Айзек Азимов
Лаки Старр и океаны Венеры
Пер. с англ. Д.Арсеньева
Предисловие
Эта книга была впервые опубликована в 1954 году, и
описание поверхности Венеры соответствует астрономическим
представлениям того периода.
Однако с 1954 года знания астрономов о внутренних планетах
Солнечной системы значительно выросли благодаря применению
радара и космических ракет.
В конце 50-х годов радиоволны, отраженные от Венеры,
заставили предположить, что ее поверхность нагрета значительно
больше, чем считалось ранее. 27 августа 1962 года космическая
станция "Маринер-2" вылетела в направлении Венеры и прошла мимо
нее на ближайшем удалении в 21 тысячу миль 14 декабря 1962
года. Измеряя отражения радиоволн от поверхности Венеры, она
показала, что поверхностная температура действительно
значительно выше точки кипения воды.
Это означает, что Венера не только не имеет покрывающего
всю поверхность океана, как описано в этой книге, -- она вообще
не имеет океанов. Вся вода Венеры находится в парообразном
состоянии в ее облаках, а поверхность чрезвычайно горяча и
суха. Атмосфера Венеры плотнее, чем считалось раньше, и состоит
почти исключительно из двуокиси углерода.
В 1954 годы не был также известен период обращения Венеры
вокруг своей оси. В 1964 году лучи радара, отраженные от
поверхности Венеры, показали, что она совершает один оборот за
243 дня (на 18 дней дольше ее года) и вращается в
"неправильном" направлении сравнительно с другими планетами.
Я надеюсь, читателям книга понравится, хотя не хотел бы,
чтобы они серьезно воспринимали материал, который считался
"точным" в 1954 году, а сейчас совершенно устарел.
Айзек Азимов
Ноябрь 1970 года
Глава первая. Сквозь облака Венеры
Лаки Старр и Джон Бигмен Джонз оттолкнулись от космической
станции Т2 и поплыли к планетарному каботажному судну, ждавшему
их с открытым шлюзом. Двигались они с легкостью, которую дает
только долгая привычка к невесомости, хотя их тела казались
громоздкими и неуклюжими в космических костюмах.
Бигмен изогнул спину, двигаясь вверх, и повернул голову,
чтобы еще раз взглянуть на Венеру. Голос его громко прозвучал в
наушниках Лаки. "Космос! Ну и скала!" Каждый дюйм пятифутового
тела Бигмена напрягся от этого зрелища.
Бигмен родился и вырос на Марсе и никогда в жизни не был
так близко к Венере. Он привык к красноватым планетам и
скалистым астероидам. Он даже посетил зеленую и голубую Землю.
Но здесь перед ним было нечто серо-белое.
Венера заполняла половину неба. Она находилась всего в
двух тысячах миль от космической станции. Другая космическая
станция располагалась на противоположной стороне планеты. Они
действовали как приемные пункты для всех космических кораблей,
направлявшихся к Венере; вращались вокруг планеты с периодом
в три часа и гнались друг за другом, как щенята гонятся за
своим хвостом.
Впрочем с космической станции, как ни близка она была к
Венере, рассмотреть на поверхности планеты ничего нельзя было.
Не видны были ни континенты, ни океаны, ни пустыни или горы, ни
зеленые долины. Белизна, только яркая белизна, перемежающаяся
движущимися серыми полосами.
Турбулентный облачный слой покрывал почти всю поверхность
Венеры, а серые полосы означали края, где сталкивались облачные
массы. На этих границах пар устремлялся книзу, и под серыми
линиями на невидимой поверхности Венеры шел дождь.
Лаки Старр сказал: "Бесполезно смотреть на Венеру, Бигмен.
Скоро увидишь достаточно. Лучше попрощайся с Солнцем".
Бигмен фыркнул. Для его привыкших к условиям Марса глаз
даже земное Солнце казалось разбухшим и слишком ярким. Солнце,
видимое с орбиты Венеры, -- это раздувшееся чудовище. Оно в два
с четвертью раза ярче земного, в четыре раза ярче знакомого
Бигмену Солнца Марса. Лично он был рад, что облака на Венере
всегда скрывают Солнце. И что на космической станции солнечный
свет всегда затеняется.
Лаки Старр сказал: "Ну, тронувшийся марсианин, ты
входишь?"
Бигмен остановился у края шлюза, задержав свое тело одним
движением руки. Он все еще смотрел на Венеру. Видимая половина
ярко освещалась Солнцем, но на восточную сторону наползала
ночная тень, она двигалась быстро вслед за стремительным
полетом станции по орбите.
Лаки, продолжая подниматься, в свою очередь ухватился за
край шлюза и шлепнул одетой в перчатку рукой Бигмена по заду. В
невесомости маленькое тело Бигмена, поворачиваясь, медленно
влетело внутрь, а фигура Лаки повисла снаружи.
Мышцы на руке Лаки сжались, и он легким, плавным движением
вплыл вверх и внутрь. У него не было в этот момент причин
веселиться, но он не мог сдержать усмешки при виде
распростертого в воздухе Бигмена. Внешний люк закрылся, и Лаки
продвинулся внутрь.
Бигмен сказал: "Слушай, ты, вошь, однажды я наступлю на
тебя, и сможешь тогда ..."
Воздух со свистом ворвался в помещение, и внутренний люк
открылся. Быстро вплыли два человека, увернувшись от
болтающихся ног Бигмена. Передний, коренастый парень с
удивительно большими усами, спросил: "Что-нибудь случилось,
джентльмены?"
Второй, сетловолосый, более высокий и худой, но с такими
же длинными усами, сказал: "Чем вам помочь?"
Бигмен высокомерно ответил: "Поможете, если отойдете,
чтобы мы могли снять скафандры". Говоря это, он опустился на
пол и начал раздеваться. Лаки уже снял свой костюм.
Все прошли через внутренний люк, который закрылся за ними.
Костюмы, чья поверхность была космически холодна, начали
покрываться изморозью в теплом влажном воздухе. Бигмен бросил
их на покрытые кафелем стойки, где они будут обтекать.
Темноволосый сказал: "Посмотрим. Вы двое Вильям Вильямс и
Джон Джонз. Верно?"
Лаки ответил: "Я Вильямс". Использовать псевдоним даже в
обычных условиях стало для Лаки второй натурой. Члены Совета
науки всегда избегали публичности. Теперь, когда положение на
Венере очень сложно и неопределенно, это особенно важно.
Лаки продолжал: "Я думаю, наши документы в порядке и багаж
на борту".
-- Все в порядке, -- ответил темноволосый. -- Я Джордж
Ривал, пилот, а это мой помощник Тор Джонсон. Отправляемся
через несколько минут. Если вам что-нибудь понадобится, скажите
нам.
Пассажирам показали их маленькую каюту, и Лаки про себя
вздохнул. В космосе он себя хорошо чувствовал только в
собственном скоростном крейсере "Падающая звезда", который
теперь отдыхал в ангаре космической станции.
Тор Джонсон глубоким голосом сказал: "Кстати, позвольте
вас предупредить, что когда мы отойдем от станции,
состояние невесомости кончится. Начнет увеличиваться тяготение.
Если начнется космическая болезнь ..."
Бигмен заорал: "Космическая болезнь! Ты, тупица с
внутренних планет, я мог еще ребенком переносить такие
перегрузки, какие тебе и теперь не снятся! -- Он ткнул пальцем
в стену, сделал медленное сальто, снова коснулся стены и повис
в полуфуте от пола. -- Попробуй что-нибудь подобное, когда
почувствуешь себя мужчиной".
Помощник пилота улыбнулся: "Ну, в эту полупинту немало
напихано хлама, а?"
Бигмен мгновенно вспыхнул. "В полупинту! Слушай,
приятель... -- закричал он, но Лаки сжан его плечо, и маленький
марсианин проглотил остаток предложения. -- Увидимся на
Венере", -- мрачно закончил он.
Продолжая улыбаться, Тор вслед за пилотом отправился в
рубку в голове корабля.
Бигмен, чей гнев немедленно угас, с любопытством спросил у
Лаки: "Послушай, что за усы! Никогда таких больших не видел!"
Лаки ответил: "Всего лишь венерианский обычай, Бигмен. Я
думаю, практически все отращивают их на Венере".
-- Неужели? -- Бигмен пальцем погладил губу. -- Интересно,
как я с ними выглядел бы?
-- С такими большими? -- улыбнулся Лаки. -- Они закрыли бы
тебе все лицо.
Он увернулся от кулака Бигмена, и в этот момент пол
дрогнул под их ногами и "Чудо Венеры" оторвалось от космической
станции. Судно начало свою сокращающуюся спиральную
траекторию, которая приведет их "вниз", на Венеру.
*****
Судно набирало скорость, и Лаки ощутил, как спадает долго
державшееся напряжение. Его карие глаза приобрели задумчивое
выражение, а лицо с приятными чертами расслабилось. Лаки высок
и выглядит хрупким, но под этой обманчивой стройностью
скрываются стальные мускулы.
Жизнь уже дала Лаки в избытке и хорошего, и плохого. Еще
ребенком он потерял родителей во время пиратского нападения
вблизи Венеры, к которой он сейчас приближался. Его вырастили
ближайшие друзья отца Гектор Конвей, нынешний глава Совета
науки, и Огастас Хенри, возглавляющий секцию в той же
организации.
Лаки воспитывался и учился с единственным намерением:
когда-нибудь стать членом этого же Совета науки, чье влияние и
функции делали его наиболее известной организацией в Галактике.
Всего лишь год назад, после окончания академии, он стал
полноправным членом этой организации и посвятил себя целиком
усовершенствованию человека и защите его от врагов цивилизации.
Он стал самым молодым членом Совета и, вероятно, останется
таковым еще долго.
Но он уже выиграл свои первые сражения. В пустынях Марса и
среди тускло освещенных скал пояса астероидов он встретился с
преступниками и победил их.
Но война с преступлением и злом не краткосрочный конфликт,
и теперь неприятности начали происходить на Венере, особенно
тревожные неприятности, поскольку их причина была совершенно
неясна.
Глава Совета Гектор Конвей ущипнул губу и сказал: "Я не
знаю, заговор ли это сирианцев против Солнечной Конфедерации
или просто бандитизм. Наши тамошние люди считают дело
серьезным".
Лаки спросил: "Послали туда кого-нибудь из наших
уполномоченных по улаживанию конфликтов?" -- Он недавно
вернулся из астероидов и слушал с беспокойством.
Конвей ответил: "Да. Эванса".
-- Лу Эванса? -- переспросил Лаки, и его темные глаза
осветились радостью.-- В академии мы жили в одной комнате. Он
хорош.
-- Да? Венерианское представительство Совета потребовало
его отзыва и расследования по обвинению во взяточничестве.
-- Что? -- Лаки в ужасе вскочил на ноги. -- Дядя Гектор,
это невозможно.
-- Хочешь полететь туда и взглянуть самому?
--Я?! Да мы с Бигменом вылетим, как только будет готова
"Падающая звезда".
И вот теперь Лаки задумчиво наблюдал в иллюминатор за
последней стадией полета. Ночная тень накрыла Венеру, и уже в
течение часа видна была только чернота. Огромное тело Венеры
закрыло все звезды.
Но вот они вновь на солнечной стороне, и в иллюминатор
видно только серое. Теперь они слишком близки к планете, чтобы
видеть ее целиком. Они даже слишком близки, чтобы разглядеть
облака. В сущности они уже внутри облачного слоя.
Бигмен, только что прикончивший большой сэндвич с
цыпленком и салатом, вытер губы и сказал: "Космос, не хотел бы
я вести корабль через эту грязь".
Крылья корабля выдвинулись, чтобы использовать атмосферу,
в результате характер его движения изменился. Чувствовались
удары ветра, корабль слегка опускался и поднимался под их
порывами.
Космические корабли не могут двигаться в плотной
атмосфере. Поэтому планеты, типа Земли или Венеры, окруженные
густой атмосферой, требуют космических станций. К ним
причаливают корабли из глубокого космоса. От этих станций
каботажные судна с выдвигающимися крыльями переносят пассажиров
через предательскую атмосферу на поверхность.
Бигмен, который с закрытыми глазами мог провести корабль
от Плутона до Меркурия, потерялся бы при первых признаках
атмосферы. Даже Лаки, который во время обучения в академии
пилотировал каботажные суда, не взялся бы за это дело в
плотных, все закрывающих облаках.
-- До того, как первые исследователи высадились на
поверхности Венеры, земные наблюдатели видели только ее
облака. О самой планете они тогда ничего не знали.
Бигмен не ответил. Он заглядывал в целлофлексовый
контейнер, проверяя, не завалялся ли там еще один сэндвич.
Лаки продолжал: "Они даже не могли определить, с какой
скоростью вращается Венера и вращается ли вообще. Не знали
состав венерианской атмосферы. Знали, что в ней есть двуокись
углерода, но до конца девятисотых годов астрономы считали, что
в ней нет воды. Когда стали высаживаться с кораблей,
человечество обнаружило, что это совсем не так".
Он замолчал. Вопреки собственному решению мозг Лаки вновь
и вновь обращался к зашифрованной космограмме, которую они
получили во время полета, когда Земля осталась в
десяти миллионах миль позади. Космограмма была от Лу Эванса,
того самого его старого товарища, которому он сообщил, что
направляется к нему.
Ответ был короткий, резкий и ясный. Он гласил: "Держись
подальше!"
И все! Не похоже на Эванса. Для Лаки это послание означало
неприятности, большие неприятности, так что он не стал
"держаться подальше". Напротив, он увеличил ускорение корабля
до предела.
Бигмен говорил: "Странно подумать, Лаки, что когда-то люди
все теснились на Земле. Не могли с нее улететь, как бы ни
старались. Ничего не знали ни о Марсе, ни о Луне, ни о чем. У
меня от этого мурашки по коже".
Именно в этот момент они пересекли облачный барьер, и даже
мрачные мысли Лаки рассеялись при виде открывшегося зрелища.
Оно было неожиданным. Только что они были окружены
непроницаемым молочным туманом; в следующее мгновение вокруг
только прозрачный воздух. Внизу все купалось в ясном, жемчужном
свете. Наверху серая нижняя поверхность облачного слоя.
Бигмен сказал: "Эй, Лаки, смотри!"
Внизу на многие мили во всех направлениях тянулась
сплошная сине-зеленая растительность. Никаких под'емов или
спусков. Поверхность абсолютно ровная, как будто срезана
гигантским атомным ножом.
Не видно ничего, что было бы нормальным для земной сцены.
Ни дорог или домов, ни городов или рек. Только сине-зеленая,
неизменная, насколько можно видеть, ровная поверхность.
Лаки сказал: "Это все из-за двуокиси углерода. Ею питается
растительность. На Земле ее в воздухе только три сотых
процента, а здесь почти десять процентов".
Бигмен, проживший всю жизнь на марсианских фермах, знал о
двуокиси углерода. Он сказал: "Но почему так светло, несмотря
на облака?"
Лаки улыбнулся. "Ты забыл, Бигмен. Солнце здесь вдвое
ярче, чем на Земле". Но тут он взглянул в иллюминатор, и улыбка
его исчезла.
-- Странно! -- пробормотал он.
Неожиданно он отвернулся от окна. "Бигмен, -- сказал он,
-- пошли в пилотскую рубку".
Двумя шагами он вылетел из каюты. Еще два шага -- и он у
рубки. Дверь не закрыта. Он распахнул ее. Оба пилота, Джордж
Ривал и Тор Джонсон, на своих местах, не отрываются от
приборов. Они не повернулись.
Лаки сказал: "Парни ..."
Никакого ответа.
Он коснулся плеча Джонсона, и рука помощника пилота
раздраженно дернулась, сбрасывая руку Лаки.
Молодой член Совета схватил Джонсона за плечи и закричал:
"Хватай второго, Бигмен!"
Маленький человечек уже занимался этим, не задавая
вопросов, действуя с сумасшедшей энергией.
Лаки отбросил от себя Джонсона. Тот пошатнулся, выпрямился
и устремился вперед. Лаки увернулся от удара и выбросил руку
вперед, коснувшись челюсти противника. Джонсон упал без чувств.
В тот же момент искусным движением Бигмен завернул руку Джорджа
Ривала, бросил его на пол и сильным ударом лишил сознания.
Бигмен вытащил обоих пилотов из рубки и закрыл дверь. Он
вернулся и обнаружил, что Лаки лихорадочно работает у приборов.
Только тут он спросил: "Что случилось?"
-- Мы не выравнивали траекторию, -- мрачно ответил Лаки.
-- Я смотрел на поверхность: она приближалась слишком быстро. И
все еще продолжает.
Он отчаянно пытался найти нужную ручку, которая управляет
элеронами, этими лопастями, контролирующими угол полета. Синяя
поверхность Венеры стала гораздо ближе. Она летела им
навстречу.
Глаза Лаки устремились к показателю давления. Этот прибор
измерял вес окружающего воздуха. Чем больше его показания, тем
ближе они к поверхности. Теперь стрелка двигалась медленнее.
Кулак Лаки опустился на рычаг. Должен быть этот! Лаки не
решался слишком быстро поворачивать ручку, иначе элероны просто
снесет ревущим ветром. Но до нуля оставалось не более пятисот
футов.
Ноздри его раздувались, рельефно выступили жилы на
шее. Лаки повернул элероны против ветра.
-- Мы выравниваемся, -- выдохнул Бигмен. --
Выравниваемся...
Но расстояния уже не было. Сине-зеленая поверхность
заполнила весь иллюминатор. Затем, со слишком большой скоростью
и под слишком большим углом, "Чудо Венеры", несущее на себе
Лаки Старра и Бигмена Джонза, ударилось о поверхность планеты
Венера.
Глава вторая. Под морским куполом
Если бы поверхность Венеры была тем, чем казалась с
первого взгляда, "Чудо Венеры" разбилось бы на куски и сгорело.
И карьера Лаки Старра оборвалась бы.
К счастью, растительность, которая казалась глазу столь
плотной, не была ни травой, ни кустарниками. Это были
водоросли. И плоская поверхность не была ни почвой, ни скалой,
а водой, поверхностью океана, который окружал и покрывал всю
Венеру.
Но даже и так "Чудо Венеры" ударилось об океан с громом,
прорвало слой водорослей и погрузилось в глубину. Лаки и
Бигмена отбросило на стену.
Обычное судно погибло бы, но "Чудо Венеры" было создано
для вхождения в воду на высокой скорости. Оно было необычайно
прочно и имело обтекаемую форму. Крылья, которые Лаки не успел,
да и не сумел убрать, были оторваны, корпус застонал от удара,
но не дал течи.
Вниз, вниз опускалось судно в зелено-черной мгле
венерианского океана. Плотная растительность почти полностью
поглотила рассеянный облаками свет сверху. Искусственное
освещение на корабле не работало; по-видимому, было выведено из
строя ударом.
Голова у Лаки кружилась. "Бигмен!" -- позвал он.
Ответа не было, Лаки вытянул руки, ощупывая окружающее.
Рука его коснулась лица Бигмена.
-- Бигмен! -- снова окликнул он. Потрогал грудь маленького
марсианина: сердце билось регулярно. Лаки почувствовал
облегчение.
Он не знал, что произошло с кораблем. Знал только, что не
сможет управлять им в окружавшей его полной тьме. Он лишь
надеялся, что трение о воду остановит корабль, прежде чем он
ударится о дно.
Он отыскал в кармане рубашки фонарик -- маленький
пластиковый стержень около шести дюймов длиной. Нажал пальцем:
вспыхнул яркий луч, расширявшийся, но при этом не утративавший
яркости.
Лаки снова нащупал Бигмена и осторожно осмотрел его. На
виске у марсианина была шишка, но насколько мог судить Лаки,
кости целы.
Блаза Бигмена задрожали. Он застонал.
Лаки прошептал: "Спокойно, Бигмен. Все будет в порядке".
Сам он, выходя в коридор, был далеко не уверен в этом. Если
кораблю суждено снова увидеть свой порт, пилоты должны жить и
действовать.
Когда он вошел в каюту, они сидели и мигали при свете
фонарика.
-- Что случилось? -- простонал Джонсон. -- Я только что
был у приборов, а потом .. -- В его глазах не было
враждебности, только боль и смятение.
*****
"Чудо Венеры" частично вернулось к норме. Корабль сильно
пострадал, но огни впереди и сзади удалось зажечь, а запасные
батареи давали энергию, необходимую для жизнеобеспечения. Слабо
слышался шум винтов, и судно начало выполнять свою третью
функцию. Этот корабль мог передвигаться не только в космосе и в
воздухе, но и под водой.
В рубку вошел Джордж Ривал. Он был подавлен и явно смущен.
На щеке у него виднелась царапина, которую Лаки промыл,
дезинфицировал и залил коагулянтом.
Ривал сказал: "Есть несколько небольших течей, но я их
заткнул. Крылья исчезли, основные батареи разбиты. Потребуется
капитальный ремонт, но я считаю, что мы легко отделались. Вы
хорошо поработали, мистер Вильямс".
Лаки коротко кивнул. "Расскажите, что случилось".
Ривал вспыхнул. "Не знаю. Не хочется говорить, но я не
знаю".
-- А вы? -- спросил Лаки обращаясь к помощнику.
Тор Джонсон, пытавшийся вернуть к жизни передатчик,
покачал головой.
Ривал сказал: "Последнее, что я помню: мы еще были в
облачном слое. После этого ничего не помню. Пришел в себя,
глядя на ваш фонарик".
Лаки спросил: "Вы или Джонсон пользуетесь какими-нибудь
наркотиками?"
Джонсон гневно взглянул на него. "Нет. Никогда".
-- Тогда почему вы потеряли сознание, причем одновременно?
Ривал ответил: "Хотел бы я знать. Послушайте, мистер
Вильямс, мы не любители. У нас первоклассная репутация. -- Он
застонал. -- Вернее, мы считались первоклассными пилотами.
Вероятно, после этого нам больше не летать".
-- Посмотрим, -- сказал Лаки.
-- Слушайте, -- вмешался Бигмен, -- что толку говорить о
том, что уже произошло? Где мы сейчас? Вот что я хотел бы
знать. Куда мы движемся?
Тор Джонсон ответил: "Мы в стороне от маршрута. Могу
сказать только это. Потребуется пять-шесть часов, чтобы
добраться до Афродиты".
-- Клянусь толстым Юпитером и его спутниками! -- сказал
Бтгмен, с отвращением глядя в темный иллюминатор. -- Пять-шесть
часов этой темноты?
*****
Афродита -- самый большой город Венеры, его население
достигает четверти миллиона.
"Чудо Венеры" находилось еще в миле от города, но море
вокруг залито зеленым светом. В зеленом призрачном свечении
ясно видны корпуса спасательных судов, вышеших им навстречу,
после того как им удалось связаться с городом по радио. Они
молчаливо двигались рядом.
Лаки и Бигмен впервые увидели подводный город под куполом.
Они почти забыли перенесенные неприятности, захваченные
удивительным зрелищем.
С расстояния город казался огромным изумрудно-зеленым
волшебным пузырем, дрожащим и раскачивавшимся из-за движения
воды. Смутно виднелись здания, структурная сеть лучей, которые
удерживали купол под огромным весом воды.
По мере приближения город становился все больше и ярче.
Толща воды, разделявшая их, уменьшалась, и город сверкал все
сильнее. Афродита стала менее волшебной, более реальной, но еще
более захватывающей.
Наконец они скользнули в огромный шлюз, способный вместить
небольшой торговый флот или большой военный крейсер, и
подождали, пока не выкачают воду. Когда это произошло, "Чудо
Венеры" вплыло в город на под'емном поле.
Лаки и Бигмен проследили за отправкой своего багажа,
пожали руки Ривалу и Джонсону и на скиммере отправились в отель
"Бельвью-Афродита".
Бигмен смотрел в изогнутое окно скиммера, который легко
двигался среди городских лучей над крышами зданий.
Он сказал: "Значит это Венера. Не думаю, что стоило
добираться сюда. да еще с такими приключениями. Никогда не
забуду, как на нас устремился океан".
Лаки ответил: "Боюсь, это только начало".
Бигмен беспокойно посмотрел на своего рослого товарища.
"Ты на самом деле так думаешь?"
Лаки пожал плечами. "Зависит от многого. Посмотрим, что
расскажет нам Эванс".
*****
Зеленый Зал отеля "Бельвью-Афродита" был на самом деле
зеленым. Количество и качество освещения создавало впечатление,
что столики и сидящие за ними посетители погружены в глубины
океана. Потолок представлял из себя внутреннюю поверхность
чаши, под ним медленно вращался большой шарообразный аквариум,
поддерживаемый искусно размещенными под'емными лучами. В воде
росли венерианские водоросли, а между ними мелькали "морские
ленты" -- одна из наиболее прекрасных форм животной жизни на
этой планете.
Бигмен вошел первым, намеренный ни на что, кроме обеда, не
обращать внимания. Он был раздражен отсутствием кнопочного
меню, обеспокоен присутствием настоящих живых официантов и
негодовал из-за того, что в Зеленом Зале подавали только то,
что выбирала администрация отеля, и не делали никаких
исключений. Его слегка смягчило то, что закуска оказалась
вкусной, а суп вообще превосходным.
Зазвучала музыка, куполообразный потолок слегка
засветился, медленно начал вращаться.
Бигмен раскрыл рот, про обед он забыл.
--Ты только посмотри! -- сказал он.
Лаки смотрел. Морские ленты были разного размера, от
крошечных полосок двух дюймов длиной до широких мускулистых
поясов, которые тянулись на ярд и больше. И все тонкие, как
листок бумаги. Они двигались извиваясь, и волна проходила вдоль
всего их тела.
И все светились; у каждой был свой цвет. Невероятное
зрелище! По бокам каждой морской ленты тянулись сверкающие
спирали: алые, розовые, оранжевые; меньше виднелось синих,
голубых и фиолетовых; у больших образцов кое-где белое сияние.
И все это погружено в зеленый внешний свет с потолка. Плавая,
ленты переплетались, и цвета перемешивались. Для ослепленного
взгляда они казались живой движущейся радугой, которая сверкала
в воде, каждый раз оживая все новыми и новыми комбинациями
цветов.
Бигмен неохотно обратился к десерту. Официант назвал его
"желеобразными семенами", и малыш подозрительно посматривал на
тарелку. Желеобразные семена оказались мягкими оранжевыми
овалами, слипавшимися друг с другом, но легко отделявшимися и
ложившимися в ложку. В первое мгновение они казались сухими и
безвкусными, но затем неожиданно превращались в густую сладкую
жидкость, удивительно вкусную.
-- Космос! -- сказал удивленный Бигмен. -- Ты пробовал
десерт?
-- Что? -- с отсутствующим видом переспросил Лаки.
-- Попробуй десерт. Похоже на ананасовый джем, только в
тысячу раз вкуснее... В чем дело?
Лаки сказал: "У нас есть компания".
-- Ах, вот оно что! -- Бигмен осторожно повернулся, как бы
рассматривая остальных обедающих.
Лаки негромко сказал: "Спокойно", -- и Бигмен застыл.
Он услышал негромкие шаги: кто-то подходил к их столику.
Пытался повернуть взгляд. Бластер он оставил в номере, но у
него есть еще силовой нож в кармане пояса. Выглядит невинно, но
в случае необходимости может разрезать человека надвое. Бигмен
осторожно нащупал его.
Сзади послышался голос: "Разрешите присесть?"
Бигмен повернулся на стуле, сжимая в ладони нож, готовый к
быстрому удару снизу вверх. Но подошедший не казался опасным.
Толстый, но костюм хорошо подогнан. Лицо круглое, седеющие
волосы тщательно причесаны, хотя просвечивает лысина. Маленькие
голубые глаза, полные дружелюбия. И конечно, большие седые усы
истинно венерианского фасона.
Лаки спокойно ответил: "Конечно, садитесь". Он, казалось,
полностью поглощен чашкой горячего кофе, которую держит в
правой руке.
Полный человек сел. Положил руки на стол. Обнажил
запястье, чуть заслонив его ладонью другой руки. На мгновение
появилось быстро темнеющее овальное пятно. На нем загорелись
золотые огоньки, образуя знакомые очертания Большой Медведицы и
Ориона. Потом все исчезло, осталась пухлая рука и круглое
улыбающееся лицо над нею.
Опознавательный знак Совета науки нельзя ни подделать, ни
имитировать. Метод его контроля, заключавшийся в напряжении
воли, составлял наиболее тщательно охраняемую тайну Совета.
Полный человек сказал: "Меня зовут Мел Моррис".
Лаки ответил: "Я так и подумал, что это вы. Вас описали
мне".
Бигмен вернул нож на место. Мел Моррис был главой
венерианской секции Совета. Бигмен о нем слышал. Он
почувствовал облегчение, но в чем-то был и разочарован. Он
ожидал схватки -- плеснуть в лицо толстяку кофе, перевернуть
столик, ну и так далее.
Лаки сказал: "Венера кажется необыкновенно приятным
местом".
-- Заметили светящийся аквариум?
-- Великолепное зрелище!
Венерианец улыбнулся и поднял палец. Официант принес ему
чашку кофе. Моррис немного подождал, пока кофе остынет, потом
негромко сказал: "Вы, вероятно, разочарованы, увидев меня.
Ожидали другого общеста".
Лаки холодно ответил: "Я ожидал встречи с другом".
-- Ну да, -- продолжал Моррис, -- вы ведь отправили
сообщение члену Совета Эвансу, чтобы он вас встретил здесь.
-- Вижу, вы это знаете.
-- Да. За Эвансом уже некоторое время наблюдали. Вся его
корреспонденция перехватывается.
Они говорили негромко. Даже Бигмен с трудом разбирал
слова. Они спокойно прихлебывали кофе, не позволяя никакому
выражению появиться на лицах.
Лаки сказал: "Вы поступили неправильно".
-- Вы говорите, как его друг?
-- Да.
-- И, вероятно, как друг, он посоветовал вам держаться
подальше от Венеры?
-- Вы и это знаете.
-- Да. И у вас было происшествие при посадке. Я прав?
-- Да. Вы считаете, что Эванс опасался чего-нибудь
подобного?
-- Опасался? Великий космос, Старр, ваш друг Эванс
оpганизовал это пpоисшествие.
Глава третья. Дрожжи!
Лаки сохранил равнодушное выражение. Он ничем не выдал
своей озабоченности. "Подробности, пожалуйста",-- сказал он.
Моррис снова улыбался, половину его лица скрывали нелепые
венерианские усы. "Боюсь, не здесь".
-- Тогда где?
-- Минутку. -- Моррис взглянул на часы. -- Через минуту
начнется шоу. Будут танцы при морском свете.
-- При морском свете?
-- Шар вверху засветится тускло-зеленым цветом. Посетители
пойдут танцевать. Тогда мы встанем и незаметно уйдем.
-- Вы в опасности?
Моррис серьезно ответил: "Нет, вы. Заверяю вас, что с
момента вашего появления в Афродите наши люди ни на минуту не
выпускали вас из виду".
Неожиданно прозвучал радушный голос. Казалось, он исходил
из хрустального шара, стоявшего в центре стола. Поскольку все
обедающие повернулись к своим шарам, очевидно, голос доносился
и из них.
Он произнес: "Леди и джентльмены, добро пожаловать в
Зеленый Зал. Вам понравилась еда? Для того, чтобы вы получили
еще большее удовольствие, администрация отеля рада предложить
вам магнетонические ритмы Тоби Тобиаса и его ..."
Как только зазвучал голос, все огни погасли и последние
его слова были поглощены удивленным гулом собравшихся,
большинство которых только что прилетели с Земли. Аквариумный
шар под потолком зала ярко засветился зеленым светом,
морские ленты загорелись еще ярче. Поверхность шара стала
фасеточной, так что при его движении по комнате закружили тени
в мягком, почти гипнотическом очаровании. Громче стали звуки
музыки, извлекаемые из причудливых хрипловатых магнетонических
инструментов. Эти звуки производились стержнями разной формы,
под искусным управлением исполнителя проходившие через
магнитные поля каждого инструмента.
Мужчины и женщины вставали, чтобы танцевать. Слышался
шорох, негромкий смех. Прикосновение к рукаву заставило сначала
Лаки, потом Бигмена встать.
Лаки и Бигмен молча пошли за Моррисом. За ними двинулось
еще несколько человек с серьезными лицами. Они как будто
материализовались из занавесей. Держались они довольно далеко и
делали вид, что здесь они случайно, но Лаки был уверен, что у
каждого рука лежит на рукояти бластера. Ошибиться тут было
невозможно. Мел Моррис, глава венерианской секции Совета науки,
воспринимал ситуацию очень серьезно.
*****
Лаки одобрительно рассматривал помещения Морриса. Не
роскошно, но удобно. Живя тут, можно забыть, что над тобой в
ста ярдах прозрачный купол, а над ним сотни ярдов мелкого,
насыщенного углекислотой океана, а еще выше сотни миль чуждой,
непригодной для дыхания атмосферы.
Больше всего понравилась Лаки коллекция книгофильмов,
которую он заметил в алькове.
Он сказал: "Вы ведь биофизик, доктор Моррис?"
Автоматически он воспользовался профессиональным званием.
Моррис ответил: "Да".
-- Я выполнил биофизическое исследование в академии, --
сказал Лаки.
-- Знаю, -- ответил Моррис. -- Я читал вашу статью.
Хорошая работа. Кстати, можно мне называть вас Дэвид?
-- Так меня зовут, -- согласился землянин, -- но теперь
все называют меня Лаки.
Тем временем Бигмен открыл один из стеллажей с
книгофильмами, достал книгофильм, развернул его и поднес к
свету. Потом пожал плечами и вернул на место.
Он воинственно заявил Моррису: "Вы не похожи на ученого".
-- Стараюсь, -- не обижаясь, ответил Моррис. -- Это иногда
помогает.
Лаки понимал, что он имеет в виду. В эти дни, когда наука
проникла во все поры человеческого общества и культуры, ученые
больше не могли запираться в своих лабораториях. Именно по этой
причине был создан Совет науки. Вначале он задумывался как
совещательный орган, помогающий правительству в делах
галактической важности, где лишь опытные ученые могли
представить информацию, необходимую для разумного решения. Но
постепенно Совет все более и более становился орудием борьбы с
преступлениями, системой конртшпионажа. И в его руки переходило
все больше и больше нитей власти. И благодаря его деятельности,
возможно, когда-нибудь возникнет великая Империя Млечного Пути,
в которой все люди будут жить в мире и согласии.
И поскольку членам Совета часто приходилось выполнять
функции, далекие от чистой науки, их успех в частности зависел
и от того, насколько не похожи они на ученых -- конечно, если
при этом у них оставался ум ученого.
Лаки сказал: "Будьте добры, сэр, расскажите мне
подробности здешних неприятностей".
-- А что вам сказали на Земле?
-- Очень немного. Я предпочел бы, чтобы человек науки
рассказал мне все.
Моррис иронически улыбнулся. "Человек науки? Не очень
часто приходится это слышать от чиновников из центра. Они
посылают своих улаживателей конфликтов, таких, как Эванс".
-- И как я, -- сказал Лаки.
-- Ваш случай несколько отличен. Мы знаем, чего вы
добились на Марсе в прошлом году и как вы поработали в
астероидах.
Бигмен загудел: "Вы должны были бы быть с ним, чтобы знать
о его работе".
Лаки слегка покраснел. Он торопливо сказал: "Не нужно,
Бигмен. Сейчас не до твоих побасенок".
Они сидели в больших, изготовленных на Земле креслах,
мягких и удобных. Натренированному уху Лаки что-то в отражении
их голосов свидетельствовало о том, что помещение защищено от
подслушивания.
Моррис зажег сигарету и предложил другим, но получил
отказ. "Много ли вы знаете о Венере, Лаки?"
Лаки улыбнулся. "То, чему учат в школе. Если покороче, то
это вторая от Солнца планета, она в шестидесяти семи миллионах
миль от Солнца. Это самая близкая к Земле планета и может
подходить к ней на расстояние в двадцать шесть миллионов миль.
Она немного меньше Земли, ее тяготение составляет пять шестых
земного. Вокруг Солнца оборачивается за семь с половиной
месяцев, а ее сутки длиной в тридцать шесть часов. Температура
поверхности чуть выше земной, но ненамного -- из-за облачного
слоя. Также из-за облаков здесь нет смены времен года. Планета
покрыта океаном, который -- в свою очередь -- покрыт
водорослями. Атмосфера состоит из двуокиси углерода и азота и
непригодна для дыхания. Ну как, доктор Моррис?"
-- Видно, что у вас высокие оценки -- ответил биофизик, --
но я спрашивал скорее об общественном устройстве, а не о самой
планете.
-- Это труднее. Я, конечно, знаю, что люди живут в городах
под куполами, что города эти находятся в мелких областях океана
и что, как я сам могу теперь наблюдать, жизнь здесь гораздо
цивилизованнее, чем, например, на Марсе.
Бигмен закричал: "Эй!"
Моррис взглянул на марсианина своими маленькими глазками.
"Вы не согласны с вашим другом?"
Бигмен заколебался. "Может, и согласен, но не нужно так
говорить".
Лаки улыбнулся и продолжал: "Венера -- весьма
цивилизованная планета. Мне кажется, здесь свыше пятидесяти
городов с населением в шесть миллионов. Вы экспортируете
сушеные водоросли, которые, как я слышал, служат превосходным
удобрением, а также брикеты обезвоженных дрожжей в качестве
корма для скота".
-- По-прежнему очень хорошо, -- сказал Моррис. -- Как вам
понравился обед в Зеленом Зале, джентльмены?
Лаки помолчал при этом внезапном изменении темы разговора,
потом ответил: "Очень понравился. А почему вы спрашиваете?"
-- Сейчас поймете? Что вам подали?
Лаки ответил: "Не могу точно сказать. Выбор администрации.
Как будто говяжий гуляш с прекрасным соусом и овощами, которых
я не узнал. Перед ним, кажется, фруктовый салат и потом острый
томатный суп".
Бигмен вмешался: "Желейные семена на десерт".
Моррис гулко рассмеялся. "Вы ошибаетесь, -- сказал он. --
У вас не было ни говядины, ни фруктов, ни томатов. Не было даже
кофе. Вы ели только одно. Только одно! Дрожжи!"
-- Что? -- завопил Бигмен.
На мгновение Лаки тоже удивился. Глаза его сузились, он
сказал: "Вы серьезно?"
-- Конечно. Это специальность Зеленого Зала. Об этом
никогда не говорят, иначе земляне откажутся есть. Позже,
однако, вас подробно расспросят, как вам понравилось то или
другое блюдо, как, по вашему мнению, его можно улучшить, и так
далее. Зеленый Зал -- наиболее ценная экспериментальная станция
Венеры.
Бигмен сморщил маленькое лицо и возмущенно закричал: "Я на
них в суд подам. Я потребую расследования Совета. Нельзя
кормить меня дрожжами, не предупреждая об этом, как будто я
лошадь или корова или ..."
Он закончил быстрым бессвязным бормотанием.
-- Полагаю, -- сказал Лаки, -- что дрожжи имеют какое-то
отношение к волне преступности на Венере.
-- Полагаете? -- сухо сказал Моррис. -- Значит, вы не
читали наши официальные доклады. Не удивляюсь. Земля считает,
что мы тут преувеличиваем. Заверяю вас, однако, что это не так.
И дело не просто в волне преступлений. Дрожжи, Лаки, дрожжи! В
них суть всего на этой планете.
В гостиную вкатился механический официант с кипящим
кофейником и тремя чашками. Он сначала остановился возле Лаки,
потом возле Бигмена. Моррис взял третью чашку, отпил кофе и
одобрительно вытер усы.
-- Если хотите, он добавит сливки и сахар, джентльмены.
Бигмен посмотрел и принюхался. Он подозрительно спросил у
Морриса: "Дрожжи?"
-- Нет. На этот раз настоящий кофе. Клянусь.
Некоторое время они молча пили кофе. Потом Моррис сказал:
"Поддерживать жизнь на Венере стоит дорого, Лаки. Наши города
получают кислород из воды, для этого нужны электролизные
станции. Каждому городу требуется огромная энергия, чтобы
поддерживать купола, на которые давят миллиарды тонн воды.
Город Афродита использует столько же энергии в год, что вся
Южная Америка, а в нем лишь тысячная доля населения.
Естественно, приходится добывать эту энергию. Мы должны
экспортировать на Землю свою продукцию, чтобы получать
энергетические установки, специализированные механизмы, атомное
топливо и так далее. Единственный продукт Венеры -- водоросли,
правда, в неограниченных количествах. Часть мы экспортируем как
удобрение, но это не решает наших проблем. Но большую часть
водорослей мы используем как питательную среду для дрожжей, для
десятков тысяч разновидностей дрожжей".
Бигмен скривил губы. "Водоросли на дрожжи -- не вижу, чем
это лучше".
-- А обед вам понравился? -- спросил Моррис.
-- Пожалуйста, продолжайте, доктор Моррис, -- сказал Лаки.
Моррис сказал: "Конечно, мистер Джонз совершенно прав ..."
-- Зовите меня Бигмен.
Моррис взглянул на маленького марсианина. "Как хотите.
Бигмен совершенно прав в своем низком мнении относительно
дрожжей в целом. Основные их разновидности пригодны только в
пищу животным. Но и в этом случае они весьма полезны. Свиньи,
которых кормят дрожжами, обходятся дешевле и дают лучшее мясо.
Дрожжи -- высококалорийная пища, в ней много протеина, минералов
и витаминов.
Но у нас есть более качественные разновидности, их
используют в тех случаях, когда нужно в ограниченном
пространстве запасти побольше продуктов. Например, в длительных
космических полетах. Там часто используют так называемые
Д-рационы.
Наконец у нас есть разновидности высшего качества, очень
дорогие и хрупкие. Они входят в меню Зеленого Зала, с их
помощью мы можем имитировать и даже улучшать любой вид пищи.
Пока их производится немного, но мы надеемся на будущее. Я
думаю, вы видите причину всего теперь, Лаки.
-- Кажется, вижу.
-- А я нет, -- возмущенно сказал Бигмен.
Моррис тут же об'яснил. "У Венеры будет монополия на эти
лучшие разновидности. Ни один другой мир не будет обладать ими.
Без венерианского опыта в зимокультурах ..."
-- Это что? -- спросил Бигмен.
-- Культуры дрожжей. Без венерианского опыта ни один мир
не сможет выращивать такие дрожжи или, получив их, не сможет
сохранить. Венера сможет вести исключительно выгодную торговлю
лучшими разновидностями дрожжей со всей Галактикой. Это важно
не только для Венеры -- для Земли тоже, для всей Солнечной
Конфедерации. Мы наиболее населенная система в Галактике,
потому что самая старая. Когда мы сможем обменивать фунт
дрожжей на тонну зерна, дела у нас пойдут хорошо.
Лаки терпливо слушал лекцию Морриса. Он сказал: "По той
же причине в интересах враждебной планеты, которая хотела бы
подорвать мощь Земли, отобрать у Венеры монополию на дрожжи".
-- Вы поняли, не правда ли? Я хотел бы убедить Совет в
существовании этой опасности. Если будут украдены образцы
растущих дрожжей вместе со знаниями культуры дрожжей,
результаты будут катастрофическими.
-- Хорошо, -- сказал Лаки, -- мы подходим к важному
пункту: произошла ли такая кража?
-- Пока нет, -- мрачно ответил Моррис. -- Но шесть месяцев
назад началась волна мелкого воровства, странных происшествий и
неприятных случайностей. Одни из них раздражающие, другие даже
забавные, как, например, когда пожилой джентльмен бросал
кредитки детям, а потом в полиции заявил, что его ограбили.
Когда свидетели показали, что он сам отдавал деньги, он чуть не
сошел с ума от ярости, доказывая, что не мог делать ничего
подобного. Но были случаи и посерьезнее: оператор погрузчика
опустил полутонный тюк водорослей на полпути и убил двух
человек. Позже он утверждал, что потерял сознание.
Бигмен возбужденно закричал: "Лаки, пилоты говорили, что
они потеряли сознание!"
Моррис кивнул. "Да. Я почти рад, что это случилось с вами,
конечно, при этом вы остались живы. Теперь Совет на Земле
внимательнее прислушается к нам".
-- Вероятно, вы подозреваете гипноз, -- сказал Лаки.
Моррис мрачно, невесело улыбнулся. "Гипноз -- это мягко
сказано, Лаки. Может ли гипнотизер подвергать гипнозу на таком
расстоянии? Говорю вам, на Венере кто-то обладает способностью
полностью подчинять себе других. Преступники экспериментируют с
этой властью, совершенствуют ее. И с каждым днем с ними
боpоться все тpуднее. Может быть, уже вообще поздно!"
Глава четвертая. Обвиняется член Совета!
Глаза Бигмена сверкнули. "Никогда не поздно, если за дело
берется Лаки. С чего начнем, Лаки?"
Лаки спокойно ответил: "С Лу Эванса. Я ждал, что вы
упомянете о нем, доктор Моррис".
Моррис сдвинул брови; его полное лицо нахмурилось. "Вы его
друг. Я знаю, вы хотели бы защитить его. Неприятная история.
Вообще плохо, что втянут член Совета -- а к тому же еще ваш
друг".
-- Мною руководят не только чувства, доктор Моррис. Я знаю
Лу Эванса, насколько один человек может знать другого. Я знаю:
он не способен совершить что-либо во вред Совету или Земле.
-- Тогда слушайте и судите сами. За все время пребывания
Эванаса не Венере он ничего не достиг. Его называют
"уполномоченный по улаживанию конфликтов", это забавное
выражение, но оно ничего не значит.
-- Не обижайтесь, доктор Моррис, но вам не понравилось то,
что его прислали?
-- Нет, конечно, нет. Просто я не видел в этом смысла. Мы
выросли на Венере. У нас опыт. И чего же здесь добьется юноша,
недавний выпускник с Земли?
-- Свежий взгляд иногда помогает.
-- Вздор. Говорю вам, Лаки, беда в том, что штабквартира
на Земле не считает наши неприятности серьезными. Эванса
послали, чтобы он бросил поверхностный взгляд, приукрасил
картину и, вернувшись, доложил, что все в порядке.
-- Совет на это не способен. Вы тоже знаете это.
Но венерианин ворчливо продолжал: "Во всяком случае три
недели назад этот самый Эванс попросил выдать ему закрытые
данные, касающиеся выращивания некоторых разновидностей дрожжей.
Ему отказали".
-- Отказали? -- переспросил Лаки. -- Но ведь он просил от
имени Совета.
-- Да, но люди, охраняющие производство дрожжей,
подозрительны. К ним с такими запросами не обращаются. Даже
члены Совета. Они спросили Эванса, зачем ему эта информация. Он
отказался им ответить. Они передали его запрос мне, и я не
разрешил.
-- На каком основании?
-- Он и мне не сообщил причины, а пока я старший в секции
Совета здесь на Венере, никто из моих подчиненных не должен
иметь от меня тайн. Но ваш друг Эванс сделал кое-что, чего я от
него не ожидал. Он украл данные. Он использовал свое положение
члена Совета, чтобы проникнуть в закрытую территорию на ферме
по выращиванию дрожжей и, уходя, спрятал в сапоге микрофильм.
-- У него, несомненно, было для этого основание.
-- Несомненно, -- подтвердил Моррис. -- Микрофильм имел
отношение к формулам питания, необходимым для выращивания новой
и особо ценной разновидности дрожжей. Два дня спустя один из
рабочих, составлявших питательную смесь для этой разновидности,
добавил в нее соль ртути. Дрожжи погибли, и работа шести
месяцев была загублена. Рабочий клялся, что он этого не делал,
однако он сделал. Его обследовали наши психиатры. Мы уже знали
к тому времени, чего ожидать. Оказалось, что рабочий на
какое-то время терял сознание. Враг пока еще не украл
разновидности дрожжей, но он уже близок. Верно?
В карих глазах Лаки появилось жесткое выражение. "Я
понимаю, к чему вы клоните. Лу Эванс перешел на сторону врага,
кем бы этот враг ни был".
-- Сирианцы, -- выпалил Моррис. -- Я в этом уверен.
-- Может быть, -- согласился Лаки. Жители планет системы
Сириуса уже на протяжении столетий были наиболее
последовательными врагами Земли. Проще всего обвинить их. --
Может быть. Допустим, Лу Эванс перешел на их сторону и
согласился добыть данные, которые позволят им нарушить работу
по выращиванию дрожжей. Вначале слегка, но это будет прологом
для больших неприятностей.
-- Да, такова моя теория. А вы можете предложить
что-нибудь другое?
-- А сам член Совета Эванс не может находиться под чьим-то
умственным контролем?
-- Маловероятно, Лаки. У нас теперь зафиксировано много
случаев. Никто из тех, кто пострадал от такого контроля, не
терял сознания больше чем на полчаса, и все при психиатрическом
исследовании проявляют полную амнезию. Для того, чтобы
проделать то, что он сделал, Эванс должен находиться под
контролем двое суток, и у него никаких признаков амнезии.
-- Его допрашивали?
-- Несомненно. Когда обнаруживают у человека закрытый
материал -- в сущности,он был пойман с этим материалом, --
должны быть предприняты определенные шаги. Даже если он сто раз
член Совета. Он был допрошен, и я лично распорядился сдедить за
ним. После этого, когда он посылал сообщения по своему
передатчику, мы их перехватывали. Последнее сообщение он
отправил вам. Мы устали играть с ним. Он арестован. Я готовлю
доклад штабквартире -- мне давно следовало сделать это, я
требую его отзыва и суда за взяточничество, а может, и за
измену.
-- Прежде чем вы это сделаете ... -- сказал Лаки.
-- Да?
-- Позвольте мне с ним поговорить.
Моррис встал, иронически улыбаясь. "Хотите? Разумеется. Я
вас отведу к нему. Он в этом здании. Я даже хочу услышать, что
вы скажете в его защиту".
Они поднялись по рампе; охранники молча вытягивались и
приветствовали их.
Бигмен с любопытством смотрел на охрану. "Здесь тюрьма?"
-- Нечто вроде тюрьмы на этом этаже, -- ответил Моррис. --
Здания на Венере служат одновременно многим целям.
Они вошли в небольшую комнату, и неожиданно, без всякого
предупреждения, Бигмен разразился громким смехом.
Лаки, не в силах сдержать улыбку, спросил: "В чем дело,
Бигмен?"
-- Нет ... ничего ... -- маленький человек отдышался,
глаза его слезились. -- Просто ты очень забавно выглядишь, Лаки,
с голой верхней губой. После всех этих усов, которые мы тут
видели, ты выглядишь деформированным. Как будто кто-то взял
духовое ружье и сдул твои усы.
Моррис улыбнулся и погладил свои седеющие усы смущенно и в
то же время гордо.
Улыбка Лаки стала шире. "Забавно, -- сказал он. -- То же
самое я подумал о тебе, Бигмен".
Моррис сказал: "Подождем здесь. Сюда приведут Эванса". --
И он нажал небольшую кнопку.
Лаки осмотрел комнату. Она меньше помещения Морриса и
более безличная. Мебель -- только несколько обитых стульев,
диван, низкий стол в центре и два стола повыше у окон. За
каждым фальшивым окном прекрасно выполненный морской пейзаж. На
одном из двух высоких столов аквариум; на другом две тарелки, в
одной маленькие сухие горошины, а на другой черное жирное
вещество.
Взгляд Бигмена автоматически устремился туда же, куда
смотрел Лаки.
Бигмен вдруг спросил: "Эй, Лаки, а это что?"
Он подбежал к аквариуму, низко наклонился, всматриваясь в
его глубины. "Взгляни-ка!"
-- Это м-лягушка, здесь многие таких держат, -- сказал
Моррис. -- Неплохой образец. Вы разве таких еще не видели?
-- Нет, -- ответил Лаки. Он присоединился к Бигмену у
аквариума -- примерно двух футов в длину и ширину и трех в
высоту. В воде росло множество перистых водрослей.
Бигмен спросил: "А он не кусается?" Он пошевелил воду
указательным пальцем и пригнулся еще ближе.
Голова Лаки оказалась рядом с головой Бигмена. М-лягушка
серьезно смотрела на них. Это небольшое существо, примерно
восьми дюймов, с треугольной головой, на которой сидели
выпуклые глаза. Оно сидело на шести маленьких, заканчивавшихся
подушечками лапах, тесно прижатых к туловищу. На каждой лапке
три длинных пальца впереди и один сзади. Кожа зеленоватая,
похожая на лягушачью, отделанные оборками жабры быстро
сокращались и разжимались. Вместо рта клюв, сильный, изогнутый,
как у попугая.
Под взглядами Лаки и Бигмена м-лягушка начала подниматься.
Подушечки лап оставались на дне аквариума, но сами лапы, когда
начали распрямляться суставы, все более удлинялись и стали
похожи на ходули. Лягушка прекратила под'ем, когда ее голова
коснулась поверхности воды.
Моррис, добродушно смотревший на маленькое существо,
сказал: "Он не любит выходить из воды. В воздухе слишком много
кислорода. Эти лягушки любят кислород, но в небольших
количествах. Забавные маленькие существа".
Бигмен наслаждался. На Марсе нет собственной фауны, а
такие живые существа для него вообще нечто необыкновенное.
-- А где они живут? -- спросил он.
Моррис опустил палец в воду и погладил голову м-лягушки.
Она позволила ему сделать это, полузакрыла глаза, как будто
тоже наслаждалась.
Моррис сказал: "Они в очень больших количествах собираются
на водорослях. Движутся в них, как в лесу. Длинными пальцами
цепляются за стебли, а крепкий клюв может порвать любой лист.
Вероятно, лягушка могла бы проделать приличную дыру в пальце,
но я никогда не слышал, чтобы они кого-нибудь укусили. Странно,
что вы до сих пор их не видели. В отеле большое их собрание,
настоящие семейные группы. Не видели?"
-- У нас не было возможности, -- сухо ответил Лаки.
Бигмен быстро подошел к другому столу, взял горошину,
обмакнул в черный жир и принес к аквариуму. Он осторожно поднес
горошину к воду, оттуда высунулся клюв и взял горошину из
пальцев Бигмена. Бигмен загукал в восхищении.
-- Вы видели? -- спросил он.
Моррис добродушно улыбнулся, как уловке ребенка.
"Маленький постреленок! Они едят весь день. Смотрите, как
жует".
М-лягушка присела. Маленькая черная капля упала с ее
клюва. Тут же одна из лап распрямилась, подхватила каплю и
вернула ее в клюв.
-- Что это? -- спросил Лаки.
-- Горошина, обмакнутая в тавот, -- ответил Моррис. -- Жир
для них деликатес, как для нас сахар. В их естественной среде
не встречается чистый углеводород. Они его очень любят. Не
удивляюсь, если они дают себя поймать, чтобы получать его.
-- А кстати, как их ловят?
-- Когда траулеры вылавливают водоросли, на них всегда
множество лягушек. Других животных тоже.
Бигмен оживленно сказал: "Эй, Лаки давай возьмем одну ..."
Его прервало появление двух охранников. Между ними стоял
долговязый светловолосый молодой человек.
*****
Лаки вскочил на ноги. "Лу! Лу, старина!" Он с улыбкой
протянул руку.
На мгновение показалось, что тот ответит. В его глазах
промелькнула радость.
Но тут же угасла. Руки его оставались прижатыми к бокам.
Он без выражения ответил: "Здравствуй, Старр".
Лаки неохотно опустил руку. Он сказал: "Я не видел тебя с
окончания." -- Помолчал. Что еще можно сказать старому другу?
Светловолосый член Совета, казалось, осознавал
неуместность ситуации. Коротко кивнув стражникам, он сел с
мрачным юмором. "С тех пор кое-что изменилось. -- Затем -- губы
у него слегка дергались -- продолжал: -- Зачем ты явился? Я
ведь просил тебя держаться подальше".
-- Я не могу держаться в стороне, когда друг в опасности,
Лу.
-- Нужно ждать, пока тебя попросят о помощи.
Моррис сказал: "Я думаю, вы зря тратите время, Лаки. Вы
все еще считаете его членом Совета. А он изменник".
Полный венерианин произнес это слово сквозь стиснутые
зубы, ударил им, как хлыстом. Эванс слегка покраснел, но ничего
не ответил.
Лаки сказал: "Мне нужны самые серьезные и неопровержимые
доказательства, прежде чем я применю это слово к члену Совета".
-- Он сделал ударение на словах "члену Совета".
Лаки сел. Несколько мгновений он рассматривал своего
друга, Эванс отвел взгляд.
Лаки сказал: "Доктор Моррис, попросите стражников выйти. Я
отвечаю за Эванса".
Моррис с сомнением взглянул на Лаки, потом, после
недолгого раздумья, жестом отослал охранников.
Лаки сказал: "Если не возражаешь, Бигмен, пройди в
соседнюю комнату".
Бигмен кивнул и вышел.
Лаки мягко сказал: "Лу, теперь нас только трое. Ты, я,
доктор Моррис, вот и все. Три члена Совета. Давай начнем
сначала. Ты взял закрытые данные, касающиеся выращивания
дрожжей?"
Лу Эванс ответил: "Да".
-- Значит у тебя была для этого причина. Какая?
-- Послушай. Я украл данные. Говорю: "украл". Я это
признаю. Чего тебе еще нужно? У меня не было причины. Я просто
сделал это. Уходите от меня. Оставьте меня в покое. -- Губы его
дрожали.
Моррис сказал: "Вы хотели слышать его об'яснения, Лаки. Вы
услышали. У него их нет".
-- Вероятно, ты знаешь, -- сказал Лаки, -- что вскоре
после того, как ты взял данные, на ферме с этой самой
разновидностью дрожжей произошло происшествие.
-- Знаю.
-- Как ты его об'яснишь?
-- У меня нет об'яснений.
Лаки внимательно смотрел на Эванса, отыскивая следы
прежнего добродушного, склонного к юмору юноши со стальными
нервами, которого он так хорошо помнит по академии. Если не
считать усов, отращенных в соответствии с венерианской модой,
этот человек был тем же самым, если дело касалось внешности. То
же самое длинноногое длиннорукое тело, те же светлые волосы,
котортко остриженные, прямоугольный заостренный подбородок,
плоский живот -- тело атлета. Но помимо этого? Глаза Эванса
беспокойно перебегали с места на место, губы дрожали, палцы
искусаны.
Лаки боролся с собой, прежде чем задать следующий резкий
вопрос. Он разговаривает с другом, человеком, которого хорошо
знает, чью верность он никогда не подвергал сомнению, кому он
без колебаний доверил бы жизнь.
Он спросил: "Лу, ты продал информацию?"
Эванс тускло, без выражения ответил: "У меня нет
комментариев".
-- Лу, я тебя снова спрашиваю. Во-первых, я хочу сказать,
что я на твоей стороне, что бы ты ни сделал. Если ты подвел
Совет, для этого есть причина. Расскажи нам о ней. Если тебя
опоили наркотиками, если тебя заставили физически или морально,
если тебя шантажировали, если угрожали кому-то из близких ...
Ради Бога, Лу, если тебя прельстили деньгами или властью, даже
если это так, скажи нам. Нет ошибки, которую нельзя было бы
исправить, которую хотя бы отчасти нельзя было загладить
откровенностью.
На мгновение казалось, что Эванс тронут. Он поднял на
друга глаза, в которых отражалась боль. "Лаки, -- начал он,
-- я..."
Затем что-то в нем умерло, и он воскликнул :"Я не буду
говорить, Старр, не буду!"
Моррис, сложив руки, сказал: "Вот, Лаки. Вот его
отношение. Только он что-то знает. Нам нужны эти знания, и,
клянусь Венерой, мы их получим так или иначе".
Лаки сказал: "Подождите ..."
-- Мы не можем ждать, -- ответил Моррис. -- Возьмите это
себе в голову. У нас нет времени. Вообще нет. Так называемые
случайности становятся все серьезнее по мере приближения врага
к цели. Эту цепь происшествий нужно порвать. Немедленно! -- И
он стукнул пухлым кулаком по столу. И тут же, как бы в ответ,
резко прозвучал сигнал коммуникатора.
Моррис нахмурился. "Сигнал тревоги! Что во имя космоса ..."
Он поднес микрофон к губам.
-- Говорит Моррис. Что случилось? ... Что?.. ЧТО?
Он выронил микрофон, лицо его смертельно побледнело.
-- Человек под гипнозом у шлюза номер двадцать три, --
задыхаясь, сказал он.
Стройное тело Лаки напряглось, как стальная пружина.
"Какой шлюз? Шлюз купола?"
Моррис кивнул и сумел сказать: "Я говорил, что
происшествия становятся все серьезнее. На этот раз -- купол.
Этот человек ... в любой момент ... может ... впустить ... море
... в Афродиту!"
Глава пятая. "Берегись воды!"
Из машины Лаки видны были очертания городского купола над
головой. Он подумал, что подводному городу требуется для своего
существования огромное количество энергии.
Города под куполами существуют во многих местах Солнечной
системы. Старейшие и самые известные -- на Марсе. Но на Марсе
тяготение составляет лишь две пятых земного, а на купола сверху
давит разреженная тонкая атмосфера.
Здесь, на Венере, тяготение -- пять шестых земного и
венерианские купола покрыты водой. И хотя они построены в
мелких районах океана, так что в отлив верхушки их куполов
почти касаются поверхности, они все равно должны выдерживать
тяжесть миллионов тонн воды.
Лаки, подобно большинству землян (и венериан, кстати,
тоже), считал это достижение человечества чем-то само собой
разумеющимся. Но теперь, когда Лу Эванс вернулся в свою камеру
и его проблемы на время отошли на второй план, живой ум Лаки
устремился к новым знаниям.
Лаки спросил: "Как поддерживаются эти купола?"
Полный венерианин частично вернул себе самообладание.
Машина, которую он вел, двигалась к находившемуся в опасности
сектору. Слова его по-прежнему звучали напряженно и мрачно.
Он сказал: "Диамагнитные силовые поля в стальной оболочке.
Кажется, будто купол поддерживают стальные балки, но это не
так. Сталь недостаточно прочна для этого. Поддерживают силовые
поля".
Лаки взглянул на улицы внизу, полные людьми и жизнью. Он
спросил: "А раньше подобные случаи бывали?"
Моррис простонал: "Великий космос, ничего подобного ...
Будем там через пять минут".
-- Принимались ли предосторожности против несчастных
случаев? -- флегматично продолжал Лаки.
-- Конечно. У нас есть система автоматического включения
тревоги и автоматические предохранители, мешающие выключить
поля. И весь город разделен на сегменты. Любое нарушение в
куполе вызывает опускание перегородок, которые также
поддерживаются полями.
-- Значит, город не будет уничтожен, даже если океан
ворвется внутрь? И население это знает?
-- Конечно. Люди знают, что они защищены, но все равно
значительная часть города будет разрушена. И потери будут, а уж
какие материальные затраты! Но хуже всего: если человека могли
заставить сделать это один раз, значит могут и еще.
Бигмен, бывший в машине третьим, беспокойно взглянул на
Лаки. Высокий землянин погрузился в размышления, его брови были
сведены.
Наконец Моррис произнес: "Мы на месте!" Машина резко
замедлила ход и остановилась.
*****
На часах Бигмена было два-пятнадцать, но это ничего не
означало. Венерианская ночь длится восемнадцать часов, а
здесь, под куполом, нет ни дня, ни ночи.
Как всегда, ярко горело искусственное освещение. Как
всегда, четко вырисовывались здания. И если что-то в городе
было необычным, то это поведение жителей. Они устремились из
различных секций города. Новость о происшествии загадочным
образом распространилась повсюду, и теперь люди, болезненно
любопытные, стремились как на шоу или на цирковой парад, как
жители Земли, занимающие кресла в концертном зале.
Полиция сдерживала шумящую толпу. Для Морриса и его
спутников с трудом проложили дорогу. Уже опустили прозрачную
перегородку, отделившую опасный район от остального города.
Моррис провел Лаки и Бигмена в большую дверь. Шум толпы
стих. Внутри здания навстречу Моррису торопливо шагнул человек.
-- Доктор Моррис... -- начал он.
Моррис торопливо представил: "Лайман Тернер, главный
инженер. Дэвид Старр, член Совета. Бигмен Джонз".
И по какому-то сигналу устремился в другую комнату,
развивая поразительную скорость. Через плечо он успел бросить:
"Тернер позаботится о вас".
Тернер крикнул: "Минутку, доктор Моррис!" -- но его крик
остался незамеченным.
Лаки следал знак Бигмену, и маленький марсианин устремился
вслед за членом Совета с Венеры.
-- Он приведет назад доктора Морриса? -- беспокойно
спросил Тернер, поглаживая прямоугольный ящик, который висел у
него на ремне через плечо. У Тернера худое лицо, рыжеватые
волосы, большой орлиный нос, веснушки и широкий рот. Лицо его
обеспокоено.
-- Нет, -- сказал Лаки. -- Моррис, вероятно, нужен там. Я
просто попросил друга сопровождать его.
-- Не знаю, что хорошего это даст, -- пробормотал инженер.
-- Не знаю, что вообще сейчас может помочь. -- Он поднес
сигарету ко рту и с отсутствующим видом протянул другую Лаки.
Несколько мгновений он не замечал жеста отказа и продолжал
стоять, протягивая пластмассовый контейнер с сигаретами и
задумавшись.
Лаки спросил: "Опасный сектор эвакуируется, вероятно?"
Тернер вздрогнул, убрал свои сигареты и затянулся. Потом
бросил сигарету и затоптал ее.
-- Да, -- ответил он, -- но не знаю... -- Голос его смолк.
-- Лаки спросил: "Перегородки надежны?"
-- Да, да, -- пробормотал инженер.
Лаки подождал, потом сказал: "Но вы не удовлетворены. Это
вы хотели сказать доктору Моррису?"
Инженер быстро взглянул на Лаки, подтолкнул свой ящик и
сказал: "Ничего. Забудьте об этом".
Они сидели в углу комнаты. В комнату входили люди, одетые
в глубоководные костюмы, снимали шлемы и вытирали вспотевшие
лица. Доносились обрывки фраз:
-- ... осталось не более трехсот человек Сейчас мы
используем все люки ...
-- ...не можем добраться до него. Пытались всячески.
Сейчас с ним говорит его жена, умоляет его ...
-- Черт возьми, рычаг у него в руке. Ему нужно только
потянуть за него ...
-- ... Если бы мы только могли добраться на расстояние
выстрела. Если бы он не увидел нас раньше ...
Тернер, казалось, слушает все это с каким-то очарованием,
но остается в углу. Он зажег еще одну сигарету и тут же погасил
ее.
Наконец он взорвался: "Вы только поглядите на эту толпу!
Для них это забава! Развлечение! Не знаю, что делать. Говорю
вам, не знаю". -- Он переместил свой ящик в более удобное
положение, придвинул его к себе.
-- Что это? -- безапелляционно спросил Лаки.
Тернер посмотрел на ящик, будто видит его впервые, потом
сказал: "Это мой компьютер. Особая переносная модель, я
сконструировал его сам. -- На мгновение беспокойство в его
голосе сменилось гордостью. -- Другого такого в Галактике нет.
Я всегда ношу его с собой. Отсюда я и знаю ..." -- И он снова
замолчал.
Лаки твердым голосм спросил: "Ну, ладно, Тернер, что вы
знаете? Говорите! Немедленно!"
Рука молодого члена Совета опустилась на плечо инженера,
потом пожатие стало крепче.
Тернер поднял голову, вздрогнул, Лаки продолжал спокойно
смотреть на него. "Как вас зовут?" -- спросил Тернер.
-- Дэвид Старр.
Глаза Тернера посветлели. "Вас называют Лаки Старр?"
-- Да.
-- Ладно, я вам скажу, только я не могу говорить громко.
Это опасно.
Он зашептал, и Лаки склонил к нему голову. Люди, торопливо
входившие и выходившие, не обращали на них внимания.
Слова Тернера полились торопливо, будто он был рад, что
может избавиться от них. Он сказал: "Стены купола двойные.
Каждая сделана из транзита -- это самый прочный силиконовый
пластик, известный науке. Его поддерживают силовые лучи. Стены
могут выдержать невероятное давление. Они совершенно
нерастворимы. Они не раз'едаются кислотой. Никакая форма жизни
не может удержаться на них. Они не изменят свой химический
состав ни под каким воздействием. Между двумя стенами сжатая
двуокись углерода. Она должна поглотить ударную волну, если
наружная стена не выдержит, и, конечно, внутренняя стена сама
по себе достаточно прочна, чтобы удержать воду. И наконец весь
город разделен на отсеки, так что в случае бреши будет
затоплена лишь небольшая его часть".
-- Весьма сложная система, -- сказал Лаки.
-- Слишком сложная, -- горько заметил Тернер. --
Землетрясение , вернее, венеротрясение, может расколоть купол
надвое, больше ничто ему не повредит. А в этой части планеты не
бывает венеротрясений. -- Он остановился, чтобы зажечь еще одну
сигарету. Руки его дрожали. -- Больше того, каждый квадратный
фут купола снабжен датчиками, которые постоянно измеряют
влажность между стенами. Малейшая течь -- и стрелки на
инструментах тут же подпрыгнут. Даже если течь невидимая,
микроскопическая. И тут же зазвенят звонки, заревут сирены. И
все закричат: "Берегись воды!"
Он криво усмехнулся. "Берегись воды! Какая насмешка! Я на
этой работе десять лет, и за все время инструменты ожили пять
раз. В каждом случае ремонт занял менее часа. В пораженную
часть купола направляли насос, откачивали воду, затем
заплавляли транзит, добавляя заплату из этого же вещества, и
давали ему остыть. После чего купол становился еще прочнее.
Берегись воды! У нас никогда не было даже серьезной течи".
-- Лаки сказал: "Я понял. Теперь переходите к делу".
-- Дело в излишней самоуверенности, мистер Старр. Мы
отгородили опасный сектор, но насколько прочна перегородка? Мы
всегда считали, что внешнаяя стена поддастся постепенно,
образует небольшую щель. Вода будет просачиваться, и мы всегда
знали, что у нас будет достаточно времни, чтобы ликвидировать
течь. Никто и не подумал, что можно просто распахнуть шлюз.
Вода ворвется, как стальной прут, со скоростью мили в секунду.
Она ударит в промежуточную перегородку, как идущий на полной
скорости космический корабль.
-- Вы хотите сказать, что перегородка не выдержит?
-- Я хочу сказать, что никто не занимался этой проблемой.
Никто не рассчитывал напряжения -- до последнего часа. Я сделал
это, просто чтобы занять время. У меня был с собой компьютер.
Он у меня всегда с собой. Поэтому я ввел несколько допущений и
принялся за работу.
-- Перегородка не выдержит?
-- Я не могу сказать определенно. Не знаю, насколько верны
мои допущения, но думаю, она не выдержит. Нет, не выдержит. Что
же нам делать? Если перегородка не выдержит, Афродита погибла.
Весь город. Вы, и я, и еще четверть миллиона людей. Все. Все
эти толпы, которые так возбуждены предстоящим зрелищем, все они
обречены, как только тот человек потянет за рычаг.
Лаки с ужасом смотрел на него. "И давно вы это знаете?"
-- С полчаса. Но что я могу сделать? Нельзя надеть
подводные костюмы на четверть миллиона человек! Я собирался
поговорить с Моррисом, может, спасти наиболее ценных людей или
женщин и детей. Не знаю, как выбирать тех, кого нужно спасать,
но, может, что-то еще можно сделать. А вы как думаете?
-- Не знаю.
Инженер, терзаясь, продолжал: "Я подумал, может, самому
надеть костюм и убраться отсюда. Вообще выбраться из города.
Сейчас охрана на шлюзах не так внимательна".
Лаки попятился от дрожащего инженера, глаза его сузились.
"Великая Галактика! Я был слеп!"
Он повернулся и выбежал из комнаты, мозг его был захвачен
отчаянной мыслью.
Глава шестая. Слишком поздно!
У Бигмена в суматохе закружилась голова. Он упрямо
держался за бесконечно перемещавшимся Моррисом и переходил от
одной группы к другой, слушая разговоры, которых по большей
части не понимал из-за своего незнания Венеры.
Моррис действовал безостановочно. Каждую минуту новый
человек, новый доклад, новое решение. Прошло всего двадцать
минут, как Бигмен убежал за ним, а уже с десяток планов был
обсужден и отвергнут.
Человек, только что вернувшийся из опасного сетора,
отдуваясь, говорил: "На него удалось послать направленный луч,
мы до него добрались. Он сидит, сжимая рычаг в руке. Сейчас мы
передаем голос его жены, сначала по радио, потом по
общественной системе, а затем через громкоговоритель. Не думаю,
чтобы он слышал. Во всяком случае он не двигается".
Бигмен прикусил губу. Что бы сделал на его месте Лаки?
Первое, что пришло в голову Бигмену, это подобраться к тому
человеку -- его имя Поппноу -- и пристрелить. Но эта же мысль
приходила и другим и была отвергнута. Человек с рычагом заперся
изнутри, а помещения, из которых контролировался купол, были
сконструированы очень прочно и предохранялись от вмешательства
снаружи. Каждый вход снабжен системой сигнализации, которая
питается изнутри. Теперь эта предосторожность действовала в
обратном направлении -- она увеличивала опасность для Афродиты,
а не уменьшала ее.
При первом же сигнале, при первом же звонке, Бигмен был в
этом уверен, рычаг дернется и венерианский океан ворвется в
Афродиту. Не стоило рисковать, пока эвакуация полностью не
завершилась.
Кто-то предложил использовать отравленный газ, но Моррис
покачал головой без об'яснений. Бигмен решил, что знает, о чем
подумал венерианин. Человек с рычагом не болен, не сошел с ума,
не злобен от природы; он находится под контролем. Значит,
существуют два противника. Человек с рычагом сам по себе может
ослабеть от газа так, что физически будет не в состоянии
дернуть за рычаг, но до этого его слабость отразится в мозгу, и
тот, кто его контролирует, приведет в действие свое оружие до
того, как его мышцы выйдут из строя.
-- Чего они ждут? -- негромко простонал Моррис, а пот
ручейками стекал по его щекам. -- Если бы можно было направить
на него атомную пушку.
Бигмен знал, почему и это невозможно. Атомная пушка
потребует такой энергии, что уничтожит весь купол, то есть
навлечет ту же опасность, против которой они борются.
Он подумал: "Где же Лаки?" А вслух сказал: "Если нельзя
добраться до этого парня, то как насчет приборов?"
-- Что вы имеете в виду? -- спросил Моррис.
-- Отключить энергию. Ведь она нужна, чтобы управлять
рычагом.
-- Хорошая мысль, Бигмен. Но у каждого шлюза автономный
источник энергии, расположенный в нем самом.
-- А его нельзя отключить снаружи?
-- Как? Он там внутри, и каждый квадратный фут защищен
тревожной сигнализацией.
Бигмен взглянул вверх, как будто мысленно видел нависший
над ними могучий океан. Он сказал: "Это герметически закрытый
город, как на Марсе. У нас воздух накачивают. А у вас?"
Моррис поднес ко лбу платок и медленно вытер его. Он
смотрел на маленького марсианина. "Вентиляционные
трубопроводы?"
-- Да. Ведь один такой должен быть внутри шлюза?
-- Конечно.
-- А нет ли в нем такого места, где бы можно было
перерезать проволоку или вообще что-нибудь сделать?
-- Минутку. Если просунуть в трубопровод микробомбу,
вместо ядовитого газа ...
-- Этого недостаточно, -- нетерпеливо сказал Бигмен. --
Пошлите человека. Ведь в подводном городе большие трубопроводы.
Пройдет через них человек?
-- Для этого они недостаточно велики, -- сказал Моррис.
Бигмен болезненно сглотнул. Следующее заявление ему дорого
стоило. "Я не так велик, как остальные. Может, пройду".
И Моррис, глядя сверху вниз широко раскрытыми глазами на
маленького марсианина, сказал: "Венера! Вы сможете! Сможете!
Идемте со мной!"
*****
Казалось, в Афродите не спит ни один человек. Возле
транзитовой перегородки, отделявшей от города опасный сектор,
все улицы были забиты людьми. Пришлось натянуть цепи, за
которыми беспокойно переминались полицейские со станнерами.
Лаки, выбежавший из штаба, занимавшегося ликвидацией
опасного положения, был остановлен цепью. На него обрушились
сотни впечатлений. Высоко в небе Афродиты без видимой опоры
висел плакат, покрытый яркими причудливыми завитушками. Он
медленно поворачивался. На нем было написано: АФРОДИТА,
ПРЕКРАСНЕЙШИЙ ГОРОД ВЕНЕРЫ, ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС.
Рядом двигалась цепочка людей. Они несли странные
предметы: набитые чемоданчики, шкатулки для драгоценностей,
одежду, переброшенную через руку. Один за другим они
поднимались в скиммеры. Ясно было, кто это: беженцы из опасной
зоны, захватившие с собой то, что им казалось наиболее ценным.
Очевидно, эвакуация шла полным ходом. В цепочке не было ни
женщин, ни детей.
Лаки крикнул проходившему полицейскому: "Могу ли я
получить скиммер?"
Полицейский посмотрел на него. "Нет, сэр, все заняты".
Лаки сказал нетерпеливо: "Дело Совета науки".
-- Ничем не могу помочь. Все скиммеры в городе
используются для перевозки этих парней. -- Он ткнул пальцем в
движущуюся цепочку.
-- Это очень важно. Как мне выбраться отсюда?
-- Идите пешком, -- сказал полицейский.
Лаки в досаде сжал зубы. Ни пешком, ни на колесах не
пробиться сквозь эту толпу. Выбираться нужно по воздуху и
немедленно.
-- Есть ли что-нибудь, чем я могу воспользоваться? Что
угодно? -- Он почти не обращался к полтцейскому, скорее к
самому себе, разгневанный, что его так легко одурачил враг.
Полицейский сухо ответил: "Если хотите, используйте
хоппер".
-- Хоппер? Где? -- Глаза Лаки сверкнули.
-- Я пошутил, -- сказал полицейский.
-- А я нет. Где хоппер?
В подвале здания, которое он покинул, нашлось несколько
хопперов. Они были разобраны. Послали на подмогу четверых
техников, и лучше всех выглядевшая машина была собрана на
открытом воздухе. Толпа смотрела с любопытством, послышались
веселые выкрики: "Прыгай, хоппер!"
Старый призыв на гонках хопперов. Пять лет назад мода на
такие гонки пронеслась по Солнечной системе. Повсюду
устраивались соревнования, заключались пари. Больше всего этим
увлекались на Венере. Вероятно, в подвалах половины домов
Афродиты нашлись бы хопперы.
Лаки проверил двигатель. Он работал. Лаки включил мотор и
запустил гироскоп. Хоппер немедленно встал и стоял неподвижно
на одной ноге.
Хопперы, вероятно, самое гротескное из изобретенных
человеком средств передвижения Они состоят из изогнутого
корпуса, едва вмещаюшего человека за управлением. Сверху
четырехлопастный винт, внизу единственная металлическая нога,
одетая резиной. Похоже на гигантскую птицу, которая спит на
одной ноге, подогнув под себя вторую.
Лаки нажал кнопку прыжка, и единственная нога втянулась.
Корпус опустился, а нога втягивалась в трубу, проходившую сразу
за панелью управления. В момент максимального втягивания нога с
громким щелчком высвободилась, и хоппер на тридцать футов
подпрыгнул в воздух.
Лопасти вверху начали вращаться, и хоппер на долгие
секунды завис в воздухе. Лаки были видны находившиеся
непосредственно под ним люди. Толпа растянулась на полмили.
Значит, придется сделать несколько прыжков. Губы Лаки
напряглись. Уходят драгоценные минуты.
Хоппер опускался, вытянув длинную ногу. Толпа внизу
пыталась расступиться, но это было ни к чему. Четыре потока
сжатого воздуха размели людей, и нога благополучно
приземлилась.
Она ударилась об асфальт и снова втянулась. На мгновение
Лаки увидел вокруг удивленные лица, потом хоппер снова двинулся
вверх.
Лаки пришлось признаться, что его охватывает возбуждение
гонки. В юности он участвовал в нескольких. Опытный прыгун мог
бросать своего "коня" в немыслимые прыжки, находя место для
ноги там, где его, кажется, нет. Здесь, в покрытых куполами
городах Венеры гонки на хопперах гораздо безопаснее, чем на
обширных скалистых пересеченных местностях на Земле.
В четыре прыжка Лаки перескочил через толпу. Он выключил
мотор, и после серии все уменьшавшихся прыжков хоппер
остановился. Лаки соскочил с него. Передвижение по воздуху
по-прежнему невозможно, но тут он сможет воспользоваться
какой-нибудь наземной машиной.
Но будет еще потеряно немало времени.
*****
Бигмен на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание.
Все происходило слишком быстро: он скользил по все еще круто
изгибавшейся трубе.
Двадцать минут назад он сделал предложение Моррису. И вот
теперь труба начала сужаться и поглотила Бигмена тьмой.
Упираясь локтями, он продивнулся еще на дюйм вперед.
Пришлось остановиться и посветить фонариком. В рукаве у
запястья он держал торопливо начерченный план.
Моррис подал ему руку перед тем, как он полувзобрался,
полувспрыгнул в отверстие одной из стен насосной станции.
Роторы огромного вентилятора остановили, воздушный поток
прекратился.
Когда они обменивались рукопожатиями, Моррис побормотал:
"Надеюсь, это его не встревожит".
Бигмен в ответ улыбнулся и пополз в темноту. Никто не
считал нужным говорить очевидное. Бигмен окажется по ту сторону
транзитового барьера, ту, откуда теперь шла эвакуация. И если
рычаг все-таки опустится, ворвавшаяся вода сокрушит и
трубопровод, и стены, как будто все это из картона.
Протискиваясь вперед, Бигмен раздумывал, услышит ли он
рев, узнает ли о прорыве, прежде чем вода ударит его. Он
надеялся, что нет. Не хотел ждать даже секунду. Если вода
придет, пусть делает свое дело быстро.
Он чувствовал, что стена начала изгибаться. Остановился,
чтобы взглянуть на карту; фонарик осветил окружающее
пространство холодноватым светом. Это второй поворот судя по
карте, теперь трубопровод пойдет вверх.
Бигмен выгнулся, следуя за поворотом и не обращая внимания
на царапины и ссадины.
-- Пески Марса! -- пробормотал он. Ножные мышцы болели от
усилий, он прижимался коленями к противоположным сторонам
трубы, чтобы не соскользнуть вниз. Дюйм за дюймом поднимался он
по некрутому под'ему.
Моррис скопировал карту с плана, который поднесли к
видеопередатчику в Департаменте общественных работ Афродиты. Он
спросил о назначении разноцвнтных линий и о сопровождающих
надписях.
Бигмен добрался до одной из усиленнных распорок поперек
трубопровода. Он почти приветствовал преграду: за нее можно
ухватиться, сомкнуть вокруг руки, уменьшить давление на колени
и ноги. Он спрятал карту в рукав и сжал распорку левой рукой.
Правой повернул фонарик и поднес его к концу распорки.
Энергия микроатомного двигателя, которая в обычных
условиях питала источник света, могла при другой установке
приборов производить силовое поле из противоположного конца
фонарика. Это силовое поле способно мгновенно разрезать любую
материальную преграду. Бигмен нажал кнопку; он знал, что
распорка с одной стороны перерезана.
Поменял руки. Перенес свой резак на другую сторону. Еще
одно прикосновение, и распорка свободно отделилась. Бигмен
просунул ее рядом со своим телом, вниз, к ногам, и выпустил.
Она с грохотом скользнула по трубопроводу.
Воды по-прежнему не было. Бигмен, тяжело дыша и извиваясь,
постоянно осознавал это. Миновал еще две распорки, еще один
поворот. Наконец трубопровод выпрямился, и Бигмен добрался до
группы отражательных экранов, обозначенных на его схеме. Он
преодолел всего около двухсот ярдов, но сколько это заняло у
него времени?
А воды по-прежнему не было.
Экраны -- попеременно выступающие по обе стороны пластины,
которые должны были завихрять воздушный поток, -- его последний
ориентир. Срезав быстрым движением резака экраны, он
остановился. Теперь нужно аккуратно отмерить девять футов от
самого дальнего экрана. Он опять использовал фонарик. Его длина
-- шесть дюймов, и его придется переместить вдоль стены
восемнадцать раз.
Дважды у него соскальзывала рука, и ему приходилось
начинать сначала; он полз назад, шепотом бранясь: "Пески
Марса!"
На третий раз ему удалось восемнадцать раз приложить
фонарик. Бигмен держал палец на стене. Моррис сказал, что
нужное место будет находиться прямо у него над головой. Бигмен
повернул фонарик, провел рукой по изогнутой внутренней
поверхности трубопровода.
Используя вновь фонарик как резак и держа его на некотором
расстоянии от стены (нельзя разрезать слишком глубоко), он
провел круг. На него упало вырезанное металлическое кольцо, он
отпихнул его в сторону.
Потом посветил фонариком в отверстие и изучил показавшуюся
в нем проводку. Чуть подальше за стеной комната, в которой
сидит человек с рычагом. Все еще сидит он там? Очевидно, он не
потянул за рычаг (а чего он ждет?), иначе Бигмен был бы уже
мертв. Может, его каким-нибудь образом остановили? И уже увели?
Сухая усмешка показалась на губах Бигмена: он подумал,
что, возможно, извивается червяком в этой металлической трубе
зря.
Он рассматривал проводку. Где-то здесь находится реле.
Мягко потянул за провода, сначала за один, потом за второй.
Один слегка подался, и показался маленький черный двойной
конус. Бигмен облегченно вздохнул. Зажав фонарик в зубах, он
освободил обе руки.
Осторожно, очень острожно развернул половинки конуса в
противоположном направлении. Магнитозажимы подались, обнажилась
внутренность реле. Это предохранитель: два сверкающих контакта,
разделенных почти невидимой щелью. Когда рычаг поворачивают,
половинки соединяются, энергия проходит по проводу и шлюз
открывается. Все это происходит в миллионную долю секунды.
Бигмен, вспотев, ожидая, что каждую секунду может
наступить роковой момент, когда ему осталось совсем немного,
порылся в кармане и извлек изолирующую пластмассу. От тепла его
тела она уже размягчилась. Он помял ее немного и опять очень
осторожно поднес к тому месту, где находилась щель. Досчитал до
трех и отдернул руку.
Теперь контакты могут сомкнуться, но между ними окажется
тончайшая пластиковая пленка, а через нее ток не пройдет.
Теперь можно опускать рычаг: шлюз все равно не откроется.
Смеясь, Бигмен пополз назад, прополз мимо остатков
экранов, мимо перерезанных распорок, скользнул вниз по
спуску...
*****
Бигмен отчаянно разыскивал Лаки в смятении, охватившем
город. Человек с рычагом находился в тюрьме, транзитовый барьер
подняли, население устремилось обратно (по большей части в
гневе, как будто администрация города была виновата в
случившемся) в дома, которые недавно покинуло. Для толпы, столь
отвратительно ждавшей катастрофы, исчезновение опасности было
сигналом к началу праздника.
Наконец ниоткуда возник Моррис и положил руку на рукав
Бигмена. "Лаки вызывает".
Бигмен, вздрогнув, спросил: "Откуда?"
-- Из моего кабинета в помещении Совета. Я рассказал ему,
что вы сделали.
Бигмен вспыхнул от удовольствия. Лаки будет горд! Он
сказал: "Я хочу поговорить в ним".
Но лицо Лаки на экране было мрачно. Он сказал:
"Поздравляю, Бигмен. Я слышал, ты был неудержим".
-- Ничего, -- улыбнулся Бигмен. -- А ты где был?
Лаки сказал: "Доктор Моррис здесь? Я его не вижу".
Моррис протиснулся к экрану. "Вот я".
-- Я слышал, вы схватили человека с рычагом.
-- Да. Благодаря Бигмену.
-- Тогда позвольте высказать догадку. Когда вы вошли, он
не пытался опустить рычаг. Просто сдался.
-- Да, -- Моррис нахмурился. -- Почему вы догадались?
-- Потому что весь эпизод со шлюзом был дымовой завесой.
Настоящий ущерб должен был произойти здесь. Поняв это, я
поспешил сюда. Мне пришлось использовать хоппер, чтобы миновать
толпу, и машину на остальной части пути.
-- И что? -- с беспокойством спросил Моррис.
-- Я опоздал ! -- ответил Лаки.
Глава седьмая. Вопросы
День кончился. Толпа рассеялась. Город приобрел спокойный
сонный вид, только кое-где виднелись небольшие группы людей,
все еще обсуждавших происшествия последних нескольких часов.
Бигмен чувствовал раздражение.
Вместе с Моррисом они покинули район недавней опасности и
примчались в штабквартиру Совета. Здесь у Морриса было
совещание с Лаки; на нем Бигмену не разрешили присутствовать, и
венерианин вышел с него мрачным и рассерженным. Лаки оставался
спокоен, но неразговорчив.
Даже когда они остались одни, Лаки только сказал: "Пошли
назад в отель. Мне нужно поспать, да и тебе тоже после твоей
сегодняшней забавы".
Он негромко напевал марш Совета, как всегда делал,
размышляя. Они остановили проезжавшую машину. Когда
изоборажение вытянутой руки зарегистрировали фотоэлектрические
сканнеры машины, она автоматически остановилась.
Лаки пропустил Бигмена вперед. Он набрал координаты отеля
Бельвью-Афродита, опустил нужную комбинацию монет и предоставил
все остальное компьютеру машины. Скорость он настроил малую.
Приятным ровным движением машина тронулась. Бигмену это
понравилось бы и он смог бы отдохнуть, если бы не любопытство.
Маленький марсианин бросил взгляд на своего большого
друга. Лаки, казалось, интересовали только отдых и размышления.
Он откинулся в кресле и закрыл глаза, покачиваясь в такт
движению, а отель все приближался, потом стал огромным ртом,
который проглотил их, когда машина автоматичски отыскала вход в
гараж отеля.
Только когда они оказались в своем номере, Бигмен достиг
уровня взрыва. Он воскликнул: "Лаки, что все это значит? Я
сойду с ума, пытаясь догадаться".
Лаки снял рубашку и сказал: "В сущности все дело в логике.
Что до сегодняшнего дня происходило с людьми, оказавшимися под
умственным контролем? О чем нам рассказал Моррис? Человек
раздал все свои деньги. Другой уронил тюк с водорослями. Третий
поместил в дрожжи ядовитый раствор. В каждом случае действие
было небольшим, но это было действие. Что-то происходило".
-- Ну и что?
-- А что сегодня? Совсем не нечто незначительное.
Наоборот, очень значительное. Но не действие. Нечто
противоположное: человек положил руку на рычаг, открывающий
шлюз, и ничего не делал. Ничего!
Лаки исчез в ванной, и Бигмен услышал шум игольчатого душа
и выдохи Лаки под ударами вселяющих бодрость струй. Наконец
Бигмен последовал за Лаки, свирепо бормоча что-то про себя.
-- Эй! -- крикнул он.
Лаки, высушивая свое мускулистое тело в обжигающих потоках
воздуха, спросил: "Ты понял?"
-- Космос, Лаки, перестань говорить загадками. Ты знаешь,
мне это не нравится.
-- Но тут ничего загадочного нет. Те, кто устанавливает
контроль, полностью сменили тактику, и у этого должна быть
причина. Разве ты не понимаешь, по какой причине этот человек
сидел с рычагом в руке и ничего не делал?
-- Не понимаю.
-- Чего они этим добились?
-- Ничего.
-- Ничего? Великая Галактика! Ничего? Они собрали половину
населения Афродиты и буквально всех чиновников в одном районе.
Там были и мы с тобой, и Моррис. Большая часть города, включая
штабквартиру Совета, осталась без наблюдения. И я оказался
тупицей! Только когда Тернер, главный инженер, упомянул, как
легко теперь было бы выбраться из города, мне пришло в голову
об'яснение.
-- Но я по-прежнему не понимаю. Помоги мне, Лаки. Я
могу...
-- Спокойней, парень. -- Лаки перехватил кулак Бигмена. --
Вот в чем дело. Я как можно быстрее вернулся в штаб-квартиру
Совета и обнаружил, что Лу Эванс уже исчез.
-- Куда его перевели?
-- Ты имеешь в виду Совет? Никуда. Он сбежал. Обезоружил
охранника, использовал свой знак Совета на запястье, чтобы
получить корабль, и ушел в море.
-- Значит этого они добивались?
-- Очевидно. Угроза городу была фальшивая. Как только
Эванс оказался в океане, человека с рычагом выпустили из-под
контроля, и он сдался.
Бигмен заговорил: "Пески Марса! И вся эта работа в
трубопроводе была ни к чему! Я многократный дурак!"
-- Нет, Бигмен, -- серьезно сказал Лаки. -- Ты прекрасно
поработал, и я сообщу об этом Совету.
Маленький марсианин вспыхнул, на мгновение гордость
вытеснила в нем все остальное. Лаки воспользовался
возможностью и лег в постель.
Потом Бигмен сказал: "Но, Лаки, это значит ... я хочу
сказать, что если член Совета Эванс сбежал при помощи этих
контролирующих мозг, значит он виновен?"
-- Нет, -- горячо ответил Лаки, -- он невиновен.
Бигмен ждал, но Лаки не собирался продолжать, и инстинкт
подсказал Бигмену, что не нужно настаивать. Только после того,
как он разделся, принял душ и лег на прохладные пластексовые
простыни, он попробовал снова.
-- Лаки?
-- Да, Бигмен.
-- Что мы делаем дальше?
-- Идем за Лу Эвансом.
-- А Моррис?
-- Теперь расследование возглавляю я. Я получил
подтверждение от главы Совета Конвея с Земли.
Бигмен в темноте кивнул. Это об'ясняло, почему ему не
разрешили принять участие в конференции. Хотя он и был другом
Лаки Старра, но не членом Совета. А в ситуации, когда Лаки
пришлось отстранить главу местной секции и использовать
авторитет Земли для этого, всякий нечлен Совета был
нежелателен.
Но в Бигмене уже ожила жажда деятельности. Теперь в океан,
глубочайший, чужой океан одной из внутренних планет. Бигмен
возбужденно сказал: "Когда отправимся?"
-- Как только будет готов корабль. Но вначале повидаемся с
Тернером.
-- С инженером? А зачем?
-- У меня есть данные обо всех людях, участвовавших в
происшествиях до сегодняшнего дня. Нужны такие же данные и о
человеке с рычагом. Тернер должен его хорошо знать. Но до
Тернера ...
-- Да?
-- До этого, ты, марсианский малыш, мы поспим. А теперь
заткнись!
*****
Квартира Тернера располагалась в большом жилом доме, в
котором жили высокопоставленные представители администрации.
Бигмен негромко свистнул, когда они оказались в вестибюле с его
крытыми панелями стенами и роскошными морскими пейзажами. Лаки
прошел в лифт и набрал номер кваритры Тернера.
Лифт поднял их на пятый этаж, потом двинулся по
горизонтали, скользнул по направляющему силовому лучу и застыл
у входа в квартиру Тернера. Они вышли, и лифт со свистом исчез
за поворотом коридора.
Бигмен удивленно посмотрел ему вслед.
-- Никогда раньше таких не видел.
-- Венерианское изобретение, -- сказал Лаки. -- Теперь его
помещают и в новых домах на Земле. В старых нельзя, пришлось бы
перестраивать все здание.
Лаки коснулся индикатора, который немедленно покраснел.
Дверь открылась, на них смотрела женщина. Стройная, молодая и
очень хорошенькая, с голубыми глазами и светлыми волосами,
убранными за уши по венерианской моде.
-- Мистер Старр?
-- Совершенно верно, миссис Тернер, -- ответил Лаки. Перед
ответом он немного колебался: женщина слишком молода, чтобы
быть женой Тернера.
Но она дружески улыбнулась. "Входите. Муж ждет вас, но он
спал не больше двух часов и еще не вполне ..."
Они вошли, дверь за ними закрылась.
Лаки сказал: "Простите, что тревожим вас так рано, но дело
срочное, и мы не задержим мистера Тернера надолго".
-- О, все в порядке, я понимаю. -- Она суетливо прошлась
по комнате, поправляя то, что не требовало поправок.
Бигмен с любопытством осматривался. Квартира женская --
цветистая, разукрашенная, почти хрупкая. Заметив, что хозяйка
смотрит на него, он смутился и неуклюже сказал: "Красивая у вас
квартирка, мисс ... э... мэм ..."
Она мило улыбнулась и ответила: "Спасибо. Лайману не очень
нравится, как я все устроила, но он не возражает, а я так люблю
безделушки и всякие украшения. А вы?"
Лаки спас Бигмена, спросив: "А давно вы живете здесь с
мистером Тернером?"
-- Как поженились. Меньше года. Хороший дом, лучший в
Афродите. Абсолютно независимое бытовое хозяйство, свой гараж
для каботажных судов, свое внутреннее радио. Даже подвальные
комнаты. Представляете себе? Подвальные комнаты! Их никогда не
используют. Даже прошлой ночью не использовали. Так я думаю. Но
точно сказать не могу, потому что все проспала. Можете себе
представить? Даже не слышала ничего, пока Лайман не пришел
домой.
-- Наверное, так даже лучше, -- сказал Лаки. -- Вы
избежали страха.
-- Я избежала интересного происшествия, хотите вы сказать,
-- возразила она. -- Все знали об этом, одна я спала. Все
проспала. И никто меня не разбудил. Это ужасно.
-- Что ужасно? -- послышался новый голос, и в комнату
вошел Лайман Тернер. Волосы его были вз'ерошены, невзрачное
лицо смято, в глазах остатки сна. Свой драгоценный компьютер он
нес под рукой и сунул под стул, на который сел.
-- То что я все пропустила, -- ответила его жена. -- Как
ты, Лайман?
-- Неплохо, учитывая все обстоятельства. И не жалей, что
пропустила. Я рад этому ... Здравствуйте, Старр. Простите, что
задержал вас.
-- Мы только что пришли, -- ответил Лаки.
Миссис Тернер подошла к мужу и поцеловала его в щеку.
"Оставляю вас одних".
Тернер погладил жену по плечу и со страстью взглянул ей
вслед. Он сказал: "Ну, джентльмены, простите, что заставил вас
ждать, но в последние несколько часов мне пришлось нелегко".
-- Я это вполне понимаю. Какова ситуация с куполом?
Тернер потер глаза. "Мы удвоили смену у каждого шлюза и
делаем контроль за входом менее автоматическим. Это
противоречит развитию инженерной мысли за последнее столетие.
Силовые линии проводим из разных районов города, так чтобы
можно было отключить питание на расстоянии, если подобное
повторится. И, конечно, будут усилены транзитовые перегородки во
всех районах города ... Вы курите?"
-- Нет, -- сказал Лаки, а Бигмен покачал головой.
Тернер сказал: "Передайте, пожалуйста, сигарету из
раздаточного устройства -- вон из той рыбы. Верно. Один из
капризов моей жены. Ничто ее не остановит, когда нужно достать
такую штуку, но она ими наслаждается. -- Он слегка покраснел.
-- Я поздно женился и боюсь, все еще балую ее".
Лаки с любопытством посмотрел на странную рыбу, вырезанную
из зеленого, похожего на камень материла; когда он нажал на
спинной плавник,изо рта рыбы показалась сигарета.
Тернер закурил. Он скрестил ноги и медленно шевелил ими
над своим компьютером.
Лаки спросил: "Что нового о человеке, который все это
совершил?"
-- Он обследуется. Очевидно, душевнобольной.
-- У него было что-нибудь подобное раньше?
-- Нет. Это я проверил в первую очередь. Я ведь главный
инженер и отвечаю за весь персонал.
-- Знаю. Поэтому я и пришел к вам.
-- Я бы хотел вам помочь, но это самый обычный работник.
Он у нас около семи месяцев и никогда не доставлял никаких
беспокойств. В сущности, у него отличная анкета; он человек
спокойный, непритязательный, скромный.
-- Всего семь месяцев?
-- Да.
-- Он инженер?
-- Считается инженером, но его работа состояла главным
образом в охране у шлюза. Здесь ведь большое движение. Шлюз
надо открывать и закрывать, проверять документы, делать
записи. Тут многое нужно делать.
-- А инженерный опыт у него есть?
-- Только курс в колледже. Это его первая работа. Он
совсем молод.
Лаки кивнул. Потом небрежно заметил: "Как я понял, в
городе произошло несколько странных происшествий".
-- Да? -- Тернер пожал плечами. -- Мне редко приходится
смотреть новости.
Зазвучал коммуникатор. Тернер поднял трубку и прижал ее на
мгновение к уху. "Это вас, Старр".
Лаки кивнул. "Я сообщил, что буду у вас.-- Он не
потрудился активировать экран. Сказал: -- Старр слушает".
Потом положил трубку и встал. "Мы уходим".
Тернер тоже встал. "Хорошо. Если я смогу быть вам полезен,
дайте знать".
-- Спасибо. Передайте привет супруге.
Выйдя из здания, Бигмен спросил: "Что случилось?"
-- Корабль готов, -- ответил Лаки, останавливая машину.
Они сели, и Бигмен вновь нарушил молчание. "Узнал
что-нибудь у Тернера?"
-- Кое-что, -- коротко ответил Лаки.
Бигмен беспокойно поерзал и сменил тему. "Надеюсь, мы
найдем Эванса".
-- Я тоже.
-- Пески Марса, он в трудном положении. Чем больше думаю.
тем все больше мне так кажется. Виновен он или нет, но плохо,
когда старший над тобой требует твоего смещения по обвинению во
взяточничестве.
Лаки повернул голву и взглянул на Бигмена. "Моррис не
посылал никакого сообщения в центральную штабквартиру. Я думал,
ты это понял из нашего вчерашнего разговора с ним."
-- Не посылал? -- недоверчиво переспросил Бигмен. -- Тогда
кто же послал?
-- Великая Галактика! -- сказал Лаки. -- Это же очевидно.
Послал сам Лу Эванс, использовав имя Морриса.
Глава восьмая. Преследуется член Совета!
Лаки управлял стройным подводным кораблем с растущей
уверенностью, по мере того как привыкал к приборам и начал
ощущать море вокруг себя.
Люди, предоставившие ему корабль, хотели провести хотя бы
краткий курс обучения, но Лаки улыбнулся и ограничился
несколькими вопросами, тогда как Бигмен с обычным бахвальством
воскликнул: "Нет ничего движущегося, чем не смогли бы управлять
Лаки и я". Впрочем, это было почти абсолютно верно.
Корабль -- назывался он "Хильда" -- плыл теперь по
инерции, моторы его были выключены. Он легко разрезал
чернильную черноту венерианского океана. Плыли вслепую. Ни разу
не включались мощные прожекторы корабля. Напротив, радар
непрерывно просвечивал раскрывавшуюся перед ними пропасть и
давал более точную и ценную информацию, чем мог бы дать свет.
Параллельно с радаром действовали передатчики
микроволн, способных максимально отразиться от металлического
корпуса подводного корабля. На расстояния в сотни миль эти
микроволны простирали свои ищущие пальцы, то в том, то в этом
направлении, отыскивая специфическое отражение, которое
свидетельствовало бы о наличии металла.
Но пока такого отражения не было, и "Хильда" опустилась
на ил, на глубине в полмили, и застыла неподвижно; лишь изредка
ее слегка покачивали могучие подводные течения венерианского
океана.
*****
За первый час Бигмен едва ли вспомнил о микроволнах и
об'екте их поиска. Он был поглощен зрелищем, открывшимся в
иллюминаторах.
Подводная жизнь Венеры фосфоресцирует, и черные глубины
океана были усеяны разноцветными огоньками гуще, чем космос
звездами; огоньки были больше, ярче, и, что самое главное, они
двигались. Бигмен прижал нос к толстому стеклу и застыл в
очаровании.
Некоторые из этих огоньков представляли собой маленькие
круглые пятна, двигавшиеся неровными зигзагами. Другие --
стремительные линии. Третьи -- морские ленты, такие же, как те,
что Лаки и Бигмен видели в Зеленом Зале.
Спустя немного Лаки присоединился к Бигмену. Он сказал:
"Если я помню свой ксенологический курс ..."
-- Твой что?
-- Наука о внеземной жизни, Бигмен. Я только что
просмотрел книгу о венерианской фауне. Она у тебя на койке,
если захочешь прочитать.
-- Ну, неважно. Я согласен узнать от тебя.
-- Хорошо. Можем начать с этих маленьких об'ектов. Мне
кажется, это стая пуговиц.
-- Пуговиц? -- переспросил Бигмен. Потом сказал: -- А,
понимаю".
В черном поле иллюминатора передвигалось множество
светящихся желтых овалов. На каждом виднелись две черные
параллельные линии. Овалы передвигались короткими рывками,
останавливались на мгновение и прыгали снова. Десятки их
прыгали и останавливались одновременно, так что у Бигмена
появилось головокружительное ощущение, будто пуговицы совсем не
двигаются, но каждые полминуты прыгает их корабль.
Лаки сказал: "Я думаю, они откладывают яйца. -- Помолчал
немного и добавил: -- Но большинство существ я не могу
определить. Погоди! Вот это должно быть алое пятно. Видишь вон
там? Темно-красное существо с неправильными очертаниями? Оно
поедает пуговицы. Следи за ним".
Светящиеся пуговицы заметались, почувствовав присутствие
хищника, но десятки их были покрыты алым пятном. На некоторое
время единственным источником света в иллюминаторе оставалось
это пятно. Пуговицы разлетелись во все стороны.
-- Пятно напоминает по форме выгнутый блин, -- сказал
Лаки, -- так сказано в книге. Это всего лишь кожа и крохотный
мозг в центре. Оно всего в дюйм толщиной. Можно прорвать его
насквозь в десяти местах, и оно даже не заметит. Видишь, какой
неправильной формы вот это? Вероятно, его пожевала рыба-стрела.
Алое пятно двинулось и ушло из поля их зрения. После себя
оно мало что оставило; только слабо светились одна-две
умирающие пуговицы. Мало-помалу поле зрения вновь заполнилось
пуговицами.
Лаки сказал: "Алое пятно просто садится на дно, прижимает
края своего тела к илу и всасывает и переваривает все, что
накроет. Есть другой вид -- оранжевое пятно; он гораздо
агрессивнее. Оно может выбросить струю воды, которая сбивает с
ног человека, хотя само оно в фут размером и не толще бумажного
листа. Есть и большие, они гораздо опаснее".
-- А насколько они велики? -- спросил Бигмен.
-- Не имею ни малейшего представления. В книге говорится,
что иногда поступают сообщения о настоящих чудовищах --
рыбы-стрелы в милю длиной или пятна, которые могут покрыть
Афродиту. Но эти наблюдения, разумеется, не подтверждены.
-- В милю длиной! Неудивительно, что наблюдения не
подтверждаются.
Брови Лаки приподнялись. "Это вполне возможно. То, что мы
видим, обитатели мелководья. А венерианский океан местами
достигает десяти миль в глубину. Там есть место для всего".
Бигмен с сомнением посмотрел на него. "Послушай, ты
пытаешься продать мне тюк космической пыли. -- Он отвернулся и
отошел. -- Думаю, я все же посмотрю книгу".
*****
"Хильда" переместилась и заняла новую позицию, а
микроволны продолжали свой поиск. Потом еще одно перемещение. И
еще. Лаки медленно обследовал подводное плато, на котором
стояла Афродита.
Лаки мрачно ждал у инструментов. Где-то там должен
находиться его друг Лу Эванс. Корабль Эванса не может
передвигаться ни в воздухе, ни в космосе, не может погружаться
больше, чем на две мили, поэтому он должен держаться
относительно мелких вод на плато Афродиты.
Он в который раз повторял это "должен", когда его глаз
уловил вспышку отражения. Стрелка указателя напрвления застыла,
а ответный звуковой сигнал слышался все отчетливее.
Бигмен немедленно положил руку на плечо Лаки. "Вот он! Вот
он!"
-- Может быть, -- ответил Лаки. -- А может, другой корабль
или даже результат кораблекрушения.
-- Определи его полжение, Лаки. Пески Марса, определи его
положение!
-- Я это делаю, сейчас начнем двигаться.
Бигмен почувствовал ускорение, услышал шум винта.
Лаки наклонился над передатчиком, в голосе его звучало
напряжение: "Лу! Лу Эванс! Говорит Лаки Старр! Отвечай! Лу! Лу
Эванс!"
Снова и снова проносились эти слова по эфиру. Возвратный
сигнал микроволн становился все ярче, расстояние между
кораблями сокращалось.
Никакого ответа.
Бигмен сказал: "Корабль не движется, Лаки. Может, это на
самом деле затонувший корабль. Если бы там был член Совета, он
либо ответил бы, либо постарался бы уйти от нас".
-- Тшш! -- сказал Лаки. Он негромко и убедительно
заговорил в передатчик: -- Лу! Нет смысла прятаться. Я знаю
правду. Я знаю, почему ты от имени Морриса послал требование о
собственном отзыве на Землю. И я знаю, кто, по-твоему, враг. Лу
Эванс! Отвечай!..
В приемнике послышался треск. Потом звуки сложились в
слова: "Не приближайся. Если ты все знаешь, не приближайся".
Лаки облегченно улыбнулся. Бигмен радостно завопил.
-- Мы его поймали! -- закричал маленький марсианин.
-- Мы идем к тебе, -- говорил Лаки в передатчик. --
Держись. Вдвоем -- ты и я -- мы справимся.
Послышался ответ: "Ты не ... не понимаешь ... я пытаюсь
... -- Потом почти крик: -- Ради Земли, Лаки, не приближайся!
Не подходи ближе!"
И больше ничего. "Хильда" неуклонно сближалась с кораблем
Эванса. Лаки, нахмурившись, откинулся. Он прошептал: "Если он
так боится, почему не бежит?"
Бигмен не слышал этого. Он радостно заговорил: "Здорово,
Лаки! Твой блеф заставил его заговорить!"
-- Я не блефовал, Бигмен, -- мрачно ответил Лаки. -- Я
знаю основные факты и их причины. И ты знал бы, если бы
потрудился подумать.
Бигмен потрясенно спросил: "О чем это ты?"
-- Помнишь, когда мы с тобой и доктором Моррисом вошли
в маленькую комнату, чтобы подождать, пока приведут Эванса.
Помнишь, что случилось?
-- Нет.
-- Ты рассмеялся. Сказал, что я странно выгляжу без усов.
И я почувствовал точно то же самое относительно тебя. Я так и
сказал. Помнишь?
-- Конечно, помню.
-- А ты не удивился этому? Мы часами смотрели на людей с
усами. Почему же эта мысль пришла нам одновременно именно в
этот момент?
-- Не знаю.
-- Допустим, эта мысль пришла кому-то обладающему
телепатическими способностями. Допустим, удивление передалось из
его мозга в наши.
-- Ты хочешь сказать, что один из этих контролирущих мозг
находился с нами в команте?
-- Разве это не об'яснение?
-- Но это невозможно. Там был только доктор Моррис ...
Лаки! Ты ведь не доктора Морриса имеешь в виду?
-- Моррис смотрел на нас часами. Почему бы он вдруг
удивился отсутствию у нас усов.
-- Значит кто-то прятался?
-- Не прятался, -- сказал Лаки. -- В комнате было еще одно
живое существо, на самом виду.
-- Нет! -- воскликнул Бигмен. -- О нет! -- Он разразился
хохотом. -- Пески Марса, не м-лягушку ты имеешь в виду?
-- А почему бы и нет? -- спокойно спросил Лаки. -- Мы,
вероятно, первые мужчины без усов, которых она увидела. И
удивилась.
-- Но это невозможно.
-- Неужели? Они живут по всему городу. Люди собирают их,
кормят, любят их. Но на самом ли деле они их любят? Или
м-лягушки своим умственным контролем внушают людями, чтобы о
них заботились и кормили их?
-- Космос, Лаки! -- сказал Бигмен. -- Ничего
удивительного, что люди их любят. Они сообразительны. Совсем не
нужно для этого гипнотизировать людей.
-- Они тебе сразу понравились, Бигмен? Ничто тебя не
заставляло?
-- Я уверен, что ничто не заставляло. Просто они мне
понравились.
-- Просто понравились. Через две минуты после того, как ты
увидел первую м-лягушку, ты кормил ее. Помнишь?
-- Ну и что тут плохого?
-- А чем ты ее кормил?
-- Тем, что ей нравится. Горохом в жи ... -- Голос
маленького человека смолк.
-- Совершенно верно. Это было настоящее техническое масло.
Оно так и пахло. Как же тебе пришло в голову обмакнуть в него
горох? Ты всегда кормишь тавотом или техническим маслом
животных? Знаешь какое-нибудь животное, которое ело бы тавот?
-- Пески Марса! -- слабо сказал Бигмен.
-- Разве не очевидно, что м-лягушка захотела тавота, ты
был под рукой, и она заставила тебя дать ей ... и ты в это
время не был хозяином самого себя?
Бигмен прошептал: "Я бы ни за что не догадался. Но теперь,
после твоего об'яснения, все так ясно. Я себя ужасно чувствую".
-- Почему?
-- Ужасно, когда мысли животного в твоей голове. Это
грязно. -- Его проказливое маленькое лицо выразило отвращение.
Лаки сказал: "К несчастью, это хуже, чем просто грязно".
И он повернулся к инструментам.
*****
Приборы показали, что расстояние между кораблями меньше
полумили, и в этот момент на радаре появилось изображение
корабля Эванса.
Лаки сказал в передатчик: "Эванс, мы тебя видим. Двигаться
можешь? Или твой корабль лишен движения?"
В ответном голосе слышалось сильное чувство: "Земля помоги
мне, Лаки, я делал все, чтобы предупредить тебя. Ты пойман!
Пойман, как и я!"
И как бы подчеркивая его крик, "Хильда" полетела в
стоpону, от сильного удаpа мотоpы ее вышли из стpоя!
Глава девятая. Из глубины
Впоследствии в памяти Бигмена события следующих
нескольких часов виделись как в перевернутый телескоп --
далекий кошмар невероятных происшествий.
Неожиданным ударом Бигмена отбросило к стене. Очень долго,
как ему показалось, -- на самом деле прошло не больше секунды
-- лежал он, расставив руки и тяжело дыша.
Лаки от приборов крикнул: "Главный генератор не работает".
Бигмен с трудом встал на накренившемся полу. "Что
случилось?"
-- Мы повреждены ударом. Это очевидно. Но я не знаю,
насколько сильно.
Бигмен сказал: "Огни горят".
-- Знаю. Включились запасные генераторы.
-- А главный двигатель?
-- Не знаю. Пытаюсь проверить.
Где-то внизу и сзади хрипло кашлянул двигатель. Не слышно
ровного гудения, вместо него дребезг, от которого у Бигмена
заболели зубы.
"Хильда" встряхнулась, как раненое животное, и
выпрямилась. Моторы снова стихли.
Передатчик что-то повторял, и у Бигмена хватило сил
добраться до него.
-- Старр, -- послышалось из передатчика, -- Лаки Старр!
Говорит Эванс. Отвечай.
-- Лаки говорит. Что нас ударило?
-- Это не имеет значения, -- послышался усталый голос. --
Больше оно вас не побеспокоит. Позволит вам просто остаться
здесь и умереть. Почему вы не держались подальше? Я ведь
просил.
-- Твой корабль поврежден, Эванс?
-- Да, уже двенадцать часов. Ни света, ни энергии --
совсем немного, но я сумел оживить радио. Впрочем его ненадолго
хватит. Очистители воздуха разбиты, а запасов кислорода мало.
Прощай, Лаки.
-- Выбраться можешь?
-- Механизм шлюза не действует. У меня есть подводный
костюм, но если я попытаюсь выбраться, меня раздавит.
Бигмен знал, что имеет в виду Эванс, и невольно вздрогнул.
Шлюзы подводных кораблей устроены так, что вода поступает в
камеру очень-очень медленно. Открыть шлюз на дне в попытке
выбраться означает получить удар воды под давлением в сотни
тонн. Человек, даже в стальном костюме, будет раздавлен, как
пустая жестянка под прессом.
Лаки сказал: "Мы можем двигаться. Я иду к тебе. Соединим
шлюзы".
-- Спасибо, но зачем? Если вы двинетесь, вас ударит снова.
Но даже если не ударит, какая разница, где умереть: быстро в
моем корабле или медленно в вашем?
Лаки гневно ответил: "Если понадобится, мы умрем, но не
раньше, чем понадобится. Все когда-нибудь умрут; этого не
избежишь, но сдаваться не обязательно".
Он повернулся к Бигмену. "Отправляйся в машинное отделение
и посмотри, что там неисправно. Мне нужно знать, можно ли
отремонтировать двигатель".
*****
В машинном отделении, работая с "горячим" микрокотлом
при помощи манипуляторов, которые, к счастью, не вышли из
строя, Бигмен чувствовал, как корабль ползет по дну, слышал
хрип моторов. Один раз он услышал удар, корпус "Хильды"
заскрипел, как будто большой снаряд ударил в дно в ста метрах
от корабля.
Корабль остановился, шум мотора перешел в хриплый шепот.
В воображении он видел, как выдвинулось удлинение входного
шлюза "Хильды", прижалось к корпусу другого корабля как раз над
шлюзом, плотно прилипло. Он слышал, как откачивается вода из
трубы, соединившей два корабля, увидел, как потускнел свет в
машинном отделении: вся энергия уходила к насосам. Лу Эванс
сможет перейти из своего корабля в "Хильду" без всякой защиты.
Бигмен вернулся в рубку и обнаружил там Лу Эванса. Лицо
его под светлой щетиной было измучено и осунулось. Он слабо
улыбнулся Бигмену.
-- Продолжай, Лу, -- сказал Лаки.
Эванс сказал: "Вначале была просто дикая догадка. Я собрал
сведения о всех людях, с которыми случались эти странные
происшествия. Единственное, что у них оказалось общего, --
любовь к м-лягушкам. Они есть у всех на Венере, но каждый из
этих держал их полный дом. Я не хотел выглядеть дураком,
об'являя о своей теории без надежных доказательств. Если бы они
у меня были ... Во всяком случае я решил поймать м-лягушку на
знании того, что знаю только я или еще несколько, возможно
меньше людей".
Лаки сказал: "И ты решил использовать данные о дрожжах".
-- Это было очевидно. Мне нужно было что-то неизвестное
другим, иначе как бы я мог быть уверен, что они узнали именно
от меня? Данные о дрожжах -- идеальный материал для этого.
Когда не удалось получить их законным путем, я украл их. Взял
одну из м-лягушек в штабквартре, посадил рядом со своим столом
и стал просматривать документы. Некоторые даже читал вслух.
Когда через два дня произошел несчастный случай именно с той
разновидностью, о которой я читал, я уверился, что за всем этим
стоят м-лягушки. Однако ...
-- Однако, -- подбодрил его Лаки.
-- Однако я был все же недостаточно умен, -- сказал Эванс,
-- я допустил их в свой мозг. Разложил красный ковер и
пригласил войти, а теперь не могу выгнать. Охранники пришли за
докуменатми. Было известно, что я побывал в помещении, поэтому
очень вежливый агент пришел расспросить меня. Я немедленно
вернул бумаги и попытался об'яснить. И не смог.
-- Не смог? Как это?
-- Не смог. Физически не смог. Нужные слова не
произносились. Я не мог ни слова сказать о м-лягушках. Я даже
испытывал побуждения к самоубийству, но поборол их. Они не
могли заставить меня сделать что-то настолько несвойственное
моему характеру. И тогда я подумал: если я только смог бы
вылететь с Венеры, уйти как можно дальше от м-лягушек, я
разорвал бы их хватку. Поэтому я сделал то, что должно было
вызвать мой немедленный отзыв. Послал обвинения себя в подкупе
и подписался именем Морриса.
-- Да, -- мрачно сказал Лаки, -- об этом я догадался.
-- Как? -- Эванс удивился.
-- Моррис рассказал нам твою историю, когда мы прибыли в
Афродиту. Закончил он словами о том, что подготовил отчет для
центральной штабквартиры. Он не сказал, что послал отчет,
только что подготовил его. Но послание было отправлено, это я
знал. А кто, кроме Морриса, знал код Совета и все
обстоятельства этого случая? Только ты.
Эванс кивнул и горько сказал: "И вместо того, чтобы
отозвать меня, прислали тебя. Так?"
-- Я настоял на этом, Лу. Я не мог поверить в обвинения
тебя в подкупе.
Эванс обхватил голову руками. "Хуже ты ничего не мог
сделать, Лаки. Когда ты сообщил, что летишь, я попросил тебя
держаться подальше. Почему -- я не мог сказать. Физически был
неспособен. Но м-лягушки, должно быть, поняли по моим мыслям,
кто ты такой. Они прочли мое мнение о твоих способностях и
попытались убить тебя".
-- И почти преуспели, -- прошептал Лаки.
-- Преуспеют на этот раз. Мне жаль, Лаки, но я ничего не
мог сделать. Когда они парализовали человека у шлюза, я не мог
сдержать импульс сбежать в море. И, конечно, ты последовал за
мной. Я послужил наживкой, а ты жертвой. Опять я попытался
удержать тебя, но ничего не мог об'яснить...
Он глубоко, с дрожью вздохнул. "Но теперь я могу об этом
говорить. Блок с моего мозга снят. Они, вероятно, решили, что
не стоит тратить умственную энергию, потому что мы захвачены,
потому что мы все равно что мертвы и им нечего нас опасаться".
Бигмен, слушавший до сих пор с выражением недоверчивого
изумления, сказал: "Пески Марса, что происходит? Почему мы все
равно что мертвы?"
Эванс. все еще закрывая лицо руками, ничего не ответил.
Лаки, нахмурившийся и задумчивый, сказал: "Мы под
оранжевым пятном, огромным оранжевым пятном из венерианских
глубин".
-- Такое большое пятно, что может накрыть корабль?
-- Пятно двух миль в диаметре! -- ответил Лаки. -- Две
мили в ширину. Нас ударило в первый раз и почти разбило вторым
ударом, когда мы двигались к кораблю Эванса, потоком воды.
Только и всего! Потоком воды с силой взрыва глубоководной
бомбы.
-- Но как мы могли попасть под него, не видя его?
Лаки сказал: "Эванс предполагает, что оно находится под
умственным контролем м-лягушек, и я думаю, он прав. Оно может
погасить флуоресценцию, сжав светящиеся клетки. Может
приподнять край полога, чтобы впустить нас, -- и вот мы под
ним. И если мы попробуем двинуться или пробиться наружу, пятно
снова ударит нас, а оно не промахивается".
Лаки подумал, потом внезапно добавил: "Нет, промахивается!
Оно промахнулось, когда "Хильда" шла к твоему кораблю и всего
лишщь на четверти скорости. -- Он повернулся к Бигмену, глаза
его сузились. -- Бигмен, можно ли отремонтировать основной
двигатель?"
Бигмен почти забыл о машинах. Он пришел в себя и сказал:
"О ... блок микрокотла не задет, его можно поправить, да и с
остальными машинами я справлюсь, если понадобится".
-- Сколько это займет времени?
-- Вероятно, часы.
-- Тогда принимайся за работу. Я выхожу в море.
Эванс удивленно взглянул на него. "Что ты хочешь сказать?"
-- Отправляюсь к пятну. -- Он уже был возле шкафа с
костюмами, проверяя запас энергии и кислорода.
*****
Абсолютная темнота вызывала обманчивое ощущение
безопасности. Опасность казалась далекой. Но Лаки хорошо знал,
что под ним океанское дно, а во все стороны и вверх от него
находится двухмильная перевернутая чаша живой резиноподобной
плоти.
Двигатель костюма отбрасывал воду вниз, и Лаки, подготовив
свое оружие, медленно поднимался. Он не переставал удивляться
подводному бластеру. Как ни изобретателен был человек на своей
родной планете, чуждое окружение Венеры, казалось, в сотни раз
усилило эту изобретательность.
Некогда новый континент -- Америка -- расцвел так ярко,
как никогда не могла расцвести древняя Европа; теперь же Венера
показывали Земле свои способности. Например, купола городов.
Никогда на Земле силовые поля не вплетали так искусно в сталь.
Тот самый костюм, в котором он находится, не выдержал бы
давления многих тонн воды, если бы не микрополя, тонко
вплетенные в его ткани ( конечно, если это давление будет
возрастать медленно). Во многих других отношениях костюм был
чудом инженерного искусства. Его двигатель для передвижения под
водой, снабжение кислородом, приборы управления -- все это
восхитительно.
А оружие!
Тут же мысли Лаки перешли на чудовище над ним. Это тоже
венерианское изобретение. Изобретение планетарной эволюции.
Может ли такое существо возникнуть на Земле? Конечно, не на
суше. Живая ткань не выдержить давления свыше сорока тонн в
земном тяготении. У гигантских бронтозавров мезозойского
периода ноги были как древесные стволы, и тем не менее им
приходилось погружаться в болота, чтобы вода помогала им своей
под'емной силой передвигаться.
Вот ответ: под'емная сила воды. В океанах могут возникнуть
существа любого размера. Киты на Земле больше любого когда-либо
жившего динозавра. Но Лаки подсчитал, что чудовищное пятно над
ним должно весить двести миллионов тонн. Два миллиона больших
китов, взятые вместе, едва ли перевесят это чудовище. Лаки
подумал, сколько ему лет. Сколько лет нужно расти, чтобы
достичь такого веса? Сто лет? Тысячу? Кто может сказать?
Но размер может означать и гибель животного. Даже в
океане. Чем оно больше, тем медленнее его реакции. Нервным
импульсам для прохождения нужно время.
Эванс считал, что чудовище не стало больше бить по ним
струей воды, потому что, лишив из возможности передвигаться,
потеряло к ним интерес -- вернее, потеряли интерес м-лягушки,
управлявшие движением гигантского пятна. Но, возможно, это и не
так. Просто чудовищу нужно время, чтобы снова наполнить свой
гигантский водный мешок. И время, чтобы прицелиться.
Больше того, чудовище сейчас вряд ли в лучшей форме. Оно
приспособлено к глубинам, к толще воды в шесть и более миль над
собой. Здесь его эффективность снижается. Во второй попытке оно
промахнулось по "Хильде", вероятно, потому, что не полностью
оправилось от первого удара.
Но теперь оно ждет; его водный мешок медленно заполняется;
и насколько может в мелких водах, оно собирается с силами. И вот
он, Лаки, человек, весящий сто девяносто фунтов, должен
остановить махину в двести миллионов тонн живого веса.
Лаки посмотрел вверх. Но ничего не увидел. Он нажал
контакт на левой перчатке, и из металлического конца пальца
вырвался столб ослепительно белого света. Свет пробил туманную
пустоту и закончился ничем. Достиг ли он в конце чудовища?
Или просто иссякла сила света?
Трижды чудовище ударило потоком воды. Первый раз, когда
был разбит корабль Эванса. Второй раз -- поврежден корабль
Лаки. (Но не так тяжело; может, чудовище слабеет?). В третий раз
оно ударило преждевременно и промахнулось.
Лаки поднял оружие. Неуклюжее, с толстой рукояткой. В этой
рукоятке сотни миль провода и крошечный генератор, дававший
очень высокое напряжение. Лаки направил оружие вверх и сжал
кулак.
На мгновение ничего -- но он знал, что проволока толщиной
в волос прорезает сейчас насыщенный углекислотой океан...
Затем она ударила, и Лаки увидел результат. В тот момент,
как проволока коснулась препятствия, по ней со скоростью света
устремился электрический ток и ударил, как разряд молнии.
Проволока раскалилась и начала испарять воду. Ее окружил не
просто пар -- вода закипела, высвобождая двуокись углерода.
Лаки почувствовал, как его раскачивает течением.
А вверху, над испаряющейся кипящей волной, над раскаленной
проволокой расцвел огненный шар. Там проволока коснулась живой
плоти и высвободила чудовищную энергию. Она прожгла в живой
горе дыру в десять футов шириной и такой же глубиной.
Лаки мрачно улыбнулся. По сравнению с огромным телом
чудовища это всего лишь булавочный укол, но пятно его
почувствует -- минут через десять. Нервные импульсы медленно
движутся в этой плоти. Когда болевой импульс достигнет
крошечного мозга пятна, оно отвлечется от кораблей на дне и
обратится к своему новому мучителю.
Но, мрачно подумал Лаки, чудовище не найдет его. За
десять минут он изменит позицию. Через десять минут он ...
Лаки не закончил свою мысль. Прошло не больше минуты, а
чудовище нанесло ответный удар.
Стpашный водяной удаp потащил Лаки все вниз и вниз.
Глава десятая. Гора плоти
От удара чувства Лаки смешались. Любой костюм из обычного
металла был бы разорван и смят. Любого человека обычного склада
понесло бы на дно без чувств, и здесь он бы погиб от сотрясения
и толчка.
Но Лаки отчаянно сопротивлялся. Борясь с могучим потоком,
он поднес левую руку к груди, чтобы увидеть показания приборов,
контролировавших состояние костюма.
Он застонал. Все указатели вышли из строя, их тонкие
стрелки неподвижно застыли. Но кислород как будто поступал
беспрепятственно (легкие подсказали бы ему, если бы было не
так), а костюм, по-видимому, не дал течи. Он надеялся, что и
двигатель в порядке.
Нет смысла пытаться слепо выбираться из потока,
рассчитывая лишь на силу. Силы ему определенно не хватит. Надо
ждать, рассчитывая на одно: поток воды, опускаясь, быстро
теряет скорость. Вода по воде -- это очень сильное трение. По
краям потока оно усиливается, создает завихрения и проникает
внутрь. Если поток, вырываясь из мешка чудовища, достигает
пятисот футов в ширину, то у дна он всего пятидесяти футов, в
зависимости, конечно, от первоначальной скорости и глубины.
И первоначальная скорость тоже уменьшится. Конечно, и
тогда с ней не стоит шутить. Лаки это почувствовал, когда
водный поток на излете ударил корабль.
Все зависит от того, как далеко от центра потока он
находится, насколько прямым оказалось попадание.
Чем дольше он будет ждать, тем лучше его шансы --
разумеется, если он не будет ждать слишком долго. Положив руку
на управление двигателем, Лаки продолжал опускаться, стараясь
сохранить спокойствие, пытаясь догадаться, далеко ли еще до
дна, ожидая в каждый момент последнего удара, который он может
и не ощутить.
И вот, досчитав до десяти, он включил свой двигатель.
Маленькие скоростные винты у него на плечах завертелись и
начали гнать воду под прямым углом к основному потоку. Лаки
почувствовал, что его тело движется в другом направлении.
Если он в самом центре, это не поможет. Энергии его
двигателя не хватит, чтобы преодолеть могучий поток, увлекающий
его вниз. Но если он в стороне от центра, скорость потока
должна уже значительно уменьшиться и зона завихрений где-то
близко.
И как бы в ответ на эти мысли тело его завертелось, и он,
испытывая тошноту и головокружение, понял, что спасен.
Двигатель продолжал работать, теперь отбрасываемые им
струи воды направлялись вниз; Лаки посветил в сторону
океанского дна. И как раз вовремя: он увидел, как в пятидесяти
футах под ним ил, покрывавший дно, взорвался и закрыл все
окружающее мутью.
Всего лишь за секунду до удара о дно Лаки вышел из
основного потока.
Теперь он поплыл вверх, так быстро, как позволяли
двигатели костюма. Он отчаянно торопился. В темноте его шлема
(темнота внутри темноты внутри темноты) губы Лаки сжались в
узкую линию, брови опустились.
Он старался ни о чем не думать. Достаточно он думал в
первые секунды после удара. Он недооценил врага. Лаки считал,
что в него целится гигантское пятно, но ведь это не так.
М-лягушки сверху, с поверхности океана, через крошечный мозг
оранжевого пятна контролировали его действия. Целились они! Им
не нужно было следовать чувствам пятна, чтобы понять, что
происходит. Им нужно было только заглянуть в мозг Лаки, да и
целились они в источник мыслей -- в его мозг.
Значит дело не в том, чтобы уколами заставить чудовище
уйти от "Хильды" и спуститься по длинному подводному склону в
глубины, породившие его. Чудовище придется убить.
И как можно быстрее!
Ни "Хильда", ни костюм Лаки не выдержат еще одного прямого
удара. Индикаторы вышли из строя, за ними последуют все
системы. Или будут поврежждены контейнеры с жидким кислородом.
Лаки продолжал двигаться вверх -- к единственному
безопасному месту. Хотя он никогда не выдел выпускную трубу
пятна, он решил, что она должна быть гибкой и выступающей,
чтобы ее можно было направлять в разные стороны. Но вряд ли
чудовище может направить ее против себя. Во-первых, тем самым
оно бы покалечило себя. Во-вторых, напор воды помешает трубе
так сильно изогнуться, чтобы направиться вверх.
Значть, нужно подняться к внутренней поверхности тела
чудовища, где его водяное оружие не сможет достать Лаки; и
нужно это сделать раньше, чем пятно сможет снова наполнить свой
водяной мешок для другого удара.
Лаки посветил вверх. Ему не хотелось этого делать:
казалось, что при свете он станет уязвимее. Он говорил себе,
что ошибается. Не зрение управляет движениями пятна.
В пятидесяти или больше футах над ним показалась неровная
сероватая поверхность, вся изрытая глубокими складками. Кожа
чудовища, упругая и крепкая, как подводный костюм Лаки. И тут же
Лаки столкнулся с препятствием, почувствовал, как слегка
подается плоть.
Впервые за долгое время Лаки облегченно вздохнул. В первый
раз после того, как покинул корабль, он ощутил себя в
относительной безопасности. Однако ненадолго. В любой момент
пятно (вернее, маленькие хозяева мозга, которые контролируют
его) может напасть на корабль. Он не должен этого допустить.
Лаки со смесью удивления и отвращения провел пальцами по
окружающей его поверхности.
Тут и там на внутренней поверхности тела чудовища
виднелись отверстия шириной в шесть футов; Лаки видел -- по
пузырькам и твердым частичкам, -- как в них устремлялась вода.
На больших интервалах находились разрезы, которые время от
времени превращались в десятифутовые щели, под сильным напором
выбрасывавшие вспененную воду.
Очевидно, так чудовище питается. Выбрасывает желудочный
сок в ту часть океана, что заперта под его огромным телом,
затем всасывает эту воду и извлекает все питательные вещества,
затем снова выбрасывает воду вместе с собственными отходами.
Очевидно, оно не может долго оставаться на одном месте,
иначе концентрация отходов станет опасной для него самого.
Вероятно, по своей воле оно бы здесь не оставалось, но им
управляют м-лягушки ...
Лаки дернулся, но не по своей воле и в удивлении повернул
фонарик. Он с ужасом понял цель глубоких складок, которые
заметил на поверхности тела чудовища. Одна такая складка
образовалась непосредственно рядом с ним и втягивала его в
глубину. Края складки терлись друг о друга, и в целом это был
размалывающий механизм, при помощи которого пятно измельчало
слишком большие частицы пищи, которые не могли быть всосаны
непосредственно порами.
Лаки не стал ждать. Он не хотел испытывать свой костюм на
прочность: ведь мышцы чудовища обладают фантастической силой.
Возможно, костюм и выдержит, но его устройства --
определенно нет.
Он повернулся, так чтобы потоки воды из двигателей были
направлены прямо в чудовище, и включил двигатели на полную
мощность. С резким чавкающим звуком он высвободился и отлетел в
сторону. Потом снова вернулся.
Но не стал трогать кожу чудовища. Напротив, поплыл под
туловищем от края к центру.
Неожиданно он наткнулся на вырост в теле пятна, который
уходил вниз, насколько хватало света фонарика. Вырост
представлял из себя дрожащую трубу.
Это была выпускная труба.
Лаки видел, что это такое: гигантская пещера длиной в сто
ярдов, из нее со страшной силой вырывалась вода. Лаки осторожно
обогнул ее. Несомненно, вверху, у основания трубы, самое
безопасное место, и тем не менее он неохотно направлялся туда.
Впрочем, он знал, что ищет. Лаки отплыл от трубы и поплыл
туда, где плоть чудовища вздымалась еще выше, к самому центру
перевернутой чаши. Тут оно и было!
Вначале Лаки услышал глубокий гул, такой низкий, что его
едва улавливало ухо. В сущности его внимание привлек не гул, а
сопровождавшая его вибрация. Потом он увидел утолщение плоти
чудовища. Это утолщение, огромное, шириной не меньше выпускной
трубы, свисавшее на тридцать футов вниз, сжималось и
разжималось.
Это центр организма, его сердце или то, что заменяет ему
сердце. Лаки почувствовал головокружение, прикинув, каким
мощным должно оно быть. Сокращения сердца длятся не менее пяти
минут, и за это время через кровеносные каналы, способные
вместить "Хильду", прокачиваются тысячи кубических ярдов крови.
Мощности сердца должно хватить, чтобы гнать кровь на расстояние
в мили.
Что за удивительный механизм, подумал Лаки. Если бы только
можно было захватить такое существо живьем и изучить его
физиологию!
Где-то в этом выросте должен располагаться и мозг пятна.
Мозг? Вероятно, всего комок нервных клеток, без которых
чудовище вполне может жить.
Возможно. Но жить без сердца оно не может. Сердце
завершило одно биение. Центральное вздутие сильно сократилось.
Теперь сердце пять или больше минут будет отдыхать, потом
вздутие расширится, и кровь снова устремится в него.
Лаки поднял свое оружие, осветил сердце фонариком и начал
опускаться. Не стоит слишком приближаться. С другой стороны, он
боялся промахнуться.
На мгновение он почувствовал сожаление. С научной точки
зрения убить такое чудо природы -- почти преступление.
Собственная ли это мысль или она внушена находящимися
вверху м-лягушками?
Он не смеет дольше ждать. Лаки сжал рукоять. Проволока
устремилась вверх. Коснулась тела, и Лаки ослеп от ярчайшей
вспышки: стена сердца чудовища была разрезана.
*****
Много минут вода кипела в судорогах горы плоти. Вся его
гигантская масса извивалась и дергалась. Лаки, которого бросало
в разные стороны, был беспомощен.
Он попытался вызвать "Хильду", но в ответ услышал только
шум, из которого заключил, что корабль тоже бросает из стороны
в сторону.
Но смерть, когда она приходит, постепенно проникает в
каждую унцию даже стомиллионнотонной жизни. Постепенно вода
успокоилась.
Лаки медленно, медленно и до смерти устало начал
опускаться.
Он снова вызвал "Хильду". "Оно мертво, -- сказал он. --
Пошлите мне направляющий луч".
*****
Лаки позволил Бигмену снять с себя костюм и даже устало
улыбнулся в ответ на его беспокойный взгляд.
-- Я думал, больше не увижу тебя, Лаки, -- сказал Бигмен и
шумно глотнул.
-- Если собираешься заплакать, -- сказал Лаки, --
отвернись. Я не затем выбрался из океана, чтобы тут промокнуть.
Как главный двигатель?
-- Будет в порядке, -- вмешался Эванс, -- но на это
потребуется еще время. Последние пинки разрушили то, что мы
делали.
-- Что ж, -- сказал Лаки, -- придется продолжать. -- Он с
усталым вздохом сел. -- Все прошло не совсем так, как я ожидал.
-- Как это? -- спросил Эванс.
-- Ну, я думал уколами заставить пятно переместиться. Не
получилось, пришлось убить его. В результате его метрвое тело
сейчас опускается на "Хильду", как опавшая палатка.
Глава одиннадцатая. На поверхность?
-- Ты хочешь сказать, что мы в ловушке? -- с ужасом
спросил Бигмен.
-- Можно сформулировать и так, -- холодно ответил Лаки. --
Можно сказать также, что мы в безопасности здесь, если хочешь.
Несмоненно, здесь мы в большей безопасности, чем где-нибудь на
Венере. Никто не может сделать нам что-нибудь физически, пока
над нами эта гора плоти. А восстановив двигатель, мы прорвемся
наружу. Бигмен, принимайся за двигатели; Эванс, давай выпьем
кофе и поговорим. У нас больше может не быть возможности для
спокойного разговора.
*****
Лаки приветствовал отдых: в данный момент ему нечего было
делать, только говорить и думать.
Эванс, однако, был встревожен. В углах его
фарфорово-голубых глаз собрались морщинки.
Лаки сказал: "Ты встревожен?"
-- Да. Что мы будем делать?
-- Я тоже об этом думаю. Похоже, нам остается только
рассказать всю историю о м-лягушкам кому-нибудь, кто не под
контролем.
-- А кто это?
-- На Венере такого нет. Это точно.
Эванс смотрел на друга. "Ты хочешь сказать, что на Венере
все под контролем?"
-- Нет, но все могут быть. В конце концов человеческий
мозг может управляться этими существамии по-разному. -- Лаки
откинулся в пилотском вращающемся кресле и скрестил ноги. --
Во-первых, на короткий период может устанавливаться полный
контроль над мозгом человека. Полный! В этот период человек
может поступать противоположно своей натуре, совершать
поступки, которые угрожают его жизни и жизни окружающих:
например, пилоты каботажного судна, на котором мы с Бигменом
прилетели на Венеру.
Эванс мрачно сказал: "Это не мой случай".
-- Знаю. Этого не понял Моррис. Он считал, что ты не под
контролем просто потому, что у тебя не было амнезии. Но есть и
второй тип контроля, под которым находился ты. Контроль
менее жесткий, поэтому человек сохраняет память. Но именно
потому, что контроль менее жесток, человек не может совершить
поступок, противоречащий его натуре: тебя, например, не могли
заставить совершить самоубийство. Но зато контроль длится
дольше -- не часы, а дни. ММ-лягушки выигрывают во времени то,
что проигрывают в интенсивности. Но может существовать и третий
тип контроля.
-- Какой же?
-- Еще менее интенсивный, чем во втором случае. Настолько
тонкий, что жертва даже не осознает его, но все же позволяющий
прочитывать мозг и снимать с него всю информацию. Например,
Лайман Тернер.
-- Главный инженер Афродиты?
-- Да. Это его случай. Разве не ясно? Вчера у шлюза
городского купола сидел человек, зажав в руке рычаг,
открывающий шлюз; он представлял опасность для всего города,
однако был так защищен, так окружен сигнализацией, что никто не
мог приблизиться к нему, пока Бигмен не пробрался через
вентиляционный ствол. Разве это не странно?
-- Нет. Почему это странно?
-- Этот человек работал всего несколько месяцев. Он даже
не инженер. Это клерк. Откуда он получил информацию, как
зашититься? Как смог он так хорошо узнать систему защиты и
действия шлюза?
Эванс поджал губы и негромко свистнул. "В этом что-то
есть".
-- Но это не пришло в голову Тернеру. Я как раз перед тем,
как уйти на "Хильде", расспрашивал его. Конечно, я не сказал
ему, зачем мне это. Он сам рассказал мне о неопытности этого
человека, но не заметил явной неувязки. Но у кого должна быть
необходимая информация? У кого, как не у главного инженера?
-- Верно. Верно.
-- Допустим, Тернер находится под этим самым тонким
контролем. Информацию можно взять из его мозга. Его смогли
очень осторожно настроить так, что он не видел
никакой неувязки в случившемся. Понимаешь? А теперь Моррис ...
-- Моррис тоже? -- спросил пораженный Эванс.
-- Возможно. Он убежден, что это сирианцы, охотящиеся за
дрожжами. И ничего другого не видит. Естественная это
ограниченность или его мягко убедили в этом? Он слишком быстро
заподозрил тебя, Лу, -- слишком легко. Член Совета не должен так
легко подозревать другого члена Совета.
-- Космос! Но кто же тогда в безопасности, Лаки?
Лаки взглянул на пустую чашку кофе и сказал: "Никто на
Венере. Такова моя точка зрения. Надо передать сведения в
другое место".
-- Как же это возможно?
-- Хороший вопрос. Как? -- И Лаки задумался.
Эванс сказал: "Физически мы не можем уйти. "Хильда"
приспособлена только для океана. Она не может двигаться в
воздухе, тем более в космосе. А если мы вернемся в город, чтобы
найти более подходящее судно, нам никогда оттуда не выбраться".
-- Ты прав, -- сказал Лаки, -- но нам не обязательно
покидать Венеру самим. Нужно отправить информацию.
-- Если ты имеешь в виду корабельное радио, -- сказал
Эванс, -- то оно тоже исключается. То, что у нас есть,
предназначено исключительно для Венеры. За ее пределы оно не
выйдет. Больше того, аппаратура так устроена, что волна
отражается от поверхности океана вниз, так что пользоваться ею
можно только под водой. Но даже если бы мы смогли передавать,
передача не достигнет Земли.
-- Но нам и не нужно добираться до Земли, -- заметил Лаки.
-- Между нами и Землей есть подходящий об'ект.
Вначале Эванс удивился. Потом сказал: "А, ты имеешь в виду
космическую станцию".
-- Конечно. Две космические станции вращаются вокруг
Венеры. Земля может быть на удалении от тридцати до пятидесяти
миллионов миль, но станции -- всего в двух тысячах миль. А я
уверен, что на них нет м-лягушек. Моррис сказал, что они не
переносят свободный кислород, а я уверен, что на станциях,
учитывая необходимую на них экономию пространства, вряд ли
станут создавать для них специальные насыщенные двуокисью
углерода помещения. Если бы нам удалось передать сообщение на
станцию, а они бы передали на Землю, вопрос был бы решен.
-- Верно, Лаки! -- возбужденно сказал Эванс. -- Ты нашел
выход. Их контроль не может распростаняться на две тысячи миль
в пространстве ... -- Но тут его лицо снова омрачилось. -- Не
выйдет. Корабельное радио все равно не пробьется через
океанскую поверхность.
-- Ну, может, не отсюда. Поднимемся на поверхность и
передадим прямо в атмосферу.
-- На поверхность?
-- Да, а что?
-- Но они здесь. М-лягушки.
-- Знаю.
-- Мы будем под контролем.
-- Неужели? Пока они не имели дела с теми, кто о них
знает, знает, чего ждать, и способен сопротивляться контролю.
Большинство жертв ни о чем не подозревали. А ты, например,
буквально сам пригласил их в свой мозг, говоря твоими словами. Я
же все знаю и не собираюсь никого приглашать.
-- Говорю тебе, ты не сможешь. Ты не знаешь, каково это.
-- Можешь предложить другой выход?
Прежде чем Эванс смог ответить, вошел Бигмен, раскатывая
рукава. "Все в порядке, -- сказал он. -- Я гарантирую работу
двигателей".
Лаки кивнул и подошел к управлению, а Эванс в
нерешительности остался на месте.
*****
Снова послышался гул моторов, глубокий и сильный.
Приглушенный звук показался музыкой, и все ощутили, как палуба
под ногами двинулась: такое чувство никогда не испытываешь на
космическом корабле.
"Хильда" двинулась сквозь пузырчатую воду, попавшую под
гигантское туловище, и начала набирать скорость.
Бигмен беспокойно спросил: "Сколько у нас места?"
-- Примерно полмили, -- ответил Лаки.
-- А если не прорвемся? Просто ударим и застрянем, как
топор в пне?
-- Выберемся и попробуем снова, -- сказал Лаки.
Некоторое время все молчали, наконец Эванс негромко
сказал: "Здесь, под пятном, как в подвальной комнате". Он будто
говорил с собой.
-- Как в чем? -- переспросил Лаки.
-- В подвальной комнате, -- все еще отвлеченно ответил
Эванс. --Их строят на Венере. Маленькие транзитовые купола под
морским дном, как бомбоубежища на Земле. Предполагается, что в
них можно спастись от воды, если море прорвет купол, например,
при венеротрясении. Не знаю, использовали ли их хоть единожды,
но лучшие жилые дома всегда рекламируют свои подвальные
комнаты.
Лаки слушал, но молчал.
Звук мотора стал выше.
-- Держись! -- сказал Лаки.
"Хильда" задрожала, и внезапное, неумолимое замедление
скорости прижало Лаки к инструментальной доске. Кулаки Бигмена и
Эванса побелели -- приходилось изо всех сил держаться за
поручни.
Корабль замедлил движение, но не остановился. Моторы
напрягались, генераторы визгливо протестовали, так что Лаки
сочувственно сморщился, но "Хильда" продолжала прорываться
сквозь кожу и мышцы, сквозь пустые кровеносные сосуды и
бесполезные нервы, должно быть, напоминавшие двухфутовой
толщины кабели. Лаки, угрюмый, сжав зубы, продолжал держать
указатель скорости на максимуме.
Прошли долгие минуты, машины триумфально взвыли, и они
прорвались -- через тело чудовища в открытое море.
*****
Молча, спокойно и ровно "Хильда" поднималась сквозь
мутные, насыщенные двуокисью углерода воды венерианского
океана. Все трое ее пассажиров молчали, как будто очарованные
той смелостью, с какой штурмовали только что крепость
враждебной венерианской жизни. Эванс не сказал ни слова с тех
пор, как они выбрались из-под пятна. Лаки оставил приборы и
сидел, постукивая пальцами по колену. Даже неукротимый Бигмен
отошел к заднему иллюминатору с его широким полем зрения.
Неожиданно Бигмен позвал: "Лаки, посмотри".
Лаки встал рядом с Бигменом. Вместе они молча смотрели в
иллюминатор. Половину поля зрения занимали небольшие
фосфоресцирующие огоньки, но во второй половине виднелась
стена, чудовищная стена, покрытая разноцветными световыми
полосами.
-- Это пятно, Лаки? -- спросил Бигмен. -- Когда мы
спускались, оно так не светилось. Как оно может светиться
сейчас: ведь оно мертвое?
Лаки задумчиво ответил: "Да, это пятно. Мне кажется, весь
океан собрался на пир".
Бигмен взглянул внимательнее и почувствовал легкую
тошноту. Конечно! Сотни миллионов тонн мяса, пригодного к
употреблению; свет, который они видят, это вся жизнь мелководья
питается мертвым чудовищем.
Мимо иллюминатора проносились все новые создания, и все в
одном направлении. В сторону кормы, к чудовищному телу, которое
только что оставила "Хильда".
Преобладали рыбы-стрелы всех размеров. Каждая обладала
прямой белой светящейся линией, обозначавшей позвоночник
(точнее, это был не позвоночник, а вырост рогового вещества,
шедший вдоль всей спины). На одном конце линии виднелось
бледно-желтое М, обозначавшее голову. Бигмену показалось, что
действительно бесконечное количество живых стрел проносятся
мимо корабля; в воображении он видел их острые челюсти,
прожорливые и похожие на пустые пещеры.
-- Великая Галактика! -- сказал Лаки.
-- Пески Марса! -- прошептал Бигмен. -- Океан, наверно,
опустел. Все живое собралось в одном месте.
Лаки сказал: "При скорости, с какой пожирают мясо
рыбы-стрелы, через двенадцать часов от пятна ничего не
останется".
Сзади полсышался голос Эванса: "Лаки, я хочу поговорить с
тобой".
Лаки обернулся. "Конечно. В чем дело, Лу?"
-- Когда ты предложил подняться на поверхность, ты
спросил, есть ли у меня альтернатива.
-- Да. Ты не ответил.
-- Теперь могу ответить. Ответ у меня в руках: мы идем
обратно в город.
Бигмен спросил: "Эй, в чем дело?"
Лаки не нужно было спрашивать. Ноздри его раздувались,
внутренне он винил себя за те минуты, что провел у
иллюминатора, когда должен был заниматься только одним делом.
Потому что Эванс сжимал в кулаке бластер Лаки, и в
сузившихся глазах Эванса была жесткая решимость.
-- Мы возвращемся в город, -- повторил Эванс.
Глава двенадцатая. В город?
Лаки спросил: "Что случилось, Лу?"
Эванс сделал нетерпеливый жест бластером. "Переключить
двигатели, идти ко дну, потом повернуть в сторону города. Не
ты, Лаки. У приборов будет Бигмен; а ты встань на одну линию с
ним, чтобы я мог видеть и вас и приборы".
Бигмен приподнялся и вопросительно взглянул на Лаки.
Лаки спокойно сказал: "Не скажешь ли, что тебе пришло в
голову?"
-- Ничего мне не пришло в голову, -- ответил Эванс. --
Тебе пришло. Ты пошел и убил чудовище, потом вернулся и
заговорил о под'еме на поверхность. Зачем?
-- Я об'яснил причину.
-- Я тебе не верю. Если мы поднимемся на поверхность,
м-лягушки захватят наш разум. У меня есть опыт, и поэтому я
знаю, что ты под их контролем.
-- Что? -- взорвался Бигмен. -- Он что, спятил?
-- Я знаю, что делаю, -- сказал Эванс, внимательно следя
за Лаки. -- Бигмен, если подумаете, тоже поймете, что Лаки под
контролем. Не забудьте, он мой друг. Я знаю его дольше вас,
Бигмен, и мне не нравится то, что я делаю, но выхода нет. Это
должно быть сделано.
Бигмен неуверенно посмотрел на них обоих, потом тихо
спросил: "Лаки, м-лягушки на самом деле добрались до тебя?"
-- Нет.
-- А что он, по-вашему, должен сказать? -- с жаром спросил
Эванс. -- Конечно, добрались. Чтобы убить чудовище, ему
пришлось подниматься наверх. Он поднялся близко к поверхности,
а там ждали лягушки; они были достаточно близко, чтобы
перехватить контроль. Они позволили ему убить чудовище. А
почему бы и нет? Они с радостью поменяли контроль над чудовищем
на контроль над Лаки, и вот Лаки является и заявляет, что надо
подняться на поверхность, а там мы все окажемся пойманными --
мы, единственные люди, знающие правду.
-- Лаки? -- голос Бигмена дрожал, маленький марсианин
просил поддержки.
Лаки Старр спокойно сказал: "Ты ошибаешься, Лу. То, что ты
делаешь, результат контроля над тобой. Ты находился под
контролем раньше, и м-лягушки знают твой мозг. Они могут войти
в него, когда хотят. Может, они никогда полностью и не уходили
из него. Ты делаешь то, что тебя заставляют".
Эванс сильнее сжал бластер. "Прости, Лаки, но не
получится. Поворачиваем корабль к городу".
-- Если ты не под контролем, Лу, если твой мозг свободен,
ты выстрелишь в меня, если я продолжу двигаться на поверхность,
не так ли, Лу?
Эванс не ответил.
Лаки сказал: "Тебе придется сделать это. Это твой долг
перед Советом и человечеством. С другой стороны, если ты под
контролем, тебя вынуждают угрожать мне, заставлять изменить
курс корабля, но я сомневаюсь, чтобы тебя смогли заставить
убить меня. Убить друга, коллегу, члена Совета -- это слишком
противоречит твоему образу мыслей. -- Итак, отдай мне бластер".
И Лаки, вытянув руку, направился к Эвансу.
Бигмен смотрел в ужасе.
Эванс попятился. Он хрипло сказал: "Предупреждаю тебя,
Лаки. Я выстрелю".
-- Нет. Ты отдашь бластер.
Эванс прижался спиной к стене. Голос его стал высоким и
полубезумным: "Я выстрелю! Выстрелю!"
Но Лаки уже остановился и попятился. Медленно, медленно он
отступал.
Жизнь исчезла из глаз Эванса, он стал похож на каменную
статую. Палец его твердо лежал на курке бластера. Холодным
голосом он сказал: "Назад в город".
-- Бери курс на город, Бигмен, -- сказал Лаки.
Бигмен быстро пошел к приборам. Он шепотом спросил: "Он
ведь под контролем?"
-- Боюсь, что да. Они перешли к интенсивному контролю,
чтобы быть уверенным, что он выстрелит. И он выстрелит, в этом
нет сомнения. У него амнезия. Впоследствии он ничего не будет
помнить.
-- Он нас слышит? -- Бигмен помнил, что пилоты во время их
посадки на Венеру никак не реагировали на окружающее.
-- Не думаю, -- сказал Лаки, -- но он следит за
приборами, и если мы свернем с курса, он выстрелит. Не
заблуждайся на этот счет.
-- Что же нам делать?
Холодные, бледные губы Эванса произнесли: "Назад в город!
Быстро!"
Лаки, не шевелясь, не отрывая взгляда от ствола бластера,
негромко и быстро заговорил с Бигменом.
Бигмен чуть кивнул.
*****
"Хильда" двигалась пройденным курсом, назад к городу.
Член Совета Лу Эванс стоял у стены, бледный и строгий, его
безжалостные глаза переходили от Лаки к Бигмену, а от того к
приборам. Его тело, полностью покорное тем, кто контролировал
его мозг, не испытывало даже потребности в перемещении бластера
из руки в руку. Напрягая слух, Лаки вслушивался в низкий звук
направляющего луча Афродиты, который доносился из указателя
направления на "Хильде". Этот луч направлялся во все стороны из
наиболее высокого пункта купола города и на определенной длине
волны. Путь назад был столь же прост, как если бы до Афродиты
оставалось сто ярдов.
По звуку Лаки мог судить, что они движутся не прямо к
Афродите. Разница была незначительной и совсем не очевидной на
слух. Слух Эванса тоже под контролем, он может не заметить.
Лаки надеялся на это.
Лаки постарался проследить за пустым взглядом Эванса. Он
был уверен, что Эванс смотрит на указатель глубины. Это большая
шкала прибора, который измеряет давление воды. С того
расстояния, с которого смотрел Эванс, было видно, что "Хильда"
не поднимается к поверхности.
Лаки был уверен, что если указатель глубины хоть немного
отклонится, Эванс выстрелит без колебаний.
Пытаясь не думать о ситуации, чтобы ожидающие м-лягушки не
могли уловить его мысли, Лаки все же не мог не удивиться, почему
же Эванс не выстрелил сразу. Его обрекли на смерть под
гигантским пятном, а теперь всего лишь гнали к Афродите.
Или Эванс выстрелит, как только м-лягушки преодолеют
последние очаги сопротивления в его мозгу?
Направляющий луч еще немного сдвинулся. Снова Лаки
украдкой взглянул на Эванса. Ошибся ли он или искра чего-то (не
эмоции, но чего-то) промелькнула во взгляде Эванса?
Секундой позже он понял, что это не воображение: мышцы
Эванса напряглись, рука чуть приподнялась.
Он выстрелит!
Но в то мгновение, как эта мысль промелькнула в мозгу
Лаки, как его мышцы невольно и бесполезно напряглись в ожидании
выстрела, корабль столкнулся с чем-то. Эванс, захваченный
врасплох, упал. Бластер выскользнул из его пальцев.
Лаки действовал мгновенно. Тот самый удар, который уронил
Эванса, бросил Лаки вперед. Он приземлился на лежавшем Эвансе,
схватил его за руку и сжал стальными пальцами.
Но Эванс не был слаб, а боролся он с диким, навязанным ему
упорством. Он согнул колени, захватил Лаки ими и сжал. Случайно
ему помогла качка, и Эванс оказался сверху.
Просвистел кулак Эванса, но Лаки плечом отразил удар. Он
поднял ноги и сжал Эванса в железных ножницах.
Лицо Эванса исказилось от боли. Он дернулся, но Лаки сумел
переместиться и был теперь наверху. Он сел, продолжая
удерживать противника ногами и еще сильнее сжимая их.
Лаки сказал: "Не знаю, слышишь ли ты и понимаешь ли меня,
Лу ..."
Эванс не обращал на это внимания. Последним усилием он
отбросил свое тело вместе с телом Лаки в сторону и вырвался.
Лаки покатился по полу и вскочил на ноги. Он перехватил
руку встававшего Эванса и завел ее назад. Рывок -- и Эванс упал
на спину. И лежал неподвижно.
-- Бигмен! -- позвал Лаки, тяжело дыша и отбрасывая прядь
волос быстрым движением руки.
-- Здесь, -- ответил малыш, улыбаясь и размахивая
бластером. -- Я на всякий случай держу эту штуку.
-- Хорошо. Убери бластер, Бигмен, и осмотри Лу. Проверь,
целы ли у него кости. Потом свяжи его.
Лаки сел за управление и с крайней осторожностью вывел
"Хильду" из тела чудовищного пятна, которе он убил несколько
часов назад.
Лаки выиграл. Он считал, что м-лягушки, занятые только
мозгом, не имеют ясного представления о физических размерах
пятна, к тому же у них нет опыта подводных путешествий, поэтому
они не обратят внимания на небольшое изменение курса, сделанное
Бигменом. Лаки сказал об этом Бигмену, когда тот поворачивал
корабль к городу под бластером Эванса.
-- Правь в пятно, -- сказал он.
*****
Снова "Хильда" сменила курс. Нос ее поднялся.
Эванс, привязанный к койке, устало и со стыдом смотрел на
Лаки. "Прости".
-- Мы понимаем, Лу. Не расстраивайся, -- легко сказал
Лаки. -- Но пока мы не можем отвязать тебя. Ты ведь понимаешь?
-- Конечно. Космос, привяжите меня покрепче. Я заслуживаю
этого. Поверь, Лаки, большую часть я просто не помню.
-- Послушай, лучше немного пости, приятель, -- и Лаки
кулаком слегка ударил Эванса по плечу. -- Мы тебя разбудим на
поверхности.
Несколько минут спустя он негромко сказал Бигмену: "Собери
все бластеры на корабле, Бигмен, вообще все оружие. Посмотри в
шкафах, в ящиках коек -- всюду".
-- Что ты собираешься с ним делать?
-- Утопить, -- кратко ответил Лаки.
-- Что?
-- Ты меня слышал. Ты можешь оказаться под контролем. Или
я. Я не хочу повторения случившегося. И вообще против м-лягушек
физическое оружие бесполезно.
Один за другим два бластера и электрические хлысты
подводных костюмов полетели в эжектор для мусора. Через
односторонние клапаны они оказались за бортом.
-- Чувствую себя голым, -- пробормотал Бигмен, глядя в
иллюминатор, как будто надеялся увидеть свое оружие. Мимо
стекла пролетела фосфоресцирующая полоса -- должно быть,
рыба-стрела. И все.
Стрелка указателя давления медленно перемещалась. Вначале
они находились в трех тысячах футов под водой. Теперь менее
чем в двух тысячах.
Бигмен продолжал смотреть в иллюминатор.
Лаки взглянул на него. "Что ты высматриваешь?"
-- Я думал, станет светлее, когда мы приблизимся к
поверхности.
-- Сомневаюсь. Поверхность плотно затянута водорослями.
Пока не прорвемся, будет темно.
-- А не столкнемся с траулером, Лаки?
-- Надеюсь, нет.
Осталось полторы тысячи футов.
Бигмен сказал с надуманной легкостью, стараясь отвлечься
от прежних мыслей: "Послушай, Лаки, а почему в воде океана так
много двуокиси углерода? Со всеми этими растениями? Растения
ведь преобразуют двуокись углерода в кислород".
-- Да, на Земле. Но если я верно помню курс ксеноботаники,
венерианские растения устроены по-другому. Земные растения
высвобождают кислород в атмосферу, венерианские запасают в
своих тканях. -- Он говорил с отсутствующим видом, как будто
тоже хотел отвлечься от навязчивых мыслей. -- Поэтому
венерианские животные не дышат. Они получают весь необходимый
кислород в пище.
-- А еще что ты знаешь? -- спросил удивленный Бигмен.
-- В сущности в их пище слишком много кислорода, иначе они
не любили бы так пищу с его низким содержанием, как тавот,
которым ты кормил м-лягушку. По крайней мере такова моя теория.
Теперь они находились всего в восьмиста футах под
поверхностью.
Лаки сказал: "Прекрасно проделано. Я имею в виду то, как
ты протаранил пятно".
-- Не о чем говорить, -- ответил Бигмен, но вспыхнул от
удовольствия.
Он взглянул на указатель давления. Оставалось пятьсот
футов.
Наступило молчание.
Потом сверху послышался скрип, ровный под'ем прервался,
машины заработали с напряжением, и в иллюминаторах просветлело,
стали видны облачное небо и волнующаяся поверхность воды,
покрытая бесконечными водорослями.
-- Дождь, -- сказал Лаки. -- Боюсь, придется сидеть и
ждать, пока к нам не пожалуют м-лягушки.
Бигмен спокойно ответил: "А вот и они".
Прямо перед ними, глядя в иллюминатор темными жидкими
глазами, плотно прижав лапы к туловищу, цепляясь пальцами за
стебель, сидела м-лягушка!
Глава тринадцатая. Встреча разумов
"Хильда" раскачивалась на высоких волнах венерианского
океана. Слышался сильный постоянный шум дождя, бившего о корпус
почти в земном ритме. Для Бигмена, выросшего на Марсе, и дождь,
и океан были равно чужими, но у Лаки они вызвали воспоминания о
доме.
Бигмен сказал: "Посмотри на эту лягушку, Лаки. Только
посмотри на нее!"
Бигмен протер стекло рукавом и прижался к нему носом,
чтобы лучше видеть.
Вдруг он подумал: "Эй, а не лучше ли держаться подальше?"
Отпрыгнул, потом вставил мизинцы в углы рта и растянул
его. Высунул язык, закатил глаза и закрутил пальцами.
Лягушка серьезно смотрела на него. Она не пошевельнулась с
того момента, как ее увидели. Только раскачивалась на ветру. Не
обращала внимания на плещущуюся воду.
Бигмен скорчил еще более ужасную рожу и сказал лягушке:
"А-агх!"
Над его плечом послышался голос Лаки: "Что ты делаешь,
Бигмен?"
Бигмен отскочил, убрал пальцы и вернул лицу его обычное
эльфье выражение. Он с улыбкой сказал: "Показал м-лягушке, что
я о ней думаю".
-- А она показала, что думает о тебе!
У Бигмена заныло сердце. Он услышал явное неодобрение в
голосе Лаки. В таком кризисе, во время такой опасности он,
Бигмен, корчит рожи, как дурак. Ему стало стыдно.
Он проговорил: "Не знаю, что на меня нашло, Лаки".
-- Они знают, -- хрипло ответил Лаки. -- Пойми: м-лягушки
ищут твое слабое место. Найдя его, они проберутся в твой мозг,
и ты не сможешь изгнать их оттуда. Поэтому не следуй сразу
импульсам, не подумав сначала.
-- Да, Лаки.
-- Что теперь? -- Лаки осмотрелся. Эванс спал, судорожно
дергаясь и дыша с трудом. На краткий миг глаза Лаки
остановились на нем, потом переместились.
Бигмен почти робко сказал: "Лаки".
-- Да?
-- Ты не собираешься вызывать космическую станцию?
Какое-то время Лаки непонимающим взглядом смотрел на
своего маленького товарища. Потом линии вокруг его глаз
разгладились, и он прошептал: "Великая Галактика! Я
забыл! Бигмен, я забыл! И не подумал даже".
Бигмен пальцем через плечо показал на м-лягушку, которая,
как сова, продолжала смотреть на них.
-- Она?...
-- Они. Космос, тут их должны быть тысячи!
Стыдясь, Бигмен должен был признаться себе в собственных
чувствах: он был почти рад, что не только он, но и Лаки не
устоял перед этими существами. Он почувствовал, что не так уж
виноват. В самом деле Лаки не имеет права ...
В ужасе Бигмен остановился. Он испытывал ненависть к Лаки.
Это не он. Они!
Он свирепо изгнал все мысли из головы и сконцентрировался
на Лаки, который занялся передатчиком, готовя его к работе.
И тут голова Бигмена резко откинулась: он неожиданно
услышал новый и странный звук.
Голос, ровный, без интонаций. Он произнес: "Не трогай твое
устройство для далекой передачи звуков. Мы этого не хотим".
Бигмен повернулся. Раскрыл рот и так и стоял. Потом
спросил: "Кто это сказал? Где он?"
-- Спокойно, Бигмен,- ответил Лаки. -- Звук у тебя в
голове.
-- Только не м-лягушки! -- в отчаянии сказал Бигмен.
-- Великая Галактика, а кто же еще?
Бигмен повернулся и снова посмотрел в иллюминатор -- на
дождь, на облака и на раскачивающуюся м-лягушку.
*****
Лаки уже однажды пришлось пережить проникновение в свой
мозг чужого существа. Это было в пустотах Марса, где он
встретился с нематериальными существами. Мозг его был открыт
перед ними, но чужие мысли входили безболезненно, он даже
испытывал приятные ощущения. Он знал, что беспомощен, но был
избавлен от страха.
Теперь перед ним было нечто совсем другое. Мысленные пальцы
насильно проникали в его мозг, и он встречал их с болью,
отвращением и негодованием.
Рука Лаки отдернулась от передатчика, и он не испытывал
желания снова касаться его. Он опять забыл о нем.
Голос зазвучал снова: "Заставляй ртом вибрировать воздух".
Лаки спросил: "Мне нужно говорить? Разве вы не слышите
наши мысли, когда мы не говорим?"
-- Очень смутно. Их трудно понять, если твой мозг не
изучен хорошо. Когда ты говоришь, твои мысли становятся четче и
мы их слышим.
-- Но мы без труда вас слышим, -- сказал Лаки.
-- Да. Мы можем посылать свои мысли с большой силой. Вы
нет.
-- Вы слышали все, что я говорил раньше?
-- Да.
-- Чего вы хотите от меня?
-- В твоих мыслях фигурирует организация твоих товарищей,
она далеко, по другую сторону неба. Ты называешь ее Советом. Мы
хотим знать о ней больше.
Про себя Лаки ощутил удовлетворение. На один вопрос по
крайней мере он ответил. Пока он представлял только себя как
индивидуум, враг мог удовлетвориться тем, что убьет его. Но в
последние часы враг понял, что он слишком многое узнал, и
обеспокоен этим.
Другие члены Совета тоже узнают правду так же быстро? И
вообще что такое этот Совет?
Лаки мог понять любопытство врага, новую осторожность,
желание выведать у Лаки побольше, прежде чем убить его.
Неудивительно, что Эвансу запретили убивать его, когда оружие
было направлено на Лаки, когда Лаки был бессилен.
Но Лаки отогнал от себя эти мысли. Они говорят, что не
могут ясно слышать невысказанные мысли. Но, возможно, они лгут.
Он спросил: "Что вы имеете против моего народа?"
Ровный, неэмоциональный голос ответил: "Мы не можем
сказать, что это так".
Лаки сжал челюсти. Неужели они восприняли его последнюю
мысль о том, что могут лгать? Ему надо быть осторожным, очень
осторожным.
Голос продолжал: "Мы не думаем хорошо о людях. Они кончают
жизнь. Они едят мясо. Плохо быть разумным и есть мясо. Тот, кто
ест мясо, должен кончать жизнь других живых существ, а разумный
пожиратель мяса приносит гораздо больше вреда, чем неразумный:
он может придумать больше способов кончать жизнь. У вас есть
маленькие трубки, которые могут кончить жизнь многих существ".
-- Но мы не убиваем м-лягушек.
-- Убивали бы, если бы мы допустили. Вы даже друг друга
можете убивать.
Лаки не стал комментировать последние слова. Напротив,
он сказал: "Но чего же вы тогда хотите от моего народа?"
-- Вас слишком много на Венере, -- ответил голос. -- Вы
становитесь многочисленны и занимаете место.
-- Но мы не можем занять все, -- ответил Лаки. -- Мы можем
строить города только на мелководье. Глубины всегда останутся
вашими, а они составляют девять десятых океана. Кроме того, мы
можем помочь вам. Если у вас есть знания мозга, у нас знания
материи. Вы видели наши города и машины из сверкающего металла,
которые через воду и воздух летят по другую сторону неба.
Подумайте, как мы могли бы помочь вам.
-- Нам ничего не нужно. Мы живем и мыслим. Мы ничего не
боимся и ничего не ненавидим. Чего еще нам желать? Что нам
делать с вашими городами, с вашим металлом и вашими кораблями?
Они не сделают жизнь для нас лучше.
-- Значит вы хотите всех нас убить?
-- Мы не хотим кончать жизнь. Нам достаточно
контролировать ваш мозг, чтобы вы не могли причинить вреда.
Лаки мысленно увидел (по своей воле или по внушению?) расу
людей Венеры, живущих и передвигающихся по указанию
господствующей туземной расы; постепенно контакты с Землей
прерываются, растут поколения все более услужливых и послушных
умственных рабов.
Он сказал с уверенностью, которой на самом деле не ощущал:
"Люди не позволят, чтобы их мысли контролировали".
-- Это единственный выход, и вы должны нам помочь.
-- Не станем.
-- У вас нет выбора. Ты должен рассказать нам об этих
землях за небом, об организации твоих людей, о том, что они
могут нам сделать и как нам защититься.
-- Вы не сможете заставить меня сделать это.
-- Неужели? -- спросил голос. -- Подумай. Если ты не
сообщишь нам нужную инфлормацию, мы попросим тебя опустить твою
машину из сияющего металла на дно океана, и там, на дне, ты ее
откроешь и впустишь воду.
-- И умру? -- мрачно спросил Лаки.
-- Конец твоей жизни будет необходим. Ты многое знаешь, и
тебе нельзя встретиться с товарищами. Ты можешь вызвать попытки
мести с их стороны. Это будет нехорошо.
-- Но в таком случае я ничего не утрачу, не рассказывая
вам.
-- Ты много утратишь. Если откажешься, мы войдем в твой
мозг насильно. Это неэффективно. Много ценного мы выпустим.
Чтобы уменьшить опасность этого, мы должны будем разнимать твой
мозг по частям, а для тебя это будет неприятно. Гораздо лучше
для нас и для тебя, если ты добровольно поможешь нам.
-- Нет. -- Лаки покачал головой.
Пауза. Потом снова голос: "Хотя люди кончают жизни, сами
они боятся конца своих жизней. Мы избавим тебя от этого страха,
если ты поможешь нам. Когда ты опустишься на дно и твоя жизнь
подойдет к концу, мы изымем страх из твоего мозга. Но если ты
не станешь помогать нам, мы все равно положим конец твоей
жизни, но не станем изымать страх. Мы усилим его".
-- Нет, -- громче ответил Лаки.
Еще одна пауза, более длительная. Потом снова голос: "Мы
просим твоих знаний не из страха за свою безопасность, а для
того, чтобы без необходимости не предпринимать неприятных мер.
Если мы не будет хорошо знать, чего ожидать от людей с другой
стороны неба, нам придется обезопасить себя и кончить жизнь
всех людей в этом мире. Мы впустим океан во все купола, как
почти сделали в одном. Жизнь людей кончится, как погаснувшее
пламя. Его задуют, и жизнь снова не загорится".
Лаки дико рассмеялся. "Заставьте меня!" -- сказал он.
-- Заставить тебя?
--Заставьте меня говорить. Заставьте опустить корабль.
Заставьте сделать что-нибудь.
-- Ты думаешь, мы не сможем?
-- Я знаю, что не сможете.
-- Оглянись, и увидишь, чего мы уже добились. Твой
связанный товарищ в наших руках. Второй твой товарищ, который
стоял рядом с тобой, тоже в наших руках.
Лаки повернулся. Во все время разговора он ни разу не
слышал голос Бигмена. Он как будто совершенно забыл о
существовании Бигмена. И тут он увидел, что маленький
марсианин, изогнувшись, неподвижно лежит на полу.
Лаки опустился на колени, отчаяние перехватило ему горло.
"Вы его убили?"
-- Нет, он жив. Он даже не ранен. Но ты видишь: ты теперь
один. Тебе никто не поможет. Они не смогли противостоять нам, и
ты не сможешь.
Лаки, побледнев, ответил: "Нет. Вы ничего не заставите
меня делать".
-- Последний шанс. Выбирай. Будешь помогать нам, и твоя
жизнь кончится мирно и спокойно. Откажешься -- кончишь в боли и
горе, а затем последует смерть всех людей в городах под
океаном. Что выберешь? Отвечай!
Это слова звучали в мозгу Лаки, и он приготовился один,
без поддержки друзей, противостоять мысленным ударам, которым
он мог пpотивопоставить только несгибаемую волю.
Глава четырнадцатая. Бой разумов
Как противостоять умственному нападению? Лаки хотел
сопротивляться, но у него не было мысленных мышц, которые он
мог бы напрячь, не было защитного оружия, которое можно
применить, он не мог ответить силой на силу. Он должен только
сопротивляться импульсам, поступающим в его мозг и которые он
не может считать своими.
А как он отличит их от своих? Что он сам хочет делать?
Ничего не приходило ему в голову. Пусто. Но что-то должно
быть. Он пришел сюда, наверх, не без плана.
Наверх?
Значит он поднимался. Значит сначала он был внизу.
Внизу, в пропасти свого мозга, подумал он.
Он в корабле. Корабль поднялся со дна моря. Сейчас он на
поверхности. Хорошо. Дальше что?
Почему он на поверхности? Смутно ему помнилось, что в
глубине безопасней.
С трудом он наклонил голову, закрыл глаза и снова раскрыл
их. Мысли шли с трудом. Он должен передать ... куда-то ...
что-то ...
Передать сообщение.
Сообщение!
Он прорвался! Как будто где-то глубоко внутри себя он
нажал плечом на дверь, и она распахнулась. У него была цель, и
он ее вспомнил.
Конечно, корабельное радио и космическая станция.
Он хрипло сказал: "Ничего у вас не вышло. Я помню. И не
забуду".
Ответа не было.
Он громко, бессвязно закричал. Он подумал, что похож на
человека, борющегося с сильной дозой снотворного. Напрягай
мышцы, подумал он. Иди. Иди.
В данном случае он должен напрягать мозг, заставлять
работать умственные мышцы. Делай что-нибудь! Делай!
Остановишься, и они захватят тебя.
Он продолжал кричать, и звуки превратились в слова: "Я это
сделаю! Сделаю!"
Что сделает? Снова ускользнуло.
Лихорадочно он повторял: "Радио на станцию ... радио на
станцию ..." Но слова звучали бессмысленно.
Теперь он двигался. Тело поворачивалось неуклюже, как на
деревянных шарнирах, к тому же еще прибитых, но поворачивалось.
Он увидел передатчик. На мгновение он увидел его ясно, потом
передатчик задрожал, стал туманным. Он напряг мозг и снова
увидел радио. Видел передатчик, видел ручку регулировки частот,
видел конденсаторы. Он мог вспомнить, как работает радио.
Он сделал шаг к передатчику, и в виски ему как будто
вонзили огненные острия.
Он пошатнулся, упал на колени, потом с болью встал.
Сквозь налитые болью глаза он по-прежнему видел радио.
Двинулась одна нога, потом другая.
Радио казалось далеко, в сотнях ярдов, оно было
расплывчатым, его окружал кровавый туман. С каждым шагом
усиливались удары в голове.
Он старался не обращать внимания на боль, думать только о
радио, видеть только радио. Его ноги охватывало как резиной, но
он заставлял их преодолевать сопротивление.
Наконец он поднял руку, но она остановилась в шести дюймах
от коротковолнового передатчика. Лаки понял, что выдержке его
приходит конец. Как бы он ни старался, его измученное тело
больше не поддастся. Все кончено.
*****
"Хильда" являла сцену паралича. Эванс без сознания лежал
на койке; Бигмен скорчился на полу; и хотя Лаки упрямо
оставался на ногах, единственным признаком жизни в нем была
дрожь пальцев.
Снова в мозгу Лаки прозвучал голос, такой же ровный,
безжалостно монотонный: "Ты беспомощен, но ты не потеряешь
сознания, как твои товарищи. Ты будешь испытывать боль, пока не
согласишься погрузить свой корабль, рассказать нам все, что нам
нужно, и закончить свою жизнь. Мы можем терпеливо ждать. Ты не
можешь сопротивляться нам. Ты не можешь бороться с нами. На нас
не действует подкуп. Не действуют угрозы".
Лаки сквозь бесконечную пытку почувствовал, как в его
вялом, затянутом болью мозгу рождается какая-то мысль.
Подкуп? Угроза?
Подкуп?
Даже в полубессознательном состоянии мысль вспыхнула.
Он оставил радио, мысленно отвернулся от него, и
немедленно боль стала меньше. Лаки сделал осторожный шаг в
сторону, боль еще уменьшилась. Он отвернулся полностью.
Лаки старался не думать. Старался действовать
автоматически, без предварительного планирования. Они
сосредоточились на том, чтобы не дать ему воспользоваться
радио. Они не должны осознать другой угрожающей им опасности.
Безжалостный враг не должен разгадать его намерения и помешать
ему. Он будет действовать быстро. Они его не смогут остановить.
Не должны!
Он добрался до медицинского шкафчика и раскрыл его дверцу.
Зрение у него туманилось, и он потратил драгоценные секунды,
отыскивая ощупью.
Голос произнес: "Каково твое решение?", и боль снова
начала усиливаться.
Лаки держал ее -- квадратную бутылочку из голубого
силикона. Пальцы его искали маленькую кнопку, которая отключает
парамагнитное микрополе, плотно закрывающее крышку.
Он вряд ли почувствовал кнопку. Вряд ли видел, как
сдвинулась и упала крышка. Вряд ли слышал, как она ударилась о
пол. Как в тумане, он видел открытую бутылочку, как в тумане,
он протянул руку с нею к эжектору.
Боль вернулась со всей яростью.
Левая рука Лаки протянулась к дверце эжектора; дрожащая
правая рука поднесла к отверстию драгоценную бутылочку.
Рука двигалась целую вечность. Он больше ничего не видел.
Все покрыл красный туман.
Он почувствовал, как рука и бутылочка ударились о стенку.
Он толкнул руку дальше. но она не двигалась. Пальцы левой руки
болезненно оторвались от дверцы эжектора и двинулись к
бутылочке.
Он не может уронить ее. Если уронит, у него не будет сил
ее поднять.
Теперь он держал ее двумя руками и двумя руками потянул
вверх. Она рывками поднималась, а Лаки из последних сил
удерживался на краю сознания.
Бутылочка исчезла!
В миллионах миль, как ему показалось, он услышал свист
сжатого воздуха, и понял, что бутылочку выбросило в теплый
венерианский океан.
На мгновение боль дрогнула и затем одним гигантским рывком
исчезла полностью.
Лаки осторожно распрямился и отошел от стены. Лицо и тело
его были покрыты потом, мысли все еще мешались.
Как только смог, он, шатаясь, двинулся к передатчику, и на
этот раз его ничто не остановило.
*****
Эванс сидел, обхватив голову руками. Он жадно выпил воды и
теперь повторял: "Я ничего не помню. Я ничего не помню".
Бигмен, голый по пояс, вытирал голову и грудь влажной
тряпкой, на его лице была неуверенная улыбка. "Я помню. Все
помню. Я стоял, слушая, как ты разговариваешь с этим голосом,
Лаки, а затем без всякого предупреждения растянулся на полу. Не
мог повернуть голову, не мог даже мигнуть, но все слышал.
Слышал голос и твои слова, Лаки. Я видел, как ты двинулся к
радио ..."
Он перевел дыхание и покачал головой.
-- В первый раз у меня не получилось, -- негромко сказал
Лаки.
-- Не знаю. Ты вышел из поля моего зрения, и после этого я
мог только лежать и ждать, когда ты начнешь передачу. Ничего не
происходило, и я решил, что они и тобой завладели. Мысленно я
видел, как мы все трое лежим как живые трупы. Все кончено, а я
даже пальцем не могу шевельнуть. Могу только дышать. Потом ты
снова показался, и мне захотелось смеяться, и плакать, и кричать
одновременно, но я мог только лежать. Я едва видел, как ты
приклеился к стене. Не мог понять, что ты делаешь, но через
несколько минут все кончилось. Уф!
Эванс устало сказал: "И мы действительно направляемся в
Афродиту, Лаки? Это верно?"
-- Да, если только наши инструменты не врут, но я не
думаю, что это так, -- ответил Лаки. -- Когда вернемся и найдем
время, нам всем не помешает медицинская помощь.
-- Сон! -- настаивал Бигмен. -- Это все, что мне нужно.
Всего два дня непрерывного сна.
-- И это тоже, -- сказал Лаки.
Но на Эванса испытание подействовало очень сильно. Это
было ясно видно по тому, как он сжимал себя руками, как
сутулился в кресле. Он сказал: "Они больше не вмешаются в
наши действия?" На слове они он сделал легкое ударение.
-- Не могу гарантировать, -- ответил Лаки, -- но худшее
уже позади. Я связался с космической станцией.
-- Ты уверен? Ошибки быть не может?
-- Нет. Меня связали с Землей, и я разговаривал
непосредственно с Конвеем. Эта часть задачи решена.
-- Значит решена вся задача, -- радостно заявил Бигмен. --
Земля готова. Она знает правду о венерианских лягушках.
Лаки улыбнулся, но ничего не сказал.
-- Еще одно, Лаки, -- сказал Бигмен. -- Что же произошло?
Как тебе удалось вырваться? Пески Марса! Что ты сделал?
Лаки ответил: "Ничего такого, о чем я не мог бы догадаться
раньше. Это спасло бы нас от большей части неприятностей. Голос
сказал, что все, что им нужно, это жить и мыслить. Помнишь,
Бигмен? Позже он сказал, что мы не можем ни угрожать им, ни
подкупить их. Только тогда я понял, что ты узнал их лучше, и
нашел выход".
-- Я узнал? -- тупо спросил Бигмен.
-- Конечно, ты. Через две минуты как ты впервые увидел
м-лягушку, ты знал, что жизнь и мышление не все, что ей
необходимо. На пути к поверхности я тебе рассказывал, что
венерианские растения запасают кислород, так что венерианские
животные получают кислород в пище и потому не дышат. Вероятно,
они получают слишком много кислорода и потому так любят
пищу, бедную кислородом, например углеводороды. Как тавот.
Помнишь?
Глаза Бигмена расширились. "Конечно".
-- Подумай только, как они жаждут углеводородов. Как
ребенок конфет.
Бигмен еще раз сказал: "Конечно".
-- И вот м-лягушки держат нас под мысленным контролем, но
для этого им нужно сосредоточиться. А если я отвлеку их, по
крайней мере тех, кто ближе всего к кораблю и чье влияние на
нас самое сильное? Поэтому я сделал очевидное.
-- Но что? Не томи, Лаки.
-- Выбросил открытую бутылочку с нефтяным коллоидом,
которую нашел в медицинском шкафу. Это чистый углеводород,
гораздо более чистый, чем в тавоте. Они не смогли
сопротивляться. Хотя ставка была очень высока, все равно не
смогли. Ближайшие тут же нырнули за бутылочкой. Те, что
подальше, находились с ближайшими в мысленном контакте, и их
мысли тут же перешли на углеводород. Они утратили контроль над
нами, и я был способен отправить сообщение. Вот и все.
-- Значит с ними покончено, -- сказал Эванс.
-- Я совсем не уверен -- ответил Лаки. -- Есть кое-что ...
Он отвернулся, нахмурившись, плотно сжав губы, как будто и
так сказал слишком много.
*****
В иллюминаторе великолепно сверкал купол, и на сердце у
Бигмена повеселело при этом виде. Он поел, даже немного поспал,
и его неукротимый дух снова кипел. Лу Эванс тоже пришел в себя
от подавленности. Только Лаки оставался задумчивым.
Бигмен сказал: "Говорю тебе, Лаки, м-лягушки
деморализованы. Посмотри, мы прошли через сотни миль океана, а
они нас не тронули".
Лаки ответил: "Сейчас я как раз думаю, почему нам не
отвечает купол".
Эванс в свою очередь нахмурился. "Должны были уже
ответить".
Бигмен переводил взгляд с одного на другого. "Вы думаете,
что-то случилось в городе?"
Лаки взмахом руки призвал к молчанию. Из приемника
послышался быстрый низкий голос: "Назовитесь".
Лаки сказал: "Корабль "Хильда" из Афродиты, дело Совета
науки, возвращаемся в Афродиту. Говорит Дэвид Старр".
-- Вам придется подождать.
-- Почему?
-- Все шлюзы в данный момент заняты.
Эванс нахмурился и прошептал: "Это невозможно, Лаки".
Лаки спросил: "Какой шлюз освободится? Дайте мне его
координаты и направьте нас по ультрасигналу".
-- Вам придется подождать.
Связь оставалась включенной, но человек на другом конце
замолчал.
Бигмен возмущенно сказал: "Вызови Морриса, Лаки. Это
приведет их в действие".
Эванс неуверенно заметил: "Моррис считает меня предателем.
Может, он решит, что вы присоединились ко мне, Лаки?"
-- В таком случае он поторопился бы вернуть нас в город.
Нет, я считаю, что говоривший с нами человек находится под
мысленным контролем.
Эванс сказал: "Чтобы помешать нам войти? Ты серьезно?"
-- Серьезно.
-- Но в конце концов они не могут помешать нам войти, если
только ... -- Эванс побледнел и двумя шагами подскочил к
иллюминатору. -- Лаки, ты прав! Они выдвигают орудийный
бластер! Они взорвут нас в воде!
Бигмен тоже был у иллюминатора. Ошибки не было. Секция
купола скользнула в сторону, и сквозь отверстие просунулась
прямоугольная труба.
Бигмен в ужасе смотрел, как ствол опустился и нацелился
прямо на "Хильду". Их корабль невооружен. И не сможет набрать
скорость, чтобы уйти от выстрела. Казалось, их ждет неминуемая
гибель.
Глава пятнадцатая. Враг?
Бигмен почувствовал, как в ожидании близкой смерти
судорожно сжимаются внутренности; и тут же услышал, как Лаки
настойчиво повторяет в передатчик:
-- Подводный корабль "Хильда" прибывает с грузом нефти ...
Подводный корабль "Хильда" прибывает с грузом нефти ...
Подводный корабль "Хильда" прибывает с грузом нефти ...
Подводный корабль ...
С другого конца послышался возбужденный голос. "Клемент
Херберт у управления шлюзом. Что случилось? Повторяю. Что
случилось? Клемент Херберт ..."
Бигмен закричал: "Бластер убирают, Лаки!"
Лаки облегченно вздохнул, но только так показал свое
напряжение. Он сказал в передатчик: "Подводный корабль "Хильда"
ожидает входа в Афродиту. Пожалуйста, укажите шлюз. Повторяю.
Укажите шлюз".
-- Занимайте шлюз номер пятнадцать. Следуйте направляющему
сигналу. Тут у нас какое-то происшествие.
Лаки сказал: "Лу, садись за управление и как можно быстрее
введи корабль в город". И он знаком поманил за собой Бигмена в
соседнее помещение.
-- Что ... что ... -- Бигмен захлебывался, как дырявое
водяное ружье.
Лаки вздохнул и сказал: "Я считал, что м-лягушки попробуют
удержать нас вне города. Но не думал, что зайдет так далеко.
Пушечный бластер! Я вовсе не был уверен, что трюк с нефтью
подействует".
-- Но как он подействовал?
-- Опять углеводород. Нефть -- это углеводород. Я говорил
по открытому радио, и м-лягушки, державшие купол под контролем,
отвлеклись.
-- Но откуда они знают, что такое нефть?
-- Я мысленно рисовал ее в своем воображении, Бигмен. А они
читают мысли, особенно если подкрепить их словами. Но сейчас
уже неважно. -- Он перешел на шепот. -- Если они готовы были
уничтожить нас в океане, если собирались взорвать нас
бластером, значит у них крайнее положение. Но и у нас тоже. Мы
должны покончит с этим немедленно. И не допускать никаких
ошибок. Одна ошибка на этой стадии может стать фатальной.
Из кармана Лаки извлек ручку и принялся быстро писать на
листочке фольги.
Он передал написанное Бигмену. "Делай то, что здесь
указано, когда я дам знак".
Глаза Бигмена распахнулись. "Но, Лаки ..."
-- Шшш! Ничего не выражай на словах.
Бигмен кивнул. "Ты уверен, что прав?"
-- Надеюсь. -- Красивое лицо Лаки было обеспокоено. --
Теперь Земля знает о м-лягушках, поэтому человечество им не
победить. Но здесь, на Венере, они могут причинить вред. Это
надо предотвратить. Ты понимаешь, что тебе нужно сделать?
-- Да.
-- В таком случае ... -- Лаки свернул фольгу и смял ее
своими сильными пальцами. Ручку он вернул в карман.
Позвал Лу Эванс: "Мы в шлюзе, Лаки. Через пять минут будем
в городе".
-- Хорошо. Свяжись с Моррисом.
*****
И вот они снова в штабквартире Совета в Афродите, в той же
комнате, подумал Бигмен, в которой он впервые увидел Лу Эванса;
в той же комнате, где он впервые встретился с м-лягушкой. Он
вздрогул, подумав о мысленных щупальцах, которые в первый раз
проникли в его мозг, а он об этом и не подозревал.
У комнаты появилось одно отличие. Аквариум исчез; исчезли
блюда с горохом и с тавотом; высокие столы у фальшивого окна
были пусты.
Моррис молча указал на них, как только они вошли. Его
пухлые щеки обвисли, вокруг глаз ясно выделялись морщины.
Рукопожатие было неуверенным.
Бигмен осторожно поставил на стол то, что принес. "Нефть в
коллоидном состоянии," -- сказал он.
Лу Эванс сел. Лаки тоже.
Моррис не садился. Он сказал: "Я избавился от м-лягушек во
всем здании. И это все, что я могу сделать. Я не могу
заставлять людей избавляться от своих любимцев, не указывая
причины. А причину указать тоже не могу".
-- Этого достаточно, -- сказал Лаки. -- Я прошу вас во
время всего разговора не отрывать взгляда от углеводорода. И
постоянно держите его в сознании.
-- Вы думаете, это поможет? -- спросил Моррис.
-- Да.
Моррис остановился прямо перед Лаки. Голос его внезапно
задрожал. "Старр, я не могу поверить. М-лягушки находились в
городе долгие годы. Почти с момента основания города".
-- Вы должны помнить...-- начал Лаки.
-- Что я под их контролем? -- Моррис покраснел. -- Это не
так. Я это отрицаю.
-- Тут нечего стыдиться, доктор Моррис, -- твердо сказал
Лаки. -- Эванс находился под их контролем несколько дней,
Бигмен и я тоже контролировались. Вполне возможно искренне не
подозревать о том, что твой мозг постоянно просматривается.
-- У вас нет доказательств, но не в этом дело, --
горячосказал Моррис. -- Допустим, вы правы. Вопрос в том, что
нам делать. Как нам с ними бороться? Посылать людей против них
бесполезно. Если мы пошлем флот бомбардировать Венеру из
космоса, они в отместку могут открыть все купола и затопить
города. Мы даже не сможем перебить на Венере м-лягушек. Океан
занимаеет восемьсот миллионов кубических миль, у них есть где
скрыться, а при желании они размножаются как угодно быстро. Я
признаю, что важно было передать сообщение на Землю, но у нас
все еще остается множество нерешенных проблем.
-- Вы правы, -- согласился Лаки. -- Но дело в том, что я
сообщил Земле не все. Я не был уверен, что знаю всю правду.
Я...
Прозвенел интерком, Моррис рявкнул: "Что там?"
-- Лайман Тернер, сэр, -- был ответ.
-- Секунду. -- Венерианин повернулся к Лаки и шепотом
спросил: -- Вы уверены, что он нам нужен?
-- Вы договорились с ним о встрече по вопросу укрепления
транзитовых перегородок в городе, не так ли?
-- Да, но ...
-- Тернер жертва. Сейчас мы получим ясные доказательства.
Помимо нас, он единственный из высокопоставленных чиновников,
кто в первую очередь должен стать жертвой. Да, он нам нужен.
Моррис сказал в интерком: "Пришлите его".
Худое лицо и крючковатый нос Тернера являли из себя знак
вопроса. Тишина в комнате и устремленные на него напряженные
взгляды заставили бы и менее чувствительного человека
встревожиться.
Он опустил свой компьютер на пол и спросил: "Что
случилось, джентльмены?"
Медленно, тщательно Лаки изложил суть происшедшего.
Тонкие губы Тернера шевельнулись. Он потрясенно сказал:
"Вы утверждаете, что мой мозг ..."
-- Как иначе человек у шлюза знал бы, как защититься от
вторжения? Он не имел опыта, знаний, однако использовал всю
необходимую электронную технику в совершенстве.
-- Никогда не думал об этом. Никогда не думал. -- Голос
Тернера был едва различим. -- Как я мог не догадаться?
-- Они хотели, чтобы вы не догадывались, -- сказал Лаки.
-- Мне стыдно.
-- Вы в хорошей компании, Тернер. Я сам, доктор Моррис,
член Совета Эванс ...
-- Что же нам делать?
Лаки сказал: "Именно это спрашивал доктор Моррис, когда вы
пришли. Нужно хорошенько подумать. Одна из причин, почему вы
понадобились, -- нам пригодится ваш компьютер".
-- Океаны Венеры, надеюсь! -- горячо воскликнул Тернер. --
Он поможет нам ... -- И он поднес руки к голове, как будто
опасался, что на плечах у него чужая голова.
-- Мы теперь не под контролем?-- спросил он.
Эванс сказал: "Да, пока концентрируем мысли на этом
коллоидном растворе нефти".
-- Не понимаю. Как это поможет?
-- Поможет. Как -- неважно в данный момент, -- сказал
Лаки. -- Хочу продолжить то, что собирался сказать, когда вы
пришли.
Бигмен уселся на стол, на котором раньше стоял аквариум.
Он смотрел на открытую бутылочку на другом столе и слушал.
Лаки спросил: "Уверены ли мы, что именно м-лягушки
представляют реальную опасность?"
-- Но это ведь ваша теория, -- удивленно сказал Моррис.
-- Да, это способ контролировать мозг человека; но кто наш
враг на самом деле? М-лягушки как отдельные особи кажутся
не вполне разумными.
-- Как это?
-- Та лягушка, что была у вас, не смогла удержаться от
того, чтобы не трогать наш мозг. Она выразила свое удивление от
того, что у нас нет усов. Она приказала Бигмену дать ей горох в
тавоте. Это разумно? Она ведь сразу себя выдала.
Моррис пожал плечами. "Может, не все лягушки разумны".
-- Но дело не только в этом. В глубинах океана мы были
совершенно беспомощны в их мысленных тисках. Но так как я кое о
чем догадался, я попробовал выбросить за борт бутылочку с
нефтью, и это подействовало. Они отвлеклись. Обратите внимание,
все их дело находилось под угрозой. Они должны были во что бы
то ни стало не дать информировать Землю. Но они забыли обо всем
из-за бутылочки с нефтью. Когда мы возвращались в Афродиту, они
почти покончили с нами. На нас нацелили бластер, когда простое
упоминание о нефти разрушило все их планы.
Тернер зашевелился. "Теперь я понимаю, при чем тут нефть,
Старр. Все знают, что м-лягушки любят жир в любом виде. Эта
страсть слишком сильна для них".
-- Слишком сильна, чтобы быть достаточно разумными в
борьбе с землянами? А вы, Тернер, отказались бы от жизненно
необходимой победы ради бифштекса или куска шоколадного торта?
-- Конечно, нет, но разве это доказывает, что лягушки не
могут отказаться?
-- Доказывает, уверяю вас. Мозг м-лягушек для нас чужд, и
не следует считать, что то, что действует на наш мозг,
действует и на их. Но все же то, как их отвлекает мысль об
углеводороде, подозрительно. Я бы скорее сравнил м-лягушек с
собакой, а не с человеком.
-- Каким образом? -- спросил Тернер.
-- Подумайте. Собаку можно научить делать множество вполне
на первый взгляд разумных вещей. Существо, которое никогда не
видело собак, не слышало о них, видит, как собака переводит
слепого через улицу. Кого оно будет считать разумным: человека
или собаку? Но если это существо поманит собаку костью и увидит
результат, оно тут же заподозрит истину.
Глаза Тернера выпучились. Он сказал: "Вы утверждаете, что
м-лягушки лишь орудие в руках человека?"
-- Разве это не вероятно, Тернер? Как только что заметил
доктор Моррис, м-лягушки годами жили в городе, но только в
последние месяцы стали причинять неприятности. И начались эти
неприятности с незначительных происшествий, как тот человек,
что раздавал на улицах свои деньги. Как будто кто-то изучал
естественные способности лягушек к телепатии, пробовал
использовать как орудие проникновения в сознание других людей.
Как будто сначала нужно было попрактиковаться, узнать природу и
ограничения своего орудия, закрепить свой контроль, пока не
пришло время исполнения главных замыслов. Но это вовсе не
дрожжи; контроль всей Солнечной Конфедерации; может быть,
власть над всей Галактикой.
-- Не могу поверить, -- сказал Моррис.
-- Тогда я вам дам еще одно доказательство. Когда мы были
в океане, с нами говорил мысленный голос -- предположительно
голос м-лягушек. Он пытался заставить нас предоставить
информацию, а затем совершить самоубийство.
-- Ну и что?
-- Голос исходил от м-лягушек, но источник его не в них.
Источник -- человек.
Лу Эванс распрямился и с недоверием посмотрел на Лаки.
Лаки улыбнулся. "Даже Лу не верит, но это так. Голос
использовал странные концепции, вроде "машина из сверкающего
металла" вместо "корабль". Мы должны были подумать, что
м-лягушки не знакомы с подобными концепциями, и описательное
выражение должно было побудить нас поверить в это. Но голос
ошибся. Я помню, что он произносил. Помню слово в слово: "Жизнь
людей кончится, как погаснувшее пламя. Его задуют, и жизнь
снова не загорится".
Моррис снова спросил: "Ну и что?"
-- Вы до сих пор не понимаете? Как могли м-лягушки
использовать концепции типа "погаснувшее пламя" или "жизнь
снова не загорится"? Если голос подразумевал, что м-лягушки не
знают, что такое корабль, как они могут знать, что такое огонь?
Теперь все поняли, но Лаки яростно продолжал: "Атмосфера
Венеры состоит из азота и двуокиси углерода. Кмслорода в ней
нет. Мы все это знаем. Ничего не может гореть в атмосфере
Венеры. Тут не может быть огня. Миллионы лет м-лягушки,
вероятно, ни разу не видели огня; они не могут о нем знать.
Даже если кто-нибудь из них видел огонь в куполах. они могут
понять его природу не больше, чем устройство наших кораблей.
Как видите, мысли, которые нам сообщали, происходят не из мозга
м-лягушек, а из мозга человека, использовавшего лягушек в
качестве своего орудия".
-- Но как это можно сделать? -- спросил Тернер.
-- Не знаю, -- ответил Лаки. -- Хотел бы знать.
Несомненно, для этого нужен гениальный мозг. Человек, который
хорошо знает, как работает мозг. -- Лаки холодно взглянул на
Морриса. -- Для этого нужен человек, специализирующийся,
например, в биофизике.
Все глаза устремились на венерианского члена Совета, с его
круглого лица отхлынула кровь, и седые усы, казалось, едва
выделяются на бледном лице.
Глава шестнадцатая. Враг!
Моррис наконец смог вымолвить: "Вы пытаетесь ..." -- и его
хриплый голос замер.
-- Я ничего не утверждаю, -- спокойно сказал Лаки. -- Я
всего лишь высказываю предположение.
Моррис беспомощно огляделся, по очереди заглядывая в лица
четверых собравшихся в комнате; все смотрели на него с
напряжением.
Он, задыхаясь, выговорил: "Это безумие, полное безумие. Я
первым сообщил обо всем ... об этих ... неприятностях на
Венере. Можете найти в штабквартире на Земле первоначальный
рапорт. Я его подписал. Зачем мне обращться к Совету, если я
... Каковы мои мотивы? А? Каковы мотивы?"
Член Совета Эванс беспокойно зашевелился. По быстрому
взгляду, который тот бросил на Тернера, Бигмен заключил, что
подобное вынесение мусора Совета наружу, в присутствии
посторонних, ему не понравилось.
Но он сказал: "Это об'ясняет усилия доктора Эванса по
дискредитации меня. Я мог нащупать истину. В сущности я
наполовину нашел ее".
Моррис тяжело дышал. "Я отрицаю все это. Это заговор
против меня, и для вас это плохо кончится. Я найду
справедливость".
-- Вы считаете, что должен состояться суд Совета? --
спросил Лаки. -- Хотите, чтобы ваш случай рассматривался на
заседании об'единенного Центрального Комитета Совета?
Лаки ссылался на процедуру, предназначенную для суда над
членами Совета, обвиненными в измене Совету и Солнечной
Конфедерации. За всю историю Совета ни один человек не
представал перед таким судом.
При этом упоминании последние остатки самоконтроля
покинули Морриса. С ревом он, подняв кулаки, бросился на Лаки.
Лаки проворно перескочил через ручку кресла и в то же
время сделал знак Бигмену.
Бигмен ждал этого сигнала. Он продолжал следовать
инструкциям, которые дал ему Лаки на борту "Хильды", когда они
входили в шлюз Афродиты.
Послышался свист бластера. Напряжение выстрела низкое, но
ионизирующая радиация вызвала появление резкого запаха озона в
воздухе.
Все застыли. Моррис, лежа головой под перевернутым стулом,
не делал попыток встать. Бигмен продолжал стоять, как маленькая
статуя, держа в руке бластер, как будто он застыл в момент
выстрела.
А цель выстрела лежала на полу в обломках.
*****
Лу Эванс первым пришел в себя, но лишь для восклицания:
"Во имя космоса!.."
Лайман Тернер прошептал: "Что вы сделали?"
Моррис который тяжело дышал от недавних усилий, ничего не
мог сказать, только молча устремил взгляд на Лаки.
Лаки сказал: "Прекрасный выстрел, Бигмен", -- и Бигмен
улыбнулся.
Компьютер Лаймана Тернера лежал на полу в сотнях обломков,
большая часть его просто испарилась.
Тернер наконец обрел голос: "Мой компьютер! Идиот! Что вы
сделали?"
Лаки строго ответил: "Только то, что должен был сделать,
Тернер. Теперь все молчите".
Он повернулся к Моррису, помог полному венерианину встать
и сказал: "Прошу прощения, доктор Моррис, но я должен был
полностью отвлечь внимание Тернера. Пришлось для этого
использовать вас".
Моррис сказал: "Так вы не подозреваете меня в ..."
-- Ни на минуту, -- сказал Лаки. -- И никогда не
подозревал.
Моррис отодвинулся, глаза его сверкали гневно и горячо. "В
таком случае вы обязаны об'яснить, Старр".
-- Перед этой встречей, -- начал Лаки, -- я никому не
решался сказать, что за м-лягушками стоит человек. Я не мог
этого вставить даже в свое сообщение на Землю. Я понимал, что
если сделаю это, подлинный враг решится на отчаянный поступок --
может быть, действительно затопит один из городов под куполом,
а угрозой повторения этого будет шантажировать нас. Но пока он
не знает, что я заподозрил присутствие человека за м-лягушками,
я надеялся, что он ограничится тем, что постарается убить меня и
моих друзей.
На этой встрече я решился говорить, потому что виновник
присутствует здесь. Однако я не мог предпринять никаких
действий без должной подготовки, иначе он смог бы взять нас под
контроль, несмотря на присутствие нефти, из боязни дальнейших
наших решительных действий. Вначале мне нужно было отвлечь его,
чтобы он не смог обнаружить -- через лягушек -- эмоции и мысли
мои и Бигмена. Разумеется, в здании нет м-лягушек, но он может
использовать лягушек в других частях города или в океане на
поверхности в милях от Афродиты.
Чтобы отвлечь его, я обвинил вас, доктор Моррис. Я не мог
предупредить вас, я хотел, чтобы ваши эмоции были искренними --
и они были такими. Ваше нападение на меня -- это то, что было
нужно.
Моррис вытащил из кармана платок и вытер блестящий лоб.
"Весьма решительно, Лаки, но мне кажется, я понимаю. Этот
человек -- Тернер, так?"
-- Да.
Тернер стоял на коленях среди обломков своего компьютера.
Он посмотрел с ненавистью: "Вы разрушили мой компьютер".
-- Сомневаюсь, чтоб это был компьютер, -- ответил Лаки. --
Слишком уж он был неразлучен с вами.Когда я впервые вас
встретил, он был с вами. Вы сказали, что использовали его для
расчетов прочности внутреннего барьера города против угрозы
наводнения. Теперь компьютер с вами, вероятно, для того, чтобы
в разговоре с доктором Моррисом рассчитать прочность внешних
барьеров.
Лаки помолчал и продолжал с жестким спокойствием в голосе:
"Но я побывал в вашей квартире в то утро, когда угрожало
наводнение. Я собрался задать вам несколько вопросов, для
которых совсем не нужны расчеты, и вы это знали. Однако
компьютер был с вами. Вы не могли оставить его в соседней
комнате. Он должен был быть рядом с вами, у ваших ног. Почему?"
Тернер с отчаянием ответил: "Это моя собственная
конструкция. Я гордился ею. И всегда носил компьютер с собой".
-- Я полагаю, он весит примерно двадцать пять фунтов.
Тяжеловат, даже если испытываешь к нему страсть. А может, это
прибор, при помощи которого вы постоянно поддерживали связь с
м-лягушками?
-- Как вы это докажете? -- спросил Тернер. -- Вы сами
сказали, что я жертва. Все слышали это.
-- Да, -- согласился Лаки, -- человек, который, несмотря
на свою неопытность, так искусно оперировал у шлюза, получил
информацию от вас. Но была ли эта информация украдена из вашего
мозга или вы сами передали ее?
Моррис гневно сказал: "Позвольте поставить вопрос прямо,
Лаки. Вы виновны в эпидемии умственного контроля, Тернер?"
-- Конечно, нет! -- воскликнул Тернер. -- Вы ничего не
можете сделать на основании слов этого юного придурка, который
считает, что может строить нелепые догадки, только потому что
он член Совета.
Лаки сказал: "Скажите, Тернер, помните ли вы ту ночь,
когда человек с рычагом в руке сидел у шлюза. Хорошо помните?"
-- Очень хорошо.
-- Вы помните, как пришли ко мне и сказали, что если вода
ворвется, внутренние перегородки не выдержат и вся Афродита
будет затоплена? Вы были очень испуганы. Почти в панике.
-- Да. Был. Я и сейчас испуган. Тут есть чего испугаться.
-- Он добавил, скривив губы: -- Если, конечно, ты не смелый
Лаки Старр.
Лаки не обратил на это внимания. "Вы пришли, чтобы
добавить смятения? Чтобы быть уверенным, что Лу Эванс спокойно
уйдет из города, и в глубинах океана его не трудно будет убить?
С Эвансом трудно было справиться, он слишком много узнал о
м-лягушках. А может, заодно вы старались запугать меня, чтобы я
улетел с Венеры на Землю".
Тернер ответил: "Все это нелепо. Внутренние барьеры
непрочны. Спросите Морриса. Он видел мои расчеты".
Моррис неохотно кивнул. "Боюсь, в этом Тернер прав".
-- Неважно, -- сказал Лаки. -- Посмотрим, что это
означает. Существовала реальная оасность, и Тернер справедливо
встревожился ... Вы ведь женаты, Тернер.
Глаза Тернера беспокойно устремились к лицу Лаки, потом он
отвел взгляд. "Ну и что?"
-- Ваша жена прелестна и значительно моложе вас. Вы женаты
меньше года.
-- И что же это доказывает?
-- То, что вы испытываете к ней глубокую страсть. Чтобы
доставить ей удовольствие, вы сразу после брака переселились в
очень дорогой дом; вы позволили ей украсить квартиру в
соответствии с ее вкусами, хотя ваши вкусы другие. Разумеется,
вы не стали бы пренебрегать ее безопастностью, не так ли?
-- Не понимаю. О чем вы говорите?
-- Думаю, что понимаете. Когда я встретился с вашей женой,
она рассказала, что проспала всю ночь происшествия. Она была
этим очень разочарована. Рассказывала мне также, в каком
прекрасном доме живет. Она сказала, что в доме даже есть
подвальные комнаты. К несчастью, мне тогда это ничего не
сказало, иначе я бы уже тогда заподозрил истину. Только позже,
на дне океана, Лу Эванс упомянул совершенно случайно эти
подвальные комнаты и об'снил, что это такое. Этим сочетанием на
Венере обозначают специальные убежища, которые могут
противостоять океану, если он по какой-то причине ворвется в
город. Теперь вы понимаете, о чем я говорю?
Тернер молчал.
Лаки продолжал: "Если вы были так испуганы возможной
катастрофой в городе, почему не подумали о жене? Говорили о
спасении людей, об эвакуации населения. А о безопасности жены
не вспомнили. В ее доме есть убежища. Две минуты, и она была бы
в безопасности. Вам нужно было только позвонить ей, сказать два
слова, предупредить. Вы не стали. Вы позволили ей спать".
Тернер что-то пробормотал.
Лаки сказал: "Не говорите, что забыли. Это совершенно
невероятно. Вы могли забыть обо всем, но не о безопасности
жены. Позвольте представить другое об'яснение. Вы не
беспокоились о жене, потому что знали, что ей не угрожает
реальная опасность. Вы это знали, потому что знали также, что
шлюз в куполе не будет открыт. -- В голосе Лаки звучал гнев. --
Вы знали, что шлюз не будет открыт, потому что сами
осуществляли контроль человека у шлюза. Вас выдала ваша
привязанность к жене. Вы не захотели нарушать ее сон из-за
ложной тревоги, чтобы придать вашим действиям большую
правдоподобность.
Тернер неожиданно сказал: "Я больше не скажу ни слова без
адвоката. Ваши слова -- не доказательство".
Лаки ответил: "Но их достаточно для полного расследования
Советом... Доктор Моррис, отправьте его в тюрьму и далее под
охраной на Землю. Мы с Бигменом полетим с ним. Мы хотим, чтобы
он добрался благополучно".
*****
В отеле Бигмен с беспокойством сказал: "Пески Марса, Лаки,
я не вижу, как добыть доказательства против Тернера. Твои
рассуждения звучат убедительно, но это не доказательство для
закона".
Лаки после обильного дрожжевого обеда смог расслабиться
впервые с того времени, как они с Бигменом прорезали облачное
покрывало Венеры. Он сказал: "Не думаю, чтобы Совет
интересовали законные доказательства или чтобы он потребовал
казни Тернера".
-- Лаки! А почему нет? Этот тип ...
-- Знаю. Он многократный убийца. У него явные диктаторские
замашки, к тому же он предатель. Но важнее то, что он гений.
Бигмен спросил: "Ты имеешь в виду его машину?"
-- Да. Мы уничтожили единственный экземпляр, и нам нужно
построить другой. На многие вопросы нужно получить ответ. Как
Тернер контролировал м-лягушек? Когда он задумал убийство Лу
Эванса, инструктировал ли он их подробно, об'яснял всю
последовательность действий, приказывал привести гигантское
пятно? Или просто приказал: "Убейте Эванса" и позволил
м-лягушкам действовать так, как они сочтут нужным?
Далее, можно ли представить себе, как использовать такой
инструмент? Это совершенно новый способ борьбы с душевными
болезнями, новый способ подавления преступных инстинктов.
Возможно даже, в будущем его применят для предотвращения войн
или для быстрой и бескровной победы над врагами Земли, если они
навяжут войну. Такая машина слишком опасна в руках тщеславного
человека, но в руках Совета она будет очень полезна и станет
настоящим благословением.
Бигмен спросил: "Ты думаешь, Совет уговорит его построить
еще одну такую машину?"
-- Думаю, да, с соответствующими предосторожностями,
конечно. Если ему предложат прощение с альтернативой
пожизненного тюремного заключения и невозможностью видеться с
женой, я думаю, он согласится помочь. И, конечно, одно из
первых применений машины станет исследование мозга самого
Тернера, чтобы излечить его от болезненной жажды власти и
заставить этот первоклассный мозг служить человечеству.
Завтра они покинут Венеру, снова направляясь на Землю. Лаки
с приятной ностальгией думал о голубом небе родной планеты, об
открытом воздухе, естественной пище, о размахе пространства и
жизни. Он сказал: "Запомни, Бигмен, очень просто "защитить
общество", казнив преступника. Но это не оживит его жертвы.
Если можно излечить его и использовать, чтобы сделать жизнь
всего общества лучше, как много можно этим достичь!"