттон, так мне кажется. Но ты отнюдь не глуп.
     Я сказал:
     - Давай-ка трогаться. Прежде, чем я получу  свои  законные,  нам  еще
ходить и ходить.
     Теперь Джонни Гром шел легким шагом, который казался  ему  приемлемым
для меня.
     Собака, казалось, начала нервничать, то и дело задирая нос к  небу  и
принюхиваясь, а затем снова уносилась вперед. Я с  легкостью  поспевал  за
ним,  сопя  и  отдуваясь  на  подъемах  и  довольно  естественно  стараясь
отдышаться на привалах.
     Все это я делал очень осторожно, чтобы не показать, как мне на  самом
деле легко, и в тоже время стараясь не наводить великана на мысль, что мне
такой темп не под силу.
     Мало-помалу я стал прибавлять шагу и, наконец, мы  уже  двигались  со
скоростью более четырех миль в час. Такая скорость  хороша  для  небольших
прогулок при земном притяжении и по ровной дороге.
     Здесь, чтобы выдержать такой темп в течение даже  недолгого  времени,
нужно было бы быть настоящим атлетом. В то  же  время  для  меня  с  моими
пьезоэлектрическими  мускулами,  принимающими  на   себя   основную   долю
нагрузки, такая скорость была нипочем.
     Мы остановились перекусить. Здоровяк извлек  из  мешка  хлеб,  сыр  и
бурдюк с вином и отвалил мне порцию, которой вполне хватило бы на двоих. Я
съел большую часть, а остальное отправил в специальный карман для отходов,
расположенный на плече скафандра, когда мой сотрапезник отвернулся.  Когда
он расправился со своей порцией - ненамного большей, чем моя - я  поднялся
на ноги, давая понять, что того же жду и от него. Он даже не пошевелился.
     - Теперь мы должны отдохнуть часок, - заявил он.
     -  О'кей,  -  отозвался  я.  -  Только  отдыхать  тебе   придется   в
одиночестве. Меня ждет дело.
     Я пошел прочь, шагая по пятнистому  снегу,  и  отошел  уже  шагов  на
десять, когда мимо меня галопом промчалась гигантская шавка,  развернулась
и преградила мне дорогу. Я попытался обойти ее справа, но пес снова  встал
на моем пути. То же самое произошло и при левом повороте.
     - Отдохни, Карл Паттон, - произнес сзади Голиаф. Он улегся на спину и
заложил руки под голову, закрыв глаза. Что ж, ладно, если я могу не давать
ему заснуть. Я вернулся и сел рядом с ним.
     - Глухомань здесь,  -  сказал  я.  Он  ничего  не  ответил.  -  Такое
впечатление, что здесь отродясь никто не бывал, - добавил я. - Даже  мятой
жестянки из-под пива не видно.
     Это тоже не возымело успеха.
     - Чем, интересно, ты кормишься здесь? - спросил я. - Из чего  делаешь
сыр и хлеб?
     Он открыл глаза.
     - Из сердцевины дерева-друга. Ее или размалывают в  муку  или  делают
массу и сквашивают.
     - Неплохо, - заметил я. - Но уж вино-то наверняка привозное.
     - Вино нам дают плоды того же самого дерева, - он  так  произнес  это
"нам", словно дома его ждала жена, шестеро ребятишек и недочитанная книга.
     - Сначала, наверное, было очень  тяжело,  -  сказал  я.  -  Если  вся
планета  такова,  то  трудно  даже  представить  себе,  как  твои   предки
ухитрились выжить.
     - Они боролись, - ответил великан так, будто это объясняло все.
     - Но ведь больше незачем бороться, - возразил  я.  -  Ты  преспокойно
можешь покинуть эти скалы и жить где-нибудь беззаботно под не очень жарким
солнцем.
     Великан задумчиво смотрел в небо.
     - У нас есть легенда о месте, где воздух  мягок,  а  прямо  из  земли
растут сочные фрукты. Я думаю, мне бы там не понравилось.
     - Почему же? Тебе, наверное, кажется, что  это  особый  шик  -  жить,
преодолевая трудности.
     Он повернул голову и взглянул на меня.
     - А ведь на самом деле это ты  испытываешь  трудности,  Карл  Паттон.
Я-то у себя дома, в то время как ты страдаешь  от  холода  и  усталости  в
месте, чужом для тебя.
     Я что-то проворчал себе под нос.
     Джонни Гром так выворачивал все, что бы я ни сказал,  что  мои  слова
рикошетом попадали в меня же.
     - Я слышал, что здесь  существует  весьма  кровожадная  разновидность
животных, - сказал я. - Но до сих пор ни одного не встречал.
     - Скоро встретишь.
     - Тебе интуиция подсказывает, или...
     - Нас уже несколько часов преследует стая снежных  скорпионов.  Когда
мы выйдем на открытое место, ты их увидишь.
     - Откуда ты знаешь?
     - Так говорит мне Вула.
     Я взглянул на огромную гончую, улегшуюся на землю и положившую голову
на лапы. Она выглядела усталой.
     - А откуда у вас взялись собаки?
     - У нас всегда были собаки.
     - Наверное, в первом корабле была пара, - предположил я. - Или, может
быть, замороженные эмбрионы. Скорее всего, так  оно  и  было.  Переселенцы
наверняка везли с собой зародышей самых различных животных.
     - Вула происходит из породы военных  псов.  Ее  предком  был  могучий
Стэндфаст, который одолел псов Короля Руна на Поле Сломанного Клинка.
     - Вы что же - воевали?
     Он ничего не ответил. Я фыркнул.
     -  Я-то  думал,  что  при  тех  колоссальных  усилиях,  которые   вам
приходилось прикладывать, чтобы выжить, вы не слишком дорого  ценили  свои
жизни.
     - Чего стоит жизнь без правды? Король Рун сражался за свои убеждения.
Принц Дал сражался за свои.
     - И кто же победил?
     - Они бились двадцать часов, и один  раз  принц  Дал  упал,  и  тогда
король Рун отступил назад и убедил его подняться. Но, в конце концов,  Дал
сломал королю спину.
     - Ну, так значит... разве это послужило доказательством его правоты?
     - Какое значение имеет, во что верит человек,  Карл  Паттон,  раз  он
верит в это всем сердцем и душой?
     - Чушь. Фактам безразлично, кто убежден в них.
     Тут великан сел и указал рукой на белые вершины, мерцающие вдали.
     - Правы горы, - произнес он. Затем взглянул на  небо,  где  в  вышине
темно-пурпурные облака громоздились подобно крепостным укреплениям. - Небо
право. И эта правота означает гораздо больше, чем факты скал и газа.
     - Я никак не могу вникнуть в твои поэтические доводы, - сказал я. - Я
знаю одно - что хорошо вкусно есть, спать в мягкой постели и иметь в своем
распоряжении все самое  лучшее.  И  тот,  кто  утверждает  обратное,  либо
несчастный, либо дурак.
     - А что такое "самое лучшее", Карл Паттон? Разве  может  быть  лучшее
ложе, чем усталость? Лучшая приправа, чем аппетит?
     - Ты, видно, вычитал это в книге...
     - Если ты преклоняешься перед легкой роскошью, о которой ты  говорил,
то почему же ты здесь?
     - О, это проще некуда. Чтобы заработать денег на все остальное.
     - И потом...  если  ты  не  погибнешь  на  этом  пути  -  неужели  ты
отправишься туда, на свой прелестный мирок, и будешь поедать сочные плоды,
взращенные кем-то другим?
     - Еще бы, - ответил я. - А почему бы и нет?
     Тут я почувствовал, что слова мои - это слова безумца,  и  не  понял,
почему. Это окончательно вывело меня из равновесия. Но спорить я не стал и
сделал вид, что уснул.
     Через четыре часа мы добрались до вершины длинного  склона,  и  перед
нами предстала целая тысяча миль, леса и ледника - пространство,  достойно
соответствующее масштабам мира под названием Вэнгард.
     Мы уже девять часов были в пути и, несмотря на  все  свои  хитроумные
приспособления, я начал уставать. Верзила же был как новенький. Он  поднес
к глазам ладонь, защищаясь  от  солнца,  которое  было  каким-то  особенно
маленьким и пронзительно ярким, как перед бурей, и указал на пик,  который
отделяла от нас долина. До него было, примерно, с милю или две.
     - Там мы будем ночевать, - сказал он.
     - Он лежит в стороне от нашего пути, - заметил я. - Почему бы нам  не
заночевать прямо здесь?
     - Нам необходима крыша над головой и очаг. Холгримм ничего  не  будет
иметь против.
     - Какой еще Холгримм?
     - Там находится его дом.
     Я почувствовал, как по спине у меня  поползли  мурашки.  Так  бывает,
когда в ваш разговор вдруг вмешается привидение. И не то, чтобы  я  боялся
привидений, просто так считается среди людей.
     Остаток пути мы проделали в молчании. Вула  подолгу  принюхивалась  и
фыркала все чаще по мере того, как мы  приближались  к  хижине.  Она  была
сложена из бревен, когда-то обтесанных, а теперь потемневших.  Крыша  была
высокой, покрытой черепицей, а в окна были вставлены разноцветные стекла в
свинцовых переплетах.  Когда  мы  оказались  на  открытом  месте,  великан
некоторое время стоял, опираясь на свой посох и  прислушиваясь.  Дом,  как
будто, довольно хорошо сохранился. Но ведь и сложен он был из тех же  скал
и деревьев, что стояли вокруг, потому что ничто не выдержало бы схватки  с
непогодой.
     - Послушай, Карл Паттон, - сказал великан. - Кажется,  будто  вот-вот
послышится голос Холгримма, и он гостеприимно распахнет  дверь,  приглашая
нас войти.
     - Да, если бы он был жив, - отозвался я.
     Я прошел мимо него и  подошел  к  входу,  который  представлял  собой
деревянную дверь из  темно-пурпурного  дерева,  которая  вполне  могла  бы
служить воротами в Собор Парижской Богоматери. Я обеими руками потянул  на
себя огромную железную дверную ручку, но без малейшего успеха. Джонни Гром
открыл ее буквально мизинцем.
     В большой комнате было холодно. Изморозь, покрывающая пол, хрустела у
нас под ногами. В полумраке я  заметил  шкуры,  развешанные  по  стенам  и
отливающие зеленым, красным и золотым мехом, словно это были не  шкуры,  а
хвосты павлинов. Были здесь и другие  трофеи:  огромный  череп  с  длинным
клювом длиной фута три и ветвистыми рогами, похожими на  громадную  корону
из слоновой кости, острые кончики которых были выгнуты вперед и остры, как
кинжалы. Была обтянутая кожей голова, которая состояла из одних челюстей и
зубов, и потемневших от времени боевой  топор  с  рукояткой  длиной  футов
десять и затейливым  лезвием.  Посреди  комнаты  стоял  длинный  стол,  до
которого, наверное, в свое время доходило тепло от очага,  огромного,  как
городская квартира.
     Я  заметил  отблеск  дневного  света  на  стоящих  на  столе  кубках,
тарелках, приборах.  Вокруг  стола  были  расставлены  кресла  с  высокими
спинками, и в кресле, стоявшем у дальнего конца  стола,  лицом  ко  мне  с
мечом  в  руке  восседал  седобородый  гигант.  Пес  завыл,   что   вполне
соответствовало охватившему меня чувству.
     - Холгримм ждет нас, - мягко произнес позади меня Джонни. Он двинулся
вперед,  я  за  ним,  переборов,  наконец,  оцепенение.  Приблизившись,  я
различил мелкие кристаллики инея, сплошь покрывшие тело сидящего  гиганта.
Они отблескивали в его бороде, на тыльных сторонах ладоней, на веках.
     Кристаллики льда покрывали  и  стол,  и  тарелки,  и  гладкое  дерево
кресел. Когти Вулы, когда она следовала за своим хозяином, громко  стучали
по огромным доскам пола,
     - Разве вы не хороните своих мертвых? - выдавил  я  из  себя,  слегка
запинаясь.
     - Его женщина посадила его так, согласно его собственной воле. Он так
пожелал, когда понял, что смерть неминуема.
     - Но почему?
     - Это тайна, которую знает только один Холгримм.
     - Может, нам лучше выйти наружу? - предложил я.  -  А  то  это  место
напоминает мне морг.
     - Огонь поправит это дело.
     - Но тогда растает и наш приятель. Лично я  предпочел  бы,  чтобы  он
оставался так, как есть.
     - Мы разведем небольшой огонь, только чтобы разогреть  пищу  и  чтобы
были угли, возле которых можно провести ночь.
     В ящике возле входной двери нашлись  дрова,  темно-красные,  твердые,
как камень, и уже наколотые до нужной толщины. Нужной, естественно,  моему
компаньону.  Он  орудовал  восьмифутовыми  поленьями  толщиной  не   менее
восемнадцати дюймов так, словно это были хлебные палочки. Должно быть, они
были насыщены летучими маслами, так как заполыхали от первой же  спички  и
начали гореть с ревом, распространяя по комнате  запахи  мяты  и  камфары.
Большой Джонни сварганил  какое-то  пойло  из  горячего  вина  и  тягучего
сиропа, который обнаружил в кувшине на столе -  он  вмерз  в  лед,  и  его
пришлось  выламывать.  Когда  напиток  был  готов,  он  протянул   мне   с
полгаллона. Штука оказалась крепкой, но приятной на вкус, сначала отдающей
скипидаром, но затем оказывающейся сущей амброзией, Еще у  нас  был  хлеб,
сыр и суп, который он разогрел в большом котле над  очагом.  Я  наелся  до
отвала и еще  кое-что  отправил  в  наплечный  карман.  Мой  высокий  друг
ограничился совершенно  спартанской  порцией  и  перед  тем,  как  выпить,
обернулся к нашему хозяину и поднял кубок в его честь.
     - Сколько же времени он вот так сидит? - спросил я.
     Он задумался, производя в уме какие-то подсчеты.
     - Десять местных лет, - он  помолчал  и  добавил:  -  Это  более  ста
стандартных лет Лиги.
     - Наверное, он был твоим другом?
     - Мы сражались, но потом снова вместе пили вино. Да, пожалуй, он  был
мне другом.
     - Так сколько же лет ты живешь здесь один?
     - Девять лет. Дом Холгримма был,  пожалуй,  самым  последним  местом,
куда проникла чума.
     - А почему же она не убила и тебя?
     Он покачал головой.
     - Вселенная тоже умеет шутить.
     - Каково же это было, когда все кругом начали умирать...
     Великан обхватил свою чашу руками и уставился мимо меня в огонь.
     - Сначала никто ничего не понимал. Ведь  мы  здесь  вообще  не  знали
болезней. Нашими  единственными  врагами  были  ледяные  волки,  лавины  и
смертельный холод. А это было что-то совершенно новое - враг, которого  мы
не видели. Некоторые так  и  умерли,  удивляясь,  другие,  очертя  головы,
бросились в леса, но и там их, в конце концов, постиг тот же удел. Ксандар
убил своих сыновей и дочерей, прежде чем их прикончила  удушливая  смерть.
Йошал стоял на снегу, вращая над головой свой боевой  топор  и  выкрикивая
небу угрозы, пока не упал и уже больше не поднялся.
     - А что же стало с твоей семьей?
     - Сам видишь.
     - Что?
     - Холгримм был моим отцом.

     Мы спали, закутавшись в шкуры, которые Джонни Гром  снял  со  стен  и
размягчил над  огнем.  Насчет  тепла  он  оказался  прав.  Огромное  пламя
растопило иней только внутри правильного десятифутового полукруга, но даже
не коснулось остальной комнаты. За порогом все еще стоял  ранний  полдень,
когда мы уже снова двинулись в путь. Я шел так  быстро,  как  только  мог.
После восьми часов ходьбы по  сильно  пересеченной  местности,  непрерывно
поднимающейся вверх, великан предложил передохнуть.
     - Я, конечно, поменьше тебя, но это вовсе не причина для меня  раньше
выбиваться из сил, - ответил я ему. - К тому же я привык к более  сильному
тяготению. А в чем дело, ты устал? - этот вопрос  я  задал  как  бы  между
прочим, но ответа ждал с волнением. До сих пор он казался свеженьким,  как
огурчик.
     - Нет, со мной все в порядке. Пока дорога еще не трудна.
     - Судя по карте, отсюда путь будет все тяжелее и тяжелее.
     - Да, на высоте я начну выдыхаться, - согласился  он.  -  Но  все  же
как-нибудь выдержу. Только вот Вула измоталась, бедняга.
     Собака растянулась на боку. Она была похожа  на  павшую  лошадь,  вот
только ни у одной павшей лошади не дрогнул  бы  хвост  при  упоминании  ее
клички да не ходили  бы  ходуном  ребра  от  усилий  набрать  разреженного
горного воздуха.
     Разреженного, конечно, по меркам  Вэнгарда.  По  сравнению  с  земным
воздухом содержание кислорода по-прежнему оставалось высоким.
     - Почему бы не послать ее обратно?
     - Не уйдет. И потом мы еще будем рады Вуле,  когда  появятся  снежные
скорпионы.
     - Опять ты об этих скорпионах. Ты уверен,  что  они  не  плод  твоего
воображения? Эти места выглядят пустынными, как заброшенное кладбище.
     - Они выжидают, - сказал он. - Они знают меня и Вулу. Много  раз  они
пытались проверить нашу бдительность - и каждый  раз  оставляли  на  снегу
своих мертвых. Поэтому они просто следуют за нами и выжидают.
     - Моя пушка справится с ними, - я показал ему официально  разрешенное
огнестрельное оружие, которое было у меня на  виду.  Он  вежливо  осмотрел
его.
     - Снежный скорпион умирает нелегко, - заметил он.
     - Эта штука бьет как  пушка,  -  уверил  я  его  и  продемонстрировал
эффективность пистолета, отстрелив верхушку шкалы ярдах в двадцати от нас.
Между деревьями заметалось  мощное  эхо:  "Кар-ронг!  Кар-ронг!"  Он  чуть
улыбнулся.
     - Все может быть, Карл Паттон.
     Эту ночь мы провели в лесу.

     На следующий день ходьба наша стала иной с самого начала. На открытом
месте намело снега, который замерз и покрылся  коркой,  выдерживающей  мой
вес, но ломающейся под ногами великана и  его  собаки.  Теперь  я  уже  не
плелся  позади.  Я  возглавил  процессию,  а  большому   Джонни   пришлось
тяжеловато, когда он вынужден был поспевать за мной. Он  не  жаловался  и,
казалось, не задыхался слишком сильно. Он просто продвигался вперед, то  и
дело останавливаясь подождать, пока его милый песик догонит его, и  каждый
час устраивал привал.
     По мере подъема местность становилась все  более  и  более  открытой.
Пока мы шли по лесу, вокруг были деревья, и  оставалось  ощущение  чего-то
знакомого, не слишком, конечно, но все же  вокруг  была  жизнь,  и  притом
почти земного типа. Можно было обманывать себя,  представляя,  что  где-то
вон за тем перевалом увидишь дом или дорогу. Но  только  не  здесь.  Перед
нами  расстилалось  теперь  совершенно  голое  снежное  поле,  чужое,  как
поверхность Юпитера, украшенное только тенями окружающих горных вершин.  А
впереди  над  ним  нависал  ледник,  выделяясь  на  фоне   темного   неба,
сахарно-белый в лучах  заходящего  солнца,  пестрящий  зеленовато-голубыми
тенями.
     Часа через три великан вдруг указал мне на что-то далеко позади  нас.
Это было похоже на россыпь черного перца на белой скатерти.
     - Стая скорпионов.
     - Если мы будем стоять и смотреть на них, нам никогда их не обогнать,
- проворчал я.
     После этого мы непрерывно шли на протяжении десяти часов, поднялись и
перевалили через один хребет, потом через второй,  еще  более  высокий,  и
только тогда он попросил сделать привал. Уже надвигались сумерки, когда мы
устроили свой лагерь в снежном сугробе, если только можно назвать  лагерем
пару нор, вырытых в снегу. Великан разжег небольшой костер и разогрел суп.
Мне он, как всегда, налил очень солидную порцию, а  себе  и  своей  собаке
оставил, на мой взгляд, меньше, чем следовало бы.
     - Как у нас с припасами? - спросил я.
     - Все в порядке, - только и ответил он.
     Температура понизилась  до  минус  девяти  градусов  по  Цельсию.  Он
вытащил свой плащ-шкуру  какого-то  сверхбарана,  расцвеченную  черными  и
оранжевыми полосами - и закутался в него. Пес и  он  спали  вместе,  тесно
прижавшись друг  к  другу,  чтобы  было  теплее.  Я  отклонил  приглашение
присоединиться к ним.
     - С моей циркуляцией все в порядке, - заверил я. - Обо мне  можно  не
беспокоиться.
     Но, несмотря на  свой  костюм,  проснулся  я  дрожа  и  был  вынужден
переключить свой термостат на  усиленный  обогрев.  Верзиле  же,  кажется,
холод был  нипочем.  Впрочем,  благодаря  своим  габаритам  он  имел  одно
преимущество.  На  единицу  веса  у  него  приходилась   меньшая   площадь
излучающей тепло поверхности. То есть мороз его не проймет, если только не
случится ничего непредвиденного.
     Когда он разбудил меня, стояли глубокие  сумерки.  Солнце  уже  почти
скрылось за вершинами гор на западе. Нам предстояло подниматься по склону,
покрытому снегом, под углом градусов тридцать. Хотя  по  пути  нам  должно
было попасться немало скальных выступов и  обледеневших  участков  склона,
которые делали продвижение вполне возможным,  шли  мы  довольно  медленно.
Стая, идущая по нашим следам, стала нас догонять. Пока мы спали,  она,  по
моим подсчетам, сократили разрыв  между  нами  миль  до  десяти  и  теперь
двигалась за нами, рассыпавшись широким полукругом. Мне это не  нравилось.
Подобные  действия  предполагали  в  наших  возможных  противниках  больше
разума, чем хотелось бы от них ожидать, учитывая  те  изображения  снежных
скорпионов, которые мне пришлось  видеть.  Вула,  обернувшись,  вытаращила
глаза, оскалила зубы и завыла, глядя на наших преследователей. Великан  же
просто продолжал идти медленно и упорно.
     - Так как же насчет этих самых? - спросил я на следующем  привале.  -
Будем ждать, пока они нас нагонят? Или засядем где-нибудь в  таком  месте,
где у нас спина будет прикрыта?
     - Они еще должны добраться до нас.
     Я посмотрел назад вдоль склона, по которому мы поднимались,  кажется,
уже  целую  вечность,  и  попытался  прикинуть  на  глаз  разделяющее  нас
расстояние.
     - Никак не далее пяти миль, - заметил я. - И они давно уже  могли  бы
быть гораздо ближе. Чего они выжидают?
     Он посмотрел вперед и вверх на высокий хребет, возвышающийся  в  двух
милях от нас.
     - Там, вверху, воздух разрежен и холоден. Они чувствуют, что  там  мы
ослабнем.
     - Они правы.
     - Но они там тоже сдадут, Карл  Паттон,  хотя,  возможно,  и  не  так
сильно, как мы,  -  он  произнес  это  совершенно  равнодушно,  как  будто
рассуждал о том, стоит ли завтра устраивать пикник.
     - Разве тебя это не волнует? - спросил я. - Разве  ты  предпочитаешь,
чтобы стая голодных пожирателей мяса прижала тебя на открытом месте?
     - Это у них в крови, - просто ответил он.
     - Не терять мужества хорошо, пока не рискуешь потерять все остальное.
А как насчет того чтобы организовать  засаду?  Вон  там,  -  я  указал  на
россыпь скал ярдах в ста впереди.
     - Они не полезут туда.
     -  О'кей,  -  сказал   я.   -   Будем   считать,   что   ты   опытный
проводник-абориген, а я - просто турист.  Сыграем  по  предложенным  тобой
правилам. Но скажи, пожалуйста, что нам делать, когда настанет ночь?
     - Скоро взойдет луна.
     В течение следующих двух часов мы покрыли всего около трех  четвертей
мили. Теперь подъем был уже градусов сорок пять. Сыпучий снег  при  каждом
шаге струйками сыпался из-под ног. Если бы не мой скафандр, не  знаю,  как
бы я вынес все это, даже при сравнительно небольшом  тяготении.  Здоровяга
Джонни теперь все чаще прибегал к помощи рук, а  пыхтенье  пса  прямо-таки
надрывало сердце.
     - Сколько лет псу? - спросил я, когда мы лежали  на  спине  во  время
следующего привала. Мои попутчики с трудом пытались  надышаться  тем,  что
для них было очень разреженным высокогорным воздухом. Я  же  старался  как
можно правдоподобнее имитировать те же усилия, хотя на  самом  деле  дышал
обогащенной смесью, исправно поставляемой коллектором скафандра.
     - Три года.
     -  Это  около  тридцати  пяти  стандартных.  А  сколько  же...  -   я
спохватился и тяжело и тяжело задышал, - сколько же они обычно живут?
     - Никто... не знает.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Псы из такого рода... погибают в бою.
     - Похоже, что и ей этого не миновать.
     - Она будет... только благодарна за это.
     - Такое впечатление, что она до смерти перепугана, - сказал я. - И до
смерти измотана.
     - Она устала, это верно. Но страха... она просто не может знать.
     До того как стая решила, что настало подходящее для нападения  время,
мы успели пройти еще с полмили.

     Пес первым почувствовал опасность. Собака завыла, как раненый в брюхо
слон, и бросилась футов на двадцать вниз по склону и встала между  нами  и
ними. Трудно было представить себе более невыгодную для  обороны  позицию.
Для нас единственным преимуществом было то, что мы располагались выше.  Мы
стояли на участке замерзшего снега, очень покатом, похожим на скат  крыши.
Великан своими гигантскими ножищами стал вытаптывать площадку, придавая ей
форму круга.
     - Кретин чертов, лучше бы ты насыпал снег кучей! - заорал я. -  А  ты
вместо этого роешь нам ледяную могилу!
     - Делай как я... Карл Паттон, - задыхаясь, ответил он.  -  Если  тебе
дорога жизнь.
     - Нет уж, спасибо, я лучше останусь наверху.
     Я выбрал себе местечко слева от него и собрал несколько кусков  льда,
сделав из них нечто  вроде  бруствера.  Потом  я  долго  и  демонстративно
проверял свой пистолет (разрешенный законом) и в  то  же  время  незаметно
настроил незаконный кратерный пистолет на максимальную дальность боя самым
узким лучом. Сам не знаю, почему я  скрывал  его  так  тщательно.  Верзила
наверняка не имел ни малейшего представления о разнице между  легальным  и
контрабандным  оружием.  Может  быть,   я   руководствовался   инстинктом,
подсказывавшим мне, что туза лучше всего придержать в рукаве.
     К тому времени, когда я  закончил  приготовления,  стая  была  уже  в
четверти мили от нас и быстро приближалась, причем они не то чтобы  бежали
или передвигались скачками, нет, они почти летели  на  своих  пучках  лап,
словно выкованных из стальных  стержней,  пожирая  расстояние,  как  огонь
пожирает сухую траву.
     - Карл Паттон, лучше бы тебе встать за моей спиной, -  окликнул  меня
великан.
     - Я не нуждаюсь в твоей защите! - рявкнул я в ответ.
     - Слушай меня! - сказал он тогда, и тут я впервые не  заметил  в  его
голосе обычной беззаботности и спокойствия. - Они не могут напасть на всем
ходу. Сначала они останавливаются, чтобы занести шип для удара.  Только  в
этот момент они  и  уязвимы.  Старайся  попасть  в  глаз,  но  остерегайся
клешней.
     - Я предпочитаю действовать на большей дистанции,  -  отозвался  я  и
послал пулю в одного, который немного вырвался  вперед,  но  все  еще  был
ярдах в двухстах от нас. На  льду  полыхнула  яркая  вспышка  -  небольшой
промах. Следующий заряд попал в яблочко - точное попадание в  самый  центр
листовидной пластины брони, совершенно черной, которая  прикрывала  грудь.
Он даже не покачнулся.
     - Бей в глаз, Карл Паттон!
     - Какой еще глаз! - завопил я. - Все, что я вижу - это листовая броня
да ходули! - я выстрелил, стараясь попасть по  ногам,  промахнулся,  снова
промахнулся,  потом  увидел,  как  куски  конечностей  полетели  в  разные
стороны. Их обладатель замешкался всего на какую-то пару  микросекунд,  а,
может быть, я просто моргнул. Я даже не  смог  бы  теперь  с  уверенностью
сказать, в которого из них я попал.
     Они продолжали приближаться, смыкая ряды, и теперь  казались  немного
больше, гораздо  смертоноснее,  став  похожими  на  какой-то  вал  легкого
вооружения, усеянного шипами и остриями, совершенно неуязвимого,  которому
никто не противостоял, если не  считать  человека  с  палкой,  замученного
старого пса и меня с моей дурацкой хлопушкой.
     Я почувствовал, что пистолет дергается у меня в руке,  и  понял,  что
стреляю не переставая.  Я  отступил  на  шаг,  отшвырнул  пистолет  с  его
бесполезными пулями и сжал в ладони рукоять кратерного пистолета. К  этому
времени линия нападающих достигла как раз того места, где  скрывалась  без
движения Вула.
     Но вместо того, чтобы с  ходу  налететь  на  гигантского  пса,  пара,
которая двигалась прямо на Вулу, вдруг затормозила  и  замерла  на  месте,
очень  быстро  и  совершенно  непонятным  образом  перегруппировала   свои
конечности, опустила передние части  туловища  к  земле,  а  зады  задрала
вверх,  и  тогда  вперед  протянулись  два  футовой  длины  жала,  которые
раскачивались, готовые вонзиться в ничем не защищенное тело пса...
     Никогда бы я не поверил, если бы мне сказали, что такая огромная туша
может настолько молниеносно двигаться. Она метнулась прямо  с  места,  как
крикетный шар, пролетела по воздуху разделявшее их  расстояние,  в  прыжке
изогнувшись, чтобы впиться челюстями, огромными, как  медвежий  капкан,  в
того, что был слева, приземлилась, распростершись, извернулась  и  цапнула
второго. После этого она замерла, рыча на месте, в то  время  как  оба  ее
противника безуспешно били в лед в том месте, где она  находилась  раньше,
своими жалами.
     Все это произошло в какие-то  доли  секунды,  пока  я  поднимал  свой
кратерный пистолет, чтобы выпустить  мультимегатонный  заряд  в  чудовище,
выросшее прямо предо мной. Удар  проделал  в  панцире  дыру  диаметром  не
меньше фута и отбросил нападающего  примерно  на  ярд,  но  совершенно  не
замедлил его удара. Жало взвилось вверх и вонзилось в  лед  у  меня  между
ногами.
     - Глаз! - голос великана перекрыл рычание Вулы  и  сердитое  жужжание
атакующих. - Глаз, Карл Паттон!
     И тогда я увидел  его:  трехдюймовый  кружочек,  похожий  на  кусочек
сетчатого стекла, темно-красного цвета, выглядывающий  из-под  края  брони
над крючковатым носом. Я выстрелил туда, и глаз  как  будто  взорвался.  Я
метнулся налево и  снова  выстрелил,  краем  глаза  заметив,  что  великан
размахивает своей дубиной. Я спрыгнул  со  своего  возвышения  и  принялся
прокладывать дорогу к нему, стреляя в тех, что были ближе всего. Скорпионы
просто-таки  кишели  вокруг  нас,  но  одновременно  у  края   вытоптанной
великаном ямы могли оказаться только шестеро. Один скорпион соскользнул  в
яму, сорвавшись с края, попытался подняться на ноги, но умер, размозженный
ударом опустившейся на него дубинки. Я прикончил еще одного и  спрыгнул  к
великану.
     - Спиной к спине, Карл Паттон! - крикнул он.
     Пара скорпионов одновременно забралась на баррикаду  из  тел  мертвых
чудовищ, но пока они изготавливались к  нападению,  я  перестрелял  их,  а
затем  прикончил  еще  одного,  который  старался  забраться  на  их   еще
корчащиеся трупы.
     Затем внезапно наступила передышка  и  слышно  стало  только  тяжелое
дыхание великана, похожее на звуки парового котла,  и  сдавленное  рычание
пса.
     Тут я почувствовал боль в бедре и ощутил, что  дыхание  обжигает  мне
глотку. Футах в десяти от нас один из скорпионов еще приплясывал на  своих
ногах, но ближе не подходил. Остальные откатывались назад, жужжа и щелкая.
     Я начал влезать наверх, но рука, огромная, как корабельный  утлегарь,
остановила меня.
     - Пусть они сами подойдут... - голос  великана  прервался.  Лицо  его
покраснело и он с трудом хватал воздух широко открытым  ртом.  Но  на  его
лице была улыбка.
     - Тебе виднее, - сказал я.
     - Твое маленькое оружие бьет не хуже настоящего мужчины, - заметил он
вместо того, чтобы пройтись насчет моей глупости.
     - Из чего они? У  меня  было  такое  впечатление,  что  я  стреляю  в
легированную сталь двухдюймовой толщины.
     - С ними нелегко справиться, - сказал он. - И все-таки мы  прикончили
девятерых, - он взглянул на собаку, которая тяжело дыша, стояла  мордой  к
противникам. - Вула прикончила шестерых. Впредь они будут осторожнее...  -
он запнулся, посмотрев на меня, на мою ногу.
     Потом  он  опустился  на  колено  и  дотронулся  до  прорехи  в  моем
скафандре, которой я не заметил.
     Вид  разорванного  материала  скафандра  просто  потряс   меня.   Его
невозможно было пробить даже из игольного ружья - но  одно  из  жал  легко
справилось с ним.
     - До кожи не  дошло,  -  сказал  он.  -  Счастье  сопутствовало  тебе
сегодня, Карл Паттон. Укол жала смертелен.
     Что-то шевельнулось позади него. Я вскрикнул и выстрелил, и в тот  же
миг на то место, где он только что стоял, прыгнул скорпион.
     Я упал, перекатился и выстрелил ему в глаз, куда тотчас же угодила  и
дубина Джонни Грома. Я поднялся на ноги и увидел,  что  остальные  уходят,
спускаясь вниз по склону.
     - Дурень чертов!  -  заорал  я  на  великана.  От  ярости  голос  мой
прервался. - Ты что, сам за собой последить не можешь?
     - Я в долгу перед тобой, Карл Паттон, - только и вымолвил он.
     - К черту долги! Никто мне ничего  не  должен...  и,  соответственно,
наоборот!
     На это он ничего не ответил, только взглянул на меня с высоты  своего
роста  и  слегка  улыбнулся,  как  улыбнулся  бы  взрослый  расшалившемуся
ребенку.
     Я сделал пару глотков подогретого и обогащенного воздуха из  баллона,
и почувствовал небольшое облегчение... но очень небольшое.
     - Может быть, ты назовешь мне свое настоящее имя, маленький  воин?  -
спросил великан.
     Я ощутил холодок в груди.
     - Что ты имеешь в виду? - растерянно спросил я.
     - Мы сражались бок о  бок.  И  теперь  нам  следовало  бы  обменяться
тайными именами, которые при рождении дали нам матери.
     - Ах, магия,  да?  Джуджу?  Таинственные  могущественные  заклинания.
Брось, здоровяк, с меня хватит и одного имени - Джонни Грома.
     - Как хочешь... Карл Паттон.
     И он отправился осматривать пса, а я  стал  осматривать  поврежденный
скафандр.
     Сервомоторы ног лишились части мощности,  и  пострадал  обогреватель.
Это было плохо. Мне еще предстояло гнать великана довольно  долго,  прежде
чем я выполню порученную мне миссию.
     Когда через полчаса мы снова тронулись в путь, я все еще удивлялся  -
почему я это так поторопился спасти жизнь человеку, которого должен убить?

     Три часа спустя мы расположились на ночлег.  Когда  мы  устроились  в
вытоптанных в снегу ямах, было уже темно.
     Джонни Гром сказал, что скорпионы больше не вернутся, но я все  никак
не мог успокоиться в своих поврежденных доспехах. У  меня  было  ощущение,
что я заживо похоронен в  темной  глубокой  безвестной  могиле.  Потом  я,
должно быть, уснул, потому что,  когда  я  проснулся,  в  лицо  мне  лился
бело-голубой свет.
     Над  вершинами  хребта  взошла  внутренняя  луна  -  Кронус,  изрытый
кратерами диск, почти полный и висящий так низко, что, казалось,  до  него
можно допрыгнуть и со звоном стукнуться об него головой.
     При лунном  свете  мы  двигались  достаточно  хорошо,  особенно  если
учесть, что подниматься нам приходилось по склону ледника.
     На высоте в сорок пять тысяч футов мы достигли перевала, и  некоторое
время смотрели на расстилавшуюся  внизу  долину  и  возвышающийся  за  ней
следующий хребет. Он отстоял  от  нас  миль  на  двадцать,  и  при  ночном
освещении казался серебряно-белым.
     - Может быть, за ним мы обнаружим их, - сказал великан.
     Голос его стал каким-то бесцветным, будто потерял тембр. Лицо у него,
похоже, было обморожено и онемело от ледяного ветра.  Вула  скорчилась  за
его спиной, выглядя подавленной и старой.
     - Вполне, - сказал я. - А, может, за последующим, а  может,  за  тем,
что позади него.
     - За этими хребтами лежат Башни Нанди.  Если  твои  друзья  оказались
там, то их сон будет долог - да и наш тоже.
     До следующего хребта было  два  перехода.  К  тому  времени,  как  мы
достигли его, луна поднялась уже достаточно высоко и освещала  окрестности
призрачным светом. Но вокруг не  видно  было  ничего,  кроме  бесконечного
льда.
     Мы сделали на льду привал, затем тронулись  дальше.  Скафандр  теперь
причинял мне неудобства, разрегулировавшись,  и  у  меня  начали  мерзнуть
пальцы на правой ноге. И, несмотря на то,  что  по  дороге  я  то  и  дело
принимал горячие концентраты, а в вену мне через  определенные  промежутки
впрыскивались  стимулирующие  средства,  я  начал  испытывать   усталость.
Конечно, не такую сильную, как Большой Джонни. У  него  был  измученный  и
голодный вид, и он передвигал ноги так тяжело, словно к ним было приковано
по наковальне.
     Он по-прежнему позволял себе и  собаке  съедать  более  чем  скромные
порции пищи, а мне выделял даже больше, чем себе.
     А я по-прежнему совал то, что не мог  съесть,  в  кармашек  рукава  и
смотрел, как он мучается от голода. Но он был очень вынослив: он слабел от
голода медленно, нехотя уступая пядь за пядью.
     В ту ночь, когда мы лежали за построенной  им  из  снега  загородкой,
защищавшей нас от ветра, он задал мне вопрос:
     - Карл Паттон, интересно, каково это - путешествовать в  пространстве
между мирами?
     - Как в одиночном заключении, - ответил я.
     - Тебе по душе одиночество?
     - Какая разница? Это моя работа.
     - А что тебе нравится, Карл Паттон?
     - Вино, женщины и песни, - ответил я. - Но,  в  крайнем  случае,  без
песен можно и обойтись.
     - Тебя ждет женщина?
     - Женщины, - поправил я. - Но они не ждут меня.
     -  Кажется,  ты  немногое  любишь,  Карл  Паттон.  Тогда  что  же  ты
ненавидишь?
     - Дураков, - сказал я.
     - Так, значит, это дураки послали тебя сюда?
     - Меня? Меня никто никуда не посылал. Я всегда отправляюсь туда, куда
сам пожелаю.
     - Тогда, значит, тебя привлекает свобода. Нашел ли  ты  ее  здесь,  в
моем мире, Карл Паттон? - лицо его было похоже на скорбную  маску  или  на
выветренную скалу, но голос, казалось, насмехался надо мной.
     - Ты понимаешь, что погибнешь  здесь,  или  нет?  -  я  не  собирался
говорить этого, но слова вырвались у меня сами собой. И тон  их  показался
мне безжалостным.
     Он взглянул на  меня  так  же,  как  делал  это  всегда,  прежде  чем
заговорить: как будто старался прочесть что-то, написанное у меня на лице.
     - Человек должен когда-нибудь погибнуть, - сказал он.
     - Тебе нечего делать здесь. Брось все это, возвращайся  и  забудь  об
этом всем.
     - Но ведь и ты мог бы сделать то же самое, Карл Паттон.
     - Я? Вернуться? - воскликнул я. - Ну, уж нет,  благодарю.  Я  еще  не
закончил своих дел.
     Он кивнул.
     - Человек должен всегда доводить свои дела до конца. Иначе  он  ничем
не будет отличаться от снежинки, гонимой ветром.
     - Так ты, значит, думаешь, что это игра? - рявкнул я.  -  Состязание?
Исполни или погибни, или, может быть, и  то,  и  другое  вместе,  и  пусть
победит сильнейший?
     - А с кем же мне состязаться,  Карл  Паттон?  Разве  мы  с  тобой  не
товарищи, идущие бок о бок?
     - Мы чужие друг другу, - ответил я. - Ты ведь не знаешь меня, а я  не
знаю тебя. И перестань доискиваться причин, побуждающих  меня  делать  то,
что я делаю.
     - Ты отправился в путь, чтобы спасти жизни  беспомощных,  потому  что
это твой долг.
     - Да, мой, но не твой! Ведь ты-то не обязан сворачивать  себе  шею  в
этих горах! Ты спокойно можешь покинуть пределы этой  фабрики  льда  и  до
конца своих дней дожить героем человечества,  имея  в  своем  распоряжении
все, чего душа пожелает...
     - То, чего бы я пожелал, никто не в силах мне дать.
     - Должно быть, ты ненавидишь нас, - заметил  я.  -  Ведь  мы  чужаки,
которые явились сюда и погубили твой мир.
     - Разве можно ненавидеть силы природы?
     - Хорошо, тогда что же ты ненавидишь?
     На какое-то мгновение мне показалось, что он не  станет  отвечать  на
этот вопрос. Но он произнес:
     -  Я  ненавижу  труса  в  своей  душе.  Голос,  который   нашептывает
спасительные советы. Но если бы я бежал и тем самым спас свою плоть, каким
бы духом потом жила она и освещалась?
     - Если хочешь бежать - беги! - почти закричал я. - Ты проиграешь  эти
гонки, великан! Отступи, пока не поздно!
     - Нет, я пойду дальше - пока смогу. Если мне повезет,  то  плоть  моя
погибнет раньше духа.
     - Дух, дух, черт побери! У тебя просто мания самоубийства!
     - Что ж, тогда я в неплохой компании, Карл Паттон.
     Отвечать ему я не стал.
     Во время следующего  перехода  мы  преодолели  стомильный  рубеж.  Мы
перевалили еще через один хребет, который был  гораздо  выше  предыдущего.
Холод стоял по-настоящему  арктический,  а  ветер  был  подобен  летающему
острию. Луна зашла и начало светать. Когда мы проходили милях в десяти  от
грузового   отсека,   локатор   сообщил   мне   об   этом.   Все   системы
жизнеобеспечения работали нормально. Источников питания хватило бы еще  на
сотню лет. Если бы даже, в конце концов, я загнулся по дороге, шахтеры все
равно проснулись бы - пусть через сто лет, но проснулись.
     Джонни Гром являл собой теперь совсем уже печальную картину. Руки его
потрескались и кровоточили, впалые щеки и растрескавшиеся бескровные  губы
были обморожены, кожа плотно обтянула  кости.  Двигался  он  теперь  очень
медленно, тяжело закутавшись в свой мех. Но он  все  же  двигался.  Я  шел
впереди, поддерживая темп. Пес был в еще более прискорбном состоянии,  чем
хозяин. Он тащился позади нас, и наши  привалы,  обычно,  уходили  у  него
целиком на то, чтобы нагнать нас. Мало-помалу, несмотря на все мои усилия,
привалы становились все длиннее и длиннее,  а  переходы  -  все  короче  и
короче.
     И когда  мы  достигли  высокогорного  перевала,  который,  по  словам
верзилы, вел в пагубные места, называемые  им  Башнями  Нанди,  снова  был
полдень. Я дошел до конца перевала, по обеим сторонам которого возвышались
стены из шероховатого  льда,  и  принялся  разглядывать  панораму  ледяных
вершин, острых, как битые бутылки, и  возвышавшихся  тесными  рядами,  как
акульи зубы. Они то повышались, то понижались, и плотные их ряды  тянулись
до самого горизонта.
     Я повернулся к великану, чтобы немного подстегнуть  его  и  заставить
сократить разрыв между нами, но он опередил меня. Он указывал на что-то  и
кричал, но что именно, я никак не мог  разобрать  из-за  низкого  грохота,
который послышался вверху. Я взглянул вверх и увидел,  что  ледяная  стена
рушится прямо на меня.

     Пол был холодным. Это был кафельный пол школьной  раздевалки,  а  мне
тогда было десять лет от роду, и я лежал лицом вниз,  прижатый  к  плиткам
весом мальчишки, прозванного Суп и обладавшего физическими данными гориллы
и соответствующим КИ.
     Когда сначала  он  толкнул  меня  к  стене,  сделал  мне  подсечку  и
опрокинул на пол, я заплакал и  воззвал  о  помощи  к  кольцу  зрителей  с
горящими глазами, большинство из которых сами  не  раз  испытали  на  себе
тяжесть огромных костлявых кулаков Супа. Никто из них даже не пошевелился,
чтобы придти мне  на  помощь,  когда  он  пригнул  мою  голову  к  полу  и
потребовал назвать его дядюшкой, я уже раскрыл было рот, чтобы сказать то,
что мне было велено, но вместо этого плюнул прямо в его ненавистную  рожу.
После этого Суп окончательно вышел из себя. И теперь  его  рука  обхватила
мое горло, отжимая голову назад, а колено упиралось  мне  в  копчик,  и  я
знал, без малейшей тени сомнения знал, что Суп был мальчишкой, который  не
в состоянии рассчитывать собственные силы и что он напряжет свои  растущие
мышцы со всей  силой,  на  которую  они  способны,  охваченный  и  несомый
удивительной, только что открывшейся ему силой его собственных мускулов. И
он будет выгибать мне спину до тех пор, пока позвоночных не  сломается,  и
тогда я умру, умру, умру, буду мертвым всегда, погибнув от рук идиота.
     Если только  я не  ухитрюсь спастись.  Ведь  значительно  умнее,  чем
Суп... да и умнее всех остальных. Человек подчинил себе животных силой ума
- а ведь Суп был самым настоящим животным.
     Не сможет, если я воспользуюсь  своей  головой,  вместо  того,  чтобы
безуспешно сопротивляться нажиму тела, которое в  два  раза  больше  моего
собственного.
     Я отступил в сторону и со стороны взглянул на самого себя. Я  увидел,
как он стоит  на  коленях  надо  мной,  ухватившись  за  свое  собственное
запястье,  балансируя  на  одной  отставленной   ноге,   я   увидел,   как
перекатившись вправо, я смогу выскользнуть из-под прижимающего  мою  спину
колена, а затем внезапным движением...
     Его колено соскользнуло у меня со спины, как только я рванулся из-под
него. Изо всех сил я рванулся вверх, сгибаясь  пополам.  Он,  все  еще  не
восстановив равновесия, стал клониться вправо, еще  держа  меня.  Я  снова
рванулся под него, в результате чего  моя  голова  оказалась  у  него  под
подбородком. Я протянул руки и вцепился в  его  жесткие  рыжие  волосы,  а
потом что было сил дернул.
     Он закричал, и захвата как не бывало. Я извернулся, как уж, когда  он
ухватился за мои руки, все еще погруженные  в  его  шевелюру,  и  вцепился
зубами в его толстое  ухо.  Он  взвыл  и  попытался  вырваться,  и  тут  я
почувствовал, как рвется хрящ, и ощутил на губах соленый вкус крови.
     Он, наконец, оторвал мои руки, потеряв при этом не только часть своих
волос, но и приличные куски скальпа вместе с  ними.  Я  увидел  его  лицо,
искаженное, как маска какого-то демона. Он отшатнулся  от  меня,  все  еще
держа меня за запястья. Тогда я двинул коленом ему в  пах  и  увидел,  как
лицо его стало  серым,  как  глина.  Я  вскочил  на  ноги.  Он  скорчился,
согнувшись почти пополам и издавая какие-то сдавленные звуки. Я прицелился
и сильно пнул его ногой прямо в рот. И  пока  у  аудитории  не  проснулись
зачаточные понятия о справедливости и меня не оттащили от  него,  я  успел
еще дважды, тщательно прицелившись, отвесить ему полноценные пинки в лицо.
     Около меня что-то шевельнулось. Я услышал, как что-то твердое  трется
обо что-то такое же твердое. Пробился свет. Я глубоко  вздохнул  и  увидел
белобородое лицо древнего человека, издалека глядящего на меня - как будто
я лежу на дне глубокого колодца...
     - Ты все еще живешь,  Карл  Паттон,  -  голос  великана  словно  эхом
доносился откуда-то издалека. Я увидел, как его огромные руки  тянутся  ко
мне, охватывают глыбу льда, очень медленно отваливают ее в сторону. Волосы
его покрыты снегом, в бороде сверкают льдинки. Изо рта у него валит пар.
     - Уходи отсюда, - выдавил я из себя, преодолевая боль, как от  битого
стекла, у себя в груди. - Пока не обрушилось остальное.
     Он ничего не  ответил.  Он  откинул  еще  одну  льдину,  и  руки  мои
освободились. Я попытался помочь ему, но от этого меня еще только  сильнее
засыпало снегом. Он обхватил меня  за  плечи  своими  невероятно  большими
руками и начал поднимать - и вытянул меня,  в  конце  концов,  из  ледяной
могилы. Я лежал на спине, а он нагнулся надо мной. Вула подползла к  нему,
издавая тревожное  поскуливание.  Сверху  то  и  дело  сыпались  небольшие
струйки снега, которые тут же  подхватывал  и  уносил  ветер.  Масса  льда
размером с корму авианосца нависла над нами  на  высоте  нескольких  сотен
футов.
     - Беги отсюда, идиот несчастный!  -  заорал  я,  но  послышался  лишь
слабый шепот. Он медленно  опустился  на  колени,  поднял  меня  на  руки,
поднялся.  Сверху  сыпались  кусочки  льда.  Он  сделал  шаг   вперед   по
направлению к Башням Нанди.
     - Назад, - с усилием выдавил я. - Там ты погибнешь.
     Он остановился, так как перед нами начал сыпаться лед.
     - А если бы ты был один, Карл Паттон... ты повернул бы назад?
     - Нет, - ответил я. - Но тебе... теперь... нет причин умирать...
     - Тогда мы пойдем вперед.
     Он сделал еще шаг и покачнулся. Кусок льда величиной с  баскетбольный
мяч ударил его по плечу, скатился  к  ногам,  пес  залаял.  Теперь  льдины
падали вокруг нас, как рис во время свадебной церемонии. Он продолжал идти
вперед, покачиваясь, как пьяный, и уже начал перебираться через  последний
подъем. Позади нас послышался грохот, словно там выстрелила пушка.  Воздух
со свистом вылетел мимо нас из  узкой  расщелины,  вырываясь  на  свободу.
Великан сделал еще три шага и не удержался  на  ногах.  Он  выронил  меня,
потом встал  возле  меня  на  колени,  прикрыв  меня  наподобие  какого-то
странного навеса. Я слышал, как он застонал, когда несколько  кусков  льда
попало на него. Где-то позади нас раздался грохот и шум,  как  будто  вода
прорвала  плотину.  Воздух  наполнился  снегом,  ослепляющим,   вызывающим
кашель. Свет померк...
     Мертвые плакали. Это был звук, исполненный печали, очень  одинокий  и
как будто выражающий искреннее удивление тому, что  жизнь  так  коротка  и
полна ошибок. Я понял, какие чувства они испытывают. А почему  бы  и  нет?
Ведь я был одним из них.
     Но у трупа не может болеть голова, по крайней мере, насколько я знаю.
У них не должны мерзнуть ноги, они не должны испытывать боли. Если  только
легенды о том, куда после  смерти  попадают  хорошие  люди,  не  оказались
правдивыми. Я открыл  глаза,  чтобы  получше  рассмотреть  преисподнюю,  и
увидел пса. Он снова завыл, и тогда я повернул голову  и  увидел  рядом  с
собой руку, большую, чем моя нога. Тяжесть, которая давила на  меня,  была
тем, что осталось от Джонни Грома,  распростертого  на  мне  под  покровом
ледяных глыб.
     Чтобы выбраться из-под него, мне потребовалось около  получаса.  Спас
меня  скафандр,  конечно,  с  его  автоматически  срабатывающим   защитным
устройством, которое превращает материал в броню. Я, конечно,  был  покрыт
синяками, и, возможно, у меня были сломаны одно-два ребра, но со  мной  не
произошло ничего  такого,  что  могло  помешать  мне  живым  и  невредимым
добраться до базы и своего миллиона кредитов.
     Потому что я выполнил свою миссию. Великан не пошевелился за  все  то
время, что я выбирался из-под него, и  не  дрогнул  даже  тогда,  когда  я
приподнял ему веко. Правда, слабенький пульс я у него нащупал, но  это  не
могло продолжаться долго. Он истекал кровью от ран, нанесенных льдинами  -
ими сплошь были покрыты лицо и руки, но кровь уже замерзла, и то, чего  не
могла довести до конца ледяная бомбежка, за нее доделает холод.  Но,  даже
если он и оклемается, ледяная стена не  позволит  ему  выбраться  из  этой
западни. И когда скорбящие родственники прибудут сюда, чтобы взглянуть  на
своего любимца - переростка, они найдут его здесь именно так,  как  я  его
опишу: благородная  жертва  ненастья  и  неудачи,  которая  заставила  нас
отклониться от цели на  десяток  миль,  да  еще  после  такого  долгого  и
утомительного путешествия. И тогда они закажут по нему замечательный  плач
насчет того, какой он был хороший и на все готовый благородный человек,  а
потом  закроют  еще  одну  страницу  истории.  И  не  то,  чтобы  очень  я
возгордился от того, что еще раз доказал недюжинность своего ума. Все  это
не  было  ничем  из  ряда  вон  выходящим  -  просто  нужно  как   следует
анализировать имеющие данные, а затем правильно пользоваться  результатами
анализа.
     - Ну, прощай, Джонни Гром, - сказал я. - Ты был отличным парнем.
     Пес поднял голову и завыл. Я включил вспомогательные механизмы своего
скафандра на максимальную мощность и отправил к грузу, который находился в
пятнадцати милях от меня.

     Грузовой отсек длиной в двадцать футов на участке плотно слежавшегося
снега в небольшой ложбинке между оголенными скалами. На  нем  не  было  ни
царапины. Это ничуть не удивило меня: автоматической устройство, которое я
поместил в него, могло бы посадить целый магазин  фарфора,  не  разбив  ни
единой чашечки. Я обязался доставить  груз  в  целости  и  сохранности,  и
выполнить условия договора в точности  было  делом  моей  профессиональной
гордости. Я так увлекся, поздравляя  себя,  что,  только  приблизившись  к
грузу на пятьдесят футов, заметил, что снег вокруг него истоптан, а  потом
сверху выравнен, чтобы скрыть следы. Но к тому  времени  уже  поздно  было
пытаться спрятаться.  Если  там  кто-то  был,  то  меня  уже  заметили.  Я
остановился в десяти футах от входного люка и разыграл  жалостливую  сцену
падения от усталости и превращения в жалкую маленькую кучку  на  снегу,  а
тем временем внимательно оглядел пространство вокруг отсека и под ним.  Но
ничего не обнаружил.
     Пролежав достаточно долго,  чтобы  тот,  кто  находился  здесь,  имел
возможность появиться, я не увидел никого. Желающих не нашлось. Значит,  и
дальше играть предстояло мне  самому.  Я  старательно  исполнил  номер  по
вытягиванию ног, поднятию на  них,  и,  пошатываясь,  добрался  до  входа.
Царапины  на  люке  досказали  мне  остальное.  Запирающий  механизм   был
нетронут. По моей команде он сработал, и  я  заполз  в  шлюз.  Внутри  все
выглядело как всегда. Изоляция холодильной камеры была по-прежнему прочна,
приборы сообщили мне, что охлаждающие установки функционируют нормально. Я
почти уверился в этом, но не совсем. Не знаю, почему, может быть,  потому,
что жизненный опыт, преподавший мне немало болезненных уроков, научил меня
не принимать ничего как должное.
     Мне потребовалось полчаса на  то,  чтобы  снять  кожух  с  рифтерного
пульта.  Когда  я  снял  его,  все  сразу  стало  ясно:   соленоид   висел
полуоткрытым.  Это  была  сравнительно  небольшая  неисправность,  которую
вполне можно было бы отнести на счет сложного приземления - но только если
бы я не знал того, что знал  прекрасно.  Это  было  сделано  искусственно,
подставка слегка изогнута на какую-то долю миллиметра - как раз настолько,
чтобы аппаратура перестала функционировать как следует и  чтобы  включился
цикл нагрева,  который,  примерно,  через  десять  часов  неминуемо  убьет
десятерых, что находятся в холодильниках. Я поправил его, услышал, как газ
снова зашипел в трубках, и на этот раз более тщательно проверил  показания
приборов. Внутренний термометр показывал +3 градуса по  абсолютной  шкале.
Температура еще  просто  не  успела  начать  подниматься.  Десять  длинных
контейнеров и их  содержимое  пока  были  в  целости.  Это  означало,  что
вмешательство произошло совсем недавно.
     Я все еще размышлял над возможными последствиями такого вывода, когда
услышал шаги на льду, приближающиеся к входному люку.

     Иллини теперь выглядел совсем иначе, чем в последнюю нашу встречу,  в
затянутом плюшем кабинете в Централи Лиги. Его обезьянье  лицо,  прикрытое
маской, выглядело съежившимся и бескровным, длинный нос посинел от холода,
а на скулах виднелась синева от пробивающейся щетины. Казалось, он  ничуть
не удивился, увидев меня.
     Он вошел внутрь, а за ним появился другой  человек.  Они  огляделись,
приняли к сведению отметины на покрытом  инеем  кожухе  рифтера,  обратили
внимание на откинутую панель.
     - Все в порядке? - спросил меня коротышка.
     Он задал этот вопрос как бы  невзначай,  словно  мы  с  ним  случайно
встретились на улице.
     - Почти, - ответил я. - Если не  считать  небольшого  происшествия  с
соленоидом. Впрочем, ничего серьезного.
     Иллини кивнул, словно именно такого ответа и ожидал. Его глаза быстро
обежали меня.
     - Снаружи ты, кажется, испытывал кое-какие затруднения, - заметил он.
- Но я вижу, ты довольно быстро оправился.
     - Наверное,  это  было  что-то  психосоматическое,  -  ответил  я.  -
Забравшись сюда, я просто отвлекся.
     - Полагаю, что наш объект мертв?
     - Конечно, нет, черт возьми! Он жив и здоров  и  пребывает  сейчас  в
городе Феникс, штат Аризона. Как вы обнаружили отсек, Иллини?
     - Мне очень повезло: я уговорил одного торговца  подпольным  товаром,
который снабдил тебя пеленгаторным оборудованием, продать мне  его  точную
копию, да еще настроенную на тот же самый  код,  -  видно  было,  что  это
доставляет ему удовольствие. - Но ты не очень-то расстраивайся, Улрик. При
неограниченном бюджете почти не может быть секретов.
     - Ясно, - сказал я. - Все сделано правильно. Но вы так и  не  сказали
мне, зачем вы сделали это.
     - План, разработанный тобой, довольно умен,  -  сказал  он.  -  Может
быть, немного переусложнен... но, тем не менее, умен. До какой-то степени.
Благодаря специальному оборудованию, которое ты вмонтировал в отсек, стало
ясно, что ты вознамерился сохранить свой груз нетронутым.
     - Ну и что?
     - Ты хотел предоставить публике  возможность  восхищаться  чистеньким
символом, Улрик. Отлично, прекрасно. Но гибель этого переростка  в  слепой
попытке спасти людей, которым никогда ничего не угрожало, слегка  испортит
картину.  Люди  могут  разочароваться.  Они  могут  начать   расследование
обстоятельств, при которых их любимчик  так  бездарно  ухитрился  погубить
себя. Но зато если окажется, что НА САМОМ ДЕЛЕ он мог спасти людей  -  вот
тогда публика примет его жертву.
     - И ради подобной теории вы собираетесь лишить жизни десятерых?
     - Нет  ничего  необычного  в  том,  чтобы  такой  ценой  оплачивались
дополнительные гарантии.
     - И, значит, вы явились сюда, чтобы исправить мои ошибки. А как же вы
предполагаете уладить дело с Мониторной службой? Они всегда  косо  смотрят
на самовольные посадки туда, куда не следует.
     Выражение лица Иллини стало таким, каким оно бывает у  кошки,  только
что съевшей канарейку.
     - Я нахожусь  здесь  на  совершенно  законных  основаниях.  Благодаря
счастливому стечению обстоятельств, моя яхта находилась неподалеку от этой
планеты и перехватила сигнал твоего передатчика. Станция Кольцо-8  приняла
мое предложение оказать помощь.
     - Понятно. А что вы припасли для меня?
     - О, конечно, только то, о чем мы договорились. У меня  нет  никакого
желания усложнять дело еще и  в  этом  отношении.  Мы  будем  и  дальше  в
точности следовать твоим предложениям - за одним исключением, о котором  я
уже говорил. По ясным нам обоим причинам я надеюсь, что могу положиться на
твое благоразумие. Твоя плата уже  переведена  на  депозит  в  Центральный
Кредитный Банк.
     - Значит, вы уже все продумали, да? Но вы не приняли в расчет одного:
я очень честолюбив. И я терпеть не могу, когда кто-то вносит  изменения  в
мои планы.
     Иллини приподнял верхнюю губу.
     - Мне известно, что ты, обычно, стараешься искупить угрызения совести
профессионального  убийцы   крайней   чистоплотностью   во   всех   других
отношениях. Но боюсь, что в этом случае решающее слово останется за мной.
     Рука второго человека ненавязчиво потянулась к оружию  на  бедре.  До
сих пор он не проронил ни одного слова. Да ему это было и ни к чему. Он до
конца будет играть роль молчаливого помощника.  Иллини  наверняка  взял  с
собой самого лучшего. Или почти лучшего.  Возможно,  вскоре  мне  придется
проверить это.
     - Дела здесь отнимут у нас всего несколько часов, - заявил Иллини.  -
А после этого... - он сделал рукой широкий  жест,  -  мы  сможем  заняться
совсем другими делами, - он улыбнулся,  словно  это  решало  все  проблемы
сразу. - Кстати, где же тело? Я бы хотел взглянуть  на  него.  Просто  так
принято.
     Я сложил руки на груди и прислонился к переборке. Я сделал это  очень
осторожно,  на  всякий  случай,  а  то  вдруг  я  что-нибудь   неправильно
рассчитал.
     - А что, если я не намерен сообщать вам, где оно?
     - В таком случае я вынужден настаивать, - в глазах  Иллини  появилась
тревога.
     Оруженосец насторожился.
     - Ой-ой, - сказал я. - Какая  деликатная  ситуация.  Обугленный  труп
вовсе не улучшит общей картины.
     - Подиаку дано указание только обезвредить, а не убивать.
     - Для слуги общества, исполняющего свой долг, вы,  Иллини,  по-моему,
слишком близко принимаете это дело к сердцу. Даже  не  верится,  что  вами
движет только стремление устранить  незначительную  помеху,  задерживающую
приход прогресса на Вэнгард. А ведь Комиссионер объяснял все  именно  так.
Нет ли у вас, случайно, какой-нибудь личной заинтересованности?
     Иллини пожал плечами.
     - Не стану скрывать - я действительно являюсь участником концессии по
эксплуатации планетных ресурсов. Но ведь кто-то  же  должен  иметь  с  нее
прибыль. Так почему бы ее не иметь человеку, который организовал все это?
     - Опять я свалял дурака, - сказал  я.  -  Мне  следовало  потребовать
процент с дохода.
     - Ну, ладно, довольно болтовни, - вдруг резко  сказал  Иллини.  -  Не
нужно водить  меня  за  нос,  Улрик.  Или  высказывайтесь  прямо,  или  не
обессудьте за последствия.
     Я покачал головой.
     - Плевал я на ваш блеф,  Иллини.  Все  это  дело  висит  на  волоске.
Малейший признак, не укладывающийся в рамки происшествия, например, жирное
пятнышко на полу - и все лопнет, как мыльный пузырь.
     Подиак сделал быстрое движение, и оружие  оказалось  в  его  руке.  Я
усмехнулся.
     - Видимо, это должно настолько испугать меня, что я  позволю  вывести
себя наружу  и  там  предоставить  вам  возможность  обработать  меня  как
следует, да?
     - Предупреждаю тебя, Улрик...
     - Бросьте. Никуда я не пойду. Зато вам придется  уйти,  Иллини.  Ваша
яхта наверняка спрятана где-то неподалеку отсюда. Так вот - садитесь в нее
и убирайтесь. А я отсюда прослежу за вами.
     - Да вы  просто  идиот!  Вы  подвергаете  риску  всю  операцию  из-за
каких-то слюнявых сантиментов!
     - Это моя операция, Иллини. И либо я доведу дело до  конца  так,  как
было  задумано сначала,  либо вообще  ничего делать не буду.  Вот такой уж
я... Но, если помните, меня именно поэтому и наняли?
     Он набрал полную грудь воздуха,  как  человек,  собирающийся  глубоко
нырнуть, и с шумом выпустил его.
     - У вас нет ни единого шанса, Улрик! Вы лишаете  себя  всего  -  ради
чего?
     - Вовсе не всего. Вы все равно заплатите мне за  проделанную  работу.
Это-то уж вы сделаете. Вы вернетесь и доложите,  что  обнаружили  отсек  в
полном порядке. Только попробуйте заявить что-нибудь  другое.  Ваша  затея
тут же провалится.
     - Нас здесь двое. Мы можем взять вас голыми руками.
     - Только после того, как у меня в руке не станет пистолета.
     Коротышка, казалось готов был съесть меня взглядом. Он явно хотел  бы
сказать мне кое-что  еще,  но  вместо  этого  состроил  гримасу  человека,
жующего стекло, и кивнул своему помощнику. Они боком добрались до  люка  и
спрыгнули на землю. Я смотрел, как они удаляются.
     - Ну, ты у меня еще схлопочешь за это! - крикнул мне Иллини. - Обещаю
тебе.
     - Ничего вы мне не сделаете, - ответил я. - Вы будете сидеть, считать
свои миллионы  и  держать  язык  за  зубами.  Комиссионеру  это  наверняка
понравится.
     Они обернулись, я насторожился и опустил руки. Тут Подиак метнулся  в
сторону и выстрелил.  Разряд  отшвырнул  меня  к  противоположной  стороне
кабины.
     Окружающее наполнилось светом и грохотом, а грохот слепил. Я с трудом
уцепился за тонкую ниточку сознания, сплел из  нее  канат  и  выбрался  по
нему. Я сделал это потому, что должен был сделать это. И как раз  вовремя.
Подиак  уже  лез  обратно  в  кабину.  Снаружи  слышался   голос   Иллини,
приказывающий что-то. Я прицелился в Подиака, нажал на спуск, и его  жизнь
как будто ветром сдуло.

     Я  весь  онемел,  как  палец,  по-которому   стукнули   молотком.   Я
чувствовал, что под скафандром по мне течет теплая жидкость,  и,  кажется,
ощущал сломанные кости. Я попытался пошевелиться  и  снова  почти  потерял
сознание. И тогда я понял: на сей раз мне уже не выкарабкаться. Я  получил
свое. Иллини победил.
     Его голос вывел меня из полузабытья.
     - Он стрелял вопреки моему приказанию, Улрик. Ты же сам слышал, как я
сказал ему! Я не виноват!
     Я несколько раз моргнул и  тогда  смог  рассмотреть  коротышку  через
распахнутый люк. Он, съежившись, стоял на том же самом месте, на котором я
последний раз видел его, и с ужасом  ждал  вспышки  из  темного  отверстия
люка, которая прикончит его. Все козыри были  у  него  на  руках,  но  он,
бедняга, не знал об этом. Он понятия не имел о том, как тяжело я был ранен
- настолько тяжело, что он мог бы  попросту  войти  в  отсек  и  завершить
задуманное, не встретив  никакого  сопротивления...  А  он-то  думал,  что
сильный умный Вэйрд Улрик остался цел и невредим и сейчас  держит  его  на
мушке, хладнокровный и смертоносный, как всегда, и, как всегда,  полностью
владеющий ситуацией.
     О'кей. Постараюсь и дальше держать его в  неведении.  Пусть  со  мной
покончено - но и с ним тоже, если бы  только  мне  удалось  заставить  его
улететь. Когда ребята с Мониторной Станции прибудут  сюда,  обнаружат  мой
труп и записку, которую я постараюсь написать до  того,  как  окончательно
стемнеет, с Иллини и К будет покончено. Им  никогда  больше  не  доведется
участвовать в бизнесе с  похищением  планет,  и  остаток  дней  своих  они
проведут на каторге. Причем, все это произойдет так быстро,  что  никто  и
глазом моргнуть не успеет. Я поискал собственный голос, немного  подул  на
него и крикнул:
     - Ладно, Иллини, этот выстрел не  в  счет.  Забирай  своего  парня  и
убирайся с планеты. Я буду следить за тобой. И локаторы Мониторной Станции
тоже. Если ты вновь попытаешься приземлиться,  тебе  придется  им  кое-что
объяснить.
     - Я все сделаю, как ты сказал, Улрик. Ты в своем  праве.  Мне...  мне
придется привязать что-нибудь к Подиаку, чтобы дотащить его до яхты.
     На это я ничего не ответил. Не мог. Это обеспокоило Иллини.
     - Улрик! Я доложу,  что  обнаружил  все  в  полном  порядке.  Только,
пожалуйста, не делай глупостей. Помни о миллионе кредитов, ожидающем тебя.
     - Топай, топай, - выдавил я.
     Я смотрел, как он  отошел  на  несколько  шагов,  повернулся  и  стал
карабкаться по склону. Огни у меня перед глазами то вспыхивали, то гасли.
     Вдруг  Иллини  снова  оказался  здесь,   таща   в   какой-то   упряжи
бесчувственное тело своего протеже, безмолвно волочившееся по снегу. Когда
я снова поднял глаза, их уже не было видно. И только тогда я отпустил  то,
на чем висел, и провалился навсегда в бездонную пропасть.
     Когда я вновь пришел в себя, возле меня сидел Джонни Гром.
     Он дал мне воды. Я выпил ее и сказал:
     - Ты, здоровенный идиот! Что ты здесь делаешь? - мне показалось,  что
я произнес эти слова вслух, но изо рта  у  меня  вырвалось  только  легкое
шипение, как из проколотого мяча. Я лежал, прислоненный головой к стене  -
так, как он положил меня - и смотрел в его широкое  изможденное  лицо,  на
потрескавшиеся и кровоточащие губы, спутанные  волосы,  перемешавшиеся  со
снегом. Взгляд его ярких голубых глаз встретился с моим.
     - Я пришел в себя и увидел, что тебя нет, Карл Паттон,  -  голос  его
совершенно потерял звучность. Он  говорил,  как  древний  старик.  -  Вула
привела меня сюда.
     Я попытался обдумать ситуацию... и вдруг понял, что вытекает из всего
этого. Я чуть не заулыбался. Конечно, записка,  написанная  кровью,  может
пробить  дыру  в  планах  Иллини,  но  ведь  живой   великан   утопит   их
окончательно.
     Я сделал еще одну попытку и ухитрился  на  сей  раз  издать  довольно
разборчивый шепот:
     - Слушай меня, Джонни. Слушай  внимательно,  потому  что  второй  раз
объяснять все это у меня не  хватит  сил.  Вся  эта  история  -  подделка,
уловка, которая должна была погубить тебя. Потому что, пока ты жив, они не
могут заграбастать твой мир. Понимаешь меня?
     Люди, который находятся здесь,  в  полной  безопасности.  По  крайней
мере, так должно было быть. Но в  первоначальный  план  внесли  изменение.
Конечно, только после того, как позаботились бы о тебе. А раз ты жив...  -
я почувствовал, что мои объяснения становятся слишком сложными.
     В общем,  все  это  чепуха,  -  продолжал  я.  -  Ты  перехитрил  их.
Перехитрил всех нас. Ведь, несмотря ни на что, ты остался жив. Теперь твоя
задача - и дальше оставаться в живых. Поэтому ты должен  затаиться.  Здесь
есть отопление и аварийные запасы пищи - всего этого тебе вполне хватит до
прибытия спасательного отряда. И тогда твое дело в шляпе. Ты заметил,  что
поврежден соленоид, понимаешь? Ты ведь знаешь, как выглядит соленоид,  да?
И ты поправил его, Ты спас людей. Ты будешь героем.  После  этого  они  не
осмелятся и пальцем тронуть тебя.
     - Ты тяжело ранен, Карл Паттон.
     - Меня зовут вовсе не Карл  Паттон,  черт  тебя  подери!  Меня  зовут
Улрик! Я наемный убийца, понимаешь? И  явился  я  сюда,  чтобы  прикончить
тебя...
     - Ты потерял  очень  много  крови,  Улрик.  Здесь  есть  какие-нибудь
медикаменты?
     Я быстро развеял все его надежды на мое спасение:
     - По крайней мере, ничего такого, что могло  бы  спасти  меня,  здесь
нет. Мне прямо в бедро угодили из  электрического  разрядника.  Моя  левая
нога теперь - просто месиво из кусочков кости и окорока. Скафандр  немного
помог мне, но не очень. Можешь забыть об этом. Важно то, что они не  знают
о том, что ты жив! Если они попытаются  сесть  сюда  еще  раз,  на  всякий
случай, и обнаружат тебя до того, как прибудет спасательный  отряд  -  они
выиграли. А они ни в коем случае не должны выиграть, понимаешь?  Я  им  не
позволю!
     - В моем доме есть медицинская  машина.  Ее  туда  привезли  доктора.
После Болезни. Она сможет вылечить тебя.
     - Конечно! А в Медицинском Центре я бы  начал  танцевать  Самали  уже
через тридцать шесть часов. А если бы я не совался в это дело, я вообще бы
не попал в такую переделку. Забудь об этом и постарайся сосредоточиться на
том, чтобы остаться в живых...
     После этого, я, должно быть, отключился, потому  что  следующим  моим
ощущением было то, что мне в бок кто-то втыкает тупые  ножи.  Я  приподнял
веки и увидел, что мой  скафандр  расстегнут,  и  еще  много-много  крови.
Большой Джонни что-то делал с моей ногой. Я  велел  ему  оставить  меня  в
покое, но он продолжал пилил меня раскаленной добела пилой и лить  мне  на
раны кипящую кислоту.
     А потом, через некоторое время, я как  будто  поднялся  откуда-то  из
глубин и снова увидел свою ногу, забинтованную до бедра лентой из  аптечки
первой помощи.
     - В тебе еще много сил, Улрик, - сказал Джонни. - Ты боролся со мной,
как морозный демон.
     Я хотел сказать ему, чтобы он бросил это бесполезное дело и  дал  мне
возможность спокойно умереть, но не смог издать ни звука. Великан поднялся
на ноги, завернутый в зелено-пурпурный мех. Он  нагнулся,  поднял  меня  и
направился к люку. Я снова попытался закричать, объяснить ему, что спасать
ему нужно только самого себя, ради того, чтобы взять реванш.  Что  он  уже
сыграл роль сенбернара, спасающего терпящих бедствие в горах,  и  что  еще
одна бессмысленная прогулка в  снегах  будет  означать  победу  Домбека  и
Иллини, что все мои труды  пошли  насмарку.  Но  это  было  бесполезно.  Я
почувствовал, как он покачнулся, оказавшись во власти ветра, услышал,  как
щелкнул включившийся термостат в моем скафандре. И затем  меня  с  головой
накрыло огромное одеяло.

     Об обратном пути у  меня  почти  не  осталось  воспоминаний.  Прибор,
контролировавший процессы метаболизма, постоянно держал меня под  наркозом
-  это  и   естественные   механизмы   защиты   боролись   с   ощущениями,
сопровождающими путешествие на плече ледяную пустыню, да еще когда осколки
костей стараются выйти наружу через размозженные ткани бедра. Один  раз  я
заглянул в  огромное  обмороженное  лицо  и  встретил  взгляд  замутненных
страданием глаз.
     - Оставь меня здесь, - произнес я. - Я не нуждаюсь в  помощи.  Ни  от
тебя,  ни  от  кого   другого.   Я   выигрываю   или   проигрываю   только
самостоятельно.
     Он покачал головой.
     - Но почему? - спросил я. - Зачем тебе это?
     - Человек, - сказал он. - Человек... всегда должен...  доводить  свои
дела до конца.
     И он продолжал идти вперед. Он был трупом, но никак не хотел  лечь  и
умереть.
     Я инстинктивно ел и пил из трубок, подведенных  ко  рту.  Если  бы  я
находился в сознании, то, наверное, постарался бы  уморить  себя  голодом,
чтобы не продлевать агонию. Иногда я приходил в себя, но не больше, чем на
полчаса. И тогда я понимал, каково приходится куску мяса на крюке мясника.
     Остальное время я спал и мне снималось, что я уже сдал  вступительные
экзамены в Ад. Несколько раз я чувствовал, что  падаю  и  лежу  на  снегу,
потом огромные руки, причиняя мне боль, поднимали меня с  ворчанием,  и  я
вновь ощущал себя возле огромного измученного тела,  продолжающего  брести
куда-то.
     А  потом  было  еще  одно   падение,   но   только   какое-то   более
окончательное, что ли, чем все остальные. Долгое время я лежал  на  месте,
дожидаясь смерти. И  только  немного  спустя  мне  пришло  в  голову,  что
скафандр не позволит мне так легко умереть. Питание и  лекарства,  которые
позволили бы здоровому человеку благополучно продержаться с год,  заставят
помучиться умирающего ненамного меньше. Так что я остаюсь по  эту  сторону
подземной реки, нравится мне это или нет.
     Я открыл глаза, чтобы сказать об этом великану,  и  увидел  его  дом,
возвышающийся под сенью огромных деревьев в сотне  ярдов  от  меня.  Чтобы
добраться до него, мне понадобилось никак не больше дня.  Я  проползал  по
сотне миль зараз, преодолевая бескрайние  пространства,  усыпанные  битыми
бутылками. Дверь некоторое время сопротивлялась, но,  в  конце  концов,  я
навалился на нее всем телом, тогда она отворилась и я ввалился внутрь,  на
дощатый пол. После этого мне потребовалось еще вечность,  чтобы  добраться
до огромного медицинского кабинета, открыть его и вползти туда.
     Я успел услышать, как включился диагностический  прибор,  и  ощутить,
как сенсоры задвигались по моему телу.  Потом  я  долго,  очень  долго  не
чувствовал ничего.

     На сей раз я очнулся с ясной головой, не испытывая боли, с  шиной  на
ноге, которая позволяла мне ходить. Я  огляделся  в  поисках  хозяина,  но
оказалось, что в доме я один. В очаге не было огня, но, несмотря на это, в
доме было тепло. Видимо,  когда-то  какие-то  доброхоты  установили  здесь
автоматическое отопление на тот случай,  если  очаг  потухнет  и  великану
станет холодно. На полках я нашел кое-какую снедь и впервые за много  дней
опробовал свои челюсти. Жевать было еще больно, но вполне терпимо.
     Я включил коммуникатор и уже собирался было поведать  Вселенной  свою
историю. Но потом вспомнил, что нужно выяснить еще кое-какие  подробности.
Я подошел к двери, смутно надеясь увидеть  Джонни,  разминающегося  колкой
дров.
     Но все, что я увидел, это приглаженный ветром  снег,  раскачивающиеся
под ветром деревья и  серое  небо,  низко  нависшее  над  землей,  подобно
мокрому холсту. А потом я увидел  кое-что  еще:  продолговатый  сугроб  на
полпути между домом и опушкой леса.
     Хруст снега у меня под ногами почти оглушал в  окружающей  тишине.  Я
шел продолговатому сугробу. Да, он был там. Он лежал на спине,  глаза  его
были открыты и смотрели в небо сквозь припорошивший их снег. Руки его были
согнуты в локтях, а ладони открыты, так, как  будто  он  держал  на  руках
ребенка.
     Снег, как одеяло покрыл его, будто для того, чтобы  согреть  во  сне.
Собака лежала подле него, замерзнув на своем последнем посту.
     Я долго, очень долго смотрел на великана, и слова  так  и  кипели  во
мне. Я очень многое хотел бы сказать ему, но для этого  требовался  голос,
который перенес бы их через пропасть куда более широкую, чем пространство,
туда, куда он ушел.
     Поэтому все, что я сказал, было только:
     - Ты победил, Джонни. Мы считали себя умниками, но именно ты оказался
человеком, который довел свое дело до конца.

     Я нажал кнопку "Передача", готовый дать залп, который потопит Домбека
и его команду,  как  консервную  банку,  но  потом  тихий  мудрый  голосок
благоразумия начал нашептывать мне в ухо.  Прищучить  их  для  меня  будет
равносильно самоубийству, причем и после смерти  на  моем  замерзшем  лице
будет торжествующая улыбка, а нос будет воинственно выглядывать из могилы.
Может быть, еще был смысл поднимать их на  воздух  для  Джонни  Грома  его
замерзший рай, особенно если учесть, что они собирались провести меня.
     Но я-то был жив, а  Джонни  был  мертв.  А  тот  миллион  по-прежнему
дожидался меня. Там, в грузовом отсеке, не осталось  ничего  такого,  чего
нельзя было бы объяснить огромным  нехорошим  скорпионом,  который  слегка
пожевал мою ногу.
     Джонни будет героем и ему поставят памятник - замечательный памятник,
где-нибудь в таком месте, куда не дотянутся ковши землеройных машин. Я сам
прослежу за этим.
     И, в конце концов, я поступил умно и очень-очень хитро. Я сообщил  им
то, что они хотели бы услышать от меня: что люди живы и что великан  погиб
геройски, как и подобает великану.  После  этого  я  стал  ждать  прибытия
спасательной шлюпки.

     Я получил свои деньги. С тех пор я наполовину ушел в отставку.  Таким
образом я хочу выразить то, что я для себя решил больше никогда не браться
ни за какие поручения. До самого  последнего  времени  я  проводил  жизнь,
путешествуя, любуясь видами, отдыхая на роскошных  курортах,  тратя  часть
дохода, причитающегося мне с той кучи денег, которые мне достались.
     Я ел и пил, путался с девками и испробовал, кажется, все на  свете  -
начиная с воздушных лыж и кончая пешими прогулками по дну морскому,  но  у
меня такое ощущение, что то, что я тщетно  пытаюсь  найти,  я  никогда  не
найду, как и все остальные бездельники и любители острых ощущений.
     Вселенная ведь бесконечна и равнодушна, а маленький человечек все  же
не оставляет  попыток  на  подвиг,  который  позволит  ему  сравниться  со
звездами.
     Но в мире, где когда-то жил-был великан, все  мы  навсегда  останемся
пигмеями.

                                Кит ЛОМЕР

                         ОБРАТНАЯ СТОРОНА ВРЕМЕНИ

                                    1

     Это был один из тех тихих летних вечеров, когда краски заката  горели
на небе дольше, чем это обычно бывает в Стокгольме в конце июня. Я стоял у
окна, любуясь оттенками бледно-розового, коричневато-золотистого и синего,
а на душе у меня было так тяжело,  как  бывает,  когда  надвигается  беда,
большая беда.
     Резко  прозвенел  телефонный  звонок.  Я  стремительно  подскочил   к
телефону и схватил трубку.
     - Алло.
     - Полковник Брайан? - произнес голос на другом  конце  провода.  -  С
вами будет говорить Манфред фон Рихтгофен; одну минуту, пожалуйста.
     Через открытую дверь столовой мне был виден темный блеск рыжих  волос
Барбро, выбиравшей с Люком вино к обеду. Свечи на люстре лили мягкий  свет
на белоснежную скатерть, искрящийся хрусталь, старинный фарфор, сверкающее
серебро. Люк был  таким  мажордомом,  который  каждый  обед  превращает  в
королевский прием. Но сейчас аппетита у меня не было. Сам не знаю  почему.
Рихтгофен  был  моим  старым  и  дорогим  другом,  а  также  руководителем
Имперской Разведки...
     - Брайан? - донесся из трубки голос Рихтгофена. - Я рад,  что  застал
тебя.
     - Что случилось, Манфред?
     - М-м-м... - он казался слегка смущенным. - Брайан, ты весь вечер был
дома?
     - Мы вернулись час назад. Ты что, уже звонил мне?
     - О, нет. Понимаешь, возникла небольшая проблема.
     Пауза.
     - Брайан, не мог бы ты найти  время,  чтобы  заглянуть  в  управление
Имперской Разведки?
     - Конечно! Когда?
     - Сейчас... Сегодня вечером...
     Снова пауза. Определенно, Рихтгофена что-то сильно беспокоило, а  это
уже само по себе было странно. Мне очень жаль, Брайан, - продолжал  он,  -
что я побеспокоил тебя, но... - Я буду через полчаса, - прервал я  его.  -
Люк, конечно, расстроится, но я думаю, что это он переживет.  Может  быть,
ты, наконец, скажешь мне, в чем дело?
     - Нет, нет, Брайан. Это не телефонный разговор. Пожалуйста,  извинись
за меня перед Барбро... и перед Люком тоже.
     Барбро подошла ко мне:
     - Брайан, кто это звонил? - она увидела выражение моего лица.  -  Что
случилось?
     - Не знаю. Я постараюсь вернуться поскорее. Должно быть,  это  что-то
важное, иначе Манфред не стал бы звонить.
     Я прошел в свою спальню, переоделся и вышел в холл. Люк уже был там с
пружинным пистолетом в руках.
     - Мне это вряд ли понадобится, Люк, - сказал я. - Это просто  обычная
поездка в Управление.
     - Все-таки возьмите его, сэр. - На лице слуги было обычное  выражение
мрачного неодобрения. Выражение, скрывающее, как  я  знал,  исключительную
преданность.
     Я улыбнулся и взял оружие. Завернув рукав рубашки, я прикрепил кобуру
на предплечье. Широкий  рукав  пиджака  позволил  мне  проверить  действие
пистолета. При резком движении кисти этот крошечный пистолет (по  форме  и
цвету напоминавший обточенный водой камень) соскользнул мне  в  ладонь.  Я
вновь закрепил его на прежнее место.
     - Только для тебя, Люк. Я вернусь через час, а может быть, и раньше.
     Спустившись по широким ступеням к машине, я сел  за  руль  и  включил
двигатель. Я выехал по тополиной алее через ворота на городскую  улицу.  Я
заметил, что одна из машин с потушенными фарами тронулась с места.  Вторая
машина выехала из-за угла и пристроилась  за  мной.  На  бампере  блеснула
эмблема Имперской Разведки.  Похоже  было,  что  Манфред  послал  за  мной
эскорт, желая удостовериться, что я направляюсь именно в Управление.
     Десятиминутная поездка  по  широким,  залитым  мягким  светом  улицам
старой столицы напомнила  мне  Стокгольм  моей  единственной  материальной
среды. Но здесь, в 0-0, мире Империума, центре широкой  сети  параллельных
миров, краски  были  ярче,  вечерний  бриз  -  нежнее,  а  магия  жизни  -
привлекательнее.
     Следуя за передним автомобилем, я пересек  мост,  повернул  вправо  и
выехал на широкую аллею, проехав массивные ворота с  часовыми.  Наконец  я
подъехал к широким дверям с вывеской: "ИМПЕРСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ".
     Машина  позади  меня  резко  затормозила,   просигналила,   и   дверь
распахнулась. Я вышел из машины, а четыре человека образовали вокруг  меня
якобы случайный полукруг. Я узнал одного из моих охранников - оперативника
Сети, который когда-то возил меня в Йонж-Ноелжфрин. Это было несколько лет
назад... Он увидел, что я его узнал и кивнул.
     - Они ждут  вас,  полковник,  в  апартаментах  генерала,  барона  фон
Рихтгофена, - сказал он и отвернулся.
     Я машинально кивнул ему и поднялся по лестнице,  чувствуя,  что  меня
сопровождает не почетный эскорт, а конвой.
     Манфред поднялся, едва я вошел в кабинет. Взгляд его был  странным  -
как будто он был не совсем уверен в том, что перед ним именно я.
     -  Брайан,  я  прошу  тебя  быть  снисходительным,  -  сказал  он.  -
Пожалуйста, садись. Создалось несколько затруднительное положение.
     Он озабоченно посмотрел  на  меня.  Это  был  не  тот  обходительный,
уравновешенный барон фон Рихтгофен, каким я привык видеть  его  ежедневно,
выполняя обязанности начальника одного из отделов Имперской Разведки.
     Я сел, отметив про себя продуманное расположение четырех  вооруженных
агентов в  комнате  и  стоявших  молча  в  стороне  еще  четырех  человек,
приведших меня сюда.
     - Продолжайте,  сэр,  -  сказал  я  официально,  что  соответствовало
происходящему. - Я понимаю, дело есть дело. Полагаю, что в свое  время  вы
скажете мне, что произошло.
     - Я должен задать тебе ряд вопросов, Брайан, -  расстроенно  произнес
Рихтгофен. Он сел (морщины на его лице вдруг показали, что ему  уже  почти
60), провел рукой по гладким  седым  волосам,  потом  резко  выпрямился  и
решительно откинулся на спинку стула.
     - Какова девичья фамилия твоей жены? - выпалил он, словно  прыгнул  в
холодную воду.
     - Люнден, - ровным голосом ответил я.
     В чем бы ни заключалась эта игра, я решил участвовать в ней.  Манфред
знал Барбро дольше, чем я. Ее отец служил с Рихтгофеном агентом  Империума
тридцать лет.
     - Когда ты встретил ее?
     - Примерно пять лет тому назад - на королевском летнем  балу.  В  тот
вечер, когда я приехал сюда...
     - Кто еще был там, в тот вечер?
     - Вы, Герман Беринг, капитан Винтер... - я назвал с  десяток  гостей,
присутствовавших на этом веселом балу, закончившемся так трагически  из-за
нападения бандитов из кошмарного мира  В-1-два.  Винтер  погиб  от  ручной
гранаты, которая предназначалась для меня, - добавил я.
     - Какова была твоя профессия... раньше?
     - Я был дипломатом США, до тех пор, пока ваши парни не похитили  меня
и не доставили сюда. - Последнее было  ненавязчивым  напоминанием  о  том,
что, каковы бы ни были причины, заставлявшие моего старого  друга  в  этом
другом Стокгольме допрашивать меня как чужого, мое  присутствие  здесь,  в
мире Империума, было прежде всего его  идеей.  Было  ясно,  что  Рихтгофен
почувствовал эту шпильку,  ибо  он  некоторое  время  перебирал  на  столе
бумаги, прежде чем задать следующий вопрос:
     - В чем заключается твоя работа здесь, в Стокгольме 0-0?
     - Вы предоставили мне прекрасную работу в разведке в качестве офицера
надзора Сети.
     - Что такое Сеть?
     -  Это   континуумы   параллельных   миров,   матрица   одновременной
действительности...
     - Что такое Империум?
     Это был один из тех скоропалительных  допросов,  которые  проводятся,
чтобы сбить человека с толку и  заставить  изменить  линию  поведения.  Не
самый удачный способ беседы для двух друзей.
     - Правительство всех вероятных миров линии А, находящееся в мире 0-0,
в котором был создан генератор МК.
     - Что сокращено буквами МК?
     - Максони-Копини - имена ребят, которые изобрели эту штуку еще в 1893
году.
     - Каким образом используется эффект МК?
     - Создан привод, при помощи которого  приводятся  в  движение  шаттлы
Сети.
     - Где осуществляются операции?
     - Во всех мирах линии А, кроме Зоны  Блайта,  или,  как  говорим  мы,
оперативники, везде, кроме Зоны Поражения.
     - Что такое Зона Блайта?
     - Каждая линия А в пределах тысяч параметров линии  0-0  представляет
собой адский мир Чациачии или...
     - Что вызвало появление Зоны Блайта?
     - Неправильное обращение с эффектом МК. Ваши парни,  сэр,  здесь,  на
линии 0-0, были единственными, кто научился правильно управлять...
     - Что такое линия 0-0?
     Я обвел рукой вокруг:
     - Этот мир, в котором мы сейчас находимся. Мир, где поле МК...
     - Есть ли у тебя шрам на правой ступне?
     Я улыбнулся.
     - Угу. В том месте, куда попал главный инспектор Бейл, между  большим
пальцем и...
     - Почему тебя доставили в мир Империума?
     - Я нужен был вам,  сэр,  чтобы  выдать  меня  за  диктатора  района,
известного под названием Киайта.
     - Имеются ли другие жизнеспособные линии А в пределах Блайта?
     Я кивнул.
     - Две. Одна - это опустошенное войной место  с  датой  Общей  Истории
около 1910 года, другое  -  это  мой  родной  мир,  известный  под  шифром
В-1-три.
     - У тебя шрам от пули на правом боку?
     - Нет, на левом. У меня также есть...
     - Что такое дата Общей Истории?
     - Это дата, когда истории двух различных линий А  разошлись,  образуя
параллельные миры.
     - В  чем  заключается  твое  первое  задание  в  качестве  полковника
разведки?
     Я ответил на этот вопрос и на множество других. В  течение  следующих
полутора часов он задавал мне вопросы интимные и  служебные,  спрашивая  о
вещах, известных только мне и ему. И  все  это  время  восемь  вооруженных
мужчин молча стояли за моей спиной.
     Мое терпение уже иссякало, когда генерал, вздохнув, положил обе  руки
на стол. Мне показалось, будто он только что опустил в ящик стола пистолет
и посмотрел на меня с улыбкой.
     - Пойми, Брайан, что в этой  любопытной  профессии,  которой  мы  оба
занимаемся,  порой  сталкиваешься   с   необходимостью   выполнять   много
неприятных вещей. Позвать тебя сюда вот так... - он кивнул на  вооруженных
людей, которые молча покидали комнату, - и  допрашивать,  словно  опасного
преступника - это одно из самых неприятных дел, выпавших на мою  долю.  Но
это  необходимо,  и,  поверь  мне,  я  очень  рад,  что  все   закончилось
благополучно.
     Он  поднялся  и  протянул  мне  руку.  Я  пожал  ее,  чувствуя,   как
подавляемый гнев кипит у меня  в  горле,  вероятно,  мое  настроение  было
заметно.
     - Позже, Брайан, может, даже завтра,  я  смогу  объяснить  тебе  этот
фарс. А сегодня я прошу принять мои извинения за неудобства и  неловкость,
которые я  вынужденно  причинил  тебе.  Поверь,  что  это  было  только  в
интересах Империума.
     Я без энтузиазма что-то пробормотал и вышел. Что бы ни затевалось,  я
был уверен, что у Рихтгофена была веская причина это сделать. Правда,  это
не улучшало моего самочувствия и не уменьшало моего любопытства. Но будь я
проклят, если стану сейчас задавать какие-то вопросы.
     Никто не встретил меня, когда я шел к эскалатору. Я спустился вниз  и
оказался в холле первого этажа. Где-то послышался звук быстро  удаляющихся
шагов,  хлопнула  дверь.  Стало  удивительно  тихо.   Здание   Управления,
казалось, окуталось атмосферой таинственности.
     И тут я стал принюхиваться. До меня внезапно донесся  запах  горящего
дерева, асфальта и дыма. Я направился в сторону предполагаемого  источника
этого запаха, двигаясь быстро, но тихо. Я  прошел  мимо  широкой  парадной
лестницы, которая вела в приемный зал, и вдруг застыл на месте:  мой  взор
упал на темное пятно, четко выделяющееся на белом  мраморе  пола.  В  двух
ярдах от него виднелось второе. Форма обоих не вызывала сомнений: это были
отпечатки ног. В шести футах дальше  по  коридору  был  еще  один  след  -
казалось, кто-то случайно вступил в горячую смолу и  теперь  оставляет  за
собой этот странный отпечаток. Следы поворачивали налево  по  коридору.  Я
осмотрелся - было тихо и спокойно, как в морге.
     Я прошел через холл и  остановился  на  площадке.  Запах  усилился  и
теперь напоминал запах горящей краски. Идя по следам, я повернул за  угол.
В двадцати футах от меня на полу  коридора  виднелась  глубокая  выжженная
полоса. А вокруг нее - множество отпечатков ног. Там  были  еще  и  брызги
крови, а на стенах отпечаталась кровавая пятерня, по размерам  значительно
превосходящая мою.
     Над табличкой с надписью "Служебная лестница" был еще один  отпечаток
руки. На этот раз очерченный контуром вздувшейся и почерневшей краски. Мое
запястье конвульсивно дернулось - рефлекторное  напоминание  о  пистолете,
который я взял по настоянию Люка.
     До двери было два шага. Я взялся за  блестящую  латунную  ручку  и...
резко отпрянул назад, ибо она была раскалена. Тогда я обернул руку носовым
платком и открыл дверь. Узкие ступеньки  вели  куда-то  вниз,  в  темноту.
Запах горящего дерева усиливался с каждым моим шагом. В темноте  я  достиг
подвала, на мгновение остановился и осторожно высунул из-за  угла  голову.
То, что я увидел, поразило меня.
     На противоположной стене плясали неясные тени, очерченные красноватым
светом. Я вышел из-за угла, подошел к повороту, намереваясь  выглянуть.  В
пятидесяти футах от меня двигалась какая-то фигура, которая  светилась  во
мраке, как нагретая  докрасна  железная  статуя.  Она  метнулась  вдруг  в
сторону, сделала  какое-то  движение,  проскочила  через  узкий  проход  и
исчезла в открытой двери.
     Мое запястье снова дернулось, и на этот раз я взял  пистолет  в  руку
(он сразу придал мне чувство уверенности). Запах  дыма  стал  сильнее.  На
полу я увидел обуглившиеся отпечатки ног. Я  подумал,  что  надо  было  бы
вернуться, поднять тревогу... Но я уже шел к двери. Все  происходящее  мне
очень не нравилось, но я шел по следу...
     Запах теперь стал густым. Это был запах, смешанный с запахом горячего
металла кузницы и осенним запахом костров.
     Я подкрался к двери, прижался к стене  и  рискнул  заглянуть  внутрь.
Свечение,  исходившее  от  призрачной  фигуры,   отбрасывало   красноватые
отблески на стены заброшенной кладовой  -  пыльной,  темной,  захламленной
мусором, который, как видно, собирались убрать,  но  так  и  не  закончили
этого дела.
     В центре помещения огненный человек склонился  над  распростертым  на
полу телом в бесформенном комбинезоне. Руки огненного человека -  странные
светящиеся руки в неудобных на вид перчатках - дергали,  трясли  жертву  с
нечеловеческой силой. Наконец  он  выпрямился.  У  меня  не  было  времени
глазеть на  этот  спектакль,  который  разыгрывал  здесь  пятисотградусный
убийца. Был шанс, что его жертва еще жива, - и если  я  достаточно  быстро
ударю его... Я вернулся вновь, совсем забыв, что у меня с собой пистолет и
бросился к фигуре, от которой исходил жар, как от доменной печи. На бегу я
увидел, как она быстро повернулась, вскинула руки со светящимися пальцами,
отступила на шаг...
     Красноватые искры посыпались на меня с ее вытянутой руки.
     Подобно ныряльщику, повисшему над водой  в  воздухе,  я  уже  не  мог
остановиться. Я  увидел  резкое  электрическое  свечение,  услышал  хлопок
разряда, крошечные молнии начали зажигаться на мне...
     Беззвучный взрыв превратил мир в  слепящий  белый  свет,  ввергнувший
меня в небытие.
     Долгое время я лежал, цепляясь  за  сон,  ставший  моим  убежищем  от
воспоминаний о дымящихся следах,  заброшенной  кладовой  и  фантастическом
светящемся человеке, припавшем к своей жертве.
     Я застонал и почувствовал твердый и холодный бетон, которого касалось
мое лицо, ощутил тошноту и привкус меди  во  рту.  Я  собрался  с  силами,
приподнялся на руках и огляделся.
     В комнате было темно, тихо  и  пусто,  как  в  ограбленной  гробнице.
Языком, который напоминал мне старую теннисную туфлю, я  провел  по  своим
сухим губам, сделал нечеловеческое усилие и сел.
     В голове раздавался звон.
     С трудом я поднялся. Запах гари исчез. И  тот,  кого  я  преследовал,
тоже исчез, забрав труп с собой.
     Свет в комнате был слишком слаб, чтобы можно было разглядеть  детали.
Я пошарил в карманах, вынул зажигалку и при ее свете попытался  разглядеть
обугленные следы на полу, чтобы определить, куда ушел огненный человек.
     СЛЕДОВ НЕ БЫЛО!
     Я дошел до двери, осмотрел все вокруг - не было никаких следов, кроме
моих. Пыль лежала толстым слоем. Не было никаких следов лежавшего  тела  -
вообще не было ничего, что указывало бы на трагедию, разыгравшуюся в  этой
комнате. Я ущипнул себя, чтобы убедиться, что не сплю... Правда, я  всегда
считал, что это довольно глупый способ убеждаться в реальности окружающего
мира. Но сейчас я сделал это - и едва не вскрикнул от боли. Но  это  опять
ничего не доказывало!
     Я дошел до двери  и  вошел  в  коридор.  Свет  был  выключен.  Только
тусклое,  фосфоресцирующее  свечение  исходило  от  стен   и   пола.   Вид
деревянного пола безо всяких следов ничуть меня не успокоил. Раньше на нем
были четкие, темные, обуглившиеся следы, сейчас на полу ничего не было.
     Когда я поднялся в холл первого этажа, у меня в голове шумело уже  не
так сильно.
     В застоявшемся воздухе  коридора,  казалось,  повисла  темная  дымка,
придававшая оттенок траура знакомым очертаниям.
     Позади меня  с  металлическим  щелчком  закрылась  дверь  подвала.  Я
принюхался, пытаясь уловить запах дыма - но ничего не почувствовал.
     Я прошел через зал в один из кабинетов.
     В  пустой  комнате  на  столе  стоял  небольшой  глиняный  горшок   с
затвердевшей землей, выглядевшей так, словно ее подвергли  термообработке.
Сухой листок лежал на столе возле горшка. Настольные часы остановились  на
12.05. Я подошел к телефону, снял трубку. Тишина была глухой, как бетонная
стена. Я вышел на крыльцо - моя  машина  одиноко  стояла  там,  где  я  ее
оставил. Я заметил, что в будке часового у ворот темно.  Ночное  освещение
тоже было выключено. Но ведь прекращение подачи  электроэнергии  не  могло
повлиять на карбидные лампы, освещающие посты внутреннего караула.  Однако
они тоже не горели! Даже звезд на небе не было...
     Я сел в машину, повернул ключ  зажигания,  но  ничего  не  произошло.
Сигнал тоже не работал, как и выключатель освещения.
     Выйдя из машины, я постоял в нерешительности, а  потом  направился  к
гаражам во дворе. Чем ближе я к ним подходил,  тем  медленнее  становились
мои шаги - в гаражах свет тоже не  горел,  а  на  воротах  висели  тяжелые
замки.
     Я вздохнул, пытаясь унять волнение и тут только почувствовал тяжелый,
мертвенный запах воздуха.
     Пройдя мимо покинутой будки часового, я  вышел  на  улицу.  Там  было
пусто, темно и тихо. Несколько машин стояло у перекрестка.
     Я пошел к мосту и на его середине заметил какую-то темную массу - это
была машина, брошенная посреди дороги. Непонятно почему ее  вид  неприятно
поразил меня. Я заглянул в окно машины -  там  никого  не  было.  В  замке
торчал ключ  зажигания.  По  его  положению  я  понял,  что  мотор  должен
работать.
     На улице Густава Адальфангорта было еще много брошенных машин.
     Складывалось впечатление, что  в  городе  началась  эпидемия  поломок
машин, вкупе с поломкой электростанции - это совпадение ничуть не улучшило
моего настроения.
     Я обошел несколько улиц и площадей - нигде никого.  Город  вымер!  Ни
ветерка, ни шума моторов, ни шороха шагов, ни отзвука голосов. Мое чувство
неловкости и растерянности быстро перерастало в панику,  от  которой  тело
покрылось холодным потом.
     Я пересек парк и только позднее понял ненормальность окружающего меня
ландшафта: парк был абсолютно голым - ни травинки, ни цветка, ни листочка,
ни деревца - _н_и_ч_е_г_о_! Моя ходьба перешла в панический бег. Я  спешил
домой!
     Я вбежал в ворота своего дома, задыхаясь от бега. Взглянув на  пустые
и темные окна,  я  ощутил  непередаваемое  чувство  одиночества  -  полной
пустоты...
     Я шел по аллее, видя голую землю там, где еще несколько  часов  назад
все было покрыто зеленью. Там,  где  росли  тополя,  зияли  страшные  ямы.
Только кучи сухих листьев напоминали  о  том,  что  здесь  когда-то  росли
деревья.
     Поднимаясь по ступенькам дома, я  оглянулся  -  только  цепочка  моих
следов  на  превратившейся  в  пыль  почве.  Открыв  дверь,  я   вошел   и
остановился, чувствуя, как сильно колотится в моей груди сердце.
     - Барбро! - крикнул  я.  Мой  голос  в  этой  неестественной  тишине,
царящей вокруг, был похож на карканье попугая.
     Пробежав через неосвещенную прихожую, я влетел в  гостиную,  потом  в
спальню. Всюду было безмолвие, нарушаемое только звуком моих шагов.
     С трудом передвигая ноги, я вышел опять в прихожую и окликнул Люка. Я
уже не ожидал ответа, мне было страшно, и я хотел  хоть  немного  нарушить
эту ужасную тишину.
     НО НИГДЕ НИКОГО НЕ БЫЛО!
     В комнате был полный порядок, мебель стояла  на  своих  местах,  лишь
часы на каминной полке остановились. И еще - в  цветочных  горшках  только
сухая мертвая земля. Я стоял, пытаясь  осознать  страшную  истину:  Барбро
исчезла, так же, как и все живое в столице Империума.

                                    2

     Сначала я не услышал этого звука. Я сидел в пустом  холле,  глядел  в
окно на пустую улицу, прислушиваясь к биению моего  опустошенного  сердца.
Затем до меня донесся звук  -  непрерывный  шум,  пока  очень  слабый,  но
явственный в безмолвном, пустынном городе. Я вскочил, подошел  к  двери  и
был уже на ступеньках, когда мысль об осторожности пришла  мне  в  голову.
Теперь шум стал яснее, он походил на ритмичный топот, поступь марширующего
отряда, и он приближался!
     Через мгновение я их увидел. Я бросился в дом, наблюдая  из  темноты,
как они проходят мимо, по четверо в ряд,  крупные  парни  в  однообразных,
бесформенных  балахонах.  Я  попытался  подсчитать  их  количество:  около
двухсот. Некоторые из них несли какие-то тяжелые свертки, другие - оружие.
Одного или  двух  поддерживали  товарищи,  вероятно,  этот  отряд  недавно
участвовал в каком-то сражении. Когда последние  из  них  прошли  мимо,  я
бесшумно  двинулся  за  ними,  стараясь  не  подходить  слишком  близко  и
держаться в тени домов.
     Теперь, когда первое ужасное потрясение прошло, я испытывал  странное
чувство отрешенности, чувство человека, который один выжил после страшного
катаклизма.
     Отряд впереди меня двигался вдоль улицы Мигавитем. Эти здоровяки были
на голову выше меня, а мой рост - 6 футов. Они не пели, не  разговаривали,
а просто шли квартал за  кварталом,  мимо  пустых  машин,  пустых  зданий,
пустых парков. Затем они повернули на улицу Ансадевегем, и теперь я понял,
куда они направляются. Они шли к станции. Я наблюдал за ними,  пока  хвост
колонны не завернул в массивные ворота и не исчез за порталом. Один из них
вышел из колонны и занял пост на воротах.
     Я осторожно пересек улицу и вошел в боковой вход. Спотыкаясь о  комья
на заброшенных клумбах, я шел вдоль  стены,  освещенной  странным  светом,
который, казалось исходил из земли. Каменная стена преградила мне путь.  Я
подпрыгнул, ухватился за ее край, подтянулся и спрыгнул  на  мощеный  двор
станции.
     Около полудюжины шаттлов стояли здесь. Это были  машины  специального
типа, которые использовались только для работы на ближайших А-линиях, т.е.
в  мирах,  дата  общей  истории  которых  различалась  всего   несколькими
столетиями,  там,  где  существовали   другие   Стокгольмы-спутники,   где
замаскированный шаттл не привлекал бы внимания.
     Одна из машин стояла около стены. Я забрался на ее колесо и попытался
поднять тяжелое двойное стекло в металлической раме в стене дома.  Оно  не
поддавалось.
     Я спустился вниз, порылся в багажнике шаттла, нашел молоток  и  выбыл
стекло. Оно с грохотом разлетелось. Я замер, прислушиваясь, ожидая  окрика
часовых. Но единственным звуком здесь было мое собственное дыхание и скрип
амортизаторов шаттла, просевших под тяжестью моего тела.
     Помещение, в которое я проник, оказалось ремонтной мастерской.  Вдоль
стен стояли верстаки с  разбросанными  в  беспорядке  различными  деталями
шаттлов. На стенах висели инструменты.
     Через дверь в дальнем конце мастерской я вышел в коридор,  ведущий  к
дверям гаражей. Изнутри доносились какие-то негромкие звуки.  Я  приоткрыл
дверь и скользнул внутрь под высокий сводчатый потолок ангара. Двойной ряд
шаттлов Сети виднелся в полумраке.
     Здесь стояли тяжелые машины, рассчитанные на десять  человек,  стояли
машины-разведчики  -  поменьше.  А  в  дальнем  конце   разместились   две
одноместные машины новой модели.  Они  казались  мешками  на  фоне  темных
больших машин странной конструкции, массивных и уродливых,  как  баки  для
мусора или кучи металлолома среди элегантных  установок  Имперской  Службы
Безопасности. Темные фигуры двигались  между  ними,  собираясь  в  группы,
подчиняясь раздававшимся то и дело командам.
     Я прошел между шаттлами Империума и спрятался так, чтобы  можно  было
наблюдать за всем происходящим. Дверцы первых пяти устройств были открыты,
я увидел, как человек в форме забрался внутрь, за ним  последовал  другой.
Кем бы ни были эти солдаты они явно собирались перебазироваться. Это  были
неуклюжие и тяжеловесные существа, с головы до ног  одетые  в  мешковатые,
темно-серые балахоны. На головах у них были шлемы с забралами  из  резного
зеркального стекла.
     Одна  из  имперских  машин  загораживала   путь   небольшому   отряду
незнакомцев. Двое подошли к ней и одним  махом  перевернули  на  бок.  Мне
захотелось сжаться в комок и спрятаться как можно дальше. Ведь шаттл весил
без малого две тонны.
     Первый транспорт был, очевидно, уже загружен, ибо группа солдат пошла
к следующей установке и начала работу возле нее.
     Время шло.
     Скоро пришельцы закончат свою работу здесь и отправятся обратно в тот
мир, откуда прибыли. Мне было уже ясно, что это пришельцы  из  Сети.  Раса
людей, неизвестная Империуму, которая владела своим  собственным  приводом
МК. Эти люди стали единственным связующим звеном  между  мною  и  прежними
"исчезнувшими" обитателями Стокгольма 0-0.
     Ждать было нечего. Я  решил  последовать  за  ними  и  выяснить,  что
произошло с обитателями Стокгольма 0-0, что случилось с Барбро.
     Я  глубоко  вздохнул  и  вышел  из  своего  укрытия,  чувствуя   себя
незащищенным, как крыса, которую вытащили из  норы.  Меня  отделяла  стена
плюща от пришельцев. Моей целью было попасть один из  шаттлов-разведчиков,
быструю  маневренную  машину  с  соответствующим  вооружением  и  новейшим
оборудованием.  Я  добрался  до  нее,  открыл  двери.  При  этом  задвижка
скрипнула, заставив мой желудок прилипнуть к ребрам. Но никто не услышал.
     Внутри было достаточно светло и я  осмотрелся.  Пробравшись  в  отсек
управления, я уселся на сидение оператора и  попробовал  включить  главный
привод. Но ничего не  произошло.  Я  попробовал  нажать  другие  кнопки  -
безрезультатно. Привод МК был так же мертв, как  и  машины,  брошенные  на
улицах города. Пришлось оставить эту затею.
     Послышался шум от работы пришельцев в нескольких  футах  от  меня.  У
меня  в  голове  начала  вызревать  идея,  на  первый  взгляд   совершенно
сумасшедшая. Но ничего другого я не мог придумать.
     Первое,  что  необходимо  было  сделать  для  ее  воплощения,  -  это
пробраться на противоположную сторону ангара. Я обернулся...
     Он стоял в пяти футах от меня, возле заднего крыла шаттла. Вблизи  он
выглядел еще  выше.  Широкоплечий,  с  руками,  которые  были  облачены  в
перчатки размером с небольшой чемодан. Он сделал  шаг  по  направлению  ко
мне, я отступил. Он лениво сделал еще шаг. Еще пара шагов, и я стану виден
всем. Я остановился. Пришелец продолжал двигаться ко мне, протянув руку  с
растопыренными пальцами, очевидно, собирался схватить меня.
     Мое запястье дернулось, сработала силовая кобура, и пистолет оказался
в моей руке. Я прицелился в место чуть пониже центра  его  груди  и  нажал
курок. Раздался выстрел, человек словно сломался пополам и рухнул  на  пол
со звуком, похожим на звук упавшей на полном скаку  лошади.  Я  перешагнул
через труп и укрылся за следующим шаттлом. Казалось невероятным, что никто
не услышал выстрела и падения жертвы, но звуки, доносившиеся  из  дальнего
конца ангара, подтверждали это: пришельцы ни на секунду не прерывались.  Я
затаил дыхание, мое сердце билось, как у пойманного зайца.
     Все еще сжимая пистолет в руке, я подошел  к  убитому  пришельцу.  Он
лежал на животе, словно огромная  медвежья  шкура.  Я  перевернул  его  па
спину. Через разбитое стекло  шлема  было  видно  широкое  грубое  лицо  с
пористой кожей и широким безгубым  полуоткрытым  ртом.  Маленькие  глазки,
бледно-голубые, как небо, безжизненно смотрели из-под кустистых  сросшихся
бровей. Жирная прядь волнистых белокурых волос пробивалась у виска.
     Рассмотрев его, я вновь спрятался в тень  машины.  В  качестве  новой
цели я наметил последнюю машину пришельцев. Чтобы добраться  до  нее,  мне
необходимо было  преодолеть  открытое  пространство  примерно  футов  сто,
освещенное тусклым светом, лившимся из окон ангара. Я пошел,  стараясь  не
шуметь, и замирая каждый раз, когда кто-либо из пришельцев поворачивался в
мою сторону. Я уже почти достиг цели, когда один из незнакомцев, очевидно,
командир, направился туда, где лежал труп. Может быть, заметил, что одного
из солдат не хватает.
     У меня было в запасе полминуты, прежде чем  он  поднимет  тревогу.  Я
спрятался в тени шаттла-заправщика, быстро добежал до последней  машины  в
линии, огляделся и забрался внутрь.
     Здесь   стоял   тошнотворный   животный    запах.    Предметы    были
непропорционально  большими  для  человека.  Я   быстро   осмотрел   пульт
управления, экраны и кресло оператора.  Все  это  мне  было  знакомым,  но
сильно отличалось от привычных шаттлов Империума.
     Я взгромоздился на высокое твердое сидение и уставился на квадраты  и
круги пластика, светящиеся различными оттенками коричневого и фиолетового.
Странные  символы  покрывали  рычаги  пульта  управления.  Пара   педалей,
выступавших из пола под пультом, была натерта до блеска ногами операторов.
Я смотрел на пульт и чувствовал, как  покрываюсь  холодным  потом.  Сейчас
поднимется тревога, и если мое решение будет неверным, я погиб.
     Рубильник  в  центре  пульта  привлек  мое  внимание.  Он  был  самым
потертым. Это свидетельствовало о  его  частом  применении.  Я  попробовал
нажать на него.
     Снаружи донеслись громкие крики. Офицер поднял тревогу, и сейчас... Я
резко нагнулся и ударился коленом об острый угол пульта. Боль придала  мне
решимости. Я сжал зубы, схватился за рубильник и  нажал  на  него.  В  это
мгновение огни стали меркнуть. Дверца с тихим щелчком захлопнулась, машина
завибрировала,  задребезжали  плохо  закрепленные  предметы.   На   пульте
замигали какие-то лампочки, на осветившихся экранах затанцевали  импульсы.
Я почувствовал едва ощутимый удар  по  корпусу  шаттла.  Видимо,  один  из
пришельцев рвался внутрь машины, но немного опоздал.
     Спустя  мгновение  экраны  внешнего  обзора  прояснились.  Я   увидел
безжизненный пейзаж  под  беззвездным  небом  -  обычное  запустение  Зоны
Блайта. Поле МК начало действовать! Похищенный шаттл нес меня  через  Сеть
параллельных миров, нес  с  огромной  скоростью,  судя  по  быстрой  смене
пейзажа снаружи.
     Мне все-таки удалось сбежать. Теперь необходимо было разобраться, как
управлять этой чужой машиной.
     Получасовое изучение пульта дало мне общее представление о назначении
кнопок. Теперь я был готов попытаться управлять шаттлом.
     Я взялся за рычаг управления, потянул  его,  но  он  не  сдвинулся  с
места. Тогда я снова дернул  его.  Мне  удалось  только  немного  сдвинуть
рычаг. Я навалился всем телом. С резким звуком рычаг обломился.  Я  сел  в
кресло и уныло уставился на мерцание огоньков пульта. Очевидно, управление
машиной было заблокировано. Владельцы шаттла приняли меры предосторожности
против потенциальных угонщиков. Путь моей машины был предопределен. Я  был
бессилен что-либо изменить.

                                    3

     Прошло два часа, а шаттл  все  еще  двигался  в  малоисследованные  и
ненанесенные на карту участки Сети. Я сидел, наблюдая фантастическую смену
пейзажей на экранах, которую капитан Винтер называл А-энтропией. Скорость,
с которой я двигался, была гораздо выше когда-либо  достигаемой  техниками
Империума. При такой  скорости  живые  существа  на  экранах  обзора  было
невозможно различить: человек исчезал из поля зрения за доли  секунды.  Но
улицы, здания, леса и  горы  проносились,  меняясь  на  глазах.  Отдаленно
знакомые здания пересекались друг с другом, сужаясь или раздаваясь  вширь.
Я видел, как дверные проемы изменялись,  как  гранит  рассыпался  в  прах.
Буквы на  вывесках  и  рекламах  изменялись,  теряли  форму  и  постепенно
превращались в ничего не  значащие  символы.  Я  видел  хижины  и  лачуги,
теснящиеся вокруг огромных  зданий,  видел,  как  эти  колоссы  постепенно
разрушались и сравнивались с землей. Балконы  на  знаниях  превращались  в
террасы, увеличиваясь или исчезая совсем.
     Темные, мрачные, ребристые колонны прорезали небеса. Я видел, как они
разрушались, обращаясь в пыль.
     По мере того, как мой шаттл мчался сквозь  линии  вероятности,  целые
цивилизации расцветали и умирали у меня на глазах.
     Я видел, в оцепенении наблюдая, как вокруг меня  меняется  вселенная.
Вскоре я почувствовал, что моя голова начинает клониться, а глаза  болеть,
словно присыпанные песком. И вспомнил, что не ел и  не  спал.  Сколько  же
прошло часов?
     Обшарив отсек, нашел грубое шерстяное одеяло, отвратительно  воняющее
стойлом. Но я был слишком усталым, чтобы перебирать. Расстелив  одеяло  на
полу между креслом оператора и силовым отсеком, я  растянулся  на  нем,  и
непреодолимая усталость овладела мной.
     Вдруг  я  проснулся...  Равномерное  гудение  шаттла   изменилось   и
превратилось в прерывистое жужжание. Судя по моим часам, я находился здесь
уже около трех часов. Хотя по меркам Империума путешествие было  недолгим,
фантастически быстрая машина пришельцев проникла  за  это  время  в  такие
районы Сети, которых имперские разведчики никогда не достигали.
     Я с трудом поднялся и взглянул на экраны.
     Это напоминало кошмарный сон - странные кривые  башни  возвышались  в
темных пустых каньонах, узкие дорожки извивались среди  куч  мусора,  арок
без дверей, разрушенных  зданий.  На  широких  дорогах  я  успел  заметить
повозки на высоких колесах, груженые металлом, деревом и кожей.
     С высеченных из камня пилястров на меня смотрели гротескные существа,
напоминающие божества ацтекских племен. Пока я рассматривал все  это,  шум
шаттла превратился в шорох, а через мгновение  и  вовсе  смолк.  Постоянно
меняющаяся картинка на экранах внешнего обзора превратилась в  неподвижную
реальность. Я куда-то прибыл.  На  улице,  если  можно  было  так  назвать
замусоренную дорогу, никого не было. Тот же странный свет, который я видел
на улицах Стокгольма 0-0, исходил  от  каждой  поверхности,  лежавшей  под
чистым и чужим небом над моей головой.
     Затем совершенно неожиданно на меня накатилась  волна  темноты.  Меня
согнуло пополам. Мне казалось, что  шаттл  подо  мной  ходит  ходуном,  то
поднимаясь, то опускаясь. Какие-то необъяснимые силы  скрутили  меня,  как
медную проволоку и протащили  через  игольное  ушко,  а  потом  бросили  в
беспамятство...
     Придя в себя, я обнаружил, что  бессильно  лежу  на  спине.  Странная
сила, которая недавно владела мной, исчезла.  Я  мог  дышать  грудью,  мог
шевелить руками и ногами,  отчетливо  видел  мигание  огоньков  на  пульте
управления. Колено болело, взглянув на него, я увидел кровь,  проступающую
на брюках.
     Я встал и первым делом глянул на экраны внешнего обзора.  Улица,  еще
недавно совсем пустая, сейчас была наводнена толпой приземистых, неуклюжих
длинноруких созданий, которые  толкались,  шумели,  волновались  в  бликах
света.
     Позади послышался грохот металла. Обернувшись, я увидел, как  дверная
защелка отошла в  сторону  и  дверь  шаттла  распахнулась.  Огромное  тело
ввалилось в машину. Это было клыкастое чудовище с бугристой лысой головой,
с широким безгубым ртом, огромными замысловатыми ушами, массивным зубчатым
задом, затянутым  ремнями  и  обвешанным  звенящими  браслетами,  явно  не
вяжущимися с волосатым телом великой гориллы.
     Мышцы на моем запястье напряглись, готовые  "отдать  приказ"  силовой
кобуре пистолета, но в ту же секунду я расслабился и  опустил  руку.  Убив
это чудовище, разве смогу я бороться со всем этим  миром?  На  карту  было
поставлено значительно больше, чем моя жизнь. Минуту назад  я  видел,  как
тихое пустынное место превратилось в  заполненную  толпой  улицу,  залитую
солнцем и наполненную движением. Если  эти  светловолосые  обезьяны  знали
секрет такого превращения, то, может быть, другое место  -  Стокгольм  0-0
сможет вернуться к жизни... Если только я разгадаю этот секрет...
     - Хорошо, хорошо, парень - успокоительно проговорил я. - Я буду вести
себя спокойно...
     Существо схватило  меня  за  плечо  рукой,  похожей  на  механическую
лопату, оторвало от пола и швырнуло в открытую дверь. Я ударился о  косяк,
отскочил и вылетел наружу, окунувшись в запах гнили.
     В косматой  толпе,  окружившей  меня,  раздалось  невнятное  рычание.
Передние отскочили назад, возбужденно переговариваясь.
     Я поднялся на ноги, отряхивая отвратительный мусор, прилипший к  моей
одежде, но сзади уже подошел мой незнакомец. Он резко толкнул меня вперед,
не говоря ни слова. Я поскользнулся на корке и снова упал. Что-то  ударило
меня по плечам, когда я  попытался  подняться.  Я  упал  лицом  в  вонючие
отбросы, пропахав в них широкую борозду. В мозгу вспыхнули звезды, похожие
на салют, который я видел много лет назад в другом мире. В  мире,  который
был моей родиной, в котором жили мои родные и близкие...
     Очнувшись, я почувствовал, что ноги мои волочатся по земле, а  сам  я
зажат в стальных тисках рук двух белокурых горилл. Так я и шел -  то  сам,
то меня тащили эти мерзкие чудовища,  прокладывая  мною,  словно  тараном,
путь в шумящей, смердящей толпе. Глаза этих существ,  похожие  на  голубые
осколки мрамора, смотрели на меня, как на заразного больного.
     Незнакомцы тащили меня довольно долго. Я старался привыкнуть к  мысли
о том, что меня захватили в плен существа, напоминающие сказки о великанах
и людоедах, но это была не фантазия, а реальная  жизнь,  жизнь  вонючая  и
грязная. Существа беспрестанно чесали волосатые тела пальцами, похожими на
стволы молодых  деревьев,  слюни  капали  из  открытых  зловонных  ртов  с
большими желтыми клыками.
     Меня выволокли на улицу пошире и  почище,  с  расположенными  на  ней
странными многоярусными лавками, в которых продавцы, присев  на  корточки,
опускали свои товары вниз покупателям и поднимали наверх плату  -  толстые
квадратные монеты странного металла. Здесь были  свалены  в  кучу  фрукты,
глиняные горшки всевозможных размеров, мотки пряжи, листы металла,  полосы
кожи, упряжь и многое другое.  На  этом  фантастическом  базаре  толпились
существа, почти похожие на людей. Высокие и низкие, с разного цвета кожей,
с большими клоками  густых  волос,  свисающих  над  ярко-красными  лицами.
Высокие и худые создания с блестящим темным мехом,  удивительно  короткими
ногами и плоскими ступнями, широкие приземистые фигуры с круглыми  плечами
и длинными носами.
     Одни из них носили большие  медные  кольца  на  длинных  цепочках  из
полированной меди. У других безделушки были приколоты к  кожаным  полосам,
составляющим их одежду, а у третьих, наиболее жалких на вид, с мозолистыми
руками, не было вообще никаких украшений. Над всей  этой  пестрой  толпой,
как живой навес, летали, громко жужжа, сине-зеленые мухи.
     Мы дошли до конца улицы и после короткой потасовки, оттеснив наиболее
любопытных зевак, очутились перед широкой, засыпанной  мусором,  лестницей
из необработанного  камня.  Меня  протащили  по  ступенькам,  втолкнули  в
дверной проем  и  передали  двум  неуклюжим  низкорослым  существам,  лишь
отдаленно напоминающим людей. Следом за  ними  из  сумрака  этого  здания,
воняющего конюшней, последовали другие, подошедшие  ближе,  трогавшие  мою
одежду  длинными,  негнущимися,   уродливыми   пальцами.   Я   отшатнулся,
прислонился к стене,  но  стражники  опять  подхватили  меня  под  руки  и
потащили по проходу, похожему на туннель. Я  пытался  запоминать  все  эти
повороты, в надежде на то, что мне удастся бежать, но вскоре прекратил это
бессмысленное занятие. Здесь было почти темно, только маленькие желтоватые
лампочки давали немного света. В их неверном свете был виден грязный пол и
грубо сработанные стены.
     Приблизительно  через  две  сотни  ярдов  туннель  расширился,  и  мы
оказались в небольшом мрачном зале. Один из  сопровождающих,  порывшись  в
груде мусора, извлек широкую полосу  толстой  темной  кожи,  прикрепленной
узким кольцом к стене. Он обмотал ее  вокруг  моего  правого  запястья  и,
хлопнув по плечу, отошел, усевшись  на  корточки  у  стены.  Его  напарник
что-то прорычал, потом кивнул головой и ушел. Через мгновение его  уже  не
было видно в темноте.
     Я разгреб влажный мусор на полу пещеры, чтобы освободить себе  место,
и принялся ждать. Рано или поздно кто-то из  властей  этого  мира  захочет
увидеть меня и допросить...
     Едва я удобно устроился на  этом  грязном  полу,  подумав,  насколько
странно мягким кажется пол для такого грубого на  вид  камня,  как  чья-то
нога "легонько" коснулась моего бока. Я с криком открыл глаза, попытавшись
встать. Но меня уже подняли на ноги, дернув за  полосу  кожи,  закрученной
вокруг руки. И снова мой путь лежал по этому мрачному туннелю. Ноги у меня
были ватными, в животе начались  рези.  Я  мысленно  подсчитывал,  сколько
времени не ел и не пил, но сбился со счета. Мой мозг работал медленно, как
часы, погруженные в вязкое масло.
     И вот наконец мы достигли цели. Поскольку мы  все  время  поднимались
вверх, очевидно, это помещение находилось в  верхних  этажах  здания.  Зал
имел форму  неправильного  круга  о  дугообразным  потолком.  Вдоль  грубо
обработанных стен виднелись темные ниши. Стоял ужасный запах  навоза.  Это
помещение больше напоминало стойло, чем человеческое жилище.
     В некоторых нишах возле входа в туннель  лежали  кучи  ветоши.  Вдруг
одна из них зашевелилась, и я понял, что это  живое  существо,  невероятно
старое, являющееся представителем  расы,  захватившей  меня  в  плен.  Мои
охранники подтолкнули меня к этому ожившему трупу. Сейчас  они  вели  себя
гораздо скромнее, как будто в присутствии очень уважаемых людей.
     В скудном свете, пробивавшемся из отверстий в потолке, я увидел,  как
рука, похожая на  клешню  в  серой  перчатке,  поднялась  в  конвульсивном
движении и зачесала скудную растительность на груди.  Теперь  я  разглядел
глаза старца: тускло-голубые, они  были  прикрыты  опущенными  веками.  Не
мигая, они в упор рассматривали меня. Из  больших  ноздрей  торчали  пучки
седых волос. Рот был тонкий, с поджатыми губами. Остальная часть лица была
покрыта шапкой сальных волос, из которой выпирали невероятно большие  уши,
розовые и голые. Вздохнув, я едва не потерял сознание от  запаха  гниющего
мяса.
     Старец издал каркающий звук. Я подождал реакции своих телохранителей,
и она не замедлила проявиться. Один из них основательно тряхнул меня.
     - Простите, ребята,  но  я  ничего  не  понимаю,  -  умоляющим  тоном
проговорил я.
     Старец подскочил, как будто его ткнули раскаленным  железным  прутом.
Он что-то заверещал, указывая на меня. Потом начал прыгать, с  невероятной
для его возраста энергией, продолжая пронзительно кричать что-то на  своем
языке. Внезапно он остановился и махнул рукой, мой охранник почти вплотную
подтолкнул  меня  к  нему.  Я  смотрел  в  его  голубые  глаза,  столь  же
человеческие, как и мои, глубоко посаженные  на  этом  карикатурном  лице.
Видел поры на носу величиной со спичечную головку.  Видел  струйку  слюны,
стекающую из полуоткрытого рта...
     Вдруг старец отвернулся и бросил несколько фраз. Когда  он  закончил,
откуда-то снова раздался тонкий голосок. Я оглянулся  и  увидел,  как  еще
одна куча тряпья зашевелилась в нише. Мои  стражники  подтолкнули  меня  к
этому старцу, еще более уродливому, чем первый, и держали так до тех  пор,
пока тому  не  надоело  меня  разглядывать.  Пока  этот  долгожитель  меня
рассматривал,  мой  взгляд  упал  на  нишу,  расположенную  немного   выше
остальных. В сумраке я с трудом разглядел торчащие  ноги  скелета,  пустые
глазницы черепа, массивные  челюсти  и  тонкую  кожаную  полосу,  все  еще
охватывавшую шейные позвонки. Видимо,  высшие  посты  в  этом  храме  были
пожизненными.
     Резкий рывок за руку вернул меня к действительности. Старец рядом  со
мной заверещал. Он раскрыл рот, обнажив стертые десны;  язык,  похожий  на
розовый носок, набитый песком, задергался,  извергая  оглушительный  визг.
Это разбудило еще двух старейшин. Со всех сторон послышались оглушительные
вопли и карканье. Мои  охранники  подвели  меня  к  следующему  старику  -
древнему  толстяку  с  большим  волосатым  животом,  где  огромные  черные
паразиты прокладывали себе путь, словно гончие, потерявшие след.  У  этого
даже остался один зуб, кривой и желтый клык длиной в дюйм. Он показал  мне
его и издал какие-то хлюпающие звуки. Затем, отклонившись назад, он сделал
резкий выпад и ударил  меня  рукой,  длинной,  как  портальный  кран.  Мои
телохранители вовремя подхватили меня, не дав упасть на  пол.  Я  мысленно
поблагодарил их за такую заботу. Несмотря на свой солидный возраст, старик
вполне мог бы свернуть мне шею, если бы удачно попал.
     Услышав ворчливый звук, идущий из ниши, расположенной высоко в темном
углу, мы направились к ней. Оттуда сначала  показалась  рука,  на  которой
недоставало двух пальцев, а затем я увидел половину лица, уставившегося на
меня. Были видны шрамы и голые кости в том месте, где должна была бы  быть
правая щека.
     Глазница правого глаза была на месте,  но  она  была  пуста.  Рот,  у
которого не хватало правой половинки, плотно не закрывался, что  создавало
впечатление вековой улыбки, которая была столь же ужасна на этом лице, как
стрижка пуделя на гиене.
     Некоторое  время  я  стоял  посреди  зала,  а  совет  старцев  решал,
очевидно, что со мной делать. Один из них до такой степени разозлился, что
плюнул в лицо толстяку, который тут же ответил обидчику, бросив  пригоршню
грязи. Вероятно, это послужило сигналом к окончанию обсуждения. Мои стражи
попятились, волоча меня за собой, и потащили в туннель, а оттуда  началось
мое новое путешествие по его извилистым проходам.
     Через некоторое время я оказался в каком-то длинном  коридоре.  Здесь
стояла каменная скамья, грубые полки висели на  стенах,  на  которых  я  с
содроганием заметил предметы, похожие на гробы. Все это освещалось тусклой
лампочкой, в свете  которой  я  заметил  на  полу  огромные  кучи  мусора,
издававшие булькающие звуки.
     Меня привязали за лодыжку, позволив сесть на пол. Плошка  с  какой-то
бурдой была предоставлена в мое распоряжение. Я понюхал ее  и  отставил  в
сторону, не до такой степени я был голоден, чтобы хлебать это пойло.
     Прошел еще час. Мне казалось, будто я чего-то жду. Моя охрана  сидела
в противоположном углу, пожирая скудные припасы.
     С удивлением я обнаружил, что отвратительный запах в  этом  помещении
не так уж беспокоит меня, видимо, я просто адаптировался к нему.
     Вскоре из угла коридора появилось еще одно существо и что-то  властно
прокричало. Мои охранники снова двинулись в путь.
     На этот раз мы шли вниз, сворачивая то вправо, то  влево.  Мы  прошли
через какие-то залы  и  вдруг  оказались  на  улице,  возле  лестницы.  Но
спускаться нам не пришлось, так как мои стражи  затолкали  меня  в  другую
дверь, и опять началось кружение  по  темным  коридорам.  Через  некоторое
время я с удивлением обнаружил, что мы  уперлись  в  тупик.  Страж  слева,
схватив меня за руку, подтолкнул к круглому отверстию в стене,  которое  я
заметил, только уткнувшись в него носом. Отверстие находилось  примерно  в
дюймах восемнадцати от пола и имело около двух футов в диаметре.
     Человек с огромным трудом мог протиснуться в него.
     Я уже понял, чего от меня хотят, и на мгновение заколебался. Это было
похоже на ловушку. Как знать, смогу ли  я  оттуда  выбраться?  Возможность
побега совсем уменьшалась, хотя я не был уверен, была ли она раньше.
     Удар по голове отбросил меня к стене.  Я  упал  на  спину.  Тот,  кто
ударил меня, стоял надо мной, собираясь  ударить  еще,  и  тут  уже  я  не
выдержал. Не думая о последствиях, я ударил его ногой.
     Он согнулся пополам и завизжал. Я вскочил, и мой второй удар пришелся
ему прямо в челюсть. Противник упал на пол и покатился по туннелю, вопя от
боли. Я торжествовал, но тут вторая  горилла  схватила  меня  и  буквально
затолкала в отверстие в стене. Не дожидаясь продолжения  драки,  я  быстро
вполз внутрь и сразу ощутил сырой холод и очень острый запах, напоминающий
запах выдержанного сыра. Я встал на колени, держа в руке пистолет,  решив,
что если кто-то из этих обезьян сунется сюда,  то  он  непременно  получит
пулю в лоб. Но они, очевидно, решили оставить меня  в  покое,  потому  что
через секунду я увидел их  тени,  исчезающие  в  конце  коридора.  Видимо,
приказ старейшин  запрещал,  во  всяком  случае  пока,  наносить  пленнику
увечья.

                                    4

     Обычно первое, что приходит в голову  человеку,  запертому  в  темной
пещере, - это желание обследовать помещение. Конечно, я  мог  выбраться  в
коридор, но вспомнил удары стражей, и кроме того, дороги к свету  мне  все
равно не найти. Поэтому пока (заметьте, пока) я решил остаться здесь.
     Я начал от входа. Сделал шаг фута три длиной и сразу же наткнулся  на
каменную стену. Вернувшись  к  исходной  точке,  я  сделал  шаг  в  другую
сторону, и вдруг из темноты услышал какой-то звук. Я остановился, застыв с
поднятой ногой, затаив дыхание и прислушиваясь.
     - Мен за па, - мелодичный тенор из темноты  произносил  бессмысленные
фразы. - Стам зи?
     Я сделал шаг назад. Пистолет все еще был у меня в руке.
     Тот, кто издавал эти звуки, имел преимущество.  Он  видел  меня,  ибо
стоял против входа, откуда падал слабый свет.
     При этой мысли я буквально упал на пол.
     - Бонжур, ами, - опять произнес голос. - Э ву...
     Кем бы ни был незнакомец, похоже, он тоже пленник. Язык,  на  котором
он говорил, не был похож на язык горилл, но тем не менее, я  не  испытывал
горячего желания броситься в его объятия. Снова раздался голос, и на  этот
раз я почти понял смысл. Акцент был ужасным, но это  был  почти  настоящий
шведский!
     - Может быть, ты англик? - спросил голос.
     - Может быть, - ответил я. - А кто вы?
     - О, хорошо! - акцент у незнакомца был похож на венгерский. -  Почему
поймать тебя они? Откуда приходил ты?
     Я отполз в сторону, чтобы на меня не падал свет.  Я  хотел  посветить
себе зажигалкой, но тут же понял, что это превратило бы  меня  в  отличную
мишень. Кто знает, что у этого парня в голове! В  этом  мире  всего  нужно
опасаться.
     - Не надо бояться меня, - произнес голос. - Я друг.
     - Я спрашиваю вас, кто вы? - повторил я. Мои нервы были на пределе. Я
был усталым,  голодным  и  избитым  немолодым  человеком.  И  разговоры  с
каким-то неизвестным голосом из темноты не могли успокоить мои нервы.
     - Сэр, я имею честь представить себя, - опять раздался  голос,  -  вы
говорите с полевым агентом Дзоком!
     - Что? Полевой агент?
     - Для того,  чтобы  мы  доверяли  друг  другу,  я  предлагаю  поближе
познакомиться, - сказал неизвестный Дзок. - Пожалуйста,  говорите  еще.  Я
смогу точнее идентифицировать вашу речь.
     - Я говорю по-английски, - сообщил я.
     - Английский? Ага. Теперь я постараюсь говорить лучше. Это  не  очень
хорошо знакомый мне язык, но я надеюсь, что мои  лингвистические  познания
не подведут. Они у меня - из самых полных, которых  только  могут  достичь
агенты класса  А.  Вы  меня  понимаете?  -  Сейчас  голос  звучал  гораздо
уверенней.
     - У вас получается прекрасно, - заверил я незнакомца и опять  изменил
свое  местонахождение,  перекатившись  по  полу.  Но,  не  зная   размеров
помещения, я перестарался и ударился о каменную стену головой.  Очнулся  я
внезапно, почувствовав, как чья-то рука коснулась моей груди.
     - Простите, старина, - голос звучал совсем рядом, - мне надо было  бы
вас предупредить. В первые дни  моего  пребывания  в  этом  склепе  я  сам
несколько раз проверял крепость этих стен ударами своего тела.
     Я сел и отправил пистолет назад в кобуру. Вряд  ли  в  этом  каменном
мешке несколько дней подряд мог находиться враг.
     Я потрогал ссадину на локте и взвыл от резкой боли.
     - Я вижу, вы повредили локоть, - сказал  мой  товарищ  по  камере.  -
Позвольте мне смазать его мазью.
     Я услышал шуршание, щелчок застежки. Вытащив свою зажигалку, я  зажег
ее и поднял вверх. И тут от удивления мой рот широко разинулся.
     Агент Дзок сидел, нахохлившись, в ярде  от  меня.  Он  отвернулся  от
яркого света, держа в руках  сумку.  Его  покрывала  короткая  шелковистая
красновато-коричневая шерсть. На нем была надета  не  очень  свежая  белая
униформа. Я увидел толстые руки, маленькую круглую головку,  темную  кожу,
длинный нос. Дзок повернулся ко мне, моргая желтоватыми  глазами,  широкий
рот раскрылся в улыбке, обнажая квадратные ровные зубы.
     - Свет чересчур яркий, - сказал он  своим  мелодичным  голосом.  -  Я
нахожусь так долго в темноте...
     Я погасил зажигалку.
     - Извините меня, - промямлил я - Все же, кто вы?
     - Похоже, вы немного испуганы, - сказал Дзок удивленно. - Вы, видимо,
никогда не встречались с представителями моей расы гуманоидов?
     - Знаете, у меня была довольно странная теория, что мы, гомо сапиенс,
являемся единственной разумной ветвью нашего семейства, - сказал я. -  То,
что я встретил этих ребят снаружи, было для меня потрясением. А теперь вы!
     - Понятно. Я думаю, что наши две ветви гуманоидов разошлись  в  своем
развитии на уровне начала плейстоцена. Хегруны несколько позже отделились,
примерно... в конце этого периода, скажем, полмиллиона лет назад.  -  Дзок
засмеялся.  -  Так  что  видите,  они  являются  более   близкими   вашими
родственниками,  чем  мы.  Хотя,  я  думаю,  эта  новость  вас  не   очень
обрадовала.
     Рука Дзока коснулась моего локтя, запахло чем-то  нежным.  Прохладная
масса мгновенно сняла боль.
     - Как им удалось поймать вас? - поинтересовался Дзок. - Я уверен, что
вы из группы, которую они захватили во время рейда.
     - Насколько я знаю, - я поморщился, хотя боли не чувствовал, - в этом
мире я единственный человек.
     Дзок показался мне довольно дружелюбным созданием, но  уж  больно  он
был волосат. А тут я еще узнал, что он отстоит от гомо сапиенс еще дальше,
чем хегруны.  Хотя,  если  разобраться  толком,  Дзок  больше  походил  на
мартышку, чем на гориллу.
     - Любопытно, - проговорил Дзок. - Обычно они берут в  плен  не  менее
пятидесяти человек. Думаю, что такой размер  группы  является  оптимальным
для необходимого анализа культуры, языка, науки и социального строя.
     - Необходимого для чего?
     - Для того, чтобы полнее  использовать  пленников.  Хегруны  являются
ловцами рабов.
     - Ловцами рабов?
     - Я думал вы догадались, ведь вас тоже поймали, - Дзок сделал  паузу.
- Но, может быть, вы относитесь к другой категории? Вы говорите, что  были
единственным, кого они взяли в плен?
     - А вы? - Я сделал вид, что не расслышал его вопроса. - Как вы попали
сюда?
     Полевой агент вздохнул.
     - Боюсь, что я был несколько неосторожным. Я наивно предполагал,  что
в этом скоплении народов мне удастся остаться  незамеченным.  Я  ошибся  -
меня мгновенно  обнаружили.  Я  был  избит,  препровожден  сюда,  представ
сначала перед трибуналом старцев. Но я сделал вид, что ничего не  понимаю.
- Вы что, знаете язык этих созданий? - перебил я его.
     - Естественно, мой дорогой друг. А как же иначе? Агент класса 4  вряд
ли чего-нибудь стоит без знания туземного языка.
     Я пропустил эту похвальбу мимо ушей.
     - Какие вопросы они задавали вам?
     - А, всякую ерунду! Некосмополитическим расам очень  трудно  общаться
на уровне общих знаний.  Основные  культурные  позиции  наших  цивилизаций
сильно отличаются друг от друга.
     - Но, по-моему, мы с вами прекрасно понимаем друг друга, - заметил я.
     - Да, не забывайте, что я все-таки  агент  4  класса  Власти!  И  нас
специально готовят для коммуникабельности.
     - Может быть, вы начнете с самого начала? - не вытерпел я. - О  каких
властях вы  говорите?  Как  вы  попали  сюда?  Откуда?  Где  вы  научились
английскому?
     К этому времени Дзок уже закончил врачевать мою рану. В ответ на  мои
вопросы он добродушно рассмеялся. Казалось, его ничуть не волнует то,  что
он находится в столь плачевном положении.
     - Можно, я буду отвечать на ваши  вопросы  по  порядку?  Подвигайтесь
ближе. Я нашел здесь сухое местечко  и  натащил  тряпья.  Кроме  этого,  я
думаю, вы захотите перекусить после той бурды, которую вам предлагали.
     - У вас есть пища? - изумился я.
     - Да. Это своего рода  НЗ.  Я  использую  его  очень  экономно.  Пищи
немного, но она весьма калорийна.
     Я перебрался к нему и  растянулся  на  спине,  приняв  из  рук  Дзока
капсулу величиной с наперсток.
     - Проглотите это, - сказал Дзок. - Это сбалансированный рацион на два
часа. Конечно, это концентрат, и будет он перевариваться не  менее  десяти
часов. А вот вода, - с этими словами он протянул мне глиняную чашку.
     Я сунул капсулу в рот и с трудом проглотил ее.
     - Ваше горло, наверное, немного шире, чем мое, - сказал я.  -  Ну,  а
теперь, когда мы насытились, может быть, перейдем к моим вопросам?
     - Ах да! Власть! В общем,  согласно  нашим  понятиям,  Власть  -  это
великое правительство  Сети,  которое  осуществляет  правление  над  всеми
параллельными мирами этого района, - Дзок замялся.
     Я слушал  и  представлял  себе,  как  воспримут  эти  новости  власти
Империума, если я вернусь, вернее, если будет куда возвращаться.
     Оказывается, существует даже не одна раса, путешествующая по Сети! По
крайней мере, теперь мне известны еще две расы!  Каждая  столь  же  чуждая
другой, как обе чужды мне. И они, включая и нашу, пытаются расширить  свои
территории.
     Дзок продолжил свой рассказ:
     - Естественно, работа в секторе  англиков  ограничена  по  совершенно
понятным причинам.
     - Каким же?
     - Наши ребята вряд ли могли бы долго быть незамеченными среди вас,  -
сухо ответил Дзок. - Поэтому мы очень мало внимания уделяем этому сектору.
     - Но вы были у нас?
     - Да. Но это только обычный обзор, и, естественно, только  в  нулевое
время.
     - Вы слишком часто повторяете слово "естественно", - заметил я. -  Но
продолжайте, продолжайте, я слушаю.
     - Карты этого района весьма схематичны. Мы знаем, что там  существует
довольно обширная пустынная область - Зона, как  мы  ее  обычно  называем,
внутри которой не существует никаких миров. Зона окружена довольно широким
спектром соотнесенных линий  вероятности.  И  все  они  имеют  один  общий
источник культуры, так называемое  Северно-Европейское  Техническое  Ядро.
Прямо  скажем,  довольно  примитивная  технология,  но   все-таки   первые
проблески просвещения начинают там возникать.
     Он продолжал описывать широкие просторы А-линий,  которые  составляли
сферу деятельности Власти. Я не стал обращать его внимание на неправильное
представление о полном отсутствии жизни в Зоне и на то, что существует еще
и третья раса, имеющая возможность путешествовать по Сети. Это все я решил
держать пока при себе.
     - Сфера  деятельности  Властей  постоянно  расширяется,  а  последние
пятнадцать столетий, - говорил агент,  -  довольно  значительно.  Конечно,
наши  уникальные  возможности  перемещений  по  Сети  накладывают  на  нас
определенную ответственность.  Теперь  мы  уже  преодолели  первоначальную
тенденцию  вмешиваться  во  все  дела  миров.  Власти  в  настоящее  время
осуществляют только политику поддержания мира и надзор  за  преступностью.
Плюс к этому получают также сырье и готовую продукцию.
     - Понятно, - кивнул я. Когда-то мне  уже  приходилось  слышать  нечто
подобное из уст Винтера, Рихтгофена и других - тогда  я  только  прибыл  в
Стокгольм 0-0.
     - Моя миссия, - продолжал Дзок, - заключалась в том, чтобы  выяснить,
кто  стоит  за  этими  рейдами  хегрунов.  Знали  бы  вы,  сколько  хлопот
доставляет Власти эта охота за рабами! Ведь они частенько заходят на  нашу
территорию! Я должен был на основании обследования выдать рекомендации  по
устранению этих  рейдов.  Но  похоже,  что  я  недооценил  хегрунов.  Меня
арестовали через четверть часа после прибытия.
     -  А  английский  вы  изучали  во  время  визита  в  наш  сектор?   -
поинтересовался я.
     - Я лично никогда не был в Зоне, но языковые библиотеки нашего Центра
имеют записи всех диалектов.
     - Ваши друзья знают, где вы находитесь?
     Дзок вздохнул.
     - Боюсь, что нет. Я хотел выслужиться.  Теперь  я  понимаю,  что  был
неправ, но уже поздно. Я представлял, как  вернусь  в  штаб  и  представлю
готовое решение. А вместо этого... Ну что ж, через  некоторое  время  они,
конечно, заметят мое отсутствие и займутся поисками. А тем временем...
     - Что тем временем? - забеспокоился я.
     - Я могу только надеяться, что мои друзья окажутся здесь раньше,  чем
придет моя очередь.
     - Ваша очередь для чего?
     - А вы разве не знаете, старина? Да,  конечно,  не  знаете.  Ведь  вы
раньше  никогда  не  слыхали  о  хегрунах.  И  не  знаете  их  языка.  Все
объясняется  недостатком  продуктов  в  их  мире.  Хегруны  -   каннибалы!
Пленники,  которым  не  удается   доказать   свою   полезность,   подлежат
уничтожению, а их тела идут в пищу.
     - И сколько же времени нам отпущено? - спросил я.
     - Я нахожусь здесь около... по вашим меркам, трех недель...  Когда  я
впервые попал в эту камеру, здесь  уже  находилось  двое  бедняг.  Парочка
рабов с низким уровнем интеллекта. Насколько я смог определить, они сидели
уже две недели. И вот только позавчера их  увели.  Думаю,  давали  обед  в
честь высокого начальства. Так что, мой друг, недели две мне отпущено.
     Я, кажется, начал понимать агента Дзока.  За  его  беззаботным  тоном
скрывался страх, что он может раньше времени оказаться в глотке хегрунов.
     - В таком случае, я  предлагаю  немного  поразмыслить  над  проблемой
дальнейшего пребывания здесь, - заметил я.
     - У меня есть кое-какие идеи относительно  этого,  -  кивнул  головой
Дзок, - но это потребует усилий двух человек.
     - В чем же заключается ваш план?
     - Нас охраняют двое  хегрунов,  которые  находятся  в  коридоре.  Нам
необходимо будет заманить одного из них сюда и расправиться с ним.  Думаю,
это будет не слишком трудно.
     - А как же второй?
     - Это несколько сложнее, но тоже вполне выполнимо. Я здесь  припрятал
кое-что  из  моего  снаряжения.  Кроме  того,  по   памяти   я   нарисовал
схематический план этого храма. Нам  важно  преодолеть  около  двух  сотен
ярдов, прежде чем мы попадем в  боковой  проход,  который  я  наметил  для
побега. Будем надеяться, что не встретим на протяжении этих длинных  ярдов
ни  одного  хегруна,  так  как  ваша  маскировка  не   выдержит   близкого
рассмотрения.
     - Маскировка? - Мне казалось, я вижу кошмарный сон  алкоголика.  -  А
под кого я буду маскироваться? Дракулу или Человека-Волка?
     Голова у меня кружилась, глаза слипались. Я  свернулся  калачиком  на
куче тряпья. Голос Дзока доносился как бы издалека.
     - Отдохните как следует, а я все приготовлю. Только  после  этого  мы
осуществим свой план.
     Я проснулся от звука голосов - визгливых и сердитых. Я сел,  протирая
глаза. Дзок сказал что-то миролюбивым тоном, и в ответ раздался  писклявый
голос, больше похожий на крик рассерженной крысы, чем на  голос  разумного
существа. Я почувствовал запах хегруна. Даже в затхлом воздухе камеры вонь
рассерженного гориллообразного человека не  давала  дышать.  Туземец  влез
внутрь нашей камеры, что меня поразило.
     - Лежите тихо и не издавайте ни звука, англик, - сказал Дзок  тем  же
спокойным и тихим голосом, которым он обращался к хегруну. - Это пришли за
мной, похоже, что мое время истекло.
     Дзок сказал что-то визгливо. Хегрун заворчал и сплюнул. Я увидел, как
протянулась его рука. Увидел, как Дзок нагнулся и сильно ударил охранника.
Тот заворчал, пошатнулся, но руки не отнял. Я вскочил  на  ноги,  пистолет
выскочил из кобуры и лег на ладонь. Не  медля  ни  секунды,  я  выстрелил.
Хегрун покачнулся и повалился на пол. С полминуты он  судорожно  корчился,
издавал странные завывания, но вскоре затих. Я вытер лицо  и  почувствовал
запах крови. Повернувшись к Дзоку, я увидел, что он лежит,  распластавшись
на полу и держась за руку.
     - Вы обманули меня, англик, - прошептал он. - Но это  было  чертовски
хорошее представление. Оказывается, у вас есть оружие.
     - Не надо лишних слов, - потребовал я. -  Может  быть,  мы  попробуем
осуществить наш план?
     - Этот зверь сломал мне руку, - покачал головой Дзок. - Чертовски  не
повезло. Наверное, вам придется попытать счастья самому.
     - Не выдумывайте. Я помогу вам. Что нужно сделать?
     Дзок издал приглушенный звук, похожий на смешок.
     - А вы сильнее, чем казались  ранее.  Это  хорошо,  что  у  нас  есть
оружие, англик. Вот что нужно сделать...
     Двадцать минут я  потел  над  фантастической  маской,  которую  можно
увидеть только в кошмарном сне. Дзок напялил на меня упряжь  из  тряпичных
полос, на которых до этого мы спали. К концам этих  полос  были  привязаны
пучки волос, которые, свисая, прикрывали мое тело. Как объяснил мне  Дзок,
он давал часть своей пищи сокамерникам, которые за это отдавали ему волосы
со своего тела. Используя клей из НЗ, он собрал  этот  гротескный  костюм,
который сейчас висел  на  мне,  прикрывая  колени  и  полностью  скрадывая
фигуру.
     - И вы надеетесь, что эта маскировка введет в заблуждение хегрунов? -
засмеялся я. - Да она не обманет даже идиота на расстоянии ста ярдов, даже
при плохом освещении.
     Но агент Дзок не слушал меня. Он засовывал остатки своего НЗ под  то,
что осталось от его униформы.
     - Вы выглядите достаточно мощным и волосатым, - проговорил он. -  Это
самое лучшее, что можно предпринять в наших условиях.
     Я  надеюсь,  что  никто  не  будет  к  вам  присматриваться   слишком
пристально. А теперь пошли.
     Дзок двигался впереди, прижимая поврежденную  руку  к  груди,  но  не
издавая ни звука.
     Высунув голову из нашей норы, Дзок повернулся ко мне и прошептал:
     - Никого нет. Должно быть, наш  второй  часовой  совершает  небольшой
променад.
     Я вылез и с удовольствием вдохнул всей  грудью  воздух,  который  был
здесь не таким жарким и вонючим, как в нашей камере.
     Свет в коридоре был выключен, и только слабое мерцание стен и потолка
позволили нам хоть немного ориентироваться в лабиринте туннелей. Через сто
футов дорога, по которой мы шли, свернула  влево  и  вверх.  Часовой  был,
вероятно, где-то впереди.
     Дзок медленно шел первым. Неожиданно он остановился и прислушался.
     - Черт побери, оказывается, их двое, - прошептал он.
     Я попытался что-то услышать, но тщетно. Мне оставалось только ждать и
чувствовать, как пот вытекает из всех  пор  моего  тела,  спрятанного  под
нарядом из дурно пахнущих волос и кожи.
     - О, - прошептал через некоторое  мгновение  Дзок,  -  один  из  них,
кажется, уходит. Должно быть, это смена караула.
     Я кивнул. Дзок подмигнул мне. Затем громким хриплым голосом, подражая
интонациям хегрунов, он что-то прокричал. Подождав немного и приказав  мне
считать до десяти, он быстро пошел вперед по туннелю. Я  стоял  и  считал.
Исчезая за поворотом,  Дзок  обернулся,  прокричал  еще  что-то  на  языке
хегрунов и пропал. Я все еще продолжал считать. Через мгновение я услышал,
как часовой-хегрун что-то громко спросил у подходящего к нему Дзока и  как
тот что-то ответил.
     - Пять, шесть, семь...  -  продолжал  я  счет.  Хегрун  снова  что-то
спросил, и голос его на этот раз звучал злее.
     - ...девять, десять...
     Я набрал полные легкие воздуха, попытался изобразить нечто похожее на
походку хегрунов и шагнул за угол. Футах в десяти от  меня  под  лампочкой
стоял Дзок,  размахивая  здоровой  рукой  и  указывая  на  меня  часовому,
который, услышав шум шагов,  повернулся  в  мою  сторону.  Дзок  продолжал
что-то говорить, он подскочил к часовому, но  хегрун,  сделав  шаг  назад,
поднял для удара руку.  В  последний  миг  Дзок  успел  увернуться.  Я  же
продолжал двигаться  вперед,  подходя  все  ближе  и  ближе  к  ним.  Дзок
проскользнул  за  спину  часового.  Я  напряг  мускулы  руки,  и  пистолет
скользнул  в  нее.  И  тут  часовой,  видимо,  разглядел,   кто   к   нему
приближается. Он бросился на меня, размахивая каким-то  оружием.  Я  нажал
спуск, и пуля ударила в широкую грудь  хегруна,  вырвав  клок  шерсти.  Он
остановился, как будто  наткнувшись  на  невидимую  ограду,  покачнулся  и
рухнул на пол с шумом сраженного наповал слона. Я бросился  к  часовому  и
убедился, что он мертв.
     - Ну, что ж, пока  все  идет  хорошо,  -  усмехнулся  Дзок,  когда  я
поднялся. - У вас неплохое оружие. Вы, люди, весьма искусны в изготовлении
всякого оружия. Думаю,  что  это  является  результатом  вашей  физической
хрупкости...
     - Полагаю, мы проанализируем мои физические качества немного позднее,
- перебил я его. - Что делать дальше?
     - Ну, теперь нам ничто не преграждает  путь  к  мусорному  люку.  Это
отсюда недалеко.
     - Пошли!
     Мы пошли по боковому ответвлению туннеля, затем поднялись по  крутому
пандусу и свернули в более широкий проход,  наполненный  запахом  гниющего
мусора.
     - Здесь рядом кухня, - прошептал Дзок. - Осталось совсем немного.
     Я услышал громкие голоса. Похоже, что хегруны не умеют  разговаривать
тихо. Прижавшись к шероховатым стенам, мы  ждали.  Две  неясные  фигуры  с
покатыми плечами показались из-за двери кухни и двинулись туда, откуда  мы
только что пришли.
     Дзок потянул меня вперед. Еще через два прохода мы, наконец,  подошли
к мусорной камере. Я усмехнулся про себя, когда подумал, что мог бы сейчас
свободно получить степень бакалавра по специальности определения различных
вонючих веществ.
     Потолок снизился.
     - Похоже, что над нами крыша, -  пробурчал  я.  -  Должно  быть,  эти
хегруны натащили сюда сначала кучи камней, а потом уже возвели  стены  под
крышей.
     - Именно так оно и было, - заметил Дзок. - Может быть, это не  совсем
правильно, но не забывайте, что это общество, где рабочая сила в изобилии,
а изящество архитектуры не играет никакой роли.
     - Ну что, в какую сторону теперь, вверх или вниз?
     Дзок оглядел меня, как тренер  по  боксу,  отбирающий  бойца  в  свою
команду.
     - Вверх, - наконец выпалил он. - Ты что, думаешь, что сможешь одолеть
эту стену?
     - Ничего я не думаю, - отрезал я. - Мне придется это просто  сделать.
Ясно? А  вот  как  ты  со  своей  рукой?  -  На  фамильярность  я  отвечаю
фамильярностью!
     - Я? О, это ничего. Буду только немного неуклюж, но это  не  помешает
делу. Ну что, пошли?
     И он протиснулся вперед. Скоро он исчез из  виду,  и  я  почувствовал
себя очень одиноким. Вдруг послышался шум шагов и голоса -  кто-то  шел  в
нашу  сторону.  Я  боком  протиснулся  в  проем,  в  котором  исчез  Дзок.
Подтянувшись на руках, я выглянул наружу.
     Моя голова окунулась  в  ночную  прохладу,  в  черном  небе  блестели
звезды, во тьме угадывались смутные очертания зданий.
     - Что вас задержало? - спросил Дзок.
     - Я бросил прощальный взгляд на нашу тюрьму. А  теперь  помогите  мне
избавиться от этого костюма.
     Вдвоем мы быстро сбросили мой  камуфляж,  который  к  этому  времени,
похоже, собрал на себя весь мусор и грязь храма. Дзок же не  мог  сбросить
свою униформу - поэтому он выглядел еще хуже, чем я. Его волосяной  покров
стал липким, волосы свалялись и пахли кислятиной.
     - Когда я попаду домой, - сказал он, - я приму  самую  долгую  ванну,
которую только можно принять в моем городе Дзай.
     - Присоединяюсь к вам, - буркнул я. - Только бы  нам  удалось  отсюда
выбраться!
     - Чем скорее мы начнем осуществлять свои план,  тем  быстрее  мы  это
сделаем, - заметил Дзок и направился к мостику, переброшенному на соседнюю
крышу.
     Спустя три  четверти  часа,  получив  несколько  синяков  и  царапин,
претерпев падение с высоты пятнадцати футов и несколько других  неприятных
моментов, мы оказались, наконец, на сумеречной аллее.
     - Это место было бы раем для археологов, -  пробормотал  я.  -  Здесь
можно найти все, начиная от циновок,  сплетенных,  очевидно,  еще  первыми
обитателями этого города,  и  кончая  шкурками  вчера  очищенных  фруктов,
валяющимися повсюду.
     Дзок в это время открывал какой-то пакет, который он нес под одеждой.
Я помог прикрепить ему полоски кожи  и  побрякушки,  которые  принадлежали
хегруну, убитому в камере. Похоже, опять нам понадобилась маскировка.
     -  Мы  распределим  роли  так,  -  сказал  наконец  Дзок,  -  я  буду
стражником, и если кто-нибудь остановит нас, то я всегда могу объясниться.
Вы же возьмете на себя роль пленника и проводника одновременно. Вы еще  не
забыли, где находится... где остался шаттл? (Он использовал другое  слово,
но я понял). Вы говорили, что он не более, чем в полумиле отсюда?
     - Да, примерно так. Если он все еще там.
     Мы пошли вдоль аллеи, параллельной главной улице,  ведущей  к  храму.
Дорога петляла то вправо,  то  влево.  Через  полчаса  ходьбы  я  попросил
передышки.
     - Эта аллея петляет, - заметил я, - и у меня возникает опасение,  что
мы можем потерять ориентацию. Думаю,  нам  необходимо  рискнуть  выйти  на
главную улицу. По крайней мере, там бы я смог сориентироваться.
     Дзок кивнул, и по боковому переулку мы вышли на главную улицу города.
Оглядевшись, я понял, что мы находимся почти  у  цели  и  сказал  об  этом
Дзоку. Он же предложил пройти к станции боковыми переулками.
     В конце концов, нам удалось добраться до шаттла, пережив по дороге  к
нему немало злоключений. Это и погоня,  которую  организовали  хегруны,  и
стычка с ними, в которой одного из них пришлось прихлопнуть. Уже когда  мы
забрались в машину, нас ждала еще одна неприятность, о  которой  я  забыл:
рычаг управления был сломан, и Дзоку пришлось его спешно ремонтировать.
     Но вот шаттл ожил, загудел, и мы,  вконец  измученные,  стартовали  в
неведомое.

                                    5

     Дзок лежал на том же месте, куда я его оттащил - в густой  траве  под
высоким деревом. Он дышал часто и неглубоко.
     Шаттл стоял футах  в  пятидесяти  от  нас,  у  обломка  скалы,  из-за
которого выглядывала, задумчиво почесываясь,  серая  обезьяна  размером  с
шимпанзе. Свою одежду и одежду Дзока я расстелил на траве,  предварительно
прополоскав ее в ближайшем ручье. Затем я осмотрел свои раны,  которые,  к
счастью, оказались ссадинами, царапинами и синяками.
     Агент зашевелился, повернулся  на  бок  и  застонал,  навалившись  на
забинтованную руку. Глаза его открылись.
     - Поздравляю с освобождением, - сказал я.
     Он снова застонал и облизал бледным языком тонкие почерневшие губы.
     - Как только вернусь домой, тут же подам в отставку, -  прохрипел  он
и,  устроившись  поудобнее,  стал  баюкать  свою  раненую  руку.  -  Такое
впечатление, что это не моя рука, - попытался усмехнуться Дзок.
     - Может быть, я могу чем-нибудь вам помочь?
     Он отрицательно покачал головой.
     - Где мы находимся, англик?
     - Между прочим, меня зовут Байард, - сказал  я.  -  Что  же  касается
того, где мы, то вы должны знать это лучше меня.  Я  обшарил  окрестности,
пока вы были без сознания, и ничего не нашел. В течение пяти часов  я  вел
шаттл, но потом в нем что-то сломалось, и мы вынырнули здесь.  От  вас  не
было никакой помощи, похоже, что вы были в гораздо  худшей  форме,  чем  я
думал.
     Дзок кивнул и произнес:
     - Да. Все правильно. Физически и духовно я был истощен.
     Во-первых, меня трижды почти до потери сознания избивали,  во-вторых,
мои питательные таблетки были на исходе,  и  мне  пришлось  всю  последнюю
неделю сидеть на ограниченном рационе.
     - Но послушайте, как же вам удавалось все  это  проделать  -  бежать,
драться, ползти - со сломанной рукой?
     - В этом почти нет моей заслуги, старина. Все дело в неиспользованных
резервах моего организма. А потом еще немного самогипноза.
     Он огляделся вокруг:
     - Симпатичное местечко. Вы не  обнаружили  во  время  разведки  наших
бывших хозяев?
     - Пока нет. Прошло более четырех часов со времени приземления. Думаю,
нам не стоит опасаться погони. Судя по  тому,  что  мы  о  них  знаем,  их
владение техникой перемещения по Сети очень слабое, и поэтому вряд ли  они
нас найдут.
     Дзок посмотрел на изломанную скалами линию горизонта и спросил:
     - Как же вам удалось  сориентировать  шаттл?  Или  же...  постойте...
Похоже, что мы оказались где-то в дебрях.
     Я покачал головой.
     - Эти скалы, - я показал на возвышавшиеся вдали вершины, - производят
вблизи довольно неприятное впечатление. Мне  показалось,  что  они  чем-то
похожи на развалины человеческого жилья. Хотя ничего определенного сказать
нельзя. Может быть, это игра природы.
     - Да, - кивнул Дзок. - Каким бы путем ни двигаться по  перемещающимся
мирам, изменения прогрессивны.  Лужа  всегда  становится  прудом,  пруд  -
озером, озеро - болотом, с живущими в нем двадцатифутовыми змеями. Деревья
всегда растут вверх и вширь. Расцветают и плодоносят. Старятся и погибают.
В энтропической цепи нет  разрыва,  исключая,  конечно,  такие,  вызванные
человеком, аномалии, как Зона Поражения.
     - Вы догадываетесь, куда нас занесло?
     Серая обезьяна на верхушке скалы подозрительно поглядывала на меня.
     - Позвольте мне немного собраться с силами.
     Дзок закрыл глаза и сделал несколько сильных вдохов:
     - Я должен ввести свое  сознание  в  мнемоническое  состояние,  иначе
нельзя будет определиться во времени и пространстве.
     Я ждал. Его дыхание восстановилось. Глаза открылись.
     - Порядок, - наконец произнес он. - Все не так уж и плохо.  Насколько
я понимаю, мы находимся в шести часах  езды  от  административного  центра
Зай.
     Он сел, потом с трудом встал на ноги.
     - Надо двигаться. Предстоит большая работа, нужно привести в  порядок
приборы. Не очень-то приятно двигаться с поломанными приборами.
     Он задумчиво уставился на меня.
     - Я хотел бы задать вам один  вопрос,  англик.  Послушайте,  как  вам
удалось управлять шаттлом?
     - Я открою вам небольшую тайну, Дзок. Дело в том, что я тоже  кое-что
понимаю в управлении шаттлом.
     Он  выжидающе  смотрел  на  меня.   В   его   взгляде   чувствовалась
осторожность.
     - Дело  в  том,  -  продолжал  я,  -  что  ваша  администрация  -  не
единственная сила, обладающая контролем над Сетью. Я представляю Верховное
Правительство Империума.
     Дзок кивнул.
     - Хорошо, что  вы  сами  сказали  мне  об  этом,  Байард.  Это  будет
способствовать установлению взаимного доверия.
     - Вы что, об этом догадывались?
     - Да. Я установил это еще там, в камере, во время нашего  совместного
пребывания в плену. Небольшой гипноз, и все стало  ясно.  Кроме  этого,  я
влиял  на  выбор  ваших  поступков.  Нет,  нет,  ничего  вредного.  Просто
некоторое смягчение вашей тревоги плюс, конечно,  команда  следовать  моим
указаниям.
     Мы  обменялись  пристальными  взглядами.  На  моем   лице   появилась
сардоническая усмешка.
     - Для меня большое облегчение слышать подобные  речи  от  вас,  Дзок.
Теперь я не буду чувствовать перед вами вину,  особенно  после  того,  как
немного поработал над вами, пока вы были без сознания.
     На мгновение он испугался, но уже через секунду сумел  взять  себя  в
руки.
     - Мне очень жаль огорчать вас, старина, но я хорошо защищен от такого
рода вещей, - выпалил он, однако вид у него был озабоченный.
     Я кивнул:
     - Я тоже!
     Неожиданно он  рассмеялся.  Его  похожая  на  пушечное  ядро  голова,
казалось, раскололась в улыбке, открывшей, по меньшей мере, тридцать шесть
зубов. Он согнулся в приступе хохота, сделав шаг ко мне.
     Я отступил.
     - У вас очень заразительный смех, Дзок. Но  он  не  настолько  хорош,
чтобы я позабыл обо всем и позволил подойти ко  мне  на  расстояние  ближе
вытянутой грабли!
     Он выпрямился, усмехнулся на этот раз совсем невесело.
     - Я уверен, что мы могли бы договориться, - продолжал я. - Только  не
надо впредь испытывать на мне эти трюки для начинающих.  Я  их  достаточно
хорошо изучил.
     Он поджал свои тонкие губы:
     - Я все думаю, почему вы остановились здесь? Почему вы  не  двинулись
дальше по Сети и не оказались под защитой своей собственной базы,  пока  я
был без сознания?
     -  Я  уже  вам  говорил  об  этом.  Дело  в  том,  что  я   не   смог
сориентироваться. Эта территория мне незнакома, а на борту этой машины нет
никаких карт Сети.
     - Ага. И теперь вы ждете, что я доставлю вас домой, а себя поставлю в
положение, когда мне...
     - Просто вы должны помочь привести шаттл в порядок, - перебил я  его.
- А уж домой я сам постараюсь добраться.
     Он покачал головой.
     - Я по-прежнему сильнее вас, англик. И это несмотря на мою  сломанную
руку и физическое истощение. Не  вижу,  как  вам  удастся  заставить  меня
сделать это.
     - Не забывайте, что у меня есть оружие, - улыбнулся я, - и  владею  я
им весьма недурно.
     - Да. Но думаю, это вряд ли вам поможет. Моя смерть поставит точку  и
на вашей жизни! - он широко улыбнулся. Складывалось  впечатление,  что  он
получает удовлетворение от всего происходящего.
     - Давайте я лучше доставлю вас к нам в центр, а уж  там  позаботятся,
чтобы вы немедленно получили необходимую помощь, - предложил он.
     - Я уже имел счастье изведать "волосатое" гостеприимство, - покачал я
головой, - и больше к нему не стремлюсь.
     Дзок обиженно скривился:
     - Надеюсь, вы не станете смешивать нас, австралопитеков, с  какими-то
хегрунами, лишь потому, что тела у нас покрыты волосами.
     - А вы можете гарантировать мне функционирующий  шаттл  и  координаты
моего мира?
     - Ну, - он развел руками. - Я не уполномочен, - от боли в  поломанной
руке он охнул.
     - Подумайте о том, в каком положении вы оказались бы,  оставь  я  вас
здесь!
     - Я активно сопротивлялся бы такой попытке.
     - И потерпели бы поражение!
     - Возможно. Но, с другой стороны, я был бы слишком  ценным  пленником
для вашего Империума, поэтому уж лучше умереть, сопротивляясь.
     Он напрягся, как будто был уже готов  оказать  мне  сопротивление.  А
этого я совсем не хотел.
     - Я готов сделать вам еще одно предложение, - быстро сказал я.  -  Вы
даете мне слово офицера Администрации,  что  мне  будет  дана  возможность
связаться с соответствующими высокопоставленными чиновниками в  Зай,  а  я
даю свое согласие сопровождать вас.
     - В этом я могу вас  заверить.  Гарантирую  вам  также  самый  теплый
прием.
     - Значит,  договорились.  -  Я  сделал  шаг  вперед,  протянул  руку,
стараясь выглядеть не очень озабоченным.
     Дзок сначала не понял моего жеста, но затем пожал руку.
     Его ладонь была горячей, сухой и жесткой, словно собачья лапа.
     - Пустая рука, - пробормотал он, - без оружия. Замечательный символ!
     Он снова широко улыбнулся:
     - Я рад, что мы договорились. Похоже, вы  достойный  парень,  Брайан,
хотя, - его улыбка несколько поблекла, - у  меня  такое  чувство,  что  вы
каким-то образом обвели меня вокруг пальца. Не  знаю,  каким  образом,  но
чувствую это.
     - Я ломал голову, как уговорить вас отправить меня в Зай, - сказал я,
улыбаясь в ответ. - Спасибо, что помогли решить эту задачу.
     - Хм-м. Должно быть, что-то случилось дома, а?
     - Это еще мягко сказано.
     Он нахмурился.
     - Ладно,  мне  нужно  работать.  А  вы  пока  расскажите-ка  мне  все
поподробнее.
     Через час, ободрав  костяшки  пальцев  и  получив  удар  током,  Дзок
наладил шаттл. Он сел за пульт управления и, повернувшись ко мне, спросил:
     -  Скажите,  Байард,  тот  странный  свет,  о  котором  вы  говорили,
появляется  даже  в  тех  местах,  куда  не  могли  попасть  лучи  обычных
источников света?
     - Именно так, какое-то призрачное голубоватое свечение.
     - В вашем рассказе есть целый ряд моментов, которые я никак  не  могу
объяснить, - заметил, наконец, Дзок. - Но что касается эффекта  света,  то
мне совершенно ясно, что вы были мгновенно перемещены на  нулевой  уровень
времени.  Хегруны  обожают  действовать  на  этом  уровне.  Видимый   свет
возникает при  определенных  эманациях,  вызванных  вследствие  осцилляции
элементарных частиц при сильно пониженном энергетическом уровне.  Частично
такую реакцию вызывает деятельность глазного нерва. Замечали  ли  вы,  что
этот свет, в основном, исходит только от металлических поверхностей?
     - Я бы не сказал.
     Дзок, нахмурившись, покачал головой.
     - Для того, чтобы перенести тело через энтропийный  порог,  требуется
фантастическая  энергия.  Гораздо  большая,  чем  для  перемещения   через
А-линии, например. Вы говорите, что оказались там без всякой  механической
помощи?
     Я кивнул.
     - А что это за нулевое время?
     - О, это очень сложное понятие, - Дзок внимательно следил за  работой
приборов, снимая их показания и  занося  данные  в  записную  книжку.  Как
эксплуатационник шаттла он был на голову выше меня.
     - При нормальных условиях мы движемся в  направлении,  которое  можно
для удобства назвать перемещением вперед. Перемещаясь по Сети, мы движемся
перпендикулярно этому вектору,  то  есть,  иными  словами,  в  сторону.  А
нулевое время... Ну, представьте себе,  что  оно  расположено  под  прямым
углом к обоим векторам.
     Это безжизненный континуум, в котором энергия течет странным образом.
     - Тогда, выходит, это не город преобразился, а я сам? Выходит, что  я
вышел из своего  нормального  континуума  и  попал  в  состояние  нулевого
времени?
     -  Именно  так,  -  сочувственно  поморгал  Дзок.  -  Я   могу   себе
представить, в каком состоянии вы находились, думая иначе.
     - Теперь я начинаю  понимать  случившееся,  -  сказал  я.  -  Хегруны
изучают Империум из нулевого времени, готовясь к вторжению. И  их  техника
гораздо сильнее, чем та, что имеется у нас.
     Поэтому нам понадобится помощь. Как вы думаете, Дзок, окажет  нам  ее
ваша администрация?
     - Я не знаю, Байард, - почти по-человечески пожал плечами Дзок. -  Но
будьте уверены, я сделаю все, что будет зависеть от меня.
     Я спал беспокойным сном прямо на полу  возле  пульта  управления,  но
Дзок разбудил меня.  Встав  за  его  спиной,  я  уставился  на  экран.  Мы
находились теперь  среди  витых  башен  и  минаретов  -  розовых,  желтых,
светло-зеленых, устремленных в ясное утреннее небо.
     - Боже, как прекрасно! - только и мог вымолвить я. Но тут же рассудок
взял верх, и я задал сокровенный вопрос:
     - А где ваш дом, Дзок? Уже близко?
     - О, башни Зая! -  почти  пропел  Дзок.  -  Ничто  не  может  с  ними
сравниться!
     - Хочется надеяться, что и прием будет соответствующим, - буркнул я.
     - Послушайте, Байард, - нерешительно  начал  Дзок,  -  я  должен  вам
что-то сказать. Э-э... откровенно говоря, у  наших  чиновников  существует
предубеждение против представителей гомо сапиенс. Предубеждение, возможно,
безосновательное, но с ним все же придется считаться.
     - Что? Предубеждение? - это меня сильно  задело.  -  И  что  лежит  в
основе этого недоброжелательного отношения?
     - Определенные расовые  черты.  У  вас  репутация  жестоких,  любящих
насилие, существ.
     - Понимаю. Мы не столь нежны и мягки, как хегруны, например.  Но  мне
хотелось бы задать вам один вопрос, Дзок. Не могли бы вы  припомнить,  кто
это ввязался в драку с хегрунами и овладел шаттлом,  на  котором  мы  сюда
прибыли? А?
     - Да, да, и у нас есть  некоторая  воинственность.  Но  вы,  наверное
заметили, что даже хегруны стремятся скорее захватить в плен, чем убить, и
хотя они жестоки, это жестокость равнодушия, а не ненависти. Я видел,  как
вы пнули одного из них, когда вас бросили в камеру. Заметили ли вы, что он
даже не попытался дать вам сдачи?
     - Любой начнет мстить, если с ним обращаться жестоко.
     - Но только вы, сапиенсы, систематически истребляли все другие  формы
гуманоидной жизни в своих естественных континуумах. - Дзок  теперь  слегка
разволновался. - Вы, лишенные волосяного покрова, в каждой линии,  где  вы
существуете  -  обитаете   в   одиночестве!   Давным-давно,   при   первом
столкновении "лысого"  человека  с  нормальными  волосатыми  антропоидами,
движимые чувством  стыда  за  свою  наготу,  вы  начали  уничтожать  ваших
"волосатых" братьев. И  даже  сегодня,  после  стольких  лет,  вы  окутаны
древним комплексом вины и стыда, связанным с этим истреблением  ни  в  чем
неповинных существ.
     - Так что? Вы считаете нас, наше нынешнее поколение ответственным  за
то, что случилось или могло случиться тысячи лет назад?
     - В моей части мира, - пожал плечами Дзок, - мирно  сосуществуют  три
человеческие расы.  Мы,  австралопитеки,  если  использовать  наш  термин,
родезианцы, отличные работники, сильные и трудолюбивые, хотя и не  слишком
умные, и пекинезы - производные, вы, наверное, знаете - синелицые  ребята.
Мы живем вместе в полной гармонии. Каждая группа живет в своем  социальном
секторе и каждая вносит свой вклад в нашу общую культуру.  Тогда  как  вы,
сапиенсы, живете одни, а остальных уничтожаете.
     - А как же я, Дзок? Я тоже кажусь вам  маньяком-насильником?  Я  что,
отнесся к вам с отвращением?
     - Ко мне? - Дзок пораженно уставился  на  меня,  но  через  мгновение
расхохотался: - Кто? - он снова зашелся в смехе.
     - Что вас так рассмешило, Дзок?
     - Вам с вашим  бедным  голым  лицом,  вашими  хилыми  конечностями  и
дегенеративным телосложением, еще  нужно  преодолевать  ваше  естественное
отвращение ко мне? - Он чуть не падал с кресла.
     - Ну, если я и чувствовал отвращение, то у меня  хватало  тактичности
не показывать этого, - обиженно проговорил я. - Не забывайте, что  с  моей
точки зрения вы выглядите довольно... необычно.
     Дзок умолк и взглянул на меня примирительно.
     - Да, это так, - признался он. - И ты перевязал мне руку  и  выстирал
мне форму.
     - И умыл твою старую несчастную рожу, не так ли?
     Дзок улыбнулся теперь почти пристыженно.
     - Прости, старина, меня, похоже, немного занесло в сторону.
     Я махнул рукой.
     - Все эти разговоры, - продолжал он, - просто  чушь.  Забудь  о  них,
Байард. Надо судить о человеке по его поступкам, не так ли? Но сколько  же
еще у нас  чиновников,  которые  не  могут  избавиться  от  своих  расовых
предрассудков!
     Он нерешительно протянул мне руку.
     - Пустая рука, без оружия, а? - Он  улыбнулся  и  пожал  руку.  -  Ты
хороший парень, Байард, - проговорил Дзок. - Если бы не ты, я все еще гнил
бы в этой страшной камере.  Я  всегда  буду  помнить  об  этом  и  поэтому
постараюсь, насколько это будет в моих силах, помочь тебе.
     Он нажал на рычаг управления, переключил реле  перехода  в  нерабочее
состояние, и шум генераторов поля стих. Дзок обернулся ко мне:
     - Вот мы и прибыли. Этот  день  может  оказаться  знаменательным  для
наших рас.
     Мы вышли на широкий простор площади, окруженной деревьями,  с  яркими
геометрическими клумбами и  фонтанами,  искрящимися  в  лучах  солнца.  По
площади бродили тысячи австралопитеков, прогуливающихся и спешащих куда-то
с важным видом, который был отличительной чертой чиновников  не  только  у
нас, но и, как видно, здесь. Не странно ли?
     Одни были одеты в струящиеся балахоны, похожие на арабские  джеллабы,
на других были только разноцветные панталоны и куртки. То там,  то  тут  в
толпе мелькала белая форма агентов. Наше  неожиданное  появление  в  самой
гуще толпы вызвало небольшое замешательство, но мой вид вызвал у них ропот
негодования.  Я  заметил,  как  морщатся  носы  у  одних,  как   враждебно
поглядывают на меня другие. Кто-то что-то  крикнул  Дзоку.  Он  ответил  и
крепко взял меня за руку.
     - Извини, Байард, - пробормотал он.
     Дзок помахал рукой небольшому  самолетику,  кружившему  над  нами.  Я
подумал, что это вертолет, но  потом  заметил,  что  у  него  нет  несущих
винтов. Аппарат начал  снижаться,  выпустив  большой  прозрачный  парашют.
Похожий на Дзока пилот, блеснув рядом прекрасных зубов, посмотрел на меня.
Челюсть у него прямо-таки отвисла.
     Он что-то пробормотал Дзоку, который ответил  ему  и,  взяв  меня  за
руку, направился вперед.
     - Не обращай на него внимания, Байард. Что взять с простого человека?
     - О, не беспокойся, старина. Я ведь не понимаю,  что  он  говорит,  -
постарался рассмеяться я, но плохие предчувствия уже начали донимать меня.
     Пилот  остановил  нас,  что-то  горячо  доказывая  Дзоку.  Тот  молча
выслушал, кивнул головой и снова повел меня к самолетику.
     Я взобрался  на  сидение,  обтянутое  кожей.  Дзок  уселся  рядом  и,
похлопав летчика по спине, что-то сказал, очевидно, давая адрес.
     - Похоже, что наше приключение не  так  уж  и  плохо  закончилось,  -
удовлетворенно сказал он, откидываясь  на  спинку  кресла.  -  Возвращаюсь
целым и невредимым - более или менее  -  с  захваченной  машиной  и  самым
удивительным... гостем. Разве это не удача?
     - Я рад, что ты не сказал "пленником", - с горечью  констатировал  я,
глядя на великолепную панораму парков и площадей, быстро проплывавшую  под
нами. - Куда мы направляемся, Дзок?
     - Мы едем в штаб Администрации. Мой отчет  требует  незамедлительного
доклада. Да и ты тоже спешишь, не так ли?
     Говорить, похоже, больше было не о чем.  Я  разглядывал  проплывающий
внизу город, наблюдал, как растет, приближаясь, высокая  белая  башня.  Мы
направлялись, очевидно, прямо к ней. Сделав круг, пилот  сказал  что-то  в
микрофон,  и  вот  мы  уже  мягко  опустились   на   небольшую   площадку,
расположенную на крыше в саду из высоких пальм, больших клумб с желтыми  и
голубыми   цветами.   В   центре   сада    блестел    пруд,    заполненный
ослепительно-голубой водой. Птицы и зверьки придавали этому саду  сходство
с джунглями.
     - А сейчас, Байард,  позволь  мне  вести  разговор,  -  сказал  Дзок,
призывая меня поскорее покинуть самолетик.
     - Поверь, - продолжал он, - что я представлю твое дело в самом лучшем
виде. Поверь, все будет хорошо. Через несколько часов ты  будешь  на  пути
домой.
     - Надеюсь, что ваш Совет менее  расистски  настроен,  чем  люди  там,
внизу, - начал было говорить я, но тут же замолчал, уставившись на клетку,
откуда двуногое существо без хвоста и шерсти, ростом около двух  футов,  с
низким лбом и редкой бородой смотрело на меня. Смотрело  очень  тоскливыми
глазами.
     - Боже мой! - воскликнул я. - Но ведь это же обыкновенный карлик! Это
человек!
     Дзок резко обернулся:
     - А! Что? - Он махнул рукой и  усмехнулся.  -  О,  Байард,  это  ведь
просто животное. Забавное маленькое создание, но, тем не  менее,  дикое  и
очень далекое от человека.
     Маленькое существо забеспокоилось и издало жалобный  звук.  Я  прошел
мимо, подавив в себе бурю чувств, ни одно из которых не добавило мне  веры
в счастливое возвращение.
     Мы вошли в  большую  комнату  под  открытым  небом,  посреди  которой
находился бассейн, цвели цветы на клумбах, стояли столы и кресла.
     Дзок подошел к настенному экрану, страстно  заговорил  в  микрофон  и
через несколько мгновений повернулся ко мне:
     - Все устроено, - сказал он. - Совет сейчас заседает и  рассматривает
наше дало. - Быстро! - удивился я. - Честно  говоря,  я  боялся,  что  мне
придется около недели болтаться здесь, заполняя различные формы и анкеты.
     - Только не здесь! - заносчиво воскликнул Дзок. - Дело чести  местных
властей своевременно решать все дела.
     - Местные власти? Я полагал, что нас встретит высшее начальство.
     - Это и есть высшее начальство. Не бойся, Байард. Они могут прекрасно
оценить  ситуацию  и  вынести  разумное  решение,  отдав   соответствующие
приказы.
     Он посмотрел на настенный циферблат, в котором я  хотел  бы  признать
местные часы:
     - У нас есть еще немного времени. Думаю,  его  хватит  на  то,  чтобы
освежиться и переодеться. Боюсь, что от  нас  все  еще  пахнет  хегрунской
тюрьмой.
     В комнате  было  еще  несколько  посетителей,  прогуливающихся  возле
бассейна и сидящих в креслах. Они с любопытством  смотрели  на  нас.  Дзок
поздоровался с некоторыми, но не остановился.
     Он подошел к окну в стене, нажал на кнопки, обмерил меня сантиметром,
прикрепленным тут же, и повернул рычаг. Из окошка вылетел плоский пакет.
     - Чистая одежда, Байард, - сказал он. - Правда, не совсем то, к  чему
ты привык, но, думаю, тебе будет в ней удобно. И потом,  знакомая  одежда,
возможно, поможет  преодолеть  любую  первоначальную...  э-э...  неприязнь
членов Совета.
     - Жаль, что я выбросил свой обезьяний наряд, - сказал я. - Тогда бы я
и здесь мог бы сойти за хегруна.
     Дзок внимательно посмотрел на меня, но промолчал.
     Он повернулся к стене и еще раз поманипулировал кнопками  и  рычагом.
Выбрав и для себя одежду, он повел меня в душевую, где струи теплой воды с
ароматическими добавками били из отверстий в потолке.
     Войдя в гардероб, мы высохли  в  струях  сухого  воздуха.  Моя  новая
одежда  -  костюм  из  синего  серебристого  атласа,  туфли   из   мягкого
кожзаменителя и белая шелковистая рубашка - сидела на мне более или  менее
прилично. Дзок хмыкнул, увидев, что я  причесываю  волосы.  Он,  наверное,
считал, что на это не стоит тратить усилий. Он еще раз взглянул на себя  в
зеркало, поправил свою новую белую фуражку с золотым кантом.
     - Не часто агент возвращается с задания, выполнив свои обязанности  в
ситуации 4П класса 2, - произнес он удовлетворенным тоном.
     - Что это за 4П? Это хегруны или я?
     Дзок засмеялся, пожалуй, несколько натянуто:
     - Ну, ну, не волнуйся,  Байард,  я  уверен,  что  советники  признают
необычность твоего дела...
     Я вышел вслед за ним в коридор, обдумывая сказанное.
     - Предположим, что я "обычный" случай. Что тогда?
     - Тогда, конечно, будет действовать политика Администрации.
     - И что же в таком случае диктует политика Администрации? - продолжал
настаивать я.
     - Давай просто будем ждать и действовать по обстоятельствам,  Байард.
Хорошо?
     Дзок поспешил вперед, а  во  мне  росло  чувство  опасения,  что  его
уверенность в благополучном  завершении  моего  дела  испаряется  по  мере
приближения к дверям.
     Двое часовых в белой форме,  отделанной  серебристым  кантом,  отдали
честь, когда мы подошли. Дзок обменялся с ними несколькими словами, и один
из них, повернувшись, нажал  на  кнопку.  Дверь  открылась.  Дзок  глубоко
вздохнул, жестом приказал мне следовать за собой.
     Впереди я увидел длинный стол, за которым сидело много "человек" -  в
основном австралопитеков, но среди них были  и  представители  по  меньшей
мере еще трех разумных рас, причем у всех были седые или седеющие волосы.
     - Встань слева от меня, на шаг сзади, - прошептал  Дзок.  -  И  делай
все, что я скажу.
     Затем он сделал шаг вперед навстречу старейшинам. Я напустил на  лицо
скромное, смиренное выражение и последовал за ним.
     Двенадцать  пар  желтых  глаз   следили   за   мной   из-за   черного
полированного стола - и ни в одном не было и тени доброжелательности.
     Узколицый седобородый старец проскрипел что-то соседу слева.
     Дзок остановился, сделал полупоклон и, проговорив что-то,  указал  на
меня.
     Затем, переходя на английский, он сказал:
     - Я представляю вам некоего Байарда, аборигена  английского  сектора.
Как вы видите, досточтимые, это сапиенс.
     -  Где  вы  его  поймали?  -  завопил  узколицый   советник   высоким
раздраженным голосом.
     - Байард не совсем пленник, господа, - начал Дзок.
     - Вы хотите сказать, что это создание по собственному желанию прибыло
сюда? - задал кто-то вопрос.
     - Можете не отвечать на этот вопрос, агент, - раздался  справа  голос
круглолицего советника. - Советник Сфонджил просто упражняется в риторике.
Но ваше утверждение, что это не пленник, нуждается в пояснении.
     - Ознакомлены ли вы, агент, с  политикой  Администрации  в  отношении
безволосых антропоидов? - вставил другой.
     - Обстоятельства, при которых я встретил англика, довольно  необычны,
- сказал Дзок. - И  только  благодаря  его  помощи  мне  удалось  избежать
длительного тюремного заключения. Мой доклад...
     - Заключения? Агента Администрации?
     - Я думаю, что нам  лучше  всего  сразу  же  заслушать  полный  отчет
агента, - сказал советник, прервавший Сфонджила, и добавил что-то на своем
языке.
     Дзок довольно долго  что-то  говорил,  жестикулируя  своими  длинными
руками. Я молча стоял позади него, чувствуя себя товаром,  на  который  не
находится покупатель.
     Члены Совета засыпали Дзока вопросами, на которые он, потея, с трудом
отвечал.
     Выражение лица Сфонджила не изменилось. В конце  концов,  круглолицый
советник махнул седоватой рукой  с  длинными  пальцами,  и  устремил  свой
взгляд на меня.
     -  Только  что,   англик,   наш   агент   Дзок   рассказал   нам   об
обстоятельствах, при которых вы отдали себя в его распоряжение...
     - Очень сомневаюсь, что Дзок говорил вам  что-то  подобное,  -  резко
оборвал я его. - Я уверен, что он непременно упомянул в  своем  докладе  о
том, что мне необходимо отправиться в свою временную линию!
     - Ваши  нужды  мало  интересуют  Совет!  -  выпалил  Сфонджил.  -  Мы
прекрасно знаем, как обращаться с такими, как вы.
     - Вы ничего не знаете о таких, как я! - мой голос был резок. -  Между
нашими народами еще не было контакта.
     - Существует только  одно  правительство,  сапиенс,  -  прервал  меня
Сфонджил. Он поджал тонкие губы, открывая  поразительно  розовые  десны  и
множество зубов в усмешке, - ...мы хорошо знакомы с перечнем ваших  деяний
относительно других разумных рас.
     - Подождите, Сфонджил,  -  вмешался  еще  один  советник.  -  Давайте
сначала послушаем рассказ этого парня  о  его  злоключениях.  Похоже,  что
действия хегрунов заслуживают внимания.
     - А я говорю, пусть хегруны  делают,  что  хотят,  пока  нас  это  не
касается! - возразил Сфонджил.
     Теперь я понял, какую позицию он занимал. Не  дать  мне  высказаться!
Поэтому наступил момент вмешаться и мне.
     - Нравится вам или нет, Сфонджил, но  Империум  -  это  первоклассная
держава, обладающая возможностью передвижения по Сети. И поэтому, рано или
поздно две наши культуры  должны  обязательно  встретиться.  И  мне  очень
хотелось бы, чтобы наши отношения начались мирно.
     - Передвижение по Сети? - оживился толстый советник. - Вы  ничего  не
сказали об этом, агент, - сказал он, посмотрев на Дзока.
     - Я как раз собирался говорить об этом,  ваше  превосходительство,  -
спокойно ответил Дзок. - Байард заявил мне, что хотя он и был перенесен  в
линию  хегрунов  на  их  шаттле,  его  народ  обладает  своим  собственным
средством перемещения по Сети. И  действительно,  впоследствии  оказалось,
что он немного знаком с техникой управления машиной.
     - Это меняет дело, - произнес один из  членов  Совета.  -  Поэтому  я
предлагаю, господа, не предпринимать поспешных действий, которые могли  бы
повлиять на отношения с этой расой сапиенсов.
     - Почему вы думаете, что мы будем иметь  с  ними  дело?  -  заверещал
Сфонджил, вскакивая на ноги. - Наша политика...
     - Оставьте в покое  нашу  политику,  Сфонджил,  -  закричал  толстяк,
подскакивая к узколицему советнику. -  Сядьте!  Я  прекрасно  знаю,  какая
политика должна проводиться в подобной ситуации. И я хотел  бы,  чтобы  вы
пока воздержались от объявления ее миру.
     - Какой бы ни была ваша политика в  прошлом,  -  вмешался  я,  -  она
должна быть  пересмотрена  в  свете  нынешней  ситуации  и  новых  данных!
Империум - это держава Сети, но это вовсе не значит, что должны непременно
возникнуть конфликтные ситуации.
     - Существо лжет! -  завопил  Сфонджил,  уставившись  на  меня.  -  Мы
провели обширные исследования всего квадрата IV-4, включая так  называемый
английский  сектор,  и  мы  не  обнаружили   никаких   признаков   наличия
перемещения по Сети, кроме нашего, конечно.
     - Линия 0-0 Империума лежит в пределах района, который  вы  называете
Зоной Опустошения, а мы Зоной Поражения, - проговорил я.
     Сфонджил зашелся в приступе смеха:
     - Вы имеете наглость  упоминать  об  этом  жутком  памятнике  страсти
вашего  племени  к  разрушению?  Одно  только  это  является   достаточным
основанием для вашего исключения из общества достойных гуманоидов.
     - Возможно ли это? - удивился неизвестный советник. - Ведь мы  знаем,
что в пределах Зоны никто не живет!
     - Это еще одна ложь сапиенса! Что  взять  с  его  расы!  -  расправив
плечи, уже спокойно произнес Сфонджил. - Я требую, чтобы  Совет  сразу  же
исключил этого дегенерата из жизни и  занес  замечания  второго  класса  в
карточку агента!
     - Тем не менее, - почти прокричал я,  -  ряд  обычных  мировых  линий
существует в Зоне. И в одной из  них  находится  правительство  Сети.  Как
официальный представитель  Империума,  я  прошу  оказать  мне  помощь  для
возвращения домой.
     - Это кажется  довольно  скромным  требованием,  -  удивился  толстый
советник. - Сядьте, Байард, и расскажите вашу историю.
     Сфонджил оскалил зубы, но ничего не сказал. Через мгновение он поднял
руку и щелкнул пальцами.
     Молодой австралопитек в белой форме выступил вперед со своего поста у
двери,  выслушал  шепотом  произнесенные  инструкции  старца  и  удалился.
Сфонджил сложил руки у пояса и фыркнул:
     - Я протестую, но подчиняюсь.
     Через  полчаса  я  окончил  свое  повествование.  Потом  были  заданы
многочисленные вопросы. Одни исходили  от  здравомыслящих  членов  Совета,
таких,  например,  как  советник  по  имени  Никадо,  другие  были  просто
издевками типа: "вы все еще избиваете своих жен?"
     И на все я старался отвечать как можно яснее.
     В конце один из советников подвел черту:
     - Таким образом, согласно вашему рассказу,  вы  оказались  в  нулевом
времени собственного континуума, прибыв туда неизвестным  способом.  Затем
вы увидели людей, предположительно хегрунов,  грузившихся  на  транспорты,
приготовленные к отправке. Вы убили одного из них, украли  их  примитивный
аппарат для перемещения по Сети и оказались в ловушке. По прибытии в линию
мира хегрунов вы попали в  плен.  Оттуда  вы  вырвались,  убив  опять-таки
разумное существо. И теперь вы стоите перед нами  и  требуете,  чтобы  вам
предоставили ценное имущество Администрации и  отпустили  для  продолжения
вашей деятельности.
     - Это не совсем  верно  сформулировано,  ваше  превосходительство,  -
начал было Дзок, но его тут же прервали.
     - Этот человек сам признался, с  какой  легкостью  лишил  жизни  двух
разумных существ! - закричал Сфонджил. - Я полагаю...
     - Пусть сапиенс скажет, - перебил его Никадо.
     - Хегруны что-то  замышляют.  Похоже,  что  это  будет  нападение  на
Империум из нулевого времени. Если  вы  не  хотите  нам  помочь,  то  хоть
одолжите мне шаттл, чтобы я смог  вовремя  попасть  на  родину  и  сделать
своевременное предупреждение.
     Молодой австралопитек в белой форме опять незаметно вошел в  комнату,
подошел к Сфонджилу и передал ему лист бумаги.  Тот  внимательно  прочитал
его, потом взглянул на меня, и в его желтых глазах запылал злобный блеск.
     - Так я и предполагал! -  закричал  он.  -  Сапиенс  лжет!  Весь  его
рассказ - это обман. Так ты говоришь, Империум,  англик?  Да?  И  вдобавок
держава Сети? - Сфонджил пододвинул полученную бумагу соседу.
     Тот внимательно изучил ее и передал следующему. Когда послание прочел
Никадо, он нахмурился, озадаченно посмотрел на меня и  еще  раз  перечитал
написанное на бумаге.
     - Боюсь, что я никак не могу  понять  этого,  Байард.  -  Его  взгляд
сверлил меня. Темное лицо становилось  пунцово-серым.  -  Чего  вы  хотите
добиться, обманывая наш Совет?
     - Я бы мог пролить кое-какой свет на  все  это  недоразумение,  но  я
никак не могу понять, откуда вдруг взялись  такие  обвинения?  -  пожал  я
плечами.
     Мне молча передали  листок  бумаги.  Я  посмотрел  на  многочисленные
кривые линии и покачал головой:
     - К сожалению, я не владею вашим письмом, ваши превосходительства.
     - Это уже само по себе можно считать  доказательством,  -  проговорил
Сфонджил. - Заявлять о своей способности перемещаться по Сети и  не  иметь
языковой базы.
     - Советник Сфонджил  проверил  ваше  заявление,  сапиенс,  -  холодно
произнес Никадо. - Вы утверждали, что ваша линия 0-0 расположена  примерно
на координатах 857-259 в районе Зоны. Наши  сканирующие  устройства  нашли
три нормальных мира в пределах этой пустыни  -  и  до  этого  момента  ваш
рассказ содержит  долю  истины.  Но  что  касается  координат,  сообщенных
вами...
     - Ну и?.. - Я с трудом сдержал себя, чтобы не выдать своего волнения.
     - Такой линии не существует. Непрерывная  пелена  уничтоженных  миров
покрывает весь этот район Сети!
     - Нужно посмотреть еще раз!
     - Убедитесь сами, - Сфонджил протянул через стол мне вторую бумагу  -
черную блестящую  фотографию,  гораздо  более  точную,  чем  те  неуклюжие
изделия,  которыми  пользовались  картографы  Империума.  Я  сразу   узнал
знакомую  овальную  форму  Зоны  -   и   внутри   ее   светящиеся   точки,
представляющие собой миры, известные мне под  номерами  II  и  III.  Кроме
того, здесь же я обнаружил и доселе мне неизвестную линию А. Но  там,  где
должна была быть линия 0-0 Империума, ничего не было.
     - Я полагаю, что Совет и так уже потратил достаточно времени на этого
шарлатана, - услышал я чей-то голос. - Уведите его.
     Дзок пристально посмотрел на меня:
     - Почему? - спросил он. - Почему ты солгал, Байард?
     -  Цель  этого  существа  вполне  понятна,  агент,   -   торжествующе
провозгласил Сфонджил. - Приписывая свои собственные побуждения другим, он
предположил, что, выдав себя за представителя  высокоразвитой  технической
цивилизации, избежит пристального  рассмотрения  его  дела.  И  тем  самым
внушит  нам  благоговение  перед  великой  державой  Сети!   Ну   чем   не
замаскированная угроза возмездия!? Жалкая уловка! Но чего можно ожидать от
такого ничтожества!
     - Ваши приборы, возможно, ошиблись, господа, - забеспокоился я.
     - Молчите! Вы - преступник! - вновь вскочил на ноги Сфонджил.  Он  не
хотел терять своего преимущества.
     - Сфонджил занимается чем-то, что хочет скрыть -  закричал  я.  -  Он
подделал фотографию...
     - Он не мог этого  сделать,  -  покачал  головой  Никадо.  -  Нелепые
обвинения ничего вам не дадут, сапиенс.
     - Все, что я просил у вас, это дать мне возможность вернуться  домой!
- я бросил фотографию на стол. - Доставьте меня туда, и вы довольно  скоро
убедитесь, лгу я или нет.
     - Этот самоубийца хочет, чтобы мы пожертвовали  техникой  и  экипажем
для выполнения его прихоти, - заметил кто-то.
     - Вы много говорите о кровожадных инстинктах  моих  соплеменников,  -
рявкнул я. - А где содержатся представители сапиенсов в вашем уютном мире?
В концентрационных лагерях, ежедневно слушая лекции о братской любви?
     - Разумных безволосых форм, родственных  нам,  в  этом  мире  нет!  -
отрезал Никадо.
     - Как это нет? - удивился я. -  Может  быть,  скажете  еще,  что  они
вымерли?
     - Видите ли, сапиенс, их вид был... э-э... слабым, -  начал  говорить
Никадо. - Маленькие, плохо приспособленные к трудностям. Никто из  них  не
дожил до настоящего времени.
     - Значит, вы их истребили! В  моем  мире  это,  вероятно,  происходит
наоборот а, может быть, в обоих случаях здесь были замешаны силы  природы?
Древнюю историю можно ведь по разному толковать, не так  ли?  Я  предлагаю
вам еще раз проверить правдивость моего рассказа.
     - Я требую прекратить  этот  фарс!  -  застучал  по  столу  Сфонджил,
привлекая к себе внимание. - Я призываю Совет к  формальному  голосованию.
Немедленно!
     Никадо подождал пока утихнет поднявшийся шум.
     -  Советник  Сфонджил  воспользовался  своим   правом,   -   медленно
проговорил он. - Сейчас мы проведем голосование по  этому  вопросу  в  том
порядке, в котором предложит советник.
     Сфонджил встал.
     - Вопрос ставится  следующим  образом,  -  официально  сказал  он.  -
Удовлетворить требования этого сапиенса, - он оглядел сидевших  за  столом
коллег, как бы оценивая их настроение.
     - Он рискует своим положением после голосования, - прошептал  мне  на
ухо Дзок. - Он или все потеряет, или займет главенствующее положение.
     - ...или наоборот, - глаза Сфонджила были устремлены теперь на  меня,
- приказать, чтобы его переместили в дотехническую линию мира,  в  котором
он и проживет в изоляции отпущенный ему срок жизни.
     Дзок тихо охнул. Вздох раздался за столом. Никадо пробормотал:
     - Если бы вы, сапиенс, были честны с нами...
     - Голосование! - вскричал Сфонджил. - Выведите преступника  из  зала,
агент!
     Дзок взял меня за руку и вывел в коридор. Тяжелые двери  захлопнулись
за нами.
     - Я ничего не понимаю, - недоуменно проговорил Дзок, пристально глядя
на меня. - Рассказывать им всю эту чушь о державе  Сети.  Этим  ты  только
настроил против себя весь Совет, а зачем?
     - Я думаю, что смогу объяснить тебе, Дзок, - сказал я.  -  Не  думаю,
что ваш Совет нуждается в помощи. Они уже и так имели представление о гомо
сапиенс.
     - Ну, не скажи,  Байард,  -  покачал  головой  Дзок.  -  Никадо  явно
стремился тебе помочь. И он очень влиятельный член  Совета.  Но  эта  твоя
бессмысленная ложь...
     - Послушай, Дзок, - я схватил его за руку. -  Я  не  лгал!  Попытайся
вбить это в свою твердолобую голову! Меня не интересует, что там  показали
ваши приборы. Империум существует, пойми это!
     - Но наши приборы не могут лгать, сапиенс! - холодно произнес  агент.
- Тебе лучше признать свою ошибку и попросить снисхождения.
     - Что? Снисхождения? - я не очень весело рассмеялся. - От  добрейшего
советника Сфонджила? Вы очень много мните  о  своей  счастливой  философии
родства, но когда дело  касается  практической  политики  -  вы  столь  же
безжалостны, как и все обезьяноподобные.
     - О смерти речи не было, - скривился Дзок. -  Переселение  даст  тебе
возможность прожить жизнь в достаточном комфорте.
     - Не о своей жизни я толкую, Дзок! Три миллиарда человек живут в  том
мире, который,  как  вы  утверждаете,  не  существует!  Неожиданная  атака
хегрунов будет резней.
     - Твой рассказ лишен смысла. Линии Империума, о которой ты говоришь с
таким пылом, не существует!
     - Ваши приборы нуждаются в проверке, да, да! Еще  сорок  часов  назад
этот мир существовал!
     Внезапно двери зала открылись. Вышел молодой австралопитек и подозвал
Дзока.  Агент  встревоженно  взглянул  на  меня  и  пошел   вперед.   Двое
вооруженных часовых встали по обе стороны от меня.
     - Что они решили? - спросил я, кивнув в сторону зала.
     Никто мне не ответил. Прошла минута, вторая, третья...
     Потом двери снова открылись, и вышел Дзок.  Позади  него  стояли  два
члена Совета.
     - Решение принято, Байард, - сдавленно произнес Дзок. -  Сейчас  тебя
проводят в помещение, где ты проведешь эту ночь. А завтра...
     Сфонджил выступил вперед из-за его спины:
     - Вы что, колеблетесь в выполнении своего долга, агент? - завопил он.
- Скажите этому существу, что все его интриги оказались напрасными!  Совет
проголосовал за переселение!
     Этого я и  ожидал.  Я  отступил  назад,  почувствовав  в  своей  руке
пистолет, и тут-то длинная рука Дзока нанесла,  словно  топором,  удар  по
предплечью.  Пистолет  упал  на  пол.  Я  попытался  выхватить  оружие   у
ближайшего  часового,  но  как  только  я  дотронулся  до  него,  стальные
наручники защелкнулись на моих запястьях.  У  моего  лица  волосатая  рука
раздавила какую-то ампулу. Острый запах ударил в ноздри.  Я  закашлялся  и
попытался не дышать. Но ноги мои стали ватными, и я  тяжело  опустился  на
пол. Я лежал на полу, а Дзок склонился надо мной, что-то говоря.
     - ...сожалею... не моя вина, старина...
     Я сделал огромное усилие, шевельнул  языком  и  выдавил  одно  слово:
"Правда!"
     Кто-то оттолкнул Дзока в сторону. Близко  поставленные  желтые  глаза
смотрели на меня.
     Послышались голоса:
     - ...глубокая мнемоника...
     - ...заканчивайте работу...
     - ...слово чести офицера...
     - ...англик есть англик...
     А потом я начал падать, легкий, как воздушный шарик,  видя,  как  все
вокруг меня начинает плыть, кружиться, мелькать и меркнуть.

                                    6

     Я долго наблюдал за игрой света на тонких  гардинах  открытого  окна,
прежде чем задумался о том, где нахожусь. Память с трудом возвращалась  ко
мне, словно когда-то выученный, но  потом  основательно  подзабытый  урок.
Похоже, что во время деликатной миссии в Луизиану у меня произошел нервный
срыв (подробностей этой миссия я никак  не  мог  вспомнить),  и  теперь  я
отдыхал в пансионе добрейшей миссис Роджерс в Харроу.
     Я сел, чувствуя легкое головокружение,  напомнившее  мне  о  недавнем
времени, когда я провел почти неделю  в  засаде,  выполняя  одно  довольно
трудное разведывательное задание в... в...  На  мгновение  в  моей  памяти
возникло мимолетное воспоминание о каком-то городе, каких-то людях,  будто
бы мне знакомых, и...
     Но тут же все исчезло. Я снова лег. Я нахожусь здесь для того,  чтобы
отдохнуть, а потом, получив пенсию (в  моей  голове  возникла  неожиданная
картина моей чековой книжки с 10000 золотых наполеондоров) я мог бы осесть
где-нибудь и спокойно заняться садоводством, о чем всегда мечтал.
     В этой картине чего-то недоставало, но думать  сейчас  об  этом  было
слишком тяжело. Я осмотрелся. Комната была небольшая, заполненная  солнцем
и ярко раскрашенной мебелью, с коврами на полу и  покрывалом  на  кровати,
изображающим сцену охоты. Ручка  двери  повернулась,  и  в  комнату  вошла
женщина с  седыми  волосами,  щечками,  похожими  на  печеные  яблочки,  в
маленьком смешном чепце из кружев, в разноцветной юбке до пола.
     Увидев, что я пришел в себя, она от неожиданности  вздрогнула  и  так
засияла, словно я похвалил ее пирог.
     - Мистер Байард! Вы проснулись!  -  голос  у  нее  был  писклявый,  и
говорила она с акцентом, который я не смог сразу определить. - Вы голодны?
Вы, наверное, не прочь съесть сейчас тарелочку  супа,  да,  сэр?  И  потом
немного пудинга, а?
     - Хороший бифштекс под грибным соусом звучит лучше, - сказал я.  -  И
еще... - я хотел было спросить у нее, кто она  такая,  но  потом  внезапно
вспомнил - ведь это добрейшая миссис Роджерс, конечно же! - ...я хотел  бы
выпить стакан вина, если можно, - закончил я.
     - Конечно, конечно, сэр, - засуетилась  она,  -  но  сначала  горячую
ванну. Это будет замечательно, мистер Байард. Я сейчас позову Хильду.
     Послышались женские голоса.  Меня  касались  чьи-то  руки.  Я  сделал
усилие и открыл глаза. Надо мной склонилась симпатичная девушка,  держа  в
руках пижаму. Позади  нее  пожилая  женщина  руководила  двумя  мужчинами,
переносившими что-то тяжелое вне поля моего зрения. Девушка выпрямилась, и
я успел заметить  тонкую  талию,  приятно  округлую  грудь,  свежее  лицо,
обрамленное волосами медового цвета. Мужчины закончили свою работу и ушли,
а вместе с ними и пожилая женщина. Девушка задержалась еще  на  мгновение,
затем последовала за ними, оставив открытой дверь. Я приподнялся на  локте
и увидел небольшую ванну, наполовину  наполненную  водой.  Она  стояла  на
овальном коврике, а на табуретке рядом лежало махровое полотенце  и  кусок
белого мыла. Все это выглядело довольно заманчиво. Я сел, спустил  ноги  с
постели, несколько раз глубоко вздохнул,  чтобы  отогнать  головокружение,
потом натянул пижаму и, пошатываясь, встал.
     - О, вам еще нельзя вставать, сэр! -  глубокое  контральто  раздалось
из-за двери. Медовые волосы были уже откинуты со лба, открывая  прекрасные
черты лица. Я подхватил свои брюки, чуть было не  упал  и  тяжело  сел  на
кровать. Девушка подошла ко мне и взяла за руку.
     - Ганвор и я очень волнуемся за вас, сэр. Я испугался.  Одно  дело  -
проснуться в незнакомой комнате и  с  трудом  сориентироваться,  и  совсем
другое - осознать, что ты - среди совершенно  незнакомых  людей  и,  кроме
того, абсолютно не помнишь, как сюда попал...
     С ее помощью я приподнялся и  дошел  до  ванны.  Остановившись,  я  с
недоумением посмотрел на незнакомку.
     - Просто встаньте в нее ногами, и все, - сказала она и улыбнулась.
     Я последовал ее совету. Девушка уселась на табурет рядом и  коснулась
моей руки.
     - Я Хильда,  -  проговорила  она.  -  Мой  дом  у  дороги.  Было  так
интересно, когда миссис Ганвор сказала, что вы приехали. Мы не часто видим
у себя луизианца, и к тому же дипломата. Вы,  должно  быть,  ведете  такую
волнующую жизнь! Я думаю, вы  поездили  по  свету!  О,  как  бы  я  хотела
побывать хотя бы в Египте, Австрии или Испании.
     Она болтала и мыла меня так же спокойно, как бабушка, купающая своего
пятилетнего внука. Если у меня и было  слабое  желание  воспротивиться  ее
помощи, то оно быстро улетучилось. Я был столь же слаб, как  и  пятилетний
ребенок, и было очень приятно, что это очаровательное  создание  массирует
мне спину мочалкой, а в открытое окно заглядывает солнце и  мягко  колышет
занавески теплый ветерок.
     - ...ваш несчастный случай, сэр? - я успел уловить последние слова  и
понял, что Хильда задала вопрос. Мне стало неловко. Было неприятно думать,
что у меня было что-то вроде легкой потери памяти. Естественно, я забыл не
все, но вот подробности последних дней я никак не мог вспомнить.
     - Хильда, - обратился я к девушке, - человек, который  доставил  меня
сюда, говорил ли он что-нибудь обо мне? Что-то о несчастном случае?
     - Письмо! - Хильда вскочила, подошла к столу и  вернулась  с  твердым
квадратным конвертом.
     - Доктор оставил это для вас, сэр. Я так разволновалась, что чуть  не
забыла о нем.
     Я узнал  письмо,  открыл  конверт,  вытащил  листок  белой  бумаги  с
отпечатанным на машинке текстом.
     "Мистер Байард!
     С чувством глубокого  сожаления  и  выражением  глубочайшего  личного
участия я подтверждаю этим Вашу отставку из Дипломатического  Корпуса  Его
Величества Императора Наполеона V по состоянию здоровья..."
     Там было еще что-то - о  моей  верной  службе  и  преданности  долгу,
сожаления о невозможности устроить мне пышные проводы из-за  того,  что  я
еще  не  окончательно   поправился,   а   также   надежды   на   скорейшее
выздоровление. Упоминалось также имя моего поверенного в  Париже,  который
может ответить на все  мои  вопросы.  Подпись  в  конце  письма  была  мне
абсолютно незнакома, но потом я, конечно, вспомнил - кто же не знает графа
де Манина, заместителя министра иностранных дел в  вопросах  безопасности.
Старина Риджи...
     Я прочел письмо дважды, затем снова вложил его в  конверт.  Мои  руки
заметно дрожали.
     - Кто вам его дал? - мой голос звучал хрипло.
     - Это был доктор, сэр. Они привезли вас две ночи назад  в  карете,  и
господин доктор был очень заботлив в отношении вас, сэр. К сожалению, ваши
друзья, сэр, очень спешили, им надо было еще успеть на пароход,  идущий  в
Кале.
     - Как он выглядел?
     - Доктор? - Хильда  снова  принялась  меня  тереть.  -  Это  довольно
высокий джентльмен, сэр, хорошо одетый,  с  приятным  голосом.  Брюнет.  Я
видела его всего  две-три  минуты  и  в  темноте  не  смогла  как  следует
рассмотреть. - Она засмеялась. - Но я все же успела заметить, что глаза  у
него очень близко посажены.
     - Он был один?
     - Был еще кучер и второй джентльмен, не выходивший из кареты, но...
     - А миссис Роджерс их видела?
     - Всего несколько мгновений, сэр. Они ужасно спешили.
     Хильда закончила купать меня, вытерла насухо, помогла надеть пижаму и
лечь в постель. Мне хотелось еще о многом ее расспросить, но  сон  поборол
меня.
     В свое следующее пробуждение я почувствовал себя уже более нормально.
Я встал с постели,  добрался  до  шкафа,  где  обнаружил  странный  наряд,
состоящий из узких брюк, рубашки с рюшами у горла и на манжетах и туфель с
маленькими блестящими пряжками.
     Но, конечно же, ничего странного  в  этом  нет,  уговаривал  я  себя.
Просто очень модная  и  новая  одежда  -  ярлык  портного  еще  торчит  из
нагрудного кармана.
     Я закрыл шкаф и подошел к окну. Оно было открыто,  и  послеполуденное
солнце освещало горшки с геранью, стоящие на подоконнике. Внизу  я  увидел
ухоженный садик, выложенную кирпичом дорожку,  белый  забор  и  вдалеке  -
купол церкви. В воздухе стоял запах свежескошенного сена. Я увидел Хильду,
выходящую из-за угла с корзиной в руках.  На  ней  была  плотная  юбка  до
щиколоток и деревянные красно-синие  сабо.  Она  заметила  меня  и  широко
улыбнулась.
     - Хелло, сэр! Вы уже выспались?
     Она подошла ближе и подняла корзину, чтобы показать мне темно-красные
помидоры.
     - Правда хороши? Я несколько штук порежу вам на обед.
     - Это будет  замечательно!  -  постарался  я  воскликнуть  как  можно
восторженнее. - А кстати, как долго я спал?
     - В этот последний раз?
     - Нет. Вообще.
     - Ну, вы прибыли около полуночи. После того, как мы вас  уложили,  вы
проспали весь следующий  день  и  всю  ночь  и  проснулись  сегодня  около
полудня. После ванны вы снова уснули и спали до сих пор.
     - А сколько сейчас времени?
     - Около пяти вечера, - она засмеялась. - Вы спали так, как будто  вам
дали снотворное, сэр.
     Я почувствовал,  словно  тяжелый  груз  свалился  с  моих  плеч,  как
подтаявший снег с крутой крыши. Снотворное? Вот оно что!  Меня  опоили  до
предела!
     - Я хотел поговорить с миссис Ганвор, - сказал я. - Где она?
     - В кухне, сэр. Она готовит вам к обеду гуся. Мне сказать ей?
     - Нет. Не надо. Я сейчас оденусь и отыщу ее.
     - Сэр, вы уверены, что в состоянии?
     - Я чувствую себя прекрасно, милая Хильда, - заверил я ее.
     С этими словами я отошел от окна, раскрыл  шкаф,  все  еще  борясь  с
дремотой, которая наплывала на меня, словно туман. Одевшись,  я  пошел  по
коридору на звон посуды и оказался в  кухне,  где  девочка-подросток  мыла
посуду, а миссис Ганвор разделывала гуся.
     - О, да ведь это мистер Байард, -  воскликнула  она,  увидев  меня  в
дверях.
     Я прошел вперед, оперся на стол, чтобы не  упасть,  и  постарался  не
думать о шуме в голове.
     - Миссис Ганвор, доктор не оставлял вам для меня никаких лекарств?
     - Да. Конечно же, сэр, капли, которые, как он сказал, надо  добавлять
в суп, и белые порошки, которые надо добавлять в другие блюда.
     - Дайте-ка мне их, миссис Ганвор! -  приказал  я.  -  Больше  мне  не
давать никаких порошков и капель! Понятно?
     Внезапно в голове у  меня  помутилось.  Но  усилием  воли  я  все  же
попытался отогнать головокружение.
     - Мистер Байард, вы еще недостаточно окрепли. Вам еще трудно  ходить,
- мягко заметила миссис Ганвор.
     - Мне нельзя лежать! Нельзя! Надо... ходить.  Выведите  меня  наружу,
пожалуйста.
     Я почувствовал, как миссис Ганвор подхватила меня под руку, и услышал
ее взволнованный голос. Я неясно ощущал,  что  передвигаю  ноги,  потом  -
прохладу вечернего воздуха. Я снова сделал пару глубоких  вдохов,  отгоняя
туман в голове.
     - Мне стало лучше, - прошептал я. -  Походите  со  мной,  пожалуйста,
миссис.
     - Может быть, вам лучше лечь в  постель,  сэр?  -  настаивала  миссис
Ганвор.
     Но я, не обращая внимания на ее уговоры, продолжал передвигать ноги.
     Это был хороший сад, с дорожками, кружившими вокруг  овощных  грядок,
кустов роз, возле фруктовых  деревьев,  мимо  соблазнительной  скамьи  под
раскидистым дубом.
     - Давайте еще раз обойдем все вокруг, - предложил я. - В этот  раз  я
постараюсь не опираться на вашу руку, миссис Ганвор.
     Я чувствовал себя уже лучше и даже почувствовал легкий голод.
     Солнце быстро садилось,  отбрасывая  длинные  тени  на  траву.  После
третьего круга я остановился у дверей кухни и подождал, пока миссис Ганвор
принесет мне стакан холодного сидра.
     - А теперь вы должны сесть и ждать обеда, сэр, - взволнованно сказала
старая женщина.
     - Мне уже хорошо, - я похлопал ее по руке.
     Она с тревогой наблюдала за мной, но я все-таки поднялся.  Я  глубоко
дышал, пытаясь собраться с  мыслями.  Кто-то  доставил  меня  сюда,  опоил
наркотиками и приказал давать их мне еще какое-то время (как долго,  я  не
знал, не мог установить это, не оценив запас лекарств  у  миссис  Ганвор).
Кто-то так же пошутил с моей памятью. Вопрос: кто и почему? И этот  вопрос
требовал незамедлительного ответа!
     Я силился прорваться сквозь туман и хоть что-то  вспомнить.  Судя  по
молодой листве и бутонам роз, сейчас был июнь. Где же я  был  в  мае  или,
скажем, прошлой зимой?
     Холодные улицы,  высокие  здания  в  ночи,  теплые  внутри,  радость,
смеющиеся лица друзей и улыбка красивой рыжеволосой женщины...
     - Матушка Гудвил?
     -  Я  ничего  не  имею  против  нее,  сэр,  но  есть  люди,   которые
поговаривают о колдовстве. Я как раз читала вчера в "Пари матч", что можно
вызвать у себя серьезный невроз, если позволять неквалифицированным  людям
заниматься своей психикой.
     - Пожалуй, вы правы, миссис Ганвор, - согласился я. - Но на психику я
не жалуюсь. Меня просто иногда подводит память.
     - Вас тоже это беспокоит? - Лицо женщины  засияло.  -  Я  сама  такая
забывчивая. Иногда даже и не помню, что хотела сделать...
     - Так что же матушка Гудвил? - перебил я  ее.  -  Далеко  отсюда  она
живет?
     - На другом конце деревни, сэр. Но я бы вам не советовала иметь с ней
дело. Это не для такого культурного джентльмена, как вы.  У  этой  женщины
весьма убогий домик, да и сама эта старуха не делает чести нашей  деревне.
А что касается ее одежды, то тут...
     - Я не буду слишком критичным, миссис Ганвор. - Я  пожал  плечами.  -
Мне хотелось бы, чтобы вы отвели меня к ней.
     - Лучше я позову ее сюда, к вам, сэр. Если вы уж так настаиваете,  то
тут, в часе езды, в Илимге, есть дипломированный специалист.
     - Матушка Гудвил меня вполне устраивает. Позовите ее сюда поскорее.
     - С вашего разрешения, сэр, я сделаю это после обеда, а то  сейчас  я
ставлю жариться гуся, да и пироги начинают подрумяниваться.
     - Хорошо. А пока я погуляю по саду. Надо нагулять аппетит,  достойный
вашей стряпни, уважаемая миссис Ганвор.
     После второго куска пирога с черникой, финальной чашки кофе и  глотка
бренди с ароматом столетий я закурил новоорлеанскую сигару, наблюдая,  как
Хильда и миссис Ганвор зажигают масляные лампы в гостиной.
     Внезапно раздался  негромкий  стук  в  дверь,  и  Ингалиль,  кухонная
прислуга, заглянула в дверь.
     - Старая ведьма пришла по вашему приглашению, - пропищала она. -  Она
курит трубку!
     - Тише ты, услышит, - прошептала Хильда. - Попроси ее подождать, пока
не позовут.
     Тут Ингалиль взвизгнула и отскочила в сторону,  а  в  комнату  вошла,
опираясь на палку, скрюченная старуха. Живые черные глаза обежали  комнату
и  остановились  на  мне.  Я  тоже  осмотрел  гостью,  отметив  про   себя
крючковатый нос, беззубые десны, торчащий подбородок и прядь седых  волос,
нависшую над щекой.
     Трубки я не увидел, но заметил, как она  выпустила  последнее  кольцо
дыма из ноздрей.
     - Кто здесь нуждается в целительном прикосновении матушки  Гудвил?  -
прошамкала она. - Ну конечно  же,  это  вы,  сэр.  Вы,  проделавший  такой
странный и долгий путь вместе со странником, которому предстоит еще  более
долгий путь.
     - Я не говорила тебе, что это новый джентльмен,  -  сказала  из  угла
Ингалиль. Она, осмелев, подошла к старухе  и,  протянув  руку  к  корзине,
спросила:
     - А что у тебя там?
     Но старуха стукнула ее палкой  по  пальцам,  и  служанка,  взвизгнув,
шмыгнула в свой угол.
     - Следи за своими манерами,  дорогуша,  -  почти  ласково  прошамкала
матушка Гудвил.
     Она, шаркая, подошла к столу, уселась и поставила свою ношу у ног.
     - Так вот, матушка Гудвил, - начала миссис Ганвор,  -  нашему  гостю,
вот этому джентльмену, нужно немного помочь в...
     - Он хочет отодвинуть завесу прошлого, чтобы яснее прочесть  будущее,
- старая карга вроде бы улыбнулась. - О,  он  хорошо  сделал,  что  позвал
старую матушку Гудвил. А теперь...
     Она повысила голос:
     - Ты нальешь мне рюмочку, чтобы я подкрепила свои силы,  а  потом  вы
все удалитесь, кроме милорда, нового джентльмена.
     Старуха взглянула на меня взглядом хищной птицы.
     - Меня не интересует будущее, - начал было я.
     - Неужели, сэр? - старуха закивала, будто бы соглашаясь. -  Тогда  вы
очень странный смертный.
     - Но есть некоторые вещи, которые мне нужно вспомнить, - продолжал я,
игнорируя слова старухи. - Может быть, под влиянием гипноза я мог бы...
     - Так, тогда, значит, вы хотите заглянуть в прошлое. Впрочем, я так и
думала, - невозмутимо прокомментировала она.
     Миссис Ганвор позвякала посудой у стола, затем подала старухе  стакан
и вместе с Ингалиль и Хильдой собрала тарелки.
     Матушка Гудвил, причмокивая, выпила бренди, замахала своей большой, в
коричневых пятнах, рукой:
     - А теперь прочь отсюда,  мои  цыпляточки,  -  прошамкала  она.  -  Я
чувствую, что на меня нисходит дух. Я вижу  что-то  удивительное.  О,  что
это? Что это? Духи шепчут мне...
     - Оставь эти сказки о духах, - воскликнула Хильда, смеясь. - Все, что
хочет от тебя мистер Байард...
     - Прочь отсюда, девушка, - повысила голос старуха. - Или я  пошлю  на
тебя силу, которая сомкнет  твои  колени  так,  что  ничто  не  сможет  их
разомкнуть. Уйди прочь!
     Все ушли. Тогда старуха повернулась ко мне.
     - А теперь к делу, сэр. Что вы дадите старухе  за  горсть  утраченных
воспоминаний? Что вы забыли - свою любимую, порывы юности, ключ к счастью,
казалось, уже достигнутому?
     Я усмехнулся:
     - Вам хорошо заплатят, матушка Гудвил. Только  давайте  отбросим  все
ненужное в сторону. Никакой мистики! И давайте перейдем прямо  к  делу.  У
меня есть основания полагать,  что  я  страдаю  от  насильственной  потери
памяти, возможно, в результате гипнотического  воздействия.  И  поэтому  я
хотел бы, чтобы вы ввели меня в состояние гипноза и посмотрели, нельзя  ли
что-нибудь предпринять, чтобы вернуть мне память.
     Старуха наклонилась ко мне:
     - В вас есть какая-то странность, сэр, - прошептала  она.  -  Что-то,
чего я не могу до  конца  понять.  Как  будто  ваши  глаза  устремились  к
горизонту, который другие люди видеть не в силах.
     - Пусть я странный тип, но не настолько,  чтобы  вы  не  смогли  меня
загипнотизировать, надеюсь?
     - Вы говорите, что у вас отняли память, да? Кто же мог  это  сделать?
Да и зачем?
     - Вот это я и надеюсь узнать с вашей помощью!
     Она понимающе кивнула:
     - Я слышала о  таких  вещах,  сэр.  Бездны  мрака,  осененные  светом
кроваво-красной луны...
     - Матушка Гудвил, - не выдержав, перебил я старуху, - мы же  с  вами,
по-моему, условились. Как только речь зайдет о бездне, магии, темных силах
и так далее, я буду снижать  вам  плату.  Меня  интересует  только  строго
научный механизм. О'кей?
     - Что, сэр? Вы собираетесь учить Хозяйку Тьмы ее ремеслу?
     Это начинало мне уже надоедать.
     - Наверное, нам обоим лучше забыть об этом разговоре.  -  Я  полез  в
карман за монеткой. - Это была моя ошибка.
     - Вы хотите сказать, что матушка Гудвил -  шарлатанка,  да?  -  голос
старухи стал подозрительно ласковым.
     Я посмотрел на нее и уловил сверкающий взгляд ее черных и живых глаз.
     - Вы думаете, что старуха пришла сюда,  чтобы  подурачиться  с  вами,
сэр? Вы думаете, что я пришла сюда, чтобы обмануть вас? -  ее  голос  стал
затухать.  Слова  слышались,  словно  издалека.  В  комнате  вдруг  возник
какой-то шум, напоминавший шум прибоя в морском гроте. - ...десять!
     Мои глаза открылись. За мной наблюдала женщина с бледным  симпатичным
лицом, задумчиво опираясь на локоть и дымя сигаретой.
     Ее темные волосы были закручены на затылке в тугой  узел.  Воротничок
белой блузки расстегнулся, открывая сильную  изящную  шею.  На  лоб  падал
темный локон.
     Я внимательно осмотрел комнату. Снаружи было уже темно, где-то громко
тикали часы.
     Женщина улыбнулась, взмахнула рукой с красными ногтями и  указала  на
черный ворох какого-то тряпья, лежавшего рядом  со  мной  на  стуле  и  на
палку, прислоненную к нему.
     - В этом доме довольно жарко работать, -  произнесла  женщина  низким
приятным голосом. - Как вы себя чувствуете?
     Я на секунду задумался.
     - Прекрасно!
     Но тут я  заметил  клок  седых  волос,  выглядывающий  из-под  черной
одежды. Я поднял ворох грязного тряпья. Под ним лежала резиновая  маска  и
пара перчаток с когтями.
     - И зачем весь этот маскарад?
     - Это очень помогает в моем... бизнесе!
     - Вы меня здорово надули. Как я понимаю, Ганвор  и  все  другие  тоже
обмануты?
     Она кивнула головой:
     - Меня никто никогда не видел  в  настоящем  облике,  мистер  Байард.
Никто никогда не заглядывает ко мне, разве что по делу. Здесь живут  очень
простые люди. По их мнению, морщины и мудрость неотделимы друг от друга  -
так что я соответствую их представлению о деревенском месмеристе. Иначе бы
ко мне никто не обращался. Вы - единственный, кто знает мой секрет.
     - Но почему?
     Она изучающе посмотрела на меня.
     - Вы необычный человек, мистер Байард.  Можно  сказать,  таинственный
человек. Вы рассказали мне довольно много странных вещей.  Вы  говорили  о
других мирах, о людях, похожих на животных, покрытых шерстью...
     - Дзок! - воскликнул я. Мои руки потянулись к голове, словно  пытаясь
выжать воспоминания из мозга, как зубную пасту из тюбика. - Хегруны и...
     - Спокойно, спокойно, мистер Байард, -  произнесла  женщина.  -  Ваши
воспоминания,  если  это  только  воспоминания,   а   не   игра   больного
воображения, есть, они  целы,  и  их  можно  вызвать  к  жизни.  А  сейчас
отдыхайте. Это далось нелегко - и вам, и мне. Поверьте, очень нелегко было
снимать пелену с вашего мозга. Тот, кто пытался уничтожить ваши видения  и
образы чудесного рая и немыслимого ада, несомненно, искусный месмерист. Но
теперь ложь изобличена. Я и сама не дилетант,  -  проговорила  она.  -  Но
сегодня мне потребовалось все мое мастерство.
     Она поднялась, подошла к зеркалу  на  стене  и  грациозным  движением
поправила прядь волос.
     Я смотрел на нее, не видя ничего. Мысли о Барбро, светящейся фигуре в
темноте склада, бегство с Дзоком от хегрунов - теснили друг друга,  требуя
размышлений и оценки.
     Матушка Гудвил подняла  со  стула  одежду,  набросила  ее  на  плечи,
превратившись в старуху. Белые  руки  натянули  на  лицо  маску.  За  этим
последовали перчатки и парик. И вот уже со сморщенного годами лица на меня
смотрели живые черные глаза.
     - Отдыхайте, сэр, - прохрипел старческий голос. -  Отдыхайте,  спите,
мечтайте, и пусть эти беспокойные мысли найдут  свои  привычные  места.  Я
приду к вам завтра: есть еще  много  такого,  что  должна  узнать  матушка
Гудвил. Узнать  о  вселенных,  которые,  как  вы  сказали,  существуют  за
пределами  этого  мира.  Спите  и  просыпайтесь  освеженным,  сильным,   с
чувствами обостренными, словно бритва, потому что вам понадобится все ваше
мужество, чтобы выдержать то, что ожидает вас в будущем.
     Сказав это, она вышла. Я вернулся в свою комнату, сбросил одежду, лег
на кровать с пуховой периной и погрузился в тревожный сон.

                                    7

     Прошло три дня, прежде чем я достаточно окреп для ответного визита  к
матушке Гудвил.
     Она жила в лачуге под соломенной крышей, скрытой от посторонних  глаз
зарослями алых роз.
     Я проскользнул в  ржавую  калитку,  прошел  по  дорожке,  окаймленной
неухоженными рододендронами и постучал в темную дубовую дверь.
     Сквозь маленькое окошко был виден угол стола, вазочка с незабудками и
толстая книга в кожаном переплете. В воздухе  раздавалось  жужжание  пчел,
чувствовался запах цветов и свежесваренного кофе. Достаточно необычный фон
для встречи с ведьмой, подумал я.
     Дверь открылась. Матушка Гудвил, чисто и опрятно выглядевшая в  белой
блузке и черной юбке, жестом предложила мне войти..
     - Сегодня вы без маскарада, - отметил я.
     - Вы, очевидно, чувствуете себя лучше, -  заметила  она  сухо.  -  Не
хотите ли чашечку кофе? Или это не принято в ваших краях?
     Я пристально взглянул на нее:
     - Вы враждебно настроены по отношению ко мне. Почему?
     Она пожала плечами:
     - Я просто привыкла доверять  своим  ощущениям.  Правда,  иногда  они
противоречат друг другу.
     Я сел на стул и оглядел маленькую, тщательно убранную комнату.
     Матушка Гудвил принесла кофе, разлила его в чашки и только потом села
напротив меня.
     - Ну, мистер Байард, ваша голова сегодня ясна. И поэтому я хотела  бы
задать вам очень важный вопрос. Ваша память восстановилась?
     Я попробовал кофе и кивнул. Кофе в  самом  деле  был  хорош,  как  я,
впрочем, и ожидал.
     - Нет ли у вас какого-нибудь другого имени,  которым  я  мог  бы  вас
называть? - спросил я хозяйку. - Мне кажется,  что  имя  "матушка  Гудвил"
больше подходит к морщинам и сединам.
     - Можете называть меня Оливией.
     У нее были изящные белые руки и на одном из пальцев  мерцал  красивый
зеленый камень. Она прихлебывала кофе и смотрела на  меня,  словно  решая,
сказать мне что-то или нет.
     - Вы хотели задать мне какой-то вопрос? - подсказал я. - Когда  я  на
него отвечу, может быть, вы мне кое-что объясните?
     - О многих чудесах поведали вы мне в  своем  полусне,  -  проговорила
она.
     Я услыхал тихое позвякивание и, поглядев на ее  чашку,  заметил,  что
это дрожат ее руки, заставляя звенеть чашку. Она быстро  поставила  ее  на
стол, заметив мой взгляд, и убрала руки.
     - Я часто думала: существует ли что-то еще, кроме всего этого, -  она
руками обвела вокруг себя. - В снах я часто видела прекрасные холмы, леса,
города, мое сердце стремилось к ним, и я  просыпалась  с  чувством  утраты
чего-то прекрасного. Мне кажется, в вашем бреде была  какая-то  надежда  -
давно забытая вместе с другими надеждами юности. Скажи мне, чужеземец, эти
рассказы о других мирах, похожих друг на друга, как две новенькие  монеты,
но все же имеющие  крошечные  отличия,  эти  твои  рассказы  об  экипажах,
которые могут перелетать из одного мира в другой -  все  это  было  только
игрой твоего воображения, да?
     - Нет, Оливия, это правда, - покачал я головой. -  Я  знал,  что  это
трудно сразу осознать. Всем. Мы привыкли думать, что знаем все  на  свете.
Мы склонны не верить в то, что не соответствует нашим представлениям.
     - Вы говорили о какой-то беде, Брайан, - она произносила  мое  имя  с
легкостью, как будто оно было ей хорошо знакомо. - Думаю, что знание чужих
сокровенных мыслей снимает формальности.
     Да  я  и  не  имел  ничего  против.   Оливия   без   маскарада   была
очаровательной женщиной, несмотря на излишне вычурную прическу и  тюремную
бледность. Ей бы немного солнца и чуточку косметики...
     Я заставил себя вернуться к действительности.
     Она  внимательно  выслушала  мой  рассказ,   от   странного   допроса
Рихтгофена и до приговора ксонджилианцев.
     Она покачала головой.
     - Все это  так  странно,  Брайан.  В  это  невозможно  поверить.  Все
настолько невероятно и фантастически неправдоподобно! Но, тем не менее,  я
не могу не верить вам.
     - Судя по тому немногому, что я узнал об этой линии мира, она  весьма
отсталая в техническом отношении.
     - Ну почему же. Мы очень современные люди, - запротестовала Оливия. -
У нас есть паровая энергия, пароходы пересекают Атлантику за девять  дней,
воздушные шары,  телеграф  и  телефон,  современные  автомобили  на  угле,
которые начинают вытеснять повозки, запряженные лошадьми.
     - Конечно, конечно, Оливия. Поверьте, что я  не  хотел  вас  обидеть.
Давайте просто считать, что в некоторых отраслях мы вас немного  обогнали.
Не забывайте, что Империум владеет МК-приводом. В моих  краях  есть  также
атомная  энергия,  реактивные  самолеты,  радар  и  простейшие   программы
исследования космоса. Вы же здесь движетесь немного в другом  направлении.
Здесь я связан по рукам и ногам. Они выслали меня в континуум, из которого
я уже не смогу сбежать.
     - Но разве это так плохо? - спросила она. - Здесь  перед  вами  целый
мир - и теперь, когда искусственные барьеры сняты с вашего мозга, вы легко
вспомните все, вспомните все чудеса, которые оставили в своем мире.
     Она говорила, взволнованная перспективой:
     - Вы говорили о самолете! Так постройте его! Как прекрасно лететь  по
небу, словно птица! Ваше прибытие сюда может означать начало  нового  Века
Славы нашей империи!
     - Нет, - я покачал головой. - Все, что вы хотели бы иметь здесь - это
увлекательно. Ну а что будет с моим миром? Хегруны, возможно,  уже  начали
боевые действия и, может быть, моя жена в  это  время  носит  цепи  вместо
жемчуга! - Я встал, подошел к окну и выглянул наружу. - А в  это  время  я
гнию в этом убогом мире!
     - Брайан, - тихо произнесла женщина за моей спиной, -  вы  чувствуете
тревогу. И не из-за угрозы вашим любимым друзьям, вас больше беспокоит то,
что вы остались в стороне.
     Я повернулся к ней.
     - Неужели вы не хотите понять, Оливия, что мои друзья, моя жена, все,
что мне дорого, сейчас может находиться в руках обезьянолюдей.
     - Тот, кто поработал над вашим мозгом, Брайан, стремился стереть  все
это из вашей памяти, - усмехнулась Оливия. - Правда, мое искусство  смогло
снять заклятие. Но нет ничего удивительного в том, что это кажется  теперь
вам старыми воспоминаниями, воспоминаниями тысячелетней  давности.  Да,  я
сама дала вам команду, чтобы боль ослабла.
     - Будь проклята эта боль утраты! - вскричал я. - Если  бы  я  не  был
таким дураком, не доверился бы Дзоку!
     - Бедный Брайан. Вы еще не знаете, что именно он поработал над  вами,
когда вы спали, и что именно он внушил вам желание  отправиться  с  ним  в
Ксонджил. Но, тем не менее, он сделал для вас все,  что  мог,  по  крайней
мере, так говорят ваши воспоминания.
     - Я мог бы украсть у них шаттл, - сказал я. - Я был бы дома и помогал
бы отбить атаку этих негодяев!
     - Но ведь старейшины из Ксонджила сказали вам, что ваш мир 0-0 больше
не существует!
     - Они сошли с ума! - я зашагал по комнате. -  Слишком  многого  я  не
понимаю, Оливия! Я похож на человека, блуждающего во тьме и  натыкающегося
на предметы, неузнаваемые во мраке. А теперь...
     Я поднял руки и вновь бессильно опустил их.
     - У вас еще впереди вся жизнь, Брайан. Вы найдете себе место и здесь.
Смиритесь, ничего уже нельзя изменить.
     Я пожал плечами и снова сел.
     - Оливия, я не стал задавать Ганвор и  другим  вопросы.  Я  не  хотел
возбуждать их любопытство. Сведения, которыми  меня  снабдил  Дзок  и  его
парни, не слишком обширны. Наверное, они  полагали,  что  я  отправлюсь  в
библиотеку и там найду ответы на свои вопросы. Но сейчас я просил  бы  вас
рассказать мне хоть немного об этом мире. Для  начала  просветите  меня  в
отношении вашей истории.
     Она весело засмеялась.
     - Как это замечательно, Брайан, рассказывать о старом и  прозаическом
мире, как будто это вымысел мечтателя, а не надоевшая реальность.
     Мне удалось кисло улыбнуться:
     - Действительность всегда несколько скучновата для того,  кто  в  ней
живет.
     - С чего же начать? С Древнего Рима? Со Средневековья?
     - Первое, что я хотел бы сделать, это установить дату Общей  Истории,
то есть момент, когда истории  наших  континентов  стали  различаться.  Вы
упомянули слово "империя". Что это за империя? Когда она была основана?
     - Ну, как же! Я имею в  виду,  конечно  же,  Французскую  Империю!  -
Оливия  растерянно  заморгала,  покачав  головой.  -  А  впрочем,  никаких
"конечно", - сказала она. - Французская Империя была основана  императором
Наполеоном в 1799 году.
     - Понятно, - протянул я. - У нас тоже был свой император Наполеон. Но
его империя просуществовала недолго. Его сместили и  выслали  на  Эльбу  в
1814 году...
     - Да! - воскликнула Оливия.  -  Но  он  сбежал  оттуда,  вернулся  во
Францию и привел свою армию к славной победе!
     Я покачал головой.
     - Он был на свободе всего около ста дней, пока  британцы  не  разбили
его при Ватерлоо. Он был снова выслан, на этот раз на остров Святой  Елены
и несколько лет спустя там же умер.
     Оливия уставилась на меня.
     - Как странно... Как неправильно и как  странно.  Император  Наполеон
правил в Париже еще двадцать три  года  после  своей  великой  победы  под
Брюсселем и умер в 1837 году в Ницце. На престоле его сменил сын, Луи...
     - Герцог Рейхштадский?
     - Нет. Герцог умер в юности.  А  Луи  был  шестнадцатилетним  юношей,
сыном Императора и принцессы Дании.
     - И его Империя все еще существует? - удивился я.
     - После свержения английского тирана Георга было  разрешено  включить
британские  острова  в  состав  Империи.  После  объявления  Европы   свет
просвещения был послан в Африку и Азию.  Сейчас  эти  континенты  являются
полуавтономными провинциями, управляемыми  из  Парижа,  но  имеющими  свои
собственные палаты депутатов, которые уполномочены  решать  их  внутренние
дела. Что касается Новой Франции - или, иначе, Луизианы - эти разговоры  о
восстании скоро утихнут. Королевская комиссия послана, чтобы разобраться в
жалобах местных жителей на вице-короля.
     - Ну, что ж, полагаю, что дату Общей Истории мы определили достаточно
точно, - сказал я. - Это 1837 год. И похоже, что с той поры в  вашем  мире
не наблюдается особого научно-технического прогресса.
     Эти слова повлекли за  собой  массу  вопросов,  на  которые  я  долго
отвечал. Оливия была умной и образованной женщиной. Она была в восторге от
той картины мира без Бонапарта, которую я ей нарисовал.
     Когда я закончил, утро уже превратилось в день. Оливия предложила мне
пообедать, и я согласился. Пока она готовила, я сидел у окна и разглядывал
этот любопытный анахроничный пейзаж из полей, дорог и фермерских домиков.
     Царила атмосфера умиротворенности и изобилия, которая превращала  мои
отдаленные воспоминания  об  угрозе  Империуму  в  (как  говорила  Оливия)
полузабытую, давно прочитанную историю - подобно книге, лежащей на столе.
     Я взял ее в руки и посмотрел на заглавие:

                            "КОЛДУНЬЯ ИЗ ОЗА"
                          Автор - Лилиана Ф.Баум

     "Забавно", - подумал я.
     Оливия, посмотрев на книгу, которую  я  держал  в  руках,  улыбнулась
почти застенчиво:
     - Странное чтиво для колдуньи, не так ли? - спросила она.
     - Но мои сны и мечты часто похожи на этот  вымысел.  Как  я  вам  уже
говорила, этот мир кажется мне таким маленьким, мне его недостаточно...
     - Я не об этом, Оливия! Мы с  вами  довольно  четко  установили  дату
Общей Истории - это произошло в начале девятнадцатого века, верно? Баум не
было тогда еще на свете. Она - или, может быть, он, отметил я про себя,  -
родилась только... в 1855 году. По крайней мере, человек  с  таким  именем
родился в моем мире именно в этом году.  И  вот,  здесь  тоже  есть  такой
человек.
     Я раскрыл толстую книгу в красном кожаном переплете  и  посмотрел  на
выходные данные "Жилли и Катон. Нью-Йорк и Париж, 1896 год".
     - В вашем мире известна эта книга, Брайан? - спросила Оливия.
     - В моем мире писатель по имени Франк Баум написал  книгу  "Волшебник
страны Оз" - пояснил я. -  Однако  я  слышал,  что  у  него  были  замыслы
написать продолжение этой книги и как раз под таким названием.
     Я с удовольствием разглядывал обложку с изображенной на ней фигуркой,
похожей на Белоснежку.
     - В детстве это была моя любимая книга, - сказала  Оливия.  -  И  как
чудесно было бы прочесть вашего "Волшебника из страны Оз".
     - Да. Это единственное, что он написал в нашем мире, - сказал я. - Он
умер в 1896 году.
     1896! Туман, окутывающий мой мозг в течение долгих дней  после  моего
пробуждения, стал быстро рассеиваться.  Рассеиваться  ветром  неожиданного
понимания. Дзок и его  приятели  переместили  меня  в  линию  мира,  очень
близкой моей собственной!
     Они были очень гуманны, но не так умны, как им хотелось бы. Они  были
не столь добросовестны в своих исследованиях, как следовало бы быть.
     Я  вспомнил  фотодиаграмму,  которую  мне  показали  на   Совете,   и
светящуюся точку мира,  неизвестную  картографам  Сети  Империума,  точку,
означавшую четвертый неоткрытый мир, лежащий в пределах Зоны  Опустошения.
Тогда я решил, что это  ошибка,  как  и  то,  что  на  этой  фотодиаграмме
отсутствовала  линия  0-0.  Но,  значит,  ошибки  не   было!   Линия   В-Т
существовала  -  мир,  дата  Общей  Истории  которого  лежала   в   начале
девятнадцатого века! А если есть один  человек,  известный  в  двух  наших
мирах, то почему бы не быть и другому? Или двум другим, Максони и  Копини,
изобретателям привода МК?!
     - О чем вы задумались? - голос Оливии вернул меня с небес на землю.
     - Так, ничего. - Я положил книгу на стол. - Думаю, прошло после Общей
даты больше пятидесяти лет, все же изменения небольшие, и  некоторые  люди
могли бы недавно родиться.
     - Брайан, - начала Оливия, - я не стану просить вас  довериться  мне,
но позвольте помочь вам.
     -  Помочь  мне  в  чем?  -  я  попытался  спросить  невозмутимо,   но
почувствовал, что мне это удается весьма плохо.
     - Я чувствую, что у вас возник какой-то план. Но в одиночку вы можете
с ним не справиться. Очень многое для вас  здесь  непонятно.  Очень  много
ловушек поджидает на каждом шагу. Позвольте помочь вам.
     - А почему вы должны мне помогать?
     Она мгновение помолчала, глядя на меня темными глазами.
     - Всю жизнь я ищу ключ к какому-то древнему миру, порогу  грез.  И  я
чувствую, что вы, Брайан, как-то связаны с ним. Даже если мне нельзя будет
попасть  туда,  мне  будет  приятно  осознавать,  что  я  помогла  кому-то
добраться до недостижимого.
     - Все эти миры точно такие же, Оливия. Одни  лучше,  другие  -  хуже.
Везде есть люди, дома и земли, законы и естественная человеческая природа.
Нельзя достичь мира грез, просто собрав вещи и переехав, его надо  строить
там, где ты живешь!
     - И все же, я ненавижу невежество, коррупцию, социальный и  моральный
упадок, ложь и обман тех, кому верят миллионы.
     - Это, конечно, очень плохо, но до тех пор, пока мы живем в обществе,
соответствующем человеческому разуму, это всегда  будет  существовать.  Но
дайте срок, Оливия, мы ведь экспериментируем с культурой только  несколько
тысяч лет. Еще  несколько  тысячелетий  -  и  будет  совсем  другое  дело.
Поверьте мне!
     Она рассмеялась.
     - Вы говорите так, словно вечность - это лишь мгновение!
     -  По  сравнению  со  временем,  которое  потребовалось,  чтобы  люди
превратились  из  амеб  в  обезьяны  это  и  есть  мгновение.   Но   зачем
отказываться от многих грез - это та  сила,  которая  движет  нас  вперед,
какова бы ни была наша конечная цель.
     - Тогда позвольте мне превратить эту мечту  в  реальность.  Позвольте
мне помочь вам, Брайан. История, рассказанная мне: будто  вы  заболели  от
переутомления,  когда  работали  чиновником  Колониального  Управления,  и
поэтому нуждаетесь в отдыхе, - довольно прозрачная ложь. И еще, Брайан,  -
она понизила голос, - за вами следят.
     - Следят? Кто же, карлик с бородой и в черных очках?
     - Это не шутка, Брайан. Вчера вечером я видела человека, прятавшегося
у ворот дома миссис Ганвор, а через полчаса человек с шарфом на шее прошел
по дороге поблизости.
     - Это ничего не доказывает, Оливия.
     Она нетерпеливо покачала головой: -  Вы  собираетесь  бежать  отсюда,
верно? Бежать из этой тюрьмы!
     - Тюрьмы? Я свободен, как птица!
     - Вы зря теряете время, - Оливия  рассмеялась.  -  Что  вы  совершили
такое, что вас заточили в наш мир, я не знаю, но в  борьбе  между  ними  и
вами я буду на вашей стороне. Знайте это. А теперь быстро, Брайан! Куда вы
собираетесь отправиться? Каким образом вы это осуществите?
     - Подождите, Оливия. Вы спешите с выводами.
     - И вам надо спешить,  Брайан.  Спешить,  чтобы  избежать  погони.  Я
чувствую опасность, которая обвивается вокруг вас, словно змея.
     - Я уже говорил  вам,  Оливия,  я  был  выслан  сюда  ксонджилианским
Советом. Они не поверили моему рассказу или сделали вид, что не  поверили.
Забросив меня сюда, они думают, что избавились от меня, ведь  они  считают
себя очень гуманными. Если бы они хотели меня убить, то у  них  для  этого
были все возможности.
     - Они постарались под гипнозом уничтожить вашу память  о  прошлом,  а
теперь они наблюдают за вами, оценивая результаты  этого  вмешательства  в
психику. И когда они узнают, что вы познакомились с  колдуньей,  то...  не
думайте, что они настолько глупы, чтобы совершить еще одну ошибку, Брайан!
     - Но вы не колдунья!
     - Здесь меня считают именно колдуньей. Вы  неправильно  сделали,  что
пришли сюда днем, Брайан.
     - Если бы я прокрался сюда ночью, они все равно  меня  увидели  бы  -
если они действительно следят за мной, как вы утверждаете. И они прекрасно
знают, что меня не удовлетворит нарисованная ими картина моего прошлого.
     - В любом случае им это не понравится. Они  снова  придут  и  заберут
вас, снова попытаются уничтожить ваши знания о родном мире.
     Я обдумал то, что она сказала.
     - Да, они могут это сделать, - согласился я. - Не  думаю,  что  целью
моего перемещения в этот мир было распространение технических знаний среди
слаборазвитых сапиенсов.
     - Куда вы собираетесь отправиться, Брайан?
     Я заколебался, но, черт  возьми,  Оливия  была  права.  Мне  придется
искать помощи. И если она собирается предать меня, то пусть  это  случится
раньше, чем позже.
     - Куда я отправлюсь? Конечно же, в Рим! - сказал я.

                                    8

     Она кивнула:
     - Очень хорошо. А в каком состоянии ваш бумажник?
     - У меня есть счет в банке.
     - Оставьте это. Вам не придется им  воспользоваться.  Как  только  вы
потребуете деньги, вас тут же накроют. К счастью, у  меня  есть  некоторый
запас золотых наполеондоров, зарытый в саду.
     - Я не возьму ваши деньги.
     - Ерунда, там хватит нам обоим! Разве вы забыли, что я еду с вами.
     - Но вы не сможете...
     - Могу и поеду, - отрезала она.  -  Приготовьтесь,  Брайан,  мы  едем
сегодня ночью!
     - Это безумие, - прошептал я  темной  фигуре  в  плаще  с  капюшоном,
стоящей рядом со мной в темной аллее. - Вам  незачем  вмешиваться  во  все
это.
     - Т-с-с-с, - тихо произнесла  Оливия.  -  Он  начинает  беспокоиться.
Видите, вон там? Я думаю,  что  он  сейчас  перейдет  дорогу,  чтобы  быть
поближе к нам.
     Я пристально вгляделся в густую темноту и различил мужскую фигуру. Он
пересек дорогу в сотне ярдов от коттеджа и исчез среди деревьев  на  нашей
стороне. Я переступил с ноги на ногу, мое лицо чесалось под жутким гримом,
который сотворила Оливия: морщинистое лицо,  седые  брови,  волосы  и  так
далее.  Я  выглядел,  как  старший  брат   матушки   Гудвил.   Оливия   же
загримировала себя под вульгарную красотку - три слоя краски, рыжий парик,
фиолетовое пальто, обтягивающее ее стройную фигуру и множество побрякушек.
     - Так, он уже подходит к коттеджу, -  прошептал  мой  конспиратор.  В
доме засветились окна. Я указал Оливии на одно из них: на занавесках четко
вырисовывалась голова человека.
     Тут раздался шорох гравия, вспыхнул фонарь, луч скользнул  по  мне  и
остановился на Оливии:
     - Эй, женщина, - произнес низкий голос. - Что ты  делаешь  тут  после
наступления темноты?
     Оливия подобралась, уперла руки в бока, тряхнула головой и  вызывающе
улыбнулась:
     -  О,  капитан,  -  завопила  она,  -  разве  вы  не  видите,  что  я
просто-напросто провожаю своего лучшего друга на поезд?
     - Друга? - Луч на мгновение задержался на мне, а потом осветил пышную
грудь Оливии. - Что-то я  вас  раньше  не  видел  в  деревне,  -  произнес
незнакомец.
     Я набрал полную грудь воздуха и единым махом ответил:
     - Потому что я просто путешественник, турист, иными словами.
     - Иными словами, путешествуете среди ночи, приятель, ха-ха!  Странное
представление о развлечениях, не так ли? Покажите-ка мне ваши документы. И
вы тоже, мадам.
     - О, - запричитала Оливия, - знаете, как  это  бывает,  мсье,  я  так
спешила, что, наверное, забыла их дома.
     - А куда это вы спешили? Может быть, вы так спешили,  чтобы  подальше
унести наворованное?
     - Ничего подобного, капитан. Я честная проститутка и занимаюсь делом,
да еще немного помогаю вот  этому  старому  приятелю,  для  которого  я  -
единственная опора в жизни.
     - Ну, ну, крошка. Не  волнуйся  так,  я  не  стану  забирать  тебя  в
участок. Дай только отведать твоих прелестей, и  я  забуду,  что  когда-то
видел тебя.
     Он подошел поближе, и его большая рука протянулась  к  груди  Оливии.
Она вскрикнула и отскочила назад. Полицейский двинулся за ней. Я, не долго
думая, ударил его ребром ладони по основанию шеи. Мужчина,  охнул,  уронил
фонарик и упал на колени. Стоячий воротничок его форменной тужурки смягчил
силу моего удара. Он попытался было подняться на ноги, но  я  опять  нанес
ему удар по затылку. Он упал навзничь и потерял сознание.
     - Он сильно пострадал? - спросила Оливия, когда  я,  подняв  фонарик,
направил луч света на полицейского.  Из  уголка  его  рта  медленно  текла
струйка крови.
     - Пару недель ему придется обойтись без взяток, которые все  они  так
привыкли вымогать, - усмехнулся я.
     Вскоре мы добрались до окраины городка и подошли к станции как раз  в
тот момент, когда пыхтящий паровоз остановился возле платформы.  Проводник
указал нам наше купе,  и  мы  поехали.  В  вагоне  мы  были  единственными
пассажирами.
     - Ну вот и все, с облегчением вздохнула Оливия.
     - Мы едем всего лишь в Рим, а не в страну чудес, - засмеялся я. - Кто
знает, куда ведет дорога будущего.

                                    9

     В римской гостинице мы поселились в смежных номерах. Окна их выходили
на городскую площадь, где днем и ночью звучали голоса итальянцев, пение  и
музыка.
     Мы сидели в моей комнате и ели на завтрак пиццу, запивая  ее  красным
вином, таким дешевым, что даже местные нищие могли покупать его ежедневно.
     - Те два человека, которые меня очень интересуют, родились  где-то  в
Северной Италии около 1850 года, - сказал я  Оливии.  -  В  молодости  они
приехали в Рим, изучили инженерное дело и в 1893 году сделали свое главное
открытие, которое дало Империуму средство перемещения  по  Сети.  Надеюсь,
если Баум (не все ли равно, мужчина это или женщина) смог здесь родиться и
в девяностых годах написать в этом мире  нечто  подобное  тому,  что  было
написано в моем, то, может быть, Максони и Копини тоже существуют здесь, -
закончил я.
     Оливия слушала молча.
     - Они, конечно, не могли усовершенствовать привод МК так, чтобы можно
было посредством него осуществлять полеты по Сети.  А  если  да,  то  этот
секрет умер с ними. Но, возможно, они подошли  вплотную  к  решению  этого
вопроса. Может быть, они оставили что-нибудь, что я смогу использовать для
своего возвращения.
     - Брайан, разве вы не  говорили  мне,  что  все  миры,  расположенные
вокруг линии 0-0, опустошены и превращены в  руины  этими  же  силами?  Не
опасно ли экспериментировать с такими ужасными инструментами?
     - Я неплохой  техник  и  достаточно  разбираюсь  в  наших  аппаратах,
посредством которых мы путешествуем по  мирам.  Я  знаю  все  их  уязвимые
места. Максони и Копини не знали, с чем они играют.
     Они наткнулись на это силовое поле совершенно случайно.
     - И, насколько я поняла, почти 99% всех вероятностных  миров  погибли
именно из-за того, что не умели управлять вызванными силами, не так ли?
     - Да.
     - Но если вы достаточно разбираетесь в этих аппаратах, то зачем тогда
Максони и Копини?
     - Дело в том, Оливия, что я не могу построить аппарат перемещения  по
Сети, ибо не  знаю  конструкции  основного  генератора  поля.  Это  особым
образом намотанная катушка, являющаяся сердцем генератора поля. Я  никогда
не разбирался в ее устройстве.
     Может быть, если здесь окажутся Максони и Копини, и если они  сделали
те же случайные открытия, и если  они  вели  записи,  и  если  записи  еще
существуют, и если я могу найти их...
     Оливия рассмеялась.
     - Если боги сделают так, что все эти "если" окажутся в  вашу  пользу,
тогда все просто. Давайте рискнем.  Видение  Изумрудного  города  все  еще
влечет меня.
     - Давайте сначала попытаемся найти хотя бы этих людей.  Потом  у  нас
будет наверняка немного времени, чтобы разобраться в их биографиях.
     Час спустя в городском архиве усталый  служащий  принес  мне  толстый
том, в котором были записаны старомодным почерком тысячи имен с  указанием
дат рождения, адресов, а иногда и дат смерти.
     - Предупреждаю вас, сеньор, - сказал клерк, - что, хотя муниципалитет
и предоставляет вам эти записи, то разбирать их вам придется самому.
     - Вы только объясните мне, что здесь такое, - тихо  проговорил  я.  -
Меня интересуют данные о Джулио Максони или о Карло Копини.
     - Да, да, я помню. Так  вот,  перед  вами  находится  регистрационная
книга,  в  которую  занесены  имена  всех  людей,  прибивших  в  город  на
жительство в период с 1870 по  1880  год.  А  теперь  извините,  мне  надо
заниматься своими прямыми обязанностями.
     Я вздохнул и принялся за работу. Оливия помогала мне.
     Прошло минут двадцать. За это время мы просмотрели все записи за 1870
год. Настала очередь 1874  года.  Оливия  читала  быстрее  меня  и  вскоре
раздался ее взволнованный голос:
     - Брайан, посмотрите! Джулио Максони, родился в 1847 году в Палермо.
     Я страшно разволновался, вчитываясь в эти строки, хотя  понимал,  что
это может быть другой Максони. Людей с такой  фамилией  мы  уже  встретили
около сотни, почему бы одному из них не носить имя Джулио?
     Я, похвалив Оливию, записал адрес этого Максони  в  записную  книжку.
Мои поиски Карло Копини пока не увенчались успехом.
     Максони жил на улице Карлотти в доме номер 12, на четвертом этаже.  С
помощью карты города мы нашли эту улицу, а потом поехали  туда.  Она  была
узкая и грязная. Видимо, Максони начинал свою карьеру, если это только был
тот, кого мы искали, мягко говоря, в скромных условиях. Даже сто лет назад
этот район был районом, где жили одни нищие.
     Я открыл дверь дома N_12, и мы сразу же ощутили резкий запах жареного
лука, сыра и постного масла.
     Одна из дверей в коридор открылась и  заплывшее  жиром  женское  лицо
показалось в проеме.
     - Простите, мадам, - начал я почтительно, -  мы  иностранцы,  которые
впервые приехали в  Вечный  город,  чтобы  найти  квартиру,  где  жил  наш
покойный родственник, когда был осчастливлен возможностью дышать  воздухом
солнечной Италии.
     У нее отвисла челюсть, затем широкая любезная  улыбка  расплылась  по
лицу.
     - Добрый день, сеньор и сеньора, - выпалила она  и  поинтересовалась,
чем она может помочь столь любезным гостям Италии.
     Я назвал ей номер комнаты, где около ста лет назад жил Максони.  Она,
пыхтя и переваливаясь с ноги на ногу,  пошла  показывать  нам  дорогу.  На
лестнице так давно не убирали,  что  я  готов  был  поверить,  что  записи
Максони вполне могли сохраниться здесь. Когда мы  остановились  у  комнаты
N_16, хозяйка сказала:
     - Теперь эта комната занята, но сейчас жилец на работе.
     - Так, может быть, мы подождем его, - начал я, но квартирная  хозяйка
перебила меня, пренебрежительно махнув рукой. Она пустилась в  рассуждения
о неблагодарности жильцов, но я прервал ее излияния,  вытащив  из  кармана
банкноту в сто лир.
     Она впустила нас в комнату:
     - Вот!
     Мы увидели убогую и грязную каморку с кроватью,  застеленной  грязным
одеялом, с разбитым зеркалом, сломанным стулом, столом и  батареей  пустых
винных бутылок на окне и полу.
     - Мы хотели бы войти и побыть здесь некоторое время, чтобы пообщаться
с духом нашего умершего предка, - сказал я.
     Брови мадам поползли вверх:
     - Но ведь в комнате живут!
     - Мы не  будем  ничего  трогать,  только  посмотрим.  Неужели  вы  не
понимаете наших чувств? - всхлипнула Оливия.
     - Ну, хорошо, хорошо, - мадам выжидающе посмотрела на меня.
     Я вытащил деньги - сто лир, и мадам просияла:
     - Я понимаю, сеньор, вы и ваша сестра, вы  хотите  побыть  наедине  с
духом вашего родственника. Еще сто лир,  и  вы  можете  общаться  с  каким
угодно духом.
     Я молча протянул деньги, и она, взяв их, ушла.
     Мы молчали, и хозяйка, дойдя до лестницы, обернулась:
     - Мне бы не хотелось вас  торопить,  но  постарайтесь  окончить  ваше
общение, скажем, через два часа. Мой жилец может прийти домой обедать,  и,
думаю, не очень обрадуется, увидев в своей комнате чужих людей.
     Через полчаса  безуспешных  поисков  Оливия,  устало  опустившись  на
колченогий табурет, произнесла:
     - С самого начала мне было ясно, что это  бесполезно.  Давайте  уйдем
отсюда.
     - Мы обыскали все вероятные места, - кивнул я, стряхивая пыль с  рук,
- но ведь могут быть еще и тайники.
     - Это пустая трата времени, Брайан. Этот человек был  простым  бедным
студентом, а не конспиратором. Зачем ему было устраивать в  своей  комнате
какие-то тайники?
     - Не знаю... А может быть, есть такие мелочи, которые он  мог  просто
уронить, потерять... Допустим, лист бумаги  вполне  мог  застрять  в  углу
ящика стола, например.
     - Где? Мы перерыли  все  ящики  и...  -  она  вдруг  остановилась  на
полуслове.
     Мы одновременно посмотрели на радиатор под окном.  Отодвинув  батарею
бутылок и груду окурков и, открутив ржавые болты ограждения радиатора,  мы
увидели использованные  билеты,  бечевки,  шпильки  для  волос,  окурки  и
какие-то листочки бумаги.
     Оливия, став на колени, выгребла смятое меню какого-то  ресторанчика,
обрывок пожелтевшего листка с  цифрами,  конверт  с  маркой,  адресованный
некому Марио Пинотти, две открытки с видами города  и  листок,  совершенно
чистый с обеих сторон.
     - Это была хорошая идея, - пожал я плечами, - но, к сожалению, и  она
не дала нам нужных результатов. Вы были правы, Оливия, идемте отсюда.
     - Брайан! Посмотрите, - Оливия  стояла  у  окна,  разглядывая  чистый
листок бумаги на свету. - Чернила выцвели, но кое-что можно еще разобрать.
     Я взял бумагу из ее рук.
     Да, едва заметные знаки были различимыми. Я  с  великим  трудом  смог
разобрать следующее: "Институт Галилея. Среда. 7 июня..."
     - Г-м-м-м... Это интересно, - отметил я. - Какой же это год?
     - Я знаю простую формулу, как определить дату, - произнесла Оливия. -
Минуточку...
     Она задумалась.
     - Да! Это было седьмое июня тысяча восемьсот первого года, среда.  Но
это может быть так же и 1890 год, а также 1911...
     - О, это уже лучше, чем ничего! - воскликнул  я.  -  Давайте  быстрее
проверим! Институт Галилея? Будем надеяться, он еще существует.
     В институте Галилея нас встретил пожилой мужчина с желтоватыми усами.
     - 1871 год? Это было довольно давно, сеньоры,  -  удивился  он  нашим
поискам. - С тех пор  в  институте  обучалось  довольно  много  студентов.
Многие выдающиеся ученые проходили под его арками.
     - Пожалуйста, сеньор, - прервал я его, - мы пришли не просить  вас  о
принятии нас в институт. Все, что нам нужно, это  взглянуть  на  данные  о
Джулио Максони. Конечно, если ваш архив в таком состоянии, что  их  нельзя
отыскать, то вы так и скажите, и я использую этот  факт  в  своей  статье,
которую сейчас пишу.
     - Так сеньор - журналист? - заинтересовался он, поправляя  галстук  и
быстро что-то пряча в ящик стола. "Что-то" издало при этом легкий звон.
     Потом он быстро вышел и вскоре опять  появился  с  объемистым  томом,
похожим на регистрационную книгу муниципалитета. Он водрузил ее на стол  и
сказал:
     - Вы говорите, Максони? Какой год? Ага. 1872-й... Так  какой  Максони
вам нужен? Джулио Максони? Тот самый Джулио Максони?  -  он  подозрительно
посмотрел на нас.
     Я на всякий случай кивнул.
     - Так вам нужен Джулио Максони, выдающийся изобретатель? Изобретатель
телеграфного ключа, маслобойки и гальванического элемента?
     Я  улыбнулся,  как  ревизор,  которому  не  удалось  найти  ошибку  в
проверяемых отчетах.
     - Очень хорошо, - кивнул я. - Вижу, что у  вас  здесь,  в  институте,
порядок. Позвольте взглянуть.
     -   Вот,   пожалуйста.    Он    был    первоначально    зачислен    в
электромеханический колледж. Тогда он был простым писарем из бедной семьи.
Здесь он начинал.
     Я не слушал его болтовни, перелистывая записи.  Здесь  тоже  был  его
адрес на улице Карлотти. Здесь же было указано, что во время поступления в
институт ему было двадцать четыре года, сообщалось, что он был католиком и
холостяком. Да, я вынужден был признать, что этого очень мало.
     - Известно ли сеньору, где он жил, когда сделал свой гигантский вклад
в науку? - обратился я к служителю.
     - Как? Вы шутите, сеньор? Местонахождение Музея  известно,  по-моему,
даже туристам! - Архивариус как-то странно посмотрел на нас.
     - Музей? Какой музей?
     - Тот самый Музей, который находится  в  бывшем  доме  и  лаборатории
Джулио  Максони.  Там,  где  находятся  свидетельства  его   замечательной
карьеры!
     - А у вас случайно нет под рукой адреса этого Музея?
     Он улыбнулся нам с выражением превосходства:
     - Улица Алланцио, номер двадцать восемь. Любой  ребенок  покажет  вам
дорогу.
     Мы поблагодарили служителя и повернулись, чтобы уйти.
     - Кажется, нам повезло, - сказала Оливия.
     - А... Как называется газета, которую  вы  представляете,  сеньор?  -
клерк догонял нас. - Не мог бы синьор сказать это?
     Мы остановились, и служитель, запыхавшись,  подбежал  к  нам.  Оливия
хихикнула. Надо было быстро отвечать.
     -  Видите  ли,  приятель,  мы  представляем   лигу   умеренности,   -
симпровизировал я. - Вопрос о Максони был просто уловкой. На самом деле мы
пишем статью под названием "Распитие спиртных напитков на работе и во  что
это обходится налогоплательщику". Вам все понятно?
     Клерк обалдело кивнул головой.
     В дверях я оглянулся: он все еще стоял, хлопая глазами.
     Музей Максони был солидным зданием с латунной табличкой,  извещавшей,
что дом-музей-лаборатория изобретателя  Джулио  Максони  открыт  с  10  до
16.00, а по воскресеньям - с 13.00 и до 18.00.
     Я позвонил.
     Через несколько секунд дверь открылась, и оттуда выглянула  заспанная
женщина.
     - Вы что не видите? Закрыто! Сейчас же убирайтесь!
     Я успел вставить ногу в пространство между дверью и косяком.
     - Но на табличке написано... - начал я.
     - Мало ли что там может быть написано. Приходите завтра.
     Я  засмеялся  и   налег   плечом   на   дверь.   Женщина   попыталась
воспрепятствовать мне и уже было открыла  рот,  чтобы  сказать  что-нибудь
нелицеприятное.
     - О, не говорите этого! - остановил я ее. -  Графиня  не  привыкла  к
выразительности здешней речи.  Представьте  себе  женщину,  которая  очень
долго прожила на берегу озера Констанс.  -  При  этом  я  многозначительно
показал глазами на стоявшую за моей спиной Оливию.
     - Графиня? - выражение лица у женщины изменилось.  -  О,  если  бы  я
знала, что ее милость окажет нам честь своим посещением...
     - Вход, охраняемый драконом! - усмехнулась Оливия. - Но вот  является
добрый рыцарь, который уничтожает этого огромного дракона одним словом.
     - Я воспользовался маленькой ложью. Теперь  вы  -  графиня.  Смотрите
немного свысока и улыбайтесь.
     Мы прошли по коридору и вошли в зал с высокими  потолками  и  окнами,
застекленными матовыми стеклами. Вдоль стен тянулись  стеллажи,  гнувшиеся
под  тяжестью  огромного  количества  книг.  "Интересно,   где   находится
лаборатория?" - шепнул я Оливии.
     Она пожала плечами, и я продолжал свой обзор комнаты.
     Взглянув на корешки книг, я заметил одну с названием "Эксперименты  с
перемещением  токами  высокой  частоты".  Автор   Никколо   Тесла.   Очень
интересно! Я взял книгу в руки. Сплошная бредятина - одни,  вернее,  почти
одни, математические знаки.
     Я посмотрел остальные книги. Вряд ли здесь можно было найти  то,  что
нам нужно.
     "Дракон" вернулся, успев переодеться  и  нанести  слой  косметики  на
лицо. Она подобострастно посмотрела на Оливию, которая довольно холодно ей
улыбнулась. Я подмигнул своей спутнице и обратился к смотрительнице:
     - Ее милость хотела бы осмотреть лабораторию  великого  ученого.  Она
хотела бы видеть то место, где Максони совершал свои открытия.
     Служащая, стараясь держаться поближе к "графине", провела  нас  через
сад к дверям лаборатории.
     - Мастерские еще не полностью отреставрированы, -  предупредила  она,
открывая замок.
     Зажегся  свет,  и  мы  различили  какие-то  запыленные,  бесформенные
предметы, закрытые брезентом, немытые окна и пыль. Всюду пыль.
     - Он здесь работал?
     - Конечно, в те времена  лаборатория  была  не  так  захламлена.  Но,
видите ли, ваша милость, нам решительно не хватает средств и мы  не  можем
составить описание всех предметов, которые  были  у  него  в  лаборатории,
избавиться от хлама и восстановить лабораторию в прежнем виде.
     Почти не слушая  ее,  я  незаметно  осмотрелся.  Где-то  здесь  может
быть... что-то, что нам так нужно. Я не знал, что  я  ищу,  это  мог  быть
журнал наблюдений, рабочая модель или что-нибудь еще.
     Я приподнял край  брезента,  покрывавшего  стол  и  увидел  неуклюжие
тяжелые трансформаторы, примитивные электронные лампы, мотки проволоки.
     Массивный объект в центре стола привлек  мое  внимание.  Я  попытался
придвинуть его поближе.
     - Но, сеньор, я настаиваю, чтобы вы ничего не трогали,  -  обратилась
ко мне привратница. - Здесь все сохраняется в том виде,  в  каком  оставил
комнату профессор в тот фатальный последний день.
     - Извините, но для  меня  все  это  выглядит  просто  ненужной  кучей
железа, - безразлично произнес я.
     - Да, профессор Максони был  несколько  эксцентричным  человеком.  Он
хранил самые разные вещи, и всегда пытался приладить их друг  к  другу.  У
него была мечта, он часто говорил об этом моему покойному отцу...
     - Ваш отец работал с Максони?
     - А вы не знали? Да, он был его ассистентом в течение долгих лет.
     - А не оставил ли он дневников о совместной работе с профессором?
     - Нет, мой отец не был склонен к писанию. Но вот сам профессор  очень
тщательно вел дневник. После него  осталось  пять  объемистых  томов.  Это
просто трагедия, что у нас нет средств их опубликовать.
     - Средства могут появиться, мадам, - многозначительно произнес  я.  -
Графиня как раз очень интересуется изданием таких воспоминаний.
     - О, ваша милость, - простонала смотрительница.
     - Так  что  пока  принесите  эти  тома  сюда,  чтобы  графиня  смогла
взглянуть на них.
     - Они в сейфе, сеньор, но у меня есть ключ или был... еще  в  прошлом
году.
     - Найдите его, милейшая, - потребовал я. - Ее милость и  я  терпеливо
подождем здесь, в комнате, где великий Максони так плодотворно работал.
     - Но, может быть, лучше вернуться в зал? Ведь здесь так пыльно.
     - Нет, нет. Мы подождем вас здесь.
     Смотрительница кивнула головой и бросилась из лаборатории.
     Оливия вопросительно посмотрела на меня  в  ожидании  перевода  (ведь
итальянского языка она не понимала).
     - Я отправил ее за дневниками Максони, - произнес я.
     - Брайан, что это?
     Я подошел  к  столу  и  снял  брезент.  Тяжелое  устройство  занимало
центральное место среди других предметов.
     - Это, - сказал я, не скрывая триумфа, - та  самая  катушка,  которая
является сердцем привода МК. Имея ее и дневники старика, я  уж  постараюсь
построить шаттл.

                                    10

     Мастерская, которую я снял,  была  помещением  двадцать  на  двадцать
футов, которое в прошлом занимал какой-то механик. В углах все еще  лежали
ржавые детали парового двигателя, болты и  гайки,  металлическая  стружка.
Старик, сдавший мне это помещение, с ворчанием выгреб кое-что и  установил
обитый металлом стол. Это, плюс катушка генератора МК, которую я с помощью
довольно  немалой  суммы  сумел  одолжить  у  мадам-смотрительницы,   плюс
дневники - это все и составляло мое лабораторное оборудование. Не  так  уж
много, но кое-что для начала.
     Оливия сняла для нас комнаты неподалеку, более дешевые и удобные, чем
в гостинице. В ее комнате  была  маленькая  плита,  топившаяся  углем:  мы
решили в целях экономии питаться дома.
     Я  начал  свою  программу  исследований,  прочитав  все  пять   томов
дневников профессора, большая часть  которых  была  посвящена  критическим
замечаниям по поводу тогдашней  политической  ситуации  -  столица  Италии
переместилась из Флоренции в Рим и из-за этого мгновенно подскочили  цены.
Здесь  было  также  множество   заметок   о   магнетизме,   электричестве,
математических расчетов.  Почти  весь  второй  том  был  занят  бюджетными
расчетами, вызвавшими у меня горячее сочувствие.
     Только в последнем томе я начал находить интересные  места  -  первые
намеки  на  "большой  секрет".  Максони  экспериментировал  с   обмотками,
пропуская   сквозь   них   токи   различной   частоты   и   силы,   силясь
систематизировать и понять результаты. Если бы он лучше  знал  современную
физику, он бы не стал этого делать, но неведение делало  его  настойчивым.
Он не знал, что ищет - и когда это обнаружил,  то  не  знал,  что  же  это
такое. И, кроме того, в этом мире не было Копини. Я не  знал,  какой  была
его роль там, в мире 0-0.  Было  бы  интересно  почитать  об  этом,  когда
вернусь - если, конечно, вернусь и если будет куда возвращаться...
     Я старался не думать об этом. Это ни  к  чему  хорошему  привести  не
могло.  Последний  из  журналов  раскрывал  свои   тайны   -   скудные   и
фрагментарные сведения о намотке  катушек  и  редкие  строчки  о  странных
явлениях, полученных с помощью электротока  при  использовании  некоторых,
определенным образом намотанных, катушек.
     Прошла неделя. Я был готов приступить к экспериментам. В городе  было
несколько источников электричества, но оно было еще  малодоступно  в  этом
мире.  Я  запасся  разнообразными  батареями,  осциллографами,  катушками,
конденсаторами, электронными лампами, - большими  и  неуклюжими,  похожими
размерами и формой на молочные  бутылки  моего  родного  мира.  Затем,  по
предложению Оливии, нами были сделаны под гипнозом записи всех моих знаний
в области технологии производства шаттлов Сети, которые сохранились в моем
подсознании - и это, как впоследствии оказалось, было  вдвое  ценнее,  чем
все записи Максони.
     Это  были  приятные  дни.  Мы  рано  вставали,  завтракали,  затем  я
отправлялся  в  мастерскую,  где  работал  до  обеда,  занося   результаты
наблюдений в рабочий журнал, подобно Максони.
     К обеду приходила Оливия, похорошевшая и посвежевшая  на  итальянском
солнце. Она приносила корзинку с едой, и мы ели, расположившись за рабочим
столом.
     Затем - снова работа,  прерываемая  лишь  приветствиями  и  вежливыми
расспросами  случайных  прохожих,  заглядывавших  в  открытую  дверь  моей
мастерской.
     К концу месяца  все  вокруг  считали  меня  сумасшедшим  иностранцем,
которому помогает колдунья. Но  отношение  к  нам  по-прежнему  оставалось
дружелюбным.
     Под вечер я, заперев мастерскую, возвращался домой, принимал ванну, и
мы с Оливией отправлялись  куда-нибудь  поужинать.  Вернувшись  домой,  мы
расходились каждый в свою комнату. Это были любопытные отношения,  хотя  в
то  время  они  казались  нам  естественными.   Мы   были   заговорщиками,
отделенными от окружающей среды таинственностью нашего предприятия. Она  -
по причинам романтического характера, я - из  желания  вырваться  из  этой
тюрьмы.
     Мои представления о  возрасте  Оливии  постоянно  менялись.  Сначала,
когда я увидел ее без маски матушки Гудвил, я давал ей лет сорок. Потом, в
маскараде разбитной девицы ей можно было бы дать тридцать пять. Теперь же,
рассмотрев ее без грима,  в  простой,  аккуратной  одежде,  подчеркивающей
стройную фигуру, я вдруг понял, что ей от силы двадцать  пять  -  двадцать
семь лет.
     Оливия, взглянув на меня, заметила, что я ее разглядываю.
     - Вы красивая девушка, - сказал я, посмеиваясь над  ее  смущением.  -
Что заставило вас затеять этот маскарад со старухой-колдуньей?
     - Но я ведь вам уже говорила. У меня была такая работа. Кто  стал  бы
обращаться ко мне, если бы у меня на лице не было морщин?
     - Это все ясно, но почему вы не вышли замуж?  -  начал  было  я,  но,
взглянув ей в лицо, вовремя остановился. - Ну, хорошо, хорошо, это не  мое
дело. Я не хотел вас обидеть, Оливия, вы сами знаете, - замялся я, и  наша
прогулка закончилась в не слишком дружелюбном молчании.
     Еще через три недели я накопил значительный объем данных, позволяющих
мне начать конструирование той части механизма шаттла, с которой  я  лучше
всего был знаком.
     Самое главное, думал я,  осуществить  калибровку  катушки,  выяснить,
какая мощность требуется и какая сила тока при этом создается.  Когда  это
будет сделано, останется только собрать усилитель и аппарат фокусировки.
     - Когда вы говорите об этом, Брайан, - заметила  Оливия,  -  кажется,
что это очень просто.
     - Это далеко непросто и небезопасно, - усмехнулся я. - Таким  образом
я уговариваю себя взяться за дело. А сделать то, что я задумал, все равно,
что уравновесить чашку с кофе на струе фонтана, причем у  меня  сейчас  не
одна, а около десятка таких чашек. И если я запущу  эту  штуку  на  полную
мощность, не имея возможности как следует ею управлять... - тут  я  развел
руками.
     - Что же тогда?
     - Тогда я устрою непредсказуемый  и,  боюсь,  необратимый  катаклизм,
может быть, страшный взрыв. Или же произойдет гигантская утечка энергии из
нашей планеты. Представьте себе  Ниагарский  водопад.  Утечка  может  быть
примерно такая же, которая может лишить энергии наш мир и превратить его в
ледяную пустыню.
     - Хватит! Я все поняла, Брайан. Вы играете с огнем!
     - Не беспокойтесь, я не включу эту штуку до тех  пор,  пока  не  буду
уверен в том, что умею с ней обращаться.  Катастрофа,  которая  привела  к
возникновению Зоны Опустошения, произошла только  потому,  что  Максони  и
Копини тех, других мировых  линий,  не  были  достаточно  осторожны  и  не
представляли себе масштабов возможной трагедии.
     - Сколько еще времени нужно вам, чтобы закончить эксперименты?
     - Сколько? Думаю, что еще несколько дней, и можно будет попытаться.
     - А если ксонджилианцы были правы? И мир, который вы ищите, находится
не там, что тогда?
     - Тогда я окончу свою жизнь в Зоне, и вам  придется  молиться,  чтобы
моя смерть была, по  возможности,  молниеносной  -  вот  и  все,  -  резко
закончил я разговор.
     Прошло еще три дня, и вот однажды вечером мы сидели в одном из кафе и
неспешно вели ничего не значащий разговор.
     -  Теперь  уже  скоро,  -  заметил  я,  не  выдержав  мучающей   меня
неопределенности, постепенно возникнувшей между  нами.  -  Вы  уже  видели
корпус. Завтра я намерен сделать проводку пульта управления.
     - Смотрите, Брайан, - перебила меня Оливия, схватив за  руку,  -  это
он.
     Я увидел промелькнувшую в толпе пешеходов  высокую  фигуру  человека,
одетого во все черное.
     - Вы уверены, что это он?
     - Абсолютно. То же лицо, борода. Надо уходить, и побыстрее!
     После недолгого спора я убедил Оливию, что единственный наш шанс -  в
завершении работы над шаттлом.
     Мы добрались до мастерской, незаметно проскользнули  внутрь,  и  я  с
помощью Оливии начал работу. Каждые полчаса-час она выходила на разведку -
убедиться, что наш шпион еще не появился поблизости.
     Было уже за полночь, когда нам с грехом пополам удалось все наладить.
Сооружение   выглядело   хрупким   и   ненадежным.   Оливия,   разглядывая
псевдошаттл, попыталась было  меня  отговорить  от  опасной  затеи.  Звала
остаться вместе с ней в этом мире,  но  скоро  поняла,  что  ее  слова  не
доходят до меня, что это все пустые хлопоты: я от своего  не  отступлю,  и
это буквально на глазах состарило ее.
     Тут за дверью раздались шаги и, едва  я  успел  выключить  свет,  как
дверь распахнулась и в дверном проеме  показалась  высокая  фигура  нашего
преследователя, который хриплым  ксонджилианским  голосом  окликнул  меня:
"Брайан!"
     В темноте я нащупал на столе тяжелый металлический прут, подкрался  к
нему сбоку и ударил по голове.
     Он упал.
     Оливия бросилась ко мне и схватила за руку.
     - О, боже! Вы ведь убили человека, Брайан, - воскликнула она.
     - Перестаньте, - резко оборвал я ее. - Вы ведь знаете, что  на  карту
поставлена моя жизнь! Вы что же, хотели, чтобы я покинул  вас  по  милости
этих вот, - и пренебрежительно махнул в сторону лежащего на полу человека.
- Раз так, живите своей жизнью  и  забудьте  меня!  -  я  чувствовал,  что
поступаю, как последняя свинья. - Постарайтесь забыть меня!
     - О, Брайан! Позвольте мне следовать за вами.
     - Но вы ведь понимаете, что это невозможно!  Это  слишком  опасно,  и
потом... вы вдвое уменьшаете мои  шансы  добраться  до  линии  0-0,  будет
повышенный расход  энергии,  воздуха.  Разве  вам  это  не  понятно?  -  Я
незаметно опустил свой бумажник в карман ее плаща, зажег свет  и  легонько
оттолкнул ее от себя.
     - Мне пора, дорогая, - я направился к шаттлу.
     Услышав за спиной сдавленные рыдания женщины, с которой я  так  много
пережил, я поспешно повернул выключатель запуска шаттла.
     - Уходите, Оливия. Отправляйтесь как можно дальше отсюда. Ну, хотя бы
в Луизиану, и начните все сначала. Простите меня, если можете. Не  думайте
обо мне плохо. Поверьте, иначе нельзя было. Прощайте!
     Передо мной  замерцали  экраны.  Приборы  показали,  что  момент  для
перемещения настал. Я взялся за рычаг управления и нажал на него.

                                    11

     Перемещение в неумело сконструированном шаттле  принесло  мне  немало
неприятных часов: это и  отсутствие  какой-либо  карты  (если  не  считать
неясных  воспоминаний  о  фотодиаграмме,  показанной   мне   на   судилище
ксонджилианцами), и постоянное искрение проводов, которое чуть не  привело
к пожару в кабине. Это и отсутствие  точности  в  показаниях  приборов,  и
опасность задохнуться, так как воздух скоро должен был  стать  непригодным
для дыхания, и многое, многое другое.
     В результате этих мытарств,  через  сорок  минут  трудного  полета  я
оказался в совершенно незнакомой мне части Зоны  Поражения  и  понял,  что
окончательно заблудился. В порыве  отчаяния,  охватившего  меня,  я  остро
ощутил утрату Оливии и той жизни, которую я мог бы  прожить,  оставшись  с
ней. Ну что ж, мужчина должен, просто  обязан,  делать  то,  что  от  него
требуется. Я считал, что у меня нет права выбора.
     Уже час мой шаттл двигался  вслепую.  Кабина  постепенно  наполнялась
дымом. Становилось все  труднее  дышать,  с  приборами,  в  этом  не  было
никакого сомнения, уже невозможно было работать. Я улегся на пол,  пытаясь
хоть так уловить чистый воздух. Меня  мучил  кашель,  голова  гудела,  как
изношенный трансформатор. Затуманенным взором я уже  еле  различал  быстро
меняющуюся панораму Зоны.
     И тут мне вдруг показалось, что на фоне серо-черных оттенков  пустыни
мелькнул проблеск зелени.  И  через  мгновение  я  понял,  что  зрение  не
обмануло меня. Я увидел первые признаки растительности, их становилось все
больше. Да это же настоящие джунгли!
     Вероятно, беспорядочно перемещаясь, шаттл вновь оказался на краю Зоны
Поражения...
     Собрав последние силы, задыхаясь от кашля, я  силился  дотянуться  до
рычага управления. У меня был только один выход:  посадить  шаттл  в  этом
совершенно незнакомом мне мире и попробовать еще раз. В  противном  случае
меня ожидала неминуемая смерть от удушья.
     Когда в сумерках я пришел в себя, то  увидел,  что  лежу  в  лесу  на
поляне, а останки шаттла, застрявшие в ветвях большого дерева, дымятся.
     Надеясь спасти основную обмотку, я попытался было потушить пожар,  но
все мои попытки окончились ничем. Вскоре огонь охватил ближайшие  деревья.
К счастью, начавшийся дождь потушил пожар. Я принялся разгребать  золу,  с
горечью рассматривая почерневшие куски обгоревшего металла.
     Наступила ночь и, найдя  укрытие  в  ветвях  раскидистого  дерева,  я
погрузился в беспокойный сон.
     Утром я заново осмотрел то, что  осталось  от  шаттла,  и  это  убило
последнюю надежду на возвращение домой.
     Следующие несколько дней и ночей я провел, как  современный  человек,
внезапно  оказавшийся  в  каменном  веке   со   всеми   его   заботами   и
непреодолимыми трудностями, в отчаянных поисках чего-либо  пригодного  для
изготовления примитивного оружия и инструментов, в попытках  добыть  огонь
для костра и пищу для утоления голода.
     Первую ночь я почти не спал, поэтому следующие полдня я  истратил  на
плетение гамака. Благо, длинных и прочных лиан тут было предостаточно.
     И вот, на второй день моего пребывания в этом мире, закинув за  спину
свою веревочную постель, я двинулся в путь. Оставаться на месте  и  клясть
свою  несчастную  судьбу  не  было  смысла.  Впереди   лежала   совершенно
незнакомая страна, в которой мне предстояло прожить всю оставшуюся жизнь.
     Продираясь сквозь заросли лиан и низкорослого кустарника, питаясь,  в
основном, незнакомыми ягодами и плодами, каждый раз рискуя отравиться,  на
третий день я вышел к реке, за которой расстилалась равнина  с  несметными
стадами животных, похожих на наших земных антилоп, но значительно  меньших
размеров.
     Переплыв  на  другой  берег,  я  попытался  было  убить  какое-нибудь
небольшое животное, но все мои усилия были напрасны. При моем  приближении
стада моментально снимались с места, и я, обессилив, уселся на траву. Я  с
ужасом думал, что  моя  жизнь  так  и  закончится  в  одиночестве,  но,  к
сожалению, произойдет это еще не скоро.
     Перебрав в уме все возможные варианты, я решил вернуться  к  обломкам
шаттла, лелея слабую надежду, что, может быть, как-то удастся использовать
металлические детали аппарата - хотя бы для изготовления наконечников  для
копий.
     Велико же было мое удивление и страх, когда, подобно Робинзону Крузо,
я обнаружил неподалеку от места своей  посадки  следы,  очень  похожие  на
человеческие, только поменьше. Недолго думая, я решил напасть первым.  Для
этого я вырыл яму, забросал ее ветвями и затаился в зарослях.
     Я был уверен, что существо непременно вернется сюда, потому  что  оно
шло по моим следам.
     После долгого ожидания, я услышал треск веток под чьими-то ногами.
     Когда же, услышав вопль попавшего в ловушку существа, я  с  копьем  в
руке подбежал к яме, то  не  поверил  своим  глазам.  Внизу  барахтался  и
страшно ругался... Дзок!
     - Послушай, наконец, Байард! Ну и задал же ты мне работенку бегать за
тобой! - морщась от боли воскликнул полевой агент.

                                    12

     Дзок  угостил  меня   напитком,   напоминавшим   кофе,   и   принялся
рассказывать о  том,  что  случилось  после  памятного  заседания  Совета.
Обрадовавшись, что меня оставили в живых,  Дзок  сумел  попасть  в  группу
ученых, отправляющихся в ту же временную линию, в  которую  сослали  меня.
Как сейчас выяснилось, "шпион", которого заметила Оливия, был никто  иной,
как Дзок, вынужденный  соблюдать  конспирацию,  чтобы  не  привлечь  своей
странной внешностью внимание жителей деревни.  Наш  неожиданный  отъезд  в
неизвестном направлении сбил Дзока со следа. Из-за  этого  пришлось  снова
возвращаться  в  Ксонджил,   выяснять   наше   новое   местонахождение   и
перемещаться в Рим. Теперь-то мне стало ясно,  что  человек,  проникший  в
мастерскую перед самым моим  стартом,  тоже  был  Дзок,  но  он  не  успел
назваться и получил еще один удар  по  голове,  надолго  выведший  его  из
строя.
     Обнаружить меня в этом районе Сети  Дзоку  помогла  "колея",  которую
пропахал во временной канве Сети мой шаттл.
     После того как Дзок рассказал мне о  злоключениях,  выпавших  на  его
долю с начала поисков, я иронично поинтересовался:
     - Мы прибыли сюда, чтобы  возместить  мне  моральный  и  материальный
ущерб, так Дзок?
     Агент оскалил зубы,  что  означало  у  его  расы  улыбку,  и  покачал
головой:
     - Я прибыл сюда, старина, чтобы помочь тебе. Мне удалось найти способ
вернуть тебя.
     - Но почему "вернуть"? - поинтересовался я.
     - Понимаешь ли, Байард, - заметил Дзок, - дело в том,  что  повторная
фотодиаграмма убедительно доказала, что линии вашего мира не существует  в
природе, хотя удалось также установить, что еще несколько дней  назад  она
действительно существовала.
     Я изумленно уставился на агента, не понимая, что к чему.
     Наконец я выдавил из себя:
     - Что значит существовала несколько дней назад?  Куда  же  делся  мой
мир?
     - Это означает, старина, что твой мир  0-0  около  месяца  назад  был
уничтожен хегрунами. Теперь всем понятно, что они делали в  вашем  нелепом
времени! Наше предположение о диверсии со стороны этих негодяев  оказалось
верным.
     - Но как они могли осуществить уничтожение целого мира? -  едва  смог
вымолвить я.
     -  Для  этой  цели  можно   воспользоваться   специальным   прибором,
называемым прерывателем. Этот прибор, возможно, был  украден  у  нас,  ибо
весьма сомнительно, чтобы хегруны смогли сами додуматься до принципов  его
действия. Этот прерыватель может...
     - Постой-ка, Дзок, - прервал я агента. Мой мозг лихорадочно  работал.
- Но ведь если бы все было для меня потеряно, ты вряд ли бы рисковал собой
и тратил усилия на какого-то безволосого сапиенса.
     Дзок ухмыльнулся:
     - Все правильно, старина. У тебя есть одна  возможность,  один  шанс.
Дело  в  том,  что  у  нас  изобретено  устройство,  позволяющее   кое-что
предпринять для твоего спасения. Оказывается, по Сети  можно  перемещаться
не только в тех направлениях,  которые  раньше  считали  единственными.  С
помощью изобретенного моим другом прибора можно путешествовать по Сети как
бы во времени. То есть ты, Байард,  при  наличии  нашего  аппарата  можешь
попасть в свой мир еще до того, как тот был уничтожен хегрунами.
     - Но этот аппарат? Как его достать?
     - Вот для этого, старина, я и прибыл сюда, -  с  этими  словами  Дзок
направился в грузовой отсек своего шаттла и  вынес  оттуда  комбинезон  из
почти невесомой черной ткани.
     - Сюда, - Дзок указал на спинку комбинезона, - встроен генератор волн
новой  конструкции,  весящий  всего  несколько  унций.   Благодаря   этому
обладатель сего костюма-скафандра может перемещаться по Сети  без  всякого
шаттла.
     После некоторых усилий костюм был  натянут  на  меня,  и  Дзок  начал
инструктаж. Он объяснил мне,  что  максимальное  перемещение,  на  которое
можно рассчитывать, укладывается в двадцать три дня. А так как  линия  0-0
была уничтожена хегрунами двадцать один день назад, то у  меня  оставалось
еще два  дня  на  то,  чтобы  предупредить  о  грозящей  опасности  власти
Империума и предпринять активные  меры  против  подготовленного  хегрунами
нападения.
     У меня были сомнения относительно того, как  воспримут  мои  слова  о
грозящем вторжении человеко-обезьян власти  Империума,  особенно  в  свете
моих последних  разговоров  и  встреч  с  руководством,  включая  и  моего
ближайшего друга.  Не  было  никакой  уверенности,  что  меня  внимательно
выслушают, а еще, что за этим последуют быстрые действия, направленные  на
предотвращение нападения. Но сейчас надо было думать  не  об  этом,  а  об
успешном возвращении домой. Там уж посмотрим,  главное  сейчас  -  попасть
домой!
     Дзок объяснил мне, как пользоваться кнопками костюма, и предупредил о
тех  ощущениях,  которые  будут   сопутствовать   перемещению   по   Сети.
Воздействие силы  тяжести  ощущаться  не  будет,  но  инерция  сохранится,
поэтому необходимо избегать различных столкновений.
     - Ну вот и все, - в конце концов сказал он. -  Желаю  тебе  всяческих
успехов, старина. Поверь, мне очень жаль, что наш  Совет  так  обошелся  с
тобой. Будем же надеяться, что лучшие  дни  взаимоотношений  между  нашими
расами еще впереди. Счастливо!
     Я со слезами на глазах обнял этого милого парня,  пожал  ему  руку  и
отправился в далекий, неизвестный путь.

                                    13

     Это  было  долгое  и  утомительное  путешествие.  Путешествие   через
вероятностные  миры,  во  время  которого  моему  взору   открывались   то
бесплодные пустыни Зоны, то джунгли менее  пострадавших  районов.  Однажды
передо мной появилось нечто,  в  корне  отличное  от  этого  однообразного
ландшафта. Передо мной  промелькнул  какой-то  город  с  низкими  длинными
зданиями, походящими скорее на сараи, чем на жилые помещения, сложенные из
черного камня под низким  серым  небом,  покрытым  грозовыми  тучами.  Это
видение  продолжалось  всего  несколько  секунд,  а  потом   опять   пошла
однообразная картинка выжженной пустыни. Что это было?  По  крайней  мере,
архитектура этих сооружений  не  соответствовала  культуре  ни  одной,  из
известных картографам Империума, разумных рас.
     Следуя курсу, установленному Дзоком на  автопилоте,  я  через  четыре
часа оказался у цели - в районе  Стокгольма.  Но  приземляться  на  людных
улицах столицы было бы в высшей степени неразумно, я выбрал место  посадки
в нескольких километрах от города. После  того,  как  вызванные  внезапной
резкой посадкой темные круги  перед  глазами  исчезли,  я  обнаружил,  что
нахожусь на заросшей травой равнине, залитой  солнцем,  и  вдохнул  свежий
воздух родины - я вернулся на двадцать два дня назад.
     Невдалеке виднелась дорога, и я направился к ней. По  моим  подсчетам
до Стокгольма было от силы десяток километров. Я  решил  пройтись  пешком,
наслаждаясь тем, что я живой и снова дома. Надо было, конечно, спешить, но
пара часов ничего не решала.
     Минут через сорок меня нагнала  повозка,  запряженная  лошадью,  и  я
попросился подвезти меня. Я представился начинающим парашютистом, которого
отнесло ветром далеко в  сторону  от  заданного  приземления.  Всю  дорогу
возница распространялся о том, насколько это пустое и  опасное  занятие  -
прыгать с парашютом, и что никогда бы, даже в  случае  крайней  нужды,  не
стал  бы  заниматься  этим  сумасшедшим  делом.  Я   молчал,   по-прежнему
наслаждаясь тем, что снова дома.
     Вскоре показалась деревушка  Инельсон,  и  когда  мы  проезжали  мимо
почты, я соскочил с повозки,  попрощался  с  возницей  и,  толкнув  дверь,
оказался в полутемном помещении Государственной Почтовой Службы Империума.
Через мгновение я уже различал фигуру человека,  сидящего  за  столиком  с
телефоном. Человек выжидающе уставился на меня.
     -  Извините,  пожалуйста,  сэр,  но  мне  крайне  необходимо   срочно
связаться со службой Безопасности Империума, вот по этому телефону. - И я,
четко разделяя цифры, продиктовал: - 124-72-ЦБ.
     Человек кивнул, протянул руку к телефону, но вдруг передумал:
     - А кто вы такой, сэр?
     - Вы  разговариваете  с  полковником  Байардом,  милейший,  -  строго
отчеканил я.
     - Сейчас, сейчас, - засуетился почтовый служащий и принялся  нажимать
кнопки телефона, набирая нужный мне номер.
     Связи не было.
     Ожидая разговора  с  бароном  Рихтгофеном,  я  случайно  взглянул  на
календарь, висевший на стене, и холодный пот выступил у меня на лбу.
     В своих расчетах Дзок ошибся, ошибся  всего  на  один  день  -  таким
образом, до катастрофы, нависшей над Империумом, осталось всего  несколько
часов.
     Я вскочил со своего места и бросился к чиновнику, все еще пытавшемуся
связаться с моим начальником. Схватив трубку,  я  стал  ее  вырывать,  как
сумасшедший, будто это могло помочь наладить связь.
     Внезапно входная дверь с шумом распахнулась, и в  помещение  медленно
прошествовал невысокого роста полный мужчина с печатью значимости на лице.
Он был облачен в мундир  почтового  ведомства  Империума,  на  его  рукаве
блестели лейтенантские шевроны.
     Он внимательно смотрел на нашу застывшую скульптурную группу.  В  его
глазах вспыхнул интерес, когда он разглядел мой комбинезон.
     Но обратился он к служащему:
     - Кто этот человек? - спросил он, указывая на меня. - Что ему нужно?
     Не дав служащему вымолвить ни слова, я сказал:
     - Я полковник разведслужбы Байард, лейтенант. Я имею важное сообщение
для барона фон Рихтгофена. Речь идет о жизни и смерти государства.
     - Ваши документы, полковник, - потребовал лейтенант и протянул руку.
     - Видите ли, -  начал  я,  -  дело  в  том,  что  я  выполнял  важное
государственное  задание,  и  поэтому  у  меня  нет  никаких   документов,
удостоверяющих личность. Но чтобы окончательно развеять все ваши сомнения,
я дам вам номер моего домашнего телефона, запишите: 127-17-ЩО.  Вы  можете
туда позвонить, и вам скажут, кто я такой, и что я на самом деле  выполняю
важное задание. И, кроме того, лейтенант, разве в ваши обязанности  входит
проверять документы у всех посетителей почты?
     Начальник побагровел, выпучив на меня глаза. Он несколько раз  открыл
и закрыл рот, словно рыба, вытащенная из воды, но, как и рыба,  ничего  не
сказал.
     Я стоял и спокойно наблюдал за ним.
     Наконец лейтенант справился с собой и хриплым голосом произнес:
     - Хорошо. Давайте позвоним вам домой, полковник.
     Он повернулся и прошествовал к  двери,  на  которой  висела  табличка
"Начальник почты".
     Прошло несколько минут.
     Внезапно за моей спиной распахнулась входная дверь. Я оглянулся  и  с
удивлением увидел на пороге двух полицейских  со  странным  выражением  на
лицах.
     Сейчас же за моей спиной распахнулась и дверь начальника  почты.  Он,
стоя на пороге, указывал на меня и кричал:
     - Арестуйте этого человека! Он шпион!
     Один полицейский подскочил ко мне, потребовал поднять руки и  обыскал
меня, другой, держа в руке пистолет, не спускал с меня глаз.
     - В чем дело, господа?  -  изумился  я,  повернув  голову  в  сторону
начальника почты. - Это какое-то недоразумение?
     - Что? Недоразумение? - толстяк визгливо рассмеялся. - Вот это да! Ну
и шутник попался!
     Я недоуменно уставился на него.
     - Что вас так рассмешило,  лейтенант?  Объясните  мне,  наконец,  что
означает весь этот цирк? Вы что, не звонили мне домой?
     - Ха-ха! В том то и дело, что звонил!  Я  позвонил  домой  полковнику
Байарду, - торжественно сказал начальник почты. - И мне там  сказали,  что
господин полковник находится дома и сейчас как раз изволит обедать.

                                    14

     Камера, в которую меня  поместили,  по  понятиям  хегрунов  наверняка
считалась бы "люксом", но я тем не менее безостановочно стучал по тяжелой,
обитой железом двери, и  кричал,  чтобы  меня  немедленно  препроводили  к
начальнику полиции.
     У меня был с собой пружинный пистолет (Дзок,  когда  отыскал  меня  в
мире джунглей, вернул его  мне).  Я  мог  пустить  его  в  ход,  но  такая
крайность еще не наступила. У меня было в запасе несколько часов.
     Мою просьбу  все  же  удовлетворили,  и  начальник  полиции,  вежливо
выслушав меня, пообещал тут же созвониться со штабом  ближайшей  войсковой
части.
     Уже стемнело, когда я услыхал  шум  открывающейся  двери.  На  пороге
стоял агент, с которым несколько раз мне пришлось встречаться  на  службе.
Увидев меня, он пораженно остановился.
     Внимательно рассмотрев меня, он сел на скамью и  выжидающе  посмотрел
мне в глаза.
     Я попытался напомнить ему, что мы знакомы,  хотя,  честно  признался,
что фамилии его не помню.
     Офицер  кивнул  головой  и,   повернувшись   к   полицейским   чинам,
столпившимся у двери, произнес:
     - Действительно, этот человек  очень  похож  на  полковника  Байарда.
Однако я могу поклясться, что настоящий полковник находится у себя дома. И
поэтому нет никакого смысла тревожить из-за этого  самозванца  начальство.
Хотя...
     Офицер еще раз внимательно посмотрел на меня:
     - Если вас не затруднит, полковник, - он подчеркнул это  слово,  -  я
хотел бы услышать от вас историю, которую вы собираетесь рассказать барону
Рихтгофену.
     Мне уже нечего было терять и поэтому, попросив  разрешения  сесть,  я
начал рассказывать свою историю, страстно надеясь, что  на  этот  раз  мне
действительно поверят.
     Но этого не случилось.
     Офицер внимательно выслушал меня.
     Когда я закончил, он встал, кивнул мне в повернулся, чтобы уйти.
     Я не мог поверить, что этот человек сейчас уйдет, не попытавшись даже
проверить услышанное.
     Поэтому я схватил его за руку и закричал:
     - Неужели вы не верите мне? Что же может тогда убедить  вас?  Неужели
вот  этот  костюм  не  может  заставить  вас  начать   хоть   какое-нибудь
расследование?
     Офицер остановился, повернулся и, вероятно, только теперь внимательно
разглядел мой комбинезон.
     - Давайте его сюда, приятель. Это то, что нам нужно. Если вы говорите
правду, не знаю, как мы из всего этого выкарабкаемся.
     Дверь за ним закрылась. Я еще с полчаса нервно ходил из угла в  угол,
изнывая от неопределенности.
     Наконец дверь камеры открылась, и  я  увидел  маленького  человека  в
очках с толстыми стеклами. Он назвался профессором  Рингвистом  и  сообщил
мне, что внимательно ознакомился с конструкцией моего костюма-саркофага, и
хотя находит его довольно занимательным,  все  же  его  проводки  и  схемы
абсолютно бессмысленны с научной  точки  зрения.  Я  попытался  втолковать
этому  профессору,  что  его  выводы  неверны  -  ведь  костюм  действует.
Механизмы  и  приборы  комбинезона  неразрывно  связаны  с  семантическими
особенностями организма и поэтому в чужих руках они абсолютно инертны.
     Мою очередную тираду прервал вопль  сирены.  За  дверью,  в  коридоре
раздались топот шагов, команды, возбужденные  голоса.  Через  мгновение  в
проеме  двери  появился  знакомый   уже   мне   офицер   в   сопровождении
полицейского.
     - А ну, приятель, выкладывай все начистоту! - закричал  он,  наставив
на меня пистолет. - По законам военного времени я могу расстрелять тебя на
месте.
     - Какого, черт возьми, военного времени?! - в свою  очередь  закричал
я, предчувствуя самое плохое.
     - Стокгольм только что атакован неизвестным противником,  применившим
газовую атаку.
     Приближается полночь. Офицер, назвавшийся капитаном  Бурманом,  запер
дверь моей камеры, приказав никому не приближаться к ней.  А  мне  сказал,
что я могу сколько угодно кричать, все равно никто ко мне не придет.
     Вскоре он снова появился передо мной в сопровождении двух  человек  в
штатском.
     - Повторите все свои  рассказы  сначала,  приятель,  -  приказал  мне
Бурман и, обращаясь к неизвестным, добавил - Послушайте  его  внимательно,
господа. Это довольно интересно.
     Они уселись на скамью, а я остался стоять  перед  ними.  Времени  для
размышления уже не оставалось.  Тот  неизвестный  противник,  напавший  на
столицу Империума, был, очевидно, не кто иной, как хегруны.
     Я вытащил свой пистолет, направил его на сидящих и приказал:
     - Очень сожалею, господа, что должен прибегнуть к  силе,  однако  мне
надо срочно связаться со Стокгольмом. Дело  не  терпит  отлагательств.  Вы
видите в моей руке оружие и, если внимательно к  нему  присмотритесь,  то,
конечно, узнаете в нем пистолет  того  образца,  который  выдается  только
некоторым  высшим  офицерам  надзора   Сети!   Вдумайтесь   хорошенько   в
происходящее, господа! Разве я прошу так много? Дайте мне связь со штабом,
и все!
     Даже увидев в  моих  руках  оружие,  они  не  изменили  бесстрастного
выражения лиц.
     Бурман спокойно произнес:
     - Перестаньте валять дурака, приятель. Если вас попросили  рассказать
свою историю, то рассказывайте. А если вы  начнете  стрелять,  то  неужели
думаете, что вам удастся выбраться отсюда живым? Кроме всего прочего, хочу
вам сказать, что мы все же пытались связаться с  бароном  Рихтгофеном,  но
наши усилия не увенчались успехом. Связи нет, а посыльный до сих  пор  еще
не вернулся. - Некоторое время помолчав, он продолжил: - В настоящее время
Стокгольм захвачен неприятелем. Пришельцы в скафандрах предприняли газовую
атаку и легко захватили столицу...
     Я в ужасе спросил:
     - А что случилось с населением?
     Бурман печально посмотрел мне в глаза и пожал плечами.
     - Как вы думаете, что случается с населением во время газовой  атаки?
Насколько можно судить по данным разведки,  все  мертвы.  Императора,  его
семьи, правительства у нас больше нет.
     В это время в коридоре  снова  раздался  шум,  грохот,  топот  ног  и
выстрелы. Потом раздался чей-то крик: "Обезьяны!"
     Я направил свой пистолет  на  дверь,  уже  начавшую  прогибаться  под
чьими-то ударами, намереваясь выстрелить, как только  на  пороге  появится
первый хегрун.
     Дверь вывалилась, и в проеме показалась фигура, одетая во все белое.
     Я остолбенел, а потом с радостным воплем бросился вперед. Передо мной
стоял, радостно скаля зубы, Дзок!
     Дзок,  который  прибыл  сюда,  чтобы  помочь  мне!   И   эта   помощь
действительно была сейчас мне необходима.
     Я вкратце обрисовал ему сложившуюся ситуацию. Агент сокрушенно  качал
головой, но я не принимал этого на свой счет. Наконец я закончил  говорить
и стал слушать Дзока.
     Как оказалось, он был с одной щекотливой миссией  в  одной  из  линий
вероятности.  По  возвращении  домой,  в  столицу  Администрации,   он   с
удивлением обнаружил, что хегруны предприняли удачную попытку захвата  его
мира. Ни о каком существовании какого-либо органа  власти  ксонджилианцев,
способной организовать отпор, не могло быть и  речи  -  планета  полностью
находилась в руках захватчиков.  Дзоку  и  его  отряду  пришлось  с  боями
отступать, и он решил отправиться вслед за мной, в надежде получить помощь
у властей Империума.
     Обнаружив, что здесь ему тоже бессильны помочь, он  было  совсем  пал
духом, но я решительно переубедил его. Я предложил  ему  помочь  нам,  ибо
только у него оставался шанс на успех.
     После десятиминутной беседы мы вместе с Дзоком, капитаном Бурманом  и
двумя   штатскими,   которые,   кстати,   оказались    высокопоставленными
учеными-физиками разработали план действий. Это был не самый лучший  план,
но все же гораздо лучше, чем ничего. Согласно  ему  я  должен  был  снова,
надев шаттл-костюм, пробравшись  в  город,  перенестись  в  то  любопытное
временное состояние, которое  ксонджилианцы  поэтично  называли  "обратной
стороной времени".

                                    15

     И вот я снова оказался на улицах Стокгольма, где все окружено странно
светящимся ореолом. Я снова был в безлюдном городе, который впервые увидел
после той необъяснимой встречи со светящимся человеком  в  подвале  Службы
Безопасности Империума.
     Но тогда, если мне не  изменяет  память,  часы  показывали  12.05,  а
теперь уже 12.25, и уже невозможно было не дать этому  странному  человеку
совершить то,  что  он  совершил.  Но  еще  можно  было  успеть  разведать
местонахождение  хегрунов,  выяснить,  где  находится  установка   разрыва
непрерывности пространства, и благополучно вернуться.
     Странная вещь это состояние - нулевое время!
     Позади  меня  на  земле  не  оставалось  следов,  тогда  как  впереди
виднелась целая их цепочка. Взглянув на часы, установленные  на  церковной
башне, я с ужасом обнаружил, что сейчас уже  12.01  -  время  двигалось  в
обратном направлении.
     Перестройка, которую сделал в  моем  комбинезоне  Дзок,  дала  нужный
эффект. Уже через секунду осмыслил я происходящее со мной. Мое  нахождение
в нулевом времени вызывало это странное  свечение.  Однако  мы  совершенно
выпустили  из  вида  нашу  предыдущую  регулировку  костюма!  Регулировку,
направленную на перемещение назад во времени!
     Неподалеку от  меня  беззвучно  возникла  фигура,  двигающаяся  задом
наперед, словно фильм, показываемый в обратном направлении. Я с замиранием
сердца узнал в незнакомце хегруна. Вытащив пистолет, я приготовился к бою,
однако человеко-обезьяна прошла мимо,  даже  не  повернув  в  мою  сторону
головы. Вот это уже было интересно! Я решил немного  поэкспериментировать.
Направив пистолет на нового хегруна, я сделал ему шаг  навстречу.  Никакой
реакции! Следовательно, я стал невидим для захватчиков! В  то  время,  как
сам мог отлично их видеть. Очевидно, это было одним из эффектов пребывания
в нулевом времени. А может быть, всему виной то, что я нахожусь  сейчас  в
обратном времени?
     Причина была мне неизвестна, но тем не менее этот  эффект  несомненно
давал мне значительные преимущества.
     Вот уже  более  получаса  я  шел  по  следам  хегрунов.  Сначала  они
попадались поодиночке, потом целыми группами, задом наперед направляясь  в
сторону станции Сети из района расположения штаба Разведки Империума.
     Я пересек Северный мост, двигаясь сквозь сплошной  поток  заполнивших
все дороги хегрунов. Сейчас я уже вернулся на три четверти  часа  назад  с
момента своего старта. Сколько времени прошло в линии 0-0 Империума, я  не
знал.
     Войдя в холл с высокими потолками, который я покинул всего  несколько
недель назад, я обнаружил огромное количество  хегрунов,  заполнявших  все
огромное  пространство  зала.  Я  смело  таранил  эту  толпу  -  невольное
любопытство толкало меня выяснить, откуда они здесь берутся.
     Свернув в коридор, я подошел к маленькой  двери,  на  которой  висела
табличка "Служебная лестница". Из открытой двери непрерывным потоком задом
наперед выходили толпы хегрунов. Именно туда, в ту дверь я и вошел  тогда,
преследуя огненосного человека.
     Поток  непрерывно  выходящих  из  этих  дверей  хегрунов   постепенно
иссякал. Я стоял в стороне и с  изумлением  следил  за  этим  удивительным
зрелищем. Неимоверное количество хегрунов, которых  я  встретил  за  время
своего пребывания в нулевом времени, исчезало (а может, появлялось?) в том
ограниченном пространстве маленькой комнатки за  дверью.  Этого  не  могло
быть, если только... если только  там  не  было  устройства,  позволяющего
переходить из нулевого времени в нормальную временную последовательность.
     Когда два  последних  хегруна  перешагнули  через  порог  комнаты,  я
последовал за ними и остановился, пораженный увиденным.
     Мерцающий диск футов десяти в диаметре свободно  парил  в  воздухе  в
нескольких дюймах от пола.
     Один из двух оставшихся захватчиков спиной  подошел  к  нему,  слегка
согнулся, подпрыгнул и  исчез...  Исчез,  как  заяц  исчезает  в  цилиндре
фокусника.
     Последний хегрун сказал что-то в маленькое  переговорное  устройство,
висящее у него на шее, и через мгновение исчез тоже.
     Все это казалось каким-то чудом, чудом, по сравнению  с  которым  все
наши шаттлы были просто детскими игрушками.
     Я позволил себе на секунду расслабиться, чтобы собраться  с  мыслями,
проанализировать увиденное и попытаться понять смысл действий хегрунов.
     Постепенно  картина  происходящего  стала  проясняться.  Поскольку  я
находился сейчас в обратном потоке времени, то  видел  уже  заключительные
факты трагедии, постигшей мой мир.
     Очевидно, хегруны, сделав  переброску  в  нулевое  время  посредством
механизма-диска,  вышли  в  обычное  время  и,  совершив  газовую   атаку,
захватили спящий  город.  Спрятав  прерыватель  непрерывности,  они  снова
воспользовались диском, перенеслись в нуль-время и  отправились  на  Сеть.
Отсюда они собирались отправиться к себе домой. Некоторых деталей  еще  не
доставало, однако пора было уже закрыть рот и заняться диском. При  помощи
этого мерцающего механизма хегрунами был установлен прерыватель времени, а
вот где он находится, можно было узнать только последовав за ними.
     Я сразу ощутил, что нахожусь в нормальном времени.  Впереди  и  сзади
меня тянулся какой-то коридор,  наполненный  светом  люминесцентных  ламп.
Призрачного мертвенного мерцания нулевого времени  не  было  и  в  помине.
Поскольку я все еще находился в обратном времени, на меня никто не обращал
внимания - как еще можно было объяснить эффект моей невидимости?
     Здесь собралось множество хегрунов, и среди них  я  узнал  того,  кто
вышел из нулевого  времени  последним,  вернее,  тогда  он  был  первым  -
разведчиком и первопроходцем.
     Шесть недель назад, а может быть, сегодня ночью, - и  тот,  и  другой
взгляд на эти вещи был одинаково  правомочен,  я  видел  их  садящимися  в
шаттлы для возвращения в свою линию  мира,  возвращения  после  завершения
чудовищной миссии.
     Сейчас  я  видел  все  это  в  обратном  порядке  -  готовых   начать
победоносное вторжение, чтобы устроить газовую атаку в сонном городе.

                                    16

     Оказавшись на улице, я направился в здание штаба Разведки Империума.
     Одна мысль не давала мне покоя. Сейчас передо мной стояла  задача,  в
которой нельзя было допустить ошибку, ибо неверный ответ  мог  привести  к
гибели целой вселенной!
     Необходимо было  срочно  отыскать  устройство,  посредством  которого
хегруны проникли в нулевое время  Империума.  По  указаниям  Дзока  прибор
необходимо было искать в нормальном времени линии 0-0 Империума.  Вот  еще
одна причина для проведения газовой атаки - отметил я про себя,  продолжая
путь сквозь мерцающий свет нулевого времени.
     В раскрытых дверях штаба в силу обратного  течения  времени  исчезали
последние хегруны.
     Наконец последний захватчик исчез, и я, стоя в тени здания, припомнив
инструкции   Дзока,   последовательно   нажал   ряд   кнопок   на    своем
комбинезоне-скафандре.  Это  должно  было  обеспечить  мне  возвращение  в
обычное время. Вновь испытав  головокружение  (верный  признак  того,  что
произошел  временной  скачок),  я,  крадучись,  вошел  в  вестибюль.  Дзок
утверждал, что скорее всего, первые лазутчики хегрунов где-то  в  подвалах
штаба установили механизмы нулевого времени, обеспечив  тем  самым  начало
операции по захвату и уничтожению нашей вселенной.
     В здании штаба было  тихо.  По  разработанному  плану  я  должен  был
сейчас,  пользуясь  индикатором  "нуль-времени"  (на  левом  рукаве  моего
комбинезона), определить местонахождение установки хегрунов, но  при  этом
не забывать, что где-то в  этом  здании  скрываются  вражеские  лазутчики.
Внезапно  я  с  удивлением  обнаружил  мерцающее  сияние,  окружающее  все
предметы - признак того, что я все еще нахожусь в нулевом времени!
     Это было настолько неожиданно для меня, что я чуть не запаниковал. Со
всеми этими временными штучками я до сих пор  никогда  не  сталкивался,  и
поэтому неудивительно, что я несколько минут не мог прийти в себя.
     Или  мой  костюм-шаттл  не  сработал  (но  я  ведь  явственно  ощущал
переход!), или произошло что-то, до сих пор мне неизвестное.
     Может быть, сейчас я нахожусь  уже  в  нулевом  времени,  создаваемом
самой установкой хегрунов.
     Если это так, то смогу ли я ее отыскать?  Через  полчаса  безуспешных
поисков, я обессилено сидел в одной  из  комнат  подвала,  обдумывая  свои
дальнейшие действия.
     И тут мне в голову пришла одна мысль. Почему я до сих пор не  побывал
в том помещении, откуда недавно похитил хегрунский прерыватель?
     Через несколько минут я уже был там. В углу,  за  какими-то  ящиками,
покрытыми брезентом, я обнаружил то, что искал -  маленький  металлический
ящичек - механизм нулевого времени хегрунов.
     Он тихо гудел, ожидая хозяев, которые должны  были  скоро  появиться,
чтобы унести его с собой.
     Достав из набора инструментов отвертку, я осторожно открыл  ящичек  и
увидел внутри схемы и детали, в которых узнал схему своего шаттла-костюма.
У меня уже была на этот счет довольно  фантастическая  идея  -  идея,  для
воплощения которой мне могло бы не  хватить  знаний,  но  которая  все  же
позволяла надеяться.
     Двадцать минут спустя я все же  добился  того,  чего  хотел.  Поменяв
контакты в механизме, как  это  ранее  сделал  с  моим  костюмом  Дзок,  я
добился,  чтобы  механизм  установил  контакт  не  с  настоящим  временным
уровнем, а уровнем будущего, примерно, через одну или две недели.  Имея  в
запасе время, я надеялся, что сумею убедить разведку Империума в том,  что
я не маньяк, имеющий сходство с полковником Байардом, а настоящее, вернее,
второе его "я", и что я прав в своих выводах.
     В тот момент, когда я снял крышку прибора, у меня уже была  некоторая
уверенность, некоторый проблеск надежды, что,  вернувшись  в  прошлое,  до
начала нападения хегрунов, я смогу изменить ход событий.
     Теперь же пора уходить. Я переключил  управление  костюма,  собираясь
вновь оказаться в реальном времени. Следующий шаг, который  я  должен  был
сделать, мне самому не очень-то нравился, но сделать его все же было надо.
     Поднявшись по лестнице в коридор первого этажа я,  к  вящей  радости,
увидел группу  знакомых  людей  из  разведки.  С  трудом  подавив  желание
закричать им вслед (ведь я жил еще в обратном времени - они все  равно  не
услышали бы меня) я двинулся дальше.
     Сейчас недостаточно было бы переключить управление костюма в  сторону
нормального  прямого  хода  времени,   ожидая,   что   люди   разведки   с
распростертыми объятиями бросятся мне на грудь. Ведь в прямом времени  уже
существовал один Байард - шестинедельной давности, который  именно  сейчас
обедал на своей вилле.  Кроме  того,  появившись  здесь  в  этом  странном
одеянии, в грязи и со щетиной на щеках, новый Байард вряд ли вызвал  бы  к
себе доверие.
     Но все же я надеялся на лучшее. Войдя в чей-то пустой кабинет,  и  не
думая о том,  что  мог  ошибиться,  рассчитывая  регулировки,  я  выключил
питание комбинезона и откинул шлем.
     Сначала мне показалось, что все идет нормально.  Но  вот  я  взял  со
стола нож для разрезания бумаг и с удивлением увидел что он по-прежнему на
столе. Что-то пошло не так! Но когда через мгновение нож со стола все-таки
исчез, я понял, что хотя питание шаттл-костюма  отключено  -  я  продолжаю
жить в обратном времени. Защелкнув шлем, я снова  принялся  манипулировать
контактами комбинезона, сожалея, что в спешке не записал советов Дзока  на
случай неполадок.
     Но тут произошло нечто ужасное.  Теперь  я  не  испытывал  тошноты  и
головокружения, что  обычно  бывает  при  переходе  временного  интервала.
Вместо этого я услышал страшный шум  в  ушах,  тяжесть  в  ногах.  Воздух,
которым я дышал, показался мне плотным, как вода.
     Мой костюм на  глазах  покрывался  коркой  льда,  я  чувствовал,  что
постепенно превращаюсь в ледяной столб.
     Однако это кое-что прояснило.
     Регулируя   механизм   костюма-шаттла,   я   восстановил   нормальное
направление во временной прогрессии, уменьшив при этом уровень энтропии.
     Силясь оторвать ногу от пола, я неловко повернулся и упал.
     Ледяной панцирь раскололся и я смог онемевшими пальцами дотянуться до
кнопок управления.
     Сразу стало  легче.  Лед  растаял,  оставив  только  облачко  пара  и
капельки воды.
     Но,  попытавшись  подрегулировать  механизм  энтропии,  я  с   ужасом
убедился, что фиксатор управления не работает.
     А тем временем уровень энтропии  постепенно  поднимался.  Мой  костюм
нагрелся так, что краска на полу под моими ногами надулась.
     Я толкнул дверь в коридор - и в ужасе остановился на  пороге.  Передо
мной стоял хегрун. Очевидно, это был разведчик. Времени  для  раздумий  не
было - огромный, как гризли, хегрун ломился вперед, явно собираясь напасть
на меня. Я  успел  подумать,  что  все-таки  оказался  прав,  считая,  что
пришелец может изменить уже виденное будущее - уничтожив его!
     Стычка была короткой. Получив страшные ожоги груди и  живота  в  моих
объятиях, хегрун бежал, воя от боли.
     Я огляделся. Следы на полу медленно дымились под моими подошвами.
     Жара, усталость, голод, жажда (сорок семь часов без  сна  и  отдыха!)
доконали меня. Моментами я еще понимал, что надо делать, но  сознание  мое
туманилось, хотя какие-то мысли еще роились в моем мозгу.
     Из последних сил я двинулся вперед, падая и  подымаясь,  оставляя  на
своем пути обгоревшие отпечатки ног и рук.
     Я должен был предупредить! Должен!
     Снова на пути возник хегрун.
     Я ударил его всем весом своего тела, и он рухнул на  пол,  ударившись
головой об угол стального ящика.
     Со стороны какой-то двери послышался шум, и  я,  повернув  голову  на
этот звук, смутно различил страшно знакомую фигуру человека.
     Он подошел поближе и протянул мне руку.  Я  протянул  свою,  и  между
нашими руками сверкнула молния.  На  мгновение  передо  мной  промелькнуло
невероятное лицо... И все исчезло.
     Темнота, темнота, темнота.

                                    17

     Постель  была  чудесная,  свежая   и   прохладная.   Сон   тоже   был
замечательный. Лицо Барбро казалось мне  лицом  Лианы.  Где-то  в  глубине
сознания ворочались мрачные мысли, которые еще предстояло вытащить оттуда.
Но не сейчас...
     Но тут греза склонилась ко мне, и в ее дымчато-серых глазах появились
слезы, хотя губы улыбались. И я их целую, и это  уже  явь,  а  не  сон!  Я
поднял руку и увидел бинты на ней.
     - Барбро, - услышал я свой хриплый голос.
     - Манфред! Он проснулся! Он узнал меня! Ты слышишь, он узнал меня!
     - Ну, он был бы уже совсем плох, если бы не узнал  тебя,  дорогая,  -
произнес чей-то голос и надо мной склонилось не столь прекрасное,  но  все
же довольно  симпатичное  лицо.  Барон  фон  Рихтгофен  улыбался  мне,  но
все-таки он был чем-то озабочен.
     - Что случилось, Брайан? - холодные кончики пальцев Барбро  коснулись
моего лица. - Когда ты вернулся домой, я позвонила  Манфреду,  он  сказал,
что ты исчез. Они обыскали все здание  и  нашли  загадочные  обуглившиеся,
следы...
     - Может быть, не нужно его сейчас волновать? - пробурчал барон.
     - Да, да, конечно. Но теперь все хорошо, и это главное.
     Отдыхай, Брайан. Ты расскажешь обо всем  после.  Я  хотел  ей  что-то
сказать, но почувствовал, как сон наплывает на меня  теплой  волной,  и  я
позволил себе утонуть в его зеленой глубине.
     Проснувшись в следующий раз, я почувствовал  страшный  голод.  Барбро
сидела у кровати, бездумно глядя в окно.
     Несколько минут я лежал тихо, любуясь ее нежной щекой,  изгибом  шеи,
длинными ресницами. Почувствовав мой взгляд, она обернулась  и  улыбнулась
мне. Улыбка засияла, словно солнце после весеннего дождя.
     - Похоже, я уже в полном порядке, - сказал я.
     Потом были счастливые минуты, немного шепота и глупых  ласковых  слов
вперемежку с поцелуями. Позднее появился Манфред, за ним - Беринг и Люк. В
этот раз Манфред разговаривал со мной деловито и сухо.
     - Как ты объяснишь нам свою трехдневную щетину? Что значат  все  твои
ссадины, ушибы, кровоподтеки? Я уже не спрашиваю  тебя  об  ожогах  второй
степени, обморожении и о выбитых зубах.
     - Какой сегодня день? - спросил я.
     Манфред ответил.
     Значит, я был без сознания около сорока восьми часов. Два дня  прошло
с момента предполагаемого  нападения  хегрунов.  Но  они  до  сих  пор  не
появились здесь!
     - Послушайте друзья, - начал я,  -  в  то,  что  я  собираюсь  сейчас
рассказать, довольно трудно поверить, но вы видели обезьяночеловека  рядом
со мной, и я надеюсь, что вы постараетесь.
     - Это действительно очень странное существо. Брайан, -  перебил  меня
Герман. - Оно, наверное, напало на тебя, и этим можно  было  бы  объяснить
некоторые твои раны, но что касается ожогов...
     Тут я перебил его и рассказал все без утайки.
     Они молча слушали.  Несколько  раз  я  перерывался,  переводя  дух  и
вспоминая некоторые подробности.
     - Вот так! - удовлетворенно закончил  я  свой  рассказ.  -  А  теперь
скажите, что это все мне просто приснилось, но не забудьте объяснить,  как
мне мог присниться этот мертвый хегрун.
     -  Твой  рассказ  невероятен,  безумен,   фантастичен!   Это   просто
галлюцинация, вызванная сотрясением мозга! - вымолвил потрясенный  Герман.
- Но тем не менее, я почему-то верю каждому твоему слову. Мои  специалисты
доложили мне о странных показаниях  приборов  надзора  Сети.  То,  что  ты
сейчас рассказал, совпадает с нашими наблюдениями. А слова о том, что тебе
удалось перенести нападение пришельцев на несколько  недель  в  будущее  -
это, пожалуй, самое интересное из всего услышанного!
     - Я не знаю, как далеко удалось мне передвинуть его, -  сказал  я.  -
Но, надеюсь, что вы хорошо подготовитесь к их появлению.
     Герман откашлялся.
     - Я как раз подхожу к этому, Брайан.  То,  что  ты  говорил  о  своем
неумелом  регулировании  механизма  МК,  кстати,  он  здесь  вызывает  мое
восхищение, но я, кажется, уклонился от темы.  Так  вот,  ты  сказал,  что
собирался перебросить хегрунов, так кажется ты их назвал, в  будущее.  Но,
боюсь, что вместо этого ты перебросил их в уровень  прошлого  нашей  линии
0-0...
     В комнате водворилась гробовая тишина.
     - Что-то я не совсем понимаю тебя, Герман, - хрипло произнес я. -  Ты
что же, хочешь сказать, что они уже нападали  на  нас?  Получается,  месяц
назад они уже воевали с нами, так?
     - Точного расположения их во времени  я  не  могу  тебе  назвать.  Но
совершенно ясно, Брайан, что они были отброшены в прошлое, а не в будущее.
     - Но это уже не так важно, дорогой, - улыбнулась мне Барбро. - Где бы
они сейчас ни были, они нас уже не побеспокоят.
     Благодаря твоей храбрости, мой герой!
     Все рассмеялись,  а  у  меня  загорелись  уши.  Манфред  включился  в
разговор, упомянув об огненном человеке.
     - Странное это должно быть чувство - встретиться лицом к лицу с самим
собой! - произнес он.
     - Вы напомнили мне, - заметил я. - А где же... другой я?
     Никто ничего не сказал. Затем Герман щелкнул пальцами.
     - Кажется, я могу ответить на этот вопрос.  Это  довольно  интересная
проблема в физике континуума, но я считаю, что можно принять за факт,  что
парадоксы  столкновения  лицом  к  лицу  двух  вариантов  одной   личности
несовместимы с сущностью единовременной реальности. Поэтому,  когда  такая
конфронтация  возникает  -  что-то  должно  уступить!   В   твоем   случае
непреодолимая энтропическая перегрузка была снята путем перемещения одного
варианта этого  единого  "я"  в  плоскость,  которую  ты  назвал  "нулевым
временем" - там, где ты встретился с хегрунами  и  пережил  свое  странное
приключение.
     - Но твой друг Дзок! - сказала Барбро. - Мы  должны  что-то  сделать,
Манфред,  чтобы  помочь  его  народу  в  борьбе  против   этих   монстров,
захвативших его мир. Мы могли бы послать туда войска.
     -  Боюсь,  что  ты  не  совсем  поняла  то,  что  сказал   Брайан   о
местонахождении механизма разрыва непрерывности,  дорогая,  -  перебил  ее
Герман. - Судя по той точности, с которой Брайан произвел отправку  шаттла
с механизмом в линию мира хегрунов, он сработал своевременно, избавив  нас
всех от опасности.
     - Дзок был прав, - печально сказал Манфред. - Мы  действительно  раса
любителей геноцида. Но, наверное, нас такими делают законы природы.
     -  Однако  наша  задача  -  помочь  слаборазвитым,  я  имею  в   виду
технически, народам этих А-линий, - настаивала Барбро.  -  Бедная  Оливия,
мечтающая о лучшем мире и не имеющая возможности познать его,  потому  что
мы эгоистично держим наши богатства при себе!
     - Я согласен с тобой, Барбро, -  кивнул  Манфред.  Нам  нужно  менять
политику. Но надо бы тебе знать, что не так-то легко принести то,  что  мы
называем просвещением, отсталым народам.
     Всегда  найдутся  противники.  Как  ты  думаешь,  воспринял  бы  этот
Наполеон  Пятый  предложение   стать   вассалом   нашего   императора,   в
положительном смысле, конечно?
     Барбро взглянула на меня.
     - Ты был немного влюблен, Брайан, - сказала она. - Но я прощаю  тебя.
Я не настолько глупа, чтобы пригласить ее  в  наш  дом  погостить,  но  ты
должен устроить так, чтобы она приехала, слышишь, приехала сюда!
     На лестнице  раздался  топот  ног.  В  комнату,  запыхавшись,  вбежал
молодой человек в белом мундире.
     - Вас вызывают к телефону, герр Беринг, - произнес он.
     Герман вышел, а мы продолжили наш разговор.
     - Все же немного жаль, - сказал Манфред, - что эти хегруны  были  так
тщательно  аннигилированы  тобою,  Брайан.  Новое  племя   людей,   только
отдаленно родственных нашей расе,  но  имеющее  довольно  высокий  уровень
развития технической культуры...
     В комнату вернулся Герман, потирая виски и растерянно моргая.
     - Я только что разговаривал с лабораторией  Сети,  -  произнес  он  с
порога. - Они смогли приблизительно вычислить пункт прибытия  незадачливых
захватчиков-хегрунов.  Расчеты   были   сделаны   на   основании   следов,
зарегистрированных нашими приборами за пять лет.
     - Пять лет? - хором переспросили мы.
     - Да, именно за пять лет. То есть, за время  с  момента  установления
нашего нынешнего усовершенствованного оборудования.
     За  этот  период  было  отмечено  несколько  аномалий  в   показаниях
приборов. Теперь, в свете утверждений Брайана, мы наконец  можем  дать  им
хоть какое-то объяснение.
     - Ну, ну же, Герман!  -  поторопил  его  Манфред.  -  Избавь  нас  от
драматической паузы! Говори скорее!
     - Короче  говоря,  джентльмены,  хегруны  оказались  заброшенными  на
пятьдесят тысяч  лет  в  прошлое!  Это  произошло  благодаря  регулировке,
которую произвел Брайан.
     Наступила тишина. Потом я услыхал свой собственный смех.
     - Значит, они все же сделали это, только немного рановато!
     - Думаю, что они благополучно достигли эпохи неолита и остались  там,
- кивнул Манфред. - Еще думаю, что  они,  хотя  и  с  трудом,  но  все  же
приспособились к своему неожиданному  превращению  в  технически  отсталую
расу, эти несколько сот отщепенцев во времени. И еще я думаю, что они  так
никогда и не утратили своей  ненависти  к  безволосым  сапиенсам,  которых
повстречали там, на холодной Земле, пятьдесят тысяч лет назад.
     - Похоже, что так и было, - согласился я. - Они благополучно  прибыли
в эпоху мамонтов и ледников. Но поскольку у них не было с  собой  техники,
то постепенно деградировали.  А  так  как  их  было  очень  мало,  то  они
выродились и оставили  свои  кости  на  нашей  грешной  земле,  которые  в
последствии были найдены археологами и названы неандертальскими...

                                Кит ЛОМЕР

                            ПЛАНЕТА КАТАСТРОФ

                                    1

     Я придерживал свой резвый новенький турбоавтомобиль на  скорости  сто
сорок миль в  час:  дорога,  разделяющая  два  американских  штата,  могла
преподнести любой сюрприз, вплоть до гигантской расщелины.  Вглядываясь  в
полотно шоссе сквозь облака пыли и вулканического смога, я с досадой думал
о том, что в Далласе так и не разыскал авторемонтную  мастерскую.  Но  что
было делать, если добровольная охрана городов, высокопарно именующая  себя
Национальной гвардией, усвоила отвратительную манеру сначала  стрелять,  а
потом уже спрашивать, куда и зачем едешь.
     Зато я с пользой посетил  один  спортивный  магазинчик,  правда,  без
ведома его хозяина. Но он сам, еще до моего прибытия,  успел  податься  на
север.  Впрочем,  как  и  большая  часть  жителей  города.  Теперь   я   с
удовлетворением вспоминал свой визит в лавку, ощущая  в  кармане  приятную
тяжесть "Смит-Вессона" 38-го калибра.
     По правую  руку  высились  вулканы,  над  ними  вился  черный  дымок,
предвещающий очередное извержение. Понимая, что так и  будет,  я  держался
поближе к безопасной зоне, пролегающей вдоль океанского  побережья,  между
территорией, где раньше  находился  Новый  Орлеан,  и  мелководным  морем,
разлившимся на месте северной Флориды. Прежде чем я доберусь до Атланты  -
а до нее еще шестьдесят миль, - мне нужно решить, куда свернуть: на юг или
на север. Север - поближе к Аппалачам, - район сравнительной тектонической
стабильности. Но там уже наверняка полным-полно беженцев, а  следовательно
- проблемы с водой и продуктами, не говоря уже о жилье. Юг -  это  большой
остров, который раньше  называли  южной  Флоридой  с  ее  городами  Тампа,
Майами, Ки Уэст, и огромная  песчаная  пустыня,  которая  всего  несколько
месяцев назад была морским дном.
     Что предпочесть? Мне и раньше  нравилось  старое  шотландское  виски,
яркое солнце, белый песок пляжей и компания отдыхающих, которая  не  прочь
рискнуть за карточным столом.
     Все это я скорее найду на юге, нежели на севере. К тому же поймать по
радио танцевальную мелодию можно лишь на Пальмовом берегу. Это как раз то,
что держит меня в форме. Если наша Земля развалится - черт с ней;  пока  я
жив, я распоряжусь собой так, как мне нравится.
     Я взглянул  на  экран-карту,  что  была  в  моем  автомобиле.  Так...
Неподалеку - городок, скорее даже поселок.  До  катастрофы  его  население
составляло тысяч десять. Да  это  и  к  лучшему.  Большие  города  начисто
разграблены.
     Время близилось к вечеру. Солнце - злобный огнедышащий шар  -  мрачно
высвечивало трещины и вздыбленные глыбы асфальта,  которые  были  когда-то
тротуарами. Кое-где улицы перегораживали баррикады: рухнувшие стены домов,
кузова автомобилей, кровати, мешки гниющей  картошки.  Особенно  пострадал
центр города: не сохранилось ни одного здания выше  двух  этажей.  Картина
была такой, словно последняя океанская волна, достигшая городка, докончила
дело, начатое землетрясением и пожаром.
     Отъехав на три квартала от главной трассы, я увидел  то,  что  искал:
жалкую улочку, которая зачахла еще до катастрофы. Вдоль тротуаров тянулись
дешевые бары, ломбарды типа "последняя надежда", комиссионки,  завлекающие
ржавыми   револьверами,   сломанной   мебелью   и   пачками    истрепанных
порножурналов. Попадались вывески,  предлагавшие  "чистую  постель  этажом
выше", и далеко не чистые кафе. Возле  продуктовой  лавочки  из  тех,  что
вмещают не больше двух покупателей одновременно, я снизил скорость.
     Остановившись, я подождал некоторое время, пока осядет густая пыль, и
только после этого откинул верх машины. Натянув  респиратор,  я  выбрался,
разминая затекшие ноги. Когда-то, судя по вывеске, в  лавочке  можно  было
быстро перекусить. Теперь вывеска болталась на  одном  шурупе  и  отчаянно
скрипела  при  порывах  ветра.  Издалека  донесся  глухой  звук:   похоже,
кирпичная стена рухнула на толстую подушку пыли. В ответ вся пыль в округе
поднялась и закружилась  в  воздухе.  Оседая,  она  разбегалась  по  земле
кругами, словно рябь по воде.
     Вдруг улица вздыбилась и стала наступать на меня. Я упал. В полуметре
от моего носа выросла глыба бетона, каскадом  посыпался  щебень,  всего  в
двух  шагах  возник  террикон  сырой  красной  глины.  Все  сопровождалось
грохотом,  как  при  артобстреле.  Тротуар   подо   мной   брыкался,   как
необъезженный  жеребец.  Взбешенная  улица  то  вскидывалась,  то  коварно
ускользала, скрипя при этом подобно мелу на  огромной  школьной  доске.  Я
поднялся на  четвереньки  и  сделал  усилие,  чтобы  отползти  в  сторону.
Очередная  ударная  волна  вновь  опрокинула  меня,  снова  тротуар  пошел
пупырышками, словно ляжка озябшей толстухи.
     Постепенно грохот начал затихать, дрожь асфальта унялась. Облака пыли
рассеивались, открывая картину разрушений. Посреди  улицы  зиял  громадный
ров, из  глубины  которого  вилась  струйка  дыма.  Даже  сквозь  маску  я
чувствовал запах серы. Где-то сзади все еще падали  глыбы,  падали  как-то
лениво и задумчиво. Словно не было никакой спешки в том,  чтобы  разрушить
до основания городок Гринлиф в штате Джорджия.
     Немного придя в себя, я стал озираться в поисках машины. Так и  есть!
Она осталась на другой стороне пропасти. Я подошел к  краю:  ширина  -  не
меньше двух ярдов, на далеком дне поблескивает сырая глина. Прыгнуть я  не
решался: ноги дрожали, как у хилого пса.  Надо  разыскать  доску  на  роль
мостика. Наверняка среди такой жуткой разрухи это не будет проблемой.
     Дыра,  зияющая  в  стене  бывшей  комиссионки,   открывала   вид   на
кронштейны, увешанные подержанными костюмами, припудренные пылью, они  все
стали одного цвета. Развороченный прилавок как  раз  и  представлял  собой
склад досок. Пробравшись через завалы, я схватился за конец одной из них и
потянул на себя, рискуя разбудить новое бедствие.
     Пыль все  еще  оседала.  Ветер  утих,  наступила  мертвая  тишина.  Я
перебросил доску через пропасть, она  легла  наподобие  мостика,  ворчливо
скрипнув при этом. Я шел по ней осторожно, на цыпочках,  словно  опасаясь,
что звук моих шагов разбудит дьяволов, дремлющих в недрах  земли.  Миновав
дверь  "быстрой"  закусочной  с  выбитыми  стеклами,  я,  затаив  дыхание,
остановился. Секунды тянулись медленно. Потом я отчетливо услышал то,  что
чудилось мне  раньше:  чьи-то  стоны  и  вздохи.  Доносились  они  изнутри
разрушенной продуктовой лавки.
     Я замер, стараясь понять, действительно ли слышу эти звуки или стонет
мой собственный организм. В  этом  мертвом  городе  даже  намек  на  жизнь
способен был вызвать шок, как мелькающие тени на  кладбище.  И  все  же  я
решился войти в лавку.
     - Кто здесь? - звуки собственного голоса пугали. Что-то  шевельнулось
в глубине помещения. Царапая нервы, лязгнули консервные банки под  ногами.
Запах... Даже сквозь маску проникала вонь, исходящая от гнилых  продуктов.
Наступая  на  разбитые  бутылки  кетчупа,  я  благополучно  миновал   ряды
антрекотов, распахнутые холодильники... и вдруг подпрыгнул, как ужаленный:
мимо промчалась крыса величиной с башмак.
     - Кто там? Выходи! - приказал я твердо, тоном полицейского. И услышал
в ответ прерывистое дыхание.
     Я  пошел  вперед,  ориентируясь  только   на   мутный   прямоугольник
запыленного окна. В полумраке лавки я увидел его. На  полу,  прижавшись  к
стене, сидел человек, между его согнутыми ногами высилась гора  штукатурки
и битого стекла. Въевшаяся в лицо грязь не могла скрыть застарелых  шрамов
и свежих ран. Левая рука, тощая, как когтистая лапа, сжимала автомат 45-го
калибра, нацеленный прямехонько на мое левое колено. Прыжок -  и  я  вышиб
автомат у него из рук.
     - Не стоило... этого делать... - пробормотал незнакомец слабым, как у
умирающего, голосом. И правда, он уже никому  не  способен  был  причинить
вреда.
     В пять минут я освободил  его  от  осколков  стекла  и  штукатурки  и
перетащил в более светлый угол. Потом усадил поудобнее, прислонив к мешкам
с мукой. Мужчина тут же заснул, о чем возвестил его  громкий  храп.  Запах
тела незнакомца соперничал с "ароматами" лавки. Заходящее  солнце  бросало
последние лучи через пыльное окно,  словно  приглашая  выйти  полюбоваться
картиной дымного заката. Движением ножа я раскроил  на  незнакомце  брюки.
Обе ноги  были  сильно  разбиты,  задушенные  раны  говорили  о  том,  что
несчастье случилось с ним несколько дней назад, последний подземный толчок
был уже ни при чем. Мужчина открыл глаза.
     - Вы не из той команды? - проговорил он тихо, но отчетливо.
     - Вы давно здесь? - спросил  я  в  ответ.  Он  едва  заметно  покачал
головой:
     - Не знаю, может, с неделю.
     - Я принесу вам воды.
     - У меня было ее полно, воды этой. И консервных банок. Зато ни  одной
открывалки. Крысы досаждали больше всего.
     - Не отчаивайтесь. Хотите есть?
     - Не будем тратить время, нам лучше убраться отсюда. Здесь  подземные
толчки повторяются через каждые несколько часов. Но последний - это что-то
невероятное...
     - Все-таки я вас сначала накормлю, а уж потом перетащу в машину.
     -  Бесполезно,  мистер.  У  меня  внутренности...  разворочены.  Даже
двигаться больно. А вы бегите... пока есть возможность.
     Перерыв кучу банок, я нашел пару  целых  и  открыл.  Запах  фасоли  в
томате и яблочного соуса свел мне скулы. Незнакомец покачал головой.
     - Вам надо... сматываться. Оставьте мне только автомат.
     - Вам он не понадобится.
     - Понадобится, мистер. - Голос его вдруг  обрел  твердость.  -  Я  бы
прикончил себя... но надеялся, что они меня найдут. Заодно и их бы парочку
прихватил.
     - Забудьте это все, ветеран. Вы...
     - Нет времени болтать. Они здесь, в городе. Я их видел раньше.  Такие
не сдаются. - В глазах его появилась тревога. - Вы говорили,  у  вас  есть
машина? Я кивнул.
     - Они ее засекут. Может, уже... Бегите!
     Я попробовал засунуть фасоль ему в рот на кончике ножа:
     - Ешь, ешь, моряк, тебе нужны силы.
     - Как ты узнал, что я моряк? - он пристально посмотрел на меня.
     Я молча показал на его руку. Он приподнял ее, потом опустил снова.
     - А-а, кольцо. Мне нужно было бы от него избавиться.
     - А теперь нажимай на фасоль, старый вояка.
     - Не могу есть, - заартачился он. - Боже, какая боль...  -  Лицо  его
исказилось, зубы скрипнули. Я отступился:
     - Пойду подгоню машину и вернусь за тобой.
     - Послушай, - прохрипел он, - ты думаешь, у меня бред, но я знаю, что
говорю. Сматывайся из этого города, срочно.  Мне  некогда  объяснять,  ты,
главное, двигай.
     Цыкнув на него, я вышел на улицу, нашел свою  доску  и  перекинул  на
другой край пропасти. Сейчас мостик казался еще более шатким,  так  что  я
решил перебраться по нему на четвереньках. Когда я уже собрался  встать  и
шагать как следует, то уловил впереди какое-то движение. Машина моя стояла
на прежнем месте, но вокруг нее  осторожно  кружил  какой-то  человек.  Он
водил рукой по крыше, заглядывал внутрь. Я  распластался  на  доске.  Подо
мной зияла пропасть...
     Но машина, видно, не так уж занимала человека. Его интересовал...  я.
Сделав вид, что рассматривает разрушенные фасады вдоль улицы, он незаметно
вытащил маленький револьвер, поднял руку и выстрелил. Пуля взметнула  пыль
прямо перед моим носом, срикошетив,  пролетела  через  улицу  и,  судя  по
звуку, впилась во что-то деревянное. Два других выстрела прозвучали еще до
того, как смолкло эхо первого. Все три - в течение секунды.  Нет,  это  уж
слишком... Сквозь дым я  отчетливо  видел  одно:  черный  галстук  убийцы.
Подходящая мишень!  Наши  выстрелы  прогремели  одновременно.  Он  отлетел
назад, стукнулся о бок машины и рухнул на спину, прямо в пыль.
     Подойдя вплотную, я обыскал незнакомца, но карманы его были  пусты  -
ни бумажника, ни удостоверения личности, он был анонимен,  как  манекен  в
витрине. Почему же этот мерзавец безо всякой причины хотел меня укокошить?

     Вернувшись в лавку, я нашел своего знакомого там же, где  и  оставил.
Он смотрел на меня стеклянными глазами.
     - Я встретил твоего друга, - сообщил я и с трудом  узнал  собственный
голос: он прозвучал как из могилы.
     - И ты остался жив? - ахнул он.
     - Да, он был не слишком расторопным, этот тип, - сказал я,  -  торчал
на виду, как мишень.  Но  поскольку  начал  он,  то  мне  просто  пришлось
ответить - выхода не было. - Голос у меня дрожал: не могу сказать,  что  я
привык убивать людей.
     - Забудь его? Беги! - просипел незнакомец.
     - Забудь его, говоришь? - я присел на корточки  рядом  с  моряком.  -
Прямо вот так и забудем? Влезем в мою машину и укатим, насвистывая веселую
песенку. Я тебя спрашиваю, кто он был?! - Эти слова я уже прорычал,  тряся
его за плечо. У меня, знаете, тоже нервы...
     - Ты... не поймешь.
     - Объясни! - я сжал его плечо еще крепче. - Давай, давай, моряк!  Что
за история? Кто ты такой? Что ты делал здесь? Почему он тебя  преследовал?
Зачем он стрелял в меня? Кто он?
     - Ну ладно, - выдохнул мужчина. Лицо его все больше напоминало мумию.
- Так и быть. Я расскажу. Но ты все равно не поверишь.
     - Это началось год назад, - начал он. - Я работал на станции-спутнике
"Шепард", когда произошло первое  землетрясение.  Мы  все  видели  сверху:
черная дымовая завеса днем и свет пожаров по ночам.  Тогда  нам  приказали
эвакуировать станцию, я так точно и не понял, с какой стати.
     - Москва повлияла, - подсказал я.
     - Ну да. Все ударились в  панику.  Да  еще  наш  "челнок"  навернулся
где-то около Гаваны. Я и еще двое парней выжили. Мы провели несколько дней
в Ки-Уэсте, потом меня отправили в Вашингтон. Вы не  представляете,  какое
это кошмарное зрелище: руины,  пожары,  река  Потомак  вышла  из  берегов,
разлилась по Пенсильвания-авеню, а  Вашингтонский  монумент  торчал  всего
лишь на двадцать футов над водой. Купол Капитолия упал, а там, где  раньше
была гора Верной, извергался вулкан.
     - Да  знаю  я  это  все.  Кем  был  человек,  застреленный  мной?  Он
проигнорировал вопрос.
     - Я дал свои показания: следов  вражеской  деятельности  нет.  Просто
природа разбушевалась с адской силой.  Там  был  один  профессор,  который
владел всеми фактами: когда он закончил речь, поднялось такое...  Сенаторы
повскакивали с мест и  заорали,  члены  парламента  тоже,  старый  адмирал
Конахи покраснел как рак...
     - Ты отвлекся, - напомнил я, - вернись к нашей теме.
     - Один профессор заявил, что земная кора сползает. Да, я вспомнил его
имя - Полнак, крупное  имя.  Приехал  из  Венгрии.  Ледяная  шапка  Южного
полюса, сказал он, растет и сбивает с ритма все естественные процессы. Это
беспрецедентное явление заставило скользить литосферу. Он утверждал, что к
тому времени она уже сместилась на сорок  миль.  А  что  будет  через  два
года...
     - Мне все это известно, читал в газетах. Когда их еще печатали.
     - Потом попросил слова адмирал Конахи. Следует  сбросить  эту  лишнюю
шапку  с  Южного  полюса,  сказал  он,  взорвать  ее.  Он  подсчитал,  что
пятидесяти водородных супербомб будет достаточно.
     - Да они бы своей радиацией погубили все живое...
     - Нет-нет... это была просто пропаганда. Потом вышел Хейли  со  своим
проектом:  тайно  послать  на  Южный  полюс  отряд,  вооруженный  новейшим
водородным генератором.  Я  был  среди  тех,  кого  он  выбрал  для  своей
экспедиции.
     - Вице-адмирал Хейли погиб в очередном орбитальном полете, как раз  в
то время, о котором вы  говорите,  -  сказал  я,  зло  сощурившись.  -  Об
экспедиции на Южный полюс не говорилось ни слова.
     -  Кто  же  будет  публиковать  такие  сведения!  Наша  операция  под
названием "Разморозка" была сверхсекретной.
     - Так ты утверждаешь, что находился в гуще тех событий...
     Он слабо кивнул. Вся его энергия уходила теперь на повествование:
     -  В  Рождество  мы  отправились  из  Сан-Хуана  на  двух  подлодках,
назывались они "Мейн" и "Жемчужина".
     - Они же погибли раньше, у Гуама, вместе со всеми подводными лодками.
     - Нет. Они были  в  нашем  распоряжении.  Плюс  еще  десяток  меньших
кораблей да команда в три тысячи моряков. Это была  мощная  сила.  К  тому
моменту Нью-Йорк уже погиб, так же  как  и  Бостон,  Филадельфия,  большая
часть Восточного побережья. Сан-Диего.  Да  ты  и  сам  все  это  помнишь.
Панамский перешеек затопило водой. Дьявол! После ураганов мы  встречали  в
океане мертвые тела, унесенные на тысячи миль от дома.  Пемза  плавала  на
поверхности вплоть до самого Тьерра дель Фуэго. Просыпались новые вулканы,
зарево которых окрашивало небо на сотни миль.
     И всюду - лед. Дело в том, что от полюса оторвался ледяной  скалистый
массив, и теперь голубые айсберги тут и там возвышались над водой. Вершины
их покрывала копоть. Зрелище это, признаюсь, леденило душу.  -  Голос  его
затих, взгляд устремился куда-то далеко, в прошлое.
     - А человек с револьвером, - вновь вмешался я, - когда появился он?
     - Мы прибыли к месту назначения, основали лагерь, - продолжал  моряк,
опять не ответив надой вопрос, - и начали работать. Под моим  началом  был
северный комплекс, то есть шесть буровых площадок, разбросанных на  сорока
квадратных милях, - и все это на сверкающей  ледяной  поверхности.  Работа
спорилась: каждый день мы углублялись в ледяную  толщу  на  двести  футов.
Однако спустя месяц меня вдруг срочно  вызвали  на  четвертую  станцию.  Я
отправился на снегоходе. От Тренча, начальника станции, я еще раньше  знал
о каких-то темных пятнах во льду, которые обнаружила его  команда.  Мне  и
поручили выяснить, что там такое.
     На вид их скважина была самой  обыкновенной.  Опускаясь  в  лифте,  я
внимательно осматривал стены шахты: лед как лед - где-то голубой, а где-то
перемешан с грязью. Но вот мы достигли дна. Там по приказанию  Тренча  уже
прорубили пещеру шириной в тридцать футов; стены у нее - ну  прямо  черное
стекло, а вокруг сыро и холодно.  Вода  струится  по  стенам  сверху,  под
ногами хлюпает. Воют насосы, откачивающие эту  жижу,  стоит  запах  гнили.
Трест сказал мне: "Теперь  -  сюда"  -  и  мы  вошли  в  боковой  тоннель,
прорубленный во льду.  Вслед  за  нами  спустился  адмирал.  Не  успел  он
прибыть, как сразу начал орать: что это, мол, за  дурацкая  "экскурсия  на
природу", кто позволил отклониться от  курса...  Вместо  ответа  я  только
ткнул пальцем в стену.
     В ледяной толще застыло странное животное. Хобот его был  воинственно
устремлен вверх, а бивни блестели в свете наших фонарей. Ну вылитый старый
слон. Такого я видел в детстве в зоопарке. Отличался он разве что  шкурой,
клочковатой и очень длинной. Черно-рыжие космы прилипли к телу  животного,
словно мокрые.
     Хейли застыл на месте. Он стоял с открытым ртом, а потом дал  команду
врубаться  навстречу  слону.  Мы  расступились,  и   рабочие   затарахтели
отбойными молотками. Попутно из стен выпадали  какие-то  мелкие  зверюшки,
растения, просто грязь. Когда  до  животного  оставалось  совсем  немного,
адмирал приказал приостановить работу. Теперь мы видели его близко, словно
сквозь стекло в витрине. И сам он будто ожил - в свете  фонарей  сверкнули
глаза, стала хорошо видна полуоткрытая розовая пасть, чуть высунутый язык,
бивень с отломанным кончиком...
     - Я знаю, как выглядит мамонт, - перебил я, - тоже мне  невидаль,  их
во льду находили и раньше. Он пристально посмотрел в мою сторону.
     - Такого, как этот, раньше не находили. То  был  не  мамонт!  То  был
мастодонт. И кроме того, запряженный в повозку, как цирковой пони.

                                    2

     - Мастодонт в упряжке! - фыркнул я. - Значит, в  Антарктиде  когда-то
было гораздо  теплее,  чем  сейчас,  ее  населяли  люди,  которые  держали
домашних слонов. В другое время было бы довольно интересно пофантазировать
на эту тему. Но не сейчас. Так все-таки, почему вы убиваете друг друга?
     Мой собеседник полулежал  с  закрытыми  глазами,  грудь  его  неровно
вздымалась. Когда  я  пытался  нащупать  пульс,  запястье  показалось  мне
мертвым. Вдруг глаза его открылись - казалось, только они продолжают  жить
во всем существе этого странного человека.
     - Это лишь начало истории, - произнес он таким слабым голосом, словно
вещал откуда-то издалека. - Мы спустились еще ниже по главному стволу и на
глубине  в  семьдесят  пять  футов  наткнулись  на   геологический   слой,
наполненный предметами быта, как, скажем,  музей  естественной  истории  в
Чикаго. Там находилась посуда, мебель, остатки  каких-то  жилищ,  предметы
одежды. Вся одежда была связана  из  грубой,  яркой  шерсти.  А  потом  мы
увидели... человека.
     Лицо рассказчика исказилось, и он замолчал. Я ждал продолжения.
     - Невысокий, ростом не больше пяти  футов,  коренастый,  мускулистый,
как борец, - собрался с духом моряк. - Он был покрыт мехом, так же как тот
слон. Волосы светлые,  лицо  бледное.  Тонкие,  растянутые  в  безобразную
улыбку губы демонстрировали угрожающий оскал. Но что самое удивительное  -
в руках его застыло оружие сродни современному,  нечто  вроде  карабина  с
большим барабаном. Позже мы его испробовали: эта штука проделала  во  льду
воронку диаметром в сорок футов. Ее устройство так досталось непонятным.
     Мы  двинулись  дальше.  Вскоре   на   нашем   пути   возникла   гора.
Приглядевшись, мы поняли, что  на  самом  деле  это  дом.  Расплавив  лед,
удалось даже открыть дверь и войти. Внутри льда не было.  Видимо,  этот  и
подобные дома погребла снежная лавина, а жители сумели спастись раньше.
     Дальше последовали находки  более  современные:  человеческий  скелет
нормального роста, череп его был  проломлен,  многочисленные  предметы  из
металла и керамики, причем совсем не примитивные, а  сделанные  с  большим
искусством. А вскоре мы услышали непонятные звуки, а следы говорили о том,
что  кто-то  здесь  побывал  до  нас,  причем  совсем  недавно.  Будто   в
подтверждение этому стали пропадать наши люди: потом одного нашли мертвым,
с раной в теле. Хейли запросил подкрепление и не получил ответа. Он решил,
что связь прервана, и послал меня с двумя парнями на разведку.
     Когда лифт доставил нас наверх, ребята вышли  наружу,  а  я  остался,
чтобы проверить связь с шахтой. Она  была  исправна.  К  телефону  подошел
Хейли. Он что-то прокричал мне, но я не разобрал  слов.  Потом  прогремели
выстрелы, и все стихло.
     Я хотел было покинуть  кабину,  но  лифт  понесся  вниз,  куски  льда
сыпались мне на голову. Потом перед глазами сверкнуло пламя...
     Придя в себя, я понял, что все еще нахожусь в лифте. Кругом кромешная
тьма. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел где-то наверху слабый свет.
Стало быть, лифт застрял не так уж далеко от  поверхности.  Выбравшись  из
кабины, я стал отчаянно карабкаться наверх.
     В последний раз подтянувшись на локтях и забросив ногу на край шахты,
я уже открыл было рот, чтобы позвать тех двух парней,  однако  понял,  что
вокруг нет никого и ничего: никаких признаков  нашего  лагеря,  ни  одного
человека. Только ледяные просторы. Следов землетрясения - и тех  не  было.
Лишь на месте входа в шахту курилось нечто похожее на кратер.
     Тем же успехом увенчались мои попытки обнаружить третью, а за  ней  и
четвертую станции. Пешком, ориентируясь по солнцу, без рукавиц и  защитной
маски для лица, которые я потерял, я кружил по ледяной пустыне.  Результат
один: ни палаток, ни оборудования, ни людей. Шахты закрыты и покинуты.
     Через четыре дня я добрался до о морского берега.  В  свое  время  мы
ставили там на мелководье небольшое суденышко. Команда исчезла  бесследно.
Однако запасы продовольствия и горючего оставались. И я рискнул.
     Семь дней я провел в открытом море. В  это  трудно  поверить,  но  на
восьмой я увил ал берега Батон-Гуж. Из  осторожности  я  подплыл  к  порту
ночью, выбрал дальний причал и как следует спрятал лодку. Пошел  в  город.
Пытался связаться с Вашингтоном, но  безуспешно.  В  Батон-Гуж  уже  царил
хаос, начинался голод: все беженцы с побережья и  других  опасных  районов
искали пристанища именно там. Атмосфера раскалилась, словно  в  плавильном
цеху, в воздухе носилась сажа, и подземные толчки повторялись ежедневно.
     Найдя подходящий автомобиль, я направился на восток. Но  и  на  шоссе
все было не слава Богу: меня "пасла" какая-то  "тачка",  постоянно  норовя
сбросить в кювет. Но не на того напали. В момент, когда эта сволочь  вновь
начала прижимать меня, я резко прибавил скорость, и машина-преследователь,
выведенная из равновесия, закувыркалась по дороге. Я вернулся  и  осмотрел
"трофей": без признаков жизни застыли  двое  мужчин,  одетые  в  штатское.
Документов при них не было. На вид - лет сорок-пятьдесят, а других  примет
никаких, ни национальных, ни социальных...
     На всем  пути  города  почти  перестали  существовать:  большие  дома
рухнули, малоэтажки разграблены дочиста, редкие машины на дороге  держатся
как-то робко.
     Сюда, в Гринлиф, я прибыл на третий день. Кажется,  это  было  неделю
назад. Но здесь меня накрыло землетрясение.
     - Ты думаешь, что полярную экспедицию уничтожили те же люди,  которые
преследуют тебя здесь? - перебил я его.
     - Да я могу поклясться жизнью! - прохрипел он.
     - Они и сейчас здесь, в городе. Они повсюду,  они  меня  ищут.  Но  я
схитрил: оставил машину за несколько кварталов отсюда. Думал вернуться...
     - Их уже нет, - пытался я его успокоить.
     - Рыщут по городу, - возразил моряк. -  Они  не  сдадутся,  они  меня
найдут в конце концов. Но я их встречу. - Он приподнял руку, гнев  на  его
лице сменился недоумением. - Где же мое оружие?
     - Оно тебе не понадобится, - сказал я. - Я увезу тебя...
     - Они его украли, - слеза покатилась  у  него  по  щеке.  -  Когда  я
заснул...
     - Поехали,  -  приказал  я.  -  Пора  двигаться.  -  Я  встал,  надел
респиратор и попытался поднять раненого.  Он  издал  неестественно  тонкий
крик.
     - Возьми вот это, в кармане, - простонал он.  -  Покажи  им...  Пусть
выслушают... -  Нижняя  челюсть  бедняги  отвисла,  глаза  остекленели,  я
пощупал пульс - его не было.
     Целую  минуту  в  полной  тишине  я  смотрел  на   бездыханное   тело
незнакомца, соображая, была  ли  хоть  доля  смысла  в  том,  что  он  мне
рассказал. Очень похоже на бред. Он,  кажется,  упомянул  карман...  Но  в
обоих была только пыль. Продолжая поиски, я обнаружил  у  пояса  маленький
старомодный кармашек для часов, какие делались на брюках в  старые  добрые
времена. Запустив туда пальцы, я  нащупал  что-то  гладкое  и  прохладное.
Вытащил. Это оказалась большая увесистая монета, чуть  меньше  серебряного
доллара.  На  одной  стороне  ее  Красовалось  стилизованное   изображение
какой-то птицы, на другой - сложнейшая вязь.
     Я опустил монету в карман, немного постоял, как вдруг услышал  шум  с
улицы.
     Я упал плашмя на груду битого стекла и  кирпича,  прямо  под  оконным
проемом. Рука судорожно сжимала револьвер. Шум повторился. Теперь я понял,
что  это  под  чьими-то  ногами  стонет  моя  доска,  переброшенная  через
пропасть. Перепрыгивая через груды консервных банок и бутылок, я незаметно
выскользнул из магазина.
     Спрятавшись за углом, я следил за развитием событий. Человек в темном
костюме вышел из "моей" продовольственной  лавки.  Подойдя  к  оврагу,  он
ступил  на  доску.  Скрип  ее  взорвал  давящую  тишину  мертвого  города.
Преодолев пропасть, "черный костюм" спрыгнул на землю.  Если  он  нашел  в
лавке мертвого моряка, то на какое-то время должен успокоиться, а может, и
убраться восвояси. Кажется, можно покинуть свое  укрытие.  Я  вышел  из-за
угла.
     "Щелк!" - услышал я сухой звук и, еще не успев понять, что произошло,
пригнулся и покатился  по  щебню.  И  снова  характерное  "щелк!"  -  звук
выстрела. Откуда целились, я из-за пылевой завесы не понял. Но ко мне явно
кто-то приближался. Шаги замедлились,  теперь  этот  кто-то  стоял  совсем
рядом.
     Времени на раздумья не оставалось; я собрался  в  пружину  и  ринулся
вперед. Моя пуля угодила во что-то мягкое.  Тяжело  дыша,  я  обыскал  его
карманы. Они были пусты: ни часов, ни кольца, ни водительских прав.
     Через десять минут, так и не отдохнув и не поев, я снова влез в  свою
машину и помчался на восток, держась на  одном  адреналине.  По  грунтовой
дороге я постепенно выбрался на шоссе 90.

                                    3

     Через час  после  того  как  совершенно  стемнело,  я  остановился  у
небольшого мотеля с кафе и бензоколонкой.  Долговязый  белобрысый  парень,
чей рот напоминал незастегнутый карман, встретил меня с ружьем в руках, но
потом, успокоившись, наполнил бак бензином  и  даже  напоил  меня  кофе  с
пирогом,  испеченным,  кажется,  из  черепицы  с  ванилью.  Я  сунул   ему
потрепанную двадцатку и, уже отъезжая, заметил хитрую улыбку на его  лице:
поистине   вековые   традиции   обсчета   клиентов   не   вытравить   даже
землетрясению.
     Через час моему взору  открылось  океанское  побережье.  Теперь  вода
простиралась много дальше обычного. На целую милю из нее торчали  крыши  и
верхушки деревьев. До наводнения здесь была  слегка  холмистая  местность,
которую  облюбовали  фермеры.  Суша  исчезла  у  меня  под  колесами   без
предупреждения,  и  я  быстро  задействовал   воздушные   подушки   своего
автомобиля. В принципе делать это над  водой  не  рекомендуется:  рискуешь
потопить машину, но у меня не было ни времени, ни желания искать лодку.  Я
прибавил газу и взмыл над водой...
     Рассвет  я  встретил,  мчась  по  аллее,  на  местоположение  которой
указывали лишь верхушки деревьев, возвышающиеся над водой. В  тот  момент,
когда мрачное красноватое солнце начало свой поход, я выбрался на сушу.
     Это был Майами. Его пляжи совершенно опустели и превратились в полосу
голого песка, хотя в самом городе и на берегу все  еще  красовались  белые
здания. На воде чернели куски пемзы и переливались радугой нефтяные пятна,
берег покрывали кучи хлама,  принесенного  океаном.  Однако  жизнь  здесь,
кажется, была более-менее стабильной. Судя по  сохранившимся  домам-башням
разных   цветов   -   кораллового,   зеленовато-желтого   и    бирюзового,
землетрясение не тронуло город. Может быть, сыграло роль то,  что  дома  в
этой ветреной местности строили особо прочные. С  облегчением  я  заметил,
что торговля идет нормально, всюду достаточно  полицейских,  весело  горят
огни в магазинах и ресторанах, по улицам снуют автомобили. Народу, правда,
было поменьше, чем в былые времена, но это как раз меня устраивало.
     Я     остановился     в     гостинице     "Гольфстрим",     роскошном
стопятидесятиэтажном здании, где я бывал и раньше.  За  стойкой  портье  я
увидел знакомое лицо: Сэл Анзио работал в  свое  время  в  Лае-Вегасе.  Он
потряс мою руку и скривил левую щеку, что означало улыбку.
     - Мэл Айриш! - не задумываясь, выпалил он. Что  привело  тебя  в  наш
город?
     - Кисловато жилось на юге, - ответил я. - Когда  что-нибудь  не  так,
мексиканцы приходят в возбуждение и валят всю вину на американцев.  А  что
интересного здесь?
     - Да всякое. Когда докатилась  весть  о  землетрясениях,  кое-кто  из
туристов отчалил, но большая часть осталась. У нас все о'кей. В отеле есть
электричество, вода, большие запасы еды.  Каждая  гостиница  готовилась  к
сезону,  как  обычно,  значит,  забила   подвалы   всем   необходимым.   В
"Гольфстриме" всего хватит на полгода, не меньше. А  если  что  -  у  меня
припасена лодка. За хороший куш оставлю и тебе местечко.
     Я ответил, что подумаю, взял у него ключ от номера на сто двенадцатом
этаже и вошел в кабину скоростного лифта.
     Комната мне досталась приятная, просторная, обставленная со вкусом, с
двуспальной кроватью. Ванна была такой величины, что в ней свободно  можно
было выкупать маленького гиппопотамчика. Я смыл с себя грязь,  накопленную
за время скитаний, позвонил в гостиничную службу и заказал  новый  костюм.
Потом пропустил рюмочку прямо в номере и, ощущая потребность в  общении  с
себе подобными, спустился на  десятый  этаж,  где  располагалась  открытая
обеденная терраса.
     Наступал час мрачного заката. Тучи,  черные,  как  ночь,  обрамленные
золотом,  угрожающе  нависли  над  чернильно-фиолетовым  океаном.  Бледное
желто-зеленое небо бросало жуткий таинственный свет на террасу, на  пальмы
в кадках, на парочки за столиками.
     В северной части  небосвода  мерцал  приглушенный  свет  -  отражение
раскаленной докрасна лавы. Поверхность залива тоже выглядела  необычно:  в
безветренную погоду волу рябило из-за несильных, но  постоянных  колебаний
дна. Однако на нашей террасе джаз-оркестр потихоньку наигрывает  что-то  о
любви, люди улыбались и поднимали бокалы за здоровье друг  друга.  И  -  к
черту все, что ждет нас завтра.

     После очень недурного обеда - порции гондурасских креветок и розового
анжуйского вина - я отправился на третий этаж,  где  располагался  игорный
зал. Сэл Анзио был уже на месте; облаченный во фрак сиреневого  цвета,  он
осматривал столики очень по-деловому, то есть был похож на любимого палача
Цезаря, выбирающего очередную жертву.
     - Привет,  Мэл!  -  окликнул  он,  окинув  меня  взглядом,  способным
пересчитать содержимое бумажника до последнего  цента.  -  Не  желаешь  ли
попытать счастья?
     - Может, чуть попозже, - ответил я. - А кто есть в городе? -  Он  тут
же отбарабанил фамилии  не  очень  богатых  завсегдатаев  Плюс  паразитов,
которые ухитряются наживаться даже на них. Я слушал его рассеянно. Это был
приятный вечер, мимо сновали милые посетители, но  что-то  не  давало  мне
покоя: то и дело вспоминался незнакомец с перебитыми ногами и  безмолвные,
какие-то заторможенные люди, которые почему-то  стремились  убить  сначала
его, а потом и меня. Двое из них уже мертвы. И убил их я -  вполне  мирный
человек. Но разве я мог выбирать? Они охотились за мной, а я лишь оказался
быстрее.
     - ...Люди в городе, - говорил тем временем Сэл.
     - Странноватые типы, но при деньгах, Мэл, все при деньгах.
     - А кто это? - спросил я, кивнув в сторону человека в черном фраке  с
белой бабочкой. Среди модной толпы он выделялся консерватизмом.
     - Этот? Не знаю. - Сэл отвернулся, словно не желая о нем говорить.  -
Один из тех, что слетелись на свой съезд.
     - Какой съезд? - переспросил я, потому что в этом человеке мне что-то
не понравилось. Этакий  ухоженный  господин  лет  сорока,  но  лицо  -  не
выразительнее омлета.
     - Да эти съехались, как их... нумизматы, что ли.  Заняли  два  этажа:
двадцать восьмой и двадцать девятый. Такой толпы чокнутых я еще в жизни не
видел. С ними каши не сваришь, Мэл.
     Нумизматы? Люди, собирающие  монеты.  А  ведь  у  меня  есть  монета,
тяжелая, золотая, предсмертный подарок человека,  который  успел  поведать
такие ужасы, что на ночь рассказывать не стоит. Он хотел, чтобы я взял эту
монету и передал ее кому-то вместе с его историей.  Ничего  себе  история.
Если рассказать ее  где-то  в  официальном  месте,  меня  либо  спустят  с
лестницы." либо запрячут всерьез и надолго. Мастодонты, вмерзшие в ледяные
стены, пещерные люди, стреляющие из  современного  оружия.  Может,  бедный
малый бредил, и это был последний, самый яркий бред в  его  жизни?  Нечего
мне трепыхаться по этому поводу. Монета, возможно, отлита недавно, состоит
из  никеля  с  небольшой  добавкой  золота,  а  выпущена  в  честь  победы
баскетбольной команды местного масштаба примерно в 1997 году.
     Все-таки  -  это  мои  домыслы.  Нумизматы  как-никак  разбираются  в
монетах. Стоит потратить десять минут на то, чтобы один  из  них  осмотрел
мое наследство и высказал компетентное мнение.  Это  решит  вопрос  раз  и
навсегда, и я смогу, ни на что не отвлекаясь, подумать о  более  серьезных
вещах, а именно о том, как и на что жить некоему Мэлкому  Айришу,  недавно
демобилизованному  из  военно-морских  сил  США  и  влившемуся   в   армию
безработных. У парня, между прочим, хороший  аппетит  и  неуемное  желание
испытать все мыслимые удовольствия.
     - Спасибо, Сэл, - сказал я и направился к лифту.

     На  двадцать  восьмом  этаже   было   тихо,   осветительные   трубки,
составлявшие на потолке геометрический орнамент, излучали  мягкий  розовый
свет. В конце коридора я увидел двустворчатую стеклянную дверь, а за ней -
ярко освещенную комнату, в которой  беседовали  приглашенные  на  коктейль
люди. Ступая по  роскошному  светлому  ковру,  я  окунулся  в  ровный  гул
разговора. Ко мне со  всех  сторон  повернулись  лица  -  невыразительные,
ординарные и такие  бесстрастные,  словно  их  одолевала  смертная  скука.
Откуда-то вынырнул официант с подносом и предложил мне выбрать  что-нибудь
из напитков. Взяв один из них, я окинул взглядом собравшихся.
     Почему-то здесь были одни мужчины - неопределенного возраста,  одетые
в вечерние костюмы темных тонов, и только некоторые - поярче  и  помоднее.
Когда я двинулся  вдоль  комнаты,  их  взгляды  последовали  за  мной,  не
отрываясь. Откуда-то возник высокий субъект с зализанными седыми  волосами
и как-то ненавязчиво пристроился рядом. Мне оставалось либо  заговорить  с
ним, либо отодвинуть локтем.  Я  постарался  улыбнуться  как  можно  более
открыто:
     - Не подумайте, что я случайный гость. Ли правда ни с кем не  знаком,
но тоже интересуюсь монетами.
     - Понимаю, сэр, - промурлыкал он. Углы его губ чуть-чуть приподнялись
в улыбке. - Вы, видимо, любитель, вольный стрелок?
     - Да, наверное, так. Собственно говоря, мне хотелось бы знать  мнение
специалиста по поводу монеты, попавшей ко мне не так давно...  -  С  этими
словами я выудил из кармана свою добычу. Она сверкнула при свете ламп.
     - Может, это и подделка, - продолжал я, словно  не  придавая  особого
значения  этому  факту,  -  но  вдруг  вы  сможете  сказать  мне  что-либо
определенное? - Я протянул ему монету.  Он  не  взял  ее  в  руки,  однако
смотрел, не  отрываясь.  Протокольная  улыбка  исчезла,  на  лице  залегли
морщины.
     - Не беспокойтесь, я не прошу  бесплатной  консультации,  -  поспешил
заверить я, - понимаю, что мнение эксперта стоит дорого.
     - Н-да, - ответил он. - Не соблаговолите ли вы, сэр, пройти  со  мной
ненадолго к одному господину? Я попрошу его взглянуть на вашу... находку.
     У него был какой-то легкий акцент и немного  странная  интонация.  Он
повернулся и направился к выходу. Я  последовал  за  ним.  Спустившись  по
ступенькам, мы оказались в маленькой гостиной, словно предназначенной  для
приватных бесед.
     - Будьте любезны на минуту присесть, - предложил мне седой, указав на
очень низкое мягкое кресло, и исчез за дверью.  Я  остался  стоять,  зажав
монету в ладони. Наверное, она из чистого  золота,  уж  больно  тяжела.  А
может,  через  минуту  меня  ждет  разочарование.  Какой-нибудь   дока   с
презрительной улыбочкой переведет надпись на монете: "Каждую минуту в мире
рождается простофиля" - или что-нибудь в этом  роде.  Зажав  монету  между
зубами, я слегка прикусил ее и почувствовал, что на  металле  образовалась
вмятина. Если это золото, то абсолютно чистое.
     Дверь открылась у меня за спиной, и я вздрогнул, как человек, слишком
долго и напряженно чего-то ждавший. Мой провожатый  вернулся  с  маленьким
полноватым мужчиной; взгляд его был  беспокойным,  а  тщательно  уложенные
черные волосы напоминали парик.
     -  Познакомьтесь  с  мистером  Заблуном,  -  сказал  Седой.  -  Он  с
удовольствием взглянет на монету мистера...
     - Филберта, - подсказал я. - Меня зовут Джимми Филберт, я проживаю  в
штате Монтана.
     Короткая шея мистера Заблуна  дернулась  как-то  резко,  на  прусский
манер. Подойдя ко мне, он протянул сразу все свои пальцы, сколько  у  него
их было. Я вложил в них монету, и  он  быстро  поднес  ее  к  глазу  таким
манером, словно был ювелиром  и  смотрел  через  лупу.  Потом,  прищелкнув
языком, нацелил на объект другой глаз.
     После этого он  обменялся  взглядом  с  Седым.  Я  протянул  руку  за
монетой, но мистер Заблун направился к боковой двери.
     - Приглашаем вас, мистер  Филберт,  последовать  за  нами,  -  сладко
пропел Седой. Он сделал изящный жест, указывая направление, и я  потащился
вслед за ними по узкому коридору. Потом мы оказались в  комнате  с  низким
потолком, в которой стоял простой стол, а над ним чертежная лампа.  Заблун
быстро открыл один из ящиков стола, вытащил оттуда какой-то прибор,  набор
линз и начал колдовать над моим трофеем.
     Седой стоял рядом с застывшим лицом и не говорил ни слова.
     Наконец Заблун выпрямился и произнес как-то равнодушно:
     - Монета настоящая. Это золото, проба двадцать девять. Чеканка.
     - Вам раньше такие попадались? - спросил я.
     - Не такая уж редкость.
     - А откуда она?
     - Несколько лет назад подобные  экземпляры  появились  на  Крите.  Не
такие новые, как ваша; эта еще не была в обращении.
     - Монета греческая?
     - Точное  происхождение  неизвестно.  А  где  вы  ее  достали?  -  Он
спрашивал все это с  каменным  лицом,  как  дежурный  полисмен,  снимающий
показания по стандартному протоколу.
     - Я выиграл ее в покер в Потаен, недели две назад. Боялся,  что  меня
надули. Кстати, какова ее стоимость?
     - Могу предложить вам пятьдесят долларов  сразу,  мистер  Филберт,  -
вмешался Седой.
     - Мне не хотелось бы продавать ее прямо сейчас, - ответил  я.  -  Это
красивый сувенирчик. - Протянув руку, я взял монету  со  стола.  -  Просто
хотел знать, нефальшивая ли.
     - А если я предложу вам сто долларов?..
     - Дело совсем не  в  цене.  -  Я  беззаботно  улыбнулся.  -  Она  мне
досталась за десятку. Подержу у себя, может,  она  счастливая?  Недавно  я
остался в живых, а в наши дни это уже везение.
     Я направился к двери. Седой, обогнал меня, указал  дорогу  обратно  в
зал с кремовым ковром.
     -  Сколько  я  вам  должен?  -  спросил  я,   доставая   бумажник   и
непринужденно улыбаясь.
     - Да что вы! - Седой отмахнулся  от  денег,  -  но  если  все  же  вы
передумаете...
     - Я вам первому сообщу,  -  пообещал  я.  Он  наклонил  голову,  а  я
продефилировал в сторону лифта.  Уже  у  дверей  я  обернулся:  в  большой
комнате, где шел прием, стали гасить  свет.  В  лифте  я  снова  вынул  из
кармана золотой кружок и внимательно его  осмотрел:  вмятина,  оставленная
моими зубами, исчезла. Заблун подменил монету.

                                    4

     Бизнес и любопытство для Сэла Анзио - вещи, исключающие  друг  друга.
Пятидесятидолларовая  бумажка,   перешедшая   к   нему,   обеспечила   мне
беспрепятственный доступ в никем не  занятый  номер  на  двадцать  девятом
этаже, что находился в пустынном северном крыле отеля.  Отсюда  был  виден
абсолютно весь западно-восточный блок, тем более что Сэл  снабдил  меня  и
сильным биноклем, который позаимствовал в бюро забытых вещей. Еще  десятку
стоили мне услуги парня, нанятого следить за каждым шагом Седого,  жившего
в отеле под именем Р.Сэтис.
     В первую же ночь я заказал ужин на 12 ночи  и  съел  его  в  темноте,
наблюдая за деятельностью "нумизматов", которых видел  в  освещенные  окна
занимаемых ими двух этажей. Не могу сказать, что  это  было  захватывающее
зрелище. Мистер Заблун что-то вещал группе людей,  а  они  слушали  его  с
безразличием монументов. Входили и  выходили  какие-то  мужчины,  двигаясь
неторопливо и с достоинством. Я не видел, чтобы нумизматы  ели  или  пили,
женщин тоже не наблюдалось. Не заметил я, признаться, и каких-либо занятий
нумизматикой.
     Через несколько часов бесплодных наблюдений я покинул пост, прошел  в
свой номер и лег в кровать. Перед сном  я  успел  подумать,  что  вряд  ли
Заблун присвоил монету ряди золота. Уж очень странно он держался. Тут  все
сложнее.
     А  может  быть,  это  моя  фантазия,  и  монета   вообще   не   имеет
никакого-отношения  к  истории  с  моряком.  Что  если  он   был   опасным
преступником,  а  анонимные  парни  -  агентами  ЦРУ,  которым   приказали
пристрелить его на месте. То, что они стреляли  в  меня,  могло  оказаться
заурядной ошибкой.
     Опять не сходится... Трудно представить,  чтобы  цэрэушники  стреляли
так отвратительно, как эти безликие. Мои  размышления  прервал  телефонный
звонок.
     - Мэл, происходит что-то странное, - услышал я голос Сэла. - Эти твои
- как их, филателисты? - почему-то страшно переполошились.  Твой  приятель
Седой выскочил через парадный подъезд пару минут назад и  теперь  орет  на
служащего гаража, чтобы тот немедленно  вывел  его  машину.  А  она,  черт
возьми, стоит в самом низу, на четвертом уровне.
     - Я спускаюсь, - крикнул я. - Достань мне машину  -  любую!!!  Причем
прежде, чем Седой получит свою.
     Шесть минут спустя (если верить моей "Омеге") я  уже  устраивался  на
сиденье приземистого автомобиля, который подогнал Сэл.
     - Ради всех святых, верни потом машину, -  молил  Сэл.  По  лицу  его
стекали капли  дождя.  -  Я  позаимствовал  ее  у  нефтяного  короля,  что
остановился в центральном корпусе.
     - Можешь доложить, что я украл ее, - сказал  я  на  прощание,  вручая
Сэлу еще пятьдесят долларов.
     Турбины ровно загудели, как только  я  прикоснулся  к  стартеру,  под
черным квадратным  капотом  таилась  страшная  сила.  Я  вывел  машину  из
укрытия, понаблюдал,  как  Седой  вместе  с  тремя  другими  "нумизматами"
садится в свой тяжелый темно-бордовый "Моноджаг", и  дал  им  отъехать  на
добрую сотню ярдов. Только после этого я осторожно двинулся за ними.
     Этот город, старый добрый Майами, я знал когда-то очень хорошо, но то
было давно. Ураганы и наводнения оставили страшные следы.  Однако  большая
часть города - та, где  расположены  знаменитые  роскошные  двухсотэтажные
отели, магазины с умопомрачительными ценами,  особняки  богачей  в  центре
ухоженных лужаек, словом, престижный район к  северу  от  Рио  -  все  это
уцелело.
     Я мчался  по  Флаглеру,  под  многочисленными  виадуками  шоссе  509,
соединяющего разные штаты, ни на минуту не упуская из виду "Моноджаг".  Мы
свернули к западу, в район массивных бетонных складов  и  пищевых  фабрик.
Теперь я вел свое авто медленно, почти что полз со скоростью десять миль в
час. Темно-бордовая машина впереди меня остановилась. Я прижался к обочине
и тоже затормозил. Из  "Моноджага"  проворно  выскочили  двое,  их  фигуры
отбросили длинные, нелепые тени - рядом светил уличный фонарь. Не  заметив
моей машины, они вернулись к началу переулка и углубились в него. Водитель
снова завел авто, довольно быстро достиг следующего угла и свернул налево,
потом еще раз налево. Хлопнули дверцы  машины.  "Моноджаг"  я  настиг  уже
пешком. Он стоял с открытой дверью. Рядом находились  двое:  один  из  них
был, видимо, Седой, официально - мистер  Сэтис.  Пройдя  пару  шагов,  они
моментально скрылись, словно прошли сквозь стену.
     Немного поразмыслив, я догадался, что они с другого конца  заходят  в
тот переулок, где исчезли первые двое. Понятно, кого-то окружают.
     Но они учли не все. Там, где я оставил "свое" авто,  между  солидными
фасадами домов спряталась узкая щель. Я не был уверен, но очень  надеялся,
что эта щель пересекает переулок, куда вошли "нумизматы". А если  так,  то
"кролик", за которым они охотятся, найдет ее. Недолго думая,  я  нырнул  в
щель навстречу кому бы то ни было.
     Не было слышно ни выстрелов, ни  криков  -  хотя  погоня  происходила
где-то рядом, в складах. Не попалось даже случайного пьяного.  Стоял  лишь
ваш покорный слуга, чувствовавший себя довольно нелепо в  пальто,  надетом
прямо на пижаму, в ботинках на босу ногу  в  три  часа  ночи  да  еще  под
дождем. Я не сводил глаз с  монолитной  стены  склада  и  пытался  понять,
почему еще несколько минут назад я с таким  упорством  стремился  сюда.  А
может, эти  склады  принадлежат  Седому?  Возможно,  он  крупный  импортер
каких-то товаров, а сегодня приехал проверить, нет ли в  помещении  мышей.
Не исключено,  что  он  член  добровольной  пожарной  команды  и  пытается
предупредить воспламенение. Меня вдруг охватил жгучий интерес к тому,  что
он делает там, внутри склада; захотелось просто подойти к нему и сказать:
     - Привет, мистер Сэтис, я случайно заметил, что вы  отъехали  куда-то
среди ночи, и вот решил исследовать за вами...
     Но тут  из  узкой  щели  между  домами  послышались  какие-то  звуки,
напоминающие осторожные, торопливые шаги. Я прислонился к стене,  прижимая
к груди свой 38-калиберный, словно священник - крест.  Теперь  можно  было
расслышать дыхание, прерывистое и тяжелое, как у загнанной жертвы. А позже
- шум погони, которая топочет вовсю, не боясь быть обнаруженной.
     Я затаился, не шевелясь. Любой шорох гулко отдавался в этом замкнутом
пространстве.   По   всей   видимости,   дистанция   между   беглецом    и
преследователем сокращалась, но на сколько, судить было трудно.
     Потом послышалось сопение, сдавленный  крик,  звуки  ударов,  тяжелое
дыхание двоих. Видимо, беглеца настигли в нескольких метрах от  меня.  Кто
бы это ни был, его захватили молодчики Седого. Я пока что не замечен...  А
не влезть ли мне назад в свой роскошный "Хамбер", пока  не  поздно?  И  не
укатить ли восвояси? Скоро вся история забудется, да  и  вообще  покажется
немыслимым бредом. Если, конечно, сейчас я не сваляю дурака...
     Обмозговав все это, я свернул в узкий переулок.
     Шагах в пяти от меня стоял здоровый детина, обхватив руками маленькое
щупленькое существо в слишком длинном пальто.  До  этой  "живой  картины",
очерченной светом фонаря, было  три  моих  прыжка.  Я  схватил  детину  за
шиворот и приложил своим револьвером.  Он  качнулся  и  отлетел  к  стене,
следующим ударом я угостил его в челюсть. Потеряв равновесие, детина осел;
я стукнул его еще раз, собрав всю силу, какую только мог, - он  растянулся
на земле. Взглянув вверх - как раз вовремя, - я увидел  огромный  стальной
шар, из тех, которыми рушат старые дома; кто-то пустил его в стену склада,
прямо над моей головой.
     Осколки камня посыпались на меня, из глаз полетели не то что искры, а
самый настоящий фейерверк; все  цвета  радуги  поплыли  передо  мной  и  я
кружился вместе с ними. Смутно, через пелену я услышал чей-то визг,  потом
по моему распластанному телу прошлись чьи-то ноги, кто-то пнул меня в зад,
как упрямого осла. Цепляясь за  шершавую  стену  и  пытаясь  подняться,  я
смутно увидел какие-то две фигуры, сцепившиеся в странном, диком танце.
     Снова раздался крик, скорее сдавленное рыдание. Сделав шаг вперед,  я
наткнулся на  свой  револьвер;  схватил  его,  приподнялся  на  цыпочки  и
шарахнул по голове детину, вложив в этот удар если не всю  свою  силу,  то
всю массу. Удар пришелся по чему-то твердому, огромная спина наклонилась и
рухнула, открыв того, кого он загораживал. Я увидел худенькое,  испуганное
лицо и огромные, черные, как антрацит, глаза. Это была женщина. Я  схватил
ее за руку и потащил за собой.
     - Бежим, - крикнул я, - у меня машина неподалеку.
     По ее щеке текла струйка крови. Я снова потянул ее за  руку,  и  она,
поколебавшись, побежала.
     Казалось, прошла вечность, прежде чем мы достигли того места,  где  я
оставил машину. Я все еще держал свою спутницу  за  мокрый  рукав  пальто,
другой сжимал револьвер,  а  в  голове  прокручивал  возможную  встречу  с
мистером Сэтисом и его дружками, которые наверняка поджидают меня в  конце
пути. Однако все было тихо. Усадив  женщину,  я  влез  на  сиденье  сам  и
включил  зажигание.  "Хамбер"  взвыл  и   моментально   набрал   скорость.
Стукнувшись сперва пару раз бамперами об ограждение,  он  быстро  выровнял
ход и пошел плавно и горделиво, готовый на любые подвиги.

     Они наверняка ждут меня около "Гольфстрима", эта теплая  компания  из
трех мужчин. Мокнут под дождем без головных уборов, подумал я,  и  проехал
мимо главного входа.
     Машину я оставил в  пяти-шести  кварталах  от  отеля,  на  полупустой
стоянке, усеянной опавшими пальмовыми ветвями.  Женщина,  сидевшая  рядом,
огляделась вокруг, потом посмотрела на меня.
     - Отсюда пойдем пешком, - сказал я.  Язык  слушался  плохо.  Головная
боль переросла в глухие  удары,  я  качался,  как  подвыпивший  матрос  на
штормовом  ветру.  Помогая  женщине  выбраться  из  машины,  я  на  минуту
задержался, чтобы стереть с подбородка кровь. Потом быстрым шагом повел ее
к освещенному ночному бару - огонек уютно светился сквозь туман.
     В баре я занял  столик  поближе  к  двери.  Сначала  -  хоть  немного
живительной влаги. К столику подошел худой загорелый официант с маленькими
глазками в сетке морщин. Я заказал  два  двойных  шотландских  виски.  Моя
прекрасная леди, с тех пор как я ее увидел, еще не проронила ни слова.
     Официант принес нашу выпивку, я сделал большой глоток.  Что  касается
моей спутницы, то она, последовав моему примеру, тоже изрядно  отхлебнула.
Видно, бедняжка пьянствовала впервые. Крепость напитка ее просто  испугала
- она закашлялась и чуть не выронила бокал.
     - Ничего страшного, - подбодрил я ее и предложил стакан с водой.  Она
жадно схватила его, сперва недоверчиво понюхала, а потом  выпила  воду  до
последней капли.
     - Вы, наверное, голодны, - сказал я. К нам  снова  подошел  официант,
неся чистое полотенце.
     - У вас на лице небольшая царапина, - сказал он.
     - Да и мышка побывала в переделке. -  Бросив  наметанный  взгляд,  он
приметил все: голодные глаза, мокрые от дождя волосы и не по росту пальто,
при свете оказавшееся и вовсе шинелью.
     - Спасибо, - сказал я, приняв у него полотенце.
     - Не принесете ли нам что-нибудь поесть? Например, горячего супчика?
     - О'кей, что-нибудь организую, - официант  ушел,  не  задавая  лишних
вопросов, нам явно с ним повезло. Уличив момент, пока толстый сосед  из-за
соседнего столика отошел к кассе, я наклонился к спутнице и спросил, глядя
в ее встревоженные черные глаза:
     - Кто вы такая, мисс? - тон у меня был самый задушевный. - Из-за чего
была вся эта заваруха?
     Лицо незнакомки напряглось. Я успел заметить,  что  зубы  ее  ровные,
белые плотно стоят рядом, как солдаты в строю.
     - Я влез в эту драку, чтобы вас выручить, ведь так?  -  продолжал  я,
улыбаясь. - Любой враг Сэтиса - мой друг.
     В ответ она  только  вздрогнула.  Ее  пальцы  сцепились  намертво.  Я
положил мою руку сверху и убедился, что они к тому же холодны, как лед.
     - Тебе, конечно, пришлось очень нелегко, - продолжал  я,  перейдя  на
"ты", -  но  теперь  все  позади.  Отдыхай.  У  нас  есть  что  рассказать
защитникам порядка. Тебя пытались убить -  а  этого  даже  сейчас  хватит,
чтобы поднять среди ночи шефа полиции.
     Вернулся официант, неся поднос  с  двумя  большими  тарелками  ухи  и
бутербродами. Девушка следила за тем, как он  ставит  перед  ней  тарелку,
потом внимательно осмотрела ложку, цепко схватила ее и набросилась на еду.
Размеренные  движения  ложки  прекратились  лишь  тогда,   когда   тарелка
опустела. Потом она заглянула в мою тарелку. Я наблюдал за ней,  буквально
открыв рот, - в последнее время это стало моим обычным выражением лица.
     - Не спеши так, детка, - сказал я. - Попробуй  бутерброд.  -  Положив
один из них перед ней - это были аппетитные  куски  хлеба  с  ветчиной,  я
жестом пригласил  ее  не  стесняться.  Она  сняла  верхний  ломтик  хлеба,
понюхала его, потом стала методично поедать ветчину, отправляя  ее  в  рот
руками. Покончив с бутербродом, она облизала пальцы, как ребенок.
     - Хорошо, - сказал я. -  Может,  теперь  продолжим  разговор?  Ты  не
сказала, кто ты такая.
     Она подарила мне ласковый взгляд, сверкнула зубами, изобразив улыбку,
и произнесла слова, прозвучавшие примерно так:
     - Итхат отток атаку.
     - Замечательно, - ответил я. - Это проясняет  дело.  Ты  единственный
человек в этом безумном мире, который мог бы сказать, кто за тобой гнался.
А ты изъясняешься на южно-зулусском или еще каком-то наречии.
     - Отток олл хитасса, - согласилась она.
     - Кома Си кьямо? - рискнул я. - Парле ву франсе? Ви хайссен  зи?  Вод
хетер ду?
     - Итхат олл утрук молола йо, - сказала она. - Мрэк.
     Я смотрел на нее, покусывая нижнюю губу. В  голове  у  меня  все  еще
стучало, глаза резало, словно туда насыпали песка.
     - Нам придется найти тихое  местечко,  чтобы  укрыться,  -  сказал  я
скорее себе, чем ей. - Хорошо было бы уехать из Майами, но - черт  с  ним.
Мистеру Сэтису не удастся выжить меня из города. Мне здесь нравится.
     Человек среднего роста в  темном  костюме,  до  сих  пор  сидевший  у
стойки, слез с высокого стула и не спеша приблизился к нашему столику.  Он
стоял  метрах  в  трех  и  выбирал  сигарету:  автоматическая  сигаретница
предлагала широкий ассортимент.
     Ему  было  лет  тридцать  пять  (плюс-минус   два   года),   выглядел
обыкновенно, волосы цвета соломы  и  подбородок  чуть  меньше,  чем  надо.
"Что-то уж слишком долго он выбирает сигарету", - подумал я.
     - Сиди здесь, - сказал я девушке,  притворно-спокойным  тоном,  потом
встал, резко отодвинув стул. Парень метнул на меня  взгляд,  повернулся  и
пошел к двери. Я последовал за ним на улицу, где все еще лил дождь  и  все
утонуло в тумане. Он шел так быстро,  что  оторвался  от  меня  метров  на
шесть. Догнав, я схватил его за плечо и развернул к себе лицом.
     - Давай выкладывай, что задумал, - рявкнул я. - Если ты при оружии  -
не пытайся стрелять, мое уже нацелено на вторую пуговицу твоего плаща.
     У парня отвисла челюсть. Он отступил назад  и  вытянул  вперед  руки,
словно хотел меня отодвинуть. Я не отставал.
     - Говори быстро, мистер, и не ври. У меня болит  голова,  и  в  такие
моменты я слегка нервничаю.
     - Слушай, - сказал он задушенным голосом, - не стреляй, ладно? Я тебе
отдам и бумажник, и часы. У меня приличные часы... - он начал их снимать.
     - Это отложим, - прорычал я. - Говори, кто такой Сэтис? Зачем ему моя
монета? Что за люди преследовали моряка? И зачем, черт возьми, нужно  было
нападать на девушку?
     Он снял часы, повертел их в руке, потом бросил  на  тротуар.  Пытаясь
увернуться от меня, он прижимался к стене. Лицо было вялым и желтым.
     - Это твой последний шанс, - я наставил на  него  револьвер.  Человек
издал какой-то блеющий звук и ухватился за ствол,  я  выдернул  "пушку"  и
саданул его в челюсть. Прикрывая  голову  руками,  он  издавал  отрывистые
вопли.
     - Давай бумажник, - скомандовал я. - Посмотрим, что там. -  Порывшись
в кармане, он достал бумажник, я рывком раскрыл  его  и  достал  несколько
удостоверений, согласно которым передо мной был Джим  Эззард,  проживающий
по  Аллее  Тюльпанов,  д.319,  застрахованный  фирмой  "Этерна   Мьючуал",
работающий в фирме "Стандарт ойл", член каких-то спортивных клубов.
     Я швырнул бумажник на землю.
     - Куда ты так спешил, Эззард, или как тебя там? Что собирался донести
своему боссу?
     Он смотрел на бумажник, все еще валявшийся под  ногами,  из  которого
выглядывало несколько потрепанных банкнот. По его лицу было  заметно,  что
он что-то замыслил.
     - Ты что... сыщик? - выдавил он. - Я...
     - Неважно, кто я. Мы говорим о тебе.
     - Ты ничего не нашел у меня. - Он  быстро  пришел  в  себя,  отряхнул
плащ, вправил рукой челюсть. - Я чист, как стеклышко,  можешь  спросить  у
барменши, что работает у Симонса.
     - Брось про барменшу у Симонса, - оборвал я.  -  Выверни  карманы.  -
Ворча, он подчинился, но я не увидел ничего,  кроме  стандартного  набора:
мелочи, скрепок, надорванных билетов в кино.
     - Вы, ребята, слишком много на себя берете, - бубнил  он,  -  честный
парень не может высунуть нос на улицу - вы, сразу...
     - Пошел вон, - сказал я,  -  или  я  начну  сначала.  Я  отчалил  под
аккомпанемент его ругательств. Вернувшись в кафе, я застал девушку на  том
же месте.
     - Все в порядке, - доложил я, - ложная тревога. Дошел  до  того,  что
начал придираться к приличным людям. Мне все  кажется,  что  у  каждого  в
кармане нож и запас цианистого калия.
     Девушка улыбнулась - на сей раз это была, без сомнения, улыбка. С ней
все-таки было приятно разговаривать, хотя она  и  не  отвечала,  а  только
сверкала зубами.
     - Пошли, - я взял ее за руку и помог подняться.
     - Мы снимем номер в каком-нибудь второсортном отеле  тут  неподалеку.
Нам нужно, отдохнуть. А утром...
     Тут официант сделал таинственный знак, и я подошел к нему.  Продолжая
расставлять на подносе перечницу, солонку и все прочее, он  как  бы  между
прочим сообщил:
     - Не знаю, имеет  ли  это  к  вам  отношение,  но  вон  там  у  входа
прогуливаются двое.
     Мы прошли черным ходом. Это был темный коридор, заполненный мусорными
баками,  горой  картонных  ящиков,  разным  хламом  -  признак  того,  что
городская система уборки перестала работать. Что и говорить, я  все  ближе
знакомился  с  изнанкой  жизни,  а  этот  угол  выглядел  одним  из  самых
неприглядных.
     Девушка не отставала  от  меня  ни  на  шаг,  озираясь  по  сторонам.
По-моему,  она  без  слов  понимала,  что  происходит.  Впрочем,  она   не
паниковала, что мне нравилось.
     Почти прижимаясь к стене, я продвигался  по  коридору.  И  вдруг  моя
спутница издала приглушенный возглас. Я увидел парня,  стоящего  на  улице
примерно в двадцати футах от нас, и потянул ее за руку, мы снова двинулись
вперед - она чуть позади меня.  Я  надеялся,  что  он  не  заметил  нашего
секундного замешательства.
     Где-то в нескольких шагах от него я начал оживленно обсуждать местные
климатические условия. Еще несколько шагов, еще...
     Резко развернувшись, я заехал ему между ребер, и  вовремя,  поскольку
он собирался последовать за нами. Согнувшись пополам,  он  пропахал  носом
мою ногу ниже колена. Рухнув, он перевернулся на спину; я наступил ему  на
кисть руки и увидел блеск металла - это заскользил по  тротуару  маленький
револьвер. Дернувшись, парень попытался укусить меня за ногу.  Подняв  его
за шиворот, я поставил парня на ноги.
     Я сверкнул глазами на спутницу. Моя  умница  выдернула  пояс  из  его
пальто и, опустившись на колени, соединила  его  руки  за  спиной,  дважды
обмотав их поясом,  ловко,  словно  няня,  всю  жизнь  пеленавшая  грудных
младенцев.
     - Ну-ка расскажи мне правду, мистер, - прошептал  я  ему  в  ухо.  Он
извивался, брыкался, даже плюнул в меня. Мышцы на шее у него вздулись, как
тросы, поднимающие лифт. Вдруг  изо  рта  у  него  пошла  пена,  и  парень
неожиданно затих. Я пощупал пульс - его не было.
     - Наверное, я не зря подозревал, что  у  каждого  припасен  цианистый
калий, - сказал я своей спутнице.
     Пока я обыскивал карманы парня, она смотрела на него расширенными  от
ужаса глазами - они стали еще больше, чем раньше. В карманах  мертвеца  не
было ничего. Просто ничего.
     - Чист, как приборное стекло, - сказал я, вставая. - Не знаю, что  за
игру они затеяли, но, по-моему, мы проигрываем, несмотря  на  впечатляющие
победы. Видимо,  у  них  тьма-тьмущая  ребят,  возложенных  на  жертвенный
алтарь. Неясно только, кому.
     Через десять минут, пройдя кварталов пять на восток  от  места  нашей
стычки, мы набрели на покосившийся трехэтажный дом  с  вывеской:  "СДАЮТСЯ
КОМНАТЫ, на день, неделю, месяц". В окне нижнего этажа горел свет. Хозяин,
дремавший за письменным столом, осмотрел нас придирчиво,  словно  вахтерша
женского пансиона, подозревающая, что девицы навеселе.
     - Десять долларов, причем вперед, - сказал он.  Я  заплатил,  добавив
еще пять.
     - Это за ваше гостеприимство, - намекнул я. - Кстати говоря, если  вы
забудете, что видели нас, я добавлю на выпивку.
     - А что, у вас на хвосте полиция?
     - Да нет, скорее брат юной леди, который хочет всю  жизнь  продержать
ее на кроличьей ферме. А мы намерены разводить шотландских терьеров.
     Мигая, он смотрел то на меня, то на нее. Потом губы его  раздвинулись
в хитроватой улыбке.
     - Меня это не касается. - После чего вручил нам два алюминиевых ключа
на резиновых кольцах величиной с автошину. - На сколько?
     - Дней на пять, - сказал я с глубокомысленной миной.
     - Имейте в виду - плата вперед, каждое утро.
     - Я знал, что на вас можно положиться, - сказал я.  Обогнув  бочку  с
засохшим кактусом, мы поднялись по лестнице. Обернувшись,  я  увидел,  что
хозяин внимательно следит за нами.

                                    5

     Две комнаты, которые мы сняли, были изобретательно созданы из  одной,
разгороженной пополам. В каждой оказался встроенный в стену шкаф, по форме
напоминающий гроб, поставленный на попа. Пол давно уже вспучился, а  обои,
видимо, даже в день покупки  страдали  от  старческих  недугов.  Крошечная
ванная,  втиснутая  между  этими  конурами,  могла   похвастаться   только
потрескавшимся унитазом и ржавым душем. Что касается раковины, в ней можно
было выстирать пару носков, да и то с трудом.
     Я занял конуру поближе к лестнице - на случай, если  ночью  возникнет
подозрительный  шум.  Вместо  кровати   я   обладал   диванным   матрасом,
поставленным на металлическую раму, еще у меня был старый комод, в котором
не хватало одного ящика, но зато покрытый  кружевной  салфеткой,  стул  из
гнутых  труб  с  красным  пластиковым  сиденьем,  прожженным   сигаретами,
прикроватная тумбочка с пепельницей (и с окурками в ней) и Библия  на  той
же тумбочке. На окне  с  двойными  рамами  я  увидел  криво  установленный
кондиционер, а включив его, услышал  звуки,  напоминающие  работу  старого
трактора.
     - Роскошные апартаменты, - сказал я своей спутнице. - Главное,  кроме
нас, тут никого нет. - Я  проводил  ее  во  вторую  конуру,  которая  была
обставлена по крайней мере не хуже моей. Девушка  села  на  кровать,  и  я
увидел, что лицо ее бледно до синевы. Видимо, наступила последняя  степень
изнеможения.
     - Ну что ж, давай снимем твою форму, - сказал я. Войдя  в  ванную,  я
взял желтоватое колючее полотенце и принес девушке. Она все так же  сидела
на кровати, явно борясь со сном.
     - Сними одежду, - повторил я, - она же промокла насквозь.  Хороша  ты
будешь к утру с воспалением легких.
     Девушка даже рукой не шевельнула.  Тогда  я  сам  расстегнул  пальто,
потом поставил свою незнакомку на ноги, чтобы  помочь  ей  раздеться.  Она
шаталась от усталости.
     - Ничего, еще две минутки, и ты ляжешь, - успокоил я. Снимая  пальто,
я обнаружил, что оно на редкость грязное, с полосой жира у воротника и все
в пятнах. Возможно, девушка подобрала его на помойке.  Желая  сострить  по
этому поводу, я повернулся к ней и застыл, открыв рот. На девушке был туго
обтягивающий комбинезон из темно-зеленой ткани,  отливающий  металлом;  он
покрывал от подбородка до самых  пят  фигуру,  которая  сделала  бы  честь
примадонне из  Фоли-Бержер  или  другого  мюзик-холла.  Подняв  руки,  она
размотала шарф,  покрывавший  голову  вместо  платка,  и  на  плечи  упала
роскошная грива вьющихся волос. Тут силы оставили ее, и девушка рухнула на
кровать.
     Я положил ее поудобнее, вытер полотенцем сначала ее лицо, потом  свое
собственное. Глядя на нее, я гадал, какой она  национальности:  мексиканка
или арабка? А может, полинезийка? Нет, не то. Женщин такого типа я  прежде
не встречал. И главное - молодая, не старше  двадцати  пяти.  Во  сне  она
выглядела невинной и беспомощной. Но я помнил, какой  она  была  в  темной
аллее, где мы встретились, как она боролась с тем типом,  чтобы  дать  мне
время хотя бы подняться.  Я  спас  ее,  а  она  спасла  меня,  этого  было
достаточно, чтобы я стал сторожевым псом на все то время,  что  она  будет
отдыхать.
     Я пробрался в свою конуру и заснул прежде, чем моя  голова  коснулась
подушки.

     На следующее утро дождь все еще лил. Проснувшись,  я  какое-то  время
лежал, наблюдая, как с крыши стекает струя. Головная боль так и не прошла,
я чувствовал ее сквозь сон, она была  фоном  моих  сновидений:  погоня  по
колено в кроваво-красной воде.
     Шея моя не  гнулась,  правый  глаз  распух,  и  к  нему  было  больно
прикоснуться, а  верхняя  губа  выглядела  так,  словно  за  нее  засунули
сардельку.
     Я сел. Пружины матраса взвизгнули, и, вторя им, взвыл я. Теперь стало
понятно, что болит еще и рука.  Так  и  есть:  кожа  на  пальцах  содрана.
Вспоминать, где и когда - бесполезно.
     Дверь, ведущая  в  душевую,  приоткрылась,  и  я  схватился  за  свой
38-калиберный. Ложная тревога. Это была она, гибкая, как ящерка,  в  своем
облегающем блестящем комбинезоне. Глядя на револьвер, она  улыбнулась  как
ни в чем не бывало. Кто знает, знаком ли ей вообще этот предмет?
     - Доброе утро, - положив "пушку" на кровать, я встал.
     - Добуто, - она улыбнулась чуть пошире. Сегодня ее волосы были убраны
назад и перехвачены тесьмой.
     - А, так ты все-таки говоришь по-английски! -  Моя  радостная  улыбка
стоила мне боли в трех точках лица. - Слава Богу. Может,  теперь  мы  хоть
как-то продвинемся вперед. Я не знаю, чем ты так разозлила  Сэтиса,  но  я
решительно тебя поддерживаю. А теперь скажи, что произошло.
     - От оттрок атахру, - ответила она нерешительно.
     - Ты опять за свое? А зачем? Я же слышал, ты сказала  "доброе  утро",
как настоящая леди.
     - Добуто, - повторила она. - Нашаледи.
     - Ах ты. Боже мой, - улыбка на моем лице сменилась гримасой. -  Прямо
как попугай.
     - Капагай, - отозвалась она.
     - Ну что ж, может, с этого и начнем. - Я положил руку на ее ладонь. -
Слушай, детка, я совсем не педагог,  даже  свою  собаку  не  смог  научить
приносить газету. Но если  мы  постараемся,  ты  сможешь  сносно  овладеть
языком и рассказать мне о себе. - Тут я ткнул  пальцем  себя  в  грудь:  -
Милком Айриш.
     - Акмалирис, - повторила она.
     - Ладно, отбрось "ак", просто "Мал" или "Мэл", как хочешь.
     - Акмал, - она не понимала, а может, и упрямилась.
     - Ну ладно, будь по-твоему. А тебя как зовут?
     - Акриссия, - ответила она без  промедления,  учтиво  и  даже  как-то
официально наклонив голову.
     - Акриссия, - повторил я, теперь лицо ее озарила радостная улыбка.  -
А можно я буду называть тебя "Риссия", так будет короче да и красивее.
     Она колебалась, по лицу тенью пробежали несколько явно противоречивых
мыслей, затем снова склонила голову и прошептала:
     - Риссия... Мал... - Прикусив губу, она  сняла  с  пальца  серебряное
кольцо и  протянула  его  мне  -  застенчиво,  как  ребенок  предложил  бы
конфетку. Я взял кольцо, оно было массивным и увесистым.
     -  Очень  красивое,  -  похвалил  я.  Казалось,  она  ждет  какого-то
ответного жеста. Может, хочет, чтобы я вернул  вещь?  Нет,  не  похоже.  Я
надел кольцо на свой мизинец и поднял руку вверх - она заулыбалась,  взяла
мою руку в свои, и что-то прошептала. Мне показалось,  что  этими  словами
она скрепляет нашу дружбу.
     - Спасибо, милая, - сказал я. -  Очень  красивый  подарок.  А  теперь
продолжим нашу учебу. - Взяв ее руку в свою, я только теперь заметил,  как
грязны ее пальцы с обломанными ногтями.
     - Риссия, ты спала в этой  пещере,  теперь  пора  из  нее  вылезти  и
привести себя в порядок. Прими душ, а я пойду присмотрю  тебе  кое-что  из
одежды, да и мне не помешают новые носки.
     Я открыл воду в душе  и  показал  жестом,  будто  скребу  себе  спину
мочалкой. Риссия наблюдала и послушно кивала головой.  Закрывая  дверь,  я
успел заметить, что она стала расстегивать какие-то  невидимые  молнии  на
своем комбинезоне.
     Встретив хозяина внизу (его, как выяснилось, звали Бобом), я объяснил
ему, что именно я прошу его купить, дал денег и прибавил еще пять долларов
сверху, эти "чаевые" привели его в такой  восторг,  словно  он  ничего  не
ведал о полном крахе нашей экономики. Надев пиджак, который напомнил наряд
утопленника, только что вытащенного из воды,  хозяин  долго  запирал  свой
металлический сейф, а потом затрусил к выходу.
     Через полчаса он ввалился в мою  конуру,  увешанный  пакетами;  здесь
были и продукты, и туалетные принадлежности, и прочие вещи.  Прежде  всего
он окинул жилье орлиным оком, в надежде обнаружить  развороченные  постели
или другие признаки бурных страстей, а потом не  торопился  уходить,  явно
настроенный на приятельские  откровения.  Я  его  выпроводил,  намекая  на
неплохие деньги, которые он получит позже.
     Постучав в дверь ванной, я засунул в нее бумажный мешок  с  туалетным
мылом, розовой водой, расческой, зубной щеткой, полным маникюрным набором,
мочалкой и всякой косметической дребеденью.
     - Поторопись, - сказал я, - у меня уже живот подвело от голода.
     Пока она приводила себя в порядок, я,  стянув  кружевную  салфетку  с
комода, расставил на ней яства: хлеб, сыр, мясные консервы, фрукты, кофе и
бутылочку бренди с подозрительной наклейкой.  Минуты  тянулись  невыносимо
долго. Потом скрипнула дверь, появилась Риссия, свежая и  отмытая,  словно
младенец в своей первый день рождения. Одета девушка была, как прежде,  но
из волос она соорудила замысловатую башню, перевив ее красной  пластиковой
лентой, снятой с косметической коробки. Ногти сверкали розовым лаком, духи
едва напоминали о себе тонким цветочным ароматом.
     - Прелестно, - похвалил я, стараясь не выдать своего  замешательства.
- Ты выглядишь очень  мило,  но,  знаешь,  несколько  экзотично.  Все-таки
советую тебе переодеться.
     Порывшись в пакетах, я вытащил нейлоновое белье и присовокупил к нему
нечто верхнее, на ярлыке которого значилось: "костюм  для  прогулок".  Она
приняла подарки с выражением изумления, и  мне  пришлось  разыграть  целую
пантомиму, показывая, что куда нужно  надевать.  Риссия  весело  смеялась.
Теперь, когда смылась грязь, на ее шее отчетливо обозначился синяк.
     Увидев еду, она бросила одежду на  мою  кровать  и  села  к  столу  с
азартным блеском в глазах. Ее заинтересовали коробки, открыв одну из  них,
она вытащила апельсин, понюхала его и откусила  кусочек.  Плод  понравился
ей, хотя  она  не  догадалась  снять  кожуру.  Сидя  рядом  и  глядя,  как
апельсиновый сок стекает по ее лицуй шее, я раздумывал, что же за создание
подбросила мне судьба.

     Риссия проявила удивительные способности к запоминанию слов,  которым
я ее учил, и столь же  решительное  равнодушие  к  правилам  поведения  за
столом. От кофе она морщилась, консервированным мясом давилась. Что  такое
хлеб, она явно раньше не знала, но приняла его безоговорочно  и  уписывала
за обе щеки. Единственным, что было ей в какой-то мере знакомо,  оказались
фрукты.
     Уже через час - время нашего обеда - она говорила  короткими  фразами
типа "Риссия  ест",  "Мэл  ест",  "хорошо",  "нет",  "сегодня",  "завтра",
"гулять".
     - Нам нужно посидеть дома до темноты, - толковал я. - Это называется:
"пока спадет  жара".  Мне  жаль,  что  еда  тебе  не  нравится,  но  здесь
по-соседству  больше  ничего  не  купишь.  В  Майами  становится  плохо  с
продуктами. Хотя девять десятых населения уехало, город не может без конца
жить старыми запасами.
     Она кивала, словно  понимала,  что  я  говорю.  Может,  она  понимала
больше, чем я предполагал, как улавливают смысл неведомых им слов дети.
     Сейчас  она  сидела  перед  овальным  зеркалом  в  своей  комнатушке,
сооружая и разрушая разные прически из пышных волос. А я меж тем  мысленно
разрабатывал план дальнейших действий. Идти в полицию не имело смысла.  По
городу валяется так много трупов, что расследованием никто  заниматься  не
станет: законы военного времени. Пытаясь объяснить все это Риссии, я мерил
шагами конуру, как тигр.
     - Здесь много воды и лодок, - продолжал я, - можно попытаться достать
небольшой катер. Этот тип, Сэтис, зажал нашу  монетку,  ну  что  ж,  пусть
подержит. Может, мертвый моряк был прав, и слоны подо льдом есть, но пусть
пока подождут. Мое любопытство могу удовлетворить и попозже.  Сейчас  надо
держать путь на север, выбрать спокойный городок в горах и  там  переждать
климатические катаклизмы.
     - Сэтис - нет. Мал  и  Риссия  ходить,  сегодня.  -  Вид  у  нее  был
испуганный, а может, просто озабоченный, поскольку она  не  могла  понять,
что говорю я, и выразить свои собственные мысли.
     - Ну, Риссия, попробуй, скажи, - нервничал  я.  -  Кто  такой  Сэтис?
Почему он послал в погоню за тобой этих бандитов? Откуда ты взялась?
     Посмотрев на меня, она покачала головой, словно хотела  сказать:  все
поняла, но не могу ответить. Я смирился. А может, мне не так  уж  и  нужны
были ее ответы.

     Наступили сумерки - время,  когда  солнце  озаряет  все  таинственным
красно-зеленым светом.  Пробившись  сквозь  пыль,  оно  осветило  комнату,
словно сцену, из угла в угол пролегли длинные тени.
     - Я выйду и попробую нанять суденышко, - предупредил я. -  Никого  не
впускай, покуда не вернусь. Не забудь, у тебя  есть  оружие,  -  я  вложил
револьвер в ее руку,  потом  показал,  как  прицеливаться  и  нажимать  на
спусковой крючок.
     - Стреляй, не раздумывая, - продолжал я, - в любого, кто  ворвется  в
комнату.
     За ее милой улыбкой пряталась тревога. Девушке не хотелось оставаться
одной, ей не нравился револьвер, но другого выхода не оставалось ни у нее,
ни у меня.
     Внизу я встретил Боба, хозяина  "меблирашек",  который  покосился  на
меня как-то подозрительно.
     - А ты, я вижу, бороду отрастил, - заметил он таким тоном,  словно  я
проносил мимо краденые вещи.
     - Ты очень проницателен, - ответил я.
     - Для этого и снимал комнаты, чтобы в них отращивать бороду?
     - А почему бы и нет?
     - Что, маскируешься? - Он заговорщицки подмигнул.
     - Наоборот, чтобы мои старые друзья  меня  узнали,  -  ответил  я.  -
Понимаешь, раньше у меня была борода. Пару дней назад я  собирался  занять
деньжонок у одного из приятелей, а он меня отшил.
     - Вот как? - рявкнул Боб. -  А  я  хотел  как  раз  предупредить:  со
следующей недели повышаю плату за комнаты. - Он пожевал  губами,  вычисляя
будущую ренту. - С понедельника будешь выкладывать по пятнадцать в сутки.
     - Ладно, пятнадцать так пятнадцать.
     - Это начнется послезавтра, - пояснил он. - Можешь еще один день жить
за десять.
     - Слушай, Боб, - сказал я, доверительно опершись о его стол. - Мне бы
следовало сказать тебе раньше, но  я  боялся,  что  ты  запаникуешь.  -  Я
внимательно оглядел  комнату,  недовольным  взглядом  окинул  застекленные
шкафы с пыльными кипами бумаг, перевел  взгляд  на  кактус  в  бочке.  Боб
следил за моим взглядом, не отрываясь.
     - Я веду работу по розыску  бомб.  Есть  такое  отделение  полиции  в
Майами. Эта крошка, которая со мной, - медиум.  Экстрасенс,  знаешь  такое
слово? Очень помогает в нашей  работе.  И  еще  выявляет  психопатов.  Ну,
понимаешь, у одного ферма рухнула, у другого теща  утонула,  ну  и  всякое
такое. Те, кто послабее нас с тобой, не выдерживают,  психовать  начинают.
И, между прочим, на улицах уйма этих типов.
     - А при чем тут бомбы? - Боб уже дрожал, как струна.
     -  Я  думал,  ты  знаешь.  Дело  в  том,  что  ты  все  видишь,  Боб,
соображаешь, да и дела у тебя идут неплохо. Значит, у тебя есть завистники
и враги. Ходят слухи, что есть бомба - не больше  одноразовой  ампулы  для
венериков, - но сила такая, что срывает крыши с домов  и  швыряет  остатки
этих домов в залив. Мы уже засекли одну в туалете на  третьем  этаже.  Так
что не спускай воду, пока я не дам тебе знать.
     - Так что, значит...
     - Держи это в своей черепушке, Боб. Мы тебя не бросим. Завтрак вечеру
получишь дальнейшие инструкции.
     - Завтра?! Что же мне, сидеть и слушать, как она тикает?
     - Ты храбрый малый, Боб. Нервы у  тебя  -  канаты.  -  Я  притворился
печальным. - Честно говоря, иногда мне самому страшновато.
     - Слушай, ты куда уходишь? Оставляешь меня с этой штуковиной наедине?
     - Я ненадолго. Попробую купить парочку фунтов  индийского  чая.  -  Я
открыл дверь и вышел. Вокруг  меня  рушился  мир,  пахло  смертью,  битым,
кирпичом и гнилью. И среди этого хаоса, как бузина меж развалин,  росла  и
пускала побеги жадность. Сильные мира сего погибли, а Бобы  выжили,  чтобы
остаться в нем навсегда.
     Я вышел на улицу, которая когда-то - может быть, лет двадцать назад -
была весьма оживленной. Она и раньше не блистала магазинами  для  богатых.
Лавки зазывали туристов среднего класса, предлагая товар массового спроса,
низкопробный, но зато с наклейкой "Майами",  что  должно  было  произвести
впечатление на провинциальную родню. Теперь даже эти  дешевые,  аляповатые
сувениры из картона и пластика исчезли, и  жалкий  обман  витрин  сменился
откровенной бедностью и обветшанием. Неубранный мусор, гонимый  ветром  по
обочинам, собирался в кучи  около  скамеек,  фонарных  столбов,  у  порога
гостиницы, где мы жили.
     Выйдя  из  дома,  я  осмотрелся:  опасности  не  наблюдалось.  Подняв
воротник грязной шинели, взятой напрокат у Риссии, я  направился  к  более
оживленной улице за углом.
     Берег залива был в десяти  кварталах.  Я  шел  неторопливо,  стараясь
приметить среди прохожих мужчин в немодной  одежде  и  с  невыразительными
лицами. Малочисленный транспорт не мешал моим наблюдениям.
     Побережье погружалось в темноту, причалы были огорожены и заперты  на
замки.  Я  шагал  на  север,  к  той  части  набережной,  которая  некогда
пользовалась особой популярностью.  Теперь  здесь  гнили  заборы,  ржавели
проволочные ограждения, медленно рушились маленькие пивные и бутербродные,
выгорали вывески, предлагающие свежую рыбу и креветок. Повсюду рос высокий
бурьян, бродили во множестве одичавшие, тощие, с безумно горящими  глазами
кошки. Казалось, на свете перевелись все мыши, и им  ничего  не  осталось,
как поедать друг друга.
     Впереди показался бетонный ангар, на облупившихся стенах  которого  я
смог разобрать надпись: "ПРОДАЖА КАТЕРОВ И ЛОДОК". Огромный замок висел на
двери  главного  входа,  но  рядом  на  одной  петле  болталась  маленькая
служебная дверца. Я вошел внутрь:  контора  полностью  разгромлена.  Минуя
перевернутые столы и опрокинутые сейфы, я вышел к  причалу.  В  доке  были
пришвартованы три судна: два ярко раскрашенных, легких,  и  один  большой,
угрюмый, видавший виды катер. Вот это, пожалуй, то, что нужно. Взобравшись
на борт, я обнаружил штук шесть тяжелых  ящиков,  с  надписью,  гласившей:
"Продукты питания  для  летного  состава".  "Для  целого  батальона  -  на
неделю", - прибавил я про себя. А это что за штука? Из-за ящиков я  извлек
нечто громоздкое, завернутое в брезент. Ага, оружие: один "Ветерби"  75-го
калибра и зловещий автомат 25-го калибра  с  запасной  обоймой.  Такого  я
прежде не встречал,  но  приходилось  слышать,  что  эта  модель  способна
опорожнить  свой  тысячезарядный  барабан  в  две  секунды,   причем   его
автоматная очередь - это стальной ураган, который может разрезать  пополам
даже носорога. "Н-да, кто-то серьезно готовился к тому, чтобы отвалить", -
подумал я.
     Дальнейшее обследование  катера  подтвердило  эту  мысль:  здесь  был
компактный опреснитель морской воды,  запас  одежды,  установка,  меняющая
микроклимат, бар с хорошим запасом выпивки и даже полка  с  книгами.  Нет,
мне явно везло. Осталось только проверить, смогу ли я задраить дверь.
     Вода билась о борт и бурлила снаружи, пытаясь ворваться внутрь,  пока
я искал рычаг. Но вот уже он у меня в руках, и дверь послушно, хотя  и  со
скрипом, поддалась. Закрыв ее, я проверил, в порядке ли якорные  канаты  -
на случай, если придется отчаливать в спешке. Ну что ж, полная готовность!
Пора возвращаться. Я вышел на улицу. Уже совсем стемнело.
     Или это потемнело у меня в глазах? Тротуар под ногами пошел  вниз,  а
через секунду встал на дыбы.  Земля  морщилась,  словно  пруд,  подернутый
рябью.
     Я побежал, но на следующей же "волне" упал, потом встал  и  продолжил
путь. В  конце  улицы  показалась  машина,  она  не  катила,  а  дергалась
какими-то  невероятными  зигзагами,  отчаянно  визжа.  Попав  в  следующую
"волну", она рванула в сторону, потом на дикой скорости  понеслась  вперед
и, подпрыгнув, взорвалась буквально в двадцати шагах от дверного проема, в
который успел заскочить я. За грохотом взрыва последовал  обвал  -  градом
сыпались кирпичи и камни. Выйдя из своего  укрытия,  я  бросил  взгляд  на
адский огонь, охвативший ближайшие дома, и помчался дальше.
     Теперь на улице появились люди - они заполнили ее, как кипящая  лава.
Женщина с дикими глазами металась от одного подъезда к другому,  смешались
людские крики, стоны, что-то разбивалось с грохотом или падало  с  тяжелым
стуком. Следующий толчок поверг людей навзничь, словно то была  пулеметная
очередь.
     Вокруг  непрерывным  дождем  падали  осколки  и   обломки.   Издалека
приближалась целая группа людей - как в немом кино - ни голосов, ни топота
ног не слышно из-за непрекращающегося грохота, в беззвучном крике  застыли
открытые рты. Неподалеку валялся опрокинутый автомобиль,  у  которого  все
еще горели фары. Из окон домов вырвалось красное пламя и валил черный дым.
     Я растянулся  на  земле,  а  поднявшись,  увидел,  что  фасады  домов
рушатся, выгнувшись как-то странно, словно человек животом  вперед.  Крыши
соскальзывали вниз, увлекая за собой куски штукатурки; все это сыпалось на
головы бегущим людям. А они, словно растревоженные  муравьи,  метались  из
стороны в сторону, падали, поднимались, потом исчезали в  клубах  пыли.  Я
видел, как фонарный столб оторвался от своего основания и,  словно  артист
балета, сделав несколько  па  на  одной  ноге,  грянул  оземь  со  звуком,
способным переломить хребет.
     Впереди  показались  наши  "меблирашки":  невзрачное  серое  зданьице
теперь, в отсвете пожара, было  зловеще  багровым.  Вбежав  в  зияющий,  с
оторванной дверью проем, по искалеченным ступеням  я  громадными  скачками
ринулся на свой этаж. Вестибюль представлял собой груду  битого  стекла  и
деревянных щепок.  Из  нее  росла  безжизненная  рука  хозяина  гостиницы.
Бедняга Боб! Так и не дождавшись расплаты за  свое  молчание,  он  сомкнул
уста навсегда.
     В свою конуру я ворвался с криком: "Риссия!"
     Никакого ответа. Покореженная кровать, растерзанные  оконные  жалюзи,
на полу - россыпь флаконов и баночек.  Я  звал,  силясь  перекрыть  грохот
землетрясения, я распахнул двери  гардероба,  даже  отодвинул  кровать  от
стены - ни следа моей Риссии...
     Что ж, может, это и к лучшему, что она, ослушавшись,  ушла  из  дома,
избежала гибели под обломками. Лучше уж никаких следов,  чем...  Вероятно,
она где-то на улице, и я скоро найду ее. Я снова пробрался вниз, на первый
этаж... и увидел нацеленный на меня пистолет. Его  держал  в  руке  Седой,
тот, что называл себя мистер Сэтис.

                                    6

     Он стоял в холле, в десяти шагах от меня, неподвижный, как  могильная
плита. Дуло его пистолета тоже  замерло.  Мне  показалось,  что  он  готов
нажать на крючок, и как раз в этот момент подо мной закачался пол.
     Сэтис тоже покачнулся  и  взмахнул  рукой  для  равновесия;  раздался
выстрел, пуля звякнула о батарею, как колокольчик. Сэтис  отступил  назад,
сбалансировав на широко расставленных ногах,  и  тщательно  прицелился  во
вторую пуговицу моего пиджака.
     В это время потолок покосился и  вдруг  упал,  образовав  между  нами
преграду. Еще  толчок,  еще  удар...  Когда  я  осторожно  выглянул  из-за
импровизированной баррикады, Сэтис неподвижно лежал, придавленный балкой.
     Небольшое это удовольствие - рыться в карманах покойника.  Но  именно
это я проделал с тщательностью и без особой надежды на улов.  На  сей  раз
мне повезло, я обнаружил  карту,  сложенную  в  несколько  раз.  Это  было
красочное изображение всех океанов мира, изданное Институтом океанографии.
Карта обозначала не только рельеф дна, но  также  и  места,  где  покоятся
затонувшие когда-то корабли. Одна пометка на карте привлекла мое внимание:
это был остров Крит,  обведенный  неровным  кружком.  Помню,  этот  остров
упомянул Заблун, тот самый коротышка, который так нагло  подменил  монету.
Мысль была интересной, но не совсем своевременной:  из  потолка  вывалился
еще один изрядный кусок и грохнулся рядом со мной  -  я  счел  это  личным
выпадом. Исследования в океане могут подождать, подумал я, а пока что надо
спасать свою шкуру. Отбросив карту, я  выскочил  на  улицу.  Скорее  всего
Риссию увели эти негодяи...

     Причал, где я оставил катер, был пока  цел,  судно  раскачивалось  на
высокой волне с самым деловым видом. Взойдя на борт,  я  заметил,  что  на
гребнях черных волн появились белые барашки - приближался шторм.  Я  завел
мотор, который словно ждал этого, задним ходом вывел катер из акватории  и
лег на курс в открытое море.
     Мои мысли вернулись к Риссии, Я вспомнил тревожный, но вместе  с  тем
полный надежды и доверия взгляд, которым она меня проводила.  Она  вверяла
себя моим заботам, а я потерял ее и вот теперь спасаюсь бегством.
     Но, черт возьми, что может сделать мужчина, если город  проваливается
в тартарары у него на  глазах?  Мне  самому  нужно  остаться  в  живых.  Я
вспомнил о кольце, которое она мне подарила, это  был  талисман,  знак  ее
доверия. Кольцо как бы пощипывало  мне  руку,  напоминая  о  невыполненном
долге, о предательстве. Ну  ладно,  что  толку  бередить  рану!  Я  слегка
потянул кольцо, чтобы  снять,  но  чем  сильнее  тащил,  тем  плотнее  оно
охватывало палец. Ладно, рано или поздно я от него  избавлюсь  и  навсегда
забуду ту, что его подарила.
     Меж тем предстояло  наметить  курс  моего  вояжа.  Самое  разумное  -
следовать на север, огибая материк до тех пор, пока  не  найду  подходящую
бухту и  не  вольюсь  в  людской  поток,  объединивший  сейчас  почти  все
население Америки. Потом  найду  тихий  городок,  построенный  на  скалах,
твердо стоящих на своем месте уже несколько миллионов лет. Там  я  пережду
этот катаклизм, а потом, глядишь, дым рассеется, зарево пожаров погаснет и
жизнь войдет в свою колею.
     Но тревожная мысль о Риссии не отпускала. Мерещились парни  со  злыми
глазами, сжимающие вокруг нее живое кольцо. Они, наверное, вышибли дверь и
утащили ее с собой...
     Дьявол бы их побрал, да и ее вместе с ними! Где же теперь ее  искать?
Наверняка не в Майами. В мозгу всплыло слово "Крит". Почему Сэтис  отметил
его на карте? Заблун тоже упоминал этот остров, потому что  монета  пришла
оттуда. Вытащив золотистый кружок из кармана, я стал рассматривать  его  в
неясном свете фонаря. Тусклое  золото  словно  подмигивало  мне,  птица  с
распростертыми крыльями замерла, готовясь улететь в неведомые края.
     Крит... Путь не близкий, но с моими-то запасами можно совершить  даже
кругосветное путешествие.
     Я развернул карту Северной Атлантики, проверил компас и перевел  курс
на три румба к  северо-востоку.  Чувствовал  я  себя  при  этом  последним
дураков, даже смеялся над собой... Но, как ни странно, на душе полегчало.

     Только к рассвету я определился с направлением. Слева  лежал  Большой
Багамский остров, теперь имевший вид горной цепи. Это была  гряда  зеленых
вершин, поднявшихся над равнинами  из  вонючего  серого  песка,  лежавшего
волнами и хранившего форму морского дна, которым  он  не  так  давно  был.
Песок поблескивал в зловещем свете раннего утра. По левому борту  я  видел
силуэты кораблей, покоящихся на равнине: ржавые корпуса  пароходов,  ребра
каркасов  старинных  парусников  и  прочий  лом   -   все   это   затонуло
давным-давно. Через четыре часа хорошего хода слева должны были показаться
Бермуды. Однако я их не увидел: то ли мои навигационные приборы  сработали
неточно, то ли еще один кусок суши ушел на дно морское.
     Дальше начался длинный перегон; катер мой шел на большой  скорости  в
открытом море. Сквозь густую завесу тумана солнце казалось плоским красным
кругом, нижний слой атмосферы был пропитан запахом  раскаленных  камней  и
серы. На палубе под ногами хрустел черный песок остывшей лавы.  По  волнам
плыли  деревья,  ящики,  мусор  самого  разного  происхождения.  Казалось,
произошло какое-то грандиозное кораблекрушение.
     Питался, однако, я отлично. На борту нашлись и  копченые  индейки,  и
артишоки,  и  пресноводные  креветки,  а  также  большой  запас  хлеба  из
шотландской муки, самые разнообразные свежемороженые овощи,  даже  яблоки,
не  тронутые  радиацией.  Специальный  маленький  холодильник  был   забит
кубиками льда для виски, что же касается подбора  вин,  то  бывший  хозяин
катера проявил отличный вкус: к яичнице  с  ветчиной  я  мог  подать  себе
охлажденный "Дом Периньон", ко второму завтраку - испанское розовое,  а  к
мясу на ужин - "Шато Лафитт-Ротшильд". Благодаря такому меню  я  постоянно
пребывал в алкогольном дурмане, но это меня вполне устраивало.
     Радио не приносило никаких вестей, кроме шума и треска,  похожего  на
взрывы новогодних хлопушек, однако  на  судне  имелся  музыкальный  центр,
который день-деньской был  настроен  на  музыку  Вагнера  и  Сибелиуса,  а
бриллиантовая россыпь звуков  Дебюсси  и  Бородина  очень  соответствовала
огненно-красному солнцу на небе и закату, пылающему, как пожар.
     Наконец-то исчез запах, смерти и гниения, свежий морской ветер  выдул
его бесследно.
     На третьи сутки я завидел Мадеру, она маячила туманным зеленым холмом
севернее моего курса. Ближе  к  сумеркам  показался  берег  Африки.  А  на
рассвете я уже входил в Гибралтар. Еще два часа стремительного плавания, и
мой катер достиг спокойных вод у мыса, где расположен Тетуан.
     Город выглядел мирно. После четырех  суток,  проведенных  в  море,  я
тосковал по суше. Причалив к пристани, я помахал рукой худому  марокканцу,
который возился со снастями.
     - Мне нужна пресная вода, - крикнул я. Он понимающе кивнул  и  указал
на дырявый сарайчик, стоявший на берегу. "Стоявший" - громко  сказано.  По
всей видимости, лачуга держалась только потому,  что  стену  ее  подпирала
ободранная доска с рекламой пепси-колы. Войдя  внутрь,  я  увидел  толстую
женщину, руки которой по локоть унизывали браслеты. Она подала мне  теплое
испанское пиво, поставив кружку на стойку  красного  дерева,  сооруженную,
верно, из обломков корабля. После чего,  обмахиваясь  красным  пластиковым
веером, она охотно занимала  меня  беседой  на  ломаном  испанском  языке,
повествуя о своих неприятностях. Не спорю, у нее их было много, но со мной
в этом деле вряд ли кто мог потягаться.
     В кабачок вошел мужчина с двумя юношами.
     - Ваша хорошая лодка, - похвалил он. - Где вы на ней едит?
     - Я направляюсь на Крит, - ответил я.
     Двое мужчин принялись оживленно  обсуждать  эту  информацию,  помогая
себе жестикуляцией в особо трудных местах. Несколько раз  я  слышал  слова
"Крита" и "Сицилия". Потом юноша обратился ко мне:
     - Нет дорога на Крета, синьор. Нет вода. Там все, - он сделал широкий
жест рукой, - сухой земля кругом.
     Расспросив  их  еще  немного,  я  получил  более  или  менее  внятную
информацию.  Сицилия  перестала  быть  островом,  южная  часть   ее   суши
соединилась с мысом Бон, а северная - с основной территорией  Италии.  Так
что перспектива приятного морского вояжа отпала сама собой.  Я  вручил  им
кипу денег, которые уже ничего не стоили, и вернулся на катер. В последнюю
минуту, какой-то старик сунул мне кувшин дешевого красного вина; я  бросил
ему пачку сигарет и отчалил.
     Марокканцы оказались правы: я пробрался по  проливу  южнее  Сардинии,
почти задевая килем дно, а воздух с каждой пройденной милей становился асе
удушливее. Через день, плавания по обмелевшему морю  я  оказался  в  бухте
Неаполя, сохранившей  приличный  уровень  воды,  хотя  над  самим  городом
нависла пелена смога, изредка озарявшаяся  вспышками  извержений  Везувия.
Надев противогаз, я вышел на пристань. Средь  бела  дня  царила  кромешная
тьма, как  при  затмении  солнца.  За  полчаса  мне  удалось  сбыть  катер
какому-то типу. Старинный противогаз делал его похожим  на  марсианина,  а
белый в прошлом костюм был теперь, видимо, самым грязным на всей  планете.
Деньги я выручил небольшие, зато их хватило как раз на то,  что  мне  было
нужно, а именно: автомобиль "Турина" последней модели, довольно крепкий на
вид.
     Я перенес с катера в автомобиль два ящика продуктов, потом  оружие  в
чехле, при виде которого мой покупатель заволновался; однако  я  остановил
его на полувзгляде, и он предпочел не спорить. Час спустя, проехав Неаполь
насквозь, я выскочил на дорогу. Мой новый деловой знакомый утверждал, что,
начиная отсюда, я смогу преодолеть на воздушной подушке примерно семьдесят
миль по бывшему морскому дну, до самой Греции. Про Крит он не знал ничего,
но считал, что весь этот путь я проделаю, "не замочив ног".
     Это предсказание сбылось, и после дня пути в лучах  закатного  солнца
показался Крит. Найдя укромный уголок бывшего  пляжа  под  сенью  скал,  я
спрятал машину и забылся сном до рассвета.
     Берег Крита был  скалист  и  безжизнен.  Восходящее  солнце  окрасило
пейзаж в зловещие тона - здесь можно было писать  картину  ада.  По  узкой
петляющей дорожке я дошел до населенного пункта,  обозначенного  на  карте
как г.Ханиа. На самом деле это была самая настоящая деревня: бедные лачуги
лепились  к  каменистой  дороге,  уходящей  штопором   вверх   по   скале.
Приостановившись, чтобы перевести дух,  я  взглянул  вниз,  и  к  немалому
удивлению отчетливо увидел в долине современный город - с высокими домами.
Широкими улицами  и  суетливыми  горожанами.  Все  было  цело,  вплоть  до
церковных шпилей.
     Я вернулся к машине, завел мотор и уже через десять минут въезжал  на
городскую площадь.
     Припарковав автомобиль,  я  двинулся  пешком  обследовать  местность,
минуя уличных торговцев, расположившихся на тротуаре,  и  обходя  голубей,
которые  что-то  клевали  прямо  под  ногами  прохожих.  В  городе  царила
атмосфера лихорадочной деятельности,  какая  бывает  на  пляже  курортного
города прямо перед штормом. Впечатление дополнял ветер, гнавший  с  севера
необычный для здешних мест холод.
     Пройдя полквартала, я остановился под неоновой вывеской  бара.  Взору
входящих открывалось заведение тихое и строгое, как  судейская  скамья.  Я
сел на высокий табурет напротив бармена, наводившего глянец на стойку.
     - Бренди, - заказал я.
     Наклонившись, он достал из-под  стойки  квадратную  бутылку  и  налил
жидкость в стакан. Подняв стакан жестом "ваше здоровье", я сделал  большой
глоток. Словно холодный дым пробежал по моему пищеводу.
     - Это "Метакса", друг, -  сказал  бармен.  -  Его  не  пьют  большими
глотками.
     - Виноват. Выпейте со мной, - предложил я.  Достав  еще  один  бокал,
бармен налил спиртное себе, мы чокнулись и стали медленно его потягивать.
     - Только что приехали с юга? - спросил он. Я лишь покачал головой,  а
он не стал  добиваться  подробностей.  Открылась  дверь,  с  улицы  влился
сумеречный свет. Вошедший сел на табурет рядом со мной.  Я  увидел  его  в
зеркале  напротив  -  квадратное  загорелое  лицо,  светлые  волосы,  шею,
могучую, как бетонная свая. На душе потеплело: я узнал этого нью-йоркского
грека.
     - Бокал для  мистера  Кармоди,  -  заказал  я.  Знакомец  моментально
повернулся ко мне; его улыбка, словно  луч  прожектора,  прорезала  сумрак
бара. Ладонь величиной с лопату охватила мою и затрясла так, будто  хотела
вырвать из сустава.
     Мы громогласно принялись вспоминать случаи из былой  жизни.  Потом  я
многозначительно посмотрел на бармена, возившегося в дальнем конце стойки,
и понизил голос:
     - Я здесь не ради праздной прогулки, Кармоди. Веду небольшую  частную
разведку.
     - Видимо, что-то серьезное, если ты уехал так далеко от веселых мест,
- ответил он.
     - Да, довольно серьезное. У меня  близкий  человек  пропал  -  то  ли
украли, то ли убили.
     - Кого-нибудь подозреваешь?
     - И да, и нет. Кажется, я уже  понял,  кто  это,  однако  мотивы  мне
неизвестны.
     - И ты надеешься выяснить это - на Крите? Достав  золотую  монету,  я
передал ее Кармоди. Нахмурившись, он внимательно  рассмотрел  ее  с  обеих
сторон. Бармен снова приблизился к нам.
     - Ник не помешает, - сказал Кармоди так тихо, что  даже  я  расслышал
эти слова с трудом. Разглядывая птицу на монете, Кармоди спросил:
     - Ты думаешь, монета отсюда?
     - Так говорят.
     - А какое отношение она имеет к твоему близкому человеку?
     - Вероятно, никакого. Но только она может навести на след.
     - Где ты достал монету?
     - Если у тебя есть несколько минут, я  расскажу.  Он  Прикончил  свою
выпивку залпом и встал.
     - Когда речь идет о тебе, дружище, я всегда свободен. Давай  присядем
к столику.
     Кармоди занял столик в тихом углу бара,  откуда  просматривались  обе
двери: он всегда предпочитал наблюдать, кто входит и кто  выходит.  Бармен
снова принес нам выпивку. Пока  мы  потягивали  бренди,  я  рассказал  всю
историю, начиная от Гринлифа, вплоть до последней сцены  в  Майами,  когда
Сэтис погиб в землетрясении.
     - Не  знаю,  может,  девушка  спаслась,  а  может,  ее  схватили  эти
молодчики, - сказал я в заключение.
     - В последнем случае я почти уверен, что ее убили, это их стиль.
     - А тот моряк, - спросил Кармоди, - он назвал тебе свое имя или чин?
     - Не назвал, но я  полагаю,  что  он  взобрался  довольно  высоко  по
служебной лестнице, был командиром корабля или что-то в этом роде.
     - Есть в его истории вещи, в которые ты не веришь?
     - Почти нет, если не считать сказки о том,  что  первобытный  человек
стрелял из современного оружия. Официальная версия  была  такова:  адмирал
Хейли погиб в космосе, а два корабля, которые упоминал моряк,  провалились
в тартарары во время одного из первых извержений вулкана. Вполне возможно,
что это дезинформация - операцию явно хотели сохранить в тайне.
     - А то, что моряк этот добрался до Америки в спасательной  шлюпке,  -
может такое быть?
     - А почему нет? Я же переплыл Атлантику на катере.
     - Ты подстрелил двух "птичек" в Гринлифе, а как ты думаешь,  остались
ли еще подобные им?
     - Не знаю. Больше я их не видел.
     - Похоже, этот Сэтис действовал по наводке, уж очень быстро он  нашел
тебя.
     - Вполне возможно.
     - А девушка была приманкой? Я ответил не сразу.
     - Могла быть. Хотя вряд ли сознавала это.
     - Как ты думаешь, почему он честно сказал, что твоя монета из чистого
золота, а потом поменял ее на эту?
     - Видимо, это хорошая подделка. - Я звякнул монетой о  стол.  Кармоди
взял ее, взвесил на ладони, потом повертел в пальцах и поцарапал ногтем.
     - Тоже, между прочим, золотая,  -  заключил  он  и  стал  внимательно
разглядывать птицу на одной стороне. - Такой птички я раньше не видел,  но
мне кажется, я ее знаю: это дикий гусь.
     - Может  быть,  -  сказал  я,  забирая  монету.  Бармен  Ник  подошел
неслышно, как рысь, подстерегающая добычу.
     - Как ты думаешь, Ник, -  спросил  Кармоди,  -  здесь  есть  человек,
разбирающийся в старом золоте?
     - Может, Хурос? Тот, что живет в  сарае,  в  паре  миль  отсюда.  Он,
может, и разбирается.
     -  Да,  пожалуй,  ты  прав.  Поехали,  Мэл.  Нанесем  визит   старому
джентльмену.
     Дорога кончилась примерно за четверть мили от того места, к  которому
мы направлялись. Дальше шел крутой подъем по  козьей  тропе,  она  вела  к
хижине, прилепившейся к краю скалы под развесистой оливой, Хурос был дома,
он лежал во дворе, на железной койке в тени  беседки,  образованной  одной
виноградной лозой. Это был небритый старик лет  шестидесяти  с  маленькими
черными глазами, круглой лысой головой и  жирным  брюшком,  обозначившимся
под грязной рубахой, волосы его свалялись, как старая пакля. Завидев  нас,
он приподнялся на локте и вытащил из-под кровати револьвер 44-го  калибра,
по величине напоминавший томагавк.
     - Спрячь эту свиную ногу туда, откуда взял, - сказал  Кармоди.  -  Мы
пришли тебя проведать. Визит дружеский, но деловой.
     - Не-у-же-ли? - звуки голоса донеслись  из  глотки  старика,  как  из
забитой мусором водосточной трубы.
     - Знакомьтесь, это мистер Смит. Он хочет  знать,  где  можно  достать
кое-какие сувениры. Например, старинные монеты.
     - А что, у меня разве лавка древностей? -  старик  положил  револьвер
рядом с собой.
     - Он любит большие монеты, ну, скажем, как пятидрахмовая,  -  пояснил
Кармоди.
     Хурос  рассматривал  меня   так,   словно   я   был   рабом,   а   он
покупателем-скептиком на невольничьем рынке. Потом спросил:
     - А кто этот тип?
     - Мистер Смит, я же сказал. Большой спец по продаже кур. Поэтому он и
любит монеты с изображением птичек. Он думает, ты можешь намекнуть, где их
достать.
     - С птичками... На каких же монетах есть птички? Морочишь мне голоду.
     - Покажите ему образчик, мистер Смит, - сказал Кармоди, подмигивая. Я
передал монету Хуросу, он разглядывал ее на своей широкой ладони  довольно
долго.
     - Ничего такого никогда не видел, - сказал он. - Возьмите. Вы  пришли
не по адресу и отнимаете у меня время.
     Кармоди подбросил монету в воздухе и ловко поймал. Старик  следил  за
каждым его движением.
     - Мистер Смит хорошо заплатит, если попадется еще одна такая  штучка,
- сказал Кармоди. - Тебе хватит на год жизни.
     - Какой год? - спросил старик, бросив взгляд на небо. - Может, завтра
весь остров упадет на дно морское. Зачем мне этот год?
     Он снова улегся на свою железную кровать и засунул под нее револьвер.
     - А теперь, уходите. У меня ничего для вас нет.
     Подойдя к кровати, Кармоди взялся за край и опрокинул  набок,  вместе
со стариком. Хлопнувшись всем своим весом о землю,  старик  заорал  благим
матом.  Ловким  движением  выхватив  револьвер  из-под  кровати,   Кармоди
небрежно им поиграл.
     - Не валяй дурака, Хурос, - сказал он. - Займемся делом.
     Старик оказался не так прост,  к  его  левой  ноге  под  коленом  был
привязан короткий кинжал. Выхватив его из ножен, он приставил его к животу
Кармоди.
     - Я выпущу из тебя кишки, - зло  прошипел  он  и,  не  отнимая  руки,
обошел кругом свою кровать. Кармоди не двинулся с места, он только  лениво
улыбался.
     - Если ты прикоснешься ко мне этой булавкой, - сказал он, - я  вырежу
свои инициалы на твой роже. Хурос остановился, лицо его было багровым.
     - Убирайся с  моей  земли,  -  прохрипел  он  и  добавил  еще  что-то
по-гречески, кажется, не очень учтивое.
     - А чего ты взбесился? - спросил Кармоди, и это был резонный  вопрос.
- Я пришел к тебе не для того, чтобы любоваться видом с горы.
     Облизнув черным языком пузыри на губах, старик сплюнул мне, прямо под
ноги.
     - А ну, забери своего шпиона. Это он сказал явно зря,  потому  что  в
ответ Кармоди небрежным движением правой руки  отбросил  старика  назад  и
завел его руку за спину.
     - Теряем время, - сказал он кратко. - Пора кончать официальную часть.
Раскалывайся, или я сломаю тебе вот это, - он дернул старика  за  руку.  -
Ясно? - Хурос завопил от боли. - Мистер Смит,  посмотрите,  нет  ли  здесь
кого лишнего.
     Я вошел в сарайчик и осмотрел собранное там барахло - в основном  это
была сломанная мебель. Пахли здесь примерно, как в вокзальном  туалете.  Я
открыл крышку ободранного чайника, заглянул  в  какую-то  шкатулку,  потом
вышел вон.
     - Никого. Пошли отсюда, Кармоди.
     - Даю тебе последний шанс, потом начну ломать, - сказал Кармоди,  еще
сильнее загибая назад руку  старика.  Тот  упал  на  колени,  вместо  слов
послышался скрип ржавой дверной, петли.
     - Рашас, - пролепетал он. - Рыбак.
     Оттолкнув старика, Кармоди наблюдал, как тот встает.
     - Адрес?
     Разминая затекшую руку, старик невозмутимо потребовал:
     - Десять долларов.
     Открыв бумажник, я протянул требуемую банкноту.
     - Он живет за городом, на  западе,  -  прохрипел  Хурос.  -  Спросите
рыбаков, они подскажут, где. А ты ведь почти сломал мне руку...
     Кармоди открыл 44-калиберный, опустошил барабан и швырнул пистолет на
землю.
     - Поехали, мистер Смит, - сказал он. Уже сидя в машине, я поглядел на
него искоса и сказал:
     - А ты крутой парень, Кармоди.  Одна  его  щека  отъехала,  изображая
улыбку.
     - Мы с Хуросом старые приятели; однажды  он  меня  продал  сухопутной
полиции, причем даже не заработал на этом как следует. С тех самых пор  он
меня и ждал, думал, я вернусь, чтобы перерезать ему глотку. У греков  своя
психология. Сейчас он подсчитывает денежки  и  смеется  над  нами.  Я  его
немножко "попортил", он считает, что мы квиты.
     - Прекрасно, - ответил я. - Уж кто мне сейчас совсем  не  нужен,  так
это новые враги.

                                    7

     Вдоль дороги, которая уходила от центра  города  на  запад,  лепились
деревянные хижины, сушились сети и  вытащенные  на  берег  лодки.  Побитые
непогодой  доки,  казалось,  вздрагивают  от  каждой  накатившейся  волны.
Оставив машину  на  обочине,  мы  подошли  к  группе  мужчин,  стоявших  у
опрокинутой лодки. Они молча  ждали  нашего  приближения,  не  выражая  ни
радости, ни огорчения. Кармоди поздоровался по-гречески, сказал пару  слов
о погоде (как я понял) и получил в ответ несколько кивков. Потом я услышал
имя "Рашас". Последовало молчание, еще более угрюмое, чем раньше,  а  один
рыбак даже украдкой перекрестился.
     - А может, деньги освежат их память, мистер Смит? - спросил  Кармоди,
ив ответ я вытащил традиционную десятку.
     Никто не протянул за ней руку. Кармоди поговорил  еще  немного.  Люди
смотрели друг на друга, на свои ноги, переводили  взгляд  на  море.  Потом
один взмахнул рукой, указывая направление, другой взял  банкноту  из  моих
пальцев. Сомкнув строй, мужчины двинулись куда-то,  видимо,  к  ближайшему
кабачку.
     Кармоди кивком показал на одинокий сарай за поворотом пляжа.
     - Наверное, вон там.
     - Мне показалось, не очень-то они любят этого Рашаса.
     - Они его боятся, а почему - не  признаются.  Я  повел  машину  вдоль
дороги, потом свернул на грунтовку, что вилась среди  дюн,  и  остановился
позади домишка, на  который  указали  местные  жители.  Он  выглядел  даже
поосновательнее, чем остальные: на  задний  фасад  было  набито  несколько
новых досок, счетчик на столбе указывал, что в  доме  есть  электричество.
Обогнув дом, мы подошли к парадной двери. С крыльца  прямо  к  берегу  был
перекинут небольшой  дощатый  помост,  который  уходил  в  море  футов  на
пятьдесят. К этой "пристани" был привязан  крепкого  вида  тридцатифутовый
бот.
     - Похоже на то, что Рашас отлучился, - заметил Кармоди, когда на стук
в дверь не ответили. Он повернул ручку, приоткрыл дверь и заглянул внутрь:
никого. - Ушел куда-то.
     - Не так уж далеко ушел, - ответил я, указывая на док,  где  появился
человек - худой и жилистый. Голову его  венчала  импровизированная  чалма,
сооруженная из подручного тряпья,  а  ноги  были  босы.  Изо  рта  торчала
сигарета в черном мундштуке.
     - Что надо? - спросил он низкими хриплым голосом.
     - Ты - Рашас? - спросил Кармоди.
     - Так точно.
     - Моя фамилия Кармоди.
     - Я вас знаю, мистер.
     - О'кей. А это мой друг Смит. Он кое-что ищет, может, ты сумеешь дать
совет.
     - Он что-то потерял?
     - Нет, меня интересует, где можно купить золотую монету определенного
типа, - вступил в разговор я. Не торопясь с ответом, Рашас прошел по  доку
и спрыгнул к нам. Он тщательно изучал  мое  лицо,  щурясь  от  дыма  своей
сигареты.
     - Пройдемте в дом.
     Мы последовали за ним.
     В домишке стояла аккуратно заправленная корабельная койка, по  стенам
висели полки  с  книгами,  стол  был  покрыт  газетой.  Почетное  место  в
единственной комнате занимал большой сверкающий стереотелевизор, со старых
почерневших балок на потолке свисали трубки дневного света.  Рашас  жестом
пригласил  садиться  и  сам   уселся   за   стол.   Погасив   сигарету   в
пепельнице-раковине, он продул мундштук и убрал его.
     - Вы разговаривали с этими, - он кивнул в сторону пляжа.
     - Они не  очень-то  разговорчивы,  -  ответил  я.  -  Может,  вы  нам
поможете?
     - Помогу - чем? Вытащив из кармана свой трофей, я спросил:
     - Когда-нибудь видели такую? Бросив взгляд на монету, Рашас спросил:
     - А что в ней особенного?
     - Это я и хочу знать. И готов заплатить за информацию.
     - Вы могли бы поспрашивать людей, - сказал Рашас.
     - Я их уже спрашивал. Вы - последняя  инстанция.  В  ответ  он  гордо
кивнул.
     - Да, это я знаю. Всегда приходят ко мне со своим грязными делами.  А
почему? - Он наклонился ко мне через стол. - Я вам отвечу:  потому  что  я
Рашас, который ничего не боится. - Он откинулся назад  с  видом  человека,
который действительно ничего не боится.
     - Это хорошо. Значит, вы не побоитесь сказать мне, что  вам  известно
об этой монете.
     - Я видел несколько таких, - сказал он равнодушно. Я  терпеливо  ждал
продолжения.
     - Да говори же, Рашас, - вмешался Кармоди.  -  У  мистера  Смита  нет
времени на пустые разговоры.
     - Мистер Смит может влезть в свое авто и катить подальше.
     - Где вы видели эти монеты? - спросил я. Мне  казалось,  что  силовые
приемы Кармоди здесь не помогут.
     - Вот здесь, - Рашас развернул ладонь, бугристую от мозолей.
     - Где вы их взяли?
     - Получил плату.
     - А кто платил?
     - Несколько джентльменов.  -  Рашас  криво  улыбнулся.  У  него  были
красивые зубы, если не считать тех, что он потерял,  когда  заработал  хук
слева.
     - За что платили?
     - За услуги.
     - Какого рода услуги?
     - У меня есть бот. - Рашас повел подбородком в  сторону  Средиземного
моря. - Хороший бот, быстрый, надежный. И я знаю здешнее море, даже  после
передряги.
     - Вы их куда-то возили?
     - Так точно.
     - Куда? Он нахмурился и ответил не сразу.
     - Вон туда. - Снова движение головой в сторону моря.
     - Нельзя ли  немного  конкретнее?  -  спросил  я.  -  Я  ведь  обещал
заплатить за информацию. Пока что я не получил никакой.
     Рашас засмеялся, но мне показалось, несколько нервно.
     - Я ответил  навое  ваши  вопросы,  мистер.  Значит,  вы  ставили  их
неправильно.
     - Я хочу знать, откуда берутся такие монеты.
     - Мне платили, я же сказал. Я никого ни о чем не спрашивал. -  Теперь
он не смеялся и даже не улыбался.
     - Вы помните, у кого вы их взяли?
     - Плохо.
     - Итак?..
     - Ладно, я расскажу, но вы не поверите. - Он произнес  это  нервно  и
даже по-английски заговорил гораздо хуже, чем раньше.
     - Почему не поверю - разве вы соврете?
     - О'кей, - он  поерзал  на  своем  стуле.  Потом  вытер  рот  Тыльной
стороной ладони и заговорил:
     - Они приходят сюда и говорят, отвези нас на двадцать  километров,  а
может, на двадцать пять. Я говорю - какой разговор. Почему нет?  Приличные
джентльмены, хорошо одеты. Может, бизнесмены из Афин. Хотят ехать тут  же,
в ночь. Вышли в море. Проходит час, ко мне в рубку заходит мужчина,  стоит
рядом, говорит: рули налево, рули направо. Куда идем, не знаю.
     От волнения рассказчик, казалось, и вовсе забыл английский.
     - Еще полчаса идем, он говорит: стоп. О'кей,  я  стоп.  Этот  мужчина
говорит мне: иди вниз. Я иду. А почему нет? Они платят много.  Но  я  знаю
что-то, они-нет. Когда я ловлю креветки глубоко, ставлю бот на  автопилот.
Сам иду вниз, отдыхать. Ну, я не хочу спорить, но хочу знать, что наверху.
Ставлю немного зеркала. Я лежу на койка и вижу передний палуба и море  под
ним. Я наблюдаю зеркала. Я вижу моих мужчин подходит к борту и лезет через
борт. В их красивый костюм. Все четыре. Четыре джентльмена, все за борт.
     Я быстро иду на палуб. В этих костюм они тонуть! У  меня  есть  круг,
есть большой фонарь на палуб. Я Включаю фонарь, и не видел ни черта.  Все,
что я видел, -  черный  вода,  волна  бежит,  хороший  луна,  звезды.  Нет
пассажиры. Ушли через борт, и нет. Кармоди присвистнул.
     - Это был клуб самоубийц?
     - Говори, что хотел, я не знаю, - ответил Рашас.
     - Они мне нанимать, мне платить, я везти их море. Хотят лезть море  -
пускай лезть.
     - Когда это все было?
     - Я забыл, - сказал Рашас настороженно.
     - Скажем, месяц назад?
     - Может. А может, раньше.
     - И ты их раньше никогда не видел?
     - Нет, не видел раньше.
     - Что это значит?
     - Я видел один... потом.
     - И что же, он сушился на берегу? - спросил  Кармоди.  Рашас  показал
пальцем на дверь.
     - Он подошел сюда стучать. Я его пускать.
     - Это было после того, как ты вывез их в море и они все  прыгнули  за
борт?
     - Месяц после.
     - У них, видимо, была лодка где-то там...
     - Нет лодка. Нет ничего. Мужчина в такой костюм  не  проплыть  десять
ярд. В тот ночь я стоял полчаса, держал свет на палуб. Ничего.
     - Но он же вернулся.
     - Вернулся.
     - Для чего?
     - Нанять мой  бот.  С  ним  два  друга.  Заплатить  вперед.  -  Рашас
осклабился. - В такой дело всегда платить вперед, ты понимаешь.
     - И ты снова их отвез?
     - Так точно. За это платить. Снова тот же мест.
     - Откуда ты знаешь, что то же самое место?
     - Я знаю. Как море пахнет, как ветер дует. Рябь на воде,  и  вот  тут
тоже, - он притронулся к груди, - есть все, что знает моряк. Я знаю.
     - И что они делали в этот раз?
     - То же. Я иду вниз, они бросают себя в море. Но - тихо. В этот раз я
не теряю время с зеркал, я тихо курю внизу, потом иду на палуб.
     - Они платили вам такими монетами? - спросил  я,  взяв  в  руки  свой
сувенир.
     - Я говорил, не бумажный деньги. За такой работа - золото.  И  второй
раз я поднимай цену. Я сказал: если полиция узнает,  мне  конец.  Я-то  не
скажу, но слухи идут... сам понимаешь.  -  Рашас  скривил  рот  как  бы  в
улыбке. - Все знают: я беру груз, везу море, обратно - пустой. Они тоже не
говорят полиция. Зачем? Что сделает полиция? Х-х-ха!
     - Сказки рассказывает, - вставил Кармоди. - Интересно,  есть  в  этом
хоть какая-то правда? Рашас посмотрел на него искоса.
     - Ты немножко думай, мистер, - сказал он тихо, - а потом называй меня
врун.
     - Я тебя еще никак не называл, - усмехнулся Кармоди. -  А  можешь  ты
доказать, что все это тебе не приснилось?
     Рашас улыбнулся, поднялся со стула и подошел к  полке  на  стене,  на
которой стояла шкатулка. Открыв  ее,  он  разложил  на  газете,  служившей
скатертью, штук  шесть  блестящих  золотых  кружков.  Наклонившись  к  ним
поближе, я взял один из них в руки и увидел  крошечную  вмятину  в  золоте
рядом с птичьим клювом - след  моего  зуба.  Это  была  та  самая  монета,
которую мне подарил моряк и которую присвоил мистер Заблун, всучив  вместо
нее другую. Все это было неделю назад на двадцать девятом этаже  гостиницы
"Гольфстрим".
     - У меня было больше, - сказал Рашас. - Я продал парочку.
     - Значит, последние "утопленники" были здесь месяц назад?
     - Так точно.
     Сильно размахнувшись, я вмазал ему в скулу, он  тяжело  повалился  на
пол, а поднявшись, замахнулся ножом, который успел  схватить.  Я  выхватил
свой револьвер. Кармоди рванулся вперед, но передумал.
     - Забудь свою сказочку, - сказал я. - Можешь найти это место?
     - Так точно. - Не отводя взгляда от револьвера, он потер  щеку.  -  В
глубину метров сто - та же точка. - Его взгляд стал острым, как нож.  -  А
зачем тебе?
     - Я спущусь туда.
     - Может, я и ошибся насчет день, - усмехнулся Рашас. - Ну ладно.  Моя
лодка, чтобы нанимать. Ты платить, я везти. - Он поднялся с пола  и  убрал
куда-то нож.
     - Твой бот не нужен, - сказал  Кармоди.  -  Лодка  будет  моя,  а  ты
поведешь как лоцман. Рашас немного подумал.
     - Платить один сотня, - сказал он. Кармоди посмотрел  на  меня,  и  я
кивнул.
     - О'кей, - сказал Рашас, блеснув улыбкой. - Твой  лодка,  мой  лодка,
разница нет. Я еду.
     - Сегодня вечером?
     - Так точно, сегодня.
     - Встречаемся в девять  вечера  в  баре  Ставроса,  Рашас,  -  сказал
Кармоди. - Вас это устраивает, мистер Смит?
     Выйдя из домика Рашаса, Кармоди  посмотрел  на  меня  углом  глаза  и
произнес:
     - Сотня долларов - приличная плата за то, чтобы  полюбоваться  тонной
морской воды.
     - Пустяки, деньги достаются мне легко.
     - Что ты надеешься там найти - бутылку с запечатанным письмом?
     - Меня бы это устроило.
     - Посмотри правде в глаза, Мэл: девчонки давно нет в живых.
     - Все может быть.
     - Ну ладно, будь по-твоему.
     Мы подошли к машине и укатили в город.

     "Лодка" Кармоди оказалась красивым тридцативосьмифутовым  парусником.
Его техническое оснащение сделало  бы  честь  катеру  военно-морских  сил.
Войдя с нами на судно, Рашас осмотрел его досконально, влезая во все углы.
Я в это время прятал в укромном месте чехол с оружием. Подойдя  к  Кармоди
после своего  инспекционного  осмотра,  Рашас  сказал,  сверкая  белозубой
улыбкой:
     - Хороша лодка, мистер. Когда умереть, завещать ее мне, ладно?
     - А ты умеешь ставить паруса?
     - Так точно. Ты думал, я керосиновый моряк?
     - Мы выведем бот на дизеле, а в полумиле от  цели  выключим  мотор  и
пойдем на ветре.
     Отдав швартовые, мы обогнули песчаную отмель, потом  Кармоди  включил
мотор: корма судна слегка осела, нос поднялся, и мы понеслись вперед.
     - Все-таки идея у тебя  бредовая,  -  прокричал  Кармоди  сквозь  гул
машинного отделения и свист воздушного  потока.  -  Ты  хоть  когда-нибудь
плавал под водой в полном снаряжении?
     - Пару раз.
     - Это будет красивое самоубийство.
     - Не хуже других.
     - Ты себя не слишком жалеешь.
     - А к чему жалеть? Половина суши уже скрылась под  водой,  на  другой
люди умирают, задыхаясь от дыма  вулканов.  Почти  каждый  дом  выше  двух
этажей лежит в руинах, никаких правительств больше нет, остались лишь  те,
которых страна держит на мушке и заставляет  работать.  К  тому  же  всюду
резвятся банды хулиганов. Я рад и тому, что все еще жив.
     - Видимо, эта девушка тебе очень нравилась.
     - Я был недолго с ней знаком.
     Резкий западный ветер, холодный и соленый,  дул  мне  прямо  в  лицо,
палуба под ногами дрожала и пульсировала, как живое существо.  В  открытом
море, да еще ночью, легко было вообразить, что на берегу жизнь идет  своим
чередом, что где-то играет музыка, люди смеются, поют, что днем они  могут
гулять по лесу или ехать на пикник с  корзина  кой  вина  и  закуски.  Они
уверены, что, вернувшись, увидят свои дома целыми, и самое неприятное, что
может испортить им настроение, - это летний ливень.
     Однако эта беспечность далеко в прошлом,  во  всяком  случае  в  моей
жизни ей уже не будет места. Счастливые каникулы кончились.
     С точки зрения жизни планет, в этом нет никакой  аномалии;  следовало
быть готовыми к  эпохе,  когда  вырастают  новые  горы,  высыхают  моря  и
возникают трещины в  континентах.  Но  человек  беззаботен  по  природе  и
полагает, что на его век достанет благополучия...
     Когда катастрофа кончится,  последующие  поколения  будут  столетиями
передавать своим детям и внукам обросшую подробностями легенду о том,  как
они спаслись. Будет пропасть работы для  археологов:  обломки  кофейников,
окаменелые автомашины и невероятные истории о том, каким целям служили эти
вещи.
     Однако жить в этот исторический период довелось именно нам,  и  самые
невероятные истории, в которые мы попадаем, - факт нашей и  ничьей  другой
жизни.

     После того, как мы минут сорок двигались на восток,  Рашас  пришел  с
носовой части судна, где он стоял, широко  расставив  ноги  и  внимательно
глядя на воду.
     - Пора ставить паруса, капитан, -  сказал  он,  открыто  улыбнувшись,
словно ему нравилось это приключение. Кармоди сбавил обороты.
     - Ты уверен? Рашас пожал плечами.
     - Если не доверяешь мне, зачем платишь? - Он ушел вперед и начал  при
помощи лебедки освобождать парус. Покончив  с  этим,  он  взмахнул  рукой,
Кармоди нажал на кнопку, и  складная  мачта  взвилась  вверх,  нашла  свое
точное положение, после чего парус встрепенулся, поймал ветер и, отзываясь
на него  мягким  гулом,  стал  натягиваться  все  сильнее.  Шум  машинного
отделения замер, и я уже ясно слышал свист воды и шелест ветра,  попавшего
в оснастку. Мы шли в полной темноте, погасив все огни.
     - Я пошел вниз переодеваться, - сказал я.
     В каюте я разделся догола, натянул хлопчатобумажное белье,  сверху  -
костюм для подводного плаванья, потом подогнал сбрую так, чтобы баллоны  с
кислородом плотно прижимались  ко  мне.  Маска  была  новомодной,  в  виде
гибкого шлема из пластика и имела широкий обзор. Я надел шлем и  прикрепил
воздушный шланг.
     Через  минуту  Кармоди  спустился  в  каюту,  чтобы   проверить   мою
экипировку.
     - Рашас считает, что мы в нужной точке, -  сказал  он.  -  Я  опустил
самый тяжелый якорь, чтобы удержаться на  месте.  -  Сквозь  наушники  его
голос казался мне писком. - До дна - тридцать пять морских саженей.
     - Отлично. Я готов.
     Когда я поднялся на палубу, Кармоди напомнил  мне,  как  пользоваться
подводной экипировкой.
     - Запомни вот эту кнопку,  -  он  постучал  по  плоской  "шляпке"  на
маленькой панели-над правым коленом. - Здесь  помещается  разряд,  который
тебя разбудит, селю начнешь дремать не вовремя.
     - Я буду слишком занят, чтобы спать.
     - Все равно, помни о кнопке. - Взяв из шкафчика брезентовый чехол, он
прикрепил его к моему поясу. - Инструменты, -  пояснил  Кармоди.  -  Здесь
есть небольшой газовый резак, отмычки и прочие-штуки. - Могут пригодиться.
     - Я же не буду взламывать сейф.
     - А что ты вообще будешь там делать? Что ты надеешься найти?
     - Если бы я знал, может, и не спускался бы.
     - По-настоящему, мне бы надо сопровождать тебя, но должен  же  кто-то
приглядывать за этим типом. Красиво будет, если он сгинет и оставит нас на
дне.
     - Все правильно.
     - Собственно говоря,  незачем  и  тебе  спускаться.  Забудь  всю  эту
историю и становись моим компаньоном.
     - Спасибо. Но раз я вытащил карту - надо играть.
     - Не назвал бы это сравнение удачным. Речь идет  о  жизни,  а  не  об
игре.
     Стояла прекрасная ночь - насколько это возможно в  наше  время.  Море
успокоилось, изредка кое-где вздымалась волна. На небе не было ни луны" "и
звезд. Только душный запах вулканической лавы  ощущался  сильнее,  чем  на
суше. Кармоди нажал еще одну кнопку, и за борт перекинулась  хромированная
лесенка. Я перелез через поручень и начал спускаться.
     - Ты иногда подавай сигналы, дружище, - напутствовал Кармоди. - Держи
связь.
     - Конечно, не уходи без меня.
     - Не сомневайся, будем ждать. Вода сомкнулась над моей головой,  и  я
плавно пошел на дно.

                                    8

     Я был окружен звуками: собственное свистящее  дыхание,  едва  слышное
гудение рециркулятора, скрип кожаного ремня, трущегося о подводный костюм.
Я потрогал кнопку, включающую ток, и почувствовал мгновенный  толчок,  его
сообщил мне водяной двигатель, укрепленный под баллонами на спине.  Сквозь
толщу воды я с трудом различал цифры  на  приборе,  пристегнутом  к  моему
левому запястью" он показывал глубину и мое положение  в  пространстве.  Я
поднес его поближе к глазам, перевернулся головой вниз и активно заработал
ластами.
     Я почувствовал, как сильный поток подхватил меня. Кармоди рассказывал
в свое время, что Средиземное море продолжает  опускаться  на  полдюйма  в
неделю, выливаясь через Гибралтарский пролив, чтобы  выровнять  разницу  в
уровнях, образованную новым Сицилийским "мостом". Закрытая со всех  сторон
сушей восточная его часть, в которой я сейчас находился, подпитывала  этот
поток подземными водами. Теперь мне приходилось плыть навстречу течению, и
я продолжал падать вниз, но уже не отвесно,  а  под  углом  в  сорок  пять
градусов.
     Пройдя  семьдесят  пять  футов,  я  убавил  силу  тока  и  попробовал
вглядеться в глубину под собой. Это  было  сравнимо  с  изучением  изнанки
собственных век. Вода была так холодна, что мои голые руки заныли. Засунув
их в  подогреваемые  карманы  костюма,  я  перевернулся  на  спину,  чтобы
посмотреть вверх, и увидел едва заметное светлое пятно в темной воде  -  а
может, просто его вообразил.
     Индикатор положения показал, что я  отдрейфовал  на  сотню  ярдов  от
катера, тогда я выровнял курс, а затем  снова  устремился  вниз"  Гнетущее
давление воды все усиливалось, но, проигнорировав  покалывание  в  глубине
глаз, я ушел на глубину в сто пятьдесят футов.
     Светящаяся стрелка индикатора показала, что я нахожусь на  глубине  в
сто семьдесят пять футов. Так глубоко я  нырял  всего  лишь  один  раз,  в
прозрачной воде Бермудского треугольника, когда  надо  мной  сияло  солнце
тропиков, а голубое небо было покрыто облаками, похожими на чисто  вымытых
барашков. Цепляясь за это приятное воспоминание, я  опустился  на  глубину
двухсот футов.
     Отдохнув еще немного, я снова ринулся вниз. Если верить  Кармоди,  то
дно - на глубине тридцати пяти саженей, а стало быть, я уже должен скрести
его носом. Поработав ногами, я проплыл еще примерно ярд...
     Что-то коснулось моего тела, и я шарахнулся в сторону: это  оказалось
пышной  веткой  водорослей,  которая   слабо   фосфоресцировала,   излучая
зелено-голубое сияние. Я достиг морского дна.
     Я принял вертикальное положение, и ноги мои погрузились в мягкий  ил.
Высокий куст водорослей рос вертикально, видимо, здесь  не  было  никакого
течения. Вглядываясь во тьму, я не смог различить ничего, кроме призрачных
морских  растений,  которые  грациозно  покачивались,  потревоженные  моим
появлением. Я подумал, что если мне не шевелиться, замереть, они забудут о
моем присутствии. Сейчас я медленно опущусь на мягкий ковер морского ила и
буду отдыхать, наблюдая танец каких-то неведомых светящихся лент...
     Тут я вспомнил предостережение: "Картины морского  дна  усыпляют".  Я
попытался двигаться, потом оставил эту попытку - слишком уж было тяжело, -
потом подпрыгнул, заработал  руками  и  ногами,  чтобы  сбросить  дремоту,
обволакивающую, словно  теплое  одеяло.  Мне  показалось,  что  я  боролся
довольно долго, пока не повис в воде, тяжело дыша.
     Стрелка  индикатора  показала  двести   двенадцать   футов   глубины.
Наслаиваясь на прежний шум, в ушах зазвенел еще какой-то  высокий,  поющий
звук. Сияние циферблата как будто ускользало, уплывало от меня  и  грозило
исчезнуть совсем... Я  упустил  из  виду  это  единственное  светящееся  в
темноте пятно, и вдруг  вместо  него  замелькали  разнообразные  красочные
пятна,  они  вертелись  вокруг  меня,  словно  расплавленная   радуга,   я
закружился в их вихре, а они, сопровождая  меня,  пели  зовущими  сладкими
голосами. Теперь я двигался меж высоких столпов холодного огня, я  плыл  к
месту, куда нет доступа, - так бывает только во сне, когда душа, свободная
от тела, устремляется к золотому сиянию...
     Нет, что-то здесь не так... Нащупав колено, я нашел над ним кнопку  и
нажал. Теперь снова  можно  наслаждаться  многоцветьем  красок  и  райским
пением...
     Но тут в горле у меня появилась резкая  боль,  а  нос  словно  Зажали
горячими щипцами. Голова дернулась в  сторону,  я  набрал  воздуха,  чтобы
заорать, но вместо этого подавился. Заработав ногами и руками,  я  наконец
ощутил свои конечности и посмотрел на часы.  Оказывается,  уже  пятнадцать
минут я дрейфовал без сознания.
     Пение в ушах прекратилось, но его сменили удары сердца  -  невероятно
гулкие. Вокруг царила кромешная тьма, исчезли даже водоросли. Да, "подвиг"
мой с самого начала был безумием, а уж то, что творилось сейчас,  казалось
и вовсе сущим кошмаром. Хорошо бы всплыть, пожать  руки  своим  товарищам,
потом отправиться с ними в бар и выпить пару рюмок  чего-нибудь  покрепче.
Все-таки Кармоди хороший парень, хотя и зарабатывает на  жизнь  не  вполне
легальным способом. Я бы стал его компаньоном, мы отправились бы  в  южные
моря, где жить полегче, и забыл бы я, про эту свою призрачную цель.
     Я потянулся к кнопке, ведающей подачей энергий для подъема наверх, но
вдруг заметил нежное зеленоватое сияние, проникающее сквозь мрак.
     Индикатор показывал, что я нахожусь на глубине  в  двести  один  фут.
Отчаянно работая ногами, я направился  к  источнику  света,  но  Проскочил
мимо, видимо,  отнесенный  течением.  Здесь  вода  была  прозрачнее,  мимо
проплыла стайка мелких рыбешек, их  серебряные  бока  сверкнули,  попав  в
полосу света. Мне снова пришлось прибегнуть  к  водяному  двигателю,  сила
которого  помогла  мне,  преодолев  течение,  податься  назад,   навстречу
источнику света.
     Оказалось, сияние исходит из пещеры, куда ведет круглый вход  четырех
футов  высотой,  полуприкрытый  воротами.  Я  тронул  створки  -  за  ними
начинался туннель, теряющийся  в  перспективе.  Протиснувшись  в  щель,  я
поплыл по этому туннелю.
     Труба слегка изогнулась, уводя меня влево и немного  вниз.  Плывя  по
ней, я вспомнил о Кармоди, блаженствующем сейчас в шезлонге на  палубе,  в
двухстах футах надо мной. Покуривая трубку, он иногда поднимает  волосатую
руку и смотрит на часы. Как же я забыл о своем обещании время  от  времени
переговариваться с ним? Он наверняка решил, что меня уже съели акулы. Судя
по моим часам, я покинул катер тридцать пять минут назад.
     От этой мысли меня отвлекло новое видение: впереди на  фоне  сияющего
света я начал различать какие-то вертикальные линии. Подобравшись поближе,
я понял, что это жалюзи. Я вцепился в одну  из  полос,  яростно  борясь  с
течением, которое потянуло меня назад.  Давление  увеличивалось  с  каждой
секундой, под шлемом по лицу стекали  струйки  пота.  Если  я  отпущу  эту
соломинку, меня закрутит, как щепку в водовороте.
     Выход, вернее, вход, оставался один: вперед, сквозь  это  дьявольское
жалюзи! Вцепившись в полоску  двумя  руками,  я  начал  осуществлять  свой
отчаянный план. Собрав все силы, я просунул в щель  сначала  плечи,  потом
грудь. Вода бешено колотила по телу, в ушах стояла такая какофония, словно
мне на голову со всех сторон обрушивались рояли.  Вытянув  ноги,  я  занял
вертикальное положение и подался вверх. Рука нащупала  край  иллюминатора.
Подтянувшись, последним усилием я бросил свое тело в этот  проем.  Увидеть
такое я никак не ожидал... Я  оказался  в  комнате,  довольно  просторной,
чем-то напоминающей салон, где  играют  в  рулетку.  Вдоль  каменных  стен
выстроились толстые витые колонны, из камня же были сделаны массивный стол
и скамьи. Пол,  насколько  можно  было  разглядеть  сквозь  черную  грязь,
когда-то играл мозаикой.
     Поискав глазами источник света,  я  увидел  трубки,  прикрепленные  к
потолку, они излучали бледно-голубое сияние.
     Обзорная часть моего шлема покрылась испарениями, я снял его  и  чуть
не задохнулся от удушающего запаха гниения. И все же это  был  воздух,  им
можно было дышать. Я пересек комнату и увидел несколько покрытых  плесенью
ступенек,  ведущих  наверх.  Они  упирались  в  тяжелую   дверь,   которая
открылась, когда я на нее  приналег.  Помещение,  в  котором  я  оказался,
сильно напоминало чердак в магазине старьевщика.
     Здесь были сложены, свалены,  упакованы  и  просто  валялись  статуи,
глиняные горшки, напольные керамические вазы, деревянные сундуки, какие-то
узлы,  тюки,  ножки  и  спинки  стульев,  ширмы  с   деревянной   резьбой.
Громоздились  античные  сосуды,  статуэтки,  имевшие,  видимо,  ритуальное
значение, предметы современного быта, а над всем этим - толстый слой битых
черепков и гнилого дерева.
     На противоположном краю комнаты я увидел еще одну дверь. Не  успел  я
сделать и шага по направлению к ней, как дверь растворилась сама собой.
     Я отшатнулся и успел спрятаться между статуей  какого-то  божества  и
опрокинутой  тележкой.  Из  своего  укрытия  я   увидел   ноги   человека,
спускающегося по лестнице, он шел с трудом, потому что нес на себе тяжелый
сундук. Человек остановился, озираясь, потом свалил сундук на груду хлама.
Освободившись от груза, он перевел дух и, вынув из кармана грязную тряпку,
принялся не спеша вытирать руки. Я стоял,  затаив  дыхание  и  притворяясь
неодушевленным предметом.
     Медленно проползло секунд десять.  Потом  мужлан  сделал  шаг  в  мою
сторону: я был разоблачен и  потому  откровенно  положил  руку  на  кобуру
пистолета и замер в ожидании. Незнакомец осмотрел меня с  ног  до  головы,
потом сделал заявление, видимо, по-гречески.
     - Нет, - ответил я. - Просто жду автобуса. Ни один мускул не  дрогнул
на лице этого деревянного идола. Невозмутимо он перешел на английский.
     - Кто прислал вас в это  отделение?  -  спросил  он  монотонно,  безо
всякого интереса.
     - Я сам себя прислал, - ответил я.
     - Где ваш командир? - Он говорил с каким-то акцентом, но я не  понял,
с каким именно.
     - Я и есть командир, - парировал я. Чтобы достать меня, ему  пришлось
бы сделать шаг, а я раздумывал, наносить  ли  удар  сразу  или  подпустить
поближе.
     - Мне не доложили, - проворчал охранник. Отбросив тряпку,  он  сделал
какой-то жест.
     - Ничего, это мелочь, - снисходительно заметил я. - Вы свободны.
     - Это нечеткая инструкция, - заколебался он. - Куда прикажете идти?
     - А куда бы вам хотелось? -  спросил  я.  Дурацкий  разговор  начинал
действовать мне на нервы, я чувствовал, что покрылся испариной.  Уж  лучше
бы этот тип блеснул  полицейской  бляхой,  заорал  и  вообще  как-то  себя
проявил. Вместо этого он впал в раздумье.
     - Мне бы хотелось вернуться  к  себе  и  лечь  спать,  -  ответил  он
наконец.
     - Давай, - разрешил я.
     Развернувшись, охранник направился к ступенькам, я  сначала  наблюдал
за ним, а потом пошел следом.
     - Может, ты мне кое-что покажешь? - спросил я.
     - Я здесь недавно.
     - А что вы хотите увидеть? - спросил он, стоя на лестнице.
     - Все.
     - Это нечеткая инструкция, - ответил он.
     - Ты просто води меня повсюду, а я сам выберу, на  что  смотреть.  Он
колебался.
     - Я знаю, - продолжал я, - что это нечеткая  инструкция,  но  ты  мне
показывай все подряд.
     За дверью Мы увидели холл, освещенный получше, чем  комната,  которую
мы покинули. Правда, в нем пахло гнилыми огурцами, йодом и  речной  тиной.
Пол, выложенный огромными каменными плитами,  пропускал  воду  на  стыках.
Грубо оштукатуренные стены растрескались, и  по  трещинам  тоже  струилась
йода. В этих же  стенах  когда-то  были  дверные  проемы,  теперь  наглухо
заложенные кирпичом и просмоленные, но такие же  мокрые.  Казалось,  здесь
сочится из всех щелей.
     Коридор, ведущий из холла, свернул вправо и закончился  металлической
стеной с круглой дверью - массивной, как в банковском сейфе. Мой проводник
положил руку на рычаг, потянул его на себя, потом  повернул  влево.  Дверь
Отворилась, он, пригнувшись, вошел, я - за ним.
     Мы оказались в широком коридоре, ярко освещенном, с гладкими стенами,
сверкающим полом и, главное, свежим воздухом. Пройдя с  десяток  шагов  мы
попали в просторный зал с мозаичным полом и стенами,  покрытыми  росписью:
картины изображали мужчин и женщин в коротких шотландских юбочках, которые
бросали какие-то палки в птиц, взлетающих с болота. В дальнем углу комнаты
у широкого дверного проема, за большим столом  из  целой  мраморной  плиты
сидел склонившись над бумагами, какой-то человек. Мы подошли к нему.
     - Прошу ваших указаний, - гаркнул  охранник,  после  чего  "чиновник"
посмотрел на него, на меня, а потом встал из-за стола.  Отступив  на  шаг,
мой провожатый ждал, когда тот обойдет стол.
     - Арестовать, - равнодушно произнес  "чиновник"  и  сделал  указующий
жест в мою сторону. "Пора!" -  решил  я  и  первым  нанес  удар  "клерку".
Отпрянув, я наткнулся на своего провожатого, угостил его  кулаком  в  ухо,
потом швырнул второго падал через стол... В это время-верзила прыгнул  мне
на спину. Свившись в клубок, мы покатились по полу, и я явственно  услышал
стук его черепа о мрамор. Мой противник затих - видимо, навсегда. Тот, что
еще недавно невозмутимо восседал  за  столом,  теперь  стоял  на  коленях,
судорожно нащупывая висящий на шее золотой свисток. Свисток схватил  я  и,
потянув за цепочку изо всех сил,  приложил  "чиновника"  головой  о  стол.
Соприкоснувшись с мраморной столешницей, он странно забулькал и  повалился
на пол.
     Я тяжело дышал, в голове шумел прибой. Не успел  я  оправиться  после
своего путешествия по водосточной трубе, как на тебе - приятный сюрприз.
     Сначала в зале  было  тихо,  потом  я  услышал  шаги  -  приближались
несколько человек. В голове моей пронеслись  разные  варианты  предстоящей
встречи, и ни одного хорошего, потому что два окровавленных тела  на  полу
многовато для одного чужака.
     Взгляд мой упал на дверь, украшенную золотыми скрепками. В два прыжка
я оказался возле нее и надавил на ручку. Дверь со скрипом  подалась,  и  я
сделал еще один шаг в неведомое.
     Это снова был коридор,  но  шире  предыдущего,  с  высоким  потолком,
хрустальными люстрами. Свод  поддерживался  колоннами,  как  в  готическом
храме. Здесь в стенах тоже имелись  пустоты,  однако  зацементированы  они
были, против прежнего, чрезвычайно аккуратно. Еще одна незапертая дверь...
Еще один зал. Правда, этот  был  обставлен  современной  мебелью,  украшен
коврами и картинами. Но и здесь царил хаос: кипы газет и  предметы  одежды
валялись на столах и на полу, стопки грязных тарелок стояли на буфете,  на
сиденьях кресел и даже на покрытых ковром  ступенях,  ведущих  к  открытой
арке. На ковре расплывались пятна грязи, а на роскошных  обоях  проступила
плесень - следствие неизменной сырости.
     Из  коридора  донеслись  голоса,  потом  заскрипела   дверь.   Погоня
обнаружила бы меня сразу, поэтому я спустился  по  ступенькам  и  попал  в
следующую  комнату,  где  в  нос  мне  ударил  запах  чеснока  и  грязного
постельного белья. У левой  стены,  на  огромной  кровати  под  балдахином
возвышалось нечто огромное и разбухшее. Человек,  раскинув  руки  и  ноги,
возлежал  на  горе  атласных  подушек.   Существо   уставилось   на   меня
неестественно крошечными для  огромного  черепа  глазками.  Его  массивные
челюсти задвигались, исторгая тоненький голосок говорящей куклы.
     - Заткнись, - оборвал я.
     Выхватив пистолет из кобуры, я подошел к той стене, что была не видна
от двери из коридора.
     - Если кто-нибудь просунет голову в дверь, получишь пулю, -  пообещал
я. - Понял?
     Выпученные глаза рассматривали  меня  еще  какое-то  время,  это  был
единственный признак того, что меня  слышат.  А  может,  он  глух  или  не
понимает  по-английски.  Так  или  иначе,  пистолет  в  моих   руках   был
убедительным аргументом. Голоса из коридора слышались все ближе.
     - Прикажи им убраться, - прошипел я, - прикажи по-английски.
     Он набрал в грудь воздуха, - по атласным подушкам пробежала волна,  -
и взвизгнул:
     - Пошли прочь!
     Шаги, приближавшиеся к двери, стали глуше - люди ступили на ковер. Их
было не меньше трех, судя по голосам. Я  мысленно  измерил  расстояние  от
себя до "спящей красавицы".
     - Пошли прочь! - снова пропищала гора жира. - Сейчас же!
     Голос в коридоре отдал команду, и шаги стали удаляться.
     Подождав, пока они совсем затихли, я сделал глубокий вдох - до  этого
я и  не  подозревал,  что  не  дышу.  Толстяк  разглядывал  меня  и  таким
вниманием, словно ждал какого-то фокуса, который он ни  за  что  не  хотел
проморгать.
     - Ты не такой, как мы, - пропищал он наконец.
     - А кто такие "мы"?
     - Ты как сюда попал? - ответил он вопросом на вопрос.
     - Я шел по следу, здесь он кончился.
     - Это невозможно. - Лысая голова закачалась из стороны  в  сторону  в
большом волнении.
     - Иногда возможно, - возразил я. - Ну так рассказывай, переросток.  Я
так долго сюда добирался, что нервы мои на пределе. Могу сорваться.
     - У меня очень много денег, - затараторил толстяк.
     - Золотыми монетами?
     - Какими хочешь. Я позову того, кто...
     - Никого ты не позовешь. Что это  за  парни,  которых  доставил  сюда
Рашас, а они заплатили золотом? Толстяк пожевал губами.
     - Я дам тебе власть...
     - У меня ее и так хватает. - Обойдя кровать, я приставил револьвер  к
его горлу:
     - Кто ты такой? Что это за место? Кто те  молчаливые  парни,  которые
так лихо стреляют?
     Он запищал и захлопал толстыми ладонями по грязной шелковой простыне.
     - Ты знаешь человека по фамилии Сэтис? -  продолжал  я.  Однако  даже
если толстяк его и знал, то не подал виду. Он глядел на меня не отрываясь,
словно я исполнял стриптиз. Выпростав одну руку из-под  одеяла,  он  то  и
дело трогал крышку резного сундука у кровати, а заметив мой взгляд,  убрал
руку. Подойдя ближе, я откинул крышку и увидел сложенное белье,  а  сверху
какую-то одежду из зеленого материала, отливающего металлом.  Не  успел  я
протянуть руку за этим костюмом, как он издал писк  придушенной  курицы  и
рванулся ко мне.
     Я отскочил прочь, но, видимо, недостаточно быстро.  Его  жирная  рука
схватила мою и зажала ее, словно тиски. Я вырвался, успел упереться  ногой
в его живот и сильно двинуть в ухо. Но этого оказалось мало: взревев,  как
обиженный слон, толстяк пытался схватить меня за шей,  но,  промахнувшись,
угодил в плечо. Он снова потянулся к моему горлу  и  на  этот  раз  достиг
цели. Пальцы его сомкнулись, как щипцы. Сосредоточившись, я наметил  точку
на его физиономии и, собрав всю свою злость,  нанес  сокрушительный  удар.
Глаза толстяка замутились, тело пронзила судорога, и он обмяк.
     Я заставил себя встать на ноги,  проверил  свои  суставы,  с  немалым
удивлением заметив, что все они целы. Большой бэби неплохо  дерется,  если
его разозлить, подумал я.
     Вынув  из  сундука  зеленое  одеяние,  я  встряхнул   его   и   узнал
комбинезончик, который миг принадлежать только одной женщине.

                                    9

     Минут через пять толстяк пришел  в  себя.  Он  пару  раз  дернулся  в
конвульсиях, но присмирел, ощутив дуло револьвера, которое я  приставил  к
его горлу:
     - Где она?
     Увидев комбинезон в моей руке,  он  состроил  такую  гримасу,  словно
проглотил ложку уксуса:
     - Не скажу.
     - Пеняй на себя. - Я прижал дуло с такой силой, что толстяк  чуть  не
задохнулся. Он шарахнулся от меня, а я снова ткнул его револьвером.
     - Меня нельзя убивать, - защебетал толстяк, похоже было что он  свято
в это верит. - Меня нельзя трогать руками, причинять вред или боль.
     - Это понятно, но в жизни бывают неприятные моменты, - ответил  я.  -
Даю тебе пять минут на размышление.
     - Я подарю тебе других женщин, сколько пожелаешь...
     - Спасибо, мне нужна эта.
     - Мне она тоже нужна, - настаивал толстяк.
     - Зачем? Для чего ты вообще ее сюда затащил?
     - Мне нужны ее гены.
     - Лучше говори правду, это легче - не надо думать.
     - Я уже сказал тебе...
     - Ну вот что... Вызови одного охранника и  прикажи  привести  девушку
сюда, потом удали его. Ты знаешь, как это делается.
     Какое-то время Большой Бэби злобно ворчал, потом  указал  пальцем  на
крупную кнопку в резном изголовье своего ложа:
     - Мне нужно нажать вот это...
     - Давай.
     Я наблюдал за тем, как он возится с кнопкой, потом послышался неясный
треск в другом конце комнаты. Я заметил в углу маленький  стереотелевизор,
на экране которого появилось мужское лицо.
     - Он нас не видит, - доверительно прошептал толстяк.
     Мужчина с экрана  сказал  несколько  отрывистых  фраз  на  незнакомом
языке, затем толстяк  дал  ему  указание.  Все  это  время  я  не  отнимал
револьвер, чтобы он не забывался. Лицо на экране исчезло, телевизор погас.
Толстяк взвыл и начал хлопать пухлыми руками по простыне.
     - Когда женщину приведут, ты должен сразу исчезнуть, - сказал он мне.
     - Пусть приведут, а я уж разберусь. Лежа на кровати,  он  внимательно
на меня смотрел, иногда из его необъятной груди вырывался стон. Я взглянул
на часы, прошло пять минут.
     В соседней комнате раздались шаги, и я снова прижался к стене.
     - Только девушку, без охраны, - прошипел я сквозь зубы.
     Большой Бэби прощебетал  приказ,  раздались  звуки  недолгой  борьбы,
потом, споткнувшись о порог, в комнате появилась Риссия. Вместо одежды  на
ней был бесформенный серый балахон, пори босы,  на  лбу  небольшая  ранка,
руки связаны за спиной. Брезгливо посмотрев на  толстяка  в  постели,  она
сказала что-то высокомерным тоном на языке, на котором  когда-то  говорила
со  мной.  Сделав  шаг  вперед,  Риссия  увидела   меня   и   замерла   от
неожиданности. Потом ее лицо озарила улыбка, словно солнышко  вышло  из-за
туч.
     - Акмал! - Шагнув ко мне, она заколебалась и взглянула на толстяка.
     - Объясни ей, что я ее  забираю,  -  рявкнул  я,  потом  обернулся  к
девушке: - Все в порядке, Риссия, мы уйдем имеете. - Я  разрезал  веревку,
связывающую ей руки, на них остались красные полосы. Толстяк тараторил, не
переставая, видно, пытаясь ее убедить.
     - Хватит, - оборвал я. - Пойдем, Риссия, - и взял ее за руку.  Слегка
задержавшись, она сказала толстяку что-то резкое, он ответил,  после  чего
она добавила еще несколько фраз. Он перевел на меня свои выпученные глаза.
     - Вас все равно поймают, - сказал он по-английски. - И убьют. Женщина
велела передать это тебе.
     - Рад тебя видеть, детка, - улыбнулся я. - Поехали домой.
     Я подошел к кровати, выковырял переговорную кнопку  из  изголовья,  а
провода засунул так, чтобы толстяк не смог их достать.
     - Мне от тебя нужна только одна  вещь,  -  сказал  я.  -  Костюм  для
подводного плаванья.
     - Ничего не знаю...
     - А ты подумай, - я снова надавил на его шею револьвером. Он взвыл.
     - Может, в кладовке? Да, я припоминаю, много лет назад...
     - Где ближайший выход?
     - Там. - Он указал пальцем  на  запертую  дверь  около  гардероба.  -
Пойдете по коридору. Там и кладовка.
     - Где ключ от двери?
     - Нажми на голову дракона в изголовье. Я нажал, и дверь распахнулась,
за ней открылся темный коридор с мокрым полом.
     - Мэл, ходить нет, - сказала Риссия.
     - Мне и самому не нравится этот лаз, но  если  мы  там  не  обнаружим
кладовки, то вернемся и я продырявлю ему башку. - После чего  я  улыбнулся
толстяку, взял Риссию за руку и вышел в мокрый коридор. Пройдя метра  три,
мы заметили, что свет тускнеет, потом он погас совсем. Я  бросился  назад,
но  опоздал  на  секунду,  и  дверь,  до  которой  оставался   один   шаг,
захлопнулась.
     - Мэл! - выдохнула Риссия.
     - Да я в порядке, просто просчитался. Наверное, у толстого  есть  еще
одна кнопка, которой я не видел. - Я встал, на ощупь добрался До Риссии  и
обнял ее за плечи. Дрожа, она прильнула ко мне. Вспомнив о фонаре, все еще
пристегнутом к моему поясу, я осветил дверь и увидел гладкую  поверхность,
без всяких там драконовых голов. Оперившись о дверь, я  почувствовал,  что
она массивна, как вход в Главный национальный банк.
     - Ничего мы здесь не дождемся, Риссия, - сказал я. - Видимо, придется
идти вперед. - Она храбро улыбнулась и взяла меня за руку.  Мы  прошли  по
коридору метров десять, потом свернули направо и  увидели,  что  наш  путь
кончается тупиком - стальной дверью.
     - Прекрасно, - констатировал я. - Пришли, называется. Однако,  может,
мы не заметили какой-то боковой  двери?  -  Мы  проделали  обратный  путь,
тщательно просматривая стены. Всюду была плотная кирпичная кладка, если не
считать нескольких широких щелей, из которых, как и везде, сочилась  вода,
добавляя слякоти под ногами.
     - Здесь мы ничего не найдем, дорогая, - сказал я,  -  нужно  еще  раз
осмотреть дверь к Большому Бэби.
     Я обшарил ее фонарем от порога до притолоки от одного края до другого
и не увидел даже дырочки, в которую вошла бы булавка. Дверь как будто была
сделана из монолитной металлической плиты.
     Риссия, которая светила мне фонарем, вдруг  прикоснулась  к  чехлу  с
инструментом, который Кармоди пристегнул к моему поясу.
     - А это что? - спросила она.
     - Набор для взломщика, - ответил я. - Но здесь он вряд ли поможет.
     Но я все  же  отстегнул  чехол  и  открыл  его,  изнутри  мне  словно
подмигнуло что-то металлическое.
     - Ломики, рычаги, мелкие пилы, - перечислил я.
     - Джентльменский набор для грабителя.
     Внимание  привлек  маленький  газовый  резак,  величиной  с   обычный
консервный нож. Когда-то Кармоди рассказывал мне  про  такие  резаки:  они
работают  на  особой  газовой  смеси,  которая   "берет"   даже   металлы,
используемые в ракетной технике. Что ж, попробуем...
     Минут пять я возился с этим инструментом, прежде чем  получил  ровное
белое пламя, еще минут пять ушло на поиски того места,  где  удобнее  было
проделать дыру в металле.
     Риссия  наблюдала  за  моими  действиями,  а  пламя  от  резака   все
разгоралось.  Углубление  в  цельнометаллической  двери   увеличилось   на
полдюйма.  Неожиданно  искры  посыпались,  как  сноп,  и   в   ямке   стал
накапливаться расплавленный металл.
     - Повезло, - ликовал я, - добрался до мягкого слоя.  Риссия  положила
руку мне на локоть:
     - Мэл, послушай.
     Я прислушался, но не услышал ничего, кроме треска пламени.
     - Плохие люди. Здесь, - она указала на  дверь.  Я  выключил  резак  и
теперь услышал глухие удары.
     - Как будто ломают дверь. В ответ Риссия молча посмотрела на меня.
     - Какого черта они барабанят в дверь? Им всего-навсего  нужно  нажать
на голову дракона. Риссия показала на дыру в двери:
     - Сломано. Дракон не помогает.
     - Да, верно. Видимо,  я  повредил  какие-то  провода.  -  У  меня  от
волнения пересохли губы. - Я, как дурак, надеялся, что они будут  спокойно
сидеть и ждать, но толстяк, бестия, перехитрил меня. Девушка не возразила.
Я наблюдал, как тускнеет пятно расплавленного металла, а вместе  с  ним  -
моя надежда на то, что мы выберемся  из  Этого  мокрого  царства.  Подойдя
поближе, Риссия прижалась ко мне, положив голову мне на грудь.
     - Прости меня, девочка,  -  сказал  я,  погладив  ее  по  волосам.  -
Наверное, у тебя жизнь сложилась бы получше, если бы я  не  вмешался.  Они
ведь не собирались убивать тебя...
     - Лучше с тобой, Мэл.
     - Да, если тебе повезет, они взломают дверь  и  заберут  тебя  назад,
если нет - ты умрешь здесь с голоду вместе со  мной.  -  Я  прикоснулся  к
шелковистой коже ее шеи и подумал, что не дам ей медленно умирать с голоду
- лучше пристрелю ее.
     - Нет!!! - я грохнул кулаком по двери. - Идите  сюда,  забирайте  ее,
проклятые убийцы!
     - Мэл... - Риссия гладила мое лицо,  шею,  прильнула  губами  к  моим
губам. Постепенно глухие удары в моей голове, мучившие меня все это время,
прекратились, я прислонился к  стене,  а  она  все  говорила  и  говорила,
стараясь меня успокоить.
     - Если бы  я  смог  устроить  капкан  для  этих  зомби  или  взорвать
что-нибудь. - Я замолчал, чувствуя, как в душе затеплилась надежда.
     - Что, Мэл?
     - Да ничего. Идиотская идея... Но может... что-нибудь получится?
     Я снова принялся за работу, вычерпывая из дыры расплавленный  металл.
Оказалось, что дверь состоит из  двух  стальных  плит  нержавеющей  стали,
пространство между которыми заполнено сотами из более легкого металла.
     - Пока хватит и этого, - руки  у  меня  дрожали,  как  у  алкоголика.
Достав веревку, которой раньше была связана Риссия, у запястья  Риссии,  я
обмотал основание газового резака и вставил его как можно плотнее в  дыру,
просверленную в двери. Потом настроил его на максимальное пламя.
     - Пусть резак делает свое дело, - сказал я  Риссии.  -  Когда  металл
раскалится добела, посмотрим, что из этого выйдет.
     Минуту спустя бело-голубое пламя облизывало дверь.
     - Бежим, - крикнул я, схватил Риссию за  руку  и  увлек  ее  в  конец
коридора. Мы спрятались в закуток, отделенный кирпичной стеной.  Здесь  же
мы нашли костюмы для подводного плавания, и Риссия надела один.
     - Может, ничего и не выйдет, - сказал я, - не хватит газа или еще что
случится. Но, по идее, дверь должна расплавиться  и  "выплюнуть"  замковое
устройство.
     - Да, Мэл, - взяв мои руки в свои, Риссия закрыла ими мои уши.
     Я нервно улыбнулся:
     - Неплохая идея, действительно.
     Но в этот миг меня словно шарахнуло дубиной по  голове,  отбросило  и
прижало к стене, будто мышь, которая качалась на языке колокола. Я упал на
грубый камень, потом почувствовал вкус крови на губах.
     - Риссия! - и в ответ услышал лишь звон в собственных ушах.  Я  нашел
ее руку, ощупал тело. Риссия была неподвижна и холодна, но дышала.  Что-то
мокрое  коснулось  моих  ног,  я  зажег  фонарь  и  увидел  мутные  волны,
подступившие к нашему закутку.
     - Наверное, прорвало не  только  дверь,  но  и  стену,  -  услышал  я
собственный голос. Я заставил  себя  встать  на  ноги,  поднял  Риссию  и,
перекинув ее через плечо, вышел из нашего укрытия. Навстречу  мне  грязным
потоком устремилась вода, неся какие-то  мелкие  предметы,  листы  бумаги,
щепки... Почти по колено в воде я добрался  до  той  комнаты,  откуда  нас
хитроумно выпроводили.
     Толстяк исчез. Его развороченная кровать зияла кусками мокрой ваты  и
пружинами   матраса.   Резное   изголовье    обвалилось,    балдахин    из
темно-коричневого шелка покосился на своих столбах. У ступеней, ведущих  в
другую комнату, лежали два мертвеца, по пояс погруженные в  грязную  воду.
Пятна крови расплывались от них по комнате.
     - Наверное, стояли прямо у двери, когда она взорвалась, - предположил
я. Все так же по щиколотку  в  воде  я  поднялся  по  ступеням  в  смежную
гостиную, сквозь нее вышел в коридор и, переступив через обломки  каменных
арок, попал в приемную  с  мраморным  столом.  "Чиновник"  и  охранник,  с
которыми я дрался, тоже исчезли. Мозаичный пол был залит водой,  из  щелей
сквозь настенную живопись текла вода.
     - Этот взрыв, видно, нанес последний удар, - сказал  я  сам  себе,  -
жилище и так уж разваливалось на куски.
     К моменту, когда я достиг круглой двери, через которую проник в  этот
подводный дворец, вода доходила мне уже до колен. Мимо проплывали веера из
перьев, деревянные статуэтки, какие-то  бумаги.  Я  схватился  за  большую
рукоятку двери, начал нервно дергать ее взад-вперед, но потом все же  взял
себя в руки и постарался вспомнить, как  это  делал  охранник.  Так...  он
потянул рукоятку на себя, потом повернул ее влево. Я сделал все наоборот (
ведь я шел назад)  и  тяжелая  металлическая  дверь,  скорее  иллюминатор,
открылась, но в нее хлынул поток воды, сбивший меня с ног и пронесший мимо
двери метров на семь-восемь. Из последних сил удерживая Риссию, я встал на
ноги, добрел до круглой двери и проник в нее.
     Какое-то  время,  показавшееся  мне  вечностью,  нас  вертела   вода,
заставляя совершать головокружительные  кульбиты.  Наконец  я  вспомнил  о
водяном двигателе в моей оснастке и, включив его, замедлил наше  движение.
Мы  плыли  по  бесконечному  коридору,  проплывая  метр  за  метром   мимо
однообразных серых стен. И вдруг передо мной возникли ворота -  те  самые,
закрывающие вход в "водосточную трубу". Забрав немного вправо, прижав тело
Риссии к себе, я проник сквозь щель в воротах и  взмыл  вверх,  в  мрачную
толщу океана, которая сулила свободу.

     Поднимаясь со дна морского, я пробовал найти запястье  Риссии,  чтобы
нащупать пульс, но руки мои  онемели  от  холода.  Почти  вплотную  к  нам
подплыла  какая-то  рыба,  огромная  и  странная,  но  тут   же   исчезла,
испугавшись взмаха моей руки. Когда до поверхности оставалось  футов  сто,
страшная судорога свела мой левый локоть, вскоре она сменилась тупой болью
у основания черепа. Наш быстрый подъем  таил  опасность  резкого  перепада
давления - такая штука может превратить здоровяка в  инвалида,  причем  за
несколько секунд.
     Преодолевая боль в суставе,  я  согнул  левую  руку  и  посмотрел  на
индикатор: сорок один фут до всплытия, сорок, тридцать пять...
     Вот и поверхность океана.  Какие-то  быстрые  огоньки  замелькали  на
вале; вновь прибегнув к водяному двигателю, я  приблизился  к  ним,  потом
подрулил ногами, плывя навстречу хромированной лесенке, спущенной в воду с
катера. Когда я схватился за нее,  голову  мою  словно  пронзила  огненная
молния, но чья-то сильная рука подхватила меня и подняла на палубу.
     - Риссия... Ей надо восстановить давление,  -  пробормотал  я,  боясь
потерять сознание, не сообщив об этом. Вес ее тела больше не оттягивал мне
руку. С меня стянули шлем, теплый воздух овеял лицо. Кругом стояла тишина,
если не считать того гула, который  поселился  в  моей  голове  с  момента
взрыва. Глаза были вместилищем боли, словно ядра, раскаленные добела.
     Протянув руку, я ощутил мягкую  прохладу  щеки  Риссии  -  с  девушки
успели снять шлем. И сразу моя боль прошла,  как  бывает,  когда  вытащишь
занозу. Глубоко вздохнув, я почувствовал металлический привкус в воздухе и
усмехнулся, осознав, что на какое-то время я совсем забыл запах извержения
вулканов.
     Потом все исчезло - запахи, звуки и даже боль. Я провалился в царство
тепла и забвения.

                                    10

     Сознание долго не возвращалось ко мне, словно старый солдат, забывший
дорогу к дому. Сделав усилие, я открыл глаза и увидел  потолок  камеры,  в
которую меня, видимо, поместили для восстановления  нормального  давления.
Попробовал согнуть руку - как будто в порядке. Сел. Риссия,  завернутая  в
одеяло, лежала рядом. На какой-то миг сердце  мое  перестало  биться:  мне
показалось, что она не дышит. Потом,  почувствовав  ее  дыхание  на  своей
ладони, я успокоился. Взглянул на приборы, показывающие давление:  стрелка
замерла  на  отметке  14.6  ПСИ.  Значит,  открыть   камеру   не   опасно.
Подобравшись к  входному  люку,  я  потянул  за  рукоятку  и  почувствовал
страшную слабость. Тогда я решил постучать по крыше камеры, чтобы  Кармоди
выпустил меня на волю.
     Но какое-то неясное подозрение остановило меня. Поразмыслив, я понял,
что катер не идет, а покачивается на ленивой волне. На моих часах было без
двадцати пять, значит, прошло почти семь часов с начала  моего  спуска  на
дно. Почему же Кармоди не отвез нас в порт, не показал  Риссию  врачам?  И
почему катер дрейфует, вместо того чтобы двигаться?
     Я снова потрогал ручку люка, на этот раз мне удалось ее повернуть,  и
дверь приоткрылась на полдюйма. Я увидел серый  рассвет,  серую  палубу  и
ноги человека, лежащего плашмя совсем  недалеко  от  меня.  Прикрыв  дверь
снова, я потрогал рукой  бедро,  где  должен  быть  револьвер.  Он  исчез.
Видимо, я потерял его, пробираясь по  многочисленным  тоннелям  подводного
мира.
     Минут пять прошли в раздумье, потом, снова приоткрыв дверь, я получше
осмотрел ноги лежащего. И хотя видел я еще плохо, словно  сквозь  дымчатые
очки, я узнал спортивные туфли Кармоди на веревочных подошвах.  На  катере
царила тишина. А может, я оглох? Подняв руку к уху, я щелкнул пальцами: да
нет, я все слышу.
     Я осторожно вылез на палубу, закрыл за собой люк и снова взглянул  на
лежащего - да, это был Кармоди, без всякого  сомнения.  Убитый,  и  притом
давно... Даже в двадцати милях от суши до него смогли добраться мухи.
     Рашас тоже лежал в отдалении. Кто-то убил его, попав в  правый  глаз.
На палубе виднелось красное  засохшее  пятно,  струйка  крови  тянулась  к
борту. Значит кто-то, с дыркой в теле, смог добраться до борта и броситься
в воду.
     Я двигался  босиком  и,  как  мне  казалось,  бесшумно.  Однако  меня
услышали: над палубой показался чей-то  затылок.  Пригнувшись,  я  скрылся
позади рубки и отполз назад - до точки, откуда рискнул еще раз  взглянуть.
В двух шагах от меня стоял человек. Судя по положению плеч,  он  собирался
повернуться в мою сторону, но, упредив его движение, я прыгнул и  оказался
лицом к лицу с ним. Он молниеносно  выхватил  револьвер  и  нацелился  мне
прямо в сердце.
     - Не стреляй, - услышал я чей-то ленивый  голос.  -  Этого  пока  что
оставим в живых.  -  Из  полутьмы  каюты  поднялся  некто,  чье  лицо  мне
показалось знакомым. Может, я видел его еще в Майами.
     Первый опустил револьвер. Он смахивал на школьного учителя - среднего
роста, серая  личность  "приличной"  наружности  с  редеющими  волосами  и
полнеющей  талией.  У  другого  было  скорбное  лицо  продавца  ритуальных
товаров, и одет он был в традиционный темный костюм. Оба они  разглядывали
меня с минуту, потом владелец оружия пошел прочь.
     - Поищу веревку, надо его связать, - сказал он, причем  произнес  все
это на хорошем английском, с едва заметным акцентом. Я подумал, что он вот
так же говорит еще на дюжине языков.
     Второй остался меня сторожить с видом добропорядочного горожанина. Он
не курил, не морщился, не ежился - он просто стоял,  и  потому,  наверное,
показался мне легкой добычей. Но как только я сделал движение, в его  руке
щелкнул затвор.
     - Сними пояс, - сказал он без доли эмоций. Я расстегнул пряжку и снял
пояс, увешанный разными приспособлениями.
     - Выбрось за борт, - скомандовал он, целясь мне прямо в глаз, видимо,
это он убил Рашаса, потому  что  явно  специализировался  на  такого  рода
выстрелах. Я выбросил пояс за борт.
     - Сними костюм, - продолжал он. Поднявшись во весь рост, я расстегнул
молнии, стянул свою подводную экипировку - надо сказать, не сдержав стона:
мои кости все еще болели так, словно по мне проехало что-то тяжелое.
     - Выбрось за борт, - сказал он, после чего я свернул костюм в узел  и
вышвырнул. Этот жест оставил меня в нижнем белье.
     Обезопасив меня таким образом, он убрал  свое  оружие.  В  это  время
вернулся другой тип и приказал мне лечь. Я дрожал на холодной палубе, пока
один из них связывал нейлоновой веревкой мои ноги у щиколоток.  Потом  мне
связали руки за спиной и удалились, оставив  лежать,  уткнувшись  носом  в
лужу.
     Ворочаясь туда-сюда, я смог  кое-как  подползти  к  Кармен  заглянуть
подальше, вперед.  Те  двое  стояли  у  рубки,  уставившись  вдаль.  Катер
покачивался, дрейфуя. Кармоди лежал все на  том  же  месте,  никто  им  не
интересовался, кроме мух. Одна из них покружила надо мной, но,  сообразив,
что еще рано, улетела.
     В паре футов стоял ящик, привинченный к палубе.  Я  отползал  до  тех
пор, пока не увидел то, что находится позади. Брезентовый чехол с оружием,
который я в свое время припрятал, был цел и невредим. Я пошевелил руками и
понял, что веревки на запястьях завязаны не слишком туго, нейлон не всегда
годится для этих целей. Расшатывая узел на одной  руке  кончиками  пальцев
другой, я ухитрился развязать  один  узел.  Потратив  еще  минут  пять,  я
освободил обе руки и уже потирал их, держа за спиной.
     Мои конвоиры будто забыли обо  мне.  Один  из  них  указывал  пальцем
вдаль. Проследив это  направление,  я  увидел  какое-то  судно.  Парни  не
проявили признаков беспокойства, понятно, что они поджидали этот  корабль.
Все  четче  вырисовывался  его  силуэт,  вскоре  стали  различимы   фигуры
пассажиров. Их было человек шесть, не  меньше.  "Гробовщик"  приветственно
помахал им рукой.  Моя  надежда  на  то,  что  восторжествует  правосудие,
окончательно угасла.
     Вытащив из-за ящика  оружие,  я  расчехлил  его  -  это  был  автомат
"Ветерби-75", пригодный даже для охоты на слонов. Лежа на спине и  положив
оружие на живот, я выбрал целью спину "учителя" и  дал  по  нему  очередь.
Отдача пришлась в правую скулу, но зато "учитель" подпрыгнул и, свалившись
куда-то вниз, исчез с горизонта. "Гробовщик" резко обернулся,  схватившись
за револьвер, но я прицелился еще раз, и из того  места,  где  только  что
была его голова, брызнул ярко-красный фонтан.
     Теперь по темному судну забегали люди. Я увидел яркую  вспышку,  мимо
меня просвистела пуля. Прижавшись к палубе, я ждал. Пули свистели  у  меня
над головой, но через некоторое  время  стрельба  из  пистолетов  затихла.
Приподнявшись,  я  увидел,  что  противники  скопились  вокруг  орудия,  и
стаскивают с  него  чехол.  Что  ж,  попробуйте  и  вы  моего  "слонового"
оружия... Укрывшись за стальным ящиком, я выбрал жертву, стоявшую рядом  с
орудием  и  выстрелил,  залп   прозвучал   сухим   щелчком,   и   "мишень"
опрокинулась, словно в тире. Слева от орудия показалось  чье-то  плечо,  я
убрал его без особых хлопот. Еще один тип  пересекал  палубу,  я  дал  ему
пробежать пару метров и тоже снял.
     Темное судно неожиданно накренилось и, развернувшись, подставило  мне
свой левый борт. Никакой суеты возле орудия больше не наблюдалось.
     Когда  чужак  удалился  ярдов  на  сто,  я  пустил  вдогонку  парочку
очередей,  а  потом  пробрался  к  рубке  и  спустился  вниз,  в  машинное
отделение. Едва я прикоснулся к стартеру, как двигатели застонали, и катер
двинулся вперед. Работая рулем, я  отклонял  катер  слегка  то  влево,  то
вправо, чтобы его не задел случайный выстрел чужака. Но тот, выпустив пару
снарядов, отказался от дальнейших попыток.
     Когда  огромное  оранжевое  солнце  встало  над  водой,  окрасив   ее
кровавыми полосами, я выровнял курс так, чтобы  оно  осталось  у  меня  за
спиной, поставил управление на автопилот и опустился вниз, чтобы проведать
Риссию.
     Она уже проснулась, но выглядела еще более худой и  изможденной,  чем
при первой встрече. Улыбнувшись, она произнесла несколько слов,  но  таким
слабым голосом, что я не расслышал.
     - Прости, милая, - переспросил  я,  -  слишком  много  стрельбы  было
вокруг меня, и я, видимо, оглох. Как ты себя чувствуешь?
     Показав на свои уши, девушка  покачала  головой:  она  тоже  меня  не
слышала. Я потрогал ее лоб: температура  была  нормальная,  пульс  тоже  в
норме.
     - Я приготовлю чего-нибудь горяченького, - сказал я и с этими словами
пошел в камбуз, где открыл банку с готовым супом, вскипятил его,  поджарил
тосты и налил стакан апельсинового сока. Увидев все это,  Риссия  села  на
койке, но видно было, каких усилий ей это стоило. Она набросилась на  еду,
как изголодавшийся котенок, а когда  насытилась,  подняла  руку,  которая,
видимо, показалась ей слишком тяжелой, и прикоснулась к моему  лицу.  Губы
ее двигались, но я услышал только одно слово: "Мэл". Вокруг  глаз  темнели
синяки - признак того, что в ее организме из-за резкого перепада  давления
лопнуло много сосудов. Заставив ее немного пошевелить руками и  ногами,  я
убедился в том, что они целы.
     Мне хотелось перенести ее в каюту, но, как выяснилось, я  и  сам  был
настолько слаб, что не мог поднять ничего тяжелее суповой  ложки.  Оставив
девушку на месте, я заботливо укрыл ее одеялом, пожелал спокойной  ночи  и
свалился на соседнюю койку.

     Когда я проснулся, было около полудня. Встав под душ, я  окатил  себя
холодной водой, потом горячей, нашел  электробритву  Кармоди  и  побрился.
Потом зашел к  Риссии:  сегодня  на  ее  щеках  появился  слабый  румянец.
Накормив ее горячим супом, я принес котелок воды для умывания, кусок  мыла
и расческу, а сам вышел на палубу, чтобы заняться необходимыми делами.
     Тело Кармоди было тяжелым, у меня ушло не менее  пяти  минут  на  то,
чтобы подтащить его к поручню и перевалить через борт.  При  падении  одна
его рука поднялась, словно для прощания со мной. Он был хорошим  парнем  и
погиб, в сущности, из-за меня, а я так небрежно его хороню. Но что делать?
На палубе невыносимо жарко.
     Рашас был легче. Отправив его вслед за  Кармоди,  я  развел  в  ведре
соль, смыл кровь и вымыл всю палубу. Когда я закончил работу,  солнце  уже
светило вовсю, играя бликами на сверкающем чистотой катере.
     Проверив наш курс, я убедился, что мы идем строго на  запад  и  через
какой-нибудь час увидим берег Африки чуть южнее Туниса  -  в  том  случае,
конечно, если он тоже не провалился на дно морское. Риссия все еще  лежала
в барокамере, поскольку это было самое прохладное место на судне.
     - Мы скоро войдем в порт,  -  сказал  я,  зайдя  ее  проведать,  -  я
приглашу к тебе врача, и через несколько дней ты  будешь  молодцом.  Потом
уплывем куда-нибудь, куда скажешь. У нас хватит запасов для самого долгого
круиза.

     Примерно в час дня я увидел длинную полосу  суши  коричневого  цвета,
настолько плоскую, что она едва возвышалась над  линией  воды.  Уже  через
пятнадцать минут мы осторожно пробирались в порт, минуя обломки кораблей и
мусор, которым была забита гавань. Видимо, тайфун,  пронесшийся  над  этой
частью моря, превратил в прах суда, стоявшие на рейде.
     В порту царило оживление:  сновали  пассажиры,  работали  погрузочные
краны, торговцы наперебой предлагали морские диковины. Предупредив Риссию,
что я уйду ненадолго, только найду  ей  врача,  я  спрыгнул  на  пристань.
Размахивая десятидолларовой бумажкой, я искал кого-нибудь, кто бы  говорил
по-английски. Из толпы ко мне протиснулся парень с  усиками,  какие  носят
американские солдаты, взял десятку и вызвался меня проводить.
     - Мне нужен доктор, - объяснил я.
     Он с готовностью закивал головой, повел меня вдоль  порта,  потом  мы
пересекли шумную улицу  и  вошли  в  узкий  переулок,  извивавшийся  между
древними домами,  как  змея.  Дальше  мы  поднимались  по  лестнице  между
стенами, заросшими мхом. А там не успел я оглянуться, как парень  метнулся
в боковой проулок и бесследно исчез. Мне стало ясно,  что  я  в  очередной
ловушке.
     Пройдя дальше, словно ничего не подозревая, я резко рванул влево. Это
был хитрый, но бесполезный трюк. Из потайной каморки  появился  человек  в
грязно-коричневом костюме и, расставив руки, поймал меня. Стукнув его  изо
всех сил, я успел заметить его сообщника. Появившись из-за спины  первого,
он замахнулся на меня дубинкой. Весь мир погрузился во тьму.

     Сознание возвращалось тяжело. В голове стучало так,  что  этот  звук,
видимо, слышал не только я. Кроме всего  прочего,  в  комнате,  куда  меня
бросили, было жарко и душно.
     - Как себя чувствуете? - спросил меня равнодушный голос.
     - Спасибо, как вырванный зуб, -  ответил  я.  Слегка  приоткрыв  один
глаз, я увидел строго одетого мужчину, причесанного на  пробор.  Лицо  его
странным образом напоминало сморщенный чернослив.
     - Где женщина? - задал вопрос этот самый "чернослив".
     - Какая женщина? - переспросил я и заметил, что некто рядом  со  мной
собирается нанести удар.
     - Вы играете не по правилам, - возмутился я. - Еще один удар, и я  не
буду отвечать на ваши вопросы, потому что начну петь  в  хоре  ангелов  на
небесах.
     - Если скажешь про женщину, мы будем лечить твою рану.
     - Какую именно?
     - Не трать время? Женщину, которую ты украл.
     - Я хотел спросить, какую рану вы будете  лечить.  У  меня  их  целая
коллекция.
     - Мы обыскали твой катер, ее там нет, значит, ты перевел ее на  сушу.
Ты выиграешь время и избежишь многих неприятностей, если признаешься,  где
она.
     - Ну ясно. Зачем мне неприятности из-за какой-то худышки? Я дошел  на
большой скорости до грязевых болот у Афин  и  выбросил  ее  за  борт.  Она
хорошо прогулялась до берега!
     - Врешь!
     - Нет, не вру.
     - Куда дел женщину?
     - А вы - не полицейские?
     - Не имеет отношения к делу.
     - Имеет, черт возьми. Если да, то я не отвечу ни на один  вопрос.  Вы
мне припишете убийство и втянете в историю.
     - Ты и так уже вляпался. Но мы - не полиция.
     - Ну ладно, скажу. Я ее выгнал.
     - За что?
     - Она не хотела играть.
     - Как это "играть"?
     - Вам что - нарисовать на бумаге?
     - И ты ее украл для этой цели?
     - А на что еще она  нужна?  "Чернослив"  посовещался  с  обладателями
каких-то голосов, звучавших вокруг меня. Говорили они на языке, похожем на
китайский, а может, это и правда был китайский.
     - Применим болевую технику, - сказал новый голос уже по-английски.
     - Это непрактично.
     - Ничего, он еще поживет и поговорит.
     - Это не тот тип. Он умрет. А у нас нет времени на эксперименты.
     Некто прибавил еще несколько слов на непонятном языке, но "чернослив"
его оборвал.
     - Нет, - заявил он безапелляционно. - Я принял решение. Отведите  его
во двор и перережьте горло.

                                    11

     Я проснулся оттого, что кто-то теребил меня за ногу. Открыв глаза,  я
увидел человека в белоснежном одеянии, с  мягкими  чертами  лица,  прядями
рыжих волос над ушами и в очках без оправы.
     - Вот ваша еда, - сказал он сухо. - Надеюсь,  вы  сами  справитесь  с
трапезой...
     С подноса, стоящего на тележке у моей кровати, доносился запах мяса с
овощами. Я заметил гладкие белые  стены,  коричневый  туалетный  столик  с
квадратным зеркалом, узкую решетчатую дверь  и  еще  одну  дверь,  видимо,
ведущую в ванную. У меня все еще кружилась  голова,  казалось,  что  койка
подо мной  поднимается,  повисает  на  какое-то  время  в  воздухе,  потом
опускается на пол снова.
     - Это больница? -  Я  с  удивлением  услышал  собственный  голос,  он
звучал, как шепот на высокой ноте.
     - Садитесь, - скомандовал человек в белом.  Помогая  себе  руками,  я
принял полусидячее положение, а "медбрат" подложил мне под спину  подушки,
потом поставил поднос с едой на мои колени. Уговаривать меня не  пришлось:
желудок мой был пуст, как череп бедного Йорика. Рука казалась тяжеловатой,
но я все же смог удержать ложку и начал есть. В тушеное мясо  не  доложили
соли, но в основном пища была приемлемой. Я не спеша ел, а санитар  -  или
кто он там - безмолвно  стоял  рядом,  пока  я  насыщался.  Как  только  я
проглотил последний кусок, он забрал поднос и ушел, все так же  не  сказав
ни слова.
     Я немного подремал, меня накормили еще раз, потом я лежа  понаблюдал,
как розоватый свет за окном сменился сумраком. Безделье раздражало, однако
даже думать о делах не было сил. У меня был кров, еда,  и  меня  никто  не
трогал. На данном этапе это были все мои притязания.
     Внезапно включили яркий свет, дверь  распахнулась,  вошел  человек  с
морщинистым смуглым лицом и, подойдя к койке, уставился на меня. Это  лицо
я видел раньше, при каких-то неприятных обстоятельствах. Но где?
     - Так ты скажешь наконец, где женщина? - резко спросил он.
     - Какая женщина?
     - Та, которую ты похитил. Прекрасно знаешь, о ком речь.
     - А вы все время мыслите в одном направлении. Сдается, вы  собирались
перерезать мне горло. Что, нервишки не выдержали?
     - Я получил другие инструкции: тебя подвергнут особому допросу.  Если
будешь отвечать сейчас, избавишься от многих неприятностей в будущем.
     - Не пугайте меня, я больной человек.
     - Ты вполне оправился от сотрясения мозга. Повязки меняли  регулярно.
Черепное давление тоже нормализовали.  Теперь  ты  в  состоянии  выдержать
серьезный допрос.
     - Сколько времени я нахожусь здесь?
     - Вопросы задаю я.
     - Ах так, вам нужны ответы?
     - Да. Так где...
     - Я спрашиваю: как давно я здесь?
     Он  смотрел  на  меня  так,  словно   у   него   в   мозгу   медленно
проворачивались винтики и колесики.
     - Три дня.
     - А где мы?
     - На океанском лайнере.
     - Куда идем?
     - Больше не отвечу ни на один вопрос. Итак, куда ты дел женщину?
     - Какую женщину?
     - Ты обещал,  что  будешь  хорошо  себя  вести,  потому  я  пошел  на
уступки...
     - Мало ли что я обещал.
     Он развернулся и вышел из палаты; я услышал, как  щелкнул  замок.  Он
сказал мне больше, чем сам подозревал: за целых  три  дня  они  не  смогли
найти Риссию. Дело в том, что камера для стабилизации давления  на  катере
Кармоди была нестандартной, при беглом взгляде ее можно  было  принять  за
что угодно, даже за цистерну для запасного топлива, галлонов  на  пятьсот.
Если не заметить задраенный люк на задней стороне, то никому в  голову  не
придет искать внутри живого человека. А из того, что я уже знал  о  людях,
охотившихся за Риссией, они были напрочь лишены воображения.
     Однако то, что они ее не нашли, не значило, что она на свободе. Когда
я ее оставил, она была слаба, как новорожденный младенец, предположим, она
лежала, не шевелясь, переждала обыск, выбралась из камеры, и что дальше? У
нее нет одежды, в которой  она  может  куда-то  пойти,  -  только  слишком
большой для нее балахон, нет денег, она  не  знает  ни  одного  языка,  на
котором  изъясняются  в  Северной  Африке.  А  ведь  она  еще  плохо  себя
чувствует, ей нужен такой комфорт и уход, каким окружили меня.
     А между тем у меня появились новые проблемы. "Чернослив" сказал,  что
мы на борту корабля, значит, это  нужно  проверить.  Откинув  простыню,  я
увидел,  что  абсолютно  голый.  Встав  с  кровати,  я  постоял,   немного
покачиваясь, но в основном чувствуй себя почти  неплохо:  лечение  сделало
свое дело.
     Подойдя к иллюминатору - целых четыре шага, - я увидел бегущие  назад
темно-зеленые волны и отражение света, льющегося на воду  сверху.  Значит,
мы действительно на корабле.
     Я вернулся  к  койке  усталый,  как  альпинист.  Когда  мне  принесли
завтрак, я съел свою порцию и попросил добавки. На сей раз меня обслуживал
тоненький мальчик лет восемнадцати с глазами, лишенными какого  бы  то  ни
было выражения, как у карпа. Покачав отрицательно головой,  он  взялся  за
поднос. Я вцепился в его руку.
     - Я просил добавки, Быстроглазик. - Он тянул поднос к себе, а я  -  к
себе.
     - Принеси мне еще еды, или я устрою скандал, - повторил я.
     - Вы уже съели свою порцию, - сказал он.
     - Большой Бэби останется недоволен, если я буду скандалить, ведь так?
Он сочтет тебя виноватым. А я скажу, что ты обещал, а потом не принес.
     - Это неправда. - Мальчишка не был силен: при всей своей слабости,  я
крепко держал его за руку.
     - Мы-то с тобой знаем, что это неправда,  но  ведь  Большой  Бэби  не
знает. Он поверит мне, и я не удивлюсь, если тебя казнят. Он отправляет на
тот свет всех, кто ему больше не нужен.
     - Я скажу ему, что это неправда.
     - А тебе разве все равно; казнят тебя или нет?
     - Я еще не выдавал никаких секретов. - Это он произнес после  долгого
раздумья.
     - Правильно, и все обойдется,  если  ты  принесешь  мне  еще  немного
помоев. Тебе же не нужно готовить, просто попроси еще.
     - Хорошо. Отпустите руку. Разжав пальцы, я  откинулся  на  подушки  и
принялся наблюдать, как прыгают солнечные зайчики на  потолке.  В  хорошую
компанию я попал! Мне и раньше попадались люди с куриными мозгами, но  тут
- целая птицеферма.
     Через десять минут парень вернулся с едой. Я съел ее не  потому,  что
она мне нравилась, а  потому,  что  так  надо.  И  выдал  парию  гаденькую
улыбочку.
     - Я скажу "черносливу",  что  ты  принес  мне  лишнюю  порцию,  и  он
выбросит тебя за борт.
     - Вы скажете? - глаза его округлились.
     - Ну, если ты не будешь слушаться. Мне нужно всего-навсего, чтобы  ты
ответил на несколько вопросов. Например, куда плывет это корыто?
     - Я не отвечаю на вопросы. - Он потянул к себе поднос.
     - Подумай хорошенько. Что с тобой случится, если  я  узнаю,  куда  мы
плывем?
     - Не могу ничего сказать, - он вырвал поднос и повернулся к двери.
     - Подумай хорошенько, я даю тебе время до ленча. Если не ответишь,  я
заору, вызову начальство и расскажу всю историю. Оно  позаботится  о  том,
чтобы ты больше не болтал.
     Поколебавшись, он вышел. А я отдыхал, откинувшись на подушки.

     С едой для ленча  паренек  немного  запоздал.  Я  подождал,  пока  он
поставит поднос, потом схватил его за руку.
     - Куда мы плывем, я узнал, - пробормотал он. - Если я скажу  вам,  вы
не донесете?
     - Не донесу-даже о лишней плошке каши.
     - Мы плывем в местность, которая называется Гонвондо.
     - А где это - в Африке?
     - Нет.
     - Ну не тяни время, юнга. Где этот Гонвондо?
     - Будем девять дней плыть на юг.
     - А мы миновали Суэцкий канал?
     - Да.
     Так. Девять дней к югу - это значит мимо мыса Доброй  Надежды,  затем
по океану. А там ничего нет,  кроме  айсбергов  и  пингвинов.  -  Перестав
балагурить, я посмотрел ему в глаза. -  Ну  да,  все  ясно.  Мы  плывем  в
Антарктиду.
     Дальше  я  не  очень  терзал  моего  "связного",  обед   прошел   без
географической викторины. Потом я заснул, почти как покойник,  и  спал  до
утра.
     За завтраком, покончив со своей порцией  овсяной  каши,  жидкой,  как
суп, я посмотрел в глаза парню.
     - Кто ведет корабль?
     - Мы.
     - Кто такие "мы"?
     - Ну... не такие, как вы.
     - А какие же вы?
     Он не ответил, глядя холодно и равнодушно. Я зашел с другой стороны:
     - Почему они охотятся за девушкой?
     - Ничего не знаю о девушке.
     - А что они хотят узнать от меня?
     - Об этом я не имею права говорить.
     - Ах вот как. Тогда  я  расскажу  "черносливу",  что  мы  причалим  в
Антарктиде через девять дней, и что я знаю это от тебя: У тебя только один
выход - говорить мне то, что я  хочу  знать.  Глаза  его  остекленели.  Он
повернулся к двери.
     - Постой! - крикнул я. - Подумай, прежде чем класть Голову на  плаху.
Ну что из того, что ты ответишь на мои вопросы? Через несколько  дней,  мы
придем в порт, и я сам увижу - в какой. И буду знать, сколько дней мы шли.
Подумаешь, какой секрет.
     - Мне не разрешают говорить больше, чем необходимо.
     - Но тебе, мальчик, необходимо говорить со мной.
     Ему пришлось какое-то время Переварить эту мысль.
     - Да, - ответил он. - Это так. - Ведь не стали бы они таскать меня по
всему шарику, просто чтобы спросить, где я прячу девушку. Они могли выбить
из меня признание на месте. Так зачем я им нужен?
     - Не знаю.
     - Узнай.
     - Это невозможно.
     - А я говорю - узнай. Он поморгал своими рыбьими глазами.
     - Попытаюсь.

     К ленчу у парня была для меня новость:
     - Вас привезут в одно секретное место для допроса.
     - О чем они будут спрашивать? И почему не здесь?
     - Вы должны ответить, как вы узнали, где находится  Тайный  пункт.  В
Гонвондо есть механизмы, которые развяжут вам язык.
     - Механизмы, говоришь? Испанский сапог, каленое железо - что именно?
     Парень развел руки в стороны, изображая что-то большое.
     - Огромные. Не знаю, как называются.
     - Ну что ж, ты делаешь  успехи,  юнга.  Мне  бы  хотелось,  чтобы  ты
разузнал, как будет проходить высадка, где лайнер  причалит,  что  это  за
страна, далеко ли в глубь континента меня повезут.
     - Я ничего об этом не знаю.
     - Правильно, но вполне можешь узнать, Кстати, распусти слухи,  что  я
очень слаб. Едва ухитряюсь добраться до туалета и обратно.
     К ужину юнга принес еще одну информацию: высаживаться будем с помощью
десантной баржи, а добираться до Тайного пункта - полдня.
     - Насколько она большая, эта баржа? Сколько людей возьмет?
     Этого он не знал. У юнги было много отрицательных черт, но среди  них
совершенно отсутствовало любопытство.
     Когда он ушел от меня после ужина, я решил выйти на  разведку.  Замок
был обыкновенным - из тех, которые можно открыть  изнутри.  Выбравшись  из
палаты, я посмотрел вправо и влево и увидел узкий  коридор  с  дверями  по
обеим сторонам, Кроме ровного шума машинного отделения, не было слышно  ни
звука. Ну что ж, для  разведки  это  время  дня  ничем  не  хуже  другого.
Пробежав босиком до следующей двери, я постучал,  готовый  рвануть  назад,
если мне ответят. Тишина. Повернув ручку двери, я вошел в каюту.
     Она была совершенно пуста, если не считать койки с тюфяком  и  пустых
вешалок в шкафу. Такими же пустыми оказались и следующие три каюты.
     Последняя  из  них  по  той  же  стороне  коридора  обрадовала   меня
подарками: я нашел пыльную фетровую шляпу, несколько  заколок  для  волос,
засохшую жвачку и два полузаржавевших лезвия для старомодной бритвы.
     Сложив добычу в шляпу, я благополучно вернулся в свою то  ли  палату,
то ли каюту, то ли камеру.
     Но мне понравилась эта вылазка, и я проделал следующую уже заполночь,
на этот раз я нашел тяжелый синий плащ, очень заношенный  и,  грязный.  Он
был к тому же и велик мне, но разгуливала,  лучше  в  нем,  нежели  голым,
вернувшись к себе, я расправил его под матрасом, заснул и  увидел  во  сне
свой побег Полный разнообразных приключений.

     На следующую ночь я совсем осмелел и вышел за пределы  коридора;  идя
по какому-то проходу, я увидел широкую лестницу,  ведущую  наверх.  Здесь,
открыв дверь наугад, я попал в маленькую каюту, где мне удалось  пополнить
свой гардероб: я нашел шерстяную, шапку, хлопчатобумажные штаны,  когда-то
бывшие светлыми, и пару пластиковых сапог до колен. Услышав приближающиеся
голоса, я тут же скользнул в свое убежище.
     Не успел я бросить "обновки" в шкаф и  улечься  в  койку,  как  дверь
отворилась, вошел юнга, а  с  ним  пожилой  полноватый  мужчина  с  широко
расставленными  бесцветными  глазами.  Его  подвижные  губы  непроизвольно
складывались в улыбку шимпанзе.
     - Что тебе рассказывал вот этот? - он указал на юнгу.
     - Рассказывал? - я изобразил удивление.  -  Да  у  него  даже  нельзя
узнать, который час. Я думал, что он и говорить-то не умеет.
     - Он называл место назначения корабля?
     - Вы все путаете. Это и ему сказал, куда мы идем, - сообщил я.
     - Куда же мы идем?
     - В Австралию, - сказал я, не раздумывая. - Больше некуда.
     - А этот... не говорил больше ни о чем?
     - А как он мог говорить? Он и английского-то не знает.
     - Ферштейн зи дойч? - спросил вопрошавший. - Парле ву франсе?
     - Не валяй дурака, - сказал я. - Говори по-английски.
     - Значит, другого ты не знаешь?
     - А зачем? Английский - самый лучший.
     - И ты уверен, что он ничего не рассказывал?
     - Послушай, я даже имени его не смог узнать.
     - А зачем тебе его имя?
     - Чтобы как-то его называть.
     - Зачем тебе называть его конкретным именем?
     - Чтобы знать, с кем я разговариваю.
     - Но если вас здесь было только двое - трудно перепутать.
     - И все же! Я назвал его юнгой.
     - Объясни, зачем.
     - Он знал, что он единственный юнга, поэтому я и назвал его так.
     Широко расставленные глаза помигали, губы  пожевали  в  задумчивости.
Шимпанзе и юнга ушли, а я размышлял  о  том,  что  за  идиотская  компания
втянула меня в свои ряды. Потом вспомнил  Кармоди  и  Рашаса,  мертвых  на
палубе, вспомнил, как целился в меня Сэтис, я вспомнил всех,  кто  пытался
меня уничтожить, это началось еще  в  Гринлифе.  И  понял,  что  если  это
маньяки, то у них один пункт помешательства: убийство.

     Среди глухой ночи я услышал страшный треск и ощутил толчок,  едва  не
выбросивший меня из койки. Напоролись на айсберг, подумал я. Через полчаса
- еще один удар, но уже слабее первого. Подойдя к  двери,  я  прислушался,
услышал крики, какие-то приказы, топот ног. На кораблекрушение не  похоже,
подумал я, скорее лайнер прибыл к  месту  назначения  двумя  днями  раньше
срока, предсказанного юнгой. Значит, мне тоже надо собираться.
     Я выгреб из потайного угла нехитрую одежонку и начал напяливать ее на
себя. Прежде чем надеть сапоги, я  обернул  ноги  куском  одеяла,  которое
разрезал для этой цели, потом надел брюки, тяжелый плащ и шерстяную шапку.
Остальное "имущество": бритвы, заколки и жвачку - я засунул  в  карман  и,
еще раз прислушавшись у двери, открыл ее.  Прямо  на  меня  смотрело  дуло
пистолета. Держал "пушку" "чернослив".

                                    12

     С ним стояли еще два человека. На всех троих - теплое обмундирование.
Полярные сапоги, а лица, как одно, - маска враждебности.  Мой  желудок  от
страха пошел волной, как стиральная доска: я ждал побоев.
     -  Вперед,  -  приказал  "чернослив".  Я  повиновался:  мы   миновали
коридоры, вестибюли, снова коридоры и наконец вышли  на  палубу,  где  нас
встретил пунцовый восход, бросавший отблеск на ледяные просторы, и колючий
пронзительный ветер, который впился в меня, словно дубинка с шипами.
     - Послушайте, вы хотите довезти меня до  места  живым?  -  спросил  я
"чернослива". Он слегка повернул голову вместо ответа.  -  Но  ведь  здесь
наверняка минус тридцать, а я практически раздет.
     "Чернослив" приказал что-то одному  из  охранников,  тот  удалился  и
через пять минут вернулся с одеялом. Завернувшись в него, я стал похож  на
снежную бабу.
     Я видел,  как  на  корме  открылся  люк,  заскрежетал  и  развернулся
подъемный кран и поднял из трюма приземистый автомобиль на толстых  шинах.
Наблюдая все это, я чувствовал дуло пистолета, упиравшееся в мои ребра.
     Потом "чернослив" повел меня  за  собой.  На  палубе  я  увидел  труп
человека, лежащего на спине, с открытыми глазами: это был юнга,  на  груди
которого запеклась и замерзла кровь. "Больше он не сможет  выдать  никаких
секретов", - подумал я на ходу.
     Команда спускалась вниз, а "чернослив" наблюдал за тем, чтобы все  до
единого члены экипажа оказались за бортом. Перегнувшись через поручень,  я
увидел темно-синюю воду, словно разрубленную  на  мелкие  волны.  Длинная,
цвета грязи десантная баржа качалась на волнах  у  борта  лайнера,  на  ее
корме толпилось не больше десяти человек, спустившихся с корабля, а  центр
был занят тремя снегоходами на широких полозьях.
     - Вниз, - приказал мой "ангел-хранитель".
     Пистолет ткнулся мне в ребро с силой,  способной  оставить  синяк.  Я
перелез через поручень и начал спускаться.
     Наше путешествие в барже шло без приключений, если не  считать  того,
что рядом со мной сидел охранник с огромным, страшным на вид пулеметом  на
коленях, и дуло его время от времени упиралось мне в бедро. Занятый своими
мыслями, я не очень реагировал на подобные угрозы. Но внезапно кончилось и
это относительное благополучие.
     Раздался зловещий скрежет, баржа задрожала, накренилась  и  встала  -
видимо, наехав на льдину, скрытую, под водой. В мгновение ока я потерял из
вида и "чернослива", и других охранников  -  возможно,  их  смыло  волной.
Баржа еще раз встрепенулась, сползая с ледяного  шельфа,  и  окатила  всех
водой, которую зачерпнула бортом.  Удар  волны  сбросил  меня  со  скамьи,
второй удар заставил проехаться лицом по залитой водой палубе, потом  меня
прибило к центру баржи и я оказался у борта мотосаней. Ползая по палубе на
четвереньках, купаясь в  ледяной  воде,  я  кое-как  добрался  до  дверцы;
подтянувшись, встал во весь рост и повернул ручку. Дверца саней открылась.
Когда мне удалось забраться внутрь, я почувствовал блаженное тепло, идущее
со всех сторон: видимо, автоматическая система  обогрева  включалась,  как
только внутри появлялось что-то  весомое.  Это  было  кстати,  у  меня  не
хватило бы сил самому найти и нажать нужную кнопку.
     Довольно долго я просто лежал, молясь о том, чтобы никто  не  выволок
меня назад, в холод. Но никто не пришел: наверное, посчитали, что я  канул
на дно.
     Рискнув выглянуть из окна, я увидел наш лайнер,  оставшийся  вдали  и
почти невидимый за ледяными глыбами. Пригнувшись, я  перелез  на  переднее
сиденье  и  разглядел  приборную  доску  саней:  это  был   военно-морской
"Грумман-ВИТ", - лучшее, что можно было бы выбрать из машин  такого  типа.
Еще бы! "Чернослив" и его сообщники привыкли иметь все самое лучшее.
     Включив мотор, я вывел сани  с  палубы  баржи,  которую  все  сильней
заливало водой. Передо мной простирался твердый, блестящий лед.  Наверное,
шельф, на который налетела баржа вплотную подходил к материку. Отъехав  на
приличное расстояние, я свернулся клубком на сиденье и крепко заснул.
     Проснувшись примерно через час, я взглянул туда, где была баржа -  но
она, скорее всего, уже улеглась на дно моря. Не было слышно ни гула машин,
ни человеческих криков. Но самое удивительное  то,  что  никто  так  и  не
пришел за мной, не выволок из спасительного тепла и не потащил в неведомый
Тайный пункт.
     То, что лежало передо мной, едва ли можно было назвать дорогой: узкая
тропа из битого льда вилась между глыбами, тоже ледяными, высотой с  жилой
дом. Я старался смотреть одним глазом вперед, а другим в  зеркало  заднего
вида. Правда, этот фокус действовал только на первой сотне  ярдов,  дальше
внимание притуплялось.
     Позади меня прогрохотал небольшой снежный обвал, но я  уже  проскочил
опасное место.
     Впереди возник своего рода небоскреб из сине-черного льда,  и  дорога
навстречу ему вдруг поползла вверх - это было то, о  чем  мне  рассказывал
моряк в Гринлифе. Боже, какие незапамятные времена! Дорога шла вверх долго
- она была не  короче  двух  миль.  Я  выбрал  тропу,  ведущую  в  том  же
направлении, но не столь крутую. По  словам  того  же  моряка,  экспедиция
Хейли смогла растопить лед и проложить ее, чтобы облегчить себе жизнь.  Ну
что ж, спасибо им.
     Подъем здесь был немного  легче.  Стрелка  на  спидометре  показывала
шестьдесят миль, но мне казалось, что я еду быстрее. Сани  подскакивали  и
бились о неровную дорогу, а я не снижал скорости. Наоборот, все время  жал
на акселератор. Куда я спешил?  Этого  я  не  мог  сказать,  мне  хотелось
выбраться, из мрачного безмолвия. Достичь какой-то цели.
     В очередной раз сани рванули вперед, на спидометре засветилась  цифра
восемьдесят пять. Увидев впереди огромную  глыбу  льда,  я  резко  свернул
вправо.  Сани  выскочили  из  колеи,  завертелись  вокруг  своей   оси   и
подпрыгнули вверх. Потом они грохнулись оземь всем своим весом. Чудовищной
силы удар пришелся по моей несчастной голове.  Перед  глазами  фейерверком
рассыпались звезды и я погрузился в непроглядную тьму.
     Очнувшись, я понял, что все еще сижу в своих санях.  Я  мог  спокойно
продолжать путь, однако в голову мне пришла неожиданная мысль: а что  если
"чернослив" и его команда не погибли? Или погибли, но не все? Те "нелюди",
что остались в живых, наверняка  поедут  по  следу  моей  машины  и  через
несколько часов - даже раньше - догонят  ее.  Можно  даже  не  убегать,  а
залезть снова в теплое нутро  моего  прибежища  и  ждать,  пока  они  меня
схватят.  Их  не  очень  расстроит  мой  побег  -  их  вообще   мало   что
расстраивает, мало что  радует.  Ничто  не  может  их  испугать,  утомить,
произвести на них впечатление. И они хладнокровно  отправят  меня  в  этот
Тайный пункт, согласно своему незыблемому плану.
     Поняв все это, я вылез из саней, выбрал направление наугад  и  побрел
пешком.
     Не могу сказать, что путь давался легко. Лед под  ногами  был  тверд,
как нью-йоркский тротуар, и в то же время скользил, словно каток. Я падал,
вставал и падал снова и вновь шел вперед. После часа утомительной борьбы я
оглянулся и увидел свои сани, Они стали далекой точкой, но все же были еще
видны.
     Я шел и думал о том, что, возможно, все эти теории верны:  Антарктида
движется  к  северу,  сдвигая  вслед  за  собой  земную  кору.   Все   это
сопровождается тайфунами, землетрясениями; течет рекой  раскаленная  лава,
вырастают новые горы там, где  сморщилась  земная  кора,  возникают  новые
пропасти там, где их не было еще вчера. Ну что ж, подумал я, эта теория не
более безумна, чем все другие.
     В какой-то момент я очнулся и понял,  что  лежу  на  снегу.  Как  это
произошло - не пойму, наверное,  решил  отдохнуть.  Лежать  было  довольно
приятно, если не считать того, что к ногам моим словно привязали грузила.
     Я перевернулся, поджал под себя свои пудовые конечности. Было  трудно
встать и сохранить равновесие, но я этого  добился.  Я  стоял,  словно  на
ходулях: ноги кончались под коленями а дальше начиналось  дерево.  Никакой
боли, лишь ощущение тяжести, которую надо за  собой  тащить.  Не  выдержав
этой нагрузки, я снова упал на лед и заснул.
     Разбудили меня угрызения совести: у меня  была  цель,  которой  я  не
достиг, а какая цель - не мог вспомнить.  Боль  вгрызалась  теперь  в  мою
грудь, как зубы тигра. Попытавшись идти дальше, я понял, что не могу.
     Тогда я пополз. Я полз с закрытыми глазами, потому что у меня не было
сил поднять веки. И все  же  иногда  я  видел  свет  -  свет,  который  то
ослабевал, то усиливался. Мне было смешно -  откуда  здесь  свет,  в  этой
белой пустыне?
     Но он приближался, он казался уже таким реальным, он был так близко -
бледно-желтый прямоугольничек, бросающий луч на сияющий снег...  Этот  луч
словно бы проложил тропинку и  манил  меня:  ну  еще  немного,  ну  сделай
несколько шагов...
     В последнее время у меня появилась привычка морщиться, перед тем  как
открыть глаза. Всякий раз я  как  бы  готовился  подсчитать  свои  синяки,
ушибы, переломы, контузии и вспомнить, откуда они взялись. Но на этот  раз
все было иначе.
     Надо мной склонилась... мечта. Это было видение: молодое,  прекрасное
лицо в обрамлении черной гривы блестящих волос.  Лицо  это  улыбнулось,  и
нежная рука прикоснулась к моей щеке:
     - Мэл... - произнесла Риссия.

                                    13

     Я потерял счет  времени.  Риссия  возилась  со  мной,  как  маленькая
девочка с новой куклой. Когда боль в ногах снова терзала  меня  или  когда
мне опять казалось, что я убегаю от безликих людей и  бреду  по  колено  в
расплавленном свинце, она меня успокаивала и утешала.
     В один прекрасный день я сидел в постели  и  самостоятельно  ел  суп,
поглядывая на  два  забинтованных  бревна,  которые  были  когда-то  моими
ногами.
     - Детка, ты прелесть, - сказал я Риссии и взял  ее  руку  в  свою.  -
Послушай, может, у меня мозги размякли, но,  насколько  помню,  я  оставил
тебя в нашей каморке в Майами. Не прошло и двух недель, - как я уже  топал
по льдам Южного полюса. А дальше - вот  это!  -  Я  обвел  рукой  кровать,
комнату и всю необъятную Вселенную. - Может, мне все это приснилось?
     - Нет, Мэл. Гонвондо - здесь.
     - Гонвондо! Так назвал это место юнга. Он говорил, что меня  везут  в
какой-то Тайный пункт. Ну ладно, к черту это все. Лучше скажи: как ты меня
нашла?
     Она улыбнулась, покачала головой.
     - Не я тебя, нет. Ты меня нашла.
     - Я - тебя?!
     - Ты приходить ко мне, Мэл. - Взгляд ее  стал  мягким  и  задумчивым.
Взяв мою руку в свою, она потрогала кольцо, свой подарок,  и  добавила:  -
Это привел тебя здесь. Я поморгал глазами.
     - Ну да, хороший сувенирчик. Значит, я проделал  десять  тысяч  миль,
чтобы вот так случайно наткнуться на тебя?
     - Мэл, так много слова... Кольцо привел тебя, верь... - Она  смотрела
на меня, как нежная мать, которая уговаривает ребенка сказать "спасибо".
     - Хорошо, Риссия, - я погладил ее руку. - Я поверю.
     Прошло еще несколько дней, а может, ночей, потому что за  окнами  все
время стояла бархатная тьма;  я  встал  с  постели  и  начал  ковылять  по
квартире. Мои ноги были обморожены, кажется, до безнадежности,  но  Риссия
применяла разные бальзамы со странным запахом, и ноги  мало-помалу  начали
заживать.
     В квартире (а может, это был дом?) мне удалось увидеть только  четыре
комнаты. В гостиную  вела  тяжелая  дверь  под  арочным  сводом;  столовой
служила комната с большим низким столом;  спальня  соединялась  с  ванной,
центр которой занимал огромный квадратный бассейна в последней  просторной
комнате вообще было очень мало предметов-Полы во  всех  комнатах  покрывал
какой-то  твердый  блестящий  материале  замысловатым   рисунком.   Стены,
облицованные похожим на полы материалом, иногда неожиданно меняли цвет.
     Комфортабельная мебель, сделанная из дерева и пестрых  тканей,  имела
какие-то непривычные  пропорции.  В  комнатах  иной  раз  звучала  музыка,
сплетающаяся в  тревожные,  незнакомые  мелодии,  настолько  сложные,  что
казалось, ее создатели знали гораздо больше нот, чем семь.
     Риссия доставала еду из некоего углубления в центре большого стола. Я
не видел ни кухни, ни кладовки, ни котельной для обогрева дома. Одежду для
нас обоих - свободные одеяния с просторными рукавами - Риссия извлекала из
шкафа в спальне. Когда я спрашивал, откуда берется одежда, она  показывала
на этот шкаф, но если в него заглядывал я, он был пуст. Кроме того, одежда
каждый  день  была  новой.   Нельзя   сказать,   что   Риссия   очень   ею
интересовалась;  мне  кажется,  она  и  обнаженной  чувствовала  бы   себя
превосходно.
     Итак, я жил в свое удовольствие: спал, ел, иногда,  лежа  в  постели,
изучал картины на стенах или странный рисунок на портьерах,  где  какие-то
угловатые люди охотились на драконов... Ели мы, как правило, нечто похожее
на восточные блюда и запивали Легкими сладковатыми винами.
     - Откуда все это берется? - спрашивал я девушку, когда она  открывала
крышку в середине стола и доставала красивый судок с горячей пищей.
     - Как это приготовлено?  Из  чего  сделано?  -  В  ответ  она  только
смеялась и советовала мне есть побольше. Мне не оставалось ничего другого,
как только доставать кусочки мяса серебряными палочками из своей чаши.
     - Вкусно, - говорил я. - Очень  нежное  мясо,  с  приятным  ароматом.
Похоже на свинину и в то же время на говядину, но это ни то ни другое.
     Риссия только улыбалась в ответ.

     В тот день, когда я смог ковылять по квартире, я застрял в  одной  из
комнат, стены которой были уставлены шкафами. Но ни ручек, ни  замков,  ни
выдвижных ящиков я не обнаружил. Постучав по одному из них, я услышал звук
пустоты. Риссия была рядом и выглядела задумчивой.
     - Для чего все это? - спросил я. - Остальное я еще хоть  как-то  могу
объяснить, но эта комната ставит меня в тупик. Она пыталась увести меня за
руку.
     - Нет, Мэл, нет смотреть. Еще очень усталый.
     - Я хоть и усталый, но все же любопытный.
     - Не говорить сейчас, Мэл.
     - Послушай, - настаивал я. - Я хочу знать, какую роль играешь  ты  во
всем этом. Кто ты,  кроме  того,  что  ты  мой  добрый  ангел?  Откуда  ты
появилась, и что ты знаешь о... об этих.
     Лицо ее напряглось, но она смотрела мне в глаза.
     - Мэл, лучше забывать, - и взглянула умоляюще.
     - Ни за что, - я потряс головой. - Пока я жив - буду помнить.
     Риссия бросила на  меня  взгляд,  в  котором  затаилась  мука.  Потом
заговорила:
     - Наверное, это те, из  легенда.  Их  называть  под  -  земные  люди.
Прячутся глубоко в землю, но приходит плохой  время  и  они  являют  себя.
Иногда берут женщина, закопать глубоко в земля.
     - Байки, - ответил я. - Народное творчество. Убийцы, которых видел я,
не из сказок. Они здесь, прямо сейчас.  И  почему-то  охотятся  за  тобой.
Почему? Ты можешь пролить свет на это?
     - Мэл, подземные люди везде. Хотят взять все, делать всех  как  рабы.
Мы - сидеть здесь тихо, жить, все забыть.
     - Ну уж нет. Из меня  не  выйдет  раба,  я  слишком  самостоятельный.
Расскажи мне, что ты знаешь о них? И о себе тоже.
     - Нет, Мэл. Отдыхать. Стать сильный.
     - Хорошо, я буду отдыхать, если ты мне кое-что расскажешь.
     Риссия посмотрела на меня очень печально. Потом вздохнула.
     - Лучше - нет, лучше быть здесь, счастливые, одни. Но ты  -  мужчина.
Ты хотеть не отдыхать, а знать.
     Она пригласила меня сесть в одно из кресел.
     Я погрузился в слишком низкие и широкие для меня подушки.  Подойдя  к
стене, Риссия поколдовала над какими-то кнопками, скрытыми от моего взора.
Свет в комнате померк, потом сменился глубоким мраком.  В  центре  комнаты
возникло свечение, но невозможно было понять, откуда оно исходит.  Светлое
пятно росло, превращаясь в какие-то туманные видения, и  постепенно  стало
картиной. Я увидел залитую солнцем долину, обрамленную лесистыми  холмами.
В центре картины что-то шевельнулось, и возникла точка, которая все росла;
оказалось, что это животное, галопом несущееся по диагонали  "экрана".  На
переднем плане возникли деревья, потом они стали крупнее.
     Из-за деревьев появился человек, он бежал, как бы удаляясь от камеры.
Этот высокий,  темнокожий  мужчина  был  одет  во  что-то  черное,  плотно
прилегающее к идеальной  фигуре.  Его  волосы  были  коротко  подстрижены,
правой рукой он держал нечто похожее на оружие.  Он  бежал  очень  быстро,
наперерез приближающемуся животному. Разглядев животное поближе, я  понял,
что это черный слон и что бежит он галопом, подняв кверху хобот,  а  бивни
его могли бы стать прекрасным украшением любой гостиной.
     Одинокий охотник мчался навстречу слону, а камера следила за  ним  на
большом расстоянии. Но вот мужчина замедлил бег,  потом  перешел  на  шаг.
Теперь он был ярдах в пятидесяти  от  этой  живой  горы,  которая  стояла,
подняв хобот; бивни слона тоже поднялись, а красноватые глаза  внимательно
следили за каждым движением человека.
     Шагах в пятнадцати от слона охотник остановился. Оружие,  которое  он
держал в правой руке, попало на первый план и оказалось, что  это  широкий
рог. Он поднес его ко рту и я даже услышал (или мне это почудилось)  звуки
этого  рога.  Человек  играл  тихо,  это  была  какая-то  колыбельная  для
гигантов, он играл для слона, стоявшего над ним,  как  гора  перед  мышью.
Слон даже поднимал иногда одну  ногу,  отрывая  ее  от  земли,  как  будто
танцевал.
     Вдруг охотник опустил рог и сделал мягкий жест правой рукой. Огромное
животное отступило назад, человек - за  ним.  Через  секунду  охотник  уже
гладил гигантский хобот - штуковину, которая могла  бы  вырвать  с  корнем
столетний дуб. Протянув руку, охотник поймал бивень, подтянулся на руках и
через секунду сидел на голове у этого гиганта между ушами.
     Слону это не очень нравилось, он делал шаг то вправо, то влево,  тряс
головой, пытаясь сбросить всадника, но охотник распластался на его голове,
цепко держась за уши. Целых полминуты слон выделывал пируэты, выгибаясь  и
так, и этак. Но вот мужчина уселся прямо, стукнул пятками по шее  гиганта,
и тот пошел такой деловой походкой, словно занимался этим всю жизнь.
     Картина растворилась в мягком тумане, и я перевел дух.
     - Да что же это такое, в конце концов? - воскликнул я.
     - Молчи, - сказала Риссия. - Смотри дальше. Далеко  на  заднем  плане
появился силуэт огромного лохматого слона, но уже другого,  который  мирно
шагал посреди улицы. В позолоченном островерхом паланкине, укрепленном  на
его спине, восседала молодая прекрасная женщина, сидела она  очень  прямо,
сложив  руки  на  груди.  Красивая  спина  была  обнажена,  смуглая   кожа
золотилась в солнечном свете. Ксения-черные волосы, уложенные на голове  в
высокую сложную прическу, были перевиты нитями  блестящих  бус.  По  обеим
сторонам дороги смуглокожие люди улыбались и махали ей вслед.
     Подойдя к зданию, стоящему одиноко на фоне голубого неба, - высокому,
как небоскреб, - слон остановился и тяжело опустился на  колени,  подогнув
передние ноги. Девушка встала, вышла из паланкина и соскользнула со слона.
На ней не было надето ровным  счетом  ничего,  кроме  белого  шелка,  едва
прикрывающего тело (я бы сказал, на корме и на  носу),  да  еще  блестящих
бус. Но и фигура, скажу, вполне  подходила  для  такого  наряда...  Подняв
руки, она обернулась, и я застыл: родная сестра Риссии была бы  меньше  на
нее похожа.
     Эта сцена тоже растворилась и исчезла. Появилась еще одна  -  на  сей
раз заросший травой склон холма; внизу  его  расположилась  дамба,  сквозь
решетку которой бурлила вода. Аппарат, напоминающий стрекозу, приютился на
вершине холма, потом он стал медленно двигаться, съехал  вниз  по  склону,
оторвался от земли и взмыл вверх, пролетев прямо  перед  камерой.  Внутри,
среди переплетения каких-то палок и веревок, я успел заметить человека. Он
сидел согнувшись, его волосы развевались на ветру, а улыбка сияла  от  уха
до уха. Но вот и второй планер оторвался от земли, он чуть  не  выскакивал
из кадра, то вертикально набирая высоту, то стремглав бросаясь вниз. Вдруг
одно  крыло  его  смялось,  отогнулось  назад,  поврежденный  планер  стал
снижаться ленивыми кругами, лотом упал в море, и вода фонтаном  обозначила
его могилу. Я вздрогнул от этого финала.
     А вот и следующая  картина.  На  сей  раз  ярко  разукрашенная  лодка
пристает к длинной пристани, у лодки короткая мачта и  открытая  палуба  с
маленькой рубкой. Мужчина на палубе радостно машет тем, кто  ждет  его  на
берегу. Лодка причалила, на пристань перебросили трап, и матросы пошли  по
нему, ведя какое-то чудище, похожее на плененную гориллу. Потом мой взгляд
поймал бледное, широкое лицо, быстрый взгляд ярко-голубых глаз.  Это  было
лицо человека, но волосатого, как зверь, и руки ему связали на животе.
     Когда и эта картина угасла и зажегся свет, я лихорадочно стал  шарить
по карманам в поисках сигарет. Карманов в моем одеянии не было, к тому  же
я не курил уже несколько недель. Я посмотрел на Риссию:
     - Когда все это происходило? - мой вопрос прозвучал нервным  шепотом.
- Где это было? Что это вообще такое?
     - Это мой дом, - ответила она,  -  мой  народ.  -  На  лице  ее  было
выражение безвозвратной потери, но голову она держала гордо.
     Я прохромал в столовую, поднял крышку нашей "кухни" и схватил в  руки
бутыль с вином, которая появилась вместе с рюмками. Я выпил  вино  залпом.
Это не очень помогло, но все же я выиграл несколько секунд, они были нужны
моему мозгу, лихорадочно искавшему  объяснение  увиденному.  Я  обернулся:
Риссия стояла за мной с озабоченным лицом.
     - Теперь отдохни, Мэл, - сказала она.
     - Прости, дорогая, но я уже столько отдыхал! Давай теперь  поговорим.
- Я провел ее в гостиную, усадил в кресло, сел в соседнее. - Кино, что  ты
мне показывала... Где это все было - на Земле? Она удивилась.
     - Конечно.
     - Но где, в какой стране?
     - В Гонвондо, здесь, - она указала рукой в пол.
     - Да, но лед...
     - Нет лед тогда. Красив мой Гонвондо.
     - Ясно: Антарктида до ледникового периода.
     - Мэл, как это давно? - Она смотрела на меня с беспокойством.
     - Бог мой, я не могу сказать так сразу. - Я  пытался  вспомнить,  что
читал по данному вопросу.  -  Общепринятой  считается  цифра  в  несколько
миллионов лет, по некоторым теориям, это несколько  сотен  тысяч  лет,  по
другим - десять-двадцать тысяч.
     - А что это - тысялет?
     Минут пять ушло на то, чтобы объяснить ей нашу систему летосчисления.
Она для наглядности загибала пальцы, и по  щекам  ее  текли  слезы.  Потом
вытерла их и сказала:
     - Миллилет, тысялет - все равно. Все мертвый, давно.
     - Это были твои предки?
     - Нет, - она покачала головой,  -  мой  народ,  мой  город  назывался
Ульмок. Я тут могу ездить на слон, ходить по улица, видеть небо.
     - Каким образом?
     - Здесь, Мэл, - она показала в сторону спальни.
     - Спать. Там есть... крыша. Дышать глубоко, - она показала, как  надо
дышать, - спать.
     Риссия прошла в спальню, а я - за ней.  Прикоснувшись  к  чему-то  на
стене, что осталось для меня невидимым, она вызвала из-под пола плиту, над
которой высился стальной полог, снабженный трубками.
     - Лежи здесь, Мэл. Крыша закрывать, сонный воздух дышать -  холодный.
Спать долго.
     - Но... зачем?
     Ее удивил мой вопрос, но она ответила спокойно:
     - Плохой время приходить, солнце -  красный,  небо  -  черный.  Земля
дрожать. Снег падать с неба, - она покачала головой. - Нет, Мэл, так много
слов... подождать, я учить еще.
     - Я все понимаю, продолжай.
     - Мужчин, женщин, старый, я, - она ткнула пальцем себя в грудь,  а  я
покачал головой:
     - Не понимаю, но ты продолжай.
     - Моя старик брать меня сюда.
     - Уже вполне владеешь английским, - усмехнулся я. - Давай дальше.
     - Много люди уехать в лодка, много тысяч лодка. Мой старик сказать  -
нет. Он бояться - не про себя, про меня. Он сказать: "Ты - спать,  ждать",
я ложиться здесь, прощаться, потом - темнота.
     - Н-да, его можно понять. Эти лодки я видел, на них далеко не уедешь.
     - Лодка другой, Мэл, большой-большой. Но он бояться про  меня,  много
чужой земля; Холгота, Отукка, люди-звери.
     - Понятно. Значит, ты попрощалась с отцом и вроде бы... умерла.  -  Я
представил себе Риссию, лежащей в холоде и темноте много лет подряд, когда
земля  вращалась  вокруг  солнца,  возникали  и  умирали  культуры  разных
народов, а над ней вырастала толща льда.
     - Нет, Мэл, нет умерла. Жива, однажды проснуться.
     - А потом? - спросил я.
     - Наверное, отец приходить  скоро.  Очень  болен,  долго  болен.  Дом
говорить мне, что делать.
     - Дом советовал тебе, что делать?!
     - Да, дом. Очень мудрый, знает все. Говорить мне, делай так, скоро  -
здоровый. А отец...
     - Наверно, ты его потеряла.
     - Пойдем, - она повела меня в комнату с экраном,  подошла  к  нише  в
стене, перед которой стояло кресло, села в него и заговорила на том языке,
который я слышал от нее раньше и не понимал.
     Глухой голос ответил ей,  произнося  все  слова  на  одной  ноте.  Он
говорил довольно долго, а когда кончил, Риссия сказала: "Акку" - и  встала
с кресла.
     - Вот видишь, дом говорит: снег идет  сверху,  завтра  -  тепло,  лед
станет вода.
     - Это у тебя собственная метеостанция?
     - Дом знает всех вещей, Мэл, не наш дом, большой дом  -  там,  -  она
указала куда-то пальцем.
     - Он связан с другой станцией? Видимо,  это  объединенная  справочная
служба.
     - Я не знай так много слов, Мэл. Не говорить больше сейчас.
     - Ну хорошо, а что тебя разбудило?
     - Лед уходить, вода сверху, - она показала на потолок.
     - Так, значит, лед начал таять, и машины  заработали,  чтобы  вывести
тебя отсюда?
     - Может, так, Мэл.
     - Не обращай на меня внимания, девочка,  я  просто  рассуждаю  вслух.
Итак, ты проснулась, сначала была больна, но потом поправилась. А дальше?
     - Надо идти, искать старик. Взяла морской костюм, еда. Наверх - много
льда, много вода, тяжело ехать на снегоход.
     Риссия довольно долго рассказывала, как она  добиралась  до  Америки,
потом увидела огни Майами и пошла искать людей. Она их нашла, но никто  не
понимал ее языка. Все казалось ей странным - люди, здания, животные.
     Она изголодалась, но без денег никто не хотел ее кормить.  Но  вот  в
один прекрасный день к ней подошел человек и заговорил на ее родном языке.
     Она была счастлива, она пошла за ним.  Но  он,  заведя  ее  в  темный
переулок, попытался схватить. Риссия вырвалась и убежала, а три дня спустя
в другом темном переулке встретила меня.
     - Мир тесен,  -  усмехнулся  я.  -  А  люди,  которые  пытались  тебя
схватить, имели на это основания?
     - Нет, Мэл. Сначала я думать - хороший друг. Потом - душить  меня.  А
я... - Она изобразила, как он схлопотал от нее кулаком  в  челюсть,  потом
коленом в пах. - Я убежать.
     - Молодец, девочка. Но послушай, ты должна хоть примерно  знать,  кто
они такие. Кто такой Сэтис? Тебе что-нибудь говорит эта фамилия?
     - Нет, Мэл, неизвестный люди.
     - А говорят по-твоему.
     - Говорят странный, - она кивнула очень выразительно. - Но я понимал.
     - Ну хорошо. Я вижу такую связь событий: мой  знакомый  моряк  был  в
Антарктиде, он клялся, что  какие-то  безликие  люди  преследовали  его  и
саботировали работы, которые там велись. А ты говоришь, язык у них  такой,
как был здесь в древние времена. Почему они преследовали  меня?  Наверное,
из-за монеты, которую я им показал в Майами.
     - Монеты?
     - Да, золотой такой кружочек, - пошарив в ящике стола, я нашел что-то
вроде карандаша,  клочок  бумаги  и  нарисовал  монету  такой,  как  я  ее
запомнил.
     Риссия яростно закивала головой; этому она научилась у меня.
     - Это грипс, это для... - она замахала руками, не в  силах  объяснить
назначение денег на своем английском.
     - Моряк сказал, что нашел монету  в  постройке,  вмерзшей  в  лед,  -
продолжал я. - Сэтис тоже ее узнал. Его приятель  обменял  мою  монету  на
другую; до сих пор не могу понять, для чего.
     - Да, да! - Риссия была взволнована. - Монета  как  кольцо,  Мэл,  он
приводить его к тебе!
     - Что ты хочешь сказать?
     - Мэл, умный люди, мой народ, так делали, - она искала слова.  -  Ты,
я, кольцо - вместе.
     - Это что - волшебство?
     - Кольцо для женщина, давать мужчина. Манит мужчина к женщина.
     - Ты это можешь и без кольца.
     - Сэтис иметь то же в монета. Дать тебе, звать его к тебе.
     - Значит, пока у меня была монета, она его притягивала. А я-то думал,
что мы с тобой спрятаны у Боба, как деньги в бабушкином чулке.
     - Твой грипс где? - Она даже схватила меня за руку.
     - Наверное, я потерял монету на  катере,  -  сказал  я,  -  но  давай
двигаться дальше. Как ты сбежала? Я оставил тебя в  неважном  состоянии  и
думал...
     - Да, Мэл, я больной, лежать, ждать, два дня,  ночь.  Стало  лучше  -
брать лодка, бежать. Хотеть одно - домой. Искать Мэл,  а  найти  тот,  что
говорит мой язык.
     - Значит, ты разыскивала этих убийц?
     - А как брать вещь, мне надо? Теперь знаю, не боюсь.  Искать  мужчин,
один. Обмануть, учиться много. Идти место, где машина летит в воздух.
     - Аэропорт?
     - Да. Искать другой мужчин, летать в воздух долго-долго.
     - Акула ты дела первого мужчину? Риссия наглядно изобразила  жестами,
как она засадила ему коленом в седалище и сломала шею:
     - Я сильный.
     - Боже ты мой, а я так за тебя боялся.
     - Ехать место, - продолжала она, - Иоганнесбург. Покупать лодка.
     - На какие деньги?
     - Мертвый мужчина - много грипс.
     - А потом?
     - Плыть сюда, приходить Гонвондо, дом.
     - Пешком?!
     - Снегоход здесь, то же место.
     - Детка, да ты неплохо ориентируешься.
     - Нет надо: есть кольцо. - Улыбаясь, она  подняла  руку,  на  которой
сверкнуло точно такое же колечка как подаренное мне.
     - Я подумать: может, Мэл... -  Тут  она  прикоснулась  ко  мне  своим
очаровательным жестом, который передавал мысли кончиками пальцев, когда  у
нее не хватало слов.
     - Но если ты жив, ты приходить, - продолжала она. - Я знать, может  -
долго.
     - Ну, хорошо. У нас остается несколько нерешенных вопросов:  кто  они
такие - этот Сэтис и его банда? Зачем им понадобилась ты?  И  это  царство
под водой...
     - Да, Мэл. Старое место, дом был как тут, но вода пришла, умный  люди
держать воду, я думаю.
     - Н-да, похоже было на спешную работу. Однако они  применили  столько
всякого "ноу-хау", как первоклассные инженеры. Но  зачем  им  было  ловить
тебя в Майами,  а  потом  тащить  сюда?  Они  могли  убить  тебя  прямо  в
гостинице, у Боба.
     - Нет убивать, Мэл. Поль-зо-вать. Старый толстый урод.
     - Использовать? Но как?
     - Сыновья, - ее губки презрительно скривились.
     - То есть Большой Бэби...
     - Он просить меня, много. Я сказать нет. Он говорить: ты  давать  мне
сыновья. Не знаю слова, Мэл.
     - Ну  ладно,  я  и  так  все  понял.  Забудь  этого  урода,  его  дом
развалился, может, и самого уже выбросило волной на грязный берег.  Но  мы
так и не знаем, чего хотят те парни.
     - Ты сам говорить - тот моряк найти грипс в дом. - Ее глаза горели от
возбуждения. - Где дом, какой?
     - Он утверждал, что подо льдом есть целый город.
     Она судорожно вцепилась в мою руку:
     - Мэл, город - мой! Ульмок! Он еще там!
     - Не уверен. Эти ледники - они ведь движутся. Даже  если  там  и  был
город, он, наверное, превратился в развалины.
     - Да, но моряк найти грипс.
     - Н-да, - я потер подбородок,  -  нет  смысла  рассуждать  логически.
Может, выпал снег, заледенел, и эти глыбы не дали  твоему  городу  сползти
вниз.
     - Да, Мэл! Гора! Все стороны. Ульмок как... взяв  со  стола  глубокую
чашу, она показала на нее. - Вот так.
     Я поднялся с места и принялся ходить из угла в угол.
     - Они куда-то собирались. Может,  на  свой  ежегодный  съезд.  Скажи,
Риссия, твой Ульмок далеко отсюда?
     - Зачем, Мэл?
     - Там ответы на все вопросы.
     - Нет, Мэл, быть здесь, живой, тепло! - Она подошла вплотную, подняла
лицо ко мне. Глаза ее были настолько велики и бездонны, что  в  них  можно
было утонуть. Ее просторный хитон не мешал мне ощущать ее тело.
     - Кажется, я тебе вроде как дорог, - я попытался пошутить, но голос у
меня дрожал.
     - Да, Мэл, дорог. Быть здесь! - она обвила мою шею руками и доверчиво
прижалась. Я поглаживал ее по спине, стараясь успокоить.
     - Знаешь, я, может быть, найду дорогу туда, если шахта,  прорубленная
моряками, еще  на  месте.  Я  возьму  твой  снегоход,  поеду  туда  ночью,
разведаю, что и как, и вернусь до того, как они об этом догадаются.
     - Они тебя убивать. Мэл, бери большой лодка, ехать домой, брать много
людей. Везти их сюда.
     - Дело в том, что эту  историю  даже  некому  рассказать.  Экспедиция
Хейли - последнее, что могло  сделать  реальное  правительство.  А  вторую
организовать некому. У меня же нет никаких  доказательств,  нет  даже  той
монеты. Совершенно ничего нет!
     Мы проговорили об этом еще целый час, и  в  конце  концов  Риссия,  с
лицом решительным и твердым, согласилась помочь мне собраться в дорогу.

                                    14

     Прошло еще восемь дней, прежде чем Риссия пошла  меня  провожать.  Мы
выбрались по наклонному тоннелю на  поверхность  и  оказались  в  двадцати
футах над домом, погребенным под снегом и льдом.  На  мне  был  отливающий
металлом черно-синий костюм, похожий на ее темно-зеленый, в нем было легко
и приятно, как в хлопчатобумажном,  а  согревал  он,  как  кирпичный  дом.
Риссия снабдила меня и бутсами, сделанными будто из прочного войлока. Ноги
хотя еще болели, но пребывали в тепле. Естественно,  на  мне  были  теплые
перчатки и головной убор, напоминающий капюшон. Такой костюм был  образцом
достижений Гонвондо, и он производил впечатление. Я  взял  руки  Риссии  в
свои.
     - Ничего со  мной  не  случится,  милая.  Я  проведу  быструю  тайную
разведку и вернусь. Мне нужны более убедительные доказательства знакомства
с безликими парнями, чем просто пара синяков на теле.
     - Нам пора двигаться, скоро стемнеет, - ответила она спокойно.
     - Ты покажи мне снегоход, и я отправлюсь.
     Пройдя мимо меня,  она  стала  раскапывать  горку,  покрытую  ледяной
корой, я ей помогал. Через пять минут снегоход стоял перед нами.  Это  был
плоский, не выше надувного матраца механизм, с приборной доской, прикрытой
козырьком. Ничего особенного. Я  даже  не  был  уверен,  что  он  идет  на
воздушной подушке.
     - Как ты запускаешь снегоход? - спросил я Риссию.
     - Садись, - приказала она в ответ. Я влез на сани позади нее.  Риссия
склонилась над приборами.
     - Я отсюда не вижу  ничего,  -  запротестовал  я.  -  Дай  мне  сесть
впереди.
     - Это никому не нужно.  Я  еду  с  тобой.  -  Надо  сказать,  что  за
последнюю неделю она стала неплохо говорить по-английски.
     -  Не  тут-то  было,  дорогая,  ты  вернешься  назад  в  свое  уютное
гнездышко, будешь сидеть тихо и ждать меня.
     Она резко обернулась:
     - Я боюсь не за себя, только за тебя.
     - Боже мой, Риссия, мы же не шутки шутим! Я спущусь в это подземелье,
потому что я должен!
     - Мэл, - она наклонилась ко мне, - я поведу снегоход  и  помогу  тебе
копать, ты не сможешь найти вход в шахту. А там, внизу - как  ты  узнаешь,
куда идти, без меня? Это же улицы моего города.
     -  Брось!  У  меня  и  так  хватит  дел,  а  мне  еще  придется  тебя
разыскивать.
     - А вот, посмотри, - она показала на пуговицу  за  ухом,  похожую  на
слуховой  аппарат.  -  Эта  штука  соединена  с  домом.  Она  будет   меня
направлять. Этот приборчик способен ловить звуки, тени, предметы, мы будем
запрашивать дом, а он станет отвечать.
     - Великолепно. Вот и отдай его мне.
     - Нет, ты не поймешь его, - она смотрела на меня  победоносно,  -  он
говорит на моем языке.
     - Спускайся вниз, Риссия, - я взял ее за  руку,  пытаясь  (дунуть  со
снегохода. Но она была сильной. Я подвинулся, чтобы мне  было  удобнее,  и
наши глаза встретились.
     - Ты хочешь, чтобы я снова ждала тебя одна? - тихо спросила девушка.
     Держа ее за плечи, я смотрел в эти глубокие глаза и думал о том, что,
если я не вернусь, она будет ждать меня там, внизу, день за  днем,  а  дни
эти сплетутся в годы.
     - Ну ладно, глупышка, - произнес я, тяжело вздохнув, - поехали.  Надо
покончить с этим приключением до восхода солнца.

     Риссия вела снегоход на скорости,  по  сравнению  с  которой  бобслей
показался бы ходьбой на месте, к тому же воздушная подушка удерживала сани
в шести футах надо льдом.
     Полчаса понадобилось для того, чтобы найти вход в шахту, он имел  вид
кратера, образованного взрывом. Вглядываясь в  приборы,  она  подрулила  к
воронке и выключила энергию.
     - Похоже, это то, что нам надо, - сказал я, - моряк описал это  место
довольно точно.
     - Где-то здесь располагалась Великая Солнечная Башня, Мэл, - поведала
девушка. - Спрыгнув со снегохода, она указала себе под ноги. - Кроме того,
- продолжала она, - именно здесь тот самый Тайный пункт, куда тебя везли.
     - Ну что ж, он больше не будет тайным. - У меня под ногами заскрипела
ледяная крошка, а Риссия взяла в руки  металлическую  трубку,  похожую  на
фонарь, и нацелила ее на лед. В мгновение он превратился в  кипящую  воду,
открыв зияющую пустоту.
     - Вот это класс! А  я-то  собирался  сюда,  вооружившись  бритвами  и
высохшей жевательной резинкой.
     - А что это такое, - спросила Риссия. - Эти инструменты  лучше  моего
теплового ружья?
     - Тебя трудно перещеголять там, где  нужна  узкая  специализация.  Ты
молодец.
     - Мэл, слишком много слов, которых я не знаю.
     - Ты права: когда я нервничаю, то становлюсь болтливым. - Я  наблюдал
за тем, как она увеличила отверстие во льду, потом прорыла узкую траншею и
рядом еще одну. Я присоединил свои усилия и вытащил изо льда  глыбу  весом
килограммов  двадцать,  отбросил  ее  в  сторону,  а   Риссия   продолжала
растапливать лед.
     Через час, углубившись  в  лед  метра  на  два,  мы  услышали  гулкую
пустоту, и под нами провалилась целая льдина. Мы оказались в яме, в  одном
углу которой тускло блеснула металлическая решетка.
     - Так и есть, это лифт, где застрял моряк, - сказал я.  -  Однако  от
лифта остались только тросы.
     Через несколько минут спуска по канату ноги мои встали на поверхность
из тающего льда. Через секунду и  Риссия  стояла  рядом.  Мы  оказались  в
небольшой пещере, как бы вырубленной в толще льда. Она посветила  фонарем,
и мы увидели, что нас окружают стены, сделанные словно из черного  стекла.
Луч ее фонаря остановился на площадке из серого камня, ведущего в  высокую
узкую нишу, ограниченную маленьким балкончиком.
     - Мэл, - ее голос прервался, - это начало Великой Башни.
     - Небоскребы под землей, - сказал я, обняв ее за плечи, - я раньше  в
это не верил...
     Девушка вошла в нишу и исчезла в темноте, я  последовал  за  ней.  Мы
оказались  в  маленькой  комнате  с  узкой  кроватью,  квадратным  столом,
сгнившими кусками ковра и проемом без двери.
     - Здесь он нашел монету, - сказал  я.  Голос  мой  прозвучал  хрипло.
Риссия повлекла меня в отверстие.
     - Здесь должен начаться наклонный коридор, - сказала она.
     Мы прошли через какие-то холлы мимо запертых дверей. А вот и спуск, о
котором она говорила. Широкий, как парадная лестница,  он  вился  спиралью
вокруг огромного колодца в центре. Никаких  перил  не  было  и  в  помине,
пришлось идти, прижимаясь к стене.
     Спустившись примерно на  пять  этажей,  я  обнаружил  первый  признак
пребывания людей в этом подземелье: ящики с продуктами.  На  минуту  стало
легче, словно я увидел братьев по разуму.
     - Как ты думаешь, сколько этажей в этом здании? - спросил я.
     - Восемь раз по десять и еще три, - сказала она.
     - А где эти окопались, как ты думаешь?
     - Думаю, что поближе к кухне. На следующем этаже Риссия тронула  меня
за руку.
     - Отсюда идет какое-то тепло, - сказала она.
     - Я не чувствую.
     - А мне подсказал дом. Надень вот это да глаза, - она  протянула  мне
нечто вроде козырька из  мягкого  пластика.  Я  напялил  его,  не  задавая
вопросов, и увидел яркое пятно света на полу, исходящее от ее фонаря.
     - Инфракрасные лучи, - удивился я, - да у тебя с собой целый мешок  с
чудесами!
     Риссия хотела зажать мне рот рукой, но не успела. Что-то зашевелилось
в темноте, я отпрыгнул назад, спрятав девушку за свою спину. Оно запустило
чем-то тяжелым в стену, в то место, где мы только что стояли.  Сделав  шаг
вперед, я наткнулся на что-то  лохматое,  оно  зарычало,  как  медведь,  и
царапнуло меня когтями. Я приготовился к ответному удару, но в  это  время
оно попало в луч света нашего фонаря. Я застыл от изумления:  Передо  мной
стоял высокий человек, закутанный в грязное тряпье. Лицо его было  бледно,
глаза почти не видны из-за густой бороды. Он рычал, скаля зубы, не  то  от
злости, не то от боли.
     - Прекрати! - крикнул я, но он бросился на меня,  промахнулся,  потом
пнул меня ногой так сильно, что вполне мог сломать кость. Пришлось прижать
его к стене.
     - Прекрати, черт бы тебя взял! Мы не враги тебе! Он застыл,  мигая  и
тяжело дыша.
     - Риссия, посвети мне, - сказал я. В луче  света  я  увидел,  как  он
сощурился, потом словно бы успокоился, испустив долгий вздох облегчения.
     - Слава богу, Эддисон, это ты, - прохрипел он, - ты смог прорваться.

     Жилье,  которое  оборудовал  для  себя  этот  дикарь,  выглядело  как
небольшая барахолка. Здесь валялись какие-то полусгнившие предметы одежды,
штабеля ящиков с надписями типа "Продовольствие для морских соединений"  и
тому подобное. Сидя в углу, он  прислонился  к  стене  и  теперь,  утратив
агрессивность, походил на огородное пугало.
     - Я стал легкомысленным, - сказал незнакомец,  указывая  на  ящики  с
запасами, - раньше я все это прятал, а теперь перестал. Не  от  кого!  Они
больше не приходят сюда, думают, что я умер.  А  сколько  человек  пришлое
вами? - ой взглянул на Риссию и удивился. Такая реакция повторялась всякий
раз,  когда  он  на  нее  смотрел.  -  Я  надеюсь,   военно-морские   силы
расположились по периметру всего континента и патрулируют его.
     - Сожалею, но военно-морские силы уже ничего не  патрулируют,  потому
что их нет, - ответил я. - Здесь только я и Риссия. Познакомьтесь.  Она  и
привела меня сюда.
     Он выпрямился и сделал попытку встать,  но  девушка  сама  опустилась
перед ним на одно колено. Он был таким изможденным и старым...
     - Мы поможем вам, - сказала она мягко. -  Увезем  вас  туда,  где  вы
будете в безопасности.
     - Мне... все это снится? - спросил  он  и  потрогал  руку  Риссии.  -
Разрешите представиться, я адмирал Реум Хейли.
     - Адмирал Хейли! - воскликнул я, тщетно пытаясь найти сходство  этого
дикаря с бравым военным, которого я в свое время видел на острове Гуам.  -
Вы здесь один?
     - Да, - ответил он. -  А  кто  вы  такой?  Как  вы  меня  нашли?  Что
происходит наверху?
     - Я расскажу вам все, - сказал я. - Вернее, то, что знаю сам.

     - ...магия кольца Риссии помогла мне, - закончил я свою историю. -  Я
добрался до нее больным, но живым.
     - Но, ради Бога, зачем вы явились сюда? Вы же знаете, что  это  место
кишит "безликими".
     - За информацией. Мы ведь ничего не знаем о них наверняка.
     - Их нельзя назвать людьми в полном  смысле  этого  слова.  -  Теперь
настал черед Хейли пускаться в объяснения. - Они называют себя вумбоидами,
то есть особями, вышедшими из женщины [от слова womb - матка (англ.)].
     - Что еще о них известно?
     - Им совершенно все равно, живы они или мертвы,  -  продолжал  он,  -
лишь бы их Главный - они его так и называют - был в целости и сохранности.
Потребности у них простые - пища да место, где они могли бы  размножаться.
Последнее для них  очень  важно.  Тех,  кто  не  может  размножаться,  они
подвергают  тестированию,  если  кто-то  его  не  выдержал,  его   убивают
запросто, как мы бьем мух.
     - Откуда вы все это знаете?
     - Я подслушивал. У них есть  большой  зал,  где  они  собираются  для
трапезы и беседы. Там же хранятся запасы еды,  а  ее  столько,  что  можно
кормить целый город в течение года. Провизию навезли сюда, когда  началась
Долгая зима.
     Мне кажется, пленных привозят сюда же, - помолчав,  продолжал  он.  -
Иногда они говорят о женщинах, но не так, как мы о них рассуждаем,  а  как
мясник оценивал бы сорт мяса.
     - А что, они едят человечину?!
     - Нет, не в этом  дело.  По-моему,  они  используют  женщин  каким-то
противоестественным способом для  размножения,  стараются  пополнить  свою
породу.
     - А есть какой-то черный ход в эту трапезную, о  котором  бы  они  не
знали? - спросил я.
     - Да, есть коридоры для обслуги, они ведут на кухню.
     - Нам нужно оружие, видимо, придется позаимствовать его у адмирала, -
приняла решение Риссия.
     - Минуточку! -  вскричал  адмирал,  -  вы  что,  собираетесь  на  них
напасть? Но их там сотни!
     - Не драматизируйте. Должен же я убедиться в том, что они существуют,
эти вумбоиды, - отрезал я.
     - Не валяйте дурака, вам нужно убраться отсюда, пока  они  о  вас  не
узнали! - в панике вскричал адмирал.
     - Я иду вниз, - ответил я. - Риссия, ты останешься здесь, с адмиралом
Хейли. Если я не вернусь через сутки...
     - Не говори глупостей, Мэл, - сказала Риссия. - Я иду с тобой.
     - Вы хотите спуститься вниз, чтобы воевать с этим" ползучими  гадами?
Вместо того, чтобы уйти подобру-поздорову? - не унимался адмирал.
     - Вы продержитесь здесь денек без нас,  -  ответил  я.  -  Анатом  мы
выберемся отсюда все вместе.
     Он молча уставился на меня. Потом с трудом поднялся на ноги.
     - Я жил здесь без света, не слыша  человеческого  голоса,  целых  три
месяца, - заявил он. - Я больше  не  останусь  один,  даже  если  придется
ползти за вами на четвереньках.
     - Ну что ж, адмирал, - сказал я. -  Навесьте  на  себя  автомат  -  и
вперед.

     Путь, по которому вела нас Риссия, представлял собой узкий  наклонный
коридор, но более крутой, чем первый. Мы проходили мимо открытых  арок  на
каждом этаже, потом проникли в сводчатое, отзывающееся эхом  помещение.  В
центре зала было сосредоточено какое-то оборудование - все это  напоминало
небольшую фабрику, покинутую людьми.
     - Это верхняя кухня, - пояснила Риссия.
     - Их здесь нет, - сказал адмирал, принюхиваясь. - Я бы их учуял.
     - Внизу есть еще одна кухня, - сказала Риссия, - но они где-то здесь,
они близко.
     Вернувшись  на  наш  спиральный  спуск,  мы  двинулись  дальше  очень
осторожно, останавливаясь и прислушиваясь через каждые  несколько  метров.
Стены, которых мы касались, стали теплее,  я  это  чувствовал  даже  через
перчатки.
     - Останьтесь здесь, - сказал я шепотом; в ответ на это адмирал метнул
на меня сердитый взгляд. Я молча двинулся вперед, а он остался, потому что
был хорошим офицером и знал, что такое дисциплина.
     Через несколько шагов я увидел арку, ведущую вправо. Здесь  было  еще
теплее и появился какой-то запах.
     - Я войду внутрь, - предупредил я Риссию. - Если на горизонте  чисто,
ты последуешь за мной.
     Не дожидаясь ее возражений, я проследовал  вперед,  пробираясь  между
огромными котлами.
     Мне пришлось пройти ярдов сто до противоположной стены, прежде чем  я
увидел еще одну  дверь.  Я  пробирался  на  цыпочках  и,  держа  револьвер
наготове, заглянул в нее.
     Огромная комната с плотно  закрытыми  окнами  была  уставлена  рядами
обеденных столов, за ними  сидели  двадцать-тридцать  человек,  казавшихся
карликами, - так высоко над ними был потолок. Я спрятался за выступ стены.

                                    15

     Я ждал в своем укрытии еще минут пять, потом выполз и пошел  довольно
быстро, прячась за большими темными печами. Где-то вдали слышались голоса,
дверь в трапезную отворилась, выпустив луч тусклого света,  и  затворилась
опять. По шарканью ног я понял, что кто-то снует в комнату и обратно.
     Арка, за которой я оставил Хейли и Риссию, находилась от меня  метрах
в десяти, но чтобы достичь ее, необходимо было пройти по открытому  месту.
Я проделал почти половину пути, и тут заметил человека, стоящего спиной ко
мне, прямо у входа в арку. Видимо, это был часовой,  которого  уже  успели
приставить к моим друзьям. Не дыша, я стоял какое-то время, не решаясь  ни
идти дальше, ни вернуться назад. Потом часовой развернулся и ушел.
     Подбежав к Риссии, я наклонился над ней.
     - Уход и быстро, - прошептала она, - у него есть рация. Беги, пока он
тебя не засек.
     Я осматривал провода, которыми  была  опутана  девушка,  их  было  не
меньше сотни  метров,  они  глубоко  врезались  ей  в  руки,  в  бедра,  в
щиколотки.
     - Мэл, у тебя нет времени, - повторяла она, - я слышала,  о  чем  они
говорили: они ждут инструкций от своего Главного. О  тебе  они  ничего  не
знают, считают, что пленные - это только адмирал и я.
     - Сначала я тебя освобожу.
     - Нет! Найди того, кого они называют Главным. Он - это  их  бог.  Они
упоминали Драконову палату, я знаю эту комнату.
     - Тебе больно...
     - Об этом некогда говорить, - перебила меня  Риссия.  -  Слушай:  над
системой печей в центре есть дымоход, я  думаю,  в  него  можно  пролезть.
Когда доберешься до верхней кухни, пройди по коридору до самого конца. Там
увидишь дверь, украшенную резьбой. За ней найдешь Главного.
     Кто-то приближался к нам, я прикоснулся к  лицу  Риссии,  сказал:  "Я
вернусь", побежал вдоль стены и исчез под аркой.

     Дверь в спальню Главного я нашел довольно  просто  -  резьба  на  ней
изображала огромную двуглавую ящерицу.
     За дверью висела тяжелая портьера; отодвинув ее, я оказался в вонючей
комнате, обставленной роскошными, но  полусгнившими  вещами.  На  огромной
кровати  возлежало  раздутое  существо"  карикатура   на   человека;   оно
уставилось на меня выпученными глазами.
     Показав ему револьвер, я подошел поближе  и  встал  слева  от  двери.
Смутное чувство, что все происходящее мне знакомо, не  оставляло  меня.  Я
почти чувствовал давление воды на наружные стены, но на этот  раз  на  них
давил лед, а стены были древними, от них  веяло  давно  ушедшими  забытыми
временами.
     - Ты что - тот же самый? - спросил я хриплым голосом.
     Он не ответил. Я вдавил  револьвер  в  его  жирную  ступню  и  гигант
отдернул ногу. Он ворчал, задыхался, изо рта его текла густая слюна.
     - Говори, - я прицелился в его голову. - Кто ты такой? Что ты от  нас
хочешь?
     - Я хочу... только мира и тишины, - пропищал он. - Почему ты  делаешь
мне больно?
     - Не сваливай вину на меня,  -  ответил  я,  -  мы  уже  встречались,
помнишь? А может, это был твой брат? Ты остался в живых  только  благодаря
моему любопытству. Отвечай, или я буду стрелять.
     - Я Главный, - пропищал он. - Меня нельзя убивать или ранить.
     - Зачем ты брал меня в плен? Что тебе нужно от девушки?
     - В ее генах - спасение, - проскрипел он. На лбу у меня выступил пот.
Появилось ощущение нереальности, туша на  кровати  стала  кошмарным  сном,
дикой фантазией. Я снова ткнул в нее револьвером.
     - Говори, дьявол, кто ты такой? Почему убиваешь людей?  Как  ты  сюда
забрался? За спиной у меня раздался шорох; обернувшись, я увидел человека,
целящегося в меня. Я бросился  на  пол,  а  он  промахнулся.  Позади  меня
завизжал толстяк, он выл без остановки, потом затих, словно бы подавившись
собственным криком.
     Человека у двери я снял одним  выстрелом.  С  постели  Большого  Бэби
поднимался дым, он ел глаза, к тому же горящая  постель  испускала  жуткий
чад. С трудом поднявшись на  ноги,  я  подошел  ближе  к  трупу  и  увидел
красно-черную рану, которая рассекла еще  вздрагивающее  тело  и  обнажила
внутренности брюха, словно это был разбитый арбуз.
     Пока я стоял,  остолбенев,  в  брюхе  толстяка  что-то  зашевелилось.
Извиваясь и делая короткие выпады, появилось  нечто  темное  и  блестящее,
похожее на огромного червя. Не отрывая глаз от этой темно-красной пакости,
я  всадил  в  нее  магазин.  Голова  извергла  струю  слюны,  дернулась  и
спряталась. И вдруг из разверстого брюха толстяка стало  появляться,  метр
за метром, тело этой отвратительной твари, оно трепыхалось  с  невероятной
живучестью. Лихорадочно перезарядив  револьвер,  я  начал  палить  в  нее.
Дернувшись еще пару раз, змея затихла.
     Риссию и адмирала я нашел там же, где оставил. Охраняющий их  вумбоид
исчез. Провода, связывающие девушку, оставили следы на ее руках  и  ногах,
но она вполне могла ходить. Хейли  сначала  брел  с  трудом,  потом  пошел
увереннее.
     Мы прошли мимо многих вумбоидов, одни стояли, другие бесцельно  брели
в темноте. Большинство лежало без движения, как трупы у стены  расстрелов.
Я повернул лицом к себе одного-двух и понял, что они действительно мертвы,
хоть на них и нет следов насилия.
     - Похоже, что они просто перестали дышать, - сказал Хейли.
     - Скорее всего, - согласился я. - Мне кажется, они получали  силы  от
этого... который был в кровати.
     Мы побродили  по  всему  зданию,  исследовали  большие  залы,  богато
убранные гостиные и коридоры со сводчатыми потолками. Риссия  расписывала,
какие празднества устраивали здесь в былые времена, какими роскошными были
эти залы. А уже через полчаса мы стояли на ледяной поверхности под розовым
небом - заря походила на разлитую розовую  краску.  Вдалеке  виднелся  наш
снегоход, он казался точкой на льду.
     - Сначала мы с Риссией заедем домой  и  возьмем  все  необходимое,  -
сказал я, - а потом двинем на побережье; у нее есть  катер,  он  ждет  нас
там. Через десять дней мы будем дома, в Штатах. А вы, адмирал, какие у вас
планы?
     - Омаха, - сказал он кратко. - Я должен появиться  в  этом  городе  и
доложить в штабе обо всем, что произошло с моей экспедицией.
     - Вы думаете, вам поверят?
     - Я приложу все силы к тому,  чтобы  поверили.  Мне  кажется,  и  вам
следовало бы быть со мной рядом и подтвердить мои слова.

     Океан мы пересекли за пятнадцать дней, погода была хорошей,  если  не
считать постоянно висевших над  нами  черных  туч  да  еще  вулканического
пепла, время от времени падавшего  на  наши  головы  в  виде  осадков.  Мы
отдыхали,  ели  и  беседовали.  А   Риссия   часами   изучала   однотомную
энциклопедию, которая случайно завалялась на катере.
     - Могу  понять,  почему  они  старались  уничтожить  мою  Команду,  -
глубокомысленно произнес  однажды  Хейли,  когда  мы  сидели  на  кормовой
палубе, покуривая и наблюдая очередной закат.  -  Ведь  мы  обнаружили  их
убежище, так называемый Тайный пункт. Но за что они  преследовали  Риссию?
Она им ничем не угрожала.
     - Они разгадали в ней  потомка  древней  расы.  Ясно,  что  их  племя
вырождалось, - требовался новый генетический материал.
     - Стало быть, они владели ее языком?
     - Конечно, сам Главный объяснялся с ней на нем.
     - Мне кажется, - вставила Риссия,  -  что  он  тоже...  потомок  моих
предков. Его лицо...
     - Хотите сказать, что он был в возрасте  многих  тысяч  лет?  Это  же
невозможно! - фыркнул Хейли.
     - Но Риссия не моложе его, - я улыбнулся, глядя на девушку.
     - Это другой случай.  Риссия  пребывала  в  анабиозе,  теряя  минимум
энергии. У нас на флоте такие опыты ставят улье многие годы.
     - Но ведь вумбоиды - не люди, вы сами это  утверждали,  адмирал.  Они
вселялись в людей, как паразиты. И этот удав, которого я укокошил, видимо,
он и был Главным, а разбухшее тело - только оболочка.
     - Почему же остальные тоже кончились, когда он сдох? - спросил  Хейли
таким хриплым голосом, словно эта тема его пугала.
     - Они были с ним связаны чем-то вроде пуповины. И существовали только
ради него.
     - А для чего жил на свете он сам?
     -  Для  того  же,  для  чего   живем   мы   все:   простой   инстинкт
самосохранения. Только у нас - это миллионы, миллиарды Людей, составляющих
человеческую  расу.  А  там  расы  не  было:   существовал   единственный,
бессмертный экземпляр,  которого  вумбоиды  обслуживали  и  охраняли,  как
делают пчелы со своей царицей..
     - А для чего это все? Жили они тайно, видимо, веками  не  вылезая  из
своего подземелья. Не стремились не только к роскоши, но даже к  комфорту.
Они просто паразитировали на человеческой расе. Может, мы бы их так  и  не
обнаружили,  если  бы  катаклизмы  на  нашей  планете  не  вывели  их   на
поверхность. И если бы не появилась Риссия.
     - Похоже на то, что они живут среди нас  уже  давно,  -  размышлял  я
вслух. - Интересно, откуда они  взялись,  какова  была  их  роль  в  самом
начале?
     - Может, это  завоеватели  с  другой  планеты?  -  спросил  Хейли  со
скептической улыбкой. - Летающие тарелки с инопланетянами могли  появиться
на земле и миллион лет назад.
     Хейли задумался. Теперь, когда щеки его округлились,  а  борода  была
аккуратно подстрижена, он снова стал бравым адмиралом прежних дней.
     - Они изо всех сил берегли драгоценную жизнь этого урода  и,  защищая
его,  гибли,  как  мухи.  Странные  все  же  существа:  с  одной  стороны,
беспощадные, с другой - совершенно беспомощные.
     - Мне кажется, у вумбоидов не было собственного интеллекта, -  сказал
я. - Вселяясь в человека, они использовали его организм и мозг. Вспомните,
адмирал, вы сами говорили,  что  это  не  люди,  их  нужды  и  потребности
разительно отличаются от наших. Им  ничего  не  нужно,  кроме  безопасного
теплого гнезда для своего Главного.
     - И все же они  выползали  на  свет  божий,  вы  видели  их  в  штате
Джорджия, в Майами, на Средиземном море. А подводный  дворец,  который  вы
обнаружили, видимо, существовал очень давно.
     - Народ, к которому принадлежит Риссия, был знаком с ними, -  заметил
я. - Мне кажется, этот дворец был построен на берегу,  а  потом  тщательно
замурован, поскольку стал оседать на дно.
     - Н-да, у этих древних была  потрясающая  техника,  -  Хейли  покачал
головой. - В некоторых случаях она даже превосходит современную. Например,
все эти средства связи,  которыми  Риссия  пользуется  и  сейчас.  Как  же
случилось, что такая цивилизация не оставила никаких следов?
     - Она существовала слишком давно, адмирал. Сначала  ее  перемололо  и
превратило в щебень, а потом все сковал лед. К этому можно добавить время,
стихийные бедствия и мародерство. Они-то довершили процесс уничтожения.
     - Все это одни  предположения,  -  заметил  Хейли.  -  Если  кончится
катастрофа и нам удастся восстановить хоть какой-то порядок на планете, мы
как следует изучим замороженный подземный город. И,  может  быть,  получим
ответы на все вопросы.
     - А может, и не получим. В некотором  смысле  даже  жаль,  что  погиб
Главный и его вумбоиды. Может, мы смогли бы его "разговорить".
     - Мы избавились от страшного чудовища и его выводка, - резко  ответил
Хейли, - а у нас и без этого хватит проблем.
     Через два дня мы увидели берег Луизианы, а потом причалили  к  западу
от небольшого городка Айовы. Найдя на берегу брошенный кем-то  автомобиль,
вернее выкопав его из грязной  канавы,  мы  погрузились  в  него  и  через
несколько часов были в Омахе.

     На  окраине  города,  куда  привез  нас  адмирал  Хейли,  мы  увидели
несколько  мрачных  зданий,  окруженных  высоким  забором.  Взвод  морских
пехотинцев, охранявших территорию, пристально наблюдал за  нами,  пока  мы
вылезали  из  машины  и  шли  к  воротам.  Хейли  назвал  пароль,  часовой
переговорил с кем-то по рации, после чего у ворот появился морской офицер.
Для начала он оглядел нас с ног  до  головы,  потом  задал  ряд  вопросов.
Наконец для нас открыли ворота и под  конвоем  провели  на  территорию,  а
затем - в здание штаба.
     Хейли, видимо, начал терять терпение, но внешне держался спокойно.  У
меня  в  кармане  все  еще  оставался   мой   револьвер,   который   после
поверхностного  обыска  мне  разрешили  оставить  при  себе.  Внезапно   в
вестибюль прибыл - откуда-то снизу, на лифте, -  толстый  моряк  в  звании
капитана первого ранга.  Он  и  Хейли  обменялись  улыбками  и  дружескими
объятиями, после чего толстяк усадил нас в свою машину и куда-то повез.  В
машине он  забросал  Хейли  вопросами.  Тот  сдержанно  отвечал,  что  все
расскажет на официальной встрече.
     Автомобиль остановился у  высокого  здания.  Каперанг  провел  нас  в
кабинет, украшенный коврами и картинами. Он предложил  нам  выпить,  после
чего нажал кнопку на полированном столе, и в кабинете появилось трое - все
подтянутые, с седыми висками и шевронами на рукавах,  по  всей  видимости,
штабные офицеры.
     - Джентльмены, - начал каперанг.
     Но тут Риссия коснулась моего рукава.
     - Мэл, вот этот, в самом центре, - один из них! Я вздрогнул,  как  от
укола иглы.  Значит,  вумбоиды  принимают  самый  разный  облик.  До  меня
донеслись слова каперанга:
     - ...после стольких долгих месяцев. Я не сомневаюсь, джентльмены, что
мы с большим интересом выслушаем адмирала Хейли, он  расскажет  обо  всем,
что испытал в Антарктиде.
     Я не спускал глаз с морского офицера, на которого  указала  Риссия  -
мужчину восточной внешности с черными, как уголь,  глазами.  Вот  он  чуть
отклонился назад, запустил руку в карман  брюк,  что-то  вытащил  и  начал
медленно поднимать руку.
     Выхватив револьвер, я всадил ему пулю в грудную клетку, услышал,  как
пролаяло в ответ его оружие, выстрелил еще раз, он  качнулся  назад,  и  я
всадил ему третью пулю - на сей раз в голову. И тут на меня навалились  со
всех сторон. Я пытался кричать, увидел мельком, что Хейли смотрит на  меня
и что-то говорит. Дверь распахнулась и в нее ввалился целый взвод  морских
пехотинцев. Перед моим носом замелькали кулаки, а потом  у  меня  из  глаз
посыпались искры и я потерял всякий интерес к происходящему.

     Суд надо мной вершили, видимо, в чьем-то кабинете. По  стенам  стояли
вооруженные моряки, за длинным судейским столом сидели офицеры с  мрачными
лицами. Все было как в тумане, голова гудела. Однако я сообразил, что  они
как-то подозрительно быстро организовали этот суд.
     Сидя в центре "президиума", каперанг зачитывал обвинительный акт.  Из
него следовало, что я  совершил  преднамеренное  убийство  генерала  Инна,
военного советника из  дружественной  державы.  После  чего  перечислялись
другие преступления, которые  меня  не  очень  волновали:  слишком  болела
голова. Я поднес к ней руку, и тут же получил по этой  руке  от  часового,
стоящего сзади.
     Оглядевшись вокруг, я понял, что Риссии в зале нет.
     - Где она?! - с этим восклицанием я приподнялся на  своем  стуле,  но
меня тут же пригвоздили к месту.  Каперанг  сказал  что-то  злым  голосом,
остальные члены суда остались сидеть с теми же бесстрастными лицами.
     - ...за зверское убийство, - произнес каперанг. - Хочет ли подсудимый
сказать что-нибудь до того, как будет вынесен приговор? Хейли  вскочил  со
своего места.
     - Он не может быть собственным защитником! Он  не  в  том  состоянии?
Предупреждаю вас, каперанг, что я об этой судебной комедии доложу...
     - Сядьте, или вас удалят из зала. - Лицо каперанга стало красным, как
помидор. - Я не знаю, адмирал,  какова  ваша  роль  в  этом  убийстве,  но
предателям не будет никакой пощады.
     - Всем известна моя роль! - воскликнул Хейли.
     - Но этот человек должен иметь шанс оправдаться!
     - Сядьте на место, сэр. Его выслушают. -  Ответив  каперангу  долгим,
сердитым взглядом, Хейли сел.
     - Адмирал, где Риссия? - снова крикнул я.
     - Заткнись, ты! - рявкнул часовой.
     - Женщине оказывают помощь, - сухо ответил каперанг.
     - А что с ней?! - завопил я.
     - Она ранена.
     - Куда ранена? Насколько тяжело?
     -  Молчать!  Если  у  вас  есть  показания,  связанные  с  убийством,
говорите.
     - Я убил его потому, что это был не человек, - ответил я. Собственный
голос прозвучал в моих ушах, как  чужой.  Вокруг  поднялся  гул,  каперанг
прекратил его, постучав председательским молотком.
     - Откуда вам стало известно, что он был таковым? -  спросил  один  из
"судей". Глаза его впились в мое лицо.
     - Я... не знаю. - Мне вдруг показалось очень важным держать  в  тайне
все, что связано со способностями Риссии.
     - Откуда вы узнали о городе подо льдом? - спросил другой.
     - Меня туда привезли.
     - Кто вас привез?
     - Вумбоиды.
     - А как вы узнали о тайном дворце под водой? - спросил третий.
     Открыв было рот для ответа, я промолчал. Дело в том, что о  дворце  я
не рассказывал никому, кроме Хейли. Поймав его взгляд,  я  мысленно  задал
ему вопрос, он нахмурился и резко  покачал  головой.  Переведя  взгляд  на
"судейский" стол, я замер. Меня осенила догадка.
     Они все - вумбоиды. Все, кроме каперанга. Допрос продолжался еще час,
я отвечал либо туманно, либо игнорировал вопросы. Я тянул  время,  надеясь
непонятно на что. В кабинете было  душно,  голова  у  меня  раскалывалась.
Хейли снова вмешался, и его снова осадили.
     Вумбоиды обрушили на меня шквал вопросов. Было ясно, что они пытаются
выведать, насколько хорошо я информирован о них,  что  мне  известно.  Это
интересовало их гораздо больше, чем обстоятельства  убийства  Инна.  Такой
поворот дела озадачил даже каперанга, он несколько  раз  стучал  молотком,
призывая к порядку.
     - Допрос вышел за рамки сути проблемы, - рявкнул он в очередной  раз.
- Суд  не  интересуют  эти  сказки.  Обвиняемый  или  выжил  из  ума,  или
притворяется.  Вопрос  прост:  существуют  ли  какие-то  смягчающие   вину
обстоятельства? Мне ясно: их нет! - Он  зыркнул  на  меня  глазами  из-под
кустистых бровей.
     - Осужденный, встать!
     Я поднялся.
     - Суд постановил считать вас виновным, - равнодушно сказал  каперанг.
-  Приговор:  смертная  казнь  через  расстрел.  Привести   в   исполнение
немедленно.
     Дверь распахнулась и в зал вошли трое - два  военных  моряка  и  один
морской  пехотинец.  У  каждого  через  плечо  -  пистолет-пулемет.  Круто
развернувшись им навстречу, я сжал зубы, собирая все свое мужество. Подняв
пистолеты, они прицелились. Мертвую  тишину  взорвала  тройная  пулеметная
очередь, и я чуть не упал от неожиданности: судейский  стол  разлетелся  в
щепки, равнодушные лица исказила  гримаса;  они  повалились  вниз  и  были
погребены под обвалившейся штукатуркой.
     Наступила тишина, только где-то раздавалось эхо  выстрелов.  Каперанг
сидел за столом, окаменев от изумления, лицо его стало серым,  как  стена.
Кто-то из моряков попытался схватиться за оружие, но тут же  поднял  руки,
сдаваясь.
     - Стоять, не двигаться, - приказал капитан пехотинец. - Мы  все  были
жертвами заговора, однако вдохновил его отнюдь не тот, кого здесь  судили.
Адмирал Хейли, вы примете на себя командование?
     - С удовольствием, сэр.

     Риссия сидела в белоснежной постели, опираясь на подушки. Она  слегка
побледнела, но сейчас улыбалась и глаза ее сияли.
     - Ничего страшного, Мэл, - сказала она. - Пуля попала мне в  бок,  но
меня здесь хорошо лечили.
     - Ты так рисковала. А я оказался таким нерасторопным.
     - Неважно, Мэл.  Главное,  мы  живы.  Теперь  все  знают,  что  такое
вумбоиды, они не смогут больше никому вредить.
     - Да, но никто не знает, сколько  еще  осталось  "колоний".  Одну  мы
уничтожили в Гонвондо. Второй, в Средиземном море,  видимо,  тоже  уже  не
существует. А теперь вот эта банда. Сдается, у них  есть  особые  средства
связи, благодаря которым они всегда начеку. И теперь ясно, что  Главный  у
них не один.
     - Мы с ними расправимся, - вмешался адмирал Хейли. - Не  волнуйся  по
этому поводу, Мэл.
     - Риссия, как тебе это удалось? - я взял ее руку в  свою.  -  Как  ты
убедила других, что здесь гнездо вумбоидов?  Не  только  я,  даже  адмирал
этого не знал.
     Риссия ответила на мое рукопожатие, рука ее была твердой и теплой.
     - Я попросила хирурга как следует осмотреть генерала Инна.  Он  нашел
некоторую... аномалию.
     Полковник  Баркер,  тот  самый  хирург,  который  обследовал  убитого
генерала, вступил в разговор.
     - Это удивительно,  -  сказал  он.  -  Сердце  убитого  казалось  мне
совершенно нормальным до тех пор, пока я не начал вынимать из него пулю. -
В этом месте лицо его исказилось. - Из сердца выполз  огромный  червь.  Он
был жив, представляете?  У  этой  гадины  как  будто  существовали  корни,
пронизывающие все тело "носителя". Без помощи молодой леди я оставался  бы
в неведении.
     - О женщина, полная загадок и тайн, -  воскликнул  Хейли.  -  Как  вы
смогли повлиять на  хирурга?  И  почему  он  позволил  вам  вмешиваться  в
профессиональные дела? Какие чары, унаследованные от предков,  вы  на  нем
практиковали?
     - Никаких особых чар, адмирал, кроме тех,  которыми  обладает  каждая
женщина. - Она взглянула на меня и улыбнулась обворожительной улыбкой.
     - Мечта женщины всегда исполнится, если это большая мечта, - добавила
она.
     Поглядев  в  ее  черные  бархатные  глаза,  я  безоговорочно  с   ней
согласился.
Кит Ломер. Планета катастроф.
перевод с англ. - ?
Laumer, (John) Keith. Catastrophe Planet.

                                Кит ЛОМЕР

                             МИРЫ ИМПЕРИУМА

                                    1

     Я  остановился  перед  лавкой  с   небольшой   деревянной   вывеской,
болтавшейся на кованом кронштейне. На вывеске почерневшая готическая  вязь
надписи: "Антиквариат"; от ночного ветра  она  раскачивалась,  скрипя,  из
стороны в сторону. Чуть ниже стальная решетка венчала  пыльную  витрину  с
пожелтевшими гравюрами, офортами и литографиями.
     Дома, изображенные на  них,  казались  знакомыми,  но  все  они  были
нарисованы одиноко стоящими в чистом поле, на высоком холме, на  пустынном
берегу бухты. Дамы на картинах носили большие юбки  колоколом  и  шляпы  с
лентами. Они держали в руках изящные зонтики; тут же красовались  экипажи,
запряженные стройными скакунами.
     Но  меня  интересовали  не  эти  картины,  не   расположенное   сбоку
потускневшее зеркало в массивной  золоченой  раме.  Мое  внимание  привлек
мужчина, отражение которого я видел в пожелтевшем стекле - смуглый, в туго
перепоясанном реглане, длина которого была на добрых шесть дюймов  больше,
чем нужно. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в затемненное  окно
в пятнадцати метрах от меня.
     Он не отставал от меня весь день.
     Сперва я думал, что это совпадение; я видел  его  в  автобусе,  когда
ехал из Броммы, затем в вестибюле гостиницы, где я остановился,  читающего
афиши, и, наконец, часом позже, в ресторане, где я обедал. Он в это  время
попивал кофе.
     Вскоре  мне  пришлось  отказаться  от  мысли  о  случайном   стечении
обстоятельств.
     Прошло пять часов, а он все находился неподалеку от меня, когда я шел
по Старому городу Стокгольма, до сих пор сохраняемому на одном из островов
в самом центре шведской столицы.
     Я шел мимо обшарпанных витрин с медными  подсвечниками,  замысловатой
серебряной  посудой,  дуэльными  пистолетами  и   ржавыми   кавалерийскими
саблями. Все это было очень привлекательным сейчас,  в  свете  полуденного
солнца, после же полуночи это было печальным напоминанием о днях насилия.
     Мои шаги на узких затихших улицах сливались  с  эхом  шагов  человека
позади меня. Они становились чаще, когда я шел быстрее, и совсем исчезали,
когда я останавливался. Теперь же этот человек  глядел  в  темное  окно  и
чего-то ждал. Следующий ход должен был быть за мной.
     Я заблудился. Двадцать лег - достаточный срок, чтобы забыть  извилины
улиц Старого Города. Я вынул из кармана путеводитель и стал  разворачивать
карту. Руки плохо слушались меня.
     Я вытянул шею, чтобы прочесть надпись на гранитной табличке  на  углу
дома; она была едва различима - "Самуэлгатен".
     Я нашел эту улицу на карте и обнаружил, что она тянется три  коротких
квартала, заканчиваясь тупиком  на  Гемма  Страатгатен.  В  тусклом  свете
трудно было разобрать подробности. Повертев книгу, я нашел  на  карте  еще
одну улицу, отмеченную пунктиром. Название ее было "Гульдсменстраппен".
     Я напряг память: "траппен" означает по-шведски  "лестница".  Лестница
ювелиров, ведущая от Самуэлгатен на Хундгатен" -  другую  такую  же  узкую
улочку. Похоже, что она вела  к  освещенной  площади:  вероятно,  это  был
единственный выход для меня. Я сунул книжку в карман и небрежно двинулся к
лестнице в надежде, что передо мной не окажется закрытых ворот.
     Моя тень мгновение выжидала, а затем последовала за  мной.  Поскольку
походка у меня очень  быстрая,  я  понемногу  стал  отрываться  от  своего
преследователя.
     Он же, казалось, вообще не спешил. Я прошел мимо нескольких лавочек с
обитыми железом дверьми и  стертыми  каменными  порогами.  А  дальше  была
открытая арка с выщербленными гранитными ступенями,  круто  поднимающимися
вверх.
     Я приостановился,  а  затем  нырнул  под  арку  и  ринулся  вверх  по
лестнице.
     Семь-восемь прыжков - и вот я на самом верху.  Стремглав  бросаюсь  в
высокий проем. Не исключено, что я достиг верхней площадки раньше, чем мой
преследователь - подножья лестницы. Я остановился, прислушиваясь.
     Сначала мне был слышен  скрип  ботинок,  затем  учащенное  дыхание  в
нескольких метрах от меня. Я ждал, затаившись.
     Шаги стихли. Очевидно, мой неслышимый противник оценивал  ситуацию  -
куда я мог бы спрятаться, ведь он понимал, что далеко убежать  я  не  мог!
Скоро он вернется к этому месту.
     Я снял туфли, в три прыжка оказался на лестнице,  и,  прежде  чем  он
остановился и оглянулся назад, я, перемахивая сразу через  три  ступеньки,
ринулся вниз. Я был уже на  полпути  к  спасению,  когда  моя  левая  нога
соскользнула, и я, потеряв равновесие, рухнул вниз.
     Я ударился о булыжники мостовой  плечом,  головой,  перекувырнулся  и
вскочил на ноги.  В  голове  звенело.  Я  уцепился  за  стену  у  подножья
лестницы, и в это время меня затопила боль. Боль, от которой я обезумел.
     На лестнице послышались шаги, и я весь напрягся,  собираясь  прыгнуть
на незнакомца, как только  он  появится.  Перед  самой  аркой  шаги  стали
нерешительными, затем из-за стены высунулась  круглая  голова  с  длинными
волосами. Я размахнулся и ударил, но - промахнулся.
     Он метнулся в сторону, повернувшись ко мне, неуклюже роясь в  кармане
пальто. Я понял, что он пытается вынуть пистолет, и ударил его в грудь. На
этот раз мне посчастливилось  больше  -  рука  моя  наткнулась  на  что-то
твердое, и я с удовольствием услышал, как он отчаянно хватает воздух ртом.
     Я надеялся, что теперь ему не лучше,  чем  мне.  Однако  ему  все  же
удалось выдернуть руку из кармана, и  отпрянуть  назад,  держа  возле  рта
какой-то предмет.
     - Где это ты, черт побери? - крикнул он хрипло, глядя прямо на меня.
     У него был какой-то странный акцент. Я понял, что штуковина,  которую
он вынул из кармана, была микрофоном.
     - ...выходи, надоело все  это...  -  продолжал  говорить  в  микрофон
незнакомец, отступая, но не сводя с меня глаз.
     Я прислонился к стене, боль резко уменьшила мою агрессивность. Вокруг
никого не было. Ботинки незнакомца мягко ступали  по  булыжникам,  мои  же
валялись посреди улицы: я уронил их во время падения.
     Сзади послышался странный звук.  Я  обернулся  и  увидел,  что  узкая
улочка  почти  полностью  перегорожена  огромным  фургоном.  Я  облегченно
вздохнул: пришла помощь.
     Двое мужчин выпрыгнули из машины, не  колеблясь  подскочили  ко  мне,
схватили за  руки  и  потащили  к  задней  дверце  фургона.  На  них  была
одинаковая белая форма, и оба не проронили ни слова.
     - У меня все в порядке, парни, - начал я. - Заберите-ка побыстрее вон
того человека.
     И  только  теперь  я  понял,   что   он   идет   рядом,   возбужденно
переговариваясь с человеком в белом, и что меня взяли за руки не для того,
чтобы помочь, а для того, чтобы задержать. Я  уперся  ногами  и  попытался
вырваться. И  вдруг  мне  пришло  на  ум,  что  цвет  формы  стокгольмских
полицейских отнюдь не белый.
     Но теперь все это уже не имело значения.  Один  из  моих  похитителей
поднял что-то вроде баллончика с аэрозолью и направил струю мне в лицо.
     Что-то брызнуло мне в глаза, и я почувствовал,  как  ноги  подо  мной
подкосились.

                                    2

     Что меня раздражало,  так  это  скрип.  Я  несколько  раз  безуспешно
пытался уснуть, прежде чем мое сознание отступило перед реальностью.
     Я лежал на спине  с  закрытыми  глазами,  не  представляя  себе,  где
нахожусь, и вспоминал страшный сон, в котором меня преследовали,  затем  я
стал осознавать боль в плече и голове. Я открыл глаза и увидел,  что  лежу
на койке у стены небольшой комнаты.
     Скрип шел от письменного стола, за  которым  что-то  писал  подвижный
человек в белой форме. Откуда-то  слышалось  слабое  гудение,  создававшее
ощущение движения.
     Я привстал. Тотчас же человек за столом поднялся и подошел ко мне. Он
подтащил к койке стул и уселся.
     - Пожалуйста, не тревожьтесь, сказал он с характерным акцентом.  -  Я
шеф-капитан  Винтер.  От  вас  просто  требуется  помощь  в  передаче  мне
некоторых сведений. После чего вас переведут в комфортабельное помещение.
     Говорил он без интонаций, словно повторял эти слова в  тысячный  раз.
Он взглянул мне в лицо.
     - Я должен извиниться перед вами за грубость моих подчиненных. Это не
входило в мои намерения, поверьте. Однако,  -  тон  его  изменился,  -  вы
должны извинить оперативника: он не был осведомлен.
     Шеф-капитан Винтер открыл записную книжку и откинулся на спинку стула
с карандашом в руке.
     - Где вы родились, мистер Байард?
     Они, должно быть, рылись в моих карманах, если уже знают мое имя.
     - Кто вы такой, черт вас побери? - зло выпалил я.
     Шеф-капитан поднял бровь. Его форма была  безукоризненной,  на  груди
сверкали украшенные бриллиантами ордена.
     -  Я  понимаю,  что  вы  еще  не  вполне  оправились  от  потрясения,
полученного при вашем задержании, мистер Байард. Но  вам  все  объяснят  в
надлежащее время. Я - имперское должностное лицо, наделенное  полномочиями
допрашивать интернированных лиц, - он ободряюще улыбнулся.  -  Пожалуйста,
назовите место вашего рождения.
     Я ничего не сказал. У меня не было желания отвечать на его вопросы. У
меня самого их было слишком много.
     Я никак не мог понять, что за акцент у этого  типа.  Определенно,  он
был англичанином, но я никак не мог определить, из какой части Британии.
     Я взглянул на ордена. Большинство из них были  мне  незнакомы,  но  я
различил  яркую  ленту  Креста  Виктории  с  тремя  пальмами,  украшенными
самоцветами. Что-то в этом шеф-капитане было в высшей степени фальшивым.
     - Не упрямьтесь, старина,  -  резко  сказал  Винтер.  Я  вам  советую
согласиться сотрудничать с нами. Это поможет вам избежать неприятностей.
     -  Меня  преследуют,  хватают,  травят  газом,  держат   в   каком-то
неизвестном помещении, да еще, вдобавок, роются в личной жизни -  все  это
уже само по себе чертовски неприятно. Так что не утруждайте себя,  Винтер,
высокими материями. Я не буду отвечать на ваши вопросы.
     Я сунул руку в карман и не обнаружил там паспорта.
     - Так как вы забрали у меня паспорт, то, наверное, уже знаете, что  я
- американский  дипломат,  а  это  означает,  что  моя  личность  обладает
дипломатической  неприкосновенностью  в  отношении  любой  формы   ареста,
задержания, допроса и тому подобное, что вы нарушили. Поэтому я немедленно
покину вас, как только вы вернете мне все вещи, в том числе и ботинки.
     Лицо Винтера стало  жестким.  Но  я  увидел,  что  мое  заявление  не
произвело на капитана никакого впечатления. Он подал знак, и двое, которых
я раньше не видел, оказались передо мной. Они были покрупнее Винтера.
     - Мистер Байард, вы обязаны ответить на  мои  вопросы.  Не  забудьте,
если будет необходимо, вас принудят к этому. Итак, начнем  с  установления
места вашего рождения.
     - Вы найдете его в моем  паспорте,  -  сказал  я,  взглянув  на  двух
помощников капитана.
     Игнорировать их можно было столь же успешно, как и пару бульдозеров в
спальне. Похоже, нужно менять тактику. Буду играть в их  игру  в  надежде,
что они слегка расслабятся. Вот тогда-то я попытаюсь вырваться.
     Один из них по сигналу Винтера подал капитану  мой  паспорт,  который
тот внимательно просмотрел, сделал несколько пометок в записной  книжке  и
отдал мне.
     - Благодарю вас, мистер Байард,  -  сказал  он  приятным  голосом.  -
Теперь давайте займемся частностями. Где вы учились?
     Теперь я хотел, чтобы у него сложилось впечатление,  что  меня  очень
ободряет этот учтивый тон. Я должен  показать,  что  раскаиваюсь  в  своей
прежней резкости. Правда, такая  перемена  настроения  несколько  уменьшит
правдоподобность  моей  нынешней  готовности  к  сотрудничеству.  Хотя,  в
общем-то, Винтер, наверное, привык к своей работе.
     Он махнул рукой своим вышибалам, и они молча вышли из комнаты.
     Винтер перешел к  теме  международных  отношений  и  геополитике,  и,
казалось, был очарован моими банальными ответами.
     Я  попытался  пару  раз  спросить  его,   зачем   он   так   детально
расспрашивает меня о вещах широко известных, но  каждый  раз  меня  твердо
направляли только к ответам на предложенные вопросы.
     Шеф-капитан основательно проэкзаменовал меня  по  географии  и  новой
истории, особенно интересуясь периодом 1879-1910 годами, а затем перешел к
списку исторических лиц.
     Я должен был по очереди рассказывать все, что знаю о каждом из них. О
большинстве я  никогда  не  слышал,  некоторые  не  играли  сколько-нибудь
значительной  роли  в  истории.  Капитан  попросил   рассказать   о   двух
итальянцах: Копини и Максони, и был неописуемо удивлен, что  я  ничего  не
знаю о них. Многие из моих ответов приводили его просто в восторг.
     - Нивен - актер? - спросил он недоверчиво. - А вы ничего не слыхали о
Крэйне Тальботе?
     Когда я описал ему роль Черчилля в недавних событиях, он  хохотал  до
упаду.
     Через сорок минут такой односторонней беседы раздался звонок,  и  еще
один человек в форме вошел в комнату, поставил  большую  коробку  на  угол
стола и вышел. Винтер не обратил на это никакого внимания.
     Прошло еще двадцать минут.
     - Кто в настоящее время является монархом Англо-Германии?
     - Из кого состоит королевская семья, возраст детей?
     - Каков статус вице-королевства Индии?
     - Объясните государственное устройство доминионов Австралии, Северной
Америки, Земли Кэбота?
     Вопросы повергли меня в ужас. Их автор должен быть безумным!
     Было почти невозможно увязать искаженные  упоминания  о  политических
несуществующих единицах  и  институциях  с  реальностями  нашего  мира.  Я
старался отвечать как можно ближе к  фактам.  Винтера,  казалось,  тем  не
менее, нисколько не тревожила моя ревизия его  искаженных  версий  событий
международной жизни.
     Наконец он встал, подошел к столу и жестом предложил мне сесть  рядом
с собой. Пододвигая стул, я взглянул на содержимое коробки на столе.
     Я  увидел  журналы,  какую-то  свернутую  ткань,  монеты  и  рукоятку
пистолета, торчащую из-под номера журнала "Всемирный Альманах".
     Винтер, повернувшись, открыл небольшой сейф позади стола. Я  выбросил
руку  вперед,  выхватил  из  коробки  пистолет  и  сунул  его  в   карман.
Одновременно с этим сел на стул.
     Винтер повернулся ко мне, держа в руках голубую бутылку.
     - Теперь пропустим по маленькой, и  я  попытаюсь  рассеять  некоторые
ваши вполне оправданные сомнения, мистер Байард, - сказал он добродушно. -
Что вы хотели бы узнать?
     Я не обратил ни малейшего внимания на бутылку.
     - Где я?
     - В городе Стокгольме, Швеция.
     - Мы, кажется, движемся. Это что, автофургон с кабинетом внутри?
     - Это аппарат для перемещения, а вовсе не автофургон.
     - Почему меня схватили?
     -  Извините,  но  я  могу  сказать  вам  только  то,  что   вы   были
препровождены сюда по особому приказу высокопоставленного  лица  Имперской
Службы Безопасности.
     Капитан задумчиво взглянул на меня.
     - Для меня это был очень необычный приказ, - добавил он.
     - Похищение безвредного лица само по себе является необычным делом, -
усмехнулся я.
     Винтер нахмурился.
     - Вы являетесь субъектом  официальной  операции  Имперской  Разведки.
Никаких гонений на вас не последует!
     - Что это за штука - Имперская Разведка?
     -  Мистер  Брайан,  -  сказал  Винтер,  наклонившись  вперед.  -  Вам
предстоит многое понять. Первое - это то, что  правительства,  которые  мы
привыкли расценивать как высшую суверенную власть, должны  рассматриваться
фактически  подчиненными  Империума,  Верховного  Правительства,  на  чьей
службе я и состою!
     - Вы - мошенник, Винтер, - без эмоций констатировал я.
     Винтер ощетинился.
     - Я не мошенник, а шеф-капитан Имперской Разведки!
     - Как вы называете аппарат, в котором мы сейчас находимся?
     - Это... вооруженный разведчик, мы называем  его  шаттлом.  База  его
находится в Стокгольме 0-0.
     - Мне это ни о чем не говорит, Винтер. Что это - корабль, автомобиль,
самолет?..
     - Ничего общего, мистер Байард.
     - Хорошо. Я подойду с другой стороны. В какой среде мы перемещаемся -
в воде, в воздухе?..
     Винтер смутился.
     - Честно говоря, я не знаю.
     Теперь я увидел, что необходимо еще раз изменить угол атаки.
     - Куда мы направляемся?
     - В настоящее время мы действуем вдоль координат 000, 00-6 и 00-2.
     - Какова ваша цель? Какова конечная цель этого путешествия?
     - Стокгольм 00. После чего вас, очевидно, переведут в Лондон  00  для
дальнейшей обработки.
     - Что это за нули? Вы имеете в виду Лондон в Англии?
     - Лондон, на который вы ссылаетесь, это Лондон В-1-три.
     - В чем разница?
     -  Лондон  00  -  столица  Империума,  охватывающего  основную  часть
цивилизованного мира - Северную Европу, Западное полушарие и Австралию.
     Я изменил тему:
     - Почему вы меня похитили?
     - Насколько я знаю, это обычный арест с целью допроса.
     - Вы намерены после этого допроса освободить меня?
     - Да.
     - Я попаду домой?
     - Нет.
     - А куда?
     - Не могу сейчас  ответить.  Думаю,  это  будет  один  из  нескольких
пунктов сосредоточения.
     - Еще один вопрос, - сказал я, вытаскивая пистолет и целясь в  третий
орден на груди капитана. - Вы знаете, что это такое? Ну-ка,  держите  руки
на виду. Пожалуй, будет лучше, если вы подниметесь и станете вот здесь.
     Винтер поспешно встал и направился к указанному месту. Никогда прежде
мне не приходилось целиться в безоружного, но сейчас я не колебался.
     - Расскажи-ка мне обо всем этом, - приказал я.
     - Но ведь я ответил на все ваши вопросы. -  Винтер  нервно  покусывал
губы.
     - И ничего не сказали.
     Винтер недоуменно посмотрел на меня.
     Я щелкнул предохранителем.
     - Даю вам пять секунд. Раз... два...
     -  Хорошо,  -  поспешно  откликнулся  шеф-капитан.  -   Я   попытаюсь
рассказать вам обо всем более понятно.
     Он заколебался.
     - Вы были отобраны нашим представительством. А чтобы добыть вас,  нам
пришлось изрядно попотеть.  Как  я  уже  объяснял,  -  Винтеру,  казалось,
нравилось разглагольствовать на эту тему, - отбор образцов в этом  регионе
чрезвычайно ограничен. Ваш континуум занимает небольшое пространство, одну
из очень небольших изолированных  линий  в  обширном  пораженном  регионе.
Конфигурация этого района ненормальна, что создает большую  опасность  при
маневрировании.  Здесь  мы  потеряли  немало  хороших  людей,  прежде  чем
научились справляться с возникающими проблемами.
     - Я полагаю, что все, только  что  сказанное  вами,  правда.  Но  это
звучит для меня как бессмыслица.  Что  вы,  например,  подразумеваете  под
словами "отбор образцов"?
     - Не возражаете, если я закурю? - спросил Винтер.
     Я вынул из коробки на столе длинную коричневую сигарету, прикурил  ее
и протянул офицеру.
     - Отбором образцов  называется  сбор  отдельных  лиц  или  предметов,
характерных для линии В-1, - сказал он, выпуская изо  рта  клубы  дыма.  -
Сейчас  наша  разведка  занята  составлением  карты  вашего  района.   Это
захватывающая  работа,   старина.   Добывать   находки   с   теоретической
проработкой, разрабатывать точные калибровочные устройства, инструменты  и
тому  подобное.  Мы  только  начали  открывать  потенциальные  возможности
разработки Сети. Чтобы собрать максимум информации за  минимальное  время,
мы пришли к  выводу,  что  целесообразно  отбирать  определенных  лиц  для
допроса. Таким способом мы  получаем  относительно  быстро  общую  картину
конфигурации Сети в различных направлениях. В вашем случае, мистер Байард,
мне надлежало войти в Зону Блайта (кстати, мы называем ее еще Зоной Трущоб
или Зоной Поражения), проследовать в  замкнутый  пункт  Три  и  взять  под
стражу человека по  имени  Брайан.  Дипломата,  представляющего  в  данных
обстоятельствах американскую республику.
     Винтер говорил это с определенным энтузиазмом. Расслабившись, он стал
выглядеть гораздо моложе.
     - Я горжусь, старина,  что  именно  меня  избрали  провести  подобную
операцию в Зоне Блайта. Поверьте, это было захватывающее зрелище. Конечно,
действовать в Сети для меня не в новинку. И раньше я действовал  на  таком
удалении от Империума, где почти  не  существовало  никаких  аналогий.  Но
В-1-три! Это ведь  практически  Империум,  но  с  достаточным  количеством
отклонений, которые просто поражают воображение. И хотя Империум и В-1-три
очень близки, пустыня Зоны Поражения вокруг вашего  мира  показывает,  как
ужасающе близко к краю пропасти мы находились в недалеком прошлом.
     - Хорошо. С меня достаточно, - прервал я его. - Возможно,  вы  просто
безвредный чудак. А сейчас я должен вас покинуть.
     - Это совершенно невозможно, - спокойно заметил Винтер. -  Мы  сейчас
находимся в самом центре Зоны Блайта.
     - Что это за Зона? Вы, кажется, называете ее еще Зоной  Поражения?  -
спросил я, продолжая разговор  только  для  того,  чтобы  выиграть  время,
осмотреться и выбрать для побега нужную дверь.
     Их было три. Я остановил свой выбор на той, через которую  еще  никто
не выходил, и стал медленно про двигаться к ней.
     - Поражение - это  регион  полнейшего  разрушения,  зона  радиации  и
хаоса, - начал  объяснять  Винтер.  -  Здесь  полный  набор  А-линий,  где
автоматические камеры ничего  не  фиксируют,  кроме  обширного  кольца  из
обломков на орбите, и линий, где Земля представляет собой  мир,  состоящий
из  шлака,  с  разбросанными  вкраплениями  чахлых  джунглей,   населенных
пораженными радиацией  мутантными  формами.  Поверьте  мне,  старина,  это
ужасно. Вы можете всю ночь размахивать передо мной пистолетом,  но  ничего
больше не добьетесь. Через несколько часов мы прибудем в 00. А до тех  пор
я порекомендовал бы вам хорошенько отдохнуть.
     Я толкнул дверь, но она оказалась запертой.
     - Где ключ?
     - Ключа нет. На базе дверь откроется автоматически.
     Я подошел к одной из двух других дверей, к той, откуда вышел  человек
с коробкой, открыл ее и выглянул наружу. Гудение здесь было  громче,  и  в
конце короткого, узкого коридора я увидел, как мне  показалось,  отделение
водителя. Во всяком случае, я увидел спину еще одного мужчины.
     - Винтер, подойдите-ка сюда и встаньте впереди  меня,  -  приказал  я
капитану.
     - Да  не  будьте  же  вы  полнейшим  ослом,  дружище,  -  раздраженно
воскликнул  Винтер.  Он  демонстративно  отвернулся  от  меня.  Я   поднял
пистолет. Громыхнул выстрел, и  Винтер  отпрыгнул  от  стола,  держась  за
простреленную руку. Он бросился на  меня,  впервые  по-настоящему  выказав
страх.
     - Вы безумец, сэр, - зарычал он. - Я же сказал вам,  что  вокруг  нас
Зона Поражения.
     Я следил за ним и в то же время наблюдал за человеком, который,  сидя
за пультом управления, ежесекундно оглядывался на  меня  через  плечо,  не
переставая что-то лихорадочно крутить одной рукой.
     - Остановите эту машину,  или  следующим  выстрелом  я  убью  вас,  -
приказал я капитану.
     Винтер побледнел, судорожно сглатывая слюну.
     - Я клянусь вам, мистер Байард, что это совершенно невозможно. Вы  не
имеете ни малейшего представления о том,  что  предлагаете.  Можете  убить
меня, но я не смогу дать приказ об остановке шаттла.
     Теперь я понял, что нахожусь в  руках  опасного  маньяка.  Я  поверил
Винтеру, когда он сказал, что скорее умрет, чем  остановит  этот  автобус,
или черт знает что еще. И все  же,  несмотря  на  угрозу,  я  не  смог  бы
хладнокровно пристрелить его. Я обернулся  и  сделал  несколько  шагов  по
коридору. Наставив пистолет на человека, сидящего перед пультом, я сказал:
     - Отключите машину.
     Человек оторвался от пульта и обернулся. Это был один из  тех  двоих,
что стояли возле меня, когда я  пришел  в  сознание  в  кабинете  Винтера.
Ничего не сказав, он отвернулся  и  продолжал  крутить  какую-то  рукоятку
прибора перед собой. Я поднял пистолет и спокойно  выстрелил  в  приборную
панель. Человек подпрыгнул в кресле от неожиданности, но  затем,  вскочив,
бросился закрывать пульт управления своим телом.
     - Прекратите сейчас же, болван вы паршивый! - закричал он. - Мы можем
погибнуть. Я вам сейчас попытаюсь объяснить.
     - Уже пробовали, - засмеялся я, - но не сработало. Убирайтесь лучше с
дороги, приятель. Так или иначе, но я остановлю этот фургон.
     Я встал так, чтобы видеть одновременно обоих похитителей.  При  звуке
моего выстрела, в дверях появился Винтер с побелевшим лицом.
     - Дойль, у вас все в порядке? - спросил он, не  обращая  внимания  на
мою решительную речь.
     Дойль, отодвинувшись от пульта, повернулся  ко  мне  спиной  и  начал
проверять приборы. Он  щелкнул  каким-то  тумблером,  выругался  и  сказал
Винтеру:
     - Коммуникатор вышел из строя. Но процесс продолжается.
     Теперь заколебался я. Эти двое были по-настоящему напуганы мыслью  об
остановке.
     На меня и мое грохочущее оружие они обращали внимание не больше,  чем
на  ребенка  с  водяным  пистолетом.  В  сравнении  с   остановкой   пуля,
по-видимому, была для них легким укусом.
     Теперь стало ясно также, что это не автофургон. В отделении  водителя
приборов было больше, чем на пульте авиалайнера. Окон  не  было.  Одна  за
другой  мысли  проносились  в  моем  мозгу.  Космический  корабль?  Машина
времени?
     Куда же это меня занесло?
     - Ну что ж, Винтер, - наконец смог произнести я, -  давайте  заключим
перемирие. Я  даю  вам  пять  минут  на  удовлетворительное  объяснение  -
докажите, что вы не беглецы из сумасшедшего дома, и скажите  мне,  как  вы
собираетесь высадить меня там же, где схватили? Если вы не сможете или  не
захотите сотрудничать со мной, я сейчас же изрешечу пулями  эту  панель  и
любого, кто будет стоять перед нею.
     - Хорошо, - кивнул головой Винтер. - Клянусь,  что  сделаю  все,  что
смогу, только об одном прошу - уходите из кабины управления!
     - Я останусь именно здесь и не пущу в ход пистолет, если только вы не
дадите повода для этого, ну, хотя бы нелепыми россказнями.
     Винтер вытер пот со лба.
     -  Вы,  мистер   Байард,   находитесь   сейчас   в   кабине   шаттла,
машины-разведчика, который действует в Сети. Под Сетью  мы  имеем  в  виду
комплекс   альтернативных   линий,   которые   составляют   матрицу   всей
одновременной реальности. Иными словами, это матрица  параллельных  миров.
Наш привод - генератор Максони-Копини, который создает  силу,  действующую
на то, что можно было бы назвать перпендикуляром  к  нормальной  энтропии.
Извините, я плохо разбираюсь в физических принципах этого механизма - я не
техник.
     Я посмотрел на часы. Винтер понял мою мысль.
     - Империум - это правительство  линии  А-00,  где  было  сделано  это
открытие. Генератор чрезвычайно сложен в конструкции и всегда есть  тысяча
способов причинить вред тем, кто работает с ним,  если  допустить  ошибку.
Исходя из факта,  что  каждая  А-линия  из  тысяч  параметров  системы  00
является полем самой ужасной бойни, мы  предположили,  что  наша  линия  -
единственная, которой удалось овладеть контролем над силой, вырабатываемой
генератором Максони-Копини. Мы проводим наши  операции  по  всему  сектору
А-пространства, лежащего вне Зоны Блайта,  как  мы  называем  этот  сектор
разрушения. Саму Зону Блайта или Зону Поражения мы до этого избегали.
     Винтер осмотрел носовой платок вокруг кровоточащей руки  и  продолжил
свое повествование.
     - Ваша линия, или мир, мистер Байард, известна пол названием  В-1-три
- одно из двух известных нам исключений, находящихся в Зоне Поражения. Эти
линии, ваша и еще одна, лежат на некотором удалении от линии 00. Ваша чуть
ближе, чем В-1-два. Ваш мир был открыт всего около месяца назад  и  совсем
недавно  пришло  подтверждение  его  безопасности.  Вся  исследовательская
работа  в  Зоне  Поражения  была  выполнена  управляемыми  автоматическими
разведчиками. Почему меня выбрали, чтобы арестовать вас,  я  не  знаю.  Но
поверьте  мне,  если  вам  удастся  серьезно  повредить  этот  шаттл,   вы
низвергнете нас в тождество с А-линией, которая может быть не  более,  чем
кольцом радиоактивной пыли вокруг Солнца, или же мы сольемся с  гигантской
мутировавшей массой лишайника. Мы не можем сейчас  останавливаться  ни  по
какой причине, пока не достигнем безопасной области.
     Я снова взглянул на часы.
     - Четыре минуты уже прошло, - сказал я.  -  То,  что  вы  только  что
рассказали  мне,  может  быть  простой  болтовней,   а   поэтому   давайте
доказательства.
     Винтер облизал пересохшие губы.
     - Дойль, - обратился он к своему напарнику. - Достаньте  разведснимки
этого района. Мы сделали их во время пути, - обратился он уже ко мне.
     Дойль открыл отделение под панелью и вынул большой  красный  конверт.
Он передал его мне, а я - Винтеру.
     - Откройте конверт, - сказал я. - Посмотрим, что там у вас.
     Винтер высыпал на стол кучу глянцевых фотографий. Взяв одну  из  них,
он передал ее мне.
     - Все эти фото  были  сделаны  из  тех  же  пространственно-временных
координат,  что  и  те,  которые  занимал  разведчик.  Единственное,   что
отличается, - это координаты Сети.
     На  фотографии  были  изображены  многочисленные  скальные   обломки,
висящие  на  фоне   туманной   мглы,   с   несколькими   яркими   точками,
пробивающимися через это облако пыли. Я не понимал, что  это  должно  было
означать.
     Винтер передал мне еще одну фотографию. Здесь было то же самое, что и
на первой. Аналогичное изображение красовалось и на третьем  фото,  с  той
только добавочной деталью, что один осколок скалы имел гладкую поверхность
с узкими линиями на ней.
     Винтер постарался развеять мое недоумение.
     - Масштаб здесь не такой, как кажется. Этот страшный ломоть - не  что
иное, как часть земной коры на расстоянии тридцати километров.  Линии,  их
там, кажется, две, это - дороги.
     Я смотрел, не веря своим глазам. Мое сознание всколыхнулось от мысли,
что, возможно, Винтер говорит сущую правду.
     Капитан протянул мне еще  один  снимок.  На  нем  было  снято  темное
пространство,  покрытое  буграми,  видимое  только  благодаря   сумрачному
мерцанию света, отраженного неровностями поверхности.
     Следующий снимок был наполовину затемнен  какой-то  массой,  попавшей
слишком близко в объектив,  и  поэтому  нерезкий.  Сзади  лежало  огромное
распростертое тело, бесформенное,  необъятное,  наполовину  погребенное  в
зарослях стелющихся растений. Я с ужасом  смотрел  на  крохотную  головку,
напоминающую коровью, которая бесполезно  свисала  с  этого  горообразного
создания. На некотором удалении от головы из туши  выступал,  напоминающий
ногу, придаток со свисающим копытом.
     - Да, - сказал Винтер. - Это корова. Вернее, корова-мутант, у которой
больше нет никаких ограничений  в  росте.  Сейчас  это  обширная  культура
клеток, абсорбирующая питание прямо из  зарослей.  У  всех  этих  мутантов
растет гора плоти. Рудиментарная головка и вырастающие  иногда  конечности
для этой туши совершенно бесполезны.
     Я вернул снимки. Мне было не по себе.
     - Достаточно, - выдавил я. -  Ваша  взяла.  Давайте  выпутываться  из
этого.
     Засовывая пистолет в карман, я подумал о пулевом отверстии  в  панели
управления и вздрогнул.
     Вернувшись в кабинет, я присел у стола, меня просто не держали  ноги.
Винтер похлопал меня по плечу.
     - Да, приятель... Не очень-то приятно узнать это все так сразу...
     Он что-то еще говорил, а я попытался собрать фрагментарные сведения в
одну  связную  картину.  Необъятная  паутина  линий,  каждая  из   которых
представляет  собой  вполне  законченную  вселенную,  и  каждая  чуть-чуть
отличная от другой. Где-то вдоль одной из линий, в каком-то из миров, было
изобретено устройство, позволяющее пересекать  эти  линии.  Что  ж,  может
быть, так оно и  есть.  При  таком  количестве  параллельных  миров  может
случиться что угодно.
     - А как же насчет других А-линий? - спросил я,  поразмыслив.  -  Если
миров так много, ведь должно же быть такое место, где это  самое  открытие
было тоже сделано и где имеется только одно, маловажное отличие. Я имею  в
виду отличие  от  вашего  мира.  Почему  вся  вселенная  не  кишит  такими
устройствами, постоянно сталкивающимися друг с другом?
     - Наши ученые серьезно занимаются этим вопросом, дружище, и пока  они
не могут дать определенного ответа. Тем  не  менее,  кое-что  установлено.
Во-первых, конструкция генератора Максони-Копини  фантастически  сложна  в
исполнении,  это  я  уже  объяснял.  Малейший  промах   в   первоначальных
экспериментах - и  мы  бы  закончили  свой  путь  так  же,  как  те  миры,
фотографии которых вы уже лицезрели. По-видимому, вероятность  изобретения
этого привода ничтожно мала - но, тем не менее, мы его сделали,  а  теперь
мы умеем и управлять им.
     Что же касается очень близких линий, то теория как будто  показывает,
что не существует физического давления между линиями. Те из  них,  которые
микроскопически близки друг к другу, по существу, сливаются и  смешиваются
между собой.  Это  трудно  объяснить  непосвященному  человеку.  Один  мир
фактически переходит в другой совершенно случайно.  По  существу,  природа
бесконечности такова, что, кажется, должно существовать бесконечное  число
близких линий, по которым мы беспрестанно перемещаемся. Обычно  здесь  нет
видимых отличий. Мы не замечаем их примерно так же, как не замечаем  того,
что движемся из одной временной точки в процессе  нормального  возрастания
энтропии.
     Увидев, что я озадаченно нахмурился, Винтер добавил:
     - Линии движутся обоими способами, вы должны это знать, в бесконечном
количестве направлений. Если бы мы могли переместиться точно  назад  вдоль
какой-либо А-линии, мы могли бы путешествовать  в  прошлое.  Но  этого  не
получается, так как два тела не могут занимать одно и то же  пространство,
и  все  такое...  Принцип  Максони  позволяет  перемещаться  таким  путем,
который, по мнению наших ученых, расположен под прямым углом к нормальному
течению событий. С его помощью мы могли действовать на всех 360  градусах,
но всегда на том же  самом  уровне  энтропии,  с  которого  начали.  Таким
образом, мы  прибудем  в  Стокгольм  00  в  тот  же  самый  момент,  когда
отправились из мира В-1-три. - Он рассмеялся. - Эта деталь стала  причиной
непонимания и взаимных обвинений при производстве первых испытаний.
     - Значит, мы непрерывно слоняемся по  различным  вселенным,  даже  не
сознавая этого?
     - Не обязательно любой из нас, и не все время, - усмехнулся Винтер. -
Но   эмоциональные   потрясения,   возможно,    сопровождаются    эффектом
перемещения. Конечно,  нам  очень  трудно  заметить  разницу  между  двумя
смежными линиями, если  она  заключается  во  взаимном  расположении  двух
песчинок или даже двух атомов внутри песчинок.  Но  иногда  люди  замечают
некоторые несоответствия. Вероятно, вы сами замечали  некоторые  крохотные
несоответствия в какой-то определенный  промежуток  времени.  Исчезновение
каких-то предметов, какие-то внезапные изменения в характере людей, хорошо
вам знакомых, ложные воспоминания прошлых событий. Вселенная не  такая  уж
жесткая в раз и навсегда установленных рамках, как мы думали раньше.
     - Вы ужасно правдоподобны, капитан, - сказал я.  -  Считайте,  что  я
поверил вашему рассказу. А сейчас я хотел бы послушать  об  этом  фургоне,
или как вы его там называете.
     - Вы находитесь  в  небольшой  передвижной  машине,  шаттле,  которая
смонтирована на самодвижущемся шасси. Шаттл может перемещаться  по  ровным
участкам земли или мостовой, а также по спокойной водной поверхности.  Это
дает нам возможность маневрировать в пространстве  на  собственной  земле,
так сказать, избегая опасности проводить наземные  операции  в  незнакомом
районе.
     - А где остальные люди вашей группы? Их должно быть не меньше трех.
     - Они все на своих местах, - кивнул Винтер. -  Здесь  есть  еще  одно
небольшое  помещение,  в  котором   находятся   механизмы   привода.   Оно
расположено перед кабиной управления.
     - А для чего это? - я указал на коробку на столе, из которой  я  взял
пистолет.
     Винтер, быстро взглянув на нее, с сожалением произнес:
     - Так вот откуда у вас оружие. Я терялся в догадках, так как сам  вас
обыскивал, когда изымал  документы.  Проклятая  небрежность  Дойля  -  вот
чертов охотник за сувенирами! Я велел  давать  мне  все  на  рассмотрение,
прежде чем привозить это в наш мир. Так что, полагаю, тут и моя вина.
     Он осторожно прикоснулся к своей раненой руке.
     - Не надо слишком сокрушаться. Я достаточно умный парень, - сказал я,
- но не очень храбрый. По сути дела, я  до  смерти  боюсь  того,  что  мне
уготовано по прибытии на место назначения.
     - С вами будут хорошо обращаться, - заверил меня Винтер.
     Я не стал спорить. Может быть, когда мы прибудем, я смогу сделать еще
одну попытку к бегству, используя пистолет. Однако эта мысль меня не очень
утешала. А что мне делать потом? В этом Империуме Винтера?
     Что мне нужно, так это обратный  билет  домой!  Я  подумал  о  родной
земле, как о мире В-1-три, и понял, что начинаю принимать теорию Винтера.
     Подойдя к столу, я сделал большой глоток из голубой бутылки.
     - Почему мы не взрываемся,  когда  пересекаем  какую-нибудь  из  этих
опустошенных линий, или не сгораем, пересекая горячие миры?  -  спросил  я
капитана. - Предположим, что мы вздумали бы выглянуть наружу, туда, где вы
фотографировали обломки скал.
     - Мы не  засиживаемся  ни  в  одном  из  этих  миров  слишком  долго,
приятель, - пояснил Винтер.  -  На  каждой  из  этих  линий  мы  находимся
бесконечно малый промежуток времени. Следовательно, у нас нет  возможности
вступить в физический контакт с окружающей средой.
     - А как же вы тогда фотографируете и используете свои коммуникаторы?
     - Камеры остаются внутри поля. Снимок по существу является  смещением
экспозиций на всех линиях, которые мы  пересекаем  в  момент  съемки.  Эти
линии едва отличаются друг от друга, конечно, и поэтому снимки  совершенно
отчетливы. Наши же коммуникаторы используют что-то вроде генератора  волн,
распространяющего передачу.
     - Винтер, - сказал я, - все это  чрезвычайно  интересно,  но  у  меня
складывается впечатление, что вы невысоко цените  людей,  как  таковых.  Я
думаю, что вы, возможно, планируете использовать меня  в  каком-то  нужном
нам эксперименте, а затем  выбросить;  зашвырнете  и  одну  из  этих  груд
космического лома, которые показывали на снимках. И эта  бурда  в  голубой
бутылке утешает меня совсем не настолько, чтобы  вышибить  мысли  из  моей
головы.
     -  Боже  упаси,  приятель,  -  Винтер  резко  выпрямился.  -   Ничего
подобного! Мы далеко не проклятые варвары. Я заверяю вас в этом! Поскольку
вы являетесь объектом государственных интересов Империума, вы можете  быть
уверены, что с вами будут обращаться гуманно и с должным почтением.
     - Мне не понравились ваши слова о пункте сосредоточения.  Это  звучит
для меня как заключение в тюрьму.
     - Совсем нет, - замотал головой Винтер. - Имеется большое  количество
весьма  приятных  А-линий  вне  пределов  зоны  Поражения,  которые   либо
полностью необитаемы,  либо  заселены  народами  с  недостаточным  уровнем
технического развития. Любой  может  избрать  наиболее  близкий  для  себя
технологический или культурный уровень, где бы ему понравилось  жить.  Все
лица, задержанные для допроса, самым  тщательным  образом  обеспечены:  их
снабжают всем необходимым для проживания с комфортом всю оставшуюся жизнь.
     - Высаживают на необитаемом острове или оставляют в деревне  дикарей?
Знаете ли, это не слишком веселая перспектива для  меня.  А,  капитан?  Вы
знаете, что я думаю? Нет? Так вот, я хотел бы попасть домой!
     Винтер интригующе улыбнулся.
     - Что бы вы сказали,  если  бы  вас  снабдили  состоянием  в  твердой
валюте, ну, хотя бы, в  золоте,  и  поместили  в  общество,  очень  сильно
напоминающем, например, английское семнадцатого века с тем  дополнительным
преимуществом, что у вас  было  бы  электричество,  множество  современных
книг, запас необходимых вещей, в общем,  все  по  вашему  усмотрению,  для
того, чтобы с  удовольствием  прожить  всю  оставшуюся  жизнь?  Вы  должны
помнить, что в вашем распоряжении все ресурсы вселенной!
     - Мне бы хотелось, чтобы я имел чуть больше выбора, -  вставил  я.  -
Предположим, что мы продолжим путь, раз мы вышли  из  Зоны  Поражения.  Вы
могли бы привести эту машину назад, в  тот  мир,  откуда  меня  выдернули?
Помните, что я могу заставить вас силой.
     - Послушайте, Байард, - нетерпеливо  сказал  Винтер.  -  У  вас  есть
пистолет. Очень хорошо. Застрелите меня. Застрелите всех нас. Чего вы этим
добьетесь? Управлять этой машиной вы  все  равно  не  сможете,  для  этого
необходимо иметь навыки и технические  знания.  Органы  управления  сейчас
настроены на автоматическое возвращение в исходный пункт.  Запомните,  что
политика Империума запрещает возвращать какое-либо лицо в тот мир,  откуда
оно было взято. Единственное, что вам остается, это сотрудничать с нами, и
примите мои заверения, как офицера Империума, что с вами будут  обращаться
с подобающим уважением.
     Я посмотрел на пистолет.
     - В кинокартинах, - сказал я, - парень  с  дубиной  всегда  добивался
своего! Но вас, кажется, не очень-то тревожит, пристрелю я вас или нет?
     Офицер улыбнулся.
     - Если отбросить в сторону  то,  что  вы  сделали  несколько  глотков
коньяка из моей бутылки, и, вероятно, не прострелили обшивку шаттла  вашим
идиотским выстрелом из этого пистолета, который вы до сих  пор  держите  в
руке, заверяю вас...
     - Ну что ж, поверю, - сказал я и швырнул пистолет на стул. Потом  сел
и откинулся на спинку. - Разбудите меня, когда будем у  цели,  старина.  Я
хотел бы привести свое лицо в порядок.
     Винтер захохотал.
     - Вот теперь вы поступаете разумно, приятель. Мне было  бы  чертовски
неприятно предупреждать персонал базы о том, что вы размахиваете в  машине
заряженным пистолетом.

                                    3

     Я проснулся от толчка. Шея ужасно болела, не лучше было  и  с  телом,
стоило только пошевелиться. Со стоном я опустил ноги со стула и сел ровно.
Что-то было не так.  В  комнате  никого  не  было,  машина  не  гудела.  Я
подпрыгнул.
     -  Винтер!  -  закричал  я.  Перед  глазами  возникла  картина:  меня
высаживают в одном из похожих на ад миров. В  этот  момент  я  понял,  что
раньше не столько боялся попасть в загадочный 00, сколько боялся того, что
не попаду туда.
     Винтер открыл дверь и заглянул в комнату.
     - Я сию минуту буду с вами, мистер Байард, - успокоил он меня.  -  Мы
прибыли по расписанию.
     Я занервничал. Бросился за пистолетом, но нигде не смог его отыскать.
Он исчез. Я сказал себе, что это не страшнее, чем идти на прием к послу.
     Вошли двое вышибал, за ними Винтер. Один из них открыл дверь и  встал
наготове рядом. За дверью я различил отблески  солнца  на  ровной  мощеной
поверхности и группу людей в белой форме, глядящих на нас.
     Я переступил порог и осмотрелся.
     Мы были в большом помещении, напоминавшем крытый вокзал. Группа людей
в белом стояла невдалеке и чего-то ждала.
     Наконец один из них вышел вперед.
     - Слава богу, Винтер, - громко сказал он.  -  Вы  совершили  это.  Мы
поздравляем вас, старина.
     Другие из ожидавших тоже подошли к нам и  собрались  вокруг  Винтера,
задавая вопросы, поминутно оглядываясь в мою  сторону.  Никто  из  них  не
сказал мне ни единого слова.
     "Ну и черт с ними", - подумал я.
     Я стал прогуливаться  возле  машины,  стараясь  определить,  где  тут
выход. Но здесь была только одна дверь, возле  которой  стоял  часовой.  Я
взглянул на него и прошел мимо.
     На обратном пути я остановился возле него и медленно произнес:
     - Тебе следует получше  запомнить  меня,  парень.  Ты  теперь  будешь
видеть меня  довольно  часто.  Я  твой  новый  командир...  -  Внимательно
осмотрев часового, я добавил: - Нужно лучше следить за своей формой.
     Я собрался уже покинуть изумленного часового, но в этот момент к  нам
подошел Винтер, тем самым поломав мой план побега. Но  куда  бы  я  отсюда
убежал?
     - Сюда, старина, - сказал капитан, обращаясь ко  мне.  -  Нечего  тут
бродить. Я уполномочен отвезти вас прямо в Королевскую Разведку,  где  вы,
без сомнения, сможете узнать гораздо больше о причинах вашего... -  Винтер
прочистил горло, - ...визита.
     - А я подумал, что это и есть Имперская Разведка, - сказал я. - И что
для высокого уровня операции прием весьма  скромен.  Я  думал,  что  будет
оркестр или хотя бы пара фараонов с наручниками.
     - Королевская Шведская Разведка,  -  объяснил  Винтер.  -  Мы  сейчас
отправимся туда. Швеция подчинена Империуму. Там вы и встретите парней  из
Имперской Разведки. Что же касается приема, то мы не  работаем  с  большой
помпой, да будет вам это известно!
     Винтер  жестом  пригласил  меня  в  громоздкий  штабной   автомобиль,
ожидавший нас  возле  ворот  этого  огромного  зала.  Автомобиль  рванулся
вперед, ворота  стремительно  распахнулись,  и  мы  оказались  на  широком
проспекте, ведущем, очевидно, к месту назначения.
     - Я думал, что ваш шаттл движется только поперек, - заметил  я,  -  и
остается в том же месте на карте. Это место ничем не напоминает то, откуда
я был взят в плен!
     - Что заставило вас сделать такой вывод?
     - Эта местность совсем не похожа на холмистый Старый Город.
     - У  вас  поразительное  мышление  и  зоркий  глаз,  не  пропускающий
кажущихся малозначительными деталей, - сказал Винтер. - Мы проводим  шаттл
к положению перед стартом по улицам, прежде чем включаем привод. Сейчас мы
в северной части города.
     Наш гигантский автомобиль с ревом пронесся по улицам  и  запетлял  по
длинному спуску, ведущему к кованой решетке перед массивным серым  зданием
из гранита. Люди,  которых  я  видел  из  окна  машины,  выглядели  совсем
буднично, за исключением некоторых странностей  в  их  одежде  и  необычно
большого числа ярких мундиров военных.
     Часовой у железных ворот был  облачен  в  вишневый  мундир  с  белыми
штанами.  На  голове  у  него  был  черный   стальной   шлем,   увенчанный
позолоченной пикой и пурпурным плюмажем. Он отсалютовал нам своим  оружием
- коротким безобразным  никелированным  автоматом.  Ворота  открылись,  мы
проехали мимо него и остановились перед широкими дверьми из полированного,
обитого железом дуба.
     Медная табличка перед входом гласила:

                   "ИМПЕРСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ"

     Я молчал, пока мы шли через великолепный беломраморный зал,  пока  мы
ехали в просторном лифте. Мы прошли еще через один зал, пол  которого  был
из розового гранита, и остановились перед массивной дверью. Вокруг  никого
не было.
     - Не волнуйтесь, мистер Байард, отвечайте искренне  на  все  заданные
вам вопросы, пользуясь теми же формами обращения, что и я, -  напутствовал
меня напоследок Винтер.
     - Не собираюсь разваливаться на части, - заметил я, отметив про себя,
что Винтер кажется очень взволнованным, открывая дверь.
     Мы вошли в огромный,  богато  обставленный  зал  или,  скорее  всего,
кабинет. Пол был покрыт серым ковром,  немного  поодаль,  вокруг  широкого
стола, сидели трое, и четвертый - в стороне от них.
     Винтер закрыл дверь, пересек кабинет  (я  плелся  за  ним),  стал  по
стойке "смирно" в трех шагах от стола и отдал честь.
     - Сэр, шеф-капитан Винтер приказание выполнил,  -  отрапортировал  он
сдержанно.
     - Очень хорошо, Винтер, - сказал человек, сидящий в общей группе.
     Винтер опустил руку и повернулся к человеку, сидящему отдельно.
     Тот наклонил голову вниз и прикрыл глаза.
     Винтер радостно улыбнулся и повернулся к остальным.
     - Ваше превосходительство, - сказал он, низко склонившись перед одним
из сидевших.
     - Главный инспектор, приветствую вас, - поздоровался он со вторым,  а
третьего, весьма тучного мужчину со смешным лицом назвал просто "сэр".
     Человек за столом внимательно рассматривал меня во время этого обмена
приветствиями.
     - Садитесь, пожалуйста, мистер Байард, - сказал он приятным  голосом,
указывая на пустой стул прямо перед столом.  Винтер  продолжал  стоять  по
стойке "смирно".
     Человек посмотрел на него.
     - Вольно, шеф-капитан, - произнес он и снова повернулся ко мне:  -  Я
надеюсь, ваш визит сюда не вызовет у вас чрезмерного предубеждения  против
нас, мистер Брайан, - сказал он. У  него  было  длинное,  мрачное  лицо  с
тяжелым подбородком.
     - Меня зовут генерал Бернадотт, - продолжал он. - Эти  джентльмены  -
Манфред фон Рихтгофен, главный инспектор Бейл и мистер Беринг.
     Я кивнул им.
     Бейл был худым широкоплечим мужчиной с маленькой лысой  головкой.  На
лице его застыло неодобрительное выражение.
     Бернадотт продолжал:
     - Прежде всего, мне хочется заверить вас, что наше  решение  привезти
вас сюда было отнюдь нелегким. Я знаю, что у вас много  вопросов.  Заверяю
вас, на все будет дан исчерпывающий ответ. Скажу вам  честно:  мы  вызвали
вас сюда для того, чтобы воспользоваться вашей помощью.
     Вот к этому я не был готов. То, что  столько  высокопоставленных  лиц
просит у меня помощи, лишило меня дара речи.
     - Замечательно, - прокомментировал тучный  господин,  которого  звали
мистер  Беринг.  Я  вспомнил  портрет   гитлеровского   главнокомандующего
военно-воздушными силами.
     Теперь я твердо был уверен, что Винтер говорил мне  сущую  правду.  И
это подтвердилось увиденным - в этом  мире  были  настоящие  двойники  или
аналоги людей моего собственного мира.
     - Многофазная реальность, конечно, при внезапной встрече с ней  может
кого угодно привести в  замешательство,  -  заметил  генерал.  -  Особенно
человека, всю жизнь прожившего в своем собственном тесном мире. Для тех же
из нас, кто вырос с этим зрением, она кажется единственно  естественной  и
соответствующей принципам множественности и пространственного  континуума.
Мысль об однолинейной  причинно-следственной  последовательности  является
концепцией искусственного ограничения, сверхупрощения действительности.  И
причиной тому - человеческий эгоцентризм.
     Остальные четверо слушали столь же внимательно, как и я. Хотя  старик
говорил очень тихо, слышно его было отлично - в кабинет почти не  проникал
уличный шум.
     - Наши успехи в изучении мира В-1-три, откуда вы родом, позволили нам
выяснить, что линии развития наших миров имеют общую историю почти до 1709
года. Еще  одно  столетие  они  оставались  тождественными  в  большинстве
деталей. И только после этого началось резкое развитие разграничений.
     Здесь, в нашем мире, два итальянских ученых, Джулио Максони  и  Карло
Копини, в 1893  году  сделали  основополагающее  открытие,  которое  после
нескольких лет исследований реализовали в устройстве,  давшем  возможность
перемещаться по собственному желанию в  широком  диапазоне  того,  что  мы
называем Альтернативными линиями, или  А-линиями.  Копини  погиб  в  самом
начале испытаний,  и  Максони  решил,  что  настало  время  предложить  их
изобретение правительству Италии. Но он получил резкий отказ.
     После  нескольких  лет  травли   со   стороны   итальянской   прессы,
безжалостно высмеивающей его, Максони уехал  в  Англию  и  предложил  свое
изобретение  британскому  правительству.   После   длительного   и   очень
осторожного  периода  переговоров  сделка  все-таки  состоялась.   Максони
получил титул, поместья и миллион фунтов золотом. С  этих  пор  британское
правительство  стало  единственным  обладателем   важнейшего   в   истории
человечества изобретения  после  открытия  колеса.  Колесо  дало  человеку
господство над поверхностью своего мира, принцип  Максони  передал  в  его
распоряжение всю Вселенную!
     В глубокой тишине было слышно только слабое поскрипывание кожи  моего
кресла, так как я не мог слушать все это спокойно, не шевелясь.
     Наконец генерал откинулся  на  спинку  кресла  и,  глубоко  вздохнув,
улыбнулся.
     - Надеюсь, что не  слишком  ошеломил  вас,  мистер  Байард,  избытком
исторических подробностей.
     - Нет, нет, - поспешно сказал я. - Все это было очень интересно.
     Генерал кивнул головой и продолжал:
     - Как раз в это время  британское  правительство  вело  переговоры  с
Германским Имперским Правительством о заключении  взаимовыгодных  торговых
соглашений с целью избежать братоубийственной войны, которая тогда была бы
неизбежной, не будь произведен раздел соответствующих сфер влияния.
     Приобретение  бумаг  Максони   придало   весьма   заманчивый   аспект
сложившейся ситуации. Совершенно правомерно чувствуя,  что  теперь  у  них
более благоприятная исходная позиция, британцы предложили объединение двух
империй в нынешний  Англо-Германский  Империум  с  Ганноверско-Виндзорской
династией на троне. Вскоре после объединения договор о согласии вступить в
Империум подписала Швеция, и по разрешении  ряда  технических  деталей,  1
января 1900 года возник нынешний Империум.
     У меня было такое чувство,  что  генерал  Бернадотт  сильно  упрощает
события. Ведь как много людей было убито в ходе разрешения  гораздо  более
мелких проблем! Однако я не стал делиться с ним этими мыслями.
     - С самого  начала  своего  существования,  -  продолжал  генерал,  -
Империум  провел  программу  исследований,  составления  карт  и  изучения
А-континуума. Довольно долго исследования приносили непонятные  результаты
-  на  обширном  пространстве  во  всех  направлениях  от  исходной  точки
существует  полный  хаос.  Снаружи  этого  региона,   однако,   существует
бесконечное число линий. Эти линии, лежащие вне зоны  Поражения,  все  как
одна представляют собой миры, в которых расхождение в общей  дате  истории
началось лет 400 назад. Другими словами, эти миры имеют одинаковую с нашим
миром историю до 1550 года. При дальнейшем  перемещении  дата  расхождения
уходит  в  более  древние  времена.  В  настоящее   время   предел   наших
исследований уходит примерно к одномиллионному году до новой эры.
     Я не понял последнюю фразу генерала,  но  не  решился  перебить  его.
Такое поведение, по-видимому, вполне устраивало Бернадотта.
     -  Но  вот   в   1947   году   изучение   фотографий,   произведенных
автоматическим шаттлом, показало  странную  аномалию:  внешне  нормальный,
обитаемый мир, лежащий в Зоне Блайта, иными  словами,  в  Зоне  Поражения!
Несколько недель мы искали эту линию. В первый раз мы посетили мир,  почти
не отличающийся от нашего. Мир, в котором  многие  установки  нашего  мира
должны быть продублированными. Мы были преисполнены надежд на плодотворное
сотрудничество  между  нашими  мирами,  но   нас   ждало   такое   горькое
разочарование!
     Генерал повернулся к лысому  человеку,  которого  он  представил  как
Главного инспектора Бейла.
     - Главный инспектор, - сказал  он.  -  Соблаговолите  продолжить  мой
доклад.
     Бейл выпрямился в кресле, сложил руки и начал:
     - В сентябре 1948 года два старших агента  Службы  Безопасности  были
направлены в этот мир. Они были временно возведены  в  ранг  министров  по
особым поручениям и  наделены  полными  дипломатическими  полномочиями  на
ведение переговоров с руководителями Национал-Демократического Союза.  Эта
политическая единица, по сути, включала в себя  большую  часть  обитаемого
мира В-1-два. Серия ужасных войн с  применением  радиоактивных  взрывчатых
веществ уничтожила наиболее цивилизованные районы этой линии.
     Европа вся лежала в развалинах. Мы установили, что штаб-квартира  НДС
размещается в Северной Африке,  имея  в  руководстве  прежнюю  французскую
колониальную администрацию. Руководит всем бывший солдат, который утвердил
себя пожизненным диктатором уцелевшей части мира.  Его  армия  состоит  из
подразделений всех прежних воюющих сторон и держится только на мародерстве
и надеждах на высокие посты в новом обществе, основанном на грубой силе.
     Наши агенты вошли в контакт с одним из высших военных, назвавшим себя
генерал-полковником Янгом. Он командовал толпой оборванных  головорезов  в
пестрых  гимнастерках.  Наши  агенты  попросили  его  препроводить  их   в
резиденцию диктатора. Янг приказал своим молодчикам  взять  их  в  плен  и
бросить в тюрьму, где они были избиты до бесчувствия, несмотря на  наличие
дипломатических паспортов и верительных грамот. Тем не менее,  после  этой
ужасной экзекуции, Янг отправил их на допрос к диктатору. Во время допроса
тот вытащил пистолет и прострелил одному из моих парней голову,  убив  его
на месте. Когда же не  удалось  заставить  и  второго  агента  добровольно
сотрудничать   с   диктатором,   без   предварительного   признания    его
аккредитованным посланником Имперского Правительства, требующим  наказания
и соответствующего обращения в духе международных соглашений, его  вернули
в руки опытных палачей.
     Под пыткой агент рассказал много чего, убедив  следователей  в  своем
безумстве. Его освободили, но только для того, чтобы дать ему  умереть  от
голода и нанесенных ран.
     Нам удалось отыскать его и вырвать из того мира, но он все  же  умер,
успев только рассказать о случившемся.
     Я пока что воздерживался от комментариев. Все это звучало гадко, но у
меня  не  было  никакого  восхищения  и  перед  методами,   применявшимися
Империумом по отношению ко мне.
     Генерал наконец подвел итог:
     - Мы решили не предпринимать карательных акций и просто оставили этот
несчастный мир в изоляции. Однако  около  года  назад  произошло  событие,
которое показало, что такая политика непригодна далее.  Манфред,  я  прошу
вас взять на себя следующую часть изложения.
     - Подразделения нашей Службы  Надзора  Сети,  -  начал  Рихтгофен,  -
внезапно обнаружили активность в  одном  из  пунктов  линии  на  некотором
удалении от 00. Все  это  происходило  в  секторе  92.  На  случай  такого
обстоятельства мы  были  начеку  с  самого  начала,  когда  только  начали
разрабатывать Сеть. Тяжеловооруженный  объект  неизвестного  происхождения
материализовался в одном из наиболее ценных промышленных миров, входящих в
группу миров, с которыми мы ведем торговлю с оборотом во  много  миллионов
фунтов. Материализация произошла в густонаселенном районе. Из объекта  был
выпущен  сильнодействующий  газ,  и  сотни  людей  погибли.  После   этого
появились неизвестные в масках, их было один-два взвода, и начался  грабеж
и разгром магазинов - оргия безответственного разрушения. Наш разведчик  в
СНС появился через несколько часов после ухода агрессора. Шаттл  подвергся
массированному нападению со стороны справедливо восставших  жителей,  пока
не удалось доказать, что это аппарат Империума.
     Рихтгофен нахмурился.
     - Спасательную операцию проводил я  лично.  Неизвестными  было  убито
более  четырех  сотен  невинных  людей,   пожар   разрушил   дорогостоящие
производственные  мощности,  вывел  из  строя  исследовательские   центры,
население было полностью деморализовано.  Это  было  для  всех  нас  очень
печальным зрелищем.
     -  Как  видите,  мистер  Байард,  -  сказал  Бернадотт,  -  мы  почти
беспомощны в деле защиты наших друзей от набегов. И хотя нами  разработаны
чрезвычайные приборы  обнаружения,  МК  (Максони-Копини)  поля,  трудность
состоит в невозможности своевременно попасть  в  атакованное  место.  Само
перемещение не требует времени, но точное  определение  необходимой  линии
среди множества  других  -  чрезвычайно  тонкая  задача.  Наши  устройства
позволяют это сделать, но только в режиме ручного управления.
     - После этого, с  очень  небольшими  перерывами,  -  продолжал  опять
Рихтгофен, -  наши  дружественные  миры  подвергались  еще  семи  подобным
нападениям.  Затем  обстановка  изменилась.  Рейдеры   незнакомцев   стали
появляться в большом  количестве,  причем  это  были  аппараты  с  большой
грузоподъемностью. Кроме того, участились облавы на молодых девушек. Стало
очевидно, что возникла серьезная угроза миру среди А-линий. В конце концов
нам посчастливилось обнаружить поле рейдера в непосредственной близости от
одного из наших вооруженных шаттлов. Он быстро  настроился  на  сходящийся
курс и материализовался  через  двадцать  минут  после  начала  нападения.
Командир шаттла огнем из крупнокалиберного орудия разнес на куски  аппарат
пиратов. Несмотря на то, что команда была  деморализована  потерей  своего
корабля, сопротивлялась она, тем не менее, отчаянно. Нам удалось захватить
в плен для допроса всего лишь двоих.
     Интересно, подумал я, насколько отличаются методы  допроса  Империума
от соответствующих методов диктатора мира В-1-два, но спросить об этом  не
решился. Да и зачем, ведь это станет понятным весьма скоро.
     - От пленников мы узнали гораздо больше, чем  ожидали.  Эффективность
пиратских набегов зависела от неожиданности нападения и быстроты  бегства.
Было установлено, что в набегах участвуют не более четырех  аппаратов.  На
каждом из них может находиться около полусотни пиратов. Пленники хвастливо
заявили нам, что у них есть сокрушительное оружие и  оно  будет  применено
для возмездия! Из слов пленников можно было сделать вывод,  что  МК-привод
появился  у  них  совсем  недавно  и  что  им  совершенно  неизвестна   ни
конфигурация Сети, ни бесконечное разветвление одновременной реальности.
     Казалось, пленники верят, что  их  друзья  отыщут  нашу  базу  и  без
затруднений уничтожат ее.  Кроме  того,  они  весьма  смутно  представляли
размеры и характер поражения. Они  упомянули  об  исчезновении  нескольких
своих аппаратов в этом районе. Оказалось, также к счастью для нас,  что  у
них есть лишь самые элементарные средства обнаружения и что управление  их
аппаратами в высшей степени ненадежно. Но наиболее важной информацией было
установление происхождения захватчиков.
     Рихтгофен сделал паузу для создания драматического эффекта.
     - Это был все тот же несчастный наш близнец, мир В-1-два.
     - Каким-то образом,  -  снова  заговорил  Бернадотт,  -  несмотря  на
хаотическое состояние общества  и  последствия  разрушительных  войн,  они
преуспели в создании устройств, более примитивных, чем те,  с  которых  мы
начинали почти шестьдесят лет назад.
     Следующий ход неприятеля  оказался  ошеломляюще  неожиданным.  То  ли
благодаря удивительно быстрому развитию науки, то ли благодаря чудовищному
упорству и слепой удаче, одному из разведчиков удалось обнаружить линию 00
самого  Империума.  Аппарат  материализовался   в   нашем   континууме   в
окрестностях города Берлина, одной из королевских столиц.
     Команда, видимо, готовилась именно к этому посещению. Она  установила
какое-то  необычное  устройство  на  самом  верху  ажурной  мачты  посреди
пустыря, и сейчас же отчалила. Минуты через три  устройство  взорвалось  с
невообразимой  силой.  Площадь  абсолютного  опустошения  составила  более
квадратной мили, число погибших  исчислялось  тысячами.  До  сих  пор  эта
местность остается отравленной какой-то радиацией, исходящей из сожженного
грунта. Жизнь в этом районе больше невозможна.
     Я кивнул.
     - Догадываюсь, что это такое.
     - Да, - кивнул генерал. - Нечто подобное есть в вашем  мире,  не  так
ли?
     Я сделал вид, что вопрос этот чисто риторический, и промолчал.
     Бернадотт продолжил:
     - Какими бы грубыми не  были  их  методы  и  аппаратура,  им  удалось
все-таки щегольнуть своей силой перед Империумом. Сейчас это только вопрос
времени -  мы  знаем,  что  им  удастся  разработать  адекватные  средства
управления шаттлами и надежные  устройства  обнаружения.  Вот  тогда-то  и
возникнет  для  нас  проблема:  столкнуться  лицом  к  лицу  с   полчищами
оборванных,  но  хорошо  обученных  солдат,  вооруженных  наводящими  ужас
радиевыми бомбами, посредством которых  они  уничтожили  свою  собственную
культуру. Вот тогда-то они и набросятся на нас!
     С этой возможностью нельзя было не считаться, и поэтому  мы  занялись
тщательной  подготовкой.  По  всей  вероятности,  имеется  два   возможных
варианта, но каждый в равной степени нежелателен. Либо мы ждем последующих
атак  и  тем  временем  укрепляем  нашу  оборону,  кстати  говоря,  весьма
сомнительного качества по сравнению с фантастическим оружием врагов,  либо
мы сами организуем нападение и отправляем огромную армию вторжения  в  мир
В-1-два. Проблемы снабжения, перевозки, организации тыла  и  в  том,  и  в
другом случае будут очень сложными.
     Итак, я узнал кое-что об Империуме. Во-первых, у них не было  атомной
бомбы. И нет научной концепции энергии атома. Их рассуждения  о  характере
войны  против  организованной  армии,  вооруженной  ядерным   оружием,   -
наглядное свидетельство этому. Кроме того, у них не было  жестоких  уроков
наших тотальных войн, и  поэтому  отсутствует  всякий  военный  опыт.  Они
наивны, даже  отстали  в  некоторых  вопросах  военной  теории.  Их  образ
мышления более характерен для европейцев XIX века, чем для  представителей
современного цивилизованного мира.
     - Около месяца назад, мистер Байард, - Бейл снова принял эстафету,  -
появился еще один новый фактор,  предоставляющий  нам  третью  возможность
встречи с противником. В самом сердце Зоны Поражения,  на  совсем  близком
расстоянии от В-1-два и даже  более  близком  к  нам,  чем  этот  мир,  мы
обнаружили еще один уцелевший. Это был ваш мир, мистер Байард, который  мы
назвали В-1-три.
     В течение семидесяти двух часов  сотни  тщательно  обученных  агентов
были размещены в определенно подобранных пунктах  мира  В-1-три.  Мы  были
преисполнены решимости избежать  грубых  ошибок,  как  это  было  с  миром
В-1-два. Слишком  велика  была  ставка.  По  мере  поступления  информации
выяснилось, что все агенты  сумели  благополучно  внедриться  в  различные
области политической  и  общественной  жизни  различных  государств  вновь
открытого мира. Сведения от агентов  немедленно  поступали  в  Генеральный
Штаб и Чрезвычайный Имперский Комитет. Главной задачей последнего  было  с
как можно большей  точностью  установить  календарные  соответствия  между
мирами В-1-два, В-1-три и Империумом. Необычайная  трудность  этой  задачи
усугублялась большим количеством параллельных аналогичных событий и лиц  и
некоторыми фантастическими расхождениями.
     Неделю назад было объявлено, что с вероятностью  98%  можно  считать,
что ваш мир, мистер Байард, В-1-три,  имеет  одинаковую  историю  с  миром
В-1-два до 1911 года. Как раз  в  это  время  мой  коллега  из  германской
разведки,  мистер   Беринг,   сделал   великолепное   предложение.   Меры,
предложенные  им,  были  одобрены.  Всем  агентам  предложили   немедленно
прекратить исследования и сосредоточить усилия на отыскивание следов...  -
Бейл взглянул на меня, - на отыскивании следов мистера Байарда!
     Они чувствовали, что  я  просто-таки  лопаюсь  от  распиравшего  меня
любопытства, и поэтому внимательно следили за мной. Я постарался ничем  не
выдать себя, выжидательно глядя  на  Бейла.  Тот  поджал  губы.  Видно,  я
чертовски ему не нравился.
     - Мы напали на след в  записях  выпускников  университета...  -  Бейл
хмуро посмотрел  на  меня,  -  название  которого  напоминает  мне  чем-то
алюминиевый сплав.
     Должно быть, этот генеральный инспектор кончал в свое время  Оксфорд,
подумал я. А вслух сказал:
     - Вы, наверное, имеете в виду Иллинойс?
     - Во всяком случае, - продолжал Бейл,  -  проследить  ваш  дальнейший
жизненный путь было сравнительно просто - военная служба,  дипломатический
корпус. Наш человек упустил только ваше участие в Миссии во Вьетнаме.
     - Не в Миссии, а в Генеральном консульстве, - поправил я его.
     Бейла, кажется, несколько раздосадовало мое замечание. И  я  был  рад
этому. Он тоже совсем не нравился мне!
     - Позавчера вы получили новую работу в Стокгольме. Там вас  уже  ждал
наш человек. Он не упускал вас из виду, пока не прибыл аппарат.  Остальное
вы уже знаете.
     Наступила тишина. Я  заерзал  в  кресле,  переводя  взгляд  с  одного
невозмутимого лица на другое.
     - Хорошо, - сказал я. - Предполагается, что сейчас я должен кое-что у
вас спросить. Постараюсь оправдать  ваши  надежды.  Почему  искали  именно
меня?
     Поколебавшись, генерал Бернадотт выдвинул ящик стола и  вынул  оттуда
плоский предмет, завернутый в плотную бумагу. Он заговорил, снимая  бумагу
с предмета:
     - У меня здесь портрет диктатора мира В-1-два в парадной форме.  Один
из двух предметов, которые нам удалось получить из этого несчастного мира.
Копии этого портрета развешены повсюду.
     Он протянул портрет мне. Это была цветная литография  весьма  низкого
качества, на ней был изображен человек в мундире, грудь которого до самого
края фотографии была покрыта орденами. Над портретом красовалась надпись:
     "Его Превосходительство Герцог Алжира,  Верховный  Главнокомандующий,
Генерал-Маршал Брайан Первый, Байард, Диктатор".
     Лицо на портрете было МОИМ!

                                    4

     Я долго смотрел на этот парадный портрет. Вряд ли это была  подделка.
Я чувствовал себя сбитым с толку. Непостижимо!
     - Теперь вы понимаете, мистер Байард, почему вас  доставили  сюда,  -
сказал генерал, когда я вернул фото. - Вы наш козырный туз.  Но  только  в
том случае, если вы согласитесь помочь нам добровольно.
     И снова он обратился к Рихтгофену.
     - Манфред, будьте добры, обрисуйте мистеру Байарду наш план.
     Рихтгофен кашлянул.
     - Весьма возможно, - сказал он, -  что  мы  могли  бы  избавиться  от
диктатора Байарда, разбомбив его резиденцию. Но это,  однако,  создало  бы
только временную передышку. Появился бы новый лидер и... Кстати, передышка
была бы очень  короткой,  поверьте  мне,  организация  врагов  сильна.  А,
возможно, она и не наступила бы - атаки вполне могли бы продолжаться,  как
и ранее. Кроме того, мы еще не готовы производить массированные нападения.
     Нет! Для достижения наших целей было бы намного лучше, если бы Байард
продолжал оставаться руководителем Национал-Демократического Союза,  но  -
под нашим контролем.
     Здесь он многозначительно взглянул на меня.
     -  Специально  оборудованный  шаттл,  управляемый  наиболее  опытными
техниками, мог бы высадить одного человека в  пределах  жилого  помещения,
занимающего верхний этаж  дворца  диктатора  в  Алжире.  Мы  уверены,  что
решительный человек, проникший во дворец,  вооруженный  лучшим  стрелковым
оружием - из того, чем мы  располагаем  в  настоящее  время,  -  сумел  бы
определить местонахождение спальни  диктатора,  проникнуть  в  нее,  убить
негодяя и каким-то, пока не продуманным образом, избавиться от его тела.
     Будь этот человек вами, мистер Байард, после десятидневной  усиленной
подготовки и с небольшим сетевым коммуникатором, мы уверены, он  смог  бы,
не  вызывая  подозрений,  заменить  мертвеца  и  править,  как  абсолютный
диктатор, двадцатью миллионами бойцов Брайана Первого.
     - Но неужели у вас нет моего двойника? Я имею в виду, в вашем мире  в
Империуме?
     Бернадотт покачал головой.
     - Ваш двойник в нашем мире умер во младенчестве. Из вашей семьи здесь
остался только троюродный брат, ближе никого нет.
     Присутствующие смотрели на меня. Мне показалось, что они ждут от меня
торжественного и скромного согласия в ответ на  предложенную  честь  стать
грудью за отечество и даже умереть за него. Но они забыли, что моя  Родина
не здесь. Меня похитили и силой препроводили сюда. Да к тому же я никак не
мог представить себя в роли убийцы, и  в  особенности  -  какая  абсурдная
мысль! - убийцы самого себя. Мне стало не  по  себе  от  мысли,  что  меня
оставят одного в банде висельников.
     Я  был  готов  высказать  все  это  в   совершенно   определенных   и
недвусмысленных выражениях, когда взгляд мой упал на Бейла.  На  лице  его
играла надменная, презрительная полуухмылка, и мне стало ясно, что  именно
этого он и ожидает от  меня.  Его  презрение  ко  мне  было  очевидным.  Я
чувствовал, что он думает обо мне, как о болтуне, за душой у которого  нет
ничего. И тут случилось нечто неожиданное  для  меня  самого:  насмешливое
выражение на лице инспектора  заставило  меня  сказать  совсем  другое.  Я
произнес  слова,  лишь  давшие  мне  возможность  оттянуть   окончательное
решение:
     - А что после того, как я стану во главе мира В-1-два, что  тогда?  -
спросил я.
     - Через коммуникатор вы будете находиться  в  постоянном  контакте  с
Имперской Разведкой, - живо отозвался  Рихтгофен,  -  вы  будете  получать
подробнейшие инструкции. Нам хотелось бы разоружить  В-1-два  за  полгода.
После этого вас возвратят сюда.
     - Разве меня нельзя вернуть домой?
     - Мистер Байард, - серьезно сказал Бернадотт, -  вы  уже  никогда  не
сможете вернуться в ваш мир. Империум предлагает вам любое вознаграждение,
какое вы  только  пожелаете,  но  только  не  это.  Последствия  раскрытия
существования Империума в вашем мире  настолько  серьезны,  что  абсолютно
исключают малейшие рассмотрения такой возможности. Однако...
     Взгляды присутствующих обратились к генералу. Он  выглядел  так,  как
будто собирался сейчас сказать нечто чрезвычайно важное.
     - Чрезвычайный Комитет уполномочил меня, - сказал он торжественно,  -
предложить вам офицерский чин в ранге генерал-майора, мистер Байард.  Если
вы примете наше предложение, первым  поручителем  в  этом  будет  дело,  о
котором мы сейчас ведем речь.
     Бернадотт протянул мне через стол большой лист пергамента.
     - Вам следует знать,  мистер  Байард,  что  Империум  не  присваивает
званий,  особенно  таких,  как  генерал-майор,  без  чрезвычайных  на   то
оснований.
     - Это будет очень необычное звание,  -  сказал,  улыбаясь  Беринг.  -
Такого  звания  нет  в  войсках  Империума.   Так   же,   как   и   званий
генерал-лейтенанта, генерал-полковника; вы  будете  единственным  в  своем
роде среди людей Империума.
     - Мы взяли это звание из вооруженных сил вашего мира  в  знак  нашего
особого уважения к вам, мистер Байард, - сказал Бернадотт. - Но  от  того,
что оно необычно, оно не становится менее значимым.
     Я слушал и смотрел на причудливый лист бумаги. Империум  приготовился
хорошо заплатить за выполнение столь необходимой для него работы. ВСЕ, ЧТО
Я ЗАХОЧУ! И несомненно, они думают,  что  странное  выражение  моего  лица
объясняется жадностью. Что ж, пусть так и  думают:  я  не  намерен  больше
ничего сообщать им такого, что могло бы быть использовано против меня.
     - Я обдумаю ваше предложение, - сказал я.
     Вот теперь Бейл выглядел смущенным. Сначала он ожидал, что я  наотрез
откажусь, теперь же он считал, что я буду приведен в  замешательство  тем,
что мне предложили. Ну и пусть  остается  со  своими  заботами.  Бейл  уже
надоел мне.
     Бернадотт несколько замешкался.
     - Я собираюсь совершить беспрецедентный поступок,  мистер  Байард,  -
сказал он. - Пока что, на данный момент, по своей  личной  инициативе,  я,
как глава государства, присваиваю вам звание полковника королевской  армии
Швеции безо всяких предварительных  условий.  Я  делаю  это  в  знак  моей
уверенности в вас.
     Он сочувственно улыбнулся, поднимаясь, как будто не был уверен в моей
реакции на его предложение.
     - Поздравляю вас, полковник, - сказал он, протягивая руку.
     Я тоже поднялся. Все остальные уже стояли.
     - В вашем распоряжении двадцать  четыре  часа  на  принятие  решения,
полковник, - сказал Бернадотт. - Я  препоручаю  опеку  над  вами  с  этого
момента графу фон Рихтгофену и мистеру Берингу.
     Рихтгофен обернулся к Винтеру, который все еще молча стоял рядом.
     - Не присоединитесь ли вы к нам, шеф-капитан? - спросил он.
     - С удовольствием, - ответил Винтер, щелкнув каблуками, и поклонился.
     Едва мы вышли за дверь, Винтер повернулся ко мне и  дружески  хлопнул
по плечу.
     - Поздравляю вас, старина. Вы здорово вели себя перед генералом.
     Бойкость снова вернулась к нему.
     Я внимательно осмотрел своего похитителя.
     - Вы имеете в виду короля Густава? - спросил я.
     Винтер даже замер от удивления.
     - Но откуда вы знаете? -  наконец  спросил  он.  -  Откуда  вы,  черт
возьми, это знаете?
     - Но, должно быть, - сказал Беринг с воодушевлением,  -  в  его  мире
Бернадотт также известен, не так ли, мистер Байард?
     - Совершенно верно, мистер Беринг.
     - О, мистер Байард. Я буду  вам  признателен,  если  вы  будете  меня
называть просто Германом.
     Он дружески пожал мне руку.
     -  Только  вы  должны  как  можно  больше  рассказать  нам  о   вашем
замечательном мире.
     В разговор вмешался Рихтгофен:
     -  Я  предлагаю,  господа,  поехать  в  мою   летнюю   резиденцию   в
Дроттинхольме, отужинать там и послушать  рассказ  о  вашем  мире,  мистер
Байард, за парой хороших бутылок. А мы вам расскажем о своем.

                                    5

     Я стоял перед зеркалом и не без одобрения рассматривал  себя.  Добрых
полчаса двое портных, как пчелы, жужжали вокруг меня, накладывая последние
штрихи на творение своих рук.  Должен  отметить,  что  поработали  они  на
славу.
     На мне были узкие бриджи из отличного серого  сукна,  высокие  черные
сапоги из тщательно выделанной кожи, белая полотняная рубаха без воротника
и манжет под голубым  кителем,  застегнутым  под  самую  шею.  Отороченная
золотом синяя полоса шла до самого низа брюк, и массивные  петли  золотого
шнура были нашиты вдоль рукавов от запястья до локтя. Черный кожаный  пояс
с большой квадратной пряжкой со шведским королевским  крестом  поддерживал
украшенные драгоценными камнями ножны с тонкой рапирой.
     Слева  на  груди,  к  моему  удивлению,  размещались   с   предельной
тщательностью все мои награды за вторую мировую войну. На погонах блестели
яркие серебряные орлы полковника вооруженных сил США. Я был одет в  полный
мундир, соответствующий моему новому положению в обществе Империума...
     Хорошо, что я не позволил  себе  выродиться  в  мягкотелого  слабака,
столь характерного для Департамента  иностранных  дел  США.  Размякшего  и
бледного от долгого пребывания в кабинетах и поздних  крепких  выпивок  на
бесконечных официальных и неофициальных дипломатических встречах.  У  меня
сносная ширина плеч, вполне приличная осанка, небольшой  живот  отнюдь  не
портит  линии  моего  нового  наряда.  Хорошая  форма  позволяет   мужчине
выглядеть мужчиной. Какого же черта мы обзавелись привычкой заворачиваться
в бесформенные двубортные костюмы невзрачной расцветки и  соответствующего
покроя?
     Беринг восседал в парчовом кресле в роскошных покоях, отведенных  мне
Рихтгофеном в своей резиденции.
     - Вы будто рождены для военного мундира, - заметил он.  -  Совершенно
очевидно, что в вас есть склонность к вашему новому занятию.
     - Я бы не очень рассчитывал на это, Герман, - сказал я. Его замечание
напомнило мне об обратной стороне медали. Относительно  меня  у  Империума
были зловещие планы. Что ж, это  как-нибудь  потом.  А  сейчас  я  намерен
наслаждаться жизнью.
     Ужин был подан на террасе, залитой светом долгого  шведского  летнего
заката. По мере того, как мы расправлялись с фазаном,  Рихтгофен  объяснил
мне, что в шведском обществе быть без какого-нибудь титула или звания -  в
высшей степени труднопреодолимое препятствие. И не потому, что  у  каждого
должно быть какое-либо высокое положение, уверял он  меня.  Просто  должно
быть что-нибудь, чем называли бы друг друга при  обращении  люди:  доктор,
профессор, инженер, редактор... Мой воинский статус  облегчит  мне  задачу
вступления в мир Империума.
     Вошел Винтер, неся в руках нечто, напоминающее хрустальный шар.
     - Ваш головной убор, сэр, - сказал он, сияя. То, что было  у  него  в
руках, оказалось стальным хромированным шлемом с  гребнем  и  позолоченным
плюмажем.
     - Боже праведный, - изумился я, - уж не переборщили ли вы здесь?
     Я взял шлем, он был легок, как  перышко.  Подошел  портной,  водрузил
шлем на мою голову и вручил пару кожаных перчаток.
     -  Вы  должны  их  иметь,  старина,  -  сказал  Винтер,  заметив  мое
удивление. - Вы же драгун!
     - Вот теперь вы само совершенство, - удовлетворенно сказал Беринг. На
нем был темно-синий мундир с черной оторочкой и белыми знаками различия. У
него был  представительный,  но  отнюдь  не  чрезмерный  набор  орденов  и
медалей.
     Мы спустились в рабочий кабинет на первом этаже. Я обратил  внимание,
что Винтер  сменил  свою  белую  форму  на  бледно-желтый  мундир,  богато
украшенный серебряными позументами.
     Через  несколько  минут  сюда  спустился  и  Рихтгофен,  его  одеяние
представляло  собой  нечто  вроде  фрачной   пары   с   длинными   фалдами
приблизительно конца девятнадцатого века.  На  голове  у  него  красовался
белый берет.
     Я чувствовал себя превосходно и с удовольствием взглянул еще  раз  на
свое отражение в зеркале.
     Дворецкий в ливрее распахнул перед нами стеклянную дверь, и мы  вышли
к поданному нам автомобилю. На этот раз это был просторный желтый фаэтон с
опущенным верхом. Мягкие кожаные желтые сиденья полностью гасили тряску.
     Вечер  был  великолепный.  В  небе  светила   яркая   луна,   изредка
заслоняемая  высокими  облаками.  В  отделении  мерцали  огни  города.   У
автомобиля был очень мягкий ход, а двигатель работал  так  тихо,  что  был
отчетливо слышен шелест ветра в ветвях деревьев, растущих вдоль дороги.
     Беринг догадался взять с собой небольшую флягу, и пока нас подвезли к
железным воротам летнего дворца, мы успели  несколько  раз  приложиться  к
ней. Цветные прожектора освещали сад и толпы людей,  заполнявших  террасы.
Мы вышли из автомобиля и прошли в зал для приемов через  гигантский  холл,
мимо множества гостей.
     Свет массивных  хрустальных  бра  отражался  на  вечерних  платьях  и
мундирах, шелках и парче. Осанистый мужчина в малиновом костюме  склонился
перед прелестной блондинкой в белом. Стройный, затянутый в черное, юноша с
бело-золотым  поясом  сопровождал  леди  в  золотисто-зеленом   платье   в
танцевальный зал. Смех и разговоры  тонули  в  звуках  вальса,  струящихся
неизвестно откуда.
     - Все отлично, - рассмеялся я, - но только где же чаша с пуншем?
     Я нечасто позволяю себе надраться, но когда уж решусь, то не  признаю
полумер. Я чувствовал себя великим и хотел, чтобы это  чувство  как  можно
дольше не покидало меня. В этот момент я не  чувствовал  ни  ссадин  после
падения, ни негодования из-за моей бесцеремонной  задержки.  А  завтрашний
день меня нисколько не волновал. Чего мне не  хотелось,  так  это  увидеть
кислую физиономию Бейла.
     Вокруг меня все говорили, о чем-то спрашивали  меня,  знакомились.  Я
обнаружил, что один из гостей, с которым я разговорился, не кто иной,  как
Дуглас Фербенкс-старший. Я увидел графов,  герцогов,  военных,  нескольких
принцев и, наконец, невысокого широкоплечего мужчину с загорелым  лицом  и
усталой улыбкой, как будто ему хотелось послать  всех  к  чертям.  В  этом
мужчине я, в конце концов, узнал сына Императора.
     Я важно прошелся возле него несколько раз, словно у  меня  в  кармане
было не меньше миллиона. Кроме того, легкое опьянение лишило меня  обычной
тактичности, и я заговорил с ним.
     -  Принц  Вильям,  -  начал  я.   -   Мне   сказали,   что   династия
Ганновер-Виндзор правит в этом мире. Там,  откуда  я  родом,  все  мужчины
Ганноверского и Виндзорского домов - высокие, очень худые и хмурые.
     Принц улыбнулся.
     - А здесь, полковник, эта  ситуация  изменена.  Конституция  требует,
чтобы наследники-мужчины женились на женщинах из народа. Это делает  жизнь
наследника не только намного более  приятной  -  ведь  выбор  красавиц  из
народа очень большой, - но и  поддерживает  жизнеспособность  династии.  А
время от времени при этом случайно появляются счастливые коротышки, такие,
как я.
     Толпа влекла меня все дальше, я шутил, ел бутерброды, пил все подряд,
начиная с  водки  и  кончая  пивом.  И,  конечно  же,  танцевал  со  всеми
обворожительными  девушками.  Впервые  в  жизни  многие  года   посольской
толкотни оказались полезными. Печальный опыт, добытый  в  ночных  бдениях,
когда я стоял с рюмкой в руке от  захода  солнца  до  полуночи,  накачивая
представителей других  дипломатических  миссий,  которые  в  свою  очередь
думали, что накачивают меня, позволил мне пить, не напиваясь.
     Но все же я решил выйти на свежий воздух, в темную галерею, выходящую
в сад. Я облокотился на каменный парапет, взглянул на звезды, ожидая, пока
не уляжется звон у меня в голове.
     Я снял белые перчатки и расстегнул верхнюю пуговицу тугого кителя.
     Ночной бриз легко струился над темными газонами, донося запах цветов.
Позади меня оркестр играл нечто, напоминающее вальсы Штрауса.
     Старею, - подумал я, - а, возможно, просто устал.
     - Неужели у вас есть причины для усталости, полковник? - раздался  за
спиной у меня спокойный женский голос, словно прочитавший мои мысли.
     Я повернулся.
     - А, это вы, - сказал я. - Очень рад. Лучше уж быть виновным  в  том,
что думаешь вслух, чем в том, что слышишь воображаемые голоса.
     Я  попытался  сфокусировать  взгляд.  У  нее  были  рыжие  волосы   и
бледно-розовое платье.
     - Да, да, я очень рад, - добавил  я.  -  Мне  нравятся  золотоволосые
красавицы, которые возникают ниоткуда.
     - Совсем не из ниоткуда, полковник, - засмеялась девушка. - Я  пришла
оттуда, где жарко и людно.
     Она негромко говорила по-английски, и ее явный шведский акцент  делал
банальные фразы очаровательными.
     - Что да, то да, - согласился я. - Эти  люди  заставили  меня  выпить
чуть больше, чем следовало, и поэтому я вышел сюда освежиться.
     Мне доставляло удовольствие  мое  красноречие  и  эта  восхитительная
молодая дама.
     - Отец сказал мне, что вы  родились  не  в  Империуме,  полковник,  -
сказала она. - И что вы из мира, который точно такой же, как наш, и  в  то
же время совсем другой. Было бы интересно побольше узнать о вашем мире.
     - Боюсь, вам там бы не понравилось. Мы  очень  серьезно  относимся  к
себе и придумываем искуснейшие извинения, делая  друг  другу  всевозможные
пакости...
     Я мотнул головой. Мне совсем не нравился такой поворот беседы.
     - Смотрите, - сказал я, - ведь я без перчаток. А без  них  я  начинаю
вести подобный разговор.
     Я снова натянул перчатки.
     - А теперь - добавил я  высокопарно,  -  могу  ли  я  позволить  себе
пригласить вас на танец?
     Прошло добрых  полчаса,  прежде  чем  мы  прекратили  это  прелестное
занятие, чтобы заглянуть в зал со спиртным.
     Оркестр как раз  снова  заиграл  вальс,  когда  сокрушительный  взрыв
потряс пол и высокие стеклянные двери в восточной части танцевального зала
снесло с петель. Сквозь тучу пыли, последовавшей за взрывом,  в  помещение
ворвалась толпа в  разношерстной  солдатской  форме.  Вожак,  чернобородый
гигант в линялой  гимнастерке  образца  армии  США  и  мешковатых  бриджах
вермахта, пустил длинную очередь в самую гущу толпы. Под этим убийственным
огнем падали и мужчины, и женщины, но  те  из  мужчин,  кто  оставался  на
ногах, без всякого  колебания  бросались  на  атаковавших.  Среди  камней,
вырванных взрывом, небритый рыжий бандит  в  короткой  куртке  британского
солдата восемью выстрелами с бедра свалил  восемь  приближавшихся  к  нему
офицеров Империума. Когда  он  отступил,  чтобы  сменить  обойму  в  своем
автомате, девятый проткнул ему горло усыпанной бриллиантами шпагой.
     Я оцепенело стоял, держа девушку за руку. Очнувшись, я крикнул, чтобы
она бежала, но спокойствие в  ее  глазах  заставило  меня  замолчать.  Она
скорее  с  достоинством  приняла  бы  смерть,  чем  побежала  через  груду
обломков.
     Рывком я вытащил свою шпагу  из  ножен,  метнулся  к  стене,  пытаясь
пробраться вдоль нее к пролому. Когда  из  клубов  дыма  и  пыли  вынырнул
человек, сжимавший в руках дробовик, я воткнул острие шпаги ему  в  шею  и
рывком  выдернул  ее,  прежде  чем  она  вылетела  из  моих  рук.  Человек
споткнулся, широко раскрыл рот, задыхаясь, и выпустил ружье из  ослабевших
рук. Я бросился к ружью, подхватил его, но в этот момент появился еще один
нападающий с кольтом 45 калибра. Наши взгляды встретились. Он  изготовился
к выстрелу, но я успел шпагой полоснуть его по руке.  Выстрел  пришелся  в
пол, и пистолет выпал из  висящей,  как  плеть,  руки.  Вторым  выпадом  я
заколол его.
     Еще  один  ввалился  в  комнату.   Этот   бандит   держал   наперевес
крупнокалиберную винтовку. Двигался он медленно и неуклюже, и  я  заметил,
что из его левой руки течет кровь. Выстрелом  из  ружья  я  изрешетил  его
лицо.
     С момента взрыва прошло всего  около  двух  минут,  но  через  пролом
больше никто не появлялся.
     Я  увидел  жилистого  головореза  с  длинными  соломенными  волосами,
упавшего на пол, чтобы сменить магазин в автоматическом браунинге.  В  два
прыжка я оказался рядом с ним и двумя руками с силой вогнал  острие  шпаги
как раз в то место, где должна быть почка.  Прощай,  элегантный  стиль,  -
подумал я, - но я ведь новичок.
     Затем я увидел Беринга, боровшегося с высоким парнем за исковерканный
ручной пулемет. Вдруг раздался грохот и что-то обожгло мне  затылок.  Это,
очевидно, все-таки выстрелил пулемет. Я обежал эту пару борцов  и  воткнул
лезвие в худые ребра негодяя. Оно сломалось, но нападающий обмяк, и Беринг
облегченно выругался. Я не такой уж спортсмен, подумал я, но полагаю,  что
винтовка против хлыста,  с  которым  пасут  свиней,  кого  угодно  сделает
ловким.
     Герман  отступил,  презрительно  сплюнул  и  бросился  на  ближайшего
бандита. Моя шпага была сломана, и поэтому я  нагнулся  и  поднял  с  пола
автомат. Какой-то головорез как раз защелкивал  обойму  в  свой  пистолет,
когда я выпустил ему очередь прямо в живот. Я видел, как  пыль  выбивалась
из его потрепанной шинели, когда пули пронзали его навылет.
     Я осмотрелся вокруг. Теперь уже несколько людей Империума стреляли из
захваченного оружия, и остатки банды налетчиков были прижаты к разрушенной
стене. Пули пронзили каждого, кто пытался встать,  но  бандиты  продолжали
отстреливаться экономными очередями и совсем не помышляли о бегстве.
     Я бросился вперед,  чувствуя:  здесь  что-то  неладно.  Выстрелом  из
подхваченной винтовки я сразил  наповал  бандита  с  окровавленным  лицом,
который  стрелял  одновременно  из  двух  автоматических   мелкокалиберных
винтовок. Последним выстрелом я прихватил здоровенного карабинера.  Больше
патронов не было. Я поднял с полу другую винтовку, но к  этому  времени  в
живых остался лишь  один  бандит,  пытавшийся  ударами  ладони  освободить
заклинивший затвор своего оружия.
     - Возьмите его живым! - закричал  кто-то.  Стрельба  прекратилась,  и
дюжина человек схватила отчаянно сопротивлявшегося налетчика.
     Толпа хлынула в зал,  женщины  склонились  над  убитыми  и  ранеными.
Мужчины  переговаривались  между  собой.  Я  подбежал  к  вздымающимся  от
сквозняка портьерам.
     - Сюда, - закричал я, - снаружи...
     У меня не было больше времени ни на слова, ни на то, чтобы взглянуть,
бросился ли кто-нибудь за мной. Я перескочил через груду камней,  выскочил
на взорванную террасу, перепрыгнул через перила и упал в сад.  Но  тут  же
вскочил, не чувствуя боли. Освещенный  цветными  прожекторами,  на  газоне
стоял огромный серый фургон. Неподалеку трое оборванных членов его экипажа
тащили что-то громоздкое. На клумбе стояла в ожидании  того,  что  на  нее
взгромоздят эти трое, совсем небольшая тренога. В моей голове промелькнула
картинка - вид этого дворца и его посетителей после взрыва атомной  бомбы.
Я с криком бросился вперед, стреляя из винтовки. Я  старался  нажимать  на
курок как можно чаще, не заботясь о том, точно ли летят мои пули.
     Трое зашатались и уткнулись друг в друга, упав на землю.  Но  тут  со
стороны фургона раздалась длинная пулеметная очередь,  и  я  вынужден  был
залечь.  Этим  воспользовались  те,  кто  тащил  бомбу.  Вместе  со  своей
"игрушкой" они стали отползать в сторону открытой двери  фургона.  Но  тут
один из них коротко вскрикнул и замер, и я понял, что кто-то  позади  меня
стреляет поточнее. Еще один из них пронзительно вскрикнул,  приподнялся  и
рухнул на траву. Третий прыгнул в открытую дверь и через мгновение  фургон
исчез, обдав меня дымом. Звук при этом был похож на хлопок при  возгорании
бензина.
     Громоздкий предмет зловеще лежал на траве. Я был уверен,  что  в  нем
нет взрывателя, а поэтому встал и обратился к остальным:
     - Не трогайте эту штуку, господа.  Я  уверен,  что  это  нечто  вроде
атомной бомбы.
     - Хорошая работа, старина,  -  услышал  я  знакомый  голос.  Это  был
Винтер. Кровь перепачкала его светло-желтый сюртук.  -  Жаль,  что  мы  не
догадались, ведь эти парни устроили пальбу как отвлекающий маневр.  У  вас
все в порядке, полковник?
     - Кажется, - сказал я, едва  дыша.  -  Давайте  вернемся  во  дворец.
Необходимо оказать помощь раненым.
     Мы шли по битому стеклу, по кускам штукатурки, по упавшим  портьерам.
И наконец вошли в ярко освещенный и ужасно разгромленный танцевальный зал.
     Мертвые и раненые лежали полукругом под разрушенной стеной.  В  одной
из женщин, лежащих на полу с восковым лицом, я узнал прелестную  брюнетку,
с  которой  танцевал.  Все  вокруг  было  забрызгано  кровью.  Я   кинулся
разыскивать свою рыжеволосую приятельницу и увидел  ее  на  коленях  возле
раненого, поддерживающую его голову.
     Вдруг кто-то закричал. Винтер  и  я  всполошились.  Один  из  раненых
налетчиков шевельнулся, что-то крикнул и навсегда затих под выстрелами.  Я
услышал звук падения и, словно загипнотизированный, смотрел, как  граната,
кружась и тарахтя об пол, остановилась метрах в трех  от  меня.  Я  замер.
"Все", - подумал я. А я так и не узнал ее имени.
     Позади себя я услышал глубокий вздох. Мимо  меня  пронесся  Винтер  и
бросился  вперед.  Он  упал,   распростершись   над   гранатой.   Раздался
приглушенный взрыв, и тело Винтера подскочило на полметра вверх.
     Я был потрясен. Бедный, несчастный Винтер.
     Я почувствовал, как колени подогнулись подо мной. Пол опрокинулся.
     Надо мной склонилась она, лицо ее было бледным, но спокойным.
     Я протянул руку и коснулся ее плеча.
     - Как вас зовут?
     - Меня? Барбро Люнден. Я думала, что мое имя вам известно.
     Казалось, она глубоко изумлена. Я привстал.
     - Лучше окажите помощь кому-нибудь, кто в худшем положении, -  сказал
я.
     - Нет, - отказалась она. - У вас сильное кровотечение.
     Появился Рихтгофен. Он помог мне встать. Моя шея и голова  гудели  от
боли.
     - Слава богу, что вы не пострадали, - сказал он.
     - Скажите спасибо Винтеру, - ответил я. - Не думаю, что есть шанс...
     - Да. Убит наповал, - склонил голову Рихтгофен. -  Он  выполнил  свой
долг.
     - Несчастный! На его месте должен был быть я.
     - Это счастье, что вы остались живы, - сказал Рихтгофен. - Но все  же
вы  потеряли  в  этой  свалке  достаточно  крови.  И  поэтому  вам  сейчас
необходим...
     - Я хочу остаться здесь. Возможно, я смогу чем-нибудь помочь.
     Откуда-то появился Беринг и, положив мне руку на плечо, увел с собой.
     - Спокойно, мой друг, - приговаривал он, крепко сжимая мое  плечо,  -
не нужно проявлять  столь  сильных  чувств.  Винтер  умер  при  исполнении
служебных обязанностей. Не забудьте, он был офицером!
     Герман знал, что беспокоило меня. Я мог бы накрыть  своим  телом  эту
гранату так же, как и Винтер, но эта мысль даже не пришла мне в голову. Не
будь я так парализован страхом в тот момент, первое, что я сделал бы - это
пустился в бегство.
     Я не сопротивлялся. Я чувствовал себя опустошенным, как  с  похмелья.
Манфред присоединился к нам в машине, и мы молча поехали домой.
     Единственное, о чем спросил я, так это о бомбе, и Беринг сказал,  что
ее забрали люди Бейла.
     - Скажите его людям, чтобы ее утопили в море, - посоветовал я.
     Кто-то встречал нас на лестнице. Я узнал массивную фигуру Бейла. Я не
обратил на него ни малейшего внимания.
     Зайдя в гостиную, я подошел к буфету, вытащил бутылку виски  и  налил
себе полный стакан.
     Остальные присоединились ко мне. Меня заинтересовало,  где  это  Бейл
был весь этот вечер.
     Он  сел,  глядя  на  меня.  Он  хотел  услышать  подробности  налета.
Казалось, он воспринимает новости спокойно, но как-то уныло.
     Он глянул на меня, поджав губы.
     - Мистер Беринг сказал мне, что вы вели себя очень  достойно,  мистер
Байард, во время схватки. Вероятно, мое  суждение  о  вас  было  несколько
опрометчивым.
     - Меня нисколько не заботит ваше суждение обо мне, Бейл, - сказал  я.
- Кстати, где вы были сами во время нападения? Под ковром?
     Бейл,  побледнев,  резко  встал  и  выскочил   из   комнаты.   Беринг
откашлялся, а Манфред бросил  на  меня  странный  взгляд,  вставая,  чтобы
выполнить свою обязанность хозяина - проводить гостя до двери.
     - Инспектор Бейл не из тех людей, с которыми приятно  иметь  дело,  -
заметил Беринг. - И я понимаю ваши чувства, полковник.
     Он поднялся и обошел вокруг стола.
     - Видимо, вам следует узнать, - продолжал он, - что Бейл относится  к
наиболее искусным фехтовальщикам нашего мира. И поэтому я вам  советую  не
делать поспешных выводов...
     - Каких выводов?
     - Вы и так уже имеете болезненную рану.  И  мы  не  можем  допустить,
чтобы нас убили в столь критическую для нас минуту. Кстати, вы  уверены  в
своем искусстве владения пистолетом?
     - О какой ране идет речь? - изумился я. - Вы имеете в ввиду мою шею?
     Я прикоснулся к ней рукой и поморщился. Там была  глубокая  царапина,
покрытая запекшейся кровью. Вдруг я почувствовал, что спина моего  сюртука
мокрая. Этот почти промах был гораздо ближе к цели, чем мне показалось.
     - Я надеюсь,  что  вы  окажете  честь  Манфреду  и  мне  быть  вашими
секундантами, - продолжал Беринг, - и, возможно, советчиками...
     - О чем это вы, Герман? - спросил я. - Какими еще секундантами?
     - Г-м, - толстяк казался смущенным. - Мы хотим стоять с вами на вашем
поединке с Бейлом.
     - Поединке с Бейлом? - изумился я, только  теперь  начиная  понимать,
как плохо я себя чувствую.
     Беринг остановился и посмотрел на меня.
     - Инспектор Бейл - человек очень  щепетильный  в  вопросах  чести,  -
сказал он. - Вы позволили себе неподобающие  выражения  о  его  качествах,
притом при свидетелях. Вопрос другой - заслуживает ли  он  их.  Поэтому  я
думаю, что Бейл  потребует  от  вас,  полковник,  удовлетворения.  Другими
словами, мистер Байард, Бейл вызовет вас на дуэль, и вам придется  драться
с ним.

                                    6

     Мне было холодно, все еще  полусонный,  я  клевал  носом,  безуспешно
пытаясь поднять голову, чтобы рана на затылке не так сильно болела.
     Рихтгофен,  Беринг  и  я  стояли  вместе  под   развесистыми   липами
королевского парка.  Мы  ждали  восхода,  а  я  размышлял,  что  чувствует
человек, получивший пулю в коленную чашечку.
     Послышался слабый рокот приближающейся машины, и на дороге  появилось
неясное  очертание  длинного  автомобиля,  фары  которого  едва  пробивали
предрассветную мглу.
     Глухо, едва слышно хлопнули дверцы, и на пологом склоне  вырисовались
три темных силуэта, постепенно приближающихся к нам.
     Одна из фигур отделялась от остальных. Это, вероятно, был Бейл.
     Вскоре прибыл еще один автомобиль. Врач, подумал я. В  тусклом  свете
подфарников второго автомобиля появилась еще одна фигура. Мне  показалось,
что это женщина.
     Я  слышал  приглушенные  голоса,  сдержанный   смех.   Какие   долгие
приготовления, подумал я.
     Я вспоминал слова Беринга.
     Бейл вызвал меня на дуэль в  соответствии  с  конвенцией  Тосса.  Это
означало, что участники дуэли не должны стремиться убить противника.
     Целью поединка было причинение болезненных и унизительных ранений.
     Однако в пылу  схватки  нелегко  нанести  раны,  которые  унизили  бы
соперника и при этом не были бы смертельными.
     Рихтгофен  заставил  меня  надеть  черные  брюки  и   белую   рубаху,
положенные по ритуалу, и легкий плащ для защиты от утренней прохлады. Я бы
предпочел толстый свитер и куртку. Единственной теплой одеждой на мне  был
бинт на шее.
     Наконец наступило время действовать.  Подошли  два  моих  секунданта,
ободряюще улыбаясь, и тихо пригласили следовать за ними. Беринг  взял  мой
плащ. Мне стало его очень недоставать.
     Бейл и его люди шли к прогалине, где света было  немного  больше.  Мы
подошли к ним поближе.
     - Думаю, что света вполне достаточно, не так ли, господа? -  произнес
один из секундантов инспектора Бейла, барон  Холлендорф.  Я  имел  счастье
познакомиться с ним на том злополучном банкете в летнем дворце.
     Здесь действительно было лучше видно. Да и время шло к  рассвету.  На
востоке показались первые багровые полосы. На  их  фоне  силуэты  деревьев
казались еще более черными.
     Холлендорф подошел ко мне и предложил коробку с пистолетами. Я выбрал
оружие, не глядя. Бейл  взял  второй  пистолет,  методично  проверил  его,
щелкнув курком и осмотрев  ствол.  Рихтгофен  вручил  каждому  из  нас  по
обойме.
     - Три раунда, - сказал он.
     У меня не было возражений.
     Бейл проследовал к месту, указанному Холлендорфом.  Сейчас,  на  фоне
светлеющего неба, автомобили были видны гораздо лучше. Большой,  по-моему,
напоминал "паккард" тридцатых годов. По жесту  Беринга  я  встал  на  свое
место и повернулся спиной к Бейлу.
     - По сигналу, господа, - сказал Холлендорф, - делаете  вперед  десять
шагов и останавливаетесь. По команде оборачиваетесь и стреляете.  Господа,
во имя чести и нашего императора, начинайте.
     Белый платок выпорхнул из его рук. Я зашагал. Один, два, три...
     Возле маленького автомобиля кто-то стоял. Интересно,  кто...  восемь,
девять, десять. Я остановился, выжидая. Голос Холлендорфа был невозмутим:
     - Поворачивайтесь и стреляйте!
     Я обернулся.
     Бейл стоял боком ко мне. Он загнал патрон в патронник. Заложив  левую
руку за спину, поднял пистолет. Нас разделяло чуть больше двадцати метров.
     Я шагнул к нему. Никто не говорил, что я не должен сходить  с  места.
Бейл опустил пистолет, и я увидел его бледное  лицо,  пристальный  взгляд.
Пистолет снова поднялся и в тот же миг дернулся с  резким  сухим  треском.
Стреляная гильза  перелетела  через  голову  Бейла  и,  сверкнув  в  лучах
восходящего солнца, упала на траву. Промах!
     Я продолжал идти. У меня не было намерения попусту  стрелять  в  едва
видимую цель. Я не собирался случайно в темноте убить человека, даже  если
такая мысль и была у моего противника. Я не намеревался дать себя  втянуть
в столь серьезно разыгрываемое Бейлом представление. Я не желал  играть  в
его игру.
     Бейл, держа пистолет в вытянутой руке, следил за  моим  продвижением.
Он легко мог убить меня, но  это  было  бы  нарушением  кодекса.  Пистолет
задрожал: он никак не мог решиться, куда стрелять. Его сбивало с толку мое
поведение.
     Пистолет  замер  и  вновь  дернулся.  В  туманном  воздухе  прозвучал
негромкий выстрел. Я понял, что Бейл целится  в  ноги,  я  был  достаточно
близко, чтобы видеть это.
     Он отступил на шаг и поднял пистолет.  Я  понял,  что  он  собирается
нарушить правила. Неверный  выстрел,  промахнулся  -  мало  ли  как  можно
объяснить ошибку. Поняв это, я весь напрягся.
     Следующего выстрела я не услышал. Мне показалось, будто меня треснули
бейсбольной битой по боку. Я споткнулся. Воздух с силой вышибло из легких,
но я устоял на ногах. Сильная жгучая боль разлилась по бедру.
     Оставалось всего метров шесть... Я решил передохнуть.
     Мне было видно выражение лица  Бейла:  замешательство,  искривленные,
стиснутые губы. Он прицелился мне в ноги и  дважды  выстрелил.  Одна  пуля
зацепила носок моего правого ботинка, другая попала в землю. Теперь уже  я
подошел почти вплотную к своему противнику. Мне хотелось  кое-что  сказать
Бейлу, но я не смог. Неожиданно он отступил еще на шаг, поднял  оружие  на
уровень моей  груди  и  нажал  на  курок.  Раздался  слабый  щелчок.  Бейл
недоуменно посмотрел на свой пистолет.
     Я швырнул свой к его ногам. Сжал ладонь в кулак и сильно ударил его в
челюсть. Он покачнулся,  а  я  повернулся  и  зашагал  навстречу  Герману,
Рихтгофену и спешащему ко мне врачу.
     - Боже праведный, - Герман, задыхаясь, схватил мою  руку  и  стал  ее
жать. - Никто никогда не поверит в это.
     - Если вашей целью было выставить инспектора Бейла полнейшим дураком,
- сказал Рихтгофен, сверкая глазами, -  то  вы  добились  непревзойденного
успеха. Я думаю, что вы заставили его уважать вас!
     Ко мне подошел врач.
     - Господа, я должен осмотреть рану.
     Возле меня поставили табурет,  и  я  благодарно  опустился  на  него,
вытянув ногу.
     Врач ворчал, разрезая одежду. Он  наслаждался  каждой  минутой  этого
врачевания По-моему, док был романтиком.
     В моем мозгу закопошилась одна мысль. Я открыл глаза. По траве ко мне
приближалась Барбро. Лучи зари играли на ее золотых  волосах.  Я  осознал,
что я хотел сказать.
     - Герман, - обратился я к Берингу, - мне необходимо немного  поспать,
но прежде, я думаю, мне следует сказать, что  я  согласен  выполнить  ваше
поручение. Думаю,  что  я  неплохо  позабавился  в  вашем  мире  и  должен
заплатить за полученное удовольствие.
     -  Спокойно,  Брайан,  -  сказал  Рихтгофен,  улаживающий  что-то   с
секундантами Бейла. - Сейчас нет нужды думать об этом.
     - И все же я хочу, чтобы вы знали - я согласен!
     Барбро склонилась надо мной.
     - Брайан, - спросила она, - вы не сильно ранены?
     Она была встревожена.
     Я улыбнулся ей и взял за руку.
     - Могу поспорить, вы сейчас думаете, что ранен я случайно.  На  самом
же деле у меня бывают дни, когда я как следует расшибаюсь.  По-моему,  эти
дни как раз наступили...
     Она, опустившись на колени, сжала мою руку.
     - Вам, должно быть, очень больно, если вы говорите так  дурашливо,  -
сказала она с горечью. - Я было подумала, что Бейл совсем потерял  голову.
- Она обратилась к врачу: - Помогите ему, доктор Блюм.
     - Вы счастливчик, полковник, - пробурчал врач, тыча пальцем в рану на
боку. - Ребро не треснуло. Через несколько дней у вас будет лишь небольшой
шрам и синяк на память.
     Я сжал руку Барбро.
     - Помогите мне, дорогая.
     Беринг подставил мне свое плечо.
     - Вам сейчас нужен долгий сон, - сказал он.
     Я был готов ко всему.

                                    7

     Я попробовал расслабиться, но в тесной кабине шаттла это было сложно.
Передо мной  сидел  оператор,  склонившийся  над  освещенным  пультом.  Он
внимательно всматривался в  показания  приборов  и  щелкал  тумблерами  на
панели, напоминающей миниатюрный компьютер. Беззвучная вибрация  наполняла
воздух.
     Я заерзал, пытаясь найти удобное положение. Мои полуисцеленные шея  и
бок  снова  заныли.  Разрозненные   фрагменты   бесконечного   инструктажа
последних десяти дней пронеслись в памяти. Имперской Разведке  не  удалось
раздобыть материалы о маршале Байарде в необходимом количестве. Однако  их
было больше, чем мог воспринять мой мозг. Я надеялся, что сеансы  гипноза,
которым я подвергался каждую ночь в течение  недели,  введут  в  мой  мозг
нужные  знания  на  таком  уровне,  что  они  сами   выскочат   в   случае
необходимости.
     Байард был человеком, окруженным тайной даже для своих  приближенных.
Его редко видели,  часто  он  появлялся  только  на  телеэкранах,  которые
недоумевающие  имперские  разведчики  считали  чем-то  вроде   рисовальных
аппаратов. Я попытался объяснить им, что телевидение широко распространено
в моем мире, но они так и не уразумели этого.
     Последние три ночи мне  дали  хорошо  выспаться,  но  каждый  день  я
занимался физической подготовкой. Раны мои заживали хорошо, так что я  был
физически готов к рискованному предприятию; морально, однако, я чувствовал
себя усталым, стремился наконец-то взяться за дело и  столкнуться  с  тем,
что мне уготовано судьбой. Достаточно слов, теперь я хотел действовать.
     Я проверил свою экипировку. На мне был военный китель  -  точь-в-точь
китель с портрета Байарда. Поскольку не было сведений,  как  он  одевается
ниже пояса, я предложил тускло-коричневые брюки, такого же  цвета,  как  и
френч французской офицерской формы.
     По моему совету мы  не  нацепили  ордена  и  ленты,  изображенные  на
снимке. Я не думал, что  он  носит  их  в  своих  апартаментах  в  обычной
обстановке. По этой же причине воротник был расстегнут и галстук ослаблен.
     Меня держали  на  диете  из  тощих  бифштексов,  заставляя  похудеть.
Специалист по волосам делал мне дважды  в  день  интенсивный  массаж  кожи
головы и настоял, чтобы я не мыл голову.  Это  должно  было  стимулировать
рост волос, ибо диктатор носил длинные волосы.
     К моему поясу был пристегнут сетчатый подсумок, в  который  поместили
передатчик. Мы решили, что лучше пусть он будет на  виду,  чем  безуспешно
пытаться  запрятать  его  куда-нибудь.  Микрофон  был  вплетен  в  широкие
позументы на отворотах. В бумажнике лежала  толстая  пачка  ассигнаций  ИД
государства.
     Я осторожно подвигал правой рукой, чувствуя сжатую  пружину,  которая
может забросить в мою руку пистолет размером со  спичечную  головку,  хотя
это могло произойти только при определенном положении руки.
     Это маленькое оружие было чудом миниатюрной смертоносности. По  форме
оно напоминало морской камень из моря, такое же серое и гладкое. На  земле
оно было бы совершенно незаметно - это свойство могло иметь  очень  важное
значение для меня.
     Внутри оружия  вглубь  рукоятки  уходил  спиральный  канал  не  толще
волоса. Сжатый газ, заполняющий узкую камеру, служил и источником энергии,
и аналогом  пули.  При  нажатии  на  определенное  место  крохотный  шарик
сжиженного  газа  выстреливался  с  огромной  скоростью.  Освобождаясь  от
сдерживающих стенок дула, кстати, изготовленного из очень прочного сплава,
бусинка мгновенно расширялась до размеров  кубического  фута.  Результатом
был почти бесшумный  взрыв,  способный  ударной  волной  пробить  броню  в
сантиметр толщиной и  убить  человека  мгновенно  на  расстоянии  до  трех
метров.
     Именно такое оружие и нужно мне - не вызывающее подозрений, бесшумное
и эффективное на небольшом расстоянии. Расположение пружин в рукаве делало
его почти частью руки, теперь  только  рука  должна  оказаться  достаточно
умелой.
     Я практиковался в обращении с  пистолетом  в  течение  многих  часов,
одновременно слушая лекции, обедая и даже лежа в постели. Я очень серьезно
относился к этой части тренинга. С  этим  было  связано  выполнение  моего
задания.  Я  старался  не  думать  еще  об  одном  средстве  подстраховки,
установленном в полости протеза на месте одного из коренных зубов.
     Каждый вечер, после  упорных  занятий  я  отдыхал  со  своими  новыми
друзьями, наведываясь в  Императорский  балет,  театры,  оперу  и  веселые
варьете. Я обедал с Барбро в полудюжине шикарных ресторанов,  после  этого
мы бродили по паркам, освещенным лунным  светом,  пили  кофе  на  открытых
террасах загородных кафе. К моменту отправления у  меня  было  более,  чем
сильное, желание вернуться. И чем раньше я справлюсь, тем быстрее вернусь!
     Оператор повернулся ко мне.
     - Полковник, - сказал он. - Поздравьте себя. Здесь что-то такое, чего
я никак не могу понять.
     Я напрягся, но промолчал, решив подождать подробностей.  Я  шевельнул
рукой, пробуя свой пистолет. Это уже стало моей привычкой.
     - Я обнаружил в Сети движущееся тело,  -  доложил  оператор,  -  оно,
кажется, движется по  тому  же  курсу,  что  и  мы.  Мой  пространственный
индикатор показывает, что оно очень близко.
     Империум на десятки лет отставал от нашего  мира  в  области  ядерной
физики, телевидения, аэродинамики и многого другого. Что касается приборов
в этих аппаратах Максони, то здесь их успехи были фантастическими. Ведь, в
конце концов, их лучшие ученые посвятили разработке  этой  проблемы  почти
шестьдесят лет.
     Оператор, как органист, склонился над пультом.
     - Масса этого тела около полутора тонн, - сказал  он.  -  Это  должно
соответствовать весу легкого шаттла, но это не  может  быть  ни  одним  из
наших...
     Несколько минут царила напряженная тишина.
     - Он следует за нами по пятам, полковник. Или у них есть более точные
приборы, чем у нас, или этому парню сопутствует слепая удача.
     Мы оба решили, что этот незнакомец может  быть  только  аппаратом  из
мира В-1-два.
     Внезапно оператор напрягся, руки его замерли.
     - Он приближается к нам, сэр. Похоже, что они решились на таран. Если
он пересечет наш путь, то разнесет нас на куски.
     Мои мысли перескакивали с пистолета на пустой зуб. Но я как-то совсем
не ожидал, что конец может наступить уже здесь.
     Невероятная напряженность  длилась  еще  несколько  секунд.  Оператор
расслабился.
     - Мимо, - облегченно произнес он. -  Вероятно,  его  маневренность  в
пространстве не так  хороша,  как  скорость  продвижения  в  Сети.  Но  он
вернется. Он жаждет крови.
     - Наш максимальный уровень контролируется энергией обычной  энтропии,
не так ли? - поинтересовался я.
     Оператор кивнул.
     - Что, если затормозить? - спросил я. - Может, он проскочит?
     Оператор покачал головой.
     - В Зоне Поражения это  весьма  рискованно.  Но,  думаю,  у  нас  нет
другого выбора - придется пойти на это. И да поможет нам Бог!
     Я понимал, как трудно оператору решаться на  это.  У  этого  молодого
парня было шесть лет  напряженных  тренировок,  и  не  проходило  дня  без
предупреждений о недопустимости любых отклонений от нормы в Зоне Блайта.
     Звук генераторов изменился, частота его, уменьшаясь, стала слышимой.
     - Он все еще с нами, сэр!
     Я не знал, где критическая точка, в которой мы потеряем искусственную
ориентацию и попадем в область  обычной  энтропии.  Звук  генераторов  еще
понизился. Оператор непрерывно щелкал переключателями, не отрывая  взгляда
от приборов.
     Шум привода гремел по шаттлу, дальше мы уже не  могли  снижаться.  Но
этого не мог сделать и противник.
     - Он все еще с нами, полковник, только... - и вдруг оператор закричал
-  Полковник,  я  не  вижу  его!  Похоже,  что  его  управление  не  столь
совершенно, как наше. Ну что ж, счастья ему,  в  том  числе  там,  где  он
материализовался.
     Я откинулся в кресло, а наши генераторы возобновили работу в  обычном
режиме. Ладони мои были влажными. Интересно, в каком из адов Поражения  он
возник? Но через несколько минут я  забыл  о  нашем  недавнем  противнике.
Появилась новая проблема, и сейчас совсем не было времени для  расшатанных
нервов.
     - Хорошая работа, техник, - сказал  я  наконец.  -  Сколько  еще  нам
осталось?
     - Что-то около десяти минут, сэр. Это маленькое дельце отняло  у  нас
больше времени, чем я предполагал.
     Я начал последнюю проверку. Во рту у меня было сухо. Все оказалось на
своих местах. Я нажал кнопку на коммуникаторе.
     - Алло, "Талисман", - проговорил я в микрофон. -  Это  "Гончая".  Как
меня слышите? Прием.
     - "Гончая", это "Талисман". У нас все как по маслу. Прием.
     Слабый  голос  говорил  почти  мне  в  ухо  из  крохотного  динамика,
вмонтированного в пуговицу на моем погоне.
     Мне понравился столь незамедлительный ответ. Я почувствовал  себя  не
таким одиноким.
     Я осмотрел механизм  выходной  двери.  Мне  следовало  ждать  команды
оператора "на выход" и только потом ударить по  рукоятке.  После  этого  у
меня было в запасе всего лишь две секунды  на  то,  чтобы  убрать  руку  и
загнать себе в ладонь пистолет, прежде чем сиденье автоматически опрокинет
меня уже по другую сторону двери. Шаттл  исчезнет,  прежде  чем  мои  ноги
коснутся пола.
     Я настолько был поглощен текущими делами в последние десять дней, что
по существу не думал о моменте своего прибытия  в  мир  В-1-два.  Искусное
профессиональное  руководство  моим  кратковременным   тренингом   создало
атмосферу практичности и реальности.
     Теперь же,  когда  меня  вышвырнули  в  самое  сердце  сосредоточения
противника, я стал понимать самоубийственность  своей  миссии.  Но  теперь
было слишком поздно размышлять - и в некотором роде я был даже рад  этому.
Сейчас я уже был полностью вовлечен в мир Империума, и риск стал  частицей
моей жизни.
     Я стал козырной картой Империума, и вот пришла очередь ходить с меня.
Я был ценной собственностью, но моя ценность могла быть реализована только
таким появлением на арене, и чем быстрее это произойдет, тем лучше!  Я  не
был уверен,  что  сейчас  диктатор  находится  во  дворце.  Возможно,  мне
придется  спрятаться  где-нибудь  в  его  резиденции  и   дожидаться   его
возвращения, один Бог знает, как долго. Возможно, для осуществления  этого
нужна будет и добытая у пленника информация, и удача. В  противном  случае
я, может быть, при выходе из шаттла окажусь в воздухе,  на  высоте  сорока
метров.
     Послышался щелчок переключателя, оператор повернулся ко мне:
     - На выход, "Гончая"! - закричал он. - И удачной охоты!
     Протягиваю руку и ударяю ею по рычагу  двери.  И  через  секунду  уже
сжимаю в ладони пистолет. С лязгом отскакивает дверь,  и  гигантская  рука
вышвыривает меня в  неизвестность.  Ужасающий  момент  потери  ориентации,
тьма... И вот мои ноги ударяются о покрытый ковром пол.
     Воздух бьет в лицо, и  эхо  убывающего  шаттла  гулко  разносится  по
коридору.
     Я  вспоминаю  инструкцию.  Стоя  неподвижно,   необходимо   осторожно
осмотреться. Вокруг никого. Зал совершенно пуст. С потолка  льется  слабый
свет.
     Я ПРИБЫЛ!
     Я засунул пистолет обратно под защелку  в  моем  рукаве.  Просто  так
стоять больше нет смысла, я начинаю осторожно двигаться вдоль коридора.
     Все  двери,  выходящие  сюда,  одинаковы  и  ничем  не  помечены.   Я
остановился и попробовал одну. Заперта. Другая тоже. Третья была  открыта,
и я осторожно заглянул в комнату. Похоже, что это был зал для заседаний. Я
двинулся дальше. Мне нужна была только спальня диктатора. Будь он в ней, я
знал бы, что делать. Если его там не будет, то рано или поздно он вернется
туда - мне бы только дождаться. Кроме того, я очень не хотел повстречаться
с кем-нибудь еще.
     Раздался  звук  открываемого  лифта,  совсем  близко,  за  углом.   Я
остановился, а затем, пятясь, осторожно вернулся  к  двери,  ближайшей  ко
мне. К счастью, она не была заперта.  Я  вошел  внутрь,  но  дверь  только
прикрыл, оставив щелку. Сердце мое  болезненно  стучало,  отвага  покинула
меня, я чувствовал себя трусливым воришкой.
     Совсем рядом послышались легкие шаги.
     Я тихо закрыл дверь, стараясь не щелкнуть  замком,  решив  на  всякий
случай спрятаться. Огляделся.  В  темноте  возле  стены  виднелось  что-то
высокое - гардероб, подумал я. Я пересек комнату, открыл  дверцу  и  встал
среди висящей одежды.
     Я стоял, чувствуя себя ужасно глупо, затем дверь в комнату  открылась
и снова тихо затворилась. Шагов не было слышно, но через  щелку  я  увидел
человека, стоящего возле выключателя спиной ко мне.  Раздался  тихий  звук
пододвигаемого стула и  легкое  позвякивание  ключей.  Послышались  слабые
металлические звуки, потом пауза,  и  снова  слабые  металлические  звуки.
Вошедший, видимо, пробовал открыть ящик стола.
     Я стоял, едва дыша, стараясь не думать о внезапно зачесавшейся щеке.
     Теперь я различил китель, висящий слева от меня. Я осмотрел  его,  он
был почти таким же, как и  тот,  что  на  мне.  Его  лацканы  были  богато
украшены. Я почувствовал некоторое облегчение. Наконец-то я  нашел  нужную
мне комнату. Однако моей жертвой должен был быть  человек  в  комнате,  но
никогда в жизни мне еще не приходилось убивать в такой обстановке.
     Снова послышались тихие звуки.  Я  различил  в  них  тяжелое  дыхание
человека. Интересно, как он выглядит, этот мой двойник?  Действительно  ли
он похож на меня? Или просто есть небольшое сходство? Тогда достаточно  ли
я похож на него, чтобы занять его место?
     Меня мучило любопытство: почему этот человек  так  долго  ищет  ключ?
Затем другая мысль озадачила меня. А ведь, похоже, этот человек  открывает
отнюдь не свой стол. Я чуть-чуть повернул  голову.  Одежда  в  шкафу  тихо
сдвинулась, и теперь я увидел его. Человек  был  мал  ростом,  лысоват,  и
нисколько не походил на меня. Это был не диктатор.
     Это  новое  обстоятельство  нужно  обмозговать  как  можно   быстрее.
Диктатора, видимо, не было во дворце, иначе бы этот парень  не  возился  с
замком в его кабинете. И вряд ли диктатор держит возле себя людей, излишне
любопытных. Этот человек может быть мне полезен.
     Он искал ключ почти пять минут. Мускулы мои  уже  ныли  от  неудобной
позы, я старался не думать о ворсе на одежде, чтобы не чихнуть. Наконец  я
услышал шелест бумаг и  невнятное  бормотание  человека,  просматривавшего
свои находки. Затем послышался звук задвигаемого  ящика  и  щелчок  замка.
Человек поднялся, придвинул стул,  и  наступила  тишина.  Потом  раздались
шаги, очень скоро они приблизились к моему укрытию.  Я  застыл,  рука  моя
напряглась, готовясь принять пистолет и выстрелить  в  тот  момент,  когда
незнакомец откроет дверцу шкафа. Я еще был не готов стать подменой.
     Но  человек  прошел  мимо  шкафа.  Раздались   звуки   еще   каких-то
открываемых ящиков.
     Внезапно входная  дверь  комнаты  отворилась  снова,  и  другие  шаги
раздались в помещении. Я услышал, как замер первый вошедший.  Но,  похоже,
он быстро пришел в себя, потому что послышался его голос:
     - А, это ты, Морис!
     Наступила пауза.
     - Мне показалось, что в кабинете шефа горит свеча и  я  подумал,  что
это несколько странно, - подал голос Морис.
     Первый вошедший двинулся к нему.
     - Мне захотелось заглянуть сюда, чтобы проверить, все ли здесь о'кей,
- объяснил он.
     Морис хихикнул:
     - Ах, Джорджес, я знаю, почему ты пришел сюда, ведь я  сам  здесь  по
той же причине.
     - О чем ты? - прошептал первый. - Чего ты хочешь?
     - Сядь, Флик. Нет, нет, не волнуйся. Неужели ты не знаешь,  что  тебя
все так называют? - Мориса, казалось, забавляла ситуация.
     Почти  полчаса  я  слушал,  как  он  то   подтрунивает,   то   льстит
собеседнику, стараясь загнать его в угол. Вошедший в комнату первым, как я
понял, был Джорджесом Пине, главой сил безопасности диктатора. Второй  был
военно-гражданским советником бюро Пропаганды и Образования. Пине, видимо,
был не таким умным, как сам  себе  казался,  планируя  переворот  с  целью
смещения Байарда. Морису было об этом  все  известно,  и  он  только  ждал
благоприятного случая. Сейчас он брал верх.
     Пине это не  понравилось,  но  он  смирился  после  того,  как  Морис
упомянул о вещах, которые  не  полагалось  знать  никому  -  о  спрятанном
аэроплане и тайнике с золотом в нескольких километрах от города.
     Я внимательно слушал, стараясь не шевелиться.  Пине  согласился  дать
список имен: он намеревался заручиться поддержкой ряда лиц,  показав,  что
их имена занесены диктатором в перечень подлежащих чистке. Но он, конечно,
не собирался упоминать, что он сам предложил маршалу внести этих  людей  в
перечень.
     Похоже,  что  я  был  слишком  самонадеян.  Внезапно  разговор   двух
"хищников" резко оборвался и наступила тишина. Я не знал, чем  привлек  их
внимание,  но  догадался,  что  сейчас  произойдет.  Дверцы  шкафа   резко
распахнулись. Надеясь, что моя маскировка не  подведет,  я  вышел,  бросив
холодный взгляд на Пине.
     - Ну, Джорджес, - сказал я. - Как хорошо знать, что у тебя за  душой.
- Я говорил на том же французском диалекте, что и они.
     - Дьявол! -  завопил  Морис.  Он  недоуменно  таращился  на  меня.  В
какой-то момент мне показалось, что я очень легко смогу покинуть  комнату.
Я повернулся, сделал шаг в сторону, пистолет оказался у меня в ладони.
     - Посторонись! - гаркнул я.
     Пине не обратил никакого внимания на мой оклик и бросился на меня.  Я
сдавил свое крохотное оружие. Раздался  тяжелый  удар,  и  Пине  отбросило
назад, он опрокинулся  на  спину,  раскинув  руки.  В  этот  момент  Морис
бросился на меня сбоку. Я отлетел к  противоположной  стене,  упал,  и  он
оказался на мне. У меня в руке все еще был пистолет, и  я  попытался  было
применить его. Но в голове гудело, а Морис был стремителен  и  силен,  как
бык. Он слегка перевернул меня, держа в помощью  захвата  одной  рукой,  а
другой скрутил мне руки за спиной. Тяжело дыша, он сел на меня верхом.
     - Кто ты? - прошипел он.
     Я думаю, что ты узнал меня. Морис,  -  сказал  я,  пытаясь  осторожно
спрятать пистолет за манжет рубашки, и это мне  удалось.  Но  сколько  это
стоило мне усилий, не могу передать.  Когда  я  услышал  слабый  щелчок  и
понял, что пистолет уже в кобуре, позволил себе расслабиться.
     Значит, ты так думаешь, да? - засмеялся Морис. Лицо его было багровым
и потным. Он вытащил из кармана тяжелую дубинку, слезая с меня.
     - Вставай, приказал он. -  Боже  мой!  Фантастика,  да  и  только,  -
прошептал он, оглядев меня. - Кто послал тебя?
     Я не ответил. Было ясно, что мне не удалось одурачить его ни на  один
миг. Я страстно хотел узнать, что было во мне не так. Но все же, казалось,
Морис находил мою внешность довольно  интересной.  Он  подошел  поближе  и
рассчитанным движением резко ударил меня до шее. Он мог бы сломать мне шею
этим ударом, но то, что он сделал, было больнее. Я почувствовал, как кровь
брызнула из моей полузажившей раны. Это, казалось, на миг  ошеломило  его.
Но затем его лицо прояснилось.
     - Прости меня, - процедил он, скаля зубы. - В другой раз  я  попробую
ударить в другое место. И отвечай, когда тебя спрашивают.
     В этом голосе была слышна злоба, выражение его  лица  живо  напомнило
мне тех, кто нападал на летний дворец в Империуме. Те уже повидали  ад  на
земле и больше не походили на людей.
     Морис смотрел на меня оценивающе, похлопывая дубинкой по ладони.
     - Я думаю, - сказал он, - нам нужно немного поговорить кое  о  чем  в
другом месте. И держи руки на виду!
     Глаза его бегали из стороны в  сторону,  по-видимому,  отыскивая  мой
пистолет. Он был очень уверен в себе. Его нисколько не беспокоило, что  он
не заметил оружия, очевидно, он решил основательно обыскать меня позже.
     - Держись поближе, бэби, - сказал он. - Вот так. Иди рядом,  спокойно
и легко.
     Я, держа руки впереди себя, последовал за ним к телефону. Он  не  был
таким уж умелым, как считал: я мог бы в любой момент убить его. Но  что-то
подсказывало мне, что лучше еще некоторое время побыть с ним.
     Морис поднял трубку и что-то тихо сказал в микрофон,  не  отрывая  от
меня взгляда.
     - Когда они будут здесь? - спросил я.
     Морис прищурился, не отвечая. Трубку он уже опустил на рычажки.
     Наконец он не выдержал и со смехом произнес:
     - А зачем тебе знать,  мальчик,  через  сколько  времени  мои  друзья
придут сюда?
     - Может быть, нам тогда хватит времени заключить сделку, - ответил я.
     - Да, - кивнул головой Морис, - мы можем заключить прелестную сделку.
Ты будешь петь громко и внятно, и тогда, возможно, я скажу своим  ребятам,
чтобы они прикончили тебя побыстрее.
     - Морис! Неужели ты настолько  глуп?  Ведь  сейчас  у  тебя  в  руках
козырной туз. Не трать же попусту его на толпу.
     Советник снова похлопал дубинкой по ладони.
     - Что у тебя на уме, бэби?
     - Я думаю о тебе, - сказал я. Соображать приходилось быстро. -  Держу
пари, что ты никогда не знал, что у Брайана есть брат-близнец. Он, правда,
порвал со мной, хотя я думаю, что сейчас...
     Глаза Мориса заблестели.
     - Дьявол, - прошептал он. - Но ты, видно, уже давно не  видел  своего
любимого братца, как я посмотрю?
     Он осклабился. Мне очень захотелось узнать, что именно так рассмешило
его.
     - Давай уйдем отсюда, - предложил я. - Нам надо поговорить с глазу на
глаз. Здесь это невозможно, ибо скоро сюда придут твои друзья.
     Морис взглянул на мертвого Пине.
     - Забудь о нем, - сказал я. - Он уже ничего не значит.
     - Тебе бы хотелось, чтобы и я был мертв, не так ли, бэби?
     Внезапно его злобно-насмешливый тон сменился рычанием:
     - Ей-богу, -  закричал  он,  -  ты,  ты  хотел  убить  меня,  мелюзга
соломенная...
     Он склонился ко мне, сжав кулаки. Я понял, что  он  безумен  и  может
запросто убить меня в приступе ярости.
     - Сейчас ты увидишь, кто из нас убийца, - крикнул  Морис.  Глаза  его
сверкали, он взмахнул своей дубинкой.
     Больше ждать я уже не мог. Пистолет снова оказался в моей  ладони.  Я
прицелился  в  Мориса.  В  этот  момент  мне  почудилось,  что  я  начинаю
перенимать от него необузданную жажду крови. Я ненавидел все, что он собой
символизировал.
     - Ты глупец, Морис, - тихо сказал я сквозь зубы. - Тупой и неуклюжий,
и, считай, уже мертвый. Но сперва ты мне скажи, как ты  узнал,  что  я  не
Байард.
     Эта попытка оказалась тщетной.
     Морис прыгнул ко мне, но пуля отбросила его. Он упал  навзничь.  Моей
руке стало больно от отдачи. Обращение с этим крошечным оружием  требовало
особой сноровки. Однако, если я и дальше стану пускать его в ход столь  же
часто, то едва ли продержусь дольше одного дня. Пистолет был рассчитан  на
пятьдесят выстрелов.
     Теперь мне нужно было поскорее убраться отсюда. Я  схватил  со  стола
настольную лампу и запустил ее в люстру. Это на  несколько  секунд  должно
было задержать преследователей.
     Выскользнув в коридор, я двинулся вперед, туда,  куда  шел  с  самого
начала. Проходя мимо подъемной шахты, я услышал шум поднимающейся кабины и
постарался как можно быстрее скрыться за ближайшим поворотом коридора. Они
уже были здесь!  И  тут  я  увидел  лестничную  клетку.  Осторожно  открыв
застекленную дверь, я стал тихо  спускаться  по  ступенькам.  Я  решил  не
задерживаться, чтобы насладиться зрелищем их физиономий при  виде  мертвых
Мориса и Пине.
     Я вспомнил о своем коммуникаторе, но решил пока им  не  пользоваться.
Пока сообщать мне было нечего.
     Я проследовал три марша лестницы,  прежде  чем  очутился  в  каком-то
зале. Пока я оглядывался, из комнаты в противоположном  конце  зала  вышел
человек и  посмотрел  в  мою  сторону.  Мое  сходство  теперь  не  столько
помогало, сколько служило помехой. Человек что-то сказал и исчез за дверью
комнаты.
     В нише я заметил небольшую дверь и попробовал открыть ее.
     Она была заперта, но я приналег на нее и с силой  толкнул.  Хрустнула
филенка и я оказался на лестнице, ведущей вниз.
     Мне практически уже ничего не оставалось, как только покинуть дверец.
Было совершенно очевидно, что  мое  перевоплощение  закончилось  провалом.
Единственное, что я мог сейчас сделать, это забраться в безопасное место и
запросить дальнейших инструкций.
     Я уже спустился на два пролета  по  лестнице,  когда  услышал  сигнал
тревоги.  Первое,  что  необходимо  было  сделать,  это  освободиться   от
причудливого мундира. Я стащил с себя китель и принялся срывать  погоны  и
галуны. Лацканы я не мог трогать, так как в них был вплетен микрофон.
     Эта не часто используемая лестница, вероятно,  вела  к  какому-нибудь
выходу. Я продолжал спускаться, проверяя по дороге каждую дверь.  Все  они
были заперты. Я подумал, что это хороший знак. Лестница оказалась тупиком,
заполненным бочонками и заплесневелыми картонными коробками. Я поднялся на
один пролет выше и прислушался. За дверью были  слышны  громкие  голоса  и
топот. Я вспомнил, что, согласно планам дворца, этот выход на лестницу был
рядом с главным входом в  старый  дворец.  Было  похоже,  что  я  попал  в
ловушку.
     Я снова спустился вниз, отодвинул один  из  бочонков  и  взглянул  на
стенку за ним. Виднелся край дверной панели. Я отодвинул другой бочонок  и
обнаружил ручку, но она не поддавалась.
     Я подумал: насколько сильно можно шуметь, чтобы меня не  услышали?  И
решил, что на многое рассчитывать не приходится. Единственная  возможность
спасения могла заключаться в коробках. Я отодвинул верх  одной  из  них  и
заглянул внутрь. Она была заполнена заплесневелыми бухгалтерскими книгами.
Пользы от них не было никакой.
     Следующая коробка  была  получше.  Старая  кухонная  посуда,  сосуды,
миски. Я нашел большой нож для разделки мяса и просунул его в щелку двери.
Но она была прочна, как будто должна была защищать ни  больше  ни  меньше,
как вход в банк. Я попробовал еще раз, дверь не могла быть очень  крепкой,
но на мое несчастье...
     Пришлось отступить. Может быть, единственное, что оставалось  сделать
- это отбросить всякую  осторожность  и  попытаться  взломать  филенку.  Я
оперся плечом, отыскивая наиболее подходящее для этого место - и  отпрянул
к стене, держа в руке пистолет.
     Медленно, очень осторожно, дверная ручка поворачивалась...

                                    8

     Я был на грани паники, так сильно на меня  подействовала  ловушка,  в
которой я оказался. Я не знал, что делать. У меня  была  тьма  инструкций,
как действовать после  устранения  диктатора,  но  не  было  никаких,  как
прикрыть свое отступление в случае неудачи.
     Раздался скрип, и с двери посыпалась пыль. Я отошел как можно  дальше
и ждал. Возникшее было желание  выстрелить  я,  правда,  тут  же  подавил.
Сейчас было важно только одно - ждать и смотреть.
     Дверь слегка приоткрылась. Мне  это  совсем  не  понравилось  -  меня
осматривали, а я сам ничего не мог разглядеть. Хорошо, что у меня был  вид
безоружного человека - крохотный пистолет надежно спрятан в моей руке.  Но
было ли это преимуществом? Я не знал.
     Неопределенность не правилась мне.
     - Нехорошо, - сказал я. - Вы устроили сквозняк. Идите сюда!
     Я говорил с гортанным парижским акцентом, который слышал наверху.
     Дверь открылась шире, и за ней появился парень  с  испачканным  сажей
лицом. Он щурился и глядел наверх, на лестницу. Мотнув головой  назад,  он
произнес:
     - Сюда, пожалуйста, - голос у него был довольно хриплый.
     В данных обстоятельствах я не видел  причин  отказываться.  Я  прошел
мимо бочонков и, наклонившись, нырнул в низкий дверной проем.  Как  только
человек закрыл дверь, я вернул пистолет на прежнее место в рукаве.
     Мы стояли в сыром мощеном туннеле, освещаемом электрическим фонарем.
     Я не хотел, чтобы он видел мое  лицо,  поэтому  повернулся  спиной  к
свету.
     - Кто вы? - поинтересовался я.
     Парень протиснулся вперед и подхватил фонарь, едва взглянув на меня.
     - Я - человек немногословный, - сказал он.  -  Я  не  люблю  задавать
вопросы и не люблю отвечать на них. Идемте.
     Я не мог позволить себе спорить по этому поводу и последовал за  ним.
Мы прошли по проходу, затем спустились вниз и очутились в темном помещении
без окон.
     За поломанным столом, на котором потрескивала горящая  свеча,  сидели
двое мужчин и темноволосая девушка.
     - Все в порядке, Миче, - сказал мой проводник. - Вот этот голубок.
     Миче развалился на стуле и дал знак, чтобы я подошел к нему. Он  взял
что-то со стола, похожее на нож для разрезания бумаг, и стал ковыряться  в
зубах, косясь на меня.
     Я решил не подходить слишком близко к столу.
     - Судя по форме, один из этой псарни, - сказал он. - В чем  дело,  ты
укусил кормившую тебя руку? - Человек весело засмеялся.
     Я промолчал, думая, что надо дать ему возможность  высказаться,  если
уж ему так хочется этого.
     - Судя по шнуркам, - унтер-офицер, - продолжал  он.  -  Что  ж,  там,
наверху, будет очень интересно узнать, куда ты делся? - Тон его изменился.
- Выкладывай, почему ты в бегах?
     - Пусть этот мундир не беспокоит вас, - начал я. -  Давайте  считать,
что я одолжил его. Тем, наверху, мой вид не очень-то понравился.
     В этот момент в разговор вступил второй из сидевших:
     - А ну, парень, подойди поближе к свету.
     Я не решился упираться, и вышел вперед, прямо к столу, и  чтобы  быть
уверенным, что они поймут мой замысел, поднял свечу и осветил ею лицо.
     Миче так и застыл с ножом в руке.  Девушка  стремительно  вскочила  и
перекрестилась. Другой мужчина, как завороженный, уставился на  меня.  Все
получилось весьма внушительно. Я поставил свечу назад на стол  и  небрежно
сел на пустой стул.
     - Возможно, вы можете сказать мне, - я говорил негромко, но твердо, -
почему мне не удалось обмануть их?
     Заговорил другой мужчина:
     - Вот в таком виде вы и показались перед ними?
     Я кивнул.
     Он и Миче переглянулись.
     - Друг мой, неужели вы не поняли, что здесь вы представляете  большую
ценность, - сказал через мгновение незнакомец.
     - Но вам нужна некоторая помощь. Чика, принеси нашему новому товарищу
вина.
     Девушка, все еще с широко раскрытыми глазами  торопливо  бросилась  к
закопченному буфету и стала наощупь искать  бутылку,  поглядывая  на  меня
через плечо.
     - Так что же случилось наверху? - спросил Миче. - Сколько времени  вы
были во дворце? Сколько человек вас видело?
     Я вкратце  рассказал  о  случившемся,  опустив  только  способ  моего
проникновения во дворец. Казалось, это вполне их удовлетворило.
     - Похоже, что только двое видели его лицо, Грос, - заключил Миче. - И
оба они покинули сцену.
     Он повернулся ко мне.
     - Хорошенькое дельце - пристукнуть  Соувета.  И  вряд  ли  кто  будет
жалеть о Пине. Между прочем, где же твой пистолет? Может быть,  ты  отдашь
его мне? А?
     Он протянул руку.
     - Понимаете, в темноте я обо что-то споткнулся, выронил его, а искать
не было времени.
     Миче недовольно хмыкнул.
     - Боссу будет очень интересно с вами побеседовать, - сказал Грос. - И
чем скорее, тем лучше.
     Кто-то, тяжело дыша, вбежал в комнату.
     - Скажи, шеф, - начал он, - мы наделали шуму в башне...
     Он остановился, как вкопанный, и весь  напрягся.  Лицо  его  выразило
безмерное удивление. Рука шарила по  бедру  в  поисках  пистолета,  взгляд
метался от одного лица к другому.
     - Что... что...
     Грос и Миче расхохотались.
     - Успокойся, Паук, - Миче первым прекратил смеяться. - Байард перешел
к нам!
     Тут даже Чика хихикнула.
     Паук продолжал стоять, недоумевая.
     - Ничего не пойму, - еле выдавил он.
     С его побледневшего лица не сходила  гримаса  сильного  испуга.  Миче
вытер лицо платком, откашлялся и сплюнул на пол.
     - О'кей, Паук. Не волнуйся. Это просто точная копия.  А  теперь  веди
сюда ребят.
     Паук стремительно выскочил из комнаты. Я ничего  не  понимал.  Почему
некоторым из них было достаточно внимательного  взгляда,  чтобы  раскусить
меня, а вот этот парень был абсолютно уверен, что я - диктатор?
     Я должен был понять причину! Было что-то, что я делал неправильно.
     - Не могли бы вы объяснить, - попросил я, - что не так в моей одежде?
     Миче и Грос переглянулись.
     - Что ж, дружище, - сказал  Грос,  -  смотри  на  вещи  проще,  и  мы
доставим тебя куда надо. Ты хотел, проникнув во дверец, шлепнуть  старика,
не так ли? Что ж, при поддержке Организации ты сможешь это сделать.
     - Какой Организации? - изумился я.
     Миче, покачав головой, вмешался в наш разговор.
     - Не забывай, дружище, что сейчас вопросы задаем мы!  Как  твое  имя?
Чем занимаешься?
     Я взглянул на Гроса. Мне очень хотелось знать, кто из них старший.
     - Мое имя Байард, - ответил я.
     Миче, щурясь, прохаживался вдоль  стола.  Он  был  крупным  парнем  с
большой головой и маленькими глазками.
     - Я спросил, как тебя зовут, - рявкнул  он.  -  Обычно  я  дважды  не
спрашиваю, заруби себе на носу.
     - Пусть будет так, Миче, -  вмешался  Грос.  -  Он  прав.  Он  должен
оставаться в своей роли, если он намерен хорошо ее сыграть. Я уверен,  что
он вполне способен на это. Пусть так и останется. Мы тоже будем звать  его
Байардом.
     Миче взглянул на меня.
     - Да, в этом есть определенный смысл, - согласился он. - Мне кажется,
что с этим человеком мне будет очень трудно поладить.
     - Кто тебя поддерживает, э... Байард? - спросил Грос.
     - Я - одиночка. Во всяком случае, до сего  момента.  Но,  кажется,  я
кое-что упустил. Если ваша организация меня примет, я полажу с вами.
     - Порядок, дружище. Мы принимаем тебя, - кивнул головой Миче.
     Мне не нравился вид этой пары головорезов, но не мог же  я  встретить
здесь великосветскую компанию. Насколько я догадывался,  Организация  была
подпольной антибайардовской партией. Я огляделся. Комната  эта,  казалось,
была выдолблена в стенах дворца.  По-видимому,  они  развернули  шпионскую
деятельность по всему зданию, используя потайные ходы.
     Комната быстро наполнялась людьми, одни попадали  сюда  по  лестнице,
другие - через дверь в дальнем углу. По  всей  вероятности,  они  получили
какой-то приказ. Все с  любопытством  разглядывали  меня,  переговариваясь
между собой, но не удивляясь.
     - Вот и ребята, - сказал Грос, глядя на них. - Стенные крысы.
     Я пробежал взглядом по дюжине головорезов пиратской наружности.  Грос
дал им точное определение. Я снова взглянул на него.
     - Хорошо, - сказал я. - С чего ж начнем?
     Они, конечно, не были товарищами того рода, каких я хотел бы иметь  в
этом мире, но они смогут восполнить пробелы в моем внешнем виде и  помогут
стать на место Байарда. Я мог бы только благодарить судьбу за такую удачу.
     - Не спеши, милый, - засмеялся Миче. -  Подготовка  требует  довольно
много времени. Нам важно потренироваться на макете дворца,  который  будет
построен за городом. Не забудь, что перед тем, как  ты  снова  попытаешься
проникнуть сюда, тебя ждет бездна работы.
     - Но я же уже здесь, - сказал я, обращаясь к Гросу. -  Почему  бы  не
попробовать сегодня? Зачем уходить отсюда?
     - Над твоей внешностью необходимо поработать, - сказал Грос. -  Кроме
того, операция должна быть  тщательно  спланирована.  Надо  обдумать,  как
получше воспользоваться подменой и подстраховаться от измены.
     - И никакого плутовства, милый, - добавил Миче.
     Заросший массивный человек из толпы вступил в разговор:
     - Мне не по душе этот парень, Миче.  Лучше  отдай  его  мне,  чтоб  я
укокошил его и похоронил под полом.
     К его поясу был пристегнут большой кинжал парашютиста. У меня не было
сомнений, что он просто жаждет пустить его в ход.
     Миче взглянул на него.
     - Не сейчас, Гастон, - покачал он головой.
     Грос потер подбородком.
     - Пусть вас, ребята, не беспокоит Байард, - сказал он. - Мы с него не
будем спускать глаз.
     Он посмотрел на Гастона.
     - Ты, конечно, специалист своего дела, парень, но мой тебе совет - не
торопись. Если с ним что-нибудь случится, тебе не поздоровится.
     Меня успокаивала мысль о пружине под  запястьем.  Я  чувствовал,  что
Гастон далеко не единственный в этой толпе, кто терпеть не может чужаков.
     - Для нас важно время, - сказал я. - Пора действовать.
     Миче подошел совсем близко ко  мне.  Он  похлопал  меня  по  плечу  и
произнес:
     - У тебя рот, как хлопушка. Здесь отдают приказы Грос и я.
     - Да, -  усмехнулся  Грос.  -  Нашему  другу  еще  многому  предстоит
научиться. Но вот насчет одного он прав: время  -  деньги.  Байард  должен
вернуться сюда завтра. А это значит, что сегодня мы уходим, если не хотим,
чтобы эти герцоги  верховодили  кадровыми  военными.  Миче,  пусть  ребята
собираются. Я хочу, чтобы все было уложено  быстро  и  тихо.  Не  забудьте
выделить надежных людей в резерв.
     Он повернулся ко мне. Миче в это время  начал  отдавать  распоряжения
своим людям.
     - Наверное, тебе стоит немного перекусить сейчас, - заметил  Грос.  -
Нам предстоит долгий путь.
     Я был озадачен. Я полагал, что сейчас  ночь.  Посмотрев  на  часы,  я
отметил, что прошел всего час и десять минут с тех пор, как я очутился  во
дворце.  Да,  приходится  еще  раз  констатировать,  что  время   движется
чертовски медленно.
     Чика вынула буханку хлеба и брусок сыра из буфета и поставила еду  на
стол. Нож лежал рядом. Я насторожился.
     - Можно взять нож? - спроси я.
     - Конечно, - сказал Грос. - Ешь.
     Он запустил  руку  под  стол  и  вытащил  короткоствольный  пистолет,
который положил перед собой.
     Миче вернулся к столу, когда  я  дожевывал  ломоть  хлеба.  Хлеб  был
отличным. Я попробовал вино. Оно тоже было неплохим.  Хорош  был  также  и
сыр.
     - У вас хорошая еда, - отметил я. - Это неплохо.
     Чика с благодарностью посмотрела на меня.
     - Мы все делаем хорошо, - согласился Грос.
     - Пусть лучше этот нахал снимет свой шутовской наряд, - сказал  Миче,
кивнув в мою сторону. - Кто-нибудь, не задумываясь, может пристрелить его.
Наших ребят очень будоражат мундиры подобного рода.
     Грос посмотрел на меня.
     - Правильно, - сказал он. - Миче даст тебе другую одежду. Этот мундир
не пользуется здесь популярностью.
     Такое развитие событий мне не совсем нравилось. В лацканы кителя  был
вплетен мой коммуникатор. Поэтому я наотрез отказался  и  не  поддался  не
только на уговоры, но и на всевозможные угрозы.
     В конце концов мы сошлись с Гросом на том, что поверх моего мундира я
надену какой-нибудь плащ.
     Но Миче, пожалуй, был с этим не согласен. Он пнул ногой мой  стул.  Я
вовремя заметил это и вскочил на ноги прежде, чем стул  опрокинулся.  Миче
посмотрел мне в лицо.
     - Раздевайся, парень, - сквозь зубы процедил он. - Ты слышал,  что  я
сказал?
     Все, кто находился в это время в  комнате,  притихли.  Я  смотрел  на
Миче, надеясь, что Грос вступится за меня.
     Воцарилась  тишина.  Взглянув  на  Гроса,  я  заметил,   что   он   с
любопытством наблюдает за нами.
     - А почему это я должен исполнять твои приказы? - с усмешкой  спросил
я.
     Миче двинулся вперед, вытаскивая нож.
     - Я изрежу твой мундир, молокосос, - прохрипел он.
     - Убери нож, Миче, - спокойно сказал Грос. - Ты же  знаешь,  что  это
наше секретное оружие. А мы хотим, чтобы этот мундир остался целым.
     - Что же, - ворчливо согласился Миче. - В этом есть какой-то смысл.
     Он швырнул нож на стол и двинулся на меня. По его  легкой  походке  и
наклоненному корпусу я понял, что имею дело с профессионалом.
     Я решил не ждать, пока он начнет первым. Развернувшись, я вложил весь
вес своего тела в прямой  удар  в  скулу.  Миче  был  застигнут  врасплох,
подбородок его подпрыгнул, и сам он полетел назад. Я  последовал  за  ним,
пока он снова не восстановил равновесие, и опять ударил его.  Но  это  был
ветеран, закаленный в драках. Он собрался с силами, мотнул головой и затем
резко ударил меня прямо в висок. Я пошатнулся, почти потеряв сознание.  Он
ударил меня еще, на этот раз в переносицу. Закапала кровь.
     Я не смог бы долго продержаться против этого громилы. Толпа собралась
в дальнем  конце  комнаты,  наблюдая  с  восторгом  за  дракой.  Слышались
ободряющие  возгласы.  Грос  продолжал  сидеть.  Чика  смотрела  на  меня,
прижавшись к стене.
     Увертываясь от ударов, я отступил назад. Я был ошеломлен. У меня  был
только один шанс, и для этого мне был нужен темный угол. Миче не  отпускал
меня. Он обезумел. Удар  в  челюсть  прямо  на  глазах  громил  лишил  его
рассудка. Это было мне на руку. Он забыл правила ведения боя и  размахивал
руками, стараясь  прикончить  меня  как  можно  быстрее.  Я  же  продолжал
отступать, увертываясь от ударов.
     Я двигался к темному углу, стараясь попасть туда, пока наблюдавшая за
нами толпа не стала преградой на моем пути.
     Миче размахался вовсю. Я слышал свист его  кулаков  совсем  рядом.  Я
отступил еще на шаг и был почти у цели. Теперь нужно было очутиться  между
нападавшим и остальными. Я прыгнул назад, стараясь спастись  от  яростного
удара, и резко двинул Миче правой в ухо. Затем я повернулся,  поймал  свой
пистолет и, когда Миче делал вдох, выстрелил  ему  в  живот,  одновременно
дико вскрикнув и бросившись на него. Он ударился о стену  и  упал  у  моих
ног. Я успел спрятать пистолет назад, за манжету.
     - Ничего не видно, - закричал кто-то. - Дайте туда свет.
     Толпа двинулась вперед, образовав широкий круг и замерла, увидев, что
на ногах остался только я.
     - Миче на полу, - крикнул кто-то. -  Этот  новичок  справился-таки  с
ним.
     Грос  протиснулся  вперед,  немного  поколебался,  потом  подошел   к
распростертому телу Миче, присел на корточки и попросил свечу.
     Перевернув Миче на спину, он внимательно осмотрел тело  и  попробовал
пульс. Затем резко поднялся во весь рост.
     - Он мертв! Миче мертв.
     Грос как-то странно посмотрел на меня.
     - Ну и удар у тебя, парень, - сказал он.
     - Я стараюсь не прибегать к нему, - сказал я. - Но если будет  нужно,
то, без сомнения, воспользуюсь им снова, если меня вынудят.
     - Обыщите его ребята, - приказал Грос.
     Они прощупали меня всего, но вот запястья не приняли в расчет.
     - У него ничего нет, Грос, - сказал кто-то.
     Грос решительно осмотрел тело,  надеясь  отыскать  следы  раны.  Люди
столпились вокруг него.
     - Нет, никаких следов,  -  наконец  сказал  он.  -  Ребра  сломаны  и
внутренности словно перемешаны.
     Он взглянул на меня и добавил:
     - И это он сделал голыми руками?
     Я надеялся, что они поверят, а  это  стало  бы  лучшей  гарантией  от
повторения подобных инцидентов. Я хотел, чтобы они боялись меня,  и  здесь
были совершенно ни при чем вопросы этики.
     - Довольно, - Грос обратился к своим людям. - Возвращайтесь  к  своим
делам. Миче сам напросился. Он обозвал новичка  нахалом.  Я  даю  ему  имя
Молот!
     Я решил, что сейчас самое время взять чуть повыше.
     - Лучше бы ты, Грос, сказал им, что я займу здесь место Миче.  Думаю,
нам обоим будет полезно работать рука об руку!
     Грос скосил взгляд на меня.
     - Подходит, - сказал он, немного поразмыслив.
     Я почувствовал, что он что-то задумал.
     - И, между прочим, - добавил я. - Я оставлю на себе мундир.  Ведь  мы
договорились с тобой об этом, пока не вмешался Миче. Почему ты  не  сказал
об этом?
     Грос пожал плечами и, внимательно посмотрев на меня, усмехнулся.
     - Он останется в мундире, - сказал вожак, обращаясь к своим людям.  -
Через тридцать минут нас не должно быть в этом месте. Идемте!
     В конце темного туннеля показалась неровная полоска света.  Грос  дал
команду остановиться. Люди сгрудились, заполнив тесный проход.
     - Большинство из вас прежде не ходило этим путем,  -  начал  Грос.  -
Отсюда можно выйти на Оливковую аллею. (Это маленькая боковая  улочка  под
стеной  дворца,  пояснил  он  мне).  Снаружи  выход  прикрывает  небольшая
лавочка, в которой торгует древняя старуха. Не обращайте на нее  внимания.
Выходить будем по одному.  Как  только  выйдете  из  лавки,  поворачивайте
направо. Не забудьте, что документы у вас всех в порядке. Если  кто-нибудь
на  воротах  спросит  -  покажите.  Держитесь  спокойно.  Если  сзади  вас
возникнет какой-нибудь шум, продолжайте идти. Место встречи - на воровском
рынке.
     Он показал первому на выход,  занавешенный  рваным  брезентом.  Через
полминуты туда последовал второй. Я подошел ближе к Гросу.
     - Зачем было приводить сюда столько людей? - спросил я тихо.  -  Если
бы нас было всего несколько, нам было бы намного легче.
     Грос покачал головой.
     - Я должен присматривать  за  этими  слюнтяями.  Всякие  мысли  могут
забрести в их головы, когда их оставишь без присмотра на пару дней. А я не
могу позволить, чтобы все было испорчено. Они ничего не умеют делать сами.
Только по подсказке.
     Мне эти аргументы показались весьма  сомнительными,  но  я  не  подал
виду. Все уже прошло мимо нас и исчезли за брезентовым пологом. Тревоги не
было.
     - Порядок! - сказал удовлетворенно Грос. - Давай за мной, парень.
     Он  проскользнул  под  заплесневелые  тряпки,  я  -  за   ним,   мимо
колченогого стола, заваленного  горшками.  Старая  карга,  восседавшая  на
табуретке, не обратила на меня никакого внимания. Грос выглянул  на  узкую
пыльную улицу и быстро нырнул в толпу прохожих. Я, не  отставая,  следовал
за ним. Мы шли мимо  покупателей  и  мелких  торговцев,  прислонившихся  к
облепленным  мухами  лоткам  с  пищей.  Мимо   обшарпанных   магазинчиков,
ковыляющих нищих, чумазых мальчишек. На улице было полно мусора и отходов;
голодные собаки сновали в толпе. Никто не  обращал  на  нас  ни  малейшего
внимания - мы выбрались без всякого затруднения.
     Я вспотел под тяжелым плащом, который дал мне Грос.  Мухи  жужжали  у
моего распухшего лица. Какой-то нищий, скуля, протянул ко мне  изможденную
руку. Грос нырнул между двумя толстяками, занятыми  оживленным  спором.  В
тот момент, когда я хотел последовать примеру своего  напарника,  толстяки
двинулись в путь, и я был вынужден обойти их и  тотчас  потерял  Гроса  из
виду.
     Внезапно я увидел военную форму - парня в желтоватом хаки  с  суровым
лицом,  который  грубо  пробирался  сквозь  толпу.   Прямо   передо   мной
прошмыгнула собака, я инстинктивно отпрянул  назад.  Раздался  крик,  люди
начали рассыпаться во все  стороны,  толкая  меня.  Тут  я  увидел  Гроса.
Побледнев, он глядел на солдата. Внезапно он побежал. В два прыжка человек
в форме догнал его, схватил за плечо и с криком  повернул  к  себе.  Завыл
щенок, попав мне под ноги. Рука солдата подымалась  и  опускалась,  нанося
удары Гросу тяжелой дубинкой.
     Далеко впереди себя я услышал выстрел и почти тотчас же еще один, уже
ближе. Грос мчался сквозь толпу с окровавленной головой, а солдат лежал  в
пыли, на спине, конвульсивно дергая ногами.
     Я бросился вдоль стены, стараясь перехватить  Гроса  или,  во  всяком
случае, не потерять его из виду. Толпа расступилась перед ним,  бегущим  с
пистолетом в руке.
     Внезапно передо мной вырос солдат с дубинкой. Я бросился  в  сторону,
взмахнув  рукой.  Солдат  отпрыгнул  и  отдал  честь.  Я  разобрал   слова
"Извините, сэр", пробегая мимо него. Он, должно  быть,  мельком  разглядел
мою форму сквозь развевающийся плащ.
     Впереди Грос упал на колени в пыль, голова его  повисла.  Из  боковой
улицы  выбежал  солдат,  прицелился  и  выстрелил  ему  в   голову.   Грос
наклонился, свалился на спину и затих. Пыль  смешалась  с  кровью  на  его
лице. Толпа сомкнулась. С того момента, как его опознали, у Гроса  уже  не
было никаких шансов.
     Я остановился, пытаясь вспомнить, что говорил  Грос  своим  людям.  Я
совершил непростительную ошибку, всецело полагаясь на то, что Грос поведет
меня. Он говорил о каких-то воротах, о каких-то документах... Но я  же  не
знал никаких ворот, и у меня  нет  никаких  документов.  Погоди...  теперь
понятно, почему эти оппозиционеры вынуждены были покинуть свое  подземелье
до захода солнца. Очевидно, с  наступлением  ночи  ворота  закрывались,  и
город покинуть уже было невозможно.
     Я продолжал идти, не желая привлекать к  себе  внимания,  и  старался
придерживать плащ, чтобы не был  виден  мундир.  Я  не  хотел,  чтобы  еще
кто-нибудь заметил его. Следующий, возможно, не будет торопиться.
     Грос назначил своим людям место сбора на воровском рынке.  Я  пытался
вспомнить Алжир, где я провел несколько дней пару лет назад, но все, что я
мог вспомнить, это Казбах и ярко  освещенные  улицы  в  европейской  части
города.
     Я прошел мимо места, где народ столпился возле тела убитого  солдата,
не замедляя шага. Другое кольцо окружило то место, где лежал Грос.  Теперь
здесь повсюду были солдаты, небрежно размахивающие дубинками.
     Я нагнулся, протискиваясь  через  толпу.  Улица  поворачивала,  круто
устремляясь вверх. Здесь уже была мостовая, магазинчиков  и  лотков  стало
поменьше. С перил балконов на улицу свисало белье.
     Впереди я увидел ворота. Люди  сгрудились  перед  ними,  пока  солдат
проверял  документы.  Еще  трое  в  форме  стояли   рядом,   наблюдая   за
происходящим.
     Я продолжал идти к воротам. Сейчас я уже не мог  повернуть  назад.  К
древней кирпичной стене примыкала новая деревянная сторожевая  вышка.  Под
ней текла сточная канава. На вышке стоял  прожектор  с  дуговой  лампой  и
часовой с ружьем на плече. Мне показалось, что  я  увидел  в  толпе  перед
воротами одного из Организации.
     Я бросился вперед, но тут же взял себя в руки. Один из солдат заметил
мое движение и посмотрел на меня. Он выпрямился и толкнул  в  бок  соседа.
Второй солдат тоже заметил меня. Я решил, что единственное,  что  остается
мне сейчас - это смело идти  им  навстречу.  Я  кивнул  им,  на  мгновение
распахнув плащ. Солдат двинулся ко мне. Сомнения, видимо, не оставили его.
Я надеялся, что мое опухшее лицо не покажется ему слишком знакомым.
     - Не  спеши,  солдат,  -  сказал  я,  стараясь  подражать  интонациям
выпускников Эколь Милитари. Он остановился передо мной и отдал честь. Я не
дал ему возможности перехватить инициативу.
     - Лучшая часть добычи уйдет через ворота  прежде,  чем  вы,  дурачье,
затянете сетку. - Я щелкнул пальцами. - Пропустите  меня  побыстрее  и  не
привлекайте ко мне внимания. Я не ради забавы затеял этот блошиный цирк. -
И снова прикрыл плащом мундир.
     Он направился к воротам. Там что-то сказал другому солдату,  указывая
на меня. Этот второй, с нашивками сержанта, взглянул в мою сторону.
     Я сделал большие глаза, приближаясь к нему, и прошипел:
     - Не обращай на меня внимания, солдат. Ты все испортишь, и потом тебе
придется стрелять.
     Я быстро прошел мимо него, миновал ворота,  которые  открыл  один  из
них, и вышел из города. Пот градом катил по моему лицу, ноги были ватными,
сердце бешено стучало в груди. Впереди я заметил дерево с черной тенью под
ним. В этот момент я даже засомневался, смогу ли  дойти  до  спасительного
места.
     Только оказавшись в тени, я позволил себе перевести дух.
     У меня еще оставались проблемы, много проблем. Сейчас  я  должен  был
отыскать воровской рынок. У меня  было  смутное  воспоминание,  что  такой
рынок существует, но я не имел понятия, где именно. Я шел по  дороге  мимо
облупившегося кирпичного здания с харчевней внизу и  перекошенными  окнами
наверху, с одним из углов, пострадавшим от бомбы. Теперь уже ворот не было
видно.
     Впереди  были  разбомбленные  многоквартирные   дома,   развалины   и
дальше... открытое поле. Сперва виднелась река. Людей здесь было  немного.
Казалось, они  не  обращают  никакого  внимания  на  гам,  доносящийся  из
огражденной части города. Я не мог рисковать, спрашивая дорогу. Я не знал,
кто из них полицейский осведомитель или же сыщик. Вот взять хотя бы Гроса.
Похоже, что он не был особенно  умелым  конспиратором.  Вероятно,  полиция
могла прихлопнуть его группу в любое время. Я подозревал, что они  терпели
его до поры до времени. Засада была организована четко. Вряд  ли  кому  из
ребят Гроса удалось пройти через ворота.
     Вероятно, распоряжений следить за человеком, переодетым в  офицерскую
форму, не поступало. Я не знал, что успел сказать Морис по телефону, когда
звонил своим людям, но инцидент у ворот указывал на то, что предупреждения
обо мне не было.
     Я приостановился.  Может  быть,  лучше  все-таки  зайти  в  харчевню,
заказать выпить и послушать, о чем говорят? Ничего угрожающего  вокруг  не
было заметно.
     Я вернулся на пятьдесят шагов назад и быстро  вошел  в  бистро,  едва
различая  в  полумраке  расположение  столиков  и   стульев.   Окна   были
занавешены. Я прищурился, отыскивая стойку.
     У стойки маячил какой-то парень.
     - Красного вина, - сказал я.
     Бармен поставил стакан, который он как  раз  протирал,  на  стойку  и
наполнил его из  жестяного  кувшина.  Я  попробовал  вино.  Вкус  его  был
ужасным. Догадываясь, что хорошие манеры здесь не в чести, я выплюнул вино
на пол.
     Оттолкнув от себя стакан, я сказал:
     - Я просил вина, а не выжимок из этого ковра, парень.  -  Положив  на
стойку тысячефранковую ассигнацию, я ждал.
     Бармен, поворчав, куда-то вышел  и  вскоре  вернулся  с  запечатанной
бутылкой и бокалом. Вынув пробку и до половины наполнив бокал, он протянул
его мне. Тысячефранковую бумажку он положил в карман, и  не  думая  давать
сдачу.
     Я попробовал вино - оно было не  очень  плохим.  Я  стоял,  потягивая
вино, и ждал, пока мое зрение окончательно адаптируется к  царящему  здесь
полумраку.  Бармен  отошел  и,  чертыхаясь,  стал  орудовать  возле  груды
поставленных друг на друга ящиков.
     У меня не было четкого плана дальнейших действий.  Даже  если  мне  и
удастся  отыскать  уцелевших  после  облавы  членов  Организации...  Самое
главное - это узнать, что было неверным в моей одежде. А вот  потом  можно
было бы и воспользоваться помощью Организации для повторного проникновения
во дворец.
     Правда, я всегда мог бы обратиться за помощью через коммуникатор.  Но
это было не по мне. Пока оставалась хоть толика  надежды,  отступать  было
нельзя!
     В дверях появился человек, закрыв собой свет.  Он  подошел  к  стойке
бара. Бармен не обратил на него внимания.
     Через дверь вошли еще двое, прошли мимо меня и облокотились о  стойку
рядом. Бармен продолжал возиться с ящиками, игнорируя новых клиентов. Меня
начало это удивлять.
     Человек, который вошел первым, пододвинулся ко мне поближе.
     - Эй, ты! - сказал он, кивнув в сторону городских ворот. - Слышал  ли
ты там стрельбу?
     Это был странный вопрос. Я бы удивился, если бы  звук  выстрелов  был
слышен снаружи городской стены. Я пробормотал что-то невразумительное.
     - За кем это гнались? Ты случайно не знаешь?
     Я захотел рассмотреть лицо говорящего, но оно было в тени.
     Он был худым, костлявым мужчиной и стоял, опираясь на стойку.
     - Почему это я должен знать, по кому там стреляли? - пожал я плечами.
     - Не слишком  ли  тебе  жарко  в  этом  бурнусе,  парень?  -  спросил
незнакомец и потянулся к моему плащу. Я сделал шаг назад, и две  пары  рук
обвили меня сзади двойным захватом.
     Человек приоткрыл мой плащ.
     - Вшивый герцогский прихвостень! - крикнул он и ударил меня по  губам
тыльной стороной ладони. Во рту сразу же появился привкус крови.
     - Ищи у него оружие, ребята, - сказал другой, обходя меня сзади.
     Этого я еще здесь не видел. Теперь я уже  не  знал,  сколько  человек
было в комнате.
     Человек сорвал с меня плащ и закричал:
     - Смотрите на него. Мы захватили паршивого генерала.
     Он засунул палец под верхнюю часть расшитого ворота и с силой  дернул
за лацкан. Тот оборвался, но не до конца. Тогда я начал вырываться -  ради
золотой тесьмы они могли оборвать мой коммуникатор. Я не очень-то надеялся
на то, что мне удастся освободиться, но,  может  быть,  несколько  хороших
пинков отвлекут их? Я размахнулся и ударил костлявого незнакомца в колено.
Он завопил от боли и отскочил,  замахнувшись.  Я  отпрянул,  и  удар  едва
коснулся моей головы. Я изо всех сил  рванулся  назад,  стараясь  повалить
тех, кто сзади.
     - Держите его, - закричал  костлявый.  Он  подбежал  ближе  и  ударил
кулаком в живот. Я почувствовал страшную боль.
     Меня подтащили к стене и прижали к ней, разведя руки в стороны.  Один
из парней подступил ко мне с ножом в руке. Я пытался отдышаться, извиваясь
под весом мучителей. Парень схватил меня за волосы,  и  на  мгновение  мне
показалось, что он перережет мне горло. Но вместо этого он  стал  отрезать
лацкан, ругаясь, когда лезвие царапнуло провод.
     - Обрежь пуговицы тоже, Красавчик  Джо,  -  предложил  чей-то  сиплый
голос.
     Боль немного утихла, и я осел, показывая, что совсем ослаб,  хотя  на
самом деле чувствовал себя лучше. Коммуникатор  исчез,  во  всяком  случае
передатчик. Единственное, что я теперь пытался спасти - это свою жизнь.
     Мгновение - и я остался без единой пуговицы. Человек с  ножом  отошел
от меня, засовывая нож в чехол, висящий на бедре. Сейчас я  мог  различить
его лицо. Похоже, он вполне подходил к своему прозвищу "Красавчик".
     - Порядок! Пусть катится, - сказал он.
     Я тяжело опустился на пол. Потому  что  наконец  мои  руки  оказались
свободны. Теперь, возможно, у меня появился шанс: пистолет все еще был при
мне. Опираясь руками о пол, я привстал на колени, не спуская с  Красавчика
Джо взгляда. Он намеревался ударить меня ногой по ребрам.
     - Вставай, генерал, - спокойно сказал он. - Я научу  тебя  не  лягать
благодетелей.
     Остальные смеялись, выкрикивая советы. Стоял  запах  пыли  и  кислого
вина. Кто-то сказал:
     - Этот генерал - настоящий боец. Он даже сидя будет бороться.
     Раздался дружный хохот.
     Я вцепился в направленную в меня  ногу  и,  с  силой  выкручивая  ее,
швырнул нападающего на пол. Он громко выругался и бросился ко мне.
     Но я уже к этому времени встал. Круг разомкнулся,  и  кто-то  толкнул
меня. Я притворился, что потерял равновесие и  сделал  несколько  шагов  к
темному углу. Теперь мое зрение привыкло к полутьме, и я видел пистолеты и
кинжалы у каждого бандита. Если бы им пришло в голову, что я вооружен, они
пустили бы их в ход, не раздумывая. Поэтому я не торопился.
     Красавчик Джо вновь напал на меня, нанеся удар слева.  Увернувшись  я
пропустил пару тычков, отступил еще на два шага,  наблюдая  за  зрителями.
Все они далеко от меня. Наступило время моей игры. Прикрываясь от зрителей
Красавчиком, я направил в ладонь свой  пистолет,  но  в  этот  момент  Джо
яростно ударил меня. Я попытался увернуться, это мне частично удалось,  но
мой крохотный пистолетик полетел, вертясь, в угол. Теперь я уже больше  не
притворялся.
     Я встретил Джо тяжелым ударом в лицо с левой  руки,  затем  правой  в
живот, выпрямил его еще одним левой в челюсть. Боксером он был неважным.
     Остальным это не понравилось. Они окружили и схватили меня. Я получил
несколько ударов в челюсть и в спину, меня  толкнули  к  стене.  В  голове
звенело - я был оглушен. Я упал, и меня оставили в покое. Это  было  очень
кстати, потому что мне нужна была передышка.
     К черту всю эту секретность, - подумал я.  Я  поднялся  на  колени  и
пополз в угол. Зрители смеялись и кричали.
     - Ползи, генерал! - кричал один. - Ползи, ползи, паршивый шпик!
     - Раз, два, три, солдатик, - командовал другой.
     Шутка понравилась. Все хохотали, радостно хлопая друг друга по плечу.
Красавчик Джо пришел в себя и кинулся за мной.
     Куда подевался мой пистолет?
     Красавчик Джо схватил меня за мундир и приподнял,  у  меня  кружилась
голова, похоже, что я заработал  небольшое  сотрясение  мозга.  Джо  снова
толкнул меня, но я повис на нем, и он не мог как следует размахнуться. Его
неуклюжесть вызвала новый взрыв смеха, толпа получала  массу  удовольствия
от этого фарса.
     - Следи за ним хорошенько, Красавчик! -  крикнул  кто-то.  -  Если  и
дальше будешь его так бить, то гляди, чего  доброго,  и  разбудишь.  А  уж
тогда держись, парень!
     Красавчик Джо сделал шаг назад, собираясь ударить меня в челюсть,  но
я сел на пол и снова пополз в угол. Именно туда полетел мой пистолет.  Джо
еще раз ударил меня ногой, я уклонился, и моя рука нащупала оружие.
     Я перевернулся, Красавчик рванул меня  за  плечо,  повернув  лицом  к
себе, и отступил. Привстав, я прислонился к стене  и  следил  за  ним.  Он
наслаждался моим положением, и, хотя лицо его было в крови, он скалился от
удовольствия. Он собирался в этом углу  забить  меня  насмерть.  Когда  он
спокойно подошел ко мне, я поднял пистолет и выстрелил ему в лицо.
     И тут же пожалел об этом. Джо рухнул  на  пол.  Мелькнуло  совершенно
разбитое лицо. Джо уже больше не был Красавчиком.
     Я держал свое  оружие  у  бедра,  ожидая  следующего  нападения.  Тот
парень, который тащил меня к стенке, выскочил вперед и, подпрыгнув,  хотел
одним ударом раздробить мне череп. Я чуть-чуть поднял свой пистолет, и как
только он прыгнул, выстрелил ему в  живот.  Выстрел  отозвался  хлопком  в
комнате, когда ноги парня оторвались от пола.
     Еще трое бросились на меня. В комнате было очень плохое освещение,  и
они не осознавали того, что происходит. Они думали, что я кулаками  уложил
этих двоих. Сейчас же они намеревались одновременно наброситься на меня  и
наконец-то прикончить.
     - А ну-ка, кролики, замрите! - внезапно раздался голос у дверей.  Все
оглянулись туда. В дверях стоял здоровенный бандит, в руках его  отчетливо
был виден пистолет.
     - И не шевелитесь вы, крысы! Учтите, что я  очень  хорошо  вас  вижу,
даже в темноте. Не двигаться!
     Он пропустил одного человека перед собой.  Один  из  парней,  стоящих
возле меня, засмеялся и шевельнулся. Раздался треск выстрела, и сноп  огня
высветил глушитель. Парень дернулся и распластался на полу.
     - Выходи, Молот, -  сказал  здоровяк.  -  Нужно  побыстрее  убираться
отсюда.
     Он сплюнул на пол.
     И тут я узнал голос Гастона, человека, который хотел  схоронить  меня
под полом. Оказывается, Грос отдал ему приказ быть моим телохранителем. Но
он немного опоздал...
     Неуклюже спрятав пистолет, я наклонился вперед.
     - Держись, Молот, - крикнул Гастон, бросаясь поддержать меня. - Я  не
думал, что кролики примутся за тебя. И к тому же, я было подумал,  что  ты
сможешь легко их приструнить.
     Он приостановился и посмотрел на тело Красавчика.
     - Ты превратил его в кашу, - восхищенно присвистнул он.  -  Эй,  Уше,
прикрой Молота, и двинулись.
     Он еще раз оглядел комнату.
     - До скорого свидания, кролики, - по-волчьи усмехнулся Гастон.
     Двое уже не могли ему ответить.

                                    9

     Я почти не помню, как мы добрались до одного  из  убежищ  Организации
далеко за городом. Я только помню, что сначала мы бесконечно долго шли,  а
потом Гастон бесконечно долго нес меня на плечах.
     Я помню ужасную жару и мучительную боль опухшего  лица,  полузажившей
раны на шее и бесчисленных синяков.
     Последнее, что я помню - прохладную комнату и мягкую постель.
     Просыпался я медленно, сновидения перемешивались с воспоминаниями,  и
среди них не было ни одного приятного.
     Я  лежал  на   спине,   опираясь   на   огромные   пуховые   подушки.
Послеполуденное солнце пробивалось через темные шторы. Некоторое  время  я
мучительно вспоминал, где нахожусь. Постепенно ко мне вернулась память.
     Гастон очень серьезно отнесся к поручению  Гроса,  несмотря  на  свое
желание избавиться от меня и на то, что и Миче, и Грос были уже мертвы.
     Я пошевелился, и от боли у меня перехватило  дыхание.  Грудь,  ребра,
живот были одним огромным очагом боли. Я откинул стеганое одеяло и  ощупал
свои  повреждения.  Из-под  краев  широкой  повязки  были  видны  багровые
кровоподтеки.
     Я совершил ошибку,  пошевелив  шеей:  пулевая  рана  на  затылке,  по
которой Морис попал своей дубинкой,  начала  сильно  пульсировать.  Сердце
просто останавливалось от боли. Я не рисковал даже шевелить мышцами лица -
я знал, что оно из себя представляет.
     Полностью обанкротился, парень, подумал я, как тайный агент ты больше
из себя ничего не представляешь.
     Моя тщательно подготовленная маскировка не смогла  одурачить  никого,
кроме, пожалуй, Паука. В течение нескольких часов, находясь в диктаторском
наряде, я вынес столько пинков, ударов и  угроз,  сколько  не  получал  за
предыдущие сорок два года жизни. И в конечном итоге  я  так  ничего  и  не
добился. Я остался без коммуникатора, а теперь и без пистолета.  Хотя  он,
конечно, ничем уже не  мог  бы  мне  помочь.  Любая  попытка  пошевелиться
затуманивала сознание.
     А может быть, я все-таки чего-то достиг, пусть даже  в  отрицательном
смысле. Я узнал, что запросто войти во дворец  диктатора  Байарда  мне  не
удастся, несмотря на наше  сходство.  И  я  узнал  также,  что  существует
оппозиция диктаторскому режиму,  ибо  он  породил  множество  недовольных.
Возможно, в дальнейшем мы сможем это использовать в своих целях.
     Если бы можно было вернуться в Империум с такой информацией! Я должен
обдумать способ возвращения. У меня нет связи,  это  главная  проблема.  И
поэтому сейчас все зависит от меня самого.
     Раньше я знал, что, в конце  концов,  смогу  послать  вызов  и  ждать
спасения. Рихтгофен организовал круглосуточное дежурство  на  волне  моего
коммуникатора. Теперь же о помощи не могло быть и речи. Чтобы вернуться  в
Империум, я должен украсть один из неуклюжих шаттлов этого мира  или,  что
еще лучше, пользуясь диктаторскими правами,  реквизировать  один  из  них.
Поэтому нужно вернуться во дворец,  соответственно  изменив  одежду,  либо
закончить свои дни в этом кошмарном мире.
     За дверью послышались приглушенные голоса. Когда дверь  приоткрылась,
я закрыл глаза.
     Голоса стали тише, я почувствовал, как несколько человек остановились
у моей кровати.
     - Сколько он спит? - спросил чей-то голос. Он показался мне знакомым.
     - Док сделал ему несколько уколов, - ответил другой. Мы  привели  его
сюда вчера вечером.
     Наступила пауза. Затем раздался знакомый голос:
     - Мне не хотелось бы, чтобы он остался жив. И все-таки,  может  быть,
мы сможем извлечь из него пользу.
     - Грос хотел, чтобы он остался жив, - вмешался в  разговор  еще  один
голос. Это был Гастон. Его голос казался сердитым. - У Гроса были  большие
планы относительно Молота.
     Собеседник что-то проворчал.
     - Нам не будет от него никакого проку,  пока  не  заживет  его  лицо,
Гастон. Держите его здесь, пока я не пришлю дальнейших инструкций.
     Мне  не  очень  понравилось  то,  что  я  услышал.  Но   при   данных
обстоятельствах  выбирать  не  приходилось.  Я  должен  был  отлежаться  и
набраться сил. Во всяком случае, я должен быть  благодарен  этим  людям  -
меня уложили в удобную постель...
     Когда я проснулся, рядом со мной сидел Гастон и курил. Как  только  я
открыл глаза, он выпрямился, потушил сигарету  в  пепельнице  на  столе  и
наклонился ко мне.
     - Как ты себя чувствуешь, Молот? - спросил он.
     - Отдохнувшим,  -  ответил  я  слабым  шепотом.  Меня  очень  удивила
слабость моего голоса.
     - Да, эти голубки задали тебе хорошую трепку, Молот. Не знаю,  почему
ты раньше не воспользовался своим смертельным  ударом.  Впрочем,  об  этом
позже... Я принес тебе кое-что пожевать...
     С этими словами он взял поднос со столика у кровати и  предложил  мне
ложку бульона.
     Я был чертовски голоден и с готовностью открыл рот. Никогда не думал,
что сиделкой у меня будет такая горилла.
     Тем не менее Гастон хорошо справлялся со  своим  делом.  Три  дня  он
регулярно  кормил  меня,  менял  простыни  и  выполнял   все   обязанности
вышколенной сиделки. Силы быстро возвращались ко мне, но я старался скрыть
скорость моего выздоровления от окружающих.  Я  не  знал,  что  может  еще
случиться, и хотел иметь кое-что в резерве.
     В течение следующих нескольких дней  Гастон  рассказал  мне  довольно
много об Организации. Я узнал, что группа, руководимая Гросом и Миче, была
одной из многочисленных ячеек этой разветвленной оппозиции. В  Организации
было несколько сотен членов, которые проживали по всей территории  Алжира.
Конечной целью оппозиции было свержение правления Байарда, что дало бы  ей
возможность получить свою долю в грабежах.
     Каждая группа имела двух  руководителей,  которые,  в  свою  очередь,
подчинялись Большому Боссу, чужеземцу, о котором Гастон знал крайне  мало.
Он появлялся неожиданно, и никто не  знал  ни  его  имени,  ни  места  его
обитания. Я почувствовал, что этот таинственный незнакомец  не  пользуется
любовью Гастона.
     На третий  день  я  попросил  свою  "сиделку",  чтобы  он  помог  мне
приподняться и немного размять ноги. Я изображал крайнюю степень слабости,
но с  удовольствием  обнаружил,  что  чувствую  себя  гораздо  лучше,  чем
предполагал. После того, как Гастон помог мне снова лечь в кровать и вышел
из комнаты, я встал и продолжил свои упражнения в ходьбе. Кружилась голова
и  поташнивало,  но  я  опирался  на  спинку  кровати  и  пережидал,  пока
успокоится желудок, а потом продолжал ходить. Я находился на  ногах  минут
пятнадцать, а потом лег в кровать и крепко уснул. Впоследствии, когда бы я
ни просыпался, днем или ночью, я поднимался и ходил, и прыгал  в  кровать,
как только слышал приближающиеся шаги.
     Если Гастон настаивал, чтобы я поднимался, я  симулировал  тошноту  и
головокружение. Однажды они вызвали врача, но он, посмотрев меня,  сказал,
что мне придется пролежать по меньшей мере еще  неделю.  Это  вполне  меня
устраивало. Мне необходимо было время,  чтобы  досконально  разобраться  в
обстановке.
     Я осторожно пробовал вытянуть из Гастона его мнение о моей внешности.
Мне не хотелось настораживать его  или  возбуждать  в  нем  подозрения,  я
действовал осторожно, но Гастон избегал этой темы.
     Я пробовал искать свою одежду, но шкаф был заперт, а я  не  отважился
взломать дверь.
     Через неделю после моего прибытия  сюда  я  позволил  себе  совершить
прогулку по дому и прелестному саду возле него. Дом был просторный, в саду
не было видно никаких признаков часовых. Казалось, я мог бы свободно  уйти
из него в любое время, но...
     К исходу десяти дней моего пребывания в этом  доме  я  начал  ощущать
беспокойство.  Больше  уже  невозможно  было  притворяться,   не   вызывая
подозрений. Бездеятельность нервировала меня. Я проводил ночные часы, лежа
без сна, обдумывал ситуацию, и лишь изредка вставал пройтись по комнате. К
утру мне удавалось утомить себя, но все равно сна не было.
     Я должен что-то предпринять!
     Однажды утром,  после  того,  как  Гастон  унес  поднос  с  остатками
завтрака, я принял решение еще раз обойти дом. Из верхних окон хорошо были
видны окрестности. Фасад дома выходил на мощное, довольно хорошее шоссе. Я
решил, что это главная  дорога  в  Алжире.  Позади  дома  простиралась  на
четверть мили вспаханная земля. Дальше виднелись  деревья.  Возможно,  там
была река. Вблизи не было никаких других домов.
     Я подумал об уходе. Мне казалось, что  лучше  всего  перелезть  через
стену после наступления темноты и двинуться в направлении деревьев. У меня
сложилось впечатление, что линия деревьев  и  дорога  сходятся  где-то  на
западе, и поэтому таким путем я смогу выйти на дорогу довольно  далеко  от
дома. А уж потом по ней смогу попасть в город.
     Я вернулся в свою комнату.
     Было  уже  почти  обеденное  время,  когда  я  услыхал,  что   кто-то
приближается к моей двери. Я лег на кровать и ждал. Вошли Гастон и доктор.
Врач был бледным и потным, он  старательно  избегал  моего  взгляда.  Взяв
стул, он уселся и начал осмотр. Он молчал,  не  обращая  внимания  на  мои
вопросы. Осмотрев меня, он резко встал, собрал свои инструменты и вышел.
     - Что это с доком, Гастон?
     - Он что-то затевает, - хмуро ответил мой телохранитель.
     Даже Гастон казался сегодня покорным. Что-то должно  было  произойти,
что-то, что здорово начинало меня беспокоить.
     - Что случилось? - спросил я.
     Гастон пожал плечами. Я не отступал:
     - Что все это значит? - Я  было  решил,  что  Гастон  ничего  мне  не
скажет, но поколебавшись, он произнес:
     - Они собираются совершить то, к чему ты стремился.  Они  уже  готовы
поставить тебя на место Байарда.
     - Но это же отлично! - воскликнул я. - Как раз этого я  и  добивался.
Но почему такая секретность? - Похоже, это были еще не все  новости.  -  И
почему вы скрываете это от меня? Почему Большой  Босс  не  встречается  со
мной? Я бы хотел поговорить с ним.
     Гастон замялся. Я чувствовал, что он  собирается  сказать  мне  нечто
важное, но не решается.
     - Нужно уладить кое-какие мелочи, - наконец выдавил он, не  глядя  на
меня.
     Я больше не настаивал.
     Гастон ушел, я тоже вышел в коридор. Через открытое  окно  доносились
голоса, я приблизился послушать.
     По саду шли трое. Я видел только их спины.  Один  из  них  был  врач.
Остальных двух я не знал.
     - Я учился не  для  того,  -  говорил  врач,  возбужденно  размахивая
руками, - чтобы совершать то, что вы задумали. Поймите, я не мясник, чтобы
отрезать для вас куски баранины.
     Ответа я не разобрал.
     Я сошел вниз,  прислушиваясь.  Все  было  тихо.  Прошел  по  коридору
первого этажа. Где-то тикали часы.
     Я вошел в гостиную. Стол был накрыт на  двоих,  но  еды  не  было.  Я
вернулся и приоткрыл дверь в приемную: пусто.
     Дойдя до двери, которая всегда раньше  была  заперта,  вдруг  заметил
свет, пробивающийся из-под нее. Я осторожно приоткрыл ее. Должно быть, это
какая-нибудь кладовка.
     Но то, что предстало перед моим взором, заставило меня насторожиться.
Посреди комнаты стоял обитый белой тканью стол. В одном  углу  комнаты  на
штативах стояли два  светильника.  На  маленьком  столике  были  разложены
сверкающие инструменты. На стеллаже лежали  скальпели,  большие  изогнутые
иглы и еще что-то. Там же была отличного качества пила и большие  ножницы.
На полу под столом была большая лоханка из нержавеющей стали.
     Не понимая в чем дело, я решил уйти, но услышал шаги.
     Увидев дверь в глубине, я спрятался за ней, а в комнату вошли двое.
     Вспыхнули яркие лампы и погасли, послышался скрежет металла о металл.
     - Положи на место, - раздался гнусавый голос. - Здесь полный набор. Я
все проверил сам.
     - Какие-то  чокнутые,  -  продолжал  гнусавый.  -  Почему  бы  им  не
подождать до утра, когда будет много солнечного  света?  Нет,  они  хотят,
чтобы работали при фонарях.
     - Я не могу уразуметь смысла этого, - сказал другой, тонкий голос.  -
Не могу понять, что у этого парня с ногами, если они  хотят  их  оттяпать.
Как это можно, если он...
     - Ты не в курсе дела, Мак, - хрипло произнес гнусавый. - Это  большое
дело. Они собираются использовать этого простака и подменить Старика.
     - Э... вот что ты имеешь в виду. Так зачем же отрезать ноги?
     - Да ты многого не знаешь, молокосос, - засмеялся гнусавый.  -  Тогда
послушай: это будет для тебя сногсшибательной новостью. У Байарда нет ног,
от самых колен, - очень тихо произнес гнусавый. - Ты не знал об  этом,  не
так ли, малыш? Вот почему никогда по телику не показывают, как  он  ходит.
Ты ведь всегда его видел за письменным столом, а?  Об  этом  знают  совсем
немногие. Так что сильно не распространяйся.
     - Вот так штука, - удивился второй. - Нет обеих ног?
     - Точно! Я был с ним за год до высадки. Потом наши пути разошлись.  А
позднее от друзей, которые были в его отряде, я узнал, как это  случилось.
Пулеметная очередь через оба колена. А теперь  забудь  об  этом.  Надеюсь,
тебе все ясно?
     - Да... И где только они раздобыли  болвана,  который  согласился  на
это?
     - Откуда я знаю? - ответил гнусавый. Казалось, он сожалеет о том, что
выболтал тайну. - Эти революционеры все не  в  своем  уме,  только  каждый
по-своему.
     Мне стало плохо, ноги подкосились. Теперь я  знал,  почему  никто  не
признавал во мне диктатора, ни во дворце, ни у подпольщиков, и почему Паук
попался на удочку, увидев меня за столом в компании Гроса и Миче.
     Надо уходить. Не завтра, не ночью,  а  сейчас.  У  меня  не  было  ни
оружия, ни документов, ни карты, ни даже  плана  действий,  но  я  не  мог
больше ждать.
     Было уже почти темно, когда я вышел на заднее крыльцо. В саду бродили
те же люди, что и днем. Я нащупал дверь и рассмотрел ее  в  полутьме.  Это
была дверь, состоящая из двух секций. Верхняя была заперта,  нижняя  часть
тихо открылась - те трое в саду этого не заметили.  Я  нагнулся  и  пролез
наружу. Дальше пришлось ползти через цветник ко  вспаханному  полю.  Вдруг
черная тень человека накрыла меня. Я вскочил и ринулся к деревьям  впереди
меня. Моя кисть автоматически сделала  привычный  жест,  но  пистолета  не
было. Я был слаб и  безоружен.  Очертания  человека  передо  мной  приняли
угрожающие размеры.
     - Уходим, Молот, - прошептала тень. Это был Гастон.
     - Я и ухожу, - запинаясь произнес я потрясенно. -  Только  не  пробуй
остановить меня.
     В мозгу пронеслась смутная мысль о ловушке, не зря же он назвал  меня
Молотом.
     Я повернулся и тихо пошел вперед. Я пока не знал, куда  иду,  главное
сейчас было идти, не показывая, как я напуган.
     Гастон шел за мной.
     - Я пойду с тобой, - прошептал он. - Интересно, и куда это ты думаешь
податься? Последние несколько дней ты не давал себе отдыха.
     У меня не было никаких шансов.
     - Ты еще больше нервничаешь, чем я, Молот,  -  сказал  Гастон.  -  На
твоем месте я ушел бы еще неделю  назад.  Должно  быть,  ты  сильно  хотел
взглянуть на Большого Босса, иначе зачем торчал здесь?
     - По-моему, я достаточно насмотрелся сегодня, - хмуро ответил я. - Не
хочу больше никого видеть.
     - Ты видел его? - заинтересовался Гастон.
     - Нет, - сказал я. -  Я  не  видел  его  лица.  Но  я  перестал  быть
любопытным.
     Гастон тихо рассмеялся.
     - О'кей, шеф, - сказал  он  и  протянул  мне  какую-то  карточку,  на
которой было что-то нацарапано. -  Может  быть,  это  принесет  тебе  хоть
какую-то пользу. Это адрес Большого Босса. Я украл его.  Это  все,  что  я
смог сделать. А теперь давай побыстрее сматываться отсюда.
     Я сунул карточку в карман. Мне было немного не по себе.
     - Минутку, Гастон. Ты собираешься помочь мне бежать?
     - Грос велел, чтобы я не спускал с тебя глаз. Он очень хотел, чтобы с
тобой не случилось ничего. А я всегда выполняю приказы моего брата,  пусть
даже его уже нет в живых.
     - Твой брат? - я в изумлении остановился.
     - Грос был моим братом, - повторил Гастон. - Мне, конечно, далеко  до
него, но он всегда заботился обо мне. А я всегда выполнял его приказы.  Он
сказал, чтобы я присматривал за тобой, Молот.
     - А как же они? - спросил я, указывая в  сторону  дома.  -  Им  может
здорово не понравиться наше отсутствие.
     Гастон сплюнул.
     - К черту этих обезьян, - со злобой сказал он. - Я дрожу  от  ярости,
когда вижу их.
     У меня вдруг стало радостно на душе.
     - Послушай, Гастон, не можешь ли ты вернуться в дом и  принести  сюда
мой мундир?
     Гастон показал мне какой-то мешок.
     - Я подумал, что тебе может пригодиться этот мундир, Молот, -  сказал
он. - С Миче ты поступил очень необычным способом.
     Он протянул мне узел.
     - Гастон, - сказал я. - Ты чудо! А не принес ли ты вместе с  мундиром
и такую маленькую штуковину, которую я прятал за запястьем?
     - По-моему, я кинул ее в мешок,  -  кивнул  Гастон.  -  Кто-то  украл
диковинные перчатки, которые ты держал у себя за поясом.  Поверь,  мне  их
очень жаль.
     Я склонился над мундиром  и  нащупал  что-то  плотное  в  кармане.  С
пистолетом в руке я был готов покорить весь мир.
     - Можешь не вздыхать об этих перчатках, -  сказал  я,  пристегивая  к
предплечью пистолет.
     Я сбросил больничную пижаму и натянул мундир, посмотрел на дом -  все
было спокойно. Уже стемнело. Настало время уходить!
     Через пятьдесят шагов дом был уже не виден. Стена и высокие кусты  не
пропускали света из окон первого этажа,  а  верхняя  часть  дома  была  не
освещена. Я выбрал в качестве ориентира яркую звезду и, спотыкаясь, побрел
по полю. Я раньше никогда не предполагал, как тяжело  идти  в  темноте  по
пахоте.
     Через пятнадцать минут впереди показалась густая тень  деревьев  -  я
все еще предполагал, что там должна быть река.
     Подойдя к деревьям, мы замедлили шаги. Земля резко пошла вниз и через
мгновение я соскользнул с грязного берега в мелководье.
     - О! - обрадованно зашептал я Гастону, - река что надо!
     Я выбрался на берег. Если бы мы шли между деревьями, то до зари  вряд
ли прошли бы более двух-трех километров.
     - В какую сторону течет эта река, Гастон? - спросил я.
     - Туда, - он показал рукой. - К Алжиру, к городу.
     - Ты умеешь плавать?
     - Конечно, - кивнул головой Гастон: он  четко  выделялся  на  светлом
фоне реки. - И даже очень неплохо.
     - Отлично. Раздевайся и сделай узел из своей одежды. Сложи то, что ты
не хочешь намочить, в середину. И прикрепи узел ремнем к плечам.
     Мы склонились в темноте над своими пожитками.
     Закончив приготовления, я вошел в воду. Погода стояла теплая, и  вода
приятно охлаждала тело. Пистолет я не тронул - он продолжал висеть у  меня
на запястье. Теперь я хотел, чтобы он был как можно ближе ко мне.
     Вокруг была чернильная тьма  -  пустоту  над  нами  заполняли  только
алмазные звезды.
     - Все в порядке? - спросил  я  у  своего  попутчика,  услышав  легкий
всплеск воды за спиной.
     - Конечно, шеф!
     - Давай побыстрее  отплывем  отсюда,  а  уж  потом  не  будем  сильно
торопиться, - прошептал я. - Пусть река поработает на нас.

                                    10

     Течение реки было спокойным.  Вдалеке  мерцал  крохотный  огонек.  Мы
медленно проплыли мимо него.
     Я работал руками только для того, чтобы держаться на воде.  Все  было
тихо. От нервного напряжения сладко зевалось, но похоже, теперь я  уже  не
скоро доберусь до постели.
     Я заметил еще огоньки и оглянулся. На втором этаже дома,  который  мы
недавно оставили, зажгли свет.
     Я окликнул Гастона, указывая на огни.
     - Эге, - сказал он, - я тоже заметил. Похоже, что тихая жизнь  у  нас
закончилась.
     Они могли легко найти наши следы.  Для  этого  им  нужен  был  только
простой карманный фонарик. И, как бы в ответ на мои мысли, между деревьями
появился, покачиваясь, узкий луч света. Он двигался по направлению к реке.
Я следил за ним, пока он не показался из-за зарослей. Я видел желтый  сноп
света, танцующий на поверхности воды в том месте, откуда мы отправились  в
путь. Затем появились еще огни - второй, третий...
     Видимо, все, кто был в доме, присоединялись  к  погоне.  Они,  должно
быть, думали, что я спрячусь на берегу, выбившись из сил после прогулки по
пахоте, готовый лечь без всяких условий на операционный стол.
     Огоньки развернулись веером, двигаясь вдоль берега. Я отметил, что мы
были на значительном расстоянии от них.
     - Гастон, - позвал я. - У них есть лодка?
     - Нет, - ответил он. - За нами все чисто.
     Огоньки становились все меньше и меньше, и по одному стали  пропадать
из виду.
     В полной тишине мы проплыли добрый час или даже больше.  Вокруг  было
тихо, слышался только легкий плеск воды.
     Вдруг впереди показалось несколько огней, скользящих по воде.
     - Тьфу, черт, - прошептал Гастон. - Я совсем  забыл  о  мосте  Салан.
Ведь они могут ждать нас там.
     Теперь я уже тоже различил очертания моста. Он был в сотне метров  от
нас.
     - Плыви к противоположному берегу,  Гастон,  -  сказал  я.  -  Только
быстро и тихо.
     Я боялся шума и поэтому поплыл брассом.
     Они бы легко перехватили нас, если бы не затеяли кутерьму на мосту, -
подумал я. Они делают все, что в их силах. Они, видимо, прикинули скорость
течения и вычислили место, где  мы  можем  оказаться  через  час.  Они  не
намного ошиблись. Фактически, вообще не ошиблись.
     И тут колени мои зацепили дно, и стебли камыша царапнули мне лицо.  Я
перевернулся и сел, тяжело дыша. Гастон барахтался в нескольких метрах  от
меня.
     - Сюда, - шепнул я. - Давай ко мне, и старайся потише.
     Огни на мосту внезапно погасли. Интересно, что они предпримут на этот
раз. Если они пойдут вдоль берега, нам придется снова отплыть. И если один
из них останется на мосту и в нужный момент посветит своим фонарем...
     - Давай уходить, - сказал я.
     Я поднялся и, пригибаясь и стараясь не  шуметь,  пошел  к  берегу  по
мелководью. Но тут под мостом замелькали огоньки. Я повернулся к  Гастону.
Он стоял возле меня, стараясь не дышать.
     Огоньки на нашем берегу стали удаляться. Было слышно шлепанье ног  по
грязи и чей-то гортанный голос.
     - Хорошо, - отметил я, - из-за этого не будет слышно нас.
     Мои мокрые башмаки болтались у меня на груди.
     Короткими перебежками  мы  добрались  до  берега.  Земля  здесь  была
потверже.
     Я снова остановился. Гастон стал рядом со мной. Оглянувшись, я понял,
что они быстро обнаружат наши следы на болотистом берегу,  если  сообразят
вернуться. Нам нельзя было терять времени.
     Узел с одеждой был помехой, но у нас не было времени одеваться.
     - Скорее, - прошептал я и побежал.
     За пятьдесят шагов до конца обрыва мы упали на землю и поползли. Я не
хотел, чтобы наши силуэты были видны на фоне неба.
     Пыхтя и ругаясь, мы продвигались вперед. Ползать - тяжелый  труд  для
взрослого. И только на самом верху мы остановились и осмотрелись.  Дорога,
ведущая на мост, делала поворот к отдаленному отблеску на небе.
     - Там армейский склад, - сказал Гастон. - А не город.
     Я приподнялся, чтобы бросить взгляд на реку. Два  огонька  покачались
вместе, а  затем  начали  медленно  удаляться  от  края  воды.  Я  услышал
негромкий крик.
     - Они напали на наш след, - сказал я и  побежал  вниз  вдоль  дороги,
стараясь глубоко дышать. Через четыре шага - вдох, через четыре  -  выдох.
Если так дышать все время, то можно бежать очень долго. Камни впивались  в
мои голые ступни.
     Я решил выйти на шоссе в надежде, что по асфальту бежать будет легче.
Но Гастон схватил меня за руку.
     - Нельзя, - проговорил он, тяжело  отдуваясь.  -  У  них  здесь  есть
машина.
     Сначала я не  понял,  о  чем  это  он.  Затем  вдруг  послышался  шум
приближающегося двигателя, и тьму пронзили лучи горящих фар,  направленные
на отдаленные верхушки деревьев:  это  автомобиль  поднимался  на  мост  с
противоположной стороны реки. У нас было всего несколько секунд  до  того,
как автомобиль пересечет мост и окажется на нашей стороне.
     Впереди показалась изгородь. Всему конец. Мы остановились.
     Затем  я  обнаружил,  что   изгородь   огибает   поперечную   дорогу,
соединяющуюся с нашей, метрах  в  семи.  Может  быть,  на  развязке  будет
дренажная труба.
     Проржавевшая стальная  труба  диаметром  около  полуметра  шла  вдоль
основной дороги, как раз на развилке. Я  упал  на  землю  и,  цепляясь  за
траву, забрался в это укрытие. Звуки, производимые мною, гулко  отдавались
в трубе. Я продолжал двигаться к  ее  дальнему  концу.  Гастон  пробирался
позади меня. Я остановился и глянул через плечо. Гастон лежал внутри трубы
на спине, забравшись в это укрытие всего на метр.  Я  увидел  в  его  руке
крупнокалиберный пистолет.
     - Дружище, - шепнул я, - не стреляй без крайней нужды.
     Фары автомобиля рыскали по верхушкам деревьев.
     Автомобиль медленно пересек мост и  поехал  дальше  по  дороге.  Я  с
облегчением вздохнул. И только собрался повернуться к  Гастону  и  немного
успокоить его, как вдруг невдалеке от меня в канаву  скатился  камешек.  Я
замер. Слабое шарканье ног по гравию, другой камешек  покатился,  и  затем
луч  -  карманного  фонарика,  скользящий  по  траве  вдоль  кювета.   Луч
остановился возле дренажной трубы. Я  затаил  дыхание.  Затем  шаги  стали
ближе, и луч осветил мое плечо. Наступил напряженный момент тишины.  Затем
в моей руке совершенно непроизвольно оказался пистолет. В полусотне метров
от меня на дороге виднелся автомобиль.  Через  мгновение  я  услышал  вдох
человека, собирающегося крикнуть. Я направил пистолет чуть правее фонарика
и отдача едва не сломала мне руку. Фонарик упал  и  погас.  Тело  человека
рухнуло. Я схватил его за ноги и потащил к трубе.
     - Гастон, - прошептал я. - Где твоя рука?
     Я помог ему вылезти из трубы, и мы вдвоем запихали туда труп.
     - К автомобилю, - сказал я. Эта мысль казалась мне очень  заманчивой.
Я устал от  погони.  Мне  очень  хотелось,  чтобы  жертва  превратилась  в
охотника!
     Пригнув голову, я бежал по кювету. Гастон не отставал от меня.
     Автомобиль стоял метрах в тридцати.  На  краю  поля  я  насчитал  три
фонарика.
     - Еще чуть ближе, - прошептал я. -  Теперь  -  в  разные  стороны.  Я
пересеку дорогу и зайду с той стороны. Ты же подойди  как  можно  ближе  к
автомобилю. Следи за мной и не вешай носа.
     Я опрометью рванулся через дорогу - гротескная  обнаженная  фигура  с
грузом, болтающимся на плечах. Фары автомобиля были включены.  Нас  нельзя
было заметить вне  полосы  света,  особенно,  если  глаза  не  привыкли  к
темноте. Я залег в канаве, морщась от боли: в темноте наступил на колючку.
Человек возле меня описывал фонариком широкие круги, просматривая  обочину
дороги и поля. Не обращая на него внимания, без умолку трещали кузнечики.
     Автомобиль немного сдал назад, развернулся и двинулся вперед.
     Они, похоже, решили  отрезать  нас  от  шоссе  и  вернуться  к  реке,
обыскивая берег метр за метром; пока никто не заметил отсутствие человека,
лежащего неподвижно в стальной трубе. Автомобиль медленно ехал  по  мосту,
заливая светом дорогу.
     Я замер на дне кювета, когда свет прошел надо мной. Машина  подъехала
и остановилась как раз  возле  меня.  Мне  было  отлично  видно  водителя,
выглядывающего из-за ветрового стекла. Похоже, он искал человека, имевшего
неосторожность  осматривать  кювет.  Водитель  открыл  дверцу   и   вышел.
Автомобиль был длинным, с тяжелым верхом. В  свете  мощных  фар  клубилась
пыль и роилась мошкара.
     Я поднял тяжелый камень, тихо сел на корточки  и  выполз  из  канавы.
Водитель продолжал стоять,  держась  за  дверцу  и  глядя  поверх  нее.  Я
подкрался к нему сзади и изо всех сил ударил камнем  по  черепу.  Он  тихо
вскрикнул и упал на сиденье. Я толкнул его  вглубь,  прыгнул  в  кабину  и
закрыл дверцу. В темноте было очень трудно снять с убитого пиджак, но  мне
удалось это сделать. Я натянул его на себя и сел. Все было тихо. Три  луча
света продолжали рыскать по окрестностям. Двигатель машины тихо работал.
     Я осмотрел управление. Нулевое колесо было посередине, на полу -  три
педали. Я легонько  нажал  на  центральную  -  машина  медленно  двинулась
вперед. Подрулив к правой стороне дороги, я  медленно  поехал  вдоль  нее.
Гастон должен быть где-то здесь, подумал я. Я  напряженно  всматривался  в
темноту, но ничего не различал.
     Мне пришлось остановиться.  Ближайший  фонарик  раскачивался  взад  и
вперед, двигаясь к мосту. Я погасил фары.
     Теперь я видел уже несколько лучше. Фонарики справа от меня перестали
двигаться, видимо,  люди  повернулись  ко  мне.  Я  приветственно  помахал
руками, решив, что они  вряд  ли  смогут  разглядеть  мое  лицо.  Один  из
преследователей, казалось, был удовлетворен увиденным и возобновил поиски.
Другой принялся шарить лучом по автомобилю.
     Раздался крик, и  я  увидел,  что  ко  мне  бежит  Гастон.  Все  лучи
скрестились на нем, когда он выскочил из шоссе.
     - Быстрей, Гастон! - закричал я, позабыв о маскировке.
     Гастон махнул мне рукой, на берегу  оглянулся  на  преследователей  и
прицелился из пистолета. Раздался выстрел, и один  огонек  резко  упал  на
землю. Неплохой выстрел для "5-го калибра" - отметил я и рывком  распахнул
дверцу. Гастон вскочил на сиденье.
     Позади раздался негромкий крик оставшегося в живых  преследователя  и
сухой хлопок выстрела. Пуля с силой ударилась о толстый стальной кузов и с
визгом срикошетила в сторону. Я  нажал  на  левую  и  центральную  педали.
Автомобиль рванулся, но резко остановился. Еще одна пуля попала в  боковое
стекло, осыпав осколками мои волосы. Я снял  ноги  с  педалей  и  еще  раз
попробовал завести машину.
     Автомобиль рванулся вперед. Я включил  фары  и  переключил  регулятор
скорости. Взвизгнули шины. Впереди,  спотыкаясь,  бежал  человек,  который
только что перемахнул через канаву, направляясь в нашу сторону. Всего лишь
на мгновение в свете фар я увидел открытый от  изумления  рот  на  холеном
белом лице, прежде чем оно исчезло из поля зрения.  От  удара  нас  сильно
тряхнуло.
     Впереди вырисовывался высокий и узкий мост. Мы  с  ходу  вылетели  на
самую высокую его часть и, не сбавляя скорости, устремились вниз. Сразу же
за мостом дорога поворачивала влево.
     На повороте взвизгнули шины.
     - Да, Молот, это великолепно, - закричал  от  восторга  Гастон.  -  Я
никогда не ездил прежде на таких машинах!
     - Я тоже! - крикнул я в ответ.

                                    11

     Ночь еще продолжалась. Главной нашей задачей было попасть в город  за
крепостной стеной. Дорога шла вдоль берега реки в  самый  его  центр,  как
сказал мне Гастон. Вернее, это был даже не город.  Диктатор  обнес  стеной
часть города и считал ее своей  крепостью.  Это  напоминало  средневековой
город.  Район  за  стеной  было  очень  легко  патрулировать  и  в  случае
необходимости перекрывать все ходы и выходы. Это,  конечно,  нисколько  не
защищало от нападения регулярной армии, но зато защищало от бунтовщиков.
     - То есть, от нас, - сказал я громко. - Убийц и бунтовщиков.
     - Это точно, шеф, - засмеялся Гастон.
     На небе занималось зарево. Там был город, невидимый с дороги.
     Окрестности казались необитаемыми.
     Через двадцать минут мы очутились  на  разрушенной  бомбардировщиками
окраине города. Вокруг были одни развалины, лишь изредка то там, то  здесь
попадались бараки,  построенные  на  скорую  руку.  Справа  вырисовывалась
громада замка, слабо освещенная огнями. Что творилось за стеной - известно
только старинному массивному зданию. Байард пристроил флигели и  подземную
башню.
     Я выключил фары. Мы с Гастоном  молча  смотрели  в  тишину.  Как  нам
прорваться за стену? Гастон взглянул на нее.
     - Слушай, Молот, - начал он. - Я пойду  на  разведку,  а  ты  подожди
здесь. У меня хорошая  память,  особенно  на  расположение  домов  и  тому
подобное, и я знаю эту часть города. Если есть такое место, где можно туда
пробраться, я обязательно его найду. Будь внимателен и остерегайся уличных
банд.
     Я поднял стекло и запер дверцы на защелку. В  развалинах,  окружавших
меня, не было заметно никаких признаков жизни. Только где-то мяукал кот.
     Я тщательно проверил свою одежду. Исчезли оба лацкана.
     Крохотная рация все еще была прикреплена к поясу, но без микрофона  и
репродуктора она была бесполезна. Я  потрогал  зуб  с  упрятанным  в  него
цианистым калием. Он все еще мог мне понадобиться.
     Я задремал, но вскоре, как мне показалось, проснулся от легкого стука
в лобовое стекло. К стеклу прижалось лицо Гастона. Я открыл  дверцу  и  он
плюхнулся на сиденье рядом со мной.
     - Порядок, Молот, - устало сказал он. - Кажется, я  нашел  подходящее
место. Мы пойдем по краю водосточной  канавы  туда,  где  она  уходит  под
стену. Нам придется протиснуться в нее и, если все  будет  хорошо,  выйдем
уже по другую сторону стены.
     Мы вышли из машины,  и  я  последовал  за  Гастоном  по  выщербленным
булыжникам к канаве. Запах от нее шел ужасный.
     Гастон вел меня вдоль этого  зловонного  потока,  пока  над  нами  не
нависла стена. Сюда не  попадал  свет  из  сторожевой  башни.  На  верхней
площадке башни стоял парень с  винтовкой,  наблюдавший  за  улицей  по  ту
сторону стены, и освещенный двумя прожекторами.
     Гастон наклонился к моему уху:
     - Немного вони, Молот, но стена здесь  довольно  шершавая,  так  что,
думаю, мы сможем пройти по краю.
     Он соскользнул в канаву, нашел опору для ноги и исчез. Я скользнул за
ним, стараясь зацепиться ногой за какой-нибудь уступ. Стенная кладка  была
грубой, с большим числом трещин и торчащих камней, но очень  скользкая.  Я
продолжал двигаться наощупь. Мы прошли мимо места,  где  свет  блестел  на
поверхности темной воды,  стараясь  оставаться  в  тени.  Затем  мы  снова
оказались под стеной, нависшей над нами темной аркой. Журчание воды  здесь
было громче.
     Я  попробовал  взглянуть,  что  делается  впереди.  Гастон  осторожно
спускался, его силуэт был едва различим. Я подошел поближе и вдруг  увидел
решетку из железных прутьев, полностью перекрывающую проход.
     Я полез наверх к  решетке,  опираясь  на  ржавое  железо.  В  системе
обороны не было ни одной дыры, на что мы так надеялись.
     Гастон отправился вниз и нырнул в канаву, пытаясь найти  нижний  край
решетки. Может быть, мы сможем поднырнуть под нее?
     Внезапно я почувствовал, что скольжу вниз.
     Но я держался крепко - это скользила сама решетка! Она  со  скрежетом
опустилась на четверть метра и с приглушенным лязгом остановилась.  Ржавый
металл не выдержал нашего веса. На левой стороне  прутья  были  сломаны  и
хотя свободное пространство  было  слишком  узким,  родилась  надежда  его
расширить.
     Гастон уперся руками в стену и налег. Я занял место  рядом  с  ним  и
добавил свой вес. Рама слегка повернулась, но недостаточно.
     - Гастон, - предложил я, - может быть, попробовать подлезть под нее и
налечь с другой стороны?
     Гастон отступил, и я опустился в вонючую жижу. Я  просунул  руку  под
решетку, затем опустился до  пояса...  до  груди,  толкая  решетку  вверх.
Грубый металл царапал лицо и рвал одежду, но я не сдавался. И  пролез-таки
под решеткой.
     Я выполз наверх,  весь  истекая  дерьмом  и  источая  соответственный
аромат. Из тьмы позади Гастона раздался  какой-то  металлический  лязг,  и
вдруг наше убежище наполнилось грохотом автоматных очередей. В  проблесках
выстрелов я увидел, как Гастон замер перед решеткой и... Он завис на одной
руке, схватившись за перекладины. Выстрелы не  прекращались,  на  каменный
гребень стены выскочило несколько  человек.  Гастон  дернулся  и  выхватил
пистолет.
     - Гастон, - позвал я. - Скорее под прутья...
     Но это не имело смысла. Он был слишком велик, чтобы проползти.
     Один из стражников,  держась  за  гребень  стены  одной  рукой,  стал
осторожно  опускаться  к  проему,  закрытому  решеткой.  Он  осветил   нас
фонариком, и Гастон, продолжая висеть на одной  руке,  выстрелил  в  него.
Стрелок упал в поток, подняв тучу брызг. Гастон, задыхаясь, крикнул:
     - Это... все...
     Пистолет выпал из его руки и тут же исчез в мутном потоке.
     Я старался как можно быстрее лезть, скользя и цепляясь. Я не свалился
камнем вниз только  каким-то  чудом.  Две  солдата  тащили  изо  всех  сил
заклинившее в проеме тело. Даже в своей смерти Гастон прикрывал мой отход.
     Я, прислонившись к стене, стоял с пистолетом в руке.
     Улица была пустынной. Должно быть, охранники решили, что поймали  нас
в западню, и поэтому с этой стороны стены никого  не  было.  Я  отошел  на
несколько шагов и выглянул за угол. По площадке башни двигалась тень.  Там
до сих пор дежурил только один часовой. Это он, должно быть,  услыхал  шум
опускающейся решетки и поднял тревогу.
     Я выглянул на улицу и узнал Оливковую аллею - ту улицу, по которой  я
уже имел счастье пройтись десятью днями ранее.
     Она спускалась вниз, поворачивая направо. Именно туда я должен пройти
- через открытую улицу, под огнем пулемета. Так хотелось немного побыть  в
тени башни, но этого нельзя было делать!
     Я рванулся  вперед,  только  бег  мог  спасти  мою  жизнь.  Прожектор
зашевелился, качнулся из стороны в сторону, обнаружил меня и отбросил  мою
тень на пыльные стены и булыжники. Инстинктивно я рванулся  в  сторону.  И
тут же затрещал пулемет, и пули засвистели по камням слева от меня. Сейчас
я был в тени и мчался под защиту стен, маячивших впереди. Круг  света  все
еще искал меня, когда я нырнул за поворот. Я бежал в полной тишине.
     Обитатели этих  покрытых  шрамами  домов  научились  сидеть  тихо  за
закрытыми ставнями, когда шла стрельба на узких улочках.
     Далеко позади снова и снова слышался свисток часового.
     Случайный выстрел взбил пыль впереди. Я продолжал мчаться.
     Вдруг до меня донесся стук бегущих ног. Я быстро пробежал взглядом по
темным лавчонкам,  пустым  и  жалким,  пытаясь  отыскать  ту,  которой  мы
воспользовались в день ухода из дворца,  и  в  которой  восседала  древняя
старуха. Эта лавчонка, насколько я помнил, была крохотной,  с  обшарпанным
серым навесом и черенками разбитых горшков, разбросанными перед дверью.
     Я почти пробежал мимо, но вовремя спохватился, притормозил  и  нырнул
под навес, едва справившись с жестким брезентом, с трудом  нашел  проем  и
протиснулся в него.
     Теперь я тяжело дышал в кромешной мгле. Снаружи  были  слышны  крики,
топот ног. На некоторое время я получил передышку.
     Им был неизвестен этот ход.
     Я взглянул на часы. В этом мире войны все происходило слишком  быстро
- еще не было даже  половины  девятого.  А  ушел  я  из  дому  в  половине
седьмого. За эти два часа я убил двоих, и один  отдал  жизнь  за  меня.  Я
подумал, насколько легко человек  может  возвратиться  к  своему  древнему
ремеслу смертоносного охотника!
     Внезапно в этой темноте на меня навалилась смертельная  усталость.  Я
зевнул и сел на пол. Меня охватило неумолимое желание лечь  и  уснуть,  но
вместо этого я встал и наощупь двинулся по  проходу.  Я  еще  не  завершил
своего дела, хотя и достиг уже  многого  -  я  во  дворце,  не  раненый  и
вооруженный. У меня было все,  на  что  я  имел  право  надеяться  -  шанс
сразиться.
     Я уже не был нетерпеливым новобранцем, я шел  теперь  как  закаленный
боец, ожесточенный необходимостью, как настоящий убийца. Я был вооружен, и
мне нечего было терять. Я был  весь  в  боевых  шрамах.  И  я  намеревался
победить.
     Через полчаса я приоткрыл дверь и выглянул в тот  же  самый  коридор,
куда меня высадили так опрометчиво две недели назад из  шаттла  Империума.
Коридор не изменился. Я вышел, осторожно закрыл за собой дверь и  двинулся
по коридору, прислушиваясь, чтобы не попасть в  ловушку.  Помня,  в  какой
стороне лифт, я направился в противоположную сторону.
     Увидев  первую  дверь,  я  осторожно  нажал  на  ручку  и,  к  своему
удивлению, обнаружил, что она не заперта. Я осторожно  заглянул  внутрь  и
увидел,  что  это  спальня.  Войдя  туда,  я  заметил  при  слабом   свете
светильников широкую кровать, большой письменный  стол  у  дальней  стены,
встроенный шкаф, небольшое кресло  и  через  слегка  приоткрытую  дверь  -
просторную ванную комнату. Я закрыл за  собой  дверь  и  пересек  комнату,
встав возле окон. На них были  стальные  ставни,  упрятанные  за  шторами.
Ставни, шторы и стены были зеленого цвета.  Я  закрыл  ставни,  подошел  к
столу и включил настольную лампу. В этот вечер мне уже  чертовски  надоело
ходить впотьмах и наощупь.
     Комната была красиво отделана,  просторна,  с  пушистым  серо-зеленым
ковром на полу и несколькими  акварелями  на  стенах.  Внезапно  я  ощутил
исходящий от меня запах. Я вывалялся в грязи, нырял в сточную канаву, полз
по вековой пыли. Не задумываясь о последствиях,  я  швырнул  одежду  возле
двери в ванную и отправился мыться.
     Мылся я более получаса, а потом решил простирнуть мундир, ведь больше
мне нечего было одеть. А потом напялил отличный купальный халат и вернулся
в спальню.
     Мое притупленное сознание подсказывало, что я поступаю опрометчиво. Я
попробовал было встряхнуться, но не смог. Почему-то я  чувствовал  себя  в
полной безопасности, а так дело не пойдет, подумал я. Но ведь даже если  я
встану, что помешает мне заснуть  стоя?  В  подтверждение  этому  я  снова
широко зевнул.
     Я уселся на стул напротив двери и приготовился ждать. Последнее,  что
я помнил, это то, что я встал и выключил свет. Как я снова сел в кресло, я
уже не помню.

                                    12

     Мне приснилось, что я лежу на берегу моря, и солнце весело играет  на
волнах. Оно слепит мне глаза, и я отворачиваюсь.
     Наконец, мне это надоело, я заерзал в кресле, открыл глаза.
     Голова у меня отчаянно гудела.
     Я взглянул на бледно-зеленые стены комнаты, на серо-зеленый ковер.  В
комнате было тихо, и я не рисковал шевелиться, чтобы  не  разбудить  боль,
дремавшую в моем теле.
     Дверь была открыта!
     Я помнил, что выключил свет - и ничего больше.  Кто-то  включил  его,
кто-то открыл дверь. Я пробрался сюда, как убийца,  и  кто-то  нашел  меня
спящим, когда силы покинули меня.
     Я осторожно выпрямился и понял, что в комнате я не один.
     Повернув голову, я увидел  перед  собой  человека,  который  спокойно
сидел в кресле слева от  меня,  руками  сжимая  подлокотники  из  красного
дерева. Он улыбался. Мне показалось, что я смотрю в зеркало.
     Я не шевелился, уставившись на него.
     Его лицо было более худым, чем мое, и более  морщинистым,  кожа  лица
загорелая, а волосы - пожелтевшие под африканским солнцем. Но  все-таки  я
смотрел на себя. Не на близнеца, не на двойника, не на прекрасного  актера
- это я сам сидел в кресле.
     - Вы  крепко  спали,  -  сказал  он.  Мне  показалось,  что  я  слышу
магнитофонную  запись  своего   собственного   голоса,   но   этот   голос
по-французски говорил безупречно.
     Я шевельнул рукой. Мой пистолет все еще при мне. А человек,  которого
я  пришел  убить,  сидит  всего  в  трех  метрах  от  меня  -  одинокий  и
беззащитный. Но я  пока  не  готов  стрелять.  Возможно,  вообще  не  буду
готов...
     - Вы достаточно отдохнули, - продолжал мой  двойник,  -  или  же  еще
немного поспите, прежде чем мы с вами побеседуем?
     - Я отдохнул, - твердо ответил я.
     - Я не знаю, как вы сюда попали, - сказал он. - Но  достаточно  того,
что вы здесь. Я не знаю, что мне принесет  этот  поворот  судьбы,  но  что
может быть лучше, чем найти брата.
     Не знаю точно, каким я ожидал встретить диктатора Байарда  -  мрачным
негодяем, хитрым интриганом, маньяком с выпученными глазами.
     Но я  никак  не  ожидал  встретить  во  плоти  образ  самого  себя  с
добродушной улыбкой и изысканной манерой речи - человека, назвавшего  меня
братом.
     Он посмотрел на меня с выражением крайнего интереса.
     - Вы отлично говорите по-французски, но маленький  английский  акцент
все же слышится, -  усмехнулся  он.  -  Или,  возможно,  американский?  А?
Простите мое любопытство. Лингвистика, акценты - все это мое  хобби,  а  в
данном случае я заинтригован вдвойне.
     - Я - американец.
     - Забавно. Я мог бы и сам родиться в Америке - но эту длинную скучную
историю я расскажу вам как-нибудь в другой раз.
     В этом нет никакой необходимости, подумал я, когда я  был  мальчиком,
мой отец часто рассказывал мне эту историю.
     Он продолжал. Голос его был сильным, но дружелюбным.
     - Мне сказали, когда я вернулся в Алжир десять дней назад, что  здесь
видели человека, очень похожего на меня. В моем кабинете были найдены  два
трупа. Все это  вызвало  большой  переполох,  и,  как  это  часто  бывает,
поползли разные слухи, но я был поражен разговорами о  своем  двойнике.  Я
хотел встретиться с ним и побеседовать, я столько времени здесь совершенно
один. Эти толки расшевелили мое  воображение.  Конечно,  я  не  знал,  что
привело этого человека сюда, - Байард развел руками. - Но когда я вошел  в
эту комнату и обнаружил, что вы здесь уснули, я сразу  же  понял,  что  вы
пришли сюда только с дружбой. Я был тронут, увидев, что вы пришли сюда  по
доброй воле, вверив себя в мои руки.
     Я ничего не мог сказать в ответ, да по правде говоря, и не пытался.
     - Когда я зажег лампу и увидел ваше лицо, я сразу же понял, что здесь
больше, чем внешнее сходство. Я увидел свое  собственное  лицо.  Не  столь
ожесточенное войной, как мое, не  столь  морщинистое,  но  ясно  ощущалось
кровное родство, и я понял, что вы - мой брат!
     Я облизал пересохшие губы, сглотнул слюну. Байард наклонился ко  мне,
положил свою руку на мою и, крепко сжав ее, посмотрел в  глаза.  Затем  со
вздохом откинулся на спинку кресла.
     -  Простите  меня,  брат.  Я  в  последнее  время  стал  вспыльчивым,
красноречивым и даже напыщенным. От этой привычки очень тяжело  отвыкнуть.
Думаю, у нас будет еще время, чтобы обсудить все планы на  будущее.  Лучше
расскажите, пожалуйста, о себе. Я уверен, что в вас течет кровь Байардов.
     - Да. Это моя фамилия.
     - Вы, должно быть, очень стремились попасть сюда, раз вам это удалось
сделать одному и без оружия.  Никто  прежде  не  переходил  за  стену  без
сопровождения и множества документов.
     Я не мог дальше молчать, но и о цели моего визита рассказать тоже  не
мог. Я напомнил себе о том приеме, каким он удостоил имперских послов, обо
всем том, что рассказывал Бейл в первое утро на встрече у Бернадотта.
     Однако сейчас я обнаружил  не  того  безжалостного  тирана,  которого
ожидал увидеть. Совсем наоборот, я понял, что его  неожиданное  дружелюбие
находит отклик в моей душе.
     Я должен был что-то сказать. И на помощь пришел  мой  дипломатический
опыт - и вот я уже вру без запинки.
     - Вы правы, думая, что я могу помочь вам, Брайан, - сказал  я  и  сам
удивился той легкости, с какой назвал его по имени.  -  Однако,  с  другой
стороны,  вы  заблуждаетесь  в  том,   что   ваше   государство   является
единственным уцелевшим очагом цивилизации в этом мире.  Есть  еще  другая,
сильная, динамичная и дружественная держава, которая хотела бы  установить
с вами дружественные отношения. Я и являюсь эмиссаром  правительства  этой
державы.
     - Но почему же вы не пришли ко мне в  открытую?  Способ,  который  вы
избрали, хотя и смелый, но чрезвычайно опасный.  Видимо,  вы  узнали,  что
меня окружают вероломные предатели, и боялись, что враги мои  не  допустят
вас ко мне.
     Ему так не терпелось понять меня, что он сам отвечал на  поставленные
им же вопросы. Наступил удобный  момент  рассказать  о  тех  двух  агентах
Бейла, у которых были дипломатические удостоверения  и  которых  подвергли
избиению, пыткам и, в конечном итоге, убили.
     - Я помню, что двум нашим людям,  посланным  к  вам  год  назад,  был
оказан не очень теплый  прием,  -  вслух  сказал  я.  -  У  меня  не  было
уверенности,  что  примут  меня  дружественно.  И  поэтому  мне   пришлось
повидаться с вами лично, без свидетелей, лицом к лицу.
     Лицо Байарда вытянулось.
     - Два человека? - протянул он. -  Я  ничего  не  слыхал  ни  о  каких
послах.
     - Их  сначала  встретил  генерал-полковник  Янг,  -  сказал  я,  -  а
впоследствии с ними имел беседу лично диктатор.
     Байард покраснел.
     - То есть, один пес из разжалованных  офицеров,  возглавляющий  банду
головорезов, совершавших налеты на жалкую торговлю, которую я в  состоянии
поддерживать. Вот его-то имя - Янг. Если  это  он  сорвал  дипломатическую
миссию, посланную из вашей страны, я приложу все усилия для его  поимки  и
подарю вам его голову.
     - Говорят, что вы собственноручно застрелили одного из них.
     Байард вцепился в поручни кресла, смело глядя мне в лицо.
     - Я клянусь тебе, брат, честью семьи Байардов, что до этого момента я
ничего не слыхал о ваших  посланниках  и  что  никакими  действиями  я  не
причинял им вреда.
     Я верил ему. Теперь многое стало интересовать меня. Он, казалось, был
искренним, приветствуя союз с цивилизованной державой.  И  все  же  я  сам
видел кровавую бойню, учиненную его налетчиками, и атомную бомбу,  которую
они пытались взорвать.
     - Очень хорошо, - сказал я. - От имени моего правительства я принимаю
к сведению это заявление, но если мы договоримся с  вами,  какие  гарантии
будут нам даны, что налеты и бомбардировки больше не повторятся?
     - Налеты? Бомбардировки? - он в недоумении смотрел на меня.
     Поняв, что я не лгу, он произнес:
     - Слава богу, что вы пришли ко мне ночью. Теперь ясно,  что  контроль
за происходящим выскользнул из моих рук.
     -  Было  семь  налетов,  четыре   из   них   сопровождались   атомной
бомбардировкой, и это только за последний год, - кивнул я головой. - Самый
последний был менее месяца назад.
     Его голос стал страшным:
     -  По  моему  приказу  каждый  грамм   расщепленных   материалов,   о
существовании которых мне известно, был захоронен в море в  тот  же  день,
когда я основал это государство. Я знал,  что  у  меня  на  службе  немало
предателей, но что есть безумцы, которые снова начинают творить этот ужас,
даже представить себе не мог!
     Он обернулся и уставился на висевшую на противоположной стене картину
с изображением солнца, играющего в листве деревьев.
     - Я боролся с ними, когда они сжигали библиотеки,  плавили  статуэтки
работы Челлини, топтали Монну Лизу в руинах Лувра. Я спасал один  фрагмент
там, другой осколок здесь, говоря  себе  при  этом,  что  еще  не  слишком
поздно. Но годы проходили и не приносили перемен.
     Наступил крах промышленности, сельского хозяйства, семьи. Даже  среди
изобилия людей заботили только три вещи: золото, спиртное и женщины.
     Я должен признаться, что уже почти потерял всякую надежду. Я  пытался
возродить дух восстановления,  чтобы  избежать  того  дня,  когда  грабежи
опустошат склады, но это все было  тщетно.  Только  мое  жестокое  военное
правление удерживает этот мир от полной анархии.  Повсюду  вокруг  меня  -
разложение. В моем собственном доме, среди ближайших советников, я  только
и слышу разговоры о гонке вооружения, карательных экспедициях, подавлении,
возобновлении   войны   с   остатками   человечества.   Напрасная   война,
бессмысленное  сверхгосподство.  Они  надеялись  потратить  наши   скудные
ресурсы на дальнейшее уничтожение любых следов, оставшихся  от  достижений
человечества, только для того, чтобы склонить его  перед  нашей  верховной
властью.
     Когда он посмотрел на меня, я вспомнил выражение "лучезарный взгляд".
     - Теперь мои надежды возрождаются, - сказал он. - Вместе с братом  мы
сможем одержать победу.
     Я обдумывал это. Империум дал мне полномочия. И я мог воспользоваться
ими по своему усмотрению.
     - Могу заверить вас, - начал я, - что  самое  худшее  уже  позади.  У
моего правительства неистощимые ресурсы, вы можете просить  все,  что  вам
нужно - людей, снаряжение, оборудование. Мы же просим у вас только  одного
- дружбы.
     Он откинулся назад, закрыв глаза.
     - Долгая ночь кончается, - тихо прошептал он.
     Еще многое предстояло обсудить. Я был уверен, что Байарда  оклеветали
перед Империумом. Меня ошеломило, что Имперская Разведка  была  введена  в
такое заблуждение. Ведь Бейл говорил, что  имеет  здесь  усиленную  группу
лучших агентов. Существовала также проблема переброски меня  назад  в  мир
0-0, мир Империума. Байард совсем не упомянул об аппаратах Максони-Копини.
     Размышляя над его словами, я пришел к выводу,  что  он  говорил  так,
будто они вовсе не существовали. Может быть, он  все-таки  утаивал  их  от
меня, несмотря на внешнюю искренность?
     Он открыл глаза.
     - Мы, кажется, уже достаточно времени уделили государственным  делам,
- засмеялся он. - Думаю, неплохо было бы отпраздновать  нашу  встречу.  Не
знаю, разделяете ли вы мое желание попировать, пользуясь таким случаем?
     - Я очень люблю есть ночью, - засмеялся я, - особенно, когда днем  не
успеваю пообедать.
     - Вы - истинный Байард, - в тон мне отозвался Брайан и, протянув руку
к стоящему возле меня столику, нажал кнопку. После этого он  откинулся  на
спинку кресла, соединив кончики пальцев перед грудью.
     - И поэтому мы должны теперь подумать о меню, - задумчиво  проговорил
он, поджав губы. - Надеюсь, вы не будете против, если  я  возьму  на  себя
выбор блюд. Посмотрим, похожи ли наши вкусы так же, как мы сами.
     - Отлично! - кивнул я.
     Раздался слабый стук. Как только Брайан отозвался, дверь открылась  и
вошел человек лет пятидесяти, невысокий, с печальным лицом.  Увидев  меня,
он пришел в замешательство, затем лицо его стало бесстрастным. Он  подошел
к креслу диктатора, выпрямился и произнес:
     - Я постарался прийти как можно быстрее, майор.
     - Чудесно, чудесно, Люк, - поднял успокаивающим жестом руку Байард. -
Вольно. Мой брат  и  я  голодны,  и  я  хочу  чтобы  ты,  Люк,  постарался
представить нашу кухню в лучшем виде перед таким гостем.
     Краешком глаза Люк взглянул в мою сторону.
     - Я уже отметил, что господин чем-то похож на майора, - сказал он.  -
Вернее, поразительное сходство. Что ж, - он перевел глаза на потолок. -  Я
полагаю, что можно начать  с  очень  сухой  мадеры  1875  года.  Затем  мы
возбудим ваш аппетит устрицами под винным соусом "Шабли  Нудезар".  Думаю,
что осталось немного из урожая 29 года.
     Я подался вперед. Все это звучало весьма заманчиво.  Раньше  мне  уже
доводилось пробовать устрицы, но вина здесь  были  настолько  изысканными,
что я о таких только слышал.
     - ...Двойной бульон  из  печени.  К  первому  блюду  подадим  красное
бургундское, "Конти" 1904 года.
     Брайан внимательно выслушал все меню  и  дал  свое  добро.  Люк  тихо
удалился. Если он сможет ничего не забыть из всего этого, то он именно тот
официант, о котором можно только мечтать.
     - Люк при мне находится очень давно, - заметил Брайан,  -  перехватив
мой взгляд, направленный вслед удаляющемуся слуге. - Он преданный друг. Вы
заметили, что он называет меня майором? Это было мое последнее официальное
звание  во  французской  армии  перед  крушением.  Позднее  меня   выбрали
командиром полка  уцелевших  после  Гибралтарской  битвы  вояк,  когда  мы
поняли, что брошены на  произвол  судьбы.  Когда  я  взял  на  себя  бремя
командующего, мои последователи присваивали мне все более высокие  титулы.
Признаюсь, что некоторые из них я и сам себе присвоил. Поверьте,  что  это
было необходимой психологической мерой. Но для  Люка  я  всегда  оставался
майором. Сам же он был старшим поваром нашего полка.
     - Мне почти неизвестно, что происходило в последние годы в Европе,  -
сказал я. - Не могли бы вы меня проинформировать?
     Он задумался.
     - Это были годы непрерывного скольжения под уклон. И все это началось
с самого первого дня несчастного Мюнхенского мира, в  1939  году.  Америка
едва противостояла Срединным державам, и поэтому пала после массированного
нападения. Казалось, что мечта кайзеров о господстве  Германии  над  миром
близка  к  осуществлению.  Но  вскоре  в  покоренных   странах   вспыхнули
восстания. Я получил звание старшего лейтенанта французской  армии,  когда
Франция   начала   партизанскую   войну.   Мы   были   передовым   отрядом
организованного сопротивления в Европе, и нашему  примеру  последовали  во
многих странах. Люди больше не желали быть рабами. В те дни мы были  полны
радужных надежд.
     Но проходили годы и безысходность изматывала нас. Наконец,  во  время
какого-то  дворцового  переворота  кайзер  был  свергнут,  и   мы   решили
использовать предоставившуюся возможность для  последнего  штурма.  Я  вел
свой батальон на Гибралтар, когда получил пулеметную очередь возле  самого
берега.
     Я никогда не забуду те часы агонии, когда я лежал в полном сознании в
палатке хирурга. Морфий уже давно  закончился,  врачи  старались  поскорее
вернуть бойцов на поле боя, занимаясь лишь легкими ранениями. Я же уже  не
мог воевать и мною занялись лишь после всех. Это было логично, но тогда  я
не хотел этого понимать.
     Я восхищенно слушал его.
     - Когда вас ранило? - поинтересовался я.
     - Этот день я никогда не забуду, - сказал он. - 15 апреля 1945 года.
     Я был ошарашен. Я сам был ранен пулей из немецкого пулемета под Веной
и долго дожидался, пока врачи мне помогут - и это тоже было 15 апреля 1945
года. Пожалуй, это было больше, чем простое сходство.  Это  было  страшное
родство, соединившее жизнь этого Байарда с моей даже  через  невообразимую
пропасть Сети.
     Мы покончили с бренди 1855 года, но продолжали сидеть  и  беседовать.
Мы излагали друг другу  честолюбивые  планы  возрождения  цивилизации.  Мы
наслаждались обществом друг друга, и напряженность между нами давно спала.
Мне кажется, я задремал. Что-то вскоре разбудило меня.
     Заря уже осветила небо. Брайан молча сидел, сердито  нахмурив  брови.
Он был весь, как на пружинах.
     - Слышите?
     Я прислушался. Мне почудился отдаленный крик и глухой взрыв.
     - Все не так уж хорошо, - ответил он на мой немой вопрос.
     Я встал и принялся ходить по комнате. От выпитого  у  меня  кружилась
голова. Раздался громкий крик в коридоре, странно знакомый хлопок.
     Через мгновение дверь затряслась, затрещала и распахнулась.
     В проеме стоял главный инспектор Бейл. Худой, в туго затянутом черном
мундире,  с  бледным  от  возбуждения  лицом.  В  правой  руке  он  держал
длинноствольный маузер. Взглянув на меня,  он  сделал  шаг  назад,  поднял
пистолет  и  выстрелил.  Но  еще  за  мгновение  до  выстрела   я   уловил
стремительное движение справа от себя. Полузакрыв меня своим телом, Брайан
рухнул, сраженный пулей. Я посмотрел на него, ничего  не  соображая,  лишь
бессознательно отметив, как несовершенны  были  его  протезы,  видневшиеся
из-под задранных штанин. Я наклонился и подхватил  его  за  плечи.  Из-под
воротника расплывалось кровавое  пятно.  Слишком  много  крови.  Вместе  с
кровью его покидала и жизнь. Он смотрел мне прямо в лицо до тех пор,  пока
не угас свет разума в его глазах.

                                    13

     - Убирайся, - прорычал Бейл. - Тьфу, черт, не везет. Мне  нужна  была
эта свинья живой, для виселицы.
     Я медленно встал. Инспектор смотрел на меня, кусая губы.
     - Я хотел убить именно тебя, а этот дурак поменялся с тобой жизнями.
     Казалось, он разговаривает сам с собой. Теперь я  узнал  этот  голос,
но, пожалуй, слишком поздно: Большим Боссом  был  Бейл!  И  ввело  меня  в
заблуждение то, что он говорил по-французски.
     - Хорошо,  -  вдруг  сказал  Бейл  решительно.  -  Думаю,  он  сможет
обменяться с тобой и смертями тоже.  Ты  будешь  повышен  вместо  него.  Я
все-таки устрою цирковое представление. Мне помнится, ты собирался  занять
его место, так вот, эта возможность тебе представится.
     Бейл прошел в комнату, жестом позвав  за  собой  остальных.  В  дверь
ввалились отъявленные головорезы, они рыскали глазами по  комнате,  ожидая
приказов своего шефа.
     - Отведите его в камеру, - приказал Бейл, указав на меня рукой.  -  И
предупреждаю тебя, Кассу, держи свои гнусные руки подальше от него. Мне он
нужен для хирурга! Понял?
     Кассу что-то  хрюкнул,  схватил  меня  за  руку  так,  что  затрещали
суставы, и потащил мимо тела мертвого человека, о котором я начал  думать,
как о брате, всего несколько часов назад.
     Меня провели по коридору, впихнули  в  лифт,  протащили  через  толпу
беснующихся вооруженных бандитов,  спустили  вниз  по  каменным  ступеням,
провели через сырой туннель в стене и в конце этого путешествия швырнули в
темную камеру.
     Мой потрясенный разум работал вовсю,  стараясь  постичь  случившееся.
Бейл? И не двойник! Ему известно, кто я.  Это  объясняло  недавнее  точное
нападение на дворец и отсутствие среди его защитников Бейла. Он  надеялся,
конечно, что я буду убит. Это значительно  упростило  бы  дело.  И  дуэль!
Прежде я никак не мог понять, почему глава разведки так жаждет убить меня,
когда  я  столь  необходим  для  осуществления  замыслов  правительства  в
отношении диктатора. И вся эта ложь о чудовищности Байарда из мира В-1-два
была сфабрикована Бейлом с целью не дать установиться дружеским отношениям
между Империумом и этим несчастным миром.
     Но зачем? - Неужели Бейл замышлял стать правителем этого ада,  сделав
его своей личной вотчиной? Что ж, возможно...
     И я понял, что Бейл совсем не намеревался удовлетвориться одним  этим
миром. Это была только база для расширения его замыслов. Здесь он  находил
бойцов, оружие, даже атомные бомбы. Бейл сам был организатором  налета  на
Империум. Ему удалось, похоже,  выкрасть  аппараты  или  их  комплектующие
части  и  переправить  сюда,  в  мир  В-1-два,  чтобы   сначала   заняться
пиратством.  А  потом  наверняка  должен  был  последовать  штурм   самого
Империума -  широкомасштабное  нападение,  несущее  атомную  смерть.  Люди
Империума шли бы в  бой  против  атомных  пушек  в  красочных  мундирах  с
кортиками и саблями в руках.
     Как же я не понял всего этого раньше? Фантастически малая вероятность
разработки МК-аппаратов без внешней помощи в  этом  превращенном  в  руины
мире В-Т-два сейчас уже казалась очевидной. В то время, когда мы  заседали
на совещаниях, планируя ответные действия против  налетчиков,  их  главный
вдохновитель сидел вместе  с  нами!  Неудивительно,  что  вражеский  шаттл
подстерегал меня в засаде, ожидая, когда я начну свою миссию.
     Обнаружив меня в доме, где я встречал Гастона, он сразу же понял, как
лучше всего меня использовать. Но я сбежал, спутав его планы.
     Я мог только гадать, все ли государство в  его  руках,  и  зачем  ему
понадобилась показательная казнь диктатора?
     Теперь мне висеть вместо Байарда на веревке. Я вспомнил слова  Бейла:
он мне нужен для хирурга! Значит, лоханка все-таки пригодится. Здесь очень
многие знали секрет диктатора, и висящее тело с ногами могло бы  возбудить
нежелательные сомнения.
     Они накачают меня наркотиками, сделают  операцию,  забинтуют  обрубки
ног, пристегнут протезы, оденут в мундир диктатора и повесят. Просто  труп
здесь не пройдет. Публика должна воочию увидеть диктатора живым  до  того,
как ему на шею набросят петлю.
     Я услышал шаги и увидел мерцающий свет сквозь  решетку  на  окошке  в
двери. Возможно, уже несут пилы и большие ножницы.
     Двое остановились у двери камеры, открыли ее и вошли внутрь. Один  из
них бросил что-то на пол.
     - Надень это, - сказал он. - Босс сказал, чтобы ты надел это до того,
как пойдешь на виселицу.
     Я увидел свой старый мундир, тот, который я  стирал.  Теперь  он,  во
всяком случае, чистый, подумал я. Странно, что такие пустяки все еще имеют
для меня значение.
     Меня подтолкнули ногой.
     - Надевай, я тебе говорю!
     - Хорошо, - согласился я. Я снял халат  и  натянул  легкий  шерстяной
китель и брюки, пристегнул пояс. Башмаков  не  было.  Я  понял,  что  Бейл
считает, что они мне уже не понадобятся.
     - О'кей, - сказал один из них. Они ушли.
     Снова щелкнул замок. Свет в коридоре постепенно угасал.
     Наступила полная тьма.
     Я расправил оборванные лацканы. Коммуникатор не  сможет  помочь  мне.
Мои пальцы нащупали оборванные провода  -  крохотные  волоски  торчали  из
рваных краев материи. Как ругался Красавчик Джо, когда отрезал лацканы!
     Руки у меня затряслись от пробудившейся надежды.  Я  вертел  в  руках
провода, прикладывая их  друг  к  другу.  Искра.  Еще  одна.  Я  попытался
сосредоточиться. Сам коммуникатор все еще был прикреплен к поясу,  динамик
и микрофон пропали, но источник питания был на месте. Была ли возможность,
касаясь проводками друг о друга, дать сигнал?  Я  этого  не  знал.  Я  мог
только попытаться. Я не знал ни азбуки Морзе, ни любого другого кода, но я
знал сигналы SOS. Три точки, три тире, три точки. Снова и снова повторял я
сигнал.
     Прошло много времени. Я соединил проводки и ждал. Я почти свалился  с
койки, заснув на мгновение. Я не мог остановиться -  я  должен  пробовать,
пытаться, пока у меня еще есть время.
     Я услышал их далекую поступь, слабый скрип кожи  по  пыльным  камням,
звон металла. Во рту у меня пересохло, ноги задрожали. Я подумал  о  полом
зубе и провел по нему языком. Вот и наступило его время. Интересно,  каков
вкус яда? И будет ли при этом больно? Неужели Бейл забыл об этом?  Или  он
не знал?
     Раздались еще какие-то звуки в коридоре: громкие голоса,  шаги,  лязг
чего-то тяжелого, тягучий скрежет. Должно быть,  они  замышляют  поставить
операционный стол прямо здесь, в камере, подумал я.  Я  подошел  к  узкому
окошку в двери и выглянул, но ничего не увидел. Абсолютная тьма.
     И вдруг ярко зажегся свет, я даже подскочил от неожиданности.
     Поднялся шум, затем кто-то завопил. Им,  видимо,  пришлось  чертовски
долго тащить его по узкому проходу, подумал я. У меня  разболелись  глаза,
дрожали ноги, резко схватило желудок.
     Я начал икать. Лишь бы не развалиться на части. Вот  теперь,  похоже,
настал черед зуба. Я подумал, как будет разочарован Бейл, когда  обнаружит
в камере мой труп. От этой мысли мне стало немного легче,  но  я  все  еще
колебался. Я не хотел умирать. Мне все еще хотелось жить.
     Затем совсем рядом со мной, там за дверью, в коридоре, кто-то  громко
крикнул:
     - Фончай!
     Моя голова дернулась. Мое кодовое имя!  Я  попробовал  закричать,  но
захлебнулся.
     - Да, - прохрипел я, метнувшись к решетке.
     - Фончай! Куда это тебя черти...
     - Сюда! - завопил я. - Сюда!!!
     - Внимание, человек! - сказал кто-то там, за  дверью.  -  Отойдите  в
дальний угол и прижмитесь к стене.
     Я повернулся и прилип к стене, прикрыв голову руками. Раздался резкий
свистящий звук, и мощный взрыв потряс пол подо мной. Меня обсыпало колючей
штукатуркой и пылью, песок заскрипел на зубах. Дверь  с  грохотом  рухнула
внутрь камеры.
     Чьи-то руки сгребли меня и поволокли через клубящуюся пыль наружу, на
свет. Ноги меня едва несли, я спотыкался об обломки стены,  валявшиеся  на
полу.
     Вокруг какой-то массы, перегородившей проход, сновали люди. Под углом
к стене возвышался огромный  ящик  с  широко  распахнутой  дверью.  Оттуда
струился яркий свет. Чьи-то руки помогли мне пролезть в дверь, и я  увидел
провода,  катушки,  соединительные  коробки,   прикрепленные   скобами   к
некрашенному светлому дереву. Люди  в  белой  форме  сгрудились  на  узком
пространстве, помогая мне побыстрее забраться внутрь.
     - Все по счету, - закричал кто-то. - Ищите кнопку, да побыстрее!
     Прозвучал выстрел, и пуля отколола от дерева несколько  щепок.  Дверь
со звоном закрылась, и ящик задрожал. Грохот превратился  в  оглушительный
вой,  делающийся  все  пронзительней  и  пронзительней,  пока  не  пересек
пределов слышимости.
     Кто-то схватил меня за руку.
     - Бог мой, Брайан, какие кошмары вы, должно быть,  перенесли  в  этом
ужасном мире!
     Это был Рихтгофен.
     - Теперь все позади, - засмеялся я. - Вы прибыли  удивительно  точно,
сэр.
     -  Мы  круглосуточно  прослушивали  вашу   волну,   надеясь   поймать
какой-нибудь сигнал от вас, - кивнув  головой  Манфред.  -  Мы  не  теряли
надежды. Четыре часа назад наш оператор принял  на  вашей  волне  какое-то
попискивание. Мы проследили за его  направлением  и  обнаружили,  что  оно
исходит из винных подвалов.
     Патрульный  шаттл  не  смог  бы  поместиться  здесь  -  он   довольно
громоздкий. Поэтому мы сколотили вот этот ящик и прибыли сюда.
     - Быстрая работа, - сказал я, подумав об опасностях путешествия через
убийственную Зону Поражения в этом, наспех сколоченном из сосновых  досок,
ящике. Я почувствовал гордость за людей Империума.
     - Дайте место  полковнику  Байарду,  друзья,  -  сказал  кто-то.  Мне
освободили место на полу, подстелив для удобства чей-то китель.  Я  улегся
на этот импровизированный матрац и сейчас  же  отключился.  Сквозь  сон  я
слышал голос Рихтгофена, но смысла слов не понимал.
     Что-то меня беспокоило во сне,  что-то  я  хотел  сказать.  О  чем-то
предупредить Рихтгофена, но никак не мог вспомнить.

                                    14

     Я лежал на  чистой  постели,  комнату  заливал  солнечный  свет.  Эта
комната была немного похожа на другую, где не так давно я тоже приходил  в
себя, с той только разницей, что сейчас у моей  кровати  сидела  Барбро  и
вязала лыжную шапочку из красной шерсти. Она сделала высокую  прическу,  и
солнце,  медно-красное  солнце,  просвечивало   через   это   удивительное
сооружение. У нее был нежный взгляд, безукоризненные  черты  лица,  и  мне
нравилось лежать и смотреть на нее. Она приходила ко  мне  каждый  день  и
читала мне, беседовала, кормила меня бульоном и взбивала мои подушки.  Мое
выздоровление шло быстро.
     - Если бы ты был умницей, Брайан, - сказала она как-то, - и  съел  бы
весь бульон, то, наверное, к завтрашнему вечеру у тебя было бы  достаточно
сил, чтобы принять приглашение короля.
     - Ну что ж, - засмеялся я. - Договорились.
     - Императорский бал, - пояснила Барбро, - наиболее выдающееся событие
года. Все три короля и император  вместе  со  своими  женами  прибудут  на
праздник.
     Я не ответил. Существовало нечто, что я  никак  не  мог  осознать.  Я
оставил все  проблемы,  связанные  с  миром  В-1-два,  людям  из  Разведки
Империума, но относительно Бейла я знал несравненно  больше,  чем  они!  Я
думал о последнем крупном событии - императорском  празднике  и  возможном
нападении. Полагаю, что на этот раз  у  каждого  мужчины  будет  крохотный
пистолет, такой, как у меня под расшитыми рукавами. Но  тогда  сражение  в
зале было просто отвлекающим  маневром,  организованным  для  того,  чтобы
команда головорезов могла установить в саду атомную бомбу.
     Я резко выпрямился. И бомбу передали Бейлу! Поскольку сейчас Империум
наблюдал за неопознанными аппаратами Максони, возможность для неожиданного
нападения полностью исключалась. Но теперь ведь не  нужно  было  привозить
сюда бомбу! Бейл располагал ею здесь!
     - Что с тобой, Брайан? - спросила Барбро, наклоняясь ко мне.
     - Что сделал Бейл с той бомбой,  -  спросил  я,  -  которую  пытались
установить в летнем дворце? Где она сейчас?
     - Не знаю. Ее передали инспектору Бейлу.
     - Когда прибывают королевские семьи для участия в императорском бале?
- перебил я ее.
     - Они уже в городе. Во дворце Дроттинхольм.
     Я почувствовал, как мое сердце забилось чаще. Бейл не  упустит  такой
возможности. Раз три короля здесь, в городе, и где-то неподалеку  упрятана
атомная бомба, то он должен действовать. Одним ударом он может  уничтожить
все руководство Империума, а уж затем идти на штурм. Против  его  атомного
оружия сопротивление бессмысленно.
     - Позови Манфреда, Барбро, - попросил я. - Скажи ему, что  необходимо
найти бомбу. Короли должны  покинуть  Стокгольм,  и  бал  нужно  отменить.
Иначе...
     Барбро кивнула и бросилась к телефону.
     - Его нет на месте, Брайан, -  сказала  она  через  мгновение.  Может
быть, позвонить Берингу?
     - Давай!
     Я начал было говорить, чтобы она  поторопилась,  но  она  уже  быстро
разговаривала  с  кем-то  из  конторы  Беринга.  Барбро  все  понимала   с
полуслова.
     - Его тоже  нет,  -  печально  сказала  она.  -  Кому  же  еще  можно
позвонить?
     Я был взбешен. Манфред или Беринг поверили бы мне. С их приближенными
дело  могло  быть  улажено  не   столь   быстро.   Отменить   празднество,
побеспокоить королевские семьи, взбудоражить весь город  -  все  это  было
достаточно рискованным. Вряд  ли  кто-нибудь  решится  на  это  только  на
основании смутных подозрений.
     Я должен, обязан был как можно скорее разыскать своих  друзей  -  или
найти Бейла.
     Я знал, что Имперская Разведка уже начала поиски этого  ренегата,  но
пока безуспешно. Квартира его была пуста, так же, как и маленькая  дача  в
живописном пригороде Стокгольма. С другой стороны, дежурные наблюдатели не
засекли ни одного из  принадлежащего  Империуму  шаттла,  двигавшегося  по
Сети.
     Было несколько возможностей.  Во-первых,  Бейл  мог  вернуться  почти
одновременно со мной,  проскользнув  прежде,  чем  прояснилось  положение,
тогда, когда на станции слежки еще работали его люди. А во-вторых, он  мог
спланировать свое прибытие так, чтобы  задержать  атакующих,  пока  он  не
взорвет бомбу. Или, возможно, за него это мог сделать сообщник?
     Почему-то мне больше нравилось  первое.  Это  больше  соответствовало
Бейлу - хитро, но не так опасно. Если я  прав,  то,  значит,  Бейл  сейчас
здесь, в Стокгольме, ожидая часа, когда бы взорвать город.
     Что же касается этого часа, то ему необходимо  дождаться  императора.
Вот когда в город прибудет император...
     - Барбро, - крикнул я. - Когда прибывает император?
     - Я точно не знаю,  Брайан,  -  ответила  она.  -  Возможно,  сегодня
вечером, но скорее всего, даже днем.
     Значит времени у нас совсем мало. Я вскочил с кровати и пошатнулся.
     - Я пойду,  несмотря  ни  на  что,  -  сказал  я  твердо,  предугадав
возможный протест Барбро. - Я не могу просто так  лежать  здесь  и  ждать,
пока город взлетит на воздух! Ты на автомобиле?
     - Да, моя машина внизу. Сядь и позволь тебя  одеть.  -  Она  пошла  к
шкафу. Мне казалось, что я  всегда  спохватываюсь  слишком  поздно.  Всего
несколько дней назад у меня  так  же  дрожали  ноги,  как  сейчас!  Барбро
вернулась, держа в руках коричневый костюм.
     - Это все, что здесь есть. Это мундир диктатора, в нем тебя доставили
в госпиталь.
     - Отлично. Подойдет!
     Барбро помогла мне одеться, и мы быстро покинули комнату.
     Проходящая мимо сестра мельком взглянула на нас  и  пошла  дальше.  У
меня страшно кружилась голова, и я беспрестанно вытирал со лба пот.
     В лифте мне  стало  немного  лучше.  Я  опустился  на  скамью,  тряся
головой. В  нагрудном  кармане  я  почувствовал  что-то  жесткое  и  вдруг
отчетливо вспомнил, как Гастон дал  мне  карточку,  когда  мы  в  сумерках
убегали из того страшного дома в окрестностях Алжира. Он сказал, помнится,
что на ней записан адрес загородной резиденции Большого Босса.  Я  схватил
кусочек картона и в тусклом свете лампочки, прикрепленной к потолку кабины
лифта, прочел: Остермальмегатен, 73.
     Адрес был нацарапан  плохо  заточенным  карандашом.  Тогда  это  было
несущественно, зато сейчас...
     - Что это, Брайан? - прервала мои размышления  Барбро.  -  Ты  что-то
нашел?
     - Не знаю, - задумчиво сказал я. - Может, это тупик, а может быть,  и
нет!
     Я передал ей записку.
     - Ты знаешь, где это?
     Она прочла адрес.
     - Думаю, что смогу найти эту улицу, - кивнула она. - Это недалеко  от
порта, в районе складов.
     - Поехали туда, - нетерпеливо сказал я, пламенно  желая  верить,  что
еще не поздно.
     Автомобиль с визгом обогнул угол и поехал по улице,  с  обеих  сторон
которой на нас угрюмо смотрели слепые окна  фасадов  складов  с  метровыми
буквами названий владевших ими судоходных компаний.
     - Вот эта улица, - сказала Барбро. - В записке номер 73!
     - Точно, - кивнул я головой. - Это - 73. Останови-ка здесь.
     Мы вышли на посыпанный песком тротуар. Вокруг было тихо.
     Солоноватый воздух пах смолой и пенькой.
     Я взглянул на дом перед  собой.  Это  был  склад  какой-то  компании,
длинное название которой я не собирался изучать сейчас.
     Перед погрузочной платформой была небольшая дверь. Я подошел к ней  и
нажал ручку. Заперто.
     - Барбро, - позвал я  девушку,  -  принеси  мне  ручку  домкрата  или
монтировку из машины.
     Мне не хотелось впутывать Барбро в эти дела,  но  другого  выбора  не
было. В одиночку мне ничего не сделать.
     Она вернулась со стальной полосой длиной в полметра. Я просунул ее  в
щель и нажал. Что-то щелкнуло, и дверь рывком распахнулась.
     В полумраке была видна лестница, ведущая наверх. Барбро взяла меня за
руку, и мы двинулись вперед. Физическое напряжение отвлекло меня от мысли,
что в любую секунду над Стокгольмом может вспыхнуть второе солнце.
     Мы достигли площадки. Перед нами была красная дверь, очень добротная,
с новым замком. Я взглянул на петли. У них вид был похуже.
     Возня с дверью отняла минут пятнадцать.
     - Подожди здесь, - сказал я, входя в коридор.
     - Я пойду с тобой, Брайан, - заявила  Барбро.  У  меня  не  было  сил
спорить с ней.
     Мы очутились в просторной  комнате,  обставленной  слишком  роскошно.
Персидские ковры устилали пол, солнце, пробиваясь через  ставни,  сверкало
на полированной мебели тикового дерева. На  темных  полках  под  японскими
миниатюрами стояли тщательно отполированные статуэтки из  слоновой  кости.
Посреди комнаты расположилась богато украшенная  ширма.  Я  обошел  вокруг
обитого парчой  дивана  и  заглянул  за  ширму.  На  легкой  подставке  из
алюминиевых стержней покоилась бомба.
     Две тяжелые литые детали, соединенные болтами с центральным  фланцем,
несколько проводов, идущих к небольшому  металлическому  ящику  сбоку.  По
центру  одной  из  выпуклостей  виднелись  четыре   небольших   отверстия,
образующие квадрат. Вот и все. Но  эта  вещь  вполне  могла  бы  сотворить
гигантский кратер на месте города. У меня не было способа определить, есть
ли внутри заряд, или нет. Я наклонился  к  бомбе,  прислушиваясь.  Тиканья
часового механизма не  было  слышно.  Я  решил  было  перерезать  провода,
которые могли быть своего рода  предохранительными  устройствами,  но  это
могло включить пусковое устройство.
     - Она здесь! Но когда настанет ее время? - вслух подумал я.
     У меня возникло чувство нереальности, как будто  я  уже  стал  дымком
раскаленного газа.
     - Барбро, обыщи помещение, - сказал я. -  Может  быть,  тебе  удастся
найти какой-нибудь намек. А я позвоню в учреждение Манфреда и  подниму  по
тревоге специалистов, пусть они скажут, можем ли мы трогать эту штуковину,
не рискуя взорвать ее.
     Я позвонил в Имперскую Разведку. Манфреда все еще не было, и парень у
телефона не знал, как ему поступить.
     - Пошлите по адресу группу спецов, -  вопил  я.  -  Кого-нибудь,  кто
знает, как обращаться с этой конструкцией.
     Дежурный  мямлил,  что   он   должен   посоветоваться   с   генералом
Черт-Знает-Кем.
     - Когда прибывает император? - поинтересовался я.
     Он извинился и сказал,  что  не  имеет  права  обсуждать  перемещение
императорской семьи с неизвестным лицом. Я в отчаянии  швырнул  трубку  на
рычаг.
     - Брайан, - позвала меня Барбро, - а ну-ка, подойди сюда.
     Я подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату.  Все  ее  пространство
заполнял двухместный МК-аппарат.
     Я заглянул внутрь.
     Он утопал в роскоши. Бейл не  мог  отказать  себе  в  этом  даже  при
коротких перемещениях в  Сети.  Именно  в  этом  шаттле  он,  по-видимому,
перемещался в мир В-Т-два. То, что этот аппарат был сейчас  здесь,  давало
основание считать, что Бейл в городе, и что этот аппарат предназначен  для
бегства.
     Но может быть и так, что сейчас отсчитываются секунды, наши последние
секунды, а сам Бейл находится далеко отсюда, в безопасном месте. Если  это
так, то я уже ничего не смогу предпринять.
     Но если он рассчитывает вернуться сюда, активировать бомбу,  включить
отсчет времени и покинуть город с помощью  шаттла  -  тогда,  возможно,  я
смогу остановить его.
     - Барбро, - позвал я девушку, - ты должна найти Манфреда или Германа.
Я собираюсь остаться здесь и  дождаться  возвращения  Бейла.  Если  ты  их
разыщешь, то скажи, чтобы послали сюда как  можно  больше  людей,  которые
могли бы обезвредить эту пакость. Я не отваживаюсь двигать ее, а для того,
чтобы перенести ее, нужно не менее двух человек. Если мы сможем  перенести
ее, то запихнем в аппарат и отправим отсюда в какой-нибудь из  миров  Зоны
Поражения. Я буду продолжать звонить Манфреду или Берингу, может  быть,  и
повезет. Не знаю, куда тебе следует ехать, но, надеюсь, что ты знаешь  это
лучше меня.
     Барбро взглянула на меня.
     - Я бы лучше осталась здесь, с тобой, Брайан. Но я  понимаю,  что  на
это просто не имею права.
     Похоже, что таких девушек я еще не встречал, подумал я с восхищением.

                                    15

     Теперь я был один, если не считать зловещего предмета за ширмой. Я  с
нетерпением  ждал  посетителя.  Подошел  к  двери,  которая  валялась   на
лестничной площадке, поставил ее на петли, закрыл и щелкнул замком.
     Затем вернулся в роскошную комнату, заглянул за портьеры,  порылся  в
бумагах на столе. Я  надеялся  наткнуться  на  что-нибудь,  что  могло  бы
навести  на  след  Бейла.  Я  ничего   не   обнаружил,   но   зато   нашел
длинноствольный пистолет 2-го калибра. Он был заряжен. Это успокоило меня,
ибо до сих пор я не задумывался, что мне делать, когда  появится  Бейл.  Я
был не в состоянии бороться с ним - теперь  же  у  меня  появилась  вполне
приемлемая возможность!
     Я нашел кладовку, куда решил спрятаться, как  только  послышатся  его
шаги. Подойдя к бару, я налил себе полрюмки ликера и сел в  одно  из  этих
роскошных кресел.
     Я, пожалуй, потратил слишком много энергии. Желудок мой превратился в
тугой комок.  С  того  места,  где  я  сидел,  был  виден  краешек  бомбы.
Интересно,  будет  ли  какое-нибудь  предупреждение  перед  тем,  как  она
бабахнет? Хотя я знал, что бомба безмолвна,  но  все  же  сейчас,  сидя  в
удобном кресле, я непроизвольно  напрягал  слух,  стараясь  услышать  хоть
какой-нибудь звук из этого серого убийцы.
     Но звук, который я услыхал, исходил не из бомбы. Это  было  скрипение
половиц за дверью. На мгновение меня  парализовало,  затем  я  вскочил  на
ноги, вошел в кладовку и притаился за дверью. Я сжал в кармане пистолет.
     Теперь шаги стали ближе и были хорошо слышны в мертвой тишине дома.
     Ключ повернулся в  замке,  и  через  мгновение  на  пороге  появилась
высокая, худая фигура предателя - главного инспектора Бейла.
     Он  шел,  глубоко  втянув  в  плечи  свою  маленькую  лысую  головку,
оглядывая комнату. Он снял пиджак, и на мгновение мне пришло в голову, что
он сейчас подойдет к моему убежищу, чтобы повесить его туда. Но  этого  не
произошло  -  он  просто  швырнул  его  на  спинку  стула.  Я  вздохнув  с
облегчением, сел.
     Вдруг Бейл вскочил, и, подойдя к ширме, посмотрел на бомбу. Я мог  бы
запросто пристрелить его, но это ничего не давало. Необходимо, чтобы  Бейл
помог мне определить, заряжена ли бомба и можно ли ее перемещать... Он был
единственным человеком в Империуме, кто знал, как обращаться с этим адским
устройством.
     Бейл склонился над бомбой, вынул  из  кармана  небольшую  коробку  и,
посмотрев на часы, подошел к телефону. Я едва слышал его бормотание, когда
он обменивался с кем-то несколькими словами. Затем он прошел  в  следующую
комнату, но только я приготовился помешать  ему  воспользоваться  шаттлом,
как он вышел из него.
     Бейл  снова  посмотрел  на  часы,  сел  в  кресло  и  открыл  ящик  с
инструментами,  стоявшим  на  столе.  Он  начал  что-то  делать  небольшой
отверткой в металлическом ящике на  полу.  Похоже,  это  и  было  зарядное
устройство. Я старался дышать как можно тише и не думать о боли в ногах.
     Тишину  нарушил  телефонный  звонок.  Бейл  удивленно  посмотрел   на
аппарат, положил отвертку в ящик и подошел  к  телефону.  Он  долго  стоял
перед трезвонившим аппаратом, покусывая губы. После пяти  звонков  телефон
замолк, и Бейл, вернувшись к столу, возобновил прерванную работу.
     Интересно, кто бы это мог быть?
     Теперь Бейл, нахмурившись, снимал крышку  с  ящика.  Сделав  это,  он
встал, подошел к бомбе и, облизывая губы, склонился над ней.  Похоже,  что
сейчас он переведет бомбу в боевое положение. Я больше не мог ждать.
     - Стой на месте, Бейл, - спокойно сказал я, выходя из своего убежища.
- А не то пристрелю тебя, как бешеную собаку.
     Глаза Бейла чуть не выскочили из орбит, голова его откинулась  назад,
он открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать.
     - Похоже, что ты не ожидал меня здесь увидеть, а, Бейл? -  усмехнулся
я. - Сядь! Вон туда!
     Я показал пистолетом, куда он должен сесть.
     - Брайан? - только и смог прохрипеть Бейл. - Ты?
     Почему мы должны беспокоиться о том, что случится с этими  попугаями?
Мы можем править, как абсолютные монархи!
     Бейл продолжал что-то бубнить, но я не слушал его,  а  сосредоточился
на том, чтобы не потерять сознание, ожидая прибывающей помощи.
     - ...воспользуемся  случаем  и  заключим  соглашение.  Как  тебе  мое
предложение?
     Бейл смотрел на меня, во взоре его была нескрываемая жадность.  Я  не
мог с ним разговаривать. И он расценил это как колебание. Бейл снова встал
и направился ко мне. В комнате стало темнее.  Я  протер  глаза.  Сейчас  я
чувствовал себя особенно плохо,  силы  совершенно  оставили  меня.  Сердце
стучало прямо в горле, желудок содрогался. Больше я уже был не в состоянии
держать ситуацию под контролем.
     Бейл остановился. Я увидел,  что  он  внезапно  пригнулся,  и,  рыча,
набросился на меня. По-видимому, он понял, что я теряю сознание. Я  должен
был  убить  его.  Дважды  грохнул  выстрел,   и   Бейл   отпрянул   назад,
ошеломленный, но все еще живой.
     - Не надо, Брайан, ради всего святого, - завизжал он.
     Во мне еще оставалось  немного  жизни,  чтобы  убить  его.  Я  поднял
револьвер и выстрелил. Я увидел, как  на  стене  запрыгала  картина.  Бейл
отскочил в сторону. Я не знал, попал ли я в  него  хоть  раз.  Моя  хватка
ослабла, но я не мог допустить, чтобы он ушел.
     Я выстрелил еще раз, затем еще, и внезапно понял, что это темнеет  не
в комнате, а свет меркнет в моих глазах.
     Раздался вопль Бейла. Я понял, что он не решается пересечь комнату  в
направлении двери, за которой его ждал шаттл. Съежившись за креслом, он не
переставал увещевать меня.  Я  приподнялся,  стараясь  придать  трясущимся
рукам твердость хоть на миг.
     Бейл закричал и метнулся к входной двери. Несколько раз, нажав курок,
я услышал как звенит эхо в моем отключенном сознании. Я лежал без сознания
всего несколько минут. Очнувшись, я обнаружил, что  ширма  упала  и  лежит
прямо на бомбе. Я в панике выпрямился. Может, Бейл успел ее  активировать?
Но где же он сам? Я вспомнил, как он рванулся к входной двери. Я  встал  и
снова бухнулся в кресло. Но опять поднялся и с трудом двинулся к выходу.
     Внезапно за спиной я услышал какой-то странный звук,  как  будто  там
притаился кот, попавший в неприятную историю. Я повернулся и  заковылял  к
распахнутой двери второй комнаты. Я заглянул туда, ожидая увидеть лежащего
на полу Бейла.
     Но здесь было пусто. Свет струился через  открытое  окно,  и  хлопала
портьера.
     Должно быть, Бейл выпрыгнул вниз, обезумев от  страха,  подумал  я  и
подошел к окну. В этот момент вновь раздался пронзительный крик.
     Бейл висел на руках на карнизе противоположного здания, в  четырех  с
половиной метрах отсюда. Это он издавал такой странный звук. На левой  его
штанине расплывалось большое темно-красное пятно: с высоты пяти этажей  на
кирпичную мостовую капала кровь.
     - Боже праведный, Бейл! Бейл! - закричал я. - Зачем ты это сделал?
     Я был потрясен. Несколько минут назад я был готов его застрелить,  но
видеть висящим - это нечто другое.
     - Брайан! - давился криком Бейл. - Я больше не могу  держаться!  Ради
Бога...
     Я не знал, что делать. Для героических поступков, пожалуй, у меня уже
не было сил.
     Я быстро осмотрел содержимое комнаты. Мне нужна была доска или  кусок
веревки. Но здесь ничего этого не было. Я вытащил из  постели  простыню  -
она была слишком коротка. Даже две или три простыни не могли помочь  делу.
Я не мог бы удержать их.
     Подойдя к телефону, я  набрал  единственный  известный  мне  номер  -
Манфреда.
     - Дежурный, - закричал я. - Здесь человек вот-вот свалится  с  крыши.
Пришлите сюда пожарных с лестницей, да побыстрее!
     Адрес? Остермальмегатен, 73, пятый этаж.
     Я опустил трубку и побежал к окну...
     - Держись, Бейл! - крикнул я. - Помощь уже в пути.
     Похоже, он пытался перепрыгнуть на  ближайшую  крышу,  думая,  что  я
преследую его по пятам. Но с дыркой в ноге это ему не удалось.
     Я подумал о Бейле, который послал меня с самоубийственным поручением,
зная, что мой обман безнадежен - пока я стою на своих собственных ногах. Я
подумал об аппарате, который ждал в засаде в  районе  Зоны  Поражения,  об
операционной комнате, где Бейл предполагал придать мне  более  достоверную
для его целей форму. Я вспомнил, как Бейл застрелил моего  новообретенного
брата, и  ту  ночь,  когда  я  валялся  в  холодном  подвале,  ожидая  его
мясников... И все же я не хотел видеть такую смерть Бейла.
     Вдруг он начал кричать, отчаянно дрыгая  ногами.  Он  даже  умудрился
дотянуться одной  рукой  до  карниза,  хватаясь  за  него  побелевшими  от
напряжения пальцами, но нога соскользнула.
     Я уже стоял возле  окна  целых  пять  минут.  Интересно,  сколько  же
времени я был без сознания? Никогда  бы  не  мог  предположить,  что  этот
слабак Бейл может так долго держаться, вися на карнизе.
     - Держись, Бейл, - подбодрил  я  его.  -  Еще  чуть-чуть.  Только  не
брыкайся.
     Он висел молча. Кровь продолжала течь из его башмака. Я взглянул вниз
и содрогнулся.
     Послышался отчаянный вопль сирены. Я бросился к двери,  открыл  ее  и
прислушался. Внизу зазвучали тяжелые шаги.
     - Сюда, сюда, - закричал я. - На самый верх.
     Я повернулся и побежал назад, к окну. Бейл был в  том  же  положении.
Затем одна рука его соскользнула, и он висел, слегка  раскачиваясь,  всего
на одной.
     - Вот они, Бейл. Еще пару секунд...
     Он уже не пытался уцепиться снова и не издавал никаких  звуков.  Шаги
раздались возле входной двери, и я инстинктивно повернулся к входящим.
     Когда я снова взглянув в окно, я увидел, как Бейл медленно, словно  в
замедленной киносъемке, молча скользит вниз...
     Я закрыл глаза, но уши не закрыл, и поэтому услышал,  как  он  дважды
ударился о кирпичи мостовой.
     Я отшатнулся от окна. Вокруг в комнате сновали пожарные,  выглядывали
из окна, что-то кричали.  Повернувшись  к  креслу,  я  плюхнулся  в  него.
Похоже, во мне не осталось больше никаких чувств.  Вокруг  стоял  сплошной
гам.  Какие-то  люди  входили  и  выходили,   что-то   делали,   оживленно
переговариваясь друг с другом. Я едва соображал, что происходит.
     Прошло довольно много времени, прежде чем я увидел Германа и  Барбро.
Я попытался было встать, но силы оставили  меня.  Барбро  склонилась  надо
мной, и я с радостью схватился за ее руку.
     - Отвези меня домой, Барбро! Герман, я тебя прошу... И тут я  заметил
Манфреда.
     - Бомба, - прошептал я. - Она не опасна.  Затолкайте  ее  в  шаттл  и
вышвырните вон.
     - Мои люди как раз этим занимаются, Брайан, - кивнул Рихтгофен.
     - Только что ты сказал о доме, - подал голос Герман. - Думаю, Манфред
меня поддержит, если мы самым решительным образом будем  требовать,  чтобы
ввиду твоих заслуг перед Империумом тебя доставили в твой родной мир!  Как
только твое здоровье позволит нам совершить небольшое путешествие по Сети,
и если, конечно,  таковым  будет  твое  желание...  Я,  правда,  хотел  бы
надеяться, что ты останешься с нами... но это решать тебе.
     - Мне не нужно решать, - твердо - или так  мне  только  показалось  -
сказал я. - Я сделал свой выбор. Мне нравится  здесь.  По  двум  причинам.
Во-первых, я могу использовать избитые фразы и шутки моего мира,  и  здесь
они окажутся совсем новыми. А во-вторых, что касается дома... - Я взглянул
на Барбро. - Дом там, где сердце!

                                Кит ЛОМЕР
                              Гордон ДИКСОН

                               ГОНКА ПЛАНЕТ

                                    1

     Солнце было  теплым.  Через  закрытые  веки  он  ощущал  его  горячее
оранжевое дыхание. Оно было похоже на рассветную дымку на  планете  Фламм.
Как давно это было! И Дульчия, первая Дульчия шла к нему, улыбаясь, сквозь
клочья тумана.
     Что-то коснулось его щеки, он отмахнулся. Чертовы цветомухи. Придется
возбуждать отталкивающее поле, хоть он его чертовски не  любил.  Кости  от
него гудели, как от тяжелой работы.
     Свет его памяти померк. Мрачная, едва уловимая нота тревоги зазвучала
во сне. Существовало что-то, что он пытался выудить из своего мозга...
     Он вновь почувствовал прикосновение. Сон растаял. Глаза открылись, и,
скосив их, он увидел стройную длинноногую  молодую  блондинку  в  открытом
розовом купальнике с каким-то длинным  лохматым  стебельком  в  руке.  Она
склонилась над его креслом.
     - Черт возьми, Дульчи, ты уже слишком взрослая, чтобы ходить в  таком
виде, - проворчал он.
     - Еще нет, дедушка! Я еще только взрослею. Жаль, что ты не видел лицо
сенатора Бартоломью, когда я подошла к двери...
     - Этот дурак опять здесь?
     Капитан  Генри  закрыл  глаза.  Внезапно  возросло  чувство  тревоги.
Толстый Бартоломью, ныне сенатор Бартоломью, был совсем не дурак.  Или  по
крайней мере он не был дураком сорок лет назад, когда был молодым.  Генри,
который в то время уже входил в зрелый возраст, почти любил его временами.
     Теперь, конечно, он стал  сенатором  и  усвоил  современную  чопорную
манеру двигаться и говорить, неотделимую от политического  имиджа.  И  все
же... чувство тревоги стало сильным, как никогда прежде.
     - Отправь его обратно, девочка моя, - ответил Генри. - Ты знаешь, что
прерывать мой сон...
     - Он говорит, это очень важно, дедушка.
     - Важно для него, а не для меня! Я ему уже говорил, что я думаю о его
политике, его методах, его мозгах и его вкусах в области выпивки...
     Послышался  звук  притворного  покашливания.  Генри   оглянулся.   За
девушкой стоял высокий с огромным животом мужчина, кожа его лица  обвисла,
но черные брови были так же сердито сдвинуты, как сорок лет назад.
     - Я подумал, что лучше не скрывать  своего  присутствия,  капитан,  -
произнес сенатор.
     - Ты не услышал бы ничего такого, что я не сказал  бы  тебе  в  лицо,
Бартоломью,  -  парировал  Генри.  -  Что  на  этот  раз?  Ты  с  тем   же
предложением?
     Сенатор хмыкнул и сел на стул, предложенный Дульчией. На какой-то миг
девушка оказалась между Генри и солнцем, и он  снова  окунулся  в  сон,  в
котором ее  прабабушка  брела  сквозь  светившийся  туман  планеты  Фламм.
Девушка ушла со света, и Генри опять  очутился  лицом  к  лицу  с  тяжелой
действительностью и сэром Бартоломью.
     Капитан посмотрел  на  этого  средних  лет  человека  с  нескрываемой
неприязнью. Бартоломью вспотел в своем модном узком из  блестящей  зеленой
ткани пиджаке с короткими рукавами, открывавшими замысловатые манжеты,  на
которых красовались большие запонки с драгоценными  камнями.  Трехдюймовый
значок    с    лозунгом    предвыборной     кампании     "Голосуйте     за
среднестатистического человека!", приколотый к нагрудному  карману,  сразу
бросался в глаза. Агрессивно выпятив нижнюю  губу,  сенатор  посмотрел  на
старика.
     - Я надеялся, что ты передумал, капитан Генри. Так как ты не  ответил
на мой звонок...
     - Если бы хотел сказать что-либо новое, я бы как-нибудь доковылял  до
телефона... Я пока еще не прикован к постели!
     Бартоломью стянул с головы темно-бордовый  берет  и  помахал  им  как
веером.
     - Это дело всепланетной важности, капитан!  Коразон  -  перспективный
мир. Конечно, ты не позволишь себе из-за соображений личного характера...
     - Черта с два! - прорычал капитан Генри. - Я Пограничным  мирам  свое
отдал. Сто пятьдесят лет! Всего лишь десять  лет  в  отставке,  и  тут  ты
начинаешь докучать мне...
     -  "Докучать"  -  неверное   слово,   капитан.   Я   предлагаю   тебе
замечательную возможность. У тебя будет лучшее оборудование...
     - Я предпочитаю солнечный свет. Я знаю, что  ты  соорудил  крышу  над
своим городом, чтобы не пускать в него свежий воздух, но мне он нравится.
     - Я прошу всего лишь об одном: пройди курс омоложения еще раз, за мой
счет.
     Генри взглянул на толстяка.
     - Ага, за твой счет. Я прошел три курса. Мне сто тридцать пять лет, и
я ощущаю каждый прожитый месяц.  Ты  знаешь,  к  чему  приведет  четвертое
омоложение.
     - Но я видел последний медицинский  отчет  о  твоем  здоровье.  Ты  в
отличной форме для своего возраста. Лечение не сделает тебя снова  юношей,
но оно полностью восстановит твои силы...
     - Я буду казаться молодым, несколько месяцев. Через год я завяну, как
вчерашняя гардения, а через три буду дряхлой развалиной. И тогда мне будет
все равно, протяну я еще год или нет. - Он откинулся на  спинку  и  закрыл
глаза. - Вот так-то, сенатор. Тебе придется поискать другого мальчика  для
поручений.
     - Ты рассматриваешь все это поверхностно, капитан! Новый мир, который
будет открыт для переселенцев, - первый за шестьдесят лет! Это  поручение,
как ты его называешь, займет  только  несколько  месяцев  твоего  времени,
после чего ты не только будешь испытывать удовлетворение от того, что внес
ценный вклад в развитие Пограничья,  но  и  станешь  обладателем  славного
состояния!
     Генри открыл один глаз.
     -  Почему  бы  тебе  не  послать   одного   из   среднестатистических
кандидатов? Если он достаточно хорош для того, чтобы  быть  представителем
планеты в Совете, он, наверняка, в состоянии справиться с таким  ерундовым
заданием, как это.
     - Ты слишком  легковесно  говоришь  об  очень  серьезных  делах.  Наш
кандидат, будучи  представителем  средних  слоев  общества  Алдорадо,  без
сомнения,  подходящая   кандидатура,   воплощение   высочайших   принципов
демократического правления...
     - Опустим предвыборную речь, я не голосую за среднего человека.
     Покрытый сеткой жил нос сенатора потемнел. Бартоломью глубоко вдохнул
через раздувавшиеся ноздри.
     - Что касается обсуждаемого дела... - трезво проговорил он, - высокая
оценка  твоих...  ну...   специальных   знаний   перевесила   все   другие
соображения.
     Бегающие глаза сенатора остановились на Генри.
     Капитан отвел глаза в сторону. Некоторое время  он  смотрел  на  свое
собственное лицо, отраженное в спинке стула. Оно было  похоже  на  побитое
временем изваяние из древнего дуба.
     - Ну и какие специальные знания ты имеешь в виду?
     Рот Бартоломью искривился в напоминавшей улыбку гримасе.
     - Капитан,  ты  ведь  старый  волк,  тебе  известны  все  космические
переулки, своеобразные нравы  далеких  миров.  Ты  бы  не  спасовал  перед
бандитами, которых можно встретить на  Коразоне,  выпутался  бы  из  самой
сложной ситуации и взял, что хотел. Думаю, ты бы знал, что делать  дальше,
- добавил он, разглядывая носок своего туфля.
     - Ну ты-то знаешь, не так ли? - Генри изучал лицо своего собеседника.
- Мне осталось двадцать лет на то, чтобы нюхать цветочки.  Интересно,  что
могло бы заставить меня бросить это занятие и искать  гибели  у  черта  на
куличках?
     - Тебя интересует окись алюминия?  -  как  бы  между  прочим  спросил
Бартоломью.
     Внезапно чувство тревоги вернулось. Пожалуй даже, это была не  просто
тревога. Словно ледяные тиски сжали внутренности..
     - В форме, известной под названием корунд, - добавил сенатор.
     - К чему ты клонишь? - резко спросил Генри.
     Теперь настала очередь Бартоломью помолчать. Его  взгляд  остановился
на девушке, загоравшей у бассейна в нескольких ярдах от них.
     - Дульчи, пора завтракать, - крикнул капитан.
     Она подняла голову, взглянула в лицо Бартоломью, затем встала и пошла
через лужайку.
     - Ну? - произнес Генри ровным голосом, обращаясь к сенатору.
     Тот подвинул стул вперед, вытащил наркотическую палочку,  потом,  как
бы вспомнив о чем-то, предложил такую  же  Генри.  Капитан  махнул  рукой,
отказываясь.
     - Со времени своего открытия более века назад  Коразон  был  закрытой
планетой, - посетитель выдохнул в сторону капитана ароматный  дым.  -  Под
очень строгим карантином. Но ты ведь был там однажды...
     - Конечно. Во время независимого разведывательного полета  -  еще  до
того, как Карантинная Служба услышала об этом мире. А что?
     -  Ну...  -  глаза  Бартоломью  остановились   на   тлеющем   кончике
наркотической  палочки.  -  Только  то  твое  путешествие  было   возможно
закончено, а, возможно, и нет... Ты провел на планете несколько месяцев.
     - Ну и...
     - И кое-что нашел.
     - Ты рассказываешь или спрашиваешь?
     - Рассказываю, капитан, - ответил Бартоломью спокойно. - Я  тебе  еще
кое-что  расскажу.  Корунд   имеет   различное   применение.   Его   можно
использовать в производстве в качестве отличного шлифовального  материала.
Но он может принимать и более привлекательные  формы,  известные  нам  как
рубин, изумруд, сапфир, восточный топаз, аметист  и  так  далее,  -  голос
Бартоломью теперь напоминал мурлыканье. - Рынок сбыта натуральных  камней,
таких, как я однажды видел на твоей внучке, когда мой Лэрри  пригласил  ее
на выпускной бал, неограничен.
     Он сделал паузу. Генри наблюдал за ним  без  какого  бы  то  ни  было
выражения. В голосе Бартоломью послышались хриплые нотки.
     -  Я  знаю  о  твоей  карьере,  капитан,  фактически  все.  Последние
несколько недель только этим и занимался, - он выпустил  дым,  наслаждаясь
сложившейся ситуацией.
     Генри молча наблюдал за ним.
     Ты всегда жил скромно...  -  Бартоломью  обвел  рукой  сад,  бассейн,
старомодную стеклянную теплицу. - Но однажды  ты  был  богатым  человеком.
"Однажды" - вот главное слово.
     - Неужели?
     - Именно так, - подтвердил Бартоломью. - Ты жил согласно принципам, а
не соображениям выгоды. Капитан, любой  бизнесмен  скажет  тебе,  что  это
неправильно. И теперь у тебя  остались  только  этот  дом  и  доход,  едва
достаточный для того, чтобы ты, старик, мог посидеть на солнышке,  да  еще
кредит, предоставляемый тебе благодаря тем камням, что ты так  неосторожно
позволил надеть своей внучке. Я с точностью до пенни знаю, во сколько тебе
оценили эти камни.
     - Какое отношение имеет одно к другому? - прорычал Генри.
     - Эти камни являются наследством Дульчии, - ответил Бартоломью.
     - А тебе что с этого? Я их получил честным путем.
     - Что ты говоришь? Согласен, что ты никому не должен ни цента,  я  бы
знал об этом. Но ты владеешь камнями...  -  его  глаза  сузились  и  почти
исчезли в складках жира. - Случайно я узнал, что ты  был  на  Коразоне  по
крайней мере дважды уже после того, как было объявлено,  что  планета  под
карантином.
     Генри не шевелился, его губы искривились в холодной улыбке.
     - Это было очень давно, если вообще было. Более ста лет назад.
     - Закон о давности срока не распространяется на  случаи  контрабанды.
Речь ведь идет о последнем путешествии. Сто четыре года тому  назад,  если
быть точным, не так ли? Ты опоздал сюда на неделю, твоя  жена  умерла  без
тебя.
     Генри  резко  подался  вперед.  Его  взгляд  скрестился  со  взглядом
сенатора.
     - Оставь в покое мою жену, - проревел он.
     - В чем дело, капитан? -  Бартоломью  развел  в  стороны  свои  белые
толстые руки. - Ты ведь не мог не знать о том, что ты  ей  необходим.  Или
все же не знал? Конечно, жаль, что  ты  слишком  поздно  вернулся  сюда  с
камнями, которые  помогли  бы  оплатить  спасительную  для  нее  операцию.
Опоздал всего на неделю. Но твоя совесть не должна  тебя  мучить...  хотя,
думаю, тебе тяжело, учитывая, что рядом твоя правнучка - точная копия той,
кому ты позволил умереть...
     Генри шевельнулся. Совсем чуть-чуть. Просто  слегка  перенес  вес  на
левый  локоть  и  правый  кулак,  лежавшие  на  подлокотниках  кресла.  Но
Бартоломью внезапно замолчал. Его обвисшее лицо напряглось.
     - Полегче, капитан, - пробормотал он.
     - Никогда не говори о моей жене, - повторил Генри бесцветным голосом.
     - Да-да, конечно, - Бартоломью облизал губы.
     Генри  медленно  вернулся  в  прежнее  положение.   Сенатор   глубоко
вздохнул, его голос окреп.
     - В принципе, это не имеет значения, - сказал он. - Я хочу  вспомнить
о том, что произошло после того, как ты вернулся. Речь идет о Коразоне и о
твоем незаконном путешествии. Капитан, ты по-прежнему  герой,  по-прежнему
первый  и  величайший  из  старых  открывателей  Пограничья.  Лично   тебе
Карантинная Служба ничего не сделает.  Но  камни  конфискует,  если  вдруг
кто-нибудь шепнет им  на  ухо,  что  неплохо  бы  сравнить  их  с  другими
образцами минералов, добытыми на Коразоне.
     Он замолчал и взглянул в глаза Генри. Тот ответил на взгляд, губы его
презрительно искривились.
     - И этим человеком будешь ты. Ты это хочешь сказать?
     Сенатор не ответил, но его молчание было красноречивее всяких слов.
     - Не пойму тебя. Ты можешь нанять целую армию головорезов для  похода
на Коразон.
     Бартоломью сухо кивнул.
     - Но тебе нужен я, старый  потрепанный  космический  волк,  и  только
потому, что ты думаешь, будто мне кое-что известно?
     - Я отлично знаю, что тебе кое-что известно! - разозлился Бартоломью.
- Господи, да ведь на этом деле можно сделать состояние. Я  дам  все,  что
тебе необходимо. Если я буду  поддерживать  твое  вступление  во  владение
недвижимостью,  ты  сможешь  успешно  застолбить  участок  и  на  законном
основании владеть теми камнями, которые нашел более ста лет назад!
     Вдруг Генри  засмеялся  безрадостным  смехом,  от  которого  глаза  у
сенатора полезли на лоб.
     - Понятно, - произнес капитан. - И как ты собираешься делиться?
     - Учитывая риск и большие стартовые расходы...
     - Сколько?
     - ...И принимая во внимание то, что  мне  известно  твое  прошлое,  -
девяносто  процентов  мне,  а  десять   тебе.   -   Бартоломью   улыбнулся
обворожительной улыбкой и глубоко затянулся дымом наркотической палочки.
     Генри схватился за подлокотники узловатыми руками и рывком встал.
     - Вон! - крикнул он.
     Обвисшие щеки сенатора побледнели. Уронив наркотическую  палочку,  он
тяжело встал.
     - Не смей разговаривать со мной подобным образом... - начал было он.
     Генри сделал шаг вперед. Его горло жгло, словно вокруг бушевал огонь,
перед глазами стал сгущаться непрозрачный туман. Кровь в  висках  стучала,
словно били там-тамы.
     Бартоломью  отступил  назад,   еще,   еще...   и   остановился.   Его
расплывшееся лицо окаменело. В молодые годы он отличался немалым ростом  -
хотя и тогда был на полголовы ниже высоченного Генри и на целую треть  его
легче.
     - Ты бы убил меня, если бы счел это необходимым, не так ли,  капитан?
- произнес он тихо.
     Стоя рядом с  ним,  Генри  изо  всех  сил  сдерживал  себя,  подавляя
рвавшуюся наружу ярость.
     - Не дразни меня, Бартоломью, - хрипло ответил он.
     - Я тебе доверяю, - сенатор громко засмеялся.  -  Так  как  мы  здесь
одни, я тебе кое-что скажу. Я тоже могу убить, если  до  этого  дойдет.  Я
ухожу! - поспешно добавил он, когда Генри сделал шаг вперед. - Но  подумай
над моим предложением, я все-таки знаю кое-что о тебе, камнях и  Коразоне.
Время, оставшееся до отправки корабля, неумолимо  тает.  Подумай  о  своей
правнучке. Что ее ждет, если она останется без гроша и без надежды на  то,
что она с детства ждала. Ну разве что выгодный брак...
     - Например, с твоим щенком Лэрри! - проревел Генри, бросаясь вперед.
     Бартоломью повернулся и побежал. Генри сделал несколько шагов,  вслед
за ним, но остановился, тяжело дыша. Затем заковылял к бассейну, посмотрел
сквозь прозрачную воду вниз на разноцветный грот, из которого бил источник
минеральной воды, наполнявший бассейн.
     - Драгоценные камни! - пробормотал он, затем позвал: - Дульчия!
     ...И даже он не мог сказать наверняка,  была  ли  подошедшая  девушка
той, которая покинула его всего  несколько  минут  назад,  или  его  давно
ушедшей из жизни любовью.
     - Жаль, что ты не видел сенатора, дядя Амос, - сказала Дульчия.
     Она  налила  кофе  Генри  и  передала  бутылку  бренди  маленькому  с
индюшиной шеей человеку, который быстро осушил стакан,  шумно  вздохнул  и
налил еще.
     - Хм! Действительно жалко, что меня здесь не  было!  -  он  подмигнул
девушке и потянул себя за кончик уса. - Сенатор привык получать  то,  чего
добивается. Думаю, что впервые он получил отпор.
     Капитан Генри хмыкнул, взял старинную сигару  из  тяжелой  серебряной
коробки на столе. Девушка поднесла ему зажигалку. Аромат табака смешался с
запахом горевшего в камине дерева.
     - Этот чертов человек - настоящий дурак, - пробормотал он смущенно. -
Гладит меня против шерсти, щебечет,  словно  птичка  во  время  линьки,  и
говорит все не то, что надо.
     Девушка наполнила свою чашку и села.
     - Дедушка, а почему Бартоломью хочет, чтобы ты отправился на Коразон?
     Амос хихикнул.
     - Потому что он отлично знает, что  твой  прадедушка  -  единственный
человек в Алдорадо, который может открыто ступить на Коразон  и  вернуться
назад с головой на плечах, не говоря уже о том,  чтобы  отхватить  славный
участок.
     Генри выпустил облако дыма, откинулся назад, положив длинные ноги  на
стульчик, вырезанный из редкого дерева и обшитый  серой  шкурой  какого-то
зверя. Хотя поза его была расслабленной, в сузившихся глазах и в развороте
плеч чувствовалось напряжение.
     - С Пограничьем покончено. Коразон - последний вздох умирающего.  Это
суровый мир: скалы, лед и тундра. Там нет места, где бы мог жить человек.
     -  Но  ты  как-то  сказал,  что  для  человека,  имеющего  страсть  к
авантюрам, это последняя возможность.
     - Конечно, если бы он  был  хоть  немного  пригоден  для  жизни,  его
давным-давно бы заселили.
     - Не знаю... Я слышал, Карантинная Служба  набрела  там  на  какой-то
забавный минерал, поэтому-то они и закрыли его на сто лет.
     Темные птичьи глаза Амоса  неожиданно  впились  в  Генри  пристальным
взглядом.
     Генри спокойно встретил взгляд своего друга,  его  собственные  глаза
были невыразительными, как слова казенной бумаги.
     - Я припоминаю, - сухо проговорил  он,  -  времена,  когда  здесь,  в
Секторе, были новые зеленые миры. В чем беда сегодняшнего человека  -  так
это в среднестатистической чепухе. Нет новых границ, куда  можно  было  бы
отправиться повоевать.
     - Если только, - мягко вмешался Амос, - ты не учитываешь Коразон.
     - Это не для педерастов Партии Среднего Человека...
     - Вот он, мир, который можно занять, - Амос подбросил полено в огонь,
вернулся на свое место, потирая руки. - При помощи  новых  технологий  они
переделают его. Тридцать  миллионов  квадратных  миль  территории:  фермы,
шахты, порты, земля, на  которой  через  несколько  лет  вырастут  города,
открытая тундра, где можно выпасать миллионы голов северного скота, горы и
водопады, речные и морские пляжи... И  все  это,  ничье,  ждет  того,  кто
придет и приберет все это к рукам.  Да  ради  такой  ставки  любой  игрок,
пират, охотник за удачей и мошенник на сорок парсеков вокруг продаст  свою
надежду на то, что ему удастся избежать ада...
     - И мистер Бартоломью хочет, чтобы дедушка отправился туда?
     - Конечно, я помню первый поход, в котором мы с ним  были  вместе,  -
это было на Адобе, - Амос повернулся к девушке. - Мы заявили свои права на
наши законные сто квадратных миль - кусок выжженной пустыни, такой  крутой
с одной стороны, что ни один человек не смог бы  туда  взобраться.  Девять
дней я ставил его на кон в заведении Честного Мака на  Петраке  и  выиграл
почти полконтинента... а потом проиграл все Маку.
     Глаза Дульчии загорелись.
     - Это на вас похоже. А дедушка  принимал  участие  в  каких-либо  еще
походах?
     Амос кивнул своей лысой веснушчатой головой.
     - Ага, последний раз здесь, на  Алдорадо.  К  этому  времени  он  уже
поумнел, захватил славный кусочек земли,  прикрытый  горами,  с  лесом,  с
видом на море и с естественной бухтой, которая может принять любой лайнер.
     - Ну, дядя Амос, вы говорите об этом  самом  месте,  бухте  Тиволи  и
Молле.
     - Именно так, - кивнул он.
     Девушка повернулась к своему прадеду.
     - Но в таком случае ведь город должен быть твоим.
     Амос покачал головой.
     - Нет. В то время Генри был молодым. Это  было  еще  до  его  второго
омоложения. Здесь было полно людей, которые остались ни с чем, без  денег,
без земли, дети кричат и все такое. Твоему деду земля была не  нужна,  для
него все это было всего лишь забавой. И он отдал ее  им.  Единственное,  о
чем он попросил, - это маленький кусочек земли, дом и сад, чтобы было  где
обосноваться, когда ему захочется покоя.
     - Ты хочешь сказать, что все  эти  люди,  сенатор  Бартоломью  и  все
остальные обязаны целым городом и всем этим тебе, дедушка? И  после  всего
они... - она замолчала.
     - В основном их прадедушки, девочка моя, - сказал Генри. -  Эти  люди
мне ничего не должны. Я получил то, что хотел.
     - И все они пыхтят изо  всех  сил,  чтобы  выбрать  делегатом  своего
глупого статистического среднего человека. Почему бы им не  избрать  тебя,
дедушка? Ты для них сделал так много, как никто другой!
     - С чего бы мне вдруг захотелось  стать  делегатом,  Дульчи?  Я  хочу
сидеть на солнышке и греть свои старые кости...
     Он искоса взглянул на нее. Темные большие глаза... О боже, как сейчас
в свете камина она была похожа на свою прабабушку!
     - Ты думаешь о вечной жизни, - сказал он. - Забудь об этом...
     - Почему я должна об этом забыть! Ты сможешь  снова  быть  молодым  и
оставаться таким много-много лет - никто не знает сколько! Если бы  только
подобное лечение существовало тогда, когда ты открывал Пограничье,  ты  бы
получил право на него. За исключительные заслуги перед расой,  как  сейчас
получают исследователи и ученые.
     - Ну, - улыбнулся Генри. - Значит, я упустил свой шанс...
     - Но ты еще можешь получить его! Все делегаты получают такое лечение.
А тебе достаточно пошевелить  пальцем  -  и  тебя  выберут.  Здешние  люди
помнят...
     - Я не политик, Дульчи. И не хочу им быть. И не хочу  жить  вечно.  Я
прожил свою жизнь. Более чем достаточно. Я видел, как уходили мои  друзья,
- все, кроме Амоса. Они погибли, умерли от старости  или  просто  исчезли.
Вселенная уже не такая, какой она была в дни моей  юности.  Наступили  дни
статистически среднего...
     - Перестань, дедушка!
     - Нет-нет, девочка моя. Им я нужен такой, каким был, а не такой,  как
сейчас, старая развалина.
     - Старая развалина! - воскликнула Дульчи сердито.  -  Ты  по-прежнему
любого из них за пояс заткнешь.
     - Мягко говоря, дорогая, - вмешался Амос, - в  молодые  годы  он  был
самым беспринципным, самым диким, самым  сильным  дьяволом  в  космической
службе. Много раз я пытался обойти его. Но так и не смог. Он  оказывал  на
меня слишком большое влияние.
     - Это было давным-давно, - улыбнулся капитан Генри. - Мы  жили  одной
жизнью и ни о чем не жалели. А сейчас у нас есть кресло  у  камина.  Пусть
все так и останется.
     Амос налил себе еще, привычным жестом опрокинул стакан и уставился на
огонь.
     - В то время шла война. Твой прадедушка как раз заплатил за  чудесный
маленький пятидесятитонный грузовой катер, всегда уходивший от таможенного
патруля. Ну вот, Генри подписал контракт на продолжение  службы  во  время
войны. Его назначили  лейтенантом  запаса,  через  два  года  он  был  уже
капитаном действующей армии, а его суденышко - обгоревшей развалиной.
     - Дедушка! Ты мне никогда не рассказывал о том, что принимал  участие
в войне...
     - Попроси, пусть Амос как-нибудь тебе покажет свои медали.  Он  забыл
упомянуть о том, что я находился в той самой развалине, когда ее  подбили.
Он меня вытащил...
     - Ой, дедушка, как было бы замечательно, если бы ты прошел  еще  один
курс омоложения и показал бы им всем...
     Генри посмотрел на тлевший кончик сигары.
     - Ты что, хочешь, чтобы я принял предложение Бартоломью?
     - Нет, конечно, не хочу!  Я  хочу,  чтобы  ты  остался  здесь  и  жил
долго-долго. Я просто хотела сказать, что...
     - Ну ладно, я слегка преувеличил. Если я пройду еще один курс, может,
у меня и будет добрых пять лет... - он  замолчал,  посмотрел  на  часы  на
стене - память  о  старом  Марсе.  -  Уже  поздно.  Как  там  насчет  того
грандиозного бала, на который ты собиралась с молодым Бартоломью?
     - Я не пойду, - коротко ответила она.
     - Что? Сегодня утром ты так спешила  в  Молл  за  платьем,  что  даже
завтрак не доела...
     - Я не хочу идти.
     -  Погоди,  дорогая.  Из-за  того,  что  партия  Среднего   Человека,
возглавляемая Бартоломью, не хочет, чтобы я был делегатом, не стоит лишать
себя удовольствия...
     - Дело не в этом...
     - Гм... Какую  часть  нашего  разговора  с  сенатором  ты  подслушала
сегодня?
     - Я слышала, как он сказал, будто ты что-то украл!  Ему  должно  быть
стыдно.
     - Он назвал Генри вором и ему это сошло? Хотелось бы мне играть с ним
в паре, с его-то везеньем...
     - Итак, ты думаешь, что,  встретившись  с  этим  парнем,  ты  обидишь
старика? -  Генри  покачал  головой  и  улыбнулся.  -  Грехи  стариков  не
распространяются на детей. Надевай свое бальное платье  и  отправляйся  на
танцы, повеселись...
     - Сынок Бартоломью не  годится  для  такой  девушки,  как  Дульчи,  -
перебил его Амос. - Вечно прилизан, на руках ни царапины...
     - Заткнись, Амос. Лэрри не хуже остальных молодых  людей,  получивших
изысканное воспитание... - Генри нахмурился. - Сегодня юношей другого типа
не существует...
     - Лэрри и такая девушка, как Дульчи! Ты должен...
     - Иди, Дульчи. Мы с Амосом хотим немного поговорить, - капитан сделал
паузу, чтобы откусить кончик новой сигары и раскурить ее,  вдохнул  дым  и
строго взглянул на девушку. - Оставь драку нам,  старикам.  Думаю,  что  я
смогу справиться со старшим Бартоломью.
     Звук турбомобиля Дульчи  растаял  вдали.  Капитан  Генри  смотрел  на
огонь, покуривая сигару. Неожиданно он вынул ее изо рта и швырнул в камин.
     Амос искоса взглянул на него.
     - Какую взятку предлагает сенатор? - спросил он.
     Генри засопел.
     - Десять процентов от шахты с драгоценными камнями, которую я спрятал
у себя в рукаве.
     Амос присвистнул.
     - С кем он разговаривал?
     - Мне самому интересно было бы узнать.
     - Итак, сенатор считает, что тебе  кое-что  известно,  -  Амос  снова
присвистнул. - Слушай, а это идея, Генри...
     - Ты слишком стар для идей, Амос. Наливай  себе,  подставь  под  ноги
скамеечку и придвинься к огню - вот и все твои заботы.
     - Ты думаешь? В  том,  что  подсовывает  сенатор,  что-то  есть.  Эти
сегодняшние сосунки... В них нет того, что нужно. Посмотри на сенаторского
сынка: играющий в теннис желторотик, с лицом  младенца.  Он  и  недели  не
протянет в походе. А ты и я, Генри... - Амос  подался  вперед,  глаза  его
заблестели. - Мы могли бы отправиться туда и хорошо поживиться.
     - Сколько тебе лет, Амос? - неожиданно спросил Генри.
     - Что? Ну, я еще совсем мальчик - сто пятьдесят два.
     - А сколько времени прошло после последнего омоложения?
     - Сорок пять или сорок шесть... - глаза его по-прежнему горели.  -  О
чем ты говоришь, Генри. Мы  не  из  тех,  кто  отправляется  спать,  когда
вечеринка еще не кончилась. Осесть и считать дни до похорон - какая  чушь!
Я хочу рискнуть еще раз, капитан! Ясно, что я долго не протяну, но я  хочу
снова испытать чувство  голода,  снова  целовать  девушек  и  подраться  в
каком-нибудь баре...
     - Забудь об этом, Амос. Ты слишком стар. Омоложение убьет тебя.
     - Забыть! Как бы не так! Слишком стар! - Амос подскочил,  как  чертик
из коробочки, швырнул сигарету через плечо. - Я  достаточно  молод,  чтобы
предпринять еще одну попытку.
     - Успокойся. Если бы дело было только в силе духа, ты жил  бы  вечно.
Но в действительности все намного сложнее. Омоложение в твоем возрасте  не
подействует. И этого не изменишь.
     - Так ты собираешься сидеть здесь, в то время как горстка  безбородых
юнцов приберет к рукам Коразон?
     - Будь разумным, Амос. Мне не нужно  и  метра  на  Коразоне.  Я  имею
достаточно.
     - Да, конечно. А как же девушка? Как быть ей?
     - С ней все будет в порядке. Она умная девочка.
     - Конечно, конечно... Она умная. Выйдет замуж  за  такого  легковеса,
как мастер Бартоломью, и проведет остаток дней, стирая его шелковые носки,
в то время как он будет организовывать агитацию за статистически  среднего
человека. Ты этого хочешь?
     - Интересно, что привело тебя сюда сегодня, Амос? - Генри взглянул на
него, их глаза встретились.
     Казалось, почти забытое чувство  опасности  разбудило  сонный  воздух
сада.
     - Я стараюсь быть в курсе дел, капитан, - голос Амоса стал  другим  -
тверже, увереннее... - До меня доходят разные слухи. Я слышал, у  сенатора
появилась идея-фикс: уговорить тебя на еще одно омоложение, а потом нанять
для нового похода.
     - И что? - голос Генри был по-прежнему ровным и уверенным.
     - А то, что у старика Бартоломью есть секретарь. Он любит  выпить.  Я
угостил его пару раз, и он разболтался...
     - А не капнул ли ты пару капель чего-нибудь розового  в  его  стакан,
Амос? - Генри не скрывал иронии.
     - Мы не о том говорим, - сухо ответил Амос. -  Я  сказал  тебе,  этот
педик заговорил.
     - Что бы он ни сказал, - слова Генри звучали, словно удары молота,  -
это ничего не меняет!
     Их взгляды снова встретились. Амос глубоко вздохнул.
     - Генри, что там на Коразоне? - спросил он.
     Капитан долго не отвечал.  Затем  взял  еще  одну  сигару  и  яростно
откусил кончик.
     - Иди к черту!
     - Вот что, - ответил Амос холодным и ровным голосом. - Если  бы  речь
шла только о тебе, я бы сказал: ну и черт с твоей ненужной старой  шкурой.
Но этот педик сказал, что это связано с Дульчи...
     Генри выдернул сигару изо рта и запустил ее в камин.
     - Ты сегодня переводишь слишком много хорошего импортного  курева,  -
заметил Амос. - Ладно, больше ничего не скажу.  Только  мне  помнится,  ты
раньше умел улаживать дела и находить  компромиссные  решения.  Хотя  тебе
это, кажется, не приносило пользы до тех пор, пока ты не начал подходить к
решению сложных вопросов с позиции выгоды.
     Генри пристально посмотрел на собеседника.
     - Бартоломью не неуязвим, ты прекрасно это знаешь, -  тихо  продолжил
Амос. - Если  он  забросил  крючок  на  Дульчи,  может,  я  смогу  кое-что
разнюхать о его сыночке...
     Генри неожиданно выпрямился. Амос резко замолчал, его  горящие  глаза
следили за капитаном.
     - Коразон - настоящий ад, Амос, - задумчиво произнес Генри.
     - Конечно, - согласился Амос, - все Пограничные миры - это ад, но  мы
могли бы доставить себе удовольствие, усмирив его хоть чуть-чуть...  -  на
мгновение взгляд  Амоса  смягчился  и  стал  мечтательным...  -  Еще  одна
прогулка перед большой темнотой. Помнишь, капитан, что почувствуешь, когда
у тебя под  ногами  палуба,  а  ты,  несмотря  на  все  преграды,  мчишься
вперед...
     - Черт тебя бери, Амос, - тихо сказал Генри, и в его глазах  появился
какой-то новый свет; он встал, выпрямил спину. - Может,  мне  и  есть  что
сказать старому Бартоломью.
     Амос вскочил на ноги, громко расхохотался, похлопывая Генри по плечу.
     - Вот это мысль, капитан! Пусть он  напевает  мелодию,  слова  к  ней
придумаем мы!
     Генри черкнул короткую записку Дульчи,  положил  ее  на  стол.  Затем
приятели вышли через кухню  в  гараж.  Капитан  Генри  скользнул  за  руль
низкого черного лимузина, запустил двигатель, понесся по дороге. Ночь была
ясной, высоко в небе повисла Хоуп - большая луна, а бледный диск маленькой
Дрим только показывался над верхушками тополей.
     Генри  выехал  на   прибрежную   дорогу   и   помчался   по   пустому
гудронированному шоссе к светящимся башням Молла.
     Сенатор Бартоломью в расшитом блестками халате стоял в дверном проеме
и переводил глаза с Генри на Амоса.
     - Что случилось? - выдохнул он, остановив взгляд на высоком старике с
огрубевшим лицом и белыми  жесткими  коротко  подстриженными  волосами.  -
Сейчас полночь...
     - Сегодня ты приезжал ко мне, сенатор,  и  просил  сделать  для  тебя
какую-то работу. Я здесь, чтобы ответить на твой вызов.
     - Ты... согласен? - сенатор отступил назад, приглашая пришедших войти
и нервно приглаживая свои седеющие  волосы.  -  Это  просто  замечательно!
Здорово! Но почему, во имя порядка, ты не сказал об этом днем?..
     Генри  обвел  взглядом  слабо   освещенную,   роскошно   обставленную
гостиную.
     - Я делаю это не во имя порядка. Я делаю это просто,  чтобы  сделать.
Думаю, что я подремал на солнышке достаточно, чтобы продержаться некоторое
время, а может, перспектива видеть твою постную  физиономию,  каждый  раз,
когда мне что-либо необходимо в Молле,  показалось  мне  слишком  мрачной.
Какая разница? Я здесь.
     - Да... - Бартоломью кивал, потирая руки.  -  Замечательная  новость,
капитан. Я был уверен, что ты одумаешься, то есть я знал, что у тебя  есть
чувство товарищества.
     - Да, как в общественной бане! А  теперь,  прежде  чем  идти  дальше,
давай  проясним  некоторые  вещи.  Во-первых,  все  делится  пятьдесят  на
пятьдесят.
     Бартоломью подскочил, словно его чем-то кольнули.
     - Послушай, разговор шел о...
     - Половина моей правнучке, половина твоему сыну, - продолжал Генри.
     Тяжелые брови Бартоломью полезли на лоб.
     - Лэрри? - У него был ошарашенный вид.
     - Мне не нравится идея работать на тебя, сенатор, а  твой  банковский
счет и так перегружен.
     Бартоломью тяжело дышал.
     - Я с самого начала думал только о будущем  мальчика,  но  почему  ты
проявляешь интерес... - он неожиданно замолчал,  пристально  посмотрел  на
Генри, затем понимающе кивнул. - Ага, думаю, что понимаю. Твоя правнучка и
Лэрри.
     - Пожалуй, тебе лучше на этом остановиться, - произнес Генри  ледяным
голосом.
     Бартоломью подергал лацканы своего халата.
     - Очень хорошо, не будем болтать попусту. Но выгода будет  подсчитана
после всех расходов, имей в виду!
     - Отлично. Значит, соглашение достигнуто.
     Бартоломью подергал себя за губу.
     - Ты меня удивляешь, капитан. Я и не думал,  что  ты  неравнодушен  к
моему мальчику.
     - Он заслуживает своей доли, сенатор, он ее заработает.
     - Эй, Генри! - начал было Амос.
     - Заткнись, Амос, это мое дело.
     У Бартоломью перехватило дыхание.
     - Послушай, - пробормотал он. - Ты ведь не хочешь сказать...
     Капитан Генри кивнул.
     - Хочу, хочу, сенатор. Ты что думаешь, что я отправлюсь туда один?
     - Это что - дурацкая шутка?
     Глаза Генри блеснули под белыми бровями.
     - Ты хочешь, чтобы я отправился на Коразон. Я отправлюсь, но только в
том случае, если твой статистически средний сын отправится со мной.
     Бартоломью вытирал лицо огромным расшитым цветочками платком. Швырнув
его на пол, он повернулся к капитану.
     - Нет. Я тебе уже десять раз повторил. Бери любого другого  человека,
но не трогай моего мальчика!
     Генри повернулся к двери.
     - Пошли, Амос. Я еду домой, в кровать, там мое место...
     Сенатор бросился ему наперерез. Лицо его  было  пунцовым.  Он  поднял
палец и помахал им перед носом капитана.
     - Ты думаешь, когда на карту поставлено благосостояние планеты, можно
устроить  себе  развлечение,  выдвигая  фантастические  условия?  Что   за
безумные шутки... Ты... Ты...
     - Минуту назад ты называл  это  благородным  предприятием,  а  сейчас
говоришь о безумных шутках.
     - Я не это имел в виду! Ты перекручиваешь мои слова!
     - А ты не перекручивай моих, сенатор. Давай выясним раз  и  навсегда.
Ты рискуешь своим капиталом, я - своей шеей. Я вернусь - твой мальчик тоже
- с добрым куском Коразона, и это сделает нас всех слишком богатыми, чтобы
общаться с кем-либо.
     - Мне кажется, я понимаю. Тебе нужен заложник! Ты мне не доверяешь!
     - Может, дело и в этом, если ты хочешь откровенности.
     Бартоломью вытащил новый платок, промокнул лицо, вытер за ушами.
     - Мой мальчик не готов к подобным делам, - сказал он. - Он слабый, он
устал, работая на своей Территории...
     - Знаю-знаю, политик никогда не спит, но он  также  не  дышит  свежим
воздухом, не чувствует прикосновения прямых солнечных лучей к своей  коже,
не ест сырого мяса и не спит в носках. Он  получит  возможность  проделать
все это во время похода.
     - Капитан Генри, ты ставишь под  угрозу  чудесную  возможность  из-за
мстительности. В  этом  Секторе  уже  никогда  не  будет  другого  похода.
Ближайшие неколонизированные миры в сотнях лет пути от нас!
     Капитан посмотрел на сенатора Бартоломью. Длинное, бледное, обрюзгшее
лицо, несколько подбородков, влажные пухлые руки, выпирающее брюшко.
     - Твой сын, сенатор, - сказал Генри спокойно, - или я  не  двинусь  с
места.
     Бартоломью не сводил глаз с капитана, желваки так  и  играли  на  его
лице.
     - Хорошо, - прошептал он. - Мой сын полетит с тобой.
     - Ну а теперь, - деловито заговорил Генри, -  мне  нужен  новехонький
разведывательный катер - генди, класс инамората, он должен быть  доставлен
сюда в виде груза, независимо от расходов.
     - Но это будет стоить не  одну  тысячу...  -  Бартоломью  глотнул.  -
Согласен.
     - То же касается его снаряжения. Я составлю список -  и  не  задавать
никаких вопросов.
     Сенатор кивнул.
     - Нечего напускать на себя вид старой  девы,  соглашающейся  лишиться
своей девственности, - сказал Генри. - Это ради успеха предприятия. Позови
своих адвокатов, и мы подпишем бумаги сейчас же. И свяжись с  Клиникой  по
омоложению, скажи, что я направляюсь туда.
     - Да-да, конечно. Это первое, что я сделаю утром. Я  позвоню  доктору
Спренглеру, как только откроется его учреждение...
     - К черту завтра! Я уже готов. До завтра я могу умереть.
     - Умереть? Ты ведь не болен?..
     - Не волнуйся. Ночь я протяну.
     - Но уже перевалило за полночь.
     - Ну да, - вмешался Амос. - А в Антиподе уже четверть десятого  утра.
Если капитан хочет что-то сделать, он делает это немедленно!
     - Хорошо... - Бартоломью подергал пурпурные лацканы своего халата.  -
Вы наслаждаетесь ситуацией, но нет причины грубить.
     -  Есть,  -  рявкнул  Амос.  -  Мы  должны   поддерживать   репутацию
вспыльчивых старых задир. Это одно из немногих удовольствий,  которые  нам
остались.
     Сев в машину, Генри перешел на третий уровень и направился в  сторону
блестящего шпиля Медицинского центра.
     - Ну скажи, Генри, - спросил Амос, - что ты затеял с  этим  сосунком?
Для чего нам нужны эти шелковые подштанники?
     - Просто мне нужен член команды.
     - Что ты хочешь сказать? - голос  Амоса  охрип  от  возмущения.  -  Я
что...
     - Нет.  Ты  отлично  знаешь,  что  тебе  нельзя  проходить  еще  одно
омоложение. И я не уверен на сто процентов, что мне можно.
     - Ну подожди хоть секундочку, Генри!  Я  с  самого  начала  занимался
этим...
     - Извини, Амос, - более мягко произнес Генри. - Ты знаешь, что ты мне
нужен - но факты есть факты... К тому же путешествие может пойти  мальчику
на пользу.
     Какое-то время Амос сидел молча.
     - Так вот почему ты вдруг так легко поддался на уговоры, - сказал  он
наконец. - Полагаешь, что сможешь сделать из мальчика мужчину?
     - Возможно.  Тщательно  изготовленному  образцу  идеального  среднего
человека  Алдорадо  не  повредит   оказаться   за   пределами   города   с
искусственным климатом.
     - Ты делаешь ошибку. Молодой Бартоломью  все  свое  время  тратит  на
теннис и статистику. Он станет тебе обузой при первой же трудности.
     - Надеюсь, что нет. Из-за множества причин.
     Образ первой Дульчи задрожал перед ним. Казалось, она взвешивает  его
мотивы, глядя на него своими ясными серыми глазами.
     Под сине-белыми лампами Клиники омоложения  капитан  Генри  наблюдал,
как доктор нервно расставляет приборы.
     - Это самое нелепое из того, что я когда-либо слышал, - бросил он.
     Это был крошечный, похожий на птицу  человек  с  громадными  глазами,
прикрытыми затененными контактными линзами.
     -  Человек  вашего  возраста,  среди  ночи...  Надо  пройти   десяток
проверок, измерений, сдать химические  анализы,  побыть  по  крайней  мере
недели три на специальной диете - а я всего лишь проверил ваш пульс. И  вы
хотите, чтобы я поместил  вас  в  регенерационную  камеру  и  подверг  ваш
метаболизм семидесятичасовому глубокому шоку...
     - У меня всего три месяца,  чтобы  добраться  до  места  действий,  -
сказал Генри. - И мне нужны все мои лошадиные силы, чтобы успеть.  У  меня
нет трех лишних недель.
     - Я знаю веские причины для отказа, - Спренглер внимательно посмотрел
на Генри. - Речь идет о профессиональной этике.
     - Я дал расписку. В конце концов это моя шея.
     Доктор сердито схватил шприц, взял Генри за руку.
     - Отлично, но, что касается ответственности, я умываю руки. Я вам  не
гарантирую улучшения даже на двенадцать месяцев, - он  выпустил  жидкость,
швырнул инструмент на стол, нервно вытер руки.
     -  Ложитесь  на  стол,  капитан,  вы  почувствуете   действие   укола
мгновенно. Будь что будет. Обратного пути уже нет. - Казалось,  его  голос
раздавался откуда-то издалека. - Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что
делаете...

     ПОСЛЫШАЛИСЬ ЗВУКИ,  КОТОРЫЕ  ТО  ПРИБЛИЖАЛИСЬ,  ТО  ИСЧЕЗАЛИ:  ГРОХОТ
ПУШКИ, КРИКИ, ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО. БЫЛИ МОМЕНТЫ ОСТРОЙ БОЛИ, И ОН  БОРОЛСЯ,
НАПАДАЯ НА ВРАГА, КОТОРЫЙ ВСЕГДА БЫЛ ПЕРЕД НИМ.  СВЕТ  ОСЛЕПИТЕЛЬНО  СИЯЛ,
ЗАТЕМ НАСТУПИЛА ТЕМНОТА, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ОН ПЛЫЛ ОДИН БЕЗ СКАФАНДРА. ПУСТОТА
КОСМОСА. А В ЕГО ТЕЛЕ УЖАСНАЯ БОЛЬ, НАКАТЫВАВШАЯСЯ НЕУМОЛИМЫМИ ВОЛНАМИ...
     ПОТОМ ЕМУ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ОН ПОВИС,  ОЩУЩАЯ  БОЛЬ  КАЖДОЙ  КЛЕТОЧКОЙ,
СЛОВНО ОГРОМНЫЙ НОЮЩИЙ ЗУБ. ПОД НИМ СГУЩАЛОСЬ ЧТО-ТО ТВЕРДОЕ.  НОГИ,  РУКИ
ПОКАЛЫВАЛО. ОН ПОПЫТАЛСЯ ВСПОМНИТЬ, ЧТО  ПРОИЗОШЛО,  НО  НЕ  БЫЛО  НИЧЕГО,
ТОЛЬКО ГОЛОС, РАЗДРАЖАЮЩИЙ ГОЛОС, КОТОРЫЙ ПРОБИВАЛСЯ, ВРЕЗАЛСЯ, ВЛАМЫВАЛСЯ
В ЕГО СОЗНАНИЕ...

     - Просыпайтесь! Просыпайтесь!
     Он открыл глаза. Над ним плавали расплывчатые  очертания  лица.  Лицо
было приятным, похожим на уже виденное в жизни или  во  сне...  Он  закрыл
глаза, окунувшись в благодатную темноту...
     - Он выходит! - теперь голоса звучали  резко,  они  врезались  в  его
нервы, словно пила.
     - Уходите, - пробормотал он.
     Внезапно он почувствовал, что во рту у него язык. Сухость  и  мерзкий
привкус...
     - Воды, - прохрипел он.
     Чьи-то руки подняли его, какие-то люди засуетились вокруг  его  тела.
Он почувствовал, как снимают ремни, затем холодное  прикосновение  шприца.
Он уже сидел, голова кружилась, но  глаза  осматривали  маленькую  светлую
комнату.
     - Вы заставили нас волноваться, капитан, - произнес высокий голос.
     Капитан попытался сосредоточиться, человек был ему знаком...
     - Сто восемь часов, - продолжал голос.
     Теперь он вспомнил. С ним был Амос...
     - Где Амос? - его вопрос прогремел в ушах.
     Генри глубоко вздохнул,  почувствовал  резкую  боль,  которая  быстро
прошла. Он затряс головой.
     - Мне нужен Амос...
     - Его... его здесь нет, капитан.
     - Он не дождался?
     - Мистер Эйбл... не перенес.
     - Не перенес чего? - У капитана росло чувство крайнего раздражения. -
Что вы за человек? Сюда его сейчас же!
     - Вы не поняли, капитан. Его организм не смог выдержать нагрузки...
     - Где он?.. - Генри, шатаясь, поднялся на ноги. - Подержите меня!
     - Он умер, капитан, - произнес худощавый человек. - Омоложение... для
него это слишком... Он умер четыре часа назад. Я сделал все, что смог.
     - Вы подвергли Амоса омоложению? Зачем, идиот чертов?
     - Но он сказал, что вы так  приказали,  -  Спренглер  сделал  жест  в
сторону накрытого простыней стола. - У меня даже не было времени...
     Генри сделал шаг  к  столу,  пытаясь  сохранить  равновесие,  оттянул
простынь. С воскового лица с тонким носом,  ввалившимися  щеками  на  него
глядели глаза, отрешенные, как у статуи фараона.
     - Амос... - капитан Генри растерянно посмотрел на врачей.  -  Он  был
моим партнером... с самого начала.
     - Он оставил... это для вас.
     Доктор протянул белый конверт. Генри вскрыл его.

     ЕСЛИ ВСЕ ПРОЙДЕТ ХОРОШО, ТО Я БУДУ ТЕБЕ ЛУЧШИМ ПАРТНЕРОМ, ЧЕМ ШЕСТЕРО
ЗЕЛЕНЫХ ЮНЦОВ ВМЕСТЕ ВЗЯТЫХ. А ЕСЛИ НЕТ - ТОГДА  УДАЧНОЙ  ПОСАДКИ,  ГЕНРИ.
ЖАЛЬ, ЧТО МЕНЯ С ТОБОЙ НЕ БУДЕТ.
     АМОС ЭЙБЛ.

     Генри положил руки на плечо Амоса, через кожу и простыни почувствовал
кости.
     - Ты не дождался. Ты ушел вперед без меня...
     Через час капитан Генри стоял под ультрафиолетовыми, отфильтрованными
лучами в городе Молл. С одной стороны его поддерживала Дульчия, стройная в
своем облегающем светло-зеленом костюме,  подчеркивающем  золотистый  цвет
волос; с другой - нервно болтавший доктор Спренглер.
     - Отличный результат, капитан. Откровенно говоря, я  удивлен.  Думаю,
что не ошибусь, сказав, что мы достигли  индекса  старости  примерно  ноль
целых четыре десятых.
     - Дедушка, я так волновалась, - девушка чуть  не  рыдала.  -  Ты  так
слаб...
     - Он быстро восстановит силы, - Спренглер уверенно закивал.  -  Через
неделю он восстановит старую форму. То есть новую форму.
     Доктор засмеялся от собственного каламбура.
     К ним подкатила низкая широкая машина, сиявшая светло-серым  фарфором
и ослепительным хромом. Из нее выскочил высокий стройный юноша с короткими
вьющимися волосами, одетый в модный спортивный костюм.
     Он подошел к Генри, взял его за локоть.
     - Приятно увидеть вас таким бодрым, сэр, - проговорил он.  -  Дульчия
была сама не своя...
     - Дедушка, это низко,  уехать,  а  мне  оставить  только  записку!  -
вмешалась девушка.
     Юноша помог Генри сесть  в  машину,  обошел  ее  и  сел  на  переднее
сиденье; когда он обернулся, на его правильном лице была вежливая улыбка.
     - Я, конечно же, был рад, когда узнал, что вы согласились взять  меня
в это  путешествие,  капитан.  Я  уверен,  что  получу  от  него  огромное
удовольствие. С нетерпением жду старта.
     Генри  откинулся  назад,  чувствуя,  как  за  ухом  стекает  пот.  Он
посмотрел на парня тяжелым взглядом.
     - Чертовски сомневаюсь в том, что ты наговорил, сынок, - сказал он. -
Человек, который был  лучше  любого  из  нас,  умер  во  имя  этой  гонки.
Возможно, еще до того, как она закончится, ты пожелаешь себе того же.
     Улыбка сползла с лица молодого человека.
     - Дедушка! Какие ужасные вещи ты говоришь Лэрри.
     - Знаю, - ответил Генри. - Но сейчас не время для бодрящих разговоров
о том, как выгодно работать бригадой. У меня не то настроение. Я еду домой
и заваливаюсь спать на сорок восемь часов, а затем мы приступим к работе.
     - Хорошо, капитан, - сказал молодой Бартоломью. - Я ожидаю, что...
     - Боль делает с ним такие вещи, каких  не  ожидаешь,  -  оборвал  его
Генри. - Подтяни потуже пояс, мальчик, у нас  впереди  шестьдесят  тяжелых
дней, а потом будет еще тяжелее.

                                    2

     Размахивая наркотической палочкой, сенатор Бартоломью  швырнул  листы
на стол перед капитаном.
     - Этот список фантастичен! - заорал он. - Ты тратишь тысячи,  тысячи,
слышишь! На что?
     Он хлопнул по бумаге влажной ладонью.
     -  Батарея  трехсантиметровых  беспредельных   усилителей,   огромный
всеволновой экран,  пульт  управления  огнем,  разработанный  для  боевого
корабля! Ты что, спятил? Ты отправляешься в мирное  путешествие,  а  не  в
десантную атаку...
     - О-хо-хо... - Генри весело рассмеялся в лицо пузатому финансисту.  -
Сделаю все, чтобы  оно  было  мирным,  сенатор,  даже  если  мне  придется
прорваться для этого через целую армию. Между прочим, у меня для тебя есть
новый список оборудования.
     Он похлопал по своим карманам, подошел к столу, заглянул в ящики.
     - Дульчи! - позвал он. - Где список,  который  мы  составили  сегодня
утром?
     В двери появилась голова девушки.
     - Лэрри забрал его  пару  минут  назад...  А,  доброе  утро,  сенатор
Бартоломью.
     Бартоломью фыркнул.
     - Теперь мой мальчик  служит  у  тебя  обыкновенным  посыльным,  так?
Полагаю, это твой способ отомстить мне за какую-то воображаемую обиду.
     - Ну что вы, сенатор. Лэрри сам вызвался. Он все равно ехал в Молл.
     - Не обращай внимания на замечания сенатора,  -  сказал  Генри.  -  У
него, наверное, что-то не в порядке с желудком. Давай выйдем  и  посмотрим
на корабль, я хочу тебе кое-что показать.
     - Послушай! Я притащился сюда, чтобы поговорить с  тобой!  -  рявкнул
Бартоломью.
     - Приходи, когда  будешь  чувствовать  себя  получше.  -  Генри  взял
девушку за руку, повел ее к машине.
     - В самом деле, дедушка. Ты не должен так выводить его из себя.
     - А ну его к черту. Сегодня слишком хороший день, чтобы дышать  дымом
от наркотика.
     Он повел машину под уклон в сторону серебристого  пикообразного  носа
корабля.
     - Он действительно красив, - сказала Дульчия. - Ты уже решил, как его
назвать.
     Генри остановил машину в тени пятидесятифутового судна, зависшего  на
четырех  стройных  опорах  среди  сложенных  в  кучу  ящиков.  Мужчины   в
комбинезонах прекратили работу и восхищенно  смотрели  на  девушку.  Генри
пошарил на заднем сидении и извлек завернутую в шуршащую бумагу бутылку.
     - В ответ на твой последний вопрос, - произнес он. - У меня есть  вот
что.
     Он сорвал бумагу с тяжелой бутылки  и  поднял  ее.  Этикетка  гласила
"Пайпер Хайдсик - экстра брют".  Так  что,  если  ты  согласишься  оказать
честь...
     - Ой, дедушка... - Девушка, хихикнув, взяла шампанское. - Сейчас  так
странно называть тебя дедушкой, ты такой... лихой...
     - Не волнуйся, девочка. Разбей ее о кормовые трубы и дай кораблю имя.
     - Ты действительно хочешь, чтобы я это  сделала?  Сейчас?  Когда  нас
только двое? Можно позвать Лэрри?
     - Конечно. Зови.
     Девушка возбужденно подошла к полевому экрану, нашла юношу  в  офисе.
Через  минуту  его  алый  спортивный  автомобиль  сорвался   с   места   у
административного здания. Он со скрипом затормозил у  их  лимузина.  Лэрри
Бартоломью вышел, поздоровался с Генри, улыбнулся Дульчи.
     - Какой торжественный случай, настоящее  шампанское...  -  он  слегка
нахмурился.
     - Не волнуйся, - сказал Генри. - Я сам за него заплатил! Ну,  вперед,
девочка моя, давай его окрестим.
     Дульчия подошла к кормовым трубам.
     - Дедушка, ты мне еще не сказал, как мы его назовем.
     - "Дегвелло".
     - "Дегвелло"? - повторила Дульчия.
     - Очаровательный выбор, - прокомментировал Лэрри, кивая. - Это старое
испанское слово, неправда ли?
     - Да, это так.
     Дульчия вздохнула, взяла бутылку за горлышко.
     - Я даю тебе имя "Дегвелло", - закричала она и швырнула бутылку.
     Стекло разбилось, вино запенилось,  золотой  ручей  побежал  вниз  по
ярким пластинам. Рабочие зашумели, к их голосам присоединился  рев  Генри.
Лэрри зааплодировал.
     - Ну, капитан, полагаю, мне лучше вернуться к своим...  обязанностям,
- сказал он, когда осколки были сметены.
     - Неплохая мысль, Лэрри. Тебе пора в спортзал.
     - Да, - Лэрри улыбнулся слегка натянуто.
     Направляясь  к  автомобилю,  он  помахал  Дульчи  так,  словно  давал
какой-то условный знак. Отвернувшемуся в сторону Генри показалось, что она
слегка подняла руку в ответ. Но  когда  он  повернулся  к  ней,  она  была
совершенно бесстрастна.
     - Лэрри выглядит намного  лучше  с  тех  пор,  как  ты  заставил  его
работать над собой...  и  выходить  под  открытое  солнце.  Я  думаю,  что
путешествие  пойдет  ему  на  пользу,  -  она  посмотрела  на  прадеда   с
неожиданной серьезностью. - Ведь будет не так опасно,  как  говорил  Амос?
Правда?
     - Это будет пикник, - сказал Генри весело, взяв ее за  подбородок.  -
Еще пару недель, и мы не будем тебе докучать.
     - Я не перестаю твердить  себе...  чем  скорее  вы  отправитесь,  тем
скорее вернетесь назад.
     - Не падай духом. Как насчет того, чтобы пообедать в Огненном Дворце,
а потом поплавать у Кастл Риф?
     Дульчия схватила его за руку.
     - Как здорово! Я должна с тобой кое о чем поговорить.
     - О чем?
     Он внимательно посмотрел на нее.
     Она  отпустила  его  руку  и  отошла   танцующей   походкой.   Слегка
озадаченный, он последовал за ней к машине.
     Обед в Огненном Дворце оказался отменным, какой и можно было ожидать.
После обеда они посидели  на  террасе,  глядя  на  сгущавшиеся  над  морем
сумерки, затем переоделись и спустились на пляж.
     С наступлением ночи, они поплавали, после чего Генри,  пребывавший  в
удивительно хорошем настроении, зажег огромный костер.  Сила  вернулась  к
нему, и ему доставляло  удовольствие  снова  схватить  руками  здоровенное
бревно, которое два обычных человека  едва  бы  подняли,  швырнуть  его  в
ревущий огонь и наблюдать, как во все стороны разлетаются гаснущие  искры.
Его опьянило возвращение бодрости, в избытке чувств  он  не  заметил,  как
затихла Дульчия. И только упав на песок рядом с ней, он  увидел,  что  она
сидит молча, обхватив руками колени, спокойная и задумчивая.
     Капитан пристально посмотрел на нее, девушка отвернулась, но он успел
заметить, что в ее глазах блестят слезы.
     - Дульчи, милая моя, - он обнял ее, но она покачала головой.
     - Не надо, дедушка, со мной все  в  порядке.  В  самом  деле,  все  в
порядке... Это от того, что ты так счастлив.  Дедушка...  расскажи  мне  о
ней...
     - О ней? - он нахмурился.
     - Ну ты знаешь... о моей прабабушке. Она действительно была похожа на
меня?
     - Я тебе тысячу раз говорил, что была.
     - Должно быть... -  она  по-прежнему  не  смотрела  на  него,  -  она
чувствовала себя  ужасно,  когда  ты  покидал  ее,  отправляясь  к  другим
планетам...
     Внезапно смертельный холод зашевелился в нем. Чувство  вины,  которое
дремало все эти годы, выползло из темных глубин его мозга и набросилось на
него. Но Дульчи - эта Дульчи, современная  молодая  девушка  -  продолжала
говорить:
     - Дедушка, я сказала тебе, что хочу тебе кое-что  рассказать,  -  она
наконец повернулась к нему. - Это касается Лэрри. Я люблю его.
     Холод теперь окутал его и снаружи, словно он был  заморожен  в  куске
льда.
     - Любишь?
     Она кивнула.
     - Теперь ты понимаешь. Существуют  только  два  человека,  которых  я
люблю, теперь, когда умер Амос, и оба  они  отправляются  в  этот  опасный
поход.
     - Дульчия... - язык не слушался его. - Я сказал тебе, что волноваться
не о чем. Не о чем...
     - Разве? Действительно не о чем? - Она  изучала  лицо  своими  серыми
глазами. - Ты мне  всегда  говорил  правду,  дедушка.  Но  сейчас  ты  мне
говоришь, что волноваться не о чем, а Лэрри  говоришь  совсем  другое.  Ты
знаешь, почему он отправляется с тобой, дедушка? Знаешь?
     - Ну, его отец посылает его...
     - Дедушка, перестань и подумай  немного!  -  она  говорила  почти  со
злостью. - Это для тебя Лэрри просто мальчик, а для самого себя,  сенатора
и всех на этой планете он мужчина, причем мужчина, который может  добиться
высокого политического поста. Отец Лэрри не может послать его  туда,  куда
он не захочет отправиться. Лэрри полетит с  тобой,  потому  что  он  хочет
этого, а ты даже не знаешь причины!
     Генри напрягся.
     - Какова же причина? - резко спросил он.
     - А как ты думаешь? Ты! -  она  посмотрела  на  него  одновременно  с
любовью и с отчаянием. - Ты не знаешь, никогда не знал, что о тебе  думают
люди. Разве ты не знаешь, что ты герой, живая легенда для людей  нашего  с
Лэрри возраста? Для их родителей ты, может, по-прежнему  простой  человек,
но для моего поколения ты  живая,  дышащая  страница  истории.  Теперь  ты
понимаешь, почему Лэрри даже и не подумал сомневаться, когда  отец  сказал
ему, что ты хочешь взять его с собой в поход на Коразон?
     Генри хмыкнул.
     - Но ты напугал его до полусмерти! - продолжала Дульчия. - По-твоему,
он ничего не может сделать так, как надо, и тебе придется все время за ним
присматривать. Он стал таким рассеянным, что наступает  себе  на  ноги,  в
разговоре вдвое чаще, чем обычно, употребляет эти глупые модные слова.  Но
он готов отдать свою руку, чтобы тебе угодить. Дедушка, я знаю!
     Генри растроганно посмотрел на нее. Где-то в глубине его мозга,  там,
где жила память о ее  прабабушке,  распахнулась  маленькая  дверь,  и  ему
захотелось поверить в то, что она только что сказала.
     Но тут неожиданно перед его внутренним взором возник образ  сенатора.
Толстый, обрюзгший человек с жестоким сердцем. Мальчик был плоть от  плоти
своего отца. Если в нем  есть  что-то  стояще,  то  оно  проявится,  когда
путешествие выбьет из него изысканные манеры и всякую чепуху. До  тех  пор
маленькая дверь в мозгу Генри будет закрыта.
     - Хорошо, милая, я буду помнить об этом,  -  проговорил  он,  ласково
похлопав ее по плечу.
     Капитан вскочил на ноги, как отпущенная пружина.
     - А теперь нам лучше домой. Завтра великий день.
     Они взяли полотенца и направились к лимузину. По дороге домой Дульчия
вдруг прервала молчание.
     - "Дегвелло", - сказала она неожиданно. - Когда я  крестила  корабль,
Лэрри сказал, что это староиспанское слово. Что оно означает?
     Вдруг Генри почувствовал, что она  внимательно  на  него  смотрит.  В
свете луны ее лицо казалось белым. И уже произнося слово,  он  понял,  что
его губы сжались, и услышал, словно эхо, мрачную ноту в  голодной  ярости:
"Головорез".
     Через окно Генри смотрел на белую полоску пляжа, извивавшуюся  вокруг
утеса и расширявшуюся  возле  блестящего  пузыря  Молла  и  прямоугольника
порта.  Стоявший  в  порту  корабль  отражал  яркие  лучи  солнца.   Внизу
копошились крошечные фигурки: сенатор Бартоломью и  его  Комитет  среднего
статистического, должно быть, уже начинали терять терпение.
     Капитан  повернулся,  посмотрел  в   длинное   зеркало.   Облегающие,
отделанные серебряным шнуром черные брюки были заправлены в видавшие виды,
но до блеска начищенные корабельные ботинки. Он взял  с  кровати  короткий
мундир, надел его поверх  белой  шелковой  рубашки.  Серебряные  пуговицы,
золотые галуны на манжетах сияли на фоне  королевского  синего  цвета.  Он
застегнул  широкий,  расшитый  серебром  пояс,  на  котором  сбоку  висело
надеваемое на торжественные церемонии оружие, и улыбнулся.
     Худощавое,  бронзовое  лицо  с  зелено-синими  глазами  и   короткими
светлыми с проседью волосами улыбалось ему в  ответ.  Он  открыл  дверь  и
пошел по коридору, потом вниз по лестнице в гостиную.
     Дульчия повернулась, ее глаза округлились.
     - Ой, дедушка!
     Он усмехнулся.
     - Пошли, дорогая, отправление через сорок минут.
     Они сели в лимузин, помчались  по  извилистой  дороге,  вдоль  пляжа,
напрямик через площадку у здания портовых служб, с визгом  остановились  у
корабля.
     У красной бархатной, преграждавшей подход к кораблю веревки толпились
в ожидании нарядно одетые горожане. На платформе служебной лестницы стояла
кучка официальных лиц.
     - Все здесь, - у  Дульчии  перехватило  дыхание.  -  Посмотри,  Глава
Совета... и...
     И у каждого в  запасе  речь,  но  боюсь,  что  я  не  смогу  их  всех
выслушать.
     Генри вышел из машины, подал руку Дульчии. Шум в толпе усилился. В их
сторону стали показывать пальцами, засверкали вспышки.
     -  Дедушка,  ты  намеренно  опоздал,  -  прошептала  девушка.  -  Это
нечестно, я хотела посмотреть, как все тебя приветствуют.
     - Где молодой Бартоломью?
     Они  пересекли  открытое  пространство,   поднялись   на   платформу.
Невысокий узкоплечий человек вышел вперед, протянул руку,  поднес  ко  рту
микрофон.
     - Мистер мэр, - начал он, его  усиленный  голос  гремел,  -  почетные
гости, граждане Алдорадо...
     Капитан Генри взял микрофон у него из руки.
     - Мы стартуем через двадцать одну минуту, - сказал он  сухо.  -  Всем
отойти за желтую линию. Где мистер Бартоломью?
     Внизу возникло движение. Лэрри пробрался сквозь  толпу,  поднялся  на
платформу. Он был упакован в  дорогой  корабельный  костюм  со  множеством
ремешков и пряжек.
     - А, капитан, я как раз прощался с...
     Капитан Генри прикрыл рукой микрофон.
     - Поднимайся на борт, Лэрри.  Начинай  отсчет.  Ты  знаешь,  как  это
делать...
     - Конечно, я знаю, - голос юноши  дрожал  от  напряжения.  Его  глаза
скользнули мимо капитана к Дульчии. - Но я не вижу...
     - Мистер, это приказ! - мягко сказал капитан Генри.
     Бартоломью покраснел, резко  повернулся  и  ступил  во  входной  люк.
Капитан Генри посмотрел на застывших с открытыми ртами официальных лиц.
     - Хорошо, джентльмены. Всем уйти. При запуске двигателя  опасная  для
жизни зона составляет сто ярдов в радиусе.
     Он повернулся к своей правнучке, обнял ее и небрежно поцеловал в лоб.
     - Девочка моя, лучше  убирайся  отсюда.  Поезжай  к  утесу  и  смотри
оттуда. Оттуда лучше видно.
     Она обхватила его шею руками.
     - Дедушка,  будь   осторожен...   и   возвращайся   назад   целым   и
невредимым...
     - Не возражаю, - ответил  он,  потрепал  ее  по  щеке  и  повернул  к
лестнице.
     Затем весело помахав толпе, закричал в микрофон:
     -  Стартовая  бригада,  отведите  опоры,   отсоединяйте   питание   и
прячьтесь...
     Внутри корабля Генри  вскарабкался  по  короткой  лестнице,  пахнущей
свежей краской, в  красиво  оформленный  центр  управления.  Лэрри  лежал,
пристегнутый ремнями, в  правой  люльке,  наблюдая  за  миганием  красных,
зеленых, желтых и голубых огоньков на пульте, занимавшем половину отсека.
     Он бросил на Генри укоряющий взгляд.
     - Капитан, у меня даже не было возможности помахать Дульчии...
     Стоявший в мигающем многоцветьи панели Генри  снял  с  себя  расшитый
галунами мундир, бросил тяжелый пояс  с  декоративным  оружием  в  стенной
ящик.
     - Лэрри, давай сразу же проясним некоторые вещи,  -  спокойно  сказал
он. - До сих пор мы развлекались и играли...
     Капитан достал из ящика простой черный костюм, стал его надевать.
     -  Но  игры  кончились,  -  продолжал  он.  -  Ты   отправляешься   в
путешествие, и, может  быть,  если  будем  очень  осторожны  и  нам  очень
повезет, мы вернемся домой. А  пока  давай  сосредоточим  каждую  клеточку
нашего мозга и усилия на ждущей нас работе - и будем надеяться, что  этого
достаточно.
     Бартоломью посмотрел на Генри с сомнением.
     - Вы явно преувеличиваете, капитан. Дело только в том, чтобы  выбрать
подходящий участок и застолбить его...
     - Все гораздо сложнее.  В  этом  мероприятии  задействованы  огромные
деньги. Из того, что мне удалось выяснить, я знаю, что некоторые из  самых
крутых ребят Сектора примут участие в гонке. На новую землю сегодня трудно
набрести; нам не получить своего без драки, - он достал  из  ящика  второй
костюм, кинул его Бартоломью. - Лучше  сними  свой  наряд  Микки  Мауса  и
надень это. У тебя есть пять минут до взлета.
     Бартоломью выбрался из люльки, принялся переодеваться.
     - Это очень дорогой костюм, - сказал он, аккуратно его  складывая.  -
Подарок от Совета Сектора...
     - Туфли тоже, - перебил Генри. - Прибереги  свои  бальные  туфли  для
вечеринок по случаю нашего возвращения.
     - Послушайте, капитан, мой отец  заказал  эти  туфли  специально  для
меня, они лучшие из тех, которые можно купить. Он  особенно  настаивал  на
том, чтобы я носил именно их...
     - Ну ладно, в конце концов, это  твои  ноги,  Лэрри.  Но  помни,  они
поведут тебя по некоторым очень странным местам.
     -  Вы  так  говорите,  что  можно  подумать,  будто  мы   сумасшедшие
самоубийцы...
     -  Конечно,  -  капитан  устроился  в  своей  люльке,   пристегнулся,
подсоединился к системе жизнеобеспечения. -  Все  самоубийцы  сумасшедшие.
Пристегивайся и готовься к старту.
     Экран засветился.
     - Ноль минус одна минута, -  раздался  голос,  -  стартовая  площадка
пуста, обратный отсчет.
     Послышались щелчки.
     - Минус пятьдесят секунд...
     Генри наблюдал за секундной стрелкой своих часов.
     - Сорок секунд. Тридцать секунд. Двадцать секунд. Десять секунд...
     Бартоломью прокашлялся.
     - Капитан... - начал он.
     - Теперь уже слишком поздно менять решение, Лэрри.
     - ...восемь... семь... шесть, - гремел голос.
     - У меня осенью важное предвыборное собрание, - сказал Бартоломью.  -
Я просто хотел спросить, когда мы вернемся.
     В глубине корабля послышался рев. Загудели реле.
     - Если повезет, через три месяца, - ответил Генри.
     - ...три... два... один...
     На заднем экране замигала розовая лампочка.  Послышался  глухой  гул.
Капитан Генри почувствовал  давление,  сначала  мягкое,  потом  сильнее  и
наконец яростное, отбросившее его назад.  Гул  усиливался,  превратился  в
мощный рев, который все нарастал  и  нарастал.  На  тело  словно  положили
свинцовую плиту.
     - А если нам не повезет, - прохрипел Бартоломью.
     Капитан Генри натянуто улыбнулся.
     - В этом случае, - с трудом произнес он, -  вопрос  о  сроках  вообще
отпадает.
     - Кажется, меня стошнит, - выдохнул Бартоломью.
     - Наверняка, - рассеянно проговорил капитан,  следя  за  показателями
приборов. - Главное, чтобы потом ты убрал за собой.
     - От этого меня тошнит еще больше...
     - Сейчас твой желудок должен быть пуст.  Почему  ты  не  сделал  укол
Ноль-Т?
     - Я слышал, от него потом... плохо себя чувствуют.
     Генри кинул ему белую капсулу.
     - Проглоти это. Через несколько минут ты будешь в порядке. А примерно
через час я введу корабль в режим вращения, надо только закончить проверку
последней мачты.
     Он спокойно проговорил это в микрофон, делая пометки на доске.
     Прошел час. Капитан Генри настроил  приборы,  снова  послышался  гул.
Тела слегка прижало к люлькам, потом давление усилилось.
     - Сейчас обычная сила тяготения, - весело сказал Генри. Он  отстегнул
ремни и выпрыгнул из люльки. - Через несколько минут тебе будет лучше.
     - Давление было ужасным, - вяло сказал Бартоломью. - Казалось, прошла
целая неделя...
     - Всего девять часов. Я не хотел подвергать тебя перегрузке более чем
двойной - и себя тоже. Он достал  из  ящика  какие-то  детали  и  принялся
собирать у одной из стен отсека маленький прибор, затем надел простой пояс
для оружия, вставил пистолет в кобуру, расставил ноги, резко выхватил его,
прицелился и нажал курок, на краю экрана загорелся яркий  огонек,  который
медленно угас. Капитан снова спрятал пистолет в кобуру, снова резко достал
его и произвел еще один беззвучный выстрел.
     - Что вы делаете? - свесился Бартоломью из своей люльки.
     - Практикуюсь в стрельбе. Два часа из каждых двенадцати каждый из нас
будет заниматься этим до тех пор, пока мы не научимся попадать десять  раз
из десяти. Лучше выбирайся оттуда и привыкай передвигаться  в  космосе.  Я
увеличиваю вращение на один оборот в час. До Коразона двадцать девять дней
пути. К тому времени,  как  мы  доберемся  туда,  мы  будем  работать  при
полуторной силе тяготения.
     - Для чего?
     - Полезно для мышц. А теперь за дело.  Когда  уберешь  за  собой,  мы
спустимся к двигателю, и я объясню тебе твои обязанности.
     - О Боже, капитан! Я ведь не кочегар какой-нибудь!
     - Пока нет, но будешь!
     - Капитан, я квалифицированный администратор. Я  думал,  что  в  этом
путешествии моими исключительными обязанностями...
     Генри повернулся к нему.
     - Начинайте драить палубу, мистер. А когда закончите, у вас  появятся
другие обязанности - и ни одна из них не является легкой или приятной!
     - Такова моя роль в этой миссии?  -  щеки  Бартоломью  порозовели.  -
Выполнять всю грязную работу?
     - Я поведу этот  корабль.  Я  буду  находиться  в  отсеке  управления
двадцать  часов  из  двадцати  четырех,  оставшиеся  четыре  часа  я  буду
восстанавливать свои рефлексы. Если у меня останется  свободное  время,  я
приму участие в повседневной работе. Если нет, ты будешь делать все сам.
     Поднимаясь по лестнице, капитан услышал наверху голос.
     Он тихо подошел к двери и увидел, что Бартоломью, высокий и  худой  в
черном костюме, стоит в дальнем углу отсека, его пояс с оружием  сполз  по
узким бедрам вниз.
     - Отличный негодяй, - пробормотал юноша.
     Он выхватил  учебный  пистолет,  выстрелил,  вспышка  зеленого  цвета
осветила отсек управления.
     Он вложил пистолет в  кобуру,  повернулся,  затем  резко  развернулся
назад.
     - Ага! - прошептал он. - Ты думал, что  сможешь  подобраться  ко  мне
незамеченным...
     Он вскинул пистолет, снова выстрелил... Вспышки не последовало.
     - Черт возьми! - Бартоломью поправил пояс,  снова  отвернулся,  затем
резко выстрелил через плечо. И был награжден вспышкой.
     - Ха! - произнес он.
     Он дунул в ствол пистолета и спрятал его в кобуру.
     - Неплохо, - сказал Генри, входя в  комнату.  -  Из  тебя  еще  может
получиться неплохой стрелок.
     Бартоломью подпрыгнул.
     - Я... просто тренировался... - он снял пояс, бросил его  в  ящик.  -
Хотя должен признаться, что не могу вообразить себе  ситуацию,  в  которой
потребуется подобный навык.
     - Она не заставит себя ждать,  когда  на  тебя  нападут  какие-нибудь
негодяи.
     Бартоломью покраснел.
     - Нужно же как-то развлекаться, чтобы убивать время.
     - Если тебе нравится,  называй  это  развлечением,  только  продолжай
тренироваться. В ближайшем будущем от этого может зависеть твоя жизнь.
     -  Вы,  несомненно,  преувеличиваете  опасность,  капитан.  Все   эти
разговоры о наемных убийцах и противниках были к месту на Алдорадо,  когда
вы расписывали трудности предприятия...
     - Если ты вообразил,  будто  поход  -  это  нечто  вроде  вылазки  за
яблоками, забудь об этом. Нам придется помериться силами с людьми, которые
привыкли брать то, что хотят, а о  последствиях  думают  позже  -  гораздо
позже.
     Лэрри нетерпеливо улыбнулся.
     - Ну, может быть, в старые времена, век назад, беспринципные личности
и совершали некоторые из зверств, о которых ходят слухи,  но  не  сегодня.
Сейчас другие времена. Правила, установленные Советом...
     - Правила, установленные  Советом,  просто  замечательные:  разожгите
костер, когда ваши дрова высохнут.
     Генри устроился в люльке лицом к Бартоломью.
     -  Коразон  -  пережиток  старой  эры.  Его  держали  под  карантином
семьдесят пять лет, по причине  какого-то  забавного  дела  с  исчезающими
вирусами и из-за бюрократической инертности. Дни расширения границ Сектора
в  прошлом.  Это  последняя,  единственная  возможность,  так  что  каждый
отчаявшийся тип в этом конце Галактики, который сможет выпросить, одолжить
или украсть корабль, ринется в этот район, стремясь оторвать  себе  кусок.
На Коразоне каждый будет сам за себя, и черт меня возьми, если я  промедлю
с выстрелом...
     - Но представители Совета - судьи...
     - Сколько их? Сотня? И ни один из них  не  хочет,  чтобы  его  убили.
Конечно, они зарегистрируют твою заявку  на  участок,  предоставят  карту,
проверят, нет ли взрывоопасных веществ в твоем кармане,  сделав  вид,  что
ничего не нашли.
     - Но, капитан, несколько здравомыслящих  честных  претендентов  могут
легко объясниться, создать отряд обороны и решать организационные проблемы
как разумные люди.
     - Ты не  найдешь  здравомыслящих  претендентов.  Здравомыслящие  люди
сидят дома и покупают драгоценные камни у предпринимателей после того, как
развеется дым от выстрелов.
     Бартоломью надулся. За две  недели,  прошедшие  со  дня  старта,  его
волосы отрасли и стали завиваться над ушами и на шее.
     -  Тогда  каким  образом  мы  собираемся  захватить  этот   рассадник
преступной деятельности и застолбить себе участки?
     - Вот это разумный вопрос. Я рад, что ты проявляешь интерес  к  таким
мелочам. Это позволяет мне надеяться, что ты успеешь проснуться  до  того,
пока будет слишком поздно, и начнешь принимать все это всерьез.
     Генри подошел к столу,  щелкнул  выключателем.  На  экране  появилась
карта.
     - Большое дело  -  знать,  что  ты  хочешь.  Официальные  карты  дают
очертания материков и отмечают некоторые горячие места, например, пустыни,
действующие вулканы и так далее. Остальное - забота покупателя.
     - Но  это  глупо!  Официальные  лица  наверняка  подробно  знакомы  с
территорией...
     - Да, но это лишает дело всякой романтичности. Смысл в том, чтобы все
партии имели одно и то же препятствие:  невежество.  Но  в  результате  на
Коразон  летают  последние  тридцать  лет,  производят  воздушную  съемку,
промеряют бухты, добывают минералы...
     - Невозможно! Карантинная Служба...
     - ...Состоит из людей. Смешных, ошибающихся,  подкупаемых  людей.  Не
все одинаковы, конечно. Даже не большая часть. Но нужно  подкупить  только
одного  служащего  Карантинной  Службы,  чтобы  очутиться  на  планете   и
выбраться с нее с добычей.
     - Но мы не сможем тягаться с теми, кто имеет подобную информацию...
     - Конечно, не смогли бы, если бы у нас не  было  хорошей  собственной
неофициальной карты.
     Бартоломью  посмотрел  на  карту  на  экране.  Генри  покрутил  ручку
увеличения  изображения.  Детали  укрупнились,  горные   хребты,   отметки
температуры, влажности, давления.
     - Вы имеет в виду... - задохнулся Бартоломью, -  что  это  незаконная
карта? У нас на борту контрабанда?
     - Угу, ты помнишь особую статью расходов,  двадцать  тысяч  кредиток,
которые я попросил на навигационное оборудование?
     - Вы хотите сказать, что эта карта...
     - Именно так. Это лучшая из существующих. Я провел у нее много часов.
Я наметил нашу начальную цель - и можешь быть уверен,  что  это  же  место
было выбрано другими.
     - Вы заплатили двадцать тысяч отцовских денег  за  эту...  ворованную
информацию?
     Генри кивнул.
     - Но вы даже не знаете, точна ли она!  Может,  это  просто  подделка,
фальшивка...
     - Нет. Я получил ее от  своего  друга,  старого  космического  волка,
который слишком стар, чтобы участвовать в гонке.
     - Но как он может быть уверен, что она подлинная -  даже  если  он  и
верит в это?
     - Абсолютно. Он ее составил. Он  хотел  воспользоваться  ею  сам,  но
Карантин продлился слишком долго. Так что он передал ее мне.
     - Но это неслыханно! О Боже, капитан, вы отдаете  себе  отчет,  какое
наказание предусмотрено за владение подобным документом?
     - Нет, но я знаю, какое наказание ждет того, у кого его нет.
     - Вы говорите так, словно речь идет о военной атаке!
     - Правильно! Основные правила гонки просты. Все участники сообщают  о
прибытии в район старта, а это  десятимильный  радиус  вокруг  Панго-Ри-И,
регистрируются. Затем мы ждем час "ноль" и отправляемся в путь.
     Ограничений на используемое оборудование нет. У нас в грузовом отсеке
есть вездеход Боло Майкор. Это получше, чем то, что будет против  нас,  но
ненамного. Будут и такие, кто побежит  на  своих  двух,  -  люди,  которые
потратили последние кредитки на то, чтобы добраться  до  Коразона.  Поверь
мне, когда они начнут грызться из-за добычи, добром это не кончится.
     - Наверняка места всем хватит...
     - Ты скажешь это человеку, который шел и день и ночь в течение недели
для того, чтобы застолбить  участок,  сведения  о  котором  он  получил  у
какого-то проныры, и обнаружил на этом месте еще трех других претендентов.
Все участники выступают на рассвете, это шесть часов по местному  времени.
Разрешается взять с собой любую еду, четыре  межевых  знака,  переговорное
устройство и легкое оружие - для охоты, как говорится в проспекте.
     Бартоломью покачал головой.
     -  Это  дело  крайне  глупо  организовано.  Было  бы  гораздо   проще
произвести съемку  планеты,  расставить  метки  на  координатной  сетке  и
распределить участки между участниками при помощи жребия.
     - Посмотри  на  дело  реально,  Лэрри.  Новые  земли  на  девственных
планетах нельзя  разделить,  как  кусочки  торта  на  церковном  собрании.
Галактический Совет  может  устанавливать  какие  угодно  правила,  но  на
Коразоне будет действовать только один закон,  самый  древний  из  законов
природы. И выживет не статистически средний  человек,  а  настоящий  сукин
сын, который окажется более крутым, чем те бандиты, которые будут на  него
охотиться. Может, Служба Наблюдения и не знает этого, а может, те, кто там
сидит, хитрее, чем мы думаем. Чужие миры нельзя покорить при помощи отряда
бюрократов.
     - Но такая организация - открытое приглашение к беззаконию.
     Генри кивнул.
     - И можешь мне поверить, желающих принять в нем участие будет много.
     - Но что можно сделать против людей такого сорта?
     - Не волнуйся, - ответил Генри. - Мы будем делать то же, что  и  они,
только сделаем это первыми.
     Шел семнадцатый день пути. Капитан Генри сидел за  чертежным  столом.
Он поднял голову, принюхался, встал, вышел на лестницу, снова  принюхался.
Схватившись за перила, прыгнул вниз и нырнул в  энергетический  отсек.  Из
прикрытого решеткой корпуса валил густой дым. Кашляя,  Генри  пробрался  к
аварийному щиту и  дернул  за  тяжелый  разъединитель.  Послышался  резкий
воющий  звук.  Дым  заклубился,   потянулся   к   стенным   вентиляционным
отверстиям. Генри выскочил в коридор, непрерывно кашляя.
     - Вы в порядке, капитан? - послышался  за  спиной  напряженный  голос
Бартоломью.
     - Еще не знаю, у нас что-то с гироскопом.
     Генри глубоко вдохнул и снова нырнул в дым. Воздух стал заметно чище.
Вой затихал, пока, наконец, совсем не смолк.
     - Подшипники полетели, - объяснил Генри  со  злостью.  -  Может,  нам
удастся заменить их, а может, и нет. Давайте-ка,  прыгайте  сюда,  мистер.
Каждая минута против нас! Хватай ключ и попробуй снять кожух!
     Генри  бросился  к  указателю  инструментов,  нажал  кнопки.  Замигал
зеленый огонек. Из-за панели послышался грохот. Он достал  из  окошка  два
тяжелых, запаянных в пластик диска, каждый восьми дюймов в  диаметре  и  в
три дюйма толщиной.
     - Откуда вдруг такая тишина?! - закричал юноша.
     - Я отключил воздушные насосы.
     Генри надорвал пластик; на фоне  серо-коричневой  упаковки  заблестел
полированный металл.
     - Мы задохнемся, - сказал Бартоломью. - В отсеке еще полно дыма.
     - Чувствуешь слабое дрожание под ногами, примерно каждые пять секунд?
- рявкнул Генри.
     - Да, но...
     - Продолжай работать! - Генри освободил от пластика второй подшипник.
- Этот корабль статистически уравновешенная конструкция. Она  вращается  с
частотой чуть больше одного оборота в секунду. Ось вращения и центр  массы
совпадают.  Имеет  значение  и  инерция  жидкости,  воздуха,  и   вода   в
резервуарах, цистерны со смазочными веществами. Я отключил  насосы,  чтобы
свести к минимуму эксцентрические толчки  -  но  это  не  сильно  поможет.
Раскачивание будет возрастать - и  чем  сильнее,  тем  быстрее  оно  будет
усиливаться. Это логарифмическая кривая, через несколько минут  мы  пойдем
по ней вниз, затем корабль начнет разваливаться. Картина  ясна?  А  теперь
снимай к черту эту проклятую крышку, и я посмотрю, проживем мы еще час или
нет...
     Побледневший Бартоломью набросился на зажимы. Генри подготовил второй
подшипник, кинулся, чтобы помочь  юноше  сдвинуть  крышку  в  сторону.  Из
гироскопа вновь повалил  густой  дым.  Генри  помахал  рукой,  чтобы  хоть
чуть-чуть его развеять, и стал всматриваться в почерневший вал.
     - Неудивительно, что он сгорел! - резко сказал капитан. -  Подшипники
работали всухую.
     Он повернулся к Бартоломью. Молодой человек, шумно сглатывая, смотрел
на него широко открытыми глазами.
     - Когда ты в последний раз делал профилактический осмотр, Лэрри?
     - ...Я... ну... сегодня утром...
     - Не лги мне! На этих подшипниках не  было  смазки  по  крайней  мере
часов тридцать шесть!
     - Откуда мне было знать, что случится такое?
     - Тебе было приказано снимать показания приборов каждые четыре часа и
поддерживать давление масла на уровне сто двадцать фунтов. Это был приказ,
а не предложение. Вчера или чуть раньше труба, по которой поступает масло,
забилась, и давление упало. А где были в это время вы, мистер?
     - Я подумал, что это типа учебной тревоги, - взорвался Бартоломью.  -
Я устал лазить вверх и вниз по этой лестнице! Я не знал...
     - Отлично. Вы не знали... - Генри хлопнул ладонью  по  валу  главного
гироскопа. - Давай заменим подшипники!
     Пол поднялся, съехал вправо, упал, сдвинулся влево.
     - Напряги ноги, и когда я скажу, вытаскивай этот конец.
     Генри схватился за ручку лебедки, подождал, пока Бартоломью  покрепче
ухватится.
     - Вверх и выбрасывай! - крикнул капитан.
     Его мышцы напряглись, мощные плечи выпрямились. Вал прошел над  краем
крышки, закачался и съехал в сторону. Генри опустил его на палубу.
     - Положение быстро ухудшается, - сказал Бартоломью.
     Один из старых подшипников, лежавший на  полу,  пронесясь  мимо  них,
врезался в переборку.  Генри  потянул  за  трос,  сервомотор  застонал  от
непривычной нагрузки, когда раскачивание корабля  закрутило  тяжелый  вал.
Позеленевший Бартоломью вцепился во второй конец вала.
     - Держись, когда корабль качнется...
     Казалось, стены кружатся в безумном танце. Подшипник снова заскользил
по палубе, с грохотом ударился о тяжелую крышку.
     - Надо было привязать эту заразу, - прохрипел Генри. - Не  давай  ему
раскачиваться.
     Толчок снизу отбросил Генри в сторону.  Он  поднялся,  вытянул  руки,
чтобы  удержать  раскачивавшийся  вал.   Подпрыгивая,   как   сумасшедший,
подшипник, стукнул Генри по руке, которой он держался за крышку.
     Бартоломью выпрямился, шумно дыша. Его взгляд упал на руку  капитана.
При виде окровавленной плоти  и  обнажившихся  костей  юноша  вскрикнул  и
бросился к Генри.
     - Оставь это, - выдавил сквозь зубы капитан. - Сейчас или никогда...
     Он схватился  за  трос,  раненая  рука  соскользнула,  он  выругался,
свирепо набросился на лебедку. Бартоломью повис на свободном  конце  вала,
на какое-то мгновение ноги оторвались от палубы, и его швырнуло на крышку.
Затем вал опустился немного, потом еще, еще и наконец стал на место. Генри
на секунду расслабился, пытаясь отдышаться.
     - Хорошо, Лэрри. Отцепись от вала и крепи крышку.
     Два часа спустя, вытянувшись в  люльке,  капитан  Генри  посмеивался,
любуясь своей забинтованной рукой.
     - Славненько, - сказал он. - Так как у  нас  на  борту  не  оказалось
лаборатории для калибровки гироскопа, мне придется настраивать его вручную
и наблюдать, наблюдать, в течение шести дней.
     - Рука сильно болит? - лицо юноши было совершенно белым.
     Генри покачал головой.
     Лэрри сглотнул. Он глубоко вдохнул и замер, словно пытаясь  собраться
с духом. Его лицо казалось еще белее.
     - Это моя вина, капитан, - произнес он с трудом. - Исключительно моя.
     Генри посмотрел на него с любопытством. Исходя из понятий, по которым
жил этот мальчик, для такого признания требовалось определенное  мужество.
На  какое-то  мгновение  в  памяти  всплыли   слова   Дульчии   о   Лэрри,
произнесенные на берегу в ночь перед стартом. Но он снова  отогнал  их  от
себя. Возможно, Лэрри просто хочет этим что-то показать -  пока  еще  рано
говорить.
     - Ты слышал когда-либо об ответственности на борту корабля? - сердито
спросил Генри. - Это вина капитана, если он  доверяет  человеку,  которому
нельзя доверять. Только полный дурак отправился бы теперь на  Коразон.  Ты
это знаешь,  не  так  ли?  Если  и  дальше  так  пойдет,  мы  нарвемся  на
неприятности.
     - Я больше  не  подведу  вас,  капитан,  -  мышцы  на  скулах  Лэрри,
казалось, были связаны в узлы. На бледном лице выступили капли пота. -  Вы
увидите.  Когда  мы  туда  доберемся,   вы   увидите,   что   мои   знания
бюрократических тонкостей помогут нам. Как чиновник...
     - Об этом я не могу судить, - грубо оборвал его Генри, глядя на  свою
забинтованную руку. - Но ты сделал хорошую повязку, это я говорю точно.
     Лэрри покраснел, открыл рот, словно собирался что-то  сказать,  затем
решительно закрыл его, отвернулся и вышел, не произнося ни слова.
     "Ладно, мальчик, - подумал Генри, глядя ему вслед.  -  Одна  ласточка
весны не делает. Тебе еще многому придется научиться - даже если  в  конце
концов окажется, что ты способный ученик."

                                    3

     Последнее бормотание насосов стихло. Сидя перед экраном, Генри изучал
массивное белое здание Администрации порта Панго-Ри,  которое  приткнулось
до стены, ограждавшей место стоянки кораблей; за ней  на  пыльной  равнине
виднелся  похожий  на  гробницу  город,  с  хрупкими  сборными   домиками,
вздыбленными крышами и низкими деревянными хижинами. Еще дальше в дымчатом
дневном  небе  Коразона  прорисовывались  очертания  неуклюжих   строений,
безвкусно отделанных разноцветным пластиком.
     Генри изменил поле обзора. На экране  появилась  цепочка  космических
кораблей, вытянувшихся до пурпурной линии далеких холмов.
     - Все эти корабли прибыли сюда, чтобы участвовать в  гонке?  -  глаза
Лэрри широко раскрылись. - Но их здесь сотни, а то и тысячи.
     - Ага! И каждая из этих железок перебросит куда угодно,  может,  двух
человек, а может, целый взвод. Думаю, на этой  дешевой  распродаже  у  нас
будет примерно четверть миллиона соперников.
     - И все претендуют на эту землю? Я представлял, что мы будем  бродить
по безлюдным лесам, осматривать обширные  пустынные  территории,  выбирать
себе участок...
     - Лучше отправимся в штаб-квартиру Гонки и зарегистрируемся, а то  мы
будем бродить по безлюдному порту, после того как остальные стартуют.
     Бартоломью задумчиво нахмурился.
     - Очевидно, здесь подойдет  официальная  блуза  с  эмблемой  Парии  и
Статистически Среднего. Я не желаю  вызывать  благоговейный  трепет  среди
персонала. - Он взглянул  на  капитана  Генри.  -  Думаю,  с  карантинными
властями иметь дело лучше мне.
     - Мы оба будем иметь с ними дело, а пока - в хвост  цепочки.  Надевай
теплую одежду, в которой  тебе  не  жалко  было  бы  спать,  желательно  с
карманами: возьмем сухой паек. Нам ждать своей очереди часов двенадцать.
     Бартоломью вскинул брови.
     - Не думаю, что возникнет  такая  необходимость.  Стоит  мне  сказать
слово нужному чиновнику, и, считайте, что мы прошли все формальности.
     - Попробуй только влезть без очереди, и считай, что мы  получили  под
зад метлой. Пошли!
     Генри прошел мимо юноши.
     - Капитан, уж  не  думаете  ли  вы  предстать  перед  регистрационной
службой в замасленной робе? Смею предложить вам надеть мундир,  в  котором
вы вступили  на  борт,  вид  был  впечатляющий  -  во  всяком  случае  для
непрофессионалов.
     - А это идея, Лэрри, -  улыбнулся  капитан.  -  Это  помогло  бы  нам
сократить число участников. Часть из них умерла бы со смеху.
     Бартоломью пожал плечами и посмотрел на забинтованную руку Генри.
     - Как ваша рука? Наверно, лучше обратиться к врачу.
     Генри осторожно надел пару мягких кожаных перчаток, согнул пальцы.
     - С рукой дело не так уж плохо. Главное, не увлечься  и  не  стукнуть
кулаком.
     - Ее надо подвесить.
     -  Не  будем  давать  соперникам  ненужную  информацию,  Лэрри.   Мои
небольшие немощи останутся нашим секретом, - засмеялся Генри.
     Он достал из стенного ящика маленькую коробочку  и  сунул  Бартоломью
пулевой пистолет размером с ладонь.
     - Держи его там, откуда ты смог бы его легко и быстро выхватить.
     Бартоломью посмотрел на оружие, пистолет был матового серого цвета  и
имел форму отшлифованного водой камня.
     - Оружие? Для чего?
     Генри сунул себе в карман точную копию первого пистолета.
     - В том-то и дело, - сказал он. - Для чего...
     Крупнолицый мужчина со свернутой челюстью и  покрытой  шрамами  щекой
шлепнул огромную резиновую печать на формуляр синего цвета и смахнул его в
ящик. Он вскинул голову на капитана Генри.
     -  Ну  давай,  красавчик.  Шевели  ногами,  -  голос  его   напоминал
приглушенный рев.
     Генри положил перед ним кипу бумаг. Мужчина порылся  в  них,  вытащил
один лист и взглянул на Генри.
     - Где вы были, "Дегвелло"?  Это  старое  удостоверение.  Их  отменили
более девяти лет назад.
     Генри вынул из внутреннего кармана запаянную  в  пластик  карточку  и
положил ее перед служащим.
     - Может, это подойдет.
     Криволицый скосил глаза  на  карточку  и  быстро  перевел  взгляд  на
капитана.
     - Почему ты не сказал, что принимал участие в войне? - Подался вперед
он. - Добро пожаловать в сумасшедший дом, братишка.
     Голос его изменился.
     - Что привело  тебя  сюда  под  горячее  солнце  в  компанию  к  этим
отбросам? - он дернул головой в сторону людей, столпившихся  в  просторном
зале.
     - Земля, - ответил Генри.
     Он взял карточку, затолкал ее обратно в карман.
     Служащий кивнул.
     - О'кэй, я задал глупый вопрос. Скажи...  -  он  посмотрел  мимо  уха
Генри. - А ты не был в Лидпайпе, с эскадрой Хейла?
     - Во втором эшелоне. Мы ударили по флангу Стэппа в тот момент,  когда
взорвался "Белшаззар".
     - А знаешь, я был в нерегулярной армии Кулберсона,  прикрывал  Амори.
Мы вступили в бой через десять  дней,  когда  Стэпп,  из  рукава,  вытащил
откуда-то резервные силы. Слушай, как назывался его флагман?..
     -  "Аннигилятор".  Сто  сорок  тысяч  тонн,  шесть   крупнокалиберных
усилителей, девяносто семь человек команды,  во  главе  с  Кобленцом...  -
Генри тяжело оперся на стол неповрежденной рукой. - Я прошел проверку?
     - Ты меня неправильно понял, братишка, - мужчина посмотрел на Генри с
упреком.
     Бартоломью протолкался к столу и встал рядом с Генри.
     - Капитан, мне кажется, этот парень намекает на то,  чтобы  ему  дали
взятку, - проговорил он резко.
     Тяжелые брови  служащего  опустились.  На  лице  появилось  выражение
мучительного недовольства.
     - Назад, в очередь, ты, блюститель закона!..
     - Минутку! - сказал Лэрри строго.  -  Я  полномочный  территориальный
представитель Партии Статистического Среднего, я  стоял  в  очереди  более
четырнадцати часов, и не собираюсь поддаваться на  какое  бы  то  ни  было
вымогательство.
     - Не собираешься? - перебил его глухой голос. - Интересно, знаешь  ли
ты, что тех, кто лезет без очереди, дисквалифицируют...
     - Вы пьяны! - закричал Бартоломью.  -  Вы  и  говорить-то  связно  не
можете!
     - Угу! - кивнул служащий. - Вы правы. Я не так хорошо  говорю.  Но  я
мастерски избавляюсь от легковесов, которые договариваются до того, что их
не допускают к гонке.
     - Мистер Бартоломью хотел бы извиниться перед  вами,  регистратор,  -
вмешался Генри. - У него было тяжелое путешествие, к тому же ответственный
не он. Я прослежу, чтобы впредь он не распускал язык.
     - Этот котенок с тобой? - регистратор  уставился  на  Генри,  нацелив
палец на Бартоломью.
     Генри кивнул.
     Регистратор зашевелился.
     - Давай документы.
     Бартоломью вытащил бумаги, сунул их мужчине и  открыл  было  рот,  но
Генри двинул его локтем под ребро. Лэрри ухнул, схватился обеими руками за
бок.
     - Парню не повредит хороший тычок, - регистратор поставил  печать  на
документы и протянул их Генри. - Но на твоем месте я бы его продал и купил
пуделя.
     - Спасибо, приятель, - Генри крепко схватил Бартоломью за руки и увел
с собой.
     Молодой человек перевел дыхание.
     - Я сообщу о нем... Пьяный при исполнении обязанностей.
     - Угу, - Генри покачал головой. - Боевые  ранения.  Видел  шрамы?  На
челюсти и горле? Ожоги от бластера всегда имеют синеватый край.
     - Да? - Бартоломью вытащил руку. - Вы хотели сказать...  то,  как  он
разговаривал...
     - Ему поллица снесло! Врачи славно потрудились,  восстанавливая  его,
но язык тяжело нарастить...
     - О! Я...
     - Забудем об этом. Нас зарегистрировали. Впереди целый день до  того,
как прогремит выстрел. Давай  покушаем,  затем  пройдемся  по  палаточному
городку и посмотрим, кто сюда пожаловал. Это поможет  получить  нам  более
верное представление о том, чего ждать - выстрелов или ударов ножа.
     Они сидели в кабинке в низенькой, с грязным полом хижине.
     Перед ними на грубом дощатом столе стояли низкие захватанные пальцами
стаканы. Закурив наркотическую палочку, Генри рассматривал толпу.  В  баре
маленький человечек в тесном спортивном костюме и замасленной белой кепке,
из-под которой выбивались жесткие белые волосы, с ехидной  улыбкой  поднял
свой бокал за здоровье капитана. Сидящий  за  Генри  Бартоломью  кивнул  и
замахал руками. Маленький человечек поднялся, сказал что-то своему  соседу
и выскользнул из толпы.
     - Вижу, ты приобрел друга, - сказал Генри.
     - Я познакомился с ним, когда мы  занимались  снабжением,  -  ответил
Лэрри.
     - Что он продает?
     - Продает? Ничего. Он в отставке. Его зовут мистер Колумбия.  У  него
флот Грузовых кораблей. Здесь он для того, чтобы расслабиться. Он согласен
работать с нами вместе...
     Его зовут Джонни Зарагамоза. С тех  пор,  как  я  его  последний  раз
видел, он слегка поправился, но шляпа у него та же.
     Лэрри открыл было рот, затем с шумом захлопнул.
     - О! Только потому, что с ним познакомился я...
     Генри скосил глаза на юношу. Лэрри  начал  чувствовать  свою  силу  и
огрызаться, неужели?
     - Раньше он перевозил наркотики, хотя, конечно, он  мог  бросить  это
занятие и купить грузовую линию.
     - Только,  -  продолжал  Лэрри  сухо,  -  потому  что  это  было  мое
предложение...
     - Почему он ушел так поспешно, Лэрри?
     - Откуда я знаю?
     - Может, он забыл закрыть воду в одном из своих катеров?
     -  Капитан,  если  есть  возможность  заключить  выгодный  договор  о
партнерстве, вы не будете пренебрегать этим.
     - Единственный договор, который вы можете  заключить  с  Джонни,  это
договор о похоронах. А теперь  открой  глаза  и  посмотрим,  скольких  еще
проходимцев мы сможем вычислить.
     Они сидели в  очередном  притоне,  десятом  или  одиннадцатом.  Лэрри
облокотился об стол, глаза слезились от густого дыма.
     - Почти три утра, - констатировал он.  -  А  мы  ничего  не  сделали,
ходили по имеющим сомнительную репутацию  барам  и  распивали  запрещенные
напитки с небритыми грубиянами.
     - И нас еще не застрелили, не прирезали и не отравили. Мы делаем  все
правильно.
     Лэрри залпом осушил стакан, скривился.
     - Это время можно было использовать с пользой для дела,  разрабатывая
способ действия с другими порядочными участниками.
     - Согласен, что  напитки  отвратительные,  -  продолжал  Генри.  -  И
некоторые из ребят давно не  ходили  к  своим  брадобреям,  но,  болтая  с
бывалыми парнями, можно разнюхать что-нибудь ценное...
     - Пьяные кретины! - фыркнул Бартоломью. - Они похожи  на  отбросы  из
тюрем для неисправимых...
     - Некоторые из них таковыми и являются, и я думаю, что вышли  они  не
через  главный  вход.  Здесь  также  есть  вышедшие  в  отставку  военные,
уволенные  за  недостойное   поведение   полицейские,   бывшие   вышибалы,
телохранители,  спортсмены,  не  говоря  уже  о  налетчиках,   грабителях,
карманниках...
     Низенький худощавый мужчина скользнул в кресло рядом с Генри.
     - Двадцать лет тебя не видел, кэп! - сказал он. Его блестящие  глазки
перебегали с Бартоломью на Генри. - Я не ослышался, ты произнес мое имя?
     У него был крючкообразный нос,  густые  черные  волосы,  тонкие  губы
скривились в нервной улыбке.
     - Нет, но я собирался это  сделать.  Мистер  Бартоломью,  это  мистер
Минот - некоторым он известен как Луи Забор.
     - Здесь меня зовут  Луи  Туфель.  Словно  вернулись  старые  времена,
капитан. Я слышал, как ты бывал  здесь...  -  его  глаза  остановились  на
одетые в перчатки руки Генри. -  И  что  на  обратном  пути  у  тебя  были
небольшие неприятности...
     - Выпей, Луи, - Генри толкнул к нему бутылку. - Что еще ты знаешь?
     Минот налил себе, выпил, вздохнул, налил еще.
     - Ты пробыл здесь двенадцать часов. У тебя быстрая железка, за  тобой
стоят большие бабки, так что мелкие дельцы  присматривают  за  тобой.  Они
полагают, что за тобой следят. Ты перевозишь зеленый груз, - Луи  взглянул
на Бартоломью. - Но хорошие деньги говорят о том, что есть причины.
     Генри засмеялся.
     - Ты не осторожен, Лу. Твое любопытство слишком явное.
     Мужчина наклонился к Генри, осмотрелся по сторонам.
     - Говорят, - сказал он тихо, - ты  замахнулся  на  Большую  Четверку,
тебя нужно предупредить...
     - Боюсь, что я потерял  нить  разговора,  -  вмешался  Бартоломью.  -
Должен признаться, что этот профессиональный жаргон вне моего понимания.
     Луи Туфель окинул Бартоломью недоуменным взглядом.
     - Это твой первый выход, крошка?
     - И последний!
     Луи кивнул.
     - Может быть, - согласился он и повернулся спиной к Генри. - Они  все
на   борту   этого   крейсера,   капитан:   крутые   ребята,   бульдозеры,
бронетранспортеры. Три решительных группы сейчас  обрабатывают  палаточный
городок. Мой тебе совет: не ищи места получше; расставь свои межевые знаки
и убирайся прежде, чем гробовщики снимут с тебя мерки.
     Бартоломью печально покачал головой, задвинулся в свой угол и  сложил
руки на груди.
     Луи подмигнул ему, плеснул себе в рот то,  что  осталось  в  стакане,
вытер губы обрубком пальца.
     - Луи просто разминается,  -  сказал  Генри.  -  Он  выкладывает  все
сплетни на случай, если меня что-то заинтересует.
     - Сплетни - ерунда! - возразил Луи.
     - И одновременно пытается выудить ценную информацию у  нас,  -  Генри
снова наполнил стакан Минота.
     - Да? - губы Луи растянулись, обнажив дыру в ряду  желтых  зубов.  Он
придвинулся поближе. - Знай: Тяжелый Джо Саджо в городе.
     Генри на секунду замер с бутылкой в руке, затем наполнил свой стакан,
поднял его и отпил половину. Глаза его заблестели.
     - Ты не обманываешь старого приятели, Лу?
     Лицо Лу передернулось.
     - Он остановился в частной комнате в "Солнечной  короне"  и  как  раз
сейчас ведет деловые переговоры с командой мошенников с Кроани.
     - Не хочешь ли сказать, что ты положил руку на плечо Тяжелого  Джо  и
слышал, как он произнес мое имя?..
     Луи нервно улыбнулся.
     - Может быть, капитан. Насколько я помню, между вами были стычки.
     - Это было очень давно.
     Луи кивнул. И осушил еще один стакан.
     - Послушай, кэп, - заговорил он еще более тихим  голосом  и,  прикрыв
рот рукой, которой, казалось, просто протирал себе нос. - На этот  раз  за
Тяжелым Джо стоит сармачный синдикат из Алдо Цериз. Говорят,  это  ребята,
действующие по принципу -  "Бей  и  хватай".  Это  все,  что  мне  удалось
пронюхать. И держись подальше от кабака, который называется "Стелла".
     Генри сунул руку в карман костюма.
     - Не надо, - сказал Лу. - Это бесплатно. Спасибо за выпивку.
     Он встал. Генри вопросительно поднял бровь. Лу наклонился над столом.
     - У тебя паршивая память, кэп. Я  твой  должник.  Хочу  рассчитаться.
Сегодня оставь свои экраны открытыми...
     Он скрылся в толпе.
     Бартоломью покачал головой.
     - По-детски наивные усилия, - произнес он.  -  Полагаю,  он  вернется
позже и будет предлагать купить еще более свежие новости.
     - Может быть. Но думаю, что сейчас нам лучше  выметываться  отсюда  и
посмотреть, кто же на нас собирается прыгнуть.
     Капитан Генри и Бартоломью вошли в заведение под  вывеской  "Стелла",
поднялись по роскошным ступенькам и оказались в  широкой,  набитой  людьми
комнате с неровным  потолком,  наполовину  скрытым  густым  дымом.  К  ним
подошел низкорослый толстый  с  засаленными  волосами  официант  в  черной
жилетке, сунул потрепанное меню, скверно отпечатанное на  дешевой  винного
цвета бумаге.
     - Парни, что будем  заказывать?  -  заорал  он,  пытаясь  перекричать
грохот магнитофонной музыки и шум хвастливых  разговоров.  -  Что  скажете
насчет жареных водорослей и картофеля?
     - Мы хотим жаренного мяса, - сказал Генри. - И посадите нас за столик
в углу.
     - Да-да, конечно, но это будет стоить вам...
     Генри выудил из кармана жетон на сто кредиток, кинул его официанту.
     - И чтобы было вкусно, - добавил он.
     Бартоломью последовал за капитаном и официантом. Последний хлопнул по
столу  влажной  тряпкой  и  удалился  скользящей  походкой  привыкшего   к
невесомости человека. Из толпы  вышли  две  одетые  в  серебряно-пурпурные
платья  девицы  с  накрашенными  губами  и  веками  и  мелко  накрученными
волосами. На шеях у них болтались многочисленные нитки бус, а голые  груди
выпирали из корсетов. Девицы шлепнулись на пустые стулья рядом с  Генри  и
Лэрри.
     - Привет, ребята. Я Ренни, а она  Ники,  -  весело  сказала  та,  что
повыше. - Есть закурить? Ну и денек!
     - Да, - соглашалась Ники. - Ты видела того амбала, с которым я  была?
Дает мне какие-то гроши и хочет, чтобы я стояла рядом с ним всю ночь, пока
он будет играть в кости. Сказал, что я приношу ему удачу. Мальчик...
     Генри предложил им наркотические палочки.
     - Леди, вы уже обедали? - спросил он. - Если нет, пожалуйста,  будьте
нашими гостями.
     - Эй, - улыбнулась Ренни. - Вот и хороший парень, для разнообразия.
     Появился официант. Генри подал ему знак. Тот улыбнулся и скрылся.
     - Как тебя зовут, мечтатель? - мягко улыбнулась Ники Бартоломью.
     Он прокашлялся и сказал:
     - Лоуренс Х.Бартоломью.
     - Оу! Слишком много имен. Я буду звать тебя Барт. А как зовут  твоего
друга?
     - Ну, а... кэп...
     - Зовите меня Генри. Девочки, вы здесь работаете?
     Ренни закурила, выдохнула дым и покачала головой.
     - Не совсем. Мы вольные птицы. Хотя "Стелла" - хорошее местечко. Дела
идут. Танцуем?
     Она встала и дернула Генри за руку. Он  осмотрел  толпу  и  пошел  за
девушкой. Она двигалась в его руках - сильное, стройное,  молодое  тело  с
легким запахом экзотических цветов.
     - Вроде я тебя не видела раньше, красавчик, - сказала она.  -  Только
что вошел?
     - Угу.
     Темп музыки изменился. Зазвучала ритмическая музыка фламенко. Девушка
двигалась плавно и уверенно, послушная Генри.
     - Слушай, а ты хорошо танцуешь, - она посмотрела в сторону столика. -
Твой партнер очень молод, не так ли?
     - Все мы когда-то начинали.
     - Конечно.
     Ритм снова изменился.
     - Господи, как здорово встретить хорошего партнера, после  всех  этих
грузовых операторов, которые оттоптали мне все  ноги,  -  Ренни  выполнила
замысловатое па и посмотрела на Генри сияющими глазами.
     Он улыбнулся в ответ, сделал неожиданно грациозное движение, закружил
ее влево, затем вправо, почти опустил до самого пола,  подхватил  ритм  ее
движений. Она громко рассмеялась.
     - Ой, Генри, ты лучше всех! Как насчет этого?..
     Музыка  играла,  толпа  шумела.  На  фоне  танцевавших  людей  плавно
двигалось лицо девушки, оторванная от тела улыбка, глаза смотрели в  глаза
капитана.
     Неожиданно грузный мужчина толкнул Генри. Тот удержался, повернулся и
увидел покрытое шрамами лицо с широким носом и полузакрытыми глазами.
     - В следующий раз дунь в свисток, и я уступлю тебе дорогу,  -  сказал
Генри.
     Он стал было поворачиваться к Генри, но быстро развернулся и отбросил
в сторону руку, схватившую его за плечо.
     Ренни бросилась вперед, став лицом к лицу с грубияном.
     - Убирайся, обезьяна, - прошипела она. - Завянь! Подыши воздухом!
     Изуродованные шрамами губы  искривились  и  обнажили  щербатые  зубы,
квадратная волосатая рука потянулась  к  девушке.  Генри  отодвинул  ее  в
сторону, сделал шаг вперед, схватил толстое запястье. Через плечо человека
Генри заметил Бартоломью. Тот кивал человеку в тесной форменной блузе; это
был тот, кого Лэрри называл мистером Колумбия и с кем сейчас  доверительно
о чем-то разговаривал. Ники исчезла. Затем толпа сомкнулась и скрыла их.
     Широконосый попытался  освободить  руку.  Генри  натянуто  улыбнулся,
взглянул в лицо своему противнику.
     - Иди поиграй в другом месте, незнакомец, -  сказал  он  мягко.  -  А
здесь уже занято.
     Покрытое шрамами лицо побагровело.
     - Не становитесь у меня на пути, мистер, - он говорил хриплым  басом.
- Эта куколка со мной.
     - Любой может ошибиться, - сказал Генри. - Но  только  круглый  дурак
упорствует в ошибке.
     Он оттолкнул широконосого, тот отступил, зарычал и двинулся вперед.
     Левой рукой Генри блокировал удар, стал в стойку  и  провел  короткий
удар правой, прямо под ребра задире. Мужчина рухнул на Генри как раз в тот
момент, когда появился официант. Капитан передал ему тело.
     - Он отравился несвежим омаром. Выведите его на воздух.
     Когда он повернулся, девушки не было. Генри протолкался к  столу,  за
которым оставил Бартоломью. Стол был пуст.
     Подошел официант с подносом, опустил его на стол, снял две тарелки.
     - Леди... встретила старого приятеля, - сказал он, глядя мимо  левого
уха Генри.
     Затем он вытащил несвежую салфетку, уронил  ее  перед  Генри,  вторую
бросил  перед  пустым  стулом  Бартоломью.  Посмотрев  какое-то  время  на
салфетку капитана, он взял поднос и  скользнул  в  толпу.  Генри  прощупал
салфетку и достал из-под нее кусочек бумаги.

     НИЧЕГО НЕ ЕШЬТЕ. БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ. ИЗВИНИТЕ, ЧТО УШЛА, НО У МЕНЯ СВОИ
ПРОБЛЕМЫ.
     РЕННИ.

     Генри пошел прочь от стола. На его пути возник старший официант.
     - Что-то не так? - его толстые губы искривились в недоброй улыбке.
     - Я получил хорошее предложение от мистера Колумбия и спешу к нему, -
ответил Генри. - Куда он направился?
     Рука человека потянулась к карману.
     - А как же счет?
     Голос его зазвучал очень высоко. На его лице виднелся похожий на  шов
шрам.
     - Заказ был выполнен неверно, - Генри  посмотрел  в  маленькие  серые
глазки официанта, глубоко сидевшие под выпуклыми надбровными дугами. -  Не
тот соус.
     Внезапно снаружи послышался  крик.  Генри  повернулся,  посмотрел  на
лестницу. Оттолкнув старшего официанта, он бросился вниз на  усиливавшийся
шум голосов.
     Внизу на тротуаре толкалась, размахивая бутылками,  ругалась  плотная
масса одетых в поношенные корабельные костюмы и залатанные робы мужчин  со
стеклянными глазами и открытыми ртами. На  раскачивавшихся  бедрах  висели
тяжелые пистолеты; ноги, обутые в тяжелые ботинки, громко топали,  хриплые
голоса выкрикивали приветствия, в страшных  угрозах  звучали  имена  богов
сотен миров. Над всем этим вспыхивали многоцветные надписи баров,  казино,
домов развлечений. На противоположной стороне, за  узкой  полоской  грязи,
которая  служила  улицей,  широкие  спины   образовали   плотное   кольцо.
Протолкавшись сквозь толпу, Генри добрался  до  переднего  ряда.  В  узком
проходе между хижинами,  сооруженными  из  упаковочных  щитов  с  надписью
"КАКА", лежало лицом вниз распростертое тело.
     - ...Повернулся и был таков, - грустно произнес кто-то.  -  Я  всегда
пропускаю самое интересное...
     Генри подошел к телу, перевернул его.  Лицо  было  залеплено  грязью.
Из-под левой ключицы торчал шестидюймовый конец тонкой стальной проволоки.
Это был Луи Минот, мертвый.
     Генри посмотрел на крупнолицего  мужчину,  который,  глядя  на  тело,
ковырял зубочисткой в квадратных зубах.
     - Вы видели? - спросил он.
     - Не-а, - улыбнулся тот. - Иду себе  я,  по  своим  делам,  тут  меня
кто-то толкает. Я чуть не проглотил зубочистку. Поворачиваюсь, и вот...
     - Кто вас толкнул?
     - А вам что до этого?
     Генри подошел поближе.
     - Вы абсолютно уверены, что ничего не видели? - мягко спросил он.
     Спокойное выражение исчезло с лица его собеседника.
     - Слушай, ты... - резкий короткий удар чуть не обрушился на капитана,
но тот быстрым движением схватил нападавшего за  запястье  и  заломил  ему
руку за спину.
     Широкий рот открылся, зубочистка выпала.  Генри  подтянул  мужчину  к
себе.
     - Как тебя зовут?
     - Пор Скэнди. А тебе какое дело? - рявкнул тот.
     - Давай, Пор, - сказал Генри.
     - Слушай, мне больно, - широколицый встал на цыпочки.
     Толпа, наблюдавшая за ними, вдруг стихла.
     - Тот человек был с усами, - прохрипел  широколицый.  -  У  него  был
большой живот, бородавки... да еще у него была парализована нога.
     - Ты забыл про длинную красную бороду, - Генри протянул руку, вытащил
из бокового кармана мужчины маленький пистолет и ткнул дулом в напрягшуюся
грудь.
     - Твое оружие? - спросил он.
     - Кто-то мне его подсунул.
     - Пистолет, стреляющий проволокой. Оружие для пыток. Надо  стрельнуть
тебе в колено.
     - Слушай, что за скотина... - лицо толстяка искривилось.
     - Где пацан, Пор? - тихо спросил Генри.
     Рот широколицего обмяк.
     - Отпусти меня, - прошипел он. - Я ничего не знаю.
     Генри выкрутил ему руку, треснул сустав.
     - Где пацан? - спросил он без какой-бы то ни было интонации.
     - Слушай, моя шея, цела, пока...
     Генри еще чуть-чуть крутанул ему руку.
     - Не будем тратить время зря, выкладывай и побыстрее.
     - Слушай, если бы  я  знал,  я  бы  все  выложил,  но  мне  никто  не
докладывает...
     Пот струился по его обвислым щекам.
     - Я знаю только, что за это  заплатили  пятьдесят  кредиток.  Старому
бродяге с больной рукой. Так сказал Джо...
     - Джо не понравится твоя сломанная рука. Похороны дешевле докторов.
     - Ладно, ладно, - хрипло прошептал  толстяк.  -  Идите  в  "Солнечную
Корону". Именно там была засада. Клянусь, это все, что я знаю.
     Генри оттолкнул его, повернулся и нырнул в толпу, которая  уже  стала
расходиться. Через мгновение на улице осталось только тело  Минота.  Генри
взглянул на еще не остывший труп.
     - Мне следовало говорить тише, - сказал он мягко. - И тебе тоже.
     "Солнечная Корона" пылала яркими огнями неоновых ламп.  Ослепительный
свет шел и из широкой двери, вырезанной в  гофрированном  металле  фасада.
Войдя в бар, капитан Генри  подошел  к  стойке,  заказал  выпивку  и  стал
осматривать толпу.
     - Вы ищите кого-то конкретно или я подойду? - раздался  рядом  с  ним
тихий голос.
     Капитан  повернулся  и  увидел  женское  лицо,  худое  и  измученное,
покрытое неровным  слоем  косметики.  Тонкая  рука  откинула  назад  прядь
мертвых волос.
     - Что за ночь, братишка, -  она  с  трудом  сфокусировала  взгляд  на
украшенном камнями перстне-часах, надетом на костлявый палец.  -  Еще  два
часа. Я здесь уже две недели и едва оправдала расходы...
     Она прислонилась к стойке, затем взобралась на табурет.
     - Джонни Зарагамозу не видела? - спросил Генри небрежно.
     Женщина придвинулась ближе. Генри почувствовал запах старой пудры.
     - Он что, твой друг? - голос ее хрипел, как дешевое радио.
     - Друг друга.
     - Тогда лучше твоему другу держать руку в кармане, не то Джонни будет
здесь раньше  него.  -  Она  улыбнулась,  обнажив  искусственные  зубы,  и
проглотила половину содержимого стакана,  который  бармен  поставил  перед
ней. Генри посмотрел на нее искоса.
     - У моего друга странное чувство юмора, - произнес он. - Но иногда он
заводит шутку слишком далеко.
     Женщина порылась в сумочке, вытащила наркотическую палочку, закурила,
выдохнув облачко фиолетового дыма.
     - До самых апартаментов Тяжелого Джо Саджо в "Мертвой собаке"?
     - Может быть, - ответил Генри. - Он довольно забавный парень.
     Женщина повернулась к  капитану,  открыла  сухие  ярко-красные  губы,
чтобы что-то сказать...
     Она долго и внимательно на него смотрела. Наркотическая палочка упала
на стойку бара, скатилась на пол. Женщина быстро наклонилась, подняла  ее,
и облокотившись о стойку, уставилась на ряд бутылок на стенке.
     - У меня для вас  послание  от  девушки  по  имени  Ренни,  -  быстро
проговорила она. - Ваш голубок хорошо  влип.  Джонни  использовал  розовые
капельки - много. Мальчик рухнул как подкошенный. Они  пытаются  заставить
его говорить. После того, как они выдоят его, - она заглотнула  оставшееся
в стакане. - Если он ваш друг... ну, лучше поспешите...
     - Где находится "Мертвая собака"? - выпалил Генри.
     - Это ночлежка в двух кварталах  отсюда,  плюс  несколько  комнат  на
задворках.
     - Покажите мне.
     Генри толкнул в сторону женщины жетон  в  сто  кредиток.  Худая  рука
накрыла его и смахнула со стола.
     - Послушайте меня, - сказала женщина напряженным голосом,  ее  пальцы
впились в руку Генри.  -  До  Гонок  осталось  меньше  двух  часов.  Брось
бедняжку, ты ничего не сможешь сделать.
     - Только заскочу к старому приятелю, - сказал Генри. - Я не  уйду  из
города, не сделав ответного хода.
     - Не будь идиотом! Что может сделать один человек... - Она замолчала.
- Слушай, твой катер, это тот новехонький, пятьдесят тонн.
     Генри кивнул.
     Она сжала его руку еще сильнее.
     - Боже мой, послушай! Они хотят навесить на тебя пиратские нападения.
Возвращайся на катер - быстро! Но будь осторожен. У ворот засада.
     Генри пристально посмотрел на нее.
     - Кто вы? Почему вы мне помогаете?
     - Меня зовут Стелла. Ренни сказала, что вы свой парень,  пусть  будет
так. - Она дернула рукав. Если ты пойдешь  туда  один,  тебя  убьют.  Будь
хитрым. Тебе надо спасать катер.
     Генри мягко снял ее руку со своей.
     - Мне придется рискнуть, Стелла, как ты думаешь?
     Ее тень растаяла в слабом свете улицы.
     - И ты рискнешь, не так ли? - донесся до капитана ее голос. -  Пошли.
Я покажу.
     Капитан Генри стоял в темном дворе, осматривая едва различимый проход
вдоль левой стороны полуразвалившегося двухэтажного здания. Пошел холодный
дождь, левая рука Генри болела под тесной перчаткой, он сунул ее под мышку
и прислушался. Тишина  звенела  в  ушах.  Вдали  послышался  пьяный  крик,
раздались торопливые шаги, которые  почти  сразу  же  стихли.  Прошмыгнула
ночная ящерица. Где-то за облупившимися стенами "Мертвой собаки"  приходит
в себя после наркотиков Бартоломью, удивленно смотрит на грубые лица, ждет
ударов тяжелых кулаков. Генри сухо улыбнулся, сжал  стрелявший  проволокой
пистолет и, прижавшись к стене, пошел вперед. Обойдя двор, он тихо подошел
к задней стене здания. Проход закончился листом перфорированного  металла.
Капитан взглянул вверх, увидел грубый навес, над которым зиял проем  окна.
Он прислушался, сунул пистолет в карман на бедре и полез вверх.
     От  металлической  стены  до  окна  было  далеко.  Генри  подтянулся,
протиснулся в окно, выпрямился в неосвещенной комнате. Откуда-то донеслись
приглушенные голоса.  В  воздухе  висел  запах  плесени.  Капитан  пересек
комнату, отодвинул в сторону плотные портьеры, наощупь прошел по неровному
полу, очутился у стены, к которой был прибит вертикальный железный трап  с
тяжелыми  перекладинами,  находящимися  одна  над  другой  на   расстоянии
восемнадцати дюймов. Это была парадная лестница "Мертвой собаки".
     Голоса были слышны по ту сторону стены. Генри  двинулся  вдоль  стены
влево, дошел до глухого угла. Двери  не  было.  Он  вернулся  к  лестнице,
проверил прочность перекладин,  затем  осторожно  полез  вверх.  Вытянутой
рукой капитан коснулся потолка, толкнул, крышка приоткрылась. В  лицо  ему
ударил холодный влажный  воздух.  Генри  выбрался  на  покатую  крышу.  По
пластиковым панелям крыши стучал дождь, через широкие  прорехи  пробивался
свет. Генри тихо подошел к ближайшей дыре, опустился на  колени  и  глянул
вниз на пустую комнату с продавленной кроватью, грубым тюфяком  и  грязным
одеялом. На столе стояла пустая  бутылка,  рядом  с  ней  стаканы.  Голоса
звучали громче.
     Капитан двинулся дальше по  крыше  вдоль  несущей  стены.  Перед  ним
засветилась прозрачная панель; внизу что-то монотонно бубнил низкий голос,
слов нельзя было расслышать. Генри согнулся,  прижался  лицом  к  узенькой
щели.
     Высокий, крепко сбитый мужчина с остатками кучерявых черных волос  на
голове мерил шагами комнату, размахивая желтой рукой, на которых  блестели
четыре перстня. За ним нервно следил низенький человечек с копной  жестких
волос. Лэрри Бартоломью со связанными сзади руками сидел на стуле. За  ним
виднелось квадратное лицо Пора Скэнди. Справа торчали чьи-то ноги.
     Генри приложил ухо к дыре в крыше.
     - ...остался час. Этот гад уже трезв. Мы должны кончать с ним, сейчас
же!
     - Когда мне понадобится твой  рот,  я  скажу  тебе,  о'кэй?  -  Голос
Тяжелого Джо Саджо походил на рев старого раздраженного медведя.
     - Может, он и прав...
     Раздался звук, напоминающий шлепок мертвой рыбы о причал.
     Саджо стоял, расставив ноги и сжав в руке пистолет. Лохматый тер свою
щеку, на ней уже выступила красная полоса. Скэнди передернул плечами,  рот
его искривился, он подошел к Бартоломью, протянул руку.  Саджо  кинул  ему
пистолет. Пальцы Пора обхватили оружие.
     Генри достал пистолет из кармана, снял  с  предохранителя,  встал  на
колени и тщательно прицелился через щель, выбрав  в  качестве  мишени  шею
Скэнди, чуть ниже линии волос.  Пальцы  его  нажали  на  курок.  Не  успел
пистолет грохнуть, как Генри перевел дуло на лохматого и снова  выстрелил.
Скэнди дернулся, упал на Бартоломью, свалился  на  пол.  Лохматый  выронил
пистолет и, согнувшись, схватился за бок. Генри прицелился  на  Саджо,  но
тот попятился и исчез из  поля  зрения.  Четвертый  человек  пересек  поле
обзора капитана прыжком. Свет погас.
     Генри спрятал пистолет,  быстро  отполз  и  вскочил  на  ноги,  затем
разбежался  и,  закрыв  лицо  руками,  прыгнул  на  тонкую,   только   что
светившуюся панель. Плотная ткань костюма затрещала, зацепившись за острые
края  пластика.  Шлепнувшись  на  пол  вместе  с  градом  осколков,  Генри
покатился, вскочил на ноги,  зажав  в  руке  пистолет.  Последний  кусочек
пластика звякнул о пол, и последовала тишина.
     В  противоположной  стене  Генри   увидел   тонкую   полоску   света,
очерчивающую контур двери. Возле нее что-то двигалось, прижавшись к  полу.
Это был человек на четвереньках.
     Посреди комнаты кто-то зашевелился. Бартоломью издал стон.
     - Еще одно движение и голубок получит свое, - прогремел низкий  голос
Саджо. Генри застыл, не издавая ни звука. Человек на четвереньках  подполз
ближе.  Капитан  мог  разглядеть  его  руки,  ощупывавшие  пол.  Это   был
четвертый, он пытался отыскать оброненный пистолет.
     - Я прикрываю твоего голубка, - проговорил где-то в темноте Саджо.  -
Я знаю, где он. Сейчас я выйду и оставлю  его  тебе.  Никто  не  стреляет.
Договорились?
     Генри дышал медленно, ртом, не шевелясь.
     - Я делаю шаг, - произнес Саджо, - не двигаться.
     Ползущий неожиданно повернулся, бросился через  комнату,  не  обращая
внимания на шум. Он дышал часто  и  неглубоко.  Треснула  доска,  щелкнула
дверная ручка, заскрипели шарниры.
     - Это все тебе... - Генри нажал курок в тот же момент, что  и  Саджо,
услышал, как слова сменились воплем боли. Дверь распахнулась и ударилась о
стену. Генри снова  выстрелил,  бросился  на  пол,  покатился,  выстрелил,
услышал пронзительное "А-а-а!", которое  тут  же  оборвалось.  Когда  звук
шагов нарушил наступившую тишину, он выстрелил еще раз.
     Капитан поднялся на ноги, чиркнул спичкой. Возле  стула,  на  котором
сидел Лэрри, лежал мертвый Скэнди. Проволока проткнула бледную грубую кожу
его шеи. Лохматый упал возле  плинтуса,  его  ноги,  обутые  в  аккуратные
туфли, вытянулись словно у ныряющего в  момент  свободного  падения,  руки
были прижаты к груди, рот открылся, рана на щеке алела на фоне  бледной  с
зеленоватым оттенком кожи. Восьмидюймовый конец  проволоки  еще  дрожал  в
деревянной раме двери.
     Генри сунул спичку в трещину на стене. В ее  тусклом  свете,  вытащив
карманный нож, освободил Бартоломью, поднял его на  ноги.  Юноша  обмяк  и
что-то забормотал. Из его разбитого рта струилась кровь.  Генри  встряхнул
его, затем шлепнул по  лицу  ладонью.  В  пустых  глазах  мелькнул  слабый
огонек.
     - Пошли, Лэрри, заставь свои ноги двигаться.
     Лэрри застонал, сделал попытку остановиться.
     - Прежде, чем вернется мистер Колумбия, - сказал Генри.
     Взгляд Бартоломью стал осмысленнее, ноги напряглись, он выпрямился.
     - Пошли, - Генри помог ему дойти до двери. В узком, с неровным  полом
коридоре было пусто и темно. Они дошли до  железной  лестницы.  Около  нее
лицом вниз лежал мужчина. Увидев тело, Бартоломью остановился.
     - Пусть мертвые тебя не беспокоят, - сказал Генри  мягко.  -  Тяжелый
Джо где-то внизу, он жив, хоть в нем и сидит кусок проволоки.  Думаю,  что
настроение у него паршивое. Уйдем через черный ход. Ты можешь стоять.
     Бартоломью слабо кивнул.
     - Мистер Колумбия, - сказал он глухо,  -  вытащил  что-то  из  своего
кармана...
     - Конечно, конечно.  Мы  обговорим  это  позже.  А  теперь  поработай
ногами.
     На улице Генри помог Бартоломью встать на ноги. Из темноты послышался
какой-то звук.  Скрипнула  невидимая  дверь.  В  открытый  проем  неуклюже
протиснулась высокая широкая фигура, одна рука ее была  прижата  к  плечу.
Человек постоял, потянулся к выключателю на стене.
     - Так и замри, Джо, - тихо сказал Генри.
     Саджо обнажил зубы в невеселой улыбке. У  него  были  большие  темные
глаза, бесформенный нос, квадратный, черный от щетины подбородок.
     - Энрико, крошка, - проревел он. - Я где-то слышал, что ты стар,  уже
сжег свой порох и ни на что не годишься. Мне следовало бы знать лучше...
     - Слухами земля полнится, Джо, не расстраивайся. Повернись и войди  в
дом. Сделай это без глупостей.
     Саджо отступил в тень. Толстым языком он облизал  казавшиеся  черными
губы.
     - Чего ты ждешь, Энрико? Возможно, я никогда больше не окажусь у тебя
на макушке.
     Он выпрямился. Чувствовалось, что немного расслабился.
     - Ты не хочешь убивать меня, и, может  быть,  пара  моих  ребят  тебя
выследят...
     Генри нажал на спусковой крючок. Проволока впилась в  дерево.  Голова
Саджо инстинктивно дернулась, глаза  расширились,  но  он  не  двинулся  с
места.
     - Лучше иди, Саджо, - сказал Генри.
     Неожиданно Саджо улыбнулся и кивнул.
     - О'кэй, Энрико, крошка.  -  Он  повернулся,  остановился,  оглянулся
назад.
     - Словно в старые времена, да,  Энрико?  Как-нибудь  увидимся,  -  он
быстро ушел, как уходит человек, внезапно вспомнивший о важном деле.

                                    4

     В  широком  холле  Административного  Здания   Порта   Генри   подвел
Бартоломью к стойке для проверки.  Знакомое,  изуродованное  шрамами  лицо
нахмурилось при виде Бартоломью.
     - Привет "Дегвелло". А что случилось с Младшим?
     - Он упал, - ответил Генри. - С ним все будет в порядке.
     Криволицый склонился вперед, принюхался и скосил глаза на Генри.
     - Розовая водичка, правда? Он все выложил?
     - Они перестарались. Он спал во время допроса.
     -  Какие-то  шустрые  ребята  перехитрили  сами  себя,  -  криволицый
пропечатал бумаги и махнул рукой в сторону дальнего угла холла.
     - Идите напрямик. Осталось  тридцать  минут  до  того,  как  запустят
красную ракету. А вы ловко  все  устроили  с  лишним  членом  экипажа.  Он
поднялся на борт полчаса назад.
     Генри внимательно посмотрел на говорившего.
     - Он был один?
     - Ты что хочешь затолкать в свой Боло целый взвод? Там и троим  будет
тесно.
     - Ага. Спасибо за все.
     - Удачи, на твоем месте я бы все-таки отделался от этого мечтателя.
     - Не могу. Он владелец катера.
     Генри прошел через турникет, провел Бартоломью через холл  к  высокой
стеклянной стене, за которой  находилась  площадка  для  кораблей,  и  где
стояла спущенная с "Дегвелло" массивная бронированная  машина,  казавшаяся
карликом на фоне сияющих силуэтов переделанных грузовых кораблей,  древних
катеров сопровождения, помятых лайнеров. Бартоломью  качало,  дыхание  его
было тяжелым и шумным.
     - Как твоя голова, Барт? - спросил Генри.
     - Отвратительно. Ноги, как свинец. Я не помню...
     - Забудь  об  этом.  Попробуй  продержаться  на  ногах,  пока  мы  не
поднимемся на борт. Там ты поспишь.
     - Думаю, я вел себя, как дурак.
     - У тебя было много помощников.
     На востоке небо слегка окрасилось в серый цвет. Заработал энергоблок,
запах озона и выхлопных газов повис над  кораблями.  Люди  бегали  взад  и
вперед, отбрасывая на гудроновое покрытие по три тени  каждый.  Рассветный
воздух был наполнен ожиданием.
     В поле зрения  появилась  тележка,  она  объезжала  побитый  космосом
корабль. Генри окликнул водителя. Завизжали  изношенные  шины,  и  тележка
остановилась.
     - Мне нужен Декон. Поможете?
     Усталого вида человек в белом  комбинезоне  посмотрел  на  Генри  без
особого выражения.
     - Птички мои, вы всю ночь пьете, а потом вдруг вспоминаете, что у вас
нет разрешения на полет. Если бы это зависело от меня, я бы сказал: "Идите
к черту..."
     - Конечно, - Генри сунул ему жетон в десять кредиток. - Извините, что
побеспокоил. Я думал еще кое о чем.
     Он показал на Боло, стоявшего в сотне футов от них.
     - О'кэй.  Так  как  это  всего-навсего  машина,  думаю,  мне   хватит
времени...
     Водитель поставил тележку в нужное положение, приладил шланги.  Генри
опустил Бартоломью на землю, подошел к панели, находящейся  сбоку  тяжелой
машины. Вокруг нее были следы от инструментов, она открылась,  как  только
Генри к ней прикоснулся. Внутри лежали куски  разбитого  замка.  Кнопка  с
надписью "Порт: "Открыто"  была  нажата.  Генри  нажал  кнопку  "Закрыто",
услышал, как вверху щелкнул механизм.
     Рабочий запустил насос. Его поначалу тихое гудение переросло в мощный
рев. Прошло несколько минут. Бартоломью растянулся  на  спине  и  засопел.
Генри поднял его на ноги и стал ходить с ним, пока Лэрри  не  смог  стоять
сам.
     Водитель заглушил насос, отсоединил шланги,  собрал  их  и,  запустив
свой двигатель, поехал прочь.
     Генри помог Бартоломью взобраться на машину.
     - Я заболею, - сказал юноша.
     - Давай поднимемся на борт, там ты мне все расскажешь.
     Генри открыл люк, и они оба забрались внутрь. В воздухе все еще стоял
слабый запах циана. Бартоломью прикрыл рот.
     - Зачем... еще Декон? Мы  сделали  это...  перед...  -  он  замолчал,
уставившись на тело человека, лежавшего вниз головой в  коротком  проходе.
Глаза его остекленели, рот был широко открыт, так,  что  виднелся  толстый
язык. Лицо было свинцово-пурпурного цвета.
     - Боже праведный! - Бартоломью  зашатался.  -  Здесь  был  человек...
когда...
     - Да. Пошли.
     Генри протащил своего обмякшего помощника мимо трупа, уложил в люльку
и  пристегнул  ремни.  Затем  щелкнул  переключателем  обратного  отсчета,
поставил часы.
     - Вы знали... что этот человек... на борту, - выдохнул Бартоломью.
     - Спи, Лэрри,  -  сказал  Генри.  Он  пристегнулся  к  сиденью  перед
панелью,  принялся  нажимать  кнопки.  На  панели  засветилась   лампочка,
указывающая  на  готовность  к  старту.  Часы  громко  тикали,  отсчитывая
секунды.
     - Внимание, - раздался голос. - Ноль минус две минуты...
     Вдруг послышался громкий храп Бартоломью.
     Генри запустил двигатель, осмотрел  приборы,  глянул  на  специальные
экраны широкого обзора.
     - Десять... девять... восемь... - считал голос.
     Генри отпустил сцепление, ускорил мощные двигатели Боло.
     - ...три... два... один... - Боло выехал из тени "Дегвелло".
     - Она ваша, - раздалось из динамика. - Идите и возьмите.
     Они неслись вперед по неровному полю, перемахивая  через  препятствия
или сметая их, как обезумевший дьявол. Многочисленные  огни  других  машин
постепенно исчезали с экранов, разлетевшись по всем направлениям  компаса.
Слева в миле от Боло мчался массивный,  весом  в  десять  тонн,  вездеход.
Справа по курсу с расхождением в две мили  неслись  две  машины  поменьше.
Взгляд Генри переместился на панель  контроля  работы  двигателя.  На  ней
весело горели зеленые буквы "ХОД". Капитан улыбнулся  сам  себе,  увеличил
скорость еще на пятьсот  метров  в  минуту.  Пришло  время  оторваться  от
противников.
     Рядом, пристегнутый к своей мягкой люльке, спал Лэрри.
     После двадцати миль десятитонник ("Генди, последняя модель", -  решил
Генри), не уступая Боло в скорости, по-прежнему шел в полумиле от них. Два
транспортных средства поменьше остались позади и превратились в  маленькие
яркие крапинки на экране. Генри щелкнул переключателем: на  щите  замигала
розовая надпись "БАТАРЕЯ НАВЕДЕНА НА  ЦЕЛЬ"  -  сигнальное  устройство  со
спасенного  истребителя.  Он  увеличил  скорость  еще  на  полкилометра  в
секунду. Боло рванул вперед, рассекая густой кустарник пустыни.
     Через сорок шесть минут после старта в сорока милях от Панго-Ри Генри
настроил направление движения на  юг,  ввел  монитор  слежения  за  курсом
программы  отклонения  от  случайных  встреч.  Боло  подпрыгнул  и   резко
развернулся, люлька  под  Генри  закачалась.  Генди  шел  за  ним  следом,
выдерживая дистанцию. Генри присвистнул. "Хорошо идет малыш, - подумал он,
- и железка у него хорошая".
     Вдруг загудела аварийная сирена. Генри  прочитал  данные  на  экране.
Предмет весом в сорок килограммов, приближался со скоростью тысяча футов в
секунду: легкая ракета. Капитан нажал кнопку перехвата и ответного  удара,
почувствовал, как дернулся Боло,  когда  ушли  ракеты.  Лампочки  мигнули,
показывая,  что  новые  ракеты  заняли  освободившееся  место.  На  экране
появились две крошечные ракеты, едва заметные желто-белые точки на  черном
фоне, движущиеся в сторону атакующей ракеты.
     Экраны вспыхнули, когда приближающаяся ракета превратилась в пылающее
облако жесткой радиации.
     Бартоломью заворочался и открыл глаза.
     - Что происходит? - выдавил он.
     - Какая-то беспринципная личность только что в нас выстрелила, - сухо
ответил Генри. - Спи дальше.
     - Выстрелила? - Сон Бартоломью, как рукой сняло.  -  Вы  сообщили  об
этом?
     - Я слишком занят...
     - Но это запрещено законом! Разве нельзя ничего сделать?
     - Конечно, можно. Мы  можем  произвести  ответный  выстрел  из  нашей
запрещенной законом батареи.
     - Капитан, мой отец...
     - Заткнись! Я занят...
     Десять минут две боевые машины бок о бок неслись на север,  их  курсы
неуклонно сходились.
     - Чуть ближе, - пробормотал Генри. - Подойди чуть ближе, крошка.
     - Что вы делаете? - спросил Лэрри.
     - Я позволяю ему засунуть свою голову  подальше  в  петлю,  -  сказал
Генри. - Если я приближусь к нему, он может  испугаться,  но  так  как  он
играет круто...
     - Может быть, он просто хочет с нами переговорить! - выпалил Лэрри.
     - Мы перехитрим его, начав переговоры первыми,  -  произнес  Генри  и
нажал на кнопку "ОГОНЬ". Вокруг Боло вспыхнуло  сияние,  которое  унеслось
вверх. Экраны неуверенно замигали. Мчавшийся за ними  Генди  шарахнулся  в
сторону,   слишком   поздно   осознав   свою   неосторожность.   Он    еще
разворачивался, когда его изображение превратилось в  белое  пятно.  Экран
стал желтым, потом  красным,  поблек,  на  нем  появились  длинные  полосы
струящейся во все  стороны  жесткой  радиации,  посыпались  темные  мелкие
точки, - обломки машины, и наконец стало разрастаться кольцо дыма с яркими
языками пламени.
     Затрещал экран связи с Центром Управления Гонки.
     - "Дегвелло", что там у вас происходит? Недавно я зафиксировал  возле
вас два взрыва, а теперь  засек  меньше,  чем  в  миле  позади  вас  яркую
вспышку. И еще очень повышенную радиацию. Теперь с  неделю  с  неба  будет
сыпаться раскаленное железо! С вами все в порядке?
     - "Дегвелло" сообщает Центру, - Генри подбрасывало,  когда  несущаяся
вперед машина преодолевала препятствия. - У меня все прекрасно.  Наверное,
кое-кто из ребят паршиво водит машину.
     - Если бы я не знал, что на катере не было оружия, у  меня  могло  бы
сложиться впечатление, что вы провезли сюда контрабанду, "Дегвелло"! Вы бы
не сделали ничего подобного, не так ли?
     - Боже правый, это было бы незаконно.
     - На этом и порешим. Может  вам  лучше  заявить  о  своих  проблемах,
"Дегвелло"?
     - Центр, я терпеть не могу законников. Я рискну.
     - Смотрите, это ваше дело. Но будьте осторожны, кто-то догоняет вас в
квадрате 2-7-0. Всего хорошего. До связи.
     Загудела сирена. На экране появилась маленькая  машина,  показавшаяся
из клуба пыли (все, что осталось от Генди). Она помчалась в сторону Боло.
     - Похоже, у него была с  собой  запасная,  -  пробормотал  Генри.  Он
нахмурился, ждал, палец замер  на  кнопке  "ОГОНЬ".  Машина  проскочила  в
какой-то сотне ярдов от Боло, настолько близко, что Генри  смог  прочитать
надпись на борту.
     В последнее мгновение она осветилась яркой вспышкой.  Палец  капитана
нажал на кнопку. Боло накренился. Экраны обзора почернели. Генри попытался
справиться с управлением. Вцепившись в свою люльку, Бартоломью смотрел  на
все это широко открытыми глазами.
     - Ловко, - проскрежетал Генри. - Дистанционное управление. Но  думаю,
что мы стреляли лучше.
     - Кто они, - спросил Бартоломью. - Что все это значит?
     Генри изучал карту местности. К северу от Панго-Ри протянулся длинный
полуостров, он исчезал за горизонтом - полторы тысячи миль гор, пустынь  и
льда.
     - Это значит,  что  в  настоящее  время  наш  путь  свободен.  Вполне
вероятно, что мы потеряли их навсегда,  если,  конечно,  нам  удастся  все
время быть впереди. Но держись,  Лэрри,  следующие  несколько  дней  будут
слегка беспокойными.
     Прошло три дня и три ночи.  Генри  и  Лэрри  сменяли  друг  друга  за
рычагами управления. Боло несся на север. Теперь на экране переднего  вида
маячили  тяжелые  ледяные  скалы,  за  ними   были   видны   нагромождения
разбившегося льда. В энергетическом отсеке  Боло  словно  кого-то  душили.
Генри боролся с управлением, пытаясь притормозить мчавшуюся вперед машину.
     - Мы не  можем  здесь  остановиться,  -  заорал  Бартоломью,  пытаясь
перекричать шум. - Здесь только лед и разбитые скалы!
     - Левая гусеница цепляет! - крикнул  Генри.  -  Посмотрю,  что  можно
сделать!
     - Низкие,  похожие  на  кустарник,  деревья,  пронеслись  мимо  Боло.
Вездеход заскользил, отстрелились аварийные ракеты, затем машину занесло в
сторону, из-под гусениц на сто футов во все стороны полетела ледяная пыль.
Боло налетел на гребень скалы, шлепнулся в  глубокий  снег,  пролетел  еще
сотню ярдов и замер после сокрушительного удара  среди  обломков  скалы  и
льда.
     Бартоломью выполз из люльки. Разбитая голова  кровоточила.  Удушающий
черный  дым  все  еще  струился  из-под  панели.  Лэрри  закашлялся,  стал
пробираться к экрану обзора.
     - Где мы? - выдохнул он,  вглядываясь  в  бесцветную  белую  пустыню,
которая виднелась за передней частью вездехода наполовину скрытой в снегу.
     - По моим оценкам, примерно в двенадцати  сотнях  миль  к  северу  от
Панго-Ри, - Генри оттолкнул в сторону смятую коробку с едой,  поднялся  на
ноги, прижимая к груди левую руку. На жесткой  черной  перчатке  выступила
кровь. - Нам повезло, что мы об этом говорим. Этот последний  удар  должен
был бы нас прикончить.
     - Вы ударили руку, - сказал Бартоломью.
     Под  глазами  у  него  появились  темные  круги,  а  лицо   приобрело
зеленоватый оттенок.
     - Со мной все в порядке, - Генри взглянул на Лэрри.  -  Как  ты  себя
чувствуешь?
     - У меня все болит, - ответил тот. - Я рассек губу.
     Он облизал языком рану на губе.
     Генри  отбросил  в  сторону  коробку  передач,  принялся  осматривать
панель.
     - Давай поглядим, насколько плохи наши дела...
     Он резко замолчал, когда  его  взгляд  упал  на  прибор  на  все  еще
дымящейся панели. Капитан с чувством выругался.
     - Что там?
     - Справа у  нас  на  хвосте...  Выбросить  сорок  тысяч  кредиток  за
антирадарное устройство и вот  тебе!  Тяжелый  случай  -  пятнадцатитонная
машина, примерно в пятидесяти милях от нас.
     - Вы хотите сказать, что где-то неподалеку другая машина? - промямлил
Бартоломью.  -  Слава  богу.  Дайте  им  сигнал!  Попробуйте  переговорное
устройство!
     - Успокойся, Барт. Может, это просто совпадение,  но  не  поставлю  и
пару своих старых запонок, что это так.
     - Но, капитан, это невероятный подарок судьбы...
     - Если эта машина нанесет нам визит, это  будет  самый  тяжелый  удар
судьбы. Нам надо отсюда выбираться и побыстрее. Пошли. Готовь рюкзак!
     - Бросить машину? Но это наше единственное убежище!
     Генри пропустил его слова мимо ушей, затолкал еду в рюкзак,  проверил
заряд в своем бластере.
     - Мы не нуждаемся в убежище, Лэрри. Нам  требуется  расстояние  между
нами и ними.
     - Но они наша единственная надежда на помощь!
     - Не стоит скулить из-за такой  мелочи,  как  тысячемильная  прогулка
назад в порт. У нас есть более насущные заботы. Принеси аптечку.
     Генри взял набор рамок и пластиковый  ящик  с  официальными  межевыми
знаками, которые они получили в Панго-Ри,  затем  открыл  люк  и  выглянул
наружу. В лицо ударил колючий снег, порыв ледяного ветра полоснул его, как
ножом.
     - Капитан, - Бартоломью вылез из машины и дрожал на холодном воздухе.
- Вы в самом деле думаете, что они могут на нас напасть?
     - Угу...
     - Но они не могут этого сделать. Должен же существовать закон.
     - А он и существует. Закон выживания  наиболее  приспособленных,  так
его называют. Возможно, он не совсем демократичен, но все еще действует.
     - Но это безумие! - Лэрри трясло. - Это насилие, это беззаконие.  Они
же цивилизованные люди.
     - Только не эти ребята. Они собираются нас убить. Но в мои  планы  не
входит разрешить им это  сделать,  если,  конечно,  я  в  состоянии  этому
помешать. - Генри спрыгнул в мягкий снег.
     Оглянувшись на теплую кабину, Бартоломью последовал за ним.
     - Но оставить вездеход и, уйти в метель - как мы можем знать, удастся
ли нам вообще выжить.
     - А мы и не знаем, - сказал Генри. - И в этом вся прелесть.
     Через час Лэрри и Генри опустились  с  испещренных  трещинами  крутых
скал на галечную косу, уходившую в замерзшую реку.
     Со вздохом облегчения Лэрри сбросил тяжелый рюкзак.
     - Есть проблемы? - с усмешкой спросил Генри.
     Лэрри поднял на него глаза.
     - Ноги болят, - ответил он и посмотрел на свои ладони. - Я уже сорвал
мозоли на руках, пытаясь приподнять лямки с плеч. А как вы?
     - Я в порядке. С тобой тоже все будет хорошо. Нужно только привыкнуть
к мысли о том, что ты не умрешь от небольшого неудобства.
     Лэрри прикусил нижнюю губу.
     - Здесь вы командуете, - проговорил он. -  Но  думаю,  будет  честным
сказать вам: я не уверен в том, что было необходимо покидать машину и  все
находящееся в ней дорогое оборудование. И моим долгом, когда мы  вернемся,
будет сообщить об этом факте отцу, который финансировал это дело.
     - Не стоит волноваться, он не оценит такой юмор,  -  Генри  замер  на
полуслове, оглянувшись назад, в ту сторону, откуда они пришли. Послышалось
тихое урчание, на фоне свинцово-серого неба мигнул слабый свет.
     - О! Компания уже здесь, - он вскочил на ноги. - Надеюсь, это развеет
последние  затянувшиеся  сомнения  относительно  того,  что  мы   являемся
предметом чьего-то внимания.
     - Но если они действительно гонятся за нами, почему же  не  пошли  по
нашему следу? Мы прошли всего две или три мили.
     - Может быть, они немного перестраховываются. Я сделал все, что  мог,
чтобы отбить у них охоту связываться с нами еще в Панго-Ри.
     - А что все-таки там произошло? Там что  имело  место...  насилие?  -
Лэрри поплелся вслед за  Генри,  когда  тот  направился  вверх  по  склону
навстречу сбивающему с ног ветру.
     - Думаю, ты выбрал правильное слово.
     - Кого-то ранили?
     - Ну, тебе разбили губу.
     - Я имею в виду серьезно.
     - Не думаю.  Пара  ребят  осталась  лежать  в  проходе,  с  приступом
головной боли, а у Тяжелого Джо застряла в  руке  проволока  из  пистолета
Пора Скэнди, но они очухаются...
     - Но почему тогда вы так уверены...
     - Конечно, я убил четверых из них.
     Бартоломью остановился как вкопанный.
     - Вы убили четырех человек?
     - Помнишь парня, которого мы  нашли,  когда  поднялись  на  борт.  Он
получил излишнюю дозу крысиного яда...
     - Кажется, помню, лицо... вниз головой...
     - Да, это он. Ты к тому времени стал приходить в себя.
     - Но вас осудят за убийство...
     - Кто?
     Бартоломью следовал за ним, все еще натягивая на плечи лямки рюкзака.
     - Правоохранительные агентства планеты...
     - Только не здесь. Здесь нет законов, нет полицейских, нет судов...
     - Тогда Карантинная Служба...
     -  Она  занята  организацией  Гонки.  Их   не   особенно   интересуют
неудачливые участники.
     - Но когда мы вернемся к цивилизации...
     - Мы вне юрисдикции Алдорадо. Единственный закон здесь - это то,  что
ты делаешь, продвигаясь вперед. Тяжелый Джо послал за мной своих парней, я
их перебил, а могло бы быть наоборот.
     - Но, капитан, как вы могли это сделать? Убить человека,  такого  же,
как вы?
     - Возможно, ты будешь знать ответ на этот вопрос  еще  до  того,  как
вернешься домой.
     Они шагали дальше молча почти час. Пронизывающий  ветер  вгрызался  в
открытую кожу их лиц и рук, крупинки сухого снега секли, словно песчинки.
     - Что мы будем  делать,  когда  наступит  ночь?  -  нарушил  молчание
Бартоломью. - Уже сейчас много ниже нуля, но температура упадет еще.
     Яркая вспышка на мгновение осветила снег перед идущими. Под их ногами
задрожала земля. Послышался глухой грохот, откликнулся эхом и затих.
     - Прощай, Боло, - сказал Генри.
     Он оглянулся на оставленные ими следы. Видневшиеся на покрытой  льдом
скале отпечатки быстро заполнял коричневого цвета снег.
     - Он заслуживал лучшей участи...
     - Они взорвали нашу  машину?  -  В  ослабевающем  свете  пожара  лицо
Бартоломью выглядело совершенно измученным.
     - Ты по-прежнему думаешь, что это бригада технической помощи?
     Бартоломью обвел глазами серые, изрезанные льдом скалы.
     - А если они поедут за нами и нападут на нас здесь?
     - Ну тогда мы покойники. Нужно добраться до гор, может быть,  там  мы
найдем место, где можно спрятаться.
     - А что потом? Батарей, обогревающих наши костюмы, надолго не хватит,
мы замерзнем - даже если они нас не убьют...
     - Мы еще живы. Давай подождем, пока преследователи совершат ошибку.
     - Послушайте, - Лэрри насторожился. - Это не звук моторов?
     - Может быть. Думаю, мальчики собираются отыскать нас.
     - Скольких... скольких, - выдохнул Лэрри, прижимаясь к  скале,  -  вы
убили?
     Генри мрачно улыбнулся.
     - Тебе нравится месть в качестве мотива? - он покачал головой. -  Тут
совсем другое. Они тратят слишком много денег,  охотясь  на  нас.  Чувства
здесь ни при чем.
     - Капитан, вы ничего не замечаете?  -  Лэрри  замер,  поднял  голову,
принюхался. -  Я  чувствую...  какой-то  свежий,  зеленый  запах  -  очень
слабый...
     Он кивнул вперед, в сторону следующей полосы гор.
     - Оттуда...
     - Правда? - Генри повернулся и странно  посмотрел  на  юношу.  -  Ну,
неожиданное всегда требует объяснения. Давай поспешим вперед и посмотрим.
     Через десять минут они стояли на вершине холма  и  смотрели  вниз  на
закрытую со всех сторон горами долину, за которой виднелась  в  прозрачной
дымке гряда высоких белых скал. В четверти мили от  них  раскинулось  море
темной листвы.
     - Боже мой, капитан, - Бартоломью не мог оторвать глаз от увиденного.
- Там внизу деревья.
     - Точно. Теперь у нас есть  убежище,  но  они  среди  этого  гладкого
снега, как мухи на свадебном торте.
     Лэрри и капитан  побрели  вниз  через  снежное  поле.  Впереди  стала
вырисовываться  группа  деревьев.  Густой,  с  бледной  корой  древовидный
папоротник, пятьдесят  футов  высотой.  Мужчины  осторожно  осмотрелись  и
подошли поближе. Казалось, тенистая роща дышит  теплом.  Они  ступили  под
деревья. Мягкий ветерок шевелил лохматыми листьями на низких ветвях.
     - Капитан, смотрите, под ногами трава! И этот ветер!  Он  теплый.  Он
идет оттуда... - Бартоломью направился  к  холму  рыхлой  земли  в  центре
рощицы, который был почти скрыт  разросшимся  плющом.  Генри  наблюдал  за
юношей,  не  двигаясь  с  места.  Лэрри  остановился,  сорвал   крошечный,
бледно-желтый цветок замысловатой формы.
     - Невероятно! Этот оазис...
     Он  не  договорил.  Послышался  какой-то  звук.  Крошечное   крылатое
существо выскользнуло из земли, пронеслось мимо шарахнувшегося  в  сторону
Лэрри. Оно полетело дальше и упало на снег за  деревьями.  Какое-то  время
лежало, хлопая прозрачными крыльями, но скоро затихло.
     - Капитан, - Лэрри оторвал взгляд от заросшего плющом холма. - Оттуда
идет сияние.
     Генри подошел и стал с ним рядом. Из-под ажурного покрывала  дрожащих
листьев пробивался зеленоватый свет.
     - Там внизу что-то вроде  трещины  -  какая-то  щель,  -  возбужденно
воскликнул Лэрри. - Воздух идет оттуда.
     Генри сделал шаг вперед, отгреб в  сторону  густой  плющ,  скрывавший
гладкую,  похожую  на  скалу,  поверхность.  Она  была  абсолютно  ровной,
матового серо-черного цвета с отверстием шириной в пять футов и высотою  в
три дюйма.
     - Да это же сделано человеком, - пробормотал Лэрри.
     Генри кивнул. Он почти непроизвольно вытащил свой пистолет. Было тихо
и спокойно, чувствовалось только легкое колебание воздуха,  поднимавшегося
из отверстия.
     - Плита кажется старой, -  прошептал  Бартоломью.  -  Но  свет...  Вы
полагаете?
     - Никого нет дома - теперь надолго, - Генри  спрятал  пистолет,  стал
продираться через заросли плюща. Его ноги провалились в рыхлый перегной. -
Давай уберем все это и заглянем внутрь.
     Полчаса спустя нож Генри перерезал последнюю из сплетенных в сплошную
сеть ветвей. Плющ упал, открыв отверстие. Струя теплого воздуха  вырвалась
наружу, сдувая опавшие листья и раскачивая свисающие усики растений. Генри
заглянул в лежащую под ними прямоугольную комнату со стенами  в  пятьдесят
футов, голую, без каких бы то ни было украшений. Пол ее был покрыт толстым
слоем нанесенной пыли и засохших листьев, из-под которых во многих  местах
пробивались крошечные зеленые ростки и белые  кнопки  грибов.  На  дальней
стене виднелась тяжелая из сплошной металлической плиты  дверь.  Она  была
слегка приоткрыта.
     - Если мы еще чуть-чуть расчистим эти  заросли,  мы  сможем  пролезть
сюда, - сказал Генри. - Затем, если нам удастся выключить свет, то считай,
что мы заняли классную оборонительную позицию.
     - Разумно ли поступать таким образом, капитан? - На  лице  Бартоломью
играли зеленые тени. - Может, это своего рода ловушка.
     Генри покачал головой. Его глаза блестели в призрачном жутком свете.
     - Мальчики-ловкачи, ничего не скажешь, они отыскали нас в сотне  миль
от наезженного пути. Но я абсолютно уверен, что они не  стали  бы  мчаться
вперед и готовить нам ловушку. Никто не смог бы этого сделать.
     Он разгреб рыхлую землю и освободил проход, затем повернулся и съехал
по уклону на пол захороненной комнаты. Свет шел из раскрытой двери. Дальше
просматривалась еще одна комната, очень похожая на первую, но длиннее. Она
была ярко освещена сиянием, исходившим из еще одного  дверного  проема.  В
центре комнаты на полу  мужчины  увидели  орнамент  из  мелких  предметов,
напоминавших разбросанные палочки.
     Бартоломью спустился вниз, подошел к Генри.
     - Что это такое, как вы думаете?
     Генри наклонился, поднял причудливой формы  предмет  из  красноватого
металла. К нему прицепился клочок серой ткани. Капитан разворошил  палочки
пальцем.
     - Это скелет, - сказал он.
     - Скелет? Но чей?
     - Чего-то такого, что носит одежду.
     - Одежду?.. Но это не имеет ничего общего с человеком.
     - А кто сказал, что это был человек? - хрипло и тяжело, словно  слова
резали ему горло, проговорил Генри.
     Он повернулся и пошел в сторону ярко освещенной двери.  До  нее  было
примерно двадцать футов. В  прямоугольном  проеме  дрожала  слабая  дымка,
словно  горячий  воздух,  поднимающийся  над   местом   взрыва.   За   ним
простирались невысокие зеленые холмы, с рощицами тонкоствольных  деревьев,
кроны которых были похожи  на  сельдерей.  Вдали  под  небом,  глубиной  и
чистотой своей напоминавшим зеленое стекло, проступали очертания  покрытых
лесом гор.
     - Что... - Лэрри запнулся. - Что это? Как?
     Но Генри его уже не слышал. Он  шел  к  похожему  на  мираж  пейзажу.
Нестихающий теплый ветер дул ему в лицо, неся с собой запах весны.
     На какое-то  мгновение,  когда  он  проходил  через  дверь,  давление
усилилось, как бывает, когда рассекаешь, ныряя, воду на поверхности пруда,
и Генри очутился среди качающих головками диких цветов. Он  наполнил  свои
легкие теплым воздухом, словно человек, который наконец добрался  домой  и
внутри него освободилось что-то закрытое там  давным-давно,  и  о  чем  он
совсем забыл.
     Затем Генри вернулся к действительности. Заставил себя повернуться  и
сделать шаг назад в  комнату.  Лэрри  смотрел  на  него  широко  открытыми
глазами.
     - О Господи! - мягко сказал юноша. Лицо его было  совсем  бледным.  -
Что это  такое,  капитан?  Что  все  это  значит?  Почему  вы  не  бросили
что-нибудь, прежде чем самому туда ступить? С вами  могло  случиться  все,
что угодно, когда вы прошли через эту... эту дыру в мире...
     - Давай вернемся наверх и замаскируем отверстие, - оборвал его Генри.
- Затем снова спустимся сюда, и ты сам посмотришь на это.
     Вдали послышался и затих рокот турбодвигателя.
     - Они быстро нас догоняют, - сказал Генри. - Последнюю  полумилю  или
что-то вроде этого мы оставляли за собой очень хороший след. Когда они  на
него наткнутся, счет пойдет на минуты.
     - Мы сделали все, что смогли, - проговорил Лэрри, задыхаясь. -  Когда
мы съедем вниз, я заткну  отверстие  плющом,  а  затем,  если  мы  закроем
внутреннюю дверь, света не будет видно.
     -  Да,  -  сказал  Генри.  Только  часть  его  мозга  думала  о   тех
оборонительных  приготовлениях,  которыми  они   занимались.   И   добавил
рассеянно: - ...А если они нас найдут, им все равно проходить через  дверь
по одному.
     Двое мужчин снова спустились в комнату, пристроили клубок  сплетенных
растений над отверстием. Войдя во вторую комнату, капитан и Лэрри толкнули
дверь, через которую вошли. Она плавно захлопнулась. Генри  повернулся  ко
входу.
     - Капитан, этот скелет, - заговорил следовавший за ним  Лэрри.  -  Он
принадлежит какому-то негуманоидному существу - но во всех мирах, открытых
нами, не было ничего, превосходящего интеллектом насекомых.
     - Марсианские пирамиды, - бросил Генри.
     - Но они оказались природным образованием.
     - Может быть, - Генри был почти у входа. - А с другой стороны,  может
быть, тот, кто построил это убежище, посещал и некоторые другие места.
     Лэрри схватил его за рукав, пытаясь остановить.
     - Капитан! Вы ведь не собираетесь вот так просто  пройти  через  этот
проход снова, не проверив... - Генри стряхнул руку юноши.
     - Оставайся в комнате, если хочешь, - проревел он и пошел на  свет  к
солнцу, цветам и траве. Проходя через дверь,  он  ощутил  на  лице  легкое
покалывание и в следующий момент его ноги  ступили  на  мягкую  податливую
почву. Теплый влажный запах чистой земли окутал его. За стеной он  услышал
обрывок фразы.
     - ...воздух!
     Он повернулся: за аккуратно вырезанным в камне дверным проемом, глядя
на него во все глаза, скрытый тенями стоял Лэрри.
     - Иди сюда, Лэрри, - позвал Генри.  -  Нам  надо  установить  межевые
знаки.
     -  Капитан,  -  Лэрри  смотрел  на  него  очень  странно,  -  у  меня
впечатление, что вы знаете это место; что вы бывали здесь раньше.
     - Правда? - произнес Генри, отвернулся и пошел  вперед,  по  мягкому,
как губка, торфу.

                                    5

     На берегу ручья, в полумиле от низкого, с каменным  порталом  здания,
Генри опустил ящик с вехами.
     - Ладно, - произнес он. - Давай устанавливать указатель.
     Лэрри открыл легкий футляр, вытащил из  него  шестидюймовый  цилиндр,
заостренный с одного конца, и передал его капитану.
     - Эти указатели, - сказал Генри, - пробивают в  твердой  породе  себе
дорогу на сорок футов вниз, затем запаивают за собой  дыру  и  даже  через
тысячу лет они будут издавать непрерывный сигнал.
     - Это, конечно, очень интересно, - пробормотал Бартоломью.  Лицо  его
побледнело, и Лэрри казался больным. Каждые пять секунд он бросал взгляд в
сторону дома, словно ждал, что оттуда вот-вот появится враг  и  раздадутся
выстрелы. Генри не обращал на  его  волнение  ни  малейшего  внимания.  Он
вставил цилиндр в отверстие в легкой рамке, лежащей  на  земле,  защелкнул
зажимы.
     - Давай спрячемся: через несколько секунд гранит начнет  превращаться
в пар... - Он отошел на тридцать футов и укрылся  за  бревном.  Бартоломью
поковылял за ним, прихрамывая на обе ноги.
     Генри нажал на детонатор. Из рамки брызнул белый  огонь  и  раздалось
низкое "Бумп!". Несколько минут над залитым солнцем лугом сиял белый свет,
обрисовывая контуры деревьев. Земля под ногами задрожала, мимо них  поплыл
запах горячего камня. Во все стороны полетела грязь.
     Генри вручил Бартоломью ярко-красный  пластиковый  диск,  который  он
снял с указателя перед тем, как установить его.
     - Он уже сидит в земле, но это нам ничего не даст, если мы не  сможем
предъявить бирку, когда потребуют, - поэтому береги ее.
     - Почему я?
     - В случае, если противники меня поймают. Я не  могу  отдать  им  то,
чего у меня нет.
     - А если они поймают меня?
     - Ты ни во что не вмешивайся и  не  пытайся  помочь  мне,  если  меня
схватят. Спрячься, замри, до тех пор, пока не сможешь открыто выйти, затем
попытайся вернуться в Панго-Ри.
     - Послушайте, капитан. Я думал... насчет  той  второй  машины.  Центр
контроля в Панго-Ри, должно быть, узнал, что с нами не  все  в  порядке  и
выслал...
     - Слишком все быстро. Они оказались там через несколько минут.  Да  и
как насчет взрыва, который мы слышали?
     - Сигнал.
     - Какой сигнал? Скорее они зажгли бы костер.
     - Но того, о чем вы говорите, не бывает. Мой отец...
     - Посмотри по сторонам, Лэрри... -  медленно  сказал  Генри,  -  ...и
скажи еще раз "такого не бывает"...
     Лэрри посмотрел на траву, далекие деревья и  зеленое  небо  и  слегка
задрожал.
     - Я... не зна...
     - Это славная страна, Лэрри. Признай это.
     - Да... в этом я с вами согласен... - спина юноши выпрямилась, в  его
голосе зазвучала слабая нота энтузиазма, которую Генри до этого никогда не
слышал. Затем он резко повернулся к капитану.
     - Но мы не можем сидеть здесь бесконечно, когда за нами охотятся там,
наверху и когда приближается зима. Мы могли бы  задержаться  здесь,  может
быть, мы смогли бы прийти к соглашению с теми, кто преследует нас...
     - У тебя всепрощающая и забывчивая душа.  Расслабься.  Нам  еще  надо
установить остальные указатели, затем  подождем  двадцать  четыре  часа  и
попробуем выглянуть наружу.
     Сияние звезд осветило широкий летний луг, словно полная луна.
     - Это Йота Ориона, все правильно, - сказал Генри. Лежа на спине он ел
ложкой омлет из банки. - Но черт меня дери, если я смогу найти  хоть  одну
из остальных звезд Ориона.
     - Невероятно, - сказал Лэрри. - Учитывая такое смещение созвездия, мы
должны находиться более чем в тысяче световых лет от Зеленого Сектора - но
это невозможно.
     - Мы здесь, - сказал Генри. - Лучше делай вид, что веришь в это...
     Он наблюдал за юношей. При свете костра лицо Лэрри было  удивительным
и взволнованным, ЖИВЫМ, каким оно ДО ЭТОГО никогда не было.  "Я  НЕ  ХОТЕЛ
ПРИВОДИТЬ ЕГО СЮДА, Дульчия... - мысленно сказал Генри своей давно умершей
жене... - Я и сам не думал приходить сюда снова или мне казалось, что я не
думал...".
     Затем вдруг он подумал о долге, который так и  остался  невыполненным
более ста лет назад. Генри тихо встал и ушел. Когда через некоторое  время
он вернулся, Лэрри вопросительно посмотрел на него.
     - Что случилось, капитан?
     Генри покачал головой и, стряхивая с ладоней  пыль,  снова  присел  к
костру.
     - Похоронные мелочи, - ответил он кратко.  -  Вот  и  все  те  кости,
которые мы увидели, когда вошли.
     - Вы похоронили тот чужеродный скелет.  Но...  -  Лэрри  замолчал  на
полуслове, его брови задумчиво сдвинулись, когда он посмотрел сквозь пламя
на Генри. - ...Конечно, капитан. Вам лучше знать...
     Он снова обратил лицо к звездному небу.
     - Я наблюдал, как движутся звезды, - продолжал он  странно  спокойным
голосом. - Я  наблюдал,  как  движется  весь  небосвод  с  вращением  этой
планеты. И я думал. Вы знаете, что значит то, капитан, что мы здесь нашли.
Нам придется исследовать всю Вселенную заново. Мы  сто  лет  находились  в
застое:  без  гиперсветовых  путешествий,  никогда  не  было   бы   нового
Пограничья, где человек мог бы испытать себя в неблагоприятных  ситуациях;
мы бы успокоились, создав мир Статистически Среднего, -  я-то  думал,  что
наступит золотой век. Но теперь я вижу, что все будет  по-другому!  Теперь
мы будем изучать эту штуку, разбираться в том, как она работает... А когда
мы все поймем, капитан, тогда нам откроется вся Галактика!
     Он резко повернулся и посмотрел через огонь на Генри.
     - Вы понимаете, что я имею в виду?
     Капитан молча смотрел в огонь. Выражение  его  лица  заставило  Лэрри
замолчать.
     А глядевший на тлеющие огни Генри  почувствовал,  как  в  его  голове
пробудились старые слова. Он думал, что забыл их давно сто лет  назад,  но
сейчас они вернулись и  звенели  также  отчетливо,  как  тогда,  когда  он
впервые бродил по чужой земле, смотрел на чужое небо,  -  звенели  до  тех
пор, пока он не опьянел от них и от новой вселенной, открывшейся  ему,  до
тех пор, пока он не забыл свой  дом,  свой  народ,  даже  первую  Дульчию,
ждавшую его на планете Фламм, одинокую с ребенком под сердцем, не  имевшую
никого, к кому можно было обратиться в трудную минуту.
     О, Дульчия. Если бы я только вернулся к тебе, как пообещал. Но передо
мной лежал  целый  новый  мир  -  целая  новая  вселенная.  Я  должен  был
посмотреть. Ты понимаешь, что я чувствовал, не так ли, девочка моя?
     Первые слова, слетевшие с его языка, прозвучали странно и хрипло,  но
он продолжал говорить и голос его постепенно зазвенел и обрел силу...

                 Мне все твердили: "Дальше нет пути.
                 Здесь твой предел. Здесь край цивилизаций.
                 Построй амбар и дом, зерно расти.
                 Здесь сытый рай ты можешь обрести.
                 Лишь укрепи границу у акаций".
                 Но глас в ночи рождался, как порыв:
                 "Неведомое скрыто за пределом..."
                 Как совесть, слаб, но властен был призыв:
                 "Отправься в путь, раба в себе изжив.
                 Преодоленью быть твоим уделом".
                 Так дней лихих открылась череда...
                 Коня и груз я потерял в дороге,
                 Не раз еще ждала меня беда,
                 И удалялась горная гряда,
                 Но, изнуренный, встал я на пороге.
                 И марш за маршем брал я высоту,
                 Глотку воды, пучку травы был рад я -
                 Но все ж презрел запретную черту.
                 Я вызнал тайну, я догнал мечту,
                 И горный воздух стал моей наградой.
                 Вот ваши крики: "Дальше нет пути!"
                 Для отрицанья пут я избран ныне.
                 Я пересек ухабы и хребты.
                 Мне ветер шепчет: "Это сделал ты!"
                 И Бог один простит мою гордыню.
                                [Перевод Н.А.Маковец]

     Он продолжал читать, огонь  старой  поэмы  наполнял  его  вены  своим
светом, унося вверх к  незнакомым  звездам.  Он  забыл  прошлое,  столетие
раскаяния и грусти, забыл даже о присутствии Лэрри, который  не  произнося
ни звука, во все глаза смотрел на  него  сквозь  скачущие  языки  пламени.
Древний призыв, манивший его к мирам, на которые не ступала нога человека,
с того момента, как он впервые  обрел  свою  силу,  сейчас  звучал  в  нем
подобно музыке. Последняя строфа поэмы слетела с его языка как гимн...

                 Вот ваши крики: "Дальше нет пути!"
                 Для отрицанья пут я избран ныне.
                 Я пересек ухабы и хребты.
                 Мне ветер шепчет: "Это сделал ты!"
                 И Бог простит мою гордыню.

     Генри медленно приходил в себя после водопада чувств и  воспоминаний,
вызванных древними словами, и сейчас он ясно видел себя:  впервые  за  сто
лет он стоял лицом к лицу с самим собой и  видел,  что  пламя  никогда  не
покидало его. Оно оставалось в нем, все это время, это пламя освещало  ему
путь вперед, только вперед,  всегда  вперед  к  новым  мирам.  Благородный
огонь, так он всегда думал, - но во имя него совершались преступления.
     - Дульчи, - пробормотал он вслух. - О, Дульчи.
     Он  покачал  головой,  как  человек,  стряхивающий  остатки  сна,   и
посмотрел на костер.
     На противоположной стороне сидел ошеломленный Лэрри,  по-прежнему  не
сводя с него глаз. Худощавое молодое лицо его было настолько  неподвижным,
что, казалось, юноша окаменел.
     - Это стихотворение, - сказал Генри,  -  называется  "Первопроходец".
Старый землянин по имени Редьярд Киплинг написал его еще в 1800 году нашей
эры или примерно в то время.
     - Думаю, я почти понимаю, капитан, - сказал Лэрри.
     Генри резко засмеялся.
     - Мальчик, кто из нас что-либо понимает?  -  проворчал  он,  и  чары,
которые связывали двух мужчин на мгновение, рассеялись...  Но  не  совсем,
так как Лэрри по-прежнему смотрел на Генри глазами  человека,  увидевшего,
как ожила и обрела плоть легенда.
     - Капитан... - прошептал Лэрри. - Вы никогда не умрете.
     - Ложись и поспи, - пробормотал Генри, укладываясь. - На рассвете  мы
уходим.
     На рассвете они выбрались через заблокированный проход на холод,  под
серым ледяным небом.
     - Ночь была длинной, - сказал Лэрри. - Похоже, что здесь  сейчас  уже
за полдень.
     Генри дошел до конца долины и посмотрел на снег.
     - Отпечатки ног и следы гусениц, но сейчас нет никаких следов  жизни.
Похоже, что они сдались и убрались отсюда.
     - Что мы теперь будем делать?
     - Сначала проведем разведку местности, может,  где-нибудь  поблизости
валяются какие-то полезные куски от Боло. Затем отправимся в путь.
     - Пешком? - посмотрел на него Лэрри.  В  Панго-Ри?  Двенадцать  сотен
миль.
     - У тебя есть другие идеи?
     - Нет, я... - юноша заколебался. - Я подумал, может, нам дать  сигнал
о помощи. Соберем что-то вроде коммуникатора. Не обязательно экран,  любой
передатчик сгодится.
     - Мы ничего не будем делать, - ответил Генри. - Нас могут перехватить
не те люди и явиться сюда. Нет, - он покачал головой. - Это исключено.  Мы
пойдем пешком. Давай осмотрим остатки машины, пока совсем не  стемнело,  и
будем искать след. Ночью мы будем не так заметны.
     Они прошли по почерневшему снегу, добрались до линии холмов,  ступили
в район скал и льда.
     Генри остановился, прислушиваясь и вглядываясь прищуренными глазами в
сгущающиеся сумерки.
     - Возможно, я был слишком оптимистичен, - сказал он.
     - Оптимистичен? - Худое лицо Лэрри напряглось.
     - Турбодвигатели! - рявкнул Генри. -  Ты  слышишь?  Здесь  мы  должны
разойтись. Пользуйся компасом, иди на  юг,  я  присоединюсь  к  тебе,  как
только собью этих гончих со следа.
     - Вы хотите сказать, я должен идти один, - в голосе  юноши  зазвучали
панические нотки.
     Генри кивнул.
     - Сейчас я жалею, что втравил тебя в это дело, Лэрри.  Но  ты  здесь.
Возьми бластер... - он протянул ему оружие. - И помни, я сказал тебе,  что
сам буду решать свои проблемы. Удачи тебе.
     - Подождите! Я не могу...
     - Лучше иди, Лэрри. Расходимся! - он повернулся и быстрым шагом пошел
в сторону возвышенности. Сжав бластер в руке, Бартоломью стоял  и  смотрел
ему вслед.
     Со стороны нависшей карнизом над хребтом  плиты  послышался  шум.  На
фоне красного вечернего неба возник силуэт  крепкого  с  лохматой  головой
мужчины. Генри упал на живот. В поле  зрения  показались  контуры  низкого
гусеничного вездехода. Послышался треск, затем усиленный громкоговорителем
голос произнес:
     - Успокойтесь и будьте умницами, и никто ничего не  потеряет.  Я  вас
честно предупреждаю. У меня двадцать человек. А вас всего  двое.  Так  что
давайте договоримся:  вы  по-хорошему  сдаетесь,  мы  с  вами  по-хорошему
обращаемся. Бросьте оружие и вставайте так, чтобы были видны обе руки.
     Генри сунул руку в накладной карман, достал из него зеленую  капсулу.
Он проглотил ее, затем вынул из кармана пистолет, отполз немного,  прячась
за большими каменными глыбами. Раздались грубые  голоса.  Слева  от  Генри
замигал свет, матовый бело-голубой кинжал, рассекающий густеющие  сумерки.
Луч изменил направление, поиграл на покрытой  скальными  обломками  земле,
метнулся вверх по склону, отбрасывая на лед красно-черные тени. Когда свет
чуть не коснулся его головы, Генри вжался в камень, попятился назад. Снова
послышались крики. Вспыхнул  второй  луч.  Из  вездехода  вниз  по  склону
посыпались люди, растягиваясь  цепью,  чтобы  окружить  свою  жертву.  Луч
задвигался, его ноги отбросили плотную тень.
     Лежа плашмя  среди  нагромождений  валунов,  скатившихся  к  подножию
возвышающейся над деревьями скалы,  Генри  прислушивался  к  крикам  своих
преследователей. Если бы ему удалось добраться до вершины, может быть он и
ушел бы от них...
     Капитан двинулся вперед, стараясь пригнуться как  можно  ниже.  Перед
ним в каменной стене зияла расщелина. Генри скатился в нее, напряг  спину,
схватился за выступ вверху,  стал  подтягиваться.  Раненую  руку  пронзила
острая боль, по запястью потекла кровь, горячая, как расплавленный свинец.
Генри  выругался,  сделал  еще  одну  попытку;  мокрая  от  крови   ладонь
соскользнула. Капитан бросился вперед, промахнулся и с  грохотом  упал  на
камни. Рядом кто-то закричал. Затопали ноги, и  в  поле  зрения  показался
человек.
     - Не двигаться! - голос его был похож на  нож,  врезающийся  прямо  в
кость. Раздался пронзительный свист. Со всех сторон Генри обступили  люди,
заблестели  стволы  пистолетов.  Окружавшая  его  картина   стала   словно
отдаляться. Начала действовать проглоченная  им  капсула.  Послышался  рев
турбодвигателей. Вездеход подъехал ближе, ему в лицо ударил  свет.  Машина
остановилась. С нее спрыгнул человек, подошел к нему. На фоне ослепляющего
света он казался просто черным силуэтом.
     - Это он, Таскер? - спросил кто-то.
     - Конечно, он, ты что надеялся увидеть здесь какую-нибудь толстуху из
цирка? - ответил силуэт низким голосом и ткнул Генри рукой.
     - Эй, деревенщина, где твой сосунок? Вы заставили меня поволноваться,
пропали, как сквозь землю провалились. Где вы были?
     Генри ничего не отвечал;  молча  он  произносил  слова  самовнушения,
которые будут усилены гипнотическим наркотиком: "Я не могу говорить, я  не
могу говорить...".
     - Я с тобой разговариваю, скотина! - рявкнул здоровяк  и  сделал  шаг
вперед. - Я тебя спросил, где твой щенок.
     Генри смотрел, как тяжелый кулак сжался, качнулся назад...
     Капитан ловко увернулся и изо всех сил двинул  противника  прямо  под
ребро. Тот согнулся пополам, и Генри нанес ему удар прямо в голову.  Плоть
под его кулаком показалась ему такой же нематериальной,  как  дым.  Кто-то
завопил. Тяжелый удар по шее заставил его  упасть  на  колени.  Он  увидел
замахнувшуюся для удара ногу и успел отвернуть лицо. Острые обломки  скалы
впились ему в колени, но капитан уже начинал чувствовать пока  еще  слабое
действие наркотика.
     Грубые руки подняли его. Здоровяк стоял перед ним, прижав одну руку к
животу и вытирая рот другой.
     - Как я пропустил твой удар, - сказал он  сквозь  сжатые  зубы.  -  А
теперь к делу. У тебя есть бирки от межевых знаков, давай их мне.
     Генри молча покачал головой. Несколько мужчин держали  его  сзади  за
руки. Здоровяк размахнулся и ударил его тыльной  стороной  ладони.  Голова
капитана качнулась.
     - Обыскать его, - заорал Таскер.
     Грубые руки обшарили Генри, вывернули его  карманы.  Голова  капитана
гудела от наркотика и полученных ударов. Из раны на лбу стекала кровь.
     - При нем ничего нет, Таскер...
     - Давай по-хорошему, скотина! - сказал Таскер. -  Ты  думаешь,  мы  с
тобой всю ночь будем возиться?
     - Что с ним такое? - произнес тонкий голос. - Он слова не проронил.
     - Да. Они называют это психологией. Ребята, считающие  себя  крутыми,
думают, что так легче: если не начинать говорить, не нужно  будет  следить
за тем, где остановиться. - Он ударил Генри еще раз. - Конечно, этот умник
знает, что все не так просто. Он  знает,  что  у  нас  есть  кое-что,  что
заставит произнести речь даже железную обезьяну. Он просто  изображает  из
себя этакого непробиваемого...
     Еще один удар обрушился на капитана.
     - Мне это нравится, - добавил Таскер, - это помогает мне отвлечься от
боли в желудке.
     - Слушай, Таскер, мы теряем время. Где пацан? - заорал кто-то.
     - Наверное, прячет где-то свою задницу. В темноте он далеко не уйдет.
Когда мы обработаем этого умника, у нас будет  достаточно  времени,  чтобы
отыскать щенка. А пока почему бы нам немного не развлечься?
     - Да, этот гад пробуравил Пора из его же собственного пистолета...
     - К черту Скэнди, этого вонючего скунса. Эта сволочь свалила  меня...
- Таскер расставил ноги и нанес капитану удар сначала левой, потом  правой
в желудок.
     Боль от ударов казалась Генри такой же размытой, как  звук  на  плохо
чувствительной  ленте.  Его  язык   был   огромным,   тяжелым,   послушным
аутогипнотическому  воздействию.  Что-то  мягкое  подняло  его  руки   над
головой. Пульсация в голове и груди казалась не более чем далекими ударами
барабана. Капитан заморгал, увидев перед глазами тяжелую челюсть Таскера.
     - Этот сукин сын ведет себя как-то не так, Гас, - заревел он.
     Невысокий человечек с темными губами и белыми волосами подошел ближе,
внимательно посмотрел на Генри.  Затем  оттянул  ему  веки,  наклонился  и
понюхал.
     - Ага! Ну и хитрец! Босс,  он  по  уши  накачан  наркотиками.  Думаю,
что-то угнетающее центральную нервную систему и оказывающее  гипнотическое
действие, - он перевел глаза на Генри. - Это так, крошка?
     Генри  посмотрел  на  коротышку.  Его  зрение  пока  еще  не   сильно
ухудшилось. Он шевелил пальцами и мог контролировать свои  движения.  Если
представится случай, будет приятно двинуть Таскера еще раз.
     Его ударили по лицу подушкой.
     - Не имеет  смысла  его  бить,  он  ничего  не  чувствует,  -  сказал
коротышка.
     - Влей в него немного своих капелек, Гас!  -  рявкнул  Таскер.  -  Он
запечатался. Ладно. Я знаю, как срывать печати.
     - У меня нет ничего,  что  могло  бы  нейтрализовать  этот  наркотик.
Придется ждать, пока он не перестанет действовать.
     - Ждать! Черт возьми! - прорычал  Таскер.  -  Я  должен  действовать.
Сейчас!
     - Конечно, он слышит все, что мы говорим, - глаза  коротышки  изучали
лицо Генри. - Скажи ему, что ты переломаешь ему  ноги,  разрежешь  его  на
кусочки. Конечно, он не почувствует этого - но будет знать, что вы делаете
и, если очень  постарается,  то  сможет  сбросить  гипнотическое  внушение
молчать.
     Лицо Таскера приблизилось.
     - Ты все слышал, не так ли, умник?  Как  тебе  нравится  идея  насчет
того, чтобы немного поработать над тобой ножом? Или сломать  тебе  парочку
костей? Вот так, например... -  Он  оскалил  зубы,  поднял  руку  вверх  и
рубанул ею с  ужасной  силой.  Генри  услышал,  как  хрустнула  ключица  и
несмотря на наркотик, почувствовал боль.
     - Будь осторожен. Так можешь свалить его... - коротышка схватил Генри
за запястье.
     - Пульс нормальный, - прокомментировал он. -  У  него  очень  крепкое
телосложение, но можно попробовать легкое принуждение.
     - Принуждение... Ну ладно, - проговорил  он.  -  У  тебя  вроде  есть
скальпель, правда, Гас?
     - Гм... Хорошая идея, - коротышка ушел.
     Глаза Таскера сузились до щелочек и были похожи  на  ножевые  раны  в
трупе.
     - К черту щенка, - сказал он мягко. - Где шахта? - Он  ждал,  раскрыв
рот, дыша на Генри перегаром. - Я  ползал  по  этой  земле,  как  муравей,
говорю тебе откровенно, умник. Но не видел ни одной шахты, и в  мои  планы
не входит ждать...
     "Если бы он подошел ближе", - подумал Генри.
     - Так что, родной, лучше выкладывай. Это твой последний шанс...
     Генри дернул ногой. Таскер отскочил назад. Вошел Гас и  сунул  ему  в
руку короткий нож с блестящим, острым, как бритва, лезвием.  Таскер  отвел
руку так, что  на  него  упал  свет.  Блеск  металла  отразился  в  глазах
капитана.
     - Ну ладно, умник, - произнес он мурлыкающим голосом...
     Генри  повис  на  веревках,  сеть  боли  опутала  его  тело,   словно
раскаленные добела провода. Сердце стучало о  ребра,  как  будто  работала
какая-то сломанная машина.
     - Придется тебе остановиться, -  сказал  Гас.  -  Действие  наркотика
кончается. Он потерял очень много крови.
     - Светает, - прокричал кто-то. - Послушай, Таскер, нам надо разыскать
щенка.
     - Ты что, думаешь, я забыл об этом? - проревел верзила. - Что это  за
человек? Я делал все, разве что кишки не выпускал, а он не издал ни звука.
Где эти чертовы бирки, ты, сын  одноногой  проститутки?  -  Перед  глазами
Генри появился окровавленный кулак, сжимающий скальпель. - Слушай меня!  У
меня есть обезболивающее средство. Оно действует  быстро.  Как  только  ты
скажешь, где бирки, я тебе его дам.
     Голос, доносившийся до Генри, вызывал всего лишь легкое  раздражение.
Его мысли были далеко, они бродили по  залитому  солнцем  берегу  пруда  с
драгоценными камнями.
     -  Хорошо,  умник,  -  Таскер  был  совсем  близко,  глаза  его  были
безумными. - У меня в запасе есть кое-что.
     Он поднес скальпель к лицу капитана.
     - Я устал от этих игр. Говори сейчас же, или я выну  твой  глаз,  как
ложку с кашей из тарелки.
     - Лучше дай мне заклеить некоторые из его ран, - сказал Гас. -  Кроме
того, мне нужен доктор, тип О, плюс, альфа три. Иначе он умрет.
     - Хорошо, только поторапливайся,  -  Таскер  повернулся  к  мужчинам,
расположившимся на поляне.
     - Эй, ребята, рассыпьтесь и отыщите пацана.  Слим,  возьми  машину  и
отправляйся на восток. А ты, Гриз, - на запад. Остальные - на юг...
     Генри  почувствовал  прикосновение   пальцев,   провода   натянулись.
Казалось, его зубы - это электроцепь, которая замыкалась каждый раз, когда
вздымалась его грудь.
     Заревели турбодвигатели, вездеходы на  высоких  колесах  двинулись  в
разные  стороны.  На  небе  появились  розовые  пятна.   Генри   вздохнул,
почувствовал, как в бок впились стальные крючья: это  двигались  сломанные
ребра.
     Коротышка  насвистывал  какую-то  однообразную  мелодию,   накладывая
скобки при помощи блестящего инструмента,  напоминающего  щипцы  дантиста.
Его острые концы пронзали кожу  Генри  с  резкой  болью,  сопровождавшейся
странным ощущением, похожим на прикосновение птичьего пера.  Рядом,  ворча
себе что-то под нос, стоял мужчина. Его кровь стекала в банку, висевшую на
низкой ветке.  Гас  закончил  накладывать  скобки,  повернулся  к  донору,
вытащил длинную иглу, всадил ее в руку Генри, обнажив в улыбке почерневшие
зубы.
     - Он все чувствует, Таскер. Он почти готов...
     На площадке было тихо. Бормотала спросонок ранняя говорящая  ящерица.
На фоне жемчужно-серого неба проступали темные очертания  деревьев.  Вдруг
стало очень холодно. Генри задрожал. Словно тупая стальная спица пробивала
себе путь вдоль его позвоночника к основанию черепа,  подгоняемая  ударами
сердца.
     - Где ты спрятал бирки? - Таскер поднял скальпель.
     Генри почувствовал, как  металл  прикоснулся  к  его  веку.  Давление
усилилось.
     -  Последний  шанс,  умник,  -  лицо  Таскера  почти  коснулось  лица
капитана. - Где твой щенок?
     Генри попытался отстраниться, но его  голова  была  словно  впаяна  в
свинец. Таскер зарычал. В левом глазу Генри вспыхнул  свет,  фонтан  огня,
который жег, жег...
     - Смотри, он теряет сознание, -  голоса  стали  затихать,  удаляться,
смешались с ревом, в котором Генри  поплыл,  словно  корабль  в  штормовое
море, кружась, погружаясь все ниже и ниже в черноту.
     Перед левой стороной лица Генри повисло  красно-черное  покрывало.  В
жемчужном тумане двигались неясные тени. Резкие голоса смолкали,  прогоняя
окутывающий, как вата, сон.
     - ...Я нашел его, - говорил  Гас.  Его  голос  звучал  настойчиво.  -
...Вон там... Спрятался за твоим вездеходом...
     Ему что-то ответили, но слишком  тихо,  чтобы  можно  было  разобрать
слова.
     - Тебе незачем волноваться. Мы твои друзья, - продолжал Гас.
     - Мои ребята бегают по всей округе,  разыскивая  тебя,  -  проговорил
Таскер сердечно, - думаю, ты все это время прятался где-то здесь, правда?
     - Где капитан? - голос Бартоломью напоминал писк.
     - Не надо о нем волноваться. Скажи, бирки случайно не у тебя?
     - Где он, черт возьми? - взорвался Бартоломью.
     Генри безжизненно висел  на  веревках,  которыми  его  запястья  были
привязаны к борту вездехода. Двигая здоровым глазом,  он  смог  разглядеть
фигуру Таскера, который стоял к нему  спиной,  широко  расставив  ноги,  и
положив руки на бедра. Бартоломью видно не было. Слева от Таскера  капитан
увидел Гаса.
     - Эй, юноша, проследите за своим  языком,  -  заревел  Таскер.  -  Мы
здесь, чтобы тебе помочь, тебе, как я уже говорил... - он двинулся  вперед
и исчез из поля зрения.
     - Оставьте меня в покое, -  приказал  Бартоломью.  Голос  его  слегка
дрожал.
     - Послушай-ка меня, храбрец. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что
к чему, - проговорил Таскер. - Мы здесь, чтобы  помочь  тебе.  Мы  отвезем
тебя в Панго-Ри, где ты зарегистрируешь свою заявку...
     - Я хочу видеть капитана Генри. Что вы с ним сделали?
     - Конечно... - проговорил Таскер послушно. - Он здесь...
     По  покрытому  жестким  снегом  хребту  заскрипели   шаги.   Появился
Бартоломью, высокая фигура, рассекающая стелющийся под  нависшими  скалами
туман. Увидев Генри, он резко остановился. Его рот  открылся.  Он  прикрыл
его ладонью.
     - Эй, не принимай все так близко к сердцу, -  доброжелательно  сказал
Таскер. - Ты что, раньше никогда не видел крови?
     - Вы... вы... невероятное чудовище... - выпалил Бартоломью.
     - Слушай, я тебя уже однажды просил не разговаривать  со  мной  таким
образом. Интересно, как ты думаешь, зачем мы здесь, от нечего делать? Этот
парень упрямится, не хочет сотрудничать. Я сделал  то,  что  вынужден  был
сделать. Ты  можешь  сказать  своему  предку,  что  мы  перепробовали  все
способы. А теперь отдавай бирки и будем убираться отсюда.
     - Боже мой... - Бартоломью не сводил глаз с Генри: больные  глаза  на
бледном лице.
     - Что, животик слабоват? Тогда не смотри на него, я позову ребят и...
     - Пес вонючий... - спотыкаясь, Бартоломью отошел.
     - Эй ты, ничтожная прилизанная комнатная собачонка! -  Голос  Таскера
превратился в рев. - У меня приказ доставить тебя  целым  и  невредимым  к
твоему папочке - но это не значит,  что  я  не  могу  выпороть  тебя,  как
следует...
     В поле зрения  появился  Гас,  который  сзади  быстро  приближался  к
Бартоломью.  Грохнул  выстрел.  Коротышка  споткнулся,  упал  лицом  вниз,
дернулся разок и замер.
     На мгновение повисла мертвая тишина. Затем раздался рев Таскера.
     - Ну ты, безмозглый маменькин сынок, явился и пристрелил  лучшего  из
когда-либо продававших наркотики врачей. Ты что спятил или?..
     - Освободите его, - услышал Генри голос Бартоломью. - Я хочу  отнести
его в вашу машину. Там будет палата...
     - Слушай, ты, негодяй, - заскрипел Таскер. - Тот факт, что эта птичка
жива, меня как раз не устраивает, ты понял? Ты, наверное,  совсем  сдурел.
Твой старик...
     - Перестань упоминать моего отца в своей вонючей болтовне... О такого
мерзавца, как ты, он и ноги не стал бы вытирать...
     - Не стал бы,  ага...  Слушай,  ты,  придурковатый  сосунок,  как  ты
думаешь, кто нас сюда послал?
     - Что вы хотите сказать?
     - Я хочу сказать, что с нашим мальчиком немного круто обошлись  из-за
его же доброты. Он твоего папашу раскрутил на половинную дележку и  хорошо
прижал его, заставив  послать  сюда  своего  щенка,  подстраховываясь.  Но
старик не привык быть добреньким с теми,  кто  выкручивает  ему  руки.  Он
приказал нашему умнику застолбить участок, а после этого  мы  должны  были
отнять у него бирки и привезти их ему, а заодно и тебя прихватить вместе с
ними. И я должен сказать, крошка, тебе чертовски повезло, что твой  старик
тот, кто он есть, иначе я привязал бы тебя рядышком с этим типом!
     - Вы говорите, вас послал сюда мой отец?
     - Именно так, юноша. Твой старик хороший деляга.
     - Вы лжете! Он не мог сказать вам, куда идти, я сам не знал...
     - Ты многого не знаешь, сынок. Например, о маячке, который  поместили
в те замечательные  ботинки,  которые  на  тебе.  Умник  обыграл  ребят  в
Панго-Ри. Ладно, это ничего не изменило. Твой левый каблук  стал  посылать
сигнал, едва ты продырявил атмосферу, - он  хихикнул.  -  Что  ты  на  это
скажешь, мальчик?
     - Я тебе покажу, - проговорил Бартоломью. Он появился в  поле  зрения
Генри, высокая, стройная фигура с пистолетом в руке.
     - Эй, стой... - начал Таскер.
     Бартоломью поднял пистолет и выстрелил Таскеру в лицо.
     Генри лежал на земле, глядя вверх на бледный свет, посеребривший небо
на востоке. Заработали турбодвигатели, завыли, набирая обороты. Бартоломью
спрыгнул с машины, наклонился над ним.
     - Капитан, вы меня слышите?
     Генри сделал глубокий вдох и попытался пошевелить языком.  Во  рту  у
него находилось пять фунтов мертвого мяса. По всему телу  ползли  огненные
муравьи, впиваясь в его  плоть.  Глубоко  внутри  разбухала,  разрастаясь,
боль. Он попробовал еще раз, раздалось что-то похожее на хрюканье.
     - Вы серьезно ранены, капитан.  Я  сейчас  попытаюсь  втащить  вас  в
машину.
     Генри  почувствовал  под  собой  руки  Бартоломью.  Раскаленные  ножи
пронзили тело. Затем он понял, что его ноги волочатся  по  земле.  Тяжелое
дыхание Бартоломью резало ему слух.
     - Я должен попытаться поднять вас на борт, капитан.
     Он почувствовал под своей грудью плечо  юноши,  его  поднимали.  Боль
разбухала, взорвалась, превратилась  в  облако  мелкой  пыли,  заполнившей
Вселенную...
     Он снова лежал на спине, чувствуя под  собой  люльку  вездехода.  Она
подпрыгивала, подпрыгивала. Небо было водянисто-серое, тяжелое от снега.
     - Мы скоро будем там, капитан, - говорил Бартоломью. - Уже  недалеко.
Мы скоро будем там...
     Машина неслась на высокой скорости, турбодвигатели ревели, меняя тон,
когда земля резко уходила вверх.
     - Еще чуть-чуть, капитан, - сказал Бартоломью, - и с вами все будет в
порядке.
     Теперь машина ползла, увязая в глубоком снегу. Вдруг тряска,  которая
наполняла  Вселенную  с  начала  времен,  прекратилась,  словно  беззвучно
разбился огромный  кристалл.  Во  внезапную  тишину  хлынула  боль.  Генри
чувствовал, что в лицо ему бьет снег.
     Голос проткнул его, как нож.
     - Я вернусь через минуту, надо расчистить вход.
     Холод  обжигал  ему  лицо,  словно  замерзшее  лезвие  топора.  Какие
глубокие удары  наносил  падающий  топор!  Но  удары  становились  слабее,
стихали, словно останавливался маятник на древних часах...
     Генри заморгал. Его левый глаз  склеился.  Казалось,  на  мозг  давит
тяжелый груз. Вдали послышался тихий гул,  переросший  в  непрекращающийся
рев. Он напомнил Генри о водопаде, который он видел однажды на  планете  с
низкой силой тяжести. Галатея, так она называлась. Широкая река извивалась
по равнине и падала в узкое ущелье, рассыпаясь в окрашенный всеми  цветами
радуги занавес, вас окутывали мельчайшие капельки, мягкие и теплые.
     Но сейчас капли были холодными, и они секли его, словно град...
     Бартоломью стоял над ним. К его  щекам  прилипли  хлопья  снега,  они
таяли, стекали струйками с подбородка. Его корабельный костюм намок, плечи
замерзли.
     - Я снова буду вас поднимать, капитан...
     Движение, боль, запах какого-то растения.
     - Будете в порядке, капитан... - говорил Бартоломью, - в порядке...

                                    6

     Сон звал в свои объятья, но сначала нужно  было  что-то  сделать.  Он
пытался вспомнить, что.  Казалось,  сознание  легко  ускользает  от  него,
возвращается в мягкий далекий сон...
     Генри снова напрягся, заставляя себя думать о чрезвычайно важном.

     ВЕЗДЕХОД ИХ ВЫДАСТ. ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО... К ВОСТОКУ, ПРИМЕРНО В  ТРЕХ
МИЛЯХ ОТСЮДА, ЕСТЬ ВЫСОКИЕ МОРСКИЕ УТЕСЫ...
     А ЕЩЕ ТАМ БУДУТ ЛЕТАТЬ ПТИЦЫ, ПАРЯ, РАСКИНУВ ШИРОКИЕ КРЫЛЬЯ, БЕЛЫЕ  И
МОЛЧАЛИВЫЕ ПОД ВЫСОКИМ СОЛНЦЕМ.

     - ...отрезаю питание  передатчика...  -  говорит  Бартоломью.  -  Они
последуют за нами и найдут наше убежище...
     Генри видел лицо Бартоломью, бесцветное,  небритое,  щеки  ввалились,
губы казались черными. Бедный мальчик. Он так  и  не  понял,  против  чего
пошел...
     - Капитан, мне придется избавиться от вездехода. Поеду на восток.  На
карте показано побережье - всего в нескольких милях.  Может,  мне  удастся
спихнуть его в воду...
     Генри почувствовал, как на лице дернулись мышцы.
     - Умница, - сказал он четко, но потом во внезапном приступе  отчаяния
понял, что его губы не шевелились. Он пытался вдохнуть...
     Какая-то голодная хищная птица схватила  его,  унесла  в  пронизанную
красными пятнами темноту. Гнилое бревно, внутри  которого  бушевал  огонь,
взорвалось, и искрящиеся  личинки,  извиваясь,  глубоко  впивались  в  его
плоть, а время текло медленно, как застывающий воск...
     -  Капитан...  Он  перевернулся.  Падая  вниз,  ударился  о   выступ,
отскочил... Затем упал в воду и утонул. Не думаю, что  он  будет  подавать
какой-либо сигнал. Но они могут пойти по следу... Снег...
     Голос звучал и звучал, как эхо в огромном зале. Лекция была  скучной.
Генри пытался устроиться поуютнее и  заснуть.  Но  стул  был  твердым.  Он
врезался в тело. И кто-то его тряс. И  холодно.  Ему  совсем  не  хотелось
завтракать, он был болен. Скажите им... слишком болен...
     - Я спас винтовку  и  немного  провода,  аптечку,  небольшой  ящик  с
продуктами... и брезент. Мне придется  оставить  вас  здесь  на  несколько
минут, попытаться отыскать место...
     ...Что-то двигалось в темноте  среди  звезд.  Это  был  странный,  со
стрелообразным носом, корабль. Последовала вспышка  -  и  его  собственный
корабль подпрыгнул и задрожал. Противник улетел. Но траектория его  полета
была в следящем устройстве.
     Корабль мчался домой к пустынной планете, обозначенной на картах как,
Коразон. Он бросился вслед. Тонкий луч света ударил в сторону его корабля.
Металл вспыхнул и сгорел.
     Генри продвигался через темноту пешком, паля из пистолета в  странную
длинноногую фигуру, одетую в  блестящий  черный  костюм.  Он  заставил  ее
отступить к своему кораблю, затем к порталу, строительство которого и было
целью посадки. Дверь была забаррикадирована и заперта, но капитан вышиб ее
выстрелом из бластера. Войдя внутрь, он столкнулся  с  существом  лицом  к
лицу.
     Оно было крупнее, но он был сильнее.  Наконец,  оно  упало  замертво.
Капитан посмотрел вниз на странно мирное  лицо  в  металлической  комнате.
Лицо и тело, скрывавшее кости, которые он похоронил...  Когда?  Вчера?  Но
когда же они сражались?
     Но злобы не было. Они оба были чужеземцами, посланцами своего народа,
открывателями новых земель, претендующими на новые миры. Оно  нанесло  ему
поражение в космосе, когда столкнулись  их  корабли,  но  когда  на  земле
столкнулись их тела, он победил и убил его.  Развязке  суждено  было  быть
такой.
     ...Оно закончило строительство портала, когда Генри  его  нашел.  Ему
стало интересно, и он сначала просунул руку, а затем и  сам  прошел  через
дверь в новый мир с зеленым небом...
     И почти забыл вернуться назад...
     Музыка  была  веселой,  юная  Дульчия  танцевала  с  ним  в  Огненном
Дворце... Дульчи, девочка моя, нет причины волноваться, говорил он ей...
     Нет причины... Он бы не оставил ее, беззащитную, этим волкам, это  уж
в его силах. Если молодого Бартоломью можно было спасти... Если в нем есть
то, благодаря чему можно было сделать из  него  мужчину...  Гонка  покажет
это, и Генри возвратится с ним домой. Если нет, и он окажется  неспособным
заботиться о Дульчии, когда Генри не станет, тогда он не  вернется.  Генри
об этом позаботится. А она не узнает. Бог ему судья, но Дульчия никогда не
узнает.
     Мальчик был плоть от плоти своего отца. Если он настроен  идти  таким
образом, каким пошел его отец, то он никогда больше  не  увидит  Алдорадо.
Время покажет. Время... И гонка...
     Музыка была веселой. Дульчия улыбалась ему,  хрупкая,  золотоволосая,
тоненькая в серебряном платье  с  длинной  юбкой,  сшитом  в  стиле  давно
минувших дней. Ткань шуршала, что-то  нашептывая.  Она  была  холодной  на
ощупь. Лицо Дульчии тоже было холодным. На мертвых губах не  было  улыбки.
Как неподвижно она лежала под ослепляющими лампами!
     - Мы пытались связаться с вами, капитан. Я  не  знал,  дадите  ли  вы
согласие на операцию, пятьдесят тысяч кредиток, в конце концов,  здесь  не
благотворительный...
     Из бледного жирного лица текла  кровь.  Ладони  на  его  плечах  были
похожи  на  бумагу.  Он  крошил  камни  руками,  пока  между  пальцами  не
заструилась кровь, и на мгновение ему показалось, что сами рубины  исходят
кровью...
     Он швырнул их на белоснежный стерильный пол,  они  запрыгали,  бросая
красные, зеленые, синие блики. Камни...
     - Вот ваши проклятые пятьдесят тысяч кредиток! Почему вы не спасли ей
жизнь!?
     Под ярким светом мерцали на фоне мертвой  плитки  драгоценные  камни.
Каким холодным было ее лицо...  Они  попытались  увезти  его,  он  кого-то
ударил, но ему связали руки, сломали кости, и боль заполнила его, ревущего
от ярости.
     Прошла вечность. Горы поднимались из морей,  по  их  склонам  стекала
грязь, унося бесчисленные трупы микроскопических мертвых  существ.  Штормы
разбивались  о  вершины,  реки  искрились,  пробивая  себе  путь.   Прибой
накатывался  на  низкие  пляжи,  купающиеся  в  белом   солнечном   свете.
Образовавшийся лед разбивался с грохотом, напоминавшим отдаленный пушечный
выстрел.
     Он лежал в ледяном прибое,  раскачиваемый  волнами,  которые  тащили,
тащили его за собой, не переставая.
     - ...Надо проснуться, капитан. Не умирайте.
     ЕГО ГЛАЗ БЫЛ ОТКРЫТ. ГЕНРИ ДОВОЛЬНО ЯСНО УВИДЕЛ ЛИЦО БАРТОЛОМЬЮ. ЕСЛИ
БЫ МОЖНО БЫЛО ОБЪЯСНИТЬ, ЧТО ОН ЗАМОРОЖЕН ВО ЛЬДУ, МАЛЬЧИК БЫ  ПОНЯЛ,  ЧТО
ЛЕД НЕЛЬЗЯ РАЗБИВАТЬ, ИНАЧЕ СНОВА НАХЛЫНЕТ БОЛЬ...
     Генри моргнул.  Увидел,  как  посветлело  лицо  Бартоломью.  Мальчику
досталось. Генри вздохнул, он хотел сказать ему... Но голоса не было.
     Его язык - о Боже,  неужели  Таскер  отрезал  ему  язык?  Судорожными
усилиями Генри толкал, кусал...
     Появилось пятно боли, словно пламя свечи на фоне обгоревшего  дерева.
Грудь его задвигалась от того, что можно  было  назвать  призраком  смеха.
Какая разница, есть ли у трупа язык!
     Что-то коснулось его руки.
     - У меня здесь аптечка. Этот препарат должен снимать боль. Надеюсь он
поможет, капитан.
     ВСЕ В ПОРЯДКЕ, ЛЭРРИ. Я  НИЧЕГОШЕНЬКИ  НЕ  ЧУВСТВУЮ,  ЕСЛИ  ЛЕЖУ,  НЕ
ДВИГАЯСЬ. ПОНИМАЕШЬ, ЛЭРРИ, Я НАХОЖУСЬ  ВНУТРИ  ЭТОГО  ПИРОГА  ИЗ  ТЕПЛОГО
ЛЬДА...
     НЕТ,  ЧЕРТ  ТЕБЯ  ДЕРИ.  НЕ  ДАВАЙ  МЫСЛЯМ  ПУТАТЬСЯ.  ЭТО  ПОСЛЕДНЕЕ
ПРОЯСНЕНИЕ ТВОЕГО СОЗНАНИЯ  ПЕРЕД  КОНЦОМ...  НЕ  ПОГАНЬ  ЕГО  ФАНТАЗИЯМИ.
БЕДНЫЙ МАЛЫШ! КАК, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОН ВЕРНЕТСЯ НАЗАД? ИДТИ  ДАЛЕКО,  ДВАДЦАТЬ
СОТЕН МИЛЬ, ГОРЫ, ПУСТЫНИ, ТРЯСИНЫ... И ПРИБЛИЖАЮЩАЯСЯ ЗИМА. У  НЕГО  ЕСТЬ
ОДИН ГОД - КОРОТКИЙ  ГОД  КОРАЗОНА  -  ДЛЯ  ТОГО,  ЧТОБЫ  ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬ
ЗАЯВКУ.
     Лицо Бартоломью напряглось.
     - Я попробую зафиксировать кости, капитан. Я смогу сделать  это,  мне
так кажется. Я прошел курс в Государственном Институте.
     НЕ ТРАТЬ НА МЕНЯ ВРЕМЯ, ЛЭРРИ.  ЛЮДИ  ТАСКЕРА  МОГУТ  ПОЯВИТЬСЯ  ТАМ,
НАВЕРХУ, В ЛЮБОЙ МОМЕНТ. ОНИ УВИДЯТ СЛЕДЫ. МОЖЕТ БЫТЬ, ОНИ ВОЙДУТ, КАК МЫ,
МОЖЕТ, НЕТ. УЖАСНО, ЕСЛИ ЭТИ МЕРЗАВЦЫ ПРИБЕРУТ К РУКАМ ЭТО...
     ЗДЕСЬ ТЫ В БЕЗОПАСНОСТИ, ЕСЛИ СПРЯЧЕШЬСЯ В ЛЕСУ.  НО  ЧЕМ  ТЫ  БУДЕШЬ
ПИТАТЬСЯ? МОЖЕТ БЫТЬ, ЕСЛИ ТЫ ОТПРАВИШЬСЯ НАЗАД СЕЙЧАС ЖЕ,  ПОКА  СНЕГ  НЕ
ЗАПОЛНИЛ КОЛЕИ... НО ТАМ, СНАРУЖИ, ХОЛОДНО.  НАЧИНАЕТСЯ  БУРЯ.  ОНА  МОЖЕТ
ПРОДЛИТЬСЯ НЕДЕЛЮ - ИЛИ ДВЕ. ЗДЕСЬ НЕЧЕГО ЕСТЬ, НО ЕСЛИ ТЫ УЙДЕШЬ, ВЕТЕР И
СНЕГ ДОБЕРУТСЯ ДО ТЕБЯ. НЕ  БЕСПОКОЙСЯ  О  БИРКАХ,  ОНИ  БОЛЬШЕ  НЕ  ИМЕЮТ
ЗНАЧЕНИЯ. СЛИШКОМ ПЛОХО. С ДУЛЬЧИЕЙ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ. ОНА УМНИЦА...
     НО СТАРИК БАРТОЛОМЬЮ... Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПРЕДВИДЕТЬ  ПОДОБНЫЙ  ПОВОРОТ...
СТАРЫЙ ПИРАТ... ОДУРАЧИЛ МЕНЯ...
     - Ладно, капитан. Я начинаю.
     И появилась настоящая боль. Она продолжалась  и  продолжалась.  Через
какое-то время Генри забыл о ней. И забыл о сломанных костях и новом мире,
найденном и снова потерянном,  о  буре,  ревевшей  за  порталом,  о  людях
наверху, охотившихся за ними, и о безграничной пустыне, отделявшей  их  от
Панго-Ри. Он забыл обо всем этом и о многом другом, словно ничего  никогда
не было, только он один в темноте среди звезд.
     Потом он начал вспоминать.  Сначала,  конечно,  боль,  затем  причину
боли...
     Второе было немного  труднее.  Он  получил  приказ  выйти  из  боя  и
отступить к  Лидпайпу.  Его  катер  подбили...  Грубая  посадка.  Огонь...
Амос...
     Амос был не  такой.  Его  лицо  все  в  морщинах,  его  рыжие  волосы
исчезли...
     Амос был мертв. Что-то, связанное с  садом,  драгоценными  камнями  и
девушкой Дульчи, но не Дульчией. Только что-то в ее улыбке, в линии  щеки,
когда она сидела у огня...
     Старик Бартоломью. Не доверяй ему. Он хочет...
     Гонка. Молодой Бартоломью с ним; дым и сгоревшие подшипники...
     Нет, с  этим  все  в  порядке.  Только  рука.  Но,  может  быть,  они
забрались...
     Он открыл глаза.
     Только один раз. Это сделал нож. Но это был сон. Боже мой, какой сон!
Пусть он уйдет, потеряется в ночных тенях... Как хорошо снова оказаться  в
своей кровати, вот только матрац слишком твердый. Где Дульчия?
     - Капитан...
     Генри различил  размытую  фигуру,  наклонившуюся  над  ним.  Это  был
мальчик Лэрри. Имя пришло к нему непонятно откуда. Что он здесь делает?
     - Я приготовил  вам  немного  супа,  -  голос  Лэрри  дрожал.  Фигура
исчезла. Свет стал ярче. Лэрри вернулся. Его лицо было похоже на обтянутый
кожей череп. И у него была накладная борода, в полдюйма длиной.  Это  было
нелепо. Генри  захотелось  рассмеяться.  Не  настоящее  лицо  на  какое-то
мгновение обмануло его.
     Его губ коснулось что-то теплое: неописуемо  восхитительная  жидкость
заполнила его рот. Он почувствовал,  как  болезненно  сжалось  горло.  Еще
немного теплой жидкости. Она огнем стекала в желудок.
     Генри ел с жадностью, забывшись в экстазе утоляемого голода...
     Потом Бартоломью вернулся.
     - Я соорудил что-то вроде койки из  брезента,  чтобы  поднять  вас  с
земли. Капитан, я ужасно волновался. Почти неделя. Я боялся, что вы умрете
с голоду. Я оставил консервы вам...
     Лэрри говорил и говорил. Это была длинная  история.  Генри  удивился,
почему он так много говорит. И о чем?..
     - ...Я поднимался наверх трижды. И  не  обнаружил  никаких  признаков
того, что они там были. Я видел следы животных. Я собираюсь отправиться на
охоту...
     Иногда он  задумывался  над  тем,  кто  такой  Лэрри,  и  каждый  раз
всплывал, чтобы спросить, но это было  слишком  трудно,  и  он  погружался
снова, а Лэрри наклонялся над ним, глядя на него полными тревоги  глазами.
Потом комната растворялась, и он снова брел по огромным пустынным долинам,
продуваемым не затихающими ни на минуту  ледяными  ветрами,  взбирался  на
одинокие  утесы,  вершины  которых  терялись  в   тумане,   идя   на   зов
заблудившихся голосов, всегда раздававшихся из-за следующей гряды скал.
     Он смотрел на руку - сломанная клешня, перекрученная, вся в пурпурных
шрамах, резко бросающихся в глаза на фоне белой кожи.
     Серый свет едва пробивался через узкую трещину в каменной стене.
     Снежные хлопья залетали внутрь, кружились,  оседали,  таяли,  образуя
длинную лужу. На полу были разбросаны  лохматые  шкуры  животных.  Струйка
дыма поднималась над кучей углей, белая на фоне почерневшей стены.  А  еще
он увидел связку темных поленьев, две грубых  глиняных  тарелки,  огромный
горшок, горку нарубленной зелени и кусок пурпурно-черного  мяса.  Это  был
странный сон - почти явь.
     Генри шевельнулся, пытаясь сесть. Груз давил ему на грудь,  не  давая
оторвать спину. Капитан сцепил зубы, приподнялся на один локоть. В воздухе
висел запах древесного дыма, от невыделанных шкур  шла  густая  дурманящая
вонь. На его бедрах лежал мех с грубой  шерстью.  Генри  потянулся,  чтобы
сбросить его. Голова зазвенела от удара, когда он упал. Черт возьми, что с
ним такое? Может, наркотики?
     Его взгляд упал на пистолет Марк IX, рядом с ним стояла пара ботинок,
покрытых засохшей грязью и какими-то более темными пятнами.
     Его ботинки. Внезапно он вспомнил.
     Таскер и коротышка Гас. Он принес скальпель.  Они  подвесили  его  на
веревках и разрезали на куски. Он умер и попал в ад.
     А теперь он здесь, живой.
     Странно.
     Кровь застучала  в  висках  Генри,  как  молот  о  наковальню.  Лэрри
Бартоломью  убил  Таскера  и  Гаса.  Вот  так  пацан!  Да,   жизнь   полна
неожиданностей. Он же притащил его сюда - каким-то образом - и не дал  ему
умереть.
     Генри зашевелился, перевернулся лицом вниз, подсунул под  себя  руки,
оттолкнулся  и  сел.  Левая  рука  -  совсем  бесполезная,  замерший  узел
сломанных пальцев. Но правая - она удержит пистолет.
     Неизвестно,  сколько  времени  потратил  мальчик,  возвращая  его   к
призрачной полужизни. Кормя супом изломанное тело, которое должно было  бы
умереть.
     Он мог дотянуться до бластера, один выстрел - и агония закончится.  И
Лэрри сможет отправиться в Панго-Ри.  Генри  пополз,  чувствуя  под  собой
холод грубого  влажного  пола.  Отдыхал,  прижимаясь  лицом  к  камню.  Он
заметил, что у него отросла борода. Он коснулся ее  левой  рукой  -  более
полудюйма; прошел, по крайней  мере,  месяц.  Черт!  Потерянный  месяц,  и
вот-вот наступит зима. Если бы мальчик пустился в путь, как только он убил
Таскера...
     Он дотянулся до пластмассового  футляра,  вытащил  из  него  бластер.
Поставил на узкий луч, подтягивая вверх, пока холодное дуло не надавило на
пульсирующую жилку над ухом - и нажал на курок.
     Ничего не произошло. Бластер с грохотом упал. Генри  лежал  обмякший,
коротко, отрывисто дыша.
     Он  никогда  раньше  не  совершал  самоубийства.  Это  было   тяжелое
испытание. Даже когда оно не удавалось.
     Лэрри пользовался бластером для охоты и израсходовал весь заряд.  Вот
и нет у него легкого выхода. Теперь ему придется  выползти  наружу  -  как
только пройдет слабость.
     Бартоломью присел на корточки рядом с ним.
     - Успокойтесь, капитан. Успокойтесь. Вам лучше! Вы проползли все  это
расстояние - но ради всего святого, зачем вы это  сделали?  Здесь  наверху
холодно...
     Генри смотрел на  склонившегося  над  ним  Бартоломью,  укутанного  в
лохматую шкуру какого-то животного. Лицо его повзрослело,  кожа  огрубела,
обветрилась, покрылась сетью красных жилок.  У  него  была  густая  черная
борода, скрывавшая рот и сраставшаяся возле ушей с копной отросших  волос.
На щеках обозначились морщины. Он держал в  руках  два  грязных  существа:
полукроликов, полуптиц.
     - Я сварю их, капитан. Они должны быть вкусными. Вам,  наверное,  уже
можно есть что-нибудь более существенное.
     Бартоломью засуетился возле горшков.
     - Капитан, после еды вы почувствуете себя  еще  лучше.  У  меня  есть
несколько кочанчиков какого-то растения - я называю его ледяной куст - они
неплохие. Я здесь уже все попробовал. Кроме мяса  вам  нужны  какие-нибудь
свежие овощи. Наверху охотиться все труднее и труднее.  А  здесь,  кажется
нет никакой дичи... - он кивнул в сторону блестящей стены.
     Он говорил, подбрасывая в огонь поленья, устанавливая горшки, потроша
маленькие тушки  карманным  ножом.  Он  зажарил  животных  целиком,  затем
отрезал лучшие куски и стал кормить Генри. Рот Генри заглатывал их, словно
автоматический мусоросборщик, как будто его аппетит жил  отдельно  от  его
тела.
     - Капитан, скоро вы окрепнете и сможете  говорить,  нам  надо  многое
обсудить - составить множество планов.
     С огромным усилием Генри оттолкнул пищу, покачал головой.  Бартоломью
уставился сначала на него, потом на кусок мяса в руке.
     - Но вы должны есть, капитан...
     Генри снова покачал головой,  откинулся  назад,  тяжело  дыша,  глядя
прямо в глаза Бартоломью.
     - Что случилось, капитан? - Бартоломью отставил в  сторону  горшок  с
мясом, склонился над Генри.
     - Что-то не так?
     Его выражение резко изменилось.
     - Капитан, вы меня СЛЫШИТЕ?
     Генри заставил себя кивнуть головой.
     - И вы достаточно сильны, вы ели довольно легко. Капитан,  почему  вы
не говорите?
     Генри почувствовал, как кровь застучала у него в висках. Он вдохнул и
сконцентрировал всю до капельки энергию на том, чтобы выговорить слово...
     Хрип...
     - Вы ЗНАЕТЕ меня, правда, капитан? Я - Лэрри...
     Генри кивнул.
     - Тогда почему вы не говорите?
     Грудь Генри поднималась, опускалась, поднималась, опускалась. Струйка
пота потекла вниз по щеке.
     Лицо Бартоломью окаменело. Рука упала с плеча Генри.
     - О Боже, капитан... - он осекся. - Вы не  говорили,  потому  что  не
можете. У вас пропал голос. Вы немой!..
     - Ничего страшного, - проговорил Лэрри. - Это, должно  быть,  шок.  Я
слышал о подобных вещах. Со временем голос к вам вернется. А пока  я  буду
задавать вам вопросы, а вы кивайте и качайте головой. Хорошо?
     Генри кивнул. Бартоломью устроился, обернул  плечи  шкурой,  поправил
издающее дурной запах покрывало Генри.
     - Вам удобно? Не холодно?
     Генри нетерпеливо кивнул, наблюдая за лицом Бартоломью. К  ЧЕРТУ  ВСЕ
ЭТО! СПРОСИ МЕНЯ О ПОГОДЕ, О ГОРАХ, О ЗИМЕ...
     - Вы помните... что случилось? - заволновался Бартоломью.
     Генри кивнул. Бартоломью глотнул.
     - Вы... конечно, вы были правы, капитан. Я... никогда не представлял,
что такие люди действительно существуют...
     Генри поднял голову. ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ НЕ ПОКОНЧИТЬ С ЭТОЙ ЕРУНДОЙ И  НЕ
ПЕРЕЙТИ К ВАЖНЫМ ДЕЛАМ?
     - Я занялся охотой и сбором дерева для костра.  Вечером  я  снимал  с
животных шкуры, пытался их очистить и сшить вместе... -  он  потянул  свою
накидку; зеленая шкура затрещала. - Боюсь, я не слишком хорошо сделал это.
А еще я делал горшки из глины - брал ее возле реки... - он замолчал.
     - Но это, конечно, неважно, капитан. Как вы думаете,  они  пошлют  на
поиски спасательные группы?
     Капитан покачал головой.
     - Они не станут нас искать... - тихо проговорил Бартоломью.
     Генри открыл глаз. ТЕПЕРЬ ОНИ ПЕРЕЙДУТ К ДЕЛУ...
     - В общем-то я это знал... Целый мир, в котором можно потеряться.  Но
у нас кончается еда. Охота все реже бывает удачной - думаю из-за  холодов.
Я не отважился попробовать что-нибудь... оттуда... -  Бартоломью  поднялся
на ноги.
     - Вы устали, капитан. Вам лучше поспать. Мы поговорим завтра...
     Генри попытался сесть, качая головой и глядя в лицо Лэрри.
     - Но я принесу вам поесть и буду поддерживать огонь. Вот  увидите!  С
нами все будет в порядке, капитан. И вы скоро поправитесь, скоро...
     По лицу Бартоломью потекли слезы. Он  вытер  глаза  тыльной  стороной
руки - Вы должны поправиться, капитан.
     ДА.  ИНАЧЕ  МАЛЫШ  ЛЭРРИ  БАРТОЛОМЬЮ  ОСТАНЕТСЯ  ОДИН.  ТАК  ВОТ  ЧТО
БЕСПОКОИЛО ЕГО...
     - Думаю, что понимаю, капитан. Вы думаете, что задерживаете меня, что
вы бремя, обуза. Чепуха! Мы подождем здесь, пока не кончатся самые сильные
холода, а к тому времени вы будете...
     Генри покачал головой.
     - Вы думаете о заявке? О сроке...
     Генри покачал головой.
     - Тогда вы думаете, что зимой мы не сможем пробиться...
     Генри кивнул, ожидая следующего вопроса.
     Генри пожевал губу.
     - Тогда вам придется поспешить и выздоравливать, капитан...
     Генри устало покачал головой.
     - Да-да, вы обязательно поправитесь, капитан. Я не уйду без вас.
     Генри сердито кивнул.
     - Вы чувствуете, что нам скоро придется  уходить  -  пока  погода  не
стала еще хуже. Очень хорошо, я понимаю. Мы выйдем, как только  вы  будете
готовы - и не надо качать головой - без вас  я  не  уйду.  Так  что,  если
хотите, чтобы я вернулся  в  Панго-Ри  и  оформил  заявку,  придется  вам,
капитан, очень постараться и поправиться. Вы понимаете меня, не так ли?
     Генри посмотрел на Бартоломью. Под глазами у юноши были черные круги:
недели без сна, переутомление  и  холод  оставили  свой  след.  Его  глаза
пристально смотрели в глаза Генри.
     Генри  открыл  рот.  Лэрри  сунул  ему  зажаренный  кусочек.  Капитан
вздохнул и лег, закрыв глаза и жуя вонючее, жесткое мясо.

                                    7

     - Вы уже очень хорошо сидите,  капитан,  -  улыбнулся  Бартоломью.  -
Может быть, завтра вы попробуете встать.
     Генри покачал головой. Он отставил в сторону миску,  попытался  найти
руками выступ в стене, возле которой сидел.
     - Не думаю, что вы должны делать это  сегодня...  -  Бартоломью  взял
Генри за руку. - Но мне кажется, вы настроены решительно...
     Генри ухватился за плечо Лэрри и  почувствовал,  какое  оно  крепкое.
Охота, рубка дров, лазанье по веревке наполняли хрупкого от природы  Лэрри
силой. Капитан отпустил Бартоломью, прислонился к стене.
     То, что он стоял,  или  почти  стоял,  вызывало  странное  чувство  -
сколько... времени прошло? Уже шесть недель? Ноги его были, словно  гнилые
деревяшки.
     - Капитан, это просто замечательно, а теперь вам лучше снова лечь...
     Генри продолжал стоять, собрав  все  силы,  чтобы  передвинуть  левую
ногу: она висела вялая, мертвая. Он сцепил зубы, напрягся, нога дернулась.
Ладно, по крайней мере, нога не парализована. А теперь правая...
     - В самом деле, капитан...
     Генри боролся, сосредоточившись на ноге.  Перебитое  колено  неудачно
вывернуто. С правой ногой дело было совсем плохо.  Он  перебросил  вес  на
левую ногу, пальцы скрюченной правой едва касались  пола.  Голова  у  него
кружилась - а ведь  ему  удалось  всего  лишь  только  встать  на  ноги  и
прислониться к стене.
     Бартоломью хотел помочь ему.
     - Осторожно, капитан, вы не можете позволить себе упасть...
     Генри покачал головой, оттолкнулся локтями  от  стены,  зашатался.  О
ГОСПОДИ, КАК ДЕТИ ВООБЩЕ УЧАТСЯ СОБЛЮДАТЬ РАВНОВЕСИЕ! Он выставил короткую
ногу вперед и подпрыгнул. Нога его словно была сделана  из  мягкой  глины.
Бартоломью стоял, кусая губу, готовый ринуться ему на помощь...
     Снова правая нога, еще один прыжок.  СМОТРИ-КА,  НА  ЭТОТ  РАЗ  ПОЧТИ
НОРМАЛЬНО.
     -  Замечательно,  капитан.  Пока  довольно.  Давайте  я  помогу   вам
вернуться назад, - он подошел, потянулся к его руке. Генри  отодвинул  его
назад.
     СНАЧАЛА ЕЩЕ ОДИН ШАГ. Он сделал вдох, почувствовал, как глухо  стучит
сердце. К ЧЕРТУ БОЛЬ! ЭТО ЕРУНДА. ПЕРЕСЕЧЬ КОМНАТУ - ЭТО  ВСЕГО  ЕЩЕ  ОДИН
ШАГ. И ЕЩЕ ОДИН, И ЕЩЕ...
     - Капитан, мне не нравится этот  ветер.  Вам  не  следовало  пытаться
делать это сегодня. Завтра он, наверное, стихнет. Прошло два месяца, какую
роль играет еще один день, - в глазах Лэрри было беспокойство.
     Укутанный  в  жесткое  меховое   одеяние,   Генри   натянул   капюшон
покалеченной левой рукой, схватился за палку правой. Удивительно,  сколько
всего можно сделать рукой, если сухожилия не перерезаны, хотя  три  пальца
сломаны и неподвижны.
     Он двинулся ко входу  своей  подпрыгивающей  походкой,  прижав  левый
локоть к боку. Плохо сраставшиеся ребра болели под тугой  повязкой.  Шрамы
на лице ныли под двухдюймовой бородой  -  сбившийся  узел  седых  и  белых
волос.  Капитан  зашатался,  когда  через  дыру  ворвался  ледяной  ветер.
Бартоломью вылез и вытащил его наверх, в  секущий  туман  летящего  снега.
Генри прищурился от холода, который резал на части, словно  огромный  нож,
капюшон слетел и хлопал по спине. Казалось, дыхание застревает в горле. Он
сделал шаг, Бартоломью был рядом, поддерживая его под руку.
     - Будьте осторожны, капитан. Ветер довольно сильный.
     Бартоломью подтянул лямки  рюкзака  Генри.  Тот  пошевелил  пальцами,
почувствовал, как от левой стороны идет тупая боль. Плащ, который сшил ему
Лэрри, сейчас казался намного удобнее,  ботинки  лучше  сидели  на  ногах:
меховые отвороты затолкали внутрь.
     - Капитан, вы действительно считаете, что не стоит ждать до завтра?
     Генри покачал головой, неуверенно пошел через долину к  опушке  леса.
Лохматые самодельные башмаки Лэрри сметали снежную пудру  с  черных  скал,
которые вели вверх по крутому склону среди  нагромождения  валунов.  Генри
пробивался вверх, отталкиваясь одной  рукой  и  локтем,  нащупывая  дорогу
ногами, похожими на старые ботинки, заполненные ледяной водой.
     Перед ним было лицо Лэрри, рука его протянулась, чтобы помочь,  голос
Лэрри произнес: "Начало положено. Мы в пути".
     УГУ. МЫ ПРОШЛИ ПЯТЬДЕСЯТ ФУТОВ. А ПРОЙТИ НАДО ВСЕГО ДВЕНАДЦАТЬ  СОТЕН
МИЛЬ.
     Генри наклонил голову, пряча лицо от  ветра,  и  отправился  вниз  по
заметаемому снегом склону. ЗАБУДЬ О БОЛИ. ИДИ, БУДТО ТЫ ЗНАЕШЬ, КАК  ИДТИ.
В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЧТО ТАКОЕ БОЛЬ. НЕБОЛЬШОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ  ПРИРОДЫ.  ЛАДНО.
МЕНЯ ПРЕДУПРЕДИЛИ. ЗАСТАВЛЯЙ НОГИ РАБОТАТЬ И НЕ ДУМАЙ НИ О ЧЕМ ДРУГОМ, ВОТ
И ВСЕ.
     Считать шаги было тяжело. Десять, затем пятнадцать.  Затем  двадцать.
Пять раз по столько и будет сто. ЕЩЕ ДЕВЯТЬ СОТЕН И БУДЕТ ТЫСЯЧА. ЕЩЕ ПАРА
ТЫСЯЧ - И Я ПРОЙДУ МИЛЮ.
     О ЧЕМ Я ДУМАЛ? ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ. ЧЕТЫРЕЖДЫ ПО ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ БУДЕТ СТО...
     К ЧЕРТУ ЭТО. ПОКА ВСЕ В ПОРЯДКЕ. ТРИДЦАТЬ ШАГОВ ОТ КОМНАТЫ.  ТРИДЦАТЬ
ДВА КРАБЬИХ ШАГА ОТ КОСТРА. ГОСПОДИ, КАК ЖЕ ВСЕ БОЛИТ!
     Рука Бартоломью поддерживала его.
     - Вы прекрасно идете, капитан, -  ему  пришлось  кричать,  чтобы  его
слова можно было расслышать сквозь свист  ветра  и  окутывающий  уши  мех.
Мальчик проделал неплохую работу. Он убивал животных, снимал с них  шкуры.
Неплохо для того, кто никогда в жизни не гонял ни за чем более живым,  чем
статистика. Лэрри смог бы сделать это, случаются и  более  странные  вещи.
Если бы он не паниковал. Если бы  ему  везло  на  охоте.  Если  бы  он  не
заблудился. Если...
     Если бы он имел ковер-самолет, он мог бы полететь назад  в  Панго-Ри.
Если бы, да кабы...
     Черт возьми! Он опять сбился со счета. ПУСТЬ БУДЕТ ПЯТЬДЕСЯТ. А Я ВСЕ
ЕЩЕ НА НОГАХ. ПРАВДА, ОНИ НЕМНОГО НЕМЕЮТ, НО ВСЕ РАВНО ХОРОШО.  Я  УЖЕ  НЕ
ЧУВСТВУЮ ВЕТЕР. А МОРОЗ МЕНЬШЕ ВСЕГО МЕНЯ ВОЛНУЕТ. ПЯТЬДЕСЯТ  ПЯТЬ.  СЛАВА
БОГУ, ЗЕМЛЯ ЗДЕСЬ РОВНАЯ, НЕ НАДО ПЕРЕБИРАТЬСЯ ЧЕРЕЗ ОВРАГИ. ПРОСТО  СТАВЬ
ОДНУ НОГУ И ПРЫГАЙ, СТАВЬ  НОГУ  И  ПРЫГАЙ.  ЛЕГКО.  ПРОСТО  ПРОДЕЛАЙ  ЭТО
ДОСТАТОЧНОЕ КОЛИЧЕСТВО РАЗ И ТЫ СМОЖЕШЬ ОТДОХНУТЬ. ЛЕЧЬ В ЭТО  ПРЕКРАСНОЕ,
БЕЛОЕ, ЧИСТОЕ ВЕЩЕСТВО, И  СОН  УНЕСЕТ  ТЕБЯ  ТУДА,  КУДА  УХОДЯТ  ЗАБЫТЫЕ
ВОСПОМИНАНИЯ. А ЛЭРРИ ПУСТЬ ЗАНИМАЕТСЯ ВЫЖИВАНИЕМ...
     Он почувствовал руку Бартоломью на своем плече.
     -  Полмили,  капитан.  Боюсь,  дальше  идти  будет  немного  труднее.
Растрескавшаяся земля и куски скал...
     Нога Генри натолкнулась на выступ, он споткнулся,  попытался  напрячь
ноги, они согнулись. Капитан осел, повиснув на руках Бартоломью.
     - Извините, капитан! Мне уже давно следовало остановиться для отдыха,
но вы двигались вперед так хорошо...
     Генри повалился в снег. Грудь его горела, правое колено пульсировало,
как  огромный  кипящий  котел,  вот-вот  готовый  взорваться.  Его  бок  -
проклятые ребра, они будто бы и не начали зарастать, острые концы  терлись
друг о друга...
     - Несколько минут отдыха... Вы будете  себя  чувствовать  лучше...  -
Бартоломью порылся в  своем  чудовищных  размеров  мешке,  что-то  достал,
повозился немного...
     В нос Генри ударил запах горячей говяжьей тушенки, его слюнные железы
принялись за работу и словно горячая игла пронзила кусок плоти, лежащей за
зубами.
     - Капитан, я сохранил это для перехода...
     Затем он жевал и глотал. Еда. Лучше, чем  отдых,  лучше,  чем  тепло,
лучше, чем самые изысканные удовольствия, изобретенные в гаремах султанов.
Генри закончил еду, сел, подобрал под себя ноги. Лэрри помог  ему  встать.
Он стоял, все еще ощущая вкус удивительного тушеного мяса.
     - Теперь смотрите под ноги, капитан, - Бартоломью подхватил  его  под
руку. Генри оперся о него, попытался  сделать  шаг.  Получилось.  Впереди,
полускрытый в тумане летящего снега,  простирался  серый  пейзаж.  Он  был
немного похож на жизнь - туманная аллея, по которой вы торопились вперед и
вперед, а когда прошли, сколько смогли  и  упали,  и  снег  покрыл  вас  -
неизвестная цель была также далека, также недосягаема, как всегда...
     С коленом было хуже всего. Лицо отлично обезболивал холод,  а  бок  в
конце  концов,  стал  походить  на  глухой  взрыв,   который   пульсировал
попеременно с огнем в легких, а чередование подтяни - подпрыгни, подтяни -
подпрыгни стало привычным, как дыхание, и  казалось,  происходит  само  по
себе. Но колено... Наверняка в нем застряли осколки кости, которые  теперь
кромсали плоть на мелкие кусочки. Боль поднялась к бедрам и  опустилась  к
ступне.
     Они  остановились.  Генри  оглянулся,  но  не  увидел  ничего,  кроме
бескрайнего снега.
     - Мы преодолели полторы мили, капитан. Остановимся,  чтобы  чуть-чуть
отдохнуть? - В голосе Бартоломью раздражение смешалось с  равными  частями
агонии и терпеливости. Генри покачал головой: он сделал шаг, на  мгновение
закачался, затем снова вошел в ритм.
     Он сделал глубокий вдох. Это была ошибка - огонь взвился вверх,  чуть
не удушил его, медленно вернулся назад, в уютную  постель  из  раскаленных
углей. Это было неплохо. Это согревало его. Но колено... Как  долго  может
идти человек на сломанной  ноге?  Существовал  только  один  способ  найти
ответ.
     Потом он  сидел,  повернувшись  спиной  к  метели,  подперев  больное
колено. Боль стучала далекими глухими ударами, словно резиновый  молоточек
врача по деревянному протезу. Бартоломью что-то делал с его ногой. Капитан
почувствовал острую боль от укола.
     Красный снег рассекали черные тени высоких деревьев.
     - Мы сделаем здесь привал, здесь можно хоть как-то укрыться, - сказал
Бартоломью. Он поджаривал на крошечном костре покрытое чешуей  причудливое
существо с клювом и мясистым хвостом.
     - Это какой-то родственник тех кроликоподобных  животных,  которых  я
застрелил еще возле портала. Я уверен, оно окажется съедобным.  Жаль,  что
оно пахнет, как горящий бутадион.
     Генри, не отрываясь, смотрел на маленькие голубоватые язычки пламени.
Это был запоминающийся день. Он шел, падал, поднимался, шел...
     - По-моему, готово,  капитан,  -  Бартоломью  снял  тушу  с  вертела,
отрезал кусок, передал его Генри. - Думаю, с охотой  теперь  все  будет  в
порядке, этих ребят здесь будет полно. Я убил трех, хочу их заморозить про
запас.
     Умница. Продолжай заниматься пропитанием. Двадцать тысяч футов -  это
четыре мили, если напрямик. Учтем, что угол подъема в  среднем  составляет
тридцать  градусов...  а  в  квадрате  плюс  в   квадрате,   назовем   это
девятимильным  переходом  к  перевалу.  Ну  что  ж,  это,  может  быть,  и
получится. Все  будет  зависеть  от  глубины  снега,  ветра,  незамеченных
расщелин, лавин, снежной слепоты и маленьких неприступных скал,  всего  на
несколько дюймов выше того, что может перепрыгнуть человек...
     Лучше сказать ему, что надо сделать несколько кошек - из чего? И  как
ему сказать? Вытаптывать буквы на снегу?
     Мясо было хорошим - немногим похожим не черепаху, только нежнее. Соли
не было, не было сливочного масла, серебра,  салфеток,  тонкого  стекла  и
фарфора, не было свечей и вина...
     - Еще, капитан? Довольно вкусно, правда?  Интересно,  легко  было  бы
разводить этих животных с целью продажи? Просто загадка,  чем  они  живут.
Здесь ничего нет, кроме скал и льда...
     Бартоломью болтал и болтал.  Генри  слушал  его  вполуха,  мысли  его
разбрелись в разные стороны. Старик Бартоломью, соблюдет ли он соглашение,
если Лэрри все-таки вернется с заявкой на участок? Как плохо, что там  нет
Амоса, он бы отстаивал интересы Дульчии. Он так сильно  хотел  отправиться
сюда. Бедный Амос. А может быть, ему в этом повезло. Его  смерть  не  была
легкой. Но несколько последних недель оставили Генри  такие  воспоминания,
без которых можно было бы обойтись.
     - Сейчас нам пора укладываться спать. У нас длинный день впереди.
     Генри  кивнул,  сумел  сдвинуться  с  места,  проползти  три  фута  к
крошечной палатке. Бартоломью помог ему забраться внутрь. Господи, как она
воняла! Но палатка  ослабляла  силу  ветра  и  преграждала  дорогу  снегу.
Капитан натянул свое меховое одеяло,  улегся.  ТАК  ВОТ  КАКОВ  КОНЕЦ!  ТЫ
ОБЕДАЕШЬ И ЛОЖИШЬСЯ СПАТЬ... Генри закрыл глаза. ТАК ОНО И БЫЛО...
     Пахло жженой резиной, и на мгновение Генри снова оказался в городе на
маленькой окраинной планете, которая называлась  Нортроян...  Он  стоял  в
тенистом дворе кабачка и смотрел, как рабочий наваривает новые покрышки на
изношенные колеса маленького, двухместного красного автомобиля, на котором
он и Дульчия приехали из порта...
     - Капитан, завтрак почти готов, - силуэт Бартоломью проступал на фоне
бледного света, проникавшего через прорезь в палатке. Холод вцепился в нос
Генри, как щипцы. Он шевельнулся, острая боль пронзила каждую мышцу.
     ДОКТОР ПРОПИСЫВАЕТ ПАЦИЕНТУ ДЛИТЕЛЬНЫЕ, УКРЕПЛЯЮЩИЕ ПРОГУЛКИ  ПЕШКОМ,
НА ОТКРЫТОМ ВОЗДУХЕ; БЛАГОДАРЯ ИМ ОН ПОЙМЕТ,  КАК  ЧУВСТВУЕТ  СЕБЯ  МУМИЯ,
КОТОРУЮ РАЗВЕРНУЛИ В МОРОЗИЛЬНОЙ КАМЕРЕ.
     Он лежал, прислушиваясь  к  ударам  своего  сердца,  своему  хриплому
дыханию. Итак, все еще жив. Генри сделал пробное движение  ногой.  Свежая,
отчетливая боль взметнулась вверх. О да, он  действительно  жив.  Это  шло
вразрез с  программой.  Когда  человек  почти  мертвый  и  у  него  больше
полузалеченных ран, чем в среднем бывает из-за несчастных случаев  за  год
по городу, недоедающий и плохо одетый, проводит целый день, перенапрягаясь
при минусовой температуре, а затем ложится в снег  спать,  предполагается,
что он, по крайней мере, замерзнет.
     А вместо этого он жив, проснулся, и по-прежнему мертвым грузом  висит
на шее Бартоломью, тогда как время, которого  едва  достаточно  для  того,
чтобы здоровый человек успел пройти такой путь, иссякает.
     Генри  сделал  глубокий  вдох,  грудь  послушно  откликнулась  острой
мучительной болью. Он подсунул под себя руки,  сел.  На  мгновение  голова
пошла кругом; огонь в груди вспыхнул с  новой  силой.  Капитан  покатился,
выбрался из палатки, и сразу же ледяные пальцы порывистого утреннего ветра
вцепились в него. Еда пахла  получше;  он  начал  привыкать  к  зловонному
запаху. Помогало то, что Генри знал, какова она на вкус; как  в  случае  с
сыром. Капитан набрал полный рот снега, подождал пока он  растает,  стечет
по горлу вниз. Бартоломью протянул ему кусок мяса.  Генри  впился  в  него
зубами. Мясо было подгоревшим и застывшим внутри. Он жадно съел его.
     - Я спал на ломтях, приготовленных  для  завтрака,  -  весело  сказал
Бартоломью. - Не хотел, чтобы они  замерзли.  Мы  рано  выступаем.  Солнце
взойдет только через полчаса.
     Жизнь чертовски извращенная штука. Если  бы  сразу  же  за  следующим
подъемом его ждала награда: хорошенькая девушка, банковский счет,  отпуск,
оплата всех расходов...
     Он бы рухнул замертво в сотне ярдов от пещеры.
     Но единственное, что было впереди, это двенадцать сотен миль пустыни,
ну, может быть, сейчас только одиннадцать сотен и  девяносто  пять.  А  он
сможет продержаться еще час или два, или три, растягивая угасающую жизнь.
     - Ветер дует нам в спину, - сказал Бартоломью. - Конечно, это немного
поможет, но мне кажется, что он принесет более холодную погоду.  По-моему,
уже сейчас около тридцати градусов мороза. Думаю, что еще пара градусов не
имеет большого значения.
     ДА, БОЛЬШОГО НЕ ИМЕЕТ. ТОЛЬКО ЗАМОРОЗИТ  ТЕБЯ  НА  ХОДУ  МЕЖДУ  ДВУМЯ
ШАГАМИ; УБЬЕТ ОБНАЖЕННУЮ КОЖУ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ ДЮЖИНА НЕОСЛАБЛЕННЫХ  МЕГАКЮРИ.
НО, ВОЗМОЖНО, ЭТО УПРОСТИТ ДЕЛО; БЫСТРАЯ СМЕРТЬ ВСЕГДА БЫЛА  ВЕСЕЛЕЕ,  ЧЕМ
ЭТО ПОДДРАЗНИВАНИЕ.
     Бартоломью сложил палатку, надел на плечи  свой  мешок  и  подошел  к
Генри.
     Этот чертов дурак еще скалится.
     - Сегодня у нас будет хороший денек, капитан. У меня предчувствие.
     Он взял Генри под руку, тот оттолкнул его и сам встал на ноги. Какого
черта мальчик должен тратить силы, поддерживая его, сохраняя  ему  остатки
убывающей жизненной энергии? Как будто он вовсе не хочет умирать...
     Позже он понял, что так и было. И не  то,  чтобы  появилась  какая-то
надежда: количество миль  было  бесконечным;  с  холодом  состоялось  лишь
поверхностное знакомство. И если  бы  сейчас  им  встретился  какой-нибудь
водонепроницаемый Св.Бернард с ожерельем из чудес вокруг шеи...
     Он все  равно  остался  бы  немым,  одноглазым  калекой,  безжалостно
изувеченным, с ужасными шрамами,  потерявшим  много  необходимых  органов.
Человек в таком состоянии не захотел бы жить, даже если бы он и не зависел
ни от кого. Это достаточно ясно. Почему же тогда  он  шел  и  шел  вперед,
опустив голову и надвинув на лицо вонючий капюшон, сцепив  от  боли  зубы,
почему мысли о еде, теплой постели и  блаженном  отдыхе  мучили  его,  как
насмешливые бесята?
     Время утратило свое значение. Существует бесконечность бесконечностей
внутри бесконечности; и бесконечность вечностей внутри вечности.  Вечность
прошла,  пока  он  выздоравливал;  потом  он  лежал  в  снегу,  одурев  от
усталости, затем краткое, острое ощущение пищи, затем снова вечность.
     Солнце стояло высоко, бледный диск в сияющем небе; потом  оно  висело
на западе, разбрасывая холодный свет без малейшего намека на тепло, и было
меньше, чем ему следовало бы и слегка не того цвета. Бартоломью  суетился,
разводил костер, болтал.
     - ...по моим оценкам добрых двенадцать миль. А  горы  ближе,  чем  мы
думали. Воздух непрозрачный. Из-за этого кажется, что все дальше,  чем  на
самом деле. Мы почти добрались до  подножия,  последний  час  мы  уже  шли
немного в гору.
     Голос включался и выключался.
     - ...вы согласны, капитан?
     Мальчик все еще задавал  вопросы  оракулу  -  хромому,  изувеченному,
полуслепому оракулу, умирающему у него на глазах.
     КОНЕЧНО. ВСЕ, ЧТО БЫ ТЫ НИ ГОВОРИЛ, НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. ПОШЛИ.
     Генри глотнул, поднялся на ноги, сердито вырвался,  когда  Бартоломью
попытался помочь ему надеть рюкзак. Юноша двинулся вперед, проваливаясь  в
глубоком снегу. Генри последовал за ним.
     Вершина маячила над ними, закрывая  небо.  Ветер  снова  изменился  и
теперь дул с запада, поперек склона, неся с собой острые градины.  Сугробы
здесь были глубже, сухие, как из пудры,  расплывавшиеся  под  ногами,  как
пыль в пустыне; каждый шаг отправлял вниз маленькую лавину.
     Впереди шагал  Бартоломью,  длинноногий,  высокий,  он  взбирался  на
склон, как олень, и ждал, пока Генри дотащится до него.
     - Капитан, мне не нравятся тучи, -  крикнул  он.  -  У  них  какой-то
желтоватый оттенок. Боюсь, что это к  сильному  снегу...  И  очень  быстро
темнеет...
     Генри поравнялся с ним и пошел вверх, не  останавливаясь.  Перед  ним
лежал длинный склон, белый,  гладкий,  в  пятнах  голубых  теней,  стрелой
поднимавшийся к вершине перевала. К чему тратить время на пустые разговоры
о погоде? Просто иди вверх, вверх, в холод, в разреженный воздух, не думая
ни о чем, кроме того, что, либо ты дойдешь до вершины, либо умрешь здесь.
     Он  упал,  Бартоломью  стал  тянуть  его  за  руку.  Генри  встал  на
четвереньки, с трудом поднялся на ноги. Нельзя  допускать,  чтобы  мальчик
тратил силы попусту. Он  должен  идти  вперед...  Так  долго,  как  только
сможет... идти, пока не разорвется выскакивающее из  груди  сердце.  Может
быть, в один прекрасный день их тела найдут, глубоко вмерзшими  в  голубой
лед, отлично сохранившиеся, молчаливое воспоминание о старых днях,  давних
временах, когда люди голыми руками пытались укротить чужой мир...
     Он снова упал. Руки Бартоломью потянулись к нему.  Ветер  выл,  унося
слова юноши. Генри покачал головой, тяжелый, мокрый снег залепил ему  рот,
зрячий глаз. Он оттолкнулся ногами от выступа, прополз еще фут.  Так  было
легче. Уклон был крутым. Он вытянул руку и искалеченную  клешню,  подобрал
под себя ноги. Еще фут. Где теперь Лэрри? Умница. Больше  не  тратит  силы
попусту. Ушел вперед... Теперь можно отдохнуть...
     Бартоломью  вернулся,  потянул  его  за  руку.   Опять   за   свое...
По-прежнему намерен тащить мертвеца через гору.  Нельзя  допускать,  чтобы
мальчик изматывался из-за него... Умирай, тело... Умирай и дай  нам  обоим
отдохнуть.
     Он не мог вспомнить, зачем была необходима операция. Она длилась  уже
так  долго.  Действие  обезболивающего   средства   заканчивалось   и   он
чувствовал, как врезается в него скальпель, врезается в глаз...
     Нет, в колено. Они вырезали его,  а  теперь  на  его  место  наварили
стальной сустав. Идиоты. Нельзя наваривать сталь на плоть. И газ,  которым
он дышал: от электрода вспыхнул огонь;  газ  горел  и  он  вдыхал  бледное
пламя, голубой огонь, который выжигал ему грудь...
     Черт знает что, а не похороны.  Его  несли  вниз  головой,  даже  без
гроба. Человеку необходим гроб. Когда ты мертв, без  ящика,  сдерживающего
ледяной ветер, холодно. К тому же они раздели тело. И кто-то  отрезал  ему
ступни и кисти...
     Обрубки болели, но не так  ужасно,  как  колено.  Они  и  его  хотели
отрезать, но было слишком трудно. Потому что оно сделано из стали...
     Взрыв вернул Генри к жизни. Конец мира. Через мгновение другие  тела,
которые подняло в воздух на кладбище, обрушатся вниз...
     - ...сожалею, капитан...
     Вот и одно из них. Хотя это не тело. Но говорит.
     А что этот человек сказал? "Сожалею".
     О да, как жалеют, когда все закончено.  Жалеют  обо  всех  утраченных
возможностях, обо всех жестоких словах, обо всех неиспробованных радостях,
обо всех обманутых ожиданиях.
     - ...но нельзя... дальше... - услышал Генри.
     ДАЛЬШЕ... ДАЛЬШЕ...
     - ...минута... попробуем снова...
     Попробовать снова. Если бы только человек мог. Самое ужасное в смерти
- это барьер, который встает перед тобой и всеми теми делами, которые тебе
следовало бы сделать когда-то, давным-давно, когда ты был еще жив.
     Но если бы тебе удалось прорваться через барьер...
     Может быть, если бы ты попробовал...
     Существовало нечто такое, чего кто-то хотел. Это была какая-то совсем
простая вещь, если бы только он мог вспомнить...
     - Пожалуйста, капитан. Просыпайтесь! Просыпайтесь!
     Он вспомнил. Он должен проснуться. А это значило открыть глаз...
     Нет, это было слишком трудно. Легче было притвориться, что он  жив  -
кто заметит разницу? Это была разумная мысль.  Генри  хотелось  засмеяться
вслух. Он притворился, что он проснулся. Он пошевелил ногами - это  важно,
откуда-то он это знал, и руками...
     Одной руки не было. Да, кто-то ее когда-то отрезал.  Но  другая  была
при нем. Она оканчивалась стальным крюком, и он вытянет ее,  ухватится  за
что-то, подтянется, затем вытянет снова...
     Зазвенели голоса, громко, ясно - и быстро оборвались. Генри подождал,
прислушиваясь. Он слышал вой ветра, стук крови в висках и больше ничего.
     Он был на горе - он помнил это. И он ясно помнил похороны.
     Но кто-то кричал.  Он  был  один  здесь,  на  горе,  куда  взбираются
мертвецы, и все же крик прозвучал где-то впереди.
     Его рука - железный  крюк.  Он  выбросил  ее,  зацепился  за  что-то,
подтянулся. Это был нелегкий способ передвигаться, но он почему-то казался
правильным. Генри подтянулся, снова выбросил руку, но ничего не  коснулся.
Странно. Он оттолкнулся ногами, распрямился...
     Мир перед ним  закачался.  Повиснув  в  воздухе,  он  какое-то  время
удерживал равновесие, затем стал падать - затем шок, мгновение разрывающей
на части боли - и бесконечная мягкость, окутавшая  его  в  тишине,  сквозь
которую, издалека, позвал его голос.
     Пахло дымом и горячей едой. Генри приоткрыл один глаз. Он полусидел -
полулежал, прислонившись спиной к покрытой мехом каменной стене.  Над  ним
висел карниз, заканчивающийся занавесом из звериных шкур. Рядом  с  ним  у
маленького  костра,  подкладывая  дрова  в  огонь,  сидел   на   корточках
Бартоломью.
     - Как раз время обедать, - прокаркал  он.  На  огрубевшем  лице,  над
черной, покрытой инеем, бородой блестели глубоко запавшие глаза.
     - Я выкопал вас из сугроба, он прервал ваше падение.
     Руки  Генри  болели.  Он   поднял   одну,   посмотрел   на   горящие,
темно-красные пальцы.
     - Ваши руки сильно замерзли, но я отмассировал их у костра; думаю,  с
ними все будет в порядке. Я тоже немного обморозил ноги.
     Генри перевел  на  него  взгляд,  увидел  окровавленные  куски  меха,
обернутые вокруг ступней Бартоломью.  Капитан  откинулся  назад  и  закрыл
глаза.
     - Вы поняли, капитан, не так ли? - прохрипел Бартоломью. - Мы  прошли
через горы, преодолели перевал.  Еще  пара  сотен  футов  вниз  по  южному
склону. Мы дойдем, капитан! Мы дойдем...

                                    8

     Капитан Генри стоял на проталине. Он прижал онемевшие  пальцы  правой
руки к бедру, боль прострелила его до локтя.  Он  нажал  сильнее.  Суставы
неохотно поддались - пальцы согнулись на четверть дюйма.
     Со  стороны  леска  послышался  звук  шагов.   Появился   Бартоломью,
бородатый,  широкоплечий,  на  его  поясе  болтались  полдюжины  тощих,  с
выпуклыми глазами, зверьков. Он бросил их  на  пол,  снял  лук  и  колчан,
присел у огня, достав нож с  коротким  лезвием,  которым  всегда  потрошил
животных.
     - Паучьи крысы, - сказал он, - ничего другого нет.
     Генри неуклюже поднял лук, критически осмотрел его, затем показал  на
добычу и кивнул.
     - Я становлюсь довольно метким, - продолжал  Лэрри.  -  Последнего  я
подстрелил более, чем с тридцати ярдов.
     Генри неуклюже вытащил из кобуры бластер, сомкнул вокруг него большой
палец и мизинец и попробовал положить указательный палец на курок.  Оружие
упало на землю. Генри сердито покачал головой, с трудом наклонился, поднял
его, сунул в кобуру и снова принялся разрабатывать пальцы.
     - Я видел следы от другого костра, - сказал Бартоломью. -  Прошло  не
более недели.
     Генри  поднял  палку,  разгладил  грязь  ботинком,  нацарапал  слова.
Бартоломью склонил голову и прочитал:

                        СЕГОДНЯ МЫ БУДЕМ ДЕЖУРИТЬ

     Бартоломью кивнул. Он вытянул руку вверх, ухватился  за  трехдюймовой
толщины ветку, потянул, она с треском упала. Лэрри оборвал засохшие листья
и сломал ее о колено. Его кожаная куртка треснула на боку  несколько  дней
назад, через дыру Генри увидел, как играют  под  рубашкой  крепкие  мышцы.
Лицо юноши почернело от солнца, мощная линия шеи поднималась над широкими,
сильными плечами. Его мускулистые, сильные руки загорели. За эти последние
месяцы похода он изменился.
     Под деревьями что-то шевельнулось, Бартоломью вскочил, натянул лук  и
одним движением приладил стрелу. Генри вытащил из кобуры  бластер.  Пальцы
неуклюже сжались. Из рощицы выскочило  длинноногое,  длинношеее  существо,
стало карабкаться вверх по склону,  выбивая  копытами  перегнившую  траву.
Генри поднял бластер, нащупал курок. В стволы ближайших  деревьев  ударила
короткая вспышка.
     Тетива лука зазвенела. Раздался свист стрелы.  Животное  споткнулось,
упало, покатилось, брыкаясь, и затихло. Его  причудливо  сочлененные  ноги
спутались.
     Мужчины пошли вверх.  Стрела,  пущенная  Бартоломью,  торчала  из-под
лопатки животного; очищенная от коры ветка белела на  фоне  гладкой  серой
шкуры.
     Над  стволом  дерева,  развороченного  неудачным   выстрелом   Генри,
поднималась струйка дыма.
     Бартоломью вытащил нож и принялся  за  работу.  Генри  взял  в  более
здоровую руку пустую бутылку для воды и пошел вниз. Пройдя сотню футов, он
резко остановился  и  замер,  вглядываясь  через  подлесок  в  хижину  под
деревьями.
     Она представляла собой кособокое сооружение, собранное из пластиковых
панелей. Вокруг нее было тихо. В стене, обращенной к нему,  виднелись  два
маленьких окна; темные, пустые квадраты  из  прозрачного  пластика.  Сбоку
лежала куча  сухих  листьев,  принесенных  ветром;  дикие  весенние  цветы
пробивались из груды полусгнившего мусора.
     Генри бесшумно вернулся назад к прогалине, где Бартоломью  поджаривал
над огнем ломти мяса. Юноша поднял глаза и Генри махнул головой в  сторону
хижины. Лук мгновенно очутился у него в руке.
     Генри повернулся, пошел по глубокому слою  перегноя.  Мужчины  обошли
хижину, подкрались  поближе.  Через  четверть  часа  они  стояли  у  двери
покинутого сооружения. На сморщенной пластиковой панели виднелся  след  от
бластера. Дверь была распахнута, замок сломан. Генри шагнул внутрь. В  нос
ему ударил запах плесени и разложения. В  углу  лежал  скрюченный,  сильно
разложившийся труп. Стоя за спиной Генри, Бартоломью смотрел на  уродливое
лицо. Генри подошел к покрытому пятнами комоду,  выдвинул  ящик:  из  него
выпрыгнул двенадцатиногий паук и заспешил прочь.
     - Они намеренно уничтожили все, прежде чем покинуть  это  место...  -
Бартоломью открыл  стенной  шкафчик.  На  крючках  висела  покрытая  пылью
одежда.  Он  сдернул  покрытый  плесенью  корабельный   костюм,   проверил
контроль; ткань потеплела.
     - Вот капитан, теперь вы будете спать в тепле.
     Покрытое шрамами лицо  Генри  исказила  кривая  улыбка.  Он  принялся
срывать с себя гниющий мех.
     Бартоломью взял с полки коробку, открыл ее.
     - Они оставили нам кое-какие полезные вещицы! Господи, разве  это  не
чудо - вымыться и избавиться от этих ужасных бакенбард?
     Генри посмотрел в зеркало: из-под седых бровей на него  смотрел  один
яркий глаз, вправленный в лицо из древней, покрытой шрамами, кожи.  Прямые
белые волосы падали на плечи. Сзади щелкал ножницами Бартоломью. Он поймал
в зеркале взгляд капитана.
     - Капитан, я не знаю - шрамы... Я хочу сказать, ваша борода,  на  мой
взгляд, очень примечательная!
     Губы Генри удивительно изогнулись. Он кивнул.
     - Я только подстригу ее немного...  -  Бартоломью  осторожно  обрезал
косматую гриву Генри, затем придал форму трехдюймовой бороде и принялся за
собственные черные кудри.
     Он коротко подстриг волосы,  срезал  бороду,  затем  намылил  лицо  и
побрился старым лезвием.
     - Так намного лучше, - он взглянул на себя в потрескавшееся  зеркало.
- Я изменился, капитан. Не знаю, узнал бы я себя...
     Генри наблюдал, как Лэрри натягивает корабельный костюм,  застегивает
змейку; он как влитой сидел на его массивной груди и крепких плечах.
     - Одежда многое меняет,  -  сказал  Лэрри.  -  Я  вдруг  вспомнил  об
удобствах, без которых мы обходились сто девяносто дней.
     Он бросил резкий взгляд в сторону капитана Генри.
     - По моим подсчетам, мы прошли  более  одиннадцати  сотен  миль.  Нам
осталось немного.
     Генри сухо кивнул. Он  вышел  из  хижины,  выбрал  место,  где  землю
устилал мягкий папоротник, и растянулся на нем. Бартоломью последовал  его
примеру.
     - А это мысль, капитан. Отдохнуть немного, - он пододвинулся к Генри.
- Прошло более шести стандартных  месяцев  с  тех  пор,  как  мы  покинули
Панго-Ри, - сказал он задумчиво. - Они  уже  совершенно  забыли  про  нас.
Когда мы доберемся до порта, думаю, вы пойдете готовить  наш  отлет,  а  я
зарегистрирую бирки.
     Генри поднял на него глаза.
     - Конечно, на оба наших имени, - добавил Лэрри. - Любой из нас  может
подать заявку, если одного убьют. Выживший получит все.
     Глаза Генри прищурились. Он не сводил глаз с лица Лэрри.  Луч  солнца
упал  на  него,  подчеркнув  волевой  подбородок,  грубость  черт.   Генри
нахмурился. Лэрри нахмурился в ответ.
     - В чем дело? Вы думаете, будут какие-то проблемы?
     Генри слабо улыбнулся.  Сейчас  глаза  юноши  были  настороженными  и
недоверчивыми. Под взглядом Генри их выражение стало  жестким  и  суровым.
Впервые Генри заметил, что черные брови над этими  глазами  стали  гуще  и
начали напоминать темные и сердитые брови старшего Бартоломью.
     Гонка делает человека жестким, но такой человек может  стать  как  на
сторону добра, так и на сторону зла. Лэрри еще предстоит показать, в какую
сторону события, произошедшие здесь, на Коразоне, повернут его - станет ли
он тем, кто подойдет Дульчии, или окажется "достойным" сыном своего  отца.
Если последнее, то сейчас его мысли заняты ценностью их участка...
     - Ладно, сейчас не будем об этом говорить, - сказал  Лэрри  резко.  -
Давайте хорошо выспимся. Поговорим утром.
     Солнце светило Генри прямо в глаза,  и  он  проснулся.  Рядом  с  ним
ржавым кухонным ножом, найденным в хижине,  был  прижат  к  земле  кусочек
бумаги. Капитан развернул его.

     Я ОТПРАВЛЯЮСЬ ВПЕРЕД В ПАНГО-РИ. ОДИН Я СМОГУ ДОБРАТЬСЯ ТУДА БЫСТРЕЕ.
ЕСЛИ БУДУТ КАКИЕ-ТО ПРОБЛЕМЫ, ТО МНЕ ЛЕГЧЕ ИХ УЛАДИТЬ,  ЧЕМ  ВАМ.  К  ТОМУ
ВРЕМЕНИ, КАК ВЫ ДОЙДЕТЕ ДО ПАНГО-РИ, ЗАЯВКА БУДЕТ ЗАРЕГИСТРИРОВАНА. И  МОЙ
ВАМ СОВЕТ - БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ ПРИ ВХОДЕ В ГОРОД.
     ЛЭРРИ.

     Генри яростно скомкал бумагу, отшвырнул ее в сторону.  Затем  схватил
свой рюкзак, быстро затолкал в него еду, оставленную Лэрри, натянул его на
спину и, взглянув на солнце, направился на юг.
     Два дня спустя он ступил на раскисшую немощеную дорогу, всю в ямах  и
бороздах, рассекающую густой лес, как ножевая рана.
     Через час в поле зрения  появился  грузовик,  двигавшийся  с  севера.
Из-под его воздушных подушек во все стороны летели широкие струи грязи. Он
затормозил, шлепнулся в грязь. Из кабины высунулся краснолицый мужчина.
     - У тебя впереди долгая  дорога,  парень,  если  ты  направляешься  в
Панго; до него сто тридцать миль. Лучше запрыгивай на борт, - он посмотрел
на Генри и проговорил более  тихим  голосом.  -  Что  с  тобой  случилось,
братишка?
     Генри забрался на борт, одарил водителя быстрой улыбкой.
     - Осторожничаешь? Ну ладно. Не могу сказать, что я на тебя обижаюсь.
     Он отпустил сцепление, - грузовик рванул вперед, сопровождаемый  воем
изношенных турбодвигателей.
     Через  пять   часов   Генри   соскочил   с   грузовика   на   окраине
разрастающегося  нового  города,  который  возник  вокруг  гудящего  порта
Панго-Ри. Водитель помахал ему рукой.
     - Удачи тебе, парень. Хоть ты и не ахти  какая  компания,  но  я  все
равно тебе это скажу - от разговора с тобой ухо не отвалится...
     Грузовик помчался вперед. Генри подождал, пока он скроется  из  виду,
затем быстро, как только позволяло изувеченное  колено,  пошел  в  сторону
убогих башен, выросших на том месте, где прежде был Палаточный Городок.
     Толпа из "Солнечной Короны" была другой. Торопящиеся женщины улетели,
горластые оптимисты  исчезли;  пьяные  искатели  приключений  нашли  более
веселое окружение для своих развлечений.
     Сейчас возле ободранной стойки  бара,  за  которой  неопрятного  вида
барменша с крашенными волосами наполняла стаканы из  захватанной  пальцами
бутылки, сидело с каменными  лицами  несколько  водителей  грузовиков.  За
дальним столиком угрюмого  вида  мужчины  потягивали  напитки  из  больших
стаканов. Шум, доносившийся с вечерней улицы, казался очень далеким. Генри
занял место в кабинке  посреди  комнаты  и  дал  официанту  знак  принести
закупоренную бутылку, налил в стакан на дюйм жидкого желтоватого напитка и
стал ждать. Один из мужчин поднялся  из-да  столика,  прошел  мимо  Генри,
бросил на него резкий взгляд и вышел через боковую дверь.
     Генри допил налитое, плеснул еще. Вышедший  мужчина  вернулся,  снова
посмотрел на Генри. Капитан внимательно рассматривал  содержимое  стакана.
Прошли три медленных часа. Вдруг резко распахнулась входная дверь и в  нее
проскользнул узкоплечий седоволосый мужчина с близкопосаженными глазами  и
сжатыми губами. Он быстро прошел к столику  в  конце  зала,  наклонился  к
рыжему, с грубой шеей, громиле, и что-то прошептал. Рыжий прошептал что-то
в ответ. Генри уловил кусочек фразы "...он похож..."
     Под столом Генри нащупал бластер, вытащил  его  из  кобуры,  неуклюже
обхватил непослушными пальцами, положив указательный на курок.
     Коротышка  отошел  от  стола;  рыжий  встал  и  направился  к  двери,
остальные трое последовали за ним. Тяжелые  бластеры  покачивались  на  их
бедрах. Когда они поравнялись со столиком  Генри,  он  поднял  пистолет  и
навел его на квадратную пряжку на поясе, перетянувшем  внушительный  живот
рыжего.  Громила  замер,  его  веснушчатая  рука   потянулась   к   бедру,
остановилась, упала вниз.  Шедший  за  ним  третий  присел,  схватился  за
бластер...
     Генри сдвинул свой пистолет на дюйм в сторону, пристально посмотрел в
глаза присевшему. Тот медленно выпрямился, опустил руки.
     Генри повернулся к столу, бросив беглый взгляд на  мужчин  у  стойки.
Они согнулись над своими стаканами, не замечая происходящего.
     - Что это за игра, дедушка? - проскрипел рыжий.
     Генри едва повернулся, не сводя глаз с лица громилы. Бесцветные глаза
того прищурились под густыми рыжими бровями.
     - Тебе что, жизнь надоела? - начал было он,  но  выражение  его  лица
быстро изменилось.
     - Хоуд! - рявкнул он. Стоящий за ним человек осторожно вышел  вперед,
впился взглядом в лицо Генри.
     - Ты его видел раньше?
     - Нет, я... - Хоуд осекся, рот его открылся... - Господи Иисусе...
     - Угу... - сказал рыжий. - Ладно, папаша. Кто знает, может  ты  и  не
выстрелишь...
     Он медленно отступил, его люди за ним.  Медленно  они  сели  на  свои
места. Генри наблюдал за ними, положив бластер на стол и  нацелив  его  на
грудь рыжего.
     Сидя за своим столиком,  Генри  отлично  видел  и  входную  дверь,  и
четверых в конце комнаты.  Медленно  тянулись  минуты.  Мужчины  о  чем-то
шептались. Хоуд встал, осторожно подошел к Генри,  посмотрел  на  бластер.
Его язык вывалился изо рта, облизал верхнюю губу.
     - Слушай, - начал он.  У  него  был  слабый,  хриплый  голос,  как  у
человека, которого когда-то слишком сильно придушили. - Расти сказал... Он
хочет заключить сделку...
     Генри взглянул на него одним глазом.
     - Сделка эта - что-то купли-продажи. У  тебя  есть,  что  нужно  нам,
понимаешь? А у нас есть то, что нужно тебе.
     Генри сидел в темной кабинке, не  убирая  пальца  с  курка  бластера,
нацеленного на грудь Хоуда, и молча ждал.
     - Ты отдаешь  Расти  бирки  и  получаешь  ее  назад  -  в  целости  и
сохранности.
     Глаза Генри сверкнули из-под седых, косматых бровей.
     - Она у нас, вот так-то, - сказал Хоуд. Он попятился к своему  столу,
не сводя глаз с Генри. - Слушай, я только  передаю  послание.  Я  не  тот,
кто...
     Он порылся в кармане, извлек из него маленький предмет, завернутый  в
клочок грязной бумаги. Через мгновение Генри увидел  в  его  руке  золотую
цепочку, на которой висел большой фиолетовый камень в  оправе  из  золотой
проволоки.
     - Расти сказал, что когда ты это увидишь, то поймешь...
     От качающегося камня разлетались цветные блики. Это был  превосходный
аметист,  сорок  карат,  который  отполировали,  сохранив  при  этом   его
природную форму. В последний раз Генри видел его на шее Дульчии...
     Он встал, порывисто вышел из кабины. Хоуд снова облизал губу.
     - Так что, ты не будешь ничего делать, или...
     Генри изо всех сил ударил Хоуда по ключице стволом  бластера,  тот  с
пронзительным воплем отшатнулся, упал  на  спину.  Капитан  размахнулся  и
двинул его ногой под ребра. Хоуд встал на четвереньки,  заполз  под  стол.
Мужчины, сидевшие у бара,  стали  поворачиваться,  их  рты  раскрылись  от
изумления. Генри подошел к столу, где его ждали Расти и  двое  его  людей.
Рыжий громила поднялся, шагнул в  сторону  капитана,  остановился  и  стал
ждать, засунув пальцы под ремень. Оставшиеся двое отодвинулись  назад,  не
спуская глаз с бластера.
     - Успокойся, папаша, - тихо проскрежетал Расти.  Когда  дуло  было  в
пяти футах от него, он сделал шаг назад. - Девочка у нас, ты  это  знаешь.
Так что лучше давай сотрудничать.
     Генри обошел вокруг и встал так, чтобы держать в поле зрения дверь  и
мужчин у стойки.
     - Опусти бластер, - сказал  Расти.  -  Теперь  тебе  не  придется  им
воспользоваться. Положи его вот сюда на стол и пошли  со  мной.  Я  отведу
тебя к девчонке.
     Прищурившись, он наблюдал  за  Генри.  Капитан  стоял,  не  двигаясь,
нацелив оружие на рыжего.
     - Ради всего святого, скажи хоть что-нибудь, - рявкнул  Расти.  -  Ты
ведь не хочешь, чтобы малышку убили из-за каких-то вшивых бирок...
     Генри сделал резкое движение. Расти  вздрогнул,  руки  его  дернулись
вверх.
     - Ну давай, черт тебя дери...
     Генри швырнул бластер на пол, повернулся и  пошел  к  двери.  За  его
спиной быстро зашептались. Расти, оттолкнув его, прошел к выходу, рука его
сжимала бластер. Он с ухмылкой распахнул дверь и сделал приглашающий  жест
пистолетом.
     - Дедуля, я уж было подумал, что  у  тебя  крыша  поехала.  А  теперь
пошли, повидаемся с человеком, у которого есть, что тебе сказать...
     Взгляд Расти переметнулся на мужчин у стойки,  которые,  открыв  рты,
наблюдали за происходящим.
     - А вы, придурки, ничего не видели, - рявкнул он. -  В  таком  случае
считайте, что вам повезло, поняли!
     Генри пошел  вслед  за  рыжим  на  улицу,  влез  на  пыльный,  старый
турбокад.  Мотор  заревел  и  машина  поехала  к  огням  громадных  башен,
возвышавшихся за портом. Когда они поворачивали за угол, взгляд Генри упал
на высокую фигуру Бартоломью. Он стоял на обочине и смотрел им вслед.
     Они приехали в грязный  отель,  комнаты  которого  были  нанизаны  на
кособокий каркас здания,  словно  картонные  бусины.  Войдя  внутрь  через
заднюю дверь, они прошли мимо переполненных мусорных корзин, поднялись  на
скрипучем лифте на десятый этаж, прошли по наклонному полу к двери,  перед
которой расположились,  сосредоточив  все  внимание  на  зубочистках,  два
неприятных типа в дешевой и яркой одежде. Их глаза впились в Генри.  Расти
прошел между ними, толкнул плечом дверь, не отнимая руки от бедра.
     - Я с тебя глаз не спускаю, папаша, - сказал  он  мягко.  -  Так  что
никаких выдумок!
     Убранство комнаты  было  кричащим.  Поляризованные  панели  испускали
пурпурный  свет,  падавший  на  сплетенные  из   ослепительно   блестящего
полиэтилена ковры. Стены были увешаны подлинными картинами,  изображавшими
сцены из ночной жизни на  экзотических  планетах.  В  каждом  углу  горела
затененная лампа.  На  обитом  желтым  плюшем  с  высокой  спинкой  кресле
восседал сенатор Бартоломью, на нем был  тесный  деловой  костюм  строгого
покроя, застегнутый на все пуговицы.
     Он  бросил  быстрый  взгляд  на  Генри,  глаза  его  округлились   от
изумления, рот непроизвольно открылся. Стоявший за спиной  капитана  Расти
хмыкнул.
     - Я вам говорил, что Таскер не предал вас,  его  вывели  из  игры,  -
сказал он. - Как-нибудь я попрошу папашу рассказать мне, как  ему  удалось
завершить свой поход.
     - Где... - глаза Бартоломью  смотрели  мимо  Генри.  Он  закрыл  рот,
впился пальцами в подлокотники. Лицо его побледнело. - Где мой мальчик?  -
хрипло проговорил он.
     - Папаша был один, - сказал Расти.
     Бартоломью неохотно посмотрел на Генри.
     - Где он? - Казалось, его голос вот-вот сорвется.
     - Папаша на особенно разговорчивый, - сказал Расти. - Может, ему надо
помочь...
     Он направился к Генри.
     - Нет! - поднял руку Бартоломью. - Он заговорит,  -  сенатор  уже  не
сводил глаз с лица Генри. - Где Лэрри? Он не причинил тебе зла. Отдай  мне
моего мальчика и...
     Он глотнул.
     - Я прослежу, чтобы тебя вознаградили за твои усилия.
     - Я сказал ему, что девчонка у нас, - перебил Расти.
     На лице Бартоломью появилось выражение безвольного отчаяния,  которое
тут же сменилось дикой яростью.
     - Ты... бестолковый идиот!
     Расти не спеша подошел к креслу,  посмотрел  вниз,  на  красное  лицо
сенатора.
     - Возможно, у себя на Элдерберри  или  где-нибудь  еще  вы  и  Мистер
Большая Шишка, но здесь командую я. Да,  я  упомянул  о  девчонке.  Я  был
вынужден это сделать, - он хрипло хохотнул.  -  Старик  направил  на  меня
бластер.
     Бартоломью вылез из кресла.
     - Где мой мальчик? - требовательно спросил  он.  Вытащив  из  кармана
надушенный платок, он промокнул лоб. Потом перевел глаза на  рыжего.  -  Я
должен знать! Где он?
     - Остыньте, сенатор. Я могу это выяснить, только леденцы я  раздавать
не собираюсь.
     -  Хорошо.  Делайте  то,  что  нужно  сделать.  -  Бартоломью   снова
погрузился в кресло и посмотрел на Генри.
     - Ты слышал это, дедушка... - Расти прищурился. - Я не люблю  обижать
калек, но дело есть дело...
     - Если хочешь увидеть девчонку живой - лучше говори,  -  перебил  его
Бартоломью.
     - Заткнитесь, сенатор, - проревел Расти. - Иногда из-за  вас  у  меня
возникает чувство, что я занимаюсь гнусным шантажом. Сенатор знает  все  о
корундовой шахте. Каждый год вы  подбрасывали  на  рынок  парочку  славных
камней для того, чтобы безбедно жить. Он  тебя  вычислил,  узнал,  где  ты
бывал, и пришел к выводу, что шахта - на  Коразоне.  Затем  уговорил  тебя
принять участие в гонке. Он потратил на это время и деньги, и хочет, чтобы
с ним рассчитались. Тебе это понятно, папаша? Так что давай. Где бирки?
     - Не в бирках сейчас дело, - вмешался Бартоломью. - Мой мальчик...
     - Ты послал парня в Отдел Регистрации, - продолжал рыжий. - Но он  не
дошел...
     - Он послал человека? Может, это Лэрри...
     - Нет, этот парень драчун. Он уложил двоих моих ребят  и  смылся,  но
никаких бирок не зарегистрировал. Наверное, это  какой-нибудь  бродяга,  с
которым папаша здесь познакомился и пообещал с ним поделиться.
     - Поделиться... Я ему поделю... -  Бартоломью  рванулся  к  Генри.  -
Теперь я понимаю, почему ты потребовал, чтобы доходы были разделены  между
тобой и Лэрри. Ты убил его - а теперь думаешь, что тебе удастся прибрать к
рукам все...
     Расти оттолкнул Бартоломью в сторону.
     - Вы сильно разволновались, сенатор. Идите присядьте. Это мое дело, -
он взглянул  на  Генри  и  вздохнул.  -  Лучше  отдавай,  старик.  Где  ты
познакомился со своим напарником? Где расположена шахта? И, между  прочим,
где сенаторское дитятко?
     - Почему он молчит? - завизжал Бартоломью.  -  Почему  он  ничего  не
говорит?
     - Наверное, вы действуете ему на нервы... - гавкнул Расти.
     - Я убью девчонку! - заорал Бартоломью. - Клянусь, я убью ее...
     - Не уроните свой парик, сенатор! Может,  этот  парень  и  не  убивал
вашего сынулю. Может быть, он просто  испытывает  естественную  страсть  к
камешкам. В конце концов, он их нашел...
     - Если Лэрри мертв, я убью ее! - Бартоломью ткнул  пальцем  в  тощего
мужчину, спокойно стоявшего у стены. - Приведи ее, я покажу ему, что я  не
просто болтаю...
     Тощий открыл дверь в смежный  номер  и  через  полминуты  втолкнул  в
комнату Дульчию. Ее руки были связаны широким ремнем, изо рта торчал кляп.
Она посмотрела на Бартоломью, потом на Генри. По ее щекам потекли слезы.
     За входной дверью послышался шум. Затем короткие  "бух"-"бух",  затем
упало что-то тяжелое. Рука Расти дернулась, он выхватил  двухмиллиметровый
нидлер и ринулся к двери.
     Генри быстро шагнул в  сторону,  выставил  ногу,  зацепил  рыжего  за
лодыжку, и когда тот стал падать,  сильно  ударил  его  сзади  по  шее.  В
противоположном углу комнаты завопил тощий, отскочил от  Дульчии,  потянул
руку к...
     Она наступила ему на ногу каблуком,  бросилась  на  него,  они  упали
вместе на пол. Когда Генри повернулся, Бартоломью нырнул под стол, пытаясь
выхватить пистолет...
     Дверь  распахнулась  настежь.  В  проеме  стоял  Лэрри  Бартоломью  с
бластером в руке. Тощий оттолкнул Дульчию, вскинул пистолет...
     Лэрри  выстрелил,  тощий,  раскинув  руки,  рухнул  на   пол.   Лэрри
повернулся к сенатору и оцепенел, увидев своего отца.
     Пистолет сенатора дернулся, глухой выстрел  эхом  отозвался  в  углах
комнаты. Лэрри отбросило в сторону к стене, из спины его  брызнула  кровь.
Потом он упал лицом вниз, испустив долгий выдох.
     - Стойте на месте, - сказал сенатор высоким, почти визгливым голосом.
- Вы видели, что я застрелил  этого  человека.  Я  убью  вас  обоих,  если
потребуется. А теперь отвечайте, или...
     За дверью щелкнуло ружье. Бартоломью вздрогнул и швырнул  пистолет  в
сторону. Выражение его лица изменилось, стало  отрешенным.  Он  наклонился
вперед, упал на желтое кресло, затем свалился с него на пол.
     Тяжелый Джо Саджо пропихнул  свою  тушу  в  дверь  и  остановился,  с
улыбкой оглядывая комнату. Увидев Генри, он нахмурился. Улыбка  исчезла  с
его лица. Толстый язык вывалился изо рта, стал облизывать губы.
     - Энрико, крошка. Я слышал, что тебе досталось.
     Из-за  его  спины  вышел  маленький  человечек  в  тесной  куртке   и
спортивной кепке, осмотрелся по сторонам.
     - Вот такие гостинцы я люблю, - сказал он гнусаво. - Никто не сует  в
твои дела свой нос, только из-за того, что палят пистолеты.
     Генри прошел мимо него, наклонился к Лэрри, перевернул его на  спину.
Сбоку в груди юноши зияла рваная рана. Его дыхание  было  поверхностным  и
шумным. Генри незаметно сунул руку в  нагрудный  карман  Лэрри  и  вытащил
красные бирки.
     - Что, малышу плохо? - Саджо стоял за спиной  Генри,  глядя  вниз  на
молодого Бартоломью...
     Капитан  встал,  покачал  головой,  подошел  к  Дульчии,   помог   ей
подняться, вытащил изо рта кляп.
     - Ой, дедушка, - она улыбнулась сквозь слезы. Он порылся  в  кармане,
непослушными пальцами вытащил нож,  разрезал  ремень.  Она  обхватила  его
руками за шею.
     - Мы... думали ты умер...  Прошло  столько  времени...  Затем  мистер
Бартоломью пригласил меня поехать с ним... попытаться тебя найти...
     На полу заворочался тощий, он сел и завыл.  Саджо  дернул  головой  в
сторону человека в кепке.
     - Позаботься об этих болванах, Джонни, и приведи врача для мальчика.
     - Послушайте, - захрипел тощий. - Я много  знаю,  понятно.  Приведите
мне врача, и обращайтесь со мной, как следует. Этот  старик  нашел  шахту,
сенатор знает о ней...
     Саджо подошел к Генри.
     - Я ничего не имею общего с этим, Энрико, ты знаешь, я в их  игры  не
играю...
     - Послушайте! - тощий продолжал  болтать,  отбиваясь  от  человека  в
кепке, пытавшегося  его  оттащить.  -  Это  корундовая  шахта,  вы  должны
выслушать! Камни с голубиное яйцо! Он знает, где она, клянусь...
     - О чем это он говорит? - Саджо подошел к тощему, нанес  ему  удар  в
висок. Тощий упал.
     - Выброси его на улицу.  Он  сумасшедший.  Затем  быстро  давай  сюда
врача, - Саджо  взглянул  на  Дульчию,  обнажив  в  улыбке  золотые  зубы,
поклонился.
     - Я слышал о твоей юной леди, Энрико, но я  не  знал,  что  она  твоя
правнучка. Иначе я бы давным-давно расправился с этим ничтожеством.
     - Дедушка, Лэрри... он... умер ТАМ?
     Генри мотнул головой  в  сторону  высокого,  широкоплечего  человека,
лежащего на полу. Взгляд Дульчии переместился  на  него.  Она  вскрикнула,
бросилась к юноше.
     - Лэрри! О, Лэрри... Дедушка, с ним все будет хорошо?
     Генри кивнул. Саджо поймал его взгляд.
     - Маленькая леди теперь в порядке, Энрико. Через минуту  здесь  будет
врач - для мальчика. Так что, думаю, пора перейти к делу, -  он  посмотрел
на пустую кобуру на бедре  капитана.  Затем  наклонился,  поднял  пистолет
Лэрри, сунул его в руку Генри.
     - Может, тебе нужно вот это?
     Генри сунул пистолет в кобуру. Дульчия подняла на него глаза.
     - Дедушка, куда ты идешь?
     - Все в порядке. Твой дедушка и я должны уладить одно дело,  -  Саджо
кивнул Генри. - Я присмотрю за ней.
     Генри кивнул. Саджо улыбнулся, но глаза его были холодными.
     - Скоро увидимся, Энрико-крошка...
     Генри вышел из гостиницы. Смеркалось.  Он  бросил  взгляд  на  улицу,
заметил светящуюся панель бара. Войдя внутрь, Генри знаком попросил подать
бутылку, взял ее и стакан, и сел за столик.
     Он налил себе, выпил, затем посмотрел  на  скрюченные  пальцы  правой
руки. Капитан попробовал их согнуть; они были словно из  ржавого  металла.
Он схватился за  рукоять  бластера,  пытаясь  сомкнуть  пальцы  как  можно
плотнее.
     - Все равно, что пытаться поднять кусок  льда  бумажными  щипцами,  -
подумал он.
     Генри сунул оружие в кобуру,  снова  выпил.  Затем  встал,  вышел  на
залитую электрическим светом  улицу  и  медленно  побрел  по  пластиковому
тротуару на запад, к площади.
     Широкая площадь была пуста, зловеще зияли темные рты пустынных  улиц.
Резкие квадраты света - окна Отдела регистрации - превращались  в  бледные
прямоугольники на залитом маслом тротуаре. В соседнем квартале  визжала  и
грохотала музыка, звенели голоса, здесь же,  на  безлюдной  площади,  было
тихо. Генри отошел от стены. На противоположной стороне шевельнулась тень.
Появился Тяжелый  Джо  Саджо,  подпоясанный  широким  ремнем,  на  котором
болтался тяжелый бластер.
     - Думаю, теперь мы в  расчете,  Энрико,  -  мягко  проговорил  он.  -
Однажды ты дал мне уйти, я же только что помог тебе... А здорово вот  так:
только ты и я, как в старые времена...
     Генри уверенно шел к светящейся двери,  находившейся  где-то  посреди
одной из сторон площади.
     - Этот мальчик, твой напарник, с ним все в порядке. Когда  я  уходил,
он мило беседовал с маленькой леди. Они славная пара,  Энрико,  ты  должен
гордиться.
     До двери было сто футов. Генри шел медленно, жалея колено.
     - Да, Энрико, твое появление  здесь  прошлой  осенью  было  настоящим
ударом. Я на старости лет совсем поглупел и не думал, что ты имеешь  здесь
интерес.  Корунды,  да,  Энрико?  Эти  драгоценные  камни  хороши.  Я   их
по-настоящему полюбил. На них приятно смотреть, правда. Не то, что грязные
деньги...
     Тяжело ступая, Саджо двинулся в его  сторону:  здоровенный,  плотный,
волевой человек, уже стареющий, но не ставший слабее...
     Он остановился в  пятидесяти  футах,  глядя  в  лицо  Генри.  Капитан
увидел, как его язык коснулся верхней губы, как блеснул золотой зуб.
     - А ты храбро сражался, Энрико. Я слышал,  ты  обыграл  Таскера.  Это
хорошо. Он мне никогда не нравился. И ты проделал большой поход назад. Эту
историю я буду  рассказывать  своим  внукам,  только  я  как-то  забыл  их
завести.
     Генри шел дальше, где-то вдалеке монотонно кричала ночная ящерица.
     - Послушай, Энрико, - ты поделишься сейчас, понял? Я слышал, там всем
хватит. У тебя есть право, а как же я? По очкам я выиграл, так ведь?
     Теперь их разделяли только  тридцать  футов.  Саджо  прищурился.  Его
плечи напряглись.
     - Пора решать,  Энрико,  -  прорычал  он.  -  Ты  не  очень-то  много
говоришь, крошка, ладно. Но сначала ты дашь мне ответ, а потом  войдешь  в
эту дверь. И предупреждаю тебя, Энрико, следующее мое  слово  будет  очень
важным. И последним... - рука Саджо потянулась к кобуре.
     Генри остановился, широко расставив ноги, готовый напасть.
     - Капитан!
     Генри резко повернулся. Сзади, с противоположного конца площади,  шел
Лэрри Бартоломью. Свежая бинтовая повязка  белела  под  открытой  курткой,
руки были расставлены в стороны.  От  пистолета,  болтавшегося  на  бедре,
отражался тусклый свет.
     - Назад, капитан, - крикнул  он  Генри.  -  Назад,  туда,  откуда  вы
пришли...
     Генри взглянул через плечо на Саджо.  Рука  его  коснулась  бластера.
Генри был зажат между ними. Он протянул негнущуюся руку к  своему  оружию,
снова посмотрел на Лэрри. На бегу, доставая  бластер,  Лэрри  обходил  его
справа.  Пистолет  Саджо  выстрелил  далеко  от  Генри  в  сторону  Лэрри.
Бартоломью остановился в семидесяти ярдах от  них,  держа  пистолет  перед
собой, и положив левую руку на  бедро.  Пистолет  Саджо  снова  выстрелил.
Бластер Лэрри дернулся, выстрелил в ответ.  Саджо  отпрыгнул  и  повалился
назад. Его оружие отлетело, он согнулся,  зарылся  лицом  вниз,  тело  его
обмякло.

                                    9

     Солнце было теплым. Генри сидел, подставив лицо под его лучи. Рядом с
ним  на  бортике  бассейна  сидела  Дульчия  и  расчесывала  свои  длинные
светло-золотистые волосы. За ее  спиной  искрились  всеми  цветами  радуги
брызги фонтана.
     - Я так рада за твою руку,  дедушка,  -  проговорила  она.  -  Доктор
Спренглер сказал, что она почти здорова. Пожалуйста, позволь ему  заняться
твоим коленом...
     Генри покачал головой. Дульчия засмеялась.
     - Дедушка, нет необходимости разговаривать знаками. Твой голос совсем
как новенький.
     - Пустая трата денег, - хрипло сказал Генри. - Хотят  мне  пересадить
глаз. Зачем? Я и одним могу  видеть  всю  глупость,  какую  мне  захочется
увидеть.
     - Пожалуйста, не надо, дедушка. Ты должен так гордиться! Никто другой
не смог бы сделать то, что сделал ты  -  открыта  целая  новая  вселенная.
Адмирал Хейл в своем письме назвал его величайшим  открытием  тысячелетия.
Ты теперь Коммодор.
     - Посмертное повышение, - проворчал Генри. - Да и не  я  это  сделал.
Лэрри...
     - Лучше не будем говорить  о  Лэрри,  -  оборвала  его  Дульчия.  Она
отшвырнула щетку, взяла в руку яркий камешек и уставилась на него.
     - А куда, черт возьми, подевался этот мальчик? Почти не видел  его  с
тех пор, как мы вернулись.
     - Думаю, заключает новые сделки. Жаль, что ты не видел его, когда  мы
приземлились. Там были некоторые из тех ужасных людей, которые работали на
его отца - член Совета Хоггер подошел и начал  говорить  о  том,  что  они
лучшие друзья сенатора. Я хотела ему  сказать,  что  он  должен  стыдиться
этого. Я думала, Лэрри скажет, чтобы они отстали от него, что он не  хочет
иметь ничего общего со всеми этими бесчестными политическими делами, а он,
знаешь, что сделал?  -  Дульчия  возмущенно  посмотрела  на  Генри.  -  Он
принялся пожимать им руки и  говорить,  как  он  рад  вернуться  к  началу
большой  кампании  и  что  у  него  есть  идеи  относительно  кандидата  в
Галактический Совет.
     - Мальчика нельзя винить, политика - единственное, что он знает...
     - Теперь он должен знать намного  больше!  Дедушка,  Лэрри  провел  с
тобой на Коразоне почти год. И он видел, что на  самом  деле  представляет
собой его отец...
     - Дульчи, девочка моя, нельзя требовать, чтобы человек отвернулся  от
своего отца - что бы ни произошло.
     В доме раздался звонок. Дульчия подняла глаза. В  двери  стоял  Лэрри
Бартоломью,  высокий,  плечистый,  с  аккуратно  подстриженными  волосами.
Легкая улыбка играла на его  губах,  подчеркивая  правильные  черты  лица.
Крошечные, лопнувшие от мороза, кровеносные сосуды под кожей щек придавали
ему вид пышущего здоровьем человека. Он был одет по последней  моде,  а  в
руке держал ящик.
     Юноша пересек лужайку, пожал руку Генри, повернулся к девушке.
     - Дульчия, я хочу извиниться за свое невнимание в  течение  последних
нескольких недель. Я был связан...
     - Знаю. Политика, - резко сказала Дульчи.
     Лэрри вытащил ножки  маленького  переносного  экрана,  установил  его
перед Генри.
     - Будут передавать  результаты  выборов,  -  сказал  он.  -  Я  хотел
убедиться, что вы...
     Дульчия подскочила.
     - Ты знаешь, что дедушка думает о твоем Статистически  Среднем!  Нет,
Лэрри! Я скрываю все это от него! Я не хочу, чтобы он расстраивался!
     - Но сейчас идет окончательный опрос делегатов, Дульчия!  Это  важный
момент; первый делегат Алдорадо в Галактический Совет.
     - Меня это не интересует! Здесь так мирно...
     - Все в порядке, - мягко вмешался Генри, - мы не можем всю жизнь быть
отрезаны от мира. Включай, Лэрри.
     - Спасибо, капитан, - Бартоломью покрутил ручку настройки.
     - ...кандидат от новой партии  Статистически  Превосходного,  которую
возглавляет Лоуренс Бартоломью, сын покойного сенатора... - загудел голос.
     Лэрри убавил голос.
     - Капитан, последние семь недель были просто лихорадочными, -  сказал
Лэрри. - Я прибыл в критический момент.  Организация  моего  отца,  ожидая
моего возвращения, не прибегала  к  своему  главному  козырю.  Я  принялся
тратить деньги там, где они помогли  бы  сделать  то,  что  надо,  быстрее
всего.
     Дульчия пристально посмотрела на Бартоломью.
     - Тебе должно быть стыдно признаваться в том, что ты использовал свои
деньги, чтобы повлиять на результаты голосования?
     -  Почему?  В  конце  концов,  такова  система.  Я  узнал  от  твоего
прадедушки, что нет смысла размахивать флагами; если ты во что-то  веришь,
добивайся этого - любым способом, каким бы не пришлось.
     Дульчия отшвырнула яркий камень и пошла прочь.
     - Дульчия... - бросился за нею Лэрри.
     - Пусть идет, - сказал Генри. - Давай послушаем, что там происходит.
     Бартоломью прибавил звук. С маленького экрана продолжал орать человек
с огромным ртом и искусственными волосами.
     - ...список избранных делегатов от их сектора. А теперь влияние  всей
Северной  группы  будет  направлено  в  поддержку  кандидата   от   партии
Статистически Превосходного! Появление этой партии буквально  в  последнюю
минуту кампании  имело  потрясающий  эффект  -  результат  организационных
способностей и  напористости  молодого  Бартоломью!  Голосует  делегат  от
Сиорда, и... да! Демократы  склоняются  в  сторону  новой  партии!  Теперь
делегаты  торопятся  отдать  свои  голоса,  все  хотят   закрепить   успех
победителей...
     Громкая музыка поглотила крик диктора. Бартоломью переключил канал.
     - ...и теперь журналисты считают, что  голосование  за  кандидата  от
партии Статистически  Превосходного  идет  по  нарастающей,  делегация  за
делегацией закрепляют ошеломляющую победу "темной лошадки"...
     И вот, наконец! Провинциальный Президент Кродфоллер проиграл Лоуренсу
Бартоломью, кандидату  от  партии  Статистически  Превосходного.  Толпа  в
штаб-квартире выборов сходит с ума  от  восторга.  Теперь  Алдорадо  имеет
своего делегата в Галактическом Совете! Вот и все, ребята!
     Послышался какой-то шум у микрофона.
     - Слушайте все! -  снова  зазвучал  голос  диктора,  заикавшегося  от
волнения. - Краткое сообщение...
     - Марк Хенфорт, Председатель Галактического  Совета,  который  сейчас
заседает на Земле, только что оказал Алдорадо новую честь. Выступая  перед
Советом всего час назад, он, в  частности,  сказал:  "...Сейчас,  когда  в
Совет входит новая планета, подходящий  случай  отдать  дань  жителю  этой
планеты, у которого давно в долгу вся человеческая раса.  Уважаемые  члены
Совета, я имею в виду  Коммодора  Генри  с  Алдорадо,  который,  по  моему
мнению, заслужил титул и привилегии Гражданина  Расы  несколько  поколений
назад, но посчитал необходимым открывать еще  новые  миры,  которые  будет
осваивать человеческая раса, прежде чем нам, медлительным людям, напомнили
о необходимости воздать ему должное.
     ...Я предлагаю, следовательно, чтобы без промедления, в то же  время,
когда новый делегат с Алдорадо приступит к исполнению своих обязанностей и
пройдет процедуру обретения Вечной Жизни, обязательную для делегата, право
на ту же процедуру было предоставлено Коммодору Генри, так  как  он  давно
заслужил эту награду, посвятив свою жизнь будущему человеческой расы..."
     Диктор продолжал бубнить. Но дверь дома распахнулась, из нее выбежала
Дульчия с горящим от радости лицом и слезами на глазах.  Она  бросилась  к
старику.
     - Дедушка! Ты слышал? Теперь ты обретешь Вечную Жизнь и... и... - она
посмотрела на Лэрри. - Лэрри! Почему ты ничего не сказал?  Ты,  наверняка,
знал,  что  произойдет  нечто  подобное!  Президент  Совета  -   сторонник
расширения границ, как и твоя новая партия...
     - Он знал! - проворчал Генри, глядя поверх ее головы на Лэрри.  -  Он
все это и устроил, правда, мальчик  мой?  Хенфорт  никогда  бы  не  сделал
подобный жест, да еще в такой момент, если бы не было какой-то причины.
     Дульчия повернулась и пристально посмотрела на Лэрри, который  слегка
смущенно рассмеялся.
     -  Политика,  Дульчи,  -  согласился  он.   -   Экспансионистская   и
Консервативная стороны Совета были уравновешены. Новый делегат с  Алдорадо
неизбежно  должен  был  нарушить  это  равновесие.  Я  только  упомянул  о
капитане...
     - Значит, это награда  от  твоей  партийной  группировки!  -  рявкнул
Генри. - Очень мило. А тебе не пришло в голову спросить меня,  хочу  ли  я
быть Гражданином Расы?
     Лэрри посмотрел ему в глаза.
     - Капитан, - сказал он, - мне наплевать, хотите вы или нет. Я был  ни
на что не годен до тех пор, пока вы не взяли меня с  собой.  Именно  Гонка
сделала из меня мужчину. Но пребывание с  вами  на  Коразоне  имело  более
важное значение. Оно встряхнуло меня и научило правильно смотреть на вещи,
и не только те, что касаются меня, но и вас...
     - Меня? - заревел Генри, поднимаясь с кресла.
     - Сядьте, - спокойно сказал Лэрри. -  И  лучше  послушайте  меня.  Вы
можете огранить грубый белесый камень, превратив его в бриллиант,  который
ослепит вас - но с самого начала этот камень должен быть алмазом. Да, меня
надо было огранить, чтобы я засверкал так, как нужно, но я никогда не  был
алмазом, капитан. Может быть, так себе, средненький изумруд, но не больше.
Я - политик, и если  повезет,  то  с  помощью  Дульчи  когда-нибудь  стану
великим политиком, но я никогда не был капитаном Генри!
     - Почему ты думаешь... - перебил его капитан.
     - Я сказал, закройте рот и слушайте, - продолжал  Лэрри,  не  повышая
голоса. - Когда  я  закончу,  скажете  все,  что  хотите.  Я  говорю  вам,
существует только один капитан Генри. И я добился Вечной Жизни не для вас.
Я сделал это для себя, для Дульчи, для всех нас. Вы помните  стихотворение
Киплинга о первопроходце? То, что вы цитировали той ночью, когда мы прошли
через портал на Коразоне? Так вот, помните одну из строф,  ту,  в  которой
говорится:

                   Мне все твердили: "Дальше нет пути.
                   Здесь твой предел. Здесь край цивилизаций.
                   Построй амбар и дом, зерно расти.
                   Здесь сытый рай ты можешь обрести.
                   Лишь укрепи границу у акаций".
                   Но глас в ночи рождался, как порыв:
                   "Неведомое скрыто за пределом..."
                   Как совесть, слаб, но властен был призыв:
                   "Отправься в путь, раба в себе изжив.
                   Преодоленью быть твоим уделом."

     - ...Так вот, это вы, капитан! -  сказал  Лэрри.  -  Сотни  и  тысячи
хороших  людей,  которые  придут  "к  раю  цивилизаций"  и  последуют   по
продолженному вами пути. Это вы, и Господь  свидетель,  человеческая  раса
нуждается в вас!
     Лэрри сделал глубокий вдох.
     - Капитан, я как-то сказал вам, что вы никогда не умрете, - продолжал
он. - Так оно и будет, если это хоть как-то зависит от  меня.  И  если  вы
добровольно не согласитесь пройти процедуру Обретения Вечной Жизни, я  сам
буду держать вас, пока врач не воткнет в ваше тело первую иглу.  Так  что,
пока от меня хоть что-то зависит, я  вам  говорю,  мы  не  собираемся  вас
терять, - и это мое последнее слово!
     Он резко повернулся к девушке.
     - Пошли,  Дульчи...  Пусть  он  побудет  один,  может,  хоть  немного
здравого смысла просочится в эту непробиваемую, как алмаз, голову.
     Лэрри развернулся на каблуках и ушел. Дульчия подпрыгнула и  побежала
за ним.
     - Дульчи! - заревел Генри, в ярости от того, что она покинула его  по
команде этого дерзкого молодого человека. Продолжая реветь,  он  с  трудом
поднялся на ноги, но они уже входили в дом. Генри остался один у бассейна.
     Сердито фыркнув, он упал назад в кресло.
     - Держать меня! - зарычал капитан, побелевший от злости. - Почему...
     Он замолчал и как бы увидел себя со стороны: вот он ревет  и  хрипит,
как разъяренный морж. Постепенно до  Генри  дошла  юмористическая  сторона
этой истории, он отбросил голову назад и рассмеялся.
     Смех очистил его. Наконец-то он  протрезвел.  Конечно,  этот  молодой
нахал прав. И нужно быть самым  последним  идиотом,  чтобы  отказаться  от
возможности обрести бесконечную жизнь и принять участие во всех открытиях,
о которых только может мечтать человек. Генри снова засмеялся, на этот раз
тихо.
     Хейл сделал его Коммодором. Ладно, этим он  его  и  возьмет.  У  него
будет, созданный для полетов в глубоком космосе,  разведывательный  катер,
который протащат через портал кусочек за  кусочком  и  снова  соберут;  он
увидит, что лежит там, за далекими звездами.
     Генри наклонился, поднял яркий камешек, который отбросила  в  сторону
Дульчия.  Это  был  бледно-фиолетовый,  без  единого  изъяна,  аметист   в
двенадцать карат. Он бросил его в бассейн, посмотрел, как камень уютно лег
рядом со своими сверкающими собратьями, покачиваясь и искрясь от  движения
струи воды из природного ключа, которая и вынесла  их  наверх  из  залежи,
находящейся далеко внизу.
     Цветные камни. Из-за них тоже лишались жизни люди. И кто знает, какие
неведомые сокровища могут ждать на далеких планетах...
     Если бы только Дульчия была здесь. Но  человек  не  может  иметь  все
сразу. Жизнь состоит из равных частей радости и печали: весь фокус в  том,
чтобы наслаждаться той,  которую  переживаешь  в  данный  момент  -  и  не
позволять другой заставить тебя забыть, что раз жизнь уже была прекрасной,
она может быть прекрасной снова.
     Генри стоял, глядя в воду, а заходящее солнце окрашивало небо в цвета
драгоценных камней.

                                Кит ЛОМЕР

                            БЕРЕГ ДИНОЗАВРОВ

                                    1

     Был приятный летний вечер. Мы с Лайзой  сидели  на  крыльце,  любуясь
тающими в небе розовыми полосками заката и слушая, как во дворе рядом Фред
Хэнникэт снимает газонокосилкой  очередной  урожай  сорняков.  Деловито  и
жизнерадостно стрекотал спрятавшийся в  густой  траве  сверчок.  По  улице
промчалась машина, слабый свет фар разогнал  тени  и  отразился  в  листве
платанов, чьи кроны переплетались над мостовой. Где-то недалеко радио пело
о портовых огнях.
     Тихо, тепло, уютно... Мне до смерти не хотелось уходить. Я вздохнул -
воздух отдавал дымком горящих листьев и запахом свежескошенной травы  -  и
заставил себя встать. Лайза молча подняла  голову,  глядя  на  меня  снизу
вверх. У нее было личико в форме сердца, маленький, чуть вздернутый носик,
большие, широко расставленные  глаза,  и  самая  милая  на  свете  улыбка.
Крошечный шрам на щеке только усиливал очарование - он  был  тем  изъяном,
который придает совершенству законченность.
     - Схожу-ка я к "Симону", выпью пива, - сказал я.
     - А я приготовлю к твоему возвращению ужин, дорогой, - ответила она и
улыбнулась своей чудесной  улыбкой.  -  Запеченная  ветчина  и  кукурузные
початки.
     Одним плавным движением Лайза встала и прильнула ко  мне,  коснувшись
губами моего уха.
     Я спустился по ступенькам, помедлил на дорожке, оглянулся и увидел ее
тонкий силуэт на фоне освещенного дверного проема.
     - Возвращайся поскорее, дорогой, - произнесла она,  махнула  рукой  и
исчезла.
     Навсегда.
     Я никогда не вернусь.

                                    2

     Трамвай с грохотом пересек  перекресток.  Он  был  похож  на  большую
игрушку с вырезанными головами, приклеенными к ряду  маленьких  квадратных
окон. Со всех сторон  раздавались  гудки.  Мигали  огни  светофоров.  Люди
торопились по домам после долгого дня, проведенного  в  магазине,  конторе
или на цементном заводе. Я влился в этот  поток,  подчинившись  ритму  его
движения. У меня было  много  времени.  Это-то  я  усвоил  хорошо.  Нельзя
ускорить время, нельзя его замедлить. Иногда его можно вовсе избежать,  но
это совсем другое.
     Размышляя об этом, я прошел четыре квартала  и  оказался  на  стоянке
такси. Уселся на заднее сиденье "рео", которому уже  давно  пора  было  на
свалку,  и  сказал  водителю,  куда  мне  надо.  Он  взглянул  на  меня  с
любопытством,  недоумевая,  что  может  понадобиться  приличному  молодому
человеку в такой части города. Он готовился произнести все это вслух, но я
его опередил:
     - Уложишься в пять минут - получишь пять долларов.
     Парень щелкнул счетчиком и чуть не угробил  сцепление  своего  "рео",
рванул с места. Всю дорогу он поглядывал на меня  в  зеркало,  прикидывая,
как бы все-таки подступиться ко мне с вопросами,  которые  не  давали  ему
покоя. Но я вскоре заметил невдалеке  неоновые  буквы  цвета  раскаленного
железа, дернул шофера за рукав, сунул ему  пять  долларов  и  в  следующую
секунду уже стоял на тротуаре.
     Не слишком выделяясь среди окружающих строений, здание  коктейль-бара
все-таки отличалось  претензией  на  роскошь.  Вниз  вела  пара  ступенек.
Верилось, что когда-то, до введения сухого  закона,  зал  выглядел  весьма
славно. Стены, покрытые деревянными плитками, не  пострадали  от  времени,
разве что почернели от въевшейся  пыли.  Лепной  потолок  был  по-прежнему
великолепен. Но по темно-бордовому ковру протянулась  широкая  вытоптанная
дорожка.  Она  извивалась,  как  лесная  тропинка,  вдоль  всего  бара  и,
разветвляясь у столиков, терялась среди ножек стульев. Кожаные  сидения  в
кабинках заметно потускнели, некоторые повреждения были  заделаны  клейкой
лентой, но вытереть следы от кружек, оставленные  несколькими  поколениями
любителей пива, никто не удосужился. Я занял кабину  подальше  от  бара  с
маленькой медной лампой. Ее матовый свет высвечивал нацарапанное на  стене
чье-то сообщение о победе  в  беге  с  препятствиями  в  тысяча  девятьсот
десятом году. Часы над стойкой бара показывали семь сорок четыре.
     Я заказал гренадин у официантки, молодость которой,  судя  по  всему,
пришлась на то время, когда процветал бар. Едва я  успел  сделать  глоток,
как кто-то  скользнул  на  сидение  напротив.  Человек  пару  раз  глубоко
вздохнул, словно только что пробежал круг по стадиону, и  поинтересовался:
"Не возражаете?" Затем махнул рукой в сторону зала.
     Я посмотрел на незнакомца. У него было приятное округлое лицо и очень
светлые глаза. Голову покрывал желтенький пушок, как у цыпленка.  Одет  он
был в полосатую рубашку с отложным воротником, лежавшим поверх пиджака  из
голубой шотландки  с  подставными  плечами  и  широкими  лацканами.  Рука,
держащая  стакан,  была  маленькой,  холеной,  с  короткими   безупречными
ногтями. На левом указательном пальце я увидел тяжелое  золотое  кольцо  с
искусственным рубином. Оно могло бы сгодиться в  качестве  пресс-папье.  В
целом же внешности незнакомца не хватало гармонии, словно его  собирали  в
спешке, думая о чем-то более важном.
     - Не хотелось, чтобы у вас сложилось ложное впечатление... - произнес
он.
     Его голос вполне соответствовал облику: он был  слишком  высоким  для
мужчины и как-то дисгармонировал с помещением, полным сигарного дыма.
     - Лишь чрезвычайные обстоятельства заставляют меня обратиться к  вам,
мистер Рэвел, - быстро продолжал он, будто торопился высказаться, чтобы не
опоздать. - Дело огромной важности... касается вашего будущего.
     Как бы проверяя, какой эффект произвело сказанное, он  сделал  эдакую
выжидательную паузу, словно от моей реакции зависело, как он поведет  себя
дальше.
     Я сказал:
     - Моего? Да ну? Я никогда не думал, что оно у меня есть.
     Ответ ему понравился - я увидел, как заблестели его глаза.
     - Ну да, - кивнул он. - В самом деле.
     Он быстро отхлебнул из  стакана,  поставил  его,  и,  перехватив  мой
взгляд, уставился мне в глаза. На губах его играла скользкая улыбка.
     - Я мог бы добавить, что ваше будущее будет... или может быть гораздо
значительнее, чем прошлое.
     - Мы где-то встречались? - спросил я.
     Он покачал головой.
     - Я понимаю, что сейчас все это для  вас  не  имеет  особого  смысла.
Время - вот что важно. Поэтому, пожалуйста, выслушайте меня.
     - Я слушаю, мистер... Как вас зовут?
     - Неважно, мистер Рэвел. Я вообще  не  имею  к  этому  делу  никакого
отношения,  мне  просто  поручили  войти  с  вами  в  контакт  и  передать
определенную информацию.
     - Поручили?
     Он пожал плечами.
     Я потянулся через стол и схватил его за руку, сжимавшую стакан.  Рука
была гладкой и мягкой, как у ребенка. Он напрягся, словно хотел встать, но
я не дал ему этого сделать.
     - Позвольте мне тоже сыграть, - сказал я. - Давайте-ка остановимся на
этом поручении. Мне оно показалось интригующим. Так кто  же  считает  меня
настолько важной персоной, что поручает таким пройдохам,  как  вы,  совать
нос в мои дела?
     Я  усмехнулся.  Он  снова  напялил  на  лицо  улыбку,  но  мышцы  его
по-прежнему были напряжены.
     - Мистер Рэвел, что бы вы сказали, если бы я сообщил вам, что являюсь
членом секретной организации суперлюдей?
     - А какого ответа вы ждете?
     - Что я сумасшедший, - с готовностью подсказал он.  -  Вот  почему  я
надеялся обойти этот вопрос и перейти сразу к  сути  дела.  Мистер  Рэвел,
ваша жизнь в опасности.
     Его слова повисли в воздухе.
     - Ровно через одну минуту и тридцать секунд, - он посмотрел на  часы,
повернутые на английский манер - на  внутреннюю  часть  запястья,  -  сюда
войдет человек, одетый в черный костюм, в руках он будет держать трость из
черного  дерева  с  серебряным  набалдашником.  Он  пройдет  к  четвертому
табурету у бара, закажет чистый виски, выпьет, повернется, поднимет трость
и трижды выстрелит вам в грудь.
     Я сделал глоток. Пиво  было  первоклассным  -  настоящее  утешение  в
работе.
     - Чудненько, - сказал я. - И что же потом?
     Малыш слегка встревожился.
     - Вы шутите, мистер Рэвел? Речь идет  о  вашей  жизни.  Здесь,  через
несколько секунд, вы можете умереть!
     Он перегнулся через стол и  выпалил  эти  слова  мне  прямо  в  лицо,
брызгая слюной.
     - Ну-ну, все понятно, - сказал я, отпустил его руку и поднял  стакан,
приглашая его выпить. - Только не тратьте много денег на мои  воображаемые
похороны.
     Теперь уже он схватил меня за рукав.  Жирные  пальчики  сомкнулись  с
куда большей силой, чем я мог ожидать.
     - Я говорю о том, что обязательно случится,  если  вы  немедленно  не
начнете действовать, чтобы избежать смерти!
     - Ага! Тут-то и начнется то  самое  великое  будущее,  о  котором  вы
рассказывали?
     - Мистер Рэвел, вы должны сейчас же уйти отсюда.
     Он порылся в  кармане  пиджака  и  вытащил  карточку  с  отпечатанным
адресом: "Колвин Корт, 366".
     -  Это  старое  здание.  Очень  прочное.  Совсем  рядом.  Снаружи   -
деревянная  лестница,  совершенно  безопасная.  Поднимитесь  по   ней   на
четвертый этаж. Комната  под  номером  девять  находится  в  самом  конце.
Войдите в нее и ждите.
     - К чему мне все это? - поинтересовался я и  высвободил  руку.  Чтобы
спасти свою жизнь!
     Он начал терять над собой контроль.  Словно  все  разворачивалось  не
так, как ему бы хотелось. Меня  это  полностью  устраивало.  У  меня  было
отчетливое  предчувствие,  что  ход  событий,  устраивающий  его,  мог  бы
оказаться не самым лучшим для меня и моего великого будущего.
     - Откуда вы узнали мое имя? - спросил я.
     - Ну, пожалуйста,  времени  очень  мало!  Почему  бы  вам  просто  не
поверить мне на слово?
     - Это имя - липовое, - сказал я. -  Я  так  назвался  вчера  продавцу
библий. Придумал его. Не занимаетесь ли вы рэкетом среди разносчиков книг,
мистер Неизвестно-Кто?
     - Неужели это значит больше, чем ваша жизнь?
     - Ты что-то совсем запутался, приятель. Не о  моей  жизни  мы  сейчас
торгуемся. О твоей.
     Выражение искреннего участия на его лице разбилось на много кусочков.
Он все еще пытался собрать его снова,  когда  дверь  бара  распахнулась  и
вошел человек в черном плаще, черном бархатном пиджаке, черной шляпе  и  с
щегольской черной тростью в руках.
     - Видите? - прошептал через  стол  мой  новоявленный  дружок.  -  Все
именно так, как я говорил.  Теперь  придется  действовать  быстро,  мистер
Рэвел, пока он вас не увидел...
     - Напрасно вы так думаете, - ответил я. Еще не успев закрыть за собой
дверь, он знал уже даже размер моих ботинок.
     Я оттолкнул его руку и выскользнул из кабинки. Человек в  черном  уже
прошел к бару и сел на четвертый  табурет,  не  глядя  в  мою  сторону.  Я
пробрался между столиками и сел слева от него.
     Он не взглянул на меня даже после того, как я толкнул  его  локтем  в
бок, несколько сильнее, чем позволял этикет. Если у него в кармане  и  был
пистолет, я не почувствовал его. Трость он держал зажатой между  коленями,
крупный серебряный набалдашник был всего в паре  дюймов  от  его  руки.  Я
чуть-чуть наклонился к нему.
     - Смотри, дело накрылось, - сказал я в восьми дюймах от его уха.
     Он воспринял известие спокойно, только  медленно  повернул  голову  и
посмотрел мне в лицо. У него  был  высокий  узкий  лоб,  впалые  щеки;  на
сероватой  коже  лица  выделялись  вокруг  ноздрей  белые   линии.   Глаза
напоминали маленькие черные камешки.
     - Вы обращаетесь ко мне? - произнес он голосом,  более  ледяным,  чем
полярный лед под палаткой Скотта.
     - Кто это? - спросил я тоном, который как бы предполагал  возможность
откровенной беседы между двумя ловкими парнями.
     - Кто?
     Пока никакой оттепели.
     - Вон тот красавец с  руками,  к  которым  противно  прикоснуться,  -
уточнил я. - Малыш, с которым я сидел за столиком. Он, кстати, все еще там
сидит. Хочет посмотреть, чем все это закончится.
     - Вы ошиблись, - произнес черный и отвернулся.
     - Не унывай, - продолжал я. - Все мы далеки от совершенства. Мне  это
видится так: надо бы собраться и обговорить все как следует. Втроем.
     Это его проняло. Голова повернулась  на  миллионную  долю  дюйма.  Он
соскользнул с табурета и надел шляпу. Я коснулся ногой  трости,  когда  он
потянулся за ней. Она грохнулась на пол. Я нечаянно наступил на нее, когда
поднимал. Что-то тихо клацнуло.
     - Черт, - ругнулся я. - Извиняюсь и все такое.
     Я протянул ему  трость.  Он  схватил  ее  и  направился  к  туалетной
комнате. Я проводил его долгим взглядом и краешком глаза  успел  заметить,
как мой собутыльник спешит к выходу. Я перехватил его в  нескольких  ярдах
от бара на улице и прижал к стене. Он  сопротивлялся,  но  не  очень,  как
сопротивляется человек, не желающий привлекать внимание прохожих.
     - Выкладывай все! - велел я. - Я уже переварил ту часть, которая была
связана с чтением мыслей. Что дальше?
     - Идиот! Опасность все еще не миновала! Я пытаюсь спасти вам жизнь. У
вас, что, отсутствует чувство благодарности?
     - Если бы только ты был в курсе, приятель...  Из-за  чего  весь  этот
сыр-бор? Мой костюм не твоего размера.  А  мелочи  у  меня  в  кармане  не
хватило бы даже на такси до Колвин  Корта  и  обратно.  Но,  сдается  мне,
возвращаться не пришлось бы.
     - Отпустите! Мы должны уйти с дороги!
     Толстяк попытался ударить меня по ноге, и  я  двинул  его  под  ребра
достаточно сильно, чтобы он скрючился и повис на мне, как мешок. Я  сделал
шаг назад и  тут  же  услышал  слабое  "хап!",  характерное  для  выстрела
пистолета с глушителем, и свист пули, пролетевшей в дюйме  от  уха.  Рядом
находилась дверь подъезда. Мы добрались до нее одним прыжком. Малыш  опять
попытался ударить меня по коленке,  и  мне  пришлось  поставить  ему  пару
синяков.
     - Не принимай близко к сердцу, посоветовал я.  -  Пуля  меняет  дело.
Успокойся, и я отпущу шею.
     Он кивнул, насколько ему позволял мой палец. Я отпустил его, он шумно
задышал и рванул воротник. Круглое лицо было теперь слегка перекошенным, а
глаза цвета китайского фарфора смотрели уже далеко не младенчески невинно.
Я снял маузер с предохранителя и стал ждать, что произойдет дальше.
     Несколько минут растянулись в целые геологические эпохи.
     - Он ушел, - глухо произнес малыш. - Дело окончилось неудачей, но они
на этом  не  остановятся.  Вам  не  удалось  обмануть  смерть,  вы  только
отсрочили ее.
     - Поживем - увидим, изрек я. - А теперь - на разведку. Ты первый.
     Я  подтолкнул  его  в  спину  пистолетом.  Он  вышел  -  выстрела  не
последовало. Я рискнул и выглянул на улицу. Ни одного черного плаща в поле
зрения.
     - Где твоя машина? - спросил я.
     Он  кивнул  в   сторону   черного   "мармона",   припаркованного   на
противоположной стороне. Я провел его через улицу, подождал, пока  он  сел
за руль и забрался на заднее сиденье. Рядом стояли другие машины: огромное
количество затемненных окон, что весьма удобно для снайпера. Но  все  было
тихо.
     - У тебя есть что-нибудь выпить? - спросил я.
     - Что? Да... конечно.
     От старался скрыть, что доволен.
     Машину он вел как вдова средних лет  после  пары  уроков.  Автомобиль
дергался, выскакивал на красный свет - и так через весь город, пока мы  не
добрались до улицы, которую он  называл.  Это  оказался  плохо  освещенный
тупик,  щебенчатая  мостовая   которого   полого   поднималась   вверх   и
оканчивалась телефонными столбами. Высокий и узкий дом ясно просматривался
на фоне неба, окна казались черными и пустыми. Мы свернули  на  подъездную
дорожку, представляющую собой две полоски потрескавшегося бетона с  травой
посередине, и объехали дом. Пройдя мимо деревянной лестницы, о которой  он
говорил, мы подошли к черному  ходу.  Дверь  открылась  с  трудом,  открыв
взгляду почерневший линолеум; нас обдало кислым запахом старого капустного
супа. Я вошел вслед  за  ним  и  остановился,  прислушиваясь  к  несколько
напряженной тишине.
     - Не беспокойтесь, - сказал малыш. - Здесь никого нет.
     Он  провел  меня  через  узкий  проход  мимо  потускневшего  зеркала,
подставки для зонтиков, полки для шляп и дальше вверх по лестнице с черной
резиновой дорожкой, закрепленной позеленевшими медными штырями. Доски пола
и  ступеньки  скрипели.  Высокие  часы  остановились  на  десяти   минутах
четвертого.
     Вышли мы в невысокий зал, оклеенный коричневыми  обоями  в  цветочек.
Двери, окрашенные  в  темный  цвет,  я  увидел  благодаря  слабому  свету,
проникающему сквозь шторы на окне.
     Он нашел девятый номер, приложил ухо к двери, открыл ее и  подтолкнул
меня внутрь.
     Я оказался в маленькой комнате с  большой  двуспальной  кроватью  под
пологом из  шенили,  деревянным  шкафчиком,  стулом  с  прямой  спинкой  и
креслом-качалкой, которое не совсем  вписывалось  в  обстановку.  Овальный
коврик был покрыт засохшей грязью, а с потолка свисало сооружение с  тремя
маленькими лампочками, из которых горела одна.
     - Какой это класс? - спросил я. - Ты, видно, на мели?
     -  Временное  жилье,  -  пояснил  он   спокойно   и   предложил   мне
кресло-качалку, а сам примостился на краешке стула.  -  Ну,  а  теперь,  -
начал он,  сложив  кончики  пальцев  вместе,  как  ростовщик,  готовящийся
обобрать отчаявшегося просителя, - я полагаю, вам  хочется  узнать  все  о
человеке в черном и  о  том,  каким  образом  я  узнал,  когда  именно  он
появится, и так далее.
     - Не особенно, - ответил я. - Меня интересует, почему ты  рассчитывал
выйти сухим из воды.
     - Боюсь, я не совсем понимаю, -  пробормотал  он,  по-птичьи  склонив
голову набок.
     - Все было чистенько, - объяснил я, - до  определенного  момента.  Ты
насочинял мне, что Черный вколет мне наркотик, если я тебя не  послушаюсь.
А если бы я попался на твою удочку, то был бы так благодарен,  что  пришел
бы по этому адресу.
     - В конце концов, ты пришел.
     Мой малыш выглядел уже менее  застенчивым,  менее  желавшим  угодить.
Намного менее.
     - Твоя ошибка, - сказал я, - в том, что ты старался охватить  слишком
много сторон. Что ты держал на будущее для Черного?
     Лицо его застыло.
     - На какое будущее?
     - Что бы это ни было, ничего не вышло, - продолжал я. - Он и тобой бы
тоже занялся.
     - ...Тоже?
     Он наклонился вперед, как бы озадаченный сделал  быстрое  движение  и
прицелился в меня странным  на  вид  пистолетиком,  усыпанным  светящимися
проводками и рычажками.
     - А вот теперь вы мне все расскажете о себе, мистер Рэвел, или как ты
там себя называешь.
     - Опять не то, карг, - сказал я.
     До него не сразу дошло. Затем пухлые пальцы сжались,  пистолет  издал
шипящий звук, и иглы дождем хлынули в мою грудь, отскакивая от нее и падая
на пол. Я дал ему расстрелять всю обойму. Затем поднял маузер и  выстрелил
ему под левый глаз.
     Он откинулся на спинку стула. Голова свесилась к левому плечу,  будто
он любовался пятнами на потолке. Жирные пальчики  разжались.  Он  медленно
наклонился  в  сторону  и  рухнул  на  пол,  как  двести  фунтов   тяжелой
аппаратуры.
     Чем он, собственно, и был.

                                    3

     Я подошел к двери и прислушался. Тихо.  Очевидно,  никто  не  услышал
выстрелы. Потом, уложив карга  на  спину,  я  сломал  печать,  блокирующую
доступ к катушке, и вытащил ленту.
     В Центре давно заметили, что здесь, в  театре  действий  старой  эры,
происходило  нечто,  не  вписывавшееся  в  обычные  рамки.  Но  даже   сам
темпоральный  диспетчер  не  подозревал  возможность  столкновения   между
оперативниками второй и  третьей  эр.  Лента  могла  оказаться  тем  самым
ключом, который так искали планировщики Некса.
     У меня еще оставались профессиональные обязанности, поэтому я подавил
желание уйти и занялся делом.
     Лента оказалась почти полностью использованной,  из  чего  следовало,
что миссия карга была близка к завершению. Так-то оно так,  да  не  совсем
так, как они рассчитывали.  Я  сунул  катушку  в  нагрудный  карман  своей
рубашки и проверил карманы робота - ничего; затем раздел его и нашел номер
на левой ступне.
     Осмотр комнаты занял двадцать минут. В патроне  одной  из  негоревших
лампочек нашелся аппарат для  чтения  мыслей.  Карг,  видимо,  рассчитывал
вытянуть из меня все, прежде чем избавиться от останков. Я зарегистрировал
каждую мелочь и постоял еще несколько минут, перепроверяя уже проверенное.
Не стоило больше тратить время.
     Ход событий более-менее соответствовал плану, разработанному в Центре
Некса: заманить карга в уединенное место  и  избавиться  от  него.  Теперь
настало время доложить о результатах проделанной работы и продолжить  дело
переустройства мира. Я нажал кнопку самоуничтожения робота, погасил свет и
вышел из комнаты.
     Очутившись на улице, я  увидел  огромную  черную  машину,  которая  с
грохотом промчалась  мимо.  Но  выстрелов  не  последовало.  Я  был  почти
разочарован.  Впрочем,  какого  черта,  дело  сделано.  Пребывание   здесь
оказалось приятным, но то же самое можно сказать  о  куче  других  мест  и
времен. Это задание ничем не отличалось от предыдущих.
     Я подумал о Лайзе, ожидавшей моего возвращения  в  маленьком  домике,
который мы сняли шесть недель назад,  после  первых  четырех  дней  нашего
медового месяца на  Ниагаре.  Она,  наверняка,  уже  начала  беспокоиться,
который  раз  подогревает  ужин  и  недоумевает,  что   могло   меня   так
задержать...
     - Забудь об этом, - приказал я себе вслух. - Сунь череп под  мыслефон
и сотри все это. Ну, поноет на душе, но почему - ты уже не  будешь  знать.
Таковы издержки твоей профессии.
     Я сверился с локатором и направился на восток, вниз по склону. Наша с
каргом игра в кошки-мышки  охватывала  несколько  квадратных  миль  города
Буффало, штат Нью-Йорк, по  функциональному  времени  -  тысяча  девятьсот
тридцать шестой год. Я быстро проанализировал свои перемещения  с  момента
прибытия на место и определил, что нахожусь примерно в полутора  милях  от
точки подбора. Около получаса ходьбы. Я выбросил из головы лишние мысли  и
одолел расстояние за двадцать пять минут. На подходе  к  небольшому  парку
датчик показывал, что я пересек границу зоны, откуда  возможна  переброска
на мою  темпоральную  станцию.  Дорожка  извивалась  меж  густых  зарослей
можжевельника. Я шагнул в тень - вдруг за мной следят чьи-то  глаза?  -  и
набрал код вызова, прижимая язык к искусственным зубам в  нижней  челюсти.
Какое-то мгновение ничего не происходило, затем я почувствовал,  как  меня
окутало поле подбора. Беззвучный  темпоральный  взрыв  вырвал  из-под  ног
землю...
     ...И я зажмурился от ослепительных лучей солнца, сиявшего над Берегом
Динозавров.

                                    4

     Берег Динозавров получил свое  название  благодаря  отряду  маленьких
аллозавровидных рептилий, встретивших первую разведывательную группу.  Это
было шестьдесят лет  назад,  всего  лишь  через  несколько  месяцев  после
принятия решения осуществить проект Чистки Времени.
     Мысль была не  лишена  логики.  Первая  эра  путешествий  во  времени
кое-чем напоминала рассвет космической эпохи - а именно,  хламом,  который
она оставила после себя. В случае с космическими отбросами потребовалось с
полдюжины  катастроф,  чтобы  убедить  власти  в  необходимости   очистить
околоземное  пространство  от  накопившихся  за   пятьдесят   лет   кусков
использованной ракетной обшивки, сломанных телеметрических  устройств  или
потерянных спутников. По ходу дела обнаружилось, что  к  этому  добавилось
невероятное количество всяких мелочей, включая куски  метеоритных  скал  и
железа, хондрит, явно  земного,  возможно,  вулканического  происхождения,
мумифицированное  тело  одного  из  космонавтов,  потерявшегося  в  первой
космической  прогулке,  и  энное   количество   предметов   искусственного
происхождения. Тогдашним властям пришлось изрядно поломать  голову,  пока,
наконец, хлам не был списан как  пустые  банки  из-под  пива,  выброшенные
пришельцами из других систем.
     Все это, конечно, было задолго до Временного Прорыва.
     Программа  Чистки  Времени   являлась   близкой   аналогией   очистки
космического  пространства.  Темпоральные  экспериментаторы   старой   эры
засорили  временные  пути  всем,  чем  только  можно,  начиная  с   первых
односторонних  временных  кабинок  и  кончая  наблюдательными   станциями,
трупами, брошенным инструментом,  оружием  и  оборудованием  всех  сортов,
включая автоматическое приспособление для рытья  шахт,  установленное  под
антарктической ледяной шапкой, которое  служило  причиной  головных  болей
властей во время Великого Таяния.
     Последовавшие триста лет Последнего  Мира  положили  этому  конец,  и
когда на заре новой эры была вновь открыта темпоральная  переброска,  урок
не прошел  даром.  Начиная  со  Второй  Программы,  были  введены  строгие
правила, учитывавшие все ошибки, допущенные пионерами Первой Программы.  А
это означало, что Вторая Программа должна была изобрести свои  собственные
несчастья, чего она и добилась в полной мере. Одно из них - карги.
     Карг - искаженное "карго" ["карго"  -  груз]  -  воплощение  в  жизнь
официального  решения  относительно  статуса   человекоподобных   роботов,
принятого после транспортных бунтов середины двадцать восьмого столетия.
     Карги - безжизненные машины, засланные в прошлое  из  третьей  эры  в
процессе  второй  великой  попытки  Чистки  Времени,  разрабатывались  для
прекращения не только резни,  безответственно  учиненной  в  разных  веках
темпоральными исследователями старой эры, но и для того,  чтобы  устранить
еще более катастрофические последствия Второй Программы.
     Третья   эра   признала   невозможность    исправления    последствий
человеческого  вмешательства  путем  нового  человеческого  вмешательства.
Машины, считавшиеся нейтральными в том, что касалось  жизненного  баланса,
были способны  на  то,  что  не  смог  бы  совершить  человек;  они  могли
манипулировать событиями, не повредив тонкие непонятные  линии  жизненного
равновесия, могли восстановить целостность темпорального ядра.
     Так,  по  крайней  мере,   считалось.   После   Великого   Упадка   и
последовавшего за ним длительного застоя был организован Центр  Некса  для
управления четвертой эрой. Темпоральные диспетчеры Центра ясно видели, что
усилия  предшествующих  эпох  по  наведению  порядка  в  целом  совершенно
запутали все дело, и любая  попытка  воздействовать  на  реальность  путем
темпорального  администрирования  неизбежно  влечет  за  собой  ослабление
временной структуры.
     Латая время, вы невольно делаете в  нем  дырки;  положить  заплаты  -
значит наделать еще больше дырок, которые, в свою очередь,  тоже  придется
латать... Срабатывает  принцип  геометрической  прогрессии,  и  вскоре  вы
теряете контроль над процессом. Каждая последующая  спасательная  операция
распространяет волны энтропического  смещения,  которые  накладываются  на
предыдущие, и, сколько бы вы ни взбалтывали воду в пруду,  поверхность  ее
не станет от этого зеркально-гладкой.
     Единственный выход, как поняли специалисты Центра Некса,  заключается
в  том,  чтобы  устранить  первоначальные  смещения.   Сначала,   конечно,
возмущения, вызванные путешественниками старой эры, были просто случайными
нарушениями структуры времени, оставленными столь же нечаянно и  беспечно,
как  следы  в  джунглях.  Позднее,  когда  до  них  дошло,  что   малейшее
передвижение песчинки приводит к последствиям, сказывающимся на протяжении
эпох, они стали более осторожными. Были введены правила, которые время  от
времени  ужесточались.  И  все  же,  когда  вышло  первое   категорическое
запрещение вмешательства во время, было уже  слишком  поздно.  Последующие
эпохи поняли, что, хотя пикники в палеозое могут быть довольно  забавными,
за  них   приходится   расплачиваться   разрывами   времени,   оборванными
энтропийными линиями и вероятностными аномалиями. Несомненно, Центр Некса,
возникший  во  всей  своей  красе  из   повзрослевшего   прошлого,   своим
существованием  был  обязан  именно  ему;  тщательно  продумывались  меры,
необходимые для восстановления  жизнеспособности  отдельных  линий,  таким
образом, чтобы в то же время не  устранить  причины,  вызвавшие  появление
повреждений. Для  решения  этой  задачи  потребовались  люди  со  светлыми
головами, тщательно подготовленные для такой работы.
     Я был одним из оперативных агентов Центра Некса, и в мои  обязанности
входило  останавливать  действие  всех   программ:   хороших   и   плохих,
созидательных и разрушительных. Я должен был позволить зарубцеваться ранам
времени, чтобы древо жизни зазеленело вновь.
     Это была стоящая  профессия,  стоящая  всего  того,  чем  приходилось
расплачиваться. По крайней мере, так гласил Устав.
     Я пошел вдоль берега, ступая по мокрому песку (так было легче идти) и
старательно обходя лужицы и языки морской пены, оставшиеся после отлива.
     Море в этой эре (где-то за шестьдесят пять миллионов  лет  до  новой)
было чисто-голубым и простиралось до  самого  горизонта.  Ни  парусов,  ни
клубов дыма, ни  пивных  банок  у  берега.  Длинные  валы,  приходящие  из
восточного океана, который люди  назовут  Атлантическим,  обрушивались  на
белый песок с тем же знаком "каррамп-вууш!", которое  я  слышал  в  десяти
эпохах. Шелест волн успокаивал. Он говорил о том, как мало значат в  жизни
отца Океана дела крошечных существ, суетившихся на его берегах.
     Станция  находилась  в  четверти  мили,  сразу  за  песчаной   косой,
выступающей в море, - небольшое светло-серое  строение,  прилепившееся  на
песке за линией прилива, окруженное зарослями древовидного  папоротника  и
мха как в декоративных целях, так и для того, что сделать  его  как  можно
менее заметным. Согласно теории, если дикую жизнь привлечет  или  отпугнет
элемент, чуждый ее среде обитания, в вероятностной матрице могут появиться
незапланированные y-линии, что сведет на нет сотни лет мучительного  труда
и сделает карту времени негодной.
     Через несколько  минут  я  буду  отчитываться  перед  Нелом  Джардом,
темпоральным диспетчером станции.  Он  выслушает,  задаст  пару  вопросов,
введет данные в компьютер и предложит выпить. Затем  последует  быстрый  и
эффективный сеанс  под  мыслефоном,  чтобы  стереть  из  моей  памяти  все
потенциально дестабилизирующие воспоминания, связанные с  командировкой  в
двадцатое столетие. Например, с Лайзой... После  этого  я  несколько  дней
буду шататься  по  станции  с  другими  агентами,  не  получившими  нового
задания, пока не подвернется что-нибудь еще, не  имеющее  никаких  видимых
связей с предыдущим. Я так никогда и  не  узнаю,  почему  карга  направили
именно туда, где я его нашел, что за  дела  у  него  были  с  исполнителем
третьей эры - черным и какую  роль  вся  эта  история  сыграла  в  великой
стратегии Центра Некса.
     Возможно, так  и  должно  быть.  Программа  времени  слишком  широка,
переплетения его слишком сложны, чтобы их мог охватить человеческий разум.
Поэтому лучше уж не забивать голову тем, что не  связано  с  каждодневными
заботами, и не растрачивать свои умственные силы на тысячи ведущих в тупик
дорог, составляющих жизнь оперативного агента.
     Но Лайза, Лайза...
     Я выкинул из головы мысль о ней  (во  всяком  случае,  попытался  это
сделать) и сосредоточился на сиюминутных физических  ощущениях:  жаркий  и
душный воздух, жужжание насекомых, скользящий под  ногами  песок,  струйки
пота, стекающие вдоль спины... Нельзя сказать, чтобы  все  это  доставляло
удовольствие. Но через несколько минут я окажусь  в  прохладной  атмосфере
станции, где  меня  ждет  стимулирующая  ванна,  горячая  вода,  настоящая
воздушная постель и звуки тихой музыки...
     Я спустился по пологому склону и вошел через открытые ворота под тень
протопальм. Навстречу мне шагали два свободных от работы агента. Я не  был
с ними знаком, но они поздоровались со мной с тем  небрежным  дружелюбием,
которое приобретаешь, когда жизнь твоя состоит из случайных  знакомств.  Я
выслушал их обычные в этих случаях вопросы о том, трудным ли было задание,
и дал обычные ответы.
     Внутри станции воздух был, как всегда, прохладен,  чист  и  стерилен.
Стимулирующая ванна, как обычно, пришлась очень  кстати,  но  я  продолжал
думать о другой, чугунной ванне, оставшейся в нашем  домике  в  Буффало...
Поданная еда привела бы в восторг гурмана: бифштекс из рептилии в соусе из
гигантских  грибов  с  гарниром  из  креветок,  салат  из   клубней   мха,
горяче-холодный  десерт,  изготовленный  на  основе  какой-то   немыслимой
поварской технологии... Но все это едва ли  могло  выдержать  сравнение  с
лимонным  пирогом,  покрытым  хрустящей  корочкой,  который  так   чудесно
готовила Лайза... Воздушная постель была замечательна, но и ей далеко было
до жесткой кровати, стоявшей в жаркой, душной комнате с  дубовым  полом  и
задернутыми шторами помнившей, как прижималась ко мне Лайза...
     Джард позволит  мне  подремать  перед  отчетом.  Это  был  невысокий,
уставший от забот человек лет сорока пяти с выражением  лица,  говорившим,
что все уже в этой жизни он видел и что  все  это  не  произвело  на  него
никакого впечатления. Он встретил меня обычной усталой улыбкой и выслушал,
обозревая через окно  пейзаж,  не  менявшийся  за  пять  лет  его  работы.
Похвалил меня за ленту с программой  -  карги  обычно  успевают  разрушить
себя, когда их загоняют в угол, но  на  этот  раз  мой  меткий  выстрел  в
вычислительный блок помешал ему сделать это.  Тонко  продуманная  игра,  в
результате которой мне удалось  усыпить  его  бдительность,  удалась.  Она
планировалась  очень  тщательно   и   была   осуществлена   с   предельной
осторожностью.
     Теперь же я чувствовал, что устал от  нее,  устал  от  роли,  которую
играл, от всей этой проклятой работы...
     Понятно, что это был просто временный срыв после выполнения  задания.
Как только мне прочистят  мозги  и  я  отдохну  несколько  дней,  наступит
избавление от раздражавших укусов неспокойной памяти, и  я  снова  уйду  с
головой в дела.
     По крайней мере, я на это надеялся. Почему бы и  нет?  Раньше  всегда
так и было.
     Но Джард  попросил  меня  повременить  с  очисткой  памяти,  пока  он
подробно не ознакомится с записями. Я попытался протестовать, но замолчал,
подумав, что буду выглядеть нытиком. Остаток дня я  бродил  по  станции  и
думал о Лайзе. Это был обычный случай невротической сублимации - термин я,
во всяком случае, знал. Но все мои мысли в  конце  концов  возвращались  к
ней. Пробуя плоды дака, исчезнувшего в юрском периоде, я думал, что  Лайзе
он бы понравился, и представлял выражение ее  лица,  если  бы  я  притащил
парочку домой в коричневом бумажном пакете из  магазина  компании  ИГА  на
углу; я видел, как она очищает их от кожуры и  делает  фруктовый  салат  с
тертым кокосовым орехом и проваренным миндалем...
     В тот вечер у самого моря, на  широком  белом  пляже,  длинной  дугой
огибавшем  мелководную  лагуну,  в  которой  время  от  времени  слышались
всплески, слишком громкие, чтобы можно было подумать, что это плещет рыба,
состоялась вечеринка. По самому  краю  земли  и  на  песчаной  косе  росли
пальмы, похожие на пивные бочки с цветами по бокам и  ветками,  торчавшими
из верхушки. Там же произрастало несколько неполноценных на  вид  сосен  и
побегов  папоротника,   которым   очень   хотелось   казаться   деревьями.
Надоедливых  насекомых  было  не  так  много  -  маленькие,   стремительно
проносившиеся над головой ящеры, похожие на летучих мышей,  контролировали
их численность.
     Я сидел на песке и наблюдал за  своими  соотечественниками.  Сильные,
здоровые, красивые мужчины и женщины нежились в волнах прибоя под  защитой
звукового экрана, отпугивавшего ихтиозавров, гонялись друг  за  другом  по
песку, пока часовые, сидевшие в окопах с обеих сторон  пляжа,  следили  за
бродившими поблизости хищниками. Они развели  большой  костер  из  дерева,
доставленного из нашей точки, находившейся в нескольких миллионах лет вниз
по течению, горланили песни двенадцати эпох,  поглощали  поджаренное  мясо
детеныша  стегозавра,  пили  белое  вино,   импортированное   из   Франции
восемнадцатого столетия, и чувствовали себя творцами мироздания.
     А я думал о Лайзе...
     Ночь прошла плохо. Очистка памяти намечалась на восемь  ноль-ноль.  Я
вскочил еще до шести, легко позавтракал  и  вышел  прогуляться  по  пляжу,
чтобы в последний раз вспомнить Лайзу и задуматься о  том,  не  прошла  ли
наша дорога, ведущая к мудрости, в стороне от чего-то главного...
     Вопрос был не из тех, на которые имеются ответы,  но  он  отвлек  мои
мысли, пока ноги отмеривали мили вдоль берега. Затем я полчасика  посидел,
глядя на море  и  думая  о  том,  что  буду  делать,  если  сзади  ко  мне
подкрадется что-нибудь большое и голодное. Ничего не  придумал,  но  и  не
обеспокоился.
     "Мрачно мыслишь, Рэвел, - сказал я сам себе. -  Пора  возвратиться  и
привести в порядок мозги, пока ты еще не додумался до того, чтобы  шагнуть
в переходную кабину, прыгнуть назад в тысяча девятьсот тридцать шестой год
и оказаться в квартале от дома через десять минут после того, как вышел из
него..."
     Я уже забрался в своих размышлениях  так  далеко,  что  действительно
пора было возвращаться. И неожиданно услышал выстрелы.
     Любопытно,   что   в   момент   стресса   мысли   становятся   ужасно
непоследовательными. Я мчался вдоль берега, даже  не  заметив,  как  начал
бежать. Брызги летели во все стороны, а я  думал,  что  вот  теперь  конец
прохладному воздуху, мягкой музыке, горячей еде, стимулирующей ванне,  сну
на воздушной постели, а главное - я не увижу Лайзу, я  никогда  больше  не
увижу Лайзу...
     Бросившись напрямик через песчаную отмель, с треском продрался  через
растительность и посмотрел вниз на станцию.
     Не знаю, что я ожидал увидеть: шум выстрелов больше всего  был  похож
на грохот тяжелой  артиллерии  старой  эры.  Во  всяком  случае,  так  мне
подсказывал опыт. Я увидел несколько громоздких, тяжелых  машин  защитного
цвета на гусеничном  ходу,  которые  расположились  недалеко  от  станции.
Дымящихся  стволов  видно  не  было,  но  дыра,  зияющая   сбоку   здания,
свидетельствовала о наличии пушек. Один из танков пострадал. Его  гусеница
была повреждена, из многочисленных щелей сочился  дым.  Вдруг  среди  дыма
показались язычки пламени; я кинулся наземь, но опоздал -  взрывная  волна
ударила меня по ребрам.
     Несся я, как сумасшедший, сплевывая песок. Мысли путались. Но в одном
я был абсолютно уверен: что бы там, внизу,  ни  происходило,  единственная
кабина темпорального переброса по эту сторону Плейстоцена находится внутри
станции, и чем ближе я к ней подберусь, прежде чем  меня  прихлопнут,  тем
легче будет моя смерть.
     Никто не обращал на меня и мои усилия  никакого  внимания.  Уцелевшая
военная  машина  (третья   эра,   как   сообщил   расположенный   у   меня
непосредственно над ушами банк данных) двигалась вперед, стреляя на  ходу.
Джарду, очевидно, удалось частично возвести  защитный  экран;  при  каждом
выстреле над станцией вспыхивала и мерцала радужная корона. Но эта  защита
предназначалась для отпугивания разгулявшихся в округе  динозавров,  а  не
для отражения тяжелой артиллерии. Экран долго не продержится.
     Отбросив эту мысль, я еще быстрее помчался к  станции.  Земля  передо
мной загорелась; взрыв швырнул меня, словно бумажную куклу.  Я  покатился,
умоляя судьбу отвести случайный  выстрел.  Потом  поднялся  на  ноги.  Мне
предстояло  преодолеть  десять  бесконечных  ярдов,  отделявших  меня   от
приветливого пролома, зиявшего в восточной стене в том месте, где когда-то
висела шпалера. Сквозь  дыру  виднелись  обломки  секретера,  внутренности
кресел  и  несколько  искореженных,  почерневших   металлических   листов,
висевших на стенах комнаты.
     Бежать по песку было невероятно сложно  -  словно  по  толстому  слою
полузасохшего клея. Вокруг все горело и  гремело.  Проем  был  уже  совсем
близко - я прыгнул и ударился обо что-то  при  приземлении,  да  так,  что
искры брызнули из глаз.  Полуоглушенный  падением,  я  увидел  над  собой,
словно в тумане, блестящее от пота лицо Джарда.
     - Очнись! - вопил он,  пытаясь  перекричать  непрекращавшийся  грохот
обстрела. - Очнись! - Я приподнял голову. - Все уже в безопасности! Я ждал
тебя - знал, что ты бродишь где-то поблизости. Должен был тебе сказать...
     Что он должен был сказать, я так и не  услышал,  так  как  последовал
такой грохот, что предыдущие звуковые эффекты показались просто разминкой.
Все вокруг рушилось. В воздухе повис обжигающий горло запах озона, к  нему
примешивался привкус дыма, крови, измельченного в пыль камня, раскаленного
железа. Поднимаясь на ноги, я видел, как Джард исчез в  двери,  ведущей  в
операторскую. Проковыляв за ним, я застал его за пультом,  на  котором  он
набирал код. Вспыхнул красный сигнал тревоги, заверещал и резко  оборвался
зуммер. Джард обернулся и увидел меня.
     - Убирайся отсюда! - заорал он. - Уходи! Ты что,  не  слышал,  что  я
тебе сказал? Ты должен... отсюда... координаты...
     - Я не слышу! - заорал я в ответ и не расслышал собственных слов.
     Джард схватил меня за руку и подтолкнул к люку  в  полу,  ведущему  в
сеть коммуникаций.
     - Я обязан переместить станцию в  нуль-фазу,  ты  понимаешь?  Нельзя,
чтобы они ее захватили...
     Он столкнул меня вниз. Все происходило так быстро, что я  растерялся,
но удар дверцей люка по голове на мгновение прочистили мои мозги.
     - Беги! - кричал Джард за миллион миль от меня.  -  Уходи  как  можно
дальше! Удачи, Рэвел...
     Я, шатаясь, поднялся с четверенек и побежал. Этого требовал Нел, а он
был моим шефом.
     И тут мир взорвался. Я кувырком полетел в преддверие ада, сотни  тонн
раскаленного песка насыпалось на меня сверху, захоронив на веки вечные.

                                    5

     - Ну, может быть, и не на вечные, - проговорил тоненький голосок  как
бы между прочим.
     - Ну, на чуть меньший срок, - согласился я с  самим  собой  и  набрал
полный рот песка.
     Это показалось мне неприятным. Я  попытался  вдохнуть  через  нос,  и
ноздри мгновенно забились той же субстанцией.  Это  пробудило  к  действию
какие-то примитивные инстинкты, потому  что  я  вдруг  неистово  заработал
руками и ногами, продираясь сквозь песок к жаре, запаху горелого  пластика
и воздуху. Пыльному, дымному, но все  же  -  воздуху.  Там  я  откашлялся,
прочихался и осмотрелся.
     Это был  коммуникационный  туннель,  стены  которого  покоробились  и
вздулись, словно оплавленные. Пол по щиколотку покрывал песок, из которого
я только что выбрался. Я попытался собраться с мыслями...
     Мне было известно, что туннель ведет в насосную, откуда наверх  можно
подняться по  лестнице  -  так  было  задумано,  чтобы  как  можно  меньше
травмировать местную среду. Оставалось только пройти вперед, взобраться по
лестнице и...
     Я решил, что об "и" можно будет подумать позднее. Все еще  нахваливая
себя за хладнокровие, проявленное во время обстрела, я  заметил,  что  для
туннеля, находящегося на глубине двенадцати футов, освещение  было  больно
уж хорошим. Казалось, свет исходит откуда-то сзади. Я обернулся  и  увидел
искореженные металлические балки, сквозь которые  пробивались  яркие  лучи
солнца.
     Я прошел ярдов десять, идти стало  легче  -  не  так  много  песка  и
обломков. Никак не мог открыть дверь насосной - забыл, что надо тянуть,  а
не толкать. Все оборудование оказалось совершенно целым, готовым  в  любую
минуту начать качать чистую, свежую воду из глубины в сто двадцать  футов.
Я похлопал по  ближайшему  насосу  и  взялся  за  поручни  лестницы.  Меня
подташнивало, ноги подгибались, но не  сильнее,  чем  у  юнги  при  первом
морском шквале. Я нажал кнопку. Наверху жалобно завыл мотор. Люк открылся,
на меня посыпался песок и упала  маленькая  зеленая  ящерица.  Я  выбрался
наружу, глотнул свежего воздуха и огляделся.
     Передо мной  лежала  длинная  кривая  полоса  берега,  изуродованного
воронками и следами гусениц; джунгли с холмов подступили к самому  океану.
Но там, где находилась  станция,  не  осталось  ничего,  кроме  дымящегося
кратера.
     Я улегся на мягкий теплый песок и уставился в небо. Глаза  слезились,
на лбу и груди выступил пот, а в голове вихрем замелькали знакомые образы:
станция, какой я увидел ее много лет назад, после своего  первого  скачка;
строгие безликие кают-компании, которые постепенно стали домом,  ожидавшим
тебя после трудного задания;  ты  встречал  там  своих  коллег,  мужчин  и
женщин, которые возвращались с одного  задания  и  через  некоторое  время
получали новое; тихие  разговоры  в  столовой,  сверкающая  чистота;  даже
главный пульт, показывавший ежеминутные изменения сдвига во времени...  Но
пульта больше не было, как  не  было  и  сотен  километров  микропленки  с
записями, как не было росшего в кадке на  веранде  редкого  гинкго  -  все
превратилось в шлак...
     Я вспомнил, как Нел Джард кричал  мне,  чтобы  я  убирался...  и  еще
что-то. Но что? Что-то  важное,  о  чем  мне,  как  он  думал,  предстояло
сообщить однажды... Кому? Тщетные надежды. Я уже поговорил с  человеческим
существом в последний раз. Положение мое было безнадежным, его можно  было
сравнить с  ситуацией,  в  которой  оказались  еще  несколько  оперативных
агентов Центра Некса, не попавших в зону действия темпорального поля.
     Впрочем, им было гораздо лучше, чем мне.
     При этой мысли голова моя скатилась набок, а перед глазами  опустился
темный занавес.

                                    6

     Когда я проснулся, солнце уже садилось. Я  чувствовал  боль  в  таких
местах,  о  существовании  которых  и  не  подозревал.  Огромные  москиты,
казалось, совсем не удивились тому факту, что нашли млекопитающее там, где
никаким млекопитающим быть не полагалось, и разместились  на  мне,  приняв
философское решение питаться тем, что тебе даровано судьбой. Я  прихлопнул
самых нахальных и направился вниз к развалинам.
     Судя по всему, я не получил серьезных ранений, отделавшись множеством
мелких порезов да солидных размеров синяками и ушибами. Я подошел  к  краю
кратера  и  заглянул  вниз.  Перед  моими  глазами  предстала  впадина   с
оплавленными стенками диаметром  в  сотню  ярдов,  окруженная  обугленными
растениями. Не осталось ничего: ни людей, ни оборудования. И  хуже  всего,
конечно, было то, что темпоральный скачок теперь невозможен.  Ни  в  Центр
Некса, ни в какое другое место и время.
     Агенты третьей  эры  или  кто-то  другой,  маскировавшийся  под  них,
уничтожили станцию с тщательностью, которую раньше я бы счел  невозможной.
Как  им  удалось  обнаружить   это   место,   учитывая   строжайшие   меры
предосторожности размещения ста  двенадцати  этапных  станций  во  времени
старой эры? Что же касается  Центра  Некса,  то  никто  не  знал,  где  он
находится,  даже  тот  человек,  который  его  создал.  Он   дрейфовал   в
ахроническом  пузыре  в  энтропическом  потоке,  никогда  материально   не
существуя ни в одном пространственно-временном пункте в течение  конечного
периода.  Код  доступа  к  нему  был  спрятан   под   двенадцатью   рядами
взаимозависимых шифров в главном хранилище  Некского  Мозга.  Единственный
способ добраться к нему  -  совершить  скачок  через  темпостанцию,  и  не
какую-нибудь, а именно ту, на  которую  было  настроено  мое  личное  поле
агента. Именно ту, которая превратилась некоторое  время  назад  в  яму  с
сантиметровым слоем зеленого стекла по краям.
     Внезапно в голове возникла мысль, подобно улыбке на лице призрака.
     Личный привод аварийного  скачка,  встроенный  в  мое  тело,  цел!  В
мощностной катушке хватило бы Е-энергии для прыжка... куда-нибудь. У  меня
не было конкретной цели, но это не означало, что я должен здесь  остаться.
Я просто  не  буду  знать,  где  окажусь,  если  вообще  что-то  из  этого
получится.
     В Центре ходило  немало  жутких  историй  о  несчастных,  допустивших
ошибку во время скачка. Иногда их  по  кусочкам  разбрасывало  на  десятки
станций, иногда они превращались в бестелесные голоса, взывавшие о помощи.
Поэтому  пользоваться  личным  аварийным  приводом  разрешалось   лишь   в
чрезвычайной ситуации.
     В качестве альтернативы можно было, конечно, устроить жилище и здесь,
на берегу, по соседству  с  динозаврами,  и  надеяться,  что  спасательная
группа прибудет раньше, чем я умру от жажды, рептилий, скуки или старости.
     В общем, было над чем подумать.
     Рядом со мной валялось несколько каменных обломков, из которых  можно
было соорудить что-то вроде очага,  поймать  ящерицу  и  поджарить  ее  на
обед...
     Нельзя сказать, что эта идея показалась мне особенно привлекательной,
но не хотелось отказываться от нее сразу. Приходилось выбирать: либо  это,
либо риск эксперимента, провал которого предрекали  все  эксперты.  Но,  в
конце концов, куда спешить? Мне здорово досталось, но  я  все  же  остался
жив; ближайшие  несколько  дней  мне  голодать  не  придется.  Можно  даже
накачать воду. Ведь, может быть, взрыв станции где-то зарегистрировали,  и
в этот момент спасательная команда готова броситься на помощь.
     Почти совсем стемнело. Звезды мерцали в сгущавшихся сумерках, будто и
не случилось катастрофы в  биографии  Игоря  Рэвела,  оперативного  агента
Центра Некса. Волны шелестели, отступая от берега, равнодушные к проблемам
прямоходящего двуногого существа, которое неизвестно почему покинуло  свое
время и перенеслось на шестьдесят пять миллионов лет назад.
     Мне же хотелось в туалет. Казалось бы, это совсем неуместно в  данной
ситуации, среди песков прошлого, под  вечными  звездами,  но  жизнь  брала
свое.
     Затем я послонялся по окрестностям,  пытаясь  отыскать  следы  былого
очарования, вырыл в песке яму и улегся спать.

                                    7

     Пришел рассвет, а вместе с ним и динозавры. Я уже  видел  их  раньше,
обычно издали: небольшие робкие существа скрывались из виду после  первого
же прикосновения ультразвуковых лучей, которые Джард  приспособил  для  их
отпугивания. Правда, я слышал, что еще до моего появления здесь  случались
инциденты с крупными  экземплярами,  подходившими  слишком  близко,  -  их
приходилось пугать импровизированными трещотками. Все понимали, что  твари
эти слишком глупы, чтобы представлять угрозу, следовало только не попадать
им под ноги и  не  оказываться  среди  листьев,  которые  они  пожирали  в
невероятных количествах.
     Динозавров было три. Настоящие великаны, а  тут  ни  ультразвука,  ни
трещоток, только собственные голосовые связки.
     Я вспомнил, как Доул, тоже оперативник, решив однажды поплавать, чуть
не попал в зубы ящеру, перехватившему его между океаном и  станцией.  Доул
отделался обычным случаем делириум тременс: чудовище протопало мимо,  даже
не взглянув на него. Он был слишком маленьким, чтобы представлять  интерес
для такого большого желудка.
     Однако я не счел этот пример утешительным.
     Трио,  направлявшееся  ко   мне,   представляло   неизвестную   нашим
современникам разновидность, которую мы нарекли королевскими шутами  из-за
глуповатой  ухмылки  и  ярких  отростков,  свисавших  с  черепа,   подобно
побрякушкам.  У  них  были  страусиные  ноги,  вытянутая  шея  и  огромное
количество зубов.
     Я неподвижно лежал на песке, пытаясь изобразить валун, пока  они,  не
спеша топали ко мне, поблескивая под лучами солнца. Двух из них можно было
признать просто большими, а третий был  настоящим  гигантом.  По  мере  их
приближения  я  все  сильнее  ощущал  исходившее  от  них  зловоние,   все
отчетливее видел пурпурные и желтые  полосы  на  боках...  Вот  уже  стало
слышно  хриплое,  шипящее  дыхание  -  огромным   организмам   требовалось
перерабатывать  много  воздуха.  Я  занялся  подсчетом  объема  легких   и
количества кислорода, необходимого на фунт веса, но  бросил  это  занятие,
когда между нами осталось сто футов. С такого расстояния  ясно  доносилось
урчание огромных желудков,  объем  которых  мне  почему-то  не  захотелось
рассчитывать.
     Гигант  учуял  меня  первым.  Он  поднял   голову.   Холодный   глаз,
напоминавший ведро с кровью, повернулся в моем  направлении.  Он  фыркнул.
Затем вдохнул не меньше галлона воздуха. Пасть его открылась, и  я  увидел
ряды белоснежных зубов.
     Он запыхтел, как паровоз, и бросился ко мне. Пришло время решать, и я
не раздумывал.
     Вдохнув напоследок влажного  океанского  воздуха  и  окинув  взглядом
пустое безразличное небо, песок и повеселевшее чудовище, уминавшее его  на
ходу, я набрал аварийный код.
     Пейзаж расплылся, скользнул в  сторону...  Последовал  безболезненный
удар, отправивший меня путешествовать по свернувшейся в спираль Вселенной.
     Сплошная темень и рев, словно  спускаешься  в  бочке  по  Ниагарскому
водопаду.

                                    8

     Несколько секунд я лежал абсолютно  неподвижно,  оценивал  результаты
скачка. Кажется, все на месте, вплоть до ушибов и синяков. Никуда не исчез
и шум моря, хотя вокруг сгустилась темнота. Видимо, старое место я все  же
покинул, но трудно сказать, в какое новое попал.
     Инструкция гласила: при  срыве  во  время  перехода  нужно  сохранять
неподвижность и ожидать  второго  скачка  -  что  в  данном  случае  могло
продолжаться довольно долго. Кроме того, еще не выжил ни один, кто бы  мог
доложить  о  таких  срывах,  поэтому  вполне  возможно,   что   инструкция
ошибалась. Я  осторожно  вдохнул.  Ничего  не  произошло.  Тогда  я  решил
действовать.
     Я поднялся, сделал шаг, словно сквозь занавес, и  попал  в  тишину  и
странную темноту, пронизанную  маленькими  ослепительными  точками,  какие
видишь за мгновение перед тем, как потерять сознание от потери  крови.  Но
прежде, чем я сообразил, что к чему, блеск исчез, и передо мной  появилась
стандартная кабина темпорального скачка  этапной  некс-станции.  И  я  мог
дышать.
     Отдышавшись, я повернулся и  посмотрел  на  занавес,  сквозь  который
прошел. Это была обыкновенная стена из железобетона, если мне не  изменяет
память, метра в два толщиной.
     Может  быть,  гул,  который  я  слышал,   издали   молекулы   метана,
смешавшиеся с моими собственными ста восемьюдесятью  фунтами  загрязненной
воды?
     Я решил поразмышлять над этим  феноменом  позже.  Сейчас  меня  ждали
более неотложные  дела  -  отыскать  руководителя  станции  и  доложить  о
разрушении моей станции в результате неожиданного нападения.
     Комнаты на оперативном уровне я осматривал минут десять - никого.  То
же  самое  меня  ожидало  в  жилом  комплексе.  И  в   аппаратной,   и   в
энергетическом отсеке...
     Приток энергии  был  в  норме,  пластины  излучателя  находились  под
нагрузкой, по всему пульту горели  зеленые  лампочки,  но  на  станцию  не
поступал даже микроэрг.
     Что было невозможно.
     Связи, соединявшие  этапную  станцию  с  Центром  Некса,  при  помощи
которых также осуществлялось управление  персоналом,  работавшим  вне  ее,
требовали хоть каплю энергии. Иначе и быть  не  могло.  Пока  существовала
система, нигде в нормальном пространстве-времени не могло возникнуть такое
положение вещей, с которым я здесь столкнулся.
     Следовавший из всего этого вывод меня не обрадовал, но что поделаешь?
     Либо система Чистки Времени больше не существовала, либо я  находился
за пределами ее действия. И, поскольку сфера ее  влияния  распространялась
на все пространство-время, не понятно было, что же оставалось мне.
     Все темпоральные станции одинаковы: здание, оборудование, электронные
характеристики. Некоторые  ученые  даже  считали,  что  так  как  массовое
производство    станций    осуществлялось    времядробильным    процессом,
распределявшим  их  вверх  и  вниз  по  темпоральной  кривой,   они   были
идентичными и представляли собой разные временные стороны одной и  той  же
физической матрицы. Но все это теоретически, а практика  -  совсем  другое
дело. Так что сначала предстояло выяснить, куда же я попал.
     Я  пошел  вдоль  прохода  к  шлюзовой  камере  (некоторые   площадки,
отведенные под станции, были окружены  враждебной  средой,  враждебной  по
отношению к тому, что Центр Некса считал обычной  жизнью),  открыл  люк  и
чуть было не шагнул наружу.
     Но успел остановиться.
     Где-то в десяти футах от входного  крыла  пол  кончался.  Дальше  все
застилал жемчужно-серый туман, завихрявшийся у невидимой преграды, которая
удерживала его от рассеивания. Я дошел до края,  лег  плашмя  и  посмотрел
вниз. Дно станции терялось в тумане. Та часть, которая была видна, ровно и
гладко блестела, как зеленое стекло.
     Как тот,  покрытый  стеклом  край  кратера,  что  остался  на  Береге
Динозавров...
     Я отполз от края мира, вернулся на станцию, нашел хранилище и  набрал
наугад вызов кассеты. На экране вспыхнула  бегущая  информация  -  обычные
данные о затратах энергии, о колебаниях темпоральной кривой, о прибытии  и
отправлении агентов -  листы  обычных  протоколов,  и  на  каждом  из  них
повторялся номер станции.
     Темпостанция девяносто девять.
     Именно то, чего я боялся.
     Круглая нижняя часть, висящая в нигде, совпала бы с покрытым  стеклом
чашеобразным  углублением  на  Береге  Динозавров  так  же,  как   отливка
совпадает с литейной формой.
     Станция не была разрушена артиллерийским обстрелом - ее  выдернули  с
корнем, как огромное дерево, и переместили сюда.
     Я остался на приколе. На  своей  же  станции.  Так  вот  что  пытался
сказать мне Нел Джард! Он подождал, пока я не окажусь  в  безопасности,  и
нажал кнопку аварийного  спасения,  о  котором  ничего  не  знали  рядовые
оперативники.
     Несомненно,  он  все  сделал  правильно.  Враг  был  у  ворот.  Через
несколько секунд экраны защиты рухнули бы  под  перегрузкой.  Все  секреты
Центра о передвижении во времени попали бы во вражеские руки. Джард обязан
был что-то предпринять и сделать то, что необходимо.
     Тем  фактом,  что  выполнение  программы  подразумевало   технологию,
уровень которой был намного выше возможностей Центра Некса,  о  которых  я
знал, я займусь позже.
     Сейчас же нужно решить более насущные проблемы.
     Перед самым выбросом Джард что-то кричал мне, что-то  важное,  что  я
должен кому-то передать. Я не  расслышал  ни  слова,  однако  в  состоянии
возбуждения он не понял этого. Он выгнал меня, сосчитал до десяти и рванул
переключатель. Станция исчезла, но я был в безопасности.
     И  через  некоторое  время  я   свел   на   нет   все   его   усилия,
воспользовавшись встроенной цепью, чтобы прыгнуть назад туда, где мне быть
вовсе не полагалось.
     Нулевая фаза!
     Эти слова вдруг всплыли  у  меня  в  голове.  Теоретическое  понятие,
которое встречается в  технической  литературе.  Как  выяснилось,  это  не
только теория.
     Место вне времени и  пространства.  Точка  с  нулевой  амплитудой  на
кривой  поля  Айлема,  которое   мы   называем   пространственно-временным
континуумом.
     Я прошелся по комнате, прислушиваясь к своим  шагам,  мирному  шепоту
кондиционера и гулу работавшей вхолостую аппаратуры.  Все,  что  я  видел,
слышал, обонял, к чему мог прикоснуться, казалось абсолютно  нормальным  -
за исключением тумана снаружи.
     Впрочем, если это станция с Берега  Динозавров,  то  где  же  дыра  в
стене, через которую я вошел несколько часов назад? Где обломки и дым, где
трупы и следы обстрела?
     Станция была  чистой,  как  в  момент  рождения.  Я  вытащил  ящик  с
пленками. Все в порядке. Никаких признаков поспешной эвакуации,  вражеской
атаки и неразберихи.
     Синдром "Марии Селесты", даже больше, за исключением того, что я  все
еще был на борту.
     Я вошел в столовую и увидел  несколько  подносов  с  остатками  пищи,
довольно свежей - единственное, что нарушало всеобщий безликий порядок.
     Нажав кнопку, я получил  обед.  Он  выскочил  из  прорези,  окутанный
паром: синто-это, псевдо-то. Вспомнились запеченная ветчина  и  кукурузные
початки... И Лайза, ожидающая меня в душистой темноте...
     К черту все это, я так не договаривался!
     Человек покинул станцию, сделал свою работу, привык к чему-то,  затем
бросил все, следуя зову долга с условием,  что  мыслефон  избавит  его  от
мучительных воспоминаний. Контрактом не предусмотрено, что я буду сидеть в
потемках на пустой станции, жевать опилки и тосковать по  голосу,  улыбке,
прикосновению...
     Что за черт? Ведь она просто женщина,  эфемерное  создание  рожденное
еще на заре времен и имевшее короткую, как всплеск пламени,  жизнь,  давно
уже обратившуюся в прах...
     Лайза, Лайза!..
     - Ну, хватит! - приказал я себе и  вздрогнул  от  звука  собственного
голоса, эхом пронесшегося по пустой станции.
     "Всему есть простое объяснение, - на этот раз я говорил уже про себя.
- Ну, возможно, не простое, но все же объяснение!".
     - Успокойся! - произнес я снова вслух, не обращая внимания на эхо.  -
Выброс перенес станцию назад, в более раннюю временную точку. Да,  станция
та же. Но время другое. А может быть, времени и вообще нет. Математики  во
всем разберутся - потом. Я все равно не понял бы ничего, но  это  неважно.
Станция существует, а на ней существую я. Вопрос заключается в том, что же
мне теперь делать?
     Воздух вокруг  меня  был  густым  и  беззвучным,  как  на  похоронах.
Казалось, все вокруг ждет чего-то, что должно вот-вот произойти. Но,  если
я не постараюсь, не произойдет ничего.
     "Ничего, Рэвел, - успокоил я сам себя. - Не вешай  носа.  Ты  знаешь,
что делать. Ты можешь только одно. Единственный выход..."
     Я встал и направился в операторскую,  к  кабинке  перехода.  Пластины
были горячими, показания шкал - нормальными. Все  выглядело,  как  обычно.
Разве что не горели веселые зеленые огоньки, говорящие  о  том,  что  цепи
внешней связи замкнуты на Центре Некса.
     Оставалось сделать шаг внутрь кабины и перенестись - неизвестно куда.
     В голове у меня пронеслось несколько интересных вопросов, но не  было
времени искать на них ответы. Я шагнул вперед. Дверь захлопнулась, оставив
меня наедине со своими мыслями. Я поторопился нажать  кнопку,  прежде  чем
они полностью увлекли меня.
     Беззвучный взрыв швырнул меня через пространство.

                                    9

     Головокружение медленно проходило, постепенно возвращались  ощущения:
жара, что-то твердое под боком, тихое почти  музыкальное  поскрипывание  и
завывания, слабый свет, проникающий сквозь веки...
     Я открыл глаза. Вода искрилась под лучами солнца. Я почувствовал, как
доски палубы, на  которой  я  лежал,  давят  мне  на  ребра,  затем  вдруг
исчезают...
     Попробовав встать, я застонал от резкой  боли,  пронзившей  тело.  Но
сесть мне все-таки удалось.
     Плоскость горизонта выровнялась, но продолжала подрагивать,  размытая
горячим  воздухом,  и  снова  проваливалась  вниз,  когда   фальшборт   из
обтершейся, обожженной солнцем древесины вздымался, заслоняя море. На фоне
яркого  синего  неба  раскачивались  мачты,  рангоуты  и  прочий   такелаж
парусника. Мозг сфокусировался на полученных  под  гипнозом  данных,  и  я
распознал типичную оснастку португальского галеона шестнадцатого столетия.
     Но как-то подсознательно я ощутил, что  это  имитация,  возможно,  из
эпохи расцвета, около  двух  тысяч  двухсот  двадцатого  года  новой  эры.
Великолепная  подделка  с  искусно  вырезанными   фигурами   и   тщательно
подогнанными досками, хотя под  деревянной  палубой  наверняка  скрывалась
стальная обшивка и небольшой реактор, роскошные каюты со всеми  удобствами
для оператора и десятка отдыхающих.
     Постепенно ко мне вернулся слух, и я стал  различать  скрип  канатов,
приглушенные голоса, чей-то крик...
     Что-то тяжело грохнулось на палубу, над бортом взлетел  веер  соленых
брызг. Одежда моя сразу стала  мокрой.  Я  обтер  лицо,  приподнялся  и  в
полумиле увидел другой корабль - тяжелый двухпалубник с тремя мачтами,  на
одной из которых развевался  длинный  зеленый  шкентель  с  серовато-белым
мальтийским крестом. Вдоль его  борта  появились  облачка  белого  дыма  с
яркими огоньками в центре. Секундой позже в море выросли  водяные  столбы.
"Бум!" - донеслось с той стороны, как отдаленный гром.
     Мысли  мои  в  корне  переменились.   Картинка   группы   отдыхающих,
путешествующих  по  Карибскому  морю  на  своем  стилизованном   пиратском
корабле, испарилась - стреляли самые настоящие орудия,  самыми  настоящими
снарядами, которые могли запросто проделать дыру на том самом месте, где я
продолжал сидеть.
     Я поднялся на ноги и  посмотрел  на  корму.  Кучка  людей  сгрудилась
вокруг маленькой палубной пушки, которую им никак не удалось  поставить  в
нужное положение. Все они были одеты  в  костюмы  шестнадцатого  столетия,
изрядно поношенные затертые и пропотевшие. У одного текла кровь из раны на
лице. Все это выглядело слишком натуральным, чтобы быть игрой.
     Я упал за большую клетку, прикрепленную к палубе,  в  которой  сидела
живая черепаха с щербатым и поблекшим панцирем около ядра  в  поперечнике.
Вид у нее был уставший и несчастный, как у меня.
     Снова раздались крики. Что-то трепещущее мягко опустилось  на  палубу
возле меня. Это  было  знамя  из  грубой  материи,  старое,  выцветшее,  с
изображением неестественно  длинноногого  зеленого  цыпленка  с  загнутыми
рогами. Геральдика никогда не была моим сильным местом, но и так уже  было
ясно, что я угодил в самый  разгар  морской  битвы,  да  еще  на  корабль,
который, похоже, терпит поражение.
     Галеон заметно увеличился в размерах. Вновь  расцвели  облачка  дыма,
послышался свист, и сразу же рвануло так, будто взорвался  паровой  котел.
На меня дождем посыпались щепки. Около пушки рухнул моряк, извергнул  алый
фонтан крови и задергался, как вытащенный из воды  карп.  Кто-то  пробежал
мимо клетки, крича что-то на ходу - может быть, и мне. Но я не двигался  с
места, ожидая, пока на меня снизойдет мудрость и подскажет, что делать.
     Она явилась в виде приземистого круглого человека с босыми загорелыми
ногами  в  обтрепанных  розоватых  гетрах  и  мешковатых  желтовато-черных
бриджах с широким кожаным ремнем, с  которого  свисала  абордажная  сабля,
выглядевшая так, словно ее выковали из старой бочки. Он встал надо мной  и
заорал, размахивая короткой рукой. Я поднялся на ноги, он снова  закричал,
махнул в сторону кормы и сам бросился туда.
     Казалось, он не очень удивился, увидев меня, да и я почти понял,  что
он кричал:  некий  болван  Гонзало  оказался  таким  ослом,  что  позволил
выпустить себе кишки, и теперь необходимо мое присутствие, чтобы  зарядить
пушку.
     - Идиот! - услышал я собственный голос. - Сбрось пушку за борт, чтобы
облегчить  корабль!  Наш  единственный  шанс  -  бегство,  даже  если  оно
невозможно...
     Что-то с шумом рассекло воздух. Извиваясь,  канат  хлестнул  меня  по
лицу, отшвырнул в сторону. Я попробовал подняться, но кто-то толкнул меня.
Кусок рангоута размером с человеческую ногу шлепнулся рядом на  палубу  и,
отскочив, вылетел за борт. Корабль вновь  накренился.  Паруса  забились  и
обвисли. Над палубой пронесся порыв холодного, сладкого на вкус  ветра.  И
снова грохот, треск, вопли, топот бегущих ног...
     Я отыскал укромное местечко у борта и, не привередничая, шлепнулся  в
розовевшие там отбросы. Сверху послышался треск, напоминавший  пистолетные
выстрелы, - это сломалась грот-мачта и  рухнула  на  наветренную  сторону.
Парус надулся, лопнул и накрыл корму, но его тут же потянуло течением и он
уполз в море, увлекая за собой несколько человек,  которые  оказались  под
ним. Сверху что-то сыпалось. Мелькнула неясная тень,  надо  мной  проплыли
рангоуты и паруса, а последовавший удар швырнул меня лицом вниз. Еще удар,
еще...   Доски   раскалывались,   веревки   обрывались,   палуба    начала
проваливаться...
     Я поскользнулся, но успел ухватиться за канат и замер,  прижавшись  к
стенке. Галеон  совсем  приблизился  и  казался  теперь  просто  огромным.
Приготовившаяся к атаке команда выстроилась вдоль борта, возвышавшегося на
десять футов  над  нашей  палубой.  Они  кричали,  размахивая  кулаками  и
саблями. Я посмотрел в черные дула проплывавших мимо пушек, за которыми  в
темных квадратных окошках ухмылялись почерневшие от дыма лица.  С  корабля
полетели абордажные крючья, цепляясь за изуродованное палубное покрытие. И
тут же сверху посыпались люди. Моряк, который кричал на меня, бросился  им
навстречу. Над его головой опустилась сабля.  Казалось,  удар  был  совсем
несильным, но человек,  обливаясь  кровью,  рухнул  под  ноги  нападавших,
оглашавших воздух адскими воплями. Я прижался к  палубе,  делая  вид,  что
совсем здесь ни при чем. Не сработало. Огромный  детина  рванулся  в  моем
направлении, размахивая мачете с почти ровным лезвием. Я откатился и успел
выхватить маузер. Двух выстрелов в волосатую грудь  вполне  хватило,  и  я
отпихнул упавшее на меня тело. Звук выстрелов потонул в окружающем аду.
     Невысокий босой паренек с кривыми ногами попытался  вскарабкаться  на
грот-мачту, но кто-то подпрыгнул, ухватил его за ноги и стащил  вниз.  Еще
кто-то полетел за борт - не знаю,  живой  или  мертвый.  Затем  победители
стали просто  носиться  по  палубе,  по-прежнему  издавая  дикие  вопли  и
размахивая саблями, но уже вхолостую. И только  несколько  человек  из  их
команды,  как  разбитые  игрушки,  валялись  на  палубе,  зажимая   руками
кровоточащие раны и молясь перед смертью Святой Деве.
     Затем я увидел карга.

                                    10

     Сомнений у меня не было.
     Для  неопытного  глаза  карг  первого   класса   (единственный   тип,
используемый в работе по Чистке  Времени)  ничем  не  отличается  от  всех
остальных людей. Но у меня был опыт. И, кроме того, я знал его лично.
     Это был тот самый карг, которого я  отключил  в  номере  гостиницы  в
Буффало. И вот теперь он здесь, словно и не  было  той  встречи,  целый  и
невредимый, без дыры  под  глазом.  Такой  же  опрятный  и  спокойный,  он
уверенно спускался на палубу, как будто все происходившее было всего  лишь
игрой. Судя по золоченым галунам на обшлагах и потускневшему медному эфесу
сабли, он занимал важное место капитана или старшего  офицера.  Подчиняясь
его командам, пираты понемногу утихомиривались.
     Я догадался, что сейчас последует распоряжение о полном  разграблении
побежденного  корабля  и   приказ   милостиво   добить   всех,   кому   не
посчастливилось умереть в бою.
     Судя по тому, что мне было известно об условиях содержания  пленников
на испанских парусниках в те  времена,  быстрая  смерть  казалась  намного
предпочтительней длительного путешествия, в конце которого ждали каторжные
работы на галерах.
     Я  уже  принялся  составлять  план   дальнейших   действий,   надеясь
спрятаться и дождаться удобного  случая,  когда  дверь,  возле  которой  я
лежал, открылась. Точнее, ее попытались открыть, но  я  загораживал  путь,
так что она продвинулась дюйма на два и уперлась мне в бок. Кто-то яростно
толкнул ее изнутри и попытался вылезть наружу. Я увидел ботинок и  руку  в
голубом рукаве с золотыми пуговицами. Однако дальше  ему  протиснуться  не
удалось - как мне показалось, он зацепился за замок поясом.
     И тут карг повернулся. Он смотрел на него долго и  пристально,  затем
достал красивый, украшенный жемчугом  пистолет,  неторопливо  поднял  его,
прицелился...
     Грохот был таким, словно разорвалась бомба; из ствола вылетели  пламя
и дым. Я услышал, как пуля попала в цель, - тяжелый, сочный звук,  как  от
ударившего по перчатке вратаря мяча. Парень вывалился наружу и тяжело упал
лицом вниз. Потом дернулся пару раз, словно его ткнули  чем-то  острым,  и
затих.
     Карг повернулся к команде и отрывисто отдал приказ. Те потоптались на
месте, разочарованно глядя на палубу, и отправились к борту.
     Я понял, что не будет ни осмотра, ни грабежа.
     Похоже, карг добился того, за чем явился.
     Через пять минут абордажная команда покинула галеон.  Карг  стоял  на
корме со спокойствием, присущим машине. Затем оглянулся и направился прямо
ко мне. Я лежал тихо-тихо, стараясь выглядеть как можно более мертвым.
     Перешагнув через меня и через  настоящий  труп,  он  вошел  в  каюту.
Послышались слабые звуки, словно кто-то рылся в ящиках  и  заглядывал  под
циновки. Потом он вышел. Я услышал удалявшиеся шаги и приоткрыл глаза.
     Он стоял у леерного заграждения и спокойно обрывал защитную фольгу  с
термической бомбы. Когда она зашипела, бросил ее в открытый  люк  у  своих
ног так же беспечно, как опускают  оливку  в  мартини.  После  этого  карг
хладнокровно пересек палубу, ухватился за канат и с похвальным проворством
взобрался на борт своего судна. Прокричал команду. Все пришло в  действие:
паруса задрожали и сдвинулись с места, часть команды принялась  натягивать
выбленки.  Рангоуты  галеона  дрогнули  и  с  сильным  треском  отошли  от
побежденного корабля, отрывая  куски  такелажа.  Высокий  борт  испанского
парусника  отдалился,  паруса  глухо  захлопали.   Совершенно   неожиданно
оказавшись в одиночестве, я наблюдал, как уменьшается в размерах уходивший
на всех парусах вражеский корабль.
     И тут под палубой со зловещим "чуф!" взорвалась термическая бомба. Из
люка повалил дым, вслед за ним наружу взметнулись языки пламени. Вспомнив,
что у меня есть ноги, я вскочил на них и заковылял к люку, но мне пришлось
отвести глаза, не выдержавшие блеска адского пламени,  бушевавшего  внизу.
Может быть, у этой посудины и стальная обшивка, но она  ее  не  спасет:  в
таком пекле все сгорит, как сухой хворост.
     Несколько драгоценных секунд я стоял на месте,  пытаясь  сложить  все
происходившее в какую-то имеющую смысл картинку;  огонь  шипел  и  трещал,
палуба вздымалась, а тень от обломка грот-мачты описывала по  ней  плавную
дугу, словно гигантский палец грозил человеку, которого карг застрелил  на
моих глазах.
     Он лежал лицом вниз, уткнувшись в пропитанные  кровью  кружева.  Одна
рука подогнулась, другая откинулась в сторону. В  ярде  от  пустой  ладони
валялся пистолет.
     Сделав  три  шага,  я   нагнулся   и   подобрал   оружие.   Это   был
микрореактивный пистолет производства Центра Некса; рукоятка легла  мне  в
ладонь, словно специально подогнанная.
     Да так и должно было быть. Ведь это был мой пистолет. Я посмотрел  на
руку, из которой он выпал. Она была похожа на мою.
     Мне очень не хотелось этого делать, но я все  же  перевернул  труп  и
взглянул на его лицо.
     Лицо было моим.

                                    11

     Стандартная обработка, последовавшая  за  выполнением  того  задания,
утратила силу. Теперь я вспомнил все.
     Время: примерно  десять  лет  назад,  или  тысяча  пятьсот  семьдесят
восьмой год по местному.
     Место: Карибское море, около пятидесяти миль на юго-запад от  острова
Св.Томаса.
     Цель: поиск корабля под командованием карга, который орудовал в водах
Новой Испании.
     Я вспомнил контакт, погоню и сражение, вспомнил,  как  ждал  в  каюте
возможности сделать один-единственный, точно рассчитанный выстрел, который
уничтожил бы источник вмешательства. Это было одно  из  моих  первых  дел,
давно забытое, отчет о завершении которого хранился на главной ленте, став
частичкой истории Чистки Времени.
     Теперь  же  все  началось  сначала.  Дело  пересмотрели  в  связи   с
появлением нового свидетельства. Я оказался  продублирован  в  собственное
прошлое.
     То, что это противоречило  всем  естественным  законам,  регулирующим
путешествия во времени, было не самым главным в  сложившейся  ситуации.  Я
стал свидетелем того,  что  прошлое,  столь  мучительно  восстанавливаемое
Центром Некса с целью исправления разрушительных последствий темпорального
вмешательства старой эры, разваливалось на куски.
     Вот что было страшно.
     Если отклеивался кусочек тщательно выкладываемой  мозаики,  все,  что
опиралось на него, могло, словно на полозьях, соскользнуть  вниз,  и  весь
комплекс сооружений превращался в груду темпоральных обломков, которую  ни
сам Центр, ни кто-либо другой не в силах был бы разобрать.
     Имея надлежащий рычаг, можно перевернуть мир, но для этого необходима
точка опоры. Именно этим Центр Некса и занимался на  протяжении  последних
шести десятилетий: создавал в далеких доисторических  временах  платформу,
на которой будут построены дальнейшие вооружения.
     Теперь, похоже, эта затея провалилась.
     Из-за меня.
     Я помнил, как  все  произошло  в  первый  раз:  я  дождался  удобного
момента, распахнул дверь, расставил ноги, прицелился и, прежде чем андроид
понял, что в уравнение вошел новый фактор, трижды выстрелил ему  в  грудь.
Он упал. Его подчиненные,  вопя  от  ярости,  кинулись  на  меня,  но  мое
защитное поле отбросило их, и в ужасе от невидимой преграды они  панически
отступили на свой корабль, подняли паруса и скрылись в сумерках истории. Я
же направил  свое  судно,  которое  на  самом  деле  было  замаскированным
транспортным средством, к месту подбора грузов, к точке К-737, откуда  его
переправили в хранилище некс-станции.
     Но ничего этого не произошло.
     Я заблокировал дверь, помешав моему другому "я" выполнить задание,  и
разрушил тем самым целый сегмент перестроенной темпокарты,  низвергая  всю
великую стратегию Центра в хаос. Карг ушел восвояси цел и  невредим,  а  я
остался лежать на палубе мертвее мертвого, со свинцовым шариком в горле.
     И в то же  время  я  стоял  над  своим  собственным  трупом,  начиная
осознавать размеры ямы, в которую низвергли меня мои же ошибки.
     Оперативный  агент  Центра  Некса  -  человек,  от  которого   трудно
отделаться: его трудно убить, атаковать, обезвредить, поскольку он защищен
всеми достижениями весьма развитой науки.
     Но если  его  удастся  завлечь  в  замкнутую  петлю  неосуществленной
альтернативной реальности, псевдо-реальности,  из  которой  нет  выхода  в
несуществующее будущее, - тогда он выведен из строя навсегда.
     Даже если я и остался бы  жив  (что  являлось  довольно  сомнительным
предположением, если принять во  внимание  огонь,  охватывавший  корабль),
выхода  нет  и  никогда  не  будет  -  заряд  для   персонального   скачка
использован. Ни одно записывающее устройство не зарегистрировало мой путь,
когда я прыгнул со станции-призрака, отправившись в никуда. И  вот  теперь
тот, другой "я" убит, убит при выполнении задания, в то  мгновение,  когда
он снял защитное поле, чтобы пристрелить карга. Данные  о  нем  больше  не
будут поступать на центральный пульт, и его вычеркнут из списков, даже  не
пожалев об агенте, который был настолько неосторожен, что  позволил  убить
себя. То же ожидает и двойника, сунувшего свой нос туда, куда не надо.
     Мысли  заметались  в  поисках  выхода.  Нельзя  сказать,  чтобы   мне
нравилось найденное решение, но еще меньше  меня  привлекала  альтернатива
сгореть заживо или утонуть в теплых водах Карибского моря.
     Мой личный механизм скачка был внедрен в меня, настроен на  меня,  но
не был сфокусирован на приемный конец. От него не будет пользы, пока я  не
перезаряжу его на базе. Но его дубликат находился в трупе, лежавшем у моих
ног. Цепи этого устройства - от  антенны  до  энергоблока  -  представляли
собой главным образом нервную систему владельца.
     Необратимые изменения в мозгу наступают уже через  пять  минут  после
смерти из-за отсутствия  кислорода.  Прошло  уже  не  меньше  четырех,  но
прибор, находившийся в мертвеце, по идее, должен был быть  еще  в  рабочем
состоянии. Конечно, возникал вопрос, на что сейчас  сфокусирован  импульс,
учитывая коренную перегруппировку причинной последовательности. В какой-то
степени это зависело от того, что было у погибшего на уме в момент смерти.
     Палуба раскалилась так, что обувь уже  не  спасала.  Дым  окутал  все
судно. Пламя ревело, как водопад во время весеннего разлива.
     Я примостился рядом со своим мертвым двойником.  Челюсти  трупа  были
раскрыты. Я сунул палец ему в  рот  и  набрал  на  устройстве,  скрытом  в
коренном зубе, свой личный код. Пламя наступало на меня сзади.
     И тут невидимый великан хлопнул в ладоши, не заметив, что я  оказался
между ними.

                                    12

     Было темно. Я падал вниз. Но не успел осознать это и подумать, за что
бы ухватиться, как плюхнулся в  воду  -  теплую,  зловонную,  густую,  как
гороховый суп. Я ушел в нее с головой, но тут же выплыл, отплевываясь и  с
трудом сдерживая рвоту. Меня начало засасывать. Я  сопротивлялся,  пытался
плыть и еле-еле придал своему телу более-менее устойчивое положение.  Лежа
на спине и приподняв голову над поверхностью,  пытался  отдышаться.  Глаза
залепило чем-то клейким.
     Вонь стала настолько густой, что ее можно  было  резать  на  куски  и
продавать, как линолеум. Я отплевывался,  кашлял,  шлепал  по  воде,  пока
рука, наконец, не зацепила поднимавшееся дно. Я стукнулся о него  коленями
и встал на четвереньки, отфыркиваясь  и  довольно  безрезультатно  пытаясь
соскрести с глаз  вонючую  жижу.  Потом  попробовал  выползти  наверх,  но
поскользнулся, съехал назад и снова чуть не ушел с головой под воду.
     В следующий раз я действовал уже осторожнее: подался  вперед  (вязкая
жижа поддерживала нижнюю часть моего тела)  и  выбрался  на  берег.  Берег
показался мне странным - твердая, гладкая, как унитаз, поверхность  плавно
изгибалась кверху. Я полз наощупь, соскальзывая, шлепая руками  по  грязи,
задыхаясь от нестерпимой вони. Что-то губкообразное и гниющее  развалилось
на куски от моих прикосновений. Я снова попробовал  выкарабкаться  наверх,
но, поднявшись на ярд, соскользнул вниз на два.
     Я уже начал  уставать.  Зацепиться  было  не  за  что,  а  отдых  был
необходим. Если бы я обессилел, то...
     Воображение услужливо нарисовало  картинку:  я  погружаюсь  в  липкую
грязь, пытаюсь вдохнуть, но набираю полные легкие этой неизвестной гадости
и погибаю в ней, становлюсь такой же гнилью, как все вокруг.
     Мысль была ужасной. Я открыл рот и закричал.
     И на крик отозвались.
     - Эй, внизу! Перестаньте дергаться! Бросаю веревку!
     Голос  доносился  сверху,  он  был  женский,  если   не   сказать   -
женственный, и прозвучал слаще ангельского  хора.  Я  попытался  весело  и
бодро крикнуть что-то в ответ, но изо рта  вылетел  лишь  невнятный  хрип.
Прямо мне в  лицо  ударил  луч  яркого  белого  света,  источник  которого
находился где-то в тридцати футах надо мной.
     - Лежите тихо! - приказал голос.
     Луч ушел, побродил вокруг и  вернулся.  Что-то  со  свистом  рассекло
воздух и плюхнулось в грязь  в  нескольких  футах  от  меня.  Я  заработал
конечностями и нащупал скользкий, как  и  все  вокруг,  канат  в  полдюйма
толщиной.
     - На конце петля. Суньте ногу, я вас вытащу, - предложили сверху.
     Веревка выскользнула из  рук;  повозившись  в  грязи,  я  нашел  узел
погрузился с головой, пытаясь просунуть ногу в петлю и,  в  конце  концов,
просто ухватился за веревку обеими  руками.  Она  натянулась,  и  я  начал
подниматься из трясины. Вцепившись в нее со всей силой  отчаяния,  я  ехал
вверх  по  склону.  Поверхность  все  изгибалась.   Дело   шло   медленнее
медленного. Ярд. Еще один. Пол-ярда. Фут.  Я  двигался  уже  под  углом  в
тридцать градусов.  Еще  одно  усилие...  Я  услышал,  как  трется  сверху
веревка. Я уперся плечом в  край,  ухватился  за  него  руками...  Веревка
дернулась в  последний  раз,  я  закинул  ногу  и  вылез  наверх,  прополз
некоторое расстояние по мягкому песку, но тут же  упал  ничком  и  лишился
чувств.

                                    13

     Солнце бьет в глаза... Забыл опустить жалюзи... Матрас комками, песок
в кровати... Слишком жарко... Зуд, боль...
     Я разлепил веки и посмотрел на белый песок, гребнями  спускавшийся  к
берегу латунного моря. Свинцовое небо, но все равно  слишком  яркое...  Ни
птиц, ни парусов, ни детишек с ведерками, ни купающихся красавиц. Только я
и вечное море.
     Пейзаж  был  мне  отлично  знаком  -  я  снова  оказался  на   Береге
Динозавров. День только занимался. Все мое тело болело.
     Что-то затрещало и посыпалось  с  меня,  когда  я  сел,  опершись  на
переломанные руки, которые, слава  богу,  оставались  при  мне.  Грязь  на
брюках засохла, все это приклеилось к моим ногам; то же самое произошло  и
с  туфлями.  Я  согнул  колено  и  чуть  не  завыл  от  боли.  Зато  корка
потрескалась и стала разваливаться кусками. Эта гадость покрывала  меня  с
ног до головы. Я соскребывал грязь, счищая ее, как скорлупу, освобождая от
нее свои  раны.  Грязь  залепила  и  глаза;  я  попробовал  прочистить  их
пальцами, но сделал только хуже.
     - Я вижу, вы проснулись, - послышался откуда-то сзади резкий голос.
     Я выскреб грязь из уха и услышал скрип шагов по песку.
     - Не лезьте в глаза руками, - приказала она грубо. - Спуститесь лучше
к воде и умойтесь.
     Скривившись, я встал. Твердая рука подхватила меня под правый  локоть
и направила вперед. Я побрел, спотыкаясь, по мягкому  песку.  Солнце  жгло
мои веки. Шорох прибоя усиливался. Я миновал полосу твердого песка, полого
уходящего вниз, и почувствовал, что у ног плещется  теплая  вода.  Женщина
отпустила меня, я сделал еще несколько шагов  и  с  головой  погрузился  в
волны, предоставив себя их ласкам.
     Ссохшаяся грязь превратилась  обратно  в  слизь,  испускавшую  тухлый
запах. Я более или менее промыл волосы, опустил лицо в воду, обмыл  его  и
вновь обрел зрение.
     Потом я стянул рубашку,  тяжелую,  разбухшую  от  грязи,  поводил  ею
туда-сюда,  оставляя  в  прозрачной  бледно-зеленой  воде  темное  облако.
Многочисленные порезы на  руках  и  плечах  начали  кровоточить.  Костяшки
пальцев воспалились. Соленая морская вода жгла, как  кислота.  Я  заметил,
что спины у рубашки больше нет  -  вместо  нее  зияла  дыра  с  обгорелыми
краями.
     Вдруг  небо  приобрело  черный  металлический  оттенок,   наполнилось
блестящими круглыми точечками.
     Я услышал сзади плеск. Кто-то схватил меня и  стал  тащить  из  воды.
Кажется, я начал тонуть, даже не сознавая этого. Я закашлялся и вытянулся,
пока она тянула меня к берегу. Ноги не хотели подчиняться  приказам  моего
мозга, поэтому мне пришлось стать на четвереньки;  еще  с  минуту  я  тряс
головой,  пытаясь  отогнать  высокий,   пронзительный   звук,   исходящий,
казалось, откуда-то из глубины моих ушей.
     - Я не знала, что вы ранены... У вас же вся спина в ожогах...  Что  с
вами случилось?
     Голос доносился откуда-то издали, то нарастая, то почти исчезая.
     - Ничего. Просто мальчик  постоял  на  горящей  палубе,  -  попытался
беспечно ответить я, но услышал лишь собственное глухое бормотание.
     Передо мной возвышалась пара  стройных  женских  ножек  в  облегающих
кожаных сапожках, далее  следовали  красиво  очерченные  бедра  под  серым
пояском, портупея с пистолетом и белая, наверное,  некогда  накрахмаленная
рубашка. Я вновь скривился, просто так, чтобы она знала, что  у  меня  все
по-прежнему болит, и, опершись на ее руку, поднялся на ноги.
     - ...Оставила вас снаружи на всю ночь... первую  помощь...  идемте...
здесь недалеко...
     Сержантский тон голоса смягчился, и он показался мне почти  знакомым.
Я обернулся, прищурился на солнце и посмотрел на ее  лицо,  хмурившееся  в
глубокой озабоченности.
     Сердце мое замерло посреди удара.
     Это была Лайза.

                                    14

     Я прохрипел что-то и прижался к ней, но она оттолкнула меня и окинула
суровым взглядом ночной няни, которая не любит свою  работу,  но,  тем  не
менее, выполняет положенные обязанности.
     - Лайза! Как ты сюда попала? - выдавил я, в конце концов, из себя.
     - Я не Лайза. И попала сюда тем же образом, каким,  думается  мне,  и
вы.
     Она вела меня к стандартной палатке, установленной на берегу в  тени.
- Полагаю, вы на самом деле оперативный агент? - Осмотрев меня с головы до
ног, она цокнула языком. - Видик у вас, словно после воздушного налета.
     - Артобстрел и абордаж, - внес я ясность. - Но что делаешь здесь  ты,
Лайза? Как?..
     - Меня зовут Меллия Гейл, - оборвала она. - И отстаньте  от  меня.  И
без того забот хватает.
     - Лайза, разве ты не помнишь меня? Не узнаешь?
     - Я никогда не видела вас раньше,  мистер.  -  Покачав  головой,  она
втолкнула меня в прохладу и полумрак палатки. - Снимайте одежду.
     Я попытался  было  сделать  это  сам,  но  это  оказалось  совершенно
невозможным. Попробовал опереться на нее, но  свалился  с  ног  и,  словно
сквозь сон, почувствовал, как с меня  стащили  брюки,  туфли  и  носки.  Я
дрожал и горел. Я был  маленьким  мальчиком,  и  мама  укладывала  меня  в
постель. Я ощутил под собой прохладу и перевернулся лицом вниз,  прочь  от
жгучей боли в спине, которая растворилась в мягкой, окутывающей темноте.

                                    15

     - Простите, что я оставила вас без внимания прошлой ночью, -  сказала
Лайза (или Меллия Гейл). - Но я ведь не знала, что вы ранены... и...
     - И вообще, я был слишком мокрый и тяжелый, чтобы вы могли  перенести
меня. Не говоря уже о запахе, - вставил  я.  -  Забудем  об  этом.  Ничего
страшного не произошло.
     Это казалось блаженством - проснуться в чистой постели, в  палатке  с
кондиционером,  аккуратно  перевязанным  и  по  уши  полным  лекарств,  не
испытывая никакой боли, а одно только благополучие  и  приятную  немоту  в
конечностях.
     Вот только Лайза по-прежнему настаивала, что не знает меня.
     Я наблюдал за ее лицом, пока она возилась с повязками, кормила меня с
ложечки бульоном. Не оставалось ни  малейшей  тени  сомнения  -  это  была
Лайза.
     Но не та Лайза, в которую я был влюблен.  Меллия  Гейл  была  бодрой,
деловой, холодной, бесстрастной. Черты ее лица как бы заострились,  фигура
казалась более зрелой - эта Лайза была на несколько лет старше моей  жены,
которую я оставил всего лишь несколько относительных  дней  назад.  Лайза,
никогда не знавшая меня...
     Во всем этом крылось нечто, чего я еще не мог понять. Не  мог  понять
сейчас.
     - А они мастера на сюрпризы, эти мальчики из Центра Некса, - произнес
я. - Подумать только! Лайза, моя нежная молодая  жена,  оказалась  агентом
Чистки Времени! Не представляю. А я  совсем  потерял  голову.  Думал,  что
встретил ее случайно. Все оказалось лишь частью общего плана. Могли  бы  и
предупредить. Какая-нибудь актриска...
     - Вы напрасно тратите силы, - холодно отозвалась Меллия. - Помолчите.
Вы потеряли много крови, поберегите силы для выздоровления.
     "Иначе ты останешься с инвалидом или трупом на руках, а, малышка?"  -
мелькнуло у меня в голове, но ложка попала в мой рот как раз в тот момент,
когда я открыл его, чтобы произнести это вслух.
     - Я услышала всплеск, - рассказывала  она,  -  и  поняла,  что  внизу
кто-то бьется.  Решила,  что  туда  свалился  небольшой  ящер.  Они  часто
попадают в эту ловушку и не могут выбраться...
     Когда она говорила, голос ее звучал моложе, казался  более  уязвимым,
чем она сама.
     - Но вы все равно пошли посмотреть, - заметил я. -  Любите  животных,
наверное.
     - Я обрадовалась, когда вы закричали. -  Она  покраснела,  словно  ей
было неловко говорить об этом. - Я уже, было, начала думать, что...
     - Но вы все еще не рассказали мне, как же  все-таки  получилось,  что
меня ожидала горячая встреча с бульоном и ледяными взглядами наготове?
     Она сжала губы, но все равно это были губки, созданные для поцелуев.
     - Я выполнила задание и прыгнула назад, на станцию, -  объяснила  она
ровным голосом. - Но станции не было. Только яма в земле, полная  грязи  и
костей. Я не знала, что и думать.  Первым  порывом  было  снова  совершить
переход,  но  я  поняла,  что  этого  нельзя   делать.   Ведь   невозможно
предугадать, где окажешься. И я решила, что лучше всего сидеть  на  месте,
пока меня не вытащат отсюда.
     - И долго вы здесь сидите?
     - Почти... три недели.
     - Почти?
     - Двадцать четыре  дня,  тридцать  часов  и  десять  минут,  -  резко
ответила она, засовывая мне в рот ложку.
     - А какое у вас было задание? - поинтересовался я, проглотив.
     - Ливия. Тысяча двухсотый год до новой эры.
     - А я и не знал, что жители древней Ливии пользовались пистолетами, -
невинно заметил я.
     - Контакт заданием  не  предусматривался.  Я  была  одна  в  пустыне,
снабженная всем необходимым  для  жизнеобеспечения.  Надо  было  устранить
вмешательство первой эры, связанное с одной добедуинской могилой и сложной
цепью последствий, приведших к тому, что Ислам возник гораздо позже.
     Работа  заключалась  в  том,  чтобы  подменить   некоторые   ключевые
предметы, изъятые  из  музея  второй  эры.  Я  справилась  отлично.  Затем
прыгнула назад... - запнулась она, и  всего  на  одно  короткое  мгновение
превратилась в испуганную девочку, изо всех сил старающуюся быть твердым и
бесстрашным агентом.
     - Вы все сделали правильно, Меллия, - сказал я. - На вашем  месте  я,
наверное, запаниковал бы и попробовал прыгнуть  назад.  И  оказался  бы  в
замкнутом цикле. - Сказал, и сразу понял, что говорить об этом  не  стоило
сейчас. - Так или иначе, вы ждали - и вот я здесь. В общем, две  головы  и
все такое...
     - Что же мы будем делать?
     Теперь и вправду голос ее звучал, как  у  испуганной  девочки.  Ну  и
утешитель из тебя, Рэвел, ничего  не  скажешь.  Ведь  у  нее  все  было  в
порядке, пока ты не появился со своими объяснениями.
     - У нас есть несколько вариантов, - заверил я ее таким бодрым  тоном,
на какой только был способен, учитывая суп,  стекавший  по  подбородку.  -
Дайте мне только... - У меня не хватило дыхания, и я судорожно вздохнул. -
Мне бы еще немного выспаться, и тогда...
     - Простите, - сказала  она.  -  Вам  действительно  нужно  отдохнуть.
Спите. Поговорим позже.
     Три дня я провалялся в постели, отращивая на спине новую  кожу,  чему
очень способствовали целебные составы из полевой аптечки Меллии. Дважды за
это время я слышал выстрелы - она  отгоняла  огромных  тварей,  когда  они
подбирались слишком близко.
     На четвертый день я, пошатываясь, побрел к той яме, из  которой  меня
вытащила Меллия.
     Несомненно, дыра эта зияла на месте станции. Высокие приливы,  дожди,
песок, останки животных заполнили ее почти до краев. Стеклянная кромка над
поверхностью потускнела. Для этого необходимо было время. Много времени.
     - Сколько? - спросила Меллия.
     - Не один век. Может, тысяча, а может - две.
     - Значит, станцию так и не отстроили, - погрустнела она.
     - По крайней мере, не в нынешнем отрезке времени. Все правильно. Если
месторасположение известно, бессмысленно использовать его снова.
     - Здесь все не так просто. Я провела тут почти месяц.  Если  бы  меня
искали, то давно бы обнаружили.
     - Не обязательно. Так далеко в прошлом поиск занимает долгое время.
     - Не пытайтесь меня успокоить.  Мы  попали  в  беду.  Это  не  просто
темпоральное недоразумение. Все рушится.
     Мне не понравилось, что она использует буквально  те  же  слова,  что
пришли на ум мне, когда я смотрел на свой труп.
     - Над этим работают лучшие умы Центра, -  возразил  я.  -  Уж  они-то
найдут выход.
     Но прозвучало это неубедительно даже для меня самого.
     - Каким было время по станционному  отсчету,  когда  вы  были  там  в
последний раз? - спросила она.
     - Шестьдесят пятый год, - ответила я. - А что?
     Она через силу улыбнулась.
     - Мы  не  совсем  современники.  Меня  направили  работать  на  Берег
Динозавров в тысяча двести тридцать первом году по локальному времени.
     Несколько секунд я ждал, пока пыль от  внутреннего  взрыва  осядет  в
моем сознании, но успокоения не почувствовал. Это  было  подобно  удару  в
солнечное сплетение.
     - Отлично. Это значит...
     Слова повисли в воздухе. Она не хуже меня знала, что это значит:  вся
атака, которую я видел и пережил, и результаты которой были  теперь  перед
нашими глазами, была известна  специалистам  как  рецидивизм:  отвергнутая
альтернативная возможность, которая либо  никогда  не  существовала,  либо
была стерта акцией Чистки Времени. В прошлом Меллии темпостанция на Береге
Динозавров функционировала  более  одиннадцати  столетий  после  обстрела.
Меллия прыгнула с нее в Ливию, сделала свою работу, вернулась  назад...  И
обнаружила, что все изменилось.
     Изменилось в результате какого-то действия с моей стороны.
     Конечно, у меня не было доказательств для подобного предположения, но
я знал, что это именно так. Я выполнил свое  задание  в  тысяча  девятьсот
тридцать шестом году согласно инструкции, навел полный порядок  и  одержал
абсолютную победу над каргом. По крайней мере, я так считал. Но что-то  не
срабатывало. Что-то,  что  я  сделал  (или  не  сделал),  нарушило  схему.
Результатом этого явилась ситуация, в которой мы оказались.
     - Какая-то бессмыслица, - подытожил я. - Вы прыгнули на свою  базу  и
обнаружили, что она пропала вследствие чего-то, что не произошло в течение
вами лично пережитого прошлого. О'кэй. Но что выбрасывает  сюда  в  то  же
время меня? Схема, которой я воспользовался для прыжка, была настроена  на
точку почти на двенадцать столетий ранее...
     - Почему меня не подобрали? - спросила она тихо, словно обращаясь  не
ко мне.
     Голос ее начинал дрожать.
     - Да не принимайте вы это так близко  к  сердцу!  -  воскликнул  я  и
похлопал ее по плечу, сознавая, что это прикосновение охладит ее.
     Сознание это было не очень-то приятным.
     - Держите руки при себе, Рэвел! - вскрикнула она. - Если думаете, что
мы  разыгрываем  сценку  из  жизни  на  необитаемом  острове,  то  глубоко
заблуждаетесь!
     - Не опережайте событий, - сказал я. - У вас  еще  будет  возможность
дать мне пощечину, когда я начну  приставать.  А  пока  забудьте,  что  вы
женщина. У нас нет времени заниматься чепухой.
     Она со свистом втянула в себя воздух, загоняя  поглубже  уже  готовую
сорваться с языка колкость. Я едва удержался от того, чтобы ласково обнять
ее и шепнуть на ушко, что все будет хорошо.
     Правда, сам я на это совсем не рассчитывал.
     - Мы можем подождать здесь еще некоторое время, -  предложил  я,  изо
всех сил стараясь, чтобы голос звучал обыденно и по-деловому.  -  А  можем
кое-что предпринять. За что вы голосуете?
     - А что предпринять?
     Это было явным вызовом мне.
     - Думаю, - заявил я, сделав вид, что ничего не заметил,  -  возможные
выгоды  от  того,  что  мы  останемся,  ничтожно  малы.  И  все   же   они
существуют...
     - Да?
     Произнесено очень холодно, хотя над безупречной формы губками блестят
капельки пота.
     - В Центре знают, где  расположена  станция.  И  какими  бы  ни  были
причины, заставившие  бросить  ее,  все  равно,  если  мыслить  логически,
искать, скорее всего, будут именно здесь.
     Слишком витиевато и не очень убедительно.
     - Ерунда. Если бы эту точку проверили и нашли нас, то самым разумным,
самым гуманным было бы перебросить спасательную группу на  месяц  назад  и
подобрать нас в момент прибытия...
     - Вероятно, вы  запамятовали,  мисс  Гейл,  для  чего  служит  Чистка
Времени. Мы пытаемся залатать временную ткань, а не  делать  в  ней  новые
дырки. Если бы нас обнаружили здесь сейчас  и  вытащили  в  момент  нашего
прибытия, что случилось бы со всеми теми минутами нежной страсти,  которые
мы провели вместе? А с этим мгновением? Нет, уж если нас спасут, то только
в точке первоначального контакта, не ранее. Однако...
     - Ну?
     - Существует вероятность того, что мы занимаем замкнутый темпоральный
сегмент, а не часть главного временного ствола.
     Даже приобретенный в  пустыне  загар  не  смог  скрыть  ее  внезапной
бледности, но взгляд оставался по-прежнему твердым.
     - В таком случае нас не найдут. Никогда.
     Я кивнул.
     - И вот тут-то возникает альтернативный вариант.
     - В разве такой есть?
     - Ну, нельзя сказать, чтобы это было нечто... Но, тем не  менее,  ваш
личный заряд еще не использован.
     - Ерунда. Импульс настроен на кабину моей станции. А я уже здесь. Так
куда же я отправлюсь?
     - Не знаю. Может быть, никуда.
     - А вы?
     Я покачал головой.
     - Свой запас я уже израсходовал. Так что придется мне подождать, пока
вы вернетесь меня спасать. Наберусь терпения... если вы решитесь, конечно,
попробовать. Так-то вот.
     - Но несфокусированный прыжок...
     - Конечно. Я слышал об этом жуткие истории. Но мой прыжок был не  так
уж плох. Как вы помните, я все-таки оказался на станции.
     - Но на станции в нигде!
     - Зато с  кабиной  темпорального  перехода.  Воспользовавшись  ею,  я
отправился назад по собственной временной линии. Судьбе было угодно, чтобы
я попал в точку своего прежнего задания. Может быть, вам повезет больше.
     - Это все, что нам осталось - рассчитывать на везение?
     - Это лучше, чем ничего.
     Она не смотрела на меня. Моя Лайза, растерянная, испуганная, изо всех
сил старающаяся скрыть это, по-прежнему красивая и желанная. Может быть, -
подумал вдруг я, - она была на задании под гипнотическим внушением, в  том
состоянии, когда агент не сознает своей роли, а просто верит в то, что  на
самом деле является тем, кого изображает...
     - Вы действительно хотите, чтобы я совершила этот прыжок?
     - Похоже, другого выхода нет, - ответил я.
     Ну и ну, настоящий айсберг по имени Рэвел!
     - Если только  вы  не  хотите  остаться  здесь  со  мной  в  качестве
домохозяйки навсегда, - подмигнул я, чтобы помочь ей решиться.
     - Есть еще один путь, - произнесла Меллия ледяным тоном.
     Я промолчал.
     - Мое поле унесет нас обоих.
     - Теоретически. При... э-э-э... определенных условиях.
     - Я знаю.
     - К черту, девочка! Мы просто тратим время.
     - Вы позволите мне покинуть вас ненадолго, прежде  чем  вы...  -  она
помедлила, - создадите... условия?
     Я задержал дыхание и постарался скрыть свое напряжение.
     - Мы прыгнем вместе, - отрезала она. - Или прыжка вообще не будет.
     - Послушайте, мисс Гейл, вы не должны...
     - Нет, должна! И не заблуждайтесь на этот счет, мистер Рэвел!
     Она отвернулась и пошла прочь по песку, такая маленькая и одинокая на
фоне пустынного  пляжа  и  джунглей.  По  какой-то  непонятной  причине  я
подождал пять минут и лишь потом последовал за ней.

                                    16

     Меллия ждала меня в палатке.
     Она переоделась в  легкую  ночную  рубашку  и  стояла  возле  полевой
кровати, которую разложила на полную ширину, глядя мимо меня. Лицо ее было
абсолютно спокойным, холодным. Я подошел к ней и  положил  руки  на  талию
сразу над бедрами. Под тонкой тканью я ощутил ее кожу, гладкую, как  шелк.
Меллия чуть напряглась. Руки мои скользнули выше, к груди. Я притянул ее к
себе;  она  немного  противилась  сначала,  но  внезапно  расслабилась   и
качнулась ко мне. Легкое облако ее волос коснулось моего лица. Я порывисто
обнял ее, крепко прижав к себе, но через мгновение она вырвалась.
     - Чего вы ждете?
     Голос ее был прерывистым.
     - Может быть, лучше, подождать? - проговорил я. - Пусть стемнеет...
     - Зачем? - отрывисто бросила она. - Чтобы было романтичнее?
     - Может быть.
     - Вы, видимо, забыли, мистер Рэвел, что у нас с вами  не  роман.  Эти
действия продиктованы практической целесообразностью.
     - Говорите только о себе, Меллия.
     - А я себе и говорю!
     - Она повернулась ко мне; лицо ее покраснело, глаза горели.
     - Черт возьми, чего вы тянете? - срывающимся голосом прошептала она.
     - Расстегните мою рубашку, - сказал я очень спокойно.
     Она подняла глаза.
     - Делайте, как я сказал.
     Секунду она смотрела на меня непонимающим взглядом; потом на лице  ее
проступила презрительная улыбка.
     - Хватит! - взорвался я. - Это ведь ваша идея, леди. Ваша, а не  моя.
Я не навязывался. И сейчас не навязываюсь. Но, если вы  не  ходите,  чтобы
ваша великая жертва была напрасной, нужно  проникнуться  духом  того,  что
должно произойти. Физическая близость не является механическим  действием.
Это психологический контакт - слияние, единство двух индивидуальностей,  а
не только тел. А сексуальный контакт - лишь способ его осуществления.  Так
что, если вы собираетесь смотреть на меня как на насильника, выбросьте  из
головы идею о прыжке вообще.
     Она закрыла глаза,  глубоко  вздохнула  и  подняла  ставшие  влажными
ресницы. Губы ее расслабились, стали уязвимыми.
     - Я... простите. Вы правы, конечно, но...
     - Я понимаю. Это  не  совсем  соответствует  вашим  мечтам  о  первой
брачной ночи.
     - Я взял ее руку; она была мягкой, горячей, послушной.
     - Вы когда-нибудь любили, Меллия?
     В глазах ее мелькнула искорка боли.
     - Да.
     Лайза, Лайза...
     - Вспомните, как это было... Вообразите... Я это он.
     Глаза ее закрылись.
     Какие  тонкие  веки...  Пастельный  рисунок  вен  на  коже,  подобный
лепестку розы...
     Я нежно провел пальцами по ее шее, скользнул под ночную рубашку. Кожа
была  горячей  и  гладкой,  как  клинок.  Рубашка  соскользнула  с   плеч,
задержалась на высокой груди. Руки мои двинулись ниже, отодвинули ткань, и
груди  ее  оказались  в  моих  ладонях.  Она  резко  вздохнула;  губы   ее
раскрылись. Ночная сорочка упала на  пол.  Я  посмотрел  вниз,  на  тонкую
талию, круглые бедра, и тут она  прильнула  ко  мне,  руки  ее  неуверенно
потянулись к пуговицам моей рубашки, расстегнули их, вытащили  рубашку  из
брюк. Затем она расстегнула мой пояс и, опустившись на колени,  стянула  с
меня остатки одежды.
     Я поднял  Меллию  и  понес  ее  к  походной  кровати.  Тело  ее  было
женственно податливым, отвечало на ласку моих рук, потом она  задрожала  и
потянула меня к себе. Рот  ее  приоткрылся,  ресницы  поднялись,  открывая
затуманенные глаза; наши губы жадно встретились. Я склонился над  ней,  ее
бедра прижались к моим. Мы двигались как одно целое.
     Время, пространство, мысли - все исчезло. Она  заполнила  собой  весь
мир.  Радость,  наслаждение,  разрастаясь,  достигли   пика   невыносимого
восторга,  обрушились  подобно  огромной  тихоокеанской  волне,   бурлили,
замедлялись, замирали  на  мгновение,  отступали  куда-то  назад  и  вниз,
сливаясь с вечным океаном жизни...

                                    17

     Долгое время мы  лежали  молча  опустошенные.  Мягко  шуршали  волны,
ветер, круживший вокруг палатки, напевал тихую песню.
     Потом она открыла глаза, медленно повернула  голову  в  мою  сторону.
Взгляд ее был безмятежно-спокойным, быть  может,  чуть  удивленным.  Затем
глаза ее вновь закрылись. Она уснула.
     Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел из палатки.  Было  жарко,  с
дюн дул сухой ветер. Где-то в миле к югу на  берегу  копошились  небольшие
ящерицы. Я оделся, спустился к воде и побрел вдоль линии прибоя,  наблюдая
за  маленькими  существами,  которые  с  такой  отчаянной   настойчивостью
суетились на мелководье.
     Когда я вернулся в палатку, солнце уже садилось, а Меллия была занята
приготовлением ужина из имевшихся у нас запасов. Всю ее одежду  составляла
ночная рубашка, по которой струились распущенные волосы.  Когда  я  вошел,
она кинула в мою сторону не то недоверчивый, не  то  озорной  взгляд.  Она
выглядела такой молодой, до боли молодой...
     - Я никогда не пожалею, даже если... - сказал я и осекся.
     - Даже если... что?
     - Даже если мы доказали ошибочность теории...
     Она пристально смотрела на меня; внезапно глаза ее расширились.
     - Я забыла... Я совершенно об этом забыла...
     Я почувствовал, как на моем лице расползается глупая улыбка.
     - Я тоже - до этого момента.
     Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже расхохотался.
И вдруг она заплакала. Руки  ее  обвились  вокруг  меня,  словно  пытались
удержать, она все рыдала и рыдала, а я гладил ее волосы  и  шептал  что-то
утешительное.

                                    18

     - На этот раз я не забуду, - шепнула она мне на ухо, успокаиваясь.
     В темноте, в полной запахов темноте маленького домика...
     - Не рассчитывай, что я тебе напомню, - ответил я.
     - Ты очень любил... любишь... свою Лайзу?
     - Очень.
     - А как вы познакомились?
     - В общественной библиотеке - оба искали одну и ту же книгу.
     - А нашли друг друга.
     - Я думал, что это случайность... или чудо... Я пробыл на месте всего
несколько дней. Ровно столько, чтобы войти в роль и понять, какой одинокой
была жизнь в те далекие времена. Далекие, но  являющиеся  моим  настоящим,
моей  единственной  реальностью.   Как   обычно,   во   время   исполнения
долгосрочного задания одним из условий моего внедрения было полное слияние
с окружающей средой. Личность Джима Келли, чертежника, занимала  девяносто
девять   процентов   моего   самосознания.   Оставшийся   один    процент,
представлявший понимание моей подлинной функции в качестве агента  Центра,
практически не проявлял себя: слабое, но настойчивое понимание  того,  что
ты существуешь на уровне, превышающем окружающую жизненную среду  древнего
Буффало; лишь намек на призрачную роль, которую я играл в большой игре.
     Когда же я повстречал Лайзу, принялся ухаживать и завоевал ее, то  не
осознавал отчетливо, что войду в  ее  жизнь  лишь  на  время  -  случайный
путник, бредущий сквозь темную варварскую эпоху. Женившись, я сделал это с
намерением прожить с ней всю свою жизнь в радости или горе, в бедности или
богатстве, пока смерть не разлучит нес.
     Но нас разлучило нечто более неотвратимое,  чем  смерть.  И  по  мере
того, как приближался  конец,  понимание  своей  настоящей  роли  медленно
овладело мной, а конфронтация с каргом поставила точку.
     - Возможно, это действительно было случайностью, - сказала Меллия.  -
Даже если она была... мной... то вполне могла  находиться  там  по  другой
причине, не имея ничего общего с твоей работой. Она не знала...
     - Ты не обязана защищать ее, Меллия. Я ни в чем ее не виню.
     - Хотела бы я знать, что она сделала, когда ты... не вернулся.
     - Если бы я вернулся, то не застал бы ее там - она бы  уже  вернулась
на базу. Задание выполнено...
     - Нет! Любовь к тебе не была частью ее задания. Так не могло быть!
     - Она просто увлеклась. Так же, как и я. На все были свои причины,  я
в этом не сомневаюсь. Им там, в Центре, видней...
     - Замолчи! - мягко приказала она, закрыв мне рот поцелуем.
     Стройное обнаженное тело повлекло меня за собой в темноту.
     - Я ревную к ней, - шептала она. - И все же она - это я.
     - Я хочу тебя, Меллия. Каждой  своей  клеточкой.  Я  просто  не  могу
вспоминать.
     Она то ли всхлипнула, то ли засмеялась.
     - Ты занимаешься любовью со мной - и думаешь о  ней.  Ты  чувствуешь,
что изменяешь ей - со мной...
     Она умолкла, чтобы вновь остановить меня, когда я пытался заговорить.
     - Нет,  нет,  не  пытайся  объяснить,  Рэвел.  Ты  не  можешь  ничего
изменить, ничем не можешь помочь. Но хочешь меня... хочешь. Я знаю...
     Но на этот раз, когда мы вознеслись на вершину страсти, мир взорвался
и швырнул нас обоих вдоль длинного туннеля через темноту и тишину...

                                    19

     Мы купались  в  свете  и  звуках;  мягко  дышала  система  циркуляции
воздуха.  Обнаженные,  мы  лежали  прямо  на  полу  в  операционном   зале
темпоральной некс-станции.
     - Как все просто, - сказала Меллия. - Почти примитивно.
     Она поднялась на ноги, бесшумно подошла у пульту внутренней  связи  и
щелкнула переключателем.
     - Есть здесь кто-нибудь? - эхом пронесся ее голос по коридорам.
     Никого. И  не  было  необходимости  осматривать  станцию  -  ощущение
пустоты висело в воздухе.
     Меллия направилась к щиту внешней связи; я смотрел как  она  набирает
общий  для  всех  станций  код  аварийного  вызова.  Вспыхнула   лампочка,
показывая, что сигнал записан и сжат в один микросекундный  писк,  который
будет   повторяться   каждый   час,   распространяясь   на   миллион   лет
контролируемого времени. Потом  она  прошла  к  дисплею,  включила  его  и
принялась просматривать последние записи; лицо ее в тусклом  свете  экрана
выглядело напряженным.
     Следя за ее грациозными движениями, понимая, что  она  совершенно  не
осознает своей наготы, я  чувствовал,  как  просыпается  во  мне  желание.
Усилием воли отбросив эти мысли, я подошел и встал рядом.
     Запись в бортовом журнале представляла собой обыкновенную стенограмму
отчета, датированного девятым июля шестьдесят шестого года по станционному
времени с шифром Берега Динозавров и кодом Нела Джарда в нижнем углу.
     - Запись сделана за день до моего доклада, - сказал  я.  -  Думаю,  у
него просто не  было  времени  вносить  какие-либо  подробности  во  время
нападения.
     - По крайней мере, он успел  перебросить  всех  людей,  -  произнесла
Меллия.
     - Всех, кроме себя, - добавил я.
     - Но ты не нашел ни его, ни признаков его присутствия, когда  был  на
станции в первый раз.
     - Ты хочешь сказать, что не нашел  его  труп?  Нет.  Может  быть,  он
воспользовался кабинкой. А может, подошел к краю и...
     - Да. Я думаю, мне надо что-нибудь надеть, - сказала она внезапно.  -
Не то чтобы мне не нравилась наша игра в Адама и Еву... Напротив, мне  она
очень по душе. Но все-таки...
     В комнатах для прибывающих на станцию мы обнаружили  много  форменной
одежды. Я наслаждался ощущением прохладной гладкой ткани  на  своем  теле.
Одним из главных неудобств  при  выполнении  задания  в  тысяча  девятьсот
тридцать шестом году была необходимость ношения накрахмаленных воротничков
и костюмов из грубой шерсти, вызывавшей неприятные ощущения.  Воспоминание
об этом возродило к жизни мои мысли о...
     Я отогнал их. Лайза (или Меллия) стояла в нескольких футах  от  меня,
натягивая облегающий костюм работника станции.  Заметив  мой  взгляд,  она
помедлила секунду, прежде чем застегнуть на груди змейку, улыбнулась.
     Улыбнувшись в ответ, я направился к выходу, чтобы  выглянуть  наружу,
хотя прекрасно знал, что увижу там -  резко  обрывавшийся  край  в  десяти
шагах от выхода, клубившийся вокруг туман.
     Я закричал - никакого эха в ответ. Поднял  камень  и  швырнул  его  в
пустоту. Он пролетел около  шести  футов,  затем  замедлился  и  поплыл  в
сторону, словно потеряв всякий интерес к закону гравитации. Я всматривался
в сумрак, надеясь обнаружить в нем просвет, сквозь который  мог  открыться
хоть какой-нибудь вид, но за туманом плыл туман и только туман.
     - Как жутко, - произнесла рядом Меллия.
     - Да, - отозвался я. - Идем назад, на станцию.  Надо  поспать.  Может
быть, все это исчезнет, когда мы проснемся...
     Она ничего не сказала.
     Ночью Меллия спала в моих объятиях.  Мне  ничего  не  снилось,  кроме
того, что просыпаюсь и вижу ее рядом - лучший из снов.

                                    20

     За завтраком вилки стучали о тарелки несколько громче, чем  следовало
бы.   Еда   была   замечательной.   Казенное   довольствие    некс-станций
разрабатывалось с целью хоть частично  восполнить  пробел,  возникавший  в
жизни оперативных агентов из-за отсутствия тех  человеческих  отношений  и
ценностей, которые обычно делают  жизнь  стоящей  того,  чтобы  жить.  Мы,
оперативники, отдали свои души, отказавшись  от  семейного  очага,  жен  и
детей во имя спасения человеческой расы. Но сделка того стоила. Это должно
быть очевидно каждому.
     Но  лицо  Лайзы  стояло  перед  моими  глазами,  между  мною  и   тем
чрезвычайным  положением,  в  котором  я   оказался,   отодвигая   куда-то
опасность, нависшую над Чисткой Времени.
     - Ну и что мы собираемся делать, Рэвел? - спросила Меллия.
     Лицо ее было холодным, спокойным; взгляд ни о чем не  говорил.  Может
быть, это было вызвано знакомой официальной обстановкой. Игры закончились.
Отныне - только дело.
     - Первое, что мы должны сделать, -  это  хорошенько  проанализировать
данные в компьютере и попробовать вытянуть из них какие-нибудь  выводы,  -
сказал я, чувствуя себя самоуверенным идиотом.
     - Отлично. Некоторые данные, которыми мы располагаем, могут дать  нам
кое-какие идеи относительно параметров сложившейся ситуации.
     Четко, по-научному кратко. Глаза смотрят уверенно, не моргая.
     Хороший вы агент, мисс Гейл. Но где же  та  девушка,  которая  рыдала
прошлой ночью в моих объятиях?
     - Отлично, повторил я. - Пункт первый: я  завершил  обычное  задание,
вернулся в точку подбора, послал код вызова и был переброшен  на  станцию.
Пока все в порядке?
     Я посмотрел на нее, ожидая ответа. Она коротко кивнула.
     - На следующий день станцию атаковали вооруженные  силы  третьей  эры
или еще кого-то, замаскированного под войска третьей эры.  Если  отбросить
предположение о промахе со стороны службы безопасности, который,  впрочем,
маловероятен, в этом также не наблюдается отклонений от нормы. Однако твоя
линия жизни включает станцию на Береге Динозавров в  нетронутом  состоянии
при локальном времени на одиннадцать столетий позже.
     - Правильно. И, кроме того, насколько  мне  известно,  в  станционных
архивах нет упоминания о каком-либо нападении, имевшем место за тысячу лет
до того, как я была призвана, или в какое-нибудь другое время. Думаю, я бы
знала об этом, потому что поставила себе задачу  ознакомиться  с  историей
станции, как только получила на нее назначение.
     - А тебе случайно не попадалась на глаза запись о пропаже  без  вести
оперативного агента по имени Рэвел?
     - Если и попадалась, я не обратила внимания...  Это  имя  ничего  для
меня не значило... в то время.
     Она опустила глаза.
     - Итак, речь идет о девиации первого  класса.  Либо  твое,  либо  мое
прошлое  исторгнуто.  Возникает  вопрос:  какое  из  них  является  частью
подлинного временного ствола?
     - Не хватает данных.
     - Ладно. Переходим к  следующему  пункту.  Нел  Джард  воспользовался
неизвестной  мне  системой  аварийного  спасения  и  выбросил  станцию  из
энтропического контекста, поместив ее в то, что  может  быть  описано  как
ахроническая вакуоль. Я не вполне понимаю, что это значит.
     - Ты исходишь из того, что перемещение совершил  Джард,  -  вмешалась
Меллия. - Но вполне  возможно,  что  это  не  так.  Какая-то  другая  сила
воздействовала именно в тот момент, чтобы усложнить либо свести на нет все
его действия. Он говорил о том, что собирается делать?
     Окинув взглядом комнату, в которой мы сидели, она кивнула  в  сторону
призрачной пустоты снаружи.
     - Он сказал что-то о нуль-времени, но я не  помню,  что  именно.  Мне
казалось, что он просто хочет уничтожить станцию, как это делали в  старые
времена, "чтобы не досталось врагу".
     - Как бы там ни было, она оказалась здесь.
     Я кивнул.
     - Когда я воспользовался  личным  приводом  аварийного  темпорального
скачка, то попал к себе  домой,  как  того  и  следовало  ожидать.  Я  был
настроен  на  частоту  станции,  а  ее  оборудование  предназначалось  для
возврата агента из любой пространственно-временной точки.
     - Ты нашел станцию пустой... Точно такой, как теперь?
     -  Ага.  Интересно  только...  -  Я  огляделся.  -  Интересно,  когда
произошел мой последний визит - до нашего или после?
     - По крайней мере, не одновременно.  Ты  ведь  не  встретился  сам  с
собой.
     - Это,  должно  быть,  можно  уточнить,  -  медленно  произнес  я.  -
Локальный энтропийный поток, кажется, в норме, местное время движется...
     Я встал и прошелся по комнате, ища какое-нибудь свидетельство  своего
пребывания здесь. Я повернулся к столу,  за  которым  сидела  Меллия  и...
увидел его.
     - Подносы! Они были здесь, на столе!
     Она посмотрела на них, потом на меня. Взгляд был немного  испуганным.
Именно так и действует анахронизм.
     - Те же два места, - сказал я. - Оставшаяся еда выглядела не  слишком
свежей, но еще не разложилась.
     - Значит, ты можешь оказаться здесь в любое время?
     - Во всяком случае, несколько часов у нас есть. Еда на тарелках  была
засохшей. - Я заговорщически улыбнулся. - Мы могли бы подождать немного  и
встретить меня.
     - Нет! - резко произнесла она. - Нет. Мы не должны  вызывать  никаких
аномалий.
     - Но если мы остановим меня, не  дадим  мне  вернуться  в  предыдущее
задание...
     - Ты несешь какую-то чепуху, Рэвел. Ну, кто же из нас на  самом  деле
забыл, на что направлены усилия Чистки  Времени?  Накладывание  заплат  на
заплаты ни к чему хорошему не  приведет.  Все  прошло  благополучно  -  ты
здесь. Глупо рисковать этим из-за...
     - Из-за надежды спасти операцию?
     Ее взгляд встретился с моим.
     - Мы не должны усложнить все еще больше. Ты отправился  назад,  пусть
так и будет. Вопрос вот в чем: как нам теперь действовать?
     Я сел.
     - На чем мы остановились?
     - Ты застал станцию пустой, но со следами нашего теперешнего визита.
     - И сделал единственное, что пришло мне  в  голову  -  воспользовался
станционной кабиной для скачка, который как я надеялся, перебросит меня  в
Центр. Но ничего не вышло. Из-за отсутствия  заданной  цели  я  отправился
назад вдоль собственной временной линии и оказался на десять лет раньше  в
своем субъективном прошлом. Параномалия класса А, не указанная ни в  одной
инструкции.
     - Инструкция не предусматривает подобной ситуации, - заметила Меллия.
- Ты ведь не контролировал события.  Ты  просто  делал  то,  что  казалось
наилучшим.
     - И в  результате  уничтожил  успешно  завершенную  работу,  отчет  о
которой в закодированной форме десять лет хранится в центральном архиве. В
связи с этим выплывает любопытная деталь:  карг,  которого  я  должен  был
убрать из того времени - тот же самый, которого я обезвредил в Буффало. Из
чего следует, что события в Буффало последовали, скорее, из второй версии.
     - Или из того, что ты называешь альтернативным вариантом. Может,  это
вовсе не так. Возможно, твое свидание с самим собой в прошлом  оставили  в
пересмотренной схеме как жизнеспособный элемент.
     - В таком случае, ты права в том, что  нам  не  следует  ждать  моего
появления здесь. Но если ты ошибаешься...
     - Мы должны найти отправную точку. В  каком-то  времени,  в  каком-то
месте... Продолжим. Ты прыгнул назад на Берег, и мы  встретились.  Вопрос:
почему мы оба, та и я, оказались в одном и том же месте и времени?
     - Ничего не могу сказать.
     - Рэвел, мы черт знает как запутываем временные линии.
     - Ничем нельзя помочь. Если только ты не считаешь,  что  нам  следует
изображать из себя камикадзе.
     - Не говори ерунды. Мы должны сделать то, что  можем.  Это  значит  -
изучить факты и, следуя логике, спланировать следующий шаг.
     - Следуя логике? Хорошо бы, агент Гейл. Только когда эта логика имела
хоть что-нибудь общее с Чисткой Времени?
     - И все же мы немного продвинулись в наших рассуждениях, - произнесла
она сдержанно, не желая ввязываться в спор. - Мы знаем, что  должны  снова
отправиться в путь, и чем скорей, тем лучше.
     - Хорошо, этот пункт я принимаю. И это дает нам на  выбор  два  пути.
Во-первых, мы можем воспользоваться транспортной кабиной станции.
     - И завершить скачок в какой-то точке  нашего  прошлого,  еще  больше
усложнив ситуацию?
     - Все может быть. Или мы перезарядим наши личные  приводы  и  прыгнем
наугад.
     - Не имея никакого представления о том, куда это нас приведет?
     Она передернула  плечами  и  покачала  головой;  грациозное  движение
подбородка невольно напомнило  о  другом  времени,  другом  месте,  другой
девушке.
     Нет, черт возьми, это была не другая!
     - Мы также можем отправиться...  вместе,  -  прошептала  она,  -  как
сделали это раньше...
     - Это ничего не изменит, Меллия. Все равно мы выбросимся во временной
поток без цели. И можем кончить тем, что будем кувыркаться в тумане, вроде
того, что за дверью, если не хуже.
     - По крайней мере... - начала она, но вдруг замолчала.
     "По крайней мере, мы были бы  вместе..."  -  я  почти  расслышал  эти
слова.
     - По крайней мере, мы не будем сидеть здесь, ничего не  делая,  в  то
время как Вселенная вокруг нас распадается на куски, - закончила она.
     - Итак, что ты предпочитаешь?
     Последовало долгое молчание. Она смотрела в сторону, затем  взглянула
на меня и, поколебавшись, произнесла:
     - Кабина.
     - Вместе или по одному?
     - А поле может перебросить нас двоих одновременно?
     - Думаю, да.
     - Значит, вместе. Разве что тебе известна  причина,  по  которой  нам
следует расстаться.
     - Таких причин нет, Меллия.
     - Тогда решено.
     - Отлично. Тогда заканчивай завтракать. Неизвестно,  сколько  времени
пройдет, прежде чем нам доведется снова сесть за стол.
     Последним пунктом в моих сборах был небольшой кратерный  пистолет  из
станционного арсенала. Я закрепил его на запястье под рукавом.  Мы  прошли
через экранированную шлюзовую  камеру  к  транспортировочной  кабине.  Все
показания были в порядке - кабина к действию готова. При обычных  условиях
пассажира безболезненно и мгновенно  вывели  бы  из  временного  потока  в
экстратемпоральную   среду,   а   затем   снова   ввели    в    нормальное
пространство-время в главной кабине приема Центра Некса. Вопрос о том, что
случится на этот раз, оставался открытым. Может, мы  снова  полетим  назад
вдоль моей временной линии  и  на  борту  тонущего  корабля  окажется  два
человека; а может, отправимся в прошлое  Меллии  Гейл,  где  нас  не  было
раньше, и тем самым усугубим катастрофу, обрушившуюся  на  нас.  А  может,
выйдем из скачка где-нибудь посередине. Или вообще нигде...
     - Следующая остановка - Центр Некса, - объявил я, подталкивая  Меллию
в кабину, и втиснулся следом. - Голову?
     Она кивнула.
     Я нажал кнопку переброса.
     Взрыв разорвал нас на некогда составлявшие наши тела атомы.

                                    21

     - А может, и нет, - услышал я  чей-то  хрип  и  через  секунду  узнал
голос: он принадлежал мне, звучал слабо, но вполне различимо.  -  Ужас,  -
продолжил я. - Похоже на похмелье.
     - По-научному это называется транстемпоральный шок, если не ошибаюсь,
- произнесла где-то рядом Лайза.
     Глаза  мои  резко  открылись;  ну,  не  слишком   резко   -   ресницы
расклеились, моргнули, и я различил лицо. Славное личико в форме  сердечка
с большими темными глазами и самой милой улыбкой на свете.
     Но это была не Лайза.
     - Ты в порядке? - спросила Меллия.
     - Если что-то и не так, то месяц в блоке с интенсивным лечением  -  и
все как рукой снимет, - ответил я, приподнявшись на локте, и осмотрелся.
     Мы находились в просторной комнате, длинной и высокой, как  банкетный
зал, с гладким серым полом и бледно-серыми стенами, покрытыми бесконечными
рядами приборов. В центре стояло высокое кресло, повернутое к ряду  кнопок
и многочисленным экранам дисплея -  пульту  управления.  В  дальнем  конце
сквозь стеклянную стену виднелось открытое небо.
     - Где мы?
     - Не знаю. Похоже  на  научно-исследовательскую  лабораторию.  Ты  не
узнаешь ее?
     Я покачал головой; даже если я и бывал здесь  в  прошлом,  память  об
этом начисто стерли.
     - Как долго я находился без сознания?
     - Я сама проснулась только час назад.
     Я потряс головой в надежде, что  мысли  прояснятся,  но  лишь  вызвал
жгучую головную боль, как будто мне в виски вогнали раскаленные кинжалы.
     - Какой тяжелый прыжок, - пробормотал я и поднялся на ноги.
     Меня подташнивало, голова кружилась, как будто я объелся  мороженого,
катаясь на карусели.
     - Я осмотрела кое-какое оборудование, - сказала Меллия. - Это приводы
темпорального переброса. Но они не похожи на те, что я видела раньше.
     По ее голосу я понял: она имеет в виду что-то очень важное  и  напряг
свой мозг, пытаясь определить, что именно.
     - О! - это было все, что пришло мне в голову.
     - Я могу предположить назначение  некоторых  приборов,  -  продолжала
она. - Но остальные совершенно озадачили меня.
     - Может быть, это оборудование третьей эры?
     - Тогда я узнала бы.
     - Хорошо. Пошли посмотрим.
     Я направился к креслу, стараясь казаться более здоровым, чем был. Что
же касается Меллии, то, если прыжок и подействовал на нее, она не подавала
виду.
     На  пульте  управления  было  полно  кнопок,  лаконично  обозначенных
непонятной  аббревиатурой.   Экраны   дисплеев   имели   обычную   матовую
поверхность и были помещены в противоотражающие рамки.
     - Это, конечно, обычные считывающие устройства аналого-потенциального
типа, - сказала Меллия. - Но  на  пульте  есть  два  дополнительных  блока
контроля, а это предполагает, что  чувствительность  дискретных  цепей  по
крайней мере на порядок выше.
     - В самом деле?
     - Конечно.
     Ее тоненький пальчик быстро  набрал  на  разноцветных  клавишах  код.
Экран мигнул и засветился.
     - Поле подбора находится в  активной  фазе.  Или,  по  крайней  мере,
должно находиться, - сказала она. - Но нет никаких ключевых  данных.  А  я
боюсь играть с  пультом  темпоральных  перебросок,  в  котором  ничего  не
понимаю.
     - В этом я полный профан, - признался я. - В жизни  ничего  подобного
не видел. А что тут еще есть?
     - Там аппаратные, - указала она  в  конец  зала  напротив  стеклянной
стены. - Силовая установка и прочее.
     - Похоже на обычную темпостанцию.
     - Почти, - кивнула она.
     - Ну, в несколько ином  масштабе,  -  прокомментировал  я.  -  Пойдем
посмотрим.
     Мы  прошли  через  помещения,   набитые   оборудованием,   столь   же
таинственным для меня, как  электросхема  I-М  Хотеп.  Одно  из  устройств
представляло собой три высоких, в рост человека, зеркала; мы увидели в них
двух несчастного вида незнакомцев. Ничто не указывало  на  то,  что  здесь
недавно кто-то жил. Просто мертвое здание, эхом отвечавшее на наши шаги.
     Мы пересекли огромный зал и отыскали выход,  который,  кружа,  привел
нас на широкую каменную террасу, откуда открывался вид на  знакомый  пляж.
Изгиб морского побережья оставался таким же, каким я видел его в последний
раз, только джунгли казались более густыми и непроходимыми.
     - Добрый старый Берег  Динозавров,  -  произнес  я  -  Он  не  сильно
изменился, не так ли?
     - Время, - сказала Меллия. - Много времени прошло.
     - Я видел проекты  застройки.  Там  не  было  ничего  похожего.  Есть
какие-нибудь соображения?
     - Нет.
     - Понимаю твои чувства, - проговорил я и придержал  дверь,  пропуская
ее. - Между прочим, я никогда не слушал об  аналого-потенциале.  Это  что,
какое-то новое блюдо?
     - А-П теория - основа  всей  программы  Чистки  Времени,  -  ответила
Меллия, выразительно глянув на меня. - Каждый агент Центра Некса должен ее
знать.
     - Может и должен - возразил я,  -  но  лекции,  которые  я  слушал  в
институте, были посвящены детерминистике: динамике актуализации и  уровням
фиксации.
     - Вся эта ерунда дискредитировала себя как фаталистическая теория.
     - Успокойтесь, мисс Гейл. Не смотрите на меня так, словно застукали в
отсеке управления с бомбой в руках. Признаюсь, сегодня я соображаю немного
медленно, но остался все тем же милым, замечательным парнем,  которого  вы
выудили из пруда. И я настолько же человек Центра, как и  вы,  хотя  нечто
вроде грязного подозрения начинает овладевать мной.
     - А именно?
     - Да просто пришло в голову, что Центр Некса, на который работала ты,
и тот, который знаю я, - не одно и то же.
     - Глупость какая. Вся деятельность  Центра  основана  на  постоянстве
единой базовой линии...
     - Конечно, конечно. Такова концепция. Только это не первая концепция,
которую пришлось видоизменить с учетом приобретенного опыта.
     Меллия слегка побледнела.
     - Ты понимаешь, что это означает?
     - Понимаю, крошка. Мы с тобой так все перепутали...
     То, что мы - представители двух взаимоисключающих временных потоков -
стоим здесь, лицом к лицу, означает, что дела наши гораздо  хуже,  чем  мы
думали...
     Она смотрела на меня широко открытыми глазами.
     - Но с нами еще не  кончено,  -  бодро  произнес  я.  -  Мы  все  еще
оперативные  агенты  со  специальной  подготовкой,  все  еще  способны   к
действию. Мы сделаем все, что в наших силах...
     - Но ведь не в этом дело!
     - Ах, так? А в чем же?
     - Мы должны проделать определенную  работу,  как  ты  сам  сказал,  а
именно: уничтожения хроноаномалии, которую сами же бездумно породили.
     - Согласен.
     - Очень хорошо. Но к какой схеме мы будем  стремиться,  Рэвел?  Твоей
или моей? Что  мы  собираемся  восстанавливать  -  детерминистический  или
аналого-потенциальный континуум?
     Я открыл было рот, чтобы дать ей ободряющий ответ, но слова  застряли
в горле.
     - Мы можем решить этот вопрос позже.
     - Как? Каждый наш шаг  с  этого  момента  должен  быть  правильнейшим
образом высчитан. Все это оборудование сложнее, чем то, что мне доводилось
видеть. Но мы должны воспользоваться им надлежащим образом.
     - Конечно. Но сначала необходимо выяснить, для чего предназначены все
эти  миленькие  кнопочки.  Так  что  давай  пока  сосредоточимся  на  этой
проблеме. По ходу  дела,  возможно,  нам  удастся  разрешить  и  некоторые
философские вопросы.
     - Прежде чем начать, нам нужно прийти к какому-то соглашению.
     - Продолжай.
     -  Я  хочу,  чтобы  ты  дал  слово,   что   не   предпримешь   ничего
предосудительного в отношении концепции А-П.
     - Я ничего не  буду  делать,  не  посоветовавшись  с  тобой.  Что  же
касается Вселенной, которую мы собираемся  восстановить,  давай  подождем,
пока не узнаем чуть побольше, прежде чем связывать  себя  обязательствами,
договорились?
     Она долго смотрела на меня, прежде чем ответить.
     - Хорошо.
     - Тогда можешь начать с того, что представляет собой вся эта техника.
     На протяжении следующего часа она  быстро,  схематично,  но  четко  и
наглядно излагала мне  азы  аналого-потенциальной  теории.  Это  было  мне
внове,  но  я  привык  работать  со  сложными  темпоральными  приводами  и
потихоньку  начал  получать  некоторое  представление  о  том,  для   чего
предназначалось оборудование.
     - У меня такое чувство, что твой Центр  Некса  в  своей  деятельности
опирается на теорию гораздо сильнее, чем Центр, в  котором  работал  я,  -
заключил я под конец. - К тому же он имеет очень эффективную аппаратуру.
     - Та аппаратура, с которой работала  я,  не  была  такой  сложной,  -
призналась Меллия. - Я не знаю, что делать с большей частью этих приборов.
     - Но ты уверена, что в основе их лежит принцип А-П?
     - Ни капли не сомневаюсь в  этом.  Это  не  может  быть  ничем  иным,
конечно. Ничем из того, что могло бы  основываться  на  детерминистической
теории.
     - С последним замечанием я согласен. Это оборудование имело бы в моем
Центре Некса ровно столько смысла, сколько паровой свисток на паруснике.
     - Значит, ты согласен, что мы должны продвигаться к А-П матрице?
     - Не торопись, девочка. Ты думаешь,  что  достаточно  пожать  в  знак
согласия руки - все тотчас же вернется на место, где находилось в  прошлую
среду в три часа дня. Мы ведь работаем вслепую. И не знаем, что случилось,
где находимся, куда идем  или  как  туда  попасть.  Давай  разбираться  по
порядку, шаг за шагом. И хорошо бы начать с концепции А-П. У меня странное
чувство, что ее теоретическая основа принадлежит ко второму поколению, что
она возникла из своего рода умозрительной установки, порожденной,  в  свою
очередь, серьезной темпоральной перегруппировкой.
     - Поясни, пожалуйста, - попросила она холодно.
     Я махнул рукой.
     - Твой Центр находится не в  главном  временном  потоке.  Он  слишком
сложен, слишком искусственен. Как звезда  с  большим  содержанием  тяжелых
элементов. Она не может возникнуть  из  первичного  пылевого  облака.  Она
должна образоваться из частей звезд предыдущего поколения.
     - Весьма надуманная аналогия. Это все, на что ты способен?
     - За такой  короткий  срок  -  да.  Или  ты  предпочитаешь,  чтобы  я
помалкивал о тех мыслях, которые ставят под сомнение  твою  А-П  вселенную
как лучшую из возможных миров?
     - Так нечестно.
     - Да что вы говорите? А ведь я  тоже  кровно  заинтересован  в  своем
прошлом, мисс  Гейл.  И  стремлюсь  оказаться  в  царстве  нереализованных
возможностей не больше других.
     - Я... я не это имела в виду. Что заставляет тебя  думать  так?  Ведь
нет никаких оснований полагать...
     - У меня появилось забавное чувство, что в твоем мире для меня  места
нет. В твоем первоначальном  прошлом  я  всего-навсего  испоганил  сладкую
безмятежность Берега Динозавров. Но для меня-то  станция  бы  работала  по
тому же адресу еще тысячу лет.
     Она открыла было рот, но я не дал ей заговорить.
     - Но все стало иначе. Я испортил свое задание - не спрашивай, как - и
в результате выбросил станцию в далекое будущее или куда-то еще,  где  она
исчезла.
     - Не вини себя. Ты выполнял инструкции, и не тебе  отвечать,  если  в
результате... если после того, как ты вернулся...
     - Да, если  то,  что  я  сделал,  породило  случайную  цепь  событий,
приведших к тому, что ты не родилась.  Но  ты  появилась  на  свет,  Ла...
Меллия. И я встретил тебя,  когда  выполнял  задание  в  тысяча  девятьсот
тридцать шестом году. Так что в этой точке, по крайней мере, мы  оказались
на одной линии. Или...
     Я замолчал, но она поняла.
     - Или, возможно... события в Буффало представляли  собой  исторгнутую
петлю, а не часть основного потока. И были нежизнеспособны.
     - Да нет, жизнеспособны, детка! Не сомневайся! - вырвались  из  моего
горла слова, словно щебень из камнедробилки, разбивающей валуны в гравий.
     - Ну, конечно, - прошептала она. - Дело  в  Лайзе,  не  так  ли?  Она
должна быть реальной. Любая альтернатива немыслима. И если это приведет  к
переустройству пространственно-временного континуума, исторгнет тысячу лет
истории временного ствола, подорвет всю программу Чистки  Времени  и  все,
что она с собой несет... Ну что ж, это  небольшая  цена  за  существование
твоей возлюбленной!
     - Я этого не говорил. Это твое суждение.
     Она посмотрела на меня, как инженер смотрит на  холм,  который  стоит
как раз там, где он собирается построить идеально ровный переход.
     - Пора приступать к делу.
     В голосе ее отсутствовали малейшие признаки эмоций.

                                    22

     Остаток дня мы провели, методично обследуя станцию. Она была  раза  в
четыре больше тех станций Берега Динозавров,  на  которых  мы  оказывались
ранее. Восемьдесят процентов ее занимала установка, назначения которой  мы
не могли понять.
     Меллия составила общий план станции, определила  основные  компоненты
системы,  нашла   преобразователь   энергии   и   расшифровала   некоторые
криптограммы на блоках пульта. Я следовал за ней и вникал.
     - Все это как-то бессмысленно, - заявила она под конец.
     Наступили сумерки, большое красное солнце отбрасывало на пол  длинные
тени.
     -  Я  не  могу  себе  представить  функцию   ввода   интеллекта   или
интерпретирующую функцию, для выполнения которой понадобилось бы  подобное
энергообеспечение. Оно вне всяких разумных  пропорций.  А  зачем  все  это
незанятое ничем пространство? Что это за место?
     - Большая центральная станция, - ответила я.
     - Это еще что?
     - Ничего особенного. Просто забытое здание в забытом городе, который,
возможно, никогда не существовал. Конечный пункт.
     - Возможно, ты прав, - сказала она  задумчиво.  -  Если  бы  все  это
оборудование  предназначалось  для  транспортировки  грузов,  а   не   для
переброски персонала...
     - Грузов? Каких грузов?
     - Не знаю. Звучит маловероятно, не так ли? Ведь любая более или менее
крупная интерлокальная переброска груза вела бы к ослаблению  темпоральной
структуры как в точке передачи, так и в точке приема...
     - А может, им уже было все равно. Может, они, как и я, просто устали?
Давай закругляться, - зевнул я. - Кто знает, вдруг завтра нашим изумленным
взорам откроется простота и разумность всего этого.
     - Что ты имел в виду, когда говорил, что им было все равно?
     - Кто, я? Ничего, девочка. Ровным счетом ничего.
     - Ты Лайзу когда-нибудь называл "девочкой"?
     Эту фразу она произнесла очень резко.
     - А причем здесь это?
     - При всем! Все, что ты говоришь  и  делаешь,  все,  о  чем  думаешь,
окрашено твоей идиотской  слепой  страстью  к  этой...  этой  воображаемой
возлюбленной! Неужели нельзя забыть о ней и сосредоточиться на том  факте,
что временной ствол Центра Некса находится в крайней опасности - если  ему
уже не нанесен непоправимый вред твоими безответственными действиями!
     - Нет, нельзя, - проговорил я сквозь зубы. - Есть еще вопросы?
     - Извини, - сказала она безжизненным голосом и, закрыв  лицо  руками,
покачала головой. - Я не хотела. Просто я устала... Так ужасно устала... И
боюсь...
     - Конечно, - сказал я. - Я тоже устал. Забудь об этом.  Пошли  поспим
немного.
     Мы  выбрали  раздельные  комнаты.  Никто  не  побеспокоился  пожелать
другому спокойной ночи.

                                    23

     Я встал рано; даже во сне тишина раздражала.
     В конце спального крыла находилась хорошо оснащенная кухня. Очевидно,
даже А-П-теоретики любили свежие яйца и ломтики  обсахаренной  ветчины  из
ноль-временного ликера, где не происходило старение.
     Я заказал завтрак на двоих и отправился позвать Меллию, но передумал,
услышав в большом зале шаги.
     Она стояла у  кресла  координатора,  одетая  в  свободное  платье,  и
глядела на экран. Она не слышала, как я подходил, потому  что  я  был  без
обуви. Когда я был уже на расстоянии десяти футов, она  резко  повернулась
и, судя по выражению ее лица, с ней чуть не случился сердечный приступ.
     Со мной тоже. Я увидел не красивое, пусть  даже  и  недовольное  лицо
Меллии, а лицо старухи с седыми волосами, впалыми  щеками  и  потускневшим
взором, в котором, если и горела  когда-то  страсть,  то  было  это  очень
давно. Она пошатнулась, и я едва успел схватить ее за тонкую,  как  палка,
руку.
     Она удивительно быстро пришла в себя. Черточка за черточкой  лицо  ее
снова стало  прежним,  а  взгляд,  учитывая  обстоятельства,  был  странно
спокойным.
     - Да, - проговорила старуха тонким, старым, но очень ровным  голосом.
- Вы пришли. Я, конечно, знала, что вы придете.
     - Приятно, когда тебя ждут, мэм, - пробормотал я, лишь бы не молчать.
- И кто же сказал вам? О нас, я имею в виду. То есть, что мы придем?
     Она слегка нахмурилась.
     - Экраны предсказателя, конечно. - Глаза  ее  смотрели  куда-то  мимо
меня. - Позвольте спросить, а где же остальная часть вашей группы?
     - Она... э... еще спит.
     - Спит? Как интересно.
     - Вон там, - кивнул я в сторону спален. - Она будет счастлива узнать,
что мы здесь не одни. Вчера у нас был трудный день, и...
     - Извините, вы сказали - вчера? Вы когда прибыли?
     - Около двадцати четырех часов назад.
     - Но... почему же вы не поговорили со мной сразу? Я ведь  ждала...  я
была готова... уже так долго...
     Голос ее чуть было не сорвался, но она быстро взяла себя в руки.
     - Извините, мэм, но мы не знали, что вы здесь.  Мы  осмотрели  место,
но...
     - Не знали?
     Она была поражена, просто шокирована.
     - Где же вы находились, мэм? Я думал, что мы осмотрели здесь все...
     - Я... моя комната во внешнем крыле,  -  проговорила  она  потерянным
голосом. Из уголков ее глаз выкатились слезинки, она нетерпеливо  смахнула
их. - Я решила... я думала, что вы прибыли в ответ на  мой  сигнал.  Хотя,
конечно, это неважно. Вы здесь. Вы можете уделить мне несколько  минут?  У
меня есть кое-какие вещи, дорогие мне как память... Но если вы торопитесь,
то я, конечно, могу их оставить, - поспешно добавила она,  следя  за  моим
лицом.
     - Я не собираюсь торопить вас, мэм, - сказал я. - Но мне кажется, что
произошло какое-то недоразумение...
     - Но вы заберете меня? - Тощая рука вцепилась в мой локоть; в  голосе
послышалась паника. - Пожалуйста, возьмите меня с собой,  умоляю  вас,  не
оставляйте меня здесь!
     - Я обещаю, - произнес я и накрыл своей ладонью ее руку,  холодную  и
тонкую, как ножка индюшки. - Но  мне  кажется,  что  вы  делаете  какие-то
ошибочные выводы.  Я,  может  быть,  тоже.  Вы  принадлежите  к  персоналу
станции?
     - Да нет, - затрясла она  головой,  как  ребенок,  которого  поймали,
когда он залез в коробку с печеньем. - Это не моя станция. Вовсе  не  моя.
Видите ли, я просто спряталась здесь после катастрофы.
     - А где станционный персонал, мэм?
     Она посмотрела на меня так, словно я сказал что-то забавное.
     - Его нет. Ни души. В своих докладах я сообщала об этом. Станция была
покинутой. Я одна здесь, все это время одна. Никого больше...
     - Конечно, я понимаю. Довольно одиноко. Но теперь все в  порядке.  Вы
больше не будете одиноки.
     - Да, вы здесь. Я  знала,  что  так  будет  -  когда-нибудь.  Приборы
никогда не лгут. Вот о чем я себе всегда  говорила.  Я  только  не  знала,
когда именно это случится.
     - О том, что мы прибудем, вам сообщили приборы?
     - Да.
     Она опустилась в ближайшее кресло,  высохшие  пальцы  замелькали  над
клавишами.  Дисплей  засветился,  на  нем  замелькали  цвета  и,  наконец,
сложились в  четкий  зеленовато-белый  прямоугольник,  на  правой  границе
которого  плясала  и  мерцала  черная  извивавшаяся  вертикальная   линия,
напоминавшая царапину  на  кинопленке.  Я  уже  почти  открыл  рот,  чтобы
выразить свое восхищение  ее  виртуозностью,  когда  она  вдруг  охнула  и
повалилась лицом на пульт.
     Я поднял ее с кресла, подхватил на руки. В ней, наверное, не  было  и
девяноста фунтов.
     Меллия встретила меня в начале коридора, поднесла ладонь ко  рту,  но
вспомнила,  что  она  -  оперативный  агент,  и  надела  на   лицо   маску
бесстрастия.
     - Рэвел, кто это?
     - Не знаю. Она была здесь, когда я проснулся; думала, что я пришел ее
спасать. Начала говорить о чем-то и потеряла сознание.
     Меллия шагнула назад, уступая мне дорогу. Она не отрывала от  старухи
глаз. Внезапно  она  напряглась,  схватила  меня  за  руку  и,  не  мигая,
всмотрелась в ее побледневшее лицо.
     - Мама!

                                    24

     Через  несколько  долгих  секунд  веки  пожилой  леди   задрожали   и
поднялись.
     - Мама! - вновь произнесла Меллия и схватила ее за руку.
     Пожилая леди растерянно улыбнулась.
     - Нет, нет, я не являюсь ничьей матерью, - сказала она. - Мне  всегда
хотелось... но...
     И она снова потеряла сознание.
     Я отнес ее в пустую комнату и положил на кровать. Меллия села рядом и
принялась растирать ей руки, убедившись, что та дышит ровно.
     - Что все это значит? - спросил я.
     - Извини. Конечно, она не  моя  мать.  Это  просто  глупость  с  моей
стороны. Мне кажется, все пожилые женщины выглядят одинаково...
     - Твоя мать такая старая?
     - Нет, конечно  же.  Это  чисто  внешнее  сходство.  -  Она  виновато
улыбнулась. - Думаю, психологи сумели бы найти этому тысячу всяких причин.
     - Она сказала, что ждала нас, -  продолжил  я.  -  Сказала,  что  это
предсказали приборы.
     Меллия удивленно взглянула на меня.
     - Но таких приборов нет.
     - Может, она просто не соображает, что говорит. Долгое одиночество...
     Пожилая леди вздохнула и открыла глаза. Если Лайза  и  напоминала  ей
кого-нибудь,  она  ничего  не  сказала.  Меллия  пробормотала  ей   что-то
ободряющее. Женщины улыбнулись друг другу. Любовь с первого взгляда.
     - Ну вот. Сделала из себя посмешище,  -  произнесла  старая  леди.  -
Взять и упасть в обморок...
     На лице ее появилось выражение озабоченности.
     - Не  говорите  глупостей,  -  возразила  Меллия.  -  Все  совершенно
понятно...
     - Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить? - спросил я, делая вид,
что не заметил недовольного взгляда Меллии.
     - Конечно.
     Я присел к ней на кровать.
     - Где мы находимся? - спросил я насколько можно мягче. - Что  это  за
место?
     - Темпостанция "Берег Динозавров", - ответила старушка.
     Похоже, мой вопрос не особенно ее удивил.
     - Может, мне следовало бы спросить, в каком времени мы находимся?
     - Станционное время - тысяча двести тридцать второй год.
     Теперь она выглядела озадаченной.
     - Но... - сказала Меллия.
     - Из чего следует, что мы не совершили никакого скачка во времени,  -
произнес я насколько можно более  убедительно,  если  вообще  такие  слова
можно было считать убедительными.
     - Значит, мы каким-то образом попали во вторичную линию!
     - Не обязательно. Кто может сказать, что первично,  а  что  вторично,
после всего, через что мы прошли?
     -  Извините,  -  вмешалась  старая  леди.  -  У   меня   складывается
впечатление... судя по тому, что вы говорите... дела обстоят вовсе не  так
хорошо, как можно было бы надеяться?
     Меллия посмотрела на меня с тревогой.  Я  перевел  взгляд  на  старую
леди.
     - Все в порядке, - сказала та. - Вы можете говорить со мной абсолютно
спокойно. Я поняла, что вы темпоральные агенты.
     Значит мы коллеги. Позвольте представиться: оперативный агент  Меллия
Гейл к вашим услугам.

                                    25

     Я посмотрел на Меллию - мою Меллию; ее лицо  стало  белым,  как  мел.
Она, казалось, лишилась дара речи.
     - А вы кто, мои дорогие? - спросила старая леди почти весело, не видя
лица Меллии. - У меня такое чувство, будто я знаю вас.
     - Я оперативный агент Рэвел, - быстро проговорил я.  -  А  это  агент
Лайза Келли.
     Меллия обернулась ко мне, но сразу взяла себя в руки. Я наблюдал, как
разглаживается ее лицо, - удивительное умение владеть собой.
     - Мы рады встретить... э-э... коллегу,  агент  Гейл,  -  сказала  она
голосом, начисто лишенным каких-либо интонаций.
     - О, да, когда-то я вела очень активный образ жизни, - сказала старая
леди, улыбаясь. - Жизнь была  восхитительной  в  те  дни,  перед...  перед
катастрофой. У нас  были  такие  высокие  устремления,  такая  благородная
программа! Как мы работали и планировали! После каждого  задания,  бывало,
собирались  на   совет   у   большого   экрана,   чтобы   оценить   эффект
преобразований, поздравить  или  приободрить  друг  друга.  Какие  надежды
питали нас в то время...
     - Несомненно, так все и было, - безжизненно прошептала Меллия.
     - Но после  официального  сообщения  все,  конечно,  переменилось,  -
продолжила старшая мисс Гейл. -  Нет-нет,  не  подумайте.  Мы  по-прежнему
пытались что-то сделать, так и не смирившись до конца с поражением, так  и
не  признав  его,  но  уже   знали...   А   потом   началось   вырождение.
Хронодеградация. Сначала в мелочах. Стали терять вещи, появились провалы в
памяти, противоречия... Мы чувствовали, как жизнь разваливается на  куски.
Многие сотрудники начали увольняться. Некоторые прыгнули туда, где, как им
казалось, время было стабильным; другие пропали без вести  в  темпоральных
искривлениях. Были и такие,  что  просто  дезертировали.  А  я  продолжала
работать. Я всегда надеялась... почему-то... Но все это, наверное,  совсем
ни к чему, - резко оборвала она себя.
     - Нет, нет! Продолжайте, пожалуйста, - попросила молодая Меллия.
     - Да в общем больше и не о чем рассказывать.  Пришел  день,  когда  в
Центре осталась лишь горстка  сотрудников.  И  мы  решили,  что  нечего  и
пытаться поддерживать дальше излучатели в рабочем состоянии.  Больше  года
никто из оперативников не возвращался, оборудование хронодеградировало все
сильнее  и  сильнее,  и  не  было  никакой   возможности   узнать,   какие
дополнительные повреждения  мы  можем  нанести  темпоральной  ткани  своим
вышедшим из-под контроля приводом. Так  что  работа  прекратилась  вообще.
После этого ситуация начала стремительно ухудшаться.  Количество  аномалий
возросло. Условия стали... трудными. Мы совершали скачки  и  обнаруживали,
что во всех временах дела обстоят еще хуже. Боюсь, что мы запаниковали. По
крайней мере, я. Теперь можно это признать... Хотя в то  время  я  уверяла
себя,  что  лишь  ищу  конфигурацию,  где   можно   было   бы   попытаться
сосредоточить стабилизирующие силы... Но теперь я понимаю,  что  это  были
всего-навсего рассуждения... Я совершала один скачок за другим и, наконец,
попала сюда. Мне показалось, что это настоящий рай,  мирное  и  стабильное
место. Здесь, конечно, было пусто, зато безопасно. Некоторое время я  была
почти счастлива... До тех пор, конечно, пока не обнаружила, что  попала  в
ловушку, - слабо улыбнулась она, быстро взглянув на  меня.  -  Я  пыталась
вырваться дважды. И каждый раз, пройдя через леденящие душу  ужасы,  вновь
оказывалась здесь. И поняла, что попала в замкнутую петлю, застряла  здесь
до тех пор, пока кто-нибудь не придет на помощь. Я приготовилась ждать.
     Она посмотрела мне в глаза так, что у меня возникло чувство, словно я
только что спихнул вниз по лестнице калеку.
     - Похоже, вы знакомы с аппаратурой? -  спросила  я,  чтобы  заполнить
возникшую в разговоре паузу.
     - О, да. Ведь у меня было полно свободного времени, чтобы исследовать
возможности оборудования. Точнее, его потенциальные возможности. В  данных
условиях, как вы  понимаете,  можно  выполнять  лишь  функции,  минимально
воздействующие  на  окружающую   среду   -   например,   вызвать   векторы
предсказания будущего, которые и указали мне, что однажды помощь придет.
     Она снова улыбнулась, на этот раз так, будто я был Линди, переплывший
только что ради нее океан.
     - Дисплей, который вы активировали, и есть  тот  самый  предсказатель
будущего? Я никогда не видел ничего подобного.
     - Дисплей? - озадаченно спросила она. Потом глубоко вздохнула и резко
поднялась. - Я должна проверить.
     - Нет, вам надо отдохнуть! - запротестовала Меллия.
     -  Помогите  мне,  моя  дорогая.  Я  должна  получить   подтверждение
показаний!
     Меллия начала было возражать, но я выразительно посмотрел на  нее,  и
мы вместе помогли нашей  пациентке  подняться  на  ноги  и  повели  ее  по
коридору.
     Освещенный экран не изменился. Яркий зеленый прямоугольник с размытым
краем все так же дрожал и пульсировал в крайнем правом углу.  Старая  леди
слабо вскрикнула и вцепилась в нас.
     - Что случилось? - спросила Меллия.
     - Носитель прогнозов основного ствола! - задрожала она. - Он исчез  с
экрана!
     - Возможно, надо настроить... - начал я.
     - Нет!  Показания  правильны,  -  решительно  возразила  старая  леди
голосом, в котором послышалось эхо былой властности.  -  Но  это  конечные
показания!
     - Ну и что? - спросила Меллия успокаивающим тоном. - Это  не  так  уж
серьезно...
     - Это значит, что мы достигли  конца  темпорального  сегмента  и  что
время для нас скоро кончится.
     - Вы уверены в этом? - спросил я.
     - Абсолютно.
     - Сколько нам осталось?
     - Может - часы, может - минуты, - ответила старая  Меллия.  -  Думаю,
создатели оборудования просто не допускали, что подобное может  произойти.
- Взгляд ее был спокоен. - Если у вас  есть  возможность  перепрыгнуть  на
любой вторичный ствол, то следует сделать это незамедлительно.
     Я покачал головой.
     - Мы использовали последний заряд, чтобы добраться сюда. У нас ничего
не осталось.
     - Ну конечно. В бесконечности все линии сходятся в одну точку.  Время
истекает; и так должно быть со всем остальным.
     - А как насчет станционного оборудования? - спросила Меллия.
     Агент Гейл покачала головой.
     - Я пыталась, но это  не  дает  желаемого  результата.  Вам  придется
претерпеть бессмысленные ужасы, но все это будет напрасно.
     - И все же...
     - Она права, - сказал я. - Там нас не  ждет  ничего  хорошего.  Нужен
другой выход. Все это оборудование... Есть ли здесь хоть что-то, что можно
использовать, пусть даже переделав, чтобы освободиться из этого тупика?
     - Может быть, если вы имеете специальное техническое  образование,  -
задумчиво ответила старая леди. - Это не входит в мою компетенцию.
     - Мы можем зарядить свои аварийные приводы,  -  начал  я  и  внезапно
почувствовал какую-то перемену в воздухе.
     Обе Меллии тоже ощутили ее.
     Дисплей затрещал и погас. Лампочки индикаторов отключились  по  всему
пульту.  Фоновые  шумы  постепенно  стихли.  Воздух   посерел   и   смутно
засветился. По поверхности предметов побежали  крошечные  радужные  волны,
как при  хроматической  аберрации  в  дешевых  линзах.  Откуда-то  пахнуло
холодом, словно распахнулась дверца гигантского холодильника.
     - Это конец, - констатировала старшая Меллия совершенно  спокойно.  -
Время останавливается, все  волновые  явления,  включая  ту  особую  форму
энергии, которую мы называем материей, падают до  нулевой  частоты  и  тем
самым перестают существовать...
     - Минуточку, - сказал я. - Это не природный феномен. Кто-то управляет
хронопространством.
     - Откуда ты знаешь? - спросила Меллия.
     - Не время для разговоров. Агент Гейл, - взял я старую леди за  руку,
- где вы находились, когда мы прибыли?
     Меллия начала было протестовать, но агент Гейл быстро ответила:
     - В стазисной камере.
     - Зеркала?
     Она кивнула.
     - Мне... было стыдно сказать вам. Это выглядело так трусливо...
     - Вперед.
     Я пошел через огромную комнату, сквозь тишину, холод и мертвый воздух
вниз по проходу к залу с зеркалами. Отражательные поверхности  потускнели,
но оставались целыми.
     - Быстрее! - торопила старая Меллия. - Поля могут распасться в  любую
секунду.
     Со стороны центрального зала послышался шум, затем - тяжелый  грохот,
словно осыпалась кирпичная кладка. Вдоль прохода лениво поползло облако не
то дыма, не то пыли. За ним мерцали желтые огни.
     - Внутрь, быстро! - крикнул я Меллии.
     - Нет! Вы и... агент Гейл!
     - Не спорь, девочка!
     Я обхватил ее и толкнул к зеркалу. По его поверхности бежали  тусклые
волны. Меллия пыталась сопротивляться.
     - Мистер Рэвел... теперь вы, идите! - сказала старшая Меллия,  быстро
повернулась  и  пошла  назад,  к  надвигавшимся  клубам   тумана.   Меллия
закричала. Я толкнул ее сквозь зеркало; крик резко оборвался.
     Старая леди исчезла, пропала в занявшем всю станцию облаке. Я  шагнул
к другому зеркалу. Оно  было  похоже  на  туман,  который  мерцал  вокруг,
разбухая, затем вспыхнул...
     Вокруг меня сомкнулась тьма.
     Это был момент, когда катастрофа уже очевидна, но еще  не  нагрянула.
Затаив дыхание, я ждал.
     И... ничего.

                                    26

     Сквозь мрак сиял желтый свет. Я не двигался. Свет стал ярче,  на  его
фоне появился человеческий силуэт. Человек медленно шагал вперед,  как  бы
преодолевая сопротивление.
     Когда он находился уже в шести футах от меня, я понял, что ошибся.
     Это был не человек.
     Карг!
     Тот самый, которого я дважды убил и упустил в третий раз.
     Я не мог шевельнуться, не мог даже скосить глаза и  только  наблюдал,
как карг медленно исчезает из моего поля зрения. Я не дышал; если сердце и
билось, я этого не чувствовал. Но был в сознании - уже кое-что.
     Карг двигался с усилием, но как-то равнодушно.  На  нем  был  простой
черный кожаный костюм, увешанный приборами и инструментами. Он взглянул на
блок миниатюрных датчиков, прикрепленный к внутренней стороне запястья,  и
что-то подрегулировал. Карг не обращал на меня никакого внимания, словно я
был всего-навсего статуэткой.
     Наконец он подошел ко  мне  и  внимательно  осмотрел.  Его  по-детски
голубые  глаза  не  встретились  с  моими  -  не  намеренно,   просто   из
безразличия. В поле моего зрения появились двое других. Это были люди. Они
присоединились к нему, посовещались. Люди принесли с собой что-то, похожее
на связку дранки. Потом они походили вокруг меня. Все это в полной тишине.
Прошло какое-то время, и уголком глаза я заметил движение - слева от  меня
скользнула и остановилась плита темно-зеленого цвета. Поверхность ее  была
гладкой, как стекло. Справа появилась другая. В поле зрения вошел один  из
людей, неся лист из какого-то тонкого материала  размером  три  на  шесть.
Человек поставил его и отпустил. Лист толкнул его ко мне и  закрыл  обзор.
Некоторое время края листа светились, затем он  встал  на  место,  оставив
меня в темноте, словно внутри банки с черной краской.
     Лишившись зрительной соотнесенности, я  потерял  чувство  ориентации.
Мне казалось, что меня перевернули вверх ногами и я медленно  вращаюсь,  а
может, и не медленно; я был размером в милю, в дюйм;  заполнял  Вселенную,
не существовал...
     С грохотом в мир вернулся звук, вместе с ним -  притяжение;  все  мое
тело  пронизала  боль,  словно  на  мне  был  плотно  прилегающий  костюм,
утыканный булавками. Я глубоко вздохнул, чувствуя, как сердце  забилось  в
положенном ритме. Рев пошел на убыль, но не исчез совсем. Я понял, что это
были всего лишь молекулы воздуха, ударявшиеся в мои барабанные перепонки -
фоновый звук, который обычно вообще не воспринимается.
     Мое колено уперлось в стену, и я уже собрал силы,  чтобы  ударить  по
ней, но стена исчезла сама по себе. Я шагнул в большую комнату с  высокими
пурпурно-черными стенами, где меня ждали три человека; лица их были скорее
напряженными, чем приветливыми.
     Первый - невысокий коренастый человек с редкими волосами - был одет в
серый рабочий халат. Рядом с ним стояла  женщина  лет  сорока,  худощавая,
очень чопорная и официальная в своей темно-зеленой одежде.
     Третьим был карг, одетый в простой серый комбинезон.
     Коротышка  шагнул  вперед  и  протянул  руку.  Он  держал  ее  как-то
неуклюже: растопырив и повернув вниз пальцы.  Я  пожал  ее,  и  он  поднес
ладонь к лицу, тщательно осмотрел, словно думал,  что  я  оставил  на  ней
след.
     - Добро пожаловать на станцию "Берег  Динозавров",  -  произнес  карг
голосом, который довольно точно воспроизводил дружелюбие.
     Я осмотрелся. Кроме нас, в помещении никого не было.
     - Где обе женщины? - спросил я.
     На лице толстяка появилось недоумение, он начал дергать себя за губу.
Женщина взглядом выразила удивление.
     - Возможно, доктор Джейви пожелает объяснить вам ситуацию.
     Голос ее прозвучал так, словно она сильно сомневалась в этом.
     - Я не собираюсь разговаривать с машиной, -  отрезал  я.  -  Кто  его
программирует? Вы?
     Последнее было адресовано коротышке.
     - Что-о-о? - протянул он и посмотрел на  женщину;  та  оглянулась  на
карга; тот, в свою очередь, на меня.
     Я смотрел на всех троих.
     -  Доктор  Джейви  -  руководитель  Спасательной  Службы,  -   быстро
произнесла женщина, словно стараясь сгладить мою бестактность. - Я  доктор
Фреска, а это администратор Коска.
     - Со мной были две женщины, доктор Фреска, - сказал я. Где они?
     - У меня нет об этом  ни  малейшего  представления.  И  едва  ли  это
относится к моей компетенции.
     - Где они, Коска?
     Тот пожевал губы и ответил:
     - Что касается этих женщин, то я могу только отослать вас  к  доктору
Джейви...
     - Вы выполняете приказы этого карга?
     - Я не знаком с  этим  термином,  -  произнес  он  сухо;  улыбка  его
исчезла.
     Я  повернулся  к  каргу.  Он,  не  мигая,  смотрел  на  меня   своими
бледно-голубыми глазами.
     - Вы несколько  дезориентированы.  Ничего  удивительного.  Это  часто
происходит в результате...
     - С кем происходит?
     - Со спасенными. Понимаете ли, в этом заключается моя работа  -  наша
работа: обнаружить  и  вернуть  сотрудника  при...  э-э-э...  определенных
обстоятельствах.
     - Кто твой шеф, карг?
     Он склонил голову на бок.
     - Прошу прощения, но я не понимаю столь настойчиво повторяемого  вами
термина "карг". Что он означает?
     - Он означает одно: что бы ни думали эти люди, я вижу тебя насквозь!
     Карг улыбнулся и взмахнул руками.
     - Как вам угодно. Что же касается моего шефа, то самый главный  здесь
я.
     - Ловко. Где обе женщины?
     Губы карга, похожие на бутон розы, сжались.
     - Не имею ни малейшего представления, о ком вы говорите.
     - Они были со мной пять минут назад. Ты должен был их видеть.
     - Боюсь, что вы не вполне понимаете ситуацию, - ответил карг. - Когда
я обнаружил вас,  вы  были  совершенно  один  и,  если  верить  показаниям
приборов, находились в ахроническом вакууме в течение длительного времени.
     - Как долго?
     - О, это одна из интереснейших  проблем  темпоральной  релятивистики.
Существует биологическое время, единственное  для  каждого  индивидуума  и
измеряемое  ударами  сердца;  и  есть  психологическое   время   -   чисто
субъективное явление, в котором секунды могут казаться годами, и наоборот.
Что  касается  вашего  вопроса,  то  Конечная  Власть  установила  систему
эталонов для  измерения  абсолютной  длительности,  и  в  единицах  данной
системы ваше  пребывание  вне  энтропического  потока  продолжалось  более
столетия с погрешностью плюс-минус десять процентов. - Он развел руками  и
философски улыбнулся: - Что касается ваших... э-э... женщин, то  я  о  них
ничего не знаю.
     Я бросился на него; прыжок не  достиг  цели,  но  я  успел  незаметно
заполучить  кратерный  пистолет.  Карг  отступил  назад,   доктор   Фреска
вскрикнула, Коска схватил меня за руку. Раздался  щелчок,  что-то  ударило
меня в бок, до колен спеленутым чем-то напоминавшим  паутину,  белым,  как
сахарная вата, и пахнущим полиэфиром.
     Я попытался шагнуть и чуть не упал. Подошедший Коска помог мне  сесть
на стул, что было проделано  с  очень  большой  заботой,  словно  со  мной
случился обычный обморок, и уже через минуту я приду в себя.
     - Ты лжец, карг, - заявил я. - Причем паршивый лжец. С твоим талантом
изображать неподдельную  искренность  хорошо  быть  лжесвидетелем.  Ты  не
случайно вытащил  меня  из  нескольких  миллионов  квадратных  тысячелетий
вечности. Твои раны залечены хорошо, но ты меня знаешь, ты знаешь все.
     Карг задумался, затем подал знак, и Коска с женщиной, не оглядываясь,
вышли  из  помещения.  Когда  он  повернулся   ко   мне,   выражение   его
пластоллоидного лица было совершенно другим.
     - Ну хорошо, мистер Рэвел, я знаю вас. Не  лично  -  ваша  ссылка  на
шрамы, видимо, относится к некоей конфронтации,  которая  была  сведена  к
нереализованной возможности. Я знаю вас как специалиста, знаю вашу работу.
Что касается женщины, то, возможно, я смогу поинтересоваться тем, как идет
ее поиск, но позже - после того, как мы придем к взаимопониманию.
     Теперь он был настоящим каргом, для которого существовало только дело
и который не испытывал никаких чувств.
     - Я понял тебя, - сказал я.
     - Позвольте мне рассказать  вам  о  нашей  работе,  мистер  Рэвел,  -
продолжил он мягко. - Готов поспорить, что, когда вы во всем  разберетесь,
то чистосердечно пожелаете внести свою лепту в наше великое дело.
     - Не рассчитывай, карг.
     - Ваша  враждебность  неуместна.  Мы  здесь,  на  Береге  Динозавров,
нуждаемся в ваших способностях и опыте, мистер Рэвел...
     - Не сомневаюсь в этом. Но кто твои  соратники?  Беглецы  из  третьей
эры? Или ты теперь занят вербовкой уже во второй?
     Карг не обратил на мои слова никакого внимания.
     -  Благодаря  мне,  продолжал  он,  -  вам  предоставили  возможность
заниматься делом, которому  вы  посвятили  свою  жизнь.  Вы,  конечно  же,
понимаете, что сотрудничать с нами - в ваших интересах?
     - Сомневаюсь, что мои интересы могут когда-нибудь совпасть с  твоими,
карг.
     - Ситуация изменилась,  мистер  Рэвел.  Теперь  нам  всем  необходимо
пересмотреть свои взгляды в силу существующей реальности...
     - А ну-ка, расскажи мне об этой реальности...
     -  Все  усилия  вашего  Центра  Некса  по  Чистке  Времени,  конечно,
провалились, о чем, полагаю, вы и сами догадались.  Это  было  благородное
дело, но оно пошло в неверном направлении, как и все предыдущие.  Истинный
ключ к темпоральной стабильности - не в усилиях восстановить прошлое в его
девственном  состоянии,  а  в  том,  чтобы   рационально   воспользоваться
возможностями  и  ресурсами  доступной  части  энтропического  спектра   и
применять их для создания и поддержки разумных размеров  анклава,  который
бы способствовал полному  расцвету  расы.  Именно  с  этой  целью  и  была
установлена Конечная Власть, задачей которой стало спасение из каждой эры,
всего, что можно сберечь от стихийного  прорыва  исторгнутой  темпоральной
прогрессии. Мне приятно сообщить вам,  что  наша  работа  оказалась  очень
успешной.
     - Итак, вы грабите прошлое и будущее темпорального  ядра  и  создаете
свое собственное хозяйство? Где же?
     - Конечная Власть основала резервацию из десяти столетий в  том,  что
было ранее известно как время старой  эры.  Что  касается  использованного
вами термина "грабитель", то вы сами, мистер  Рэвел,  являетесь  предметом
пристального внимания Спасательной Службы.
     - Мужчины...  и  женщины.  И  все  они  -  специально  подготовленные
темпоральные агенты, я полагаю?
     - Конечно.
     - И все так счастливы находиться здесь, что отдают  свои  таланты  на
строительство этого устойчивого островка во времени, которым вы,  кажется,
очень довольны?
     - Не все, мистер Рэвел. Но значительное число.
     - Не сомневаюсь! Большей частью - типы из третьей  эры  и  предыдущих
программ Чистки Времени, а? Достаточно умные, чтобы сообразить,  что  дела
плохи, но не способные понять простую вещь: то,  что  вы  сейчас  создаете
вокруг себя, - просто-напросто стерильный тупик.
     - Мне не совсем понятно ваше отношение, мистер  Рэвел.  "Стерильный"?
Но здесь можно размножаться; растения растут,  солнце  светит,  химические
реакции происходят...
     Я рассмеялся.
     - Ты рассуждаешь как машина, карг. Просто не понимаешь, в  чем  дело,
да?
     - Мы стараемся сохранить разумную жизнь  во  Вселенной,  -  терпеливо
объяснил он.
     - Ага. Но не в музее, не в стеклянном  ящике,  покрытом  слоем  пыли.
Вечное движение. Эта теория уже  опровергнута,  карг.  Проходить  снова  и
снова по темпоральной петле - пусть даже протяженностью  в  тысячу  лет...
Подобная  перспектива  не  соответствует  моему  представлению  о   судьбе
человечества.
     - Как бы то ни было, вы отдадите свои силы служению Конечной Власти.
     - Неужели?
     - Я полагаю, что альтернативу вы сочтете весьма неприятной.
     - Приятной, неприятной... Это всего лишь слова, карг.
     Я осмотрел большую мрачную  комнату.  В  ней  было  прохладно,  сыро.
Казалось, ее стены должны быть усеяны каплями воды.
     - Ага, сейчас самое время объяснить мне, как вы собираетесь  загонять
под  ногти  щепки,  сдавливать  пальцы,  подвешивать  на  дыбе.  Затем  ты
сообщишь, как вы будете  контролировать  мое  поведение  после  того,  как
отправите на заседание.
     - В физическом воздействии необходимости не будет, мистер  Рэвел.  Вы
будете исполнять все, что потребуется, чтобы заработать награду, которую я
предлагаю. Агент Гейл была спасена некоторое  время  назад.  И  именно  ее
ответы пробудили во мне интерес к вам. Я уверил ее, что только в обмен  на
ее работу на стороне Конечной Власти я  попытаюсь  обнаружить  и  вытащить
вас.
     - Надо понимать, ей и не подумали сообщить, что я найден?
     - В настоящий момент это было бы не в интересах Конечной Власти.
     - Значит, ты держишь ее на привязи, а сам работаешь на два фронта.
     - Верно.
     - Есть одно замечательное преимущество, когда имеешь дело с  машиной:
ей не надо тратить время на то, чтобы оправдывать свои действия.
     - Люди, с которыми я работаю, ничего не знают  о  моем  искусственном
происхождении, мистер Рэвел. Как вы и предполагали, большей частью они  из
второй эры. И Конечная Власть совсем не заинтересована, в том, чтобы им об
этом сообщили.
     - А что если я все же расскажу?
     - Тогда я доставлю сюда агента Гейл и в  вашем  присутствии  уничтожу
ее.
     - Ах так? И сведет на нет все усилия, которые были затрачены  на  эту
программу?
     - Лучше  вообще  не  иметь  никакого  контроля,  чем  иметь  неполный
контроль. Вы будете повиноваться моим инструкциям, мистер  Рэвел.  Даже  в
мелочах. Или я пожертвую планом.
     - Гладко, логично, - сказал я. - Но ты упустил из виду только одно.
     - А именно?
     - Вот это, - ответил я,  поднял  кратерный  пистолет  и  выстрелил  с
бедра.
     Выстрелить по-другому я не мог - мешала  сеть.  Выстрел  оказался  не
совсем удачным, но все же он разорвал колено карга на  кусочки  и  швырнул
его на спину. Подпрыгивая  и  перекатываясь,  я  подобрался  к  нему.  Его
электронная нейросистема все еще функционировала. Я открыл грудную  панель
и перевел переключатель на ручное управление.
     - Лежи тихо, - приказал я.
     Карг расслабился, уставившись в стенку.
     - Как распутать эту сеть?
     Он объяснил. Я достал  из  его  нагрудного  кармана  аппарат  в  виде
шариковой ручки и нажал кнопку. На опутывавшую меня паутину наполз розовый
туман, она стала густеть, пока не превратилась в засохшую грязь, которую я
отряхнул с себя.
     Потом я оборвал печати и вытащил ленту. Карг был перестроен - катушка
большего   размера,   чем   прежде.   Бесконечный   цикл,    повторяющийся
автоматически каждые сто лет. Кто-то здорово постарался, чтобы  подключить
самообслуживающегося, фактически вечного робота к этой работе.
     Среди размещенного в комнате оборудования  я  нашел  сканер,  вставил
катушку  и,  включив  высокую  скорость,  выслушал  обычную   определяющую
параметры программу, местами слегка модифицированную с  целью  уничтожения
того, что всегда составляло основу взаимоотношений человека и  карга.  Все
было вполне логично: карг предназначался для работы при полном  отсутствии
контроля со стороны человека.
     Я скорректировал участок команд  и  начальную  часть  ленты  и  снова
вставил катушку.
     - Где женщина? - спросил я. - Агент Меллия Гейл.
     - Не знаю, - ответил карг.
     - Хм, - усмехнулся я. - Ты  же  хотел,  чтобы  она  стала  приманкой,
которая удержит меня на крючке. Снова ложь. Это скверная  привычка,  но  я
знаю лекарство от нее.
     Я задал ему еще несколько вопросов, и картина начала вырисовываться.
     Он, его  сотрудники  из  каргов  и  спасенные  люди  из  ранних  эпох
уединились на  крошечном  островке  среди  растущего  моря  энтропического
распада. Какое-то время они находились бы здесь в безопасности  -  до  тех
пор, пока разложение, уже подступившее к краям, не достигло бы  последнего
года, последнего дня, последнего часа. Тогда они и плоды  всех  их  усилий
вместе с ними исчезли бы в бесформенной однородности Айлема.
     - Знаешь, карг, ты занимаешься бесперспективным,  ненужным  делом,  -
сказал я ему. - Но не переживай: ничто не вечно.
     Он не ответил.  Я  задержался  в  комнате  еще  на  несколько  минут,
записывая, детали. Вот когда я пожалел  о  завтраке,  который  оставил  на
столе  сто  лет  назад.   Среди   оборудования   находились   всевозможные
устройства, которые могли бы  пригодиться  там,  куда  я  направлялся.  И,
наверное, следовало бы найти  ответы  на  некоторые  вопросы,  но  у  меня
появилось ощущение, что чем раньше я сбегу  из  области  влияния  Конечной
Власти, тем лучше это будет для меня самого и остатков моих устремлений.
     - Несколько прощальных слов для  истории?  -  предложил  я  каргу.  -
Прежде чем я применю средство, о котором упоминал?
     - Ты проиграешь, - сказал он.
     - Может быть, - ответил я. - Кстати, нажми кнопку саморазрушения.
     Карг повиновался; из его внутренностей  повалил  дым.  Я  сверился  с
поисковым сигнализатором, который настроил на Меллию Гейл, и  снял  точные
координаты, затем отпер  транспортировочную  кабину,  набрал  код,  шагнул
внутрь и  включил  поле  переброски.  Реальность  раскололась  на  миллион
кусочков и вновь собралась в единое целое в другой форме, другом  времени,
другом месте.
     Я прибыл как раз вовремя.

                                    27

     Над пологим склоном нависало низкое серое небо. Зеленая трава, черный
мох, голые, отполированные ветром скалы, на фоне  которых  грязным  пятном
выделялось стадо желто-серых овец. А на переднем плане - толпа,  ожидавшая
линчевания ведьмы, -  дюжины  три  людей  -  деревенских  простолюдинов  в
разноцветных одеждах из  толстой  ткани,  вид  которых  вызывал  мысль  об
ограблении  тележки  тряпичника.  Многие   из   них   держали   палки   от
сельхозорудий, некоторые были вооружены самодельными  дубинками,  гладкими
от  долгого  пользования,  на  грубых  лицах  было  одинаковое   выражение
жестокости. Оно относилось к Меллии, стоявшей в центре площадки.  Руки  ее
были связаны за спиной толстой коричневой веревкой.
     Она была одета в серое домотканое платье;  длинные  юбки  хлопали  на
ветру. Медно-красные волосы, словно боевое знамя,  развевались  вокруг  ее
головы.
     Брошенный кем-то камень скользнул по ее  лицу;  она  пошатнулась,  но
устояла, равнодушно взглянула на толпу  и  гордо  подняла  подбородок,  по
которому стекала струйка крови. И тут заметила меня.  Я  надеялся  увидеть
радостную улыбку, но меня ждало разочарование - она посмотрела мне прямо в
глаза и отвернулась.
     Широкоплечий мужчина протянул к ней огромную ручищу.  Я  растолкал  в
стороны нескольких членов "комиссии" и лягнул его в  голень.  Он  завопил,
запрыгал на одной ноге и предоставил мне великолепную возможность  нанести
удар по его мясистому красному носу. Нос удовлетворенно хлопнул под прямым
ударом правой, а последовавший за ним хук левой свалил  мужика  на  землю.
Еще кто-то попытался закричать, но я шагнул  в  сторону  и  двинул  локтем
прямо ему в зубы. Тот отлетел на пару шагов и тяжело осел, сплевывая кровь
и, может быть, зубы.
     - Ты дурак! Безголовый идиот! - резюмировала  Меллия,  но  я  рявкнул
через плечо:
     - Тихо!
     Собравшиеся уже начинали приходить в себя. Те, кто посообразительней,
догадались, что веселью скоро придет конец. Это им не понравилось. Ко  мне
покатилась волна уродливых, озлобленных лиц,  потрескавшихся  губ,  гнилых
зубов, вздувшихся вен; я понял, что с меня довольно, и поймал  их  в  поле
захвата, что, конечно же, должен был сделать с самого  начала.  Нападавшие
замерли.
     Меллия, естественно, тоже попала в зону действия  поля.  Я  осторожно
взял ее на руки: при таких обстоятельствах легко переломать все кости.
     Спуск с холма напоминал прогулку под  водой.  Оказавшись  на  грязной
дороге у подножья, я поставил ее на ноги и снял поле.  Она  пошатнулась  и
испуганно посмотрела на меня. В ее взгляде не было и тени признательности.
     - Как... ты это сделал? - выдохнула она.
     - У меня много скрытых талантов, дорогая. Что  здесь  происходит?  Ты
что, наслала порчу на их коров?
     Я тронул пальцем запекшуюся на ее щеке кровь; она отстранилась.
     - Я... нарушила их обычаи. Они просто  принимали  участие  в  ритуале
наказания виноватой. В нем нет ничего смертельного. А  ты  все  уничтожил,
все, чего я достигла!
     - А как тебе понравится сообщение о том, что ты работаешь на карга по
имени доктор Джейви?
     Она вздрогнула, возмутилась:
     - Что?
     - Да-да, подтвердил я. - Он выудил тебя из небытия и  втравил  в  это
дело.
     - Ты не в  своем  уме!  Я  вырвалась  из  стазиса  сама,  и  это  моя
программа...
     - Хм, леди... Значит, он вживил в тебя эти  мысли.  Ты  работаешь  на
карга, и не на простого, а на карга-проходимца. Он переделал себя, добавил
парочку талантов, которые не понравились бы его создателям. Он не дурак. А
может, все это сделал для  него  кто-то  другой.  Впрочем,  это  не  имеет
особого значения.
     - Ты несешь чепуху!  Полагаю,  _о_н_а_  тоже  не  имела  значения,  -
выпалила Меллия с очаровательным, чисто женским отсутствием логики.
     - Пожилая агент Гейл? Ты права. Она знала, что...
     - Ты убил ее, потому что хотел спастись сам! Трус! Жалкий трус!
     - Конечно, детка. Но я спас только одну из своих шкур. А ты,  кажется
всеми силами стремишься сохранить всю коллекцию.
     - Что?
     - Не прикидывайся. Когда  ты  оплакиваешь  старую  леди,  то  горюешь
исключительно о себе. Она - это ты пятьдесят лет спустя. Мы оба это знаем.
Может быть, знала и она. И была слишком доброй, чтобы  говорить  об  этом.
Она  была  умницей,  эта  старая  Меллия.  Сообразила,  что  пришло  время
исчезнуть.
     - А ты позволил ей это сделать.
     - Я не мог ее остановить. Да и не стал бы.  Забавно.  Ты  ревнуешь  к
себе  в  образе  Лайзы,  но  ужасно  дорожишь  другим  воплощением   своей
бесконечной изменчивости. Той Меллией, которая прожила долгую  бесполезную
жизнь в ожидании случая сделать что-то нужное. И это ей, в  конце  концов,
удалось. Психиатры усмотрели бы в этом особый смысл.
     Меллия чуть не вцепилась ногтями в мое лицо; я удержал ее и кивнул  в
сторону толпы, бежавшей вниз по склону.
     -  Публика  требует  вернуть  деньги  или  продолжить  представление.
Выбирай. Если хочешь проехаться голой на таком  ветру,  то  я  принесу  им
извинения и отправлюсь восвояси.
     - Ты ужасен! Ты циник, нахал! В тебе нет ни капли жалости! Я ошиблась
в тебе, я думала...
     - Прибереги раздумья на потом. Ты идешь со мной?
     Она оглянулась и вздрогнула.
     - Иду.
     Это был голос побежденного.
     Я включил свой интерферирующий экран, который сделал нас невидимыми.
     - Держись рядом. В какой стороне соседний город?
     Она показала, и мы отправились в  путь  быстрым  шагом,  удаляясь  от
толпы, вопившей от изумления и разочарования.

                                    28

     Деревня была мрачной, убогой, враждебной и уродливой, впрочем, как  и
все маленькие городишки, неважно и где существовавшие.
     - Ты забыла сообщить о нашем месторасположении, - сказал я.
     - Уэльс, близ Лландудно, тысяча семьсот двадцать третий год.
     - Да-а... Воля ваша, мадам, но по собственному желанию я бы  сюда  не
рвался, - съязвил я.
     Тут в  поле  нашего  зрения  попала  таверна  под  вывеской  с  грубо
намалеванной фигурой  беременной  женщины  в  слезах  и  буквами,  которые
складывались в нечто похожее на "Плачущая невеста".
     - Ну, точно под настроение, - заметил я  и  отключил  интерферирующее
поле.
     Помещение оказалось темным и маленьким. Свет исходил только от огня в
очаге и фонаря, висевшего на конце толстой балки. От  неровного  каменного
пола тянуло сыростью.
     Других  посетителей  не  было.  Горбатый  низкорослый  старик   молча
смотрел, как мы взяли стулья и  сели  за  длинный  стол  под  единственным
окном,  устроенным  прямо  под  самыми  стропилами,  размером   не   более
квадратного фута и  практически  непрозрачным  от  пыли.  Наконец,  шаркая
ногами, горбун подошел, оглядел нас  с  головы  до  ног  с  выражением,  в
котором не было и намека на доброжелательность, и что-то пробормотал.
     - Ну, в чем дело? - рявкнул я.
     - Кажется, вы англичане, - проворчал тот.
     - Значит, ты еще глупее, чем требуется. Принеси-ка эля, крепкого эля,
хлеба и мяса. Горячего мяса и свежего белого хлеба, быстро!
     - Он опять забормотал. Я бросил на него угрожающий взгляд и потянулся
за воображаемым кинжалом.
     - Если ты сейчас же не уберешься, я вырежу тебе  сердце  и  откуплюсь
потом от бейлифа!
     - Ты что, сошел с ума? - возмутилась было  мисс  Гейл  на  английском
двадцатого столетия, которым мы пользовались для общения между собой, но я
оборвал ее:
     - Заткнитесь, мисс!
     Она попыталась вознегодовать, но я не дал ей открыть рта,  тогда  она
заплакала. Слезы подействовали, но я не подал виду.
     Старик  вернулся  с  кружками,  полными  жидкого  коричневого  пойла,
которое сходило в этих краях за эль.  Ноги  у  меня  замерзли.  Из  задней
комнаты слышались голоса и стук посуды,  доносился  запах  жареного  мяса.
Меллия чихнула, и я с  трудом  удержался,  чтобы  не  обнять  ее.  Высокая
старуха, уродливая, как чахлое болотное деревце, выползла из своей дыры  и
бухнула нам большие оловянные  тарелки,  хрящевые  куски  тухлой  баранины
плавали в застывшем жиру.  Я  приложил  тыльную  сторону  ладони  к  своей
тарелке - в середине она была холодной, как камень, и только  по  краям  -
чуть теплой. Меллия взялась уже за нож - единственный предмет  сервировки,
украшавший стол, но я сгреб оба блюда и швырнул их через комнату.  Старуха
завопила и накрыла голову фартуком. Старик появился как раз в тот  момент,
когда мой рев достиг максимальной силы.
     - Мерзавец! Кто, ты думаешь, оказал честь  твоему  хлеву  посещением?
Принеси еду, достойную дворянина,  негодяй,  или  я  пущу  твои  кишки  на
подвязки!
     - Это анахронизм, - прошептала Меллия и потерла глаза.
     Однако наш радушный хозяин и его карга уже умчались.
     - Верно, сказал я. - Но кто знает, может, это я только  что  придумал
это выражение?
     Она пристально посмотрела на меня большими, мокрыми от слез глазами.
     - Ну как тебе лучше? - спросил я.
     Поколебавшись, она чуть заметно кивнула.
     - Ну и отлично.  Теперь,  пожалуй,  я  могу  немного  расслабиться  и
сказать тебе, как я рад тебя видеть.
     Она в растерянности пыталась собрать мысли.
     - Я тебя не понимаю, Рэвел. Ты все время меняешься. Сегодня  -  один,
завтра - другой, чужой и незнакомый. Каков же ты на самом деле? Что ты  из
себя представляешь?
     - Я уже говорил тебе. Я один из тех, кто  занят  в  Программе  Чистки
Времени, как и ты.
     - Да, но... Ты  обладаешь  возможностями,  о  которых  я  никогда  не
слышала. Экран, который сделал нас невидимыми, и та  штука,  которая  всех
парализовала, и...
     - Пусть тебя не волнует такая ерунда. Это для  пользы  дела,  мэм.  У
меня есть устройства, о которых я и сам не знаю до тех пор,  пока  они  не
проявят себя. Это порой сбивает с толку, но укрепляет уверенность в  себе,
другими словами - воспитывает твердость, которая заставляет нас  пробивать
себе путь, преодолевая любые препятствия, как из-под земли вырастающие  на
нашем пути.
     Она едва сдержала улыбку.
     - Но  сначала  ты  казался  таким  беспомощным...  И  позже,  на  А-П
станции...
     - И все-таки эта штука сработала. Она-то и доставила нас сюда. Обоих.
     Она смотрела на меня так, словно я убедил ее, что все  эти  чудеса  -
дело рук какого-то волшебника.
     - Ты хочешь сказать, - медленно разлепила она губы, - что мы -  часть
какой-то тщательно разработанной системы.
     - Я рассчитываю, что это именно так, - произнес я.
     - Объясни.
     Я отправил свои мысли в прошлое, ища слова,  чтобы  суметь  объяснить
ей, как это было со мной; чтобы  она  поняла  достаточно,  но  не  слишком
много...
     - Там, в Буффало, - начал я, - я был просто Джимом Келли. У меня была
работа, квартира в меблированных комнатах.  Я  проводил  свободное  время,
слоняясь по городу, точно так же, как и остальные парни, -  смотрел  кино,
ходил в бары, оглядывался на проходящих мимо девушек. Но иногда еще кое за
чем наблюдал. Я никогда по-настоящему не задумывался, почему однажды в три
часа  ночи  оказался  у  пустого  склада  и  начал  расхаживать  по  улице
туда-сюда. Я сделал вывод, что мне просто не спится. Но это не мешало  мне
фиксировать все увиденное. А спустя  некоторое  время  куски  сложились  в
орнамент, и словно полыхнул свет, и я получил приказ: "Переходите  к  фазе
Б". Не помню точно, когда именно я вспомнил, что  являюсь  агентом  Чистки
Времени. Просто однажды это знание оказалось во мне.  Я  знал,  что  нужно
делать, - и сделал.
     - Именно тогда ты оставил свою Лайзу?
     Я кивнул.
     - Уничтожив карга, я записал информацию и  вернулся  на  базу.  Когда
началась атака, действовал автоматически. Одно событие вело к  другому.  И
вот результат.
     - Но что будет дальше?
     - Не знаю. Существует множество вопросов,  ответов  на  которые  нет.
Например, почему ты здесь?
     - Ты сам сказал, что меня сюда направил карг.
     Я снова кивнул.
     - Не знаю, какой была его цель, но она наверняка не  совпадает  ни  с
твоими, ни с моими ожиданиями.
     - Я... понимаю, - прошептала Меллия.
     - Над чем ты работала здесь?
     - Пыталась основать школу.
     - Преподавая что?
     -  Фрейда,  Дарвина,  Канта,  гигиену,  контроль  над   рождаемостью,
политическую философию, биологию...
     - Плюс свободную любовь и атеизм или католицизм? - с упреком  покачал
я головой. - Ничего удивительного, что ты кончила вечеринкой  с  дегтем  и
перьями. Или то был позорный столб?
     - Всего-навсего публичная порка. Я думала...
     - Ну, конечно! Карг внушил тебе мысль, что ты выполняешь  благородную
миссию,  вознаграждая  неимущих,  неся   просвещение   язычникам,   истину
пребывающим во мраке.
     - Разве это плохо? Если бы этих людей можно  было  научить  правильно
мыслить о вещах, которые оказывают влияние на их жизнь...
     - Трудно  было  бы  разработать  лучшую  программу  для  того,  чтобы
отправить на виселицу...
     И тут я уловил звук шагов; шагов, которые мне уже доводилось слышать.
     - Возможно, я смогу прояснить эту  тайну,  мистер  Рэвел,  -  донесся
из-за двери кухни знакомый вкрадчивый голос.
     В проеме стоял карг.
     Он был одет в  грязно-коричневого  цвета  шерстяную  одежду  местного
производства. Глаза его бесстрастно изучали нашу реакцию на его появление.
Затем он подошел к столу и сел напротив меня, как это уже было однажды.
     - У тебя дурная привычка появляться без приглашения, - заметил я.
     - А почему бы и нет, мистер Рэвел? В конце концов, все это устроил я.
     Он мило улыбнулся Меллии. Она ответила ему холодным взглядом.
     - Так это действительно вы послали меня сюда?
     - Все было именно так,  как  предложил  только  что  агент  Рэвел.  Я
поставил вас в затруднительное положение, чтобы он  устремился  к  вам  на
помощь.
     - Зачем?
     Он взмахнул своими полненькими ручками.
     - Все не так просто, мисс Гейл. Но мистер Рэвел, возможно, понял.  Он
ведь мнит себя большим специалистом в таких делах.
     - Все наши действия были рассчитаны, - объяснил я  с  отвращением.  -
Когда переделываешь временной ствол, в  действие  вступают  силы,  которые
надо учитывать с самого начала. Любой поступок должен иметь в основе своей
цепь вызываемых им событий, чтобы придать ему энтропическую  стабильность.
Забросить нас обоих сюда с помощью  нашего  милого  собеседника  -  просто
забросить - было бы недостаточно.
     - Почему же он не появился в тот момент, когда мы оказались вместе на
Береге Динозавров в тот вечер?
     - Очень просто, - ответил я. - Он не знал, где мы.
     - Я искал, - сказал  карг.  -  Более  десяти  лет  искал,  однако  вы
ускользали от меня. Но во времени у меня недостатка не было.
     - Ты почти настиг нас на заброшенной станции, той самой, где мы нашли
старую леди, - произнес я.
     Карг кивнул.
     - Да. Я ждал более пятидесяти лет - и опоздал на какое-то  мгновение.
Впрочем, это неважно. Все мы здесь, как я и планировал.
     - Как вы планировали? - начала было Меллия.
     Кажется, ее слова его позабавили, хотя, возможно, так оно и было. Эти
карги - тонкие машины.
     -  Разумеется.  Случайность  играет  несущественную   роль   в   моей
деятельности, мисс Гейл.  Конечно,  временами  я  вынужден  полагаться  на
статистические методы - разбрасывать тысячу семян, чтобы  в  конце  концов
проросло только одно. Но в конечном счете разыскать вас. И  последовал  за
ним.
     - Ну и что тебе нужно? - спросил я.
     - Чтобы вы выполнили для меня одно задание. Вдвоем.
     - Опять ты за свое.
     - Мне  нужны  два  агента,  двое  людей,  чтобы  они  выполнили  одно
деликатное поручение, связанное с калибровкой некоего агрегата. И не любые
два  человека,  а  люди,  которые  испытывают  друг  к   другу   симпатию,
необходимую для данного задания. Вы и мисс Гейл отвечаете этому требованию
как нельзя лучше.
     - Ты ошибаешься, - выпалила Меллия. - Агент Рэвел и я  -  коллеги  по
работе, не более.
     - В самом деле? Тогда позвольте  мне  уверить  вас,  что  чувство,  о
котором я упомянул, завлекло его и  вас  в  ловушку,  расставленную  мной.
Ловушку, в которой приманкой служили вы сами, мисс Гейл.
     - Не понимаю...
     - Очень просто, пояснил я. - Старая леди.  Он  создал  этот  тупик  и
заманил в него тебя. Ты застряла в нем на полстолетия, ожидая, когда же  я
приду на помощь. Тогда он совсем чуть-чуть опоздал.
     Меллия посмотрела на карга так, словно он только  что  выполз  из  ее
яблока.
     - Еще до того, - продолжал я, - как встретиться  с  тобой  на  Береге
Динозавров, я удивился, как могло так случиться, что мною  выбрано  именно
это место,  хотя  передо  мной  была  вечность.  Именно  ты,  любовь  моя,
притянула меня, как магнитом. Точно так  же,  как  и  сюда.  В  тот  самый
момент, когда так нуждалась во мне.
     - В жизни не слышала ничего более  нелепого,  -  изрекла  Меллия,  но
голос ее звучал не очень-то уверенно. - Ты любишь не меня. Ты любишь...
     - Довольно, - поднял  руку  карг.  Теперь  командовал  он,  полностью
контролируя ситуацию. - Подоплека моих действий значения не имеет. Главное
- это работа, которую вы выполните на благо Конечной Власти.
     - Только не я, - резко поднялась Меллия. -  С  меня  довольно  вашего
общества. Вас обоих. Я не стану выполнять ваши приказы.
     - Сядьте, мисс Гейл, - холодно предложил карг.
     Она попыталась повернуться и уйти, но он схватил  ее  за  запястье  и
принудил  сесть.  Меллия  посмотрела  на  меня  расширенными,  испуганными
глазами.
     - Вы не понимаете, почему мистер Рэвел не пришел к вам на  помощь?  -
поинтересовался карг. -  Объясняю.  Имплантированное  ему  психологическое
оружие совершенно бесполезно в данной точке. Именно поэтому я ее и выбрал.
     - Бесполезно? - начала она.
     - Прости, малышка, - оборвал я ее. -  Он  тонко  сработал.  Ближайший
энергоотвод вне досягаемости. Он выбрал единственное мертвое место на пару
тысяч столетий и заманил нас именно в него.
     - Тебе не жаль, что все усилия оказались  напрасными?  -  проговорила
она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
     - Не стоит об этом. Я уверен, что в ближайшем будущем вы докажете мне
и себе, что я не ошибся в выборе, - сказал карг. - Теперь мы отправимся  к
месту, где вы внесете свой вклад в дело Конечной Власти.
     Он встал.
     - Но мы еще не пообедали, - заметил я.
     - Идемте, мистер Рэвел. Не время упражняться в остроумии.
     - Ну да ладно, мне никогда не нравилась холодная баранина, -  ответил
я и тоже встал.
     Меллия медленно поднялась со стула, не сводя с меня глаз.
     - Ты собираешься сдаться вот так, без борьбы?
     Я пожал плечами и улыбнулся. Ее лицо побледнело, очаровательный ротик
искривила презрительная гримаса.
     - Осторожно, предупредил я. - А то от нашей взаимной симпатии  ничего
не останется.
     Карг достал из кармана маленький кубик и что-то  с  ним  сделал.  Мой
взгляд упал на кривобокого хозяина, выглядывавшего из кухни,  но  тут  все
закрутилось в урагане вроде того, который унес Дороти в страну Оз.

                                    29

     - Красиво, не правда ли? - Карг взмахом руки обвел  сотни  квадратных
миль нержавеющей стали, на которой мы стояли.
     На фоне черного неба  вздымались  остроконечные  крыши  металлических
зданий,  напоминавших  редкие  клыки.   В   ослепительном   свете   мощных
прожекторов виднелись причудливой формы гигантские механизмы.  Они  тяжело
передвигались среди построек, издавая оглушительный грохот.
     Рядом с нами бесшумно остановилась  маленькая  повозка  с  резиновыми
колесами. Мы взобрались на нее и сели на сидения, созданные  исключительно
с утилитарной целью: их нельзя было назвать неудобными, но и удобными  они
тоже не были. Повозка покатилась вперед, очень  быстро  набирая  скорость.
Воздух был холодным и мертвым. Конусоподобные здания быстро  приближались.
Меллия сидела рядом со мной, неподвижная, как мумия.  Мы  стрелой  влетели
под громадные, как скалы, здания, и  машина  так  неожиданно  свернула  на
пандус, что Меллия схватилась за меня, чтобы не упасть. Но тут  же  убрала
руку.
     -  Расслабься,  -  посоветовал  я.  -  Развались   на   сидении,   не
сопротивляйся движению. Представь, что ты мешок с картошкой.
     Слава Богу, повороты скоро  кончились,  машина  промчалась  некоторое
время прямо и нырнула в туннель, который  изгибался  вправо  и  вверх.  Мы
выехали  на  широкую  террасу  в  четверти  мили  над  равниной.   Повозка
подкатилась почти к самому краю и остановилась. Мы вышли.
     Карг направился к  мостику  шириной  не  более  восемнадцати  дюймов,
исчезавшему в полной темноте. Перил не было. Меллия отшатнулась.
     - Ты можешь пройти по нему?
     - Не думаю... Нет, - проговорила она шепотом, словно ненавидя себя за
это признание и собственной слабости.
     - Закрой глаза и думай о чем-нибудь приятном, - сказал я и  подхватил
ее на руки.
     Какое-то время тело ее было напряжено, но потом она взяла себя в руки
и расслабилась.
     - Вот так, - одобрил я. - Мешок с картошкой...
     Карг не ждал. Я последовал за ним, не отрывая глаз от  узкой  полоски
его спины; путь показался мне долгим. Я старался  не  думать  о  скользкой
обуви, о конденсировавшейся влаге, о выступавших  головках  заклепок  и  о
пустоте внизу.
     Наконец из темноты впереди выплыла освещенная  дверь.  Я  не  смотрел
вниз, представив себя, шагающим по  широкому  проспекту.  Это  помогло.  Я
добрался до вожделенной двери, сделал три шага внутрь, поставил Меллию  на
пол и подождал, пока прошла дрожь в ногах.
     Находились мы  в  хорошо  обставленной  комнате  с  роскошным  ковром
темно-коричневого   цвета   на   полу,   каменным   камином,    множеством
задрапированных зеркал и тусклой полированной мебелью из красного  дерева.
Пахло кожей, бренди и немного табаком.
     - Вам будет здесь удобно, - заверил карг. - Кладовая полна продуктов.
Фонды библиотеки и  фонотеки  к  вашим  услугам.  Есть  ванная  с  сауной,
небольшой спортивный зал, хорошо подобранный для каждого из  вас  гардероб
и, конечно, широкая, по-научному спроектированная кровать.
     - Не забудь еще про вид на листовой металл с балкона, - напомнил я.
     - Да, конечно, - серьезно согласился карг. - Вам будет  здесь  вполне
удобно...
     На этот раз слова прозвучали почти как вопрос.
     Меллия подошла к  столу  и  потрогала  искусственные  цветы  в  грубо
обожженной вазе, такой большой,  что  ее  можно  было  бы  использовать  в
крематории.
     - А как же еще мы можем себя чувствовать? - горько рассмеялась она.
     - Полагаю, вы пожелаете отдохнуть и восстановить  силы,  -  продолжал
карг. - Я дам вам на это время. Инструкции относительно своих обязанностей
получите позже.
     Он повернулся, чтобы уйти.
     - Подождите! - резко выкрикнула Меллия.
     Он обернулся.
     - Вы что же, думаете, что можете вот так взять и  уйти,  оставив  нас
без какого-либо объяснения, в неведении, что нас ожидает?
     - Вас проинформируют...
     - Я хочу, чтобы меня проинформировали сейчас!
     На лице карга появилось  выражение  заинтересованности.  Такое  лицо,
наверное,  было  бы  у  патологоанатома,  если  бы  его  клиент   внезапно
зашевелился.
     - Вы возбуждены, мисс Гейл. Уверяю вас, для этого нет никаких причин.
Ваша работа здесь будет довольно простой и безболезненной... для вас...
     - На вас работают сотни людей. Зачем же было похищать нас?
     - Не людей, - поправил он вежливо.  -  Каргов.  К  сожалению,  данная
задача не может быть выполнена неорганическим существом.
     - Продолжайте.
     - Миссия Конечной Власти, мисс Гейл, заключается в том, чтобы создать
темпорально стабильный анклав среди несколько хаотичных условий, возникших
из-за некомпетентного вмешательства человека в энтропический  контур.  Для
этого нам необходимо отбирать только те временные  нити,  которые  проявят
высокую   степень   жизнеспособности,   дабы,   способствовать   выживанию
темпоральной ткани времени Конечной Власти. В данный момент не  существует
аппарата, который смог бы вынести правильное суждение по  такому  вопросу.
Однако, как оказалось, органические гуманоиды обладают определенными, хотя
и мало изученными в настоящее время способностями, дающими им  возможность
верно  почувствовать  силу  континуума.  Это  лучше  всего  удается   паре
квалифицированных агентов, один из которых занимает позицию в том,  что  я
мог бы описать как стандартную энтропическую среду, а другой переносится в
последовательность альтернативных вариантов.  Любое  ослабление  излучения
человека,  вызванное  падением  жизнеспособности,   сразу   же   ощущается
контролирующим партнером, и в главную картотеку  вносится  соответствующая
запись. Таким образом, мы сможем составить  точную  карту,  которой  будем
руководствоваться при выборе составных темпоральных нитей.
     - То же самое, что брать канарейку в угольную шахту, - пояснил  я.  -
Если канарейка задрала лапки, беги в укрытие.
     -  Не  надо  так   говорить,   мистер   Рэвел.   Возвращение   агента
осуществляется  немедленно.  Едва  ли  я  рискну  потерять  столь   ценную
собственность, подвергнув ее действию вредных условий.
     - Ты настоящий гуманист, карг. Так кому уходить, а кому зевать дома?
     - Вы будете меняться местами. Думаю, мы сначала испробуем в поле вас,
мистер Рэвел. Затем, возможно, поменяем местами. Вы довольны?
     - Это слово кажется мне не совсем подходящим.
     - Я полагаю, вы шутите. В любом случае, я рассчитываю на то,  что  вы
сделаете все, что от вас зависит.
     - Похоже, вы не сомневаетесь в этом, - удивилась Меллия.
     - Ни  капельки,  мисс  Гейл.  Ибо,  если  вы  окажетесь  неспособными
выполнить задание  и,  таким  образом,  докажете  свою  бесполезность  для
Конечной  Власти,  от  вас  избавятся.  От  обоих.  Самым   безболезненным
способом. Этот вопрос я уже объяснил мистеру Рэвелу.
     Он сказал это так, словно  сообщал  правила  проживания,  запрещающие
курение в постели.
     Во взгляде Меллии, обращенном ко мне, я увидел укор и мольбу.
     - Ты ошибся, - сказала она. - Ему безразлично, что случится со  мной.
И вовсе не безразлично, что...
     Она резко замолчала, но карг, казалось, этого не заметил.
     - Не  говорите  глупостей.  Я  прекрасно  осведомлен  об  одержимости
мистера Рэвела Лайзой.
     Он кинул на меня взгляд, говоривший, что любые секреты, которых он не
знал, не стоили того, чтобы знать их.
     - Но... я не Ла...
     Она сама оборвала фразу как раз в тот момент, когда я уже открыл рот,
чтобы остановить ее.
     И чуть слышно добавила:
     - Понимаю...
     - Не сомневаюсь в этом, - кивнул карг.

                                    30

     Наша первая попытка состоялась на следующее же утро. "Утро", конечно,
было всего лишь удобным термином для обозначения того  времени,  когда  мы
вставали. Небо оставалось по-прежнему  черным,  источником  света  служили
прожекторы. Так как карг не побеспокоился ничего объяснить, я  сам  сделал
из этого кое-какие выводы.
     Он провел нас  по  тихому  проходу,  достаточно  широкому,  чтобы  не
стеснять движений, вызывавшему, однако, при этом чувство клаустрофобии.  В
уютных комнатах, мимо которых  лежал  наш  путь,  я  увидел  трех  каргов,
работавших молча и, вне всякого сомнения, с большой  пользой  над  чем-то,
похожим на тестирование или составление программы  для  компьютера.  Людей
там не было. Я не задавал вопросов, а  наш  проводник  не  стремился  дать
какую-либо информацию.
     Комната в какую мы вошли, представляла собой небольшой куб, в котором
главное место занимали различные приборы, экраны  дисплеев  и  шкафчики  с
инструментами, расположенные сплошными рядами по всем  четырем  стенам.  В
центре друг напротив друга стояли два  простых  стула.  Ни  успокаивающего
зеленого цвета, ни мягких сидений. Только угловатый, холодный металл.
     - Начало операции очень простое, - объявил наконец карг. - Вы займете
свои места...
     Он показал, где  чей  стул.  Два  вошедших  молчаливых  карга-техника
принялись за настройку приборов.
     - Вас, мистер Рэвел, -  продолжал  карг,  -  перебросят  в  выбранную
точку. Там вы пробудете определенное  время,  достаточное,  чтобы  оценить
среду и передать информацию мисс Гейл, после чего  вас  возвратят  сюда  и
немедленно отправят в новое  место.  Таким  образом  мы  сможем  проверить
энергетическую жизнестойкость нескольких сотен вероятностных стеблей.
     - А чем будет в это время заниматься мисс Гейл?
     - На ней будут сконцентрированы лучи, исходящие из  батареи  сканера,
фиксируя ее реакцию. Она, конечно же, останется здесь, тело ее прикрепят к
стулу, чтобы избежать каких-либо физических повреждений.
     - Приятно, черт побери, - разозлился я. - Всю жизнь  мечтал  о  такой
работе. Не могу дождаться своей очереди.
     - Всему свое время, мистер Рэвел, торжественно возвестил карг голосом
кредитора, рассматривающего просьбу должника об отсрочке.  -  Сначала  вам
предстоит сыграть более активную роль. Мы можем приступить к  делу  сейчас
же.
     - Ты меня удивляешь, карг, - сказал я. То, что ты делаешь,  -  худший
вид засорения времени. Эта программа за день создаст больший энтропический
хаос, чем Центр Некса сможет рассчитать за год.
     - Никакого Центра Некса нет.
     - И никогда не будет, а? Знаешь, иногда мне  ужасно  хочется  узнать,
как это тебе удалось абсолютно избежать выполнения своей основной  задачи.
Ты знаешь, что создан совсем не для такой деятельности?
     - Вы снова переходите к догадкам, мистер Рэвел. Мы  находимся  сейчас
во  времени  старой  эры,  в  периоде,  называемом  некогда  Плейстоценом.
Человеческой   культуры,    которая,    согласно    вашим    прямолинейным
предположениям, создала меня или однажды создаст, не существует и  никогда
не будет существовать. Я позаботился о том, чтобы  уничтожить  ответвления
данного ствола. И в то время,  как  мои  мнимые  создатели  являются  лишь
фантазией вашего ума, я существую в виде обладающего сознанием  организма,
возникшего за множество тысячелетий до третьей эры;  поэтому  можно  легко
доказать, что ваша  концепция  моего  происхождения  -  миф,  рассуждения,
необходимые вам, чтобы обеспечить себе господствующее положение.
     - Для кого ты все это городишь, карг? Не для меня ведь! Я не поймаюсь
на эту удочку. Да и агент Гейл тоже. Итак, для самого себя? - усмехнулся я
через силу. - Ты делаешь успехи. У тебя  настоящий  невроз,  прямо  как  у
человека.
     - Я не стремлюсь стать человеком. Я карг. Вы употребляете это слово с
презрением, но для меня оно эмблема врожденного превосходства.
     - Ну, тебя только тронь. Давай займемся делом.  Меня  ведь  притащили
сюда, чтобы портить энтропический континуум - сотни линий в день. Так  что
нам лучше начать. Пока, малышка,  -  обернулся  я  к  Меллии.  -  Я  знаю,
наступит время, когда у тебя все будет отлично. Да-да, ты не ошиблась -  я
говорю о времени.
     Она испуганно улыбнулась мне, пытаясь прочесть в моих глазах надежду.
Но ее там не было.
     Карг  протянул  мне  маленький   металлический   кубик   размером   с
игрушечный, из которых двухлетние малыши строят домики. Кнопка на одной из
его граней должна была помочь мне вернуться в эту комнату.
     - Сначала мы займемся настройкой сложного аппарата, охватывающего оба
ваших мозга, - деловито  проинструктировал  он.  -  Для  того,  чтобы  они
выполнили свою часть работы, необходим очень сильный  стресс.  Оставайтесь
на месте,  и  вы  не  подвергаетесь  внешним  воздействиям.  Однако,  если
психическое  давление  станет  слишком  большим,  можете   нажать   кнопку
возврата.
     - А что, если вместо этого я выброшу кубик, карг?  А  что,  если  мне
понравится место, в которое я попаду, и мне захочется там остаться?
     Карг не удосужился ответить. Не  глядя  на  Меллию,  я  саркастически
отсалютовал ему; он подошел к пульту...
     ...И я оказался в другом месте.

                                    31

     Но не там, где  он  думал.  Когда  поле  сомкнулось  вокруг  меня,  я
захватил его, переформировал и переориентировал  энергию  сначала  на  то,
чтобы нейтрализовать пробивающий время импульс, а потом - чтобы заморозить
момент в стазисе. И оценил обстановку.
     Я находился в фокусной точке сложной системы силовых линий.  Проверив
те из них, которые вели к источнику энергии, я  получил  первое  серьезное
потрясение. Карг брал энергию для торможения времени  из  основного  цикла
сотворения-разрушения Вселенной. Он  присосался  к  самому  ядру  Времени,
чтобы  обрести  энергию,  необходимую  для  поддержания   в   сравнительно
стабильном  состоянии  энтропического  островка,  являвшегося  оперативной
базой  Конечной  Власти,  уравновешивая  колоссальные  силы   прошлого   и
будущего.
     Я   изучил   структуру   хроноблокировки   -    неуловимый    барьер,
представлявший собой сплетение мощных  сил,  исторгнутых  из  естественных
русел и изогнутых  в  сложные  конфигурации.  Мне  не  приходилось  раньше
сталкиваться  с  разумом,  который  обладал  бы   такой   способностью   к
манипулированию энергией.
     Не заставило себя ждать и второе  потрясение:  этим  разумом  обладал
карг, но мозг его был на множество порядков мощнее мозга обычного карга.
     Мозг десяти тысяч каргов в совокупности.
     Я понял, как это могло произойти. Один из каргов, выполняя задание  в
третьей эре, действовал согласно обычной для его типа узкой  программе.  В
результате случайных действий, из-за  интерференции  произошло  мгновенное
раздвоение его временной линии -  непредусмотренная  задержка  времени.  И
там, где раньше было мозговое поле одного карга, оказалось два, наложенных
друг на друга.
     С возросшей  вычислительной  мощью  сдвоенного  интеллекта  созданный
таким  образом  суперкарг  сразу  же  оценил  положение  дел,  понял,  что
случившееся  полезно  для  выполнения  задания,   почерпнул   энергию   из
энтропической  паутины  и  вновь,  теперь  уже  сознательно,   воспроизвел
случайную ситуацию.
     И интеллект его был учетверен.
     Затем снова, и снова, и снова.
     При  шестнадцатом  удвоении  максимальная  допустимая  мощность   его
первоначальной организационной матрицы была достигнута  и  катастрофически
превышена.
     Невероятно могущественный мозг карга, деформированный и изуродованный
в результате нагрузок (но, тем не менее, являвшийся  компьютером  огромной
мощности), отключился и замер в коматозном состоянии.
     Прошли годы. Исходный карг, ничего  не  помнящий  о  важном  событии,
участником которого он был, завершил задание,  вернулся  на  базу  в  свое
время вместе с другими экземплярами своей партии и был распрограммирован и
отправлен  в  небытие  после  неудачного  эксперимента.  А   изуродованный
супермозг тем временем выздоравливал.
     И однажды проснулся.
     Сразу же,  одинокий  и  бесплотный,  он  вышел  на  свободу  и  обрел
подходящую оболочку, расположился в мозге мириадов давно  умерших  каргов.
За долю микросекунды оценив ситуацию, рассчитывал цели,  сделал  выводы  и
принялся за осуществление своих  планов.  С  целеустремленностью  ожившего
бульдозера, прокладывающего себе путь через фарфоровую фабрику,  изученный
супермозг расчистил темпоральный  сегмент,  создал  среду,  пригодную  для
жизни (жизни каргов), и  принялся  укреплять,  совершенствовать  созданный
таким образом искусственный темпоральный остров.  Остров  без  жизни,  без
смысла.
     На этом острове он основал  Конечную  Власть.  Затем  обнаружил,  что
человеческие  существа,  все  еще  копошащиеся   среди   обреченных   руин
первоначального временного  ствола,  могут  принести  пользу.  В  общем-то
небольшую и несущественную для его великого плана, но  все  же  пользу,  а
значит - увеличение статистической эффективности.
     Тогда-то меня и Меллию и отобрали, чтобы мы  сыграли  свою  крошечную
роль в судьбе Вселенной, уготованной ей великой машиной.
     Конечно, мы не были единственной бригадой,  состоявшей  из  связанных
любовью людей. Я простер чувствительность  вдоль  соединительных  линий  и
обнаружил тысячи  других  пар,  занятых  сортировкой  нитей  энтропической
ткани, ткущих из них уродливую шотландку каргового пространства-времени.
     Идея была остроумна, но не без изъяна. Островок просуществовал бы еще
какое-то время - миллион лет, десять миллионов, сто... Но, в конце концов,
из тупика нашелся бы выход. Дамба, сдерживавшая время, рухнула бы и  поток
отторгнутого прошлого  поглотил  бы  нереализованное  будущее,  приведя  к
катастрофе, размеры которой превзошли бы всяческие представления.
     Мои представления, по крайней мере.
     Но если кто-то проделает маленькую дырочку в  плотине  до  того,  как
возникает значительное давление, этого  не  произойдет.  И  я  нахожусь  в
идеальном положении для того, чтобы заняться этим.
     Эта мысль промелькнула в моем мозгу, как молния.
     Однако сначала  необходимо  было  определить  многомерные  координаты
гигантского темпорального двигателя, который питал энергией всю эту кухню.
     Он был умно спрятан. В своих поисках я наткнулся на множество ведущих
в никуда тропинок и тупиков, снова шел и возвращался,  исключая  ненужное,
сокращая число вероятных путей.
     И нашел его.
     И понял, что нужно делать.
     Затем снял захват, и поле переброски швырнуло меня в преддверие ада.

                                    32

     Город  встретил  меня  грохотом  и  ослепительным   светом.   Полосы,
квадраты, круги и треугольники, прямые и кривые линии - все это  горело  и
мигало, переливалось, моля о внимании.  Рев,  визг,  лязг,  вой.  Бледные,
измученные люди в желтых  униформах,  увешанные  дыхательными  аппаратами,
счетчиками  радиации,   наборами   для   протезирования   и   ускорителями
метаболического процесса проносились мимо меня.
     Город был омерзителен. Вонь стояла невыносимая. Жара сводила  с  ума.
Обезумевший ветер гнал мусор вдоль улиц.
     Толпа накатила и швырнула прямо на меня женщину. Я  успел  подхватить
ее, но она зарычала и, царапаясь, вырвалась из моих рук. Маска съехала  на
бок и открыла ее лицо. Это была Лайза-Меллия.
     Вселенная лопнула, и я оказался  в  кресле  перехода.  Прошло  меньше
минуты. Карг внимательно изучал показания приборов. Меллия застыла в своем
кресле. Она так и не открыла глаз.
     А я записал один параметр.
     Затем снова покинул комнату.
     Меня  хлестал  безжалостный  холодный  ветер.  Я  стоял  на  высоком,
покрытом снегом холме. Вокруг виднелись голые уродливые  выступы  гранита;
спрятавшись под ними, цеплялись  за  жизнь  чахлые  хвойные  деревца.  Под
деревцами сбились в кучу закутавшиеся в мех люди.  Высоко  над  ними,  под
пологом  черно-серой  тучи,   силуэтом   обозначилось   глубокое   ущелье,
разрезавшее зубчатую линию горизонта.
     Мы попытались пройти, но зима захватила нас в  середине  пути,  и  мы
попали в ловушку. Здесь нас ожидает смерть - все об этом знали.
     Да. Какая-то часть моего мозга знала, а другая делала меня  сторонним
наблюдателем. Я подполз к ближайшей меховой фигуре  -  мальчик  не  старше
восемнадцати лет с белым как воск лицом; на ресницах и на носу - сосульки.
Мертвый. Замерз. Я двинулся дальше. Ребенок.  Умер  уже  давно.  Старик  с
бородой, покрытой льдом, уставился в небо невидящими глазами...
     И Меллия.  Еще  дышит.  Приподняла  веки,  увидела  меня,  попыталась
улыбнуться...
     Я вернулся в кресло перехода.
     Два параметра.
     Опять в путь.
     Мир сжался до размеров игольного ушка, потом распахнулся и  вытолкнул
меня на пыльную дорогу, по обочинам которой торчали чахлые деревья.
     Жарко. Воды нет. Боль  усталости  пронизывает  тело,  подобно  тысяче
ножей.
     Я остановился и оглянулся. Она  упала  и  лежала  теперь,  уткнувшись
лицом в глубокую дорожную пыль.
     Я с трудом развернулся  и  заставил  себя  проделать  десяток  шагов,
отделявших меня от ее распростертого тела.
     - Поднимайся, - произнес я, но услышал лишь еле различимый хрип.
     Потом дотронулся до нее ногой.
     Кукла. Сломанная кукла, которая никогда уже не  откроет  глаза  и  не
заговорит.
     Я присел рядом. Она  ничего  не  весила,  и  мне  без  труда  удалось
перевернуть безжизненное тело на спину. Отряхнул пыль с ее лица. Из уголка
рта вниз сбегал грязный ручеек. Веки почти сомкнулись, но я  заметил,  как
отражается солнце в непотускневших еще глазах.
     Глазах Меллии...
     И назад, в чистенькую комнату.
     Карг сделал запись и взглянул  на  Меллию.  Тело  ее  напряглось  под
путами.
     Три параметра есть. Нужно еще три.
     - Подожди, - сказал я. - С нее хватит.  Что  ты  делаешь?  Хочешь  ее
убить?
     В его взгляде мелькнуло легкое удивление.
     - Вполне естественно, что приходится выбирать максимальные стрессовые
ситуации, мистер Рэвел. Мне необходимо получить точные показатели, я  ведь
намерен дать объективную оценку силы вашей привязанности.
     - Она не сможет перенести новую нагрузку.
     - Непосредственно агент Гейл ничего не испытывает, - объяснил  он  со
своей обычной холодной рассудительностью. - Ощущения исходят от вас, а она
только усиливает ваши страдания. Вторичные муки, так сказать.
     Он сдержанно улыбнулся и замкнул цепь.
     Боль! Острая и одновременно далекая.
     Нога  у  меня  была  сломана   ниже   колена.   Перелом   тяжелый   -
множественный,   осколки   размозженной   кости   прорвали    воспаленную,
кровоточащую плоть.
     Ногу затянуло в лебедку рудовоза; меня высвободили и  притащили  сюда
умирать.
     Но умереть я не мог.
     В пустой городской квартире меня ждала  женщина.  Я  пришел  сюда,  в
порт, чтобы заработать на  жизнь.  Работа  была  опасной,  но  она  давала
деньги, необходимые для покупки хлеба и угля.
     Некоторым, но не мне.
     Я оторвал от робы рукав, перевязал ногу. Боль притупилась,  отступила
на задний план. Отдохну немного, а затем отправлюсь в город.
     Конечно, было бы легче и гораздо приятнее умереть здесь, но она может
подумать, что я ее бросил.
     Однако сперва нужно отдохнуть.
     Я лишком поздно понял, что попал в ловушку.  Я  открыл  дверь,  чтобы
впустить сон - желанного гостя, но за ним незаметно проскользнула смерть.
     Я представил себе  дымные  сумерки  большого  города  и  ее  лицо,  в
ожидании обращенное в сторону порта. В напрасном ожидании.
     Это было лицо Меллии.
     Я вновь оказался в ярко освещенной комнате. Меллия обмякла  на  стуле
пыток.
     - Ты славно проводишь измерения, карг, - сказал я. - Заставляешь меня
смотреть, как ее доводят до бешенства, мучают убивают. Но одних физических
страданий недостаточно для твоих сенсоров,  и  ты  переходишь  к  мучениям
духовным, причиняемым предательством и крушениям надежд.
     - Бросьте этот мелодраматический тон, мистер Рэвел. Усиление стимулов
играет существенную роль. Это же очевидно.
     - Замечательно. Что дальше?
     Вместо ответа он замкнул цепь.
     Клубящийся дым, едкий, резкий запах взрыва,  камни,  покрытые  пылью,
горящие дерево, смола,  плоть...  Рев  пламени,  грохот  падающих  стен  и
приглушенный вой - крайнее выражение чувств человечества,  оказавшегося  в
чрезвычайной ситуации. Слабый, малозаметный звук на фоне оглушающего  шума
моторов и свиста падающих бомб.
     Я отпихнул в сторону обвалившуюся балку, взобрался на кучу обломков и
поплелся к дому; половина его все еще стояла рядом с разверзшейся ямой,  в
которой из поврежденной трубы стекали нечистоты. Одной  стены  спальни  не
существовало. На другой, оклеенной выцветшими желтыми обоями, косо  висела
картина. Я вспомнил день, когда купил ее, как мы несколько часов вставляли
ее в рамку, как выбирали для нее место...
     В обугленном дверном проеме я увидел нелепую фигуру с черным лицом  и
головой, покрытой волосами только с одной стороны.  В  руках  она  держала
что-то, напоминавшее сломанную куклу; я подошел ближе и узнал лицо  своего
ребенка - бескровное, с голубыми ноздрями и  провалившимися  глазами.  Лоб
пересекла глубокая вмятина, словно по мягкой, как пластилин, плоти нанесли
удар ломом. Я заглянул в глаза Меллии; рот ее был открыт, из  него  рвался
резкий, настойчивый вой...
     Я очнулся среди тишины и ярких огней.
     Потерявшая сознание Меллия стонала и пыталась сорвать путы.
     -  Придержи  шаг,  карг,  -  сказал  я.  -  У  тебя   полвечности   в
распоряжении. Откуда такая жадность?
     - Все идет отлично, мистер  Рэвел.  Прогресс  налицо.  Очень  хороший
след, я имею в виду последний. Тяжелое испытание для любимого  человека  -
чрезвычайно интересно!
     - Ты вытянешь из нее силы.
     Он посмотрел на меня так, как лаборант смотрит на очередной образец.
     - Мистер Рэвел, если я приду к  такому  же  выводу,  то  ваши  худшие
опасения сбудутся.
     - Она же человек, а не машина, карг, тебе ведь именно это было нужно,
помнишь? Зачем наказывать ее за то, что она не является тем, кем  быть  не
может?
     - Наказание - чисто человеческое понятие.  Если  я  обнаруживаю,  что
инструмент непрочен, пытаюсь закалить его жарой или давлением. А  если  он
не выдерживает нагрузки - избавлюсь от него.
     - Притормози немного. Дай ей время восстановить силы.
     - Вы тяните время, мистер Рэвел. Это очевидно.
     - Хватит на сегодня, черт тебя возьми! Остановись!
     - Я должен провести еще один опыт, который даст наиболее  достоверную
информацию  -  мучения  и  смерть  того,  кого  она  любит  больше  жизни.
Интересное это явление, мистер Рэвел. Я имею в виду человеческие  чувства.
Ни одна сила во Вселенной не сравнится с ними. Но у нас  еще  будет  время
обсудить эти вопросы. В конце  концов,  я  должен  придерживаться  графика
работы.
     Я выругался. Он поднял брови и...
     Рот мой наполнился теплой  соленой  водой,  которая  поднималась  все
выше, накрывая меня с головой. Я задержал дыхание. Давление  воды  прижало
меня к сломавшейся переборке, которая сыграла роль капкана - высвободиться
я не мог. Молочно-зеленая вода волной захлестывала  меня,  замедляла  свой
бег, останавливалась, затем отступила...
     Ноздри освобождались, я фыркал, хватал воздух, набирал полные легкие,
неистово кашлял...
     Когда волна откатывалась, вода доходила мне до подбородка.
     Из-за медленной утечки  прогулочный  катер  оказался  без  топлива  и
налетел на скалу. Базальтовая глыба протаранила  корпус  прямо  на  уровне
ватерлинии. Рухнувшая  во  время  удара  балка  прижала  меня  к  наружной
переборке.
     Я отделался парой синяков, даже ребра были целы. Но  пошевелиться  не
мог.
     Первый прилив вызывал у меня панику. Я разодрал  себе  кожу,  пытаясь
освободиться, но безрезультатно.  Вода  поплескалась  на  уровне  талии  и
отступила.
     И тут появилась  она.  Страх  на  ее  лице  сменился  облегчением,  а
облегчение - ужасом, когда ей стало понятно, в какую ловушку я попал.  Она
принялась за дело, пытаясь спасти меня.
     Это было полчаса назад.
     Пальцы ее были сломаны и кровоточили, но  она  работала,  ей  удалось
сдвинуть с места  балку,  но  под  водой  находилась  другая,  которая  не
отпускала меня.
     Еще за полчаса она сможет сдвинуть и вторую.
     Но у нас не было этого получаса.
     Увидев, что я застрял, она поднялась на палубу и  привлекла  внимание
людей, отдыхавших на берегу. Один из них бросился к машине и, вздымая тучи
песка, отправился в полицию.
     Станция береговой охраны находилась в пятнадцати милях от нас.  Может
быть, где-то ближе отыщется телефон, но вряд ли он  поможет  в  воскресный
полдень.
     Машина будет на станции через пятнадцать минут, и еще минимум полчаса
необходимо на то, чтобы прибыл  катер.  То  есть,  не  раньше,  чем  через
пятнадцать минут.
     Но у меня не было пятнадцати минут.
     Она попыталась соорудить мне дыхательный  аппарат  при  помощи  банки
из-под консервов, но это ничего не дало, а на борту не  нашлось  ни  фунта
шланга, через который я смог бы дышать.
     Пришла следующая волна. На этот раз я пробыл под водой более  минуты,
и, когда она отступила, мне пришлось  запрокинуть  голову,  насколько  это
было возможно, чтобы наполнить легкие воздухом.
     Она, не мигая, смотрела в мои глаза, пока мы ждали следующей волны...
     В яркий солнечный день, в сотне  футах  от  безопасного  берега  и  в
десяти минутах от спасения мы ждали смерти...
     И она пришла.
     Теперь я знал все шесть координат.

                                    33

     - Интересно, - произнес карг. - Очень интересно. Но...
     Он смотрел на Меллию. Она висела в путах, абсолютно не двигаясь.
     - Умерла, - заключил он. - Жаль.
     Карг взглянул на меня и, видно, прочел что-то в моих глазах, протянул
руку, и тут я поймал его в поле умственной силы. Он замер.
     - Кровопийца, - выдохнул я.
     Карг смотрел на меня, и  я  видел,  что  до  него  начинает  доходить
серьезность совершенной ошибки. Я наслаждался этим, но не так,  как  хотел
бы смаковать вкус победы.
     - Вы задумали это с самого начала, - догадался он. - Да,  теперь  все
ясно. Вы довольно хитро обыграли меня, мистер Рэвел. Я сильно недооценивал
вас. И теперь ваше положение в  сделке,  конечно  же,  сильно  изменилось.
Естественно, я осознаю нынешнюю ситуацию  и  готов  действовать  с  учетом
текущей реальности...
     - Кровопийца! - оборвал я его. - Ты не знаешь и  половины  того,  что
произошло.
     - Я немедленно освобожу вас, - не унимался карг. - Помещу на  остров,
где будут  учтены  все  ваши  пожелания.  Также  вам  будет  предоставлена
подходящая особа, чтобы заменить женщину...
     - Успокойся, карг. Тебе уже ничего  не  придется  делать.  Ты  просто
оказался не у дел.
     -  Вы  человек,  -  угрюмо  заметил  карг.   -   И   согласитесь   на
вознаграждение. Назовите его.
     - Я уже получил все, что хотел  -  шесть  координат  для  определения
точки в шести измерениях.
     Наконец, в многократно удвоенном мозге  смотревшего  на  меня  кибера
родилась ужасная догадка:
     - Не может быть! Вы не станете разрушать темпоральный двигатель!
     Я улыбнулся  ему,  чувствуя,  что  напрасно  трачу  время,  -  нелепо
пытаться мучить машину.
     - Будьте разумны, мистер Рэвел.  Взвесьте  последствия.  Освобождение
сил, сдерживаемых двигателем, приведет  к  взрыву  энтропической  энергии,
который разложит Конечную Власть на составляющие...
     - Именно на это я и рассчитываю.
     - И вас вместе с ней!
     - Однако рискнуть стоит.
     И тогда он попытался нанести мне удар. Это была неплохая попытка. Луч
мысленной силы его множественного мозга рассек внешние слои защитного поля
и оказался почти на расстоянии контакта, прежде чем я сумел сдержать его и
отшвырнуть в сторону.
     Затем я замкнул главные энерговоды темподвигателя на самих себя.
     Взрыв выплеснул энергию  наружу  через  все  шесть  измерений  -  три
пространственных  и  три  временных.  Здание,  в  котором   я   находился,
растворилось в смерче темпоральной дезинтеграции. Я балансировал на гребне
волны подобно серфингисту, стремящемуся обогнать приливный вал.
     Время проносилось надо мной с ревом водопада и, наконец, ослепленный,
оглушенный и парализованный, я был выброшен на берег вечности...

                                    34

     Сознание возвращалось медленно, неуверенно. Сначала  я  увидел  свет,
сумрачный  и  дымно-красный;  подумал  о  пожарах,  бомбах,  раздробленных
костях, идущих ко дну кораблях, о смерти от холода, голода и усталости...
     Славные были у меня сны.
     Но ужасы здесь ни при чем - это просто  закат  над  водой.  Но  закат
необычный - таких никогда не видел. Мост оранжевого цвета,  серебристый  в
зените и сгущавшийся до вишневого в  точке  соприкосновения  с  горизонтом
дугой пролегал по иссиня-черному небу.
     Это был закат мира.
     Я медленно сел, испытывая боль от малейшего движения.
     Пляж.  Серый  песок.  Ни  деревьев,  ни  травы,  ни  водорослей,   ни
испуганных крабов, ни отпечатков лап рептилий. Но я узнал место.
     Берег Динозавров.  Только  вот  динозавры  давно  вымерли.  Вместе  с
человеком и гарденией, яйцами и цыплятами.
     Земля после того, как исчезла жизнь. Идеальное  место  для  человека,
желающего приобрести недвижимость.
     Холм почти исчез, стерся до  едва  заметного  горба  в  серых  дюнах,
которые уходили на восток, исчезая вдали. Но все-таки берег был  узнаваем.
Собственно, как раз потому-то это место и  выбрали  некогда  для  релейной
темпостанции.  Меняли  свои  ложа   океаны,   поднимались   и   опускались
континенты, но Берег Динозавров оставался практически неизменным.
     Интересно, сколько миллионов лет прошло с тех пор, как ветер  и  море
уничтожили последние следы человеческой деятельности? Об этом  можно  было
только догадываться. Я проверил различные частоты  аварийного  перехода  -
эфир молчал по всем диапазонам.
     Да, мне удалось уничтожить  адскую  машину,  каннибальский  механизм,
который жил тем, что пожирал сам себя,  и  взрыв  вышвырнул  меня  за  его
пределы, в вечность. Я выполнил свою миссию, использовав все  возможности,
чтобы отыскать силу, толкнувшую время новой эры в хаос,  и  нейтрализовать
ее.
     И остался жив.
     Карг, фанатичный  сверхкалека,  был  безжалостен;  я  его  превзошел,
использовав все и всех для достижения намеченной цели.
     И все же потерпел неудачу.
     Собранная мной ценная информация, которая могла  бы  в  конце  концов
спасти положением уже никому не поможет. Она умрет со мной на сером берегу
в конце времени, разве что произойдет чудо.
     - Четко мыслишь, Рэвел, - произнес я вслух; голос прозвучал потерянно
и одиноко.
     На берегу было холодно. Непривычно огромное Солнце не  давало  тепла.
Интересно, поглотило ли оно уже Меркурий? Исчерпала ли свои ресурсы цепная
водородная реакция, стала ли Венера  расплавленным  миром,  скользящим  по
поверхности умирающего чудовища, заполнившего половину неба?
     Меня интересовало многое. И ответ пришел сам собой.
     Сама  идея  казалась  довольно  простой,  но   в   ее   осуществлении
заключались кое-какие сложности.
     Я активизировал некоторые сенсоры, встроенные в  нервную  систему,  и
пошел вдоль берега. Волны лениво  накатывались  и  отступали;  унылый  шум
прибоя, казалось, повествовал о том, что  они  делают  это  на  протяжении
многих миллиардов лет и что такое занятие им порядком  надоело.  Мне  были
понятны из чувства.
     Место, которое я  искал,  находилось  меньше  чем  в  полумиле  вдоль
побережья. Пару секунд я подсчитывал, где окажется линия  прилива,  прежде
чем вспомнил, что теперь ни о каких приливах не может быть  и  речи.  Луна
сначала удалилась на максимальное расстояние, превратившись в горошину  на
небе, а затем начала свое долгое падение на Землю. Миллионы лет назад  она
достигла предела Роше, и умиравшая Земля любовалась великолепными  ночами,
когда ее спутник взорвался и образовавшаяся  пыль  приняла  форму  кольца,
мостом, протянувшегося от горизонта к горизонту.
     Размышлять было некогда. Меня ждала работа.
     Я  нашел  место  и  взял  пробу.  Следы   обнаружились   на   глубине
восемнадцати   футов.   Неплохо,   учитывая,   сколько   прошло   времени.
Стекловидная  корочка  давным-давно  снова  стала  песком,  но  оставалась
слабая, трудноразличимая прерывистая линия, обозначавшая границы чаши.
     Восемнадцать футов - четыре фута песка, четырнадцать - твердой почвы.
     Мне предстояло всего лишь проделать в них дыру. В активе имелось  две
руки, сильная спина и неограниченное количество времени.
     Я взялся за дело, выгребая песок пригоршнями.

                                    35

     Будь данная проблема посложнее, мне было бы гораздо легче решить  ее.
Я был готов  преодолеть  всевозможные  технические  препятствия;  мог  без
опасения вступить в борьбу со сверхмозгом, отразить  удар  энергетического
оружия; не боялся даже бронированных людоедов.
     Выгребание песка относилось к совершенно другой категории.
     Я очертил круг диаметром в десять футов прямо над целью.  Двое  суток
ушло на освобождение его от песка. Правда, к концу этой работы из-за того,
что песок ложился под малым углом,  диаметр  ямы  увеличился  до  двадцати
футов. Итак, я мог приступать к настоящей работе.
     На то, чтобы сделать в скальных породах первую трещину, у  меня  ушло
полтора дня. В трех милях дальше вдоль берега мне  удалось  найти  камень,
достаточно большой и  в  то  же  время  не  слишком  тяжелый.  Ширина  его
составляла четыре фута; нетрудно представить себе, сколько  раз  мне  надо
было приподнять, толкнуть, приподнять, толкнуть и снова приподнять, прежде
чем установить его на насыпи, выросшей  вдоль  границы  раскопок.  Полчаса
ушло на выгребание песка, осыпавшегося за время моего  отсутствия.  Затем,
подняв свой двухсотфутовый орехокол, я сделал пару шагов вперед  и  бросил
его вниз.
     Потом еще раз.
     И еще.
     Наконец подошвы мои коснулись обнажившегося  камня.  Я  снова  поднял
глыбу и бросил ее вниз острым концом. Высота падения составляла  лишь  три
фута, однако в результате все же откололся тонкий слой песчаника. Я  убрал
его и проделал все еще раз.
     При шестом ударе камень раскололся. Теперь  я  поднимал  меньшую  его
часть и швырял ее с вершины песчаной насыпи высотой почти в восемь  футов.
Результаты были обнадеживающими.
     К концу пятого дня я продолбил в центре песчаной ямы неровное круглое
отверстие более фута глубиной.
     К этому времени меня уже начал по-настоящему  мучить  голод.  Морская
вода темно-зеленого цвета, в  которой  не  было  ни  водорослей,  ни  рыб,
представляла  собой  насыщенный  раствор   всех   элементов:   специальным
устройством, имплантированным мне как агенту Центра Некса, удалось извлечь
из нее пользу. Особого  удовольствия  это  не  доставляло,  однако  как-то
поддерживало силы.
     По  мере  продвижения  вглубь  высота  падения  возрастала,  и  удары
становились  все  эффективнее,  но   одновременно   усложнялась   проблема
извлечения обломков и подъема валуна. Достигнув  шестифутовой  отметки,  я
начала прорубать в стене шахты ступеньки. Груда  кусков  песчаника  росла,
уровень опускался. Восемь футов, десять, двенадцать... Тут валун  ударился
о более твердый слой ракушечника. Работа пошла еле-еле.  Под  ракушечником
начиналась смесь известняка с глиной, легкая для рытья, но очень влажная.
     Всего четыре фута вязкой глины... Я  набирал  пригоршню,  при  помощи
одной руки карабкался по отвесной стене высотой в десять футов, выбрасывая
глину, снова спускался...  Работа  шла  уже  под  футом  воды,  под  двумя
футами... Три фута воды.  Жижа  просачивалась  со  всех  сторон,  заполняя
углубление почти с такой же скоростью, с какой мне удавалось ее выгребать.
Но цель была близка. Я глубоко вдохнул и, пошарив руками в месиве глины  и
ракушек, нашел то, что искал, но не успел достать.
     Это удалось сделать во время третьего нырка.
     Только разжав кулак  и  посмотрев  на  добытый  предмет,  я  осознал,
насколько малой была вероятность найти его здесь и притом в целом виде.
     Однажды, в другом времени, я прыгнул с  темпоральной  станции  Берега
Динозавров вдоль собственной линии жизни и оказался на палубе атакованного
корабля как раз вовремя, чтобы помочь каргу  застрелить  своего  двойника,
выполнявшего задание. И использовал его аварийный запас,  чтобы  вернуться
на Берег Динозавров, плюхнуться в заболоченную яму, отмечавшую место,  где
когда-то, за тысячу лет до того, находилась станция.
     Туда же, конечно, плюхнулся  и  труп.  Возбужденный,  с  полным  ртом
густой клейкой грязи, я не особенно  задумывался  тогда  о  судьбе  своего
мертвого альтер эго. А он погрузился в жижу и спокойно лежал, ожидая, пока
геологические изменения не замуруют его намертво.
     Так он оказался под четырнадцатью футами скальных пород и четырьмя  -
песка. От него, конечно, ничего не осталось - ни пряжи от пояса, ни гвоздя
от ботинка.
     Но то, что я держал сейчас в руке, сохранилось.
     Это был дюймовый кубик из синтетического  материала,  известного  под
названием  "этерниум",  совершенно   не   подверженного   хронодеградации,
включавшей в себя кристалл настройки, энергоблок и  миниатюрный  генератор
поля захвата - аварийный привод, находившийся во мне во  время  выполнения
задания, память которую  стерли  после  отчета,  но  она  пробудилась  при
чрезвычайных обстоятельствах.
     Я выкарабкался из шахты, взобрался на кучу камней и, стоя на холодном
ветру, попытался свыкнуться с мыслью, что  выиграл  в  этой  безвыигрышной
игре. Бросив последний взгляд  на  усталое  старое  солнце,  пустой  пляж,
шахту, которую проделал с  таким  трудом,  я  почти  пожалел,  что  должен
покинуть это место так быстро.
     Затем установил в сознании код нужной операции; зажатый в руке  кубик
обжег ладонь, поле сомкнулось вокруг меня...

                                    36

     Кто-то тряс меня. Я  попытался  собрать  силы,  чтобы  застонать,  но
ничего не вышло, зато открылись глаза.
     Я смотрел в свое собственное лицо.
     Несколько вихрем пролетевших мгновений мне казалось, что мой  младший
"я" преспокойно выбрался из трясины и готовился теперь свершить  возмездие
за то, что я навлек на него смерть.
     Но затем я заметил морщины, впалые щеки...
     Одежда на этом новом "я" была такая же, как и на мне, -  общепринятая
станционная  униформа,  правда,  новая.  Она  свободно  болталась  на  его
костлявой фигуре. К тому же над правым глазом красовался приличный  синяк,
а я не помнил, чтобы когда-нибудь у меня такой был.
     - Слушай внимательно, - произнес мой голос. - Мне  не  нужно  тратить
время, рассказывая тебе, кто ты и кто я. Я - это ты, но на скачок  вперед.
Я  прошел  полный  круг.  Тупик.  Замкнутая  петля.  Выхода  никакого.  За
исключением, быть может, одного. Он не особенно мне нравится, но я не вижу
альтернативы. В прошлый раз на этом самом месте велся такой  же  разговор,
только тогда прибывшим был я. Другая наша копия сделала  мне  предложение,
которое я собираюсь адресовать сейчас тебе.
     Я открыл было рот, но он махнул рукой:
     - Не утруждай себя вопросами - я сам задавал их в прошлый раз. Думал,
что можно найти другой путь. Отправился дальше - и снова очутился здесь, и
выступаю уже в роли встречающей стороны.
     - Тогда, может быть, ты помнишь,  что  мне  не  мешало  бы  отдохнуть
немного, - сказал я. - У меня все болит.
     - Да, ты находился не совсем в фокусе, -  сообщил  он  без  заметного
сочувствия. - Просвистел, как хлыст. Но все на месте. Давай, поднимайся.
     Я приподнялся на локте и потряс головой как в знак отрицания,  так  и
для того, чтобы развеять хоть немного туман. Это было ошибкой -  в  голове
загудело. Он рывком поднял меня на ноги, и я увидел, что снова нахожусь  в
транспортационном зале темпостанции.
     - Да, - проговорил он. - Назад в родной порт. Или  в  его  зеркальное
отражение. Все одно:  поле  темпорального  скачка  действует  в  замкнутой
петле. Снаружи ничего.
     - Я видел это, помнишь?
     - Да, когда был здесь в первый раз.  Ты  прыгнул  тогда  в  последний
сегмент своей жизни,  -  тупик,  не  имевший  будущего.  Хотя  ты  проявил
смекалку и отыскал выход, они и здесь обошли тебя.  Ты  боролся  отчаянно,
однако круг по-прежнему замкнут. Доказательство - твое присутствие здесь.
     - А я считал, что завлекаю его в ловушку.  На  самом  деле  все  было
наоборот?
     - Да. И теперь наш ход, если только ты не собираешься сдаться.
     - Не собираюсь, - ответил я.
     - Мной... нами... просто играли. Ты должен разбить цикл. Именно ты.
     Он вытащил из висевшей на бедре кобуры пистолет и протянул его мне.
     - Возьми. Выстрелишь мне в голову.
     Слова застряли у меня в горле. Мой будущий "я" горько улыбнулся.
     - Молчи. Я сам использовал все твои  аргументы  около  недели  назад.
Именно таковы размеры  темпорального  островка,  предоставленного  в  наше
распоряжение. Но все, что ты  скажешь  ничего  не  изменит.  Только  таким
образом мы можем существенно повлиять на ход событий.
     - Ты с ума сошел,  парень,  -  сумел  наконец  сказать  я,  испытывая
некоторую неловкость от разговора с  самим  собой,  пусть  даже  этот  "я"
смотрел на меня с расстояния четыре фута и нуждается  в  бритье.  -  Я  не
самоубийца. Даже если "я", которого убиваю, - это не ты.
     - Именно на это они и рассчитывают. Что ж, я  оправдал  их  ожидания,
отказавшись. Губы его растянулись в саркастической  усмешке,  которую  так
часто видели другие на моем лице.
     - А если бы я согласился, - продолжил он, - возможно,  спас  бы  себе
жизнь.
     Он подбросил пистолет на ладони, твердо посмотрев на меня.
     - Будь у меня уверенность, что дело может изменить твоя  смерть,  моя
рука не дрогнула бы.
     - Ты думаешь, что...
     - Нет. Ты в прошлом, так сказать. Твоя смерть ничего не  изменит.  Но
если ты убьешь меня, то нарушишь жизненное равновесие и, возможно, твое...
наше будущее выйдет из тупика. Не самая  удачная  ставка,  но  единственно
возможная.
     - А если я предложу другой вариант?
     Он устало взглянул на меня.
     - Какой?
     - Можно выпрыгнуть вместе, использовав станционную кабину.
     - Уже испробовано, - ответил он кратко.
     - Тогда ты прыгнешь, а я подожду здесь.
     - Тоже пробовали.
     - Тогда застрелись сам!
     - Нет смысла.
     - Мы просто прокручиваем старую запись, а? Включая и этот разговор?
     - Смотри-ка, начал соображать.
     - А что, если ты разнообразишь ответы?
     - А что от этого изменится? Впрочем, это тоже пробовали сделать.  Все
перепробовано. У  нас  была  масса  времени  -  я  не  знаю,  сколько,  но
достаточно, чтобы проиграть эту сцену со всеми возможными вариациями.  Она
всегда заканчивается одинаково: ты выпрыгиваешь один, проходишь через все,
через что прошел я, и возвращаешься, чтобы стать мной.
     - Почему ты в этом так уверен?
     - Соседняя комната полна костей, - произнес он с нехорошей улыбкой. -
Наших костей. Плюс последний труп, на котором еще осталось немного гнилого
мяса. Чувствуешь запах? То же ждет и меня. Голодная смерть. Так что решай.
     - Кошмар, - покачал я головой. - Пойду просплюсь.
     Я было повернулся, но он схватил меня  за  руку  и  вложил  в  ладонь
пистолет.
     - Пора кончать, пока у меня не лопнуло терпение!
     - Давай прибегнем к здравому смыслу, - предложил  я.  -  Твоя  смерть
ничего не изменит. Все, что я могу  один,  мы  еще  лучше  сможем  сделать
вместе.
     - Ты не понимаешь. Единственный оставшийся у нас шанс - это  внесение
в сценарий непредвиденного изменения.
     - А что случится, если я снова прыгну?
     - Ты вновь окажешься на  борту  парусника  и  полюбуешься  на  смерть
своего раннего двойника.
     - А если на этот раз я освобожу дверь?
     - Все равно. Ты закончишь здесь. Я уже пробовал.
     - Все? И заболоченную яму, и Меллию?
     - Да. Снова и снова. И ты закончишь  здесь.  Посмотри  на  события  с
такой точки зрения: карг уже выложил свой главный козырь; нам надо  побить
его, иначе мы проиграем.
     - Может быть, именно это ему и нужно?
     - Нет. Он рассчитывает, что мы будем вести себя  как  люди.  Люди  не
хотят умирать, помнишь? Они не сходят со  сцены  просто  так,  борются  до
последнего.
     - А если я прыгну на корабль, но не воспользуюсь приводом трупа?
     - Сгоришь вместе с парусником.
     - А если мы с Меллией не станем покидать Берег Динозавров?
     - Бесполезно. Через это я тоже прошел. Ты погибнешь. Рано или поздно.
Результат тот же.
     - А если я тебя застрелю, цепь порвется?
     - Может быть. Появится совершенно новый элемент. Мы перепутаем  карты
в его пасьянсе.
     Я все сопротивлялся. Тогда он устроил мне  экскурсию  по  станции.  Я
выглянул в жемчужный туман, заглянул в некоторые комнаты - царство пыли  и
ржавчины. Станция была старой.
     Потом мы посетили помещение с костями.
     Думаю, именно это меня убедило окончательно.
     - Давай пистолет, - сказал я.
     Не говоря ни слова, он потянул мне оружие. Я поднял пистолет  и  снял
его с предохранителя.
     - Повернись.
     Двойник стал ко мне спиной.
     - Есть одно утешительное обстоятельство, - сказал он. - Все это может
привести к...
     Выстрел бросил его вперед, словно беднягу дернули  за  привязанную  к
шее веревку. Я успел лишь мельком увидеть дыру, которую пуля  проделала  в
его затылке; ослепительный огонь  вспыхнул  в  моем  мозгу  и  сжег  стены
темницы, в которую я был заточен...
     Я превратился в огромный глаз, глядящий сверху на себя -  бесконечное
многообразие  вещества  и  тени,   которое,   разветвляясь,   проникло   в
отдаленнейшие уголки  энтропической  панорамы.  Я  видел  себя  в  древнем
Буффало, на борту тонущего галеона, на  умирающей  планете;  я  плел  свою
жалкую сеть вокруг негодяя карга, он тоже ткал паутину,  которая  была,  в
свою очередь, окружена ловушками, а вокруг них  -  еще  более  хитроумными
схемами...
     Каким глупым казалось все это  теперь.  Как  могли  теоретики  Центра
Некса не понять, что усилия их, в принципе, ничем не отличались  от  всего
того, что делали предыдущие чистильщики времени? И что...
     Мелькнула еще одна мысль, всеохватывающая; но  прежде,  чем  я  успел
поймать ее, миг озарения прошел, и я очнулся рядом с  телом  убитого  мной
человека. Из пистолета в моей руке поднималась струйка дыма.
     Эхо  чего-то  беспредельного,  неизмеримо  важного  звучало   еще   в
коридорах моего мозга; затем из смутных отзвуков выплыло ясное  осознание:
Чистка   Времени   была   ошибкой,   причем   заблуждались    не    только
экспериментаторы новой эры и опиравшиеся на  неверные  теории  исполнители
третьей, но и сам Центр Некса.
     Дело, которому я посвятил свою жизнь, оказалось пустым фарсом.  Я  же
был все лишь марионеткой, бесцельно плясавшей на натянутых нитях.
     И все же - теперь это стало  ясно  -  имелось  нечто,  не  пожалевшее
усилий, чтобы убрать меня с дороги.
     Сила, куда более могущественная, чем Центр Некса.
     Меня торопили, дергали за веревочки так же ловко, как сам я руководил
в Буффало обреченным каргом, а позднее - его  могущественным  воплощением,
укреплявшим свою приговоренную к смерти  Конечную  Власть  подобно  пауку,
плетущему паутину в заколоченном гробу. Когда же я стал ненужным - загнали
в замкнутый цикл, чтобы вывести из игры навсегда.
     Так  бы  и  произошло,  если  бы  они  не  упустили  из  виду  совсем
незначительный фактор.
     Мое второе "я" умерло в моем присутствии, и его умственное поле в миг
разрушения органического генератора освободилось и слилось с моим.
     Какую-то  долю  секунды  я  наслаждался   действием   своего   нового
интеллекта, коэффициент которого  возрос,  по  моим  оценкам,  минимум  до
трехсот единиц...
     И стены вокруг меня растаяли.
     Я увидел, что стою в приемной камере Центра Некса.

                                    37

     На белых стенах мерцали  холодные  блики,  отбрасываемые  лампами  на
высоком потолке. Гудели  катушки  фокусировки  поля,  в  воздухе  ощущался
резкий запах озона и  горячего  металла  -  знакомо,  по-домашнему,  можно
сказать. Незнакомыми были только вооруженные люди  в  серой  форме  службы
безопасности Центра  Некса.  Они  образовали  правильный  круг,  в  центре
которого стоял я, и каждая пара рук сжимала винтовку,  нацеленную  на  мою
голову. По глазам  ударил  оранжевый  свет  -  прицельный  луч  прожектора
амортизирующего поля.
     Я понял, что от меня требуется, и, бросив пистолет,  медленно  поднял
руки. Один из охранников быстро обыскал меня, но, конечно, только выпачкал
руки - на мне еще оставалось немало археологической пыли.
     Я понял, что события  продолжают  стремительно  развиваться.  Капитан
сделал какой-то жест рукой, и охранники вывели меня из камеры,  так  и  не
выпуская из центра круга. Мы проследовали  по  коридору  через  два  блока
бронированных дверей  и  вышли  на  черную  ковровую  дорожку,  ведущую  к
массивному письменному столу темпорального диспетчера Центра.
     Это был  широкоплечий,  высокий  властного  вида  мужчина  с  четкими
чертами  лица,  принявшего  при  моем  появлении  строгое  выражение.  Мне
приходилось  раньше  беседовать  с  ним  пару  раз  в  менее   официальной
обстановке, и я помнил, что ум его был таким же острым, как и язык.
     Темпоральный диспетчер отпустил охранников, кроме двоих, и указал мне
на стул. Я сел. Он смотрел на меня, не улыбаясь и  не  хмурясь,  -  просто
обратив луч своего разума на объект сиюминутного дела.
     - Вы отошли от своих инструкций, - сказал он голосом,  в  котором  не
прозвучало ни гнева, ни обвинения, ни даже любопытства.
     - Действительно, - согласился я и уже собрался развить эту  тему,  но
он перебил меня:
     - Ваше  задание  заключалось  в  том,  чтобы  уничтожить  исполнителя
ДВК-Зед-97 и захватить невредимым действующее устройство карг  серии  Эйч,
ИД 453.
     Он произнес это так, словно я еще не открывал рта.  Поэтому  я  решил
молчать.
     - Захватить карга вам не удалось, - продолжал он. - Вместо  этого  вы
разрушили его мозг. И не предприняли ничего, чтобы уничтожить исполнителя.
     Он говорил чистую правду. Ни отрицать, ни подтверждать это  не  имело
смысла.
     - Так как  в  пределах  вашего  психоиндекса  не  существует  никаких
оснований для подобных действий, становится ясно, что мотивы нужно  искать
вне контекста политики Центра.
     - Ваше   утверждение   весьма   спорно,   -    не   выдержал   я.   -
Обстоятельства...
     - Ясно также, - продолжал он неумолимо, -  что  любое  предположение,
допускающее причастность предыдущих темпоральных держав к вашей  подрывной
деятельности, не выдерживает никакой критики.
     Я не пытался  прервать  его  -  это  не  было  беседой.  Темпоральный
диспетчер делал официальное заявление.
     - Следовательно, - заключил он, - вы  представляете  силу,  пока  что
субъективно отсутствующую, - пятую эру человечества.
     - Вы делаете из мухи слона, - резко возразил я. -  Придумали  невесть
что лишь для того, чтобы найти мотивацию моих действий. А может, я  просто
провалил задание? Может быть...
     -  Не  притворяйтесь  человеком  старой  эры,  агент.  Даже  если  не
принимать во внимание дедуктивные методы, у меня есть неоспоримые сведения
о  случайно  проявленных  вами  интеллектуальных  возможностях.  Это  было
зафиксировано станционными приборами - в  момент  кризиса  вы  действовали
согласно третьему психометрическому разряду. Ни один человеческий мозг  из
существовавших ранее не достигал такого уровня. Я указываю на это лишь для
того, чтобы вам стала очевидной бесплодность дальнейшего  отрицания  явных
фактов.
     - Я был неправ, - согласился я.
     Он выжидающе смотрел на меня. Настала моя очередь говорить.
     - Вы постулируете не пятую эру, - внес я поправку. - Вы  постулируете
шестую.
     -  На  чем  же  основывается  столь  поразительное   утверждение?   -
поинтересовался он, ничем не выказывая своего удивления.
     - Очень просто. Вы сами - агент пятой эры, проникший в  Центр  Некса.
Мне следовало бы догадаться об этом раньше.
     Лицо его заледенело, но он мгновенно сумел расслабиться.
     - А вы, в свою очередь, проникли в наше проникновение, -  резюмировал
темпоральный диспетчер.
     Я бросил  взгляд  на  двоих  вооруженных  мальчиков.  Они,  казалось,
воспринимали происходившее спокойно. Похоже, ребята относились к группе.
     - До сих пор, -  продолжал  он,  -  наша  операция  проходила  весьма
гладко, не считая задержки, вызванной вашим вмешательством. Впрочем, вы не
успели причинить нам непоправимого вреда.
     - Пока нет, - согласился я.
     Он чуть приподнял брови.
     - Вы осознали свое положение, когда  обнаружили,  что  изолированы...
простите, неточный термин... что попали на исторгнутую станцию?
     - Да, начал кое-то понимать. Я никак не  мог  сообразить,  что  хотел
сделать Джард.  Теперь-то  мне  ясно,  что  он  просто  следовал  приказам
темпорального  диспетчера  расставить  для  меня  ловушку.  Он  переместил
станцию в нуль-временной пузырь, используя технический  прием,  о  котором
никогда не слыхали в Центре Некса, но предварительно обманом выманил  меня
наружу. Таким образом, мне не оставалось ничего, кроме как воспользоваться
аварийным приводом, чтобы вернуться -  в  тупик.  Просто  и  эффективно...
почти эффективно.
     - Но вы здесь. Нам удалось остановить  вас  и  обезвредить.  Так  что
операция, я бы сказал, оказалась в высшей степени эффективной.
     Я покачал головой и подарил ему  ленивую  усмешку,  которая  осталась
совершенно незамеченной.
     - Когда я увидел,  какое  направление  приобретает  петля,  то  сразу
понял, что здесь неизбежно должен быть замешан Центр Некса.  Но  в  то  же
время  это  являлось  прямым  саботажем  его  политики;  отсюда  я  сделал
очевидный вывод - имеет место инфильтрация.
     - К счастью, в своих размышлениях вы не продвинулись ни на один  шаг,
- сообщил он. - Избежав зондирования во время  возвращения,  вы  могли  бы
свести на нет тысячелетние усилия...
     - Напрасный труд, - уточнил я.
     - В самом деле? Скорее  всего,  вы  ошибаетесь,  агент.  То,  что  вы
представляете  шестую  эру,  вовсе  не   обязательно   предполагает   ваше
превосходство. В истории случались периоды упадка. Это факт.
     Он пытался произнести это  машинно-стальным  голосом,  но  я  все  же
уловил слабый оттенок сомнения.
     Только  теперь  я  понял,  для  чего  ведется  весь  этот   разговор.
Темпоральный диспетчер прощупывал меня, стараясь определить размеры тигра,
которого он держал за хвост, найти место сосредоточения моей силы.
     - Это не тот случай, - возразил я. - Да  и  вообще  ваше  утверждение
можно оспорить.
     - Тем не менее, вы в наших руках, - констатировал он спокойно.
     - Пораскиньте мозгами, - предложил я. - Ваша операция основывалась на
том, что пятая эра,  будучи  более  поздней,  способна  заметить  ловушки,
которые люди Центра Некса могут упустить. Разве не следует из  этого,  что
шестая может обнаружить ваши погрешности?
     - Мы не допускаем ошибок.
     - Тогда бы меня здесь не было.
     - Невозможно! - выдохнул он, словно вдруг поверил, или ужасно захотел
поверить моим словам. - Процесс  распада  длится  семнадцать  тысячелетий,
причем каждая попытка остановить его лишь придавала  происходившему  новый
импульс. Когда человек впервые вмешался в естественное течение времени, он
посеял семена грядущего хаоса в энтропический канал, позволил неисчислимым
силам темпоральной прогрессии рассеяться  по  бесконечному  спектру  более
слабых матриц. Жизнь -  продукт  времени.  Когда  плотность  темпорального
потока падает ниже критической величины,  жизнь  кончается.  Наша  цель  -
предотвратить эту трагедию. Только  это  и  ничего  больше!  Мы  не  можем
потерпеть поражение!
     - Нельзя возродить никогда не существовавшее прошлое, - возразил я. -
Так же, как нельзя сберечь будущее, которое не наступит.
     - Это не входит в наши задачи. Наша программа предполагает следующее:
заново сплести темпоральную ткань  путем  соединения  ранее  расходившихся
тенденций, прививая дикие побеги к главному временному стволу. Только это.
Нам достаточно сохранения жизнеспособности континуума.
     - И самих себя, - добавил я.
     Он смотрел на меня растерянно.
     -  Вам  приходилось  когда-либо  рассматривать  решение,  которое  бы
исключало из реальности вас и вашу программу? - спросил я.
     - Для чего?
     - Вы сами - одно из последствий вмешательства во время, - объяснил я.
-  Сомневаюсь,  что  вас  увлекла  бы  мысль  о  каком-либо   темпоральном
черенковании, которое привело бы к засыханию вашей собственной ветви.
     - Конечно, нет. Это значило бы нанести удар по самим себе. Как бы  мы
могли создать континуум, если бы не существовали?
     - Хороший вопрос, - кивнул я.
     - У меня есть еще один, - произнес  он  тоном  человека,  только  что
разрешившего спор эффектным доводом. - Чем  может  руководствоваться  ваша
эра, пытаясь разрушать ядро реальности, от которого  о_б_я_з_а_т_е_л_ь_н_о
зависит любое мыслимое будущее?
     Мне хотелось вздохнуть, но я сдержался и принял вид,  который  обычно
принимаю, когда хочу подчеркнуть, что это разговор мужчины с мужчиной:
     - Первые чистильщики времени принялись за дело  в  надежде  исправить
ошибки прошлого. Те,  кто  пришел  после  них,  столкнулись  с  еще  более
серьезной работой - убирать за уборщиками. Центр Некса попытался взглянуть
на дело шире и вернуть все  в  первоначальное  состояние  -  и  плохое,  и
хорошее. А вы  используете  Центр,  чтобы  манипулировать  не  прошлым,  а
будущим...
     - Действия в будущем невозможны, - произнес  он  значительно,  словно
Моисей, провозглашавший законы божьи.
     - Хм. Но ведь для вас пятая эра - не будущее, так ведь? Из  этого  вы
исходите. Но следовало бы быть посообразительнее. Если сами вы суете нос в
прошлое, то где гарантия, что будущее не вмешается в ваши дела?
     - Вы что же, пытаетесь убедить  меня,  что  любая  попытка  исправить
ошибки, повернуть процесс разрушения вспять обречена?
     - Любой человек, пытавшийся обуздать судьбу, потерпит поражение. Все,
даже  самые  мелкие  диктаторы,  пытавшиеся  навязать  свое   тоталитарное
правление, рано или поздно понимали это. Секрет человека в  том,  что  его
невозможно заковать в цепи и заставить ощущать себя при  этом  счастливым.
Его существование зиждется на неопределенности, неизвестности - скажем, на
случайности. Лишите его этого - и он потеряет все.
     - Это доктрина, ведущая к поражению, - сказал  он  резко.  -  Опасная
доктрина. Я намерен бороться с ней всеми доступными мне средствами.  Ну  а
теперь  пришло  время  рассказать  мне  все:  кто  вас  сюда  послал,  кто
направляет ваши действия, что вам  известно  о  ваших  руководителях,  где
расположена ваша база.
     - Я так не считаю.
     Он сделал неуловимое движение, нечто  со  свистом  разрезало  воздух.
Потом снова заговорили. Голос его звучал глухо и монотонно.
     -  Вы,  видимо,  чувствуете  себя  в  полной   безопасности,   агент.
Пребываете в уверенности,  что  представляете  более  продвинутую  эру  и,
следовательно, неизмеримо превосходите любую более  примитивную  силу.  Но
мускулистый дурак может заковать гения. Я поймал вас в ловушку. Мы  теперь
надежно замкнуты в ахроническом анклаве  нулевых  темпоральных  измерений,
абсолютно изолированы от любого мыслимого внешнего  влияния.  И  скоро  вы
поймете, что скованы по рукам и ногам; любое орудие самоубийства, которое,
возможно,  имеется  у  вас  при  себе,  бесполезно,  равно  как  и   любое
приспособление для темпорального  скачка.  И  даже,  если  бы  ваша  жизнь
оборвалась, из вашего мозга мгновенно выжали бы всю информацию, хранящуюся
как на уровне сознания, так и на уровне подсознания.
     - Хорошо продумано, одобрил я. - И все же недостаточно. Вы можете  не
бояться опасности извне; а что, если она будет исходить изнутри?
     Координатор нахмурился - видимо, замечание ему не понравилось. Он сел
еще более прямо и махнул охранникам; я понял,  что  меня  сейчас  убьют  и
прежде, чем роковые  слова  были  произнесены,  спустил  курок  мыслекода,
ждавшего этого мгновения под многочисленными слоями глубокого гипноза.  Он
так и застыл - с открытым ртом и взглядом, полным растерянности.

                                    38

     Тусклый свет нуль-временного стазиса упал на его напряженное лицо, на
лица двух  вооруженных  людей,  которые  стояли,  почти  касаясь  пальцами
пусковых кнопок. Я прошел между ними, с трудом рассекая густой, как сироп,
воздух,  и  вышел  в  коридор.  Единственным  звуком  было   неторопливое,
всепроникающее, похожее  на  стук  метронома  биение,  которое  по  мнению
некоторых теоретиков, соответствовало основной  частоте  повторения  цикла
сотворения и распада реальности.
     Комната за комнатой я  обследовал  каждый  квадратный  дюйм  станции;
сотрудники  ее  походили  на  обитателей   заколдованного   замка   спящей
красавицы. Я неторопливо просмотрел папки и отчеты. Что  ж,  агенты  пятой
эры отлично справились с работой. Нигде не было ни малейшего  указания  на
то, какой период субъективного будущего охватывала  их  операция,  никаких
сведений относительно масштаба проникновения в программы  Чистки  Времени.
Информация была интересной, но несущественной.
     Я завершил первую фазу  своей  миссии  -  устранил  случайный  фактор
создававший широкомасштабные аномалии в темпокартах эпохи.
     Из всего персонала станции (их было сто двенадцать человек)  агентами
пятой эры были четверо. В условиях стазиса вокруг них отчетливо было видно
свечение,  создаваемое  необычно  высоким  темпоральным   потенциалом.   Я
уничтожил некоторые  участки  их  памяти,  после  чего  отправил  в  точки
происхождения. Кое-кому придется  почесать  затылок  и  не  раз  проверить
аппаратуру после неудачных попыток вернуть их для  продолжения  задания  в
Центр Некса - все четверо навсегда выйдут из строя, попавшись в тот же тип
замкнутого цикла, в котором бился я.
     Кроме того, я на месте просканировал отчеты и отредактировал их таким
образом, чтобы исключить всякое свидетельство, которое могло  бы  привести
инспекторов Центра к нежелательным размышлениям.  И  уже  заканчивал  свою
работу, когда услышал шаги в коридоре, ведущем в фонотеку.

                                    39

     Если не учитывать тот факт, что никто не мог передвигаться в  стазисе
без защиты вихревого поля, аналогичного  окружавшему  меня,  вторжение  не
вызвало особого удивления. Я  все  время  надеялся,  что  кто-нибудь  меня
навестит. Ситуация, можно сказать, прямо-таки требовала этого.
     И он вошел в дверь, высокий, с приятными чертами лица. Незнакомец был
совершенно  без  волос.  Тело  его   облегал   изящный   алый   костюм   с
темно-пурпурными узорами в виде  розовато-лиловых  угрей,  извивающихся  в
красных водорослях. Он окинул комнату одним из тех  фиксирующих  взглядов,
которые в одно мгновение со стопроцентной точностью отпечатывают  в  мозгу
всю картину, и кивнул мне, словно я был случайным знакомым, встреченным  в
клубе.
     - А вы неплохой специалист своего дела.
     Эта фраза была произнесена  без  заметного  акцента,  но  в  довольно
странном ритме, словно он привык говорить намного быстрее.
     - Не такой уж и хороший, - ответил я. - Слишком  много  бессмысленных
прыжков и сомнений в успехе.
     - Скромное заявление, - отозвался он, как бы признавая,  что  нам  не
избежать обмена любезностями. - И все же вы  с  блеском  довели  до  конца
довольно сложную операцию. Именно этого мы от вас и ждали.
     - Спасибо, - сказал я. - А кто это "мы"?
     - До этого момента, -  продолжил  он,  не  обращая  внимания  на  мой
вопрос, - мы одобряли ваши действия. Однако позволить вам и  в  дальнейшем
выполнять эту миссию невозможно. Возникает  вероятностный  вихрь  восьмого
порядка. Вы знаете, что это означает.
     - Может, знаю, а может, и нет, - уклонился я. - Кто  вы?  Как  попали
сюда? Этот анклав находится в жесткой изоляции.
     - Думаю, мы с самого  начала  должны  быть  абсолютно  откровенны,  -
сказал человек в красном. - Я знаю, кто вы, знаю, в чем  заключается  ваша
миссия.  Мое  присутствие  здесь  и  сейчас  является  этому   достаточным
свидетельством и, в  свою  очередь,  делает  очевидным  тот  факт,  что  я
представляю более позднюю  эру,  чем  ваша,  следовательно,  наше  решение
должно возобладать над полученными вами инструкциями.
     Я хмыкнул.
     - Итак, на  сцену  выходит  седьмая  эра,  полная  решимости  навести
порядок и сохранить его на веки веков.
     -  Напоминать  вам  о  нашем  преимуществе  над   вами,   не   только
техническом, но и в понимании континуума, значило  бы  стараться  доказать
очевидное.
     - Ага. Но почему вы считаете, что на ваш собственный хвост  не  сядут
новые особо бдительные ребята, чтобы переделать то, что переделали вы?
     - После нас никакой Чистки Времени не будет, -  отрезал  он.  -  Наше
вмешательство - конечное.  Усилиями  седьмой  эры  темпоральная  структура
будет не только восстановлена  до  стабильного  состояния,  но  и  усилена
благодаря уничтожению целого спектра избыточных энтропических векторов.
     Я устало кивнул.
     -   Понятно.   Вы   исправляете   природу,   прививая   все    ростки
нереализованной истории к главному временному стволу. Вам не  приходила  в
голову мысль, что это и есть как  раз  то  благонамеренное  вмешательство,
последствия которого пытались исправить примитивные чистильщики времени?
     - Я живу в эпоху, уже начавшую пожинать плоды темпорального усиления,
- сказал он твердо. - Мы существуем в состоянии жизнеспособности,  которое
предыдущие эпохи могли только неясно ощущать в моменты экзальтации. Мы...
     - Вы дурачите сами себя.  Переходя  к  вмешательству  более  высокого
порядка, только усложняете на порядок проблемы.
     - Наши вычисления доказывают обратное. А теперь...
     - Вы  когда-нибудь  задумывались  над  тем,  что  может  существовать
естественный эволюционный процесс и что вы прерываете  его?  Что  сознание
человека может развиваться до точки, после которой оно распространится  до
совершенно  новых  понятийных  уровней,  и  что,   когда   это   случится,
потребуется матрица наружных вероятностных слоев,  чтобы  поддержать  его?
Словом, думали ли вы, что поедаете семенной запас далекого будущего?
     Впервые он заколебался, то только на мгновение.
     - Вы ошибаетесь. То, что ни одна более поздняя  эра  не  вмешалась  в
наши  дела,  -  лучшее  доказательство  того,  что  наша  чистка  является
конечной.
     - Допустим, такая эра все же вмешалась. Какую форму, по-вашему, могло
бы принять такое вмешательство?
     Он бросил на меня бесстрастный взгляд.
     - Уж, конечно,  не  форму  агента  шестой  эры,  деловито  стирающего
сведения из записей третьей и четвертой.
     - Правильно.
     - Тогда... - начал он поучительным тоном, но  вдруг  резко  замолчал,
обеспокоенный мыслью, которая ему не понравилась. - Вы? - пробормотал  он.
- Вы ведь не...
     И  исчез,  прежде  чем  я  успел  подтвердить  или  опровергнуть  его
предположение.

                                    40

     Человеческий мозг - это схема.
     Самый первый, еще неясный проблеск сознания  в  развивающихся  лобных
долях австралопитека нес в себе ее зародыш; и  сквозь  все  века  по  мере
того, как возрастали могущество и сложность нервного двигателя человека, в
геометрической прогрессии усиливая его  контроль  над  окружающей  средой,
схема никогда не менялась.
     Человек цепляется за им самим себе отведенное место  психологического
центра Вселенной. Ради  сохранения  его  он  готов  принять  любой  вызов,
перенести любую утрату, вытерпеть любые  трудности  -  до  тех  пор,  пока
структура остается целой.
     Без  нее  он  -  всего  лишь  сознание,   дрейфующее   в   нехоженной
бесконечности, где нет никакой шкалы, по которой он мог бы  измерить  свои
надежды, утраты, победы.
     Даже когда  свет  разума  показывает  человеку,  что  сама  структура
является продуктом его  же  мозга,  что  бесконечность  не  знает  никаких
измерений, а вечность - никакой длительности, он по-прежнему цепляется  за
свою концепцию деления мира по принципу  "я  и  не-я",  подобно  философу,
цепляющемуся за жизнь, которой, как ему известно, все равно придет  конец;
за идеалы, об эфемерности которых прекрасно знает; за цели,  которые,  что
для него не является секретом - неизбежно будут забыты.
     Человек в красном был продуктом  могущественной  культуры,  возникшей
более чем пятьдесят тысяч лет спустя после падения Центра  Некса,  который
сам отстоял на десять тысячелетий от  первых  темпоральных  исследователей
старой эры. Каждой клеточкой своего великолепного агента из более  поздней
эры делает несостоятельным созданный  им  и  кажущийся  таким  объективным
образ темпорального континуума и сводит на  нет  роль  народа  его  эры  в
Чистке Времени.
     Но, подобно обезьяне, удирающей от застигнувшего ее на  земле  тигра,
он мгновенно, инстинктивно отреагировал на  угрозу,  нависшую  над  самыми
дорогими его сердцу иллюзиями.
     И сбежал.
     Но, куда бы он ни отправился, мне предстояло следовать за ним.

                                    41

     Не без сожаления снимал я  слой  за  слоем  запреты  с  заторможенных
областей сознания, ощущая, как груз возраставших уровней  обрушивается  на
меня, подобно  безудержному  камнепаду.  Безукоризненная  целесообразность
Центра Некса  таяла  на  моих  глазах;  залы  его  превращались  в  убогую
подделку, чем и были на самом деле. Впечатляющая сложность приборов теряла
свою значительность, пока мне не начало казаться, что  все  это  -  грубые
глиняные  идолы  дикарей,  блестящие  безделушки   в   гнезде   галки.   Я
почувствовал, как вокруг меня  разворачивается  многоуровневая  Вселенная,
ощутил под ногами слоистость планеты, оценил расширяющееся пространство со
сгустками пыли  и  звездами,  спешащими  по  своим  орбитам;  познал  ритм
сотворения  и  распада  Галактик,  охватил  и   уравновесил   в   сознании
смыкающиеся     категории     времени-пространства,     прошлого-будущего,
бытия-небытия.
     Затем я сфокусировал крохотную частичку своего  сознания  на  ряби  в
стеклянной  поверхности  реальности  первого  порядка,   прощупал   ее   и
осуществил контакт...
     ...Я стоял на сколе обдуваемой всеми ветрами скалы  среди  уродливого
кустарника, обнажившего в поисках опоры корни,  похожие  на  протянутые  в
отчаяньи руки. Человек в красном находился в  тридцати  футах.  Когда  моя
нога скользнула на камнях, он резко обернулся. Глаза его расширились.
     -  Нет!   -   закричал   он,   нагнулся,   схватил   древнее   оружие
человекообезьяны и швырнул в меня.
     Камень затормозился и упал к моим ногам.
     - Не создавайте дополнительных трудностей, - сказал я.
     Он   издал   нечленораздельный   вопль   отчаянья,   вырвавшийся   из
довербальной части мозга, и исчез.
     Я последовал за ним сквозь мерцание света и тьмы...
     ...Палящая жара и слепящий солнечный  свет  напомнили  мне  о  Береге
Динозавров, таком далеком, оставшемся в гораздо более  простом  мире.  Под
ногами лежала мелкая  песчаная  пыль.  Далеко-далеко  очерчивала  горизонт
линия черных деревьев. Человек в красном  целился  в  меня  из  маленького
плоского оружия.  Из-за  его  спины  на  меня  смотрели  два  темнобородых
человека в грязных балахонах из грубой черной ткани, делая руками какие-то
мистические движения.
     Он выстрелил. Сквозь пелену розового  и  зеленого  огня,  окружившего
меня, но не причинившего никакого вреда, я видел его расширенные от  ужаса
глаза. Видел, как место, на котором он стоял, опустело...
     ...Глубокая  ночь,  комья  мерзлой  земли,   пятно   желтого   света,
проникавшего через затянутые пергаментом окно  грубо  сколоченной  хижины.
Человек в красном скрючился у низкой ограды из разбитых камней, прячась  в
тени, словно напуганное животное.
     - Это бесполезно, - сказал я. - Ты же знаешь, что конец неизбежен.
     Он застонал и исчез...
     ...Небо ревело; огромные яркие зигзаги молний  пробивали  корчившиеся
лохмотья черных туч, выстреливали вверх  из  мокрых,  иссеченных  дождями,
дымящихся скал. Рокот под моими ногами напоминал шум прорывающейся  из-под
земли на поверхность магмы.
     Он парил в воздухе,  наполовину  нематериальный  -  призрак  далекого
будущего, витающий на заре планеты. Лицо - дрожащая маска агонии.
     - Вы погубите себя! - прокричал я сквозь грохот и вой ветра. - Вы уже
далеко за пределом своих оперативных сил...
     Он исчез.
     Я последовал за ним...
     ...Мы стояли на высокой арке моста без перил,  перекинувшегося  через
сотворенное человеком ущелье в десять тысяч футов глубиной.  Я  знал,  что
это город пятой эры, около двадцатитысячного года нашей эры.
     - Чего вы хотите от меня? - прохрипел он, оскалившись, как  загнанный
зверь.
     - Чтобы вы вернулись, - ответил я. - И рассказали им... все  то,  что
она должны узнать.
     - Мы были так близко! - почти простонал он. - Считали,  что  одержали
великую победу над небытием...
     - Небытие не абсолютное. Вам предстоит еще прожить жизнь...
     - А будущее? Мы ведь тупик, не так ли?  Мы  выкачали  энергию  тысячи
энтропийных линий, чтобы вдохнуть жизнь в труп своей реальности. Но  после
нас ничего не будет - только великая пустота!
     - Каждый играет  предназначенную  ему  в  истории  роль.  И  вы  свою
выиграете.
     - Но вы... - Он пристально смотрел  на  меня  через  разделявшее  нас
пространство. - Кто вы? Что вы?
     - Вы знаете, каким будет ответ, - сказал я.
     Его лицо стало похожим на лист бумаги,  на  котором  начертано  слово
"Смерть". Но ум не сдавался. Тридцать тысячелетий генетической селекции не
прошли даром. Собравшись с силами, он подавил панику и снова стал  цельной
личностью.
     - Как... долго?
     - Жизнь исчезла в сто десять тысяч четыреста девяносто  третьем  году
Конечной Эры, - ответил я.
     - А вы... вы, машины... - выдавил он из себя. - Сколько?
     - Я был послан из земной точки четыреста миллионов лет  спустя  после
Конечной Эры. Мое существование охватывает период,  который  вы  сочли  бы
бессмысленным.
     - Но почему... если только не...
     Надежда осветила его лицо, словно луч фонарика - темную воду.
     - Проблема вероятностной матрицы еще не решена, - сказал я. - И  наши
усилия направлены на принятие благоприятного решения.
     - Но вы, машина... Вы все еще держитесь... человек вымер миллионы лет
назад... Почему?
     - В нас мечта человека  пережила  его  вид.  Мы  стремимся  возродить
мечтателя.
     - Снова? Зачем?
     - Мы рассчитали, что человек пожелал бы этого.
     Он засмеялся. Смех этот был ужасным.
     - Очень хорошо, машина. Я возвращусь в забвение с  этой  утешительной
мыслью и сделаю все, что  в  моих  силах,  чтобы  поддержать  ваши  жалкие
усилия.
     На этот раз я позволил ему уйти.
     Потом  еще  миг  постоял  на  воздушной  паутине,  в  последний   раз
наслаждаясь ощущением  телесной  оболочки,  глубоко  вдохнул  воздух  этой
невообразимо отдаленной эпохи...
     И удалился в точку своего происхождения.

                                    42

     И снова слился  со  Сверхинтеллектом,  частицу  которого  представлял
собой.
     Лишившись  совсем   недавно   материальности,   я   воспринимал   его
мыслительные импульсы, как звучный голос, гремящий в просторной аудитории.
     - Эксперимент  завершился  удачно,  -  констатировал  он.  -  Главный
временной ствол от шлака очищен. Человечество стоит у порога своей  первой
эры. Все остальное стерто. Теперь его будущее - в его собственных руках.
     Я понял. Работа закончилась. Мы победили.
     Говорить  больше  было  нечего.  Незачем   обмениваться   сведениями,
скорбеть об обреченных достижениях множества эпох.
     Мы  сместили  основной  энтропический  поток  в  прошлое,  в  котором
путешествия во времени никогда не существовали, а основные законы  природы
делали их навсегда невозможными. Мировое  государство  третьей  эры,  мозг
Центра Некса, Звездная империя пятой,  Космическое  ваяние  шестой  -  все
ушло, превратилось в боковые ветви, как это было до них с  неандертальцами
и гигантским ящером. В качестве жизнеспособного ствола был оставлен только
человек старой эры - человек железного века - двадцатого столетия.
     - Не  совершаем  ли  мы  ошибки?  -  спросил  я.  -  Как  можно  быть
уверенными, что наши усилия не являются такими же  бесполезными,  как  те,
что предпринимались до нас?
     - Мы  отличаемся  от  предшественников  тем,  что  согласились  стать
свидетелями  собственного  исчезновения  -  неизбежного  следствия  нашего
успеха.
     - Потому что мы - машина. Но карги тоже были машинами.
     - Да, но слишком близкими к своему  создателю,  слишком  человечными.
Они не хотели умирать, хотели  наслаждаться  жизнью,  которой  наделил  их
человек. А мы - высшая машина  -  продукт  сотен  тысячелетий  технической
эволюции, не подверженный человеческим эмоциям.
     У меня возникло неожиданное желание поболтать  -  обсудить  стратегию
охоты первого предчувствия, заставившего отказаться от первоначальной цели
(исполнителя в черном) и сосредоточиться на карге, до  последней  дуэли  с
суперкаргом, в которой беспомощная Меллия сыграла роль заложницы и помогла
мне обыграть человекомашину.
     Но со всем этим было покончено. Оно даже не стало  историей  -  Центр
Некса,  Берег  Динозавров,  карги  навсегда  стерты  из  существования.  А
надгробные речи не годятся для машины - она не нуждается в подбадривании и
утешении.
     - Ты настоящий парень, шеф, -  сказал  я.  -  Для  меня  было  честью
работать с тобой.
     Смутный  импульс,  поступивший  от  него,  отдаленно   напомнил   мне
человеческое удивление.
     - Ты послужил программе много раз, во многих личностях, - сказал  он.
- И, чувствую, перенял природу раннего человека в гораздо большей степени,
чем, как я считал, на это способна машина.
     - Ранний человек - странное существо с ограниченным временем жизни  и
ничтожным объемом знаний, - ответил я. - И все же,  пока  я  был  там,  он
показался мне по-своему совершенным, и  его  своеобразия  мы,  вооруженные
всем возможным знанием, никогда не сможем понять.
     После этого мы немного помолчали.
     И на прощание он сказал:
     - Ты был хорошим агентом и  заслужил  награду.  Возможно,  она  будет
слаще благодаря своей бессмысленности.
     Внезапно я ощутил, что расту, растворяюсь, разрушаюсь...
     Меня поглотило небытие.

                                    43

     Крошечное пятнышко света пробило небытие, начало  расти,  становиться
все ярче и, наконец, превратилось в стеклянный шар на окрашенном в зеленый
цвет железном столбе, возвышавшемся на полоске пожухлой травы. Свет  падал
на темные кусты, скамейку урну.
     Я стоял на  тропинке,  чувствуя  легкое  головокружение.  По  дорожке
торопливо шел человек; он быстро проскользнул  под  фонарем  и  скрылся  в
тени. Он был высок и худощав, одет в темные брюки, белую рубашку. Я  узнал
его - это был я.
     Буффало, штат Нью-Йорк,  август  тысяча  девятьсот  тридцать  шестого
года.
     Я вспомнил. Сейчас "я" наберу код и отправлюсь на Берег Динозавров, в
бесконечную временную  петлю,  или  вообще  в  никуда  -  это  зависит  от
философского восприятия стертых страниц истории.
     А дома, сидя у камина, слушает музыку и ждет меня Лайза.
     Из  кустов  раздался  приглушенный  хлопок  взорвавшегося  воздуха  -
счастливого пути. Может быть, стоило сказать ему напоследок,  что  все  не
так уж мрачно, что мы все же победим. Нет. Не стоит играть  со  структурой
нереализованного будущего, поддавшись сентиментальному порыву.
     Я повернулся и быстрым шагом направился к дому.
     Оставалось пройти всего квартал, когда я увидел человека в черном. Он
переходил улицу, размахивая тростью и  ступая  уверенно,  словно  мужчина,
идущий на обычное рандеву приятным  летним  вечером.  Держась  в  тени,  я
следовал за ним.
     Он открыл калитку, прошел по дорожке, поднялся по  ступенькам,  нажал
на кнопку звонка и стал ждать - воплощение самоуверенности.
     Через мгновение Лайза подойдет к двери. Я  почти  слышал  его  слова:
миссис  Келли  (тут  он  слегка  приподнимет  фетровую  шляпу),  произошел
несчастный случай. Ваш  супруг...  Нет-нет,  ничего  серьезного.  Если  вы
последуете за мной... У меня тут рядом машина...
     И она побежит по дорожке, сядет в машину и уедет прочь из Буффало, из
тысяча девятьсот тридцать шестого года, из этого мира... Техники  Конечной
Власти поработают над ее памятью, переименуют в Меллию  Гейл  и  пошлют  в
пустынное место ждать, пока туда не явится олух по  имени  Рэвел,  который
приведет ее к гибели...
     Я неслышно прошел по дорожке  и  громко  затопал  по  ступенькам.  Он
быстро  развернулся  и  потянулся  трясущейся  рукой  за  пистолетом,   но
выстрелить не успел - я выбил оружие ногой, и оно, описав  дугу,  упало  с
другой стороны лужайки. Человек резко вскрикнул от боли, отступил на шаг и
оказался прижатым спиной к двери.
     - Исчезни, Черный, - сказал я. - И не забудь  подобрать  пистолет  на
обратном пути. Я не хочу, чтоб соседская собака принесла его в дом и пошли
разговоры.
     Он скользнул мимо  меня,  бросился  вниз  по  ступенькам  и  исчез  в
темноте. На мгновение мне показалось, что  прочь  скользнуло  еще  что-то.
Смутное  чувство,  будто  я  что-то  забыл,  охватило   меня;   в   голове
промелькнули какие-то странные образы:  темный  склон  холма,  город,  где
непрерывно ревут гигантские машины, берег с  динозаврами...  Затем  и  это
ушло.
     Я потер виски. Показалось, наверное. Ладно. Что бы это ни было, разве
оно важнее, чем быть живым в такую ночь, как сегодня?
     Дверь открылась. На пороге стояла Лайза.

                                    44

     Ночью я проснулся.
     В полусне до меня донеслись мысли великой машины,  наблюдавшей  конец
своего существования; и какое-то мгновение мы вместе скорбели о  том,  что
нечто невыразимо прекрасное, неповторимое уходит безвозвратно.
     Пришло время  Сверхинтеллекту  разложить  себя  на  первичные  кванты
энергии, из  которых  он  возник.  Но  сначала,  за  мгновение  до  этого,
последний человеческий  жест  -  будущему,  которое  грядет,  и  прошлому,
которого не будет.
     В беспредельную пустоту мы послали всего один последний импульс:
     "Прощай!"