ХУДОЖЕСТВЕНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Сборники Художественной, Технической, Справочной, Английской, Нормативной, Исторической, и др. литературы.

Лиз КАРЛАЙЛ
КРАСИВАЯ, КАК НОЧЬ

Пролог,
в котором старому дьяволу приходит конец

   В долинах Глостершира еще лежал густой октябрьский туман, но достопочтенный господин Кэмден Ратледж встал до рассвета, чтобы подкрепиться обычным для него завтраком – черным кофе и двумя ломтиками хлеба, тонко намазанными маслом. Когда в доме раздались леденящие душу крики, он уже более часа старательно, хотя и без всякого интереса, корпел над изучением финансового состояния дел имения. Для своего занятия он выбрал кабинет отца. Впрочем, если излагать события в строгой последовательности, в этот момент – или чуть раньше – кабинет уже перестал принадлежать его отцу.
   Из старомодной учтивости комнату называли «кабинетом его отца», несмотря на то что распущенный старый дьявол никогда не утруждал себя никакими другими занятиями, кроме азартных игр. И уж конечно, он ни разу не заглядывал в амбарную книгу. Более того, домоправительница Халкот-Корт, женщина в летах, клялась, что за все годы ее службы даже носок ботинка графа Трейхерна не показывался в этой комнате. Правда, в один особенно бурный предновогодний вечер он был замечен за тисканьем служанки в коридоре, совсем рядом с кабинетом.
   Но оставим в стороне недостаток учености его отца. Главное, Кэма оторвали от важных дел крики, о которых говорилось выше. Они начались ровно в семь пятнадцать и были явно женскими. Кэм пришел к такому выводу на основании того, что они были громкими, пронзительными и несмолкающими. Гул, вызванный ими в древних коридорах Халкота, отдавался эхом от увешанных гобеленом стен, заставив целую армию слуг выскочить из кухни и кладовок. Всем не терпелось узнать, что опять натворил старый лорд. И все они понеслись мимо кабинета на шум, грохоча башмаками по крепкому дубовому полу. Так как подобная обстановка совершенно не располагала к выполнению и без того невыполнимого задания, Кэм, вскочив со стула, устремился к двери, но в этот момент на пороге возник дворецкий, выглядевший бледнее обычного.
   – Боюсь, это новая гувернантка, сэр, – без предисловий сообщил он, поскольку ему было известно, что молодой хозяин предпочитает узнавать плохие новости так же, как предпочитает пить виски – неразбавленным, в малом количестве и редко.
   Кэм возмущенно швырнул на стол новое перо.
   – О Господи! Что на этот раз?
   – Она в коридоре, наверху, сэр, – поколебавшись, ответил посеревший дворецкий.
   – Я уже понял, Милфорд, – приподнял черную бровь Кэм.
   – И она… не совсем одета, то есть совсем раздета, сэр.
   – Неужели? – Кверху взмыли обе брови. – И что, никто не может принести ей халат?
   Крики немного стихли. Милфорд откашлялся:
   – Да, сэр, миссис Нафлз позаботится об этом, но речь скорее о… его светлости. Боюсь… э… гувернантка была в его… вашего отца… спальне… и…
   – Черт возьми, Милфорд! – Вопреки желанию Кэм схватился за виски. – Прошу, не говори мне.
   – Ах, сэр, – скорбно произнес дворецкий, – боюсь, что…
   Кэм попытался заставить себя не реагировать, но, учитывая непристойные склонности отца, унижение было, видимо, неизбежным.
   – Что ж, его голая задница – чертовски неприглядное зрелище, – без обиняков заявил он. – Я бы, пожалуй, тоже закричал.
   – Да… то есть нет… – Милфорд потряс головой, будто собираясь с мыслями. – Вернее, я бы даже сказал, что у его светлости абсолютно голый зад… то есть он голый, сэр. Но кроме того, боюсь, что он… он…
   – Да говори же ты, наконец!
   – Он мертв.
   – Мертв? – Кэм недоверчиво посмотрел на слугу. – Мертвый, как в… – Он сделал неопределенное движение рукой.
   – Ну… просто мертв, сэр. Как обычно. Это, простите мою смелость, наверное, от переутомления. Миссис Нафлз говорит, что это, конечно, удар, поскольку его светлость покраснел больше, чем всегда. Я бы сравнил цвет его лица с неудачным бургундским. И глаза выкатились еще больше, чем… в общем, не важно. Как бы то ни было, он человек в летах, а гувернантка, мисс Эггерз… довольно живая и…
   – И явно обладающая чрезвычайно сильными легкими, – сухо перебил дворецкого Кэм.
   К этому моменту крики перешли в истерические рыдания.
   – Да, сэр. Очень хорошие… легкие, сэр.
   – А где моя дочь, Милфорд? Смею ли я надеяться, что она не была свидетельницей катастрофы?
   – О да, сэр. Мисс Ариана еще почивает в детской.
   – Хорошо. – Кэм опять сел. – Благодарю, Милфорд. Ты свободен.
   – Благодарю вас, сэр. То есть… милорд. – Дворецкий начал пятиться из комнаты, потом остановился. – Кстати, милорд, что нам теперь делать? С молодой дамой? Мисс Эггерз?
   Кэм раскрыл еще одну амбарную книгу и, не поднимая головы, стал переписывать цифры в аккуратную колонку.
   – А как долго, – наконец спросил он, – мисс Эггерз согревала постель моего отца? И насколько охотно?
   Дворецкий не стал изображать неведение. Скрестив руки за спиной, худосочный, костлявый дворецкий посмотрел в потолок и сделал мысленный подсчет.
   – Около двух месяцев, по словам домоправительницы. И, судя по всему, девушка очень желала стать новой леди Трейхерн.
   – Ну, тогда все просто, не так ли? Я, безусловно, не собираюсь жениться на ней, так что посадите ее в следующую почтовую карету, отправляющуюся в Лондон.
   – Да, милорд. А… тело?
   Опершись локтями о стол, Кэм тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.
   – Пошли за священником, Милфорд. Ничего другого сделать для отца не могу. Теперь он в руках Господа. И я Господу не завидую.
//-- * * * --//
   Хелен де Северз вскинула голову и, блестя глазами, стала рассматривать сидевшего напротив пожилого господина, со снисходительным безразличием откинувшегося на спинку кресла. За открытым окном раздавались стук проезжающих экипажей, грохот подвод, истошные крики утреннего торговца овощами, направлявшегося к стенам Старого города.
   Оживленный шум улицы резко контрастировал с гнетущей тишиной кабинета, стены которого были обиты дубовыми панелями. Наконец стряпчий подался вперед, упершись длинными пальцами в стол, словно готовился встать и проводить молодую посетительницу к двери.
   Но вместо этого старик откашлялся и начал барабанить пальцем по крышке стола, как бы подчеркивая значительность предупреждения, которое собирался произнести.
   – Мисс де Северз, вам необходимо осознать все обстоятельства работы в этом месте, – сказал он, насупив седые брови. – Боюсь, ребенок лорда Трейхерна… э… довольно… как бы это выразиться… странный.
   Хелен де Северз, прямая спина которой демонстрировала решительность, сумела выпрямиться еще на пару дюймов. Она была высокой женщиной, запугать ее было нелегко, да и такая поза обычно действовала на собеседника.
   – Прошу прощения, какой, вы сказали, ребенок? – насмешливо переспросила она.
   – Странный. То есть не совсем нормальный, – холодно повторил стряпчий.
   Хелен подавила раздражение.
   – Я привыкла к непростым случаям, мистер Брайтсмит, – сказала она с натянутой улыбкой. – Насколько я понимаю, меня и пригласили из-за сложности этой работы, не так ли? Но странный и ненормальный кажутся мне довольно резкими словами по отношению к любому ребенку.
   Стряпчий пожал плечами:
   – Мне дали понять, что девочка может оказаться безнадежно тупой. Мы просто не знаем. Вряд ли даже вам удастся что-то сделать. Однако лорд Трейхерн, видимо… не теряет надежды. Он хочет нанять для девочки человека, имеющего специальную подготовку и опыт.
   Хелен долго молчала. С тех пор как она вернулась из-за границы, жизнь в Лондоне была невероятно скучна. Кроме того, дальнейшее бездействие самым плачевным образом скажется на ее материальном состоянии. Ей необходимо получить это место, и не только ради денег. У ее няни преклонного возраста плохо со здоровьем, и она должна оставаться в Англии. Но более всего Хелен нужна захватывающая работа, ибо, пытаясь заниматься чем-либо другим, она поняла, что не может быть счастлива без любимого дела.
   А рассердив не столь просвещенного стряпчего лорда Трейхерна, она, естественно, не получит это место. Ее ведь готовили учить детей, а не напыщенных стариков, напомнила себе Хелен. Оценив ситуацию, она взмахнула рукой в изящной перчатке и наградила Брайтсмита самой очаровательной из своих улыбок. А от такого взгляда может растаять сердце даже суровейшего мужчины. Она видела, как часто ее покойная мать использовала этот прием – и довольно безжалостно.
   – Дорогой мистер Брайтсмит, я абсолютно уверена, что способна помочь его светлости. Прошу вас, будьте настолько любезны и сообщите мне что-либо об этом ребенке. Человек с вашим опытом может оказать неоценимую помощь в такой непростой ситуации.
   Стряпчий явно смягчился и, порывшись в бумагах, вытащил большой лист.
   – Итак, Ариане шесть лет. Она живет в Глостершире с вдовствующим отцом, лордом Трейхерном, который поручил мне найти… специального учителя. Очень квалифицированного, имеющего опыт работы с подобными детьми. Боюсь, мисс де Северз, что больше мне ничего не известно.
   – А по поводу расстройств у ребенка?
   – Расстройств? – Брайтсмит растерянно посмотрел на нее. – Ребенок не говорит! Она немая!
   От раздражения Хелен опять забыла жеманно улыбнуться.
   – Немая? – лукаво спросила она. – Вы имеете в виду, что она не может говорить, сэр? Или не хочет говорить?
   – Неужели, мисс де Северз, тут есть разница, которой я не улавливаю? – слегка занервничал старик. – По-моему, все просто – ребенок не может говорить.
   Разница была, и довольно существенная, однако Хелен не собиралась утруждать себя разъяснениями и метать бисер перед свиньями. Она просто откинулась на спинку стула и только в этот момент почувствовала, как напряжена ее поза.
   – Понятно. И ребенок никогда не говорил? Даже совсем малышкой?
   – О, да! Именно так. Младенцем девочка начала что-то лопотать, но теперь, похоже, у нее совсем не получается.
   – А! Я изучала несколько подобных случаев.
   – Правда? – Казалось, на миг она даже выросла в глазах стряпчего, затем, будто вспомнив, что перед ним лишь женщина, он посуровел. – Ребенок выглядит вполне здоровым. Я сам видел ее. Хотя взгляд у нее… какой-то дикий.
   – Вправе ли вы сказать мне, что с ней случилось, мистер Брайтсмит? – довольно резко спросила Хелен, но, заметив его надменный взгляд, тут же почтительно опустила глаза. – Видите ли, сэр, я ведь не смогу помочь девочке, не имея представления об обстоятельствах ее жизни.
   – Обстоятельствах?
   – Да. Я приглашена сюда потому, что у меня есть опыт работы с детьми, которые, как вы говорите, имеют трудности. Более того, я изучала много аналогичных случаев, и, с моей точки зрения, внезапная потеря речи у детей, до того развивавшихся вполне нормально, часто вызвана каким-то обстоятельством или кризисом. – Задумавшись на мгновение, Хелен нахмурила брови. – Возможно, это какая-нибудь опухоль, давящая на… Или, может, ее ударили по голове? Конечно, способна нарушить нормальное развитие девочки и душевная трав…
   –…Благодарю, мисс де Северз, – перебил ее Брайтсмит, сделав предупреждающий жест. – Можете быть уверены, ребенок не получал никакой травмы, и я уже убедился, что вы имеете достаточную квалификацию для работы в этом месте. Вам наверняка известно, что письмо от вашей немецкой баронессы из Пассау содержит много дифирамбов в ваш адрес, как и ваши прежние рекомендации.
   Хелен довольно часто проходила собеседование, чтобы понимать, когда чаша весов склонилась в ее сторону.
   – Вы очень добры, сэр, – тихо сказала она и замолчала в ожидании.
   Словно прочитав ее мысли, стряпчий придвинул к ней запечатанное письмо.
   – Должен сказать, мисс де Северз, вы слишком дорого стоите для гувернантки… или кем вы там работаете.
   – Гувернанткой, – покладисто согласилась Хелен.
   – Вопреки моему мнению его светлость согласился на ваши чрезмерные требования. Девяносто фунтов в год и задаток в половину суммы. Мне требуется ваша подпись вот здесь. – Он протянул ей документ. – Подтверждающая ваше намерение отработать у Трейхерна весь срок. Прежние гувернантки долго не задерживались, а он хочет, чтобы в жизни его дочери было определенное постоянство.
   – Разумно и справедливо. – Хелен подписала документ, мысленно поблагодарила Господа и, взяв конверт, положила в сумочку. Аванса достаточно, чтобы отремонтировать ее старый домик, а также купить няне угля на зиму. – Кроме того, если это вас успокоит, сэр, я, пожалуй, чуть больше, чем гувернантка. Его светлость не будет разочарован, – добавила Хелен с уверенностью, которой не испытывала.
   – Смелое утверждение, мисс де Северз, – ответил Брайтсмит и начал писать адрес.
   Хелен снова улыбнулась:
   – Я всегда думала, что Вергилий выразил это лучше всех. Судьба любит отважных. Мне кажется, я верно перевела, не так ли?
   – Да, совершенно точно, – сухо произнес стряпчий, протягивая Хелен сложенный лист. – Это разъяснение, как вам добраться, мэм. Вас ждут в Честоне-на-Водах через неделю, во вторник.
   Хелен почувствовала, что у нее перехватило горло.
   – В Ч… Честоне?
   – Есть какие-либо сложности? – Брайтсмит устремил на нее пристальный взгляд.
   – Нет. – Она с трудом проглотила комок в горле и зажала в руке бумагу. – Вовсе нет.
   – Прекрасно. – Стряпчий встал. – И еще, мисс де Северз…
   – Да?
   – Непременно захватите с собой что-нибудь черное. Ленты и все такое. В доме его светлости траур.
   Хелен машинально кивнула, словно в трансе, покинула кабинет, прошла через приемную и спустилась по длинной лестнице на улицу. Пройдя к нанятому экипажу, она дрожащей рукой оперлась на него и даже не заметила кучера, бросившегося ей на помощь.
   Невидящим взором она уставилась на листок бумаги, который вручил ей Брайтсмит. Не может же быть. Неужели тот самый Честон? Так близко от Халкота… Это невозможно. Ведь прошло больше десяти лет. Да и Глостершир – старое графство, там множество прекрасных имений, но она никогда не слышала о графе Трейхерне.
   Пока Хелен пыталась успокоить себя, прогрохотавшая мимо пустая тележка забрызгала грязью подол ее платья.
   – Слушайте, мисс, я не могу ждать целый день, – заволновался кучер.
   Она наконец развернула листок бумаги, вглядываясь в нацарапанные пером буквы. «Кэмден Ратледж, лорд Трейхерн. Халкот-Корт, Честон-на-Водах, Глостершир». Все закружилось у нее перед глазами.
   – Мисс? Вам плохо? Что это с вами?
   Голос, теперь уже настойчивый, доносился из темной глубины. Хелен почувствовала, что кучер распахнул дверцу кареты и подталкивает ее внутрь. Кэмден Ратледж, лорд Трейхерн…
   – Лучше доставлю вас побыстрее в Хэмпстед, так? – неловко добавил кучер, захлопывая за ней дверцу.
   – Д…да, – согласилась Хелен, но он уже торопливо взбирался на козлы и не слышал ее.

Глава 1
Мисс Мидлтон едет домой в Глостершир

   Новоиспеченный граф Трейхерн стоял у окна спальни, рассеянно прихлебывая остывший кофе и размышляя над недавними событиями в своей жизни, когда на подъездной аллее появилась его большая дорожная карета, возвращавшаяся из соседней деревушки Честон. За ней тащилась незнакомая лорду Трейхерну повозка. Граф устало взирал на безупречно подстриженные газоны Халкот-Корта, на то, как тусклый ноябрьский свет отражается от блестящей крыши экипажа, и гадал, какие шаги ему следует предпринять дальше.
   Он не любил неопределенности, ибо предпочитал быть хозяином положения, однако прошедший месяц выдался более трудным, чем он ожидал. Смерть отца, конечно, освободила его от тяжкого бремени, но оказалось, что это была только одна проблема в бесконечной веренице других.
   И самой настоятельной из этих проблем явилась Ариана. После отъезда ее последней гувернантки, пусть даже некомпетентной, девочка еще больше погрузилась в свое непонятное молчание, и Кэм пребывал в растерянности, не представляя, что он может сделать для ребенка. За все свои двадцать девять лет граф никогда не чувствовал себя таким одиноким и таким старым.
   Пока его камердинер бесшумно убирался в спальне, Кэмден смотрел на карету и вдруг стал молиться о том, чтобы она принесла хотя бы часть того, что ему сейчас так необходимо в жизни. Как это ни странно, у него появилось нелепое ощущение, что так оно и будет, хотя он никогда не принадлежал к числу оптимистов.
   Захрустел гравий, карета подъехала к ступеням лестницы, через секунду один лакей бросился открывать дверцу экипажа, а второй начал выгружать багаж. Сквозь открытую дверцу Кэм увидел грациозно протянутую руку и полоску белой кожи между перчаткой и манжетой. И рукав, и перчатка были удивительного густо-лилового цвета, как хорошо ограненный аметист при свете свечей. Неброский и в то же время насыщенный цвет.
   На первый взгляд ничто в прибывшей женщине не напоминало гувернантку – ни ее наряд, ни манера держаться. Кэм даже не мог объяснить, почему он так решил. Она спустилась по ступеньке на дорогу. Ее темные блестящие волосы были уложены в строгую прическу, которая всегда ассоциировалась у Кэма с обликом гувернантки. Но у этой женщины и прическа выглядела необычной, поскольку ее венчала темно-лиловая шляпка с легкомысленным черным пером.
   Форейторы выгружали багаж, а она, стоя у повозки, руководила ими как-то чересчур решительно, явно по-галльски. Боже милостивый, она что, приехала навсегда? Ведь перед дверью его особняка уже выросла гора коробок и сундуков. Кэм оторопел. Он никогда не видел, чтобы у гувернантки имелось столько вещей, да и путешествовать с таким огромным багажом весьма затруднительно.
   Это казалось не совсем подобающим. Она ведь приехала в сельскую местность, здесь ей вряд ли понадобятся наряды и украшения, если таковым было содержимое ее багажа. А из чего же еще он мог состоять? Граф вспомнил, что поначалу имя мисс де Северз, явно французское, вызвало у него сомнения, когда Брайтсмит порекомендовал ее. И возможно, его колебания были оправданными.
   Ему нужна крепкая духом, лишенная причуд англичанка, но по мере того, как росла груда багажа, у Кэма возникло опасение, что он получит совсем иное.
   Будь проклято это его «везение».
   – Крейн, – позвал он камердинера, старательно чистившего его сюртук. – Посмотри. Что это за багаж, на твой взгляд?
   Дородный камердинер подошел к окну.
   – Милорд… это в основном багажные ящики. Четыре. – Он пристально всматривался. – Еще два сундука, дорожный несессер и складная дорожная сумка. Она перевязана веревкой.
   – Отличное зрение, – пробормотал лорд Трейхерн, переводя взгляд с багажа на новую гувернантку.
   Он не мог отвести от нее глаз, как ни старался. Хелен де Северз завораживала даже издалека. Несмотря на высокий рост, она шла по дорожке легко, почти грациозно. Не семенила, как большинство женщин, а шла, уверенно подняв подбородок и развернув плечи.
   Черная накидка и платье соответствовали трауру, царившему в доме, но она будто светилась изнутри. Сам того не желая, Кэм принялся гадать, какого цвета у нее могут быть глаза. Наверняка тоже необычного.
   Кэм поднес к губам чашку в тот момент, когда новая гувернантка подняла голову, одарив сияющей улыбкой помогавшего ей лакея, и он едва не подавился остывшим кофе.
   Черт побери, Хелен!
   Не Хелен де Северз. Хелен Мидлтон. Хотя минуло одиннадцать бесплодных лет и все его юношеские иллюзии окончательно развеялись, Кэм был совершенно уверен, что узнал бы ее где угодно. Поначалу он даже подумал, что его кучер забрал не ту пассажирку, и где-то среди шума постоялого двора «Роза и Корона» стоит растерянная гувернантка, которую забыли встретить. Простая, разумная женщина средних лет в подобающем одеянии. И все же это не ошибка. Граф был совершенно уверен.
   Боже милостивый! Он молился о чуде, рассылал объявления с приглашением гувернантки, и кого же Всевышний с Брайтсмитом прислали ему? Хелен!
   Когда он увидел ее рекомендацию, необычное имя сразу бросилось ему в глаза, погрузив его в воспоминания о первых испытанных им сладостных мгновениях. С тех пор он, что совершенно необъяснимо, плохо спал. Вероятно, его подсознание цеплялось за те воспоминания. Может быть, он надеялся увидеть ее.
   Надеялся?
   О нет! Единственное, на что он надеялся, – это больше никогда не видеть Хелен Мидлтон.
//-- * * * --//
   Ее проводили в большой, но просто обставленный мужской кабинет, предложили угощение, от которого Хелен отказалась, и в ожидании его светлости оглядела комнату, отметив про себя ее явную мужскую ауру. В уголке мирно дремала, свесив белую лапу, толстая рыжая кошка, занявшая большую часть массивного кожаного кресла.
   – Ah, le chat botte, – пробормотала Хелен, присев. – Bonjour!
   Сонная кошка приветствовала ее широким зевком, продемонстрировала все свои зубы, потянулась и опять задремала.
   Хелен прошлась по кабинету, где никогда раньше определенно не бывала. Это скорее библиотека, потому что в центре стоял огромный стол, а вдоль трех стен тянулись массивные, от пола до потолка, книжные полки. В центре задней стены было глубокое окно эпохи короля Иакова I, на подоконнике лежала старая подушка.
   Это была первая изношенная вещь, которую Хелен увидела в Халкот-Корт. Все остальное выглядело безупречным – от элегантных колонн у въезда в имение до явно новых турецких ковров, украшавших внушительный холл. Разительный контраст по сравнению с пребывавшей в запустении усадьбой в дни ее юности! Новый лорд Трейхерн, очевидно, взял в ежовые рукавицы своего беспутного папашу, не допустив, чтобы имение превратилось в груду развалин.
   Взгляд Хелен скользил по книжным полкам, где стояли разные книги, сначала по темам, потом по размеру. Шкаф у окна был целиком отдан поэзии, и некоторые сборники вышли совсем недавно. Она взяла потертый томик, и он, к ее удивлению, раскрылся на одном из ее самых любимых стихотворений лорда Байрона – «Красота подобна ночи».
   Она поставила книгу на полку и задумчиво пробежала взглядом по корешкам. Надо же, как странно. Покойный и, вероятно, не сильно оплакиваемый Рэндольф Ратледж никогда не производил впечатления человека, увлеченного литературой. Но если ей не изменяет память, его светлость унаследовал имение от Кэмденов, родителей жены. Отсюда и имя его старшего сына. Может быть, все тома в красивых переплетах принадлежали им. Или это книги самого Кэма.
   Она мысленно посмеялась над своей глупостью. Конечно, это его книги. По условиям брачного контракта его матери новый лорд Трейхерн всегда был наследником Халкота. Но потом, видимо, старый Рэнди Ратледж каким-то образом заполучил титул, который теперь перешел к старшему сыну. Титул достался Рэнди от престарелого двоюродного дедушки. Так по крайней мере рассказала ей няня. Но Ратледж владел им всего два месяца и преставился – наверняка от чрезмерно бурных празднований! Хелен не могла припомнить, чтобы в семье ожидали титул, но готова была поспорить на последнее су, что ее матушка прекрасно об этом знала.
   Хотя прошло столько времени, Глостершир, да и сам Халкот казались ей почти не изменившимися. Хелен была поражена тем, как спокойно и хорошо она чувствовала себя здесь. А почему она должна испытывать страх? Последний раз она приезжала сюда в семнадцатилетнем возрасте, Кэм тоже был молод, они тогда очень дружили. Возможно, он даже обрадуется ее приезду.
   Едва эта успокоительная мысль посетила ее, двери в кабинет распахнулись, словно под напором какой-то невиданной силы, расплющив о стену все робкие надежды Хелен. Рыжая кошка соскочила с кресла, хриплым мяуканьем приветствуя вторжение.
   И вот он появился. Совсем взрослый. Какой прекрасный образец мужского рода! Мальчиком он был строен и грациозен, возмужав, стал огромным и неотразимым. Ее внезапный страх не мог затмить физическое ощущение присутствия Кэмдена Ратледжа, явно пребывавшего в отвратительном настроении. Ну, что ж, c'est la vie! Она сдержанно улыбнулась ему.
   Кэм остановился на мгновение, испепеляя Хелен яростным взглядом. Его широкие плечи заполнили дверной проем, длинные ноги в сапогах широко расставлены, спина напряжена. Лорд Трейхерн явно торопился сойти вниз, поскольку даже не набросил сюртук, оставшись в рубашке с закатанными рукавами и простом жилете. Сейчас он походил на молодого разгневанного сквайра, который только что обнаружил бродягу, посягнувшего на его фазанов.
   Тем не менее эффект от его угрожающего вторжения был несколько смазан, когда рыжая кошка начала громко мурлыкать и тереться о его сапоги.
   – Добро пожаловать в Халкот, мисс де Северз, – произнес он, игнорируя кошку. – Или мисс Мидлтон? Вы столь похожи, что невозможно вас различить.
   – Вы всегда славились остроумием, милорд. – Хелен непринужденно рассмеялась, приседая в реверансе. – Вы простите меня за эту путаницу? Ибо, по правде говоря, меня всегда звали Хелен де Северз.
   – Неужели? – ответил он, входя в комнату. – Я никогда не слышал, чтобы вас так называли.
   – Первый супруг маман, помните, милорд? Тот загадочный француз, который лишился головы во время сентябрьской резни? Мне дали понять, что он мой отец, но, возможно, маман просто сочла, что этот обман сделает ее моложе в глазах окружающих. Слишком много мужей, знаете ли… не очень хороший тон.
   – А ваша мать… – Кэм поднял руку с ничтожным признаком учтивости, потом махнул ею, показывая, что Хелен может сесть. – Госпожа Мидлтон, надеюсь, здо…
   – Умерла, милорд, – перебила его Хелен, с наслаждением опускаясь на предложенный стул. – Она умерла в Париже после войны. Холера. С тех пор я редко приезжала в Англию. Только когда нужна своей няне.
   Кэм устроился за широким письменным столом красного дерева и положил руки на гладкую поверхность, словно это могло сдержать чувства, клокочущие в нем.
   – Я ничего этого не знал. Сожалею о смерти госпожи Мидлтон. Уверен, вы глубоко переживаете эту потерю.
   – Да, к моему удивлению, это так, – ответила Хелен. – Позвольте мне выразить соболезнования по поводу смерти вашего отца, милорд. Надеюсь, ваши брат и сестра здоровы?
   В глазах Кэма блеснуло нечто вроде раздражения.
   – Кэтрин вышла замуж слишком юной, а Бентли лодырничает в Оксфорде, – сказал он, кивнув. – Но думаю, они здоровы.
   Хелен почтительно склонила голову, пытаясь собраться с мыслями. У нее было десять дней, чтобы подготовиться к этой встрече, но как трудно сохранить даже видимость профессионализма в присутствии этого человека. Этого мужчины.
   Потому что Кэм не только повзрослел, его виски уже посеребрила седина, кожа сильнее обтягивала скулы. Он все так же красив, но стал гораздо более недоступным.
   Вопреки здравому смыслу Хелен представляла его юным, застенчивым мальчиком, в ее мечтах, а иногда ночных фантазиях Кэм всегда оставался ее нежным, веселым кавалером. Но сейчас ей хватило одного быстрого взгляда на его резко очерченное лицо и нескольких минут разговора, чтобы увидеть: Кэм, любовь всей ее жизни, стал замкнутым и мрачным.
   – Столько времени прошло, милорд, – тихо сказала она, поднимая глаза. – Я очень это ощущаю. – Она вдруг заметила, что он взглянул на нее по-иному, как-то мягче.
   – Да, очень много времени, – пробормотал он.
   Сердце у Хелен дрогнуло, когда он снова поднял руку и рассеянно запустил пальцы в густые черные волосы мальчишеским, знакомым ей жестом. Непокорный вихор, тогда досаждавший ему, отказывался повиноваться и теперь. Она улыбнулась, пытаясь отогнать горечь, которой всегда сопровождались эти воспоминания.
   – Я… Право же, Хелен, я не понимаю, как это произошло, – растерянно сказал он.
   – Что именно, милорд?
   – Твое возвращение сюда, в Халкот, после стольких лет.
   – Все достаточно просто. Я в некотором роде гувернантка. А вам нужна учительница для ребенка, которая…
   – Ты, Хелен? – воскликнул Кэм. – Гувернантка? Клянусь, я никогда и представить себе такого не мог.
   – Неужели, лорд Трейхерн? – сухо поинтересовалась она, делая ударение на его титуле. – А что же, по-вашему, должно было со мной произойти?
   Хелен заметила, как напряглась и задергалась жилка на его щеке.
   – На этот счет я не имел ни малейшего представления.
   «Конечно, имел», – ответила ему взглядом она и холодно произнесла:
   – Будьте покойны, милорд, репутация моей матери практически не запятнала меня. В сфере моей профессиональной деятельности я пользуюсь уважением. И кстати, за свои деньга вы приобрели нечто большее, чем просто гувернантку. Думаю, мое образование и опыт говорят сами за себя, но если вы не хотите использовать их, они пригодятся кому-нибудь другому.
   – Несомненно.
   Ее вдруг разозлили неопределенные фразы и многозначительное молчание нового работодателя. С тех пор как она покинула Глостершир, Хелен научилась держать в узде свою пылкую натуру и воображение, но ее вспыльчивый нрав хуже поддавался контролю.
   – Извините, лорд Трейхерн, но мне претит, когда мое прошлое анализируют с такой подозрительностью. Не могли бы мы поговорить о вашей дочери?
   Кэму явно не понравился ее тон, потому что он резко встал и направился к окну, упираясь одной рукой в узкое бедро, а другой рассеянно массируя напрягшуюся шею. В слабых лучах утреннего солнца виднелись темные волоски на мускулах поднятой руки.
   – Хелен, не думаю, что это разумно. Вернее, это никуда не годится. Ты понимаешь все не хуже меня.
   – Какая глупость, Кэм! – воскликнула она, вставая и направляясь к нему. – Особенно когда твоей дочери нужна помощь. Что, по-твоему, здесь важнее? Твоя гордость? Мои чувства? Мне это нравится не больше, чем тебе, но есть ребенок, о котором нужно думать прежде всего.
   – Уж я-то понимаю это как никто другой, – рявкнул Кэм.
   – Ребенку нужен учитель, и хороший, насколько я поняла, – смягчила тон Хелен. – Более того, я согласилась на твои условия и подписала контракт, не представляя, кто ты, а узнав, не нарушила данное слово. Я уеду, и с радостью, если ты освободишь меня от обязательств. Но если ты пожелаешь, чтобы я осталась, я хотела бы сейчас увидеть Ариану.
   Кэм повернулся к ней, и его темные брови сошлись на переносице.
   – Нет, Хелен, боюсь, об этом и речи быть не может.
   – Почему? Из-за репутации моей матери?
   – Нет, Хелен. После того, что произошло между нами… неужели ты думаешь…
   – Господи, да о чем я думаю? Уверяю вас, милорд, я думаю только о благе вашей дочери. Мы с вами были друзьями. Вернее, одинокими детьми, оказавшимися вместе по воле эгоистичных родителей. Кэм, ты был дорог мне, я – тебе. Разве это плохо?
   Ее рука, как бы по собственной воле, потянулась к его плечу. И словно по ее приказу, Кэм опустился на подоконник и прижал ладонь ко лбу.
   – Наша дружба была замечательной, – наконец ответил он. – И как раз в то время, когда мне нужен был друг, очень нужен.
   У Хелен от его признания задрожали колени, и она внезапно поняла, как близко стоит к нему. Слегка отступив назад, она убрала руку с его плеча.
   – Вам и сейчас, полагаю, нужен друг, милорд. Ведь смерть родителей – это не пустяк, невзирая на все их недостатки. А ваша дочь, вы же сильно беспокоитесь о ней?
   – Я изменился, Хелен.
   Она нервно рассмеялась:
   – Мы все уже не те, что раньше. Мы с вами уже взрослые люди, можем поступать как хотим, о чем мы всегда мечтали. А я вообще чувствую себя очень старой.
   – Ты не выглядишь старой, – проворчал он. – Ты совсем не изменилась. Я бы узнал тебя где угодно.
   Хелен не ответила, и Кэм, встав, дернул шнурок звонка.
   – Я должен все обдумать. Милфорд проводит тебя в твою комнату. Прошу, чувствуй себя… – Голос его на мгновение дрогнул. – Чувствуй себя как дома. Поговорим обо всем завтра.
   Кошка тоже поднялась, томно потянулась, пересекла комнату и прыгнула на свернутую газету, оставленную на столе. Пока дворецкий провожал гостью, Кэм, следил за каждым ее движением.
   – Проклятие, Боадицея! – сказал он рыжей кошке, едва закрылась дверь. – О чем я думал, черт возьми? Почему я просто не отослал ее?
   Боадицея уставилась на него, потом замигала, вытянула лапу и стала вылизывать ее. Наверное, это был самый мудрый ответ, учитывая его совершенно глупое поведение. В душе он признавал, что Хелен, возможно, прекрасная учительница. Тем не менее он не был уверен, что сможет вынести ее пребывание под одной крышей с ним. Она побуждала любого мужчину жить так, словно его жизнь была создана для смеха и радости, хотя это лишь великолепная, но обманчивая иллюзия.
   Кэм резко отодвинул стул от стола, к большому неудовольствию кошки, и, не обращая внимания на ее возмущенный взгляд, приказал себе собраться с мыслями. Он уже не зеленый юнец. А она какая-то гувернантка, черт побери! Но в одном Хелен права. Его главной заботой должно стать благополучие Арианы, и, если Хелен настолько талантлива, как утверждают ее рекомендации, можно ли отослать ее, если он действительно заботится о ребенке? Проблемы, которые еще четверть часа назад казались только многочисленными, теперь представлялись ему непрерывно увеличивающимися. И так до бесконечности.
   – Еще нужно разобраться с Бентли и кузиной Джоан, – пробормотал он кошке. – Бентли наверняка скоро попадет в переделку. А тетя Белмрнт! Да хранит меня Господь от нее! Я просто в замешательстве.
   Кошка с тихим урчанием вытянулась на столе, но другого ответа предложить не могла. Как, собственно, и сам Кэм. Его младший брат – извечная проблема. Хотя мальчик вернулся в Оксфорд после похорон отца, тревожные слухи о его успехах, вернее, о полном отсутствии таковых, уже достигли Чес-тона. Даже очень большие деньги Кэма на этот раз вряд ли его выручат.
   Кузине Джоан скоро исполнится восемнадцать, и Кэм чувствовал, что тете Белмонт не терпится объявить об их помолвке и тем самым избавить себя от необходимости оплачивать сезон в Лондоне. Он постоянно твердил себе, что рад, что упорство тетушки поможет ему продвинуться в будущее, поскольку он слишком долго задержался в прошлом.
   Но он ничего не предпринимал. Хотя пора бы уже покончить с ожиданием. И чего он, черт возьми, ждет? Чтобы кто-то заполнил пустоту в его сердце? Возможно, Джоан с этим справится, а он все равно не находил в душе энтузиазма.
   Тем не менее он выполнит свой долг. Породниться с Белмонтами – самое большое желание его покойной матери, потому что у ее отца не было сыновей, и он поделил свои земли между двумя дочерьми со слабой надеждой на то, что их можно будет когда-нибудь воссоединить через брак между кузенами.
   Но шли годы, а эти мечты, как и многие другие, были развеяны, словно пепел по ветру, усилиями Рэнди Ратледжа.
   Теперь все переменилось. Кэм стал богатым вдовцом, а Джоан уже достигла совершеннолетия для брака. Существовала договоренность, и никто бы не мог сказать, что его кузина недостойна этого брака. Она сдержанная, утонченная, изящная девушка, ей никогда не придет в голову оспаривать слова мужчины, совать нос в его дела. Или заставлять его до рассвета метаться в постели. Джоан никогда не станет носить лиловый цвет и не воткнет в шляпку вызывающее перо.
//-- * * * --//
   Она прислушивалась, замерев в темноте. Красивая дама с мелодичным голосом ушла, но папа еще разговаривал с кошкой. Папа был озадачен. О-за-да-чен. Ей понравилось это слово, она проговорила его губами, стараясь не издать ни звука.
   У нее затекла нога, прижатая к двери кладовки Милфорда. Она с предельной осторожностью пошевелилась под полками и растерла ногу, ожидая, пока утихнет боль. Ей очень хотелось выскользнуть из своего укрытия. Не терпелось последовать за той дамой. Но Милфорд сновал по гостиной, папа находился в кабинете, и она была между двух огней.
   Ей известно, зачем приехала эта дама. Она появилась, чтобы заставить ее говорить. Они будут сидеть в классной комнате, дама будет показывать ей картинки на бумаге, произносить слова и писать мелом буквы, как маленькие белые березовые веточки, на черной доске.
   Она нетерпеливо заерзала. Почему Милфорд не уходит? Ей нужно последовать за дамой, рассмотреть ее вблизи. Мисс Эггерз была непоседливой и полной, как мама, с волосами… солнечного света. Новая дама похожа на Милфорда. Похожа, но совсем другая. Высокая и гибкая, да. Но красивая, а не уродина. Папа называл даму не «мисс как там ее», а… Хелен.
   Хе-лен. Хе-лен. Она мысленно произнесла это имя как папа, с небольшим придыханием в конце.
   Ну и ну! Значит, папа о-бес-ку-ра-жен из-за Хе-лен. Интересно, это плохо или хорошо? Она пока не знает, но узнает непременно. И Ариана подавила смешок.
//-- * * * --//
   В мертвой тишине, наступившей после ухода Хелен, он услышал, как скребется в кладовке мышь. Последнее время их что-то много развелось в доме. Кэм сердито посмотрел на Боадицею, лениво дремавшую на его утренней газете, потом вскочил и заметался по комнате, изливая свое раздражение. Наконец он схватил кочергу и стал яростно ворошить угли, пока они не вспыхнули ярким пламенем. Сверкающие темно-синие глаза Хелен всегда будто согревали комнату, а ее уход, казалось, лишил кабинет остатков тепла.
   Его размышления прервал громкий стук. Прежде чем он успел повернуться, дверь распахнулась и к нему влетел смерч в лице достопочтенного Рэндольфа Бентама Ратледжа.

Глава 2
Нескончаемая весна мотовства

   Он тут же упал в кресло, где несколько минут назад сидела Хелен. Вымученная улыбка говорила о настроении юноши.
   – Можешь делать со мной что угодно! – заявил Бентли, вытянув и небрежно скрестив длинные ноги. – Меня вышибли и обратно брать не желают.
   Он говорил с таким безразличием, что его слова невозможно было принять за раскаяние. Граф с удивлением взирал на семнадцатилетнего брата. Утро явно не задалось, поэтому Кэм не сразу осознал произошедшее, а когда наконец до него дошло, тут уж он дал волю гневу.
   – Бентли, – зловеще начал он, – осенний триместр начался всего несколько дней назад. Молю Бога, чтобы у тебя нашлись веские причины для присутствия в моем кабинете.
   – Их нет, – ответил Бентли.
   Сквозь пелену нарастающей ярости Кэм видел, что красиво очерченный рот брата, в точности как у его покойного отца, напрягся в вызывающем упрямстве.
   – Просто «нет»? – Голос Кэма понизился до холодного шепота.
   – Да, милорд, – ответил Бентли, слегка вжимаясь в кресло. – У меня нет объяснений. Вернее, нет такого, которое вы захотели бы выслушать.
   – Какая удивительная проницательность. – Графу нестерпимо захотелось придушить мальчишку, но вместо этого он сел, взял карандаш и начал выстукивать на ладони бешеный ритм. Боль, как ни странно, немного успокоила его гнев, и, откинувшись на спинку кресла он разглядывал побледневшее, но все равно упрямое лицо брата.
   – Проклятие, Бентли, – наконец проворчал он. – Карты или кости?
   – Ни то, ни другое.
   – Пьянство? Распутство? – Бентли двусмысленно пожал плечами. – Хватит юлить, мой мальчик. Насколько все плохо? И во что мне это обойдется? Вернее, стану ли я платить?
   – Жаль, что я доставляю тебе неприятности, святой Кэмден, но я не «твой мальчик», и у меня нет недостатка в средствах. – Бентли сумел-таки выдавить ухмылку, потом вытащил из кармана письмо и небрежно швырнул листок брату. – Возьми, если у тебя нет лучшего чтения. Полагаю, ты узнаешь, что вице-председатель сожалеет об отсутствии у меня интереса к знаниям и считает, что мне следует найти применение в области, не требующей напряжения интеллекта. Таково, сдается мне, содержание письма. Официальной выволочки я не получил, ибо в тот момент отлучился. Пришлось отправиться в Лондон, чтобы немного развеяться игрой в «Кофейном дереве». – Бентли вздернул подбородок. – И я, кстати, выиграл.
   При этих словах Кэм настолько разозлился, что смел на пол и письмо, и большую часть лежавших на столе вещей.
   – Разрази тебя гром, Бентли! – рявкнул он, и Боадицея тут же бросилась наутек. – Клянусь, ты не лучше отца. Вы на пару способны в мгновение ока оставить джентльмена без пенни.
   – Каждый делает для семьи что может, – язвительно заметил Бентли и насмешливым шепотом добавил: – Господи, как же мне нравится выводить тебя из этого пресловутого самообладания, Кэм. Напоминает мне добрые старые дни, когда еще была жива Кассандра. Рад, что за всем льдом у тебя еще сохранился темперамент.
   Граф вскочил с кресла.
   – Моя покойная жена тебя не касается. Бентли, ты не понимаешь, что тебе нельзя позорить наше имя? Ты думаешь, мы сидим на мешках с деньгами? Ты полагаешь, наша репутация настолько безупречна, что вынесет и твои выходки?
   – Наше имя? – презрительно хмыкнул Бентли. – Наша репутация? Неужели?.. Отец не особо заботился об этом, так почему я должен? Полагаю, одного святоши для семьи вполне достаточно. А что до денег, то, если нам вдруг станет их недоставать, в чем я сомневаюсь, может, ты снизойдешь и опять женишься на дочери торговца? Но Джоан не годится для этой цели, так ведь?
   Кулак графа с силой опустился на столешницу, отчего задребезжала ручка ящика, а Бентли вздрогнул и, кажется, впервые испугался.
   – Не смей впутывать в эту историю мою будущую невесту. Ты слышишь меня? Я не позволю тебе оскорблять доброе имя нашей кузины.
   Юноша мгновенно вскочил с кресла и подошел к окну, сжав кулаки.
   – Черт бы тебя побрал, Кэм, – прошептал он, глядя в сад. – Ты знаешь, что я никогда не обижу Джоан. Я презираю тебя. Я устал кланяться и расшаркиваться перед спасителем нашей репутации, нашего состояния и нашего чертового лицемерия. А ты все продолжаешь командовать и диктовать свою волю. Отец никогда меня не отчитывал. Это делал ты.
   Кэм открыл рот, потом снова закрыл его. Он хотел бы сказать: «Да, потому что отцу не было до тебя дела». Но сейчас даже ему стало ясно, что их ссора не имеет никакого отношения ни к скандалу, ни к учебе, ни к похоронам. Кэм никак не мог понять, в чем дело, хотя сложилось впечатление, что обида глубоко засела в душе Бентли, и его младший брат, этот, по сути, еще щенок готов ринуться в бой. Но он, черт возьми, не даст ему повода.
   Кэм медленно выдохнул, заставив себя успокоиться.
   – Очень хорошо, Бентли, – ровным голосом сказал он. – Как я полагаю, ты намерен устраивать свое будущее, не опираясь на образование. Более того, не хочешь жить под моим опекунством. Я правильно тебя понял?
   Брат упорно не желал смотреть ему в лицо, но подозрительно косился на него.
   – Я… нет. Я… то есть… я пока еще не решил, – пробормотал он.
   – Тогда разреши помочь тебе, – с обманчивой мягкостью ответил Кэм. – Юриспруденция… или церковь? Нет, видимо, не подходит. Раз ты не способен учиться в Оксфорде, такие методы зарабатывания на хлеб не годятся, не правда ли? Возможно, ты хотел бы стать военным? Или же тебя привлекает морской флот?
   – О нет! – сказал Бентли, резко поворачиваясь. – Я не покину Англию, и ты меня не заставишь!
   – Сущая правда! – задумчиво сказал Кэм. У него появилось кое-какое представление о том, с чем связана последняя вспышка, точнее, целый ряд таких вспышек. Но с этим уж ничего не поделать. – Тогда я отошлю тебя в наше имение в Девоншире. Перед наступлением зимы старому Гастингсу не помешает помощь. Можешь поехать вместо меня, узнать кое-что об управлении имением.
   – Не планируй мое будущее, Кэм! Ты понятия не имеешь, что для меня лучше.
   – Вероятно, – мягко согласился граф. – Но если ты намерен транжирить свою жизнь – ради Бога, только не здесь. – Кэм задумчиво помолчал, барабаня пальцами по столу. – Очень хорошо, Бентли, даю тебе возможность самому решить, как планировать свое будущее. У тебя есть время до Нового года, а потом выбирай. Или ты, без моей помощи, естественно, поступаешь в Кембридж, или отправляешься в замок Трейхерн к старому Гастингсу. Есть третий вариант. Если первые два тебя не устроят, ты должен искать счастья по своему усмотрению.
   Карие глаза Бентли расширились от ужаса.
   – Ты не можешь… нет, ты не можешь отослать меня из Халкота!
   – Могу и сделаю это! – сухо возразил Кэм. – Пора уже проснуться, мой дорогой. Тебе скоро восемнадцать. Если жизнь под моей крышей лишает тебя благоприятных возможностей, тогда уезжай, ищи счастье где сможешь.
   Долю секунды Бентли выглядел раскаявшимся, но потом на его лице вновь появилась наглая ухмылка.
   – Ну что ж, хорошо, – сказал он. – Раз у меня есть время до Нового года, я проведу его за каким-нибудь приятным занятием. Например, соблазняя твою новую гувернантку. Женщины в возрасте так опытны, а бюст старой мисс Эггерз не идет ни в какое сравнение с ее…
   Закончить Бентли не смог, поскольку брат схватил его за галстук, безжалостно вдавив в полки. Книжный дождь обрушился на них, когда граф яростно поднял юношу, так что его ноги беспомощно повисли над персидским ковром.
   Лицо Бентли покраснело, он, задыхаясь, пытался разжать кулаки брата.
   Кэм грубо ударил его головой о книжную полку.
   – Значит, ты хочешь увидеть, как я потеряю мое чертово самообладание? – прошипел он, затягивая галстук. – Посмей дотронуться хотя бы до ее перчатки, и, клянусь Богом, ты это увидишь! Я собственной шпагой лишу тебя мужского достоинства.
   Внезапно Кэм выпустил его, и Бентли рухнул на груду книг.
   – И поставь обратно мое собрание поэзии, – добавил он, направляясь к двери. – Я больше не намерен за тобой убирать.
   Кэм услышал, как спрыгнула на пол Боадицея. Она бросилась вперед, чтобы выйти из комнаты первой, высокомерно помахивая рыжим хвостом, словно герольд наступающей армии.
//-- * * * --//
   Граф шагал к конюшне, все еще дрожа от гнева. Конечно, он понимал, что мог причинить боль своему брату. Много лет ему, как бедному фермеру, пришлось трудиться бок о бок с арендаторами, чтобы не допустить окончательного разорения поместья. Эта работа дала ему сильные руки и мощную спину, но самодисциплина всегда сдерживала его.
   Господи, что с ним творится? Сначала Хелен Мидлтон, теперь это! При одном упоминании этой женщины он едва не задушил семнадцатилетнего мальчика! Честно говоря, он любил брата, желал ему только добра. Как Ариане и Кэтрин.
   Да, имя его семьи пока еще запятнано, хотя последние несколько лет Кэм вынуждал старого дьявола ограничить свои проделки сельской местностью. Но теперь, когда их отец наконец обрел вечный покой, Бентли не подвержен дурному влиянию и может преуспеть в жизни. Он ведь наследник Кэма. Неужели это злит его брата? Неужели мысль о повторной женитьбе Кэма напоминает ему о том, как легко можно им пренебречь?
   Когда граф подошел к конюшне, он уже немного успокоился. Миновав стойла, он взял в чулане свое седло и повесил на плечо.
   – Вам понадобится лошадь, милорд? – услышал он голос конюха. Тот выглянул из стойла, и пылинки заплясали вокруг его головы, образуя на солнце подобие нимба.
   – А, Шривз! Будь любезен, приведи нового жеребца, – сказал Кэм, поправляя седло на плече. – Хочу несколько размяться.
   Лицо конюха расплылось в ухмылке.
   – Конечно, милорд, если желаете размяться, то получите сполна. Этот дьявол сегодня не в духе.
   – Тогда из нас выйдет хорошая парочка, – мрачно улыбнулся граф.
   – Ах, даже так! – Широкая ухмылка конюха открыла пустоту на месте переднего зуба. – Вроде утром разгружали вещи этого безрассудного парня, сразу после новой гувернантки.
   Кэм про себя улыбнулся прозвищу, которое слуги дали его брату.
   – Да, Шривз, именно так. А теперь приведи мне жеребца, чтобы я мог погибнуть красиво.
   Он вынес седло из конюшни и десять минут спустя был уже близок к тому, чтобы сломать себе шею. Жеребец оказался не просто раздраженным, а по-настоящему злобным, и граф потратил более получаса, стараясь привести в нормальное состояние и лошадь, и себя. Наконец животное успокоилось, смирившись с перспективой долгой прогулки, и Кэм стал обдумывать, что ему делать с Хелен. Это всегда было сложной задачей!
   Впервые он увидел ее совсем девочкой с широко распахнутыми глазами, но уже в те годы Хелен обещала превратиться в красивую темноволосую кокетку, имея перед глазами соответствующий примеру. Ее мать – красавица Мэри Мидлтон, французская эмигрантка неопределенного происхождения и очаровательная вдова, – прибыв в Лондон, мгновенно покорила его. Вскоре она похоронила двух респектабельных английских мужей, а уж число ее любовников известно одному Богу.
   Мать Кэма умерла через несколько месяцев после рождения Бентли, когда Кэм был подростком, а Кэтрин совсем ребенком. Рэндольф Ратледж недолго пребывал в трауре и с радостью пустился во все тяжкие. По правде говоря, фарс, который он разыгрывал, изображая убитого горем мужа, вовсе не шел ему, ибо он никогда не любил жену.
   Миссис Мидлтон вращалась в несколько странных кругах, едва признаваемых светским обществом. Теперь Кэм понимал, что для такой женщины было вполне естественно подружиться с его отцом. Всю осень Халкот буквально гудел от шумных вечеринок, пикников, выездов на охоту, и все это время Кэм зачарованно наблюдал за порывистой, энергичной Хелен, поскольку она являлась воплощением того, чего так недоставало ему самому.
   Мэри Мидлтон стала возлюбленной его отца, а они с Хелен стали друзьями и партнерами в разных шалостях, потому что она, как никто другой, умела найти приключение во всем. Будучи по природе серьезным даже еще ребенком, Кэм пришел в ужас, когда под беспутным влиянием Хелен у него появилась склонность к озорным проделкам.
   Время шло, их дружба крепла, и постепенно возникла привязанность более опасного свойства. Потом Хелен буквально околдовала и измучила бедного Кэма до такой степени, что он находился в беспрестанном возбуждении. Он был совершенно унижен, совершенно очарован и совершенно утонул в ее бездонных темно-синих глазах.
   В конце концов желание настолько свело его с ума, что, потеряв над собой контроль, он скомпрометировал ее, даже по самым либеральным английским меркам. Если бы Мэри Мидлтон имела хоть какой-то вес в свете, Кэм не избежал бы ловушки брака, и даже юные годы не спасли бы его.
   Но какой тогда стала бы его жизнь?
   Будь он честным, Кэм признал бы, что думал об этом все годы. И ответ всегда был одинаков: его жизнь стала бы чертовски трудной. Ведь тогда не появилось бы состояние жены, чтобы спасти Халкот or чрезмерных аппетитов его батюшки. Не появились бы деньги ни на приданое сестры, ни на обучение Бентли. По крайней мере в этом отношении брак Кэма можно было счесть удачным. Но эта мысль уже не согревала его, когда он вспоминал прошедшие десять лет своей жизни и чувствовал, как его снедает бесконечный голод.
   А теперь… Хелен вернулась. И на его взгляд, хотя ей вскоре будет уже двадцать восемь, она совсем не изменилась. Если он позволит ей остаться, то могут последовать нежелательные осложнения. И его спор с Бентли – тому пример.
   Но черт побери, она сама напросилась на подобные высказывания! Эта обольстительная улыбка! Эта кокетливая шляпка! Этот смелый, оценивающий взгляд! Тем не менее Кэм вынужден был признать, что в данном споре Хелен не виновата. Как смел этот мальчишка даже мечтать о том, чтобы уложить Хелен в свою постель? Или другую служанку? Черт бы его побрал, так в приличных домах не поступают.
   Увы, поступали, он был достаточно умен, чтобы это знать. Но только не в его доме!
   Бентли и так уже слишком похож на их отца. В восемнадцать лет мальчик был красавцем обольстителем, выглядевшим гораздо старше своих лет и успевшим посетить самые злачные места Лондона. Граф совершенно точно знал, что мальчишка при удобном случае не пропускал ни шлюх Нью-Маркета, ни деревенских служанок. Кэму оставалось лишь надеяться, что брат не осуществит свою угрозу поразвлечься с Хелен.
   Тем не менее он подумал о возможной реакции Хелен. Польстило бы ей внимание более молодого человека? Бентли весьма красив, а через несколько лет у него будет вполне приличное состояние.
   Кэм вспомнил себя в восемнадцать лет. Он хотел уложить в постель Хелен и был уверен, что ничто его не остановит. Ее мать едва успела помешать ему. Потом он старался убедить себя, что это не его вина, что Хелен сама такое искушение, которому не смог бы противиться ни один молодой человек.
   Но по правде говоря, она была виновата не больше его, и Кэма влекло не просто ее тело. Он злился на родителей за то, что они разлучили их, злился на себя за то, что скомпрометировал Хелен, И довольно часто, причем совершенно необоснованно, злился на Хелен за то, что она заставляет его желать ее.
   Конь размеренно шел по знакомой тропе, его сильные мускулы плавно перекатывались при движении, но Кэм давно забыл, где находится.
//-- * * * --//
   Ариана стояла на цыпочках, пока у нее не заболели ноги, следя за новой дамой в щелку приоткрытой двери гардеробной. Ей почти ничего не видно! Какая досада! Если бы не Милфорд, она бы сейчас была уже под кроватью этой дамы.
   Дама ходила по комнате, наморщив лоб, как папа, и сложив руки на… впереди. Но Бентли называл это как-то иначе… Ах да, грудь. Она едва не хихикнула. Дядя Бентли такой занятный.
   «Чтоб мне не жить, – услышала она как-то слова дедушки, адресованные Бентли, – если это не замечательная пара титек».
   «Да уж под такой грудью можно задохнуться!» – ответил Бентли.
   Они хохотали и хохотали. Но речь шла о мисс Эггерз, а не об этой красивой даме. Теперь мисс Эггерз… больше нет.
   Дедушки тоже нет. Судя по тому, что Милфорд говорил внизу, дедушка, наверное, задохнулся под титьками, или грудью, мисс Эггерз, хотя Ариана не понимала, как такое может случиться. Но что бы там ни произошло, дедушки больше нет. И мамы. Они ушли навсегда, а не как мисс Эггерз. Все считают, что она не понимает разницу, но она уже не ребенок и многое понимает.
   Дама вдруг подошла ближе, встала у окна и пальцем отодвинула портьеры. Немного постояв, она подошла к туалетному столику, начала поднимать один за другим флаконы и баночки. Опять вернулась к окну, поглядела в него, покусывая ноготь большого пальца, словно высматривала кого-то вдалеке.
   Может, дама просто неугомонная. Ариана знала это слово. Папа часто произносил его раньше. «Твоя мама просто неугомонная», – говаривал он. Потом сажал ее к себе на колени, потому что мама обычно проявляла неугомонность, расхаживая по комнате. Она подолгу смотрела в окно с мрачным выражением лица. И вскоре исчезла навсегда.
   Внезапно дама ахнула и опустила портьеру. Так! Все ясно. Ариана знала этот взгляд. Понимала, что значит этот тихий возглас. Там, снаружи, кто-то есть. Возможно, и он наблюдает за дамой. Ариана поежилась. Она не станет думать о нем. Вообще. Она не позволит себе. Она будет думать о новой даме.
   Не собирается ли новая дама исчезнуть? Судя по ее виду, именно это она и хотела сделать. Очень хорошо. Если новая дама – Хелен – останется, тогда она захочет, чтобы Ариана заговорила. Говорить, говорить, говорить. Вот чего они все время хотят. Они хотят задавать ей вопросы.
   Но она ничего им не скажет.
   Мама велела ей: «Никогда не рассказывай». И еще она говорила «Ш-ш! Ш-ш! Это будет наш маленький секрет, Ариана. Не отвечай на их вопросы». О, теперь от всего у нее голова болела. И самое плохое, она уже не помнит, чего такого не должна рассказывать. Она больше не могла вспомнить секрет, хотя очень старалась.
   Вдруг что-то мягкое и теплое коснулось ее ноги. Боадицея! О нет! Но папина кошка такая проворная. Ариана толкнула дверь и бросилась через спальню дамы. Черт побери и будь все проклято! Так сказал бы дядя Бентли. Но сейчас ей некогда думать о глупом Бентли. Она стремительно побежала по коридору к классной комнате.
   – Le chat botte! – услышала она красивый, переливчатый голос дамы. – Откуда ты здесь взялась?
//-- * * * --//
   Хелен беспокойно ходила по комнате, поглядывая на свой нераспакованный сундук и гадая, как ей поступить дальше. Почему Кэмден Ратледж посмел ее оскорблять! За пять минут после начала их разговора он высказал далеко не лестное мнение о ее характере. И что же? Вместо того чтобы влепить пощечину и уехать из этого дома, она предложила ему дружбу.
   Нет, она не совсем права. Кэм всегда был порядочным человеком, а по опыту Хелен знала, что люди обычно не слишком меняются. И вообще, как могло большинство людей расценивать ее перспективы на будущее? Ведь она выросла не в самом респектабельном окружении.
   Хелен прекрасно знала, что, несмотря на то что Кэм старше ее, в годы юности она мучила его – даже манипулировала им – до такой степени, что это было просто невыносимо. Она подбивала серьезного друга на проказы, стоившие ему мучительных терзаний. На майский праздник они раскрасили всю деревню в ярко-голубой цвет, заменили все молитвенники в Вербное воскресенье методистскими псалмами и сожгли целый стог мистера Клапхема в день Гая Фокса, – непреднамеренно, разумеется. И это лишь краткий перечень.
   Когда они повзрослели, их дела стали намного серьезнее детских проказ. Да, намного серьезнее. Поэтому неудивительно, что Кэм считает ее недостойной учить его дочь. С самого начала их дружбы никто из них, выражаясь фигурально, не был невинным. На Хелен своим бесшабашным отношением к жизни нежелательное влияние оказывала ее мать, которая считала, что жизнь слишком коротка и ею нужно пользоваться ради собственного удовольствия. Таковы были уроки, преподанные ей гильотиной. Долгое время Хелен не знала других ценностей.
   Она расправила плечи и отогнала воспоминания. Сейчас наиболее безопасным чувством ей казалось возмущение. А Хелен страшно возмущало, что ее заставляют сидеть в одиночестве, не разрешая познакомиться с будущей ученицей. Наверное, в десятый раз за четверть часа она подошла к окну и раздвинула портьеры. Уже отворачиваясь, Хелен краем глаза заметила какое-то движение и пригляделась внимательнее.
   Кто-то, мужчина, быстро шел по дороге, которая тянулась от деревни вдоль задней стены Халкота, обрамлявшей сад. Вдруг он резко остановился и устремил куда-то пристальный взгляд. Она поняла, что незнакомец смотрит на заднюю стену дома, явно оглядывая ряды окон. Хелен даже ахнула, когда он поймал ее взгляд. Или ей так показалось.
   Ее охватила неприятная дрожь. Нет, ей почудилось, она устала, вот в голову и лезут разные мысли. Незнакомец слишком далеко от нее, к тому же по этой дороге ходит много людей. Она даже не могла различить его лицо, заметила только его рост, длинное, распахнутое пальто и черную шляпу. Моргнув, Хелен снова поглядела в ту сторону. Мужчина продолжал свой путь, не проявляя интереса ни к Халкоту, ни к его обитателям. И все же неприятное ощущение не покидало ее. Вздрогнув, Хелен обхватила плечи руками. Боже милостивый, ее нервы просто на пределе!
   Внезапно дверь гардеробной скрипнула, и к кровати бросилась рыжая кошка. Странно! Хелен была абсолютно уверена, что плотно закрыла дверь. Она нагнулась к кошке, протянула к ней руки, но та, не пожелав, чтобы ее гладили, неторопливо обошла сундук и дорожную сумку, обнюхала каждую ручку, каждый замок. Потом, будто выполнив то, за чем пришла, кошка повернулась и с явным удовлетворением покинула комнату.
   Похоже, Хелен выдержала проверку, во всяком случае, у кошки хозяина. Что до самого повелителя и господина, это совсем иное дело. Устало вздохнув, она легла на широкую кровать и позволила себе понежиться на мягкой перине.
   Ее взгляд неторопливо заскользил по убранству ее комнаты, просторной, удобно соединявшейся с гардеробной и классной комнатой, откуда можно пройти в спальню Арианы Ратледж. Как и все в Халкоте, комната Хелен была обставлена изысканно и в то же время удобно. Она находила этот контраст несколько странным, потому что снаружи Халкот выглядел красивым, даже идеальным сельским домом. Однако внутри, несмотря на всю его привлекательность и симметрию, ощущалась некая холодность и уныние, чего, как она помнила, тут раньше не было. Вряд ли это связано с кончиной старшего Рэндольфа. Может, Кэм горюет о потере жены? И он явно беспокоится о своем ребенке.
   Хелен сбросила туфли, свернулась калачиком и уткнулась носом в подушку. Видимо, она, как и хозяйская кошка, ищет какой-то родной, успокаивающий запах, который мог бы придать ей уверенности. Хотя она многие годы жила практически одна, ей вдруг стало ясно, что она страшно одинока в этом громадном особняке. И чувство возвращения домой испарилось.
   Да, возвращение в Халкот оказалось бурным, решила Хелен, рассеянно теребя нитку. Тут Кэм абсолютно прав. И ее нянюшка тоже права. Хелен вспомнила их спор, возникший сразу же после того, как она, совершенно потрясенная, вернулась от мистера Брайтсмита. А когда сплетни бывших слуг подтвердили опасения Хелен, старушка не находила себе места от тревоги. Ее возражения не стихали до самого дня отъезда Хелен.
   – Ты уверена, моя дорогая, что это разумно? – в пятый уже раз спросила она в то утро.
   Хелен почувствовала, что раздражение начинает брать верх над тревогой, которую она усиленно пыталась скрыть.
   – Няня, прошу тебя! – взмолилась она. – Ну разве мы не говорили об этом много раз? Я хочу быть рядом с тобой! И я должна работать…
   – Да, работу ты, конечно, получишь, только неясно, какого рода, – упорствовала старушка, грозя скрюченным пальцем. – А теперь слушай меня. Этот Кэмден Ратледж – сын своего отца, кровь еще заговорит в нем. Да к тому же он богат. Человек не может подняться так высоко, оттуда, где он был, честным и достойным путем.
   Хелен с раздражением дернула ремень дорожной сумки, оторвав его и чуть не испортив саму вещь.
   – Я уже не ребенок, которого нужно нянчить, – заявила она, швырнув оторванный ремень в холодный камин. – И меня уже не так легко обмануть застенчивой улыбкой или парой горящих глаз. Я имела дело с гораздо более опытными мужчинами, чем новый лорд Трейхерн.
   Однако, стоя утром в кабинете графа, Хелен начала сомневаться в истинности своих утверждений. Прошла целая вечность с тех пор, как она видела Кэма, за это время боль потери уменьшилась, затем притупилась, и наконец она стала все реже вспоминать о нем.
   Конечно, не так уж редко. Но все это казалось ей простым девичьим увлечением, пока она ехала через Глостершир, а потом по дороге, ведущей в Халкот. С каждой милей Хелен обретала все большую уверенность, что ее чувство, которое она испытывала к новому лорду Трейхерну, было только нежностью к старому другу.
   Даже когда он с потемневшим от ярости лицом вошел в кабинет, Хелен верила, что владеет ситуацией. Так по крайней мере было в прошлом. Ей потребовалось минут пять, чтобы осознать, что они поменялись местами, теперь уже никто не мог контролировать Кэмдена Ратледжа. Она убедилась и в том, что застенчивый юноша превратился в опасного свободного мужчину.
   И на удивление красивого. К семнадцати годам он, казалось, уже вырос окончательно, на все шесть футов, но сейчас выглядел еще выше. Более того, он явно обладал той молчаливой, уверенной силой, которую застенчивые молодые люди часто обретают с возрастом. Когда он, упрямо опершись руками о стол, подался к ней, Хелен заметила мужскую силу в его широких плечах, мужской гнев – и, пожалуй, мужское вожделение на его лице.
   Прерывисто вздохнув, Хелен зарылась лицом в подушку и крепко сжала мягкую шерсть покрывала.

Глава 3
Твои глаза обращены в самую мою душу

   Кэм даже не заметил, как проскакал через все принадлежавшие ему земли и очутился на высоком холме рядом с имением тети Белмонт, примыкавшим к его владениям. Поняв это, он тут же повернул коня.
   Внимательный племянник непременно бы заехал на чай, но после похорон Кэм избегал тетю и кузину, родственниц по материнской линии, ибо покрывался холодным потом, видя немой вопрос в глазах тетушки Белмонт.
   Кэм смирился с фактом, что обязан жениться на девушке с безукоризненным происхождением и покладистым характером. Джоан удовлетворяла этим высоким требованиям, граф был также согласен, что идея объединения двух владений имела свои достоинства. И все-таки медлил.
   Но сегодня Кэм не желал думать о настойчивых родственницах, его мысли, несмотря на бешеную скачку по полям и лесам, были заняты другой. Господи, до чего неосмотрительно вспоминать о юношеском прегрешении в такое время!
   Но Хелен была единственным прегрешением за всю его жизнь. Всегда готовый поддразнить своего здравомыслящего сына, Рэндольф как-то пошутил, что Кэм настолько скучен, что единственным просчетом у него была трата времени с Хелен Мидлтон. Но для Кэма это вовсе не было тратой времени. Он, по своей глупости, собирался жениться на Хелен.
   И это не казалось немыслимым. Старший сын легкомысленного бездельника, никакого титула, лишь пришедшее в упадок поместье, которое не посещала даже тетя Белмонт, считая это ниже своего достоинства. Жизнь Кэма была значительно проще до того, как ему навязали роль спасителя семьи.
   Вздохнув, граф осадил коня и спешился под деревом. Ему было восемнадцать, когда мать Хелен увезла ее, и в его душе образовалась какая-то черная, зияющая пустота, временами он даже пугался, потому что это казалось ему сумасшествием. Кэм долго не мог прийти в себя, с трудом переносил вспышки горя и ярости, именно тогда ему стало ясно, насколько он похож на своего отца: он тоже подчинял все только своим желаниям, яростно стремился обладать тем, что ему не принадлежит. Но в конце концов он уяснил, как важно умение держать себя в руках. Ему стала понятна справедливость часто повторяемых его матерью предупреждений о том, что он, как то пресловутое яблоко, никогда не упадет далеко от яблони, если не сумеет управлять такими своенравными желаниями.
   А теперь прежние чувства опять всколыхнулись в его душе, знакомые, как привкус крови во рту. Вероятно, наилучшим выходом из этой ситуации является Джоан. Молодая, покорная жена успокоит в постели его ненасытную жажду и подарит ему наследника. Но ведь он уже пытался это сделать, а потом обнаружил, что приковал себя брачными цепями к аморальной ведьме. Но Джоан совершенно не похожа на Кассандру. Она будет верной женой и любящей матерью.
   Правда, если отвлечься от понятий «долг» и «наследник», можно с уверенностью сказать, что Джоан никогда не согреет его постель так, как это сделала бы женщина, подобная Хелен. Граф, сам того не желая, гадал, сколько мужчин поддались искушению. Женщина с такими сильными чувствами не могла оставаться долгое время одна. Или могла? Он хорошо помнил, как ее руки когда-то постоянно тянулись к нему. Одним поворотом головы, одним движением кисти, даже тем, как она двигалась по комнате, Хелен источала больше женственности, нет, чувственности, чем большинство совершенно обнаженных женщин на сбившихся шелковых простынях.
   Кэм заставил себя прыгнуть в седло. Его отлучка из дома слишком затянулась, а работы очень много. Он будет рад, когда закончится этот кошмарный день и он сможет удалиться в тишину спальни с хорошей книгой и бокалом коньяка.
//-- * * * --//
   Хелен всегда поднималась рано, часто до рассвета, а прошлой ночью она к тому же плохо спала. Встреча с Кэмом взволнована ее гораздо больше, чем она ожидала. Нет, лучше встать, быстро позавтракать и столь же быстро упаковать вещи.
   Пора вернуться в Хэмпстед и снова начать поиск работы. Сердито воткнув последнюю шпильку в незатейливый шиньон, Хелен посмотрела на свое отражение в зеркале.
   Взгляд был достаточно честным. Но Кэм, разумеется, полагает, что она вернулась в Халкот с корыстными намерениями, и, откровенно говоря, его мнение нельзя считать полностью неверным. Она имела около двух недель, чтобы уведомить Кэма и спросить, как ей поступить. Она этого не сделала, осмелилась приехать, зная, что прошлое вызовет у него болезненные воспоминания и неловкость.
   Кэм стал богатым аристократом, вдовцом с ребенком, обладателем по крайней мере двух великолепных имений, а благодаря женитьбе получил также немалое состояние в виде ценных бумаг. Эти деньги он, по слухам, приумножил, превратив в огромное богатство. Титул явился завершающим штрихом его успешной карьеры. В обществе, как сказала ей няня, графа Трейхерна считали вспыльчивым, безжалостным, замкнутым и абсолютно консервативным. Неужели она полагала, что такому человеку доставит радость вспомнить их старую дружбу?
   Ей не следовало приезжать в Честон. Она, конечно, изнывала бы от скуки в городе, но со временем нашла бы другую работу. Хотя свой выбор она в душе оправдывала плохим здоровьем няни, но ведь есть Ирландия, Шотландия, даже Бретань, и любое из этих мест достаточно близко. Но ее это не устраивало, она предпочла вернуться в Халкот, хотела увидеть Кэма. Теперь должна смириться с ужасающей истиной.
   Хелен сунула ноги в тапочки и направилась к двери. Скорее всего нужно смириться и с еще одной, более жестокой истиной. Возможно, она гораздо больше похожа на свою мать, нежели предполагала. «Кровь скажется», – говаривала няня. Видимо, старые пословицы верны.
//-- * * * --//
   Несмотря на бессонную ночь, ровно в шесть утра Кэм спустился, чтобы по своему обыкновению выпить кофе с сандвичем. Он заставлял себя проглотить еду, пытаясь не обращать внимания на то, что не чувствует вкуса, а глаза у него режет так, словно туда насыпали песок. Он задумчиво смотрел на лужайку перед парадным входом Халкота. Темный мир за окном был холоден и молчалив, словно застыл, с нетерпением ожидая животворный утренний свет.
   Кэм тоже пребывал в нетерпеливом ожидании. Его обуревали противоречивые чувства: глубокая тревога и одновременно пылкое нетерпение, как у маленького ребенка на Рождество. Не склонный к беспорядочным эмоциям, граф был невероятно возмущен таким внутренним беспорядком. Сделав последний глоток, он взглянул на карманные часы.
   Позавтракает Хелен в своей комнате или сойдет вниз? Он не подумал спросить ее заранее. Или об этом позаботилась миссис Нафлз? Кэм чувствовал растерянность, как бывало всегда, когда он думал о Хелен. Следовательно, его задача – не думать о ней, держаться от нее подальше и, что не менее важно, не подпускать к ней Бентли.
   Решение было простым. Хелен необходимо отослать, что он со значительной долей сожаления и намеревался сделать этим утром. Кэм с гордостью считал себя целеустремленным, уверенным и бескомпромиссным в своих решениях. Он не дрогнет, хотя ведь и Хелен не станет возражать. Он настоит, чтобы она не возвращала задаток, и отправит ее в Хэмпстед в своей карете.
   Приняв решение, граф позвонил в колокольчик, вызывая Милфорда, который проскользнул в комнату, словно длинный, тонкий призрак.
   – Да, милорд?
   Кэм протяжно вздохнул. Даже в обществе своего бесшумного дворецкого он сегодня чувствовал себя неловко.
   – Милфорд, когда мисс де Северз позавтракает…
   – Крайне сожалею, милорд, но мисс де Северз уже нет.
   – Как нет? – Кэм вскочил со стула и пустые тарелки перед ним угрожающе накренились. – Господи! Не может быть, чтобы она уехала так скоро!
   Милфорд наставительно поднял палец:
   – Ее уже нет в столовой. Мисс де Северз, должен сказать, чрезвычайно рано встает.
//-- * * * --//
   Кэм обнаружил ее в классной комнате, стоящей посреди такого разгрома, будто здесь недавно пронесся вихрь. Оказывается, лишь в немногих ее сундуках находилась одежда, поэтому большая часть ящиков и сундуков принесли именно в классную комнату. Некоторые уже были распакованы, судя по стопкам толстых, зачитанных томов и разбросанным по столу тетрадям. В открытой коробке на целой куче игрушек лежали деревянная флейта и небольшой барабан.
   Хелен, похоже, распаковывает вещи, ей свойственно брать быка за рога. Сложив руки на груди, Кэм прислонился к дверному косяку и стал наблюдать за ней. Сначала она его не заметила, поскольку рылась в потертом дорожном чемодане, стоявшем на полу. Ее идеальная попка была маняще поднята, и тело Кэма немедленно откликнулось на этот призыв.
   Возраст лишь подчеркнул классические линии ее фигуры и прекрасный овал лица. Сегодня Хелен надела платье цвета темного янтаря. Как вчерашнее лиловое платье не было совсем черным, так и сегодняшнее не было совсем коричневым. Очевидно, Хелен балансировала на грани приличий в выборе одежды. И без сомнения, в других вопросах тоже.
   Впрочем, его это не касается. Хелен уже, мягко говоря, не юная девушка, а что до невинности, тут есть и доля его вины. Конечно, отец галантно объяснил разъяренной Мэри Мидлтон, что если бы не Кэм опозорил ее дочь, так это сделал бы вскоре кто-то другой, учитывая бесстыдное поведение Хелен.
   Неужели правда? Кэм до сих пор холодел от этой мысли, но он вынужден был поверить, иначе…
   Внезапно Хелен выпрямилась, держа в руке испачканную куклу. Ее лицо порозовело от усилий, непослушная прядь упала ей на нос.
   – Распаковываешь вещи? – тихо спросил Кэм.
   Второй раз в жизни он увидел, как Хелен покраснела.
   – Распаковываю? – ошеломленно переспросила она. – Наоборот! Я их собираю. Должно быть, ящики открыли мистер Ларкин и мистер Стутс. Я этого точно не делала.
   Хелен не мигая, с явным беспокойством глядела на него, и на Кэма обрушилась лавина противоречивых мыслей. Первая: расстроенной она выглядит еще красивее. Вторая: Хелен действительно намеревалась уехать. И третья: Хелен по-прежнему считает своим долгом помнить имена его слуг.
   Как это на нее похоже. Ей, конечно, уже известно, что Крейн страдает разлитием желчи, Стутс любит азартные игры чуть больше, чем позволяет здравый смысл, а Эмми, служанка на кухне, безнадежно влюблена в Шривза, его грума. Хелен легко заводила дружбу и всегда была несоответствующе приветлива со слугами.
   Что до него, то Кэм покрылся испариной, лишь взглянув на нее. Комната вдруг показалась маленькой, пропитанной ароматом духов Хелен. Оттолкнувшись от дверного косяка, он заставил себя улыбнуться.
   – Не волнуйся из-за открытых ящиков, ничего же не случилось.
   – Благодарю, милорд. – Она слегка присела в реверансе. – Эти вещи будут немедленно убраны.
   Шагнув в комнату, он попытался сделать глубокий вдох.
   – Ты… значит, ты собираешься уехать? – Кэм говорил непринужденно, но что-то словно сжималось в его груди.
   – Разумеется. – Черные, красиво очерченные брови недоуменно сомкнулись. – Я думала, таково ваше желание. – Кэм было открыл рот, но Хелен, продолжала: – И вы совершенно правы.
   – Прав?
   Хелен наклонилась, закрыла дорожный саквояж и поставила его на рабочий столик.
   – Честно говоря, мне здесь не так… удобно, как я надеялась.
   – Неудобно? – По непонятной причине его вдруг охватила тревога. – Тебе не нравится комната? Могу я что-то сделать…
   – Нет, благодарю вас, – перебила Хелен, начиная собирать выложенные из ящика книги и кладя первую стопку в коробку, стоявшую рядом.
   Краем глаза Хелен следила, как он с непроницаемым видом идет к столу. Кэм явно недоволен. Но чем? Разве он не велел ей уехать? Теперь же она почувствовала, как воздух вокруг него словно вибрирует от усиленно контролируемых им эмоций.
   Сжав руки за спиной, Кэм остановился по другую сторону узкого письменного стола.
   – Мисс де Северз. Полагаю, я должен настаивать… – Он умолк и проглотил застрявший в горле комок. – То есть я… я хочу, чтобы вы остались. Я согласен с вашим мнением, что прежде всего я обязан думать об интересах Арианы.
   Хелен опустила в ящик еще одну книгу.
   – Милорд, вы уже сказали, что мое пребывание здесь неразумно, и вы, конечно, правы. Ваша домоправительница, мисс Нафлз, узнала меня… и спросила о маман! Может случиться, что кто-нибудь упомянет даже наше…
   – Ничего не будет упоминаться, мисс де Северз, – холодно перебил ее Кэм. – Никто здесь ничего не знает, а если бы и знал, то не осмелился бы заговорить.
   Хелен вспыхнула от уязвленной гордости.
   – Однако мое сомнительное происхождение…
   – Это мое дело. Я не терплю сплетен и пересудов среди моих слуг.
   – Да, милорд, но как мы уже…
   – А что касается миссис Нафлз, то, учитывая поведение моего отца, все остальное меркнет в сравнении с его проделками. Обитатели моего дома привыкли к скандалам.
   – Я… но вы сказали…
   – Не важно, что я сказал, мисс де Северз, – рявкнул Кэм. Его рот превратился в тонкую жесткую линию, и он скрестил руки на широкой груди. – Просто выполняйте работу, для которой вас наняли, и все будут очень довольны.
   Хелен слегка оперлась пальцами о стол, изучая выражение лица графа. Она чувствовала, как к ее вискам приливает кровь, а в душе снова борются растерянность и унижение. Она не собачка этого человека, чтобы ей приказывали то сесть, то встать, то уйти, то остаться! Ей не нужны его подачки, а что касается ее репутации, то он первым выразил свою озабоченность по этому поводу. И Хелен еще чувствовала боль от такого отношения.
   – Милорд, я не допущу, чтобы вы из-за меня оказались в неловком положении. Я приехала только потому, что приняла условия мистера Брайтсмита. – Она сделала шаг, собираясь отойти от стола.
   Но Кэм, будто намереваясь подчинить ее своей воле, накрыл ладонью руку Хелен и сжал ее пальцы.
   – Не приписывай мне чужие слова, Хелен, – произнес он вдруг охрипшим голосом. – Я не говорил, что стесняюсь нашей… дружбы. И впредь ты будешь воздерживаться от упоминания этого слова.
   Он резко отвел руку в сторону, но лишь затем, чтобы вытащить из ящика книги, и, словно вопрос был решен, стал раскладывать их на столе. Хелен тут же проявила свое знаменитое упрямство, вознамерившись положить книги обратно.
   – Перестань, Хелен, – вкрадчиво сказал граф и прижал руками книги к столу. – Посмотри на меня. Посмотри на меня, Хелен!
   Та подняла глаза, с упрямым вызовом глядя на него.
   – Пожалуйста, отдайте мои книги, – холодно процедила она. – Вы больно сжимаете мне руку.
   – Я хочу, чтобы ты осталась, – заявил Кэм.
   – Неужели? – Хелен вздернула подбородок. – А как же мои распущенные нравы? Моя дурная французская кровь? И тот беззаботный континентальный образ жизни, который я вела?
   Он сурово взглянул на нее:
   – Это твое дело, Хелен. Я не бросал тебе обвинений. И я хочу, чтобы ты осталась.
   – Я служу, милорд, а не нахожусь в рабстве, – ответила Хелен, еще больше разозленная его покладистостью.
   – Черт возьми, перестань со мной пререкаться, Хелен! – сквозь зубы прошипел Кэм. – Я больше не твой покорный обожатель, выполняющий любую прихоть. С твоей стороны весьма неразумно упорствовать.
   Хелен все еще держала книги. Ей следовало бы отодвинуться от Кэма, но ее пальцы были зажаты под стопкой книг. По крайней мере так она говорила себе. А Кэм все так же упорно продолжал смотреть на нее. Сейчас он выглядел другим, гораздо более жестким, чем она помнила.
   – Я не пререкаюсь с вами, сэр! – возразила она, переводя взгляд на стопку книг.
   Когда он склонился над ней, его лицо оказалось так близко, что Хелен чувствовала его дыхание, от которого даже слегка шевелились ее волосы, чувствовала жар его гнева, смешанный с чистым запахом мыла для бритья. В его хватке она ощутила неведомый ей раньше безжалостный напор. Хелен ощущала его пронзительный взгляд. Этот человек был ей незнаком. Но он стоял так близко, и она знала, что если сейчас опять посмотрит на него, то непременно коснется лбом его подбородка, а их губы окажутся рядом.
   – Прошу прощения, – натянуто сказал он. – Я бы хотел, чтобы ты осталась.
   Злясь на себя за нежелательное направление мыслей, Хелен выдернула пальцы из-под книг и слегка ободрала кожу, поэтому отвернулась к стене и поднесла руку ко рту. Она уже начинала понимать, и это понимание вызвало у нее неприятный осадок.
   Кэм хотел ее. Но стыдился этого желания.
   Мужчины часто ее хотели. Ей пришлось узнать, что реакция мужчины на его физическое желание – сложная вещь. Сейчас Кэм злился. На нее, на себя. И в ответ на свой гнев был готов выдвигать немыслимые требования, а потом сводить ее с ума, произвольно меняя их. Находясь слишком близко от нее, касаясь ее, дыша почти у самого уха.
   Как же она глупа! Ведь Кэм не пытается ее соблазнить! Просто ему нравится подчинять ее своей воле, использовать мужскую силу, чтобы немного припугнуть ее. Но ей-то какая разница? Она вынуждена зарабатывать себе на жизнь и всегда кому-то подчиняться. Так имеет ли для нее значение, будет ли это Кэм или другой высокомерный аристократ?
   Да, он делает скоропалительные выводы и ошибается, но в глубине души Кэм по крайней мере всегда был хорошим человеком. И что еще важнее, есть работа, которую необходимо выполнить. Нужно успокоить и утешить ребенка. Ведь она, Хелен, уже здесь, в Халкоте, одном из немногих мест, где обретается истинное счастье. Разве это не одна из причин, заставивших ее приехать сюда?
   Внезапно напряженную тишину нарушило тихое, приглушенное чихание, и взгляд Кэма сразу устремился к большому старому шкафу в углу классной комнаты. Хелен вновь отступила к столу, но Кэм, видимо, ее уже не замечал.
   – Ариана, – сказал он удивительно нежным голосом, – выходи из шкафа, дорогая.
   Все мысли о только что произошедшем между ними сразу вылетели у Хелен из головы. Граф с тяжелым вздохом подошел к шкафу и открыл дверцу. Внутри, сжавшись в комочек, прижав колени к подбородку, сидела худенькая, светловолосая девочка. Она не издала ни звука, но все было ясно по мрачному выражению ее лица.
   Кэм молча наклонился и протянул девочке руку. Моргая от неожиданного света, та послушно взяла ее и неохотно вылезла из комода. Хелен удивилась, что она босая, а волосы у нее растрепаны. Малышка прижимала к себе потрепанную игрушку – зверя непонятной породы.
   Кэм поднял девочку на руки и поверх ее всклокоченных светлых волос поймал взгляд Хелен. Нескрываемая боль в его глазах пронзила ее сердце так, как никогда бы не смогли даже самые гневные слова. Кэм любил свою дочь, в этом никто бы не усомнился. Сейчас на его лице были страдание и множество вопросов, остававшихся без ответов.
   Сердце Хелен потянулось к нему, как оно тянулось к другим, до него, и внезапно она увидела в Кэме не бывшего возлюбленного или высокомерного лорда, а отца, переживающего за своего ребенка.
   Малышка уткнулась в накрахмаленный шейный платок отца, не желая взглянуть на нее.
   – Ариана, – спокойно сказал Кэм, – это твоя новая гувернантка, мисс де Северз.
   – Доброе утро, Ариана, – бодро произнесла Хелен.
   Зарываясь еще глубже в складки галстука, девочка крепче вцепилась в отца.
   – Пожалуйста, милая, посмотри на мисс де Северз. Улыбнись ей, хорошо?
   Помедлив, Ариана чуть повернула голову, искоса глядя на Хелен прищуренным глазом, но улыбка так и не появилась на ее лице. Хелен изучала девочку, радуясь уже тому, что она выглядит физически здоровой, даже высокой для своего возраста. Кудри были настолько светлы, что казались почти белыми, а глаза… по крайней мере тот, что смотрел на Хелен, был поразительного синего оттенка на фоне розовой прозрачной кожи, а ее личико было круглым, свежим и прекрасным. Вся она казалась воздушной и призрачной, словно была ангелом, а не обычным ребенком.
   Хелен посмотрела на ее побелевшие пальцы, вцепившиеся в лацканы сюртука Кэма. Беспокойство девочки столь же очевидно, как и любовь Кэма к дочери. Она впервые ощутила неимоверную тяжесть ответственности, которую так необдуманно взвалила на себя. А если ничего не получится? Тогда она подведет Кэма, человека, который всегда будет значить для нее нечто больше, нежели просто хозяин, давший работу.
   – Не беспокойся, Ариана. – Она слегка коснулась рукой худенького плеча девочки. – Я понимаю, тебе уже надоело каждый раз видеть новых гувернанток. Обещаю, что постараюсь научиться всему побыстрее.
   У девочки мелькнуло подобие улыбки, но в этот момент на пороге комнаты появилась молодая служанка, держа в руке пару маленьких туфель.
   – О, прошу прощения, милорд, – торопливо присела она. – Девочка убежала от меня. Я пошла за ее туфлями, а когда вернулась, она исчезла.
   – Я понимаю. – Граф опустил Ариану на пол и по-отцовски слегка шлепнул девочку. – Ступай с Мартой, шалунья. И оденься, чтобы за ленчем я увидел тебя в чулочках и туфлях.
   После их ухода в комнате словно повеяло холодом, и вернулась неловкость, которая ранее царила между ними. Хелен услышала шуршание книг, будто Кэм перебирал их на столе, но оборачиваться не стала.
   – Ну, что же, – наконец печально сказал он. – Вы теперь видите… как она… нездорова, мисс де Северз.
   Хелен резко повернулась:
   – Я вижу только очень испуганного ребенка, милорд. Об остальном пока рано судить.
   – Я всегда был с ней мягок. – В голосе Кэма послышались нотки горечи. – И полагаю, девочку мучает не просто страх.
   – Извините, милорд, – ответила Хелен, тщательно подбирая слова. – Я не хотела сказать ничего плохого. И страх редко бывает простым. Особенно у таких маленьких детей, как Ариана, когда им трудно понять разницу между воображаемым страхом и реальной опасностью.
   Кэм смотрел на стол, продолжая бесцельно перебирать книги.
   – Ты сумеешь помочь ей, Хелен? – наконец спросил он безмерно усталым голосом. – Ты останешься? Пожалуйста…
   – Я останусь, – кивнула она. – А смогу ли ей помочь… я молюсь, чтобы это было так. Но я никогда не обещаю… – Она беспомощно замолчала.
   Кэм махнул рукой, потом взял одну из ее книг.
   – Что это такое, черт возьми? – неожиданно спросил он, словно надеясь разрушить мучительную близость между ними. Потом медленно, как бы обдумывая слова, прочитал название: – «Медицинские исследования и наблюдения за расстройством рассудка»?..
   – Ее автор, доктор Раш, учился в Эдинбурге, милорд. Он писал об особых медицинских случаях, касающихся болезней, которые могут воздействовать на умственные процессы человека, а не на физическое состояние тела.
   – Осмелюсь утверждать, что имею некоторое представление о той области медицины, которую ты имеешь в виду, Хелен. Но тебе я могу показаться дилетантом.
   Хелен не клюнула на эту уловку.
   – Что же, – деловито сказала она, – как видите, это учебник Раша по умственным расстройствам. Боюсь, что он уже несколько устарел, но многие продолжили его исследования, и в моей работе гувернантки они мне помогают.
   Грусть Кэма, поначалу сменившаяся высокомерием, теперь готовилась перейти в гнев. Яростным движением он бросил книгу на стол.
   – Моя дочь, – прорычал он, – не безумная!
   Хелен заставила себя рассмеяться и холодно парировала:
   – Что вы, милорд, едва познакомившись с Арианой, я, безусловно, не стала бы применять слово «безумная». Однако если ее настроение столь же переменчиво, как ваше…
   – Как мое? – прищурился он, потом, к ее огромному удивлению, уголок его рта слегка дрогнул. – Очень хорошо! Ты, черт побери, может, и права. Я безумец! – Он провел рукой по волосам. – Но только не Ариана, и я не позволю относиться к ней как к безумной.
   Устыдившись собственного сарказма, Хелен смягчила тон:
   – Она, конечно, разумная девочка, милорд. И вообще термин безумие несколько устарел. Я много лет работала с врачами, а также с их пациентами и встретила не более полудюжины случаев, которые, можно было бы охарактеризовать как безумие. Однажды на лекции в Венском университете…
   – Ты имеешь в виду медицинскую школу? – перебил он с сомнением в голосе. – Но ведь женщинам не разрешают изучать подобные вещи.
   – Ну да, – признала Хелен. – Но если у человека есть хорошие друзья, можно иногда посещать больницы, незаметно присутствовать на лекциях.
   – Хм! – такова была бесстрастная реакция Кэма. Он стал листать другую книгу, и в его глазах появилось любопытство. – А это что?
   – Трактат по применению психотерапии, – быстро перевела с немецкого Хелен, радуясь, что Кэмден Ратледж хотя бы не вышвырнул ее книги в окно, как сделал один из ее прежних хозяев. – А вот эта, – сказала она, с нетерпением указывая на третью книгу с загнутыми уголками страниц, – написана моим соотечественником, мсье Пинелем, директором больницы Bicetre. Он считал кровопускание или клизмы неэффективными методами лечения умственных расстройств и отверг их.
   Кэм поморщился, затем взглянул на нее, подняв густые брови.
   – Должен признаться, мисс де Северз, вы меня поражаете. Как, скажите на милость, можно поставить диагноз умственного расстройства? Кстати, я начинаю опасаться, что последние два дня страдаю этой болезнью!
   Хелен бросила на него вопросительный взгляд.
   – Надеюсь, милорд, вы согласитесь, что термин «умственное расстройство» более предпочтителен, нежели «безумие».
   – А разве не может человек страдать и тем и другим? – спросил он с мрачной улыбкой.
   Борясь со смехом, Хелен попыталась не обращать внимания на его поддразнивание.
   – Возможно, у Арианы умственное расстройство. Я не вправе это утверждать, поскольку я не врач. Но если она сообразительная…
   Кэм захохотал.
   – Как лиса, – ответил он, возвращаясь к своей обычной серьезности. – Это мнение дилетанта. А ученые мужи настаивают, что она глуповата. Тем не менее год назад я нанял ей первую гувернантку, пытаясь научить ее читать и считать.
   – Я не ошибаюсь, полагая, что она уже начинала говорить? – спросила Хелен, вспомнив слова Брайтсмита.
   – Да, первоначально ее словарный запас был даже велик для ее лет.
   – Она, конечно, выглядит физически здоровой. Но может ли она учиться? Например, может ли Ариана выполнять словесные приказы? Играть в простые игры? Может ли связно думать?
   Кэм заколебался, озадаченный и обиженный натиском Хелен.
   – Разумеется. Я убежден, что Ариана неглупа, просто она боится. А если человек не говорит…
   – Вот именно, – сочувственно произнесла Хелен. – В таком случае трудно узнать причину, не так ли?
   Она решила не мучить Кэма расспросами, пока не проведет больше времени с девочкой. Их разговор явно причинял ему боль, намного полезнее узнать все от самой Арианы.

Глава 4
Но от любви лекарства нет

   Неожиданно Кэм придвинул стул, уселся возле письменного стола и жестом пригласил Хелен последовать его примеру. Чтобы сохранить дистанцию, Хелен предпочла сесть по другую сторону. Кэм вел себя так, словно они целую вечность были старыми друзьями, что, впрочем, было недалеко от истины. Поставив локоть на стол, граф оперся подбородком о кулак.
   – Послушай меня, Хелен. – Взгляд серых глаз печально устремился куда-то вдаль. – Я желаю Ариане только лучшего, надеюсь, ты это понимаешь? Я хочу, чтобы у моей дочери была счастливая жизнь, и сделаю все от меня зависящее, чтобы она ни в чем не нуждалась. Как в материальном, так и в эмоциональном отношении. И я не допущу, чтобы она стыдилась за себя или за свою семью. Я не позволю, чтобы она росла, как Бентли и Кэтрин, – всегда на грани общественного унижения, когда их будущее определялось мнением света.
   Хелен с недоумением посмотрела на него:
   – Кэм, я не совсем понимаю, чего ты хочешь от меня.
   Кэм слегка покраснел.
   – Я слишком отклонился от темы, да? – спросил он с мрачной улыбкой. – На мою долю выпало исправлять положение семьи, как в прямом, так и в переносном смысле. Все, чего я прошу – ради Арианы! – помоги мне понять, что лучше всего сделать, чтобы она была счастлива. Я отказываюсь верить, что моему ребенку невозможно помочь! – Он ударил кулаком по столу. – Просто отказываюсь!
   – Кэм, я сделаю все, что в моих силах. Обещаю тебе.
   Словно устыдившись всплеска чувств, граф замолчал.
   – Извини, – сказал он наконец, – что я поранил тебе палец.
   Положив руку на стол, Хелен провела кончиком пальца по царапине.
   – Может, я должна попросить еще десять фунтов за опасную работу?
   Кэм взял ее за руку и повернул к свету, чтобы получше рассмотреть царапину.
   – Думаю, жить будешь, – сухо произнес он, отпуская ее руку.
   Хелен аккуратно сложила руки на коленях.
   – Да, пожалуй. У меня были раны и посерьезнее.
   Кэм никак не отреагировал на ее высказывание и снова замолчал.
   – Значит, ты обещаешь остаться? – спросил он.
   – Если ты этого хочешь, – ответила Хелен, понимая, сколь неразумно ее решение. – Я останусь по крайней мере на те шесть месяцев, за которые ты заплатил.
   Вздохнув с явным облегчением, граф взглянул на пустой шкаф, дверца которого была по-прежнему открыта.
   – Иногда я не могу не думать, что в этом и доля моей вины. То есть Ариана так замкнута, потому что я… Ну, ты наверняка знаешь, какой я.
   Хелен откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на него.
   – Когда-то я хорошо знала тебя, – тихо призналась она. – В молодости ты был достаточно молчаливым. И вообще чересчур серьезным.
   – Это я и имею в виду.
   – Вряд ли причина в этом, – сказала Хелен больше себе, нежели ему. – Хотя некоторые виды наследственных заболеваний переходят к детям, однако немота – крайне редко. У Арианы это скорее проявление внутреннего страха. Возможно, реакция на какую-то травму? Но совсем не то, что передается по наследству, вроде кривого носа или голубых глаз.
   Кэм вдруг напрягся, и в его голосе зазвучали холодные нотки:
   – Я говорю не о наследственной болезни. Я убежден, что дело не в этом. Возможно, страх, о котором ты говоришь, это страх вырасти такой же, как я, – чересчур серьезной, чересчур погруженной в себя. И теперь, когда ее мать умерла, перед ее глазами уже нет никого, кто мог бы служить ей примером обычного, нормального человека.
   Хелен видела, что он говорит вполне серьезно.
   – Ах, Кэм, это же совершенная ерунда! – успокаивающе засмеялась она. – Лучшего примера для подражания ребенку не найти, потому что с тобой все в порядке. А я, кстати, всегда считала тебя почти совершенством.
   – Господи, Хелен! – Он был искренне поражен. – Надеюсь, ты так не считала.
   Она даже не заметила, как они стали называть друг друга по имени, но сейчас это казалось вполне уместным.
   – Да, ты был в моих глазах совершенством. Возможно, чересчур серьезным, но ведь на тебя всегда давило бремя семейных обязанностей. – Его брови удивленно приподнялись. – Господи, Кэм! Неужели ты считал, что я ничего не вижу? Пусть я была молода, но далеко не глупа. Однако теперь, когда ты повзрослел, я думаю… – Она замолчала.
   – Ну, продолжай, Хелен! – проворчал он. – Скажи это.
   Она покачала головой.
   – Это было бы неприлично.
   – Хелен, ты и приличия как-то не совмещаются в моей голове, – с полуулыбкой ответил Кэм. – Выскажись, и дело с концом!
   – Извините, лорд Трейхерн, приличия я в себе выработала, и большой ценой. Теперь я стала невероятно скучной, но я все равно скажу. На мой взгляд, вы стали холодным и немного вспыльчивым, хотя я не понимаю, какое отношение это может иметь к проблеме Арианы. Вот! Я все сказала!
   Кэм рассмеялся, и его глаза озорно прищурились. В отличие от большинства мужчин его возраста у него не было морщинок, образующихся от смеха в уголках глаз и вокруг рта, тем не менее его смех звучал искренне. Сердце Хелен неожиданно дрогнуло от этого милого знакомого смеха.
   – Вспыльчивый и холодный? Только два определения, Хелли? – возразил он, употребив придуманное им для нее старое прозвище. – Боюсь, ты лопнешь, если начнешь сдерживаться и не скажешь всего. – Глаза у него подобрели, и вдруг он показался ей таким молодым и таким нежным.
   – Может, в другой раз, – с наигранной легкостью ответила Хелен, вскочив со стула. – Я… мне нужно распаковать вещи и подготовиться. Я начну работу с Арианой, как только она привыкнет ко мне.
   – Конечно, – сказал Кэм, тоже вставая. Он задумчиво провел рукой по ее дорожному чемодану, и его пальцы нащупали порванный ремень. – В деревне есть отличный мастер, – рассеянно произнес он. – Отдай чемодан Милфорду, он с удовольствием отнесет его в починку.
   Хелен смотрела, как он гладит старую кожу.
   – Нет! – воскликнула она, приходя в Себя. – То есть… нет, благодарю. Пусть все останется так, как есть. Это напоминание о том, что мне… хотелось бы запомнить.
   – Вроде нитки, завязанной вокруг пальца? – улыбнулся Кэм.
   – Вот именно. – Чувствуя необходимость срочно занять себя чем-то, Хелен схватила первую попавшуюся на глаза стопку книг и понесла на другой конец длинного рабочего стола. – Вы сказали, что увидите Ариану за ленчем?
   – Да, я стараюсь встречаться с нею за едой в полдень, если позволяет время. – Кэм неуверенно взглянул на нее. – А что? Ты бы хотела присоединиться к нам?
   – Благодарю, не сегодня. Я уверена, что лучше всего дать ей постепенно привыкнуть к моему присутствию в доме.
   – Конечно. – Тон Кэма стал несколько сдержанным.
   Хелен начала вынимать из деревянного ящика крошечные музыкальные инструменты.
   – Скажи, она была очень привязана к последней гувернантке?
   – Нет. Более того, мисс Эггерз была лишь одной из нескольких гувернанток, которые так ничему и не смогли научить девочку. За последние двенадцать месяцев я нанял одну за другой трех гувернанток, и, должен признаться, мы все устали от их приездов и отъездов.
   Хелен улыбнулась немного скованно.
   – Дай мне знать, когда сочтешь, что она может остаться со мной наедине. А до того момента я понаблюдаю со стороны.
   Кэм отвесил ей полупоклон.
   – Разумеется, – учтиво произнес он и вышел из комнаты.
//-- * * * --//
   Хелен так увлеклась работой, что пропустила ленч. Она разобрала все ящики и сделала перестановку в классной комнате. Теперь, когда она наконец увидела Ариану Ратледж, ей не терпелось подружиться с девочкой, оценить ее возможности. Но столь же горячо она желала избегать встреч с темноволосым красавцем, отцом Арианы.
   Проведя утро в спорах с Кэмом, а затем посмеявшись вместе с ним, она чувствовала странную настороженность и какое-то смущение. Он выглядел на удивление непредсказуемым, его настроение быстро менялось, что ему абсолютно несвойственно. Все это весьма тревожило Хелен, а поскольку день выдался хотя и прохладным, но солнечным, она решила отправиться на долгую прогулку по окрестностям, надеясь, что воздух поможет ей привести в порядок свои мысли.
   Выйдя через заднюю дверь, Хелен на минуту остановилась, изучая тропинки, которые вели от Халкота к близлежащим деревням. Ей пока не хотелось знакомиться с новыми людьми, поэтому она пошла по аллее, которая огибала имение, сбегая к нижним пастбищам и поднимаясь на холмы. Оттуда можно полюбоваться и домом, и деревней.
   После получаса энергичной ходьбы Хелен нашла прекрасное место, возвышавшееся над Халкотом, и присела на траву отдохнуть. Вдали виднелось трехэтажное главное здание имения, которое грациозно, но отнюдь не величаво возвышалось над окрестностями. На расстоянии дом с его резко очерченными линиями крыши, выступающими боковыми крыльями и глубокими окнами выглядел почти великолепным. Лужайки вокруг него были прелестными, хотя и небольшими, потому что за стенами сада тянулись мили плодородных земель и лесов.
   Хелен знала, что Халкот являлся значительной сельскохозяйственной областью еще со времен завоевания Англии норманнами, однако сам дом был выстроен позднее, где-то в 1620 году, одним из предков Кэма по материнской линии. Она вздрогнула при мысли о том, какое разорение земле нанесло безрассудство Рэндольфа Ратледжа, и с радостью увидела, что дом сумел избежать плачевной участи.
   С западной стороны открывался прекрасный вид на Честон. Существовавшая с незапамятных времен извилистая дорога сбегала с холма, пробираясь между крошечными, аккуратными садами и деревьями, недавно шелестевшими зеленой листвой, а теперь осыпавшими землю красно-золотистыми листьями. Деревушка имела только улочку с магазинами, одну скромную гостиницу, дом пастора и около десятка коттеджей разной величины, построенных из того же светло-коричневого камня, что и Халкот-Корт.
   В детстве Хелен много переезжала с места на место, причем не по своей воле. Но единственным графством Англии, куда она всегда возвращалась с удовольствием, был Глостершир. Возможно, из-за Кэма. Но никто бы не смог отрицать красоту и совершенную умиротворенность Котсуолдса, этого сельского уголка. В садах еще пестрели поздние осенние цветы, часто спускаясь с древних стен на выложенные камнем дорожки.
   Впереди, как и девятьсот лет назад, возвышалась церковь Святого Михаила с ее приземистой саксонской башней. Несмотря на то что Хелен неоднократно бывала в Халкоте, она только раз заглянула туда – и то ради проделки с псалтырем. Святое причастие в местной церкви не относилось к развлечениям, которые любил Рэндольф Ратледж.
   Церковь Хелен посещала ребенком в тех редких случаях, когда ее водила туда няня. Однако теперь она почувствовала совершенно необъяснимую тягу войти в храм. А почему нет? Ведь она тоже прихожанка, хотя и не постоянная, но имеет право заходить в церковь, как любой верующий.
   Издалека древняя каменная церквушка, залитая осенним солнцем, манила к себе умиротворенностью, и Хелен инстинктивно почувствовала, что там успокоятся ее хаотические мысли.
   А сейчас ей это необходимо – хотя бы небольшая доля умиротворения. Возможно, в храме удастся спокойно посидеть, обдумать и понять, что ей во благо. Возможно, она сосредоточится на том, что действительно важно, сумеет помолиться за облегчение страданий няни от ревматизма.
   Приняв решение, Хелен направилась к развилке, где одна тропа вела назад, к особняку, а другая – вниз, к деревушке. Но тут ее взгляд наткнулся на обгоревшие руины. Хелен тут же узнала бывший дом старого егеря, который опустел еще до ее появления в Халкоте, вероятно, когда безрассудство Рэнди Ратледжа достигло предела и он уже не мог позволить себе держать егеря.
   Потом Ратледж принимал довольно вялые попытки заколотить окна дома, чтобы туда не проникали странствующие цыгане и жаждущие уединения влюбленные, но безуспешно. Судя по всему, какие-то озорники положили конец существованию домика, остались только стены, грустно возвышавшиеся над заросшими сорняками руинами. В местах, где можно было добраться до травы, мирно пощипывали траву упитанные овцы Кэма.
   Одна старая овца вопросительно заблеяла, глядя на Хелен, которая, приподняв юбки, устремилась к церквушке. Ей было невыносимо смотреть на руины дома, они казались ей символом того, что осталось от ее мечтаний в Халкоте: стены вроде целы, но внутри все изменилось до неузнаваемости.
   Однако, войдя в тихий, ухоженный дворик церкви, Хелен успокоилась. Низкая каменная стена поднималась, казалось, из земли, словно держа в объятиях и баюкая церквушку. Хелен была увлечена изучением тихого дворика, когда вдали мелькнуло яркое пятно. Через лужайку быстро шагала молодая девушка в зеленой накидке, пробираясь между памятниками на кладбище и направляясь к калитке, выходящей на главную улицу деревушки.
   Она повернулась, чтобы поднять засов, и вдруг заметила Хелен. Облако светло-рыжих волос затрепетало на ветру, глаза расширились, как от испуга. На миг их взгляды скрестились. Хелен приветственно подняла руку, но девушка стремительно развернулась, и железная калитка с грохотом захлопнулась за ней.
   Сначала Хелен подумала, что девушка узнала ее и решила сторониться, но затем пришла к выводу, что та слишком молода, чтобы помнить беспутную Хелен Мидлтон. Возможно, девушка искала уединения, чтобы помолиться или оплакать кого-то. И все же какое-то неприятное ощущение долго не оставляло Хелен.
   Наконец, отмахнувшись от тревожных предчувствий, она пошла по тропе, огибавшей внутреннюю стену. Словно притягиваемая неведомой силой, она двигалась к уголку, увитому плющом. Пусть Рэндольф Ратледж уже в могиле, но Хелен все равно до конца не поверит в это, пока сама не увидит ее своими глазами. И она знала, куда смотреть.
   И она нашла то, что искала. Значит, это правда. Рэндольф мертв. Она вдохнула запах сырой, недавно вскопанной земли. Резчик еще не успел закончить работу – могила пока оставалась безымянной среди рядов надгробий Ратледжей и Кэмде-нов. Но это, без сомнения, могила Рэндольфа.
   Она улыбнулась. Видимо, не удается найти подходящую эпитафию для покойного графа Трейхерна. И правда, что можно написать на могиле такого человека? Ешь, пей и веселись?..
   Хелен пожала плечами и отошла. Прошлое лучше забыть. Рэндольф не хотел испортить ей жизнь, он хотел только защитить единственное оставшееся у него богатство – сына. Бедняга, да упокоит Господь его душу, уже мертв, но мысль об этом не грела Хелен душу. По правде говоря, она ничего не чувствовала, глядя на квадрат оголенной земли. Потом ее взгляд упал на соседнюю могилу.
   КАССАНДРА РАТЛЕДЖ, ЛЮБИМАЯ ЖЕНА И МАТЬ.
   Там лежал маленький, но изысканный букет свежих цветов, перевитый бело-желтой лентой. Кто-то, судя по всему, очень постарался, потому что цветы были не осенними, а дорогими и явно из теплицы. Взгляд Хелен скользнул к дате, высеченной на камне, потом к калитке, за которой скрылась девушка. Не она ли оставила цветы?
   После долгих раздумий Хелен решила, что вряд ли, поскольку девушка появилась далеко от участка Ратледжей, скорее всего из двери самой церквушки. Но кто-то с большой любовью вспоминал покойную миссис Кэмден Ратледж.
   Это, без сомнения, Кэм. Проглотив комок в горле, Хелен отвела взгляд от букета. По слухам, Кассандра Ратледж была потрясающе красива, и он наверняка был предан жене, хотя что-то сделало его холодным и ожесточенным. Но ее это не должно касаться, решила Хелен.
   А вот Ариана – другое дело. Как трудно маленькой девочке расти без матери! И дата смерти миссис Ратледж – весьма тревожный симптом. Ариана потеряла мать в очень сложный период своего развития. Отчаянно надеясь, что сумеет помочь девочке, Хелен погрузилась в размышления.
   Пройдя несколько ярдов по кладбищу, она остановилась полюбоваться розой, которая вилась по стене, несколько уцелевших бутонов уже поникли от холода. Внезапно порыв холодного ветра поднял юбки Хелен и осыпал ее дождем из розовых лепестков. Не удержавшись на ее накидке или в лентах шляпы, они упали на разбитый надгробный камень у ее ног.
   – О, столь прекрасную картину, я не надеялся увидеть, – раздался из тени веселый голос. – По крайней мере не во дворе моей церкви.
   Хелен увидела непринужденно шагавшего ей навстречу молодого мужчину в одежде священника. На фоне заходящего солнца она видела только его силуэт в темном пальто, отметив лишь белокурые волосы, широкие плечи и явно дружелюбный тон.
   – Добрый день, – произнес он, подходя к ней и протягивая руку. Сияющая улыбка отразилась в его бездонных голубых глазах. – Разрешите представиться. Томас Лоу, настоятель этой церкви, к вашим услугам.
   Хелен пожала его руку:
   – Вы очень добры, мистер Лоу. А я – Хелен де Северз, гувернантка леди Арианы Ратледж.
   Томас Лоу вдруг заговорщицки подмигнул ей:
   – Да полно вам, мисс де Северз! Это я уже знаю. Нет, расскажите мне о себе какой-нибудь потрясающий секрет, чтобы я мог передать его за чаем миссис Уимли. Сплетни здесь ценятся очень высоко.
   – Боже! – засмеялась Хелен, снимая шляпку, чтобы стряхнуть с нее лепестки. – Надеюсь, я пока не стала предметом сплетен?
   – Конечно, нет, – покраснел священник. – Я просто хотел сказать, как мы рады появлению нового лица в Халкот-Корт. Позвольте, мадам. – Он взял ее шляпку и начал осторожно стряхивать засохшие лепестки с темно-коричневого бархата.
   Хелен встряхнула накидку, потом забрала у священника шляпку.
   – Благодарю, сэр. Вы чрезвычайно учтивы.
   – Не стоит благодарности! – Томас Лоу снова ослепительно улыбнулся ей. – А теперь, мисс де Северз… кстати, моя дорогая, это слишком французское имя! – Он поднял изящные светлые брови. – Надеюсь, вы не католичка!
   – А это имеет какое-то значение?
   Томас Лоу усмехнулся и широко развел руки.
   – По правде говоря, небольшое. Я хотел поддразнить вас. Но если вы исповедуете добрую старую англиканскую веру…
   – Да, – сухо перебила его Хелен.
   – Тогда разрешите мне первым пригласить вас в церковь Святого Михаила и сделать вас членом нашей маленькой общины.
   – Благодарю. – Внезапно его одежда всколыхнула какие-то воспоминания. – Сэр, не вы ли шли вчера по тропинке у Халкота?
   – Вчера? – нахмурился священник. – Нет, мисс де Северз. Хотя я часто хожу тем путем. Мы все так ходим. Это значительно сокращает дорогу к соседней деревушке.
   – Да, я знаю, – рассеянно ответила Хелен. – Но я видела кого-то в черном…
   – Правда? – задумчиво осведомился Лоу, и его лицо вдруг просветлело. – Это, видимо, был мой викарий Роудз. Теперь припоминаю. Кажется, он собирался навестить кого-то недалеко от соседней деревушки. – Лоу пожал плечами и снова ослепительно улыбнулся Хелен. – Но это мог быть кто угодно, если учесть необычно хорошую погоду. Мне думается, что вы, мисс де Северз, принесли с собой в Глостершир дыхание весны! Так как насчет моего приглашения? Хелен изучала лицо красивого молодого джентльмена. По правде говоря, он был значительно моложе и, уж конечно, непринужденнее, чем все другие священники, с которыми ей доводилось встречаться.
   – Я буду рада посещать вашу церковь, мистер Лоу. И вы фактически первый, кто меня пригласил, потому что я только вчера приехала в Глостершир.
   – Превосходно, – сказал он, предлагая ей руку. – Разрешите показать вам церковь и окрестности? Мы по праву гордимся ею. Колокольня и алтарь – саксонские, а северный и южный приделы – норманнские…
   Следующие полчаса Хелен провела с Томасом Лоу. Настоятель был весел, но в рамках приличий, и она нашла его общество приятным. Несмотря на молодость, он был фанатично предан своей работе.
   Хелен по опыту знала, что слишком много англичан становились служителями церкви, но не в силу своей веры, а из экономических соображений. Она почему-то была рада убедиться, что Томас Лоу, судя по всему, не принадлежал к этой категории, и он, конечно, не допустил, чтобы сан подавил его природную живость. Они медленно шли по прохладным, пропахшим ладаном приделам, где сквозь витражи готических окон пробивались лучи солнца.
   Лоу обратил ее внимание на необыкновенно красивые средневековые фрески в южном приделе, подробно рассказал историю каждого витража. Его энтузиазм был заразителен, и впервые за последние две недели Хелен по-настоящему успокоилась.
   Показав ей весь храм, Лоу проводил Хелен через дворик к тяжелой двери в толстой каменной стене, которая отделяла церковное кладбище от яблоневого сада Халкота. Дверь угрожающе заскрипела ржавыми петлями, когда он навалился на нее.
   – Вот так. – С довольным смешком он совершенно неподобающим его сану жестом ударил ногой по двери и указал на тропинку, ведущую к яблоневому саду. – Итак, мисс де Северз, эта извилистая тропка огибает холм и в конечном итоге приведет вас к огороду позади особняка имения. Оттуда вы найдете дорогу?
   Хелен посмотрела в сад, затем повернулась, чтобы взглянуть на священника, пытаясь скрыть грустную улыбку. Она знала сад настолько хорошо, что могла бы дойти до Халкота в кромешной тьме. Но едва ли сможет признаться мистеру Лоу, что значительная часть ее бурной юности прошла в лазаний на самые высокие фруктовые деревья в саду Халкота, откуда они забрасывали незрелыми яблоками могилы на церковном кладбище.
   В глупом юношеском соперничестве они часто влезали на яблони, чтобы бросить вызов друг другу, и каждый из них выбирал самую дальнюю или недосягаемую могилу.
   Почти во всех играх Хелен был зачинщицей, а Кэм – победителем. Но шли годы, и они с Кэмом все чаше прятались среди ветвей, делясь секретами и гадая, хватятся ли их слуги, которым поручено было придавать некую пристойность странной обстановке, окружающей молодых людей.
   Однажды, в великолепный летний день, Хелен, слезая с дерева, неожиданно сорвалась и, закричав от ужаса, упала в протянутые руки Кэма. Сила удара была такова, что оба рухнули на нагретую солнцем траву в облаке муслина и белого кружева.
   Хотя она не могла даже вздохнуть, Хелен навсегда запомнила, как он тревожно склонился над нею; его длинные ноги запутались в ее юбках, лицо побледнело от страха. Убирая с ее лица волосы, Кэм отчаянно молил произнести что-нибудь, вздохнуть, закричать, все, что угодно… Наконец воздух заполнил ее легкие, и она судорожно вздохнула.
   Побелевшее лицо Кэма постепенно обрело нормальный цвет, а затем покраснело, когда он понял, где находятся его руки. Но все еще испуганная и, как обычно, совершенно глупея рядом с Кэмом, она позволила себе прижаться к нему, и его губы приникли к ее губам. Руки у него дрожали, длинные черные ресницы застенчиво опустились. Несмотря на свою неопытность, они целовались так, словно всю жизнь были возлюбленными.
   Кэм целовал ее долго и пылко, обхватив ее затылок рукой, уже тогда широкой и сильной от тяжелой работы. Хелен никогда не забудет, как бесстыдно она выгибалась навстречу, как он касался пальцами волос на ее виске, как его губы скользили по ее щеке и лбу. И все время ноздри Кэма нетерпеливо раздувались, словно он задыхался от желания и не мог насытиться ею. Даже в том юном возрасте, лежа под яблоней, Хелен с абсолютной уверенностью поняла, что влюбилась.
   С безрассудным отчаянием она притянула Кэма к себе и провела языком по его нижней губе. Так ее мать целовала Рэндольфа, когда оба были немного пьяны и думали, что никто их не видит.
   К ее ужасу, Кэм застонал, словно от боли, просунул язык в ее рот, овладевая ею с неистовой, жаркой страстью. Он снова и снова вонзал язык во влажные глубины ее рта, пока она по глупости все сильнее прижималась к нему, и в итоге он уже накрыл ее своим телом. Хелен вспомнила странное тепло, разлившееся в ее животе, а потом, к неимоверному стыду, почувствовала влагу своего желания.
   О, эта глупость! Ей и в голову не пришло оттолкнуть его. Только сейчас Хелен стала понимать, как рисковала, не говоря уже о той муке, которой она подвергла Кэма, так бесстыдно отвечая на его поцелуи. Да, сейчас-то она понимала, что подталкивала его, позволяя своим жадным рукам коснуться его плеч, обхватить его узкую талию, скользить дальше в поисках чего-то неведомого и необыкновенно желанного…
   – Мисс де Северз? – Голос Томаса Лоу донесся до нее словно издалека. – Мисс де Северз? Вы хорошо себя чувствуете? – Наконец Хелен осознала, что устремила невидящий взгляд в сад Халкота. Она тут же повернулась к настоятелю, ощущая, как вспыхнуло ее лицо.
   – Конечно, – пробормотала она. – Я прекрасно себя чувствую. Извините, мистер Лоу. Я просто вспомнила нечто… важное.
   Тот с сомнением посмотрел на нее, затем прижал ладонь к ее пылающей щеке.
   – Дорогая, вы горите! Наверняка вы переутомились на этой прогулке. Мой викарий сейчас работает в ризнице, могу я послать его за каретой?
   – О нет. Прошу вас не делать этого, – возразила Хелен, быстро выходя на тропинку у стены. – Я правда чувствую себя хорошо. Просто задумалась. Сейчас мне о стольком нужно подумать…
   – Разумеется, – непринужденно ответил Лоу, как будто принимая ее оправдания. – Я уверен, что у вас много забот. Взять хотя бы нашу дорогую Ариану и ее… недомогание.
   – Да, признаться, я все время о ней думаю, – неохотно сказала Хелен. – Я полна решимости помочь Ариане. И полагаю, что смогу.
   Лоу посмотрел на нее, удивленно подняв красивые светлые брови.
   – Правда? Вы думаете, что ребенка можно научить говорить? Какое счастье!
   Хелен неохотно покачала головой.
   – Пока еще рано говорить что-то определенное. Но я точно не сумею помочь, если дольше задержусь тут. – Заставив себя улыбнуться, она протянула руку. – Сэр, благодарю вас. Рада была познакомиться с вами.
   Стоя на верхней ступени церковной лестницы, Томас Лоу наклонился, чтобы пожать ей руку, и вдруг почему-то накрыл ее ладонью.
   – Мисс де Северз, – произнес он, слегка запинаясь, – могу ли я навестить вас завтра в Халкоте… чтобы справиться о вашем здоровье?
   Хелен приподняла край шляпки, чтобы получше рассмотреть настоятеля. Его теплые руки, горящие глаза и странная напряженность в лице сбивали ее с толку, она даже растерялась, не понимая, чего он хочет.
   – Сэр, я не думаю… видите ли, мы с лордом Трейхерном еще не обсуждали… то есть я ведь только приехала.
   – Лорд Трейхерн – мой хороший друг, он не станет возражать. И, как настоятель в Халкоте, я буду считать, что возмутительно обделил вниманием своих прихожан, если не получу возможности убедиться, что вы действительно оправились от переутомления.
   Слишком поглощенная собственными противоречивыми чувствами, Хелен пробормотала согласие и покинула настоятеля. Но все мысли о красивом молодом священнике улетучились, когда она стала подниматься на холм.
   Посещение церкви не только пробудило у нее прежние мечты. Этот визит усилил ее обеспокоенность состоянием Арианы Ратледж, и она надеялась увидеть девочку после обеда, хотя бы на несколько минут. Если она действительно намерена остаться в Халкоте, то все внимание необходимо уделить ребенку. Хелен не терпелось сделать это, и она ускорила шаг.

Глава 5
Начнешь с уверенности – закончишь сомнениями

   Вот тебе и решимость, уверенность и бескомпромиссность в поступках, думал Кэм. Он стоял у окна своей личной гостиной, наблюдая, как Хелен поднимается по холму. Его новая гувернантка явно чувствовала себя как дома в сельской местности, когда шла по высокой осенней траве, обрамлявшей лужайки Халкота.
   Граф посмотрел на кошку, нежившуюся в последних лучах солнца на подоконнике.
   – Что в этой женщине такого, Боадицея, если она заставляет человека говорить совсем не то, что он собирался?
   Мудрая Боадицея зевнула в ответ и ловко перевернулась, требуя, чтобы ей погладили живот. Но Кэм еще не до конца высказался.
   – Разве я не шел сегодня наверх с абсолютной решимостью приказать ей уехать? Да и она собиралась сделать то же самое, – тихо пробормотал он. – Впрочем, мне следует забыть о своих предпочтениях, если она поможет Ариане.
   Кэм осторожно прижал кончики пальцев к толстому оконному стеклу. От него веяло ледяным холодом, как и от его дома.
   Он точно знал, когда Хелен вышла из Халкота. И хотя между ними действительно существовала какая-то метафизическая связь, на этот раз дар предвидения был ни при чем. Когда она уходила, он смотрел ей вслед из окна, словно брошенная хозяином собака.
   Кэму стало казаться, что он лишь холодно наблюдал за жизнью сквозь толстое стекло, никогда ни к чему не прикасаясь. И впервые в жизни ему это не понравилось.
//-- * * * --//
   Например, после утренней встречи с Хелен он не поехал к одному из своих арендаторов, как обычно, а все утро слонялся по дому, потом неторопливо обедал с Арианой и все это время пытался услышать шуршание юбок Хелен или быстрый стук ее каблучков. Полная бессмыслица. И тем не менее он продолжал ждать у окна, поэтому сразу увидел, что задумал его неугомонный братец.
   Бентли перехватил Хелен у огорода, загородив ей путь, и так низко склонился над ее рукой, словно она герцогиня Кентская, а не простая гувернантка. Если бы чертов наглец не взял с собой охотничью собаку и лучшее ружье, Кэм мог бы поклясться, что мальчишка специально все спланировал. Или Бентли тоже следил за Хелен из окна? Эта мысль сводила Кэма с ума, но парня тоже нельзя винить. Раскрасневшаяся от ходьбы, с развевающимися волосами, Хелен была необыкновенно хороша.
   Проклятие, щенок все не отпускает ее руку! Он что, делает ей предложение? Гадает по руке? Или вымаливает у нее адрес перчаточника? Кэм возмущенно фыркнул. Бентли скорее всего пытается заглянуть в вырез ее платья. Граф ощутил тяжесть в паху и, должно быть, громко застонал, потому что вошедший в этот момент Крейн бросился к нему.
   – Милорд? – заботливо спросил он.
   Кэм ударил кулаком по оконной раме.
   – Ничего, Крейн. Я просто… закашлялся.
   – А я уж испугался, что вам нездоровится. – Положив сапожную щетку на столик, Крейн тоже поглядел в окно, словно недоумевая, что могло так увлечь хозяина, и одобрительно вздохнул. – Прелестна, не правда ли? Молодой Бентли, похоже, совершенно покорен.
   – Бентли всегда покорен, – рявкнул Кэм, засовывая руки в карманы. – Но с этой ему нужно быть поосторожнее. Она может послать его к дьяволу.
   – Именно туда парнишка и может отправиться, – усмехнулся Крейн. – Но сдается мне, торопиться он не будет. Он, как говорят, может пуститься во все тяжкие. Он слишком похож на отца, чтобы легко отступиться. Да, господин Бентли еще поиграет в прятки с дьяволом.
   – Ба, да мы сегодня философствуем, – проворчал Кэм, с подозрением глядя на Бентли и его охотничью собаку.
   – M-м, – ответил старый дворецкий, не отрывая взгляда от окна.
   А там соперник дьявола уже стоял на колене в грязи, изо всех сил заставляя своего энергичного сеттера дать Хелен лапу. Пес, единственный участник комедии, не поддавшийся обаянию Хелен, упорно игнорируя обоих, устремился к грядке с морковью и поднял заднюю лапу.
   Бентли этого даже не заметил.
   – Крейн, – мрачно поинтересовался граф, кивнув в сторону окна, – миссис Нафлз убрала все корнеплоды?
   – Да, сэр.
   Камердинер указал скрюченным пальцем на Хелен, которая помогала Бентли встать с земли. Молодой человек театральным жестом схватился за колено, изображая агонию. Хелен, откинув голову, засмеялась, а потом все же сумела поднять его.
   – Как вы полагаете, милорд? Темно-лиловый? Или золотисто-коричневый?
   Кэм уставился на старика, как будто у того за спиной выросли крылья.
   – О чем это ты бормочешь, Крейн?
   Тот продолжал глядеть в окно.
   – Да платье мисс де Северз, милорд. Вы предпочитаете аметистовый оттенок? Или этот странный оттенок темного золота? Лично я думаю, что аметистовый цвет выгодно подчеркивает ее глаза, но, с другой стороны, при такой гриве черных волос…
   – Боже милосердный! – взорвался Кэм. – В саду найдется место и еще для одного поклонника. Иди, Крейн! Попытайся, если думаешь, что у тебя есть шанс.
   – Да упаси Господи, милорд, – ответил старик, грустно качая головой. – Это совершенно не мой тип! И, подозреваю, очень мало найдется мужчин, которые смогут надолго завладеть вниманием такой женщины. Очень мало. – Крейн неторопливо взял щетку и вернулся к своему занятию. Через несколько минут он снова пробормотал: – Я ведь знал ее мать. До чего красивая была женщина!
   – Что? – рявкнул граф, снова отворачиваясь от окна. Кошка бросилась наутек.
   – Я… помню… ее… мать, – раздельно повторил камердинер, словно Кэм стал плохо слышать. – Еще когда я был камердинером у вашего отца. И девочку я тоже помню, милорд. А вы разве нет?
   – Да, – тихо произнес Кэм, скрестив руки на груди. – Да, я помню ее.
   Крейн опять положил щетку.
   – Какая она была прелестная и милая, даже совсем юной. И настоящая любимица слуг, знаете ли. Никакого высокомерия, никогда не задавалась.
   Кэм хотел сказать, что Мидлтоны по своему общественному положению стояли ненамного выше слуг, так что и задаваться им было не из-за чего, но колкие слова застряли у него в горле.
   И тут он наконец понял смысл сказанного дворецким. Это был словно удар грома. Сначала Нафлз, теперь Крейн! Проклятие, кто еще знает о его отношениях с Хелен? И что конкретно? Неужели его внимание к ней столь же явно, как и воздыхания Бентли? Господи, наверное, это еще сильнее бросается в глаза!
   – Я всегда гадал, – медленно сказал Крейн, – а не стало бы лучше, если бы ваш отец просто женился на миссис Мидлтон.
   Граф подошел к маленькому столику у окна и резким движением выдернул пробку из графина с коньяком.
   – Мэри Мидлтон была вульгарной распутницей, которая пренебрегала собственным ребенком, – ответил Кэм, наполняя бокал.
   Старик поморщился.
   – Очень резкие слова, милорд! У леди было доброе сердце, но она сама была как ребенок.
   – Ребенок, говоришь?.. – захохотал Кэм, одним глотком отпивая половину содержимого бокала. – Отнюдь.
   Внезапно Крейн оказался рядом с ним.
   – Поверьте моему слову, милорд, потому что я старик, который немало повидал. Очень многим женщинам суждено оставаться детьми до самой смерти. Они могут только надеяться, что найдут мужчину – любого мужчину, – который бы о них заботился. Но есть и другие, – продолжал Крейн, поглядев в окно, – которые рождаются… не то чтобы старыми, но мудрыми не по годам. С раннего возраста они знают себе цену и знают, чего хотят.
   – Не представляю, о чем ты говоришь, Крейн, – резко сказал граф.
   – Нет, милорд? – печально спросил тот. – Очень жаль.
   Не ответив, Кэм подошел к звонку и дернул шнурок.
   – Милфорд, – велел он, когда дворецкий наконец явился, – передай мисс де Северз, что я хотел бы видеть ее в моем кабинете после обеда, если ей это удобно.
   – Хорошо, милорд, – самым мрачным голосом сказал дворецкий и потом долго топтался на пороге. – А что мне делать, если…
   – Если что? – раздраженно спросил Кэм.
   – Если не удобно?..
   – Ей будет удобно, черт возьми! – Долговязая фигура Милфорда тут же исчезла.
   Кэм со стуком опустил бокал и уставился в него. Господи, что это с ним? Он никогда не пил до обеда, а сейчас перед ним уже пустой бокал. Он никогда не грубил слугам, а сегодня за четверть часа умудрился обидеть камердинера и дворецкого. Резко повернувшись, он направился к двери.
   – Крейн, – сказал он через плечо, сжимая холодную медную ручку.
   – Да, милорд? – отозвался старик.
   Кэм устремил взгляд на натертый до зеркального блеска дубовый пол.
   – Мой сарказм был неуместен. Я сегодня что-то сам не свой. Очень сожалею.
   – Я знаю, милорд, – мягко произнес Крейн. – Я знаю.
   Еще не успокоившись, Кэм зашагал по коридору, ведущему из его покоев. Возле комнат дочери он вдруг остановился, быстро постучал и вошел. Марта подскочила со стула так, что шитье упало на пол.
   Ариана стояла на цыпочках у высокого окна, неотрывно глядя на лужайки. Кэм знал, что она смотрит не на Хелен с Бентли, а вдаль, на старую тропинку, что тянулась от Честона вдоль Халкота к Сент-Андрусу. Девочка часто ходила по ней вместе с матерью, и Кэм снова подумал, не является ли это причиной молчания Арианы. Может, она грустит из-за смерти матери и еще не пришла в себя? Минуло столько времени, а ему это до сих пор неизвестно. Как он ни умолял, как ни уговаривал, как ни ругался, он не смог добиться от Арианы хотя бы слова.
   – Добрый день, Марта, – тихо сказал он. – Как дела?
   Марта подняла брови, но ее лицо ничего не выразило.
   – Как обычно, милорд. Мисс Ариана заинтересовалась происходящим за окном. Наверное, яркими листьями… они такие красивые – золотистые, красные.
   Граф хотел было напомнить девушке, что листья почти все опали и Ариане это неинтересно. Но он знал, что Марта так сказала по доброте. Да и что она могла сказать? Ариана часто сидела у окна, если не пряталась в чуланах, в шкафах или на чердаке.
   – Спасибо, Марта. Почему бы тебе не пойти на кухню выпить чаю? Я хочу немного посидеть с Арианой.
   Марта присела в реверансе и молча вышла, ибо такие визиты давно вошли в привычку у Кэма. Он по своему обыкновению направился к старому креслу-качалке, стоявшему в углу. Словно почувствовав его присутствие, Ариана оглянулась, и Кэм поманил ее к себе:
   – Иди сюда, шалунья. Составь компанию твоему бедному старому папе, а?
   Ариана едва заметно улыбнулась, подошла к отцу, забралась к нему на колени и свернулась клубочком у него на груди. Кэм медленно качал ее, как он делал это с самого рождения дочери. Прижавшись щекой к мягким белокурым волосам, он вспоминал прекрасные дни – не счастья, надежды, потому что будущее Арианы казалось таким ярким.
   Она была не просто здоровым, веселым младенцем. В шесть месяцев Ариана начала ползать, дергая его за брюки, играя на струнах его сердца. Да, он не хотел этого ребенка, но было невозможно не полюбить прекрасное голубоглазое создание, потом ему стало казаться, что он полюбил ее с первого взгляда. Ариана развивалась с поразительной быстротой. В девять месяцев она уже ковыляла без посторонней помощи, а к году могла разговаривать простыми предложениями.
   – Вундеркинд! – восклицал их семейный доктор, весело теребя шелковистые волосы Арианы. – Вы должны обеспечить ее всем лучшим, господин Ратледж. Великолепные книжки с картинками! Отличных гувернанток! И разумеется, отличную школу, потому что девочка будет особенной.
   Вместо того чтобы прятаться от него и плакать, Ариана смеялась; ее глаза озорно блестели, словно они с доктором только что потешались над какой-то известной только им шуткой.
   – Обязательно, не сомневайтесь, Мастерз, – обещал Кэм со смехом. – Можете не сомневаться.
   Он и сам знал, что Ариана уже нечто особенное. Но старый доктор Мастерз умер четыре года назад, а обещания, которые он дал ему – и Ариане, – остались практически не выполненными. Да, он купил ей книги с картинками, нанял гувернанток. Но какой от них прок, если Ариана не может ими воспользоваться?
   С тихим стоном граф крепче прижал дочь к груди. Боль была почти невыносимой.
   «Пожалуйста, пожалуйста, – твердил он про себя в такт поскрипыванию старой качалки. – Пожалуйста – хотя бы сейчас – пусть мое предчувствие окажется верным. Пусть Хелен знает, что делать».
//-- * * * --//
   Хелен чуть сдвинула назад шляпку, чтобы лучше видеть стоящего перед ней красивого молодого человека. Рэндольф Бентам Ратледж был столь же высок, как и его брат, почти столь же красив и в два раза очаровательнее. А если не замечать за его искусной улыбкой юной наивности в глазах, то в остальном он выглядел значительно старше семнадцати лет. Да, Бентли поразительно похож на своего отца как лицом, так и шармом.
   Если мать Кэма именно таким увидела впервые Рэнди Ратледжа, то неудивительно, почему бедная женщина поддалась на его льстивое ухаживание.
   Юный Бентли, в тяжелых сапогах и длинном тускло-коричневом плаще, был значительно выше шести футов. В согнутой руке он держал охотничье ружье с элегантной резьбой на прикладе, а из-под широкополой шляпы сияла улыбка, которая могла бы растопить льды Арктики.
   Несмотря на его молодость и свой опыт, давшийся ей дорогой ценой, Хелен почувствовала, что слабеет под натиском очарования Ратледжа. Она попыталась отгородиться от этого натиска самой холодной улыбкой.
   – Пожалуйста, продолжайте вашу охоту, пока окончательно не стемнело, господин Ратледж. Уверяю вас, я вполне способна найти дорогу домой, тем более что до него осталось всего ярдов триста. – Кивком головы она указала в сторону задних ворот.
   Бентли Ратледж секунду выглядел подавленным, но уже через миг сияющая улыбка вновь осветила его лицо.
   – Знаете, по-моему, скоро будет темно, чтобы охотиться, мэм. Как замечательно с вашей стороны напомнить мне об этом! Пойдемте и разрешите мне еще несколько мгновений насладиться вашим очарованием…
   – Думаю, не стоит, господин Ратледж, – твердо ответила Хелен.
   Полная нижняя губа Бентли обиженно выпятилась.
   – Тогда поиграем в триктрак в желтой гостиной? Клянусь, в Халкоте ужасно тоскливо, я чрезвычайно рад, что вы приехали развлечь нас.
   – Я приехала, господин Ратледж, – произнесла Хелен ледяным тоном, – чтобы заниматься с вашей племянницей, а не развлекать красивых молодых людей, у которых времени больше, чем ума.
   – О! – довольно воскликнул он. – Мне нравятся женщины с огоньком, мисс де Северз. Можно называть вас Хелен? – Его улыбка стала еще шире.
   – Нет.
   – Я раздавлен, – простонал Бентли, явно не теряя энтузиазма.
   – Что-то я сомневаюсь в этом, господин Ратледж, – сухо парировала Хелен. – А теперь пожелаю вам всего доброго. Было очень интересно познакомиться с вами. И с вашей собакой. А также помочь вам подняться на ноги…
   – Ах да! Насколько мне известно, вытащить мужчину из грязи по плечу только особенным, лучшим женщинам.
   – Не стоит благодарности, господин Ратледж. А теперь, прошу вас, идите.
   – Ну, пожалуйста, мэм, всего одну игру в триктрак? И может, бокал хереса? – просительно затянул он, внезапно став похожим на ребенка, каким он, по сути, и был.
   Хелен уловила нотки одиночества в его голосе и была поражена, насколько он не похож на старшего брата. В семнадцать лет сила и мужество помогли Кэму перенести все тяготы в стоическом молчании. Но Бентли Ратледж никогда не будет молчаливым, он станет требовать желаемого и скорее всего получит. Тем не менее братья все же имели нечто общее. Ни один из них не был счастлив в детстве. Хелен не сомневалась в этом, и выражение лица, должно быть, выдало ее чувства.
   – О, замечательно, мисс де Северз! – воскликнул Бентли, очаровательно хлопая в ладоши. – Вы сжалились надо мной. – С нетерпеливым вздохом он предложил ей руку, и она слегка оперлась на нее.
   – Только одну игру, господин Ратледж, – процедила она сквозь зубы. – И только если вы согласитесь на мои условия.
   – Ваше желание для меня закон, мисс де Северз.
   – Пригласите Ариану. Я хочу поближе узнать ее, но она пока меня побаивается. Я хочу, чтобы вы использовали свое обаяние и уговорили ее присоединиться к нам. Мне почему-то кажется, что у вас с этим не возникнет проблем.
   – Должен сказать, девчушка обожает меня, – кивнул Бентли.
   – И почему меня это не удивляет? – сухо поинтересовалась Хелен. – А пока мы будем играть, господин Ратледж, вы мне объясните, что делает здесь студент Оксфорда в разгар триместра. Я не так долго отсутствовала в Англии и еще не забыла учебный календарь.
   При этих словах у Бентли хватило совести покраснеть.
   – Понимаете, меня на этой неделе отослали из Оксфорда.
   – Нет, господин Ратледж, совершенно не понимаю, – живо возразила Хелен. – Вот это мы и обсудим.
//-- * * * --//
   На Котсуолдс опустилась ночь, темная, без единой звездочки, в воздухе повеяло холодом. В неярко освещенном кабинете сидел Кэм, расположившись в глубоком кресле вместе с Боадицея. Он исправно поглаживал кошку, тщетно пытаясь насладиться созерцанием огня, пылавшего в камине.
   В этот момент пробило восемь, и Кэм вытащил карманные часы, чтобы сверить время.
   – Хелен опаздывает, – с удивлением сообщил он кошке, потому что, несмотря на свое пренебрежение условностями, Хелен всегда была пунктуальной и ответственной.
   Правда, раньше он как-то не задумывался об этом контрасте в ее характере. А сейчас, после долгой разлуки, Хелен вообще казалась воплощением противоречий, но столь же таинственной, столь же интригующей. И столь же опасной. Вглядываясь в темные углы комнаты, Кэм пытался напомнить себе, что один мимолетный взгляд этих темно-синих глаз когда-то превратил его в сраженного чувствами глупца.
   То же самое Хелен, видимо, сотворила и с Бентли, хотя тот и сам не прочь был поддаться ее чарам, когда она появилась на его пути. Кэм уже не был юнцом, однако начал опасаться, что, когда дело касается Хелен, самодисциплины у него не больше, чем у брата. Глядя на них в окно, граф твердил себе, что оба тревожат его, что она чересчур дружелюбна, а он настолько лишен здравого смысла, что это опасно для них обоих. Тем не менее Кэм вынужденно признал, что большую часть в его чувствах занимала зависть.
   Покинув комнату Арианы, но так и не успокоившись, Кэм вернулся к себе, чтобы проверить планы строительства новых коттеджей для своих арендаторов, однако, войдя в кабинет, он впал в еще большее раздражение, когда услышал мелодичный смех Хелен и более глубокий смех Бентли, доносившийся из прилегающей к кабинету желтой гостиной. Он казался неестественным, почти неуместным.
   Тут Кэм вдруг понял, какой редкостью стало в Халкоте веселье. Тем не менее он не мог ощутить благодарность, поскольку вопреки здравому смыслу злился, что его брат, а не он сам наслаждается смехом Хелен.
   Кэм сердито распахнул смежную дверь, прошел через узкий коридорчик и, войдя в гостиную, увидел их склоненными над карточным столиком. Они были увлечены игрой в триктрак.
   Граф еще больше рассердился, когда заметил, что рука брата лежит на талии Арианы и он качает ее на коленях, весело объясняя, какой «потрясающей» гувернанткой будет мисс Хелен. Атмосфера близости и теплоты была очевидной, а девочка, которую сегодня утром пришлось чуть ли не силой вытаскивать из шкафа, казалась почти довольной! И она с явным интересом следила за Хелен.
   Хелен тоже это заметила и уговорила девочку встать у ее стула. Хотя Ариана отказалась сесть ей на колени, но стояла рядом и внимательно слушала ее объяснения о правилах игры. Хелен разительно отличалась от прежних учителей, объясняла все простыми словами и не выказывала снисходительности.
   Кэм провел около получаса, стараясь приобщиться к их веселью и наблюдая, как Хелен нанесла завершающий удар его хохочущему брату. Внезапно граф повернулся и покинул комнату. Даже теперь он не мог понять, отчего ушел так поспешно.
   Он лишь знал, что, когда смотрел на правую руку Хелен и на свою дочь, застенчиво улыбающуюся рядом с ней, его неотвратимо притягивало к созерцанию этой сцены некое сладостно-мучительное чувство. Кэм ощутил… нечто более сильное, чем просто физическое желание.
   – У колдунов бывают домочадцы? – Глубокий, чувственный голос прервал его размышления.
   К огромному недовольству кошки, граф резко вскочил с кресла.
   – Что, извините? – спросил он, когда Хелен появилась в круге света от лампы.
   – Просто вы казались таким мрачным и надутым. Даже весьма зловещим, сидя в темноте. А поскольку кошка явно следует за вами по пятам…
   – Я бы не удивился, обнаружив, что Боадицея обладает сверхъестественной силой, – сухо ответил Кэм, пересек комнату и подошел к столу. – К несчастью, я смертен. Не желаете присесть? – Он указал на кресло напротив себя.
   После обмена любезностями, граф откинулся на спинку кресла, пристально глядя на Хелен через стол. Несмотря на решение поговорить этим вечером с Хелен, он предпочел держаться от нее подальше. Он не мог позволить себе повторения того, что произошло в классной комнате. Да, он хотел, чтобы Хелен осталась в Халкоте, но лишь потому, что Ариане нужна учительница. Он не хотел смеяться с такой же легкостью и заразительностью, не хотел отказываться от своей настороженности или с открытым сердцем довериться ей. Однако Хелен, пусть неосознанно, побуждала его сделать именно это и даже нечто похуже. Она заставила его почувствовать давно подавляемое желание, стремиться к тому, что он не осмеливался назвать словами.
   Возможно, они с Бентли слишком похожи на своего отца. Разница лишь в том, что он боролся с наследственностью, а брат, похоже, стремился бравировать ею. А когда появилась Хелен, ему стало значительно труднее вести эту борьбу. Вчера он почему-то ощутил себя в ее присутствии зеленым юнцом. Его чувства бушевали, разум померк, казалось, он дышать не мог, словно чертов галстук был завязан слишком туго.
   А прошлой ночью, когда он предавался воспоминаниям, брюки стали бы ему слишком тесны в определенном месте, не надень он до того ночную рубашку. Это была чертовски изнурительная, бессонная ночь. И он не собирался испытывать новые мучения. Но раз ему необходимо обсудить ряд важных моментов с гувернанткой, то лучше сделать это сразу.
   – Полагаю, ты интересуешься, зачем я пригласил тебя сюда этим вечером? – начал Кэм.
   Черные волосы Хелен сверкали, как шелк, в отблесках света. «Красота подобна ночи…» Вновь и вновь всплывали в его памяти слова Байрона. Он позволил взгляду скользнуть по изящной шее, к глубокому вырезу ее платья, обольстительно прикрытому кружевной косынкой. С трудом оторвав от нее взгляд, Кэм принялся наводить порядок на столе, тщательно выстраивая предметы в идеально ровную линию.
   Хелен, казалось, слишком пристально следила за его пальцами, но ее голос прозвучал холодно и бесстрастно:
   – Нет, милорд. Я у вас работаю. И я предположила, что необходимо что-то обсудить. – Она посмотрела на него, и в ее взгляде было только вежливое внимание.
   – Так оно и есть, – ответил Кэм, подавляя глупую вспышку разочарования и сосредоточившись на пачке корреспонденции. – Я счел, что мы не закончили наш разговор об Ариане. Перед обедом я поговорил с ней, объяснил, что ты не обычная гувернантка. Что ты… что мы с тобой друзья.
   – Вы так сказали? – удивилась Хелен.
   – Да, – подтвердил он и замолчал, чтобы сложить безукоризненно ровную стопку бумаг. – Кажется, это помогло. У меня сложилось впечатление, что она чувствовала себя довольно спокойно с вами.
   – Да, я заметила это с громадным облегчением, – признала Хелен.
   – И я тоже. Почему бы тогда не начать занятия в классной комнате прямо завтра? Я не вижу причин тянуть время, если только Ариана не будет противиться.
   – Благодарю вас. – Хелен помолчала и сделала глубокий вздох. – Но прежде, милорд, я бы хотела вас спросить…
   – Разумеется, – ответил Кэм, быстро взглянув на нее. В голосе Хелен прозвучали непривычные для его уха нотки сомнения.
   – Можете ли вы рассказать мне про обстоятельства, заставившие Ариану потерять речь? – тихо спросила она. – У меня нет желания любопытствовать или бередить старые раны, но я была сегодня на церковном кладбище…
   – Кладбище? Зачем, скажи на милость?
   Хелен наблюдала за хозяином, который достал перочинный нож и стал затачивать перо.
   – Я ходила на прогулку, – сказала она, следя за точными движениями его пальцев.
   У Кэма были красивые руки, немного большие и натруженные для, скажем, рук художника, но все равно быстрые и грациозные. Однако в каждом его движении чувствовалось стремление контролировать не только себя, но и все вокруг него.
   Сделав глубокий успокаивающий вздох, Хелен заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.
   – Я проходила через кладбище и заметила могилу вашей покойной жены. Мне бросилась в глаза дата. Учитывая возраст Арианы, невозможно не заметить, как дата смерти близка к…
   – Да, – перебил ее Кэм, открывая ящик письменного стола. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты права. Ариана перестала говорить после смерти ее матери.
   – Бедный ребенок, – вздохнула Хелен. – Это, должно быть, потрясение.
   Кэм прекратил наводить порядок, на его лице появилось выражение глубокой печали.
   – Сначала и мы так думали, – тихо произнес он. – Но чем упорнее мы пытались расспросить ее, тем больше она замыкалась. Со временем шок, кажется, прошел, но речь не вернулась.
   – Тогда мы имеем дело с чем-то гораздо более сложным, нежели горе.
   – Согласен. К тому же Ариана и ее мать не были особенно близки.
   – Не были близки? – Хелен решила, что ослышалась. – Простите, но я не могу представить…
   Широкие плечи Кэма словно поникли, но голос не дрогнул.
   – Горькая правда состоит в том, что мою жену не удовлетворяла ее роль в жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что Кассандра не была готова стать матерью. Кроме того, ее совершенно не прельщала роль жены сельского сквайра, кем я, по сути, и являюсь.
   – Но ведь она вышла за вас? – возмутилась Хелен.
   Кэм одарил ее взглядом, полным цинизма.
   – Мой тесть жаждал титула для своей семьи, Хелен. Отец унаследовал графский титул своего дяди, который был стар, болен и одинок. – Его рот скривился в грустной усмешке. – О, все это было сделано довольно тонко, но семья Кассандры заставила ее выйти за меня замуж, как, впрочем, и мой отец заставил меня жениться на ней.
   – Заставил? Я не понимаю.
   – Деньги, Хелен, – горько рассмеялся Кэм. – Разве все и всегда не сводится к деньгам? Твоя мать, мой отец – они были как своенравные дети, раскапризничавшиеся в кондитерском магазине, без всякого представления о самодисциплине.
   Не дождавшись ответа, Кэм взял со стола тонкую, в золотистом переплете книгу, полистал ее.
   – Как однажды сказал наш дорогой Байрон? «Давайте пить вино и любить женщин, веселиться и смеяться; а проповеди и лимонад – это послезавтра». – Кэм захлопнул книгу и устремил невидящий взгляд в темноту. – Правда, отец так и не добрался до второй половины, где проповеди и лимонад, – тихо добавил он.
   – А не могла Кассандра просто отказать вам?
   Кэм издал саркастический смешок и бросил книгу на стол.
   – Ее отец был простолюдином, мечтавшим о внуках голубых кровей и с древнем именем, и он был полон решимости купить услуги жеребца, способного обеспечить все это.
   Хелен в душе содрогнулась. Нарисованная им картина была жестокой, но, судя по всему, достоверной.
   – Милорд, подробности вашей женитьбы меня не касаются, но могу я задать один вопрос о смерти вашей жены? – Хелен старалась говорить как можно спокойнее, не допуская вызывающих ноток в голосе. – Было ли в ней что-то… слишком тяжелое для понимания Арианы? Иногда дети становятся свидетелями таких вещей, которые могут заставить их просто отгородиться…
   Хелен замолчала. Кэм неотрывно смотрел на нее, и в глазах его промелькнула нестерпимая боль.
   – Ты хочешь сказать, – после долгого молчания произнес он, – что человек может увидеть нечто, испугавшее его, и поэтому теряет способность говорить?
   – Нет, не теряет. А… неосознанно подавляет ее. Вы понимаете разницу?
   Кэм замер с ножом в руке.
   – Наверное, это было как-то связано с пожаром, – сказал он, кладя перочинный нож обратно в ящик.
   – Простите, что вы сказали?
   Кэм резко выдохнул, как будто его ударили в живот.
   – Моя жена Кассандра погибла во время пожара. Возможно, Ариана видела это или что-то еще страшнее. – Он провел рукой по волосам, наконец забыв о перьях и бумагах.
   – Это было в Халкоте? Ариана тоже пострадала? Боюсь, мне необходимо это знать.
   Кэм вновь устремил на нее пристальный взгляд, словно забыл, что Хелен находится с ним в одной комнате.
   – Нет, не здесь, – бесстрастно сказал он. – Это случилось, когда Ариане было всего три года. Однажды поздно вечером один из арендаторов Халкота нашел ее бродившей в одиночестве по лесной тропинке. Ему показалось, что в лесу виден дым, но он сначала поспешил отвести Ариану домой. Потом мы, конечно, отправились в лес, но к тому времени огонь уже бушевал вовсю. Было слишком поздно.
   – Слишком поздно?
   – Слишком поздно, чтобы спасти мою жену, – ответил Кэм без малейших эмоций. – Кассандра погибла в огне. В домике старого егеря.
   – Д… да, я помню его.
   – Мы до сих пор не знаем, что случилось, как Ариана оказалась в домике и была ли она там вообще. Складывается впечатление, что она пыталась найти дорогу домой.
   – Но это больше мили отсюда! Трехлетний ребенок вряд ли мог пройти такой путь один.
   Лицо Кэма стало совершенно непроницаемым.
   – Да, казалось, что невозможно. Однако Ариана часто ходила с матерью той дорогой. Кассандра любила гулять с ней в лесу. Это было одно из их немногих общих увлечений.
   С десяток неприятных вопросов крутился в голове Хелен, но ей страшно не хотелось их задавать. Теперь она имела некоторое представление о причинах душевной травмы Арианы, и, как она подозревала раньше, это было не просто горе от потери матери. Но почему Кассандра Ратледж оказалась в домике егеря? Как начался пожар? Был ли бедный ребенок с ней? Или девочка пыталась найти ее?
   Но менее всего она имела право задавать вопрос о том, любил ли Кэм жену. Неужели горе так изменило человека, которого она когда-то любила? Хелен решительно гнала от себя эти мысли. Страдания Кэма ее не касаются, ее должны беспокоить только беды Арианы.
   – Милорд, еще один вопрос, если позволите. Сколько врачей осматривали Ариану?
   – Трое, – резко сказал он, сузив глаза в молчаливом предупреждении.
   – Их диагноз?
   – Можешь назвать любой, – рявкнул он. – Моя дочь реагирует на врачей не лучше, чем они на нее, то есть совершенно неразумно. Ты должна увидеть ее, когда она вспылит, чтобы представить, насколько она может быть несдержанной.
   – Но девочка испугана! Оттого и плохо себя ведет.
   – Именно это я и пытался им сказать. – Кэм одобрительно посмотрел на Хелен. – Но для них она просто своенравная, капризная, тупая или ненормальная. Их лечение сводится к кровопусканию, порке, изоляции, даже изгнанию бесов. Один изобретательный лекарь предложил все четыре средства, на всякий случай.
   Хелен пришла в ужас, вспомнив, как читала ему лекцию о докторе Пинеле. Неудивительно, что Кэм вздрогнул и сменил тему. В разное время столь ужасные методы считались приемлемыми для широкого круга людей, страдающих умственными расстройствами. И ни один не был эффективным.
   А в случае с Арианой любой из них мог причинить огромный вред. Она судорожно вздохнула:
   – Милорд, вы же не…
   – Ты чертовски права, я не согласился. Я отослал их прочь. Вместе с их пиявками и настойками опия. Их приезды доставляли только ненужные огорчения, и каждый последующий визит был тяжелее предыдущего. Бедному ребенку пришлось терпеть, когда ее один за другим осматривали, расспрашивали и уговаривали незнакомые мужчины.
   Внезапно гнев его утих, оставив после себя невероятную усталость.
   – Хелен, – тихо сказал он, – я просто не знаю, что делать дальше. Это разрывает мне сердце. И если это невыносимо для меня, то каково Ариане?
   Словно моля ее о помощи, Кэм вытянул руки и положил их на стол ладонями вверх. Хелен пришлось изо всех сил бороться с желанием ответить на его жест. Но она проглотила слова утешения и заговорила, абсолютно неумышленно, холодным, профессиональным тоном:
   – Несомненно, милорд, это крайне тяжело для Арианы. Но улучшение наступит. Мы будем терпеливы и последовательны.
   Кэм откинулся на спинку кресла, словно ждал от нее другого ответа, и Хелен вдруг почувствовала, что ей нужно уйти, что неразумно оставаться так близко к нему. Она встала, озабоченно разглаживая юбку как раз в тот момент, когда пробили часы.
   – Уже поздно, милорд, – тихо сказала она. – Я пойду, если я вам больше не нужна?

Глава 6,
в которой Трейхерн познает горечь любви

   Кэм долго смотрел на нее, потом нечто вроде капитуляции промелькнуло в выражении его лица.
   – Я… нет. Пожалуйста, останься, Хелен, – почти с отчаянием попросил он. Сейчас он напоминал человека, который не хотел оставаться один на один со своими призраками. – Я устал обсуждать мои проблемы. Лучше сядь и расскажи о себе. Мы не говорили о твоих занятиях, о том, как ты стала учительницей.
   Хелен неохотно вернулась на место.
   – Вы желаете проверить мои рекомендации?
   Ей вдруг показалось, что в комнате мало воздуха и неуютно. На долю секунды Кэм ослабил жесткий контроль над собой, и Хелен увидела в его сильном лице признаки одиночества. Но она могла предложить ему только свои знания и навыки, чтобы заботиться о его дочери. И не более.
   Кэм медленно покачал головой.
   – Нет, все твои рекомендации у меня есть, – очень тихо сказал он. – Я хочу знать, где ты побывала, что делала. Расскажи мне… как ты жила, Хелен, с тех пор как мы… как ты уехала.
   Она растерялась. Человека, поднявшегося до такого высокого положения, как граф Трейхерн, вряд ли могло интересовать, где она провела все эти годы. Более того, она совершенно не хотела оставаться с ним наедине. Явные страдания Кэма и привлекательные черты его лица были слишком волнующим сочетанием для женщины, которую готовили утешать тех, кому больно.
   Она скользнула взглядом по его лицу и фигуре. Хотя они с братом обедали вечером одни, Кэм все еще был в сюртуке густо-черного тончайшего бархата и жилете цвета слоновой кости. Однако, несмотря на модную одежду, Кэм умудрялся выглядеть каким-то диким, даже нецивилизованным. Когда на нем была одежда из грубой шерсти и невыделанного полотна, контраст ей казался менее разительным.
   Хелен отметила, что его волосы не по моде длинны и опять появилась густая борода. Щеки под высокими скулами запали, а загорелая шея резко выделялась на фоне элегантно завязанного галстука.
   Тонкий, как струна, полный энергии наподобие сжатой пружины и мрачной задумчивости, граф напомнил Хелен дикого черного кота, увиденного ею однажды на баварской ярмарке: огромное, беспокойное создание, для которого пребывание в клетке противоречило всей его природе, страдающее от чего-то такого, что трудно было определить.
   Но тут она вспомнила, что ее новый хозяин задал вполне разумный вопрос. Хелен опять разгладила вспотевшими ладонями юбку и заставила себя улыбнуться.
   – С чего же начать? – спросила она, стараясь говорить как можно более непринужденно. – Думаю, вам известно, что я училась в Швейцарии, в довольно престижной школе для девочек.
   – Да, я в конце концов сумел это узнать, – перебил Кэм, разрушая ее показное спокойствие.
   Что за глупости она говорит! Разумеется, он знает это. Но ей не известно, как он отреагировал на то, что ее отослали прочь. Согласился с этим? Испытал облегчение? Скучал по ней?
   Сейчас это вряд ли имело значение, поскольку они жили в совершенно разных мирах.
   – Конечно, было очень познавательно, – сказала она с напускной веселостью. – У меня были превосходные учителя, вполне способные обеспечить выход моей природной любознательности и энергии.
   – Правда? – безучастным тоном спросил Кэм. – Ты, похоже, была очень довольна.
   – Мое образование дало мне возможность избежать того образа жизни, для которого я не подходила, милорд, – ответила Хелен, пытаясь скрыть нотки горечи, прорывавшиеся в ее голосе. – Кроме того, оно помогло мне понять, что у меня есть цель в жизни.
   – И что это за цель, Хелен? – цинично перебил Кэм. – Быть гувернанткой чужих детей?
   – Думаю, вы понимаете, что все гораздо серьезнее, – парировала она, приподнимая брови. – Я помогаю детям, которые нездоровы, и получаю огромное удовлетворение, возвращая им радость.
   – А как же твоя жизнь? – резко спросил он. – Ты сама-то познала радость? Или же только удовлетворение, о котором говоришь?
   – Я, разумеется, не была несчастлива, милорд. Но моя работа поддерживает меня.
   – Да, твоя работа, – глухо сказал он. – Должен сказать, это еще удивляет меня.
   – Почему? Меня это не удивляет. Я очень рано поняла, что мне придется всего добиваться трудом.
   Кэм почувствовал некоторое раскаяние.
   – Да, но почему именно такая карьера?
   Вопрос слегка рассердил Хелен.
   – У женщин выбор довольно ограничен. Мне повезло, что директриса моей школы была сестрой известного врача. Ему требовалась… что-то вроде учительницы и сиделки для молодого пациента. Работа была в Вене, что меня устраивало, поскольку я тогда не хотела возвращаться в Англию.
   – А после Вены? – Он пристально смотрел на нее, словно пытался узнать то, что еще не сказано.
   Хелен совершенно по-галльски пожала плечами.
   – Одна работа сменяла другую, пока я не приобрела репутацию среди врачей, лечивших умственные расстройства. Совершенно иную репутацию, в корне отличающуюся от той, которую бы я имела, если бы осталась в Англии, – колко добавила она.
   Кэм неловко заерзал в кресле, потом взял стопку корреспонденции и снова начал ее перекладывать.
   – Честно говоря, я был удивлен, Хелен, что твоя мать смогла реально оценить будущее и дать тебе хорошее образование. Я бы никогда не поверил, что она… – Он замолчал.
   Хелен с трудом подавила вспышку гнева.
   – Вы не думали, что она способна понять ценность хорошего образования? – произнесла она с обманчивой мягкостью в голосе. – Вы это хотите сказать?
   – Нет… но такая школа стоит дорого.
   – Как вы проницательны, милорд. – Голос Хелен дрожал от сдерживаемых чувств. – Но вы, наверное, помните, что у меня не было особого выбора. Поэтому я старалась попасть в лучшую школу, какую только можно было найти, потому что прекрасно знала: от этого зависит мое будущее. А что касается расходов – вам же наверняка известно, что платил ваш отец.
   Кэм потрясенно смотрел на нее.
   – Мой отец? Боюсь, я не понимаю тебя.
   – Разве? – с горечью спросила она. – Кем бы там ни была моя мать, но глупой ее никто бы не назвал. В ее глазах моя репутация погибла безвозвратно, оставалось лишь два средства исправить положение. На первый ваш отец никогда бы не согласился. Что касается второго, то даже маман было ясно, что я должна покинуть Англию.
   – Ну почему, Хелен? – тихо воскликнул Кэм. – Даже будь я отъявленным мерзавцем, а я им не был, ты ведь не могла подумать, что я сказал бы нечто такое, что повредило бы тебе.
   Заморгав, чтобы прогнать непрошеную слезу, Хелен резко встала и отошла к окну.
   – Простите, что я говорю это, милорд, но Рэндольф был несдержан на язык. Полагаю, он видел во всем этом забавную шутку, особенно когда был пьян. Именно он больше всего беспокоил мою мать, – сказала она, повернувшись к нему спиной.
   – Хелен, пожалуйста…
   – О да, ваш отец совершенно ясно изложил свою точку зрения. – Теперь, когда она не смотрела ему в глаза, ей стало легче дать волю гневу. – Его старший сын мог жениться только на богатой наследнице, которая пополнила бы семейные сундуки. А не на какой-то обедневшей француженке, единственное свидетельство хорошего происхождения которой – ее отец – был настолько неосмотрителен, что не избежал гильотины.
   – Хелен, мне жаль…
   – Поэтому ваш отец, – продолжала Хелен, не обращая внимания на его извинение, – оплатил мое обучение. – Ее голос был жестким и полным горечи. – Вам должно быть это известно. Моя мать не оставила ему выбора. Такова была ее цена. Хотя это значительно опустошило его кошелек.
   В наступившей тишине поскрипывало кресло Кэма, в камине продолжали шипеть угли, а старинные часы на противоположной стене отсчитывали бесконечные минуты.
   – Господи, Хелен, клянусь, я ничего не знал, – наконец прошептал Кэм. Она растерялась, поняв, что он стоит у нее за спиной. А он слегка дотронулся до ее плеча и продолжал: – Я, наверное, считал… твой отъезд временным. Я не сомневался, что, как только сможешь, ты вернешься домой, в Англию. Мне очень жаль.
   – Мне тоже, милорд. – Успокоившись, Хелен пришла в ужас от своих опрометчивых слов. Неужели Кэм сказал правду? – Благодарю вас за сочувствие, милорд, но оно мне не нужно. Все всегда делается к лучшему.
   Она слегка подвинулась, но ему явно не хотелось отходить от нее. Потом его теплая рука наконец соскользнула с ее плеча.
   – Ты знала, что я писал тебе? – неуверенно прошептал он. – Знала?
   – Вы писали мне? – удивленно переспросила она, глядя на него через плечо.
   – Видит Бог, Хелен, я знал, что это неправильно. Но каждый месяц, целых два года, будь они прокляты, я писал. Разве ты не получила ни одного моего письма?
   Хелен повернулась к нему, мысли ее путались от растерянности.
   – Я ничего не получала.
   Кэм издал странный, задыхающийся звук то ли недоверия, то ли гнева. Вытянув руку, он устало оперся о подоконник.
   – Дважды я самовольно брал карету отца, – хрипло прошептал он. – Однажды добрался до Хэмпстеда. Но дом твоей матери был заперт, никто не знал, куда она уехала. – Он горько засмеялся. – Господи, я, должно быть, выглядел полным дураком.
   – Я не слышала ни о каких визитах, – ответила Хелен, с трудом пытаясь говорить спокойно. – Если письма и приходили, моя мать скорее всего сжигала их.
   – Если приходили? – Внезапно Кэм схватил ее за плечи своими огромными, мозолистыми руками и притянул к себе. – О, они приходили, Хелен! Они приходили! Как же она могла быть такой жестокой?
   – Вы не могли дать моей матери то, чего она хотела, Кэм, – устало ответила Хелен, отстраняясь от его жаркого прикосновения. – Вы были несовершеннолетним и не могли жениться на мне. А если бы вам это все же удалось, то ваш отец дал ясно понять, что сделает все, чтобы лишить вас наследства. Абсолютно всего.
   – Абсолютно всего? – Кэм сильно встряхнул ее и ближе притянул к себе. – Какая чушь, Хелен! – Он в упор смотрел на нее, и в его глазах полыхал неуемный гнев, стремительно превращавшийся в нечто иное.
   – Я… я не понимаю, что вы имеете в виду. – Хелен сделала новую попытку отступить, но Кэм упорно держал ее.
   Он поднял ее подбородок, заставив взглянуть на него.
   – Мои ежемесячные карманные расходы, мое наследство, даже этот дом, Хелен, – все это часть приданого моей матери. Отец не мог им распоряжаться, иначе все давным-давно ушло бы его кредиторам.
   Его слова казались до боли правдивыми. Неужели ее мечты – и даже его – были разрушены ложью эгоистичного человека?
   Ощущение щемящего горя, такое же необъятное, как десять лет назад, снова охватило ее. Нет-нет, сейчас она не может поддаться этому чувству.
   – Наших родителей уже нет, – сказала она, решительно отворачиваясь от его взгляда, – и мы, очевидно, никогда не узнаем правды. Возможно, мою мать действительно ввели в заблуждение, но теперь это не имеет значения.
   Его движения были такими стремительными, что Хелен даже ахнула, когда его пальцы впились ей в руку, а другая его рука легла ей на талию, и он сильно притянул ее к себе.
   – А для меня, видит Бог, это важно, – пробормотал он за миг до того, как его губы с силой прижались к ее губам.
   Хелен подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но ее пальцы по собственной воле вцепились в тонкую ткань его рубашки. Пылающий гнев Кэма, его заверения в невиновности, даже его потеря самообладания – все это подняло в ее душе сладостно-горькую волну чувств.
   Ослепленная долго подавлявшимся желанием, она не противилась его пылу. Губы Кэма были настойчивыми, прикосновения – уверенными.
   Это уже не тот нежный и застенчивый мальчик, которого она любила. Но ей было все равно, она не могла противиться ему, наоборот, сама крепко прижималась к нему, ощущала его запах, теплый и мужественный, его язык, проникший в ее рот. Казалось, десяти пустых лет не было вовсе, словно ужасная ошибка была исправлена, и ее сердце наполнилось облегчением и страстью.
   Хелен без слов безрассудно молила его о большем. Как бы прочтя ее мысли, Кэм положил ладонь ей на грудь, и, когда он стал отодвигать тонкое кружево, прикрывавшее вырез на груди, она задрожала.
   Кэм понимал, что нужно остановиться. Дрожь, охватившая Хелен, сказала ему об этом, но слишком поздно. Словно прорвалась какая-то сдерживающая преграда, и его долго подавляемое желание вырвалось на свободу. Задыхаясь, он торопливо обнажил ее плечо. Когда она выгнулась ему навстречу, его жаркое, страстное чувство превратилось в пылающий огонь.
   Она по-прежнему хочет его. Она по-прежнему предлагает себя.
   Да. И на этот раз он возьмет то, что ему предлагают. На этот раз, видит Бог, ничто его не остановит.
   Кэм действовал стремительно, даже опасно, но впервые в жизни он это проигнорировал и, заключив Хелен в объятия, устроился на подоконнике. Тонкий шелк соскользнул с ее плеча, обнажив одну грудь. В его воспоминаниях ее грудь была совершенной: высокой, упругой, с бледно-розовыми сосками. Теперь, приподнявшись над корсетом, она казалась пышнее, темно-розовые соски напряглись от желания, это была грудь зрелой женщины, молящая о ласке до тех пор, пока боль и наслаждение не сольются воедино.
   Застонав от желания, он коснулся языком твердого соска, и Хелен затрепетала в его руках.
   – О! – тихо воскликнула она, зарывшись губами в его волосы.
   Она хотела его, и в этот момент Кэм прошел бы сквозь адское пламя, чтобы доставить ей наслаждение. Она, несомненно, слишком долго была одна, не говоря уже о нем самом.
   Забыв все свои благие намерения, Кэм решил не торопиться, чтобы она сполна могла насладиться им. Сердце у него бешено стучало, когда его рука заскользила вверх по ее ноге, коснулась бархатной кожи с внутренней стороны бедра. Хелен томно выгнулась. Какая она невероятная! Господи, он взорвется, если сейчас же не овладеет ею.
   В ответ пальцы Хелен зарылись в его волосы, обжигая ему виски.
   – Ах, – выдохнула она, когда его пальцы скользнули между ее бедер.
   Ей казалось, что она тает, превращается в море желания. Сильные, но нежные пальцы скользнули в самый укромный уголок, лаская ее. Как и раньше, Хелен не испытывала никакого стыда, кровь пульсировала в ее теле с такой горячностью, что сейчас все казалось правильным. Она бесстыдно раскрылась, наслаждаясь собственным желанием, идя навстречу сигналам, которые подавало ей тело. Она хотела, чтобы Кэм видел ее желание и наслаждался им.
   Хелен смутно понимала, что ее действия безрассудны, но страсть затмила разум. Пальцы Кэма наконец проникли в ее лоно, и она едва не закричала от невероятных ощущений.
   Рука Кэма действовала уверенно, но Хелен требовала большего, пока его пальцы не вернулись в самый потаенный уголок, двигаясь настойчиво, без устали до тех пор, пока ее не охватила дрожь, за которой последовала вспышка такого яркого наслаждения, что Хелен перестала не только думать, но и дышать.
   Почувствовав, что ее дрожь утихла, он прикоснулся губами к ее лбу, затем легко поднял на руки и понес через комнату. Одним быстрым движением он повернул ключ в замочной скважине и опустил Хелен на мягкий ковер возле пылающего камина.
   Вытянувшись рядом с ней, Кэм поразился тому, что при своем высоком росте она казалась рядом с ним такой хрупкой. На мгновение Кэм даже испугался, что причинит ей боль, но, когда он заглянул в ее глаза и увидел слезы, а ее руки притянули его ближе, разум покинул его.
   Он решил, что, раз Хелен уже далеко не невинна, она должна его понять. И должна принадлежать ему. Резким движением он прижал ее руку к тугому, напрягшемуся бугру в брюках, рвавшемуся наружу.
   – Хелен, – выдохнул Кэм, осыпая жаркими поцелуями ее лицо. – Я хочу тебя. Видит Бог, я не могу думать ни о чем другом. – Его язык рванулся во влажные глубины ее рта в жаркой, чувственной демонстрации его намерения.
   В ответ Хелен сжала руку и заскользила по его напрягшейся плоти. Тут она вздрогнула, широко раскрыла глаза, а Кэм ощутил прилив мужской гордости. Будучи скромным человеком, он все же с полной уверенностью мог сказать, что обладает одним важным достоинством, которое произвело впечатление на Хелен.
   И в этот момент он уже не видел ни одной причины, мешающей просить Хелен стать его… принадлежать ему. Черт возьми, сейчас он даже не вспомнил бы, почему не сделал этого раньше. Желание преследовало его с тех пор, как Хелен появилась. А теперь она в его объятиях, глаза у нее пылают страстью, каждый ее жест молит овладеть ею.
   Кэм был абсолютно уверен, что слишком долго страдал без нее. Торопливо сбросив сюртук и жилет, он нетерпеливым жестом выдернул из брюк рубашку. То, что Хелен заставляла его походить на отца, больше не тревожило его. Он терял контроль над собой, тонул, добровольно впадал в безумие всякий раз, когда оказывался рядом с Хелен.
   Он не чувствовал ничего, кроме алчного желания ощутить ее тело под собой, вонзиться в нее. Это была страсть, простая и открытая. И он намеревался ее удовлетворить. Хелен тихо постанывала, ее рука скользнула под его рубашку, обхватила талию и спустилась ниже.
   Потом он вспомнил.
   Проклятие! Джоан!
   Черт возьми! Джоан! Какой запутанный клубок. Но он решит все позднее. Его пальцы рванули шейный платок. Его мысли – то, что от них осталось, – понеслись вскачь. Он должен обладать Хелен.
   Проклятый узел никак не развязывался, и ему вдруг показалось, что платок затягивается не шее, как петля из вины и страсти. В этот момент Хелен чувственно провела ладонями по его телу, и от ее прикосновения у него побежали мурашки. Святые небеса! Она хочет свести его с ума. Но ведь он должен жениться на Джоан. И одновременно жаждет Хелен. Жена и… кто? Любовница?
   Да. Некоторые мужчины содержат обеих. Он попытался высвободиться из упрямой петли, чуть не задушив себя.
   Любовница! Господи, он что, спятил? Да. Нет! Он просто должен убедить… кого? Хелен? Себя? Он же всегда избегал хаоса, который может привнести в его жизнь интрижка. Но он знал, что от него потребуется – дом, карета, подарки.
   Может… да, может быть, все и получится. Хелен томно простонала, и ее жадные пальцы оказались внутри его брюк. Боже милосердный, нужно сделать так, чтобы получилось! Отчаянным рывком Кэм наконец сдернул платок и стал торопливо расстегивать брюки.
   Пока он трудился над пуговицами, Хелен облизнула языком уголок своего прекрасного рта. Кэм едва не погиб от этого чувственного жеста и заторопился еще больше. Да, женитьбу можно отложить, настоять на продолжительной помолвке. Очень-очень долгой. Может, Джоан найдет кого-нибудь другого. Может, дьявол унесется прочь вместе с его тетушкой.
   Пальцы Кэма застряли на последней пуговице, которая никак не поддавалась ему. Да, он сможет довольствоваться одним Бентли в качестве наследника. Если Хелен станет его любовницей – доступной и не слишком навязчивой, – возможно, неуемное желание не доведет его до полного разорения.
   Он наконец освободился от одежды, и напряженная плоть запульсировала между ними. Его страсть не знала границ. Хелен нетерпеливо возобновила свою ласку и ахнула, потрясенная размерами того, что оказалось у нее в руке.
   На этот раз Кэм громко застонал, издав низкий, горловой звук неутолимой жажды. Пока Хелен нежно ласкала его плоть, он молил Бога, чтобы не опозориться.
   – А-ах, Хелен! – прохрипел он, кончиками пальцев гладя ее щеку.
   Но внезапно появившийся страх потерять ее, настоятельное желание ощутить уверенность, что она всегда будет рядом, заставили его сдержать желание. Он не сможет ограничиться лишь одним разом. Только не это!
   Кэм судорожно вздохнул.
   – Прошу, дорогая! – взмолился он. – Ты должна знать, что это не похоть, вырвавшаяся наружу. Я хочу тебя, Хелен, не только сейчас. Навсегда. Я буду заботиться о тебе, обеспечу тебя всем. Прошу, скажи «да».
   Он почувствовал, как дернулась рука Хелен, сжимавшая его плоть, потом замерла.
   – Ты согласишься, Хелен? – растерянно прошептал он. – Чтобы у тебя был я и больше никого?
   – Господи! – тихо простонала она, широко распахнув глаза. – Ты хочешь… Тебе нужна… любовница?
   – Моя возлюбленная, Хелен. Клянусь, дорогая, я буду относиться к тебе так, как не относился ни один мужчина.
   Хелен зажмурилась.
   – Почему… почему-то, Кэм, я в этом не сомневалась, – пробормотала она дрожащим голосом, и тепло ушло из ее пальцев.
   О Господи, он потеряет ее! Снова. Но теперь уже не вынесет этого. Его охватило отчаяние.
   – Хелен, – сказал он, сжимая ей руку, – я буду очень заботиться о тебе. О деньгах речи нет. Клянусь, ты ни в чем не будешь нуждаться. Только скажи…
   Кэм замолк, а Хелен отстранилась от него и перевернулась на спину. Мерцающий огонь освещал ее обнаженную грудь, которую секунду назад он так пылко целовал.
   Приподнявшись на локте, Кэм пристально смотрел на нее, чувствуя себя неловко и неуверенно. Исчезло радостное предвкушение страсти. Да, какое-то мгновение она хотела его, но сейчас он видел, как включился в работу ее мозг. Несмотря на ослепляющее его желание, Кэм понимал, что это плохой знак.
   – Кэм, дорогой, – внезапно сказала она, рывком натя-гивая платье, сползшее с плеч. – Я ненароком ввела тебя в заблуждение. – Хелен села и начала поправлять рукава. – У меня нет желания становиться твоей любовницей. Да и времени тоже нет. Это будет мешать моим… моим обязанностям. Обязанностям учительницы, – пояснила она, разглаживая лиф.
   – О, Хелен! Нет!
   Но она смотрела мимо него, ожесточенно заталкивая шпильки в волосы.
   – Дело в том, что мы оба несколько забыли о моем месте в этом доме, – холодно продолжила она, словно речь шла о вероятности дождя. – Мы с тобой наниматель и работник, Кэм.
   – Да, но…
   – И мне платят за то, чтобы я учила, а не лежала на спине и доставляла тебе удовольствие, не так ли? Думаю, нам обоим лучше сразу уяснить это.
   Потрясенный, Кэм молча смотрел, как она грациозно встала, сунула ноги в замшевые туфельки, которые незаметно соскочили с нее раньше, и одернула юбку.
   Все еще лежа на ковре, он со стуком опустил голову на пол. Мысль о постыдности его позы сейчас не приходила ему в голову. Он вообще не способен был сейчас здраво размышлять, совершенно забыв о том, что у него расстегнуты рубашка и брюки.
   Она уходила. Проклятие! Проклятие! Он, сам того не желая, умудрился сказать или сделать что-то не так, кошмар его юности воплотился в явь. Кэм поднял голову, чтобы умолять ее остаться, но увидел, что она уже открыла дверь и, шурша юбками, исчезла.
   Впервые за всю свою взрослую жизнь Кэмден Ратледж не встал, когда дама покидала комнату.
   Проклятие, проклятие, проклятие! – думал он, уставившись на лепнину потолка. Хелен Мидлтон опять сделала это с ним. Околдовала, затуманила разум, довела до безрассудства, а затем покинула, оставив его с несбывшимися желаниями и неутоленной плотью.
   Внезапно из полумрака явилась Боадицея, села у его вытянутой руки и начала довольно урчать. Несмотря на его невероятное отчаяние, плоть дернулась, безжалостно терзая его.
   – О Господи! Пожалуйста, уйди, – простонал Кэм, подтягивая сползшие брюки.

Глава 7
Как! Иль должен я присутствовать при сем позоре?

   – Беседуешь со своей кошкой? – раздался с порога веселый, пьяный голос. – Или ты обращаешься к этой жалкой пародии на возбужденную плоть, страдая от неудовлетворения?
   Кэм почувствовал себя окончательно униженным, когда Бентли вошел в комнату. На его лице блуждала широкая полупьяная ухмылка, в руке он держал наполовину пустой бокал.
   Невзирая на явно нетрезвое состояние, Бентли грациозно наклонился, подобрал что-то с ковра и взмахнул кружевной косынкой Хелен. Чуть слышно выругавшись, Кэм неуклюже поднялся, чувствуя себя так, словно Бентли ударил его в пах. И пока брат продолжал свои пьяные издевки, он яростно запихивал в брюки рубашку и старался привести мысли в порядок.
   Парень, конечно, видел, как Хелен выбежала из его кабинета, будто за ней по пятам гнались псы дьявола. Никто, даже совершенно пьяный бездельник, не смог бы ошибиться в причине ее расстроенного состояния. Проклятие, он ведь не хотел оскорбить ее, тем более открыто унизить. Но каким-то образом умудрился сделать и то и другое. Боже милостивый, неужели жизнь может стать еще хуже?
   – Так-так, святой Кэм! – фыркнул Бентли, размахивая кружевом у него под носом. – Значит, прекрасная дама отвергла твое предложение! Какая жалость! Почему бы тебе и дальше не хранить свою драгоценную добродетель, пока я наверху буду показывать ей, как это делаемся по-настоящему?
   После изнурительной бессонной ночи слова Бентли переполнили чашу терпения Кэма, и он сильным ударом свалил брата на пол. Бокал ударился о мраморный камин и рассыпался вокруг них дождем хрустальных осколков. Братья, сцепившись, покатились по ковру, в ход шли локти и колени.
   В пылу драки Кэму удалось обмотать шею Бентли косынкой Хелен, и он чуть не задушил его, но кружево лопнуло с противным треском. Бентли отреагировал мгновенно, резко подняв колено с явным намерением уничтожить то, что еще осталось от униженной плоти брата. Но Кэм был трезв и быстр.
   Он почти без усилий перевернул Бентли на живот и, схватив его за волосы, начал бить головой об пол. Однако юноша не чувствовал боли. Изловчившись, он сумел вывернуться и опять навалился на брата. После этого они вяло катались по полу, ударялись о мебель, пугали кошку, каждый пытался одержать над другим верх, но без особого успеха. Младший был слишком пьян, чтобы оказать достойное сопротивление, а у старшего просто не было желания.
   Но ему так хотелось придушить кого-нибудь! Лучше себя.
   После нескольких хороших ударов, когда у каждого оказалась разбитой губа, Кэм поднялся с ковра, стряхнул осколки стекла и в грустном размышлении отправился наверх. Ему почему-то совсем не хотелось устраивать Бентли настоящую взбучку, которую он заслуживал. Ради чего? Даже будучи пьяным, брат сразу понял, что произошло, и к обиде Кэма примешалось еще унижение.
//-- * * * --//
   Хелен удалось хранить самообладание ровно столько времени, сколько она бежала по лестнице в свою комнату. Захлопнув дверь, она привалилась к ней спиной, влажные ладони прижались к холодному, гладкому дереву, а тяжелое дыхание превратилось в судорожные всхлипы.
   Зажав ладонью рот, она сквозь полумрак комнаты увидела свое отражение в зеркале в позолоченной раме, висевшем напротив. Раскрасневшееся лицо, растрепанные волосы, почти обнаженная грудь, еще вздымавшаяся от возбуждения… да, все напоминало ей о том, что она едва не совершила. Кем чуть не стала.
   Шлюхой Ратледжа.
   В свое время она слышала, как эти слова кто-то прошептал за спиной ее матери. И тут наконец прорвались горькие слезы. Они катились у нее по щекам, но Хелен все глядела на себя в зеркало. Господи, она ведь так старалась! Она пыталась чего-то достичь в жизни, но совсем не того, что, похоже, определила ей судьба.
   После ее просчета много лет назад она старалась получить образование, завоевать и упрочить профессиональную репутацию, подавить, насколько это в человеческих силах, свою импульсивность. До сих пор ей это очень неплохо удавалось.
   Пока она по глупости не вернулась в Халкот-Корт. К Кэмдену Ратледжу. Но ведь она приехала работать с его ребенком, который нуждается в ее помощи и которому она так стремилась помочь. А возможно, она сама нуждается в Ариане.
   И вот она позволила себе ослабить многолетнюю выдержку. О чем она думала? О чем думал он, это ясно. Его отвратительное предложение стало еще одним болезненным напоминанием о пропасти, которая их теперь разделяла.
   Но ведь так было не всегда. Во времена Рэнди Ратледжа английское общество относилось к их семьям примерно одинаково. Их принимали, морща нос. Они славились безрассудством, что было тогда в моде, кроме того, обе семьи находились на грани разорения. Их не принимали в лучших домах, но редко кто давал им прямой отпор. А теперь их пути окончательно разошлись: его путь обусловлен подарком судьбы, женитьбой на деньгах и получением титула, она же сама выбрала свой путь, решив не идти по стопам матери.
   В душе Хелен пыталась смеяться над тем, как наивно они планировали их совместную жизнь. А когда случилось худшее, ее мать поняла, что не стоит добиваться от Рэндольфа Ратледжа разрешения на их брак. Когда мужчина столь эгоистичен, что отказывается от самой большой своей любви, то с какой стати ему утруждать себя из-за ее дочери? Да, это во всех отношениях была удачная сделка. Драгоценный наследник Рэндольфа спасен от брака и унизительной шумихи, а ее маман, отправив дочь на континент, уменьшила свой возраст еще лет на пять.
   Хелен не испытала никакого облегчения, поняв, что Кэм по-прежнему хочет ее, ведь он видел в ней только любовницу. Свою любовницу! Она похолодела от такого предложения, хотя уже не в первый раз слышала подобное от мужчин. Когда женщина нанимается на работу, мужчины склонны делать из этого самые разные выводы. Но предложение Кэма показалось ей особенно вульгарным и гораздо более жестоким, чем все прежние.
   А чего она ожидала? О чем думала, когда он целовал ее обнаженную грудь? Когда ласкал ее в таких сокровенных местах, что она едва не лишилась рассудка от желания? Если бы не те отвратительные слова, произнесенные в тот момент, когда ее не покинули еще остатки разума, Кэм сейчас уже овладел бы ею, и она бы провалилась сквозь землю от стыда.
   Ей потребовалась внушительная доля паники и негодования, чтобы встать полуобнаженной с его пола, не потеряв самообладания. Да, она похожа на свою мать и унаследовала ее склонности. Но она не была – и никогда не будет – такой, как Мэри Мидлтон.
   Не сумев отыскать носовой платок, Хелен вытерла мокрые щеки ладонью. Завтра она поговорит с Кэмом об отъезде, потребует, чтобы ей позволили разорвать договор и вернуться в Хэмпстед.
   Но тут она вспомнила о ребенке. Ариана! О, как же она хотела помочь ей!
   Потом она вспомнила еще кое-что. Жесткие, холодные глаза Кэма. Сегодня она одержала над ним верх, но это ненадолго. Он стал требовательным и неуступчивым. Сильным. И отчаянно хотел, чтобы его ребенок поправился. Вдруг он просто не разрешит ей уехать?
   Хелен верила, что, несмотря на свою трудную молодость, Кэм остался порядочным человеком. Но ее тело помнило его обжигающие прикосновения, требовательные руки. Неужели она всерьез думает, что ей удастся победить в борьбе с Кэмом-Ратледжем?
   Внезапно она услышала какой-то странный, едва различимый звук. Тихий, шуршащий, он явно доносился из-под ее кровати. К счастью, служанка не погасила лампу, и в комнате не было кромешной тьмы.
   Опять что-то зашуршало. Хелен резко оттолкнулась от двери и подошла поближе. Вот снова раздался шорох, тихий, но отчетливый.
   – Боже мой! – прошептала она. – Кто здесь?
   После долгой паузы две маленькие ручки показались из-под края покрывала, а затем перед Хелен предстала хрупкая фигурка Арианы Ратледж.
   – Ох, Ариана! – с явным облегчением вздохнула Хелен, садясь на кровать. – Дорогая, ты меня до смерти напугала!
   Бледная и безмолвная, словно призрак, Ариана неуверенно переминалась с ноги на ногу, потом, как будто что-то для себя решив, сунула руку в карман. Словно испуганная белочка, она бросилась вперед, положила носовой платок на колени Хелен, снова отскочила и встала, сжав руки за спиной и не сводя с нее глаз.
   Хелен решила не шевелиться, понимая, что одно резкое движение, и Ариана тут же юркнет под кровать, в чулан или даже, не приведи Господи, выпрыгнет в окно. Заставив себя улыбнуться, Хелен стала вытирать слезы.
   – Спасибо, Ариана, – тихо сказала она.
   Внезапный сквозняк зашевелил подол ночной рубашки Арианы. Она казалась Хелен видением, которое может испариться при малейшем ее вздохе. Личико Арианы обрамлял золотисто-белый нимб волос, которые водопадом спадали у нее по плечам до самой талии. Ее огромные глаза даже в сумраке поражали своей голубизной.
   – Наверное, я тоскую по дому, Ариана, – мягко объяснила Хелен. – Ты угадала мой секрет? – Девочка не ответила, и она предприняла следующую попытку: – Ариана, ты ведь наблюдала за мной, правда?
   Малышка покраснела, взгляд скользнул вверх, потом ее голова дернулась в каком-то неуверенном, едва заметном жесте, смутно напоминающем кивок. Да, Ариана Ратледж понимала все, что ей говорили, и все, что ей удавалось подслушать. Учитывая склонность девочки прятаться и тот факт, что некоторые вели себя при ней так, словно она глухая и недалекая, одному Богу известно, что она могла услышать.
   К ее изумлению, Ариана вдруг сделала шаг, потом еще, но остановилась, не дойдя до кровати. Изящным движением подняв руку, девочка прикоснулась двумя пальчиками к своей щеке. На ее лице был написан вопрос.
   Хелен без слов поняла ее.
   – Да, – тихо сказала она. – Мне было грустно. Но теперь уже лучше. Это ты помогла мне.
   Ариана едва заметно улыбнулась и через мгновение исчезла, бесшумно выскользнув через гардеробную в классную комнату.
//-- * * * --//
   Проснувшись в сером рассветном сумраке, Кэм обнаружил, что чувство вины камнем давит ему на грудь, не давая свободно дышать; Если бы он еще заметил, что проспал значительно дольше обычного, то безысходность, охватившая все его существо, только бы усилилась.
   Но он этого не заметил, ибо почти не спал, а в те редкие моменты, когда ему удавалось задремать, он сразу же об этом жалел. Эротические сны о его Цирцее, страстно извивающейся под ним, обнаженной и ненасытной, терзали его до самого рассвета.
   Да, именно этого он и заслуживает, признал Кэм. Пошатываясь, он направился к умывальнику и уставился в зеркало.
   – Сэр, вы свинья, – сообщил он помятому отражению с разбитой губой, сердито взиравшему на него. – К тому же идиот. А еще распутник.
   Вкратце это полностью характеризует его, согласился граф теперь, когда похоть уже не затмевала разум. Только идиот, свинья и распутник попытался бы совратить гувернантку собственной дочери, тем более что Ариане так нужна именно она. А про эмоциональное потрясение, к которому непременно привела бы его связь с Хелен, и говорить нечего.
   Господи, что случилось с его рассудком? Неужели он действительно предложил Хелен устроить любовное гнездышко? Как он мог так низко пасть, заговорив об этом? Ему было стыдно и очень больно, что Хелен отказала ему. Жаль, она не выбила ему зубы, когда давала отпор. Да и сейчас ему не помешала бы хорошая пощечина.
   Ну и ну! Еще одна причудливая идея. В последнее время он развил какую-то склонность испытывать боль, а сейчас прямо жаждал ее. Внезапно эротическое видение Хелен в откровенном черном платье, с нетерпением щелкавшей кожаным хлыстом о бедро, предстало перед его мысленным взором, и Кэм почувствовал, как сразу с готовностью зашевелилась его плоть.
   О Боже! Кэм закрыл руками лицо. Неужели он настолько спятил? Подавшись вперед и подняв волосы со лба, он начал пристально разглядывать свое отражение в зеркале. А как выглядит извращенец? Он громко фыркнул. Скоре всего сильно напоминает Рэндольфа Ратледжа.
   Но, вглядываясь в свое отражение, Кэм не увидел ничего такого. Он выглядел почти как всегда по утрам. Густая черная щетина покрывала загорелую кожу, глаза были сощурены и злы. Правда, сегодня его несколько диковатый вид подчеркивался желтоватым синяком и запекшейся струйкой крови – свидетельствами удачного выпада Бентли. Граф выпрямился и задумчиво почесал голый живот. Господи, просто чудо, что Хелен вообще когда-то хотела его. Со вздохом отвернувшись от зеркала, Кэм вызвал звонком Крейна. Пора заняться делами. Что бы раньше ни говорила ему Хелен и кем бы она ни предпочитала быть для других мужчин, сейчас она работает у него. Ее страстная натура совершенно не извиняет его неучтивого поведения. Разве он не усвоил этот урок давным-давно?
   Он злился на Хелен. Злился, что она искушала его, и злился, что отвергла. Но его гнев столь же неразумен, как и его поведение, и у него хватило мужества это признать. Словно искупая грехи, Кэм вылил себе на голову кувшин холодной воды.
   Стряхнув оставшиеся капли, он даже подумал, нет ли какого-нибудь физического закона, который заставляет его терять способность здраво мыслить, когда в комнате появляется Хелен. Он бы не удивился, если бы такой закон существовал. Ведь он действительно решил держаться от нее подальше, а потом, буквально через несколько минут, уже обнимал ее и лез под юбку, словно она какая-то шлюха из таверны.
   Это было почти смешно. Правда, он сохранил кодекс чести. Теперь пришло время загладить вину, и для этого потребуется все его самообладание. Но он извинится перед Хелен и вопреки всему будет надеяться, что она не оставит его… и Ариану. Пожалуйста, Господи! Только не это.
   Ариана уже заинтересовалась новой гувернанткой. Это ведь хороший признак. Он заметил, что девочка подглядывает за Хелен из-за дверей, занавесок. Более того, во время игры в триктрак она выглядела почти непринужденно. Значит, есть надежда. Если он не уничтожил ее.
   В этот момент дверь напротив него распахнулась.
   – Доброе утро, милорд, – сказал Крейн, держа медный тазик с водой. Чистое полотенце было аккуратно перекинуто через одну руку.
   – Доброе, – неохотно буркнул граф, устраиваясь в кресле в ожидании бритья.
   Старый слуга наклонился, с кряхтением поставил тазик и начал рассматривать лицо хозяина.
   – Неприятный синяк, милорд, если позволите мне заметить.
   – Не позволю.
   Крейн пожал плечами и стал наливать воду в фаянсовую чашу.
   – Чертовски трудно брить вокруг губы, – предупредил он.
   – Я полностью отдаюсь в твои руки, – проворчал Кэм.
   Улыбнувшись, Крейн умелым движением кисти встряхнул полотенце.
   – А молодой Бентли выглядит похуже? – поинтересовался он, раскрывая бритву.
   – Да, немного. – Граф довольно хмыкнул, потом, сдвинув брови, сказал: – Когда закончим, выложи, пожалуйста, мои старые коричневые брюки и шерстяной сюртук.
   – Хорошо, милорд. – Крейн покрывал его лицо мыльной пеной. – Хотите сегодня помочь в расчистке южных полей, да?
   – Возможно. А почему ты спрашиваешь?
   Крейн снова пожал плечами.
   – У вас это на лице написано, милорд, – сказал он, аккуратно ведя лезвием по щеке Кэма.
   Кэм пристально разглядывал камердинера.
   – Проклятие, что там написано? Ничего там не написано.
   Слуга успокаивающе поцокал языком.
   – У вас на лице довольно задумчивое выражение, милорд, – пояснил Крейн, продолжая искусно работать бритвой. – Что неизбежно свидетельствует о вашем намерении заняться самой грязной, самой изматывающей работой. Неподобающе для человека вашего положения, но сегодня намечено расчищать поля, и я знаю…
   – Черт возьми, Крейн, занимайся бритьем, и все. Если мне понадобится гадалка, я сам найду цыганку.
   Только Спустившись к завтраку, граф понял, как поздно встал, и это лишь усилило его раздражение. А Бентли не мог бы выбрать более неудачного дня, чтобы встать раньше обычного. Чем бы Кэм ни планировал заняться, всегда можно было быть уверенными, что он позавтракает задолго до того, как Бентли соизволит пробудиться.
   Именно поэтому его так поразило и несказанно огорчило, когда, войдя в столовую, Кэм обнаружил там младшего брата, уплетавшего толстый кусок ветчины. И похоже, до этого он уже проглотил целый ломоть хлеба.
   Тем не менее граф решил, что из всех ужасных событий предыдущего вечера Бентли представлял наименьшую проблему. Если не считать неизбежных издевок, он не станет болтать о Хелен, ибо парень являл собой невероятное сочетание, будучи одновременно негодяем и джентльменом. Что касается самого Кэма, то его, конечно, унижали насмешки юнца, но он уже почти осознавал, что унижение полезно, когда оно заслужено. Более того, он часто видел Бентли в худшие моменты его жизни, когда тот выглядел весьма неприглядно.
   И Кэм решил не обращать внимания на брата. Если парень станет докучать ему, он просто заберет его с собой таскать камни до конца дня, а может, и до конца недели, поскольку он еще не мог сказать с уверенностью, как долго им обоим придется раскаиваться.
   Сжав зубы, Кэм решительно направился к длинному столу красного дерева. Синяки Бентли невозможно было не заметить.
   – Ну и ну, – проворчал граф. – Теперь мы встаем с петухами, да?
   Щедро намазывая маслом огромный кусок хлеба, Бентли выразительно приподнял брови.
   – А может, не стоит предполагать, что я ложился.
   – Бентли, прекрати, – вкрадчивым голосом ответил Кэм. – Или я отправлю тебя до конца недели на южные пастбища. И сейчас ты достаточно трезв, чтобы прочувствовать хорошую порку.
   Бентли лишь ухмыльнулся и вонзил зубы в кусок хлеба, что еще больше рассердило Кэма. Его всегда раздражала способность брата провести вечер в загуле, а утром встать свежим и бодрым. Сегодня это раздражение было особенно сильным, поскольку желудок графа без всяких на то причин взбунтовался при одном виде еды, тогда как его брат поглощал завтрак, словно изголодавшийся пес.
   Кэм продолжал сердито смотреть на него через стол, и Бентли, убрав с лица ухмылку, со стуком отложил нож.
   – Пришлось встать раньше обычного, – наконец пояснил он. – Я должен сопровождать тетю Белмонт в Челтенхэм.
   – В Челтенхэм? Зачем? – Граф с содроганием взглянул на тарелку Бентли, до краев наполненную едой. Господи, неужели парень совсем не мучается похмельем?
   – Лошади, – пробормотал тот, жуя следующий кусок ветчины. – У Доусона есть пара серых, которых он надеется продать, так что я решил посмотреть. – Он подмигнул Кэму. – Да и дамам нужна защита, верно?
   В этот момент на стол упала тень, и, подняв голову, Кэм увидел замеревшую на пороге Хелен.
   – О! – произнесла она. – Я думала, что буду первой.
   Мужчины одновременно встали, но только Бентли склонился перед ней в подчеркнуто глубоком поклоне.
   – А, луч утреннего солнца! – воскликнул он. – Прошу, осветите наш стол, мисс де Северз.
   Хелен медлила в дверях.
   – О нет! Я… не хочу мешать вам, – с заминкой сказала она. – Я обычно завтракаю одна.
   – И для нас это ужасное огорчение, так, Кэм? – Юноша бесстыдно ухмыльнулся брату.
   В ответ Кэм с грохотом выдвинул стоявший рядом стул.
   – Разумеется. Присоединяйтесь, мисс де Северз.
   – Да, разумеется, – подхватил Бентли, снова усаживаясь, когда она неохотно приняла их приглашение. Не дожидаясь указаний, слуга подал кофе, а Бентли с насмешкой посмотрел на брата.
   Четверть часа прошли в пустых разговорах. Говорил в основном Бентли, который наконец сдернул с колен салфетку и встал.
   – Что ж, это было невероятно приятно, мисс де Северз. Послушайте, у меня отличная идея. Почему бы вам не ужинать с нами каждый вечер?
   – Я… ну…
   Бентли ослепительно улыбнулся ей.
   – Я думаю, вы непременно должны ужинать с нами, ведь нам, холостякам, очень тоскливо друг с другом. – В его голосе звучали нотки отчаянной мольбы, когда он прижал руку ко лбу. – Право, вы должны пожалеть мою молодость и живость, мэм! Брат невозможно скучен. Я просто вяну в его обществе.
   Хелен, и без того сгоравшая от смущения, почувствовала, что краснеет. Она терпеливо ждала, когда граф разразится какой-нибудь тирадой. Ей самой не пристало сообщать Бентли, что его старший брат не приглашал ее ужинать за семейным столом. Более того, она бы предпочла ужинать в своей комнате, чем давиться едой под холодным взором Кэма. И она действительно чуть не поперхнулась кофе, услышав слова Кэма.
   – Отличное предложение, – спокойно произнес он. – Мы обедаем в семь, мисс де Северз, если это вам удобно.
   Кэм заметил на ее лице тревогу, когда Бентли, схватив яблоко и вытирая его о рукав сюртука, направился к выходу из столовой. Она сейчас походила на мышь, которую оставили трапезничать с голодным котом. Да и Кэму ситуация нравилась не больше. Мысль о том, что придется сейчас завтракать с Хелен, а потом еще и ужинать каждый вечер, угнетала его.
   Однако предложение Бентли расстроило его не так сильно, как рассчитывал Бентли. Подумав, Кэм решил, что ему нужно приглядывать за братом, когда тот рядом с Хелен. Поначалу он не воспринял серьезно угрозу Бентли соблазнить ее, но теперь у него появились сомнения на этот счет. Минувшим вечером он явно почувствовал, что за его насмешками и пьяной болтовней скрывается нечто вроде ревности. Но с чего Бентли ревновать его? Значит, это как-то связано с Хелен, поскольку она единственная женщина, которую Кэм… которой он увлекся.
   Да, нужно приглядывать за обоими. Ведь это его обязанность, разве нет? Больше никаких игр в триктрак украдкой, никаких прогулок в саду для молодого повесы.
   Взгляда Кэма оказалось достаточно, чтобы слуга покинул столовую.
   – Успокойтесь, мисс де Северз, – сказал граф, когда она настороженно проводила взглядом удалившегося слугу. Глаза у нее гневно сверкнули, но она промолчала. – Тогда простите. Я оставлю вас завтракать в одиночестве. Но позже я поговорю с вами. – Проглотив комок в горле, Кэм добавил: – Мне, полагаю, следует извиниться перед вами.
   Холодно взглянув на него, Хелен поднесла чашку к губам.
   – Прекрасно.
   Кэм на мгновение остановился, разглядывая ее. Хелен сидела с абсолютно прямой спиной, гордо вздернув подбородок. Обычно теплые глаза стали колюче-холодными.
   Сегодня Хелен опять надела лиловое платье, но теперь в ней уже не чувствовалось прежней утонченной элегантности, и Кэм с болью подумал, что причиной скорее всего является он. Хелен рождена искриться красотой и весельем, а вместо этого сейчас бледна, грустна. Ему показалось или ее рука и правда дрожала, когда она подняла чашку?
   – Мисс де Северз, вы по-прежнему ездите верхом? – неожиданно спросил он.
   Хелен опешила.
   – Да, но очень плохо.
   – Тогда, может быть, вы согласитесь прогуляться со мной верхом после завтрака. Я хочу поговорить с вами наедине.
   Она густо покраснела, и Кэм подавил вспышку гнева. Ведь он пытался соблазнить нанятую им для работы гувернантку, женщину, которая в известной степени зависела от него. Но Хелен не из тех, кто согласился бы долго зависеть от мужчины. Кэм был совершенно уверен в этом.
   – Хелен, мои намерения благородны, – тихо сказал он.
   – Сегодня у меня по плану занятия с Арианой, милорд. Позвольте напомнить вам, что это моя работа… если я остаюсь здесь.
   Ее слова были излишними. Кэм все отлично помнил, и снова на мгновение им овладел страх потерять Хелен.
   – Прекрасно. Тогда мы возьмем коляску, и Ариана поедет с нами. Вы знаете арочный мост через Кольн?
   Хелен смахнула с лица непослушную прядь волос. Она все еще не могла успокоиться.
   – Я… да, кажется, я помню его.
   – Мы с Арианой часто ездим туда. Она любит играть возле водопада. Там мы сможем спокойно поговорить. – Кэм торопливо встал.
   – Не думаю, – нервно сказала Хелен. – Я готовилась к занятиям в классной комнате, милорд. Кроме того, утро слишком холодное, чтобы кататься в коляске.
   Только сейчас Кэм понял, что она права. Ариана, несомненно, продрогла бы, да и они тоже. Тем не менее день обещал быть теплым.
   – Да, вы, конечно, правы, – согласился он. – Тогда мы поедем после ленча.
   Хелен резко опустила чашку, пристально глядя на него.
   – Прошу прощения, милорд, Но я не могу сопровождать вас. У меня планы на вторую половину дня.
   – Планы? – Вопрос прозвучал более резко, чем хотел Кэм.
   Она вздернула подбородок.
   – Вторая половина дня принадлежит мне, не так ли? У нас была договоренность. И потом, сегодня я ничего уже не могу изменить, потому что должен зайти преподобный мистер Лоу.
   – Лоу? – опешил граф. – Вы имеете в виду Томаса Лоу?
   – Да, если только меня не разыграли, – сказала Хелен столь беззаботно, что ему захотелось сдернуть ее со стула и зацеловать до бесчувствия. – Ведь так зовут вашего настоятеля?
   – Д…да, – согласился Кэм, снова подавляя гнев. – Но это странно! Лоу обычно не столь усерден в отношении новых прихожан.
   – Нет? – Брови Хелен изящно изогнулись, и в животе у Кэма разлился жар. Проклятие, как может женщина настолько распалять его малейшим движением бровей?
   – Наверное, мне следует объяснить, что мы с мистером Лоу встретились вчера, – продолжала Хелен. – Он был очень любезен и показал мне храм. Кажется, он думал, что я слишком устала после моего путешествия, и сейчас проявляет заботу.
   – Да, конечно. Заботу… – произнес Кэм. Он пересек комнату, но у двери остановился, сердито посмотрев на нее. – Ладно, я вскоре приду с Арианой в классную комнату. И я ожидаю вас обеих в холле в полпервого. Завтра.
   Не давая ей возможности отказаться, граф быстро покинул столовую, устремившись в благословенную тишину своего кабинета.
//-- * * * --//
   Эта новая дама – мисс Хелен – совсем другая, решила Ариана, наблюдая, как та ходит по классной комнате, приводя ее в порядок после утренних занятий. Мисс Хелен ничего не царапала на доске, не смотрела потом на нее, приподняв брови, словно ожидая чего-то очень умного. Вместо этого мисс Хелен привезла с собой… игры.
   Да, игры, решила Ариана. Не такие, как игра Бентли, которую он называл триктрак. Это была ее любимая игра. Не потому, что она умела играть в нее. Просто ей нравилось произносить про себя ее название.
   Триктрак, триктрак. Нравилось почти так же, как имя мамы. Кассандра. Да, так ее звали.
   В общем, мисс Хелен привезла игры: маленькие кружочки, кубики и другие фигуры, названия которых она пока не знала. Они вставлялись в отверстия на доске. Мисс Хелен разложила их на большом столе, а потом смотрела, кто из них с папой быстрее положит кружочки и кубики в предназначенные для них отверстия.
   Через некоторое время папа погладил ее по голове и оставил играть с мисс Хелен. Мисс Хелен была очень-очень быстрой. Она не давала ей выиграть, но один раз, когда мисс Хелен уронила кружок на пол и он закатился под шкаф, выиграла Ариана. Мисс Хелен рассмеялась, она смеялась и смеялась, хлопая в ладоши. Папа оказался прав. Она хорошая дама.
   А потом они рисовали! Ариана понимала рисование. Ей нравилось гулять по длинной галерее и рассматривать рисунки. Картины, так давным-давно объяснил папа, показывая на них и улыбаясь ей.
   Иногда папа ходил вместе с ней, взяв ее за руку, и называл имя каждого человека, нарисованного на картине. Там был дедушка Кэмден, двоюродная бабушка… как там ее, и чей-то троюродный кузен… Она не могла вспомнить чей. Но это не важно. Ариана просто разглядывала картины.
   А на прошлую Пасху они ездили с папой в Солсбери. Там она увидела человека, который сидел и рисовал церковь. Папа называл ее собором. Это слово означает большую церковь. Больше всего на свете она любила ездить в Солсбери. Конечно, в других местах она не бывала, но все равно это ее самое любимое место.
   Мужчина с картиной тогда улыбнулся ей, и папа разрешил стоять и глядеть, сколько ей хотелось. И она поняла, что такое рисование.
   Ее рисунки – и мисс Хелен тоже – совсем не похожи на те картины, что она видела. Но это было весело. И мисс Хелен сказала, что им не нужно быть великими художниками, чтобы наслаждаться рисованием. Она сказала, что они должны рисовать то, что чувствуют, а не то, что видят. И потом мисс Хелен нарисовала большой красный круг, перечеркнутый, как молнией, только черными линиями.
   – Вот так я себя чувствую, когда сержусь, – объяснила мисс Хелен.
   Ариана очень хорошо поняла чувства мисс Хелен, но удивилась, кто мог ее рассердить. Ариана подумала, что она тоже иногда сердится. Но сегодня нет. Сегодня она была… нет, она не знает, как это называется. Поэтому она нарисовала голубые, белые и желтые очертания.
   Мисс Хелен сказала, что это облака, но это были не просто облака. Это были очертания ее мамы, улетавшей в рай, вверх, через облака, выше и выше, даже выше собора в Солсбери. Там, как сказал папа, и находится рай.
   Ариана решила, что ей нравится играть в игры и рисовать с мисс Хелен. Ничего плохого в этом нет. Ведь она не делает ничего такого, что нельзя делать. Она не говорит слов, не рассказывает секретов. Она только… немного повеселилась, как сказал бы дядя Бентли.
   Увидев, что Ариана трет курносый нос ладонью, Хелен встала и дернула шнурок звонка, вызывая Марту, а когда та появилась, отправила ее за кувшином горячей воды, потому что Ариана от подбородка до локтей была в желтой краске. Но девочка улыбалась и ритмично постукивала туфелькой по ножке стула, будто в такт внутренней музыке, слышной только ей, а ее пальчики тем временем быстро разворачивали бумажных кукол, вырезанных Хелен.
   Прибираясь в классной комнате, Хелен решила, что в целом они хорошо позанимались. Она со вздохом выпрямилась и посмотрела на свою новую ученицу. У нее просто в голове не укладывалось, как мог кто-то предположить, что Ариана Ратледж недалекая или умственно отсталая.
   Поначалу малышке явно было не по себе, когда Кэм оставил ее одну с Хелен. Она заметно встревожилась. Но спустя полчаса внешние признаки страха почти все исчезли. Потом девочка увлеклась играми, понимая каждую новую игру не хуже остальных детей, с которыми занималась Хелен. Но на сегодня уроки закончены. После ленча они выйдут в сад поиграть, и у Хелен появится еще одна возможность понаблюдать за двигательными рефлексами Арианы. Хотя и так ясно, что с этим никаких проблем нет. А завтра она попробует определить, различает ли Ариана цвета и может ли считать. Девочка, конечно, не умеет читать или писать, но редко какой ребенок ее возраста способен делать это достаточно умело.
   Если бы Ариана научилась говорить – и даже если нет, – ее можно научить читать и писать, только необходимо терпение. Но эти навыки, разумеется, не главные. А именно в этом потерпела неудачу ее предшественница.
   Сейчас важно оценить способность Арианы усваивать информацию и выражать свои чувства. Хелен решила, что снова прибегнет к музыке, рисованию и играм, большую часть которых она придумала сама. Когда дело касается детей, многое можно узнать о них, поначалу только наблюдая за ними. Сегодня, например, ей удалось развеять многие свои худшие опасения. Хелен увидела, что девочка готова следовать простым указаниям, что у нее острый ум и в достаточной мере присутствует честолюбие. Но главным успехом этого дня была улыбка малышки.
   Пока Марта умывала ее, Хелен разглядывала Ариану. Сегодня девочка была одета по всем правилам, включая чулочки и туфельки, облако непокорных белокурых волос собрано в аккуратную косичку. Но никакое строгое облачение не могло скрыть пронзительную синеву ее глаз. И снова Хелен поразилась тому, как мало девочка похожа на Кэма. Она также не видела в ней ничего от Бентли, Кэтрин или от других членов семьи, которых ей приходилось встречать раньше.
   По слухам, жена Кэма была изумительно красива, поэтому Хелен решила, что Ариана – ее полная копия, и не могла не гадать, как к этому относится Кэм.

Глава 8
Смотрите! Вот простой, грубоватый человек

   Громко крякнув и поднатужившись, Кэм взгромоздил еще один плоский камень на предмет, который избрал для того, чтобы выместить на нем свой гнев, – низкую каменную стену, протянувшуюся между сбегавшим вниз полем и дорогой над ним. В нескольких ярдах ниже один из фермеров-арендаторов тщательно выкладывал такой же отрезок стены.
   Вытирая рукавом пот, грозивший скатиться каплями со лба в глаза, Кэм повернулся и оценивающе взглянул на выложенную стену.
   «Удачный сегодня день», – решил он. Перед ним предстал ощутимый результат тяжелой работы и не самый плохой способ для человека выпустить пар. Новая стена была прямой и крепкой. Пройдет еще три дня, и она будет закончена, тогда арендаторы смогут заняться другой работой или другим полем. Небрежно махнув рукой мальчику-водовозу, Кэм скользнул взглядом по полю, с удовольствием пересчитав овец на дальнем холме.
   Весенний окот оказался удачным. За ним последовало отличное лето, травы и сена вдоволь, его стада нагуляли жир перед грядущей зимой. Вдохнув полной грудью свежий воздух, Кэм вдруг осознал, что впервые за много дней чувствует умиротворение.
   В семье не понимали его желания быть ближе к земле. Отец даже насмехался над этим, хотя в самые неблагополучные времена именно усилия Кэма способствовали тому, что имение не пошло с молотка. Сейчас присутствие здесь графа уже не волновало никого. Конечно, Халкот значительно меньше графских владений в Девоншире, но это его дом. Некоторые, возможно, считали, что хозяину незачем трудиться на полях как простому работнику. Вот и тетя Белмонт с ее высокомерным чувством приличий все время отчитывала его по этому поводу.
   Юный водовоз наконец добрался до графа, задыхаясь и спотыкаясь о пласты только что вспаханной земли.
   – Вода свежая, милорд, – сказал он, сумев не разлить ни капли.
   Кэм зачерпнул воды, откинул назад голову, чтобы насладиться ее прохладой, и краем глаза заметил, что мальчик переминается с ноги на ногу, постукивая изношенными рабочими ботинками.
   – В чем дело, Джаспер? – Граф вытер рот ладонью и бросил ковш в ведро.
   Мальчик взглянул на него, щурясь от света.
   – Большая дорожная карета, милорд. Старый Ангус видел, что она свернула с Челтнемской дороги и скоро появится из-за поворота.
   Кэм скривился.
   – Наверняка миссис Белмонт возвращается домой.
   – Да, – сочувственно кивнул Джаспер. – Я подумал, вам нужно знать об этом.
   Мальчик отправился со своим ведром в обратный путь, и Кэм с трудом подавил желание последовать за ним. Его конь пасся на лугу, совсем рядом, он мог бы вернуться домой. Но там Хелен. Возможно, сейчас она угощает чаем льстивого настоятеля, который, разумеется, тает от ее прелестных голубых глаз, пока Кэм потеет от труда на солнцепеке. Нет, он не смог бы смотреть на это.
   Зато через несколько минут здесь проедет карета тети Белмонт, прямо рядом с ним. Удовлетворение, которое он испытывал совсем недавно, улетучилось, когда он увидел старый экипаж, со скрипом поднимавшийся в гору.
   Кэм не был настолько труслив, чтобы повернуться и бежать, поджав хвост. Он останется на месте, и будь что будет. Примирившись с судьбой, граф ухватился за следующий камень. Без сомнения, тетя Белмонт узнает его, несмотря на то что он стоял на поле без шляпы и сюртука, в кожаном жилете, мокром от пота.
   И она его узнала. Благодаря крутому холму остановить карету в нескольких футах от него труда не представляло.
   – Тпру! – закричал кучер, перекрывая звон и скрип упряжи. Форейтор, судя по всему новичок, спрыгнул на землю и бросился за указаниями к хозяйке до того, как карета остановилась.
   Подобострастно поклонившись сидящим в карете, форейтор растерянно оглянулся на Кэма. Явно не сочтя объект достойным внимания своей хозяйки, он имел смелость вернуться, чтобы уточнить ее инструкции.
   – Вот бедняга, – пробормотал Кэм.
   Костлявый палец высунулся из кареты прямо к носу форейтора.
   – Я велела сказать этому человеку, чтобы он немедленно подошел сюда, – прокричал надменный женский голос. – И поживее! Я должна пить чай ровно в четыре, или ты отправишься назад в ту угольную шахту в Корнуэле, откуда появился.
   Сбитый с толку форейтор повернулся к Кэму, поднял одну руку к горлу, будто стремясь разорвать невидимую петлю, и направился к забору. Смирившись с неизбежным, Кэм поставил ногу в грязном сапоге на уступ в стене, перелез через нее, подошел к карете и смело распахнул дверцу.
   Тетя Белмонт сидела посреди подушек на заднем сиденье, а его кузина Джоан забилась в угол менее удобного переднего сиденья.
   – Добрый день, тетя, Джоан, – вежливо кивнул обеим дамам граф.
   Тетя отточенным движением раскрыла лорнет и холодно смерила его взглядом с ног до головы. Кэм знал, что лорнет – только уловка, призванная запугать человека. На самом деле у пожилой дамы глаза были как у ястреба. Даже не поздоровавшись, она сразу обрушилась на свою жертву:
   – Ты чем занимаешься, Кэм Ратледж? В этом наряде ты похож на батрака. – Все еще держа в руке лорнет, она подалась вперед, но тут же отпрянула, с отвращением сморщив нос. – Боже милосердный, от тебя несет…
   – Потом, – неторопливо подсказал Кэм.
   – Кэмден! – предупреждающе воскликнула тетя. – Меня все сильнее беспокоит твоя растущая склонность к физическому труду. – Пожилая дама кивнула головой в сторону Джоан. – Право, ну что подумают о тебе другие? Это производит очень плохое впечатление! Очень плохое.
   – Жаль, если мой вид оскорбляет ваши деликатные чувства, мэм.
   – Деликатные? Ха! Твой вид далеко не так важен. Речь идет о твоем упрямстве. Но разве мы не обсуждали это много раз?
   – Вы, мэм, часто обсуждали это. А я столь же часто слушал.
   – И тем не менее продолжаешь в том же духе?
   Кэм улыбнулся:
   – Я могу лишь благодарить вас за то, что вы любите меня, несмотря на мои недостатки, тетя. Я, без сомнения, принадлежу к типу неисправимых людей.
   – Как и тот дьявол, породивший тебя, – заметила миссис Белмонт, понизив голос. – Тот нераскаявшийся мот и развратник, за которого вышла моя сестра! Безусловно, от Кэмденов ты не мог унаследовать ничего подобного! У меня просто руки опускаются, и я все меньше надеюсь, что ты когда-то чего-нибудь достигнешь.
   Из почтения к тете Кэм не стал указывать ей, что он уже многого добился. Помимо титула и имений, доставшихся ему по воле судьбы, он почти утроил доход от своих земель, стал обладателем огромного состояния всего лишь с помощью собственного ума да изрядного приданого жены.
   Миссис Белмонт, разумеется, была в курсе этих успехов, но в ее глазах они меркли по сравнению с его «неудачами»… прежде всего его отказом подчиниться ее железной воле. А невозмутимость и самообладание Кэма совершенно выводили ее из себя. Однако в последнее время гнев тетушки был вызван его явным нежеланием объявить о помолвке.
   Тетя Белмонт, несомненно, уже прослышала о его новой гувернантке, может, она даже узнала, кто такая Хелен. Граф питал слабую надежду, что ей это пока не удалось. Конечно, она все равно узнает, но Кэма это не пугало. Даже его высокомерная тетка не осмеливается предъявлять ему ультиматум.
   Миссис Белмонт умело сменила тактику.
   – Как я понимаю, твой брат снова в Халкоте. – Она раздраженно встряхнула юбки. – Сегодня негодяй имел наглость предложить мне свою помощь в Челтенхэме. Значит, его в конце концов выставили из Оксфорда?
   – Боюсь, что так, – признал Кэм, внезапно задавшись вопросом, куда делся его младший брат. – А разве сегодня Бентли вас не сопровождал?
   – Не понимаю! Зачем нам с Джоан этот льстивый щенок?
   – А вы купили ту пару серых лошадей? – как бы между прочим спросил Кэм, прислонившись к дверце кареты.
   – Господи, разумеется, нет! Доусон либо отъявленный мошенник, либо самый неосведомленный знаток лошадей из всех, с кем я, к несчастью, имела дело. Пара серых! Да общее у них лишь то, что обе коротки в холке и слабы на задние ноги, вот их единственное сходство. – Она пристально взглянула на Кэма. – Полагаю, Доусон принял меня за совершенную дуру, как и юный Бентли, но я, могу сказать, наставила их на путь истинный.
   Кэм тихо кашлянул в кулак, подавив рвавшийся наружу смех. Может, старая женщина и карга, но она вовсе не глупа. И Бентли, к своему невероятному разочарованию, сегодня усвоил этот урок.
   Неожиданно миссис Белмонт смягчила тон, а это всегда было дурным знаком.
   – Право же, Кэмден, мы почти не видим тебя. Завтра ты должен ужинать у нас, – распорядилась она и после некоторого колебания похлопала его по мокрым кудрям. – Можешь захватить с собой этого негодника Бентли, если пожелаешь.
   Быстро сняв грязную перчатку, Кэм взял тетушкину руку и поцеловал ее.
   – Благодарю вас, мэм, но я должен отказаться. Неотложные дела вынуждают меня не покидать Халкота.
   – Неужели? – Дальнейшие слова миссис Белмонт подтвердили его подозрения. – Кстати, мне дали понять, что у тебя в Халкоте новая служанка, – подавшись вперед, сказала она.
   – Не служанка, мэм, – мягко поправил ее Кэм. – Специальная учительница, приехавшая с континента, чтобы заниматься с Арианой.
   – Ты опять напрасно тратишь время, Кэмден, – фыркнула миссис Белмонт. – Этот ребенок скорее всего слабоумен.
   – Мэм, хотя я рискую потерять ваше расположение, что меня безмерно огорчает, – сказал Кэм обманчиво спокойным голосом, – но я вынужден настаивать, чтобы вы подбирали слова. Ариана – ваша племянница. И моя дочь.
   Миссис Белмонт, расправив плечи, вкрадчиво спросила:
   – Разве? Клянусь, я никогда не была уверена в этом, учитывая окружение Кассандры.
   – Прошу прощения, мэм, но я вижу, что вы устали от путешествия и вам изменяет чувство такта, – холодно ответил граф, кладя руку на дверцу кареты, словно намереваясь закрыть ее. – Иначе бы вы, я уверен, не сказали ничего подобного. Особенно в присутствии слуг. Боюсь, мне придется с вами попрощаться.
   Миссис Белмонт сдержанно наклонила голову.
   – Извини, – через силу произнесла она, и ее лицо стало непроницаемым. Она быстро оглянулась, потом снова обратила пронзительный, оценивающий взгляд на него. – Конечно, ты должен выполнить свой долг перед девочкой, как выполнишь свой долг перед всеми нами. Что бы я о тебе ни говорила, ты всегда был внимательным сыном и племянником. Я знаю, что ты не подведешь семью.
   – Да, мэм, не подведу.
   Тетушка довольно улыбнулась, словно они достигли молчаливого согласия, затем королевским жестом подняла руку, показывая, что разговор завершен.
   – Трогай! – приказала она кучеру, и граф с облегчением захлопнул дверцу кареты.
//-- * * * --//
   Хелен с радостью убедилась, что, как и предсказывал Кэм, прохладное ноябрьское утро сменилось ярким солнечным днем. К двум часам стало почти тепло. Несмотря на свое недавнее предостережение Кэму, она с удовольствием проводила время с Арианой, и обе весело играли в мяч в саду позади дома, когда появился дворецкий.
   – Добрый день, Милфорд, – запыхавшись, сказала Хелен, заправляя прядь волос за ухо.
   Тот выглядел бледнее обычного, сжал руки за спиной и замялся.
   – Вас спрашивает мистер Лоу, мэм, – наконец произнес он. В этот момент Ариана бросила ей мяч.
   – О, прекрасно, – ответила Хелен, отбивая мяч быстрым, но неточным ударом, и он полетел в сад. – Не могли бы вы пригласить его сюда к нам?
   Ариана побежала за мячом в кусты.
   – Видите ли, мэм, – нерешительно сказал дворецкий. – Мне едва ли позволительно говорить об этом, но вам нужно знать, что юная мисс не любит посетителей. И есть такие, которых она не любит очень сильно.
   – Что вы имеете в виду, Милфорд?
   – Мисс Ариана не любит чужих. – Он неловко откашлялся. – Но мне давно ясно, что она больше всего не любит мужчин. К сожалению, я должен сказать, что она чрезвычайно не любит священника. И его юного кузена…
   – Мисс Ратледж не любит кузена священника? – переспросила Хелен, не совсем уверенная, что правильно понимает Милфорда.
   – Да, викария, мистера Роудза, – неохотно пояснил дворецкий. – Его мисс Ариана особенно невзлюбила. И потом, этот стряпчий из Лондона. Мистер Брайтсмит…
   – Мисс Ратледж не нравится мистер Брайтсмит? – Что ж, в этом Хелен поддерживала Ариану.
   – О нет, мэм, – покачал головой Милфорд. – Она не обращает на него внимания. Речь о его секретаре, юном мистере Келли. Ребенок впадает в истерику, когда он приходит. А еще судья, который живет у Кольна-Сент-Андруса. Один раз она укусила его.
   – Укусила? Зубами?
   – Именно! Бедняга наклонился, чтобы потрепать ее за подбородок, как поступают весельчаки с милым ребенком, а она просто сжимала зубы, пока не выступила кровь. – Милфорд поморщился.
   Хелен вздрогнула от этой картины.
   – Мы ведь не можем отослать нашего деревенского священника, так, Милфорд? Но и нельзя допустить, чтобы его покусали. Сходите за Мартой, чтобы она поиграла с мисс Ратледж, и проводите настоятеля в желтую гостиную. Я сейчас присоединюсь к нему.
   Милфорд продолжал топтаться на месте.
   – Видите ли, мэм, настоятеля сопровождают э… юные дамы.
   – Юные дамы? Вы хотите сказать его дети? – Хелен почему-то была уверена, что Томас Лоу не женат.
   – О нет, мэм, – ответил дворецкий, словно это было очевидно. – Мистер Лоу не женат. Полагаю, с ним его племянницы шести и восьми лет. Как я понял, они гостят у него продолжительное время.
   Тихое шуршание в кустах рядом с ней сказало Хелен, что Ариана не вышла оттуда с мячом.
   – Ладно, Милфорд, – громко сказала она, – мне чрезвычайно симпатичен мистер Лоу. И я с большим удовольствием познакомлюсь с юными дамами. Проводите их, пожалуйста, в оранжерею, хорошо? Тогда я смогу наблюдать за Арианой, оставшейся в саду. Она сама решит, приходить ли ей здороваться с гостями.
   Милфорд сдержанно поклонился:
   – Очень хорошо, мэм.
//-- * * * --//
   После отъезда тетки Кэм с новой силой принялся за стену. Позднее, много позже того, как он выместил гнев еще на одном ряде камней, граф осознал, что, кроме небрежного приветствия, он не сказал ни слова будущей невесте и она ему тоже. Прелестная юная Джоан буквально забивалась в тень каждый раз, когда он смотрел на нее.
   Кэм знал, что, помимо титула и богатства, он мало чем может привлечь девушку, которая на десять лет моложе его. Он достаточно красив, по крайней мере так ему говорили, но, конечно, его красота не в моде. Он крупный и темноволосый, а не изящный и белокурый, как сейчас принято. И разумеется, ему не хватало утонченности. Руки у него мускулистые и натруженные.
   Более того, он задумчив и сдержан, некоторые бы даже назвали его скучным. В представлении Кэма идеальным можно считать вечер, когда ты сидишь у камина с бутылкой вина, книгой стихов и замечательной толстой кошкой, а не танцуешь до утра в толпе людей, до которых тебе нет дела. Возможно, Джоан больше не хочется за него замуж, если ей вообще этого хотелось. Но столь обнадеживающая мысль не принесла Кэму успокоения, кузина тоже выполнит свой долг. Он вдруг почувствовал, что невероятно устал. Растянувшись под раскидистым деревом, граф выбивал потухшую трубку, следя за разлетавшимся пеплом и гадая, что сейчас делает Хелен. Он громко фыркнул и еще раз встряхнул трубку. Скорее всего напивает чай вездесущему пастору, а Лоу очаровывает ее лестью, как очаровывает всех женщин от восьми до восьмидесяти лет. Да, он довольно приятный малый, если кому нравится подобный тип; чересчур общительный и слишком красивый…
   Найдет ли Хелен его красивым? Возможно. Что же до самого Лоу, то любой мужчина, в рясе или без, не может не быть очарован Хелен, если в его венах течет кровь, а не вода. И священник в том возрасте, когда мужчины серьезно задумываются о создании семьи. Кстати, Лоу всегда был дружелюбен с гувернантками Халкота. Впрочем, он дружелюбен со всеми.
   Терзаемый неприятными предчувствиями, Кэм сунул трубку в карман и встал. Пора идти домой, посмотреть в прелестные, пронизывающие душу глаза Хелен, что неизбежно вызовет в нем смесь желания и вины. По правде говоря, Томас Лоу менее всего беспокоил его.
//-- * * * --//
   – Ах, как здесь уютно! – произнес настоятель, обведя взглядом оранжерею.
   Затем он устремил теплый взгляд на Хелен и направился к ней по выложенному плиткой полу мимо пальм в горшках и цветов. По пятам за ним шли две милые светловолосые девочки.
   – Добрый день, мистер Лоу, – сказала Хелен, устремившись им навстречу.
   – Моя дорогая мисс де Северз. – Настоятель учтиво поклонился. – Я вижу, что совершенно напрасно тревожился о вашем здоровье! Право, вы прекрасно выглядите, мэм.
   Хелен поблагодарила его, и он подтолкнул к ней своих племянниц.
   – Люси и Лиззи Фейн, дочери моей сестры, – сказал он, и Хелен жестом пригласила их садиться.
   Как и говорил Милфорд, девочкам было шесть и восемь лет. Это были очаровательные белокурые существа с озорными улыбками, в одинаковых голубых муслиновых платьях, совершенно под цвет их глаз, и невероятно похожие на своего дядю. Непросто ему справляться с двумя такими живыми девочками.
   – А как поживает мисс Ариана? – спросил настоятель, устраиваясь в кресле. – Увидим ли мы ее сегодня? Мои племянницы очень хотели бы с ней познакомиться, если, конечно, вы сочтете это возможным.
   Хелен остановилась, тщательно обдумывая это предложение. На первый взгляд идея казалась замечательной, но есть ли у Арианы опыт общения с другими детьми? Они с Кэмом не успели это обсудить. Взглянув в конец сада, Хелен увидела Ариану, вяло подбрасывавшую мячик. Наверняка она не придет в оранжерею, хотя явно слышала их разговор с Милфордом.
   Подумав, Хелен все же решила, что ребенок должен расти в окружении друзей, и быстро рассказала девочкам о застенчивости Арианы. Те весело закивали, и она проводила их в сад. Ариана испуганно взглянула на Люси и Лиззи, но слегка кивнула головой, когда Хелен попросила ее предложить мячик гостям. Потом она вернулась в оранжерею, беспокойно оглядываясь через плечо и намереваясь не спускать глаз с детей.
   – Мисс де Северз, если откровенно, как у Арианы идут дела? – тихо спросил Лоу. – Ей не повредит, если девочки поиграют с ней? Я бы не хотел, чтобы из-за нас Ариане стало хуже.
   – Думаю, все будет хорошо, – ответила Хелен, садясь в кресло, из которого была видна лужайка. – Посмотрим, как поведет себя Ариана. Может, девочки еще станут друзьями.
   Лоу снова улыбнулся:
   – Люси и Лиззи будут так рады этому. Признаюсь, в деревне они немного заскучали. А уж вам-то хорошо известно, какая это проблема – заскучавший ребенок. – Настоятель развел руками, беспомощно глядя на нее.
   Хелен засмеялась при виде его очаровательной растерянности.
   – Насколько я понимаю, девочки приехали к вам надолго?
   Улыбка тут же исчезла с лица Лоу.
   – Да, но из-за печальных обстоятельств, к сожалению. Моя сестра недавно овдовела, поэтому она с девочками поживет у меня некоторое время.
   Хелен без труда поняла недосказанное им. Его сестра, несомненно, осталась без средств после смерти мужа. Какое счастье, что у нее есть брат, который готов принять ее и детей. Томас Лоу значительно вырос в глазах Хелен.
   – Надеюсь, ваша сестра нашла тут друзей?
   Настоятель снова застенчиво улыбнулся:
   – Я бы очень хотел, мисс де Северз, чтобы она познакомилась с вами. Не окажете ли нам честь, посетив нас в воскресенье? Надеюсь, вы не сочтете мое приглашение чересчур смелым.
   – Вовсе нет, – ответила Хелен, приятно удивленная. – Я с большим удовольствием приду. Как замечательно, когда родные живут рядом с вами.
   – О да, потому что большая часть моей семьи живет в Норфолке.
   – Но у вас же есть тут кузен, правда?
   – Надо же, вы и это знаете. Мой викарий, мистер Роудз, приходится мне дальним родственником. – Настоятель доверительно склонился к ней и понизил голос. – Бедный Бэзил чрезвычайно добрый парень, мисс де Северз. Однако, боюсь, слишком робкий, чтобы служить Господу. Хотя время, конечно, покажет.
   – Да, конечно, – ответила Хелен, гадая, что Томас Лоу имел в виду под словом «робкий».
   – А ваша семья, мисс де Северз? У вас очень милый французский акцент.
   Она попыталась улыбнуться ему в ответ.
   – Да, мои родители действительно из Парижа, но после смерти моего отца мы с мамой переехали жить в Англию. Он умер в результате событий, последовавших за Революцией.
   – Мне очень жаль, – произнес настоятель с заботливым выражением на лице.
   – Я никогда не видела отца, мистер Лоу, и здесь я чувствую себя как дома. Оба мои отчима, кстати, были англичанами.
   – А! И где вы воспитывались? Кто были ваши отчимы? Признаюсь, мне хочется побольше узнать о вас.
   Хелен готовилась к такому вопросу с того самого момента, как вернулась из Баварии, и дала себе слово говорить правду. Если настоятель сейчас решит презрительно отозваться о ее происхождении, пусть так и будет.
   – Меня воспитывал третий муж моей матери, капитан Генри Мидлтон. Мы жили недалеко от Хэмпстед-Хит, но он часто уходил в море и погиб, когда я была совсем ребенком.
   – А! – повторил Лоу. – Это имя мне знакомо. Погиб, исполняя свой долг, так ведь? Отважный человек, насколько я помню.
   – Да, я считала его чрезвычайно отважным, – согласилась Хелен. И не кривила душой. Хотя капитан Генри умер двадцать лет назад, Хелен никогда не забывала, как он был добр к ней, пятилетней девочке, качал ее на коленях, привозил ей безделушки со всего мира.
   Мать вышла за него замуж через год после смерти второго мужа, невезучего лондонского, аристократа, который больше любил своего дворецкого, чем падчерицу, и погиб в скандальной дуэли на рассвете, защищая честь своей молодой жены. Хелен было даже страшно подумать, что могла сделать ее мать, чтобы стать причиной такого поединка.
   Мэри повезло, что она смогла опять выйти замуж после скандала, пусть даже Генри Мидлтон был несколько грубоват. Однако, несмотря на всю грубость, он обеспечил их крышей над головой и дал Хелен свое имя. Она часто задумывалась, какой могла бы стать их жизнь, если бы капитан не погиб. Вероятно, такой же. Возможно, ее мать довела бы и его до дуэли своим неблагоразумным флиртом.
   – По-моему, кто-то упоминал, что ваша мать была довольно близко знакома с его сиятельством. – Эти слова Лоу, как ушат холодной воды, вернули Хелен к действительности. – Я имею в виду прежнего графа Трейхерна.
   Она заставила себя улыбнуться, но улыбка получилась натянутой.
   – Кажется, они хорошо знали друг друга, – сказала она, всем своим видом показывая, что имеет об этом смутное представление, но сердце у нее сильно забилось.
   Мистер Лоу непринужденно махнул рукой.
   – Я в то время учился в университете. – Он так близко придвинулся к Хелен, что ей стало не по себе. – На мой взгляд, мисс де Северз, вашей матушке очень повезло. Ведь его светлость был не из тех, кто женится.
   – Неужели? – сдержанно поинтересовалась Хелен и встала. – Извините, но я должна взглянуть, как там Ариана.
   – Конечно. – Лоу кивнул в сторону кустов рододендрона. – Думаю, вы найдете их там увлеченными шалостями. Я видел их пару минут назад.
   С пылающим лицом Хелен вышла в сад и отправилась на поиски девочек. Люси и Лиззи с интересом ковыряли палкой в пустом гнезде, которое они умудрились вытащить из кустов. Позади них стояла Ариана, широко раскрыв глаза и затаив дыхание.
   Хелен даже захотелось посмеяться над собой. Ариана явно была в восторге от новых знакомых и совсем не нуждалась в ее помощи.
   – У них все прекрасно, – сообщила она, вернувшись в оранжерею, и заставила себя улыбнуться священнику.
   Томас Лоу тут же подался вперед и, прежде чем Хелен поняла его намерения, схватил ее руку и горячо сжал ладонями.
   – Дорогая мисс де Северз, приношу вам глубочайшие извинения. Я не хотел обидеть вас словами о покойном лорде Трейхерне! Мне вообще не следовало произносить их! Просто… – Настоятель замялся, прикрыв светлыми ресницами глаза. – Просто с вами так легко говорить, что это побуждает меня к откровенности, чего, конечно, не следует делать с едва знакомыми людьми, но… но я…
   Шелест листвы прервал его.
   – О, вот вы где, мисс де Северз. – Голос Бентли Ратледжа весело зазвенел в оранжерее, потом его голова появилась над верхушками растений, окружавших деревянные скамьи. – Повсюду искал вас, моя дорогая. Мы же собирались поиграть в триктрак, если вы помните.
   Тяжелые сапоги Бентли застучали по полу, и он весьма неудачно изобразил удивление при виде священника.
   – О, глядите-ка, будь я проклят, если это не наш святой отец! – Бентли шагнул вперед, протягивая руку. – Прошу прощения, Лоу. Никак не хотел помешать.
   Но священник уже встал, испытывая явную неловкость.
   – Мистер Ратледж! Как замечательно. По-моему, я не имел удовольствия видеть вас в церкви с… о, с похорон вашего отца.
   Бентли ухмыльнулся:
   – Ха! Я вас понял, старина, но я был в Оксфорде на учебе. Джентльмену, знаете ли, нужно образование. – Молодой человек энергично потер руки. – Итак, чем обязаны удовольствию лицезреть вас, Лоу? – Он без приглашения устроился в кресле рядом с Хелен.
   Но священник не желал продолжать свой визит.
   – К сожалению, я должен попрощаться, – деловито сказал он, беря шляпу и трость. – У нас с Роудзом дела в храме, а потом меня ждут дома.
   Хелен тоже встала, и Бентли последовал ее примеру.
   – Ну, тогда я провожу вас, мистер Лоу, – учтиво сказала она.
   – Не нужно уходить из-за меня, – заметил Бентли.
   Лоу сдержанно поклонился.
   – Я ухожу не из-за вас, мистер Ратледж. Прошу, не вставайте, мисс де Северз. Я заберу племянниц и вернусь в церковь через задние сады.
   – Конечно, – тихо ответила Хелен. – И непременно приводите к нам девочек.
   – Благодарю вас. Может, послезавтра? – Улыбка настоятеля снова потеплела.
   Хелен кивнула и, скрестив руки на груди, смотрела, как Томас Лоу вышел в сад, залитый предвечерним солнцем, и взял каждую племянницу за руку. Ариана, опять спрятавшись в кустах, печально наблюдала за их уходом.
   Хелен тут же напустилась на Бентли.
   – Что вы задумали, мистер Ратледж? – Она пыталась не рассмеяться. – Мы с вами ни о чем не договаривались. И вообще мне дали понять, что вы на весь день отправились в Челтенхэм.
   Лицо Бентли покраснело от едва сдерживаемого смеха.
   – Теперь я убежден, Хелен, что вы действительно роковая женщина! – фыркнул он, не отвечая на ее вопрос. – Бедный старина Лоу уже почти встал на колени.
   – Мистер Ратледж, для вас я – мисс де Северз. И нахожу ваши слова ехидными. Бедный мистер Лоу просто…
   –…поставил себя в дурацкое положение, – подхватил Бентли, давясь смехом. – Ну, признайте же, мэм. Старина Лоу выглядел абсолютно сраженным. И готов биться об заклад, что вы испытали громадное облегчение, когда я неожиданно возник в этих джунглях. – Он нагнулся, чтобы заглянуть ей в лицо. – Ага! Я вижу благодарность в ваших прекрасных глазах.
   Хелен прикусила нижнюю губу. Этот наглый щенок прав. Лоу, конечно, приятный мужчина, но в тот момент она желала, чтобы земля разверзлась и поглотила одного из них. Ее встревожили расспросы настоятеля об отношениях ее матери с Рэнди Ратледжем.
   – Ну, вот, – мягко сказал Бентли, подхватывая ее ладонью под локоть. – Эта улыбка намного очаровательнее, чем ваша суровость гувернантки! И поскольку тетя Белмонт не нуждалась в моих услугах, ее потеря – ваше приобретение. Ну же, прогуляйтесь со мной по оранжерее. Поучите меня. Ведь я прискорбно мало осведомлен о садоводстве, а вам, я уверен, известно название этих лиан. И наверное, вот этих маленьких деревьев в горшках?
   Он наклонился, чтобы изучить растение, потом икоса взглянул на нее, разминая между пальцами мягкий зеленый лист.
   – Но вы перешли границы, мистер Ратледж, – упорствовала Хелен, глядя на длинные пальцы Бентли, так напоминавшие ей пальцы его брата. – Ваши мольбы не заставят меня промолчать.
   Глаза молодого человека озорно блеснули.
   – Опасайтесь нашего благочестивого священника, мэм. Его намерения могут оказаться не благороднее моих, причем в значительно большей степени.
   Хелен неохотно пошла с ним в глубь оранжереи.
   – Мистер Ратледж, вы неисправимы.
   У Бентли вырвался циничный смешок.
   – Это одна из самых мягких характеристик, что мне дает мой брат. – Теперь их отгораживал от сада каскад лиан. – Скажите честно, мисс де Северз, вы считаете меня совершенно пропащим? Ибо мой святоша брат именно так и думает.
   – Вы молоды, сэр, – возразила Хелен, смягчив тон. – У вас еще много лет впереди, чтобы сделать из себя то, что вы пожелаете. Мне не следовало называть вас неисправимым, даже в шутку. И ваш брат не должен говорить, что вы пропащий, потому что это не так.
   – А если я стремлюсь быть именно таким, мисс де Северз? – Словно ее доброта выбила его из колеи, Бентли нагло подмигнул ей. – Возможно, я не столь юн и неопытен, как вы полагаете. – В его голосе снова зазвучали вызывающие нотки.
   Хелен резко остановилась.
   – Не переходите границ, мистер Ратледж, – холодно сказала она.
   – Ах, неужели меня казнят за мои нечистые помыслы, мэм! – воскликнул он, вопросительно подняв бровь. – Ну, тогда двум смертям не бывать, а одной не миновать.
   Не успела Хелен оглянуться, как вдруг оказалась прижатой к груди молодого человека, а его губы приникли к ее губам. Несмотря на свой немалый опыт избегать таких неприятных ситуаций, Хелен была захвачена врасплох. Бентли крепко прижал ее руки к бокам и начал целовать жадно, бесстыдно и поразительно умело для юноши. К сожалению, его губы, их прикосновение и запах, были так похожи на губы его брата, что на миг разум Хелен затмили ее чувства.
   Когда язык Бентли скользнул по ее губам, она едва не забылась, но вдруг услышала тихий стон удовольствия, вырвавшийся из его горла, и он прижал ее бедра к своему телу. Воспользовавшись моментом, Хелен резко подняла вверх колено и ударила юношу ногой в пах.
   Результат не замедлил сказаться. Бентли вздрогнул, в глазах у него появились слезы боли, он тут же оттолкнул ее и схватился за рот, словно прикусил язык. Вдобавок Хелен влепила ему звонкую пощечину.
   – А-а, – взвыл Бентли. Она видела, что парень берется с импульсивным желанием сжать рукой пострадавшую плоть.
   Не привыкнув стесняться в средствах, Хелен схватила его за ухо, потащила назад через кусты и толкнула в кресло.
   – Это был недостойный поступок, мистер Ратледж, – заявила она, глядя на его бесстыдно развалившуюся фигуру. – А сейчас перестаньте ругаться и объясните мне, чего вы добивались.
   Бентли поднял на нее взгляд, когда она решительно села в кресло напротив, и Хелен вдруг подумала, что его слезы вызваны не только болью. Но юноша быстро отвел взгляд.
   – Да будет вам, Хелен, – проворчал он. – Я просто хотел получить маленький поцелуй.
   Он прикоснулся к щеке, где остался след от ее пощечины. Наверняка удар причинил ему сильную боль, потому что именно на этой щеке еще красовался прежний синяк.
   – Я думал, вам тоже нравится, – запоздало пробормотал Бентли.
   Смотря на юношу, Хелен гадала, не теряет ли она рассудок. А чем еще можно объяснить то, что она собиралась ему сказать.
   – Да, мистер Ратледж, – наконец заявила она, наблюдая, как выражение боли на его лице сменилось подозрительностью. – Мне бы понравилось, если бы я хотела, чтобы вы меня целовали. Но, увы, я этого не хочу, невзирая на ваши несомненные и поразительные навыки.
   – Не пытайтесь утешить меня, Хелен, – тихо сказал он, сверкнув глазами.
   Учитывая то, что он так страстно целовал ее, Хелен трудно было настаивать на продолжении формальностей и требовать, чтобы он не называл ее по имени. Она устало вздохнула и быстро поправила свое платье и волосы. К сожалению, подобные действия ей приходилось предпринимать в доме Ратледжей все чаще.
   – Бентли, – сказала она, закалывая волосы шпилькой и с раздражением глядя на него, – вы красивый юноша. Да, у вас бездна очарования. Но я не хочу вашей любви, и вы меня оскорбляете, предполагая, что раз я гувернантка в этом доме, то вы можете навязывать мне свои желания.
   Молодой человек обиженно воскликнул:
   – Но это совсем не то, что я…
   – Замолчите, Бентли, – перебила Хелен, грозя ему пальцем. – Более того, я не могу поверить, что вы мною заинтересовались. Ведь правда?
   Бентли понурил голову.
   – Ну, вы чертовски милы. – Он слегка покраснел. – И я знаю, что вы позволили Кэму целовать вас. Вы не сможете это отрицать.
   Хелен похолодела, однако не выдала своего замешательства.
   – Я не стану ни отрицать, ни подтверждать это, – возразила она. – Чем я занимаюсь с вашим братом, вас совершенно не касается, сэр. Я должна отодрать вас за уши…
   – Ну хватит уже! – Бентли поднял голову, и знакомая очаровательная усмешка вновь осветила его лицо. – Просто смешно. Женщина не может так замечательно целоваться, а потом этими же губами сразу отчитывать парня.
   – Бентли, ваш беспрестанный флирт не действует на меня. – Хелен успокоилась и решила попробовать другой подход. – И вообще я считаю, что вы слишком воспитанны для того, чтобы спасти меня из якобы цепких рук настоятеля, чтобы затем прижать в углу и добиваться поцелуя, который любая другая женщина с радостью бы подарила вам. А теперь объясните мне, чего вы надеялись добиться?
   Он долго молчал, потом, настороженно посмотрев на нее и коснувшись челюсти, произнес:
   – Нет, пожалуй, я не стану вам объяснять. Зубы мне еще пригодятся.
   – Скажите мне!
   Молодой человек скривился от ее настойчивости.
   – Мне просто не нравится Лоу. И мне не понравилось, как он смотрел на вас, трепеща ресницами, держа вас за руку и задыхаясь…
   – Похвально, – сухо сказала она, – но Томас Лоу не тащил меня в кусты и не навязывал мне свое внимание.
   – Извините, – пробормотал он, краснея. – Вы, наверное, собираетесь рассказать Кэму?
   – Интересно, откуда у меня впечатление, что именно это вам и надо?
   Бентли потупился и обхватил голову руками, словно безмерно устал.
   – Мне вообще-то чертовски безразлично, что вы расскажете святому Кэмдену. Он все равно будет думать то, что ему нравится, и поступит так, как ему хочется.
   – Ваш брат любит вас, Бентли.
   – Ха, – презрительно сказал он. – Вам никогда не понять моего брата, Хелен. Вы знаете его несколько дней, а я вынужден мириться с ним всю свою жизнь. Напыщенный, благочестивый, самодовольный педант.
   Хелен подавила желание сказать ему, что его определения не только чрезмерны, но явно ошибочны. Она хотела сказать Бентли, что знает Камдена Ратледжа почти тринадцать лет, и даже мальчиком он беспокоился за семью. Ответственность за всех легла на его плечи, и Кэм нес это бремя с готовностью, не свойственной его юному возрасту.
   Хелен мягко прикоснулась к его колену.
   – В чем дело, Бентли? Почему вы так сердитесь на брата? Вы говорите, что я не знаю его, но это не совсем так. Очень давно, когда вы были совсем маленьким, я хорошо знала его. Моя мать была в дружеских отношениях с вашим отцом, и я часто приезжала сюда. Даже тогда было очевидно, как сильно он любил вас и Кэтрин.
   – Неужели? – недоверчиво спросил Бентли, явно не заинтересовавшись ее прошлым.
   – Да, именно так, – настаивала Хелен. – Я знаю, часто он кажется упрямым и бесчувственным, а на самом деле он любит вас больше, чем вы можете себе представить. Разве нельзя поговорить с ним? Или со мной?
   – Нет, – заупрямился Бентли. – Не о чем говорить. Да вы и не поможете.
   – Почему бы вам не рассказать мне и не посмотреть, смогу ли я помочь?
   Бентли явно колебался, внутри у него шла борьба. Но победила сдержанность.
   – Кэм просто хочет подчинить нас всех своей власти. Сначала это была Кэтрин. Он распоряжался ею до тех пор, пока она не вышла замуж вопреки его желанию.
   – Вопреки его желанию?
   – Да, за сына сквайра Вудвея. Брат считал, что она может сделать более удачную партию, но Кэт хотела быть хозяйкой своей жизни.
   Маленькая Кэтрин вышла замуж за Вудвея? Это действительно удивило Хелен, потому что она помнила сыновей овдовевшего сквайра, эту полудюжину молодых хулиганов, имевших смутное представление о хороших манерах, не говоря уже о семейных узах. Понятно, что Кэм возражал против брака сестры с таким человеком, хотя их семья отнюдь не страдала безденежьем, а их покойная мать, по слухам, была женщиной достойного происхождения и со связями.
   Хелен пребывала в замешательстве. Кэм говорил, что его сестра вышла замуж совсем молодой, и действительно, Кэтрин была всего на несколько лет старше Бентли.
   – Я что-то не очень хорошо понимаю. Они убежали? В Шотландию? И что сказал ваш отец по поводу этого брака?
   Бентли покачал головой:
   – Нет, они венчались в церкви Святого Михаила. Отцу было все равно, он почти ничего не сказал. И с какой стати? Но деньги семьи были в руках Кэма, и сестре пришлось чертовски тяжело уговаривать его.
   – Когда они поженились? – спросила Хелен, игнорируя последнюю колкость.
   – Не помню. Лет пять назад.
   Хелен произвела быстрый подсчет в уме.
   – Боже милостивый. Кэтрин едва исполнилось семнадцать лет! Мне понятна тревога Кэма.
   Холодное выражение появилось на лице Бентли, и он пожал плечами.
   – Вам не требуется что-то говорить. Я знал, что вы примете его сторону.
   – Я ничью сторону не принимаю, Бентли.
   – Я ненавижу его. – Сейчас это говорил не мужчина, которым он хотел казаться, а мальчик, которым он, по сути, и был. – И я больше не желаю говорить об этом. Если хотите рассказать святому Кэмдену, что я пытался вас поцеловать, Хелен, то ради бога. Он, кстати, будет рад поводу выставить меня за дверь, потому что уже грозился сделать это.
   – Бентли, вряд ли я нуждаюсь в вашем брате, чтобы защитить свою честь. – Юноша был невероятно зол на брата, и Хелен чувствовала, что за этим кроется нечто гораздо более глубокое. Возможно, он и доверится ей когда-нибудь. – Ну же. – Она протянула руку. – Давайте мириться. Друзья?
   Молчание было долгим, потом Бентли медленно протянул руку, и ее пальцы утонули в его большой руке.
   – Ладно, – сказал он удивительно мягко. – Друзья.
   Сжимая его руку, Хелен задумчиво глядела в сад. Тени удлинились, и Ариана шла к двери, аккуратно держа мячик. Хелен отпустила руку Бентли, чтобы помахать ей. Вдруг Ариана подняла голову и широко улыбнулась, когда увидела стоявшую у окна Хелен. Это была замечательная улыбка, полная надежд и обещаний.
   – Знаете, Бентли, мне кажется, стало прохладно. Почему бы нам не разжечь камин в гостиной, всем троим? А потом мы с вами наконец сможем поиграть в триктрак.

Глава 9
О Геспер! Пробуди желание и сердце растопи!

   Ночной ветер стонал в кронах деревьев, окружавших Халкот. Устав после тяжелой работы в поле, Кэм рухнул на кровать и тут же провалился в черное забытье. Однако ветер разбудил его, и теперь он пребывал в состоянии, похожем на дремоту.
   Он ведь не собирался спать. Или собирался? Нет. Кэм вспомнил. Он хотел только полежать, дожидаясь, когда затихнет очередная пирушка у отца.
   Он неподвижно лежал в темноте, поглаживая рукой красную бархатную коробочку, спрятанную под подушкой. Это был день рождения Хелен. О чем совершенно забыла Мэри Мидлтон. Он не понимал, почему это так важно для Хелен, но ведь девушки вообще совсем другие. Когда день подошел к концу, она попыталась сделать вид, что ее совсем не обидела забывчивость матери, которая не подарила ей хотя бы новую ленточку для волос. Но Кэм видел слезы в ее глазах. И разделил ее боль.
   Он снова провел рукой по коробочке. Теплый красный бархат, так похожий на губы Хелен. Он почувствовал, что все в нем сжалось от страха и предвкушения. Наверное, это плохо – целоваться и ласкать друг друга, как ласкали друг друга они. А ведь все считают их просто друзьями. Но уже очень и очень давно она значила для него гораздо больше. За исключением брата и сестры, Хелли была его жизнью.
   Она тоже хотела большего. Она хотела его. И теперь не скрывала желания, не дразнила, не мучила. Что до него, то, несмотря на все неприятности, в которые она постоянно втягивала его, Кэм никого не любил так сильно, как Хелен. И он был уверен, что в скором времени они непременно поженятся.
   О, его отец уже стал ворчать по поводу его дружбы с «сумасбродной девчонкой Мэри», как он презрительно называл Хелен. Даже вяло пригрозил отправить Кэма весной в Оксфорд. Но это лишь пустые угрозы, к концу зимы у отца не останется ни пенни. Сезон охоты итак уже почти опустошил его карманы, не говоря о трех новых лошадях в конюшне и бесконечных пирушках в Халкоте, где добрая половина бездельников из местного высшего общества с утра до вечера поглощала его вино.
   Но может, он сам не намного лучше друзей своего отца? Кэм обхватил пальцами бархатную коробочку, сжал ее и начал думать о таких вещах, о которых не подобает думать джентльмену. Его плоть мгновенно напряглась. Он не мог противиться желанию сунуть руку под одеяло и прикоснуться к ней. Но теперь этого уже недостаточно.
   О Хелен! Он почувствовал, как горячая кровь приливает к коже, как им овладевает безудержное желание. Он хотел ее по многим причинам. Но никто этого не понимал. Все считали его слишком молодым, чтобы знать, что ему нужно. А это не так. Да, он немного застенчив, – скучен и мрачен, сказал однажды его отец, – и все же Кэм был уверен в своей любви к Хелен так же абсолютно, как был уверен в своих способностях.
   Может, он скучен и мрачен, но в этом году ферма дала прибыль в два раза больше прошлогоднего, и Кэм знал, что все только благодаря его способности вести расчеты и трудиться до седьмого пота. Но все равно отец издевался, насмехаясь над его отказом участвовать в пирушках в Халкоте.
   Прошлым вечером Рэндольф толкнул к нему грудастую вдову, сопроводив это таким непристойным предложением, что Кэму даже стало ее жалко. Однако женщина обиделась на самого Кэма за его безразличие, а Рэндольф отвернулся от него.
   – Не мой сын, – громко заявил он, и его слышали не менее дюжины гостей.
   Сегодня пирушка двумя этажами ниже вообще походила на оргию. Судя по всему, ковры были сняты для танцев, потому что пьяный смех доносился уже из коридора. Значит, можно не бояться. Он рискнет. Кэм тихо встал с кровати и выскользнул коридор.
   Как он и ожидал, свет не пробивался из-под двери Хелен. Постучав условным стуком, он быстро шагнул в комнату. В тонкой полоске лунного света Кэм увидел, как Хелен отбросила покрывало и села. Он молча пересек комнату и устроился на кровати рядом с ней.
   – С днем рождения, – прошептал он, вкладывая маленькую коробочку в ее руку.
   Хелен мгновение смотрела на него, потом открыла коробочку и восторженно ахнула, когда увидела витую цепочку с большим изумрудом в тончайшей оправе. В полумраке он заметил, как она прикусила губу и едва заметно качнула головой.
   – Кэм, нет! Ты не можешь подарить его мне, – нежно прошептала она. – Но как же он прекрасен!
   – Он твой, – ответил Кэм, рассеянно проводя пальцем по изгибу ее скулы. – Мама оставила его мне, и я могу отдать его кому пожелаю. – Он взял у нее кулон. – Повернись, Хелли.
   Его пальцы дрожали, когда он, подняв толстую косу, застегнул цепочку на ее шее. Повернувшись к нему, она раскрыла воротник ночной рубашки и взглянула на кулон. В темноте Кэм едва различал его на фоне смутно белевшей кожи, но это не имело значения. Он знал, насколько прекрасна ее кожа.
   – Ну, как тебе, Кэм? – по-взрослому кокетливо спросила она. – Если бы я надела его с шелковым бальным платьем, как бы я выглядела? – Она смотрела на него, широко раскрыв глаза. Ее полные губы расплылись в озорной улыбке, которую он так любил и которой так боялся.
   Сглотнув, Кэм наклонился и поцеловал ее.
   – Когда-нибудь, Хелли, я куплю тебе много шелка. Изумрудный шелк, под цвет твоих глаз. Я хочу, чтобы ты всегда носила густые, темные цвета, потому что они тебе идут.
   Хелен встала на колени и порывисто обняла его плечи.
   – Спасибо, Кэм, – прошептала она, покрывая легкими поцелуями его лицо. – Это самый прекрасный подарок.
   Его руки заскользили вверх по ее спине, когда он снова нашел ее губы, почувствовал, как грудь Хелен прижалась к его груди и они упали на постель, уже не смеясь, как бывало раньше. Они вдруг перестали хихикать и возиться под покрывалом, все становилось очень и очень серьезным.
   Хелен, почти беззвучно вздохнув, с готовностью приоткрыла рот навстречу его губам. Поцелуй длился и длился. Они уже миновали период неловкости, если это чувство вообще когда-либо существовало между ними. Кэм не мог вспомнить таких моментов. Он лишь знал, что хочет ее, казалось, целую вечность. Он лег на нее, поднимая коленом ее ночную рубашку.
   – Хелен, – наконец сумел выдохнуть он. – Мы, наверное, должны остановиться.
   – Нет, нет! – тихо воскликнула она, прижимаясь к нему и запуская пальцы в его волосы. – Прошу тебя, Кэм! Я люблю тебя. Я буду любить тебя вечно. И ты меня любишь, правда ведь?
   – Хелен, ты же знаешь это, – ответил Кэм, легко касаясь губами ее лба. – И когда-нибудь у меня будет право… Быть с тобой вот так. Но пока нет. Не сейчас.
   – Вздор, – прошептала она, прерывисто дыша, и нетерпеливо потащила вверх его ночную рубашку. – Я буду ждать тебя вечно, если нужно, но зачем ждать? И ради чего? Кто узнает или кого интересует то, что мы делаем?
   И внезапно Кэм подумал, что согласен с ней. В глубине души он подозревал, что хотел от нее именно такой реакции. Может, он пришел в спальню Хелен не только затем, чтобы утешить, но и любить ее так, как он хотел с их самой первой встречи. Долгое время он стыдился этого желания, а теперь понимал его, и стыд исчез.
   В полумраке ему показалось, что ее глаза озорно сверкнули, и она тут же сунула руку под его ночную рубашку, обхватив длинными пальчиками напрягшуюся плоть. Кэм не смог подавить стон.
   – Можно я потрогаю тебя, Кэм? – спросила она необычно хриплым голосом. – Могу я доставить тебе удовольствием моим… ну, ты знаешь, как женщина доставляет удовольствие своему возлюбленному в той книге твоего папы с нехорошими картинками? – Она приподнялась, игриво прикусив зубами мочку его уха.
   Кэм почувствовал, что краска залила ему лицо. Он прекрасно знал, какой рисунок и какую книгу она имеет в виду. Рисунок действительно был нехорошим. Мысль об этом еще больше возбудила его. Довольно неловко встав на колени, он снял через голову рубашку и, хотя они много раз видели друг друга полураздетыми, услышал, как ахнула Хелен при виде его обнаженного тела. Вся игривость сразу испарилась. Рука Кэма скользнула по ее мягкому колену и ухватилась за подол рубашки.
   – Сними ее, Хелен, – услышал он свой голос, едва не поперхнувшись торопливыми словами. Его пальцы скользнули в теплое лоно между ее бедрами и ласкали до тех пор, пока она не задышала еще чаще.
   Кэм понимал, к чему они идут. За прошедший год они были не раз близки к этому, но теперь Хелен семнадцать, а в этом возрасте многие девушки уже выходили замуж. Да и Кэм в свои восемнадцать знал, что ему нужно. Он с радостью женится на ней, если будет необходимо. Он почти надеялся, что это будет необходимо, поскольку такая ситуация многое бы упростила.
   – Сними ее, Хелли, – повторил он.
   Хелен сдернула рубашку, обнажив прелестные округлые бедра и грудки, казавшиеся в лунном свете маленькими совершенными персиками. Хотя он множество раз прикасался к ним, на этот раз все было совсем иначе. Ее упругие соски казались темными на фоне кожи, живот – белым и гладким.
   Кэм позволил себе понаслаждаться видом прекрасного тела, продолжая ласкать ее; сердце у него внезапно наполнилось покоем и радостью, затмевавшими даже его пылкое желание. Время пришло, и он был рад этому. Он устал бороться со своим желанием. Он любит ее глубокой и настоящей любовью.
   Стук в дверь прозвучал громко и резко.
   У них даже не было времени, чтобы накрыться или хоть как-то завуалировать то, что они делают. Мэри Мидлтон вплыла в комнату в облаке винных паров и удушливого аромата духов. В ее левой руке болтался перевязанный бантом сверток. Она была пьяна.
   Однако не так сильно. Лишь взглянув на них, мать Хелен бросила подарок, устремилась через комнату к постели и со всего размаха влепила Кэму пощечину.
   А стук в дверь все продолжался. Тогда Кэм перекатился на одну сторону кровати, пытаясь скрыть наготу. Стук становился все громче, все настойчивее. Он пытался достучаться до его сознания. Какого дьявола?.. Зачем колотить в дверь? Слишком поздно. Слишком поздно.
   Но пока он боролся с ощущением неотвратимо приближавшейся расправы, образ Мэри Мидлтон и болезненный поток воспоминаний начали растворяться в дневном свете.
   – Лорд Трейхерн?
   Перевернувшись, он выругался в подушку.
   – Милорд? – тихо окликнул его Крейн. – Вставайте, прошу вас. Думаю, вы опять проспали.
//-- * * * --//
   Хорошенько обдумав стычку с Бентли, а также визит священника, Хелен решила, что ей нечего бояться и дружеские отношения вполне возможны.
   После завтрака принесли записку от настоятеля, в которой тот подтверждал свое намерение снова посетить ее на следующий день. К записке прилагалась небольшая книга об истории самых знаменитых храмов Котсуолдса.
   В течение дня Хелен почти не видела графа. Несмотря на ее решительность в ситуации с Бентли, к ужину ее смелость куда-то испарилась. Общаться с самим Кэмом – это совсем иное дело. Уступая страху, Хелен передала через слуг, что у нее разыгралась мигрень и она не сможет присоединиться к братьям за ужином.
   В тот момент это казалось ей самым мудрым решением, тем более что голова у нее действительно раскалывалась. Даже сейчас она еще не прошла, но теперь уже нельзя избежать встречи с лордом Трейхерном.
   Понимая неразумность своих действий, Хелен все равно поручила Марте одеть Ариану потеплее для прогулки. Потом, ровно в половине первого, она повела девочку вниз к отцу, хотя чувствовала себя так, словно идет на плаху.
   Как она и предполагала, Кэм не шутил, назначая эту прогулку, коляска с парой вороных лошадей дожидалась у главной лестницы. За полчаса путешествия они несколько раз предпринимали попытку вести непринужденную беседу. Ради Арианы.
   Вскоре они приехали к одному из самых живописных мест в Халкоте.
   Детьми они с Кэмом часто убегали сюда, чтобы скоротать здесь день. Мелкая река Кольн становилась тут глубже и замедляла течение. Хелен не отрывала взгляда от сверкающей поверхности воды и не могла не думать, помнит ли об этом Кэм. Одна наивная часть ее желала, чтобы он помнил, и надеялась, что воспоминания ему так же приятны, как и ей.
   Когда они вышли из коляски, граф поднялся на холм и расстелил под старой яблоней толстое одеяло. Ариана побежала играть к воде, и неловкий обмен ничего не значащими фразами резко прекратился.
   Кэм вытянулся на одеяле, потом, опершись на локти, взглянул на реку.
   – Ну вот, Хелен, – сказал он, – мы здесь.
   – Да, – сумела произнести в ответ Хелен. – Вот мы и здесь.
   Недалеко от них Ариана бросала листья в бурлящий поток, и ей это явно нравилось.
   – Да, вот мы и здесь, – повторил Кэм уже с меньшим энтузиазмом, пока Хелен расправляла юбки.
   – Вы это уже говорили, милорд.
   Сдернув с головы шляпу, Кэм бросил ее в дальний угол одеяла.
   – Ну что ж, прекрасно, Хелен. Ты, конечно, не облегчишь мне задачу, да? – резко спросил он.
   Губы у него были крепко сжаты, когда он повернулся и взглянул на нее. Потом вдруг его лицо смягчилось, и, отвернувшись, граф опять уставился на воду.
   – Собственно, ты и не должна этого делать, – наконец пробормотал он, словно обращаясь не к ней, а к себе. – Нет, не должна. Я… я прошу прощения, Хелен. Я ужасно поступил с тобой позавчера. И видит Бог, я сожалею об этом. Даю тебе слово джентльмена, что такое не повторится.
   Хелен молча смотрела на Кэма. Полуденное солнце било ему в лицо, и сейчас его профиль казался ей греховно-прекрасным. Внезапный порыв ветра зашевелил его мягкие волосы, теребя упрямый вихор, при ярком дневном свете в темных кудрях поблескивала серебряная прядь, которой наградило его время – или заботы. Она подавила желание прикоснуться к ней и тут же заставила себя успокоиться. В голых ветвях над ее головой чирикала пара птиц, рядом журчала вода, пахло яблоками, обильно усыпавшими траву.
   В общем, картина была столь же идиллической и столь же английской, как сотни других, которые они с Кэмом видели в годы их не очень счастливой юности. Хелен несколько опешила от бури чувств, вызванной у нее этой картиной, которую она пыталась забыть. Когда-то она, изображая пресыщенную жизнью на континенте особу, твердила себе, что эти сельские пейзажи так скучны, пыталась презирать то, что было ей недоступно.
   Но разве она могла выбирать? В семнадцать лет Хелен осталась один на один со своими воспоминаниями о месте и о любви, которые у нее отняли. Да, она была молода, но боль-то испытывала настоящую.
   И все же красота этого уголка и, разумеется, красота мужчины, сидевшего рядом, по-прежнему задевали каждую струнку в душе Хелен. Как часто ее душа жаждала такой умиротворенности, тихого, спокойного общества этого человека? С огромной неохотой Хелен оторвала взгляд от его лица и посмотрела на зеленый луг у реки, напоминая себе, как ранил ее Кэм своим отвратительным предложением.
   Ариана радостно продолжала свои игры, бросая в ленивый поток листочки, и сторонний наблюдатель мог бы принять их за счастливую семью, которая наслаждалась последними солнечными осенними днями. Грусть, терзавшая Хелен, отозвалась в ее сердце резкой болью.
   Отодвинувшись от Кэма, она наконец заставила себя произнести:
   – Извинение принято. Я тоже приношу вам свои извинения. Давайте не будем говорить об этом.
   Кэм, погруженный в размышления, вдруг снова показался ей очень юным. Может, и не семнадцатилетним, но тем юношей, которого она когда-то любила.
   Он повернулся к ней, рассматривая ее лицо так долго, что это показалось ей вечностью.
   – Мы вместе – опасная пара, Хелен, – сказал он, будто прочтя ее мысли. – Наверное, мы всегда были такими, хотя раньше у нас недоставало ума понять эту опасность.
   – Что вы имеете в виду?
   – Думаю, ты знаешь, – с мрачным выражением ответил Кэм. – Я говорю о нас, Хелен. Вряд ли можно не заметить, как мы действуем друг на друга. Каким безрассудным и безответственным я становлюсь, когда смотрю на тебя, и какой страстной – ты.
   – О, ради Бога, Кэм! – нахмурилась она.
   Тот пропустил это мимо ушей.
   – Неужели ты никогда не думаешь о наших родителях, Хелен? Насколько безрассудными, насколько безудержными они были? – Он тяжело вздохнул. – Голос крови, Хелен. Возможно, нам повезло, что мы избежали их судьбы.
   Его сдержанное предупреждение и скрытый упрек больно задели ее.
   – Какая чушь, – резко сказала она. Более мудрая женщина, может, испугалась бы его мрачного лица, но, охваченная тем самым безрассудством, от которого только что открестилась, Хелен ринулась в бой: – Ты действительно так счита-ешь? Именно боязнь стать таким же постоянно мучает тебя? Mon dieu, Кэмден! Да любому видно, как ты несчастлив.
   Кэм встретился с ней взглядом, его глаза были холодными.
   – Осторожнее, Хелен, – вкрадчивым голосом сказал он. – Ариана – твоя единственная подопечная. Я в твоей помощи не нуждаюсь.
   – Какое счастье, – парировала она, вызывающе глядя ему в глаза. – Потому что твою одержимость прошлым превосходит лишь твоя спесь.
   Гнев, сверкавший в глазах Кэма постепенно угас, осталась только покорность, и Хелен вдруг ощутила разочарование. Господи! Неужели она хотела поссориться с ним? Возможно. Когда они были молоды, она искала малейший предлог, чтобы поспорить с ним и вывести его из себя. Она вдруг почувствовала стыд.
   Но Кэм отвел взгляд.
   – Ты говоришь о моей одержимости прошлым, – сказал он, погладив ее запястье. – Но может, я одержим тобою, Хелен. Ведь я, в конце концов, сын своего отца.
   От его простой, неожиданной ласки по ее телу пробежала дрожь, и, рассердившись на себя, Хелен отдернула руку.
   – Это глупый разговор, – заявила она. – Ты не больше похож на отца, чем я – на мать.
   – Если бы это было правдой, Хелен. Но с тобой я веду себя так, что вскоре даже мой отец покажется святым.
   Хелен заставила себя отвести взгляд. Будь Кэм таким же, как его отец – или как любой другой мужчина, – она сочла бы его слова лишь кокетливой репликой. Но они были сродни признанию, и она боролась с желанием дотянуться до него, затрепетать от его прикосновения, сказать ему, что он прав: она действительно безрассудна, а он действительно сошел с ума. И что ни то, ни другое не имеет значения, поскольку она хочет его, всегда хотела.
   Хелен не могла прикоснуться к нему. Она не смела показать, что он прав.
   – Мы оба не похожи на своих родителей, – настаивала она, убеждая не только его, но и себя. – Если я не буду верить, что я – это я и принадлежу только себе, тогда я – ничто.
   – Замечательные слова, Хелен, но разве ты не понимаешь, что в тебе есть такое…
   – Что во мне есть? – перебила она.
   Кэм подался к ней, и она перестала дышать.
   – Ты можешь заставить бурлить кровь. – Он замолчал и провел рукой по лицу. – Господи, я не знаю, что на меня нашло тем вечером. Похоже, я забыл о том, что нужно моей дочери, и думал лишь о том, что нужно мне.
   – Кэм, – раздраженно произнесла Хелен, – разве для мужчины противоестественно испытывать желание? Которое способно подвергнуть испытанию даже…
   Он перебил ее, словно не слыша ее слов:
   – Ариане ты нужна как гувернантка, а я, – он горько усмехнулся, – не имею права видеть в тебе любовницу.
   Эти слова болью отозвались в ее сердце. Да, и его извинение, и его объяснение звучали совершенно искренне. Но почему-то ранили ее. Как глупо. Что она хотела от него услышать?
   – Вы извинились, милорд. Давайте оставим эту тему. Кэм отметил, что она снова называет его милордом.
   – Я… да, конечно. Но я должен попросить тебя еще об одном. Что крайне важно.
   – Разумеется, – холодно согласилась она. Кэм замялся.
   – Только одно, Хелен. Пожалуйста, держись подальше от Бентли. Предупреждаю тебя. Так будет лучше.
   – Предупреждаете меня? – повторила она.
   Хелен заставила себя устремить взгляд на берег реки, где играла Ариана. Гнев, а за ним и паника охватили ее. Сердце заколотилось. Неужели Бентли что-то сказал? Или кто-то из слуг видел ее в его объятиях? Наихудшая ситуация для гувернантки, ведь в подобных обстоятельствах невозможно доказать свою невиновность. Она глубоко вздохнула и расправила плечи.
   – О чем вы говорите?
   – Мой брат молод, хотя и выглядит лет на двадцать пять, Хелен. Более того, он чрезвычайно безрассуден. Женщина вроде тебя – слишком большое искушение для столь… столь…
   – Для чего, Кэм? – возмутилась она. Черт возьми, она ничего плохого не сделала! – Вы думаете, ваш брат невинен? Едва ли можно представить его несведущим по части порока. Тем не менее вам не стоит беспокоиться, уж я как-нибудь справлюсь с искушением просветить его.
   – Хелен, – буквально зарычал Кэм, хватая ее за руку, – ты намеренно истолковываешь мои слова не так. Я знаю своего брата, поэтому честно предупреждаю тебя. Держись от него подальше.
   Хелен вскочила на ноги.
   – Я начинаю понимать тебя, Кэм, – сказала она, холодно глядя на него. – Но что бы ты обо мне ни думал, у меня нет желания быть совращенной Бентли, этим мальчиком или кем-то другим.
   Кэм вздрогнул.
   – Полагаю, я хорошо усвоил этот урок позавчера, – мрачно произнес он. – Я и не говорю, что у тебя есть виды на моего брата. Но у Бентли принципов значительно меньше.
   – Думаю, я умею обращаться с молодыми, горячими петушками, – горько засмеялась Хелен. – Я научилась этому еще в школе. Мне пришлось тяжело, но у меня не было выбора.
   – Рад это слышать. – Кэм быстро поднялся, взял ее за руку, притянул к себе и спросил: – Надеюсь, я могу рассчитывать, что ты сумеешь удержать нашего дорогого настоятеля от желания пасть к твоим ногам?
   – Настоятеля? – Хелен вырвалась из его рук.
   – Мне чертовски хорошо известно, что Лоу собирается вновь навестить тебя. Думаю, этот глупец сражен тобой, даже прислал тебе сегодня утром подарок. Я видел, как слуга принес его.
   Хелен резко втянула в себя воздух.
   – Ma boi, Кэмден! – Ее рука сжалась в кулак. – Тебя не касается, кого я выбираю себе в друзья. Если только это не мешает моей работе. Ведь не мешает, так?
   Кэм мрачно взглянул на нее.
   – Нет.
   – И не будет мешать, – холодно добавила она. – Господи, ты же покровительствуешь храму! Лоу хочет, чтобы я подружилась с его сестрой, вот и все. Я думаю, тебе лучше направить силы на то, чтобы наладить отношения со своим братом.
   Лицо Кэма потемнело, словно грозовая туча.
   – Мои отношения с Бентли?
   – Силы небесные, Кэм! – У Хелен снова разболелась голова, она сжала пальцами виски. – Разве ты не видишь, что мальчик нуждается в твоей помощи? Почему, ты думаешь, он ведет себя так безнравственно?
   – Возможно, потому, что он безнравственный. А теперь сядь. Ариана смотрит на нас. – Он сильно дернул ее за руку, и, к своему удивлению, Хелен покорно опустилась на одеяло.
   Кэм прав. Не годится, чтобы Ариана видела, как они ссорятся. Но по правде говоря, она чувствовала себя гораздо живее, когда они с Кэмом спорили.
   – То, кем был твой отец, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Бентли, – наконец сказала она. – А ты все равно думаешь о нем только самое плохое. Значит, и обо мне ты должен думать только самое плохое? – Она умоляюще протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но, ощутив его напряжение, тут же отдернула ее.

Глава 10,
в которой лорд Трейхерн отбрасывает всякую осторожность

   Он больше не чувствовал жара ее пальцев, не слышал ее слов, хотя глаза у нее продолжали сверкать, а губы шевелиться. Он хотел объяснить ей, что она все поняла неверно, что он видел, чего хочет от нее его беспутный брат, потому что и сам хотел того же.
   Он бы с удовольствием отругал ее, сказал бы, что именно о ней он беспокоится, что благие намерения могут не защитить ее от столь умелого соблазнителя, как Бентли. Но к его великому сожалению, Хелен все говорила и говорила о братской любви, добродетели, понимании.
   Кэму хотелось прижать ее к себе и целовать до тех пор, пока она не замолчит. Обхватить пальцами ее длинную белую шею, приподнять ей подбородок и заставить умолкнуть, только не словами, а губами и его… О Господи, что с ним происходит?
   Он привез сюда Хелен с искренним намерением принести свои извинения. Но за пятнадцать минут они успели поссориться, и не один раз. Он уже потерял счет их ссорам. Теперь, глядя на ее соблазнительный рот, сверкающие глаза, чувствуя, как у него перехватывает дыхание, он испытывал одно-единственное, четко определенное желание, которое шло отнюдь не от разума.
   Боже правый! Ведь дело в том, что Кэму была невыносима мысль о том, что его брат или другой мужчина прикоснется к Хелен. И сейчас, несмотря на гнев и тревогу, им овладело безудержное желание повалить ее в траву, поднять юбки и слиться с нею… прямо здесь, при свете дня.
   Кэм опустил голову от стыда, заставляя себя не смотреть на нее. Неужели прошлое ничему его не научило? И ссора с Хелен два дня назад тоже?
   Нет, – последовал ответ. – Абсолютно ничему.
   – Кэм, тебе никогда не приходит в голову, что ты временами слишком тверд?
   Тверд? Это слово наконец прорвалось сквозь туман желания и ненависти к себе. Он уставился на нее, какое-то мгновение не понимая, что она имеет в виду. Оказывается, Хелен продолжала заступаться за его брата. Он чуть не фыркнул от отвращения. Не дай Бог ей узнать, где и насколько он тверд!
   Кэм судорожно поправил галстук, а она все говорила поучительным, холодным тоном гувернантки:
   – Право же, Кэм, нельзя всегда контролировать каждую ситуацию. Зачастую приходится делать…
   – Хелен! – резко перебил он, и собственный голос вдруг показался ему чужим.
   – Да?
   – Будь любезна… Не могла бы ты… замолчать на минуту?
   Хелен сердито смотрела на него, пока Кэм старался вспомнить суть их разговора, пытаясь игнорировать дискомфорт в паху.
   – Я лишь пытаюсь обратить твое внимание на тот простой факт, что Бентли никогда не знал материнской любви. И я очень сомневаюсь, что твой отец мог что-то дать ему в этом отношении.
   Эти слова вызвали у Кэма негодование.
   – Что ты хочешь сказать, Хелен? Я всегда заботился о Бентли и о Кэтрин тоже. Мой брат знает, что я люблю его. Что я, если понадобится, отдам за него свою жизнь.
   Хелен раздраженно взглянула на него:
   – Бентли знает лишь одно: ты хочешь для него лишь того, что считаешь необходимым.
   – Складывается впечатление, что ты провела в его обществе гораздо больше времени, чем я предполагал, – холодно ответил Кэм. – И похоже, составила о нем очень полное представление.
   Хелен вздернула подбородок, но промолчала.
   Кэм сердито надул щеки, потом медленно выдохнул.
   – Прекрасно, Хелен. Что, по-твоему, я должен сделать? Ты предлагаешь, чтобы я позволил Бентли, этому сумасброду, ухлестывать за каждой юбкой в округе? Прожигать жизнь?
   – Нет, я просто…
   – И проигрывать в карты свое наследство? – перебил ее Кэм. – Господи, Хелен! Ему нет еще и восемнадцати.
   Хелен сложила руки на груди.
   – Я предлагаю, Кэм, чтобы ты показал Бентли, что любишь его. Разве кто-нибудь когда-нибудь беседует с ним по душам? Разве ты не можешь выслушать его вместо того, чтобы давать волю своему острому как бритва языку? В конце концов тебе придется согласиться, что ты не можешь держать под контролем Бентли и все остальное вокруг тебя.
   – Да, ты это говорила, – отрывисто произнес он.
   – Любовь и контроль – не одно и то же, милорд.
   – Как я понимаю, ты намерена прочитать мне нотацию, Хелен, – сказал он, сердито глядя на нее. – Только помни, что я не твой ученик, хотя ты и считаешь, что у меня недостает разума.
   Наступило молчание. Потом Кэм прижал ее руку к одеялу.
   – Хелен, ради Бога, давай не будем ссориться. Мы должны трудиться вместе, ты и я, ради Арианы.
   Хелен подавила дрожь, пробежавшую по телу от прикосновения Кэма, и заставила себя отдернуть руку.
   – Я… да, ты прав.
   Они снова замолчали. В глазах Кэма по-прежнему оставалось странное выражение, но когда он заговорил, его голос звучал намного мягче:
   – Я привез тебя сюда, чтобы попросить прошения, Хелен. И я пытался. А теперь я хотел бы поговорить об Ариане. Как вы ладите? – В его голосе уже не было ни враждебности, ни раздражения.
   – Мне кажется, хорошо, – ответила Хелен, благодарная за его желание примириться.
   Заставив себя на время позабыть тревогу о Бентли, она следующие четверть часа рассказывала Кэму о первых впечатлениях от общения с Арианой, а тот затронул несколько важных моментов и не стеснялся переспрашивать, если не понимал. Он явно решил предоставить дочери все возможности. Хелен изложила свой план – использовать в качестве эмоционального воздействия рисование и музыку, сообщила, что вскоре хочет попробовать учить Ариану элементарным навыкам счета и письма.
   Кэм был доволен.
   – Должен признать, – заметил он, – что Ариана очень легко приняла тебя.
   Хелен слабо улыбнулась:
   – Она чувствовала некоторую скованность после того, как вы ушли вчера, но Ариана – замечательный, смышленый ребенок.
   – Значит, ты первая гувернантка, кто это говорит, – мрачно ответил граф.
   – О, не надо терять надежды, милорд! Возможно, Ариану просто нельзя учить обычными методами. Пока нельзя. Но я уже верю в ее способности. И надеюсь, что, когда мне придет время уезжать, она уже научится хотя бы немного общаться.
   – Уезжать, Хелен? – повторил он, насупив брови. – Но Ариане еще долго будет требоваться гувернантка.
   Хелен покачала головой:
   – О, я думала, вы понимаете. Да, Ариане некоторое время нужен будет учитель. Только не моей специальности… Если Ариана добьется успехов, вам уже не придется выплачивать мне непомерный гонорар. Обычной гувернантки вполне достаточно.
   – Как долго? – спросил он, и в его тоне послышалось странное напряжение. – Как долго я… она будет нуждаться в тебе?
   Хелен озадаченно посмотрела на него.
   – Трудно сказать. Год. Может, два. Я никогда не работала нигде больше двух лет.
   Кэм покачал головой, как бы споря с Хелен.
   – Не стану делать вид, что понимаю тебя… все эти бесконечные переезды. Разве ты не хочешь где-то обосноваться? Жить своей жизнью?
   Она насмешливо посмотрела на него:
   – Гувернантка не может обосноваться, Кэм. И у нее своей жизни нет. Той, которую ты имеешь в виду. – Хелен не сумела подавить тихий вздох. – Это трудно объяснить. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Вспомним счастливые времена.
   – Счастливые времена, – повторил он, глядя ей в глаза. – Знаешь, я думаю, мои самые счастливые времена прошли с тобой, Хелен. Конечно, вряд ли похвально признаваться в том, что получал такое удовольствие от праздности и шалостей.
   Хелен засмеялась. По правде говоря, она не хотела показывать, насколько ее удивило тихое признание Кэма.
   – Мы были так молоды, Кэм. И нужно наслаждаться жизнью в любом возрасте. Немного праздности и шалости – тоже хорошо.
   – Это роскошь, которую я не могу себе позволить, – твердо возразил он.
   – Ты – не твой отец, Кэм, – мягко повторила она. – Мы уже обсуждали это.
   – Молюсь, чтобы ты оказалась права, Хелен, потому что мой отец был мот и развратник, безразличный ко всем, кроме себя. – Кэм мрачно улыбнулся. – Но ведь ты всегда знала это, правда? Даже в юном возрасте, в те счастливые времена, о которых ты столь безмятежно говоришь, ты уже понимала жизнь. Я тогда думал, что ужасно неприлично так много знать в юном возрасте. И в то же время очень завидовал тебе, – сказал Кэм.
   Постепенно остатки напряженности между ними исчезли, сменившись ощущением близости, намного более глубокой, чем просто чувственная привязанность друг к другу. Ее взгляд встретился с его взглядом, и все звуки вокруг них смолкли. Казалось, та крепкая дружба, которая когда-то была между ними, сейчас воскресла, по крайней мере в этот момент.
   Она почувствовала себя необъяснимо свободной, как будто опять стала юной, дерзкой девчонкой.
   – Я развращала тебя, Кэм? – тихо спросила она, покраснев. – Признаюсь, я часто этого хотела. Я была ужасна, правда? А ты! Ты был таким идеальным, таким правильным! И так невероятно искушал меня. Ведь я чуть не лишила тебя невинности, а ты – меня. И ты прав в одном – мы не понимали риска.
   Покраснев до корней волос, Кэм вдруг засмеялся.
   – О Господи, – сказал он, давясь смехом и опуская голову. – Знаешь, Хелен, ведь отец так и не дал мне забыть тот случай. Думаю, потом некоторое время он питал какие-то надежды в отношении меня. До этого я был для него сплошным разочарованием. И получилось, что оба родителя были недовольны мною.
   – Что ты имеешь в виду, Кэм?
   Он поднял голову, и в его ясных глазах она увидела странную смесь боли и юмора.
   – Ты, несомненно, слышала сплетни в Халкоте, Хелен, – ответил он, и уголок его рта дрогнул. – Я, кажется, был слишком похож на Ратледжа, что не нравилось моей матери, и обладал слишком большой выдержкой Кэмденов, что не устраивало моего отца.
   – Но твоя мать очень любила тебя, Кэм. Все так говорили.
   – Разве? – Он едва заметно покачал головой, словно озадаченный собственным вопросом. – Я больше в этом не уверен. Думаю, мать нуждалась во мне.
   – Конечно, – мягко сказала Хелен. – Ты же был ее ребенком.
   – Я был ее надеждой, – отрезал Кэм. – Она была вне себя от страха, боялась за будущее своих детей, за свой дом. Ты понятия не имеешь, что представляют собой такие женщины.
   – О, Кэм! – засмеялась Хелен. – Ты ошибаешься! Моя мать была такая же, просто копия.
   – Твоя мать? – Кэм скептически улыбнулся. – Мэри Мидлтон была наглой и дерзкой.
   – О, такое впечатление она и пыталась создать! А на самом деле маман все время искала нового мужа, нового любовника. Разве ты не видел этого, Кэм? Разве ты не понимал, что она порхает от мужчины к мужчине из-за своего неустойчивого положения?
   Размышляя над ее словами, Кэм сорвал травинку и рассеянно сунул ее в рот.
   – Ты думаешь?
   – О, Кэм! Седой волос, морщинка, любая мелочь, все могло повергнуть ее в ужас, потому что у нее, как и у твоей матери, не было уверенности. Еще девочкой я поклялась, что никогда не буду такой, как она.
   – И потому избрала себе профессию.
   – Именно, – твердо ответила Хелен. – Когда моя красота увянет, мне не станет от этого хуже. Напротив, даже лучше.
   – Такая красота не может увянуть, Хелен, – совершенно искренне сказал он. – Как и твоя решимость. Знаешь, мне часто казалось, что тебе никто не нужен. Ты сильная. Как жаль, что такой силы не было у моей матери.
   Она хотела сказать ему, что вовсе не сильная, а с каждым днем, проведенным рядом с ним, становится все слабее… Но этого, конечно, нельзя говорить.
   – Твоя мать действительно любила тебя, Кэм, – сказала она вместо этого. – Я уверена.
   Он задумчиво кивнул в знак согласия:
   – Возможно. Но уже ребенком я был обречен на роль спасителя семьи. Не проходило дня, чтобы она не указывала мне на горькие плоды разгульной жизни моего отца. Говорила, что я должен усвоить этот урок. Постоянно твердила, что мы на грани разорения, что я – единственная надежда, что когда-нибудь я должен буду отвечать не только за ее благополучие, но и за будущее Кэтрин и Бентли.
   – Довольно жестоко по отношению к маленькому мальчику.
   – Я не думаю, что она намеренно проявляла жестокость, – задумчиво ответил Кэм. – Я ведь был центром ее существования. И я хорошо усвоил ее уроки. Она позаботилась об этом.
   – Да, – тихо сказала Хелен, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучали нотки обвинения. – Но я совсем не уверена, что это было разумно, Кэм.
   – Скорее необходимо, Хелен. Кому-то нужно было заботиться о Бентли и Кэтрин. Ты же знаешь моего отца.
   Хелен осторожно пошевелила затекшие ноги, боясь невольным движением нарушить возникшую между ними гармонию. Нет, она никогда бы не могла одобрить то, как поступила миссис Ратледж со старшим сыном. В этом не было необходимости, и это было несправедливо. Так что лучше сейчас переменить тему.
   – Кстати, – сказала она непринужденным тоном. – Верно ли я поняла из слов Бентли, что Кэтрин вышла замуж за одного из сыновей сквайра Вудвея? Я была поражена. Это правда?
   – Вполне, – ответил Кэм, искоса посмотрев на нее с озорной насмешкой. – Она вышла замуж в день своего восемнадцатилетия. За второго сына Вудвея. Думаю, ты хорошо помнишь его?
   Хелен засмеялась и покраснела.
   – О Господи? Неужели за Уильяма? Этого дерзкого негодника с копной ярко-рыжих волос?
   – О да. И спасибо за напоминание. Он был действительно большим негодником.
   – Я помню Уилла, – осторожно признала Хелен. – И то, как однажды ты расквасил ему нос посреди деревенского луга.
   – Защищая вашу честь, мэм, если вы припоминаете. – Теплые воспоминания захлестнули Кэма, когда на его глазах лицо Хелен залилось ярко-розовой краской.
   – Правда? – спросила она с невинной застенчивостью, которая, он прекрасно это знал, была притворной. – Не помню. А что я сделала?
   – О нет, Хелен, – снова засмеялся Кэм. – Ты слишком легко уходишь от ответа. Тебе это известно. Виновата, как всегда, была ты.
   – Что? – Хелен наивно заморгала.
   – Несносная девица! Ты устроила ссору с юным Фредди Вудвеем, а потом толкнула его в кучу конского навоза.
   – Нет, я тебе не верю, – засмеялась она.
   – Уж поверь! Именно это ты и сделала. А потом, чтобы избежать наказания за свой поступок… – Кэм прищурился, словно припоминая. – А наказания были в виде перезрелых фруктов, метко брошенных в цель, тебе пришлось залезть на дерево в центре деревни, выставив тем самым… э… нижнее белье на всеобщее обозрение.
   Хелен для виду ужаснулась.
   – И в чем заключалась при этом роль Уильяма?
   – О! – ухмыльнулся Кэм. – Бедняга Уилл имел неосторожность заглянуть тебе под юбки, чтобы потом рассказать в жутких подробностях о том, что увидел… – кружевные оборки и так далее… причем вещал он об этом во все горло. И разумеется, – закончил Кэм, расплываясь еще шире в улыбке, – я обязан был ударить его по физиономии за столь неджентльменское поведение.
   Она снова засмеялась глубоким, музыкальным смехом, и Кэм изумленно покачал головой.
   – Я иногда поражаюсь, Хелен, как, подружившись с тобой, я умудрился ничего не сломать и не разбить, не считая моего глупого юного сердца, – с деланной шутливостью произнес он.
   Улыбка Хелен исчезла, и она посмотрела на него с каким-то непонятным выражением.
   – Вы всегда были джентльменом, милорд. А я – назойливой девчонкой, вряд ли достойной такого защитника.
   Внезапно она грациозно встала, и Кэм почувствовал, что на этот раз ее уже не остановить. Она уходила. Его полчаса наслаждения обществом Хелен истекли.
   – Прошу меня простить. – Она плотнее запахнула черную бархатную накидку. – Мне… думаю, мне нужно пойти к Ариане.
   Горячая боль разлилась в груди Кэма, когда он смотрел вслед Хелен, спускавшейся по склону к его дочери. Юбки дорожного платья цвета темного бургундского грациозно покачивались из стороны в сторону, задевая давно скошенную траву, пока она шла по тропинке к воде. Это все равно что наблюдать зимой за кроваво-красным закатом, прекрасно сознавая, что с приходом темноты наступит холод.
   Над его головой постукивали на ветру голые ветки. Резко выдохнув, Кэм взял отброшенную шляпу. Неужели он позволил ситуации и своим чувствам зайти слишком далеко?
   Он должен был извиниться перед ней за то, что обидел ее. А не за то, что целовал и обнимал, потому что они оба этого хотели. Но, выражая раскаяние, не позволил ли он себе опять слишком увлечься? Судя по всему, он не способен относиться к Хелен просто как к своему наемному работнику. Наверное, пришло время признать, что Хелен всегда будет значить для него гораздо больше, что он никогда не сможет противостоять захлестывающей его волне желания и нежности при одном только упоминании ее имени.
   А сейчас Хелен заговорила об отъезде из Халкота. Сказанные мимоходом слова прозвучали для него словно удар грома. Но почему? Неужели он думал, что Хелен останется навсегда? Что, научив Ариану всему необходимому, она и дальше будет жить здесь, обучая детей, которых предстоит родить ему с Джоан? При мысли об этом Кэм похолодел.
   Нет. Это невозможно. И сама мысль об отъезде Хелен просто в голове не умещается. Это почти так же непостижимо, как идея его женитьбы на Джоан. Вся ситуация вдруг показалась Кэму чертовски нелепой, а ведь он чуть ли не помолвлен с этой девушкой. Во всяком случае, таково соглашение. Отец Джоан умер, теперь его долг – позаботиться о ней. Обратного пути нет.
   Или есть?
   Господи, должен быть.
   Перед ним возникла картина его будущего, туманная, расплывчатая. Неужели всего несколько дней назад это самое будущее представлялось ему совершенно ясным и определенным? За считанные мгновения, столь короткие, что Кэм не успел их заметить, этот узкий и прямой путь вдруг стал извилистым, превращаясь в широкую, неясную дорогу, скрывавшуюся за поворотом, куда не проникал его взор. Теперь он даже не уверен, что путь, по которому он шел в жизни, был его путем.
   Эта неуверенность должна вызывать у него тревогу. И он действительно встревожился. Но впервые за очень долгое время Кэм почувствовал странную притягательность неизвестности. Ему вдруг стали интересны сама жизнь и те возможности, которые она могла дать ему. А рядом с Хелен его охватывало еще одно чувство. Не просто растерянность или раздражение, и даже не только страсть, а нечто гораздо более сильное, сродни опьянению жизнью.
   Он ощущал себя живым! Даже слишком.
   Кэм устремил невидящий взгляд на берег реки, почти не замечая, что Ариана решительно тянет за что-то похожее на длинный кусок виноградной лозы, свисавший с дуба у кромки воды. Старое дерево росло под каким-то странным углом, опасно наклонившись вперед, словно могло в любую минуту упасть в воду.
   Пока Ариана усиленно тянула лозу, Хелен подошла к ней и положила руку на узенькое плечо девочки. Вместо того чтобы отстраниться от ее ласкового прикосновения, Ариана улыбнулась ей, и боль в сердце Кэма уступила место давнему щемящему чувству, которому он не мог найти название.
   Сидя на вершине холма, он не слышал слов Хелен, зато все прекрасно видел. Хелен начала распутывать стебель, обвивший ствол дуба. Донесшийся с ветерком мелодичный смех Хелен отвлек Кэма от размышлений, и тут он понял, что обнаружила Ариана.
   Они развязывали старую веревку, на которой в юности качалась Хелен.
   Нет, ведь она давно сгнила? Кэм помнил тот летний день, когда Хелен уговорила его стащить из конюшни длинный кусок совершенно новой веревки. Незначительный проступок с точки зрения морали. Но после того как Хелен добилась своего, он еще две недели ворочался по ночам в постели, сгорая от угрызений совести.
   Хелен затеяла исполнение своего плана в жаркий августовский день в разгар одной из печально известных пирушек его отца, которые обычно длились неделями. В качестве собственной лепты Хелен стащила у миссис Нафлз доску из ящика для растопки. С помощью старого деревянного зубила (конечно, тоже украденного из мастерской поместья) они соорудили нечто вроде самодельных качелей и отправились на берег реки.
   Кэму было поручено повесить качели, и он выбрал для них самую толстую ветку. Хелен прикрепила внизу доску, как опору для ног. После этого, проверяя крепость веревки и раскачиваясь высоко над водой, они пришли в восторг от своих качелей.
   К тому времени они уже взмокли от жары и устали от работы. Когда Хелен исчезла в кустах, он не придал этому значения… пока она не выскочила обратно в одной нижней рубашке.
   В свои шестнадцать лет Кэм был испуган и потрясен увиденным. Бросая вызов всем приличиям, Хелен схватила веревку, снова полетела над рекой, но посередине разжала руки и нырнула в воду.
   И сегодня Кэму чудился ее восторженный крик, изящные лодыжки под надувавшейся рубашкой перед тем, как она погрузилась в глубину. Поскольку вниз по течению находились остатки древней плотины, в этом месте река замедляла свой бег, а вода была спокойной и прохладной. После долгих уговоров Хелен наконец заставила Кэма присоединиться к ней. И это оказалось чем-то невероятным.
   Они вместе резвились в воде, словно рыбы, и в итоге вылезли на берег в таком виде, что его вряд ли можно было назвать приличным. Мокрая рубашка Хелен стала совсем прозрачной. Тонкий хлопок облепил ее тело, делая видимыми розовые упругие соски, изгиб груди и бедер. Глядя на нее, Кэм вдруг начал испытывать проблемы с физиологией, но выглядел немного лучше в подштанниках, прикрытых длинной рубашкой.
   Хелен только смеялась над их видом. Но Кэм отнесся к этому гораздо серьезнее. Ему захотелось схватить Хелен, уложить на душистую траву, целовать ее смеющийся рот и сделать много-много больше.
   Несмотря на молодость, он не страдал от недостатка просвещенности в отношении полового акта. Свое образование Кэм получил, работая на ферме, а также становясь невольным свидетелем развратного поведения отца, поэтому он точно знал, что ему хочется делать с Хелен. Он покраснел от стыда за свои греховные мысли, ему казалось неприличным его желание заниматься этим с лучшим другом.
   Теперь они с Хелен уже не были лучшими друзьями, но, похоже, в остальном мало что изменилось. Даже сейчас, наблюдая, как она вытянулась, чтобы освободить веревку, глядя на ее обтянутую платьем грудь, наслаждаясь ее смехом, Кэм вновь ощутил тот прежний голод.
   Он смотрел на грациозный поворот ее головы, когда она улыбнулась Ариане, и его пульс участился. Кровь в венах словно замедлила свой бег, который превратился в тяжелое пульсирование. Заходящие лучи вечернего солнца переливались в волосах Хелен и Арианы, создавая прелестный контраст солнечного и лунного света. Вместе они напоминали ему о…
   Проклятие!
   Когда Хелен потянула веревку, он вдруг понял, что она задумала.
   – Нет! – закричал Кэм. – Нет, Хелен. И думать не смей об этом!
   Мгновенно забыв о терзавшем его желании, он бросился по склону вниз прежде, чем его мозг усвоил, что делают его ноги.
   Черт побери, ведь Хелен не собирается раскачиваться над водой на этой проклятой веревке! Разве он не говорил всегда, что она сумасшедшая? Господи, она же убьется! Или убьет Ариану. Может, и его самого, если он действительно хорошо ее знает.
   Буквально в несколько секунд Кэм оказался рядом с ними. Хелен явно испугалась, когда он вырвал у нее из рук веревку, ее нога соскользнула с деревянной планки, а рот приоткрылся от удивления.
   – Господи, Хелен! – почти закричал он. – У тебя совсем нет разума? Эта веревка наверняка вся прогнила.
   Хелен снисходительно улыбнулась, отступила и указала пальцем на дерево:
   – Если вы хорошенько посмотрите, милорд, то увидите, что и планка и веревка новее, чем вам представлялось.
   Дрожа от гнева, рожденного страхом, Кэм проигнорировал ее слова.
   – Но это опасно, Хелен! Ты всегда должна быть такой безрассудной? Ты еще и Ариану вовлечешь в опасную игру. Я не позволю вам обеим делать это, слышишь?
   – Разумеется, милорд. – Хелен покорно опустила взгляд. – Мы сделаем, как вы скажете.
   – А я говорил, что никто…
   Он умолк на полуслове, вдруг осознав, что ожидал от Хелен возражений или уговоров, которые неминуемо закончились бы какой-нибудь ссорой. Однако женщина, стоявшая перед ним, вела себя как исключительно покладистая гувернантка. Но именно ее покладистость и вызывала у Кэма подозрения.
   Отпустив веревку, он проворчал:
   – Извините, что я накричал на вас, мисс де Северз. Я рад, что в этом не было необходимости.
   – Ваша забота столь трогательна, сэр, – ответила Хелен с видом такой скромницы, что Кэм едва не рассмеялся.
   Он никак не мог привыкнуть к новой Хелен. Девчонка-сорванец, которую он знал, давно бы отодрала его за уши и столкнула в реку, а новая Хелен говорила с ним тоном гувернантки, успокаивающей ребенка.
   – Но если вы посмотрите на веревку и проверите крепость планки, то убедитесь, что они вполне надежны. Думаю, кто-то заменил их с тех пор, как мы… э… с тех пор, как вы в последний раз пользовались качелями.
   Кэм тут же понял, что она задумала.
   – Нет, Хелен, даже если бы вместо этой веревки была совершенно новая цепь, изготовленная моим кузнецом и укрепленная только сегодня, я все равно не подпустил бы к ней Ариану. И вас тоже.
   Шуршание юбок Арианы по траве вдруг привлекло его внимание. Дочь, встав рядом с Хелен, сложила руки на груди и, что было совершенно нехарактерно для нее, капризно надула губы.
   Проклятие, весьма красноречивое выражение лица! Несмотря на молчание Арианы и внешнюю покорность Хелен, он почувствовал себя так, словно со всех сторон окружен хитрыми женщинами. Но будучи честным человеком, он заставил себя задуматься о доводах Хелен. И тут же осознал свою обреченность.
   Что-то неприятное – и абсолютно безрассудное! – должно было произойти. Кэм чувствовал это, как предчувствуешь смену погоды или раскат грома после вспышки молнии. Краем глаза он увидел, что губа Арианы еще больше выпятилась, а Хелен начала постукивать ногой о землю.
   Он раздраженно схватил веревку, провел по ней рукой.
   – Возможно… да, она довольно новая, в этом я с тобой согласен.
   Ариана стала дуться чуть меньше.
   – Конечно, – объявила Хелен, – и планка достаточно крепкая.
   – Достаточно крепкая? Для чего? – возмутился Кэм, отбрасывая веревку, словно она была ядовитой змеей.
   – Ну… крепкая для того, чтобы на ней кататься, – призналась она.
   – Хелен! Ты сведешь меня с ума. Кто-нибудь из вас может пострадать, даже утонуть! Веревка лопнет, и тогда конец.
   – При всем моем уважении к вам, – спокойно возразила Хелен, – должна заметить, что река здесь слишком мелкая, тут никак нельзя утонуть. Правда, вода сейчас холодная, окунуться в нее будет неприятно, и вряд ли у кого-либо появится желание поплавать. Но утонуть? Это невозможно.
   Кэм мог поклясться, что Хелен де Северз подмигнула ему, но лицо ее оставалось ангельски-безмятежным. Он заставил себя отвести взгляд.
   – Ариана не умеет плавать, – решительно заявил он.
   – Не умеет? – лукаво поинтересовалась Хелен.
   – Нет.
   – Тогда один из нас должен научить ее, когда наступит лето. – Она похлопала Ариану по плечу и улыбнулась. – А я плаваю очень хорошо. И вы тоже, насколько я припоминаю. Если она и упадет, что маловероятно, мы просто вытащим ее из воды.
   Кэм снова подумал, что обречен, но одновременно с этим возникло и пьянящее чувство возбуждения.
   – Да… а если она испугается, оказавшись так далеко от берега?
   Хелен беспечно пожала плечами.
   – Конечно, испугается. Разве не в этом весь смысл нашей затеи?
   Ариана радостно запрыгала. Кажется, она была готова – почти хотела – утонуть. Борясь с искушением, Кэм отрицательно покачал головой:
   – Она может простудиться, если промокнет. Или обдерет веревкой кожу.
   Хелен опять дернула плечами. Этот жест уже начинал раздражать Кэма.
   – Что касается меня, – заметила она с насмешливой улыбкой, – то я предпочитаю умереть от чего угодно, только не от скуки.
   – Смерть она и есть смерть, мисс де Северз, – возразил Кэм.
   Но, да поможет ему Бог, он уже был готов принять ее аргументы. Проклятие, когда Хелен оказывалась рядом, самые опрометчивые поступки вдруг начинали выглядеть удивительно разумными.
   – Да, но перед смертью испытать радость жизни, лорд Трейхерн! – Хелен внезапно рассмеялась и закружилась, щелкая пальцами как настоящая цыганская танцовщица. – В этом-то и секрет, не так ли? Ну же! – Она захлопала в ладоши над головой. – Доверьтесь порыву! Станьте безрассудным! – В ее темно-синих глазах искрилась дерзость.
   Она бросает ему вызов! Она всегда этим отличалась.
   Да, новая Хелен явно не могла долго сдерживать порывы той, прежней Хелен. Ее энтузиазм был заразителен, перед таким вызовом и напором решимость Кэма отступила.
   Боже, снова стать шестнадцатилетним! Что он почувствует? Свободу и безудержное счастье, пусть на несколько мгновений? Чувство полета над сверкающей водой? Это так глупо… и так весело.
   Ариана, должно быть, поняла, что он капитулировал, и лицо у нее засияло.
   – Ну, ладно, – проворчал он, сняв перчатки и хлопнув ими по отрытой ладони Хелен. – Давайте вашу чертову веревку.
   Подергав, чтобы испытать ее на прочность, Кэм подтянул веревку к берегу и повернулся к воде. Что со мной? – подумал он, глядя на реку. Наверное, он выглядит полным идиотом, стоя на холме с веревкой в руке. Но сверкающая вода манила к себе, а внизу Ариана и Хелен с радостным нетерпением смотрели на него.
   Ну? И какой у него выбор?
   Под натиском доводов Хелен он начал чувствовать себя так, словно лишь портит всем настроение, а она, как обычно, казалась голосом разума. И искушения. Но теперь, когда он поддался на их уговоры, было бы верхом безответственности разрешить им пользоваться этим сооружением, прежде чем он сам не испытает его. Да, если канат выдержит его вес, значит, он выдержит любую из них и даже обеих вместе.
   Еще раньше сняв шляпу и перчатки, Кэм подумал сбросить и сапоги на тот случай, если веревка лопнет и он упадет в воды Кельна, но решил, что обутым лучше стоять на доске. Поставив левую ногу на левую сторону планки, Кэм сильно оттолкнулся правой ногой.
   И полетел… полетел в безоблачную, прохладную бесконечность.
   Зеленая лужайка берега, корни дуба, сверкающая на солнце вода стремительно понеслись ему навстречу. Прозрачный осенний воздух свистел в ушах. Достигнув верхней точки дуги, веревка сильно натянулась, дерево затрещало, и его почти голые ветки стучали друг о друга как сухие кости.
   Потом на краткий миг Кэм замер во времени и пространстве. Вместе с захватывающими дух ощущениями вернулись и старые навыки. Улыбнувшись, он ловко перенес вес тела на одну ногу, заставив качели бешено вращаться, затем увидел на берегу Ариану. Она прижала руки к порозовевшим щекам и беззвучно смеялась.
   Качели пустились в обратный путь.
   Кэм понесся над рекой, ветер ерошил его волосы, трепал фалды сюртука, творил нечто невообразимое с когда-то аккуратно завязанным шейным платком. Хелен, Ариана и крутой зеленый холм были уже перед ним. Вскинув руки, Кэм грациозно спрыгнул с планки и – оступился.
   Неловко упав спиной на усыпанный листвой берег, Кэм едва успел со смехом сесть, когда Ариана бросилась в его объятия, снова повалив его. Хелен тоже улыбнулась, присев на траву рядом с ним, вытащила листик из его волос, и Кэм встретился с ней взглядом.
   – Отлично, – тихо произнесла она.
   Ее глаза смеялись, и, хотя Кэм успел заметить в них напряженную работу мысли, ему было достаточно этого восхитительного момента беззаботной близости. Даже более чем достаточно. Улыбка Хелен и молчаливая радость Арианы стали ему наградой. И это было весело – к черту все приличия.
   Они провели еще полчаса у реки, катаясь на качелях и дурачась на траве. Когда пришло время возвращаться в Халкот, Хелен почувствовала, что обрела душевный покой. Кэм тоже был счастлив, она это видела. И, несмотря на обидные слова, которые они наговорили друг другу, ее очень радовало, что он счастлив.
   Казалось, они перевернули новую страницу в их отношениях, возможно, часть старых обид навсегда останется в прошлом. Возможно, они с Кэмом опять станут друзьями. Эта мысль согревала ее, но все же ей хотелось гораздо большего.
   Давным-давно Хелен была мечтательницей, и сейчас она вдруг обнаружила, что с удовольствием вернула бы те мечты. Конечно, она может посвятить свои оставшиеся годы заботе о чужих детях, принося огромную пользу. Но они никогда не заменят детей, которых она когда-то хотела иметь от Кэмдена Ратледжа.
   Она подумала о предложении Кэма стать его любовницей. Только на мгновение. Да, она хотела его. Однако не на тех условиях, которые он предлагал. И не за счет своей репутации и карьеры.

Глава 11
Горькое возвращение и прискорбная истина

   После той прогулки у реки Ариана много думала об увиденном, и не только о качелях, хотя ужасно весело было лететь по воздуху в кольце папиных рук. Больше всего она размышляла о папе. И о том, каким он был рядом с мисс Хелен.
   Некоторые люди думают, что ее папа чрезмерно суровый. Упрямый. Она слышала, как однажды дедушка так назвал его. Унылый – так называл его дядя Бентли. Но Ариана видела, что рядом с мисс Хелен он совсем не был унылым. И упрямым. Правда, Ариана не совсем понимала, что это значит, но дедушка говорил так, словно это что-то плохое. Именно поэтому она и была уверена, что о папе нельзя сказать, что он упрямый.
   В общем, папа теперь казался совсем другим. Его лицо все время менялось. Иногда он выглядел сердитым. Иногда счастливым, иногда раздраженным. И он постоянно смотрел на мисс Хелен.
   Раньше папа все внимание уделял ей, Ариане. Но сейчас она отчего-то не против поделиться чуточкой его внимания. Каждый день Ариана шла в классную комнату с мисс Хелен. И почти всегда туда заходил папа, хотя бы ненадолго.
   Иногда он просто заглядывал в комнату после уроков, чтобы пригласить их в сад на прогулку, прокатиться в коляске или попить с ним чаю. Время от времени в гости приходил священник с желтоволосыми девочками. Тогда папа отправлялся в свой кабинет и закрывал дверь. Ариана знала, что он делает. Он прятался. Ариана больше не пряталась. Ну, почти не пряталась.
   В классной комнате они занимались счетом. Ариана еще не понимала, что такое счет. Для него нужны маленькие кучки пуговиц и бобов. Два боба и две пуговицы вместе составляли четыре. Это казалось Ариане совсем нетрудным. Но она пока не решила, будет ли играть в игру под названием счет. Может, лучше не стоит, потому что это, как и всегда, приведет к вопросам. А она знала, что за вопросами должны идти ответы. Вот почему она притворилась, что не понимает.
   О, это было очень трудно! Иногда ей хотелось спросить. Иногда она слишком уставала молчать и притворяться глупой. Сейчас появилось столько всего, о чем она хотела бы спросить. Например, женится ли папа на мисс Хелен. Она слышала, Крейн говорил миссис Нафлз, что этому следовало бы произойти давным-давно, «если бы люди не вмешивались в то, чего не понимают».
   Ариана тоже многого не понимала. Но если папа действительно женится, будет ли у нее новая мама? Всегда нужно делать то, что скажет мама, правильно? А если новая мама скажет делать то, что не велела делать первая мама? Что тогда? Говорить? Или не говорить? Ариана совсем запуталась. Скоро это уже не будет иметь значения, потому что ей все труднее и труднее сдерживать вопросы, так и норовившие выскочить из ее рта.
//-- * * * --//
   После их приключения у реки Хелен казалось, что жизнь в Халкоте текла почти лениво. Один день сменялся другим, пока однажды утром Кэм не пригласил ее и Ариану поехать с ним к одному из его арендаторов. День был прохладным и солнечным, миссис Нафлз собрала корзинку с едой для жены фермера, только что родившей близнецов. Поездка оказалась весьма приятной.
   На обратном пути Ариана держала Хелен за руку, а Кэм смеялся, шутил, даже насвистывал ирландскую джигу. Но когда они выехали на дорогу, которая вела к дому, Хелен заметила вдалеке незнакомого грума. Он вел в сторону конюшни невысокую коренастую верховую лошадь и пританцовывавшего длинноногого гнедого.
   Кэм, все еще пребывая в веселом настроении, похоже, не заметил нового слугу. Он спрыгнул с коляски, подхватил Ариану за талию и закружил, прежде чем поставить на усыпанную гравием дорогу. Хелен тоже вышла из коляски, приподняв голову, чтобы развязать ленты шляпы.
   В этот момент она краем глаза заметила темное пятно у входа в дом, а когда обернулась, то увидела незнакомую молодую женщину, стоявшую на пороге. При виде Кэма женщина радостно улыбнулась, и Хелен вдруг почувствовала укол ревности.
   Незнакомка почти вприпрыжку направилась к ним. Она была в немодной серой амазонке с черной отделкой и старой шляпке на небрежно уложенных каштановых кудрях.
   – Ариана! – крикнула она. Девочка бросилась к ней, обхватив ее руками.
   – Старина Уилл опять выставил тебя, негодница? – спросил Кэм, целуя женщину в щеку. Затем, повернулся к Хелен и сказал: – Мисс де Северз, разрешите представить вас моей сестре леди Кэтрин Вудвей.
   – Просто Кэт, – прервала его женщина, отстраняясь от Арианы, чтобы протянуть Хелен руку. – Как поживаете, мисс де Северз? Очень рада познакомиться с вами.
   Ревность Хелен мгновенно испарилась. Улыбка Кэтрин была сияющей, голос искренним. В ее милом, открытом лице не было ни высокомерия, ни притворства.
   – Спасибо, хорошо, – ответила Хелен. – Мне тоже очень приятно. – На мгновение ей стало не по себе, но сестра Кэма, судя по всему, не узнала ее и не выказала никакого презрения.
   Хелен вздохнула с облегчением. Ничего удивительного, что сестра Кэма не узнала ее. Она бы тоже не узнала Кэтрин, потому что та была совсем маленькой, когда Хелен увезли из Халкота. Но по правде говоря, леди Кэтрин Вудвей очень походила на своих братьев: высокий лоб такой же, как у Кэма, а широкая добродушная улыбка, как у Бентли.
   Если память ей не изменяла, Кэтрин вот-вот должно исполниться двадцать три. Она обладала тем типом красоты, который традиционен для сельской местности в Англии. Такие энергичные, способные женщины встречаются от Суссекса до Шотландии. Они, не утруждая себя переживаниями о моде и не страдая тщеславием, проводят дни в прогулках верхом, охотясь и даже работая на ферме. Без сомнения, тот красавец гнедой принадлежит ей, они друг друга стоят.
   – Ты что, ехала верхом от самого Олдхэмптона? – спросил брат, заботливо снимая с ее рукава соломинку.
   Кэтрин сморщила нос.
   – Да, еще пришлось делать крюк. Мне не повезло, вчера я натолкнулась в Челтенхэме на тетю Белмонт. Она велела мне присутствовать на сегодняшнем ленче, и я, конечно, не могла отказаться.
   – Мудрое решение, – сухо пробормотал Кэм. – Надеюсь, ты взяла с собой грума?
   – Будь спокоен, святой Кэм! – лукаво усмехнулась Кэт, склонившись перед ним в поклоне. – Я же понимаю, чего требует мое высокое положение. Леди Кэтрин Вудвей! Прошу прощения, но мне придется счистить с ботинок свиной навоз, чтобы твоим слугам было удобнее целовать мне…
   – Перестаньте разговаривать со мной покровительственно, мисс, – сказал Кэм, обняв ее за плечи. – Идем, уже почти стемнело.
   Леди Кэтрин улыбнулась, и все четверо вошли в холл. Ситуация казалась безобидной, пока Кэм не остановился у порога.
   – Знаете, я сомневаюсь, что вы помните друг друга, – сказал он, поворачиваясь к ним. – Кэт, мисс де Северз – наша старая приятельница. Она тебе никого не напоминает?
   Кэтрин вопросительно посмотрела на Хелен.
   – О Боже! – воскликнула она, прижимая руку к щеке. Разные чувства сменялись на ее лице, от удивления до облегчения. – Хелен! Хелен Мидлтон! О, я права? Какой прелестной вы стали! Такой же красавицей, как ваша мама! Как я рада, что вы наконец вернулись!
   Хелен вспыхнула от этого удивительного порыва Кэтрин.
   – Спасибо, вы очень добры, – пробормотала она.
   Они шли по парадному залу, и Кэтрин, взяв под руку Хелен, казалось, совершенно забыла о племяннице с братом.
   – Знаете, мисс де Северз, я ужасно любила вашу маму. Но я не видела ее с тех пор, как мне было… лет девять-десять, наверное.
   – Миссис Мидлтон скончалась, Кэт, – тихо произнес Кэм у них за спиной.
   Улыбка Кэт сразу померкла.
   – О, мне так жаль, – искренне сказала она. – Она всегда была полна жизни. Ребенком я считала ее самой прекрасной.
   – Вы невероятно добры, леди Кэтрин, так тепло вспоминая маму.
   Кэтрин слегка прикоснулась рукой к плечу Хелен.
   – Знаете, мисс де Северз, в детстве я мечтала, что мы станем сестрами. Правда! Я часто просыпалась ночью и думала о том, как было бы хорошо иметь такую красивую женщину мамой. – Она рассмеялась и махнула рукой. – Детские фантазии. Я думаю, это было естественно, ведь я почти не помнила свою маму.
   – Да, вполне естественно, – ответила Хелен, не показывая своего удивления.
   Видимо, Кэтрин принимала и ее, и ее скандально известную мать. Да еще хотела, чтобы Мэри стала ей матерью? Хелен никогда не видела свою мать в подобном свете.
   – Кэт, – предупреждающе произнес Кэм, – может, нам не стоит ворошить прошлое?
   Сестра возмущенно посмотрела на него:
   – Почему? Миссис Мидлтон долгое время была частью жизни отца. И ты должен признать, Кэм, что папа стал чуть больше… ну, я не знаю, немного остепенился, пока она была здесь.
   – В жизни отца не было ни одного дня, к которому применимо слово «остепенился», – насмешливо сказал Кэм. – Не пройти ли нам в гостиную, дамы? Милфорд принесет чай и сидр, если пожелаете.
   Хелен отступила, пропуская остальных вперед.
   – Благодарю вас, но я должна проводить Ариану наверх.
   – Вот еще. – Кэтрин посмотрела на брата и Ариану. – Вы уже посвятили им целый день. Могу вам сказать, что эта парочка быстро сделает из вас рабу, если вы по глупости им позволите это. Марта… да вот она! Марта отведет Ариану наверх. А вы должны выпить чаю. И отдохнуть.
   Марта спустилась вниз за Арианой, а Кэм сцепил руки за спиной и отвесил Хелен насмешливый поклон. Ей показалось, что в его глазах промелькнул озорной блеск.
   – Вот так, мисс де Северз! Ее величество королева Кэтрин высказала свое пожелание.
   Хелен смущенно переводила взгляд с брата на сестру.
   – Но я не хотела бы…
   – Возможно, – перебил Кэм, – но вам придется. А теперь смиритесь, не то миледи закричит: «Рубите ей голову!» – или же заставит вас чистить ее грязные ботинки. По правде говоря, я не знаю, что будет хуже.
   Мальчишеская улыбка осветила его лицо, когда он ловко увернулся от локтя сестры.
   – Да, Кэт! – воскликнул он, словно вспомнил что-то важное. – У меня есть для тебя поручение.
   – Какого рода? – настороженно спросила она.
   – Совсем простое дело. Милфорд строжайшим образом предупредил меня, что портьеры в гостиной оскорбляют его чувства. Я оставил образцы тканей для портьер. Выбери, что тебе нравится.
   Притворно застонав, Кэтрин похлопала брата по щеке.
   – Нет, Кэм! Оставь свое поручение Джоан. А лучше Милфорду. Он сам прекрасно может выбрать. Уверяю тебя, я ничего в этом не смыслю.
   – Не говори вздор, Кэт. – Он словно испытывал неловкость. – Это всего лишь ткань. Не больше полудюжины образцов. Любой может выбрать между…
   – Лорд Трейхерн? – Печальный голос Милфорда гулко прозвучал в просторном зале, и Кэм обернулся. В прямоугольнике солнечного света одетый в черное бледный дворецкий словно парил в воздухе, проникавшем в зал с лужайки.
   – В чем дело, Милфорд?
   – Мистер Келли, милорд. Он только что прибыл из Лондона. И пяти минут не прошло. Я проводил его в ваш кабинет. Мистер Брайтсмит прислал вам какие-то бумаги на подпись. Еще прибыл человек из Девона. Полагаю, вам нужно поторопиться.
   Кэтрин отвернулась от мужчин.
   – Пойдемте, мисс де Северз, – сказала она, беря Хелен за руку. – Нам, пожалуй, лучше оставить Кэма с его делами. А вы попьете со мной чаю. Вы должны рассказать мне о вашей работе с Арианой, а я расскажу вам последние деревенские сплетни!
   Хелен пробормотала согласие, и Кэтрин, быстро поцеловав брата, направилась к гостиной.
   – Да, Кэм, я ведь приехала, чтобы обсудить званый ужин.
   – Званый ужин? – нахмурился Кэм.
   – Ну, да! – Сестра нетерпеливо топнула ногой. – Ты что, забыл о моем дне рождения? Ты обещал в этом году на мой день рождения устроить званый ужин в Халкоте.
   – А! Действительно! Ты сказала миссис Нафлз?
   – Конечно.
   – Я уверен, что все будет готово, – рассеянно отозвался Кэм.
   – Но ты отправил приглашения?
   – Приглашения?
   – Еще две недели назад, милорд, – подсказал Милфорд.
   На лице Кэма промелькнуло явное облегчение.
   – Видишь! Я обо всем позаботился.
   Но его слова не убедили Кэтрин.
   – Вижу. И кому ты их послал?
   – Да всем, кто есть в твоем списке. Тете Белмонт, насколько я помню. И… э… Джоан, конечно. Настоятелю и его сестре…
   – И?.. – нетерпеливо спросила Кэтрин.
   – Викарию, – громко прошептал Милфорд.
   – Ах, да. И этому… викарию… тихому парню. Как же его имя, черт побери?
   – Роудз, – подсказал дворецкий. – Преподобный мистер Роудз.
   – Именно так! Роудз. Небольшое общество гостей. Нужно соблюдать приличия, мы ведь в трауре.
   Перечисляя шепотом имена, Кэтрин начала загибать пальцы.
   – Так, с Бентли и Уиллом всего девять. О, Кэм! У нас будет нечетное число за столом. – Она задумчиво нахмурилась. – Какая же я бестолковая. Мисс де Северз! Вы тоже должны прийти, и совсем не потому, что недостает одного гостя.
   – Но, леди Кэтрин…
   – Просто Кэтрин. Или Кэт.
   Хелен улыбнулась:
   – Хорошо, Кэтрин. Вы очень добры, но я думаю…
   – А я думаю, вы придете, – перебила ее Кэтрин. – Это мой день рождения. О, ну скажите, что придете, – взмолилась она, и Хелен подумала, что она сильно напоминает Бентли. – Я бы поставила вас в списке на первое место, но я же не знала, что вы приехали!
   Кэм удалился с Милфордом; а Хелен последовала за Кэтрин в гостиную. С небрежной грацией человека, всю жизнь проведшего в этом доме, Кэтрин дернула за шнурок звонка и велела принести чай. Кажется, для нее вопрос о званом ужине был решен.
   Несмотря на солнечную погоду, старые каменные стены Халкота прогревались медленно, и дворецкий велел растопить камин. Дамы устроились на стульях возле огня. Кэтрин сняла шляпку и бросила ее на столик.
   Сестре Кэма явно не терпелось расспросить Хелен, и у той сложилось впечатление, что Кэтрин из тех женщин, которые говорят то, что думают. Словно прочитав ее мысли, Кэтрин глубоко вздохнула.
   – Теперь вы должны рассказать мне, что делали с тех пор, как мы виделись в последний раз. Насколько я помню, вы поехали учиться? – спросила она, с улыбкой дожидаясь ответа.
   – Да, я провела три года в Швейцарии, – ответила Хелен. Господи, только бы Кэтрин не знала о причинах ее отъезда из Халкота. – А потом я отправилась в Вену учить детей.
   К ее удивлению, Кэтрин вдруг грустно улыбнулась.
   – Наверное, было так замечательно… уехать из Халкота, – задумчиво произнесла она. – А у меня образования почти нет. Обучение женщин, да и мужчин тоже не входило в число первостепенных интересов отца.
   – Но у вас же была гувернантка?
   Произнося эти слова, Хелен уже знала ответ на свой бестактный вопрос. Насколько она помнила, в Халкоте никогда не было гувернанток. Да и у Кэма не было учителя, за исключением местного священника, который, впрочем, не слишком часто появлялся в доме. Не было никого, кроме раздражительной няни, а ей хватало забот с Бентли, который тогда был еще младенцем.
   – Нет, – покачала головой Кэтрин. – Папа не верил в образование женщин. Иногда меня отправляли к тете Белмонт, позаниматься с кузиной Джоан. Но она на четыре года моложе меня.
   Хелен на мгновение почувствовала себя виноватой. А вдруг сделка ее матери с Рэндольфом Ратледжем лишила его детей нормального образования? Разум подсказывал ей, что это не так. Ее образование могло нанести урон кошельку Рэндольфа, но его дети страдали бы в любом случае.
   – Кэтрин, мне очень жаль, – тихо сказала она.
   Та беспечно махнула рукой:
   – Это была не такая уж большая потеря, я никогда не проявляла склонностей к учебе. – Она улыбнулась, и лицо у нее засияло, подчеркивая неброскую красоту молодой женщины, которая снова напомнила Хелен ее младшего брата.
   – Посмотрите, – воскликнула Кэтрин, вскакивая со стула и направляясь к стопке образцов. – Это наверняка образцы ткани для портьер. Мне нужно выбрать что-нибудь. – Закусив губу, Кэтрин опять села и разложила кусочки на столе.
   Пора было сменить тему разговора. Несмотря на внешнюю веселость, Кэтрин явно страдала, вспоминая об эгоизме отца, и не нужно было быть знатоком человеческой натуры, чтобы заметить это.
   Хелен с готовностью подалась вперед, проводя пальцем по одному из образцов.
   – Они все прелестны, Кэтрин. Вы какой выберете?
   Кэтрин растерянно переводила взгляд с одного на другой.
   – Это не имеет особого значения, потому что Джоан наверняка осудит мой выбор и выберет совершенно другую ткань. – Кэтрин засмеялась. – Она в этом значительно больше понимает. А что бы выбрали вы, Хелен?
   Джоан выберет? Сестра Кэма уже второй раз упоминала это имя. Намеренно затягивая время, Хелен взяла образцы и разложила их на коленях. Какое отношение имеет Джоан Белмонт к Халкоту? Хелен ломала над этим голову, и на сердце у нее становилось все тяжелее.
   Она смутно помнила, что у Кэма имелась кузина. Джоан была младшей дочерью его тетки по материнской линии, жили они по соседству. Дрожащей рукой Хелен взяла образец плотного дамаста цвета слоновой кости с широкими желтыми и тонкими красными полосками.
   – Ну… я думаю, тут не может быть сомнений, – наконец произнесла она с заметной дрожью в голосе. – Только вот этот. Но при условии, что лорд Трейхерн намерен сохранить этот ковер. А если поменяет, боюсь, тогда ничто не будет сочетаться.
   – О, именно так, мэм, – раздался сзади меланхоличный голос.
   Хелен вскрикнула от неожиданности, резко повернулась и образцы соскользнули на ковер. За спиной у нее стоял Милфорд. Она не представляла, как он мог так бесшумно открыть тяжелую дверь и войти с тяжелым чайным подносом.
   – Ставь поднос вот сюда, – быстро сказала Кэтрин, нервы которой явно оказались крепче. Она похлопала рукой по низкому столику между ними.
   Дворецкий ловко опустил поднос, затем наклонился и стал подбирать упавшие образцы, подавая их Хелен один за другим.
   – Простите мою смелость, мэм, – сказал он, передавая ей последний образец, – но ваш вкус безупречен. Я тоже осмелился объяснить его светлости, что к этим турецким коврам нужна ткань с красной полоской… но, увы, он не мог этого понять.
   – Неужели он снизошел до того, чтобы высказать свое мнение? – засмеялась Кэтрин, наливая чай. – Умоляю, Милфорд, только не говори мне, что он выбрал тот ужасающий оранжевый цвет! – Она кивнула на довольно жуткий образец ткани.
   Дворецкий мрачно покачал головой:
   – Нет, миледи. Боюсь, мнение лорда Трейхерна было не столь категоричным. Его светлость разложил образцы, взглянул на них один раз, а затем пробормотал что-то насчет того, что его ждут на конюшне.
   Хелен лишь вполуха прислушивалась к шутливым репликам Кэтрин и дворецкого, потому что все еще пыталась разобраться с Джоан Белмонт. И когда Милфорд удалился, любопытство пересилило.
   – Боюсь, Кэтрин, я не имела удовольствия познакомиться с вашей молодой кузиной. Мисс Белмонт часто бывает в Халкоте?
   Кэтрин передала ей чашку.
   – Совсем не так часто, как хотелось бы ее матери! – Она сверкнула озорной улыбкой. – Но… я, кажется, вмешиваюсь не в свои дела.
   – Вмешиваетесь?
   Сестра Кэма скривилась, потом с явным отчаянием всплеснула руками:
   – О, признаюсь, я несправедлива. А все потому, что я приехала от нашей тетушки и сыта по горло ее тонкими намеками. Если мой брат надумает объявить о помолвке, это будет его решение, и уж, конечно, не мое.
   Хелен почувствовала, как ее пальцы, сжимавшие чашку, сначала похолодели, затем вовсе онемели, и она неловко поставила чашку на блюдце.
   – Верно ли я понимаю, что ваш брат… питает нежные чувства?..
   Задумчиво наморщив высокий лоб, Кэтрин покачала головой:
   – Думаю, со стороны брата нет особых чувств, хотя… на это возлагаются большие надежды. Моя покойная мать хотела брака между Кэмом и кузиной Белмонт, поэтому сейчас тетушка горячо на этом настаивает. И должна сказать, что до сих пор этот план не вызывал у Кэма особого возражения.
   – Да? Видимо, мисс Белмонт, является воплощением того, что мечтает видеть в жене мужчина.
   Кэтрин рассеянно кивнула:
   – Вероятно. Она прелестна, очень хорошо воспитана, ее покойный отец благородного происхождения с обеих сторон, и тетя не устает напоминать об этом. И наверное, брату действительно требуется жена, потому что у него нет другого наследника, кроме Бентли, который совершенно не проявляет интереса к ведению хозяйства. А тетя Белмонт все время предупреждает Кэма не повторять ошибку и не жениться снова на женщине, как она высокомерно выражается, «ниже своего положения».
   – Ниже его… положения?
   – Вот именно, – сказала Кэтрин. – Джоан еще была совсем юной, когда брату… пришлось жениться. Семья Кассандры занималась торговлей, но была очень богатой. В то время тетю Белмонт не так уж сильно возмутил его брак, тогда Кэма едва ли можно было считать завидной партией. – Кэтрин неопределенно пожала плечами. – Мы, видите ли, шли ко дну. Не было никакой гарантии получить титул, а папа всегда позорил нас, оказываясь в центре то одного, то другого скандала.
   – Но теперь все изменилось.
   – Разумеется! – Кэтрин со стуком поставила чашку и наклонилась через стол. – Теперь, когда Кэм богат и известен, тете Белмонт вдруг захотелось, чтобы этот брак непременно был заключен. Внезапно это стало предсмертным желанием ее дорогой сестры, и все такое. Она постоянно твердит нам, что семья не может позволить себе нового скандала или недостойного брака.
   – И ваш брат считает, что она искренна?
   – Господи, конечно, нет, – хихикнула Кэтрин и понизила голос до шепота. – Но в силу очень развитого у него чувства долга Кэм действительно выслушивает ее. И его первый брак… э… был неудачным. Хотя, несмотря на высказывания тети, мезальянс вовсе не в том, что отец Кассандры был торговцем.
   – Но как я понимаю, ваша кузина еще очень молода. – Хелен усилием воли сдерживала дрожь в голосе.
   – Она ровесница Бентли, только шесть месяцев назад или около того покинула классную комнату. В этом сезоне должен состояться ее дебют в свете. Если Кэм не объявит о помолвке. Сегодня тетушка ясно дала это понять.
   – О!
   Кэтрин сделала несколько глотков чая, устремив взгляд на портрет над камином.
   – Если быть совершенно честной, мне все это представляется иронией судьбы!
   – Правда? В каком смысле?
   – Весь последний год беспокойство тети из-за поведения отца удерживало ее от того, чтобы слишком настаивать на этом браке. Но теперь, когда он преставился, год траура не позволяет устроить свадьбу. Думаю, объявить помолвку брат смог бы через несколько месяцев, но он не может жениться, пока мы в трауре. – Она перевела взгляд с портрета на огонь. – Да, Джоан в самом деле прелестна, но я думаю, что Кэм, возможно, рад этой отсрочке.
   – Вы не знаете, что он думает по этому поводу?
   Кэтрин покачала головой. Казалось, ее совершенно не удивляет любопытство Хелен.
   – Мой брат ни с кем не откровенничает, Хелен. Так было всегда. Но вы же с ним давно знакомы, так что вам, наверное, это известно.
   – Да, – тихо сказала Хелен, устремив невидящий взгляд в окно. Она едва не задохнулась от перехватившей горло боли. – Да, он чрезвычайно сдержанный человек.
   – Простите меня, Хелен. Я, кажется, наскучила вам этими семейными сплетнями.
   – Нет, нет…
   – Просто мы с Кэмом… всегда были так близки. Когда наша мать умерла, а Бентли еще был совсем мал… порой у нас не было никого, кроме друг друга. Или нам так казалось. Он всегда заботился обо мне. А я, насколько могла, о нем. Мы невероятно привязаны друг к другу.
   – Я вам завидую, Кэтрин, – тихо ответила Хелен. – Я была единственным ребенком, и часто мне очень хотелось иметь брата или сестру.
   – Конечно. И это один из немногих доводов в пользу женитьбы Кэма на Джоан. Меня очень беспокоит Ариана, а появление еще одного ребенка в семье благоприятно подействует на нее, я уверена.
   Хелен чуть не сказала, что это может зависеть от мачехи, но сдержалась. Ее это не касается. Несомненно, мисс Бел-монт станет идеальной женой для Кэма в его нынешнем высоком положении.
   Хелен боролась с новым приступом отчаяния. Ведь мисс Белмонт наверняка будет любить и оберегать Ариану как свою родную дочь. Девочка будет и кузиной ей, и падчерицей.
   – Да, – наконец согласилась Хелен. – Более того, я уверена, что появление мачехи очень поможет Ариане. Конечно, она глубоко переживает потерю собственной матери.
   – О? Я как-то над этим не задумывалась, – рассеянно сказала Кэтрин. – Конечно, она должна скучать по матери, хотя, по правде говоря, они не были настолько близки, как можно предположить.
   – Да, лорд Трейхерн говорил об этом.
   – Правда? – Кэтрин подняла брови. – Неужели говорил?
   – Да, мы это обсуждали, – пробормотала Хелен, торопясь развеять впечатление неуместной фамильярности хозяина Халкота с гувернанткой своей дочери. – Вы должны понять, Кэтрин, что я здесь для того, чтобы помочь ребенку. Вполне очевидно, что травма Арианы и потеря речи каким-то образом связаны с ее матерью. И лорд Трейхерн счел, что мне необходимо знать об их отношениях.
   – О, Хелен, прошу вас не истолковывать мои слова превратно. Я только удивилась, и все. Просто Кэм, даже когда его отношения с Кассандрой были… не столь гладкими, все равно отказывался осуждать ее. Поэтому весьма необычно слышать, что он признал существование у нее недостатков, пусть даже и косвенно.
   Боль в груди Хелен стала еще сильнее.
   – Значит, его светлость любил жену.
   Кэтрин едва не подавилась чаем.
   – Господи, нет! – воскликнула она, перестав кашлять. – Это был во всех отношениях брак по расчету. И Кассандре, полагаю, он нравился еще меньше, чем Кэму. Она была несчастна и сделала несчастными всех нас. Первый год ее пребывания в Халкоте превратил нашу жизнь в ад.
   – Вы говорите о том времени, когда еще не вышли замуж?
   – Да, я вышла замуж совсем юной. Мы с Уиллом были хорошими друзьями. Он часто приезжал сюда, и как-то сам собой образовался наш брак. А жить под одной крышей с папой и моей невесткой было все равно что сидеть на пороховой бочке. Что-то постоянно взрывалось. – Кэтрин мрачно улыбнулась. – Как видите, порой я несколько бестактна. Достаточно сказать, что мы с Кассандрой по-разному смотрели на многие вещи. И я обнаружила, что толпа ее друзей, по сути, не сильно отличается от друзей отца.
   – О, каким образом?
   – Они вечно толклись здесь, танцевали, пили, охотились, и не только. – Кэтрин пожала плечами и снова налила чаю. – Кассандра презирала деревню, а Кэм, хотя часто ездил в город по делам, не скрывал нелюбви к городской жизни. А Кассандра жаждала восхищения своих друзей, поэтому она приглашала их в Халкот и вела себя будто королева среди придворных.
   – И ваш брат не возражал?
   – Поначалу нет, – медленно ответила Кэтрин. – Думаю, он считал это справедливым компромиссом. Но что до Кассандры, мне кажется, она бы предпочла, чтобы он рассердился, и однажды пожаловалась мне, что Кэм ее не ревнует. По-моему, его эмоциональная сдержанность злила ее. Разве это не глупо?
   – Да, но она была молода, возможно, чувствовала себя неуверенно…
   Кэтрин поджала губы и кивнула:
   – Вы довольно проницательны, Хелен. Именно так и было. Кассандре всегда недоставало уверенности, ее постоянно требовалось подбадривать. Мне кажется, из-за своего происхождения, а она, мягко говоря, неблагородных кровей, ей все время было не по себе.
   – И друзья, конечно, с радостью подбадривали ее.
   Кэтрин вдруг смутилась.
   – Да, пока Кэм не положил конец этим визитам. – Она замолчала и бросила взгляд на Хелен, словно оценивая ее реакцию. – Кассандра стала вести себя крайне вызывающе. Однажды ночью у них произошла жуткая ссора, а потом… я никогда не спрашивала брата об этом, но вечеринки прекратились.
   – Совсем?
   – Да, – ответила Кэтрин, закатив свои выразительные глаза. – Если раньше жизнь нам казалась адом, то, когда Кассандра лишилась поклонников, нам стало раз в десять хуже. Она то невероятно скучала, то буквально извергала энергию. Ночью металась по дому, а днем – по лесу. Но вскоре она сообщила, что находится в интересном положении, и ненадолго вроде бы успокоилась.
   – Но к тому времени вы уже покинули Халкот?
   – Да. Кэм наконец дал согласие на мой брак с Уиллом, а папе было все равно.
   – Я… я надеюсь, вы очень счастливы, – неловко сказала Хелен. Ей стало не по себе от того, что они обсуждают прошлое Кэма.
   – Я совершенно довольна, – ответила Кэтрин. – Но сегодня меня более всего беспокоит счастье брата, а не мое.
   – Я не понимаю, что вы имеете в виду.
   Сестра Кэма долго вглядывалась в ее лицо, прежде чем ответить.
   – Вы хорошо знали моего отца, да? – Хелен кивнула. – Тогда вы не удивитесь, что у Кэма не было иного выбора, кроме женитьбы на Кассандре. Ее отец давал за ней большое приданое, а брат считал своим долгом выплатить долги папы и вернуть семье доброе имя. Конечно, я невероятно благодарна ему. Но по правде говоря, Хелен, я бы предпочла видеть брата счастливым. И сейчас предпочитаю.
   – А разве мисс Белмонт не сможет сделать его счастливым? – тихо спросила Хелен, надеясь, что ее боль и горечь незаметны.
   Кэтрин неуверенно покачала головой.
   – Кто знает? С самого детства Кэм нес на своих плечах ответственность за семью. Таков был и его первый брак, но я как-то надеялась, что второй раз он женится по любви. Но как бы мы все ни восхищались Джоан, я не думаю, что он любит ее.
   Внезапно раздался стук в дверь, и Кэм вошел в комнату, сжимая в руке шляпу.
   – Прошу прощения, Кэтрин, мисс де Северз, – торопливо сказал он. – Боюсь, я пришел попрощаться. Я должен незамедлительно отправиться в Девоншир.
   – В Девон? – Кэтрин буквально подпрыгнула на стуле. – Так внезапно?
   Он кивнул, и Хелен увидела глубокие складки тревоги на его лице. Все прежнее умиротворение исчезло.
   – Да, Кэт, это чрезвычайно неожиданно. Сильнейшая лихорадка обрушилась на замок Трейхерн. Слегла половина моих слуг и арендаторов, двое уже умерли.
   – Боже милостивый, – прошептала Кэтрин. – Какие плохие новости.
   – Действительно, печальные. – Кэм был мрачен, его пальцы сильнее сжали шляпу. Он выглядел обессиленным. – И новости могут стать еще хуже. Гастингс, старый слуга дяди, заболел три дня назад и вряд ли выживет. Я должен немедленно отправиться к нему. Крейн уже собирает мои вещи. Судя по всему, дела там очень плохи.
   – Я велел ему собрать и мои вещи, – раздался голос из полутемного коридора. Бентли остановился лишь затем, чтобы заглянуть в комнату. – Я намерен поехать с тобой. Думаю, это необходимо.
   Кэм с удивлением посмотрел на младшего брата.
   – Буду тебе признателен, – наконец сказал он, но Бент-ли, пробормотав что-то насчет лошадей, уже топал сапогами по коридору, ведущему к задней двери.
   – Чем я могу помочь? – спросила Кэтрин. – И когда ты вернешься?
   – Мне действительно нужна твоя помощь, дорогая. Меня не будет по меньшей мере две недели, так что, боюсь, мне придется просить тебя присмотреть за делами в Халкоте. Уилл сможет обойтись без тебя некоторое время?
   Кэтрин засмеялась:
   – Сейчас ведь сезон охоты, Кэм! Он даже не хватится меня.
   – Хорошо. Ты сможешь приезжать сюда один или два раза в неделю, чтобы присмотреть за делами? Посещать арендаторов, передавать необходимые бумаги Брайтсмиту, проследить, чтобы не прекращалось огораживание пастбищ? В делах фермы ты разбираешься не хуже любого мужчины. Домашнее хозяйство оставь миссис Нафлз, а если возникнут какие-то вопросы, обращайся к Брайтсмиту. Сегодня тебе, пожалуй, лучше остаться здесь на ночь. Отправь грума домой с запиской.
   – Конечно, – ответила Кэтрин, бросаясь к нему и целуя его в щеку. – Намного разумнее поручить мне твоих овец, чем выбор портьер. – Она лукаво улыбнулась. – И вообще, в этом отношении меня совершенно затмили. Милфорд заявил, что у мисс де Северз безупречный вкус. Я полагаю, именно ей и нужно поручить это дело, пока тебя нет. Думаю, я попрошу ее полностью изменить убранство этой комнаты.
   Как ни странно, идея очень понравилась Кэму, ибо комната действительно выглядела несколько убого. А Хелен, судя по всему, отменно чувствовала цвет и красоту.
   – Прекрасная идея, мисс де Северз, – согласился Кэм. И тут он вдруг понял, что ему совершенно не хочется оставлять Хелен и Ариану. День, проведенный с ними у реки, стал неким поворотным моментом, и в последнее время он чувствовал себя… по-другому. Хелен всегда обладала способностью будоражить его, бросать ему вызов, а теперь она заставляла его прямо смотреть на вещи, которые он предпочел бы не видеть. И все же необъяснимым образом последние недели стали бальзамом для его ран.
   Ну вот, он и признал это. Ему отчаянно хотелось и дальше заходить в классную комнату, слышать смех Хелен за обеденным столом, выслушивать ее мнение и даже, наверное, ее упреки.
   Кэм, не привыкший к такой роскоши, как задушевный разговор, стал чувствовать себя так, будто снял камень с души. С Хелен всегда казалось, что можно сказать что хочешь, делать что хочешь. Возможно, он фатально заблуждался, но с нею Кэм ощущал себя, пусть на короткое время, свободным от всех забот. Нечто похожее он чувствовал, когда летел по воздуху на тех дурацких качелях. И сейчас он даже подумывал о том, не взять ли с собой Хелен и Ариану.
   Но Кэм тут же отказался от своей идеи. Это было бы верхом безответственности, потому что лихорадка, свирепствовавшая в Девоне, крайне заразная. Ему и Бентли-то страшно брать с собой, но юноша воспринял бы отказ как непростительную обиду.
   Если нельзя их взять в Девоншир, он по крайней мере хотел бы попрощается с ними как следует.
   – Мисс де Северз, могу я поговорить с вами в классной комнате? Я должен попрощаться с Арианой, а потом хотел бы обсудить с вами планы занятий в мое отсутствие.
   Хелен плавным движением встала со стула; ее прекрасное лицо оставалось непроницаемым, взгляд был устремлен куда-то поверх его плеча.
   – Разумеется, милорд.
   Кэм подумал, что, даже принимая во внимание присутствие Кэтрин, все равно Хелен говорила слишком уж холодно. Он пристально смотрел на нее пару секунд, затем кивнул и отвернулся. Хелен выглядела несчастной, и он решил непременно выяснить причину.
   Шагая по коридору к классной комнате, он думал о трагедии в Девоне и странном выражении лица Хелен. Но когда он повернул за угол, то замер на месте, увидев, как Милфорд впускает Томаса Лоу, и мгновенно насторожился, словно гончая, взявшая след. Нет, так не годится. Ведь это же настоятель его церкви! Однако ему опротивело смотреть, как Лоу ходит по пятам за Хелен, словно потерявший голову юнец.
   – А, добрый день, Трейхерн, – воскликнул Лоу чересчур оживленно и протянул руку, вынуждая Кэма ответить на рукопожатие.
   – Скорее добрый вечер, – сухо ответил Кэм, пожимая гладкую, почти хрупкую руку священника. – Теперь около половины шестого.
   Лоу ничуть не смутился.
   – Я понял вас, милорд! Я ненадолго, заехал по пути от старого Клапхема… – Священник опустил глаза и печально покачал головой – Его, знаете ли, сердце беспокоит. Короче говоря, оказавшись у ваших задних ворот, я решил переговорить с мисс де Северз.
   – С мисс де Северз? – холодно переспросил Кэм.
   – Именно! По поводу наших планов, – улыбнулся Томас Лоу.
   – Ваших планов? – Тон Кэма не предвещал ничего хорошего.
   – Да, на завтра! – все еще с улыбкой ответил симпатичный молодой человек. – Мы договорились, что дети снова поиграют вместе после обеда. Люси и Лиззи очень нравится играть с милой Арианой.
   – Как приятно, – ответил Кэм слишком резко. – Прошу меня извинить, но мне пора ехать в Девон.
   Лоу опешил:
   – Так поздно?
   Кивнув, граф жестом пригласил его присесть.
   – В моем имении свирепствует лихорадка, и многие из моих слуг больны. – Кэм повернулся на каблуках и направился к широкой дубовой лестнице.
   – Тогда мы должны молиться о них, – пробормотал Лоу. – Да хранит вас Господь, милорд.
   Добрые слова настоятеля преследовали Кэма, пока он поднимался по лестнице, сознавая, что вел себя возмутительно и абсолютно не по-христиански. Крайне неприятное чувство, ему было даже стыдно. С верхней площадки лестницы он увидел, как Томас Лоу садится в кресло, чтобы подождать Хелен. Проклятие!
//-- * * * --//
   Хелен неохотно остановилась у классной комнаты. Она собиралась постучать, но заметила, что дверь приоткрыта и увидела Кэма, уже в дорожном плаще. Он казался длинноногим гигантом по сравнению с креслом, на котором сидел.
   Устроившись на коленях отца с потрепанной куклой в руке, Ариана внимательно смотрела ему в лицо.
   – И поэтому ты должна быть хорошей девочкой, милая, – нежно сказал он, прикасаясь пальцем к кончику ее носа. – Две недели пройдут очень быстро, я обещаю. Делай все, что велит мисс де Северз. И всегда помни, что папа любит тебя.
   Устремив взгляд куда-то вдаль, Кэм поцеловал ее в макушку, и Ариана покорно соскользнула с его колен. Но когда она повернулась, чтобы уйти, он схватил ее за руку и притянул к себе, громко чмокнув в открытую ладошку.
   – Делай все, что она скажет, Ариана, хорошо? – Кэм вглядывался в бездонные голубые глаза дочери. – Все, – подчеркнул он внезапно охрипшим голосом. – Мне нужно, чтобы на этот раз ты очень постаралась. Ты сделаешь это для меня, дорогая?
   Словно не понимая его, Ариана неопределенно улыбнулась и танцующей походкой направилась к двери, волоча за собой куклу. После того как девочка повернула в сторону своей спальни, Хелен громко постучала в дверь.
   – Войдите. – Кэм стремительно встал с кресла.
   – Вы хотели поговорить со мной? – спросила Хелен ровным голосом.
   Она чувствовала себя так, словно вторглась в нечто чрезвычайно личное, не предназначенное для посторонних глаз, и, к своему ужасу, обнаружила, что ей трудно сердиться на Кэма, так явно любящего дочь. Но гнев ей сейчас необходим, чтобы не чувствовать боли. Второй раз она не вынесет такую нестерпимую боль.
   Кэм смотрел, как Хелен неуверенно входит в комнату. Да, за ее сдержанностью он видел только нерешительность. Казалось, стена холода вдруг разделила их, хотя он готов был поклясться, что до этого между ними уже возникла определенная близость.
   Сегодня на ней опять было дорожное платье цвета бургундского, и, когда она грациозной походкой направилась к столу, Кэм встал, вглядываясь в лицо Хелен, чтобы понять ее настроение. Нет, бессмысленно. В отличие от юной взрослая Хелен могла скрывать чувства столь же умело, как любая светская дама.
   Тем не менее он понимал, что она от него отдалилась. Кэм прищурился, задержав взгляд на ее полных, манящих к себе губах. Хелен, несомненно, видела этого настырного священника внизу, но вряд ли именно Томас Лоу стал причиной ее отчужденности.
   Может, ее просто утомила его сестра? Хелен и сама была очень живой по натуре, однако безудержная энергия Кэтрин утомляла и более сильных людей. Возможно, сестра ненароком задела чувства Хелен. Господи, взять хотя бы то, что она едва не проболталась о Джоан! Иногда Кэт бывает слишком прямой и резкой.
   Кэму хотелось вернуть дружбу, как он называл чувство, которое опять возникло между ними.
   В наивной попытке узнать это, Кэм одним пальцем приподнял ее подбородок.
   – Следует ли мне просить и тебя быть хорошей девочкой, Хелли? – поддразнил он, борясь с желанием обхватить ее рукой за шею и притянуть к себе для поцелуя.
   Попытка оказалась неуместной, и его рука словно застыла от холодного взгляда Хелен. Ее ноздри чуть заметно дрогнули, когда она отступила на шаг и замерла.
   – Можете быть уверены, я сделаю для Арианы все, что в моих силах, – бесстрастно сказала она, но в ее глазах вспыхнула ярость.
   Кэм опустил руку, изучающе глядя на Хелен сквозь полуопущенные ресницы. Страх от ее холодности сковал ему душу. Случилось непоправимое, что-то бесценное ускользало из его рук, оставляя Кэма лишь с отчаянным чувством желания.
   Потом вдруг среди усталости, боли и тревоги в его сердце ножом вонзилась реальность. Он все еще любит Хелен.
   Глубоко. Безнадежно. И кажется, навеки. Осознание этого обрушилось на него, словно топор палача. Нет, нет. Только не Хелен!
   С желанием он смог бы справиться, пусть даже страстно хотел ее. Да, ее общество по-прежнему доставляло ему несказанное удовольствие, но он не выдержит, если опять полюбит Хелен. Если он когда-нибудь переставал ее любить. Господи, переставал ли? Разумеется, нет.
   Как и прежде, Хелен была воплощением самого опасного в женщине: слишком безрассудной, слишком брызжущей энергией и просто чертовски красивой. Он чувствовал, что его упорядоченная жизнь вырывается из-под контроля, устремляясь к полному неопределенности будущему.
   Именно это и тревожило Кэма. Он не способен контролировать все, что касалось Хелен, он никогда бы не выбрал такую женщину для любви. Но Кэм начинал усваивать полученный им болезненный урок, который преподали ему десять лет одиночества: мужчина не всегда получает возможность выбора. Без Хелен он не чувствовал себя единым целым. Простая истина, которую он знал, только не мог понять.
   Господи, ему сейчас нужно время, чтобы разобраться в ужасной путанице и навести подобие порядка. Где-то вдали громко хлопнула дверь. Позвякивая ключами, прошел по коридору слуга, колокол церкви отбил новые полчаса. Кэм едва слышал эти звуки, настолько его поглотили желание, страх и надежда.
   Хелен, казалось, не замечала его терзаний. Бесстрастно глядя на него, она раскрыла гроссбух в кожаном переплете. Шуршание белых страниц вернуло Кэма к реальности.
   – Что я могу рассказать вам о планах уроков, милорд?
   Придя в себя, Кэм шагнул к двери и захлопнул ее.
   – Хелен, я считаю… то есть мне кажется, дорогая, что мы должны поговорить.
   Тут он словно позабыл все слова и лишь молча смотрел на Хелен. Ее взгляд не изменился и не потеплел.
   – Хелен, с тобой все в порядке? Ты… какая-то другая.
   – У меня все прекрасно, милорд, – сказала она, миновав его и встав за письменным столом. Когда она проходила мимо, дразнящий аромат ее волос коснулся его ноздрей.
   Кэм провел рукой по своим растрепанным волосам и прищурился.
   – Слушай, Хелен, все это напоминает мне ссору. Еще час назад мы были хорошими друзьями. А теперь… теперь…
   – Знаешь, Кэм, я совсем не уверена, что нам следует быть друзьями. – В тихом голосе звучала только грусть. – Теперь я у тебя в подчинении.
   Обойдя стол, Кэм подошел к Хелен.
   – У меня в подчинении? – спросил он, пристально глядя на нее.
   Выражение ее лица оставалось бесстрастным, но в ее широко поставленных выразительных глазах… о да. В бездонной глубине этих темно-синих озер была неподдельная печаль.
   Боже, ничего подобного он не ожидал и не знал, как себя вести. Кэм провел ладонью по лицу, однако все осталось по-прежнему. Он бы справился с гневом Хелен. Одно дело, когда тебя испепеляет яростный взгляд, и совсем другое – видеть в этих глазах непостижимое отчаяние.
   Кэм вдруг почувствовал, что ему невыносима даже мысль о ее отчужденности. И так же невыносима была для него ее боль. Слишком много нерешенных вопросов оставалось как между ними, так и в его собственной голове. Кэм протянул к ней руку, но Хелен отвернулась. И все равно, нечто, пересиливая разум, притягивало его взгляд к ее губам, его тело к ее телу. Она страдала, и он хотел обнять ее, утешить.
   Хелен молча сопротивлялась, когда он грубо притянул ее к себе. Он уже не мог совладать с собой. Прекрасно зная, что потом горько пожалеет об этом, Кэм нагнулся и приник к ее губам. Он говорил себе, что может прогнать поцелуями не только ее грусть, но и эту странную отчужденность.
   Он жаждал снова прикоснуться к Хелен с того момента, как она выбежала из его кабинета, оставив его в одиночестве, терзаемого неутоленным желанием. Кэм признался себе в этом сейчас, когда яростно припал к ее рту. Ах, как нежны, как прелестны были эти губы! Как хорошо он помнил их.
   Хелен еще сопротивлялась в его объятиях; ее руки вцепились в его рубашку, теребили галстук. Но под натиском его губ ее губы легко открылись, пуская его в теплые влажные глубины.
   Поцелуй Хелен превзошел все его ожидания, а ее сопротивление сделало поцелуй только более соблазнительным. Она не пыталась выскользнуть из объятий, когда он запустил пальцы в мягкие волосы и запрокинул ей голову, чтобы поцеловать еще крепче.
   Хелен застонала и привстала на цыпочки, прижимаясь к нему. От этого движения ее платье натянулось, подчеркивая роскошную грудь. Правая рука Хелен легла ему на талию, притягивая его бедра. Она с торопливой жадностью отвечала на его поцелуи.
   Уверенность, что она по-прежнему хочет его, раскаленной лавой опалила его чресла. Все намерения утешить ее позабылись, когда он почувствовал, как напряглась его плоть.
   Он обречен, и пора с этим смириться. Единственное, о чем Кэм сейчас мог думать, это как увести Хелен из классной комнаты в спальню, снять с нее одежду и овладеть ею.
   Он уже не помнил, что собирался ехать в Девон. Его рука скользнула по ее спине, по прелестному изгибу бедер, он еще крепче прижал Хелен к себе, одновременно целуя ее с такой страстью, что даже испугался, что не сможет дождаться момента, когда овладеет ею.
   На этот раз он непременно овладеет ею, думал он, когда его рука, сжав бархат платья, стала тянуть его наверх. Ничто на земле не могло бы сейчас помешать ему…
   Стук в дверь обрушился на Хелен, словно ушат ледяной воды.
   Она напряглась, но рука Кэма упрямо стремилась вверх, не давая ей пошевелиться. Она отчаянно пыталась вырваться, и ее паника наконец подействовала на Кэма, потому что он вдруг оторвался от ее губ, и она краем глаза увидела Крейна, тихо пятившегося из комнаты.
   Кэм тоже увидел его.
   – Проклятие, Крейн! Ну что теперь? – проревел он, резко отстраняя от себя Хелен.
   Старик замер, потом осторожно кашлянул и обернулся, не выпуская ручку двери.
   – Все готово, милорд. Ваши сундуки, еда и лекарства. Все уложено в карету. Юный мистер Ратледж ждет нас внизу. – И Крейн удалился, не произнеся больше ни слова.
   Кэм повернулся к Хелен, на его лице отразились растерянность, гнев, неудовлетворенное желание. Она должна была оттолкнуть его, надавать пощечин, когда он снова притянул ее к себе и поцеловал, на этот раз крепко и быстро. Но к своему полному стыду, Хелен даже не попыталась этого сделать.
   – Забудь о Крейне, – сказал он. – Клянусь, что он – сама порядочность.
   Хелен открыла было рот, чтобы заговорить, но Кэм снова поцеловал ее, а затем прижал к ее губам палец.
   – Мне пора идти, Хелен. Даст Бог, вернусь через две недели, тогда можешь отчитывать меня сколько угодно. Мы во всем разберемся. Обещаю тебе.
   Хелен покачала головой, чувствуя, что слезы унижения вот-вот польются из ее глаз.
   – Нам нечего выяснять. Мое мнение не изменилось. Я не стану твоей любовницей, как бы сильно я тебя ни хотела.
   Кэм молча смотрел на нее.
   – Боже милостивый, я начинаю понимать, что едва все окончательно не испортил, Хелен, – наконец сказал он. – И я все бы отдал, чтобы сейчас не покидать тебя. Но я должен.
   Он поцеловал ее в третий раз, зашагал к двери и вдруг резко остановился.
   – Через две недели, – повторил он, поворачиваясь к ней. – Если не получится все решить в Девоне, я оставлю там Бентли и вернусь в Халкот. Клянусь тебе.
   Он вышел, а Хелен, прижимая ладонь к распухшим от поцелуев губам, осталась сгорать от стыда и гнева.

Глава 12,
в которой мисс де Северз узнает о смятении и раздоре

   Дождь шел целый вечер, заливая всю Англию от Питерборо до Пензанса. Оказавшись в самом центре неожиданной для этого времени грозы, Котсуолдс принял на себя капризы матушки-природы, и вскоре после полуночи реки в низинах вышли из берегов.
   Хелен никак не могла заснуть. В конце концов она встала и раздвинула тяжелые портьеры на окне спальни, когда часы пробили три. Она всматривалась в кромешную тьму, ни на секунду не сомневаясь, что Кэм, отправившись на юго-запад, попал в самый центр грозы. Сжав кулак, она потерла им стекло, но безрезультатно. Ночь была так же мрачна и темна, как ее настроение, стекло отражало только ее бледное лицо.
   Огарок свечи, которую она зажгла, когда встала с постели, затрещал и угас, погрузив комнату в темноту, наполненную запахом расплавленного воска. Но вскоре даже этот слабый запах исчез. Ни полоска света, ни единый звук, ни даже шорох не нарушали давящую тишину Халкота. Хелен никогда еще не чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной. И никогда еще не испытывала такого стыда.
   Гроза бушевала за окном, и Хелен прижала кончики пальцев к стеклу, чтобы почувствовать хотя бы что-нибудь. Она пыталась не волноваться о Кэме. Ей не должно быть никакого дела до его благополучия, но она все же надеялась, что у него хватило ума остановиться где-то на ночлег по пути в Девоншир. Путешествуя верхом, они с Бентли непременно промокнут до нитки.
   Более того, нужно еще подумать о кучере, лакее и старом Крейне. Их карета, заполненная лекарствами, разными травами, настоями и едой, вполне могла увязнуть в грязи по самые оси. Хелен опустила руку и повернулась к кровати, злясь на себя. Она позволила Кэму Ратледжу снова лишить ее сна, как он лишил ее покоя, гордости и сердца… даже, наверное, души.
   В доме по-прежнему стояла мертвая тишина, только порывы ветра с силой ударяли в ее окно, беснуясь и завывая. И вдруг до нее донесся…
   Тихий, жалобный, едва слышный плач. Но Хелен инстинктивно уловила этот звук. Плач ребенка всегда обострял ее чувства. Разве можно найти более душераздирающий звук, чем плач ребенка, испугавшегося темноты? Или ребенка, оказавшегося в когтях ночного кошмара?
   Торопливо набросив халат на ночную рубашку, она побежала в классную комнату, из которой можно было пройти в спальню Арианы, и, распахнув дверь, теперь уже отчетливо услышала плач девочки, метавшейся на постели.
   Ариана явно не могла успокоиться после тревожного вечера. Сначала неожиданный отъезд отца, потом эта сильная гроза. Внезапно рука девочки судорожно сжала покрывало, и она повернулась к Хелен.
   – Нет! – тихо вскрикнула Ариана, ударяя ножкой о стену. – Нет, нет! Не оставляй меня! – У нее вырвался еще один жалобный вопль, и она, рыдая, произнесла: – Нет, я не скажу… не скажу. Я не скажу, – жалобно прошептала она. – Не оставляй меня!
   Слова малышки были пронизаны болью. И только сейчас Хелен вдруг осознала, что Ариана произносила их совершенно четко, можно сказать, безупречно. Потрясение зажав ладонью рот, Хелен присела у кровати, не зная, что ей делать. Тут почти одновременно распахнулись две двери. В одном дверном проеме показалась Марта с горящей свечой. А из главного коридора вошла Кэтрин в старом фланелевом халате, который, наверное, был ей когда-то впору, а сейчас казался слишком тесным.
   При виде опять заметавшейся девочки Кэтрин сразу оценила ситуацию.
   – Кошмар, да? – прошептала она, с тревогой склоняясь над кроватью.
   – Простите, леди Кэтрин, – сонно пробормотала Марта. – Я только сейчас услышала малышку. Уж как она билась о стену, ужас просто. – Служанка подошла ближе, высоко подняв свечу.
   Ариана проснулась, заморгав от света, как сова, потом села, увидела встревоженные лица трех женщин и, вскрикнув, бросилась к Хелен, чуть не опрокинув ее. Кэтрин, стоявшая у Хелен за спиной, успела ее поддержать.
   – Полно, полно, – шептала Хелен, беря девочку на руки и направляясь к стулу. – Тебе приснился страшный сон. Да, страшный сон. – Она усадила Ариану к себе на колени и успокаивающе похлопала ее по спине. – Все хорошо, Ариана, все хорошо. Это просто гроза. Немного дождя и грома, волноваться не из-за чего.
   Хелен продолжала успокаивать девочку, и та, не издав больше ни звука, прижалась к ней. Казалось, она даже не просыпалась. Хелен посмотрела на Марту и кивком указала ей на одеяло. Служанка тут же исполнила ее просьбу, и Хелен укрыла девочку. Кэтрин в это время расправляла сбитые простыни, а Марта зажгла свечи, чтобы в комнате стало посветлее.
   – Марта, не могла бы ты спуститься на кухню и согреть молока? Думаю, это как раз то, что сейчас нужно, – сказала Кэтрин.
   Девушка бросилась исполнять поручение, а она расправила последние складки на постели Арианы и с тревогой посмотрела на Хелен.
   – Кэтрин, – прошептала Хелен, – она, кажется, спит. Может, не надо молока?
   Сестра Кэма очень уж пристально взглянула на нее.
   – О, молоко для нас, Хелен, – ответила она тихим, уверенным тоном. – Полагаю, вы спали не лучше меня, иначе бы сейчас не бодрствовали.
   Если Кэтрин и позавидовала, что ее племянница бросилась в объятия Хелен, то не подала вида. Вместо этого она ловко откинула покрывало, когда Хелен встала, чтобы положить девочку в аккуратно перестеленную кровать. Когда Кэтрин осторожно укрыла девочку покрывалом, Ариана засунула в рот большой палец и свернулась калачиком; ее золотистые шелковые волосы разметались по подушке. Некоторое время обе женщины стояли у постели, молча глядя на ребенка.
   Хелен так до конца и не осознала, что произошло до того, как в комнате Арианы появились Кэтрин и Марта. Но одно было ясно. Девочка говорила! Это превзошло все ожидания Хелен, ее молитвы были услышаны, тем не менее она не решалась рассказать об этом даже Кэтрин.
   Почему? Хелен и сама не знала. Видимо, она решила хранить тайну, которую тщательно берегла Ариана. Ей казалось чрезвычайно неправильным сообщать всем, что ребенок, считающийся немым, прекрасно умеет говорить. Ведь пока совершенно не известны причины столь длительного молчания.
   Множество вопросов оставалось без ответов. Говорит ли Ариана лишь тогда, когда сознание ее затуманено? Хелен не сомневалась, что такое возможно. Или Ариана намеренно это скрывала? Если да, то почему?
   – Абсолютно никакого сходства, правда? – Слова Кэтрин оторвали Хелен от размышлений.
   – Простите? – рассеянно спросила она, потом вскинула голову, чтобы посмотреть на сестру Кэма, но та уже направлялась к классной комнате.
   Хелен торопливо последовала за ней. Устроившись в кресле у большого рабочего стола, Кэтрин начала задумчиво водить ногтем по каким-то инициалам, вырезанным на поверхности давним предком Кэмденов. Ее определенно что-то тревожило.
   – Давайте выпьем молока, хорошо? – предложила она, когда Хелен села напротив.
   Но почти сразу Кэтрин опять вскочила и начала бесцельно ходить по просторной комнате.
   – Давние воспоминания, – прошептала она, перебирая разрозненную коллекцию морских ракушек, потом отвернулась от них, зачем-то поправила и без того ровно висевшую картину, провела рукой по корешкам старых учебников, стоявших на полке.
   – Простите меня. Я не должна была это говорить, – наконец сказала она Хелен с непроницаемым выражением лица.
   Та непонимающе посмотрела на нее.
   – Давние воспоминания, Кэтрин? – Она весело рассмеялась. – Да полно вам, они есть у всех.
   – Я не то имела в виду, – покачала головой Кэтрин, возвращаясь к столу. – Пожалуйста, умоляю вас, Хелен. Никогда не повторяйте мои слова Кэму. Я не хочу причинить ему боль.
   – Вы имеете в виду слова об Ариане?
   Кэтрин снова кивнула, и Хелен успокаивающе пожала ее руку.
   – Конечно, я не стану. Но что все это значит, Кэтрин? Вы правы. Ребенок совсем не похож на своего отца. Однако у вашего брата есть глаза, и он давно заметил это. Ариана похожа на мать, вот и все.
   – Нет, – мрачно ответила Кэтрин. – Не похожа. Волосы… даже они не совсем такие. Я люблю ее, Хелен, но порой Ариана кажется неким… колдовским созданием.
   – Колдовским созданием? – переспросила Хелен. – Дорогая, о чем вы? – Но тут из кухни вернулась Марта, и разговор об Ариане прекратился.
   Хелен задумчиво пила молоко, вспоминая слова Кэтрин. Видимо, что-то невероятно тревожит сестру Кэма, что-то такое, что ей страшно хочется обсудить, и она не знает, кому можно довериться.
   Но Хелен не хотелось вызывать Кэтрин на откровения. Как бы ни теплы были ее чувства к сестре Кэма, она помнила о своем сомнительном положении в доме Ратледжей. Ее недавний разговор с Кэтрин показал это со всей очевидностью, и даже сейчас ей потребовались силы, чтобы скрыть боль. Кэм намерен жениться на юной кузине, а она только гувернантка. И нечего ей обсуждать их семейные дела… даже с Кэтрин.
   Хелен подозревала, что лишь отчаяние могло заставить Кэтрин затронуть подобную тему, хоть и косвенным образом. Нет, она всем сердцем любит свою племянницу и сделает все, чтобы защитить ее.
   Они в молчании допили молоко.
   – Ладно! – сказала Кэтрин, ставя кружку на стол и как-то неуверенно взглянув на Хелен. – Если нет ничего срочного, я отправляюсь спать.
   Было ясно, что момент откровений миновал, и, несмотря на любопытство, Хелен знала, что это к лучшему.
   – Нет. Ариана спит. И спасибо вам, Кэтрин. Я так рада, что вы решили остаться в Халкоте на ночь. Думаю, Ариане спокойнее, когда она чувствует ваше присутствие в доме. И мне тоже.
//-- * * * --//
   В бесконечно тянувшиеся предрассветные часы Кэм боролся со своими демонами, раздраженно ворочаясь под сырым и холодным одеялом. Прискорбное состояние постельного белья отчасти его вина, как и сны, не дававшие ему покоя. Вечер казался нескончаемым еще до того, как начался пронизывающий дождь.
   Сначала Кэм решил ехать дальше, и будь что будет. Но в конце концов ливень одержал верх, и в два часа утра граф очутился в придорожной гостинце «Лебедь», усталый, мокрый и продрогший до костей. Получив единственную свободную комнату, маленькую конуру с одной старой кроватью, он упал на нее, полный решимости немедленно провалиться в забытье.
   Однако сон бежал от него, и теперь граф понял, сколь опрометчиво поступил, отправившись в Девон, когда собиралась буря, – и на горизонте, и у него в сердце. С каждой милей Кэм все больше уверялся в том, что допустил громадную ошибку, покинув Хелен, особенно когда она так нервничала и когда между ними ничего не выяснено.
   Сомнения, страх, а также всепоглощающее желание быть рядом с нею терзали Кэма всю дорогу, и он по-прежнему не знал, что делать. Почему? Он никогда не страдал нерешительностью. Но в классной комнате он словно прозрел, и теперь его терзала мысль о том, что женитьба на Джоан стала бы невероятной ошибкой.
   Однако Кэм не забыл о том, что ему нужно думать и о других, хотя испытывал такое чувство, словно бремя семейного долга своей тяжестью вот-вот загонит его в топкую землю под копытами лошади.
   Когда моросивший дождь превратился в ливень, карету пришлось оставить к северу от Бата, тем не менее Кэм по-прежнему стремился быстрее попасть в Девон, чтобы так же быстро вернуться домой. Поэтому он отправился дальше, оставив Крейна с его помощниками возле уютного очага. Но Бентли в глупой попытке противопоставить свою выносливость силе брата настоял на том, чтобы ехать с ним. Вместе они смогли добраться только до Уэльса, прежде чем вынуждены были сдаться.
   Словно напоминая ему о присутствии младшего брата, громкий храп сотряс балдахин над кроватью. С сердитой миной на лице Кэм взглянул на своего «очаровательного» соседа, лежавшего рядом, и как следует двинул мальчишку локтем в бок, злясь на него уже за то, что тот может спать сном праведника, когда он, Кэм, не сомкнул глаз. В нынешнем настроении граф предпочел бы спать с лошадьми, но даже конюшня была переполнена.
   Бентли издал еще один громкий звук, теперь больше похожий на сдавленный кашель, и внезапно жуткая картина умирающего от воспаления легких брата мелькнула перед глазами Кэма. Он не должен был тащить мальчишку с собой, не успев все спланировать как следует.
   Тут Бентли положил руку ему на грудь, прижался к нему и томно вздохнул прямо в ухо. Кэм возмущенно оттолкнул его руку, но Бентли, не просыпаясь, дважды причмокнул губами, ласково похлопал брата по груди и плотнее завернулся в покрывало.
   Кэм отодвинулся, пытаясь не обращать на него внимания, и опять вспомнил события, которые так взволновали его во время их вчерашнего путешествия. Первые восемь миль крайне неудачной поездки он намеренно провел в карете Крей-на, где они некоторое время довольно скованно вели беседу. Кэм мало знал о жизни Хелен во время их разлуки, но по какой-то непонятной ему причине ее прошлое уже не волновало его. Зато крайне тревожило ее будущее. Он не мог позволить, чтобы ее имя было запятнано из-за его несдержанности. И, даже бесконечно доверяя старому камердинеру, он понимал, что обязан дать ему какое-то объяснение по поводу той компрометирующей ситуации, в которой он застал их с Хелен.
   Большая дорожная карета неторопливо катилась на юг, а Крейн молча наблюдал за хозяином. Кэм пробормотал что-то насчет мушки, попавшей в глаз мисс де Северз, но камердинер сохранил невозмутимое выражение лица, только губы у него дрогнули в усмешке.
   – О да, – согласился Крейн, пока граф нервно теребил свою курительную трубку. – Мушка в глазу – очень неприятная вещь и, без сомнения, требует серьезной помощи.
   Кэм с преувеличенным интересом рассматривал трубку, и старик начал задавать вопросы. Его светлости пришлось подойти очень близко, не правда ли, чтобы помочь мисс де Северз избавиться от вредного насекомого? Правда, стороннему наблюдателю даже показалось бы, что его светлость целовал гувернантку своей дочери.
   – Ничего подобного, черт возьми! – рявкнул Кэм, судорожно роясь в карманах в поисках табака.
   – Разумеется, – с готовностью согласился Крейн. – Ведь мисс де Северз – леди в полном смысле этого слова. Она бы ни за что не стала целовать мужчину, к которому не питает теплых чувств.
   – Совершенно верно, – ответил Кэм, но потом, забыв о трубке, пристально взглянул на камердинера. – Что это ты имеешь в виду, Крейн? Ты хочешь сказать, что она… что женщина не захочет меня поцеловать? А если мои… если мои намерения благородны? Если бы я был волен это сделать, и все такое?
   Крейн лишь пожал плечами, не отрывая глаз от окна.
   – Наверное, вам следует задать этот вопрос мисс де Северз, милорд.
   Лицо Кэма залилось алой краской.
   – Это был риторический вопрос, Крейн, – упорствовал он.
   Черт побери, что он делает? То разговаривал со своей кошкой. Теперь вот ищет совета в любви у своего камердинера. Как он жалок!
   После долгого молчания Крейн наконец ответил:
   – Я и сам очень люблю эту молодую даму. И всегда любил, еще в те времена, когда она была девчушкой. Сколько очарования, сколько живости, так я всегда думал. – Старик замолчал и слегка кашлянул. – Вы тоже ведь неравнодушны к ней, милорд?
   – К чему этот вопрос, Крейн? – хмуро спросил Кэм.
   Камердинер приподнял брови.
   – Действительно, милорд. Я только поддерживаю беседу. Вы сами, насколько я помню, привязали лошадь к карете и пересели ко мне, чтобы «выпустить пар и поболтать», как вы точно выразились.
   – Да, – сердито признал Кэм, засовывая трубку и мешочек с табаком в карман. – Ты совершенно прав. Да, я тоже очень симпатизирую мисс де Северз. Она… превосходный учитель. И как ты сказал, очень красивая дама.
   Крейн изучающе посмотрел на него.
   – Что-нибудь не так, милорд? – спросил он. – Вы сами не свой последнее время.
   Кэм внимательно рассматривал носки своих сапог.
   – Все в порядке, Крейн. Просто Бентли ужасно выводит меня из себя.
   – Да? – поинтересовался камердинер. – Значит, это юный Бентам повинен в том, что у вас отвратительное настроение? А я думал… но, возможно, я ошибаюсь… что это мисс де Северз.
   Кэм с преувеличенным вниманием стал рассматривать манжеты рубашки.
   – Не понимаю, о чем ты, Крейн. Тебе ведь известно, что я должен жениться на мисс Белмонт, она совершенно прелестная девушка. Я ни в коем случае не хотел бы причинять ей боль.
   – Простите, что я говорю это, сэр, но мисс Белмонт пока еще не ваша жена. И помолвка еще не объявлена. Хотя это, разумеется, не мое дело, интересно, вы уже обсуждали брачный договор и остальные детали с вашей тетушкой Белмонт? Знаете, невольно возникает вопрос: что это – истинная привязанность или надуманное чувство долга?
   – Я знаю Джоан с пеленок. И конечно, привязан к ней.
   Крейн нахмурился.
   – Тогда, милорд, позвольте мне выразиться следующим образом. Вы попросили руки мисс Белмонт? Она согласилась?
   – Ты хочешь знать, сделал ли я официальное предложение? Нет, но это подразумевается.
   – Правда? И кем же? – прищурился Крейн. – Вы женитесь не на миссис Белмонт. А вдруг юная Джоан хочет брака по любви? Мы ведь живем не в средневековье.
   – Что ты хочешь сказать, Крейн? – насторожился Кэм.
   – Лишь то, милорд, что, хотя слово для мужчины – дело чести и его следует непременно держать, однако все же следует быть абсолютно уверенным в том, что знаешь, в чем именно состоит твой долг.
   После этих слов Кэм застучал кучеру, вылез из кареты и вскочил на своего коня. С того момента он не знал ни минуты покоя.
//-- * * * --//
   Как часто бывает, дни, последовавшие за бурей в Котсуолдсе, выдались солнечными и безоблачными. Однако настроение у Хелен по-прежнему оставалось мрачным. Правда, к ее радости, Кэтрин часто наведывалась в Халкот. Во второй приезд она рассказала Хелен о письме брата, в котором тот сообщал, что положение в Девоне налаживается и он намерен вернуться через две недели.
   Жизнь Хелен немного скрашивали визиты Томаса Лоу, приходившего через день, и, хотя его племянницы казались ей чересчур шумными, было очевидно, что их визиты полезны: они вытянули Ариану, пусть и не без труда, из ее раковины. Однажды, когда девочки играли среди кустов в прятки, Хелен даже послышалось, что Ариана тихо засмеялась.
   Для самой Хелен время без Кэма тянулось слишком медленно, и она обнаружила, что ее преследуют два абсолютно не связанных между собой вопроса. Почему Ариана не желает говорить, хотя умеет? И что означали последние слова Кэма перед его отъездом в Девоншир?
   Что касается Арианы, то она прекрасно справлялась в классной комнате. Хелен все больше убеждалась, что с ребенком все в порядке и даже начала подумывать, не сказать ли девочке, что она знает о ее способности говорить. Но пока ей не известна причина, заставившая Ариану молчать так долго, и она не хотела нанести девочке ненароком еще одну травму.
   Но что имел в виду Кэм, говоря: «Я вернусь… и мы во всем разберемся». Когда Хелен сказала, что не станет его любовницей, он ничего не ответил, а продолжал целовать ее. И она позволяла ему, вместо того чтобы отхлестать его по щекам.
   Хелен ужасно обидело, что Кэм завлекал ее к себе в постель, хотя помолвлен – и давно – с Джоан Белмонт. Господи, они чуть было не занялись любовью прямо на полу в его кабинете! На что она рассчитывала? Что он женится на ней?
   Теперь, когда она узнала о его помолвке, праведный гнев не давал ей спать по ночам. Как он смел предлагать ей роль содержанки? Возможно, кто-то мог бы сказать, что это право дало ему распущенное поведение Хелен, но как же больно сознавать, что он сделал это в то время, когда собирался жениться.
   Такое поведение было несвойственно благородному человеку, каким она считала Кэмдена Ратледжа. А ведь она думала, что знает его. Пусть Бентли насмехается над суровостью брата сколько ему заблагорассудится, но жизнь в конце концов научит его, как она научила Хелен, ценить человека, который ставит долг и честь превыше всею.
   Даже в юности непоколебимая твердость Кэма влекла к нему Хелен. Его сила и постоянство были для нее словно маяк в море порока и зла. Когда он давал слово, то всегда его держал. Спору нет, это благородная черта, но именно она делала нынешнюю ситуацию особенно печальной.
   Да, в юности она дразнила, искушала его, хотя больше всего жаждала его внимания, а потом – его любви. Только не его падения. Никогда. И она по-прежнему жаждала его любви. До сих пор! Как же больно теперь думать, что он может оказаться совсем не таким, каким она считала его. Сердце кричало ей, что он не мог измениться. Но Хелен боялась его слушать.
   – Мисс де Северз?
   Подняв голову, она увидела перед собой Томаса Лоу, который вернулся после игры с девочками в жмурки.
   – По-моему, вы обещали показать мне кустарники, посаженные в виде замочной скважины? – весело спросил он, предлагая ей руку. – Думаю, девочки могут немного поиграть и сами.
   Натянуто улыбнувшись, Хелен согласилась. Они вместе прошли через заднюю лужайку в увитый плющом проход, выходивший в высаженные полукругом кусты. Снаружи полукруга с криками и смехом носились дети, только юбки мелькали.
   Томас Лоу что-то сказал насчет участия Арианы в играх, но Хелен уже снова погрузилась в размышления.
   Внезапно она почувствовала, как теплая рука настоятеля слегка коснулась ее руки.
   – Я хочу еще раз поблагодарить вас, мисс де Северз, за то, что вы пришли к нам вчера на чай, – сказал он, мягко поворачивая ее к себе лицом. – Вы представить не можете, как много это значило для моей сестры. И, – добавил он, немного поколебавшись, – для меня.
   Хелен выдавила улыбку, пытаясь не обращать внимания на жар его руки. Она подозревала, что ее второй визит в дом настоятеля доставил его сестре не больше удовольствия, чем первый, и не понимала, зачем Лоу вообще пригласил ее.
   Хелен была представлена миссис Фейн после своего первого посещения службы в храме Святого Михаила, и прием, оказанный ей, был весьма прохладным. А в последнее воскресенье, когда прихожане расходились после службы, настоятель опять радушно пригласил ее на чай. Его сестра держалась холодно и натянуто, не выказав никакого восторга.
   За чаем обстановка тоже была не лучше. Миссис Фейн сама подавала все к чаю и бегала на кухню, хотя рядом стояла служанка, готовая исполнить любое поручение. Когда же миссис Фейн снизошла до беседы, то восторженно говорила о брате, называла его «дорогой Томас», использовала любую возможность, чтобы подчеркнуть, насколько совершенно и благочестиво его существование.
   – О, дорогой Томас безраздельно предан церкви, мисс… э… мисс де Северз. Господь для него главное, как и должно быть! О, Томас очень любит мой яблочный пирог. Он говорит, что ни один рецепт не может сравниться с моим. Конечно, Томас прекрасно заботится обо мне! О Люси и Лиззи тоже! И у нас есть две престарелые тетушки в Норфолке. Милый Томас так добр к ним! Да любой скажет, что мой брат – человек, понимающий, что такое семейный долг. Вряд ли найдется мужчина, столь глубоко преданный семейному долгу, как наш дорогой Томас.
   Хелен была далеко не глупа и восторги миссис Фейн восприняла как предостережение. Что и неудивительно. Не устроенная в жизни вдова упорно хлестала мертвую лошадь, то есть в данном случае пыталась всеми способами уничтожить возможный интерес брата к супружеству.
   Хелен с трудом удержалась от желания взять бедную женщину за руку и сказать: «Не беспокойтесь, мэм, я слишком легкомысленна, чтобы влюбиться в скромного, добродушного настоятеля! Я предпочитаю мужчин холодных и сдержанных, которые намного выше меня по положению и которым никогда не придет в голову жениться на соблазненной девушке!»
   Но разумеется, она этого не сказала, только попыталась быть, насколько возможно, дружелюбной и в высшей степени тепло говорила о прелестных дочках миссис Фейн. Рассыпалась в бесконечных комплиментах, до небес восхваляла яблочный пирог и с громадным облегчением покинула дом настоятеля.
   – Мисс де Северз? – вернул ее к действительности голос Томаса Лоу. – Вас порадовал визит к нам на чай? Понимаю, моя сестра кажется несколько сдержанной. Думаю, она еще скорбит о потере мужа. Но я питаю надежду, что она вам понравится.
   Не зная, что ответить, Хелен опустилась на каменную скамейку в конце сада, Лоу устроился рядом и взял ее за руку.
   – Прошу, скажите, что я могу на вас рассчитывать, Хелен, – сказал он. – Моей сестре так же необходима ваша дружба, как ее дочерям необходима дружба Арианы. И что более важно, наверное, ваша дружба нужна мне.
   Из-за кустарника по-прежнему доносились звонкие голоса детей, но здесь, внутри, наступило молчание. Хелен смотрела на их соединенные руки, не понимая, что ей пытается сказать настоятель.
   Лоу неожиданно вскочил.
   – О, я не имею права ничего просить у вас, – заявил он, отходя от нее. – Вы, наверное, считаете меня самонадеянным и бесцеремонным.
   Хелен с недоумением посмотрела на него.
   – Что вы, я не думаю ничего подобного.
   – Нет? – радостно спросил он, тут же вернувшись на скамейку. – Я так вам признателен, мисс де Северз. Я бы не вынес, если бы лишился вашей дружбы. – Он устало провел рукой по лицу.
   – Вы хорошо себя чувствуете, мистер Лоу? – По правде говоря, настоятель выглядел чрезвычайно утомленным, словно его что-то мучило.
   – Томас, – сказал он, глядя ей в глаза. – Вам будет очень сложно звать меня по имени, когда мы одни, Хелен? Иногда обращение «настоятель» начинает тяжело давить… Порой даже хочется, чтобы тебя звали просто… Томас.
   – Ну, конечно, – согласилась Хелен. – Но если нам действительно предстоит подружиться, Томас, вы должны сказать мне, в чем дело. Это, знаете ли, первое правило дружбы. Вы же выглядите так, словно провели бессонную ночь. – Она грустно улыбнулась. – Поверьте, мне знакомы эти признаки.
   – Как вы проницательны, Хелен, – с благодарностью сказал он. – И так заботливы. Человек моей профессии быстро начинает ценить это. От священника всегда ждут сочувствия, в то время как обратное происходит очень редко. Вы правы. Я долго не ложился вчера… Пришлось успокаивать расстроенного прихожанина.
   – О, надеюсь, ничего серьезного?
   Томас Лоу глубоко вздохнул:
   – Честно говоря, я был с викарием, моим юным кузеном Бэзилом.
   – Да, я видела его в церкви. Мне кажется, у вас с ним есть определенное семейное сходство.
   – Немного, – грустно согласился он. – Я знаю, что могу положиться на вас, когда говорю, что молодым порой очень трудно найти истинный путь к Богу. Я знаю, рядом с нами постоянно находится дьявол с его искушениями. Но юным и неопытным иногда трудно понять, что есть порок.
   Это было самое ревностное из высказываний, которые Хелен слышала от Томаса Лоу. Оно вдруг показалось ей чересчур серьезным и почему-то несвойственным ему. Как глупо с ее стороны. Ведь он, в конце концов, настоятель церкви!
   Она нервно рассмеялась:
   – Вы говорите как дряхлый старик, Томас, хотя и сами молоды. По правде говоря, вы самый молодой священник, каких мне приходилось встречать. Правда, – добавила она, словно оправдываясь, – не могу сказать, что у меня было много знакомых священников.
   – Я уже далеко не молод, дорогая.
   Хелен растерялась.
   – А что с вашим юным кузеном? Вы боитесь, он стал терять веру в Бога?
   – О нет. До этого, полагаю, еще не дошло. Но порой Бэзила терзает искушение. А будучи молодым, он не понимает, что у каждого в жизни свое место. Свое положение, если хотите. Вы меня понимаете, Хелен?
   – По-моему, да.
   – Итак, – размышлял Лоу, – у каждого свое место в жизни, мечты о чем-то ином, что выше нас, приносят только боль. У Бэзила есть все задатки прекрасного викария, и, кроме того, он не имеет ни состояния, ни земель. Он должен принять назначенную ему Господом стезю и понять, что иные пути не для него. Он всегда должен помнить о своем месте в обществе.
   Хелен была уже не так уверена, что понимает слова Томаса. Или понимала слишком хорошо. Возможно, настоятель говорит не только об искушении викария. Его сентенции напоминали завуалированное предостережение, более искусное и тактичное, чем у его сестры, но все же в них явно таился укор.
   Лоу долго молчал, устремив взгляд куда-то вдаль, потом вдруг произнес:
   – Могу я спросить, Хелен… вы когда-нибудь любили?

Глава 13,
в которой леди Кэтрин становится хозяйкой трагедии ошибок

   Вопрос был на удивление неуместным, однако Хелен почему-то ответила без колебаний:
   – Да, очень давно.
   Томас повернулся к ней, его взгляд стал пронзительным и оценивающим.
   – Все кончилось трагически? – Он слегка коснулся ее щеки. – О… похоже, именно так. Мне очень жаль.
   Засмеявши, Хелен начала с преувеличенным вниманием разглядывать свои руки.
   – Тогда я действительно считала это трагичным. Но все к лучшему, Томас. Зачастую именно так и бывает.
   Священник медленно кивнул и отвел взгляд.
   – Тогда вы, наверное, знаете, что я имею в виду, говоря о разочарованиях и искушениях юности. И понимаете, отчего я так беспокоюсь о кузене.
   – Возможно.
   Томас вдруг улыбнулся и сменил тему:
   – Не станем больше говорить об утраченной любви Бэзила. Расскажите мне лучше, как дела у мисс Арианы. Вам нравится тут работать?
   Хелен улыбнулась, довольная тем, что они перешли на другую тему. Высказывания Лоу имели странную особенность: тот, кому они предназначались, сразу начинал чувствовать себя крайне неловко.
   – О, все замечательно. Ариана – смышленый ребенок, у нас отличные успехи в классе.
   – Надеюсь, когда-нибудь она сможет общаться, – тихо сказал Томас.
   – Она и так общается, – засмеялась Хелен. – Она улыбается, хмурится, надувает губы, и папа готов выполнить любую ее прихоть. Она пока не может пользоваться словами и что-то рассказать, но я уверена: вскоре это произойдет. А до тех пор есть много иных способов общения. Мы просто должны уметь прислушиваться к ребенку.
   Томас согласно кивнул:
   – Совершенно верно!
   Хелен посмотрела сквозь листву туда, где играли девочки.
   – Мы уже изучаем алфавит, и Ариана все схватывает на лету, если, конечно, хочет.
   – Как будет замечательно, если девочка станет нормальной. Она заслуживает счастливой жизни. Я всегда желал ей этого и всегда молился за нее.
   Томас любил детей. Вновь Хелен была тронута его заботой. Но Ариана, к ее глубокому сожалению, никак не могла преодолеть страх перед мужчинами. Всего два дня назад девочка спряталась в кладовке Милфорда, когда в Халкот приехали два стекольщика, чтобы подготовить окна к зиме.
   Мужчины вели себя дружелюбно, и все же, когда один из них весело улыбнулся Ариане, она побледнела и впервые за последние недели бросилась прятаться. Сейчас, после нескольких визитов Люси и Лиззи, она уже не пряталась от Томаса, хотя держалась в стороне.
   Устремив взгляд на своего гостя, Хелен слегка прикоснулась к нему. У него по-прежнему был вид человека, обремененного тяжким грузом.
   – Вы еще думаете о Бэзиле? Я вижу, как вы беспокоитесь о нем.
   Лоу вдруг откинул голову и засмеялся:
   – Ах, вы хорошо меня знаете, Хелен. Полагаю, Трейхерн оправдывает деньги, которые платит вам, поскольку ваша способность понимать то, чем дышит человек, – большая редкость.
   – Надеюсь, это комплимент.
   – Разумеется, – ответил Томас, улыбнувшись ей и вставая со скамейки. – Давайте пройдем еще круг по лужайке, потом я заберу своих шалуний и отправлюсь домой.
   Хелен слегка расстроилась, ей не хотелось оставаться наедине со своими мыслями о Кэме.
   – А не могли бы вы остаться на чай?
   Священник покачал головой:
   – Нет, нет! Иначе я рискую заслужить осуждение вашего дворецкого, ведь на этой неделе я уже четыре раза пил у вас чай. Кроме того, – добавил Томас, показав рукой на подъездную аллею, – если я не ошибаюсь, приехала леди Кэтрин, чтобы составить вам компанию. Никто не умеет сидеть в седле так элегантно, как она. А я попрощаюсь с вами и приду на днях.
   Томас с племянницами направился по садовой тропинке, а Хелен пошла к дому. Ариана, держа ее за руку, жалась к ее юбкам. У дверей в зимний сад Хелен остановилась.
   – Ариана, – спокойно начала она, – ты сделаешь кое-что для меня? Что-то очень важное? – Девочка едва заметно кивнула. – Хорошо. Мне бы хотелось, чтобы ты подружилась с мистером Лоу. Он любит тебя. Пожалуйста, не бойся так незнакомых людей. Ты должна знать, что ничего с тобой не случится, когда рядом твой папа или я. Ты понимаешь, да?
   На этот раз девочка кивнула уже не так уверенно, но Хелен, увидев, что грум Кэтрин отводит лошадей в конюшню, весело сказала:
   – Пойдем быстрее. Твоя тетя приехала на чай. Мы должны привести себя в порядок.
//-- * * * --//
   На десятый день после отъезда Кэма она вместе с Кэтрин отправилась на прогулку в Честон-на-Водах. Городок находился совсем рядом, за церковью. Хотя день был прохладный, Хелен радовалась возможности оставить Халкот и ненадолго выбросить из головы тревожные мысли о Кэме. Они вместе прошли по магазинам, а Кэтрин успела еще поболтать со всеми, кого они встречали, купила замечательный хлыст для верховой езды в подарок мужу и ленту для Арианы. Хелен только отправила письмо няне. На обратном пути Кэтрин предложила пройти через двор церкви и сад позади дома.
   Когда они поднимались по холму к древней калитке в низкой каменной стене, Хелен вспомнила свой первый приезд сюда и прелестную девушку, которая украдкой пробиралась между могилами.
   – Давайте свернем здесь, – сказала Кэтрин, указывая в сторону церкви. – Я хочу взглянуть, поставили ли надгробный камень на могиле отца.
   – Да, конечно, – ответила Хелен, приподнимая юбки и устремляясь за ней. – Хотя его не было, когда я приходила сюда.
   – Вы навещали семейные могилы? – спросила Кэтрин, легко перешагивая через ствол поваленного дерева.
   – Да, – смущенно призналась Хелен. – Кстати, вы напомнили мне кое о чем странном. Я почти уже и забыла об этом. В тот день я увидела здесь очень необычную женщину, но она убежала. Молодая, светловолосая, очень красивая…
   – Где? – перебила ее Кэтрин, внезапно останавливаясь.
   Хелен посмотрела на нее и указала пальцем на заднюю стену церкви.
   – Вон там. Мне кажется, она появилась из-за угла, прошла мимо этих могил и выскочила через калитку. Ту, в которую мы только что вошли. На ней было что-то зеленое, насколько я помню, и у нее были светло-рыжие волосы.
   При упоминании о цвете волос девушки Кэтрин засмеялась и снова зашагала между могилами.
   – Светло-рыжие? И что мне только иногда взбредет в голову! Мне вдруг показалось, что вы говорите о Кассандре. Ее часто можно было встретить здесь бродящей от могилы к могиле. Но конечно, это был кто-то из деревни.
   – Понимаете, – неохотно сказала Хелен, – девушка, которую я видела, была из плоти и крови, а не привидение. В деревне я ни разу не видела никого, похожего на нее. И она была очень хорошо одета.
   – Значит, это была девушка? – Кэтрин стала перевязывать ленты на шляпке.
   – Молодая женщина, – уточнила Хелен.
   Они подошли к могиле Рэндольфа. Присев, Кэтрин начала аккуратно смахивать опавшие листья с основания надгробия.
   – Тогда мы можем успокаивать себя тем, что это была не Кассандра, вернувшаяся, чтобы не давать нам покоя, – тихо сказала она, глядя на Хелен с горькой улыбкой.
   Любопытство взяло верх над здравым смыслом.
   – Надеюсь, вы простите мою смелость, – произнесла Хелен, – но, судя по тому, что вы мне рассказали, миссис Ратледж была не из тех, кто любит бродить по кладбищу.
   – А вот тут, моя дорогая, вы ошибаетесь. Кассандра бродила повсюду, день и ночь. Еще она часто ходила по лесу, по садам. А если Кэм тревожился или предлагал сопровождать ее, она жаловалась, что он ее подавляет, а Халкот – просто душит.
   – На земле нет места прекраснее Халкота!
   – Бедная Кассандра была мятущейся душой. Особенно после того, как изгнали ее воздыхателей. И она презирала моего брата за это. По правде говоря, я думаю, она его ненавидела.
   – Но ведь у них был ребенок, – растерянно заметила Хелен. – Как она могла хотя бы не уважать, если не восхищаться человеком, который был таким идеальным отцом?
   Кэтрин долго молчала, бесцельно поправляя шляпку. Потом она повернулась и как-то скованно пошла к могиле Кассандры Ратледж. Напряжение витало в воздухе, и Хелен словно приросла к земле у могилы Рэндольфа.
   Наконец Кэтрин, по-прежнему не оборачиваясь, сказала:
   – Хелен, похоже, вы не сумели разгадать нашу маленькую неприятную семейную тайну.
   Она вдруг повернулась и сверкнула темными глазами, поразительно напомнив брата. Хелен молча покачала головой.
   – Тогда я скажу вам, – хрипло ответила Кэтрин. – Судя по тому, что я видела, вы имеете право это знать.
   – Нет, – прошептала Хелен, снова качая головой. – Ваши семейные дела не для моих ушей. Я всего лишь гувернантка.
   Кэтрин засмеялась:
   – О, не надо заблуждаться, Хелен. Вы никогда не были всего лишь гувернанткой. С самого первого дня, как вернулись сюда. – Прищурившись, она наклонилась к ней. – Я скажу вам. И к черту Кэма, если это ему не понравится. Ариана не дочь моего брата.
   На миг Хелен показалось, что земля ушла у нее из-под ног, и она оперлась рукой о надгробный камень Рэндольфа.
   – Не его дочь? Тогда… чья? Как… откуда у вас такая уверенность?
   – Кэм уверен. Ариана физически не могла быть его дочерью. – Горькая улыбка вновь появилась на лице Кэтрин. – А насчет того, чья она дочь, полагаю, этого не знала даже сама Кассандра. Среди множества ее воздыхателей было несколько джентльменов, любой из которых вполне мог быть отцом девочки. Есть даже вероятность, хотя и незначительная, что она – дочь моего отца, хотя я сомневаюсь, что Кассандра настолько отчаялась. И Ариана еще слишком мала, поэтому гадать очень трудно.
   Хелен наконец почувствовала, что кровь снова побежала по ее венам, но страшная правда не исчезла. Ариана не дочь Кэма. Мысль столь же чудовищная, сколь и трагичная. И все же об этом нельзя не думать, учитывая черты лица Арианы и цвет ее волос. Более того, Кэтрин уже не первый раз намекала на это.
   – Кто еще знает? Такими секретами вряд ли можно разбрасываться.
   – Я знала, что вы считаете именно так, иначе никогда бы не сказала вам, – произнесла Кэтрин, словно в оправдание. – А что касается того, кому это известно, то лишь мне. Другие, конечно, подозревают. И Кэм, возможно, расскажет Бентли, когда тот станет более серьезным.
   – Тогда почему вы сказали мне? – спросила Хелен, совершенно запутавшись.
   – Неужели вы действительно не понимаете? – спросила Кэтрин.
   Не получив ответа, она пожала плечами, откинула голову и устремила взгляд в хмурое серое небо. Она вдруг показалась Хелен такой усталой, почти хрупкой, когда разглядывала голые ветки, раскачивавшиеся над ее головой. Опавшие листья шелестели у них под ногами на холодном ветру.
   – Вы спросили, – наконец сказала Кэтрин, все еще глядя на ветки, – о том, как Кассандра могла не уважать человека за то, что он – хороший отец. Но теперь-то вы понимаете, каким адом была ее жизнь?
   – Боюсь, я вас не понимаю, Кэтрин.
   Кэтрин в упор посмотрела на нее.
   – Вдумайтесь, Хелен. Она родила мужу чужого ребенка, возможно, назло ему. А он ничего не делает. Не ревнует, не наказывает, не упрекает. Он принимает ребенка как собственного и отдает ему всю свою любовь – любовь, добавлю я, которой он никогда не испытывал к жене. И завоевывать которую она считала ниже своего достоинства.
   – Что вы говорите, Кэтрин?
   – Ведь это справедливое наказание, правда? Видеть это каждый день? Знать, что так несправедливо поступила по отношению к мужу? И что он оказался выше этого? Думаю, в такой ситуации я тоже могла бы свести счеты с жизнью.
   – Кэтрин! – прошептала Хелен. – Вы не должны так говорить! Я уверена, она этого не сделала. Это был несчастный случай. Несчастный случай! Кэм… лорд Трейхерн именно так сказал мне.
   – Можете верить чему хотите, – ледяным тоном ответила Кэтрин. – Но серебряный подсвечник не так уж часто приносят в пустующий дом и бросают в кучу мусора.
   Хелен не смогла подавить возглас ужаса:
   – Но Ариана была там! Кассандра… она… она взяла ребенка с собой. Ни одна женщина не смогла бы этого сделать, даже будь она трижды безумна!
   Кэтрин медленно перевела взгляд на могилу Кассандры Ратледж, очень долго молчала и наконец прошептала:
   – Я замерзла, Хелен. И хотела бы вернуться в Халкот, если вы не против.
//-- * * * --//
   Ровно через две недели после своего отъезда, в серый и пронзительно холодный день, лорд Трейхерн и его наследник вернулись из Девона. Путь на север оказался тяжелым из-за приближающейся зимы, и, когда они повернули на длинную аллею к дому, все мысли Кэма были о Хелен и Ариане.
   Последние двадцать миль пути он думал лишь об этом. Пока они ехали домой, становилось все холоднее, но, по правде говоря, его душа застыла от холода еще тогда, когда он покинул Хелен, и у него возникло совершенно нелепое представление, что он сумеет отогреться только рядом с Хелен.
   Кроме того, в разлуке он наконец понял с абсолютной ясностью, что не может жениться на мисс Джоан Белмонт. Очень скоро, вернее, утром следующего дня он нанесет визит тетушке и даст необходимые объяснения. Она, конечно, будет возмущена, но ему все равно. Эка невидаль – гнев тетушки.
   Тем не менее Кэм беспокоился о своей кузине, возможно, и напрасно. Этот старый дьявол, Крейн, везде сующий свой нос, скорее всего прав. Джоан молода, а молодые должны иметь шанс найти любовь. Да и кто лучше его знал, каким несчастным может стать брак по расчету? Долгие недели, проведенные вдали от Хелен, напомнили ему, что, несмотря на боль, которую ему причинили юношеские чувства, он ни на что бы не променял те восхитительные воспоминания.
   Похоже, тот роман с Хелен был единственной любовью, какую он познал. Необходимо найти способ вернуть ее, и не важно, сколько неприятностей это привнесет в его жизнь. Ему потребовалось две недели, чтобы осознать то, чего он всегда боялся: он не может жить, действительно жить, без Хелен.
   Но Кэм понял и еще кое-что. Мир не перестанет вращаться вокруг своей оси, даже если он и признал свою любовь. Молния не разобьет его на части. Халкот не развалится камень за камнем. И остаток его жизни может пройти в относительном порядке.
   И что намного важнее, он перестал бороться со своими чувствами, не пытался их понять или кому-то объяснить. Хотя бы ради этого стоило поехать в Девон, терпеть мытарства и одиночество.
   Подъехав к широкой парадной лестнице, Кэм соскочил с коня и бросился в дом. Решено. Завтра утром он отправится в имение Белмонт и сообщит тетушке новость, спокойно, но твердо, правда, она мало что может сделать. Тем не менее Кэм считал, что должен с ней объясниться, а пока это не сделано, общепринятые нормы вежливости требовали, чтобы он никому ничего не говорил. Даже Хелен.
   Гадая, дождется ли утра, Кэм вошел в темный холл и сразу услышал знакомый голос:
   – А! Добрый день, Трейхерн.
   Его глаза уже привыкли к полутьме, и он увидел Томаса Лоу, встававшего с кресла у лестницы. Того самого, в котором Лоу сидел, когда он уезжал в Девон. Создавалось неприятное ощущение, что Лоу прочно обосновался в Халкоте. Может, самонадеянный осел намерен перебраться сюда? Кэм огляделся, почти ожидая увидеть багаж рядом с креслом.
   – Здравствуйте, Лоу, – наконец сказал он, снимая перчатки. – Вы опять прибыли с визитом?
   – Именно так! Хелен, то есть мисс де Севера, и Ариана пожелали отправиться сегодня в Фэрфорд, чтобы посмотреть трапезную в монастыре Святой Девы Марии. И я решил отвезти их туда в своей карете. – Он замолчал. – Надеюсь, у вас нет возражений, Трейхерн?
   – Возражений? – пробормотал Кэм.
   Да, у него были возражения, и еще какие! Ему не следовало покидать Глостершир, в его отсутствие жизнь Хелен стала чрезвычайно активной.
   – Возражений по поводу моего частного визита к члену вашего персонала, милорд, – уточнил Лоу.
   Кэм бросил шляпу с перчатками на столик и многозначительно уставился на священника.
   – Вы тут за этим, сэр? С частным визитом? А не с визитом настоятеля к одному из своих прихожан?
   Лицо Томаса Лоу вспыхнуло.
   – Да, Трейхерн. Дело весьма быстро дошло до этого. И вообще, – произнес он, понижая голос, – это может показаться вам несколько внезапным, но, признаюсь, я совершенно увлечен мисс де Северз.
   – Неужели? – язвительно спросил Кэм. – И что же, мисс де Северз отвечает вам взаимностью?
   – Да, милорд, – серьезно ответил настоятель. – Мне кажется, это так. И я хотел бы испросить вашего позволения ухаживать за ней.
   Кэм почувствовал, как внутри у него все сжалось.
   – Моего позволения? – выдавил он с неким подобием учтивости. – Я думаю, оно вам не нужно, Томас. Ведь она взрослая женщина.
   Во взгляде настоятеля промелькнуло нечто сродни горечи, но тут же исчезло.
   – Я далеко не глуп, милорд. Храм Святого Михаила существует только благодаря вашей щедрости, а Хелен – мисс де Северз – ваша служанка.
   – Она не моя служанка, – возразил Кэм, едва сдерживая гнев. – Она учительница Арианы. И я считаю ее… своим другом.
   – Конечно, – с сомнением произнес Лоу.
   Кэм пригладил растрепавшиеся волосы.
   – Послушайте, Томас. Вы представляете, во что ввязываетесь? Вы же настоятель, а Хелен… Хелен…
   –…очень достойная женщина, Трейхерн, – закончил за него Лоу голосом, в котором слышался чуть заметный намек на угрозу. – Я, кажется, знаю, о чем вы думаете. И хотя происхождение мисс де Северз не сравнимо с моим, она во всех отношениях хорошая женщина. Меня не слишком беспокоит отсутствие у нее… связей.
   Кэм почувствовал себя так, словно кто-то выпустил из его легких воздух. Лоу, видимо, говорил искренне. Кэм не мог ничего с этим поделать.
   – Тогда я желаю вам удачи, Томас, – сумел выговорить он, хватая шляпу и перчатки. – Возможно, дама ответит на ваше ухаживание. А сейчас прошу извинить, у меня есть дела, требующие моего внимания. Желало вам счастливого пути до Фэрфорда.
   Лоу отвесил ему полупоклон.
   – Значит, до вечера.
   – До вечера? – Уже поднявшись на третью ступеньку, Кэм снова повернулся к настоятелю.
   – До вечера, – повторил Лоу, и его губы сложились в саркастическую улыбку. – Вы пригласили меня на обед в честь дня рождения леди Кэтрин. Могу ли я надеяться, милорд, что не совершил ничего такого, что сделало бы меня персоной нон грата?
   Этот чертов день рождения Кэт! Проклятие! Он совершенно вылетел у него из головы.
   Лоу по-прежнему смотрел на него с легкой тревогой.
   – Не говорите вздор, Томас, – наконец ответил Кэм. – Я просто забыл о нем. Вы не менее желанный гость в доме, чем и все другие приглашенные.
   Томас опять сел в кресло, а граф, страшно разочарованный, пошел наверх. Его безумное стремление вернуться домой оказалось напрасным. В награду он не получит даже минуты наедине с Хелен.
   Хуже того, он не сможет выяснить, что на самом деле происходит между нею и Лоу. Правда, Кэм не представлял, как джентльмен может спросить подобное. А между ними явно что-то есть. Лоу выглядел слишком уверенным в себе. Господи, как это могло так быстро произойти? И произошло ли вообще? Он напомнил себе, что Хелен всегда была почти до неприличия дружелюбна и открыта со всеми, будь то слуги, жители деревни или люди, равные ей по положению. Лоу, возможно, просто неверно истолковал ее доброту.
   Кэм преодолел лестницу, подавляя желание оторвать голыми руками одну из тумб и швырнуть вниз. Черт побери! Он должен себя контролировать. Всего две минуты под одной крышей с Хелен, а у него уже бурлит кровь. Она едет на прогулку с настоятелем, забирая с собой его дочь и не давая Кэму убедиться в том, что они… возможно, обе хоть немного скучали о нем.
   Войдя в спальню, он подошел к окнам. Боадицея спрыгнула с кровати, радостно мяукнула в качестве приветствия, видимо, единственная, кто ждал его. На подъездной аллее место его кареты заняла коляска священника. Кэм не преминул отметить символическую иронию этого обстоятельства, что отнюдь не улучшило его настроения.
//-- * * * --//
   За четверть часа до назначенного отъезда Хелен вместе с Арианой вышла из классной комнаты и обнаружила, что Томас приехал раньше времени. Радостно улыбаясь, тот устремился им навстречу.
   – Одну минуту, Томас, сегодня должен вернуться его светлость, – рассеянно сказала Хелен и вытащила из кармана аккуратно сложенную записку. – Мне надо оставить ему личное послание, чтобы сообщить, куда мы с Арианой отправились.
   – Позвольте, – сказал Томас, забирая у нее записку и накидку. – Вы чрезвычайно внимательны, мисс де Северз, но Трейхерн вернулся четверть часа назад, и я взял на себя смелость сообщить ему о наших планах.
   Хелен растерялась. Она втайне надеялась, что Кэм, вернувшись, разыщет ее. Или по крайней мере поинтересуется успехами своей дочери. Очевидно, ее растерянность была очень заметна, поскольку Томас осторожно кашлянул.
   – Насколько я понял, возникло какое-то дело, требовавшее срочного внимания Трейхерна. Он сказал, что увидит нас сегодня вечером на званом ужине.
   – Вечером? Да, конечно.
   Настоятель огляделся, словно ища чего-то, потом небрежно сунул записку себе в карман, взял у Хелен накидку и аккуратно набросил ей на плечи.
   – Отправимся в Фэрфорд, дамы? – учтиво спросил он и подбадривающе улыбнулся Ариане. – У одной из моих лошадей ослабла подкова, но грум Трейхерна любезно все исправил. Моя карета вернулась и ждет нас.
   – Конечно, – сказала Хелен, нервно дергая за ленты шляпки.
   – Тогда мне ужасно повезло! – заявил Томас. – Я провожу день с двумя самыми очаровательными дамами во всем Глостершире.
//-- * * * --//
   Не сводя глаз с кареты, стоявшей внизу, Кэм рассеянно нагнулся, чтобы поднять Боадицею, которая терлась о его ноги. По крайней мере хоть кто-то ожидал его возвращения. Кошка вскарабкалась по его сюртуку и с довольным мурлыканьем устроилась на плече.
   – Господи, – пробормотал он. – Что она могла в нем найти?
   – Мур-мур, – ответила кошка, выпуская когти. Они впились ему в плечо, и боль оказалась такой же острой, как и его разочарование.
   Он не сможет сказать Хелен все, что хотел. Правда, Кэм и сам не знал, как это сделать. Он чувствовал себя таким неуклюжим. Таким сердитым. Таким расстроенным и чертовски неопытным.
   – Наверное, ты права, царапая меня, – сказал он кошке. – Даже у Бентли это получилось бы намного лучше. А сегодня вечером придется расплачиваться.
   Да, именно сегодня ему придется сидеть за одним столом с тетушкой и кузиной! Он будет вынужден изображать радушного хозяина перед Лоу, его подобострастной сестрой и этим тихим викарием Бэзилом… или как его там. А теперь еще и наблюдать, как его брат станет лебезить перед Хелен наперегонки со священником.
   По пути домой Бентли постоянно заводил о ней разговор, и, хотя этот наглый щенок воздержался от чересчур неучтивых высказываний, было ясно, что он намерен близко подружиться с Хелен. И никаких причин отказать брату в этом праве у Кэма не было.
   Он до сих пор не знал, почему Бентли решил сопровождать его в Девон, хотя чертовски благодарен ему за помощь. Однако напряженность между ними не исчезла. И вот сейчас Кэм наконец понял, в чем причина: это очень похоже на старую как мир ревность.
   Из-за Хелен? Но в этом не было никакого смысла, ведь Бентли злился на него и задолго до ее приезда. Нет, дело в том, что он сам безумно ревновал Хелен к брату. Он знал это и не мог ничего с собой поделать.
   Впервые в жизни Кэму вдруг захотелось, чтобы у него был опыт в понимании женщин. Даже Бентли, наверное, уложил в постель не одну женщину, а уж скольких он пытался соблазнить! Но это почему-то не задевало Кэма. Сам он ни разу в жизни никого не соблазнил. А почему?
   Потому что, кроме Хелен, ему никто не был нужен.
   Вот так! Еще одно признание. Должно быть, он вздрогнул, поскольку Боадицея раздраженно мяукнула и спрыгнула с плеча, снова поцарапав его. Но Кэм почти не заметил этого.
   Он смотрел, как настоятель усаживает в карету Ариану. Хелен стояла рядом, улыбаясь им. Кэм шагнул к столу, налил щедрую порцию бренди и залпом осушил половину.
//-- * * * --//
   Хелен без особого желания надела свое лучшее вечернее платье из темно-синего шелка, отделанное черной тесьмой. Кэтрин приняла деятельное участие в выборе платья и настояла именно на этом, хотя оно выглядело несколько броским, если учесть положение Хелен в доме. Кэтрин даже привезла из Олдхэмптона свою горничную, чтобы та уложила им волосы.
   Это не помогло. Дурные предчувствия и боль камнем лежали у Хелен на сердце. Она не видела Кэма с того дня, когда он, поцеловав ее на прощание, отправился в Девон. И она не испытывала желания видеть его сейчас, особенно под руку с Джоан Белмонт.
   Но какой у нее выбор? Притвориться больной или придумать еще более очевидный предлог? Нет, она не могла проявить такую неучтивость по отношению к сестре Кэма, которая ей очень нравилась.
   Поэтому, собрав все свое мужество, Хелен спустилась в желтую гостиную вскоре после приезда мужа Кэтрин. Уильям Вудвей вырос в шумного белокурого великана. Он тепло приветствовал Хелен, однако не проявил никаких признаков того, что узнал ее. Хелен с интересом отметила про себя, что и Кэтрин не напомнила ему об их знакомстве.
   Кэм тихо разговаривал с сестрой Томаса Лоу, невероятно красивый в парадном костюме. Хелен быстро отвела взгляд и снова посмотрела на Уильяма, который почти сразу вовлек стройного светловолосого джентльмена в одностороннюю дискуссию по поводу охотничьего сезона.
   Хелен слушала его вполуха, иногда поддерживая разговор о том, что в этом году сезон охоты на птицу весьма неудачный. Даже хуже, чем предшествовавший ему сезон охоты на лисят. И никто, узнала Хелен, теперь не умеет скрещивать собак, чтобы получить хорошую английскую гончую.
   Вудвей бубнил и бубнил, а молодой человек – кузен настоятеля, с которым Хелен познакомилась в церкви, – вежливо с ним соглашался. Подняв голову, Хелен встретилась взглядом с Томасом, глаза которого смеялись. Он тут же пересек комнату и встал рядом с ней.
   – Неужели вам неинтересны достоинства гончих Вудвея, мисс де Северз? – прошептал он с дразнящей улыбкой. – Бэзилу придется страдать в привычном молчании, но для бедняги Уилла и молчание сойдет. – Лоу поднял бокал, указав им в сторону миссис Фейн. – А вам, я думаю, стоит присоединиться к моей сестре. – Хелен устремила взгляд в угол, куда намеренно избегала смотреть. – Кажется, моя сестра произвела на Трейхерна впечатление своими познаниями о растениях и животных. Покойный мистер Фейн имел свою ферму, и она полюбила сельское хозяйство.
   Миссис Фейн взирала снизу вверх на Кэма, вежливо наклонившегося над ее стулом. Правда, в этот момент он совершенно утратил к ней интерес, если таковой и был. Словно ощутив присутствие Хелен в комнате, он поднял глаза и посмотрел на нее.
   Томас моментально коснулся ее руки.
   – Посмотрите! – воскликнул он, поворачивая Хелен к двери. – Приехали миссис Белмонт и ее дочь. Они посещают храм в Кельне, так что вы, наверное, еще не знакомы с ними?
   Хелен тихо призналась, что пока не имела такого удовольствия, и не успела она прийти себя, как Томас уже вел ее к дамам. Уилл Вудвей отступил в сторону, и она наконец увидела молодую женщину, неподвижно стоявшую рядом с миссис Белмонт.
   Молодая женщина с кладбища!
   В этом не было никаких сомнений. Такое же бледно-зеленое платье, то же облако белокуро-рыжеватых волос. Пока миссис Белмонт разглагольствовала, словно королева, принимающая придворных, ее дочь вдруг подняла застенчивые голубые глаза и оглядела комнату, словно отыскивая кого-то. Почти сразу ее взгляд остановился на Хелен, и щеки девушки запылали.
   Томас в этот момент начал представление. Миссис Белмонт раскрыла серебряный лорнет, взглянула на Хелен и произнесла несколько холодных слов приветствия, а Джоан явно не знала, куда спрятаться. Ее глаза расширились, будто от страха, и, когда Хелен взяла девушку за руку, в ее взгляде промелькнула отчаянная мольба.
   Этот взгляд невозможно было истолковать по-иному. Джоан боялась, что Хелен узнала ее и может проговориться, что видела ее на кладбище. И действительно, разве в тот день она не приложила усилия, чтобы избежать встречи с Хелен?
   Несмотря на свою боль, Хелен не смогла проявить жестокость.
   – Я давно мечтала познакомиться с вами, мисс Белмонт, – громко сказала она. – Сожалею, что мы не могли встретиться раньше.
   Она заставила себя улыбнуться будущей жене Кэма, но горло у нее перехватило, лишая возможности говорить. К счастью, этого не потребовалось, ибо миссис Белмонт все свое внимание обратила на Томаса Лоу, а на лице Джоан появилось облегчение.
   Хелен направилась к столу, на котором Милфорд поставил несколько бутылок и бокалов. Юный Бентли обвел взглядом собравшихся. Темные глаза метали молнии, губы были плотно сжаты, ноги широко расставлены, а когда его взгляд упал на группу женщин у двери, его лицо потемнело, и он поставил бутылку на стол. Хелен почувствовала, что происходит нечто ужасное.
   Подойдя к Бентли, она легко дотронулась до его руки. Голова у него дернулась, он посмотрел на нее так, словно перед ним стояла незнакомка.
//-- * * * --//
   Наблюдая за этой сценой, Кэм поднял бокал и резким движением опрокинул его содержимое в рот. Краем глаза, сам того не желая, он заметил, как Хелен коснулась руки его брата и заглянула ему в лицо с выражением такой искренней обеспокоенности, что у Кэма все сжалось внутри.
   Хуже того, торопясь к Бентли, она не замечала, что за ней по пятам, словно верная гончая, идет сраженный ее чарами священник. Он сумел избавиться от тетушки Белмонт с ее дочерью и теперь спешил оказаться рядом с Хелен. Но та в это время уводила Бентли в тихий угол.
   У Кэма не было сил на это смотреть. Он бы отдал половину состояния, чтобы провести этот вечер наедине с Хелен. Столько еще осталось недосказанным. Впрочем, он толком и не знал, что должен сказать. Но будь он с Хелен вдвоем, у него бы нашлись подходящие слова. Только с нею он мог быть самим собой. С нею часто и слова были не нужны.
   Кэм наблюдал, как Лоу вмешался в ее довольно напряженный разговор с Бентли, и смерил настоятеля холодным взглядом. Он был поражен, узнав от Милфорда, как часто Лоу являлся с визитами в его отсутствие.
   Единственным утешением, да и то слабым, могла служить мысль, что Хелен подпала под обаяние Томаса, а не Бентли. Он использовал слово «подпала», потому что Лоу не стал бы так смело говорить об ухаживании без поощрения со стороны Хелен. Или стал бы?
   Сейчас Лоу смеялся и хлопал Бентли по спине. Настоятель умно расположился между Хелен и Бентли, держась так, словно Хелен уже принадлежала ему. Нечто сродни ненависти вспыхнуло в душе Кэма при мысли, что Томас Лоу наслаждается обществом Хелен. А может, он наслаждался и большим? Если так, это многое объясняет. Да, Томас – священнослужитель, но он и мужчина. А мужчине стоит лишь прикоснуться губами к губам Хелен, и он пропал.
   Кэм пересек комнату и вновь наполнил бокал. Да, Томас Лоу – замечательный парень. Красивый, с безупречными манерами и тем непринужденным очарованием, каким сам Кэм не надеялся обладать. Конечно, этот брак не совсем разумен для Лоу с точки зрения положения в обществе, ибо вклад Хелен в будущее семейное благосостояние – это небольшой домик в Хэмпстеде и сомнительная репутация ее матери, которая рано или поздно выплывет на свет.
   Однако положение Томаса в церковной иерархии было прочным. Его жизнь неразрывно связана с Халкотом, и, несмотря на опасения настоятеля, Кэм никогда не смог бы заставить себя отделаться от Лоу из мести. Женитьба на Хелен может замедлить продвижение Томаса вверх, но едва ли обернется для него крахом. Напротив, он много выиграет от этого брака. Его жизнь никогда не будет лишена радости. И огня.
   Кэм снова устремил взгляд на Хелен и честно спросил себя, может ли он винить ее за то, что ей льстит внимание Лоу. Что ждет Хелен в будущем, если жизнь ее не изменится? Долгие годы работы за мизерную плату в домах чужих людей, которым никогда не будет до нее дела? У чужих людей, которые вряд ли оценят ее талант, доброту и честность?
   Наверное, она тоже когда-нибудь хотела нормальной жизни, собственной семьи. Она и сейчас достаточно молода, чтобы завести семью, если бы смогла устроить свою жизнь лучше, чем это удалось ее матери. Неужели Томас Лоу – первый мужчина, пожелавший игнорировать ее далеко не безупречное происхождение и воспитание?
   Кэм вдруг почувствовал нестерпимый стыд. Уж он-то не имеет никакого права с презрением относиться к намерениям Лоу. Что он сам предложил ей? Да ничего. Нет, хуже. Оскорбление!
   Вместо того чтобы ухаживать за Хелен, как это делал Томас Лоу, он принялся рвать с нее одежду, словно изголодавшийся юнец, а потом снизошел до предложения стать его любовницей. Любовницей! Еще удивительно, что она не уехала с первой же почтовой каретой. Ничего другого он и не заслуживал.
   Но может, ему уготовано даже худшее, решил Кэм, наблюдая, как грациозно Хелен движется по комнате. Может, он заслужил, чтобы на его глазах Томас Лоу повел ее под венец в церкви Святого Михаила. Если ему до конца дней придется каждое воскресенье сидеть в церкви неподалеку от Хелен, это будет выше его сил.
   Кэм видел, что Хелен увлекла Бентли к стоявшим в углу стульям, каким-то образом ей удалось избавиться от священника. Он пытался проникнуть в ее мысли. О чем она подумала, когда вошла в комнату и встретилась с ним взглядом? Скучала ли она по нему? Кэм не знал ответов на эти вопросы.
   Да, Хелен, несомненно, помучит Лоу, но в конце концов они могут пожениться. Но Кэм вдруг понял, что вовсе не должен облегчать Томасу эту задачу. Резким движением руки он отослал Милфорда, появившегося, чтобы объявить, что ужин подан, и стал пробираться сквозь толпу к Кэтрин.
//-- * * * --//
   Когда Милфорд возник на пороге, Хелен увидела, как Кэм подошел к сестре и что-то сказал ей на ухо. Несколько опешив, та все же кивнула головой и начала составлять пары для обеда. К своему удивлению, Хелен обнаружила, что ее партнером стал мистер Роудз, застенчивый викарий, а рядом с ним сел Уильям Вудвей. Она видела список приглашенных Кэтрин и поняла, что в последнюю минуту Кэм попросил ее посадить гостей иначе. Зачем?
   У Хелен было много времени, чтобы поразмышлять над этим, потому что обед длился бесконечно. Несмотря на все ее усилия, викарий отвечал ей односложно, а Уилл ограничивался только разговорами о посевах, погоде, гончих и охоте.
   Одно за другим сменялись блюда, вино лилось рекой, гости вновь и вновь пили за здоровье Кэтрин. К тому времени, когда обед наконец завершился и дамы встали, чтобы удалиться в гостиную, все мужчины, за исключением викария, уже изрядно выпили. Хелен не удивилась, видя, как Бентли без конца прикладывается к бутылке, но ее совершенно поразило, что Кэм и настоятель пьют наравне с дюжим Уиллом.
   Джентльмены не стали засиживаться в одиночестве за портвейном, и скоро вечер превратился в типичное сельское празднество. Мисс Белмонт попросили продемонстрировать ее игру на фортепьяно, она начала играть довольно мило, хотя и несколько скованно. Поручив викарию переворачивать ей ноты, Кэтрин принялась составлять пары для игры в вист. Насупленный Бентли не поддался на ее уговоры, а вот Уилл, Томас Лоу и его сестра вскоре согласились присоединиться к ней. Хелен села рядом с Бентли на длинный кожаный диван и снова попыталась вовлечь юношу в разговор.
   Кэм одиноко стоял у камина, скрестив руки на груди. Когда игроки устроились за столом, он повернулся к тетушке. Несмотря на царившее в комнате оживление, его слова были отчетливо слышны.
   – Мои гости, кажется, заняты, мэм, – сказал он на удивление твердым голосом, если учесть количество выпитого им вина. – Не будете ли вы столь любезны пройти со мной в кабинет, где мы смогли бы поговорить наедине?
   Он направился к выходу, и миссис Белмонт последовала за ним с самодовольной улыбкой. В эту же секунду Джоан сбилась, а Бентли поставил бокал с такой силой, что у того отломилась ножка. Игроки в дальнем углу, похоже, не замечали возникшего напряжения. Викарий усердно переворачивал страницы, и Джоан снова принялась играть.
   – Нетрудно догадаться, что там происходит, – прошипел Бентли, кивая в сторону кабинета. Он взял отломившуюся ножку и стал небрежно теребить ее в руках.
   – Что до меня, то я не хочу гадать, – заявила Хелен, отбирая у него осколок. – Нас это не касается.
   Бентли прищурился, он выглядел совершенно трезвым.
   – Нет? – резко спросил он. – Неужели у вас камень вместо сердца, Хелен?
   Пока она смотрела на него во все глаза, прозвучали заключительные аккорды сонаты, Джоан встала и торопливо покинула комнату. В дальнем углу Кэтрин вскрикнула и взяла с ще карту, а остальные партнеры зашлись в смехе. Мистер Роудз быстро направился к камину. Тиканье часов на каминной полке становилось все громче. Не в силах больше терпеть напряжение, Хелен повернулась к юноше.
   – Ладно, Бентли, – услышала она, к своему бесконечному стыду, собственные слова. – И что, по твоему мнению, там происходит?
   – Мой любимый брат завершает свои брачные планы, – выдавил Бентли. – Ему совершенно нет дела до чувств Джоан. Она не может любить его! Я просто убежден в этом. Я знаю ее всю свою жизнь, она бы сказала мне, если бы любила Кэма!
   Молодой человек говорил так, словно убеждал не Хелен, а себя. Может, в этом причина озлобленности Бентли? Неужели Кэм намерен жениться на девушке, которую любит его младший брат? Хелен вдруг показалось, что она находится слишком близко к камину и в гостиной нечем дышать.
   Неужели Бентли прав? Неужели ей придется жить под одной крышей с Кэмом и его молодой женой до тех пор, пока не истечет срок ее договора? А может, ей придется наблюдать, как Джоан будет носить ребенка от человека, которого Хелен любит больше жизни? Это испытание выше ее сил. Перед глазами у нее все поплыло.
   – Прошу меня простить. Мне что-то воздуха не хватает.
   Прежде чем Бентли успел предложить ей свою помощь, Хелен почти выбежала из гостиной, устремилась по коридору в дамскую комнату, однако на пороге замерла при виде мисс Белмонт, вскочившей из-за туалетного столика с зеркалом. Что-то белое заскользило между складок ее юбки и упало на пол.
   – О! Мисс де Северз! Как вы меня напугали!
   Несмотря на собственное расстройство, Хелен заметила, как дрожит рука Джоан, а на ее лице явственно видны следы слез. Но до того, как Хелен смогла что-либо ответить, девушка выбежала из комнаты. Судя по всему, она решила, что судьба ее определена, и это ее отнюдь не радовало.
   Терзаемая сочувствием к девушке и жалостью к себе, Хелен взглянула на свое бледное лицо в зеркале и устало опустилась на стул, где только что сидела Джоан. Положив голову на руку, она заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть. К счастью, в дамской комнате было прохладно, и в голове у нее скоро прояснилась.
   Бентли, кажется, прав в своей догадке. И бедная Джоан с ним согласна. А учитывая реакцию обоих на уединение Кэма с тетушкой, у Хелен не осталось сомнений в том, что привело Джоан на церковное кладбище в тот осенний день. От церкви до садов Халкота рукой подать, да и на территории поместья множество укромных мест для влюбленных. Кто мог знать это лучше Хелен?
   Ее губы дрогнули в горькой улыбке, теплая слеза побежала по щеке. Хелен устыдилась такой слабости, подняла голову, чтобы вытереть слезы, и только сейчас обратила внимание на белый листочек под туалетным столиком. Она, не задумываясь, подняла его, взгляд ее скользнул по строчкам:

   Моя дорогая Джоан…
   Это должно произойти завтра. Умоляю тебя. Мы не можем более медлить. Все будет готово в назначенное время, в назначенном месте. Твоя мама должна простить нас. С вечной любовью – Б. Р.

   Записка явно писалась в спешке, мужской рукой, и у Хелен не возникло никаких сомнений относительно автора. Бентли собрался бежать с Джоан Белмонт, возможно, в Шотландию, потому что оба еще не достигли совершеннолетия.
   Боже милостивый! Он вознамерился увести невесту прямо из-под носа Кэма, возможно, навсегда обречь себя и Джоан на осуждение света и безмерную ярость ее матери.
   Кэм убьет его. Бумага, зажатая в руке Хелен, затрепетала, как листок на ветру. Она вздрогнула при мысли о том, что должна сделать. Если она затеет разговор с Бентли, он попросту будет все отрицать. Хелен снова взглянула на записку. Это должно произойти завтра. Слава Богу, есть время на обдумывание.
   Возможно, она сумеет уговорить Бентли завтра, когда он протрезвеет. Может, она убедит его довериться ей. Если нет… тогда останется единственный ход – отдать записку Кэму. Будет ли ему больно от того, как его брат и кузина решили поступить с ним? Хелен вдруг поняла, что вне зависимости от их личных отношений она не хочет, чтобы Кэм страдал. Жизнь и так была достаточно жестока к нему.
   Да, в крайнем случае она пойдет к Кэму. Честно говоря, Хелен даже сочувствовала юным влюбленным. Необузданный, страшный гнев Кэма, несомненно, обрушится на Бентли, который давно испытывал терпение брата. Да, она отдаст Бентли на растерзание, только если у нее не останется иного выхода. Как бы она ни любила Кэма, – а она его слишком любила! – она не станет пассивно наблюдать, как Бентли разрушает свою жизнь и жизнь невинной, впечатлительной девушки.
   Приняв решение, Хелен провела рукой по платью и раздраженно вздохнула. В этом платье, одном из немногих, не было карманов, а поскольку обедали в Халкоте, она не взяла сумочку. Хелен тщательно сложила записку, чтобы та уместилась в ее ладони, и с тревогой услышала, как часы пробили одиннадцать. Она слишком долго отсутствовала в гостиной. Хелен внимательно оглядела дамскую комнату в поисках укромного уголка, но безуспешно.
   И тут она вспомнила. Недавно она видела, как миссис Фейн и Кэтрин прошли в кабинет, чтобы взять книгу стихов. Они о чем-то поспорили за обедом. Книга осталась на столике.
   Глубоко вздохнув, Хелен открыла дверь и вышла в коридор. Она услышала, как забегали слуги, потом донесся стук колес подаваемой ко входу кареты. Слава Богу! Этот ужасный вечер скоро закончится.
//-- * * * --//
   Ариана повисла на перилах второго этажа, разглядывая суетившихся в прихожей слуг. Следить за мелькавшими разноцветными ливреями было все равно что наблюдать за рыбками в пруду. Ариана увидела, что к парадному входу подают карету тети Белмонт. У арки Милфорд протягивал Ларкину ворох накидок.
   Хорошо! Вечер закончился.
   Ариана думала очень напряженно. И очень долго. Она была уверена, почти уверена, что он рядом. Воспоминания уже не были четкими, слова забылись, потонув в тысяче звуков. Порой она вспоминала их во сне, но, когда просыпалась, слова исчезали. Она просыпалась одна в темноте, ожидая Хелен, которая знала ее секрет – или часть его.
   Ей хотелось, чтобы она заговорила. А что сказала мама? Не говори! Ведь мама не знала Хелен. Если бы знала, то она, конечно, поняла бы. Непременно, Хелен совсем не похожа на других. Ариана присела у перил, наблюдая, как разъезжаются гости.

Глава 14,
в которой благодаря усилиям миссис Белмонт закипели страсти

   Оглушительный треск разрываемой бумаги раздался в тишине кабинета лорда Трейхерна. С живостью, не свойственной ее возрасту, Агнес Белмонт вскочила на ноги, решительно направилась к камину, бросила клочки составленного Кэмом документа в пылающий огонь и обернулась к племяннику.
   – Ты, Кэмден Ратледж, – воскликнула она, указывая дрожащим, костлявым пальцем на жадные языки пламени, – вот так же сгоришь в аду, если откажешься от брака с моей дочерью.
   Поскольку тетушка вскочила со стула, Кэм тоже учтиво поднялся. Сложив руки за спиной, он неподвижно стоял у письменного стола.
   – Я предлагаю оплатить сезон Джоан в городе, даже два или три, если она не найдет мужа, который устроит ее. И приданое, которое я дам за Джоан, в три раза больше того, что оставил ей ваш покойный супруг. Как глава семьи, я обязан это сделать.
   – Нет, молодой человек, ты обязан сделать другое, – настаивала миссис Белмонт, грозя ему дрожавшим пальцем. – Ты обязан выполнить обязательство и жениться на ней. В противном случае последствия будут для тебя очень неприятные.
   Кэм наклонил голову.
   – Сожалею, что расстроил вас, мэм. Но как я уже сказал, я не могу жениться на Джоан, когда сердце мое холодно. Понимаю, мы неоднократно обсуждали выгоды моей женитьбы на ней, однако мне слишком хорошо понятно и другое: выгода может обернуться бесконечными страданиями.
   – Страданиями? – с издевкой переспросила миссис Белмонт. – Да что ты знаешь о страданиях?
   – Достаточно, чтобы не желать их другим, и уж, конечно, не столь дорогому мне человеку, как моя кузина.
   – Красивые слова, мой мальчик! Но ты – потерявший голову мечтатель. Ты смотришь на жизнь глазами глупца.
   – Нет, мэм. Наконец я вижу ее такой, как она есть. И кстати, вы не дали себе труд поинтересоваться: а чего желает сама Джоан? Ведь теперь она даже не осмеливается посмотреть мне в глаза. Ее прежняя бесспорная симпатия превратилась в нескрываемый ужас. И я, честно говоря, задаю себе вопрос, а не адресованы ли ее чувства кому-то другому.
   В два шага миссис Белмонт пересекла комнату и встала перед Кэмом. На миг даже показалось, что она сейчас ударит его.
   – Что ты имеешь в виду, Кэмден? Моя дочь чиста, как первый снег, я об этом хорошо позаботилась. Она ни разу не выскользнула у меня из поля зрения, ни на секунду!
   Кэм всплеснул руками.
   – Выскользнула? – прошептал он. – Прошу вас, мадам, выбирать выражения. Она молодая девушка, а не заключенная!
   – Вам, милорд, лучше заняться происходящим у вас дома, а мой дом предоставить мне. Вы что же, хотите, чтобы я позволила Джоан безобразничать, как этот ваш никчемный брат? Таково, по-вашему, должно быть воспитание? – Тетушка широким жестом обвела комнату. – Слава Богу, моя сестра мертва и не видит, что ты здесь натворил!
   Кэм сердито задвинул стул и отошел от стола.
   – А натворил я здесь вот что, мадам. Создал доходное имение, вытащив его из пропасти собственным потом и трудом. Заботился о воспитании брата и сестры, насколько это было в моих силах. И более не намерен обсуждать эту тему сейчас. Я передал вам свое предложение. И то, что вы швырнули его в огонь, никоим образом не изменяет моего желания позаботиться о Джоан.
   – Ты должен жениться на ней! Ты не ведаешь, что творишь!
   Кэм не смог подавить мрачную улыбку.
   – Вы даже не представляете себе, насколько близки к истине. Но с этим я сам разберусь.
   – Не думай, мой мальчик, что я ничего не знаю, – понимающе усмехнулась миссис Белмонт. – Ты собираешься сделать эту французскую девку своей любовницей. Но Джоан не глупа, ей известно, что у мужчин должны быть свои развлечения.
   Кэм едва справился с желанием задушить тетку. Его мутило от ее бесчувственности.
   – Джоан заслуживает гораздо большего, чем неверный муж, – тихо сказал он. – А моя гувернантка – леди.
   – Хелен Мидлтон, сэр, – дочь дамы полусвета!
   Кэм так сжал в гневе спинку стула, что пальцы у него побелели.
   Тетушка засмеялась:
   – О, Кэмден, мальчик мой! Неужели ты настолько глуп? Мне не потребовалось никаких усилий, чтобы разузнать ее скандальное прошлое. Порхала по континенту с теми, кто мог позволить себе ее так называемый гонорар! Ха! Стоит лишь раз взглянуть на нее и сразу ясно: она вылитая мать – как лицом, так и распущенностью.
   Кэм подошел к двери и распахнул ее. Несмотря на почти ослепившую его ярость, он увидел гостей, собравшихся вокруг Кэтрин. Та сидела за фортепьяно, возглавляя хор, исполнявший веселую песенку.
   Когда он заговорил, голос его был ледяным:
   – Вы передадите Джоан то, что я сказал, мэм. И вы скажете ей об этом сегодня, пока Джоан не стало плохо. Или пока не случилось чего-нибудь более страшного. – Он устремил невидящий взгляд в гостиную. – Наш разговор окончен.
   Кэма пугала глубина его ярости, желание убить тетку на месте. Он закрыл глаза. Эта мысль приводила его в ужас. Он терял контроль, терял уверенность, снова и снова.
   Миссис Белмонт подошла к нему и положила костлявые пальцы на его руку.
   – Окончен, говоришь? – вкрадчиво спросила она, переводя взгляд на собравшихся в гостиной. – Вряд ли, Кэмден. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы твоя любовь была унижена. Несколько громких слов определенного смысла, и я окажусь в центре всеобщего внимания.
   Кэму показалось, что дверная ручка осталась в его ладони. Старая карга все-таки допекла его! Вот и муж Кэтрин, бросив петь, оглядывался через плечо.
   Кэм захлопнул дверь.
   – Да, будет неприятно, если они узнают правду о твоей так называемой гувернантке. – Миссис Белмонт самодовольно улыбнулась. – Какая грязь! Единственный ребенок графа Трейхерна вверен заботам известной куртизанки!
   – Мисс де Северз вовсе не такая, – возразил Кэм, заставляя себя говорить спокойно. Боже милосердный! Он предполагал, что реакция тетушки будет неприятной, но это уже выходило за рамки приличий.
   – Ха! – презрительно захохотала миссис Белмонт. – Ты думаешь, мне не известна история о том, что было между вами? Да мне обо всем поведал твой никчемный отец.
   – Мой отец ничего не знал, – пробормотал Кэм.
   – Не только знал, но и рассказывал! При этом весело хлопал себя по колену, восторгаясь тем, что ты сумел выкрутиться! И ты собираешься пасть к ногам женщины, которую можно купить за гроши? Которой обладал и ты, и еще десяток мужчин? Это лишь доказывает то, что все давно подозревали: ты абсолютно такой же глупец, каким был твой отец.
   Кэм не стал обращать внимания на гнев тетушки. А что касается его чувства к Хелен, то нет смысла отрицать правду. Он не верил в правдивость рассказов тетушки о прошлом Хелен, да ему в любом случае уже все равно.
   – Вы ничего не знаете о мисс де Северз, – мрачно произнес он. – И советую вам придержать язык.
   – Она дочь шлюхи, вот и все. – Миссис Белмонт в сердцах топнула ногой. – Она такой была и лучше не станет.
   – Разговор окончен, – спокойно ответил Кэм. Страх прошел. Какие бы испытания ни уготовила им его тетушка, они с Хелен преодолеют их.
   – Нет! Я родная сестра твоей покойной матери. Ты сделаешь так, как я велю, или пожалеешь.
   Кэм видел, что она уже не владеет собой. Неужели ей столь важно заполучить для своей дочери богатство и титул? Что ж, настало время проявить жестокость.
   – Вы правы, – тихо сказал он. – Я люблю Хелен. И каким бы это ни делало меня в ваших глазах, – а вы можете оскорблять меня сколько вздумается, – мисс де Северз – леди. Что же касается Джоан, я тоже люблю ее, хотя не так, как мужчина должен любить женщину, на которой собирается жениться. Я сказал вам, что намерен для нее сделать. И довольствуйтесь этим. – Он снова распахнул дверь.
   – Кэмден! – Голос тетки звучал глухо и прерывисто, словно доносился из преисподней. – Прошу тебя! Умоляю! Я твоя единственная тетка по материнской линии. Наша семья ослаблена, почти уничтожена аморальными поступками. На нас легла обязанность спасти ее.
   – Видите ли, мадам, я обнаружил, что устал играть роль спасителя. Пусть семья попробует обойтись без меня. Но я для вас с Джоан сделаю все, что обязан. Я возьму ее под свою защиту, даже в свой дом, если она захочет. Кэтрин будет жить с ней в городе, вывозить в свет. Но я не могу на ней жениться. Мое сердце принадлежит другой. Приношу свои извинения.
   – Нет! – хрипло прошептала тетушка. – Ты не можешь… не посмеешь жениться на этой женщине! – Кэм еще шире распахнул дверь. – Она шлюха! Кэмден! Я наводила справки. Не может быть никакого сомнения! Пусть ты и был у нее первым, но далеко не последним! Она считает тебя не меньшим глупцом, чем твой отец! Получив от тебя все, что хочет, она потом бросит тебя. Зачем еще она вернулась после стольких лет? Ты задавал себе этот вопрос?
   Кэм вышел из своего кабинета, оставив тетушку одну. В ее обвинениях достаточно правды, чтобы встревожиться. Только не о Хелен. О себе.
   Именно в себе Кэм всегда и сомневался. Да, конечно, Хелен вносила сумятицу в его мысли. Все его самообладание и все благие намерения исчезали, едва она появлялась в комнате. Это никогда не изменится.
   Тетушка за его спиной молчала. Слава Богу! Он устало наблюдал, как Хелен взяла книгу со стола и торопливо устремилась к его брату, который развалился на диване, еще более мрачный, чем раньше.
   На этот раз выражение лица Хелен говорило о многом. Она выглядела серьезной, даже расстроенной, когда села на диван и наклонилась к юноше. Кэм был так увлечен изучением взглядов, которыми обменялась пара, что почти не заметил, как гости начали прощаться с его сестрой.
   Хелен вдруг подалась к Бентли, теперь он не видел ее лица и мгновенно почувствовал себя так, будто она его снова отвергла, не пустила в свою жизнь, которая стала бы их общей жизнью, если бы судьба не сыграла с ними злую шутку.
   Гневные слова тетушки вновь зазвучали в его голове. Действительно ли он намерен жениться на Хелен? Да. Если она согласится.
   И если она не влюблена в настоятеля, то возможны лишь два варианта. Либо Хелен по-прежнему любит его, как и он ее. Либо она, как утверждает тетушка, изворотлива, хитра и вернулась, чтобы посмотреть, остался ли он все тем же глупцом, каким был в юности.
   Второму Кэм больше не верил, да ему это было все равно. Тетушка облекла в слова не только его страхи, но и его будущее. Он получит Хелен, чего бы это ему ни стоило.
   В этот момент Томас Лоу засеменил к Хелен и низко склонился к ее руке. Ее смех, несколько напряженный, разнесся по всей комнате. И Кэм наконец понял: происходит что-то очень неприятное.
   Однако миссис Фейн, шедшая к нему, чтобы попрощаться, загородила всю сцену. Он изобразил учтивость, поблагодарив ее за приятное общество, но его мысли сконцентрировались на Хелен.
   Хелен. Она положила ладонь на рукав Бентли и, казалось, о чем-то просит. Почему она сегодня так внимательна к Бентли? Как она воспримет предложение выйти замуж? Может, она рассмеется ему в лицо? Если Хелен откажет ему, из-за женской гордости или какого-то неуместного желания быть независимой, он будет настаивать, пока хватит сил. Да, на этот раз он сделает ей такое предложение, от которого не откажется ни одна женщина в здравом уме.
   Смех Кэтрин вернул его к действительности, и, подняв голову, Кэм увидел, что Хелен исчезла. Ларкин подавал гостям накидки.
   Слава Богу! Все закончилось! Теперь он может запереться в кабинете и позволить себе, что бывало крайне редко, напиться. Вспомнив о гостях, Кэм бросился к Джоан, чтобы помочь ей одеться, но в душе он с нетерпением ждал отъезда семьи Белмонт.
//-- * * * --//
   Полночь давно миновала, когда Хелен наконец вспомнила, что, торопясь покинуть гостиную, оставила в книге записку Джоан. Но в какой? От расстройства Хелен не помнила ни названия, ни даже цвета кожаного переплета. Господи! Что она сделала?
   Быстро сунув ноги в вечерние туфли, Хелен поспешила вниз. Если служанка поставит книгу на полку, записку уже не найти, однако рано или поздно ее найдет кто-нибудь другой. К тому моменту это может поставить в неловкое положение Бентли, а юная Джоан будет просто опозорена. И несомненно, ранит Кэма. Возможно, ей и следовало бы желать этого, однако у нее не получалось.
   Когда она приоткрыла дверь гостиной, огонь в камине почти угас, едва тлела кучка пепла. К своему облегчению, Хелен увидела, что комната пуста. В тусклом мерцании угольков она заметила томик на столе, там, где его оставила. Хелен торопливо схватила книгу, сунула ее в карман пеньюара и собралась уйти.
   – Ищете святого Кэмдена, дорогая? – прозвучал из темноты недовольный голос.
   Хелен резко обернулась и увидела фигуру Бентли, сидящего на подоконнике. Лицо его почти скрывала темнота, но прозвучавшие в его голосе порочные, даже глумливые нотки должны были сказать ей о том, чего она не могла увидеть в тусклом свете догорающего камина.
   Брат Кэма сидел, прислонившись к стене и опершись ногой о противоположную стену. В руке почти опустевший бокал, галстук развязан, жилет расстегнут, темные волосы свисали на лоб. Сейчас он ужасающе походил на своего отца в молодости.
   – Бентли, отправляйся в постель, – строгим голосом приказала Хелен. – Ты пьян.
   С грациозностью, опровергавшей ее обвинение, Бентли двинулся прямо к ней и оказался так близко, что Хелен стало не по себе.
   – Я спросил, – тихо произнес он, приподнимая ей подбородок, – вы ищете святого Кэма? Потому что, если да, это не принесет вам ничего хорошего.
   – Господи, Бентли, вы не только пьяны, но еще и грубите. – Резко повернувшись, Хелен направилась к двери, но Бентли оказался там почти одновременно с ней, и сильная рука захлопнула дверь перед ее носом. Сердце у Хелен едва не оборвалось.
   Бентли прижался к ней всем телом, вдавливая ее в дверь. Она слышала его дыхание, чувствовала запах бренди. Он засмеялся тихим порочным смехом, прямо у ее виска.
   – Вы думаете, я не вижу, как он смотрит на вас, полагая, что никто этого не замечает? Да я в течение обеда два раза видел, как он засовывал руку под стол, пытаясь снять напряжение. Я уверен, что вы довели его до изнеможения.
   – Вы чрезвычайно вульгарны, – прошипела Хелен. – Немедленно отпустите меня.
   В ответ Бентли лишь хмыкнул.
   – Вы доводите его до безумия. Только представьте: мой святой брат – и с постоянно возбужденной плотью. – Хелен попробовала шевельнуться, но Бентли уперся в дверь второй рукой, окончательно пленив ее.
   – Отпустите меня, – потребовала она. – Я не хочу участвовать в вашей ссоре с Кэмом.
   Хелен испугалась, но понимала, что нельзя показывать страх. Он пытался использовать мужскую силу, чтобы запугать ее, мальчик запутался. Он злится на брата и недоволен своей жизнью. Наверное, Бентли не желает причинить ей вред, но если она отреагирует слишком резко и обострит ситуацию, то вред – это самое мягкое слово для того, что выпадет на ее долю. Любой гувернантке знакомы подобные угрозы, а для Хелен, особенно в этом доме, угроза выглядит более чем реальной.
   – О, Хелен, – прошептал он, и в голосе у него прозвучала мука. – Ты чертовски прекрасна. Я понимаю, отчего Кэм так жаждет тебя. Но он никогда не женится на тебе. Ты ведь знаешь это, да?
   – Господи, Бентли, ты сейчас раздавишь меня, – ответила Хелен, заставляя себя говорить спокойно. – Отойди и дай мне вздохнуть.
   Бентли словно и не слышал.
   – О да, он хочет тебя, милая Хелен. Но его благородная светлость выполнит свой долг независимо от того, кто от этого пострадает. Он женится на Джоан, и к чертям всех, кому это не нравится.
   – Меня это не касается, Бентли, – солгала она. – Ты делаешь мне больно. Отпусти.
   – Кэм причиняет тебе боль, Хелен. Думаешь, я не вижу? Он причиняет боль нам обоим. Но возможно, мы сумеем хоть немного утешить друг друга?
   Молодой человек провел рукой по ее плечу, словно пытаясь обнажить его, но ткань пеньюара не поддалась, и рука обняла ее шею. Почти рассеянно Бентли начал развязывать ленты пеньюара.
   Хелен до смерти перепугалась. Он быстро и весьма умело разделывался с ее одеждой, и, хотя был не так огромен, как его брат, однако значительно сильнее, чем она. Если его намерения серьезны, она не сможет отбиться. Хелен стало дурно, когда она подумала, насколько Бентли сейчас похож на своего отца.
   Нет! Она просто отказывалась верить, что он настолько похож на отца, и ради него самого она не могла позволить ему поступить бесчестно.
   – Господи, Бентли, да отпусти же меня! – потребовала Хелен, слишком явственно чувствуя возбужденную плоть, упиравшуюся ей в ягодицы.
   Пусть Бентли пьян и скорбит о потере Джоан, но его мужские инстинкты не дремлют. Но разве это не свойственно всем мужчинам? Удовлетворить свою похоть с той, кто окажется рядом? Выместить на ней свое разочарование? Женщинам чужда такая непоследовательность. Уж ей-то это хорошо известно.
   Бентли, видимо, нисколько не волновали ее чувства. Горячими пальцами он развязал еще один бант, затем ловко провел языком по ее уху.
   – Ну же, Хелен. Месть может быть такой приятной. Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь. И я, поверь, не без опыта.
   – Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне подобным образом, Бентли, – ответила Хелен, и голос у нее сорвался на рыдание. Она безуспешно попыталась ударить его локтем в ребра. – Я думала, ты джентльмен. Будь ты проклят! Я думала, ты мой друг…
   Это помогло.
   Бентли опустил руки на ее талию, она почувствовала, как вздрогнуло его тело, обмякло, и он прижался лбом к ее макушке.
   – О Господи, – прохрипел он. – Хелен, о, Хелен! Что я делаю? Господи, мне так жаль, чертовски жаль…
   Сейчас, когда его хватка ослабла, Хелен сумела повернуться и взглянуть ему в лицо. При тусклом свете камина она заметила в его глазах слезы. Он с болью смотрел на нее, словно моля о прощении.
   Хелен уперлась рукой ему в грудь, и он тут же отступил назад.
   – О Бентли! – прошептала она. – Ты сильно любишь ее?
   Молодой человек кивнул:
   – Я… да, я уверен в этом. Я люблю Джоан всю жизнь. Теперь я это понял. Но сейчас уже слишком поздно.
   Она мягко тряхнула его за плечи.
   – Бентли, мне очень жаль, но так не годится. Ты не можешь действовать опрометчиво, а ведь именно об этом ты и думаешь. Это многим причинит боль. Ты должен быть сильным. Джоан будет твоей сестрой и…
   – Нет! – прорычал он. – Этого я не смогу вынести!
   Хелен нежно погладила его по щеке, вытирая следы от слез.
   – Нет, сможешь, Бентли! Человек даже не представляет, что способно вынести его сердце, пока он не столкнется с…
   Слова застряли у нее в горле, когда вдруг распахнулась дверь. Она резко отдернула руку.
   В дверном проеме, держа в руке подсвечник, стоял Кэм. Освещенный сзади мерцающим огнем камина в кабинете, он казался сатаной, вышедшим из ворот ада. Если Бентли выглядел порочным, то Кэм сейчас был воплощением… злости.
   Немая сцена в гостиной приковала его к месту. Целая гамма чувств отразилась у него на лице – от потрясения до нескрываемой ярости.
   – Что здесь, черт возьми, происходит? – прошептал он в пронзительной тишине.
   – Я… я оставила здесь книгу, – пробормотала Хелен, пытаясь унять дрожь в голосе и отталкивая от себя Бентли.
   Кэм медленно вошел в комнату, его шаги прозвучали невероятно громко.
   – Книгу? – переспросил он, неумолимо приближаясь к ним, и взгляд его был темнее ночи.
   – Я… да… к…книгу, – подтвердила Хелен, ощущая, в каком беспорядке находится ее одежда. – Я до этого читала книгу, оставила тут. И потом спустилась, чтобы забрать. Боюсь, я потревожила Бентли. Он… он еще не спал.
   Кэм встал перед ними, высоко держа подсвечник. Он скользнул взглядом по Хелен, обратив внимание на ее растрепавшиеся волосы, ночную рубашку, пеньюар. Взгляд, устремленный на брата, оставался мрачным и непроницаемым.
   – На этот раз, – угрожающе прошептал Кэм, – ты зашел слишком далеко. Убирайся, пока я не убил тебя.
   – Послушай, Кэм, – сказал Бентли, неуверенным жестом поднимая руку. – Это не то, что ты думаешь! Я… просто… Хелен пыталась…
   – Убирайся. И будь ты проклят. – От голоса Кэма стыла кровь.
   Сжимая полы распахнутого пеньюара, Хелен почувствовала, как где-то внутри живота началась дрожь, пальцы казались ей самой ледяными.
   – Иди, Бентли, – робко прошептала она, положив руку ему на плечо. – Не волнуйся за меня. Иди и ложись спать. Мы все выясним завтра.
   Бентли вздохнул, словно намереваясь спорить, но потом явно передумал и, резко повернувшись на каблуках, покинул гостиную.

Глава 15
Пусть это и безумие, но логика в нем есть

   Кэм даже не посмотрел брату вслед. Ему уже не было дела, насколько Бентли пьян. Он и сам вечером пил без меры, но и это его сейчас не волновало. Он не отрывал взгляда от полуобнаженного плеча Хелен.
   Господи, неужели они принимают его за дурака? Ведь самый последний дурак – влюбленный дурак, как он, – понял бы, что едва здесь не произошло. Здесь! В его собственном доме. Между его родным братом и женщиной, которая нужна ему как воздух!
   Но Хелен не могла…
   И все же она гладила Бентли по лицу. Кэм сразу вспомнил слова тетушки. Еще несколько минут назад он готов был поклясться, что одна половина ее слов – преувеличение, а другая – чистая ложь. Нет, черт побери, большая их часть – ложь. И тем не менее дикие, лишенные всякой логики мысли закружились в его голове, будто сухие листья на ветру. Рука задрожала, когда он смотрел, как пламя свечей играет на безупречной коже Хелен. Такая прекрасная, такая влекущая! Как всегда.
   Рука Кэма невольно сжала подсвечник, и капля воска упала ему на запястье. Горячая капля тут же напомнила: кровь Хелен тоже горяча и необузданна. Эта кровь способна обжечь мужчину, очень сильно обжечь. И однако же, она его отвергла. Ради кого? Ради бесхарактерного слабака вроде Лоу? У которого, между прочим, хватило смелости сделать то, на что не решился сам Кэм?
   Ведь не может быть, чтобы она хотела Бентли, юнца с телом мужчины, моралью повесы и несдержанностью ребенка? Не может быть, что ей нужна бездумная преданность еще одного юного поклонника? Кого она могла неминуемо привести к эмоциональной гибели, как это едва не случилось с ним? И возможно, приведет.
   Страшное озарение пронзило его, словно всполох молнии. Да, Хелен имела такую власть над ним. Он на мгновение закрыл глаза и покачал головой. Но образ Хелен, придерживающей распахнувшийся пеньюар, все равно не исчезал. Ярость снова закипела в его душе, затмевая боль. Нет, Хелен не могла по своей воле участвовать в подобном фарсе. Тогда почему она не закричала?
   Кэм завороженно смотрел, как его рука по своей воле откинула ткань, закрывавшую ее ключицу. Поразительно, но Хелен не сводила с него широко раскрытых глаз, совершенно растерянных, когда он распахнул на ней пеньюар. Кэм неторопливо заскользил взглядом по ее телу, с удовольствием заметив, как прерывисто она задышала в ответ.
   – Кэм, это не то, что ты думаешь, – глухо сказала она.
   – Он хотел взять тебя силой? – Холодный, чужой голос словно заставлял ее сказать «да».
   Не получив ответа, Кэм схватил в кулак ткань ее пеньюара и резко дернул ее к себе.
   – Черт возьми, скажи правду! – яростно потребовал он. – Не защищай его!
   Хелен неуверенно облизала губы.
   – Нет, никакой силы. – Она быстро отвела взгляд. – И как бы там ни было, это моя забота. А теперь отпусти меня.
   Ее забота?
   Нет, это касается не только ее.
   Кэм невольно отметил, что по иронии судьбы на Хелен белоснежное одеяние. Цвет чистоты, невинности. В его буйных фантазиях Хелен всегда приходила к нему в сверкающих шелках красного, зеленого и золотистого цвета, чувственные ткани струились по ее бедрам, когда она прижималась к его возбужденной плоти.
   В этих снах Хелен постоянно толкала его к бездонной пропасти, к тому, чего он не понимал, к эмоциональному рубежу, который он так боялся пересечь. Но сейчас, казалось, он держал ее в своей власти. В бездонной глубине ее глаз он увидел всплеск какого-то незнакомого чувства. Она снова облизала губы.
   В ответ Кэм обнажил ей второе плечо, глядя, как пеньюар соскользнул на пол, почти открыв ее грудь, в вырезе ночной рубашки виднелся один напряженный сосок. Совершенно намеренно Кэм намотал на палец развязанную тесемку, дернул, полностью обнажив грудь, и провел ладонью по соску, наблюдая, как Хелен закрыла глаза. Странно, он ждал, нет, хотел, чтобы она дала ему пощечину за такую наглость. Но Хелен ничего не сделала, лишь тонкие ноздри затрепетали. Боится? Или что-то другое?
   У него вырвался низкий, жадный стон.
   И тут же словно что-то лопнуло в нем. Господи, да он ведь не лучше своего брата. Кэм отдернул руку, которая на миг задержалась у прекрасного изгиба ее скулы. Нет! Он не сделает этого. Все еще сжимая подсвечник, он небрежно подхватил лежавший на ковре пеньюар.
   – Отправляйся в свою комнату, Хелен, – велел он, бросая пеньюар ей в руки. – Прошу, уходи. Пока я не взял то, чего так явно хотелось Бентли.
   Хелен исчезла.
   Кэм грохнул подсвечником о стол, даже упала одна из свечей, схватил новую бутылку бренди, выдернул пробку и швырнул ее в огонь.
//-- * * * --//
   К трем утра Кэму стало ясно, что бренди не поможет ему подавить ни желание, ни презрение к себе. Отвратительные слова тетки не выходили из памяти, терзая его. Но представлять Хелен в объятиях Бентли было еще мучительнее.
   Когда часы пробили половину четвертого, он принял решение. Ничего не изменилось. Она все равно должна принадлежать ему, так или иначе. И видит Бог, он добьется от нее ответа. Хелен объяснит свои намерения в отношении… кого? его самого? его брата? Лоу? Кэм и сам не мог толком ответить на свой вопрос.
   Он вскочил со стула, решительно направился по коридору, а затем вверх по лестнице. Не понимая, что собирается делать, повернул, в три шага достиг комнаты Хелен и с силой рванул дверь. К его удивлению, таких усилий не требовалось, ибо дверь легко открылась и столь же тихо закрылась за ним. Кэм прошел через комнату и уставился на кровать. Хотя огонь в камине почти угас и в комнате было прохладно, Хелен лежала, разметавшись от беспокойного сна, на смятых простынях, длинные, темные волосы рассыпались по подушке. Дрожь пробежала по телу Кэма, все гневные вопросы мгновенно смыла захлестнувшая его волна желания.
   О Господи! Сколько времени прошло с тех пор, как он запускал пальцы в ее густые волосы? Чертовски много! И эта проклятая женщина умудрялась выглядеть во сне еще более соблазнительной, чем при свете дня. Он поставил бокал на ночной столик и присел у кровати, стараясь не разбудить ее. Он безотрывно глядел на спящую Хелен, которая лежала на боку. Грудь у нее была почти обнажена, потому что она не потрудилась завязать тесемку ночной рубашки. В свободном белом одеянии она казалась ангелом с картины, – темным, завораживающим, сходящим с небес на покрытый облаками средневековый алтарь. Но, Боже, ее опухшие глаза! В уголках еще не высохли слезы!
   Воротник ночной рубашки намок, будто слезы у нее лились рекой. Гнев снова вспыхнул в душе Кэма, когда он понял, что жадные пальцы брата касались ее, открывая его взору тело Хелен. Будь он проклят! Как он посмел?
   В этот момент Кэм почему-то не допускал мысли о том, что это его гнев заставил Хелен плакать, а не жадные руки Бентли. Ее правое колено было поднято, отчего рубашка задралась до середины бедра. Его взгляд жадно заскользил по ее ноге.
   В камине затрещали угли, и вспыхнувший огонек бросил золотисто-персиковый отблеск на ее кожу. Хелен беспокойно забормотала что-то и передвинулась к краю постели, вырез ночной рубашки сполз еще ниже, кокетливо обнажив сосок одной груди.
   Пальцы Кэма горели от желания погладить внутреннюю сторону ее бедра, поднять рубашку. Он неуверенно протянул руку и тут же отдернул, словно ужаленный. Нет! Он не будет соблазнять ее, пока она спит. Ведь она проснется от желания, не зная, кто нарушил ее сон. Когда он разбудит в ней желание, а потом овладеет ею быстро и решительно, она должна будет знать, что именно он сделал это. Он устал ждать, бесконечно хотеть того, что никак не может получить.
   Всего пару недель назад Хелен трепетала в его объятиях с такой страстью, какую редко можно встретить у женщин. И он непременно снова вызовет в ней это чувство. Да, насладится сам и доставит наслаждение ей. На этот раз, когда он добьется своего, она будет настолько удовлетворена им, что никогда уже не подумает ни о ком другом.
   И не важно, что он слишком долго оставался без нее и не знал, что она предпочитает, что заставляет ее стонать от удовольствия. Он знал то, что имело значение: вкус ее кожи, звуки, свидетельствующие о ее желании, запах ее возбуждения. Все, что повергало его в мучительный ад желания.
   Да, он возьмет ее. Сумеет уговорить. Руки у него дрожали от желания и стыда. Стоя на коленях, Кэм опустил пальцы в бокал, затем прикоснулся влажными пальцами к ее соску и глядел, как он твердеет. Хелен во сне ответила на его прикосновение, ее рот приоткрылся, из него вырвался тихий вздох.
   Осторожно поднявшись, Кэм опустил рубашку, открывая ее тело своему взору, снова окунул пальцы в бокал и начал массировать другой ее сосок. Потом, опершись на руки, он наклонился и принялся слизывать языком бренди, царапая бородой ее нежную кожу.
   Он вздрогнул, когда в ответ Хелен перевернулась на спину и обхватила руками его голову, ее нога стала беспокойно скользить по покрывалу.
   – Ах… Кэм… любовь моя… – сонно пробормотала она.
   Он был потрясен ее словами. В этот момент она проснулась и села.
   Кэм резко выпрямился, и она с тихим вскриком отползла к изголовью кровати, лихорадочно стягивая на груди ночную рубашку, чтобы прикрыть наготу. В ее широко раскрытых глазах пылал гнев.
   – Убери одежду, Хелен, – с дрожью в голосе сказал Кэм. – Клянусь, я больше не вытерплю.
   Он услышал, как она ахнула в темноте, когда он снял галстук и бросил его на пол.
   – Нет! – Хелен вытянула руку, словно надеясь удержать его. – Нет! Что ты себе позволяешь? Убирайся!
   – О Хелен, – прошептал он. – Я так устал от нашей игры. Ты предназначена для меня. Прошу, разденься.
   Кэм понимал, что ему хочется увидеть, как Хелен, дрожа от неуверенности, раздевается для него. Власть. Да, он жаждал власти над Хелен Мидлтон. Власти, которая заставит ее трепетать под ним. И молить о ласке.
   Конечно, это не в его характере, но он знал, что нельзя терзаться подобным желанием. Возможно, это даже безумие, но ему было все равно. Казалось, что-то в его душе лопнуло под давлением сдерживаемого желания. Целая жизнь мучительного желания. Годы соития с другими женщинами в холодных, чужих постелях, которое, да, приносило некоторое успокоение, но удовлетворения – никогда.
   Пора заставить и Хелен терзаться неутоленным желанием. На этот раз он втянет ее в свой план, гораздо более опасный, чем все, какие придумывала юная и безрассудная Хелен. Он будет любить ее пальцами, языком, плотью до тех пор, пока она не сойдет с ума от желания.
   – Не могу поверить, что ты посмел явиться в мою комнату, – прошептала она. – С меня довольно твоих оскорблений.
   – еще недавно мои ласки не казались тебе оскорбительными, – с горечью заметил он. – Скажи мне, Хелен, неужели я слишком черствый и старый, чтобы занять место в твоей постели? Ты стала предпочитать беззаботных любовников?
   Она сердито покачала головой:
   – Я нахожу оскорбительными действия мужчины, который предлагает постель одной, когда помолвлен с другой. А каких любовников я предпочитаю, не твое дело. То, что ты видел, – совсем не то, о чем ты думаешь.
   – Разве? – глухо спросил Кэм, одной рукой оголяя ей плечо.
   – Нет! Бентли… Он… – Хелен покачала головой и ударила его по руке. – Он расстроен, не способен здраво мыслить. Его беспокоит твоя женитьба.
   – Он сам тебе это сказал? – поинтересовался Кэм. В его голосе слышалось презрение. – Когда я снова женюсь, это действительно может оказаться неудобным для него. Только его беспокойство преждевременно. Я говорил с тетушкой, что не стану жениться лишь для того, чтобы доставить удовольствие ей или еще кому-нибудь. Я чертовски устал играть роль мученика в этой семье!
   Хелен явно пыталась осознать смысл его слов.
   – Но мы видели… Бентли думал…
   Откинув голову, Кэм захохотал:
   – Правда? Бентли думал? И чем же, скажи на милость? Наверное, своей возбужденной плотью. Как я сейчас.
   – Ты вызываешь у меня отвращение, – прошипела Хелен.
   – Думаю, ты лжешь, – тихо сказал он, проводя ладонью по ее соску и глядя, как он напрягся от желания.
   Хелен резко подтянула ночную рубашку.
   – Убирайся отсюда сейчас же, пока ты не совершил что-то непоправимое. Ты пьян и жалок, как твой брат.
   Кэм ответил ей полуулыбкой.
   – Я бы и сам хотел опьянеть, Хелен, – спокойно произнес он. касаясь пальцами ее соска под рубашкой. Она стояла на коленях, прижавшись спиной к изголовью кровати. – Я хочу тебя, я чертовски устал ждать, сходя с ума от того, как ты меня искушаешь.
   Хелен покраснела и изо всей силы ударила его по руке.
   – Я не… я не искушаю тебя! Убери от меня руки! Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
   – Разве? – Кэм сдернул с себя рубашку, бросил на пол и взобрался на постель. Хелен попыталась еще плотнее вжаться в спинку кровати. – Ну же, Хелен, – насмешливо сказал он. – Не надо стесняться. Ты никогда раньше не смущалась.
   Он вдруг схватил ее, прижал к груди и, раскрыв языком ее рот, проник внутрь. Она сопротивлялась, как дикая кошка, царапая ногтями его плечи, спину, но Кэм не обращал на это внимания. Боль стала для него мучительным наслаждением, он целовал и целовал Хелен до тех пор, пока та медленно, почти незаметно не подалась ему навстречу. Ликуя, Кэм оторвался от ее рта и стал покрывать поцелуями нежную кожу ее щеки, изящную шею. Его губы скользили все ниже, добрались до ее груди, обхватили сосок.
   – А… – тихо застонала Хелен, погрузив пальцы в его волосы.
   – Хелен! – воскликнул он, укладывая ее на подушки. Его рот продолжал буквально поглощать ее, и она трепетала в его руках. Кэм ловко перевернулся на бок, снова окунул пальцы в бренди и начал массировать ей сосок, пока она не выгнулась дугой, а руки не вцепились в сбившиеся простыни.
   Кэм посмотрел на нее и увидел ее глаза, широко раскрытые, влажные, устремленные на его пальцы, сводившие ее с ума.
   – Ты ведь хочешь меня? – Это была констатация победы, а не вопрос.
   – Да… нет… черт бы тебя побрал… – выдохнула она.
   Голос у нее дрожал, когда он прикусил ее сосок и почувствовал, что вспыхнувший в ней гнев уступил место безудержному желанию. Не в силах отказать себе в удовольствии наблюдать за игрой чувств на ее лице, Кэм оторвался от ее груди. Ответом был всхлип.
   – Спокойно, Хелен, – прошептал он, скользя рукой по ее животу. – Позволь мне просто любить тебя. Как мне и предначертано.
   Рука скользнула еще ниже, лаская через ткань ночной рубашки треугольник нежных завитков. Кэм чувствовал себя бесстыдным, невероятно возбужденным от беспомощного желания на ее лице, в ее дыхании, в ее трепете. Она покраснела, отказываясь встретиться с ним взглядом, когда он касался ее, и ему захотелось прочесть мысли Хелен. Он ведь так близок к тому, чтобы овладеть ею.
   Остановит ли она его? И сможет ли он сам остановиться? Нет. Слишком долго они были порознь. Ночь слишком быстро заканчивалась. Пульс отстукивал бешеный ритм, плоть трепетала, но Кэм все равно продолжал ласкать Хелен, скользя руками по ее телу, боготворя ее. И пытался не дать ей разбить ему сердце, сохранить какую-то небольшую часть себя, получив при этом то, чего он так отчаянно желал.
   Но это бы у него просто не получилось. Кэм сразу это понял. Он восхищался ее реакцией на его прикосновения; словно у горячей кобылки, дрожь пробегала по ее телу, когда он пощипывал зубами кожу от шеи до груди, потом до живота и обратно.
   Он вдруг заставил себя остановиться, сел на пятки. Шерстяная ткань брюк натянулась на сильных мускулах бедер и возбужденной плоти. Хелен дышала хрипло и прерывисто, ночная рубашка распахнулась, волосы разметались. Она уже не скрывала своего желания.
   Кэму было так приятно видеть это. О да! Заставив себя дышать ровнее, он скользнул по ней взглядом и увидел, как она снова залилась краской стыда. Она безуспешно пыталась запахнуть ночную рубашку, но влажная ткань прилипала к набухшим соскам, создавая еще более чувственную картину.
   – Боже, ты действительно прекрасна, Хелен! Такая изысканная красота! Такая необузданная страсть.
   В ее глазах опять сверкнул гнев.
   – Ты, значит, так думаешь обо мне, Кэм? – прошептала она. Ее боль и горечь пронзили его, словно острый нож. – Ведь я такая же, как моя мать, да? Ты не можешь просто насладиться женщиной, зная, что дорог ей? Что она хочет одного тебя?
   Чтобы не слышать невыносимых для него слов, Кэм прижал ее руки к спинке кровати и вновь припал к ее губам в яростном поцелуе. Удерживая ее одной рукой, он дернул вверх подол ее ночной рубашки, но, коснувшись пальцами горячей влаги у нее между ног, обнаружил, что изумил тем самым не Хелен, а себя.
   Она уже ждала его. Сладостный и мучительный запах ее желания наполнил его ноздри, едва не лишив остатков самообладания. Он хотел немедленно вонзиться в нее, просто отдать себя Хелен. Но он не мог.
   Медленно, очень медленно он скользнул пальцами в ее лоно. Настолько тугое, что она словно втягивала его в себя. Пожалуй, этой чувственной метафорой нужно охарактеризовать все его отношения с Хелен.
   Он поцеловал ее, и она снова застонала. Кэм отстранился, поднес к губам руку, влажную от ее желания, его понимающий взгляд встретился с ее взглядом. Хелен сделала какое-то неловкое движение и отвела глаза. Он схватил ее руку и прижал к своей плоти, донельзя возбужденной.
   – Просто возьми меня, Хелен, – прошептал он. – Не надо больше никаких разговоров.
   На этот раз она, не мигая, посмотрела на него.
   – Ты хочешь, чтобы я была с тобой бесстыдной, Кэм? Хочешь просто взять меня… утолить наше желание без всякой интимности и честности? – Не услышав ответа, Хелен дернулась под ним, снова высвободила руки. – Ты хочешь только этого? Только это ты готов принять?
   Ее боль и возмущение стали для Кэма последней каплей.
   – Я не знаю, – признался он в темноте. – Знаю только, что ты нужна мне, Хелен. И чтобы получить тебя, я готов на все… – заплатить тебе, жениться на тебе или продать душу самому дьяволу.
   – С дьяволом разбирайся на его условиях, Кэм. А вот мои условия. Можешь оставить себе и деньги, и кольцо, и душу! – Она подняла рубашку, обнажая бедра, живот, грудь, пока не оказалась совершенно нагой, пока Кэм не почувствовал, что не может ни дышать, ни думать.
   Она дергала застежку на брюках, стягивала их, выпуская на свободу его плоть, и наконец упала на него.
   – Думаю, ты боишься правды, – прошептала она. – Пусть я даже испорченная, но по крайней мере честна. Да, я хочу тебя. Да, я буду с тобой распущенной. У меня даже есть некоторое представление о том, как это делается, если ты помнишь.
   Хелен обхватила рукой его плоть и склонилась над ней.
   Кэм ахнул, невольно схватившись руками за столбик полога, когда она, сначала неловко, взяла его плоть в рот. Но постепенно ее губы становились все более жадными, втягивая плоть все глубже, длинные, темные волосы чувственно струились у нее по спине.
   – О Хелен! – тихо выдохнул он, пытаясь не закричать в темноте. Она уже более уверенно прикасалась к нему, лаская его плоть то пальцами, то губами, пока он не почувствовал, что сейчас умрет от наслаждения. Когда его бедра напряглись, Хелен сильно толкнула его на сбившиеся простыни, но не остановилась, стремительно увлекая к рубежу, за которым его ждала яркая, ослепляющая вспышка.
   Он хотел… ах, как он хотел… Его пальцы вцепились в простыню, голова запрокинулась, он был так близок… ах, как близок… к тому, чтобы потерять себя. Потерять рассудок. Потерять… контроль над собой.
   Внезапно Хелен почувствовала, как он дернулся под ней, а через секунду уже перевернул ее на спину, пригвоздив к матрацу тяжестью своего огромного тела и пронзительным жаром глаз.
   – О нет, Хелен. – Насмешливая улыбка тронула его губы. – Не так быстро.
   Тут Хелен поняла, что ей не миновать неизбежного, однако все равно сопротивлялась, когда он со стоном попытался раздвинуть ей ноги коленом.
   – Откройся для меня, дорогая.
   Хелен упрямо покачала головой. Никогда еще она не испытывала такого ужаса и одновременно такого восторга. Но боялась она себя, а восторгалась им. Красотой его обнаженного тела. Остатки былой сдержанности и учтивости Кэма давно исчезли. Она снова покачала головой.
   – Все зашло слишком далеко, Хелен, – настойчиво убеждал он, начиная ласкать ее. – Ты не можешь остановиться на этом. Откройся для меня. Ты увидишь, я кое-что умею.
   Хелен дрожала, понимая, что не сможет долго противиться ему. Кэм желал отгородиться от ее любви, от глубины своих чувств, но она все равно хотела его и была готова отдаться на его условиях, пусть даже не устраивающих ее. Да! Она хотела его и молилась, чтобы он не понял, насколько велико это желание.
   Она не стесняясь оглядела его с головы до ног. Он был великолепен, этот мужчина, которого она так хотела. Сильный, мускулистый. Его мужская красота, великолепие его тела оказались самыми важными аргументами.
   – Раздвинь ноги, Хелен, – тихо приказал он. – А потом скажи мне, что хочешь – отчаянно желаешь, – чтобы я сейчас вонзился в тебя.
   Его бесстыдные слова обволакивали ее, словно теплый шелк, возбуждая самым непонятным образом. Хелен глубоко вздохнула, глядя на вздымавшуюся грудь Кэма. Теперь, когда он возмужал, его грудь покрывали мягкие, темные волосы, которые сбегали по животу к его плоти, сейчас пульсирующей от желания.
   Хелен невероятно захотелось опять прикоснуться к ней, ощутить ее тяжесть и бархатистость. Почти невольно она потянулась к нему.
   – О нет, – прорычал Кэм, быстро перехватывая ее руку. – Непослушная девчонка! Видимо, придется наказать тебя.
   К ее стыду, он раскрыл большим пальцем нежные складки ее лона и поцеловал, его язык скользнул внутрь, погружая Хелен в море греха и сладостных ощущений.
   Желание волной захлестнуло ее. Это было слишком… слишком… Она попыталась оттолкнуть его.
   – Нет, – приказал он и начал покусывать кожу на внутренней стороне ее бедра. – Я хочу, чтобы ты сгорала от желания так же, как я сгорал все эти проклятые годы, Хелен. Я хочу, чтобы ты мучилась этим желанием, тонула в нем.
   Под его чувственным натиском Хелен поняла, что все глубже падает в пропасть. Его пальцы решительно скользнули вниз, лаская ее, и Хелен потрясенно вскрикнула, а потом напряглась, когда его язык коснулся самого ее сокровенного места.
   Она дрожала, металась, остатки контроля над ситуацией давно исчезли, все зашло много дальше их юношеского желания. О, Кэм стал опасным. И он получит свое, потому что она отдастся ему. Охотно!
   Хелен больше не думала о том, чтобы защитить себя от него, от обиды и боли. Своими ласками Кэм лишал ее скромности, сдержанности и гордости. Она хотела наконец миновать рубеж, который манил и был так близок.
   Кэм может преодолеть его вместе с ней. Только нужно уступить ему, и… она почувствовала, что рубеж стал еще ближе. Да, совсем близко. Ее бедра снова напряглись, что-то внутри у нее окончательно сдалось.
   Но тут Кэм вдруг замер, и она едва сдержала крик отчаяния.
   – Скажи мне, – прошептал он, и его пальцы впились ей в бедро. – Скажи, что ты моя.
   Хелен почувствовала, как ее тело содрогнулось от такой глубокой боли желания, что она решила, что сейчас умрет. Ее голова заметалась на подушке.
   – Пожалуйста… – забормотала она. – Не останавливайся. Прошу тебя, Кэм!
   Он раздвинул ей ноги.
   – Ты моя, Хелен, ты принадлежишь мне! И видит Бог, я задушу любого мужчину, который хотя бы взглянет на тебя. Ты слышишь?
   Она попыталась кивнуть и не смогла.
   – О Хелен! – прошептал Кэм. – Моя дорогая Хелен! Что я такое говорю? Я, наверное, сошел с ума от желания. Потерял рассудок. Я слишком сильно люблю тебя. Слишком сильно.
   Хелен слушала его слова, чувствуя трепещущую плоть у своего лона. Если она отдастся ему, обратного пути уже не будет.
   А разве он когда-нибудь был, этот путь?
   Никогда.
   Обняв его, она приподняла колени и потянула его на себя. Кэм оперся руками на кровать, и она почувствовала, что он начинает медленно наполнять ее. Как хорошо, как хорошо. Даже лучше, чем его губы.
   Хелен нетерпеливо подалась навстречу, ощущая какую-то странную, невероятную пустоту. Кэм закрыл глаза, и горькая улыбка удовлетворения тронула его губы, когда он быстрым, резким движением вошел в нее.
   И замер.
   Глаза у Хелен расширились от боли, которая оказалась гораздо сильнее, чем она представляла. Она содрогнулась, подавляя крик. Жаркое, чувственное наслаждение исчезло, сменившись резким, мучительным ощущением.

Глава 16,
или Нежданная добродетель

   Кэму ни разу не приходилось овладевать девственницей. Даже его невеста не оказала ему такой чести. Но когда Хелен дернулась под ним и он почувствовал, как преодолел некую преграду, Кэм, к своему ужасу, осознал, что именно это сейчас и произошло.
   Непостижимо. Хотя все его поведение с того момента, как он вошел в спальню Хелен было непостижимым. Время остановилось. Кэм замер, не сводя глаз с Хелен, с женщины, которую, по его мнению, он так хорошо знал.
   Кровь отлила от его лица. В наступившей тишине он слышал стук своего сердца, пульсирование крови в ушах. Весь ужас его самонадеянных предположений, ошеломляющая значимость того, что сейчас подарила ему Хелен, – все это на миг поблекло по сравнению с ней самой.
   Наконец она шевельнулась.
   – Заканчивай начатое, Кэм, – сказала она удивительно спокойным голосом.
   Терзаемый стыдом и желанием, он прижался лбом к ее лбу.
   – «Заканчивай»! – прошептал он, глубоко вздохнув. – Боже, Хелен, что я начал?..
   Она слегка приподняла бедра, напоминая ему о своем желании. Несмотря на рвавшиеся наружу слезы, Кэм чувствовал, что не способен отказать ей. Им все еще управлял инстинкт.
   Как бы повинуясь ее молчаливому призыву, Кэм снова начал двигаться в ней, хотя понимал, что не имеет на это права.
   Хелен не уступала ему ни в чем, приподнимаясь навстречу его толчкам, обхватила руками его талию, затем мускулистые ягодицы, чтобы крепче прижать к себе.
   Хелен закрыла глаза, и он вновь и вновь вонзался в нее. Ее дыхание стало прерывистым, рот приоткрылся, и Кэм увидел кончик розового языка, который столь чувственно мучил его.
   – Я люблю тебя, Хелли. – Он выдохнул эти когда-то давно произнесенные им слова в темноту, чувствуя, как ускоряет свои движения Хелен. Ее ноги обвились вокруг его талии, пальцы вжались в мускулы его бедер. Потом – и, казалось, бесконечно – началось плавное скольжение, прикосновение кожи к коже, возгласы и стоны. Его или ее? Кэм не знал.
   Звуки страсти заполнили ночь. Он любит ее. Так сильно любит. И всегда любил, даже когда она сводила его с ума от желания и заставляла бешено ревновать. Хелен доведет его до смерти. Он всегда знал это и все равно любил. Освобождение наступило для Хелен стремительно, но он прижимал ее к себе, не переставая двигаться. Она содрогнулась, вскрикнула и так прильнула к нему, что Кэм почувствовал, как к горлу подкатывают слезы любви и вины. Она еще повторяла его имя, когда волна наслаждения накрыла и его.
   Прошли долгие минуты, прежде чем Кэм лег на бок, а затем перевернулся на спину. Казалось, после удовлетворения он должен ликовать, но его опять терзали мысли. Хелен. Боже, несмотря на всю элегантную утонченность и неотразимые чары, она до сих пор оставалась девственницей!
   И значит, все эти годы она была непорочна. Сколько же времени потеряно напрасно! А сейчас он еще и отобрал у нее самое драгоценное. Причем самым жестоким образом. Ему стало невыносимо стыдно, когда он взглянул на Хелен.
   Она лежала неподвижно, закрыв глаза. Кэм медленно провел рукой по лицу, но ничего не изменилось. Хелен по-прежнему была рядом с ним и дрожала.
   – Ты жалеешь? – спросила она, не открывая глаз.
   – Господи, Хелен, – прошептал он, уклоняясь от ответа. – Что мы… что я сделал? – Приподнявшись, он посмотрел на нее. Даже если бы у него возникли сомнения, доказательства ее невинности были видны на постели.
   – Что мы сделали? – тихо переспросила она. – Лишь то, что хотели сделать давным-давно.
   – Хелен, – взмолился Кэм. – Почему ты не сказала мне?
   – И ты бы поверил? – В ее голосе еще слышались хриплые нотки желания, но глаза словно видели его насквозь.
   – Я… да, – сказал он, надеясь, что говорит честно. – Конечно. Почему ты не сказала мне правду?
   Она прижалась к нему, и Кэм вдруг увидел в ее голубых глазах озера непролитых слез.
   – А знаешь, Кэм, ведь я говорила тебе, – мягко возразила она. – Я сказала тебе все, и очень, очень давно. Я люблю тебя. Буду любить тебя до самой смерти. Буду ждать тебя. И для меня никого не может быть, кроме тебя. Ты этого не помнишь? – Он только растерянно смотрел на нее. – Конечно, не помнишь, – глухо сказала она и снова опустилась на подушку. – Ты продолжил свою жизнь. И если я… не выбрала тот же путь, это было мое решение.
   – О Хелен! – воскликнул Кэм, прижимая к себе ее прекрасное тело. – Ты только скажи мне – ты можешь… ты еще любишь меня?
   – Не говори со мной о любви, Кэм, – тихо сказала она. – В этом нет необходимости. Не все девственницы невинны. И мы с тобой знаем это.
   – Проклятие! – Он закрыл рукой глаза. – Мне предстоит очень дорого заплатить за ошибку, да? И поделом. – Хелен молчала, и он продолжил: – Я решил, что ты покинула меня по своей воле. Предала наши мечты ради чего-то или кого-то. Я убедил себя, что ты поступила именно так, иначе бы вернулась ко мне. Мы столько времени потратили напрасно. А теперь я опозорил тебя. Мы не можем откладывать свадьбу.
   – Опозорил? – горько засмеялась Хелен. – Женщин моего неопределенного происхождения невозможно опозорить, Кэм. И они не получают обручальное кольцо в обмен на свою невинность. Мне кажется, твой отец давным-давно все объяснил тебе.
   – Пусть мой отец изжарится в аду, – ответил Кэм, еще сильнее прижимая ее к себе. – Мы поженимся, и скоро. Не из-за того, что мы сделали.
   – Тогда почему? – спросила она с подозрением. – Еще вчера твое внимание было приковано к другой.
   – Мое внимание было приковано лишь к тебе с того момента, как ты приехала и сделала мою женитьбу на другой невозможной, – возразил он, коснувшись губами ее губ. – И я мчался от самого Девона, чтобы сказать тебе об этом. Потому что, как бы далеко ты ни уезжала, что бы ты ни делала, я никогда не переставал любить тебя. – Он снова притянул ее к себе и поцеловал.
   – О, Кэм! Думаю, я никогда до конца не пойму тебя, – сказала она, но все же прижалась к нему, и Кэм подумал, что, возможно, она сдается. Но он боялся даже надеяться на это.
   – Послушай, Хелен. Я глубоко сожалею о некоторых моих предположениях. Но я не стану лгать, говоря, что сожалею о недавно содеянном… Я знаю, нам еще во многом нужно разобраться. Об этом я и хотел сказать тебе.
   Она не мигая смотрела на него, и он горько улыбнулся.
   – Да, Хелен. Твой гнев оправдан. Ты сможешь поверить, что я все исправлю? И забыть о своем гневе хотя бы на эту ночь? Мы оба истерзаны эмоционально. Разве мы не можем хотя бы на несколько часов сделать вид, что мы – возлюбленные, что совсем одни в этом мире, без забот и тревог, как было раньше?
   Хелен не знала, что делать. И потому – только на этот раз! – она поступила так, как ей хотелось. Она прижалась к плечу Кэма, вдохнула его теплый, родной запах, слушала его убаюкивающее дыхание.
   О, она знала, что Кэм причинил ей боль. Но словами, не действиями. А физический акт произошел по обоюдной вине. Хелен бьши известны десятки способов отделаться от назойливого поклонника, но сегодня она ни один из них не использовала.
   Вместо этого она лежала в постели, сначала негодуя, потом уже не в силах остановиться. И честно говоря, почти не испугавшись. Как всегда, ей доставляло удовольствие спорить с Кэмом. Она приходила в восторг, когда удавалось поколебать его уверенность и довести до бешенства. Их отношения всегда были пылкими и необузданными. В этом по крайней мере они не изменились.
   Она долго лежала, не шевелясь, прислушиваясь к ночным звукам.
   – Хелен?.. – сонно прошептал Кэм.
   – Да? – Она склонилась над ним.
   – Твой рот так греховно прекрасен. Ну, как ты ласкала меня… просто удивительно. Так невинно… безнравственно.
   Невозможно было не понять, о чем он говорит, и Хелен бросило в жар при мысли о том, как бесстыдно она себя вела. Как шлюха! Только шлюхи делают это, говорила маман. Но Хелен ужасно хотелось помучить Кэма, и, потом, напомнила она себе, жизнь с матерью открыла ей такие вещи, которые не должна знать приличная барышня.
   Она с глубоким стыдом вспомнила, как они с Кэмом обнаружили коллекцию похотливых картинок Рэндольфа, оставленную в гостиной после ночной пирушки. В четырнадцать лет Хелен не задумывалась о том, что есть вещи, которые не пристало обсуждать юным барышням, поэтому она спросила мать об одном из рисунков.
   Маман, как обычно, слегка пожурила ее, а потом со смехом объяснила, что увиденное Хелен на картинке нравится джентльменам, но дамам – никогда.
   – Если только, – быстро добавила маман, – они не сделали что-то ужасно плохое, например, потратили денег намного больше положенного.
   Хелен восприняла объяснение буквально и слово в слово передала Кэму. Некоторое время это казалось им ужасно смешным. Но это было до того, как все переменилось и стало очень серьезно.
   Внезапно ею овладела смутная тревога.
   – Кэм? – Он только глубоко вздохнул, и Хелен толкнула его в бок. – Кэм!
   Лежа на животе, он поднял голову от подушки и сонно уставился на нее сквозь упавшие на лоб черные волосы.
   –Что?
   Она почувствовала, как ее лицо заливается краской, но ей необходимо получить ответ.
   – Тебе понравилось, когда я губами… ну… то есть… ты думаешь, что я… – Хелен вдруг поняла, что не может найти подходящих слов.
   Кэм, громко застонав, перевернулся на спину и накрыл лицо подушкой.
   – Господи, Хелен! – пробормотал он из-под нее. – Чтобы ты – и смущалась! Я, наверное, сплю.
   – Отвечай на мой вопрос, – потребовала она.
   В меркнущем свете от камина Хелен смотрела, как он стянул с лица подушку и подмигнул ей.
   – Я только скажу, Хелен, что, выйдя за меня замуж, ты сможешь хоть каждый день тратить денег намного больше положенного.
   При виде ее растерянности Кэм чуть не захохотал в полный голос и крепко обнял ее.
   – Спи, Хелен. Я всю жизнь мечтал заснуть, держа тебя в объятиях.
//-- * * * --//
   Хелен не знала, сколько времени дремала в объятиях Кэма, поглаживая рукой его грудь. Прошло, наверное, около часа, когда ее разбудил детский плач. Окончательно проснувшись, она вскочила с кровати, пытаясь найти свою одежду среди вещей, разбросанных на полу.
   Снова раздался жалобный, испуганный плач, на этот раз уже громче. У Хелен не было времени думать о том, как она рисковала, заснув в объятиях Кэма, или ругать себя за опрометчивое поведение. Сейчас она думала лишь о том, что плачет Ариана. Наконец ей удалось найти в темноте пеньюар. Кэм по-прежнему спал посреди ее кровати, дыша ровно и глубоко, поэтому Хелен не стала зажигать свечу и чуть ли не ощупью бросилась через классную комнату в спальню Арианы. Только распахнув дверь, она вспомнила, что Марты нет. Ее мать заболела, и девушка отпросилась в деревню. Значит, сегодня никто, кроме Хелен, не мог услышать плач девочки.
   Пока Хелен пробиралась к ее постели, Ариана начала рыдать. Из ее груди вырывались почти беззвучные, полные ужаса всхлипы.
   – Ариана, – спокойно заговорила Хелен. – Все хорошо, милая. Это просто кошмарный сон.
   Когда она села на постель, девочка бросилась в ее объятия, цепляясь за нее с испуганным отчаянием. В темноте Хелен не видела, но чувствовала, что Ариана совсем проснулась. Она шептала ей успокаивающие слова, и постепенно рыдания, сотрясающие хрупкое тельце девочки, утихли. Хелен наконец смогла нащупать свечу на ночном столике, и вспыхнувшее пламя осветило полное ужаса лицо малышки.
   Хелен склонилась над девочкой, глядя в ее наполненные слезами глаза.
   – Бедняжка! – ласково прошептала она. – Бедное, бедное дитя! Мне хочется, чтобы ты рассказала, что так пугает тебя.
   Ариана опустила глаза, ее рука судорожно вцепилась в простыню.
   На этот раз Хелен решила проявить настойчивость:
   – Ты можешь сказать мне, Ариана. Я знаю, что можешь.
   Девочка покачала головой, словно отказываясь, и это движение уже само по себе можно было считать успехом.
   – Ты ведь догадалась, что я знаю твой секрет. Да, это так. Я знаю, что ты можешь говорить, Ариана. Я слышала тебя. Раз или два, но этого достаточно, чтобы понять, какая ты способная девочка.
   Глаза ребенка панически расширились, и Хелен мягко положила руку на ее колено.
   – Не бойся, моя дорогая. Я сохраню твой секрет. Но мне бы так хотелось, чтобы ты доверилась мне. А я пока только знаю, что тебе страшно.
   Ариана упрямо опустила голову, и Хелен, поняв, что девочка сейчас не уступит, только похлопала ее по ножке.
   – Ладно, не говори, если не хочешь. Ну, как, ты сможешь уснуть? – Ариана потерла кулачком глаза. – Тогда я пойду, дорогая, но если тебе опять станет страшно, тут же позови меня или постучи в мою дверь. – Хелен поцеловала девочку. – Я зажгу тебе лампу, приверну фитиль, и она будет гореть до рассвета.
   Закрыв за собой дверь, Хелен ступила в темную классную комнату и сразу попала в раскрытые объятия Кэма. Сильные руки обхватили ее, губы подавили ее испуганный крик. Поцелуй был крепким и решительным.
   – Что там случилось? – наконец шепнул он ей в ухо. – Она испугалась? Или заболела?
   Хелен быстро увлекла Кэма обратно в спальню и закрыла за собой дверь.
   – Кошмар, но Ариана уже успокоилась. – Она почувствовала, как ослабевает напряжение Кэма. – Ты все слышал?
   – Да. Это правда? – с нетерпением спросил он.
   – Что я слышала, как она говорит? Да.
   – Когда? – В его голосе звучало такое беспокойство, что никто бы не догадался, что этот человек знает, что ребенок – не его.
   – В тот вечер, когда ты уехал в Девон, – ответила Хелен. – Ее мучил какой-то жуткий кошмар. Еще два раза я слышала на прошлой неделе, когда она что-то шептала себе.
   – Ариана здорова? – с надеждой спросил он.
   – Не могу сказать. Но думаю, что ничего страшного у Арианы нет. Да, она испуганна и растерянна, однако ее рассудок в абсолютном порядке, я уверена. Полагаю, нам следует проявить терпение.
   Кивнув, он присел у камина и стал задумчиво перемешивать угли. Разгоревшееся пламя осветило его нагое тело, и у Хелен захватило дух. Его темные волосы сейчас были длиннее, чем обычно, и, когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее, они скользнули по его лицу, словно тяжелый черный шелк. Потом он грациозно поднялся, и теплый свет упал на его сильные ноги и мускулистые ягодицы.
   Хелен еще упивалась этим зрелищем, когда он решительно направился к ней. Кэм был сдержанным человеком, который больше доверял своему телу и способностям, нежели пустым словам и болтовне. У него были руки фермера и душа поэта. Но он не знал себя. А если и знал, то перипетии судьбы заставили его позабыть об этом.
   Может, еще не все потеряно? Не сводя с нее глаз, Кэм обхватил ее за талию, прижался к ней возбужденной плотью и наклонился, чтобы поцеловать. Поцелуй был долгим и столь же уверенным, как и все его движения.
   Прошло много времени, прежде чем он слегка отстранился и вопросительно посмотрел на нее.
   – Вечер оказался богатым на события, – тихо сказал Кэм, откидывая покрывало и движением головы приглашая ее лечь.
   – Вообще-то уже почти утро, – заколебалась Хелен. – Тебе лучше уйти, Кэм.
   Он кивнул:
   – Да, я скоро уйду. После того, как мы кое-что решим. А сейчас ложись. Тут прохладно, чтобы стоять в одном пеньюаре.
   Хелен видела, что он не уступит, и сдалась. Он лег рядом, и прогнувшийся под весом его тела матрац почему-то вызвал у нее чувство безопасности и покоя. Наверное, так чувствует себя женщина, ночь за ночью делящая постель с любимым человеком? Хелен не знала, да и не хотела сейчас размышлять об этом.
   – Спасибо тебе, – сказал Кэм, целуя ее в нос. – Спасибо за то, что любишь моего ребенка. Спасибо за то, что так много отдала мне этой ночью. – Хелен не ответила, тогда он повернул ее лицом к себе. – Послушай, Хелен. Я простой человек, и слова у меня простые. Я вспыльчив, действую жестко, но хочу знать, выйдешь ли ты за меня замуж, несмотря на все мои недостатки. Думаю, ты понимаешь, что должна сделать это.
   – Кэм, в этом нет… необходимости. – Хелен отвернулась и покачала головой.
   – Ага. Нет необходимости. Кому? Тебе? Мне? Или ребенку, которого ты можешь понести? Я, например, могу ответить за двоих.
   – Отвечай за себя, Кэм. Никакого ребенка нет.
   – Ты не можешь этого знать, дорогая, – мрачно улыбнулся он. – Но я уступаю и говорю только за себя. Ты необходима мне как вода и воздух. Так было всегда. Ты – мое самое сладостное наслаждение. И самое сладостное мучение.
   – Чепуха. Ты многие годы прекрасно существовал без меня. И наверное, я права, предполагая, что ты не был одинок в постели.
   – Хелен, я вдовец, и за это время у меня были женщины, да. Но чертовски мало. Они приносили мне некоторое облегчение, а не утешение. Господи, Хелен, я же мужчина! Что еще я могу сказать?
   – Я не об этом, Кэм. У меня нет желания просить тебя перечислить все постели, которые ты согрел. – Она снова покачала головой. – Просто я боюсь, Кэм, что для нас уже слишком поздно. И всегда было поздно.
   – Ты не понимаешь. Я ждал тебя, Хелен. Пусть я и казался зеленым юнцом, когда ты покинула меня, но я знал, чего хочу. Да, наверное, было опрометчиво так сильно любить тебя. Но я любил. И ждал.
   – Зачем ты продолжаешь терзать меня, Кэм? Я не хочу ничего слышать. Если я поверю и ошибусь, мне этого не пережить. – Хелен сжала пальцами виски, словно прогоняя воспоминания.
   – Поверь, Хелен. Я сожалею, что так резко говорил с тобой сегодня вечером. Мои слова были отвратительны. Но я всегда любил тебя. Я писал тебе два года, пока не осталось сомнений, что ты закончила учебу. После моей злосчастной поездки в Хэмпстед отец долго смеялся надо мной, велел обо всем забыть и радоваться жизни.
   – Что тебе, наверное, и следовало делать.
   – Нет, я сопротивлялся и ждал еще два года, пытаясь чего-то добиться в жизни, стараясь уберечь Халкот от разорения. Ждал, когда ты вернешься домой. Гадая, ненавидишь ли ты меня. И в конце концов я сделал то, что вынужден был сделать. То, чего делать мне никогда не следовало. Я позволил рассудку убить мечты.
   – Ты женился, чтобы спасти семью, – тихо сказала Хелен.
   – Да, я сделал то, что мне казалось правильным. И в первую брачную ночь я лег с женой двадцатитрехлетним девственником. Представь мое потрясение, когда я обнаружил, что девственным в постели оказался лишь я один.
   Хелен онемела, потом все же выдавила:
   – Но ты был верен ей, да?
   – Стоя в храме Святого Михаила, я клялся отдать Кассандре все: мою верность, честь, имущество, каким бы скудным оно ни было в то время. Да, я выполнил свою клятву.
   – Иначе ты и не смог бы.
   Хелен знала, что Кэм сдержал бы слово в любом случае, любой ценой. Но сейчас он, судя по всему, нарушил свою договоренность с миссис Белмонт, и она поняла, чего стоило ему так поступить. Почему он это сделал? Ради нее? Ради них обоих? Мысли у Хелен путались, тем не менее она была уверена в одном: Джоан вздохнет с облегчением, хотя Кэм, возможно, не догадывается об этом. Ведь он не мог знать и того, каким адом станет в итоге его первый брак.
   Поколебавшись, она сказала:
   – Но твоя жена не была столь же верной тебе, да?
   Она почувствовала, что он вдруг успокоился.
   – Господи, Хелен! Есть ли что-нибудь такое, чего ты не замечаешь? Или я должен снова поблагодарить мою сестру?
   – О, ты не должен винить Кэтрин, – возразила Хелен. – Я знаю тебя, Кэм, и слишком хорошо. Я также вижу, что Ариана во всех отношениях – твоя дочь.
   Кэм передвинулся на край постели и сел, обхватив голову руками.
   – Между нами не должно быть секретов, Хелен, – наконец прошептал он. – Я рад, что ты знаешь. Но Ариана – невинное дитя и так же не отвечает за грехи своих родителей, как мы – за грехи наших.
   Хелен встала на колени позади него, обхватила его руками и прижалась головой к его широкому плечу.
   После долгого молчания Кэм снова заговорил:
   – Я знал, Хелен. Я знал, и Кассандра знала, что она носит не моего ребенка. Я не делил с ней супружеское ложе много месяцев. Но я ничего не сказал. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что считал это наказанием за женитьбу на женщине, которую не любил. Не мог любить.
   – Ах, Кэм, с чего ты взял, что непременно должен быть наказан?
   – В отличие от Кассандры я ложился в ее постель девственником. Но сердце мое было так же разбито, как была уничтожена ее девственность. И я постоянно задаю себе вопрос: чей грех больше?
   Хелен устало откинулась на подушки.
   – Ты не совершил никакого греха, Кэм. Браки заключаются и без любви, однако не могут сохраниться без супружеской верности.
   Кэм резко встал и, подойдя к окну, раздвинул занавески. Несколько минут он стоял молча, вглядываясь в ночную мглу.
   – Еще час – и рассветет, Хелен, – наконец сказал он. – Скоро я должен уйти или рискую еще больше скомпрометировать тебя. – Он медленно повернулся к ней. – Я хочу решить вопрос о нашей свадьбе.
   – Нет! – Хелен дрожащей рукой перекинула тяжелые, спутавшиеся волосы через плечо. – Я не стану подчиняться давлению, Кэм! И вообще многое изменилось.
   – Что именно, Хелен? Что ты хочешь сказать?
   – Я сама добилась всего в своей жизни, как и ты, Кэм. Прости, если я не спешу легко отказаться от достигнутого.
   – Ты не хочешь, чтобы я заботился о тебе? Не доверяешь мне? – Боль промелькнула в его глазах.
   – Я должна рассчитывать на себя, Кэм. Так всегда и было. – Она замолчала, явно заколебавшись. – Скажи, Кэм, придя сегодня ко мне, ты хоть немного верил в мою порядочность? И мою добродетель?
   Кэм, все еще стоявший у окна, выругался.
   – Значит, ты хочешь, чтобы я страдал? Я знаю, что заслужил это.
   – Не страдал, Кэм! – Она раздраженно всплеснула руками. – Просто эта перемена в тебе кажется мне внезапной.
   Он в два шага преодолел разделявшее их расстояние и прижал палец к ее губам.
   – Не внезапная, Хелен. – Он стоял, вглядываясь в бездонную глубину ее глаз. – Это медленное и неотвратимое понимание того, что я не могу без тебя жить. Господи, это истерзало мне всю душу.
   Хелен в невольном сочувствии откинула покрывало, и Кэм скользнул под него.
   – Я, наверное, старался как-то примириться с нараставшим отчаянием, – продолжал он, устало проводя рукой по лицу. – Мне хотелось найти достойный путь, чтобы избавить Джоан и себя от несчастного будущего. Разве я не говорил тебе перед отъездом в Девон, что, когда вернусь, мы во всем разберемся? – Видя, что Хелен собирается возразить, он поднял руку. – Но сегодня, едва я ступил на порог собственного дома, появился этот проклятый настоятель со своими рассказами о вашем обоюдном восхищении и клятвами в его вечной любви к тебе. Сейчас-то я понимаю, что в его словах больше надежды, чем правды.
   Хелен опять хотела прервать его, но Кэм упорно продолжал:
   – И словно этого было мало, я вижу, как ты гладишь по лицу этого оболтуса, моего брата. Да, я уверен, что он домогался тебя, и я действительно подозреваю, что ты защищаешь его, и я по-прежнему думаю, что могу задушить его. Но я хочу сказать, черт побери, что я вспылил. Самым недостойным образом.
   – Настоятель, – с трудом выговорила Хелен, пропуская мимо ушей остальные слова. – Ты имеешь в виду бедного Томаса? Это шутка? – Она порывисто села.
   – Бедный Томас, как же! – усмехнулся Кэм. – Он сам мне об этом сказал.
   Хелен недоверчиво покачала головой.
   – Думаю, ты неверно истолковал его слова.
   – Нет, я все истолковал правильно. Лоу совершенно открыто попросил моего разрешения ухаживать за тобой. И я был… черт… я был просто взбешен. Мысль о том, что, пока я страдал в Девоне, вы здесь… вдвоем… – Кэм зажмурился, голос у него прервался.
   Хелен снова откинулась на подушки.
   – Томас Лоу – приятный человек, мне нравится его общество. Но между нами нет теплых чувств, о которых ты говоришь.
   – Тогда Господь, должно быть, использует его, чтобы помучить меня, – пробормотал Кэм. – Я даже представить себе не могу, не то что видеть, как к тебе прикасается другой мужчина.
   Хелен вдруг окинула его напряженным взглядом, и Кэм почувствовал, насколько его слова неуместны.
   – Ты действительно неверно истолковал то, что видел, Кэм, – тихо сказала она.
   – Частично, – сухо согласился он. – Но знай, Хелен. Я не допущу, чтобы тебя или любую другую женщину в моем доме опозорил мой брат. Такие слова должны были первыми сойти у меня с языка. И мне стыдно, что я их не произнес сразу.
   – Да нет, Бентли был просто расстроен, – возразила Хелен. – Он, конечно, допустил некоторую вольность. Но прежде всего он был пьян и подавлен.
   Кэм чувствовал, что в этой истории кроется нечто большее. Хелен не до конца доверяла его выдержке, и по праву.
   – Ладно, Хелен, – мягко сказал он. – Защищай Бентли, если хочешь, но прости, если, я сомневаюсь в глубине его отчаяния. Мой брат слишком любит себя, чтобы сильно расстраиваться.
   – Ты в нем ошибаешься, Кэм. Я думаю, он любит Джоан Белмонт. – Она взглянула на него, словно оценивая его реакцию.
   – Правда? – Сама идея поразила Кэма. Он с недоумением уставился на Хелен, лицо которой было абсолютно серьезным. – Неужели это действительно правда? Неужели Бентли возмутила не столько вероятность того, что он не будет наследником, а мысль о том, что Джоан выйдет замуж за другого? Кстати, они с Джоан еще детьми были очень преданы друг другу. Значит, Бентли неравнодушен к нашей кузине?
   – А тебя это удивляет?
   Кэм задумался.
   – Честно говоря, да, – наконец сказал он. – Бентли действительно ходил по пятам за Джоан, когда они были детьми, часто говорил о намерении жениться на ней. Правда, в семилетнем возрасте я тоже заявил о желании жениться на миссис Нафлз, даже подарил ей букетик цветов, чтобы закрепить договор. И она, конечно, вежливо отказалась, когда я достиг совершеннолетия. – Услышав смешок Хелен, он с улыбкой посмотрел на нее. – Дорогая, если Бентли действительно питает серьезные чувства к Джоан, если он действительно все обдумал и намерен просить ее руки, я даже не подумаю отговаривать его.
   – Значит, ты дашь ему благословение? – живо спросила Хелен.
   – Как же я могу отказать? Если он любит ее и намерен заботиться о ее счастье? Тетушку, наверное, будет труднее уговорить, но, учитывая его несомненное обаяние, Бентли в конце концов добьется своего.
   Хелен явно почувствовала облегчение.
   – Ты скажешь ему об этом, Кэм? За завтраком? Пожалуйста! Ты должен обещать мне.
   Кэм притянул Хелен к себе, поцеловал ее волосы.
   – Неужели ты спешишь избавиться от такого поклонника? – спросил он насмешливо. – Да, любовь моя, я поговорю с Бентли за завтраком. Но хочу тебя предостеречь, Хелен! Не знаю, почему ты возлагаешь такие надежды на этот брак, но помни, что мой брат далеко не святой…
   – О чем ты говоришь, Кэм? Ты боишься, что Джоан не ответит на его чувства? Если так, то позволь мне заверить тебя, что она считает его… что любая девушка сочтет его очаровательным.
   Кэм изучающе посмотрел на нее.
   – Все это кажется мне довольно странным.
   – В каком смысле?
   Кэм задумчиво потер рукой заросший щетиной подбородок.
   – Видишь ли, с тех пор как Бентли в двенадцать лет понял предназначение того, что находится у него в штанах, – прошу прощения, дорогая, – его внимание к женщинам не ограничивалось Джоан Белмонт. На мой взгляд, он вообще не уделял ей внимания. Может, это классический пример собаки на сене. Когда он узнает, что я не буду делать ей предложение, его интерес к Джоан, возможно, исчезнет.
   Хелен беспокойно зашевелилась рядом с ним, однако ничего не сказала, погруженная в размышления.
   – Ну, хватит о Бентли, дорогая, – улыбнулся Кэм и придвинулся к ней с непринужденностью давнего любовника. Не успела она и глазом моргнуть, как он уже лег на нее. – Раз ты не хочешь выходить за меня, то хотя бы люби меня еще раз, прежде чем отправишь прочь.
   – Нет! – слабо запротестовала Хелен.
   Но его зубы начали игриво покусывать ее шею, опускаясь все ниже и ниже. Она застонала, когда его губы коснулись ее соска, дразня его через ткань рубашки, и он почувствовал, что Хелен сдалась, уступая натиску его рук и губ.
   Когда темный горизонт осветился первыми проблесками рассвета, Кэм снова овладел ею, медленно и нежно. Она двигалась под ним в неторопливом, приятном ритме, и он вновь ощутил себя безрассудно юным. Настолько, что готов был заплакать. Кэм еще успел подумать, что Хелен так же сильно любит его, и потом излился в нее, чувствуя себя счастливейшим человеком на свете.

Глава 17,
в которой мисс де Северз сталкивается с последствиями

   В классной комнате стояла тишина, которая время от времени нарушалась стуком мелка, когда Ариана медленно выводила цифры на доске. Хелен сидела за узким столиком, внимательно наблюдая за девочкой.
   – Ариана? – Она повернула дощечку и указала пальцем на цифру. – Вот здесь ошибка. Видишь?
   Девочка озадаченно взглянула на нее, потом на доску. Хелен взяла из кучки пуговиц семь штук и выложила их в ряд на столе.
   – Теперь давай попробуем разобраться. – Отодвинув четыре пуговицы, она подавила вздох.
   Полного успеха в работе с девочкой пока не удалось достичь из-за отказа Арианы разговаривать, но по крайней мере ребенок уже не притворялся, что не слышит. Через мгновение улыбка осветила лицо девочки, она стерла шестерку, исправив ее на семерку. Тут в дверь постучали, и на пороге возник Милфорд.
   – Простите, мэм, но его светлость хотел бы переговорить с вами в кабинете.
   Хелен, сразу заволновавшись, кивнула и дала Ариане новое задание.
   – Сделай вот это, дорогая, – сказала она, стряхивая мел с пальцев. – Я скоро вернусь.
   Хелен направилась к кабинету, на ходу поправляя волосы. У двери она остановилась, заставила себя дышать спокойнее и, когда посмотрела на свои руки, поразилась, как сильно они дрожат.
   Она не видела Кэма с тех пор, как он на рассвете покинул ее спальню. Как ни странно, она не хотела видеть его сейчас и в то же время жаждала этой встречи.
   Такая эмоциональная непоследовательность была не в ее характере. Она никогда не сомневалась в себе, а вот теперь испытывала сомнение. Господи, что же случилось?
   Да то, что Кэмден Ратледж перевернул ее мир вверх ногами и она знала, что так оно и будет, если позволить ему дотронуться до нее. Хелен вздохнула. Прелестный мальчик, которого она так любила, стал красивым мужчиной, сохранив намек на юношескую невинность, на свое непоколебимое высокомерие.
   Прошлой ночью разразилась целая буря чувств: гнев, желание, горечь и страсть. Утром же она почувствовала себя эмоционально опустошенной и растерянной, боялась того, что может последовать дальше. Кэм поклялся, что любит ее, всегда любил. Она всю жизнь ждала этих слов.
   Но вот сейчас ее терзали сомнения. А вдруг он сейчас как-то опровергнет их? Будет ли он жалеть при свете дня о несвойственной ему поспешности? Хелен знала, что такое возможно. Для некоторых людей. Но только не для Кэмдена Ратледжа. Крепко сжав губы, она постучала в дверь и, повернув холодную ручку, вошла в кабинет.
   – Ты хотел видеть меня? – спокойно поинтересовалась она.
   Кэм стоял спиной к окну. Рыжая кошка на подоконнике вылизывала себя в лучах утреннего солнца. В камине горел огонь, на столике рядом уже стоял кофейный сервиз. Комната являла собой картину домашней умиротворенности.
   Кэм встретил ее серьезным взглядом, храня молчание, но потом в уголках глаз появились морщинки, и он улыбнулся.
   – Говорят, разлука укрепляет чувства, – тихо сказал он. – Судя по часам одиночества, которые я провел утром, могу подтвердить, что это истинная правда.
   Облегчение захлестнуло Хелен, и она шагнула через порог, стараясь не покраснеть.
   – Как ты сегодня поэтичен, – весело заметила она.
   Кэм взглянул на растянувшуюся кошку.
   – О, ты слышишь, Боадицея? Леди обожает поэзию. Сумеем ли мы очаровать ее, как ты думаешь?
   Он медленно направился к Хелен, держа в руке маленький томик. Продолжая нежно смотреть на нее, он раскрыл его и сказал:
   – Так, посмотрим… а!

   Она тонула в красоте вместе со мной прошлой ночью
   Под шелковым пологом, пред моим очарованным взором,
   И все лучшее, что есть в любви и страсти,
   Слилось в наших чреслах, когда мы наконец…

   Хелен, не сдержавшись, засмеялась, хотя прижимала ладонь к губам.
   – О, не думаю, сэр, – выговорила она, – что лорд Байрон мог написать что-то подобное!
   Отложив томик, Кэм со смехом шагнул к ней, словно намереваясь обнять.
   – Может, и нет. Он ведь не имел удовольствия… – Кэм замолчал с выражением раскаяния на лице. – Хелен, я забываюсь, да? Сейчас не место и не время.
   – Да, – сказала она, чувствуя некоторое разочарование.
   Предложив ей кофе, он жестом пригласил ее сесть у камина, а сам устроился напротив.
   – Вчера ты просила меня об одолжении, дорогая, – серьезно начал он. – И я честно выполнил твое поручение. Сегодня утром, после того, как я убедил Бентли, что не собираюсь его убивать за вчерашнее поведение, я попытался поговорить с ним о его чувствах к Джоан.
   – Правда? – удивилась Хелен. Похоже, он со всей серьезностью отнесся к ее просьбе.
   – Я же обещал, – тихо сказал Кэм, опуская глаза. – Но Бентли страдал похмельем… надеюсь, пристрастие к спиртным напиткам уже начинает сказываться… и он вполне спокойно воспринял известие о том, что я не собираюсь жениться на Джоан.
   – И потом? – Хелен напряженно подалась вперед.
   – Потом… ничего. Хотя я продолжал уверять, что если он действительно питает к Джоан серьезные чувства, то я добьюсь согласия тети Белмонт на его брак. Но, судя по всему, Бентли не желает мне довериться.
   Вспомнив слезы юноши, Хелен удивилась:
   – И он ничего не попросил? Ни в чем не признался? И не доверился тебе?
   Кэм покачал головой и ласково улыбнулся.
   – Да. И вообще он напомнил мне Боадицею, когда она была котенком. Едва этой шалунье удавалось схватить себя за хвост, она тут же растерянно оглядывалась, словно недоумевая, что теперь с ним делать.
   – Ну и ну! Даже не знаю, что тебе сказать.
   – Хелен, дорогая, Бентли вовсе не походил на человека, который действительно влюблен. А я полагаю, что могу считаться до некоторой степени авторитетом в этом вопросе.
   – О! – Хелен растерянно теребила складки юбки. – И что еще ты… сообщил Бентли?
   – Я, похоже, не вправе говорить Бентли то, что могло бы представлять для него интерес. Ведь мои руки связаны, Хелен. Ты, думаю, вчера связала их очень крепко, и теперь я лишь с твоего разрешения могу сделать важное сообщение.
   Хелен почувствовала, как вспыхнули ее щеки, и, подняв голову, увидела, что Кэм пристально смотрит на нее.
   – Да, – пробормотала она и тут же попыталась сменить тему: – И каковы были его планы на сегодня? Он сказал тебе?
   Кэм откинулся на спинку стула и провел рукой по лицу.
   – Он заявил о намерении отправиться на пару дней к Кэтрин. Сказал, что поохотится с Уиллом, собрал вещи и отбыл полчаса назад.
   Хелен встревожилась, и это, должно быть, отразилось на ее лице. Кэм, видимо, смирясь со своей участью, вздохнул:
   – Хелен, думаю, тебе лучше во всем признаться. Я слишком хорошо тебя знаю, моя дорогая.
   Она растерянно закусила губу. Что делать? Неужели Бентли отправился навестить сестру? Может, Джоан опомнилась? Или до них дошли слухи о разговоре Кэма с миссис Белмонт и необходимость побега отпала? Записка в кармане юбки, казалось, жгла ей пальцы. Наконец Хелен решительно вытащила ее и протянула Кэму.
   – Бентли передал ее Джоан вчера вечером, а она случайно обронила в дамской комнате.
   Кэм быстро развернул записку, пробежал глазами и пристально взглянул на Хелен.
   – Именно это ты пыталась обсудить вчера с Бентли? Ты боялась, что это вызовет мой гнев? – Она молча кивнула. – Возможно, я бы и рассердился, если бы у меня были какие-то чувства к Джоан. Но, учитывая обстоятельства, все к лучшему. Успокойся, Бентли уехал в старом сюртуке и взял с собой лишь охотничье снаряжение. Он не побежит к алтарю с Джоан. Если вообще собирался.
   – Думаешь, нет?
   Кэм пожал плечами.
   – Теперь, когда он протрезвел и уже не думает, что им пренебрегают, возможно, его чувства несколько охладели.
   – Будем надеяться, что ты прав, – пробормотала Хелен. – Я желаю ему только счастья.
   – Как и я желаю твоего счастья, Хелен.
   Резко встав, Кэм подошел к камину и начал ожесточенно мешать угли. Через несколько минут он уперся рукой в каминную полку и сказал, глядя в огонь:
   – Я должен завтра уехать в Лондон. Поездка будет короткой. Самое большое – четыре дня. Ты говорила о счастье, Хелен. Прошу тебя в мое отсутствие хорошо подумать над тем, что может сделать тебя счастливой. И если это в моей власти, я готов на это. Больше я не стану ничего требовать от тебя. Я не имею на это права.
   Хелен молча кивнула. Она чувствовала, что встреча окончена. В этот момент Кэм положил кочергу, подошел к ней и припал губами к ее руке. Борясь с желанием кинуться в его объятия, Хелен встала и быстро попрощалась.
   Она шла по лестнице, а ее мысли и сердце пребывали в замешательстве. Вопрос Кэма продолжал звучать в ее ушах, в ее душе. Что сделает ее счастливой?
   Кэмден. Таков ответ. И он никогда не менялся.
   Хелен задержалась на площадке. Хочет ли ее Кэм сейчас? Кажется, да, хотя он не подходил к ней до самого последнего момента. Но его сдержанность почему-то не вызвала у нее облегчения, все, что побуждало ее вчера сопротивляться Кэму, – ее работа, сама ее жизнь, негодование по поводу его опрометчивых предположений, – все это как-то померкло с наступлением утра. Сегодня она вновь обрела способность рассуждать здраво.
   Она подошла к классной комнате, но не могла заставить себя войти. Хелен стояла, устремив взгляд в конец коридора, где через стекло виднелись сады Халкота и простиравшиеся за ними поля. Знакомый пейзаж навеял воспоминания о детстве, снова напомнив ей о том, что, пусть она и не может оправдать поведение Кэма, она в какой-то степени его понимает.
   Но она уже не та порывистая девочка, какой была прежде. За годы их разлуки она изменилась, по крайней мере внешне. Однако присутствие Кэма всегда пробуждало в ней самые плохие качества.
   Или, может быть, лучшие? Ей по-прежнему хотелось поражать его, спорить с ним. И хотя ее недостатки со всей очевидностью проявились минувшей ночью, они, судя по всему, не беспокоили Кэма.
   Что же до того, каков он был в постели, то Хелен была убеждена, что никто, кроме нее самой, не узнал бы человека, который любил ее столь безудержно и одновременно столь нежно. Вся его легендарная сдержанность исчезла, а чувственность вырвалась наружу. И это было прекрасно.
   Да, внешне они казались людьми диаметрально противоположными, но их души были очень близки.
   Наверное, в этом и состояла простая истина.
//-- * * * --//
   До его отъезда Хелен больше не видела Кэма. День выдался теплым и для этого времени года неожиданно солнечным. Кэм отправился в Лондон верхом, без слуг, и едва за ним осела пыль, как появилась Кэтрин, словно подгадав время.
   Хелен приводила себя в порядок в спальне, когда увидела сестру Кэма на огромном, взмыленном жеребце, свернувшую на подъездную аллею. На этот раз она приехала без грума. Соскочив с коня, она взбежала по ступеням.
   Недоумевая, чем объясняется такая спешка, Хелен быстро ополоснула лицо, пригладила волосы и покинула спальню. И тут она вспомнила. Бентли отправился к Кэтрин! Разве нет? Или он все-таки убежал с Джоан? Она подавила страх и поспешила вниз, где Кэтрин весьма непринужденно беседовала с Милфордом.
   Но это Хелен не обмануло. В комнате явно ощущалось беспокойство, исходившее от энергичной Кэтрин. При виде Хелен она бросилась к ней, все еще держа в руке перчатки и хлыст.
   – О, Хелен, как я рада, что вы дома! Мне до смерти наскучили Уилл с Бентли, поэтому я решила их бросить и приехала к вам на ленч. Накормите меня?
   – Конечно, – ответила Хелен, слегка заинтригованная. – А Бентли… остался в Олдхэмптоне?
   Кэтрин странно посмотрела на нее:
   – Конечно, где же ему быть? Они с Уиллом собираются на охоту.
   Хелен не нашлась что ответить, повернулась к Милфорду и попросила его подать ленч в желтую гостиную. Кэтрин сразу направилась туда, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, словно та могла открыться сама по себе.
   – О, Хелен, – зашептала она. – Я приехала, как только узнала. Это правда? – Глаза ее лихорадочно заблестели.
   Хелен, выдвигавшая в этот момент стул для Кэтрин, подняла голову:
   – Что – правда?
   Кэтрин бросилась к столу и чуть не упала, зацепившись за шлейф своей амазонки. Опершись руками о полированную поверхность, она подалась вперед, и слова рекой полились из ее уст:
   – Правда, что Кэм порвал с Джоан? Правда? Бентли говорит, что это так. И моя горничная, Бетти… она сестра Ларкина, вашего лакея… миссис Нафлз рассказала им о жуткой ссоре между Кэмом и тетей Белмонт.
   Хелен покачала головой, но Кэтрин не сдавалась.
   – Наверное, это происходило здесь! – настаивала она. – Во время званого обеда по случаю моего дня рождения. Я видела, как они ушли в кабинет. И брат… о! – Кэтрин остановилась и подняла глаза к потолку. – У него целый вечер было невероятно ужасное настроение, правда?
   «Ты и половины не знаешь», – подумала Хелен.
   – Ладно, что, по-вашему, случилось? Ну же, Хелен, выкладывайте!
   Та с преувеличенным старанием передвигала с места на место вазу с цветами.
   – Вам следует поговорить с вашим братом, Кэтрин…
   – Но я сейчас не могу этого сделать, так? – возразила Кэтрин. – Ведь он уехал, оставив меня сгорать от любопытства. А я знаю, что вам все известно, Хелен, поэтому лучше говорите, или я замучаю вас до смерти.
   Хотя Кэтрин была похожа на Кэма в гневе, но, когда дело доходило до уговоров, казалось, что они близнецы с Бентли. Что означало невозможность ей противиться.
   – Ну хорошо! – воскликнула Хелен, опускаясь на стул. – Хотя меня следует уволить за распространение сплетен.
   – Какая ерунда, – заявила Кэтрин, небрежно махнув рукой. – Ты тоже семья. А теперь выкладывай начистоту.
   – Насколько я поняла, лорд Трейхерн решил, что они с мисс Белмонт не очень подходят друг другу. И наверное, обсудил это с миссис Белмонт после обеда. И она согласилась.
   – Согласилась? Ха! – воскликнула Кэтрин. – Очень в этом сомневаюсь.
   – Больше я ничего не знаю, Кэтрин.
   – Почему-то я очень сомневаюсь, – хитро усмехнулась та. – Но можешь хранить свои секреты, если хочешь!
   Внезапно раздался стук в дверь, и на пороге появился Милфорд.
   – Прошу прощения, леди Кэтрин, мисс де Севера, но только что прибыл мистер Лоу…
   Из-за его спины выскользнул Томас Лоу и замер при виде Кэтрин.
   –…по неотложному вопросу, как он говорит, – надменно закончил дворецкий, укоризненно глядя на посетителя.
   Хелен обвела взглядом присутствующих. Что Томас возомнил о себе, врываясь сюда подобным образом?
   – Милости просим, мистер Лоу, – выговорила она, хотя священник уже вошел. – Милфорд, принесите, пожалуйста, третий прибор.
   – Слушаюсь, мэм, – ответил Милфорд и вышел.
   Не снимая накидки, Томас положил шляпу на стол и посмотрел на дам.
   – Я не могу остаться, – наконец сказал он. – Прошу простить мое вторжение, но возникло дело определенной важности, и я… – Он замолчал и неуверенно взглянул на Кэтрин.
   Едва заметно приподняв бровь, сестра Кэма встала, словно намереваясь уйти.
   – Нет, – твердо сказала Хелен. – Садитесь, Кэтрин. Это ваш дом, а не мой. Более того, нет ничего такого, что я и настоятель могли бы обсуждать наедине. – Она спокойно улыбнулась Томасу.
   – О да, конечно, – с готовностью согласился он.
   Если Томас и был разочарован, то не подал виду, а опустился на стул и устало провел рукой по белокурым волосам.
   – По правде говоря, новость больше касается вас, леди Кэтрин, – мрачно сказал он. – Боюсь, у меня плохие новости. Очень плохие! Несмотря на все мои усилия, худшее все же произошло. – Голос настоятеля понизился до шепота. – Теперь, несомненно, Трейхерн избавится от меня. – Он печально покачал головой.
   – Что? – хором воскликнули Кэтрин и Хелен.
   – Это Б…Бэзил, – выговорил, заикаясь, Томас. – Он исчез. Постель его не разобрана. Его коляска тоже исчезла. Я уверен, – при каждом слове настоятель ударял кулаком по столу, – что он повез ее в Гретна-Грин [1 - Гретна-Грин – пограничная шотландская деревня, где ранее без соблюдения всех установленных английским законом формальностей заключались браки между специально приезжавшими сюда из Англии молодыми парами.]!
   – Кого? – снова хором спросили дамы.
   От следующего удара подскочила ваза с фруктами, и апельсин покатился по столу.
   – Мисс Белмонт! – закричал настоятель, не обращая внимания на летевший, будто снаряд, апельсин. На миг тревога в его взоре сменилась яростным гневом. – Мой кузен, мой викарий, сбежал с будущей женой его светлости! О да, я знал о тайной помолвке Трейхерна! Сама миссис Белмонт рассказала мне об этом! А теперь… о! Мне конец!
   – Бэзил Роудз бежал с Джоан? – Кэтрин явно собиралась расхохотаться, но Томас, похоже, ничего не замечал. – Вы шутите?
   – Я абсолютно серьезен, – простонал Томас. – Но это еще не все!
   – Продолжайте! – велела Кэтрин.
   Хелен переводила взгляд с нее на священника, чувствуя себя невольным участником дурного фарса.
   – Они, должно быть, тайно встречались! Любовные свидания! Прямо в исповедальне! – воскликнул Томас.
   – Свидания! – оживилась Кэтрин. – За теми красными бархатными занавесками?
   Хелен сразу вспомнила инициалы на записке, адресованной Джоан. Значит Б.Р. – это Бэзил Роудз. Теперь понятно, отчего бедная девушка оказалась тогда во дворе церкви и так старалась скрыть это от своей матери. И к Бентли это не имело никакого отношения. Невинная юная Джоан тайно встречалась с викарием!
   Кто еще мог знать об их свиданиях? Халкот был типичным английским имением, следовательно, по крайней мере половина жителей деревни и все слуги, несомненно, знали об отношениях юной пары.
   Томас машинально кивнул и снова издал глубокий вздох.
   – Но что еще хуже, она… или он так утверждает… она… – Настоятель умолк, не в силах продолжать.
   Хелен прикусила губу, боясь услышать неизбежное. Однако Кэтрин явно не стеснялась:
   – Неужели ждет ребенка?
   Зажмурившись, Томас кивнул.
   – А теперь я узнал, что лорд Трейхерн уехал в Лондон, и я понятия не имею, что сейчас делать. Ехать за ним? Догонять их? Посетить миссис Белмонт и рассказать ей о моих подозрениях?
   После долгой паузы Кэтрин снисходительным жестом хозяйки дома похлопала его по руке.
   – Не волнуйтесь, Томас. Все к лучшему. По правде говоря, мой брат и кузина недавно решили, что не подходят друг другу. А Джоан с Бэзилом – замечательная пара. И можете быть уверены, что Кэм пожелает им счастья.
   – Что такое? – вдруг забеспокоился Томас Лоу. – Вы хотите сказать, что Трейхерн не женится на мисс Джоан?
   – Именно, – ответила Кэтрин. – Вам не о чем тревожиться. Кстати, я давно подозревала, что все симпатии Кэма адресованы другой, хотя и не знаю, отвечает ли та дама ему взаимностью… – Она дерзко взглянула на Хелен. В ее глазах был смех… и вызов.
   – А как же миссис Белмонт? – помрачнел настоятель. – Уж об этом никак нельзя забывать! От нее ведь не ускользнешь.
   Он с опаской посмотрел через плечо, словно грозная дама могла в любой момент выскочить из буфета с посудой. Кэтрин снова успокаивающе похлопала его по руке.
   – Вам лучше оставить всю неприятную работу мне, Томас! Разве я не заменяю брата в делах, когда он отсутствует? И я знаю, как нужно действовать с тетушкой, не переживайте. Отправляйтесь домой и успокойте вашу сестру. Могу представить, насколько расстроена миссис Фейн.
   Томас, еще не веря до конца, встал, тревожно взглянул на дам и взял со столика шляпу.
   – Тогда я должен поблагодарить вас, леди Кэтрин. Вы сама доброта. – Он неловко поклонился и направился к выходу.
   – Кэтрин! – возмущенно сказала Хелен, едва закрылась дверь. – Мне это совершенно не нравится. Вы знаете, как нужно действовать с вашей тетушкой? Что вы имели в виду?
   – Но я действительно знаю, – спокойно ответила Кэтрин. – Старую ворону нужно утопить в бутылке дешевого виски. Только у меня, увы, духу на это не хватит.
   – Так что, скажите на милость, вы имели в виду?
   Пожав плечами, та небрежно махнула рукой.
   – Я сделаю то, что сделал бы Кэм. Просто ничего не буду делать! Если Джоан наконец решила взять свою жизнь в собственные руки, то кто мы такие, чтобы вмешиваться? Она далеко не глупа, Бэзил – спокойный, милый человек. Зато тетя Белмонт – жуткий тиран.
   – Но куда они теперь поедут? Как будут жить?
   – Неужели ты совсем потеряла веру в силу юной любви, Хелен? – спросила Кэтрин с некоторой горечью. – Джоан с Бэзилом не пропадут. Всегда найдется выход, если человек не отказывается от своей мечты.
   – Вы так думаете? – спросила Хелен, уже не понимая, о ком они говорят. Ей стало не по себе.
   – Да. Через несколько лет Джоан получит деньги, оставленные ей отцом, а до тех пор, я уверена, Кэм поддержит их, если это будет необходимо. Лучше подумай о себе, Хелен.
   Хелен с удивлением посмотрела на нее.
   – О себе? – переспросила она, чувствуя себя все более неловко. – В каком смысле, Кэтрин? Мне хотелось бы, чтобы вы сказали прямо.
   – О, Хелен, неужели ты считаешь меня настолько глупой, что я не вижу происходящего в этом доме последние несколько недель?
   – Я… я не представляю, о чем вы говорите, – покраснела Хелен.
   – Мой брат влюблен в тебя, вот о чем. И никогда не переставал любить. Он ни на минуту не забывал тебя, не смог. Почему, как ты думаешь, он нанял тебя на работу?
   Сестра Кэма, похоже, знала достаточно много, и Хелен запаниковала.
   – Вы не правы, Кэтрин, – возразила она. – Уверяю вас, лорд Трейхерн даже не представлял, кто я.
   – И в этом я тоже сомневаюсь, Хелен, – сухо парировала Кэтрин. – Хелен – не такое уж распространенное имя, верно? А уж фамилия де Северз – явно французская. Эти два факта в сочетании с твоим возрастом и полученным в Швейцарии образованием… думаю, не требуется большого воображения, чтобы кое-что заподозрить или начать надеяться в душе.
   – Вы так думаете? Уверяю вас, я понятия не имела…
   – Мир, Хелен! – воскликнула Кэтрин, поднимая руки. – Убеждена, ты не имела понятия. Но едва увидев, как мой брат смотрит на тебя, я поняла, насколько сильно ты на него действуешь. И я все постепенно вспомнила. О да, Хелен. Я вспомнила. Как же мог не вспомнить Кэм? Ведь он любил тебя больше жизни.
   Она снова остановилась у окна и провела рукой по тяжелым шторам, которые по ее настоянию выбрала Хелен. Во время пребывания Кэма в Девоне Кэтрин написала ему, предложив сменить обстановку на первом этаже дома и поручить это дело Хелен. И вдруг еще одна часть головоломки встала на место. Кэтрин намеренно сделала это, отодвинув Джоан в сторону ради Хелен, словно заменив простой пешкой королеву.
   – Увы, но бедная Джоан во многом тебе уступает, – тихо сказала Кэтрин и с хитрой улыбкой обернулась к Хелен. – Я знаю брата и знаю, в каком направлении работает его мысль.
   – Вы очень похожи на него, особенно по части своеволия, – сухо заметила Хелен, но Кэтрин проигнорировала ее выпад.
   – И более того, у меня хорошая память. Когда тебя отослали, мне было… лет девять. Или десять? И я успела повзрослеть, когда мой брат наконец перестал скорбеть о потере. Впечатлительная юная особа всегда это заметит.
   – Но… я не понимаю. В тот день… вы же сами мне сказали, что Кэм и Джоан намерены пожениться…
   – Конечно! – засмеялась Кэтрин. – Я решила, что чем скорее маленький секрет станет известен, тем быстрее вопрос будет снят. Тебе нужно было это знать, Хелен. И я не жалею, что сказала тебе.
   – Так же, как вы сочли долгом рассказать мне об Ариане?
   – Да. И пожалуйста, не сомневайся ни в любви Кэма к Ариане, ни в моем отношении к ней. Даже если тебе было неприятно узнать о ее небезупречном происхождении, опять-таки…
   – Я должна была знать?
   – Нам всем нужно было это знать.
   Их разговор прервала служанка, явившаяся накрыть стол к ленчу. За ней вошел Ларкин с подносом, и Хелен испытала громадное облегчение.
   Сестра Кэма сумела вывести ее из себя взглядом своих черных всевидящих глаз и обманчиво-безмятежным поведением. Неужели Хелен когда-то считала ее добродушной и наивной английской леди? Как же она заблуждалась. И в который раз!
   Она только сейчас поняла, что в Халкоте далеко не все так просто, как ей поначалу казалось.

Глава 18,
в которой Трейхерн завершает долгожданную миссию

   В отличие от своей любимой сельской местности Кэм всегда считал осень в Лондоне угнетающей, поскольку клубы дыма от угольных печей накрывали город, словно тяжелое одеяло. На сей раз ничто не омрачало его настроения, даже свинцовые тучи, на которые он почти не обратил внимания. Однако лишь в середине дня Кэм решил отправиться по второму из трех важных дел, приведших его в город.
   Поездка была слишком короткой для того, чтобы поселиться в пустующем сейчас лондонском особняке Кэмденов на улице Мортимер, и Кэм остановился в гостинице. Спустившись в холл, он велел слуге подготовить своего коня. Проходившая мимо горничная остановилась, оглядела Кэма с ног до головы и призывно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, но тут же отвел взгляд.
   Через несколько минуг лакей привел его коня, а еще через час Кэм добрался до конторы, где находилась фирма «Брайтсмит, Говард и Келли». Юный мистер Келли склонился в поклоне и проводил графа в кабинет стряпчего.
   После обмена любезностями мистер Брайтсмит пересек комнату и, слегка охнув, поднял небольшой резной сундучок с гербом Кэмденов, принадлежавший матери Кэма. Стряпчий почтительно опустил сундучок на стол.
   – В соответствии с вашим письмом, – произнес он мрачным тоном человека, расстающегося со своим первенцем, – драгоценности были привезены из банковского хранилища сегодня утром. – Брайтсмит откинул крышку сундучка. – Как видите, за исключением ожерелья, которого не было здесь, когда драгоценности были доставлены в наше хранилище, весь гарнитур цел.
   – Я знаю, где ожерелье, – нетерпеливо ответил Кэм. Его взгляд изучающе прошелся по содержимому ящичка, и он с удовлетворением вздохнул, найдя то, что искал. – Вот за чем я приехал.
   Кэм достал широкое золотое кольцо с полудюжиной изумрудов и поднес его к свету, падавшему из окна. На солнце камни ожили и словно подмигивали тысячей искр мужчинам, которые молча любовались их завораживающей игрой.
   – Кольцо вашей прабабушки? – наконец пробормотал Брайтсмит, не сводя глаз с камней и пытаясь скрыть любопытство. – Вы хотите взять только его, милорд?
   – Пока только кольцо, – рассеянно ответил Кэм, увлекшийся воспоминаниями. Заставив себя вернуться в настоящее, он перевел взгляд на стряпчего. – Пожелайте мне счастья, мистер Брайтсмит. Я надеюсь вскоре опять жениться.
   – Правда? – оживился Брайтсмит.
   – Да. – Кэм закрыл сундучок и встал. – А теперь прошу извинить, мне еще нужно купить отрез зеленого шелка на Бонд-стрит.
   В Глостершире день выдался пасмурным. С севера подул холодный ветер, который вынуждал жителей Честона-на-Водах кутаться в шали и греться у очагов. Но Хелен в доме на холме возле церкви Святого Михаила не думала о погоде. Она беспокойно ходила взад-вперед по спальне, пока снаружи завывал осенний ветер.
   Халкот казался ей таким же вымершим, как и все в округе. Занятия с Арианой на сегодня закончены. Бентли еще носился по полям, охотясь вместе с зятем. Кэтрин после ленча больше не появлялась, а Кэм был в Лондоне.
   Ведь именно его отсутствие и стало главной причиной ее беспокойства. Халкот казался ей пустым без него. Да и само ее существование без него было лишено смысла. Она не могла дождаться его возвращения домой.
   Домой. В этом коротком слове и заключалась вся правда. Домом для нее всегда был Халкот, место, где находился Кэм. Внезапное озарение заставило Хелен остановиться посреди комнаты, прямо у постели. Она уставилась на нее, теперь пустую и аккуратно застеленную. Но она помнит, что он делал с ней в этой постели всего три дня назад! Под натиском таких аргументов она не смогла устоять.
   Чувственный трепет пробежал у нее по спине, когда Хелен подумала о его руках, таких сильных, таких уверенных! Как и сам Кэм, они были для нее загадкой. Изящные руки аристократа, но она трепетала от ощущения несомненной власти в его прикосновениях, наслаждалась загрубевшими от работы ладонями, когда эти руки скользили по ее телу.
   Помнит? Ни одна женщина не может забыть!
   Ее бросило в жар. Господи, воспоминания сведут ее с ума. Лучше уж выйти на воздух. Хелен быстро надела полуботинки и набросила на плечи самый теплый плащ. Если воспоминания не сведут ее с ума, это сделает неутоленное желание. Долгая прогулка по холмам и по лесу – вот что ей сейчас необходимо, а при такой погоде уединение ей будет обеспечено.
   Хелен понятия не имела, сколько времени бродила и сколько просидела на низкой каменной стене напротив сгоревшего домика егеря, вспоминая, как они с Кэмом прятались здесь в далекой бурной юности. Руки у нее даже в перчатках заледенели, но она поняла это, лишь когда ее кто-то окликнул по имени.
   Хелен буквально подпрыгнула от неожиданности, а онемевшие пальцы не подчинились ей, и она едва не упала.
   – Томас? – удивленно спросила она.
   Он торопливо приблизился, его белокурые волосы развевались на ветру, когда он склонился над ней.
   – Дорогая, вы должны укрыться от ветра. – Его брови тревожно насупились. – Что заставило вас выйти в такую ужасную погоду?
   Хелен подумывала задать ему тот же вопрос, когда настоятель устремился к ней через ворота, давно соскочившие с петель. Она не хотела его сегодня видеть. Она пришла сюда, чтобы побыть в одиночестве. Но она уже промерзла до костей, поэтому, когда Томас взял ее под руку и увлек к небольшому сооружению за сгоревшими развалинами, она поняла, что слишком долго пробыла на холоде.
   Низкий сарай укрылся под холмом. Одна его стена была разрушена, но три другие создавали достаточную защиту от ветра. Правда, убежище оказалось тесным, и Лоу занял почти все пространство. Хелен вдруг почувствовала неловкость, оттого что он стоит так близко к ней.
   Нет, все это глупости. Просто она позволила себе поверить словам Кэма о настоятеле, а тот неверно истолковал бесхитростные комплименты священника. Да и как может настоятель ухаживать за ней? Сама идея казалась Хелен нелепой.
   – Согрейтесь здесь, дорогая, – сказал Томас, – а потом я провожу вас домой. Сегодняшний день не располагает для прогулок.
   Хелен, быстро растирая руки, посмотрела на него.
   – Тем не менее вы тоже вышли прогуляться, Томас, – довольно резко заметила она. – Вы тревожитесь о Бэзиле?
   – Моему кузену уже не помочь, – последовал двусмысленный ответ. – А теперь вы должны рассказать мне, почему сидели на стене, ведь там дует сильный и холодный ветер. – Томас улыбнулся ей самой очаровательной улыбкой. – Я бы не хотел, чтобы вы заболели, дорогая.
   Хелен пожала плечами.
   – Я часто гуляю здесь, когда чувствую необходимость размяться. Но сегодня я думала о проблемах Арианы. И о ее матери тоже. Говорят, мать Кассандры погибла тут. Мне бы хотелось узнать, что Ариана видела здесь в тот день. – Хелен грустно усмехнулась. – Наверное, мне кажется, что эти развалины могут рассказать правду, если я буду достаточно терпеливой.
   – Думаю, рассказывать особенно нечего, – возразил Томас.
   – Разве вам непонятно, что я должна узнать. Ведь без этого я не смогу помочь Ариане.
   Томас положил ей на плечо руку, которая показалась Хелен тяжелой, словно камень.
   – Послушайте, Кассандра Ратледж была порочной женщиной, – прошептал он, и его слова как бы повисли в холодной тишине. – Она была хитрой и неверной. Лучше о ней забыть, хотя бы ради Арианы.
   – Вы знали ее? Разве тогда вы уже получили этот приход? – удивленно спросила Хелен.
   Томас кивнул:
   – О, я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, кто она такая.
   – Какие безжалостные слова, Томас. – Хелен почти с мольбой посмотрела на него. – Она никогда не посещала церковь? Она никогда не открывала душу…
   – Зачем, Хелен? Чтобы спасти свою душу? – Лоу откинул голову, будто собираясь рассмеяться, но ни одного звука не вырвалось у него. – Да, моим христианским долгом было помочь миссис Ратледж встать на путь истинный. Я старался изо всех сил, но она не хотела никакой помощи. Я же всего за два года до этого закончил богословское обучение, был наивен, молод и совершенно несведущ в жизни. – Он посмотрел ей в глаза. – Да, я потерпел неудачу. Ужасную, и тем самым вынудил Ариану расплачиваться за грехи ее матери.
   – Томас, вы не должны винить себя…
   – Более опытный человек, может, и преуспел бы, Хелен. Но Господь с его бесконечной мудростью решил послать сюда именно меня, поэтому можно сказать, что я подвел их обоих.
   – Томас, я уверена, что это совершенно не так. Никто не считает вас виновным.
   Он не ответил. Ветер, казалось, изменил направление и теперь с удвоенной силой врывался в открытые двери сарая. Несколько минут оба молчали, потом Томас придвинулся к ней и, к ее облегчению, как потом оказалось, напрасному, переменил тему.
   – Знаете, Хелен, – грустно сказал он, устремив взгляд куда-то вдаль, – я часто ощущаю какое-то беспокойство и желание чего-то… чего-то такого, что я и сам не могу назвать. А вот энергичная прогулка может многое поправить, верно? В этом мы с вами похожи, так, Хелен?
   Она слабо улыбнулась:
   – Да, наверное.
   Он буквально пожирал ее взглядом, глаза у него были широко открыты, искренняя улыбка играла на губах. Он нежно взял ее за руку. Жест был вполне дружеским, но, памятуя недавнее предупреждение Кэма, она испытывала неловкость. А когда Томас опять взглянул на нее из-под опущенных ресниц, Хелен вдруг сразу поверила. Да, все, что говорил ей Кэм, правда. Лоу флиртовал с ней!
   – Хелен. – Его пальцы сильно сжали ее руку. – Я знаю, что мои слова преждевременны, но больше не могу молчать. Я думаю, нас с вами роднит не только любовь к прогулкам на воздухе. – Его голос понизился до задушевного шепота. – Я думаю, у нас много общего и есть на чем строить дальнейшие отношения.
   Хелен отдернула свою руку.
   – Конечно, я ценю вашу дружбу, Томас, – растерянно сказала она.
   Он несколько раз кашлянул и продолжил:
   – Хелен, наша дружба за прошедшие недели превратилась в нечто более дорогое, и я думаю, вы неравнодушны к моему вниманию. Я даже молюсь об этом.
   – О, Томас, вы…
   Его рука в перчатке легла на ее губы.
   – Дайте мне сказать, пока отвага не покинула меня. – Полились слова, которые Хелен так не хотелось слышать. – Как женщина, как учитель детей и как христианка, вы являете собой все, что я хотел бы видеть в своей жене.
   – Но, Томас!
   – О, я понимаю, что небогат, но я могу обеспечить вам некоторые радости в жизни. Я хочу, чтобы мы поженились, Хелен, и поскорее. Я понимаю, вы любите дочь Трейхерна, но я хочу видеть вас в моем доме. Чтобы вы учили наших детей. Только скажите да, и вам никогда больше не придется работать у чужих людей. Я буду заботиться о вас до конца ваших дней.
   Его искренность разрывала Хелен сердце.
   – О, Томас, вы оказываете мне честь! Ваше восхищение делает меня счастливейшей из женщин. Но я не могу выйти за вас замуж.
   Он резко отстранился и направился к распахнутым воротам сарая. Он стоял неподвижно, устремив взгляд на простиравшуюся внизу долину. Хелен видела, как глубоко и прерывисто он дышит. Наконец он заговорил:
   – Значит, Хелен, ваше сердце несвободно? – Его слова звучали бесстрастно.
   Не зная, что ответить, Хелен подошла к нему. Конечно, ее сердце занято. Так было всегда. Но вправе ли она ответить на вопрос Томаса?
   – Сейчас я всецело предана Ариане, – тихо сказала она. – Пока все мои усилия должны быть посвящены ей, а что готовит нам будущее, я не могу знать. Томас, вы должны понимать… – Она замолчала, чувствуя, как приливает кровь к щекам и колотится сердце. – Вы должны понимать, что многие сочтут меня недостойной вас. Во мне течет французская кровь, мой отец умер насильственной смертью. А что до моей матери… не все в обществе восхищались ею.
   Томас резко обернулся:
   – Короче говоря, вы не согласны, Хелен? Для этого ваши отговорки? Ибо, как вы, наверное, заметили, я не просил вас отчитываться о вашем прошлом или о вашем происхождении. Для меня они ничего не значат. Я люблю вас такой, какая вы есть.
   Устыдившись, Хелен глядела на носки своих ботинок.
   – Нет, Томас, вы не спрашивали. Но вы правы. Я отказываю вам, и не без сожаления, потому что вы очень достойный человек.
   Он вдруг обмяк, словно силы покинули его.
   – Ну, что ж, – вздохнул он. – Раз этому не бывать, я должен утешиться тем, что сохраню нашу дружбу. Мы ведь можем остаться друзьями, Хелен? Можем и дальше общаться как лучшие друзья?
   – Ну… конечно, – ответила Хелен, вздохнув с облегчением при виде такой перемены в его поведении. – Надеюсь, мы всегда будем друзьями.
   – Слава Богу, – ответил Томас, и на его губах заиграла знакомая улыбка. – Я бы страшно огорчился, узнав, что своими поспешными словами разрушил нашу дружбу. – Он предложил ей руку. – Идемте, Хелен. Давайте я провожу вас до Халкота. Боюсь, при столь низких облаках стемнеет еще до пяти часов.
   Заставив себя улыбнуться, она взяла его под руку, но едва они дошли до ворот, как он снова остановился.
   – Кстати, Хелен, старый мистер Клапхем сказал мне, что завтра будет один из последних теплых дней. – Он весело засмеялся. – Поскольку его предсказания всегда точны, давайте закрепим нашу клятву в вечной дружбе и отправимся завтра на прогулку? Конечно, Ариану возьмем с собой.
   Хелен замялась, потом хотела ответить, но, видимо, колебалась слишком долго, потому что Томас остановил ее посреди тропинки и озадаченно посмотрел на нее.
   – Ваше молчание пугает меня, Хелен. Я ведь не обидел вас, правда? – В голосе его звучала тревога. – Умоляю, скажите мне, что я, открыв вам сердце, тем самым не разрушил все…
   – Ну, что вы, конечно, нет, – ответила Хелен, заставив себя говорить спокойно и уверенно. – Мы по-прежнему лучшие друзья, Томас. И я буду рада отправиться с вами на прогулку.
//-- * * * --//
   Ариана вздохнула в темноте. Мисс Хелен вернулась с прогулки, как и обещала. Но папа еще не приехал. Быстро стемнело, обед уже закончился. Теперь Халкот был окутан теплым одеялом тишины. Огромный дом отходил ко сну, как обычно.
   Раньше это всегда было ее любимое время, потому что к ней заходил папа, чтобы пожелать спокойной ночи. Потом он вытягивался на постели рядом с ней и рассказывал историю о короле Артуре. Или о волшебных лесах и танцующих друидах. Однажды папа даже рассказал ей глупую сказку о поющей свинье. Она, конечно, не поверила ему, но все равно смеялась, конечно, про себя.
   Казалось, папу никогда не беспокоило то, что она не отвечает и не задает вопросы. Но часто ей так хотелось спросить его, просто ужасно хотелось! Вопросы щекотали ей кончик языка, рвались наружу, но она их не выпускала.
   А часто папа и сам отгадывал ее вопросы и произносил их вслух. Он почему-то всегда знал, что она хочет спросить.
   – Ага! – восклицал он. – Вижу, что ты думаешь, Ариана! И как это храбрый рыцарь спас прекрасную королеву из пасти огнедышащего дракона?
   Он произносил вопрос тихим, прерывистым шепотом. Она спросила бы точно так же.
   Как было замечательно иметь папу, который понимает такие вещи! Каждый вечер у него была новая история для нее. Но сегодня его нет дома, и она не знала, когда он вернется.
   – Возможно, дня через два, – услышала она слова Мил-форда, когда он разговаривал с ее беспокойной тетей Бел-монт. Визит тетушки был довольно неожиданным. Когда мисс Хелен отправилась на прогулку, Ариана услышала, как к дому подъезжает большая карета миссис Белмонт.
   Выглянув в окно классной комнаты, Ариана увидела большое облако пыли. Карета двигалась очень быстро.
   Едва она остановилась, тетя Белмонт прямо выпрыгнула из нее и быстро поднялась по ступеням парадной лестницы. Она была похожа на кролика, который вырвался из клетки и несется в кусты.
   Это было сигналом для Арианы. Она тут же поспешила на балкон. Глядя на взрослых, она всегда могла предсказать, когда произойдет что-то интересное. Они тогда двигались быстро и громко разговаривали. А миссис Белмонт действительно говорила очень громко. И что бы Милфорд ни пытался отвечать, тетя не останавливалась.
   Ариана не понимала, почему миссис Белмонт так недовольна Милфордом. Стоя в холле, она верещала, как птица, и прыгала, как кролик, а бедный Милфорд становился еще тише и бледнее обычного. Если бы не Милфорд, Ариана сочла бы все это очень забавным. Папа как-то сказал тете Кэт, что леди никогда не бегают и никогда не кричат. Похоже, что тете Белмонт кто-то забыл рассказать об этом.
   Наконец вернулась мисс Хелен, войдя через зимний сад. Тетя Белмонт холодно посмотрела на нее, опять впрыгнула в свою карету и уехала так же быстро, как и появилась.
   Теперь уже давно стемнело, день закончился, а папа так и не вернулся, Ариана стояла у окна спальни, вглядываясь в кромешную тьму. Она знала, что мисс Хелен рядом и поэтому, хотя окна были не зашторены, не боялась.
   Она уже не могла вспомнить, как он выглядит вблизи. Но она знала, что он там. Тот, кто следит за ней. Как он и обещал. Она видела его и при свете дня, и в сумерках. Сотню раз она видела его, и раз двести чувствовала, что он рядом. Как сегодня. Даже в темноте. Он бродил в лесах и по тропинкам Халкота, терпеливо выжидал, совсем как Боадицея у мышиной норки. И Ариана чувствовала себя мышкой.
   Что ему нужно? Он всегда только наблюдал издалека. Порой Ариана видела кого-то вблизи, того, кто мог быть им. И тогда она пряталась. Но приходил кто-нибудь из взрослых – папа, дядя Бентли или мисс Хелен, – вытаскивал ее из укрытия и говорил, что этого человека не надо бояться, что он хороший.
   Когда она была маленькой, Ариана ужасно боялась того, кто наблюдает за ней. Ей казалось, что он может выпрыгнуть из-под ее кровати. Или схватит ее в саду и заставит сказать все – или заставит ее ничего никому не говорить. Никогда.
   Теперь, когда она стала взрослее, Ариана не могла с уверенностью сказать, чего он хочет. Все, что он когда-то говорил, каким-то странным образом перемешалось со словами мамы. И слова и воспоминания – все перемешалось в ее голове. Воспоминания, когда-то четкие, теперь превратились в… ощущения.
   Теперь она уже не боялась, что этот человек прячется у нее под кроватью. Да и вообще она его уже почти не боялась. Ну, если только совсем чуть-чуть. А в последнее время, слушая то, что говорит и спрашивает мисс Хелен, она уже не столько боялась, сколько сердилась.
   И часто, когда мисс Хелен держала ее за руку и смотрела в глаза, Ариане хотелось все рассказать ей! Иногда слова поднимались из ее животика и грозили вырваться из горла.
   Но если она выпустит их, тогда уже ничего не сможет скрыть. И не сможет выполнить свое обещание. Что тогда будет?
//-- * * * --//
   На следующее утро Хелен проснулась с каким-то неясным чувством раздражения. Но когда она раздвинула портьеры и увидела чистое, ясное небо, то сразу поняла причину своего дурного расположения духа. Как и обещал Томас Лоу, погода наладилась.
   У нее совсем не было желания ехать сегодня на прогулку с Томасом. Ей хотелось остаться дома и ждать возвращения Кэма, хотя вряд ли это могло бы произойти так быстро.
   Но проблема сегодня заключалась не в Кэме, а в Томасе. Хотя она упрямо отрицала это, его внезапное предложение руки и сердца все переменило между ними. Приятное дружеское расположение, которое она испытывала к нему, вдруг превратилось в нечто гораздо менее приятное. И что еще хуже, в этом была ее вина, поскольку Томас, выслушав ее отказ, проявил невероятную доброту и учтивость.
   Вздохнув, Хелен вызвала горничную и стала готовиться к предстоящему дню. Вопреки здравому смыслу она позволила Томасу уговорить ее отменить занятия с Арианой ради прогулки в древний саксонский городок Криклейд, где они устроят пикник, а затем посетят старую церковь времен Тюдоров. Поначалу она не хотела везти Ариану так далеко, но, как верно подметил Томас, это была прекрасная возможность расширить ее кругозор.
   В назначенное время Хелен вместе с Арианой спустилась вниз. Томас уже прибыл, потому что у дома стояла его коляска, запряженная четверкой прекрасных рысаков, однако самого настоятеля рядом не было. Оставив Ариану в холле, она отправилась на поиски Томаса.
   В главном, коридоре царила тишина, но когда Хелен повернула в сторону крыла, где жили слуги, она услышала, как позади нее с мягким щелчком открылась дверь.
   Вернувшись назад, Хелен выглянула из-за угла и увидела настоятеля, выходившего из кабинета Кэма.
   – Томас, – окликнула она. – А я вас повсюду ищу…
   Тот резко обернулся:
   – О, мисс де Северз!
   – Извините. Кажется, я испугала вас.
   Краем глаза Хелен заметила Милфорда, появившегося из желтой гостиной. Едва удостоив настоятеля взглядом, дворецкий направился дальше по коридору.
   Томас отвесил ей учтивый поклон.
   – Вовсе не испугали, дорогая, – сказал он. – Просто я был потрясен вашей красотой. Но я действительно полагал, что в коридоре никого нет. Видимо, замечтался. – Томас предложил ей руку. – Да, все мои мысли были заняты книгой, которую я сейчас вернул на полку в кабинете его светлости. Вам известно, Хелен, что у Трейхерна самое большое собрание современной поэзии? И он весьма охотно разрешает им пользоваться. Думаю, о человеке в какой-то степени можно судить по тому, что он читает. Вы согласны?
   Разглагольствования Томаса о литературе и человеческой натуре все продолжались, пока они шли в холл за Арианой, и спускались по ступеням к коляске.
   – О! – Хелен остановилась. – Я не предупредила Милфорда. Наверное, я должна сказать ему, куда мы едем.
   – Я уже сделал это по пути сюда, – заверил ее Томас. – Я сказал, что мы уезжаем в Криклейд и вернемся к вечеру.
   Хелен поблагодарила его и повернулась к коляске.
   – О, я вижу, для сегодняшнего путешествия вы подготовили замечательных лошадей. У нас сегодня роскошный выезд.
   Сияя от удовольствия, Томас подхватил Ариану, у которой сегодня был еще более недовольный вид, чем накануне.
   – Действительно, – сказал настоятель, беря в руки поводья. – Я, знаете ли, устал ездить в коляске, запряженной одной парой. А этих замечательных рысаков я купил на прошлой неделе. Правда, они замечательные, мисс Ариана?
   Настоятель повернулся, чтобы потрепать девочку по щеке, но Ариане это явно не понравилось. Она попыталась еще теснее прижаться к Хелен, что трудно было сделать на маленьком сиденье.
   Томас выказал обиду, как и всегда, когда Ариана отвергала его попытки сблизиться. Хелен поспешила отвлечь его.
   – Они великолепны, сэр, – сказала она, глядя на нервно переступавших лошадей. – И свежие, а значит, моментально домчат нас до Криклейда!
   Томас немедленно обратил на нее сияющий взор.
   – Именно так, дорогая. Ну, что, поехали?
   Хелен заставила себя улыбнуться, и вскоре коляска весело покатилась по аллее, потом вниз по холму и в сторону от деревни.
//-- * * * --//
   Проведя ночь в придорожной гостинице и проскакав без остановки несколько часов, лорд Трейхерн вернулся на день раньше, но обнаружил, что в доме, по которому он так скучал, тихо, словно в могиле. Он выглядел совершенно пустым. Это было огромное разочарование для человека, мечтавшего во время своего одинокого и тяжелого путешествия только о доме.
   Кэм надеялся, что у дверей его встретит если не сама Хелен, то по крайней мере Ариана. Утешало лишь то, что возле лестницы не сидит так раздражавший его своим присутствием Томас Лоу. Усталым жестом Кэм бросил шляпу на столик и начал снимать перчатки как раз в тот момент, когда на лестнице появился Милфорд.
   – Куда все подевались, черт возьми? – раздраженно спросил Кэм. – Неужели я так долго отсутствовал, чтобы обо мне позабыли и слуги и семья?
   – Прошу прощения, милорд, – пробормотал дворецкий, забирая у хозяина плащ. – Я был в гостевом крыле. Мы с миссис Нафлз пересчитывали белье. А что касается семьи, то мистер Ратледж, насколько мне известно, все еще у вашей сестры в Олдхэмптоне…
   – А дамы? – прервал его Кэм, тут же пожалев о слишком резком тоне. – Где моя дочь и мисс де Северз? Разве они не спускались к ленчу?
   – Нет, милорд. Они уехали полчаса назад. Думаю, вы разминулись с ними, когда они ехали через деревню.
   – Я никого не видел в Честоне. Куда они отправились?
   Милфорд заколебался.
   – Они уехали в коляске мистера Лоу, милорд. А уж куда отправились, боюсь, я не смогу вам сказать.
   Разочарованию Кэма не было предела. Хелен опять не встретила его дома. Он так жаждал обнять ее, прошептать о вечной любви, настойчиво добиваться ее согласия на брак, но все эти радости придется отложить. И почему?
   Из-за этого проклятого настоятеля! Снова он!
   Но Хелен любит его, а не Лоу, напомнил себе Кэм, так что незачем переживать. И все же он переживал. Ему было очень не по себе. Почему она не дождалась его дома?
   «Потому что у тебя не хватило ума сообщить, что вернешься раньше», – последовал честный ответ.
   Да, он хотел сделать сюрприз Хелен и Ариане. Теперь они уехали, и он ничего не мог изменить. Разве что броситься им вдогонку и притащить их обратно домой? Какая заманчивая идея! Но это не годится, он не какой-то дикарь.
   Сердито поджав губы, Кэм зашагал по коридору.
   – Я буду в кабинете, Милфорд. Видимо, дел накопилось много.
   Дворецкий почтительно склонил голову.
   – А ваш ленч, милорд?
   – У меня нет аппетита, Милфорд. Благодарю.
   Однако тишина в кабинете показалась совсем непереносимой. Поскольку он вернулся неожиданно, камин не топили, даже кошка в его отсутствие нашла более теплое убежище, скорее всего уголок за плитой на кухне, подумал Кэм. Раздраженно вздохнув, он раздвинул портьеры и занялся почтой. В центре стола лежала записка.
   С неизвестно откуда взявшимся дурным предчувствием Кэм отметил, что она не запечатана. Следовательно, ничего личного там нет. Хорошо это или плохо? Он пока не знал.
   Кэм торопливо развернул листок. В записке говорилось, что Хелен и Ариана отправились с настоятелем в Фэрфорд и вернутся к вечеру.
   Опять Фэрфорд? Черт побери, что может там представлять столь большой интерес? Всю деревню от начала до конца можно пройти за пять минут. И наверняка они уже осмотрели все, что стоит увидеть, когда были там в предыдущий раз!
   Кэм раздраженно отбросил записку и начал перебирать стопку запечатанных писем. На самом верху лежал конверт с едва узнаваемым почерком тети Белмонт. Судя по неровным буквам, настроение у тетушки явно не улучшилось. Еще одна неприятность!
   Кэм отложил письма, решив заняться ими позже, и снова взял записку Хелен. Все мысли о тете Белмонт исчезли под натиском растущей тревоги. Странно, что Хелен оставила ему послание – и в довольно холодном тоне, – когда его возвращение ожидалось только на следующий день. К тому же она ничего не сказала о своих планах тем, кого это касается, – слугам. Крайне не похоже на Хелен, которая всегда чрезвычайно внимательна и заботлива.
   Кэм поднес записку к свету и пробежал глазами. Слова казались вполне безобидными, бумага из разряда той, что можно найти в любой комнате дома. Но она довольно помятая, ее несколько раз складывали и разворачивали. Это тоже очень не похоже на Хелен с ее аккуратностью. Не понимая толком причину, заставившую его сделать это, Кэм схватил записку и снова вышел в холл.
   Милфорд в этот момент снимал с Бентли грязный старый плащ. Судя по воспаленным глазам и неопрятному виду, парень явно вернулся от Уилла после изрядной попойки. Он с трудом поднял глаза на брата, едва не скривившись при этом.
   – Доброе утро, Кэм, – сумел пробормотать он.
   Тот рассеянно ответил на его приветствие и направился к дворецкому.
   – Послушай, Милфорд. Тебе известно, что мисс Хелен опять сегодня отправилась в Фэрфорд?
   Милфорд словно окаменел.
   – Милорд, как я уже сказал, она уехала с мистером Лоу. Они могли отправиться куда угодно.
   Бентли, усиленно стряхивавший грязь с сапог, неожиданно вскинул голову.
   – Хелен снова отправилась в Фэрфорд? Какого дьявола? Там нечего смотреть, кроме старой церкви, которую она уже видела.
   – Мне это известно, – рявкнул Кэм, все еще раздражаясь, как всегда в тех случаях, когда Бентли проявлял интерес к Хелен. – Но судя по этой записке, она поехала именно туда. Она и Ариана уехали с Лоу полчаса назад.
   – Нет, они не поехали в Фэрфорд, – возразил Бентли, разглядывая засохшую грязь на сапоге. – Разве что у нашего священника выросли ангельские крылья и он миновал Олдхэмптон.
   – Почему? – в один голос спросили Кэм и дворецкий.
   Юноша бросил на них снисходительный взгляд.
   – Потому что, – произнес он таким тоном, будто сомневался в их способности здраво мыслить, – я сам только что приехал из Олдхэмптона, а он находится на пути в Фэрфорд. Если вы помните, туда другого пути отсюда нет.
   – А ты бы заметил экипаж Лоу, если бы он проехал мимо? – спросил Кэм с нараставшей тревогой. – Неужели что-то случилось с коляской по дороге?
   Бентли приподнял бровь и взглянул на старшего брата с едва скрываемой насмешкой.
   – За кого ты меня принимаешь? Я знаю каждую повозку и карету до самого Бата.
   – Действительно, милорд, – вмешался дворецкий. – Сегодня Лоу никак не мог проехать незамеченным, потому что у него было четыре лошади, а не две, как обычно.
   Бентли изумленно посмотрел на Милфорда.
   – Четверка? Запряженная в старую коляску Томаса? Господи, значит, он рассчитывает на долгую поездку? Может, он действительно перелетел через Олдхэмптон!
   Все трое потрясенно молчали. Милфорд с Бентли уставились на Кэма, словно гадая, что делать. Наконец дворецкий первым нарушил молчание.
   – Было еще кое-что странное, милорд, – глухо произнес он. – Незадолго до вашего приезда я увидел, как настоятель выходил из вашего кабинета. Мне это показалось необычным, а потом я решил, что туда его проводила одна из служанок. А мисс де Северз встретила его как раз выходящим из кабинета.
   Кэм проглотил стоявший в горле ком. На первый взгляд ничего такого уж странного в действиях Лоу не было. Кабинет всегда открыт для всех, и настоятель часто в нем бывал. Даже иногда брал книги. Но не в последнее время.
   – Думаю, – сказал Кэм, – мне нужно поехать в Фэрфорд. По пути есть два постоялых двора и кузница. Возможно, они съехали с дороги, чтобы заменить подкову или что-нибудь в этом роде.
   – Я поеду с тобой, – заявил теперь уже встревожившийся Бентли. – Вон идет Шривз, чтобы забрать наших лошадей. Я велю ему привести свежих. – Кэм молча кивнул, и, продолжая говорить, юноша направился к двери. – Милфорд, будь добр, положи в мою сумку хлеб и сыр. Пока у меня жуткое похмелье, но потом я умру от голода.
   Кэм долго стоял в холле, пока вокруг него бегали слуги. Наконец он заставил себя пойти наверх, сменить рубашку и умыться. Взглянув в зеркало, он увидел свое бледное лицо.
   Господи, что с ним?
   Никаких оснований предполагать что-то плохое. Никаких причин для тревоги. Никакого разумного объяснения для терзавшего его предчувствия беды.
   Хелен повезла Ариану на прогулку с настоятелем, человеком, которого он знает и которому в основном доверяет. Какая разница, куда они поехали, оставила ли она записку, видели их или нет? Хелен любит его.
   Кэм быстро надел рубашку, без всяких изысков завязал свежий галстук, уговаривая себя, что ничего не может случиться. Это же Глостершир, а не Уайтчепел, где люди часто исчезают бесследно.
   Он торопливо надел жилет и сюртук, потом некоторое время рылся в шкафу, пока не нашел то, что искал. Вытащив из ножен кинжал и убедившись в его остроте, Кэм опять вложил его в ножны и сунул за голенище сапога.
   Этот жест необъяснимым образом успокоил Кэма, особенно после того, как он вспомнил, что в седельной сумке у него несколько пистолетов. Он же вез Хелен кольцо из Лондона, и оружие могло пригодиться. А у Бентли есть охотничье ружье, да наверняка и пара пистолетов найдется.
   Кэм подумал, что, вооружившись до зубов, он должен чувствовать себя идиотом, поскольку отправлялся всего на поиски коляски священника. Но как ни странно, у него такого чувства не было.

Глава 19
Важная персона

   Едва миновал полдень, когда, распугав стаю сонных уилтширских куропаток, коляска преподобного Томаса Лоу пронеслась мимо поворота на Криклейд. Без малейшей заминки на пересечении дорог лошади помчались к Суиндону.
   В обычных обстоятельствах Хелен могла и не заметить дорожный столб, поскольку была не слишком хорошо знакома с географией Южной Англии. Но сегодня, кроме стаи вспугнутых куропаток, ничто не отвлекало ее внимания от того, что Лоу нахлестывает лошадей так, словно за ним гонится сам дьявол.
   Едва они покинули Халкот, настоятель практически замолчал, хотя всегда подробно рассказывал о каждой церкви, мимо которых они проезжали, о каждой деревне, вплоть до расположенных в ней коровников.
   Она слегка прикоснулась к его перчатке, отметив про себя, как крепко он сжимает поводья.
   – Слушайте, Томас, разве мы только что не миновали поворот на Криклейд?
   Однако настоятель лишь сильнее погонял лошадей. Они ехали настолько быстро, что это уже становилось опасным, но Лоу не собирался замедлять ход. Да и лошадям они дали отдых всего один раз. Сначала Хелен объяснила его странное поведение тем, что он хочет побыстрее добраться до места ради Арианы, но его молчание убеждало ее в обратном.
   – Томас? – повторила она уже с тревогой. – Что-нибудь не так? Мы направляемся не в Криклейд? Поворот, уверена, мы проехали.
   Томас вдруг повернулся к ней, его лицо выражало полное отчаяние.
   – Мы едем, дорогая, в Саутгемптон, – чуть слышно произнес он и бестактно обхватил ее рукой за плечи. Никакой ласки в этом жесте не было.
   Явно происходило нечто ужасное.
   – К завтрашнему дню мы будем в Саутгемптоне, – прошептал он, – и вам, Хелен, придется сидеть тихо, если не желаете напугать ребенка.
   Но было уже поздно. Взглянув на девочку, Хелен увидела, что Ариана вцепилась в ее плащ, даже костяшки пальцев у нее побелели. Она сидела, устремив немигающий взгляд поверх голов лошадей. Хелен слишком хорошо знала этот взгляд, хотя давно не видела его.
   – Сэр, немедленно остановите коляску, – произнесла Хелен зловещим шепотом. В ответ Лоу горько улыбнулся, и она указала дрожащей рукой на небольшой ельник впереди. – Вы сейчас же остановитесь! Я требую от вас объяснения! И я получу его, когда вы остановитесь у тех деревьев, или я не отвечаю за свои действия.
   Убрав руку с ее плеча, Лоу небрежно распахнул плащ, демонстрируя пистолет.
   – Отлично, Хелен, – бесстрастно заявил он. – Если мы поняли друг друга, то я остановлюсь.
   Пистолет! Сердце у Хелен заколотилось, мысли начали путаться, она едва заметила мрачный взгляд, который бросил на нее Томас, натягивая поводья.
   Что происходит? Кто этот человек? Неужели дружелюбный священник, который так подружился с ней? Сейчас это был совсем другой человек, с холодным пронзительным взглядом и жестким выражением лица.
   Наконец лошади остановились у небольшого перелеска. Хелен смутно помнила, как тут же устремилась в глубь ельника и через минуту яростно обернулась к нему, как Ариана осталась возле коляски. Единственное, что она помнила отчетливо, это то, что она повернулась лицом к Томасу Лоу и заставила себя не броситься на него с кулаками.
   Впившись ногтями в ладони, Хелен напомнила себе, что любое проявление страха может напугать Ариану.
   – Итак, что все это значит, мистер Лоу? – решительно спросила она. – Что вы задумали, если суете пистолет мне в лицо, словно разбойник с большой дороги? Господи, вы же священник!
   Лоу медленно направился к ней.
   – Оставим разговоры о моей прежней профессии, Хелен. Сейчас мы направляемся в Саутгемптон. К сожалению, вы не оставили мне выбора, когда…
   Хелен яростно прервала его, топнув ногой по замерзшей траве:
   – Сэр, вы, должно быть, сумасшедший, если решили таким способом наказать меня за отказ вам. Какой же вы мужчина, если втягиваете ребенка в свои проблемы?
   – Не обольщайтесь, дорогая, – засмеялся он. – И хотя мне действительно нужно держать вас в руках, тем не менее…
   Резкий звук эхом разнесся по ельнику.
   Хелен даже не сразу поняла, что ударила его, пока не увидела струйку крови, стекавшую из уголка рта настоятеля. Глаза Лоу превратились в злобные щелки, он словно горел желанием броситься на нее и задушить. Но что-то, возможно, какой-то жест Арианы, остановил его, он шагнул назад и, осторожно запрокинув голову, прижал ладонь к разбитой губе.
   – Послушайте меня, Хелен, – холодно сказал он. – И очень внимательно, поскольку я не собираюсь повторять. Если вы продолжите сопротивляться, я сделаю вам больно. Ужасно больно. Не ставьте нас обоих в такое неловкое положение. Результат будет чрезвычайно неприятен для девочки.
   – Какая мерзость! Вы не осмелитесь причинить боль невинному ребенку!
   – Я бы предпочел этого не делать и надеюсь, вы не станете вынуждать меня своей неуместной смелостью.
   Яростная дрожь сотрясала тело Хелен.
   – Клянусь Богом, Томас Лоу, что когда лорд Кэмден Ратледж догонит нас, вы дорого заплатите за то, что испугали его дочь. Немедленно везите ее домой, слышите?
   Лоу почти задумчиво потер разбитую губу.
   – Видите ли, в чем проблема, Хелен. Дочь не его. Это мой ребенок.
   Хелен едва не задохнулась от неожиданности.
   – Ваш? – прошептала она, пытаясь сообразить, что он говорит.
   Но отдельные фразы никак не складывались в целостную картину, Хелен даже тряхнула головой, словно разгоняя туман.
   Лоу грустно рассмеялся.
   – Полно, вы же опытная женщина! Вы, конечно, заметили, что никакого сходства между Трейхерном и этой девочкой нет. Он наверняка знает, что Кассандра изменила ему. Хотя я восхищаюсь им за то, что он поступился своей гордостью и взял малышку под свое крыло.
   Хелен решительно шагнула к нему.
   – Он предоставил ей дом, которого вы ее лишили, негодяй и обманщик! Вы утверждаете, что она ваша? Что ж, учитывая вашу подлость, которую я вижу в данный момент, я не сомневаюсь, что вы способны на злодейство. Но скажите мне, настоятель, вам было недостаточно переспать с чужой женой, заниматься прелюбодеянием за спиной достойного человека? Вам нужно еще отнять у него ребенка? А она его ребенок, сэр. В том отношении, которое важно для Господа. И для меня.
   Какое-то мгновение казалось, что Лоу сейчас взорвется, но он сохранил выдержку.
   – Надо же, – тихо сказал он. – Вы действительно сильно увлеклись им? Этого я и боялся. Ну, тогда кое-какие намеки леди Кэтрин определили вашу судьбу.
   Хелен бросила на него презрительный взгляд.
   – Объясните, сэр!
   В лучах солнца белокурые волосы и красивое лицо Томаса Лоу делали его похожим на архангела, только не добра, а зла. И впечатление еще больше усилилось, когда он приподнял изящную бровь, словно потешаясь над ее наивностью.
   – Трейхерну было чертовски трудно найти хорошую гувернантку, правда? Затем появились вы. Я сразу почувствовал угрозу. Вы умны и терпеливы. Но пока вы были у меня на глазах, я не видел оснований для паники.
   – Паники? – воскликнула Хелен. – Господи, да что я знала о вашем вероломстве? И Ариана тоже?
   Он пропустил ее слова мимо ушей.
   – Я должен был подружиться с вами, даже начать ухаживать. – Лоу окинул ее оценивающим взглядом. – И не могу сказать, что это потребовало жертв с моей стороны, Хелен. Напротив, мне не терпится уложить вас в постель, как только мы уедем подальше от Англии. И от Трейхерна, этого холодного, жестокого мерзавца. Я устал глядеть на собственного ребенка издалека, беспокоясь о том, что она может вспомнить.
   – Вы… вы хотите сказать, что похитили нас?
   – Какие грубые слова, дорогая! – обиженно произнес Лоу. – Я только предлагаю вам с Арианой лучшую жизнь, вдали от жестких английских рамок и условностей. Канада, Америка – представьте себе!
   Он вдруг замолчал при виде ее обескураженного выражения лица, потом откинул голову и рассмеялся:
   – Да полно вам, Хелен! Вы же не такая романтичная дурочка, как сестра Трейхерна! Вряд ли она сумела убедить вас, что вы станете его женой! Конечно, он может уложить вас в свою постель. Если уже не уложил. Но этот высокомерный аристократ никогда не сделает дочь парижской шлюхи хозяйкой своего драгоценного Халкота. И никогда не снизойдет до того, на что готов я, – сделать из вас честную женщину.
   С высокомерным презрением, которое особенно удается французам, Хелен плюнула ему под ноги.
   – Негодяй! Грязная свинья! Я никогда за вас не выйду!
   Нервы у Лоу все-таки сдали. Он схватил ее за подбородок и безжалостно повернул лицом к себе. Хелен чувствовала его дыхание на своей щеке и попыталась отвернуться.
   – Подумайте хорошенько над тем, что я предлагаю, Хелен, – вкрадчиво прошептал он, – прежде чем отказываться. Я, может, и хочу вас, но не увлечен вами, красавица моя. Так что выбор невелик: или я женюсь на вас, или убью. И то и другое гарантирует мне ваше молчание. Но что бы вы обо мне ни думали, да, я грешник, развратник, лжец, я все же предпочел бы не убивать вас. И не пугать ребенка, не причинять ей вреда. Но если придется, я это сделаю.
   – Глупец! Кэмден Ратледж обеспечит вам за это виселицу, – упорствовала Хелен. – Если не пристрелит на месте.
   Лоу мрачно улыбнулся и отпустил ее.
   – И снова ваша сообразительность изменяет вам, Хелен. Если я останусь в Англии, он непременно отправит меня на виселицу. Это стало неизбежным.
   – Не понимаю вас. Думаю, вы потеряли рассудок.
   – Если Трейхерн порвал с невестой, чтобы уложить вас в свою постель, значит, вы останетесь в Халкоте на неопределенное время, – ледяным тоном ответил Лоу. – Я не могу рисковать. Вы слишком умны. Девочка уже начала меняться, и в конце концов она заговорит. И я не смогу узнать, что она скажет.
   Он рассеянно посмотрел в долину, где фермер укреплял стог сена.
   – Я даже не уверен, что она помнит, – пробормотал он.
   Хелен, интуитивно поняв смысл его слов, ахнула. Но он продолжал откровенничать:
   – Забрав вас у Трейхерна, я не только избегу виселицы, у меня появится красавица жена, чтобы согреть мою постель и сделать моего ребенка здоровым. – Его губы дрогнули в горькой усмешке. – Короче говоря, вы – меньшее из зол, дорогая, и значительно лучше, чем петля на шее.
   – Вы убили ее, – хрипло прошептала Хелен, отодвигаясь от него. – Вот причина вашего страха, да? Вы убили Кассандру Ратледж! И вы сделала это на глазах у ее ребенка! Признавайтесь, негодяй!
   Лоу отчаянно замотал головой, и впервые на его лице появилось выражение искреннего горя.
   – О нет, Хелен, – прошептал он. – Никогда! Кассандра сама убила себя! И сделала это так же, как все остальное в ее жизни, – из мести и злобы! – Лоу заморгал, словно прогоняя слезы. – О, я был там, да! Я зажег свечи, ждал ее, как обычно. Но она стала отдаляться от меня. Избегала. Мне пришлось припугнуть ее. У меня было право видеть ее. И ребенка. Но когда она наконец появилась, я сразу понял: что-то не так. Она говорила такие ужасные вещи.
   – Вы дрались с ней? – спросила Хелен, не веря своим ушам.
   – Сначала просто ссорились, – признался Лоу. Он выглядел почти безумным, когда слова вдруг рекой полились из него. – Она больше не захотела встречаться со мной! Сказала, что не приведет Ариану, что ребенок уже достаточно большой и может проболтаться… Говорила, что, как бы она ни предостерегала девочку, рано или поздно та расскажет своему отцу – она имела в виду Трейхерна – о наших встречах.
   Пораженная исповедью Томаса и его вроде бы неподдельным горем, Хелен в изумлении смотрела на него, не переставая думать о том, как вытащить у него пистолет.
   – Она сказала, что я стал ей скучен, что она переезжает в лондонский дом Трейхерна, что прозябание в глуши лишает ее жизни, и она намерена оставить всех нас, даже Ариану, в Халкоте. Но я не убивал ее!
   – Я… я верю, Томас, – тихо сказала Хелен. – Я, правда, верю вам. И Кэм поверит.
   – Каким же я был глупцом, так любя ее. – Он горько засмеялся. – Она сказала, что было так забавно соблазнить священника! Временное избавление от скуки, пока никого другого не было рядом. Теперь я понял то, чего не увидел тогда. Она была моим испытанием. Испытанием моей веры. Я не прошел его и, что самое плохое, да простит меня Господь, я бы опять сделал это. Потому что Кассандра своими дьявольскими чарами могла соблазнить даже святого.
   – Мне очень жаль, Томас, – прошептала Хелен. – Мне так жаль! Но сейчас мы должны прежде всего думать об Ари-ане. Прошу вас! Только о ее благополучии!
   – О, я люблю девочку. Но на виселицу ради нее не пойду!
   – Это же был несчастный случай, – взмолилась Хелен, пытаясь убедить себя. – Вы же сказали, что это просто несчастный случай! Ариана же вспомнит это, да?
   Он решительно покачал головой:
   – О нет, Хелен. Я не осмелюсь рискнуть. А что касается того, что Ариана помнит… О, у нее есть ощущения, пугающие ее. Но может ли она подтвердить, что Кассандра замахнулась на меня подсвечником? Я не могу рисковать.
   – Она… напала на вас? – Хелен вдруг решила выяснить правду до конца и затянуть бегство Лоу насколько будет возможно.
   – О да! Эта стерва хотела убить меня, чтобы я навсегда замолчал! Я сказал, что люблю ее, что никогда не позволю ей оставить меня, объяснил, что сделаю, если она только попытается. Она в характерной для нее вспышке гнева замахнулась подсвечником, целясь мне в голову. Полдюжины горящих свечей разлетелись во все стороны, но она кинулась на меня, царапая и пытаясь задушить.
   – Томас, – снова прервала его Хелен с мольбой. – Лорд Трейхерн поймет!
   Но Лоу ничего уже не слышал.
   – Я не заметил, клянусь Богом, что одна свеча закатилась под кучу мусора. Старые занавески на окнах вспыхнули, а она продолжала драку. Потом загорелись ее юбки. Вся комната мгновенно была охвачена пламенем. Я едва успел оттащить Ариану в безопасное место, и это правда. Любой свидетель непременно объяснил бы, как все произошло. Но перепуганный ребенок? – Лоу в отчаянии покачал головой. – Нет, я не могу рисковать. Даже если меня оправдают, Трейхерн уничтожит меня. Он жестокий человек.
   Он снова говорил с непоколебимой решимостью, и Хелен вдруг почувствовала, что у нее подгибаются ноги от жуткого страха и усталости.
   – Томас, не может быть, чтобы вы хотели увезти нас в Саутгемптон! Почему бы вам не уехать без нас? – опять взмолилась она. – Мы вам не нужны. Мы только будем вас задерживать.
   И вновь она увидела холодный, расчетливый взгляд. Лоу решительно покачал головой:
   – Мольбы не помогут вам выбраться из этой переделки. И больше вам не удастся задержать нас. Я не брошу все, что имел в этой жизни, без определенного вознаграждения. У Трейхерна есть все, но он не получит моего ребенка, единственное, что осталось от Кассандры на этой грешной земле. И он не получит вас. О да, – вкрадчиво сказал он, и в его глазах вспыхнул злобный огонек. – Вы поможете моему ребенку. Вы исправите ущерб, который нанесла ее красавица мать, эта шлюха. Вы поняли? И с этого момента и до тех пор, пока мы не покинем Англию, мы с вами… мистер и миссис Смит! Очень мило, правда? И если вы только попытаетесь что-нибудь придумать… Предупреждаю, это станет последней в вашей жизни попыткой. – Он грубо толкнул ее к коляске.
//-- * * * --//
   В Честоне-на-Водах царила мертвая тишина. Два всадника добрались до деревни за несколько минут и ничего там не обнаружили. А оттуда, чтобы сэкономить время, Кэм отправился в сторону Фэрфорда, а брату поручил проверить дороги, которые вели на запад и на юг.
   Спустя час Кэм выяснил, что ни один экипаж, похожий на коляску Томаса Лоу, не проезжал по дороге от Честона до Фэрфорда. День был теплым. Ему без труда удалось найти фермеров, расчищавших поля, и домашних хозяек, мывших пороги своих домов. Все они знали настоятеля, и все были уверены, что тот не проезжал в их сторону.
   Кэм понял, что напрасно теряет время, развернул коня и, подняв клубы пыли, направился обратно в Честон. Внезапно он почувствовал радость, что послушался Бентли и послал его проверить другие дороги.
   Его уверенность была вдвойне вознаграждена, когда буквально через пять минут он встретил брата, поднимавшегося в гору. Лицо у него пылало от гнева, он резко осадил коня, и тот забил копытами, нервно кусая удила. Кэм видел, как устал жеребец.
   – На почтовой дороге, – задыхаясь, сказал Бентли, как только Кэм поравнялся с ним. – Их видел конюх с постоялого двора. Направлялись на юг, два часа назад. Говорит, неслись во весь опор. Похоже, Лоу не собирался ехать в Фэр-форд.
   – Ты был прав. И все это мне чертовски не нравится, – сказал Кэм.
   Он кивнул, и братья понеслись вперед бешеным галопом. Без слов было ясно, что они будут преследовать Лоу до тех пор, пока не найдут, и что они сделают это вместе.
   Позднее Кэм не мог сказать точно, в какой момент их долгого пути терзавшая его тревога сменилась настоящей паникой. Возможно, когда они узнали, что мчавшаяся коляска едва не опрокинула повозку фермера у Латтона.
   Но к тому моменту, когда братья подскакали к развилке дорог вблизи Криклейда, чтобы поговорить с тем фермером, Кэм уже был в ярости и жаждал крови Томаса Лоу. После их осторожных расспросов фермер рассказал, что коляска остановилась у его лесочка, и особо подчеркнул, что женщина дала пощечину джентльмену.
   Это наверняка Лоу, злодей. И Кэм не сомневался, что ударила его Хелен. Он прекрасно знал, что при определенных обстоятельствах она сделает это без всяких колебаний.
   Но чем Лоу мог заслужить пощечину? Может, он позволил себе некоторую вольность? Не будь положение настолько серьезным, это было бы даже смешно. Если благочестивый, самоуверенный настоятель пытался украсть поцелуй и был за это бит, тем лучше.
   Но все обстояло гораздо хуже. Кэм нутром чувствовал это. И загадка не будет разгадана, пока они не догонят Лоу. Через пять минут они снова прыгнули в седло и поскакали по дороге. Вскоре Бентли словно подтвердил его опасения.
   – Если этот мерзавец хоть пальцем тронет Хелен или Ариану, – мрачно сказал он, – клянусь, я кастрирую его собственными руками.
   Кэм, и без того взбешенный, рявкнул:
   – Черта с два, Бентли! Ничего подобного ты не сделаешь. Если придется заняться Лоу, а это несомненно, я не позволю лишить себя такого удовольствия. Видишь ли, я намерен жениться на Хелен, как только закончится этот кошмар.
   – О, черт возьми, Кэм! – пробормотал Бентли, уставившись на свои руки. – Я знаю.
   Кэм продолжал смотреть на него, едва различая брата сквозь пелену гнева.
   – Ты знал? Ты знал и все же осмелился прикоснуться к ней? Ты лапал мою будущую жену, как одну из твоих девок в таверне? И не смей прятаться за юбки Хелен, потому что рано или поздно я добьюсь от нее правды.
   – Хватит тебе, Кэм. Я же тогда ничего не знал, – пробормотал Бентли, обращаясь теперь к собственному галстуку. – Одно дело – противиться твоим высокомерным распоряжениям. И совсем другое – заигрывать с женщиной, к которой ты питаешь настоящие чувства! Ты что, думаешь, я совсем уж негодяй? Господи, Кэт только вчера рассказала мне обо всем. – Он мрачно скривился. – Велела держаться подальше от Хелен. И еще рассказала о Джоан.
   – Что ты имеешь в виду под «рассказала о Джоан»? Ты что, не поверил мне, когда я сообщил, что нашей помолвке не бывать?
   – О, какой же я дурак! – воскликнул Бентли с раскаянием. – Ты же только недавно вернулся из Лондона? Значит, еще даже не слышал…
   – Что? – подозрительно спросил Кэм.
   С каждой милей день становился все неприятнее. Бентли невидящим взглядом уставился на дорогу.
   – Ты не поверишь. Я и сам никак не могу поверить. Но кузина Джоан… э… бегала на свидания к викарию. В исповедальню. А сейчас она… Короче, скоро мы будем приветствовать еще двух новых членов семьи.
   – Нет! Быть того не может! – Кэм медленно покачал головой и тут вспомнил завуалированные намеки своего камердинера. Старик знал – или подозревал.
   – Ну, Крейн, – раздраженно пробормотал он, – ну, старый дьявол!
   Бентли покосился на брата:
   – Нет, я точно знаю, что это викарий. Джоан никогда бы не завела роман со слугой.
//-- * * * --//
   Глядя прямо перед собой на дорогу, Ариана сидела в коляске, не шевелясь, хотя два раза у нее ужасно чесался нос. Она по своему долгому опыту знала: чем тише она ведет себя, тем меньше ее будут замечать взрослые, и, конечно, они не будут задавать вопросов.
   И еще она знала, что чем тише будет сидеть, тем больше услышит. А сегодня она уже много всего услышала. И еще больше поняла. Она была очень понятливой. Ариана всегда подозревала, что настоятель – плохой человек. У нее всегда становилось неприятно в животе, когда он приходил. Но так было и при появлении других людей. И до сих пор не имело большого значения.
   Но теперь она поняла, что это он следил за ней все время. Она почти уверена в этом. Даже почти помнила… что-то. Что-то нехорошее.
   Мисс Хелен сердилась на настоятеля, потому что он вез их в Саутгемптон. Ариана не знала, зачем они должны ехать туда. Лошади настоятеля очень устали. Мисс Хелен умоляла его сменить бедных животных. Но священник только еще сильнее хлестал их.
   Вдали Ариана увидела что-то высокое и серебристое, почти сверкающее на фоне синего неба. Может, это Саутгемптон?
   Нет, это что-то очень знакомое ей! Позабыв о намерении не шевелиться, Ариана подалась вперед и устремила взгляд на небо. Да. Это оно! Ее самое любимое место на свете! Она бы ни с чем не спутала шпиль собора в Солсбери, поднимавшийся к небу.
   Папа говорил, что шпиль достает до самого Бога, и Ариана подумала, что если бы она могла залезть к нему по шпилю, то Господь мог бы посмотреть вниз и найти ее папу. Тогда он приедет и заберет их. Конечно, она знала, что это глупо. Но ей нравилось фантазировать. Она хорошо фантазировала.
   Вскоре коляска настоятеля въехала в город. Шпиль собора часто исчезал за высокими домами, но потом они поворачивали за угол, и шпиль опять выглядывал, совсем как Боадицея из-за шкафа. На некоторых улицах она видела разные знакомые вещи. Дом с голубой дверью. Магазин с чайничками в окне. Может, она все это уже видела?
   А может, и нет. Может, она просто маленькая, глупая девочка. Она покачала головой, борясь с горячими слезами. Она не покажет ему свои слезы. Только не ему! Никогда! Он плохой. Она никогда, никогда не должна говорить о нем. Он заставил ее маму плакать.
   Это был он? Смутное воспоминание мелькнуло и исчезло, как шпиль собора.
   – Вот и приехали, – сказал настоятель, натягивая поводья.
   Коляска остановилась на большом, но тихом рынке. Всюду были магазины, а на краю площади стояла небольшая гостиница. Ариана старалась прочитать вывеску, шевеля губами под шарфом.
   – «Оленья нога», – пробормотала Хелен тоном гувернантки, словно это было что-то важное. Может, ей надо это запомнить? Ариана точно не знала, но была уверена, что запомнит. Теперь она очень старалась все-все запоминать.
   Настоятель тем временем вытащил дорожный чемодан и передал лошадей маленькому грязному человеку.
   – Это довольно приличное место, – сказал он, улыбаясь им, будто ничего не произошло. Будто они совершали вместе приятное, а не отвратительное путешествие. – Комнаты наверху совсем маленькие, но еда отличная. Думаю, вы не испытаете неудобств.
   Мисс Хелен очень сердито посмотрела на настоятеля и ничего не сказала.
   – А, – весело сказал он, беря Ариану за руку и шагая по дорожке. – Значит, мистер и миссис Смит будут изображать сварливую пару. Идем! Разыграем наш маленький фарс перед хозяином гостиницы.
//-- * * * --//
   Прикрыв рукой глаза, Кэм повернулся в седле и посмотрел на заходящее солнце. Вечерняя прохлада забиралась под одежду, и с каждой минутой становилось все яснее, что самое дорогое сейчас – это время. Лишь к ночи они доберутся до Солсбери, от которого расходится полдюжины дорог, что, несомненно, осложнит их поиски.
   Теперь Кэм уже не сомневался, что Хелен и Ариана похищены. Владелец гостиницы в Боскомбе сообщил, что видел всех троих менее часа назад. Описание коляски и пассажиров слишком похоже на правду, чтобы вызвать сомнение.
   Кэм покачал головой. Хозяин гостиницы сказал, что кони Лоу были в мыле, значит, он слишком гнал их. Почему? Ведь Хелен не…
   Нет! Ничего подобного! Он уже один раз усомнился в ней. И будет окончательным глупцом, если сделает это опять!
   Лоу захватил Ариану и Хелен против их воли. Мысль, конечно, смехотворная, правда, Кэм тут же напомнил себе, что настоятель влюблен в Хелен. Но похищать ее? И Ариану? Совершенно бессмысленно.
   А разве этого не случилось? Кэм был намерен убить его за это. Осторожно нащупав кинжал, засунутый за голенище сапога, и убедившись, что тот на месте, он успокоился.
   Бентли прервал его размышления:
   – Будь ты похитителем, Кэм, почему бы ты выбрал эту дорогу?
   – Что? – Кэм повернулся к брату.
   Нахмурившись, Бентли неотрывно глядел на расстилавшуюся перед ними дорогу.
   – Я вот что хочу сказать. Предположим, старина Томас спятил и в порыве ревности похитил Хелен. Почему он выбрал бы эту дорогу? Куда он может направляться?
   Кэм вздрогнул от предположений брата, созвучных с его собственными мыслями.
   – Если он захватил их, – мрачно произнес он, – значит, Лоу безумец, а у безумцев нет логики.
   Бентли тактично кашлянул.
   – Здесь наши мнения расходятся, брат. Я, надо сказать, встречал типов поотчаяннее, чем ты. Только без обид.
   Кэм насмешливо посмотрел на брата.
   – Никаких обид! Ты имеешь в виду что-то конкретное?
   Тот кивнул. Таким серьезным и повзрослевшим Кэм еще никогда его не видел.
   – Зачем ехать на юг? – спросил Бентли. – Почему не отправиться в Лондон, если человек хочет затеряться? Или на север, в Шотландию? Если Лоу намерен потребовать выкуп или, не приведи Господи, причинить им вред, он бы уже сделал это.
   Слова повисли в сумерках. Лишь через несколько минут Кэм сумел тихо спросить:
   – У тебя есть версия?
   – Думаю, негодяй пытается добраться до порта.
   – Саутгемптон? Ты же не думаешь, что он… – Мысль была слишком ужасной, чтобы даже анализировать ее.
   – Ежедневно десятки кораблей отплывают во все концы света. Но мы догоним их в Солсбери, Кэм. Я жажду его крови не меньше, чем ты, Кэм. И у меня большой опыт по части поиска укрытий от судебных приставов. – Бентли гневно скрипнул зубами. – Лошади настоятеля чуть живы. Он должен либо сменить их, либо дать им отдых. На этой дороге всего четыре небольшие почтовые станции, мы легко сможем их проверить.
   Кэм встретил решительный взгляд брата и вдруг понял, что, хотя их с Бентли многое разделяет, они, несомненно, очень похожи не только внешне, но и темпераментом.
   – А если мерзавец добрался до Солсбери, сколько конюшен могут предоставить ему свежих лошадей? – спросил Кэм.
   – По крайней мере три, – прищурился Бентли.
   – Хорошо. Тогда мы разделимся и встретимся у южного выезда из города. Если Лоу хватило сил запрячь новых лошадей и ехать дальше, мы последуем за ним. Если нет, то передохнем и начнем поиски на рассвете. Если он направляется к порту, то далеко не уйдет. Там лишь одна приличная дорога.
   – Да, – пробормотал Бентли, сплевывая дорожную пыль. – Только никто не знает, в какую сторону может поползти змея.
   Кэм ворчливо согласился, и всадники погрузились в молчание. За исключением лая собак или стука проезжавшей кареты, в Уилтшире было тихо. С каждой милей Кэм становился все мрачнее.
   Лишь одна мысль немного успокаивала его: дочь будет с Хелен в безопасности. Единственное, в чем Кэм был уверен. Полностью доверяя смекалке и опыту Хелен, он знал, что, пока это будет в ее силах, она станет защищать Ариану. Или погибнет.
   О Господи! Именно это Хелен и сделает – сломает себе шею или получит пулю, пытаясь защитить его дочь. От этой внезапной мысли у Кэма навернулись слезы.
   Неужели нужно было случиться подобному несчастью, чтобы он наконец признал то, что давно было понятно? Хелен может действовать поспешно, да. Но только не безрассудно. По крайней мере когда это действительно важно и когда речь идет в благополучии человека.
   Кэм тяжело вздохнул и наконец признал то, что давно терзало его. Ничего плохого о Хелен нельзя было сказать. Абсолютно ничего! Да, она порывистая и темпераментная женщина, а в постели, как он убедился, – безудержная и страстная. Но живая, иногда опрометчивая девочка выросла в женщину с острым умом и добрым сердцем. И она не утратила свойственную ей в юности жажду жизни.
   Проблема не в Хелен, а в нем. Именно двойственность его характера, его страстная натура так отчаянно пугала его. Разве он не доказал это, когда буквально набросился на Хелен в постели? Господи! Его страх и отчаяние не имели никакого отношения к Хелен. Она была лишь ключом, который открыл доступ к его томящейся душе. Она всегда была для него таким ключиком.
   С Хелен не могло быть никакого притворства, с ней невозможно укрыться от правды о себе самом. Кэм сознавал, что не все в его характере поддается контролю. До сих пор он не решался это признать.
   Когда Хелен увезли от него, это стало лишь подтверждением того, что говорила его мать. Потом, движимый необъяснимым страхом оказаться таким же, как отец, Кэм стал давить в себе все чувства, лишал себя всех удовольствий и едва не убил свою любовь. Возможно, Бентли в чем-то прав. Внешне он превратился в деспотичного, холодного тирана. Лишь любовь к Ариане показывала, что в нем еще осталось нечто человеческое.
   Господи, что он едва не натворил со своей жизнью! Боялся открыто дарить любовь, опасаясь, что это может как-то принизить его. А вот Хелен ничего не боялась, не скрывала ни чувств, ни любви к жизни, ни способности любить и быть любимой.
   Но при этом она никогда не была безрассудной, как он утверждал раньше. Несмотря на все пережитое и все, чего она добилась, ее страстная натура не изменилась.
   Какое счастье, что ему выпало знать и любить такую женщину. Как ему повезло, что он снова встретил ее, пока не стало слишком поздно.
   Но теперь ему придется снова искать ее.

Глава 20
И малое дитя укажет им путь

   Когда Ариана проснулась, комнату окутывала ночная тишина. Но это была не та тишина, что царила в Халкоте. Это была тишина, наполненная ожиданием, скрипом лестницы, по которой поднимались люди, глухим стуком повозок, катившихся по улице.
   Один раз под окнами прошел человек, громко распевая очень нехорошую песню. Ариана знала почти все слова, Бентли часто пел ее. И так же плохо.
   Крайне осторожно Ариана села и принялась рассматривать кровать. Спинки были слишком высокие, чтобы она могла перелезть через них, поэтому ей пришлось сползти на пол у дальнего края.
   Она легко переступила через низкую кровать на колесиках, стараясь не разбудить его, и подкралась к окну, чтобы посмотреть на улицу. Та оказалась далеко внизу. В лунном свете Ариана увидела рыночную площадь, крест в ее центре и торчавшие из-за него ноги человека, наверное того, который недавно пел. Бентли тоже много спал после песен.
   Священник велел хозяину гостиницы дать им большую комнату на верхнем-этаже.
   – И кровать на колесиках для моей малышки, – добавил он.
   Ариана тут же лягнула его прямо в щиколотку. Настоятель подпрыгнул и пробормотал слово, которое, по ее мнению, священники не должны произносить.
   «Я не твоя малышка!» – хотела закричать Ариана, даже открыла рот, но мисс Хелен схватила ее на руки, прижала палец к губам и понесла ее в другой угол комнаты. Мисс Хелен не хотела, чтобы она говорила. Поэтому Ариана промолчала. А потом он позвал с улицы того грязного человека, что принимал у него лошадей.
   Человек вошел в комнату, и настоятель дал ему золотую монету.
   – Моя малышка иногда бродит во сне, – сказал он. – А мы с женой падаем с ног от усталости. Посиди сегодня у наших дверей и громко кричи, если услышишь что-нибудь. Просто на всякий случай. Утром ты получишь такую же монету, если вся моя семья будет на месте. – Настоятель весело подмигнул ему. Человек подмигнул в ответ, и настоятель добавил: – У тебя ведь есть нож, приятель? Мне кажется, Солсбери теперь довольно опасное место, правда?
   Грязный человек кивнул, попробовал на зуб монету и похлопал рукой по своему карману.
   Вот это да! Неужели они считают ее такой глупой и думают, что она не догадалась? Мисс Хелен тоже догадалась. Она знала, почему настоятель сделал это. Мисс Хелен отвернулась к стене, продолжая держать Ариану на руках. Она дрожала, словно в гневе.
   Вдали пробил колокол. Раз, два, три. Четыре раза. Ариана отвернулась от окна и посмотрела на мисс Хелен. Настоятель привернул фитиль в лампе, и та едва горела. В тусклом свете Ариана видела, как медленно поднимается и опускается грудь мисс Хелен. Она спала. Но до этого она долго лежала рядом с Арианой и тихо гладила ее. Наморщив лоб, она смотрела в потолок, словно обдумывала что-то.
   Да, именно это и сделает мисс Хелен. Придумает план! Какой? Убежать и спрятаться? Ариана очень хорошо умела прятаться. Никто не мог ее найти. Но мисс Хелен побоится бежать с ней. И мисс Хелен никогда не оставит ее одну с настоятелем, который сейчас громко храпел на низкой кровати.
   И еще мисс Хелен скорее всего никогда не была в Солсбери. Ведь это очень далеко от Франции, Баварии и Вены, о которых она так много знала. А вот Ариана уже была в Солсбери. Она знала, где находится собор, знала, как увидеть шпиль. И она жила в другой гостинице, которая больше и удобнее, чем эта, куда он привез их.
   Ариана закрыла глаза и стала напряженно вспоминать свой прошлый приезд. Она мысленно представила вывеску гостиницы, качавшуюся на ветру. Она не умела читать, но папа прочитал ей название и показал красного льва над буквами. «Красный лев на улице Милфорд», – сказал папа.
   А потом засмеялся и высоко подбросил ее.
   – Когда мы вернемся в Халкот, мы должны обязательно рассказать Милфорду, что ночевали на улице его имени. Он будет очень горд, как ты считаешь? – И когда они приехали домой, папа действительно спросил Милфорда, не принадлежит ли ему улица Милфорд.
   – О, конечно, господин Ратледж, – серьезно ответил дворецкий. – Вся до последнего булыжника. Но, увы! Я намерен скоро продать ее, чтобы купить виллу в Тоскане, когда отправлюсь на покой.
   Папа ужасно смеялся и подбрасывал ее на колене. Она была почти уверена, что папа и Милфорд шутят. Она не думала, что Милфорд когда-нибудь покинет их, чтобы жить на какой-то там вилле. Но тогда она все же заволновалась, потому и запомнила разговор. Ей очень не хотелось, чтобы еще кто-нибудь покинул Халкот.
   В этот момент настоятель издал какой-то странный сдавленный звук.
   А может, подумала Ариана, он умирает? Она на цыпочках подошла к кровати со стороны мисс Хелен и посмотрела на него. Ариана уже поняла, что он специально поставил кровать так, чтобы мисс Хелен не могла встать с постели. Настоятель дышал очень тихо, а из-за пояса его брюк торчал пистолет.
   Он снова вздохнул. Значит, он живой! И это очень-очень плохо. Может, лучше, чтобы он был мертвым? Может, лучше поднять лампу, вылить на него масло и поджечь его!
   О!.. Откуда взялась эта мысль? Такая плохая и страшная!
   Ариана закрыла глаза и даже прижала руки ко рту, если слова вдруг станут рваться наружу. Но они не вырвались. А он продолжал спать. И почти не издавал никаких звуков. Но кто-то все равно храпел. И очень громко. Уж, конечно, не мисс Хелен. Это могло означать только одно.
   Очень-очень тихо Ариана прокралась к двери. Да! Их сторож спал. Она слышала, как он храпит в коридоре. Ариана осторожно легла на пол и прижалась щекой к полу. Она пристально рассматривала полоску света, пробивавшуюся из-под двери, стараясь разглядеть ноги или еще что-нибудь, но увидела только противоположную стену.
   Значит… он справа или слева. А не перед самой дверью. Внезапно раздался какой-то странный урчащий звук, сопровождавшийся ужасно противным запахом, проникшим в щель под дверью.
   Фу! Теперь понятно, решила Ариана, прижимаясь носом к ковру, чтобы избавиться от дурного запаха. Маленький грязный человек сидел слева. Она приподняла голову и прислушалась.
   Он по-прежнему храпел. Настоятель тихо дышал.
   Ариана очень медленно встала с пола, осторожно надела пальто и шляпку, потом, держа в руках ботинки, снова подошла к двери и повернула ручку. Грязный человек сидел в коридоре слева, ноги вытянуты на полу, голова склонилась набок. Проверяя каждую половицу, по которой ступала, Ариана осторожно перешагнула через него и спустилась в холл. Это оказалось совсем просто. Так часто бывало, особенно со взрослыми. Они никогда не обращали на нее внимания.
   Ариана не знала, как долго она шла, когда покинула гостиницу. Сначала это было очень похоже на игру в прятки. Она тихо спустилась по узкой лестнице, остановилась в большой комнате со столами, чтобы надеть ботинки, потом на цыпочках прошла через кухню. Везде было тихо, даже засов на кухонной двери не скрипнул, когда Ариана выскользнула на улицу.
   Но, побродив немного, повернув несколько раз то налево, то направо, она снова оказалась на рыночной площади, где по-прежнему спал человек, недавно распевавший песни на улице. Испугавшись, что настоятель может выглянуть в окно, Ариана побежала в противоположную сторону. Ей было страшно при мысли, что ее могут поймать.
   И вот она совершенно заблудилась. Дома казались в темноте еще выше. Все было чужим и незнакомым. А что еще хуже, не видно шпиля собора. Было еще слишком темно. Какая же она глупая, что не подумала об этом. Она сделала то, чего никогда бы не сделала мисс Хелен. Она убежала без всякого плана! Вот бы сейчас лечь опять в постель рядом с мисс Хелен. Но теперь она вряд ли найдет дорогу обратно в гостиницу. Как глупо было с ее стороны убежать!
   Ариана заплакала и, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь слезы, пошла по переулку, который потом вывел ее на улицу, название которой начиналось с буквы «К». Другое она не могла прочитать. Только «К».
   Это плохо. Очень плохо! Теперь она жалела, что мало старалась, делая уроки. Чувствуя себя маленькой и глупой, Ариана перестала рыдать и начала думать. Куда ей повернуть? Направо или налево? Дома на этой улице становились все выше и темнее.
   Она вдруг услышала грохочущий звук, отразившийся от стен домов и, подняв голову, увидела, как с улицы спускается тяжело груженная повозка, грохоча по булыжникам мостовой. Ариана запаниковала. Она инстинктивно поняла, что нельзя, чтобы ее видели на улице одну. Ариана нырнула в переулок как раз в тот момент, когда повозка с грохотом пронеслась мимо.
   Она тут же поняла, что допустила большую ошибку.
   – Так-так, – вдруг раздалось из темноты.
   Ариана побежала, но сильная рука вцепилась в нее и дернула обратно в темноту.
   – Ну-ка, милашка, давай глянем на тебя, а?
   Ариана упиралась, но все было напрасно. Она хотела закричать, но ни один звук не вырвался из ее горла. А умеет ли она вообще кричать? Сейчас это, похоже, не имело значения.
   Женщина пыталась разглядеть ее в темноте, потом вытащила на улицу, освещенную лунным светом.
   – Ух, а ты красивая маленькая штучка! – замурлыкала дама, словно кошка, гревшаяся у огня. – И какая нарядная! Как тебя зовут, милочка?
   Ариана испуганно уставилась на женщину, пытаясь не заплакать. Женщина была довольно красивой, если улыбалась. Копна завитков падала ей на плечи, и даже в тусклом свете Ариана видела, что у нее большая грудь. И, несмотря на холодную ночь, эта грудь была высоко поднята и… ну, выпадала из ее платья. Через руку у нее был переброшен старый плащ. Наверное, дама вышла из узкой, темной двери. Таких в переулке было много.
   – Ну, и как же тебя зовут, моя красавица? – повторила женщина, склонившись над ней. Ариана всхлипнула. – Не надо, душечка. Ты все можешь рассказать Куини. – Она подняла длинный, тонкий палец и указала им на название улицы. – Это мое прозвище, видишь? Все на улице Куин знают меня как храбрую, справедливую девушку. И я всех тут знаю. Но тебя я не знаю, душечка. Такая шикарная девочка не должна разгуливать одна по ночам!
   Маленькое, тельце Арианы содрогнулось от рыданий. Она попыталась выдернуть руку, но женщина, Куини, держала крепко. Она вдруг опустилась на грязные камни и посмотрела ей в лицо.
   – Господи, я никогда не видала такой красавицы, как ты, дорогуша!
   Куини убрала с ее лица волосы и защелкала языком.
   – Послушай, девочка, я сейчас иду домой, а ты наверняка сбежала из своего, да? Заработала порку. Уж мне это знакомо. – Она слегка встряхнула Ариану и прищурилась. – Ну, скажи мне, откуда ты, и я провожу тебя домой. Лучше порка, чем голод.
   Ариана заколебалась. Дама выглядела доброй. Что ей делать? Что бы сделала мисс Хелен? Из окна гостиницы город казался таким приветливым. Но она потерялась. И не может вернуться обратно, правда?
   А куда еще? Она бежала со смутным желанием найти улицу Милфорд и гостиницу «Красный лев». Разве это плохой план? В конце концов папа приедет и остановится в «Красном льве», потому что он всегда так делал. Она помнила, что он говорил об этом.
   Да, папа найдет ее. А потом они поедут в Саутгемптон. И там заберут у настоятеля мисс Хелен. Другого плана у Арианы не было.
   Женщина по имени Куини глубоко вздохнула.
   – Послушай, девочка… – сказала она очень серьезно. – Ночка у меня выдалась тяжелая, мне пора на покой. У Куини нет времени торчать здесь до утра. Тебе нужна помощь или нет?
   – М… м… Милфорд, – едва слышно проговорила Ариана.
   – Что? – переспросила женщина. – Милфорд – твое имя?
   – Милфорд-стрит, – повторила Ариана чуть громче.
   Женщина довольно кивнула.
   – Как раз по дороге к моему дому, дорогуша. – Куини вскочила, схватила Ариану за руку и потащила за собой по улице. – А где твой дом на улице Милфорд?
   – «К… Красный лев», – прошептала Ариана. – Папа всегда останавливается в «Красном льве».
   – Вот те на! – сказала Куини, резко остановившись, словно испугалась чего-то. – «Красный лев», говоришь? Хм! Что ж, я могу проводить тебя до его порога. Но дальше ты уж сама. У старой Куини счеты с тамошним буфетчиком.
//-- * * * --//
   Хелен тряхнула головой, пытаясь разогнать туман. Она почему-то оказалась в садовом лабиринте и не могла двинуться ни вперед, ни назад. Она не могла найти Ариану, заблудившуюся в густых зарослях. Испуганные крики ребенка звенели в воздухе. Но за каждым поворотом Хелен встречала новое препятствие. На каждом шагу ее поджидали еще более густой туман, пылающий огонь или человек с пистолетом.
   Наконец она дошла до мелкой лужи, достаточно узкой, чтобы перепрыгнуть через нее. Когда же Хелен подобрала юбки и прыгнула, то увидела: в луже полно ужасных созданий, клацающих челюстями, такими огромными, что могли проглотить ее целиком. Но было слишком поздно. Она уже оторвалась от земли как раз в тот момент, когда жадные челюсти сомкнулись вокруг ее левой ноги. Страшилище неумолимо тянуло ее к себе, в кишащую чудищами бездну и пугающую темноту.
//-- * * * --//
   Вздрогнув, Хелен проснулась и села. В комнате было темно, и тишину нарушало лишь чье-то тихое дыхание. Она попыталась сесть повыше и обнаружила, что ее левая нога запуталась в простынях. Она провела рукой по лбу, почувствовав, что он покрыт испариной.
   Где она сейчас? И где была?
   Сон. Просто сон. Она искала… Ариану. Ее взгляд заметался по комнате, и на нее сразу обрушились воспоминания о событиях предыдущего дня. Высвободив ноги из простыней, Хелен старалась окончательно проснуться и тут вдруг поняла, что сон – это еще не самое ужасное. Реальность оказалась намного страшнее. Что-то было не так. Но что? Хелен провела рукой по постели. Справа от нее только стена, а рядом… пусто. Ариана исчезла.
   В бледном лунном свете, просачивавшемся в комнату, она увидела, что дверь открыта. Никчемный пособник Лоу храпел в коридоре на полу. Хелен громко вскрикнула, разбудив тем самым Томаса Лоу, который моментально разразился бранью.
//-- * * * --//
   Кэм рухнул в постель далеко за полночь, но почти сразу его вынудили проснуться. Энергичная молодая служанка так стучала ему в дверь, словно костяшки ее пальцев были сделаны из лучшей шеффилдской стали.
   Приняв стоны Кэма за приветствие, она вошла в комнату с лампой, горевшей слишком ярко, и с ведром в руке, которое с жутким грохотом поставила на пол. Девушка весело пожелала Кэму доброго утра и начала уборку.
   Он заставил себя подняться и сел на краю постели, глядя, как она наливает горячую воду в фаянсовую миску.
   – Время? – с трудом выговорил он и потер рукой отросшую за день щетину.
   – Полшестого, милорд, как вы и просили вчера. – Служанка повернулась и озадаченно посмотрела на него. – Старого Стоукса уже разбудили, чтобы он открыл кухню пораньше. Вы будете завтракать, да?
   Кэм протер глаза, и события предыдущего дня постепенно стали возвращаться к нему.
   – Да, спасибо. – Он выдавил из себя улыбку. – А теперь разбудите моего брата. И, мисс, – берегитесь его рук. Если парень обнаглеет, тресните его по голове этим ведром.
   Улыбнувшись, девушка покинула комнату, а он торопливо разделся до пояса, кое-как помылся, оделся и распахнул дверь в тот момент, когда в коридор вышел Бентли. Коротко поздоровавшись, братья обсудили план действий и спустились по лестнице в столовую.
   За широкой дубовой стойкой, отполированной до блеска, дородный мужчина расставлял толстые глиняные тарелки. Из кухни доносился аромат свежего кофе, в огромном камине полыхал огонь, а на скамейке рядом с ним лежал какой-то тряпичный куль. Заметив небольшой столик у очага, Кэм направился туда. Бентли шел за ним по пятам.
   Куль вдруг зашевелился и сел. Когда рваное одеяло упало, оказалось, что это ребенок с широко распахнутыми глазами. Кэм так резко остановился, что Бентли врезался прямо ему в спину.
   – Какого черта! – пробормотал он, потирая ушибленный нос.
   Но Кэм уже стоял на коленях, обхватив руками Ариану и поворачивая ее к огню.
   – Господи, Господи, – шептал Кэм. Он внимательно оглядывал дочь, проводил руками по ее лицу, телу и ножкам, чтобы убедиться, что она цела и невредима.
   – Ариана! Драгоценная моя! Что случилось? Где Хелен?
   Он тревожно всматривался в бледное личико девочки, растерянно моргавшей. Ее появление казалось чудом, но этого ему было недостаточно. Он быстро обвел взглядом комнату, ища Хелен.
   Бентли отступил в сторону, когда толстяк вышел из-за стойки и бросился на шум.
   – С девочкой все в порядке, я думаю, – заявил он. – А вы уж будьте любезны, не распускайте руки.
   – Господи! – взревел Кэм, подскакивая с пола и устремляясь к толстяку с явным желанием задушить его. – Не распускайте руки? Позвольте мне сказать, дорогой приятель, что я должен потребовать объяснений. Кто-то непременно объяснит мне, почему моя дочь, совсем крошка, оставлена здесь без внимания. Да еще в этом! – Он ткнул пальцем в рваное одеяло. – И выглядит до смерти напуганной!
   Кэм бросился на толстяка, но Бентли схватил брата за руку и резко дернул к себе. Хозяин гостинцы упер руки в бока и гневно посмотрел на графа.
   – А теперь послушайте вы, дорогой приятель! Если это ваша крошка, то где же были вы? Вот что мне хотелось бы знать! Я – Стоукс, владелец гостиницы и порядочный человек! Выхожу я сегодня утром в заднюю дверь, а она лежит там на моем пороге! Спит как ангелочек.
   – Спала на пороге? – недоверчиво спросил Бентли.
   – Вот именно, – пробормотал толстяк, переводя мрачный взгляд с одного на другого. – И я не вчера родился, сэр! – негодующе заявил он Кэму. – Любой увидит, что это не бродяжка. Дураку понятно, что она сбежала. И как пить дать, от злобных родственников.
   Кэм снова зарычал, но Бентли опять сильно дернул его за руку.
   – Благодарю, сэр, – произнес он. – Мы повсюду разыскивали эту девочку. Вы можете сообщить нам еще что-нибудь? Как она попала сюда? Правда, учитывая, что она не может говорить…
   – Что такое? – громко воскликнул толстяк и с подозрением уставился на Бентли. – Да знаете ли вы этого ребенка? Ее, конечно, болтушкой не назовешь, но она совершенно ясно сказала мне, чего хочет!
   – Сказала вам? – хором воскликнули братья.
   – Она сказала мне, что пришла дожидаться своего папашу, – раздельно произнес хозяин, словно разговаривал с идиотами. – Сказала, что приехала из… как его? Что-то вроде… Коукота. – Он сдвинул густые брови и кивнул. – Да! Потом она села прямо вот здесь и сказала, что будет дожидаться, когда за ней приедет папа. С той минуты она больше не сказала ни словечка. Ни своего имени, ничего. Ну и что я должен был делать? Отослать ее к мировому судье? – Толстяк с издевкой посмотрел на них.
   Бентли стоял с открытым ртом, изумленно глядя на толстяка, а Кэм снова обнял Ариану, чувствуя облегчение и страх. Он услышал, как за его спиной толстяк продолжает жаловаться его брату:
   – Да, и мне пришлось накормить бедняжку. Она ела так, словно изголодалась. Я дал ей изрядную порцию тушеной говядины, хлеб и теплое молоко, а это два шиллинга и два пенса, сэр.
   Кэм услышал, как деньги перекочевали из рук в руки, и, судя по звуку, намного больше двух шиллингов. Но это его совершенно не беспокоило.
   – Ариана, дорогая, – сказал он, настойчиво сжимая ее маленькую ручку. – Ты должна рассказать папе, что произошло. Обязательно! Начни с того, как ты попала сюда. Ведь ты это помнишь, да? Ведь ты сможешь произнести одно-два словечка для твоего бедного папы, раз ты смогла говорить вон с тем большим дядей?
   Ариана задумчиво сморщилась.
   – К… Куини, – наконец прошептала она, и это единственное, тихо произнесенное слово было для Кэма словно бальзам на душу.
   – Что такое? – встрепенулся хозяин гостиницы и наклонился к девочке, сжимая в кулаке монеты. – Что она сказала?
   – Куини. Это слово что-нибудь говорит вам? – спросил Кэм.
   Толстяк прищурился.
   – Очень может быть! Есть тут гулящая девка по имени Куини, работает у гостиницы «Петух и Корона», на Куин-стрит. Пару раз я прогонял ее отсюда. У нас тут приличное заведение. – Он присел на корточки рядом с Кэмом и посмотрел Ариане в глаза. – Это Куини оставила вас тут, мисс? Если так, скажите только слово, и я немедленно пошлю за ней моих слуг.
   Девочка уставилась на него с выражением полного отчаяния.
   – Да, – холодно сказал Кэм. – Распорядитесь! Я отправлю ее за труды в Ньюгейт.
   – Слушаюсь, – весело откликнулся толстяк и закряхтел, собираясь встать. – Я пошлю за ней констебля, не успеете и глазом моргнуть.
   – Н-е-ет! – закричала Ариана, и слезы потекли из ее глаз. – Она мне нравится! – прорыдала она, лягнув толстяка в колено. – Она нашла меня! Она хорошая!
   Владелец гостиницы встал, потирая ушибленное колено и явно борясь с желанием выругаться. Кэм тоже встал и посмотрел на него.
   – Приведите ее, – жестко произнес он. – Немедленно!
//-- * * * --//
   Слугам «Красного льва» потребовалось всего четверть часа, чтобы разбудить женщину по имени Куини и притащить ее, упиравшуюся, в гостиницу. К сожалению, ушло вдвое больше времени на то, чтобы убедить женщину, что лорду Трейхерну нужна от нее только информация. Она уселась на скамью – бурлящая негодованием масса ярко-желтых завитков и густорозового бархата, с пышной вздымающейся грудью.
   Ожидая появления женщины, Кэм пытался расспросить Ариану, но то ли девочка слишком устала, то ли очень испугалась, она прошептала несколько слов насчет приезда в Солсбери в коляске, однако ничего существенного больше сказать не могла.
   А Куини оказалась еще менее расположенной к разговору. После десяти минут тщетных попыток Кэм отвел взгляд от упрямой женщины и достал из кармана часы. Было уже половина восьмого. Проклятие! Как ему объяснить упрямой женщине, что им нельзя терять ни минуты! Где этот Лоу, черт побери? И что гораздо важнее, где Хелен? Она бы никогда по своей воле не рассталась с Арианой, и, подстегиваемый охватившей его паникой, Кэм сурово воззрился на сидевшую напротив женщину.
   Страх и цинизм еще читались в ее тревожно бегающих глазах.
   – Я все сказала вам, милорд, и ничего больше не знаю! – воскликнула она, хлопая ладонью по столу. – Я нашла ее в переулке позади «Петуха». Работала допоздна, если вы меня понимаете. Потом вышла на улицу, а она бежит. Со стороны Куин-стрит, да так, словно сам черт за ней гонится. Это все, что мне известно, милорд.
   Кэм пристально смотрел на женщину, которая была когда-то просто красавицей. Но уже давно. Сейчас она явно боялась его, и Кэм вздрогнул, осознав, какой ужас он вселяет в человека, которому в жизни повезло меньше, чем ему. И эта мысль не доставила ему удовольствия.
   Он вдруг смягчил тон:
   – Благодарю вас, мадам, за то, что вы проводили мою дочь в безопасное место. Но простите меня, если я не понимаю, как шестилетний ребенок мог оказаться один на улицах большого города. И я также не понимаю, отчего вы решили привести ее именно сюда?
   Куини уставилась на него, будто он лишился рассудка.
   – Да она сама сказала мне, что ее папа остановился в «Красном льве». Откуда же я могла знать это? – Она вызывающе тряхнула грязными кудрями.
   Бентли с сомнением посмотрел на нее.
   – Она говорила с вами? Подозреваю, что немного.
   Куини, видимо, не почувствовала его скрытой насмешки. Она вздернула подбородок и задумчиво уставилась в потолок.
   – Да, по правде говоря, совсем мало, сэр. Поначалу она вообще молчала, а потом вдруг пискнула: «Милфорд». Я подумала, это ее имя. Но она говорит, нет, она ищет улицу Милфорд. И ее папа остановился, нет, останавливался в «Красном льве».
   Постепенно Кэм выудил у женщины оставшиеся немногочисленные подробности. Он внимательно смогрел на нее и все больше убеждался, что она говорит правду. Ведь ее нашли действительно в пансионе, в ее собственной постели. Она честно рассказала, кто она и чем занимается. И ни разу не отрицала, что нашла Ариану. Кроме того, дважды за последние пять минут она бросала тревожный взгляд на скамейку, где лежала Ариана, закутанная в плащ Кэма.
   Посмотрев в ту сторону, он на миг почувствовал облегчение, хотя страшно беспокоился о Хелен. Она с самого начала была права. Ариана может говорить, по крайней мере немного, если кто-нибудь сумеет убедить ее сделать это. И Хелен также оказалась права в том, что Ариана молчала из страха. У Кэма возникло подозрение, что этот страх в значительной мере связан с человеком, некогда бывшим настоятелем в Халкоте.
   Куини, с опаской глядя на него, вдруг сказала:
   – Послушайте, милорд, почему бы вам не привести девочку сюда? Может, женщина… – Она резко отшатнулась, словно ожидая удара, но когда его не последовало, с облегчением подалась вперед. – Не хочу вас обидеть, милорд, но, может, она вдруг поговорит со мной? Я вроде ей понравилась. Хотя сама в толк не возьму почему.
   Кэм не мог не восхититься смелостью женщины. Многие представители ее класса просто отказались бы помогать, как бы сильно на них ни давили. Кивнув в знак согласия, он подхватил Ариану на руки. Та зевнула и потерла кулачком глаз.
   – Ну-ка, милочка, скажи папе, – ласково начала женщина, – где ты была, когда Куини нашла тебя сегодня утром. Ты помнишь?
   Ариана покачала головой.
   – За… заблудилась, – прошептала она.
   – Господи, как же ты напугалась, малышка. Попробуй сказать нам, что случилось, и твой папа все исправит, хорошо? – Куини явно была не глупа. Из вопросов она уже поняла, что Ариану похитили.
   Кэм одобрительно кивнул, и женщина продолжила:
   – Кто привез тебя в Солсбери? Ты помнишь?
   – Н… настоятель.
   – Нет, подумать только! – возмущенно ахнула Куини. – И он называет себя настоятелем? Да гореть ему за это в аду!
   – Это правда, – тихо сказал Кэм, вдруг решив довериться этой женщине. – Хотя пока не ясно, зачем настоятелю совершать подобное. Мы считаем, он похитил Ариану. И мою… ее гувернантку. Мы разыскиваем их со вчерашнего дня.
   – Черт побери! – воскликнула женщина с ненавистью и устремила взгляд на малышку. – Похищена настоятелем? А потом убежала?
   Ариана молча кивнула. Она явно встревожилась, и Куини озорно подмигнула ей.
   – Улизнула от негодяя, да? И как же тебе это удалось? Вот что я хотела бы знать. Как думаешь, я смогу угадать? – спросила она, комично сморщив лицо. – Подозреваю, что ты выпрыгнула из кареты прямо на ходу, да? Тогда у тебя, наверное, выросли крылышки, и ты вылетела в окошко? – Ариана тихо хихикнула. Куини откинулась назад, сложила руки на груди и прищурилась. – Ежели ты не прыгала и не летела, тогда как?
   – Дверь, – заговорщицки прошептала Ариана.
   – Дверь? – хором переспросили братья.
   Куини укоризненно посмотрела на них.
   – Ага, просто ушла. Конечно, на маленьких не обращают внимания, так? Но интересно, что это за дверь? В гостинице? – Она сильно прищурила один глаз. – Я права, да? – с гордостью заявила она. – Давай отгадаю в какой. М-м-м… это было не в «Петухе». Я знаю. Ты шла на юг, значит… это в «Ноге», да?
   Глаза у Арианы вдруг округлились, и она энергично закивала, словно память стала возвращаться к ней.
   – «Оленья нога», – прошептала девочка. – Он… он привез нас туда. Один человек сторожил нас… – Она вдруг замолчала и посмотрела на отца.
   – Продолжай, Ариана, – ласково сказал он, прижимая ее к своей груди. – Какая ты умница, что заговорила. Ты должна все рассказать, чтобы мы с дядей Бентли нашли мисс Хелен и забрали ее у мистера Лоу.
   Ариана кивнула и начала рассказывать о том, что видела, а в конце объяснила, как решила, что папа будет искать ее на улице Милфорд.
   – Ты у меня очень храбрая и умная девочка! – сказал Кэм и поцеловал ее в макушку. Потом, зажмурившись, он задал вопрос, ответ на который казался ему очевидным, но все же страшил его: – Ариана, мисс Хелен боялась настоятеля? Он не… она ведь не хотела ехать с ним, да?
   – Она ударила его, – сердито прошептала девочка.
   Кэм встал, не выпуская Ариану из объятий. Ему было жутко представить, какой ужас перенесла его дочь, но теперь он боялся за Хелен.
   – Лошади готовы?
   Бентли кивнул в сторону двери.
   – Во дворе. – Помрачнев, он встал, подхватил тяжелые седла и решительно положил на плечо ружье.
//-- * * * --//
   Хелен в страхе металась по улочкам Солсбери, время от времени поглядывая на восток, где небо уже начало светлеть. Было уже почти семь часов, и даже Лоу понял, что быстро им Ариану не найти. Хелен вздрогнула от ужаса и зажмурилась, прогоняя слезы.
   День, начавшийся с кошмара, грозил тем же и закончиться. Услышав ее крики, Лоу проснулся, и вскоре Хелен ощутила всю силу его гнева. Он вскочил с постели и обвел недоуменным взглядом комнату. Ариана исчезла, и кому-то предстояло расплачиваться за это. Хелен с недоумением смотрела на настоятеля: как она могла когда-то разглядеть в нем разум, не говоря уже о доброте.
   Натянув сапоги, Лоу выбежал в коридор, изо всех сил пнув спавшего на полу мужчину. Начался шум, прибежал возмущенный хозяин гостиницы, но, получив золотой соверен, так же быстро ретировался и начал переворачивать всю гостиницу вверх дном в поисках девочки. Спустя полчаса они распространили поиски на улицу, где Хелен старалась наравне с остальными. Но все усилия оказались напрасными. Ариана пропала.
   Теперь Лоу крепко держал Хелен за руку, и она печально следовала за ним по переулку. Возле гостиницы она увидела, что уже подали коляску настоятеля, запряженную четверкой свежих лошадей.
   Лоу потащил ее за собой, кивнув в сторону коляски.
   – Это безнадежно, черт возьми, садитесь, – грубо сказал он.
   – Садиться! – воскликнула она. – Вы с ума сошли? Вы хотите бросить ребенка на улице? А вдруг Ариана попадет в руки какому-нибудь негодяю?
   – Негодяю? – с издевкой спросил Лоу, продолжая тащить ее к коляске. – По-моему, вчера, мадам, вы называли этим же словом меня. Так какая разница, один негодяй или другой? Девчонка непослушна и своевольна. Я не могу больше ждать.
   Хелен пришла в ужас. Лоу был вне себя от гнева, и она теперь окончательно поняла, что он замышлял похитить Ариану. Должно быть, он и правда страшно боялся Кэма.
   Лоу грубо толкнул ее к коляске, но Хелен уперлась. Она не могла оставить – и не оставит – шестилетнего ребенка одного в таком месте! Но Лоу уже почти усадил ее на сиденье, глаза у него почернели от гнева, рот, казавшийся ей когда-то красивым, превратился в злобную, жестокую линию. Он уже собрался забросить ее ноги в карету, но Хелен, опасаясь за судьбу Арианы и возмущенная его бездушием, взорвалась.
   – Нет! – закричала она, изо всех сил ударив его обеими ногами в грудь.
   Пальцы Лоу соскользнули с бортика коляски, и он упал на булыжную мостовую. Все, что последовало дальше, Хелен видела словно в тумане.
   Лоу еще только приподнимался на локте, когда у него за спиной возник мужчина в длинном плаще. Хелен смутно различила блеск полированного дерева, когда Бентли, ловко снимая с плеча ружье, обходил коляску сзади.
   Она тут же увидела Кэма, он склонился над Лоу и безжалостно схватил настоятеля за воротник. Одним резким движением граф поднял его, дернул на себя и приставил к горлу сверкавший нож.
   Только быстрый взгляд Кэма в ее сторону показал, что он видит, как она сидит в коляске.
   – Выйди с другой стороны, – приказал он ей холодным тоном.
   Хелен собралась повиноваться, но краем глаза заметила какое-то движение. Она не поняла, когда Лоу сумел вытащить пистолет, лишь видела, что сейчас он целится в нее. После этого все дальнейшее представлялось Хелен словно в замедленном темпе.
   – Я убью ее, Трейхерн, – прохрипел Лоу, и рука с пистолетом задрожала. – Клянусь!
   Тревога мелькнула на лице Кэма, но тут же сменилась холодной решимостью. Он сильнее прижал лезвие к горлу Лоу.
   Настоятель дернулся, капля крови упала на его белый воротничок.
   Оглушительный грохот едва не сбросил Хелен с сиденья. Она увидела, что Лоу начал сползать на мостовую, капля крови превратилась в целое море. Кровь лилась по его рубашке и изо рта.
   Всего несколько минут назад площадь бурлила, а теперь все смолкло, только издали доносился стук колес повозки. Потом в окне закричала женщина, и ее пронзительный голос разорвал оглушающую тишину.
   Кэм опустил руки, глядя, как жизнь вытекает из тела Лоу. Постепенно вокруг них образовалась толпа.
   Тогда Хелен увидела Бентли, появившегося из-за коляски. Правая рука сжимала пистолет, а в левой покачивалось ружье. Он встал над телом, широко расставив ноги, затем медленно поднял глаза и встретил прямой взгляд Кэма.
   – Лучше я, чем ты, брат, – тихо сказал он, небрежно забросил ружье на плечо и спокойно зашагал прочь.

Глава 21
Мое кольцо согревает твой палец, а твоя грудь – мое сердце

   В номере гостиницы «Красный лев» давно прогорели угли в камине, но двое не заметили этого. Часы неумолимо отсчитывали тягостные минуты, и каждая минута вселяла в них все большую тревогу.
   Рэндольф Бентам Ратледж сидел у окна и задумчиво потягивал лучшее бренди, которое нашлось в погребе мистера Стоукса. Вид у Бентли был утомленный и неопрятный, сейчас он выглядел гораздо старше своих лет.
   Хелен с трудом поднялась со стула, подошла к столу и взяла пустой бокал.
   Мимолетное удивление промелькнуло в глазах Бентли, когда он пододвинул к ней бутылку. Налив половину бокала, она некоторое время презрительно рассматривала содержимое, потом, отодвинув от себя бокал, села рядом с юношей.
   – Почему, Бентли? – тихо спросила она.
   Тот упорно не хотел смотреть ей в глаза.
   – Что «почему»?
   – Почему ты это сделал? Застрелил Лоу? Ты сомневался, что твой брат сможет… – Она замолчала.
   Бентли поставил свой бокал на стол и хрипло засмеялся:
   – О, ни на минуту. Я видел, как он всю дорогу от самого Мальборо поигрывал этим проклятым кинжалом. – Она вздрогнула, и Бентли усмехнулся. – Ну, полно, Хелен. Признайся, что из нас двоих мой брат намного безжалостнее. Еще секунда, и он доказал бы это. Он жаждал перерезать горло мерзавцу.
   Голос юноши звучал обреченно, но в нем не было осуждения, правда, руки у него дрожали. Хелен знала, что, несмотря на всю свою браваду, он потрясен.
   – Тогда почему, Бентли? Зачем обагрять руки кровью?
   – Могу привести десяток причин, – отмахнулся тот и снова взял бокал.
   – Например? – Хелен подалась вперед, уставившись на него.
   – Может, я увидел, как Лоу собрался нажать на курок? А может, я считаю, что в какой-то степени обязан брату за все, что он делал? Может, Лоу просто раздражал меня? Выбирай любую, Хелен. В каждой из причин есть доля истины.
   Хелен стиснула его дрожавшие пальцы.
   – А я думаю, ты хотел снять бремя убийства с плеч брата, – возразила она. – Ведь правда? Мы оба знаем, что Кэм никогда просто так не причинит человеку вреда. Но он собирался убить Лоу, потому что у него не было выбора. Из-за меня.
   Бентли высвободил руку и прижал ладонь ко лбу, словно у него болела голова.
   – Я думал, что Лоу успеет выстрелить первым, – наконец сказал он, глядя в окно.
   – И ты сам в это веришь?
   Бентли снова устремил на Хелен непроницаемый взгляд.
   – Черт возьми, да откуда мне знать? Но я абсолютно уверен, что чувство вины терзало бы моего брата. Святой Кэмден – образец ответственности! – тихо хмыкнул Бентли. – Да, он постоянно чувствует ответственность за семью. А я совершенно безответственный. Что мне еще один грех? Какая разница? – Он провел рукой по всклокоченным волосам и опять наполнил свой бокал.
   – Думаю, ты несправедлив к себе, Бентли. Но оставим этот спор для другого времени и места. – Она поднялась и, обойдя стол, встала у него за спиной.
   У нее разрывалось сердце от боли за мальчика, который не знал детства, не испытал материнской любви. Как и за человека, пытавшегося заменить ему мать и отца.
   Положив руки на плечи Бентли, она поцеловала его в макушку.
   – Спасибо, что спас мне жизнь. И в этом нет сомнений.
   – Хелен… – Он повернул голову и неуверенно посмотрел на нее. После долгих колебаний Бентли все же решился. – Послушай… есть кое-что еще. То, что знаю я и чего не знает Кэм. Пока не знает. – Он тяжело вздохнул. – Это связано с тем, почему Лоу похитил Ариану. Наверное, ты догадалась. – Она молча кивнула. – Когда Ариана вырастет, ей может быть нелегко. Она… может услышать разное… Жестокие вещи. Но она никогда не должна услышать… – Он покачал головой то ли не в силах, то ли не желая продолжать.
   – Что человек, любивший ее и воспитавший как собственного ребенка, убил ее отца? Ты это хочешь сказать? – У Хелен даже ноги задрожали от внезапной догадки. – Господи, я не подумала об этом. Как же мудро ты поступил, Бентли. Я бы никогда не назвала это безответственностью.
   Он не успел ответить, потому что дверь распахнулась и вошел Кэм. Его сапоги глухо стучали по полу, когда он, не отрывая взгляда от Хелен, направился к ней. В руке он держал большую седельную сумку, которую тут же поставил на стол.
   Бентли приподнялся, но Кэм положил руку на плечо брата, останавливая его.
   – Дознаватель ушел, – сказал он. – Расследование состоится чуть позже, но это простоя формальность. Сегодня нужно подписать еще несколько бумаг, а потом мы сможем отправиться домой. Все вместе. В Халкот.
   Хелен облегченно вздохнула и успокаивающе сжала руку Бентли. Юноша смотрел куда-то невидящим взглядом, и Кэм тихо произнес:
   – Иди наверх, Бентли, в комнату, что рядом с комнатой Арианы. Тебе нужно поспать. Скоро все закончится.
   Хелен оторвала взгляд от Бентли и с тревогой взглянула на Кэма.
   – Мисс… э… Куини все еще присматривает за Арианой?
   Тот с кривой усмешкой кивнул.
   Бентли резко оттолкнул стул.
   – Да, я, пожалуй, оставлю вас, – сказал он с деланной непринужденностью. – Мне не мешало бы принять ванну и поспать.
   Дверь закрылась со щелчком, и не успела Хелен подняться, как очутилась в сильных руках Кэма. Он вздрогнул всем телом, когда сдерживаемые до сих пор чувства хлынули наружу, ломая все преграды.
   – О Господи, – хрипло прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы. – О Господи, Хелен! Я боялся, что потерял тебя.
   Она слегка отстранилась и, заглянув ему в глаза, увидела, что все заслоны исчезли, оставив его беззащитным и отчаявшимся. Это был взгляд, полный нескрываемой боли. Хелен уже видела его в ту ночь, когда родители разлучили их.
   В ту ужасную ночь их навеки связал прощальный взгляд, полный желания, страха и обещания вечной любви. И эта любовь не умерла, правда?
   Если у нее и были какие-то сомнения относительно чувств Кэма к ней, они растворились под напором его губ, припавших к ее губам в поцелуе, который был жадным, решительным и требовательным. Хелен нетерпеливо просунула руки под его сюртук, заскользив ладонями по сильным мускулам, наслаждаясь исходящей от него силой.
   Долгие мгновения Кэм целовал ее, открыто заявляя на нее свои права. Наконец, отстранившись, шагнул к столу, развязал один из кожаных седельных мешков, небрежным движением вытащил сверток в коричневой бумаге и развернул его. Изумрудно-зеленый шелк заструился по столу, спадая каскадом на стул, где только что сидел Бентли.
   Хелен обескураженно посмотрела на него.
   – Что это?
   – Я хотел, чтобы из него было сшито твое свадебное платье, Хелен. Я всегда мечтал, чтобы у тебя было зеленое шелковое платье, ты же знаешь. Оно будет отлично смотреться вот с этим. – Кэм взял ее левую руку и надел кольцо с полудюжиной изумрудов.
   Хелен сразу узнала его, словно давнего друга. Кэм поднес ее руку к губам. Под глазами у него залегли усталые тени.
   – Если у тебя больше нет ожерелья, это не страшно, Хелли. Мы закажем копию.
   – Оно у меня, – дрожащим голосом возразила она.
   Кэм вздохнул с явным облегчением, несомненно, оценив, какая это была жертва с ее стороны. Если бы она продала ожерелье, то сто раз могла бы перекрыть крышу своего старого домика.
   – Я также получил в Лондоне особое разрешение на брак, Хелен. Я знаю, что обещал не давить на тебя, но я тогда говорил неправду.
   Хелен подняла на него глаза, затуманенные слезами.
   – Мы поженимся немедленно, – твердо сказал он. – До отъезда из Солсбери. Я не стану ждать, это напряжение просто невыносимо. Поэтому мы обвенчаемся завтра утром в соборе. Я уже обо всем договорился. Ты слышишь? И к черту мой траур. А зеленый шелк… ну, что ж, прости. Наденешь его как-нибудь потом.
   Слезы все подступали и подступали, Хелен открыла рот, чтобы дать согласие, но Кэм заставил ее умолкнуть новым поцелуем.
   – Не надо слов, Хелен, слышишь, – проворчал он, прижимаясь лбом к ее лбу. – Я чертовски устал спорить о том, что давно предначертано нам судьбой. Нашей единственной ошибкой было то, что мы сомневались друг в друге. Теперь, какие бы новые испытания ни уготовила нам жизнь, а их, думаю, будет немало, мы все преодолеем вместе. И тебя будет защищать мое имя. Так что ничего не говори, Хелли.
   – Совсем ничего? – спросила она, прижавшись макушкой к его подбородку. – Вообще никаких слов?
   Кэм тихо и обреченно засмеялся.
   – Вижу, ты и на секунду не хочешь подчиниться, да? Ну, что ж, очень хорошо. Скажи его!
   – Да! Вот! Только одно слово.

Эпилог

   В парадном зале Халкота, украшенном еловыми гирляндами, собрались многочисленные арендаторы и слуги. На балконе над лестницей квартет сельских музыкантов играл рождественские и народные песни, а за окнами только что выпавший снег накрыл роскошным ковром поля и леса Глостершира.
   На ближайшем от входа столе аккуратными стопками лежали подарки: теплые шерстяные шарфы, прочные кожаные перчатки, всевозможные игрушки и сладости. За столом возвышался Милфорд, который с помощью Арианы выбирал подарки, чтобы вручить каждому вновь прибывшему гостю наиболее подходящий. А гости толпой валили в дом, смеясь, болтая, отряхивая снег с ботинок. Глядя на эту картину, Хелен почувствовала, что теперь наконец действительно вернулась домой. Два кресла времен Тюдоров были принесены из желтой гостиной и поставлены рядом на сооруженный помост у двери в зимний сад. С этого возвышения Хелен и Кэм уже почти два часа обменивались рождественскими поздравлениями с гостями. Но как заметила Хелен, все это время его взгляд не отрывался от Арианы.
   Душа Хелен радовалась при виде девочки. Ариана стояла рядом с Милфордом, застенчиво улыбаясь всем, кто подходил к ней. И хотя она лишь тихо здоровалась, ее глаза радостно сияли, когда она вручала подарки.
   Кэм откинулся на спинку кресла и, подняв бокал с вином, незаметно указал им в сторону девочки.
   – Взгляни на Ариану, – тихо сказал он. – Она выглядит такой… счастливой. Такой нормальной. Моя дорогая Хелен, ты и представить не можешь, как я тебе благодарен.
   Толпа отошла от них и собралась у балкона с музыкантами, которые заиграли энергичную версию «Двенадцати дней Рождества». Воспользовавшись этим моментом, Хелен быстро поцеловала мужа в щеку.
   – О, Ариана совершенно нормальна. Но, Кэм, дорогой мой. Ты должен знать, что я имею к этому мало отношения. Ариана никогда и не была по-настоящему больной, просто растерянна и напуганна. Она пыталась делать то, что ей казалось правильным. Она хранила секрет своей матери, как та велела ей.
   Кэм долго молчал.
   – Хелен… ты думаешь, Ариана помнит? – В голосе его прозвучали отголоски прежней боли.
   – Нет, это лишь смутные воспоминания. Думаю, она помнит, что был пожар и что он как-то связан с Лоу. Но единственным отчетливым воспоминанием был запрет рассказывать об этом, хотя она едва ли понимала, о чем.
   – Ты имеешь в виду отношения между ее матерью и Лоу? – мрачно спросил он.
   – Да. Мне очень жаль.
   – Не беспокойся, Хелли. Меня это не тревожит. Не в том смысле, который ты имеешь в виду. Я просто надеюсь, что даже смутные воспоминания Арианы когда-нибудь рассеются.
   Хелен нежно похлопала его по колену.
   – Они уже почти рассеялись, Кэм. И вместе мы постараемся, чтобы они больше никогда не вернулись. Мы дадим ей семью, которая станет для нее опорой, даря силы и уверенность.
   – Дорогая моя Хелен! – Внезапно на лице Кэма промелькнула тень беспокойства. – А тебе не кажется, что Ариана была слишком уж серьезной последние три недели? Меня это, признаюсь, тревожило.
   Хелен весело рассмеялась:
   – Ох, Кэм. Тебе лишь бы тревожиться, да? Ариана тоскует по Бентли. Ужасно.
   – Господи, ты права! И кстати, о Бентли. Интересно, куда его теперь занесло?
   – Он, несомненно, все еще в Париже. К Новому году собирался в Италию, но я полагаю, что он так легко от Парижа не откажется. – Хелен сжала руку мужа. – Ты много думаешь о Бентли, да? Возможно, дорогой, ты по нему скучаешь так же сильно, как и Ариана?
   Кэм откинул голову и рассмеялся.
   – Мне никогда не удастся тебя провести? Да, я скучаю по нему. Но еще больше тревожусь, – уже серьезно произнес он. – Он многое пережил в Солсбери, Хелен. И я знаю, почему он это сделал. А что сделал я, чтобы отблагодарить его? Отдал храм Святого Михаила и приход Бэзилу! Удивительно, что Бентли не возненавидел меня за это. А может, и возненавидел.
   – Ничего подобного, любовь моя, – возразила Хелен. – И по правде говоря, Бентли очень повзрослел. Но все же не стоит ждать от него, что он будет жить дом в дом с Джоан. До тех пор, пока сердце его немного не успокоится.
   Кэм повернулся к ней и нежно провел рукой по ее щеке.
   – Я ведь правильно поступил с Бэзилом, да? Я понимаю, Бентли трудно с этим смириться, но я должен был позаботиться о Джоан.
   – Да, милый. Ты сделал, что нужно, и Бентли понял это. Поездка по Европе как раз то, что ему необходимо, вот увидишь. Не пройдет и года, как он влюбится в какую-нибудь мадемуазель.
   – А вот это я рекомендую всей душой, – многозначительно сказал Кэм, глазами говоря ей о любви.
   – Я тоже люблю тебя, – ответила она. – И всегда буду любить. Ты посмотри, как много радости у нас в это Рождество. – Хелен указала на заполненную гостями комнату. – Наши друзья, наша крепкая семья. И верь мне, Кэм, когда я говорю, что и Бентли со временем достигнет многого.
   – Да, – согласился Кэм. – Но что это будет, я даже не смею гадать. Я лишь молюсь, чтобы он не разбился на скачках или не погиб на какой-нибудь дуэли.
   – Право же, Кэмден! – засмеялась Хелен. – Ты, кажется, совсем не веришь в брата. Он прекрасный стрелок.
   Кэм понял жену.
   – Да. Но мы не слышали о нем уже два месяца, – возразил он. – Так что, наверное, отсутствие новостей – тоже хорошие новости.
   Хелен вдруг улыбнулась и застенчиво посмотрела на него, что было совершенно несвойственно ей.
   – Что до новостей, милый, то они есть у меня. И очень хорошие! – Она слегка провела рукой по животу.
   Кэм секунду недоуменно смотрел на нее, и вдруг его лицо озарилось радостью.
   – О, дорогая. Не может быть… То есть я, конечно, надеялся… Это было мое самое большое желание… но я не ожидал так скоро…
   – А вот я, дорогой, слишком долго этого жду. Мы ведь потеряли с тобой так много лет. И я не намерена тратить напрасно время, что осталось нам с тобой. Ни единой минуты. – Хелен нежно коснулась губами его щеки.
   Но сильные руки Кэма обхватили ее плечи, и вот уже поцелуй в щеку превратился в нечто совсем иное.
   Прошло несколько долгих мгновений, пока лорд и его леди вдруг заметили, что гости совершенно утратили интерес к музыкантам и столпились вокруг них.
   Когда в его парадном зале раздались оглушительные аплодисменты, Кэмден Ратледж, такой важный и такой добродетельный граф Трейхерн, густо покраснел.

KOAP Open Portal 2000

Лиз КАРЛАЙЛ КРАСИВАЯ, КАК НОЧЬ

Пролог, в котором старому дьяволу приходит конец

Глава 1 Мисс Мидлтон едет домой в Глостершир

Глава 2 Нескончаемая весна мотовства

Глава 3 Твои глаза обращены в самую мою душу

Глава 4 Но от любви лекарства нет

Глава 5 Начнешь с уверенности – закончишь сомнениями

Глава 6, в которой Трейхерн познает горечь любви

Глава 7 Как! Иль должен я присутствовать при сем позоре?

Глава 8 Смотрите! Вот простой, грубоватый человек

Глава 9 О Геспер! Пробуди желание и сердце растопи!

Глава 10, в которой лорд Трейхерн отбрасывает всякую осторожность

Глава 11 Горькое возвращение и прискорбная истина

Глава 12, в которой мисс де Северз узнает о смятении и раздоре

Глава 13, в которой леди Кэтрин становится хозяйкой трагедии ошибок

Глава 14, в которой благодаря усилиям миссис Белмонт закипели страсти

Глава 15 Пусть это и безумие, но логика в нем есть

Глава 16, или Нежданная добродетель

Глава 17, в которой мисс де Северз сталкивается с последствиями

Глава 18, в которой Трейхерн завершает долгожданную миссию

Глава 19 Важная персона

Глава 20 И малое дитя укажет им путь

Глава 21 Мое кольцо согревает твой палец, а твоя грудь – мое сердце