Следующий рассказ, строго говоря, не является научно-фантастической
загадкой, но я включаю его в сборник. Причина в том, что наука вообще
тесно связана с различными загадками, и мне не хотелось ее наказывать
только потому, что речь идет о сегодняшней науке, а не о науке будущего.
Если вы думаете, что трудно раздобыть цианид калия, подумайте снова.
Я держал в руке бутыль с целым фунтом. Коричневое стекло, четкая этикетка
с надписью "Цианид калия ХЧ" (мне объяснили, что это означает "химически
чистый"), с маленьким черепом и скрещенными косточками под ним.
Человек, которому принадлежала бутылочка, протер очки и посмотрел на
меня. Профессор Гельмут Родни из университета Кармоди. Среднего роста,
коренастый, с мягким подбородком, пухлыми губами, заметным животиком,
копной каштановых волос и с видом полного равнодушия к тому, что я держу в
руках столько яда, что им можно отравить целый полк.
Я спросил:
- Вы хотите сказать, что это просто стоит у вас на полке, профессор?
Он ответил неторопливо, как привык, очевидно, читать лекции
студентам:
- Да, всегда, инспектор. Вместе с другими химикалиями, в алфавитном
порядке.
Я осмотрел тесно заставленную комнату. Вдоль верхней части всех стен
полки, и все заполнены бутылками, большими и маленькими.
- Это яд, - сказал я, указывая на бутылку.
- Большинство остальных тоже, - спокойно ответил он.
- Вы следите за тем, что у вас есть?
- В общем. - Он потер подбородок. - Я знаю, что у меня есть эта
бутылка.
- Но, предположим, кто-нибудь войдет и наберет себе полную ложку.
Сможете определить?
Профессор Родни покачал головой.
- Вероятно, нет.
- Ну, ладно, в таком случае у кого есть доступ в лабораторию? Она
закрывается?
Он сказал:
- Закрывается, когда я ухожу по вечерам, если я не забуду закрыть. А
днем она открыта, и я то в кабинете, то выхожу.
- Другими словами, профессор, всякий, даже человек с улицы, может
выйти отсюда с цианидом, и никто не заметит.
- Боюсь, что так.
- Скажите, профессор, зачем вам столько цианида? Травить крыс?
- Доброе небо, нет! - Эта мысль, казалось, вызвала у него отвращение.
- Цианид используется в органических реакциях при получении промежуточных
соединений, для создания соответствующей основной среды, как
катализатор...
- Понятно, понятно. А в каких еще лабораториях используется цианид?
- В большинстве, - сразу ответил он. - Даже в студенческих
лабораториях. В конце концов это распространенный химикалий, его обычно
используют в реакциях.
- Я бы не назвал сегодняшнее использование обычным.
Он вздохнул и ответил:
- Да, вы правы. - И задумчиво добавил: - Их называли Библиотечные
Двойняшки.
Я кивнул. Причина прозвища была мне понятна. Девушки-библиотекарши
были очень похожи.
Не неразличимы, конечно. У одной небольшой заостренный подбородок на
круглом лице, а у другой квадратная челюсть и длинный нос. Но поставь их
за библиотечным столом: у обеих медово-светлые волосы с пробором
посредине. Посмотри им быстро в глаза: у обеих они голубые одинакового
оттенка. Если посмотреть на них с некоторого расстояния, увидишь, что у
них одинаковый рост, одинаковый размер бюстгальтера. И обе одеты в синее.
Впрочем, сейчас их смешать невозможно. Девушка с маленьким
подбородком и круглым лицом умерла, наглотавшись цианида.
Первое, на что я обратил внимание, явившись со своим партнером Эдом
Хэтевеем, было именно сходство. Одна девушка мертвая лежала в кресле,
глаза ее открыты, одна рука свисает, под ней на полу разбитая чайная
чашка, как точка под восклицательным знаком. Как оказалось, ее звали
Луэлла-Мэри Буш. Вторая девушка казалась первой, возвращенной к жизни;
бледная и дрожащая, она смотрела прямо перед собой и, казалось, не
замечает ни полицию, ни сослуживцев. Ее звали Сьюзен Мори.
Первый мой вопрос был:
- Родственники?
Оказалось, нет. Даже не двоюродные сестры.
Я осмотрел библиотеку. Множество полок с книгами в одинаковых
переплетах, потом другие полки с книгами в других одинаковых переплетах.
Это тома журналов исследований. Во второй комнате полки с учебниками,
монографиями и другими книгами. В глубине альков, в нем непереплетенные
номера периодики в мягких серых обложках. От стены до стены длинные столы,
за которыми может усесться сто человек, если занять все места. К счастью,
сейчас такого не было.
Сьюзен Мори невыразительно, безжизненно рассказала нам о
происшествии.
Миссис Неттлер, старший библиотекарь, пожилая женщина, ушла во второй
половине дня, оставив двух девушек. Очевидно, это не было чем-то
необычным.
В два часа, плюс минус пять минут, Луэлла-Мэри пошла во вторую
комнату за библиотечным столом. Тут, помимо новых книг, еще не занесенных
в каталог, новых журналов, ждущих переплета, и отложенных книг, ждущих
своих читателей, была также небольшая плитка, чайник и все необходимое для
приготовления чая.
Очевидно, чай в два часа здесь тоже обычное явление.
Я спросил:
- Луэлла-Мэри готовила чай ежедневно?
Сьюзен взглянула на меня своими голубыми глазами.
- Иногда миссис Неттлер, но обычно Лу... Луэлла-Мэри.
Когда чай был готов, Луэлла-Мэри вышла, и они вдвоем ушли во вторую
комнату.
- Вдвоем? - резко спросил я. - А кто присматривал за библиотекой?
Сьюзен пожала плечами, будто удивилась, чему тут беспокоиться, и
ответила:
- Нам видна дверь. Если кто-нибудь подойдет к столу, мы можем выйти.
- Кто-нибудь подходил?
- Нет. Сейчас перерыв.
Под перерывом она понимала промежуток между весенним семестром и
летней сессией. В тот день я много узнал о жизни колледжей.
Мало что оставалось добавить. Чай уже дымился в чашках, сахар
добавлен.
Я прервал:
- Вы обе пьете с сахаром?
Сьюзен медленно ответила:
- Да. Но сегодня в моей чашке сахара не было.
- Не было?
- Раньше она никогда не забывала. Она знала, что я пью с сахаром. Я
только отхлебнула и собиралась взять сахар и сказать ей, когда...
Когда Луэлла-Мэри испустила странный приглушенный крик, уронила чашку
и через минуту была мертва.
После этого Сьюзен закричала, а потом появились и мы.
Мы довольно быстро разделались с обычными делами. Сняли фотографии и
отпечатки пальцев. Записали имена и адреса всех людей в здании и отпустили
их по домам. Причиной смерти, очевидно, был цианид, и его источник -
сахарница. Были взяты образцы для официальной проверки.
В библиотеке во время убийства было шесть читателей. Пятеро студенты,
выглядевшие испуганно, смущенно или болезненно, по-видимому, в зависимости
от характеров. Шестой - человек средних лет, посторонний, говорит с
немецким акцентом, и у него никаких связей с колледжем. Он выглядел
испуганно, смущенно и болезненно - все одновременно.
Мой кореш Хэтевей увел их из библиотеки. Мы хотели, чтобы они
подождали в зале общего обучения, пока мы подробней не займемся ими.
Один из студентов отделился от остальных и, не сказав ни слова,
прошел мимо меня. Сьюзен подбежала к нему и схватила за руки.
- Пит, Пит.
Пит сложен, как футбольный игрок, только профиль его
свидетельствовал, что он и на полмили не подходит к игровому полю. На мой
вкус, он слишком красив, впрочем, я легко начинаю ревновать.
Пит смотрел мимо девушки, лицо его расползалось по швам, пока вся
показная сдержанность не исчезла и на нем отразился ужас. Он спросил
хрипло, задыхаясь:
- Как Лолли могла...
Сьюзен выдохнула:
- Не знаю. Не знаю.
Она по-прежнему старалась посмотреть ему в глаза.
Пит высвободился. Он так ни разу не посмотрел на Сьюзен, все
оглядывался через плечо. Потом позволил Хэтевею взять себя за руку и
вывести.
Я спросил:
- Приятель?
Сьюзен оторвала взгляд от уходящего студента.
- Что?
- Он ваш приятель?
Она взглянула на свои дрожащие руки.
- Мы встречаемся.
- Насколько серьезно?
Она прошептала:
- Очень серьезно.
- Другую девушку он тоже знал? Он назвал ее Лолли.
Сьюзен пожала плечами.
- Ну...
- Сформулируем так: он с ней тоже встречался?
- Иногда.
- Серьезно?
Она огрызнулась:
- Откуда мне знать?
- Ну, ну. Она к вам ревновала?
- К чему вы все это?
- Кто-то подложил цианид в сахар и добавил эту смесь в одну чашку.
Предположим, Луэлла-Мэри ревновала настолько серьезно, что решила отравить
вас и расчистить себе поле действий с Питом. И предположим, она по ошибке
взяла не ту чашку.
Сьюзен ответила:
- Это нелепо. Луэлла-Мэри так не поступила бы.
Но губы ее сжались, глаза засверкали, а когда я слышу в голосе
ненависть, я ее всегда узнаю.
В библиотеку вошел профессор Родни. Я первым встретил его в здании, и
с тех пор мое отношение к нему не улучшилось.
Начал он с сообщения, что как представитель факультета он здесь
старший.
Я ответил:
- Старший здесь теперь я, профессор Родни.
- На период расследования, инспектор, но я отвечаю перед деканом и
собираюсь выполнять свои обязанности.
И хоть у него была не фигура аристократа, а скорее лавочника, если вы
понимаете, что я хочу сказать, он умудрился посмотреть на меня так, будто
мы по разные стороны микроскопа, причем он с большей стороны.
Он сказал:
- Миссис Неттлер в моем кабинете. Она, очевидно, услышала новость и
сразу пришла. Она очень взволнована. Вы с ней увидитесь? - У него это
прозвучало как приказ.
- Приведите ее, профессор. - Я постарался произнести это как
разрешение.
Миссис Неттлер была в обычном для такой пожилой леди недоумении. Она
не знала, то ли интересоваться, то ли приходить в ужас от такого близкого
соседства смерти. Ужас победил, когда она заглянула во внутреннюю комнату
и увидела, что осталось от чая. Тело к этому времени, конечно, уже убрали.
Она упала в кресло и заплакала.
- Я сама тут пила чай... - стонала она. - И я могла бы...
Я негромко и как мог спокойно спросил:
- Когда вы пили здесь чай, миссис Неттлер?
Она повернулась ко мне.
- Ну... сразу после часа, кажется. Помню, я предложила чашку
профессору Родни. Сразу после часа, правда, профессор Родни?
Легкое раздражение появилось на полном лице Родни. Он сказал мне:
- Я пришел сразу после ленча, чтобы сверить сноски. Миссис Неттлер
предложила мне чашку. Но я был слишком занят, чтобы принять ее или
заметить время.
Я улыбнулся и снова повернулся к пожилой леди.
- Вы ведь пьете с сахаром, миссис Неттлер?
- Да, сэр.
- Вы положили сахар в чай?
Она кивнула и снова начала плакать.
Я немного подождал. Потом:
- Вы заметили, в каком состоянии сахарница?
- Она... она... была... - неожиданно она удивленно приподнялась. -
Она была пуста, и я сама наполнила ее. У меня двухфунтовый пакет
гранулированного сахара, и я помню, что сказала себе: когда мне нужен чай,
сахара никогда нет, и нужно сказать девушкам...
Может, подействовало упоминание девушек во множественном числе. Она
снова расплакалась.
Я кивнул Хэтевею, чтобы он ее увел.
Очевидно, между часом и двумя кто-то опустошил сахарницу и потом
заполнил ее сахаром с приправой - очень аккуратно рассчитанной приправой.
Может быть, появление миссис Неттлер напомнило Сьюзен ее обязанности
библиотекаря, потому что когда Хэтевей вернулся и вытащил сигару - спичку
он уже зажег, - девушка сказала:
- В библиотеке не курят, сэр.
Хэтевей так удивился, что задул спичку и вернул сигару в карман.
Затем девушка подошла к одному из столов и потянулась к большому
раскрытому тому.
Хэтевей опередил ее.
- Что вы собираетесь делать, мисс?
Сьюзен очень удивилась.
- Поставить ее на полку.
- Зачем? Что это? - Он посмотрел на раскрытую страницу. К этому
времени я тоже подошел. Посмотрел через его плечо.
Язык немецкий. Я не читаю по-немецки, но узнаю, когда вижу. Шрифт
мелкий, и на странице в основном геометрические фигуры с приписанными в
различных местах буквами. Я достаточно знаю, чтобы понять, что это
химические формулы.
Я заложил пальцем страницу, закрыл книгу и посмотрел на корешок. Там
было написано: "Beilstein - Organische Chemie - Band V1 - System Nummer
499-608" [Бейлштейн. Органическая химия, том 6, системные номера 499-608,
(нем.)]. Я снова открыл страницу. Страница 233; первое же слово даст вам
представление о ее содержании: 4-хлор-4-бром-2-нитродифениламин -
С12-Н7-О3-N-Сl-Br.
Хэтевей старательно все это записывал.
Профессор Родни тоже подошел к столу, таким образом собрались все
четверо.
Профессор сказал холодным голосом, как будто стоял на лекторской
платформе с мелом в одной руке и указкой в другой:
- Это том Бейлштейна (Он произнес Байлштайн). Энциклопедия
органических соединений. В ней их свыше ста тысяч.
- В этой книге? - спросил Хэтевей.
- Это только один из более чем шестидесяти основных и дополнительных
томов. Грандиозный немецкий труд, который сейчас основательно устарел,
во-первых, потому что органическая химия развивается все более быстрыми
темпами, во-вторых, из-за вмешательства политики и войн. Но даже и так
ничего хотя бы близкого по полезности на английском нет. Любому
исследователю в области органической химии эти тома абсолютно необходимы.
Говоря это, профессор любовно похлопал книгу по переплету.
- Прежде чем иметь дело с незнакомым соединением, - сказал он, -
полезно заглянуть в Бейлштейна. Он даст метод получения, свойства, ссылки
и так далее. Это начальный пункт всякого исследования. Различные
соединения перечислены в соответствии с логической системой, ясной, но не
очевидной. Я сам в своем курсе органической химии несколько лекций
посвящаю тому, как найти нужное соединение в этих шестидесяти томах.
Не знаю, как долго он еще бы продолжал, но я здесь не для того, чтобы
слушать курс органической химии. Пора переходить к делу. Я резко сказал:
- Профессор, я хочу поговорить с вами в вашей лаборатории.
Я полагал, что цианид хранят в сейфе, что каждый грамм его на учете,
что тем, кто хочет его получить, нужно расписаться. И считал, что
существует какой-то способ получить его незаконно. Его нам и нужно
отыскать.
И вот я стою с фунтом цианида в руках и знанием, что любой может
попросить его или даже взять без спроса.
Профессор задумчиво сказал:
- Их называли "Библиотечные Двойняшки".
Я кивнул.
- Да?
- Но это лишь доказывает, насколько поверхностно судит большинство
людей. В них ничего общего не было, кроме случайного совпадения цвета
волос и глаз. Что произошло в библиотеке, инспектор?
Я кратко передал ему рассказ Сьюзен, при этом наблюдая за ним.
Он покачал головой.
- Полагаю, вы считаете, что погибшая девушка замышляла убийство.
Мои предположения не для огласки в данный момент. Я сказал:
- А вы?
- Нет. Она на это не способна. Она прекрасно относилась к своим
обязанностям. И зачем ей это?
- Тут есть студент, - сказал я. - Его зовут Пит.
- Питер ван Норден, - сразу сказал он. - Относительно неплохой
студент, но не очень перспективный.
- Девушки смотрят на это по-другому, профессор. Обе библиотекарши
очевидно интересовались им. Сьюзен могла преуспеть больше, и Луэлла-Мэри
решила перейти к прямым действиям.
- А потом взяла не ту чашку?
- Люди под стрессом поступают странно.
- Не настолько странно, - сказал он. - Одна чашка была без сахара,
так что убийца не стал рисковать. Даже если она перепутала чашки, то сразу
бы ощутила сладость во рту. И не получила бы смертельную дозу.
Я сухо ответил:
- Обычно обе девушки пили чай с сахаром. Погибшая привыкла к сладкому
чаю. В возбуждении она не обратила внимания на привычную сладость.
- Я в это не верю.
- А какова альтернатива, профессор? Яд подмешали в сахар после того,
как в час миссис Неттлер пила чай. Могла это сделать миссис Неттлер?
Он пристально посмотрел на меня.
- А мотив?
Я пожал плечами.
- Боялась, что девушки вытеснят ее с ее места.
- Вздор. До начала семестра она уходит на пенсию.
- Вы тоже были здесь, профессор, - негромко сказал я.
К моему удивлению, он принял это спокойно.
- Мотив? - спросил он.
- Вы не настолько стары, чтобы не заинтересоваться Луэллой-Мэри,
профессор. Допустим, она угрожала сообщить декану о каких-нибудь ваших
словах или действиях.
Профессор горько улыбнулся.
- Как я смог бы организовать, чтобы цианид взяла нужная девушка?
Почему одна чашка осталась без сахара? Я мог подмешать яд в сахар, но не я
готовил чай.
Мое мнение о профессоре Родни начало меняться. Он не побеспокоился
проявить негодование или изобразить шок. Просто указал на логические
слабости моих слов. И мне это понравилось.
Я спросил:
- Что же, по-вашему, произошло?
Он ответил:
- Зеркальное отражение. Наоборот. Я считаю, что выжившая изложила все
наоборот. Предположим, Луэлла-Мэри победила с парнем, а Сьюзен это не
понравилось, а не наоборот. Предположим, Сьюзен на этот раз готовила чай,
а Луэлла-Мэри находилась за библиотечным столом, а не наоборот. В таком
случае девушка, которая готовила чай, взяла нужную чашку и осталась живой.
Все становится логичным, а не нелепо невероятным.
Это на меня подействовало. Этот парень пришел к тем же заключениям,
что и я, так что в конце концов он мне понравился. У меня привычка: мне
нравятся парни, которые со мной согласны. Вероятно, таковы все homo
sapiens.
Я сказал:
- Это нужно доказать так, чтобы не оставалось никаких сомнений. Каким
образом? Я пришел, надеясь, что у кого-то есть доступ к цианиду, а у
остальных нет. Это отпадает. Все имеют доступ. Что же теперь?
Профессор ответил:
- Проверьте, какая девушка действительно находилась за столом в два
часа, когда готовился чай.
Мне стало ясно, что профессор читает детективные романы и верит в
свидетельские показания. Я не верю, тем не менее я встал.
- Хорошо, профессор. Я этим займусь.
Профессор тоже встал. Он настойчиво спросил:
- Я могу присутствовать?
Я задумался.
- Зачем? Ваша ответственность перед деканом?
- Некоторым образом. Мне бы хотелось, чтобы все кончилось быстро и
ясно.
- Ну, пошли, если вы считаете, что можете помочь.
Эд Хэтевей ждал меня. Он сидел в пустой библиотеке.
- Я понял, - сказал он.
- Что понял?
- Что случилось. Вывел дедуктивным способом.
- Да?
Он не обращал внимания на профессора Родни.
- Цианид подложен. Кем? Парнем за этим столом, чужаком, тем, что с
акцентом - как-там-его-зовут?
Он начал перебирать стопку карточек, на которых записал информацию о
всех свидетелях.
Я понял, кого он имеет в виду, и сказал:
- Ладно, неважно, как его зовут. Что в имени? Продолжай, - и это
показывает, что я могу быть таким же тупым, как и все остальные.
- Ну, ладно, Иностранец принес цианид в маленьком конверте. И
приклеил его к странице книги "Органише..." как там дальше?
Мы с профессором кивнули.
Хэтевей продолжал:
- Он немец, и книга на немецком. Он, вероятно, знаком с ней. Он
оставил конверт на странице с заранее выбранной формулой. Профессор
сказал, что есть способ отыскать любую формулу, нужно только знать как.
Правда, профессор?
- Правда, - холодно ответил профессор.
- Хорошо. Библиотекарша тоже знает формулу, поэтому легко нашла
страницу. Взяла цианид и использовала его для чая. В возбуждении она
забыла закрыть книгу...
Я сказал:
- Послушай, Хэтевей. Зачем этому маленькому типу все это делать? По
какой причине он здесь оказался?
- Говорит, что он меховщик и читает о репеллентах и инсектицидах. С
молью бороться. Ну разве не выдумка? Когда-нибудь слышал подобный вздор?
- Конечно, - ответил я, - твоя теория. Послушай, никому не нужно
прятать цианид в книгу. Не нужно искать формулу или страницу, если заложен
конверт с порошком. Всякий, кто возьмет этот том, сразу его на этой
странице раскроет. Ничего себе укрытие!
Хэтевей начал выглядеть по-дурацки.
Я безжалостно продолжал:
- К тому же цианид не нужно проносить снаружи. Он здесь тоннами.
Можно готовить снежную горку. Всякий может свободно взять целый фунт.
- Что?
- Спроси профессора.
Глаза Хэтевея расширились, он порылся в кармане и вытащил конверт.
- А что мне делать с этим?
- Что это?
Он достал из него печатную страницу с немецким текстом и сказал:
- Это страница из немецкого тома, на которой...
Профессор Родни вдруг покраснел.
- Вы вырвали страницу из Бейлштейна?
Он закричал, страшно удивив меня. Не подумал бы, что он способен
закричать.
Хэтевей сказал:
- Я думал, мы проверим слюну на скотче; и, может, на странице
сохранилось немного цианида.
- Отдайте! - закричал профессор. - Вы невежественный дурак!
Он разгладил страницу и посмотрел с обеих сторон, чтобы убедиться,
что печать не стерлась.
- Вандал! - сказал он, и я уверен, что в этот момент он способен был
с легкой душой убить Хэтевея.
Профессор Родни может быть совершенно уверен в вине Сьюзен. Я,
кстати, тоже. Тем не менее только уверенность нельзя выносить на суд.
Нужны доказательства.
Не веря в свидетелей, я решил попытаться воспользоваться слабостью
предполагаемого преступника.
Я подвергну ее перекрестному допросу перед свидетелями, и если не
смогу ничего добиться словами, нервы могут ее выдать.
По внешности я не мог судить, насколько это вероятно. Сьюзен Мори
сидела за своим столом, сжав руки, глаза у нее были холодные, кожа вокруг
ноздрей натянута.
Первым вошел маленький немец меховщик, выглядел он очень
встревоженно.
- Я ничего не сделал, - начал он. - Пожалуйста, у меня дела. Долго ли
мне здесь еще оставаться?
Хэтевей уже записал его имя и основные данные, я не стал повторяться
и сразу перешел к делу.
- Вы пришли сюда незадолго до двух, верно?
- Да. Хотел узнать о средстве от моли...
- Хорошо. Придя, вы подошли к столу. Верно?
- Да. Я сказал свою фамилию, откуда я и что мне нужно...
- Кому сказали? - Это ключевой вопрос.
Маленький человек смотрел на меня. У него курчавые волосы и
западающие губы, как будто он беззубый, но это только видимость, потому
что во время разговора ясно видны мелкие желтые зубы. Он сказал:
- Ей. Я сказал ей. Девушке, которая сидит тут.
- Верно, - без всякого выражения подтвердила Сьюзен. - Он говорил со
мной.
Профессор Родни смотрел на нее с выражением крайнего отвращения. Мне
пришло в голову, что его желание побыстрее решить дело не настолько
идеалистично: за ним может скрываться личный интерес. Но это не мое дело.
Я спросил меховщика:
- Вы уверены, что это _т_а_ девушка?
Он ответил:
- Да. Я сказал ей свою фамилию и свое дело, и она улыбнулась.
Объяснила, где найти книги об инсектицидах. Когда я отходил, оттуда вышла
вторая девушка.
- Хорошо! - сказал я немедленно. - Вот фотография второй девушки.
Скажите, вы разговаривали с девушкой за столом и вышла та, что на
фотографии. Или вы разговаривали с девушкой на фотографии, а другая вышла
из той комнаты?
Он долго смотрел на девушку, потом на фотографию, потом на меня.
- Они одинаковые.
Я выругался про себя. Легкая улыбка пробежала по губам Сьюзен,
задержалась на мгновение перед тем, как исчезнуть. Должно быть, она на это
рассчитывала. Перерыв между семестрами. Вряд ли кто будет в библиотеке.
Никто не обратит внимания на библиотекарш, привычных, как книжные полки. А
если кто и посмотрит, то даже под присягой не скажет, кто из Библиотечных
Двойняшек это был.
Теперь я _з_н_а_л_, что она виновна, но это мне ничего не давало.
Я спросил:
- Ну, так которая?
Он ответил, стараясь побыстрее закончить допрос:
- Я говорил с ней, с девушкой, которая сидит здесь за столом.
- Верно, - спокойно подтвердила Сьюзен.
Мои надежды, что ее подведут нервы, не оправдывались.
Я спросил меховщика:
- Вы подтвердите это под присягой?
Он немедленно ответил:
- Нет.
- Хорошо. Хэтевей, уведи его. Отпусти домой.
Профессор Родни коснулся моего локтя. Он прошептал:
- Она не из тех, кто улыбается беспокоящему незнакомцу. За столом
была Луэлла-Мэри.
Я пожал плечами. Представил себе, как докладываю это доказательство
комиссару.
Четверо студентов оказались пустым номером и отняли немного времени.
Все они занимались исследованиями, знали, какие книги им нужны, на каких
полках они стоят. Прошли прямо к ним, не задерживаясь у стола. Никто не
мог сказать, Сьюзен или Луэлла-Мэри была за столом в определенное время.
Никто даже не поднимал головы от книг, прежде чем их всех не поднял крик.
Пятым был Питер ван Норден. Он не отрывал взгляда от большого пальца
на правой руке - пальца с искусанным ногтем. И не смотрел на Сьюзен, когда
вошел.
Я дал ему возможность немного посидеть и успокоиться.
Наконец я сказал:
- Что вы здесь делаете в это время года? Я понял, что сейчас перерыв
между семестрами.
Он ответил:
- В следующем месяце я сдаю квалификацию. Готовился. Квалификационный
экзамен. Если сдам, смогу заняться подготовкой к докторской диссертации.
Я сказал:
- Я полагаю, вы подходили к столу, когда пришли.
Он то-то пробормотал.
- Что?
Он ответил так тихо, что вряд ли это можно считать улучшением:
- Нет. Не думаю, чтобы я подходил к столу.
- Не _д_у_м_а_е_т_е_?
- Я не подходил.
Я сказал:
- Разве это не странно? Я понял, что вы были в хороших отношениях и с
Луэллой-Мэри, и с Сьюзен. Вы не поздоровались с ними?
- Я беспокоился. Думал о предстоящем экзамене. Хотел заниматься. Я...
- Значит вы даже не поздоровались? - Я взглянул на Сьюзен, чтобы
увидеть, как она это воспринимает. Она побледнела, но, может, мне просто
показалось.
Я спросил:
- Правда ли, что вы практически были помолвлены с одной из них?
Он с деланным негодованием посмотрел на меня.
- _Н_е_т_! Я не могу заключать помолвку до получения степени. Кто вам
сказал, что я был помолвлен?
- Я сказал: практически помолвлены.
- Н_е_т_! Ну, было несколько свиданий. Ну и что? Что такое одно-два
свидания?
Я успокаивающе спросил:
- Послушайте, Пит, которая из них была ваша девушка?
- Говорю вам: ничего подобного не было.
Он так решительно умывал руки от всего этого дела, будто старался
заковаться в невидимую броню.
- Ну как? - неожиданно спросил я у Сьюзен. - Он подходил к вашему
столу?
- Помахал рукой, проходя, - ответила она.
- Правда, Пит?
- Не помню, - мрачно ответил он. - Может быть. Ну и что?
- Ничего, - ответил я. Внутренне я пожелал Сьюзен насладиться своим
достижением. Если она убила ради этого молодца, то сделала это зря. Мне
стало ясно, что отныне он будет стараться избегать ее, даже если она
выпадет со второго этажа прямо ему на голову.
Сьюзен, должно быть, тоже поняла это. По взгляду, который она бросила
на Питера ван Нордена, я зачислил его во второго кандидата на цианид -
если она останется на свободе; а похоже, что останется.
Я кивнул Хэтевею, чтобы он его увел. Вставая, Хэтевей спросил:
- Эй, вы пользовались этими книгами? - И он показал на полки, где от
пола до потолка стояли свыше шестидесяти томов энциклопедии органической
химии.
Парень оглянулся через плечо и с искренним удивлением ответил:
- Конечно. Обязательно. Боже, неужели нельзя заглянуть в том Бейл...
- Все в порядке, - заверил я его. - Иди, Эд.
Эд Хэтевей нахмурился и вывел парня. Он не терпит, когда его теории
не оправдываются.
Было уже около шести, и я не видел, что еще можно сделать.
Получается, показания Сьюзен и больше ничего. Если бы она была
рецидивистом с прошлым, мы могли бы извлечь из нее правду одним из
нескольких способов, эффективных, но довольно скучных. В данном случае эта
процедура казалась неразумной.
Я повернулся к профессору, собираясь сказать ему об этом, но он
смотрел на карточки Хэтевея. Вернее, на одну из них, которую держал в
руке. Знаете, часто говорят, что руки у людей дрожат от возбуждения, но
видеть это приходится не часто. Но руки Родни тряслись, тряслись, как
язычок старомодного будильника.
Он откашлялся.
- Позвольте мне задать ей вопрос. Позвольте мне...
Я посмотрел на него, потом снова сел.
- Давайте, - сказал я. Терять мне было нечего.
Он посмотрел на девушку и положил карточку на стол, пустой стороной
вверх.
Потрясенно сказал:
- Мисс Мори?
Он как будто сознательно не назвал ее по имени.
Она смотрела на него. Мне показалось на мгновение, что она
нервничает, но это тут же прошло, она по-прежнему была спокойна.
- Да, профессор?
Профессор сказал:
- Мисс Мори, вы улыбнулись, когда меховщик объяснил вам свое дело.
Почему?
- Я уже говорила, профессор Родни. Хотела быть любезной.
- Но, может, было что-то странное в его словах Что-то забавное?
- Я просто старалась проявить любезность, - настаивала она.
- Может, вам показалась забавной его фамилия, мисс Мори?
- Вовсе нет, - равнодушно ответила она.
- Ну, что ж, до сих пор никто не упоминал его фамилию. Я сам ее не
знал, пока не посмотрел карточку. - И вдруг с сильным чувством он
воскликнул: - Как его фамилия, мисс Мори?
Она помолчала, прежде чем ответить.
- Не помню.
- Не _п_о_м_н_и_т_е_? Он ведь вам ее назвал?
Теперь в голосе ее звучало напряжение.
- Ну и что? Просто фамилия. После всего случившегося вы хотите, чтобы
я запомнила какую-то иностранную фамилию, которую слышу впервые.
- Значит, это была иностранная фамилия?
Она увильнула от ловушки.
- Не помню. Кажется, это была типично немецкая фамилия, но не помню.
Все равно что Джон Смит.
Должен признаться, я не понимал, к чему ведет профессор. Я спросил:
- Что вы хотите доказать, профессор Родни?
- Я стараюсь доказать, - напряженно ответил он, - в сущности, я уже
доказал, что Луэлла-Мэри, погибшая девушка, сидела за столом, когда пришел
меховщик. Он назвал свою фамилию Луэлле-Мэри, и она соответственно
улыбнулась. А выходила из внутренней комнаты мисс Мори. Именно мисс Мори
только что кончила готовить чай и добавлять отраву.
- Вы основываетесь на том, что я не могу вспомнить фамилию этого
человека! - взвизгнула Сьюзен Мори. - Это нелепо.
- Нет, - ответил профессор. - Если бы вы были за столом, вы бы
запомнили его фамилию. Вам _н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_ было бы забыть ее.
Е_с_л_и_ вы были за столом. - Теперь он держал в руке карточку Хэтевея. И
сказал: - Имя меховщика Эрнст, а фамилия Бейлштейн. Его фамилия
Б_е_й_л_ш_т_е_й_н_!
Сьюзен как будто ударили в живот. Она побледнела, как порошок талька.
Профессор напряженно продолжал:
- Ни один работник химической библиотеки не может забыть фамилию
человека, который заявляет, что его зовут Бейлштейн. Ежедневно тут десятки
раз упоминается шестидесятитомная энциклопедия, и обычно ее называют
просто "Бейлштейн". Это все равно что Матушка Гусыня, что Джордж
Вашингтон, что Христофор Колумб. Для нее эта фамилия должна быть привычней
всех других.
- Если эта девушка утверждает, что забыла фамилию, это доказывает,
что она ее никогда не слышала. А не слышала потому, что ее не было за
столом.
Я встал и мрачно спросил:
- Ну, мисс Мори, - я тоже сознательно не назвал ее по имени, - что вы
на это скажете?
Она истерически закричала. Через полчаса она созналась.