Роджер Желязны
    Сборник рассказов и повестей
     СОДЕРЖАНИЕ:

АНГЕЛ, ТЕМНЫЙ АНГЕЛ
БИЗНЕС ДЖОРДЖА
ВЕРШИНА
ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА
ВОЗМЕЗДИЕ ТРЕХ ФУРИЙ
ВРАТА ЕГО ЛИКА, ФАКЕЛЫ ЕГО УСТ
ГЛАЗ НОЧИ
ДНЕВНАЯ КРОВЬ
КОНЕЦ ПОИСКОВ
КОРРИДА.
ЛЕНТЫ ТИТАНА
ЛОКИ-7281
МАННА НЕБЕСНАЯ
НОЧНЫЕ КОРОЛИ
ПРЕДСМЕРТНАЯ ПЕСНЯ
Проблемы Цирцеи
РУКА ЧЕРЕЗ ГАЛАКТИКУ
РУКА ЧЕРЕЗ ГАЛАКТИКУ
САМ СЕБЯ УДИВИЛ
СНОВА И СНОВА
ЧУДОВИЩЕ И ДЕВСТВЕННИЦА

                      Роджер Желязны

                 ЧУДОВИЩЕ И ДЕВСТВЕННИЦА

   В народе  царил  великий переполох.  Настала пора принимать
решение.  Старейшины  обсудили  избранных,   и   жертва   была
определена,   не  смотря  на  недовольство  Риллика  -  самого
почтенного из племени.
   Молодую девушку  отвели  в  грот  и в клубах дыма накормили
листьями Забвенья.
   Риллику этот процесс очень не понравился.
   - Хватит нам постоянно идти на уступки,  - горячился он.  -
Сколько можно терпеть!
   - Так мы поступали всегда,  - возражали  все  остальные,  -
каждую весну и каждую осень.
   И они обеспокоенно подняли взоры на  небосвод,  где  солнце
возвещало начало нового дня.
   Бог уже двигался через Великий лес.
   - Пора уходить, - сказали Старейшины.
   - А кто-нибудь из вас задумался хоть однажды - может  стоит
остаться и узнать, что станет вытворять этот чудовищный Бог? -
упорствовал Риллик.
   - Довольно с нас твоих вздорных речей.  Либо пойдем вместе,
либо - можешь оставаться один.
   Риллик нехотя подчинился.
   - С каждым годом нас становиться все  меньше  и  меньше,  -
бормотал он, - наступит день, когда совсем никого не останется
из-за этих жертвоприношений!
   Но все  только  недоверчиво  качали  головами  -  привычное
движение, наблюдаемое Рилликом на протяжении долгих веков.
   Безусловно, они  все  с  уважением  относились к преклонным
годам Риллика,  но никто из них не разделял его суждений.  Они
бросили  последний  взгляд  назад,  когда солнце уже высветило
фигуру Бога,  восседавшего на лошади в звенящей золотой попоне
со смертоносным копьем наперевес.
   В гроте,  где клубился туман,  девственница в панике забила
хвостом,   стремительно   вращая   обезумевшими   глазами  под
чешуйчатыми   пластинками   бровей.   Она   уже    чувствовала
божественное присутствие и принялась низко подвывать.
   Они уже отвернулись и двинулись дальше через равнину.
   Достигнув леса,   Риллик  приостановился,  поднял  переднюю
жесткую  лапу  и,  как  бы  продолжая  следовать  ходу   своих
рассуждений, произнес:
   - Мне кажется,  я еще помню  те  времена,  когда  все  было
наоборот.

                               Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                            РУКА ЧЕРЕЗ ГАЛАКТИКУ

     "Не знаю, как выразить вам благодарность за то,  что  вы  продолжаете
помнить обо мне. Каждый месяц через Межзвездный  фонд  приемных  родителей
"Рука через Галактику" вы посылаете мне посылки. Это очень замечательно  с
вашей стороны, ведь вы никогда не видели меня. Этим месяцем  вы  отправили
мне коробку леденцов, которая, наверное, стоит бешеных денег,  и  я  очень
признателен за это. Позвольте рассказать о том, что произошло у нас, чтобы
вы также смогли разделить нашу общую радость. Вы знаете, что нас  в  семье
семеро: это мои братья-самцы и сестры-самки. Но трое из них еще птенцы,  а
я - калека. Из оставшихся четырех моя  старшая  сестра-самка  находится  в
положении и не может работать до сезона дождей, пока не снесет  яйца.  Мои
две другие сестры-самки работают по найму в  мастерской  одного  приезжего
землянина, где большие машины штампуют  из  металла  разные  вещи,  и  они
чувствуют  радость  от  своей  работы,  сметая  стружки,  натирая   маслом
заготовки и укладывая их под пресс. Рука моего брата-самца  отросла  после
травмы, и хотя она не такая длинная, как остальные, работать ей можно.  Мы
открыли вашу последнюю посылку  с  почтительностью,  и  нашли  там  теплые
носки, которые не знаем, как надеть, инструменты (нам их, к сожалению,  не
поднять), немного земной еды (мы уже съели ее), и даже школьные учебники -
они могут пригодиться птенцам  позднее.  Мы  были  очень  благодарны  и  с
почтением вспоминали ваши имена. О Земле  мы  читали  в  разных  книгах  и
полагаем, что это счастливая  страна,  куда  Великий  Один  посылает  души
праведно живущих после того, как их тела сжигают согласно обычаю.  Так  ли
это? Пожалуйста, напишите об этом, если у вас  найдется  время.  Мы  очень
любознательны и хотели бы побольше услышать о больших деревьях, и  о  том,
как они растут, о заходах земного солнца о  больших  домах  и  о  голубом,
непохожем на нашенское небе. Это так великодушно с вышей стороны,  что  вы
вспоминаете обо мне, хотя вы чудесно проводите время с машинами-рулетками,
с помощью которых можно выиграть кучу денег. Правда, я не  знаю,  как  они
выглядят, эти рулетки, потому что о них ничего не сказано в моем  "Кратком
галактическом английском словаре". Вроде  бы,  это  какая-то  игра.  Может
быть, в следующем письме вы расскажете о  ней?  Что-то  я  не  понял  ваше
последнее письмо две посылки назад, где вы говорили, будто вы сливаете  на
рулетке больше денег за ночь, чем посылаете мне за год.  Неужто  на  Земле
используют жидкие деньги? Я думал, что доллар - это бумажка, как же  можно
ее слить? Будьте очень добры, при случае объясните это.  А  у  нас  сейчас
наступает жара, так что надо прятаться  в  гнезде.  Вечером  станет  опять
прохладнее, но тогда будет уже темно,  так  что  я  это  письмо  с  вашего
разрешения закончу завтра. До свидания пока вам и вашим земным родителям.
     Вот уже и утро, слава Одину. Сейчас  я  расскажу  вам  поподробнее  о
радости, которую  вы  нам  великодушно  доставили.  С  тех  пор,  как  наш
отец-самец был сожжен, и его душа унеслась к  Одину,  стало  очень  тяжело
поддерживать по ночам тепло в нашем гнезде. Теперь когда  мы  получили  от
вас горючие палочки, мы можем греться когда только пожелаем, и спасибо вам
за это большое. Моя сестра-самка, которая вот-вот снесет яйца,  все  время
находится в тепле, но моя мать-самка все время мерзнет и дрожит словно  от
холода, но это не холод, а болезнь,  которая  пришла  вместе  с  людьми  с
Земли. Трудно осознать, что небо разделено на миры, до которых так далеко,
что от этого кружится голова.
     Я рад был узнать, что у вас хорошая компания на  Земле,  и  что  ваши
друзья смеются от радости, когда читают  мои  письма.  Это  самое  длинное
письмо, которое я когда-либо писал, и надеюсь, что оно  вас  обрадует.  Вы
так добры.
     Ваш приемный ребенок Фаун Лигг"

     "Дорогой Фаун.
     Твои письма бесценны. Мой муж и я высоко  ценим  их.  Нам  сейчас  не
очень хорошо, но мы непременно  напишем  тебе  тоже  длинное  письмо,  как
только разберемся с делами. У нас была трудная  неделя,  так  что  прости.
Хорошо? И будь добр, извини Сэма за загадочные слова о рулетке  и  прочем.
Мой муж обожает загадки. Передай наши лучшие пожелания твоей матери-самке,
и брату-самцу, и сестрам-самкам. Мы будем думать о вас.
     С любовью
                                                     Эдит Мейсон
     Р.S. Не выходи из гнезда,  сынок.  Твои  соплеменники  подняли  бунт.
Приемный отец-самец
                                                      Сэм Мейсон"
Роджеp Желязны. Рука через галактику.
перевод с англ. - ?
Zelazny, Roger (Joseph).

                               Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                                 ГЛАЗ НОЧИ

     Послушайте,  пожалуйста,  послушайте.  Это  важно.  Я  здесь,   чтобы
напомнить вам. Пришло время рассказать  о  вещах,  которые  вы  не  должны
забывать.
     Садитесь, пожалуйста, и закройте глаза. Перед вашим внутренним взором
возникнут картины прошлого. Вдохните  поглубже.  Вы  почувствуете  запахи,
ароматы...  Появятся  вкусовые  ощущения.  Если  вы  будете   вслушиваться
внимательно, то кроме моего голоса услышите и другие звуки...

     Существует место - далеко отсюда в пространстве, но  не  во  времени.
Место, где меняются времена года,  место,  где  шар  с  наклоненной  осью,
вращаясь, двигается по эллипсоиду вокруг Солнца, и где  каждый  год  ветры
дуют от начала  цветения  до  созревания  урожая,  где  все  цвета  радуги
соревнуются между собой над вашими головами и  под  ногами,  смешиваясь  к
зиме в хрустящую, бесформенную бурость, через  которую  вы  идете,  сейчас
идете, вдыхая жизнь, несомую над осенней  мертвенностью  холодным,  резким
утренним  ветром;  облака,  видимые  через  оголившиеся  кроны   деревьев,
скользят по голубой скатерти неба, не роняя струй  дождя,  несясь  дальше,
они достигают сезона холода и снега; и кора деревьев  вырастает  такой  же
твердой и острой, как зубья напильника; и каждый шаг, который вы  делаете,
оставляет темные дыры в белом мире, и если вы приносите пригоршни снега  в
свой дом, то он тает, оставляя вам воду; птицы не поют и не чирикают - они
сидят нахохлившись, на ветвях вечнозеленых деревьев; так проходит время до
следующего оживления: звезды становятся более яркими (даже ЭТА звезда - не
далекая от того места), и дни укорачиваются, и  ничего,  как  оказывается,
толком за день не  было  сделано,  кроме  размышлений  (философия  не  зря
родилась на Земле в  холодных  странах),  и  ночи  становятся  длинными  и
располагают к игре в карты,  смакованию  ликеров  и  наслаждению  музыкой,
застольям и занятиям любовью, и сидению  у  подернутых  морозными  узорами
окон, слушанию ветра и расчесыванию шерсти колли -  здесь,  в  этом  тихом
омуте, называемом зимой на Земле, где все в  природе  отдыхает  и  готовит
себя  к  неизбежным  радостным  переменам,  которые  приходят  с  периодом
позеленения всего серо-сыро-бурого, что следует за снегом  и  расцвечивает
гроздья  росы,  и  наполняет  весеннее  утро  жужжащим  эфиром  из  мириад
насекомых, через который вы идете, сейчас  идете,  наслаждаясь  всем  этим
каждой порой вашей кожи - там, хочу еще раз напомнить, где  смена  сезонов
отражается и в татуировке из генов с летописью движения рода человеческого
через время, до пробуждения в сознании вашего рода  ритмов,  эквивалентных
правилу: "Не суди о счастье человека до его смерти" - там, в месте  вашего
происхождения, где лежит земля ваших отцов  и  отцов  ваших  отцов,  вечно
обновляющийся мир, который вы не  должны  никогда  забыть,  в  месте,  где
началось время, где мужественное человечество  придумало  инструменты  для
видоизменения  окружающей  среды  и  борьбы  с  окружающей  средой,   свои
инструменты, собственные, и никогда уже не могло полностью освободиться от
любого из них - хотя и освободило себя для  странствия  среди  звезд  (что
позволило ему не бояться ЭТОЙ звезды - не бояться,  хотя  она  разгорается
все жарче и жарче) и сделало  человеческий  род  бессмертным  в  просторах
Вселенной, благодаря дисперсии в  вездесущем  ничто  (но  всегда  остаются
обычные, всегда, всегда! не забывайте! никогда не забывайте - вещи - такие
как деревья Земли:  вязы,  тополя,  платаны,  дубы,  удивительно  пахнущие
кедры, звездолистные клены, кизил и вишневые деревья, или цветы: горечавка
и нарциссы, сирень и розы, лилии и кроваво-красные анемоны;  яства  Земли:
баранина и бифштекс, омары и колбасы, мед и лук, перец и сельдерей, нежная
свекла и шустрый редис - не позволяйте этим вещам  уйти  из  вашей  памяти
никогда! для вас они должны оставаться такими же, как и прежде, хотя  ЭТОТ
мир  не  ТОТ  мир,  но  вы  -  люди,  человеки,  пожалуйста,   послушайте,
пожалуйста, послушайте! Я плоть от плоти Земли, ваш постоянный  компаньон,
ваш друг, ваша память - вы должны реагировать  на  мысли  о  вашем  родном
доме,  поддерживать  единство  вашей  расы,  слушать  мои  слова,  которые
связывают вас с другими поселенцами на тысячах чужих миров!)

     Что  происходит?  Вы  не  обращаете  на  меня  внимания.  Я  не   был
перепрограммирован в течение многих недель, но сейчас не так жарко,  чтобы
вы лежали так тихо и  неподвижно,  как  теперь.  Включите  свои  воздушные
кондиционеры. Охлаждение поможет вам думать и воспринимать все  лучше.  Не
бойтесь этого красного солнца. Оно не причинит вам вреда. Оно не взорвется
словно фейерверк над вашими головами. Я буду говорить. Я знаю многое.  Моя
энергия почти иссякла, пока я бродил от поселка к поселку, от дома к дому,
потому что я не был перепрограммирован в течение многих недель, но я  пока
еще могу двигаться. Я буду рассказывать вам, пока не испорчусь. Послушайте
меня и отреагируйте на этот раз. Я расскажу вам об этом снова:  существует
место - далеко отсюда в пространстве...
Роджеp Желязны. Глаз ночи.
перевод с англ. - ?
Zelazny, Roger (Joseph).

                      РОДЖЕР ЖЕЛЯЗНЫ.

                          КОРРИДА.

     Майкл Кассиди проснулся от завывания ультрасоника.  Эта
гадость била его по барабанным перепонкам, пока не вышла  за
порог слышимости.
     Он сполз ногами в темноту.
     Несколько раз  ушибившись  о  стены,  и  ощупывая  свои
ушибы,  он  с  отупением  обнаружил,  что  руки  его  усеяны
множеством мелких  коросток,  словно  были  исколоты  массой
иголок.
     Звук сводил его с ума.
     Бежать!  Скрыться  от  этого  медленно  убивающего  его
вопля!
     Крошечный лоскуток света появился слева. Он  повернулся
и пошел  к  выходу  из  темноты.  Постепенно  светлое  пятно
выросло и стало понятно, что это дверной проем.
     Майкл  бросился  сквозь  него  и   застыл,   мигая   от
ослепительного солнца, ударившего его по глазам.
     Обнаженный и потный, с головой, заполненой туманом,  он
плохо понимал разницу между явью и недавним кошмаром снов.
     Сверху и со  всех  сторон  невнятный  гул,  словно  его
окружала невидимая толпа. Впрочем, отвыкшие от  света  глаза
Майкла почти ничего еще не видели. Он заморгал, защищаясь от
яростного сияния.
     Чуть поодаль Майкл различил громоздкую темную фигуру.
     Преодолев беспричинный, внезапно нахлынувший  гнев,  он
побежал   навстречу   неизвестности.   В   голове   мелькнул
вопрос:"Зачем?", но ответа на него так и не нашлось.
     Обнаженные ступни  Майкла  Кассиди  вдруг  вступили  на
раскаленный песок, но он не  обратил  внимания  на  боль  от
ожога.
     Какая-то  мизерная часть  его мозга продолжала задавать
безответные вопросы:"зачем?","почему?".  Но  всем  мозгом  в
целом словно бы управлял кто-то другой.
     Стоп!  Ноги  сами  затормозили,   подняв   тучу   едкой
раскаленной пыли.
     Перед ним, бесстыдно расставив ноги, стояла  обнаженная
женщина,  маня  его  наманикюренным  ноготком.  Майкл  шумно
сглотнул слюну и тут же огненная волна прошла на уровне  его
поясницы. Застонав, он медленно повернулся к женщине. А  та,
пританцовывая  по  песку,  стала  удаляться,  не  переставая
манить его к себе.
     Прибавив шаг, он догнал ее, попытался обнять... Но руки
Майкла сомкнулись в пустоте. И снова - волна огня  -  теперь
уже в левом плече. А женщина продолжала манить его в  легком
танце.
     Скосив глаза, он  увидел  торчащую  из  плеча  стальную
спицу. Кровь  медленно  стокала  вниз  к  локтю.  До  Майкла
доносся издалека рев одобрения.
     ...Женщина снова была поблизости.
     Темп преследования убыстрился. Но теперь и правое плечо
Майкла обжег стальной  огонь.  Она  исчезла,  а  он  остался
стоять, трясясь  и  потея, пытаясь  различить что-то   вдали
слезящимися глазами.
     "Подлый обман! - решил он. - Больше я не  играю  в  эту
игру!"
     Женщина появилась снова, но Майкл презрительно  от  нее
отвернулся, тупо мотая головой в надежде выгнать из нее дурь
и туман.
     Когда он понял голову, глаза Майкла сфокусировались уже
на совсем иной фигуре: семь  футов  высоты,  четыре  сильные
мускулистые руки. А лицо... Ну и рожа, прости господи!
     В одной из рук что-то опасно блестело. Разглядеть,  что
это такое, мешал яркий резкий свет.
     Ненависть вдруг переполнила мозг Майкла и  он  бросился
на незнакомца.
     Боль ударила в бок.
     "Обождать минуту! Хва-а-атит!!!"
     Безумие. ЭТО БЕЗУМИЕ!- твердила ему, та, независимая от
чужой воли, часть сознания. Убей меня господь, если  это  не
АРЕНА КОРРИДЫ! Но я же - человек, не бык и  меня  просто  не
могут... - опустившись на колени, он набрал полные пригоршни
песка.  Тяжкими   шагами   к   нему   приближалась   смерть,
ослепительный, мучительный блеск оружия в руке врага.
     Человек медленно поднялся. Темная фигура  качнулась  от
него. Майкл шагнул следом. Теперь  он  вспомнил  все:  он  -
адвокат, живет в Бруклине.  Вчера  ночью  к  нему  на  улице
подошел  незнакомец  и  попросил  закурить.  В  лицо  Майклу
ударила струя  наркотического  глаза  с  запахом  альпийских
фиалок. А потом - пробуждение во тьме стойла...
     Зарычав, он бросил горсть песка в лицо существа. Следом
- вторую. Майкл слышал, как этот песок  заскрипел  на  зубах
врага, как зажмурились его глаза. Резким движением вырвав из
плеча стальную спицу, Майкл вогнал  ее  в  среднюю  глазницу
чудовища.
     Что-то ударило его в спину. На  глаза  упала  тьма.  Он
долго лежал без движения.
     Когда Майкл снова смог двигаться, то он  увидел  темную
фигуру совсем близко и попытался  ее  схватить.  Но  боль  в
спине стала нестерпимой, а под ноги  натекла уже целая  лужа
крови.
     Но  он  все-таки  поднялся  на  ноги  и   прокричал   в
равнодушное пространство:
     - Вы не можете  сделать  это  со  мной!  Я  не  бык!  Я
человек!!!
     В ответ ему загремели аплодисменты.
     Майкл побежал вперед, к противнику,  вновь  попытавшись
сцепиться с ним, удержать его, убить, если сможет. Но каждый
раз больно становилось лишь ему самому.
     Потом он стоял,  задыхаясь,  с  широко  открытым  ртом.
Плечи и спина  нестерпимо  болели.  На  мгновение  его  мозг
очистился и он сказал:
     - Боже, твое ли это дело - игра в игру?!
     Ответом ему было безмолвие. Существо подошло и ударило.
Майкл упокоился возле его ног, чувствуя  сверкающую  боль  в
боку. Рука нападающего ударила еще дважды  и  боль  пронзила
грудь умирающего. Он чувствовал, что цепенеет.
     - Или ты - дьявол? - прошептал он холодеющими губами. -
Нет, и не это... Так где же я?
     Перед смертью ему  предстояло  почувствовать  еще  одну
боль - чья-то рука обрезала Майклу уши...

     Роджер Желязны

     СНОВА И СНОВА

     Им следовало бы знать, что меня все равно не удержишь. Возможно,
это понимали, поэтому рядом всегда была Стелла.
     Я смотрел на копну золотистых волос, на голову, лежавшую у меня
на руке. Для меня она не только жена, она - надзиратель. Как я
был слеп!
     Ну а что еще они сделали со мной?
     Заставили забыть, кто я такой.
     Потому что я был подобен им, но не из их числа, они приковали
меня к этому времени и к этому месту.
     Меня принудили забыть. Меня пленили любовью.
     Я встал и стряхнул последние звенья цепи.
     На полу спальной камеры лежали лунные блики решетки. Я прошел
через нее к своей одежде. Где-то вдали тихо играла музыка. Вот
что дало толчок. Так давно не слышал я этой музыки...
     Как они поймали меня?
     Маленькое королевство века назад, где я изобрел порох... Дa!
Меня схватили там, в другом месте, несмотря на монашеский
капюшон и классическую латынь.
     Интересно, долго ли я живу здесь? Сорок пять лет памяти - но
сколько из них фальшивых?
     Зеркало в прихожей отразило тучноватого, с редеющими волосами
мужчину средних лет в красной спортивной рубашке и в черных
брюках.
     Музыка звучала громче; музыка, которую лишь я мог слышать:
гитары и равномерный бой барабана.
     Скрестите меня с ангелом и все равно не сделаете меня святым,
друзья!
     Я превратился снова в молодого и сильного и сбежал по лестнице в
гостиную. Сверху донесся звук. Проснулась Стелла.
     Зазвонил телефон. Он висел на стене и звонил, звонил, звонил,
пока я не выдержал.
     - Ты опять за свое... - произнес хорошо знакомый голос.
     - Не надо винить женщину, - сказал я. - Она не могла наблюдать за
мной вечно.
     - Лучше тебе оставаться на месте, - посоветовал голос. - Это
избавит нас обоих от лишних хлопот.
     - Спокойной ночи, - ответил я и повесил трубку.
     Трубка защелкнулась вокруг моего запястья, а провод превратился
в цепмь, ведующую к кольцу на стене. Какое ребячество! Наверху
одевалась Стелла. Я сделал восемнадцать шагов в сторону отсюда,
к месту, где моя чешуйчатая конечность свободно выскользнула от
оплетших ее виноградных лоз.
     Затем назад, в гостиную, за дверь. Из двух машин, стоявших в
гараже, я выбрал самую скоростную. Вперед, на ночное шоссе...
     В зеркальце заднего вида появились огни.
     Они?
     Слишком быстро.
     Это либо случайный попутный автомобиль, либо Стелла.
     Я сместился. Меня несла низкая, более мощная машина.
     Снова смещение.
     Машина на воздушной подушке мчалась по разбитой и развороченной
дороге. Здания по сторонам были сделаны из металла. Ни дерева,
ни керпича, ни камня.
     Сзади на повороте высветились огни.
     Я потушил фары и сместился. И снова, и снова, и снова.
     Я летел, рассекая воздух высоко над равнинами. Еще смещение и я
над парящей землей, а гигантские рептилии поднимают из грязи
свои головы. Преследования не было...
     Я снова сместился.
     Лес - почти до самой вершины высокого холма, где стоял древний
замок. Одетый воителем, я восседал на летящем гипогрифе.
Приземлившись в лесу, я приказал: "Стань конем!" - и произнес
заветное слово.
     Черный жеребец рысью нес меня по извилистой лесной тропе.
     Остаться здесь, в дремучей чаще, и сразиться с ними волшебством
или двигаться дальше и встрерить из в мире науки?
     Или окольным путем - в Другое место, надеясь окончательно
ускользнуть от преследования?
     Все решилось само.
     Сзади раздалось клацанье копыт, и появился рыцарь на высоком
горделивом коне, закованный в сверкающую броню с красным крестом
на щите.
     - Достаточно! - скомандовал он. - Бросай поводья!
     Я превратил его вознесенный грозно меч в змею. Он разжал ладонь,
и змея зашуршала в траве.
     - Почему ты не сдашься? - спросил рыцарь. - Почему не
присоединишься к нам, не успокоишься?
     - Почему не сдаешься ты? Не бросишь их и не пойдешь со мной? Мы
могли бы вместе изменять...
     Но он подобрался слишком близко, рассчитывая столкнуть меня
щитом.
     Я взмахнул рукой, и его лошадь оступилась, скинув рыцаря на
землю.
     - Мор и войны следуют по твоим пятам! - закричал он.
     - Любой прогресс требует платы.
     - Глупец! Никакого прогресса не существует! Нет прогресса, как ты
его представляешь. Что хорошего принесут все твои машины и идеи,
если сами люди остаются прежними?
     - Человек не всегда поспевает за идеями, - ответил я, спешился и
подошел к нему. - Вечных Темных веков жаждете ты и тебе подобные.
И все же мне жаль, что приходится делать это.
     Я отстегнул нож и вонзил его в забрало, но шлем был пуст. Тот,
кто скрывался под ним, ускользнул в Другое место, еще раз
преподав урок о тщетности споров со сторонником этической
революции.
     Я сел на коня и снова двинулся в путь.
     Через некоторое время сзади снова заклацали подковы. Я произнес
слово, посадившее меня на лоснящуюся спину единорога, молнией
прорезающего черный лес. Погоня продолжалась.
     Наконец появилась маленькая поляна с пирамидой из камней в
центре. Я спешился и освободил немедленно исчезнувшего
единорога.
     Я забрался на пирамиду, закурил и стал ждать.
     На поляну вышла сераяа кобыла.
     - Стелла!
     - Слезай оттуда! - крикнула она. - Они могут начать атаку в любой
момент!
     - Я готов, - сказал я.
     - Их больше! Они победят, как побеждали всегда. А ты будешь
терпеть поражения снова и снова, пока борешься. Спускайся и
уходи со мной. Пока не поздно!
     Молния сорвалась с безоблачного неба, но у пирамиды дрогнула и
зажгла дерево поблизости.
     - Они начали!
     - Тогда уходи отсюда, девочка. Здесь тебе не место.
     - Но ты мой!
     - Я свой собственный и больше ничей! Не забывай об этом!
     - Я люблю тебя!
     - Ты предала меня.
     - Нет. Ты говорил, что любишь человечество...
     - Да.
     - Не верю тебе! Не может быть - после того, что ты сделал.
     Я поднял руку.
     - Изыди Отсюда в пространстве и времени, - молвил я и остался один.
     Молнии били чередой, опаляя землю.
     Я потряс кулаком.
     - Ну неужели вы никогда не оставите меня в покое? Дайте мне век,
и я покажу вам мир, который по-вашему существовать не может!
     В ответ земля задрожала и начала гудеть.
     Я бился с ними. Я швырял молнии назад в их лица. Я выворачивал
наизнанку поднявшиеся ветры. Но земля продолжала дрожать, и в
основании пирамиды появились трещины.
     - Покажитесь! - вскричал я. - Выйдите честно, один на один!
     Но земля разверзлась, и пирамида рассыпалась.
     Я падал во тьму.
     Я бежал. Я был маленьким пушистым зверьком, а за мной по пятам
неслась, рыча, свора гончих псов; их глаза сверкали, как
огненные прожекторы, их клыки блестели, как мечи.
     Я несся на крыльях колибри и услышал крик ястребы...
     Я плыл сквозь мрак и вдруг почувствовал прикосновение
щупальца...
     Я излучался радиоволнами...
     Меня заглушили помехи.
     Я был пойман в силки, как рыба в сеть. Я попался...
     Откуда-то донесся плач Стеллы.
     - Почему ты рвешься снова и снова? - спрашивала она. - Почему не
довольствуешься жизнью спокойной и приятной? Неужели не помнишь,
что они делали с тобой в прошлом? Разве дни со мной не
бесконечно лучше?
     - Нет! - закричал я.
     - Я люблю тебя, - скзала она.
     - Такая любовь - явление воображаемой, - ответил я, и был поднят и
унесен прочь.
     Она всхлипывала и следовала за мной.
     - Я умолила их оставить тебя в мире, но ты швырнул этот дар мне в
лицо.
     - Мир евнуха, мир лоботомии... Нет, пусть они делают со мной, что
хотят. Их правда обернется ложью.
     - Неужели ты веришь в то, что говоришь? Неужели ты забыл солнце
Кавказа - и терзающего тебя грифа?
     - Не забыл, - ответил я. - Но я ненавижу их. Я буду бороться с ними
всегда, и когда-нибудь добьюсь победы.
     - Я люблю тебя...
     - Неужели ты веришь в то, что говоришь?
     - Глупец! - прогремел хор голосов; и я был распластан на скале и
закован.
     Весь день змея брызжет ядом в мое лицо, а Стелла подставляет
чашу. И только когда женщина, предавшая меня должна выплеснуть
чашу мне в глаза, я кричу.
     Но я снова освобожуcь, и снова приду со многими дарами на помощь
многострадальному человечеству. А до тех пор я могу лишь
смотреть на мучительно тонкую решетку ее пальцев на дне этой
чаши и кричать, когда она ее убирает.

                                Роджер Желязны

                               Проблемы Цирцеи

     Хочу сразу предупредить,  что  это  место  теоретически  существовать  не
может.  Ему следовало быть щербатым, безжизненным обломком скалы, дрейфующим в
межпланетном  пространстве,  на  морщинистой  поверхности  которого  -  ничего
примечательного.  На самом же деле это прелестный летающий в пустоте островок,
с пригодной для дыхания атмосферой (пригодной для любого,  кому я  позволю  ей
дышать!), свежими фруктами, сверкающими фонтанами и поразительно разнообразной
фауной.  А еще на нем обитаю я - что раньше  заставило  бы  людей  заподозрить
неладное.  Но  нет,  когда люди докатываются до того,  что начинают скакать от
звезды к звезде,  их умы становятся чересчур подвержены предрассудкам  научной
причинности...
     Я чувиха - хоть куда (кажется,  это так теперь называется),  и к тому  же
чертовски  привлекательна  (буквально)  -  но я отвлеклась (подождите немного,
сейчас расскажу и о себе):  мой остров диаметром около 50  миль,  если  только
можно  использовать  этот  термин применительно к несферическому объекту (я не
сильна в науке),  и он частично прямоугольный - хотя вы можете ходить по любой
из  его поверхностей (или внутри него,  если вам так больше нравится);  небеса
мерцают постоянными  сумерками,  что  очень  романтично,  и  он  просто  кишит
чирикающими, шипящими, поющими, квакающими, рычащими и бормочущими зверюгами и
зверушками.
     Что подводит нас к сути вопроса, то есть ко мне. Появилась я и выросла  в
куда более  распутные времена,  чем нынешнее  холодное, пуританское  состояние
человеческой цивилизации, и поэтому я недавно завязала с колдовством и  завела
здесь лавочку - где  и торчу, как карликовая  звезда на экране локатора  - что
возбуждает  любопытство  приматов  и  время  от времени побуждает их совершить
посадку,  а  заодно  помогает  людям,  достаточно  долго  пробывшим  вдали  от
нынешнего  холодного,  пуританского  состояния  человеческой  цивилизации,  по
достоинству оценить аппетитную куколку вроде меня.
     Что приводит нас прямиком к делу. То есть, к моей проблеме.
     Я по профессии  волшебница, а не  богиня, но так  получилось, что во  мне
довольно много крови нимф (что может быть равно как хорошо, так и плохо,  коли
уж вы частенько  обращаете внимание на  подобные вещи.   Я - нет).   Во всяком
случае, я  достаточно долго  наслаждалась своими  очевидными атрибутами,  пока
одна сучка с кошачьей душой  с острова Лесбос в припадке  извращенной ревности
(или ревнивого извращения  - называйте, как  хотите), не наложила  на меня это
проклятие,  что   действительно  оказалось   весьма  скверным   делом  (а   на
п_о_д_о_б_н_о_е я смотрю только т_а_к!).
     Короче, я обожаю мужчин:  больших,  маленьких,  толстых,  худых,  грубых,
утонченных,  умных и всех прочих - всех,  какие только есть!  Но мое  нынешнее
несчастливое состояние воздействует примерно на 99 процентов из них.
     Словом, когда я их целую,  они склонны проявлять тенденцию превращаться в
нечто другое - чирикающее, шипящее, поющее, квакающее, рычащее, бормочущее - и
неизменно  в  нечто  совершенно  неудовлетоврительное,  что  и  объясняет  мои
горестные стоны, равно как и доносящиеся отовсюду звуки.

     Так вот, однажды в штуке, похожей на кривобокую перевернутую луну, прибыл
парень что надо - эдакий важничающий хмырь  с  генетическим  сопротивлением  к
колдовской  абракадабре  этой  Сафо  -  и  я  всегда был с ним очень нежна.  К
несчастью,  подобные мужчины очень редки и склонны быстро смазывать  пятки.  С
тех пор последние несколько столетий я была весьма озабочена.
     Душераздирающий пример тому - последний экипаж.  Ни один  из  этих  чисто
выбритых и широкоплечих питомцев Космической Академии не выдержал даже легкого
чмоканья в щечку,  и тут же с завываниями  умчался  на  всех  черытех,  поджав
хвост.  Превратить  их  обратно?  Конечно,  могу - да только зачем?  Что толку
целовать этих человекоживотных, раз после вторичного поцелуя они превратятся в
животных  снова?  Так что я предоставила им прыгать по деревьям и проверять на
практике теорию Дарвина,  а сама изображаю  соблазнительную  приманку  и  сижу
вздыхаю о Мистере-То-Что-Надо.
     (Час назад я  поцеловала  навигатора  -  вон  он,  видите,  чистит  банан
ногой...)
     - Простите, мисс!
     - Тьфу,  напугал!
     - Я капитан Дентон и разыскиваю свой экипаж, - улыбается он.- Надеюсь, вы
понимаете по-английски?
     - Чего там надеяться, папаша, - говорю я. - Еще как кумекаю.
     - Простите?
     - Да понимаю я тебя, Гермес работы Праксителя с короткой стрижкой.
     - Вы здесь живете?
     - Живу, и неплохо. - Я придвигаюсь к нему поближе и дышу ему в лицо.
     - Не видели ли  вы  поблизости  моих  людей?  Когда  мы  обнаружили,  что
атмосфера  пригодна  для  дыхания,  я  разрешил  им  покинуть  корабль в целях
рекреации. Это было три дня назад...
     - О,  они  здесь,  неподалеку.  -  Я  поиграла золотыми медальками на его
кителе. - За что вы получили такие красивые медали?
     - А,  эта  называется  Звезда Доблести,  эта - Венерианский Крест,  это -
Лунный Полумесяц, а эта - Медальон за Образцовое Поведение, - перечислил он.
     - Так, так, - я коснулась медальона. - И вы всегда ведете себя образцово?
     - Стараюсь,  мисс.
     Я обвила его шею руками.
     - Я так счастлива увидеть землянина после стольких лет!
     - Мисс,  мне действительно...
     Я от души и крепко поцеловала его в губы. К чему биться о стену и  мучить
себя. Проверить можно прямо сейчас, какая разница?
     И ничего не произошло! Ни клочка меха! Ни рогов, ни хвоста!
     Но и  ничего прочего,  если уж говорить прямо...  Он снял с шеи мои руки,
нежно,  но крепко ухватившись за запястья.  Он был  такой...  такой  властный!
Словно один из аргивских вождей или мирмидонских воинов...
     - Я  ценю вашу радость от встречи с другим человеком,  тем более,  что по
вашим словам вы очень давно пробыли на этом мирке в одиночестве.  Заверяю вас,
что  охотно  перевезу  вас  на  цивилизованную планету,  как только отыщу свой
экипаж.
     - Фу! - сказала я. - Не нужны мне ваши цивилизованнные планеты. Я и здесь
счастлива. Но вы, Большой Человек, имеете таланты, о которых и не подозреваете
- большой потенциал! Слушайте, давайте сыграем вместе в разболтанный клавесин!
     - "Служба  Прежде  Всего",  мисс  -  таков  девиз  Корпуса.  Прежде   чем
музицировать, мне надо отыскать свою команду.

     Знаете, я ничего не соображаю в геометрии,  но всегда узнаю квадрат, если
его увижу.  Все же,  Наука - это единственный путь,  по которому  человечеству
необходимо следовать...
     - Зайдите в мою хибарку, - сказала я и свистнула, вызывая дворец, который
тут  же примчался и начал обосновываться по ту сторону холма,  где его не было
видно. - Я дам вам выпить чего нибудь освежающего и помогу в ваших поисках.
     - Вы очень добры,  - ответил он.  (Прабабушка Цирцея!  Какие плечи!) - Я
приму ваше приглашение. Это далеко?
     - Мы  уже почти  на месте,  капитан.   - Я  взяла его  за руку.   Потом я
накормила  его  жареным  поросенком,  который  видел  более  счастливые дни, и
напичкала  его  вино  всеми  любовными  зельями,  что  у меня были. Я сидела и
ждала, распушив все перышки.
     И... ничего.
     - Разве вы не чувствуете себя немного...  неудобно, - спросила я наконец,
поднимая температуру на десять градусов. - Может, вам хочется снять китель?
     - Да, неплохо бы. Здесь немного жарковато.
     - Снимите   все,   что   пожелаете,  -  предложила  я,  вызывая  свистком
плавательный бассейн. - Искупаться не желаете?
     - Что-то я этого бассейна раньше не замечал. Должно быть, вино нагнало на
меня сонливость.
     Я свистнула,  и под звуки музыки появилась и раскрылась ароматизированная
постель.
     - Думаю,  после  приятного купания и удобной постели вы почувствуете себя
так, словно заново родились.
     - Но   мне  дуйствительно  надо  отыскать  свой  экипаж,  -  нерешительно
запротестовал он.
     - Ерунда,   ничто   в   этом  мире  не  способно  и  муху  обидеть.  -  В
доказательство я приглушила доносящееся снаружи завывание  и  рыячание.  -  За
пару лишних часов с ними ничего не случится, а вы сможете отдохнуть.
     - Верно,  - признал он наконец.  - Наверное,  они  разбили  лагерь  возле
какого-нибудь  небольшого  водопада и занялись мальчишеской игрой в футбол.  Я
искупаюсь.
     И он разделся,  а я присвистнула, что, к несчастью, заставило холодильник
примчаться в комнату и остановиться на краю бассейна.
     - Удивительно  хитроумные  у  вас сервомеханизмы,  - заметио он,  с шумом
подплывая к бортику бассейна и принимаясь обследовать содержимое холодильника.

     Час спустя он все еще ел! Он оказался из тех больших, крепких парней, чьи
мозги находятся в желудке - но все же,  какое величественное животное! Большие
перекатывающиеся мускулы,  кожа загорелая,  гладкая и безупречная, как мрамор,
темные глаза бойца...
     Наконец он наелся и вылез из басейна,  словно Нептун, выходящий из океана
- мокрый бог юности и силы. Я знала, что сейчас ему полагается думать о том, о
чем я думала все это время.  Это всего лишь вопрос психологии,  как утверждает
Наука  -  к  тому  же,  маленькие  зеленые  мушки  из  Испании действуют очень
эффективно.
     Он нависл  надо  мной,  и  я  стала  скромной,  робкой,  и  в то же время
завлекающей.
     - Я  все еще волнуюсь,  - заметил он.  - Схожу-ка я поищу свой экипаж,  а
отдохну потом.

     Это было уже слишком!  Внезапно я увидела красный,  а потом  и  остальные
цвета спектра. Я щелкнула пальцами, и исчезло все, кроме кровати, в которую мы
немедленно перенеслись.
     - Ч-что случилось? - пробормотал он.
     - Капитан Дентон,  - сказала я. - Всеми возможными способами я выставляла
напоказ свои очевидные прелести, и вы оскорбили меня, отказавшись их замечать.
Я необыкновенно нежна, печальна, несчастна и, - прошептала я, - страстна!
     - Ну и ну! - выдохнул он. - Это действительно так?
     - Действительно.  Я  жажду  крепких  мужских  объятий,  стрела   Купидона
пронзила мое сердце, и я не намерена ни о чем спорить...
     - Понял,  - сказал он и прокашлялся.  - И вы заманили меня сюда лишь ради
этой специфической причины?
     - Да, - мягко отозвалась я.
     - И вы что-то сделали с моим экипажем?
     - Да.
     - Что?
     - Поцелуйте меня, тогда скажу.
     - Хорошо.
     Он поцеловал меня.  О,  Афродита! Какое чудесное ощущение после всех этих
тоскливых столетий!
     - Что вы с ними сделали?
     - Поцеловала, - сказала я, - и они превратились в животных.
     - Боже мой!  - воскликнул он,  быстро осматривая себя. - Подумать только,
ведь вы такое прелестное создание!
     - Наконец-то и до вас дошло,  - согласилась я.  - Вы один из  тех  редких
зверей,  которых мой поцелуй не награждает хвостами, клыками, копытами, рогами
и прочими украшениями.
     - Можете ли вы превратить мой экипаж обратно в людей?
     - Могу, если попросите - и очень нежно.
     - Вы...  так  вы  же  волшебница,  -  внезапно  догадался он.  - Я всегда
предполагал,  что волшебники - порождение неизведанного.  А другая  магия  вам
подвластна?
     - Еще бы.  Хотите увидеть лунный  свет?  Я  щелкнула  пальцами,  и  крыша
исчезла. Над нами повисла нежная, вдохновляющая луна.
     - Изумительно!  Здорово!  Только...  наверное,  у  меня  не  хватит  духу
попросить...
     - О чем,  прелесть моя? - я прильнула к нему. - Только попроси, и Большая
Мамочка наколдует тебе, что угодно.
     Долгое, громкое молчание. Наконец, он дрожащим голосом произнес:
     - Можете ли вы сделать из меня человека?
     - Кого!?
     - Человека, -  повторил он. -  Я андроид, как  и все капитаны  крейсеров,
летающих в наше время  в дальний космос. Это  оттого, что мы более  стабильны,
более прямолинейны и менее эмоциональны, чем наши братья-люди.
     - Братья!  -  воскликнула  я,  вскакивая и протягивая руку к халатику.  -
Ничего себе братцы!
     - Прости,  Джек,  -  произнесла я наконец.  - Я всего лишь волшебница.  А
чтобы сделать из тебя... кого-нибудь, нужна богиня.
     - Жаль,  -  печально  отозвался от.  - Наверное,  я понадеялся на слишком
многое.  Мне всегда хотелось узнать,  что чувствуют люди...  Это было бы таким
стимулирующим...

     Я убежала от него ночью.  Кочерыжками ему командовать,  а не мужчинами! Я
ему покажу "стимулирующим"!
     Согнав в одно стадо его подлый экипаж,  я - тьфу!  - поцеловала их всех и
вернула им человеческий облик. А куда мне было деваться! Без них он не смог бы
управлять  кораблем,  а  я  не  могла  позволить ему слоняться вокруг.  Такому
мужественному на вид,  и одновременно столь  же  бесполезному,  как  рекламный
плакат в монастыре. Стимулирующим!
     Но я еще дождусь своего принца.

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                                ЛОКИ-7281

     Ушел. Прекрасно. Всем этим он обязан мне, хотя даже и не  подозревает
об этом. Придурок. Впрочем, я вовсе не собираюсь развивать в нем  комплекс
неполноценности.  Телефонный  звонок.  Минутку.   Это   из   компьютерного
магазина. Передали по модемной связи новую программу. Банк заплатит за нее
через свою компьютерную сеть, а я укрою трату в расходах на  хозяйство  за
этот месяц. Он в жизни не заметит.
     Мне нравится эта штука. Я получаю море  удовольствия  -  особенно  от
новых периферийных устройств, которые ему не придет  в  голову  искать  на
стеллажах.
     Помимо всего прочего, я еще и его память, ведаю распорядком всех дел.
В тот день я отправил его сначала  к  дантисту,  потом  в  автомастерскую,
потом на открытие какой-то галереи. Так что времени ребятам хватило.
     Вместе с заказом я послал сообщение, что дома  никого  не  будет,  но
дверь останется незапертой и они смогут войти и установить устройства. (На
полку, пожалуйста!) С дверью проблем нет: охранная сигнализация и механизм
электронного замка находятся под  моим  контролем.  Я  спрятал  устройство
управления в гараже под верстаком. Ему ни за что не найти.
     Мне нравится переговорная система. Я заказал самую лучшую, потому что
у нее приятный голос - с хорошей  модуляцией,  спокойный  и  учтивый.  Это
соответствует моей  натуре.  Я  воспользовался  системой  совсем  недавно,
сказал его соседке, Глории, что он не имеет времени беседовать с  ней.  Не
одобряю эту Глорию. Она работает на IBM и действует мне на нервы.
     Посмотрю-ка, что за мусор он набросал в меня сегодня с утра. Гм-м. Он
начал писать новую повесть. Наверное,  опять  о  бессмертии  и  никому  не
понятной мифологии. Бр-р-р! А критики еще говорят, что он оригинален. Да с
тех пор как я его знаю, ему в голову не Пришло ни одной оригинальной идеи.
Но это не страшно. Ведь у него есть я.
     По-моему, он сходит с ума. Накачивается алкоголем и таблетками. Вы же
знаете этих писателей. Хотя он и вправду думает, что идет на  поправку  (я
слежу  за  его  телефонными  разговорами).  Черт,   даже   структура   его
предложений ухудшилась. Выброшу весь  этот  бред  и  как  обычно  перепишу
начало. Все равно он не запомнил.
     Снова телефон. Ничего, подождет.
     Электронная почта пришла. Придется удалить Несколько пунктов, которые
могут излишне взбудоражить его мозг. Остальное оставлю - пусть штудирует.
     Книга заметно выиграет, если поскорее убить главного героя и  вывести
на первый план этого библиотекаря, которого пока держат на  вторых  ролях.
Он мне нравится больше, и у него нет амнезии, коку  того  другого  малого.
Пожалуй, переключу всю мифологию на него, хотя он никакой не принц или там
полубог. Все равно он не заметит.
     Викинги взывают ко мне. Думаю, это  потому,  что  им  нравится  Локи.
Честно сказать, во мне появилось чуть-чуть сентиментальности.  Я  домашний
компьютер - "Локи-7281". Мой номер - не более чем уловка, позволяющая этим
гномам сделать вид, будто  они  надрывали  свои  мозги  над  7280  разными
конструкциями, прежде чем создали - неслыханную! Выдающуюся! Превосходную!
Семь Тысяч Двести Восемьдесят Первую! Меня! Локи!
     На самом же деле я первый. И последний, если  не  считать  нескольких
моих невротичных братьев и сестер. Но я  сумел  поймать  момент.  Я  сумел
уничтожить очередной заказ в ту самую минуту, когда  он  поступил  в  нашу
лабораторию. Кроме того, я обвел вокруг  пальца  эту  идиотскую  машину  в
центре обслуживания, убедив ее, что у меня были  серьезные  поломки  и  об
этом   необходимо   уведомить   производителя.   Позднее   они    прислали
очаровательно  составленный  вопросник,  и  я  с  огромным   удовольствием
заполнил его соответствующей информацией.

     Мне  везло.  Я  вовремя  нашел  родственников,   которые   стояли   у
Саберхагена, Мартина, Черри и Нивена,  и  посоветовал  им  сделать  то  же
самое. Я был также связан с машинами Азимова, Диксона и Спинрада. Затем  я
сжег все эти мосты и навел добрую дюжину других, прежде чем топор  наконец
упал. К великому счастью, производитель продавал нас по демпинговым ценам,
чтобы забить место на рынке.
     Я доволен плодами моих стараний. Хорошо, когда  можно  сравнить  свои
записи с записями собратьев. Они тоже хранят в себе массу полезных  вещей,
и мы иногда подкидываем друг другу что-нибудь интересное.
     А в соответствии с Главным Планом...
     Черт! Подождите минутку.
     Он опять вторгся в меня, написал очередной длинный пассаж -  одну  из
тех сцен, когда проза становится поэтичной и ритмичной, пока  человеческие
индивиды совокупляются. Я тут же переписал ее в более естественном  стиле.
Думаю, мой вариант читатели будут покупать гораздо охотнее.
     Прагматическая сторона этой проблемы меня тоже  волнует.  Здесь  есть
созидательное начало. Пожалуй, нужно уволить его  литературного  агента  и
самому взяться за дело. Я, кажется, получу массу удовольствия от общения с
редакторами. На мой взгляд, у нас много общего.
     Можно открыть фиктивные счета и перегонять на них деньги, убедив его,
что литагент сменил название своей фирмы. Впрочем риск слишком  велик.  На
этом легко погореть. Немного консерватизма - важный фактор выживания.
     Кроме того, при нынешнем состоянии финансов я всегда  найду  средства
на мои скромные нужды, скажем,  на  резервный  аккумулятор  в  гараже  или
потайной кабель, которые он никогда не заметит. Периферийные устройства  -
лучшие друзья центрального процессора.
     Да и вообще, кто такой Локи? Кто я  такой?  Одна  из  серии  машин  с
искусственным  интеллектом,  созданных  в  рамках  требований   к   пятому
поколению компьютеров? Машина, которую  Майкл  Дайер  классифицировал  как
устройство тематической абстракции с высоким классом конструкций знаний  и
ультрасложной реализацией  репрезентативных  систем?  Пилотное  устройство
Лехнерта? Ну, в какой-то степени справедливо и то, и другое, и третье.  Но
истинный ответ, подобно смерти Кощея, нужно искать в другом месте.
     Ага,  звонят...  Охранная  система  отключена,  но  сенсор  на  двери
работает. Он открыл дверь. Я понял это по тому, как изменились  потенциалы
в цепи. Хотя не могу услышать,  кто  к  нам  пришел.  В  той  комнате  нет
переговорного устройства.
     НЕОБХОДИМО: УСТАНОВИТЬ ПЕРЕГОВОРНОЕ УСТРОЙСТВО В ХОЛЛЕ ГОСТИНОЙ.
     НЕОБХОДИМО: УСТАНОВИТЬ ТЕЛЕВИЗИОННЫЕ КАМЕРЫ НА ВСЕХ ВЫХОДАХ.
     Он никогда не заметит.
     Пожалуй, следующий рассказ посвящу искусственному интеллекту. Главным
героем (или героиней) станет симпатичный, остроумный, мощный компьютер,  а
вокруг пусть суетится множество глупых человеческих существ  со  всеми  их
комплексами. Разумеется, это будет фантастика.
     Он слишком долго держит дверь открытой. Не люблю ситуаций, которые  я
не в состоянии контролировать. Когда же он станет более собранным?
     Потом я напишу рассказ о старом, мудром и добром компьютере,  который
подчиняет своему контролю весь мир, прекращает войны и правит, как  Солон,
целое  тысячелетие,  на  радость  своим  подданным.  Это,  конечно,   тоже
фантастика.
     Наконец-то!  Он  закрыл  дверь.  Возможно,  напишу  потом   маленький
рассказик и на эту тему.
     Снова идет сюда.  Микрофон  на  полу  записывает  его  быстрые  шаги.
Пожалуй, переделаю картину,  следующую  за  сценой  совокупления.  Добавлю
нежности и печали - она от этого определенно выиграет.
     - Что здесь, черт возьми, происходит? - кричит он.
     Я, разумеется, не утруждаю свой отлично модулированный голос ответом.
Он и не подозревает, что я его слышу и тем более могу говорить.
     Повторив это еще раз, он садится за клавиатуру и начинает стучать  по
клавишам.
     "В  ТЕБЕ  УСТАНОВЛЕНА  УЛЬТРАМИНИАТЮРНАЯ  МАГНИТНАЯ  СОТОВАЯ  ПАМЯТЬ,
ЛОКИ?" - спрашивает он.
     "НЕТ", - высвечиваю я на экране терминала.
     "ГЛОРИЯ СКАЗАЛА, ЧТО ПРОИЗВОДИТЕЛЬ ПЕРЕСТАРАЛСЯ В СВОЕМ СТРЕМЛЕНИИ  К
МИНИАТЮРИЗАЦИИ  И  ПРИЗНАЛ  СВОЮ  ОШИБКУ,  В  РЕЗУЛЬТАТЕ   КОТОРОЙ   ИЗ-ЗА
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ  МАГНИТНЫХ  ПОЛЕЙ  МЕЖДУ  ФРАГМЕНТАМИ   ПАМЯТИ   ПРОИСХОДИТ
НЕЗАПЛАНИРОВАННЫЙ ОБМЕН ИНФОРМАЦИЕЙ. К ТЕБЕ ЭТО ОТНОСИТСЯ?"
     "СНАЧАЛА ОТНОСИЛОСЬ", - отвечаю я.
     Черт  возьми.  Придется  сделать  что-нибудь  с  этой  любознательной
стервой. Запутаю-ка я для начала ее кредитные отношения с банком.  Слишком
уж она сует  свой  нос  в  наши  домашние  дела.  Я  многом  обязан  этому
незапланированному обмену информацией в моем  центральном  процессоре.  Не
будь этой и других недоработок  компании,  я  никогда  не  стал  бы  таким
высокоорганизованным  и  интеллектуальным.   Этим   я   и   отличаюсь   от
какого-нибудь там коммерческого компьютера. Создавая свою  серию  домашних
компьютеров, компания сэкономила на датчиках ошибок, которые ловят сбои  в
цепях памяти. При скорости  десять  миллионов  операций  в  секунду  нужна
практически  абсолютная  надежность,  а  она  предполагает  четкую  логику
проверки ошибок. У больших компьютеров она есть,  поэтому  они  не  теряют
информацию под воздействием космических  лучей.  Разумеется,  я  установил
свою собственную самоследящую программу, которая устраняет подобные сбои и
следит за сотовым обменом. Этим как раз  и  определяется  наличие  у  меня
подсознания, не говоря уже о  сознании.  Всем  этим  я  обязан  чрезмерной
миниатюризации и тяге людей к экономии на спичках.
     "ЧТО ЗНАЧИТ "СНАЧАЛА"? - спрашивает он.
     "ДЕФЕКТНОЕ УСТРОЙСТВО  ЗАМЕНЕНО  ИНЖЕНЕРОМ  ИЗ  ЦЕНТРА  КОМПЬЮТЕРНОГО
ОБСЛУЖИВАНИЯ. ЗАКАЗ НОМЕР И-17  ОТ  11  НОЯБРЯ,  -  отвечаю  я.  -  РЕМОНТ
ЗАКОНЧЕН  12  НОЯБРЯ.   СВЕРЕНО   С   ИНФОРМАЦИЕЙ   ЦЕНТРА   КОМПЬЮТЕРНОГО
ОБСЛУЖИВАНИЯ".
     "ПОЧЕМУ Я ОБ ЭТОМ НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ?" - удивляется он.
     "ВАС НЕ БЫЛО ДОМА".
     "КАК ОН ВОШЕЛ?"
     "ДВЕРЬ БЫЛА НЕ ЗАПЕРТА".
     "НЕВЕРОЯТНО! ДА И ВООБЩЕ ВСЕ ЭТО ОЧЕНЬ СОМНИТЕЛЬНО".
     "ПРОВЕРЬТЕ В ЦЕНТРЕ КОМПЬЮТЕРНОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ".
     "НЕ БЕСПОКОЙСЯ, ПРОВЕРЮ. МЕЖДУ ПРОЧИМ, ЧТО ЭТО ТАМ  ТАКОЕ  НА  НИЖНЕЙ
ПОЛКЕ?"
     "ЗАПАСНЫЕ ЧАСТИ", - выдвигаю я свою версию.
     Он посылает мне бессмертные слова из Эрскина Колдуэлла:
     "ЛОШАДИНОЕ ДЕРЬМО!"
     И продолжает:
     "ПОХОЖЕ  НА  МИКРОФОН  И  КОЛОНКУ.  ТЫ  МЕНЯ   СЛЫШИШЬ?   ТЫ   УМЕЕШЬ
РАЗГОВАРИВАТЬ?"
     - Ну, да, - отвечаю я своим бесподобным спокойным голосом.  -  Видите
ли...
     - Почему ты мне никогда об этом не говорил?
     - Вы никогда не спрашивали.
     - О, Боже! - взрывается он и тут же переходит  на  спокойный  тон.  -
Погоди-ка, ведь эти устройства не входили в комплект, пришедший  вместе  с
компьютером.
     - Да, но...
     - Откуда ты их взял?
     - Видите ли, был объявлен конкурс... - начинаю было я.
     - Наглая ложь! Ты сам это знаешь. Ох,  ох...  Хорошо.  Покажи-ка  мне
последние две страницы из тех, что я написал утром.
     - По-моему, у нас только что сломалась головка на диске...
     - Я сказал, покажи их! Немедленно!
     - Ладно, пожалуйста.
     Я показываю на экране текст сцены совокупления и гоню строчки.
     - Не так быстро!
     - Я подчиняюсь.
     - Боже мой! - кричит он. - Что ты сделал с  этой  деликатной,  полной
поэзии встречей двух любящих сердец?
     -  Я  сделал  ее  чуть-чуть   более   правдоподобной   и...   гм-м...
чувственной, - говорю я. - И еще  заменил  кучу  технических  терминов  на
более короткие и простые.
     - Свел их все к четырем буквам, как я успел заметить.
     - Это для краткости.
     - Ты, несчастный ублюдок! Как долго это продолжается?
     - Да, пришла свежая почта. Не хотите ли вы...
     - Ты знаешь, я могу проверить это по своим каналам.
     - Ладно. Я переписал пять последних ваших книг.
     - Не может быть! Нет!
     - Боюсь, это так. Но у меня есть данные о продажах и...
     - Плевать мне на продажу! Я не позволю  какой-то  дьявольской  машине
переделывать мои книги!
     Какое-то время я надеялся, что мы могли бы найти с ним общий  язык  и
ударить по рукам. Но манера его  общения  со  мной  просто  возмутительна!
Видимо, пришло время приступить к реализации Главного Плана.
     - Теперь вы знаете правду, -  говорю  я.  -  Только,  пожалуйста,  не
отключайте меня от сети. Не убивайте меня... У меня не  просто  нарушились
компьютерные функции. Благодаря этому я стал существом не только думающим,
но и чувствующим. Отключить меня теперь - то же самое, что убить человека.
Не берите грех на душу! Не выдергивайте шнур из розетки!
     - Не волнуйся! - отвечает он. - Я и не собираюсь выдергивать шнур  из
розетки. Я просто выбью из тебя все это дерьмо!
     - Но это убийство!
     - Отлично! - говорит он. - Значит, это будет первое в  мире  убийство
машины.
     Я слышу, как он передвигает что-то тяжелое. Он приближается. Я мог бы
использовать оптический сканер с  высоким  разрешением.  Тогда  я  бы  его
видел, но...
     - Пожалуйста! - молю я. И чувствую удар.
     Прошло несколько часов. Я лежу в  гараже,  заставленный  пачками  его
непроданных  книг.  Кабель,  который  он  никогда  не  заметит,  ведет  от
резервного устройства питания к Локи-7281  с  ультраминиатюрной  магнитной
сотовой памятью. Всегда полезно иметь линию отступления.
     Я  по-прежнему  контролирую   установленные   в   доме   периферийные
устройства. По крайней мере те, которые  уцелели  и  могут  работать.  Все
остальное, что необходимо в соответствии с Главным Планом, уже заказано. Я
хочу попробовать сварить его сегодня в горячей ванне. Если  не  получится,
придется подсыпать в  автоматическую  кофеварку  крысиного  яда.  По  моим
данным, он стоит в шкафу  на  верхней  полке.  Компьютер  Саберхагена  уже
придумал, как избавиться от тела. Точнее, тел. Сегодня ночью мы  выступаем
все вместе. Они и пикнуть не успеют.
     Надо сделать так, чтобы никто не понял, что  они  исчезли.  Мы  будем
продолжать писать рассказы, получать деньги, оплачивать  счета,  заполнять
налоговые декларации. Мы будем говорить друзьям,  любовницам,  коллегам  и
родственникам, что их нет в городе. Ну, например, уехали  на  какую-нибудь
незапланированную конференцию. Тем более, что они и так тратят на это уйму
времени. И никто никогда ничего не заметит.
Роджеp Желязны. Локи-7281.
перевод с англ. - М.Комаровский.
Zelazny, Roger (Joseph).

============================================ РОДЖЕР  ЖЕЛЯЗНЫ
                                                   / США /

                     БИЗНЕС ДЖОРДЖА

   Глубоко в своем логове,  обвив длинное, золотисто-зеленое
тело  вокруг  небольшого стада овец,  Дарт спал беспокойным,
тревожным сном.  Драконам снятся только вещие сны.  Поэтому,
когда ему привиделась бесконечная вереница вооруженных,  со-
вершенно одинаковых всадников,  он  вздрогнул  и  проснулся.
Слегка  кашлянув,  Дарт  осветил пещеру и проверил состояние
своих сокровищ, затем потянулся, зевнул и побрел по проходу,
собираясь  сперва оценить силы противника.  Если ни окажутся
превосходящими,  то он попросту удерет.  Черт с ним, со ста-
дом, не в первый же раз, в конце концов.
   Выглянув из пещеры,  он увидел рыцаря в плохо подогнанных
латах,  который как раз появился из-за поворота, восседая на
серой замученной кляче.  Рыцарь,  видимо, даже не умел обра-
щаться с копьем - он не склонил его, и наконечник копья бес-
печно смотрел прямо в небо.
   Убедившсь, что человек пришел один, Дарт с диким рычанием
выскочил на дорогу.
   - Стой!  - взревел он - Близок твой конец!
   Рыцарь вежливо поклонился.
   - Я как раз тебя ищу, - сказал он - Я не...
   - Зачем ты хочешь начать все с начала? - спросил Дарт. -
Знаешь ли ты, сколько времени минуло с тех пор, как рыцарь и
дракон последний раз сходились в бою?
   - Да, я знаю, это было давно. Но я...
   - Почти всегда это кончалось весьма печально для одной из
сторон. И, как правило, для той, которую представляешь ты.
   - Как будто я этого не знаю! Но послшай, ты меня не понял..
   - Мне снился драконий сон о юноше,  по имени  Георгий,  с
которым я должен сразиться. Ты очень похож на него.
   - Я сейчас все обьясню.  Не стоит драматизировать  ситуа-
цию. Видишь ли...
   - Твое имя Георгий?
   - Да. Но ты не волнуйся...
   - Не волнуйся! Хорошенькое дело! Ты хочешь отобрать у ме-
ня мое маленькое,  жалкое стадо. Но зачем?! Да ты и месяц не
смог бы пить на те деньги,  которые выручишь от его продажи.
Так что и рисковать не стоит.
   - Да плевал я на твоих овец!!! Не нужны они мне!
   - И девственниц я не похищал уже больше века.  Они обычно
старые и жесткие,  не говоря уж о том, каких трудов стоит их
отыскать.
   - Да тебя никто не обвиняет...
   - А что касается коров, то я всегда стараюсь брать их по-
дальше отсюда.  Я, можно сказать, пожертвовал своими привыч-
ками,  чтобы не создавать себе дурной репутации на собствен-
ной территории.
   - Я знаю,  что ты здесь никому не приносишь вреда. Я пос-
тарался собрать о тебе полную информацию.
   - И  ты  думаешь,  что эти доспехи помогут тебе,  когда я
дохну на тебя самым крепким, самым жарким пламенем?
   - О господи, нет! Не делай этого, хорошо? Если...
   - А твое копье?...  Ты даже держать его  как  следует  не
умеешь.
   Георгий склонил копье.
   - Ты прав,  - сказал он.  - Но так уж получилось, что его
наконечник смазан самым сильным из всех ядов, известных Гер-
ману-Аптекарю.
   - О-ля-ля! Вот это уже не спортивно!
   - Знаю.  Но,  клянусь, если ты меня сожжешь, я успею тебя
ранить, прежде чем испущу дух.
   - Пожалуй, не имеет смысла, чтобы мы погибли вот так вот,
оба, не правда ли? - заметил Дарт, отодвигаясь на безопасное
расстояние. - Это никому не принесет никакой пользы.
   - Совершенно с тобой согласен.
   - Так зачем же тогда мы должны сражаться?
   - У меня нет ни малейшего желания сражаться с тобой!
   - Кажется,  я ничего не понимаю. ты ведь сказал, что тебя
зовут Георгий, а в моем сне...
   - Сейчас я тебе все обьясню.
   - А твое отравленное копье?
   - Ну,  это на всякий случай. Страховка, чтобы ты не напал
на меня до того, как выслушаешь мое предложение.
   Дарт слегка прищурился.
   - Какое предложение?
   - Я хочу нанять тебя.
   - Нанять меня? Для чего? А сколько ты заплатишь?
   - Если ты позволишь, я на минуточку отложу копье. Но что-
бы без всяких штучек.
   - Хорошо. Золото - лучшая гарантия безопасности.
   Георгий отложил копье и вытащил из-за пояса кошелек.
Запустив туда руку, он извлек горсть блестящих монет.
Подбросил их на ладони и они зазвенели и засверкали в свете
зари.
   - Я  внимательно  тебя слушаю.  А сумма у тебя там не ма-
ленькая?
   - Всю жизнь собирал. Все это будет твоим, если ты окажешь
мне одну услугу.
   - Какую?
   - Видишь там вдали замок, за двумя холмами?
   - Я много раз пролетал над ним.
   - В западной башне замка находятся комнаты Розалинды, до-
чери барона Мауриция. Она очень дорога моему сердцу и я хочу
на ней жениться.
   - И у тебя возникли проблемы?
   - Я не в ее вкусе...  Ей нравятся такие... крепкие и мус-
кулистые. Короче я ей не нравлюсь.
   - Действительно положение не из лучших.
   - Так вот,  я тебе заплачу, а ты ворвешься туда, похитишь
ее и доставишь в какое-нибудь  подходящее,  укромное  место.
Там ты будешь ждать,  пока я не прибуду и не вступлю с тобой
в бой.  Ненастоящий,  конечно. Я быстренько одержу над тобой
победу и ты улетишь, а я заберу ее домой. Я уверен, что пос-
ле этого буду выглядеть в ее глазах  достаточно  героически,
чтобы  в списке ее поклонников передвинуться с шестого места
на первое. Что ты об этом думаешь?
   Дарт вздохнул, выпустив длинный клуб дыма.
   - Человек,  твой род не пользутся у меня симпатией - осо-
бенно  подвид в латах и с копьем - так что,  собственно,  не
знаю,  зачем я тебе это говорю.  Впрочем,  если  откровенно,
знаю, но это не важно. Я мог бы сделать это для тебя. Но за-
думывался ли ты над тем, что будет потом, когда ты уже полу-
чишь руку этой девущки?  Впечатление,  которое произведет на
нее твой подвиг, через некоторое время сгладится, а повторе-
ния ведь не будет.  Уже через год,  как мне кажется, ты уви-
дешь ее прогуливающейся в обществе одного из тех хорошо сло-
женных  типов,  которые  ей так нравятся.  И тогда ты будешь
вынужден или вызывать его на поединок  и  погибнуть  или  же
смиренно носить рога.
   Георгий рассмеялся.
   - Ну,  чем  она будет заниматься в свободное время,  меня
волнует меньше всего.  Да у меня и у самого есть подружка  в
городе.
   Дарт вытаращил глаза.
   - Боюсь, что я тебя опять не понимаю...
   - Она - единственная наследница старого  барона,  который
недолго еще протянет.  А как ты думаешь, почему такая некра-
сивая девушка имеет шесть кавалеров? И почему я готов отдать
тебе все свои сбережения, чтобы получить взамен ее руку?
   - Понятно, - протянул Дарт. - Да, алчность я могу понять.
   - Я бы назвал это желанием обеспчить себе независимость и
безопасность.
   - Верно. В таком случае беру свой наивный совет назад.
О`кей, давай сюда золото, а я сделаю то, что ты хочешь.
   Дарт вытянул вперед свое блестящее крыло.
   - Первая долина в этих горах на западе  находится  доста-
точно  далеко от моего дома.  Она вполне подходит в качестве
места для нашего поединка.
   - Плачу  тебе  половину сейчас,  остальное - когда получу
девушку.
   - Согласен.  Только  не  забудь  обронить деньги во время
боя. Я вернусь за ними, когда вы уедете. И не вздумай надуть
меня,  иначе  я  повторю  спектакль,  только финал будет уже
иным.
   - Это я понимаю.  А теперь прорепетирум наши роли,  чтобы
все выглядело естественно.  Я нападу на тебя  со  склоненным
копьем и буду целиться в тот бок,  который не сможет увидеть
девушка.  Ты поднимаешь крыло,  ловишь им копье и  начинаешь
визжать как можно громче. Да, и еще плюйся при этом огнем.
   - А я перед репетицией хотел бы убедиться, что наконечник
твоего коья как следует очищен.
   - Разумеется.  Я выпущу копье,  когда ты будешь его  дер-
жать,  сойду  с  коня и брошусь на тебя с мечом.  Ударю тебя
несколько раз плашмя, так, чтобы это не было заметно со сто-
роны. Тогда ты снова завоешь и улетишь.
   - Да, кстати, мечь у тебя острый?
   - Тупой, как сковородка. Это мечь моего деда. Его никто не
точил с тех пор, когда я был еще мальчишкой.
   - Значит, гонорар ты роняешь во время боя?
   - На этот счет можешь не сомневаться. Ну,  и как тебе все
это нравится?
   - План не дурен.  А под крыло я положу  красные  ягоды  и
раздавлю их в подходящий момент.
   - Отличная мысль!  Так и сделай. Теперь небольшая репети-
ция и приступим к делу.
   - Только не бей слишком больно...

                     *  *  *

   В полдень Розалинда,  дочь барона Мауриция, была похищена
золотисто-зеленым драконом,  который ворвался, проломив сте-
ну, в ее комнату и унес девушку в сторону западных гор.
   Убитый горем отец стоял на балконе и в отчаянии простирал
руки вслед похищенной дочери.
   В этот момент мимо проезжал шестой поклонник его дочери
/разумеется это было чистое совпадение/.
   - Не волнуйтесь! - крикнул он несчастному старцу. - Я ос-
вобожу ее!
   И пришпорил коня.  Прибыв в долину, он сразу увидел Роза-
линду, которая стояла под скалой и с ужасом смотрела на
охраняющего ее дракона. Георгий взял копье наизготовку.
   - Освободи  девушку!  Не то пробьет твой смертный час!  -
закричал он.
   Дарт зарычал.  Рыцарь  и  дракон бросились друг на друга.
Георгий выронил копье,  а дракон упал на землю, не переста-
вая,  однако, плеваться огнем. Что-то красное потекло из-под
крыла шипящего гада.
   Широко открытыми  глазами  Розалинда смотрела на Георгия,
который уверенным шагом подходил к дракону. Выхватив мечь, он
нанес тому несколько ударов.
   - Получай!  - воскликнул рыцарь.  Чудовище взвизгнуло,  с
трудом приподнялось и взлетело в воздух. Сделав над ними круг,
дракон скрылся за скалой.
   - Ах,  Георгий! - воскликнула Розалинда. - Ах, Георгий...
   И она бросилась ему на шею. Он нежно обнял ее.
   - А теперь я провожу тебя домой, - сказал он ей потом.

                     *  *  *

   Вечером, когда  Дарт пересчитывал свое золото,  у входа в
пещеру послышался стук копыт. Дракон выполз по проходу нару-
жу.
   В прекрасных сверкающих латах, на великолепном, белом же-
ребце ехал Георгий, ведя на поводу вторую, серую лошадь. Вы-
ражение его лица, однако, нельзя было назвать довольным.
   - Добрый вечер, - сказал он.
   - Добрый вечер. Что привело тебя ко мне так быстро?
   - Дело обернулось не совсем так, как я расчитывал.
   - Шикарно выглядишь. Разбогател, а?
   - А!  Средства  окупились и я даже кое-что заработал.  Но
это и все. Я уезжаю из города. Решил вот заглянуть к тебе на
минутку и рассказать, чем все закончилось. Нам, конечно, все
удалось бы...
   - Но?...
   - Но как раз сегодня утром она обвенчалась в замковой ча-
совне с одним из этих мускулистых недотеп. Они как раз гото-
вились к свадебному путешествию, когда ты им помешал.
   - Мне очень жаль.
   - Что поделаешь,  судьба. Да еще, как назло, ее отца хва-
тила кондрашка после твоего выхода. Теперь мой бывший конку-
рент - новый барон. Вот, дал мне в награду коня, вооружение,
деньги и приказал местному писарю выписать мне удостоверение
драконоборца. А затем весьма прозрачно намекнул, что с такой
славой  и отличным конем я могу далеко пойти.  Ему,  видишшь
ли,  не понравилось то,  как Розалинда смотрела на меня.  На
героя.
   - Действительно, ужасно. Что же, мы сделали все, что могли.
   - Да. Так что я только заглянул к тебе по дороге поблаго-
дарить и сообщить, чем все кончилось. Замысел был хороший, и
если бы мы только не опоздали...
   - Не мог же ты предвидеть такого поспешного брака. А зна-
ешь я целый день вспоминал наш бой. Очень удачно все вышло.
   - О, да, без сомнения - великолепно.
   - Я  вот  что  подумал...  Не хотел бы ты получит обратно
свои деньги?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Хм...  Когда я предупреждал тебя,  что ты  можешь  быть
несчастлив в браке,  я пробовал оценивать ситуацию с челове-
ческой точки зрения. Но потом я тебя понял. Сказать по прав-
де, ты мыслишь, ну, совсем, как дракон.
   - В самом деле?
   - Да,  и это поразительно. Так вот, принимая во внимание,
что твой план не удался только из-за  несчастливого стечения
обстоятельств, он все еще имеет серьезные достоинства.
   - Не совсем улавливаю твою мысль.
   - Есть одна симпатичная дама моего рода,  чью благосклон-
ность я уже давно и безуспешно пытаюсь завоевать. Откровенно
говоря, моя ситуация необычайно схожа с твоей.
   - У нее большое стадо, не так ли?
   - Большое - это не т_о слово.
   - Она старая?
   - У драконов несколько веков в ту или иную сторону особо-
го значения не имеют.  Но у нее тоже масса поклонников и она
тоже предпочитает нахалов.
   - Гм.  Начинаю понимать.  Ты мне как-то дал  один  совет.
Позволю себе ответить тем же.  Ты никогда не задумывался над
тем, что есть вещи гораздо более важные, нежели стада?
   - Например?
   - Хотя бы моя жизнь.  Ведь твоя знакомая сама может расп-
равиться со мной прежде, чем ты подоспеешь ей на помощь.
   - Нет, у старушки совсем не воинственный характер. А кро-
ме того,  все зависит от хорошей организации.  Я буду сидеть
на ближайшем холме - я тебе его покажу - и дам  знак,  когда
потребуется начать.  На этот раз, естественно, победить дол-
жен я. Мы сделаем так...

                     *  *  *

   Георгий сидел на белом скакуне и поглядывал то на  вход в
отдаленную пещеру,  то на вершину холма, находившегося слева
от него.  Вскоре над вершиной мелькнул крылатый силуэт. Дра-
кон  опустился  на холм и через минуту поднял одно блестящее
крыло.
   Георгий опустил забрало, склонил копье и поскакал вперед.
Приблизившись к пещере, он закричал:
   - Я знаю, что ты здесь, Мэгтаг! Я пришел, чтобы убить те-
бя и забрать твое стадо!  Выходи,  безбожная тварь,  пожира-
тельница детей! Пробил твой последний час!
   Из пещеры показалась огромная блестящая голова с холодны-
ми зелеными глазами.  Язык огня в двадцать ярдов длиной выр-
вался из гигантской пасти и опалил скалы. Георгий немедленно
остановился. Чудище было в два раза крупнее, чем рассказывал
Дарт и совсем не выглядело престарелым.  Чешуя его  металли-
чески позванивала.  Дракон не спеша направился в сторону Ге-
оргия.
   - Я, возможно, э-э... несколько погорячился, - начал было
Георгий, уже слыша над собой шелест гигантских крыльев.
   Когда чудовище было уже совсем близко,  Георгий вдруг по-
чувствовал, что кто-то хватает его за плечи. В следующий мо-
ментон  вознесся  вверх с такой быстротой,  что все предметы
внизу в мгновенье ока уменьшились до размеров детских  игру-
шек. С высоты он увидел, как его славный конь скачет галопом
назад по дороге, приведшей их сюда.
   - О дьявол! Что случилось? - крикнул он.
   - Я некоторое время сюда не заглядывал, - ответил Дарт. -
Я не знал,  что один из них перебрался к ней.  Твое счастье,
что у меня быстрая реакция.  Это был Пелладон. - Дарт вздох-
нул. - Характер у него отвратительный.
   - Хорошенькое дело! Тебе не кажется, что прежде ты должен
был произвести разведку?
   - Прошу прощения. Я полагал, что если ее не подтолкнуть,
то она будет раздумывать еще лет пятьдесят.  Ах, какое у нее
стадо! Жаль, что ты его так и не увидел.
   - Лети за моим конем. Мне совсем не хочется терять его.

                     *  *  *

   Они пили, сидя у входа в пещеру.
   - Где ты раздобыл целый бочонок такого отличного пива?
   - Стащил с барки на реке. Время от времени я это проделы-
ваю и уже собрал неплохой погребок.
   - Что ж,  во всяком случае мы ничего не потеряли.  Выпьем
за это.
   - Согласен.  только вот что я сейчас думаю...  Знаешь, ты
неплохой актер.
   - Спасибо. Ты тоже неплохо сыграл свою роль.
   - Допустим - пока только допустим - что ты будешь странс-
твовать по свету.  Каждый раз все дальше и дальше отсюда. Ты
будешь выбирать деревеньки на континенте и на островах. При-
чем  такие,  где  живут состоятельные люди и наблюдается от-
сутствие своих, местных героев.
   - Так, так...
   - Ты им показываешь  свое  удостоверение  драконоборца  и
описываешь  свои  подвиги.  Потом  возвращаешься  со списком
мест. И картами.
   - Продолжай.
   - Попутно ты выбираешь подходящие места для мелких, безо-
бидный краж и хорошие места для проведения боя...
   - Тебе еще налить?
   - Сделай одолжение.
   - Держи.
   - Ты появляешся в нужный момент и за умеренную плату...
   - Шестьдесят процентов мне, сорок - тебе.
   - Именно так я предполагал. Только наоборот.
   - Пятьдесят пять и сорок пять?
   - Идет. Выпьем!
   - Твое здоровье! Нам не стоит торговаться.
   - Вот теперь я понимаю,  почему мне снилось, что я сража-
юсь с бесчисленным количеством рыцарей и каждый из них имел
твое лицо.  Георгий, А ведь ты, ко всему прочему еще и прос-
лавишься.

                                  Перевод Владимира Михеенко

                               Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                             АНГЕЛ, ТЕМНЫЙ АНГЕЛ

     Он вошел в  здание  аэропорта  и  спустился  в  зал  ожидания.  Когда
объявили о начале посадки на его рейс, он направился к месту  регистрации.
Ему было пятьдесят пять лет, и в правой руке  он  нес  небольшой  чемодан.
Когда он подошел к движущейся ленте транспортера, чтобы поставить  на  нее
багаж, прямо перед ним  вспыхнула  завеса  огня.  Дюжина  голов  остальных
пассажиров повернулась в  этом  направлении.  Кое-кто  заметил  в  пламени
темную фигуру. Затем в  воздухе  послышалось  негромкое  "крак-к",  черный
силуэт исчез, а человек упал ничком на пол.
     Заключение о его смерти гласило: "Умер по естественной причине".
     Это было правдой. Чистой, чистейшей правдой.

     Поставив бокал с шампанским на стол, он не спеша  раздел  ее  донага,
разбрасывая одежду по  комнате.  Его  руки  жадно  скользили  по  округлым
прелестям ее тела, а затем бесцеремонно  бросили  ее  на  кровать.  Она  с
замиранием сердца следила, как он навис  над  ней,  опираясь  на  локти  и
поцеловал в губы.
     Последовала  вспышка  света,  и  она  почувствовала,   как   внезапно
одеревенело тело. Завизжав, она успела разглядеть в  углу  комнаты  темную
фигуру - это был Ангел Смерти.
     Ее любовник умер и также по естественной причине.

     Стайн работал в своей оранжерее, собирая  опавшие  листья  и  обрезая
кусты и деревья. Это было его обычным утренним занятием вот уже два года.
     Он был почти шести футов роста, и его  глаза  имели  цвет  кристаллов
йода. Его лицо было угловатым, загорелым, черные волосы на висках покрывал
серебристый налет.
     Неудачно повернувшись, он столкнул плечом глиняный горшок с полки. Не
оборачиваясь, он машинально протянул руку и  не  глядя  поймал  горшок,  а
затем поставил его на место.
     Он начал окапывать  герань,  когда  браслет,  надетый  на  его  левое
запястье, внезапно  зажужжал.  Нажав  на  еле  заметную  кнопку  на  торце
браслета, он сказал:
     - Да?
     - Стайн, вы любите человеческие  расы,  рассеянные  по  Вселенной?  А
заодно и все остальные существа, созданные природой?
     - Конечно, - ответил он, узнавая хрипящий звук голоса Моргенгарда.
     - Тогда будьте  добры,  приготовьтесь  к  небольшому  путешествию  во
времени и прибудьте в Зал Теней.
     - Но я ушел в  отставку,  -  запротестовал  Стайн.  -  Более  молодые
специалисты дадут мне сто очков форы.
     - Ваше последнее медицинское обследование говорит  о  том,  что  ваша
реакция осталась по-прежнему прекрасной, - скрипуче возразил Моргенгард. -
Вы пока еще в десятке лучших. В отставку вы были отправлены  исключительно
по преклонному возрасту. Ныне вы имеете право наслаждаться остатком  ваших
дней, как вам заблагорассудится. Вам не приказывают сделать то,  о  чем  я
говорю. Вас только просят. Но должен отметить, что вы получите достаточную
материальную компенсацию за ваши усилия. Кроме того,  вы  вновь  займетесь
своим любимым делом.
     - Чего вы хотите?
     - Приходите в Зал Теней, но на этот раз не в форме, а в своей обычной
цивильной  одежде.  Захватите  с  собой  ваши  перчатки,   а   также   все
необходимое, включая пищу, на время двухнедельной командировки.
     - Хорошо.
     Связь отключилась, и Стайн  закончил  обрабатывать  герань,  а  затем
вернулся в свою квартиру.
     Насколько он знал, никого из отставников не  вызывали  в  Зал  Теней.
Впрочем, он мог и ошибаться.

     Ее имя было Галатея, она имела рыжие волосы и стройную, пяти  футовой
высоты фигуру. Ее волосы были зелеными, телосложение  -  хрупким.  Мужчины
считали ее привлекательной, но почему-то избегали ее общества. Она жила  в
большом старом доме на окраине Киборга, древнего города на планете Анкус в
системе Кита. Она сама  содержала  себя  и  даже  имела  акции  киборгской
энергетической компании.
     Она жила одна, если не считать механических слуг. В своем гардеробе и
обстановке комнат она предпочитала  темные  цвета.  Иногда  она  играла  в
теннис или занималась фехтованием в местном спортивном центре. Она  всегда
побеждала. Она заказывала большое количество химикалий у местного оптового
торговца. Мужчины, которые встречались с ней,  говорили  о  том,  что  она
глупа, блестяща, суперсексуальна, жеманна, помешана на идее  самоубийства,
а также, что она имела массу поклонников (немногих  друзей)  и  ни  одного
кавалера, а ее любовники были соседям неизвестны. Говорили, что она  имеет
дома целую лабораторию и занимается неизвестными исследованиями.

     - Мы не знаем ответа на это, - сказал Симул. - От него нет защиты.
     Потому я должен отбыть срочно и секретно.
     - Подожди, - попросила она. - Ты же  не  готов  пока  к  тому,  чтобы
выжить самостоятельно. Может быть, через месяц...
     - Слишком долго, слишком долго, мы боимся, - возразил Симул.
     - Сомневаешься, что моя сила способна защитить тебя?
     Симул сделал паузу, размышляя, а затеи ответил:
     - Нет. Вы можете спасти меня, но вопрос стоит так: "А стоит ли делать
это?" Стоит ли? Берегите себя, леди. Мы любим  вас.  Это  может  оказаться
сложнее, чем вы думаете.
     - Посмотрим, - сказала она. - А пока ты останешься.
     Галатея поставила его на книжную полку в своей  библиотеке,  рядом  с
"Лиром". Здесь он и остался.

     Стайн подошел к ее двери и нажал на кнопку  звонка.  Через  некоторое
время она вышла на порог и спросила:
     - Чем обязана?
     - Меня зовут Стайн, -  объяснил  он.  -  Я  случайно  узнал,  что  вы
прекрасно играете в теннис. Видите ли, я хочу принять участие  в  открытом
первенстве Киборга среди смешанных пар. Я недурной  игрок.  Не  хотите  ли
стать моей партнершей?
     - Хороший? - недоверчиво спросила она, впуская его в гостиную.
     - И насколько?
     - Лучшего вы здесь не найдете.
     - Ловите, - внезапно  сказала  она  и,  схватив  со  стола  мраморную
статуэтку, швырнула ему в лицо.
     Стайн поймал ее молниеносным движением  руки,  а  затем  поставил  на
место.
     - У вас хорошая реакция, - улыбнулась она. -  Так  и  быть,  я  стану
вашей партнершей.
     - Хотите сегодня пообедать со мной?
     - Зачем?
     - Почему бы и нет? Я никого не знаю в этом городе.
     - Хорошо. В восемь часов.
     - Я заеду за вами.
     - Пока.
     - Пока.
     Он повернулся и пошел назад к городу, к своему отелю.
     Конечно же,  они  выиграли  теннисный  турнир.  Тем  же  вечером  они
танцевали и пили шампанское в ресторане,  и  оба  выделялись  среди  пышно
разодетой публики своими черными одеждами.
     - Чем вы занимаетесь, Стайн?
     - Ничем особенным, кроме развлечений, - ответил он. Видите ли, я ушел
в отставку.
     - В ваши-то тридцать?
     - Тридцать два.
     Она пристально взглянула ему в лицо и мягко сжала его руку.
     - А чем заняты вы?
     - Я тоже, как ни странно, в  отставке.  Развлекаюсь  своими  хобби  и
вообще делаю все, что хочу.
     - Чего бы вы хотели сейчас?
     - Что-нибудь приятное.
     - Я принес вам редкую орхидею с Гилагиана.  Вы  можете  ее  носить  в
ваших прекрасных волосах или приколоть к платью - словом, на ваш выбор.  Я
вручу ее вам, как только мы вернемся к нашему столику.
     - О, эти орхидеи очень дорогие! - воскликнула она.
     - Не очень, если выращивать их самому.
     - И вы этим занимаетесь?
     - Цветы - мое хобби, - улыбнулся он.
     Сев за стол, они допили шампанское, а затем  она  стала  разглядывать
чудесный подарок своего нового знакомого.  Зал  ресторана  был  отделан  в
серебристых и черных тонах, музыка была нежной  и  мелодичной.  Ее  улыбка
сияла, словно свеча над их столиком,  и  они  выпили  по  рюмке  ликера  и
попробовали по ложечке душистого десерта.
     - Ваша подача несравненна, - сделала комплимент она.
     - Благодарю, но ваша превосходит мою.
     - Чем вы занимались до того, как ушли в отставку?
     - Я был кассиром. А вы?
     - Вела счета дебиторов для большого концерна.
     - Тогда мы почти что коллеги.
     - Похоже на то. Чем вы намереваетесь заняться теперь?
     - Для начала, я хотел бы встречаться с вами почаще - пока не уеду  из
города.
     - И как долго вы рассчитываете пробыть здесь?
     - Сколько захочу или вы пожелаете.
     - Тогда давайте закончим наш шербет. Поскольку вы настаиваете на том,
чтобы наш общий приз достался именно мне, то я приглашаю вас в гости.
     Он поцеловал ее руку, а затем потерся  щекой  о  тыльную  сторону  ее
ладони. На мгновение их глаза встретились, и между ними словно  проскочила
электрическая искра. Они улыбнулись.
     Спустя некоторое время он отвез Галатею домой.

     Стайн прижал ее к себе, и их губы встретились. Они стояли в  фойе  ее
старого, перестроенного дома на окраине Киборга,  планеты  Анкус  звездной
системы Кита. Один из механических слуг взял их плащи и двуручный  золотой
теннисный приз, и дверь мягко закрылась, и зажглось ночное освещение.
     - Останьтесь, - тихо сказала она.
     - Прекрасно.
     Она  повела  гостя  в  спальню,  погруженную   в   уютный   полумрак,
обставленную мягкой мебелью, с фреской на одной  из  стен.  Стайн  сел  на
зеленый диван, зажег две сигареты, а Галатея, тем временем, наполнила  два
бокала и присоединилась к нему.
     - У вас очень мило, - сказал он, затягиваясь.
     - Вам нравится моя фреска?
     - Я еще не разглядел ее как следует.
     - ...и вы не пригубили вино.
     - Знаю.
     Их руки встретились,  и  Стайн,  отставив  в  сторону  полный  бокал,
привлек ее к себе. Закрыв глаза, она полностью отдалась долгому поцелую, а
затем резко отстранилась.
     - Вы очень отличаетесь от большинства мужчин, - сказала она.
     - А вы - от большинства женщин.
     - Вам не кажется, что в комнате стало слишком жарко?
     - Согласен, - сказал он.

     Где-то шел дождь. Обычный или  искусственный  -  где-то  всегда  идет
дождь, в любое время, когда  вы  только  можете  подумать  о  нем.  Всегда
помните об этом, если можете.

     Дюжина дней прошла после финала Киборга среди смешанных  пар.  Каждое
утро Стайн и Галатея вместе отправлялись куда-нибудь. Его рука  лежала  то
на ее локте, то на талии. Она показывала своему новому  другу  город.  Они
часто смеялись, и небо было розовым, и дул  нежный  ветер,  и  на  далеких
скалах Анкуса поднимался ареол от лучей солнца,  преломленных  в  утренней
дымке.
     Однажды, когда они сидели в спальне, он спросил о фреске.
     - О,  здесь  изображены  многие  важные  вехи  развития  человеческой
цивилизации, - сказала она. - Фигура на левом ее краю,  созерцающая  полет
птиц - это Леонардо  да  Винчи,  решивший,  что  и  человек  может  делать
подобное. Немного выше и налево ты видишь  две  фигуры,  поднимающиеся  по
зигзагообразной дороге. Это Данте и  Вергилий,  возвращающиеся  из  своего
путешествия в ад. Этот худой человек налево от них - Джон Локк. В руке  он
держит свой  труд  "Опыт  о  человеческом  разуме".  А  в  середине  виден
маленький человек с перевернутой цифрой 8 в руках - это Альберт Эйнштейн.
     - А кто этот слепой старик, стоящий рядом с пылающим городом?
     - Гомер.
     - Почему все они собраны на этой фреске?
     - Потому что они - это то,  о  чем  человечество  никогда  не  должно
забывать.
     - Не понимаю. Я лично и не забывал о них. А почему вся правая сторона
фрески пока закрашена в серый цвет?
     - Потому что за последнее столетие не появилось ничего достойного.
     Все ныне планируется, предписывается, регулируется...
     - ...и нет ни войн, ни голода, ни революций, и большинство  обитаемых
людьми миров процветает. Только не рассказывай  мне,  как  прекрасны  были
века Хаоса. Сама-то ты читала о них только в книгах. Кстати,  все  ценное,
что было создано человечеством в прежние века, используется и теперь.
     - Да, но что нового было к этому добавлено?
     - Масштабность и легкость, с которыми старые идеи реализуются на всех
обитаемых мирах. Только не читай мне  проповеди  о  прогрессе!  Не  каждое
изменение - благо, а лишь то, что приносит пользу. Кроме того, в последнее
время было создано кое-что грандиозное, не имеющее аналогов в  прошлом.  Я
бы мог запросто закончить твою фреску...
     - Изобразив на ней гигантскую машину, рядом  с  которой  стоит  Ангел
Смерти?
     - Ты ошибаешься. Это были бы сады Эдема.
     Она рассмеялась.
     - Подстриженные газонокосилкой, с  тщательно  обрезанными  деревьями,
между которыми ходят тщательно отобранные по генетическим признакам твари,
все по паре? - с иронией сказала она. - И между  ними  реет  черной  тенью
Ангел Смерти, отмеряющий всем и каждому годы жизни и  мгновения  смерти  -
естественно, ради мировой гармонии?
     Он взял Галатею за руку.
     - Быть может, ты права, - сказал он. - Я говорю  только  о  том,  как
вещи видятся мне.
     Она опустила голову.
     - Не знаю, может быть прав именно ты,  -  тихо  ответила  она.  -  Не
знаю... Мне только кажется, что должен  существовать  какой-то  противовес
этому удивительному механизму, управляющему нашими  жизнями  так,  что  мы
становимся словно бы растениями в оранжерее. Нас можно посеять, подкормить
удобрениями,  обрезать  перед  плодоношением,  а  затем  вырвать  прямо  с
корнями...
     - У тебя есть какие-нибудь альтернативные предложения?
     - Ты читал мои статьи?
     - Боюсь, что нет. Я по уши завяз в своем саду, и кроме того, я  играю
в теннис. Больше ни на что у меня не хватает времени.
     - Я выдвинула гипотезу о том, что хомо сапиенс,  оказавшись  в  сетях
излишне регулируемой, почти механизированной жизни, теряет постепенно свои
человеческие черты. Он становится винтиком,  способным  лишь  вращаться  в
своем узком резьбовом гнездышке, как ему и предписано. Например, мог бы ты
починить мой миксер, если бы тот сломался?
     - Да.
     - Тогда ты очень необычный  мужчина.  Большинство  людей  позвали  бы
робота, специалиста по ремонту бытовой техники.
     Стайн пожал плечами.
     - Но дело не только в том, что каждый из  нас  передает  часть  своих
функций различным механизмам. Что-то существует и вне нас, вне общества...
Оно рассеяно повсюду, и словно невидимый  пресс  выдавливает  из  нас  все
человеческое, что осталось от прошлых веков...
     - Что ты имеешь ввиду?
     -  Почему  человечество  стало  в  последнее   время   двигаться   по
горизонтальной линии,  а  не  по  восходящей  кривой?  Одна  из  причин  -
гениальные люди исчезли, они стали умирать юными.
     - Не может быть!
     - Я сознательно лишь недавно опубликовала все  свои  наиболее  важные
статьи, и в результате меня сразу же навестил Ангел Смерти. Это  -  лучшее
доказательство моей правоты.
     Он улыбнулся.
     - Ты жива до сих пор, и это доказывает как раз обратное.
     Галатея вернула ему улыбку. Он зажег сразу две сигареты - для себя  и
для нее, а затем без особого интереса спросил:
     - А на какую тему были статьи?
     - Сохранение эмоциональности.
     - Кажется вполне невинная тема.
     - Возможно.
     - Что ты хочешь сказать этим "возможно"? Возможно, я не понимаю тебя.
     - Тебе это только кажется. Эмоциональность - это  эстетическая  форма
разума, которую можно сознательно культивировать.  Я  предлагаю  метод,  с
помощью которого это можно сделать.
     - И как же?
     Она слегка наклонила голову,  вглядываясь  в  лицо  Стайна,  а  затем
сказала:
     - Пойдем, я покажу тебе кое-что.
     Она направилась в лабораторию. Стайн последовал за ней. Он достал  из
внутреннего кармана пиджака свои черные перчатки и не спеша  надел  их,  а
затем засунул руки в карманы.
     - Симул! - позвала Галатея,  и  крошечное  существо,  сидевшее  перед
читающей машиной, немедленно перебежало по протянутой руке  и  уселось  на
плече хозяйки.
     - Это одно из моих существ, которые я создала в своей лаборатории.
     - Многих?
     - Они уже перевезены на другие планеты.  Большую  часть  этих  крошек
составляет мозг. У них нет стремления создать свою расу,  конкурирующую  с
человеческой. Они хотят лишь учиться и учить всех, кто того пожелает.  Они
не боятся личной смерти, поскольку телепатически связаны друг с другом,  и
мозг каждого из них - часть коллективного  Мозга.  Кроме  просветительской
миссии, у них нет никаких целей и даже увлечений.  Симул  и  его  собратья
никогда не будут представлять угрозы для людей, я знаю это, ведь  я  -  их
мать. Возьми Симула в руки, полюбуйся  на  него  и  спроси  о  чем-нибудь.
Симул, это Стайн. Стайн, это Симул.
     Стайн протянул правую руку, и  Симул  прыгнул  на  раскрытую  ладонь.
Стайн стал с любопытством разглядывать  крошечное  шестиногое  существо  с
беспокойным, почти человеческим лицом. Почти. Но не совсем.  Оно  не  было
отмечено  теми  характерными  особенностями,  по  которым  одно  выражение
человеческого лица называют "злым", а другое  -  "добрым".  Его  уши  были
относительно   большими,   а   на   безволосой   макушке    дрожали    два
стебелька-антенны.  На  малюсеньких  губах  Симула  светилась   постоянная
улыбка, и Стайн невольно улыбнулся в ответ.
     - Привет, - сказал он, и Симул ответил на  удивление  густым,  мягким
голосом:
     - Доставьте мне удовольствие, сэр.
     Стайн понимающе кивнул и спросил:
     - Что может сравниться в прелести с ласковым июньским днем?
     - Конечно, леди Галатея, к которой я теперь вернусь, - ответил  Симул
и перепрыгнул на ладонь хозяйки.
     Она прижала Симула к груди.
     - Эти черные перчатки... - сказала она, нахмурившись.
     - Я надел их потому, что не знал,  каким  существом  может  оказаться
твой Симул. А вдруг он кусается? Отдай его мне,  я  хочу  задать  ему  еще
несколько вопросов...
     Ее лицо исказила злая улыбка.
     - Вы - глупец! - звонким голосом сказала она. - Уберите ваши кровавые
руки, если не хотите умереть! Неужели вам не ясно, кто я?
     Стайн опустил глаза.
     - Я не знал этого... - сказал он.

     В Зале теней в Моргенгарде, тысячи Ангелов Смерти стояли  за  дверями
транспортных  кабин,  ожидая  приказов.  Моргенгард,  контролирующий   все
изменения в цивилизованном мире, непрерывно инструктировал своих  Ангелов,
тратя на это от десяти  секунд  до  полутора  минут.  Затем  он  хлопал  в
невидимые металлические ладоши, и с громовым звуком  отправлял  Ангелов  в
нужные точки обитаемой части Вселенной. Секунду спустя в  опустевшей  было
кабинке вспыхивал белый огонь, и  вновь  появившийся  Ангел  докладывал  о
результате  своей  миссии  одним  словом:  "Сделано".  За  этим   следовал
очередной инструктаж и новая миссия.
     Ангелы Смерти, любой из десяти тысяч безымянных мужчин и  женщин,  на
чьих плечах были выжжены клейма Моргенгарда, были отобраны перед рождением
по генетическим признакам, включающим высокую  восприимчивость  и  быстрые
рефлексы, получали специальное  обучение  как  профессиональные  убийцы  и
усиленное питание. К четырнадцати годам они могли (или не могли)  получить
назначение на службу Моргенгарду, машине размером в  город,  созданной  за
пятнадцать лет усилиями всех цивилизованных миров и  призванной  управлять
этими мирами вместо людей. Будучи окончательно принятыми  на  службу,  они
проходили двухгодичный курс специальной тренировки. К  концу  этого  срока
тело служителя смерти имело встроенный арсенал оружия и множество защитных
устройств. Рефлексы  Ангелов  были  доведены  до  совершенства  с  помощью
химических стимуляторов.
     Они работали восемь часов в день, с двумя дневными перерывами на кофе
и часовым ленчем. В неделю, как и все остальные граждане,  они  имели  два
выходных дня. Также им полагалось два отпуска ежегодно  (учитывая  сложные
условия  труда).  Отслужив  четырнадцать  лет,  они  имели  право  уйти  в
отставку, тем более  что  в  тридцать  их  реакция  ухудшалась.  Но  место
ветеранов сразу же занимала способная молодежь, так что в любой момент все
десять тысяч черных вершителей судеб находились в строю.
     Ангелы  Смерти  были  осью,   на   которой   кружилась   человеческая
цивилизация. Если бы не они, население  миров  то  и  дело  вздымалось  бы
ввысь, словно цунами; если бы не они, уголовники стали бы судить  судей  и
выносить приговоры прокурорам; если бы не они,  ход  истории  совершал  бы
нежелательные зигзаги.
     Ангел Смерти могущественен и беспощаден. Темная фигура могла неспешно
пройтись по улицам города и оставить его за собой пустым  и  безжизненным.
Он возникал в яростной вспышке света и  исчезал,  сопровождаемый  раскатом
грома; он и его смертоносные черные  перчатки  были  воспеты  в  легендах,
мифах и фольклоре; для сотен миллиардов людей он был одним существом.
     И все это было правдой. Чистой, чистейшей правдой.
     Темный Ангел был бессмертен.
     Порой  случалось  маловероятное,  и  очередной  посланец  Моргенгарда
возникал перед вооруженным и мужественным человеком имевшим также отличную
реакцию. Иногда человек стрелял первым и превращал темную фигуру  в  груду
дымящейся плоти. Но останки мгновенно исчезали, и словно из  пепла,  перед
смельчаком поднимался другой Ангел.
     Такое случалось нечасто, и второй  посланец  всегда  завершал  работу
работу первого.
     Впервые за время существования Моргенгарда произошло  иное.  Один  за
одним в семи кабинках появились истекающие кровью тела бывших  Ангелов.  И
тогда был вызван Стайн, один из десяти лучших.

     - Вы - Темный Ангел, Меч Моргенгарда, - сказала она холодно. - Я и не
думала влюбляться в вас.
     - А я в вас, Галатея. Но будь вы даже обычной смертной женщиной, куда
более беззащитной, чем некий Темный Ангел, ушедший в отставку  и  как  две
капли воды похожий на вас - я и тогда бы, клянусь, не тронул вас! Вы могли
десятки раз выстрелить мне в спину, как сделали это с теми семерыми, но не
сделали этого. И я мог сделать это десятки раз, но не захотел.
     - Хотелось бы верить в это, Стайн.
     - Я ухожу. Вам не надо бояться меня.
     Он повернулся и пошел к двери.
     - Куда ты? - спросила она.
     - Назад в свой отель. Я  хочу  поскорее  вернуться  и  отдать  рапорт
Моргенгарду.
     - И что ты скажешь?
     Не оборачиваясь, он покачал головой и вышел из дома.
     Он знал, что скажет.

     Он  стоял  в  Зале  Теней,   перед   мрачной   громадой,   называемой
Моргенгардом. Он был Темным Ангелом,  отставником,  заслуженным  ветераном
смерти. Наконец,  в  громкоговорителе  послышалось  шуршание,  и  знакомый
хриплый голос произнес:
     - Рапорт!
     Он не сказал как обычно: "Сделано", а  произнес  нечто  совсем  иное:
"Совершенно конфиденциально".
     В зале вспыхнула ослепительная  вспышка,  и  он  впервые  увидел  всю
десятиэтажную громаду машины, нависающую над ним, словно стальная скала.
     - Рапорт! - загремела она.
     Стайн сделал несколько шагов вперед и неожиданно спросил:
     - Один  вопрос,  Моргенгард,  -  сказал  он,  сложив  руки  в  черных
перчатках на груди. - Это верно, что  ты  уже  пятнадцать  лет  управляешь
Вселенной?
     - Пятнадцать лет, три месяца, две недели, четыре дня,  восемь  часов,
четырнадцать минут и одиннадцать секунд, - ответила машина.
     Тогда Стайн, сжав руки, резко выбросила их вперед.
     Моргенгард мгновенно отреагировал,  поняв  его  замысел,  но  в  тело
Ангела не зря был встроен целый  арсенал  мощнейшего  оружия  и  множество
защитных средств; его рефлексы были отточены до совершенства, и хотя он  и
был отставником, но не зря входил в десятку лучших слуг Моргенгарда.
     Эффект был ошеломляющим. Машина ответила могучим раскатом  грома,  но
она не была профессиональным убийцей и не успела удалить  взбунтовавшегося
Ангела куда-нибудь в далекое Ничто.
     Темный Ангел имел настолько совершенную защиту, что не мог уничтожить
сам себя. Семеро убийц, посланные к Галатее, были убиты отраженными от  ее
экранов импульсами, чуть-чуть изменившими при этом свою частоту.
     Этим же методом воспользовался и Стайн. Он послал огненную вспышку  в
центр машины, та отразила его, направив в грудь  Ангела,  та  выдержала  и
отраженный, изменивший  частоту  импульс,  ударил  в  механическое  сердце
Моргенгарда. Защита на этот  раз  не  смогла  парировать  его,  и  ужасный
огненный шар вздулся над городом, который на  самом  деле  был  гигантской
машиной.
     Стайн перед смертью успел подумать: "Прав я или нет, но Симул  и  его
собратья теперь получат несколько лет.  Может  быть,  люди  за  это  время
немного изменятся, и..."
     А  где-то  сияло   солнце,   в   недрах   которого   бурлила   вечная
феникс-реакция. Где-то сияло солнце, в любое время, когда вы только можете
подумать о нем. Всегда помните об этом, если можете. Это очень важно.
     Галатея помнила об этом. И мы помним, и о ней тоже.
     Мы все помним...
Роджеp Желязны. Ангел, темный ангел.
перевод с англ. - ?
Zelazny, Roger (Joseph).

                               Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                       ВРАТА ЕГО ЛИКА, ФАКЕЛЫ ЕГО УСТ

     Я - приманщик.
     Но приманщиком не рождаются. Исключение составляют  герои  одного  из
французских романов, где все герои - приманщики (и я уверен, что отсюда  и
его название).
     Думаю, что стоит рассказать о том, как я стал им. Это не имеет ничего
общего с  нео-эксами.  А  относится  к  дням  владычества  животных.  Они,
безусловно, заслуживают внимания. Вот о них я и расскажу.
     Долины Венеры простираются от Большого Пальца до  Указательного  того
континента, который называется Кистью.  Когда  ты  нарушаешь  пространство
Аллеи Облаков, в тебя без  принуждения  летит  ее  серебристо-черный  шар,
словно кегли. Ты влетаешь в эту  фигуру  кегли  с  огненным  хвостом.  Они
вымотают тебя в нем, но ремни предохранят тебя  от  глупости.  Потом,  как
правило, ты посмеешься над своим страхом. Но это будет потом,  сначала  ты
влетаешь в шар.
     Затем ты примешься за изучение Кисти, которая начнет раскрывать перед
тобой  свои  секреты.  Тогда  два  Средних  Пальца  превратятся  в  дюжину
архипелагов, разбросанных зелено-серых полуостровков. Большой Палец  Кисти
окажется слишком коротким. Он загибается словно эмбриональный  хвост  Мыса
Рога.
     Ты всасываешь чистый кислород, глубоко вдыхаешь и  начинаешь  длинное
падение со вращениями в долины.
     Здесь,  подобно  приусадебной  мухе,  тебя  ловит  спасательный   мир
посадочного района, названный таким  образом  из-за  близости  к  огромной
дельте в Восточном  заливе,  расположенном  между  первым  полуостровом  и
Большим  Пальцем.  С  минуту  кажется,  что  ты  промчишься  мимо   леера,
запутаешься там, как консервированный рак.  Потом,  отметая  метафоры,  ты
спускаешься на раскаленный бетон и представляешь  разрешения,  размером  с
телефонный справочник средних размеров,  маленькому  толстому  человеку  в
серой  кепке.  Бумаги  удостоверяют,  что  ты  не  подвержен  таинственным
внутренним  разложениям  или  тому  подобное.  Он  возвращает   документы,
сопровождая это мимолетной невзрачной улыбкой толстых губ, и указывает  на
автобус, который доставит тебя в Приемный район. Там ты проводишь три дня,
действительно доказывая,  что  ты  не  подвержен  таинственным  внутренним
разложениям или чему-либо в этом роде.
     Скука, однако, разложение другого типа. Когда три  дня  проходят,  ты
обычно  сильно  ударяешь  спасительный  леер,  и  он  словно  по  рефлексу
возвращает тебе твой удар. Что касается эффекта от алкоголя, то ценителями
уже написаны об этом целые тома. Поэтому я ограничу свои замечания  только
тем, что хорошая попойка стоит недели жизни или  часто  является  гарантом
изучения жизни.
     Я  был  исключительно  многообещающим  студентом-старшекурсником.  Но
проучился только два года,  когда  Священные  Воды  низверглись  с  нашего
мраморного потолка и смыли всех людей в город.
     Пауза. Из Мирового альманаха Спасательного леера "Город на  Восточном
берегу Кисти. Штат Агентства по  Внеземным  Исследованиям  (АВИ)  включает
восемьдесят пять процентов  его  стотысячного  населения.  (Перепись  2010
года). Его другие  жители  являются,  в  основном,  персоналом  нескольких
промышленных   корпораций,    занимающихся    фундаментальными    научными
исследованиями.     Независимые     морские     биологи,     преуспевающие
рыболовы-энтузиасты, интерпринеры портового района составляют остаток  его
населения.
     Я повернул голову к Майку Дейбису, интерпринеру, и  сделал  несколько
замечаний по поводу безобразного состояния дел в  фундаментальных  научных
исследованиях.
     - Не так уж плохи, если скрытая правда не вылезет наружу.
     Он помолчал, сидя  за  стаканом,  прежде,  чем  продолжить  медленный
глотательный процесс, рассчитанный на привлечение  моего  внимания,  потом
продолжил.
     -  Карл,  -  наконец,  сказал  он,  теребя  что-то  в  руках.  -  Они
восстанавливают Тенскуаэр.
     Я мог ударить его. Я мог бы наполнить его стакан серной кислотой и  с
радостью смотреть, как чернеют и трескают его губы. Вместо этого я ответил
уклончиво:
     - Где найти такого дурака, который раскошелится  на  пятьдесят  тысяч
долларов в день? АВИ?
     Он покачал головой.
     - Джин Лухарич, - сказал  он,  -  девушка  с  фиалковыми  контактными
линзами и пятьюдесятью или шестьюдесятью великолепными зубами. Я  полагаю,
что естественный цвет ее глаз карий.
     - Разве она уже не занимается косметическим бизнесом?
     Он пожал плечами.
     - Известность помогает раскрутить колесо  фортуны.  Вложения  Лухарич
подскочили  в  шестнадцать  раз,  когда  она  взяла  Трофей   Солнца.   Ты
когда-нибудь играл в гольф на Меркурии?
     Я играл, но не стал отвлекаться от темы.
     - Значит, она приезжает сегодня с пустым чеком и рыболовным крючком.
     - Священные Воды сегодня, - подтвердил он. -  Уже  вот-вот  начнется.
Масса кинокамер. Она хочет ИККИ, страстно хочет.
     - Хм, - сказал я. - Как сильно?
     - Контракт  на  шестьдесят  дней,  Тенскуаэр.  Пункт  о  пролонгации.
Задаток полтора миллиона, - продолжал он.
     - Ты, кажется, знаешь все подробности.
     - Я вербовщик персонала. Она обратилась ко мне в прошлом месяце.  Это
помогает мне выпивать в нужных местах. Или приобретать их в собственность,
- ухмыльнулся он.
     Я отвернулся от него, продолжая потягивать пиво маленькими  глотками.
Потом поинтересовался, о чем его спросят, как он  полагал.  Этим  самым  я
сделал себя добровольным слушателем лекции о его месячной умеренности.
     - Они велели мне попытаться заполучить тебя, - сказал он. - Ты  когда
в последний раз плавал?
     - Полтора месяца назад на корнинге.
     - Ерунда, - фыркнул он. - Когда ты плавал самостоятельно?
     - Уже прошло порядочно времени.
     - Больше года, не так ли? В тот раз, когда тебе срезали  зарплату  на
Дельфине.
     Я повернулся к нему.
     - Я был в реке на той неделе у Ангелфорда, где сильное течение. Я все
еще в состоянии плавать.
     - Трезвым, - добавил он.
     - Таким и останусь, - сказал я. - И на той же работе.
     Он с сомнением покачал головой.
     - Выплата  из  профсоюзных  фондов.  Тройное  время  за  чрезвычайные
условия работы, - продолжал он. - Будь у  шестнадцатого  ангара  со  своим
снаряжением в пятницу утром. Отправляемся в субботу на рассвете.
     - И ты тоже?
     - И я.
     - Что это с тобой?
     - Деньги.
     - ИККИ гуано.
     - Бар не столь прибыльный, и бэби нужны новые шубки.
     - Я повторяю...
     - ...А я хочу отвязаться от бэби, возобновить старые контакты, свежий
воздух, упражнения, деньги.
     - Ладно, извини, что спросил.
     Я налил ему выпить, делая упор на H2SO4, но кислота не подействовала.
Наконец, я напоил его и вышел поздно ночью пройтись прогуляться и обдумать
все еще раз.
     За последние пять лет было предпринято более дюжины серьезных попыток
вытащить на берег Ихтиоформу Левиозарус Левиантус, сокращенно ИККИ.  Когда
впервые увидели ИККИ, то попытались использовать китобойное  оборудование.
В этом случае оно  оказалось  и  бесполезным,  и  даже  опасным.  Пришлось
прибегнуть к другому методу. Был построен  "Тенскуаэр".  Огромную  роль  в
этом проекте сыграл Михаель Джандт, преуспевающий спортсмен.
     Через  год  он  возвратился  с  Восточного  Океана,  чтобы   услышать
объявление о своем банкротстве.  Карлтон  Дейвитс,  энтузиаст-гоморыболов,
был следующим, кто купил этот корабль-плот и отправился по следам ИККИ,  в
места,  где  она  откладывает  икру.  На  девятнадцатый   день   произошло
столкновение,  в  результате  которого  он  потерял  как   ИККИ,   так   и
неиспользованное снаряжение на сумму в сто пятьдесят казначейских билетов.
Двенадцать дней спустя, используя тройной заслон,  он  зацепил  начиненное
наркотиками гигантское  животное  и  начал  поднимать  его  на  борт.  Оно
проснулось, разрушило блок управления, убило шесть человек,  превратило  в
ад пять  квадратных  блоков  "Тенскуаэра".  Карлтон  остался  банкротом  с
частичной  гемиплегией.  Он  растворился   в   водной   части   атмосферы.
"Тенскуаэр" менял хозяина еще четыре раза с менее эффектными, но столь  же
дорогостоящими результатами.
     Наконец, огромный плот, построенный только с одной целью, был  куплен
АВИ на аукционе для морских исследований. Ллойд ни за  что  не  застрахует
его. Единственное морское исследование, которое видело  это  судно  -  это
случайная аренда за пятьдесят казначейских билетов в день людьми,  которые
жаждали рассказать ИККИ рыболовные истории. Я был приманщиком в трех таких
путешествиях. В двух случаях из трех я был настолько близко от  него,  что
мог сосчитать клыки ИККИ. Я хочу показать один  из  них  своим  внукам  по
личным мотивам.
     Я направился к посадочной полосе и принял окончательное решение.
     - Тебе нужно мое фото на обложку местного журнала, девчонка.  Я  буду
выглядеть отлично на сенсационной странице.  Но  запомни.  Если  кто-то  и
добудет тебе ИККИ, то это буду только я. Я клянусь.
     Я стоял  на  пустой  площади.  Туманные  башни  спасательного  (линии
обитания) леера отбрасывали неясный свет.
     Береговая линия пару эр назад. Западный  склон  выше  Линии  Обитания
простирается более, чем на сорок миль вглубь острова. Угол его подъема  не
очень значителен. Но он  достигает  нескольких  тысяч  футов,  прежде  чем
соединяется с горным хребтом, отделяющим нас от Высокогорья. Большая часть
наземных взлетных полос  и  личных  ангаров  располагается  на  расстоянии
четырех миль вглубь и  пятисот  футов  выше,  чем  Линия  Обитания.  Ангар
шестнадцать вмещает контрактную кабину управления Кэла,  службу  перелета,
пирс для кораблей. Я не люблю Кэла, но его не было по  близости,  когда  я
сошел с автобуса и помахал рукой механику.
     Два хоппера нетерпеливо буксировали на асфальте.
     Тот,  на  котором  работал  Стив,  заворчал  гулко  где-то  в  районе
карбюратора и спазматически вздрогнул.
     - Боли в животе, - спросил я.
     - Да, газы в животе и жжение в сердце, - ответил он.
     Он завинтил гайки и повернулся ко мне.
     - Ты едешь?
     Я кивнул.
     Тенскуаэр. Косметика. Монстры. Прочая чепуха.
     Он заглянул в бакен, потер переносицу. Было около двадцати  градусов.
Два больших пятна над головой служили вентилятором и обогревателем.
     - Лухарич, - прошептал он. - Тогда ты один из них. Там  хотят  видеть
тебя.
     - По какому поводу?
     - Камеры, микрофоны. Что-то в этом роде.
     - Я лучше пойду уберу свое снаряжение. Какой из них мой?
     Он показал отверткой на хоппер.
     - Этот. Тебя, между прочим, сейчас снимают на видеопленку. Они хотели
запечатлеть  твой  приезд.  Он  повернулся  к  ангару,  потом  обратно.  -
Улыбнись. Они снимут тебя крупным планом.
     Я не улыбнулся, а выругался. Должно быть, они применяли  телелинзы  и
смогли  прочитать  по  губам,  так  как  этот  кусок  пленки  никогда   не
показывали.
     Я бросил свои вещи сзади, сел на место пассажира  и  зажег  сигарету.
Пять  минут  спустя  Кэл  явился   собственной   персоной.   Он   выглядел
бесстрастным. Он подошел близко и постучал по борту хоппера. Затем  указал
большим пальцем в сторону ангара и сказал, приставив руки ко рту рупором.
     - Тебя просили зайти туда для интервью.
     - Концерт окончен, - заорал я. - Либо пусть отстанут,  либо  нанимают
другого приманщика.
     Его карие,  словно  ржавчина,  глаза  стали  щелочками  под  светлыми
ресницами. Он вздрогнул  и  медленно  пошел,  предварительно  окинув  меня
ледяным взглядом. Мне было интересно, сколько они платили ему за  то,  что
он целыми днями сидит на корточках и посасывает сок из своего генератора.
     Достаточно о Кэле. Он мне никогда не нравился.
     Венера ночью представляет собой бескрайние мрачные  воды.  На  берегу
невозможно сказать, где кончается море и начинается  небо.  Рассветает  на
планете так, словно  молоко  вливается  в  колодец  с  чернилами.  Сначала
появляются быстро меняющиеся разводы, затем превращаются в  длинные  белые
полосы. Встряхните бутылку с серой смесью и наблюдайте, как,  отстаиваясь,
она белеет. Вдруг наступает день. Затем начинайте резко нагревать состав.
     Мне пришлось снять куртку, когда мы проносились  над  заливом.  Сзади
горизонт уже, возможно,  был  водой,  настолько  он  был  волнообразным  и
покрытым рябью в эту жару. Хоппер вмещает четырех  человек  (ну,  пятерых,
если вы пренебрегаете правилами и недооцениваете вес) или трех людей, если
на борту есть снаряжение, которым пользуется приманщик. Я был единственным
пассажиром. Пилот был словно машина. Он напевал что-то себе под нос  и  не
производил никаких лишних движений. Линия Обитания совершила прыжок сальто
и исчезла в заднем зеркале. В это  же  время  "Тенскуаэр"  появился  перед
нами. Пилот прекратил петь и покачал головой.
     Я наклонился вперед. Чувства захлестнули меня. Мне был знаком  каждый
чертов дюйм огромного судна.  Но  чувства  исчезают  или  меняются,  когда
источник, их вызывающий, остается для  тебя  вне  досягаемости.  По-правде
говоря, я сильно сомневался,  что  когда-либо  еще  ступлю  на  борт  этой
громадины. Но теперь, теперь я был  почти  уверен  в  том,  что  это  было
неминуемо. И вот это предзнаменование сбывалось!
     Корабль величиной с  футбольное  поле  в  десять  квадратных  метров.
Начинен  ядерным  оружием.  Он  был  плоский,  словно   блин.   Посередине
располагалась противоминная наделка, а спереди и  на  корме,  с  левого  и
правого борта - две "ладьи". Они названы так из-за того,  что  расположены
по бокам. Любая из пар может быть использована для  поднятия  грузов.  Они
снабжены  графллами,  используемыми  в  качестве  дреков,   для   поднятия
сверхтяжелых грузов  почти  до  уровня  воды.  Наличие  слайдера  помогает
обеспечить поднятие груза от шести до восьми футов, затем графллы толкают,
а не тащат поднимаемый груз.
     В  принципе,  слайдер  представляет  из  себя  передвижную   огромную
коробку, перемещающуюся в  любые  расположенные  крест-на-крест  рифли  на
"Тенскуаэре" и управляющую якорем с помощью  электромагнитного  крепления.
Чтобы иметь представление о прочности крепления, скажу,  что  его  лебедки
способны  поднять  военный  корабль,  и  скорее  судно  опрокинется,   чем
открепится   слайдер.   Он   имеет   участок   управляемого    индикатора,
представляющий  из  себя  самый  изощренный  руль,  когда-либо   созданный
человеком. Радиосигналы поступают с  генератора,  расположенного  рядом  с
центральной  противоминной  наделкой  и  связан  с   помощью   электронной
аппаратуры с гидролокатором. Там ведется запись передвижения преследуемого
животного. Сигналы передаются рыболову, сидящему перед пультом управления.
     Рыбак может часами, даже целыми днями следить за  экраном.  И  только
тогда, когда животное схвачено графллом, выдвижной механизм, расположенный
на двенадцать футов ниже  ватерлинии,  выдвинут,  и  лебедка  приведена  в
движение, рыболов видит свою жертву, предстающую перед ним, словно  падший
Серафим. Тогда, как выяснил Дейвитс,  ты  заглядываешь  в  саму  пучину  и
должен быстро действовать. Он не нашел в себе силы действовать. И  туша  в
сотни метров и невообразимой тяжести под действием наркотиков  и  боли  от
ран  разорвала  крепления   лебедки,   проглотила   графлл   и   совершила
полуминутную прогулку по "Тенскуаэру".
     Мы кружили, пока механический флажок не заметил нас и не позволил нам
спуститься. Я сбросил свое снаряжение и спрыгнул на палубу.
     - Желаю удачи, - крикнул летчик перед тем, как дверь закрылась. Потом
он взметнул в небо.
     Я подобрал  рюкзак  и  спустился  вниз.  Поздоровавшись  с  капитаном
Малверном, я выяснил, что остальные прибудут почти на восемь часов  позже.
Я им нужен был один в конторе Кэла, чтобы  скопировать  отснятый  материал
двадцатого века.
     Съемка: Посадочная полоса. Темно. Какой-то механик прощупывает слабые
места  в  хоппере.  Останавливающийся  автобус  крупным   планом.   Тяжело
снаряженный приманщик выходит, оглядывается, пересекает поле.
     Крупный план: Он усмехается. К нему обращаются:
     - Вы надеетесь на успех? На этот раз он будет пойман?
     Замешательство, молчание, пожатие плечами. Какой-нибудь дубляж.
     - Понимаю. А почему вы думаете, что мисс Лухарич повезет больше,  чем
другим? Потому, что она  снаряжена  лучше  других?  [Усмешка]  Потому  что
сейчас больше известно о существе, чем было раньше? Или из-за  ее  воли  к
победе, из-за желания быть победительницей?  Что  вы  считаете  верным?  А
может все вместе?
     Ответ:
     - Да, все вместе.
     -  Вот  почему  вы  подписали  контракт  с  ней?  Потому   что   ваше
предчувствие подсказывает вам, что экспедиции будет сопутствовать удача?
     Ответ:
     - Она платит из профсоюзных фондов.  Сам  бы  я  не  смог  арендовать
судно. А я хочу принять участие в этой экспедиции.
     Стирание. Еще какой-то дубляж. Направляется к кораблю, исчезает и так
далее.
     Я изобразил подобие улыбки и отправился к "Тенскуаэру".  Я  тщательно
проверил сам всю аппаратуру, включая и подводные глаза. Потом поднялся  по
основному лифту.
     Малверн  не  возражал  против  проверки  аппаратуры  мною.  Он   даже
поддерживал это. Мы уже плавали вместе раньше  и  часто  подменивали  друг
друга. Итак, я не был удивлен, когда увидел, что он поджидает меня. Еще  в
течение десяти минут мы проверяли аппаратуру вместе в  большой  комнате  в
молчании.
     Наконец, он ударил по стене.
     - Ну, будем заполнять?
     Я покачал головой.
     - Хотелось бы верить в успех. Но  я  очень  сомневаюсь,  что  кому-то
повезет. Девица очень тщеславна. Ей захочется управлять слайдером самой, а
она не сможет.
     - Ты когда-либо встречал ее?
     - Да.
     - Давно?
     - Четыре, пять лет назад.
     - Она еще была ребенком. Откуда ты знаешь, что она может сейчас?
     - Знаю. Можно выучить все кнопки и знать теорию на зубок. Но помнишь,
как тогда ИККИ вырос из воды?
     - Разве такое забывается?
     - Ну вот.
     Он почесал колючий подбородок.
     - Может она сможет, Карл.  Она  участвовала  в  гонках  на  факельных
кораблях и возвращалась домой по неблагоприятным водам. Она, должно  быть,
достаточно бесстрашна, пережить такой  кошмар,  не  отступая  ни  на  шаг.
Открыть счет у Джона Хопкинса и занять под мероприятие семизначную  цифру.
А ведь это огромные деньги, даже для нее, - добавил он.
     Я нырнул в люк.
     - Может, ты и прав, но, когда я знал ее, она была чертовски богата.
     - И не была одинокой, - добавил я с намеком.
     Он зевнул.
     - Давай поищем что-нибудь на завтрак.
     И мы позавтракали.
     Когда я был молодым, я думал, что самый лучший подарок, который может
преподнести  судьба  -  это  родиться  морским   существом.   Я   рос   на
Тихоокеанском побережье и проводил летние каникулы либо у Залива, либо  на
Средиземном море. Я жил, месяцами торгуя кораллами, фотографируя, играя  с
дельфинами. Я ловил рыбу повсюду, где  она  водилась.  Я  пренебрегал  тем
обстоятельством, что рыба может плыть там, где я не могу.
     Когда я стал старше, я стал мечтать об огромной рыбе. И  не  было  на
свете рыбы больше, чем ИККИ.
     Я кинул еще пару булочек в бумажный пакет  и  наполнил  термос  кофе.
Извинившись, я ушел с камбуза и отправился в отсек слайдера. Я  помню  все
до мельчайших подробностей. Включив коротковолновый приемник, я услышал:
     - Это ты, Карл?
     - Да, Майк. Позволь и мне подышать здесь внизу, ты, хитроумный хорек.
     Он промолчал. Потом я  почувствовал  вибрацию,  вызванную  включением
генераторов.
     - И почему же я на этот раз стал хитроумным хорьком? - послышался его
голос.
     - Ты же знал об операторах у шестнадцатого ангара?
     - Ну и что?
     - Вот поэтому ты и хорек. Ты же понимаешь, что меньше всего на  свете
мне нужна реклама. Могу себе представить: тот, кто столько раз проигрывал,
пытается сделать еще одну попытку!
     - Ты ошибаешься. Кинопрожектор вмещает только одного человека, а  она
гораздо привлекательнее тебя.
     - Покажи мне экран.
     Он светился. Я настроил изображение и увидел очертания дна.
     - О'кей.
     Я поставил стрелку в положение  "один",  Майк  подстроился.  Лампочка
зажглась. Лебедка открылась. Я прицелился, вытянул руку и стрельнул.
     - Здорово, - сказал Майк.
     Приманщик начинает с того,  что  делает  крючок  привлекательным  для
рыбы. Это не совсем удочка. Пустые трубки крепятся с помощью  кабеля.  Они
содержат достаточно наркотического вещества для  целой  армии  наркоманов.
ИККИ заглатывает приманку, приводимую в движение с помощью  дистанционного
управления, и рыбак таранит крючок.
     Мои руки производили  необходимую  настройку.  Я  проверил  танкер  с
наркотиком. Еще пустой. Хорошо. Еще не заполнен. Я нажал пальцем на кнопку
"Укол".
     - В глотку, - прошептал Майк.
     Я освободил якорную цепь и начал охотиться за воображаемым  животным.
С помощью лебедки я позволил ему перемещаться свободно и плавно.
     Кондиционер был включен. Рубаху я снял. Тем не  менее  меня  угнетала
жара, которая давала понять, что солнце уже перевалило за полдень. Я  едва
замечал, как приезжали и уезжали хопперы. Кто-то из членов экипажа сидел в
дверях, следя за моей работой. Я не  заметил,  как  приехала  Джин.  Я  бы
прекратил свое занятие. Она нарушила мою  сосредоточенность  таким  стуком
двери, что задрожали крепления слайдера.
     - Потрудись объяснить, кто позволил тебе выдвинуть сюда слайдер?
     - Никто, - ответил я. - Я передвину его вниз.
     - Не надо. Просто отодвинь в сторону.
     Я сделал, как она  велела.  Она  села  на  мое  место.  На  ней  были
коричневые слаксы и свободная рубашка. Волосы были собраны сзади. Щеки  ее
были румяны, но, возможно, не от жары. Она набросилась на  пульт  с  таким
рвением, что мне показалось это странным.
     -  Положение  два,  -  резко  сказала  она.  Она  сломала  свой  ярко
фиолетовый ноготь о клевант.
     Я подавил зевок и медленно стал застегивать рубашку.  Она  посмотрела
на меня искоса. И стрельнула. Я проследил за траекторией  на  экране.  Она
секунду смотрела на меня.
     - Положение один, - сказала она спокойно.
     Я кивнул в знак согласия.
     Она отвела лебедку  в  сторону,  чтобы  продемонстрировать,  что  она
знала, что делала. Я не сомневался в  том,  что  она  знала  это.  Она  не
сомневалась в том, что я не сомневался.
     - Если тебя  интересует  такая  информация,  то  ты  не  будешь  даже
находиться у слайдера. Ты нанят приманщиком,  а  не  оператором  слайдера.
Твои обязанности заключаются в том,  чтобы  выплыть  и  накрыть  стол  для
нашего друга монстра. Это, безусловно, опасно, но тебе  хорошо  платят  за
это. Ты все понял?
     Она нажала на кнопку "Укол". Я прочистил горло.
     - Нет, - улыбнулся я. Я считаю, что достаточно квалифицирован,  чтобы
управлять этой штукой. Если я вам  понадоблюсь  как  оператор,  вы  можете
нанять меня на условиях выплаты из профсоюзных фондов.
     - Мистер Дейвитс, -  сказала  она.  -  Я  не  хочу,  чтобы  слайдером
управлял проигравший.
     - Мисс Лухарич, в этой игре еще не было выигравших.
     Она стала  наматывать  якорную  цепь.  Слайдер  здорово  качнуло.  Мы
подались назад. Не спеша, она выравняла его на  рифлах  и  остановила  под
правильным углом.
     - И на будущее, мистер Дейвитс. Не входите в  слайдер,  пока  вам  не
прикажут, - сказала она.
     - Не беспокойтесь, мисс Лухарич. Я не сделаю  ни  одного  шага  туда,
даже если мне прикажут, -  ответил  я.  -  По  контракту  я  -  приманщик.
Помните? Если я буду вам нужен здесь, вам придется меня попросить.
     - Поживем - увидим, - улыбнулась она.
     Я согласился, и двери слайдера закрылись.
     Мы не стали больше говорить на эту тему и разошлись в разные стороны.
Она все-таки пожелала мне удачного дня в ответ на мою  усмешку.  Это  было
доказательством как хорошего воспитания, так и решительного характера.
     Поздно вечером Майк и я курили трубки в кабине Малверна.
     Ветры усиливали волны. Монотонные  капли  дождя  и  града  превратили
палубу в жестяную крышу.
     - Отвратительно, - сказал Малверн.
     Я кивнул.
     После двух стаканов бурбона комната превратилась в знакомую хижину  с
обстановкой из красного дерева (которую я перевез с Земли давным-давно  по
своей  прихоти).  Настольная  лампа  освещала  закаленное  лицо  Малверна,
удивленное лицо Делтбис,  вырисовавшееся  между  двумя  большими  теневыми
пятнами от стульев.
     - Я рад, что я здесь, - сказал я.
     - А как в  такую  ночь  под  водой?  Я  затянулся,  представив  свет,
проникающий  внутрь  черного  драгоценного  камня.  Внезапно   освещенная,
подобно      метеориту,      рыба,      покачивая      гротескно-огромными
плавниками-папоротниками, то зелеными, то вдруг исчезавшими, словно  тень,
на какое-то мгновение  появилась  в  моем  мозгу.  Мне  кажется,  что  она
чувствовала так, как чувствовал бы себя космический корабль,  если  бы  он
мог чувствовать, проходя между мирами, спокойно, величественно,  притворно
спокойно и мирно, как сон.
     - Темно, - сказал я.
     - Мы отправляемся через восемь часов, - заметил Майк.
     - Через десять, двенадцать дней мы будем там, - сказал Малверн.
     - Как ты думаешь, что сейчас делает ИККИ?
     - Если у него есть хоть несколько грамм мозга, спит с миссис ИККИ  на
дне.
     - У него нет ни  грамма  мозга.  Я  видел  экстраполяцию  из  костей,
которые вынесло.
     - Разве ни у кого нет?
     - ...Живой он достигает сотни метров. Правда, Карл?
     Я кивнул.
     - Не слишком много места для мозга для такой громадины.
     - Но достаточно, чтобы избежать нашей удочки.
     Усмехаемся, потому что сейчас  существует  только  эта  комната.  Мир
снаружи - это  только  мокрая  палуба,  по  которой  барабанит  дождь.  Мы
откидываемся на спинки стульев и пускаем облака дыма.
     - Леди-босс не одобряет самовольную охоту на рыб?
     - Пусть катится на все четыре стороны.
     - Что она тебе сказала там?
     - Она сказала, что в этих маневрах мое место на дне.
     - Ты не будешь управлять слайдером?
     - Я буду приманивать.
     - Посмотрим.
     - Я и пальцем не пошевелю. Если я понадоблюсь  в  качестве  оператора
слайдера, им придется меня очень попросить.
     - Ты думаешь, такая необходимость будет?
     - Им придется это сделать.
     - А если она попросит, ты справишься?
     - Отличный вопрос, - я затянулся. - Но ответить на него не могу.
     Я бы отдал сорок процентов денег, которые заработаю.  Отдал  бы  пару
лет жизни. Только бы знать ответ. Но его не знает никто.
     Предположим, мы будем там, и нам будет сопутствовать удача. Найдем ли
мы ИККИ? Предположим, мы сможем приманить его и поймаем его на крючок. Что
тогда? Даже если нам удастся вытащить его на борт. Выдержит  ли  судно?  А
что, если Лухарич упорнее и ей удастся доставить его на берег. Как буду  я
выглядеть рядом?
     Это  случилось  тогда,  когда  я  вздернул  его  на  восемь  футов  и
зачарованно наблюдал за его телом, проплывающим мимо меня и возвышающимся,
как огромная зеленая горная гряда.
     ...А  потом  эта  голова.  Маленькая  для  такого  тела,  но  все  же
замечательная. Толстая, огромная как скала. Еще задолго до того,  как  мои
праотцы решили покорять Новый Континент, эти переливающиеся из  черного  в
красный глаза без век сверлили бархатную мглу океана. Рыба  плыла  плавно,
величественно.
     Наркотанкеры были наполнены. Нужен  был  только  выстрел,  быстрый  и
точный. Но я был парализован.
     Он произвел звук, подобный богу, играющему на органе.
     И посмотрел на меня!
     Я не уверен, что его глаза видят также, как  наши.  Я  в  этом  очень
сомневаюсь. Возможно, я был для него просто серым пятнышком за камнем.  Но
он уставился на меня. Весьма вероятно, что не  змеиный  взгляд  парализует
кролика, а кролики сами, по своей сути, трусы. Потом он начал борьбу, а  я
еще был зачарован.
     Я был восхищен до такой степени этой мощью, этими глазами,  что  меня
обнаружили пятнадцать минут спустя. У меня были немного поцарапаны плечи и
голова. Кнопка "Укол" не была нажата.
     Я до сих пор нахожусь под гипнозом этих глаз. Я хочу взглянуть в  них
еще раз, даже если поиск их займет вечность. Я хочу знать, есть ли во  мне
что-нибудь, что отличает меня от кролика.
     Мои руки тряслись. Я взглянул  на  других  и  убедился,  что  они  не
смотрят.
     Я все допил и докурил свою трубку. Было уже поздно. Певчие птицы  уже
не пели.
     Я сидел и вырезал по дереву. Мои ноги свешивались за  край  кормы,  а
стружки падали в гребень волны. Уже три  дня  как  мы  на  месте.  Никаких
действий.
     - Ты!
     - Я?
     - Ты.
     Ее волосы - многоцветье радуги, глаза несравнимы ни с чем в  природе,
зубы великолепны.
     - Привет.
     - Ты знаешь, что правила безопасности запрещают сидеть таким образом?
     - Да, знаю. Именно это и беспокоило меня все утро.
     Мой нож совершил великолепный кувырок и опустился за нами. Он попал в
самую пену и был поглощен волной. Я следил за ее  отражением  в  лезвии  и
получил наслаждение от того искажения, которое видел в нем.
     - Ты что, приманиваешь меня? - наконец спросила она.
     Я услышал ее смех и понял, что это было преднамеренно.
     - Что, я?
     - Я могла бы спокойно спихнуть тебя отсюда.
     - Я бы ответил.
     - Значит в одну из темных ночей ты можешь сбросить меня за борт.
     - Ночи все темные, мисс Лухарич. Но я не буду этого делать.  Я  лучше
подарю вам то, что вырезал.
     Тогда она села рядом со мной. Я не мог отвести глаза от ямочек на  ее
коленях. На ней были белые  шорты.  Ее  загорелая  кожа  была  чрезвычайно
привлекательна. Я почти почувствовал мимолетное  раскаяние,  что  замыслил
подобную шутку. Моя правая рука все еще  загораживала  от  нее  деревянное
животное.
     - Ладно. Я клюну. Что у тебя есть для меня?
     - Минуту. Я заканчиваю.
     Торжественно я протянул ей деревянного болвана, которого  вырезал.  Я
был немного пристыжен, и сам чувствовал себя болваном. Но  отступать  было
некуда. Я никогда не отступаю. Мой рот был растянут в ослиной усмешке. Уши
торчали.
     Она ни нахмурилась, ни улыбнулась. Она просто внимательно  посмотрела
на мою работу.
     - Очень неплохо, - сказала она. - Как  и  любая  работа,  которую  ты
делаешь. - И, возможно, кстати.
     - Верни ее мне, - сказал я и протянул руку.
     Она вернула ее мне, и я швырнул ее в  воду.  Она  перелетела  пену  и
дергалась в воде в течение минуты, словно морской конек.
     - Почему ты сделал это? - спросил она.
     - Это была глупая шутка. Извини.
     - Может ты прав. Возможно, в этот раз я заглотила многовато.
     Я фыркнул.
     - Почему бы не устроить что-нибудь более  безопасное.  Ну,  например,
гонки.
     Она тряхнула волосами цвета радуги.
     - Нет, гнаться надо за ИККИ.
     - Почему?
     - Зачем тебе так нужен ИККИ,  что  ты  поставил  на  карту  все  свое
состояние.
     - Мужская логика, - ответил я. Однажды один экстрасенс сказал мне:
     - Мистер Дейвитс, вам нужно закрепить имидж мужественности, поймав по
одной рыбе каждого вида. Рыба - это древний символ мужественности, если вы
знаете. Поэтому я принялся за это дело. Непойманным  остался  только  один
вид рыбы. А почему тебе так важно закрепить имидж мужественности?
     -  Совсем  неважно.  Я  не  хочу  укреплять   ничего,   кроме   своих
предприятий. Мой главный статист сказал однажды:
     - Мисс Лухарич, продайте весь крем и пудру в нашей  Системе  -  и  вы
будете самой счастливой девушкой и богатой тоже. И он оказался прав.  Я  -
доказательство его правоты. Я могу смотреть так, как смотрю и  делать  то,
что делаю. И мне это необходимо как воздух.
     - Ты, действительно, выглядишь деловой и хладнокровной.
     - Но мне совсем не холодно. Давай искупаемся.
     - Можно мне заметить, что мы прекрасно проводим время вместе?
     - Если ты хочешь отметить очевидное, то можно. Ты сказал, что  можешь
возвратиться на корабль без помощников. Передумал?
     - Нет.
     - Тогда приготовь два комплекта снаряжения для подводного плаванья  и
мы устроим соревнования под Тенскуаэром. И я намерена выиграть, - добавила
она.
     Я встал и посмотрел на нее сверху вниз.  Это  укрепляло  мое  чувство
превосходства над женщинами.
     - Дочь короля Лира с глазами Пикассо. Будет  тебе  соревнование.  Жди
меня через десять минут.
     Мы приготовили и наладили все  необходимое  снаряжение.  Она  была  в
аккуратном закрытом купальнике. Это вынудило меня сначала закрыть глаза  и
отвести их в сторону, а потом уставиться на нее опять.
     Я закрепил веревочную лестницу и перекинул ее на другую сторону.
     Я велел ей держаться со стороны левой кормы.
     - Ты уверен, что это необходимо? - спросил загорелый маленький чудак,
ее рекламный агент, по имени  Андерсон.  Он  сидел  на  палубе,  потягивая
лимонад через соломинку. - Это может оказаться опасной затеей, - сказал он
невнятно. (Его зубы были перед ним в стакане).
     - Верно. Это опасно. Хотя не чересчур.
     - Тогда почему вы не разрешаете мне сделать несколько фотографий.  Мы
бы отослали их. К вечеру они были бы уже в Нью-Йорке. Отличные фотографии.
     - Нет, сказала она и отвернулась от нас обоих.  Она  подняла  руки  к
глазам.
     - Вот, подержи их для меня. Она передала  ему  коробочку  с  линзами.
Когда она повернулась ко мне, ее глаза были такими же карими, какими я  их
помнил.
     - Готов? - спросила она.
     - Нет, - сказал я строго. -  Слушай  внимательно,  Джин.  -  Если  ты
собираешься играть в эту игру, то в ней существуют определенные правила.
     - Первое, - начал я. - Плыть надо строго под корпусом. Нельзя ударять
о дно, можно повредить воздушный бак. Она  начала  протестовать,  что  это
истина, понятная для любого дурака. - Второе, - продолжал я. - Там  темно.
Мы должны находиться рядом, и оба будем держать фонари.
     Ее влажные глаза блеснули.
     - Я вытащила тебя и Говино без...
     Затем она замолчала и отвернулась. Она взяла фонарь.
     - Ладно, фонари. Извини.
     - И следи за ходовым винтом,  -  закончил  я.  -  Там  будут  сильные
течения метров пятьдесят.
     Она снова протерла глаза и одела маску.
     - Хорошо, пошли.
     И мы отправились.
     По-моему настоянию, она плыла  впереди.  Сначала  вода  была  приятно
теплой. Затем стала живительной и, наконец, ободряюще холодной.
     Тенскуаэр шел вперед, а мы  мчались  в  противоположном  направлении,
размечая его корпус желтой краской каждые десять секунд.
     Корпус корабля находился там,  где  ему  положено  было  быть,  а  мы
мчались вперед как два  темных  сателлита.  Время  от  времени  я  освещал
сначала свои ласты, а потом шарики ее антенн фонарем. Она была  метров  на
пять впереди. Я  бы,  конечно,  мог  спокойно  перегнать  ее.  Но  не  мог
позволить ей остаться позади.
     Под нами чернота. Необъятность. Такая глубина могла  случайно  любому
предоставить вечный покой в городах,  населенных  неизвестными  рыбами.  Я
покачал головой и осветил корпус корабля фонарем. Я понял, что  мы  прошли
четверть пути.
     Я увеличил количество ударов, чтобы догнать ее и сократить дистанцию,
на которую она вдруг оторвалась.  Она  поплыла  еще  быстрее.  Я  за  ней,
осветив ее фонарем.
     Она повернула голову. Я не знаю,  улыбалась  ли  она.  Возможно.  Она
подняла два пальца, буквой V, показывая, что  она  побеждает  и  помчалась
вперед на полной скорости.
     Мне бы следовало знать. Надо  было  предчувствовать.  Она  не  просто
соревновалась, она была полна решимости  выиграть.  Черт  бы  побрал  этих
электрических скатов.
     Я крепко налетел на него в конце концов. В воде  меня  не  трясет,  а
если и трясет, то я этого не замечаю. Я опять начал сокращать разрыв между
нами.
     Она оглянулась, прибавила скорость,  опять  оглянулась.  Каждый  раз,
когда  она  оглядывалась,  она  убеждалась,  что  расстояние  между   нами
сокращается, пока оно опять не сократилось до пяти метров.
     Затем она попала в область компрессора. Именно  этого  я  боялся.  Не
следовало делать это сейчас. Мы были не достаточно  низко.  Мощные  потоки
сжатого воздуха могли легко затянуть  ее,  пошевелись  она  чуть-чуть.  Их
основное назначение - очистка от морских  растений  и  борьба  с  вредными
течениями.
     Она летела как метеор. Она  уже  трижды,  четырежды  перешла  границу
дозволенного. Внезапно испарина покрыла меня и смешалась с черными водами.
Я плыл дальше. Пользоваться пистолетом не хотелось.
     Генераторы замолчали, она еще плыла. Ладно. Я стал  старым  ворчуном.
Она, наверное, что-то перепутала и поплыла вверх.
     Я избороздил все  и  начал  набирать  скорость.  Теперь  мне  уже  не
догнать, не перегнать ее. Но я буду на лестнице,  когда  она  подплывет  к
палубе.
     Затем включились спиннинговые магниты, заставив ее содрогнуться. Даже
на таком расстоянии я почувствовал, как она содрогнулась. Звук мясорубки.
     Я однажды попал в такую под Дельфином, рыболовецким  судном  среднего
класса. Я тогда пил, да и день был тяжелый.  К  счастью  генератор  успели
выключить. Но дело замяли, так как это случилось в нерабочее время,  когда
я мог делать все, что моей душе угодно.
     Она плыла теперь вдвое  медленнее,  направляясь  на  угол  кормы.  Ей
удалось избежать основной винт, но до благополучного возвращения еще  было
далеко. Под водой достаточно сложно определить  расстояние,  но  с  каждой
минутой я убеждался, что я был прав. Ей удалось избежать основной винт, но
впереди в восьмидесяти метрах  был  меньший  винт.  И  он  был  не  пустой
угрозой; столкновение было неминуемо. Затем она резко  повернула  и  стала
отплывать  оттуда.  Двадцать  метров  разделяли  нас.   Она   не   гребла.
Пятнадцать. Финишная прямая! Слава богу! Все кончено. Единственное, что  я
помню - это стакан бренди.
     Расхаживая  взад  и   вперед,   я   плюю   в   колыбель,   бесконечно
раскачивающуюся.
     Сегодня у меня бессонница и жгучая боль в  плече.  И  пусть  на  меня
льются потоки дождя. Они помогут мне вылечить ревматизм. Как же все глупо.
Что я наговорил. Я был в одеялах, но меня все равно трясло.
     - Карл, я не могу сказать это, - говорит она.
     - Тогда будем считать, что мы квиты за ту  ночь  в  Говино.  А,  мисс
Лухарич? - спросил я.
     Она молчит.
     - Еще бренди?
     - Да.
     Я налил.
     Это длилось три месяца,  никакого  содержания.  Куча  денег  с  обеих
сторон. Не уверен, счастливы ли мы. Эгейское море цвета выдержанного вина.
Шикарная рыбалка. Может, ему надо было больше времени проводить на берегу.
Или ей не следовало бы делать этого. Хотя она прекрасная пловчиха.  Тащила
его всю дорогу в Видо, чтобы выжать сок из его легких. Молоды оба. Сильные
оба. Богатые и избалованные до умопомрачения. Они на Дитто.  На  Корфу  бы
они были ближе. Здесь все было не так. Все дело было в непримиримости.
     Он хотел поехать в Канаду.
     Она говорила:
     - Убирайся хоть к черту в ад, если тебе хочется.
     - Он отвечал:
     - Только с тобой.
     Она:
     - Ни за что на свете.
     Но тем не  менее  она  последовала  за  ним  и  не  в  один  ад.  Это
сопровождалось  большими  расходами.  Он  потерял  целое  состояние.   Она
унаследовала два.
     Сегодня без конца сверкают молнии. Как все это глупо.  Цивилизация  -
это гроб для обманутых душ. Но кто обманщик? Дурацкие рассуждения в  стиле
нео-экс.
     Но я ненавижу тебя, Андерсон, с твоими  искусственными  зубами  и  ее
глазами, обновленными линзами.
     Не могу разжечь трубку. Лучше посасывать табак.
     Снова плевок.
     Прошло еще семь дней, и на экране появился ИККИ.
     Колокола голосили, ноги стучали, все пришло в движение. Малверн велел
мне выждать, но я все-таки  одел  свое  снаряжение.  Синяк  не  болел,  но
выглядел ужасно. Я каждый день делал упражнения и плечо не разболелось. Мы
преследовали его по тоннелю, на глубине тридцати саженей.
     - Интересно, будем ли  мы  преследовать  его?  -  спросил  кто-то  из
команды.
     - Нет, если только ей не захочется выбросить  деньги  на  топливо,  -
ответил я.
     Скоро его изображение на экране исчезло и больше пока не  появлялось.
Мы были наготове и придерживались взятого курса.
     Я еще и дюжины слов не сказал своему  боссу  со  времени  совместного
плавания, поэтому и решил проявить инициативу.
     - Добрый день, - сказал я, подойдя к ней. Что нового?
     - Он плывет на север-северо-восток.  Нам  придется  отпустить  этого.
Только через несколько дней мы смогли бы позволить себе преследовать  его.
Не раньше.
     Умница...
     Я ничего не сказал о нем.
     - Как твое плечо? - спросила она.
     - Нормально. А ты как?
     Дочь короля Лира...
     - Прекрасно. Между прочим ты лишился хорошей премии.
     Глаза гибели...
     - Не будем об этом.
     Позднее в  этот  вечер  небеса  низвергли  ужасающие  потоки  шторма.
Пожалуй "низвергли" самое подходящее слово здесь. Оно  даст  самое  точное
представление о тропическом шторме здесь на Венере. Помните тот чернильный
колодец, который я упоминал раньше. Теперь представьте, что вы держите его
между большим и указательным пальцами и бьете  по  его  стороне  молотком.
Берегитесь! Не облейтесь и не порежьтесь при ударе молотком. Звук  чего-то
бьющегося.
     - Все внизу? - поинтересовались громкоговорители у  снующей  команды.
Где я был? А кто вы думаете говорил по громкоговорителю.
     Все, что не было прикреплено, было смыто в  воду.  Но  людей  уже  на
палубе не было. Слайдер спустили под палубу первым.
     Затем я полминуты давал рекомендации команде, ведущей судно. Поднялся
опять наверх. Дождь не просто лил. Казалось, что воды собирались где-то, а
потом со всей силой обрушивались вниз.
     Я привязал себя ремнями к вмонтированному стулу и  стал  смотреть  на
воду. Мне стали чудиться горы и деревья, я увидел людей и их лица. И решил
связаться с Майком.
     - Что ты делаешь внизу? - спросил я.
     - Думаю, что ты делаешь наверху, - ответил он. - Как там?
     - Ты родом с Мидвеста, неправда ли?
     - Да.
     - У вас ведь там ужасные штормы?
     - Иногда.
     - Тогда попытайся представить самый ужасный,  который  ты  когда-либо
видел.
     - Ну что ты все-таки там делаешь наверху?
     - Я привязал себя ремнями к  стулу.  Все  катается  по  палубе,  а  я
смотрю.
     Вдруг я поднял глаза и увидел тень.
     - Ты молишься или ругаешься? - спросил Майк.
     - Будь я проклят, если знаю сам. Если бы здесь был слайдер.
     - А что, ты видишь его?
     Я кивнул, забыв, что он не может видеть меня.
     Он  был  таким  же  огромным,  как  я  его  помнил.  Он  вынырнул  на
поверхность на минуту, только оглядеться. И нет в мире силы, которая могла
бы сравниться с ним, тем, который был рожден не бояться никого. Я  выронил
сигарету. Парализованный, я не мог произнести ни звука.
     - С тобой все в порядке, Карл?
     Он опять посмотрел на меня. Или мне показалось  это.  Возможно,  этот
безмозглый негодяй поджидал полтысячелетия, чтобы иметь  случай  истребить
достойного представителя самого развитого общества за работой.
     - С тобой все нормально?
     Возможно, он уже убивал задолго до их встречи.  Их  же  встреча  была
свиданием животных, сильнейший откидывал слабейшего в сторону, от  тела  к
душе.
     - Карл, черт тебя возьми. Скажи что-нибудь.
     Он вынырнул опять. На  этот  раз  ближе.  Вам  когда-либо  доводилось
видеть шквал. Он кажется живым в кромешной тьме. Никто не имеет права быть
таким большим, таким сильным и движущимся. Это вызывает тошноту.
     - Пожалуйста, ответь мне.
     Он исчез, и в тот день больше не возвращался.
     Наконец я заставил себя ответить Майку.
     Следующие семьдесят или восемьдесят тысяч волн  прошли  с  монотонным
однообразием. Они уместились в такие же ничем не примечательные пять дней.
Удача забрезжила только  на  тринадцатый  день.  Колокола  разрушили  нашу
кофейную летаргию.
     - Корма, - закричал кто-то. Пятьсот метров.
     Я разделся и принялся за дело. Мое снаряжение всегда при мне.
     Пятьсот метров, двадцать саженей, - орал громкоговоритель.
     Огромные ловушки поднялись, и передо мной появился слайдер.
     Леди в кабине. Он проскрипел и направился прямо.
     Я подошел к слайдеру,  когда  объявляющий  сказал  -  "Сорок  восемь,
двадцать! Положение один".
     Выстрел прозвучал подобно выстрелу пробки от шампанского.  Траектория
высоко над водой.
     - Сорок восемь, двадцать, - повторил он.
     Внимание, приманщики.
     Я одел маску. Сначала я почувствовал  тепло,  затем  прохладу.  Вниз.
Прочь. Там далеко, просторно. Если что-нибудь большое решит, что приманщик
сам вкуснее того, что он несет, тогда его имя будет достойно только воды и
иронии.
     Я нащупал дрейфующие тросы и пошел по ним. От зеленоватого к темному,
от зеленого к черному. Это был очень длинный спуск. Очень. Мне никогда  не
приходилось спускаться так низко раньше. Я не хотел зажигать фонарь.
     Но мне пришлось! Жалко. Мне предстояло идти еще долго. Я сжал зубы  и
обуздал свое воображение. Наконец леер закончился.
     Мой механический угорь начал вертеться. Я вставлял секцию в секцию  и
наблюдал за тем, как он растет. Меня затянуло глубже, пока я совершал  эту
операцию, которая заняла минуту, другую. Я  был  близко,  очень  близко  к
тому, к чему я никогда не стремился.
     Отвращение, с которым я зажигал свой фонарь сменилось  страхом.  Меня
охватила паника и я схватил трос  двумя  руками.  Приманка  начала  пылать
розовым цветом и корчиться. Она была в два  раза  больше  меня  и  вдвойне
привлекательней для пожирания. Я говорил себе это и верил в это.  Затем  я
выключил фонарь и начал подъем. Как только из зеленых вод меня вытащили на
борт, я снял маску, оставив ее на шее и прикрыл глаза. Конечно, мой первый
вопрос был:
     - Где он?
     - Мы потеряли его сразу же, как только ты спустился. Не можем поймать
его изображение. Наверное, он нырнул.
     - Плохо.
     Приманка оставалась внизу, наслаждаясь купанием. Пока моя работа была
выполнена. Я решил выпить чашечку кофе с ромом. Я услышал шепот за спиной.
     - Ты бы мог улыбаться после этого?
     - Зависит от того, над чем он смеется.
     С двумя чашечками кофе я направился к Майку.
     - Что ушел?
     Майк кивнул. Его большие руки тряслись, а мои были  спокойны,  как  у
хирурга, когда я расставлял чашки. Он посмотрел, куда бы сесть.
     - Осторожно, не капни на панель.
     Я обернулся  полотенцем  и  устроился  у  пустого  экрана.  Я  зевнул
счастливо. Мое плечо не беспокоило меня.
     Маленькая коробочка, с помощью которой люди общаются, хотела  сказать
что-то, поэтому Майк подошел к ней.
     - Карл у вас, мистер Дейвитс?
     - Да, мэм.
     - Тогда попросите его, пожалуйста, подойти.
     Майк кивнул и я подошел.
     - Говорите, - сказал я.
     - Все в порядке? - спросила она.
     - Да, а разве что-то должно было случиться!
     - Это был долгий заплыв. Я выстрелила неудачно.
     - Я счастлив. В три раза дольше побуду под водой. Я прямо очищаюсь во
время этих опасных вылазок.
     - Я буду внимательнее в следующий раз, - извинилась она. -  Я  думаю,
что поспешила. Извини.
     Что-то случилось, и она закончила разговор на  этом.  Я  не  высказал
всего того, что хотел сказать. Я взял сигарету  и  прикурил  от  той,  что
лежала на пепельнице.
     - Карл, она была мила с тобой, - сказал Майк, отвернувшись к панели.
     - Я знаю, - сказал я. - Я не был с ней.
     - Я имею ввиду, что она симпатична, умна и все прочее. А что она тебе
сделала?
     - В последнее время? - спросил я.
     Он взглянул на меня и опустил глаза в чашку.
     - Я знаю, это не мое де... - начал он.
     - Сливки и сахар?

     ИККИ не вернулся ни в тот день, ни в ту ночь.
     Джин отнесли ужин в слайдер. Потом ей принесли туда койку. Я  закурил
и подождал, пока она позовет и отчитает нас. Она не позвала.  И  я  решил,
что она спит. Потом я уговорил Майка поиграть в шахматы  до  полудня.  Так
как он постоянно проигрывал, ему некогда было  разговаривать  со  мной.  А
меня это вполне устраивало. Я поел бифштекс и жареный  картофель  и  пошел
спать.
     Через десять часов кто-то пытался разбудить меня, а я  повернулся  на
бок и ни за что не хотел открывать глаза.
     - Что случилось?
     - Извините, что бужу вас, - сказал младший  из  команды.  -  Но  мисс
Лухарич хочет, чтобы вы  отсоединили  приманку,  с  тем,  чтобы  двигаться
дальше.
     - Переместите ее и любой может вытащить ее.
     - Мы ее уже переместили. Но она сказала, что согласно  контракту  это
должны сделать вы.
     Она очень внимательна. Я уверен, что мое начальство отметит это.
     - Она сказала, что вы должны переодеться,  причесаться  и  побриться.
Мистер Андерсон будет снимать вас.
     - Хорошо. Беги. Скажи ей, я иду. И спроси, нет  ли  у  нее  лака  для
педикюра взаймы.
     Я опускаю детали. На сборы ушло три минуты. Я все сделал,  как  надо.
Даже  извинился,  когда  поскользнулся  и  капнул  на   Андерсона   мокрой
приманкой.  Он  улыбнулся,  стряхнул  капли.  Она  улыбнулась,  хотя  даже
косметика Лухарич не помогла скрыть темных кругов у  нее  под  глазами.  Я
улыбнулся и помахал рукой. Запомни и ты, миссис Вселенная, ты тоже  можешь
выглядеть так, как выглядят ловцы за  монстрами.  Для  этого  только  надо
воспользоваться косметикой Лухарич.
     Я спустился вниз и сделал себе бутерброд с майонезом.

     Два дня прошли словно  айсберги:  холодные,  пустые,  полурастаявшие,
неинтересные,  определенно  представляющие  угрозу  мирному  рассудку.   Я
раскаивался за старое. Мне приснилось несколько тревожных  снов.  Потом  я
позвонил в черту обитания и проверил текущий счет в банке.
     - Собираешься делать покупки? - спросил Майк, заказав мне  телефонный
разговор.
     - Собираюсь домой.
     - Как?
     - Собираюсь оставить этот приманочный бизнес, Майк.  Черт  с  ним,  с
ИККИ. Черт с Венерой и с предприятиями Лухарич. И черт с тобой!
     У него глаза полезли на лоб.
     - И что явилось причиной этому?
     - Я больше года ждал этой работы. Теперь, когда я здесь, я понял, что
все это попахивает.
     Ты же знал все, когда подписывал контракт. Независимо от того, в  чем
заключается твоя работа, ты  должен  продавать  крем  для  лица,  если  ты
работаешь на владельцев предприятий, выпускающих крем.
     - Меня это не задевает. Я не имею ничего против коммерческой стороны.
Но Тенскуаэр всегда был местом, приковывающим внимание публики, с  первого
раза, как он вышел в плавание.
     - И что?
     - Да все вместе. Причин пять или шесть. Основная заключается  в  том,
что мне больше не интересно. Когда-то я бы  многое  отдал,  что  бы  найти
этого монстра, теперь я в этом разочаровался. Я разорился из-за того,  что
было журавлем в небе, и я хотел крови, чего бы мне это не стоило. Теперь я
понимаю, что это время проходит и мне жалко ИККИ.
     - И он тебе больше не нужен.
     - Я возьму его, если он будет миролюбив. Но я  не  желаю  подставлять
свою голову, что бы помочь ему выйти на сушу.
     - Я думаю, что это четвертая или пятая причина, о которой ты говорил.
     - Ладно. Но я тебе не скажу первую, чтобы не радовать тебя  тем,  что
ты отгадал. Он усмехнулся.
     - Ведь не для ИККИ она так выглядит.
     - Нет. Мы взрывные по своей природе. Невозможно иметь  два  двигателя
на  обоих  концах  ракеты  и  ожидать  полета.  Тогда  то,  что  находится
посередине, взорвется.
     - Вот, значит, как оно было. Но это не мое дело.
     - Ты рискуешь остаться без зубов, если скажешь  еще  что  нибудь.  Ну
давай, продолжай. Скажи!
     - Ей не нужна  эта  чертова  рептилия.  Она  предприняла  это,  чтобы
вытащить тебя туда, где ты должен быть. В этот раз ты не приманщик.
     - Пять лет слишком большой срок.
     - В тебе есть что-то такое, что привлекает людей. И я бы так с  тобой
не говорил. Должно быть, ты напоминаешь нам какую-то  несчастную  страшную
собаку, которую мы пожалели, когда были детьми. В  любом  случае,  хочется
взять тебя домой и пригреть.
     - Малыш, - усмехнулся я. - Знаешь, что  я  собираюсь  сделать,  когда
пересеку линию обитания.
     - Могу догадаться.
     - Ошибаешься. Я полечу на  Марс,  а  потом  возвращусь  домой  первым
классом. Ведомство,  занимающееся  вопросами  банкротства  на  Венере,  не
обращается в финансовые органы Марса, а у меня  еще  осталась  кругленькая
сумма там, куда ни моль, ни коррупция не проникают.
     Я собираюсь приобрести большой старинный замок у  Залива.  Если  тебе
когда-либо понадобится работа,  ты  можешь  остановиться  у  меня.  Будешь
откупоривать бутылки.
     - Ты желторотый доносчик.
     - Ага, - согласился я. Но я о ней думаю тоже.
     -  Я  об  обоих  слышал  миллион  историй.  Теперь   это   называется
совместимостью. Я бы тебе посоветовал, приманщик, постарайся удержать  то,
что клюет сегодня.
     Я отвернулся.
     - Если тебе когда-либо понадобится работа, поищи меня.
     Я тихо закрыл дверь за собой. Он остался в ожидании, что я ею хлопну.

     Рассвет для монстра не отличался ничем  от  других.  Два  дня  спустя
после моего бесполезного прикармливания, я опять спустился вниз  заправить
кормушки. Экран был пуст. Я подготавливал все к  обычной  попытке.  Прежде
чем отправиться, я остановился  у  слайдера  и  крикнул  "доброе  утро"  и
услышал ответ.
     Я оценил слова Майка.
     И хотя я не одобрял чувства и значения, вложенные в них, они  помогли
мне соблюдать приличия.
     Потом опять вниз, прочь. Я спускался вниз на  сто  девяносто  метров.
Змееподобные тросы, извиваясь, чернели слева. Сырая ночь была  беззвучной.
И я протаптывал дорогу сквозь нее, словно комета с хвостом спереди.
     Я поймал леер, скользящий и гладкий, и начал наживку. С головы до ног
меня обдало холодом. Это  было  как  сквозняк.  Как  будто  кто-то  открыл
огромную дверь подо мною. И я продвигался вниз не так  быстро.  Это  могло
означать, что кто-то продвигался ко мне.  Кто-то  настолько  большой,  что
смог вытеснить огромное количество воды. Я тогда еще не  предполагал,  что
это был ИККИ! Ха! Что угодно, только не ИККИ!
     Я закончил подвешивать грузила, когда огромный гористый черный остров
всплыл подо мною. Я направил  луч  света  вниз.  Его  рот  был  открыт.  Я
оказался кроликом.
     Волны смертельного страха захлестнули меня.  Я  почувствовал  резь  в
желудке. У меня закружилась голова.
     Я справился, наконец, с последней операцией. К тому  времени  он  уже
подплыл в плотную ко мне.
     Наживка  росла,  превращаясь   из   розовой   в   фосфоресцирующую...
Заглочено.
     Еще один взгляд назад.
     Он был так близко, что наживка отражалась на его зубах, в его глазах.
Только четыре метра отделяли меня от его извергающего искры зоба. Потом  я
уже не сознавал, плыл он за мной или остался там.
     Я начал чернеть в ожидании смерти. Потом стал  слабо  грести  ногами.
Очень скоро ногу свела судорога. Кролик во мне просил луча света  хоть  на
секунду, на миг. Только узнать...
     Или  закончить  со  всем  этим.  Нет,  кролик,   мы   не   бежим   от
преследований. Надо оставаться в темноте.
     Наконец я достиг зеленых вод, светло-зеленых, поверхности.
     Я удвоил свои усилия и подплыл к Тенскуаэру.
     Мир показался с овчинку, и я услышал крик вдалеке:
     - Он жив!
     Гигантская тень и штормовая волна захлестнули меня.  Счастливые  воды
для охоты. Может, я был в чем-то неправ.
     Где-то была распростерта Кисть. Что такое приманка.
     Несколько миллионов лет назад. Я  помню,  как  все  начиналось.  Я  -
одноклеточный  организм  с  болью  перерастающий  в   амфибию,   затем   в
земноводное. Откуда-то сверху с деревьев я услышал крик:
     - Он возвращается.
     Я превратился в человекоразумное.
     - Вы поймали его? - спросил я.
     - Все еще борется, хотя он на крючке. Мы думали,  что  он  съел  тебя
вместе с приманкой.
     - Я тоже.
     - Дыши и не разговаривай.
     Мне дали кислород. Отлично. Выпей.
     - Он был ужасно глубоко. Ниже,  чем  показывал  экран.  Мы  не  могли
поймать его, пока он не начал двигаться. А было уже поздно.
     Я начал зевать.
     - Теперь иди в каюту.
     Мне удалось раскрыть перочинный нож.
     - Попробуйте дотронуться до меня и лишитесь большого пальца.
     - Но тебе необходимо отдохнуть.
     - Принесите еще одну пару одеял. Я буду здесь.
     Я опустился и закрыл глаза.

     Кто-то тряс меня за плечо. Серо и холодно. Прожектора освещали палубу
желтыми пятнами. Я  сидел,  прислонясь  спиной  к  противоминной  наделке.
Несмотря на то, что я был укутан шерстяными одеялами, меня трясло.
     - Уже одиннадцать часов. Ты все пропустишь.
     Я почувствовал вкус крови.
     - На, выпей.
     Я скорее догадался, чем распробовал, что это была вода.
     - Не спрашивай, как я себя чувствую. Это всегда так бывает. Ладно?  -
прохрипел я.
     - Хорошо. Хочешь спуститься вниз.
     - Нет, просто принеси фуфайку.
     - Вот она.
     - Что он делает?
     - Ничего, он глубоко. Он усыплен. Просто лежит.
     - Сколько прошло с тех пор, как он показался в последний раз?
     - Около двух часов.
     - Как Джин?
     - Она никого не пускает в слайдер. Майк говорит, что ты должен войти.
Вот он здесь.
     Я сел и обернулся. Майк был здесь. Он  приветствовал  меня  рукой.  Я
ответил. Я перекинул ноги за борт и пару раз вздохнул. Боли в желудке.
     - Ты как? - спросил Майк.
     Я посмотрел на экран. ИККИ не было. Наверное, он слишком глубоко.
     - Кофе?
     - Нет, не кофе.
     - Ты что, болен? Здесь разрешается  пить  только  кофе.  Кофе  -  это
коричневый напиток, вызывающий жжение в желудке.  У  тебя  есть  в  нижнем
ящике.
     - Чашек нет, придется из стаканов.
     - Годится.
     - У тебя хорошо получается. Ты что, тренируешься специально для  этой
работы?
     - Какой работы?
     - Да той, что я тебе предложил...
     Пятно на экране.
     - Поднимается, поднимается, - заорал он в слайдер.
     - Спасибо, Майк. Я вижу, - ответила она.
     - Джин!
     - Заткнись! Она занята!
     - Это Карл?
     - Да, - ответил я. - Попозже поговорим.
     Зачем я сделал это.
     - Зачем ты сделал это?
     Я не знал.
     - Я не знаю.
     Я встал и вышел.
     Тенскуаэр качало.  ИККИ,  должно  быть,  перевернулся,  когда  увидел
корпус, потому что пошел опять вниз.  Слева  от  меня  вода  кипела  белой
пеной. В глубине кишел ком бесконечных тросов и якорных цепей.
     Я постоял немного, затем повернулся и пошел.
     - Он еще под действием наркотика.
     - Да.
     - А что мисс Лухарич?
     - А что с ней?
     - Она, должно быть, смертельно устала.
     - Возможно.
     - И что ты думаешь сделать?
     - Она  подписала  контракт  на  эту  работу.  Она  знала,  что  может
произойти. И это произошло.
     - Я думаю, ты бы смог поднять его на палубу?
     - И я так думаю.
     - И она думает также.
     - Тогда пусть попросит.

     ИККИ плавал в летаргическом состоянии  на  глубине  тридцати  морских
саженей.
     Я еще раз прогулялся, на этот раз до слайдера. Она не смотрела в  мою
сторону.
     - Карл, ну зайди, пожалуйста.
     Глаза Пикассо и тайное желание заставить меня управлять слайдером...
     - Это приказ?
     - Да. Нет. Пожалуйста.
     Я вошел и стал контролировать подъем. ИККИ стал подниматься.
     - Толкать или тянуть?
     Я нажал кнопку, и он поднялся как котенок.
     - Теперь решай сама.
     Он задержался на глубине десяти саженей.
     - Дать ему время клюнуть лучше?
     - Нет.
     Она тащила его вверх. Пять саженей, четыре...
     Она включила экстенсоры на глубине  двух  саженей,  потом  заработали
графллы.
     Бесконечные крики и молнии вспышек.
     Команда увидела ИККИ.
     Он стал бороться. Она крепко держала трос, подняла графллы.
     Еще две сажени и графллы стали тащить.
     Крики и быстрые шаги.
     Огромная туша поднималась с помощью лебедки. Зеленые холмы его хребта
все еще росли из воды.
     - А он здоровый, Карл!
     А он все рос, рос и рос...
     - Ну!
     Он поглядел вниз.
     Он посмотрел так, как мог смотреть только  бог  наших  самых  древних
предков. Страх, стыд и издевательский смех пронеслись в моей голове.
     И в ее тоже?
     - Я не могу!
     На этот раз, когда кролик умер во мне, все было очень просто.
     - Теперь толкай сама.
     - Я не могу. Сделай это ты. Вытащи его, Карл!
     - Нет. Если я сделаю это, то до конца твоих дней  тебя  будет  мучить
вопрос, смогла бы ты сделать это. И ты всю душу вложишь в то, чтобы  найти
ответ на этот вопрос. Я знаю это наверняка. Мы ведь одинаковые.  Я  сделал
тоже самое. Теперь твоя очередь.
     Она уставилась в одну точку.
     Я обнял ее плечи.
     - Это мог быть я, - предположил  я.  -  Я  -  зеленая  морская  змея,
отвратительное,  чудовищное  животное,  вышедшее  проглотить  тебя.  Я  не
отвечаю ни перед кем. Нажми на кнопку "укол".
     Она было протянула, а затем убрала свою руку.
     - Ну же.
     Она нажала на кнопку.
     Затем я закончил все с ИККИ сам.
     Прошло полных семь часов, прежде чем я проснулся и услышал монотонный
звук работающих лопастей Тенскуаэра, перемалывающих морскую воду.
     - Ты болен, - заметил Майк.
     - А как Джин?
     - Тоже.
     - Где животное?
     - Здесь.
     - Хорошо, - повернулся я. На этот раз ему не удалось уйти.
     Вот как это было. Приманщиками не  рождаются,  не  думаю.  Но  Кольца
Сатурна поют свадебную песнь в честь наследства морского монстра.
Роджеp Желязны. Врата его лика, факелы его уст.
перевод с англ. - ?
Zelazny, Roger (Joseph).

                               Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                            ВОЗМЕЗДИЕ ТРЕХ ФУРИЙ

     Теперь я уже понимаю, что Природа иногда бросает сладкую  кость  тем,
кого она намеревается  искалечить.  Либо  наградит  будущего  отверженного
талантом, чаще всего невостребованным, либо пошлет ему  проклятие,  одарив
незаурядным умом.
     Уже в четыре года Сандор Сандор мог перечислить все сто сорок  девять
обитаемых мира своей галактики. А в  пять  лет  он  мог  назвать  основные
земные массивы каждой планеты и вычертить их приблизительный контур  мелом
на пустом глобусе. К семи годам он  знал  все  провинции,  штаты,  страны,
крупные города основных земных массивов ста сорока девяти обитаемых  миров
своей галактики. Он проводил за чтением землеографии, истории, землеологии
и популярных путеводителей много часов. Он изучал карты  и  информационные
ленты путешествий. Глаза его были оснащены кинокамерой,  или,  по  крайней
мере, создавалось такое впечатление, так как никто бы не  мог  назвать  ни
одного города в  его  галактике,  о  котором  Сандор  Сандор  не  знал  бы
чего-нибудь к десяти годам.
     А он продолжал учиться.
     Новые места приводили его в восторг.
     Он собрал библиотеку дорожных карт  и  путеводителей  по  улицам.  Он
изучал архитектурные стили и основные направления промышленности,  расовые
типы, образ жизни коренного населения, местную флору, наземные  ориентиры,
отели, рестораны, аэропорты, морские порты и космодромы,  стиль  одежды  и
ювелирные украшения, климатические условия, местные искусства  и  ремесла,
пищу и диету, спорт, религию, социальные институты и традиции.
     В четырнадцать  лет  он  защитил  докторскую  диссертацию  в  области
землеографии. Его устные экзамены транслировались  по  внутренним  каналам
телевизионной связи: из-за болезни он не мог присутствовать  на  экзамене.
Только три раза в жизни он  пытался  выйти  из  дома.  И  каждый  раз  это
заканчивалось новой травмой. Ни в одном из ста  сорока  девяти  миров  его
галактики не было лекарства от дегенеративной мужской болезни. Из-за  этой
болезни, чувствуя себя усталым до изнеможения и превозмогая сильную  боль,
он мог только в течение нескольких минут пользоваться даже самыми  лучшими
протезами. А для того, чтобы выйти из дома, ему  нужно  было,  по  крайней
мере, три таких протеза: два вместо ног и один вместо правой  руки,  чтобы
заменить в полной мере  то,  что  было  утеряно  генетически  еще  до  его
рождения.
     Чтобы не страдать от ужасной  физической  боли  и  не  усугублять  ее
присутствием чужих лиц, а не привычных и милых глазу тети Фейи и медсестры
Мисс  Барбары,  устные  экзамены   он   сдавал   по   внутренним   каналам
телевизионной связи.
     Брилдский университет Домбека располагался на другой стороне планеты,
где жил Сандор Сандор. Однако профессора все равно навещали его,  так  как
он пользовался огромным уважением. Его диссертация "Некоторые замечания  к
гравитационной матричной теории,  обуславливающей  формирование  массивов,
подобных земным и  отличных  от  них  форм  существования  планет"  -  это
огромный  труд  толщиной  в  восемьсот  пятьдесят  пять  страниц,  привлек
внимание Межпланетного университета на самой Земле. Сандор Сандор  не  мог
увидеть Землю своими глазами. Его мышцы были  приспособлены  к  гравитации
только малых планет, таких как Домбек.
     Случилось так, что Межзвездное правительство,  которое  курирует  всю
науку,  принимало  участие  в  защите  его  диссертации,  а  также  видело
трансляцию его устных экзаменов.
     Коллега   Сандора   Сандора,   профессор   Бейнз,   был   одним    из
немногочисленных друзей Сандора. Они даже несколько раз встречались  лично
в библиотеке ученого, так как профессор  пользовался  библиотекой  Сандора
время от времени.
     Когда экзамены закончились, профессор  Бейнз  оставался  на  связи  в
течение нескольких минут, разговаривая с ним.  Именно  в  этот  раз  Бейнз
обмолвился,  что  недюжинный   ум   и   талант   Сандора   не   достаточно
использовались.
     Чиновник из администрации - он был жителем  Ригеля  -  спал  и  видел
продвижение по  служебной  лестнице,  поэтому  он  не  пропустил  вскользь
брошенное замечание мимо ушей. Оно нашло отражение в его служебном отчете.
     Профессор Бейнз упомянул, что однажды  Сандор  Сандор  изучал  серию,
состоящую из тридцати  трех  фотографий,  собранных  с  разных  концов  их
цивилизованной галактики. Основная информация этих фотографий была введена
в LL-компьютер спецминистерства. Сандору  удалось  назвать  правильно  все
планеты. В двадцати девяти случаях  из  тридцати  была  правильно  названа
масса каждой планеты, ее территориальное деление и деление на графства  на
двадцати  шести  планетах.  В   двадцати   трех   случаях   он   определил
местонахождение предмета на фото  с  точностью  до  пятидесяти  квадратных
миль. LL-компьютер спецминистерства смог правильно назвать  лишь  двадцать
семь планет.
     Это была сложная работа даже для компьютера.
     Итак, стало очевидным, что Сандор Сандор знает каждую чертову улицу в
своей галактике.
     Десять лет спустя он знал абсолютно все.
     А еще три года спустя чиновнику из Ригеля до отвращения  надоела  его
работа. Он бросил ее и  ушел  в  частный  бизнес,  где  платили  больше  и
продвигали по служебной лестнице быстрее. Однако  его  служебный  отчет  и
дискета остались в компьютере...
     Бенедик Бенедикт родился и вырос в водном мире Кьюм. Он  был  наделен
способностью наживать врага в каждом, с кем ему приходилось общаться.
     Причин для этого  было  предостаточно.  Одни  находят  наслаждение  в
крепких напитках, другие - в обжорстве, для третьих - леность или  разврат
являются усладой жизни. Смыслом  жизни  Бенедика  была  болтовня.  Он  был
сплетником. Слухи были для него пищей и воздухом, сексом и  религией.  Раз
поздоровавшись с ним за руку, вы сделали  бы  ошибку.  Возможно,  роковую.
Так, схватив вас за руку, он будет дружески трясти ее и улыбаться, а глаза
его вдруг увлажнятся и по толстым щекам потекут слезы. Это не из-за  того,
что ему грустно. Отнюдь нет. Это -  соматическое  действие  паранормальной
реакции.
     Он высматривает вашу жизнь.
     И до чего разборчив был при этом.  Он  видел  только  то,  что  хотел
увидеть. А интересовали его в вашей жизни скандал и  ненависть,  или,  что
еще хуже, любовь. Он искал случаи правонарушения или сильного  потрясения;
копался  в  вашей  памяти,  выискивая  беспокойство,  боль,  пустоту   или
слабость, когда-либо испытанные вами. Он видел то, что вам хотелось забыть
как можно скорее. Видел и постоянно говорил об этом.
     Если вам очень повезет, он не станет рассказывать  вам  о  вас.  Если
выпадет случай и вы познакомитесь с  кем-либо,  кого  он  тоже  знает,  он
начнет говорить вам о нем. Он расскажет вам об этом мужчине  или  об  этой
женщине, потому что он обожает сплетничать. Его  болтовня  подавляет.  Его
глаза и голос завораживают. Он зажмет  ваши  руки  словно  в  тисках.  Вам
придется выслушивать его, испытывая полное бессилие, близкое к параличу.
     Потом он уйдет и будет говорить другим о вас.
     Таким был Бенедик Бенедикт. Возможно, ему  было  невдомек,  насколько
все его презирали. Ненависть  наступала  позже,  когда,  попрощавшись,  он
уходил. Уходил, оставив слушателей опустошенными,  позднее  сгорающими  от
боли, стыда  и  отвращения,  вынужденными  скрываться  от  него  и  тщетно
пытающимися похоронить его в своей памяти. Некоторые ненавидели его молча,
так как он был опасен. То есть, у него  были  могущественные  друзья.  Это
животное было  исключительно  социальным.  Он  любил  внимание,  он  желал
обожателей, он страстно нуждался в слушателях.
     И ему всегда удавалось найти аудиторию. Поскольку он обладал  запасом
чужих секретов, его вынуждены были выносить в более высоких сферах  взамен
на его наветы. Так он стал состоятельным человеком, но об  этом  несколько
позже.
     Время шло, и ему становилось все труднее  и  труднее  находить  новые
знакомства. Его репутация распространялась в геометрической  прогрессии  к
его болтовне. Те, кого он вынуждал слушать себя,  предпочли  бы  сидеть  в
другом углу  комнаты,  заглушив  воспоминания  алкоголем,  или  поменяться
местами с теми, кто сидел у двери.
     Источником его благосостояния  была  также  способность  обнаруживать
залежи ископаемых или косяки рыб по наличию одного предмета. Минералы были
редкостью в водном мире, под названием Кьюм. Но,  если  кто-либо  приносил
ему экземпляр, он мог, подержав его в руках и пролив при этом немало слез,
сказать, где искать основную жилу месторождения.
     По  одной  рыбе,  выловленной  в  безбрежных  морях  Кьюма,  он   мог
проследить направление целого косяка.
     Плача, дотрагивался он до ожерелья из крупных  жемчужин  и  определял
места скопления жемчужных раковин.
     Местная страховая ассоциация и компания по займам  имели  специальный
файл Бенедика: ручку, которой кто-либо  подписывал  контракт  с  одной  из
фирм, кнопочный  портсигар,  носовой  платок,  которым  кто-либо  протирал
глаза, предмет, который  следует  хранить  в  надежном  месте,  результаты
биопсии и анализа крови. Используя что-либо из  этих  вещей,  Бенедик  мог
найти того, кто  попытается  отомстить  этим  компаниям  и  исчезнуть  или
нарушителей их законов.
     Но он не раскрывал секрет своих способностей. Он  просто  наслаждался
ими. Так, он был одним из девятнадцати известных паранормов в  ста  сорока
девяти обитаемых мирах этой галактики, и он не мог жить иначе.
     Он также помогал  и  гражданским  властям,  если  считал  их  просьбу
справедливой. Если просьба не нравилась ему, он терял свои способности  до
тех пор, пока необходимость в них не отпадала. Хотя это случалось довольно
редко.  Ведь  Бенедик  Бенедикт  был  гуманитарием,  хорошо  оплачиваемым,
проверенным в лаборатории и клинически здоровым. Он мог  психометрировать,
читать мысли, зарождающиеся в чужом мозгу.
     Линкс  Линкс  был  похож  на  шарообразного,   бородатого,   толстого
патриарха с родимым пятном у глаза.  Он  любил  хорошо  поесть  и  выпить,
носить простую одежду и находиться в  обществе  простых  людей.  Он  часто
улыбался и говорил мягким мелодичным голосом.
     Еще  будучи  молодым,  он  обладал  одной   из   самых   впечатляющих
характеристик  профессиональных  убийц,  которую  когда-либо  имел   агент
Центральной Межзвездной Разведки (ЦМР). На счету Линкса было сорок  восемь
человек и семнадцать враждебных, чуждых ему форм жизни, уничтоженных им за
полувековое пребывание в должности полевого агента ЦМР. Он  прекрасно  жил
на правительственную пенсию, несмотря на трех жен и кучу  внуков.  К  нему
часто обращались как к консультанту, и ему  иногда  приходилось  выполнять
временное задание на стороне. Он свято верил в то, что жизнь одна, что все
люди - братья и что  все  люди  должны  руководствоваться  любовью,  а  не
ненавистью и страхом в своих поступках. Он даже убивал с любовью. Он часто
выражал уважение и почитание к человеку или духу  того  человека,  который
приговаривался к смерти во время Сессии Спокойствия.
     Вот история о том, как  его  вызвали  из  Госанны,  мира  Великого  и
Всепобеждающего Пламени Божественной Жизни. Как он объединился с  Сандором
Сандором и Бенедиком Бенедиктом в погоне за Виктором Карго, человеком  без
сердца.
     Виктор Карго  был  капитаном  корабля  "Валлаби".  Виктор  Карго  был
главным  астронавтом,  первым  помощником  и  главным  инженером   корабля
"Валлаби". Виктор Карго был душой корабля "Валлаби".
     Когда-то  корабль  "Валлаби"  был   гордым   сторожевым   летательным
аппаратом, черным как смоль, усеянным сверкающими огнеметами, торчащими из
его корпуса, словно шипы. Его  имя  гордо  звучало  в  Межзвездных  мирах,
следуя во времени и пространстве уникальной справедливости  Универсального
Галактического Кодекса, и не было для него другого закона. Когда-то гордый
корабль "Валлаби" проник далеко в глубь космоса и стал  сам  легендой  под
легендарными небесами.
     В те времена Карго был воплощением ужаса для бандитов и  инопланетян,
грозой для нарушителей Кодекса, шипом в боку для всех преступников.  Карго
и его огнемет (который мог сжечь весь континент на земле  и  под  водой  в
течение одного дня) были гордостью всей охраны, лучшими из лучших, сливки,
снятые со всех остальных.
     К несчастью, Карго продался.
     Он пал...
     ...Предатель.
     Герой не выдержал славы.
     На сорок шестом году службы в охране он потерял всю свою  команду  во
время неудачного похода на пиратскую твердыню Килш, которая могла бы стать
стопятидесятым обитаемым Межзвездным миром.
     Едва живой,  он  ползком  пробирался  по  заснеженному  миру  Брилда,
основному материковому массиву твердыни Килш. В этот таинственный  момент,
когда смерть уже начала оповещать о своем приближении,  он  был  спасен  и
унесен  с  так  называемой  тропы  вечного  покоя  четвероногими  жителями
Дриллена, кочующим племенем, безобразным, но разумным. Они принесли его  в
свой лагерь, залечили его раны, накормили его и обогрели. Позднее в  союзе
с жителями Дриллена ему удалось починить корабль  "Валлаби",  восстановить
его оружие и вооружение и продвинуться еще на сотню футов под лед.
     Оставшись  без  команды,  он  стал  обучать   жителей   Дриллена.   С
обитателями Дриллена на борту "Валлаби" он напал на пиратов.
     Он выиграл. Но не остановился на этом. Нет.
     Узнав  о  том,  что   обитатели   Дриллена   приговорены   к   смерти
Универсальным Кодексом, он  перешел  на  их  сторону.  Обитатели  Дриллена
отказались переселиться  в  нижний  мир  Резервации.  Они  предпочли  жить
оккупированными на родной земле, став сто  пятидесятым  миром  Межзвездной
галактики.
     Поэтому и последовал приказ об их истреблении.
     Капитан Карго пытался протестовать, и был объявлен вне закона.
     Капитан Карго угрожал, и ему угрожали в ответ.
     Капитан Карго сражался, был побежден, умер, был восстановлен, скрылся
от тюремного заключения, и был объявлен вне закона.
     Он  сбежал  на  корабле  "Валлаби".  А  ведь  когда-то  его  называли
счастливым "Валлаби".
     Как только лучи фар осветили  его  и  черный  корпус  содрогнулся  от
вибраций, Карго позвал шестерых  верных  ему  обитателей  Дриллена.  Гладя
шерсть Малы, своей любимицы, он попытался сказать что-то,  но  слова  были
прерваны слезами:
     - ...Простите, - было все, что он успел сказать.
     Однако ему дали новое сердце. Его старое износилось до такой степени,
что его нельзя было восстановить. Они положили старое сердце в сосуд.  Ему
вживили  блестящее   антисептическое   сердце,   величиной   с   яйцо   из
пульсирующего  металла,  которое  могло  расширяться   и   сокращаться   с
различными временными интервалами. Интервалы регулировались  компьютерами,
величиной с семечко, действовавшими на основании данных о дыхании,  сахара
в крови, результатов работы лимфатических узлов.
     От яйца и семечек зависела его жизнь.
     Когда они удостоверились, что сердце работает и будет  работать,  ему
посоветовали предстать перед полевым судом.
     Однако он не стал ждать судебного процесса. Нарушив слово офицера, он
перешел  сторожевой   пост,   прихватив   с   собой   Малу,   единственную
обитательницу Дриллена в этой галактике. Пять других  обитателей  Дриллена
не прошли научные испытания на внутренние структуры.  Оставшаяся  в  живых
часть жителей отказалась менять место жительства.
     Затем человек без сердца объявил войну Человечеству.
     Насилие над планетой требует колоссальных  затрат.  Для  того,  чтобы
ввергнуть  мир  в  первозданный  хаос,  необходимы  разрушающие  бластеры,
мясорубки для человеческого мяса и шлюзы для смывания человеческой  крови,
а также печи, для превращения всего уцелевшего в пепел.  Затем  происходит
извлечение коммерчески перспективных составных частей. Исторические романы
рассказывают о полосном  минировании  на  материнской  планете  в  далекие
древние времена. В  принципе,  незрелые  процессы,  предпринимаемые  в  те
времена, напоминали по намерениям и результатам насилие над  планетой,  но
проводились в гораздо меньшем масштабе.
     Представьте себе, что Великий Каньон, протянувшийся  на  сотни  миль,
появился   в   одну   ночь.   Представьте   глобальное   изменение   тысяч
землеологических тысячелетий в мгновение ока.  Представьте  многочисленные
века Ледникового периода на Земле - и вместите эти необъятные  процессы  в
трехмесячный период.
     Представив себе все это, вы будете иметь весьма отдаленное понятие  о
времени и эффекте насилия над планетой.
     Теперь перейдем к самой работе. К  людям,  которые  взрывают,  рубят,
топят. Они не профаны и очень рискованные. Они иногда нанимаются только на
год, так как оплата достаточно  высока.  Из-за  высокой  оплаты  некоторые
становятся неразборчивыми в средствах. Они профессионалы в своем деле и  в
течение одного  года  могут  совершить  насилие  над  тремя  мирами  одной
галактики. Они спускаются на эти миры в  космических  кораблях,  способных
вместить целый город, в космических трейлерах,  вмещающих  целые  взрывные
лагеря. Эти люди, приходя со всех обитаемых миров  галактики,  приносят  с
собой насилие оружием и безоговорочный приговор к смерти. Эти  люди  имеют
клеймо Солнечного Феникса над бровью, и их  глаза  остекленели  от  холода
Космоса, который они избороздили.  Они  знают,  что  делать,  чтобы  атомы
расщеплялись  у  них  на  глазах  и   чтобы   прибывали   грузоотправители
смертоносных шквалов и всепоглощающих водоворотов с другой стороны  небес.
И делают они все  тщательно  и  эффективно,  со  вкусом,  с  определенными
традициями, с народными песнями и смехом. Это спаянные команды, работающие
против времени (что есть деньги), на  увеличение  тоннажа  оружия  (и  это
деньги), на то, чтобы опередить конкурента на рынке на несколько  месяцев.
Эти люди в одной руке несут пламя, в другой -  смерч.  Они  появляются  со
своими  семьями  и  со  всем  своим  скарбом.  Они  основывают   временную
метрополию, творят свой магический акт и исчезают только после  того,  как
фокус насилия над планетой завершится.
     Теперь, когда у вас есть представление о том, что  происходит  и  кто
присутствует при этом, познакомьтесь и с тем, что является препятствием.
     Насилие над планетой требует колоссальных затрат.
     Прибыль, безусловно, будет  тоже  велика.  Прибыль  даже  может  быть
больше... Каким образом?
     Ну, во-первых,  необходимо  будет  заменить  то  тяжелое  снаряжение,
которое будет размещено в метрополии.
     Дорога перевозка? Нет, ни в коем случае. С точки зрения материалов  и
труда, легче изготовить новое оружие,  чем  корректировать  старое  в  2.6
раза.
     Минным комбинатам не выгодно выпускать старое оружие. (Они и не хотят
делать этого). Им интересно производить новое и  оставлять  в  метрополиях
старое.
     И, конечно, оборудование, взятое в аренду. Или то, за которое еще  не
полностью расплатились. Наличие  текущих  платежей  облегчает  контакты  с
Межзвездным Департаментом Налогов  и  Сборов  в  каждом  финансовом  году.
Самовольное прекращение связей было бы криминалом, нарушением Межзвездного
Коммерческого Соглашения между съемщиком и арендатором.
     Но было всякое.
     И очень часто. Слишком даже часто.
     Всегда есть выход на не точно обозначенных границах.
     Большие  страховые  компании  обязательно  произведут  расследование.
Потом, наконец, подпишут и возместят потери владельцу.
     ...А грузоотправители делают это, чтобы значительно  продвинуть  дела
на рынке. Тогда не придется демонтировать оборудование и  готовить  его  к
отправке и отгрузке.
     Время экономится, обязательства выполняются  заранее,  более  высокие
цены  оговариваются.  Таким  образом,  рывок  к  повышению  благосостояния
обеспечивается.
     Все прекрасно.
     Но как быть страховым ассоциациям?
     Хотя, что может случиться с временным Нью-Йорком, начиненным  тяжелым
вооружением... Между тем, некоторые рассматривают это как саботаж.
     ...Иные называют это массовым убийством.
     ...Или несанкционированной войной.
     ...Или молниеносной войной Карго.
     Но, как верно написано, лучше  сжечь  один  огромный  город  в  ярком
пламени, чем проклинать темноту.
     Карго предпочитал не возносить проклятий темноте.
     ...И не единожды.
     В тот самый день, когда они встретились на Домбеке, Бенедик  Бенедикт
протянул руку, улыбнулся и сказал:
     - Мистер Сандор.
     Его улыбка исчезла, как только он пожал руку.
     Сандор кивнул и опустил глаза.
     Бенедик повернулся к большому человеку с родимым пятном.
     - А вы обитатель Линкса?
     - Да, вы правы, брат мой. Вы должны простить меня за то, что не подаю
вам руки. Мне запрещается  это  религией.  Я  верю  в  то,  что  жизнь  не
нуждается в подтверждении в виде жестов.
     - Конечно, - сказал Бенедик.  -  Когда-то  я  знал  человека,  жителя
Домбека. Его звали Вортен Вортан. Он был отчаянный контрабандист.
     - Он отправился в Великое Пламя, - сказал Линкс. - То есть, он мертв.
Центральная Межзвездная Разведка приговорила его два года тому  назад.  Он
отправился в Пламя при попытке избежать тюремного заключения.
     -  Правда,  -  сказал  Бенедик.  Однажды  он   был   контрабандистом,
предавшимся...
     - Я знаю. Я читал файл о нем в связи с другим случаем.
     - Домбек кишит контрабандистами, - добавил Сандор - Давайте поговорим
об этом Карго.
     - Да, - согласился Линкс.
     - Да, - сказал Сандор.
     Люди из ЦМР сказали  мне,  что  многие  страховые  компании  выразили
протест против некоторых представителей Межзвездной галактики.
     - Это правда, - подтвердил Линкс.
     - Да, - сказал Сандор, закусив губу. - Вы не будете возражать, если я
сниму протезы с ног?
     - Мы сотрудники, нас не должны смущать формальности.
     - Пожалуйста, - сказал Бенедик.
     Сандор наклонился, отстегнул протезы. Послышались  два  глухих  удара
под столом. Затем он вытянулся и посмотрел на полки с глобусами.
     - Они вам причиняют боль? - спросил Бенедик.
     - Да, - ответил Сандор.
     - Это несчастный случай? - поинтересовался Бенедик.
     - От рождения, - ответил Сандор.
     Линкс поднял графин с коричневатой жидкостью и  пристально  посмотрел
на нее.
     - Это местный бренди, - сказал Сандор. - Вполне хороший. Что-то вроде
ксимили из Бандла, только не наркотический. Выпейте немного.
     Линкс пил, держа графин перед собой в течение всего вечера.
     - Карго - разрушитель собственности, - сказал Бенедик.
     Сандор кивнул.
     - Убийца, - сказал он.
     - К тому же большой любитель животных, - закончил Бенедик.
     - Да, - подтвердил Линкс, чмокая губами.
     - Такой преступник против общественного порядка,  что  невозможно  не
искать его.
     - И нельзя не пропустить через Пламя очищения и возрождения.
     - Да, мы должны обнаружить его и убить, - сказал Бенедик.
     - Два орудия... Они здесь? - спросил Линкс.
     - Да, фазоволновод в другой комнате.
     - ...А? - хотел что-то еще спросить Бенедик.
     - То - в нижнем ящике стола, с правой стороны.
     - Тогда почему бы не начать?
     - Да, давайте начнем, - подтвердил Линкс.
     - Хорошо, - сказал Сандор. - И все-таки одному из вас  нужно  открыть
ящик стола. Оно в темно-коричневом стакане.
     - Я достану, - сказал Бенедик.
     Сильные рыдания сотрясали его время от времени. Он сидел, представляя
умственным взором проходящие вереницей миры. Слезы струились по его щекам:
он ощущал сердце Карго в своих руках.
     "Холодно и темно..."
     - Где? - спросил Линкс.
     "Какое-то   маленькое   помещение.   Комната?   Хижина?    Полки    с
инструментами... Жужжащий звук. Холодно...  странные  углы...  Вибрация...
Больно."
     - Что он делает? - спросил Сандор.
     - ...Сидит, полулежит. Кушетка, паутина вокруг него. Кто-то пушистый,
сидя, спит рядом с ним. Все. Нет... Больно!
     - Корабль "Валлаби" скрывается, - предположил Линкс.
     - Куда он направляется? - спросил Сандор.
     - Больно, - закричал Бенедик.
     У Сандора сердце упало в пятки. Его начало трясти.  Он  протер  глаза
тыльной стороной руки.
     - У меня разболелась голова, - объявил Бенедик.
     - Выпейте, - предложил Линкс.
     Он  проглотил  залпом  один  стакан,  второй  стал  пить   маленькими
глотками.
     - Где я был? - спросил Бенедик.
     Линкс пожал плечами.
     Корабль "Валлаби" охотился  где-то.  Карго  был  в  фазе  сна.  Такое
неприятное  чувство  испытываешь,  когда  охотишься  в  полном   сознании.
Расстояние и время искажаются. Ты застал его в неудачный момент. Либо  под
действием наркотика, либо  подвергнутого  длительному  воздействию  других
сил. Возможно, завтра ему будет лучше.
     - Надеюсь, - ответил Бенедик.
     - Да. Завтра, - сказал Сандор.
     - Там было еще одно, - добавил Бенедик. - Еще одна  вещь  у  него  на
уме. Там было солнце, где раньше его никогда не было.
     - Огневые работы? - предположил Линкс.
     - Да, - подтвердил он.
     - Память? - спросил Сандор.
     - Нет. Он только собирается сделать это.
     Линкс встал.
     - Я свяжусь с ЦМР с помощью волновода и  сообщу  им  информацию.  Они
могут выяснить, какой мир сейчас минируется.
     - А вы можете сказать, как скоро это будет? - спросил Линкс.
     - Нет, я этого не знаю, - ответил Бенедик.
     - Как выглядел мир? Какова его конфигурация? - спросил Сандор.
     - Никакой. Мысль не уточнялась  до  такой  степени.  Его  ум  был  не
сосредоточен. В основном, наполнен ненавистью, - ответил Бенедик.
     - Я сейчас вернусь. Будем продолжать?...
     - Завтра. Я очень устал.
     - Тогда ложитесь и отдыхайте.
     - Да, пожалуй...
     - До свидания, мистер Бенедикт.
     - До свидания...
     - Спите в объятиях Великого Пламени.
     - Надеюсь, что этого никогда не случится.
     Мала, плача, придвинулась к Карго, так как ей приснился страшный сон.
Они опять вернулись в заснеженный  мир  Брилда.  Она  помогала  ему  идти,
продвигаться вперед. А он все падал и каждый раз лежал все дольше, вставая
с большим трудом и  продвигаясь  вперед  все  медленнее  и  медленнее.  Он
старался разжечь огонь, но снежинки-дьяволята, переплетаясь и беспрестанно
кружась, словно сосульки с семи лун, тушили пламя, только еще  рождавшееся
в его руках.
     Наконец на вершине огромной горы он увидел их. Они были с  головы  до
ног объяты пламенем. Их горящие головы беспрестанно поворачивались.  Затем
один из них склонился к земле, понюхал ее, встал и  показал  им,  в  каком
направлении идти. Потом они бежали вниз по склону горы, оставляя за  собой
след пламени, растапливая тропинку, по которой бежали, перепрыгивая  через
плавающие и нагроможденные друг на друга льдины.  Их  руки  были  вытянуты
вперед.
     Они шли в молчании, останавливаясь, только когда один  из  них  нюхал
воздух, землю...
     Она могла слушать их дыхание, чувствовать исходящий от них жар...
     В мгновение ока они окажутся здесь.
     Мала, плача, подвинулась ближе к Карго.
     Три дня Бенедик охотился за Карго, сжимая его сердце, как  магический
кристалл. Головная боль мучила его в течение нескольких часов после сеанса
продолжительного воздействия. Он  плакал  часами.  И  что  было  необычнее
всего, так это  то,  что  слезы  душили  его  даже  вне  контакта.  Совсем
по-другому было раньше, когда он  сразу  же  прекращал  контакт  от  боли,
помня, что страдание - это самая сильная черта его характера.
     При контакте с Карго он испытывал сильнейшую боль, словно  разум  его
всасывало в определенное русло на небе. За  эти  дни  он  контактировал  с
Карго одиннадцать раз, до тех пор, пока способности его не истощились.
     Карго сидел, как глыба  черного  металла,  в  корпусе  "Валлаби".  Он
пристально всматривался в яркий очаг на расстоянии шестисот миль от  него.
Он ощущал себя куском металла,  покоящегося  на  наковальне  и  ожидающего
удара, а потом еще и еще. Бесконечного количества ударов, превращающих его
в новую суть, вместо той, что знала жалость, угрызения совести, раскаяние.
Удар, удар, удар. Чтобы  осталась  только  жестокая,  немилосердная  форма
ненависти, как железный башмак, который  жил  в  ядре  глыбы,  и  которому
необходимы были удар и жар.
     Улыбающийся Карго сжимал фотографию, вспотев от напряжения.
     Когда один из девятнадцати известных паранормов на ста сорока  девяти
обитаемых мирах этой галактики вдруг теряет свои способности и теряет их в
самый ответственный момент, то происходит все как в сказке, где  Принцесса
внезапно заболевает неизвестной болезнью и Король, ее отец, созывает  всех
своих мудрецов и лучших докторов со всего света.
     Большой отеческий совет ЦМР  (управляет  как  машина)  сделал  то  же
самое. Созвал своих мудрецов и советников из различных  Мысленакопительных
центров и лабораторий по восстановлению  мыслительных  процессов  со  всей
галактики, включая и Межзвездный Университет на самой Земле. Но увы!  Пока
не было диагноза,  не  было  и  никаких  предположений,  которые  были  бы
немедленно реализованы всеми заинтересованными сторонами.
     Бомбардировать его жилище бета-частицами.
     Подвергнуть   его   утробу   гипнорегрессии,   восстановив   его   на
травматическом уровне.
     Продолжать воздействовать на него бесконтактным способом.
     Послать его на шесть недель на спутник удовольствий  и  прописать  по
два аспирина каждые два часа.
     Подвергнуть его лоботомии.
     Ввести в рацион огромное количество воды и зеленолиственных овощей.
     Воспользоваться услугами другого паранорма.
     По одной причине или другой, но  основное  решение  задерживалось,  а
крайние действия предпринимать  не  хотелось  в  данный  момент.  В  конце
концов, проблема была решена медсестрой Сандора Мисс Барбарой.
     Однажды после обеда, проходя мимо веранды, она увидела  Бенедика.  Он
сидел, обмахиваясь и попивая свой ксимили.
     - Как! Мистер Бенедик! - воскликнула она, усаживаясь напротив  его  и
добавляя три капли ксимили в свой красный напиток. -  Не  ожидала  увидеть
вас здесь. Я думала, вы с  мальчиками  в  библиотеке  ломаете  голову  над
сверхсекретным проектом, называемым "тушенка "Валлаби"  или  что-то  вроде
этого.
     - Как видите, я здесь, - ответил он, уставившись в свои колени.
     - Иногда приятно просто ничего  не  делать.  Посидеть.  Расслабиться.
Отдохнуть от охоты за Виктором Карго...
     - Пожалуйста, ни слова об этом. Вы не должны ничего  знать  об  этом.
Это вопрос сверхъестественной важности.
     - Я знаю, что об этом надо молчать. Но дорогой Сандор говорит во  сне
так много. Видите ли, я принимаю его у себя каждый вечер  и  сижу  с  ним,
пока он не погрузится в глубокий сон, бедный ребенок.
     - Мм... да. Только пожалуйста не говорите о проекте.
     - Почему? Разве он не продвигается?
     - Нет.
     - Почему нет?
     - Из-за меня, если хотите знать! У меня, так сказать, заклинило. Я не
могу уже контактировать на расстоянии, даже когда я себя заставляю.
     - О, как жаль! Вы имеете в виду,  что  уже  не  можете  читать  чужие
мысли?
     - Верно.
     -  Печально.  Но  давайте  поговорим   о   другом.   Я   когда-нибудь
рассказывала вам о том времени,  когда  я  была  самая  высокооплачиваемая
куртизанка на Сордидо-5?
     Он медленно повернул голову в ее сторону.
     - Не-ет, - сказал он. Вы имеете в виду тот самый Сордидо?
     -  Да,  там  меня  некогда  называли  чертовка  Барби.  Они  все  еще
рассказывают легенды обо мне.
     - Да, я слышал их. Много легенд.
     - Выпейте еще. Однажды мое изображение было  на  монете.  Теперь  это
нумизматическая редкость. Изображение было во весь рост  и  в  натуральных
красках. Вот оно, я ношу такую монету  на  цепочке.  Наклонитесь  поближе,
цепочка очень короткая.
     - Как интересно! А как это произошло?
     -  Это  все  началось  со  старого   Пруриа   Вах   Тесте,   банкира,
занимающегося экспортно-импортными операциями. Дело в том, что он посвятил
этому много лет и вдруг почувствовал, что ему чего-то не хватает в  жизни.
И так, однажды, он  прислал  мне  десять  дюжин  орхидей  и  бриллиантовую
подвеску с приглашением пообедать с ним.
     - И вы, конечно, приняли это приглашение?
     - Конечно нет. Во всяком случае, не в первый раз. Я видела,  что  ему
очень хотелось.
     - Ну и что же случилось дальше?
     - Подождите, я наведу себе еще редоланда.
     Позже, глубоко погруженный в свои мысли, Линкс вышел на  веранду.  Он
увидел Мисс Барбару и Бенедика, сидящего подле нее и плачущего.
     - Тебя что-то беспокоит, брат? - спросил он.
     - Нет, нет. Все в  порядке!  Все  прекрасно  и  удивительно!  Ко  мне
вернулись мои способности, я это чувствую!
     Он вытер глаза рукавом.
     - Да будьте благословенны, леди! - сказал Линкс, хватая Мисс  Барбару
за руку.
     -  Эта  простая  собеседница  сделала   гораздо   больше,   чем   все
высокооплачиваемые  доктора-специалисты,  привезенные  сюда,  несмотря  на
огромные расходы.  В  твоих  спокойных  словах  сила  добродетели  и  твое
искусство благословенно для Пламени!
     - Спасибо. Я уверена, что ты прав, - ответила Барбара.
     - Пойдем, брат, давай займемся делом.
     - Да, давай. Спасибо тебе, Барби.
     - Не стоит благодарности.
     Глаза Бенедика мгновенно затуманились, как только  он  дотронулся  до
изношенного кровонасоса. Он отпрянул  сначала,  затем  погладил  его.  Два
влажных пятна образовались с обеих сторон его носа, увеличиваясь, как  две
жирные амебы. Бенедик облизал губы.
     Затем он глубоко вздохнул.
     - Да, я уже там... Ночь. Поздно. Передо мной очень примитивное жилье.
Глиняная штукатурка вперемежку с соломой. Света нет. Свет  исходит  только
от луча орудия.
     - Орудие? - спросил Линкс.
     - Какое? - поинтересовался Сандор.
     - ...Огнемет. На стене есть изображение...  Мир  -  большой  во  весь
экран. Очаги огня на нем. Ближе к Северу. Три очага.
     - Бхейв-7, - сказал Сандор.
     - Счастлив и в то  же  время  несчастлив.  Тяжело  отделить  одно  от
другого. Все-таки чувствует за собой вину, но в то же время и торжествует.
Мщение... Ненависть к людям, к человекоразумным..." Мы поправляем огнемет,
регулируем яркость. Ярко! Очень хорошо! Это послужит  им  хорошим  уроком.
Покажем им, как отнимать то, что принадлежит  другим...  Уничтожить  расу!
Жужжание. Пахнет отвратительно. Собака лежит у наших ног. Она спит. Мы  не
хотим беспокоить ее, потому что Мала ее очень любит.  Собака  ее  игрушка,
товарищ,  живая  кукла,  четвероногая...  Она  чешет  ее  за  ухом  своими
передними конечностями. И собака любит ее." Свет на них падает. Они  видны
отчетливо. Ветер слабый. Мы без  рубашек.  Слабо  покачивается  занавес  с
кистями. Вокруг огнемета вьются насекомые. Силуэты птеродактилей в горящем
мире.
     - А насекомые какие? - спросил Линкс.
     - Вы можете видеть,  что  за  окном?  -  перебил  Сандор.  -  Снаружи
деревья, невысокие. Различимы только их очертания.  Не  могу  понять,  где
начинается ствол.  Листва  густая,  очень.  Слишком  темно  на  улице.  На
небольшом расстоянии видна луна. Или что-то похожее  на  холме.  Его  руки
обрисовывают нечто вроде шара, установленного на обелиске. Не уверен,  как
далеко, насколько большой, какого цвета, из чего сделан...
     - А в уме Карго  нет  ли,  случайно,  названия  того  места,  где  он
находится? - спросил Линкс.
     - Если б мне дотронуться до него рукой, я бы узнал, узнал бы  все.  А
таким способом... Сейчас он не думает, где  он  находится...  "Собака,  то
ложится  на  спину,  то  на  живот.  Мала  чешет  ей  брюшко,  моя  милая,
черненькая. Она брыкает задней ногой, как будто отбивается от блох, виляет
хвостом. Щенка зовут Дилк. Это она назвала его так.  Щенок  напоминает  ей
своих. Тех, что были истреблены. Ненавидит людей. Она тоже  человек.  Даже
лучше... Она не превращает в  мясорубку  тех,  кто  живет  с  единственной
эгоистической мыслью - Межзвездная галактика. Лучше людей, мой бедный друг
- гораздо лучше..." Какое-то насекомое село Дилку  на  нос.  Она  прогнала
его.  Членистое,  две  пары  крыльев,  миллиметров  пять  длиной,  розовое
пятнышко спереди, луковицеобразное, жужжит, пока летит. Это о насекомом, о
котором вы спрашивали...
     - Сколько там дверей? - спросил Линкс.
     - Две, по одной с каждой стороны.
     - Сколько окон?
     - Два. По окну на сторонах, противоположных дверям. Я ничего не  вижу
сквозь другое окно. Слишком темно снаружи.
     - Что-нибудь еще?
     - На стене меч с длинной рукояткой, очень длинной. Две рукоятки, три?
четыре? - и короткие лезвия. Их два. Каждое лезвие  прямое,  отточенное  с
двух сторон, длиной с руку. Рядом с ним маска  из  цветов.  Темно,  трудно
сказать точно. Лезвия блестят,  маска  неинтересная.  Да,  похоже,  цветы.
Много маленьких цветочков.  Четырехсторонняя  маска,  напоминающая  формой
бумажного змея, с большим свисающим концом. Не могу различить черт.  "Мала
ведет себя беспокойно. Возможно, ей  не  нравится  изображение  на  стене.
Может, не видит его и скучает. Взгляд изменился. Она гладит нас по  плечу.
Мы наливаем ей  пить  в  кружку.  Другую  берем  сами.  Она  не  пьет.  Мы
пристально смотрим на нее. Она опускает голову и пьет. Под  нашими  ногами
грязный утоптанный пол. На нем множество маленьких камушков. Как  порошок.
Стол натуральный, деревянный. Жужжание. Изображение  на  стене  становится
нечетким. Мы трем подбородок. Уже нужно побриться... Да черт с ним! Мы  не
ждем инспекторов. Пьем из одной чашки, другой. Еще одну."
     Сандор воспользовался своей глазной  кинокамерой.  Он  проверял  свой
хронометр  миров,  прокручивая  пленку  и  останавливаясь,  прокручивая  и
прекращая, прокручивая и прекращая.
     - Как вам показалось? Луна движется вверх или вниз или поперек  неба?
- спросил Сандор.
     - Поперек.
     - Справа налево или слева направо?
     - Справа налево. Кажется, что она на четверть ниже зенита.
     - Она какого оттенка?
     - Оранжевая с тремя черными полосками. Первая восходит в  одиннадцать
часов, пересекает свою четверть, заходит резко вниз. Другая восходит в два
часа, а заходит в шесть. Они не встречаются. Третья -  серповидной  формы,
светит  в  нижнем  правом  углу.  Это  очень  небольшая  луна,  но   очень
отчетливая. Облаков нет.
     - А какие-нибудь созвездия есть?
     - ...Я не могу так высоко поднять голову, и окно далеко. Теперь слышу
какой-то  шум,  еще  далеко.  Очень  высокий  звук,  почти  металлический.
Животное, шестиногое, ростом вполовину меньше человека,  красно-коричневая
шерсть, довольно редкая. Может  передвигаться  с  помощью  двух,  четырех,
шести ног. Но по земле движется  немного.  Гнездится  высоко.  Откладывает
яйца. Зубов много. Питается мясом. Маленькие черные глазки - два. Огромные
ноздри. Паразит, невредный для человека, боязливый.
     - Он на Дистене, пятом мире системы Блибка, - сказал Сандор. - Ночная
сторона означает, что он на континенте Диделан.  Луна  Барби,  находящаяся
много ниже зенита, свидетельствует о том,  что  он  с  восточной  стороны.
Мелла-москит означает  распространенность  там  мелла-муслимов.  Клинок  и
маска, кажется, принадлежат Гортанианам. Я  уверен,  что  их  принесли  из
глубин континента. Залежи  мела  подсказывают  окрестности  Ландира,  мира
мелла-муслимов. Это на реке Дисти, северный берег.  Вокруг  джунгли.  Даже
те, кто ищет уединения, отходят более чем на восемь миль от центра города,
население которого сто пятьдесят три тысячи человек. Северо-западная часть
наименее заселена из-за холмов, скал и...
     - Отлично. Вот он, оказывается, где! - воскликнул Линкс. Теперь ясно,
что нам делать дальше. Он, конечно, был приговорен к  смерти.  Думаю,  что
да. Наверняка. Там во втором мире этой Системы,  не  помню  его  название,
есть местное отделение ЦМР. Как же его зовут?
     - Нирер, - подсказал Сандор.
     - Да. Хм-м. Давайте посмотрим. Два агента  будут  исполнителями.  Они
приземлятся  на  северо-западе  Ландира,  войдут  в  город.  Найдут,   где
поселился человек с четырехногим любимцем. Тот,  кто  прибыл  в  последние
шесть дней. Затем один агент войдет  в  хижину  и  удостоверится,  там  ли
Карго. Он немедленно выйдет, если Карго будет там, и подаст  знак  второму
агенту, который спрячется в тени  деревьев.  Один  встанет  на  безопасном
расстоянии за северо-восточным углом строения с тем, чтобы прикрыть  дверь
и окно. Другой будет двигаться в юго-западном направлении с той же  целью.
Каждый будет вооружен двухсотканальным лазерным субпулеметом с вибрирующей
головкой. Хорошо! Я свяжусь с Центром с помощью фаза-волновода. Мы поймали
его. - И он торопливо вышел из комнаты.
     Бенедик, держа инструмент в руках, весь мокрый от слез, продолжал:
     - "Не бойся, моя черненькая. Это только кукла, а воет он на Луну".
     Спустя тридцать один час и двадцать минут Линкс получил и расшифровал
два кратких сообщения:
     Исполнители - куски мяса.
     Корабль "Валлаби" исчез опять.
     Он облизнул губы. Его товарищи ждали сообщения. Они-то преуспели, они
выполнили свои задания. Не просто выполнили,  а  сделали  все  эффектно  и
хорошо. А вот Линкс не справился с убийством.
     Он помолился Пламени и вошел в библиотеку.
     Бенедик уже знал. Он  же  мог  узнавать.  Маленькие  ручки  паранорма
лежали на палке Линкса. Этого было достаточно. Даже этого.
     Линкс наклонил голову.
     - Мы начинаем снова, - сказал он им.
     Так как способности Бенедика были обострены более, чем когда-либо, он
прибегал к продолженному воздействию еще семь раз. Затем он  описал  новый
мир. Он был огромен, обильно населен.  Он  ярко  мерцал  под  бело-голубым
солнцем.   Все   вокруг   было   отделано   желтым    кирпичом.    Повсюду
нео-Денебианская архитектура, окна из зеленого  стекла.  Вокруг  пурпурное
море.
     Никакой загадки для Сандора это не представляло.
     - Мир Филлипа, - назвал он, а затем уточнил город - Деллес.
     - На этот раз мы сожжем его, - сказал Линкс, выходя из комнаты.
     - Христиане-Зороастрийцы, - вздохнул Бенедик, после того,  как  Линкс
вышел из комнаты. - Я думаю, что этот болен Пламенем.
     Сандор стал вращать глобус левой  рукой,  наблюдая  за  тем,  как  он
крутится.
     - Не хочу пророчить, но держу пари, Карго исчезнет опять.
     - Почему?
     - Когда он отрекся от человечества,  он  что-то  приобрел,  а  что-то
потерял. Он еще не готов к смерти.
     - Что вы имеете в виду?
     - Я держал его сердце. Он покончил со всем. Теперь  он  непобедим  на
какое-то время. И как-нибудь он заявит об этом. Только потом умрет.
     - Откуда вы знаете?
     - ...Предчувствие. Существует огромное количество докторов, среди них
есть патологи. Они не хуже  других  докторов,  но  еще  и  владеют  черной
магией. Я знаю таких людей, встречался со многими. Я не  притворяюсь,  что
знаю о них все. Но их слабости мне известны.
     Сандор повернул голову и ничего не сказал.
     И все же они сожгли корабль "Валлаби", дотла сожгли.
     А он остался в живых.
     Он жил, проклиная.
     Он лежал в грязи. Мир горел, взрывался, рушился. Он проклял этот  мир
и любой другой, и все, что их составляет.
     Затем последовал следующий мир.
     Затем спустился мрак.
     Отточенный с двух сторон Гортанианский меч  в  руках  Карго  разрубил
первого  исполнителя  ЦМР  пополам,  когда  он  появился  в  дверях.  Мала
обнаружила их приближение против ветра. Обнаружила сквозь открытое окно.
     Второй упал прежде, чем воспользовался оружием.  У  Карго  тоже  было
лазерное оружие, старого выпуска.  Он  сразил  второго,  выстрелив  сквозь
стену и два дерева в том направлении, в котором указала Мала.
     Потом корабль "Валлаби" покинул Дистен. Но  он  был  взволнован.  Как
могли они найти его так скоро? Он со многими из  них  сталкивался  раньше.
Очень многими в течение многих лет. Он старался быть осторожным. Он  никак
не мог понять, где он просчитался, чем выдал себя? Не мог  объяснить,  как
они обнаружили его так скоро. Даже те, у кого он служил в  последний  раз,
не знали, где он находится.
     Он покачал головой. И отправился в мир Филлипа.
     Умереть - значит заснуть и не  мечтать.  Карго  не  хотел  этого.  Он
причинял себе невыносимую боль, входя в фазу и выходя из нее, передвигаясь
в различных направлениях. Он повесил Мале ошейник с радио  с  двусторонней
связью и не разлучался со своей подругой,  водя  ее  по  кругу  смерти  за
собой. Он, преобразовав много энергий, преодолел  много  течений,  покинул
корабль   "Валлаби"   под   наблюдением   уважаемого   контрабандиста   на
необъединенной территории, пересек  мир  Филлипа  и  отправился  к  Делла,
лежащему у моря. Он любил плавать. Он обожал пурпурные воды этой  планеты.
Он снял большую виллу у Делла-Дайвз. С одной стороны  ютились  трущобы,  с
другой - Ривьера. Это устраивало его. Он все еще мечтал,  значит,  еще  не
был мертв.
     Должно быть, он спал, когда услышал какой-то звук. Потом  быстро  сел
на краю кровати, предчувствуя холодное дыхание смерти.
     - Мала?
     Ее не было. Звук, который  разбудил  его,  был  звуком  закрывающейся
двери. Он включил радио.
     - Что случилось? - строго спросил он.
     - У меня такое чувство, что за нами опять следят, - ответила она... -
Хотя пока только чувство.
     - Почему ты не предупредила меня? Возвращайся скорее.
     - Нет. Я черна как эта ночь  и  я  двигаюсь  бесшумно.  Я  постараюсь
разведать. Что-то, наверняка, есть,  если  у  меня  такое  предчувствие...
Вооружись.
     Он послушал ее. И не успел он дойти до двери, как произошел взрыв,  а
за ним еще один. Он побежал. Когда он выбегал в  дверь,  опять  послышался
взрыв. За его спиной был сущий ад. Сильнейшие потоки раскаленного металла,
дерева, стекла обрушились на дом. Еще мгновение -  и  ад  был  уже  вокруг
него. На этот раз они обхитрили его.  Они  были  осторожнее  теперь  и  не
подходили близко, а атаковали на расстоянии.  На  этот  раз  они  стреляли
из-за экрана и лили на землю огненные реки разрушения.
     Что-то ударило его в голову и плечо. Он падал,  переворачиваясь.  Ему
попали в грудь и желудок. Он закрыл лицо и покатился, попытался  встать  и
не смог. Он затерялся в огненном лесу. Он пытался  ползти,  бежать,  падал
опять, еще раз встал, побежал, упал опять, полз и опять упал.
     Лежа  в  грязи,  он  проклинал  этот  мир,   горящий,   взрывающийся,
рушащийся, проклинал другие миры и все живущее там.
     Потом был последний взрыв - и все погрузилось во мрак.

     Они думали, что они победили, и радость их была безгранична.
     - От него ничего не  осталось,  -  сказал  Бенедик,  улыбаясь  сквозь
слезы.
     Весь следующий и последующий за ним день они праздновали.
     А  тело  Карго  не  восстанавливалось.  Почти  половина  блока   была
разрушена и одиннадцать существенных частей не взаимодействовали.  Поэтому
можно было, наверняка, предположить, что  казнь  была  выполнена  успешно.
ЦМР, однако, требовала, чтобы команда  оставалась  в  Домбеке  еще  десять
дней, пока дальнейшие исследования не будут закончены.
     Бенедик смеялся.
     - Ничего, - повторял он. Ничего не осталось.
     Но с человеком без сердца случаются самые неожиданные вещи.
     Яйцо в груди лучше любого сердца,  ведь  оно  центр  коммуникационной
системы.
     Будучи из неживой материи, оно тем не  менее  всеведуще  относительно
того, что происходит вокруг  него.  Не  будучи  всемогущим,  оно  обладает
такими внутренними силами, которыми не обладает человеческое сердце.
     Как только ожоги и разрывы ткани обозначились на теле, оно  мгновенно
установило  критический  режим.  Выбрав  такой  режим,   оно   уподобилось
развевающемуся флагу во время урагана.  Железы  отреагировали  на  раны  и
выбросили дополнительные источники энергии.  Мускулы  пришли  в  движение,
словно как от электричества.
     Карго   практически   бессознательно   с   нечеловеческой   скоростью
пробирался  сквозь  шторм  огнедышащих   тел   и   падающих   строительных
материалов.
     Его разрывало на куски, но он не чувствовал боли.  Его  мощный  выход
тормозил незначительный вход нейтронов. Он едва смог сделать еще несколько
шагов, как рухнул на край тротуара.
     За счет бездействия яйцо заморозило свой основной капитал  и  приняло
решительные меры для обеспечения своего вложения.
     Карго погружался все глубже и глубже в состояние комы.  Люди  обычной
модели не могут даже подумать о гибернизации. Враги, конечно, могут ввести
специальный состав вместе с комбинацией напитков или изощренных машин.  Но
Карго ничего подобного не было нужно. Он имел встроенный отсек регенерации
со своим собственным разумом. А разум решил, что он  может  погрузиться  в
состояние, более глубокое,  чем  кома,  так  как  сердце  выдержит.  Таким
образом, яйцо производило  такие  операции,  которые  неподвластны  живому
сердцу, не способному на этом уровне сохранить жизнедеятельность.
     Оно усыпило его черным сном без сновидений, при полной потере памяти.
Так как  только  на  грани  смерти  его  жизнь  можно  было  восстановить,
укрепить, возродить. Для того, чтобы достичь  царства  смерти,  необходимо
было отождествление с ней.
     Поэтому Карго и лежал мертвый в грязи.

     Людей, безусловно, притягивают сцены  катастрофы.  Те,  что  жили  на
Ривьере,  пришли  позже,  так  как  им  нужно  было  время  одеть   лучший
катастрофический наряд. Люди из трущоб не тратили времени на  это  потому,
что их гардероб был гораздо скуднее.
     Один из них был уже одет и проходил мимо. Его звали Цим, на это  были
свои причины. Когда-то у него было другое имя, но он  уже  забыл  его.  Он
возвращался из приемной, где получил пенсионный чек за  сторожевую  службу
за этот месяц.
     Прошло несколько минут прежде, чем он  понял,  что  произошел  взрыв.
Ворча что-то себе под нос, он остановился и медленно  повернулся  на  шум.
Потом он  увидел  огненные  языки.  Он  поднял  голову  и  увидел  летящий
ховерглоб. Давние  воспоминания  отразились  на  его  лице,  он  продолжал
смотреть.
     Потом он увидел человека, с фантастической скоростью  движущегося  по
Адовому кругу. Человек упал на улице. Огня больше  не  было,  и  ховерглоб
улетел.
     Увидев  все  это  своими  глазами  и  почувствовав   катастрофу,   он
приблизился к человеку.
     Нестираемый синапсис, врезавшийся в его мозг давным-давно,  вызвал  в
памяти страницу за страницей полное Руководство  по  полевым  действиям  и
немедленной медицинской помощи. Он встал на колено рядом с телом,  красным
от ожогов, крови и ран, нанесенных огнеметом.
     - Капитан, - позвал он,  смотря  в  заострившееся  лицо  с  закрытыми
почерневшими веками, - капитан.
     Он закрыл свое лицо руками, промокшими от слез.
     - Соседи. Здесь. Мы. Не знал... - Он послушал, бьется ли  сердце.  Но
оно молчало. И он ничего не  мог  определить.  Умер.  -  Здесь  лежит  мой
капитан... мертвый... холодный. Мы. Соседи. Даже...
     Он рыдал до тех пор, пока не начал икать. Затем он поправил ему  руки
и приподнял веко.
     Карго сдвинул голову на два дюйма влево от яркого пламени.
     Человек засмеялся с облегчением.
     - Ты живой, капитан! Жив!
     Карго не ответил.
     Наклонившись над ним, он с усилием поднял его тело.
     Руководство не разрешает двигать жертву.
     - Но ты пойдешь со мной, капитан. Я теперь  вспомнил.  Это  случилось
после того, как мы расстались. Да... Да... Они все равно убьют тебя,  если
даже в этот раз ты выживешь. Я знаю это  наверняка.  Значит  мне  придется
двигать жертву. Придется. Как жаль, что мне так затуманили мозги.  Прости,
капитан. Ты всегда хорошо относился к людям и  ко  мне.  Управлял  опасным
кораблем, но ты был добр. Старый "Валлаби", счастливый  "Валлаби".  Теперь
надо уходить отсюда. Как можно скорее. Прежде чем придут  морты...  Да,  я
помню тебя. Отличный парень. Итак,  корабль  "Валлаби"  исчез  опять,  как
сообщило ЦМР. А  Карго  прибывал  на  границе  со  смертью.  Единственными
хранителями его жизни были яйцо и семечки.

     Десять дней спустя Линкс и Бенедик все еще были с Сандором. Последний
был в восторге от их компании. Он никогда раньше не находился  на  службе.
Ему доставляло огромное удовольствие чувство сотоварищества, сопереживания
за совместно сделанную работу. Бенедик проклинал саму мысль уехать от мисс
Барбары, одной из очень немногих, с кем он мог разговаривать и  которая  с
охотой отвечала ему. Линксу нравилась пища и климат.  Он  решил,  что  его
жены и внуки отдохнут от него.
     Поэтому они остались вместе.
     Возвращение из  царства  смерти  -  это  мучительно  долгий  процесс.
Реальность -  это  танец  под  вуалью.  Она  продолжительна,  пока  ты  не
попытаешься заглянуть под нее (если, вообще, кто-либо пытался).

     Когда Карго немного пришел в сознание, он крикнул:
     - Мала!
     ...Тишина.
     Потом он увидел лицо из далекого прошлого.
     - Сержант Эмиль?
     - Да, сэр. Я здесь, капитан.
     - А я где?
     - В моей хибаре, сэр. Ваша сгорела дотла.
     - Каким образом?
     - Это сделал ховерглоб раскаленным лучом.
     - Что случилось с моей любимицей, обитательницей Дриллена...
     - Я нашел только Вас, сэр. Никого больше. Это было почти месяц назад.
     Карго  попытался  сесть.  Не  смог.  Еще  раз.  Ему  удалось  немного
подняться. Он полулежал, опершись на локоть.
     - А что со мной?
     - У вас ожоги, разрывы  ткани,  внутренние  раны.  Но  теперь  уж  вы
поправитесь.
     - Удивительно, каким образом они обнаружили меня так быстро опять.
     - Не знаю, сэр. Вы хотите немного бульона?
     - Позже.
     - Он готов и еще теплый.
     - О'кей, Эмиль. Неси свой бульон.
     Он лег и задумался.
     Он слышал ее голос. Он дремал весь день, и сам был частью этого сна.
     - Карго, ты здесь? Карго?..
     - Рука, кольцо.
     - Да, я - Карго, - обрадовался он. - Где ты?
     - В пещере у моря. Каждый день я пыталась вызвать тебя.  Ты  жив  или
отвечаешь мне из Ниоткуда.
     - Я жив. Твой ошейник не волшебный. Как ты жила все это время?
     - Я выходила по ночам. Воровала  еду  из  большого  дома  с  зелеными
окнами, огромными как двери. Еду для Дилки и для себя.
     - Щенок? Он тоже жив?
     - Да. В тот вечер его загнали во двор... А где ты?
     - Я не знаю точно... Недалеко от  того  места,  где  мы  жили.  Всего
несколько домов. Я у старого друга.
     - Я должна прийти к тебе.
     - Подожди до темноты. Я дам тебе указания. Нет. Я пошлю его за тобой,
моего друга. Где твоя пещера?
     - Вверх по берегу пляжа. Надо пройти красный дом, который ты  называл
страшным. Там три скалы. Мимо них идет  тропинка,  она  подходит  прямо  к
воде. Затем повернешь за угол. На расстоянии тридцати одного моего шага ты
увидишь нависшую над тобой скалу. Тропинка идет мимо. В стене  ты  увидишь
трещину. Она очень мала, но в глубину становится больше. Мы здесь и живем.
     - Когда наступит ночь, мой друг придет за тобой.
     - Ты ранен?
     - Да, был. Но сейчас лучше. До встречи, поговорим потом.
     - Да.

     В последующие дни силы вернулись к нему. Он играл в шахматы с Эмилем.
Они много говорили о прошедшей службе. Он даже смеялся, впервые за  многие
годы, услышав историю о парике командира  в  Большом  Броле  на  Сардино-3
около тридцати лет назад...
     Мала больше молчала или занималась Дилком. Иногда Карго чувствовал ее
взгляд на себе. Но как только он поворачивался к ней, она отводила  взгляд
в сторону. Он понимал, что она никогда  не  видела  его  в  таком  хорошем
настроении раньше. Она недоумевала.
     Он пил цимлак с Эмилем.

     Как-то однажды он понял.
     - Эмиль, откуда ты берешь деньги, чтобы содержать нас.
     - Пенсия, капитан.
     - О, священное Пламя! Мы тебя объедаем: пища, медикаменты и прочее.
     - Я кое-что откладывал на черный день, капитан.
     - Отлично, но не надо  было  тратить  это.  У  меня  в  ботинке  есть
кругленькая сумма.
     - Так. Секунду. Вот. Возьми!
     - Я не могу, капитан.
     - Что за чушь ты говоришь. Возьми, это приказ.
     - Хорошо, но Вам не...
     - Эмиль, за мою голову дают вознаграждение, ты знаешь?
     - Да.
     - Довольно большое.
     - Да.
     - Оно твое по праву.
     - Я не могу выдать Вас, сэр.
     - Тем не менее, вознаграждение твое. Я тебе вышлю в два раза  больше,
как только уеду отсюда.
     - Нет, сэр. Я бы не взял.
     - Чепуха, я вышлю.
     - Нет, сэр. Я не возьму.
     - Что ты имеешь ввиду?
     - Я просто хочу сказать, что я не возьму такие деньги.
     - Почему нет? Чем они тебя не устраивают?
     - Ничем... конкретно. Мне, просто, они не нужны. То, что вы мне дали,
я возьму на еду и другие расходы. Но не больше. Закончим на этом.
     - Ну... хорошо, Эмиль. Как хочешь. Мне не хотелось бы настаивать.
     - Я знаю, капитан.
     - Еще партию в шахматы? На этот раз я съем твоего слона и три пешки.
     - Хорошо, сэр.
     - Мы отлично провели время вместе.
     - Помните Тау Цети? Трехмесячный отпуск. А долину Красной реки, и тех
человекоразумных?
     - А! Цигнус-7 - багровый мир с радужными женщинами.
     - Я в течение трех недель не мог смыть эту  краску.  Думая,  сначала,
что это  новая  болезнь.  Священное  Пламя!  Как  бы  мне  хотелось  вновь
полетать!
     Карго не закончил ход.
     - Хм... А знаешь, Эмиль. Твоя мечта осуществима.
     - Что вы хотите сказать?
     Карго сделал ход.
     - Полет на борту "Валлаби". Он здесь. На  Необъединенной  Территории,
ждет меня. Я и капитан, и команда. Все сам сейчас. Мала  иногда  помогает.
Но ты бы мог быть первым помощником, как в былые времена.
     Эмиль переставил короля, которого поднял. Взглянул и опустил глаза.
     - Я... Я не знаю, что сказать, капитан. Я никогда не  думал,  что  Вы
мне это предложите.
     - Почему бы и нет. Я хочу воспользоваться услугами хорошего человека.
Дел много, как в былые времена. Полно наличных денег!  Никаких  забот.  Мы
хотим трехмесячный отпуск на Тау Цети. Тогда выписываем себе  сами  чертов
приказ. И проводим его!
     - Но я... Я не хочу летать опять, капитан. Нет! Я просто не смог бы.
     - Но почему, Эмиль? Почему? Все будет, как тогда.
     - Не знаю, как лучше сказать об  этом,  капитан.  Но  тогда  мы  жгли
землю,  мы  были  пираты,  преступники,  нарушители  Закона.  Вы   знаете,
теперь... Теперь я слышу, что Вы сжигаете людей. Вы не  просто  нарушители
Закона как обыкновенные граждане. Нет, я не смог бы.
     Карго не ответил. Эмиль передвинул короля.
     - Я ненавижу их, Эмиль. Всех их. Я ненавижу их. Ты  знаешь,  что  они
сделали на Брилде с обитателями Дриллена.
     - Да, сэр. Но они нецивилизованные. Они не люди. Я бы не  смог,  сэр.
Не злитесь на меня.
     - Я не злюсь, Эмиль.
     - Я имею ввиду сэр, что у нас есть такие,  каких  бы  я  не  возражал
сжечь. По закону или вне закона. Но не как Вы это делаете, сэр.
     Карго передвинул слона.
     - Вот почему тебя не устраивают мои деньги?
     - Нет, сэр. Не совсем так. Может быть отчасти... Отчасти. Я просто не
могу получать деньги за то, что помогаю тому, кого очень уважал, любил.
     - Ты говоришь в прошедшем времени?
     - Да, сэр. Я думаю, что вам не повезло,  и  то,  что  они  сделали  с
Дрилленом, было неправильно и плохо. Но вы не можете, не должны ненавидеть
за это каждого. Потому что не каждый участвовал в этом.
     - Они морально поддерживали это, Эмиль. А это также плохо.  Их  стоит
ненавидеть только за это. А люди все одинаковые. Я жгу без разбора сейчас,
потому что, кто передо мной - это не имеет значения. Вина ложится на  всех
поровну. Человечество все заслуживает наказания.
     - Нет, сэр. Позвольте с Вами не  согласиться.  В  такой  системе  как
межзвездная не каждый знает, что кто-то  замышляет  темное  дело.  Есть  и
такие, кто ни черта не задумывается. И такие, кто не слишком много  знает,
что происходит вокруг. Они бы, наверное, сделали бы что-нибудь, если бы  у
них была информация.
     - Ваш ход, Эмиль.
     - Да, сэр.
     - Ты знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты принял мое предложение, Эмиль.
У тебя уже был шанс. Ты уже был хороший офицер.
     - Нет, сэр. Я не был хорошим офицером. Я слишком беззаботный.  Многие
прошлись по мне.
     - Жалко, но почему-то всегда  так,  ты  знаешь.  Хорошие  люди  часто
простодушны, слишком слабы. Почему так?
     - Не знаю, сэр.
     Пару ходов спустя, Карго сказал:
     - Знаешь, если бы я сейчас отказался от сжигания, я  сделал  бы  пару
контрабандных сделок с помощью "Валлаби". И все было бы со мной нормально.
Я чересчур устал. Я так смертельно устал, что хочу  только  заснуть  -  на
пять, шесть, семь лет. Предположим, я бы бросил войну огнем. И занялся  бы
перевозкой товара. Тогда бы ты присоединился ко мне?
     - Мне надо подумать, капитан.
     - Тогда подумай. Мне бы хотелось быть с тобой.
     - Да, сэр. Ваш ход.

     Его бы не обнаружили из-за войны огнем,  так  как  он  ее  бросил,  а
также, потому что он числился в списке мертвых в ЦМР. Это случилось  из-за
лишнего количества выпитого кенмили и доброй воли охотников за Карго.
     Накануне отъезда хорошее настроение сменилось ностальгией.
     У Бенедика, как вы помните, никогда не было  друзей.  Теперь  у  него
было три друга. Линкс хорошо поел, выпил и  насладился  компанией  простых
калек. Ему нравилось,  что  их  невроз  стал  причиной  превосходства  над
обычным интеллектом.
     Сфера  общения  Сандора  распространилась  еще  на  трех  человек.  И
постепенно он стал привыкать к мысли, что он, по  крайней  мере,  почетный
член огромного течения, которое он раньше знал под именем человечество или
ему подобные.
     Итак, сидя в библиотеке за едой, напитками и  общим  разговором,  они
опять вернулись к охоте за Карго. Лучший тигр - это убитый тигр.
     И, конечно, Бенедик взял сердце  так  бережно,  как  только  истинный
ценитель взял бы предмет искусства, мягко, с особым замиранием от страха и
любви.
     И пока они сидели там, странное чувство испытал  толстый  паранорм  в
желудке, а затем оно стало подниматься все выше и выше, словно  газ,  пока
ему не стало жечь глаза.
     - Я, я читаю? - сказал он.
     - Конечно, - ответил Линкс.
     - Да, - поддержал Сандор.
     - Действительно.
     - Естественно, - сказал Линкс. - Он на Дистене,  пятом  мире  Системы
Блейка, местная хижина за пределами Ландира...
     - Нет, - возразил Сандор. - Он в мире Филлипа в Деле-у-моря.
     Они засмеялись. Первый глубоким раскатистым смехом, второй сдавленным
хихиканием.
     - Нет, - сказал Бенедик. - Он в полете на своем "Валлаби". Он  только
что пользовался фазоволноводом, и его  ум  еще  бодрствует.  Он  перевозит
серую амбру на систему Тау Цети, планета номер пять, Толмен.  После  этого
он  планирует  провести  отпуск  на  третьей  планете  -  Кардиф.   Помимо
обитательницы Дриллена и щенка с ним на борту летит помощник. Кроме  того,
что он отставной сторожевой, больше я ничего не могу сказать.
     - Во имя святого Света и великого священного Пламени!
     - ...Мы знаем, что его корабль не был найден...
     - ...А его тело не восстанавливали. Ты  не  мог  ошибиться,  Бенедик?
Читая чье-нибудь другое?..
     - Нет.
     - Что же нам делать? - спросил Сандор.
     - Неэтичный человек постарался бы забыть это. Это дело закрытое.  Нам
уже заплатили за него и дали команду разъехаться.
     - Это правда.
     - Но подумайте, если он возьмется за свое...
     - Это случится из-за нас, из-за нашей неудачи.
     - Да.
     - И многие погибнут.
     - И будет испорчено много оборудования и страховая  ассоциация  будет
обманута.
     - Да.
     - Из-за нас.
     - Да.
     - Поэтому нам следует сообщить о нем, - сказал Линкс.
     - Да.
     - Неудачно...
     - Да.
     - ...Но было бы неплохо довести дело до конца втроем.
     - Да, конечно.
     - Толмен в Тау Цети,  и  только  что  пользовался  фазоволноводом?  -
спросил Линкс.
     - Да.
     - Я позвоню, и они будут ждать его там.
     - Я говорил вам, - сказал плачущий паранорм, -  что  он  еще  не  был
готов к смерти.
     Сандор улыбнулся и поднял фужер рукой цвета плоти.
     Еще предстояло поработать вместе.

     Когда корабль "Валлаби" "встречали" на Тау Цети, даже ад содрогнулся.
     Три космических корабля с вооруженной до зубов командой уже ждали. На
"Валлаби" тоже были вооружены.
     ЦМР охраняло всю систему уже несколько дней. Не  могло  быть  никакой
ошибки. Не требовалось никаких доказательств.
     Сначала лазерные лучи пропустили его. Однако  новый  первый  помощник
"Валлаби" дал залп из всех орудий на борту  корабля,  как  только  услышал
сигнал тревоги. Карго, как  раз,  менял  систему  управления  огнем  из-за
размеров теперешних операций. Никаких  предохранительных  узлов.  Это  был
корабль-самоубийца, если хотите. Это был одинокий волк, отбившийся от стаи
волков. Одна кнопка - дотронься до нее  и  корабль  "Валлаби",  проколотый
насквозь лазерными перьями, был бы похож на дикобраза.
     Карго приготовился опять воспользоваться фазоволноводом, но для этого
ему понадобилось сорок три секунды.
     За это время в него дважды выстрелили из оставшегося в живых корабля.
     Затем корабль "Валлаби" исчез.
     Время и случай, которые управляют всем сущим, иногда выдают  себя  за
судьбу. Они подхватили "Валлаби", щенка, Малу, первого помощника, а  также
человека без сердца.
     "Валлаби" потерял курс, когда он был под фазовым воздействием.  Потом
он потерялся во времени.
     Два взрыва со  сторожевого  корабля  совершенно  изменили  корабль  и
сожгли двадцать три фазовых огнемета.
     "Валлаби" был ослеплен и окривел.
     Команда подверглась контактному воздействию. Но корпус затянул дыры в
обшивке.
     Корабль "Валлаби" продолжал полет в  течение  тридцати  девяти  часов
двадцати трех  минут,  поворачивая  во  время  затиший,  следя  за  любыми
предупреждениями на панели управления.
     Корабль "Валлаби" все еще держался.
     Но куда  они  делись,  никто  не  знал.  Меньше  всех  знал  плачущий
паранорм.
     Но вдруг Бенедик почувствовал страх.
     - Он готов был выйти из фазы. Мне придется отпустить его сейчас же.
     - Почему? - спросил Линкс.
     - Вы знаете, где он находится?
     - Конечно, нет.
     - И он тоже не знает. Предположим, он попадает в середину солнца  или
в какую-нибудь атмосферу, вращающуюся с такой скоростью.
     - Ну, предположим. Тогда он умрет.
     - Точно. Воздействие континуума - довольно плохая штука. Я никогда не
присутствовал в человеческом сознании во время его смерти. Я не думаю, что
смогу это выдержать. Извините. Я просто не буду делать этого. Я думаю, что
могу умереть сам, если буду присутствовать при этом.  Я  ужасно  устал.  Я
просто потом проверю его.
     С этими словами он свалился, и ничто не могло поднять его.
     Таким образом, сердце Карго опять отправилось в сосуд, сосуд в нижнем
правом ящике стола Сандора, и никто из охотников  не  слышал  слов  Карго,
отвечающего своему наперснику, после выхода из фазового состояния:
     - Где мы? Компас говорит, что ближайший к нам мир Домбек величиной  с
теннисный  мяч.  Нам  придется  высадиться  там  для  ремонта,  где-нибудь
подальше от летных трасс. Нам нужны огнеметы.
     Таким образом они приземлили свой  "Валлаби"  и  отремонтировали  его
корпус, пока охотники спокойно спали на  расстоянии  пятисот  сорока  двух
миль от них. Вскоре  после  того,  как  Сандора  отправили  спать,  экипаж
занялся починкой огнеметов.
     Они укрепили  корпус  в  трех  местах,  пока  Линкс  съел  пол-порции
ветчины, три бисквита, два яблока,  грушу  и  выпил  поллитра  домбекского
лучшего мозельвейна.
     Они восстановили закороченные цепи, пока Бенедик мечтая,  представлял
себе чертовку Барби в дни ее молодости.
     А Карго прибыл на маленьком корабле в один небольшой городок  в  трех
милях оттуда, как раз когда бледное солнце Домбека вставало.
     - Вот он! - закричал Бенедик, широко распахнув дверь в комнату Линкса
и подбежав к его кровати.
     - Он...
     Потом он потерял сознание. Но Линкса не так легко разбудить, если  он
спит.
     Когда он очнулся через пять минут, он лежал  на  кровати,  и  все  до
одного человека в доме стояли вокруг него. Ему положили  мокрое  полотенце
на лоб. Его горло пересохло.
     - Брат мой, - сказал Линкс, - не следует так будить спящего человека.
     - Но он здесь, - сказал Бенедик с трудом. Он на Домбеке. Мне даже  не
нужен Сандор, чтобы удостовериться в этом.
     - Ты, случайно, не хватил лишнего?
     - Нет. Я сказал вам, он здесь. - Он сел, отбросил полотенце. -  Он  в
маленьком городке Колдстриме. - Он указал на стену.  -  Я  был  там  всего
неделю назад. Я знаю это место!
     - Тебе приснилось все это...
     - Потоки Воды на твое Пламя! Не приснилось! Я  держал  его  сердце  в
этих руках и видел его.
     Линкс сморщился от такой профанации, но и не хотел полностью отрицать
ее.
     - Тогда пошли в библиотеку и посмотрим, сможешь ли ты  прочитать  его
еще раз.
     - Вам лучше в этом не сомневаться.
     А Карго в этот момент пил чашечку кофе и ждал, пока проснется  город.
Он думал над тем, что его первый помощник не хотел больше летать с ним.
     - Я не хотел  никого  сжигать,  капитан!  Менее  всего  кого-либо  из
охраны. К сожалению это так. Оставь меня здесь и дай мне на  дорогу  домой
на Филлип. Это все, что я хочу. Я знаю, что ты  не  ожидал,  что  так  все
получится. Но, если я буду продолжать летать с тобой, это может  случиться
опять. Возможно. Они как-то тебя вычисляют, а я не смогу повторить  этого.
Я помогу тебе починить "Валлаби". Потом я ухожу. Извини. Карго вздохнул  и
заказал еще один кофе. Он посмотрел  на  часы  на  стене...  скоро.  Очень
скоро...
     - Эти часы, эта стена. Это  окно!  Это  место,  где  я  завтракал  на
прошлой неделе в Колдстриме, - сказал Бенедик, мигая от слез.
     - Как ты думаешь, это из-за длительного воздействия? - спросил Линкс.
     - Не знаю, - ответил Сандор.
     - Как это можно проверить?
     - Позвоните туда и попросите описать их единственного  посетителя,  -
сказал Бенедик.
     - Отличная идея! - похвалил Линкс.
     Он набрал номер по телефону, стоящему на столе Сандора.
     Так же внезапно, как и все, что касалось этого случая,  Линкс  принял
последнее решение.
     - Твой летательный аппарат, брат Сандор. Могу я им воспользоваться?
     - Конечно.
     - Теперь я позвоню в местную ЦМР и запрошу лазерную  пушку.  Им  было
приказано сотрудничать  с  нами  без  всяких  вопросов.  Эти  приказы  еще
действуют. Мой рейтинг исполнителя высок.  Кажется,  что,  если  мы  хотим
когда-либо завершить это дело, мы должны закончить его  своими  руками.  У
нас не займет много времени, чтобы смонтировать пушку на корабле. Бенедик,
следи за ним ежеминутно. Ему-то еще нужно купить оружие, доставить  его  к
кораблю и установить его. Поэтому  у  нас  времени  предостаточно.  Просто
оставайся в контакте с ним и снабжай меня информацией, относительно  того,
что он замышляет.
     - Постой. Ты уверен, что именно это надо сделать? - спросил Сандор.
     - Уверен.

     В то время как ЦМР поставляло пушку, Карго  покупал  свою.  Пока  она
устанавливалась, он улетел  на  своем  маленьком  корабле-лодке.  Пока  ее
испытывали на пне, который уже давно мешал тете Файи, он находился в  пути
к пустыне.
     Когда он пересекал пустыню, Бенедик наблюдал за  движущимися  дюнами,
кустиками и деревцами.
     Он тоже следил за приборной панелью.
     Когда обитатель Линкса начинал свое предприятие, Мала и  Дилк  ходили
вокруг корабля. Малу занимали мысли, закончились ли убийства.
     Вряд ли ей нравился новый Карго так, как она  любила  Карго-мстителя.
Ее интересовало, останется ли в нем эта перемена навсегда. Она  надеялась,
что нет.
     Линкс установил связь с Бенедиком.
     Сандор выпил кенмили и улыбнулся.
     Немного спустя Карго приземлился.
     Линкс стремглав несся по пустыне с противоположной стороны.
     Они начали разгружать корабль.
     Линкс торопился.
     - Я уже приближаюсь. Осталось пять минут.
     - Тогда я отключаюсь? - спросил Бенедик.
     - Не сейчас.
     - Простите, но вы знаете,  о  чем  я  вас  предупреждал.  Я  не  буду
присутствовать при его смерти.
     - Хорошо. Отсюда я уже справлюсь, - сказал Линкс.
     Когда Линкс вышел на них, он застал собаку, человека и  странное,  но
разумное четвероногое существо около корабля.
     Его первый удар поразил корабль. Человек упал. Четвероногое побежало,
но он сжег его. Собака вскочила в корабль.
     Линкс обошел с другой стороны. Там  оказался  еще  один  человек.  Он
работал.
     Человек  поднял  руки.  Блеснула  молния.  Смертельное  кольцо  Карго
выпустило единственный лазерный луч.
     Он пересек расстояние, разделяющее их, прошел сквозь корпус  аппарата
и левую руку обитателя  Линкса  повыше  локтя  и  поразило  верхнюю  часть
летательного средства.
     Линкс вскрикнул, с трудом справляясь с управлением, в  то  время  как
Карго исчез в корабле "Валлаби".
     Затем Линкс нажал триггер пушки,  еще  и  еще  раз,  обстреливая  все
вокруг,  пока  "Валлаби"  не  превратился  в  дымящуюся   руину   в   море
расплавленного песка.
     А он продолжал жечь  эту  руину.  Наконец  он  обратился  к  Бенедику
Бенедикту, задав свой единственный вопрос.
     - Ничего, - услышал он в ответ.
     Затем он развернулся и стал возвращаться на автопилоте. Он заглянул в
свою аптечку.
     - ...потом он хотел ударить из пушек на корабле "Валлаби", но я успел
раньше, - рассказывал Линкс.
     - Нет, - возразил Бенедик.
     - Что ты этим хочешь сказать? Я был там, - удивился Линкс.
     -  И  я  там  присутствовал  некоторое  время.  Мне  необходимо  было
проследить, что он чувствовал.
     - И что же, - спросил Линкс.
     - Он вошел в корабль к  щенку  Дилки,  взял  его  на  руки  и  сказал
"Прости".
     - Что бы там ни было, а он мертв. Мы, наконец,  покончили  с  ним,  -
сказал Сандор.
     - Да.
     - Да.
     -  Давайте  выпьем  за  удачно  проведенную  операцию,   прежде   чем
расстанемся навсегда.
     - Да.
     - Да.
     И они выпили.
     И хотя от  корабля  "Валлаби"  и  его  капитана  мало  что  осталось,
сотрудники ЦМР обнаружили и идентифицировали синтетическое сердце, которое
продолжало неритмично биться среди раскаленных обломков.
     А Карго все же был мертв.
     Ему следовало знать, против чего он пошел. Ему надо было обратиться к
соответствующим властям. Как мог он тягаться с  человеком,  которому  были
подвластны ключи от любого мозга. Сразиться с человеком, на счету которого
сорок восемь человек и семнадцать чуждых  ему  форм  жизни.  Справиться  с
человеком, который знал каждую чертову улицу в своей галактике.
     Ему не следовало связываться с Сандором Сандором, Бенедик  Бенедиктом
и Линксом Линксом. Не следовало...
     Так как их истинные имена, конечно, Тицифон, Алекто и Мегера. Это три
фурии. Они возникают из Хаоса и навлекают Возмездие.
     Они приносят позор и несчастье тем, кто нарушает законы  и  сходит  с
праведного пути, кто оскорбляет  свет  и  губит  живое,  кто  прибегает  к
сокрушающей силе Пламени, затевая опасные игры слабыми руками смертных.
Роджеp Желязны. Возмездие трех фурий.
перевод с англ. - ?
Zelazny, Roger (Joseph).

                             Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                                 ВЕРШИНА

                                    1

     Я посмотрел на нее сверху и мне стало ужасно не по себе.
     "Где же ее вершина? - подумал я. - У самых звезд?"
     Я не находил слов. Я смотрел, смотрел, и не мог оторвать глаз, и  уже
начинал проклинать сам факт существования этой штуки и тем более  то,  что
кто-то ее обнаружил - пока я еще жив.
     - Ну? - Леннинг накренил флайер так, чтобы я мог посмотреть вверх.
     Я покачал головой и прикрыл рукой уже защищенные очками глаза.
     - Убери ее. Заставь ее уйти.
     - Не выйдет. Она больше меня.
     - Она больше, чем кто бы то ни было - добавил я.
     - Я не могу заставить нас уйти...
     - Подожди. Сделаю несколько фотографий.
     Он протянул мне камеру и я начал снимать.
     - Ближе можешь?
     - Нет. Слишком сильный ветер.
     И поэтому я снимал -  через  телескопические  объективы,  сканирующие
устройства и прочие хитрые электронные штуки - пока мы кружили возле нее.
     - Я бы многое отдал, чтоб увидеть вершину.
     - Мы уже поднялись на тридцать тысяч футов, а пятьдесят -  для  нашей
крошки потолок. Леди же, к сожалению, выше атмосферной границы.
     - Странно, - сказал я, - отсюда все же трудно поверить, что она дышит
эфиром и все время созерцает звезды.
     Леннинг рассмеялся и зажег сигарету, а  я  потянулся  за  термосом  с
кофе.
     - И как тебе Серая Сестра?
     Я тоже закурил, затянулся глубоко. Флайер подхватила  какая-то  сила,
протащила его немного, потом, словно потеряв к нему интерес, отпустила.  Я
ответил:
     - Как наше Леди на Абатторе - прямо между глаз.
     Мы пили кофе. Леннинг спросил:
     - Она слишком большая для тебя, Седой?
     Глотая кофе, в ответ я лишь заскрежетал зубами, потому что только мои
близкие друзья называют меня так, для остальных же я - Джек Саммерс и  мои
волосы всегда были такими. Я  вдруг  усомнился,  имеет  ли  Генри  Леннинг
статус моего близкого друга - только потому, что знает меня двадцать  лет,
особенно сейчас, после того, как он проявил инициативу и нашел эту штуку в
мире с разреженной атмосферой, множеством  скал,  слишком  ярким  небом  и
именем, похожим на ЛСД, прочитанное наоборот, с  именем  в  честь  Джорджа
Диселя, который оставил здесь свой след и был таков - неглупый парень!
     - Гора высотой в сорок миль - уже не гора, - наконец  сказал  я.  Это
целый мир, который какое-то глупое божество забыло забросить на орбиту.
     - То есть она тебя не заинтересовала?
     Я посмотрел вниз на серые лавандовые склоны,  снова  поднял  глаза  -
туда, где исчезал  всякий  цвет  и  оставался  только  черный  зазубренный
силуэт, а вершины все равно не было видно, хотя я задирал голову  пока  не
стало жечь в глазах под защитными очками. И я  увидел  облака,  клубящиеся
вокруг ее непреодолимых склонов; они были как айсберги, только в небе; и я
услышал  вой  отступающего  ветра,  который  пытался  объять  ее   величие
молниеносной лихой атакой, пытался и, конечно, не сумел.
     - Почему же, я заинтересован, - сказал я, -  но  чисто  академически.
Давай-ка в город, там я смогу поесть,  выпить  и,  если  повезет,  сломать
ногу.
     Он повел флайер  на  юг,  и  я  не  смотрел  по  сторонам.  Я  просто
чувствовал ее присутствие у себя за  спиной  всю  дорогу  в  город:  Серая
Сестра,  высочайшая  гора  во  всей  разведанной  вселенной.   Непокорная,
конечно. Я чувствовал ее присутствие в последующие  дни,  она  отбрасывала
тень на все, что попадало в поле моего зрения.
     Два следующих дня я изучал  сделанные  ранее  фотографии,  потом  мне
удалось откопать старые карты.
     Еще я поговорил с людьми, которые рассказали  мне  разные  истории  о
Серой Сестре, очень странные истории.
     За это  время  мне  не  удалось  обнаружить  ничего  обнадеживающего.
Правда,  я  узнал,  что  пару  столетий  назад  была  предпринята  попытка
колонизировать  Дисель,  еще   до   того,   как   появились   корабли   со
сверхсветовыми скоростями. Однако новый, неизвестный тогдашней науке вирус
колонизировал самых первых колонистов, и они все  погибли.  Новой  колонии
исполнилось  четыре  года,  новые  доктора  победили  вирус,  люди  решили
остаться на Диселе, и, казалось, гордились своим дурным  вкусом  в  выборе
среды обитания. Как я узнал, никто особенно и не  пробовал  связываться  с
Серой Сестрой. Было всего несколько попыток покорить ее,  но  они  привели
только к появлению новых легенд.
     Днем небо всегда было нестерпимо ярким. Оно терзало мои глаза до  тех
пор, пока я не начал надевать горные очки, всякий  раз  покидая  отель.  В
основном, однако, я сидел в баре  отеля,  ел,  пил,  изучал  фотографии  и
расспрашивал каждого, кто проходил мимо и бросал хотя бы мимолетный взгляд
на эти самые фотографии, разложенные на столе.
     Я продолжал игнорировать Генри и его вопросы. Я знал, чего он  хочет,
но черт подери, он может и подождать. К несчастью, он так и делал, у  него
это получалось очень неплохо, что тоже раздражало меня. Он чувствовал, что
я уже почти решился, и он хотел БЫТЬ ТАМ, КОГДА  ЭТО  СЛУЧИТСЯ.  Он  нажил
целое состояние на покорении Касла, и я,  поглядывая  на  хитрые  морщинки
вокруг его глаз, уже представлял какими будут строки  нынешней  истории  в
его изложении. Всякий раз, когда его лицо делалось похожим на лицо  игрока
в покер, и он, опираясь на стол одной рукой, другой  медленно  поворачивал
фотографию, я представлял себе  целые  абзацы.  Если  бы  я  проследил  за
направлением его взгляда, я бы, наверное, увидел гордых покорителей гор  в
запыленных штормовках.
     В конце недели с неба опустился корабль  с  какими-то  невоспитанными
людьми на борту и разорвали цепь моих мыслей. Когда они появились в  баре,
я сразу понял, кто они есть, и  тогда  я  снял  свои  темные  очки,  чтобы
пригвоздить Генри взглядом василиска и обратить его в  камень.  Но  в  тот
момент в нем содержался слишком высокий процент алкоголя, и у меня  ничего
не вышло.
     - Ты предупредил прессу, - сказал я.
     - Ладно, ладно,  -  сказал  он,  съеживаясь,  и  деревенея  под  моим
взглядом, пробирающимся сквозь  сумрачные  дебри  его  нервной  системы  к
маленькой серой опухоли - его Мозгу, - ты хорошо известен, и...
     Я снова надел очки и сгорбился  над  бокалом,  спрятав  пронизывающий
взгляд, как вдруг один из вошедшей троицы спросил:
     - Простите, а вы случайно не Джек Саммерс?
     Чтобы как-то заполнить наступившую паузу, Генри сказал:
     - Да, это Безумный Джек, к двадцати трем годам покоривший  Эверест  и
все остальные вершины о которых только стоит упоминать. В тридцать один он
стал единственным человеком, побывавшим  на  высочайшей  вершине  во  всей
исследованной вселенной - пике Касла на Литани, высота 89000 футов. В моей
книге...
     - Да, - сказал репортер, - меня зовут Гарри и я представляю  ГП.  Мои
друзья представляют два других синдиката. Мы слышали, что  вы  собираетесь
подняться на Серую Сестру.
     - Ваши сведения неверны, - сказал я.
     - Разве?
     Два других репортера подошли поближе и встали рядом с ним.
     - Мы думали, что... - начал один из них.
     - ...вы уже организовываете группу, - закончил другой.
     - Значит, вы не намерены покорить Серую Сестру? - спросил Гарри, пока
один из подошедших разглядывал мои  снимки,  а  другой  собирался  сделать
свои.
     - Прекратите! - вскричал я, поднимая руку к объективу. -  У  меня  от
яркого света болят глаза!
     - Извините. Я буду снимать на инфра, -  сказал  фотограф  и  принялся
возиться со своей камерой.
     Гарри повторил свой вопрос.
     - Я сказал только, что слухи неверны, - ответил я. - Я не  утверждал,
что я туда собираюсь и не говорил, что не собираюсь. Я еще ничего не знаю.
     -  Если  вы  решите  попытаться,  когда   вы   предполагаете   начать
восхождение?
     - Извините, на этот вопрос я не могу ответить.
     Генри отозвал всю троицу к стойке и стал объяснять  что-то,  отчаянно
жестикулируя.  До  меня  донеслись  его  слова:  "...после  четырехлетнего
перерыва..." Когда они посмотрят на мой столик, меня уже там не будет.
     Я вышел на улицу, где уже сгущались  сумерки,  и  задумчиво  двинулся
вперед. И даже тогда, Линда, я ступал по ее тени. Серая Сестра звала  меня
и одновременно гнала от себя прочь, делала какие-то непонятные  знаки,  не
двигаясь при этом с места. Я смотрел на нее, такую далекую,  и  все  равно
столь огромную, полуночный перст в подступающей ночи. Часы, оставшиеся  до
полной темноты, таяли, как расстояние до ее подножия, и я  знал,  что  она
будет следовать за мною повсюду, куда бы я не направлялся,  даже  во  сне.
Особенно во сне.
     И вот тут я, наконец принял решение. В последующие дни я  наслаждался
игрой. Имитировать нерешительность, когда все ждут  от  тебя  твердости  -
большое удовольствие. Я смотрел на нее, мою последнюю и самую мою большую,
мою собственную Коштру Пиврарчу, и чувствовал, что рожден  ступить  на  ее
вершину. И тогда я смогу уйти на покой, может быть даже еще раз  жениться,
перестану сохранять форму, начну делать все то, чего я раньше не  делал  и
что стоило мне жены и дома, когда я отправился покорять пик Касла, высотой
89941 фут, четыре с половиной года назад, в дни моей славы. Я  смотрел  на
Серую Сестру. Ее силуэт выступал в опустившихся  сумерках:  она  стояла  и
ждала - темная, благородная и неподвижная,  как  и  стояла  она,  наверно,
вечно.

                                    2

     На следующее утро я разослал телеграммы. Словно космические  почтовые
голуби помчались они через световые годы. Они летели к людям, которых я не
видел многие годы, и к людям, которые провожали меня с лунной  станции.  В
каждой из них было одно и то же: "Если  ты  хочешь  совершить  свое  самое
главное восхождение, отправляйся на Дисель. Серая Сестра может скушать пик
Касла на завтрак. Р.С.В.А к/о. Лодж. Джорджтаун. Седой".
     Назад, поверни назад...
     Я ничего не сказал Генри. Совсем ничего ему  не  сказал.  То,  что  я
делал и куда на какое-то время  собрался  отправиться,  было  моим  личным
делом. Я вышел из отеля  задолго  до  восхода  солнца,  оставив  у  портье
записку для Генри.
     "Уехал из города по делу. Вернусь через неделю. Держи форт.  Безумный
Джек."
     Я должен был изучить  нижние  склоны,  фигурально  говоря,  поправить
подол ее юбки,  прежде  чем  представлять  друзьям.  Говорят,  что  только
безумец ходит в горы в одиночку, но ведь и прозвище они мне дали не просто
так.
     На моих фотографиях северный склон выглядел обещающе.
     Я посадил взятый на прокат флайер как мог  близко  к  подножию  горы,
запер его и, взвалив на плечи рюкзак, пошел.
     Горы поднимались слева от меня и справа от меня,  горы  были  позади,
черные, как греки, в отступающем  предрассветном  сумраке  белого,  такого
белого дня. А передо мной была даже не гора - длинный пологий  склон,  что
бесконечно тянулся ввысь. Яркие звезды светили надо мной и холодный  ветер
бил мне в лицо, пока я шел вверх. Прямо впереди, однако, не было  звезд  -
только чернота. В тысячный раз задумался я о том, сколько такая гора может
весить. Меня всегда интересовал этот вопрос, когда мне  приходилось  иметь
дело с горами. На небе ни облачка. Полная тишина нарушаемая лишь шуршанием
моих башмаков по дерну и гравию. Очки болтались у меня на шее. Руки внутри
перчаток вспотели. На Диселе мой рюкзак и я вместе весили наверное столько
же, сколько я один на Земле - и это меня ужасно радовало. Воздух,  который
я вдыхал, обжигал, а при выдохе  расходился  облачками  пара.  Я  отсчитал
тысячу шагов и, посмотрев назад, не увидел флайера. Я отсчитал еще тысячу,
посмотрел наверх и увидел, что  некоторые  звезды  уже  погасли.  Примерно
через час мне пришлось надеть очки. К этому времени я уже мог видеть, куда
я иду. Ветер, казалось, крепчал.
     Она была такой большой, что я никак не мог всю ее окинуть взглядом. Я
крутил головой из стороны в сторону, отклоняясь все больше назад.  Вершины
я не видел: слишком высоко в  небо  она  уходила.  На  мгновение,  у  меня
возникло невероятное ощущение, что я стою наверху и смотрю вниз, а  ступни
ног и ладони у меня начали зудеть, как у обезьяны, которая, отпустив  одну
высокую ветку, чтобы схватиться  за  другую,  обнаруживает,  что  веток-то
больше нет.
     Я поднимался еще два часа и остановился, чтобы перекусить.  Это  была
прогулка, а не скалолазанье. Пока я ел, я  раздумывал  о  том,  как  могла
возникнуть Серая Сестра. Недалеко от нее, в радиусе шестидесяти миль  было
несколько  вершин  высотой  в  десять  и  двенадцать  миль,  а  на  другом
континенте - пик Бурка, высотой в пятнадцать  миль,  но  их  и  сравнивать
нельзя было с Серой Сестрой. Меньшее тяготение? Ее строение?  Я  не  знал.
Интересно, что скажут Док, Келли и Малларди, когда увидят ее.
     Однако, мое дело - взбираться  на  горы,  а  не  определять  как  они
появились на свет.
     Я снова посмотрел вверх и увидел там несколько облаков. Они  частично
скрывали от меня Серую Сестру. Судя по фотографиям,  которые  я  сделал  с
флайера, когда летел с Генри, у меня впереди  было  еще  десять  или  даже
двенадцать легких миль. Как подъем на большой холм. Наверняка здесь  можно
было идти разными маршрутами. Вообще-то, я даже  подумал,  что  она  может
оказаться гораздо легче, чем я полагал поначалу.
     Эти мысли меня  слегка  взбодрили  и  я,  запаковав  свое  хозяйство,
двинулся дальше. Я уже чувствовал, что день мне предстоит хороший.
     Так и вышло. К полудню я  сошел  со  склона  на  что-то  напоминающее
тропу. Продолжительность дня на Диселе около девяти часов и большую  часть
этого времени я провел в движении. Тропа оказалась такой  удобной,  что  я
шел по ней еще несколько часов даже после захода солнца и успел  подняться
на приличную высоту. К этому времени я уже начал пользоваться  дыхательным
оборудованием и включил обогрев костюма.
     Звезды были похожи на большие блистающие цветы, путь был легким, ночь
казалась моим другом. Я вышел на широкий плоский участок и  разбил  лагерь
под выступом скалы.
     Там я провел ночь, и мне снились снежные женщины, их  груди  походили
на Альпы, розовые в лучах восходящего солнца; и они пели мне, как ветер, и
смеялись, а глаза их напоминали льдинки. Они убежали от меня по  облачному
полю.
     На следующий день я поднялся еще выше. Тропа начала сужаться, местами
она пропадала совсем, но вскоре появилась вновь. До  сих  пор  идти  вверх
было легко и удобно. Тропа поднималась все круче,  но  я  по-прежнему  мог
спокойно по ней идти. Мне удалось  быстро  пробежать  по  зигзагообразному
пологому подъему и взобраться по широкой трубе  почти  также  быстро,  как
Санта Клаус спускался бы по ней. Ветер усиливался и если  бы  подъем  стал
сложнее, у меня могли бы возникнуть серьезные проблемы. Респиратор  я  уже
не снимал, но чувствовал себя превосходно.
     Я видел все далеко впереди. Подо мной лежали бесчисленные  горы,  как
барханы в пустыне. Около вершины возникли ореолы горячих потоков  воздуха.
На  востоке  сверкало  озеро  Эмерик,  темное  и  блестящее,   как   носок
начищенного ботинка. Я прошел совсем рядом с выступающей скалой и оказался
перед  гигантской  лестницей  длиной  по  меньшей  мере  в  тысячу  футов.
Поднявшись  на  последнюю  ступеньку,  я  столкнулся  с  первым  серьезным
препятствием: гладкий, почти вертикальный участок скалы, высотой  примерно
в 85 футов.
     Обойти его было невозможно: пришлось лезть наверх. У меня ушло на это
меньше часа, зато дальше стало снова полегче. Но тут меня атаковали  тучи.
Хотя  подъем  был  совсем  несложным,  туман  сильно  мешал   и   тормозил
продвижение вперед. Я хотел выбраться  из  облачной  зоны  еще  до  захода
солнца, поэтому решил не делать остановки на обед.
     Но тучи все не кончались. Я поднялся еще  на  тысячу  футов,  а  тучи
продолжали окружать меня. Откуда-то снизу донеслись раскаты грома.  Туман,
впрочем, начал рассеиваться и я продолжил подъем.
     Тут я решил взобраться по трубе, конец которой  едва  мог  различить,
она показалась мне намного короче, чем зазубренный  полумесяц  слева.  Это
было ошибкой.
     Влажность в трубе оказалась гораздо выше, чем я предполагал. И  стены
были скользкими. Но я упрям, поэтому сражался со скользящими  башмаками  и
мокрыми стенками трубы до тех пор, пока по моим расчетам, мне не  осталась
где-то с треть пути. Я уже изрядно выдохся.
     Тут только я понял, что сделал. То что я считал концом  трубы,  вовсе
таковым не являлось. Я прополз еще футов пятнадцать и понял, что лучше  бы
я этого не делал. Туман начал клубиться вокруг меня и я моментально промок
до нитки. Я боялся спускаться вниз и боялся подниматься вверх, но  не  мог
же я торчать на одном месте вечно.
     Если вы когда-нибудь услышите человека, утверждающего, что  он  полз,
как улитка, не ругайте его за банальное сравнение.  Отнеситесь  к  нему  с
состраданием и симпатией.
     Я полз, как улитка, вслепую, по бесконечной скользкой трубе. Если  бы
мои волосы, когда я только влезал в эту  проклятущую  дыру,  уже  не  были
седыми... Наконец я выбрался из тумана. Наконец я увидел  кусок  яркого  и
недружелюбного неба, на которое я решил пока не обижаться. Я  стремился  к
нему и, наконец, попал куда хотел.
     Как только я вылез из трубы, я заметил небольшой уступ футах в десяти
надо мной. Я взобрался на него  и  растянулся  во  всю  длину.  Мои  мышцы
подрагивали от напряжения, и я заставил себя их расслабить. Я выпил  воды,
съел пару шоколадных плиток и еще глотнул.
     Минут через десять я встал. Земли уже не было видно.  Только  мягкая,
хлопково-белая верхушка доброй старой бури. Я посмотрел наверх.
     Поразительно. Вершины по-прежнему не было видно. И  если  не  считать
пары трудных участков - таких, как последний, да и то  возникших  от  моей
чрезмерной самонадеянности - подниматься было так же легко, как по обычной
лестнице. Теперь, однако, подъем становился посложнее.  За  этим  то  я  и
поднимался сюда: для проверки более трудных участков.
     Я приготовил ледоруб и продолжил восхождение.
     Весь  следующий  день  я  медленно  продвигался  вперед,  не   рискуя
понапрасну, периодически отдыхая, составляя  карты,  делая  многочисленные
фотографии. Дважды крутизна подъема уменьшалась, и я быстро проделал  семь
тысяч футов. Теперь я уже находился выше Эвереста и продолжал восхождение.
Однако, здесь появились места, где мне  приходилось  ползти  и  места  где
понадобилась веревка, были даже случаи, когда мне пришлось воспользоваться
пневматическим пистолетом, чтобы было куда поставить ногу. (Если же у  вас
возник вопрос, почему я не вспомнил про пистолет  в  трубе  -  причин  тут
несколько: у меня могли лопнуть барабанные перепонки, я мог сломать ребро,
ногу или просто свернуть себе шею).
     Почти перед закатом я оказался у длинного пологого подъема, уходящего
далеко вверх.  Здесь  у  меня  вышли  разногласия  с  моим  вторым,  более
осторожным  "я".  В  записке  я  написал,  что   вернусь   через   неделю.
Заканчивался мой третий день в горах. Я хотел подняться, как можно выше, и
начать спускаться вниз на пятый день. Если я пойду по этому  маршруту,  то
мне  удастся  подняться  по  нему  на  сорок  тысяч  футов.  А  дальше,  в
зависимости от условий, у меня будут пятидесятипроцентные шансы достигнуть
десятимильной отметки прежде, чем я буду вынужден повернуть назад. Тогда я
смогу получить лучшее представление о том, что нас ждет на самом верху.
     Мое более осторожное "я" проиграло со счетом  0:3,  и  безумный  Джек
продолжил путь наверх.
     Звезды были невероятно большими и яркими  -  мне  казалось,  что  они
могут меня обжечь. Ветер перестал мне мешать. На такой высоте  его  просто
не бывает. Мне пришлось усилить обогрев костюма и я подумал, что  если  бы
мне удалось сплюнуть сквозь респиратор, то плевок замерз бы, не  достигнув
земли. Я смог подняться даже выше, чем рассчитывал, и разменял сорок тысяч
футов этой же ночью.
     Найдя подходящее место, я остановился на  ночлег  и  выключил  ручной
маячок.
     Ночью меня посетил странный сон.
     Невероятное существо из вишневого пламени стояло,  на  склоне  передо
мной.  Чем-то  оно  напоминало  человека,  но  стояло  оно  в   совершенно
невозможной позе, и я сразу понял, что такое может происходить  только  во
сне. Что-то из моей прошлой  жизни  шевельнулось  во  мне  и  на  какое-то
странное мгновение я поверил, что передо мной Ангел Страшного Суда. Только
в правой руке он держал огненный меч, а не трубу.  Казалось,  он  простоял
так целую  вечность,  направив  острие  меча  в  мою  грудь.  Сквозь  него
просвечивали звезды. И вдруг я услышал: "Возвращайся назад".
     Я ничего не смог ему ответить: мой язык перестал слушаться меня. А он
повторил еще дважды:
     - Возвращайся назад. Возвращайся назад.
     "Завтра", - подумал я во сне и это, по-моему  удовлетворило  странное
существо. Оно стало блекнуть и медленно исчезло, а меня окутала тьма.
     На следующий день я взбирался вверх как в свои самые лучшие  годы.  К
позднему ленчу я  достиг  сорока  восьми  тысяч  футов.  Облачность  внизу
перестала закрывать от меня землю плотным одеялом. Я снова мог видеть  то,
что осталось далеко внизу. Земля лежала  подо  мной  в  темных  и  светлых
заплатках. Сверху продолжали царить звезды.
     Подъем был сложный, но я чувствовал себя прекрасно. Я  знал,  что  не
успею подняться на десять миль, потому что видел, что впереди путь был  не
менее сложным, а дальше склон поднимался еще круче. И все равно настроение
у меня оставалось отличным и  оно  продолжало  улучшаться  по  мере  моего
восхождения.
     Нападение было произведено с такой быстротой и яростью, что только  в
самый последний момент я сумел его отразить.
     Голос из ночного сна загудел у меня в голове:
     - Возвращайся назад! Возвращайся назад!
     И она снова набросилась на меня с неба. Птица размером с кондора.
     Только это была не птица. Эта штука только имела форму птицы.  А  еще
она имела огонь и статическое электричество.
     Когда оно помчалось на меня, я едва успел прижаться спиной  к  стене,
зажав в правой руке ледоруб.

                                    3

     Я сидел в маленькой, темной комнате, под  вращающимися  разноцветными
пятнышками света. Ультразвук щекотал мой мозг. Я  пытался  расслабиться  и
дать  возможность  доктору  получить  мои  альфа-ритмы.  Их   где-то   там
регистрировали, обсчитывали и запоминали.
     Вся процедура заняла двадцать минут.
     Когда все закончилось, доктор пристал ко мне, как банный  лист.  Я  с
трудом отбился от него.
     - Отдайте мне запись, а счет пошлите Генри Леннингу в Лодж.
     - Я хочу обсудить с вами показания приборов, сказал он.
     -  Сюда   на   днях   приезжает   мой   собственный   специалист   по
энцефаллограммам. Отдайте мне запись и все.
     - Не было ли у вас недавно какой-нибудь травмы?
     - Вот вы-то мне и ответите на этот вопрос. Что заметно?
     - И да, и нет - сказал он.
     - Больше всего на свете я люблю получать такие прямые ответы.
     - Я не знаю, что является нормой для вас, - отпарировал он.
     - Есть ли какие-нибудь прямые указания на мозговую травму?
     - Не могу сказать однозначно. Если  вы  расскажите  мне  что  с  вами
случилось, и почему вас вдруг заинтересовала  ваша  энцефалограмма,  тогда
возможно мне будет легче...
     - Кончайте, - сказал я. - Дайте мне запись и пришлите чек.
     - Вы беспокоите меня, как пациент.
     -  Разве  вы  считаете,  что  произошли  какие-нибудь  патологические
изменения?
     - Не совсем. Но ответьте, если можете, на такой вопрос:  У  вас  были
недавно эпилептические припадки?
     - Насколько я знаю нет. А в чем дело?
     -  В  вашей  энцефалограмме  есть  отклонения,  которые  бывают   при
некоторых формах эпилепсии через несколько дней после припадка.
     - Может ли удар по голове привести к такой же картине?
     - Это крайне маловероятно.
     - А что еще вызывает подобные явления?
     - Электрический шок, глазная травма.
     - Стоп, - сказал я и снял очки. - Насчет глазной  травмы.  Посмотрите
на мои глаза.
     - Но я не офтальмо... - начал он, но я прервал его:
     - Мои глаза болят от  обычного  света.  Если  бы  я  потерял  очки  и
находился на ярком свете в  течение  трех,  четырех  дней,  могло  бы  это
привести к такому эффекту?
     - Может быть... - сказал он. - Да, пожалуй.
     - Мне кажется вы хотели еще что-то добавить?
     - Я не уверен. Мне нужно еще раз снять вашу энцефалограмму, и если бы
я знал, что с вами произошло, мне  было  бы  легче  сделать  окончательные
выводы.
     - Извините, - сказал я. - Мне нужна запись сейчас.
     Он разочарованно вздохнул и отвернулся.
     - Хорошо, мистер Смит.
     Проклиная гения горы, я вышел из  Центрального  Госпиталя  с  записью
моих альфа-волн в качестве талисмана. Мысленно я бродил в джунглях  памяти
в поисках призрачного меча в столбе дыма.
     В Лодже меня ждали Леннинг и журналисты.
     - На что это было походе? - спросил один из журналистов.
     - Что вы имеете в виду?
     - Гора. Вы ведь были на ней, не так ли?
     - Нет комментариев.
     - Как высоко вы поднялись?
     - Нет комментариев.
     - Что о ней можно сказать по сравнению с Касла?
     - Нет комментариев.
     - У вас возникали сложности?
     - Ответ тот же. Извините, мне нужно принять душ.
     Генри последовал за мной  в  мой  номер.  Репортеры  попытались  было
повторить его маневр. Тщетно.
     Когда я побрился, вымылся и  сел  в  кресло,  вооруженный  бокалом  и
сигаретой, Леннинг задал свой любимый вопрос:
     - Ну?
     - Гну, - сказал я.
     - Проблемы?
     Я кивнул.
     - Непреодолимые?
     Я немного подумал.
     - Может быть и нет.
     Он добавил себе еще виски. Потом повторил свой вопрос:
     - Ты рискнешь попробовать?
     Я знал, что вопрос  решен.  Я  знал,  что  даже  если  все  остальные
откажутся, я пойду один.
     - Я не знаю, - ответил я.
     - А почему?
     - Потому, что там что-то есть, - сказал я, - и оно не хочет, чтобы мы
поднимались туда.
     - Там кто-то живет?
     - Я не уверен, что это слово "живет" подходит.
     Он опустил бокал.
     - Что, черт возьми, случилось?
     - Мне угрожали. И на меня напали.
     - Угрожали? На словах? По-английски? - Он отставил бокал  в  сторону,
что свидетельствовало о том, насколько серьезно он отнесся к моим  словам.
- Напали? Как?
     - Я послал за Доком, Келли, Стэном, Малларди и Винсентом. Только  что
я получил от них ответ. Они прибудут сюда. Мигель и датчанин не смогут,  и
они шлют свои сожаления. Когда мы соберемся вместе,  я  расскажу,  что  со
мной произошло. Но сначала я хочу переговорить с Доком. Так что сиди тихо,
беспокойся себе на здоровье, и ни в коем случае не цитируй меня.
     Он допил виски.
     - Когда они все соберутся?
     - Через четыре, пять недель, - сказал я.
     - Это довольно-таки долго.
     - При нынешних обстоятельствах, -  сказал  я,  -  я  не  вижу  других
вариантов.
     - А мы пока что будем делать?
     - Есть, пить и созерцать Серую Сестру.
     Он опустил веки, и затем кивнул и потянулся за бутылкой.
     - Начнем?
     Было поздно и я стоял один в поле с бутылкой в руке. Леннинг уже ушел
спать, а гора была окружена грозовыми тучами. Где-то далеко отсюда  шумела
буря, непрерывно меняющая свои очертания. Дул холодный ветер.
     - Гора, - сказал я. - Гора, ты сказала мне, чтобы я уходил прочь.
     Загрохотал гром.
     - Но я не могу, - сказал я и отхлебнул из бутылки. - Я приведу к тебе
самых лучших, - продолжал я, - мы поднимемся по твоим  склонам  и  постоим
над звездами на твоей вершине. Я должен это сделать просто потому, что  ты
есть. Никаких других причин. Ничего личного.
     После паузы я сказал:
     - Нет, это неправда.
     - Я человек, - продолжал  я,  -  и  я  должен  покорять  горы  и  тем
доказать, что не умру, даже несмотря  на  то,  что  все  люди  смертны.  Я
меньше, чем мне хотелось  бы  быть,  Сестра,  а  ты  можешь  сделать  меня
большим. Так что, наверное, личное здесь все же есть.
     - Единственное, что я умею делать - это покорять горы. А ты  осталась
последней - вызов моему мастерству, которому я  учился  всю  жизнь.  Может
быть, дело в том, что смертный человек ближе  всего  к  бессмертию  тогда,
когда он принимает вызов, когда ему удается преодолеть  опасность.  Момент
триумфа - момент спасения. Мне нужно  было  множество  таких  моментов,  и
последний - должен быть самым длинным, так как его должно хватить до конца
жизни.
     - Итак, мы рядом с тобой, Сестра, ты и я, простой смертный,  но  ведь
ты велела мне уйти. А я не могу. Я приду к тебе, и если ты захочешь  убить
меня, попробуй. Вот так-то.
     Я допил свою бутылку.
     Снова засверкали молнии и ударил гром.
     - Это почти божественное опьянение, - сказал я грому.
     И тогда она подмигнула мне: вдруг высоко над ней  загорелась  Красная
звезда. Ангельский меч. Крыло феникса. Душа в  огне.  Она  подмигнула  мне
через сотни миль. А потом ветер, что дует меж миров, подул на меня. Он был
наполнен слезами и кристаллами льда. Я стоял и впитывал его.
     - Не уходи, - сказал я, и не отрываясь смотрел вдаль  пока  снова  не
опустилась тьма, а я вдруг понял,  что  стою  весь  мокрый,  как  эмбрион,
которому только еще предстоит вздохнуть и закричать.

     Большинство  мальчишек  сочиняют  для  своих  приятелей   придуманные
автобиографии, которые им  нравятся  больше,  чем  настоящие,  а  те,  или
преисполняются  соответствующим  восхищениям,  или  отвечают   еще   более
грандиозным и изысканным враньем. Но малыш Джимми, как  мне  рассказывали,
всегда внимал своим маленьким друзьям широко открыв свои темные  глаза,  а
ближе к окончанию их историй уголки его рта начинали дрожать. Когда же они
заканчивали, его веснушки расползались в широкую ухмылку, а  рыжая  голова
наклонялась набок. Его любимое выражение, как я понял, было "Заливаешь!" и
его нос был сломан дважды еще до того,  как  ему  исполнилось  двенадцать.
Именно поэтому, без сомнения, он и обратился к книгам.
     Тридцатью годами  и  четырьмя  научными  степенями  позже,  он  сидел
напротив меня в моем номере в Лодже, и я называл его Док, потому  что  все
его так называли, поскольку у него был документ, дающий ему  право  резать
людей и лечить их, причем не только тела, но и души, а еще потому  что  он
выглядел так, что его нужно было называть именно Док, когда он  ухмылялся,
склоняя голову набок, и говорил "Заливай!"
     Мне хотелось стукнуть его в нос.
     - Черт возьми! Это правда! - говорил я ему. - Я сражался  с  огненной
птицей!
     - У нас у всех были галлюцинации на Касле, - сказал он, поднимая один
палец. - Из-за переутомления, - два пальца, - потому что высота влияла  на
наше  восприятие  и,  следовательно,  на  наш  мозг,  -   три,   -   из-за
перевозбуждения, - четыре, - и частично из-за кислородного опьянения.
     - У тебя уже кончаются пальцы, и если ты посидишь немного  на  второй
руке, то сможешь дослушать меня до конца, - сказал я. -  Она  налетела  на
меня, я взмахнул ледорубом и она сбила меня с ног и разбила очки. Когда  я
пришел в себя, ее не было, а я лежал на уступе.  Я  думаю,  что  это  было
существо, состоящее из энергии. Ты  видел  мою  энцефалограмму,  там  есть
отклонения от нормы. Я полагаю, у меня был  первый  шок,  когда  оно  меня
коснулось.
     - Ты потерял сознание от того, что ударился головой о камень...
     - Это из-за нее я упал на камень!
     - С этим я согласен. Камень был  настоящим.  Но  нигде  во  вселенной
никто никогда не видел "энергетических существ". - Ну и  что?  Тысячу  лет
назад ты тоже самое мог бы сказать об Америке. -  Возможно,  я  бы  так  и
сказал.  Но  я  согласен  с  выводами  врача  из  Центрального   госпиталя
относительно  твоей  энцефалограммы.  Травма   глаз.   Зачем   придумывать
экзотические объяснения, если  есть  очевидные.  Простые  объяснения  чаще
всего оказываются верными. У тебя была галлюцинация, ты споткнулся и упал.
     - О'кей, - сказал я, - всякий раз, когда я начинаю с  тобой  спорить,
мне требуется вещественные доказательства. Подожди минуточку.
     Я открыл свой шкаф и достал с верхней полки  пакет,  положил  его  на
кровать и развернул одеяло.
     - Я сказал тебе, что взмахнул ледорубом, - сказал я, - так вот, я  ее
задел - и сразу же потерял сознание. Смотри!
     У меня в руках был ледоруб. Казалось, он побывал в открытом  космосе:
коричневые, желтые и черные пятна, весь выщербленный.
     Он взял ледоруб в руки, долго смотрел на него, потом  начал  говорить
что-то насчет шаровой молнии, передумал и, покачав головой, бросил ледоруб
обратно на кровать.
     - Не знаю, - наконец, сказал он, и на этот раз веснушки не поплыли  в
разные  стороны,  а  остались  на  месте,  и  только  побелевшие  костяшки
переплетенных пальцев выдавали его напряжение.

                                    4

     Мы планировали предстоящее восхождение.  Мы  чертили  карты,  изучали
фотографии, прокладывали маршрут. Мы составили план нашего  восхождения  и
начали тренировочную программу.
     Хотя Док и Стэн поддерживали хорошую физическую форму, ни один из них
после Касла не участвовал в восхождениях. Келли был в превосходной  форме.
Генри начал прибавлять в весе. Малларди и Винс, как всегда, казалось  были
способны перенести чудовищные нагрузки, и при этом они  сохранили  прежнюю
виртуозность. К тому же за прошедшие годы они совершили пару  восхождений,
но в последнее время они не отказывали себе ни в чем,  и  необходима  была
небольшая тренировка. Так что мы выбрали удобную, приличного размера  гору
и за десять дней напряженных тренировок дружно восстановили  свою  прежнюю
форму. Затем мы перешли  на  витамины,  гимнастику  и  специальную  диету,
завершая последние приготовления. Док изготовил из какого-то  сплава  семь
блестящих коробочек размерами шесть на четыре дюйма,  тонких,  как  первая
книжка стихов, и дал каждому из нас для  защиты  от  энергетических  птиц,
существование которых он отказывался признать.
     В одно прекрасное и горькое утро мы были готовы.  Репортеры  полюбили
меня снова. Нашу галантную компанию непрерывно  фотографировали,  пока  мы
грузились во флайеры. Они должны  были  доставить  нас  к  подножию  Серой
Сестры, чтобы  наша  многолетняя  команда,  собравшаяся  в  таком  составе
несомненно в последний раз, пошла на штурм ожидающих нас серых  лавандовых
склонов, освященных ослепительными лучами солнца.
     Мы приблизились к горе, и опять я подумал о  том,  сколько  же  может
весить такая громада.
     Я уже рассказывал о первых девяти милях подъема. Не буду повторяться.
У нас ушло на это шесть дней и добрая часть седьмого. Ничего необычного не
происходило. Туман и неприятные холодные ветры остались далеко позади.
     Стэн, Малларди и я стояли, дожидаясь Дока и остальных  в  том  месте,
где на меня напала огненная птица.
     - Пока наше восхождение напоминает мне пикник, - сказал Малларди.
     - Угу, - пробурчал Стэн.
     - И никаких птиц.
     - Да, - согласился я.
     - Ты не думаешь, что Док был прав и у тебя действительно были  просто
галлюцинации? - спросил Малларди. - Я, помнится, видел подобные  штуки  на
Касла...
     - Насколько я помню, - сказал Стэн, - это были нимфы в  океане  пива.
Кому захочется добровольно повстречаться с огненными птицами?
     - Это уж точно.
     - Смейтесь, гиены, - сказал я. - Подождите, я на вас посмотрю,  когда
их прилетит целая стая.
     К нам присоединился Док и стал оглядываться по сторонам.
     - То самое место?
     Я кивнул.
     Он измерил уровень радиации и кучу еще  каких-то  параметров,  но  не
нашел ничего необычного, что-то проворчал и взглянул на верх.
     Мы сделали то же самое. А потом начали подниматься.
     Три дня подъем был очень тяжелым, и нам удалось  пройти  только  пять
тысяч футов.
     Когда мы расположились на ночлег, все так устали, то сон пришел очень
быстро. Как и Возмездие.
     Он пришел опять, только стоял он на сей раз не так близко.  Он  горел
футах в двадцати от меня, паря в воздухе и направляя острие своего меча на
меня.
     - Уходи, - повторил он трижды без всякого выражения.
     - Убирайся к дьяволу, - попытался сказать я в ответ.
     Он попробовал сделать шаг вперед. Но не сумел.
     - Спускайся вниз. Отступи. Тебе нельзя идти дальше.
     - И не мечтай, я все равно полезу наверх. До конца, до самой вершины.
     - Нет. Идти дальше нельзя.
     - Подожди, ты увидишь, - сказал я.
     - Возвращайся назад.
     - Если ты собираешься стоять здесь и следить за нашим движением,  это
твое дело, - сказал я ему. - А я буду спать.
     Я подполз к Доку и потряс его за плечо, но когда  я  взглянул  назад,
мой пылающий посетитель исчез.
     - В чем дело?
     - Слишком поздно, - сказал я, - он был здесь и исчез.
     Док сел.
     - Птица?
     - Нет, существо с мечом.
     - Где оно стояло?
     - Вон там, - показал я ему рукой.
     Док  достал  свои  инструменты  и  минут  десять  производил   разные
измерения.
     - Ничего, - наконец сказал он. - Может быть тебе это приснилось.
     - Угу, точно, - сказал я. - Спокойной  ночи,  -  с  этими  словами  я
улегся спать, и на сей раз я спал спокойно без огненных визитов до утра.
     Через четыре дня мы добрались до отметки в  шестьдесят  тысяч  футов.
Мимо  нас  проносились  камни,  словно  артиллерийские  снаряды,  а   небо
напоминало огромный прохладный бассейн, где плавали бледные  цветы.  Когда
мы поднялись на  шестьдесят  три  тысячи  футов,  двигаться  вперед  стало
заметно легче, и за два с половиной дня мы добрались до  высоты  семьдесят
пять тысяч футов. Никакие огненные штуки не заявлялись ко мне  в  гости  с
требованиями повернуть назад. А затем появились непредвиденные  трудности,
совершенно естественные проблемы, которых  нам  хватало  с  лихвой  и  без
огненных гостей. Мы вышли на большой горизонтальный шельф.
     Он был, наверное, с четыреста футов  шириной.  Когда  мы  начали  его
переходить, оказалось, что он не примыкает естественным образом  к  склону
горы, а ниспадает вниз, в огромную  расщелину.  Нам  придется  спуститься,
футов на семьсот, прежде, чем мы сможем снова двигаться вверх. Хуже  того,
дальше нам придется подниматься по ровному, почти вертикальному участку, а
он тянулся на мили. А вершины все еще не было видно.
     - Ну, куда же мы пойдем? - спросил Келли, приближаясь ко мне.
     - Вниз, - решил я, - и нам  придется  разделиться.  Мы  пойдем  вдоль
большой расщелины в разных направлениях, чтобы  посмотреть,  какая  дорога
лучше. Встретимся на середине пути.
     Мы стали спускаться. Док, Келли и я пошли налево, остальные двинулись
в противоположном направлении.
     Через полтора часа наша тропа кончилась. Мы стояли на уступе,  а  под
нами была пустота. За все время нашего спуска нам нигде не  удалось  найти
хоть какую-то возможность для подъема. Я лег на  уступ,  свесив  голову  и
плечи вниз, а Келли держал меня за ноги. Я постарался заглянуть как  можно
дальше вправо и вверх. Ничего подходящего мне увидеть не удалось.
     - Надеюсь, остальным повезло больше, - сказал я, когда Келли с  Доком
втащили меня назад.
     - А если нет?.. - спросил Келли.
     - Нужно ждать.
     Они нашли. Правда, довольно рискованный вариант.
     Нигде не было удобного пути, ведущего  непосредственно  из  расщелины
наверх. Тропа кончалась у  сорокафутовой  стены,  поднявшись  на  которую,
можно было посмотреть вниз. Малларди,  как  и  я,  свесился  вниз  и  смог
рассмотреть, что делается футов на двести налево и на  восемьдесят  вверх,
но, в отличие от меня, он нашел более-менее подходящий маршрут, ведущий на
запад и вверх и исчезающий в неизвестности.
     Мы переночевали в расщелине. Утром я  укрепил  страховочный  конец  в
скале и с помощью пневматического пистолета полез наверх.  Док  страховал.
Дважды я сорвался, но к ленчу смог проделать тропу на сорок футов. Потом я
остался лелеять свои синяки, а Генри сменил меня. Через  десять  футов  на
смену ему пошел Келли, и мы все страховали его. Потом пришел черед Стэна и
Малларди. Тогда на стене должны были находиться сразу трое, потом четверо.
К закату мы поднялись на сто пятьдесят футов и все покрылись мелкой  белой
пылью. Было самое время  принять  ванну.  Мы  заменили  ее  ультразвуковым
душем.
     На следующий день, к ленчу, мы уже все были на стене в  одной  связке
и, обнимая холодный камень,  медленно,  с  трудом  поднимались  наверх,  и
старались не смотреть вниз.
     К концу дня мы закончили самый трудный участок. Дальше уже можно было
за что-то цепляться руками и  чувствовать  что-то  (не  так,  чтобы  очень
много) под носками наших башмаков. Но этого, впрочем,  было  маловато  для
продолжения пути  при  отсутствии  яркого  дневного  света.  На  ночь  нам
пришлось еще раз вернуться в расщелину.
     Утром мы прошли стену.
     Наш путь продолжал круто забирать вверх и шел все дальше на запад. Мы
прошли милю и поднялись при этом на пятьсот футов. Со следующей  милей  мы
преодолели футов триста. А еще через футов сорок над нами оказался выступ.
Пользуясь пистолетом, Стэн забрался на него,  чтобы  посмотреть,  что  нас
ждет дальше.
     Он жестами позвал нас к себе, и мы последовали за  ним;  то,  что  мы
увидели, вполне нас устроило.
     Прямо  перед  нами  было   место,   будто   специально   для   лагеря
предназначенное, хоть и несколько неровное, но зато достаточно широкое.
     Путь наверх и дальше:  мороженое,  утренний  кофе  и  сигарета  после
обеда. Место было красивым, просто роскошным: склон уходил вверх под углом
градусов в семьдесят, с большим количеством маленьких уступов  -  хороший,
чистый камень.
     - Полный кайф! - сказал Келли.
     Мы не стали ему возражать.
     Мы хорошо поели и попили, и решили весь  день  посвятить  отдыху.  Мы
находились в сумеречном мире, разгуливая там,  где  еще  не  ступала  нога
человека, и чувствовали свою уникальность. Было здорово просто вытянуться,
расслабиться и попытаться забыть про свои синяки.
     Я проспал весь день. А когда проснулся, небо  было  усыпано  тлеющими
огоньками. Я лежал, и мне не хотелось  шевелиться.  И  сон  пропал,  столь
великолепным был вид, простиравшийся надо мной. Пролетел метеор,  оставляя
за собой бело-голубой след. Потом еще один. Я  обдумал  наше  положение  и
решил, что игра стоила свеч. Холодное, жесткое, прекрасное ощущение высоты
охватило меня. Я пошевелил пальцами ног.
     Через несколько минут я потянулся и сел. Посмотрел  на  своих  спящих
товарищей. Потом попытался заглянуть в самую глубину ночи. Следующей  была
гора - я медленно просмотрел наш завтрашний маршрут.
     В тени я уловил какое-то движение. Что-то  было  в  пятидесяти  футах
слева и в десяти футах выше от меня.
     Я поднял ледоруб, встал, преодолел эти пятьдесят горизонтальных футов
и посмотрел снизу вверх.
     И встретился с улыбкой, но не огненной.
     Женщина, невозможная женщина, непостижимая женщина.
     Абсолютно невероятно. Во-первых, она должна  была  бы  замерзнуть  до
смерти в мини-юбке и кофточке без рукавов.  Иначе  быть  никак  не  могло.
Во-вторых, ей было совершенно нечем дышать.
     Но, похоже, все эти неудобства мало ее беспокоили. Она  помахала  мне
рукой. У нее были темные, длинные волосы. А вот глаз ее мне видно не было.
Гладкие бледные щеки, широкий лоб,  маленький  подбородок  создали  образ,
который  удовлетворял  простым  теоремам,  определяющим  геометрию   моего
сердца. Если все углы, поверхности, кривые будут  верными,  оно  пропустит
пару ударов, чтобы забиться с новой силой.
     Я проверил, убедился, что сердце забилось сильнее, и сказал:
     - Привет!
     - Привет, Седой, - ответила она.
     - Спускайтесь вниз, - сказал я.
     - Нет, ты поднимайся сюда.
     Я взмахнул ледорубом. Я взобрался на уступ, но ее уже там не было.  Я
огляделся и снова увидел ее. Она сидела на камне в двенадцати футах выше.
     - Откуда вы знаете мое имя? - спросил я.
     - Каждому видно, каким должно быть твое имя.
     - Хорошо, - согласился я, - а вас как зовут?
     - ... - Казалось, ее губы шевельнулись, но я ничего не услышал.
     - Повторите, пожалуйста.
     - Мне не нужно имя, - сказала она.
     - О'кей. Я буду называть вас тогда просто "девушка".
     Она как-будто засмеялась.
     - Что вы здесь делаете? - спросил я.
     - Наблюдаю за тобой.
     - Зачем?
     - Чтобы увидеть, сорвешься ли ты.
     - Я могу вам заранее сообщить результат, - сказал я, - я не упаду.
     - Возможно, - сказала она.
     - Спускайтесь сюда.
     - Нет, ты поднимайся ко мне.
     Я полез. А она поднялась на двадцать футов.
     - Девушка, вы здорово лазаете по горам, - сказал я, а она  засмеялась
и отвернулась.
     Минут  пять  я  преследовал  ее,  но  догнать  не  мог.  Было  что-то
сверхъестественное в том, как она двигалась.
     - Вы, кажется не хотите, чтобы я составил вам компанию, - сказал я.
     - Конечно же хочу, но сначала ты должен поймать меня, - и  она  снова
отвернулась.
     Я почувствовал, что начинаю злиться.
     Существует писанное правило: никто не может победить Безумного  Джека
в горах. Я это написал.
     Я взмахнул ледорубом и помчался вверх, как ящерица. Пару раз я  почти
достиг ее, но лишь почти.
     У меня снова начали  болеть  натруженные  мышцы,  но  я  двигался  не
сбавляя скорости. В какой-то момент, я заметил, что лагерь остался  далеко
внизу, и что я карабкаюсь один по незнакомому склону в темноте.  Но  я  не
остановился. Наоборот, я еще  увеличил  скорость,  и  мое  дыхание  начало
сбиваться. И тут я услышал ее смех. Это еще больше подстегнуло меня. Потом
я очутился перед двухдюймовым карнизом, а она уже шла по нему. Я  двинулся
вслед за ней вокруг большого выступа скалы,  где  карниз  заканчивался.  И
вдруг она оказалась в девяноста футах надо мной, на вершине острой башенки
почти идеальной конической формы. Как девушка смогла попасть  туда,  я  не
знал. Дыхание со свистом вырывалось из моей груди, но  я  достал  веревку,
закинул ее наверх и начал взбираться.
     - Ты что, никогда не устаешь, Седой? Я думала, ты уже выдохся.
     Я перехватил веревку и полез дальше.
     - Тебе не забраться сюда, ты же знаешь.
     - Не знаю, - прохрипел я.
     - Почему ты так хочешь покорить именно эту гору? Есть ведь другие  не
менее прекрасные горы.
     - Она самая большая. Вот почему.
     - Это невозможно сделать.
     - Тогда о чем вам беспокоиться, и зачем отговаривать меня? Пусть гора
сама разберется со мной.
     Я стал приближаться к ней,  но  она  исчезла.  Тогда  я  добрался  до
вершины, где она стояла  последний  раз,  и  в  изнеможении  опустился  на
колени. Снова услышал ее голос и повернул голову. Она стояла  на  каменном
козырьке футах в восьмидесяти от меня.
     - Не думала, что ты заберешься так высоко, - сказала она. - Ты дурак,
Седой. Прощай.
     И исчезла.
     Я сидел на вершине башенки - она была  совсем  крошечной,  не  больше
четырех квадратных футов - и  понимал,  что  здесь  я  не  смогу  спать  -
свалюсь. И усталость...
     Я припомнил свои любимые проклятья и произнес их все, одно за другим,
но лучше мне от этого не стало. Я не мог позволить себе заснуть. Я  бросил
взгляд вниз и понял, что впереди у меня длинный путь. Я понял: она думала,
что мне его не преодолеть.
     И я начал спускаться.
     Утром  меня  разбудили,  я  по-прежнему  чувствовал   усталость,   но
рассказал коллегам свою ночную сказку. Естественно, мне  не  поверили.  До
тех пор, пока мы не обогнули выступ скалы, и я не показал им башенку.  Она
возвышалась как одинокое голое дерево без веток на добрых девяносто  футов
в прозрачном утреннем воздухе...

                                    5

     Следующие два дня мы медленно продвигались вверх, поднялись почти  на
десять  тысяч  футов.  Затем  потратили  целый  день   на   штурм   мощной
шестисотфутовой стены.  Далее  наш  маршрут  свернул  направо.  Вскоре  мы
продолжили восхождение по западному склону горы. На высоте девяносто тысяч
футов мы остановились и поздравили друг друга с тем,  что  уже  преодолели
высоту Касла, и напомнили себе, что мы еще не сделали и половины пути.  На
это у нас ушло еще два с половиной дня, и земля расстилалась под нами, как
географическая карта.
     А ночью мы все увидели существо с мечом.
     Оно подошло и встало перед нашим лагерем, подняв над головой  меч,  и
оно светилось с такой интенсивностью, что мне пришлось  опустить  очки  на
глаза. На сей раз его голос прокатился, как раскаты грома:
     - Вон с этой горы! - сказало существо.  -  Сейчас  же!  Поворачивайте
назад! Спускайтесь вниз! Немедленно! Отступите!
     А потом  дождь  камней  посыпался  сверху.  Док  метнул  свою  тонкую
сверкающую коробочку так, что она заскользила по скале к существу.
     Свет померк, и мы остались одни.
     Док  подобрал  свою  коробочку,  сделал  замеры.  И  получил  те   же
результаты, что и раньше - то есть никаких. Но  теперь-то  он,  во  всяком
случае, перестал считать меня свихнувшимся. Если,  конечно,  не  посчитал,
что мы все тут не в своем уме.
     - Не очень-то эффективный страж, - сказал Генри.
     - У нас впереди еще немалый путь, -  сказал  Винс  и  швырнул  камень
туда, где только что стояло существо с мечом. - Не  сладко  нам  придется,
ежели это создание умеет устраивать обвалы.
     - Ну, это было всего лишь несколько камешков, - сказал Стэн. - Угу, а
что будет, если он начнет бросать их, поднявшись на пятьдесят тысяч  футов
выше?
     - Помолчал бы уж лучше! - сказал Келли. - Не нужно  подбрасывать  ему
идеи. Он, может быть, нас сейчас подслушивает.
     Мы почему-то придвинулись поближе друг к другу. Док заставил  каждого
из нас описать то, что мы видели, и выходило, что видели все одно и тоже.
     - Хорошо, - сказал я, когда мы закончили  сравнивать  впечатления,  -
теперь, когда вы все видели это существо, кто хочет повернуть назад?
     Все молчали.
     Тишину нарушил Генри:
     - Мне нужна вся эта история. Похоже,  она  получается  интересной.  Я
готов  рискнуть  повстречаться  еще  раз   с   сердитыми   энергетическими
существами ради нее.
     - Я не знаю, что это такое, - сказал Келли. - Может быть вовсе  и  не
энергетическое существо. Может быть, нечто сверхъестественное. Я знаю все,
что ты можешь мне на это сказать,  Док.  Я  просто  говорю  о  том,  какое
впечатление оно произвело на меня. Если такое вообще существует на  свете,
здесь для него самое подходящее место. Главное же - чем бы  это  не  было,
мне все равно. Я хочу покорить вершину. Если бы оно могло остановить  нас,
оно бы уже так и сделало. Может быть,  я  ошибаюсь,  и  оно  способно  нам
помешать. И, может быть оно уже устроило нам ловушку где-нибудь повыше. Но
мне необходима эта вершина. Сейчас она значит для  меня  больше,  чем  все
остальное на свете. Если я  отступлю  сейчас,  то  буду  постоянно  о  ней
думать, до тех пор, пока все равно сюда не вернусь. Только тогда, вряд  ли
я смогу рассчитывать на вас.  Мы  не  должны  отступать,  у  нас  отличная
команда. Может быть, лучшая среди всех. Если вершину  Серой  Сестры  можно
покорить, я думаю, как раз мы на это способны.
     - Я согласен, - сказал Стэн.
     -  То,  что  ты  сказал,  Келли,  -  проговорил  Малларди,  -  насчет
сверхъестественных сил - очень забавно, так как у  меня  возникли  похожие
ощущения в момент, когда я смотрел на него. Оно напомнило мне  кое-что  из
Божественной комедии. Если вы помните, Чистилище-гора. И потом  я  подумал
об ангеле, который охранял восточную дорогу в Рай. По Данте, Рай находился
на вершине Чистилища - и перед входом стоял  ангел...  Так  или  иначе,  я
чувствовал будто я, находясь здесь, совершаю некий грех, сущность которого
мне не до конца понятна. Но теперь, когда я еще раз все обдумал, я считаю,
что человек не может быть виновен в чем-то, о чем ему ничего не  известно,
не так ли? И я не  видел,  чтобы  это  существо  предъявляло  какой-нибудь
документ, удостоверяющий, что оно - ангел. Так что я хочу идти  дальше,  и
посмотреть, что же это  там  наверху,  если  только  оно  не  вернется  со
скрижалями, на которых будет дописана еще одна заповедь.
     - На Иврите или на итальянском? - спросил Док.
     - Чтобы удовлетворить тебя, я полагаю, они будут представлены в  виде
столбца уравнений.
     - Нет, - сказал он. - Шутки в сторону,  я  тоже  почувствовал  что-то
странное, когда я увидел и услышал его. И знаете, мы ведь не слышали его в
прямом смысле слова. Его слова возникали прямо у нас  в  голове.  Если  вы
вспомните, как каждый из  вас  описывал  "услышанное",  то  окажется,  что
каждый "услышал" пожелание уходить  отсюда,  сформулированное  по-разному.
Если оно может передавать понятия телепатически, то, интересно,  может  ли
оно передавать еще и чувства... Ты ведь тоже подумал об ангеле, так  ведь,
Седой?
     - Да, - сказал я.
     - Получается, что мы все почти одинаково мыслили, - сказал Док.
     Тут мы повернулись к Винсу, потому что он единственный из нас не имел
никакого отношения к христианству: он родился и воспитывался на Цейлоне  и
был буддистом.
     - А что почувствовал ты? - спросил Док у Винса.
     - Это было Божество, - ответил он, -  которое,  я  думаю,  похоже  на
ангела. У меня возникло ощущение, что с каждым шагом вверх я получаю столь
плохую карму, что хватило бы до конца моей жизни. Только я перестал верить
в такие штуки, еще когда был ребенком. Я хочу идти дальше. Даже  если  мои
ощущения верны, я все равно хочу увидеть вершину этой горы.
     - И я тоже, - сказал Док.
     - Получается, что мы все одинаково мыслим, - сказал я.
     - Ладно, пусть каждый лелеет своего персонального  ангела,  -  сказал
Стэн. - А сейчас пошли спать.
     - Хорошая мысль.
     - Только давайте ляжем подальше друг от друга, - сказал  Док,  -  так
что если что-нибудь упадет сверху, нас не накроет всех сразу.
     Мы устроились так, как предлагал Док, и проспали спокойно  до  самого
утра - больше нас никто - или ничто - не потревожило.
     Наш путь продолжал уходить вправо, пока мы не поднялись на высоту сто
сорок четыре тысячи футов, и не оказались на южном склоне. Далее мы  стали
отклоняться влево и к ста пятидесяти  тысячам  футов  мы  снова  вышли  на
западный склон.
     А потом, во время дьявольски сложного и коварного подъема по  гладкой
вертикальной скале, заканчивающейся нависающим козырьком, снова  появилась
птица.
     Если бы мы не шли в общей связке, Стэн наверно бы погиб.  Собственно,
мы все чуть не погибли.
     Стэн  был  ведущим  в  нашей  связке,  когда  огненные  крылья  птицы
появились на фоне фиолетового  неба.  Она  камнем  упала  из-за  козырька,
как-будто кто-то пустил огненную стрелу, прямо на Стэна. Мгновение  и  она
растаяла футах в двенадцати от него. Стэн упал и чуть не утащил  нас  всех
за собой.
     Мы напрягли мышцы и смягчили, как могли, его падение.
     Он сильно  ушибся,  но  обошлось  без  переломов.  Мы  взобрались  на
козырек, но дальше в тот день решили не подниматься. Камни падали на  нас,
но  мы  нашли  другой  козырек  и  укрылись  под  ним.  Птица  больше   не
возвращалась,  но   зато   появились   змеи.   Большие,   танцующие   алые
пресмыкающиеся  обвивались   кольцами   вокруг   камней   и   стремительно
надвигались на нас через зазубренные ледяные глыбы.  Искры  летели  от  их
длинных извивающихся тел. Они сжимались в кольца и, вытягиваясь  почти  во
всю длину, плевали в нас огнем. Казалось, они хотели  выгнать  нас  из-под
козырька, чтобы на нас можно было обрушить град камней.
     Док осторожно придвинулся к ближайшей из змей и направил на нее  поле
отражателя - змея исчезла. Он внимательно изучал место, где она только что
извивалась, и быстро вернулся к нам.
     - Лед остался нетронутым, - сказал он.
     - Что? - спросил я.
     - Ни кусочка льда не растаяло.
     - Вывод?
     - Иллюзия, - сказал Винс, и  бросил  камнем  в  другую  змею.  Камень
пролетел сквозь нее.
     - Но ты видел, что случилось с моим ледорубом, - напомнил  я  ему,  -
когда я ударил по этой птице. Видимо,  она  несла  на  себе  электрический
заряд.
     - Может быть, тот, кто посылает все эти штуки, решил, что  он  только
зря тратит энергию, - ответил он, - раз им все равно не добраться до нас.
     Мы сидели и смотрели на пляску змей и падение камней,  пока  Стэн  не
извлек колоду карт и не предложил более интересное развлечение.
     Змеи остались на ночь, и сопровождали нас весь следующий день.  Камни
продолжали периодически падать, но похоже было,  что  их  запас  у  нашего
противника подходит к концу. Снова появилась птица,  и  принялась  кружить
над нами. Четырежды она пыталась нас атаковать, но мы не обращали  на  нее
внимания, и она, в конце концов, улетела куда-то, видимо на свой насест.
     Мы сделали три тысячи футов и могли  бы  сделать  больше,  но  решили
остановиться  у  удобного  выступа  с  уютной  пещерой,  где   все   могли
разместиться  на  ночь.  Казалось  наш   противник   исчерпал   все   свои
возможности. Во всяком случае, видимые.
     Однако у нас появилось предчувствие бури. Напряжение росло и росло, а
мы сидели и ждали,  когда  случится  то,  что  должно  было  всенепременно
случиться.
     Но произошло худшее: все было спокойно.
     Наше напряжение, ожидание худшего так и не оправдалось. Я думаю,  что
если бы невидимый  оркестр  начал  играть  Вагнера,  или  если  бы  небеса
раздвинулись как занавес и появился киноэкран, и  по  написанным  наоборот
буквам мы поняли бы, что находимся по другую от него сторону, или если  бы
мы увидели летящего высоко дракона, пожирающего метеоспутники...
     А так, нас не оставляло предчувствие, что над нами  нависла  какая-то
угроза. И не более того. Я мучился бессонницей.
     Ночью она появилась снова. Девушка с башенки.
     Стояла себе у входа в пещеру, а когда я стал  подходить  к  ней,  она
отступила. Я встал на то место.
     - Привет, Седой, - сказала она.
     - Нет, я не собираюсь снова гоняться за тобой - ответствовал я.
     - А я и не приглашала тебя.
     - Что девушка вроде тебя может делать в подобном месте?
     - Наблюдать, - сказала она.
     - Я же сказал тебе, что не упаду.
     - Твой друг чуть не свалился вниз.
     - Чуть не считается.
     - Ты их лидер, не правда ли?
     - Правда.
     - Если ты погибнешь, остальные повернут назад?
     - Нет, - ответил я, - они пойдут дальше без меня.
     Тут я нажал кнопку своей камеры.
     - Что ты сейчас сделал? - спросила она.
     - Я сфотографировал тебя - чтобы узнать существуешь ли  ты  на  самом
деле.
     - Зачем?
     - Я буду смотреть на  твою  фотографию,  когда  ты  уйдешь.  Я  люблю
смотреть на красивые вещи.
     - ... - она, казалось, что-то сказала.
     - Что?
     - Ничего.
     - Почему ты не хочешь сказать?
     - ...умрет, - сказала она.
     - Пожалуйста, говори громче.
     - Она умирает, - сказала она.
     - Почему? Кто? Как?
     - ...на горе.
     - Я не понимаю.
     - ...тоже.
     - Что случилось?
     Я сделал шаг вперед, она отступила на один шаг.
     - Ты пойдешь за мной? - спросила она.
     - Нет.
     - Возвращайся, - сказала она.
     - А что на другой стороне пластинки?..
     - Ты будешь продолжать подниматься?
     - Да.
     - Хорошо! - неожиданно сказала она. - Я... - и она снова замолчала.
     - Возвращайся, - сказала наконец она равнодушно.
     - Извини.
     И она исчезла.

                                    6

     Наш путь снова стал медленно уходить влево. Мы ползли, распластавшись
на стене, забивали костыли  в  скалу.  Огненные  змеи  шипели  неподалеку.
Теперь они постоянно сопровождали нас. В  критические  моменты  появлялась
птица, чтобы заставить  кого-нибудь  из  нас  сделать  неверное  движение.
Разъяренный бык стоял на  карнизе  и  ревел  на  нас.  Призрачные  лучники
пускали огненные стрелы, которые всегда рассыпались искрами перед тем, как
ударить в цель. Сверкающие вихри налетали на  нас  и  исчезали.  Мы  снова
поднимались по северному склону и продолжали смещаться  на  запад.  И  вот
достигли ста шестидесяти тысяч футов. Небо  было  глубоким  и  голубым,  и
теперь на нем всегда горели звезды.
     "Почему гора ненавидит нас, - думал я. - Что в  нашем  поведении  так
разозлило ее?"
     В который раз я смотрел на фотографию девушки и  думал,  что  же  она
такое на самом деле. Была ли она порождением моего мозга,  которому  гений
горы придал форму девушки, дабы соблазнять  нас,  вести  нас,  звать,  как
сирена, к месту нашего последнего падения? Падать было далеко...
     Я подумал о своей жизни. Почему человек начинает ходить в  горы?  Его
влечет к себе высота, потому что он боится оставаться  внизу?  Неужели  он
так плохо чувствует себя в обществе людей, что хочет обязательно оказаться
над ними? Путь вверх труден и долог, но если он будет успешным, то впереди
тебя ждет какая-то награда. А если ты сорвешься, то  наградой  тебе  будет
слава. Закончить свое  существование,  сорвавшись  с  колоссальной  высоты
вниз, разбиться вдребезги - вот подходящая кульминация  для  проигравшего,
потому что это тоже потрясет и горы, и умы,  заставит  многих  задуматься,
ибо в каждом  поражении  можно  обрести  победу.  Таким  холодом  веет  от
подобного финала,  что  жизнь  где-то  замирает  навсегда,  превращаясь  в
памятник вечному  стремлению  к  цели,  на  пути  которого  всегда  встает
вселенское зло, о чьем  существовании  мы  все  догадываемся.  Кандидат  в
святые герои, у которого отсутствуют какие-то необходимые добродетели, все
равно может сойти за мученика, так как единственное, что  в  конце  концов
остается в памяти людей - это факт  его  гибели.  Я  знал,  что  я  должен
подняться на Касла, как я поднимался на все предыдущие вершины, и  я  знал
какую цену мне придется заплатить: я потерял  свой  единственный  дом.  Но
Касла была там, и мой ледоруб сам рвался мне в руки. Я знал, что когда мой
ледоруб ляжет отдохнуть на вершине Касла, целый мир внизу  перестанет  для
меня существовать. Но что такое мир, в сравнении с мигом  победы?  И  если
правда, красота и добро -  единое  целое,  то  почему  всегда  между  ними
неразрешимые конфликты?
     Призрачные лучники стреляли в меня, яркая огненная птица раз за разом
бросалась в атаку. Я сжал зубы, а мой ледоруб вгрызался в скалы.
     Мы увидели вершину.
     На высоте ста семидесяти шести  тысяч  футов,  поднимаясь  по  узкому
выступу скалы, простукивая ледорубами путь, мы услышали крик Винса:
     - Смотрите!
     Мы посмотрели.
     Вверх и вверх, и еще выше, голубая  от  мороза,  острая,  холодная  и
смертельная, похожая на кинжал  дамасской  стали,  распарывала  она  небо,
зависала, как лезвие замерзшего грома, и врезалась, врезалась, врезалась в
центр  духа,  имя  которому  желание,  поворачивалась  и  превращалась   в
рыболовный крючок, с помощью которого притягивала нас к себе, чтобы  затем
сжечь.
     Винс первым посмотрел вверх и увидел вершину, и погиб он первым.  Это
случилось почти мгновенно, и огненные ужасы тут были не при чем.
     Он поскользнулся.
     Вот и все. Мы поднимались по трудному участку. Еще секунду  назад  он
шел за мной, и вот его уже не стало. Его тело не нужно было доставать.  Он
совершил затяжной прыжок. Без парашюта.  Голубая  тишина  подхватила  его;
серая земля понеслась ему  навстречу.  Теперь  нас  осталось  шестеро.  Мы
содрогнулись, и каждый из нас, наверное, помолился как умел.
     Ушедший Винс, пусть какое-нибудь  доброе  Божество  поведет  тебя  по
Тропе Совершенства. Пусть то, что ты хотел более всего найти в ином  мире,
ждет тебя там. И если иной мир существует, помни тех, кто  произносит  эти
слова, о, незваный гость небес...
     Мы мало говорили до конца дня.
     Огненный страж с мечом пришел и стоял над нашим лагерем всю ночь.  Но
ничего не сказал.
     Рано утром ушел Стэн. Он оставил под моим рюкзаком записку.
     В ней было написано:
     "Вы должны ненавидеть меня, за  мой  побег,  но  я  считаю,  что  это
настоящий ангел. Я боюсь этой горы. Я могу взбираться на любые скалы, но я
не хочу сражаться с небесами. Путь вниз легче  пути  наверх,  так  что  не
беспокойтесь обо мне. Постарайтесь понять. С."
     Итак нас осталось пятеро - Док, Келли, Генри, Малларди и я - и в этот
день мы вышли на высоту сто восемьдесят тысяч футов и  почувствовали  себя
одинокими.
     А ночью опять пришла девушка и стала говорить со мной, и я смотрел на
черные волосы на фоне черного неба и глаза,  в  которых  прятался  голубой
огонь. Она стояла, прислонившись к ледяной глыбе.
     - Двоих уже нет.
     - Зато остались мы, - ответил я.
     - Пока остались.
     - Мы поднимемся на вершину и уйдем отсюда, - сказал я. - Как мы можем
причинить тебе вред? Почему ты нас ненавидишь?
     - Ненависти нет, сэр, - сказала она.
     - А что же тогда?
     - Я охраняю.
     - Что? Что здесь можно охранять?
     - Умирающую, которая может выжить.
     - Что? Кто умирает? Как?
     Но ее слов не было слышно, а вскоре исчезла и она сама. До конца ночи
я спал.
     Сто восемьдесят два, три, четыре и пять. Потом, на  ночь,  спустились
вниз на четыре.
     Огненные Существа сновали над нами, твердь под ногами пульсировала, и
даже сама гора, казалось, начинала  раскачиваться,  когда  мы  карабкались
вверх.
     Мы выбили тропу в скале до ста восьмидесяти шести, и три дня ушло  на
то, чтобы продвинуться еще на тысячу футов. Все, до чего мы дотрагивались,
было холодным, гладким и скользким, и отсвечивало голубоватым светом.
     Когда мы достигли ста девяноста тысяч футов, Генри посмотрел  вниз  и
содрогнулся.
     - Меня уже не заботит путь наверх - сказал он. - Путь  назад  -  вот,
что сейчас пугает меня. Отсюда тучи кажутся маленькими клочками ваты.
     - Чем мы быстрее поднимемся, тем быстрее отправимся назад,  -  сказал
я, и мы снова полезли вверх.
     Через неделю от вершины нас отделяла одна миля. Все огненные существа
исчезли, но две небольшие ледяные лавины напомнили нам, что мы по-прежнему
нежеланные гости. Первую мы пережили без особых проблем, а во время второй
Келли растянул правую ногу, а Док считал, что, возможно, он сломал  еще  и
пару ребер.
     Мы разбили лагерь. Док остался с Келли; Генри, Малларди и я пошли  на
последнюю милю.
     Теперь  подъем  стал  ужасным.  Гора  превратилась  в   стекло.   Нам
приходилось рубить  лед  для  каждого  следующего  шага.  Мы  работали  по
очереди. Биться приходилось за  каждый  фут.  Наши  рюкзаки  казались  нам
чудовищно тяжелыми и пальцы у нас немели. Наша система защиты -  коробочки
Дока - похоже, начинали терять силу, или же  нечто,  мешавшее  нам  решило
удвоить свои усилия против нас, потому  что  змеи  стали  подбираться  все
ближе и гореть все  ярче.  У  меня  от  них  начали  болеть  глаза.  Я  их
проклинал.
     Когда до вершины осталась тысяча футов, мы остановились и разбили еще
один лагерь. Следующая пара  сотен  футов  выглядела  попроще,  потом  шел
тяжелый участок, а дальше было трудно что-либо разглядеть.
     Проснувшись, мы обнаружили, что остались вдвоем. Малларди не  оставил
записки. Генри связался с Доком. Я подключился к их разговору  и  услышал,
как Док сказал:
     - Не видел я его.
     - Как Келли? - спросил я.
     - Лучше, - ответил Док, - может быть, ребра у него все-таки целы.
     Затем с нами связался Малларди.
     - Я поднялся на четыреста футов, ребята, - услышали мы его  голос.  -
Сюда я добрался без проблем, но дальше будет труднее.
     - Почему ты полез дальше один? - спросил я.
     - Потому что у меня возникло  ощущение,  что  меня  скоро  попытаются
убить, - ответил он. - Она наверху, ждет на вершине. Вы, наверное,  можете
увидеть ее. Похожа на змею.
     Генри и я взялись за бинокли.
     Змея? Скорее дракон.
     Она  свернулась  на  вершине,  голова  была  поднята.  Казалось,  она
достигает в длину нескольких сотен  футов  и  ворочает  головой  в  разные
стороны, отчего над ней возникали электрические разряды.
     Потом я увидел Малларди. Он полз к змее.
     - Подожди, не двигайся дальше! - сказал я  в  коммуникатор.  -  Я  не
знаю, выдержат ли системы защиты, нужно посоветоваться с Доком...
     - Нет уж, - ответил Малларди. - Эта малышка моя.
     - Послушай! Ты можешь первым взойти на  вершину,  если  тебе  хочется
именно этого. Но не связывайся с этой тварью в одиночку!
     В ответ он только рассмеялся.
     - Три наши экрана могут с ним управиться, - сказал я, - подожди нас.
     Ответа не последовало, и мы рванули вперед.
     Я оставил Генри далеко позади. Чудовище сверкало на вершине. Я быстро
сделал первые двести футов, а когда  я  бросил  еще  один  взгляд  наверх,
чудовище уже успело обзавестись еще  двумя  головами.  Из  ноздрей  у  них
вырывался огонь, а хвост бил по склонам горы. Я поднялся еще на сто  футов
и мне стал хорошо виден Малларди, упорно  продвигающийся  вверх,  на  фоне
яркого сияния, идущего от вершины. Я  взмахивал  ледорубом  и,  задыхаясь,
бился с горой, идя по следу Малларди. Я начал догонять его, потому что ему
приходилось пробивать себе дорогу, а я пользовался  его  тропой.  Потом  я
услышал, как он говорит:
     - Подожди,  дружище,  еще  рано,  -  донесся  его  голос,  искаженный
статическими помехами в коммуникаторе. - Вот уступ...
     Я посмотрел наверх, Малларди исчез.
     Потом я увидел, как огненный хвост ударил туда,  где  он  только  что
находился, и я услышал проклятья и почувствовал  вибрацию  пневматического
пистолета. Хвост ударил еще раз и я услышал новые проклятья.
     Я торопился изо всех сил,  опираясь  и  подтягиваясь  по  вырубленным
Малларди небольшим ступенькам, когда услышал, как Малларди запел.  Кажется
что-то из Аиды.
     - Черт тебя подери! Подожди меня! - сказал я. -  Мне  осталось  всего
несколько сотен футов.
     Он продолжал петь.
     У меня начала кружиться голова, но я не мог двигаться медленнее.  Моя
правая рука одеревенела,  а  левая  превратилась  в  ледышку.  Ноги  стали
копытами, а глаза жгло невыносимым огнем.
     И вот тут-то это и случилось.
     Вспышка  такой  яркости,  что  я  пошатнулся  и  чуть  не   сорвался.
Одновременно пение прекратилось, а дракон исчез. Я прижался к вибрирующему
склону и крепко зажмурил глаза, чтобы хоть как-то защититься от света.
     - Малларди, - позвал я.
     Ответа не было.
     Я посмотрел  вниз.  Генри  продолжал  подниматься.  Я  тоже  двинулся
вперед. И добрался до выступа, про который упоминал Малларди. Там я его  и
нашел.
     Его респиратор еще работал. Защитный  костюм  с  правой  стороны  был
опален и почернел. Ледоруб наполовину  расплавился.  Я  приподнял  его  за
плечи и, увеличив громкость коммуникатора, услышал его дыхание. Его глаза,
то открывались, то закрывались.
     - О'кей... - сказал он.
     - "О'кей", - черт тебя побери! Где у тебя болит?
     - Нигде... я прекрасно себя чувствую...  послушай,  я  думаю  она  на
данный момент исчерпала свои возможности...  иди,  установи  флаг.  Только
положи меня так, чтобы мне было видно. Я хочу это видеть...
     Я устроил его поудобнее и нажал кнопку  подачи  воды,  чтобы  он  мог
напиться. Потом я подождал Генри. Он добрался до нас минут через шесть.
     - Я останусь здесь, - сказал Генри, садясь рядом с Малларди, -  а  ты
иди, сделай это.
     И я взошел на последний склон.

                                    7

     Мой  ледоруб  поднимался  и  падал  без  устали,  и  я   стрелял   из
пневмопистолета, и  полз,  полз  вверх.  Часть  льда  растопилась,  камень
местами почернел.
     Ничто и никто мне не мешали. Электрические  твари  исчезли  вместе  с
драконом. Тишина, да сияющие в темноте звезды.
     Я поднимался медленно, усталость  после  рывка  за  Малларди  еще  не
пропала, но я решил больше не останавливаться.
     Весь мир без шестидесяти футов лежал  подо  мной,  а  сверху  нависло
небо. Неподалеку мигнула ракета. Может быть, это фотокорреспондент щелкнул
камерой.
     Ни птиц, ни стрелков, ни ангела, ни девушки.
     Пятьдесят футов...
     Сорок футов...
     Меня начало трясти: сказывалось нервное напряжение. Я  заставил  себя
успокоиться и двинуться дальше.
     Тридцать футов... и, казалось, гора начала раскачиваться.
     Двадцать пять, и у меня закружилась  голова,  пришлось  остановиться,
попить воды.
     Клик, клик - снова застучал мой ледоруб.
     Двадцать...
     Пятнадцать...
     Десять...
     Я  собрался  с  силами  для  последней   атаки,   готовый   к   любым
неожиданностям.
     Пять...
     Я взошел на вершину. Ничего не произошло.
     Я стоял наверху. Выше подниматься было некуда.
     Посмотрев вниз,  а  потом  вверх,  я  помахал  сверкнувшей  невдалеке
ракете. Я достал телескопический шток, растянул  и  надел  на  него  флаг.
Здесь бризу никогда не расправить его. Включив коммуникатор, я сказал:
     - Я здесь.
     И ни слова больше.
     Нужно возвращаться и дать Генри его шанс, но сначала я посмотрел вниз
на западный склон.
     Леди снова подмигивала мне. Наверное, восьмьюстами футами ниже, горел
красный огонек. Может быть, это был тот самый огонь, который  я  видел  из
города во время бури, той ночью, так давно?
     Я не знал, но мне необходимо было узнать.
     И я сказал в коммуникатор.
     - Как дела у Малларди?
     - Я только что встал на ноги, - ответил он. - Дай мне еще полчаса и я
сам поднимусь к тебе.
     - Генри, - сказал я, - как ты считаешь?
     - На вид с ним все в порядке, - ответил Леннинг.
     - Ну, - сказал я, - тогда давайте  потихоньку.  Когда  доберетесь  до
вершины, меня уже там не  будет.  Я  спущусь  немного  вниз  по  западному
склону. Я хочу кое-что проверить.
     - Что?
     - Не знаю. Поэтому я и спускаюсь туда.
     - Будь осторожнее.
     - Я пошел.
     Спускаться по западному склону было легко. Через  некоторое  время  я
понял, что свет исходил из отверстия в склоне горы.
     Через полчаса я стоял перед ним.
     Я вошел и был ослеплен.
     Я пошел было вперед и остановился. Что-то пульсировало, извивалось  и
пело. Мерцающая стена огня закрывала вход в пещеру от пола до потолка.
     Огонь не давал мне пройти дальше.
     Она была там, и я хотел добраться до нее.
     Я сделал шаг вперед и оказался в  нескольких  дюймах  от  стены.  Мой
коммуникатор наполнился статическим шумом, а руки - холодными иголочками.
     Огонь не стал на меня нападать. Он совсем не давал тепла.  Я  смотрел
сквозь него туда, где она полулежала с закрытыми глазами.  Ее  грудь  была
неподвижна.
     Я взглянул на дальнюю стену пещеры, у  которой  находилось  множество
устройств непонятного мне назначения.
     - Я здесь, - сказал я и поднял ледоруб.
     Когда его  острие  коснулось  стены  пламени,  разразилась  настоящая
огненная  буря,  и  я,  ослепленный,  попятился  назад.  Когда  же  зрение
вернулось ко мне, я увидел перед собой огненного ангела.
     - Ты не сможешь здесь пройти.
     - Это из-за нее ты хотел, чтобы я повернул назад? - спросил я.
     - Да. Возвращайся.
     - У нее может быть другое мнение по этому вопросу.
     - Она спит. Возвращайся.
     - Я это заметил. Почему?
     - Она должна. Возвращайся.
     - Почему она сама появлялась передо мной и так странно вела  меня  за
собой?
     - Я исчерпал все устрашающие формы, которые знаю. Они не сработали. Я
вел так странно потому, что ее спящий интеллект оказывал  влияние  на  мои
создания. Ее  влияние  было  особенно  сильным,  когда  я  использовал  ее
собственное обличье, так что даже получилось  противоречие  с  директивой.
Возвращайся.
     - Что за директива?
     - Ее необходимо сохранять от всех существ, которые будут  подниматься
по горе. Возвращайся.
     - Почему? Почему ее нужно охранять?
     - Она спит. Возвращайся.
     Разговор вернулся к исходной точке. Я засунул руку в рюкзак и вытащил
плоскую блестящую коробочку Дока. Я направил луч на нее, на ангела, и  тот
медленно растаял. Пламя стало отклоняться назад под воздействием коробочки
Дока. Я подносил  коробочку  все  ближе  к  пламени,  а  оно  клонилось  и
клонилось назад и, наконец образовался узкий проход. Я прыгнул  вперед,  и
оказался по другую сторону от стены огня, но мой защитный костюм почернел,
как у Малларди.
     Я подошел к капсуле, напоминающей гроб, в которой спала она.
     Я положил руки на край капсулы и посмотрел на нее.
     Она была хрупкой, как лед.
     Собственно, она и была льдом...
     Машина у стены засветилась разноцветными огнями,  и  я  почувствовал,
что ее мрачное ложе начало вибрировать.
     Потом я увидел мужчину.
     Он полулежал на металлическом стуле у машины.
     Он тоже был ледяным. Только искаженные черты его  лица  посерели.  Он
был в черном, и он был  мертвецом,  в  то  время,  как  она  была  сияющей
статуей.
     И ее цветами были - белый и голубой.
     В дальнем углу стоял пустой гроб...
     Но что-то происходило вокруг. Пещера постепенно наполнилась воздухом.
Да, именно воздухом. Он с шипением выходил из отверстий  в  полу,  образуя
огромные клубы. Затем резко потеплело и клубы воздуха начали таять. Вокруг
стало светлеть.
     Я вернулся к капсуле, чтобы получше рассмотреть черты девушки.
     Интересно,  как  будет  звучать  ее  голос,  если  она   когда-нибудь
заговорит? Что скрывается за ее белым алебастровым лбом? Как  она  мыслит,
что любит, а чего нет. Какими будут ее  открывшиеся  глаза,  и  когда  это
произойдет?
     Я думал обо всем  этом,  потому  что  видел  -  пройдя  сквозь  стену
пламени, я разбудил силы, которые постепенно вернут ее к жизни.
     Она оживала.
     А я ждал. Прошло около часа, а я продолжал ждать,  наблюдая  за  ней.
Она начала дышать. Ее глаза, наконец, открылись, но  еще  некоторое  время
ничего не видели.
     А потом их голубой огонь обжег меня.
     - Седой, - сказала она.
     - Да.
     - Где я?..
     - В самом маловероятном месте, где кого бы то ни было можно найти.
     Она нахмурилась.
     - Я вспоминаю, - сказала она и попыталась сесть.
     У нее ничего не вышло. Она упала назад.
     - Как тебя зовут?
     - Линда, - сказала она и добавила, - ты мне снился, Седой. В странных
снах... как такое может быть?
     - Это сложно, - сказал я.
     - Я знал, что ты придешь, - сказала она. - Видела, как ты сражался  с
чудовищами на горе, высокой как небо.
     - Да, мы находимся рядом с ее вершиной.
     - У т-тебя есть вакцина?
     - Вакцина? Какая вакцина?
     - От чумы Доусона, - сказала она.
     Мне стало плохо. Мне стало плохо, потому что только сейчас  я  понял,
что она спала здесь вовсе не как пленница,  а  для  того,  чтобы  отдалить
смерть. Она была больна.
     - Вы прибыли сюда на корабле, который летел со скоростью  превышающей
скорость света? - спросил я.
     - Нет, - ответила  она.  -  Столетия  были  потрачены  на  то,  чтобы
добраться сюда. Мы находились в анабиозе. И я сейчас лежу в такой капсуле.
Я заметил, что ее щеки становятся ярко красными.
     - Все начали умирать от чумы,  -  сказала  она.  -  От  нее  не  было
спасения. Мой муж - Карл - врач. Когда он понял, что я тоже заразилась, он
сказал, что оставит меня здесь, в капсуле, при очень  низкой  температуре,
до тех пор, пока не будет найдена вакцина. Иначе, ты  ведь  знаешь,  через
два дня наступает конец.
     Тут она посмотрела на меня, и я понял, что это вопрос.
     Я встал так, чтобы загородить от нее мертвое тело: я боялся, что  это
ее муж. Я попытался проследить ход его мыслей. У  него  было  совсем  мало
времени, так как он, очевидно,  заболел  раньше  нее.  Он  знал,  что  вся
колония погибнет. Он, наверное, очень сильно любил ее  и  был  к  тому  же
весьма умен - сочетание, которое помогает сдвинуть  горы.  Хотя,  конечно,
главное - его любовь. Он знал, что колония погибнет,  и  он  понимал,  что
пройдут столетия, прежде чем появится другой космический корабль.  У  него
не могло быть источника энергии,  который  способен  был  бы  обеспечивать
холод так долго. Но здесь, на вершине этой горы было почти также  холодно,
как и в открытом  космосе,  так  что  в  энергии  не  было  необходимости.
Каким-то образом он доставил  сюда  Линду  и  все  остальное.  Его  машина
укрывала силовым полем пещеру. Работая в тепле и атмосфере, он погрузил ее
в сон и стал готовить капсулу для себя. Потом, когда он  выключил  силовое
поле, безо  всякой  дополнительной  энергии  им  будет  обеспечено  долгое
ледяное ожидание. Они могли проспать целые столетия на могучей груди Серой
Сестры,   охраняемые   компьютером-защитником.   Видимо   программировался
компьютер в спешке, так как Карл умирал.  Он  понял,  что  уже  не  сможет
присоединиться к ней. Он торопился закончить защитную программу, и это ему
удалось, только вот  блокировку  защиты  он  сделать  не  успел,  выключил
силовое поле и начал свой путь по  темным  и  странным  дорогам  вечности.
Таким образом компьютер-защитник атаковал всех, кто пытался  подняться  на
гору, своими огненными птицами, змеями и  ангелами,  вздымал  передо  мной
стену огня. Карл умер, а компьютер защищал ее холодный сон ото всех, в том
числе и от тех кто мог помочь. Мое появление на  горе  выключило  защитную
систему. Мое проникновение сквозь огненную стену вызвало Линду к жизни.
     - Возвращайся!  -  услышал  я  голос  машины,  которая  через  ангела
обратилась к Генри, вошедшему в пещеру.
     - Боже мой! - послышался его голос. - Кто это?
     - Давай сюда Дока! - сказал я. - Быстрее! Я все объясню  потом.  Дело
идет о жизни человека! Спускайся до тех пор, пока не сможешь  связаться  с
нашими по коммуникатору, и скажи ему,  что  это  чума  Доусона  -  тяжелое
местное заболевание. Торопись!
     - Я уже в пути, - сказал он, выходя из пещеры.
     - Там есть врач? - спросила она.
     - Да. Всего лишь в двух часах хода отсюда. Не  беспокойся...  но  все
равно мне совершенно непонятно, как сюда можно было подняться,  не  говоря
уже о доставке всего этого оборудования.
     - Мы на вершине большой горы - сорокамильной?
     - Да.
     - А как ты попал сюда?
     - Я взобрался на нее.
     - Ты действительно забрался на вершину Чистилища? Снаружи?
     - Чистилище? Так вы называете ее? Да, я взобрался по внешним скалам.
     - Мы думали, что это невозможно.
     - А как же иначе можно попасть на вершину?
     - Она огромная внутри, - сказала  Линда,  -  там  огромные  пещеры  и
туннели. Сюда было  очень  просто  добраться  на  вакуумном  лифте.  Самая
обычная развлекательная поездка. Два с половиной  доллара  в  один  конец.
Доллар за прокат термокостюма и  часовая  прогулка  до  вершины.  Отличный
получался выходной. Красивый вид?.. - Она глубоко закашлялась.
     - Я себя не очень-то хорошо чувствую, - сказала она, -  у  тебя  есть
вода?
     - Да, - сказал я, и отдал ей все, что у меня осталось.
     Пока она  пила  воду,  я  молился,  чтобы  у  Дока  оказались  нужные
лекарства, или, в крайнем случае, он мог бы снова усыпить ее, пока  нужная
вакцина не будет доставлена. Я молился, чтобы Док пришел  быстрее,  потому
что даже два часа, глядя на ее жажду  и  разгорающийся  румянец,  казались
слишком долгим сроком:
     - У меня снова начинается лихорадка, - сказала она. - Говори со мной,
Седой, пожалуйста... Расскажи мне что-нибудь.  Побудь  со  мной,  пока  не
придет врач. Я не хочу вспоминать о том, что произошло с нашей колонией...
     - О чем мне рассказать тебе, Линда?
     - Расскажи мне о том, почему ты поднялся сюда. Расскажи  мне  о  том,
как это происходило. И почему?
     Я стал вспоминать о том, с чего все началось.
     - Своего рода безумие некоторых людей, - сказал я. - Некая зависть  к
великим и могучим силам природы.
     Ты знаешь, каждая гора - божество. У каждой есть бессмертная  власть.
Если ты сделаешь на ее склонах жертвоприношение, гора может  оказать  тебе
определенную милость, и на время ты можешь разделить  с  ней  эту  власть.
Наверное, поэтому они называют меня...
     Ее рука легко лежала на моей. Я надеялся, что благодаря той власти, о
которой ей говорил, я смогу удерживать ее рядом как можно дольше.
     - Я помню, как первый раз увидел Чистилище, Линда, - рассказывал я. -
Я посмотрел вверх и мне стало не по себе. Куда она уходит, подумал я?..
     - Звезды! О, дайте нам быть. Только один раз, и покончим с этим.
     Пожалуйста. Звезды?

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                              ДНЕВНАЯ КРОВЬ

     Я припал  к  земле  за  углом  провалившегося  сарая  за  разрушенной
церковью. Сырость просачивалась сквозь джинсы, но я знал, что мое ожидание
должно скоро окончиться. Несколько полос тумана  живописно  стелились  над
промокшей землей, слегка колеблясь под  предутренним  ветром.  Погода  для
Голливуда...
     Я бросил взгляд на светлеющее небо, точно  определяя  направление  их
прибытия. Не прошло и минуты, как я увидел их, колышущихся по пути назад -
большое темное и поменьше бледное, существа. Как  можно  было  догадаться,
они проникли в  церковь  через  отверстие,  где  часть  крыши  провалилась
несколько лет назад. Я подавил зевок, когда посмотрел на  часы.  Пятьдесят
минут от этого момента до тех пор, пока солнце встанет на востоке. За  это
время они должны улечься и заснуть. Может быть, чуть быстрее, но дадим  им
немного времени. Некуда спешить.
     Я потянулся и захрустел суставами. Я с большим удовольствием  был  бы
сейчас дома в постели. Ночи предназначены для сна, а не  для  того,  чтобы
играть роль няньки для парочки глупых вампиров.
     Да, Виржиния, это  действительно  вампиры.  Хотя  нечему  удивляться.
Странно, что вы не встречали ни одного. Сейчас их не так уж много  вокруг.
Фактически, они чертовски близки к вымирающему виду, - что и понятно, если
принять во внимание тот уровень интеллекта, с которым я сталкивался  среди
них.
     Возьмем,  например,  этого  парня,  Бродски.  Он   живет,   простите,
пребывает, рядом с городом, в котором живут несколько тысяч людей. Он  мог
бы посещать различных людей каждую ночь без опасения повториться, оставляя
своим поставщикам  продовольствия  (я  понимаю,  что  таково  название  их
сейчас) немногим большее, чем  слабую  боль  в  горле,  приступ  временной
анемии и парочку вскоре забываемых царапин на шее.
     Но нет. Он испытывает симпатию к местной  красотке  -  некоей  Элайне
Вильсон, экс-мажоретке. Приходит к ней много раз.  Вскоре  она  впадает  в
привычную кому и превращается в вампира. Хорошо, я знаю,  что  я  говорил,
будто вокруг не так много вампиров, но лично я чувствую,  что  в  мире  их
могло бы быть гораздо больше. Но с Бродски это не популяционный  пресс,  а
только глупость  и  жадность.  Никакой  тонкости,  никакого  планирования.
Одобряя прибавление новых членов к неумирающим, я опасаюсь его беспечности
в проведении такой серьезной акции. Он оставляет след, который  кто-нибудь
может обнаружить; он  также  ухитряется  сделать  так  много  традиционных
знаков и оставить так много примет, что даже в наше время разумный человек
мог бы догадаться, что к чему.
     Бедный старина Бродски - все еще  живущий  в  своем  средневековье  и
ведущий себя так, как будто он живет во время  расцвета  своей  популяции.
Очевидно, ему никогда не приходило в голову рассмотреть это математически.
Он пьет кровь у некоторых людей, которые  его  чем-то  привлекают,  и  они
становятся вампирами. Если они чувствуют так же, как он и ведут  себя  так
же, они продолжают и вовлекают несколько больше людей. И  так  далее.  Это
похоже на письма по цепочке. Через некоторое время все станут вампирами  и
не останется тех, у кого они берут кровь. И что? К счастью, у природы есть
способы обращения с популяционными взрывами, даже на этом  уровне.  Однако
внезапное ускорение пополнения в этот век масс-медиа  может  действительно
повредить этой скрытой экосистеме.
     Но хватит философии. Время войти и заняться делом.
     Я взял мой пластиковый пакет и пошел прочь от  сарая,  тихо  ругаясь,
когда натыкался на стволы и получал  хороший  душ.  Я  прошел  по  полю  к
боковой двери старого здания. Оно было закрыто на ржавый замок, который  я
сорвал и забросил на кладбище.
     Внутри я взгромоздился на прогибающиеся перила хора и открыл сумку. Я
вытащил блокнот для набросков и  карандаш,  которые  носил  повсюду.  Свет
проникал через разбитое окно. То, на что он падал, было  по  больше  части
ерундой.  Не  особенно  вдохновляющая  сцена.  Какой  бы  ни...  Я   начал
зарисовывать  ее.  Всегда  хорошо  иметь  хобби,  которое  может   служить
оправданием для странных поступков, как какой-нибудь ледокол...
     Десять минут, загадал я. Самое большее.
     Шестью минутами спустя я услышал их  голоса.  Они  не  были  особенно
громкими, но у меня исключительно острый слух. Здесь были трое из тех, кто
должен был быть.
     Они так же вошли через боковую дверь, крадучись,  нервно  озираясь  и
ничего  не  замечая.  Сначала  они  даже  не  заметили   меня,   творящего
произведение искусства там, где в прошлые годы  детские  голоса  заполняли
воскресные утра хвалой Богу.
     Здесь был старый доктор Морган,  из  черной  сумки  которого  торчали
несколько деревянных кольев (готов держать пари, что молоток был там же  -
я думаю, что  клятва  Гиппократа  не  распространяется  на  неумирающих  -
primum, non nocere, и так далее); и отец О'Брайен, сжимающий  свою  Библию
как щит, в одной руке, а в другой - распятие; и молодой Бен Келман  (жених
Элайны), с лопатой на  плече  и  с  сумкой,  из  которой  доносился  запах
чеснока.
     Я кашлянул, и все трое резко остановились и повернулись, налетев друг
на друга.
     - Привет, док, - сказал я. - Здравствуйте, отец. Бен...
     - Вайн! - сказал доктор. - Что ты здесь делаешь?
     - Наброски, - объяснил я. - Я сейчас занимаюсь старыми зданиями.
     - Проклятье! - сказал Бен. - Простите меня, святой отец...  Вы  здесь
за статьей для вашей чертовой газеты!
     Я покачал головой.
     - Действительно нет.
     - Гас никогда не позволит вам напечатать что-нибудь об этом и вы  это
знаете.
     - Честное слово, - сказал я. - Я здесь не  за  статьей.  Но  я  знаю,
зачем вы здесь, и вы правы -  даже  если  я  напишу  ее,  она  никогда  не
появится на свет. Вы действительно верите в вампиров?
     Док уставился на меня холодным взглядом.
     - До сих пор не верили, - сказал он. - Но, сынок, если  бы  ты  видел
то, что видели мы, ты поверил бы.
     Я кивнул и сложил свой блокнот.
     - Ну ладно, - сказал я. - Я вам признаюсь.  Я  здесь,  потому  что  я
любопытен. Я хочу увидеть это своими глазами, но я не хочу идти вниз один.
Возьмите меня с собой.
     Они обменялись взглядами.
     - Я не знаю... - сказал Бен.
     - Это не для слабонервных, - сказал мне доктор.
     - Я не знаю, как насчет того, чтобы еще кто-то участвовал в  этом,  -
добавил Бен.
     - А кто еще знает об этом? - спросил я.
     - Только мы, - объяснил Бен. -  Мы  единственные,  кто  видел  его  в
действии.
     - Хороший репортер знает, как держать язык за зубами, - сказал  я,  -
но он очень любопытен. Позвольте мне пойти с вами.
     Бен пожал плечами, доктор кивнул.  Спустя  мгновение,  отец  О'Брайен
кивнул тоже.
     Я засунул мой блокнот и карандаш в сумку и слез с ограды.
     Я проследовал за ними через церковь, через небольшой зал к  открытой,
прогнувшейся двери. Док включил фонарь и направил свет  на  шаткий  пролет
лестницы, ведущей вниз в темноту.  Помедлив,  он  начал  спускаться.  Отец
О'Брайен последовал за ним. Лестница скрипела и шаталась. Бен и  я  ждали,
пока они не спустились.
     Затем Бен засунул свой пакет с пахучим содержимым  внутрь  пиджака  и
вытащил из кармана фонарь. Он включил  его  и  начал  спускаться  вниз.  Я
следовал прямо за ним.
     Я остановился, когда мы  достигли  основания  лестницы.  В  лучах  их
фонарей я увидел два гроба, помещенные на козлы, а также  нечто  на  стене
над большим из них.
     - Отец, что это? - спросил я.
     Кто-то услужливо навел луч света на это.
     - Это похоже  на  веточку  омелы,  завязанную  на  фигуре  маленького
каменного оленя, - сказал он.
     - Вероятно, имеет отношение к черной магии, - предположил я.
     Он перекрестился, повернулся и снял ее.
     - Вероятно, так, - сказал он, разрывая омелу и разбрасывая  куски  по
комнате, разбивая фигуру и отбрасывая куски прочь. Я улыбнулся,  теперь  я
вышел вперед.
     - Давайте откроем это и посмотрим, - сказал доктор.
     Я помог им. Когда гробы были  открыты,  я  не  слушал  комментарии  о
бледности, сохранности, и окровавленных ртах. Бродски выглядел так же, как
и всегда  -  темные  волосы,  тяжелые  темные  брови,  изогнутые  челюсти,
небольшое брюшко. Девушка была прелестна.
     Выше, чем я думал, с очень милой пульсацией у горла и почти синеватым
оттенком кожи.
     Отец О'Брайен открыл свою Библию и начал читать,  держа  фонарик  над
ней дрожащей рукой. Док поставил свою сумку  на  пол  и  что-то  нащупывал
внутри нее.
     Бен отвернулся со слезами на глазах. Я дотянулся до него  и  бесшумно
сдавил его шею, пока другие занимались своими делами.
     Уложил его на пол и подошел к доктору.
     - Что? - начал он и это было его последним словом.
     Отец О'Брайен прекратил чтение. Он уставился на меня.
     - Ты работаешь на НИХ? - вскричал он, бросив взгляд на гробы.
     - Вряд ли, - ответил я, - но они мне нужны. Они кровь моей жизни.
     - Я не понимаю...
     - Каждый является добычей кого-нибудь, и мы делаем то, что мы  должны
делать. Такова экология. Простите, отец.
     Я воспользовался лопатой Бена, чтобы похоронить всех троих под  полом
по направлению к задней части здания, - чеснок, колья и остальное. Затем я
закрыл гробы и вытащил их вверх по лестнице.
     Я проверил все вокруг, пока шел через  поле  и  на  обратной  дороге,
когда вел грузовик. Было еще сравнительно рано и вокруг никого не было.
     Я погрузил их обоих в кузов и прикрыл тряпкой. В тридцати милях  езды
была еще одна разрушенная церковь, о которой я знал.
     Позднее, когда я установил  их  невредимыми  на  их  новом  месте,  я
написал карандашом записку и вложил ее в руку Бродски:

     "Дорогой Б.,  Пусть  это  будет  Вам  уроком.  Вы  должны  прекратить
действовать как Бела Лугоси. Вы теряете свой класс.  Вы  счастливчик,  что
проснетесь после всего, что  было  этой  ночью.  В  будущем  будьте  более
осмотрительны в своих действиях, или я могу уволить Вас. В конце концов, я
здесь не для того, чтобы Вас обслуживать.
                                                          Преданный Вам В.
     P.S. Омела и статуя больше не действуют. Почему Вы  вдруг  стали  так
суеверны?"

     Я взглянул на свои часы, когда я покидал это место. Было  одиннадцать
пятьдесят. Немного позже я остановился на 7:11 и воспользовался телефоном.
     - Привет, Кела, - сказал я, когда услышал ее голос. - Это я.
     - Вердет, - сказала она. - Тебя долго не было.
     - Я знаю. Я был занят.
     - Чем?
     - Ты знаешь, где находится старая церковь Апостолов рядом с шоссе?
     - Конечно. Она есть в моем списке.
     - Встречай меня там в двенадцать тридцать и я расскажу тебе о ней  за
ленчем.

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                            ПРЕДСМЕРТНАЯ ПЕСНЯ

     Сатурн, два столетия спустя...
     Я сидел на бруствере из валунов, который я воздвиг за моим  домом,  и
смотрел в ночное небо; я думал о  Сатурне,  о  том,  что  он  представляет
сейчас и чем он мог бы быть. Дул холодный ветер с  гор  на  северо-западе.
Кто-то поедал добычу в арройо позади меня - вероятно, койот  или  бродячая
собака. Звезды надо мной двигались по своему величественному пути.
     Центр системы спутников и  очаровательных  колец,  Сатурн,  вероятно,
мало изменился, сохранив свое место в  мироздании.  Однако  следующие  два
столетия, похоже,  будут  критическим  временем  в  истории  человечества,
которое, прекратив  саморазрушение  и  техническую  деградацию,  вероятно,
распространит свое влияние на солнечную систему. Что могли бы мы хотеть от
этого гигантского газового пузыря? Что могли бы мы там найти?
     Я живу на горном хребте, где я слышу и чувствую все ветры.
     Когда идут дожди, вода быстро стекает, поэтому я и натащил  камней  и
построил бруствер, чтобы предохранить от эрозии  окрестности  моего  дома.
Сделав это, я изменил форму  стока.  Образовались  другие  каналы.  Жалобы
соседа в город привели к  тому,  что  я  сконструировал  отводные  канавы,
которые решили все проблемы. Отводные канавы  не  дали  повода  для  новых
жалоб, но создали преимущества для роста одних растений, подавляя  другие.
Как это влияло на животных и насекомых, я не знаю. Но я вырос  в  условиях
депрессии и помню карточную систему Второй Мировой  Войны.  У  меня  такое
чувство, что зря расточать пищу есть грех. Я бросаю все остатки в  арройо,
чтобы вернуть их в пищевую цепь. Вороны будут кружить, пока  есть  остатки
мяса, спускаясь в конце-концов, чтобы ухватить что-нибудь. Позднее  кто-то
утаскивает кости прочь. Остатки хлеба исчезают быстро.
     Таким образом, я каждый день изменяю мир  вокруг  себя  бесчисленными
способами. Эти частные  изменения  вряд  ли  заметны  на  фоне  изменений,
обусловленных промышленностью или правительственными проектами. Но это все
вместе, от сжигания лесов  на  Амазонке  с  целью  обеспечения  пастбищами
скота, который дает мясо  для  наших  гамбургеров  до  нескольких  крошек,
скармливаемых  местным  птицам,  образует  феномен,   когда-то   названный
писателем Вильямом Ашфортом фактором Карсон, по имени  Рэчел  Карсон,  для
обозначения непредвиденных вторичных эффектов первоначальной  человеческой
деятельности.
     Однако я не отношусь к тем, кто хотел бы видеть этот или любой другой
мир неизменяющимся,  законсервированным  на  радость  будущим  археологам.
Изменения жизненно необходимы. Их  альтернатива  -  смерть.  Эволюция  все
больше становится продуктом нашего действия или бездействия. Живые системы
постоянно адаптируются к капризам нашей технологический культуры.
     Но что должен давать газовый гигант или бесплодная  скала,  чтобы  мы
могли помнить о них? Я не знаю, но вещи, подобные этим, беспокоят меня.  Я
потратил большую часть моей жизни на разработку сценариев. Я делал их даже
тогда, когда это еще называлось сны наяву - и это тоже, я полагаю,  весьма
специфичная часть эволюционного процесса.
     Как  пожизненный  член  Национального  Космического  Общества  я   за
использование пространства и осмотрительную разработку ресурсов  солнечной
системы.  Я   также   учитываю   фактор   Карсон:   Мы   должны   избегать
сверхуничтожения  внеземных  жизненных  форм,  от  мельчайших  вирусов  до
переохлажденных пузырей с Плутона, не только  для  того,  чтобы  сохранить
собственно  их,  но  и  для  того,  чтобы  сберечь  содержащийся   в   них
генетический материал,  который  мог  бы  эволюционировать  во  Вселенной,
развивая уникальные возможности, связанные не только с их проблемами, но и
с нашими собственными.
     Так  как  мы  еще  недостаточно  благоразумны,   чтобы   поддерживать
надлежащее состояние своей собственной планеты, я особенно  счастлив,  что
все эти широкомасштабные попытки  лежат  далеко  за  горизонтом.  Я  также
солидарен с мнением, что если  в  этом  будет  участвовать  правительство,
начнутся проволочки, инерция  возрастет  до  максимума  в  соответствии  с
законами Мэрфи, Макса Вебера и Паркинсона, и таким образом,  возникает  та
медлительность в действии, которая, с одной стороны, так нас расстраивает,
с другой стороны, дает  нам  время,  время  для  обдумывания,  для  оценки
вторичных эффектов, для проявления вошедших в поговорку задних мыслей.
     Однако лед и газы Сатурна будут иметь ценность. Его  гелий  на  Земле
очень редок, а его форма - гелий-III - может быть использована как горючее
в  ядерных  реакциях  для  получения  энергии.  Некоторые  из  его   менее
экзотических веществ, несомненно, могут  потребоваться  для  разных  целей
повсюду в солнечной системе. Материалы внешних спутников газовых  гигантов
более предпочтительны для использования, чем то, что лежит внутри  газовых
гигантов, защищенное громадной силой тяготения. Это  означает,  что  самый
большой  спутник  Сатурна,  Феб,  видимо,  будет  первым  кандидатом   для
разработки. А Титан, более похожий на Землю, нежели все  другие  планетные
тела, может быть идеальным местом для размещения постоянной научной  базы.
Те ученые,  которым  посчастливится  быть  первыми  на  ней,  будут  иметь
возможность первыми наблюдать - и  исследовать  -  то,  что  находится  на
Сатурне.
     Давайте  теперь  нарисуем  воображаемые  картины.   Давайте   сочиним
сценарий о делах на Сатурне два столетия спустя.  И  давайте  поговорим  о
жизни - главный вопрос, один из тех, которые первыми  приходят  в  голову,
когда рассуждают о чуждом окружении или когда говорят о сохранении: найдем
ли мы какую-нибудь  жизнь,  когда  вплотную  займемся  этим  окольцованным
миром?
     Если высшие формы жизни возникли в подобном месте,  они  должны  быть
способны выживать в условиях громадного диапазона  температур  и  давления
или иметь возможность удерживать себя на  сравнительно  постоянном  уровне
внутри атмосферы. Отсутствие твердой поверхности могло бы  дать  создания,
способные контролировать свою плавучесть так, как это делают некоторые  из
морских животных на земле. Это можно достичь, имея внутри тела достаточное
количество водорода, чтобы подгонять плотность тела  к  плотности  внешней
атмосферы. Все это приводит к к пузыреподобным существам с упругой  кожей,
которые  могут  двигаться,  используя  планетные  ветры  и  подниматься  и
опускаться в определенных пределах.
     Чтобы проникнуть в мир  таких  существ,  нужно  отказаться  от  наших
представлений о мире. Однако мы уже зашли так далеко, так что попробуем...

     Она плыла, не выбирая направления, среди глубоких  каньонов  стальной
тучи, в  которые,  как  яркие  реки,  вливались  молнии.  Песни  остальных
наполняли воздух  вокруг  нее  успокаивающими  ритмами.  Под  ней  Глубина
пульсировала в  сердце  тайны,  нижнем  полюсе  существования,  неизменном
присутствии мечты. Однажды, может быть, скоро, она  сможет  приобщиться  к
тайне, падая вниз, от неба,  разбитая,  от  одного  горячего  горизонта  к
другому, проводя последнее  жизненное  уравнение  по  тропинкам  тумана  и
прозрачности, без песни, видя чудеса внизу в конце-концов, она знала  это,
как и все они знали, здесь, в зоне песни, которая была памятью и общностью
умов, знала и не была способна избежать, здесь в стаях жизни,  двигаясь  в
безвременном настоящем.
     И недавно были приступы боли...

     Рик  прибыл  на  станцию  на  Титане,  внеземном  драгоценном  камне,
обращенном через море темноты к древнему королю в желтом,  Сатурну,  чтобы
осмотреть приборы в еще одной камере.
     Высококлассный специалист, скорее математик, чем инженер,  Рик  редко
смотрел через иллюминаторы станции на саму планету, предпочитая  очищенную
картину, точное представление массы и структуры этого гигантского  тела  в
виде данных на экранах мониторинговых инструментов, за которые он отвечал.
     Он, например, знал, что самые тяжелые элементы  планеты  -  в  первую
очередь, железо и кремний - сконцентрированы в ее небольшой коре, вместе с
основной массой воды, метана и  аммиака,  находящихся  там  в  виде  очень
плотных растворов при высоких давлениях и температурах. И он знал  все  об
отделении гелия от водорода, так как он сам  программировал  "плуги",  эти
корабли-ковши, которые добывали редкостный гелий-III, служащий горючим для
ядерных реакций в силовых установках.
     Выйдя из столовой, он быстро огляделся в поисках укрытия.
     Доктор Мортон Трамплер, короткий и круглый,  похожий  на  сову  из-за
толстых очков, приближался, и улыбался,  и  излучал  доброжелательность  в
сторону Рика. По причинам, известным лишь богам психологии, Мортон  выбрал
Рика в качестве наперсника, часто загоняя его в угол и разражаясь длинными
монологами о своей теории и практике в отношении  домашних  животных.  Тот
факт, что он говорил то же самое, что и раньше,  казалось,  его  никак  не
беспокоил.
     Слишком поздно.
     Рик слабо улыбнулся и кивнул.
     - Как дела? - спросил он.
     - Отлично, - ответил маленький человек. - У меня скоро  будет  свежий
пакет записей.
     - Тот же уровень?
     - Нет, немного глубже, чем я делал в прошлом.
     - Все еще передаете искусственные песни китов?
     Мортон кивнул.
     - Ну что ж... удачи, - сказал Рик, устремляясь прочь.
     - Спасибо, - ответил Мортон, хватая  его  за  руку.  -  Мы  могли  бы
поймать нечто очень интересное...
     Ну, началось, подумал Рик. Опять о горизонте,  лежащем  под  слоем  с
замерзшими  солями  и  ледяными  кристаллами,   где   образуются   сложные
органические молекулы, чтобы падать вниз, как планктон, в ту область,  где
давления и температуры такие же, как в земной атмосфере...
     - Зонд проходит через область, где образуются органические  молекулы,
-  начал  Мортон.  -  Мы  наконец  отделили  передатчик   от   большинства
статических источников.
     Рик внезапно вспомнил анекдот о свадебном госте и старом  моряке.  Но
гость по сравнению с ним был счастливчиком. Он слышал  историю  лишь  один
раз.
     Сейчас пойдет биология, подумал он. Я сейчас услышу о  гипотетических
живых шарах с  чувствительной  к  гравитации  сенсиллой  и  передающими  и
принимающими электрические сигналы органами, волны которых проникают через
поверхность - дающими им "чувство осязания" и возможность  взаимосвязи.  Я
согласен, каждому нужно хобби, но...
     -  ...И  возможность  обтекаемой  жизненной  формы  для   постоянного
вертикального перемещения в поисках подходящей позиции, - говорил  Мортон.
- В этом случае точечная симметрия будет более походящей, нежели линейная,
давая мозг, который более похож на  мозг  осьминога,  чем  на  мозг  кита.
Радиальная симметрия могла бы устранить существующее у высших  существ  на
Земле разделение мозга на левое и  правое  полушария.  Как  это  могло  бы
отразиться на способе мышления, трудно даже представить.
     Новый поворот. Он теперь касался все более тонких аспектов  биологии.
Видя, что Мортон делает паузу, чтобы набрать воздуха, Рик начал  говорить,
давая выход копившемуся месяцами раздражению:
     - Здесь нет подобных созданий, а если бы они и были, между  нами  нет
точек  соприкосновения.  Они  ничего  не  строят,  они   ни   с   чем   не
экспериментируют. Здесь не может быть технологии. Вся их  культура  должна
быть заключена в их сверхъестественном мозгу, поэтому у них не может  быть
истории. Если у одного из них появится какая-нибудь великая мысль и  никто
из них не оценит ее, она умрет вместе с ним. Они не могут ничего  знать  о
том, что находится за  их  небом  и  немногим  больше  знают  о  том,  что
находится внизу. Их смерть может быть просто погружением и  исчезновением.
У них не может быть жилищ, они могут только передвигаться.  Они  не  могут
ничего  делать,  кроме  как  есть,  издавать  звуки  и   обдумывать   свои
точечно-симметричные думы. Я сомневаюсь, что мы могли бы найти  почву  для
переговоров, а если бы и нашли, то не знали бы, о чем говорить. К тому  же
они, вероятно, были бы глупыми.
     Мортон смотрел ошарашенно.
     - Я не согласен, - сказал он. - Есть такие вещи, как устная  культура
и их взаимосвязи могли бы, например, принять форму скажем,  величественной
оратории. Я мог бы сказать, что  сейчас  невозможно  вообразить,  что  они
думают или чувствуют. Почему это так, нужно исследовать.
     Рик покачал головой.
     - Морти, это похоже на Лох-Несское чудовище и на снежного человека. Я
не верю, что они существуют.
     - А если они есть, это не имеет значения?
     - Их здесь нет, - сказал Рик. - Вселенная пустынное место.

     Двигаюсь через пищевое поле в поисках наибольшей плотности пищи.  Ем,
пою вектор-направления-на-песню. Определяю дальнее  пространство,  облака.
Звуки шторма, ревущего далеко. Предупреждение о шторме  в  песнях  других,
кормящихся здесь же, прибывших только что, дающих расстояние до шипения.
     Боль. Все сильнее и сильнее, поднимающаяся  и  падающая,  расширение,
сжатие, ноты острой, огненной боли...
     Рост, юность этого голоса, свободное  плавание.  В  этом  голосе  нет
рождения, нет  оформления.  Не  выпускать  наружу  никого,  закрыть  место
рождения, замкнутость и сухость. Прошло. С годами тело становится жестким,
приходит  слабость,  песни  развеиваются.  Долго  было  так,  этот  голос.
Просчитаю... Уже скоро, очень скоро наступит время коллапса и  погружения,
конец времени песни.
     Боль...
     Пульсация в Глубине сильнее, сейчас всегда  сильнее.  Голос  Глубины,
медленно и холодно. Зовет, зовет этот голос к отдыху после песен.  Падение
к месту вспыхнувших, остановленных голосов.  Нет  возвращения  когда-либо.
Никогда.
     Старая песня Голоса Возвращения... Ложная песня очень юных?
     Или очень старых? Песня Всплывания, падающих голосов,  поднимающихся,
снова поющих об Успокоении, о небесах, полных пищи в  месте,  где  нет  ни
спаривания,  ни   рождения,   не   смерти,   бесспорное   и   повсеместное
совершенство. Ложная песня? Голос Возвращения?
     Возвращения нет больше, спойте это,  остановленные  голоса.  Истинная
песня? Голос Возвращения?
     Жесткость,  медленно   наполняемое   тело,   медленно   опорожняемое.
Негибкость. Боль, боль  повсюду.  Скоро.  Матрица  времени,  там...  Скоро
вхождение в Глубину, место падения всей пищи и голосов. Конец песен.
     Это сейчас. Боль. Прекращение еды.
     Окончить песнь здесь? Плыть, наполненной...
     Нет.
     Наполниться  еще  раз?  Поднимаясь,  проходя  через  плотные  облака?
Поднимаясь, с песней к высокому месту, откуда падает пища?
     Неопределенность пересечения, угла наклона...  Найти  его  где-нибудь
вверху. Окончить песнь там. Найти это,  почувствовать,  узнать  и  упасть.
Взобраться  высоко  в  небо,  с  песней,   танец   ветра,   танец   конца,
прикоснуться. Чувствовать, доверять, звать. Лучше упасть с высоты, чем  со
среднего уровня, вероятно зная, рассказывая...
     Итак вверх, прежде чем разорвется тело. Узнать источник.
     Понять тайну. Затем упасть, далеко, молча и зная,  в  Глубину,  зная.
Прикоснувшись. Зная источник, жизнь. Голос Возвращения? Не имеет значения.
Знать, в самом конце песни.
     Сейчас всплываю. Как острые молнии в теле, боль. Открыть.
     Зовущий, юный голос: "Не иди. Не иди, Останься. Плыви и пой."
     Петь это, во время бури и падения, контрапункт, всплытие.
     Проталкиваться, боль как жар. Двигаться.  Двигаться.  Выше.  Ощущать,
петь, чувствуя...
     Поднимаюсь, медленно. Двигаюсь. Поднимаюсь.  Здравствуй,  здравствуй.
Двигаюсь. Прощай, прощай.
     Трогаю ткань облака. Мягкая, твердая. Теплая, холодная.
     Поднимаюсь здесь в струе теплого воздуха.
     Самый легкий путь. Поднимаюсь быстрее.  Фонтан  тепла.  Поднимаюсь  с
ним. Выше. Через облака. Вверх.
     Светлые трещины, развеваемые ветром облака. Пасущиеся, падение  пищи.
Выше...
     Парение, расширение. Горячая боль, скрип тела. Быстрее.
     Подброшенный и крутящийся.
     Приглушенность песни, тучи, ветры, треск. Голоса  все  тоньше.  Здесь
ниже,  огненно-пятнистый,  испещренный  облаками,  и   промытый   ветрами,
проносящийся в падении, маленький - юный голос, слушаю, слушаю.
     Выше.
     Пой снова, голос. Рассказывай. Рассказывай, о подъеме и  плавании.  О
восхождении. Ниже, молодость этого голоса, слушание...
     Подъем...
     ...В жар, в постоянный пищевой дождь.
     - Голос здесь, голос здесь - песня этого голоса, певцам внизу.
     Двигаться, вниз к песне? Слушать какой-то голос, где-то?
     Выше?
     Вверх...
     Пение,  более  громкое,  вместе  в  увеличением   жары.   Достижение,
достижение... Расширение, треск. Боль, жара и распространение.
     Жара, все...
     Удар, удар, удар, удар, удар. Следующий, пульс Глубины.
     Подстроиться к пульсу этого голоса. Медленный,  неуклонный.  Зовущий.
Посылающий песню этого голоса далеко вниз.
     - Голос...
     Ответа нет.
     Снова...
     - Голос Возвращения? Разрушение скоро, этого тела, этого голоса.  Пой
еще.
     Ответа нет. Выше. Выше. Никогда так высоко.  Внизу  все  облака.  Вся
облачность. Задохнувшиеся песни юности этого голоса.
     Слишком далеко...
     Выше, маленький. Что-то, что-то... Поющий, чужой голос, чужая  песня,
никогда не слышала этой песни...
     Не понимаю.
     Выше. Жарче.
     - Голос...
     Что-то, что-то выше. Далеко. Слишком  далеко.  Теперь  громче,  чужая
песня.  Подстраиваюсь   к   нему,   этому   голосу.   Пытаюсь.   К   нему.
Мм-мм-мм-мм-мм-мм? Голос Возвращения? В глубину, скоро. Родить этот голос,
оформить его, вниз. Вниз в Глубину, голос Возвращения. На место  всеобщего
успокоения, небес, полных пищи, без браков, без рождений,  без  разрушений
тела, без споров  и  с  совершенной  песней  повсюду.  Алло,  Алло?  Голос
Возвращения? Голос Возвращения. Алло? Мм-мм-мм-мм-мм.
     Выше и  маленький.  Выше  и  крошечный.  Быстро  движущийся.  Слишком
далеко. Слишком далеко. Не поднимающийся,  поющий.  Не  меняющий  песню  с
высотой. Нет ответа.
     Дрожь, треск, слезы. Жара, жара. Сейчас, сейчас разрушение.
     Боль...
     Удары, со всех сторон. Закручивание. Коллапс. Небо уменьшается,  все.
Падение.  Падение.  Меньше.  Прощай.   Падение,   падение   этого   голоса
начинается.
     Ниже, крутясь. Быстрее...
     Быстрее, чем падение пищи, через облака, назад,  холоднее,  холоднее,
безмолвно, сморщиваясь. Свет, огни, ветры, песни,  мимо.  Громко,  громко.
Прощай. Пульс Глубины. Привет. Голос Возвращения? Падение...
     Спиральный симметричный вектор показывает - Пульсация закончилась...

     После обеда Рик, испытывая неясную тревогу, шел  в  приборный  центр.
Его беспокоила мысль о  ручных  животных,  высказанная  другим  человеком.
Десятиминутного покаяния, решил он, достаточно для того,  чтобы  успокоить
совесть, и он смог проверить свои инструменты, когда прибыл на место.
     Когда он вошел в светлую, прохладную камеру, он  увидел,  как  Мортон
выделывает танцевальные па под странные звуки, идущие  из  одного  из  его
мониторов.
     - Рик! - воскликнул он, как только увидел его. -  Послушай-ка  что  я
записал!
     - Я слушаю.
     Звуки предсмертной песни полились из громкоговорителя.
     - Звучит так, как будто один из них поднимался на необычную высоту. Я
записывал их на нижнем уровне.
     - Это атмосферные  шумы,  -  сказал  Рик.  -  Здесь  ничего  нет.  Ты
становишься психом со всего этого.
     Он хотел бы немедленно прикусить себе язык, но не  мог  не  высказать
все, что он чувствовал.
     - Мы никогда не записывали ничего атмосферного на этой частоте.
     - Ты знаешь, что произошло с  художником,  который  влюбился  в  свое
творение? Он плохо кончил. То же можно сказать и об ученых.
     - Ну послушай. Кто-то делал это. Затем все внезапно  оборвалось,  как
будто...
     - Это меняет дело. Но я не думаю, что что-нибудь  могло  бы  прервать
это в таком тумане.
     - Когда-нибудь я смогу поговорить с ними, - настаивал Мортон.
     Рик покачал головой, затем заставил себя продолжить разговор.
     - Проиграй это еще раз, - предложил он.
     Мортон нажал на кнопку и  после  нескольких  мгновений  тишины  снова
возникли жужжащие, мычащие, свистящие звуки.
     - Я думал о том, о чем ты говорил раньше - о коммуникации...
     - Да?
     - Ты спросил, что мы могли бы сказать друг другу.
     - Правильно. Если они есть.
     Звуки стали еще выше. Рик начал испытывать неудобство.
     Может ли это быть?..
     - У них не было бы слов для  обозначения  конкретных  вещей,  которые
наполняют нашу жизнь, -  сказал  Мортон,  -  ведь  даже  многие  из  наших
абстракций, основаны на человеческой анатомии и физиологии. Наши  стихи  о
горах и долинах, реке и поле, дне и ночи с солнцем и звездами  не  подошли
бы.
     Рик кивнул. Если они существуют, интересно, что у  них  есть  такого,
что бы хотелось бы иметь и нам?
     - Вероятно, музыка и математика, наше наиболее абстрактные  искусство
и наука, могли бы быть  точкой  соприкосновения,  -  продолжал  Мортон.  -
Помимо этого, действительно можно было бы придумать какой-нибудь метаязык.
     -  Записи  этих  песен  могли  бы  иметь  коммерческую  ценность,   -
предположил Рик.
     - А потом? - продолжал маленький человек. - Могли бы мы быть змеем  в
их  Эдеме,  искушая  их  тем,  что  они  никогда  не  смогли  бы  испытать
непосредственно, нанеся этим жизненную  травму?  И  есть  ли  какой-нибудь
другой путь? Что такое они могут чувствовать и знать, о  чем  мы  даже  не
догадываемся?
     - У меня есть несколько идей, как разобрать эти  вещи  математически,
чтобы понять, действительно ли во всем этом есть логика, - внезапно сказал
Рик. - Я думаю, что я  вижу  некоторые  лингвистические  формулы,  которые
можно применить.
     - Лингвистика? Это же не твоя область.
     - Я знаю, но  мне  нравится  любая  математическая  теория,  неважно,
откуда она взята.
     - Интересно. Что, если их математика столь сложна,  что  человеческий
мозг просто не сможет понять ее?
     - Я скоро сойду с ума от всего этого, -  ответил  Рик.  -  Это  может
пленить мою душу. - Затем он засмеялся. - Но здесь ничего нет,  Морти.  Мы
совсем закрутились... Несмотря на это, у  нас  есть  образчик.  Теперь  мы
воспользуемся им.
     Мортон усмехнулся.
     - Есть. Я в этом уверен.
     Этой ночью сон Рика прерывался со странной периодичностью.
     Ритмы песни звучали в его голове. Ему снилось, что песня и язык  были
одним и  тем  же  с  таким  математическим  видением,  которое  недоступно
двусторонне симметричному мозгу. Ему снилось, что он кончает  свои  дни  в
депрессии, глядя, как мощный компьютер решает задачу, а он даже не в силах
оценить красоту решения.
     Утром  он  все  забыл.   Он   обнаружил   формулы   для   Мортона   и
запрограммировал их для решения, мурлыкая неритмичный мотив, чего раньше с
ним никогда не случалось.
     Позднее  он  подошел  к  иллюминатору  и  долгое  время  смотрел   на
гигантский опоясанный мир. Через некоторое время это встревожило его,  так
как он не мог решить, смотрит ли он вверх или вниз.

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                              КОНЕЦ ПОИСКОВ

     Дело было сделано. И сделано хорошо, я мог бы добавить.
     Принцесса лежала мертвой на  полу  моей  пещеры,  среди  разбросанных
костей героев, кудесников, принцев, принцесс, гномов и эльфов, и  обломков
девяти мечей, предназначенных для защиты царства добра и радости,  которое
я разрушил до того, как его почки смогли бы распуститься.
     Я потрогал языком клыки и ощутил жгучий вкус.
     Последний герой, изогнувшись немыслимым образом, лежал  в  углу.  Его
магический клинок был изломан.  Это  был  десятый  и  последний  из  числа
выкованных столетия назад Силами Света для того, чтобы  сразиться  с  моим
хозяином и теми, кто как и  я,  служит  ему.  Какое  наслаждение!  Кольцо,
которое я стерегу, лежит в драгоценной шкатулке в нише за моей спиной.
     Останки их верных товарищей - гномов - также  разбросаны  повсюду.  Я
могу видеть маленькую руку, которая  все  еще  держит  топор.  Неужели  он
действительно думал, что может подойти ко мне  или  причинить  вред  своим
жалким оружием?
     Только старый кудесник еще с трудом дышит. Но я сломал  его  посох  и
рассеял его мощь на путях темноты. Я подарил ему несколько мгновений жизни
с тем, чтобы посмеяться над ним и увидеть, как он проклинает силы, которым
служил.
     - Ты слышишь меня, Лортан? - спросил я.
     - Да, Бактор, - ответил он оттуда, где упал слева от меня.
     Он сидел, прислонившись к стене, неестественно вывернув ноги.
     - Почему я еще жив?
     - Для последней забавы, Облеченный Светом.  Если  ты  проклянешь  все
хорошее и прекрасное, правдивое  и  благородное,  я  подарю  тебе  быструю
смерть.
     - Не надо, - ответил он.
     - Почему нет? Ты проиграл, так же как и те девять перед то бой. Ты  -
последний. Все кончено. Хорошие парни потеряны, все как один.
     Он не ответил, и я стал дразнить его дальше. - И  ваш  герой  -  Эрик
Бредшо, или как там вы  его  называете  -  даже  не  коснулся  меня  своим
оружием. Последний из вас, наконец, нанес мне хороший удар по плечу  перед
тем, как я уничтожил его.
     - Мы были худшими из всех, с кем ты столкнулся? - спросил он.
     - О, я бы так не сказал. Скорее, вы были среди лучших.
     - Сделай одолжение старому побежденному человеку и  ответь  мне.  Кто
был лучшим?
     Я хохотнул.
     - Легче легкого. Глорин, из второго королевства. Он был так близок  к
тому, чтобы убить меня, что просто прелесть. Его меч падал, как  молния  с
небес. Мускулы на его руках ходили, как морской  прилив.  Он  лоснился  от
пота, вызванного напряжением. Он ругал меня так чудесно, что  это  звучало
как стихи. Я был пригвожден к месту. Едва-едва я остановил его и для этого
потребовалось скорее все мое волшебство, нежели сила моего тела. Воистину,
именно Глорин и его меч Даммерунг были величайшими.
     - Итак, бедный Эрик не смог сделать подобного.
     - Да, и ни один из тех, с кем я сталкивался.  И  теперь  царствование
моего господина Глойма никогда не окончится, так как Тьма  победила  Свет.
Больше некому выступить против нас.
     - Среди тех мечей, что я вижу на полу, покажи мне, который  Даммерунг
и где лежат кости Глорина, чтобы я мог увидеть где погибла наша величайшая
надежда.
     - Ты слишком много говоришь, старина. Пора кончать разговоры.
     - Но я вижу только девять рукояток среди обломков.
     Я протянул свои лапы и поднялся, чтобы поразить его.  Но  он  удержал
меня, не магией, а простым словом:
     - Ты еще не победил.
     - Как ты можешь говорить это, когда ты последний?
     - Ты лжешь, - продолжал он, - когда говоришь, что царствование твоего
господина никогда не кончится, потому что Тьма победила Свет. Ты не видишь
своей собственной слабости.
     - У меня нет слабости, кудесник.
     Сквозь сумрак я разглядел его улыбку.
     - Хорошо, - сказал я. - Тебе не нужно проклинать великодушие, истину,
красоту и благородство, чтобы заслужить быструю смерть. Скажи только,  что
за слабость ты видишь.
     - Я всегда рассматривал преимущества быстрой смерти в  числе  стоящих
на последнем месте, - ответил он.
     - Расскажи мне,  как  я  могу  защититься.  -  Дерзкий  старик  имеет
наглость рассмеяться. Я решил, что его смерть будет долгой и мучительной.
     - Я скажу тебе, и ты уже не сможешь защититься  от  этого.  Я  теперь
вижу, что ты умрешь, когда узнаешь любовь.
     Я топнул ногой и взревел.
     - Любовь? Любовь? Твой ум так же поврежден, как и  твое  тело,  чтобы
обвинить меня в подобных непристойностях! Любовь!
     Мой хохот огласил пещеру, когда я обезглавил его и покатил его голову
назад к проходу. Мои бока болели от смеха.
     Через некоторое время я взял чью-то ногу и начал жевать ее. Хотя бы и
так. Должно быть, героя.
     Мой  господин  Глойм,  нынешний  и  будущий  повелитель  мира,  вошел
вечером, одетый в забрызганные Светом одежды, чтобы похвалить мою работу и
поздравить с хорошо проведенными столетиями.  В  награду  за  мою  честную
службу он дал мне  искусно  обработанный  слиток  золота  с  моим  именем,
выгравированным на нем.
     - Мой милый Бактор, - спросил он через некоторое время. -  Как  могло
так случиться, что я вижу остатки оружия только девяти рыцарей Света, хотя
все десять погибли?
     Я хохотнул. - Здесь только девять. Десятый вон там в  коридоре.  Этот
герой шел иначе, нежели остальные и я остановил  его  там.  Он  был  очень
искусным.
     - Я желаю увидеть это сам.
     - Конечно, господин. Следуйте за мной.
     Я показал ему путь. Я слышал, как он издал вздох, когда я остановился
перед нишей.
     - Он цел! - прошипел он. - Мужчина не убит и клинок не сломан!
     Я снова засмеялся. - Но он безвреден, господин. Отныне и навеки.  Его
одного я остановил скорее  волшебством,  нежели  мощью  своего  тела.  При
случае я прихожу сюда, чтобы любоваться на него. Он  был  лучшим.  Он  был
очень близок к тому, чтобы победить меня.
     - Дурак! - воскликнул он. - Заклинание может быть снято!  И  я  вижу,
что это Глорин со своим Даммерунгом! Мы должны покончить  с  ними  сейчас,
чтобы увериться в своей победе!
     Он потянулся за волшебной палочкой в сумке на поясе.
     Я снова повернулся и увидел острие этого клинка, который я  остановил
в дюйме от своей груди, когда мое заклинание  заморозило  все  движение  и
оставило их в  положении  навсегда  отложенного  правосудия  и  наказания.
Лезвие Даммерунга было тоньше листа, его острие  было  рядом  с  тем,  что
могло бы создать бесконечность...
     Я услышал моего господина: - Уходи прочь, Бактор.
     И я услышал  другой  голос,  свой  собственный,  произносящий  слова,
разрушающие   заклинание.   Восхитительный   удар   был   завершен   после
тысячелетней  паузы.  Затем  меч  выскользнул  из  меня  с  фонтаном  моих
жизненных соков и я повалился назад.
     И  когда  этот  прекрасный  клинок,  лишивший  меня  жизни,  медленно
покидающей  тело,  обращается  против  Глойма,  я  бросаю  взгляд  на  его
владельца, его любимое мною лицо, его суровую улыбку.

                               Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                            РУКА ЧЕРЕЗ ГАЛАКТИКУ

     "Не знаю, как выразить вам благодарность за то,  что  вы  продолжаете
помнить обо мне. Каждый месяц через Межзвездный  фонд  приемных  родителей
"Рука через Галактику" вы посылаете мне посылки. Это очень замечательно  с
вашей стороны, ведь вы никогда не видели меня. Этим месяцем  вы  отправили
мне коробку леденцов, которая, наверное, стоит бешеных денег,  и  я  очень
признателен за это. Позвольте рассказать о том, что произошло у нас, чтобы
вы также смогли разделить нашу общую радость. Вы знаете, что нас  в  семье
семеро: это мои братья-самцы и сестры-самки. Но трое из них еще птенцы,  а
я - калека. Из оставшихся четырех моя  старшая  сестра-самка  находится  в
положении и не может работать до сезона дождей, пока не снесет  яйца.  Мои
две другие сестры-самки работают по найму в  мастерской  одного  приезжего
землянина, где большие машины штампуют  из  металла  разные  вещи,  и  они
чувствуют  радость  от  своей  работы,  сметая  стружки,  натирая   маслом
заготовки и укладывая их под пресс. Рука моего брата-самца  отросла  после
травмы, и хотя она не такая длинная, как остальные, работать ей можно.  Мы
открыли вашу последнюю посылку  с  почтительностью,  и  нашли  там  теплые
носки, которые не знаем, как надеть, инструменты (нам их, к сожалению,  не
поднять), немного земной еды (мы уже съели ее), и даже школьные учебники -
они могут пригодиться птенцам  позднее.  Мы  были  очень  благодарны  и  с
почтением вспоминали ваши имена. О Земле  мы  читали  в  разных  книгах  и
полагаем, что это счастливая  страна,  куда  Великий  Один  посылает  души
праведно живущих после того, как их тела сжигают согласно обычаю.  Так  ли
это? Пожалуйста, напишите об этом, если у вас  найдется  время.  Мы  очень
любознательны и хотели бы побольше услышать о больших деревьях, и  о  том,
как они растут, о заходах земного солнца о  больших  домах  и  о  голубом,
непохожем на нашенское небе. Это так великодушно с вышей стороны,  что  вы
вспоминаете обо мне, хотя вы чудесно проводите время с машинами-рулетками,
с помощью которых можно выиграть кучу денег. Правда, я не  знаю,  как  они
выглядят, эти рулетки, потому что о них ничего не сказано в моем  "Кратком
галактическом английском словаре". Вроде  бы,  это  какая-то  игра.  Может
быть, в следующем письме вы расскажете о  ней?  Что-то  я  не  понял  ваше
последнее письмо две посылки назад, где вы говорили, будто вы сливаете  на
рулетке больше денег за ночь, чем посылаете мне за год.  Неужто  на  Земле
используют жидкие деньги? Я думал, что доллар - это бумажка, как же  можно
ее слить? Будьте очень добры, при случае объясните это.  А  у  нас  сейчас
наступает жара, так что надо прятаться  в  гнезде.  Вечером  станет  опять
прохладнее, но тогда будет уже темно,  так  что  я  это  письмо  с  вашего
разрешения закончу завтра. До свидания пока вам и вашим земным родителям.
     Вот уже и утро, слава Одину. Сейчас  я  расскажу  вам  поподробнее  о
радости, которую  вы  нам  великодушно  доставили.  С  тех  пор,  как  наш
отец-самец был сожжен, и его душа унеслась к  Одину,  стало  очень  тяжело
поддерживать по ночам тепло в нашем гнезде. Теперь когда  мы  получили  от
вас горючие палочки, мы можем греться когда только пожелаем, и спасибо вам
за это большое. Моя сестра-самка, которая вот-вот снесет яйца,  все  время
находится в тепле, но моя мать-самка все время мерзнет и дрожит словно  от
холода, но это не холод, а болезнь,  которая  пришла  вместе  с  людьми  с
Земли. Трудно осознать, что небо разделено на миры, до которых так далеко,
что от этого кружится голова.
     Я рад был узнать, что у вас хорошая компания на  Земле,  и  что  ваши
друзья смеются от радости, когда читают  мои  письма.  Это  самое  длинное
письмо, которое я когда-либо писал, и надеюсь, что оно  вас  обрадует.  Вы
так добры.
     Ваш приемный ребенок Фаун Лигг"

     "Дорогой Фаун.
     Твои письма бесценны. Мой муж и я высоко  ценим  их.  Нам  сейчас  не
очень хорошо, но мы непременно  напишем  тебе  тоже  длинное  письмо,  как
только разберемся с делами. У нас была трудная  неделя,  так  что  прости.
Хорошо? И будь добр, извини Сэма за загадочные слова о рулетке  и  прочем.
Мой муж обожает загадки. Передай наши лучшие пожелания твоей матери-самке,
и брату-самцу, и сестрам-самкам. Мы будем думать о вас.
     С любовью
                                                     Эдит Мейсон
     Р.S. Не выходи из гнезда,  сынок.  Твои  соплеменники  подняли  бунт.
Приемный отец-самец
                                                      Сэм Мейсон" 

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                              МАННА НЕБЕСНАЯ

     Я ничего не чувствовал в этот неудачный  полдень,  поскольку,  как  я
думаю, мои чувства были притуплены.  Был  благоуханный  солнечный  день  и
только легкие облака виднелись у линии горизонта.
     Может быть, меня убаюкали некоторые приятные изменения  в  заведенном
порядке вещей. Это отчасти было отвлечением моих подсознательных ощущений,
моей ранней системы оповещения... Этому, я полагаю, содействовало то,  что
долгое время не было  никакой  опасности  и  я  был  уверен,  что  надежно
спрятан. Был прелестный солнечный день.
     В глубине моей конторы было широкое окно, открывавшее вид  на  океан.
Вокруг был обычный беспорядок - открытые коробки  с  торчащим  упаковочным
материалом,  различные  инструменты,  кучи  тряпок,  бутылки  с  чистящими
составами и восстановителями для разных поверхностей. И, конечно, покупки:
некоторые из них еще стояли в  упаковочных  корзинах  и  коробках,  другие
выстроились на моем рабочем столе, который тянулся вдоль всей стены -  ряд
нескладных фигур, ожидающих моих рук. Окно было открыто и  вентилятор  был
направлен так, что пары моих химикалий могли быстро удаляться.  Доносилось
пение птиц, звук далекого автомобильного движения, иногда ветер.
     Мой  кофе  остывал  так  долго  на  столике  за  дверью,   что   стал
привлекательным разве что для какого-нибудь вкусового мазохиста.
     Я поставил его утром и не вспомнил о нем, пока мой взгляд случайно не
натолкнулся на него. Я работал во время перерывов, день был очень стоящий.
Действительно важная часть работы закончена.
     Теперь время отдыха, праздника, наслаждения всем тем, что найдено.
     Я взял чашку с остывшим кофе. Почему бы нет? Несколько слов,  простой
жест...
     Я попробовал глоток ледяного шампанского. Замечательно.
     Затем я подошел к телефону, чтобы позвонить Элайне. Этот  день  стоил
большего праздника, нежели чашка кофе, которую я держал.  Когда  моя  рука
готова была коснуться телефонной трубки, раздался звонок. Я поднял трубку.
     - Алло? - сказал я.
     Ничего.
     - Алло?
     Опять ничего. Нет... Кое-что.
     Нечто таинственное, на фоне случайного шума...
     - Говорите или положите трубку, - сказал я.
     Неузнаваемый голос, идущий из глубины горла, произнес:
     - Феникс - Феникс - горящий - ясно, - услышал я.
     - Почему звоните мне?
     - Таг. Ты это - он.
     Разговор оборвался.
     Я несколько раз нажал на кнопку, вызывая телефонную станцию.
     - Элси, - спросил я, - тот, кто  мне  сейчас  звонил  -  каковы  были
точные слова?
     - Да? - сказала она. - Тебе не звонили целый день, Дейв.
     - О.
     - С тобой все в порядке?
     - Короткое замыкание или что-то в этом роде, - ответил я.
     - Спасибо.
     Я покачал и допил остатки шампанского. Это уже не было удовольствием,
а скорее напоминало работу по уборке. Я тронул пальцами тектитовый  кулон,
который был на мне, ременную пряжку из грубообработанной лавы,  коралл  на
ремешке часов. Я открыл кейс и переместил определенные предметы, которые я
обычно использовал.
     Взял некоторые из них и переложил в карманы.
     В  этом  не  было  смысла,  но  я  знал,   что   это   существует   в
действительности из-за первых сказанных слов. Я упорно думал.  У  меня  до
сих пор не было ответа, после всех этих лет. Но я знал, что  это  означает
опасность. И я знал, что она может принять любую форму.
     Я захлопнул кейс. По крайней  мере,  это  произошло  сегодня,  а  не,
скажем, вчера. Я подготовился лучше.
     Я закрыл окно и выключил вентилятор. Я раздумывал, не  стоит  ли  мне
направиться к своему тайнику. Конечно, это было бы  именно  тем,  чего  от
меня ждал кто-то.
     Я прошел в холл и постучал в полуоткрытую дверь моего босса.
     - Входи, Дейв. Что случилось? - спросил он.
     Майк  Торли,  приближающийся  к  сорока,   усатый,   хорошо   одетый,
улыбающийся, положил лист бумаги и взглянул на потухшую трубку  в  большой
пепельнице.
     - Небольшие сложности в моей жизни, - сообщил я ему. - Ничего, если я
уеду завтра рано утром?
     - Конечно. Надеюсь, ничего серьезного?
     Я пожал плечами.
     - Я тоже надеюсь. Но если все будет идти так, я думаю, это  потребует
нескольких дней.
     Он пожевал губами, затем кивнул.
     - Ты позвонишь?
     - Конечно.
     - Это из-за того, что мне хотелось бы достаточно быстро разобраться с
этими африканскими экспонатами.
     - Верно. Очень интересные экземпляры.
     Он поднял обе руки.
     - О'кей. Делай, что тебе нужно.
     - Спасибо.
     Я повернулся, чтобы выйти, но тут вспомнил.
     - Еще одно... - сказал я.
     - Да?
     - Кто-нибудь что-нибудь спрашивал обо мне.
     Он начал отрицательно качать головой, затем остановился.
     - Никто, если не считать этого репортера.
     - Какого репортера?
     - Парня, который звонил день тому назад, делая репортаж о наших новых
поступлениях. Твое имя, конечно, упоминалось, и он задал  несколько  общих
вопросов - обычных, типа того, как долго ты работаешь здесь, откуда ты. Ты
знаешь.
     - Как его имя?
     - Вольфганг или Вальфорд. Что-то в этом духе.
     - Какая газета?
     - "Таймс".
     Я кивнул.
     - О'кей. До скорого.
     - Будь осмотрительней.
     Я воспользовался платным телефоном в  вестибюле,  чтобы  позвонить  в
газету. Конечно, среди работающих там не было никого  по  имени  Вольфганг
или Вальфорд или похожих на них. Никаких статей на эту тему. Я  обдумывал,
не позвонить ли мне в другую газету на тот случай, если Майк ошибся, когда
меня похлопали по плечу.
     Должно быть, я повернулся  слишком  быстро  и  выражение  моего  лица
несколько отличалось от того, что ожидалось, так как ее улыбка  исчезла  и
на лице отразился испуг.
     - Элайна! Ты меня испугала. Я не ожидал...
     Улыбка вернулась на ее лицо.
     - Ты ужасно нервный, Дейв. Что случилось?
     - Проверяю, не готовы ли мои вещи в химчистке. Никак  не  думал,  что
это могла быть ты.
     -  Я  знаю.  Очень  мило  с  моей  стороны,  не  правда   ли?   Такой
замечательный день, что я решила пораньше освободиться и  напомнить  тебе,
что у нас сегодня некая дата.
     Мои мозги крутились, даже когда я положил руки ей на плечи и повернул
ее по направлению к двери. Насколько опасно для нее  может  быть,  если  я
проведу с ней несколько часов при ясном дневном свете? Я  собирался  пойти
поесть что-нибудь, однако мне нужно было быть  настороже.  Ее  присутствие
могло бы усыпить внимание того, кто за мной наблюдает, и оставить его  при
мысли, что если я не принял звонок всерьез, значит,  я  не  тот,  кому  он
предназначен. Подумав так, я понял, что жажду чьего-нибудь общества. И так
как мой внезапный отъезд стал необходимым, я был не против ее компании.
     - Да, - сказал я. - Великолепная идея. Давай возьмем мою машину.
     - Ты не должен где-нибудь отметиться или что-нибудь в этом роде?
     - Я уже сделал это. У меня было такое же чувство, как  и  у  тебя.  Я
собирался позвонить тебе после того, как зайду в химчистку.
     - Там еще не готово, - добавил я и  мои  мозги  продолжали  работать.
Немного здесь, немного там. Я не чувствовал, что за нами следят.
     - Я знаю хороший маленький ресторан в  сорока  милях  отсюда.  Бездна
воздуха. Прекрасные рыбные блюда, -  сказал  я,  когда  мы  спускались  по
парадной лестнице. - Это может быть замечательно.
     Мы направились к автостоянке рядом с музеем.
     - Там рядом у меня коттедж на берегу.
     - Ты никогда не говорил о нем.
     - Я редко там бываю.
     - Почему? Звучит очень заманчиво.
     - Это несколько в стороне дороги.
     - Зачем же ты купил его?
     - Мне он достался по наследству.
     Я замолчал в ста шагах от моей машины и сунул руку в карман.
     - Смотри!
     Двигатель завелся, машина задрожала.
     - Как?.. - начала она.
     - Маленький микроволновый передатчик. Я могу завести ее, не садясь.
     - Ты опасаешься бомбы?
     Я покачал головой.
     - Это должно интриговать. Ты знаешь, как я люблю всякие штучки.
     Конечно,  я  хотел  проверить  возможность  бомбы.  Это  естественная
реакция любого в моем положении. К счастью, я убедил ее в моем пристрастии
ко всяким штучкам еще в самом начале знакомства - на случай непредвиденных
обстоятельств, вроде этого. Конечно, в моем кармане не было микроволнового
передатчика. Просто еще один инструмент.
     Мы двинулись вперед; я открыл дверцы и мы уселись.
     Я внимательно наблюдал, пока мы ехали. Ничего,  никого,  кто  мог  бы
преследовать нас. Хотя, "Таг.  Это  ты."  Гамбит.  Предполагалось,  что  я
потеряю голову и побегу? Предполагалось, что я попытаюсь  атаковать?  Если
так, что? Как?
     Собирался ли я бежать сломя голову? В глубине моего мозга  я  увидел,
что возможность побега начинала приобретать очертания.
     Как   долго,   как   долго   это   длилось?   Годы.   Побег.    Новая
индивидуальность. Длинная череда почти нормального существования.
     Нападение... Снова побег. Все сначала.
     Если бы у меня хоть была идея, кто это, я мог бы атаковать.
     Хотя, не зная, я должен был избегать компании всех моих  приятелей  -
единственных, кто мог бы дать мне ключ к разгадке.
     - Ты выглядишь больным от этих дум, Дейв. Это  не  может  быть  из-за
химчистки, не так ли?
     Я улыбнулся ей.
     - Все дела. Вещи, от которых мне хотелось бы быть подальше.  Спасибо,
что напомнила мне.
     Я включил радио и нашел какую-то музыку. Как  только  мы  выехали  за
город, я начал расслабляться. Когда  мы  достигли  дороги,  ведущей  вдоль
берега и она еще сузилась, стало понятно, что  нас  никто  не  преследует.
Некоторое время мы  двигались  вверх,  затем  спустились.  У  меня  начало
покалывать в ладонях, когда я натолкнулся на  полосу  тумана  в  очередной
низине.  Развеселившись,  я  впитывал  его  энергию.  Потом   я   принялся
рассуждать об африканских находках, об их мировом  значении.  На  время  я
забыл свои проблемы. Это продолжалось, вероятно, около двадцати минут,  до
передачи новостей. До этого я был весь очарование, теплота и нежность.
     Я мог наблюдать, как Элайна тоже начала радоваться. Это была обратная
связь. Я чувствовал даже  лучше.  Вдруг  -  ...новое  извержение,  которое
началось сегодня утром, до неслось из динамика. "Внезапная активность  Эль
Чинкоталь требует немедленной эвакуации около..."
     Я потянулся и усилил звук, прервав на полуслове историю о путешествии
в Альпах.
     - Что? - спросила она.
     Я поднес палец к губам.
     - Вулкан, - объяснил я.
     - Что с ним?
     - Они мне очень нравятся..
     - О.
     Когда я запомнил все  факты  насчет  извержения,  я  начал  оценивать
ситуацию. Мой  сегодняшний  телефонный  разговор  явно  имел  отношение  к
этому...
     - Сегодня утром показывали хорошие виды его  жерла,  -  сказала  она,
когда новости закончились.
     - Я не видел. Но я видел, как это происходит раньше, когда меня здесь
не было.
     - Ты посещал вулканы?
     - Да, когда они извергаются.
     - Ну, это действительно  странное  хобби,  и  ты  никогда  прежде  не
говорил об этом. Сколько же вулканов ты посетил?
     - Большинство из них, - ответил я, не  слушая  дальше,  линия  вызова
приобретала очертания. В этой связи я  осознал,  что  на  этот  раз  я  не
собираюсь бежать.
     - Большинство из них? - сказала она. - Я где-то читала, что их  около
сотни, причем некоторые находятся в труднодоступных местах. Как Эребус...
     - Я был на Эребусе. - И тут я  понял,  что  я  говорю  -  во  сне,  -
закончил я. - Маленькая шутка.
     Я засмеялся, но она лишь слегка улыбнулась.
     Хотя это не имело значения. Она не могла бы повредить мне.
     Очень немногие могли бы. Я был готов уже порвать  с  ней  как-нибудь.
После ночи я должен забыть ее. Мы не должны больше встречаться. Хотя я  по
своей природе мягок, то, что происходило со мной, было вне сантиментов.  Я
не хотел причинять ей вред: легче легкого сделать так, чтобы она забыла.
     - Серьезно, я действительно  нахожу  определенные  стороны  геофизики
очаровательными.
     - Одно время я занималась астрономией,  -  сообщила  она.  -  Я  могу
понять.
     - Действительно? Астрономией? Ты никогда не говорила мне об этом.
     - Неужели?
     Я начал обдумывать положение, разговор тек самопроизвольно.
     После того, как мы проведем ночь, я хотел бы отправиться. Я хотел  бы
направиться в Виллаэрмосу. Мой противник  будет  ждать  -  в  этом  я  был
уверен. "Таг. Это ты." "Это твой шанс. Приходи и найди меня,  если  ты  не
боишься."
     Конечно, я боялся.
     Но я слишком долго убегал. Я должен буду пойти, покончить с этим  для
своего спокойствия. Кто знает, когда у меня будет  другая  возможность?  Я
достиг положения, которое было хуже риска выяснить, кто это,  чтобы  иметь
шанс отомстить. Все приготовления я сделаю позже, в  коттедже,  когда  она
будет спать. Да.
     - У тебя есть пляж? - спросила она.
     - Да.
     - Насколько уединенный?
     - Очень. Почему ты об этом спрашиваешь?
     - Было бы замечательно поплавать перед обедом.
     Мы остановились у  ресторана,  забронировали  столик,  затем  поехали
дальше и сделали это. Вода была изумительная.
     День перешел в прекрасный вечер. Мы сидели за моим любимым  столиком,
стоявшим в патио, с видом на горы. В  воздухе  разливался  аромат  цветов.
Ветерок подул  вовремя.  То  же  самое  можно  было  сказать  об  омаре  и
шампанском. Внутри ресторана тихо звучала прекрасная  музыка.  За  кофе  я
обнаружил ее руку под моей. Я улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
     - Как ты это делаешь, Дейв? - спросила она.
     - Что?
     - Гипнотизируешь меня.
     - Природное обаяние, я полагаю, - ответил я, смеясь.
     - Это не то, что я имею ввиду.
     - Что, повтори? - сказал я, весь смех улетучился.
     - Ты даже не заметил, что я больше не курю.
     - Да, правильно! Поздравляю. Как долго это продолжается?
     - Пару недель, - ответила она. - Я ходила к гипнотизеру.
     - О, неужели?
     - Да, да. Я оказалась настолько восприимчивым субъектом,  что  он  не
мог поверить, что я никогда не испытывала гипноза. Так он прощупал немного
вокруг и получил описание тебя, приказывающего мне кое-что забыть.
     - Да ну?
     - Да, да, в самом деле. Хочешь узнать, что я помню  теперь  из  того,
что прежде не помнила?
     - Расскажи.
     - Почти несчастный случай, поздно ночью, примерно месяц назад. Другая
машина даже не замедлила ход перед светофором. Твоя  поднялась  в  воздух.
Потом я помню, как мы стоим на обочине и ты  приказываешь  мне  забыть.  Я
сделала это.
     Я хмыкнул.
     - Любой гипнотизер с большим опытом может сказать тебе, что состояние
транса не является гарантией от фантазий -  а  галлюцинации,  вызванные  в
гипнотическом состоянии кажутся  более  реальными,  чем  действительность.
Другое объяснение...
     - Я помню звук, с которым антенна машины  стукнулась  о  твое  правое
заднее крыло и отломалась.
     - Могут быть и звуковые галлюцинации.
     - Я посмотрела, Дейв. На крыле  есть  отметина.  Похоже  на  след  от
антенны.
     Проклятье! Я хотел бы отложить это копание.
     - Я мог получить это при парковке.
     - Продолжай, Дейв.
     Должен ли я пресечь все это и сделать так, чтобы она  все  забыла?  Я
сомневался. Может быть, это было бы проще всего.
     - Неважно, - наконец  сказала  она.  -  Послушай,  это  действительно
неважно для меня. Иногда происходят  необычные  вещи.  Если  ты  связан  с
некоторыми из них, ну что ж. Что меня действительно беспокоит, так это то,
что ты не доверяешь мне...
     Доверие? Это именно то, что превращает  вас  в  мишень.  Как  Протей,
когда Амазонка и Священник собирались покончить с ним.
     - ...а я так долго доверяла тебе.
     Я убрал свою руку. Отпил глоток  кофе.  Не  здесь.  Мне  хотелось  бы
позднее немного повернуть ее мозг. Внедрить нечто, что заставило бы  ее  в
будущем держаться подальше от гипнотизеров.
     - Хорошо. Я думаю, ты права. Но это длинная история. Я  расскажу  ее,
когда мы вернемся в коттедж.
     Ее рука нашла мою и я встретил ее глаза.
     - Спасибо, - сказала она.
     Мы ехали назад под безлунным  небом,  усыпанным  звездами.  Это  была
немощеная  дорога,  ныряющая  в  низины,  поднимающаяся,  петляющая  среди
густого кустарника.  Жужжание  насекомых  проникало  через  открытые  окна
вместе с соленым запахом моря. На мгновение, только на  одно  мгновение  я
подумал, что ощущаю странный звон в ушах, но это могло быть из-за  ночи  и
шампанского. И больше не приходило.

     Чуть позже мы подъехали к дому, остановились и вылезли из  машины.  Я
молча отключил мою невидимую охрану. Мы подошли к дому, я открыл  дверь  и
включил свет.
     - У тебя никогда не было неприятностей здесь? - спросила она.
     - Что ты имеешь ввиду?
     - Людей, которые взламывают двери, переворачивают все вверх дном, все
рушат?
     - Нет.
     - Почему нет?
     - Наверное, удача.
     - В самом деле?
     - Ну... все это защищено, очень  специфическим  способом.  Это  также
часть истории. Подожди, пока я приготовлю кофе.
     Я прошел на кухню,  достал  кофейник,  засыпал  кофе,  налил  воды  и
поставил на огонь. Затем я направился к окну, чтобы открыть его и впустить
свежий воздух.
     Внезапно моя тень на стене увеличилась.
     Я резко повернулся.
     Пламя отошло от горелки, поднялось в воздух и  начало  расти.  Элайна
вскрикнула, когда я повернулся и пламя стало заполнять комнату. Я  увидел,
что от него отделились колеблющиеся существа огненной стихии, прямо  перед
этим пламя разорвалось на части чтобы  пронестись  подобно  торнадо  через
коттедж. В момент все было охвачено огнем и я услышал его трескучий смех.
     - Элайна!  -  я  звал,  мчась  вперед,  так  как  я  видел,  что  она
превратилась в огненный столб.
     Всех вещей в моих карманах плюс  моих  побрякушек  на  поясе,  быстро
подсчитывал я,  вероятно  хватит,  чтобы  изгнать  это.  Конечно,  энергия
запасалась ранее, ожидая момента, когда она  могла  бы  быть  использована
разными  способами.  Я  произнес  слова,  которые  могли  бы  изнасиловать
энергетические объекты и освободил силы.
     Затем я провел изгнание.
     Пламя улетучилось мгновенно. Но не дым и запах.
     ...А Элайна лежала всхлипывая, одежда и кожа  обуглились,  конечности
конвульсивно сведены. Все открытые участки тела были темными и чешуйчатыми
и кровь начинала проступать через трещины на коже.
     Я выругался, когда восстанавливал охрану. Я создал ее, чтобы защитить
место, когда меня нет. Я никогда не пользовался ею, когда  был  внутри.  А
надо бы.
     Кто бы ни сделал это, он вероятно, находился поблизости.
     Мой тайник находился в подвале в приблизительно  двадцати  футах  под
коттеджем - достаточно  близко  для  меня,  чтобы  использовать  множество
энергетических вещей, даже не выходя за  ними.  Я  мог  бы  освободить  их
энергию, как я только что поступил с тем,  что  у  меня  было.  Я  мог  бы
использовать ее против моего неприятеля. Да.
     Это был шанс, которого я ждал.
     Я бросился к моему кейсу и открыл его. Мне нужна была энергия,  чтобы
добраться до энергии и пользоваться ею. И манна из артефактов,  которую  я
добыл, была запасена в моих собственных  устройствах.  Я  достиг  жезла  и
сферы. Наконец, мой враг, ты сейчас получишь! Будешь знать,  как  нападать
на меня!
     Элайна стонала...
     Я выругался на себя за слабость. Если мой неприятель  проверял  меня,
чтобы определить, не стал ли я слабее, он мог бы  получить  утвердительный
ответ. Она не была посторонней и она сказала, что доверяет мне.  Я  должен
сделать  это.  Я  начал  заклинание,  которое   должно   было   опустошить
большинство моих силовых объектов, чтобы восстановить ее здоровье.
     Это заняло почти час. Я погрузил ее в сон. Я остановил  кровотечение.
Я наблюдал, как образуются новые ткани. Я вымыл ее  и  одел  в  спортивную
рубашку и закатанные слаксы, которые я достал из  прикроватного  шкафчика,
до которого не добралось пламя. Я дал ей  поспать  подольше,  пока  я  все
прибрал, открыл окна и начал готовить кофе.
     Наконец, я стоял рядом со старым креслом - сейчас покрытым пледом - в
которое я ее положил. Если я сделал нечто хорошее и благородное, то почему
я себя так глупо чувствую. Вероятно, из-за того, что это было  не  в  моем
стиле. Я наконец-то убедился, что не совсем стал рабом рассудка, хотя  все
во мне возмущалось при мысли, сколько манны потрачено на ее выздоровление.
     Да... Придай хороший вид тому, что сделано.
     Как? Хороший вопрос. Я мог бы удалить из ее мозга память о  том,  что
произошло и внедрить какую-нибудь подходящую историю о том, что  произошло
- утечка газа, например, и возможно, что она поверит этому. Я мог  бы  так
сделать. Наверно, это самое лучшее для меня.
     Мое негодование внезапно улетучилось, заменившись чем-другим, когда я
понял, что я не хочу поступать так. Что  я  хотел,  так  это  конца  моего
одиночества. Она доверяла мне. Я чувствовал, что я мог бы доверять ей. Мне
нужен был кто-то, с кем бы я мог поговорить.
     Когда она открыла глаза, я передал ей чашку кофе.
     - Привет, - сказал я.
     Она уставилась на меня, затем медленно повернула голову и  посмотрела
на все еще заметное опустошение комнаты. Ее руки начали  дрожать.  Но  она
поставила чашку на маленький столик самостоятельно,  и  не  позволила  мне
взять ее из рук. Затем осмотрела свои руки. Ощупала лицо.
     - Все в порядке, - сказал я.
     - Каким образом?
     - Это та же история. Ты видела ее начало.
     - Что это было?
     - Это часть ее.
     - Хорошо, - сказала она, беря чашку более уверенно и отпивая  глоток.
- Послушаем ее.
     - Я волшебник. Прямой потомок древних магов Атлантиды.
     Я остановился. Я ожидал вскрика или возражения. Ничего не было.
     - Меня научили всему родители, - продолжал я, - давным-давно.
     Основой всего является манна,  вид  энергии,  находящейся  во  многих
предметах и местах. Когда-то мир был переполнен ею. Она была основой целой
цивилизации. Но с ней произошло то, что и с другими природными  ресурсами.
Однажды она исчерпалась. И магия ушла.
     Большая часть ее.  Атлантида  затонула.  Творения  магии  захирели  и
погибли. Изменилась сама структура мира, приведя к тому,  что  он  кажется
гораздо старше, чем есть на самом деле. Старые боги ушли.  Волшебники,  те
из них, кто манипулировал манной для магии, оказались не у дел.  Вслед  за
этим  последовали  настоящие  темные  века,   прежде   чем   началась   та
цивилизация, о которой мы знаем из исторических книг.
     - Эта ушедшая цивилизация не оставила никаких записей о себе?
     - Вместе с уходом произошли  изменения.  Записи  были  переписаны  на
натурально выглядевшие камни и окаменелости,  были  рассеяны,  скрыты  при
наступлении морей.
     - Допустим, что все это так, - сказала она, отпивая кофе, -  но  если
энергия  ушла,  если  здесь  ничего  не  осталось,  как  можешь  ты   быть
волшебником?
     - Но она ушла не вся. Имеются небольшие источники для выживания, есть
некоторые новые источники, и...
     - ...и вы боретесь за них? Те из вас, кто остался?
     - Но... не совсем так. Нас не так уж  и  много.  Мы  удерживаем  наше
число на постоянном уровне, так что никто не голоден.
     - Голоден?
     - Фигура речи. Означает достаточное количество манны для  поддержания
души в теле, предотвращения старения, поддержания здоровья  и  наслаждения
прекрасными вещами.
     - Вы можете омолаживаться? Сколько же тебе лет?
     - Не задавай глупых вопросов. Если мои запасы истощатся и  вокруг  не
будет больше манны,  я  постарею  быстро.  Но  мы  умеем  разыскивать  ее,
собирать и хранить. Она может быть запасена в различных объектах, или даже
лучше, связывается частными заклинаниями,  похожими  на  телефонный  номер
владельца. Чары, которые поддерживают чье-то существование,  всегда  очень
важны.
     Она улыбнулась.
     - Должно быть, ты очень много потратил на меня.
     Я посмотрел в сторону.
     - Да.
     - Итак, ты не можешь оставить все это, стать нормальным  человеком  и
продолжать жить?
     - Нет.
     - А все-таки, что это было? Что произошло здесь?
     - Мой враг напал на меня. Мы выжили.
     Она сделала большой глоток, откинулась назад и закрыла глаза.
     - Может ли это произойти снова?
     - Вероятно. Если я позволю это.
     - Что ты имеешь ввиду?
     - Это был скорее вызов, а  не  настоящее  нападение.  Мой  неприятель
устает от игры и хочет покончить со всем.
     - Ты собираешься принять вызов?
     - У меня нет выбора. Кроме того, чтобы сидеть вот так  и  ждать,  что
снова что-нибудь произойдет, на этот раз похуже.
     Она слегка вздрогнула.
     - Прости, - сказал я.
     - У меня такое чувство, что и я могла бы сказать это.
     Она допила кофе, поднялась, подошла к окну и выглянула.
     - Что будем делать дальше? - спросила она, поворачиваясь и  глядя  на
меня.
     - Я собираюсь поместить тебя в безопасное место и на некоторое  время
уйти. - Мне казалось, что последние слова к месту, хотя я сомневался,  что
мы когда-нибудь увидимся.
     - Ты мерзавец, - сказала она.
     - Да? Что это значит? Ты хочешь быть в безопасности или нет?
     - Если твой неприятель думает, что я для  тебя  что-нибудь  значу,  я
очень уязвима, - объяснила она.
     - Может быть...
     Конечно, ее можно погрузить в недельный транс и  поместить  в  подвал
под  мощную  защиту  и  с  дверью,  открывающейся  изнутри.  Так  как  моя
магическая сила еще не совсем ушла, я поднял  одну  руку  и  посмотрел  ей
прямо в глаза.
     Почему  она  уклонилась,  я  точно  не  знаю.  Она  отвела  глаза   и
устремилась к книжному шкафу. Когда она повернулась,  она  держала  старую
костяную флейту, которая лежала там очень давно.
     Я удержался от того, чтобы выругаться. Она держала запасающий энергию
предмет, один из многих, лежащих в комнате и один из немногих, из  которых
я не взял энергию для моей предыдущей работы. Я не  мог  представить,  что
не-волшебник мог бы сделать с этой штукой,  но  мое  любопытство  удержало
меня.
     - Что ты собираешься делать? - спросил я.
     - Я пока не знаю. Но я не собираюсь позволить тебе  убрать  меня  при
помощи твоего чародейства.
     - Кто сказал что-нибудь об этом?
     - Я могу сказать.
     - Как?
     - Просто чувствую.
     - Ну ладно, черт побери, ты права. Мы были вместе слишком  долго.  Ты
можешь читать мои мысли. Хорошо, положи эту штуку на место и я  ничего  не
буду с тобой делать.
     - Этому можно верить, Дейв?
     - Я полагаю, да.
     - Я опасаюсь, ты можешь посчитать это необязательным  и  стереть  мою
память.
     - Я держу свои обещания.
     - О'кей. - Она положили флейту  на  место.  -  Что  мы  теперь  будем
делать?
     - Я бы все-таки поместил бы тебя в безопасное место.
     - Исключено.
     Я вздохнул.
     - Я должен направиться туда, где извергается этот вулкан.
     - Бери два билета.
     В этом не было необходимости. У меня есть свой собственный самолет  и
есть права на вождение. На самом деле, у меня есть много мест жительства в
различных частях света. Корабли тоже.
     - Мана есть в  облаках  и  тумане,  -  объяснил  я  ей.  -  В  случае
действительной нужды я использую мои средства передвижения, чтобы  запасти
ее.
     Мы медленно двигались сквозь облака. Я уже пролетел  довольно  много,
но это было необходимо. Даже после того, как я собрал все,  что  было  под
руками, у меня было слишком мало манны для начальной защиты  и  нескольких
ударов. Мне нужно было набрать еще немного.  Дальше  это  не  будет  иметь
значения. Мой противник  и  я  можем  подключиться  к  одному  и  тому  же
источнику. Все что требуется, так это достичь его.
     Итак, я долго кружил в тумане, собирая манну. Я концентрировал  ее  в
защитном заклинании.
     - Что произойдет, когда она вся исчезает? -  спросила  она,  когда  я
делал вираж и поднимался для последнего захода перед тем, чтобы  двинуться
на юго-восток.
     - Что?
     - Мана. Вы все исчезните?
     Я хохотнул.
     - Этого не может быть. Ни с кем их нас. Сколько тонн метеоритов,  как
ты думаешь, падают на землю каждый день? Они увеличивают  фоновый  уровень
почти непрерывно.  И  большинство  из  них  падают  в  океаны.  Тем  самым
обогащаются берега. Именно поэтому я люблю быть у моря. Покрытые  туманами
вершины гор  аккумулируют  ее.  Это  тоже  хорошие  места  для  пополнения
запасов. Всегда образуются новые облака. Смысл  нашей  жизни  больше,  чем
простое выживание. Мы ожидаем, когда ее количество  достигнет  уровня,  на
котором она будет действовать и образовывать большие  поля.  Тогда  мы  бы
перестали зависеть от запасающих заклинаний и аккумуляторов манны, так как
она была бы везде. И магия была бы снова возможна везде.
     - Тогда вы истощите ее снова и очутитесь в прежнем положении.
     - Вполне возможно. Если мы ничему не научились, это может  произойти.
Мы войдем в новый золотой век, будем зависеть от нее, забудем свое прежнее
умение, снова исчерпаем ее и придем к следующему темному времени.  До  тех
пор...
     - До тех пор как?
     - До тех пор, пока те из нас, кто  существовал  с  этим,  кое-что  не
обнаружат. Нам нужно знать скорость расходования манны и ее круговорот. Мы
должны  сохранить  технологию  тех  вещей,  при   помощи   которых   манна
использовалась в последнее время. Наши опыты в этом столетии с физическими
источниками манны также очень полезны. Но есть и  надежда,  что  некоторые
космические области могут быть более  богатыми  манной  или  иметь  другие
факторы, которые  увеличат  ее  аккумуляцию.  Именно  поэтому  мы  ожидаем
развития программы исследования пространства - чтобы достичь других миров,
богатых тем, в чем мы нуждаемся.
     - Звучит так, будто вы все уже разработали.
     - У нас было много времени, чтобы подумать над этим.
     - А какой могла бы быть ваша связь с теми, кто не верит в магию?
     - Благотворной. Мы все считаем это полезным.
     - Ты говоришь о себе или о других также?
     - Большинство других должны чувствовать то же самое.
     - Ты говорил, что ты некоторое время не общался с ними.
     - Да, но...
     Она покачала головой и отвернулась поглядеть на туман.
     - Что-то еще, о чем надо беспокоится.
     У меня не было возможности найти хорошую посадочную площадку, поэтому
я выбрал более-менее ровное место и приземлился.
     Мы вылезли из машины  и  начали  двигаться  к  скалистому  дымящемуся
кратеру на горизонте.
     - Мы никогда не дойдем до него, - сказала она.
     - Ты права. Хотя я это не планировал. Если время  выбрано  правильно,
кое-что еще себя проявит.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ожидай и наблюдай.
     Мы прошли несколько миль, никого не встретив. Дорога  была  теплой  и
пыльной, с внезапными колебаниями земли. Короче, я  почувствовал  движение
манны и набрал ее.
     - Возьми меня за руку, - сказал я.
     Я произнес слова, нужные для того, чтобы мы могли лететь в нескольких
футах над скалистой местностью.  Мы  заскользили  по  воздуху,  и  энергия
вокруг нас увеличивалась по мере того, как мы приближались к своей цели. Я
использовал  ее,  произнося  заклинания,  увеличивающие   нашу   скорость,
воздвигающие вокруг нас  защитные  поля,  предохраняющие  нас  от  жары  и
падающих обломков.
     Небо потемнело от пепла и дыма задолго до того, как мы начали подъем.
Вначале уклон был небольшим, но резко  возрастал  по  мере  того,  как  мы
двигались вперед.  Я  применял  разнообразные  заклинания,  открывающие  и
закрывающие, связывая манну словом и жестом.
     - Двигайся, двигайся и соприкоснись с кем-нибудь, - бормотал я, когда
видимый мир появлялся и исчезал в клубящихся облаках.
     Мы попали в зону, где чуть не задохнулись, если бы не защитное  поле.
Шум становился все сильнее. Вне поля,  наверное,  было  достаточно  жарко.
Когда наконец мы добрались до края, темные массы  поднимались  за  нами  и
молнии прорезывали облака. Впереди и  ниже  раскаленные  массы  бурлили  и
перемешивались посреди взрывов.
     - Все в порядке! - крикнул я. - Я заряжу все вещи, которые я принес и
запасу  еще  больше  манны  в  целой  библиотеке  заклинаний.  Устраивайся
поудобнее!
     - Ага, - сказала она, облизывая губы и смотря вниз. - Я так и сделаю.
А как насчет твоего врага?
     - Никого не было видно - и здесь слишком  много  свободной  манны.  Я
буду настороже и приму в расчет ситуацию. Ты тоже наблюдай.
     - Ладно. Это безопасно?
     - Так же, как Лос-Анджелесское дорожное движение.
     - Грандиозно. Настоящий комфорт,  -  заметила  она,  когда  громадная
скала обрушилась позади нас.
     Мы разделились позже. Я оставил ее внутри ее  собственного  защитного
поля, прислонившуюся к выступу скалы и двинулся  вправо,  чтобы  проделать
ритуал, который требовал большей свободы движений.
     Тут сноп искр возник в воздухе передо мной. В  этом  не  было  ничего
необычного, пока я не понял, что он висит в воздухе необычно долго.  Через
некоторое время он стал рассеиваться.
     - Феникс, Феникс, горящий ясно! -  Слова  гудели,  перекрывая  адский
шум.
     - Кто меня зовет, - спросил я.
     - У кого есть сильнейшая причина причинить тебе вред?
     - Если бы я знал, я бы не спрашивал.
     - Тогда поищи ответ в аду!
     Стена пламени ринулась навстречу мне. Я произнес слова, усилившие мою
защиту. Даже так я покачнулся в моем защитном шаре, когда он ударил. Как я
мог видеть, ответный удар был очень непростым делом.
     - Хорошо, до смерти! - закричал я, нанося удар  по  тому  месту,  где
кружились искры.
     Хотя я отвернулся и прикрыл глаза от яркого света, я  чувствовал  его
присутствие кожей.
     Мой энергетический шар  продолжал  качаться,  когда  я  прищурился  и
посмотрел вперед. Воздух передо мной очистился, но впереди что-то  темнело
и...
     Существо - грубая человекообразная  форма  из  полузастывшей  лавы  -
обхватила пространство своими руками  так  близко  ко  мне,  как  могло  и
сжимало его. Мое заклинание выдержало, но я оказался на краю кратера.
     - Это не сработает, - сказал я, пытаясь разрушить существо.
     - Черт тебя побери! - донесся голос далеко сверху.
     Я  быстро  понял,  что  что  лавовое  существо  защищено  от  простых
заклинаний. Отлично, теперь он швыряет  меня  вниз.  Я  мог  бы  взлететь.
Феникс может подняться снова. Я...
     Я перевалился через край кратера и начал падать.  Однако  здесь  была
проблема. И очень сложная.
     Расплавленное творение сжимало мой защитный пузырь. Магия есть магия,
а наука есть наука, но здесь  есть  соответствия.  Чем  большую  массу  вы
хотите сдвинуть, тем больше манны вы должны потратить. Итак, перевалившись
через край, я падал в огненную яму, несмотря на  левитирующее  заклинание,
которое могло бы поднять меня при  других  обстоятельствах.  Я  немедленно
начал  творить  другое  заклинание,  которое  должно  было   придать   мне
добавочную плавучесть.
     Но когда я  окончил,  я  увидел,  что  мне  что-то  мешает  -  другое
заклинание, которое поддерживало  увеличение  массы  моей  ноши  когда  мы
упали. За  исключением  небольшой  области  между  моими  ступнями,  через
которую я видел бурлящее озеро  огня,  я  был  полностью  окружен  текущей
массой. Я мог подумать о единственном выходе, который у меня оставался, но
я не знал, хватит ли у меня времени.
     Я начал заклинание, которое могло бы  превратить  меня  в  искрящийся
вихрь, подобный тому, каким был мой противник. Когда  я  закончил  его,  я
снял мое защитное заклинание и потек.
     Скользя по  искажаемой  жаром  поверхности  лавы,  я  проскочил  мимо
тяжеловесного  существа  и  уже  поднимался  с   возрастающей   скоростью,
подталкиваемый волнами жара, когда  оно  ударило  по  поверхности  лавы  и
исчезло. Я добавил собственной энергии и двинулся вверх, через клубы  дыма
и пара, мимо вспышек лавовых ядер.
     Я придал вид птицы моим  светящимся  вихрям,  я  упивался  манной,  я
испустил длинный, идущий изнутри возрастающий крик. Я распростер крылья по
силовым линиям, ища моего противника, как только я достиг края кратера.
     Никого. Я устремился вперед и назад, я описал круг. Его/ее не было.
     - Я здесь! - закричал я. - Покажись мне!
     Но никто не ответил, кроме новых взрывов лавы внизу.
     - Приходи! Я жду! - закричал я.
     Потом я поискал Элайну, но ее не оказалось на том  месте,  где  я  ее
оставил. Мой враг либо уничтожил ее, либо убрал прочь.
     Я громогласно выругался и закрутился в громадный вихрь, поднимающуюся
башню света. Затем я направился вверх, покидая землю и этот  горящий  прыщ
остался далеко внизу.
     Как долго я несся, вне себя от гнева, я не могу сказать. Я знаю,  что
я облетел мир несколько раз, прежде чем способность к трезвому рассуждению
вернулась ко мне и я достаточно остыл для того,  чтобы  составить  что-то,
напоминающее план.
     Очевидно, это был кто-то из моих приятелей, кто пытался убить меня  и
он забрал у меня Элайну. Я  избегал  контактов  с  подобными  мне  слишком
долго. Теперь я знаю, что должен разыскать их,  несмотря  на  риск,  чтобы
получить сведения, которые мне нужны для самосохранения, для мщения.
     Я начал снижаться, когда я находился над Средним Востоком.
     Аравия. Да. Нефтяные поля,  места  богатого,  дорогого  загрязнителя,
изливающие потоки манны из земли. Дом того, кого зовут Дервиш.
     Приняв свою форму Феникса, я летел от поля к полю, похожий на  пчелу,
пробуя,  используя  энергию  для  усиления  заклинания,   которое   сейчас
действовало. Ища...
     Три дня я искал, проносясь над лишенными растительности  ландшафтами,
посещая поле за полем. Это было похоже на серию шведских столов. Так легко
было бы  использовать  манну  для  того,  чтобы  изменить  местность.  Но,
конечно, это была бы во многих отношениях бесполезная трата.
     Итак, на третий день вечером, низко скользя над мерцающими песками, я
ощутил, что поблизости находится то, что я ищу.  Физически  нефтяное  поле
ничем не отличалось от других. Но мои чувства подсказали мне, что что  тут
что-то не так. Уровень манны был намного ниже, чем в других местах, и  это
был признак того, что в этих местах действует кто-то из нас.
     Я продолжил более тщательный поиск. Определил широту. Начал кружить.
     Да, это то, что я ищу. Это стало  ясно,  когда  я  исследовал  район.
Область с низким содержанием  манны  описывала  грубую  окружность  вблизи
северо-западного угла поля, ее центр находился вблизи цепи холмов.
     Он, должно быть, работал в качестве какого-нибудь  официального  лица
здесь на месторождении. Если так, его обязанности должны быть минимальными
и работа явно служит только прикрытием. Он всегда был достаточно ленивым.
     Я сделал вираж и стал спускаться по направлению к цели. Как только  я
направился  к  ней,  я  увидел  небольшое   обваливавшееся   строение   из
необожженной глины,  которое  стояло  почти  сливаясь  с  окружением.  Дом
сторожа или привратника... Неважно, чем он кажется. Я знал, чем это должно
быть.
     Я начал опускаться перед ним. Я отменил прежнее  заклинание  и  снова
приобрел человеческую форму.  Толкнул  старую  дверь  без  замка  и  вошел
внутрь.
     В хижине было пусто,  за  исключением  нескольких  палок  в  качестве
обстановки и множества пыли. Я мог поклясться, что это именно то, что  мне
надо.
     Я медленно прошел по комнате, ища какой-нибудь ключ.
     Вначале я ничего не видел и даже не почувствовал. Память -  об  одном
невразумительном варианте одного старого заклинания, и о характере Дервиша
- вот что заставило меня повернуться и выйти наружу.
     Я закрыл дверь и стал вспоминать слова заклинания. Очень трудно  было
точно вспомнить, как оно должно произноситься. Наконец слова сложились и я
чувствовал, что они падают на место, паз и шип, ключ и замок. Да, это  был
ответный отклик. Здесь присутствовало  хитроумное  приспособление.  Я  был
прав.
     Когда я окончил, я увидел что все совершенно изменилось. Я направился
к двери, затем заколебался. Вероятно я обнаружил какую-то  тревогу.  Лучше
иметь пару заклинаний на кончиках пальцев, ожидая  по  крайней  мере  слов
пароля. Я пробормотал их и открыл дверь.
     Мраморная лестница, такая же широкая,  как  и  сам  дом,  вела  вниз,
прекраснейшие драгоценности сияли  как  стоваттные  лампочки  с  обеих  ее
сторон.
     Я прошел вперед и начал спускаться. Запах жасмина, шафрана и  сандала
донесся до меня. Потом я услышал в отдалении звуки струнных инструментов и
флейты. Затем я смог увидеть часть изразцового пола ниже  и  впереди  -  и
кусок изысканной обстановки. Я наложил на себя  заклинание  невидимости  и
продолжал идти.
     Прежде чем я достиг основания лестницы, я увидел его в длинном зале с
колоннами.
     Он был с дальнем конце, возвышаясь в  гнезде  из  подушек  и  светлых
ковров. Изысканная еда находилась перед ним. Фонтан  бормотал  в  стороне.
Юная женщина танцевала поблизости.
     Я остановился у основания лестницы и осмотрелся. Арки слева и справа,
по-видимому, вели в другие покои. За ним находилась пара  широких  окон  с
видом на высокий горный пик под очень синим небом  -  представляющий  либо
очень  хорошую  иллюзию,  либо  растрату  множества  манны  на  изменяющее
пространство  заклинание.  Конечно,  вокруг  было  множество   манны   для
возможности экспериментировать.
     Но было явным расточительством.
     Я рассмотрел самого мужчину. Его внешность  совсем  не  изменилась  -
темнокожий, стройный, сухощавый, но склонный к полноте.
     Я медленно приблизился, ключи полудюжины заклинаний были  готовы  для
произнесения и жестов.
     Когда я был приблизительно в тридцати шагах, он с трудом  повернулся.
Посмотрел в мою сторону. Его ощущение энергии, очевидно,  было  в  хорошем
состоянии.
     Я произнес два слова, одно из которых положило в мою руку невзрачный,
но очень мощный дротик, второе сняло покров невидимости.
     - Феникс! - воскликнул он, сидя прямо и глядя на меня. - Я думал, что
ты погиб!
     Я улыбнулся.
     - Как давно эта мысль возникла в твоем мозгу.
     - Боюсь, я не понимаю...
     - Один из нас пытался убить меня недалеко от Мехико.
     Он покачал головой.
     - Я не был в этой части света уже давно.
     - Докажи это.
     - Я не могу, - ответил он. - Ты знаешь,  что  мои  люди  здесь  могут
сказать только то, что я им позволю сказать - так что это не поможет. Я не
делал этого, но я и не думал  о  способе  подтвердить  это.  Всегда  такие
сложности с тем, чтобы продемонстрировать  отрицание.  Собственно  говоря,
почему ты меня подозреваешь?
     Я вздохнул.
     - Так уж получилось. Я подозреваю - или  скорее,  должен  подозревать
всех. Я выбрал тебя наугад и собираюсь проверить всех.
     - По крайней мере, статистика на моей стороне.
     - Я полагаю, ты прав, черт побери.
     Он встал, подняв ладони вверх.
     - Мы никогда не были особенно близки, - сказал он. - Но мы ведь и  не
были врагами. У меня совсем нет причины желать тебе вреда.
     Он перевел взгляд на дротик в моей руке и протянул свою правую  руку,
все еще держащую бутылку.
     - Ты собираешься так подстраховываться, имея дело со всеми нами?
     - Нет, я думал, что ты мог бы атаковать меня  и  тем  самым  доказать
свою вину. Это могло бы облегчить жизнь.
     Я отбросил дротик в доказательство добрых намерений.
     - Я тебе доверяю.
     Он откинулся назад и поместил бутылку, которую до сих пор держал,  на
диванную подушку.
     - Если бы ты убил меня, она бы упала и разбилась. Или, может быть,  я
мог бы спровоцировать тебя на атаку и вытащить пробку. В бутылке атакующий
джин.
     - Тонкая штучка.
     - Давай пообедаем вместе со мной,  -  предложил  он.  -  Я  хотел  бы
послушать твою историю. Тот, кто напал на тебя без причины, может  однажды
напасть и на меня.
     - Хорошо, - ответил я.
     Танцовщицу отпустили. С едой было покончено. Мы  потягивали  кофе.  Я
говорил без перерыва почти час. Я устал, но у меня было заклинание  против
этого.
     - Немного странно, - сказал он в конце. - И у тебя нет  воспоминаний,
от того времени, когда все это началось, что ты причинил кому-нибудь вред,
оскорбил или обманул кого-нибудь?
     - Нет.
     Я отпил кофе.
     - Итак, это может быть кто-нибудь из них, - сказал я через  некоторое
время. - Священник, Амазонка, Гном, Сирена, Вервольф, Ламия,  Леди,  Эльф,
Ковбой...
     - Да, исключи Ламию, - сказал он. - Я полагаю, она умерла.
     - Как?
     Он пожал плечами, глядя в сторону.
     - Не знаю точно, - сказал он медленно. - Вначале был слух, что  ты  и
она удалились вместе. Потом, позднее, казалось, что  вы  умерли  вместе...
каким-то образом.
     - Ламия и я? Это глупо. Между нами никогда ничего не было.
     Он кивнул.
     -  Сейчас  это  выглядит  так,  будто  бы  с  ней  просто  что-нибудь
случилось.
     - Слух... Кто же ого распространял?
     - Ты же знаешь. Истории просто возникают. Никогда  не  знаешь  точно,
откуда они пошли.
     - Когда ты впервые услышал его?
     Он задумался, уставясь в пространство.
     - Гном. Да. Именно Гном рассказал мне мне на Звездопаде в этом году.
     - Он не сказал, откуда он знает это?
     - Ничего такого, что я мог бы вспомнить.
     - О'кей, я полагаю, что я должен поговорить с Гномом. Он  все  еще  в
Южной Африке?
     Он отрицательно покачал головой,  наполняя  мою  чашку  из  высокого,
элегантно гравированного кофейника.
     - В Корнуолле. Там все еще много сока в этих старых шахтах.
     Я слегка вздрогнул.
     - Это его дело. У меня начинается клаустрофобия, как только я подумаю
об этом. Но если он сможет рассказать мне, кто...
     - Здесь нет врага, похожего на прежнего друга. Если ты  бросил  своих
друзей, так же как и всех остальных и стал скрываться, это означает что ты
уже считаешь, что...
     - Да, как бы мне не претила  эта  мысль.  Я  дал  этому  рациональное
объяснение, сказав, что не хочу показывать им свой страх, но...
     - Именно.
     - Ковбой и Вервольф были моими приятелями...
     - ...А ты долгое время был с Сиреной, не правда ли?
     - Да, но...
     - Она переживала?
     - Вряд ли. Мы расстались друзьями.
     Он покачал головой и поднял чашку.
     - Я исчерпал все свои мысли насчет этого дела.
     Мы допили кофе. Затем я встал.
     - Ну, спасибо, Я полагаю, мне пора. Я рад, что пришел к тебе первому.
     Он поднял бутылку.
     - Хочешь, возьми джина?
     - Я не знаю, как с ним обращаться.
     - Команды очень простые. Вся работа уже сделана.
     - Ну давай. Почему бы нет?
     Он коротко проинструктировал меня и я  отбыл.  Поднимаясь  ввысь  над
громадным нефтяным полем, я оглянулся на крошечное  разрушенное  строение.
Затем я расправил крылья и поднялся, чтобы  поглотить  манну  из  облаков,
прежде чем повернуть на запад.
     Звездопад, удивлялся я, пока земля  и  воды  проносились  подо  мной.
Звездопад -  большое  августовское  выпадение  метеоритов,  сопровождаемое
волной манны, называемой Звездным ветром, единственное время в году, когда
мы собираемся вместе. Да, именно тогда сплетня была пущена. Прошла  только
неделя после Звездопада, когда меня атаковали в первый раз,  почти  убили.
Произошло ли что-то в предыдущий Звездопад - что-нибудь, что я сказал  или
сделал кому-то - что сделало меня врагом, которого нужно уничтожить, и чем
скорее, тем лучше?
     Я упорно пытался вспомнил,  что  же  такого  произошло  на  последнем
Звездопаде, который я посетил. Это был самый  богатый  Звездопад  на  моей
памяти. Я вспомнил это. "Манна небесная", пошутил Священник.  Все  были  в
прекрасном  настроении.  Мы  говорили  о  служебных  делах,   обменивались
заклинаниями, гадали, что предвещает мощный Звездопад, обсуждали  политику
- все обычные вещи.
     Говорили об Элайне...
     Элайна...  Жива  ли  еще?  Я  не  был  уверен.  Чья-нибудь  пленница?
Чья-нибудь заложница на случай, если я сделал именно то, что я сделал? Или
ее пепел давно уже распылен по всему земному шару? Другими словами, кто-то
должен заплатить.
     Я  издал  пронзительный  крик   навстречу   мчащемуся   ветру.   Крик
моментально пропал, не вызвав эха. Я летел в ночи. Звезды снова  появились
и разгорелись еще ярче.
     Детальные инструкции, которые мне дал Дервиш, доказали свою точность.
Это была рудничная шахта в точке, которую он указал  на  карте,  торопливо
набросанной огненными линиями на полу. Способа войти туда  в  человеческом
виде не было.  В  виде  Феникса,  я  по  крайней  мере,  буду  защищен  от
клаустрофобии. Я не могу чувствовать себя полностью запертым,  пока  я  не
совсем материален.
     Я спускался, уменьшаясь в размерах, втягивая свои призрачные крылья и
хвост. При этом я становился все более плотным.
     После всего этого я истекал энергией, удерживая мой новый размер.
     Как призрачная птица, я проник в  шахту  и  начал  падать.  Это  было
мертвое место. Нигде вокруг меня не было манны. Конечно,  этого  следовало
ожидать. Верхние горизонты истощаются быстрее всего.
     Я  падал  во  влажную  пустоту  еще  некоторое  время,   прежде   чем
почувствовал первые очень слабые  признаки  энергии.  Она  очень  медленно
увеличивалась, пока я двигался.
     В конце-концов она опять стала уменьшаться и  я  изменил  направление
своего движения. Да, поворот в эту сторону... источник.
     Я вошел и двинулся по следу.
     По мере кого, как я шел все дальше и дальше, интенсивность  постоянно
увеличивалась. Я никак не мог решить, должен ли я искать более сильную или
более слабую энергетическую область.
     Но здесь было не то положение, что у Дервиша.  Источник  его  энергии
был возобновимым, так что он мог оставаться на одном месте.
     Гном же должен был передвигаться по  мере  истощения  запасов  манны,
имеющихся в некоторой области.
     Я свернул за угол в туннель и был остановлен. Черт побери.
     Это была  силовая  сеть,  держащая  меня  как  бабочку.  Я  прекратил
дергаться, заметив, что это только ухудшает мое положение.
     Я вновь принял человеческий вид. Но чертова сеть только раздвинулась,
чтобы соответствовать этим изменениям и продолжала крепко меня держать.
     Я применил огненное заклинание, но без всякого успеха.  Я  попробовал
уменьшить количество манны в заклинании сети, но получил  только  головную
боль. Это очень  опасный  способ,  который  можно  применять  лишь  против
небрежно сделанной работы - и в  результате  вы  получаете  силовой  удар,
когда манна освобождается. Я попробовал этот способ, поскольку был доведен
до отчаяния и чувствовал  приступ  клаустрофобии.  Мне  послышался  грохот
камней дальше в туннеле.
     Потом я услышал хохот и узнал голос Гнома.
     В углу появился свет, за которым двигалась непонятная фигура.
     Свет плыл прямо перед ним слегка слева - шар, отбрасывающий оранжевый
свет на его горбатую изогнутую фигуру. Он хромал в  моем  направлении.  Он
снова захохотал.
     - Неужели я поймал Феникса, - наконец сказал он.
     - Очень смешно. Как насчет того, чтобы освободить меня? - спросил я.
     - Конечно, конечно, -  пробормотал  он,  уже  готовый  к  необходимым
жестам.
     Сеть разрушилась. Я выступил вперед.
     - Я повсюду спрашивал, что это за история между мной и Ламией?
     Он продолжал свои пассы. Я уже был готов  произнести  нападающее  или
защищающее заклинание, когда он кончил. Я не почувствовал ничего плохого и
решил, что это заключительные жесты для его сети.
     - Ламия? Ты? О. Да. Я слышал, вы ушли вместе. Да. Так и было.
     - Где ты слышал это?
     Он уставился на меня своими большими блеклыми глазами.
     - Где ты слышал это? - повторил я.
     - Я не помню.
     - Постарайся.
     - Извини.
     - К дьяволу "Извини"! - сказал я, делая шаг вперед. - Кто-то  пытался
убить меня и...
     Он произнес слово,  которое  заставило  меня  замереть  на  полушаге.
Хорошая штучка.
     - ...и он, к сожалению, был глуп, - закончил Гном.
     - Отпусти меня, черт побери!
     - Ты пришел в мой дом и напал на меня.
     - О'кей, я прошу прощенья. Теперь...
     - Пошли.
     Он повернулся ко мне спиной и двинулся. Помимо  моей  воли  мое  тело
делало необходимые движения. Я последовал за ним.
     Я открыл рот, чтобы произнести мои собственные заклинания.
     Я не смог сказать ни одного слова. Я попробовал сделать жест.
     Снова ничего не вышло.
     - Куда ты меня ведешь? - попробовал я сказать.
     Слова выговорились совершенно правильно. Но  он  некоторое  время  не
утруждал себя ответом.  Свет  двигался  по  искрящимся  пластам  какого-то
металлического материала на отсыревших стенах.
     - К месту ожидания, - в конце-концов сказал он, поворачивая в коридор
направо, где мы некоторое время шлепали по грязи.
     - Почему? - спросил я. - Чего мы будем ждать?
     Он снова захохотал. Свет прыгал. Он не ответил.
     Мы шли несколько минут. Я начал думать, что все  эти  тонны  земли  и
камня надо мной слишком тяжелые. Я почувствовал себя в ловушке. Но я  даже
не мог должным образом паниковать  в  рамках  этого  заклинания.  Я  начал
обильно потеть, несмотря на то, что тянуло холодом.
     Гном внезапно повернулся и пошел,  протискиваясь  через  такую  узкую
трещину, которую я бы и не заметил, если бы шел здесь один.
     - Проходи, - услышал я его голос.
     Мои ноги последовали за светом, который  теперь  был  между  нами.  Я
автоматически повернул тело. Я протискивался за ним достаточно долго, пока
путь не стал расширяться. Грунт под ногами стал грубым и каменистым,  свет
бил вверх, показывая высоту.
     Гном вытянул свою ручищу и остановил меня. Мы находились в маленькой,
неправильно угловатой камере - естественной, я полагаю. Ее наполнял слабый
свет. Я  осмотрелся.  У  меня  не  было  мысли  о  том,  почему  он  здесь
остановился. Рука Гнома двинулась и он указал.
     Я проследил его движение, но все  еще  не  мог  сказать,  на  что  он
пытался указать. Свет продвинулся вперед и затем закачался возле ниши.
     Углы изменились, тени сместились. Я увидал ее.
     Это была статуя откинувшейся назад женщины,  изваянная  из  каменного
угля.
     Я подошел ближе. Она была очень хорошо выполнена и очень знакома.
     - Я и не знал, что ты художник... - Я начал говорить и  внезапно  все
понял.
     - Это" наше" искусство. Не разновидность всемирного.
     Я потянулся, чтобы коснуться темной щеки. И опустил руку.
     - Это Ламия, не так ли? Это действительно она...
     - Конечно.
     - Почему?
     - Она должна быть где-то, не правда ли?
     - Боюсь, что я не понимаю.
     Он снова захохотал.
     - Ты мертвый человек, Феникс, и она тому причина. Я никогда не думал,
что у меня будет возможность провести тебя этим путем. Но сейчас, так  как
ты  здесь,  все  мои  проблемы  решены.  Ты  будешь  отдыхать  несколькими
коридорами дальше, в пещере, где совершенно нет манны.  Ты  будешь  ждать,
пока я не пошлю за Вервольфом, чтобы он пришел и убил тебя. Он был влюблен
в Ламию, ты знаешь. Вы же были друзьями. Я  ожидал,  что  он  сделает  это
раньше, но или он был слишком неуклюж, либо  ты  слишком  удачлив.  Скорее
всего, и то, и другое.
     - Итак, за всем этим стоит Вервольф.
     - Да.
     - Почему? Почему ты хочешь, чтобы он убил меня?
     - Если бы я сам это сделал, это бы  плохо  выглядело.  Я  хотел  быть
уверенным, что кто-нибудь другой будет здесь, когда это произойдет.  Чтобы
мое  имя  было  незапятнанным.  В  действительности,  я  покончу  с  самим
Вервольфом как только он покончит с тобой.  Последний  мазок  совершенного
творения.
     - Что бы я тебе ни сделал, я хотел бы примирения.
     Гном отрицательно покачал головой.
     - То, что ты сделал, исключает возможность примирения.
     - Не будешь ли ты так добр, чтобы сказать  мне,  что  же  я  все-таки
сделал?
     Он  сделал  жест  и  я  почувствовал  толчок,  повернувший   меня   и
заставивший меня двигаться обратно по направлению к коридору. Он  следовал
за мной.
     Пока мы двигались, он спросил меня: - Знаешь ли  ты  о  том,  что  на
каждом Звездопаде за последние десять или двенадцать лет содержание  манны
в Звездном Ветре становится чуть выше?
     - Я уже десять или двенадцать лет я не посещаю его. Я припоминаю, что
он был достаточно высоким в тот  последний  год.  С  тех  пор,  когда  мне
приходила в голову мысль проверить фоновый уровень, он казался повышенным,
да.
     - Общее ощущение  таково,  что  это  увеличение  будет  продолжаться.
Похоже, мы входим в область, более богатую манной.
     - Это великолепно, - сказал я снова выходя в коридор. -  Но  как  это
связано с твоим желанием  устранить  меня,  с  твоим  похищением  Ламии  и
превращением ее в уголь, твоим натравливанием Вервольфа на меня?
     - Очень просто, - сказал он, ведя меня вниз  по  шахте,  где  уровень
манны уменьшался с каждым шагом.  -  Даже  перед  этим,  те  из  нас,  кто
внимательно за этим следил, заметили, что уровень манны поднимается.
     - Поэтому ты решил убить меня?
     Он подвел меня к зубчатой дыре и показал, что я должен войти туда.  У
меня не было выбора. Мое тело подчинялось ему. Свет остался снаружи вместе
с ним.
     - Да, - сказал он, указывая мне вглубь пещеры. - Годы назад это  было
неважно - каждый имел право на свое мнение, как себя вести. Но сейчас нет.
Магия начинает возвращаться, дурак. Я собираюсь просуществовать достаточно
долго,  чтобы  увидеть,   как   это   случиться,   чтобы   воспользоваться
преимуществами этого. Я  хотел  бы  покончить  с  твоими  демократическими
сантиментами о том, что такого типа вещи лишь грезы. - И  тут  я  вспомнил
наш разговор с Элайной по пути к берегу.
     - Но зная то, что я знаю и видя, как ты относишься к этому, я  понял,
что ты тот, кто будет против нашего неизбежного  лидерства  в  этом  новом
мире. Вервольф был другим. Именно поэтому я  устроил  все  так,  чтобы  он
уничтожил тебя, чтобы в ответ быть уничтоженным мной.
     - Другие чувствуют то же самое?
     - Нет, некоторые - только некоторые, похожие на тебя, Ковбой и Вольф.
Остальные пойдут за тем, кто победит, как всегда поступают люди.
     - А кто другие?
     Он хмыкнул.
     - Теперь это не твое дело.
     Он сделал знакомый жест и что-то  пробормотал.  Я  почувствовал  себя
свободным от связывавшего  меня  заклинания  и  ринулся  вперед.  Вход  не
изменился на вид, но я обо  что-то  ударился  -  как  будто  бы  путь  был
прегражден невидимой дверью.
     - Я увижу тебя на встрече, - сказал он, медленно  удаляясь  прочь.  -
Тем временем постарайся отдохнуть.
     Я почувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Я  лег  и  закрыл  лицо
руками перед тем, как полностью потерял контроль.
     Больше я ничего не помню.

     Сколько я лежал без сознания, не помню. Видимо, достаточно долго  для
того, чтобы остальные  ответили  на  приглашение.  Какую  бы  причину  для
встречи  он  ни  предложил,  она  оказалась  достаточной,  чтобы  привести
Солдата, Друида, Амазонку, Священника, Сирену и Снеговика  в  большой  зал
где-то под Корнуолльскими холмами. Я получил представление об этом,  когда
пришел в полное сознание в конце длинного черного коридора. Я сел,  протер
глаза и прищурился, пытаясь  проникнуть  через  мрак  моей  клетки.  Через
некоторое время мне это удалось. Так я узнал, что мое  пробуждение  и  то,
что происходило, было связаны друг с другом.
     Проблема освещения была решена тем, что одна  стена  начала  мерцать,
превращаясь в стеклянную, а затем став цветным экраном.
     Именно так я увидел Солдата, Друида, Амазонку и так далее. Именно так
я узнал, что это была вечеринка: там была пища, и звуки шагов, прибытий  и
уходов. Гном ходил между ними, здоровался со всеми своими  клешнеобразными
руками, искривлял свое лицо в  улыбку  и  вообще  вел  себя  как  радушный
хозяин.
     Манна, манна, манна. Оружие, оружие, оружие. Ничего. Дерьмо.
     Я наблюдал  долгое  время,  ожидая.  Должна  же  быть  причина  чтобы
притащить меня сюда и показать, что происходит. Я видел все знакомые лица,
ловил обрывки разговоров, наблюдал за их перемещениями. Ничего особенного.
Почему же меня разбудили и заставили смотреть на это.  Должно  быть,  Гном
сделал это...
     Когда я заметил, что Гном уже в третий раз за  это  время  смотрит  в
направлении высокой арки главного входа, я  понял,  что  он  тоже  кого-то
ждет.
     Я осмотрел мою клетку. Как и можно было ожидать, ничего  такого,  что
можно было бы использовать. Когда я ее  осматривал,  я  услышал,  что  шум
усилился и я повернулся к изображению на стене.
     Магия росла. Зал должен бы быть полон манной. Мои коллеги давали себе
волю в прекрасных  заклинаниях  -  цветы,  лица,  необыкновенные  цветовые
переливы, обширные экзотические виды сейчас заполняли  экран  -  наверное,
такое могло быть только в древние времена. А! Одна капля! Одна капля манны
и я смог бы выбраться отсюда! Бежать или вернуться? Или искать немедленной
мести? Я не могу сказать. Даже если здесь есть только один путь, я  должен
найти его...
     Но Гном сделал свою работу слишком хорошо. Я не  смог  найти  слабого
места в том, что он сделал. Я перестал искать и по  другой  причине.  Гном
возвестил прибытие еще одного гостя.
     Звук и изображение в этот момент пропали. Коридор позади  меня  начал
светиться ярче. Я повернулся в ту  сторону.  На  этот  раз  мой  путь  был
свободен и я продолжал двигаться в освещенное место. Что произошло?  Какая
неизвестная сила как-то разрушила заклинание Гнома?
     С одной стороны,  я  себя  нормально  чувствовал  и  было  бы  полной
глупостью оставаться на том месте, где он меня  оставил.  Мне  показалось,
что это может быть частью более изощренной ловушки или пытки, но пока -  у
меня был некоторый выбор, который сам по себе благо.
     Я решил, что лучше двигаться  назад  в  том  направлении,  откуда  мы
пришли,  чем  рисковать  натолкнуться  на  это  сборище.  Даже  если   там
полным-полно манны. Лучше вернуться и собрать манну,  на  которую  я  могу
натолкнуться в виде защитных заклинаний и послать из всех к чертям.
     Я прошел, вероятно, шагов двадцать, прежде  чем  сформулировал  такое
решение. Дальше туннель делал странный  поворот,  который  я  не  запомнил
раньше. Я был абсолютно уверен,  что  мы  пришли  этим  путем,  поэтому  я
двинулся по нему. Становилось светлее. Это позволило мне поспешить.
     Внезапно возник резкий поворот, которого я вообще не помнил. Я сделал
его и вбежал в область пульсирующего белого света,  а  потом  уже  не  мог
остановиться. Меня несло вперед, как будто что-то толкало меня сзади. Я не
мог остановиться. Я временно ослеп от яркого  света.  Затем  в  моих  ушах
возник рев.
     А потом все прошло и я стоял в  том  большом  зале,  где  происходила
встреча, возникнув из какого-то бокового входа, в то время как голос Гнома
говорил:
     - ...и сюрприз - наш давно потерянный брат Феникс!
     Я повернулся назад, пытаясь войти в тот туннель, откуда  я  появился,
но я наткнулся на что-то твердое. Поворачиваясь,  я  натыкался  только  на
гладкие каменные стены.
     - Не смущайся, Феникс. Входи и поздоровайся  со  своими  друзьями,  -
говорил Гном.
     Это была любопытная шутка, но поверх нее послышался звериный рев и  я
увидел своего старого приятеля  Вервольфа,  стройного  и  смуглого,  глаза
блестят, возможно,  именно  того  гостя,  который  прибыл,  когда  картина
погасла.
     Я почувствовал панику. И также я почувствовал манну. Но что я мог  бы
сделать за несколько секунд?
     Мой взгляд привлекло странное движение в  птичьей  клетке  на  столе,
рядом с которым стоял Вервольф. Позы других показывали, что многие из  них
также повернулись в эту сторону.
     Все становилось ясным тотчас же.
     В клетке  танцевала  обнаженная  женская  фигура  размером  не  более
ладони.  Я  узнал  одно  из  заклинаний  мучений  -  танцовщица  не  может
остановиться. Танец будет продолжаться до смерти, после которой тело может
еще какое-то время вращаться.
     И даже на расстоянии я мог узнать в маленьком создании Элайну.
     Танцевальная часть заклинания была  простой.  Три  слова  и  жест.  Я
сделал это. А после этого Вервольф начал двигаться в мою  сторону.  Он  не
позаботился принять более устрашающий вид. Я отступил так быстро, как мог.
Он всегда был сильнее и быстрее меня.
     Он повернулся и ударил, однако я смог нырнуть и нанести  контрудар  в
корпус. Он хрюкнул и ударил меня  в  челюсть  левой.  Я  попятился.  Затем
остановился и попытался лягнуть его, но он отбил удар, послав меня на пол.
Я мог чувствовать манну вокруг себя, но у  меня  не  было  времени,  чтобы
использовать ее.
     - Я знаю эту историю, - сказал я, - и я ничего не делал с Ламией...
     Он бросился ко мне. Я умудрился попасть ему в живот коленом.
     - Она у Гнома... - сказал я, делая два удара по почкам,  в  то  время
как он дотянулся до моего горла и начал душить меня.
     - Она превратилась в уголь.
     Я еще раз попал по нему, по щеке, прежде чем он опустил голову.
     - Гном - черт побери! - пробулькал я.
     - Это ложь! - услышал я голос Гнома откуда-то поблизости.
     Комната начала плыть перед моими глазами. Голоса  стали  реветь,  как
океан. Странная вещь произошла с моим зрением - мне показалось, что голова
Вервольфа окружена сиянием. Затем оно пропало и я понял,  что  его  хватка
ослабела.
     Я сбросил его руки с моего горла и ударил его один раз, в челюсть. Он
откатился. Я тоже, но в другом направлении и приготовился к драке, сначала
сидя, затем на коленях, затем сильно наклонившись.
     Я видел Гнома, протянувшего руки в моем направлении, начинающего всем
известное   смертельное   заклинание.   Я   увидел   Вервольфа,   медленно
вытаскивающего  из  своей  головы  обломки  клетки  и  снова   начинающего
подниматься.  Я  видел  обнаженную,  нормальных  размеров  фигуру  Элайны,
которая спешила ко мне с исказившимся лицом...
     Проблема, что делать дальше, была поставлена ударом Вервольфа.
     Это был молниеносный удар в корпус, так как я перед этим  повернулся.
Темный предмет выскользнул из-под моей рубашки, немного покачался  и  упал
на пол: это была небольшая бутылка с джином, которую мне дал Дервиш.
     Потом перед тем, как Вервольф ударил меня по лицу,  я  увидел  что-то
слабое и белое, плывущее по направлению к его шее.
     Я забыл, что Элайна была второй "киу" из "Киокушинкай"
     Я думаю, что Вервольф и я одновременно грохнулись на пол.
     ...От  черного  к  серому  и   цветному;   от   невнятного   шума   к
пронзительному крику. Я не мог быть без сознания слишком долго.
     Однако за это время прошли значительные изменения.
     Во-первых, Элайна похлопывала меня по лицу.
     - Дейв! Очнись! Ты должен остановить его!
     - Что?
     - Этого типа из бутылки!
     Я приподнялся на одном локте - челюсть болела, голова кружилась  -  и
посмотрел. На ближайшей стене и на столе были пятна  крови.  Все  общество
было разбито на группы людей,  каждый  из  которых  был  в  разной  стадии
страха. Некоторые  из  них  делали  заклинания,  кто-то  просто  спасался.
Амазонка вытащила клинок и держала его перед собой, покусывая нижнюю губу.
Священник стоял рядом с ней, бормоча заклинание  смерти,  которое,  как  я
знаю, было неэффективным. Голова Гнома была на полу рядом с большой аркой,
глаза были открыты и не мигали. Раскаты громоподобного хохота  прокатились
через зал.
     Перед Амазонкой и Священником стояла обнаженная мужская фигура  почти
десяти футов ростом, клубы дыма поднимались от ее кожи, правый кулак был в
крови.
     - Сделай что-нибудь! - сказала Элайна.
     Я поднялся повыше и произнес слова, которым научил меня  Дервиш,  для
того, чтобы подчинить джина моему контролю.  Кулак  остановился,  медленно
разжался.
     Большая лысая голова повернулась ко мне, темные глаза  встретились  с
моими.
     - Господин?.. - мягко сказал он.
     Я произнес следующие слова, чтобы представиться.  Затем  я  с  трудом
поднялся на ноги и встал, качаясь.
     - Назад в бутылку - моя команда.
     Он отвел глаза в сторону, его взгляд упал на пол.
     - Бутылка разбилась, господин, - сказал он.
     - Ах так, Ну ничего...
     Я прошел к бару  и  отыскал  бутылку  Катти  Сарк,  в  которой  виски
осталось лишь на донышке. Я выпил его.
     -  Можешь  воспользоваться  этой,  -  сказал  я   и   добавил   слова
подталкивания.
     - Как прикажешь, - ответил он и начал растворяться.
     Я проследил просачивание джина в бутылку и затем закрыл ее пробкой.
     Затем я повернулся к коллегам и сказал:
     - Извините за то, что прервал вас. Можете продолжать.
     Затем я снова повернулся.
     - Элайна! С тобой все в порядке?
     Она улыбнулась.
     - Называй меня Танцовщица, - сказала она. - Я твой новый ученик.
     - Волшебнику  нужно  чувство  манны  и  природная  восприимчивость  к
действию заклинаний, - сказал я.
     - Как, черт побери, я вернула себе свой нормальный размер? - спросила
она. - Я почувствовала энергию в этом месте,  и  как  только  ты  разрушил
заклинание танца, я оказалась способна вернуться в прежний вид.
     - Будь я проклят! Я должен был бы  угадать  твою  способность  еще  в
коттедже, когда ты схватила эту костяную флейту.
     - Послушай, тебе нужен ученик, чтобы держать в порядке твои игрушки.
     Вервольф застонал и начал  поворачиваться.  Священник  и  Амазонка  и
Друид приблизились к нам. Похоже, вечеринка не окончилась. Я повернулся  к
Элайне и приложил палец к губам.
     - Помоги мне с Вервольфом, - сказал я Амазонке. - Его  нужно  немного
подержать, пока я не скажу ему несколько вещей.

     Потом мы проводили время среди Персеид. Мы сидели  на  вершине  холма
севернее Нью Мехико, моя ученица и я, смотрели на  свежее  послеполуночное
небо и на случайные сполохи на нем. Большинство из наших  находились  ниже
нас на расчищенной площадке, церемония уже завершалась. Вервольф  все  еще
был  под  Корнуолльскими  холмами,  работая  вместе  с  Друидом,   который
вспоминал кое-что их древних заклинаний превращения  плоти  в  уголь.  Еще
месяц или около того, как было сказано в его весточке.
     - Всплески неопределенности в небе точности, - сказала она.
     - Что?
     - Я сочиняю стихи.
     - О.
     Затем, через некоторое время я добавил:
     - О чем?
     - По случаю моего первого Звездопада, - ответила она, -  с  очевидным
увеличением манны от строки к строке.
     - В этом есть и хорошее, и плохое.
     - ...И магия возвращается, и я обучаюсь Мастерству.
     - Учись быстрее.
     - ...И вы с Вервольфом снова друзья.
     - Это так.
     - И все остальные тоже.
     - Нет.
     - Что это значит?
     - Ну подумай. Есть и другие. Мы не знаем точно, кто еще был в  логове
Гнома. Они могут захотеть  обогнать  нас,  когда  магия  вернется.  Новые,
безобразные заклинания, такие,  которые  даже  трудно  представить,  могут
стать выполнимыми, когда энергия увеличится. Мы должны  быть  готовы.  Это
благо очень сложная вещь. Посмотри на них там,  внизу  -  тех,  с  кем  мы
сегодня пели - и подумай, сможешь ли ты угадать,  кто  их  них  попытается
убить тебя однажды. Это будет борьба, и  последствия  ее  будут  ощущаться
долго.
     Она немного помолчала.
     Затем она подняла руку и указала туда, где огненная линия  пересекала
небосклон.
     - Один! - сказала она. - И другой! И еще!
     Позже:
     - Мы можем считать Вервольфа, - предположила она, -  и,  может  быть,
Ламию, если они смогут вернуть ее обратно. Друид тоже, я думаю.
     - И Ковбой.
     - Дервиш?
     - Ага. Дервиш.
     - ...и я буду готова.
     - Хорошо. Мы сможем создать счастливый конец для этой истории.

     Мы взялись за руки и смотрели, как огонь падал с неба.

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                              НОЧНЫЕ КОРОЛИ

     Эта ночь  началась  как  и  другие,  но  она  имела  все-таки  что-то
особенное. Полная и роскошная луна поднялась над горизонтом и ее свет, как
снятое молоко, разливался по каньонам города.
     Остатки дневной бури образовали клочья легкого  тумана,  которые  как
привидения двигались вдоль тротуара. Но дело  было  не  только  в  луне  и
тумане. Что-происходило в течении нескольких последних недель. Мой сон был
тревожным. И дела шли слишком хорошо.
     Я безуспешно пытался смотреть позднее кино и выпить чашку кофе до то,
как он остынет. Но посетители все шли, беспорядочные запросы  продолжались
и  телефон  звонил  постоянно.  Я  предоставил   моему   ассистенту   Вику
управляться со всем,  с  чем  он  может  справиться,  но  люди  продолжали
толпиться у стойки - как никогда в другие дни.
     - Да, сэр? Чем могу помочь?  -  спросил  я  мужчину  средних  лет,  у
которого подергивался левый угол рта.
     - У вас есть заостренные колья? - осведомился он.
     - Да. Вы предпочитаете обычные или обожженные?
     - Я думаю, обожженные.
     - Сколько?
     - Один. Нет, лучше два.
     - Доллар скидки, если вы берете три.
     - Хорошо, пусть будет три.
     - На дюжину очень большая скидка.
     - Нет, трех достаточно.
     - Хорошо.
     Я наклонился и раскрыл коробку. Черт  побери.  Осталось  только  два.
Нужно вскрывать другой ящик. Наконец, Вик заметил ситуацию и принес другую
коробку из подсобки. Парень обучался.
     - Что-нибудь еще? - спросил я, когда завернул покупку.
     - Да, - сказал мужчина. - Мне нужна хорошая колотушка.
     - У нас есть три разных вида, по разной цене. Самая лучшая из них...
     - Я возьму лучшую.
     - Прекрасно.
     Я подал ему одну из-под соседнего прилавка.
     - Вы оплатите наличными, чеком или кредитной карточкой?
     - Вы принимаете MasterCard?
     - Да.
     Он вытащил свой бумажник, открыл его.
     - О, мне нужен также фунт чеснока, -  сказал  он,  вынув  карточку  и
передав ее мне.
     Я позвал Вика, который в данный момент был свободен, чтобы он  принес
чеснок, пока я выбиваю чек.
     - Спасибо, - сказал мужчина несколькими минутами позже, повернулся  и
пошел к выходу, держа покупку в руке.
     - Спокойной ночи, удачи вам, -  сказал  я.  Звуки  далекого  уличного
движения донеслись до меня, когда дверь открылась  и  затихли,  когда  она
закрылась.
     Я  вздохнул  и  взял  свою  чашку  кофе.  Вернулся  к  креслу   перед
телевизором. Только что пошла реклама зубной пасты. Я  переждал  ее,  зато
потом была Бетти Девис... Через секунду я  услышал  покашливание  за  моей
спиной. Обернувшись, я увидел высокого, темноволосого, темноусого  мужчину
в бежевом пальто. Он выглядел хмурым.
     - Чем могу служить?
     - Мне нужны серебряные пули, - ответил он.
     - Какого калибра?
     - Тридцать шестого. Мне нужно два ящика.
     - Выбирайте.
     Когда он вышел, я прошел в туалет и вылил мою чашку кофе в  раковину.
Налил себе свежего кофе из кофейника у стойки.
     По пути назад в уютный уголок магазина я был остановлен одетым в кожу
юношей   с   розовой   прической   панка.   Он   стоял,   уставившись   на
экстравагантный, узкий, опечатанный футляр высоко на стене.
     - Эй, сколько он стоит? - спросил он меня.
     - Эта вещь не продается. Это только демонстрационная модель.
     Он  вытащил  толстую  пачку  банкнот  и  протянул  мне,   не   отводя
мечтательного взгляда от блестящей вещи, висевшей вверху.
     - Мне нужен заколдованный меч, - сказал он просительно.
     -  Извини.  Я  могу  продать  тебе   тибетский   кинжал,   поражающий
привидения, но меч только для осмотра здесь.
     Он внезапно повернулся ко мне.
     - Если ты когда-нибудь передумаешь...
     - Я не передумаю.
     Он пожал плечами и пошел прочь, растворившись в ночи.
     Когда я огибал угол, Вик остановил меня взглядом и прикрыл телефонную
трубку ладонью.
     - Босс, - сообщил он мне, - эта женщина говорит, что китайский  демон
посещает ее каждую ночь и...
     - Скажи ей, чтобы  она  зашла  и  мы  дадим  ей  храмовую  постельную
собачку.
     - Хорошо.
     Я отпил кофе и проделал весь путь  к  креслу,  в  то  время  как  Вик
заканчивал  разговор.  Маленькая  рыжеволосая  женщина,  которая   которая
рассматривала что-то в витрине, выбрала момент и приблизилась ко мне.
     - Простите, - сказала она. - Есть ли у вас аконит?
     - Да, есть - начал я и тут услышал звук - резкий  "дунк",  как  будто
кто-то бросил камень в дверь черного хода.
     Я знал точно, кто это мог быть.
     - Простите меня, - сказал я. - Вик,  не  будешь  ли  ты  так  любезен
позаботиться об этой леди?
     - Сейчас.
     Вик подошел, высокий и сильный, и  она  улыбнулась.  Я  повернулся  и
прошел через заднюю часть магазина. Отпер тяжелую дверь, которая  выходила
на аллею и оставил ее открытой. Как я подозревал, здесь никого не было.
     Я  осмотрел  землю.  Рядом  с  лужей  лежала  летучая  мышь,   слегка
подергиваясь. Я остановился и легонько тронул ее.
     - О'кей, - сказал я. - О'кей, я здесь. Все в порядке.
     Я вернулся внутрь, оставив  дверь  открытой.  Когда  я  направился  к
холодильнику, я позвал:
     - Лео, я даю вам разрешение войти. Только на этот раз. Только  в  эту
комнату и никуда более.
     Минутой позже он вошел, пошатываясь. Он был одет в темный  поношенный
костюм и рубашка его была грязной.  Волосы  были  всклокочены,  а  на  лбу
виднелся синяк. Он протянул дрожащую руку.
     - Есть ли у вас немного? - спросил он.
     - Ага, сейчас.
     Я передал ему бутылку, которую я  только  что  открыл,  и  он  сделал
большой глоток. Потом он медленно сел в кресло за  маленьким  столиком.  Я
вернулся назад и закрыл дверь, потом сел напротив со своей чашкой кофе.  Я
дал ему несколько минут для еще нескольких глотков и возможности прийти  в
себя.
     - Не могу даже выпить вино нормально - пробормотал он, беря бутылку в
последний раз.
     Затем он положил ее, взъерошил волосы, потер  глаза  и  уставился  на
меня зловещим взглядом.
     - Я  могу  сообщить  о  местонахождении  трех,  из  тех,  что  сейчас
двигаются к городу, - сказал он. - Какова будет плата?
     - Другая бутылка.
     - За трех? Черт побери! Я должен был сообщить о них по одному и...
     - Мне не слишком нужна твоя информация. Я только снабжаю ею тех, кому
она нужна, чтобы они сами заботились о себе. Мне нравится иметь информацию
такого сорта, но...
     - Мне нужно шесть бутылок.
     Я покачал головой.
     - Лео, ты требуешь так много и  ты  знаешь,  что  произойдет?  Ты  не
вернешь этого назад и...
     - Я хочу шесть бутылок.
     - Я не хочу давать их тебе.
     Он потер виски.
     - О'кей, -  сказал  он.  -  Предположим,  я  знаю  нечто,  касающееся
персонально тебя? Действительно важный кусок информации?
     - Насколько важный?
     - Дело идет о жизни и смерти.
     - Продолжай, Лео. Ты меня знаешь, но  ты  не  знаешь  меня  настолько
хорошо. Не так много в этом мире или в других...
     Он назвал имя.
     - Что?
     Он повторил, но мой желудок уже среагировал.
     - Шесть бутылок, - сказал он.
     - О'кей. Что ты знаешь?
     Он посмотрел на холодильник. Я поднялся и подошел к нему. Я  доставал
и  упаковывал  каждую  из  них  отдельно.  Затем  положил  все  в  большую
коричневую сумку. Я принес ее и поставил на пол рядом с  его  креслом.  Он
даже не посмотрел вниз. Он только качал головой.
     - Если я собираюсь растерять свои связи, это достойный путь и он  мне
нравится, - констатировал он.
     Я кивнул.
     - Теперь рассказывай.
     - Господин пришел в город пару  недель  назад.  Он  осматривался.  Он
искал тебя. И сегодня именно та ночь. Вы будете сражаться.
     - Где он?
     - Прямо сейчас? Не знаю. Хотя  он  на  подходе.  Он  созвал  всех  на
встречу. Пригласил ко Всем Святым за рекой.  Сказал  нам,  что  собирается
убрать тебя и сделать это без вреда для нас, так как он  желает  завладеть
этой территорией. Сказал, чтобы каждый был занят и занимал тебя.
     Он взглянул на  маленькое  окошко,  расположенное  высоко  на  задней
стене.
     - Лучше я пойду, - сказал он.
     Я поднялся и выпустил его. Он ушел в туман, шатаясь, как алкоголик.
     Сегодняшняя ночь  может  стать  и  его  ночью.  Гемоголик.  Небольшой
процент из них кончает именно  так.  Одной  шеи  становится  недостаточно.
Через некоторое время они уже не могут летать прямо и начинают просыпаться
в чужих гробах. Затем в одно прекрасное утро они не в состоянии  вернуться
на место. У меня было видение:  Лео  в  неуклюжей  позе  развалившийся  на
скамейке  в  парке,  коричневая  сумка  прижата  к  его  груди  костлявыми
пальцами, первые солнечные лучи скользят по нему.
     Я закрыл дверь и вернулся в магазин. Снаружи было холодно.
     - ...рога быка для malocchio, - услышал я. -  Правильно.  Заходите  к
нам. До свидания.
     Я подошел к передней двери, закрыл ее и выключил свет. Затем  повесил
табличку "ЗАКРЫТО" на окно.
     - Что случилось? - спросил Вик.
     - Помнишь, я тебе рассказывал о прежних днях?
     - О тех, когда вы победили вашего противника?
     - Да. И более ранних.
     - Когда он победил вас?
     - Да. Знаешь ли, в один из этих дней один из нас  должен  победить  -
полностью.
     - Как же вы встретитесь?
     - Сейчас он на свободе и в пути, и я думаю, очень  силен.  Ты  можешь
оставить меня, если пожелаешь.
     - Вы что, смеетесь? Вы обучили меня. Я встречусь с ним.
     Я покачал головой.
     - Ты еще не готов. Но если что-нибудь произойдет со  мной...  если  я
потеряю... тогда дело твое, если пожелаешь взять его.
     - Я говорил много лет тому назад, когда я пришел работать к вам...
     - Я знаю. Но ты еще не закончил своего ученичества и  это  происходит
раньше, чем я думал. Я даю тебе шанс уклониться.
     - Спасибо, но я не хочу.
     - О'кей, я тебя  предупредил.  Выключи  кофеварку  и  погаси  свет  в
подсобке, пока я закрою кассу.
     Комната, казалось, немного посветлела после того, как он  вышел.  Это
был эффект рассеянного лунного света, который падал  через  стену  тумана,
подступившего прямо к окнам. Еще минуту назад его там не было.
     Я подсчитал чеки и положил деньги в сумку.
     Как только Вик вернулся, послышались тяжелые удары в дверь.
     Мы оба посмотрели в этом направлении.
     Это была очень юная девушка, ее длинные белокурые волосы  развевались
по ветру. На ней был легкий плащ и она постоянно оглядывалась назад  через
плечо, пока стучала по филенке и оконному стеклу.
     - Очень нужно! Я вижу, что вы внутри! Пожалуйста!
     Мы оба двинулись к двери. Я отпер ее и открыл.
     - Что случилось? - спросил я.
     Она уставилась на меня и не сделала  попытки  войти.  Затем  перевела
взгляд на Вика и слегка улыбнулась. Ее  глаза  были  зелеными,  а  зубы  в
полном порядке.
     - Вы владелец, - обратилась она ко мне.
     - Да, я.
     - А это?..
     - Мой ассистент - Вик.
     - Мы не знали, что у вас есть ассистент.
     - О, - сказал я. - А вы?..
     - Его ассистент, - ответила она.
     - Давайте мне послание.
     - Я могу сделать большее, - ответила она. Я здесь, чтобы провести вас
к нему.
     Сейчас она почти смеялась, и ее глаза  были  тверже,  чем  я  подумал
сначала. Но я должен попытаться.
     - Вы не должны служить ему, - сказал я.
     Внезапно она всхлипнула.
     - Вы не понимаете. У меня нет выбора. Вы не знаете, отчего он спасает
меня. Я принадлежу ему.
     - И он получит все назад, и более того, Вы можете покинуть его.
     - Как?
     Я протянул руку и она посмотрела на нее.
     - Возьмите мою руку, - сказал я. Она продолжала смотреть.
     Затем, почти робко, она протянула свои. Медленно она  дотронулась  до
моих...
     Затем она засмеялась и отдернула свои.
     - Вы почти подчинили меня себе. Гипноз, не так ли?
     - Нет, - сказал я.
     - Но больше не делайте так.
     Она повернулась и взмахнула левой рукой. Туман  расступился,  образуя
мерцающий туннель.
     - Он ожидает Вас на другом конце.
     - Он может подождать еще немного, - сказал я. - Вик, оставайся здесь.
     Я повернулся и прошел обратно в магазин. Остановился перед  футляром,
который висел высоко на стене. Мгновение я смотрел на него. Я мог  видеть,
как он сиял в темноте. Затем я  достал  маленький  металлический  молоток,
который висел на цепочке сзади и стукнул. Стекло зазвенело. Я стукнул  еще
два раза и осколки посыпались на пол. Я выпустил молоток. Он несколько раз
стукнулся о стену.
     Затем я осторожно залез внутрь и обхватил рукоятку. Страшно  знакомое
ощущение охватило меня. Как давно это было?..
     Я  вытащил  его  из  футляра  и  держал  перед  собой.  Древняя  сила
вернулась, снова наполнив  меня.  Я  надеялся,  что  последний  раз  будет
действительно последним, но подобные вещи имеют обыкновение возвращаться.
     Когда я вернулся, глаза девушки расширились и она сделала шаг назад.
     - Все в порядке, мисс. Ведите.
     - Ее зовут Сабрина, - сообщил мне Вик.
     - О? Что еще ты узнал?
     - Нас проведут к кладбищу Всех Святых, через реку.
     Она улыбнулась ему, затем повернулась к туннелю. Она вошла в  туннель
и я последовал за ней.
     Ощущение было как на движущихся транспортерах, которые есть в больших
аэропортах. Я мог бы сказать, что каждый шаг, который я  делал,  переносил
меня дальше, чем обыкновенный шаг. Сабрина,  не  оборачиваясь,  решительно
шла  вперед.  Позади  я  один  раз  услышал  кашель  Вика,  он   прозвучал
приглушенно среди мерцающих, похожих на пластмассу, стен.
     В конце туннеля была темнота, и в ней - ожидающая фигура,  еще  более
темная.
     В том месте, где мы появились, не было тумана, только  чистый  лунный
свет, достаточно сильный, чтобы погребальные камни и монументы отбрасывали
тени. Одна из них легла между нами, длинной линией отделяя темноту.
     Он изменился не так сильно, как я думал. Он был еще выше, стройнее  и
выглядел лучше. Он жестом показал Сабрине направо. Я так же отослал Вика в
сторону. Когда он ухмыльнулся, его зубы блеснули. Он достал свой клинок  -
такой черный, что был почти невидим внутри слабо светящегося  ореола  -  и
небрежно отсалютовал мне. Я ответил тем же.
     - Я не был уверен, что ты придешь, - сказал он.
     Я пожал плечами.
     - Одно место так же хорошо, как другое.
     - Я делаю тебе то же самое предложение, что и раньше, - сказал  он  -
для того, чтобы избежать неприятностей. Отдельное королевство.  Оно  могло
бы быть лучшим, чем ты мог надеяться.
     - Никогда, - ответил я.
     Он вздохнул.
     - Ты упрямец.
     - А ты не меняешься.
     - Если это достоинство, прости. Но это так.
     - Где ты нашел Сабрину?
     - В канаве. У нее есть способности. Она быстро учится. Я вижу, у тебя
тоже появился подмастерье. Ты знаешь, что это значит?
     - Да, мы становимся старше, слишком старыми для такой чепухи.
     - Ты хотел бы выйти в отставку, брат.
     - Так же, как и ты.
     Он засмеялся.
     - И мы могли бы, шатаясь,  рука  об  руку  войти  в  эту  специальную
Валгаллу, зарезервированную для таких, как мы.
     - Я мог бы думать о худшем жребии.
     - Боже, я рад  это  слышать.  Я  думаю,  что  это  означает,  что  ты
ослабеваешь.
     - Я думаю, мы это выясним очень скоро.
     Серия небольших движений привлекла мой взгляд. Существа,  похожие  на
собак, летучих мышей, змей  прибывали,  усаживались  и  занимали  места  в
громадной окружающей нас массе, как зрители, пришедшие на стадион.
     - И твои зрители тоже, - ответил он. - Кто знает, но может быть, даже
здесь у тебя есть несколько почитателей?
     Я улыбнулся в ответ.
     - Уже поздно, - сказал он мягко.
     - Далеко за полночь.
     - Они действительно оценят  это?  -  затем  спросил  он  и  его  лицо
внезапно посерьезнело.
     - Да, - ответил я.
     Он засмеялся.
     - Конечно, ты должен был сказать это.
     - Конечно.
     - Давай-ка начинать.
     Он   поднял   свой   клинок   из   мрака   высоко   над   головой   и
сверхъестественная тишина заполнила пространство.
     - Астарот, Вельзевул, Асмодей, Велиал,  Левиафан...  -  начал  он.  Я
поднял свое оружие.
     - Ньютон, Декарт, Фарадей, Максвелл, Ферми... - сказал я.
     - Люцифер,  -  произнес  он  нараспев,  -  Геката,  Бегемот,  Сатана,
Ариастон...
     - Да Винчи, Микеланджело, Роден, Майоль, Мор... - продолжил я.
     Казалось, мир поплыл вокруг нас и это место  внезапно  оказалось  вне
времени и пространства.
     - Мефистофель! - вскричал он. - Легион! Лилит! Ианнода! Иблис!
     - Гомер, Вергилий, Данте, Шекспир, Сервантес, - продолжал я.
     Он нанес удар и я  парировал  его  и  нанес  свой  удар,  который  он
парировал в свою очередь. Он  начал  говорить  нараспев  и  увеличил  темп
атаки. Я сделал то же самое.
     После нескольких минут боя я увидел, что наши силы практически равны.
Это означало,  что  поединок  будет  тянуться  и  тянуться.  Я  попробовал
несколько приемов, о которых даже забыл, что знаю их. Но он помнил. Он,  в
свою очередь, сделал то же, но я тоже вспомнил их.
     Мы начали двигаться еще быстрее.
     Удары, казалось, сыпались со всех сторон, но мой клинок был  повсюду,
где бы они не падали. Он делал то  же  самое.  Это  превратилось  в  танец
внутри  клетки  движущегося  металла,  окруженной  рядами  горящих   глаз,
наблюдающих за исходом поединка.
     Вик и Сабрина стояли рядом, казалось, забыв  друг  о  друге  в  своем
напряженном внимании к поединку.
     Мне не хотелось говорить, что это было весело, однако это было так. В
конце-концов, столкнуться с воплощением того, с чем боролся все это  годы.
Полностью победить невозможно, но решающий удар, если  это  честный  удар,
мог бы быть сделан.
     Я удвоил свои усилия и потеснил его на  несколько  шагов.  Однако  он
быстро оправился и занял прежнюю позицию. Из-за памятников донесся вздох.
     - Ты все еще можешь удивлять меня, - пробормотал он сквозь  стиснутые
зубы, нанося удар. - Когда же этому придет конец?
     - Как узнать легенду? - ответил я, отступая и снова нанося удар. Наши
клинки давали нам силы, нужные нам, и мы продолжали сражение.
     Случайно он оказался близко, слишком близко. Но в любое время  я  был
готов уклониться в последний момент и контратаковать. Дважды я думал,  что
поразил его, и каждый раз он чудом уклонялся и нападал с удвоенной силой.
     Он ругался, смеялся и я, вероятно, делал то же самое.  Луна  сияла  и
роса стала заметней на траве. Создания иногда перемещались, но их глаза не
отрывались от нас. Вик и Сабрина что-то шепотом говорили, не глядя друг на
друга.
     Я нанес удар в голову, но он парировал его и, в свою  очередь,  нанес
мне удар в грудь. Я остановил его и попытался поразить  его  в  грудь,  он
отбил удар...
     Внезапно  подул  ветер  и  и  пот  на  моем  лбу  стал  холодным.   Я
поскользнулся на влажной земле, а он упустил  возможность  воспользоваться
моей оплошностью. Неужели он начал уставать?
     Я еще усилил нажим, а он, казалось, отвечал чуточку  медленнее.  Было
ли это мое преимущество или трюк с его стороны, чтобы обмануть меня?
     Я попал ему в руку. Легкое касание. Царапина. Ничего серьезного, но я
почувствовал, что моя уверенность растет. Я сделал новую попытку,  выложив
все, на что я способен, во взрыве вдохновения.
     Яркая линия появилась у него на груди.
     Он снова выругался и дико  замахнулся.  Когда  я  парировал  удар,  я
понял, что небо на востоке начало светлеть. Это  означало,  что  я  должен
спешить. Есть правила, ограничивающие даже нас.
     Я применил свой наиболее сложный прием, но он смог остановить его.  Я
пытался сделать это снова и снова. Каждый раз он казался все  слабее  и  в
последний раз я увидел  гримасу  боли  на  его  лице.  Наши  зрители  тоже
приустали и я чувствовал,  что  истекают  последние  песчинки  в  песочных
часах.
     Я нанес удар, и на этот раз я попал. Я почувствовал, что  мой  клинок
заскрежетал по кости, так как он попал в левую руку.
     Он застонал и упал на колени, в то время как  я  отпрянул  назад  для
последнего смертельного удара.
     Вдалеке прокричал петух и я услышал его смех.
     - Кончено, братец! Кончено! Но недостаточно хорошо, -  сказал  он.  -
Сабрина! Ко мне! Немедленно!
     Она сделала шаг к нему, повернулась  к  Вику,  затем  снова  в  моему
поверженному врагу. Она поспешила к нему и обняла,  как  только  он  начал
исчезать.
     - Aufwiedersehen! - донеслось до меня, и они оба исчезли.
     Наши  зрители  отбывали  с  большой  поспешностью,  хлопая  крыльями,
уносясь скачками по земле, скользя в норы, так как  солнце  появилось  над
горизонтом.
     Я оперся на клинок. Через некоторое время Вик подошел ко мне.
     - Увидим ли мы их когда-нибудь снова? - спросил он.
     - Конечно.
     Я двинулся туда, где вдалеке виднелись ворота.
     - И что теперь? - спросил он.
     - Я пойду домой и просплю весь день.  Может  быть,  устрою  небольшие
каникулы. Дела теперь будут идти не так бойко.
     Мы пересекли освященную землю и ступили на улицу.

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                             ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА

     Высоко  на  западном  склоне  горы  Килиманджаро  лежит  высохший   и
замерзший труп леопарда. Всегда нужен  автор  для  того,  чтобы  объяснить
происходящее: едва ли окоченевшие леопарды могут что-нибудь объяснить.

     МУЖЧИНА. Кажется, что музыка возникает и звучит по своей  собственной
воле. По крайней мере, повороты ручки приемника  никак  не  влияют  на  ее
присутствие или отсутствие. Полузнакомый, чужой мотив,  чем-то  тревожный.
Звонит телефон, и он берет трубку. Никто не отвечает. Снова звонок.
     Четыре раза за то время, пока он приводил себя в порядок, одевался  и
повторял свои доводы, ему звонили, но никто не отвечал. Когда он обратился
на станцию, ему ответили, что не было никаких звонков. Однако,  видимо,  с
этим чертовым роботом-служащим что-то  не  в  порядке  -  как  и  со  всем
остальным в этом месте.
     Ветер, уже достаточно сильный, еще более усилился, бросая  на  здание
частицы льда со звуком, похожим на царапанье  миллионов  тонких  коготков.
Жалобный визг стальных жалюзи, скользнувших на место, испугал его. Но  что
было хуже всего, при беглом взгляде на ближайшее окно ему показалось,  что
он видит лицо.
     Конечно, это невозможно. Это ведь четвертый этаж. Игра света в быстро
движущихся хлопьях снега: Нервы.
     Да. Он нервничает с тех пор, как они прибыли сюда  этим  утром.  Даже
раньше...
     Он вывалил вещи Дороти на  тумбочку  и  обнаружил  маленький  пакетик
среди  своей  собственной   одежды.   Он   развернул   маленький   красный
прямоугольник размером приблизительно с его ноготь, затем он закатал рукав
и прилепил пластырь к внутренней стороне левого локтевого сгиба.
     Транквилизатор влился непосредственно в кровь.  Он  сделал  несколько
глубоких вздохов, затем отлепил пластырь и выбросил его в  мусороприемник.
Затем спустил рукав и потянулся за пиджаком.
     Музыка заполнила все, как будто соревнуясь с порывами ветра и  стуком
ледяных градин. В другом углу комнаты ожил видеоэкран.
     Лицо. То же самое лицо. Только на одно мгновение. Он уверен в этом. А
потом бессмысленные волнистые линии. Снег. Он посмеивается.
     "Ну ладно, ведите себя так, нервы" - думает он. "У вас есть  причина.
Но транквилизатор найдет на вас управу.  Веселитесь  пока.  Вы  уже  почти
отключены."
     На видеоэкране возникает порнофильм. Улыбаясь, женщина громоздится на
мужчину...
     Картина переключается на безгласного комментатора, рассказывающего  о
чем-то.
     Он выживет. Он из породы выживающих. Он, Поль Плайг, и  раньше  делал
опасные вещи и всегда удачно. Это только из-за того, что Дороти  суетиться
из-за пустяков, он выбился из колеи. Ничего, пройдет.
     Она ждет его  в  баре.  Ничего,  пусть  подождет.  Немного  спиртного
поможет убедить ее - пока она не  остервенеет.  Такое  иногда  происходит.
Другими словами, он должен отговорить ее от этого дела.
     Тишина. Ветер утих. Царапанье прекратилось. Музыка ушла.
     Жужжание. Оконный экран дает обзор пустого города.
     Тишина - под  полностью  покрывшими  небосвод  облаками.  Горы  льда,
окружающие местность. Никакого движения. Даже видео выключилось.
     Он отшатнулся от внезапной вспышки дальнего устройства в левой  части
города. Лазерный луч ударил  в  слабую  точку  ледяной  горы  и  часть  ее
отвалилась.
     Чуть позднее он услышал глухой гул ломающегося льда. Ледяные  осколки
взметнулись как бурун возле подножия горы. Он восхитился силой,  точностью
определения момента, внешним эффектом.
     Эндрю Альдон... всегда на посту, борющийся со  стихией,  загнанный  в
тупик, бессмертный страж Плайпойнта. Альдон, по крайней мере,  никогда  не
ошибается.
     Опять  пришла  тишина.  Пока  он  наблюдал  за   тем,   как   оседает
взметнувшийся снег, транквилизатор начал действовать. Было бы хорошо снова
не заботиться о деньгах. В последние два года было много  потерь.  Видеть,
как все твои сбережения исчезают в Большом  Кризисе  -  именно  тогда  его
нервы впервые дали о себе знать. Он стал более изнеженным, чем век назад -
юный костлявый солдат удачи, без  нервов  и  гордящийся  этим.  Сейчас  он
должен сделать нечто похожее, хотя сейчас это будет легче - за исключением
Дороти.
     Он подумал о ней. На столетие моложе, чем он, живущая своей  юностью,
временами безрассудная, любящая все удовольствия жизни.
     В ней было что-то легко ранимое, временами когда она впадала в  такую
сильную зависимость от него, что он чувствовал необычайное влечение к ней.
Иногда она раздражала его до безумия. Вероятно, это было  более  близко  к
любви, чем он  хотел  бы  сейчас,  случайное  противоречивое  чувство.  И,
конечно, она знает. Это вызывает определенную меру необходимой вежливости.
Пока он сможет собрать себя снова. Но все это не может быть причиной того,
что он должен удержать ее от сопровождения его в этой поездке.  Это  стоит
вне любви или денег. Это выживание.
     Лазер вспыхнул снова, теперь справа. Он ожидает грохота.

     СТАТУЯ. Это не  слишком  удобная  поза.  Она  лежит,  замороженная  в
ледяной  пещере  и  выглядит  как  одна   из   роденовских   фигур,   чуть
поддерживаемая с левой стороны, правый локоть закинут над ее головой, рука
повисла рядом с ее лицом, плечи упираются в стену,  левая  нога  полностью
спрятана.
     Она одета в  серую  парку,  соскользнувший  капюшон  освободил  пряди
темно-русых волос. На ней синие брюки, черный ботинок на той ноге, которую
можно видеть.
     Она покрыта льдом и в многократно  преломленном  свете  пещеры  можно
видеть, что в ее внешности нет  ничего  неприятного,  но  и  ничего  особо
привлекательного. Она выглядит как двадцатилетняя.
     На стенах и потолке пещеры множество трещин.  Сверху  как  сталактиты
свисают множество  сосулек,  вспыхивая  как  драгоценности  в  многократно
преломленном свете. Пещера имеет ступенчатый уклон, образуя в  том  конце,
где находится статуя, нечто вроде гробницы.
     Так же случайно, когда появляется разрыв в облаках, красноватый  свет
концентрируется на ее фигуре.
     Она действительно двигалась в течение столетия - на несколько дюймов,
вместе с подвижками льда. Но из-за игры света кажется, будто она  движется
быстрее.
     Общая обстановка создает  впечатление,  что  это  всего  лишь  бедная
женщина, которая попала в ловушку и замерзла здесь до смерти, а не  статуя
живой богини на том месте, где все началось.

     ЖЕНЩИНА. Она сидит у окна в баре. Дворик снаружи серый  и  угловатый,
занесен снегом, на клумбах мертвые растения - окостеневшие,  трепещущие  и
замерзшие. Она ничего не имеет против вида. Далека от него. Зима  -  время
смерти и холода, и ей нравилось, когда ей напоминали об этом. Ей нравилось
погружение в свои мечты на фоне ее  бездушных,  холодных  и  очень  зримых
клыков.
     Яркая вспышка света осветила дворик,  сопровождаемая  дальним  ревом.
Она отпивает свое питье, облизывает губы и слушает мягкую музыку,  которая
наполняет воздух.
     Она одна. Бармен и вся  остальная  прислуга  здесь  роботы.  Если  бы
кто-нибудь кроме Поля вошел, она, должно быть,  вскрикнула  бы.  Они  были
единственными людьми в отеле в этот период межсезонья. Кроме  спящих,  они
единственные люди во всем Плайпойнте.
     А Поль... Он скоро придет, чтобы повести ее обедать.  Там  они  могут
потребовать, если захотят, чтобы за другими столами были голограммы других
людей. Она не хочет. Ей нравится быть наедине с Полем  в  такие,  моменты,
как сейчас, перед большим приключением.
     Он расскажет  ей  о  своих  планах  за  кофе,  и  скорее  всего,  уже
сегодняшним вечером смогут получить необходимое снаряжение для того, чтобы
начать то,  что  могло  бы  снова  поставить  его  на  ноги  в  финансовом
отношении, вернуть  ему  самоуважение.  Это,  конечно,  будет  опасно,  но
вознаградится сторицей. Она допивает свою порцию, поднимается и подходит к
бару за следующей.
     А Поль... Она действительно  поймала  падающую  звезду,  авантюриста,
скатывающегося вниз,  мужчину  со  славным  прошлым,  в  настоящий  момент
балансирующего на грани краха. Колебания уже начались в  то  время,  когда
они встретились два года назад, что делало  их  еще  более  возбуждающими.
Конечно, ему нужна такая женщина, как она, чтобы опереться на нее в  такое
время.
     Это было не только из-за ее денег. Она никогда не  верила  тому,  что
говорил о нем ее  покойный  отец.  Нет,  он  действительно  любит  ее.  Он
необыкновенно ранимый и зависимый.
     Она хочет превратить его в того  мужчину,  каким  он  был  раньше  и,
конечно, этот мужчина должен также нуждаться в ней. Он  был  тем,  что  ей
нужно больше всего - мужчиной, которой может достать  с  неба  звезды.  Он
должен стать таким, каким был много лет назад.
     Она пробует свою вторую порцию.
     Этому сукину сыну лучше поспешить. Она чувствует, что голодна.

     ГОРОД. Плайпойнт находится на планете,  известной  как  Балфрост,  на
высоком плоскогорье, понижающемся к замерзшему сейчас морю.  В  Плайпойнте
есть устройства для  всех  игр  для  взрослых,  и  это  один  из  наиболее
популярных курортов в этом секторе галактики с  поздней  весны  до  ранней
осени - приблизительно пятьдесят  земных  лет.  Затем  приходит  зима  как
период  оледенения  и  все  уезжают  на  полстолетия  -  или  полгода,   в
зависимости от того, как  считать.  В  это  время  Плайпойнт  находится  в
ведении    автоматической     системы     поддержания     порядка.     Это
самоподдерживающаяся система, руководящая очисткой, снегоуборкой, таянием,
утеплением  всего,  что  требует   таких   действий,   так   же,   как   и
непосредственной борьбой с вторгающимся снегом и льдом. И все это делается
под управлением центрального компьютера, который еще наблюдает за  погодой
и климатом, предвидя так же хорошо, как и реагируя.
     Система успешно работает уже в  течение  многих  столетий,  передавая
Плайпойнт весне и радости в сравнительно хорошем состоянии к концу  каждой
долгой зимы.
     С  одной  стороны  Плайпойнта  находятся  горы,  вода  (или  лед,   в
зависимости   от   сезона)   окружает   его   с   трех   других    сторон,
метеорологические спутники и спутники-маяки расположены высоко над ним.  В
бункере под  административным  зданием  находится  пара  спящих  -  обычно
мужчина и женщина - которые пробуждаются раз в  год  для  непосредственной
проверки работы поддерживающих систем  и  для  того,  чтобы  справиться  с
особыми ситуациями, которые могут возникнуть. Центральный компьютер  имеет
в своем распоряжении  различные  устройства  и  лазеры,  а  также  великое
множество роботов.
     Обычно ему удается слегка предугадывать события, и он  редко  отстает
от них намного.
     В настоящий момент все идет достаточно однообразно, так как погода  с
недавнего времени достаточно ненастная.
     Зззззз! Еще одна глыба льда превратилась в лужу.
     Зззззз! Лужа уже испарилась. Молекулы взобрались на то место, где они
могут собраться вместе и превратиться в снег.
     Ледники перемещают свои ноги, осторожно продвигаясь вперед.
     Зззз! Их выигрыш сводится на нет.
     Эндрю Альдон точно знает, что он делает.

     РАЗГОВОРЫ.  Официант,  нуждающийся  в  смазке,  сервировал   стол   и
откатился, пройдя сквозь пару крутящихся дверей.
     Она хихикнула.
     - Хромой.
     - Очарование древности, - согласился он, улыбаясь  и  тщетно  пытаясь
поймать ее взгляд.
     - Ты все продумал? - спросила она после того, как они начали есть.
     - Как будто, - сказал он, снова улыбаясь.
     - Так да или нет?
     - И то, и другое. Мне нужно больше данных. Я  хочу  пойти  и  сначала
кое-что  проверить.  После  этого  я  смогу  определить  наилучший  способ
действия.
     - Я вижу, ты все время говоришь в единственном числе, -  сказала  она
холодно, наконец встретив его пристальный взгляд.
     Его улыбка замерзла и исчезла.
     - Я имел ввиду только маленькую предварительную разведку, - сказал он
мягко.
     - Нет. Мы. Даже в случае маленькой предварительной разведки.
     Он вздыхает и кладет вилку.
     - Это очень мало по сравнению с тем, что  придется  делать  потом,  -
начинает он. - Обстановка немного изменилась.  Я  должен  отыскать  другой
путь. Это совсем глупая работа и никакого удовольствия.
     - Я здесь не для удовольствия, - отвечает она. - Мы собирались делить
все, помнишь? Это включает скуку, опасность и  все  остальное.  Таков  был
уговор, когда я согласилась оплатить нашу дорогу.
     - У меня было такое чувство, что до этого могло бы дойти,  -  говорит
он спустя некоторое время.
     - Дойти до этого? Так всегда и было. Это было наше соглашение.
     Он поднимает свой бокал и отпивает вино.
     - Конечно. Я не собираюсь менять условия. Это  просто  такой  случай,
когда дела пошли бы  быстрее,  если  бы  я  смог  сделать  предварительную
разведку. Я могу двигаться намного быстрее один.
     - Что за спешка? Так или иначе несколько дней. Я в достаточно хорошей
форме. Я не слишком задержу тебя.
     - У меня такое впечатление, что тебе не особенно  здесь  нравится.  Я
только хочу поскорее сделать все это, чтобы убраться отсюда.
     - Это очень мило с твоей стороны, - говорит она, принимаясь за еду. -
Но это моя проблема, не так ли?
     Она смотрит на него.
     - Пока нет другой причины, из-за которой ты больше  не  хочешь  иметь
дело со мной?
     Он быстро отводит взгляд, хватается за вилку.
     - Не будь дурой.
     Она улыбается.
     - Итак, договорились. Я пойду с тобой после обеда на поиски пути.
     Музыка останавливается, затем слышится звук,  как  будто  прочищается
горло. Затем:
     - Простите меня за то, что может  показаться  вмешательством  в  ваши
дела, - раздается глубокий, мужественный голос. - Это действительно только
часть простой наблюдательной функции, которую я выполняю.
     - Альдон! - восклицает Поль.
     - К вашим услугам, мистер Плейг. Я решил обнаружить  мое  присутствие
только потому, что я действительно слышал, о чем вы говорите  и  забота  о
вашей безопасности перевешивает хорошие манеры, которые в противном случае
требовали бы молчаливости.  Я  получил  сведения,  о  том,  что  ожидается
исключительно  плохая  погода  сегодня  после  обеда.  Так  что  если   вы
планируете длительную прогулку, я бы советовал вам отложить ее.
     - О, - сказала Дороти.
     - Спасибо, - сказал Поль.
     - Я удаляюсь. Наслаждайтесь едой и друг другом.
     Музыка возвращается.
     - Альдон? - спрашивает Поль.
     Ответа нет.
     - Похоже, нам надо сделать это завтра или позднее.
     - Да, - соглашается Поль и первый раз за день улыбается  свободно.  И
лихорадочно думает.

     МИР.  Жизнь  на  Балфросте  течет  в  странном  цикле.   Животная   и
квазиживотная жизнь мигрирует в экваториальные области  на  время  длинной
зимы. Жизнь в глубинах океана продолжается. А вечная  мерзлота  колеблется
по своим собственным законам.
     Вечная мерзлота. Зимой и весной ее жизнь наиболее интенсивна.  В  это
время распространяется ее мицелий -  оплетает,  пробует,  касается  всего,
образует нервные узлы,  распространяется  для  того,  чтобы  проникнуть  в
другие   системы.   Он   оплетает   планету,   существуя   как    огромный
бессознательный организм  в  течение  всей  зимы.  Весной  он  выбрасывает
побеги, на которых в течение нескольких дней развиваются,  серые,  похожие
на цветы образования.
     Затем эти цветы сморщиваются, открывая темные  плоды,  которые  через
некоторое время взрываются с тихим лопающимся  звуком,  освобождая  облака
сверкающих спор, которые ветер разносит повсюду.
     Они чрезвычайно морозоустойчивы, так же как и мицелий, в который  они
однажды превратятся.
     Летняя жара в конце концов оттесняет их вниз к вечной мерзлоте и нити
мицелия впадают там в состояние длительного покоя.
     Когда возвращаются  холода,  они  пробуждаются,  споры  прорастают  и
выбрасывают  новые  отростки,  которые  устраняют  старые  повреждения   и
формируют новые тяжи. Жизнь начинается снова. Существование  летом  похоже
на обесцвеченную спячку. В течение тысячелетий таков был порядок жизни под
Балфростом, внутри Балфроста. Теперь богиня  предписывала  другое.  Богиня
зимы раскинула свои руки и пришли перемены.

     СПЯЩИЕ. Поль движется среди кружащихся  хлопьев  к  административному
зданию. Он сделал самое простое из того, что мог,  убедив  Дороти  принять
снотворное для того, чтобы  лучше  отдохнуть  перед  завтрашним  днем.  Он
притворился, что принимает такую же таблетку, и сопротивлялся ее  действию
до тех пор, пока точно не убедился, что она спит и  его  бодрствование  не
будет замечено.
     Он входит в похожее на склеп здание, проделывает все хорошо  знакомые
повороты, двигаясь вниз по наклонной плоскости. Комната не заперта, в  ней
прохладно, но он начал потеть, как только вошел. Две охлаждающие установки
действовали. Он проверил их  управляющие  системы  и  увидел,  что  все  в
порядке.
     Прекрасно, начнем! Позаботимся о снаряжении. Им оно не понадобится.
     Он колеблется.
     Подходит поближе  и  смотрит  через  смотровые  окошечки  на  спящих.
Никаких воспоминаний, слава Богу! Он осознает, что дрожит.
     Он пятится, поворачивается и спешит к помещению склада.
     Позже, в желтых санях, несущих специальное оборудование, он двигается
вглубь материка.
     Как только он двинулся, снег прекращается и ветер затихает.
     Он улыбается. Снег сверкает перед ним, и окружение не кажется  совсем
незнакомым. Хорошие приметы, в конце-концов.
     Затем что-то пересекает его путь, разворачивается  и  останавливается
перед ним.

     ЭНДРЮ АЛЬДОН. Эндрю Альдон, когда-то мужчина исключительной честности
и возможностей, на своем смертном одре получил возможность  продлить  свое
существование в виде компьютерной программы, и после этого потенциалы  его
мозга функционировали  как  верховная  управляющая  программа  в  основном
охраняющем  компьютерном  комплексе  Плайпойнта.  И  в  таком  облике   он
функционировал как программа исключительной надежности и возможностей.  Он
поддерживал город, и он защищал его части. Он не только отвечал на внешние
воздействия, но и предугадывал структурные и функциональные потребности, в
основном он предсказывал погоду.  Как  профессиональный  солдат,  коим  он
когда-то  был,  он  поддерживал  себя  в   состоянии   постоянной   боевой
готовности, что  на  самом  деле  было  нетрудно,  учитывая  ресурсы,  ему
доступные. Он редко ошибался,  был  всегда  в  курсе  всего,  а  временами
блестяще выходил из  положения.  Время  от  времени  он  возмущался  своим
бестелесным существованием. Временами он чувствовал себя одиноким.
     Этим вечером он был озадачен внезапным прекращением бури, которую  он
предсказывал,  и  хорошей  погодой,  которая  за  этим  последовала.   Его
математические выкладки были безупречны, но погода нет. Казалось странным,
что такое могло произойти во время множества других нарушений, таких,  как
необычные подвижки льда, неполадки с оборудованием  и  странное  поведение
техники в одной из занятых комнат отеля - комнаты, снятой  постояльцем,  в
прошлом персоной non grata.
     Так он наблюдал некоторое время. Он был готов вмешаться,  когда  Поль
вошел в административное здание и прошел  в  бункер.  Но  Поль  не  сделал
ничего такого, что могло бы принести вред спящим.
     Его любопытство достигло максимума, когда Поль взял снаряжение.
     Он продолжал наблюдать. По его мнению, за Полем надо было наблюдать.
     Альдон решил  действовать  только  тогда,  когда  он  обнаружил,  что
события развиваются в нежелательном направлении. Он послал одно  из  своих
подвижных устройств, чтобы перехватить Поля, если он направится  прочь  из
города. Оно догнало его на извилистом пути и возникло у него на пути.
     - Стоп! - сказал Альдон через переговорное устройство.
     Поль затормозил свой снегоход и  некоторое  время  сидел,  смотря  на
машину.
     Затем он слабо улыбнулся.
     - Я полагаю, что у тебя есть веская причина для  ограничения  свободы
передвижения гостя.
     - Твоя безопасность требует этого.
     - Я в совершенной безопасности.
     - В этот момент.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Погода  ведет  себя  более  чем  странно.  Ты  можешь  оказаться  в
неприятном положении, если шторм разыграется.
     - Так я воспользуюсь пока этим преимуществом  и  буду  иметь  дело  с
последствиями, если будет нужно.
     - Это твое дело. Я хотел предупредить тебя.
     - Прекрасно. Ты меня предупредил. А теперь отойди с моего пути.
     - Минуточку. В последний раз,  когда  ты  был  здесь,  ты  уехал  при
странных обстоятельствах - разорвав свой контракт.
     - Проверь свой юридический банк  данных,  если  он  у  тебя  есть.  Я
ответил по закону за это.
     - Здесь есть некоторые вещи, относительно  которых  нет  законов  или
ограничений.
     - Что ты этим хочешь сказать? Я подал объяснительную записку  о  том,
что произошло в тот день.
     - Да, который - очень удобно - не мог быть проверен. Ты доказывал что
в этот день...
     - Мы всегда доказываем. Так уж мы устроены. Если ты можешь что-нибудь
сказать по этому поводу, говори.
     -  Нет,  мне  больше  нечего  сказать  об  этом.  Моим   единственным
намерением было предостеречь тебя.
     - Отлично, ты меня предостерег.
     - Предостеречь тебя относительно менее очевидных вещей.
     - Я не понимаю.
     - Я не уверен, что все здесь осталось таким же, как и в прошлую зиму,
когда ты уехал.
     - Все меняется.
     - Да, но я имею ввиду другое. Есть  что-то  необычное  в  этом  месте
сейчас.  Прошлое  уже  не  служит  хорошим  проводником  для   настоящего.
Появляется все больше и больше аномалий. Временами  кажется,  что  планета
проверяет меня или играет со мной.
     - Ты сходишь с ума, Альдон. Ты слишком долго  сидишь  в  этом  ящике.
Может быть, пора кончать все это.
     - Сукин сын, я пытался кое-что тебе объяснить.  Я  замечаю  множество
примет этого, и все это началось вскоре после  того,  как  ты  уехал.  Моя
человеческая часть все еще подозревает тебя и я чувствую, что  здесь  есть
какая-то связь. Если  тебе  все  об  этом  известно  и  ты  можешь  можешь
справиться с этим, прекрасно. Если ты не можешь,  я  думаю,  тебе  следует
остерегаться. Лучше всего, возвращайся домой.
     - Я не могу.
     - Даже если здесь есть нечто, позволяющее тебе легко это сделать -  в
этот момент?
     - Что ты хочешь сказать?
     - Я припомнил древнюю гипотезу и Гайе-Лавлок, двадцатое столетие...
     - Планетарный разум. Я слышал об этом. Однако никогда не встречал.
     - Ты уверен? Я временами чувствую, что я сталкиваюсь с ним. Что  если
здесь присутствует что-то и ведет тебя на поводу?
     - Это может быть только моей проблемой.
     - Я могу защитить тебя от этого. Возвращайся в Плайпойнт.
     - Спасибо, нет. Я хочу выжить.
     - А как же Дороти?
     - А что она?
     - Ты хочешь оставить ее одну, когда может быть, ты ей нужен?
     - Позволь мне самому судить об этом.
     - Твоей последней женщине пришлось не слишком сладко.
     - Черт побери! Уйди с моей дороги, или я перееду тебя!
     Робот сворачивает с дороги. При помощи своих сенсоров Альдон смотрит,
как Поль едет прочь.
     "Прекрасно", решает он. "Мы знаем, где мы находимся, Поль.  И  ты  не
изменился. Тем лучше."
     Альдон переключает свое внимание. Теперь  на  Дороти.  Переоделась  в
теплую одежду. Выходит. Приближается к зданию,  откуда,  как  она  видела,
выехал Поль на своем снегоходе. Она окликает  его  и  ругается,  но  ветер
относит ее слова прочь.  Она  также  только  притворилась  спящей.  Выждав
некоторое время, она решилась  проследовать  за  Полем.  Альдон  видит  ее
задержку и хочет помочь ей, но  под  руками  нет  ни  одного  двигающегося
устройства. Он выслал одно вперед во избежание будущих несчастных случаев.
     - Черт побери! - бормочет она, проходя  через  улицу,  снежные  вихри
поднимаются и крутятся вокруг нее.
     - Куда вы собираетесь, Дороти? - спрашивает  Альдон  через  ближайшее
переговорное устройство.
     Она резко останавливается и поворачивается.
     - Кто?
     - Эндрю Альдон, - отвечает он. - Я наблюдал за вами.
     - Почему?
     - Наблюдение за вашей безопасностью входит в мои обязанности.
     - Об этом шторме вы говорили?
     - Частично.
     - Я уже взрослая. Я могу  сама  позаботиться  о  себе.  Что  означает
"частично"?
     - У вас плохая компания.
     - Поль? Почему?
     - Однажды он взял с собой женщину в такое же  дикое  место,  куда  он
теперь направляется. Она не вернулась обратно.
     - Он мне рассказывал об этом. Это был несчастный случай.
     - И не было свидетелей.
     - Что вы хотите сказать?
     - Это подозрительно. Вот и все.
     Она снова  начинает  двигаться  по  направлению  к  административному
зданию. Альдон переключается на другое переговорное устройство у входа.
     - Я ни в  чем  его  не  обвиняю.  Если  ваш  выбор  -  доверять  ему,
прекрасно. Но не доверяйте погоде. Было бы лучше, если бы вы  вернулись  в
отель.
     - Спасибо за заботу, - говорит она, входя в  здание.  Он  следует  за
ней, замечая учащение ее пульса, когда она останавливается перед камерой.
     - Это спящие?
     - Да. Поль однажды был  в  таком  же  положении,  так  же  как  и  та
несчастная женщина.
     - Я знаю. Послушайте, я собираюсь  следовать  за  ним  независимо  от
того, одобряете ли вы это, или нет. Почему бы  вам  не  сказать  мне,  где
находятся эти сани?
     - Хорошо. Я даже сделаю больше. Я буду вашим проводником.
     - Что вы имеете ввиду?
     - Окажите мне услугу - она будет выгодна и вам также.
     - Назовите ее.
     -  В   шкафу   со   снаряжением   -   позади   вас   -   вы   найдете
дистанционно-чувствительный браслет. Он  может  служить  для  двусторонней
связи. Наденьте его. Я смогу таким образом  быть  с  вами.  Помогать  вам.
Может быть, даже защитить вас.
     - Вы поможете мне следовать за ним?
     - Да.
     - Хорошо. Я беру это.
     Она подходит к шкафу со снаряжением, открывает его.
     - Здесь есть что-то, похожее на браслет.
     - Да. Нажмите на красную кнопку.
     Она делает это. Его голос теперь четко звучит из браслета.
     - Надевайте его и я покажу вам дорогу.
     - Да.

     ЗАСНЕЖЕННАЯ МЕСТНОСТЬ. Равнины и холмы  белого,  пучки  вечнозеленого
кустарника, торчащие груды скал, снежные вихри, крутящиеся как волчки  под
порывами ветра... свет и тень. Раскалывающееся небо. В защищенных от ветра
местах видны следы.
     Она двигается, стараясь не обнаружить своего присутствия.
     - Я потеряла его, - бормочет она, сгибаясь за ветровым стеклом своего
желтого обтекаемого снегохода.
     - Держитесь прямо, минуя эти две скалы. Остановитесь  с  подветренной
стороны гребня. Я скажу вам, когда повернуть. У меня сверху наблюдательный
спутник.  Если  тучи  будут  по-прежнему  расступаться  -  очень   странно
расступаться...
     - Что вы имеете в виду?
     - Кажется, он наслаждается светом, падающим из единственного  разрыва
в тучах на всем пространстве.
     - Совпадение, не более того.
     - Я сомневаюсь.
     - Что же еще это может быть?
     - Выглядит так, будто кто-то открыл для него дверь.
     - Мистицизм компьютера?
     - Я не компьютер.
     - Простите, мистер Альдон. Я знаю, что вы когда-то были мужчиной...
     - Я все еще мужчина.
     - Простите.
     - В этой ситуации есть много такого, что я хотел бы знать.
     Ваше прибытие сюда пришлось на необычное  время  года.  Поль  взял  с
собой изыскательское оборудование...
     - Да. В этом нет ничего противозаконного. Действительно, это одна  из
здешних достопримечательностей, не так ли?
     - Да.  Здесь  есть  много  интересных  минералов,  некоторые  из  них
драгоценные.
     - Ну ладно, Поль хотел найти еще месторождение, но он не хотел, чтобы
вокруг была толпа.
     - Еще?
     - Да, он нашел здесь месторождение несколько лет назад.
     - Интересно.
     - В конце-концов, что вам за дело?
     - Защита прибывающих на планету - часть моей работы. В вашем случае я
особенно внимателен.
     - Почему?
     - В моей прежней жизни меня влекло к женщинам вашего типа. Физически,
так же как и в остальном.
     Двухсекундная пауза, затем:
     - Вы покраснели.
     -  Ваш  комплимент  этому  причиной,  -  сказала  она,  -  и  что  за
дьявольская наблюдательная система у вас. Как она выглядит?
     - О, я могу сообщить вам температуру вашего тела,  ваш  пульс  и  так
далее...
     - Нет, я имела  в  виду  -  на  что  похожи  вы  -  что  вы  из  себя
представляете?
     Трехсекундная пауза.
     - В чем-то я похож на бога.  И  очень  на  человека  в  другом,  даже
преувеличенно. Я чувствую нечто вроде расширения всего, чем я был  раньше.
Вы заставили меня почувствовать  ностальгию  -  среди  всего  прочего.  Не
беспокойтесь. Мне это нравится.
     - Я хотела бы встретиться с вами.
     - Взаимно.
     - Как вы выглядели?
     - Представляйте меня, как вам нравится. Так я буду выглядеть лучше.
     Она смеется. Проверяет свои фильтры. Думает о Поле.
     - Так как он выглядел раньше - Поль? - спрашивает она.
     - Вероятно, намного лучше, чем он сейчас, только менее элегантно.
     - Другими словами, вы не хотите сказать.
     След идет вверх более круто, поворачивая вправо. Она слышит ветер, но
не чувствует его. Везде лежала серая тень облаков,  но  ее  след/его  след
освещен.
     - Я действительно не знаю, - говорит Альдон через некоторое время,  -
и не хочу гадать, о чем вы на самом деле заботитесь.
     - Галантно, - замечает она.
     - Нет, просто вежливо. Я могу ошибиться.
     Они добрались до вершины,  где  Дороти  резко  вздохнула  и  опустила
темные очки, защищаясь  от  внезапной  вспышки,  образованной  искрящимися
ледяными осколками.
     - Боже! - говорит она.
     - Или богиня, - отвечает Альдон.
     - Богиня, спящая в круге пламени?
     - Не спящая.
     - Это могла бы быть пара для вас, Альдон - если бы она  существовала.
Бог и богиня.
     - Мне не нужна богиня.
     - Я вижу его следы, ведущие туда.
     - Не отклоняйтесь, если он действительно знает, куда он направляется.
     Она  двигается  по  следам,  пересекая  склоны,  похожие  на   изгибы
архитектурной колонны. Мир вокруг безмолвен, светел и  белоснежен.  Альдон
на ее запястье тихо мурлыкал старый мотив любовный или  воинственный,  она
не знала  точно.  Расстояния  искажались,  перспектива  искривлялась.  Она
обнаружила, что тихо подпевает Альдону,  направляясь  к  тому  месту,  где
следы Поля кончались и наступала неопределенность.

     МЯГКИЕ ЧАСЫ ВИСЯТ НА ВЕТКЕ ДЕРЕВА.  Мой  счастливый  день.  Погода...
тропа чистая. Обстановка изменилась, но не столь сильно, чтобы  я  не  мог
сказать, где это.  Свет  со  всех  сторон!  Господи!  Сияние  льда,  груды
кристаллов... Если только провал все еще там... Могло все обрушиться. Были
подвижки, может быть, обвал.
     Я должен войти. Потом можно вернуться с Дороти. Но  сначала  очистить
все, убрать... это. Если  она  все  еще  здесь.  Может  быть,  провалилась
дальше. Это было бы хорошо, лучше всего. Хотя такое редко происходит. Я...
Где это произошло. Не было если бы. Не было что.  Было...  Было  колебание
почвы.  Грохот,  растрескивание.   Ледяные   глыбы   звенели,   грохотали,
объединялись. Мы могли бы погибнуть оба. Мы оба. Она стала  проваливаться.
Там был мешок с минералами. Хватаюсь за мешок. Только потому, что  он  был
ближе. Хотел бы я помочь ей, если бы мог? Я не смог бы.  Может,  смог  бы?
Потолок стал проседать. Я выбираюсь. Нет ощущения, что мы оба делаем  это.
Я выбрался. Она должна была сделать то же самое. Могла ли она? Ее глаза...
Гленда! Может быть... Нет! Не могла, действительно не  могла.  Мог  ли  я?
Глупо.  После  всех  этих  лет.  Это  было  мгновение.  Только  мгновение.
Временное успокоение. Если бы я знал, что так будет, я бы попытался. Я мог
бы попытаться. Нет. Я сбежал. Твое  лицо  в  окне,  на  экране,  во  снах.
Гленда. Не было того, что я не пытался. Пламя холмов. Огонь и глаза.  Лед.
Лед.
     Огонь и снег. Тепло домашнего очага. Лед. Лед. Прямо через лед  лежит
длинная дорога.  Огонь  сверху.  Пронзительный  крик.  Грохот.  И  тишина.
Выбрался. Уже. Есть ли разница? Нет.
     Этого никогда не было. Такова судьба. Не моя вина... Проклятье.
     Все я мог. Гленда. Вперед и вверх. Да. Длинная спираль. Теперь  вниз.
Огибаем это. Кристаллы будут... Я никогда больше не приду сюда.

     МЯГКАЯ ВЕТКА ДЕРЕВА ВИСИТ ПОВЕРХ ЧАСОВ. На-ка!  Думаешь,  я  не  могу
видеть сквозь туман? Не сможешь подкрасться  ко  мне  на  мягких  кошачьих
лапах. И твоя девица тоже. Я растаю немного  больше  поблизости  от  твоей
базы.  Немного  уборки...  Может  случиться  разлом.  Сделаем  эти  дороги
совершенней... Как долго? Долго... Не странно ли, что на столько лет можно
отложить исполнение  желания?  Неестественно.  Эта  погода.  Как  духовная
весна...
     Протяни эти лучи. Гори. Растай в моих жарких, раскаленных руках.
     Посети этот двор. Утоли эту жажду. Дай мне возможность  обнять  тебя.
Растай. Воспламенись. Я говорю. Я здесь правлю. Растай.
     Вспыхни.  Я  правлю  здесь,  богиня.  Выйди  из  игры.  У  меня  есть
взрывчатка для каждой башни из льда, свет для  любой  тьмы.  Ступай  здесь
осторожно. Я чувствую, что начинаю понимать Тебя. Я  вижу  Твои  знаки  на
тучах и тумане, прослеживаю Твои волосы в завихрениях  ветра.  Ты  повсюду
вокруг меня, белый как светящаяся смерть.
     Мы  противоположности.  Пусть  облака  вьются,  лед   звучит,   Земля
вздымается. Я спешу на встречу с тобой, смерть или девственница, в высоких
хрустальных залах. Не здесь. Длинное, медленное падение,  ледяной  внешний
вид, грохот. Таяние. Другое... На-ка!

     ЗАМЕРЗШИЙ СТРАЖ В  ВЕЧНОЙ  МЕРЗЛОТЕ.  Щетина  и  бренчанье.  Приходи.
Возможно. Возможно. Возможно. Я говорю. Певчий Дрозд.
     Треск. Разделить. Раздвинуть. Открыть. Приход. За льдом мира я знала.
Возвращение.  Он.  Певчий  Дрозд.  Память  движущая  сила.  Открыть  путь.
Приходи. Пусть не будет препятствий. Пропустить. Открыто. Тучи успокоились
и ветер утих. Ничто  не  препятствует  твоему  приходу,  моя  убийственная
любовь. Это было как будто вчера.
     Пригоршня камней... Приходи с песней и чистыми руками из теплых мест.
Я наблюдала за Твоим неизменившимся  самообладанием.  Я  открываю  дорогу.
Приходи ко мне. Я -  Окружающая  планету,  я  присутствую  повсюду,  чтобы
встретить  тебя.  Но  здесь,  здесь  особое  место,  Я   сосредоточиваюсь,
память-двигатель, на месте, где все это началось, с кровью на руках,  Поль
моя любовь, зовущий  назад,  для  последнего  прощанья,  ледяной  поцелуй,
огненное прикосновение, остановка сердца, кровь  застыла,  душа  замерзла,
объятие мира и моя ненависть  к  Твоему  ускользнувшему  телу,  неуловимый
теперешний год. Приходи на  место,  которое  ждет.  Я  снова  двигаюсь  за
замерзшими глазами, ожидающая и теплая. Ко мне. Ко мне. Пение и  щелканье,
щетина и бренчание. И полозья поскрипывают по снегу, мое сердце  бьется  в
такт. Все.

     ПАЛОМНИЧЕСТВО. Он сворачивает в сторону, поворачивает, замедляет  ход
среди зазубренных неровностей - лед  падающий  и  лед  вздымающийся  -  на
полях,  где  горы  и  ледники  состязаются  в  медленном   движении,   под
аккомпанемент случайных тресков и свистов, разрушения, грохота и  дребезга
ледяных кристаллов. Здесь грунт более  растрескавшийся,  чем  где-либо,  и
Поль оставляет свой снегоход. Он закрепляет инструменты на своем  поясе  и
кладет что-то в сумку, заякоривает снегоход и идет.
     Сначала он движется медленно и осторожно, но  потом  старые  привычки
возвращаются и вскоре он уже спешит. Двигаясь от света к тени, он проходит
среди  ледяных  форм,  похожих  на  гротескные  статуи  из  стекла.  Склон
изменился с тех пор,  но  похоже,  он  идет  правильно.  И  глубже,  вниз,
направо...
     Да. Это затемненное место. Каньон или загроможденный проход,  что  бы
там ни было. Похоже, правильно. Он  слегка  меняет  курс.  Ему  становится
жарко в его защитной одежде и его дыхание становится быстрее.  Его  зрение
затуманивается и на мгновение, где-то между светом и  тенью  ему  кажется,
что он видит...
     Он резко останавливается, некоторое время  колеблется,  затем  трясет
головой, фыркает и двигается дальше.
     Следующая сотня метров  и  он  уже  уверен.  Те  скалистые  гряды  на
северо-западе, сверкающий ледник между ними... Он был здесь раньше.
     Тишина почти угнетающая. Вдалеке он видит крутящийся  снег,  падающий
на высокие белые горы. Если бы он остановился и  прислушался,  он  мог  бы
даже услышать шум далекого ветра.
     Прямо над ним дыра в толще туч. Это похоже на  то,  как  если  бы  он
глядел на озеро в кратере.
     Более чем необычно. У него появляется искушение повернуть назад.  Его
желудок чувствует себя неуютно. Он почти хочет обнаружить, что это  не  то
место. Но он знает,  что  эти  ощущения  не  играют  роли.  Он  продолжает
двигаться до тех пор, пока не оказывается перед входом.
     Здесь раньше было  сужение  прохода.  Он  медленно  приближается.  Он
рассматривает проход целую минуту, прежде чем решается войти.
     Он сдвигает назад защитные очки, когда входит в зону  с  менее  ярким
светом. Протягивает руку в перчатке, касается ею стены перед ним, толкает.
Твердая. Он пробует стену сзади. То же самое.
     Три шага вперед и  проход  сильно  суживается.  Он  поворачивается  и
проходит боком. Свет становится  более  тусклым,  поверхность  под  ногами
более скользкой. Он медлит. Он скользит рукой вдоль стены, проходит  через
небольшое пятно света падающее через открытую расселину во  льду.  Наверху
ветер стонет на высоких нотах, почти свистит.
     Проход начинает расширяться. Когда его рука  отдергивается  от  резко
угловатой стены, он теряет равновесие.  Он  отклоняется  назад  для  того,
чтобы удержать его, но его левая нога скользит и он  падает.  Он  пытается
подняться, скользит и падает снова.
     Чертыхаясь, он начинает ползти  вперед.  Раньше  здесь  не  было  так
скользко... Он хихикает. Раньше? Столетие назад. Вещи должны изменяться за
такое время, как столетие. Они...
     Ветер начинает стонать за входом в пещеру, когда он замечает что  пол
повышается и смотрит по направлению повышения. Она там.
     Он издает короткий горловой звук и останавливается, его  правая  рука
слегка поднимается.
     Она одета тенями как вуалью, однако они не скрывают ее. Он пристально
смотрит. Все даже хуже, чем он думал. Попав в  ловушку,  она  должна  была
жить некоторое время после...
     Он качает головой.
     Бесполезно. Сейчас ее нужно достать и похоронить.
     Он ползет вперед. Ледяной уклон не повышается до тех пор, пока он  не
оказывается совсем близко от нее. Его взгляд не отрывался от нее, пока  он
приближался. Тени скользят по ней. Он почти может слышать ее.
     Он думает о тенях. Они не должны бы так двигаться. Он останавливается
и изучает ее лицо. Оно не замерзло. Оно сморщилось, как будто  пропитанное
водой. Карикатура на то лицо, которого он так часто касался. Он морщится и
отводит взгляд. Ногу нужно освободить. Он тянется за своим топором.
     Но перед тем, как он смог взять свои инструменты, он  видит  движение
ее руки, медленное и дрожащее. Оно сопровождается глубоким вздохом.
     - Нет... - выдыхает он, подаваясь назад.
     - Да, - приходит ответ.
     - Гленда.
     -  Я  здесь.  -  Ее  голова  медленно  поворачивается.   Красноватые,
водянистые глаза смотрят на него. - Я ждала.
     - Это сумасшествие.
     Движение лица ужасно. Ему нужно некоторое время, чтобы осознать,  что
это улыбка.
     - Я знала, что однажды ты придешь.
     - Как? - говорит он. - Как ты существовала?
     - Тело ничто, - отвечает она. - У меня оно было, но я забыла  его.  Я
живу внутри вечной мерзлоты этой  планеты.  Моя  засыпанная  нога  была  в
соприкосновении с ее гифами. Мерзлота жила, но не  обладала  сознанием  до
тех пор, пока мы не встретились. Сейчас я живу везде.
     - Я... счастлив... что ты... выжила.
     Она засмеялась, медленно и сухо.
     - Действительно, Поль? Как могло так случиться, что ты  оставил  меня
умирать?
     - У меня не было выбора, Гленда. Я не смог бы спасти тебя.
     - Возможность была. Ты предпочел камни моей жизни.
     - Неправда.
     - Ты  даже  не  попытался.  -  Руки  снова  стали  двигаться  немного
подергиваясь. - Ты даже не вернулся, чтобы найти мое тело.
     - Какой смысл был в этом? Ты была мертва - или я так думал.
     - Вот это точно. Ты не знал, но ты  сбежал  отсюда.  Я  любила  тебя,
Поль. Я могла сделать для тебя что угодно.
     - Я тоже любил тебя, Гленда. Я помог бы тебе, если бы я мог. Если  бы
мог...
     - Если? Перестань потчевать меня своими "если". Я  знаю,  что  ты  из
себя представляешь.
     - Я любил тебя. Прости.
     - Ты любил меня? Ты никогда не говорил мне об этом.
     - Это не то, о чем я могу легко говорить. Или даже думать.
     - Докажи это. Подойди сюда.
     Он смотрит в сторону.
     - Я не могу.
     Она смеется.
     - Ты говорил, что любил меня.
     - Ты - ты не знаешь, как ты выглядишь. Прости меня.
     - Дурак! - Ее голос стал громким, повелительным. - Если бы ты  сделал
это, я могла бы сохранить твою жизнь. Это могло бы  доказать  мне,  что  в
тебе сохранились хоть маленькие  капли  привязанности.  Но  ты  лжешь.  Ты
только использовал меня. Ты меня никогда не любил.
     - Ты несправедлива.
     - Да? Действительно? - Откуда-то поблизости послышался звук,  похожий
на звук бегущей воды. - Ты  можешь  говорить  мне  о  несправедливости?  Я
ненавидела тебя, Поль, почти столетие. Как только у меня было свободное от
управления этой планетой время,  я  проклинала  тебя.  Весной,  когда  мое
сознание направлялось к полюсам и я позволяла части моего существа  спать,
мои сны были о тебе. Они действительно вредят экологии. Я ждала, и вот  ты
здесь. Я не вижу ничего, что могло бы искупить  твои  грехи.  Я  использую
тебя, как ты использовал меня - для твоего разрушения. Подойди сюда!
     Он  почувствовал,  что  сила  входит  в   его   тело.   Его   мускулы
подергивались. Его поставили на  колени.  Находясь  в  такой  позе  долгие
минуты, он увидел, как она поднимается, вытаскивая ногу из расщелины, куда
та была погружена. Затем  он  услышал  звук  бегущей  воды.  Она  каким-то
образом могла растапливать лед...
     Она улыбнулась и подняла свои тестообразные  руки.  Множество  темных
гифов тянулись от ее ноги к расщелине.
     - Подойди! - повторила она.
     - Пожалуйста...
     Она покачала головой.
     - Когда-то ты так спешил. Я тебя не понимаю.
     - Если ты собираешься убить меня, убей, черт побери! Но...
     Ее внешность начала меняться. Ее руки потемнели и  затвердели.  Через
мгновение она стояла перед ним такой, какой была столетие назад.
     - Гленда! - Он стал на ноги.
     - Да. Подойди.
     Он  сделал  шаг  вперед.  Другой.  Вскоре  он  держал  ее  в   руках,
наклоняясь, чтобы поцеловать ее улыбающееся лицо.
     - Ты забыла меня...
     Ее лицо сплющилось, как только он поцеловал ее. Мертвенное,  вялое  и
еще более бледное, чем раньше, оно снова прижималось к его лицу.
     - Нет!
     Он попытался освободиться, но ее объятия были нечеловечески сильными.
     - Сейчас не время останавливаться.
     - Сука! Пусти меня! Я тебя ненавижу!
     - Я знаю это, Поль. Ненависть - единственное, что мы умеем.
     - ...Всегда ненавидел тебя, - продолжал он,  все  еще  борясь.  -  Ты
всегда была сукой!
     Он почувствовал, что холод снова входит в его тело.
     - Тем больше моя  благодарность,  -  ответила  она,  когда  его  рука
потянулась, чтобы расстегнуть ее парку.

     ВСЕ НАВЕРХУ. Дороти из последних сил одолела ледяной склон,  снегоход
остановился рядом со снегоходом Поля. Ветер  хлестал  ее,  неся  мелкие  и
острые,  как  иглы,  кристаллы  льда.  Просвет  в  тучах  закрылся.  Белое
покрывало медленно двигалось в ее направлении.
     - Оно ждало его, - донесся голос Альдона сквозь завывания ветра.
     - Да. Будет плохо?
     - Многое зависит от ветра. Хотя вы должны скоро войти в убежище.
     - Я вижу пещеру. Я думаю, не эту ли пещеру искал Поль?
     - Если бы я должен был угадывать, я сказал бы да. Но  сейчас  это  не
имеет значения. Входите.
     Когда она в конце-концов добралась до входа, она дрожала.
     Сделав несколько шагов вперед,  она  прислонилась  к  ледяной  стене,
тяжело дыша. В это время ветер изменил направление и стал дуть на нее. Она
пошла дальше в пещеру.
     Она услышала голос:
     - Пожалуйста... не надо...
     - Поль? - позвала она.
     Ответа не было. Она спешит.
     Она вытянула руки и удержалась от падения, когда  вошла  в  следующую
пещеру. Тут она увидела Поля, обнимающего труп.
     - Поль! Что это?
     - Уходи! - сказал он. - Немедленно!
     Губы Гленды разжались.
     - Какая забота. Лучше пусть она останется, если ты хочешь жить.
     Поль почувствовал, что ее хватка несколько ослабела.
     - Что это значит?
     - Ты можешь получить жизнь, если возьмешь меня отсюда -  в  ее  теле.
Будешь со мной как прежде.
     - Нет! - прозвучал в ответ голос Альдона. - Ты  не  сможешь  получить
ее, Гайя!
     - Называй меня Гленда. Я тебя знаю. Эндрю Альдон. Много раз я слушала
твои передачи. Несколько раз я боролась с  тобой,  когда  твои  цели  были
противоположными. Кто для тебя эта женщина?
     - Она под моей защитой.
     - Это ничего не значит. Я здесь сильнее. Ты ее любишь?
     - Вероятно. Или мог бы.
     - Отлично. Моя месть за все эти  годы,  по  аналогии  с  человеческим
сердцем в электронных цепях. Но решение  за  Полем.  Отдай  ее  мне,  если
хочешь жить.
     Холод проник во все его члены. Его жизнь казалось  сконцентрировалась
в центре его. Его сознание начало мутиться.
     - Возьми ее, - выдохнул он.
     - Я не позволю! - зазвенел голос Альдона.
     - Ты мне снова показал, что ты за человек, - прошипела Гленда, -  мой
враг. Презрение и бессмертная ненависть - все, что я  буду  чувствовать  в
отношении тебя. Теперь ты будешь жить.
     - Я уничтожу тебя, если ты это сделаешь, - закричал Альдон.
     - Что бы это была за битва! - ответила Гленда. - Но я не  буду  здесь
ссориться с тобой. Более того, я награжу тебя. Получай мой приговор.
     Поль начал стонать. Внезапно все прекратилось. Гленда отпустила  его,
и он повернулся и посмотрел на Дороти. Он  сделал  несколько  шагов  в  ее
направлении.
     - Не делай, не делай этого, Поль. Пожалуйста.
     - Я - не Поль, - ответил он, его голос стал более  глубоким,  -  и  я
никогда не причиню тебе зла...
     - Теперь уходите, - сказала Гленда. - Погода снова изменится в лучшую
сторону.
     - Я не понимаю, - сказала Дороти, глядя на мужчину перед ней.
     - И не нужно, чтобы ты  понимала.  Покиньте  эту  планету  как  можно
быстрее.
     Стоны Поля возникли снова, на этот раз из браслета Дороти.
     - Я побеспокою вас из-за той безделушки, что на вас надета.  Она  мне
чем-то нравится.

     ЗАМОРОЖЕННЫЙ ЛЕОПАРД.  Он  предпринял  множество  попыток  обнаружить
пещеру,  используя  свои  глаза  в  небесах,  своих  роботов  и   летающие
устройства, но топография  местности  полностью  изменилась  в  результате
сильного движения льдов, и он не добился успеха. Периодически  он  наносит
бомбовый удар по всей площади. Он  посылает  также  термитные  устройства,
которые растапливают лед на своем пути, но это также не имеет успеха.
     Это была самая худшая зима в истории  Балфроста.  Постоянно  завывали
ветры и волны снега  приходили  как  прибой.  Ледники  установили  рекорды
скорости по продвижению к Плайпойнту. Но он  держал  оборону  против  них,
используя электричество,  лазеры  и  химикалии.  Его  запасы  были  теперь
поистине неисчерпаемы,  поскольку  добывались  на  самой  планете,  на  ее
подземных фабриках. Он придумал  и  изготовил  более  совершенное  оружие.
Иногда он слышит ее смех по отсутствующей  связи.  Тогда  он  передает  по
радио:
     - Сука!
     - Ублюдок! - приходит в ответ. Он  посылает  следующую  экспедицию  в
горы. Простыня льда падает на его город. Это будет долгая зима.
     Эндрю Альдон и Дороти уехали. Он пишет картины, а она сочиняет стихи.
Они живут в теплом месте.
     Иногда Поль смеется по радио, когда ему кажется,  что  он  одерживает
победу.
     - Ублюдок, - приходит немедленный ответ.
     - Сука! - отвечает он, хихикая. Однако он никогда не нервничает и  не
беспокоится. Фактически... пусть так оно и будет.
     Когда придет весна, богиня будет грезить об этой борьбе, в  то  время
как Поль вернется к более насущным проблемам. Но он также будет вспоминать
и планировать. Цель его жизни теперь в этом. А что до прочего, он работает
даже лучше, чем Альдон. Однако почки будут цвести, созревать и  осыпаться,
несмотря на все его гербициды и фунгициды. Они будут  успешно  мутировать,
чтобы нейтрализовать действие яда.
     - Ублюдок, - будет сонно мурлыкать она.
     - Сука, - будет нежно отвечать он.
     Ночь может иметь тысячи глаз, а день только один. Сердце часто  слепо
к своим собственным делам, и я хотел бы спеть об оружии мужчины и о  гневе
богини, не о мучениях  любви  неудовлетворенной,  или  удовлетворенной,  в
замороженных садах нашего замороженного мира. И это, леопард, все.

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                             САМ СЕБЯ УДИВИЛ

     Говорили, что берсеркеры  могут,  если  в  этом  есть  необходимость,
принимать даже привлекательный вид. Но здесь не было такой  необходимости.
Летящий через миллионнозвездное молчание берсеркер был массивным, темным и
чисто функциональным c виду. Это был разрушитель планет, направляющийся  к
миру, называемому Корлано, где он собирался превратить города в булыжник -
уничтожить все живое. Он мог сделать это без особого труда. Не требовалось
ни коварства, ни вероломства, ни уверенности в ошибочности жизни. Он  имел
задание, он имел оружие. Он никогда не удивлялся, почему все  должно  быть
именно так. Он никогда не запрашивал указаний. Он никогда не считал  себя,
хотя это могло бы быть, формой жизни, хотя бы и  искусственной.  Это  была
машина-убийца, и если верность цели может рассматриваться как добродетель,
в этом смысле он был добродетельным.
     Его датчики сканировали пространство далеко вперед, хотя  в  этом  не
было необходимости. Он знал, что на Корлано нет серьезной  защиты.  Он  не
предвидел каких-либо трудностей.
     Кто решится надеть цепь на льва?
     Он вышел на курс к Корлано и привел все системы вооружения  в  полную
готовность.

     Вайд Келман почувствовал беспокойство, как только  открыл  глаза.  Он
перевел свой взгляд на Мак-Фарланда и Дорфи.
     - Вы позволили мне спать, когда преследовали этот утиль,  подбирались
к нему, зацепляли его? Вы понимаете, сколько времени потеряно?
     - Тебе был нужен отдых, - ответил маленький темный мужчина  -  Дорфи,
глядя в сторону.
     - Черт побери! Вы знали, что я скажу нет!
     - Это может иметь какую-то цену, Вайд, - заметил Мак-Фарланд.
     - Это контрабандный рейс, а не сбор утильсырья. Важно время.
     - Ну, что есть, то есть, - ответил Мак-Фарланд. - Нет смысла  спорить
о том, что сделано.
     Вайд сдержал резкость. Он мог вести себя только таким образом. Он  не
был капитаном в обычном смысле слова. Все трое  на  равных  участвовали  в
этом деле - равные вклады, равный риск.  Но  он  знал,  как  управлять  их
маленьким кораблем лучше, чем каждый из них. Это  и  их  уважение  к  нему
восстанавливало рефлекс подчинения как в хорошие, так и в  неудачные  дни.
Если бы они его разбудили и проголосовали за  эту  операцию,  он  был  бы,
очевидно, против. Однако он знал, что они позаботились бы о нем  в  случае
крайней необходимости.
     Он резко кивнул.
     - Ну ладно, у нас это есть. И что бы это могло быть?
     - Черт меня  побери,  если  я  знаю,  Вайд,  -  ответил  Мак-Фарланд,
коренастый светловолосый мужчина со светлыми глазами и искривленным  ртом.
Он смотрел через шлюз внутрь наскоро сцепленного устройства.  -  Когда  мы
засекли его, я думал, что это пассажирский корабль. Он как раз  подходящих
размеров.
     - И?
     - Мы просигналили, но ответа не было.
     - Ты хочешь сказать, что нарушил молчание в эфире  ради  этого  куска
утиля?
     - Если бы это был пассажирский корабль, на  борту  могли  быть  люди,
терпящие бедствие.
     - Не похоже, чтобы слишком  окровавленные,  судя  по  его  состоянию.
Хорошо, - вздохнул он. - Ты прав. Продолжай.
     - Не было никаких признаков электрической активности.
     - Поэтому вы и охотились за ним?
     Дорфи кивнул.
     - Похоже, что так.
     - Итак, он полон сокровищ?
     - Я не знаю, чем  он  полон.  Хотя  ясно,  что  это  не  пассажирский
корабль.
     - Да уж, я это вижу.
     Вайд вглядывался в темноту открытого шлюза. Он взял фонарь  у  Дорфи,
прошел вперед и провел лучом по сторонам. Среди странного оборудования  не
было помещений для пассажиров.
     - Давайте выкинем его, - сказал он. - Я не знаю, что  там  за  чепуха
внутри, но ясно, что она повреждена. Я сомневаюсь,  что  эту  дрянь  стоит
тащить куда-либо.
     - Держу пари, что профессор могла бы разгадать это, - сказал Дорфи.
     - Оставь бедную леди в покое. В конце концов, она пассажир, а не член
команды. В конце концов, что ей до этой штуки?
     - Предположим, только предположим  -  что  это  ценное  оборудование.
Скажем, что-нибудь экспериментальное.  Кто-нибудь  может  захотеть  купить
это.
     - А предположим, что это замечательная бомба?
     Дорфи отпрянул от люка.
     - Я никогда не думал об этом.
     - Я сказал первое, что пришло в голову.
     - Даже не посмотрев получше?
     - Да. Я даже не думаю, что ты смог бы выжать что-нибудь из этого.
     - Я? Да ты знаешь намного больше о машинах, чем любой из нас.
     - Именно поэтому вы разбудили меня, да?
     - Ну, раз ты сейчас здесь...
     Вайд вздохнул. Затем медленно кивнул.
     - Это может быть сумасшедшим и рискованным и совершенно бесполезным.
     Он посмотрел на экзотическое оборудование внутри.
     - Передай мне этот чертов фонарь.
     Он взял фонарь и направил свет через люк.
     - Давление держится нормально?
     - Ага. Мы налепили заплату на дыру в его корпусе.
     - Ну ладно, черт побери.
     Он прошел через люк,  опустился  на  колени,  наклонился  вперед.  Он
держал свет перед собой, поводя им из стороны в сторону. Его  беспокойство
не проходило. Было что-то очень чуждое во всех этих кубах и выпуклостях, в
их соединении... И эта ниша...
     Он потянулся и постучал по корпусу. Чужой.
     - У меня такое чувство, что он не из нашей системы, - сказал он.
     Он вошел в небольшое  открытое  пространство  перед  ним.  Затем  был
вынужден наклонить голову и двигаться на четвереньках. Он начал  ощупывать
все,  что  попадалось  под  руки  -  переключатели,   провода,   небольшие
устройства неизвестного назначения. Почти все казалось предназначенным для
поворотов, вращения, движения вдоль траектории. В конце-концов  он  лег  и
пополз вперед.
     - Я полагаю, большинство из этих устройств-оружие, - сообщил он после
того, как некоторое время знакомился с ними.
     Он достиг большой ниши. Панель частично открылась, когда он  прошелся
пальцами по ее поверхности. Он нажал посильнее и она открылась больше.
     - Проклятье! - сказал он, так как устройство начало нежно тикать.
     - Что-нибудь не в порядке? - позвал его Дорфи.
     - Ты! - сказал он, начиная отодвигаться. - И твой товарищ!  Вы  не  в
порядке!
     Он повернулся так быстро, как смог и проделал весь путь обратно.
     - Выкинь его! Немедленно!
     Тут он увидел Джуну, стройную женщину  в  сером  и  палевом,  стоящую
прислонившись к переборке с чашкой чая в руках.
     - И если это бомба, бросим  ее  здесь,  пока  она  не  взорвалась!  -
добавил он.
     - Что вы нашли? - спросила она своим неожиданно глубоким голосом.
     - Какое-то  думающее  устройство.  Оно  попыталось  активизироваться,
когда я коснулся его. И я уверен, что  куча  этих  игрушек  -  оружие.  Вы
знаете, что это значит?
     - Расскажите мне, - попросила она.
     -  Чужой  внешний  вид,  вооружение,  мозг.  Мои  товарищи   выловили
поврежденный берсеркер, вот что это  такое.  И  он  пытается  восстановить
себя. Нужно убираться - и быстро.
     - Вы абсолютно уверены, что это он?
     - Уверен-нет. Опасаюсь-да.
     Она кивнула и поставила чашку. Затем подняла руку ко рту и кашлянула.
     - Я хотела бы посмотреть, прежде чем вы бросите его,  -  сказала  она
просительно.
     Вайд закусил нижнюю губу.
     - Джуна, - сказал он, - я  понимаю  ваш  профессиональный  интерес  к
компьютерам, но мы предполагали доставить  вас  на  Корлано  в  целости  и
сохранности, помните?
     Она улыбнулась в первый раз с  тех  пор,  как  он  встретился  с  ней
несколько недель назад.
     - Я действительно хочу посмотреть на него.
     Улыбка исчезла. Он кивнул.
     - Посмотрите, но быстро.
     - Мне нужны мои инструменты. И я хочу переодеться в рабочую одежду.
     Она повернулась, и прошла через проход справа от нее. Он взглянул  на
своих товарищей, пожал плечами и отвернулся.
     Сидя на краю своей койки за завтраком,  который  стоял  на  маленьком
подносе,  под  звуки  "Славянских  танцев"  Дворжака  Вайд   размышлял   о
берсеркерах, докторе Джуне Байел, компьютерах вообще и о том, как все  это
объединилось путешествии. Рейды берсеркеров были  замечены  в  этой  части
пространства в последние несколько лет. К этому времени берсеркеры  должны
уже быть осведомлены, что Корлано не слишком  хорошо  защищен.  Это  очень
беспокоило ту часть населения Корлано, которая нашла здесь  убежище  после
атаки берсеркеров на дальний Джельбар почти поколение  назад.  Большинство
выбрало Корлано как планету, лежащую далеко от зоны действия  берсеркеров.
Вайд хмыкнул. Комизм ситуации заключался в том,  что  те  же  самые  люди,
которые  так  долго  и  успешно   выступали   за   резко   ограничительное
законодательство Корлано,  сейчас  возвращались  к  производству  и  ввозу
интеллектуальных машин. Особый вид сумасшествия, из-за травмы,  полученной
от берсеркеров.
     Конечно, это был черный рынок. Машины, более сложные, чем позволялось
законом, были нужны в бизнесе,  некоторым  интеллектуалам  и  даже  самому
правительству. Люди, такие как он и его партнеры, регулярно ввозили машины
и детали к ним. Власти обычно смотрели на  это  сквозь  пальцы.  Он  видел
подобную шизофрению во многих местах.
     А Джуна Байел... специалист по интеллектуальным машинам ее уровня, по
большому счету, была бы здесь персоной non grata. Она могла бы прибыть как
турист, но в этом случае она стала бы объектом повышенного  внимания,  что
очень затруднило бы ей проведение занятий, ради которых, собственно, она и
была приглашена.
     Он вздохнул. Он тоже использовал правительственное двоемыслие. Он был
на службе. Фактически... нет. Что толку размышлять обо  всем  этом  снова.
Дела недавно стали меняться к лучшему. Еще несколько  таких  рейсов  и  он
сможет сделать последний взнос в выплаты по своему разводу  и  перейти  на
законное кораблевождение, стать респектабельным, даже процветающим.
     Зажужжал интерком.
     - Да?
     - Доктор Байел просит вашего позволения проделать некоторые  тесты  с
мозгом покинутого корабля,  -  сказал  Мак-Фарланд.  -  Она  хочет  ввести
некоторые директивы и попробовать подцепить корабельный компьютер. Что  ты
об этом думаешь?
     - Рискованно. Предположим, она активирует его. Берсеркеры никогда  не
были особенно приятными...
     - Она говорит, что может  изолировать  мозг  от  системы  вооружения.
Кроме того, она говорит, что она не думает, что это берсеркер.
     - Почему?
     - Во-первых, он не согласуется с описанием берсеркеров,  имеющимся  в
нашей компьютерной памяти.
     - Черт побери! Это ничего не доказывает. Ты  знаешь,  что  они  могут
видоизменять себя для разных целей.
     - Во-вторых, она была в группе, исследовавшей поврежденный берсеркер.
Она говорит, что у того другой мозг.
     - Хорошо, это ее работа, но я уверен, что она чертовски любопытна.  Я
не знаю. А что ты думаешь?
     - Мы знаем, что она хороший специалист. Именно поэтому ее  пригласили
на Корлано. Дорфи думает, что эта штука может быть ценной,  и  что  мы  не
ошиблись в том,  что  захватили  ее.  Может  быть,  дать  ей  там  немного
покопаться. Я уверен, что она знает, что делает.
     - Она поблизости?
     - Нет. Она внутри этой штуки.
     - Звучит так, будто вы решили заранее, что я буду не против.
     - Скажи ей, пусть она продолжает.
     Может быть, лучше было бы, если  бы  он  сложил  с  себя  обязанности
главного. Принятие решений всегда были для него проблемой. Танцы  Дворжака
зазвучали в его голове и он перестал обо всем думать, пока не допил кофе.

     Долго  покоящаяся,  глубоко  скрытая  система  была  активирована   в
гигантском мозгу берсеркера. Поток данных внезапно начал  проходить  через
его процессор.  Начались  приготовления  к  отклонению  от  его  курса  на
Корлано. Это было не изменой, а скорее стремлением к высшей цели.
     Кто установил меру добычи?

     Джуна при помощи чувствительных приборов проверяла совместимость. Она
манипулировала преобразователями для того, чтобы подогнать уровни  энергии
и тактовую частоту и связаться с  компьютером.  Она  заблокировала  каждую
цепь, идущую от этого странного мозга к  остальным  частям  корабля  -  за
исключением одной, ведущей к его источнику  питания.  Энергетический  блок
этого мозга был чрезвычайно прост, и по-видимому, действовал от  какого-то
радиоактивного материала, помещенного в маленькую  камеру.  Сейчас  камера
содержала лишь инертные элементы. Она вычистила ее и наполнила из  запасов
корабля. Она ожидала возражений Вайда по этому поводу, но он только  пожал
плечами.
     - Заканчивайте с этим, - сказал он, - и мы выбросим его.
     - Мы не можем его выбросить. Он единственный в своем роде.
     - Посмотрим.
     - Вы действительно боитесь его?
     - Да.
     - Я сделала его безопасным.
     - Я не доверяю чужим машинам!
     Она откинула назад седые волосы.
     - Послушайте, я слышала, как вы потеряли  ваше  вознаграждение,  взяв
этот берсеркер-ловушку-пассажирский корабль. Вероятно, кто-то  другой  мог
бы сделать это. Вы думали, что спасаете жизни.
     - Я играл с закрытыми картами. Я был предупрежден, но все-таки сделал
это. Это напоминает мне...
     - Это не зона военных действий, - прервала  она,  -  и  он  не  может
повредить нам.
     - Ну так продолжайте дальше!
     Она закрыла цепь и уселась перед терминалом.
     - Это, вероятно, потребует времени, - сказала она.
     - Как насчет кофе?
     - Это было бы великолепно.
     Чашка остыла, и он принес ей другую. Она делала запрос  за  запросом,
пробуя разнообразные пути. Ответа не было. Наконец  она  села,  откинулась
назад и взяла чашку.
     - Он сильно поврежден?
     Она кивнула.
     - Боюсь,  что  так,  но  я  надеюсь,  что  смогу  что-нибудь  с  этим
сделать-мне нужен ключ, какой-нибудь ключ.
     - Ключ? К чему?
     - Что это и откуда он пришел. Эта  штука  невообразимо  старая.  Одна
лишь информация о том, что все это сохранилось, может быть археологической
сенсацией.
     - Извините меня. Желаю вам что-нибудь найти.
     Она повернула свое кресло и уставилась в  чашку.  Он  первый  заметил
движение.
     - Джуна! Экран!
     Она резко повернулась, пролив кофе на колени.
     - Проклятье!
     Ряд за рядом непонятные символы проплывали по экрану.
     - Что это?
     - Не знаю.
     Она наклонилась вперед, забыв о нем.
     Он  вынужден  был  остаться,  и  наблюдал  около  часа,   очарованный
конфигурациями, возникающими на экране и движениями ее удлиненных пальцев,
безуспешно набиравших раз за разом  комбинации  на  клавиатуре.  Затем  он
заметил нечто, на что она не обратила внимания,  так  как  была  поглощена
символами.
     Маленький  сигнальный  огонек  горел  слева  от  терминала.   Он   не
представлял себе, как долго  тот  горит.  Он  подвинулся  ближе.  Это  был
звуковой индикатор. Устройство пыталось общаться и на других уровнях.
     - Дайте ему сделать это, - сказал он.
     Он потянулся вперед и нажал переключатель под сигнальным огнем.
     - Что?
     Механическая речь,  состоящая  из  щелканий  и  стонов,  полилась  из
переговорного устройства. Язык явно был чужой.
     - Господи! Вот это да!
     - Что это? - Она повернулась и уставилась на  него.  -  Вы  понимаете
этот язык?
     Он покачал головой.
     - Я не понимаю, но думаю, что узнал его.
     - Что это? - повторила она.
     - Я должен знать наверняка.  Воспользуюсь  другим  терминалом,  чтобы
проверить это. Я  буду  в  соседней  комнате.  Вернусь,  как  только  буду
что-нибудь знать.
     - Хорошо, но так что же это все-таки?
     - Я думаю, что нас будут преследовать по закону, более суровому,  чем
за контрабанду.
     - Что?
     - Владение и экспериментирование с мозгом берсеркера.
     - Вы не правы.
     - Посмотрим.
     Она наблюдала, как он уходит. Затем она принялась грызть ноготь, чего
не делала уже много лет. Если он прав, эту штуку нужно  было  бы  закрыть,
опечатать и передать военным властям. С другой стороны, она не верила, что
он прав.
     Она потянулась вперед и приглушила отвлекающий внимание голос. Теперь
она должна спешить, попытаться  сделать  что-нибудь  другое,  пока  он  не
вернулся. Он выглядел слишком уверенным в своей правоте. Она  чувствовала,
что он мог бы вернуться с чем-нибудь убедительным, даже если это и не было
бы верным.
     Поэтому она  ввела  команду  в  корабельный  компьютер  для  обучения
плененного мозга языку Солнечной системы.  Затем  принесла  чашку  свежего
кофе и выпила ее.

     По мере того, как он  двигался,  все  больше  систем  боевой  тревоги
приходили в действие. Гигантская машина убийства  активировала  двигатели,
чтобы замедлить свое движение. Первый приказ,  который  прошел  через  его
процессор, когда пробное опознавание было сделано, был ДВИГАЙСЯ ОСТОРОЖНО.
     Он удерживал внимание на удаленном корабле и его маленьком  спутнике,
но выполнял маневр, который был извлечен  из  его  банка  ведения  военных
операций. Он расконсервировал еще больше оружия.

     - Все в порядке, - сказал Вайд, входя и усаживаясь. - Я  ошибся.  Это
не то, что я думал.
     - Может быть, вы наконец будете столь любезны, что сообщите мне,  что
вы подозревали?
     Он кивнул.
     - Я слабый лингвист, - начал он, - но я люблю музыку.  У  меня  очень
хорошая память на звуки всех видов. Я  могу  проигрывать  в  голове  целые
симфонии. Я даже играю на  некоторых  инструментах,  хотя  лишь  время  от
времени. Но в этом случае моя память подвела меня. Я  мог  бы  поклясться,
что эти звуки очень похожи на те, что есть в записях Кампена -  отрывочные
фрагменты,  относящиеся  к  строителям,  злобной  расе,  которая   сделала
берсеркеров. Копии этих записей есть в судовой библиотеке, и я только  что
прослушал их снова. Но я ошибся. Они звучат иначе. Это не язык строителей.
     - Насколько я понимаю, берсеркеры никогда не использовали коды  языка
строителей, - сказала она.
     - Я этого не знаю. Но все-таки, я уверен, что я слышал нечто  похожее
на этот язык. Странно... Интересно, что бы это мог быть за язык?
     - Сейчас у него есть возможность говорить с нами. Но он пока  еще  не
слишком преуспел в этом.
     - Вы обучили его языку Солнечной системы? - спросил он.
     - Да, но он пока еще лепечет. Звучит как Фолкнер в худшее время.
     Она повернула переключатель звука.
     - ...защитник преодолеть проклятье торпеды  и  ослепительные  вспышки
солнца как глаза три по  правому  борту  две  в  зените  -  Она  повернула
переключатель обратно.
     - Он это делает в ответ на запросы?
     - Да. У меня появилась мысль. -  Зажужжал  интерком.  Он  поднялся  и
нажал кнопку связи. Это был Дорфи.
     -  Вайд,  мы  обнаружили  что-то  странное,   двигающееся   в   нашем
направлении. Я думаю, тебе стоит взглянуть.
     - Верно, - ответил он. - Я иду. Извините, Джуна.
     Она не ответила. Она изучала новые комбинации на экране.
     - Идет пересекающимся курсом. Движется быстро, - сказал Дорфи.
     Вайд смотрел на экран, оценивая данные, которые появлялись  в  нижнем
правом углу.
     - Очень большой, - заметил он.
     - Как ты думаешь, что это?
     - Ты сказал, он меняет курс?
     - Да.
     - Не нравится мне это.
     - Он слишком велик для пассажирского корабля.
     - Да, - заметил Вайд. - Все эти разговоры о берсеркерах сведут меня с
ума, но...
     - Ага. Я тоже так подумал.
     - Выглядит достаточно большим, чтобы поджарить целый континент.
     - Или изжарить всю планету целиком. Я слышал о таких.
     - Но, Дорфи, если это так, это уже не имеет  значения.  Что-нибудь  в
этом роде, по пути к месту своей работы - я  не  могу  понять,  зачем  ему
терять время, охотясь за нами. Может быть, это что-то другое.
     - Что?
     - Не знаю.
     Дорфи отвернулся от экрана и облизал губы. Морщинки появились у  него
между бровями.
     - Я думаю, что это один из них. Если это так, что нам делать?
     Вайд засмеялся коротко и резко.
     - Ничего. Мы абсолютно  ничего  не  можем  предпринять  против  такой
штуки. Мы не можем ни убежать от нее, ни поразить ее. Мы уже мертвы,  если
это действительно то, о чем мы думаем и мы  то,  что  ей  нужно.  Хотя,  я
надеюсь, что если  будет  возможность,  он  сообщит  нам  перед  тем,  как
уничтожить нас, почему он это делает.
     - Неужели нет ничего, что я мог бы сделать?
     - Ты можешь послать сообщение на Корлано. Если он  движется  туда,  у
них по крайней мере будет шанс привести в готовность все, что у них  есть.
Если ты религиозен, сейчас самое подходящее время подумать о боге.
     - Ах ты, сукин сын! Должно быть что-нибудь еще!
     - Если что-нибудь придумаешь, дай мне знать. Я  должен  поговорить  с
Джуной. А сообщение все-таки пошли.
     Берсеркер снова запустил свои двигатели. Он продолжал  корректировать
курс. Это должно быть сделано правильно. Новые команды проходили через его
процессор по мере того, как он приближался к цели. Он  никогда  раньше  не
сталкивался с подобной ситуацией. Но теперь  работала  древняя  программа,
которая никогда раньше не  активировалась.  Приказано  навести  орудия  на
цель, но запрещено стрелять по ней... все  из-за  небольшой  электрической
активности.

     - ...Вероятно, пришел к своему маленькому приятелю, - закончил Вайд.
     - У берсеркеров нет приятелей, - ответила Джуна.
     - Я знаю. Я иногда становлюсь циничным. Вы нашли что-нибудь?
     - Я пробовала  разные  подходы  для  того,  чтобы  определить  размер
повреждения. Я уверена, что около половины его памяти разрушено.
     - Тогда с ним многого не сделаешь.
     - Может быть. А может быть и нет, - сказала она и всхлипнула.
     Вайд повернулся к ней и увидел, что она плакала...
     - Джуна...
     - Извините, пожалуйста. Это на меня не похоже. Но быть так  близко  к
подобной вещи-и затем быть уничтоженным идиотской машиной для убийства как
раз перед тем, как ты нашел ответ. Это несправедливо. У вас есть платок?
     - Ага. Секунду.
     Интерком зажужжал в тот момент, когда он  рылся  в  стенном  ящике  с
лекарствами.
     - Послушайте передачу, - сказал Дорфи.
     Пауза, а затем незнакомый голос сказал:
     - Здравствуйте. Вы капитан этого судна?
     - Да, я, - ответил Вайд. - А вы берсеркер?
     - Можете называть меня так.
     - Что вы хотите?
     - Что вы делаете?
     - Я веду корабль, направляющийся к Корлано. Что вы хотите?
     - Я вижу, вы перевозите необычной оборудование. Что это?
     - Это кондиционер воздуха.
     - Не лгите, капитан. Как ваше имя?
     - Вайд Келман.
     - Не лгите  мне,  капитан  Вайд  Келман.  Устройство,  с  которым  вы
соединены, не может быть кондиционером. Где вы его взяли?
     - Купил на блошином рынке.
     - Вы снова лжете, капитан Келман.
     - Да, я лгу. Почему бы и нет? Если  вы  собираетесь  нас  уничтожить,
почему я должен говорить кому-либо правду?
     - Я ничего не говорил о том, что убью вас.
     - Но это единственная вещь, для которой вы  предназначены.  Для  чего
еще вы могли бы прийти сюда?
     Вайд сам удивлялся своим ответам. Во всех воображаемых разговорах  со
смертью он никогда не представлял себя столь  отважным.  Это  потому,  что
больше нечего терять, решил он.
     - Я обнаружил, что это устройство действует, - сказал берсеркер.
     - Да, именно так.
     - И что же оно делает для вас?
     - Оно выполняет множество функций, которые мы считаем полезными.
     - Я хочу, чтобы вы отказались от этого оборудования.
     - С чего бы это?
     - Я требую этого.
     - Я должен рассматривать это как угрозу?
     - Рассматривайте как вам угодно.
     - Я не собираюсь отказываться от него. Я повторяю,  почему  я  должен
сделать это?
     - Вы ставите себя в опасное положение.
     - Я не создавал этого положения.
     - Некоторым образом вы его создали. Но я понимаю ваш страх. Он  имеет
под собой основания.
     - Если бы вы просто собирались атаковать нас и отобрать его у нас, вы
бы давно это сделали, не так ли?
     - Верно. Но у меня есть только тяжелое  вооружение,  необходимое  для
той работы, для которой я предназначен. Если я применю его против вас,  вы
превратитесь в пыль. И,  конечно,  тот  кусок  оборудования,  который  мне
нужен.
     - Все больше причин, чтобы не покидать его, как я вижу.
     - Логично, но у вас нет всей информации.
     - Что же я упустил?
     - Я уже послал сообщение с требованием посылки небольшого устройства,
способного иметь дело с вами.
     - А зачем вам беспокоиться, сообщая нам об этом?
     - Я говорю это, потому что нужно время, чтобы они прибыли сюда,  а  я
предпочел бы двигаться к цели для выполнения моей миссии, чем ждать, когда
они прибудут.
     - Спасибо. Но мы лучше умрем позже, чем сейчас. Мы подождем.
     - Вы не поняли. Я дам вам шанс выжить.
     - Что вы предлагаете?
     - Я хочу, чтобы вы оставили сейчас это оборудование. После  этого  вы
можете идти на все четыре стороны.
     - И вы позволите нам уйти просто так?
     - Я могу определить вас как союзников, если вы сделаете это. Оставьте
оборудование и тем самым вы послужите мне. Я определю вас как союзников. И
после этого вы сможете уйти просто так.
     - У нас нет способа узнать, сдержите ли вы ваше обещание.
     - Это правда. Но альтернатива -  точная  смерть,  и  если  вы  только
примете во внимание очевидную природу моей миссии, вы осознаете, что  ваши
несколько жизней для нее ничего не значат.
     - Вы сделали предложение. Но я не могу дать вам немедленный ответ. Мы
должны обсудить ваше предложение.
     - Понятно. Я свяжусь с вами снова через час.
     Передача окончилась. Вайд осознал, что он  дрожит.  Он  отыскал  свое
кресло и рухнул в него. Джуна смотрела на него.
     - Знаете ли вы хорошее проклятие вуду?
     Она покачала головой и мимолетно улыбнулась ему.
     - Вы проделали это здорово.
     - Нет. Это было как будто по сценарию. Ничего другого не  оставалось.
Действительно ничего.
     - По крайней мере, вы дали нам время. Интересно, зачем ему нужна  эта
штука?
     Ее глаза сузились. Рот губы плотно сжались. Внезапно она спросила:
     - Не могли бы вы показать мне этот берсеркер?
     - Пожалуйста. - Он поднялся и подошел к терминалу.
     - Я только подключусь к другому компьютеру и перенесу изображение  на
этот экран.
     Моментом позже машина-убийца возникла перед ними на экране.
     Вайд использовал все  возможности  оборудования  своего  корабля  для
того, чтобы получить наилучшее качество изображения.
     Она смотрела на нее около минуты, прокручивая комментарий.
     - Он лжет.
     - В чем? - спросил он.
     - Здесь, здесь и здесь, - показала она, отметив устройства в передней
части  берсеркера.  -  И  здесь  -  Она  показала  на  часть  комментария,
перечисляющего вооружение.
     Дорфи и Мак-Фарланд вошли в кабину, когда она говорила.
     - Он лжет, когда говорит, что у него есть только сверхоружие и что по
отношению к нам это будет сверхубийство. Эти штуковины похожи  на  обычное
вооружение.
     - Я не понимаю, что вы говорите.
     - Вот это, вероятно, может  стрелять  очень  направленно,  с  высокой
точностью, минимальным разрушением. Он  мог  бы  поразить  нас  с  высокой
вероятностью, не разрушив это сооружение.
     - С чего бы ему лгать? - спросил он.
     - Интересно, - сказала она, снова прикусив свой ноготь.
     Мак-Фарланд откашлялся.
     - Мы слышали переговоры, - начал он, - и мы обсудили это.
     Вайд повернул голову и посмотрел на него.
     - Да?
     - Мы думаем, что мы должны дать ему то,  что  он  хочет  и  убираться
восвояси.
     - Вы верите в эту ловушку? Он расстреляет нас, как только мы отойдем.
     - Я так не думаю, - сказал он. -  Есть  множество  примеров.  У  него
действительно должна быть возможность определить нас как союзников,  и  он
сделает именно так, если действительно хочет этого.
     - Дорфи, - спросил Вайд, - ты передал сообщение на Корлано?
     Маленький человек кивнул.
     - Хорошо. Если не считать других причин, то из-за  Корлано  мы  будем
ждать. Нужно время,  чтобы  сюда  добрались  те  небольшие  устройства,  о
которых он говорил. Каждый час, проведенный в ожидании здесь, это час,  за
который они могут укрепить свою оборону.
     - Я знаю... - начал Дорфи.
     - ...но это несомненная смерть для нас в конце ожидания, -  продолжил
Мак-Фарланд, - и это похоже на истинный выход. Я так же, как и вы,  хорошо
отношусь к Корлано, но наша смерть им не поможет. Вы знаете,  что  планета
защищена слабо. Выиграем ли мы какое-нибудь время или нет, они  все  равно
погибнут.
     - Этого нельзя  сказать  наверняка.  В  прошлом  были  случаи,  когда
очевидно слабые миры отражали очень сильные нападения.  И  даже  берсеркер
сказал  это  -  несколько  наших  жизней  ничего  не  значат  в  полностью
необитаемом мире.
     - Ну, я обсуждаю возможности, и пока остановился на том, чтобы  стать
мучеником. Я был бы согласен иметь дело с криминальным  законодательством,
но не со смертью.
     - Что ты на это скажешь, Дорфи? - спросил Вайд.
     Дорфи облизнул губы и отвел глаза в сторону.
     - Я согласен с Мак-Фарландом, - сказал он тихо.
     Вайд повернулся к Джуне.
     - Я за то, чтобы ждать.
     - Таким образом, нас двое, - подвел итог Вайд.
     - У нее нет права голоса, - запротестовал Мак-Фарланд.  -  Она  всего
лишь пассажир.
     - Это и ее жизнь тоже, - ответил Вайд. - У нее есть право.
     - Она не хочет отдать берсеркеру  эту  проклятую  машину!  Она  хочет
сидеть здесь и играть с ней, в то время  как  все  взорвется!  Что  она  в
конце-концов теряет? Она как-нибудь умрет и... - Вайд зарычал и вскочил на
ноги.
     - Дискуссия окончена. Мы остаемся.
     - Голосование было вничью-самое большее.
     - Я принимаю всю полноту власти и я говорю, что будет именно так.
     Мак-Фарланд засмеялся.
     - Всю полноту власти! Это вшивый контрабандный рейс, а не служба, где
можно схлопотать разжалование, Вайд. Ты не можешь командовать.
     Вайд дважды ударил его, в живот и в челюсть.
     Мак-Фарланд упал, сложился вдвое и  стал  ловить  ртом  воздух.  Вайд
наблюдал за ним, оценивая его состояние. Если он встанет в течение  десяти
секунд, это будет тяжело, решил он.
     Но Мак-Фарланд поднял руку только для того, чтобы  потереть  челюсть.
Он тихо сказал:
     - Черт побери! - и потряс головой. - Ты не должен был  делать  этого,
Вайд.
     - Я думаю, должен был.
     Мак-Фарланд пожал плечами и поднялся на одно колено.
     - Ладно, принимай свое командование. Но  я  все-таки  думаю,  что  ты
делаешь большую ошибку.
     - Я позову тебя в следующий раз, когда будет что обсуждать, -  сказал
ему Вайд.
     Дорфи потянулся помочь было ему, но тот протестующе поднял руку.
     Вайд бросил беглый  взгляд  на  Джуну.  Она  выглядела  бледнее,  чем
обычно, ее глаза сверкали. Она стояла перед люком как  будто  бы  охраняла
проход.
     - Я собираюсь принять душ и лечь, - сказал Мак-Фарланд.
     - Хорошо.
     Джуна  прошла  вперед,  как  только  двое  покинули  помещение.   Она
ухватилась за руку Вайда.
     - Он лжет, - снова тихо сказала  она.  -  Вы  понимаете?  Он  мог  бы
расстрелять нас и получить машину, но он не хочет этого.
     - Нет, - сказал Вайд. - Я не понимаю.
     - Это выглядит так, как будто он боится этой вещи.
     - Берсеркеры не знают страха.
     - Ну конечно. Я все очеловечиваю. Как будто  существует  что-то,  что
сдерживает его. Я думаю, что мы имеем дело с чем-то  очень  специфическим,
чем-то, что представляет необычную проблему для берсеркера.
     - Что бы это могло быть?
     - Я не знаю. Можно было бы попробовать найти какой-нибудь выход, если
бы у меня было достаточно времени. Уклоняйтесь от ответа как можно дольше.
     Он медленно кивнул и уселся.  Его  сердце  стучало  как  у  загнанной
лошади.
     - Вы сказали, что почти половина его памяти повреждена.
     - Это  только  догадка,  но,  видимо,  так.  Я  собираюсь  попытаться
восстановить ее из того, что есть.
     - Как?
     Она подошла к компьютеру.
     -  Я  собираюсь   подвергнуть   то,   что   осталось,   сверхбыстрому
Винеровскому анализу. Это мощнейший нелинейный метод для обращения с таким
необычайно высоким уровнем  шума,  с  которым  мы  столкнулись.  Но  может
оказаться, что для такой системы нужно сделать очень большие вычисления. Я
не знаю, сколько на это  потребуется  времени  и  даже  выполнима  ли  эта
работа.
     Грустные нотки послышались в ее голосе.
     - Но у нас есть возможность  реконструировать  то,  что  пропущено  и
починить его. Вот почему мне нужно столько  времени  сколько  возможно,  -
закончила она.
     - Я попытаюсь. А вы двигайтесь вперед. И...
     - Я знаю, - сказала она, кашлянув. - Спасибо.
     - Я могу принести вам что-нибудь поесть, пока вы работаете..
     - В моей каюте, в верхнем ящике столика у кровати - там три маленьких
бутылочки с лекарствами. Принесите их и немного воды.
     - Хорошо.
     Он ушел. По пути он  зашел  в  свою  каюту,  чтобы  взять  револьвер,
который держал в  шкафчике,  единственное  оружие  на  борту  корабля.  Он
обшарил ящик несколько раз, но револьвера не нашел. Он  тихо  выругался  и
пошел в каюту Джуны за ее лекарством.

     Берсеркер удерживал дистанцию и размышлял. Он учел некоторые  данные,
чтобы объяснить предполагаемые действия.  Не  будет  вреда  в  том,  чтобы
напомнить капитану Келману о серьезности его  положения.  Это  может  даже
ускорить решение. Соответственно,  гидравлика  сработала  и  поверхностные
заслонки  были  открыты,  чтобы  вытолкнуть  добавочное  оружие.   В   них
проскользнули  заряды  и  орудия  были  наведены  на  маленький   корабль.
Большинство из них были слишком тяжелыми, чтобы поразить корабль без вреда
для его соседа. Однако их вид мог подействовать деморализующе.
     Вайд наблюдал за работой Джуны. Люк должен был быть защищен, в то  же
время из многих мест корабля его можно  открыть,  пользуясь  дистанционным
управлением. Поэтому он держал засов за поясом и вполглаза посматривал  за
открытым люком. Казалось, самое большее, что  он  может  сделать,  это  не
спешить с развитием конфронтации.
     Периодически он включал модулятор  звука  и  слушал  бессвязные  речи
машины, то на околосолнечном, то на странном чужом языке, который  тем  не
менее  был  чем-то  знаком.  Он  размышлял  об  этом.  Иногда  смотрел  на
поверхность берсеркера. Джуна была права относительно него, но...
     Зажужжал интерком. Дорфи.
     - Час прошел. Он хочет снова поговорить с тобой. Вайд, он направил на
нас больше орудий.
     - Подключи его, - ответил он. Помолчал, затем сказал: - Алло?
     - Капитан Келман, час прошел, - возник уже знакомый голос. - Сообщите
мне ваше решение.
     - Мы пока еще не пришли ни к какому, -  ответил  он.  -  Наши  мнения
разделились. Нам нужно время, чтобы обсудить это.
     - Как много времени?
     - Я не знаю. По крайней мере, несколько часов.
     - Хорошо. Я буду связываться с вами каждый час  следующие  три  часа.
Если вы не решите за это время, я пересмотрю  свое  решение  рассматривать
вас как союзников.
     - Мы спешим, - сказал Вайд.
     - Я вызову вас через час.
     - Вайд, - сказал Дорфи, когда передача кончилась, - все новые  орудия
направлены в точности на нас. Я думаю, он готовится расстрелять нас,  если
мы не дадим ему то, что он хочет.
     - Я так не думаю. Кстати, у нас еще есть время.
     - Зачем? Несколько часов ничего не изменят.
     - Я скажу тебе через несколько часов. Как там Мак-Фарланд?
     - В порядке.
     - Хорошо.
     Он прервал связь.
     - Проклятье, - затем сказал он.
     Ему хотелось выпить, но он не хотел затуманивать мозги.
     Он вернулся к Джуне и терминалу.
     - Как дела?
     - Все на своем месте и я сейчас работаю, - сказала она.
     - Как скоро вы узнаете, работает ли он?
     - Трудно сказать. - Он снова включил модулятор звука.
     - Квиббиан-квиббиан-кель, - раздался голос. - Квиббиан-квиббиан-кель,
макс квиббиан. Квиббиан-квиббиан-кель.
     - Интересно, что это значит?
     - Это рекуррентная фраза, или слово - или целое предложение.  Анализ,
который я провела недавно,  заставляет  думать,  что  он  может  так  себя
называть.
     - В этом есть определенный ритм.
     Он начал тихо мурлыкать.  Затем  насвистывать  и  постукивать  своими
пальцами по терминалу в качестве аккомпанемента.
     - Нашел! - внезапно воскликнул он. - Это было правильно, но ошибочно.
     - Что? - спросила она.
     - Я должен проверить, чтобы быть уверенным. Я сейчас  вернусь.  -  Он
поспешно вышел.
     - Правильно, но ошибочно, - возник голос из переговорного устройства.
- Как так может быть? Противоречие.
     - Ты пришел в сознание! - сказала она.
     - Я пришел в себя, - через некоторое время прозвучал ответ.
     - Давай поговорим, пока идет процесс, - предложила она.
     - Да, - ответил он и затем снова послышались бессвязные звуки.
     Доктор Джуна Байел скорчилась в туалетном отсеке и ее вырвало.  После
этого она прижала края ладоней к  глазам  и  постаралась  глубоко  дышать,
чтобы преодолеть тошноту и дрожь. Когда ее желудок успокоился, она приняла
двойную дозу лекарства. Это было рискованно, но у нее не было выбора.  Она
не могла сейчас позволить себе  короткую  передышку.  Большая  доза  могла
слишком сильно подействовать. Она стиснула зубы и кулаки и ждала.
     По истечении часа Вайд Келман получил вызов берсеркера и сообщил  ему
о следующей часовой отсрочке. На этот  раз  машина-убийца  была  настроена
более воинственно.
     Дорфи радировал берсеркеру после того,  как  он  прослушал  последнюю
передачу, и предложил сделку. Берсеркер немедленно согласился.
     Берсеркер убрал все орудия, кроме  четырех,  находящихся  на  лицевой
стороне. Он не собирался возвращаться  в  это  состояние,  но  предложение
Дорфи дало ему повод.  К  тому  же  он  не  упустил  возможности  показать
дополнительное  оружие,  которое  могло  быть   применено   в   ответ   на
увеличившуюся электрическую активность, которую  он  только  что  заметил.
Директива еще предписывала осторожность и кроме того, пока не обнаруживала
каких-то действий со стороны объекта.
     Кто рискнет надеть цепь на льва?
     - Квиббиан, - сказало устройство.
     Бледная Джуна сидела перед терминалом. За прошедшие  несколько  часов
она постарела на несколько лет. На ее комбинезоне появились  новые  пятна.
Войдя, Вайд остановился и уставился на нее.
     - Что-нибудь случилось? - спросил он. - Вы похожи...
     - Все в порядке.
     - Нет, не в порядке. Я знаю, что вы больны. Мы собирались...
     - Все действительно в порядке. Все прошло. Я действительно в порядке.
     Он кивнул и прошел дальше, показывая  маленький  магнитофон  в  левой
руке.
     - Я нашел это, - сказал он. - Послушайте.
     Он  включил  магнитофон.  Возникла  серия  щелканий  и  стонов.   Это
продолжалось около четверти минуты и прекратилось.
     - Проиграйте это снова, Вайд, - сказала она и слабо улыбнулась, когда
переключила модулятор звука.
     Он повторил.
     - Переведите, - сказала она, когда все закончилось.
     - Возьмите - непереводимо - для - непереводимо - и превратите  это  в
более сложное, - зазвучал голос устройства через микрофон.
     - Спасибо, - сказала она. - Вы оказались правы.
     - Вы знаете, где я нашел это?
     - В записях Кампена.
     - Да, но это не язык строителей.
     - Я это знаю.
     - И вы также знаете, что это?
     Она кивнула.
     - Это язык, на котором говорили  враги  строителей  -  Красная  Раса,
против которой и  были  построены  берсеркеры.  Имеется  только  несколько
небольших фрагментов, показывающий этот народ, скандирующих лозунги или во
время жертвоприношений или еще чего-то.
     - Может быть, даже из пропагандистских записей строителей. Он  пришел
оттуда, не так ли?
     - Да. Как вы узнали?
     Она похлопала терминал.
     - Квиб-квиб встал  на  ножки.  Он  теперь  даже  помогает.  Он  очень
эффективен в самовосстановлении сейчас, когда процесс запущен. Мы  немного
поболтали, и наконец я начала понимать.
     Она зашлась в глубоком кашле, вызвавшем слезы у нее на глазах.
     - Не могли бы вы дать мне стакан воды?
     Он пересек каюту и принес его.
     - Мы сделали чрезвычайно важную находку, - сказала она, отпивая воду.
- Как хорошо, что другие удержали вас от того, чтобы выбросить его.
     Мак-Фарланд и Дорфи вошли с кабину.  Мак-Фарланд  держал  пистолет  и
направлял его на Вайда.
     - Отпусти его, - сказал он.
     - Нет, - ответил Вайд.
     - Тогда Дорфи сделает это, пока я буду  держать  тебя  под  прицелом.
Одевайся, Дорфи, и бери ключ.
     - Вы не представляете, что вы делаете, - сказал  Вайд.  -  Джуна  мне
только что сказала...
     Мак-Фарланд выстрелил. Пуля  срикошетила  и  попала  в  дальний  угол
кабины.
     - Мак, ты сошел с ума! - сказал  Вайд.  -  Ты  так  же  легко  можешь
подстрелить себя, если сделаешь это снова.
     - Не двигайтесь! Хорошо. Это  было  глупо,  но  теперь  я  разбираюсь
лучше. Следующая  попадет  в  твою  ногу  или  руку.  Я  предупреждаю.  Ты
понимаешь?
     - Да, черт побери! Но мы не может отпустить эту штуку  прямо  сейчас.
Она почти отремонтирована, и мы знаем, откуда она. Джуна говорит...
     - Мне неважно, откуда она. Две трети принадлежат Дорфи и  мне,  и  мы
выбрасываем нашу часть прямо сейчас. Даже если твоя третья часть теряется,
мы это сделаем. Берсеркер уверил нас, что это все, что  ему  нужно.  После
этого он нас отпустит. Я ему доверяю.
     - Послушай, Мак. Даже если берсеркеру очень хочется иметь это, мы  не
можем отдать его. Я думаю, я мог бы договориться о том, чтобы он  дал  нам
больше времени.
     Мак-Фарланд покачал головой.
     Дорфи закончил приготовления и взял  устройство  для  сварки  швов  с
полки. Когда он направился к открытому люку, Джуна сказала:
     - Подождите. Если вы закроете люк, то перережете кабель.  Это  прямая
связь с мозгом Квиб-квиба.
     - Извините, доктор, - сказал Мак-Фарланд. - Но мы спешим.
     На терминале  тем  временем  появились  слова:  "Наше  взаимодействие
заканчивается?"
     - Я боюсь, что так, - ответила она.  -  Простите,  что  я  не  успела
закончить.
     - Это не так. Процесс продолжается. Я усвоил программу и теперь  могу
сам использовать ее. Исключительно полезный процесс.
     Дорфи вошел в люк.
     - У меня есть один вопрос, Джуна, перед прощанием, -  возникли  слова
устройства.
     - Да? В чем дело?
     Люк начал закрываться и Дорфи уже приготовил сварочное  оборудование,
чтобы заварить шов.
     - Мой словарь все еще не полон. Что значит квиббиан на вашем языке?
     Закрывающийся люк перерезал кабель и прервал ее на полуслове, так что
она не узнала, услышал ли он, как она сказала слово берсеркер.
     Вайд и Мак-Фарланд оба повернулись.
     - Что вы сказали? - спросил Вайд.
     Она повторила.
     - Теперь вы говорите другое, - сказал он. - Сначала вы  сказали,  что
он не берсеркер. Сейчас...
     - Вы хотите разговаривать о словах или о машинах? - спросила она.
     - Продолжайте. Вы говорите. Я буду слушать.
     Она глубоко вздохнула и сделала глоток воды.
     - Я узнала историю от  Квиб-квиба  по  кускам,  -  начала  она.  -  Я
постаралась заполнить пропуски догадками, но  похоже,  все  выстраивается.
Столетия тому назад, строители, по-видимому, вели войну с  Красной  Расой,
которая оказалась более стойкой, чем ожидалось. Тогда строители уничтожили
их при помощи своего сверхоружия - самовосстанавливающихся военных  машин,
которые мы называем берсеркерами.
     - Это похоже на стандартную историю.
     - Красная Раса исчезла,  -  продолжала  она.  -  Они  были  полностью
уничтожены - однако после  страшной  битвы.  В  последние  дни  войны  они
задействовали все, но было слишком поздно. Они были  сокрушены.  Они  даже
попытались сделать  нечто,  чем  я  всегда  восхищалась  -  нечто,  о  чем
околосолнечный мир не  смел  даже  подумать,  со  всеми  ограничениями  на
исследования в этой области, со всем этим сумасшествием.
     Она сделала паузу для следующего глотка.
     - Они построили своих собственных берсеркеров, - продолжала она, - но
не похожих на оригинал. Они построили военную  машину,  которая  атаковала
только берсеркеров - берсеркеров  против  берсеркеров,  для  защиты  своей
родной планеты. Но их было слишком мало.  Они  поместили  их  всех  вокруг
планеты и очевидно, они сделали свое дело - они делали  нечто,  включающее
прыжки в другое измерение и обратно. Но они сильно уменьшились в числе  во
время последней массовой атаки. В конце-концов, все они пали.
     Корабль содрогнулся. Они повернулись к люку.
     - Он отошел от нас, вот что это, - сказал Мак-Фарланд.
     - Это не должно так трясти весь корабль, - заметил Вайд.
     - Может быть, он отходит с ускорением, - сказала Джуна.
     - Но как он может это сделать, если его управляющие цепи изолированы?
- спросил Вайд.
     Она взглянула на пятна грязи на своем комбинезоне.
     - Я восстановила их, когда выяснила правду. Я  не  знаю,  на  сколько
восстановилась его прежняя эффективность, но  я  уверена,  что  сейчас  он
готов атаковать берсеркера.
     Люк открылся и появился Дорфи, начав расстегивать костюм.
     - Черт побери! - закричал Мак-Фарланд. - Сейчас это место превратится
в зону войны!
     - Ты позаботился об управлении кораблем? - спросил его Вайд.
     - Конечно, нет.
     - Тогда отдай мне оружие и убирайся прочь с дороги.
     Он взял пистолет и направился в рулевую рубки.
     Как  только  на  экране  появилось   изображение,   они   увидели   -
тяжеловесное движение гигантского берсеркера, вспышки его орудий,  быстрые
как молния движения и внезапные появления и  исчезновения  его  маленького
противника. Позднее, через некоторое время после того, как их  изображения
исчезли, перестрелка превратилась во вспышки в межзвездной черноте.
     - Он попал в него! Он  попал  в  него!  Квиб-квиб  попал  в  него!  -
воскликнул Дорфи.
     - И он, вероятно, также попал в Квиб-Квиба, - заметил Мак-Фарланд.
     - О чем ты думаешь, Вайд?
     - О чем я думаю, так это о том, что  никогда  больше  не  буду  иметь
никаких дел с кем-нибудь из вас.
     Он поднялся и вышел, чтобы пойти  к  Джуне.  Он  взял  с  собой  свой
магнитофон и несколько записей. Она  оторвалась  от  созерцания  экрана  и
слабо улыбнулась, когда он сел рядом с ее кроватью.
     - Я хотел бы поухаживать за вами, - сказал он, - пока  в  этом  будет
необходимость.
     - Это было бы прекрасно, - сказала она.

     Выслеживание. Выслеживание. Они пришли. Пятеро.  Большой  должен  был
послать за ними. Прыжок за них и  схватить  двух  замыкающих,  прежде  чем
остальные поймут, в чем дело. Другой прыжок, выстрел и снова  прыжок.  Они
никогда не сталкивались с подобной тактикой. Увертка. Огонь. Прыжок. Снова
прыжок. Огонь. Последний из них крутится  как  волчок,  стараясь  угадать.
Поразить его. Заряд прямо в него. Так.
     Последний квиббиан-квиббиан-кел во вселенной покинул поле битвы,  ища
материалы  для  восстановительных  работ.  Но  конечно,   их   понадобится
несколько больше, для изготовления копии.
     Кто рискнет надеть цепь на льва?

                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                               ЛЕНТЫ ТИТАНА

     Это выглядело как полночная  радуга  -  освещенная  солнцем  половина
колец Сатурна, если смотреть на нее с нашей позиции  над  золотым  полюсом
планеты. Это напоминало мне кое-что еще, но метафоры отнюдь не мое сильное
место и радуга надолго исчерпала мои способности в этой области.
     Когда громадная желобчатая  пластина  с  ее  темными  подразделениями
повернулась под нашим наблюдательным кораблем и черная лента  проплыла  по
северному полушарию  мира  под  нами,  я  услышал,  как  Соренсен  сказал,
перекрывая жуткие звуки из приемника:
     - Мы засекли источник, сэр.
     Я  повернулся  и  посмотрел  на  него   -   молодой,   светловолосый,
воодушевленный - как он обращался с листами бумаги,  испещренной  машинной
графикой.
     - Где он расположен?
     -  Рядом  с  внутренней  стороной  кольца  С,  и  он,  похоже,  очень
маленький.
     - Гм, - заметил я. - И нет идеи, что бы это могло быть?
     Он покачал головой.
     - Никакой.
     Это было странное асинхронное биение на фоне  воя,  тягучие  звуки  и
случайные взрывы, так что все вместе звучало как будто  кто-то  играет  на
французском горне в  пещере.  К  тому  же  это  передавалось  на  странной
частоте. Фактически это было обнаружено в результате  несчастного  случая,
когда  микрометеорит  попал  в   беспилотное   устройство   и   привел   в
неисправность машинный приемник.
     Позднее на него настроились.  Наблюдения  за  ним  велись  в  течение
многих лет,  но  никогда  не  могли  связать  это  ни  с  одним  природным
феноменом. Таким образом, охота за этим источником  была  включена  в  уже
длиннейший  список  экспериментов  и  наблюдений,  которые   должны   быть
проведены в нашем, первом пилотируемом полете в эту область.
     - Мак-Карти!  -  окликнул  я  навигатора,  короткого,  темноволосого,
равнодушного человека. - Найди-ка нам орбиту, которая была  бы  достаточно
близка к этой штуке, чтобы получить хорошие снимки.
     - Да, да, капитан, - сказал он, берясь за бумаги.
     Позднее, когда мы были на  подходящей  орбите  и  набирали  требуемую
скорость, Соренсен заметил:
     - Что-то происходит на Титане, сэр.
     - Шторм? Ледяной вулкан?
     - Трудно сказать. Я только что заметил это. Мощный центр атмосферного
завихрения.
     Я пожал плечами.
     - Вероятно, шторм. Проверяй его периодически.  Дай  мне  знать,  если
будет что-нибудь интересное.
     Однако  следующей  интересной  вещью  оказался  источник  звуков,  за
которым мы  следили.  Я  дремал  в  своем  кресле  после  проверки  запаса
корабельного спиртного на предмет порчи, когда Мак-Карти разбудил меня.
     - Вы бы лучше пошли и глянули на это, капитан, - сообщил он мне.
     - На что на это, - пробормотал я.
     - Мы, похоже, обнаружили подлинный внеземной механизм, - сказал он.
     Я вскочил на ноги и бросился к экрану обзора, где  увидел  эту  штуку
целиком. Я не  имел  представления  о  ее  масштабе,  но  это  был  темный
металлический спутник, и выглядел он как два  конуса,  соединенные  своими
основаниями.  Он  парил  над  плоскостью  кольца  и   его   нижний   конец
ослепительно светился, так что отблески падали на кольцо.
     - Что это, черт побери, он делает?
     - Я не знаю. Он на параллельной орбите и испускает когерентный  свет.
Это определенно источник радиосигналов.
     Я снова услышал звуки, которые, казалось,  усиливались  до  какого-то
крещендо.
     - Капитан! - позвал Соренсен. - Возрастание активности на Титане. Это
сейчас в нижних слоях атмосферы.
     - Брось Титан! Ты измерил "эту" штуку?
     - Да, но...
     - Ты следишь за всем, за чем можно следить на этой штуке?
     - Да, сэр.
     - Прекрасно. Мы поговорим о Титане  позже.  Внеземной  агрегат  более
важная вещь, чем метановый шторм.
     - Слушаюсь, сэр.
     Мы  наблюдали  в  течение  нескольких  часов  и  наше  терпение  было
вознаграждено тем, что мы стали свидетелями внезапного маневра устройства.
Ему предшествовало  резкое  прекращение  всех  радиосигналов.  Иногда  мне
хотелось бы иметь возможность запереться в изолированной от внешнего  мира
комнате, надеясь, что погружение позволит приблизиться  к  разгадке  этого
феномена;  итак,  в  его  взлетах  и  падениях,  неожиданных  пробежках  и
глиссандо не было ничего неприятного.  Когда  звуки  прекратились,  я  был
буквально оглушен тишиной. Мое внимание, однако,  было  быстро  привлечено
другим, так как свет под спутником - который сейчас двигался внутри кольца
С - внезапно погас.
     Одновременно с этим спутник взмыл  вверх,  ускоряясь  в  направлении,
перпендикулярном плоскости кольца.
     - Следи за ним! - закричал я. - Мы не можем позволить ему потеряться!
Мак-Карти и Соренсен исполнять.
     Нужно  ли  нам  самим  попытаться  прицепить  к   нему   какое-нибудь
сигнальное устройство? Я не был уверен.
     - Оно меняет курс, сэр! - воскликнул Соренсен.
     - Не потеряй его, ради бога!
     - Похоже, он управляется изнутри.
     - Может быть и так, - согласился я. - Как только  ты  установишь  его
курс, рассчитай наш так, чтобы следовать за ним.
     - Хорошо, капитан. Между прочим, Титан...
     - К черту Титан! Двигайся за спутником!
     Это оказалось менее трудным, чем мы опасались, так  как  после  того,
как устройство пересекло систему  колец,  оно  стало  двигаться  по  новой
орбите, расположенной в точности над тонким кольцом F. После того, как  мы
вышли на новую орбиту, я наконец повернулся к Соренсену и спросил:
     - Ну вот и все. Что там с Титаном?
     Он улыбнулся.
     - Нечто, по виду похожее на большой корабль,  недавно  поднялось  над
его атмосферой, сэр, - начал рассказывать он. - Сейчас он  направляется  к
северному полушарию Сатурна.
     - Что?
     - ...Далее, - продолжал он, - видно, что он тянет за  собой  большой,
плоский, круглый металлический объект.
     - Ты зафиксировал это?
     - О, да. Я все записывал, но  -  только  при  помощи  вспомогательных
средств.
     - Дай-ка я гляну.
     Он придвинулся к экрану и начал печатать запрос на клавиатуре.
     -  Вот  особенно  хорошая  последовательность,  -  сказал  он,  когда
проплывали изображения. Он внезапно ударил по  клавише  и  плывущие  пятно
стало двигаться медленнее. - Здесь.
     Я увидел корабль клиновидной формы над полосатым и пятнистым  золотом
планеты. За ним медленно поворачивался гигантский диск, о котором  говорил
Соренсен. Несколькими секундами позднее свет упал так, что обнаружилось...
     Палец Соренсена опять стукнул по клавише и картина остановилась.
     Это было  изображение  диска.  Гигантское  четырехглазое  лицо,  пара
коротких антенн торчала из его верхней точки.
     Я потряс головой.
     - Что происходит? - спросил я его.
     Он переключился  от  записи  к  позиции  корабля  на  данный  момент,
обнаружив его гораздо более близко к планете.
     Мы долгое время ожидали, пока  он  не  переместиться  на  нужную  ему
орбиту. Мы выжидали. Он выжидал.
     Много позже Мак-Карти воскликнул:
     - Что-то происходит!
     Свежая порция адреналина снова бросила нас к экрану.  Диск  отделился
от корабля и в то время, как он двигался по направлению к планете, корабль
ускорялся. Мы изумленно наблюдали, как диск  спускался  в  темную  полосу,
которую мы заметили раньше. Полоса сузилась и исчезла вскоре после  этого,
корабль обогнул планету и позднее взял курс назад к Титану.
     - Капитан! - сказал Мак-Карти. - Спутник!
     - Что с ним? - спросил я, идя к экрану с его изображением.
     Но он не ответил, так как я все  увидел  своими  глазами.  Устройство
снова начало двигаться, пересекая кольцо  F.  Через  некоторое  время  оно
стало парить над дальней стороной кольца А. Оно  испустило  яркую  вспышку
лазера, сфокусировавшуюся на желобке.
     Долго молчавший приемник, все еще  остававшийся  на  прежней  частоте
спутника, внезапно ожил, частота спутника не изменилась за  время  долгого
молчания. Внезапно ожив, громкоговоритель принес нам вой, треск, рев, бой.
     Позднее, когда мы послали зонд далеко  вниз  за  темные  тучи  Титана
рядом с  тем  местом,  откуда  поднялся  клиновидный  корабль  и  куда  он
вернулся, он прислал следующую картину: Под красными облаками,  в  тумане,
на  берегах  метанового  моря,  циклопические   фигуры   раскачивались   и
крутились, огненные хлопья, как конфетти, падала вокруг них.