ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА КОАПП
Сборники Художественной, Технической, Справочной, Английской, Нормативной, Исторической, и др. литературы.



   Эллен Таннер Марш
   Упрямица


   Глава 1

   Величественный особняк Нортхэд стоял на берегу фа­садом к морю, к его несмолкаемому шуму, и через огром­ные окна первого этажа было видно, как бурное море неутомимо накатывает свои волны на гранитные скалы и отмель, покрытую мелкой галькой. В течение столетий бесчисленные штормы и щедрое солнце делали свою рабо­ту, и стены особняка приобрели наконец теплый розовый оттенок и выглядели прочными и неподвластными невзго­дам, внушая чувство защищенности и покоя поселившим­ся за этими стенами людям. Непоколебимо прочные гранитные скалы, на которых возвышался дом, подчерки­вали красоту и своеобразное изящество здания.
   К западу от Нортхэда располагался мыс Лэндз-Энд, или Край света, как называли его англичане. Это была граница Англии с Корнуоллом, и здесь над всей мес­тностью с ее плодородными фермерскими угодьями и об­ширными вересковыми пустошами безраздельно царил Нортхэд – казалось, что за его массивными стенами кончается цивилизация.
   Забранные решетками стрельчатые окна Нортхэда, легко пропускавшие солнце, и умело разбитые и ухожен­ные парки делали дом еще величественнее. Как могучий великан на краю земли, вздымался он из морских волн, а его башни-близнецы, сложенные из теплого светло-жел­того камня, словно стражники охраняли главное здание. С вершины башен хорошо просматривались не только мыс Лэндз-Энд на западе, но и полоса Атлантического океана с бурлящей пеной гребешков на серой воде. А на востоке от дома виднелась неподалеку рыбачья деревушка Сент-Айвз, где гранитные скалы Корнуолла переходили в жи­вописнейшую панораму пустошей и террас спускающихся и поднимающихся лугов.
   Уже более двух столетий Нортхэд был семейным гнез­дом Бэрренкортов, влиятельной и уважаемой семьи в древнейшем графстве; род этот издавна слыл таким же гордым, стойким и несокрушимым, как и сам Корнуолл. Ни гражданская война и мятежи, ни житейские невзгоды не сло­мили духа семьи, и среди старожилов господствовало мнение, что все Бэрренкорты рождались с каплей волшеб­ной крови в сердце. Иначе никак не объяснишь то, что Нортхэд, пережив все беды в прошлом, продолжал про­цветать. Тут без чуда не обойдешься. Радость и любовь, коварство и насильственную смерть – все повидали эти древние стены, видели они и высоты человеческого духа, и мерзкие пороки, ибо все Бэрренкорты рождались с ощу­щением неиссякаемой жажды жизни и всего, что она мог­ла предложить.
   В это холодное хмурое утро 1848 года башни особня­ка скрывал клубящийся туман, а розоватый кирпич по­темнел от пятен влаги. Казалось, что Нортхэд нахохлился на вершине скалы, словно задумчивая большая и хищная птица. По склону горы, где от земли поднимались аромат­ные испарения, скакала всадница. Высокопородистый длин­ноногий гнедой жеребец, выведенный путем тщательного отбора лучших особей, мчался на огромной скорости, тяжело дыша. Его подковы глухо барабанили по дерну. Чуть переместившись в седле, наездница свернула с дороги, вьющейся среди садов и огородов, к белеющим вдали ко­нюшням особняка.
   – Знаю, старина, что ты еще не устал, – прошеп­тала на ухо жеребцу девушка. – Ты ведь можешь лететь как ветер, если захочешь.
   Она прижалась к шее жеребца, и тот, послушный воле хозяйки, вихрем промчался по лужайке; из-под копыт полетели комья грязи – деревья и кусты мелькали перед глазами девушки.
   Рэйвен Бэрренкорт с пылающими от возбуждения ще­ками ослабила поводья, чтобы не мешать неудержимому бегу Синнабара. Могучий жеребец мчался вперед, зара­жая всадницу жаждой стремительного полета. Кровь за­бурлила в жилах девушки, и она закинула голову, чтобы прохладный летний бриз остудил ее разгоряченное лицо. Ее глаза со скошенными, словно у кошки, уголками, неве­роятной темной желтизны, сверкали от удовольствия. Нежные розовые губы приоткрылись, и она рассмеялась от восторга. Именно так чувствуют себя птицы во время полета!
   На вершине невысокого холма она остановила с не­охотой подчинившегося ей жеребца и оглянулась на Норт­хэд. Синнабар нетерпеливо забил копытом и заржал. Но Рэйвен неотрывно смотрела, как жадные волны захлест­нули кусочек песчаного пляжа внизу. С того места, где она стояла, казалось, что коварные волны прилива вот-вот поглотят упрямый Нортхэд, затянутый пеленой брызг. Однако это была лишь иллюзия. Дом прочно стоял на скалах, а два крыла, отходящие от главного здания, на­дежно защищали от свирепых ветров внутренние парки и садик с цветами, кустарником и старыми деревьями, придававшими особняку нежный колорит и редкую красоту на фоне суровых контуров побережья. Эта картина вызывала восторг и восхищение: особняк и скалы как нерушимая основа, а кустарник и нежные цветы как временные приметы летней пышности, подчеркнутые роскошью ухожен­ных парков. Короче говоря, это была пристань в суровом и беспощадном крае, где красота бросила свой якорь.
   Эта картина была очень дорога сердцу Рэйвен, ей никогда не надоедало глядеть на нее. Катаясь верхом, она всегда останавливалась на этом месте, чтобы впитать в себя любимый, придающий ей силы пейзаж, а уж потом её взгляд обращался к более суровым картинам. Развер­нув Синнабара, она заставила его ехать неспешной рысью, руки в перчатках умело натянули поводья, давая понять жеребцу, что ей сейчас не до галопа. Жеребец послушно подчинился приказу хозяйки, лишь поднятые уши и раз­дувающиеся ноздри говорили, что ему вовсе не надоела их бешеная скачка, и только подай знак – он тут же сорвет­ся с места. Рэйвен нежно погладила сильную шею живот­ного, и глаза её просияли от гордости. Она сама выпестовала Синнабара из маленького жеребенка и под руководством отца тренировала его для себя. Синяки и ссадины вспоми­нались теперь с улыбкой, хотя их было немало, ибо Синнабар рос неуправляемым жеребенком. Частенько его упрямство доводило ее до слез. Но она была терпеливой и настойчивой, упрямства ей тоже было не занимать, так что Синнабар сформировался в «очень привлекательную лошадку», как любил говаривать её отец. Так он маскиро­вал свою гордость дочерью, но она прекрасно знала, как он гордился ею: даже планировал на следующий год за­вести потомство от Синнабара, надо было только подо­ждать его полного возмужания… Но все эти планы так и остались планами из-за внезапной смерти отца.
   В янтарных глазах засветилась боль, Рэйвен плотно сжала губы. Ей не хотелось испортить чудесную верхо­вую прогулку грустными воспоминаниями, она и так впер­вые за последнее время непрерывных проливных дождей выбралась покататься. К тому же она непозволительно долго находилась во власти печальных дум, порой дово­дивших ее до отчаяния. Жеребец мгновенно уловил пере­мену настроения Рэйвен, ее желание встряхнуться и тут же отреагировал, перейдя на галоп. Рэйвен не стала оста­навливать его. Она натянула свою маленькую шляпку на лоб, чтобы ее не снесло ветром, и Синнабар, словно пти­ца, рванул вперед.
   По узкой проселочной дороге, петлявшей среди хол­мов и полей в направлении из Лэндз-Энда в Пензанс, тряслась, поскрипывая, маленькая бричка, и Рэйвен, пе­ремахнув на Синнабаре через невысокую каменную изго­родь, отделявшую поле от дороги, заставила жеребца перейти на шаг, чтобы взглянуть, кто там едет. Узнав фигуру преподобного Парминстера, она издала еле слыш­ный стон, но делать было нечего. Тощая, плохо кормлен­ная кобыла пастора покорно плелась, таща за собой скрипучую повозку.
   – Доброе утро, преподобный отец, – вежливо ска­зала Рэйвен, поравнявшись с бричкой. Синнабар повер­нул голову и презрительно зафыркал при виде утлой телеги и жалкой клячи.
   Преподобный Парминстср взглянул на раскраснев­шееся лицо красавицы, сидящей на возбужденно бьющем копытом жеребце, и его полные губы неодобрительно сжались.
   – Вы не в трауре, мисс Бэрренкорт, – заметил он своим гнусавым голосом, напомнившим Рэйвен о мучи­тельно скучных воскресных проповедях.
   Она взглянула на свою темно-зеленую амазонку.
   – Я-а… э-э-э…
   – Дьявол неустанно подкарауливает тех, кто не сле­дует заповедям Господним, – напомнил ей пастор. Его длинное, тонкое лицо излучало уверенность в собственной непогрешимости. – Предупреждаю вас, мисс Бэрренкорт, вам не избежать сплетен и пересудов, если вы сни­мете траур раньше срока. Вас осудят.
   – Кто? Господь или вы? – гневно отрезала Рэйвен, слишком хорошо знавшая преподобного, чтобы смутиться от его поучений. Пусть думает что хочет.
   Щеки преподобного побагровели.
   – Я не стану укорять вас за дерзкий язык, дитя мое, потому что знаю: каждое ваше слово или поступок продиктованы скорбью. Но я намерен лично проследить, чтобы вы не свернули с праведного пути после смерти вашего отца.
   – Вы полагаете, он плохо воспитал меня? – резко спросила Рэйвен, прекрасно зная, что так оно и было. Любой в этой части Корнуолла мог бы сказать, что Джеймс Бэрренкорт позволял своей дочери абсолютно все, вплоть до диких скачек на необузданном жеребце. Но Рэйвен знала и то, что ни одна душа не осудила бы его и не подумала бы о нем плохо. И арендаторы отца, и жители деревень, и рыбаки Сент-Айвза уважали и ценили этого доброго и честного человека, всегда готового прийти им на помощь.
   – Мне придется изрядно потрудиться, чтобы спасти вашу душу от вечного проклятия, строптивая Рэйвен, – ответил преподобный, в глазах которого отразилась от­кровенная похоть.
   – Снова выгладите свой костюм? – сладко пропела Рэйвен, хотя глаза ее гневно заблестели. – Вы полагае­те, что теперь, когда мой отец умер, у вас больше шансов стать моим мужем? Не обольщайтесь! Вряд ли вы стали приятнее с тех пор, как отец назвал вас злобным пакост­ником и последним из мужчин на земле, которому он позволил бы жениться на мне!
   Она резко развернула нервного жеребца, так что тот вздыбил передние ноги, и Рэйвен с удовлетворением от­метила страх в глазах преподобного. Всадница вихрем ум­чалась прочь, разбрызгивая во все стороны грязь, лошадь словно на крыльях перелетала через препятствия. Рэйвен передернуло от отвращения: брр, до чего же некоторые мужчины омерзительны! Жаль, что он сумел вызвать в ней ярость. Пожалуй, она стала уязвимее к навязчивости пастора после смерти отца. Как же она была счастлива и беззаботна, пока он был жив! И в полной безопасности! И какой же одинокой и несчастной чувствовала себя те­перь, когда он покинул ее!
   Прогулка была окончательно испорчена. Рэйвен быс­тро проехала по тропе среди скал к берегу, где позволила Синнабару немного поплескаться в холодной морской воде, после чего отправилась домой. Жеребцу это было не по нраву, и он нехотя плелся по тропе, время от времени опуская голову, чтобы пощипать траву. Он явно не торо­пился в стойло.
   – Не упрямься, дурачок ты мой, – шептала Рэй­вен, склоняясь в седле и заставляя жеребца побыстрее дви­гаться вверх по петляющей дороге, обсаженной стройными кедрами. Дорога вела к крытой черепицей конюшне. Синнабар влетел во двор конюшни, и из ее дверей тут же появился грум – волосатый человек в высоких сапогах и кожаном фартуке. Рэйвен кинула ему поводья.
   – Хорошо прокатились, мисс Рэйвен? – спросил он, улыбнувшись во весь рот.
   – Да, Сэм, – ответила Рэйвен, грациозно сосколь­знув с лошади. Ее амазонка из изумрудно-зеленого бар­хата была сшита по последней моде, и короткий жакет, отделанный золотой косичкой, прекрасно облегал узкую талию и высокую грудь, восхитительно расширяясь на бедрах. Волосы Рэйвен, блестящие и черные как смола, были заплетены и уложены в пучок – его аккуратно удерживали на грациозной шее тончайшая сеточка и шпиль­ки. Непослушные кудри, выбившиеся из прически во вре­мя бешеного галопа, обрамляли ее лицо, и Рэйвен беспорядочно засунула их под шляпку. Огромные кошачьи глаза Рэйвен все еще полыхали гневом на преподобного Парминстера.
   – Надо же, а ведь он нисколько не утомился! Ему такие скачки нипочем! – восхищенно покачал лохма­той головой Сэм, когда освободившийся от хозяйки конь резво ткнулся в его ладонь. Грум знал все хитрости жеребца и крепко зажал поводья, чтобы Синнабар не выкинул какой-нибудь трюк и не сбежал. Конь заржал, сверкая белками глаз и стуча подковами по булыжнику, выбивая искры.
   – Бедняга Синнабар, – пробормотала Рэйвен, пог­ладив мускулистую шею жеребца. – Может быть, по­позже я еще раз прокачусь на нем.
   – Не-а, не получится, мисс Рэйвен, у вас не будет времени, – сочувственно произнес Сэм. – Клерк мис­тера Хаггарта приезжал сразу после вашего отъезда. Он передал, что хозяин зайдет к вам около двух.
   – Интересно, зачем? – удивленно протянула Рэй­вен, нахмурив брови.
   – Откуда мне знать, мисс?
   Рэйвен пожала плечами и улыбнулась старому груму, её темно-золотые глаза потеплели.
   – Не важно, Сэм. Пусть кто-нибудь из конюхов прокатится на нем попозже – чтоб поубавить ему прыти.
   Сэм снял с Синнабара седло и усмехнулся:
   – Если уж ваши дикие скачки его не угомонили, то, видать, ему на роду так написано. Да и кто из парней согласится взобраться на этого дьявола?
   Рэйвен рассмеялась своим мелодичным смехом и от­правилась через двор в дом. Она спешила, и бархатные юбки, шурша, развевались за ней. Потихоньку просколь­знув через вход для прислуги, она взлетела по лестнице в западное крыло, где находилась её спальня, не глядя на строгие лица предков, взиравших на нее с портретов, раз­вешанных вдоль длинной галереи. Это были темноволо­сые люди, страстные и гордые, в чьих текла непокорная кельтская кровь. В большинстве своем – воины, ското­воды, предводители пиратов, а позже – пэры и лорды, доверенные английских королей. В их строгих профилях была запечатлена история Корнуолла и будущее их по­томков, включая и Рэйвен. Ее завораживающая красота также была частью их наследия, как и её гордый мятеж­ный дух.
   Окна в спальне Рэйвен выходили на морс и позво­ляли наблюдать захватывающее зрелище – бушующую морскую стихию под открытым небом. Правда, из-за густой пелены тумана сегодня трудно было различить, где кончается одно и начинается другое. С карнизов капала влага, хрипло вскрикивали грачи в продуваемом ветрами небе. Все это было до боли знакомо Рэйвен, хотя море могло мгновенно превращаться из грозной стихии в прекрасную аквамариновую гладь, когда солнечные лучи согревали пенные буруны, прибрежный песок и гальку.
   «Сколько же солнечных дней повидала я из этого окна? – подумала Рэйвен, подходя к окну и отодвигая штору. – А сколько штормовых ночей и холодных зим­них дней?»
   «Не так уж и много, – ответила она себе. На губах девушки засияла мягкая улыбка, когда ее золотые глаза взгля­нули на запад, в сторону Лэндз-Энда. – Пожалуй, мне всей жизни не хватит, чтобы впитать в себя всю эту первоз­данную красоту». Она была бы согласна простоять вот так, мечтая, весь день… Но… Рэйвен легонько вздохнула, и неж­ные плечи ее поникли. Еще раз вздохнув, она отвернулась от окна и начала снимать сапоги для верховой езды.
   Когда она вновь спустилась на первый зтаж, на ней было ярко-рубиновое бархатное платье. Декольте, укра­шенное рюшем из кружев, красиво подчеркивало грациоз­ную шею и великолепную форму груди. Узкую талию плотно облегал лиф, а мягкие складки юбки обтекали стройные бедра. Блестящие черные волосы были просто зачесаны назад и скреплены парой дорогих перламутровых гребней. Подрагивающие локоны каскадом спускались по спине ниже ягодиц, соблазнительно покачиваясь в такт шагам, хотя самой Рэйвен было и невдомек, какое впечатление она производит на окружающих. Она слегка хмурилась. Дол­ги следовало уплатить до конца месяца, не забыть бы и про выплату служащим в поместье. С чего же сегодняш­ний день начать? Успеет ли она справиться со всеми сче­тами до прихода мистера Хаггарта?
   Морщинка беспокойства на лбу разгладилась, и глаза Рэйвен блеснули лукавством. Почему бы не попросить помощи у мистера Хаггарта? Пусть поломает голову над самыми важными для неё проблемами. Она покажет ему свои книги расходов, а он и подскажет ей, почему каждый месяц она перерасходует средства, несмотря на строжай­шую экономию. По правде говоря, ей стыдно было при­знаться в своем невежестве, не то бы она давно обратилась к нему за помощью. Но если он все равно будет здесь, то вряд ли откажется помочь ей.
   Просияв от такой возможности, Рэйвен прошла в ка­бинет отца мимо двойных дверей в Большой холл, поче­му-то распахнутых настежь. Приостановившись на пороге, она вошла. Здесь сильно пахло пчелиным воском, очевид­но, заботливые служанки только что навощили огромный стол для торжеств. В центре стола в большой медной вазе стояли маргаритки, фиалки, колокольчики, венерины баш­мачки и другие полевые цветы среди длинных ветвей ста­ринных тисов.
   Пол, сложенный из местного камня, сиял чистотой, отполированный за долгие годы до блеска множеством башмаков и туфелек во время охотничьих балов, свадеб и банкетов. Потолок из мощных деревянных стропил при­давал огромному холлу еще большее величие. Но Рэйвен всегда ощущала особый уют и непринужденность холла, стоило ей забрести сюда. Старинные ружья – некоторы­ми из них пользовались ее предки во время войн и мяте­жей – висели на стенах, украшенных коврами и гобеленами богатых теплых тонов. Вместительный камин, почти в половину человеческого роста, располагался под галереей для музыкантов. Облицовка камина была выполнена из полированного розового мрамора, привезенного около сто­летия назад из Италии.
   Рэйвен медленно прошлась по пространству холла, бесшумно ступая мягкими кожаными туфельками и шур­ша бархатными юбками. Она шла и думала о музыке и смехе, еще совсем недавно звучавших тут и гулким эхом отдававшихся под сводами потолка. Бэрренкорты вот уже двести лет неизменно праздновали здесь все значитель­ные события. Она и сама принимала участие в балах по поводу сбора урожая и устраивала приемы вместе с от­цом. Хотя официально она должна была стать дебютант­кой лишь этой зимой, отец настоял, чтобы она стала хозяйкой балов, помогая ему. Гости были очарованы пре­красной улыбающейся девушкой, сердечно принимавшей их у себя, и нередко делали комплименты довольному отцу.
   Отец и Рэйвен уже начали обдумывать ее бал-дебют; было это как раз перед самой смертью отца. Вспомнив об этом, Рэйвен погрустнела. Отец обещал ей лучший бал сезона, а платье у нее должно было быть красивее и тонь­ше, чем ангельские крылья. Он даже начал обучать ее сложным фигурам танца, традиционно открывавшего офи­циальные балы в Нортхэде. Танец был быстрый. Чем-то он напоминал пришедший в Англию от французов вольтэ, который стал весьма популярен во времена королевы Елиза­веты, но и их традиционному танцу хватало величественнос­ти, перенятой из итальянского павана. Никто из Бэрренкортов не приписывал себе чести введения танца в ритуал домашних балов, ни один архив не упоминал о нем – однако танец стал непременным украшением их семейных торжеств. По­коление за поколением сыновья и дочери Бэрренкортов разучивали танец, чтобы исполнить его при открытии бала.
   Интересно, помнит ли она сложные па до сих пор? А мелодию? Напевая вслух, Рэйвен начала притопывать вытянутым вперед носком по каменному полу. Когда ритм и мелодия вспомнились достаточно точно, Рэйвен подхвати­ла широкие юбки, обнажив изящные щиколотки, и граци­озно закружилась по пустому холлу, словно танцуя с воображаемым партнером. Она была в восторге: фигуры получались сами собой. Нежные руки взметнулись вверх, юбки вихрем закружились вслед за ней. Длинные черные волосы вторили движениям восхитительно гибких бедер. Ей даже послышался голос отца, поправлявшего ее, если что-то не получалось, и хвалившего, если что-то удава­лось. Глаза её тут же вспыхнули от приятного и яркого воспоминания.
   – Кхм!
   Рэйвен замерла на месте. Щеки девушки порозовели, когда, обернувшись, она увидела слугу в ливрее. Хотя он и пытался сохранить серьезный вид, она успела заметить в его глазах блеск удовольствия и восхищения; не выдер­жав, она расхохоталась. Какая же она ветреница!
   – Извини, Тиме. Я просто проверяла, помню ли еще все эти сложные фигуры.
   – Конечно, помните, мисс Рэйвен, – ответил слуга, рассмеявшись вместе с ней. – И отлично, позвольте за­метить.
   – Ты искал меня? – спросила Рэйвен, убирая со лба непокорные локоны и расправляя закрутившиеся юбки.
   – Нет, мисс, я пришел закрыть двери. Молли оста­вила их открытыми после уборки.
   – Какая жалость, что мы теперь вряд ли будем поль­зоваться Большим холлом, – сказала Рэйвен, выходя в коридор.
   – Зачем вы так, мисс Рэйвен? – запротестовал Тиме. Проведя в Нортхэде практически всю жизнь, слуга прекрасно знал, какие чудесные балы устраивались здесь.
   Рэйвен пожала плечами, глаза ее были полны печали.
   – Я молода и не замужем, так что мне не к лицу устраивать балы и приемы, да и без папы мне этого совсем не хочется. – Она вздохнула и улыбнулась слуге печальной улыбкой. – Пойду-ка лучше займусь счетами.
   Тиме посмотрел вслед девушке и нахмурился, сочув­ствуя молодой хозяйке. Но мисс Рэйвен так красива, тут же возразил он себе, вряд ли понадобится много времени, чтобы она отыскала достойного джентльмена, который бы составил ей пару. И тогда Большой холл снова наполнит­ся смехом гостей и музыкой оркестра.
   Заметно поскучнев, Рэйвен открыла дверь отцовско­го кабинета. На массивном дубовом столе лежали кипа бумаг и несколько толстых гроссбухов. Временами коли­чество бумажной работы угнетало ее настолько, что ей просто хотелось завопить и бросить всю эту бумажную кучу в огонь. Разве могла она представить себе, сколько работы требует управление таким огромным поместьем? А ведь отец прекрасно справлялся с этим и позволял ей беззаботно скакать по пустошам Нортхэда. А управление включало в себя и руководство всеми домашними делами, и уход за многими акрами плодородной земли, и ренту арендаторов, и заботу о поголовье скота, и выплату слу­жащим в поместье людям… Хотя Рэйвен часто сопровождала отца на поля во время посевных работ и сбора урожая и даже научилась выбраковывать скот и прово­дить селекцию для улучшения породы, она никогда не мешала отцу, работавшему в тиши кабинета. Свалившиеся на нее обязанности застали ее врасплох, и она долго не знала, с чего начать.
   Теперь, три месяца спустя, все выглядело уже не так мрачно. Для этого ей пришлось перелопатить горы бумаг, и она начала понимать, что к чему. Рэйвен села в огромное кожаное кресло отца и расправила юбки. Зерновые дали в этом сезоне плохие всходы из-за холода и проливных до­ждей, но того, что вырастет, хватит, чтобы заплатить слу­гам и на самые основные расходы в Нортхэде. И куча бумаг заметно уменьшилась. Она разбиралась во всем те­перь куда лучше, и дело подвигалось быстрее.
   Вздохнув еще раз, Рэйвен открыла верхнюю книгу счетов и увидела колонки цифр, записанные аккуратным, разборчивым почерком отца.
   С каким ужасом она села за этот блестящий стол впервые, еще оглушенная пережитой трагедией! Ей каза­лось, что она так никогда и не научится управлять Нортхэдом. Как выяснилось, ни один из соседей не верил в её силы. Они заезжали выразить ей свои соболезнования и уезжали, качая головой. Рэйвен понимала их. Такой груз не каждому мужчине по плечу, не то что хрупкой девчуш­ке восемнадцати лет. Они были добры и предлагали свою помощь. Но гордость Бэрренкортов не позволила Рэйвен принять их благотворительность, и она впряглась в рабо­ту, взвалив всю тяжесть на себя.
   – И неплохо справилась, – похвалила она себя, проводя пальцем по столбцу цифр – Во всяком случае, я так считаю.
   Она хихикнула, и на щеках заиграли соблазнительные ямочки. И тут же подумала, что, наверное, сходит с ума, вот уже даже сама с собой начала разговаривать. Посерь­езнев, она окунула перо в чернильницу и начала писать. Так она проработала без передышки несколько часов, со­средоточенно хмуря брови. В тишине раздавалось лишь тиканье бронзовых с позолотой часов. Отдаленный шум волн и печальные крики чаек были настолько естествен­ным фоном, что она их даже не замечала.
   – Боже, вы только посмотрите на себя, мисс Рэй­вен! Вы уже совсем перестали есть, да? Святым духом питаетесь?
   Рэйвен, словно очнувшись, взглянула на дверь. Во­шедшая в дверь маленькая пухлая старушка решительно подбоченилась и строго взглянула на девушку. Несмотря на покрытое морщинами лицо, глаза и походка женщины были по-молодому энергичны. Ханна Дэниэлс всегда ут­верждала, что хлопоты о шустрой и своевольной Рэйвен Бэрренкорт помогли ей сохранить молодость.
   Рэйвен машинально взглянула на стрелки часов и по­разилась: было уже половина второго. Пустой желудок немедленно отреагировал громким урчанием, и Рэйвен звонко рассмеялась. Ханна не удержалась от ответной улыбки. Она давно уже не слыхала смеха Рэйвен.
   – А-а, так вы еще и забавляетесь, да? – продол­жила она ворчать. – Мистер Хаггарт будет здесь через каких-нибудь полчаса, а у вас и маковой росинки во рту не было!
   – Я так рано выехала на Синнабаре, – оправдыва­лась Рэйвен, быстро закрывая гроссбухи. – У меня есть время слегка перекусить, прежде чем он придет?
   – Перекусить? – возмутилась бывшая няня. – И слышать не желаю. Вам накрыт нормальный второй завт­рак. Паррис уже ждет вас.
   – Не волнуйся, Дэнни, – благодарно улыбнулась Рэйвен, поднимаясь из-за стола. – Я просто умираю от голода.
   Столовая, располагавшаяся в восточном крыле Нортхэда, всегда была одной из любимых комнат Рэйвен. Закругленные вверху окна открывали чудесный вид на юг: бесконечные луга, мили спустя переходившие в верес­ковые пустоши. Обычно деревья были тут редкостью, но все Бэрренкорты с завидным упорством облагораживали суровый родной край, так что пейзаж украшали рощицы из высоких кедров, каштанов и буков. Они приятно до­полняли по-южному пышную роскошь парка. Осенью все эти деревья служили чудесным контрастом нависшему ноябрьскому туману, внося колоритные мазки золота и багрянца в серый фон. А летом широкие ветви увенчива­лись изумрудно-зелеными кронами, каштаны украшали себя стройными свечками соцветий, приносившими позднее свои диковинные плоды.
   В камине потрескивали дрова, прогоняя необычный для июня холод, а по комнате плыл аромат фрезий и тюль­панов из оранжереи. Луковички раздобыла сама Рэйвен.
   Когда-то в столовой стояло множество кадок с цветущи­ми туберозами и экзотическими орхидеями, любимыми цветами отца. Но после его смерти у Рэйвен не хватало на них времени, и она перепоручила их заботам дворец­кого Парриса. Тот мужественно взялся за уход, хотя с трудом отличал одно растение от другого: это ведь вам не седло барашка или какой-либо замысловатый соус. Некоторые растения все же выжили, несмотря на его неумелую заботу, и продолжали радовать своими пыш­ными цветами.
   Рэйвен довольно вздохнула, опустившись на обитый дамастом стул. Паррис аккуратно заставил белую льня­ную скатерть лакомствами. От жаркого поднимался пар, и ноздри Рэйвен затрепетали, вдыхая дразнящие запахи. Накладывая на тарелку всего понемногу, она поймала уко­ризненный взгляд Дэнни.
   – Ну а сейчас-то я в чем провинилась? – спросила Рэйвен с совершенно невинными глазами.
   Дэнни сокрушенно покачала головой, указав глазами на груду пищи на тарелке.
   – Сколько раз я должна повторять, что воспитанные леди едят изящно, накладывая понемножку?
   – Клянусь, ты самая жуткая придира на свете, Дэн­ни! Ничем тебе не угодишь. То изводишь меня, что я ничего не ем, то вдруг набрасываешься на меня, когда я пытаюсь насытиться! Кроме того, – добавила девушка, атаковав горячий ростбиф, – здесь нет никогошеньки, кто бы упал в обморок от того, как я ем!
   – И к счастью, никто не слышит ваш дерзкий язы­чок! – прокомментировала старая нянька с фамильяр­ностью, типичной для всех служивших долгие годы одной и той же семье. Ее нанял лично Джеймс Бэрренкорт сра­зу после смерти жены.
   Когда Рэйвен исполнился год, её мать родила сла­бенького, прожившего всего лишь час сына. Роды вымо­тали несчастную женщину и в конце концов унесли ее жизнь. Все заботы о девочке легли на Дэнни. Она счита­ла себя очень строгой и не скупилась на выволочки, одна­ко в душе была удивительно мягкой, доброй и отходчивой женщиной. Юная Рэйвен быстро ее раскусила и искусно пользовалась этим, особенно в школьные годы.
   – Боже мой, – продолжала отчитывать девушку Дэнни, – только подумать, ведь все местные жители считают вас такой скромной и ласковой, ну чистым ягнен­ком… Ф-фу, а вы неугомонная, вспыльчивая смутьянка, сущее наказание с вами! До сих пор поражаюсь, что я еще не поседела как лунь!
   Рэйвен, привычная к воркотне Дэнни, только усмех­нулась:
   – Ну-у, если они и раньше считали меня ни на что не годной, то теперь-то и подавно уверены, что я совсем отбилась от рук. – Янтарные глаза тут же потемнели, подбородок упрямо вздернулся. – Но я не сдамся, Дэн­ни! Я никому не отдам Нортхэд! Сделаю все возможное, но сохраню его! Бэрренкорты не покинут родового по­местья!
   – Что вы, что вы! Никто этого и не думает! – забормотала Дэнни, нежно погладив девушку по плечу. – Все будет хорошо, вот увидите. К следующей весне все в книге расходов сойдется тютелька в тютельку!
   – Надеюсь.
   – Извините, мисс Рэйвен. – В дверях появился дворецкий Паррис, подбородок которого остро торчал поверх жутко накрахмаленного воротничка и идеально завязанного галстука, а голос звучал монотонно и веж­ливо. – Прибыл мистер Ричард Хаггарт. Я проводил его в Желтую гостиную.
   – Передай ему, что я присоединюсь к нему через несколько минут, – проговорила Рэйвен, быстро затал­кивая в рот два куска мяса и кусок хлеба. У Дэнни от ужаса округлились глаза, особенно когда ее воспитанница запила все это фужером кларета. Рэйвен раскаянно взгля­нула на старушку, вытерла губы салфеткой и выскочила из-за стола.
   Желтая гостиная была задумана как островок уюта для гостей, чтобы они чувствовали себя здесь как дома. В самых уютных местах стояли обитые плюшем кресла и скамеечки для ног, а шафранно-желтые шторы были от­дернуты, и дневной свет падал на яркие обои с узором из золотых цветов, на подушечки с очаровательной вышив­кой. На натертом воском паркетном полу лежал толстый обюссонский ковер, начищенные бронзовые подсвечники сверкали. Уют и тепло царили в гостиной, убранство кото­рой завершала мебель из дуба и красного дерева, обитая шелком желтых тонов. И мистер Хаггарт в своем черном шерстяном костюме, который не вписывался в размягчен­ную атмосферу комнаты, явно почувствовал себя неловко.
   Увидев Рэйвен в рубиновом платье, он удивленно за­моргал, дивясь этому едва распустившемуся алому тюль­пану на поле из ярко-желтых нарциссов. Вскочив на ноги, он поклонился. Роста он был невысокого и, чтобы взгля­нуть в лицо Рэйвен, вынужден был запрокинуть голову. Тут его глаза невольно задержались на прелестной груди и узкой талии, затем снова поднялись и уставились на изумительно переливающиеся перламутровые гребни, ко­торыми были закреплены ее волосы.
   – Добрый день, мистер Хаггарт, – вежливо напом­нила о себе Рэйвен, когда стало ясно, что коротышка адвокат не собирается начинать беседу, а лишь оторопело разглядывает ее.
   – О да, добрый день, мисс Бэрренкорт. – Он стыд­ливо покраснел и нехотя оторвал свой взгляд от девушки. – Простите, что засмотрелся на вас, но я… э-э-э… не ожи­дал… увидеть вас… э-э… в столь яркой одежде.
   Он покраснел еще гуще. Его худые щеки запылали, тут же напомнив Рзйвен об утренней стычке с преподо­бным Парминстером.
   – Вы удивлены, что я не ношу траур, хотя отец умер всего три месяца назад? – резко спросила Рэйвен, слегка махнув рукой, чтобы мистер Хаггарт сел. – Видите ли, мой отец был против такого рода условностей. Где сказа­но, как и сколько надо скорбеть? Отец и сам не соблюдал траур весь положенный год, когда умерла моя мать, хотя я точно знаю, что он оплакивал ее смерть до своего пос­леднего вздоха. И я тоже скорблю о нем не напоказ, а… только здесь, – она слегка коснулась груди. – И мне вовсе не нужно доказывать свою любовь и преданность черной одеждой. Дело в том, что он терпеть не мог меня в черном.
   – Совершенно с вами согласен, – кивнул мистер Хаггарт, хотя было очевидно, что он шокирован.
   Нервно прочистив горло, он открыл кожаную папку, принесенную с собой, и перелистал толстую пачку бумаг. Рэйвен, сев на софу напротив него, терялась в догадках, о чем пойдет речь. В конце концов все, что касалось заве­щания и имения, адвокат отца объяснил ей сразу же после похорон.
   – Я приехал к вам обсудить кое-какие финансовые проблемы, мисс Бэрренкорт, – сказал мистер Хаггарт, словно прочитав ее мысли. На сей раз его маленькие, близко посаженные глаза, не останавливаясь, рассматри­вали ее грациозную шею, нежный овал лица, руки, снова лицо и шею… а Рэйвен усилием воли заставила себя тер­пеливо ждать, предчувствуя новые неприятности.
   – Я думала, что мы с вами уже уладили все пробле­мы, сэр, – сказала она, посмотрев ему прямо в глаза.
   Адвокат кивнул и снова прочистил горло, тут уж Рэй­вен откровенно занервничала: было ясно, что мистер Хаг­гарт чем-то крайне расстроен. Она закусила нижнюю губу, заранее готовясь к самому худшему. «Но что же это мо­жет быть? – с тревогой подумала она. – Неужели я пропустила какого-нибудь кредитора, и остались долги? Какой-нибудь просроченный вексель? Проклятие, да за­говоришь ты когда-нибудь?»
   – Мисс Бэрренкорт, я должен был упомянуть об этом деле еще тогда, когда мы встретились в Труро в моем офисе, но обстоятельства складывались так пе­чально…
   – Какие обстоятельства, мистер Хаггарт? – напря­мую спросила Рэйвен, когда адвокат замолчал и начал теребить свой высокий воротничок, вдруг ставший ему тесным.
   – Я… имею в виду, конечно, вашу утрату. Шок от гибели единственного близкого вам человека, да еще та­кой жуткой смертью!
   – Несчастные случаи при падении с лошади не такое уж редкое явление, – спокойно ответила Рэйвен, но ее потемневшие от боли кошачьи глаза невидяще уставились на жизнерадостный пейзаж над головой адвоката. – Мой отец был непревзойденным, а соответственно, весьма ли­хим наездником, и под ним был дикий необъезженный жеребец.
   – Жаль, что лошадь пришлось убить, – слегка ожи­вился унылый адвокат, покачав головой. – Самос восхитительное животное, какое вообще рождалось в Корнуолле. Боже, когда я впервые увидел его на выездке с вашим отцом, я даже подумал… – Он резко оборвал себя и смущенно улыбнулся. – Извините меня, мисс Бэрренкорт. Вам, должно быть, неприятно любое напоминание о трагедии.
   Рэйвен пожала плечами и улыбнулась уголками губ, но гость успел заметить боль в ее печальных глазах, и его нервозность возросла. Как же ему не хотелось ее расстра­ивать! Ричард Хаггарт знал Джеймса Бэрренкорта долгие годы, а с его дочерью познакомился только на похоронах. Но мало кто в Труро, да и во всем Корнуолле, не слыхал о редкой красоте девушки. И все же мистер Хаггарт был поражен, впервые увидев ее на окутанном туманом клад­бище. В платье из черного бомбазина и с полускрытым вуалью лицом, девушка стояла словно в полузабытьи, но бледность кожи и лихорадочный блеск по-кошачьему рас­косых глаз придавали ее красоте такое неповторимое оча­рование, что перехватывало дыхание. Черты ее лица казались безукоризненными, запавшие щеки и маленький нос с горбинкой – такими привлекательными, упрямая линия подбородка – четкой, но вся фигура – столь хрупкой, что мистер Хаггарт изумился, как такое нежное существо могло вообще выжить в суровой действитель­ности Корнуолла.
   Но судя по всему, Рэйвен Бэрренкорт обладала внут­ренним источником силы, решил Ричард Хаггарт, глядя на спокойно сидевшую перед ним девушку. Она не отво­дила глаз и не рыдала, наоборот – подбородок мисс Бэр­ренкорт слегка задрался вверх. Этот нежный подбородок говорил об упрямстве и упорстве характера хозяйки, и когда глаза адвоката встретились с ее глазами, она встрях­нула головой, и иссиня-черные волосы блеснули на свету, а перламутровые гребни засияли, словно бриллианты. – Мистер Хаггарт?
   Мягкая вопросительная интонация в голосе девушки вывела его из оцепенения.
   – Да?
   – Так что там насчет финансовых проблем?
   – Ах да, разумеется.
   Захваченный врасплох, он еще раз перетасовал бума­ги и, заметив нетерпение в ее глазах, понял, что невольно мучает ее промедлением. И он решился:
   – Мой клиент и я договорились переждать несколь­ко месяцев, мисс Бэрренкорт, чтобы у вас было время прийти в себя от… вашей утраты.
   Ей очень хотелось уточнить, что за клиент, но за последние три месяца она научилась невероятному само­контролю и не позволила вопросу, так и висевшему на кончике языка, сорваться с губ. Бог терпел – и мы по­терпим. Было очевидно, что адвокату и самому было крайне непросто. Та-ак, а новости-то и впрямь должны быть весьма неприятными, судя по его поведению. Возможно, что сейчас решается её судьба… «Боже милостивый, сде­лай так, чтобы я не лишилась Нортхэда! Не допусти, Господи!»
   – Буду откровенен, мисс Бэрренкорт, речь идет о долге моему клиенту и…
   – Слава тебе, Всевышний! – прошептала Рэйвен, про­сто просиявшая от облегчения. – Я уж было подумала…
   Однако адвокат продолжал жестким голосом, глядя куда-то в сторону:
   – Долг очень большой, попросту чудовищный, мисс Бэрренкорт. Не думаю, что вы способны понять, насколько он огромен.
   Рэйвен тяжело сглотнула, вновь оцепенев от его слов.
   – И… с-с-сколько ж-же, сэр?
   – Мне даже страшно назвать вам общую сумму, мисс Бэрренкорт. Ваш отец много брал взаймы в послед­ние годы, вкладывал сгоряча в… эксперименты, которые не принесли ничего, кроме долгов и разочарования. – Он поднял толстую папку бумаг перед застывшими глазами Рэйвен.
   – Здесь у меня копии всех долговых векселей и соглашений.
   – Н-не пон-нимаю, – прошептала Рэйвен, чувст­вуя, что попала в трясину какого-то кошмара. Каким же должен быть долг, если адвокат не решается сразить ее наповал одной лишь цифрой? И главное: как ей выпла­тить этот сумасшедший долг?
   – Например, – мистер Хаггарт полистал бумаги, нацепив на кончик носа очки, – два года назад ваш отец взял взаймы почти восемь тысяч фунтов, чтобы вложить в новый паровой корабль «Генри Маран». Вы вряд ли помните, что он затонул в проливе Ла-Манш в следующую зиму…
   Рэйвен беспомощно помотала головой.
   – Ваш отец, как и все остальные инвесторы, потерял свои вложения. В нормальных обстоятельствах это не та­кая уж страшная потеря, но на следующий год он снова вложил средства в корабль, а тот получил пробоину и затонул в Атлантике. А вот крупные инвестиции в мед­ный рудник, где руды не обнаружили… А в начале этого года ваш батюшка приобрел несколько эксперименталь­ных паровых насосов, которые, как выяснилось, не фун­кционируют. Вот такие дела.
   Рэйвен недоверчиво уставилась на адвоката.
   – Я ничего не знала, – тихо пробормотала она. – Мой отец никогда не говорил мне, что залез в долги.
   – А зачем ему было расстраивать вас?
   Рэйвен не взвилась, заметив жалость в глазах добро­го адвоката, а просто продолжала задумчиво сидеть, глядя на свои руки и поражаясь самой себе: отчего она так спокойна, можно сказать, бесчувственная колода? Ведь только что весь ее мир разрушился за считанные секунды. Наивная девчонка тешила себя иллюзиями, что наконец-то научилась управлять имением! Считала, что расстроен­ный баланс в гроссбухах лишь следствие ее некомпетентности. Святой Иуда, как же можно быть та­кой безмозглой?
   – Чего же эта персона… ваш клиент ожидает от меня, мистер Хаггарт? – спросила она спустя мгновение. Голос ее слегка задрожал.
   – Видите ли, он готов предложить вам выход из создавшегося положения, такой выход, который позволит вам уладить финансовые проблемы практически безболез­ненно.
   Сердце Рэйвен нервно затрепетало, выражение неж­ного лица потеплело от вспыхнувшей надежды.
   – Кто… кто это?
   Мистер Хаггарт печально улыбнулся:
   – Я не имею права открыть вам его имя сегодня, но он просил меня договориться с вами о личной встрече завтра утром в десять часов, если это не слишком рано для вас.
   Рэйвен нахмурилась, ей не по душе была вся эта сек­ретность, но, поскольку другого выхода не было, остава­лось лишь согласиться. Она бодро кивнула.
   У мистера Хаггарта словно камень свалился с души.
   – Отлично! Я немедленно передам это моему клиен­ту. – Поднявшись на ноги, он ободряюще улыбнулся девушке: – Смелее, мисс Бэрренкорт! Еще не все поте­ряно! Не бойтесь, что потеряете свой дом.
   – Можно ли просмотреть бумаги, прежде чем вы уйдете? – попросила Рэйвен.
   Адвокат удивился ее просьбе, но с готовностью вру­чил ей папку.
   – Конечно. Просмотрите их сегодня вечером, если хотите, а завтра утром передадите моему клиенту.
   Рэйвен поднялась, прижав папку к груди, хотя та бук­вально жгла ее насквозь. Прощаясь, она даже улыбнулась адвокату:
   – Спасибо, что пришли, сэр, Паррис проводит вас. Она дождалась, пока останется одна, и рухнула на софу, закрыв лицо руками. Бумаги веером рассыпались на полу у её ног.
   Что же с ней теперь будет? Она фактически отдана на милость неизвестного мужчины, у которого отец втай­не от нее назанимал безумные суммы и потом потерял все разом. Неужели все, что она старалась сделать для Нортхэда в эти три месяца, было напрасно? Мистер Хаггарт заверил, что дело удастся уладить без больших потерь с ее стороны, но откуда он знает?
   – Мисс Рэйвен, Паррис сказал мне, что мистер Хаг­гарт уже ушел, и я… Бог мой, деточка, что с вами? – спросила замершая на пороге Дэнни, глядя на бледную как смерть Рэйвен, на ее лицо с сурово сведенными бровями. – В чем дело? – с беспокойством спросила Дэнни.
   Рэйвен слабо улыбнулась, решив без особых причин не беспокоить старушку.
   – Да ничего особенного, Дэнни. Мистер Хаггарт принес слишком неожиданные вести. Я все объясню завт­ра, после того как уедет мой завтрашний гость. Он будет в десять.
   – Гость? Кто же это? Мисс Рэйвен, вы ведете себя очень странно. Что-нибудь случилось?
   Рэйвен решительно помотала головой и наклонилась, чтобы собрать рассыпавшиеся листки. Она затылком чувствовала, как озабоченная Дэнни не сводит с нее глаз.
   – Я буду в кабинете, если понадоблюсь, – добавила она.
   Лишь очутившись за плотно закрытой дверью, она позволила себе без сил опуститься в кожаное кресло. Боже, как же она боялась завтрашнего утра!

   День тянулся неумолимо долго, и Рэйвен совершенно потеряла интерес к намеченным делам. Всегда приятные часы, проводимые вместе с управляющим поместья, пре­вратились в нудную поденщину. Она молча работала ря­дом с таким же молчаливым Джоном Спидвелом, не проявляя обычного интереса к тому, как чувствуют себя недавно появившиеся на свет бычки или как подросла рожь на полях. Джон, чувствуя рассеянность молодой хозяйки, предложил ей остальное сделать самому. И Рэйвен не стала возражать.
   Она почти не притронулась к ужину, несмотря на ворчание Парриса, и провела остаток вечера, бездумно листая страницы взятой в библиотеке книги в тщетной надежде, что это отвлечет ее от тревожных мыслей. Ког­да большие часы пробили десять, Рэйвен наконец сдалась и отбросила книжку в сторону. Она встала и пожелала спокойной ночи зевавшему слуге, терпеливо ожидавшему, чтобы погасить свечи и закрыть все двери и окна на пер­вом этаже. У себя в спальне она увидела, что постель уже разобрана, а керосиновая лампа на столике зажжена, дамастовые шторы задернуты, и уют комнаты успокаиваю­ще подействовал на Рэйвен, голова которой раскалывалась от дум. Но и теперь она не смогла полностью отрешить­ся от беспокойных мыслей: что же принесет завтрашний день? – настолько была уверена, что все, чем она дорожила в этой жизни, и прежде всего Нортхэд, непремен­но постараются отобрать у нее.
   Не допущу этого, поклялась себе Рэйвен, подойдя к окну и беспокойно вглядываясь в темноту. Монотонный шум прибоя донесся до нее, а через несколько минут, приглядевшись, она сумела различить и пенные гребеш­ки волн. Она открыла задвижку и широко распахнула окно, чтобы соленый морской ветер обдул ее горячие щеки. Привычный запах моря вызвал желание слиться с ночью и свободой – подарком темноты. И как бы под­бадривая ее, морской бриз донес до нее тихое ржание из конюшен. Это неугомонный Синнабар проявлял свой тем­перамент.
   Отвернувшись от окна, Рэйвен сняла свои мягкие ту­фельки и быстро переоделась в изумрудную амазонку, в которой выезжала утром этого бесконечного дня. Она мгно­венно убедила себя, что неплохо бы быстрым галопом прогнать хандру, которую вызвал визит мистера Хаггарта. Добрая, всегда выручавшая скачка по пустоши будет в самый раз! Плевать, что полночь уже на носу! Даже луч­ше, никому не попадется на глаза.
   Дрожа от возбуждения, Рэйвен бесшумно скользнула в темноту стойла. И рассмеялась, когда Синнабар тут же стал тыкаться носом в забор в самом конце конюшни. Она погладила его бархатный нос и позволила жеребцу игриво покусать маленькие пуговки, нашитые на золотую отделку лифа.
   – Ты звал меня, шалун? – прошептала она, выводя его из стойла. – Ну что ж, тогда прочь отсюда!
   Огромный жеребец послушно ждал, пока она закреп­ляла на нем тяжелое седло, и только поводил ушами в ответ на ее нежные слова. Его подковы громко прозвене­ли в ночи по булыжнику двора, но Рэйвен знала, что спавший над конюшней Сэм не всполошится, если про­снется, успев привыкнуть к ее ночным прогулкам. Она взглянула на задернутое окошко, взбираясь на лошадь, и улыбнулась, заметив, что свет так и не зажегся. Сэм даже не проснулся.
   Когда жеребец начал свой бег по жесткому дерну в сторону скал, в лицо Рэйвен ударил холодный ветер. С наступлением ночи тяжелая пелена облаков наконец рас­сеялась, и в небе ярко засияли звезды, а серп луны блек­лым светом осветил пустоши и беспокойное море. Рэйвен слегка придерживала Синнабара, пока они не выехали на широкий луг, откуда всегда начинали свой бешеный галоп. Только тут она предоставляла коню полную свободу, и он, прекрасно зная дорогу, никогда не ошибался. Заржав от удовольствия, он понесся, нагнув голову. Его пышный хвост развевался за ним, словно знамя. Рэйвен прижалась к шее лошади, лишь юбки бились на ветру да кровь бур­лила в венах.
   Она не смогла бы точно сказать, как долго они не­слись таким образом, упиваясь счастьем полета и шумом ветра в ушах. Наконец Рэйвен придержала жеребца, за­ставив его перейти на шаг. Ведь он уже проскакал доста­точно утром, да и путь домой тоже неблизкий. Они остановились на небольшом возвышении, и она огляде­лась, пытаясь сориентироваться, отыскав что-то знакомое на местности. Песчаная бухточка и скалы справа были знакомы ей, словно линии на собственной ладони. Ого, они успели проскакать целых три мили на запад от Нортхэда! Если она развернет Синнабара и проедет наискосок через пустошь, то быстро окажется на знакомом проселке, ведущем к главной дороге к особняку.
   Оттягивая момент возвращения, Рэйвен неподвижно сидела на широкой спине Синнабара, подставив лицо со­леному ветру с моря. Она откинула голову назад, и неж­ные перья плюмажа ласково щекотали ее щеку. Где-то позади прокричала ночная птица, а далеко внизу, в даль­ней рыбацкой деревушке, залаяла собака. Синнабар повел ушами и забил передним копытом.
   – Ну ладно, ладно, мы поворачиваем, – рассмея­лась Рэйвен, ласково погладив стройную шею животного. Подняв поводья, она бросила последний взгляд на клочья пены внизу – и вдруг её сердце замерло. Внизу, совсем близко к берегу, вспыхнул и погас свет. В ответ на это совсем рядом с Рэйвен на верхушке скалы зажегся и по­гас фонарь.
   Рэйвен мгновенно сообразила, что означают эти сиг­налы, недаром она всю жизнь прожила на этом побережье и была практически воспитана на сказках и легендах о пиратах и контрабандистах. Хотя истории о занятиях пред­ков и были расцвечены романтическими красками, Рэйвен отлично знала, что реальные контрабандисты – жестокая и кровожадная публика, преступники и пьяницы, которые убивают без колебаний, если они или их промысел под угрозой. Они не щадят свидетелей; чем меньше о них догадываются, тем лучше.
   Первым порывом Рэйвен было развернуть Синнабара и ускакать от греха подальше, но когда сигналы повторились, глаза её яростно засверкали. Да что же это за напасти! Мало ей своих забот! Они что, не по­нимают, что хозяйничают на ее земле? Наглецы! Как они только посмели!
   Рэйвен настолько разозлилась, что страх ее исчез. Бесполезно скакать в Сент-Айвз и будить Хэмиша Килганена, акцизного чиновника. К тому времени, когда он прибудет сюда, контрабандистов и след простынет. Что же делать? Она не может позволить этим негодяям хозяйничать на земле Нортхэда! Здесь уже долгое вре­мя царили закон и порядок. Может быть, подобраться поближе и попытаться узнать кого-нибудь из этих ти­пов? Тогда будет о чем рассказать Килганену завтра утром – уж к словам Бэрренкорта обязательно при­слушаются!
   Сердце тревожно забилось в груди. Рэйвен бесшум­но направила послушного жеребца вдоль покрытой тра­вой скалы; темнота полностью скрывала её и лошадь. На берегу внизу все было тихо, за исключением шума при­боя, и как она ни напрягала глаза, различить ничего не удавалось. Все тот же пляж с торчащими из воды облом­ками скал и песок пополам с галькой. Если бы она со­бственными глазами не видела сигнал, то ничего бы и не заподозрила. Надо же, контрабандисты на земле Бэрренкортов! Ее золотые глаза прищурились. Исчадия ада! Она постарается предъявить обвинение всей банде до единого человека!
   Она подъехала достаточно близко, чтобы заметить движение на берегу, залитом призрачным лунным светом. Несколько длинных лодок, вытащенных на берег, вдави­лись под тяжестью груза в песок. Рэйвен сжала губы, наблюдая, как темные тени сновали к лодкам и обратно, сгружая маленькие бочонки. Очевидно, ром. Наверное, его привезли с одного из островов в Карибском море. Злость с новой силой разгорелась в сердце Рэйвен. Уже более сорока лет люди на земле Бэрренкортов не занима­лись контрабандой. Рэйвен помнила, как гордился этим ее отец, а сколько он потратил времени, сил и денег, чтобы искоренить незаконную деятельность в Корнуолле! Более того, население искренне поддержало его, потому что и без того неплохо жило и процветало под мудрым и чест­ным правлением Бэрренкорта. А ведь их отцы и деды частенько грешили этим доходным, но опасным и жесто­ким промыслом.
   – Ладно, попробую разведать, кто это у нас сбился с честного пути! – прошептала Рэйвен. Она слезла с лошади, и поводья свободно свесились к земле. Это был знак Синнабару, натренированному на подобные бесшумные сигналы рук, ног или поводьев. Сейчас это означа­ло, что он должен быть поблизости. Он нагнул голову и спокойно начал водить носом по земле в поисках редкой травы. Рэйвен же пригнулась и пошла в сторону вер­хушки утеса, откуда весь пляж будет перед ней как на ладони.
   Луна медленно поднималась по небосводу, и ее туск­лый свет освещал молчаливую цепочку мужчин, подхо­дивших к лодке за грузом и оттаскивающих его на крепких плечах в пещеру поблизости. Рэйвен насчитала двенад­цать человек, но разглядеть кого-нибудь конкретно так и не удалось. Шерстяные вязаные шапочки, надвинутые на глаза, делали всех на одно лицо. Рэйвен подхватила юбки и медленно двинулась вниз вдоль гряды камней по на­правлению к пляжу. Она старалась не высовываться из-за камней и не шуметь галькой, усыпавшей тропинку под ногами. Наконец она остановилась за щелью между двумя огромными гранитными обломками, присела и постаралась перевести дыхание. Это было непросто: сердце просто рва­лось из груди от волнения.
   Она прищурила глаза, стараясь узнать хоть кого-ни­будь из мужчин, но до пляжа было все же довольно дале­ко. Гранитные обломки громоздились посреди склона, прикрытого редкой травой, и только потом начинался бе­рег. До нее доносились неразличимые обрывки фраз, а ведь ей понадобятся не догадки, а доказательства, когда придется докладывать о происшествии утром.
   Поглощенная наблюдениями, она досадовала на шум в ушах от прилившей крови – в результате не услы­шала вовремя осторожные шаги за спиной, пока потре­воженный камешек не скатился из-под чьих-то ног и не отскочил от гранитной глыбы рядом. Она резко повер­нулась. В горле застрял крик, но чья-то огромная ладонь ловко зажала ей рот. На какое-то мгновение страх парализовал ее – она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Но вот пленницу дернули вверх, и она впи­лась взглядом в темную тень, едва различимую в туск­лом лунном свете. А в следующую секунду, рассвирепев, она изо всей силы вонзила зубы в руку, зажимавшую её губы.
   Раздалось сдавленное проклятие, и на мгновение паль­цы разжались. Рэйвен, не раздумывая, нырнула под ру­кой незнакомца и рванулась вверх по тропе. Но… юбки, эти чертовы юбки, они цеплялись то за камни, то за кус­ты, и она, конечно, споткнулась и упала, больно расцара­пав ладони об острые камни. А мужчина гнался за ней по пятам. В горле снова зародился даже не крик, а скорее всхлип, но она подавила его, прекрасно понимая, что го­раздо больше шансов скрыться, если удастся не привлечь внимания остальной шайки. Ей бы только добраться до верха и свистнуть Синнабару – тогда ее никто не пойма­ет. Она с новой силой рванулась вперед, но преследова­тель уже почти настиг ее.
   К несчастью, почти у самого верха она снова споткну­лась. И на этот раз, пока она поднималась на ноги, раз­бойник тут же использовал свое преимущество. В быстром прыжке он навалился на нее, а через секунду уже поднял вверх, крепко сжав в стальных объятиях. Борясь, она дер­галась из стороны в сторону, не желая сдаваться, и тогда хриплый шепот жутко пригрозил ей прямо в ухо: «Угомо­нись, или я располосую тебе глотку от уха до уха!»
   – Не посмеете! – глупо вскрикнула Рэйвен, безум­но напуганная этой вульгарной угрозой.
   – Боже, да это же баба! – прохрипел изумленный контрабандист.
   – Мистер Мадж, что, к дьяволу, здесь происходит?
   Мужчина, крепко стиснувший Рэйвен, с шумом втя­нул в себя воздух от неожиданности, так резко и неожи­данно прозвучал вопрос из темноты. Повернув голову, Рэйвен различила вторую тень, быстро приближавшуюся к ним. Была она устрашающе огромной, и девушка похо­лодела от ужаса.
   – Я поймал шпиона, капитан, – ответил мистер Мадж нормальным человеческим голосом, совсем непохо­жим на недавний противный хрип, которым он объяснял­ся с Рэйвен.
   – Шпиона? – жестко переспросил низкий голос мужчины, остановившегося прямо перед ними. Луна осве­тила его лицо. Рэйвен испуганно задрала голову и устави­лась в глаза высокого, широкоплечего мужчины с резко очерченными чертами красивого лица. Квадратный подбо­родок с глубокой ямочкой посередине был чисто выбрит. Каштановые волосы, растрепанные ветром, в беспорядке легли на высокий благородный лоб. В свете луны и звезд его глаза ярко блестели над аристократическим орлиным носом, но цвета их ей различить не удалось. Когда же он взглянул на испуганную Рэйвен, она похолодела от ужаса. Великан, которого сразу же посмирневший мистер Мадж назвал капитаном, разглядывал ее с явной издевкой. Рэй­вен почувствовала себя примерно как полевая мышка в беспощадных когтях орла. Он стоял, скрестив мускулис­тые руки на груди. Белый муслин его рубашки резко вы­делялся в ночной темноте. Расстегнутая на груди, она обнажала гладкие упругие мышцы с порослью курчавых волос; ткань довольно плотно облегала могучий торс капи­тана и была заправлена в поношенные бриджи из кожи, обтянувшие стройные мускулы ног и узкие напряженные ягодицы.
   – Значит, шпиона? – повторил капитан, чей низ­кий голос вызвал странную дрожь вдоль позвоночника Рэйвен. Наверное, от страха. – Правильнее было бы сказать «дитя», «беспомощную девчонку».
   – Я не дитя! – сердито выкрикнула Рэйвен.
   – И правда, капитан, она дерется не как девчонка, – неожиданно поддакнул мистер Мадж. – Чуть не откусила мне палец, когда я схватил её, ей-богу. И тут же поскака­ла от меня, как дикий заяц.
   – Отправляйтесь к остальным, – холодно приказал капитан. – Я сам с ней разберусь.
   – Так точно, сэр, – облегченно проговорил мистер Мадж. Он тут же отпустил Рэйвен и исчез в темноте.
   Почувствовав свободу, Рэйвен бросилась в сторону, но высокий капитан со скоростью молнии преградил ей путь. Он стиснул ее руку железной хваткой и рванул на себя. Она беспомощно, словно тряпичная кукла, упала на него, больно ударившись о него грудью.
   – И верно, ты уже совсем не дитя, – прокомменти­ровал капитан оскорбительно насмешливым голосом.
   – Немедленно отпустите меня, вы… вы, чудовище!
   – Угу, а ты побежишь домой и поднимешь на ноги всю деревню, так? Не-ет, моя милая барышня, ты оста­нешься здесь, пока мы не закончим свое дело.
   – Вы – преступник! Отвратительное отродье! Я еще увижу вас болтающимися на виселице! – расхраб­рившись, выкрикивала Рэйвен, стараясь не выказать сво­его ужаса. Прижатая к твердой груди капитана контрабандистов, стиснутая его могучими руками, она за­трепетала от его невероятной силы. Ей сразу припомни­лись все россказни и легенды, какие она только слышала о головорезах и убийцах. У нее помутнело в глазах и слегка задрожали колени. В довершение всего прижатая к его бедру нога почувствовала нож, засунутый за пояс. Уж он-то не будет долго раздумывать, применять кинжал или нет.
   – А у тебя ядовитый язычок, маленькая колючка, – протянул он, явно забавляясь.
   Рэйвен тщетно пыталась высвободиться из крепких объятий, но гигант лишь рассмеялся и повернул её к себе, подняв за подбородок. Лунный свет осветил ее лицо. Она услышала, как он резко втянул воздух.
   – Слишком шикарно для деревенской простушки! – выдохнул он. – Ты совсем ничего не соображаешь? Раз­ве тебя не учили, что опасно бродить по скалам ночью?
   Рассерженная его язвительным тоном, Рэйвен забыла про страх и мгновенно дала отпор:
   – Наверное, действительно опасно, если можно на­пороться на подонков вроде вас!
   Длинные пальцы так сильно стиснули запястья Рэй­вен, что она застонала от боли, и резкий английский ак­цент прозвучал особенно отчетливо, когда он хрипло прошептал ей в ухо:
   – Придержи свой язычок, барышня, не то я вырежу его и скормлю акулам!
   – Вы н-н-не з-запугаете м-меня! – прошептала Рэй­вен, хотя стальная рука не выпускала ее подбородок.
   – Н-н-неужели? – передразнил он се, пристально изучая лицо Рэйвен, а она, уже приглядевшись в темноте, еще больше запаниковала, оценив его агрессивную муж­скую силу и непререкаемую властность. Она едва справи­лась с дрожащими губами.
   – Н-нет, я вас не боюсь. А когда я расскажу все Хэмишу Килганену…
   – Килганену? Этому растяпе? – Он рассмеялся. Мысли Рэйвен заметались. Кто же этот мужчина?
   Откуда он знает Хэмиша Килганена? Он явно не из Кор­нуолла, у него совсем не такой акцент. Кроме того, она знала в лицо практически всех здешних капитанов, пла­вавших через пролив и в Атлантике. Этот наглый контра­бандист точно не из них!
   Раскосые глаза девушки широко раскрылись, и свет луны изменил их янтарный цвет до оттенка расплавленно­го золота. Мужчина, не выпускавший девушку из рук, зачарованно уставился на нее. Под его пальцами бешено бился ее пульс, а в грудь уткнулись два упругих и высо­ких полушария.
   – Ты ничего не расскажешь Килганену, – словно заклиная, произнес он.
   – Еще как расскажу, – поклялась Рэйвен дрожа­щим голосом, тщетно пытаясь овладеть собой.
   Улыбка капитана обнажила белевшие в темноте зубы.
   – Нет, барышня. Уж я-то прекрасно знаю вашу по­роду и умею укрощать таких, как ты.
   Он еще теснее притиснул ее к себе. К её ужасу, од­ной рукой он скользнул на ее ягодицы, а другой, сжимав­шей подбородок, приподнял ее лицо. Она никак не могла увернуться, когда его рот впился в ее губы.
   Прикосновение мужских губ было тем, чего Рэйвен еще не успела испытать в своей жизни. Она едва по­чувствовала их обжигающую пылкость, настолько само ощущение поразило ее. Ей показалось, что она тонет под напором неизведанных ранее чувств. В панике она рванулась от него, но сумела лишь слегка отодвинуть лицо и яростно сверлила взглядом его блестевшие в темноте глаза.
   – Как вы посмели! – выдохнула она.
   – С удовольствием, – поддразнил он ее, и его го­лос звучал странно хрипло. – А ты, похоже, удивлена. Неужели так низко ценишь свои чары?
   Прежде чем Рэйвен успела ответить, он снова скло­нил голову. Его губы по-хозяйски овладели ее ртом. Рэйвен беспомощно заколотила его в твердую, как скала, грудь. С ужасом она осознала, что жар этих упругих мышц, жар всего его мощного тела грозит полностью поглотить ее.
   – Пожалуйста! – умоляюще прошептала Рэйвен. Страсти, бурлящие в этом мужчине, могли кого угодно заставить трепетать. Она молила его губы в губы, но он лишь поудобнее устроил ее голову на сгибе руки и углубил и без того страстный поцелуй.
   – Не упрямься, – сказал он наконец. Его дыхание согрело ее щеку, а голос прозвучал как горловой хрип. – Какой смысл в словах, когда твое тело сказало мне все, что я хотел знать?
   – В-в-вы с-с-сошли с ума! – простонала Рэйвен.
   – Да-а-а? – Оторвавшись от неё, он всмотрелся в ее глаза. – Ты в этом уверена?
   Волосатой рукой он оттянул мягкую ткань ее жакета и через секунду уже ласкал ее обнаженную грудь, сосок которой тут же предательски набух в ответ на касание.
   – Видишь? Твое тело изголодалось по мужчине.
   Рэйвен ахнула, но, прежде чем она успела уничто­жить наглеца язвительной репликой, он снова впился в ее рот с такой силой, что теперь, мелькнуло в ее мозгу, наверняка останутся синяки. Рэйвен замерла от закипав­шей в мужчине страсти, остро ощущая ее, но не в состо­янии вырваться из этого плена. Она простонала глубоким горловым звуком, а ее тело вдруг откликнулось на какую-то первобытную, животную потребность и задрожа­ло, но вовсе не от отвращения, а от чего-то более сильного и головокружительного, чего Рэйвен не в силах была понять. Ей было ясно только одно: ее собственное тело предало ее. Сердце билось в груди, как молот, но вовсе не от страха, и не от страха кипела кровь в жилах, с такой силой стуча в виски, что она полуоглохла… И пока его уверенные руки блуждали по её телу, она дрожала и трепетала в ответ на его ласки, словно потеряла всякий контроль над своим телом. Она начала бороться, но эти странные, никогда прежде не испытанные чувства унич­тожили ее сопротивление, пронзив неведомым доселе же­ланием.
   Высокий капитан мгновенно догадался о произошед­шей в ней перемене, хотя Рэйвен продолжала колотить его стиснутыми кулачками. Огромные ладони обхватили ее маленькие ягодицы, и напрягшийся жезл прижался к ее мягкому телу. Мгновение спустя он уже расстегивал крючки на ее жакете и нежно гладил обнажившуюся грудь. Рэй­вен снова задрожала, когда сосок дернулся и затвердел от его ласки.
   – Не смейте… – пробормотала она, но бессильный шепот не убедил даже ее.
   Капитан рассмеялся победным смехом, не переставая ласкать гладкую, как слоновая кость, кожу, обжигая ее своей нежностью, и вызвал ответный огонь, равный тому, что разгорелся в его чреслах. Опустив голову, он прошел­ся языком по обворожительным розовым бутонам. И об­нимая вновь затрепетавшую девушку, он рассмеялся счастливым смехом триумфатора.
   – Я же говорил, что твое тело жаждет мужской ласки, – нахально заявил он, выпрямляясь, и заглянул в огромные золотые глаза, но и сам позабыл, что хотел сказать, как только взгляд скользнул по приоткрытым губам Рэйвен. Она шумно и тяжело дышала, и округлая грудь наполняла его ладони. Она уже не вырывалась.
   Застонав, он поднял ее безвольное тело на руки и нежно опустил на жесткую каменистую землю со скудной травой. Подрагивающими пальцами он стащил расстегну­тый жакет вниз, обнажив пленительные плечи и ключицы. Он не мог отвести взгляда от затемненной впадинки меж­ду грудей. Рэйвен собиралась на прогулку в спешке, по­этому и не подумала о корсете или сорочке, и матово блестящая, налитая плоть предстала перед капитаном во всей обольстительной красе.
   Рэйвен заметила, как напрягся его подбородок. Его глаза под тяжелыми веками излучали такой обжигающий свет, что Рэйвен затаила дыхание. Стоя над ней с широко расставленными длинными ногами, он показался ей во­площением непререкаемого мужского начала. В распахну­той рубахе блестела от пота мощная грудь.
   На секунду их глаза встретились, и его полные губы дернулись в улыбке сатанинского удовлетворения, когда он увидел, что красавицу с огромными глазами перепол­нила страсть. И эту страсть вызвал он – своими руками и губами. Уверенными, неспешными движениями он снял рубашку и отбросил ее в сторону. Рэйвен с силой втянула воздух, пораженная игрой мускулов на загорелой брон­зовой груди. Через несколько секунд были расстегнуты и кожаные бриджи. Он стянул их со стройных ягодиц. Его твердый, плоский живот был покрыт тонким слоем волос, спускавшихся вниз к восставшему жезлу, бесстыдно свидетельствовавшему о несомненном интересе к её пре­лестям.
   Опустившись возле Рэйвен на колени, он припод­нял ее, так что и ей пришлось встать на колени. Ее обнаженная грудь прижалась к его мускулам, а жар его чресел пронзил ее сводящим с ума желанием. Жадными губами он овладел ее ртом, его запах возбуждающе наполнил все её существо – и Рэйвен снова задрожа­ла. Ее тонкие руки сами собой обняли его мощную шею, а пальцы скользнули в развевающиеся на ветру кудри. Язык тоже не остался безучастным, к полному востор­гу мужчины.
   Он нежно поддержал ее изящный затылок и так страстно обнял ее, что Рэйвен чуть с ума не сошла от полыхнувшего в ней желания. Мужчина и сам понял, что не сможет долго ждать и просто сойдет с ума, если немедленно не овладеет ею. Он нежно положил ее на спину, его сильные руки слегка дрожали, каждая клеточ­ка тела молила о немедленном совокуплении. Ни разу в жизни ему не приходилось иметь дело со столь хрупкой, до боли желанной и пылающей страстью женщиной, слов­но вся ее свежесть была создана для его ищущих рук и пылких губ.
   Какое-то мгновение он всматривался в ее глаза, ян­тарный цвет которых таинственно мерцал. Он чуть не взорвался от желания, он просто должен был утопить эту жажду в ней.
   Рэйвен слегка застонала, когда, склонившись над нею, он попытался поднять перепутанные юбки, все еще быв­шие на ней. Она и сама не знала, почему застонала, – то ли от ужаса, то ли от разбуженного в ней желания. Она теперь мало что могла понять в самой себе, став пугаю­щей незнакомкой, чье тело не подчинялось её воле. Тело и мозг девушки, похоже, зажили своей отдельной жизнью и решили подчиняться страстным указаниям мужчины, хотя было понятно, куда это может завести.
   Она попыталась помешать ему, однако он нежно, но твердо отвел ее руки в сторону.
   – Не бойся, – хрипло прошептал он, – клянусь Богом, что не причиню боли.
   Золотые глаза стали огромными, а нежные щеки по­темнели, очевидно, от волнения, и он заставил себя сдер­жаться и быть особенно нежным. Он ласково раздвинул ее скрещенные руки, но не успел поднять юбки, как тут же насторожился, словно врожденный инстинкт подска­зал ему, что кто-то идет.
   – Капитан! Прилив заканчивается!
   Крик донесся глухо, но все же достаточно внятно, несмотря на плеск волн о скалы. Яростно выругавшись, капитан поднял голову, а сильные руки застыли над дро­жащим полуобнаженным телом девушки. Рэйвен инстин­ктивно почувствовала подходящий момент и рванулась в сторону. Вскочив на ноги, она изо всей силы толкнула его в грудь, попав точно в центр. Потеряв равновесие, он упал на спину и покатился по склону.
   – А еще хвастался, что умеешь обращаться с таки­ми, как я! – насмешливо крикнула она в ярости на самое себя. Крик получился громче, чем следовало бы, и муж­чины на берегу замерли прислушиваясь.
   Кусая губы, Рэйвен боролась со слезами стыда, со­знавая, что ее тело все еще дрожит от неудовлетворенного желания вопреки растущей в душе ярости. Агония стыда переполнила ее. Что же она позволила делать с собой этому разнузданному незнакомцу?
   – Совершенно очевидно, что вам не приходилось иметь дело с женщинами благородного происхождения, – гневно продолжила она, подавляя рвущиеся из груди рыдания, что­бы убить своим ядом ненавистного мерзавца, – потому что со мной вы не справились!
   Натянув жакет на плечи, она подхватила измятые юбки и побежала вверх по склону. Глаза ее по-кошачьи остро видели в темноте, так что она легко могла усколь­знуть от преследователя. Тяжело дыша, она взобралась наверх скалы и свистнула Синнабару, который мгновен­но оказался возле нее. Взлетев на его широкую спину, Рэйвен ударила пятками в могучие бока жеребца, и ог­ромный бестия-конь заржал и вихрем умчался прочь, осыпав скрипевшего зубами капитана мелкими камешка­ми из-под копыт.
   К тому времени, когда показались родные стены, сердце Рэйвен билось уже равномерно, а дыхание стало почти нормальным. Она шагом въехала во двор темной конюшни. Рэйвен была в ужасном смятении: вина, досада и бессильная ярость сражались с постыдными воспомина­ниями об ощущениях в объятиях красавца капитана и о его страстных поцелуях. Она чувствовала, что ненавидит себя почти так же, как и этого развратника, полностью сознавая, что некая тайная часть ее женской натуры на­слаждалась его пылким и искусным совращением. Разди­раемая противоречивыми чувствами, она злилась на себя, на свое тело, способное предать таким странным и шаль­ным образом.
   Как она могла позволить ему целовать себя, ласкать свою грудь, интимно прижимать к своим чреслам? Если бы не внезапное вмешательство его команды, она бы позволила мерзкому контрабандисту содрать с себя юбки и заняться с ней любовью! Что же с ней произошло? Рэйвен мучительно гадала, какие темные силы овладели ее телом и разумом. Может быть, не так уж не прав этот злопыхатель и зануда преподобный Парминстер? Может, он прав, утверждая, что она свернула с пути добродетели? «Не может этого быть», – прошептала Рэйвен, убеждая самое себя. Она привычно слезла в темноте с лошади и сняла с Синнабара седло. И продол­жала оправдываться перед собой: она просто поддалась ласкам похотливого, искушенного развратника. Она же невинная девушка, так откуда си знать, как легко стать жертвой искусного соблазнителя? И можно ли винить себя за это?
   – Завтра же съезжу в Сент-Айвз, – поклялась Рэйвен и закрыла дверцу стойла на задвижку. Погладив Синнабара, она вышла в кромешную темень и неслышно пробралась в затихший дом. Тут ее мысли стали слегка трезвее и взвешеннее. «Ты только вообрази, что этот бес­совестный авантюрист наболтает о тебе Хэмишу Килганену, если его арестуют и допросят!» А язык у него без костей, за словом в карман не полезет. Как он будет счастлив опозорить ее перед соседями и друзьями, если его и его банду поймают с поличным. Глаза девушки вспых­нули гневом. Да не будет его завтра утром, его и след простынет, и доказательств никаких, чтобы указать на кого-то из местных.
   Бессмысленно идти к мистеру Килганену, пришла на­конец к выводу Рэйвен. И бессмысленно изводить себя. Лучше забыть неприятное приключение раз и навсегда и считать, что ей дьявольски повезло. Легко отделалась! Могло быть хуже! А сейчас ей необходимо выспаться и быть во всеоружии к десяти часам, когда приедет за­втрашний гость. Лучше никогда не вспоминать, что про­изошло с ней сегодня.
   Однако выбросить все это из головы оказалось не так-то просто, и она долго ворочалась в постели без сна. Губы болели и вспухли, так что не дотронешься. Как тут забыть эти требовательные, страстные губы и пылкие объ­ятия. «Будь ты проклят, кто бы ты ни был! – молча проклинала капитана Рэйвен. – Когда-нибудь нам снова предстоит встретиться, самовлюбленный хлыщ! И тогда ты заплатишь мне за все оскорбления!»


   Глава 2

   На следующее утро ровно в девять тридцать Рэйвен сидела за огромным отцовским столом, разложив перед собой бумаги мистера Хаггарта. Сквозь тонкую ткань штор теплые солнечные лучи грели плечи Рэйвен, сидевшей спи­ной к окну. Она внимательно читала документы. Было видно, что молодая хозяйка оделась особо тщательно – ей хотелось, чтобы сразу было видно: она серьезный и ответственный человек. Волосы были заплетены и заколо­ты на голове так, что ее нежные черты казались более строгими, а она сама взрослее. Платье из мягкого серого муслина простого покроя, воротничок лишь скромно под­бит кружевной ленточкой, а на плотно облегающем лифе красовались крошечные перламутровые пуговки до самой талии. Хотя Рэйвен и страшилась предстоящего разгово­ра, но мысли странным образом нет-нет да и отвлекались на вчерашнее приключение. Поймав себя на этом в оче­редной раз, Рэйвен рассерженно запретила себе думать о ерунде. Но мысли о необычном капитане никак не желали исчезать, так же как острота ощущения не сглаживалась.
   – Мисс Рэйвен, мне подать вам чай, когда придет гость? – поинтересовалась Дэнни, неожиданно возник­шая на пороге. Рэйвен вздрогнула: она совсем не слыша­ла, как открылась дверь.
   – Да, было бы неплохо, – благодарно отозвалась Рэйвен. Хотя на душе у нее скребли кошки, ее улыбка оставалась как всегда уверенной. Прислонившись к спин­ке кресла, она раздумчиво спросила: – Как я выгляжу? Надеюсь, по-деловому?
   На этот раз Дэнни подбодрила девушку своей улыб­кой. По-детски умоляющее выражение на лице Рэйвен было необыкновенно трогательным на фоне ее взрослой прически и скромного наряда, не допускающего воль­ностей.
   – Вы выглядите так, как и должна выглядеть мисс Бэрренкорт, хозяйка имения Нортхэд, – заверила Дэнни свою юную госпожу. – Ваш гость, кто бы он ни был, будет просто очарован.
   Как Рэйвен ни старалась сдержаться, ее лицо рас­плылось в улыбке. На нежных щеках обозначились ямоч­ки. Золотые глаза засияли обычной решительностью.
   – Ах, Дэнни, ты просто бессовестно льстишь мне, так что твое мнение не в счет.
   Седая нянюшка ничуть не обиделась, даже улыбну­лась, но погрозила пальцем.
   – Только не вспыхивайте по любому пустяку, мисс Рэйвен. Помните: очень важно быть тактичной и вежли­вой. Ваш батюшка всегда говорил, что мух лучше всего привлекать на мед.
   – Мух легко и прихлопнуть, – возразила посерьез­невшая Рэйвен, – но это потребует гораздо больше хит­рости, чем просто взмахнуть сложенной газетой.
   – Мисс Рэйвен! – На пороге за спиной Дэнни возник Паррис, он был на целую голову выше маленькой старушки. Он отыскал глазами Рэйвен, утонувшую в громадном от­цовском кресле.
   – Что случилось, Паррис? – обеспокоенно спроси­ла Рэйвен, никогда не видевшая дворецкого в таком воз­буждении.
   – У крыльца остановилась карета сквайра Блэкберна! Щеки Рэйвен мгновенно побледнели.
   – Сквайра Блэкберна? – недоверчиво протяну­ла она.
   Паррис кивнул головой:
   – Да, мисс Рэйвен. Я сам видел его из окна.
   Рэйвен нервно закусила нижнюю губу, затем взгля­нула на преданных слуг, и глаза ее сверкнули готов­ностью к бою.
   – Дэнни, извини меня, пожалуйста, но я побеседую с ним наедине. Не мешай нам. Паррис, проводи его сюда.
   На добрых лицах стариков отразилось явное облегче­ние. Рэйвен с упрямо задранным подбородком стала жи­вой копией отца, хотя и не подозревала об этом. Паррис, вежливо кивнув, удалился, а Дэнни, выходя, ободряюще улыбнулась угрюмо нахмурившейся хозяйке.
   – Мистеру Блэкберну, кажется, предстоит медлен­ное поджаривание на огне, судя по выражению лица мисс Рэйвен, – заметила Дэнни дворецкому, поправлявшему свой галстук.
   – Не хотел бы я оказаться на его месте, – ухмыль­нулся Паррис.
   – Если, конечно, Нортхэд уже не принадлежит ему со всеми потрохами, – добавила Дэнни, внезапно пом­рачнев. – Как ты думаешь, это возможно?
   Черты лица Парриса оставались непроницаемыми в любой ситуации. И теперь они не выразили ничего.
   – Боюсь, мисс Рэйвен задолжала ему солидную сум­му, – коротко ответил он.
   – Ну-у, не столько же, сколько стоит весь Норт­хэд? – с сомнением протянула Дэнни.
   – Мисс Рэйвен не уточняла, сколько именно, когда обрисовывала мне ситуацию, но может статься, что так оно и есть, Ханна, – мрачно предположил Паррис, что в его устах звучало почти приговором.
   Громкий стук в обитую железом дверь заставил ста­рика поморщиться.
   – Кажется, этот расфуфыренный хлыщ собирается проломить нам дверь.
   Рэйвен, слушая отдаленное эхо ударов из холла, по­холодела. Не считая Бэрренкортов, сквайр Блэкберн был самым богатым землевладельцем во всем западном Кор­нуолле, хотя его имение Блэкберн-Холл и не было столь величественным, как их Нортхэд. Сплетничали, что сквайр слишком любит свои денежки, чтобы расставаться с ними. Короче, он не тратил их на ремонт и уход за своим домом. Он предпочитал иметь их в виде золотых и серебряных монет. Видимо, на руках у сквайра всегда имелась нема­лая наличность, поэтому отец и смог взять у него взаймы такую сумасшедшую сумму. Богатство Бэрренкортов было вложено в земли и другую недвижимость: отец всегда называл Нортхэд действующей фермой и при этом дово­льно смеялся. Да, он был человеком с амбициями и ни за что не соглашался вести праздную жизнь землевладельца в отставке. И большинство его инвестиций прекрасно оку­пались. Разве мог он предположить, занимая эти несус­ветные суммы у сквайра, что на сей раз вложения приведут к полной катастрофе.
   – Сквайр Блэкберн с визитом к мисс Рэйвен Бэрренкорт! – раздался громкий голос Парриса снизу.
   Рэйвен вздрогнула, очнувшись от своих мыслей, и быстро взглянула на вошедшего гостя. Она немного знала его – он несколько раз появлялся в Нортхэде, в послед­ний раз – месяца за два до несчастья с отцом. Рэйвен сама разливала чай, а отец смотрел на нее с улыбкой одобрения. Он считал, что дочь чудесно справляется с ролью хозяйки. Рэйвен тогда очень не понравился жир­ный коротышка сквайр. Главным образом не понрави­лось, как он уставился на ее грудь в довольно открытом декольте платья. Отец кивком велел ей тогда оставить их наедине…
   Теперь Рэйвен точно знала, какие дела обсуждались в этом богато отделанном деревом кабинете.
   С вымученной и печальной улыбкой она встала, что­бы поздороваться со сквайром, приехавшим при полном параде: в отличном темно-синем костюме, хотя пиджак чуть не лопался на торчащем животе. Золотые глаза де­вушки изображали приветливость, но выражение лица ос­талось настороженным.
   – Весьма любезно с вашей стороны принять меня с раннего утра, мисс Бэрренкорт, – сказал он, поднося вялую руку красавицы к своим губам. Влажный рот сквайра приложился к нежной девичьей коже Рэйвен, а его выпу­ченные глаза тут же застыли на ее груди и кремовой коже над вырезом. – Вы прекрасно выглядите, несмотря на пережитый удар. – Он печально покачал головой. Пряди напомаженных волос, прикрывавших лысеющую голову, из­давали резкий пряный запах. – Это жуткая трагедия – смерть вашего отца.
   – Такова была воля Божья, – сухо ответила Рэй­вен, снова проходя к столу, где чувствовала себя в боль­шей безопасности.
   Кустистые брови удивленно выгнулись.
   – Так вы реалистка, мисс Бэрренкорт, или фаталистка?
   – Ни то, ни другое, сэр. Мой отец любил скакать сломя голову, радуясь быстрой езде. К тому же лошади зачастую были необъезженными, так что, полагаю, Гос­подь был милостив, что не забрал его у меня намного раньше.
   – Вы, Бэрренкорты, всегда были неуправляемыми, – поддакнул сквайр Блэкберн, чуть кивнув, и без приглаше­ния опустился в кресло напротив Рэйвен. – Наверное, это в вас говорит ваша кельтская кровь.
   Рэйвен напряженно сидела в кресле, глядя на сквай­ра, как солдат перед битвой, оценивая свои шансы вы­жить; она действительно собиралась драться не на жизнь, а на смерть, чтобы Нортхэд не попал в жадные руки сквайра. Она знала, что он собой представляет. Сплет­ничали о нем много, все кому не лень, так что он не был для нее загадкой. Она знала, как он груб со слуга­ми, как бьет их за любую оплошность. Знала, что бра­коньеры, пойманные на его земле, немедленно шли под суд, хотя решались на беззаконие лишь потому, что были нищими и голодали. «Иисусе сладчайший, – тихо молилась она, – сделай так, чтобы долги этому отвра­тительному коротышке можно было уплатить каким-нибудь простым путем!»
   Рэйвен почувствовала, что сквайр исподтишка наблю­дает за ней, полуприкрыв тяжелые веки. Брр, словно об­шаривает её фигуру – от блестящих черных волос до талии; дальше ее, слава Богу, скрывал стол. Взгляд сквайра хищно задержался на высокой груди девушки. Мягкий муслин платья слегка колыхался от ее дыхания. Она вы­терпела этот наглый осмотр, лишь стиснув кулаки, благо их не видно из-под стола. Губы Рэйвен безмятежно улы­бались.
   – Полагаю, мистер Хаггарт просмотрел с вами вче­ра все бумаги, – проговорил сквайр. Рэйвен даже под­скочила от неожиданности и вцепилась в край стола нервными пальцами.
   – Да, просмотрел, – подтвердила она.
   Выпученные глаза снова оглядели её.
   – Значит, вы уже поняли, что ваш отец задолжал мне колоссальную сумму, мисс Бэрренкорт. Я бы мог потребовать Нортхэд за долги сразу же, но… – он взмах­нул своими пухлыми, как сардельки, пальцами, – я не мог поступить с вами так жестоко в минуту вашей скорби. Это было бы не по-джентльменски.
   – Как вы добры, – пробормотала Рэйвен, тяжело сглотнув. – Итак, сквайр, вы сказали, что хотели бы предъявить иск на Нортхэд?
   – Конечно. Это совершенно законно с моей сторо­ны. Видите ли, если вы оплатите долги своими землями, скотом, мебелью, драгоценностями матери и несколькими по-настоящему ценными картинами из вашей галереи, то они могут быть более или менее погашены.
   – Не включая самого дома? – тут же спросила Рэйвен.
   Сквайр непонимающе уставился на нее.
   – Э-э?
   – Если я передам в ваше владение все перечислен­ное, то долг будет погашен?
   – Да, конечно.
   – А Нортхэд, само здание, останется моим?
   – Да.
   – Тогда считайте, что вы все это уже получили, сэр Сквайр недоуменно уставился на нее, как на безум­ную. Рэйвен вспыхнула, и глаза её засияли, словно редкие топазы. Она слегка наклонилась вперед, легкий шелк за­трепетал на ее груди. Но сквайр, кажется, впервые остал­ся равнодушен к ее красоте. Он был поражен.
   – Вы соображаете, что говорите? – озадаченно вы­давил он. – Вы собираетесь отдать все это в погашение долга?!
   Рэйвен согласно кивнула.
   – Да вы с ума сошли! – воскликнул сквайр, стук­нув кулаком по столу, и щеки его побагровели. – У вас же останется пустой дом!
   – Однако он по-прежнему будет моим, – гордо ответила Рэйвен, взглянув ему прямо в глаза.
   – Но вы же будете нищей! Боже мой, неужели вы так глупы, что не понимаете?! Вам нечем будет даже за­работать на жизнь! Никаких земель, никаких арендато­ров, никаких слуг, чтобы ухаживать за домом, который однажды просто развалится на ваших глазах!
   Рэйвен смутилась, поскольку не думала о таком по­вороте дела. Ее ликование тут же угасло, подернувшись пеплом апатии. Опустив глаза, она молча боролась со слезами.
   – Ну же, ну же, мисс Бэрренкорт, я не собирался говорить с вами так резко, – попытался успокоить ее сквайр. – Я только хотел убедиться, что вы понимаете: ваши проблемы решить не так-то просто. Когда я сказал, что вы должны будете передать все в мое пользование, я просто хотел, чтобы вы четко осознали, как обстоят дела.
   Он помолчал, его маленькие глазки обшарили блес­тящие ореховые панели кабинета и восточный ковер на полированном полу, затем поднялись к полкам, где ров­ными рядами стояли книги в кожаных переплетах с тис­неными золотыми буквами: многие были редкими и весьма дорогими.
   – Я прекрасно понимаю, как вам не хочется расста­ваться с таким домом. Его очарование подействовало и на меня. Я всегда считал, что этот дом – само продолжение моря. Этот вид из окна на море и солнце, эти высокие потолки создают именно такую иллюзию. Замечательный дом, мисс Бэрренкорт! Несмотря на то, что он так опасно расположен на скалах.
   Рэйвен внимательно смотрела на раскрасневшееся лицо сквайра; глаза ее подозрительно сузились, ибо с трудом верилось, чтобы такой человек, как сквайр, мог испыты­вать подобные чувства. Но все, что он сказал о Нортхэде, соответствовало действительности. Правда, при этом глаза его светились не восхищением, а жадностью. Ему ни за что не понять, как она любила здесь каждую дощеч­ку, перекладину, каждый вручную нарисованный узор над камином, каждую веточку деревьев, тень которых укры­вала цветы от палящего солнца. И она ни за что не рас­станется с этим, даже если ей грозит полная нищета!
   – Нет, мисс Бэрренкорт, – продолжил сквайр Блэк­берн, приняв ее молчание за согласие. – Нортхэд – слишком великолепное творение рук, чтобы позволить ему прийти в упадок. Я, конечно, могу получить от вас ваши земли, скот, ценные вещи, но тогда ваша нищета и гибель этого чудесного поместья вечно останутся на моей совести.
   Как странно, горько подумала Рэйвен. Именно про него и говорят, что совести у него ни капли. Откуда вдруг такое понимание и сочувствие? Какова его выгода?
   – Поэтому я хотел бы сделать предложение, мисс Бэрренкорт, – продолжил сквайр, откинувшись в кресле и сложив пальцы-сардельки на круглом животике. Он прямо-таки сиял, так что Рэйвен чуть не заскрежетала зубами. – И это предложение позволит вам по-прежне­му владеть Нортхэдом, не разграбленным, не опустошен­ным, а таким, каков он сейчас, до конца вашей жизни.
   Вспыхнувшая было надежда тут же угасла. Рэйвен слишком хорошо знала сквайра: надеяться тут не на что. Она сосредоточилась, чтобы спокойнее принять неиз­бежное.
   Сквайр прочистил горло и вдруг отвел глаза в сторо­ну. Рэйвен не спускала с него напряженного взгляда. Он нервно постучал пальцами по животу, выпрямился и вы­палил:
   – Вы можете сохранить Нортхэд, мисс Бэрренкорт, если согласитесь выйти за меня замуж!
   Рэйвен, ожидавшая чего угодно, любой пакости, но только не этого, едва сумела скрыть впечатление от услы­шанного. Она ахнула, губы ее удивленно раскрылись, гла­за распахнулись, пальцы вцепились в край стола. Только бы в обморок не упасть! Выйти замуж за сквайра Блэк­берна? Боже! Да ему же почти шестьдесят! Жирный, от­вратительный, злобный старикан с двумя дочерьми с лошадиными физиономиями! Его дочери были старше, чем она! Выйти за него замуж? Да он свихнулся!
   – Конечно, мы все переселимся сюда, – друже­любно продолжал сквайр, не замечая бледности Рэйвен и ее потрясенного молчания. – Я всегда мечтал о том, как поселюсь в Нортхэде. Агги и Клеона будут рады своей новой матери! – Он довольно хихикнул. – Убеж­ден, что наш добрый пастор с удовольствием обвенчает нас. Он ведь всегда был неравнодушен к вам, не так ли, дорогая? – добавил он с плохо скрытым раздражением.
   – А-а… а если я не приму ваше предложение – едва слышно спросила Рэйвен, проигнорировав его вопрос.
   Сквайр Блэкберн пожал плечами:
   – Все очень просто. Нортхэд станет моим, а вы останетесь без дома и без полушки в кармане. – Он развел руками. – Будьте же благоразумны, мисс Бэрренкорт. Мое предложение выгодно нам обоим. Конеч­но, я понимаю, что сейчас вы не испытываете ко мне нежных чувств, которые должны связывать мужа и жену, но… – тут его выпученные глаза просто впились в её вздымающуюся грудь, – но… я уверен, что со време­нем все это появится, – буркнул он и облизал свои толстые губы.
   Рэйвен проглотила слюну, чтобы подавить накатыва­ющуюся тошноту. Гнусное предложение сквайра ошело­мило ее. Она скорее умрет, чем выйдет за него замуж, даже если из-за этого придется потерять Нортхэд! На глаза навернулись слезы. Боже, но ведь она не может предать Нортхэд! Никогда! Что же делать? Как найти деньги, чтобы выплатить долг сквайру, прежде чем он вынудит ее либо выйти за него замуж, либо покинуть родовое поместье? В отчаянии она повернулась к сквайру спиной, пытаясь найти силы в привычном пейзаже за ок­ном и придумать подходящий ответ.
   За ночь тучи полностью рассеялись, и летнее солнце медленно поднималось в безоблачном лазурном небе. Море было темно-синим, солнечные лучи согрели лужайку меж­ду берегом и скалами. Над волнами кружила одинокая чайка. Вот она нырнула в воду и вынырнула с серебряной рыбкой в клювё. Рыбацкая лодка плыла от Сент-Айвза в коварные воды у Лэндз-Энда, паруса напряглись, поймав попутный ветер, подгонявший лодку мимо приветливых стен Нортхэда. Их дом испокон веков встречал и прово­жал рыбацкий флот, идущий в море и возвращающийся назад после напряженного трудового дня.
   Рэйвен попыталась проглотить тяжелый комок в гор­ле. Как же ей расстаться со всем тем, что так дорого ее сердцу, что составляет смысл ее жизни? Но с другой сто­роны, почему она должна жертвовать своим счастьем и выйти замуж за мужчину, которого не просто не любит, но который ей отвратителен?
   Глупая бабочка, неизвестно как попавшая в комнату, беспомощно забилась о стекло, тщетно пытаясь вылететь. И Рэйвен вспомнила вдруг совет Дэнни: мух легче всего привлечь медом. Она закусила губу, чтобы не завопить от радости. Она нашла выход! Апатия исчезла, мгновенно возвратилась привычная решительность.
   – Мисс Бэрренкорт? – нетерпеливо напомнил о себе сквайр.
   Рэйвен резко повернулась к нему, поморгав невинны­ми глазами.
   – Простите, если вам показалось, что я забыла о вас, но я должна была хорошенько обдумать ваше пред­ложение.
   Влажные губы сквайра приоткрылись, он подался впе­ред, весь напрягшись в ожидании.
   – Ну и?..
   – Я думаю, – ответила Рэйвен, поднявшись из кресла и грациозно обойдя стол, – что у меня нет друго­го выхода выплатить вам долги отца.
   Она очень надеялась, что голос ее звучит бесхитрос­тно и чарующе и не выдает отвращения. Искусство обма­на давалось ей с трудом, и она сомневалась, что достаточно соблазнительно изобразила покачивание бедер. Но игру продолжила, зазывно улыбаясь.
   – Однако в сложившихся обстоятельствах вряд ли будет прилично, если я приму ваше великодушное предло­жение до окончания года траура.
   Сквайр с трудом верил своему счастью.
   – Да, да, конечно, – закивал он, вскакивая на ноги и заглядывая в глаза Рэйвен. – Но если я правильно вас понял, вы не против выйти за меня замуж?
   – Если вы подарите мне год отсрочки для выплаты долга, – ответила Рэйвен, стараясь улыбнуться как можно соблазнительнее. Глаза ее оставались настороженными и жесткими.
   Сквайр Блэкберн просто расцвел.
   – Боже, конечно, конечно, мисс Бэрренкорт… Рэй­вен, я вас так понимаю!
   Схватив ее руку, он поднес её к губам, и Рэйвен стиснула зубы, чтобы инстинктивно не вырвать её.
   – И объявление о нашем браке тоже должно подо­ждать, – сладко продолжила она после секундной пау­зы. – Вы же не хотите, чтобы люди начали сплетничать, будто вы вынудили меня принять ваше предложение? Я ведь еще не совсем пришла в себя после трагической утраты отца.
   Обычный здравый смысл и осторожность сквайра на сей раз отказали ему, он явно поглупел от сводящей с ума близости такой девушки. Иначе он наверняка засом­невался бы в таком везении и счастье. Бедняга как бы полуослеп и полуоглох от дразнящего аромата ее тела и близости ее упругой высокой груди, белеющей как раз на уровне его взгляда. Медово-желтые глаза уставились на него, и ему на какую-то безумную секунду показа­лось, что он даже заметил призыв в легкой улыбке при­открывшихся губ.
   – Естественно, – поспешно заверил ее сквайр. – Я не желаю, чтобы хоть какая-то капля очернила доброе имя моей будущей супруги.
   – Значит, мы пришли к согласию? – невинно спро­сила Рэйвен, сердце которой так бешено колотилось в груди, что она была близка к обмороку. – Тогда через год, если не выплачу долга, я стану вашей женой!
   – Я жажду этого больше всего на свете, мисс Бэрр… Рэйвен, дорогая моя, – хрипло произнес сквайр.
   У Рэйвен уже ни на что не хватило сил, и она молча улыбалась, пока он еще раз облобызал ее руку и пообе­щал скоро снова заехать к ней. Когда на её зов Паррис немедленно появился на пороге, она все еще улыбалась, но преданный слуга тотчас заметил пепельно-серый цвет лица и слабость голоса хозяйки.
   – Да, мисс Рэйвен? – озабоченно спросил он, хотя и старался казаться невозмутимым.
   – Проводите, пожалуйста, сквайра Блэкберна, – тихо попросила Рэйвен, совершенно позабыв, что долж­на была бы предложить гостю освежающие напитки. Но сквайр, кажется, и сам был словно в трансе и не обратил на это внимания. Бросив прощальный жадный взгляд на стройную фигурку девушки, он надел шляпу и позволил дворецкому проводить себя к выходу. Как только он вышел, Рэйвен рухнула в плюшевое кресло, где только что сидел гость, и разразилась обильными слезами ра­дости, отчаяния и облегчения. Паррис и Дэнни, подбе­жавшие к ней, сразу же поняли, что произошло что-то необычное.
   – Да нет же, это совсем не то! – пыталась успоко­ить их Рэйвен, улыбаясь сквозь слезы и лихорадочно ища носовой платок. – На деле мне подарили год отсрочки!
   Паррис и Дэнни непонимающе переглянулись, и Рэй­вен слабо рассмеялась.
   – Сквайр Блэкберн согласился не требовать долга до следующего июня, – объяснила Рэйвен, вытирая сле­зы. Сама не веря в свою удачу, она покачала головой. – Никак не могу поверить, что его так легко удалось про­вести!
   – Я тоже, – едко заметила Дэнни, вовсе не убеж­денная, что ее девочка все правильно поняла.
   – Как вам это удалось, мисс? – вырвалось у Парриса, обычно не имевшего привычки совать нос в дела хозяев. Он тут же покраснел, устыдившись. – Прошу прощения, мисс, это, конечно, не мое дело, – неловко промямлил он, отворачиваясь и направляясь к двери, но низкий смех Рэйвен тут же заставил его остановиться.
   – Это очень даже касается тебя, Паррис, и ты до­лжен знать все. Ты жил в Нортхэде намного дольше меня, а до тебя еще и твой отец и дед.
   Она встала и тепло улыбнулась двум дорогим ей лю­дям, напряженно ожидающим ее объяснений.
   – Видите ли, если я не добуду денег к следующему июню, то должна буду стать женой сквайра.
   Дэнни глухо застонала, Паррис возмущенно вскрик­нул, но Рэйвен повелительно подняла руки и продолжила:
   – Этого, конечно, никогда не случится, потому что я твердо решила добыть денег задолго до срока.
   – Ну и где, ради всех святых, вы добудете такую сумму?! – завопила Дэнни, ничуть не успокаиваясь. В полном отчаянии она чуть не плакала при одной мысли, что ее красавица Рэйвен может выйти замуж за этого безобразного старика.
   – Пока не знаю. В одном из обычных банков отца, наверное. Они согласятся продлить кредит, если я все хорошенько объясню им. А если не выйдет, то есть нако­нец двоюродный дедушка Хадриан в Лондоне, который, говорят, богаче самого Креза!
   – Да ведь вы его ни разу в жизни не видели! – возмутилась её оптимизму Дэнни. – И он никогда не ладил с вашим отцом! Ни один из них не написал другому ни одного письма за последние пятнадцать лет!
   – Ерунда! – отмахнулась Рэйвен. – Он Бэрренкорт, не так ли, и не сможет проигнорировать члена своей семьи, который нуждается в его помощи!
   Она подбоченилась и внимательно вгляделась в их полные сомнений лица. То, что она увидела, не обрадова­ло ее.
   – Если честно, то я ожидала, что вы обезумеете от счастья! Мне удалось отпугнуть волка от наших дверей по меньшей мере на год, а вы оба выглядите так, словно мне придется давать брачные клятвы прямо сейчас!
   Парриса передернуло, словно эта мысль обожгла его.
   – Не пора ли вам подкрепиться, мисс? Может быть, чаю? – спросил он, следуя своему убеждению, что с Нортхэдом все будет в порядке, если соблюдать заведен­ные порядки.
   – Да, пожалуйста, – ответила Рэйвен. – И при­неси этих клубничных пирожков, Паррис. Я просто уми­раю от голода!
   – О, мисс Рэйвен, вы ведь в действительности не согласились выйти замуж за этого жуткого старика? – заплакала Дэнни, как только они остались вдвоем.
   – Я вовсе не собираюсь этого делать! – раздра­женно ответила Рэйвен. – Разве я похожа на сумасшед­шую? У меня к тому времени уже будут деньги!
   Дэнни поняла, что бесполезно спорить с молодой хо­зяйкой, если она вбила себе в голову, что чудесно со всем справилась, но сомнения старой няни не развеялись.
   – После ленча, Дэнни, я собираюсь съездить в Сент-Айвз, а потом в Труро. Наверное, нам придется перено­чевать там. Ты поедешь со мной?
   – А вы думаете, я позволю вам отправиться одной? – спросила пораженная старушка.
   Губы Рэйвен дернулись, когда она заметила выраже­ние лица Дэнни.
   – Конечно, нет. Ну так что мне надеть для разгово­ра с банкирами? Что-нибудь не слишком фривольное, полагаю Может быть, даже что-нибудь черное, посколь­ку в Труро никто не знает моих привычек и все будут ожидать показного траура.
   Ее маленькое личико внезапно побледнело. «О, папа, прости меня за то, что я подсмеиваюсь над этими идиот­скими обычаями».
   – Да, – добавила она шепотом. – Лучше всего ехать в черном.
   Труро был процветающим городком, тянущимся вдоль берегов петляющей в долине речки Труро. Домики и ма­газины, мимо которых они проезжали в своей коляске по многолюдным улицам, были чистенькими и ухоженными, а коттеджи на окраине – нарядными и приветливыми Уличные продавцы громко зазывали покупателей. На боль­шой рыночной площади продавали с аукциона молодых бычков и дойных коров, а по соседству фермеры с обвет­ренными лицами и мускулистыми руками в окружении толпы болельщиков, заключающих пари, сражались в сво­ем излюбленном армрестлинге.
   Женщины с огромными корзинками и детьми, вце­пившимися в юбки, сновали по улице в своих пестрых домотканых платьях. Богато одетые торговцы и коммер­санты стояли у витрин своих магазинов, наслаждаясь весенним солнцем. Рэйвен, уже несколько раз бывавшая в Труро, и теперь с удовольствием включилась бы в праздничную суету, радуясь буйству красок и веселой суете города, если бы могла забыть, что привело ее сюда. Но, увы, это было невозможно, и ее глаза сумрачно поблескивали в тесном пространстве кареты рядом с вер­ной Дэнни.
   Их визит в Сент-Айвз был кратким и удручающе безрезультатным. В маленькой рыбацкой деревушке на­ходилась резиденция сэра Джошуа Дервентуотера, ста­ринного приятеля отца. Выйдя на пенсию после службы в своем банке в Труро, он выстроил себе очаровательный маленький домик рядом с пляжем. Он был сердечен, с удовольствием повидался с Рэйвен, но, увы, ничем не смог помочь ей в её сложной проблеме. Такой огромный заем, сообщил он ей, не под силу его банку, слишком они ограничены в наличных. И Траубридж из Труро тоже вряд ли сможет оказать ей необходимую помощь.
   Не дрогнув, Рэйвен вежливо поблагодарила его и не­медленно отправилась в Труро, ибо ее отец имел деловые отношения не только с сэром Джошуа, но и с нескольки­ми другими банками. Она твердо решила попросить помо­щи, у каждого из банкиров. Кто-нибудь, думала она, да согласится помочь члену уважаемого семейства Бэрренкортов и выделит ей необходимую сумму.
   – Вот мы и приехали, Дэнни, – заметила она, когда запыленная карета дернулась и остановилась перед солидным зданием из желтого камня. Двери дома были обиты металлом, на котором римскими цифрами была выбита дата постройки. Рэйвен оставила Дэнни ждать в коляске, а сама вышла из нее, аккуратно завязав ленты своей шляпки под маленьким упрямым подбородком. Черная вуаль скрывала верхнюю часть лица девушки. Она глубоко вздохнула, выпрямила изящные плечи и прошла в массивные двери.
   В помещении банка было темно и прохладно, полиро­ванная обшивка стен и кафельный пол поблескивали, как и провинциальная мебель офиса. Когда Рэйвен обрати­лась к охраннику в мундире, тот вежливо проводил ее в кабинет управляющего, напоминающий обычный элегант­ный кабинет образованного джентльмена. Большое про­странство занимали шкафы, набитые книгами. У высокого зашторенного окна стоял полированный стол. Джентль­мен в скромном костюме, с поседевшими бакенбардами поднялся при виде стройной девушки в трауре. Он протя­нул руку, и Рэйвен пришлось пройти через всю комнату, чтобы поздороваться с ним.
   – Моя дорогая мисс Бэрренкорт, – сказал джен­тльмен, крепко пожав ей руку, – какое удовольствие видеть вас.
   Его влажноватые глаза тепло посмотрели на нее.
   Стоило ему заговорить, и Рэйвен тут же вспомнила его характерный резкий голос. Генри Меткалф присут­ствовал на похоронах отца, и удивительно, что она вообще запомнила его, видя всего раз в жизни в состоянии полу­забытья. Но она тепло улыбнулась ему и ответила, что тоже рада видеть его.
   – Надеюсь, что у вас все в порядке, – вежливо продолжил мистер Меткалф, усадив Рэйвен на стул перед собой. – Последние месяцы вам пришлось нелегко.
   – Я сделала все, что в моих силах, – заверила его Рэйвен, сняла перчатки и шляпку и положила их на сво­бодный стул рядом. Слегка пригладив волосы, она пос­мотрела на него, решая, как начать разговор.
   – Ужасная трагедия, – сказал пожилой джентль­мен, грустно покачав головой. Он нервно передвинул бу­маги на своем столе. – Что ж, вы хотя бы можете утешаться тем, что ему не пришлось страдать.
   – Он умер мгновенно, лошадь упала прямо на него и сломала ему шейный позвонок.
   – Ужасно, ужасно. Вы выглядите довольно усталой, мисс Бэрренкорт. Не хотите ли чаю?
   – Спасибо, вы очень добры, но нет, не хочу, – быстро ответила Рэйвен, отчаянно пытаясь придумать, как завести разговор на столь щекотливую тему. Нельзя же просто превратиться в попрошайку.
   Словно угадав ее мысли, Генри Меткалф откинулся в кресле и с отеческой заботой взглянул на нее.
   – Чем могу помочь вам, мисс Бэрренкорт?
   – Мне необходимы деньги, – выдавила из себя Рэйвен дрожащим голосом. Она вся сжалась от отчаяния, хотя и пыталась быть спокойной. Наверняка всех банки­ров трясет от одного вида истеричных дамочек, умоляю­щих дать им денег взаймы. Теребя пальцы, она замерла в ожидании, пока мистер Меткалф задумчиво пожевал гу­бами и уставился на стенку за ее спиной.
   – Прекрасно понимаю ваши трудности, мисс Бэрренкорт. Нелегкое это дело – управлять столь огромным поместьем. Вы сами всем занимаетесь или вам кто-то по­могает?
   Серые глаза по-доброму взглянули на нее, и у Рэйвен слегка отлегло от сердца.
   – Ну-у, Джон Спидвел, управляющий моего отца, помогал мне всем, чем мог. Он следит за фермами, скотом и землей. Полагаю, что меня можно назвать управляю­щей, поскольку на мне все счета и ведение бухгалтерии.
   – Весьма похвально, мисс Бэрренкорт, – одобри­тельно кивнул Генри Меткалф.
   Глаза его задержались на юном лице и стройной фи­гуре в черном. Ему было трудно поверить, что эта хруп­кая девчушка может управлять имением таких размеров, как Нортхэд. Сомнительно, чтобы ей это удавалось, пусть даже с помощью управляющего.
   – Ну а теперь к делу. – Он наклонился вперед и сцепил длинные пальцы на столе перед собой. – Какую же сумму вы бы хотели взять взаймы, мисс Бэрренкорт, и на какие нужды?
   Рэйвен тяжело сглотнула, кровь прилила к голове.
   – Я-а-а…
   – Мисс Бэрренкорт, вам нехорошо?
   Рэйвен выдавила улыбку, проклиная себя за внезап­ный приступ трусости. Разве так нужно убеждать банки­ров в своей компетентности?
   – Спасибо, со мной все в порядке, – слабо просто­нала она и прочистила горло, прежде чем снова открыть рот. На этот раз голос ее был увереннее, а глаза смотрели прямо в глаза банкира. – Боюсь, что сумма довольно высока, сэр.
   Пышные бакенбарды мистера Меткалфа дернулись, когда он подавил улыбку.
   – Любая сумма, которую мы берем взаймы, кажется нам значительной, мисс Бэрренкорт. Ну так сколько же?
   – Боюсь, что… чуть больше пятидесяти тысяч фунтов.
   – Это же неслыханно! – взорвался Генри Меткалф.
   – Прошу прощения? – не поняла Рэйвен.
   – Извините, мисс Бэрренкорт, но это исключено. Абсолютно невозможно.
   – Но…
   – Вы можете хотя бы приблизительно ответить, как вы планируете выплатить такую сумасшедшую сумму? Боже, да одни только проценты…
   – Вы не понимаете, сэр! – перебила Рэйвен, и голос ее, несмотря на отчаянные усилия, задрожал. – Нортхэд под угрозой конфискации в счет уплаты отцовс­ких долгов. Мне очень нужны эти деньги, чтобы распла­титься с его кредиторами.
   – Я слышал, что ваш отец сделал несколько не­удачных инвестиций, – сочувственно произнес Генри Меткалф, – но я не ссужал ему на это денег. Большин­ство его дел вели Дервентуотер и этот парень Хаггарт из Тредби. Вероятно, деньги были взяты из приватного источника.
   – Да, – выдохнула Рэйвен, вся вспыхнув. – И данный джентльмен ожидает теперь выплаты долга. Мис­тер Меткалф, пожалуйста, найдите возможность пойти мне навстречу. Если вы не дадите мне эту сумму, я поте­ряю Нортхэд!
   Это была страстная мольба, и девушка с трудом сдер­живала навертывающиеся на глаза слезы. В трепетном ожидании своей судьбы она уставилась на банкира, сжав руки, словно это прибавляло ей сил.
   Глаза Генри Меткалфа ускользнули от ее умоляюще­го взгляда, и он неловко заерзал в кресле. На какое-то мгновение в элегантном полумраке кабинета воцарилась тишина, и уличный шум пробился сквозь толстые стены.
   – Наш банк был бы счастлив помочь вам, но не такой огромной суммой, мисс Бэрренкорт, и, конечно, ввиду отличной репутации вашей семьи в нашем банке! Ну, ска­жем, двадцать тысяч фунтов с выплатой не позднее…
   – Но этого мало! – воскликнула Рэйвен. Чтобы остановить подкатывающийся приступ рыданий, она силь­но закусила губу, и боль мгновенно отрезвила ее. – Мне нужно почти в три раза больше, – уже спокойно закон­чила она.
   Генри Меткалф беспомощно развел руками.
   – Извините, мисс Бэрренкорт, но это невозможно. Наши кредиторы и акционеры никогда не согласятся. Особенно когда узнают ваш возраст и отсутствие всяко­го опыта в управлении подобным имением. А это глав­ные факторы, чтобы убедить их в том, что ссуда будет возвращена.
   – Я бы сумела выплатить все до пенни, – ответила Рэйвен сквозь сжатые зубы.
   На лице банкира мелькнуло сочувствие.
   – Рэйвен, позвольте мне объяснить вам все просты­ми словами. Я знал вашего отца долгие годы и потому вижу в вас его хватку. Что касается меня, то я ни секунды не сомневаюсь, что вы справитесь с управлением Нортхэда, несмотря на то что вы женщина и пребываете в столь нежном возрасте. Но принимаю решения не я. Это преро­гатива правления, и я должен быть честен с вами, тут не имеют значения ни личное мнение, ни многолетняя друж­ба. Они все как один сочтут подобную ссуду неоправдан­ным риском.
   – Значит, мне не удастся получить у вас ссуду? – Он грустно покачал седой головой.
   – Боюсь, что нет.
   Нижняя губа Рэйвен предательски задрожала, и она снова прикусила ее с такой силой, что предательские сле­зы так и не выкатились из глаз. О Боже, если бы только он мог понять, как невыносимо ее положение теперь, ког­да ее надежды разбились вдребезги! Видение сквайра Блэк­берна с мясистым вялым лицом тут же возникло перед ее глазами. Она почти физически ощутила похоть в его пло­тоядных взорах, словно приклеивающихся к её груди; его толстые пальцы словно уже коснулись её так интимно, как это, вероятно, делает муж наедине с женой, занима­ясь любовью. Невыносимо! Святой Иуда, только не это! Сама мысль о физической близости с этим жирным чудо­вищем вызывала отвращение.
   Рэйвен взглянула в неподвижное лицо Генри Мет­калфа в тщетной надежде отыскать хоть какие-то призна­ки уступки. Внешне она ничем не выказала своего отчаяния, но все её существо готово было возопить о помощи, тряс­ти его, пока он не согласится выделить необходимую ей сумму, или даже броситься ему в ноги, чтобы умолять его подобно последней жалкой нищенке. Но она не могла поз­волить себе этого. Бэрренкорты не пресмыкаются, и даже в такой отчаянной ситуации отец ждал бы от нее несгиба­емой выдержки.
   – Вы были более чем добры ко мне, сэр, – вежли­во сказала Рэйвен, поднимаясь со стула и раздвинув оне­мевшие губы в подобии улыбки. – Благодарю вас.
   – Мне очень жаль, – просто ответил он, и ей было нестерпимо видеть выражение жалости и беспомощности в его добрых серых глазах.
   – Понимаю. – Она судорожно выдохнула. – Все­го вам доброго, мистер Меткалф.
   – Мисс Бэрренкорт!
   Рэйвен повернулась от двери, зашуршавшие юбки об­вили ее ноги. – Да?
   – Если я как-то могу помочь вам, лично или профес­сионально, вы дадите мне знать?
   Несмотря на все усилия воли, слезы наворачивались ей на глаза, пока она завязывала ленты своей шляпки под подбородком.
   – Да. Я так и сделаю. Благодарю вас.
   Она поспешно прошла по ковру главной конторы бан­ка, и кучер помог ей взобраться в коляску, где ее уже ждала вконец истерзанная ожиданиями Дэнни. Она мо­ментально подвинулась на обитом кожей сиденье.
   – Куда везти, мисс Рэйвен? – поинтересовался ку­чер, просунув голову в дверцу.
   – В Нортхэд, Эдварде, будьте любезны, – дрожа­щим голосом сказала Рэйвен. – Мы не будем ночевать в Труро.
   Кучер вежливо коснулся козырька и плотно при­крыл дверцу. Взмахом кнута он послал лошадей вниз по улице, и они послушно откликнулись на ловкое под­ергивание вожжей. Минуты спустя они уже выехали за город, оставив позади пригородные коттеджи Труро. Перед ними простирались залитые солнцем безлюдные пустоши. Дэнни бросила обеспокоенный взгляд на де­вушку, задумчиво уставившуюся в окно. Ее нежный профиль был такой беззащитный, что сердце няни сжа­лось от боли.
   «Бедная моя маленькая девочка», – подумала Дэн­ни. Она открыла ридикюль, чтобы поискать носовой пла­ток, который наверняка вскоре пригодится Рэйвен.
   – Дэнни, мы вынуждены поехать в Лондон…
   Решительный тихий голос так удивил старую няню, что она даже забыла о ридикюле, и он скатился на пол коляски.
   – Что?
   Золотые глаза Рэйвен сияли, когда она повернулась к удивленной Дэнни.
   – Ни один из банков не хочет помочь, и мне не остается ничего другого, как обратиться к родственнику. Или дедушка Хадриан одолжит мне нужную сумму, или…
   – Или ему несдобровать! – простонала Дэнни, за­метив яростно-решительное выражение глаз Рэйвен.
   – Если дедушка Хадриан откажется помочь мне, – мягко сказала Рэйвен, но ее подбородок напрягся, – то пусть тогда небеса помогут всем нам!


   Глава 3

   С начала восемнадцатого века архитектура резиден­ций Найтсбриджа, к югу от Гайд-парка, в деловой части Лондона, соперничала в элегантности с городскими до­мами и шикарными особняками модного Мейфэр. На тихой извилистой улочке неподалеку от дороги на Кен­сингтон стоял великолепный дом сэра Хадриана Бэрренкорта, бывшего директора Бута, огромного торгового центра по продаже чая и шелка. Поддерживаемый ин­вестициями частных лиц и Британской Ост-Индской компанией, этот торговый центр многие годы удерживал монополию на лондонском рынке. Дом бывшего директора Бута был выстроен из кирпича земляного цвета. Мансардную крышу по углам украшали башни и массив­ные трубы каминов. Ряды подъемных окошек выходили на милый садик; уже слегка крошащаяся кирпичная сте­на, отделявшая дом от улицы, была покрыта густыми шапками плюща.
   Стоял полдень хмурого летнего дня, когда карета Бэрренкортов с грохотом свернула к дому и остановилась. Эдвардс слез с облучка и спустил лесенку, чтобы торжес­твенно помочь юной хозяйке выйти из кареты. Рэйвен, сойдя на тротуар, на мгновение замерла, все еще сжимая краешек юбки в руке. Глядя на импозантное здание, она гадала, дома ли дедушка и как-то он ее примет. Она не­рвничала и умирала от любопытства. Усталость от долгого и тряского путешествия уже сказывалась; ей, конечно, хотелось бы принять ванну и слегка отдохнуть, прежде чем побеседовать с дедом, которого она никогда не виде­ла. А ведь так много зависело от первого впечатления. На минуту Рэйвен обуял страх – огромный груз ответствен­ности давил на ее хрупкие плечи.
   – Мисс Рэйвен, вам плохо? – обеспокоено спро­сил Эдварде, бросив взгляд на ее бледные щеки и уста­лое лицо.
   – Со мной все в порядке, – заверила его Рэйвен, слабо улыбнувшись.
   – Вы уверены, что вам лучше пойти одной? Миссис Дэниэлс или я можем проводить вас.
   Рэйвен решительно помотала головой:
   – Я не хочу, чтобы дедушка Хадриан подумал, что нас тут целая орда по его душу.
   На нежных щеках девушки появились ямочки, и в золотых глазах запрыгали лукавые бесенята, прогнав гне­тущее чувство.
   «Ну что ж, вперед, в логово льва», – сказала она сама себе.
   Распрямив хрупкие плечи, она открыла железную ка­литку и вошла в палисадник с высоко поднятой головой. Приподняв свои смятые юбки коньячно-желтого цвета, она поднялась по широким ступенькам крыльца и громко постучала в дверь из полированного дуба. Спустя несколько мгновений дверь со скрипом открылась и величественный мажордом в безупречной ливрее появился на пороге. Он тут же посторонился, и Рэйвен прошествовала внутрь дома, шелестя юбками и оставляя за собой слабый, щекочущий ноздри сладкий и нежный аромат.
   – Я Рэйвен Бэрренкорт, – объявила она, вели­чественно подняв брови. – Будьте любезны, передайте сэру Хадриану, что с визитом приехала его внучка из Корнуолла.
   – Э-э… прошу прощения? – растерянно произнес мажордом, заморгав при виде прекрасной черноволосой девушки, гордо стоявшей перед ним в своем элегантном наряде. Искусно связанная шаль прикрывала нежные плечи. Блестящие волосы красиво струились поверх шали. Пока мажордом оторопело рассматривал ее с нескрываемым лю­бопытством, она улыбнулась, и на нежных розовых щеч­ках заиграли чудесные ямочки.
   – Я Рэйвен Бэрренкорт, внучатая племянница сэра Хадриана, – терпеливо повторила она, надеясь, что вела себя достаточно уверенно. Она и не подозревала, что уже успела полностью очаровать мажордома простой и искрен­ней улыбкой.
   – Боюсь, что сэр Хадриан не в состоянии принять вас сегодня, – извиняясь, произнес мажордом. – Он приболел в последнее время.
   Золотые глаза девушки мгновенно посуровели.
   – Я должна непременно повидать его!
   – Извините, мисс Бэрренкорт, но только не сегодня, – вежливо, но твердо сказал мажордом, стараясь не замечать умоляющего взгляда девушки. Он сразу понял, что вся его решимость рухнет, стоит ему только взглянуть на ми­лое личико. – Может быть, завтра? Если, конечно, сэр Хадриан почувствует себя лучше.
   Рэйвен решительно выпятила маленький подбородок.
   – Я не уйду отсюда, пока не повидаюсь с ним.
   – Боюсь, что…
   – Что там, черт подери, происходит? Джеффордс! – послышался ворчливый голос из комнаты в глубине холла.
   Рэйвен быстро повернула голову и заметила украшен­ную позолотой слегка приоткрывшуюся дверь в центре зеркального холла. Она ловко обогнула не ожидавшего ничего подобного мажордома и успела уже дойти до две­ри, когда опомнившийся служитель, бросившийся вслед за ней, попытался загородить девушке путь. Рэйвен, решив­шая добиться своего во что бы то ни стало, чуть припод­няла юбки и решительно опустила острый каблучок на ногу бедняги. Совершенно ошарашенный Джеффордс за­вопил от боли, и Рэйвен, хотя и раскаиваясь в душе, мгновенно воспользовалась завоеванным преимуществом. Секунда, и она уже была в комнате.
   Захлопнув дверь, она осмотрелась. Это был роскош­ная гостиная: бумажные обои покрыты великолепным рисунком из красных бутонов, потолок украшала лепни­на из позолоченных листьев, обивка мебели тоже была из красного с золотом бархата. А на мягкой бархатной софе перед огромным мраморным камином полусидел высохший старик, хрупкое тело которого, несмотря на полуденную жару, укрывал толстый плед. Редкие пряди разметались по голове, но седая борода была еще густой и пышной. Приковывали взгляд впалые морщинистые щеки и пара блестящих глаз того же редкого оттенка янтаря и с такими же длинными ресницами, как и у самой Рэйвен. Старик слегка приподнялся среди под­ушек, и борода его заколыхалась поверх шали, прикры­вавшей хилую грудь. Рэйвен гордо выпрямилась и решительно взглянула в глаза старика, но тут же скон­фузилась. На тонких старческих губах заиграла понима­ющая улыбка. Старец едва открыл рот, как дверь содрогнулась: это пришедший в себя мажордом пытался прорваться в комнату.
   – Быстро закрой задвижку, девочка! Рэйвен мгновенно выполнила его приказ.
   – Сэр Хадриан! Сэр Хадриан! С вами все в поряд­ке? – донесся взволнованный голос мажордома, тщетно пытавшегося открыть дверь.
   – Мой мажордом – очень нервный тип, – объяс­нил сэр Хадриан, заговорщицки подмигивая Рэйвен. – Мне просто повезло, что я отделался от него хоть на полчаса. Сверхзаботливый! Кажется, будь это возможно, он бы и дышал вместо меня. Угомонись наконец, Джеф­фордс! – сказал он, повышая голос.
   – Но, сэр, эта юная леди…
   – Не съест меня живьем, хотя примчалась сюда, как изголодавшаяся по битвам амазонка!
   И снова глаза с хитринкой подмигнули ей. Рэйвен не удержалась и улыбнулась ему в ответ.
   – Будь так добр, Джеффордс, принеси нам что-ни­будь освежающее!
   – Отлично, сэр, – ответил Джеффордс тоном ос­корбленного достоинства и прекратил дергать дверь.
   – Теперь можете открыть дверь, дитя мое, – махнул сэр Хадриан своей тонкой высохшей рукой. – Вот умница! А теперь подойди поближе, я хочу рассмотреть тебя!
   Рэйвен послушно подошла и остановилась возле софы. Удивительно сильные тонкие пальцы старика обхватили ее запястье. Он потянул ее вниз, и она присела на крае­шек софы.
   – Мои глаза уже не те, что прежде, – объяснил он, внимательно разглядывая ее, пока она аккуратно расправ­ляла юбки. – Однако они не подвели меня сейчас, пото­му что, клянусь, передо мной настоящая красотка! Дочь Джеймса, ведь так?
   – Да, сэр.
   – Он назвал тебя Рэйвен*, да? Кажется, я подумал тогда, что это довольно странное имя для девчушки. Те­перь вижу, оно тебе подходит.
   – Да, ведь мои волосы черны, как воронье крыло. Сэр Хадриан хихикнул:
   – Угу, и вообще ты – сказочное создание. Зага­дочная, черноволосая и не прочь ворваться в дом старика, чтобы просто повидаться с ним. Странно, что это про­изошло лишь сейчас, когда я умираю. Твой отец так и не привез тебя в Лондон.
   – Боже, вы при смерти, сэр?! – в отчаянии вскри­чала Рэйвен.
   Ей с трудом верилось в то, что он смертельно болен, ибо старик был довольно энергичен и проявил силу воли, даже юмор! Кроме того, рука со вздувшимися венами по-прежнему крепко сжимала ее руку и ничуть не дрожала.
   – А тебе это было бы на руку? – хитро спросил сэр Хадриан.
   Золотые глаза заглянули в тусклые стариковские, Рэй­вен покачала головой:
   – Нет, сэр, меня бы это огорчило.
   – Хм, кажется, ты не врешь, – изумился и обрадо­вался сэр Хадриан. Рэйвен Бэрренкорт была бриллиан­том чистейшей воды, а он повидал за свою жизнь достаточно красавиц, чтобы судить об этом. И что еще больше импонировало старику, так это то, что Рэйвен обладала неукротимым духом, сиявшим в ее кошачьих гла­зах. Ему это нравилось, да и язычок у нее был острый, значит, у девочки есть мозги, что он тоже ценил, особен­но в красивых женщинах. Жаль, что племянник всегда был не в ладах с ним, ему хотелось бы получше узнать это обворожительное создание.
   – Полагаю, у тебя возникли особые причины навес­тить меня, – сказал он, отпуская ее руку и устраиваясь поудобнее. Он даже не поморщился от пронзившей его тело боли, вытерпев ее, как и подобает истинному Бэрренкорту.
   – Да, – призналась Рэйвен, – но вижу, что, ка­жется, не вовремя. Вы плохо себя чувствуете. Может быть, я зайду позже, когда…
   – И это после всех хлопот, чтобы прорваться сюда? Нет, девочка моя, теперь я тебя не отпущу. Что ты, кста­ти, сделала с Джеффордсом, а? Век не слышал, чтобы он так вопил! Последний раз это случилось, когда дражай­шая миссис Джеффордс, дьявол упокой ее душу, решила, что он заигрывает с соседской служанкой, и огрела его кочергой по спине. – Он громко захохотал. – А ведь трудно найти более преданную душу, чем у нашего Джеффордса! Никогда не мог понять, что он нашел в этой старой ведьме? – Он лукаво взглянул на Рэйвен и само­довольно ухмыльнулся. Его бородка задрожала. – Я тебя шокировал, девочка моя? Нет? А ведь мог бы, если бы задался целью! Хи-хи, ты ведь прехорошенькая, Рэйвен. Жаль только, что мы не познакомились раньше.
   – Мне тоже жаль, – искренне сказала Рэйвен.
   – Ну а теперь, – мгновенно посерьезнел сэр Хад-риан, – перейдем к делу. Ты приехала сюда с опреде­ленной целью, твой отец умер уже… сколько?., три месяца назад, да? И ты, значит, сама управляла Нортхэдом? Ве­ликолепное поместье, правда? Никогда не прощу твоей прабабке, что она родила Томаса первым! Я с удоволь­ствием называл бы Нортхэд моим, хотя и уехал оттуда, когда мне исполнилось девятнадцать, и с тех пор побывал там всего дважды.
   – Отец рассказывал, что вы все время ссорились с моим дедушкой.
   Сэр Хадриан пожал худыми плечами.
   – Я был молод, упрям, на мои поступки влияла и треклятая гордость Бэрренкортов. Поскольку унаследо­вать Нортхэд я не мог, то попросту ушел оттуда. И пок­лялся, что ноги моей там не будет, пусть Томас владеет им безраздельно. Так что я сам сделал свое состояние, стал богат и мог бы купить особняк вдвое больше Нортхэда, только понимал, что все это будет не то.
   *Рэйвен – ворон (ашл.).

   – Но почему же вы не возвратились, когда ваш брат умер и Нортхэд перешел к папе? – спросила озадачен­ная Рэйвен. – Вы же родились там и, насколько мне известно, провели там счастливое детство. – При воспо­минании о дорогом ей доме глаза девушки мягко засвети­лись любовью. – Как вы смогли не приехать?
   Сэр Хадриан хихикнул и похлопал ее по руке.
   – Вижу, и ты очень любишь Нортхэд, дорогая де­вочка. И я любил его, но и с твоим отцом я не ладил так же, как и со всеми остальными Бэрренкортами. Мы стал­кивались лбами, словно борцовские петухи, – только ис­кры летели во все стороны. Уж такие мы есть. Слишком похожи друг на друга, наверное, и твой отец такой же упрямец, как и я.
   Вспоминая былое, он улыбался.
   – Когда я в последний раз был в Нортхэде, умерла твоя мать. И я сказал Джеймсу, что ему будет дьявольски трудно без жены, да и без сына, который бы унаследовал плоды его трудов – твой братик умер месяц назад, – а он взглянул на меня такими же глазищами, как у тебя, у меня-то светлее, и сказал, что ему и не нужен сын, пото­му что ты лучше любого прохиндея в брюках.
   Янтарные глаза старика хитро сощурились и пристально посмотрели на Рэйвен.
   – И вот ты сама пришла ко мне, девочка моя. Ведь ты сама управляла одним из самых лучших имений Кор­нуолла. Так чего же ты хочешь от меня?
   – Денег, дедушка Хадриан, – честно ответила Рэй­вен, твердо убежденная, что дед и сам хотел бы того же – честного разговора, без утайки.
   – Ага. И сколько же?
   Спокойно и по-деловому Рэйвен объяснила ситуацию. Сэр Хадриан напряженно слушал. Он не задавал вопро­сов, хотя изредка кивал сам себе. Рэйвен замолчала и откинулась на спинку кресла, в которое пересела, чтобы получше видеть глаза деда. Она замерла в тревожном ожидании, но внешне казалась совершенно спокойной.
   – Думаю… – начал сэр Хадриан после долгого молчания, но его прервал Джсффордс, внесший поднос с чайным сервизом. Рядом с чашками стояла накрытая сал­феткой плетеная хлебница, от которой исходил дразнящий запах свежеиспеченных булочек и кексов.
   – Ваш чай, сэр, – чопорно произнес мажордом, поставив чашечку из тончайшего китайского фарфора на столик-подставку для больного.
   – Прекрати, Джеффордс, не будь таким занудой! Рэйвен была вынуждена так поступить! Я уверен, она очень сожалеет о случившемся.
   – Да, и прошу у вас прощения, – с раскаянием сказала Рэйвен.
   – Вот видишь! – Янтарные глаза снова лукаво под­мигнули. – На этом милом личике – чистосердечное раскаяние. И как ты можешь сердиться на это дивное создание? К тому же она – моя родственница.
   – Прошу прощения, сэр, – ответил Джеффордс уже совсем другим тоном, – но моя антипатия объясня­ется исключительно тем, что она – Бэрренкорт.
   Сэр Хадриан расхохотался и хлопнул себя по колен­ке. Рэйвен поняла, что старик и седой слуга давным-дав­но спелись. Их подтрунивания очень напоминали ее словесные баталии с Дэнни. Дэнни!
   – Ох, я же позабыла о бедняжке Дэнни! – вос­кликнула она.
   – А? Что такое?
   Рэйвен покраснела, устыдившись своей несдержан­ности.
   – Прошу прощения! Я просто вслух подумала о своей компаньонке. Я оставила ее в карете. Она, наверное, уже совсем извелась от тревоги.
   Сэр Хадриан кивнул мажордому, и тот покорно вы­шел за Дэнни.
   – Уж не Ханна ли Дэниэлс, твоя старая няня? Рэйвен кивнула.
   – Вы знаете ее?
   – Конечно. Даже несколько раз цапался с ней, когда приезжал на твои крестины. Она все такая же задира и по-прежнему повсюду сует свой нос?
   Рэйвен не смогла сдержать улыбки. Она поняла, что ей очень нравится дед.
   – Дэнни хочет казаться строгой и придирчивой, но у нее добрейшее сердце.
   – Могу поклясться, что ты частенько этим пользу­ешься, а?
   – Ну-у, не без этого, – созналась Рэйвен. Сэр Хадриан рассмеялся и поднял свою чашку.
   – Не нальешь ли мне еще чайку, дорогуша? Должен признаться, что впервые за моим столом столь очарова­тельная хозяюшка. И такая красотка. Ага, – он прислу­шался, склонив седую голову набок, – это, кажется, голос миссис Дэниэлс. Рэйвен, мы обсудим твои финансовые трудности чуточку позже. Сначала ты отдохнешь, а после обеда мы потолкуем как следует, если тебя не сморит сон. А коли так, то наша беседа может подождать и до за­втрака.
   – Но мы не собираемся так долго пользоваться ва­шей добротой! – запротестовала Рэйвен. – Честно, де­душка, мы совсем не собирались…
   Он сердито замахал руками.
   – Знаю, знаю, что ты не собиралась, однако ты – моя внучка и останешься здесь, девочка! И Ханна тоже, благослови, Господи, ее острый язычок!
   – Но ведь вы больны… – вес еще сомневалась Рэйвен.
   – И выгляжу умирающим? – возмутился старик.
   – Откуда мне знать, сэр? Вообще-то отец любил повторять, что Бэрренкорты прекрасно доживают до глу­бокой старости.
   – И был, как всегда, прав, – со смехом согласил­ся сэр Хадриан, просиявший от перспективы провести несколько дней в компании очаровательной внучки. Его холостяцкая жизнь вдруг показалась ему невыносимо скуч­ной. – А что касается твоей проблемы, дитя, не заби­вай себе голову. Я отыщу способ помочь.
   – Ох, если бы вы только смогли! – У благодарной Рэйвен заблестели глаза от слез. – Я даже не могу пере­дать, как буду признательна!
   – Ха! Вот еще! Глупости! – забормотал впервые смутившийся сэр Хадриан. – Мы же родственники, ты не забыла?

   За столом царило оживление. Сэр Хадриан развле­кал Рэйвен и Дэнни байками о своих разудалых юношес­ких годах в Лондоне. И хотя тело его было немощным, ум оставался проницательным, а шутки – смешными, и Рэйвен поймала себя на том, что весело хохочет, чего не было с ней со дня смерти отца. Джеффордс, видя хозяина оживленным и забывшим про болячки, относился к Рэй­вен с трогательной почтительностью и даже готов был простить ее наглую выходку при попытке прорваться в дом. После чая сэр Хадриан заявил, что уже выдохся, и, извинившись, отправился отдыхать. Улыбчивая юная слу­жанка с рыжими кудрями отвела Рэйвен и Дэнни в их спальни.
   Рэйвен изумилась: ее комната была обставлена чисто по-женски, все в бледно-розовых тонах – и шторы, и нежное кружево-паутинка балдахина над кроватью. Окон­ная ниша была устроена как удобное сиденье с обивкой из полосатого оранжево-розового дамаста. На подоконнике красовались розовые и красные герани в полном цвету.
   – Подождите минутку, я приготовлю вам ванну, – пообещала кудрявая служанка. – Сэр Хадриан велел еще принести ваш багаж.
   – Как мило! – воскликнула Рэйвен. – Но мы захватили с собой только самое необходимое.
   Подойдя к окну, она выглянула на улицу. Стройные деревья вдоль мощенной булыжником улицы утопали в густой листве, ветви тянулись в небо, яркие цветы окаймляли дорожку через аккуратный маленький палисад­ник. Едва различимый шум доносился с запруженных транспортом улиц поблизости: перестук колес по мосто­вой, цокот подков о камень, ржание лошадей и голоса прохожих. Вспомнив, как ловко Эдварде лавировал пос­реди этого хаоса всего лишь час назад, Рэйвен покачала головой.
   Лондон ошеломлял, в нем поместилось бы три, если не больше, Труро, и Рэйвен, привыкшая к сонным улоч­кам тихих деревушек, через которые они ехали все пять дней, даже растерялась, увидев кипучую жизнь столицы. Уставшая до ломоты в каждой косточке от бессонных ночей в неудобных кроватях отелей, Рэйвен не особенно глядела по сторонам и почти не заметила множества элеган­тных дворцов – свидетельств процветающего бизнеса – и знаменитых архитектурных исторических памятников. Жаль, конечно, но что поделаешь, если…
   – А вот и мы, мисс.
   Рэйвен вздрогнула, повернулась и увидела двух кре­пышей, принесших медную сидячую ванну, за ними сле­довал третий, нагруженный саквояжами и перевязанными коробками – ее багажом. Она благодарно улыбнулась всем троим. Тс покраснели и, шаркая, неуклюже покло­нились и замерли, восхищенно глядя на красавицу гостью, пока рыжеволосая служанка с ворохом турецких полоте­нец не выпроводила слуг, досадуя на их неуклюжесть и невоспитанность.
   – Бездельники! – все еще кипятилась рыжекудрая служанка после их ухода. – Вечно болтаются и путаются под ногами, пока их не прогонишь! Вода подогревается, мисс. Разрешите, я пока приготовлю одежду для переоде­вания?
   – Да, пожалуйста, – благодарно вздохнула Рэйвен.
   Сидячую ванну наполнили ароматной водой с запахом лаванды, и Рэйвен позволила бойкой Бетси помочь ей раздеться. С блаженным вздохом она опустилась в горя­чую воду. Как же чудесно после вынужденных дорожных обтираний снова очутиться в настоящей ванне! Выпростав длинную, стройную ногу из воды, Рэйвен потерла ее мо­чалкой с мылом, другую ожидала та же процедура. Рэй­вен смывала дорожную грязь и усталость, напевая вполголоса. При этом мысли ее были заняты одним: мож­но ли надеяться на благополучный исход визита к дедуш­ке? Он, кажется, намекал, что постарается помочь. Впервые после злополучного визита Ричарда Хаггарта она почув­ствовала себя счастливой и почему-то поверила, что все как-нибудь уладится и Нортхэд останется у нее.
   – И дьявол побери тех, кто попытается отобрать его у меня! – яростно прошептала Рэйвен. Тут она впервые подумала, как же тесен и узок Найтсбридж в сравнении с бесконечными туманными равнинами и пустошами ее род­ного края. Нет, лондонская жизнь не по ней, решила Рэйвен, заворачиваясь в полотенце. Уж лучше решать, что посадить на том или ином поле или какого бычка оставить на приплод, чем заботиться о том, какое платье надеть к чаю!
   – Да-а, Рэйвен, ты неисправимая деревенщина! – сказала она вслух, расчесывая волосы и вертясь перед зеркалом. Черные пряди шевелились, как живые. – И свихнулась в придачу, раз болтаешь сама с собой, да еще бог знает о чем!
   Она счастливо рассмеялась и принялась изучать в зеркале свои раскрасневшиеся щеки и изменчивые сияю­щие глаза.
   Ладно, пусть она безнадежная провинциалка, но хотя бы уверенная в себе и знающая, чего хочет, а не испуган­ная и растерянная, как на кладбище в Труро. Тогда казалось, что ее счастливый замкнутый мирок рухнул раз и навсегда. Временами, ее правда, охватывало отчаяние, особенно после отвратительного предложения сквайра Блэкберна. Но ведь сумела она собраться и сохранить Нортхэд в руках Бэрренкортов!

   За ужином в этот вечер сэр Хадриан восседал за огромным столом с апломбом принца и выглядел бод­рым, внимательным, сердечным и радушным хозяином, щедро потчующим своих гостей вином. Вечер вышел на редкость праздничным и веселым. Рэйвен забыла о сво­их тревогах и хохотала над шутками деда – золотые глаза сияли от счастья. Даже Дэнни забыла о строгих манерах и по-девичьи хихикала в ответ на остроты сэра Хадриана.
   – Ох, прости меня, Господи, грешную, никогда ни­чего подобного не слыхивала! – давилась она смехом над забавным рассказом сэра Хадриана о бесстыдном монахе и юной, но опытной проститутке. – Шокирует, должна сказать, но все равно очень смешно! – Она промокнула выступившие от смеха слезы кружевным платочком и до­бавила уже более строгим тоном гувернантки: – Но это не для ушей мисс Рэйвен…
   – Вздор и сущая чепуха! – тут же возразил сэр Хадриан и подмигнул внучке через стол. – Если твой отец воспитывал тебя именно так, как я думаю, то ты и не такое слышала. – Он погрозил ей пальцем. – Так-то, и нечего краснеть, девочка. Чего я совершенно не переношу в женщинах, так это лицемерия! Чуть что – хлоп в об­морок! – Заметив, что Рэйвен сердито нахмурилась, он со смехом добавил: – Ты совершенно не умеешь притво­ряться! Не обижайся на старческие глупости! А-а, вот и Джеффордс с десертом. Чего бы тебе хотелось, дорогая, лимонное мороженое или кусок этого торта?
   – Торт выглядит очень соблазнительно, – призна­лась Рэйвен, жадно поглядывая на богато украшенный вишнями и орехами торт.
   – Джеффордс, кусок для моей внучки, – приказал сэр Хадриан. – А чем я могу соблазнить вас, миссис Дэниэлс?
   Дэнни в шутливом отчаянии воздела свои пухлые ручки:
   – Ничем, сэр! Кажется, я просто лопну!
   Сэр Хадриан внимательно посмотрел на ее пышные формы, облаченные в скромный бомбазин, и лукаво зами­гал янтарными глазками.
   – Полная чушь!
   Дэнни улыбнулась:
   – Вы очень добры, сэр Хадриан, но я и так слиш­ком увлеклась. К тому же я устала, поэтому позвольте покинуть вас.
   – Разумеется Джеффордс, пусть Бетси проводит миссис Дэниэлс в ее комнату.
   Сэр Хадриан и Рэйвен пожелали старой гувернантке спокойной ночи и молча ждали, когда останутся наедине. Рэйвен возила ложкой кусок торта по тарелке слегка дро­жащей рукой.
   – Ты нервничаешь, дорогая?
   – Да, дедушка.
   – Из-за чего?
   – Из-за того, что вы собираетесь сказать мне. Весь вечер что-то отвлекало вас, хотя вы – само очарование. Это связано с моей проблемой?
   – Да, – сознался дед, потягивая вино и разгляды­вая внучку. – После дневного сна я немного посидел над бумагами, чтобы проверить, как у меня обстоят дела с финансами и как лучше всего помочь тебе. Ты ведь, ко­нечно, понимаешь, что у меня нет пятидесяти тысяч в моем сейфе, спокойно ждущих, чтобы попасть в твои руки?
   Рэйвен застыла в напряжении, кивнула и тут же по­холодела от дурных предчувствий. В своем жемчужно-сером строгом платье она выглядела беззащитно юной. Овальное личико ее побледнело.
   Сэр Хадриан откинулся в кресле и задумчиво погла­дил длинную седую бороду.
   – К счастью, я знаю джентльмена с достаточным наличным капиталом, чтобы выдать тебе необходимую сумму плюс еще немного, чтобы хватило и на проценты по векселям.
   – Что-то я ничего не понимаю, – неуверенно про­изнесла Рэйвен. – Вы хотите, чтобы я взяла деньги у кого-то еще?
   – Позволь мне объясниться, внученька. И доешь этот торт, ладно? Не гоняй его взад-вперед по тарелке. Ты тощая, как палка, и если не съешь, то смертельно оскорбишь Джеффордса. Это рецепт его матери, а она слыла святой женщиной.
   Рэйвен покорно начала есть, не ощущая вкуса крема и сладкого мармелада. Ее глаза не отрывались от морщи­нистого, бородатого деда. Сердце тревожно замирало в груди.
   – Ты знаешь, что я так и не женился, – начал сэр Хадриан издалека, – хотя должен признаться, что мно­гие мамаши и их дочки пытались заарканить меня. Но моей единственной любовью был мой Бут, то есть я пол­ностью посвятил себя бизнесу. И когда Британская Ост-Индская компания выкупила мою долю, я получил неплохие деньги.
   Рэйвен терпеливо слушала, понимая, что он хочет со­общить ей нечто совершенно необычное и постепенно подготавливает ее. Она еще раз откусила торт и вдруг поняла, что он просто восхитителен.
   – Я вышел в отставку лет десять назад. Мне сейчас семьдесят два года, так что можешь себе представить, что я вдоволь насладился тем, как наживают состояние и как его теряют. Я устал предугадывать спрос и предложение и решать, что и где купить, а что и почем продать. Это мир молодых и сильных, Рэйвен. Уже сегодня возникло новое племя коммерсантов, с которыми я со всем своим многолетним опытом торговли восточными товарами не решусь тягаться. – Он тряхнул головой, отмахиваясь от явно грустных воспоминаний, и улыбнулся Рэйвен. – Ладно, все это в прошлом, и не к чему ворошить. Так на чем я остановился? А-а, да, я так и не женился. Ну ладно. Возможно, я рискую шокировать тебя, милая, но скажу честно, что прожил не самую благочестивую жизнь и никогда не испытывал недостатка в женщинах. И была среди них одна совершенно особенная…
   Он кашлянул и прочистил горло, не в состоянии взгля­нуть в серьезные глаза девушки.
   – Вы хотите сказать, что у вас была любовница, сэр? – прямо спросила Рэйвен мягким и не осуждающим голосом.
   – Именно так, дорогая, – ответил старик и рас­плылся в ухмылке, настолько обаятельной, что можно было точно представить, каким неотразимым донжуаном он был в молодости. – Говоря по чести, у меня их было не­сколько, но одну я выделял особо. Чудесная женщина, красивая и преданная, и… не без мужества. Ты слегка напоминаешь мне ее, хотя внешне вы отличаетесь, как день и ночь. Но, как и ты, она была целеустремленной и решительной, хозяйкой своей судьбы.
   Голос старика потеплел, и Рэйвен дрогнувшим голо­сом сказала:
   – Наверное, вы ее очень любили.
   – Достаточно, чтобы дать нашему сыну свое имя, – спокойно ответил сэр Хадриан.
   Брови Рэйвен изумленно вскинулись.
   – Бэрренкорт, – прошептала она, по-настоящему шокированная.
   Сэр Хадриан кивнул, не дрогнув.
   – Только не проклинай меня за это, девочка моя! У нас в роду кого только нет: и пираты, и контрабандисты, так что мы не очень подходящая компания для ангелов! Старинному корнуоллскому роду невозможно обойтись без подобных личностей, не правда ли?
   – Наверное, – неуверенно протянула Рэйвен и впер­вые за все время вспомнила о красивом и бесстыжем ка­питане контрабандистов, так страстно целовавшем ее на темном, продуваемом ветрами морском берегу. Она заку­сила губу и прогнала шальное воспоминание прочь, запре­тив себе и думать о той ночи. Вряд ли она может осуждать дедушку. Негодование из-за того, что существует Бэр­ренкорт, рожденный, так сказать, по другую сторону оде­яла, граничило с непростительным снобизмом, а Рэйвен откровенно презирала это качество в других. Не опус­каться же самой до него?
   – Мне очень жаль, что все так вышло, дедушка. Очевидно, вы сильно любили сына, иначе вряд ли оказали бы ему такую честь.
   – Это правда, дитя мое. Филипп вырос замечатель­ным парнем! Хорошо воспитан, и на него можно по­ложиться – не подведет. Единственное, что меня в нем раздражало, это его горечь из-за того, что его, видите ли, не принимали в высшем обществе. И еще у парня начисто отсутствовали амбиции. Никакого желания сделать себе имя самостоятельно! И никаких интересов, кроме лошадей и карточной игры. Я купил ему чин в армии, но это было не совсем то, так что когда я вышел в отставку и получил все эти деньги, то устроил Филиппа в компанию, сделал одним из компаньонов по бизнесу.
   – Как здорово! – искренне воскликнула Рэйвен, удивляясь, почему отец никогда не упоминал о кузене. Не важно, что он был незаконнорожденным, ее отец всегда был исключительно терпимым в этом отношении. Навер­ное, он и не подозревал о существовании кузена, иначе пригласил бы его в Нортхэд.
   – Твой отец ничего не знал об этом, – словно угадав ее мысли, произнес сэр Хадриан, пожав худыми плечами. – Как я уже говорил, мы не часто переписы­вались.
   – Значит, это именно Филипп может дать мне денег взаймы? – спросила Рэйвен.
   – Да, – хитро ухмыльнулся сэр Хадриан. Он под­мигнул ей. – И это будет не займ, а подарок одного Бэрренкорта другому.
   Рэйвен нахмурилась:
   – Не думаю, что это разумно, дедушка. Сумма чу­довищная, а он… вряд ли чувствует такую же привязан­ность к Нортхэду, как мы с вами!
   – Но это всё равно мои деньги! – возразил сэр Хадриан. – Пока я жив, бразды правления принадлежат мне. Конечно, Филипп здорово возмужал благодаря от­ветственности за собственный бизнес, но подстраховка ни­когда не помешает, если ты вложил в дело все до пенни.
   – И он живет в Лондоне? – спросила Рэйвен, предвкушая встречу с новым родственником.
   – В том-то и дело, что нет. Примерно пять лет назад, когда он закончил службу в армии, я послал его в Индию. И он открыл там свое дело и занимается склади­рованием товаров Ост-Индской компании: индиго, шелка, чай. Денег у него хватает, можешь мне поверить. И он выдаст тебе необходимую сумму. – Он заговорщицки подмигнул ей. – Мы назовем это безвозвратным зай­мом. В конце концов, Нортхэд – родовое поместье Бэрренкортов, и пусть я его давно не навещал, я не потерплю, чтобы какой-то пакостный мелкий сквайр, обуреваемый манией величия, устроился в нем. Как там его зовут? Блэк­берн? Кажется, я помню эту семейку. Все жирные и бес­пардонные деспоты с мозгами индюков. По мне лучше помереть, чем увидеть их хозяевами Нортхэда.
   – Но как же нам связаться с вашим сыном, если он в Индии? – слабо выдохнула Рэйвен, едва прислушива­ясь к словам деда. Известие просто оглушило ее.
   – Что? Как я собираюсь получить от него деньги? Никаких проблем, девочка. Я пошлю официальный за­прос…
   – Но такую сумму нельзя доверить обычному курь­еру! – в отчаянии воскликнула Рэйвен. Да-а-а, ее про­блема все больше усложнялась и запутывалась. – Нет ли у вас какого-нибудь доверенного лица? – с надеждой спросила она.
   Сэр Хадриан расхохотался.
   – Я доверяю только самому себе, дорогая, но я слиш­ком стар для подобного путешествия! – Он снова хитро посмотрел на нее. – Если ты так расстраиваешься из-за этого, то почему бы тебе самой не отправиться за деньгами?
   Рэйвен в ужасе уставилась на него и всплеснула руками.
   – В Индию?!
   – Ну да! И не смотри на меня так, не на Луну же я тебя посылаю, а? Индия вовсе не дикий, примитивный край, каким ты её себе воображаешь. Там англичан боль­ше, чем в самой Англии. В последнее время стало чрезвы­чайно модно ездить туда. Едут в служебную командировку клерки, коммерсанты и священники. Но едут и целыми семьями. Я слышал, что отправляются даже в свадебное путешествие – последний писк моды. И поездка совсем не выматывает. Я недавно читал, что один американский клипер добрался туда меньше чем за двести дней! Кстати, тебе будет полезно посмотреть на мир, а то ты замкнулась в своем Лэндз-Энде. И кому еще можно доверить провоз такой суммы в Англию? – Густая борода деда затряс­лась от беззвучного смеха при виде растерявшейся девуш­ки. – Это очень крупная сумма, девочка. Стоит того, чтобы проветриться до самой Индии.
   Золотые глаза Рэйвен полыхали на бледном лице.
   – Но я не смогу поехать, дедушка! Индия… так далеко! Я же не могу так надолго бросить Нортхэд!
   – Ты сказала, что срок займа истекает через год. А что касается Нортхэда, то как ты думаешь, этот твой управляющий – как его там? Спидвел, да? – станет он выполнять распоряжения такой старой развалины, как я?
   Рэйвен не поверила своим ушам!
   – И вы бы согласились управлять Нортхэдом в мое отсутствие? – прошептала она.
   – А почему нет? Пусть я старик, но мозги у меня в полном порядке, и, должен признаться, в последнее время я что-то захандрил от безделья. – Он довольно рассме­ялся старческим смешком. – Всегда хотел узнать, каково это – управлять поместьем и всеми этими акрами земли!
   – Вы шутите! – воскликнула Рэйвен, все еще по­дозревая, что старик просто разыгрывает ее.
   Он строго взглянул на неё и внезапно напомнил ей отца, когда тот собирался отругать ее за какую-то ша­лость.
   – Это деловое предложение, девочка. Если ты ре­шишься отправиться в Индию, то я приготовлю тебе сопроводительные письма и бумаги, чтобы Филипп без колебаний выдал тебе деньги, а я в это время поруковожу делами в Нортхэде.
   – Даже не знаю, что и сказать на это, – нереши­тельно протянула Рэйвен после минутного молчания, уставясь на пустую тарелку. – Мне ведь только восемнадцать, дедушка. Вы же понимаете, что я не смогу одна поехать в Индию и привезти целое состояние!
   Дед громко расхохотался, его хилая грудь заколыха­лась, а глаза наполнились влагой.
   – Ах, значит, беспомощная юная сиротка? Не сме­ши меня! У тебя хватило смелости встретиться лицом к лицу со сквайром Блэкберном, обхитрить его, а потом приехать ко мне, абсолютно незнакомому тебе человеку, – и все ради того, чтобы не выпустить Нортхэд из своих рук! Может, тебя и пугает дальняя дорога, но ты должна помнить, что я не отпущу тебя без соответствующей за­щиты. Более того, ты, девочка моя, – Бэрренкорт, а про нас говорят, что все мы странные создания. Не удивлюсь, если окажется, что сам король Артур завещал Нортхэд Бэрренкорту, сидевшему с ним за Круглым столом. Над­еюсь, что поездка в Индию не настолько пугает тебя, чтобы ты согласилась стать женой сквайра Блэкберна! Вспомни-ка битвы, выигранные нашими предками, нашу родовую честь.
   Низко опустив голову, Рэйвен молчала, ошеломлен­ная тем, что ей предстояло совершить.
   – Поезжай вместо меня, Рэйвен, – серьезно сказал старик. – Я растратил уже и молодость, и здоровье, так что мне все это уже не по силам, а ты молодая и сильная, и мужества тебе не занимать. Вот вернешься и расска­жешь мне обо всем, что повидала. И мы будем сидеть у камина в Большом холле Нортхэда, а сквайр пусть себе беснуется под его стенами.
   Рэйвен мгновенно вскинула голову, глаза ее заблесте­ли, и она улыбнулась старику.
   – Решено! Я еду! Скажите мне, что надо сделать, куда ехать. Клянусь, что вернусь раньше, чем дамоклов меч повиснет над Нортхэдом!
   Сэр Хадриан просиял:
   – Я завтра же справлюсь насчет корабля и билетов, внученька. А сейчас отправляйся спать. Постарайся от­дохнуть, хоть это будет и нелегко. Но как бы тебе ни было трудно, не передумай!
   – О нет, сэр! Я не передумаю!

   Из-под двери Дэнни просачивался свет, и Рэйвен смело постучала. Дверь открылась, и на пороге появилась за­спанная Дэнни в ночной рубашке и кружевном чепчике. Одного взгляда на Рэйвен было достаточно, чтобы ста­рушка поняла: случилось что-то из ряда вон выходящее.
   – Что произошло? – решительно потребовала отве­та Дэнни.
   – Ох! – Рэйвен обняла изумленную нянюшку. – Дедушка Хадриан собирается дать нам денег, чтобы уп­латить сквайру Блэкберну!
   У старушки закружилась голова от ошеломительной но­вости и пылкого объятия юной хозяйки. Она, пошатываясь, добралась до постели и тяжело опустилась на одеяло.
   – Не могу поверить! – слабо пробормотала она.
   Рэйвен прыснула, так комична была Дэнни – сму­щенная, глаза потерянные, песочного цвета с сединой пряд­ки в беспорядке свисают из-под чепчика.
   – Но это правда! И деньги не надо будет возвращать! На добром лице тут же появилось настороженное вы­ражение.
   – Ничего… взамен?
   Рэйвен даже подпрыгнула от возбуждения, радуясь, как дитя.
   – Ну-у, он попросил, чтобы ему позволили годик поуправлять Нортхэдом, чтобы избавиться от хандры и проверить, понравится ли ему быть хозяином.
   – Ничего не понимаю! – трагическим шепотом про­изнесла Дэнни, сидя на смятых простынях.
   – Меня же не будет здесь, и он согласился присмот­реть за всем в мое отсутствие, – – объяснила Рэйвен с лукавой улыбкой. – Видишь ли, нам придется самим поехать за деньгами к его бас*… сыну Филиппу, он уп­равляет всем состоянием дедушки.
   Дэнни не обманули сияющие глаза девушки. Она на­хмурилась и сощурила глаза.
   – И куда же мы отправимся, мисс Рэйвен? – спро­сила она, заранее страшась ответа.
   – В Индию! – выпалила Рэйвен, – Ох, Дэнни, разве это не великолепно?
   Дэнни в ужасе прижала руки к груди, сквозь сжатые губы прорвался стон.
   – Боже на небесах, помилуй нас! – молитвенно сложила она руки.
   – Воистину помилуй, – рассмеялась Рэйвен. Сама она была в радужном возбуждении, предвкушая интерес­нейшие приключения. Видимо, сказывались гены Бэрренкортов, в чьих голубых жилах текла кровь пиратов, контрабандистов и грозных рыцарей.
   – Завтра нам придется поспешить домой, Дэнни. Нельзя терять время, если мы хотим успеть рассчитаться со сквайром Блэкберном.
   Дэнни снова простонала и отчаянно затрясла головой.
   – Господи, яви нам свое милосердие, – шептала она слова молитвы.


   Глава 4

   В лондонской гавани среди леса рангоутов, мачт и свернутых парусов величественно и спокойно покачивался у причала корабль «Индийское облако». Толстые швар­товы прочно удерживали его в черных водах Темзы – огромная якорная цепь натянулась, как струна. Нос и борта шхуны Ост-Индской компании залоснились от долгих лет плавания по океанским просторам. В сравнении с много­численными крохотными шлюпками и элегантными бри­гантинами она казалась не просто большой, а вызывающей трепет своей громадой. Ее трюмы недавно расстались с целым сокровищем – тоннами драгоценных сортов чая и индиго, которым обычно красили мундиры гордых моря­ков. Эти же трюмы доставили сотни ярдов шелка самых радужных расцветок. Индийский шелк пользовался небы­валым спросом у модниц высшего света и у купцов, кото­рые стремились перещеголять высокородных господ, кичащихся своей голубой кровью, хотя бы богатством.
   «Индийское облако» было готово к очередному пла­ванию в Индию. Матросы деловито суетились на широ­ких палубах, беспрекословно выполняя приказы боцмана и капитана, торопившихся покинуть гавань вместе с при­ливом. Рэйвен Бэрренкорт с сияющими, как топазы, гла­зами стояла у поручня. Горячий ветерок играл ее блестящими черными прядями, шаловливо сбрасывая их на лоб, хотя она потратила немало усилий, чтобы аккурат­но заколоть их и спрятать под элегантную красно-корич­невую шляпку.
   *Рэйвен не произнесла слова «бастард», что означает неза­коннорожденный. – Примеч. ред.
   На ней было атласное платье под цвет шляпки, лиф платья украшала золотая лента, а на широких ­юбках сверкали золотые нити. Толпа провожающих бурлила: крики, смех и душераздирающие рыдания при расставании с любимыми. Все это на какую-то секунду оглушало, чтобы в следующее мгновение в сплошном шуме различить резкие крики чаек, скрежет металла о металл, когда матросы начали выбирать якорь, дружно налегая на кабестан и громко подбадривая себя каким-то древним речитативом, странно возбуждавшим Рэйвен.
   – Очистить палубу для матросов! – раздалась коман­да, и Рэйвен прижалась к поручням, а матросы ловко полезли вверх по вантам – корабль уже снялся с якоря. Крепящие веревки были распущены, ярды парусного поло­тна развернулись. Палуба слегка накренилась, когда шхуна развернулась и заскользила вниз по течению, набирая ско­рость, едва попутный ветер надул паруса. Рэйвен стояла вместе с остальными пассажирами у борта, прощаясь с Лондоном. Сегодня она не замечала серой дымки над го­родом, сегодня она видела лишь прекрасные контуры ве­личественного собора Святого Павла, суровый силуэт Тауэра и Тауэрский мост. Возбуждение, охватившее ее с момента подъема на борт корабля, сменилось щемящим чувством печали, а может, просто тоски по дому.
   В Лондоне не осталось никого, по кому Рэйвен мог­ла бы заскучать. Дедушка Хадриан, проводивший её в Корнуолл десять дней тому назад, прекрасно устроился на новом месте и выглядел сильнее и здоровее, чем при их первом знакомстве в Лондоне. Преданный Джеффордс благодарно шепнул ей тайком от старика, что она подарила деду смысл жизни и что их пребывание в Нортхэде, несомненно, будет счастливым. Рэйвен улыбну­лась в ответ, зная, что все Бэрренкорты рано или поздно возвращаются в родное гнездо: одни – чтобы умереть, другие – чтобы спокойно дожить свои последние годы, черпая силы в родном краю, бывшем частичкой их лю­бимого Корнуолла.
   Дедушка Хадриан просто позволил Лондону с его кровожадным бизнесом высосать из себя молодость и силу. Было приятно наблюдать, как живые краски возвраща­лись на иссушенные, морщинистые щеки старика – и это всего за несколько дней! Как же быстро летело время и с каким облегчением она уехала, так ни разу и не столкнув­шись со сквайром Блэкберном, чего безумно боялась. Рэйвен зажала рот, чтобы никто не услышал ее счастли­вый смешок: она представила себе бурную стычку между сэром Хадрианом и сквайром! Рано или поздно, но ее не миновать. Сэр Хадриан поклялся молчать о задуманном против сквайра плане, а сочинить убедительную причину для ее поспешного отъезда. Рэйвен подозревала, что буй­ная фантазия старика не раз еще поразит сквайра.
   – Мисс Бэрренкорт?
   Рэйвен повернулась и оказалась лицом к лицу с по­мощником боцмана, коренастым моряком с загорелым лицом и сильными руками.
   – Капитан просил меня удостовериться, что вы до­вольны своей каютой, мисс.
   – Так оно и есть, – ответила Рэйвен. Она и не подозревала, что внучке сэра Хадриана Бэрренкорта была оказана особая честь: ей отвели отдельную, самую шикар­ную каюту на корабле, не считая апартаментов капитана.
   Капитан Винтере долгие годы знал сэра Хадриана и лично обещал ему опекать Рэйвен и ее компаньонку вплоть до прибытия в Бомбей, где находилась резиденция Фи­липпа Бэрренкорта.
   – Капитан Винтерс очень добр. У него сейчас такое напряженное время, а он не забыл обо мне, – благодарно улыбнулась Рэйвен моряку.
   Обветренные щеки помощника боцмана покраснели. Приятно получить похвалу от такой красотки.
   – Да, мисс. Капитан передал, что если вам что-нибудь понадобится, то скажите ему или мистеру Тауэрсу, нашему боцману.
   Когда помощник отошел, Рэйвен снова повернулась к борту, чтобы не упустить момент, когда за ним начнут исчезать темные воды Темзы и Лондон останется поза­ди. Скоро они очутятся в проливе, затем выйдут в оке­ан, Англия будет где-то далеко-далеко позади, а слева по борту возникнет Африка. Ее охватило возбуждение. Что произойдет за время, пока она совершает путешест­вие в Индию? Что бы ни случилось, Нортхэд будет принадлежать ей, и у нее потеплело на душе: ведь даже в её отсутствие в Нортхэде будет жить член семьи Бэрренкортов.
   Наконец показались насквозь продуваемые воды про­лива, и Рэйвен спустилась по трапу вниз. Она шла неуве­ренной из-за шаткой палубы под ногами походкой. Те, кто пытался приспособиться к качке, казались еще более неуклюжими. Рэйвен закусила губу, чтобы не рассмеять­ся, когда солидная матрона с явно избыточным весом спот­кнулась об аккуратно сложенный шпагат и тяжело навалилась на своего тщедушного супруга, шедшего с ней под руку. Рэйвен заметила эту даму раньше, когда она только поднялась на борт корабля: не только ее сногсши­бательное платье, на которое ушел, наверное, километр ткани, но и её пронзительный командирский голос, кото­рым она отдавала приказы своему несколько жалкому и усталому супругу, обращали на себя внимание.
   «Индийское облако» взяло на борт всего восемь пас­сажиров, включая Рэйвен и Дэнни, поскольку это было частное коммерческое судно с лицензией на перевозку грузов Ост-Индской компании, а не на транспортировку пассажиров. По этой причине кают было мало, и Рэйвен не подозревала, что уже успела заслужить антипатию и зависть доблестной матроны, миссис Мерроу, ибо узур­пировала единственную просторную и уютную каюту, на которую твердо рассчитывала эта властная дама. Рэйвен до сих пор оставалась в блаженном неведении, что дама объявила ей войну, и отвернулась, чтобы скрыть улыбку, когда оправившаяся после конфуза миссис Мерроу сорва­ла свою злость на первом попавшемся моряке – бедняге довелось оказаться поблизости.
   Рэйвен поспешно спустилась вниз и застала Дэнни, деловито раскладывавшую вещи на полочки высокого ти­сового комода, стоящего между кроватями. Рэйвен с за­позданием узнала, что пассажиры сами обеспечивают себя мебелью, и была благодарна сэру Хадриану, купившему две удивительно удобные кровати и вместительный комод для одежды. Когда же увидела, какое расшатанное старье погружали для прочих пассажиров, то готова была расце­ловать деда – старые железки и тонюсенькие матрасы! А ведь им придется пользоваться этими вещами почти пять месяцев! Скупость оказалась во вред им самим.
   Только супруги Мерроу закупили для поездки крова­ти, шкафы и прочую мебель, сравнимую по комфорту с тем, чем дед снабдил Рэйвен.
   Наблюдая, как Дэнни застелила обе кровати чистыми дамастовыми покрывалами, Рэйвен заулыбалась:
   – Ох, Дэнни, почти как дома!
   – Дома, мисс Рэйвен? Да четыре такие каюты как раз вместились бы в нашу кладовку!
   – А-а, так ты не в восторге от нашего «девичьего» вояжа? Однако возьми себя в руки, ворчунья, терпеть твое ворчание целых пять месяцев не хватит никаких сил!
   – О Боже! Не напоминайте мне, как долго нам здесь мучиться, не то я попрошу капитана Винтсрса высадить меня в первом же порту!
   – Даже если это будет совершенно дикий Борнео?
   – Мисс Рэйвен! Мне будет очень приятно, если вы избыток своей энергии потратите где-то в другом месте! У меня дел по горло и…
   – Ладно, ладно, – пробормотала Рэйвен, видя, что действительно отвлекает Дэнни от дела. Она вернулась на палубу и села на скамью, наслаждаясь солнышком и со­зерцая скрывающийся из вида кусочек родной суши: не скоро она снова увидит свою родную Англию. Неожидан­но у нее защемило сердце, и она помолилась: дай Бог ей поскорее отыскать Филиппа Бэрренкорта и без приклю­чений добраться домой, прежде чем истечет срок займа.
   Быстро сгущавшиеся сумерки застали «Индийское об­лако» в проливе. Корабль поскрипывал, разрезая волны, просмоленные канаты жалобно постанывали от туго натя­нутых парусов. Вахта сменилась под звук склянок – уда­ров в медный колокол, и Рэйвен с Дэнни, за которыми зашел молчаливый слуга, присоединились к пассажирам на главной палубе. Огромную каюту, где обычно распола­гался матросский кубрик, разделили временной перего­родкой – и получилась кают-компания для пассажиров. Это была длинная, но узкая комната с низким потолком, откуда свисали покачивающиеся фонари. В дальнем углу стояли грубо обтесанный стол и скамейки. Все остальные пассажиры уже собрались и под неотступным руководст­вом миссис Мерроу представлялись друг другу.
   Рэйвен оделась в темно-розовое платье из бархата с кружевом на рукавах – очень просто и без экстраваган­тности. Черные волосы поблескивали в свете фонарей, широко раскрытые и все замечающие кошачьи глаза сия­ли, заранее радуясь знакомству с новыми людьми. В тус­клом освещении каюты на ее лице выделялись лишь скулы и тени под ними, подчеркивая утонченное совершенство её облика. Она остановилась, не желая прерывать моно­лог Мерроу, но, когда встретилась взглядом с мужем этой дамы, он поспешно шагнул ей навстречу, протянув руку.
   – А-а, мамочка, посмотри, вот и последние пасса­жиры!
   Взяв Рэйвен за руку, он шагнул вперед, сияя улыб­кой. Это был маленький человечек с бледными водянис­тыми глазами и слабыми мышцами, но его любезность была искренней.
   – Вы, должно быть, Рэйвен Бэрренкорт, – продол­жил он, смело перебив свою жену, – ведь остальные пас­сажиры здесь. – Я Эдгар Мерроу из Фолкстоуна и….
   – А я Софи Мерроу, – властно перебила его жена и втиснулась между мужем и Рэйвен. Ее огромное тело совершенно заслонило их друг от друга. Рэйвен изумлен­но взглянула на могучую даму и поразилась, чем же она успела заслужить столь сильную неприязнь этой женщи­ны, ибо в ее глазах читалась чуть ли не ненависть.
   – Как поживаете, миссис Мерроу? – холодно, но вежливо произнесла она. – Я Рэйвен Бэрренкорт, а это моя компаньонка Ханна Дэниэлс.
   На миссис Мерроу коротышка Дэнни произвела еще меньшее впечатление, чем сама Рэйвен, и толстуха лишь кивком дала понять, что слышала представление.
   Рэйвен вскипела от столь неприкрытого снобизма, со­образив, что миссис Мерроу сочла Дэнни обычной слу­жанкой, а знакомство с ней – ниже своего достоинства. Но она не успела поставить высокомерную мадам на мес­то, ибо мистер Мерроу, с поразительной для столь заг­нанного и многострадального супруга храбростью, снова вмешался:
   – Позвольте мне представить вам остальных, мисс Бэрренкорт?
   Рэйвен обрадовалась этой вспышке независимости: ей было жаль этого милого, худого и нервозного человечка. Она отлично знала тип женщин, к которому относилась его жена: властная, громкоголосая, надменная – настоя­щий тиран, только в бомбазиновых юбках!
   – Мистер Теодор Стенридж из Портсмута.
   Пожилой джентльмен чопорно поклонился Рэйвен и пробормотал несколько неразборчивых слов приветствия, после чего отошел и снова начал читать потрепанную кни­жонку в кожаном переплете. Этим, как выяснилось, он занимался всю поездку. Рэйвен сразу поняла, что это сдер­жанный, воспитанный и довольно милый человек, но вряд ли ей придется часто общаться с ним. Она тут же позабы­ла о нем и с интересом взглянула на молодую пару, нере­шительно шагнувшую вперед. Сразу было видно, что это молодожены. Молодой муж краснел и заикался, так и не взглянув на Рэйвен, пока его представляли. Его жена была еще более робким существом с тонкими каштановыми во­лосами и невыразительными серыми глазами. Она бук­вально прошептала, что её зовут Летицией, и вежливо пожала руку Рэйвен. Руки у неё были словно ледышки. Но она сумела-таки пробормотать, что очень рада, что есть хоть кто-то на борту примерно ее возраста. Тут ее храбрость испарилась, и она юркнула под крыло своего супруга.
   – Меня зовут Натаниэль Роджерс, мисс Бэррен­корт, – возник из тени рядом мужчина. Взяв ее за руку, он галантно склонился над ней. – Я видел утром, как вы поднимались на борт и едва мог поверить в свою удачу.
   Глаза его задержались на вздернутом подбородке Рэй­вен. Его слегка развязные манеры едва не заставили Рэй­вен заскрежетать зубами. Одет он был в соответствии с тем, как понимал последний писк моды: булавка с жемчу­жиной в галстуке, туфли с серебряными пряжками, серо­вато-голубой пиджак, странно омертвлявший его кожу. В полусумеречном освещении наспех сколоченного салона, где лишь Софи Мерроу могла соперничать с ним в вели­колепии одежды, он казался неуместным, и носик Рэйвен невольно сморщился от приторно сильного запаха помады для волос и розового масла, словно пропитавшего его при­глаженные волосы.
   – Вы, конечно, согласитесь стать моей соседкой по столу? – спросил он умоляющим тоном, бросая плотояд­ные взгляды на скромный вырез Рэйвен, в котором лишь слегка виднелась кремовая шея.
   Не дожидаясь ее согласия, он повел ее к столу, ото­двинув разочарованного Эдгара Мерроу, которому жена немедленно велела следовать за ней.
   – Боюсь, что здешняя пища окажется не достойной столь высокого названия, – продолжал болтать Натаниэль Роджерс, усаживая Рэйвен на дальний край скамьи, – к концу поездки она, наверное, станет вообще несъедобной, запасы-то истощатся.
   – Кажется, вы опытный путешественник, мистер Ро­джерс, – заметила юная Летиция Кармайкл, округлив глаза.
   – Это моя третья поездка в Индию, – гордо за­явил денди. Он хвастался, словно павлин, забавно выпя­тив грудь. – Вы уже бывали в Индии, мисс Бэрренкорт?
   – Я впервые покинула Англию, – призналась Рэй­вен, подвинувшись на неудобной лавке, чтобы усадить Дэнни.
   – Печально, конечно, но вы молоды, и времени для путешествий вам хватит за глаза, – авторитетно заявила миссис Мерроу.
   – Мы тоже раньше никогда не путешествовали, – простодушно сознался Эдгар Мерроу. – Но мамочке досталось наследство, когда ее папа умер в прошлом году, и мы…
   – Впрочем, мы и раньше не страдали от бедности, – резко прервала его Софи Мерроу, – но папочка настаи­вал в завещании, чтобы мы повидали мир. Не могли же мы проигнорировать его последнее желание?
   – Конечно, нет, – поддакнула Летиция Кармайкл. – Как вам повезло! Такая великолепная возможность! Хотя, конечно, жаль, что ваш папа умер…
   – Он болел довольно долго, – ответила практичная толстуха, взглядом велев мужу закрыть рот. – И поскольку поездки на Восток стали такими модными, мы с Эдгаром решили посмотреть, что же в них такого необычного.
   – Уверяю вас, вы будете просто потрясены, – заве­рил их Натаниэль Роджерс. – Индийский полуостров славится разнообразием ландшафта и климата, богатой культурой. Это не похоже ни на что виденное мною рань­ше. Помню, как во время первой своей поездки….
   Рассказ мистера Роджерса был долгим и нудным, в основном речь шла о том, что делал он сам, все это не имело ничего общего с описанием быта и культуры. Рэй­вен была разочарована.
   Ее разбирало любопытство, что же представляет со­бой самый большой полуостров Азии, но она предпочла бы остаться полной невеждой, только бы не слушать хваст­ливых баек мистера Роджерса. Съев удивительно вкус­ный суп из моллюсков, сервированный унылым и мрачным стюардом Чарли Коппером, она стала разглядывать лица сидящих за столом попутчиков.
   Супруги Кармайкл показались ей добрыми и просты­ми, честными и… невыносимо скучными. Миссис Мерроу следовало избегать во что бы то ни стало. Придется просто не замечать этого милого Эдгара Мерроу, иначе его невыносимая женушка вконец изведет его, обвиняя в не­внимании. Теодор Стенридж, не проронивший ни слова за ужином, казалось, вообще не замечал попутчиков. Да-а, собеседник из него никудышный. Что же касается На­таниэля Роджерса… Рэйвен поджала губы, когда он склонился к ней, чтобы шепнуть ей на ухо нечто пикант­ное из своего первого путешествия, и нагло прижался к ней бедром. Ей пришлось резко отодвинуться к Дэнни. Да-а, самое мудрое – вообще избегать его.
   – Боже, как только этот молодой повеса не устает! – пожаловалась Дэнни, когда они возвратились в каюту. – Клянусь, если он еще раз позволит себе эту пошлую ух­мылку или подмигнет вам, я огрею его своим зонтиком! О небеса! Никак не вспомню, захватила я его или нет!
   Она начала лихорадочные поиски зонтика, но так и не смогла отыскать его ни на одной из полочек, куда успела рассовать вещи.
   – Может быть, ты оставила его в Лондоне? – предположила Рэйвен, вынимая шпильки из прически. Густая копна волос прикрыла спину и даже ягодицы. Она была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Как бы ей хо­телось подняться на палубу – ее просто завораживало ночное небо, – но она решила не рисковать. Не дай Бог еще раз столкнуться с этим кретином, мистером Роджер­сом! Он откровенно выражал свой интерес на протяжении всего ужина. Она сощурила глаза и решила не надеяться на зонтик Дэнни. Придется ей самой охладить пыл уха­жера. Она не собиралась торчать из-за него в каюте всю поездку!
   – Вот что я вам скажу, мисс Рэйвен, – заметила Дэнни, деловито разбирая постель. – Не думаю, что нам очень повезло с попутчиками. Я могла бы назвать уйму людей, с кем было бы гораздо приятнее провести долгие пять месяцев!
   – Не в бровь, а в глаз, – от всего сердца согласи­лась Рэйвен. – Будем надеяться, что не сойдем с ума к тому времени, когда прибудем на место!
   В этом отношении ни Рэйвен, ни Дэнни не пришлось волноваться, поскольку «Индийское облако», идя с великолепным опережением графика, через две недели у Ка­нарских островов вошло в штормовую зону. Свинцовые небеса регулярно поливали их обложным дождем, а море устрашающе накатывало волну за волной, перехлестывая через борт. Иллюминаторы были наглухо задраены, на палубу по приказу капитана Винтерса никто не допускал­ся. Там оставались только вахтенные. Так что Рэйвен почти не видела своих попутчиков, пока швыряемый вол­нами корабль огибал африканский континент.
   Как только шхуна вошла в Индийский океан, нача­лась новая напасть в виде муссонов, юго-западных вет­ров, свирепо бросавшихся на несчастное судно и так надувавших паруса, что те готовы были лопнуть. Каза­лось, каждая деревянная деталь подвывала и постаныва­ла от бешеных атак стихии. Непрерывное завывание ветра и скрип мачт, монотонный шум дождя на палубе и гром­кое хлопанье парусов не давали покоя тем пассажирам, которые плохо переносили качку и были прикованы к постели, став жертвами морской болезни. Из восьми пас­сажиров корабля только Рэйвен и Эдгар Мерроу не стра­дали от нее. Длинными вечерами, если Рэйвен не ухаживала за Дэнни, а мистер Мерроу не был занят со своей страдающей супругой, они встречались в сумереч­ном душном салоне.
   Рэйвен таким образом узнала, что мистер Мерроу умный и начитанный человек, который в отсутствие своей деспотичной супруги не прочь поболтать. В отличие от жены он ни в коей мере не важничал и не пытался выдать себя за более выдающуюся личность, чем был в действи­тельности. Простой, без претензий на величие, очень слав­ный и сердечный. Всю жизнь проработал торговцем в Фолкстоуне. Теперь наследство жены дало им возмож­ность попутешествовать. Он умудрился убедить свою ам­бициозную женушку, что сливки высшего общества ездят только в Азию, и теперь был счастлив – исполнилась его заветная мечта.
   – Полагаю, мы года два поездим, – сообщил он Рэйвен мечтательным голосом, когда они однажды штор­мовым вечером встретились в салоне.
   Снаружи завывал ветер, и «Индийское облако» взды­мало и швыряло вниз, словно на дикой лошади. Но они уже успели привыкнуть к качке и не обращали внимания на ее неудобства.
   – Мамочка собирается провести большую часть вре­мени в британских военных поселениях, там безопаснее и можно завести нужные знакомства, считает она, – объ­яснял Эдгар Мерроу, пожав худыми плечами. – Но я слыхал, что так никогда не узнаешь настоящую Индию. Армейские всюду стараются завести те же порядки, что и на родине. Спрашивается, зачем тогда вообще покидать Англию?
   Рэйвен усердно занявшаяся вышивкой, приободрила беднягу ласковой улыбкой:
   – А где бы вы хотели побывать?
   – О, повсюду! В Персии, Непале, Брунее, даже в Гонконге! Я слышал, там несколько лет тому назад воз­никла большая британская колония.
   – Да-а, тогда вы увидите почти всю Азию, – ска­зала Рэйвен, в душе абсолютно уверенная, что миссис Мерроу никогда не согласится на подобное путешествие, ведь пришлось бы частенько ездить по морю, а она уже сейчас замучилась едва ли не до смерти. Рэйвен было стыдно, что она просто блаженствовала оттого, что бо­лезнь уложила в постель и миссис Мерроу, и невыноси­мого Натаниэля Роджерса. Как только они заболели, никто и ничто не мешали ей наслаждаться поездкой. Изредка в салоне к обеду появлялся Стефан Кармайкл. Он был бле­ден и вымотан, но сразу после обеда уходил к своей жене, которая переносила штормовое море еще хуже.
   Рэйвен предложила свою помощь, но Летиция очень стеснялась своей болезни и тех неудобств, которые возни­кали при уходе. Вот Стефан с Рэйвен и решили, что Летти будет спокойнее с мужем наедине. Дэнни мужественно переносила приступы тошноты и предпочитала, чтобы ее оставляли одну, но Рэйвен решительно отказалась подчи­ниться. Ее страшно беспокоило, что Дэнни похудела, под глазами у нее появились темные круги, кожа стала нездо­рово бледной, а руки – ледяными на ощупь.
   – Мы еще увидимся с вами в Бомбее? – спросил Эдгар Мерроу.
   – Возможно, если вы намерены подольше там за­держаться. Мой кузен живет в этом городе. Я уверена, он будет рад познакомиться с вами.
   – Мамочка очень обрадуется, – улыбнулся мистер Мерроу.
   Он как никто понимал, что, как бы его жена ни зави­довала Рэйвен Бэрренкорт из-за каюты, платьев, красоты и молодости, она прекрасно знала, что само имя Бэрренкортов имело внушительный вес. Им вовсе не повредит познакомиться с семьей поближе. Самому Эдгару тоже не хотелось расставаться с Рэйвен: ее притягательная лич­ность совершенно очаровала его. Он восхищался ею и с нетерпением ожидал спокойных бесед по вечерам в пус­том салоне. Как всегда равнодушный Чарли Коппер под­авал им пищу и исчезал.
   Рэйвен не было дела до его восхищенных взглядов – она мучилась над своей вышивкой, что было для нее делом непростым. Дэнни всегда говорила, что у нее руки не оттуда растут. Но сейчас ее стежки сложились на удивление ровно и аккуратно. Дэнни в один из светлых моментов взглянула и не поверила глазам. Наверное, только бесконечная поездка в Индию и смогла заставить Рэйвен совершить столь неожиданный подвиг, полагала старушка.
   – Никогда не могла понять, что вы имеете против шитья и вышивки. Вы же секунды не высиживали!
   – А все потому, что ты усаживала меня за пяльцы, когда погода была великолепной! – объяснила Рэйвен, со­чувственно глядя на совершенно измученную Дэнни. – Вот я и предпочитала скакать по полям вместе с папой. – И добавила с лукавой усмешкой: – Теперь же я сойду с ума от скуки, если не займусь чем-нибудь полезным. Вышивка – вполне достойный выход из положения.
   – О, Господь с вами, – слабо отмахнулась Дэнни. – Когда вы закончите работу, мы отошлем её вашему де­душке. Пусть и он полюбуется на результат ваших трудов во время путешествия.
   Рэйвен только засмеялась в ответ, но теперь, доделав последние стежки, и сама залюбовалась, какая чудная вы­шла работа: действительно можно отослать домой, хотя бы для того, чтобы доказать всем сомневающимся, что и ей присущи женские таланты.
   – Извините, мистер Мерроу.
   Рэйвен взглянула на Чарли Коппера – он стоял на пороге в тяжелом плаще, покрывающем его фигуру с го­ловы до пят, у его ног растекалась лужа, а с капюшона стекал настоящий дождь.
   – Миссис Мерроу послала меня за вами, сэр.
   Эдгар Мерроу вздохнул и нехотя поднялся.
   – Бедняжка снова почувствовала себя плохо, – заме­тил он, пока Чарли бормотал что-то невразумительное. – Вы извините меня, мисс Бэрренкорт?
   – Пожалуй, я тоже пойду проверить, как там моя Дэнни, – ответила Рэйвен.
   – Поосторожнее на палубе, мисс Бэрренкорт, – по­советовал Чарли Коппер, когда они вышли в узкий коридор и остановились перед дверью, ведущей на палубу. – Она вся мокрая и скользкая, а ветер просто бешеный.
   Рэйвен гордо распрямила плечи.
   – Не волнуйтесь за меня. Сюда я пришла совершен­но спокойно, значит, и назад доберусь. И я совсем не боюсь промокнуть.
   Чарли Коппер буркнул что-то в ответ на ее легкое поддразнивание, и она лукаво переглянулась с Эдгаром Мерроу, пока Чарли пытался открыть тяжелую дверь. Даже стоя сбоку, Рэйвен слышала, как ветер хлестал по­токами дождя по палубе, почувствовала ледяные брызги на лице. Инстинктивно она шагнула назад в узкий кори­дор: шторм заметно усилился за последние полчаса.
   – Может, все же нам лучше переждать в салоне? – неуверенно предложил мистер Мерроу, выглянув наружу, где от плотной завесы дождя стало темно как ночью.
   – Но вашей жене срочно требуется помощь, – про­бормотал Чарли.
   – Почему бы вам не взять меня за руку, а мистер Коппер поддержит вас с другой стороны? Втроем мы вы­стоим против этого урагана, – предложила Рэйвен.
   Сухонький мистер Мерроу просиял:
   – Блестящая идея! Вы не будете так добры, мистер Коппер? Помогите мне, – добавил он, глядя на Чарли, который выглядел крайне раздраженным.
   Пробурчав что-то в знак согласия, слуга шагнул на па­лубу и перегнулся назад, чтобы предложить Рэйвен руку. В этот момент на свинцово-черном небе сверкнула молния – ослепив их, она направила мощный заряд в верхушку глав­ной мачты торгового судна. Тут же загрохотал оглуши­тельный гром, а вслед за ним треснула деревянная верхушка мачты, корабль сотрясло до основания. Обломок мачты вместе с промокшим насквозь парусом с грохотом ударил­ся о кубрик.
   Рэйвен полуослепшая и оглохшая, даже не поняла, что произошло. Она лишь почувствовала, что пол под ногами содрогнулся от мощного удара и Чарли Коппер, только что крепко сжимавший ее руку, вдруг исчез, слов­но его унесли куда-то неведомые страшные силы.
   – Господи всемогущий! – услышала она крик Эдга­ра Мерроу за спиной и обернулась. Он позеленел и очу­мело уставился куда-то за ее спину.
   – В чем дело? – прокричала Рэйвен, помертвев от ужаса и вглядываясь в пелену дождя.
   – Вы не видели? Господи спаси! Молния попала в мачту, и часть ее рухнула. Думаю, что она придавила мистера Коппера!
   Слегка привыкнув к темноте, Рэйвен лихорадочно об­шаривала глазами палубу, пока не увидела клочок плаща, похороненный под деревянными обломками и кучей па­русного полотна. Она ахнула, увидев, что удар почти смел мистера Коппера с борта, – он завис над бушующей бездной, вцепившись в его обломок.
   – Надо помочь ему! – крикнула Рэйвен, повернув­шись к мистеру Мерроу.
   Пепельно-серый Эдгар Мерроу прокричал:
   – Ветер снесет нас в морс, если мы высунемся!
   – Но ему больше не от кого ждать спасения! Помо­гите мне, пожалуйста! Одна я не смогу его вытащить!
   Губы Эдгара Мерроу беззвучно шевелились, когда он прижался к грубым доскам коридора.
   – Н-н-не м-могу, м-мисс Рэйвен, – простонал он. – Я о-обычный к-коммерсант из Ф-фолкстоуна, а н-не герой! Не могу!
   Рэйвен поняла, что спорить бесполезно. По пепель­ным щекам Эдгара катился пот, а руки дрожали, как у эпилептика. Зная, что время не терпит и Чарли Коппер в любую секунду может сорваться, она выскочила на палу­бу. Ураган чуть не сшиб ее с ног, и в несколько мгновений она промокла насквозь. Прическа растрепалась, а шпиль­ки посыпались во все стороны. Косые струи дождя боль­но замолотили по лицу и рукам.
   – Ради всего святого, помогите!
   Голос Чарли Коппера был еле различим в вое ветра, но Рэйвен расслышала его, уловив в нем предсмертный ужас гибнущего человека.
   – Я не умею плавать, мисс Бэрренкорт! Пожалуйста!
   – Иду! – крикнула Рэйвен, но пока она пробира­лась через завал обломков, вздыбившаяся волна ударила о борт судна.
   Рэйвен услышала отчаянный вскрик Чарли, но, слава Богу, он не расцепил рук, и она мысленно молилась, что­бы он продержался еще немного.
   – Дайте мне вашу руку! – крикнула она, наконец добравшись до него и упав на колени в бурлящую ледя­ную воду, омывшую палубу.
   – Я не могу отцепиться, иначе тут же сорвусь! – в отчаянии взвыл Чарли и выпучил глаза от ужаса, когда она появилась в нескольких футах от него. – Вытащите меня! Ради Бога!
   Рэйвен склонилась еще ниже в пространство над вы­битым бортом и ужаснулась от вида бурлящего под ней моря. Ее затошнило. Ледяные волны жадно лизали неподвижно зависшее тело Чарли. Тот боялся шевельнуть­ся. Силы у него были на исходе. Обхватив запястья не­счастного, Рэйвен откинулась назад и дернула его что было сил на себя, но даже не сдвинула с места. В реве ветра она расслышала, как он жалобно застонал, как буд­то понял, что напрасно ждал от нее спасения. Стиснув зубы, она снова дернула, и вновь безрезультатно.
   Упершись своими изящными ботиночками в края обра­зовавшегося пролома, Рэйвен сжала пальцы на руках Чарль­за так, что они начали подергиваться от напряжения. Промокшие юбки липли к палубе и мешали двигаться, но она, напрягшись, перенесла вес своего тела на ноги и рванула тяжелое тело так, что от чрезмерных усилий застонала. И тут она почувствовала, как тело Чарли чуть подалось, а за­тем дюйм за дюймом начало подниматься над проломом.
   В горле у Рэйвен зародился всхлип, похожий на ры­чание, когда она поняла, что силы её иссякают с каждым мгновением. Пальцы ее на запястьях Чарли разжались, и она упала на спину, больно ударившись затылком. Но когда она сумела поднять голову, то увидела, что стара­лась не зря: хрупкое тело Чарли уже опиралось о борт на локти. Подхватив беднягу под мышки, она помогла ему еще приподняться над бортом, а затем они вместе обессилено рухнули на палубу.
   С минуту Рэйвен приходила в себя, неподвижно лежа на досках и подставляя разгоряченное лицо дождю. В не­скольких дюймах от нее лежал Чарли.
   – Вы в порядке? – спросила она хриплым дрожа­щим голосом, едва слышным из-за воя ветра и рева бушу­ющих волн.
   Грудь Чарли судорожно вздымалась и опускалась; он все еще не мог отдышаться, не в силах вымолвить ни слова. Затем слабо улыбнулся, отчего лицо его мгновенно преобразилось.
   – Впервые в жизни я благодарен Господу, что уро­дился маленьким, мисс! Вы спасли мне жизнь!
   Рэйвен улыбнулась в ответ, но тут ей стало так пло­хо, что она отвернулась, боясь, что ее вырвет. Глубоко дыша ртом, она справилась с приступом. Рядом заворо­чался Чарли, окончательно приходящий в себя от шока. Рэйвен, шатаясь, добрела до салона, где ее ждал потря­сенный Эдгар Мерроу.
   – Он ранен?
   – Думаю, нет, – дрожащим голосом ответила Рэй­вен, опершись на руку торговца и закрыв глаза. – Надо помочь ему добраться до каюты и проследить, чтобы он переоделся в сухое белье, и укрыть теплым одеялом.
   – Я прослежу за этим, – произнес Эдгар Мерроу, и Рэйвен прочитала восхищение в его взгляде. – Это самое малое, что я могу сделать, поскольку именно вы, хрупкая девушка, спасли ему жизнь! Я видел все собствен­ными глазами! Вы достойны награды!
   – А-а, ерунда, – устало произнесла Рэйвен, желая поскорее добраться до каюты и уснуть.
   – Ерунда? Да это было грандиозно! Пожалуйста, идите к себе, мисс Рэйвен, а я прослежу, чтобы мистера Чарли Коппера осмотрел врач. – Коммерсант весь сиял от возбуждения. – Посмотрим, что скажет капитан, ког­да я расскажу ему все! И мамочке! Она будет просто счастлива! Вы у нас героиня!
   Рэйвен весьма скептически отнеслась к подобной пер­спективе. Но в этот момент ей было уже все равно, кто и что подумает. У неё силы были на исходе, и она хотела спать, спать, только спать…
   И пока Эдгар Мерроу помогал ослабевшему Чарли добраться до каюты, она двинулась на дрожащих от сла­бости ногах в свою каюту, где застала крепко спящую Дэнни. Несколько капель лауданума прекрасно подейство­вали на старую женщину.
   Со стоном Рэйвен прямо в мокрых юбках рухнула на одеяло и закрыла глаза. И поняла, что не сможет уснуть. Снова и снова перед ней возникали сцены пережитого на палубе кошмара, и она задрожала, вновь и вновь пережи­вая его. Слава Богу, что на палубе она действовала, слов­но автомат, как бы окаменев и забыв, что у нее есть нервы. Теперь же оцепенение прошло. Но молодость и свойственная ей выносливость все же взяли свое, и, не­смотря на то что корабль швыряло, как щепку, то вверх, то вниз, Рэйвен почувствовала, что ее охватывает сон.
   Ее последней осознанной мыслью было то, что отец наверняка гордился бы ею сегодня, – и она уснула с улыб­кой на устах. Во сне ее лицо было прекрасным и умиротво­ренным, лицо юной женщины, которую сильно изменили события прошедшего дня. Если бы кто-нибудь из хорошо знавших ее людей увидел ее сейчас, то непременно удивил­ся бы. Рэйвен уже не была осиротевшей испуганной девоч­кой, тихо рыдавшей на могиле отца, или ожесточенной бедой девушкой, позволившей бесчувственному банкиру презреть ее мольбы о помощи. Испытав сегодня себя в критической ситуации, она нашла в своей душе такие потайные силы, о которых и не подозревала. Ощутила она в себе и сильный, неукротимый темперамент, о котором когда-то говорил своей внучке сэр Хадриан, – он стал такой неотъемлемой, такой ощутимой гранью ее характера, что наконец и сама Рэйвен осознала это.


   Глава 5

   – Мисс Рэйвен! Мисс Рэйвен, проснитесь!
   Золотые глаза открылись, и Рэйвен, сонно зев­нув, взглянула на Дэнни, но тут же повернулась на бок и зарылась под одеяло, чтобы ничего не видеть и не слышать.
   – Не мешай мне, Дэнни. Я устала.
   – Что ж, спите, если хотите, только потом не упре­кайте меня, что я вас не разбудила, когда мы наконец добрались до Индии!
   Рэйвен грациозным рывком соскользнула с кровати и ринулась к иллюминатору – черные волосы метнулись вслед за ней роскошной гривой.
   – Индия? Мы прибыли, Дэнни?
   Старушка кивнула со счастливой улыбкой, довольная реакцией юной хозяйки.
   – Вот именно. Вахтенный заметил землю как раз когда я завтракала с миссис Кармайкл. – Она хмыкнула и продолжила: – Но некоторые предпочитают не прозе­вать все самое интересное!
   Как только муссоны оставили их судно в покое, здо­ровье Дэнни тут же поправилось, и она гордо стала назы­вать себя «морской душой», ибо штормов больше не предвиделось – «Индийское облако» вошло в более спо­койные воды Аравийского моря.
   – Но не об этом я расскажу дедушке Хадриану, – ответила Рэйвен, мотнув головой и поддернув ночную ру­башку, чтобы та не мешала ей высунуться в иллюминатор и убедиться, правда ли, что суша совсем рядом. – Не ты ли провела всю дорогу, лежа на спине? И так было до самого порта Элизабет!
   – Умоляю вас, не напоминайте, – закатила глаза Дэнни. – Я почти решила не возвращаться в Англию, глаза бы мои не видели этого раскачивающегося мула!
   – Ты не знаешь, сколько еще пройдет времени, пока мы причалим? – поинтересовалась Рэйвен, поворачива­ясь перед Дэнни, стягивавшей ее корсет. Округлости её полной кремовой груди поднялись над кружевом корсета.
   – О, еще не скоро, я уверена. Стойте же спокойно, деточка! Как я смогу помочь вам, если вы и секунды не стоите на месте!
   Рэйвен послушно замерла. Наконец-то суша! Ника­кого палящего солнца и угнетающего дождя, никаких праз­дных вечеров и безвкусной пищи. И никаких рассказов Натаниэля Роджерса, который, к несчастью, тоже выздо­ровел и хвастался теперь напропалую, а миссис Софи Мерроу изо всех сил пыталась перебить его и привлечь внимание попутчиков к своей особе!
   – Как ты думаешь, Дэнни, кузен Филипп встретит нас в порту? – возбужденно спрашивала Рэйвен, быстро заплетая косу и закалывая ее вокруг головы.
   – Наверное, да, если письмо вашего дедушки при­было раньше нас, – ответила практичная няня.
   Едва Рэйвен вышла на палубу, она сразу же ощутила перемены. Матросы, все время занятые рутинной рабо­той, сновали туда-сюда с небывалой энергией. Некоторые распевали соленые морские песенки-частушки, им тоже хотелось причалить поскорее, это чувствовалось и по гру­боватым шуткам, и по радостным ухмылкам. Рэйвен тоже пыталась разглядеть в блестящих под солнцем волнах на горизонте намек на сушу. Но все, что она увидела, – это тонюсенькая серая линия, которая могла оказаться чем угодно.
   – Вот и Индия, мисс Бэрренкорт, – произнес На­таниэль Роджерс привычным помпезным тоном. – Пе­ред нами – цель нашего путешествия.
   Впервые Рэйвен стерпела его присутствие, хотя он и пристроился слишком близко, касаясь ее своим локтем. Его глаза обшарили ее и словно приклеились к квадратно­му вырезу муслинового платья. Какое счастье, что путе­шествие подошло к концу и он перестанет изводить ее этими наглыми взглядами! Через какие-то несколько часов она навсегда распрощается с ним! От этой мысли она даже улыбнулась.
   – Как же я хочу поскорее увидеть Бомбей! – вос­кликнула она.
   – Надеюсь, ваш кузен позволит мне навестить вас, – хрипло проговорил Роджерс, положив свои холеные паль­цы поверх её руки, вцепившейся в борт.
   – Вы очень любезны, – процедила Рэйвен, отодви­гаясь. Его это ничуть не смутило, он, как приклеенный, двигался вслед за ней, едва не толкнув ее, когда она оста­новилась.
   – Мисс Бэрренкорт, вы, конечно, уже поняли, что я…
   – О, посмотрите, что за странное оперение у этой пти­цы! – закричала Рэйвен, пытаясь предотвратить призна­ние. Только объяснения в любви ей не хватало. Брр… – Это случайно не чайка?
   – Понятия не имею, – даже не взглянул на птичку Натаниэль. – Мисс Бэрренкорт…
   – О, а вот рыбацкая лодка аборигенов! – не унима­лась Рэйвен, показывая на какой-то едва видимый чер­ный предмет примерно в миле от корабля.
   На таком расстоянии определить, что именно там пла­вает в воде, было почти невозможно. Но Рэйвен удалось отвлечь мистера Роджерса, чего она и добивалась.
   – Значит, мы совсем близко от порта, – заключила Рэйвен. – Извините меня, пожалуйста, но я, наверное, пойду помогу Дэнни упаковать вещи.
   И, не дожидаясь ответа, она упорхнула, радуясь, что на сей раз легко отделалась. Порой он бывал дьявольски назойлив!
   К вечеру на горизонте вырисовался Бомбей: огром­ный город, вытянувшийся в море узким отростком суши. Стоя вместе со всеми на палубе, Рэйвен молча наблюдала, как «Индийское облако» с убранными парусами вхо­дило в гавань. Было тихо, звучал только голос лоцмана, указывающего направление движения, над судном кружи­ли чайки, воздух был прохладен – в Индии месяц назад началась зима.
   Над тесно стоящими зданиями, тянущимися вдоль вось­мимильного пирса, вздымались зеленые склоны горы Малабар. А выше уходили в самое небо голубые вершины величественной горной гряды. В гавани размещался ком­мерческий флот, большинство кораблей плавали под фла­гом Великобритании. Они спокойно покачивались на якоре, а между ними сновали туда-сюда рыбацкие лодчонки, ка­ноэ и прочие мелкие суда, казавшиеся просто малышами рядом с великанами Британского флота. Рэйвен охватило предчувствие необычных приключений.
   – Видите вон тот остров, мисс Бэрренкорт? Взглянув туда, куда показывал Натаниэль Роджерс, Рэйвен увидела скалистые утесы, торчащие из воды, и кивнула.
   – Это Харапури. Остров-скала, сплошь состоящая из храмов, напоминающих пещеры. Самому мне не дове­лось их видеть, но очевидцы рассказывают, что резьба по камню там редчайшей красоты. Попросите кузена свозить вас туда.
   – Отличная идея! – загорелась Рэйвен. – А это что за гора?
   – Малабар, – ответил Натаниэль Роджерс, не от­рывая глаз от девушки. – Только сомневаюсь, что вам там все будет по душе.
   – Что вы имеете в виду?
   – Башни Молчания. Отсюда их не видно сквозь заросли манго, но именно там они расположены.
   – Башни Молчания? Звучит довольно интригующе…
   – Пожалуй. Но вообще это мрачное место. Парси, религиозные последователи пророка Заратустры, прино­сят сюда умерших, чтобы грифы обглодали их тела до костей. Только затем их бросают в высохший колодец.
   Рэйвен передернула плечами, и он мрачно усмехнулся:
   – Это лишь один из неприятных сюрпризов, кото­рые ожидают вас в Индии. Вы повстречаете здесь много контрастов, мисс Бэрренкорт: невероятную красоту, но и грязь, болезни, нищету, какую трудно вообразить!…
   Он вдруг умолк и, прежде чем ничего не заподозрив­шая Рэйвен успела что-то сказать, схватил ее за руки, прижал к своей хилой груди и, заглядывая в ее глаза, прошептал:
   – Дорогая мисс Бэрренкорт, мне невыносима сама мысль, что вы отправитесь в путешествие по этой дикой стране одна! Вы даже не представляете себе, какой опас­ности подвергаетесь.
   Ну что за зануда, с досадой подумала Рэйвен, раз­мышляя, как ей потактичнее вырваться из этих любовных тисков.
   – Мистер Роджерс, я была бы очень обязана вам…
   – Рэйвен, дорогая моя, – бессвязно забормотал он, впившись взглядом в ее покрасневшее от досады личико. – Мне невыносима мысль о нашей разлуке Я просто обя­зан высказать вам все, что у меня на сердце, иначе оно разорвется от бурных чувств. Я не раз пытался раскрыть его перед вами…
   – Слишком много раз, – процедила сквозь зубы Рэйвен. Она с новой силой начала вырывать свои руки из железных тисков. Они стояли в тени мачты, невидимые остальным пассажирам. Господи, хоть бы один матрос прошел мимо! Силы небесные! Хоть бы кто-нибудь выру­чил ее! – Мистер Роджерс, немедленно отпустите меня!
   – Но вы должны понять, что я чувствую, – бормо­тал он, словно обезумев. – Через несколько часов мы можем расстаться навсегда! Я этого не вынесу!
   Он нагнул голову, и Рэйвен рванулась в сторону. Его горячие, сухие губы лишь скользнули по её щеке. Тогда он в порыве отчаяния, прижав ее к себе, впился губами в ее рот.
   Второй раз в жизни Рэйвен целовали, и оба раза – насильно. Несмотря на отвращение и ярость, которые обож­гли ее, вспомнились те ощущения, которые вызвал поце­луй красивого капитана контрабандистов. Это было абсолютно несравнимо! Натаниэль Роджерс страстно же­лал ее, она же оставалась холодна как лед – ни намека на тот сводящий с ума огонь, безумное желание, которые вспыхнули в ней в ответ на страстный порыв разнуздан­ного контрабандиста.
   Видя, что все ее попытки вырваться из тощих, но цепких рук Роджерса тщетны, Рэйвен в панике лягнула его, но юбки помешали нанести ощутимый удар. Мистер Роджерс даже не заметил её попыток. Он стиснул её еще сильнее и еще шире открыл рот. Рэйвен никогда не упус­кала шанса, если ей его предоставляли, она тут же вонзи­ла свои зубки в его язык.
   Натаниэль Роджерс завопил от боли, дернулся в сто­рону и зажал рот рукой. Он с укором уставился на нее, пытаясь достать носовой платок.
   – Вы злобная ведьма – заорал он, слегка шепеля­вя, и промокнул рану платком. В ужасе взглянув на ка­пельки крови на платке, он простонал: – Боже, только посмотрите, что вы наделали! У меня идет кровь!
   – Я еще и не то устрою, если вы хоть раз дотронетесь до меня! – вскинула голову разгневанная Рэйвен. – Кля­нусь, если вы просто заговорите со мной, я немедленно обращусь к капитану Винтерсу и пожалуюсь на ваше без­образное поведение!
   Рэйвен мотнула головой, решительно прошествовала мимо уничтоженного Роджерса и спустилась в каюту. Дэнни суетилась, пакуя последние мелочи и весело напевая что-то. Она была счастлива, что они наконец приехали.
   – А, вот и вы! Еще парочка последних ящиков, и все готово! – Дэнни даже не заметила пылавших щек юной хозяйки.
   – Господи, когда же мы наконец покинем корабль! – с чувством произнесла Рэйвен.
   – И верно, – поддакнула ничего не подозревающая Дэнни.
   Испорченный развратник, все еще негодовала Рэй­вен, но про себя. Слава небесам, что до сих пор он не пытался навязать ей своих объятий! Трудно сказать, как бы она отреагировала на признания этого слюнявого иди­ота! Эти мужчины – сущее наказание! Просто пытка какая-то! Как же она ненавидела их! Что они себе вооб­ражают? Что могут вот так наброситься на всякую при­глянувшуюся им женщину? А какая самонадеянность, уверенность в собственной неотразимости! Как же, ос­частливил! Ни малейшей попытки добиться взаимности! Она рассвирепела даже куда больше, чем когда-то из-за красавца контрабандиста. Тот, конечно, допек её тем, что от души забавлялся ее реакцией на свои поцелуи! Как он небось повеселил свою команду подробным опи­санием почти удавшегося соблазнения деревенской про­стушки!
   Рэйвен усмехнулась, что до сих пор бурно негодует при воспоминании о капитане. Все! Выбросить из голо­вы и забыть! Она рьяно принялась помогать Дэнни. Хо­рошо, что есть чем заняться. Остается надеяться, что Натаниэль Роджерс последует ее совету и оставит ее в покое.
   Когда все было упаковано, «Индийское облако» бро­сило якорь в огромной гавани. Началась неизбежная в таких случаях суматоха, и Рэйвен едва успела попрощать­ся с попутчиками, как уже спустили сходной трап. Вокруг возвышался целый лес голых мачт, торчащих в безоблач­ном небе. Ветер, дувший в лицо, заметно потеплел, доно­ся тысячи новых экзотических запахов с берега.
   Вдоль пирса тянулись огромные сооружения складов, каждый свободный метр на причале использовался для складирования груза. Толпы людей двигались по неровно уложенным доскам, лавируя в густой толпе. Рэйвен зача­рованно смотрела на индусов в европейском платье, с ог­ромными портфелями, набитыми накладными на грузы, снующих в толпе в надежде первыми попасть к старшему помощнику, чтобы заключить выгодную сделку.
   Модно одетые женщины в белых перчатках и с пес­трыми шелковыми зонтиками прохаживались чуть поо­даль, встречая пассажиров с двух битком набитых только что прибывших пассажирских кораблей, вставших рядом с «Индийским облаком». Среди толпы выделялись смугло­кожие аборигены – мужчины в белых дхоти и чалмах или в длинных пиджаках и широченных шароварах, жен­щины живописно задрапированы в яркие сари и богато вышитые чоли. Толпа пестрела всеми цветами радуги – зеленым, оранжевым, пурпурным и желтым всех оттен­ков. Хотя головы женщин были покрыты, Рэйвен заме­тила, что они втирают в волосы масло, чтобы придать им блеск. Бросались в глаза и их украшения – браслеты, кольца, ожерелья, кулоны и всевозможные бусы. Все это блестело, позвякивало, притягивало взгляд. Мистер Мерроу заметил, что индийские женщины стремятся свое богатство выставить напоказ, и чем богаче были их украше­ния, тем больше уважения оказывали им их соотечествен­ники. Рэйвен не терпелось поскорее очутиться на берегу и поближе познакомиться с этим причудливым, своеобраз­ным миром!
   Наконец и пассажирам «Индийского облака» позво­лили сойти на берег. Рэйвен с облегчением увидела, как первым сошел со всеми своими вещами Натаниэль Ро­джерс. Капитан Винтерc попросил ее задержаться, пока он не узнает, встречает ли ее кто-нибудь. Она беспокойно бродила от одного борта к другому, разглядывая все, что попадалось ей на глаза. Дэнни не выказывала особого любопытства, а лишний раз проверяла, все ли вещи до­ставлены из каюты на палубу, не забыто ли что-нибудь.
   – Мисс Бэрренкорт?
   Рэйвен оглянулась на незнакомый голос. К ней обра­тился высокий джентльмен с животиком – блестящие пуговки его пиджака едва сходились в центре. Сначала Рэйвен приняла его за своего кузена, но потом решила, что ошиблась, ведь мужчине было около шестидесяти, и его волосы покрывала заметная седина. От веселых глаз разбегалась сеть морщинок. Нет, решительно подумала она, в нем нет абсолютно ничего от Бэрренкортов.
   – Вы мисс Рэйвен Бэрренкорт? – почтительно спро­сил он.
   – Да, сэр.
   – Меня послал сюда капитан Винтерc. Мое имя Джон Трентхэм, я деловой партнер Филиппа Бэрренкорта.
   – Как мило, что вы встретили меня, мистер Трент­хэм, – радостно воскликнула Рэйвен. – Полагаю, мой кузен заболел?
   Джон Трентхэм рассмеялся, и его животик заколы­хался.
   – Можно и так выразиться. Его нет в Бомбее, мисс Бэрренкорт, он в Лахоре, в горах. Там у него летний домик.
   Глаза Рэйвен растерянно посмотрели на пожилого джентльмена.
   – Так его нет в Бомбее? – удрученно повторила она. Заметив, что его известие расстроило девушку, Джон Трентхэм поспешил успокоить ее:
   – В этом нет ничего необычного. Правда, к этому времени года он уже возвращается, но, видимо, его за­держали дела. Поэтому я и встретил вас. В его отсутст­вие я просматриваю всю корреспонденцию, получил и письмо сэра Хадриана о вашем приезде. Я позабочусь о том, чтобы вы смогли добраться до вашего кузена в Лахор. Пока же прошу вас быть гостьей в моем доме в Бомбее.
   Рэйвен расстроило, что до Филиппа еще придется добираться, но была благодарна Джону Трентхэму за за­боту о ней.
   – Вы очень добры, сэр, – пробормотала она.
   Понимая, что девушка ожидала увидеть среди встре­чающих на причале своего кузена, Джон Трентхэм ласко­во похлопал ее по руке.
   – Ну же, мисс Бэрренкорт, не стоит расстраиваться. Я очень люблю Филиппа и сделаю для вас все, что в моих силах, раз уж вы добрались до самой Индии ради встречи с ним.
   Он с любопытством взглянул на нее, и Рэйвен под­умала, догадался ли он, ради чего она приехала. Сэр Хадриан не сказал ей, что именно написал в своем письме. Она знала только, что все подробности содержались в послании, которое она везла с собой, чтобы лично вручить кузену.
   – Моя коляска стоит за складами, – продолжил Джон Трентхэм. – Я сейчас найду кули, чтобы он отнес ваш багаж.
   – А я попрощаюсь с капитаном Винтерсом, – ска­зала Рэйвен, махнув рукой в сторону знакомой фигуры, Дэнни, очарованная дружелюбием и прекрасными ма­нерами Джона Трентхэма, безропотно восприняла новость, что им опять предстоит долгий путь.
   – Только бы не вновь пять месяцев на корабле! – воскликнула она. Джон Трентхэм взял ее под руку, помо­гая спуститься по шаткому трапу.
   – Поверьте мне, эта поездка будет намного короче! – рассмеялся он.
   – Вы случайно не знаете, почему кузен Филипп за­держался в Лахоре? – полюбопытствовала Рэйвен, ког­да мистер Трентхэм подсаживал ее в коляску, доверху набитую багажом.
   – Не знаю, что и сказать, – пожал он плечами. – По делам. Ваш кузен очень занятой человек, он заведует многими складами в Пенджабе.
   – Вы полагаете, что сможете обеспечить нам каюту на судне, идущем на север?
   – Будьте спокойны, я разыщу для вас места, может быть, даже на завтрашний рейс. Как только отвезу вас к себе, так сразу же вернусь в порт и все разузнаю.
   У Рэйвен отлегло от сердца. Они проезжали по запру­женной людьми улице, и она с удовольствием разглядывала экзотическое окружение. Ее очаровали бесчисленные воловьи упряжки, паланкины, рикши и тысячи спешащих пешеходов. Индусы были одеты так же, как и в порту, но каждый, казалось, говорил на каком-то своем диалекте, когда громко приветствовали друг друга через улицу или останавливались на перекрестке.
   Рэйвен ожидала увидеть огромное количество храмов, но их оказалось лишь несколько, правда, сверкающих ред­ким великолепием. Город благоухал, утопая во множестве маленьких садиков и парков с цветущими деревьями и редкостными цветами. Все это делало Бомбей прекрас­ным и неповторимым, так непохожим на города Англии. Здания казались фантастичными дворцами, их пропорции поражали величиной. Странные конфигурации башен и арочных окон выглядели еще более необычными на фоне домов привычной английской и готической архитектуры, то тут, то там стоящих на чистых широких улицах.
   Вдоль дороги стройными колоннами высились паль­мы, а величественные кипарисы, манговые деревья и дру­гие, неизвестные Рэйвен, зеленые великаны усиливали впечатление роскоши великолепного города, созданного, видимо, лишь для богатых.
   Натаниэль Роджерс говорил о невероятной нищете и болезнях, о трущобах и помойках, но Рэйвен ничего этого не заметила в прекрасно одетой толпе, заполнившей тро­туары, вдоль которых выстроились высокие элегантные здания. Интересно, не преувеличил ли он все это специ­ально, чтобы запугать ее и добиться согласия не разлу­чаться? Ничего, у нее будет уйма времени, чтобы самой увидеть все.
   Джон Трентхэм жил в красивом, впечатляющих раз­меров бунгало, расположенном высоко на склоне горы. Отсюда открывалась великолепная панорама пестрых крыш и шпилей храмов, верхушек пальм и самой гавани с плещущимся лазурным морем. Рэйвен проводили в спальню с таким же романтически-захватывающим ви­дом из окна. Ее так очаровал пейзаж, что она едва обра­тила внимание на то, что ее окружало. Но когда принесли багаж, она с любопытством осмотрелась вокруг – колоссальных размеров спальня была обставлена простой и приятной мебелью.
   Заметив рядом ванную комнату с сидячей ванной, она даже почувствовала слабость в коленях от желания смыть дорожную грязь. Любую цену – за минуту блаженства в горячей воде! Словно услышав её мольбу, двери распах­нулись, два кули внесли ведра с горячей водой, которую тут же и вылили в ванну, добавив ароматические соли.
   Пока она наслаждалась долгожданной роскошью воды, две служанки распаковали то, что она отложила в сторону для первого обихода и на вечер. Служанки перешептыва­лись и восхищенно разглядывали чудесное шитье и вели­колепное кружево на ее платьях. Рэйвен заметила, что обе юные девушки так и горели желанием услужить. Они гладили и развешивали одежду намного сноровистее, чем старая Люси Маринер в Корнуолле. А уж она-то была в услужении больше пятидесяти лет. И с неожиданной грустью Рэйвен задумалась, чем сейчас занимаются Люси и остальные верные слуги в Нортхэде? Дай Бог, чтобы сэр Хадриан не превратился в тирана и грубияна, как он обещал ей при расставании. Одеваясь с помощью служа­нок в муслиновое платье, она все еще хмурилась, но тут же рассмеялась над собственной глупостью. Ведь все рав­но она бессильна что-либо изменить, ибо находится за полсвета от них. Более того, глупости все это, она абсо­лютно доверяет своему деду. Не стоит забивать себе го­лову пустыми тревогами!
   Одна из девушек расчесала волосы Рэйвен и заплела ей косы, восхищаясь на ломаном английском языке чудес­ными волосами. Тут открылась дверь и в комнату загля­нула женщина средних лет с доброй улыбкой на лице.
   – Здравствуйте! Значит, вы и есть кузина нашего дорогого Филиппа?
   Рэйвен встала, а служанки тут же отошли на почти­тельное расстояние.
   – Да. А вы миссис Трентхэм?
   – Да, дорогая. Прошу прощения, что не встретила вас в порту, но я была в гостях, а Джон не знал точно, когда прибудет «Индийское облако».
   Миссис Трентхэм прошла в комнату и пожала руку Рэйвен. Она была дородной, как и ее супруг, дамой, ее черные глаза весело подмигивали. Платье из прекрасного шелка с золотой нитью облегало её пышную фигуру, а на запястьях красовались браслеты с драгоценными камнями и какими-то подвесками, позвякивающими при каждом движении.
   – Боже, да вы просто красотка! – вздохнула она, дружелюбно рассматривая лицо Рэйвен. – Ох, я бы все отдала, чтобы Тия была хоть наполовину так же красива!
   – Тия? – не понимая, повторила Рэйвен.
   – Моя дочь Коринтия. Она почти ваша ровесница. Сейчас она переодевается и присоединится к нам за чаем. Вы готовы спуститься вниз?
   Рэйвен кивнула. Миссис Грентхэм еще раз вздохну­ла, бегло окинув стройную фигурку девушки оцениваю­щим взглядом.
   – Уверена, вам не приходится слишком долго тор­чать перед зеркалом, чтобы выглядеть так сногсшибатель­но! Ну, моя дорогая, идемте. Миссис Дэниэлс уже в гостиной.
   Она повернулась, велела служанкам поторопиться и вышла в длинный коридор, устланный богатыми коврами.
   Дэнни сидела на диване в гостиной с типично англий­ской мебелью, и лишь цветущая за окном бугенвиллея говорила о том, что чаепитие происходило все же в Ин­дии, а не в одном из модных салонов Лондона. Дэнни выглядела значительно лучше, чем на корабле. Ее пухлые щечки вновь приобрели розовый цвет. Кроме того, она была довольна, что с ней обращались, как с почетной гостьей. Она расправила юбки и улыбнулась.
   – Ну, мисс Рэйвен, разве это не чудо снова ходить по твердой земле?
   – Не очень-то привыкай к этому, – подмигнула ей Рэйвен. – Вдруг нам придется уехать завтра же?
   – О, не волнуйтесь, дорога до Пенджаба вовсе не такая длинная, – заметила миссис Трентхэм, усаживаясь в кресло. Она позвонила в колокольчик. Почти мгновенно появилась служанка в пестром сари с серебряным подно­сом. На нем стояли чайный сервиз и тарелка с булочками с изюмом, рогаликами и кексами с глазурью. Все прекрас­но знакомое – английское.
   Умело разливая чай по чашкам, миссис Трентхэм по­дождала, пока выйдет служанка, и весело продолжила:
   – Вам понравится Пенджаб, мисс Бэрренкорт, хотя он, конечно, и более примитивен, чем Бомбей. Больше самих индусов, понимаете, а они могут быть очень… – Она умолкла, потому что дверь снова открылась. – А-а, Тия, радость моя, вот и ты! Мы только что сели!
   Да, Коринтия Трентхэм не была красоткой – тща­тельно завитые волосы имели тусклый каштановый цвет, а фигура уже сейчас была полноватой, как и у родителей. Но она мудро оделась в темно-синее платье, что слегка скрадывало полноту. Девушка тепло и доброжелательно улыбнулась и хотя трещала без умолку, как и ее мамаша, но рассказывала достаточно увлекательно и не без юмора.
   – Как жаль, что вы останетесь только на ночь! – воскликнула она, поедая очередной кекс с лимонной гла­зурью. – В Бомбее так много интересного! А сколько знакомых, которым можно вас представить!
   – Я надеялась, что мы выкроим время посмотреть город сегодня вечером, – робко предположила Рэйвен, не желая быть в тягость хозяевам своими капризами.
   – Почему бы и нет? – согласилась миссис Трентхэм. – В Бомбее Индия предстает во всей красе. И британцев больше, чем в любом другом городе, если не считать Калькутты. Но у нас тут нет по крайней мере этих жутких набобов – индийских вождей, которые пола­гают, что могут творить что угодно, будто нас, англичан, вовсе не существует! Боже мой, дошло до того, что я перестала ездить летом в горы, а все из-за этих индусов! И вот терплю невыносимую жару, но зато здесь нет этих безумных национальных шествий и празднеств! Они вы­ходят на улицы тысячами, со слонами и волами, а шум!.. Это просто кошмар!
   Рэйвен очень хотелось увидеть индийский праздник на улице, но она мудро промолчала и лишь вежливо кивала.
   – Что бы вы хотели посмотреть? – спросила Коринтия.
   – О, все! – воскликнула Рэйвен. – Слоновые пе­щеры, храмы, Ворота Индии, гору Малабар… всё, что вы сочтете интересным.
   Миссис Трентхэм недоуменно переглянулась с дочерью, решительно отставила чашку из китайского фарфора на блюдце и покачала головой.
   – Моя дорогая мисс Бэрренкорт, никто, ну просто никто из благородных леди не решится осматривать то, что вы назвали. Это…. это… просто неприлично!
   Рэйвен открыла было рот, чтобы возмутиться, но Дэнни вовремя и весьма чувствительно ткнула ее локтем в бок.
   – Поня-я-ятно, – протянула Рэйвен и в досаде сжала губы.
   Ну разве не обидно, что Трентхэмы считают осмотр достопримечательностей ниже своего достоинства?
   – Что же тогда можно посмотреть в Бомбее, что будет приемлемо для леди из общества? – сладко пропе­ла она.
   Миссис Трентхэм задумалась.
   – Даже не знаю…
   – Может быть, базар, мама? – предложила Тия. Миссис Трентхэм просияла:
   – И правда! Чудесная идея! Вы не сможете сказать, что погрузились в индийскую культуру, если не повидали их базара, мисс Бэрренкорт!
   Рэйвен оживилась:
   – Потрясающе!
   – Я велю подать коляску, – тут же отреагировала миссис Трентхэм, считая вопрос решенным, и позвонила в колокольчик.
   – Вы не обидитесь, если я вместо прогулки немного посплю? – робко спросила Дэнни. – Я не очень люблю походы по магазинам, а после корабельной койки меня словно магнитом тянет к настоящей перине!
   – Как я вас понимаю, – согласилась с ней миссис Трентхэм. – Я и сама терпеть не могу морские путешес­твия. Конечно, экскурсия на базар будет слишком утоми­тельной для вас, миссис Дэниэлс. Там так шумно, и повсюду толпы.
   Когда дамы уселись в коляску, кучер-индус поехал вниз по склону горы к Аравийскому морю. По обе сторо­ны петляющей улицы стояли элегантные дома и бунгало, едва не налезавшие друг на друга. Казалось, они выросли сами по себе на каменистых склонах. Миссис Трентхэм без умолку болтала, Коринтия рассеянно слушала мать, а Рэйвен кивала головой и вежливо отвечала, хотя с большим удовольствием впитала бы в себя все увиденное мол­ча. Коляска представляла собой широкое открытое ландо, и ничто не мешало рассматривать все подробно. Рэйвен трудно было скрыть свое возбуждение. Куда ни глянешь, повсюду ухоженные сады с экзотическими кустарниками и цветущими деревьями, посреди которых, подобно драго­ценностям, высятся элегантные особняки с неизменно бе­лыми стенами.
   Ландо очень скоро остановилось возле базара Колаба, и свежий бриз донес до них насыщенный запах рыбы. Миссис Трентхэм недовольно сморщила нос.
   – Вы точно хотите пройтись, а не ехать в коляске, мисс Бэрренкорт?
   Рэйвен решительно кивнула. Плевать ей на их пред­рассудки! Вид священных коров, безмятежно бродящих по площади, и индусов, спокойно обходящих этих живот­ных, и шум отчаянно торгующихся за любую мелочь лю­дей, и товары, выставленные на продажу, – все это завораживало! Она просто обязана рассмотреть все это поближе! И никто ей не помешает! Миссис Трентхэм и Коринтия не обиделись.
   Внимание Коринтии тут же привлек кланяющийся и улыбающийся торговец хлопковых и льняных тканей, рас­крашенных вручную.
   – О, мамочка, посмотри на эту желтую ткань! По-моему, получится отличное платье для прогулок, а?
   – Нет, милая, оно будет тебя бледнить, – честно сказа­ла мать, окинув свою некрасивую дочь критическим оком.
   Рэйвен отвернулась и с любопытством огляделась. По соседству оглушительно блеяло стадо коз, преданно впе­ривших свои стеклянные глаза в хозяина, водившего их взад и вперед на длинных веревках и громко расхвалива­ющего свой товар. Рядом с ним торговец кокосами выкрикивал что-то на непонятном певучем диалекте. Все вокруг кипело жизнью: продавцы, покупатели, толпы зе­вак толкались, кричали, торговались и ругались на узких проходах между прилавками. Воздух звенел от смешения невероятного числа индийских диалектов и воплей детей, сидевших на маленьких циновках, расстеленных прямо на земле. Бездомные собаки лаяли, снуя между ног спеша­щих людей, рычали друг на друга или рылись в отбросах. Добавьте к этому мириады запахов: кокосов, манго, гни­ли, сжигаемого мусора, лакомых ароматов с примесью карри от готовящихся на огне блюд – и получите безошибочно узнаваемый запах нищеты, доносимый при каждом поры­ве ветра. Было от чего закружиться голове!
   Оставив миссис Трентхэм и Коринтию торгующими­ся о цене шафранно-желтого хлопка, который Коринтия все же решила купить вопреки мнению матери, Рэйвен прошла к прилавку на другой стороне, где начиналась це­лая улица лавочек, торгующих серебром и драгоценностя­ми. Улыбающийся молодой индус кланялся и поднимал то один, то другой предмет. Он был в чистом дхоти и чалме. Рэйвен не удержалась, заулыбалась в ответ и, как бы извиняясь, развела руками. Ей пока не на что было делать покупки, у нее не было ни рупии индийских денег. Когда она похвалила молодого индуса за чудесные товары, он ответил ей что-то на совершенно незнакомом языке. Вот и поговори тут. Она беспомощно улыбнулась и прошла дальше взглянуть на плетенные из тростника корзины и ящики, некоторые были такие большие, что в них мог спрятаться человек.
   Даже не заметив, что уже довольно далеко отошла от своих хозяев, она с сияющими глазами двигалась вдоль по улочке вместе с толпой индусов, которые сновали по база­ру, казалось, без всякой цели. Улочка упиралась в дальний конец площади, где киосков уже не было, и Рэйвен хотела было повернуть назад, но у последнего киоска за­звучала завораживающая музыка. Подойдя поближе, она увидела, что это нечто похожее на флейту, чуть гнусавые звуки которой буквально гипнотизировали.
   Остановившись перед плетеной циновкой, на которой сидел, скрестив ноги и не отрывая глаз от корзины перед ним, музыкант в чалме, Рэйвен наклонилась, чтобы по­нять, что же привлекло внимание целой толпы зевак. И тут крышка корзины задрожала. Рэйвен вскрикнула и в ужасе отпрянула, потому что прямо перед ней появилась голова королевской кобры.
   Отпрыгивая, она толкнула стоявшего позади мужчи­ну, оказавшегося пьяным матросом. Бедняга и так нетвер­до стоял на ногах, а тут еще толчок Рэйвен. Он попятился вместе с падающей на него девушкой и врезался в легкий прилавок продавца лука. Они оба рухнули на кучу рассы­павшегося лука. Юбки мешали Рэйвен подняться на ноги, она в досаде заворчала на запутавшиеся ярды ткани, а обрадовавшаяся толпа начала расхватывать луковицы кто сколько мог.
   Невезучий фермер, на глазах которого разворовывали его товар, отчаянно завопил, мечась из стороны в сторону и пытаясь спасти лук. Видя, что его усилия тщетны, он повернулся к Рэйвен и обрушил свой гнев на нее и огром­ного моряка. Но тот уже поднялся на ноги и так крепко стиснул руку Рэйвен, словно только она могла удержать его от нового падения. Рэйвен в ужасе застыла перед гигантом с бородой, он же весело ухмылялся. Она попы­талась выдернуть руку, но он не отпускал. Видимо, ре­шил, что выудил себе достойную награду. Щеки Рэйвен пылали, а глаза горели, как огненные опалы. Она понятия не имела, куда делась ее шляпка, а толстая коса растрепалась, пушистые локоны спадали до самых бедер. Моряк, очарованный красотой девушки, улыбался во весь рот.
   – Вот это да. Провидение явно благосклонно ко мне! – прокричал он с жутким русским акцентом, слегка встрях­нув Рэйвен. Она даже испугалась, что он стряхнет ее голову с плеч: моряк совершенно не соображал, сколько в нем силы.
   – Немедленно отпусти меня, грубиян! – крикнула она, тщетно пытаясь высвободиться.
   Русский тут же обиделся:
   – Тебе не нравится общество Дмитрия Сергеева, моя маленькая принцесса?
   Гневный ответ Рэйвен заглушили проклятия несчас­тного фермера-индуса, смело пытавшегося встрять между ними, хотя его глаза находились как раз на уровне груди огромного русского матроса. Он подпрыгивал, размахивая руками, и пытался заглянуть великану в глаза. Было вид­но, что он совсем свихнулся от горя. Рэйвен не видела, как растащили его товар, и не имела понятия, из-за чего он так кипятится. Она поняла главное: надо поскорее уно­сить ноги от прыгающего сумасшедшего торговца и пьяного матроса, не говоря уже о любопытной толпе зевак, со­бравшихся возле опрокинутого прилавка. Толпа, затаив дыхание, слушала и ждала, чем закончится скандал. Сер­геев с трудом попытался сказать что-то на урду, но в ответ слышал только гневные вопли на диалекте коли. Рэйвен не желала ждать окончания перепалки, но была прикована к месту стальной хваткой русского гиганта. Рука её уже буквально онемела.
   – Дмитрий! Что здесь происходит?
   Повелительный голос англичанина немедленно выну­дил замолчать и русского, и индуса, а Рэйвен поверну­лась, чтобы посмотреть на того, кто навел порядок одним лишь вопросом.
   Мужчина, стоявший прямо перед ней, был таким же высоким, как и пьяный русский, но худой и мускулистый, на руках и плечах мышцы его бугрились силой. Расстег­нутая муслиновая рубашка обнажала бронзовую грудь, покрытую золотистой порослью. Сильные ноги были об­тянуты старыми кожаными бриджами, концы которых зажимали высокие морские ботинки. Густые каштановые волосы, выцветшие на тропическом солнце до золотистого оттенка, доходили ему до плеч, а поскольку хозяину явно было наплевать на них, то они вились как попало, вольно спускаясь от затылка. Несколько кудрявых прядей упали на высокий аристократический лоб. Черты обветренного и опаленного солнцем лица мужчины были резкими, хотя и не лишенными суровой красоты.
   Рэйвен задрала голову и посмотрела в лицо англича­нина, с удивлением отметив, что глаза у него изумрудно-зеленые и ясные. Когда их взгляды встретились, она непонятно почему вздрогнула и, прогнав смущение, заяви­ла ему ледяным тоном:
   – Сэр, если этот варвар… ваш подчиненный, то не могли бы вы приказать ему отпустить мою руку?
   – Это зависит от того, виновны вы или нет в том, что здесь произошло, – недружелюбно ответил насмеш­ливый голос.
   – Но именно этот пьяный варвар упал на прилавок, да еще и меня потянул за собой!
   Рэйвен негодующе взглянула на русского, по-прежне­му не отпускавшего ее руку. Тот, моргая, смотрел на англичанина.
   Англичанин расхохотался, закинув голову. Белые зубы сверкнули на загорелом лице – и именно в этот миг Рэйвен и узнала его!
   О, ей был знаком этот насмешливый тон! Его дразня­щий голос и смех с издевкой немедленно перенесли ее за тысячи миль на ночной пляж у Нортхэда! Именно там его команда разгружала контрабандный ром, а их безжалост­ный капитан развлекался, пытаясь соблазнить ее! Слава Богу, что безуспешно!
   Краска бросилась в лицо Рэйвен, ее нежные впалые щеки покраснели, а золотые глаза засверкали от гнева.
   – Вы! – выдохнула она, вновь дернув руку из клешни русского моряка. На этот раз он безропотно отпустил ее. Она, подбоченясь, уставилась в лицо широ­коплечего англичанина. – Я должна была бы вызвать гренадеров!
   Англичанин, скрестив руки на могучей груди и широ­ко расставив ноги, насмешливо выгнул бровь и слегка улыб­нулся полными губами: разгневанная девушка была чудо как хороша! Скромный покрой платья лишь подчеркивал ее невинность. А эти волосы! Овальное личико вообще просто завораживало! В девушке было что-то от истинно английской аристократки, лебединая шея удивительно под­черкивала прелесть черт ее лица. Кожа была безупречной, носик маленький и прекрасной формы, а глаза притягива­ли к себе магнитом. Сейчас они были гневными, и их желтизна лишь подчеркивала её ярость.
   Англичанин смерил ее глазами с головы до ног и за­держался взглядом на вздымающейся груди. Вся она тре­петала, как тростинка на ветру, словно бессознательно просила его обнять ее, сомкнуть руки на узенькой талии, коснуться этой сладкой плоти. Но её враждебность воис­тину была загадочной.
   – Вряд ли поведение моего офицера, пусть и не очень галантное, заслуживает того, чтобы вызывать сюда бри­танскую армию, – сказал он с усмешкой. – Дмитрий заплатит торговцу за причиненный ущерб, а вашей оскор­бленной гордости, вероятно, достаточно будет искреннего извинения… или вы настаиваете на вмешательстве армии?
   Он не узнал ее! Рэйвен стиснула зубы, чтобы не выдать себя. Как бы ей хотелось выпалить в лицо этого самовлюбленного хлыща всю правду! Но нет, решила Рэйвен, это надо делать обстоятельно и хладнокровно. Надо сперва разузнать, кто он, и позаботиться, чтобы его отправили в тюрьму. Пожалуй, вместе с его пьяным офи­цером для компании!
   Приняв ее молчание за согласие, высокий капитан по­вернулся к своему подчиненному.
   – Ты немедленно извинишься перед леди, Дмитрий, – сурово сказал он, но Рэйвен заметила смешинки в его зеленых глазах.
   – Не стоит! – холодно отрезала Рэйвен. – Не так уж я горда, чтобы устраивать скандал из-за небольшого недоразумения.
   – Вы весьма великодушны, госпожа, – съехидни­чал капитан, и Рэйвен едва удержалась от ядовитого от­вета, вовремя сообразив, что капитан специально хочет разозлить ее.
   «Ну погоди, – мстительно подумала она. – Очень ско­ро ты повиснешь на виселице, мой зеленоглазый буян! Вот тогда и посмотрим, как ты завопишь с веревкой на шее!»
   – Прошу прощения, маленькая принцесса, это было действительно недоразумение, – извинился русский, гля­дя на нее сверху вниз покрасневшими глазами. Он не замечал возникшего между капитаном и девушкой напря­жения. – Может быть, вы пожелаете подняться со мной на корабль?
   – Уж лучше я пообщаюсь со слоном, – отрезала Рэйвен.
   Сергеев захохотал, могучая мужская грудь затряслась от хохота.
   – Ну, малышка, вы меня удивили! Еще никогда мне не отказывали столь очаровательно!
   – А мне еще ни разу в жизни не делали столь пре­зренного предложения! – взъярилась Рэйвен и на пьяно­го русского моряка, и на его капитана, задумчиво и невозмутимо разглядывавшего ее, словно что-то в ней весь­ма заинтриговало его. – Меня предупреждали, – продол­жила Рэйвен, не заметив этого изучающего взгляда, – что на базаре полно проходимцев, но я не ожидала, что и сама нарвусь на столь презренных типов!
   Дмитрий совершенно не понял ее оскорбительного вы­пада, он лишь слушал музыку ее слов, зачарованно глядя на разгневанную красавицу.
   – Что ты думаешь об этой женщине, дружище? Он вопросительно взглянул на капитана, который смотрел на пылающее лицо Рэйвен с раздражением и чем-то еще, чего отуманенный алкоголем ум Дмитрия не смог обозначить более конкретно. Он вздохнул и пожал плечами.
   – Мне и раньше, случалось, отказывали, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и громко икнул.
   Рэйвен успел наскучить весь этот вздор. Она повер­нулась и стала искать свою шляпку. Найдя её рядом с раздавленной луковицей, она стала отряхивать шляпу от пыли, чтобы надеть на голову.
   – Кажется, вы потеряли и это.
   Рэйвен повернулась на голос капитана – он держал в руках маленькую кожаную сандалию. Она схватила сан­далию, но тут же отдернула руку, когда их пальцы сопри­коснулись. Ее словно ударило током. В ярости на саму себя, она подняла свои муслиновые юбки, уже не думая о приличиях, и поскорее надела сандалию. Топнув ножкой, она прошла сквозь толпу с прямой спиной и гордо развер­нутыми плечами.
   – Ах, какая девушка, – вздохнул Сергеев. – Бо­гиня! Зрелый плод, бери и смакуй!
   – Ты слишком долго проторчал в пустыне, Дмит­рий, – возразил капитан, провожая взглядом стройную темноволосую фигурку, – вот тебе и мерещится всякая чертовщина. Это же ледяная сосулька!
   Сергеев ухмыльнулся и потер руки.
   – Так это же прекрасно, дружище! Подумай, каково будет растопить ее сопротивление, превратить протесты в стоны страсти – это куда приятнее, чем укротить норо­вистого жеребца! – Он склонил голову набок и посмот­рел в равнодушное лицо англичанина. – Ты не согласен, что ли? Плохо, дружище, очень плохо! Видно, сказывает­ся возраст! Ведь ты смотрел в лицо самой Венере!
   Англичанин пожал плечами.
   – Верно, она и вправду красавица, Дмитрий, но не забывай, как холодны и бесчувственны английские жен­щины. Меня совершенно не привлекает перспектива про­ламываться сквозь ледяной барьер.
   – Да, но за ним женщина, полная огня и страсти, – убеждал его Дмитрий. – Разве ты не заметил огонь в этих огромных глазищах? Мне казалось, что искры так и летели во все стороны, когда она взглянула на тебя в первый раз. – Он неожиданно расхохотался, глядя на равнодушное лицо друга. – Я понял, в чем дело, дружи­ще! Ты впервые столкнулся с женщиной, которая не пала ниц, взглянув в твои дьявольские глаза! Ха-ха-ха! – Он даже согнулся от хохота и хлопал ладонями по своим мас­сивным ляжкам, развеселившись до неприличия. – О, это невероятно! Надо было принять пари Пенкоппа, когда он хвастался, что нет такой женщины, которая оста­лась бы равнодушной к твоим чарам!
   – Можешь думать что хочешь, Дмитрий, но эта твоя загадочная красотка меня совершенно не интересует!
   И про себя добавил: «Но все же было в ней нечто, из-за чего мне показалось, будто я её уже видел раньше».
   – Заплати старику за лук, Дмитрий, и пойдем. Сергеев, чутко уловив в голосе капитана предупреж­дение, послушно подчинился.

   Рэйвен нашла миссис Трентхэм с дочерью все у того же прилавка, и они без приключений возвратились в бун­гало. Коринтия болтала, а Рэйвен молча размышляла.
   Встреча с англичанином взволновала ее, но показы­вать этого посторонним не стоило. Ух, как же ей ненавистны эти высокомерные зеленые глаза под тяжелыми веками и густыми ресницами! Как же они смеялись над ней – эти бесстыжие глаза человека, не признававшего ничьих же­ланий, кроме своих собственных!
   Допустим, что он красивее любого из мужчин, извес­тных ей, но разве это позволяет ему вести себя таким образом? Выглядит он просто агрессивно мужественно, но не мужлан же он? Все! Рэйвен совершенно не собира­ется постоянно думать о его дьявольской внешности! Вы­брось его из головы! Гм, а как понять эту странную реакцию, когда их пальцы соприкоснулись? Боже, да он же ничего собой не представляет! Обычный смазливый тип, авантюрист без чести и совести! Хорошо бы, он по­лучил по заслугам за свои дела!
   Возвратившись в бунгало, Рэйвен огорчилась, узнав, что Джон Трентхэм все еще не вернулся домой из гавани. Она беспокойно мерила шагами свою спальню, ожидая его приезда. И проклинала свою несообразительность – ведь можно было спросить имя капитана! Но попробуй-ка мыслить здраво после всего случившегося! Ладно, не беда, начальник порта наверняка знает английское судно, где есть русский офицер по имени Дмитрий Сергеев.
   Мистер Трентхэм вернулся к ужину. Рэйвен услыша­ла гонг и спустилась вниз. Стол был уставлен традицион­ными английскими блюдами, да еще в таком количестве! Понятно, почему Трентхэмы страдают от полноты. Они ели в несколько раз больше, чем они с Дэнни, вместе взятые! Некоторые соусы индийской кухни ей было инте­ресно попробовать. Но приключение на базаре выбило Рэйвен из колеи и вконец испортило аппетит.
   Дождавшись паузы в беседе за столом и глядя на мистера Трентхэма невинными глазами, Рэйвен спросила:
   – Мистер Трентхэм, вы случайно не знает в гавани судно, где служит офицер Дмитрий Сергеев?
   – Имя звучит по-русски, – заметил мистер Трент­хэм, пытаясь припомнить, слышал он его или нет.
   – Русский? – вмешалась его жена. – Надеюсь, что в Бомбее нет русских! Вы ведь не разговаривали с ним, дорогая? – беспокойно спросила она. – Говорят, они на­мерены отвоевать у нас Индию через Афганистан! – до­бавила она с ужасом.
   – Глупости, дорогая, – рассмеялся её муж. – На­падение русских предсказывают с тех самых пор, как мы только прибыли в Индию. Этим пьяным дуракам ни за что не проглотить такую страну! У них хватает забот со своими собственными землями: слишком много разных царств и национальностей никогда не вели к добру! Каж­дый хочет своего, тянет в свою сторону и всегда готов сражаться! Они никогда не осмелятся начать войну за Индию, а тем более не смогут выиграть ее!
   Рэйвен вовсе не собиралась спорить о политике, поэ­тому вновь повторила свой вопрос. Джон Трентхэм пока­чал головой:
   – Боюсь, я не знаю такого. Для вас это важно? Можно попытаться узнать. Когда мы завтра поедем в порт, я поспрашиваю.
   Чувствуя на себе его любопытный взгляд, Рэйвен сде­лала вид, что все это не так уж и важно.
   – О, это ерунда. Просто я встретилась с ним сегод­ня на базаре. А я до сих пор не встречала еще русских. Коринтия, – хитро сменила она тему беседы, – так что вы решили сшить из того чудесного хлопка, который се­годня купили?
   Разговор вошел в безопасное русло, Рэйвен слушала и кивала, но мысленно строила свои планы. Мистер Трен­тхэм уже сообщил ей, что заказал для них места до Лахо­ра на борту «Звезды Востока», английского клипера, отплывающего завтра. Может быть, завтра по дороге в порт она честно расскажет мистеру Трентхэму о своих подозрениях насчет русского офицера и его каштана? Может быть, он сумеет устроить так, чтобы начал рас­следование?
   – Прошу извинить меня, но я отправляюсь спать, – сказала Дэнни некоторое время спустя.
   Очнувшись, Рэйвен увидела, что слуги уже убрали посуду, а мистер Трентхэм успел прикончить бутылочку кларета.
   – Я тоже устала, – честно созналась она. – Вы не будете возражать, если я отправлюсь спать пораньше?
   – Конечно, конечно, – тут же ответила миссис Трен­тхэм и зазвонила в колокольчик, с которым, кажется, ни­когда не расставалась. – Я немедленно велю приготовить ваши постели. Вы ведь отправитесь рано утром, да, Джон?
   – Да, дорогая. Вам придется встать в шесть часов утра, мисс Бэрренкорт.
   Рэйвен кивнула. Она привыкла вставать чуть свет в Нортхэде, так что это ей было нетрудно, но миссис Трентхэм покачала головой:
   – Святые небеса, в шесть часов? Тогда попрощаем­ся прямо сейчас, Рэйвен, потому что, дорогая, мне в это время ни за что не подняться.
   Рэйвен послушно поцеловала подставленную щеку, а миссис Трентхэм по-матерински похлопала ее по руке.
   – Надеюсь, мы увидимся с вами, когда вы будете возвращаться через Бомбей. Передайте, пожалуйста, наши наилучшие пожелания вашему дорогому кузену.
   – Хорошо, – пообещала Рэйвен и под руку с зева­ющей Дэнни отправилась в спальню. Обняв Дэнни и по­желав ей спокойной ночи, она разделась с помощью индийской служанки и скользнула в кровать. Закрыв гла­за, Рэйвен прежде всего подумала, удастся ли ей заснуть, ведь в ее голове роилось столько хитроумных планов, как арестовать английского контрабандиста и благополучно отправиться завтра в Лахор. Но она волновалась напрас­но. Едва она опустила голову на подушку, как Дэнни тут же, тормоша, сообщила ей, что уже пора вставать.
   Сады купались в тумане, когда карета Трентхэмов покатилась по горбатым улочкам со склона горы к гава­ни, где утреннее солнце уже осветило высокие мачты кораблей, замерших на якоре. Широкие проспекты в центре города уже были полны народа. Индусы в чал­мах мелькали между движущимся транспортом, а нищие спали или умывались на улицах. Дервиши бормотали утренние молитвы на своих циновках. Рэйвен не замеча­ла всей городской экзотики, ломая голову над тем, как ей завести разговор о контрабандистах, не испугав до смерти Дэнни.
   Утро было прохладным, и Рэйвен надела платье из плотного атласа персикового цвета с оборками на широкой юбке, державшейся на каркасе, который подчеркивал ее узкую талию. Квадратный вырез платья украшали розет­ки. Волосы, заплетенные «хомутиками», свисали до плеч. Глаза ее были сегодня темными и задумчивыми, посколь­ку она так и не решила, как ей начать трудный разговор. Она не настолько знала Джона Трентхэма, чтобы просто поделиться своими подозрениями, да и он вряд ли поверит ей. Такие вещи требуют доказательств. Если скрыть всю предысторию о злополучной встрече на пляже, то получа­лась ерунда. Он мог просто отмахнуться от ее слов.
   – А вот и ваш клипер, леди, – произнес восхищен­ный голос мистера Трентхэма, прервавший размышления Рэйвен. – Один из самых лучших клиперов во всех семи морях! Собственность капитана и самое быстрое судно на плаву! Ост-Индская компания настойчиво предлагает ка­питану постоянную работу, но он отказывается.
   – Вы имеете в виду «Звезду Востока»? Где же она?
   – Последняя вон у того дока, – махнул рукой мис­тер Трентхэм в сторону клипера, стоявшего слегка обо­собленно на якоре. Все на судне блестело в лучах солнца. На носу клипера красовалась фигура женщины с развева­ющимися на ветру юбками – прекрасный образец резь­бы по дереву.
   – Такая жалость, – вздохнул мистер Трентхэм, покачав головой. – Это было бы чудесное прибавление к флоту компании.
   В данный момент Рэйвен совершенно не интересова­ли ни дела Ост-Индской компании, ни красавец клипер. Через несколько минут они окажутся на борту, их багаж погрузят, а она так и не поговорила с мистером Трентхэмом о контрабандистах.
   – Мистер Трентхэм….
   – О, вот мы и прибыли, мисс Бэрренкорт, – ра­достно перебил ее мистер Трентхэм.
   Карета остановилась, и кучер-индус поспешно соско­чил с облучка, чтобы открыть дамам дверцу.
   – Я сам провожу вас на борт и лично представлю капитану, но потом сразу же исчезну. Дела. Я и так подзабросил все, так что, боюсь, бумаг накопилось. Надеюсь, вы меня простите.
   Не дожидаясь ответа, он одной рукой подхватил Рэйвсн, другой – Дэнни и быстро провел их по трапу на главную палубу.
   – Где капитан? – обратился он к пробегавшему мимо матросу.
   – У штурвала, сэр, – ответил матрос на ходу. Проходя по палубе, Рэйвен отметила, что здесь зна­чительно меньше матросов, чем на «Индийском облаке», но все они спокойно занимались своим делом, без излиш­ней суеты и хаоса, запомнившихся ей во время отплытия и прибытия старой шхуны. Толстые веревки были аккурат­но смотаны, крепежные штифты стройными рядами стоя­ли вдоль перегородок, отдраенная палуба сияла. Даже на ее невежественный взгляд за кораблем ухаживали с любо­вью. Но все это она отмстила как бы походя. Все её мысли были заняты другим: как все же переговорить с мистером Трентхэмом наедине, чтобы Дэнни ничего не услышала?
   Мистер Трентхэм подвел ее к группе мужчин у штур­вала и прокашлялся. Все четверо мгновенно повернулись к ним. Трое офицеров восхищенно уставились на Рэйвен, показавшуюся им в своем персиковом платье нежным цвет­ком. Но Рэйвен даже не заметила произведенного ею впе­чатления. Она не отрывала глаз от самого высокого, того, что небрежно прислонился к штурвалу, вытянув перед со­бой скрещенные ноги. Во рту у Рэйвен мгновенно стало сухо, а сердце бешено заколотилось в груди. Разве спута­ешь эти обветренные аристократические черты и дьяволь­ские зеленые усмехающиеся глаза с какими-нибудь другими? Щеки Рэйвен мгновенно запылали под его ве­селящимся взглядом. Так и не произнеся ни слова, она отвела глаза в сторону.
   – Капитан, я рад представить вам мисс Рэйвен Бэрренкорт из Корнуолла, – произнес Джон Трентхэм, не заметив оцепенения Рэйвен.
   Высокий длинноногий англичанин поклонился с пре­увеличенной вежливостью, но с усмешкой на устах.
   – Добро пожаловать на борт «Звезды Востока», мисс Бэрренкорт. Меня зовут Шарль Сен-Жермен, я – ваш капитан, и вы будете подчиняться все следующие несколько недель лично мне.
   Рэйвен проглотила рвущуюся из груди ярость, пони­мая, что он сознательно провоцирует ее, подчеркивая не­выносимую для неё зависимость.
   – Вряд ли я поеду на борту этого судна! – заявила она, обращаясь к Джону Трентхэму, но глядя прямо в эти смеющиеся зеленые глаза.
   – Но, мисс Бэрренкорт, дорогая моя, почему? – заволновался Джон Трентхэм, не понявший, что это на­шло на его юную гостью, которая смотрела на капитана с непонятной ненавистью. Он с трудом узнавал в этой Рэй­вен прежнюю милую девушку. Сейчас она скорее напоми­нала генерала перед битвой. – Уверяю вас, капитан Сен-Жермен готов благополучно доставить вас в Пенд­жаб, а «Звезда Востока» – самый надежный корабль для этой цели. Кроме того, другого судна в ту сторону не будет около двух месяцев.
   Ни один мускул не дрогнул на милом личике девуш­ки, хотя новость ошеломила и обескуражила ее. Еще два месяца в Бомбее?! Это не только невыносимо скучно, но и непозволительная роскошь! У нее нет столько времени, сквайр Блэкберн в далекой Англии не станет ждать и лишнего дня, чтобы заявить свои права на Нортхэд! Что же делать? Ведь нельзя же вручать свою жизнь и жизнь Дэнни в руки этого шального контрабандиста только по­тому, что он внушает доверие Джону Трентхэму!
   – Можете быть уверены, мисс Бэрренкорт, что с вами и вашей компаньонкой будут обращаться с той же почтительностью, как и с остальными пассажирами, – добавил вежливым низким голосом капитан. Он продол­жал забавляться! Она понимала, что он счел причиной ее неприязни пустяковую сцену на базаре.
   Ее губы сжались. Он явно считал ее избалованной гордячкой благородного происхождения, которая разгне­валась из-за стычки с пьяным матросом и с ним лично. И он, кажется, уверен, что она скорее откажется от поездки, чем заставит себя общаться с ним несколько недель пути. Кстати, а где же Сергеев?
   – Мисс Рэйвен, так что же вы решили? – спросила Дэнни.
   Она говорила очень ровным голосом, но Рэйвен ощутила ее внутреннюю тревогу. «Бедная моя любимая Дэнни! Нельзя, чтобы она догадалась: Шарль Сен-Жермен и его команда – шайка контрабандистов! Не знаешь, на что решиться, Рэйвен? Но нельзя же до­пустить, чтобы эти пираты увезли двух беззащитных женщин! Однако терять два месяца драгоценного вре­мени тоже нельзя!»
   – Мисс Рэйвен? – Дэнни тревожно вглядывалась в бледное лицо девушки.
   Рэйвен еще раз взглянула в усмехающиеся зеленые глаза. Капитан всем своим видом слал ей вызов, прокля­тый разбойник! Чего стоит одна эта улыбка на полных чувственных губах! Дьявол! Дьявол! В Рэйвен вспыхнул бунтарский дух. Пусть Шарль Сен-Жермен думает что хочет, но она поедет на его языческом корабле. И найдет доказательства его преступлений. А когда они бросят якорь в Лахоре, она проследит, чтобы его арестовали и повеси­ли, как преступника!
   – Все в порядке, Дэнни. Я просто засомневалась в надежности корабля и его капитана.
   Молчавшие до сих пор офицеры, внимательно слу­шавшие перебранку, возмущенно зароптали, переговари­ваясь между собой. Рэйвен поняла по их возмущенным лицам, что её слова рассердили их. Лишь капитан Сен-Жермен остался невозмутимым. Она отвернулась от него. Пусть эти варвары думают о ней что хотят. Какое ей дело до этого? Все они рано или поздно закончат свою пре­ступную карьеру в тюрьме!
   Полчаса спустя загремела якорная цепь – «Звезда Востока» уходила прочь от причала, направляясь на север к реке Инд. Команда безукоризненно выполняла все ука­зания капитана: сказывалась многолетняя выучка. «Звез­да Востока» так ловко маневрировала среди тесно стоявших на рейде судов, а матросы так быстро подняли паруса, ловко, как мартышки, карабкаясь по вантам, что многие офицеры других кораблей проводили её взглядами, пол­ными восхищения и зависти. Сами матросы тоже были довольны собой и обменивались шутками и улыбками.
   Уже в своей каюте Рэйвен обратила внимание на то, как плавно клипер вышел из гавани, и только злость по­мешала ей восхититься мастерством команды. Сразу же после отплытия капитан приказал ей спуститься в каюту, объяснив это тем, что она лишь будет путаться под нога­ми, находясь на палубе. Рэйвен пришла в бешенство. В который раз она пожалела, что решилась на поездку на этом корабле контрабандистов, но менять что-либо было поздно. Она вздохнула и взглянула в иллюминатор.
   Они плыли мимо Бомбея, оставляя позади зеленые склоны горы Малабар, храмы и здания, и Рэйвен ощути­ла в груди холодок неуверенности. Они с Дэнни остались вдвоем в незнакомом мире, и им снова предстояла изну­рительная поездка. Поразмыслив, Рэйвен решила, что не станет волновать старушку рассказом о том, что пред­ставляет собой капитан Сен-Жермен, ибо если кого и надо было защищать от возможных неожиданностей, так это Дэнни.
   Только не раскисать, приказала себе Рэйвен. Слиш­ком важна ее встреча с Филиппом Бэрренкортом. А что касается преступных дел Сен-Жермена и его людей, то шила в мешке не утаишь, и их преступная сущность все равно обнаружится. Доказательств для ареста будет пред­остаточно!
   Решив не возвращаться на палубу, Рэйвен дольше обычного распаковывала свой багаж, принесенный матро­сом. Ей и Дэнни отвели по отдельной каюте, которые, следует признать, значительно превосходили по комфорту каюты на «Индийском облаке». Стены украшали дере­вянные панели и медные ручки, широкие кровати были покрыты чистейшими одеялами. Что и говорить, Шарль Сен-Жермен позаботился о комфорте и внешнем виде своего судна.
   Глаза Рэйвен сузились от презрения. Да, «Звезда Востока» – роскошное судно, только средства для этого были получены преступным путем! Сколько же бочек кон­трабандного рома потребовалось, чтобы оплатить панели из обожженного кипариса и изящные шкафы для белья из тика? Джон Трентхэм упоминал, что «Звезда Востока» обычно не занималась перевозкой пассажиров и капитан Сен-Жермен согласился на его уговоры лишь после того, как Трентхэм предложил ему высокие комиссионные за перевозку английских товаров внутри страны, а Рэйвен и Дэнни являлись как бы частью груза. Хотя Рэйвен и была благодарна Джону Трентхэму за его заботу, но она уже не раз успела пожалеть о своем решении. Возможно, останься она на два месяца в Бомбее, и кузен Филипп сам бы успел вернуться домой.
   – А-а, думай не думай, глупая головушка, а за борт не прыгнешь и назад не поплывешь! – сказала она вслух, складывая нижнее белье в выдвижной ящик.
   За работой гнев Рэйвен заметно поостыл. Дэнни все еще устраивалась в своей каюте, и Рэйвен решила оста­вить старушку в покое и поднялась на верхнюю палубу. Солнце сияло в лазурном небе, отражаясь в темно-зеле­ном спокойном море. Подойдя поближе к капитанскому мостику, Рэйвен рассматривала очертания гор за сверка­ющей на солнце водой.
   – Продолжайте следовать тем же курсом, мистер Литтон.
   Низкий голос капитана негромко, но веско произнес слова приказа, и Рэйвен невольно подняла голову. Капи­тан Сен-Жермен стоял у штурвала рядом с невысокого роста, но по-спортивному сложенным мужчиной, который не отрывал глаз от нактоуза. Они стояли намного выше Рэйвен, но ветер доносил до нее каждое слово, и Рэйвен снова почувствовала раздражение.
   Рядом с невысокого роста боцманом Сен-Жермен ка­зался еще выше, тонкая рубашка подчеркивала могучие мускулы. На ярком солнце каштановые волосы с выцвет­шими прядями казались золотыми, а профиль, поверну­тый к Рэйвен, был мужествен и суров. Даже отсюда она видела его изумрудные глаза, опушенные густыми ресни­цами. Она снова вспыхнула, вспомнив, как эти глаза сме­ялись над ней вчера на базаре. Вспомнив о базаре, она подумала, куда же подевался Дмитрий Сергеев. Уж не прячется ли он от нее? Правда, она и сама не жаждала видеть эту громадину. Может быть, его и вовсе нет на борту? Если так, то это даже к лучшему, ей придется терпеть одного лишь Шарля Сен-Жермена. Еще раз взгля­нув на суровый профиль, она решила, что и этого будет многовато.
   Рядом кто-то кашлянул, Рэйвен быстро повернулась и увидела приятного молодого человека, который, заметив ее вопросительный взгляд, тут же покраснел до корней своих рыжих волос. Рэйвен подавила улыбку, невольно возникшую на губах от такой явной робости. Она вовсе не хотела конфузить его, а потому молчала, давая ему воз­можность первому начать беседу.
   – Вам… нравится… путешествие, мисс Бэрренкорт? – наконец спросил он, когда молчание слишком затянулось.
   – По правде говоря, я еще не так долго на борту, чтобы у меня сложилось какое-то впечатление, – сказала Рэйвен с ободряющей улыбкой.
   Он слегка осмелел и подвинулся чуть ближе, но ста­рался не коснуться ее шелестящих на ветру юбок.
   – Очень… рад… слышать это. Понимаете, у нас… еще …э-э… никогда не было… столь… милого… пассажи­ра на борту.
   Он снова покраснел, но увидев, что Рэйвен не обиде­лась на столь прямодушный комплимент, совсем осмелел и сказал:
   – Меня зовут Джейсон Квинтрелл, суперкарго. Рэйвен непонимающе сморщила носик.
   – А что это значит?
   – Вы не знаете, кто такой суперкарго? Ну-у, я отве­чаю за все грузы, перевозимые «Звездой Востока». Я закупаю товары, продаю их, вообще действую как торго­вый агент корабля, когда приходится иметь дело с ком­мерсантами.
   – За все товары, мистер Квинтрелл? И за те, кото­рые перевозятся нелегально? – выпалила Рэйвен.
   – Боюсь, что не понял вас, мисс Бэрренкорт… Глядя в совершенно честные голубые глаза, Рэйвен не могла не поверить ему.
   – Вы долго служите у капитана Сен-Жермена? – спросила она, сменив тему и стрельнув глазами в сторону высокой фигуры на капитанском мостике.
   Юный Джейсон Квинтрелл гордо выпрямился.
   – Уже почти год, мисс Бэрренкорт. И я считаю, что мне очень повезло. Капитан берет к себе лишь самых достойных. Я очень благодарен, что он согласился испы­тать меня.
   «Несомненно, ведь тебе так легко заморочить голо­ву», – подумала Рэйвен. Но все же Джейсон Квинтрелл очень понравился ей, он был такой дружелюбный. Только вот не верилось, что суперкарго не подозревает о контра­банде. Неужели он так умело притворяется?
   – Мистер Квинтрелл?
   Рэйвен заметила, как молодой человек, съежившись от резкого тона, преданно взглянул на спускающегося к ним Шарля Сен-Жермена, мрачного и гневного.
   – Вы на вахте, мистер Квинтрелл, и, кажется, вам сейчас положено разбираться с грузами в трюме.
   – Так точно, сэр, – козырнул Джейсон и поспешно ушел, даже не взглянув на Рэйвен.
   – Мисс Бэрренкорт!
   – Да, капитан…
   – Моя команда должна нести службу, и если кто-нибудь начнет пренебрегать своим делом, то пострадает безопасность корабля. Прошу вас больше не отвлекать моих офицеров на интимные беседы.
   Кровь Рэйвен гневно запульсировала в жилах. На­смешливый тон и грубые слова едва не побудили ее взор­ваться. Но она сдержалась и запрокинула голову, чтобы взглянуть в красивое лицо наглеца.
   – Поверьте мне, капитан, – ледяным тоном произ­несла она, – у меня нет абсолютно никаких намерений соблазнять ваших офицеров на интимные свидания.
   Тон и слова ясно свидетельствовали о том, что сама идея казалась ей столь нелепой, а мужчины – столь недостойными подобной цели, что она с удовольствием на­блюдала, как изумрудные глаза капитана потемнели от ярости. Прекрасно!
   Но едва она успела пережить секундный триумф, как капитан сделал шаг к ней, и хотя это ничем не угрожало ей, Рэйвен растерялась от одного соседства с агрессивной мужской силой, которая исходила от него. Глаза ее уперлись в бронзовую шею, и она с волнением заметила пульсирующую на ней вену. Она вскинула голову – он снова насмешливо улыбался, заметив страх в ее золотых глазах.
   – Я при первой же встрече объяснил вам, мисс Бэрренкорт, что вы будете подчиняться мне, как и все на этом корабле. Это не нововведение, сделанное специально для вас. Еще вчера во время недоразумения на базаре я понял, что вы весьма избалованы, что усугубляется бур­ным темпераментом. Я не позволю своим офицерам пры­гать и всячески ублажать вас во время поездки. Если выяснится, что вы плохо влияете на мою команду, я за­прещу вам покидать каюту.
   – Боже, вы просто невыносимый наглец! Как вы смеете разговаривать со мной таким тоном? Никто никог­да не смел…
   – Именно это я и заметил, – перебил он. – Самое время, чтобы кто-нибудь это сделал. Предупреждаю вас, мисс Бэрренкорт, я не наивный мальчик и не буду пля­сать под вашу дудку, едва вы взмахнете ресницами или соблазнительно покачаете бедрами!
   Не удосужившись даже выслушать ее гневную тираду в ответ, он повернулся и вразвалку отправился прочь, намереваясь, видимо, побеседовать с кем-то из своей коман­ды. Рэйвен осталась стоять взбешенная, с открытым ртом. Как ей хотелось схватить эту красивую голову и раско­лошматить ее об один из огромных крепежных штифтов! Святой Иуда! И почему она не послушалась своего пер­вого порыва и не отказалась от поездки на этом клипере? Почему не сказала Джону Трентхэму всю правду, пока была такая возможность? Шарль Сен-Жермен не только презренный пират и контрабандист! Он еще и самый гру­бый, надменный и деспотичный мужлан! Как же ей не повезло – встретить такого негодяя на своем пути! «Ну погоди, длинноногий изверг! Ну, заноза в заднице! Я ус­трою тебе, ты у меня повисишь на шпиле самого высокого храма в Индии!»


   Глава 6

   – Реку Инд, мисс Бэрренкорт, индусы еще в древ­ности прозвали Королевской рекой. Она протянулась почти на две тысячи миль по полуострову. Берет начало в Гима­лаях и впадает в Аравийское море. Вы увидите уйму всяких судов, прежде чем мы бросим якорь в Касуре. Это главный торговый путь между побережьем и материком. Боцман Джеффри Литтон, загорелый седой крепыш чуть ниже среднего роста, был родом из Уэльса. В обыч­ной его внешности привлекали разве что всегда полупри­крытые веками выцветшие серые глаза, которые вспыхивали вдруг таинственным огнем. И о морях, звездах и чужих землях он мог рассказывать бесконечно долго и увлека­тельно.
   – Все тут кажется удивительно плоским, – замети­ла Рэйвен, скользнув взглядом по холмистому пейзажу, тянущемуся по обе стороны широкой петляющей реки. Бледное вечернее солнце садилось за полувысохшие луга с кое-где торчащими редкими кустарниками и стволами раскидистых деревьев. Под деревьями сжались хижины с тростниковыми крышами. Рядом паслись тощие коровы, козы и кучки овец. Кое-где проходили по своим делам индусы – вот мужчина ведет повозку с быками по пыль­ной дороге, вьющейся вдоль берега реки, а одетые в сари женщины и шумные дети следуют за повозкой.
   – О, горы еще успеют надоесть вам, кстати, они появятся очень скоро, – ответил боцман и ухмыльнулся, увидев её недоверчивый взгляд. – Что касается Гимала­ев, то, когда вы их увидите, в вас что-то произойдет и вы изменитесь раз и навсегда.
   – Неужели они такие незабываемые?
   Джеффри Литтон загадочно усмехнулся; выпускник Оксфорда, он знал, что говорил.
   – Вспомните мои слова, когда увидите их сами. Рэйвен пообещала именно так и поступить и надолго умолкла. Так они и стояли в согласном молчании: строй­ная юная красавица в бледно-голубом платье и коротышка из Уэльса с умными глазами. Они так резко отличались друг от друга физически, что это невольно бросилось в глаза высокому капитану, наблюдавшему за парочкой с капитанского мостика. Более того, его внимательный взгляд безошибочно отметил и возникшую между ними опреде­ленную интимность, объединявшую их, когда они стояли вот так рядышком и беседовали о чем-то серьезном.
   Нельзя сказать, что Рэйвен не заметила наблюда­тельного взгляда капитана, он ведь почти не отрывал от нее глаз, стоило ей лишь появиться на палубе. И посколь­ку он запретил ей разговаривать с членами команды, то Рэйвен в пику всякий раз находила интересного собесед­ника среди них. И была поражена, что большинство име­ли прекрасное образование. Более того, все были прекрасно воспитаны, старались угодить ей и ответить на любой ее вопрос.
   Даже Дмитрий Сергеев, появившийся на палубе толь­ко на второй день, сумев наконец справиться с жутким похмельем, был сама галантность и предупредительность. Увидев её на борту, он просиял и всячески выражал свою радость, что его «маленькая принцесса» путешес­твует именно на «Звезде Востока». Его громкий бас был слышен повсюду на корабле. Он стал самым галан­тным поклонником Рэйвен, пытаясь реабилитировать себя в глазах девушки, так что вскоре уже просто немыслимо было сердиться на него. Ей пришлось специально напо­минать себе, что команда корабля – это ведь шайка контрабандистов, готовых на преступление ради наживы. Слишком трудно было поверить в это, видя их такие приятные манеры, и не только по отношению к ней, но и к Дэнни.
   Лишь Шарль Сен-Жермен был и оставался в её гла­зах закоренелым пиратом, продолжавшим преследовать ее своей усмешкой, надменностью и холодом. Рэйвен не обменялась с ним ни словом за всю неделю после отъезда из Бомбея. Если ей случалось проходить рядом с ним, она гордо отворачивалась. Она ожидала, что он непременно сделает ей выговор за то, что она отвлекает людей от дела, но он молчал, хотя и бесил ее своим постоянным надзором.
   Рэйвен по-прежнему верила, что сумеет найти дока­зательства его преступления, но, как ни расспрашивала с самым невинным видом офицеров, толку не было никако­го. Люди, по несколько лет служившие под его командой, говорили о капитане только хорошее, уважали его, а неко­торые просто боготворили. Рэйвен уже начали бесить сла­вословия в честь капитана, и она решила оставить офицеров в покое, надеясь только на свои силы и мозги. В конце концов у нее самой достаточно зоркие глаза, так что она уж сумеет разобраться, что прячет в своих трюмах «Звез­да Востока».
   Особенно ее интересовали бочонки с ромом, сгружен­ные в Нортхэде несколько месяцев назад.
   – Мисс Бэрренкорт!
   Рэйвен и Джеффри Литтон повернулись на голос стю­арда Эвана Флетчера.
   – Капитан просит вас подняться на капитанский мос­тик, мисс Бэрренкорт.
   Рэйвен волевым усилием заставила себя не поднимать голову, прекрасно зная, что Шарль Сен-Жермен наблюда­ет за ней с циничной улыбкой на губах. Он, наверное, ре­шил, что пора устроить ей головомойку за то, что она нагло отвлекает боцмана от его многотрудных обязанностей.
   – Благодарю вас, Флетчср, – со сладкой улыбкой сказала Рэйвен, стараясь ничем не выдать свое раздражение.
   – Эта мисс Рэйвен – просто подарок с небес, – заметил стюард, говоривший со своим неизменным рез­ким ирландским акцентом, восторженно глядя вслед девушке. – Нет, я, пожалуй, не встречал никого прекрас­нее ее. Совсем не задирает нос, хотя и могла бы, с такой-то внешностью.
   Джеффри усмехнулся, с удивлением взглянув на всег­да сдержанного ирландца.
   – Дмитрий говорил, будто за день до отплытия она бранила его пуще рыночной торговки, когда он опрокинул её на Колабском рынке.
   – И правильно сделала, – тут же вступился за девушку седой стюард, храбро бросившись на её защиту. Он обслуживал её не менее преданно, чем капитана, хотя еще недавно приходил в ужас от одной мысли о женщине на борту корабля. – Ты и сам знаешь, в какого идиота превращается Сергеев, стоит ему перебрать.
   К ярости Рэйвен, Дмитрий в лицах красочно описал их стычку на базаре, приукрасив все неуемной фантазией. Рэйвен была в бешенстве, хотя его россказням никто не поверил. Мужчины дружно решили, что Рэйвен замеча­тельно справилась с пьяным дурнем, который поставил ее в такое неловкое положение. Их восхищение девушкой только возросло.
   Но если бы Рэйвен даже услышала комплименты ирландца, все равно не смогла бы оценить их по досто­инству – ее мозги занимало совсем другое. Она готови­лась к словесной битве с капитаном, а это была задача не из легких. Шарль мгновенно заметил напряженно вски­нутый подбородок и глядящие в упор на него тигриные глаза. Его позабавило, как бесстрашно шагала она к нему с решимостью дуэлянта – противника надо либо унич­тожить, либо, на худой конец, вывести из себя. Саркас­тическая улыбка на его губах исчезла: он не мог понять, почему эта хорошо воспитанная и богатая девица Рэйвен Бэрренкорт тратит столько усилий, сражаясь с жалким капитаном клипера.
   Что она была воинственной по натуре, это он понял давно, девушка не раз окатывала его ледяными взгляда­ми, но тут же превращалась в обворожительнейшую из женщин, стоило ей обратиться к кому-нибудь из его офи­церов. О, эти офицеры уже довели его до бешенства – словно безусые юнцы, они не могли устоять перед слад­кими улыбками и ямочками на румяных нежных ланитах. Куда подевались те морские вояки, какими он их знал? Превратились в стадо влюбленных школяров. Даже Флетчер! Флетчер, всегда суровый и хмурый стюард, кото­рый проклинал женщин как бесполезную часть человечества! Не узнать и Дмитрия, гонявшегося обыч­но за каждой юбкой, чтобы покорить и тут же забыть. Теперь оба пали к ножкам прекрасной Рэйвен Бэрренкорт! Боже, какой хаос устроила эта загадочная красот­ка с темными блестящими кудрями на его образцовом корабле!
   Шарль тихонько чертыхнулся, понимая, что слишком много глаз провожает сейчас гибкую фигуру девушки, направляющейся к капитану. Слава Иисусу, что она сходит в Касуре! Еще немного, и он станет капитаном команды бессмысленно улыбающихся идиотов! И все же, наверное, не стоит винить Рэйвен Бэрренкорт в злом умысле. Во всем виноваты ее хрупкая красота, магнетизм и обаяние, которыми она никогда не пользовалась сознательно в ко­рыстных целях.
   Или все же пользовалась? Да или нет? Он лихора­дочно размышлял об этом, когда она подошла и останови­лась перед ним, склонив голову набок, словно предлагая получше рассмотреть эти ангельские черты.
   Ее замечательные кошачьи глаза были холодны, бро­ви нахмурены. Шарль физически ощутил неприязнь, из­лучаемую Рэйвен, и с вновь вспыхнувшим раздражением подумал, отчего их в общем-то пустяковая стычка на рын­ке так настроила мисс против него. Из восхищенных рас­сказов Дмитрия и других офицеров, а также судя по остроумным репликам, которыми она пикировалась с его командой каждый день на палубе, Шарль уже начал по­нимать, что ошибался, сочтя ее надменной и капризной гордячкой. Но разве все ее поведение не свидетельство того, что она до сих пор не может простить ему насмешки над ней в тот злополучный день на базаре? Она тогда потеряла шляпку, сандалию и всякий контроль над своими эмоциями.
   – Вы просили меня подняться сюда, капитан. – Нежный голос звучал подчеркнуто холодно, что еще больше разозлило Шарля.
   – Верно, мисс Бэрренкорт.
   – Прошу простить меня, если узурпировала внима­ние вашего боцмана слишком долго. Мне так хотелось расспросить его о географии здешних мест. Я раньше не бывала в Индии, поэтому прошу вас быть снисходитель­ным и простить мне мое любопытство.
   Рэйвен вызывающе взглянула на капитана, всем ви­дом показывая, что снисходительности в нем, конечно, днем с огнем не сыщешь.
   – Мне все равно, о чем вы беседовали с мистером Литтоном, мисс Бэрренкорт. Я просто хотел пригласить вас на ужин в моей каюте сегодня вечером. Вас и миссис Дэниэлс. На моем корабле принято делать это после того, как пассажиры привыкнут к новому окружению.
   Рэйвен закусила губу, и Шарль на мгновение испы­тал удовлетворение, заметив, как покраснели ее щеки.
   – Надеюсь, что семь часов вечера удобно для вас? Прошу прощения, что не смог предупредить вас заранее. Сейчас уже пять.
   – Вы очень великодушны, капитан. Благодарю вас – я лично и от имени Дэнни. – Голос Рэйвен был спокоен, и только краска на лице по-прежнему выдавала волнение.
   – Тогда буду ждать вас в семь, – вежливо ответил он, и в зеленых глазах запрыгали лукавые чертики.
   Поняв, что разговор окончен, Рэйвен удалилась, про­клиная дьявольские глаза, уставившиеся ей в спину. Она заставила себя не обращать на это внимания и размерен­ной походкой удалилась в свою каюту.
   Лишь оказавшись за дверью, она яростно топнула ножкой и послала в потолок несколько не совсем обычных для нежных уст проклятий. «Уф-ф, отвратительный тип! Клянусь, он пригласил меня лишь потому, что хотел пос­тавить в дурацкое положение! Так оно и вышло, когда я начала извиняться из-за беседы с Литтоном!»
   – «На моем корабле так принято», – передразнила она. – Морочь голову идиоткам! – Она еще раз топну­ла ногой, понимая, что снова разыграла перед капитаном капризную дуру. – Я должна была отказаться от при­глашения, – сердито пробормотала она, но уже в следу­ющую секунду честно призналась, что с нетерпением ожидает этого чертова ужина! Вечера на борту клипера так монотонно однообразны, и ей просто некуда девать свою энергию.
   Господи, как же долго она не скакала на Синнабаре по пустошам и холмам любимого Корнуолла! Кажется, прошло чуть больше шести месяцев, быстренько подсчи­тала Рэйвен с тоской в глазах. Мучительный приступ ностальгии охватил ее. Пустым взглядом она уставилась в иллюминатор на голые скалы по берегу реки, вообра­жая, что это зеленые холмы Корнуолла. Но даже бога­тое и живое воображение не помогло – мутные воды реки ничем не напоминали бурные воды Атлантики, крохотные лодчонки индийских рыбаков не шли ни в какое сравнение с мощными лодками привыкших к суровым ветрам и серьезным штормам корнуолльцев. Да и пей­заж этой страны никак не походил на пусть и скупой, но прекрасный Корнуолл. Храмы индусов были полной про­тивоположностью строгим линиям Нортхэда. Она вдруг рассмеялась. Что за глупости! Она же на другом конце света! Погасив свой гнев, она принялась выбирать платье к ужину.
   Вот если бы еще удалось принять ванну! Как же ей опостылело обтираться губкой! Ванна – недосягаемая ро­скошь, она даже снилась ей по ночам, а кожа буквально ныла от тоски по нежнейшему, приготовленному вручную мылу из Шотландии! До чего же мерзкое это едкое ще­лочное мыло, мутная жижа в отвратительном на вид фла­коне! Однако Рэйвен, чья нетерпеливая натура доставляла ей немало неприятностей в прошлом, получила суровый жизненный урок и научилась соразмерять желания с воз­можностями. Она прогнала прочь манящую яркую кар­тинку: ванна с ароматным паром над ней – и сосредоточилась на выборе туалета.
   Перед самым отплытием Рэйвен в Индию дедушка Хадриан ошеломил ее сказочным подарком – больше дюжины платьев, причем наимоднейших фасонов, из Фран­ции. Ткани были сказочные: шелка и бархат. Он подмиг­нул ей, заверив, что не позволит внучке отправиться на Восток без соответствующей экипировки. Рэйвен после смерти отца совершенно перестала интересоваться своим гардеробом, а теперь была просто в восторге от новых туалетов – великолепной вышивки, пышных нижних юбок, нежнейших расцветок ткани. Она задумчиво перебирала наряды, откладывая в сторону те, которые требовали кар­каса и специального корсета. Рэйвен озорно прыснула, представив себя в таком громоздком сооружении в узень­ком коридоре корабля. Запросто можно зацепиться и за­стрять! Пришлось бы звать на помощь безотказного Дмитрия! Но смех тут же умер на ее губах, стоило ей представить издевку в изумрудных глазах Шарля Сен-Жермена, случись это на самом деле. Тьфу, дьявол! Одно воспоминание о его надменном взгляде заставило ее вспых­нуть от негодования!
   Увы, Рэйвен не забыла страстных поцелуев и ласки Шарля Сен-Жермена в ту странную ночь на пляже, ее бесило, что она не сумела раз и навсегда вычеркнуть их из своей памяти. Всякий раз при воспоминании об этом все ее тело сладко обмирало, словно это произошло вче­ра, а не месяцы назад. Почему? Почему он? От Сен-Жермена она отнюдь не в восторге, не больше чем от Натаниэля Роджерса, чей поцелуй оставил ее равнодуш­ной, более того – разозлил! Но Рэйвен не стала мучить себя поисками ответа, а постаралась переключиться на сценку на базаре, когда он от души повеселился, застав её в нелепой ситуации. Она валялась поверх упавшего пьяницы, а под ними – куча «благоухающих» луко­виц… Весьма отрезвляюще! Сразу излечивает от всяких романтических бредней! Просто счастье, что у нее столь живое воображение!
   – Да провались он в ад! Там ему самое место! – буркнула Рэйвен, не собираясь углубляться в подобные ощущения, отвратительнее которых был только сам капи­тан «Звезды Востока».
   Лихорадочно роясь в нарядах, Рэйвен вытащила на­конец то, что подходило к случаю, и приложила к себе. Вечернее платье из шелка цвета бургундского вина таин­ственно мерцало в мягком свете керосиновой лампы. Ког­да она примерила его, то выяснилось, что декольте слишком смелое и обнажает не только шею, но и плечи и даже впадинку на груди. Рукава были отделаны чудесным ро­зовым кружевом. Широкие юбки присобраны впереди и сзади с помощью нашитых роз из того же шелка. Из-под присобранного подола виднелись идеально подобранные по цвету кружевные нижние юбки.
   Платье было чудесным, и после недолгого колебания Рэйвен решилась на более «взрослую» прическу. Она за­крутила волосы слабым узлом низко на затылке и скрепи­ла его шпильками и любимыми гребнями из перламутра. Жаль только, что невозможно рассмотреть себя как сле­дует: зеркальце малюсенькое! Интересно, как она все же выглядит в платье, которое помнила очень смутно по двум сверхскоростным примеркам. Уже готовую вещь закалы­вали булавками прямо на ней, а заканчивали и вовсе без нее. Времени катастрофически не хватало, модистка спе­шила заработать на столь срочном заказе, а через три-четыре дня Рэйвен уже отплыла из Англии.
   Услышав бой корабельных склянок, Рэйвен вышла из каюты и постучала к Дэнни. Старушка тоже приоделась ради торжественного случая. Дэнни не произнесла ни сло­ва по поводу того, как выглядит Рэйвен, а лишь деловито застегнула те крючки, до которых та не дотянулась, и молча отошла, но Рэйвен изучила свою Дэнни наизусть: старая нянька была ею довольна.
   – Ох, мисс Рэйвен, ну до чего же чудесно, а? При­глашение от самого капитана! Это такая честь!
   Рэйвен подозрительно покосилась на Дэнни. Стран­но, но Дэнни нравится этот самовлюбленный хлыщ в об­разе капитана! А ведь Дэнни не из тех, кого могут обмануть показная галантность и смазливая физиономия. Да-а, если бы Дэнни знала правду! Но Рэйвен скорее откусит себе язык, чем позволит старушке заподозрить неладное.
   – Если мы сейчас же не выйдем из каюты, мы опоз­даем, – тронула её за руку Рэйвен, когда Дэнни в рас­терянности застыла, не зная, какую шаль выбрать.
   – О, тогда вы идите, а я слегка задержусь, – рассеянно ответила она, и Рэйвен вышла, загадочно улы­баясь.
   Каюта капитана располагалась в дальнем конце кори­дора, и Рэйвен, уверенная, что Дэнни появится с минуты на минуту, решительно постучала в толстую деревянную дверь.
   – Войдите, – послышался знакомый низкий голос, и она послушно шагнула внутрь. Шелковые юбки ласково шуршали и струились по ногам. – Должен заметить, что я восхищаюсь пунктуальностью в женщинах, мисс Бэрренкорт.
   Рэйвен растерянно окинула взглядом просторную ка­юту, слыша голос капитана, но не видя его. Стол у иллю­минатора был накрыт, сверху свисали зажженные лампы, но складные кресла вокруг стола пустовали. Звук шагов заставил ее обернуться, и она увидела капитана Сен-Жермена, выходящего из-за яркой японской шелковой ширмы с причудливыми драконами.
   – А я-то думал, что слабый пол привык опаздывать, – добавил он, но Рэйвен даже не заметила насмешки в его голо­се. Вид капитана ошеломлял. Он был в синем мундире с шелковыми лацканами, облегающих в тон мундиру брю­ках, а на белоснежном галстуке сиял сапфир. Каштановые волосы, обычно лежавшие в живописном беспорядке, были аккуратно убраны с высокого лба и волнистыми прядями ниспадали на тонкий голландского полотна воротник. Се­годня его вполне можно было принять за титулованного лорда на одном из светских сборищ в Лондоне, если бы не струившаяся из него живая мужская сила, бронзовое от загара лицо, выгоревшие волосы да грубоватая беспокой­ная энергия. Все это выдавало в нем человека, привыкше­го иметь дело со стихиями, а не с душными светскими салонами.
   Рэйвен едва могла поверить в происшедшую с ним перемену. И совершенно не подозревала, что и он изучает ее с таким же молчаливым недоверием. Он даже откро­венно прищурил свои изумрудные глаза. Фигурный вырез платья обнажил начало полной груди и соблазнительные плечи, а новейший парижский фасон выигрышно подчерк­нул узкую талию, плавно переходившую в бедра. И снова Шарлю бросилась в глаза ее неосознанная чувственность. Ее тело словно тянулось к нему и дразнило, он резко отвернулся и широким жестом указал на пустые кресла.
   – Как видите, вы первая.
   – Но уже начало восьмого! – воскликнула Рэйвен, отводя глаза от импозантной атлетической фигуры капи­тана и злясь на себя за то, что снова очень странно отре­агировала на самый пустяковый жест: он небрежно поправил галстук, и кружево на поднятой руке обнажило сильную загорелую руку. Есть от чего обмирать! Но по совершенно непонятной причине ей тут же вспомнились прикоснове­ния этой руки к своей груди. Она закусила губу, презирая себя за подобные мысли.
   – Вряд ли опытной светской даме нужно объяснять, что на такие вечера предпочитают опаздывать, – сказал капитан Сен-Жермен. Глаза его дразняще сверкнули.
   – Но откуда же мне это знать? – неожиданно резко ответила Рэйвен вопросом на вопрос. – Мой отец постоянно подчеркивал важность пунктуальности, ценил ее превыше всего, а поскольку я так и не дебюти­ровала в свете, то и не научилась столь важным, по-вашему, уловкам.
   Бровь Шарля поползла вверх, он был непритворно поражен ответом Рэйвен. Он и не подозревал, что она настолько молода. Конечно, в лице девушки наблюдалась трогательная невинность, но вела она себя с уверенной грацией опытной женщины; классическая красота и при­ческа усиливали впечатление зрелости, а довершала кар­тину по-женски полная грудь, обтянутая сверкающим шелком.
   Он открыл было рот для язвительного комментария, но его перебили. Мягкая музыкальная трель проплыла по элегантной каюте, наполнив ее эфемерной красотой. Рэйвен зачарованно поискала взглядом музыкальный ин­струмент, но тут же сообразила, что вряд ли такое со­вершенство – творение человека. Она вопросительно посмотрела на Шарля Сен-Жермена, и впервые в ее взгляде отсутствовал даже намек на враждебность. Жел­тые кошачьи глаза так и светились восторгом.
   – Что это? – прошептала она.
   Шарль прошел к иллюминатору, отодвинул полиро­ванную деревянную крышку, которой его задраивали из­нутри, и показал позолоченную клетку с маленькой птичкой. Рэйвен подошла поближе, в изумлении рассматривая кро­шечную птаху, чье горлышко издавало столь прекрасную и трогательную мелодию. В свете лампы черные перышки птички блестели, точно как волосы Рэйвен. Птичка бес­страшно поглядывала на девушку крошечными глазками.
   – Что это? – повторила Рэйвен.
   – Черный соловей. Я поражен, что он запел для вас. Обычно незнакомый голос пугает его.
   – Я даже не подозревала, что они могут быть таки­ми темными, – изумленно проговорила Рэйвен.
   – Они и не бывают. Полагаю, он единственный в своем роде.
   – Как вам удалось поймать его? – мягко спросила Рэйвен, все еще пораженная прекрасной и печальной пес­ней соловья.
   – У него сломалось крыло, вот он и спасся на моем корабле от шторма в прошлом году. Мы были у африкан­ского побережья. Наверное, он как раз мигрировал, а мус­сон повредил ему крылышко.
   Голос Шарля прозвучал неожиданно хрипло. Скло­нившись, чтобы получше расслышать тихий голос девуш­ки, он вдохнул сладкий запах ее блестящих волос. Рэйвен, внезапно осознав его близость – она чуть не уперлась плечом в его мускулистую руку, – резко отпрянула. Ко­шачьи глаза вспыхнули.
   – Вам следовало бы отпустить его, ведь он уже здо­ров, – обвиняюще сказала она.
   – Если я это сделаю, то навлеку беды и несчастья на «Звезду Востока», – спокойно объяснил Шарль, снова задвинув ставень и скрыв таким образом клетку с птицей.
   Она насмешливо сморщила нос.
   – Я и не подозревала, что вы настолько суеверны, капитан. Я всегда считала это признаком отсутствия ума.
   Ответная улыбка была насмешливой и опасной.
   – Только не говорите об этом при моих офицерах, мисс Бэрренкорт. Хотя все они и получили прекрасное образование и привыкли рационально мыслить, все же они – представители морской профессии и твердо верят в традиции. Если они предпочитают верить, что удача никогда не изменит «Звезде Востока», пока в моей каюте поет этот соловей, то они не простят любому, кто захочет поставить это под сомнение.
   В дверь каюты громко постучали, и это спасло Рэй­вен. Вошел Дмитрий Сергеев, как всегда невероятно ог­ромный, но на этот раз вырядившийся под стать капитану.
   Длинные волосы и густая борода были аккуратно расчеса­ны, а темный сюртук сверкал начищенными медными пу­говицами. Он галантно склонился над рукой Рэйвен, и его глаза блеснули в нескрываемом восхищении.
   – Иисусе милосердный, маленькая принцесса реши­ла ослепить старого морского волка? – спросил он, смело осмотрев ее с ног до головы, слегка задержавшись взгля­дом на узкой талии и нежно приподнятой груди.
   Рэйвен мягко улыбнулась, и Шарль впервые увидел, как волшебно осветилось ее лицо. До сих пор ему не удавалось заслужить ее улыбку. Изумрудные глаза опас­но сощурились. Первый помощник мгновенно уловил пред­упредительный сигнал. Решив, что переусердствовал в галантности, он тут же выпрямился и отпустил руку Рэй­вен. Но не удержался и попросил оказать ему честь про­водить её к столу.
   – Бокал мадеры, малышка? – спросил Дмитрий, помогая Рэйвен усесться.
   – Может быть, мисс Бэрренкорт предпочитает канарское? – предложил капитан, и Рэйвен удивленно вски­нула голову, не понимая, почему он так резко поугрюмел.
   – О, мадера вполне сойдет, – заверила она Дмит­рия с улыбкой и поэтому не заметила, как напрягся под­бородок Шарля.
   Прибытие Джеффри Литтона и Джейсона Квинтрелла, тоже вырядившихся в пух и прах, слегка развеяло возникшее в каюте напряжение.
   Рэйвен облегченно вздохнула, сообразив, что выбрала подходящее платье, ибо джентльмены не пожалели сил, чтобы произвести впечатление. Переводя взгляд с одного на другого, Рэйвен поняла, что уже не может вызвать в своем сознании мысль, что все эти мужчины – закорене­лые преступники и презренные контрабандисты. Лишь капитан Сен-Жермен по-прежнему соответствовал обра­зу, всем своим видом показывая, что не привык склонять голову ни перед каким законом, если это не в его интере­сах. Он сам подбирал себе напарников, ставил и добивал­ся цели, какой бы она ни была.
   Через несколько минут появилась Дэнни – теперь все гости были в сборе. Джентльмены дружно поднялись, чтобы приветствовать старушку, и та, покраснев от удо­вольствия и комплиментов, села, шурша бомбазиновыми юбками. Тут же вошел Эван Флетчер, неся первое блюдо ужина, над которым колдовал много часов. Увидев Рэй­вен, стюард так и замер, с восхищением разглядывая де­вушку.
   – Пожалуйста, суп, мистер Флетчер.
   Низкий бас Шарля Сен-Жермена прозвучал слегка раздраженно, и ирландец поспешно занялся своими дела­ми по обслуживанию стола, но время от времени бросая взгляд в сторону очаровательного видения в вечернем платье, словно шея и белые плечи красавицы магнитом притягивали его взгляд.
   Рэйвен не замечала восхищенных взглядов мужчин, но Шарль подмечал каждый из них и все более вскипал. Никогда раньше ему не доводилось видеть, как его команда, его люди так слепо и бездумно источают обожание жен­щине, тем более такой эгоцентричной и ядовитой девчон­ке, как Рэйвен Бэрренкорт. Ослепли они, что ли? Или их околдовали ее невинные глазки и ямочки на щеках? Ниче­го не скажешь – она великолепная актриса! Так разыг­рывать очаровательную невинность! Эта ведьма просто околдовала их и лишила остатков здравого смысла! А они, похоже, даже наслаждаются этим!
   Шарль Сен-Жермен молчал, пока они ели вкусней­ший суп из моллюсков, а затем принялись за жареные устрицы с рисом под соусом карри. Веки скрывали его глаза, и никто за столом не догадывался, какие мысли бродили в голове капитана.
   – Знаете, мисс Бэрренкорт, а ведь вы так и не рас­сказали нам, зачем вам понадобилось так далеко заби­раться в глубь Индии, – заметил Джеффри Литтон, бросив на нее испытующий взгляд.
   Рядом с ним за столом сидели Дмитрий и капитан. Само это соседство уничтожило бы любого другого коро­тышку, любого, но не Джеффри Литтона. Разодетый, как лондонский денди, он нисколько не смущался и стал цен­тром всей компании – он действительно был интересным собеседником.
   – О, у меня срочное дело к кузену, который живет в Лахоре, – нехотя объяснила Рэйвен. Но дружеские шутки боцмана и суперкарго вызвали ее на откровенность, и вскоре она выложила всю свою печальную историю, даже без всяких наводящих вопросов. Сообщила и о тра­гической смерти отца – с совершенно сухими глазами, но Шарль все же расслышал близкие слезы в дрогнувшем голосе Рэйвен.
   Когда она призналась им и в притязаниях карикатур­но смешного сквайра, Джеффри и Джсйсон забормотали нелестные слова в адрес нахала, а Сергеев просто взор­вался, как фейерверк.
   – Матерь Божья! Я точно сверну ему шею при встре­че! – поклялся он, стиснув кулаки, словно уже коснулся жирной шеи сквайра.
   Рэйвен даже рассмеялась от столь яростного всплеска негодования.
   – Я польщена, сэр, но, слава Богу, все мои пробле­мы решатся, как только я получу деньги на руки. Так что, думаю, не стоит лишать жизни бедного сквайра.
   Дмитрий был явно разочарован.
   – Я очень хорошо понимаю вас, маленькая принцес­са, и знаю, что это такое – потерять родной дом. Когда-то и у меня был такой же великолепный особняк, как ваш Нортхэд, но я был молод, горяч и считал, что правое дело дороже земли предков.
   – Дмитрий участвовал в восстании декабристов, – объяснил Джеффри Литтон, чем очень озадачил Рэйвен, которая помнила из уроков истории, что несвоевременное восстание произошло почти четверть века назад. Его за­чинщиками были дворяне, жаждавшие перемен и восполь­зовавшиеся смертью Александра Первого.
   Заметив ее недоуменный взгляд, Сергеев расхохо­тался. Его огромная грудь вздымалась так, что казалось, его медные пуговки сейчас не выдержат и разлетятся по каюте.
   – Что ж, маленькая принцесса, ваш скромный слуга Дмитрий и впрямь был казацким полковником и крупным землевладельцем.
   Рэйвен легко представила себе эту горячую головуш­ку в роли казацкого атамана, вспомнив, что это племя славян славилось бесстрашием и страстностью, легендар­ными наездниками и прекрасными воинами, ни перед кем не склонявшими головы. Она вдруг поняла, что смотрит на него совершенно другими глазами: видит перед собой не неумеренно пьющего матроса-бабника, с которым ее свела судьба на рынке, а гордого дворянина, потерявшего все ради дела, в которое верил. Может, именно поэтому он и связался с Шарлем Сен-Жерменом? Ведь они близ­ки по духу. Желтые глаза девушки встретились с темны­ми глазами Дмитрия под кустистыми бровями, и, словно разгадав ее мысли, он поднял бокал и подмигнул ей. Они понимали друг друга.
   – Не бойтесь, что потеряете свой Нортхэд, малыш­ка, потому что, если вам понадобится помощь, Дмитрий Сергеев будет счастлив обнажить свой меч ради вас.
   Рэйвен обычно посмеивалась над такими галантными заявлениями, но сейчас у нее вдруг потеплело на сердце, вероятно, она почувствовала его искренность. Она поня­ла, что нежданно-негаданно обрела друга, человека, на которого могла рассчитывать в трудную минуту. Она едва не прослезилась. Господи! Что за глупые мысли приходят ей в голову! Несомненно, виновата выпитая мадера. Но теплое чувство к русскому гиганту осталось, и это было непривычно.
   Сумятица мыслей, вероятно, отразилась на лице Рэй­вен, ибо Шарль Сен-Жермен, взглянув на нее, вдруг со стуком поставил бокал на стол и язвительно заметил:
   – Почему бы тебе не поцеловать краешек подола у леди, а, Дмитрий? Так сказать, принести клятву вернос­ти. А еще лучше – выпросить подвязку и носить ее как талисман!
   Воцарилось молчание. Лицо Сергеева побагровело. Дьявольская улыбка исказила лицо Шарля, оно горело вызовом. Джейсон побледнел. Дэнни нервно обмахива­лась веером.
   – Если мистер Сергеев предложит мне стать моим рыцарем, – четко произнесла Рэйвен, – то я сочту за высокую честь принять его предложение.
   Она одарила Дмитрия идущей от сердца улыбкой, ее золотые глаза потеплели. И это погасило ответный взрыв Дмитрия, который не понял причину выпада Шарля. Впер­вые за долгие годы знакомства и дружбы он совершенно не понимал грубости Шарля. Недоразумение не переро­сло в скандал, от улыбки Рэйвен Дмитрий просиял, его черные глаза растроганно заморгали, он вновь превратил­ся в верного и нежного рыцаря.
   – Дмитрий Сергеев дает только те обещания, кото­рые в состоянии выполнить, малышка. Теперь вы просто обязаны звать меня Дмитрием, поскольку я поклялся за­щищать вашу жизнь и честь. – На бородатом лице рас­плылась добрая усмешка. – Но если вам это не подходит, то я не обижусь, если вы станете звать меня просто – дорогой.
   Даже стоик Джеффри Литтон расхохотался вместе со всеми. Натянутости как не бывало. Лишь капитан Сен-Жермен сардонически ухмылялся своим мыслям. За сто­лом снова зашумели, беседа лилась непрерывно, как и вино, а блюдам, которые сменял довольно улыбающийся Флетчер, мог бы позавидовать любой гурман. Даже Дэн­ни забыла о своей морской болезни и хохотала над галан­тными шутками Дмитрия Сергеева и Джеффри Литтона. А юный Джейсон Квинтрелл не скрывал своих чувств к предмету обожания. Его ярко-голубые глаза ни на минуту не отрывались от прекрасного лица Рэйвен, когда та бол­тала или шутила с кем-то.
   Все смолкли лишь в тот момент, когда был подан десерт – торт с консервированными фруктами и пирож­ные. Рэйвен не удержалась и попробовала всего понем­ножку. Молодец, что не надела платья с тугим корсетом, похвалила она себя, а то бы уже задохнулась или попрос­ту лопнула.
   – Я давно хотела спросить у вас, капитан, – вдруг обратилась к Шарлю захмелевшая и раскрасневшаяся Дэнни.
   – Счастлив буду удовлетворить ваше любопытство, миссис Дэниэлс, – вежливо ответил Шарль.
   – Боюсь, что я сую свой нос куда не следует, но я ужасно хотела бы узнать, что вас заставило отправиться в Пенджаб? Вряд ли тот груз, который вас попросил перевезти мистер Трентхэм, – настоящая причина для поездки.
   Рэйвен уловила молниеносный обмен взглядами меж­ду Дмитрием и Шарлем. Значения этого взгляда она не поняла, но по спине девушки пробежали мурашки. Как ни странно, но ответил на вопрос любопытной старушки скром­ник Джейсон Квинтрелл. Он объяснил, что они согласи­лись выручить Ост-Индскую компанию, потому что судно, которое должно было забрать из центральных районов Индии шелка, индиго и чай, задержалось из-за непогоды в Бискайском заливе.
   – Ну-у, эта компания богата, уж она-то как-нибудь вышла бы из пикового положения, – возразила Рэйвен, не поверившая объяснению суперкарго.
   В ее голове вновь явились подозрения относительно настоящей причины плавания корабля. Сердце ее тревож­но забилось. Вполне могло быть так, что этот проходи­мец-капитан подрядился перевезти для компании опиум. Перевезет наркотик куда следует, а плату получит сереб­ряными слитками!
   Сэр Хадриан подробно рассказывал о торговле на­ркотиками, приносившей колоссальные, просто баснос­ловные прибыли! Разве могла Ост-Индская компания остаться в стороне? Нет, она активно участвовала в этом, и Рэйвен снова испытала страх, взглянув на непроница­емый профиль капитана. Как трудно все же понять, свя­зан ли он с торговлей наркотиками, когда вот так сидит в своем шикарном пиджаке, джентльмен до мозга кос­тей. Ведь его грубость и даже резкость еще ничего не доказывают.
   «В чем же ты сомневаешься, Рэйвен? Ведь ты сама, своими собственными глазами видела разгрузку контра­бандного рома!» Невольно ее глаза остановились на силь­ной загорелой руке, лежавшей на льняной скатерти. Она вспомнила, что почувствовала, когда эта рука чашей об­хватила ее грудь той ночью в Корнуолле. Вспомнила, как он прижался к ней, как она ощутила его восставшую плоть, требовавшую удовлетворения… и снова ощутила себя пленницей своего как бы отделившегося от нее чу­жого тела, едва не подарившего этому незнакомцу то, чего он жаждал…
   – …к несчастью, совсем не было кораблей в этом регионе, – продолжал объяснять Джейсон Квинтрелл.
   Рэйвен заставила себя прислушаться.
   – Торговля здесь оживленная, а конкуренция жес­токая. Между компаниями и частниками. Любая задерж­ка принесет огромные потери инвесторам.
   – Понятно, – протянула Рэйвен, изобразив заин­тересованность, а сама снова взвешивала вероятность того, что она вполне могла угодить на корабль с наркотиками. «Глупости, ты просто много выпила, вот воображение и разыгралось, – успокоила она себя. – Помощник и капитан переглянулись, а ты и насочиняла бог знает что! А они ничего такого и не имели в виду…» Но как она ни убеждала себя, чувство неуверенности не исчезало. И когда ужин наконец закончился, Рэйвен почувствовала облегчение. Поднявшись на ноги, она слегка покачну­лась и быстро взглянула на капитана. Тот не отрывал от нее глаз, его губы раздвинулись в улыбке – он снова забавлялся.
   – Может быть, вас проводить до каюты, мисс Бэрренкорт? – спросил он, понизив голос до полушепота.
   Золотые глаза полыхнули огнем.
   – Благодарю вас, капитан, не стоит. Если мне пона­добится эскорт, то я сама сумею сделать выбор.
   Она торжествовала – его полные губы сжались в жесткую тонкую линию. Выпитое вино туманило голову и придавало храбрости – она ничуть не испугалась его реакции на свою резкость. Рэйвен отвернулась, поблагода­рила офицеров за приятный вечер и исчезла с зевающей Дэнни в узком темном коридоре. И не увидела, как капи­тан мрачнел прямо на глазах у команды.
   Рэйвен совсем не хотела спать. Пожелав Дэнни спо­койной ночи, она поднялась по узкому трапу на верхнюю палубу. Прохладный ночной воздух приятно обдувал раз­горяченное лицо – как чудесно вдохнуть свежего возду­ха после душной капитанской каюты! Серп луны поднимался над темными неровными вершинами гор, уступами спус­кавшимися к берегам Инда. Серебристый свет луны отра­жался в мутных, лениво перекатывающихся водах реки. То здесь, то там на берегу сквозь купы деревьев прогля­дывали мигающие огоньки деревень, а то вдруг радужным многоцветьем вспыхивали купола редких храмов. Из тем­ноты доносился лай собак, в камышах заливались лягуш­ки. Южная ночь и ее звуки были чужими. Рэйвен привыкла к шуму ветра и морского прибоя.
   Ритмично постукивали по рее фалы шкива, а туго натянутый парус потрескивал под порывами свежего вет­ра. Рэйвен быстро продрогла и прошла через пустую па­лубу на подветренную сторону. Когда она огибала угол матросского кубрика, высокая фигура вышла из тени и преградила ей путь. Не успев свернуть, Рэйвен врезалась в твердую грудь капитана Сен-Жермена. Она тут же от­скочила – раздался треск рвущейся ткани. Оборка на шелковой юбке попала под ботинок капитана и оторва­лась. Рэйвен охнула и гневно посмотрела на виновника. Свет лампы, висящей на простенке кубрика, отразился в гневных топазовых глазах.
   – Мои извинения, мисс Бэрренкорт, – произнес капитан своим ненавистным насмешливым тоном. – Ка­жется, наши случайные встречи непременно приводят в негодность очередной предмет вашего туалета.
   Рэйвен сдержалась, понимая, что он не так уж и ви­новат в случившемся. В тусклом свете лампы его лицо казалось еще более угловатым, а черты резче, чем обыч­но. Орлиный нос выдавался сильнее, а блеск его изумруд­ных глаз и вовсе придавал ему облик грозной птицы. Он снял свой мундир и стоял в расстегнутой рубахе с длин­ными рукавами, ветер развевал длинные волосы.
   – Как? Никаких язвительных реплик? Наша гордая Рэйвен решила держать себя в узде? Она сочла за луч­шее разыгрывать благородную юную леди! Что ж, за ужином ей это, несомненно, удалось. Хотя… я чуть не забыл вашу реплику под занавес. Да-а, лишний раз убеж­даюсь, что платье еще не делает из женщины благород­ную даму.
   – Да вы-то что в них понимаете? – с сарказмом отрезала Рэйвен, словно эхо повторив свои собственные слова, уже сказанные ему однажды ветреной ночью в Нортхэде. Уже тогда она дала ему понять, что он незна­ком с настоящими леди.
   Фигура Шарля словно окаменела, зеленые глаза при­щурились, когда он уставился на поднятое вверх овальное девичье лицо, заметив эти розовые пятна раздражения на щеках и желтые разгневанные глаза тигрицы. Ветер спу­тал черные пряди волос, мягко спадавшие на виски. Губы Рэйвен приоткрылись, а грудь взволнованно поднималась и опускалась под блестящим шелком платья.
   Шарль едва мог поверить своим глазам, и изумлен­ный возглас сорвался с его губ, а память услужливо под­сказала, где он уже видел это лицо. Он чуть не задохнулся от наплыва чувств.
   Он вдруг словно вновь оказался на том треклятом каменистом берегу, где за спиной плескались воды Атлан­тики. А юная девушка, чьи острые глаза, к несчастью, заметили их, дрожала в его объятиях подобно испуганной птице. Как часто он потом удивлялся своей непредсказу­емо страстной реакции на ее красоту – да будь она даже прекраснейшей нимфой! Он до сих пор помнил мягкость ее губ под своими губами, ее грудь, словно стремившуюся в его ладони. Помнил и пылающий в его паху огонь, и забурлившую в жилах кровь…
   – Боже праведный! Почему же вы так никому и не выдали нас, пока мы были в Бомбее?!
   Рэйвен побледнела, глаза ее округлились, а через мгно­вение до нее дошло, что он наконец узнал ее! Она мгно­венно пришла в себя, выпрямила плечи и гордо мотнула головой.
   – Думаю, вы согласитесь со мной, капитан, что для обвинения нужны доказательства! Кто бы мне поверил, если нет улик?
   – И вы решились поехать с нами? Зная, кто мы такие? – Зеленые глаза откровенно насмехались.
   – У меня очень срочное дело, не терпящее отлага­тельства.
   – Ах, да-да! Надо же получить деньги и спасти ваш драгоценный Нортхэд! Должен признать, весьма впечат­ляющий особняк. Интересно, что бы сказали Дмитрий и остальные, если бы узнали, что именно там мы и сгрузили контрабандный ром? Если бы я знал, что в ту ночь при­ставал к дочери Джеймса Эдварда Бэрренкорта….
   – Вы знали моего отца? – недоверчиво спросила Рэйвен, проигнорировав откровенный сарказм в его голо­се. Ее глаза непроизвольно наполнились мольбой, а голос слегка задрожал.
   – Слышал о нем, – кратко ответил Шарль и от­вернулся.
   Он просто не мог и дальше смотреть в эти умоляю­щие глаза.
   – И вы знали Хэмиша Килганена, – припомнила Рэйвен. – Но вы ведь не из Корнуолла!
   – Что правда, то правда, – подчеркнуто согласился Шарль, всем видом показывая, что благодарен провиде­нию за такую милость. – Перед вылазкой мы познако­мились с вашим твердолобым таможенником.
   – Ага, и высадились с контрабандой на моей земле, чего я не потерплю, капитан, и прослежу, чтобы вас наказали!
   К величайшему раздражению Рэйвен, Шарль запро­кинул голову и во все горло расхохотался.
   – Теперь я понял, почему вы согласились поехать с нами! Хитрый трюк! Значит, решили отыскать улики прямо у нас под носом? – Внезапно он посерьезнел. – Это была контрабанда-помощь, из чувства милосердия, мисс Бэрренкорт. Мы привезли груз рома для таверн в вашем захолустье. Ваших трактирщиков несправедливо обложил налогом один алчный субъект, который держит монопо­лию на продажу спиртного. Либо покупай у него за беше­ные деньги, либо не торгуй спиртным. А мы только что возвратились из вполне законной поездки на Карибы и имели восемьдесят баррелей лишнего рома, про запас. Его всегда можно выгодно продать. Вот я и согласился на предложение нашего лоцмана, проводящего через пролив, Хьюберта Маджа, продать ром трактирщикам Корнуолла по справедливой расценке.
   – И вы считаете это милосердием? – Рэйвен не верила в искренность капитана.
   – Естественно, если, конечно, болеешь душой за бед­няг трактирщиков. У них ведь, как правило, куча дети­шек, которые в данном случае пухнут от голода. Кстати, вам наверняка будет интересно: бесчувственного тирана и самоуправа зовут Джосиа Блэкберн.
   Рэйвен шумно втянула воздух в легкие, а Шарль удов­летворенно хмыкнул. Насмешка в зеленых глазах погасла. Шарль любовался девушкой, а глаза невольно задержа­лись на отделанном кружевом декольте платья.
   – Сюрприз, да? – шелковым голосом произнес он. – Мы квиты, дорогая, ибо и мне ни за что не пришло бы в голову, что вы и есть та страстная красотка с пляжа. Кто бы подумал, что особа, так охотно отвечавшая на мои поцелуи, и есть гордячка мисс Бэрренкорт!
   – Не обольщайтесь, капитан, не стоит обманывать себя, что я наслаждалась вашими объятиями той ночью!
   Зеленые глаза вспыхнули, склонившись над ней.
   – Кто же вы на самом деле, Рэйвен Бэрренкорт? Холодная, бесчувственная англичанка, какую вы сейчас разыгрываете, или же сказочная принцесса, какой вас, несомненно, считает Дмитрий?
   Ответа не последовало. Поднятое вверх маленькое личико было просто невыразимо милым. Шарль хрипло простонал и обвил ее крошечную талию могучей рукой. Прижав к груди не сопротивляющуюся Рэйвен, он об­хватил ее маленькие ягодицы и безжалостно притиснул к своим бедрам. Рэйвен рванулась, но выскользнуть из его рук не смогла, и его горячие губы опустились на ее нежный рот.
   Вдыхая аромат ее волос и ощущая сводящую с ума мягкость ее рта, Шарль почувствовал, как в его чреслах зародился жар, охвативший все тело. Снова эта колдунья так распалила его и вызвала такую жажду, какой он не испытывал еще ни к одной женщине. Он задрожал от сдерживаемой страсти и силой своего желания заставил ее сдаться на его милость. С каждой секундой Рэйвен все больше слабела и таяла в объятиях капитана. Касания уверенных рук к груди, бедрам, талии совсем лишили ее сил, и дрожащие колени девушки подогнулись. Голова закружилась, и лишь эти бесстыжие сильные руки удер­живали ее на ногах. Она вскрикнула от возбуждения и выгнулась, опаленная огнем его желания.
   – Рэйвен, – хрипло прошептал Шарль, – я хочу вас, моя милая дикарка!
   Коснувшись губами ее щеки, он посмотрел в прекрас­ное лицо, с восторгом наблюдая зарождение страсти. Ее мягкие губы затрепетали в предвкушении следующего по­целуя. Почти мгновенный отклик Рэйвен довел желание Шарля до безумия. Он тяжело задышал в восторге отто­го, что и она признала непреодолимую тягу их тел друг к другу. Он снова склонился над ней, чтобы испить сла­дость этих ждущих губ, как вдруг за его спиной настойчи­во прозвонили корабельные склянки. Восемь ударов. Значит, заступила ночная вахта. Испуганная резким зву­ком, Рэйвен вырвалась из объятий Шарля. Глаза ее за­сверкали от гнева и вновь напомнили ему тигрицу в «Гранд-паласе» Бангкока, которая славилась своим враж­дебным и непредсказуемым темпераментом.
   – Вы действительно роковая женщина, дорогая, – дразняще протянул Шарль, злясь на бушующую в нем страсть, сжигавшую его изнутри, и на ту власть, которую эта женщина получила над ним, – власть причинять боль ненавистью, полыхавшей в топазовых глазах.
   – Вы надеялись добыть своими страстными поцелу­ями долгожданные улики? Логично, если учесть, что рав­нодушие ни к чему не привело. Должен заметить, что ваш учитель в любовных ласках преуспел. Или я ошибаюсь? Наверное, этот опыт вы приобрели со многими.
   Неожиданная пощечина прозвучала в ночной тишине, словно удар грома.
   – Да провалитесь вы в ад, Шарль Сен-Жермен! Черти уже давно вас там заждались! Клянусь, я не успо­коюсь, пока не увижу вас на виселице!
   Рэйвен развернулась и с гордо выпрямленной спиной прошагала к трапу. Шелковые юбки и растрепавшиеся от его ласк волосы летели вслед быстрым шагам.
   Гнев снова всколыхнулся в нем, и он изо всей силы вцепился в поручень, пытаясь овладеть собой. Невероят­но! Как это могло случиться? С юных лет он привык, что женщины падали к его ногам, стоило лишь поманить их пальцем! Уф, ведьма! Злобная дрянь! Видимо, специаль­но решила свести его с ума показным равнодушием! А сама отчаянно флиртовала с его офицерами, особенно ког­да была уверена, что он наблюдает за ней, точно зная, что в любую минуту сумеет разжечь дьявольское пламя, кото­рое впервые измучило его чресла в ту проклятую ночь в Корнуолле!
   Красивое лицо Шарля застыло, словно в гримасе, изум­рудные глаза сверкали от еле сдерживаемой бессильной ярости. Шепотом он проклинал эту чертовку и всё на свете. Адское пламя! Да, он страстно хотел Рэйвен Бэрренкорт! Несмотря ни на что, хотел ее до боли! Жестокая улыбка искривила чувственные губы. Сильная рука от­пустила наконец поручень. Ха, да она же сама загнала себя в ловушку! Откуда ей, несчастной, знать, что объ­явила войну непобедимому сопернику? На «Звезде Вос­тока» он был и есть царь и бог! Помогай ей даже сам дьявол, он не позволит дразнить себя! Заставила его по­верить, что готова отдаться, – вот и отдастся! Он овла­деет ею, заполнит ее собой так, что не оставит места никому!
   – Что-нибудь не так, капитан?
   Шарль медленно повернулся и взглянул в обеспоко­енное лицо Питера Хагена, одного из младших офице­ров. Тот уже не раз видел капитана беспокойно бродящим по ночам, но сегодня ему послышался чей-то спор, вот Питер и поспешил сюда. Капитан, однако, был один, но как странно он застыл на месте. Питер решил прове­рить, все ли в порядке. Но взглянув на его лицо и заме­тив застывшее на нем угрюмое выражение, он даже попятился.
   Шарль мрачно усмехнулся над страхом молодого парня.
   – Все в порядке, мистер Хаген, ступайте дальше. – Застегнув рубашку, Шарль повернулся и ушел.
   – Да-да, сэр, – механически ответил Питер, совер­шенно смутившись. Что, к дьяволу, случилось с капита­ном? За все восемь лет службы на корабле ему еще не доводилось видеть его таким взбешенным!

   Оказавшись в своей каюте, Рэйвен разделась в пол­ной темноте. Она все еще дрожала от ярости и даже не заметила, как выдрала несколько непослушных крючков прямо с тканью, пытаясь расстегнуть платье. Вздохнув, она пожала плечами. Какая разница? Все равно платье окончательно испорчено, подол-то был порван еще рань­ше. Она скомкала его в шуршащий комок и швырнула в угол, а сама рухнула лицом вниз на кровать и зарылась горячим лицом в подушку. Ее еще никогда так не оскор­бляли! Хорошо бы как-нибудь заполучить в руки писто­лет! Шарль Сен-Жермен вполне заслужил огромную дырку в своей широкой груди! Как он посмел обвинить ее, гово­рить о многочисленных любовниках?
   Дьявол бы побрал эти его глаза! У нее все тело болит от синяков, оставленных его руками и поцелуями! Рэйвен молча кипела и дрожала от бессильного гнева. Никто еще не заставлял ее так сильно ощутить в себе женщину! И тут же свалил все с больной головы на здоровую, обвинив ее бог знает в чем. Какой мерзкий и ядовитый у него язык! Слезы хлынули из глаз Рэйвен, она прижалась но­сом к белоснежной простыне, пытаясь стереть из памяти навязчивый мужской запах Шарля Сен-Жермена. Она испугалась реакции, которую он вызвал в ней, того, что этот безжалостный тип так повелевал ее телом, что оно полностью обезумело.
   Господи! Осталось совсем немного, и «Звезда Восто­ка» бросит якорь в Касуре. Они с Дэнни сойдут на берег и доберутся до Лахора. А до тех пор спаси ее, Господи, и сохрани! Пощади несчастную! Рэйвен неистово молилась, сама толком не зная, о чем просила Всевышнего: то ли оградить ее от пугающих ухаживаний капитана, то ли за­щитить от пробудившихся желаний собственного тела. Ей уже было наплевать, найдет она эти треклятые доказа­тельства, уличающие его в контрабанде, или нет. Она бу­дет просто счастлива, когда наконец покинет это судно целой и невредимой и никогда больше не увидит этого зеленоглазого паскудника!
   Обессиленная Рэйвен незаметно уснула, но и во сне осталась пленницей мучительных мыслей и разбуженного, но неудовлетворенного желания.

   Эван Флетчер весело насвистывал, идя по узенькому коридору к трапу. Золотое солнце поднималось в небе абрикосового оттенка, ветер с берега обещал прохладное ясное утро. Через десять минут он уже возвращался с подносом, на котором стоял завтрак капитана: одуряюще пахнувший свежеиспеченный хлеб, масло и горячий чер­ный кофе. Все это было прикрыто салфеткой. Эван за­медлил шаги перед каютами леди и пошел на цыпочках, боясь разбудить Рэйвен.
   Ох-хо-хо! Вчера девочка могла очаровать кого угод­но. Да-а, она могла! Вот же чудесная девчушка, востор­женно вспоминал Эван. Хотя он знал ее всего ничего, Эван был совершенно пленен. Ну и что? Кто бы, инте­ресно, остался равнодушным, доведись ему взглянуть в это прекрасное лицо? Или увидеть эту волшебную улыб­ку? Она умела заставить мужчину почувствовать себя орлом! Как умеет слушать! Это же просто все тает в груди, когда она смотрит на тебя такими глазищами, а ты ей что-нибудь объясняешь! А ее чудные глаза потом не сводят с тебя взгляда, когда она пытается что-то понять. Чудесная и добрая девушка, не чета всем этим высоко­родным капризулям, которым и дела нет до тех, кто ниже их по рождению.
   – Мистер Флетчер!
   Эван Флетчер встрепенулся и повернулся на голос. Рэйвен высунулась из каюты. Что-то она сегодня выгля­дит уставшей. Даже щечки побледнели, а под глазами вообще темные круги. Но улыбка, как всегда, теплая и сердечная.
   – Прекрасного утра прекрасной даме! – привет­ствовал девушку стюард, весело ухмыляясь. – Вы что-то рановато сегодня.
   – Не могу больше уснуть, – шепотом пожалова­лась Рэйвен, боясь разбудить Дэнни, спавшую в каюте напротив. Рэйвен жадно посмотрела на поднос с кофе, и Эван, проследив за ее взглядом, заговорщицки подмиг­нул ей.
   – Я принесу вам большущий кофейник и несколько бисквитов, как только отнесу капитану завтрак и разо­грею ему воды для ванны, ладно?
   Глаза Рэйвен округлились.
   – Воды для… У капитана есть на борту ванна?!
   Эван, к счастью, понимал, как работают мысли в жен­ской головке, и мгновенно сообразил, о чем тоскует это юное сердечко.
   – Ну да! Отличная медная сидячая ванна! Она у него в каюте закрывается ширмой. Капитан частенько купается.
   Эван пожал плечами над причудой капитана, кото­рой он не понимал. Как ветеран моря, он панически боялся воды, так никогда и не научился плавать и не одобрял эту сверхлюбовь капитана к чистоте. Вполне достаточно хорошенько поскрести себя мочалкой разок-другой в неделю, для чего сойдет и тазик. Ему, напри­мер, вполне хватало. И к мылу он был непривередлив, любое сгодится.
   – Как вы думаете… – начала было Рэйвен, но тут же замолчала, опустив голову. После вчерашней стычки нечего и надеяться, что он позволит ей воспользоваться своей драгоценной ванной. Как жаль, что она не сдержа­лась вчера, хотя бы ради ванны! Еще и врезала ему поще­чину! Но даже раскаиваясь в содеянном, она тут же поздравила себя с тем, что поступила так, как надо. Слов­но рука сама поняла, что за подобную наглость следует наказывать!
   – В чем дело, мисс Рэйвен? Что это вы нахмури­лись? Нам век не видать удачи, если и дальше так пой­дет! – всерьез всполошился Эван Флетчер. – Вот что я вам скажу, – прошептал он подмигнув. – Если ваше сердечко так уж настроилось на ванну, а капитан, по-вашему, ни за что не согласится, то незачем его и спра­шивать! Уж мы устроим все так, что он ничего и не узнает!
   – Думаете, нам удастся?
   Заметив, что очаровательное личико осветилось над­еждой, стюард был готов горы свернуть, лишь бы она была счастлива.
   – А почему нет? Капитан всегда уходит на после­полуденную вахту, с двенадцати до четырех, так что если я нагрею воды, а вы запрете дверь, то кто посмеет воз­разить?
   Рэйвен, еще раз хорошенько обдумав эту идею, со­гласилась, ведь никто ничего и не узнает. Ее апатии как не бывало! Боже, неужели это возможно? О, как же рос­кошно будет погрузиться на часок в горячую воду!
   Так и повелось, каждый день ровно в час пополудни она тихонько стучала в дверь каюты Шарля Сен-Жермена, и ожидавший ее Эван Флетчер поспешно откры­вал ей и удалялся, оставляя ее наедине с ванной, мылом, мочалкой и махровыми полотенцами. Обоюдный секрет мгновенно сдружил Рэйвен со стюардом, и ворчливый ирландец просто расцвел от внимания благодарной де­вушки.
   Эта дружба наряду с перешептываниями, когда Рэй­вен договаривалась о следующей ванне, не осталась неза­меченной зорким капитаном «Звезды Востока». Рэйвен и Шарль практически не виделись после той яростной стычки, но Шарль по-прежнему не выпускал ее из виду, ревниво следя, как она болтает или смеется с кем-нибудь из его офицеров. А эти дивные черные волосы развевались на ветру, принесшем им чудную погоду.
   Конечно, Шарль сразу же заметил, что она чаще дру­гих общается с Эваном Флетчером. Он тут же заподо­зрил самое худшее и был убежден, что Рэйвен Бэрренкорт пустила в ход свои чары, чтобы выведать у ничего не подозревающего стюарда сведения, с помощью которых намерена засадить Шарля и всю его команду за решетку как контрабандистов.
   За двенадцать лет плавания юркий клипер изредка провозил кое-какую контрабанду, но столь незначитель­ную, что ее не стоило и упоминать. Контрабандный ром действительно предназначался для того, чтобы обуздать распоясавшегося Джосиа Блэкберна, схватившего трак­тирщиков за горло в деле поставок спиртного в Корнуолл.
   Они решили подорвать его монополию, создав прорыв на местном рынке. Конечно, Шарль прекрасно понимал, что мистером Маджем двигали вовсе не альтруистские соображения. Он хотел поживиться на роме – дураку ясно. Но перспектива разом продать излишки рома и при этом крепко насолить зарвавшемуся аристократишке манила так, что он не отказался. К тому же Шарль откровенно презирал такого рода дворян и с радостью согласился на авантюру.
   Кто же мог предположить, что их высадку заметит востроглазая гордячка, которая сейчас находится на борту «Звезды Востока»? И ее изобретательный умишко мсти­тельно напрягся, чтобы отыскать улики и устроить им Страшный суд! Особенно после глупейшей сценки на ин­дийском базаре. Уж Шарль-то знал, каким образом рабо­тают мозги у таких испорченных красоток. Не имеет значения, что она строит из себя тихоню и паиньку перед командой! Ясно, она никогда не простит ему попытку со­блазнить ее на ночном пляже в Корнуолле! А уж то, что он и Сергеев невольно посмеялись над ней на базаре, было в ее глазах вообще достойно смертной казни! И ведь врет как искусно! Правда, лгунишка слегка увлеклась и не заметила, что допустила промах. Кто же, будучи в своем уме, отправляется в такое путешествие практически без защиты? Ведь нельзя назвать защитой старушку няню. Кроме того, поехать на судне, про которое точно знаешь, что оно занимается контрабандой!
   Шарль припомнил, как разглядывал Нортхэд в свою подзорную трубу, пока они ждали темноты и убирали па­руса, чтобы поближе подойти к предательским скалам рядом с пещерой. Он признался себе, что старинные стены и башни-близнецы производили величественное впечатление. Но он и на секунду не поверил, что Рэйвен настолько дорожила родовым гнездом, что рискнула отправиться за тридевять земель ради его спасения. Женщины! Все они скроены на один лад, где бы ни жили, и он достаточно хорошо изучил их, чтобы знать: на самом деле их волно­вали лишь интрижки да драгоценности, ну, еще богатый и предпочтительно молодой и не безобразный супруг, чтобы согревать их постель по ночам. Рэйвен, хоть и блистала редкой красотой, была из той же породы бесстыжих и безжалостных интриганок, что и прочие представительни­цы ее пола.
   – Святой Иисусе! Дружище, если ты нахмуришься чуток сильнее, то сам дьявол подпустит в штаны от страха!
   Шарль даже не вздрогнул, когда Дмитрий Сергеев с размаху хлопнул его по плечу, хотя более слабого мужчи­ну это свалило бы с ног. Встав рядом, русский пристально взглянул в лицо капитана.
   – Ну и какую пакость ты замышляешь? Я уже ви­дел такой же взгляд, и, кажется, много кому от этого не поздоровилось.
   Он проследил за взглядом Шарля на палубу и рас­плылся в понимающей ухмылке. Рэйвен беседовала о чем-то с Эваном Флетчером в тени надпалубной пристройки. Солнце поблескивало в ее роскошных волосах, толстая коса была подвязана «баранкой» и уютным кольцом поко­илась на одном плече. Муслиновое платье густого зелено­го цвета, щедро расшитое вышивкой, было по рукавам и подолу юбки оторочено лимонным атласом. Чудо как оно шло ей! Даже с высоты капитанского мостика было вид­но, как соблазнительно приоткрылись губы девушки, ког­да она рассмеялась в ответ на реплику ухмылявшегося ирландца.
   – А-а, вот кто лишил тебя покоя, друг любез­ный! – догадался проницательный Дмитрий. – Наша загадочная красотка. Я и раньше видел, как ты не сводишь с неё глаз, но, кстати, не мог разгадать твоих мыслей. Но тебе она, кажется, не нравится, что меня огорчает, и все же…
   – Пощади меня, Дмитрий! – резко оборвал его Шарль. – Никогда не замечал в тебе аналитической жилки, так что лучше и не обзаводись ею.
   – Как скажешь, капитан.
   Друг явно обиделся, но Шарль не стал его задержи­вать. Дмитрий повернулся и ушел. В душе Шарль ужас­нулся: они ведь практически никогда не ссорились с Дмитрием. Рэйвен Бэрренкорт и без того уже стоила ему немалых нервов, а добавлять сюда еще и ссору со своим первым помощником – это уж слишком. Все еще мрачный, Шарль невольно улыбнулся, припомнив пер­вую встречу с Сергеевым. Двенадцать лет назад они столкнулись в вонючих и небезопасных трущобах Лисса­бона. Оба тогда принялись ухаживать за темноглазой красоткой, чье имя Шарль уже не помнил, и ни один не хотел уступить другому. Дело дошло до тумаков в туск­ло освещенной таверне.
   Дмитрий, на тринадцать лет старше Шарля, обладая поистине медвежьей силой, буквально исколошматил тог­да капитана своими чудовищными кулачищами. Но Шарль все же воспользовался тем, что русский был уже вдрызг пьян. Он боролся по-умному, экономно тратя силы и дви­гаясь, словно хищная пантера, – бил он наверняка, а если не мог нанести удар, то мгновенно уклонялся. В кон­це концов оба они оказались на мокром булыжнике мос­товой. Шарль – с подбитым глазом и дикой головной болью, а Дмитрий – с двумя выбитыми зубами. Грома­дина русский оперся на локоть, не обращая внимания на грязь, посреди которой лежал, и, выплюнув полный рот крови, расхохотался.
   – Боже праведный, да эта бабенка вовсе не стоит таких усилий! Где ты научился так драться, англичанин? Ты первый, кому удалось уложить Дмитрия Сергеева!
   – Наверное, потому, что ты выбирал жалких со­перников! – парировал Шарль, внимательно огляды­вая мужчину. Ему понравилась его откровенная сила и выносливость. Он подумал, что неплохо бы заполучить такого парня к себе на корабль, на «Звезду Востока», построенную в Гавре всего восемь месяцев назад. Шарль все еще набирал людей, таких, чтобы полностью устра­ивали его. Шарль Сен-Жермен, в недавнем прошлом граф де Монтеррей, отказавшийся от титула, сразу по­нял, что русский богатырь прекрасно подойдет ему. Сергеев, в свою очередь, окинув драчуна вниматель­ным взглядом, заметил надменность в изумрудных гла­зах, твердую, решительную квадратную челюсть и понял, что перед ним – ровня, то есть человек, с чьим мнени­ем придется считаться.
   Дружба, возникшая сразу после этой дикой потасов­ки, продлилась долгие годы; их объединяло множество пережитых вместе приключений, рассказы о которых всегда вызывали восхищенные вздохи и недоверчивые взгляды юных очаровательных леди, за которыми старательно уха­живал Дмитрий. Самого Дмитрия, однако, и забавляло, и злило одновременно, что гораздо чаще в итоге они падали к ногам Шарля, покоренные его агрессивной мужествен­ностью и классической красотой. Но Дмитрий никогда не обижался на друга и своего капитана зa его поразитель­ное, почти гипнотическое влияние на женский пол. Време­нами его, правда, бесило, что Шарль, который мог выбирать любую от Макао до Мехико, не выказывал ни малейшего желания делать это и удовлетворялся случайными и ред­кими интрижками.
   Мягкий мелодичный смех прервал размышления Шар­ля, он подозрительно покосился на палубу. Блестящая го­ловка Рэйвен склонилась к косматой голове стюарда, они сосредоточенно что-то обсуждали. Губы Шарля сжались в сердитую тонкую линию, а изумрудные глаза сузились в щелки. Рэйвен положила маленькую руку на рукав Эвана Флетчера и встала на цыпочки, чтобы шепнуть ему что-то прямо на ухо. Затем она исчезла в вихре муслиновых юбок, оставив Шарля гадать, что же она замышляет.
   В просторной капитанской каюте Рэйвен терпеливо дождалась, пока Эван принес дымящиеся от пара ведра. Она с вожделением поглядывала на почти полную ванну. Пока Эван заполнял ванну доверху, она подошла к иллю­минатору, где на крюке висела клетка с птицей. Ее при­крыли от света темной бархатной накидкой. Рэйвен приподняла уголок и заглянула внутрь. Проснувшаяся птичка нахохлилась и взглянула на нее. Рэйвен стало жаль птицу, которую по прихоти капитана не выпускали на волю. С того самого вечера она ни разу не слышала, чтобы птица пела. Рэйвен подумала, не клетка ли тому виной.
   – Когда-нибудь я прослежу, чтобы он выпустил тебя, – прошептала она. Брови ее сердито нахмури­лись. – Он не имеет права держать тебя, словно в тюрь­ме, ради собственного удовольствия.
   – Ну, вот все и готово, мисс Рэйвен.
   Она обернулась и отошла от клетки. Довольный кон­спиратор, подготовив все для купания, кивнул ей и вы­шел, закрыв за собой дверь. Рэйвен вздохнула от переполнявшего её счастья – ближайшие полтора часа её никто не потревожит! Она может купаться больше часа, если пожелает.
   Сняв платье и нижнее белье, она скользнула в ванну и блаженно закрыла глаза. Это были драгоценнейшие ми­нуты наедине с собой, да еще в столь роскошном положении. Да, с уединением на корабле дела обстояли негоже, а в последнее время Рэйвен и вовсе не было покоя от все­видящих глаз капитана. Нахмурив брови, она постаралась выбросить капитана из головы, намылилась ароматным мылом, и тело ее заблестело. Заколов толстую косу повы­ше, она по шейку погрузилась в воду.
   Вытянув длинную ногу из воды, Рэйвен энергично терла ее мочалкой и тихонько напевала песенку, чувствуя невыразимое умиротворение. Душевный покой, начавший было восстанавливаться после смерти отца и снова отсту­пивший после гнусного предложения сквайра и известия о долге, повисшем над Нортхэдом, теперь и вовсе покинул ее из-за странного, необъяснимого воздействия на неё ка­питана «Звезды Востока». Ах, если бы она могла вско­чить на спину своего коня и в диком галопе промчаться на Синнабаре, она бы отрешилась от всех забот, и тогда, наверное, и этот странный мужчина перестал бы беспоко­ить ее… А так одного его прикосновения достаточно, что­бы Рэйвен мучительно чувствовала новую, чувственную часть своего существа, которую лишь смутно начинала осознавать и совершенно не умела контролировать! Как бы она ни ненавидела Шарля Сен-Жермена, часть ее души тосковала по нему и жаждала завершения, которое мог ей дать только он. Это-то она уже успела понять и злилась на себя из-за странной жажды тела, страшась его власти над собой.
   – Что, к дьяволу, вы здесь делаете?!
   Рэйвен испуганно пискнула, сердце ее на мгновение куда-то ухнуло от ужаса, когда она увидела, что объект ее мучительных переживаний замер в проеме между шир­мой и стеной. Он широко расставил ноги и, не веря своим глазам, уставился на испуганную голую женщину в ванне.
   – К-как в-вы сюда попали? – прошептала Рэйвен внезапно осипшим голосом.
   – Это моя каюта, – напомнил ей Шарль насмеш­ливым голосом. – И у меня свой собственный ключ.
   Рэйвен закусила губу, гневно сверкнув на Шарля жел­тыми глазами. Ее нагое тело даже под водой было пол­ностью открыто глазам Шарля, гладкая разогретая кожа розовела. Шарлю почему-то сразу пришла на ум раскрыв­шаяся роза. Капельки воды медленно стекали по восхити­тельной впадинке между полных грудей. Вода не скрывала волшебных округлостей ягодиц и стройных бедер. Рэйвен настороженно наблюдала за сменой выражений на лице мужчины и сразу заметила, как изумление переросло во что-то еще, изумрудные глаза потемнели.
   Нагнувшись, Шарль обхватил ладонями тонкую та­лию Рэйвен и легко поднял ее. Пульс Рэйвен бешено зачастил, когда он опустил ее рядом, позволив своим жад­ным глазам впитывать в себя милое совершенство девичь­его тела, так долго не дававшего ему покоя и фактически лишившего его сна. Рэйвен заметила, как на его виске сумасшедше запульсировала маленькая жилка, а ноздри затрепетали.
   Мгновенно продрогнув, она задрожала, а на его чув­ственных губах заиграла улыбка.
   – Испугались? Интересно, почему? Вряд ли занятия любовью новинка для вас!
   Рэйвен вскинула руку, чтобы ударить его.
   Шарль явно ожидал такой реакции и легко поймал ее беспомощную против его силы ручку. Свободная рука муж­чины скользнула на талию Рэйвен, сильные пальцы об­хватили ее ягодицы и рывком прижали к себе.
   – Не бойся, Рэйвен, – прошептал Шарль, уткнув­шись губами в ее волосы. – Я буду лучше любого из твоих мужчин, моя сладкая нимфа!
   И тут же его лицо ревниво помрачнело от мысли, что кто-то когда-то уже глазел на это колдовское тело, ласкал эту шелковистую кожу и целовал раскрытые, вле­кущие губы.
   – Ты больше никого не захочешь после меня! – Он по-прежнему не замечал ее испуга и протестов. – Мне выпало пробудить твою страсть, и ты забудешь всех, кто любил тебя до меня.
   – Нет! – слабо пискнула Рэйвен, испуганно глядя на дьявольские огоньки в глазах Шарля. Она рвалась и брыкалась, но Шарль лишь прижал ее покрепче, и она и пальцем не могла пошевелить.
   – Ты хотела меня в первую же нашу встречу, Рэй­вен, – хрипло напомнил ей Шарль. – Святая кровь! Ты не можешь притворяться, что мои поцелуи были тебе безразличны!
   Не дожидаясь ответа, он прильнул к ее губам, пыта­ясь просунуть язык глубоко в рот. К обнаженным бедрам Рэйвен прижимались его ноги в плотно сидящих бриджах. Она мгновенно почувствовала, как налилась и запульси­ровала его плоть. Она простонала и вновь попыталась оттолкнуть его, но это оказалось ей не по силам. Его губы страстными поцелуями покрыли ее лицо, шею, плечи. У Рэйвен все поплыло перед глазами.
   – Шарль, пожалуйста, перестань, – бормотала она, как только высвобождались ее губы, но в следующую же секунду она забывала обо всем и стонала теперь от на­слаждения, когда он втянул губами её сосок. Ноги у неё подкосились.
   Орлиные черты лица Шарля заострились от пылаю­щего внутреннего огня; он подхватил ее на руки и поло­жил на мягкие одеяла. Рэйвен задрожала и широко раскрытыми от страха глазами уставилась на него. Шарль же упивался захватывающей красотой женщины, сумев­шей разжечь в нем бурлящую страсть.
   – Ты ведь хочешь, чтобы я любил тебя, – хрипло шептал он, стаскивая с себя рубашку. Глазам девушки предстала широкая мускулистая грудь, покрытая тонкими золотистыми волосками.
   – Нет-нет, это не так, – шепотом возразила она, но вдруг поняла, что он говорил правду. Как заворожен­ная, она следила за тем, как отлетели в сторону снятые бриджи и он выпрямился. Как же он был красив! Загоре­лая твердость его мускулов резко контрастировала с ее мягкостью. В эту минуту, когда его плоть вздыбилась и трепетала от предвкушения, он был похож на древнее бо­жество.
   – Я уверен, что и ты хочешь меня, Рэйвен, – пов­торял Шарль. – Я вижу огонь в твоих глазах, чувствую его в твоих губах и поцелуях.
   – В-вы о-ошибаетесь, – упрямо твердила Рэйвен, но дрожащий голос лишь усиливал ее неуверенность.
   Шарль победно улыбнулся и лег рядом с ней, немед­ленно обняв се. Матрас прогнулся под его весом.
   – Да ну? – поддразнил он, гладя ее шелковистые бедра. – Значит, я ошибаюсь? – хрипло прошептал он, и она затрепетала. Он пылко поцеловал ее, горячий язык проник в жаркую полость ее рта. Сильные руки необы­чайно нежно изучали ее тело, наслаждаясь её кожей, и он совершенно позабыл, что только что умирал от желания, более того, задумывал соблазнение этой ведьмы как бо­лезненное и жестокое наказание.
   В это мгновение он ощущал себя скорее жертвой этих сонных глаз усмиренной тигрицы, всепобеждающего маг­нетизма женщины, породившей в нам жажду познать не­бывалое наслаждение, которое он не сможет испытать ни с кем другим. Прижав ее к себе, он заставил ее почувствовать всю силу своего огня, где бы она ни коснулась его. Пусть знает, что ей предстоит, когда они вместе уто­лят эту безумную жажду.
   – Я чуть не овладел тобой однажды и едва не обе­зумел, когда пришлось отпустить тебя. Но теперь нам никто не помешает, Рэйвен.
   – Я не позволю вам сделать это, – упрямо тверди­ла Рэйвен, прогнув спину, чтобы избежать этого огня, убеждающих и соблазнительных поцелуев и сводящего её с ума мужского запаха. Все это странно смущало, томило, и она замерла, готовая, однако, в любую минуту к ожес­точенному отпору, ибо каким-то шестым чувством пони­мала, что если поддастся Шарлю, то пропадет навеки.
   – Откуда только у тебя берутся силы сопротивлять­ся? – спросил Шарль, покрывая поцелуями ее шею. – Хотя ты и кажешься эфемерной, словно сказочная при­нцесса, ты все же женщина из плоти и крови.
   Рэйвен затрепетала от невыразимой неги поцелуев, и Шарль приподнял голову, чтобы взглянуть в потемнев­шие от страсти глаза девушки.
   – Да, именно из плоти и крови, – восхищенно пов­торил Шарль, – и клянусь всеми святыми, я должен обладать тобой! Не отвергай меня, Рэйвен. Я не вынесу этого.
   В напряженной атмосфере каюты раздался спокойный чарующий звук, прервавший хриплые слова Шарля. Звук набирал силу, и Рэйвен с Шарлем замерли от заворажи­вающей песни редкого черного соловья, льющейся из-под темного платка на клетке. Желтые кошачьи глаза загля­нули в темно-изумрудные и с изумлением поняли, что скрывается за неуемной жаждой страсти: именно сама судьба предназначила им, а магия соловьиной песни без­ошибочно приблизила их к неизбежному.
   – Рэйвен, – произнес Шарль и умолк, заметив, как тепло растопило желтые глубины ее глаз и словно окутало его невыразимой нежностью. Даже горевшая в нем и требовавшая удовлетворения страсть приобрела со­вершенно новый оттенок: нежнейшей устремленности к ней. Хотя не было сказано ни слова, Шарль понял, что он завоевал ее. В секунду она оказалась под ним, и силь­ные руки нежно приподняли маленькие ягодицы девушки. Шарль очень старался держать эмоции под контролем. В этот раз Рэйвен ответила на его поцелуи, когда его губы прильнули к ней. Изящные руки страстно обняли его ши­рокую спину.
   Шарль почувствовал, как шелковистые бедра раздви­нулись под ним, словно молча приглашая его, и он чуть не обезумел от восторга. А когда попытался проникнуть в нее, она неожиданно выгнулась навстречу, и он ринулся утолить свою жажду, радуясь, что его, кажется, с нетер­пением ждали. Он глубоко вонзился в женское тело, ис­пытав блаженство оттого, что он наконец в ней. Рэйвен, с такой страстью отозвавшаяся на его головокружительный призыв, была совершенно не готова к раздирающей тело боли и застонала.
   Приняв ее стон за выражение экстаза, Шарль вло­жил в древний танец любви все свое неистовство. Он никогда еще не испытывал такого. Как будто стремился полностью раствориться в этом восхитительном теле. Она вдруг замерла. Он не сразу почувствовал это и хотел было остановиться, но она начала двигаться под ним, сначала медленно, затем жар желания полыхнул в ней со всей силой, и она полностью отдалась страсти, не уступавшей страсти Шарля.
   Когда боль утихла, Рэйвен вдруг остро ощутила исто­му и восторг просто от прикосновений этого твердого муж­ского тела к своему, затем его движения пробудили в ней нечто невыразимое. С каждой секундой она все глубже и глубже погружалась в мир чувственных ощущений, о су­ществовании которого даже не подозревала.
   Кудрявые золотые волоски, прижавшиеся к ее гру­ди, плоский живот и напряженные мускулы рук, обни­мавших ее, разожгли ее чувственность. Наконец жаркая волна захлестнула ее и стала на какое-то время един­ственной реальностью. Шарль поймал ее ритм и припод­нял ее, пока они двигались в колдовском танце навстречу друг другу, снова разъединялись и опять становились единым целым.
   Рэйвен вскрикнула, не осознавая, что делает, а Шарль собственнически прижался к ее губам, нежно лаская рука­ми, пока все не завершилось.
   И снова все стало таким, как прежде.
   Бронзовая грудь Шарля блестела от пота. Он подо­ждал, пока сердце немного успокоится, и посмотрел в лицо Рэйвен. Она лежала с закрытыми глазами, на щеках го­рели розовые пятна, а блестящие волосы в беспорядке разметались по подушке. Склонив голову, он слегка кос­нулся ее губ, не для поцелуя, а просто чтобы вернуть в этот мир. Она вздрогнула, и у Шарля странно сжалось сердце, когда она открыла темно-желтые глаза, все еще сверкавшие всполохами пережитой страсти. Это было не­описуемо прекрасно.
   Он нежно провел пальцем по темной брови, ласково погладил чудесный носик и горько усмехнулся про себя: милое совершенство этого носика и небольшая горбинка безошибочно выдавали аристократическое происхождение Рэйвен. И это объединяло их, хотя она об этом и не догадывалась. Интересно, что бы она сказала, если бы знала, что он граф де Монтеррей, по рождению наполови­ну француз, дворянин, несколько лет назад передавший титул и земли ближайшему в роду претенденту, когда понял, что тяга к морю пересилила все остальное.
   Нет, лучше пусть она по-прежнему думает, что я вор и пират, решил Шарль. Его полные губы дернулись в усмешке. Уж он-то понимал, как обжигающая страст­ность этих кошачьих глаз может превратиться в ледя­ное равнодушие или даже в сокрушительный гнев. Поездка окажется намного интереснее, если Рэйвен будет и даль­ше забавлять и раздражать его своим бурным темпера­ментом.
   – Только подумать! Ведь ты каждый день бывала в моей каюте и пользовалась моей ванной! И ни слова мне об этом, – заметил он слегка посуровевшим голосом, вспомнив, что подозревал ее в вовлечении Эвана Флетчера в какую-то тихую интригу против него.
   – Я полагала, что ты ни за что не позволишь мне, если я попрошу, – ответила Рэйвен ему в тон. Она успе­ла заметить, как сердито потемнели зеленые глаза, и тут же отреагировала.
   – Ты колючая, как ежик, сладкая моя, – со смехом сказал Шарль. А его чресла невольно напряглись, когда он взглянул на её приоткрытые губы. Он наклонился и жадно поцеловал ее. И снова в нем полыхнул огонь жела­ния. Рэйвен сразу поняла это и ответила с такой взрыв­ной пылкостью, что восхитила Шарля. Она охотно и раскованно потянулась к нему. Он нежно ласкал ее розо­веющие соски языком, тронул губами соблазнительную шею, вдыхая её экзотический аромат, и снова ощутил при­лив неистового желания обладать ею. Маленькие ручки Рэйвен гладили его спину, и Шарль задрожал от неска­занной ласки этих прикосновений. Он властно отыскал ее губы и впился в них.
   – Мисс Рэйвен! Мисс Рэйвен!
   Ирландский акцент безошибочно выдал Эвана Флетчера, пытавшегося докричаться до Рэйвен через толстую дверь каюты. Шарль поднял голову, а Рэйвен застыла под ним.
   – Мисс Рэйвен, капитан покинул штурвал, и я не знаю, где он. Лучше поторопитесь, ладно?
   – Спасибо, – глухо отозвалась Рэйвен, давясь от смеха в ответ на смешинки в изумрудных глазах, не отры­вавшихся от нее. Улыбка Шарля была нежной, и на мгно­вение она испытала необыкновенную близость к этому загадочному мужчине. Но выражение лица Шарля быст­ро изменилось. В глазах его снова появилось голодное выражение – знак пробудившегося желания.
   – Рэйвен, – пробормотал он. Казалось, ему до­ставляло удовольствие произносить ее имя, и он улыбнул­ся. Но когда он потянулся к ней, она ускользнула и протестующе вытянула руку. Подбородок Шарля оцепе­нел, и Рэйвен содрогнулась от выражения его лица. Не­жная улыбка исчезла без следа, изумрудные глаза превратились в льдинки.
   – Так спешишь покинуть мою постель? – спросил он, словно железным обручем обхватив ее запястье. – Неужели я доставил тебе так мало удовольствия?
   Глаза Рэйвен были совсем рядом с его лицом, и она снова увидела не нежного любовника, каким он только что был, а холодного и безжалостного прежнего капитана «Звезды Востока». Наваждение нежности растаяло, сме­нившись привычной враждебностью теперь, и желтые, и изумрудные глаза зло сверкали – в каждом говорила оскорбленная гордость.
   – Нет, пожалуй, глупо полагать, что вы не в востор­ге от нашего совокупления, – протянул Шарль, и слова его хлестнули Рэйвен больнее любой плети.
   – Так… так вот что, по-вашему, у нас только что было! – прошептала Рэйвен. В глубине ее потемневших глаз затаилась боль. Совокупление! Вот чем были для него эти непередаваемые минуты страсти!
   У Шарля сжалось сердце при виде раненого взгляда кошачьих глаз, потемневших до цвета крепкого портвей­на. Мягкие губы Рэйвен подрагивали. Шарль тихонько ругнулся сквозь зубы. Что это с ним? Неужто эта прож­женная обманщица так подействовала на него? Актриса! Какие, к дьяволу, угрызения совести? В конце концов она отдалась ему по своей воле! Подумаешь, Рэйвен Бэрренкорт добавила к армии своих любовников еще одного!
   – Вряд ли и вы расценили это как-то иначе, – с издевкой произнес он хриплым голосом. – Женщина с вашим опытом должна понимать, что подобным всплес­кам страсти придают не больше значения, чем случке до­машних животных.
   Рэйвен взвилась, словно ее обожгли крапивой, теперь глаза тигрицы смотрели на Шарля с ненавистью.
   – Вам нравится надо всеми смеяться, не так ли? Потому что для вас нет ничего святого! Ни грамма сочув­ствия и понимания! Как вы умудряетесь жить, когда все, что в вас было доброго и любящего, давным-давно умер­ло? Вы же пустая оболочка человека с камнем вместо сердца! Наверное, поэтому вы с такой легкостью берете от жизни все прекрасное, чтобы затем безжалостно рас­топтать!
   Она вскочила с кровати, мгновенно натянула валяв­шееся на полу платье, собрала белье в охапку и пробежала к двери. Уже взявшись за ручку, она повернулась и про­шептала побелевшими губами так тихо, что Шарль едва разобрал: «Кроме вас, Шарль, никогда никого не было!»
   Дверь с грохотом захлопнулась, и в каюте вдруг стало пусто, холодно и неуютно. А в узком коридоре Рэйвен молча прижалась к стене, переводя дыхание. С закрыты­ми глазами она старалась прийти в себя и сдержать дро­жавшие на ресницах слезы.
   Боже, это уж слишком! Невыносимо! На какие-то драгоценные доли секунды Шарлю удалось заполнить ту пустоту, которая возникла после смерти отца, да еще так невыразимо сладко заполнить, как и не мечталось. Отк­рыв ей восхитительные тайны отношений между мужчи­ной и женщиной, Шарль утолил и её тоску по защитнику, душевному комфорту и по любви. Она так быстро впусти­ла его в свое сердце, что и сама поразилась этому!
   С губ Рэйвен сорвалось рыдание, и она зажала рот рукой. Едва добежав до каюты, она захлопнула за собой дверь.
   И как он мог так бессердечно уничтожить ту волшеб­ную близость, которая возникла между ними? Зачем? Зачем облил ядом те прекраснейшие мгновения, которые они разделили друг с другом? Господи, за что? Как будто ее недавно зажившее от горя сердце разорвали снова и с еще большей жестокостью, чем прежде.
   – Ненавижу! – прошептала Рэйвен. Слезы тихо стекали по ее щекам. – Святой Иуда, как же я его ненавижу!


   Глава 7

   Медленно и степенно, что было несколько непривыч­но для быстроходного клипера, «Звезда Востока» про­двигалась вперед вдоль болотистых берегов основного русла реки Сутледж, оставив позади Инд. Они приближались к Гималаям и Касуру. Проплыв через холмистые рай­оны Индии, через равнины, переходящие в пустыню, они приближались наконец к цели своего путешествия, свернув на запад в приток Инда Сутледж на участке между Чачраном и Бахавалнагаром. Рыбацких лодок ста­новилось все больше, утлые суденышки деловито волок­ли за собой сети.
   Вчера днем на горизонте появились Гималаи. Воз­бужденные крики матросов выманили Рэйвен из каюты на палубу. Вначале она ничего не сумела разглядеть в пустом, подернутом дымкой небе, куда все, ликуя, тыкали пальцами. Затем, вскинув глаза выше, еще выше, она увидела прямо перед собой покрытые снегом пики – и ахнула от их величия. За дымкой виднелись снежные вер­шины, парящие над землей. Казалось, они явились взору лишь для того, чтобы через какое-то время растаять вновь. Призрак исчезнет, оставив сомнение: а не почудилось ли все это пылкому воображению?
   Рэйвен потрясло редкое чудо природы; она была согласна с Джеффри Литтоном, что в каком-то смысле величие Гималаев навсегда изменило ее представления. Очевидно, ничто не может быть постоянным в этом мире, философски рассудила она чуть позже, когда вид Гима­лаев стал привычным и не вызывал такого энтузиазма. Правда, они по-прежнему то появлялись, то исчезали, но, видимо, именно это-то и поражало больше всего – даже такие громадины могут растаять в мгновение ока без следа.
   Вот и смерть ее отца была такой же. Только что он сиял заразительной улыбкой лихого парня, которому все нипочем, и, смеясь, направил своего длинноногого жереб­ца через пустяковое препятствие, а в следующее мгновение уже лежал на упругом мхе без движения. Не так ли точно покинула ее и мать, да еще тогда, когда жизнь, казалось, обещала им всем бесконечное счастье? Так и Нортхэд ускользнет из ее рук, если она не вернется во­время, и так же все мечты и идеалы детства исчезли, стоило ей лишь переступить через барьер, отделявший её от зрелости в полном, физическом смысле слова. Не без помощи мужчины, который даже не понял, что сделал ее женщиной.
   Она влюбилась в Шарля Сен-Жермена! Осознание этого вызвало горько-сладкую агонию чувств и такую сер­дечную муку, что ей стало страшно. Это не было похоже на пучину отчаяния, в которую она погрузилась, узнав об угрозе потерять Нортхэд, единственный якорь в своей жизни. С того мгновения, как Шарль занялся с ней любо­вью и она открыла для себя волшебный мир любовного экстаза, приобщилась к таинству отношений между муж­чиной и женщиной, она упорно пыталась заставить свое сердце забыть про него, твердя себе, что он просто ковар­но и мерзко воспользовался ею и вовсе не испытал того головокружительного, сладчайшего восторга, какой пос­частливилось пережить ей.
   Но как Рэйвен ни пыталась забыть Шарля, это не получалось; выбросить его из головы – все равно что разучиться дышать. Когда «Звезда Востока» вышла на заключительный отрезок пути, Рэйвен безуспешно стре­милась вновь стать хозяйкой своего сердца. Это были адские муки! Стоило увидеть красивый и неприступный профиль Шарля, как у неё слабели колени от тоски по его губам, по его сильным рукам и ласкам! Рэйвен не могла справиться со столь бурным наплывом эмоций, хотя и презирала себя за эту слабость. Больше всего, однако, она страшилась, что Шарль догадается о ее чувствах и использует эту любовь против нее. Рэйвен чувствовала, что погибнет, если он еще раз возьмет ее лишь ради плотского удовольствия, ради удовлетворе­ния похоти.
   Стоя утром на палубе и безошибочно угадав, что он сейчас на капитанском мостике занят делами и даже не подозревает о ее присутствии, Рэйвен почувствовала себя совершенно несчастной и запрезирала еще больше. Ярост­ным шепотом она обругала себя слабовольной влюбленной старой девой, но и эта жалкая попытка подшутить над собой и как-то взбодриться не имела успеха.
   – Тяжело на сердце, маленькая принцесса? Рэйвен испуганно вздрогнула от неожиданного появ­ления огромной фигуры Дмитрия Сергеева. Неловко ста­ло и оттого, что он так легко прочитал ее мысли. Повернувшись к великану, она одарила его ослепительной улыбкой, не подозревая, что ее темно-желтые глаза по­тускнели, а соблазнительные ямочки исчезли со щек.
   – Я просто размышляла, – оправдываясь, сказала она.
   – О том, как будете тосковать по Дмитрию, когда покинете нас в Касуре?
   Он улыбнулся своей неотразимой улыбкой и расц­вел, заметив, что и на её щечках появились долгождан­ные ямочки.
   – Мне будет очень не хватать вас, – призналась она. И с благодарностью подумала, что действительно без Дмитрия и всей команды просто погибла бы, не выдержав таких мучительных переживаний. Эти люди были драго­ценным даром небес; ей даже удавалось временами забы­вать обо всех страхах и тревогах относительно своего будущего, когда члены экипажа принимались обучать ее вязать разнообразные морские узлы, сшивать плотные паруса и даже пользоваться секстантом.
   – Куда вы отправитесь после Касура? – спросила она, испытывая смешанные чувства любопытства и болез­ненного разочарования оттого, что «Звезда Востока» от­правится со своим капитаном в дальние страны искать приключений, которых она уже никогда не разделит с ними. Святой Иуда, как же она ненавидела то жалкое косноязычное существо, в которое ее превратило вспых­нувшее чувство! То и дело поглядывает в сторону Шарля Сен-Жермена, словно некая особа, влюбленная в осла, из комедии Шекспира!
   Она впервые поинтересовалась планами клипера, пос­кольку считала само собой разумеющимся, что он возвра­тится в Бомбей, как только заменит английские товары в своих трюмах на индийские, – дальше этого ее мысли не шли. Теперь же это вдруг стало жизненно важным, и Дмитрий, заметив невыразимую печаль в ее глазах, ре­шился на откровенность, которой в любом другом случае поостерегся бы. Придвинувшись к ней и наслаждаясь бли­зостью восхитительной девушки, платье которой лишь под­черкивало её хрупкость, он зашептал:
   – Мы тоже отправимся в Лахор, капитан и я! Сердце Рэйвен замерло.
   – В Лахор? – повторила она, стараясь казаться равнодушной. – Зачем?
   – Чтобы разбогатеть так, как нам раньше и не сни­лось, – бесхитростно сознался Сергеев, как будто этим все было сказано. Увидев ее изумленный взгляд, он рас­смеялся, обнажив ровные белые зубы, и строго погрозил ей пальцем. – Но это секрет, так что ни звука об этом никому, ладно?
   – Разумеется, – выдохнула Рэйвен.
   – В Лондоне мы натолкнулись на одного индуса, – продолжил Сергеев, блуждая темными глазами по ленивым водам реки, – и он сообщил нам нечто очень заманчивое.
   – Что за индус? Откуда он взялся Рэйвен заставила себя вслушаться в путаные объяс­нения Дмитрия, надеясь, что сейчас он наконец объяснит ей, почему они тогда с Шарлем обменялись странными взглядами – на приеме в капитанской каюте, чего Рэй­вен не забыла, хотя и отмела как деталь, не имеющую особого значения. Она и сейчас не была бы уверена, что это существенно, если бы не заговорщицкий тон Дмит­рия, укрепивший ее подозрения.
   – Вы мало бывали в Лондоне, малышка, поэтому и представить себе не можете, что такое Лондонский порт с его доками. Пьяные моряки валяются в сточных кана­вах, отбросы и вонь на улочках – поразительные, а драки, потасовки и даже убийства там плевое дело. – Черные глаза быстро заглянули ей в лицо. – Вы знали, что Британский военный флот обманом вербует матро­сов на службу?
   Рэйвен кивнула. Она слышала о преступной практи­ке посылать вооруженных дубинками головорезов на улицы портовых городов, чтобы те, избив попавшихся в их лапы несчастных до потери сознания, отвозили свои жертвы на корабль. А уж там начиналась мучительная агония службы неподготовленных и не желающих слу­жить на военном корабле людей. Это несколько раз слу­чалось и в Корнуолле, правда, она не знала никого лично из бесследно исчезнувших. Но ужасающие рассказы мужчин из Сент-Айвза о болезнях, телесных наказани­ях, нищенской зарплате и бытовавших там извращениях навсегда отвратили сердце Рэйвен от военного флота ее величества.
   – Это произошло чуть дальше Бэттерси, – продол­жал Дмитрий. – Мы шли по улочке и наткнулись на бедня­гу индуса, которого избивала шайка этих мерзавцев – вербовщиков, а вокруг стояли люди, которые и носа на улицу не кажут, пока не наступит ночь, они стояли и просто глазели. И конечно, никто из них не вмешивался, чтобы как-то помочь бедняге.
   – Думаю, джентльмены вели бы себя не лучше, ока­жись они в такой ситуации в более поздний час, – мягко возразила Рэйвен.
   Дмитрий пожал широченными плечами и на секунду пригорюнился.
   – Наверное, вы правы, малышка. А-а, Бог с ними, нечего впустую оплакивать человечество, иначе останешь­ся в грязных лохмотьях и сам станешь нуждаться в сочув­ствии. Короче, индус был маленьким и сухоньким, совсем невзрачным на вид и уже едва ли не терял сознание, когда подоспели мы с капитаном и разогнали толпу.
   Рэйвен представила себе, как головорезы разбегаются от одного вида Дмитрия; в праведном гневе он был, ко­нечно, страшен – со сверкающими глазами и развеваю­щейся бородой, а гигантская фигура Шарля широкими шагами спешит ему на помощь. Дмитрий, заметив легкую улыбку на ее губах, довольно хмыкнул от приятного вос­поминания.
   – На это стоило полюбоваться, моя маленькая при­нцесса! Я схватил двоих подонков за воротник и столкнул их лбами, а Шарль расправился еще с двумя или тремя, швырнув их в реку. Остальные не стали ждать своей оче­реди и рванули с места событий так, что пятки сверкали!
   – А индус, что было с ним?
   – Зверски избит, бедняга. Но мы перевязали его раны и отнесли до ближайшей пивнушки. Капитан хоро­шо заплатил за комнату и уход за ним, а потом мы ушли… как он и просил, но не раньше, чем он поведал нам кое-что в благодарность за спасение.
   Рэйвен слегка повернула голову, чтобы взглянуть в сторону капитанского мостика, где Шарль Сен-Жермен все еще увлеченно обсуждал что-то со своим суперкарго. Он стоял к ней спиной, муслин рубашки натянулся на мощных мышцах. Рэйвен с трудом проглотила комок в горле, поражаясь, с чего это ей взбрело в голову, что он бессердечный преступник. И его рассказ о контрабандном роме полностью подтвердился, когда она расспросила удив­ленного Джеффри Литтона. Ром действительно был свое­образной помощью, как и утверждал Шарль. Кроме того, она узнала, что Джейсона Квинтрелла зачислили в коман­ду, несмотря на молодость и отсутствие опыта, поскольку капитан согласился испытать его, узнав, что у парня на руках сестра-инвалид и мать при смерти и они нуждаются в деньгах. Значит, безжалостный манипулятор и жесто­кий, бессердечный человек превращался при желании в совершенно другого, каким она его знала только со слов Дмитрия и Джеффри Литтона, а им она полностью дове­ряла. Был, оказывается, и совершенно другой Шарль Сен-Жермен.
   – Существует, малышка, сокровище, – продол­жил свой рассказ Дмитрий, – которое люди без устали ищут вот уже девять лет, с самого дня смерти раджи сикхов Ранджита Сингха. Сокровище это дороже тыся­чи кладов. С такими деньгами я снова смогу занять преж­нее положение в обществе, а капитан… – Он пожал плечами и хитро улыбнулся: – Он тоже сможет полу­чить все, что пожелает, хотя я не уверен, что он знает, чего ищет.
   – И этот индус, которого вы спасли, просто взял и выболтал вам такую тайну? – недоверчиво спросила Рэйвен.
   – Нет, нет, малышка, он всего лишь назвал нам имя человека, в чьи руки попало сокровище!
   – И что же это за сокровище? – заинтересовалась Рэйвен, еще никогда не видевшая Дмитрия таким воз­бужденным, разве что однажды, когда они обсуждали его любимые красные вина и прошлые любовные похожде­ния. – Золото? Серебро?
   – Нет, моя красавица, это алмаз, самый ослепитель­ный из всех существующих на свете. Он очень известен и зовется «Кохинор» из империи Моголов.
   Рэйвен никогда раньше не слыхала об алмазе, но ро­мантическое название тут же вызвало в воображении блес­тящий камень величиной с человеческий кулак, сверкающий и завораживающий своей красотой, обладание которым дарило человеку привилегию чувствовать себя поистине королем.
   – На персидском языке «кохинор» означает «гора света», – торжественно сообщил Дмитрий. – И правда, человек, обладающий таким алмазом, поставит весь мир на колени.
   – А почему же тогда индус открыл вам свою тайну? Почему сам не разыскал его?
   – Многие отдали жизнь, пытаясь завладеть им, ма­лышка. А есть и такие, кто страдает по сей день, лишь коснувшись его тайны. Один парень, как рассказывает легенда, отказался сообщить, где находится алмаз, и тогда султан Брунея в ярости, что не может завладеть сокрови­щем, велел выколоть бедняге глаза. Так что не диво, что многие страшатся даже говорить о нем.
   Рэйвен вздрогнула.
   – Но ведь он кому-то принадлежит и сейчас, Дмит­рий. Вы собираетесь украсть его у владельца?
   – По праву он принадлежит радже Ранджиту Сингху, правителю Пенджаба, – ответил Дмитрий, проигно­рировав возмущение в ее голосе. – А он умер много лет тому назад.
   – Все равно я не могу понять, как вы собираетесь его добыть, – возразила Рэйвен. – Вы хотите выкрасть его у теперешнего владельца или отнять силой? – Она побледнела, и глаза ее округлились от ужаса. – Уж не собираетесь ли вы убить его?
   – Ну что вы, что вы, малышка, мы же не бандиты с большой дороги, – успокоил ее Дмитрий, видя, что рас­строил свою любимую девчушку. Хотя он давно уже по­нял, что она испытывает к нему чисто дружескую привязанность и ее тигриные глаза никогда не взглянут на него, потемнев от страсти, он дорожил и тем, что имел, и сам поражался силе своих эмоций – так его тянуло хра­нить, оберегать ее. Иногда он посмеивался над собой, так все это было странно и в новинку для него, бессемейного бродяги, но поделать ничего не мог, да и не хотел. Време­нами он сожалел, что никогда не испытает близость кол­довского тела Рэйвен, но быстро утешался тем, что дружба с девушкой дарила ему гораздо больше, чем могли бы подарить краткие интимные моменты.
   – Но вы же собираетесь завладеть алмазом, а ведь он сейчас тоже кому-то принадлежит, – обвиняюще свер­кнула глазами Рэйвен.
   – Не по Сеньке шапка, – хитро сощурился Дмит­рий, но не поколебал неодобрения Рэйвен, которая к тому же не очень поняла его. Неужто в душе они все же пира­ты и контрабандисты, спрашивала она себя, снова украд­кой глядя в сторону Шарля Сен-Жермена. У неё похолодело на сердце. Неужто любовь ослепила её и она перестала видеть то, что сначала так и бросилось ей в глаза? Хотя ей ли осуждать кого-то, соблазнившегося не­обыкновенным сокровищем? Разве она сама не готова по­жертвовать чем угодно, лишь бы заполучить приз в виде пятидесяти тысяч фунтов для Нортхэда? Дмитрий со своей мечтой восстановить фамильное богатство ничем не отли­чается от нее, не так ли?
   И только Шарля Сен-Жермена нельзя наделить ка­ким-либо ярлыком, четко определявшим его цели. Рэйвен не была уверена, поглядывая на его мрачный профиль, то ли он отправился за легендарным алмазом ради одной наживы, то ли его интересовала охота за сокровищем сама по себе. Ведь всеми его мыслями и поступками руководи­ла тяга к личным удовольствиям. Уж она-то должна пони­мать это лучше всех, после того как он со знанием дела соблазнил ее своими поцелуями!
   – Твое сердце переполнено горечью, малышка, – заметил Дмитрий, снова поразив Рэйвен своей способ­ностью улавливать чужие мысли и заботы.
   Что же есть такого в этом загадочном русском гиган­те, что в одну минуту она думает о нем то как о верной и преданной собаке, а то он вдруг превращается во всевидя­щего и всепонимающего задушевного друга? Неужели все её мысли так откровенно отражаются на ее лице? Или же бородатый казак просто наделен даром ясновидения?
   – Тебя расстраивает капитан, – продолжал Дмит­рий, когда Рэйвен, промолчав в ответ, отвернулась.
   Бриз с реки ласково теребил блестящую черную прядь на ее виске. Она встряхнула головой, сжав губы. Не сто­ит, чтобы он сейчас заглядывал в ее лицо, ведь он без труда прочтет все в ее предательских глазах.
   – Не надо так сердиться на него, – взмолился Дмит­рий, от всего сердца желавший примирить и подружить двух людей, ближе которых у него никого не было. В начале путешествия у него возникла было надежда, что Рэйвен Бэрренкорт смягчится по отношению к капитану, но в последнее время вообще все пошло наперекосяк. Уже неделю капитан вел себя совершенно непонятно, словно абсолютно незнакомый человек, чьих помыслов и поступ­ков Дмитрий не понимал. Шарль частенько бродил как лунатик по палубе. А Рэйвен, тихая и бледная, скрыва­лась чаще всего в каюте, избегая и капитана, и самого Дмитрия как чумы.
   – В конце концов все мы родственные души: вы, я и капитан, – добавил Дмитрий с сияющей улыбкой.
   – Вот как? Почему? – усмехнулась Рэйвен.
   – Ну-у, вы боретесь за свой Нортхэд, я потерял свое Киброво, а капитан больше не хозяин в своем Монтеро.
   Золотые глаза Рэйвен заморгали от изумления.
   – А что такое Монтеро, Дмитрий? Ради всех свя­тых, не мучьте меня! Это какое-то поместье?
   – Святые небеса! Еще какое! – с удовольствием объ­яснил русский, стараясь донести до нее свою мысль. – Когда-то он был очень богатым и всеми уважаемым чело­веком, графом де Монтерреем, но чем он может похвас­таться теперь? Ф-ф-фи!
   – О-он г-г-граф? – изумленно прошептала Рэйвен.
   – Уже нет, потому что передал все права на графст­во своему женоподобному кузену Фредерику де Сен-Жермену, – ответил Сергеев, сумев своим басом передать писклявость тощего, бледнолицего молодого щеголя, чело­вечка, которого он запрезирал раз и навсегда во время одного из их визитов в Париж. А Шарль… Шарль тогда, конечно, взял блестящий город штурмом! Он завоевал без труда женских сердец больше, чем это удалось бы Дмит­рию, даже если бы он одаривал всех своих поклонниц пригоршнями драгоценностей и очаровывал небылицами об опасных приключениях в открытом море.
   – Он отдал? Отдал свое графство? – слабо повто­рила Рэйвен, и впервые Дмитрий мог бы поклясться, что ошеломил юную красавицу.
   Опершись локтями на борт, он задумчиво посмотрел на нее.
   – Капитан ничего не говорил вам об этом?
   – Мы… мы редко беседуем, – выдавила из себя Рэйвен.
   – Его мать была англичанкой, – сообщил Дмитрий, рискуя навлечь на себя гнев капитана за то, что обсужда­ет прошлое Шарля без его согласия. – Дочь британского посланника при Людовике XVIII. Я как-то видел её пор­трет. Такой нежный ангел! Так что я не удивился, что у нее было хрупкое здоровье и она прожила совсем недолго. Перед смертью она просила, чтобы ее маленького Шарля послали учиться в Англию. И его отвезли в Сассекс в дом его тетки.
   – Совсем одного?
   – Шарль почти ничего не рассказывает об этом. Кажется, его тетка была уже довольно пожилой, когда он приехал к ней. Насколько мне помнится, она была старой девой. Не очень-то радостный семейный очаг для остав­шегося без матери ребенка, а?
   Рэйвен покачала головой, сердце ее наполнилось жа­лостью и сочувствием к одинокому маленькому мальчику, каким был когда-то Шарль Сен-Жермен. Как она пони­мала его одиночество! Какой страх он должен был пере­жить, оказавшись один в совершенно чужой стране! Без матери! Хотя она смутно помнила свою собственную мать, Рэйвен могла припомнить тысячи случаев, когда ей так не хватало ее мягкой, любящей поддержки!
   Отец горячо любил свою маленькую дочурку и не скрывал этого, но разве можно было поделиться с ним чисто девичьими, а позднее женскими секретами, особен­но переменами, связанными с ее телом. Рэйвен до сих пор не могла до конца дать определение ощущаемой в себе пустоте. Теперь, когда в ней были разбужены и кипели страсти, она и вовсе запуталась, но понимала, что мать смогла бы объяснить ей все, что происходит с ней.
   Да, она как никто понимала, что пришлось испытать Шарлю, и сердце ее разрывалось от любви к нему и же­лания рассказать ему об этом!
   – А что же случилось с его отцом? – спросила она, стараясь не выдать бурлящих в ней чувств.
   – Отец умер, когда Шарль еще ходил в школу. Но когда он стал достаточно взрослым, чтобы возвратиться во Францию, в замок де Монтеро, он уже успел выбрать море, малышка. Вот он и передал все права этому чахо­точному Фредерику, а сам уплыл на своем корабле.
   – И он отказался от родового замка? – переспро­сила Рэйвен, ничего не понимая. – Вот так просто? Что­бы стать моряком?
   В глазах Дмитрия запрыгали смешливые чертики – ага, девчушке все это явно не безразлично? – но он понял, что немало и шокировал ее.
   – Не судите его слишком строго, – начал он, но Рэйвен перебила его. Голос ее был холоден, а глаза с ненавистью уставились на Шарля Сен-Жермена.
   – Я вообще не собираюсь судить его поступки! Не стоит и секунды терять в размышлениях о человеке, от­бросившем свое прошлое, как старую тряпку! Презреть свое право по рождению… и все ради чего? Ради бродяж­ничества по морям и океанам? Ради того, чтобы было удобно менять женщин, как перчатки, в каждом порту по несколько штук, да при случае украсть приглянувшийся алмаз и тут же удрать?!
   Ее золотые глаза повернулись теперь к Дмитрию, и он даже отшатнулся от осуждения, вспыхнувшего в топа­зовых глазах.
   – Что нормальный человек может подумать о подо­бном мужчине? Одно: он – ничтожество! Полное ничто­жество!
   Она развернулась и побежала к трапу, оставив Дмит­рия с открытым от изумления ртом. Женщины! Никогда ему не понять этих взрывных перепадов, проживи он даже тысячу лет! Конечно, он понимал, каково девчушке-сиро­те услышать, что право, за которое она сражалась изо всех своих сил, Шарль отдал добровольно! О, многостра­дальный Иисус, как все-таки жесток и несправедлив этот мир! И все же следует делать то, что считаешь нужным. Он рассмеялся над своим философским настроением, ре­шив, что, как только «Кохинор» окажется в его руках, он, если понадобится, выкупит Нортхэд у жирного сквайра, чтобы, преклонив колено, передать его прекрасной юной женщине, которую он обожает как несомненную покори­тельницу его сердца.
   Шарль, наблюдавший сузившимися глазами за ожив­ленной беседой между Рэйвен и Дмитрием с капитан­ского мостика, захлопнул потрепанный гроссбух, дав понять Джейсону Квинтреллу, что тот может идти. Мо­лодой офицер облегченно вздохнул, развернулся и пос­пешил ретироваться. Он был рад оказаться подальше от капитана, чей гнев сегодня был даже физически ощутим, словно в воздухе вокруг него посверкивали электричес­кие разряды. Уф-ф!
   Оставшись один, Шарль обхватил огромными ру­ками штурвал и широко расставил ноги. Ветер играл его длинными каштановыми прядями. Изумрудные гла­за внимательно осмотрели корабль, но не заметили ни­какой небрежности. Паруса были в том положении, как им и положено, и «Звезда Востока» шла по мелко­водью с наилучшей скоростью. Конечно, он бы предпочел оказаться сейчас в открытом море, но терпение – одна из добродетелей моряка, так что он не стал терять времени на бесплодные мечтания. Он знал, что быс­троходный клипер еще не скоро окажется на океанских просторах.
   Глаза Шарля машинально продолжали поглядывать туда, где только что стояла Рэйвен, но хрупкая, грациоз­ная фигурка девушки, украсившей борт его корабля своим присутствием и волшебным смехом, исчезла – видимо, ушла к себе в каюту. Огромные руки Шарля судорожно стиснули штурвал. Господи, что за наваждение! Почему, ради всего святого, он все еще жаждет эту женщину? Ведь она уже побывала в его постели! Уж не потому ли, что, лаская и целуя это нежное тело, он и сам испытал нечто никогда раньше не изведанное? К дьяволу все, но он не может отрицать, что, несмотря на ложь и обман, он снова хочет ее! Несмотря на крошечные капельки крови, которые он нашел на мягкой простыне после ее ухода, он все еще не верил ей, хотя это и разбередило ему душу больше, чем он ожидал, поскольку было очевидным дока­зательством её невинности. В голове никак не укладыва­лось, что она была девушкой, когда отдалась ему! Он и до этого имел дело с девственницами, и ему смертельно на­доели их робость, скованность и полная пассивность. А уж этого про нее никак не скажешь! Все же легче пове­рить, что у Рэйвен как раз были месячные, и эта лгунья тут же сумела воспользоваться менструацией, чтобы посе­ять семена сомнения: вдруг да удастся обмануть его и заставить поверить, что он был ее «первым и единствен­ным» мужчиной!
   Лживая девица, чего она хотела добиться подобным признанием? Клятвы в вечной и нетленной любви? Коле­нопреклоненного предложения руки и сердца? Ведь он же скомпрометировал благородную даму! Чувственные губы Шарля искривились в едкой усмешке. Не обольщайтесь! Не-ет! Высокомерная мисс Бэрренкорт наверняка метила гораздо выше, чем какой-то капитан корабля, даже если он и был полноправным владельцем великолепного замка на юге Франции!
   – Вы собираетесь простоять еще одну вахту, капитан? Шарль повернулся и гневно смерил взглядом Джеф­фри Литтона.
   Изящный валлиец поднялся на капитанский мостик, чтобы заступить на вахту. Обычно, чтобы управляться с огромным штурвалом в океане, требовалось два, три, иногда четыре человека, но с тех пор, как они покинули Аравий­ское море, количество вахтенных сократили, поскольку на реке достаточно было опытного рулевого.
   – Берите-ка штурвал, коли такая охота, – буркнул Шарль и стал спускаться вниз, молча отодвинув плечом Эвана Флетчера, столкнувшегося с ним в узком коридо­ре. Бедняга стюард так и остался стоять с открытым ртом, непривычный к такому отношению капитана. Как подме­нили парня! И что за дьявол вселился в него в последнее время?
   Шарль зашел в свою каюту и еще посуровел лицом, изумрудные глаза вприщур глянули на сидячую ванну за декоративной японской ширмой. Вопреки всему воспоми­нания о роскошном теле Рэйвен Бэрренкорт под прозрач­ной водой, как и гордый взгляд золотых глаз, он не мог забыть. Шарль чертыхнулся сквозь зубы и прошел к ма­ленькому секретеру, чтобы налить себе бренди. Целых два дня, подумал он, еще два безумных дня на этом тяну­щемся, словно черепаха, клипере по проклятой Богом реч­ке. Но через два дня они будут в Касуре! И Рэйвен Бэрренкорт навсегда исчезнет с его глаз!
   Черный соловей, заброшенный всеми в своей позоло­ченной клетке, вдруг издал тихую мелодичную трель и прервал хмурые мысли Шарля. Не думая, он вытянул руку и постучал по клетке, испугав птаху, которая тут же замолчала. Губы Шарля сурово сжались. Меньше всего в эту минуту он хотел бы услышать мучительно сладкую песню птички с черными перышками. – Шарль…
   Он мгновенно повернул голову к двери, подумав, что ему почудился её голос. Но она стояла в дверях его каю­ты, грудь девушки вздымалась и опускалась от волнения под розовым лифом, украшенным пышными розетками. Он резко поставил бокал с бренди на столик и быстро подошел к ней.
   – Что, к дьяволу, вы здесь делаете? – начал он, но, увидев страх в ее огромных топазовых глазах, мгно­венно смягчился и опустил руки на ее плечи. – Рэйвен, в чем дело?
   – Мне кажется, что Дэнни заболела. Я зашла к ней, чтобы узнать, как она себя чувствует, потому что за за­втраком ей было не по себе. А она слегла всерьез, и… у нее жар! Она-то, конечно, твердит, что ничего серьезно­го, но…
   Шарль мгновенно принял решение.
   – Оставайтесь здесь, – велел он, – а я пойду взгляну на неё.
   – Но вам нельзя! Это не принято! Шарль мрачно усмехнулся:
   – С каких это пор вы причислили меня к тем, кто подчиняется общепринятым правилам?
   – Вам обязательно нужно посмеяться над любой моей фразой? – вскричала в ответ Рэйвен.
   Шарль нахмурился: он-то просто хотел слегка при­ободрить ее!
   – Останьтесь здесь, а я пойду поговорю с ней. – Его тон не допускал возражений. Он просто проигнори­ровал все, в том числе и дрожащую губку. – Вы же не хотите заразиться, если у нее инфекция?
   Колени Рэйвен подогнулись, ведь она подумала то же самое. От дотошного Натаниэли Роджерса она узна­ла о множестве болезней, которые свирепствовали в Индии, и теперь эти жуткие названия всплыли в ее па­мяти, вызывая ужас: оспа, малярия, черная холера… Рэйвен зажала губы ладонью, заставив себя успокоиться и поверить, что инстинктивное решение – в первую очередь обратиться к капитану – было верным. Растре­воженная откровениями Дмитрия Сергеева, она отправи­лась искать утешения и успокоения у Дэнни, хотя и не собиралась рассказывать старушке все. Просто само при­сутствие няни, её бесхитростные реплики, воспоминания о доме и неустанная забота о Рэйвен – все вместе всегда успокаивало ее.
   Она зашла в каюту старушки без стука, ожидая, что та, как всегда, сидит в глубоком кресле, занятая каким-нибудь рукоделием, которым ее снабдил капитан, и поэто­му изумилась и растерялась, когда увидела, что Дэнни лежит в кровати и дрожит.
   – Ты решила еще немного побездельничать? – лас­ково пошутила Рэйвен и нагнулась, чтобы поцеловать ста­рушку. С ужасом она почувствовала, что лоб Дэнни пылает, глаза покраснели и выдавали усталость.
   – Я что-то немного утомилась, – слабо ответила Дэнни в ответ на взволнованный вопрос Рэйвен, – вот и решила прилечь. А температура поднялась только что, ни с того ни с сего!
   В довершение она раскашлялась, и Рэйвен, всерьез обеспокоившись, поспешила к капитану за помощью. И оправдывала себя по дороге тем, что совершенно естественно в подобной ситуации обратиться именно к Шарлю. В конце концов он неё ответственность за всех на корабле и был, пусть это и неприятно признавать, опытным и надежным человеком, способным справиться и не с такой ситуацией.
   Нервно меряя шагами просторную каюту и не обра­щая внимания на соловья, беспокойно метавшегося в своей клетке, она пыталась унять охватившую ее панику. Мис­сис Трентхэм заверила ее, что опасаться следует только лета, потому что во время жары все болезни распростра­нялись с ужасающей скоростью. Но ведь сейчас ноябрь, а погода приятная и прохладная. Святой Иуда, куда он за­пропастился? Шарля не было около десяти минут, и хотя он запретил ей заходить к Дэнни ради ее же безопаснос­ти, она решительно направилась к двери каюты, которая вдруг распахнулась, и на пороге появилась огромная фигу­ра капитана.
   – Что с Дэнни? – испуганно прошептала Рэйвен.
   – Обычная лихорадка, нечего паниковать. Будничный голос Шарля сразу же успокоил ее, хотя на лице по-прежнему отражалась тревога.
   – Вы уверены?
   Полные губы Шарля дернулись в ухмылке:
   – Да уж, можно ли надеяться, что женщина поверит тому, что слышит? Да-да, я совершенно уверен! Несо­мненно, сказались перемена климата и долгий путь. Кро­ме того, миссис Дэниэлс уже не так молода, Рэйвен, и, конечно, заботы о вас утомили ее.
   У Рэйвен словно камень свалился с души, она даже не обратила внимания на поддразнивание Шарля.
   – Тогда я пойду и посижу с ней, – сказала она, но капитан удержал ее за руку.
   – Пусть она поспит. Я немного поговорил с ней, и она сказала, что очень устала. Я велел Эвану принести ей чаю с лауданумом. Уверен, что к вечеру, самое позднее – к утру, температура спадет.
   Рэйвен подняла голову, чтобы посмотреть ему в гла­за. Внезапно ощутив его близость и жар его пальцев, она вся затрепетала. Он стоял так близко, склонившись и как бы защищая ее ото всех. Она почувствовала теплое дыха­ние на своей щеке, а на губах – его жадный взгляд.
   – Рэйвен, – пробормотал он, и рука его невольно напряглась на ее локте, затем свободная рука скользнула по ягодице и властно притянула к себе, окутывая восхити­тельной истомой желания. – Рэйвен…
   Она почувствовала, что тает в его объятиях, и подня­ла лицо, закрыв глаза в предвкушении поцелуя, о котором молила каждая клеточка ее тела.
   – А вот и я, капитан! Подумал, что неплохо бы и вам с мисс Рэйвен подкрепиться чаем. Чай для миссис Дэниэлс я уже отнес.
   Шарль и Рэйвен отпрянули друг от друга, когда дверь каюты распахнулась и показался улыбающийся Эван Флетчер с чайным сервизом на деревянном подносе. Вспых­нувшая Рэйвен не осмелилась возразить или отказаться, боясь, что не совладает со своим голосом, и покорно села за секретер Шарля, опустив глаза.
   – С миссис Дэниэлс все будет в порядке, – заве­рил ее Эван, решив, что она так напряжена и молчалива из-за болезни Дэнни. – Пустяковый приступ, ничего серьезного.
   Поставив перед ней чашку, он наполнил её дымящим­ся чаем, затем налил капитану, который все еще стоял у двери с неприступно холодным выражением лица.
   – Вот и ваша чашка, капитан, – произнес жизне­радостный Эван, не замечая возникшего в каюте напря­жения.
   – Спасибо, я не хочу, – резко ответил Шарль, так что Рэйвен даже поморщилась. – Я нужен на палубе. Лучше составьте компанию мисс Бэрренкорт.
   Дверь каюты захлопнулась за ним, а Эван, слегка склонив голову набок, внимательно посмотрел на милый девичий профиль. Помолчав, он задумчиво вытянул губы, затем пожал плечами и улыбнулся, подняв кружку Шар­ля, словно бокал с вином:
   – За жизнь, мисс Рэйвен, и за здоровье, потому что без последнего вы скоро разочаруетесь и в первом!
   Рэйвен подняла голову и неожиданно для самой себя улыб­нулась, на нежных щеках появились привычные ямочки.
   – Ну и шутник же вы, Эван! Это же просто чай! Как и предсказывал капитан, температура и жар Дэнни к ночи прошли, и когда Рэйвен на цыпочках прошла после ужина в ее каюту, старушка мирно посапывала, морщи­нистое лицо было спокойным и умиротворенным, а лоб – прохладным. Присев и вздохнув с облегчением, Рэйвен собралась дождаться пробуждения Дэнни Действие лауданума могло закончиться в любую минуту, а проснувша­яся Дэнни наверняка захочет есть. Рэйвен заглядывала к Дэнни в течение всего дня, несмотря на заверения капита­на и Эвана, что ничего страшного у нее нет.
   Она радовалась, что не столкнулась с Шарлем Сен-Жерменом на палубе. Надо же быть такой дурой, чтобы так легко поддаться на его заигрывания! В какую же рас­путницу она превратилась, если была готова броситься в объятия красавца капитана, стоило ему лишь слегка при­ласкать ее! Бесхарактерная, бесхребетная дура! Интерес­но, всегда ли влюбленность превращает женщину в покорную рабыню? Святой Иуда, в таком случае ей луч­ше сразу умереть!
   Глубокий стон Дэнни прервал эти грустные размыш­ления, и Рэйвен с нежной улыбкой на губах склонилась над больной.
   – Тебе лучше? – мягко спросила она.
   – Конечно, нет, – слабо, но решительно возразила Дэнни. – Как это вам только взбрело в голову позво­лить прийти сюда мужчине, когда я в кровати?
   – Дэнни! Что за глупые предрассудки?
   – Ничего себе предрассудки! Мужчина наедине с женщиной в каюте, и никого рядом! Как вы только доду­мались до такого?
   – У меня не было выбора, – терпеливо объяснила Рэйвен. – Во-первых, капитан Сен-Жермен вряд ли пос­лушался бы меня, ведь он здесь хозяин, а во-вторых, он разбирается в здешних болезнях и решительно настоял, что должен осмотреть тебя именно сам, а вдруг у тебя инфекция. Ох, Дэнни, как же я переволновалась!
   Она сжала по-старчески слабую руку Дэнни, под­умав, как же любит ее. Слава Богу, все обошлось, она даже не могла вообразить, что бы делала без Дэнни.
   Няня улыбнулась, и ее морщинистое лицо слегка по­розовело, пугающая смертельная бледность исчезла.
   – Ну и почему же вы не поверили капитану, когда он сказал вам, что ничего опасного не случилось? Вы можете спокойно доверять ему, мисс Рэйвен. Лучшего мужчины просто не существует! Я знаю, вы тревожились, когда отправлялись в плавание на борту его корабля, и, кажется, до сих пор вы никак не можете поладить друг с другом. Хотя никак не возьму в толк, отчего бы это. Однако можете мне поверить: он не станет лгать вам, чтобы скрыть пусть и неприятную, но правду.
   – Аминь, – подытожила, нахмурившись, Рэйвен. – Ты хочешь есть? – спросила она, не собираясь обсуж­дать добродетели капитана. Святой Иуда, неужели можно любить мужчину до самозабвения, боготворить землю, по которой он ходит, и одновременно чувствовать крайнее раздражение и отчаяние в его присутствии?
   Дэнни отказалась от пищи, но Рэйвен не отставала от неё до тех пор, пока не вырвала обещания проглотить хотя бы несколько ложек горячего супа. Пробравшись с фонарем по узкому коридору, Рэйвен застала Эвана еще на камбузе.
   – Мисс Рэйвен? В чем дело? – спросил он, удив­ленный ее появлением на крошечной кухоньке.
   – Дэнни проснулась и просит чашечку вашего чудес­ного супа. У вас осталась хоть капелька?
   – Самая малость. Я разогрею его, а вы, если хотите, можете сами отнести. – Она согласно кивнула, и он улыб­нулся, сияя от счастья, что его любимица успокоилась. – Зря вы так волновались. И капитан, и я сразу вам сказа­ли, что все будет в порядке.
   – Наверное, я наслушалась слишком много мрачных историй об индийских эпидемиях. Как тут не волноваться?
   – И это действительно так, мисс. Молитесь Богу, чтобы вам не довелось столкнуться с этой стороной жиз­ни в Индии. Большинство европейцев так и делают, оста­ваясь в цивилизованных центрах, в Бомбее или Калькутте, в британских гарнизонах.
   – Я слыхала такое, что волосы встают дыбом, – сказала Рэйвен, опускаясь на табуретку. – Неужели все это правда?
   Лицо ирландца опечалилось.
   – Боюсь, что так оно и есть. Со временем привыкаешь и к этому, но кое-какие страшные картины навсегда остают­ся в памяти. Я провел свои первые увольнительные – целую неделю – в Агре, так там по утрам ездила специаль­ная повозка, чтобы собирать мертвых на улицах и в кана­вах. А трупы при этой жаре… к этому не скоро привыкнешь. А уж сколько их плыло по речке!
   Рэйвен содрогнулась и мысленно возблагодарила Бога, что ей не довелось увидеть подобное. В Индии роскошь и великолепие существуют рядом с ужасающей нищетой и грязью. Какое счастье, что она на борту великолепного клипера, а Индия скользит мимо, безобидная и ничем не угрожающая им. Корабль надежно отделил их не только от красот страны, но и от ее ужасов. Если быть честной, то пока что она познала лишь прелести жизни на реке и любовалась пасторальными картинками жизни индийских крестьян издалека. Изредка ее радовали великолепные храмы или мечети, но и в этом случае все это быстро исчезало за бортом.
   Несколько раз ей посчастливилось увидеть работаю­щих на поле слонов, когда они расчищали делянки от мо­гучих корней деревьев, а маленькие смуглые мальчишки били их по огромным бокам бамбуковыми палками, вы­крикивая команды. А попугаев с самыми невероятными расцветками было столько, что воздух просто звенел от резких криков этих птиц.
   Иногда «Звезда Востока» в наиболее узких местах достаточно близко подходила к берегам, и тогда, воору­жившись подзорной трубой Дмитрия, Рэйвен развлека­лась, рассматривая вездесущих обезьян и смеясь над их ужимками. Но эта забава, конечно, ничем ей не грозила, против этого ее не предостерегали ни Натаниэль Роджерс, ни миссис Трентхэм. Ведь даже на базаре в Бомбее, где Рэйвен единственный раз нос к носу столкнулась с абори­генами, она видела в первую очередь сияние драгоценнос­тей в киоске ювелира, впечатляющее разноцветье шелковых сари, вдыхала наполненный экзотическими запахами воз­дух – и все вместе это ошеломляло, казалось фантастич­ным и непостижимым. Она вспомнила слова Эдгара Мерроу, что осторожные люди, свободно путешествую­щие по всей стране, останавливаются лишь там, где всем заправляет Ост-Индская компания.
   – Вот все и готово, мисс Рэйвен. Разрешите, я сам отнесу.
   Очнувшись от своих мыслей, Рэйвен удивленно взгля­нула на доброго стюарда, державшего в руках дымящую­ся кружку с супом. Он усмехнулся, заметив появившуюся на переносице девушки хмурую складку.
   – Не стоит так много думать, – шутливо заметил он, – жизнь так коротка, да и от дум раньше времени появляются морщины.
   Рэйвен рассмеялась и взяла кружку с супом.
   – Полагаю, тут вы абсолютно правы. Благодарю вас, мистер Флетчер, но я сама все это отнесу.
   Когда она вернулась к Дэнни, та уже сидела, опира­ясь на подушки, и выглядела намного лучше. Пристроив лампу повыше над её головой, Рэйвен так сосредоточенно наблюдала за тем, как старушка проглатывает ложку за ложкой, что Дэнни не выдержала и рассмеялась:
   – Ну прямо копия вашего батюшки! Он иногда так мог посмотреть, что я чувствовала себя совершенным не­смышленышем.
   – Глупости! Папа ни за что в жизни не позволил бы смутить тебя!
   – Да? Ну так знай, он делал это, и всякий раз это было после какой-нибудь выходки одной шальной девчон­ки! Считалось, что я ей потакала!
   Рэйвен упрямо мотнула роскошной гривой волос, втайне довольная, что ее дорогая няня так быстро пошла на поп­равку.
   – Никто не сумел бы удержать меня от шалостей, так что отец не мог бранить тебя за это! А теперь, – добавила она, забирая у Дэнни пустую кружку, – не будем тратить время на пустые споры, я и так знаю, что права. А тебе надо поспать. Я загляну попозже, вдруг тебе что-то понадобится.
   Осторожно прикрыв за собой дверь, она на цыпочках прошла в свою каюту и закрылась на задвижку. Тихо напевая, она вытащила из растрепавшейся прически шпиль­ки. Со вздохом облегчения прямо в ворохе шуршащих юбок опустилась на свою кровать и открыла потрепанный томик стихов, который ей предложил Эван Флетчер. Она собиралась немного почитать, а потом еще раз проведать Дэнни – только в этом случае она могла спокойно ус­нуть. Рэйвен немало удивилась, найдя у старика Флетчера не что-нибудь, а зачитанный, но красиво изданный и дорогой томик с золотыми тиснеными буквами на облож­ке – сборник сонетов Петрарки, и недоверчивый взгляд Рэйвен заставил старика покраснеть.
   – Иногда на борту становится немного тоскливо, осо­бенно по ночам, – объяснил он смущенно, вручая ей дорогой ему томик. – Все за день переделано, и не оста­ется ничего, как только торчать в своей каюте. Может быть, и вы почитаете их, мисс Рэйвен? Некоторые совсем недурны, право.
   Они и впрямь оказались очаровательными, и перево­ды на английский ничуть не потеряли прелести оригинала. Рэйвен с удовольствием углубилась в чтение, изредка не­доверчиво покачивая головой, потрясенная, что столь ра­циональный и приземленный человек, как Эван Флетчер, зачитывался такой книгой. Да уж, любящий поэзию стю­ард, подкованный в классике боцман и выступающий за права обездоленных русский дворянин – довольно необычная команда судна, которое, кстати, она подозревала в преступных деяниях! Рэйвен даже почувствовала раска­яние, вспомнив, что наговорила капитану, когда впервые ступила на клипер.
   Как она теперь понимала их возмущение! Теперь-то ей и самой было ясно, что таким кораблем, как «Звезда Востока», можно лишь гордиться. Увы, лишь капитан корабля по-прежнему вызывал подозрения Рэйвен. Она вздохнула. Да, ничего не попишешь, он был негодяем, невыносимым, высокомерным и длинноногим дьяволом! Как ее только угораздило полюбить его? Это было со­вершенно необъяснимо, сущая загадка для нее. И все же она любила его даже теперь, когда узнала о нем нечто такое, что должно было навсегда отвратить ее от него! Он добровольно отказался от того, что Рэйвен изо всех сил старалась спасти, – от родового замка, который вряд ли был менее величественным, чем владение Бэрренкортов.
   Погруженная в раздумья, она не сразу поняла, что корабельные склянки пробили час ночи. Рэйвен удивлен­но подняла голову. Неужто так поздно? Господи, сколько же времени она вот так наслаждается, а там беспомощная Дэнни. Может быть, она звала ее и уже отчаялась, бедняжка?
   Она села, отбросила книгу и поискала ногами свои шлепанцы. Разгладив рукой смятые юбки и подхватив со столика у кровати свечу, она потихоньку вышла в пустой коридор. Дверь в каюту Дэнни угрожающе заскрипела, и Рэйвен затаила дыхание, боясь разбудить больную, если она все же уснула. В мечущемся пламени свечи она увиде­ла, что Дэнни действительно крепко спит, закутавшись в толстое одеяло. Рэйвен бесшумно выскользнула из каюты няни, бросив взгляд в конец коридора, где из-под двери капитанской каюты все еще пробивался свет. «Чем он занимается? – подумала она с неожиданной тоской. – Может быть, читает или бесцельно бродит от стены к стене?»
   Разбередив душу, она решительно направилась на па­лубу, с наслаждением подставив разгоряченное лицо про­хладному бризу. Ветер донес запах болота, в темноте завыл шакал, и снова все стихло. Безмолвие успокаивало нервы, а пустая палуба показалась Рэйвен благословенной при­станью, где ее наконец оставят в покое путаные и мучи­тельные мысли о Шарле Сен-Жермене.
   «Черт бы его побрал! Хотя бы поскорее добыл свой проклятый алмаз и убрался из Лахора»
   Шурша юбками, Рэйвен прогуливалась по палубе от борта к борту, останавливаясь, чтобы подставить лицо ветру, развевавшему её длинные волосы. Как ни стара­лась Рэйвен, мысли ее были снова заняты капитаном «Звезды Востока» и страхами, которые вызвал рассказ Дмитрия об алмазе и давно умершем правителе сикхов. Значит, Шарль отправился в Индию за «Кохинором»! Ее желтые глаза посуровели. Как это похоже на него: так ужасно рисковать, и все ради богатства! Или это все же погоня ради погони, жажда крушить препятствия? Воз­можно, он потеряет всякий интерес к алмазу, лишь стоит камню оказаться в его руках? Конечно, неугомонная энер­гия, бурлящие в нем сила и изощренный ум заставили его принять вызов, но как только цель будет достигнута, он снова заскучает. Именно так он охладел бы и к ней, если бы ему удалось довести до конца то, что он начал сегод­няшним вечером в своей каюте.
   Рэйвен закусила нижнюю губу и помотала головой. Слишком много выпало на ее бедную головушку в этот бесконечный день, чтобы она могла мыслить ясно: вне­запная болезнь Дэнни, новость о происхождении Шарля и секрет, выданный ей Дмитрием, о настоящей цели поездки в Пенджаб. А тут еще мысли о том, успел ли Шарль охладеть к ней или нет. Ясно одно: она больше никогда не позволит ему прикоснуться к себе, а что до поисков алма­за «Кохинор»… Она поморгала, пристально вглядываясь в темноту, откуда на нее наплывал какой-то свет. Надо же, так заморочить себе голову баснями об алмазах, что они уже мерещатся ей наяву, подумала Рэйвен.
   Подобно легендарному кинжалу из шекспировского «Макбета», Рэйвен вдруг явилась вспышка света, отра­женная в драгоценном камне. Только что внизу текли лишь мутные воды реки, и вдруг… Рэйвен затаила дыха­ние, боясь, что действительно стала жертвой галлюцина­ции. Она склонилась над бортом, напрягая зрение. Ей послышались едва различимые шлепки по воде, прибли­жавшиеся к судну. Через секунду ее привыкшие к темени глаза сумели различить крохотную лодчонку, скользив­шую вдоль борта «Звезды Востока», и даже заметить несколько силуэтов в ней. Это были три высокие муску­листые фигуры, причем в руках одной из них была сабля, рукоятка которой посверкивала в свете звезд драгоценны­ми камнями.
   Опешившая Рэйвен лишь секунду соображала, что это может быть, но в следующую уже открыла рот и закричала изо всех сил. Она сообразила: на «Звезду Вос­тока» напали речные пираты!
   Отчаянный крик Рэйвен эхом прокатился по пустой палубе. Однако мужчины в лодке, вместо того чтобы об­ратиться в бегство, судорожно закинули на борт абордаж­ные крюки и словно обезьяны вскарабкались на борт. За первой группой последовали вторая и третья. На палубе позади нее послышались шаги, и голос Питера Хагена громко спросил вахтенного, в чем дело. Рэйвен бросилась к нему.
   – Мистер Хаген! Мистер Хаген! На нас напали! – истошно кричала она.
   – Тревога! Спенсер, дайте сигнал тревоги и бегите за капитаном! Все на палубу! Тревога!
   Рэйвен услышала шлепки босых ног по палубе за своей спиной и закричала от ужаса и боли, когда чья-то рука резко рванула ее за волосы, так что она едва удержалась на ногах. В следующую секунду ее схватили за талию и дернули назад, а рот стиснули ладонью. Руки ее оказа­лись за спиной, а сама она прижата к обнаженной груди огромного мужчины, тяжело дышавшего ей в ухо.
   – Что случилось? Это не мисс Рэйвен только что кричала?
   – Дьявол его знает! Но кричала женщина, это точно! Шум бегущих ног приблизился, и Рэйвен чуть не застонала от ужаса, когда вдруг к ее лицу поднесли горя­щий фонарь.
   – Боже праведный!
   Это были Питер Хаген и вахтенный, увешанные ору­жием. Обогнув кубрик, они выбежали именно туда, где огромный абориген сжимал Рэйвен своей сильной смуглой рукой, а остальные пираты окружили их полукругом – все голые по пояс, лишь в грязных шароварах, в руках – кривые сабли или кинжалы. Бандиты угрожающе молча­ли, глядя на жертву. Главарь еще крепче прижал к себе Рэйвен, направив острие кинжала во впадинку между грудей…
   – Хаген! Какого дьявола?!
   Рэйвен едва не всхлипнула от облегчения, услышав разгневанный бас Шарля Сен-Жермена, и у нее вдруг подогнулись колени, когда он сделал шаг вперед. На нем тоже были лишь бриджи и ботинки. Он не успел даже захватить оружие, бросившись наверх при первых звуках сигнала. Он не слышал криков Рэйвен и потрясенно за­мер на месте, увидев сверкнувшее лезвие, направленное точно в ее сердце.
   Рэйвен, несмотря на леденящий ужас, заметила, как вспыхнули изумрудные глаза Шарля. Индус, мертвой хват­кой державший Рэйвен, отдал какой-то приказ резким высоким голосом. Он оглушил её – его глотка находи­лась у ее уха, а жесткая борода пирата царапала ей шею, впрочем, все это было несущественно.
   – Ради Бога, капитан! Что он там бормочет? – спросил Хаген.
   – Он говорит на пушту, – прозвучал спокойный голос Шарля, который не отрывал блестящих глаз от ин­дуса и его Жертвы. – Эти люди – африди.
   Моряки возмущенно загудели. Кажется, это плохие новости, подумала Рэйвен. В следующее мгновение от ужаса и боли она перестала соображать. Ее глаза в немой моль­бе смотрели на Шарля, словно он был спасительным буй­ком для тонущего в море.
   – Шарль…
   Она прошептала его имя едва слышно. Он нервно вздрогнул и шагнул вперед, но глухой рык команды боро­датого индуса и движение кинжала заставили его остано­виться.
   – Стой спокойно, Рэйвен! – велел он. – Они пришли не за тобой, им нужно совсем другое.
   Он обратился на пушту к бородатому лидеру, и в голосе его звучало такое же дикое бесстрашие, как и в тоне главаря аборигенов. Рэйвен ничего не понимала и слушала их в пол­ном отупении. Она знала лишь одно: в любую секунду кин­жал может пронзить ее сердце – ни о чем и ни о ком она думать не Могла.
   Плечи и могучая грудь Шарля блестели от пота, ноздри раздулись от ярости в ответ на резкий вопрос вождя африди. Вид Рэйвен, обезумевшей от боли и ужа­са, лишал его обычного хладнокровия. Лишь огромное усилие воли удерживало его от того, чтобы не броситься на пирата, – но как бы ни был он быстр, кинжал уби­вает быстрее! Дьявол, где же Дмитрий? Жажда крови туманила мозг, он понял, что еще секунда, и он не выдержит.
   – Шарль, прошу тебя, не надо, – услышал он мольбу Рэйвен.
   Ее глаза молили его, и сердце его вновь взорвалось от ярости: она видела его готовность к броску и боялась только за него. С нечеловеческим криком он прыгнул вперед, уже не контролируя себя. И в тот же момент раздался воинственный клич позади группы воинов африди – в самую гущу аборигенов врезался Сергеев, вооруженный двумя пистолетами с длинными дулами. Черные глаза Дмитрия метали молнии, он вертелся волчком среди бан­дитов, расшвыривая их в разные стороны. Русский был похож на разъяренного быка. Бородатый африди опешил и повернулся в сторону Дмитрия, слегка ослабив хватку на руках Рэйвен.
   В ту же секунду другие руки рванули ее в сторону так же немилосердно. На секунду она оказалась прижа­той к поросшей золотым пушком груди, а затем ее с силой оттолкнули вбок от места сражения – в спаси­тельную темень под мачтой. Оттуда она, дрожа, наблю­дала за происходящим. Прозвучали выстрелы, и звуки борьбы стали еще громче. Звенели сабли, выбивая иск­ры, стреляли пистолеты, раздавались глухие удары и гром­кие крики; мужчины, схватившиеся в поединке, натужно кряхтели, орали, сопели и стонали. В сполохах схлестывающихся лезвий и вспышках выстрелов Рэйвен увидела смертельную схватку Шарля с вождем африди. И вдруг все стихло.
   В наступившей тишине раздался ликующий рев Дмит­рия: он поднял в воздух двоих нападающих и рывком швырнул их за борт. Шарль, только что расправившийся с окровавленным вождем точно таким же образом, ото­шел от борта с блуждающей улыбкой. Он видел, как пос­ледние бандиты исчезают в темных водах реки. В азарте боя Дмитрий продолжал палить в темноту, громко ругаясь по-русски. Борода его разметалась, глаза горели неисто­вым огнем, а зубы в свете фонаря сверкали белизной. Шарль, уже успокоившийся, отдавал распоряжения чле­нам команды; подходя то к одному, то к другому члену экипажа, он осматривал их раны. Только после этого он повернулся к Рэйвен, хотя откуда же ей было знать, что он беспокоился о ней больше всего.
   Сжавшись в комок у стены кубрика, она закрыла лицо руками. Бережно подняв се, Шарль прижал де­вушку к груди. Сердце Рэйвен бешено заколотилось. Ее била дрожь.
   – Тебя ранили? – с тревогой спросил он. Рэйвен молча покачала головой, но он заметил, что в ее глазах всё еще стоит ужас от пережитого. Обняв Рэй­вен за плечи, он повел ее в свою каюту. Налил в бокал бренди и приказал:
   – Выпей.
   Рэйвен помотала головой.
   – О женщина! Я сказал – «выпей»!
   Она машинально поднесла бокал к губам, но, глотнув, тут же закашлялась – жидкость обожгла ей горло.
   – Дьявольщина… – просипела она. – Ты этого хотел, да?
   Шарль, обрадованный тем, что краски вновь верну­лись на ее лицо, не обратил внимания на ее слова. Он снова наполнил бокал, а она, уже не сопротивляясь, опус­тошила его. Скрестив могучие руки на груди, он ждал, когда бренди сделает свое дело. Секунду спустя Рэйвен судорожно выдохнула. Глаза ее ожили.
   – Кто эти люди? – прошептала она.
   – Африди. Они живут в горах. Ради всего святого, что ты делала на палубе?
   – Не могла уснуть. Пошла на палубу, а там случай­но заметила их. Но пока сообразила что к чему, они… уже напали.
   Она снова задрожала. Шарль стиснул зубы, видя, как она вся напряглась от страшных воспоминаний.
   – Чего они хотели? – спросила она.
   – Опиума, – резко ответил Шарль.
   – Опиума? – недоуменно спросила Рэйвен.
   – Именно клиперы занимаются перевозкой опиума в Китай в обмен на серебряные слитки. И эта жалкая банда наркоманов перепутала те клиперы с нашим и ре­шила завладеть всей партией опиума. Они бесстрашные воины, эти африди, но, к сожалению, не умеют пользо­ваться мозгами.
   – Кажется, тебе их жалко?
   Воспоминание об остром клинке, упершемся в грудь Рэйвен, непрошено мелькнуло в голове Шарля, и он гнев­но сверкнул глазами. Рэйвен тут же отпрянула.
   – Если я о чем и жалею, так это о том, что не убил их всех до одного!
   – Надеюсь, Дэнни не проснулась, бедняга испуга­лась бы до смерти. Боже! Я совсем забыла о её болезни!
   – Посиди здесь! Я сейчас взгляну на нее и приду. Он вернулся почти мгновенно.
   – Спит спокойно, представь себе. Сомневаюсь, что она вообще слышала хоть что-то. Спасибо лаудануму.
   – Слава Спасителю! Не дай Бог, если бы ей дове­лось пережить из-за этих бандитов… то же, что и мне.
   Она снова побледнела, а Шарль тут же наклонился к ней и помог подняться на ноги.
   – Забудь про них. Я удвоил количество вахтенных, и Дмитрий заступил на дежурство, так что бояться боль­ше нечего. После хорошего сна ты почувствуешь себя намного лучше.
   Пока он вел ее к двери, Рэйвен вдруг приникла к нему, обняв его за шею.
   – Не оставляй меня одну, – прошептала она. В темно-желтых глазах снова промелькнул страх. – Я бо­юсь оставаться одна. Прошу тебя, Шарль, я не могу…
   Лицо Шарля осветилось нежностью, хотя Рэйвен и не видела этого, уткнувшись лицом в его грудь. Шарль поднял ее на руки и понес к своей кровати. Там он помог ей освободиться от её бархатного платья, так что она ле­жала среди одеял лишь в корсете и шемизетке, все еще обнимая его за шею. Он ощущал ее теплое дыхание на своей щеке, и, оторвавшись на мгновение, чтобы задуть свечу, он прилег рядом с ней и уложил ее голову на свое плечо. Она благодарно вздохнула и крепко прижалась к нему. Руки Шарля, обнявшие се, успокаивали, и пережи­тый ужас стал потихоньку отступать. Тепло от бренди и сильного тела Шарля и вовсе прогнало страшное видение. Шарль почувствовал, как она успокаивается, и еще креп­че прижал к себе, вдруг ощутив, что в нем растет желание всегда защищать и оберегать ее. Большая ладонь опусти­лась на лоб Рэйвен, чтобы нежно погладить шелковые пряди ее волос. Ему вдруг стало покойно и сладко на душе оттого, что Рэйвен ровно дышит на его груди.
   Соловей, проснувшийся в бархатной темноте каюты, вдруг запел грустно-томную песню, выводя трель за трелью невыразимо прекрасную мелодию. Шарль удивился, что Рэйвен никак не отреагировала на это. Он нежно про­шептал ее имя, но поскольку она в ответ промолчала, да и дышала тихо и ровно, он понял, что она уснула. Прижи­мая ее к себе, он молча слушал прекрасную серенаду со­ловья. Внутри у него зародилось непонятное умиротворение, и короткое время спустя он тоже уснул.
   Рэйвен проснулась со сдавленным криком ужаса. При­снившийся ей кошмар был таким явственным, что сердце ее бешено заколотилось, она задыхалась. Но ее крепко обняли сильные и теплые руки, а мужской голос прошеп­тал в ухо: «Ш-ш-ш, это всего лишь сон, дорогая».
   Она разомкнула веки и уставилась в изумрудные гла­за Шарля Сен-Жермена. Черты его лица, обычно резкие и горделивые, на сей раз смягчили бледно-золотые лучи рассвета. Ее изумленный взгляд блуждал по невероятно красивому лицу, которое так изменила ласковая улыбка. Даже подбородок, разделенный глубокой впадинкой, был непривычно расслаблен.
   – Тебе снилось ночное нападение?
   Рэйвен кивнула, нижняя губа ее задрожала, когда она храбро попыталась изобразить улыбку.
   – Кажется, я плохо переношу покушения наркома­нов на свою жизнь.
   Шарль рассмеялся:
   – Любая другая женщина уже давно бы билась в истерике или упала в обморок.
   – Жаль, что мне этого не дано, – просто сказала Рэйвен.
   Он загляделся на нежный овал ее лица и подумал, что не знал более прекрасной женщины. Лучи утреннего со­лнца словно ластились к ней, и она вдруг напомнила ему то ощущение, которое рождала в нем головокружительная тайна южных морей, ее золотые кошачьи глаза были сродни отсвету таитянского заката. Ее мягкие губы розовели, слов­но нежные кораллы из этих морей, а черные волосы блес­тели, как редчайший черный жадеит. Она лежала на его груди, ее теплая щека тесно прижалась к нему, а грудь под корсетом наливалась и твердела, дразня его и вселяя надежду. Напуганная ночным кошмаром, она сбросила с себя простыню, и теперь его глаза впитывали в себя со­блазнительную белизну обнаженного бедра. Его чресла мгновенно отреагировали.
   Рэйвен, почувствовав жар в его паху, затаившись, лежала рядом, медленно возбуждаясь от его желания, пока частичка его огня не перетекла в нее и не разгорелась той же жаждой. Они боялись пошевельнуться, чтобы не на­рушить возникшую между ними близость и единение тел, словно созданных друг для друга. Шарль нежно погладил ее шею, повернув голову девушки так, чтобы глаза смот­рели в глаза. Ее близость пьянила, сводила с ума, и он нагнул голову для поцелуя. Ее губы ждали его и призыв­но приоткрылись. Когда они коснулись друг друга, она вздохнула от счастья.
   Хотя Шарль уже хорошо знал каждый изгиб ее тела, он снова и снова ласково касался каждого дюйма шелко­вистой кожи, расшнуровывая ее корсет и стаскивая не­нужную шемизетку. Его губы пробовали на вкус ее обнаженные плечи, нежно покусывали шею. Он обвел влаж­ным языком восхитительные темно-розовые соски. Рэй­вен выгнулась навстречу ему, коснулась его волос и растрепала их. Но он вновь нашел ее губы и требователь­но впился в них, пытаясь передать ей силу своей страсти и, что было так неожиданно, свою безграничную нежность. Как будто он сгорал в огне желания и одновременно ис­пытывал счастье оттого, что встретил именно эту женщину, которую совсем недавно у него чуть было не отняли навсегда.
   «Рэйвен принадлежит мне», – ликовал Шарль, гля­дя на нее полными страсти глазами. Губы ее жадно от­крылись для следующего поцелуя, а ее ласковые руки смело двигались, сводя его с ума, словно понимали, что им дана власть порабощать его, так же как ему – требовать слад­кого плена. Эта обоюдность любовных чар была ему вно­ве, он всю свою зрелую жизнь провел либо в поисках щекочущих нервы опасностей, либо в легких победах над женщинами. Колдовская власть над ним прекрасной и не­истовой Рэйвен Бэрренкорт почему-то перестала возму­щать, сегодня он упивался этим, готовый не только брать, но и щедро дарить.
   Рэйвен глядела в затуманенные страстью черты Шар­ля, весь лоб его покрылся потом, и чистые изумруды его глаз словно подали ей знак: уже пора. Она с такой го­товностью раздвинула ноги, что он обезумел от востор­га. Глухо простонав, он вошел в нее, и Рэйвен поняла, что на этот раз боли не будет. В восторге она двинулась ему навстречу, чтобы принять его со всей пылкостью любящей женщины, и не было в мире силы, способной оторвать их друг от друга. Сейчас сама Рэйвен вряд ли могла сказать, где кончается она и начинается Шарль. Она пылко прижималась к Шарлю, ее счастье и любовь к нему, казалось, переполняли ее сердце, а через какое-то время оба одновременно испытали волшебный миг любовного экстаза.
   – Ох, Шарль… – прошептала Рэйвен, как только её дыхание успокоилось. Она уткнулась лицом в его шею. – Я… – Голос отказал ей, и признание в любви так и замерло на ее устах. Сердце девушки было переполнено любовью, но губы отказывались произнести слова. Даже после столь потрясающей близости она не решалась открыть ему свое сердце и сделаться уязвимой для него: память о предыдущей язвительности Шарля удерживала от опрометчивого шага и вновь наполнила ее болью.
   Шарль, недоуменно взглянув в темно-желтые глаза, с изумлением заметил, что только что полыхавший страстью взгляд посуровел.
   – Что ты хотела сказать? – игриво спросил он и с удивлением увидел, как ее нежные щеки покраснели.
   – Так, глупости, – пробормотала Рэйвен, попытав­шись отодвинуться от него.
   Шарль мгновенно нахмурился в ответ на ее неосоз­нанный отказ от него. Он обхватил ее за плечи, его паль­цы впились в ее плечо.
   – Глупости? Тогда почему ты так покраснела?
   Полностью растерявшись оттого, как быстро измени­лось настроение Шарля и бесследно исчезла только что приводившая в восторг близость душ, Рэйвен вырвалась из его цепких рук и села.
   – Мне бы надо пойти посмотреть, как там Дэнни, – упрямо сказала она, и Шарль мгновенно отодвинулся в сторону.
   – Ты всегда так непостоянна, Рэйвен? – спросил он, а она уже торопливо поднималась с кровати и в спеш­ке надевала нижнее белье, нисколько не заботясь о том, какое впечатление производит на него ее залитое солнеч­ными лучами тело. – Ты так охотно пришла в мои объ­ятия, когда тебе хотелось, чтобы я занялся с тобой любовью, но стоило тебе насытиться, как ты тут же охладела. – Голос его внезапно охрип. Он не отрывал глаз от ее дро­жащих пальцев, пытавшихся зашнуровать корсет без его помощи. – Жестокая кокетка! Неужели это льстит тво­ему самолюбию, когда ты так резко отталкиваешь от себя любовников?
   Рэйвен пристально взглянула в его рассерженное лицо, пока расправляла смятое платье на бедрах. Губы ее, все еще влажные от его поцелуев, задрожали.
   – Я уже говорила тебе, Шарль, – яростно прошеп­тала она, – что, кроме тебя, у меня никого не было. И хотя я презираю себя за то, что призналась в этом, – клянусь Богом, это правда!
   Желтые глаза так пристально смотрели, словно вся ее душа открылась навстречу ему. Шарль понял, что она не лжет. Он вскочил, чтобы обнять ее, но она круто развер­нулась и выскользнула из двери. Мягкий, едва слышный щелчок замка прозвучал для Шарля оглушительным фи­налом их отношений.


   Глава 8

   – Эй ты, сатанинское отродье! Попробуй только еще раз сделать это, и я тебе уши оборву!
   Дмитрий пригрозил по-русски, и хотя парень-индус наверняка не понял слов, он все же быстро разобрался – тут ему несдобровать. Он на всякий случай заглянул в глаза Дмитрия, испуганно взвизгнул и отдернул руку от чемодана, в котором шарил с ловкостью хорька.
   – О, мистер Сергеев, что эти туземцы вытворяют с нашим багажом? – возмутилась Дэнни. Ее маленькое круглое лицо все еще было бледным от лихорадки, кото­рая мучила ее последние два дня. Под обычно веселыми карими глазами залегли темные круги. Она смотрела вниз, где в бурлящей воде у борта «Звезды Востока» так и кишели лодки самой разнообразной формы и размеров – их хозяева соперничали за место поближе к сеткам, с помощью которых разгружали груз с корабля. Одни громко сообщали о своей готовности перевезти ручную кладь пас­сажиров на берег, другие наперебой предлагали товары местного производства, доверху набив ими свои утлые суденышки.
   – Дуй отсюда, бой, а не то я приделаю тебе кры­лышки и помогу слететь за борт! – пригрозил Дмитрий следующему смельчаку, рискнувшему вскарабкаться вверх по сетке на корабль. Глядя вниз на худенькое лицо с огромными миндалевидными глазами, Дмитрий смягчился и, ворча, бросил мальчику монетку. Тот перехватил ее в воздухе и исчез за бортом с проворством обезьяны. Рэйвен, стоявшая на страже их багажа, принесенного наверх несколько минут назад, быстро спрятала улыбку, как только угольно-черные глаза казака остановились на ней. Она знала, что он ждал от нее одобрения своего великодушно­го поступка по отношению к юному воришке, но Рэйвен уже давно поняла, каким мягкосердечным бывал иногда этот суровый казак.
   Поэтому она отвернулась и разглаживала складки сво­его персикового платья и надетой поверх накидки, пока Дмитрий заверял озабоченную Дэнни, что их багаж дове­рят только членам экипажа «Звезды Востока».
   – Что же тогда делал тот мальчишка с моим чемода­ном? – засомневалась Дэнни. Она еще не поняла, что парень рисковал своей жизнью именно ради добычи, наде­ясь в суматохе схватить чемодан и незаметно удрать. Дмитрий не желал расстраивать старую женщину и за­верил ее, что мальчишка хотел перехитрить конкурентов и предложить свои услуги перевозчика прямо на борту корабля.
   – Через минуту все уже погрузят на катер, – клялся Дмитрий, видя, что Дэнни никак не может успо­коиться.
   – О Боже, – с беспокойством проговорила неуго­монная старушка, – придется еще раз спуститься в каю­ту и проверить, не забыли ли мы чего.
   Рэйвен рассмеялась и подошла к Дмитрию.
   – Дэнни уже трижды успела проверить каюты. Ой, смотрите-ка, вон в той лодке обезьянка!
   Словно завороженная, она наблюдала за забавным жи­вотным. Хозяин зверушки заметил, что привлек внимание молодой англичанки, и подбадривал обезьянку на все но­вые и новые трюки. Та, очевидно, привыкла к представ­лениям, потому что великолепно справлялась со своей ролью. Довольная Рэйвен бросила в благодарность за прекрасный спектакль угощение, мартышка мгновенно за­сунула конфету в рот. Ее хозяин что-то прокричал, задрав голову вверх.
   – Что он сказал? – спросила Рэйвен, нетерпеливо потянув Дмитрия за рукав.
   – Всего за одну рупию он согласен продать мар­тышку вам, – перевел русский. Заметив, как загоре­лись глаза девушки, он улыбнулся: – Только учтите, она покусает вас и сбежит к своему хозяину при первом же удобном случае, и вы останетесь и без рупии, и без обезьянки.
   – Да мне ее и негде держать, мы ведь совсем недо­лго задержимся в Лахоре. – Она окинула быстрым взгля­дом кишевшее лодками пространство возле клипера и задумчиво спросила: – Как вы думаете, долго еще они провозятся с грузом, чтобы заняться нашим багажом?
   Голос её выдал неожиданную грусть. И хотя она не уставала повторять себе, что должна быть счастлива, ведь вояж наконец окончился и она совершенно свободна от притязаний Шарля Сен-Жермена, но ей никак не удава­лось побороть уныние, словно опутывающее ее.
   «Звезда Востока» на этот раз так и не бросила якорь в Касуре, как предполагалось вначале. Осенние дожди, обычно поднимавшие уровень воды в Сутледже, в этом году не выпали, огромный быстроходный клипер не смог преодолеть мелководье с его предательскими островками ила и бросил якорь ниже по течению Рэйвен и Дэнни были предупреждены, что их переправят на берег и про­водят в Лахор на следующий день.
   Дэнни, ожившая оттого, что скоро вновь окажется на твердой земле, даже не сетовала на задержку в пути. Дмит­рий заверил ее, что одноэтажные домики, в которых им предстоит остановиться на ночлег, будут столь же ком­фортабельными, как и придорожные гостиницы в Англии, и так же надежно защищены.
   Рэйвен тоже восприняла новость с облегчением, твер­дя себе, что чем скорее она распрощается с Шарлем Сен-Жерменом, тем лучше. Она не перемолвилась с ним ни единым словом со вчерашнего утра, когда в слезах покинула его каюту. Ей до сих пор было невыносимо больно, и она старалась избегать зеленоглазого жестоко­го человека.
   Она поклялась себе больше не поддаваться жарким поцелуям и объятиям этого похотливого самца. Рэйвен провела остаток утра без сна, проклиная себя за собствен­ную глупость и слабость. Да-а, и поделом ей, сама вино­вата, но последняя мучительная сцена не оставляла никакого сомнения – он не испытывает к ней ничего, кроме обыч­ной низменной похоти. Ну, теперь-то он, слава Богу, ос­тавит ее в покое! Да и не захочет ее, поскольку, получив желаемое, эти самцы обычно испытывают презрение к предмету своего вожделения. Боже, какое счастье, что она не призналась ему в любви! Вот уж поиздевался бы всласть! К тому же это вовсе не правда. То, что она по ошибке приняла за любовь, было всего лишь преувеличенным обожанием, так как Шарль был первым мужчиной в ее жизни, а потому представлялся ей совершенно особен­ным, необыкновенным. Это случилось потому, что она была так одинока после смерти отца, так нуждалась в любви и ласке, рассуждала Рэйвен, вот и вышло, что она воспылала таким сильным чувством к мужчине, который сумел выказать ей, пусть и очень убедительно, свою неж­ность.
   Любовь! Презрительная улыбка искривила губы Рэй­вен. Что она знала о таких вещах? Дьявольски красивый капитан «Звезды Востока» просто воспользовался ее те­лом, заставив ее воспарить и поверить, что и для него это стало каким-то необыкновенным событием. Но ведь сам говорил, что для него это было обыкновенной «случкой», удовлетворением похоти, одним из тысячи легких при­ключений в его жизни. А она по глупости и наивности приняла просыпающуюся страсть за любовь и…
   – Будь ты трижды проклят, Шарль Сен-Жермен! – прошептала она со страстью, голос её странно дрожал.
   – Что?
   Рэйвен повернулась, чтобы взглянуть в недоумеваю­щие черные глаза Дмитрия, и густо покраснела. Опять говорила вслух! Золотистые глаза, несколько мгновений назад горевшие отвращением, отчаянием и страстным же­ланием, в котором Рэйвен даже не отдавала себе отчета, снова стали непроницаемыми. Дмитрий, считавший, что уже хорошо изучил Рэйвен и понимал ее лучше всех, был и удивлен, и озадачен.
   – Вас что-то тревожит, малышка? – ласково спро­сил он дрогнувшим голосом. Бледные лучи зимнего ин­дийского солнца блестели, как капли росы, на её черных как ночь волосах, гладко зачесанных назад и открывав­ших прекрасный лоб, бархатные черные брови и нежные виски. В том же персиковом платье, в котором Рэйвен впервые ступила на палубу «Звезды Востока» в Бомбее, она выглядела прекрасным и хрупким, беззащитным цвет­ком, который может и не выдержать превратностей мес­тного климата.
   Дмитрий тут же выбранил себя за неподобающие мысли. К Рэйвен Бэрренкорт это не относилось. Внеш­няя хрупкость и изящная красота этой девушки сочета­лись с сильным духом, мужеством и храбростью, каких надо еще поискать. Наверное, мысли о расставании зату­манили ему мозги.
   – Посмотрите-ка, Дмитрий, – сказала она, проиг­норировав его вопрос, – вон идет баркас.
   Тем временем лодка с гребцами, энергично борющи­мися с течением, пристала к «Звезде Востока». Вскоре капитан Сен-Жермен присоединился к небольшой группе судов, направлявшихся ко входу в порт. Сцепив руки за широкой спиной, он спокойно ждал, щуря темно-зеленые глаза. Прохладный бриз развевал его волосы. Рэйвен будто бы не замечала его, но не могла не смотреть на капитана хотя бы исподтишка, а потому спряталась за спиной Дмит­рия, чтобы не попасться ему на глаза. Выглядел Шарль Сен-Жермен сегодня хмурым и неприступным.
   Рэйвен с тоской подумала, что капитану она больше не интересна. Вот идиотка, слепая дура! И как можно было влюбиться в такого человека!
   С отвращением к себе, не в силах терпеть присутст­вие Шарля даже в толпе суетящихся моряков, она спус­тилась в свою бывшую каюту. Опустевшая каюта, в которой остались только шкаф и кровать с пустым матрацем, на­полнила ее на мгновение острой тоской. Она вдруг поня­ла, как успела полюбить темные ночи на спокойной реке, тихо скрипящие перекладины, даже копошившихся в во­дорослях крокодилов, резкие крики павлинов и вой везде­сущих шакалов на берегу. Ей, вероятно, будет не хватать жизни на борту «Звезды Востока» – звуков корабель­ного колокола, возвещающего конец вахты, прохлады омы­тых солнцем зимних дней и улыбок кого-то из членов экипажа во время прогулок на палубе. И хотя это путе­шествие было намного короче, чем то, которое она проде­лала на борту «Индийского облака», именно знакомства, завязанные на борту быстроходного клипера, обещали стать глубокими, непохожими на случайную встречу. Она вздох­нула и провела изящным пальчиком по искусно инкрусти­рованной слоновой костью поверхности туалетного столика, с ненавистью думая о прощании и расставании с теми, кого узнала и успела оценить на борту этого судна. А в следующую секунду ее темно-золотые глаза смягчила не­жность: она вспомнила, что Дмитрий хвастался утром, что, возможно, окажется в Лахоре раньше, чем Рэйвен и Дэнни. И несмотря на жажду поскорее овладеть алмазом, не упустит случая навестить Рэйвен в доме ее кузена.
   Нежная улыбка на губах Рэйвен угасла, а золотистые глаза затуманились, стоило ей подумать, каким опаснос­тям Дмитрий и Шарль подвергнут свои жизни в погоне за легендарным алмазом. Дмитрий посмеивался над её стра­хами, над возможным кровопролитием при попытке вы­красть вожделенную драгоценность. Он был уверен в своих силах, а уж с участием Шарля.
   Наверняка все это было очень опасно – отнять то, что принадлежит кому-то по праву. Особенно если уже было сложено столько буйных головушек за подобные попытки!
   Рэйвен пыталась обмануть себя, убеждая, что все ее страхи связаны с Дмитрием. Она не допускала и мысли, что любитель пошутить и выпить, приударить за женщи­нами – жизнерадостный черноглазый казацкий атаман мог быть убит из-за камня, пусть и такого легендарного, как «Кохинор». Что касается Шарля Сен-Жермена, этого подлеца, у которого не осталось ничего святого в жиз­ни, то так ему и надо, и ничуть не будет жаль, даже если его повесят за попытку украсть чужую собственность Да он даже достоин того, чтобы его разрубили на куски или затоптали слонами. Кстати, очень подходящее наказание, ей его вчера описал Джеффри Литтон.
   – Мисс Рэйвен!
   Она вздрогнула от неожиданности. Эван Флетчер ок­ликнул ее, просунув седую голову в открытую дверь каю­ты. Он счел очень странным, что она забилась сюда и неподвижно застыла на пустой постели, взгляд его засве­тился сочувствием – глаза девушки были очень грустны­ми. Ай-яй, девчушке-то больно расставаться, решил он и пожалел, что потревожил ее так некстати. Но как же ему будет недоставать её милого личика и этих прекрасных глаз. Эта ангельская красота для многих была спаситель­ным бегством от обыденности корабельной жизни.
   – Да, мистер Флетчер? – Бархатный голос Рэйвен вывел его из состояния задумчивости. Он покаянно улыб­нулся ей:
   – Капитан хочет видеть вас в своей каюте. Рэйвен нерешительно замялась.
   – Один?
   – С ним Сергеев, – ответил Эван, не находя ниче­го странного в этом вопросе и не уловив нотки сомнения в ее голосе.
   – Спасибо.
   Она распрямила плечи и вышла в коридор. Поистине эта девушка – воплощение всех добродетелей, и как же он будет тосковать по ней, подумал Эван.

   – Вы звали меня, капитан? – с ходу спросила Рэйвен, входя в каюту. Она стояла с высоко поднятой головой, но сердце ее тревожно забилось, стоило ей увидеть сидящего за низеньким столиком Шарля, из-за широких плеч которого виднелась позолоченная клетка с соловьем. Птичка сосредоточенно шелушила семечки подсолнуха, которые ей подавал Дмитрий. Рубашка из голландского полотна на Шарле была по-домашнему распахнута на бронзовой шее, и золотистые волоски кур­чавились в отвороте рубахи. Рэйвен с трепетом вспомни­ла, как покойно ей было на этой мужественной груди, в объятиях Шарля, в ту злополучную ночь, когда пираты напали на судно.
   Шарль поднял голову и, встретив настороженный взгляд золотистых глаз, мрачно сжал губы. Небрежно откинув­шись в кресле, он всей позой выражал равнодушие.
   – Садитесь, мисс Бэрренкорт. Нам нужно кое-что обсудить.
   В замешательстве Рэйвен села и скосила глаза на Дмит­рия. Тот, подобно Шарлю, многозначительно молчал, но выглядел весьма торжественно. Глаза Рэйвен вернулись к капитану, который заметно помрачнел, проследив за ее вопросительным взглядом в сторону Дмитрия. Рэйвен по­чувствовала еще большее смущение и отвела глаза. Шарль нахмурился.
   – Ваш кузен ждет вас в Лахоре? – резко спросил он.
   – Нет, не ждет, – напряженно ответила Рэйвен. Неприязненность Шарля угнетала ее – У меня рекомен­дательные письма от моего двоюродного деда и от Джона Трентхэма.
   Она сдвинула брови, но удержалась и не спросила, в чем, собственно, дело. Конечно, уж он бы поиздевался над типично женским любопытством. Пусть этот непогре­шимый дьявол скажет сам так, как хочет и когда хочет.
   – Тогда вы понятия не имеете, что это за человек, – произнес он. И это уже не было вопросом.
   – Конечно, нет, – раздраженно сказала Рэйвен, начиная терять терпение. – Я только знаю, что он рабо­тает для Ост-Индской компании и там на хорошем счету. Кроме того, мой двоюродный дедушка, которого я глубо­ко уважаю, очень тепло относится к нему.
   – А Ханапурский гарнизон, в котором он живет, настоящий военный городок?
   – Судя по высказываниям мистера Трентхэма, да. Почему это так важно, Дмитрий?
   Ей резко ответил Шарль:
   – Потому что мистер Литтон и мистер Перри узна­ли, побывав на берегу, что недавно был убит англичанин из британского поселения в Мультане.
   Рэйвен совершенно ничего не поняла, о чем и сказала. Шарль нетерпеливо взмахнул рукой.
   – Вы хотя бы имеете представление, кто такие сик­хи, мисс Бэрренкорт?
   – О, конечно, – раздраженно ответила она. – Мистер Литтон рассказывал мне о них.
   – Что же он рассказывал вам?
   – Что они последователи религиозного учения, поя­вившегося триста лет тому назад. Создал это учение гуру Нанак, пытавшийся объединить мусульман и индусов еди­ной религией. «Сикх» обозначает «дисциплина». А еще мистер Литтон сказал, что мужчины-сикхи никогда не стригут свои волосы, а прячут их под чалмами.
   К ее изумлению, Шарль лишь покивал головой, не заметив ее дерзкого тона, а зеленые глаза смотрели не отрываясь.
   – Верно. А что он еще рассказывал?
   – Что они были объединены Говиндом Сингхом в княжество, здесь, в Пенджабе, а позже их возглавил Ранджит Сингх, махараджа. Но с момента его смерти ими правили слабые правители. Года четыре назад лорд Элленборо, бывший генерал-губернатором в то время, решил аннексировать Пенджаб и привел войска к Сутледжу. Однако прежде чем он начал военные действия, директо­ра Ост-Индской компании отозвали лорда в Англию, по­тому что не хотели войны с сикхами. Но когда войска Эллснборо были отозваны и отступили согласно приказу, сикхи отреагировали совсем не так, как хотелось компа­нии. Они восприняли отход войск как знак трусости ан­гличан и решили, что наступило время выгнать их из Индии раз и навсегда. Состоялись две битвы, которые англичане в конце концов выиграли. Тогда они и завладели Лахо­ром, где, кстати, теперь живет Филипп Бэрренкорт. Над­еюсь, я удовлетворила ваше любопытство?
   – Джеффри – потрясающий учитель, – заметил Шарль, обращаясь к Дмитрию и проигнорировав ехидный вопрос Рэйвен. Но не успел Дмитрий даже открыть рот, как Шарль повернулся к Рэйвен, сверкнув холодными изумрудами глаз. – Как вы думаете, Рэйвен, такой гор­дый народ, как сикхи, легко смирился с поражением? Я склонен думать, что это не так, и, возможно, вы поймете теперь, какое значение приобретает тот факт, что в Муль­тане они убили английского резидента.
   Рэйвен почувствовала, как ее сердце сжала холодная рука страха. Она побледнела.
   – Значит, снова война?
   – Неизвестно, было ли это актом агрессии со сторо­ны кучки мятежников или это их общее непримиримое отношение к британцам.
   Почти равнодушный и короткий ответ Шарля заста­вил Дмитрия, который уловил полную растерянность де­вушки, поспешно добавить:
   – Вот почему вы должны быть уверены, что ваш кузен хорошо защищен и что британские части располо­жены рядом с его городком.
   – Но я понятия не имею об этом, – беспомощно ответила Рэйвен. – Я никогда не встречалась с моим кузеном, и это моя первая поездка в Индию. Откуда я могу знать все это? – Руки Рэйвен невольно сжались в кулаки. – Я… я приехала взять мои деньги и уехать как можно скорее. Меня никогда не интересовали лишние проблемы, своих хватает. Что же мне делать?
   – Продолжать путь, но поторопиться, иначе британ­цы развернут настоящие военные действия и там станет опасно. Что касается поездки в Лахор, то мы с Дмитрием считаем, что неразумно отпускать вас с миссис Дэниэлс одних. Мы решили проводить вас, чтобы вы были в без­опасности. А уж потом забота о вас ляжет на плечи ваше­го кузена.
   Рэйвен нахмурилась.
   – Вы едете с нами в Лахор? – спросила она, даже не пытаясь скрыть свой испуг.
   Шарль не ожидал такой реакции и хмуро объяснил:
   –Конечно! Я не могу позволить двум англичанкам путешествовать по Пенджабу под защитой лишь местных проводников.
   Глаза Рэйвен засверкали.
   – Таким образом, вы нашли удобное объяснение ва­шему пребыванию в Лахоре, пока вы ищете… – Она осеклась, поймав предостерегающий взгляд Дмитрия. Под­нявшись, она натянуто произнесла: – Очень хорошо, капитан, я принимаю ваше предложение сопровождать нас, но не хочу и на минуту позволить вам одурачить себя и поверить, что вы сопровождаете нас из гуманных сообра­жений. Однако у меня есть одно требование.
   Обветренное лицо Шарля потемнело от гнева, но она безжалостно продолжила:
   – Дэнни не должна даже заподозрить об угрожаю­щей нам опасности. Я не хочу путать ее, что бы там ни было, понятно? А теперь я бы хотела, если вы не возра­жаете, присмотреть за нашим багажом.
   Она повернулась и вышла из комнаты, расправив изящ­ные плечи.
   Дмитрий тихо присвистнул, когда она удалилась, и широко улыбнулся:
   – Боже, да маленькая принцесса может превращать­ся в львицу! Вот что значит инстинкт самосохранения! Должен поблагодарить тебя, дружище, за возможность подольше побыть в ее обществе!
   – Ты мягкосердечный слюнтяй, Сергеев! – резко сказал Шарль. – Именно таким женщины и морочат голову. Эта баба – холодная и расчетливая ведьма, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше!
   Тем временем багаж был погружен в одну из длин­ных лодок. Рэйвен попрощалась с моряками, а они по­желали ей счастливого пути и приятного пребывания в Лахоре. Все искренне сожалели, что она покидает судно. Рэйвен и не подозревала, что успела завоевать сердца всего экипажа. Она была тронута до глубины души и на мгновение почувствовала себя несчастной, когда расстро­енный Джейсон Квинтрелл помог ей спуститься в бар­кас. Она не стала еще раз смотреть вверх, боясь прослезиться, но твердо знала, что всех этих людей ей будет страшно не хватать. Она посмотрела на берег, где на фоне голубого индийского неба отчетливо выделялась цветущая деревня Хасангей.
   И в этот миг взгляд Рэйвен неожиданно встретился со взглядом Шарля Сен-Жермена. Он уже успел поса­дить в лодку Дэнни и повернулся, чтобы помочь Рэйвен, но в этом не было необходимости. С завидным чувством равновесия она спокойно уселась в раскачивающейся лод­ке. Шарль успел заметить блеснувшие на густых ресни­цах слезы и закушенную губку. Странное выражение мелькнуло в его изумрудных глазах, но тут же бесследно исчезло, и он слегка наклонился, чтобы спросить у Рэйвен в своей обычной насмешливой манере:
   – Кажется, вам пришлись по душе люди, которых вы когда-то приняли за воров и головорезов?
   – Все, за исключением одного, – парировала Рэй­вен, и раздраженные нотки в ее голосе не оставили сомне­ния в том, кого именно она имела в виду.
   Шарль выпрямился, его красивое лицо снова приняло надменное выражение. Он отдал приказ отшвартоваться таким зловещим тоном, что Дмитрий, сидевший на носу лодки, повернулся и бросил на него насмешливый взгляд. Дэнни, ухватившаяся маленькими пухлыми ручками за края баркаса, не заметила гнева капитана, поскольку сильно беспокоилась, что качающаяся лодка может в любой мо­мент перевернуться и либо потопить всех людей, либо отправить на дно все их пожитки. Когда они в конце концов пришвартовались, щеки Дэнни снова успели поро­зоветь, и она даже отважилась самостоятельно сойти с лодки по трапу, не потеряв равновесия. Рэйвен приподня­ла юбки, собираясь ступить на трап, и почувствовала на локте сильную руку Шарля. Ее тело словно обдало теп­лой волной, но она проигнорировала капитана, словно его и не было рядом.
   Быстро пройдя вперед, прочь от его громадной фигу­ры, она повернулась и взглянула через плечо на «Звезду Востока» с аккуратно свернутыми парусами и оголенными мачтами. Год назад Рэйвен бы просто недоверчиво рас­смеялась, если бы ей сказали, что она будет путешество­вать под парусами по реке и что ночью ее сможет разбудить неожиданный рев леопарда, а днем она будет часами на­блюдать за рыбаками в чалмах, бросающими сети в песча­ного цвета заросли камыша. Рэйвен поняла, что попала под обаяние Индии, хотя и появилась здесь по необходимости. Но несмотря на нападение пиратов и сложные вза­имоотношения с Шарлем Сен-Жерменом, эта поездка навсегда останется в ее памяти.
   – Мисс Рэйвен, вы идете?
   Рэйвен обернулась и увидела, что их багаж уже пог­рузили в крытую повозку с потертыми кожаными сидень­ями. В повозку были впряжены понурые лошади, на козлах сидел тощий кучер в чалме, ерзавший от нетерпения. Дмит­рий стоял как настоящий ливрейный лакей перед узкой дверкой повозки, выражая готовность помочь двум дамам усесться. Дэнни повторила свой вопрос, удивляясь, поче­му ее молодая хозяйка все смотрит и смотрит на воду с такой невыразимой грустью. Неподалеку от повозки сто­ял Шарль Сен-Жермен и беседовал с Говардом Перри, вероятно, отдавая последние распоряжения Мистер Пер­ри становился первым помощником Джеффри Литтона на время отсутствия капитана.
   Рэйвен задумалась: многие ли на борту «Звезды Вос­тока» догадывались или знали об истинной причине того, почему Шарль Сен-Жермен и Дмитрий Сергеев сопро­вождали двух англичанок в Лахор? Вероятно, далеко не все, поскольку Джейсон Квинтрелл невинно обмолвился сегодня утром, что судно возьмет свой груз на борт прямо здесь, в Хасангее, как только он прибудет из Касура. Капитан и Дмитрий, пояснил он, позаботятся, чтобы ин­дийские товары доставили со складов без промедления. Вся команда одобрительно отнеслась к тому, что капитан решил проводить Рэйвен и Дэнни до самого Лахора. Так, конечно, безопаснее.
   Усаживаясь с помощью усмехавшегося Дмитрия в по­возку, Рэйвен приказала себе не думать о том, что может приключиться с самим Дмитрием или его невыносимым дружком-англичанином. Через несколько дней она вооб­ще окажется под защитой своего кузена Филиппа, и худшее останется позади. Расправив атласные юбки платья на потертом сиденье, она выглянула из окошка. Дмитрий как раз садился на приземистую гнедую лошадь, а Шарль Сен-Жермен уже ждал его верхом на таком же гнедом скакуне.
   Индийский возница что-то резко крикнул, и лошади резво припустили по пыльной дороге, поднимая облако пыли, в котором скрылись и широкие плечи Шарля и могучая фигура Дмитрия.
   – Боже, смилуйся над нами! – страстно зашептала Дэнни, когда их немилосердно затрясло на ухабах. Старая повозка жутко раскачивалась и так громко скрипела, что расслышать что-нибудь было невозможно. – И так бу­дет всю дорогу до Лахора? – прокричала Дэнни на ухо Рэйвен.
   – Наверное, – пожала плечами Рэйвен, завидуя Шарлю с Дмитрием, скакавшим на свежем воздухе, а не трясшимся, как они, в духоте и пыли. Из-за серой завесы они вынуждены были опустить на окно потрескавшуюся кожу, и дышать стало вовсе нечем. Да, согласилась она с Дэнни, подобная поездка превратится в муку, если дорога не станет хоть чуточку ровнее. Но жаловаться она не станет, решила Рэйвен, стиснув зубы. Не стоит давать Шарлю Сен-Жермену лишний повод поязвить на ее счет.
   Деревня осталась позади, и они ехали уже через до­лину с черной плодородной землей. Окружающие дорогу холмы были покрыты сочными зелеными деревьями и гус­той шелестящей травой. В небе кружили коршуны и ка­кие-то экзотические птицы с пурпурно-лиловым оперением. Движение на дороге было довольно оживленным, во вся­ком случае, так показалось Рэйвен, еще не отвыкшей от уединенной жизни на борту клипера. Крестьяне, возвра­щавшиеся в город с полей, торговцы на верблюдах, купцы верхом на взмыленных лошадях – все это казалось ей большой пестрой толпой. И как отметила про себя Рэй­вен, лишь немногие обратили внимание на раскачивающу­юся повозку, а вот Шарль и Дмитрий стали объектом пристального внимания и перешептываний. Однако, что с облегчением заметила Рэйвен, во взглядах черных глаз, скользивших по парочке широкоплечих гигантов, не было враждебности. Может быть, опасность не так уж и вели­ка, как пытался внушить ей Шарль Сен-Жермен? Но тут же она вспомнила, что оба мужчины вооружены до зубов: у каждого по паре пистолетов, а у Дмитрия еще и иож с длинной рукояткой и короткий кинжал, засунутый в голе­нище сапога.
   – Хоть бы возница ехал потише, – простонала Дэнни, но тряска даже усилилась, когда деревня оста­лась позади.
   – Чем скорее мы приедем в Ханапур, тем лучше, – терпеливо пыталась объяснить ей Рэйвен, продолжая размышлять об опасностях, которые могли бы угрожать им без вооруженного эскорта. Она знала не только о неуго­монных сикхах, но и о дорожных разбойниках – тех на­зывали «распорядителями». Стоило им захотеть, и повозка легко могла стать их добычей. Конечно, ситуация пока отнюдь не критическая, утешала себя Рэйвен. Один у6ийца еще не доказательство того, что все население пылает ненавистью к британцам.
   «Я знаю, вы очень спешите поскорее получить свои деньги и отправиться в обратный путь, мисс Рэйвен, но не могли бы мы хоть немного погостить у мистера Фи­липпа, прежде чем поедем домой?» – спрашивай её Дэнни.
   Рэйвен прекрасно видела, как сильно сдала няня за время их путешествия. Она постарела и похудела, в воло­сах появилось еще больше седины, а морщины, казаюсь, испещрили все её лицо. Очевидно, поездка стала для Дэнни настоящим испытанием. Рэйвен почувствовала раскаяние за то, что пришлось пережить старушке. А сама она? Столько успела претерпеть, что и в самом страшном сне не увидишь! Сперва шок от смерти отца, затем ужас, что не удастся спасти Нортхэд, потом путешествие… Хотя ее и не мучила морская болезнь, но сколько же она вынесла! Сколько нервов стоило хотя бы то, что она и Дэнни отда­ны на милость банды контрабандистов! Но все это было пустяком по сравнению с теми муками, которые ей причиняло безответное чувство к бессердечному капитану. Эта любовь изменила её раз и навсегда. Из блаженной невин­ности детства Шарль Сен-Жермен бросил ее в пучину жизни взрослой женщины с просыпающейся чувствен­ностью, о существовании которой она и не подозревала. Высоты блаженства, которых они оба достигли во время их последнего любовного свидания, все еще вспоминались ей, и она даже в самых сокровенных глубинах своего сердца не смогла найти сил, чтобы солгать себе, что такое воз­можно с другим мужчиной. Нет! В том-то и несчастье, что никто, кроме этого треклятого Шарля Сен-Жермена, капитана «Звезды Востока» и бывшего графа де Монтер­рей, никогда не вознесет ее в подобный испытанному ею волшебный мир экстаза.
   – Вы не заболели, мисс Рэйвен? – всполошилась Дэнни. Рэйвен вспыхнула от смущения. И что это ей пришло в голову думать о таких вещах? Ну вот, даже при мысли о близости с ним сердце зачастило. Немедленно прекратить!
   – Нет, – грустно ответила Рэйвен. – Я просто устала, как и ты, и обещаю, что мы не тронемся с места из Лахора, пока не будем готовы к обратной поездке.
   Старушка одобрила это здравое решение. Она опаса­лась, что Рэйвен будет настаивать на немедленном воз­вращении в Корнуолл. Но хотя Дэнни и самой не хватало домашнего очага и она мечтала поскорее очутиться в своей залитой солнцем комнатке в Нортхэдс, она была уверена, что, случись непредвиденная задержка, сэр Хадриан су­меет осадить яростные атаки сквайра Блэкберна.
   Обе женщины замолчали. Дэнни размечталась о том, что будет делать, когда вернется в Нортхэд, о починке белья, о заготовках провизии на год, о новых нарядах, которые надо будет сшить для ее ненаглядной хозяйки. А Рэйвен удрученно размышляла о зеленоглазом дьяволе, ехавшем верхом впереди повозки. Как они и опасались, вторая половина дня показалась бесконечной, грохочущая тряская повозка была настолько неудобна, что ни одна из них не сомкнула глаз. Когда они наконец остановились, Рэйвен почувствовала, что во всем ее теле нет ни одной живой косточки – все ныло и болело. Со стоном она встала на ноги, опершись на руку улыбающегося Дмит­рия. Колени ее подогнулись, но Дмитрий успел подхва­тить её за талию. Интимность этого жеста вызвала гримасу недовольства на лице капитана, наблюдавшего за проис­ходящим со стороны.
   – Крепитесь, малышка, кажется, ваши ножки затек­ли, – добродушно заметил Дмитрий.
   – И ножки, и абсолютно каждая косточка, – пожа­ловалась Рэйвен. – И как вам не совестно обрекать нас с Дэнни на такие муки?
   Русский великан рассмеялся, заметив упрек в глазах Рэйвен.
   – Но это частичка того, что делает Индию неповто­римой, мой изысканный цветок! Не волнуйтесь. Капитан решил остановиться сегодня чуть раньше…
   – Я подумал, что миссис Дэниэлс, вероятно, утоми­лась, – подтвердил Шарль, подходя к ним со стороны бунгало, где он только что передал лошадей кланяющему­ся конюху. Его зеленые глаза заметили осунувшееся личико Рэйвен, но их ледяное выражение дало понять де­вушке, что он беспокоился только из-за Дэнни.
   – Благодарю вас, сэр, вы так внимательны! – бла­годарно воскликнула Дэнни. А Рэйвен раздосадовало, что этому змею вновь удалось внушить пожилой женщине уважение к себе. – Правда ли, что мы проведем здесь ночь, капитан? – с сомнением добавила Дэнни, осматри­вая низкое строение из дерева и самана, узкие окошки которого были почти скрыты побегами вьющейся буген-виллси.
   – Тут условия вполне приемлемые, вот увидите, – пообещал Шарль и что-то приказал на безупречном урду ожидавшему его индусу.
   Индус средних лет отвел Рэйвен и Дэнни в доволь­но приятную комнату, обставленную вполне приличной мебелью. Сами Шарль и Дмитрий отправились просле­дить за лошадьми, которых следовало накормить, напо­ить и почистить. Спустя несколько минут появилась стайка женщин, готовых оказать англичанкам любую услугу. С их помощью путницы в мгновение ока умылись, сняли пыльную одежду, переоделись, и только тогда в комнату внесли полный поднос всяких лакомств и фруктов, здесь уже стоял и свежезаваренный чай. Успев привыкнуть к такому невероятному числу слуг у Трентхэмов, Рэйвен лишь слабо улыбалась, пока они деловито суетились, а затем, кланяясь и бормоча свое «салам», мгновенно ис­парились.
   – Святой Иуда, ну и проголодалась же я, – про­стонала она, буквально набросившись на лепешки, заме­нявшие здесь хлеб, и отхлебывая горячий сладкий чай. – А ты разве не хочешь, Дэнни? Ну хоть кусочек! – спро­сила она, удивленно взглянув на старушку, не проявив­шую особого энтузиазма при виде пищи, лишь с любопытством глядевшую в окно. Наступали сумерки, в фиолетовом небе с шумом порхали черные тени летучих мышей, вылетевших на охоту, издалека доносился вой шакалов.
   – Я слишком устала, чтобы есть, – созналась Дэн­ни, снимая свои ботиночки; с болезненной гримаской она опустилась на плоское ложе, которое выбрала для себя. Но тут же удивленно ойкнула, так как постель оказалась гораздо удобнее и мягче, чем она предполагала. – На­верное, я лягу спать прямо сейчас.
   – Так рано? – удивилась Рэйвен, но глаза Дэнни уже закрылись, и, судя по всему, она даже не слышала вопроса девушки.
   Рэйвен улыбнулась и в полной тишине доела свой ужин. Стоило ей солидно подкрепиться, как усталость почти исчезла, и она на цыпочках вышла из комнаты на длин­ную веранду бунгало. Ее темно-синее платье слилось с быстро наступившей темнотой.
   Все было тихо, если не считать методичных завыва­ний шакалов и бродячих собак. Рэйвен задумалась: что там поделывают сейчас Шарль и Дмитрий? Их она не видела с момента прибытия. Через плотные шторы не просачивалось ни лучика света, не догадаешься даже, есть ли в доме постояльцы. Расправив шуршащие юбки, Рэй­вен села на ступеньки и подперла подбородок рукой, блуж­дая глазами в темноте.
   Только она успела привыкнуть к звукам окружавшей ее ночи, как послышались приглушенные звуки разговора, доносившегося с другого конца дома. Разобрать что-либо было невозможно, но раскатистый смех, взорвавший ноч­ную тишину, мог принадлежать только Дмитрию. Инте­ресно, с кем это он беседует? Только не с Шарлем, решила Рэйвен, потому что зеленоглазый капитан не был склонен к веселью, особенно такому, которое могло привлечь чье-либо внимание.
   Чуть позже заскрипела дверь, и Рэйвен взглянула через плечо. Она успела присмотреться к темноте и сразу же узнала фигуру капитана в нанковых бриджах. Его бе­лая муслиновая рубашка казалась ей ярким белым пятном. Шарль Сен-Жермен явно никуда не торопился и, видимо, считал, что он один на веранде. Рэйвен продолжала ти­хонько сидеть на ступеньках. Капитан кого-то ждал, при­слонившись к стене и сложив руки на груди. Несмотря на непринужденную позу, Рэйвен на расстоянии почувство­вала напряжение в большом и сильном теле мужчины. Хорошо, что он ее не заметил, ей не хотелось ни о чем разговаривать сейчас, тем более пикироваться, но внутри у нее уже разгоралось любопытство. Кого он ждет?
   – Ну наконец-то, Дмитрий! Как же ты долго! Что-нибудь удалось разузнать?
   Огромный русский ступал бесшумно. Он просто воз­ник из темноты рядом с Шарлем, и Рэйвен затаила дыха­ние. Неслышная походка Дмитрия лишний раз подтвердила подозрения Рэйвен, что все это неспроста. Ясно было и то, что мужчины вряд ли желали, чтобы их кто-нибудь подслушал. Вопрос Шарля мог означать только одно: они уже начали поиски алмаза. Нервозность Рэйвен тут же переросла в злость. Она не хотела быть замешанной в их авантюру! Единственный выход – дать им знать, что они не одни.
   Не скрываясь, она вскочила на ноги, и ее юбки гром­ко зашуршали. Она мрачно усмехнулась, когда оба заго­ворщика резко отпрянули друг от друга и застыли. Алчные идиоты, раздраженно подумала Рэйвен, окончательно рас­свирепев на двух дураков. Их темные делишки дурно по­пахивали и действовали ей на нервы!
   – Добрый вечер, мисс Бэрренкорт, – чопорно про­изнес Шарль, шагнув вперед. Да, с этим остроглазым чертом вряд ли кто сравнится, надо же так быстро узнать ее в кромешной тьме!
   – Добрый вечер, сэр капитан и сэр Дмитрий, – ответила она.
   – Вышли прогуляться? – спросил Шарль.
   – Хотелось немного размять ноги после столь уто­мительной дороги и подышать свежим воздухом, – отве­тила Рэйвен и растерянно заморгала, заметив, что оба обеспокоенно уставились на нее. – А что, разве это воз­браняется? – посуровев, спросила она.
   Дмитрий и капитан переглянулись, и Шарль покачал головой.
   – Должен предупредить вас, однако, – добавил он тем самым противно-тягучим тоном, который доводил Рэйвен до бешенства, – Индия – это не ваши родные пенаты, знакомые вам до кустика, мисс Бэрренкорт. Здесь не стоит выходить по ночам в одиночку.
   – Я не боюсь, – отрезала она, задетая его тоном. И заметила с дерзкой усмешкой: – Кроме того, кому как не вам знать, что меня не так-то просто заставить отка­заться от ночных прогулок!
   Шарль прекрасно понял, на какую ночь из далекого прошлого она намекает, и его губы сурово сжались. Ах, она издевается над ним. Но он не намерен развлекать даму подобным образом!
   – Бывало, что тигры утаскивали в джунгли даже вооруженных мужчин, мисс Бэрренкорт, не говоря уже о том, что травы здесь так и кишат змеями и скорпионами! А если вам недостаточно этих чисто природных ужасов, то, может, напомнить вам о речных пиратах?
   – Что ж, я поняла вашу мысль, капитан! – резко ответила Рэйвен, отказываясь признаться даже самой себе, до какой степени ее ранили его злость и язвитель­ность. Они снова стали теми надменным капитаном и женщиной, только что высказавшей ему крайне неприят­ные мысли о его особе, какими были на ночной палубе «Звезды Востока». Словно никогда не переступали гра­ницу этих гордо сооруженных ими башен, словно никог­да не делили нечто более дорогое, чем враждебность и неприязнь. Даже чуткий Дмитрий вряд ли бы смог запо­дозрить, что Шарль Сен-Жермен уже задыхался от же­лания, целуя ее в жаждущие его любви губы, ласкал и любил её в грубовато-нежной манере, доводившей её до немыслимого экстаза.
   Рэйвен и самой с трудом верилось в это, когда она смотрела в окаменевшее лицо капитана, в обвиняющие изумрудные глаза. Вся фигура мужчины дышала враж­дой и раздражением. Неужели это тот же Шарль Сен-Жермен, который страстно шептал её имя, прежде чем овладеть ею, стать ее частью, нежный любовник, осы­павший поцелуями ее разгоряченное тело? Нет, этот мерзкий и отталкивающий тип просто не мог быть та­ким, каким она его выдумала! И то, что произошло меж­ду ними, с отчаянием думала Рэйвен, было лишь хитрым трюком ловкого развратника, чтобы она пала к его но­гам, призналась в вечной любви и принесла ему в дар свою невинность, повторив печальную участь несчетного числа девственниц до нее!
   Шарль не отрывал глаз от прекрасного разгневанного лица, и, хотя во тьме не очень ясно видел смену эмоций, он почувствовал бурю и смятение, разыгравшиеся в серд­це Рэйвен, услышал учащенное дыхание, доказывавшее его правоту, и шагнул к ней.
   – Рэйвен…
   – Я уже сказала вам, что отлично поняла ваши тре­бования, – повторила она шепотом, вибрировавшим от переполнявших её чувств. – Почему бы вам не оставить меня в покое?
   И, зашуршав юбками, она поспешно удалилась, с си­лой хлопнув дверью. На минуту на веранде установилась тишина. Дмитрий, хмыкнув, мягко упрекнул друга:
   – Тебе следовало бы сделать это помягче, дружище.
   – Ну и как еще, полагаешь, я должен был заставить ее быть осторожнее, не вызывая подозрений?
   Дмитрий печально кивнул:
   – Ты прав.
   Он вздохнул. Хотел добавить, что напряжение, воз­никшее между капитаном и его маленькой принцессой, стало просто невыносимым, и не стоит ли ему вмешаться, чтобы помирить их, но мудро промолчал. Когда речь шла о Рэйвен Бэрренкорт, Шарль становился невменяемым, и Дмитрий не мог понять почему.
   – Что тебе удалось узнать у этого йоркширца? – нарушил молчание Шарль.
   – У этого тупицы? Непроходимый дурак! Проехал всю дорогу в компании двух сотен сипаев – и все были из Пешавара, не вру! – и даже не слыхал об убийстве в Мультане! Нужно быть просто слепым и глухим, чтобы не почерпнуть хоть что-нибудь из их болтовни!
   – Не волнуйся, дружище, – успокоил Шарль тем­пераментного казака. – Я получил весточку из Джуганарского гарнизона, их командир охотно сообщил мне все последние новости.
   Дмитрий беспомощно пожал плечами.
   – Интересно, на кой черт тогда ты поручаешь мне такие вещи, если я каждый раз возвращаюсь с пустыми руками? И каждый раз ты заставляешь меня выглядеть круглым дураком! – Почувствовав, что Шарлю не до шуток, он мгновенно посерьезнел и придвинулся к капита­ну. – Рассказывай!
   – Британские войска дали бой сикхам у Рэмнаггара неделю назад.
   – Иисусе! – прошептал Дмитрий. – Значит, во­йна? Как прошел бой? Кто победил?
   – С обеих сторон много потерь, так что…
   – Так что сикхи продолжают маршировать?
   – Угу, а британцы продолжают мобилизовывать во­йска. Уверен, вскоре состоится еще одна битва.
   Дмитрий, помолчав немного, спросил о том, что боль­ше всего волновало их обоих. В памяти они свято храни­ли кровавую резню в Кабуле в 1841 году, когда оба – Дмитрий и Шарль – впервые ступили на индийскую землю.
   – А сикхи выступают против поселений британцев?
   – Нет. – Шарль вздохнул и устало потер затылок. – Пока, во всяком случае, нет.
   – Значит, Пенджаб еще безопасен для британских подданных. Я рад этому, но мне страшно подумать, что будет, если ситуация хоть чуточку изменится.
   Шарль молчал, напряженно прислушиваясь к окру­жавшей их темноте. Затем сказал тоном, в котором ничто не напоминало той игривой иронии, с которой он недавно поддразнивал Рэйвен:
   – Ты прав, дружище, но мы пока можем лишь на­блюдать… и слушать.
   – Ты, как всегда, прав, – согласился Дмитрий, и они снова умолкли. Если бы Рэйвен могла услышать их беседу, то поняла бы, что их мысли заняты вовсе не ле­гендарным алмазом.

   – Капитан, – обратилась Рэйвен к Шарлю Сен-Жермену на следующее утро, – я решительно отказыва­юсь и дальше трястись в этой кошмарной повозке! Дэнни говорит, что сможет вытерпеть эту пытку и дальше, ну а я настаиваю на том, чтобы ехать верхом!
   Шарль повернулся к ней, приподняв бровь.
   – Вы настаиваете? – насмешливо повторил он. Рэйвен словно натолкнулась на неприступную стену и даже шагнула назад, но тут же упрямо кивнула головой:
   – Вот именно. Если бы вас подвергли пытке тряской в течение целого дня, вы бы еще не то сказали!
   Шарль впился взглядом в лицо девушки, словно за­вороженный её неистовым темпераментом и колдовской красотой. В это ноябрьское утро хорошо подморозило, и Рэйвен надела свою зимнюю накидку, отороченную ме­хом, нежно обрамлявшим ее овальное личико. Янтарные глаза дерзко поблескивали, выражая ту же непреклонную волю, какой славился и Шарль.
   – Отлично! – резко ответил он, отворачиваясь. – Но чтобы потом не было ни слова жалоб, как бы ни страдала ваша маленькая попка!
   Рэйвен даже заморгала от его грубости, но реагиро­вать было поздно: Шарль уже громко отдавал указания на урду маленькому индусу-вознице.
   – Боюсь, моя драгоценная, – сочувствующе за­шептал ей на ухо Дмитрий, – что капитан порой невы­носим. Но пусть это вас не тревожит. Он привык общаться не с дамами, а с моряками, которые реагируют лишь на приказы.
   – Вот тут вы наверняка ошибаетесь, Дмитрий, – ответила ему Рэйвен, сверкнув топазовыми глазами. – Он имел дело со слишком многими дамами, но все они были кротки и беспомощны, как младенцы, вот он и вообразил себя властелином над всей женской половиной че­ловечества.
   И она решительно зашагала прочь своей гордой по­ходкой. Дмитрий, не удержавшись, хохотнул в полном восторге от этой забавной сценки, но уже в следующую секунду посерьезнел, заметив мрачное лицо Шарля: он понял, что капитан, конечно же, расслышал все, что ска­зала Рэйвен. Дмитрий вздохнул и отвернулся, размыш­ляя, почему капитан так упорно старается нагрубить этой обаятельной девушке. Обычно Шарль обращался с теми, кто ему безразличен, с ледяной вежливостью или вел себя так, словно они и вовсе не существовали. Но он просто превзошел себя, стараясь уязвить Рэйвен, причем Дмит­рий мог бы поклясться, что она сама никогда не провоци­ровала капитана на подобное. Вероятно, здесь был какой-то подсознательный антагонизм и, конечно, столкновение двух бешеных темпераментов, иначе и не объяснить постоян­ные стычки его очаровательной принцессы с зеленогла­зым дьяволом!
   Когда повозка была готова продолжить поездку, а Дэнни благополучно усажена, Рэйвен подвели тощую ко­былу, которая, казалось, рухнет от усталости через какие-нибудь полторы мили. Но Шарль критически осмотрел ее и купил без особых колебаний у довольно улыбавшегося владельца.
   – Она выглядит так, словно прогнется прямо подо мной, – прошептала обеспокоенная Рэйвен Дмитрию, наблюдавшему с веранды за торгами между Шарлем и смуг­лым индусом.
   Дмитрий расхохотался:
   – О, это только так кажется, малышка! Внешность обманчива! Вы не найдете нигде более выносливых созда­ний, чем эти!
   – Но… она такая .. некрасивая! – не уступала Рэй­вен, невольно сравнивая эту клячу со своим великолепным Синнабаром.
   Глаза Дмитрия вдруг стали холодными, как обсидиан.
   – Если бы она выглядела красоткой, то давно уже стала бы добычей конокрадов.
   Рэйвен мгновенно испытала укор совести от ровного, почти равнодушного поучения в жизненной мудрости. Слов­но прозрев, она посмотрела на лошадей, провезших их столько миль в повозке. Конечно, на них никто не поза­рится, однако они уже доказали свою выносливость, как и лошади, на которых ехали Шарль и Дмитрий. Значит, их выбрали именно поэтому? Интересно, кого Дмитрий опасается больше: конокрадов или мятежных и враждеб­ных сикхов? Они ведь наверняка рыщут по всем селени­ям в окрестностях Пенджаба в поисках лошадей для военных целей!
   Нет, наверное, она преувеличивает, решила Рэйвен. Ведь если бы опасность была столь велика, Шарль на­стоял бы, чтобы она ехала в более безопасной закрытой повозке. Она все еще молча размышляла, когда Шарль помог ей сесть в седло, слегка пожав ее изящную руку. Погруженная в свои беспокойные мысли, она даже не заметила этого.
   Маленький караван выехал как раз тогда, когда блед­но-желтое солнце поднялось в холодном ясном небе. Шарль и Дмитрий ехали по бокам от Рэйвен, впрочем, она даже не задумывалась над таким порядком. Выехав на скованную морозцем землю, Рэйвен полностью поза­была про свои страхи. Она упоенно наверстывала многие месяцы безлошадного существования, только теперь осоз­нав, как же она без этого тосковала. Ее глаза сверкали от восторга.
   Ах, ну что за прелесть, искренне восхищался Дмит­рий, поглядывая на красавицу сбоку. И как это можно смотреть в такое милое лицо и не растрогаться от его невинности, рассуждал про себя казак. Но Шарлю это, однако, удавалось! Скачет себе всего в двух шагах от такой красотки, и хоть бы что! Не действуют на него ее чары – и только! Правда, что-то он сегодня не такой непринужденный на лошади, как обычно, вон как вцепил­ся в поводья. О, и скула подергивается! Может, заметил что-то опасное?
   Дмитрий тоже насторожился и принялся обшаривать глазами окрестности. Так они и скакали молча. Даже Дмитрий больше не перекидывался репликами то с Шар­лем, то с Рэйвен. Не пел он и свои любимые страстные русские мелодии, которыми часто развлекал вахтенных на борту клипера. Скоро Рэйвен раскаялась в том, что не осталась с Дэнни в повозке, ведь старушка хотя бы из­редка поболтала с Рэйвен. Да и твердющее индийское седло очень отличалось от ее обычного, сделанного на заказ в Лондоне. Но Рэйвен помнила насмешливые слова Шарля и помалкивала, закусив губу.
   – Сдслаем-ка привал, – объявил Шарль примерно три часа спустя, указывая на небольшую рощицу из при­чудливых огромных деревьев, тут среди огромных узлова­тых корней журчал небольшой ручеек.
   Возница мгновенно отреагировал на приказ Шарля, остановил лошадей, спутал им ноги веревкой и бесследно исчез со сноровкой выросшего в горах аборигена.
   – Куда это он? – полюбопытствовала Рэйвен, на­правляя лошадь под деревья.
   – Пообедать чем Бог послал, – ответил Шарль, слезая с лошади. – Он из племени инду, а им религия запрещает есть в присутствии кого-то не из его касты.
   – То есть в нашем присутствии? – удивилась Рэйвен.
   Шарль кивнул и протянул руки, чтобы помочь де­вушке спуститься с лошади. Она заколебалась, но в конце концов соскользнула вниз, не обратив на него внимания. Однако Шарль очень пригодился, поскольку колени её тут же подкосились и она рухнула бы на землю, если б не его помощь. Он быстро поставил ее на ноги, подхватив за талию и прижав к груди. На мгновение она ошеломленно прижалась к нему. Он вздрогнул и напрягся, еще сильнее прижав ее к себе. Рэйвен подняла голову, взглянула пря­мо в эти сверкающие изумрудные глаза и замерла, не в состоянии отвести взгляд. Шарль почувствовал, как ее мягкое, податливое тело содрогнулось и застыло, – обо­их бросило в жар, как случалось всякий раз, стоило им коснуться друг друга. Время как бы перестало существо­вать, когда они вот так тонули в глазах друг друга. Любо­вный голод и желание Шарля подогревались тоской и неосознанной страстью в глазах Рэйвен.
   – Шарль, а где бурдюки с водой? – раздался от повозки голос Дмитрия, который помогал спуститься на землю Дэнни.
   Шарль нежно отодвинул Рэйвен, не отпуская рук, пока не убедился, что она способна стоять на ногах. Его глаза мгновенно вновь потускнели и посуровели, став при­вычно непроницаемыми. Он быстро достал бурдюк и от­правился к роднику за свежей водой.
   – Вы уверены, мисс Рэйвен, что езда верхом не обессилит вас? – взволновалась Дэнни, заметив, как поб­леднела Рэйвен. —. Дорога здесь чуточку лучше, так что в повозке теперь вполне сносно.
   Рэйвен, минуту назад готовая сказать, что с удоволь­ствием продолжит поездку в повозке, в относительном комфорте, теперь лишь упрямо мотнула головой, не отво­дя глаз от склонившейся над родником фигуры Шарля.
   – Нет-нет, Дэнни, мне нравится ехать верхом.
   После весьма краткого привала, во время которого они подкреплялись сладкой картошкой, засахаренными фруктами и удивительно вкусной родниковой водой, ма­ленькая компания продолжила путь. Дорога пролегала по покрытой пожухлой травой равнине вплоть до Касура. Ландшафт был однообразен и скучен, хотя и казался с палубы клипера таким привлекательным и красочным. Не страх ли из-за возможной войны с сикхами был тому виной? Во всяком случае, весь блеск и экзотическая пре­лесть Индии вдруг разом поблекли для Рэйвен. Она по­пыталась переубедить себя, что все опасения – сущая ерунда и не стоит придавать особого значения предостере­жениям Шарля.
   Она скосила на него глаза – он скакал рядом, но все же чуть позади ее лошади, чтобы исключить всякую возможность контакта. Наверняка его раздражал темп езды, виной чему были старушка в повозке и капризная девчон­ка верхом на кляче.
   Вторая половина дня оказалась еще более утомитель­ной, чем его начало. С налетом пыли на накидке и лице Рэйвен скакала, опустив глаза, совсем приуныв. Дмитрий все же изредка нарушал напряженное молчание, запевая то одну, то другую песню своего народа. Тишина, каза­лось, нависла над всей равниной. Если бы не скрип колес, чириканье птиц да пенис Дмитрия, можно было подумать, что они все еще на палубе клипера и плывут по удиви­тельно тихому Инду.
   – Вы совсем вымотались, мисс Бэрренкорт! Резкий голос Шарля и его официальность вывели Рэй­вен из задумчивости. Она быстро взглянула на него, слег­ка недоуменно выгнув брови.
   – Я чувствую себя вполне сносно, спасибо! – отре­зала Рэйвен, прекрасно понимая, что Шарль не столько спрашивал, сколько констатировал факт, пытаясь сообра­зить, как долго она еще выдержит. – Если вам кажется, что мы сумеем достичь Касура до наступления ночи, то и не думайте останавливаться из-за меня.
   – А я и не собирался, – холодно ответил Шарль, – поскольку придорожных гостиниц больше не предвидится. Нам придется двигаться вперед, если вы только не пожела­ете спать под открытым небом, рискуя стать жертвой го­лодного леопарда.
   Дмитрий, скакавший почти рядом с Рэйвен, расслы­шал, как она яростно втянула ноздрями воздух. Взглянув на нее, он, однако, не смог прочесть в её золотых глазах и следа раздражения. В ответ на его вопросительный взгляд Шарль лишь насупился. Дмитрий отвернулся и тихонько ругнулся, слишком хорошо зная капитана, чтобы что-то выяснять.
   В наступающих сумерках они подъехали к большому деревянному мосту, перекинутому через воды Сутлсджа. Вдали уже мигали огни Касура, на реке белели паруса многочисленных мелких суденышек. Скакавший впереди всех Шарль дал знак остановиться, так как из будки сто­рожа вышел индус в темно-синем мундире охранника. Глаза Рэйвен уже слипались от усталости, так что она не обра­тила внимания на беседу красавца капитана с охранником. Скрипящая воловья повозка катила по мосту, и все, кто в ней сидел, с любопытством уставились на трех европейцев на лошадях. Их глаза изумленно округлялись при виде могучего бородача Дмитрия и мускулистого светловолосо­го англичанина, чей урду был почти без акцента.
   Дмитрий, который, как всегда, был начеку, с облегче­нием отметил, что индусы смотрели на них лишь с удивле­нием и почтением. Успокаивала и та легкость, с какой они получили разрешение переехать мост, – охранник просто отступил в сторону, чтобы пропустить их. Он мельком скользнул взглядом по Рэйвен, ехавшей вслед за Шар­лем. Ее усталого лица практически не было видно из-под отороченного мехом капюшона. Да и сама Рэйвен, каза­лось, от утомления ничего не видела и не слышала. Он вздохнул от жалости и сочувствия к ней. Если бы Рэйвен в этот момент спросили, как она себя чувствует, то свое состояние она описала бы близким к отчаянию. Девушка готова была разрыдаться. Единственное, чего она страст­но желала в эту минуту, – это хотя бы краткий миг передышки.
   Не успел Шарль сделать им знак переправляться, как маленький возница неожиданно соскочил с козел и подбе­жал к Шарлю, отчаянно жестикулируя и тараторя что-то на своем языке. Дмитрий подъехал поближе, чтобы по­нять, в чем дело, а Рэйвен воспользовалась непредвиден­ной задержкой, чтобы подскакать к повозке и заглянуть через окошко.
   – Дэнни?
   – Я здесь, мисс Рэйвен, – ответила неожиданно бодрым голосом старушка. – Я проспала почти всю дорогу.
   – Тебе повезло, – позавидовала Рэйвен.
   – Почему мы стоим?
   – Понятия не имею, – кратко ответила Рэйвен, сама не своя от усталости. Взглянув в сторону моста, она увидела, что теперь и Дмитрий помогал Шарлю втолко­вать что-то нервному индусу.
   – В чем дело, капитан? – спросила встревоженная Дэнни, когда Шарль вместе с Дмитрием подъехали к повозке.
   – Наш почтенный и богобоязненный возница решил, что его религия запрещает ему переезжать через этот мост.
   – Не понимаю, – проговорила Дэнни, удивленно глядя на стоящего поодаль возницу.
   – Мне кажется, Дэнни, это значит, что мы останем­ся без повозки, – пояснила Рэйвен. – Нам всем при­дется остаток пути до Касура ехать верхом.
   – Боюсь, что все именно так и обстоит, миссис Дэниэлс, – подтвердил Шарль.
   – О Боже, что же нам делать тогда с нашим бага­жом? – огорчилась Дэнни.
   – Привяжем его на кобылу мисс Бэрренкорт, – с готовностью сказал Шарль. – Это ведь грузовая лошадь.
   – Но тогда как поеду я? – спросила Рэйвен.
   – Со мной, – равнодушно ответил Шарль, и его тон явно говорил о том, что он вовсе не в восторге от этого.
   – А вы, миссис Дэниэлс, поедете со мной, – сер­дечно улыбнулся Дмитрий старушке и в наступившей ти­шине лукаво добавил: – Если, конечно, вы доверите мне свою жизнь.
   Дэнни рассмеялась, и напряжение последних секунд растаяло.
   – Буду счастлива вашей опеке, мистер Сергеев.
   Рэйвен от удивления открыла рот, когда Дэнни пос­лушно выбралась из повозки в своих мятых юбках, но совершенно бодрая и энергичная. Какая странная переме­на ролей! Обычно Дэнни первой уставала или теряла волю, чтобы продолжать дело, но сегодня именно она лучилась задором, словно юная девушка, и даже флиртовала с Дмит­рием! А у Рэйвен почти не оставалось сил.
   – Однако до чего же странная религия у этих инду­сов, – заметила Дэнни, пока возница и Дмитрий поспешно крепили чемоданы и сумки на спину лошади Рэйвен. – Им запрещено забивать на мясо коров, нельзя есть в присутствии людей из более низкой касты, а теперь вот еще и возбраняется переезжать через мост!
   – Религия индусов здесь совсем ни при чем, – сообщил ей Шарль, неожиданно возникший из сгущаю­щихся сумерек с лошадью на поводу. Легкая улыбка осве­тила его лицо – Рэйвен даже заметила, как в темноте блеснули белые зубы, – и он с юмором добавил: – Все дело в его мечтах о доме и теплой постели, которая его там ожидает. Если он отправится обратно прямо сейчас, то сэкономит целых полдня пути.
   – Но ведь ему заплатили, чтобы он довез нас до Касура! – вмешалась Рэйвен.
   Шарль пожал могучими плечами:
   – Да, все верно, но ведь мы для него «ферингис» – иностранцы, а потому нас можно обмануть. По крайней мере он считает именно так.
   – Но ведь он не раз слышал, как вы говорите на урду так же бегло, как и он. Так почему же вы не объяс­нили ему, что видите его насквозь?
   – Это Индия, Рэйвен, – спокойно пояснил ей Шарль, подходя ближе и неосознанно назвав её по име­ни, которое слетело с его губ намного легче, чем офици­альное «мисс Бэрренкорт». – Наш расчетливый кучер думает и поступает совсем не так, как привыкли делать мы. И я не стану выставлять его лгуном только потому, что знаю: в его Ведах нет ни слова запрета переезжать мосты.
   Рэйвен молчала, но морщинка между бровей выдава­ла ее неодобрение. Вполне вероятно, что индусы мыслят именно так, но Шарлю Сен-Жермену вовсе ни к чему перенимать этот способ мышления. И она никак не могла одобрить его нежелание ущемить честь индуса-мужчины в ущерб интересам двух женщин.
   – Готово, дружище, – раздался из темноты бас Дмитрия, и Рэйвен так и не успела высказать этому надменному типу всё, что она думает по поводу его сво­еволия.
   – Вы не возражаете, миссис Дэниэлс? – спросил Шарль, и Рэйвен даже вздрогнула, расслышав легкое за­игрывание в его обращении к Дэнни. Стало уже совсем темно, но, хотя Рэйвен и не видела лица Шарля, она на вес сто процентов была уверена, что оно полностью пре­образилось от его обаятельной улыбки. На мгновение ее пронзила острая боль из-за того, что ее Шарль никогда не поддразнит в этой милой дружеской манере. И это несмотря на страсть, бросившую их когда-то в объятия друг другу.
   Интересно, почему Шарль так добр по отношению к Дэнни и изо всех сил старается оскорбить се, Рейвсн, если не тоном, то язвительными словами? Это приводило ее в полное отчаяние. Неужели он уже забыл восхити­тельную радость, которую подарил ей во время их страс­тных уроков любви? Наверное, да. И ей стало до боли ясно, что он всего лишь развлекся с ней и походя лишил её невинности, не особенно переживая по этому поводу, не задумываясь о её чувствах. Господи, яви свою милость, сделай так, чтобы он больше не попадался ей на глаза в Лахоре!
   – Мисс Бэрренкорт!
   Низкий бас прозвучал грубо, и Рэйвен обрадовалась, что в полной тьме уже не видно, как исказилось от боли ее лицо.
   – Да, капитан? – еле вымолвила она.
   – Вы готовы?
   Она кивнула, и Шарль обхватил ее узкую талию сильными ладонями. Не успела она расправить задрав­шиеся юбки, как он вставил ногу в стремя и мгновенно вскочил на коня – позади нее. Его руки как бы обня­ли ее, подхватив поводья. Рэйвен осознала его непро­шеную близость и невольно отпрянула, едва не соскользнув с лошади, и села так, чтобы не касаться его мощного тела. Дернувшаяся лошадь чуть не сбро­сила ее с себя, двинувшись резвым галопом в сторону освещенного моста.
   – Сидите спокойно, – пробурчал Шарль, – иначе вы упадете.
   Рэйвен не обратила на его слова внимания, сидя с прямой спиной, изо всех сил пытаясь не касаться его. Грудь Шарля сотряслась от смеха. Она почувствовала, как задрожало все его тело, но лишь упрямо стиснула зубы, проклиная про себя на все лады индуса-возницу.
   Копыта лошади громко простучали по деревянному настилу моста, и Рэйвен оглянулась, чтобы убедиться, что у Дэнни с Дмитрием все в порядке. И тут же пожалела об этом, потому что глаза ее сразу уперлись в чувствен­ные губы Шарля, хорошо различимые в свете факелов, освещавших мост. Она слегка подняла глаза. Шарль вни­мательно смотрел на нее, решив, что она повернулась, желая что-то спросить.
   В мерцающем свете факелов прекрасные черты Рэйвен смягчились, полутени придали твердой линии подбородка чув­ственность и трогательность, шейная впадинка соблазнитель­но манила поцеловать ее, лишь скулы казались чуть острее, чем на самом деле. Мягкое бедро девушки от скачки понево­ле прижалось к его мускулистому телу. Аромат ее волос кружил голову, и Шарль почувствовал, как его мужское естество внезапно ожило и наполнило его тело сладкой болью. Ее близость, ее тепло вдруг так возбудили его, что не было сил сдерживать себя.
   Кошачьи глаза все так же пристально смотрели на него – в них отражались танцующие отблески факелов. Сидя на лошади, Рэйвен не могла следить за капюшоном, и он сполз на плечи, живописно обрамляя ее колдовское лицо. Шарль подумал, что если волшебный блеск «Кохи­нора» хоть наполовину так же пленителен, то он действи­тельно стоит того, чтобы за него отдавали жизни.
   Лошадь неожиданно споткнулась на неровном покры­тии моста, и руки Шарля инстинктивно сжались вокруг Рэйвен, чтобы не дать ей упасть. Он притянул ее к своей широкой груди, а голова девушки прижалась к удивитель­но удобному плечу. Через мгновение лицо капитана за­ботливо склонилось над ней.
   – Вы в порядке?
   Низкий голос Шарля и его непритворное беспокойст­во вызвали мгновенный трепет в Рэйвен. Эти обнимаю­щие руки были так сильны и надежны, а мощная грудь такой удобной!
   – Спасибо, все хорошо, – успокоила она его, над­еясь, что голос не выдаст ее волнение. Но он почему-то дрожал. – Я не боюсь упасть.
   – Конечно, нет, – передразнил ее Шарль, и она почувствовала, как его широкая грудь заколыхалась от смеха. Разжав ладони, он отпустил ее, дав возможность выпрямиться и отодвинуться от него.
   Шарль вновь рассмеялся и пустил лошадь поближе к Дмитрию, ласково улыбаясь Дэнни, которая казалась кро­хотным гномиком рядом с гигантской фигурой казака. Шляпка Дэнни сбилась набок, и посеребренные сединой светлые прядки ее волос упали на лицо старушки. Но она твердо заверила красавца капитана, что чувствует себя преотлично и спокойно выдержит еще час скачки, ровно столько, чтобы добраться до места.
   – Мы заночуем в британском поселении, – сообщил ей Шарль. – Полковник Бейтмэн – мой старинный зна­комый, и он с радостью примет и устроит нас у себя.
   – Боже, какое счастье хоть на время оказаться сре­ди соотечественников! – обрадовалась Дэнни, заставив Дмитрия расхохотаться.
   – Как? Значит, неотесанные моряки и ругающийся русский уже не в счет? Так, мадам? – проговорил Дмит­рий отсмеявшись.
   Дэнни не удержалась и расхохоталась вместе с ним.
   – О, можете быть уверены, мистер Сергеев, я буду тосковать по вам!
   – А вы, маленькая принцесса? Вы будете скучать по мне?
   – Непременно. Я самым странным образом привя­залась к некоторым неотесанным морякам, – откликну­лась Рэйвен, подчеркнув слово «некоторым». И мгновенно почувствовала, как большое тело Шарля за ее спиной оцепенело и как-то сразу отодвинулось от неё. Она по­бедно сжала губы. Что, длинноногий эгоист, не понрави­лось? Не только ты умеешь быть жестоким!
   Они покинули мост и двигались по главной дороге к Касуру. Рэйвен, почти больная от переутомления, ничего не видела, да и сил не было напрягать глаза в темноте. Как она ни старалась, ей едва хватало сил на то, чтобы не сомкнуть веки. И при каждой неровности на дороге её швыряло прямо на широкую грудь Шарля Сен-Жермена. Она, правда, каждый раз цепенела и поспешно отодвига­лась, но наконец усталость взяла свое, и через некоторое время она спокойно уснула в уютном кольце сильных рук Шарля, уткнувшись щекой в мягкую ткань его муслино­вой рубашки.


   Глава 9

   – Вы не посмеете войти, мисс Беттина, или я пожа­луюсь вашему папеньке!
   – О, Джейми, прекрати!
   – Нет, я решительно настаиваю и не пожалею вас, если ослушаетесь!
   – Джейми.
   Сквозь дремотную пелену в сознание Рэйвен проник­ли два голоса: один – непреклонный ирландский – явно принадлежал пожилой даме, другой – звонкий и жалоб­ный – юной девушке. Но голоса эти доносилось словно издалека, она с трудом улавливала смысл сказанного.
   – Я только взгляну на нее и уйду, клянусь, Джейми. Я не разбужу ее.
   Голоса зазвучали чуть громче, приблизились к двери комнаты, в которой находилась полусонная Рэйвен. Она неожиданно приподнялась и села в кровати, широко рас­пахнув глаза. Рэйвен изумилась пологу над кроватью – над ней висел нежнейший газ, служивший москитной сет­кой. Она тотчас же вспомнила, где находится. Но для чего же тогда москитная сетка? Ведь сейчас зима, не вре­мя для москитов… К тому же это ведь север Индии, не так ли?
   – Ох, ну так и быть, Джейми, только оставь меня в покое! Я загляну сюда попозже!
   – Вот и хорошо, мисс Беттина, вот и умница, – похвалил девушку голос с ирландским акцентом. Рэй­вен услышала шарканье – ирландка удалялась. Не­сколько секунд спустя дверь со скрипом приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова юной де­вушки с лицом в форме сердечка. Заметив сидящую на кровати Рэйвен, девушка радостно вскрикнула, распах­нула дверь и вбежала в комнату, шурша плотными юб­ками из тафты.
   – Вы уже проснулись! – улыбнулась она. – Как вам спалось?
   – Благодарю вас, прекрасно, – ответила Рэйвен, слегка растерявшись от такого напора.
   Воспоминания о прошедшей ночи были туманными. Припомнилось, как пара сильных рук сняла ее с лошади и передала решительной хлопотливой особе, которая обняла полусонную Рэйвен, отвела ее в комнату и уложила спать.
   Но то была добрейшая матрона с полной мягкой грудью… Абсолютно ничего общего с этой голубоглазой девчушкой, рассматривавшей Рэйвен с нескрываемым любопытством.
   – Извините, – нарушила Рэйвен затянувшуюся па­узу, – но я не могу припомнить, кто вы.
   Девушка рассмеялась и сделала книксен – золотые кудряшки рассыпались по ее белым плечам.
   – Меня зовут Беттина Бейтмэн, и вы находитесь в доме моего папы, в касурском гарнизоне. Вы прибы­ли вчера ночью, и капитан Сен-Жермен велел Джейми не будить вас и дать вам выспаться. Я хотела только заглянуть, потому что здесь практически нет моих ро­весниц. – Она пожала плечиком и улыбнулась, – Джейми не хотела меня пускать, но, как я и ожидала, вы уже проснулись.
   Рэйвен не стала объяснять Беттине, что именно их спор с Джейми и разбудил се. Взглянув на часы, стояв­шие на столике рядом с дверью, она увидела, что уже почти одиннадцать.
   – О Господи! Я, кажется, еще ни разу в жизни не валялась в постели почти до полудня!
   – Но вы так устали вчера, – успокоила ее Беттина, решив не упоминать, что сама редко вставала рань­ше. – Если поторопитесь, мисс Бэрренкорт, то как раз успеете к обеду. Папа сказал, что обед сегодня будет в гостиной – в честь гостей. Можно я буду звать вас Рэйвен? Такое чудесное имя! Когда я услышала его се­годня утром, то оно показалось мне немного странным, но сейчас, увидев вас, я поняла, почему ваши родители назвали вас именно так.
   Рэйвен кивнула, в душе тяготясь присутствием де­вушки. Хоть бы она поскорее оставила ее в покое. Рэйвен прекрасно знала подобного склада людей – таким ничего не стоит часами болтать на любую тему, их ничем не остановишь. Беттина являлась классической красавицей – с облаком золотистых кудрей вокруг сердцевидного личи­ка и огромными голубыми глазами. Ей было лет пятнад­цать-шестнадцать, не более, но она так туго затянула корсет, что ее маленькая грудь походила на грудь взрос­лой женщины. Беттина при разговоре выпячивала свои пухлые розовые губки, что придавало ей вид капризного ребенка. Рэйвен подумала о том, что любящие родители, наверное, избаловали Беттину, потакая её капризам. А став постарше и решив, что «капризное выражение» очень ей к лицу, она довела его до совершенства, тренируясь перед зеркалом.
   – Я пришлю служанок, чтобы вам помогли одеться, – сказала девушка и, к величайшему облегчению Рэйвен, выпорхнула в коридор.
   Несколько минут спустя в комнату бесшумно вошли шесть девушек-служанок. Две из них сразу занялись одеждой Рэйвен, третья принесла тазик с горячей водой, четвертая принялась расчесывать длинные волосы Рэй­вен, пятая начала заправлять постель, а шестая поставила перед гостьей поднос и тотчас же налила в чашку горячего чая.
   Полковник Роджер Бейтмэн, сидя у себя в кабинете, делился с Шарлем последними новостями о событиях в Пенджабе. Бейтмэн провел в Индии много лет и прекрас­но владел как хинди, так и пенджабским диалектом. Его уважали не только коллеги-англичане, но и индусы, и он имел весьма точное представление о том, что происходит в стране.
   Именно по этой причине Шарль и решил остановить­ся у полковника, а не в каком-нибудь бунгало у дороги. Надежная информация очень много значила в эти тре­вожные дни. Во время своего первого вояжа в Индию он и Дмитрий поневоле оказались втянутыми в военные дей­ствия: Британия ввела свои войска в Афганистан, чтобы воспрепятствовать расширению русского влияния в регио­не. Сталкиваясь с политическими интригами, постоянно рискуя жизнью, Шарль понял, что его стихия – море, оно принесет ему счастье и богатство.
   Возвращаясь через Пешавар к ожидавшему их кли­перу, Шарль и Дмитрий вынуждены были сражаться с бандой взбунтовавшихся патанов. Спасли их подоспев­шие британцы, но тем показалась подозрительной наци­ональность Дмитрия, и ему пришлось просидеть некоторое время в тюрьме по подозрению в шпионаже. Если бы не вмешательство майора Роджера Бейтмэна, командира 70-го пехотного полка, расквартированного в Пешаваре, то русского, возможно, расстреляли бы. Майору очень пон­равился Шарль Сен-Жермен, и он убеждал своего но­вого друга поступить на службу в британские войска. Однако Шарль, к тому времени уже осознавший, что карьера военного не для него, вежливо отклонил предложение Бейтмэна. Он никогда не забывал кровавую рез­ню в Кабуле, которая часто виделась ему в ночных кош­марах.
   Вот и сейчас, сидя в большом кожаном кресле перед столом полковника, Шарль был напряжен, как струна. Бейтмэн вглядывался в худое загорелое лицо гостя и га­дал о причинах странной нервозности всегда такого невоз­мутимого Шарля. Только очень внимательный наблюдатель смог бы заметить эту «странность», ибо взгляд Шарля был по-прежнему спокоен, а длинные пальцы уверенно держали чашечку из тончайшего фарфора, – они пили чай с бренди.
   Полковник не забыл, каким жадным до жизни и при­ключений был сидевший перед ним молодой англичанин, и, видимо, в этом он не изменился. Однако появилось и нечто новое: полный контроль над своим темпераментом. Глядя в сияющие зеленые глаза Шарля, полковник испы­тывал какой-то необъяснимый страх. Да-а… не дай Бог иметь такого врага!
   – Лорд Гаф, главнокомандующий нашей армии, лич­но возглавил войска в битве под Рэмнаггаром, – говорил полковник своим необычно высоким для такого крупного мужчины голосом.
   Бейтмэн, краснолицый, с густыми бакенбардами, вы­глядел добродушным дядюшкой, но Шарль прекрасно знал, что этот грузный на вид мужчина передвигался с лег­костью кошки, во время рукопашной схватки его точные удары были так же смертельны, как укус кобры.
   – Но эта битва не внесла решающего перелома в кампанию. – Полковник взял из позолоченной табакерки понюшку табаку. – Черт бы их побрал! Мы просто вы­нуждены довести дело до конца и разобраться с сикхами раз и навсегда. Лорд Дэлхуси и Джон Компани призвали примерно наказать мятежников.
   – Войска и сейчас ведут активные действия? – по­интересовался Шарль совершенно безразличным тоном; даже сидевший рядом Дмитрий не понял, как относится его друг к последним новостям.
   Громко чихнув, полковник отставил табакерку в сто­рону. Он вытер нос огромным носовым платком и пожал мясистыми плечами.
   – Вся армия либо участвует в маневрах, либо мар­ширует, но я не могу даже предположить, когда и где состоится следующее сражение. Я и сам получил приказ выйти в Чиллианваллах в конце недели.
   В беседе ненадолго возникла пауза – Шарль и Дмит­рий обдумывали услышанное. Затем Дмитрий спросил:
   – А как насчет Пенджаба, полковник? Вы не хуже нас знаете, что здесь родина сикхов, их дом. Может ли европеец без опаски ходить по улицам Лахора?
   – Всегда найдутся недовольные или ожесточившиеся люди, – медленно проговорил офицер. – Но сикхи – гордый народ, и они не унизятся до убийства женщин и детей.
   – И все же вы не совсем в этом уверены, – заме­тил Шарль. Полковник Бейтмэн тяжело вздохнул:
   – Армию сикхов поддержала афганская кавалерия. Большинство из них африди. Уж вы-то помните, что это за народ.
   Зеленые глаза Шарля сузились, превратившись в щелки.
   – Конечно, я их не забыл, – пробурчал он. Африди, атаковавшие «Звезду Востока» и едва не погубившие Рэйвен, были наркоманами, а посему лиши­лись своей гордости и утратили боевое искусство. А вот если бы Рэйвен захватили настоящие воины гор, непред­сказуемые и готовые умереть за свободу, она бы просто не выжила. При этой мысли Шарль невольно вздрогнул, его глаза сверкнули.
   – Да, полковник, я их хорошо помню, – произнес он; его зеленые глаза вперились в нарядный мундир бри­танского офицера. – Но и им вряд ли придет в голову гоняться за беззащитными британскими подданными по улицам Лахора. Как это не приходит в голову их союзни­кам сикхам.
   – Да, пожалуй, – кивнул полковник. – Можно даже сказать, что Лахор безопасен… пока безопасен. Но я уверен: однажды они попытаются вернуть себе этот город, ведь он когда-то был столицей империи сикхов.
   – По крайней мере мы здесь долго не задержимся, – пробормотал Дмитрий.
   Шарль же думал об алмазе «Кохинор». Он усомнил­ся в том, что им удастся найти бесценный алмаз в стране, объятой войной. Неожиданно в дверь постучали.
   – А-а… Пенелопа, – ласково улыбнулся жене пол­ковник. – Обед уже готов? Должен признаться, что мне не терпится познакомиться с мисс Бэрренкорт. Ведь Дмит­рий столько мне о ней рассказал…
   – Она и Беттина уже ждут вас в гостиной, – отве­тила миссис Бейтмэн.
   Черные ресницы хозяйки по-девичьи затрепетали над выгоревшими голубыми глазами. Она улыбнулась капита­ну. При дневном свете он казался еще красивее, чем ночью, в мерцающем свете фонарей и свечей. Миссис Бейтмэн была уверена, что даже лейтенант Дэвид Таит, которого она считала превосходной партией для Беттины, вряд ли мог соперничать с Шарлем Сен-Жерменом. Более того, Роджер сообщил ей вчера, что этот человек – граф. Перспектива отхватить для Беттины заодно и титул пред­ставлялась весьма заманчивой.
   Если бы не расплывшаяся талия и чрезмерное увлече­ние косметикой, Пенелопу Бейтмэн можно было бы даже назвать красивой. Шарль вежливо предложил ей руку, когда они покинули кабинет полковника. Почувствовав пальцами каменную твердость его руки, Пенелопа неволь­но вздрогнула. Пожалуй, он не подходит Беттине, решила она. Слишком уж горд и строг… Миссис Бейтмэн нахму­рилась.
   Старый индус склонил голову в низком поклоне, ког­да они прошли мимо него по покрытому коврами коридо­ру. Он же распахнул перед ними двери в гостиную. Пенелопа остановилась на пороге, чтобы представить Шарлю свою дочь. Но гость, казалось, даже не заметил моргающую от смущения Беттину. Он уставился на Рэйвен Бэрренкорт, которая стояла у французского окна, гля­дя на тусклый зимний сад.
   Бледные лучи послеполуденного солнца освещали её черные волосы, причесанные опытной рукой служанки и сколотые двумя гребешками из перламутра, на вид очень старыми и весьма дорогими, как мгновенно определила Пенелопа Бейтмэн. Розовые губки Рэйвен Бэрренкорт чуть приоткрылись, а тени на впалых щеках придавали обворожительную утонченность аристократическим чертам ее лица. На ней было светло-коричневое атласное платье, поблескивавшее в лучах солнца. Юбки же украшала вели­колепная вышивка шелком. Лиф плотно облегал пышную грудь, а кружевная оборка на скромном вырезе у горла лишь намекала на то, что скрыто под ней.
   Услышав шаги, Рэйвен повернулась. Пенелопа заме­тила, как порозовели щеки девушки, а золотистые глаза расширились, когда она увидела Шарля Сен-Жермена. На сей раз он разыгрывал роль светского денди. На нем были прекрасно сшитые светло-коричневые бриджи из телячьей кожи и длинный желтый пиджак с белоснежным шелковым галстуком, закрепленным булавкой со сверкаю­щим сапфиром.
   Рэйвен, видевшая Шарля «при полном параде» лишь раз в жизни, на борту «Звезды Востока», была поражена его щегольской внешностью. Она во все глаза смотрела на Шарля, пытаясь увидеть знакомого ей морского волка. Пенелопа заметила, как девушка нахмурилась, а затем улыбнулась, увидев, что волосы у Шарля все те же, буй­ные и непокорные; да и загар, покрывавший его сильные руки, сразу же бросался в глаза – ни один лондонский денди не мог похвастать таким загаром.
   – Капитан, позвольте представить вам мою дочь, – улыбнулась Пенелопа.
   Но улыбка миссис Бейтмэн тотчас же померкла – она увидела, что Шарль не проявил никакого интереса к ее дочери, лишь вежливо поклонился. Пенелопа нахмури­лась. Этот капитан был первым мужчиной, не потеряв­шим дар речи при виде Беттины.
   «Теперь я понимаю, что означает выражение „ло­паться от злости“, – подумала Пенелопа Бейтмэн. Ка­питан не сделал Беттине ни одного комплимента; он тотчас же отвернулся и взял Рэйвен Бэрренкорт за руку, чтобы подвести ее к улыбающемуся Роджеру, который даже не заметил, что его собственную дочь только что самым гнус­ным образом проигнорировали!
   Пенелопа не отрываясь смотрела на красавца капита­на и черноволосую богиню, стоявшую рядом с ним. Оба были высокого роста и завораживающе красивы – вне всякого сомнения, идеальная пара. Неуемная энергия Шарля, мощь его мускулистого тела ничуть не пугали эту тигрицу со сверкающими глазами. Боже, да у них, похо­же, полный разлад! И оба слишком горды и упрямы! Хм, пожалуй, у Беттины еще есть шанс, надо только, чтобы она умело разыграла свои козыри.
   Пенелопа незаметно кивнула дочери, и на лице Бет­тины расцвела обольстительная улыбка. Гордость пере­полнила сердце миссис Бейтмэн. Ни один мужчина не сможет отвергнуть такое очаровательное существо, заве­рила она себя. А уж сколько часов она провела с Беттиной перед зеркалом, помогая дочери довести все приемы обольщения до совершенства. Конечно, подобная улыб­ка больше уместна в вечерней гостиной, но Роджер ска­зал ей, что капитан и его огромный русский друг задержатся в городе по делам и не будут присутствовать на ужине.
   – Капитан, почему бы вам не сесть рядом со мной? – кокетливо улыбнулась Беттина, когда настало время уса­живаться за стол.
   – А вы, мистер Сергеев, просто обязаны открыть мне тайну… Как вы оказались на стороне англичан? – спросила миссис Бейтмэн, подводя бородатого казака к креслу, в котором должен был бы сидеть Шарль.
   Полковник, заметив маневр супруги, вопросительно взглянул на нее и нахмурился. Но Пенелопу не смутили такие мелочи, она жаждала увидеть, как этот красавец капитан возьмет ее дочь под руку и поведет к столу. Миссис Бейтмэн даже не приходило в голову, что капитан, воз­можно, никогда не заинтересуется фарфоровой куклой вроде Беттины. Таких куколок надо холить и лелеять, баловать их и укутывать в нежнейшие шелка и бархат. Но в силь­ных мозолистых руках мужчины, уверенно ведущего Беттину к столу, было слишком много беспокойной энергии, и полковнику Бейтмэну это было ясно как никому друго­му. Он-то сразу понял, что его драгоценная дочурка и суровый капитан совершенно несовместимы.
   Хотя полковник обожал свою дочь и считал ее дово­льно миловидной, он не закрывал глаза на то, что она была девицей легкомысленной и пустоголовой. Кроме того, справа от него сидела такая красавица, что его дочь на ее фоне казалась дурнушкой. Едва лишь Бейтмэн увидел Рэйвен Бэрренкорт, заметил огоньки в ее кошачьих гла­зах и грациозную стройную фигуру, он сразу же понял, что именно забота о ее безопасности заставила Шарля лично сопровождать девушку в Лахор. В отличие от своей жены с ее чисто женской интуицией он не уловил выра­жения, которое промелькнуло на прекрасном лице Рэй­вен, когда она увидела Шарля в облике денди. Зато полковник приметил огоньки гнева, сверкнувшие в пре­красных глазах, когда Шарль взял девушку за руку, и пожалел, что молодой человек, которого он успел искрен­не полюбить и которым восхищался, не мог назвать эту красавицу своей женой.
   Обед оказался для Рэйвен невыносимой мукой; стои­ло ей поднять глаза от тарелки – и перед ней представа­ла отвратительная картина: Беттина Бейтмэн отчаянно флиртовала с Шарлем. Еще омерзительнее было испыты­ваемое Шарлем удовольствие от бесстыдного кокетства наглой девчонки. Рэйвен почувствовала, что у неё от гне­ва запылали щеки. Она впервые видела этого безжалос­тного варвара в образе столичного франта. Как он был вежлив и внимателен!.. Он с интересом выслушивал удру­чающе скучные рассказы Беттины о жизни в гарнизоне. Хуже всего, однако, были его дьявольские улыбки в ответ на её кокетство и хихиканье. Рэйвен едва зубами не скре­жетала от злости.
   Было очевидно, что миссис Бейтмэн просто в востор­ге от происходящего за столом. Она наблюдала за до­черью чуть ли не со слезами умиления. Рэйвен едва не стошнило от отвращения. «Ну что ж, – думала она, – если Шарлю Сен-Жермену нравится болтовня такой фарфоровой пустышки, как Беттина Бейтмэн, то с Богом. Пусть упиваются своим счастьем». Хотя подаваемые за столом блюда были великолепны по сравнению со скудной пищей последних дней, Рэйвен не ощущала вкуса того, что ела. Она находилась в таком состоянии, что съела бы и опилки, не заметив этого. Ей очень хотелось расспросить полковника Бейтмэна о последних политических событиях в Пенджабе, но она так и промолчала весь обед – ведь сто­ило ей поднять голову, и она видела перед собой мило бес­едующих Шарля и Беттину.
   – Не хотите ли еще вина, мисс Бэрренкорт? – спросил полковник Бейтмэн, когда подали десерт.
   – Благодарю вас, не хочется, – пробормотала Рэйвен. Она смотрела на Беттину: та приподнялась, чтобы шепнуть Шарлю что-то на ухо, её приоткрытые губы на­ходились в миллиметрах от худой щеки Шарля… Рэйвен резко поднялась. – Вы не сочтете меня невежливой, если я не останусь на десерт? Я бы хотела заглянуть к миссис Дэниэлс.
   – Что вы, что вы, – поспешно проговорила Пене­лопа Бейтмэн, хотя Рэйвен обращалась не к ней, а к полковнику.
   Рэйвен исчезла за дверью с невыразимым облегчени­ем. Шурша юбками, она прошла по коридору к комнате Дэнни, где старая гувернантка отсыпалась и приходила в себя после изнурительного пути. Беттина тоже вздохнула с облегчением, избавившись от единственной соперницы в борьбе за внимание Шарля Сен-Жермена. Повернувшись к капитану, она возобновила беседу, но, к ее величайшей досаде, он потерял к ней всякий интерес. Взглянув на дверь, за которой исчезла Рэйвен, он заговорил с полковником о политике – о вероятности новых столкновений с сикхами.

   Довольная тем, что Дэнни крепко спала, Рэйвен ушла к себе и принялась мерить шагами комнату, то и дело подходя к дверям, ведущим на веранду. С веран­ды открывался вид на сады, так что Рэйвен так и не узнала, что представляет собой гарнизон, – дом пол­ковника со всех сторон окружали любовно ухоженные садики. Рэйвен невольно подумала, что жизнь в гарни­зоне невыносимо скучная и однообразная, а единствен­ные развлечения – поездки в Касур, на базар, и визиты офицерских жен. Беттина упомянула за обедом, что они с матерью редко выезжают в город, потому что бри­танские женщины, живущие в гарнизоне, привыкли де­лать покупки, не сходя с веранды. Торговцев пропускают на территорию гарнизона, и они подъезжают со своими товарами прямо к веранде.
   Значит, Эдгар Мерроу оказался прав, подумала Рэй­вен, вспомнив слова славного человечка, с которым она подружилась на борту «Индийского облака». Как же дав­но это было! Но его голос до сих пор звучал у неё в ушах: «Жизнь в Индии может быть поразительно скучной и однообразной и ничуть не отличаться от жизни на родине, если предпочитаешь путешествовать по Индии от одного гарнизона до другого». Она очень надеялась, что кузен Филипп покажет ей хоть что-нибудь из экзотики и пыш­ной роскоши, о которых она мечтала перед отъездом в Индию.
   Стук подков тут же привлек внимание Рэйвен. Она выглянула в окно и увидела выходившего из конюшни индуса-кули с двумя норовистыми лошадьми, которых он ловко удерживал за уздечки. Это были высокопородистыс бестии, совершенно непохожие на жалких кляч, которых они приобрели в Хасангее. На веранде послышались тя­желые шаги, которые могли принадлежать только Дмит­рию и Шарлю. Сердце девушки на мгновение остановилось, когда она увидела, как они спускаются по ступеням.
   Оба уже переоделись. Дмитрий был в старенькой бурке и высоких морских ботинках, Шарль – в кожа­ных бриджах в обтяжку и в плотном темном плаще-накидке. Белозубый темнобородый Дмитрий сверкнул ослепительной улыбкой и взлетел в седло. Зеленые гла­за Шарля засияли – он предвкушал скачку на велико­лепнейшем жеребце. Глядя, как мужчины уезжают в Касур, Рэйвен чувствовала себя безмерно одинокой. Наверняка они отправились в Касур, чтобы распоря­диться насчет грузов для «Звезды Востока». Она пре­зирала Шарля Сен-Жермена, это чудовище, и вместе с тем завидовала его жизнелюбию и энергии. И он мог позволить себе вести тот образ жизни, который был ему по душе. Как бы ей хотелось принять участие во всех его приключениях… Хотя бы для того, чтобы развеять эту тоску и одиночество!
   Она тотчас же напомнила себе, что Шарль с Дмитри­ем отправились на поиски алмаза, то есть пошли на пово­ду у своей алчности. И вообще Шарль Сен-Жермен – человек безжалостный, способный на убийство, только бы завладеть вожделенным алмазом. Господи, как же ты поз­волил наивной девчонке влюбиться в такого? Почему не оградил от его медоточивых речей и нежных прикоснове­ний? И сколько же таких обманутых девственниц этот мерзавец заманил в свою постель?
   Девушка проводила всадников тоскливым взглядом.
   – Рэйвен!
   Она нехотя повернулась на голос Беттины.
   – Да?
   – Мама сказала, что поскольку мы остались в доме одни, то можем сыграть в карты. – Беттина хихикнула. – Папа ушел к майору Пелграму, так что ничего не узнает. Вы не хотели бы составить нам компанию?
   Меньше всего Рэйвен хотелось сейчас играть в кар­ты, особенно если хозяину дома это не нравилось. Но она побоялась огорчить хозяйку дома.
   – Я приду через минуту.
   День показался Рэйвен бесконечным, но вот наконец настал прохладный вечер. Молчаливые слуги бесшумно вошли в комнату, чтобы зажечь лампы. Шарль и Дмит­рий не вернулись к восьми часам – в это время Бейтмэны садились ужинать, – так что Дэнни и Рэйвен пришлось составить компанию семье полковника. К счастью, за сто­лом на сей раз «доминировал» сам хозяин, и его рассказы о жизни в Индии были намного интереснее, чем рассуж­дения пустоголовой Беттины.
   После ужина, пожелав усталой Дэнни спокойной ночи, Рэйвен ушла в свою спальню. Она рассеянно листала стра­ницы книжки, которую ей дала Беттина. Это был роман, который, по мнению Беттины, обязательно должен был понравиться Рэйвен. Однако книга оказалась откровенно скучной, и Рэйвен отложила ее в сторону. Надев тапочки, она бесшумно выскользнула на веранду. Ночь была тем­ной; даже усыпанное звездами небо и серп молодой луны почти не освещали темные бунгало и сады затихшего на ночь гарнизона.
   Рэйвен задрожала. Холодный ветер со стороны гор донес до нее первое дыхание зимы, напомнив, что уже почти декабрь. На девушке по-прежнему было коричне­вое платье из атласа; шуршащая материя холодила кожу. Обхватив руками плечи, она прислонилась к стене, при­слушалась. Где-то совсем рядом залаяла собака, послы­шалось бряцание оружия во время смены караула.
   Мангуста, осмелев под прикрытием темноты, делови­то рылась в кустах. Рэйвен с интересом наблюдала за пушистым зверьком, припомнив, что уже видела точно такого же на базаре в Хасангее, бесстрашно сражавшего­ся с рассвирепевшей коброй. Крестьяне окружили их и громкими криками подбадривали мангусту, заключая пари, делая ставки на возможного победителя.
   В ночной тишине громко всхрапнула лошадь. Рэйвен вздрогнула и подняла голову. И тотчас же увидела двоих всадников, скачущих к конюшне. Услышав сочный бас Дмитрия, вполголоса тянувшего какую-то русскую песню, девушка с облегчением вздохнула. Дмитрий же вдруг громко икнул. Да-а… мужчины, должно быть, весело провели время… Вручив поводья кули, вышедшему встретить их, они исчезли в бунгало, – неподалеку от спальни Рэйвен открылась и закрылась дверь кабинета.
   Девушку разобрало любопытство. Она вышла в кори­дор, прошла к кабинету и осторожно постучала.
   – Войдите, – раздался из-за двери низкий голос Шарля.
   Переступив порог, она опешила. В кресле, с бутыл­кой бренди у локтя, развалился Шарль. Он снял галстук и, похоже, чувствовал себя в кабинете полковника, как у себя дома.
   – Я полагал, что все юные леди уже в постели в столь поздний час, – заметил Шарль, нахально уставив­шись на ее грудь.
   – Где Дмитрий? – спросила Рэйвен, проигнориро­вав его замечание.
   Она гадала: пьян он или нет? Шарль говорил, чуть растягивая слова, но он и раньше дразнил ее таким же лениво-равнодушным тоном. Вот разве что его взгляд… Ярко-зеленые глаза словно раздевали ее.
   – Отправился спать, – ответил Шарль. – Мы ведь выезжаем завтра на рассвете, вот я и посоветовал ему проспаться и слегка протрезветь до утра.
   – Значит, вы напились, – нахмурилась Рэйвен.
   – Совершенно верно, – заявил Шарль. Он отки­нул свою красивую голову и взглянул ей в лицо, его полные губы кривились в усмешке. – Неужто вы ре­шили побранить нас, мисс Бэрренкорт? Мы давно уже взрослые мужчины, оба холостые, а следовательно, у вас нет никакого права разыгрывать из себя недовольную супругу.
   – Вот уж действительно, – произнесла Рэйвен; ее очаровательное личико исказилось гримасой отвращения, так что и дураку было ясно: даже сама мысль о браке с подобным человеком кажется ей недопустимой.
   Шарль побагровел от гнева. Ухватив девушку за юбку, он притянул ее к себе. Зеленые глаза под тяжелыми набрякшими веками смотрели то на её грудь, то на лицо.
   – Отпустите меня! – с яростью в голосе прошипела Рэйвен, сверкая глазами.
   Шарль легко поднялся на ноги и усмехнулся.
   – Благодарите Бога, что вы не моя жена, Рэйвен, – проговорил он каким-то странным хрипловатым голосом. – Я терпеть не могу непослушания. И наверняка постоянно колотил бы вас.
   – Тогда и вы вознесите Господу благодарственную молитву, потому что, как бы вы ни бесновались, я ни за что бы не покорилась!
   Шарль с ласковой улыбкой прошептал:
   – Да ну? Но ведь существуют и другие способы дока­зать мое превосходство над вами. Забудем о грубой силе!
   – Что вы имеете в виду? – с дрожью в голосе спросила Рэйвен. Она вдруг почувствовала, что у неё под­гибаются колени.
   Шарль выпустил ее юбку, но лишь для того, чтобы прижать ладонь к великолепной груди и ощутить, как бе­шено колотится сердце девушки. Он почувствовал, что и его пульс участился. Сминая её юбки другой рукой, он крепко прижал Рэйвен к себе.
   – Уверен, вы прекрасно знаете, что я имею в виду, – выдохнул Шарль.
   Сквозь тонкий муслин рубашки он чувствовал набух­шие соски Рэйвен; их тепло передалось ему, и по его телу прокатилась горячая волна. Губы девушки чуть приот­крылись, а золотистые глаза потемнели, засверкав подоб­но расплавленному золоту. Это был верный признак, что она желала его. И все же она пыталась высвободиться из его объятий.
   Не в силах сдержаться, Шарль обнял ее за талию, еще крепче прижав к себе. И вдруг почувствовал, как в нем наряду с желанием закипает гнев, – она по-прежне­му пыталась вырваться.
   – Не надо, Рэйвен, – пробормотал он, обдав её щеку своим горячим дыханием. – Не сопротивляйся…
   – Шарль, нет…
   – Ты хочешь меня, Рэйвен, не притворяйся, что это не так.
   Странно, но в его голосе не чувствовалось ни намека на торжество или насмешку, лишь констатация факта.
   Рэйвен ощущала его желание. И жажда почувство­вать его поцелуи, растаять в его объятиях пронзила ее. Она остро ощутила жар в его паху и пульсацию в напряг­шемся жезле. С ее губ сорвался стон. Шарль сказал чис­тую правду: она желала его каждой клеточкой своего измучейного тела, просто изнемогала от этого всепогло­щающего желания.
   – Позволь мне любить тебя, Рэйвен, – хрипло шеп­тал Шарль, страстно лаская нежное ушко девушки, отче­го та затрепетала.
   Она ничего не ответила, лишь обняла его, полагая, что он и сам поймет этот знак. Мгновенно откликнув­шись, Шарль наклонился и впился губами в её ждущие уста. Рэйвен порывисто приникла к нему. Она совершен­но забыла, где они находятся и почему; поцелуи Шарля опьяняли ее, кружили голову. Ей было не до стыда, и эта раскованность в проявлении чувств разжигала в Шарле неведомые ранее восторги. Он замирал в экстазе, когда ее пальчики перебирали его кудри.
   Осторожно отстранив ее, он принялся срывать с себя одежду, а Рэйвен уже в который раз с восторгом смотре­ла, как обнажается его великолепное тело. Поджарое и мускулистое, оно поблескивало в свете лампы; золотистая поросль на груди все так же чарующе курчавилась.
   Сильные руки Шарля несколько секунд спустя уже помогали Рэйвен стаскивать через голову платье, а потом высвобождать грудь из тисков тугого корсета. И вскоре Рэйвен задрожала от его ласк. Руки Шарля погладили ее пышные груди, и вишенки сосков тотчас затвердели. Ей казалось, что пальцы Шарля оставляют огненный след на ее плоти. А когда он коснулся языком ее сосков, Рэйвен чуть не задохнулась от сладостной боли, мгновенно от­кликнувшейся внизу, в ее женской сути. Она откинула назад голову, и горячие губы Шарля начали покрывать поцелуями её шею. Запустив пальцы в ее волосы, он вы­тащил из них гребни, и черные пряди свободно упали ей на плечи, сверкая в свете лампы. Шарль уткнулся лицом в водопад ее волос, очарованный их восхитительным аро­матом. Подхватив Рэйвен на руки, он помог ей избавить­ся от нижнего белья, и она предстала перед ним во всей своей обольстительной наготе.
   – Ты прекрасна, – прошептал Шарль, не сводя с Рэйвен сверкающих восторженных глаз.
   Хрипло застонав, он опустился вместе с ней на ковер. Но тотчас же приказал себе не пугать Рэйвен своим неис­товым желанием. Она же нежно гладила его широкую спину, трепеща от близости его тела, изнемогая от любви к нему. Ее ласки доводили Шарля до безумия. Его воз­бужденная плоть уткнулась в бедро Рэйвен, и она тут же, отвечая на это молчаливым приглашением, раздвинула ноги. Шарль на мгновение отстранился, заглядывая ей в лицо. Ее топазовые глаза горели жарким пламенем, пламенем любви. Он упал на нее со стоном, вонзаясь в ее сокровен­ное тепло, готовое принять его. И они слились воедино, стали единым существом, стремящимся достичь высот экстаза. Шарль и Рэйвен одновременно почувствовали, когда все вокруг них исчезло в ослепительном свете за­вершения. Восторженный крик сорвался с губ Рэйвен, и Шарль тотчас же впился в них поцелуем. Их содрогаю­щиеся в экстазе тела достигли той наивысшей точки, того заключительного аккорда, к которому и стремятся все влюб­ленные: Шарль выплеснул в неё свое семя – плод их страсти, их любви.
   Теперь в кабинете слышались лишь судорожные вы­дохи Рэйвен и тяжелое дыхание Шарля; изумрудные гла­за не могли наглядеться на сияющие топазовые. Колдовство еще не было нарушено, и их сплетенные тела образовыва­ли теплый кокон, отгораживающий влюбленных от ос­тального мира. Оба молчали, наслаждаясь мгновениями, когда слова не нужны. Глядя в лицо Шарля, Рэйвен ду­мала о том, что он дьявольски красив, – каждая его черта свидетельствовала о несомненной мужественности, как и мускулистое тело, все еще лежавшее на ней. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, когда Шарль, склонившись над ней, принялся покрывать её лицо, шею, веки нежными поцелуями.
   Поглощенные друг другом, они ничего не замечали и, разумеется, не услышали, как чуть приоткрылась дверь и кто-то шумно втянул воздух, как если бы задыхался. Не заметили они и широко раскрытых глаз Беттины Бейтмэн, увидевшей, чем они занимаются, и осторожно при­крывшей дверь.
   Дрожа от возбуждения, девушка возвратилась к себе в спальню; в её воспаленном мозгу запечатлелась картина: обнаженное загорелое мужское тело накрыло белое тело Рэйвен Бэрренкорт. Хотя Беттину воспитывали в стро­гости, как и полагалось воспитывать единственную дочь высокопоставленного британского офицера, она была до­статочно развита, чтобы понять, чем занимались краси­вый морской капитан и прекрасная темноволосая женщина. Несмотря на всю свою наивность и неопытность, Беттина уловила ту страсть, с какой любовники смотрели друг на друга. Девушка даже всплакнула, понимая, что на неё Шарль Сен-Жермен никогда не посмотрит таким пламен­ным взглядом.
   Мужественное лицо Шарля Сен-Жермена сводило Беттину с ума, а его сильное, мускулистое тело заставляло ее трепетать от непонятного возбуждения. Она раз за разом вспоминала, как игриво коснулась его руки и как затаила дыхание, ощутив его твердые, как камень, мыш­цы. Придя к себе после ужина, Беттина долго лежала без сна, ожидая, когда же он вернется из города, мечтая о том, что, может быть, ей как-нибудь удастся привлечь его внимание и поработить навеки. Иначе хоть ложись и по­мирай от тоски по нему.
   Давая волю фантазии, она улыбалась от своих голо­вокружительных видений, она лучилась от счастья, вооб­ражая его своим мужем, представляя, как он сопровождает ее на балы и на праздники. Как бы ей завидовали все подруги! А все из-за высокого внимательного супруга ря­дом с ней, который красивее, чем лейтенант Дэвид Таит!
   Несмотря на наивность, Беттина все же заметила, что между Шарлем Сен-Жерменом и Рэйвен Бэрренкорт существуют какие-то особые отношения, между ними словно искры проскакивали, хотя они в течение всего обеда усиленно не замечали друг друга. Да-а, чтобы завоевать Шарля, понадобится нечто более действенное, чем улыбки и чарующие взгляды, решила Беттина. Осо­бенно если твоей соперницей является Рэйвен Бэрренкорт… При всем своем тщеславии Беттина прекрасно понимала, что Рэйвен в чем-то более привлекательна, чем она. Беттина и сама не знала, в чем, собственно, заключается превосходство Рэйвен, – ведь жаловаться на отсутствие внимания со стороны мужчин у нее не было оснований. Но она поняла: необходимо предпри­нять нечто экстраординарное, иначе Шарль Сен-Жермен уедет завтра утром из гарнизона, и она, возможно, больше никогда его не увидит.
   Мысль об отъезде Шарля казалась невыносимой. Бет­тина долго ворочалась в постели с боку на бок, и наконец в ее головке созрел хитроумный план. План, конечно же, безумный, но все же, хотя сердечко замирало от стра­ха, Беттина твердо намеревалась привести его в исполне­ние. Она решила дождаться, когда Шарль разденется и ляжет в постель, а затем прокрасться в его спальню.
   Она, конечно, не позволит ему прикоснуться к себе, подумала Беттина, задрожав от сладостного ужаса, пред­ставив, каков Шарль в обнаженном виде и каково это – почувствовать рядом с собой мужское тело. Должно быть, это жуткое ощущение, решила она, припомнив тысячи историй, которые подслушала во время бесед матушки с приятельницами. Если им хоть наполовину можно верить, то это просто кошмар. Но она, конечно, не зайдет так далеко, чтобы позволить Шарлю дотронуться до нее. Она дождется, когда он почувствует ее присутствие и выско­чит из постели, чтобы потребовать у нее объяснений. Вот тут-то она и завопит, и будет вопить до тех пор, пока не прибежит папа.
   И конечно же, папа решит, что его дочь скомпроме­тирована, и Шарлю придется жениться на ней, потому что все остальное не удовлетворит папу. Будучи джентль­меном и другом отца, Шарль, конечно, согласится. Прав­да, бедная мамочка придет в ужас, но тут уж ничего не поделаешь, решила Беттина.
   Однако все сорвалось. Началось с того, что Шарль пошел не к себе в спальню, а в кабинет папы, находив­шийся в другом конце коридора. Беттина ждала и ждала, когда же он отправится в спальню. Наконец, собравшись с духом, она подкралась к кабинету и отворила дверь – решила сделать Шарлю сюрприз. Но это ее, Беттину, ждал сюрприз. Она увидела, как Шарль обнимает Рэй­вен, как прижимает к своей груди, – Беттине станови­лось дурно при воспоминании об этом, и глаза ее мстительно сверкали во тьме.
   Значит, Рэйвен Бэрренкорт перебежала ей дорогу? А задумалась ли она хоть на минуту, что собирается преус­петь там, где потерпела фиаско она, Беттина? Нет? Весь­ма легкомысленно с её стороны! Планы ведь можно подправить и заставить послужить другой цели – разлу­чить любовников! Мысль ей понравилась, и ее пухлые капризные губки расплылись в улыбке. Удачная мысль! Этим же утром она посеет сомнения в душе Рэйвен Бэр­ренкорт! В конце концов, утешала себя Беттина, если Шарль не достанется ей, то он не достанется и Рэйвен!
   На следующее утро Рэйвен открыла глаза и увидела пробивающиеся сквозь шторы солнечные лучи, падавшие и на её подушку. Откинув одеяло, она встала и босая подошла к окну. Отодвинув тяжелую бархатную штору, девушка выглянула в сад и заметила на траве иней, пере­ливавшийся всеми цветами радуги. Взглянув на свое отра­жение в стекле, Рэйвен увидела, что глаза её сияют, а на щеках играют ямочки.
   Прижав нос к холодному стеклу, девушка смотрела на чудесный сад, весь в звездочках инея. Однако думала она только о Шарле, о том, что произошло между ними ночью. Все ее тело сладко ныло от его настойчивых ласк, но Рэйвен не замечала боли. Она вновь ощутила тоску по его объятиям, вспомнив, как нежен, внимателен и осторо­жен он был во второй раз, как стремился доставить ей удовольствие.
   Расставшись с Шарлем, Рэйвен долго не могла ус­нуть. Лежа в своей постели, она тосковала по Шарлю, по его объятиям и ласкам; и это стойкое желание все еще изводило её, когда она отвернулась от окна с улыб­кой на устах, чудесным образом преобразившей ее, слов­но она излучала счастье. Услыхав тихий стук в дверь, Рэйвен нахмурилась: ей не хотелось, чтобы кто-нибудь сейчас помешал её переживаниям. Но тотчас же с об­легчением вздохнула, увидев, что это всего лишь одна из служанок.
   Робко улыбнувшись, служанка поставила перед ней поднос с завтраком, затем принесла теплую воду для умы­вания и начала помогать Рэйвен одеваться. Еще одна де­вушка зашла чуть позже, чтобы помочь причесать гостью, и долго восхищалась ее блестящими смоляными прядями. Третья же служанка принесла выглаженное платье. Рэй­вен ликовала при мысли о том, что скоро она снова увидит Шарля. Ее нетерпение росло с каждой секундой. Она постаралась одеться как можно быстрее. Затем проглоти­ла чашку чая и несколько засахаренных фруктов.
   Как и всякая девушка, собирающаяся порадовать лю­бимого, Рэйвен критически осмотрела себя в зеркале, пре­жде чем выйти из комнаты. Сегодня на ней было темно-зеленое платье – как раз в тон глазам Шарля, подумалось ей. Это было чудесное платье с отделкой из лимонного атласа.
   Зайдя в гостиную, Рэйвен сразу же наткнулась на Дмитрия, который, мгновенно завладев обеими её руками, заставил девушку покрутиться перед собой, чтобы по до­стоинству оценить платье. Сильные руки повернули ее так резко, что юбки обвились вокруг стройных ног и оголи­лись лодыжки в бархатных туфельках.
   – Вы просто картинка, маленькая принцесса! – вос­кликнул Дмитрий. – Восхитительный образ женствен­ности!
   Сообразив, что они одни в комнате, Рэйвен ответила ему очаровательной улыбкой с ямочками на щеках, и ее личико осветилось счастьем.
   – О, перестаньте, Дмитрий, – сказала она. – И не пытайтесь сбить меня с толку своими комплиментами.
   Дмитрий замер от неожиданности, не зная, как ему реагировать на эту парящую перед ним богиню. Что-то должно было случиться, чтобы она так изменилась. Но что именно? Ему совершенно ничего не приходило в голо­ву. Дмитрий осторожно обнял её своими огромными ручи­щами, но и это бережное объятие едва не раздавило Рэйвен. Она весело рассмеялась и ответила ему точно таким же дружеским объятием.
   – Дмитрий, – прошептала она ему на ухо, – я так счастлива, что просто обязана поделиться с кем-нибудь.
   Дмитрий расхохотался. Держа ее за талию, он улы­бался ей, радуясь за нее, разделяя ее восторг, как и пол­ожено другу. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг услышал чье-то деликатное покашливание. Дмит­рий обернулся и увидел Беттину Бейтмэн, стоявшую у двери и наблюдавшую за парочкой сузившимися глазка­ми. На какое-то мгновение ему даже почудилось, что на кукольном личике девушки появилось нечто весьма похо­жее на ненависть. Но это выражение тотчас же сменилось плохо разыгранным лукавством.
   – Мой Бог, мисс Бэрренкорт! Мистер Сергеев! – воскликнула Беттина. – А я и не подозревала, что ветер дует в вашу сторону!
   Искренняя по натуре, Рэйвен вдруг почувствовала себя крайне неловко. Она густо покраснела и опустила глаза, а потому не заметила многозначительного взгляда Беттины.
   – Мои извинения, мисс Бейтмэн, – с галантным поклоном проговорил Дмитрий, – но всему виной рус­ские обычаи. У нас принято так сердечно приветствовать друзей даже после самых коротких разлук. Мы прижима­ем их к сердцу. – Его бородатое лицо расплылось в белозубой улыбке. – По-моему, подобное приветствие гораздо приятнее, чем обычное пожелание доброго утра, не так ли?
   Беттина пожала плечами.
   – Возможно, так оно и есть. Но, будучи воспи­танной молодой леди, я не могу одобрить подобное по­ведение.
   Хотя девушка не переставала улыбаться, ее ядовитый тон недвусмысленно свидетельствовал о том, что Рэйвен к воспитанным леди никак не относится.
   – Беттина? Боже, что ты делаешь тут в такую рань? – раздался голос полковника Бейтмэна; его неожиданное по­явление мгновенно разрядило ситуацию.
   – Я просто хотела попрощаться с нашими гостями, папа. – Беттина скромно опустила глазки.
   Ее отец недоверчиво хмыкнул, хотя и посмотрел на дочь с обожанием.
   – Умница моя! Что ж, это гораздо больше, чем су­мела сделать твоя мать, которая попросила меня передать гостям ее наилучшие пожелания, счастливого пути и без­опасного пребывания в Лахоре. В данных обстоятельст­вах, поскольку вы так рано уезжаете, я полагаю, вы простите… – Он развел руками.
   – Прекрасно понимаю ее, – улыбнулась Рэйвен. – Если бы не поездка, я и сама бы с удовольствием поспала подольше.
   Беттину чуть не затрясло от злости, когда она заме­тила улыбку отца в ответ на слова Рэйвен. Однако эта Рэйвен Бэрренкорт – законченная кокетка! Мало того, что переспала с капитаном Сен-Жерменом и водит за нос этого огромного русского медведя, – так она еще и бес­совестным образом флиртует с ее отцом, пока мамочка спит, ничего не подозревая. Губы Беттины вытянулись в тонкую линию. Ну ничего, Рэйвен Бэрренкорт, я сумею отплатить тебе той же монетой!
   В гостиную вошел бородатый слуга, сообщивший полковнику-саибу, что карета готова и что капитан Сен-Жермен-саиб ждет на улице. Выйдя на веранду, Рэйвен улыбнулась, заметив Дэнни, стоявшую возле нервно пе­ребирающих ногами лошадей; она следила за погрузкой багажа группой молчаливых кули, совершенно, кстати, не обращавших внимания на ее критические замечания. Дэн­ни проживет намного дольше, если прекратит беспокоить­ся о состоянии чемоданов, подумала Рэйвен, но тут же забыла обо всем, – из-за коляски появился Шарль.
   В безупречного покроя пальто с серебристым воро­тником из куницы капитан легкой походкой приблизился к веранде. В руке он держал хлыст. Его волосы, как всегда, растрепались на затылке, а резкие черты лица словно застыли, окаменели; но едва он увидел Рэйвен, его изум­рудные глаза потеплели и ожили…
   – Не знаю, как мне вас благодарить, – обратился Шарль к полковнику, поднявшись по ступенькам веран­ды. – Спасибо, что разрешили воспользоваться вашей каретой. Благодаря вашему великодушию мисс Бэрренкорт и миссис Дэниэлс проведут остаток пути в гораздо более комфортных условиях, чем до этого.
   – О, ради Бога, Шарль, прекратите, – просиял полковник. – Нам ни к чему эти расшаркивания, я был счастлив услужить вам. Ну, лошади уже готовы?
   – Их как раз седлают, – ответил Шарль, не сводя глаз с Рэйвен. У нее даже дух захватило от этого взгляда, ей так хотелось подойти к нему, но она не осмеливалась, зная, что они на виду у всех.
   – Мисс Бэрренкорт! Вы готовы? – обратился к ней Шарль с дерзкой улыбкой.
   Протянув ей руку, он обхватил своими пальцами, об­тянутыми перчаткой, ее тоненькое запястье. Его рука была теплой и сильной. Дэнни уже помогли забраться в карету расторопные молчаливые слуги. Шарлю пришлось ото­двинуть услужливого индуса плечом, чтобы лично помочь Рэйвен. На мгновение его сильные руки задержались на ее обтянутой бархатом талии; затем он поднял ее и усадил в карету, но не сразу убрал руки и продолжал смотреть и смотреть, словно не верил в свое счастье. Рэйвен тоже не могла отвести взгляд от его прекрасного лица.
   Но вот Шарль повернулся, отступил на шаг и покло­нился ей, перед тем как закрыть дверцу. Он ушел, а Рэйвен все еще приходила в себя от недолгого, но потрясшего ее прикосновения его рук. Лицо ее озарилось счас­тливой улыбкой, и она откинулась на плюшевые подушки сиденья.
   – Мисс Бэрренкорт!
   Среди общего шума, когда отдавались последние при­казания слугам и проверялся багаж Дмитрия и Шарля, Рэйвен не услышала голоса Беттины Бейтмэн, припод­нявшейся на цыпочки перед дверцей кареты. Но Беттина снова ее позвала. Рэйвен выглянула из окна.
   – Да?
   – Желаю вам удачи в Лахоре.
   – Благодарю вас. Уверена, что мой кузен будет столь же великодушным хозяином, как и ваш отец.
   – Я имела в виду не вашего кузена, – проговори­ла Беттина со странным выражением на лице, неприятно старившим ее. – Я желала вам удачи в отношениях с Шарлем.
   Рэйвен нахмурилась:
   – С Шарлем? Я вас не понимаю. Вы имеете в виду капитана Сен-Жермена?
   – Вот именно.
   – И что же вы хотели сказать о нем, Беттина? Девушка придвинулась поближе и перешла на шепот:
   – Просто я решила, что будет справедливо, если предупрежу вас: он вовсе не такой, каким хочет казаться.
   – Извините, Беттина, но я совсем не понимаю, о чем речь!
   – Боже, неужели я выражаюсь так непонятно? На­верное, это от волнения!.. Видите ли, но мне бы не хоте­лось, чтобы он одурачил вас! Вы думаете, что он любит вас, а на самом деле вы стали для него утехой на одну ночь, как и я!
   Рэйвен судорожно сглотнула, и Беттина поняла, что попала в яблочко.
   – Ах, если бы у нас было время поговорить, – про­должала она, заламывая руки в притворном отчаянии. – Ведь я должна сказать вам правду. Хотя бы ради вашей же безопасности.
   – Какую правду? – прошептала Рэйвен, чувствуя, что вот-вот задохнется. – Ну, какую правду, черт бы вас побрал!
   – Я ведь не очень разбираюсь в таких делах, – прошептала Беттина, продолжая ломать комедию, ибо ее мстительное сердце упивалось муками Рэйвен. – Мама никогда не рассказывала мне, что происходит между муж­чиной и женщиной, так что когда… когда капитан пришел ко мне нынешней ночью, я… впустила его. Я никогда не подозревала…
   – Он приходил к вам прошедшей ночью?
   – Да, сразу после того, как расстался с вами. – Уничтожив своими словами все значение недавней бли­зости между Шарлем и Рэйвен, Беттина не остановилась на достигнутом и произнесла с самым невинным выраже­нием: – Он сказал, что не насытился как следует, и не могла бы я…
   – Беттина! Немедленно отойди от кареты! Карета отъезжает!
   Беттина послушно отпрянула, и Рэйвен больше не видела ее лица. Карета с грохотом покатилась по дороге; она так резко сорвалась с места, что Рэйвен не удержа­лась и больно ударилась о дверцу.
   – Сядьте ровнее, мисс Рэйвен, а то вы совсем сле­тите с сиденья! – прокричала озабоченная Дэнни.
   Рэйвен выпрямилась и с такой силой закусила ниж­нюю губу, что почувствовала во рту привкус крови. Это не может быть правдой! Беттина просто нагло врет! Она так и пышет ненавистью, эта злобная девчонка! Ее выдает каждый жест, каждое слово! Шарль не мог пойти к ней после того, что они пережили вместе!
   Рэйвен тихо застонала, но, слава Богу, стук колес и цоканье подков заглушили рвавшееся наружу горе. А вдруг все это правда? Рэйвен с ужасом вспомнила, как благос­клонно относился Шарль к откровенному флирту Беттины за обедом. Представить себе Шарля и Беттину вместе… Нет! Она обхватила голову руками. Все поплыло у нее перед глазами. О Господи! Этого не может быть!.. Но откуда же тогда Беттина знает, что они с Шарлем зани­мались любовью?
   Стоя на ступеньках веранды, Беттина Бейтмэн с удов­летворенной улыбкой смотрела вслед удалявшейся каре­те. Она ушла в дом, уверенная в том, что выполнила все, что задумала. Оказывается, стоит только сосредоточить­ся… Тут ей некстати вспомнилось, как побледнела Рэй­вен Бэрренкорт. «Но я ведь не совершила ничего ужасного, – оправдывалась она перед своей растрево­женной совестью. – Я всего лишь хотела посеять со­мнения и разлучить их. В конце концов, никому не причинили никакого вреда!» Сладко зевнув, Беттина от­правилась к себе в спальню.
   Среди усеянных скалами земель Северного Пенджаба стоял древний город Лахор, бывшая жемчужина некогда великой империи Моголов. Хотя последний правитель ди­настии был похоронен столетия назад, следы былого вели­чия все еще бросались в глаза. Тринадцать массивных ворот, украшенных резным орнаментом, открывали до­ступ в город; высокая кирпичная стена окружала ту часть города, которой было более тысячи лет и где раньше про­живали лишь представители династии Моголов. Руины древних мечетей и индуистские храмы, словно парящие в воздухе, теснили лавчонки и магазинчики, коими изобиловали узкие извилистые улочки. Величественные святыни сикхов были возведены прямо на фундаментах давно раз­рушившихся дворцов, и над всем городом высился форт Акбар со своими протянувшимися на многие мили подзе­мельями; в настоящее время здесь располагался гарнизон британских войск.
   Миновав старинные резные ворота, ведущие в кишащий людьми город, запыленная карета Бейтмэнов повернула на север, к ухоженным фермерским землям. В здешней архи­тектуре преобладали типичные английские постройки – в самом Лахоре британского поселения пока не было. По распоряжению Шарля Сен-Жермена карета остановилась перед прекрасным европейским домом-бунгало с краси­вейшим садом. Навстречу карете выбежал злобно рычав­ший пес.
   – Мы уже приехали? – спросила Дэнни, с опаской поглядывая на пса.
   – Нет. Это дом знакомого полковника Бейтмэна. Филипп Бэрренкорт живет немного дальше, но поскольку ни мистер Трентхэм, ни я не знаем, где именно он обитает, то полковник предложил, чтобы мы узнали его точный адрес здесь.
   – Он очень заботлив, – облегченно вздохнула Дэнни. Шарль подъехал ближе. Зеленые глаза с надеждой заглянули в темноту кареты.
   – Как вы себя чувствуете, мисс Бэрренкорт? – поинтересовался он; капитана очень обеспокоило то, что Рэйвен отказалась выйти из кареты во время привала на обед, когда все наскоро подкрепились тем, что упаковала для них Пенелопа Бейтмэн.
   – Она уснула, капитан, – ответила Дэнни, перехо­дя на шепот. – Я очень надеюсь, что она не заболела всерьез. Она была такой бледной перед отъездом из Касура и всю дорогу молчала.
   Шарль нахмурился и потянулся к дверце кареты, что­бы лично выяснить, в чем дело. Но тут собака залаяла с удвоенным усердием. Обернувшись, Шарль увидел, что на громкий стук Дмитрия вышел седой джентльмен лет пятидесяти, в халате и в тапочках. Было очевидно, что его оторвали от ужина.
   – Чем обязан – Властные нотки, прозвучавшие в голосе, не оставляли сомнения в том, что седой джентль­мен был армейским офицером.
   Шарль невольно улыбнулся. Он подошел к крыльцу.
   – Я имею честь говорить с майором Вайандоттом?
   – Он перед вами.
   Майор пристально разглядывал стоявшего перед ним молодого джентльмена. Впрочем, он не обратил внимания на его вызывающие манеры, поскольку тот обратился к нему с подобающей вежливостью. Ну и дела, думал май­ор. Не дадут даже нескольких минут покоя, чтобы поу­жинать в свое удовольствие! А все эта чреватая взрывом атмосфера в Пенджабе! Тысячи сикхов наводнили город, есть из-за чего волноваться. Но и минуты отдыха цени­лись майором на вес золота. Он смерил Шарля недруже­любным взглядом с ног до головы, затем переключился на Дмитрия. Тут его глаза невольно превратились в узенькие щелки, мгновенно распознав в могучем бородаче русского казака.
   – Да, майор Вайандотт перед вами, – повторил он уже менее враждебным тоном. Кто бы ни были эти двое, так непо­хожие друг на друга, они вызывали уважение. Быстрые глаза посмотрели затем в сторону кареты, откуда выглядывало мор­щинистое лицо Дэнни в перекошенной шляпке. – Так какого же дьявола вам от меня нужно – Он снова взглянул на Шарля. – Ваше имя, сэр.
   – Шарль Сен-Жермен, капитан клипера «Звезда Востока», – ответил Шарль, небрежно кивнув. – Мне велено передать вам привет от полковника Роджера Бейтмэна, командира девятого гусарского полка ее вели­чества.
   Майор Вайандотт мгновенно расслабился. О, да это, должно быть, очередной важничающий судовладелец, ка­ких дюжинами нанимал Джон Компани. Наверняка его судно доставило провизию и застряло на реке Рави среди множества других, не имея возможности разгрузиться. «Кто же мог послать его ко мне? – задумался майор. – Хиггинс? Боже, когда же он запомнит, что я терпеть не могу, чтобы меня отрывали по делам, не имеющим ко мне ника­кого отношения?»
   Однако в насмешливых изумрудных глазах капитана было нечто такое, что заставило майора вновь насторо­житься. Нет, вряд ли это – важничающий необразованный судовладелец. У него явно военная выправка, к тому же он считает себя ровней майору.
   – Вы сказали Бейтмэн? – спросил Вайандотт, тро­нув свои седеющие усы. – Не видел старого вояку боль­ше полугода. Знаете, нет смысла стоять тут на холоде. Там у вас леди в карете?
   – Даже две, – ответил Шарль внезапно севшим голосом, что не осталось незамеченным внимательным майором.
   – Так проводите их в дом, проходите, – пригласил хозяин.
   Повернувшись к двери, он на отличном пенджабском прокричал что-то двоим слугам в чалмах. Те пробежали мимо собаки, с трудом отбиваясь от нее. Псина все же воспользовалась моментом, чтобы тяпнуть одного из слуг и босые пятки.
   – Валлаби, безмозглая тварь, оставь их в покое! – рявкнул на собаку майор, развеселив Шарля. – А вы там поаккуратнее! – крикнул он слугам, карабкающимся на карету, чтобы заняться разгрузкой багажа.
   – А вот это ни к чему, майор, – вмешался Шарль; он подошел и открыл дверцу. – Чего-нибудь прохлади­тельного дамам, и пусть немного передохнут, больше нам ничего не нужно. Мы едем в ханапурский поселок и ищем мистера Филиппа Бэрренкорта из Ост-Индской компании.
   – Бэрренкорта? – Глаза майора тут же хитро при­щурились; он с интересом посмотрел на Шарля. – И за каким же дьяволом он вам понадобился?
   – Он мой кузен, сэр, – раздался мелодичный голо­сок из кареты.
   – Что? – Майор Вайандотт резко повернулся да так и замер на месте. Из кареты выпорхнуло очаровательное существо в темно-зеленом бархатном платье с пышными, правда, перекрутившимися юбками, так что из-под бархата выглядывали не менее восхитительные шел­ковые юбки с вышивкой. Мираж да и только! Красавица обладала невероятно тонкой талией; однако отделанный лимонным атласом лиф демонстрировал налитую женскую грудь и лебединую шею.
   – Простите? – с глуповатой улыбкой произнес май­ор; бедняга совершенно растерялся под взглядом уставив­шихся на него огромных глаз, не зеленых и не карих, и даже не золотистых; в её глазах мерцали все три эти оттенка, и – черт бы их побрал, эти глаза, с ума можно сойти! – они были точь-в-точь такие, как у тигров, на которых майор охотился раз в год на юге.
   – Я Рэйвен Бэрренкорт из Корнуолла, – сообщило это божественное создание с гордо поднятым подбород­ком. Капюшон ее дорожной накидки сполз на плечи, и роскошные черные волосы красавицы заблестели, словно мех здоровой и сильной пантеры.
   – Очень рад познакомиться с вами, мисс Бэрренкорт, – отрапортовал майор Вайандотт. Он даже по­пытался щелкнуть босыми пятками, а склонившись над рукой красавицы, вдруг вспомнил, что на нем халат и тапочки. – Ваш кузен и я… э-э-э… довольно хорошо знаем друг друга.
   Шарль не заметил замешательства майора, поскольку внимательно наблюдал за Рэйвен, теряясь в догадках: когда он хотел помочь ей выйти из кареты, она от него отпряну­ла, словно от чумного. Шарль стиснул зубы и отошел в сторону.
   Майор Вайандотт отвернулся от Рэйвен и снова что-то прокричал своим слугам. Потом ласково улыбнулся Рэйвен:
   – Пожалуйста, проходите, а мой слуга тем временем съездит за вашим кузеном.
   Рэйвен улыбнулась в ответ; на ее щеках появились очаровательные ямочки. Шарль, стоявший в стороне, чув­ствовал себя забытым и покинутым. Взглянув на Дмит­рия, он проговорил:
   – Иногда я задаюсь вопросом: не создал ли Господь женщин только для того, чтобы сводить мужчин с ума?
   – Доблестный майор, похоже, сражен красотой на­шей маленькой принцессы, – согласился Дмитрий; он понял, что имел в виду Шарль.
   – Угу. И ему, пожалуй, стоит поостеречься, – доба­вил Шарль таким тоном, что Дмитрий наконец прозрел.
   Он в изумлении уставился на хмурого друга. Но Шарль уже погрузился в свои невеселые мысли и не обращал на Дмитрия никакого внимания. Значит, капитан ревнует? К другому мужчине? Нет, нет, что за идиотские мысли? Но взгляд был именно такой… Уж Дмитрию ли не знать всех этих признаков, когда хочется растерзать соперника, и, од­новременно, страдаешь от мучительного желания?
   – Дмитрий!
   Задумавшийся русский тотчас же обернулся на гром­кий окрик Шарля. Увидев холодные зеленые глаза, он усомнился в правильности своей догадки. Конечно же, вся эта чертовщина почудилась ему из-за усталости.
   – Да, дружище?
   – Позаботься о лошадях и вели, чтобы осмотрели карету. Не хотелось бы краснеть перед полковником Бейтмэном, если она рассыплется на наших глазах.
   – А ты куда?
   – Зайду попрощаться с майором. Затем сразу же отправимся в Лахор поискать себе место для ночлега. К чему нам ждать, когда приедет Бэрренкорт? Майор пре­красно позаботится о Рэйвен до приезда ее кузена.
   Дмитрий озадаченно посмотрел на друга:
   – Как прикажешь. Тогда попрощайся с Рэйвен за меня и передай, что я скоро навещу ее и миссис Дэниэлс.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Шарля, лишь что-то промелькнуло в суровом взгляде, словно он напом­нил себе, что кое в чем еще предстоит разобраться, – но в чем именно? Дмитрий терялся в догадках.
   – Хорошо, Дмитрий, я все ей передам, обещаю. Зайдя в дом майора, Шарль увидел, что Рэйвен сидит на мягкой кушетке и пьет чай. Когда он вошел в комнату, она глянула в его сторону, но тотчас же на­хмурилась и отвернулась. Плечи ее напряглись. Шарль почувствовал, как в нем закипает гнев. Что за игру затеяла эта чертовка? Если она ожидает, что он всякий раз будет припадать к ее ногам только из-за той ночи любви…
   – А где же мистер Сергеев, капитан? – полюбо­пытствовала Дэнни, сидевшая рядом с майором на софе; она выглядела отдохнувшей и заметно повеселела, ведь их путешествие подходило к концу.
   Шарль внимательно посмотрел на пожилую женщину и вдруг понял, что испытывает к ней симпатию – за ее неизменную преданность своей юной хозяйке. Он ласково ей улыбнулся.
   – Ему надо напоить лошадей, миссис Дэниэлс. Сразу после этого мы выезжаем в город. Я зашел поп­рощаться.
   Он заметил, как Рэйвен вздрогнула при этих его сло­вах. Он машинально опустил руку на ее плечо. Как тепла ее кожа! Медленно, почти не сознавая, что делает, он поправил выбившийся из узла на затылке локон. Рэйвен дернулась, словно его прикосновение обожгло ее. Вскочив с кушетки, она пристально взглянула на Шарля. Глаза ее метали молнии. Капитан замер, словно окаменел.
   Прерывисто дыша, Рэйвен повернулась, посмотрела на майора и Дэнни и, увидев их испуганные лица, поняла, что напугала их своей импульсивной реакцией на ласку Шарля. Взглянув на застывшего Шарля, она вздрогнула и проговорила:
   – Я хотела бы сказать Дмитрию до свидания лично, если вы не против.
   Майор, решивший, что Рэйвен спрашивает его разре­шения, открыл было рот, чтобы сказать ей о своем согла­сии, но Шарль опередил его. Стиснув тонкое запястье девушки, он процедил:
   – Уверен, Дмитрий будет счастлив.
   Он чуть ли не выволок Рэйвен из дома, во всяком случае, она бежала за ним, спотыкаясь. Когда они выбра­лись на веранду, Рэйвен попыталась вырваться.
   – Отпустите меня, черт бы вас побрал! – закрича­ла она вибрирующим от ненависти голосом.
   Он тотчас же отпустил ее руку. С горящими глазами тигрицы Рэйвен закусила нижнюю губу и судорожно вздох­нула несколько раз.
   – Не смейте больше прикасаться ко мне, – про­шептала она в ярости. – Слышите? Никогда больше не смейте прикасаться ко мне!
   Шарль был поражен силой ее гнева. Но, заметив блес­нувшие на ее глазах слезы, и дрожавшую нижнюю губу, он смягчился.
   – Рэйвен…
   Она отпрянула с гримасой отвращения на лице, про­нзившей его сердце.
   – Не смейте! Никогда больше не приближайтесь ко мне! Я н-н-ненавижу вас!
   Шарль безвольно уронил руки. Рэйвен невольно вздрогнула, заметив, что он смертельно побледнел, а его чудесные изумрудные глаза потускнели и стали холод­ными и безжизненными, как лсд Северного моря. Шарль молча склонил голову, но тут ярость вспыхнула и в нем. Его язвительные слова разили наповал – Рэйвен даже отшатнулась, словно он со всего размаху влепил ей по­щечину.
   – Отлично, мадам! Я подчиняюсь вашей воле! И без малейшего сожаления! В конце концов я получил от вас все, что хотел, а заодно понял за истекшее после этого время, что все это не стоило затраченных усилий. Скажу вам, мадам, со всей прямотой: вы скучны в постельных играх до зевоты.
   Рэйвен пулей промчалась мимо Шарля, стараясь не разрыдаться прямо у него на глазах. Его беспощадные слова подтвердили то, что казалось ей выдумкой Беттины. Капитан стоял, сжав кулаки. Когда же шаги ее стихли, он резко развернулся и направился к воротам, где его уже ждал Дмитрий с отдохнувшими лошадьми.
   Молча взобравшись на лошадь, Шарль натянул по­водья и помчался в сторону дороги на Лахор. Дмитрию не без труда удалось его нагнать.
   – Ну как, дружище? – спросил он. – Ты передал Рэйвен, что я ее скоро навещу?
   Шарль так резко осадил лошадь, что та заржала и поднялась на дыбы.
   – Дмитрий, если ты еще раз упомянешь при мне имя этой женщины, клянусь, я пристрелю тебя!
   Зная, что Шарль никогда не бросает слов на ветер, Дмитрий, придержав свою лошадь, немного отстал от друга. Он погрузился в тяжкие раздумья. «Ничего не понимаю, – говорил он себе. – С тех пор, как эта красотка с кошачьими глазами ступила на борт нашего клипера, капитан превратился в незнакомца. К тому же в сумасшедшего!»
   Друзья молча доскакали до стен Лахора, совершенно не заметив прекрасного заката.


   Глава 10

   Посреди длинной череды старых и давно требующих ремонта складских помещений, расположенных на терри­тории ханапурского гарнизона, стоял летний домик с по­косившейся табличкой на воротах. Выцветшая надпись гласила, что это резиденция Филиппа Бэрренкорта, со­трудника Британской Ост-Индской компании. Из-за над­вигающейся зимы сады, прилегавшие к бунгало, выглядели оголенными и заброшенными. Трава пожухла. Крыльцо заросло сорняками. Да и все вокруг имело столь же безрадостный вид. Трудно было представить себе, что это жал­кое, обветшавшее строение привлекало Филиппа Бэррен­корта больше, чем яркий и красочный Бомбей. Но Рэйвен не спешила его осуждать, напротив, попыталась объяс­нить это тем, что летом здесь, конечно же, всё выглядело гораздо привлекательнее. И, разумеется, здесь намного прохладнее, чем на знойной равнине.
   – Не похоже, чтобы кто-нибудь был дома, – озабо­ченно проговорила Дэнни, выглядывая из окна экипажа.
   – Ничего подобного, – поспешно возразила Рэй­вен, стараясь отогнать дурные предчувствия, мгновенно разбуженные замечанием Дэнни. – Если бы его не было дома, он бы не смог выслать за нами эту повозку, не так ли?
   – Интересно, почему он не приехал к майору Вайандотту вместе с повозкой? – размышляла вслух Дэнни.
   Рэйвен зябко поежилась.
   – Вероятно, он был занят. Или просто не мог отлу­читься так неожиданно.
   Повозка остановилась. Рэйвен проворно спустилась на землю, не дожидаясь чьей-либо помощи. Когда дверь дома распахнулась, она повернулась в нетерпении. Но это был всего-навсего слуга с торжественным, хотя и не очень приветливым лицом.
   – Мистер Филипп Бэрренкорт дома? – спросила Рэйвен, поднимаясь по ступенькам. – Я…
   – Саиб ждет вас в доме, – сообщил ей слуга на хорошем английском, правда, с неистребимым акцентом. – Пожалуйте за мной.
   Уже темнело. Лампы в доме еще не были зажжены; возможно, поэтому дом показался Рэйвен сумрачным, воз­никло ощущение запустения, которое, к счастью, исчезло, когда слуга открыл дверь в дальнем конце коридора и шагнул в сторону, пропуская гостью. Небольшой каби­нет оказался довольно уютным, горели лампы, стопки деловых бумаг и легкий беспорядок нагляднее любых слов свидетельствовали о том, что здесь кипит работа. Окна были зашторены, полированные стены отражали свет ламп. В дальнем конце комнаты стоял секретер, заваленный папками и кипами бумаг. Перед секретером, в кожаном кресле, сидел мужчина в шелковом халате неопределенного цвета и в тапочках, украшенных замыс­ловатой вышивкой.
   Внешностью Филипп Бэрренкорт, видимо, пошел в мать, поскольку ничуть не походил ни на Рэйвен, ни на сэра Хадриана. Филипп, которому недавно перевалило за сорок, был высок, статен и белокур. Нижнюю часть его лица скрывала вьющаяся рыжевато-золотистая бородка. Сияющие голубые глаза смотрели приветливо; однако Бэрренкорт сидел не шелохнувшись, даже не сделал по­пытки встать.
   – Вы кузен Филипп? – спросила Рэйвен, несколь­ко обескураженная таким приемом.
   – Да, – произнес хозяин кабинета.
   Он наконец поднялся и шагнул навстречу гостье, пристально, глядя ей в лицо. Стоя он казался еще выше, даже выше Шарля, а широкими плечами и могучим те­лосложением напоминал «медведя» Дмитрия. Внешность кузена оказалась для Рэйвен первой неожиданностью. Сколько же их еще ожидает ее? Филипп ничем не напо­минал стареющего морщинистого сэра Хадриана – за исключением ястребиного взгляда. Внимательно взгля­нув на кузена, Рэйвен обратила внимание на его нездо­ровую бледность; она решила, что он переболел какой-то болезнью и именно этим объяснялось его затянувшееся пребывание в Аахоре.
   – Вы, надеюсь, извините меня, что я не приехал встре­тить вас, – сказал Филипп и наклонился, чтобы поцело­вать ее в щеку. От него приятно пахло мускусом. – При сложившихся обстоятельствах, – он развел руками, при­влекая ее внимание к своему халату и шлепанцам, – мы потеряли бы слишком много времени, если бы я затеял пе­реодевание. А мне не хотелось заставлять вас ждать и бро­сать на ночь глядя на произвол судьбы…
   – Конечно, конечно, мы все понимаем… – поспеш­но проговорила Рэйвен.
   – Мы? – Филипп взглянул на Дэнни, застывшую в дверях.
   – Моя компаньонка Ханна Дэниэлс, – представи­ла Рэйвен свою бывшую гувернантку.
   – Рад приветствовать вас, миссис Дэниэлс, – веж­ливо поклонился Филипп. – Я уверен, что вы обе жаж­дете освежиться перед ужином. Ахмед займется багажом и покажет вам ваши комнаты.
   Филипп уткнулся в свои бумаги, не дожидаясь, когда Рэйвен поблагодарит его и выйдет. Ахмед низко покло­нился и взмахом руки показал, что гостье пора покинуть комнату и проследовать за ним. В конце длинного кори­дора, ведущего в глубь дома, индус остановился у одной из дверей и снова поклонился.
   – Мисси-саиб остановится здесь, а ваша ая – вот здесь, вы всегда сможете позвать ее, если понадобится.
   Рэйвен вежливо поблагодарила Ахмеда и открыла дверь. Комната оказалась просторной и была начисто ли­шена украшений, в изобилии имевшихся, как она успела узнать, почти во всех индийских домах. Если, конечно, не считать украшением свисавшее с потолка опахало, кото­рым, вне всякого сомнения, часто пользовались в летние месяцы. Единственное окно закрывали жалюзи. Когда Ахмед зажег лампу, Рэйвен увидела в ее мерцающем све­те, что стены комнаты – совершенно голые, выкрашен­ные в цвет слоновой кости, вдруг показавшийся девушке совершенно удручающим. К ее величайшему облегчению, оказалось, что спать ей придется не на легкой индийской койке, а на настоящей европейской кровати, с подушками и чистым тканым покрывалом.
   – Благодарю вас, все в порядке, – кивнула она Ахмеду. – Кузен Филипп, похоже, ведет спартанский образ жизни. Или так выглядит только его летняя рези­денция? – Рэйвен с сомнением взглянула на индуса, ибо не знала, насколько глубоки его познания в английском.
   – Мисси-саиб?
   – Ничего, ничего, все в порядке, это я просто так. – Девушка дружелюбно улыбнулась.
   – Я принесу воду и чистую одежду мисси-саиб, – сказал ей Ахмед и бесшумно выскользнул из комнаты.
   Рэйвен нахмурилась. Неужели здесь нет других слуг? Неужели Ахмед должен один выполнять всю работу?
   Она решила не ломать себе голову над тем, что долж­но волновать хозяина, и прошлась по комнате. Затем сня­ла с плеч накидку и аккуратно повесила ее на спинку стула. Приподняв жалюзи, она попыталась рассмотреть хоть что-нибудь во дворе, но уже стемнело настолько, что ей не удалось разглядеть ничего, кроме собственного от­ражения в стекле. Лицо у нее было очень бледное и осу­нувшееся.
   Да-а, пожалуй, на неё смотрело очень грустное лицо… Рэйвен поспешно отвернулась от окна. Не стоит об этом думать, решила она. Ее отец сказал ей как-то, когда ей было девять лет и умер ее любимый пес Янус, что цена человеческого сердца – шесть пенсов за дюжину, а заме­нить разбитое на другое проще простого. Она грустно улыбнулась. Возможно, маленькую девочку и можно было утешить таким образом, но залечить душевные раны, на­несенные Шарлем Сен-Жерменом, так просто не удастся.
   – Признаться, я ожидала увидеть нечто менее аске­тичное, чем это, – сказала Дэнни, входя в комнату.
   – У тебя тоже голые стены? – спросила Рэйвен.
   – Нет, там еще хуже. Не думаю, что мистер Фи­липп – рачительный хозяин – Дэнни неодобрительно поджала губы. – Вряд ли здесь есть еще какие-нибудь слуги, кроме этого загадочного Ахмеда. Если не считать маленькую угрюмую девчушку, которая подглядывала за мной через щель в двери. Я попыталась заговорить с ней, но она мгновенно скрылась, как испуганный зайчонок. Должно быть, она помогает на кухне, потому что ее жут­кие шаровары, какие носят все их женщины, были заля­паны спереди жиром.
   – Да-а, странноватое у кузена хозяйство, – согла­силась Рэйвен. – Но ты должна помнить, что Филипп живет здесь только несколько месяцев в году. Может, он не хочет возиться со штатом слуг, а его потребности более чем скромны? Вряд ли такой мужчина захочет везти сюда из Бомбея все, что есть в его тамошнем доме.
   Дэнни фыркнула:
   – Если вы спросите меня, мисс Рэйвен, то я не вижу необходимости торчать здесь. Я бы с гораздо большим удовольствием остановилась в Бомбее, чем в этих диких горах. Бомбей по крайней мере кажется цивилизованным местом. – Она покачала седеющей головой. – Кроме того, жаркие месяцы уже позади. Почему же он остался здесь?
   – Полагаю, кузен Филипп сам ответит на все наши вопросы за ужином. О, спасибо, Ахмед, – улыбнулась Рэйвен, видя, что бородач вернулся с огромным глиняным кувшином с водой. – Поставьте это на стол.
   – Хорошо, тогда я оставлю вас, мисс Рэйвен, – сказала Дэнни. – Помойтесь и переоденьтесь, – доба­вила она, всем своим видом показывая, что тема не исчер­пана и у неё есть еще что сказать по этому поводу.
   Рэйвен прошлась по голым половицам и нахмурилась, обмакнув палец в воду, – вода оказалась чуть теплой. Видя, что Ахмед медлит у двери, она молча взяла кусочек щелочного мыла, тоже принесенный им, и начала намыли­вать руки. Дэнни оказалась права: индус был любопыт­ным и загадочным. Возможно, просто потому, что ни она сама, ни ее компаньонка многого не понимали и не знали в жизни индусов. Кузена Филиппа понять было еще слож­нее, его манера держаться весьма разочаровала Рэйвен. Вот они с дедушкой Хадрианом тоже никогда раньше не встречались, но между ними с самого начала возникли теплые, настоящие родственные отношения. Рэйвен над­еялась, что и его сын окажется таким же энергичным и добросердечным человеком.
   Разбирая багаж, внесенный Ахмедом, Рэйвен доста­ла из чемодана помятое письмо дедушки Хадриана сво­ему сыну, намереваясь вручить его Филиппу за ужином. Развернув письмо, она внимательно рассмотрела мелкий, аккуратный почерк деда, и внезапная боль в сердце на­помнила ей о том, как они были взволнованы и счастли­вы, когда он писал эти строчки. Откуда ей было тогда знать, что ожидало ее в долгом и трудном путешествии? Сердце вновь защемило так нестерпимо, как тогда, ког­да умер отец.
   – Эх, Шарль, Шарль! – прошептала она. Имя любимого мужчины сорвалось с уст само собой, и слезы так и хлынули из ее чуть прикрытых глаз. Глубоко вздох­нув, Рэйвен отложила письмо в сторону и начала одевать­ся к ужину.
   Ужин в обветшавшем бунгало Филиппа Бэрренкорта подали в довольно уютной столовой. Вдоль длинного сто­ла стояли обитые слегка потертым бархатом стулья. И стол, и стулья располагались на красивом цветастом пер­сидском ковре. Столовый сервиз был из отличного ан­глийского фарфора цвета слоновой кости, и Дэнни, усаживаясь за стол, бросила на Рэйвен одобрительный взгляд, мол, даже и в этой дыре существует некое подо­бие элегантности.
   – Надеюсь, ужин придется вам по вкусу, – улыб­нулся Филипп Бэрренкорт, усаживаясь за стол. – Хаммад – неплохой повар, но упрямец готовит все на топленом масле, что делает пищу излишне жирной и может вызвать изжогу. Впрочем, я научил его готовить некоторые евро­пейские блюда.
   – Уверена, нам все очень понравится, кузен Филипп.
   – Зовите меня просто Филиппом, дорогая, – ска­зал он, обаятельно улыбнувшись, отчего его рыжие усы зашевелились. – Кузен Филипп звучит… слишком офи­циально.
   Голубые глаза медленно, без тени смущения оглядели затянутую в муслин фигуру Рэйвен. Она сменила помятое зеленое дорожное платье на лавандовое, из муслина, ук­рашенное вышитыми букетиками фиалок. Ее черные во­лосы были зачесаны назад и заколоты перламутровыми гребнями. Переодевшись, Рэйвен сразу посвежела и по­хорошела.
   – Я вот что думаю, Рэйвен, – отрывисто прогово­рил Филипп. – Полагаю, мы устроим прием, чтобы пред­ставить тебя моим коллегам. Возможно, Лахор – не самое привлекательное место на полуострове Индостан, но и здесь есть интересные люди, которым я хотел бы пред­ставить тебя. – Он улыбнулся, явно довольный этой идеей. – Да, именно прием, – помолчав, продолжал Филипп. – Уже целую вечность у меня не было повода развлечься.
   – О, но зачем же вам лишние хлопоты? Уверяю вас, я прекрасно обойдусь и без этого, – запротестова­ла Рэйвен.
   – Никакого беспокойства, дорогая, – ответил он и, потянувшись через стол, взял ее руку в свою. – Мне бы хотелось, чтобы мои друзья увидели, как выглядит насто­ящая чистокровная Бэрренкорт.
   Краска бросилась в лицо Рэйвен. Она опустила глаза, а когда наконец осмелилась взглянуть кузену в лицо, то увидела, что он улыбается; его глубоко посаженные голу­бые глаза лучились теплом.
   Какой-то он необычный: то прохладный прием, то вдруг настоящее гостеприимство, подумала Рэйвен. Но в чем тут причина – понять мудрено. В кабинете он поче­му-то казался весьма неуверенным в себе и… непонят­ным, а сейчас излучал дружелюбие и чисто родственную теплоту. Наверное, это из-за болезненной робости, реши­ла Рэйвен. Но как бы там ни было, она милостиво разре­шила ему представить себя людям, которых он считал своими друзьями.
   – Думаю, следующий четверг отлично подойдет для этой цели, – сказал Филипп, кивая Ахмеду, вошедшему в сопровождении еще одного слуги; оба несли на огром­ных лакированных подносах накрытые крышками блюда.
   – Мы задержимся здесь до следующего четверга, мисс Рэйвен? – озабоченно спросила Дэнни.
   – Это зависит от…
   – А в чем, собственно, дело? – перебил кузину Филипп Бэрренкорт. – Не станете же вы утверждать, что проделали такой путь из Англии только для того, чтобы заехать ко мне на денек и тут же отправиться обратно!
   – Я действительно приехала по личному делу, – нерешительно проговорила Рэйвен.
   Она не собиралась начинать разговор на столь ще­котливую тему, как деньги, за ужином; ей бы хотелось обсудить это наедине с кузеном – без слуг и даже без Дэнни. Хотелось бы также, чтобы он успел прочитать письмо отца.
   – И не думайте об этом. Серьезные темы совершен­но не способствуют пищеварению. – Филипп посмотрел на Рэйвен каким-то рассеянным взглядом. – Мы пого­ворим обо всем завтра, когда вы немного придете в себя после путешествия. А может быть, послезавтра. Но вы должны пообещать, что останетесь на званый вечер.
   – Обещаю, – сказала Рэйвен, опустив глаза. Филипп удовлетворенно улыбнулся:
   – Отлично! А сейчас прошу вас попробовать вот это, – добавил он, указывая на блюдо с тушеной барани­ной, завернутой в нечто, напоминавшее капустные листья. – Это деликатес родной провинции Хаммада.
   Позже, когда Филипп удалился в свой кабинет и слу­ги вышли, Рэйвен с Дэнни отправились в гостиную – заняться вышиванием. Было совершенно ясно, что Фи­липп Бэрренкорт не собирался принимать в этой комнате гостей, так как она была для этого не приспособлена. Несколько ламп, стоящих на столиках с изогнутыми нож­ками, освещали почти дюжину чучел, расположенных вдоль стен. Там были несколько оскалившихся тигров, леопард, горный козел со стеклянными глазами; а также другие породы козлов – таких Рэйвен видела впервые.
   – О Господи! – воскликнула она, остановившись на пороге, невольно поднося ладонь к губам и широко раскрыв глаза.
   Дэнни устроилась на низенькой дамасской софе, раз­ложив на коленях вышивание, а прямо над ее головой торчали огромные загнутые вверх бивни слона. Рэйвен в полном молчании бродила по этому музею, разглядывая животных. Мерцающий свет ламп отражался в стеклян­ных глазах охотничьих трофеев Филиппа Бэрренкорта. Дэнни украдкой наблюдала за молодой хозяйкой.
   – Как ты можешь сидеть здесь и вышивать? – спросила наконец Рэйвен. – Даже твоя спальня кажется уютнее, чем эта комната.
   – Наверняка так оно и есть, – с невозмутимым видом ответила Дэнни.
   – Тогда почему ты устроилась здесь? – нахмури­лась Рэйвен.
   – Мистер Филипп предложил мне расположиться тут. Я заявляю вам, мисс Рэйвен, что ваш кузен Филипп – очень странный.
   – Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросила Рэйвен, подходя ближе, чтобы рассмотреть сверкающие глаза оскалившегося бенгальского тигра. – За обедом он показался мне очень любезным.
   – Но какой-то он… отстраненный, словно не от мира сего, – возразила Дэнни. – Мне кажется, он и полови­ны того, что ему говорили, не услышал.
   Рэйвен пожала плечами.
   – Наверняка он постоянно думает о делах. Ты же знаешь, какими могут быть мужчины. Даже папа… – Она осеклась, ей по-прежнему было больно вспоминать об отце, особенно сейчас, когда на сердце и без того было невыносимо тяжко от предательства Шарля.
   – Ну полно, полно, мисс Рэйвен, – поспешно про­говорила Дэнни, заметив блеснувшие в глазах девушки слезы. – Пора уже перестать печалиться. Жизнь ведь продолжается. Я просто уверена, что мистер Филипп от­даст вам ваши деньги и мы целыми и невредимыми вер­немся в Нортхэд, не успеете и глазом моргнуть.
   – Наверное, ты права, Дэнни, – согласилась Рэй­вен, продолжая бродить по комнате.
   Странно, но мысли о Нортхэде сегодняшним вечером не приносили обычного утешения. Тупая боль в сердце при любой мысли о Шарле почему-то умаляла значение всего остального. Она все еще не могла поверить всерьез, что той ночью он отправился сразу после нее к этой ис­порченной девчонке – Беттине Бейтмэн. «Немедленно прекрати изводить себя'» – приказала себе Рэйвен, бо­ясь, что сойдет с ума от боли, если и дальше будет думать об этом ужасе.
   – Почему бы вам не сесть рядом со мной и не почи­тать, мисс Рэйвен? – спросила Дэнни с заискивающей улыбкой, очень обеспокоенная поведением своей юной хозяйки.
   Отрешенность на лице Рэйвен слишком напоминала дни, последовавшие после смерти мистера Джеймса. Дэн­ни поняла что что-то случилось. Но что именно? Она удив­лялась и тревожилась, со страхом осознавая, что мало чем может помочь; к тому же Рэйвен молчала о причине своей тайной боли.
   – Я, пожалуй, отправлюсь спать, – ответила Рэй­вен с мягкой улыбкой. – Я очень устала. Ты уверена, что не будешь нервничать здесь одна?
   – Одна? Да разве я здесь одна? А эти все, что глазеют на меня?
   Рэйвен рассмеялась и поцеловала Дэнни в морщинис­тую щеку. Но выходя из комнаты, уже снова была хму­рой и задумчивой. Измученная до предела, она страшилась наступающей ночи, зная, что проведет ее без сна, что будет метаться, пытаясь избавиться от боли последней встречи с Шарлем. Быстро раздевшись, она скользнула в постель и погасила единственную свечу, горевшую на сто­лике рядом.
   Бамбуковые жалюзи почти не пропускали света, и комната погрузилась в кромешную тьму. Тишина удруча­ла Рэйвен так же, как и одиночество. Невыносимо! Она просто больна Шарлем, она стремится к нему всем своим существом; тело ее томилось от жажды волнующих при­косновений его рук и губ.
   Крепко зажмурившись, она старалась прогнать из па­мяти эти смеющиеся зеленые глаза, но они вновь всплы­вали перед ней, словно еще не насытились ее муками. Слабость в теле словно издевалась над её попытками убе­дить себя, что она больше ничего к нему не чувствует. Где он сейчас? – размышляла отчаявшаяся Рэйвен. За­йдет ли, прежде чем окончательно покинет Лахор, или этого не случится? Ведь он сказал, что получил от неё все, что хотел, и больше она ничего для него не значит.
   Одинокая слеза скатилась из-под плотно прикрытых век и упала на подушку.
   – О Шарль! Почему ты не любишь меня хоть не­много? – прошептала она.

   – Ради Бога, Дмитрий, ты когда-нибудь прекра­тишь бесконечное вышагивание по комнате? Ты на­поминаешь мне стреноженного быка!
   Шарль, ястребиные черты которого еще больше заос­трились, перешагнул порог гостиной и теперь стоял, ши­роко расставив ноги и раздраженно глядя на своего первого помощника, неустанно метавшегося по шелковому ковру. Было раннее утро, и дверь террасы была открыта на­стежь; до них доносился шум многолюдных улиц Лахора. Мириады запахов наполнили прохладный воздух: резкий аромат жасмина, кокосового масла, специи, дешевого та­бака, чеснока; били в нос и запахи верблюжьего и лоша­диного пота.
   Дмитрий удержался от резкости, видя, что Шарлю достаточно малейшего повода, чтобы взорваться. Он гру­бо выругался по-русски и вышел из комнаты с горящими от гнева глазами.
   Шарль посмотрел ему вслед и вздохнул. Он вышел на террасу и уставился на петлявшую внизу торговую улицу.
   Этот вытянутый в длину дом с террасой и балконом, увитыми виноградными лозами, принадлежал раньше ка­кому-то влиятельному набобу, который подарил его впос­ледствии своему любимому придворному. После оккупации Лахора британскими войсками дом перешел к одному британскому офицеру, которого хорошо знал полковник Бейтмэн. Хозяин был счастлив предоставить дом в рас­поряжение Шарля и Дмитрия, пока сам он вместе с полком находился на маневрах.
   Многое из того, что прежде украшало дом вельможи, все еще оставалось здесь, и Шарль обнаружил коллекцию очень дорогих ламп, драпировок, инкрустированной мебе­ли и бесценных шелковых ковров. Но ему недоставало «Звезды Востока» – ничем не стесненной свободы про­соленных палуб. Вот и сейчас он страстно желал почув­ствовать на лице шаловливый ветерок с запада – пусть бы он принес с собой свежесть и растрепал волосы, а то вдыхаешь тут запах отбросов и перезревших фруктов.
   Приманка в виде алмаза «Кохинор» поблекла сама собой; он всю прошлую бессонную ночь пытался найти этому объяснение, но так и не нашел.
   Возможно, из-за этой потери интереса к поискам ал­маза они теперь плохо ладили с Дмитрием, что случилось впервые за все годы их дружбы. Дмитрий с безграничным энтузиазмом мотался по базарам и встречался с разными темными личностями в не менее темных аллеях, пытаясь собрать все мыслимые и немыслимые слухи и сплетни о местонахождении и нынешнем владельце алмаза. Шарль же большую часть времени проводил в форте Акбар; че­рез адъютанта генерала Боствика он получал все послед­ние сведения о сикхах и пытался вычислить вероятность новой конфронтации с ними. Друзья с трудом выносили друг друга – плачевная ситуация, что ни говори… Их вкусы и пристрастия все больше расходились. Дмитрий предпочитал шататься по базарам и вести задушевные беседы за бутылью дешевого вина; он общался с конокра­дами, рыночными торговцами и всевозможными бродяга­ми, ему все средства казались хороши в поисках вожделенного алмаза. Шарлю же нравились тайные встречи с влиятельными персонами, когда восточная хитрость сра­жается с отточенным европейским разумом, но и эта борьба умов успела ему наскучить.
   – Наверное, старею, – вздохнул Шарль и тут же разозлился и испугался, поскольку заговорил вслух сам с собой – явный признак приближающегося старческого маразма.
   Еще более помрачнев, он покинул террасу, хлопнув дверью и испугав слугу, принесшего «чота хазри» – лег­кий завтрак для него и Дмитрия.
   – Бурра-саиб желает что-нибудь еще? – спросил слуга, заметив, что Шарль даже не обратил внимания на горячий чай и засахаренные фрукты, но тут же в испуге отшатнулся, увидев, как мрачен англичанин.
   – Спасибо, Хаким, ничего не надо, – ответил Шарль. Он надел свое тяжелое пальто, натянул перчатки и добавил: – Если возвратится Сергеев, передай ему, что я пошел к генералу Боствику, к джунг-и-лат-саибу.
   Последние новости из форта Акбар были неутеши­тельными, и Шарль вернулся несколько часов спустя крайне озабоченным. Рекомендательное письмо от полковника Бейтмэна позволило ему познакомиться с генералом, на кото­рого он произвел приятное впечатление. Он приказал командиру полка Ост-Индской компании постоянно ин­формировать Шарля о развитии событий в британско-сикхской войне. Что же касается полковника Бейтмэна, то он полагал, что мятеж среди жителей Лахора малове­роятен и боевые действия с обеих сторон будут вести только регулярные войска. А сегодня генерал Боствик сообщил, что началась мобилизация войск, поскольку оп­ределено примерное место будущего сражения – Чиллианваллах. Но что, если благоприятный для британцев исход сражения спровоцирует сикхов на поиски возмездия в другом месте? Не приведет ли это к резне, которой он так боялся?
   – О, явился, дружище! – Дмитрий услышал тяже­лые шаги Шарля и распахнул ему дверь.
   Было очевидно, что казак безмерно рад приходу дру­га; он сверкал белозубой улыбкой и похлопывал Шарля по спине. Густая борода Дмитрия была взъерошена, что придавало ему одновременно комичный и свирепый вид. Его жгучие черные глаза сверкали, и казалось, весь он светился от счастья. Шарль скрестил на груди руки и молча ждал новостей.
   – Я на седьмом небе, дружище! И чувствую себя, как изголодавшийся по ласке мужчина, попавший в рай и окруженный дюжиной красоток, готовых на все! Ты зна­ешь, где я был сегодня?
   Шарль покачал головой, снисходительно глядя на своего товарища.
   – Понятия не имею. На женской половине дворца махарани?
   Дмитрий возбужденно потирал руки.
   – Нет, на женскую половину так и не попал, но во дворце побывал.
   Насмешливости Шарля как не бывало.
   – Что ты там делал?
   – Садись, дружище, и дай мне рассказать все по порядку.
   Дмитрий, взгромоздившись на диван, ждал, когда ся­дет и Шарль.
   – Так вот, оказалось, что на службе во дворце махарани есть казак из Курска, который так и не уехал из Индии после афганской войны. Он даже сражался на сто­роне ее светлости в сикхской войне. Когда британцы во­шли в Лахор и махарани потеряла власть, он отказался оставить службу у неё, хотя местные охранники ненавидят его, не желая доверять иностранцу. – Дмитрий понизил голос до шепота: – Говорят, махарани очень красива, а ты ведь знаешь, как мы, русские, преклоняемся перед красотой. Неудивительно, что он остался.
   – Рассказывают, что она почти ребенок, – заметил Шарль.
   Дмитрий бросил на него свирепый взгляд.
   – Тем лучше. Ты и сам знаешь, как быстро созрева­ют местные смуглокожие красотки.
   – Итак, тебе удалось попасть во дворец и навестить земляка…
   – Вот именно. Георгий оказался очень сердечным и гостеприимным человеком. Мы проболтали не час и не два, и он угостил меня отличной водкой. После этого язык у него малость развязался.
   – Ну, так где же он, Дмитрий? Он сказал тебе, где алмаз?
   – Да, сказал! Во всяком случае, он сказал мне, где он может находиться!
   Шарль молча наблюдал за Дмитрием, видя, что жад­ность опьянила его не хуже водки. Чуть наклонившись вперед, Дмитрий прошептал:
   – Он в Оудхе.
   – В Оудхе? Но нам ведь удалось узнать, что он здесь, в Пенджабе.
   – Так и было, пока он не попал в руки довольно воинственного правителя, отобравшего его у одного пен­джабского землевладельца.
   – Значит, теперь ты отправишься в Оудх?
   – Не знаю. Я бы хотел, но лишь вместе с тобой. Только ведь «Звезда Востока» не может столько времени торчать в глубинке Индии, пока её капитан и первый помощник мотаются по стране в поисках алмаза. Да ты же и не уедешь из Лахора, пока наша маленькая принцес­са благополучно не выберется отсюда.
   Шарль вдруг весь напрягся, подобрался, словно пан­тера перед прыжком.
   – Что ты имеешь в виду? – спросил он. Дмитрий усмехнулся, изображая полное безразличие.
   – Я знаю, что ты задержался в Пенджабе только из-за нее, а алмаз тебя уже давно не интересует.
   – Ерунда, Дмитрий.
   – Неужели? Тогда почему ты мечешься по ночам, словно тигр в клетке? И какого дьявола разыгрываешь джентльмена перед генералом и прочими? Ты же терпеть не можешь военных! Вряд ли ты стараешься быть все время в курсе дел из-за страха перед сикхами! Потому что ты, мой друг, раньше вообще не ведал чувства страха. До приезда в Пенджаб. А сейчас я чувствую в тебе страх, но страх за безопасность той, которая волнует тебя гораз­до больше, чем тебе хочется признать.
   Шарль мгновенно вскочил на ноги, но Дмитрий ожи­дал этого и был готов отразить удар. Он никогда никого не боялся, более того, любил помахать кулаками, однако сейчас каждый нерв его был напряжен. Дмитрий ждал нападения Шарля, равного ему по силе и ловкости, но в гневе он был еще более опасным противником.
   Воздух в комнате был словно наэлектризован. Двое рослых сильных мужчин готовились к схватке. Шарль не двигался, но по телу его пробегала дрожь, свидетельство­вавшая о еле сдерживаемой ярости. Дмитрий, чувстви­тельность которого слегка притупила чудесная водка земляка Георгия, надеялся на короткую схватку, хотя она вполне могла оказаться концом их многолетней дружбы. Но он был втайне рад, что ссора произошла из-за столь достой­ной причины, как Рэйвен Бэрренкорт.
   – Как видишь, дружище, мы уже прошли полный крут. Наша с тобой дружба началась тоже с хорошей потасовки из-за прелестей португальской красотки, а за­кончится из-за твоих чувств к богине с волосами, темны­ми как ночь. Ну, если тебе хочется треснуть меня как следует, так давай, может быть, это поможет тебе выпус­тить пар. Тебя же гложет гнев с тех пор, как мы оставили ее у майора Вайандотта. – Дмитрий икнул и задумчиво добавил: – Кроме того, я проголодался.
   Сверкающие глаза Шарля неожиданно потемнели, и весь он как-то расслабился. Дмитрий в замешательстве опустил сжатые кулаки. Шарль улыбнулся приятелю и хлопнул его по плечу.
   – Ты просто пьяный дурень, Дмитрий. И тебе не удастся спровоцировать меня на ссору, ясно?
   Дмитрий молчал, неуверенно глядя на свои сжатые кулаки-кувалды. Шарль снова рассмеялся и ткнул его локтем под ребро.
   – Пошли есть. Ты весь день ничего не ел, а от водки и поглупел к тому же.

   Рэйвен день показался бесконечным. С рассвета он народился ясным и прохладным, но к полудню облака, подгоняемые ледяным ветром с мощных пиков Гиндукуша, почти закрыли небо, в воздухе неотвратимо повеяло близкой зимой. Бунгало совершенно промерзло – Фи­липп не считал нужным тратить дрова на огонь в каминах, пока не наступили настоящие холода. Рэйвен пришлось облачиться в свое самое теплое шерстяное платье с длин­ными рукавами и вырезом под горло.
   Перед ленчем Рэйвен отправилась на прогулку вер­хом, но кобыла совершенно не желала подчиняться её приказам, что было типично для плохо выдрессированных лошадей. Это, вдобавок к гортанным крикам сопровож­давшего её Ахмеда, понукавшего таким образом свою ло­шадь, вынудило Рэйвен как можно скорее закончить прогулку и вернуться в бунгало, хотя ей вовсе не хотелось туда возвращаться.
   Нет, Филипп вовсе не был груб или невежлив, раз­мышляла Рэйвен, расхаживая по комнате. Более того, все эти четыре дня он очень старался, чтобы она почув­ствовала себя желанной гостьей. Но ведь он большую часть дня проводил в своем захламленном кабинете, так что она практически не видела его. К тому же кузен решил, что познакомит её с друзьями и коллегами сразу на приеме, и это означало, что Рэйвен даже не к кому было отправиться с визитом. Словом, она томилась от скуки и безделья, совершенно неприемлемых для её энер­гичной натуры.
   Рэйвен немедленно отругала себя, обозвав неблаго­дарной, ибо Филипп был сама любезность, когда не был занят. Просто она скучала, вот и все. Она даже несколько раз накричала на Дэнни из-за какого-то пустяка. Рэйвен пыталась убедить себя, что должна чувствовать себя счастливой, поскольку кузен Филипп, прочитав письмо сэра Хадриана, безоговорочно согласился дать ей необ­ходимую сумму. Более того, он пообещал достать нуж­ную сумму в течение недели, как только будут собраны все необходимые подписи. Следовательно, у нее нет при­чин чувствовать себя такой несчастной, но длинные, пол­ные безделья дни вынуждали ее думать о Шарле; воспоминания о ласках преследовали ежеминутно, а его беспощадная язвительность убивала больше, чем слова Беттины.
   – Не смей думать о нем! – страстно прошептала Рэйвен, как только он возник перед ней как живой: высо­кий, дьявольски красивый, в мундире капитана и с рас­трепанными от ветра волосами. Слезы защипали ей глаза; она до боли прикусила нижнюю губу, запрещая себе лю­бить этого мужчину.
   – Мисс Рэйвен!
   – Что случилось, Дэнни?
   – Мистер Сергеев только что проскакал на лошади в ворота гарнизона! О, я уверена, что он приехал навес­тить вас!
   – Он один? – выдохнула Рэйвен.
   Дэнни кивнула, не заметив, как погасли в глазах де­вушки огоньки надежды.
   – Если вы спрашиваете, прискакал ли с ним капитан Сен-Жермен, то нет, мисс. Он приехал один.
   Старушка критическим взглядом окинула наряд Рэй­вен и добавила, что она одета вполне прилично, так что можно, не откладывая, принять джентльмена, но не ме­шало бы еще раз пройтись щеткой по этой «дикой копне волос».
   Несколько минут спустя Рэйвен уже входила в гости­ную, где Дмитрий с ее кузеном стояли перед богатой кол­лекцией чучел убитых животных. Филипп с увлечением рассказывал, как ему удалось подстрелить бенгальского тигра два года назад, к югу от Лакно.
   – О Дмитрий! Как же я рада вас видеть! – вос­кликнула Рэйвен.
   – Вы, как всегда, очаровательны, моя маленькая прин­цесса, – пробормотал бородатый казак, вглядываясь в лицо девушки. «Кажется, она успела похудеть за время нашей краткой разлуки, а в глазах – боль…» – Над­еюсь, вас здесь холят и лелеют? – прошептал он так, чтобы Филипп не расслышал.
   – Да, конечно, – кивнула Рэйвен; она вцепилась обеими руками в плечо русского гиганта. – Дмитрий, а где?..
   – Моя дорогая… дорогая Рэйвен, вы всегда привет­ствуете своих гостей с такой пылкостью?
   Рэйвен быстро взглянула на кузена и, слегка покрас­нев, отпустила руку Дмитрия.
   – Нет, что вы… Но ведь Дмитрий мой друг… Я очень рада видеть его, понимаете?
   Голубые глаза Филиппа скользнули по бородатому лицу Дмитрия и смущенному личику кузины. Он пожал плечами и улыбнулся:
   – Как я понимаю, мистер Сергеев один из тех, кто сопровождал вас и миссис Дэниэлс в Лахор?
   – Да-да, конечно, – закивала Рэйвен. Она снова с улыбкой взглянула на Дмитрия – его присутствие облег­чало ее боль.
   Филипп внимательно смотрел на кузину, машинально поглаживая свои усы.
   – Отлично, значит, вы путешествовали в компании друзей, – сказал он наконец, а затем приказал Ахмеду принести освежающие напитки.
   – Я заехал ненадолго, малышка, – шепнул Дмит­рий, когда Рэйвен вела его к софе, где они сели рядыш­ком. – Я просто хотел удостовериться, что у вас все в порядке.
   – Со мной все хорошо, – заверила Рэйвен. – Неужели вы все время должны мотаться по делам? Мне так хотелось бы расспросить вас… о многом. – В золотистых глазах вновь отразилась мука. – Чем вы занимались, после того как оставили нас у майора Вайандотта? – Она опусти­ла голову и принялась теребить кружева на рукаве. – Вы с капитаном все еще в Лахоре, не так ли?
   – Да, моя дорогая. Капитан собирался поехать со мной, но в самую последнюю минуту получил приглаше­ние на обед от генерала Боствика.
   – А-а, так вы знакомы с командиром нашего гарни­зона? – поинтересовался Филипп.
   Дмитрий что-то ответил, но Рэйвен уже ничего не слышала. Правда ли Шарль собирался приехать или Дмит­рий лжет, чтобы утешить се? Неужели приглашение ар­мейского генерала значит для него больше, чем возможность повидать ее? Это невыносимо! А вдруг у генерала к тому же симпатичная дочурка?
   Рэйвен закусила губу и отвернулась от Дмитрия, что­бы тот не заметил предательский блеск накатившихся слез. Какой же дурой надо быть, чтобы по-прежнему надеять­ся, что он к ней вернется! Но она уже успела понять, что простит Шарлю абсолютно все, если он скажет, что лю­бит ее. Однако, прощаясь с ней, он сказал лишь, что неплохо развлекался с ней, а слова Дмитрия только под­твердили это.
   – Правда же, Рэйвен?
   – Что? – Рэйвен обвела всех недоуменным взгля­дом; на нее вопросительно смотрел Филипп. – Прошу прощения, – тихо проговорила она, – я не расслышала, что вы сказали.
   Филипп пожал плечами.
   – О, ерунда, не имеет значения. Как вам нравится вино, мистер Сергеев? Это арабское. Я считаю его непло­хой заменой испанским винам, а некоторые полагают, что оно даже лучше испанских. Хотя сам я предпочитаю бренди.
   – А я обычно пью виски, – ухмыльнулся Дмитрий. – Капитан потратил немало времени, чтобы научить меня разбираться в винах. Да, мистер Бэрренкорт, неплохое…
   – Этот ваш капитан кажется мне весьма занятной фи­гурой, – заявил Филипп, поудобнее располагаясь в крес­ле. – Миссис Дэниэлс рассказывает о нем чуть ли не легенды. Как я понял, он владелец клипера?
   – Самого быстроходного на свете, – не удержался от похвальбы Дмитрий.
   – Понятно…– протянул Филипп. – И какие же грузы он перевозит?
   Дмитрий весело сверкнул своими белыми зубами – ослепительными на фоне черной бороды.
   – Что угодно, сэр, лишь бы за это хорошо платили!
   «Это невыносимо! – мысленно простонала Рэйвен. – Я должна переговорить с Дмитрием наедине, узнать, как там Шарль…» Но это оказалось невозможным. Мужчи­ны заговорили о бизнесе, и её кузен тотчас же оживился, проявив к «Звезде Востока» неожиданный интерес. Он расспрашивал Дмитрия о скорости, о грузоподъемности судна и задавал еще множество других вопросов, так что в конце концов настал момент, когда Дмитрий должен был извиниться, заявив, что ему пора уезжать.
   Когда Рэйвен провожала Дмитрия до двери, бдитель­ный Ахмед постоянно торчал у нее за спиной, так что она пробормотала лишь обычные слова прощания. Накинув свою огромную бурку, Дмитрий терпеливо ждал, когда же она решится задать мучивший её вопрос, но Рэйвен так ничего и не сказала.
   – Я скоро снова заеду, малышка, – пообещал Дмит­рий; ему было не по себе оттого, что он не может утешить се. – Ваш кузен заинтересовался нашим судном и хотел бы послать с нами груз, когда мы отправимся обратно.
   – А мне он сказал, что его склады почти пусты в это время года, – удивилась Рэйвен.
   – Тогда зачем ему торчать здесь? – улыбнулся Дмитрий. – Но он сам потолкует с капитаном о бизнесе.
   – И Шарль. Шарль приедет сюда?
   – Наверное. – Дмитрий пожал плечами. – Я до­лжен ехать, малышка. – Он наклонился и поцеловал её в щеку. При этом умудрился незаметно прошептать ей на ухо: – Ваш кузен действительно не обижает вас?
   – Кон