Зенна ХЕНДЕРСОН

                                  СТЕНЫ

     - Расскажи! Расскажи еще раз, дурочка  Дебби!  -  скандировали  дети,
прижав к стене мельницы дрожащую, съежившуюся девочку. Они окружили ее так
плотно, что ее испуганные глаза не видели никакой возможности вырваться из
кольца.
     -   Вы   мне   не   верите.   Вы   будете   смеяться,   -   возражала
девочка-подросток. - Вы всегда смеетесь. Но это правда! Я видела...
     Она закусила губу, глаза ее были широко раскрыты. Она вспоминала.
     - Расскажи  нам,  Дебби.  Мы  поверим  тебе,  -  пообещал  долговязый
подросток Эдвард, бывший немногим  моложе  самой  Дебби.  Сегодня  он  был
заводилой среди ребят. Он поспешно скрестил пальцы за спиной, чтобы, упаси
Боже, ложь, сказанная дурочке, не засчиталась бы в настоящую ложь. Детвора
в предвкушении развлечения перемигивалась,  переталкивалась  локтями.  Это
развлечение им не надоедало, оно было не хуже других забав, в которых  они
проводили длинные вольные дни лета. Да и, кроме того, дурочка она или нет,
а слушать Дебби было действительно интересно.
     Дебби  глядела  на  мальчика  умоляюще.  Она  хотела  верить   -   ей
н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_ было верить, что на этот раз они говорили правду. Что
на этот раз будет кто-то,  кто  ей  поверит  и  кто  будет  вместе  с  ней
поражаться и восхищаться. Кто-то, кто примет ее историю всерьез  и,  таким
образом, поможет ей восстановить ее репутацию в колонии, утраченную, когда
она простодушно выбалтывала каждому желающему послушать о всех виденных ею
невозможных чудесах. Родные решили, что она глупая. Соседи крутили пальцем
у виска. Старейшины...
     - Нет! Нет! - она вытянула руку ладошкой  вперед,  стараясь  сдержать
напирающую ватагу. - Старейшины!
     Детишки испуганно  стали  оглядываться  по  сторонам.  Действительно,
Совет Старейшин  запретил  им  даже  упоминать  об  этом,  но  это  только
подстегивало их любопытство, да и, кроме того,  в  пределах  видимости  не
было никого из старейшин.
     - Расскажи нам, Дебби,  ну,  пожалуйста,  расскажи!  -  крошка  Хеппи
дергала Дебби за подол. - Мне это нравится.
     Дебби глянула вниз в сияющие голубые глаза Хеппи и робко улыбнулась.
     - Хорошая малышка, - сказала она, - ты мне веришь, ведь так?
     - Конечно же, Дебби, - закричала  Хеппи.  -  Расскажи  еще!  Я  люблю
сказки!
     Сказки! Улыбка исчезла с лица Дебби.  Даже  пятилетний  ребенок,  для
которого мир еще полон чудес, не верит ей. Что  ж  тогда  удивляться,  что
этот Майлс!..
     Но, с другой стороны, именно Майлс _з_а_щ_и_т_и_л_ ее тогда. Там,  на
собрании Совета Старейшин, когда сказанное зловещим шепотом слово "ведьма"
заморозило кровь в жилах Дебби. Майлс вскочил на ноги  и  бросился  на  ее
защиту.
     - Нет никаких оснований, хотя  бы  для  малейшего  подозрения  насчет
того, что мистрисс Уинстон - ведьма!
     МИСТРИСС УИНСТОН! АХ, МАЙЛС, МАЙЛС!  ПОСЛЕ:  "ДОРОГАЯ  МОЯ,  ЛЮБИМАЯ,
ТВОИ ВОЛОСЫ ПРЕКРАСНЕЙ ВСЕГО НА СВЕТЕ!"
     - Она не причинила  вреда  никому  и  ничему.  В  худшем  случае  это
следствие болезни. Может быть, это галлюцинация или одержимость.
     - ОДЕРЖИМОСТЬ? "ДАЙ МНЕ ТВОИ ГУБЫ, ДЕББИ, ДАЙ МНЕ ТВОИ РУКИ. ДО ВЕСНЫ
Я ДОЛЖЕН ДОВОЛЬСТВОВАТЬСЯ И ЭТИМ!"
     - Если это болезнь, то она выздоровеет. Если это  была  галлюцинация,
то это пройдет. Если же ее  душой  завладели  демоны,  то  Господь  в  ему
ведомое время освободит ее от них.
     Давайте не будем повторять ошибок людей из соседних колоний, когда  в
недавнем прошлом  они  начинали  кричать:  "Ведьма!  Ведьма!"  при  каждом
непонятном или несчастном случае, происходившем у них.  С  нас  достаточно
забот о спасении собственной души, и кто мы такие, чтобы присваивать  себе
право судить, право, принадлежащее Ему,  Тому,  кто  вырвал  нас  из  ночи
тирании и привел в эту  прекрасную  страну.  До  тех  пор,  пока  мистрисс
Уинстон не причиняет никому вреда, я не  вижу  здесь  вопроса,  достойного
обсуждения Советом.
     Прекрасная новая страна! Отличные слова! Но весна для Дебби и  Майлса
не пришла. Теперь по вечерам вместе с Фэйт Хэтчитт прогуливается он тихими
тропками в тени деревьев. И ходят, наверное, даже по той самой  тропе,  на
которой Дебби тогда споткнулась...
     - Я споткнулась, -  сказала  она  вслух,  неосознанно  следуя  хорошо
накатанному руслу своей часто  повторяемой  истории.  -  Я  споткнулась  о
морщину... или складку.
     - Ты хочешь сказать - кочку,  -  почти  что  продекламировал  Эдвард,
обмениваясь радостными заговорщицкими взглядами с другими детьми. - Должно
быть, ты споткнулась о кочку или корень.
     - Нет! - Дебби глядела сквозь них, и они восторженно  поеживались.  -
Это была морщина или складка в Порядке Вещей. Просто складка в  мире...  и
во всем, как будто кто-то скомкал клочок бумаги.
     Она наморщила лоб, снова вспоминая эту загадку.
     - Ты шла навестить Грэнни Гейтонс, -  подсказал  насмешливым  голосом
Эдвард.
     - Я шла навестить Грэнни Гейтонс, -  кивнула  Дебби.  -  Я  несла  ей
немного ежевики, но я споткнулась...
     Ее глаза, полные воспоминаний, были большие и темные,  и  дети  вновь
ощутили восторженный холодок и поежились. Внезапное  появление  среди  них
фигуры взрослого человека заставило их с визгом пуститься  врассыпную,  но
они быстро  опомнились  и  вернулись  на  место,  узнав  в  фигуре  Энсона
Леверетти. Городской бродяга стоял, сутулясь, засунув руки  в  карманы,  и
пристально глядел на Дебби.
     - Я споткнулась, - сказала Дебби, - и все охватила тьма.
     - Ты ударилась головой, - прогнусавил Эдвард.
     - Нет, - хнычущим голосом ответила Дебби. - Стало  темно,  и  я  была
нигде. Все было черно, черно, черно, без дна  и  крыши  и  ничего  вокруг,
только чернота, а затем я почувствовала резкий толчок, и во тьме все сразу
зажглись большие огни. Миллионы и миллионы, как звезды, только  большие  и
горящие.
     Леверетти внезапно вздохнул и хотел было подойти к Дебби поближе,  но
не стал протискиваться сквозь плотную группу ребятишек.
     - И тогда чернота... - подгонял голос Эдварда.
     - И тогда чернота сгинула, и  я  падала,  падала  и  очутилась  среди
цветов.
     - И они были величиной с твою голову, - пропищала Хеппи.
     - И они были величиной с мою голову и такие  высокие,  что  доставали
мне до плеча. Почва была рыхлой, и  я  испачкала  все  платье,  -  сказала
Дебби. - И тогда я увидела леди.
     - Почти голую, - прошептал Эдвард со стыдливым удовлетворением.
     - Почти голую, - сказала Дебби. - Только здесь полоска материи...
     Она коротко провела рукой на уровне груди.
     - ...и немного побольше здесь.
     Рука прошла поперек бедер.
     - Она помогла мне подняться, и пальцы ее на кончиках были алые, и она
улыбалась губами, красными, как кровь. Она сказала: "Боже, дитя  мое!  Как
это ты очутилась среди моих цветов?"
     - Но я ничего не могла ей ответить. Я была напугана,  потому  что  не
видела никакого места, откуда я могла бы  сюда  попасть  -  вокруг  только
помятые мною цветы.
     - Потом она отвела меня в свой дом.
     - Дом! - шепот прошелестел по ватаге, как пламя. - Дом!
     - Я смотрела на дом, - Дебби тоже почти шептала, - и я  могла  видеть
сквозь стены.
     - Стены! - прошептали дети.
     - Стекло, - тяжелый  голос  Леверетти  заставил  всех  вздрогнуть,  и
блуждающий взгляд Дебби метнулся к говорящему.
     - Но они не были толстыми, полосатыми и мутными, как наши стекла. Они
были тонкие, прозрачные и чистые.
     - Существует такое стекло, какого вы и  не  видывали,  вы,  маленькие
провинциалы. Не судите весь мир по одной  вашей  колонии  и  по  задворкам
ваших ферм.
     - Да, - вздохнула Дебби, - может быть, это было стекло.
     Она пристально посмотрела в несчастное лицо Леверетти и ощутила,  как
сжалось ее сердце. Он верит?
     - Продолжай, Дебби! - маленькая Хеппи нетерпеливо переминалась с ноги
на ногу. - Продолжай. Стены.
     - Да, стены, - Дебби снова вошла в наезженную  колею  рассказа.  -  Я
могла видеть сквозь стены. Леди провела меня внутрь в странную-престранную
комнату, полную странных-престранных  вещей,  и  все  время  говорила  про
"место" и "маскарад" и "отлично"! Она думала, что я спустилась  с  холмов,
где были другие, как я.
     - И она сказала: "Тебе надо умыться" и  ввела  меня  в  комнату,  где
стены были ярких-преярких цветов, а потом провела в комнату поменьше.
     По ватаге пробежала дрожь восхищения.
     - И стены... - подсказывали дети.
     - И стены были гладкие и твердые, и блестящие, как тарелка, и  кругом
были изображения странных рыб и птиц. И комната тоже была  полна  странных
вещей.
     - Тогда леди повернула что-то в стене, и из  стены  полилась  вода  и
наливалась в странную длинную вещь, вроде корыта, но  такую  большую,  что
можно было в нее лечь, и тоже гладкую, твердую, блестящую,  как  китайские
чашки. Вода  искрилась  и  пузырилась,  я  попробовала  ее  рукой,  и  она
оказалась горячая.
     Зачарованная ребятня с открытыми ртами слушала Дебби.
     - Потом она повернула еще  что-то  и  сделала  воду  прохладней.  Она
бросила в воду странный порошок, и вода зашипела и запенилась, и покрылась
миллионами ароматных пузырьков, и в каждом была радуга.
     -  И  все  время  она  говорила,   как   странно   быть   чужаком   в
Забыла-Как-Называется, что каждый день у нее какие-то новые  сюрпризы,  но
что я - самый удивительный из них.
     - Потом она сказала: "Давай забирайся и избавься от  грязи.  Я  поищу
тебе что-нибудь надеть, пока не почистим твою одежду".
     - Я искупалась, как-будто  в  теплом  облаке,  но  вокруг  плеч  была
прохлада, и я вытерлась полотенцем такой же длины, как я сама, и  толстым,
как одеяло. Потом леди принесла мне одежду - всю из золота и шелка  -  она
была мне велика - и забрала мои грязные вещи в другую комнату. Она открыла
маленькую дверцу в стене и бросила туда  мою  одежду,  вещь  за  вещью,  и
смеялась, и спрашивала: "Настоящие, подлинные, неужели они подлинные?"
     - Она сказала "Хочешь есть?", и я набралась смелости и сказала  "Да".
И она взяла какую-то веревку и воткнула  в  стену,  и  взяла  два  ломтика
хлеба, белого и мягкого, как снег, и положила  их  в  выемки  в  блестящей
коробке. Я почуяла запах гренок, и вдруг хлеб выпрыгнул из коробки сам,  и
он был коричневый и хрустящий, и горячий. Но  там  не  было  ни  огня,  ни
пламени.
     Леверетти и детишки ждали  в  сосредоточенном  молчании,  пока  Дебби
облизала пересохшие губы и с трудом проглотила слюну.
     - После того, как я поела тосты и джема и запила  все  холодным,  как
лед, молоком, которое леди достала из-за холодной белой  дверцы  в  стене,
она извлекла из другой дверки мою одежду и все время  говорила,  говорила,
говорила. А одежда моя была чистая и  сухая.  Потом  она  взяла  еще  одну
веревку и воткнула ее в стену, и странная, плоская, железная  штука  стала
горячей, и она разгладила мою одежду, и ей даже не надо было  ставить  эту
железную штуку на огонь, чтобы она разогревалась.
     Когда я натягивала одежду на себя, зазвонил колокольчик, и он  звонил
и звонил, пока леди не подняла что-то со стола. И она стала говорить,  как
будто перед ней был еще кто-то... Я испугалась, и холодный  пот  потек  по
моему лицу.
     Леди сказала: "Тебе жарко?" и нажала что-то на стене. Послышался шум,
и из стены в комнату  стал  дуть  холодный  ветер.  Она  нажала  еще  одну
маленькую штучку, и с потолка полился свет! Глаза Дебби были испуганные  и
дикие - она снова созерцала все эти восхитительные чудеса, которые некогда
ошеломили ее.
     - Она взяла в губы что-то длинное и белое, и из  ее  руки  выпрыгнуло
пламя, и вокруг ее лица стал виться дымок. И она подошла к другой стене  и
что-то подвинула, и комнату заполнила музыка!
     Дебби прижимала крепко сжатые кулачки к груди.
     - И на этой же стене стала двигаться и петь леди!
     Она уже почти шептала.
     - Совсем крошечная леди, не больше моей  руки,  и  она  двигалась  на
стене - на стене!
     - Дурочка, дурочка Дебби, - прошептала Хеппи. Остальные дети  окатили
ее гневными взглядами. Эта не вовремя поданная  реплика  могла  лишить  их
конца истории. Но, по счастью, Дебби была погружена в воспоминания.
     - Я страшно испугалась. Я побежала. Я выбежала  из  дома  и  побежала
дальше, к цветам. Я слышала,  как  леди  зовет  меня  и  как  громко  поют
маленькие человечки. Я побежала по своим следам среди цветов,  и  я  опять
споткнулась...
     - О корень, - Эдвард ухмыльнулся остальным детям.
     - О складку, - настаивала Дебби.
     - О камень, - дразнился Эдвард.
     - О морщину! - голос Дебби был придушенным от злости.
     На секунду все затихли. Затем Хеппи принялась напевать:
     - Дурочка Дебби! Дурочка Дебби!
     Дебби безнадежно,  отчаянно  завизжала  и  злобно  хлестнула  Эдварда
ладонью по щеке.
     - Вы мне не верите! Вы обещали, что будете мне верить! Вы обещали!
     Она тузила  съежившегося,  парализованного  страхом  мальчика  обеими
руками. Другие  дети,  застывшие  в  растерянности  от  такой  неожиданной
концовки их забавы, в страхе  цеплялись  друг  за  друга.  Малышка  Хрипли
ревела, уткнувшись в юбку старшей сестры.
     Дебби вцепилась  Эдварду  в  волосы,  рывком  задрала  его  голову  и
отвешивала ему оплеухи. Ее лицо было искажено, глаза сверкали.
     - Ты лжец! Лжец!
     Леверетти растолкал ребятишек и схватил Дебби за руку.
     - Прекрати! - резко сказал он. - Отпусти его!
     Но ему пришлось разгибать ее пальцы один за другим, чтобы высвободить
волосы Эдварда из мертвой хватки.
     Дебби тогда набросилась  на  него  самого,  молотя  кулачками  в  его
широкую грудь, испуская резкий, прерывистый визг, от которого стыла  кровь
в жилах и от  которого,  казалось,  должны  были  порваться  ее  голосовые
связки, Леверетти схватил ее за руки и мотнул головой в сторону  застывших
неподвижно детей.
     - Убирайтесь! - сказал он. -  И  чтобы  это  больше  не  повторялось!
Понятно? Если хоть одно слово про  то,  что  здесь  случилось,  дойдет  до
старейшин, то я на каждого из вас посмотрю дурным взглядом и наведу порчу.
А теперь убирайтесь!
     Перепуганные  дети,  спотыкаясь,  попятились  назад,  затем  внезапно
развернулись и бросились  в  заросли  кустарника,  растущего  по  сторонам
тропы. Громкий плач Хеппи выдавал их маршрут в зарослях.
     Леверетти отстранил Дебби от себя, спокойно поглядел в  ее  распухшее
от слез, искаженное лицо. Затем коротко хлестнул ее по щеке. Она перестала
плакать и, всхлипывая, обмякла. Она упала  бы,  но  Леверетти  вовремя  ее
подхватил. Он усадил ее на ствол поваленного дерева и сам уселся рядом. Он
терпеливо ждал, пока она увлажняла его рубашку слезами, до тех  пор,  пока
ее всхлипывания не прекратились и не перешли в прерывистые вздохи.
     - Они мне не поверили, - жаловалась она, глотая слезы.
     - Естественно, - ответил Леверетти, - и  никогда  не  поверят.  Очень
глупо с твоей стороны на это надеяться.
     Она негодующе дернулась.
     - Но ведь это правда. Это случилось в самом деле. Я видела...
     Новые потоки слез заструились по ее щекам.
     - Возможно, - сказал Леверетти.
     Дебби уставилась на него.
     - Ты мне веришь?
     - Ну, скажем вернее, я не  отрицаю  того,  что  это  может  оказаться
правдой, - ответил Леверетти.
     - Но ведь никто... даже Майлс...
     Она  была  слегка  обеспокоена  тем,  что  на  этот  раз,  когда  она
произнесла это имя, ее сердце не сжалось, вообще никак  не  отреагировало.
Она закончила почти раздраженно:
     - Даже Майлс мне не поверил.
     - Тогда зачем быть такой упрямой и  продолжать  трепаться  направо  и
налево?
     Щеки Дебби порозовели. Она сказала обиженно:
     - Они все время мне не верили.  Говорили,  что  я  врунишка.  Но  это
правда. До последнего слова - все правда. Они должны были мне поверить!
     Ее голос дрогнул, и глаза снова наполнились слезами.
     - А теперь я стала изгоем. Меня уже не считают в общине своей.
     Она уткнулась лицом в ладони.
     - Даже если я перестану рассказывать об этом, то отношение ко мне уже
не изменится. До тех пор, по крайней мере, пока они мне не поверят.
     - А они никогда не поверят.
     Голос Леверетти ничего не выражал. Некоторое время оба молчали.
     - Что ты знаешь обо мне? - внезапно спросил он.
     Дебби уныло поглядела на него. Рукой она  теребила  спутанные  волосы
надо лбом.
     - Только то, что ты три года отсутствовал и вернулся переменившимся.
     Леверетти коротко рассмеялся.
     - Они меня теперь тоже не любят.  Они  были  снисходительны  ко  мне,
когда я был веселым, беззаботным шалопаем, а теперь говорят, что мои глаза
околдованы. Это так. Я тоже теперь не  свой  для  них.  Сдается,  мистрисс
Уинстон, мы с вами сидим в одной дырявой лодке!
     Он поддразнил ее слабой улыбкой.
     - Вот что мы получили за то, что не смотрели под ноги...
     - Мы? - Дебби подняла к нему взволнованное лицо.
     - Я споткнулся, - сказал Леверетти.
     - О складку, - прошептала Дебби, - и стены...
     - Нет... никаких стен, - сказал Леверетти. - Я так и не перешел на ту
сторону, сквозь мглу с пылающими звездами. Я был там около трех  лет,  как
мне потом сказали. Но годы - глупая мерка для  того,  чтобы  мерить  время
там, где ничего не происходит. Я висел там во мраке, глядя  на  сверкающие
звезды и то впадал в безумие, то выходил из него - то в  ад,  то  обратно.
Моя душа и я беседовали друг с другом и созерцали жизнь, смерть, вечность.
Теперь ты не удивляешься, что я переменился и что мои глаза околдованы?
     - А как же ты вернулся? - прошептала Дебби.
     - Ты меня вернула, - ответил Леверетти. - Когда споткнулась и  прошла
сквозь это в первый раз.
     - Сквозь складку, - пробубнила Дебби.
     - Сквозь складку, - повторил Леверетти. - Это высвободило меня,  и  я
вернулся - телесно. Но душой я уже был здесь чужим.
     - И я тоже, - сказала Дебби.
     Они  поглядели  друг  на  друга  проникновенно  и  долго,   их   руки
соприкоснулись и сжали друг друга. Дебби ощутила в сердце  теплое  чувство
радости и понимания, на лице Леверетти разгладились горестные складки.
     - А нельзя ли нам еще  раз  пройти  сквозь  это  и  уйти  куда-нибудь
отсюда? - спросила Дебби.
     - Нет, - ответил Леверетти. - Складка исчезла. Я как раз иду  оттуда,
с того места. Или  складка  то  появляется,  то  исчезает,  или  же  Нечто
отыскало ее и разгладило. Нам надо найти место для себя здесь... или, если
ты предпочитаешь, в другой колонии.
     Его рука успокаивающе покоилась на ее руке.
     - Но где была я? - спросила Дебби. - Где был тот дом и те стены?
     - Может быть, Здесь, но в другом Когда,  -  ответил  Леверетти.  -  А
может, другое Где, но в этом Теперь. Как бы там ни было...
     - Я была там, - сказала Дебби, - и ты мне веришь!
     - Ты была там, - кивнул Леверетти, - и я верю тебе.