|
|
Патриция Райс
Желание и честь
Пролог
Март 1816 года
Сквозь пелену проливного дождя неясно вырисовывался силуэт старой кареты, из которой вышел закутанный в плащ человек и быстро натянул на лицо капюшон. Кучер спрыгнул с козел и последовал за своим пассажиром к светящимся окнам таверны.
– Ты мог бы приехать и в почтовой карете, – проворчал кучер, продолжая давно начатый разговор.
– Я мог бы прилететь и на крыльях вампира, – сердито буркнул его собеседник явно с чужеземным акцентом.
Пьяница Том, стоя с кувшином в руках под навесом и не решаясь выйти под дождь, услышал слова незнакомца и побледнел. Он первым увидел этот черный громыхающий экипаж. Благородные господа в последние годы редко отваживались рисковать своей жизнью и экипажами, добираясь по рытвинам и ухабам до этой затерянной в глуши деревушки. Но ужасные слова приехавшего прозвучали громко и отчетливо. Ахнув, Том бросился в таверну предупредить посетителей.
Не подозревая, что их подслушивают, кучер возмущенно произнес:
– Это зашло слишком далеко, Гэвин! Несколько лет ты прятался на другом конце света и трудился не покладая рук, чтобы заработать денег на дорогу. Пора бы уже определиться. Здесь ты благородный маркиз! Держи крестьян в строгости и время от времени кидай им монетку. Они будут кланяться тебе в ноги.
– Я не хочу, чтобы мне кланялись в ноги! Мне не нужен этот проклятый титул. Мне нужна крыша над головой и возможность заработать на что-то повкуснее червивых галет. Чем я буду заниматься в оставшееся время, никого не касается.
Пряча лицо под капюшоном, Гэвин осторожно вступил под низкий потолок тускло освещенной таверны.
Немногочисленные в этот поздний час посетители забились в дальний угол. Никто не поднялся приветствовать его или предложить кружку эля. Гэвин хмуро оглядел настороженные лица. Они совсем не знали его, а вели себя так, словно у него было три головы вместо одной, хотя и израненной. Должно быть, кто-то видел его на дороге и сообщил о нем еще до их приезда. Вот уже несколько лет, когда он появлялся в жалких прибрежных тавернах, люди отводили взгляд, и он привык к одиночеству. Ему не нужны были эти невежественные трусливые люди. Ему нужно было только узнать дорогу.
– И ты хочешь, чтобы я вел себя как благородный аристократ? – шипящим шепотом спросил он кучера, поворачиваясь, чтобы уйти.
– Трус! – презрительно бросил тот и вошел в таверну, намереваясь расспросить о дороге. Его спутник вернулся к карете.
Когда они вновь выехали на дорогу, дождь усилился. Теперь на козлах сидел другой возница, а прежний – молодой человек хрупкого телосложения – перебрался в карету и стряхивал воду со своей шляпы. Никто не позаботился о том, чтобы зажечь фонари по бокам экипажа, и путники видели лишь темные силуэты друг друга.
– Тебе понадобятся слуги, – нарушил молчание молодой человек, когда колеса провалились в яму и карету тряхнуло. – Он глуповат, но знает, как добраться до поместья.
Гэвин закашлялся, что можно было принять за хриплый смех.
– Приятное начало – глупый лакей. Мне нравится твоя идея, Майкл.
На этот раз тон человека, которого он назвал Майклом, был серьезным:
– Если ты собираешься похоронить себя в этой глуши, то не надейся, что я составлю тебе компанию.
Человек в плаще откинул капюшон и понимающе кивнул. В темноте его лицо казалось бледным пятном.
– Ты, как всегда, поступишь так, как считаешь нужным. Разве я когда-нибудь мешал тебе?
Путники замолчали. Они могли бы сказать друг другу очень многое, но все слова уже давно были сказаны. Под шум дождя и раскачивание кареты они думали о цели своего путешествия.
Мокрые ветви деревьев царапали дверцы кареты – они свернули на узкую дорогу. Опираясь на трость, Гэвин старался удержать равновесие и только морщился, когда карета проваливалась в очередную яму, а потом рывком взлетала вверх. В нем крепло подозрение, что они приближаются к его родовому гнезду.
Но даже живого воображения Майкла не хватило на то, чтобы представить возникшую перед ними немыслимую картину. На холме распласталось безобразное строение с остроконечными крышами и средневековыми башенками, соединенными римскими арками, возвышающимися над зданием. Карета остановилась, и путники, незнакомые с английской архитектурой, с изумлением воззрились на фантастическое сооружение.
Как бы в ответ на мысли Гэвина, Майкл прошептал:
– Как ты думаешь, не увидим ли мы внутри Спящую красавицу?
Отведя взгляд от причудливой крыши, Гэвин покачал головой:
– Если и увидим, то она будет лежать среди колючек, и черт меня подери, если я стану прорываться сквозь них.
Вздохнув, он распахнул дверцу кареты, не дожидаясь, пока это сделает новый кучер, и спустил ногу с подножки. Она по щиколотку увязла в грязи.
Ни в одном окне мрачного фасада не светилось приветливого огонька.
Позднее, глядя на горевшую в камине уродливую декоративную полку и кухонный табурет, Гэвин угрюмо размышлял о полученном наследстве, ради которого он трудился в поте лица, зарабатывая на проезд в Англию, в надежде на более или менее достойное существование. Он рассчитывал появиться здесь в соответствующем новому титулу виде, чтобы не краснеть перед родственниками, которых пока не знал. Поверенные его семьи сообщили, что у него есть какие-то кузины. Он оповестил их о дате приезда, но они не только уехали, забрав с собой всех до единого слуг, но и вообще уничтожили все следы своего пребывания. Ему остался только этот полуразвалившийся замок, требующий огромных средств на восстановление, которых у него не было.
Подвинув к камину украшенное изящной резьбой, но страшно грязное кресло, Гэвин задумался о том, сколько же времени пустовал этот дом. Все вокруг было покрыто толстым слоем грязи. Плющ пробивался сквозь щели в рамах. Правда, крыша не протекала, и трещин на стенах не было.
Ночьеще не наступила, а в комнатах было уже темно. В стенах наверняка гнездятся мыши, а в трубах воет ветер. И ради этого убожества он купил новую одежду и карету! Лучше бы он сберег свои скудные средства на обратную дорогу.
В каштановых волосах Майкла мелькали светлые блики от горевшего камина. Он зачарованно рассматривал богатую лепнину на высоком потолке, опутанную паутиной, и громко восхищался покрытыми пылью массивными дубовыми шкафами с книгами, стоявшими плотными рядами на полках. Он наугад вынимал книги одну за другой, стряхивал с них пыль и перелистывал. Судя по его тихим возгласам, он считал, что нашел сокровище, но Майкл никогда не отличался практичностью. Книгами сыт не будешь.
– Утром мы осмотрим поместье, – громко произнес Гэвин, с таким же успехом он мог бы говорить сам с собой. Майкла это не интересовало. – Еще можно успеть засеять поля. Поверенный сообщил мне, что земли пока не заложены.
– Он также добавил, что денег на это нет, – рассеянно заметил Майкл, перелистывая какой-то древний фолиант.
Письмо поверенного потрясло Гэвина. После краткого упоминания о том, что имение несколько лет принадлежало его ближайшему родственнику, он объявлял Гэвина Лоренса восьмым маркизом Эффингемом и наследником Эринмид-Мэнор, поскольку покойный маркиз не имел потомков мужского пола. Письмо содержало приглашение приехать к нему в удобное для Гэвина время. Даже тогда Гэвин понимал, что не следует ожидать многого. Стоило взглянуть на его отца и деда, чтобы понять, что единственным достоянием Лоренсов и Эффингемов были обаяние и красивая внешность. Но уже несколько лет Гэвин не переставал думать об этом дурацком письме. В Англии у него была семья, принадлежащая к сливкам общества, и там был его дом. Он знал, что отцу верить нельзя, но он хотя бы не солгал о своем происхождении. Это подтверждало письмо поверенного. В нем было лжи не больше, чем в рассказах отца об этом наследстве. Просто не были упомянуты некоторые существенные детали.
В Эринмид-Мэнор не было никаких кузин или вдовствующих маркиз, там вообще никто не жил. Замок мог предоставить им приют, и только, потому, что весь прогнил насквозь, и требовалось немало денег на его восстановление. Судя по всему, у предыдущего хозяина были дорогостоящие привычки, и его, как и других Лоренсов, преследовали неудачи.
Гэвин провел последние годы, плавая по морям и ведя торговлю в портах разных стран, зарабатывая деньги, и в результате пришел к тому же, с чего и начал, – он был беден и лишен семьи, с той лишь разницей, что теперь он оказался в чужой стране среди незнакомых людей и обычаев и у него не было здесь друзей. Уж лучше бы он остался в Америке.
Глядя на деревянный герб над камином, Гэвин поднял бокал, приветствуя многочисленных предков. На этот раз они, по крайней мере, дали ему крышу над головой.
Глава 1
Май 1817 года
Языки пламени вырывались из окон нижнего этажа и лизали наличники верхнего. Клубы густого черного дыма ползли по мрачному небу. На лужайке перед домом женщины в ночных рубашках в ужасе прижимались друг к другу. Каждый раз, когда внутри дома рушилась какая-нибудь балка, они издавали истерические вопли. Все с отчаянием и болью следили за хрупкой женской фигурой, появившейся в окне верхнего этажа. Огонь, медленно поглощая старое дерево, подбирался к тому месту, где она стояла. Клубившийся вокруг нее дым временами скрывал ее, но она хладнокровно сбрасывала вниз узлы с ценными вещами.
– Она сошла с ума! – заявил лакей с каштановыми волосами, когда слуги бросились к спасенному имуществу.
Диллиан не обратила внимания на слова незнакомого слуги, которого, очевидно, только недавно наняли. Валявшееся поблизости одеяло неожиданно навело ее на спасительную мысль. Она нетерпеливо отмахнулась от протянутого ей мешочка с деньгами, составлявшими все ее состояние, если не считать бесполезных бумаг погибшего на войне отца. Она не сводила глаз с одеяла, в которое были завернуты сброшенные вещи. Бланш прекрасно справлялась с ролью героини-мученицы, но Диллиан не собиралась позволить своей лучшей подруге, кузине, чьей компаньонкой она была, умереть героической смертью. Бланш должна жить, и она ее спасет.
– Хватайтесь за углы этого одеяла! – крикнула она лакею и дюжему дворецкому. – Растяните его, чтобы леди Бланш могла спрыгнуть!
Радостный вопль сменил крики отчаяния: люди поняли, чего хочет от них Диллиан.
Бланш снова появилась в окне. Одеяло уже было туго натянуто руками дюжины слуг, и все хором кричали ей:
– Прыгайте!
Леди Бланш заколебалась, и сердце Диллиан заледенело от ужаса. Она знала, что пламя уже уничтожило старую деревянную лестницу. Окна нижнего этажа обуглились, и огонь перекинулся на старинные перекрытия. Только благодаря быстрой реакции Бланш всех домочадцев успели разбудить и благополучно вывести из дома, но у нее не хватило времени спастись самой. Бланш всегда была не от мира сего. Она заботилась, прежде всего, о других, а о себе в последнюю очередь. Она не ведала, что такое эгоизм, иногда доводя этим Диллиан до отчаяния. Вот и сейчас она была готова взобраться на стену и свернуть кузине шею.
– Бланш, прыгай! Сейчас же! – пытаясь перекричать рев пламени и истерические вопли, умоляла Диллиан.
Сквозь дым Диллиан на мгновение увидела, что Бланш взглянула в ее сторону. Порыв ветра раздул пламя, и оно устремилось вверх.
Крики отчаяния пронзили ночной воздух, когда пылающий ад поглотил белую фигуру.
Увидев, что охваченная пламенем Бланш выпрыгнула из окна и упала на туго натянутое одеяло, толпа облегченно вздохнула.
Слезы катились по щекам лакея, подскочившего к ней, чтобы сбить огонь и обернуть женщину в пылающей рубашке одеялом. В свете пожара блеснули его каштановые волосы. Он осторожно поднял на руки легкий сверток, и толпа молча расступилась, давая ему дорогу.
Громкие крики сменились тихими рыданиями.
Отказываясь верить в очевидное, Диллиан, расталкивая людей, устремилась за лакеем.
Бланш не может умереть. Она перережет себе горло, войдет в пещеру льва, но не допустит, чтобы Бланш умерла.
А если окажется, что пожар – дело рук Невилла, Диллиан вместо себя швырнет в пасть льва этого знатного, самодовольного молодого герцога.
Стоя на запятках блестящего черного экипажа и держась за поручень, Диллиан дрожала от холода и страха. Карету, катившуюся в темноте по изрытой колеями, заросшей травой дороге, бросало из стороны в сторону. На повороте карета резко накренилась, и Диллиан в ужасе схватилась за перекладину. Она заметила возвышавшееся впереди здание, только когда они подъехали к нему вплотную.
Фиалковые глаза Диллиан распахнулись от изумления: на фоне звездного неба, словно заколдованный, возник силуэт готического замка. Все окна в нем были темными, нигде не светилось ни одного огонька. Куда привез их этот сумасшедший?
Карета остановилась, и кучер спрыгнул на землю. Он забарабанил в тяжелую дубовую дверь, а Диллиан оглянулась в поисках места, где она могла бы спрятаться. Здесь росло множество подходящих для этого колючих кустов, но если она туда полезет, то наверняка разорвет свое платье в клочья. Впрочем, сейчас ее это не волновало, и она бросилась к кустам.
И в этот момент тяжелая старая дверь замка заскрипела.
Выглянув из-за куста, Диллиан увидела возникшую на пороге высокую сухощавую фигуру человека в плаще, полы которого шевелил холодный весенний ветер. Возница, понизив голос, что-то ему объяснял. Диллиан испугалась, когда незнакомец спустился по каменным ступеням и подошел к карете.
Черный человек внес Бланш в разверзшееся чрево мрачной готической пещеры, и Диллиан, отбросив все страхи, последовала за ним.
Восьмой маркиз Эффингем не заметил, как следом за ним проскользнула легкая тень. Тени не вызывали у него беспокойства. Он достаточно долго жил среди теней и привык не обращать на них внимания.
Он тихо выругался, когда древние часы на лестнице со свистом вздохнули и пробили одиннадцать раз. Он проклинал часы, проклинал этот замок, проклинал своего брата, который бежал впереди него по покрытой пылью лестнице. Он проклинал лестницу, по которой поднимался со своей беспомощной ношей. Он проклинал все поколения Эффингемов, вложивших целое состояние в строительство этого ужасного здания величиной с деревню, в котором можно было разъезжать в карете.
Он еще не исчерпал весь запас ругательств, когда Майкл, пробежав по длинному коридору, распахнул дверь в самую дальнюю комнату. В подобных случаях маркиз иногда подозревал брата в утонченной мести за то, что не он получил наследство. Но он слишком хорошо знал его, чтобы верить в подобное. Появление Майкла с этой находящейся в бессознательном состоянии женщиной могло означать лишь одно – его брат ввязался в новую легкомысленную авантюру. Если бы маркиз не знал, что у брата душа шире его груди, он повернулся бы и ушел. Но они вместе пережили так много, что он не мог отказать ему в помощи.
Кроме того, в этом мире Майкл был глазами и ушами Гэвина, что позволяло ему вести ту жизнь, которая его устраивала. Старая рана в боку, полученная на войне, дала о себе знать, когда он нес женщину наверх. Ее широкая длинная рубашка волочилась по полу, из-под чепчика выбивались длинные светлые пряди и падали на его руку. Гэвин больше ничего не смог рассмотреть в обманчивой тени неосвещенного коридора.
Когда он вошел в комнату, где Майкл уже разжигал камин, девушка пошевелилась. Положив ее на одну из немногих сохранившихся кроватей, маркиз отошел к окну, собираясь раздвинуть шторы.
– Не надо! – остановил его Майкл. – Свет может быть опасен для ее глаз. Здесь жуткий холод. Где хранится уголь?
Гэвин резко повернулся на властный голос брата. Когда его разбудил стук Майкла, на нем были только панталоны и чулки, в которых он спал. Плащ с капюшоном он накинул, уже направляясь к дверям. Плащ служил им обоим одеялом, укрывая от холода и любопытных взглядов. Темнота в неосвещенной комнате и низко надвинутый капюшон скрывали его глаза, но от слов его веяло холодом.
– Сейчас май. Я не покупал уголь. Гостей я не ожидал.
– Но теперь у тебя гостья. Я поищу дрова.
После ухода брата Гэвин отошел в тень, наблюдая за женщиной на постели. Очевидно, она скоро придет в себя. Он знал, что Майкл может выйти за дровами и исчезнуть на неделю. И у него появилось горячее желание задать своему родственнику хорошую трепку.
Тихие стоны, доносившиеся с кровати, пробуждали жалость в его сердце или, вернее, в том, что от него осталось, но он ничем не мог ей помочь. Он не решался зажечь свечу или лампу (если бы даже она у него была), чтобы посмотреть, сильно ли она пострадала. А она, должно быть, пострадала, если Майкл привез ее сюда.
Гэвин с облегчением вздохнул, услышав шаги брата. За это время его аристократические ноги в чулках чуть не примерзли к полу. У Гэвина мелькнула мысль ускользнуть через потайной ход и оставить Майкла с его пациенткой, но тогда он ничего не узнает.
Майкл принес свечу и угольный ящик со щепками и растопкой. Подняв свечу, он оглядел темные углы и, наконец, заметил застывшую фигуру брата.
– Посмотри-ка, Гэвин, она приходит в себя! Подойди и устрой ее поудобнее.
– Может, ей удобнее смотреть в потолок? – не трогаясь с места, сухо спросил Гэвин, равнодушно наблюдая, как брат разводит огонь в камине.
Майкл громко выругался, сердито глядя на маркиза.
– У нее завязаны глаза! Она ничего не видит. Может быть, она уже никогда не будет видеть. Ты для нее только голос и руки. Можешь не беспокоиться о своей прекрасной физиономии.
Вероятно, в словах Майкла и была доля правды. Но эта история с начала и до конца походила на дешевую мелодраму. Впрочем, факт оставался фактом – в его постели лежала женщина и стонала от боли. Гэвин неохотно подошел посмотреть, чем он может ей помочь.
– Кто она? – тихо спросил он. – И какого черта ты привез ее сюда?
Неожиданно женщина перестала стонать. У Гэвина возникло подозрение, что она слышит его, и он проклял свой несдержанный язык. Он слишком долго жил вдали от цивилизации.
– Ее зовут Бланш Персиваль. Она богатая наследница. Кто-то поджег ее дом. Она постаралась спасти всех своих слуг, а сама оказалась в ловушке. Поэтому она не придумала ничего лучше, как выбросить из окна все ценности своей компаньонки. – Голос Майкла не соответствовал сарказму его слов. – Пока слуги нашли одеяло, чтобы она могла выпрыгнуть… – Он пожал плечами и посмотрел на женщину. – Доктор говорит, ей повезло, что она осталась в живых. Она – героиня. Я думал, ты оценишь иронию.
Майклу удалось разжечь камин, и он перенес свечу к кровати. Призрачный свет упал на лежавшую женщину. Гэвин увидел, что голова у нее забинтована. Повязка скрывала ее глаза, но не обожженные щеки. Он невольно поднес руку к шрамам на своем лице.
– Ее надо отправить в больницу, – резко произнес он, отворачиваясь и предоставляя Майклу поправить подушки под ее обгоревшими волосами и накрыть ее простыней.
– Я уже сказал: кто-то поджег ее дом. Я не мог рисковать.
Гэвину не хотелось слышать об этом. Если бы не Майкл, он вел бы спокойную, размеренную жизнь, скрываясь в этом обветшалом приюте отшельника. Однако Майкл просто не был способен сидеть на одном месте и влачить жалкое существование в своем убогом доме. Ему постоянно требовалось куда-то ехать и обязательно вместе с братом. И не один раз Гэвин подумывал о том, чтобы отослать своего младшего брата к родственникам в далекую Америку.
Правда, едва ли кто-нибудь из этих надутых пуритан принял бы молодого человека двадцати шести лет, который не переставал изображать из себя то камердинера знатного джентльмена, то уличного музыканта. На этот раз, судя по покрытой сажей ливрее, он играл роль лакея. Гэвин никогда не мог понять, что толкает Майкла на подобные поступки. Он догадывался, что Майклом руководило его собственное странное понимание морали, весьма отличающееся от общепринятого. Родственники отреклись от него, когда он был еще очень молод. Это только укрепило стремление Майкла вести себя так, словно в него вселился дьявол.
Но Гэвин знал, что за человек скрывается под этой обманчивой маской. И поэтому не выгонял брата. Гэвин и раньше давал приют многочисленным бездомным, искалеченным и голодающим подопечным Майкла, но не помнил, чтобы брат когда-нибудь приводил в дом взрослую женщину. Гэвин не мог забыть чумазого бездомного ребенка, которого однажды зимой привел Майкл. К сожалению, склонность Майкла к спасению несчастных не научила его отличать честных людей от подлецов. Как только метель утихла, это несчастное дитя исчезло вместе с их последними деньгами, отложенными на еду. И теперь Гэвин был осторожен.
Подозревая, что больная только притворяется спящей, маркиз кивком указал в сторону коридора. Майкл послушно вышел вслед за ним из комнаты.
– Ты говоришь, что привез ее сюда, чтобы защитить от поджигателей? – с недоверием спросил Гэвин.
– А ты бы предпочел, чтобы я оставил ее там, где ее могут убить?
– Я бы предпочел, чтобы ты нашел для нее другое место! Сам посуди, Майкл, что мне с ней делать? Слуги верят, что в доме водятся привидения. Да эта глупенькая горничная в ужасе убежит, если я позову ее сюда.
– Мы не можем сказать слугам, что она здесь. Они разнесут эту новость по всей округе, и мало ли кто ее услышит. Тебе придется все делать самому, старина. Я должен отвезти эту карету в Дувр или куда-нибудь еще, чтобы сбить их со следа.
Гэвин круто повернулся к нему, взмахнув плащом, и развел руками.
– Ты просто сумасшедший, вот ты кто! Она изойдет криком, как только увидит меня.
Не обращая внимания на его слова, Майкл прислушался. Убедившись, что женщина за стеной спит, он сухо произнес:
– Ты не слушаешь меня, благородный лорд. Она богата. Вполне вероятно, что она останется слепой и еще более безобразной, чем ты. Она нуждается в защите. Что еще тебе нужно? Защити ее. Добейся ее признательности и расположения. Женись на ней и спаси себя и ее. А в знак благодарности ты пообещаешь быть со мной вежливым до конца наших дней.
Гэвина давно перестало удивлять безрассудство Майкла, но это наглое заявление застало его врасплох. Брат был способен заявиться в больницу и похитить несчастную женщину, нисколько не сомневаясь в том, что поступает правильно, и абсолютно не считаясь с мнением окружающих.
– Полагаю, утром мне следует ожидать визита сыщика с Боу-стрит или солдат, – буркнул Гэвин, представляя себе, как этот дом наполнится людьми и ему, хочешь, не хочешь, придется вести с ними беседу.
– Ни в коем случае. – Майкл достал из кармана бутылочку с настойкой опия и протянул ему. – Я увез ее из дома доктора в его собственной карете, пока он спал. Едва ли кто-то будет ее искать. Он частенько посещает больных по ночам. Мне только надо увезти отсюда карету, чтобы никто ее не заметил. Все, что от тебя требуется, – это продержаться день или два, пока меня не будет.
Тихий стон в соседней комнате заставил Майкла ринуться в спальню к своей пациентке – или жертве? Пока он этого не знал. Гэвин в ярости ударил кулаком в стену и, резко повернувшись, так что плащ взметнулся вверх за его спиной, последовал за братом.
В спальне, кроме белой фигуры на постели, никого не было. Майкл исчез.
Прижавшись к стене, Диллиан слушала приглушенные гневные голоса, раздававшиеся в комнате, куда этот черный призрак отнес Бланш. Ветер гулял по дому, старые стены скрипели и стонали. И грозные голоса в соседней комнате пугали ее меньше, чем то положение, в котором они с Бланш оказались.
Она услышала за дверью шаги. Кто-то босиком шел по коридору. Она еще раньше заметила, что на призраке не было башмаков, и он даже в доме не снимал плаща. Тот, кто похитил Бланш, явно привез их в приют умалишенных.
Но подслушанный разговор немного ее успокоил. Она боялась, что похищение устроил Невилл. Теперь она опасалась того глупца, который думал, что столь знатная дама, как Бланш, будет благодарна за предоставленное ей в этих развалинах убежище.
У нее возникло подозрение, что этот Майкл был одним из многочисленных лакеев Бланш, но она никогда не обращала на них внимания, а сейчас в темноте не могла его рассмотреть. Она слышала, как ушел человек в плаще, но не слышала шагов Майкла.
Диллиан стояла в нерешительности. Ей необходимо повидать Бланш. Но она не хотела, чтобы мужчины узнали о ее присутствии. Если они сообщники Невилла, то Бланш угрожает еще большая опасность. Диллиан потерла ладони, пытаясь согреться. Ей хотелось войти в комнату Бланш и отогреться у огня, но последние годы научили ее терпению и подозрительности. Она не обладает ни физической, ни душевной силой для борьбы с мужчинами. Она не богата и не знатна. Единственным ее достоянием был ум, и он говорил ей, что сейчас ее главное оружие – неожиданность. И пока они не знают о ее присутствии, у нее есть некоторое преимущество.
Она напряженно прислушивалась, но не уловила в соседней комнате ни единого звука. Следует воспользоваться этим. Бланш, очевидно, очень напугана. Она должна ее успокоить.
Осторожно, держась в тени, Диллиан приоткрыла дверь. Пламя камина освещало голые стены и пол. В комнате, кроме Бланш, лежащей на старом тюфяке, никого не было. Набравшись храбрости, Диллиан переступила через порог.
Ее кузина нервно теребила повязку на глазах.
– Не надо! – шепотом остановила ее Диллиан. – Ты что, хочешь ослепнуть?
Бланш живо повернулась в ее сторону.
– Диллиан! Слава Богу! Где я?
Это был разумный вопрос, но Диллиан не могла на него ответить. В темноте все дороги казались ей одинаковыми, и она, прижимаясь к задней стенке кареты, не могла разглядеть дорожные указатели. Она знала только, что они с бешеной скоростью несколько часов куда-то неслись. Но об этом она Бланш не сказала.
– Мы скоро все узнаем. У меня мало времени, они могут вернуться. Я только хотела, чтобы ты знала, что я здесь. Заставь их уйти, и тогда мы сможем поговорить.
Не успела она это произнести, как раздались скрип половиц и приближавшиеся шаги. Монстр так и не надел башмаков.
– Я спрячусь в шкафу, – шепнула Диллиан и без колебаний нырнула в глубину шкафа, пропахшего затхлостью от старой одежды. Она чуть приоткрыла дверцу, чтобы все слышать и видеть.
– Прекратите! – проревел мужской голос.
Диллиан усмехнулась. Бланш, должно быть, снова пыталась снять повязку.
– Я принес вам воды.
Это не был голос монстра, скорее, голос раздраженного мужчины. Диллиан подумала, что мужчинам не нравится, когда их будят среди ночи и им приходится ухаживать за больными, которых они совсем не знают. Но это существо жило среди развалин готического замка и не производило впечатления нормального человека. Ей захотелось узнать о нем хоть что-нибудь. У нее уже разыгралось воображение, когда Бланш слабым голосом задала простой вопрос, на который Диллиан тоже хотелось получить ответ.
– Не скажете ли вы мне, кто вы и где я нахожусь? – Бланш даже в таком состоянии оставалась вежливой. Диллиан затаила дыхание, услышав ее следующий вопрос: – У вас странный акцент. Вы канадец?
Незнакомец не спешил с ответом. Это показалось Диллиан подозрительным. Его ответ не рассеял ее подозрений.
– Почти, – ответил он на последний вопрос. – Меня зовут Гэвин Лоренс. Этот дом называется Эринмид-Мэнор. Я предпочитаю называть его Эринмидскими Развалинами.
Очевидно, он не был лишен чувства юмора, но Диллиан было не до смеха. Название вполне подходило к тому, что она успела увидеть. Интересно, а где же слуги? Не мог же он жить один в этом огромном чудовищном сооружении!
Из своего убежища Диллиан слышала, как Бланш слабым нежным голоском пытается отделаться от хозяина дома. Невилл никогда не мог устоять, по крайней мере, до последнего времени, перед Бланш, если она начинала говорить таким детским голоском. Но на этого человека ее уловка не произвела впечатления. Диллиан стиснула зубы, когда он заявил, что будет спать в соседней комнате на случай, если его незваной гостье что-нибудь потребуется.
– О нет, сэр! Ни в коем случае, пожалуйста, – горячо запротестовала Бланш. – Это было бы неприлично. Если у вас есть колокольчик, я просто вызову горничную.
Невинная игра Бланш вводила в заблуждение многих мужчин, но Диллиан не надеялась, что она сможет обмануть человека, похитившего богатую невесту. Конечно, мужчина, пытаясь сохранить приличия, попадет в затруднительное положение. Совершенно очевидно, что Бланш не может обслуживать себя. Как очевидно и то, что она не сможет воспользоваться услугами мужчины. Диллиан с интересом ждала, как же этот черный человек разрешит возникшую проблему.
Ворчливый тон монстра свидетельствовал, что все это не доставляет ему удовольствия.
– Шнурок звонка давно сгнил. Когда захотите позвать меня, просто швырните стакан. Он разобьется обо что-нибудь, и я услышу. Горничная слишком далеко, а Майкл сказал, что никто не должен о вас знать. Так что остаюсь только я.
Диллиан позабавил такой способ связи. Она подумала, что мистер Гэвин Лоренс наверняка жаждет как можно скорее задушить этого неизвестного Майкла. И она почти пожалела несчастного мизантропа. Но только почти. То, что этот мистер Лоренс хотел заполучить богатую жену и не пожелал сделать это обычным способом, подавило чувство жалости. Вспомнив, как этот закутанный в плащ призрак тащил Бланш по бесконечным коридорам, Диллиан поежилась.
– Вы пошлете утром за моей компаньонкой? – с надеждой спросила Бланш.
И снова их хозяин помолчал, прежде чем ответить. Его слова совсем не понравились Диллиан.
– Я займусь этим, – медленно произнес он, – но, если существует какая-либо опасность, это было бы неразумно.
– Диллиан не может мне повредить! – возмутилась Бланш.
– Но за ней может кто-то следить, – последовал резкий ответ.
Даже Бланш не нашлась, что ему ответить. Ничего, они потом выработают план действий. А сейчас Диллиан хотелось узнать побольше об этом Лоренсе из Эринмидских Развалин.
Бланш и хозяин дома после недолгого спора пришли к соглашению, и Диллиан с облегчением услышала его удалявшиеся шаги. Она бы очень хотела взглянуть на это существо, но не решалась, к тому же в комнате было слишком темно.
Она прислонилась к задней стенке шкафа, пытаясь выпутаться из изъеденной молью шали и длинного шлейфа, явно рассчитанного на то, что его будут нести не менее дюжины пажей.
Диллиан раздраженно отбросила его и протянула руку к дверце, и в это мгновение задняя стенка прогнулась за ее спиной, и она чуть не вывалилась в образовавшуюся черную дыру.
Сдержав рвущийся из горла крик, она ухватилась за бальное платье, чтобы не упасть, и с изумлением посмотрела на то место, где раньше была стенка. Оттуда тянуло холодом. Так вот куда исчез таинственный Майкл.
– Диллиан, ты там? – окликнула ее Бланш.
– Я здесь. – Диллиан в полной темноте открыла дверцу. – Я только что нашла потайной ход. Наверное, он не оставил свечу?
– Откуда я знаю? – раздраженно буркнула Бланш, измученная болью. Диллиан выскочила из шкафа и бросилась к ней – посмотреть, не началась ли у нее лихорадка.
– Лоб у тебя теплый. Выпей воды, а потом прими еще опия. Думаю, незачем страдать зря, – ласково говорила она, страстно желая унять боль подруги. Этой хрупкой девушке многие были обязаны жизнью, но Бланш никогда бы не призналась в этом. За это Диллиан была ей благодарна.
– Ты, наверное, будешь с удовольствием исследовать потайные ходы и все эти развалины, а я должна лежать здесь, как древняя старуха, – с завистью произнесла Бланш. – Но лучше бы ты нашла ночной горшок или что-нибудь в этом роде. Или сними с меня эту дурацкую повязку, и я поищу сама.
Диллиан схватила обожженные руки кузины, прежде чем та дотронулась до бинтов.
– Мне кажется, нашему хозяину неприятно, когда на него смотрят. Поэтому из-за твоей повязки он чувствует себя в безопасности. Оставь ее на некоторое время, пока я не разберусь во всем. Сейчас я поищу горшок.
Она не нашла его ни рядом с умывальником, ни под кроватью. В темноте она нащупала еще одну дверь.
– Тебе это не напоминает сказку «Красавица и чудовище»? – хмыкнула Бланш. – Может быть, он переодетый принц?
– Скорее волк в овечьей шкуре, – проворчала Диллиан. За дверью она обнаружила почти пустую гостиную. Владелец замка явно экономил средства. Она перешла к другой закрытой двери.
– Ты имеешь какое-нибудь представление о том, где мы находимся? – спросила Бланш, когда Диллиан открыла дверь, чтобы огонь камина хоть немного осветил коридор.
– Где бы это ни было, мы в нескольких часах езды от дома. Здесь есть туалет! – обрадованно воскликнула она. – Дом – настоящие руины, а он совсем новый.
– Он назвал дом имением, но мне кажется, он похож на замок. А крепостной ров здесь есть?
Диллиан помогла кузине встать с постели.
– Рва я не заметила, и вообще это не волшебная сказка и не сведневековые фантазии сэра Вальтера Скотта. Сочетание скверной архитектуры и угробленных денег. По-моему, это крыло относительно новое. Только не пойму, зачем в современном здании устроили потайные ходы?
За время пребывания в туалете Бланш, очевидно, успела подумать об этом. Она вышла из него и с довольным видом объяснила:
– Для того, чтобы владелец имения мог тайно посещать свою любовницу. Я читала об этом в одном романе.
Диллиан это показалось маловероятным, но она не стала спорить. Несмотря на отличное здоровье и необыкновенную энергию, Бланш почувствовала усталость. Диллиан уложила кузину и налила ей еще немного настойки опия.
– Я буду рядом с тобой, когда ты уснешь, – прошептала она, и Бланш послушно выпила снотворное.
Как только Бланш уснула, Диллиан бесшумно выскользнула из комнаты, намереваясь исследовать этот странный дом. Сначала она поищет логовище монстра, чтобы в будущем держаться от него подальше.
Затем она найдет какое-нибудь оружие, чтобы защитить Бланш. Как бы ни прятал их Гэвин Лоренс, Невилл через несколько дней наверняка их найдет.
На этот раз Диллиан решила встретить предполагаемого убийцу кузины во всеоружии.
Глава 2
– Что?
Молодой, элегантно одетый герцог гневно смотрел на растерянного старого доктора. Стоявший за его спиной человек раздраженно сжал тонкие губы.
– Ваша светлость, юная леди со своей компаньонкой сбежали, – говорил старичок. – Ночью они забрали мою карету и исчезли.
Потрясенный, герцог в отчаянии схватил себя за белокурые волосы и оглянулся на своего спутника, как бы ожидая от него объяснений. Но, встретив холодный взгляд, снова обратился к доктору:
– Вы утверждаете, что у нее серьезные ожоги, к тому же ей грозит слепота, и она долго еще не сможет владеть руками. Слабая женщина, слепая и неспособная двигаться, не может взять карету и уехать. Что вы с ней сделали? – От гнева и отчаяния герцог был вне себя.
Но доктору нечего было больше сказать, как бы ни требовал этого герцог.
– Ты все сделал, Невилл, – попытался успокоить его пожилой спутник. – Если твоя кузина предпочла сбежать, а не лечиться, как ей бы следовало, то ты ей больше ничем не обязан. Если мы сейчас же не отправимся в Лондон, то пропустим дебаты о билле. Твой голос слишком важен, ты не можешь пренебречь своим долгом.
– Это не Бланш. Это, должно быть, ее проклятая компаньонка! Девка слишком хитра. Никогда еще не встречал таких интриганок. Мне не следовало разрешать Бланш держать ее при себе. На что она рассчитывала, увозя Бланш? Чего она этим хочет добиться?
Пожилой собеседник резонно заметил:
– Деньги. Может быть, она боится твоей предстоящей свадьбы и хочет обеспечить себя, на случай если потеряет место.
Но Невилла не удовлетворило такое объяснение.
– Мисс Рейнолдс не так проста. Она убедила Бланш отложить нашу помолвку на несколько месяцев. Она что-то задумала. Я найму сыщика с Боу-стрит, чтобы он следил за ней.
Герцог отвернулся и неожиданно обнаружил рядом с собой стройного молодого человека с каштановыми волосами в довольно вызывающем розовом жилете и серой блузе. Герцог попытался обойти его, но незнакомец снял высокую касторовую шляпу и вежливо поклонился:
– Майкл О'Тул к вашим услугам, ваша светлость. Не могу ли я проводить вас до вашей кареты, чтобы поговорить, не привлекая внимания? – Странный человек смело взял герцога под руку и повлек по узкой деревенской улице к экипажу, ожидавшему у подножия холма.
Невилл выдернул руку.
– Не можете. Убирайтесь, пока я не позвал слуг! – О'Тула эта угроза нисколько не смутила.
– Боу-стрит годится, когда надо отыскать украденные вещи и найти воров, – произнес он, ни к кому не обращаясь. – Им известны все притоны города. Но в деревне от них мало пользы, а вы ведь не думаете, что ваша леди Бланш сбежала в городской притон?
– Откуда вы знаете о моей кузине? – нахмурился герцог. О'Тул пожал плечами:
– Последний раз карету видели вчера около девяти часов вечера на большой дороге, когда она направлялась на юг. Сейчас мои люди проверяют дороги… Знаете, этот пожар вызвал подозрения.
Невилл сжал кулаки и остановился. Его спутник равнодушно взирал на назойливого О'Тула.
– Огонь вспыхнул сразу в нескольких местах на первом этаже.
– Каким делом вы занимаетесь, что так разбираетесь в пожарах?
– Я офицер, ваша светлость. Я побывал в Европе и в Америке. Вы, конечно, слышали, что мы сожгли столицу этой страны дотла. Этот опыт мне пригодился, когда вновь появился Наполеон. Но не это моя специальность.
– Полагаю, ваша специальность – поиски сбежавших богатых невест? – язвительно произнес Невилл.
О'Тул усмехнулся:
– Я бы так уверенно не говорил, что она сбежала. Ее могли похитить. Поскольку она сильно пострадала, это более вероятно. Моя специальность – поиски людей, которых, как считают, невозможно найти.
– Вранье! Военные не занимаются поисками пропавших. – Герцог направился к карете.
О'Тул неторопливо последовал за ним.
– Я не сказал «пропавших». Я сказал – людей, которых, как считают, невозможно найти.
Герцог остановился.
– Так вы, говорите, были шпионом? У вас есть рекомендации?
О'Тул снисходительно улыбнулся:
– Неужели вы всерьез думаете, что мое начальство сразу вам признается, что знает о моем существовании? Вам придется оплатить мне только текущие расходы, если я потерплю неудачу. Эта сумма для вас пустяк, если мне удастся найти ее, а уверяю вас, что так и будет. Я уже сказал вам больше, чем хотел. – О'Тул достал визитную карточку и протянул ее герцогу.
Невилл сейчас готов был заплатить хоть дьяволу, лишь бы найти Бланш. Он взглянул на карточку, задержал взгляд на адресе в Мейфэре и полез за кошельком.
– Как случилось, что у такого проходимца оказался аристократический адрес?
О'Тул подставил лицо солнечным лучам и улыбнулся:
– Наверное, я живу в волшебном мире.
У Невилла не было времени на вопросы. Он спешил в Лондон и поэтому безропотно протянул О'Тулу стофунтовую банкноту.
– Этого хватит, чтобы сжечь все окрестности. Я хочу найти ее, понятно? Если не найдете, лишитесь головы. Найдете – будете щедро вознаграждены.
О'Тул, сунув банкноту в карман, посвистывая смотрел вслед герцогу, торопившемуся к карете. Сто фунтов – это сто фунтов. Герцог не разорится. А Майкл знал, кому они нужнее.
С довольной улыбкой он направился к пепелищу, которое еще не так давно было очаровательным домиком.
Усталость, наконец, заставила Диллиан отказаться от дальнейшего осмотра дома, в котором они оказались, и она через потайной ход вернулась, чтобы проверить, все ли в порядке с Бланш. По пути она спотыкалась о брошенные доски и, чтобы не упасть, хваталась за скользкие грязные стены. Ей не удастся здесь долго прятаться, подумала она, бормоча ругательства.
Послышался отдаленный женский крик. Кто-то услышал Диллиан. Теперь они соберут сотню слуг, чтобы ее поймать.
Торопливо пробежав по проходу, она остановилась у стенки шкафа и прислушалась. Услышав только шорохи, производимые Бланш, Диллиан вошла в комнату, освещенную мягким утренним светом. Очевидно, собрать армию слуг не так-то просто. На лестнице не было слышно ничьих шагов. Бланш сидела на постели, опаленные волосы рассыпались на подушках.
– Я должна найти место для ночлега, – прошептала Диллиан. – Не знаю, когда я снова приду к тебе, но я буду недалеко. Если что-то будет нужно, просто крикни.
У нее сжалось сердце, когда Бланш печально склонила гордую голову, но сейчас она ничем не могла ей помочь. Храбрости Бланш хватило бы на десятерых. Она же продержится еще несколько часов. Осмотрев ожоги на ладонях кузины, Диллиан смазала их мазью, очевидно, украденной Майклом, и, устроив ее поудобнее, вышла в холл, направляясь к черной лестнице, ведущей на верхние этажи.
Она вспомнила, что давно не ела и следует запастись едой на целый день. Поэтому она пошла не наверх, а вниз. По толстому слою пыли она поняла, что черной лестницей давно никто не пользуется. Если толпа слуг бросится за ней, они застрянут на этих узких ступенях. Она выросла в семье военного и знала, как лучше обойти врага с фланга.
Она услышала, как в кухне переговариваются две женщины, но пока никто не поднимал тревоги. Еще раньше Диллиан обнаружила кладовые и подвалы. Она придумала, как добраться до них, избегая вражеской территории.
Схватив один из пирогов, она уже подошла к лестнице, как вдруг услышала в потайном ходе чьи-то шаги. Она спряталась в кухонный подъемник и закрыла дверцу. Это не был их хозяин, этот человек носил башмаки.
– Ах, нет, дитя, никто ничего сюда не принесет. Эти трусы спокойно дадут нам умереть с голоду. Пойди, попроси Мака сходить в деревню. Еще никто не отказывался от денег.
От такого интересного разговора сонливость Диллиан как рукой сняло. И она напряженно прислушивалась к приближавшимся голосам.
– Я слышала, вчера ночью снова появилась Леди, – испуганно проговорила одна из женщин. – Говорят, она появляется перед несчастьем. Может быть, нам лучше уйти отсюда, как это сделали другие?
Старшая из женщин усмехнулась:
– И куда же ты пойдешь? Хватит глупостей, детка. Оставь привидения в покое и займись делом. Хозяин ведь не просит тебя ходить туда, куда ты не хочешь, верно? Миледи говорила, что он хороший человек, да и я не заметила в нем ничего дурного. Это хорошее место, и тебе повезло. Ну а теперь иди.
Диллиан затаила дыхание. Шаги приближались. Она надеялась, что подъемником не пользуются и едва ли хозяин ждет завтрака в пустом обеденном зале. Она вспомнила беспорядок, царивший в парадной столовой, и покачала головой. Ни один человек в здравом уме не станет там есть.
Шаги стали удаляться. Диллиан уже принялась за пирог, когда за стеной раздался громкий голос хозяина. Монстр вставал рано.
– Милорд, вы бы сказали мне, и я принесла бы вам что-нибудь поесть перед сном. Мой долг заботиться о вашем здоровье, – выговаривала Гэвину кухарка, ставя тарелки с яичницей и поджаренным хлебом на бильярдный стол. С помощью нескольких досок и наброшенной на них скатерти его превратили в обеденный. Гэвин давно продал обеденный стол времен королевы Анны, а бильярдный так покоробился, что играть на нем стало невозможно.
– Спасибо, Матильда. – Гэвин не сказал, что это не он забирался в кладовую. Конечно, это Майкл взял в дорогу один пирог.
– Джанет говорит, что слышала, как вчера ходила Леди. Она всегда появляется, когда должно случиться несчастье. Я не знаю, что говорить другим слугам, – с беспокойством сказала старуха.
Вздрогнув, Гэвин отвел взгляд от потолка, с которого сыпалась штукатурка.
– Леди?
– Призрак жены пятого маркиза, милорд. Она умерла в хозяйской спальне, еще до того как шестой маркиз пристроил эти новые комнаты. Она появляется только в старой части дома. Говорят, она ходила там в ту ночь, когда седьмой маркиз умер от зубной боли.
Гэвин подозрительно покосился на стену, за которой ему послышался приглушенный смех. Надо завести еще одного кота, коль скоро крысы забрались и в эту часть дома. А если чей-то призрак и бродил по верхним этажам, то, скорее всего это был последний маркиз. За год своего пребывания в Англии Гэвин отыскал свою кузину и ее мать – маркизу. Он проникся сочувствием к молодой вдове седьмого маркиза и ее дочери, но мужчина, который предпочел умереть от нарыва, но не позволил вырвать зуб, заслуживал такой судьбы. Матильда по-прежнему считала маркизу хозяйкой дома, и он был благодарен своей тетке за то, что она убедила кухарку вернуться в эти развалины. Пыль и беспорядок не беспокоили Гэвина, но ему часто приходилось голодать, и сейчас он был рад, что хотя бы две служанки согласились вернуться в старый замок.
– Я займусь этим, Матильда. Наверное, ставни рассохлись.
Когда, недоверчиво хмыкнув, Матильда ушла, Гэвин посмотрел на принесенный ею завтрак. Как он сможет отнести его наверх, не вызвав любопытства слуг? Из разговора с Матильдой он понял, что слуги узнают обо всем, что происходит в доме, даже когда спят.
Может быть, ему следует внушить им еще больший страх перед Леди? И конечно, их не следует пускать на верхний этаж. Они редко забредали туда, поскольку он не пользовался этими комнатами. Джанет убирала только библиотеку, кабинет и бильярдную. Он может спать на диване в кабинете, и больше ему ничего не нужно. У него были только одна горничная, Джанет, и лакей, выполнявший любую работу. Единственное излишество, которое он себе позволил, – это кухарка. Джанет и Мак не пойдут наверх по доброй воле, они неохотно заходили в парадные комнаты даже в его присутствии.
Ему не верилось, что его хождение по ночам могло разбудить слуг, но впредь он будет осторожнее. И он найдет кота, чтобы мыши не шуршали в стенах.
Решив, что, будучи хозяином, в своем доме, он может делать что пожелает, он взял потемневший серебряный поднос и сложил на него всю еду. Сейчас больная, вероятно, уже готова принять посетителя.
Зайдя в кабинет, чтобы надеть то, что раньше называлось башмаками, он обнаружил, что книги, в которой записана история его семьи, нет на обычном месте. Он бы не заметил этого, если бы этот изъеденный молью фолиант лежал на столе, а не на особой высокой подставке. Джанет смахнула паутину, но не вытерла пыль, покрывавшую книгу. Гэвин не обращал на это внимания. В данный момент семейные хроники его не интересовали. Но очевидно, они заинтересовали кого-то другого. На пыльной подставке отчетливо проступало чистое пятно, где раньше лежала книга. Теперь ее там не было.
Это его обескуражило. Он не верил в привидения, не верил, что Леди приходила сюда ночью, чтобы познакомиться с генеалогическим древом своей семьи. Но ему так же трудно было поверить и в то, что обгоревшая на пожаре, почти слепая женщина могла найти дорогу в кабинет. Это ставило под сомнение серьезность ее болезни.
Направляясь с подносом в ее комнату, он уже не так горячо сочувствовал этой несчастной.
Он застал мисс Персиваль сидящей на краю постели. Она снова теребила повязку на глазах. Он, теперь уже намеренно, снял башмаки. Хотя он вошел очень тихо, она повернулась в его сторону:
– Мистер Лоренс? – обрадованно спросила она, поворачивая голову то туда, то сюда, чтобы определить, где он находится.
Ему не хотелось думать, что она притворяется. Тяжелые занавеси были задернуты, и утреннее солнце еле пробивалось сквозь них, освещая комнату золотистым светом. Худенькая девушка в широкой рубашке казалась очень молодой и слабой. Может быть, это Майкл взял книгу для своих таинственных целей?
– Я принес завтрак, – угрюмо произнес Гэвин. Он не привык к обществу и всеми силами его избегал. Он никогда не блистал прекрасными манерами, а со временем окончательно их утратил.
– Вы очень добры, сэр, – неуверенно проговорила она, определив по голосу, где он находится. – Вы не позавтракаете со мной? Мне здесь довольно одиноко.
Она старалась избежать жалобной нотки в своем голосе, но была слишком молода и неопытна, чтобы скрыть ее. Однако ее светские манеры намного превосходили манеры Гэвина. Нахмурившись, он придвинул к ней столик и поставил на него поднос.
– С вашими ладонями вам будет трудно справляться со столовым прибором. Я приказал приготовить яичницу, и вам не придется ее резать. Скажите, что вам положить на хлеб?
– Я не могу взять нож и вилку, потому что не вижу их, – вежливо напомнила она. – Может, мне снять повязку…
– Нет! – Он вложил вилку в ее ладонь и поднес ее к тарелке. – Если доктор сказал, что вы можете повредить зрение, сняв повязку, то надо его слушаться, – добавил он мягче.
– Я бы хотела услышать еще чье-нибудь мнение, – раздраженно пробурчала она, водя вилкой по тарелке. – Я не понимаю, какой толк в этих бинтах, они не позволяют мне разглядеть, куда меня привезли. Может быть, меня действительно похитили и спрятали здесь, а вы завязали мне глаза, чтобы я вас не узнала?
Гэвин и в самом деле не хотел, чтобы она увидела его лицо, но совсем по другой причине. Он старался лишний раз не прикасаться к шрамам, обезобразившим его когда-то красивое лицо и стянувшим одну сторону его губ в вечную улыбку. Он приступил к еде и ответил лишь через несколько минут:
– Я сказал вам вчера, что вы вольны уехать. Но может быть, прежде вы расскажете мне, что с вами случилось? Майкл думает, что вам грозит какая-то опасность. Почему?
Бланш пожала плечами и осторожно откусила кусочек хлеба.
– Я не знаю, кто такой Майкл. И понятия не имею, о чем он думает. Мой дом сгорел, и в нем чуть не сгорели все люди. Это страшно уже само по себе. Я бы хотела убедиться, что все мои слуги спаслись. Я должна позаботиться, чтобы им было куда пойти и чтобы они не голодали. А я не могу этого сделать, пока нахожусь здесь.
Это были рассуждения зрелого человека, неожиданные для существа, которому Гэвин не мог дать больше восемнадцати или девятнадцати лет. Он нахмурился, но выражение ее лица не изменилось. Он не знал, ослепла ли она, но главное – повязка не позволяла ей его видеть. Поскольку она не видела его и не боялась и, очевидно, не думала о том, как опасно женщине находиться в обществе незнакомого мужчины, то он решил ее зря не пугать.
– Когда Майкл вернется, я пошлю его посмотреть, как устроились ваши слуги. У вас есть какой-нибудь доверенный человек, который мог бы позаботиться, чтобы им заплатили?
Она опустила голову.
– Только поверенный моего кузена Невилла. Он занимается моими финансами. Однако Диллиан всегда говорила мне, что ему нельзя доверять. Наверное, мне следовало ее послушаться. Но он всегда занимался делами семьи. Не могу поверить, что он предал меня, как не могу поверить, что это мог сделать и Невилл.
Гэвин подумал, что это интересное начало, но не был уверен, хотелось ли ему узнать всю историю. Он не желал вреда этой девочке, но и не намерен был ввязываться в ее дела. Он не был добрым самаритянином, как его брат. Ему хватало и своих проблем.
– Может быть, вы сможете написать короткую записку, а мы передадим ее через надежного человека? Ваш поверенный узнает ваш почерк и выполнит ваши указания.
Она задумалась.
– Наверное, вы правы. Он никогда не отказывал мне. – Она с сомнением протянула руки. – Не знаю, будет ли похожа эта подпись на мою.
Гэвин тоже в этом сомневался, но промолчал. Он видел лишь один выход.
– Я напишу то, что вы продиктуете, и вы поставите только подпись. Я подержу вашу руку, чтобы вы удержали перо, и подпись была разборчивой.
– Записка будет очень короткой, – возразила она, – и я напишу ее сама. Вы дадите мне перо и бумагу?
– Сейчас я принесу вам все необходимое, – сказал Гэвин и вышел из комнаты.
Он не услышал, как за его спиной раздались легкие шаги.
Глава 3
Проспав большую часть дня, Диллиан почувствовала прилив сил и готовность снова встать на защиту своей подопечной.
Диллиан было двадцать пять лет. Себя она считала безнадежной старой девой, но Бланш заслуживала, чтобы весь мир лежал у ее ног и ей было бы из кого выбирать. И Диллиан твердо решила, что так и будет – вопреки Невиллу и его назойливому семейству.
Она погладила кота и слезла с постели. Она спала в мальчишеских рубашке и штанах, которые разыскала наверху в одном из сундуков. Ей хотелось взглянуть на человека в плаще, но она боялась, что тот ее заметит. Страх победил любопытство. Не имея гребня, она пальцами пригладила темные локоны и на цыпочках отправилась к Бланш. О еде она позаботится потом.
Ей приходилось самой добывать себе пищу. Все, что Бланш удалось припрятать для нее под зорким взглядом маркиза, – это несколько булочек и куриное крылышко. Но Диллиан больше о еде не беспокоилась. Если ей и удалось узнать что-то об этом хозяйстве, то только одно: кладовые были забиты едой. Маркиз мог жить в руинах и в грязи, но не собирался голодать.
Диллиан огорчилась, обнаружив, что его светлость предпочитает спать на диване в кабинете, а не на кровати в спальне. Накануне из-за этого ей пришлось бросить том семейной хроники и спасаться бегством.
Но за время этой короткой экспедиции она узнала вполне достаточно. В Эринмидских Развалинах жили поколения Лоренсов, и старшие сыновья наследовали титул маркиза. Судя по расчетным книгам и руководствам по сельскому хозяйству, разбросанным по кабинету, зверь в капюшоне управлял этим имением. Она не могла представить тщедушного кучера титулованным аристократом, но эксцентричный монстр вызывал у нее интерес. Только его надо называть эффингемским монстром, а не маркизом.
Умывшись в комнате Бланш, Диллиан решила подыскать себе более подходящую одежду. Поездка на запятках кареты в облаке пыли плохо сказалась на ее единственном платье. Если в шкафу в комнате Бланш висели только бальные платья, то в других, вероятно, можно было найти что-нибудь попроще. Она принялась за поиски.
Тихонько напевая, она один за другим открывала шкафы, находя то шаль, то вышедшее из моды платье, то нижнюю юбку. В ящике туалетного стола она нашла даже тонкие шелковые чулки. Она должна была бы отдать их Бланш, но той еще долго придется довольствоваться лишь ночной рубашкой. Возможно, хозяева дома, в конце концов, догадаются, что больной нужна чистая одежда. Она напомнит об этом Бланш, когда та проснется.
Наконец она нашла подходящее платье и, надев его, почувствовала себя намного лучше, несмотря на то, что оно лежало тут около ста лет. Она была уверена, что платье сшито во Франции во времена Директории. Длинные узкие рукава стесняли движения, но юбка с высокой талией была почти современной, а светло-голубой шелк оказался ей к лицу. Платье украшал золотой плетеный пояс с кистями. Не хватало только сандалий. Она чувствовала себя Марией Антуанеттой, изображающей пастушку. Или это была Жозефина? Диллиан не очень хорошо знала историю, но прекрасно разбиралась в одежде.
Она сунула ноги в свои грязные туфли и, помешав в камине дрова, чтобы Бланш не замерзла, выскользнула из комнаты. Бланш рассказала ей о записке для поверенного. Диллиан опасалась, что это рискованно, но знала, что ее кузину беспокоит судьба слуг. Она решила узнать, отослал ли маркиз записку.
Ей также хотелось в отсутствие маркиза осмотреть его кабинет. Она ведь не могла пробраться туда ночью, когда он спал. В этой комнате она надеялась узнать побольше об Эффингемах. И еще она надеялась обнаружить и другие потайные ходы.
Но сначала она занялась библиотекой. Пустые места на полках свидетельствовали о том, что кто-то взял книги и не вернул их на место. Но здесь было чисто и наведен относительный порядок. Однако в библиотеке, как и в других комнатах, куда она заходила, возникало ощущение, что из нее убрали все ценное. На великолепных полках красного дерева и за стеклами шкафов, украшенных затейливой резьбой, не было безделушек, собранных предыдущими поколениями, какие она видела в домах богатых дворян.
Она догадалась, что маркиз постоянно что-нибудь продает, чтобы не умереть с голоду. Ей не понравилась эта мысль. Какому пороку он предается? Игра? Женщины? Просто пренебрежение долгом или неумение вести дела? Единственное, что утешало ее, – это плачевное состояние имения, до которого его не смог бы довести один человек даже за всю свою жизнь.
Ей не удалось обнаружить других семейных хроник или интересных книг. Она нашла только один роман, да и тот был напечатан в конце 1700 года. Очевидно, Эффингемы не увлекались художественной литературой.
Разочарованная, она попыталась найти панель, скрывавшую потайной ход в кабинет. Если бы она проникла туда в дневное время, ей наверняка удалось бы узнать что-нибудь, что могло бы им помочь. Человек, оказавшийся в таком отчаянном положении, как маркиз, вполне способен совершить похищение. Но разве похитители ведут записи своих гнусных дел? Если Бланш действительно здесь в безопасности, то, пожалуй, не стоит увозить ее. Но она пока не была в этом уверена.
Устав от невеселых мыслей и бесплодных поисков, Диллиан вернулась наверх к своим обычным занятиям. Бланш подолгу спала, и ей не хотелось нарушать покой подруги. Но этот чертов монстр почти никогда не спал! Ее позабавили его попытки изгнать мышей из стен, но все же незачем постоянно раздражать беднягу. Он хоть и казался грозным, но заботился о Бланш. За это она перед ним в долгу.
Она все еще не знала, что за тайна кроется в этих развалинах, почему люди из деревни отказываются сюда приходить. Диллиан насчитала всего четверых слуг. Теперь она поняла, почему владелец имения обитает лишь в нескольких комнатах нижнего этажа и не пользуется просторными, удобными комнатами наверху. Но у Диллиан было много свободного времени, и ее деятельная натура не позволяла ей сидеть сложа руки. И она начала осуществлять задуманное.
– Уверяю вас, милорд, я сама слышала! Снова появилась Леди. Мы все очень напуганы. Не могли бы вы поговорить с ней? Как вы думаете, о чем она нас предупреждает?
С трудом, открыв глаза, Гэвин пригладил взъерошенные волосы. Черт возьми, еще хорошо, что он спал полуодетый, а то Матильда перепугалась бы до смерти. Может быть, ему стоит завести ночные рубашки, и тогда он будет бродить по ночам как привидение? Несколько встреч с ним, и люди не будут выходить из своих комнат, пока их об этом не попросят.
– Развелось много мышей, вот что я думаю, – проворчал он, чтобы успокоить кухарку. – Если не будете кормить этого несчастного кота, то он отработает свое содержание. Но я все-таки пойду, посмотрю. А вы ступайте в свою комнату.
– Мыши! Я не потерплю этой гадости в доме, где живу, милорд, и не буду оставлять еду там, куда они могут добраться.
Гэвин ушел от Матильды, которая продолжала трясти седой голрвой и что-то возмущенно бормотать. Шагая через две ступеньки, он поднялся по лестнице. Он подозревал, что «мыши» были двуногими. Он не хотел сомневаться в невиновности Бланш. Возможно, вернулся Майкл. Это было вероятнее всего. Ни наверху, ни внизу, в холле, он ничего не заметил, но коридоры тянулись бесконечно, и в них было столько дверей, за которыми можно спрятаться, что осмотреть их все за одну ночь просто невозможно. Бесшумно ступая, он направился в восточное крыло, ведущее к комнате Бланш. Она крепко спала. Он помешал угли в камине, но она не проснулась.
Он снова вышел в коридор и затаился, стараясь услышать то, что слышали слуги. Будучи военным, он знал, как выслеживать врага, но в армии их не учили охотиться за привидениями.
Гэвин, постояв на одном месте и неизвестно к чему прислушиваясь, в конце концов, обругал себя идиотом и направился в жилую часть дома. Скрипнула половица, и он повернулся, стараясь определить, откуда шел этот звук. В домах, подобных этому, всегда скрипели половицы, но Гэвину стало страшно. Если поджигатель хотел погубить Бланш Персиваль, то он мог пробраться и сюда. Хоть его дом и представлял собой руины, но это было все, чем он владел, и он не хотел лишиться последнего.
Черная лестница была удобным местом для того, кто хотел бы спрятаться в доме, и, взяв свечу, он направился туда. Снова скрипнула половица, и он пошел быстрее.
Ему показалось, что он слышит за спиной осторожные шаги. Гэвин остановился и поднял свечу. Проклиная темноту и свое решение ничего не менять в замке, он осмотрел коридор и в углу обнаружил умывавшегося кота. Выругавшись, маркиз пошел дальше.
Черная лестница, ведущая на третий этаж, была темной и узкой, и ступени громко скрипели у него под ногами. Никакой поджигатель, если он только в своем уме, не стал бы тут прятаться. Гэвин вернулся обратно.
Внизу на лестничной площадке блеснул подозрительный свет. Гэвин заспешил и, ступив на прогнившую ступеньку, чуть не свалился и не сломал себе шею.
Он мог поклясться, что услышал, как привидение испуганно воскликнуло: «Осторожно!»
Диллиан сидела, скрестив ноги, поглаживала кота и слушала, как за стеной носится монстр – в поисках не то крыс, не то привидений. Три ночи подряд она нарушала его чуткий сон и сейчас была уверена, что он задушит ее, если поймает.
Но эта мысль не слишком ее пугала. До сих пор ей жилось довольно скучно. И теперь она с огромным удовольствием изображала привидение в Эринмидских Руинах, пытаясь перехитрить эффингемского монстра.
Она слышала, как он крадется по коридору, разыскивая ее убежише. Она приготовила ему сюрприз в большой спальне и надеялась, что он его оценит.
Гэвин выругался – в свете фонаря он увидел красную полураспустившуюся розу в хрустальной вазе, стоявшей на столике у кровати в его спальне. Он осветил все темные углы, но никого не обнаружил. Однако он заметил, что пыль вытерта, мебель блестит, на постели свежее белье, а полусгнившие шторы сорваны с окон. Впервые эта спальня, казалась небесным приютом, а не крысиной норой.
– Почему именно роза? – раздраженно воскликнул он, обращаясь к стенам.
Ему показалось, что он услышал смех, но его воображение уже так разыгралось, что он не удивился бы, даже увидев целый легион парящих в воздухе дам, облаченных в саваны.
И все же Гэвин отказывался верить в призраки. Распахнув дверь потайного хода, он вошел в узкий темный проход и сразу споткнулся о кучу старых истлевших штор. Недавно приобретенный им кот мурлыча потерся о его ноги.
На этот раз Гэвин даже не выругался. Он сумел удержать свечу и посмотрел на кипу ветхого бархата. Это не было делом рук привидения. Может быть, вернулся Майкл, но по какой-то причине скрывается?
Это предположение он отверг сразу же. Майкл не стал бы вытирать пыль и полировать мебель. И если бы стащил шторы, то из меркантильных, а не из эстетических соображений. Это могла бы сделать только Бланш.
Но каждый раз, когда он заходил в ее комнату, она крепко спала под воздействием опия. Он сам бинтовал ее руки и лицо и знал, какую боль она терпела. Он мельком видел и другие ожоги, но скромность не позволяла ему к ним прикасаться. Все же он не считал, что она способна быстро и бесшумно двигаться, даже если бы была зрячей. Он с нетерпением ждал возвращения Майкла, надеясь, что они смогут найти другого доктора, более опытного, чем этот шарлатан. Должен же кто-то заняться глазами Бланш.
А тем временем он разберется с этими привидениями.
Он знал, что потайной ход заканчивается в комнате Бланш. Привидение могло двигаться лишь в двух направлениях.
Гэвин разместил лампы вдоль всего коридора. Теперь привидение оказалось в ловушке.
Еще никогда тишина не казалась такой зловещей. Диллиан ждала за потайной дверью. В это время монстр обычно навещал Бланш. Но его все не было.
Любопытство заставило ее проскользнуть в комнату Бланш и выглянуть в коридор. Она надеялась увидеть страшного маркиза. Но все, что она сумела разглядеть, – это огромный плащ, который бесшумно скользнул по коридору, зажигая по пути лампы. Еще она отметила высокий рост монстра и длинные черные кудри. Ничего необычного. Подавив смех, Диллиан снова спряталась. Она опасалась, что он подстроит ей ловушку. Но она была начеку.
Держа в руке небольшую лампу, которую стащила на первом этаже, она осторожно двинулась по потайному ходу к большой спальне. Из старых штор получится прекрасная постель. Ей надо только переждать. Она надеялась, что он не обнаружил ее миску с супом. Готовят у маркиза действительно превосходно.
Гэвин проснулся оттого, что кто-то щекотал его пятки. Со стоном он распрямил затекшие конечности и нехотя открыл глаза. Оказалось, что он спал в коридоре верхнего этажа, завернувшись вместо одеяла в плащ.
– Не следует так рьяно относиться к своим обязанностям, – задумчиво произнес над ним чей-то голос. – Ты мог бы спать на постели в соседней комнате. Или ты хочешь подарить эту розу Спящей красавице, когда она проснется? Не ожидал, что ты настолько романтичен.
Гэвин недовольно покосился на розу, вложенную в его руку. Проклятая ведьма! Он ее обязательно поймает, и она заплатит ему за все. Он машинально потянулся к капюшону и облегченно вздохнул, обнаружив, что тот по-прежнему закрывает его лицо. Сообразив, что опасался испугать привидение, Гэвин тихо выругался.
Лампы в коридоре догорали. Он понапрасну потратил масло. Может быть, ему следует отказаться от поисков, и пусть ведьма бродит где ей хочется?
– Твоя чертова больная ходит во сне, – буркнул он, поднимаясь и морщась от боли в старой ране.
– И ты решил осветить ей дорогу? – добродушно усмехнулся Майкл. – А по саду она тоже ходит? Да у тебя просто дар целителя.
Под насмешливым взглядом брата Гэвин сунул розу в карман.
– Ладно. Где ты пропадал? Дорога в Дувр не такая уж длинная. Нам нужен хороший доктор, который мог бы вылечить глаза этой даме. К тому же она беспокоится о своих слугах. Она хочет послать записку своему поверенному. Поскольку ты не удосужился сказать мне, кого ты подозреваешь, я не решился заняться этим без тебя.
Майкл пожал плечами:
– Я справлялся о ее слугах. Их отправили в один из ее домов, чтобы они подготовили его к приезду хозяйки. Почему ты не отнес ей розу? Она могла бы понюхать ее. Тебе следует поторопиться с ухаживаниями. Герцог вне себя от ярости и готов перевернуть всю Англию вверх дном. Он начнет с Европы, потому что я сказал ему, что видел карету в Дувре, и пообещал ему лично проверять пассажиров всех кораблей.
– Проклятие, Майкл! Мне только не хватает, чтобы эти чертовы герцоги дышали мне в затылок! Если даме угрожает опасность, почему ты не обратишься к властям?
Гэвин решил не задавать больше вопросов. Он слишком хорошо знал, на что способен его брат. Его не интересовало, каким образом тот обманул несчастного герцога или как ему удалось от него сбежать.
– Теперь герцоги – власть. Невилл занят государственными делами, и у него нет времени разыскивать свою кузину. Он, возможно, наймет еще пару сыщиков, помимо меня, но ты справишься с ними. Твоя главная забота – покорить даму. Через полгода она будет богата как Крез. И ты будешь ей лучшим мужем, чем этот высокомерный герцог.
Майкл повернулся, чтобы уйти, но Гэвин схватил его за плечи и прижал к стене.
– Ты хочешь сказать, что леди ничто не угрожает, кроме любвеобильного кузена?
– Кто-то сжег ее дом, – возразил Майкл. – Герцог – ее единственный близкий родственник. Если она составила завещание, то поверенный, несомненно, сообщил герцогу его содержание. Она задержала на несколько месяцев свой ответ на его предложение. Приближается время, когда она сможет распоряжаться своим состоянием. Выводы сделай сам.
– Я делаю вывод, что все это подстроено, чтобы подсунуть ее мне, – холодно произнес Гэвин. – Найди доктора. Когда к ней вернется зрение, она сразу же откажется от моего покровительства.
Он решительными шагами направился в большую спальню, а Майкл, насвистывая, смотрел ему вслед.
– Диллиан, это ты? – спросила Бланш, услышав, как кто-то вошел в комнату.
– Вы ожидали ведьму, не так ли? – насмешливо ответил голос.
Бланш старалась вспомнить, где она его слышала, но события прошлой недели почти стерлись из памяти.
– Кто вы?
– А я-то думал, что после того восхитительного вечера в саду вашего великолепного дома, когда мы искали вашего котенка, вы не забудете Майкла О'Тула. Я ужасно обижен, миледи.
– Майкл О'Тул! Ради Бога, что вы здесь делаете? Как вы меня нашли? – И с беспокойством добавила: – Это Невилл прислал вас?
– Неужели вы думаете, что я мог связаться с подобным негодяем? Это я привез вас сюда, миледи. Его светлость настаивал на том, чтобы отвезти вас в Холл, а я не забыл, как вы отзывались об этом месте, и привез вас сюда в надежде, что вам будет здесь спокойно и удобно.
– Удобно! О'Тул, у вас куриные мозги! У меня нет горничной. Я потеряла свою компаньонку, и какой-то чужой человек совсем не оказывает мне должного уважения. Он не желает даже разговаривать со мной. Я хочу снять повязку, чтобы написать записку моему поверенному. А пока я совершенно беспомощна. И вы считаете, мне здесь удобно?
Обычно Бланш никогда не ругала слуг. Сейчас она ясно вспомнила О'Тула. Вызывающе наглый и одновременно обаятельный и умный, он к тому же был слишком хорош собой. Горничные чуть не теряли сознание, когда он одаривал их своей завораживающей ирландской улыбкой. Бланш не могла понять, зачем она вообще наняла его. Она даже не помнила, как это случилось. Просто однажды он появился, одетый в ее ливрею, и вместе с ней гонялся по двору за котенком.
– Миледи, за вами ухаживал сам хозяин этого дома! – оскорбленно воскликнул О'Тул. – Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, где вы, и причинил вам вред. Он спит у ваших дверей, а ведь он – высокородный маркиз. Он беспокоится о вас. Бедняга был потрясен, когда увидел ваше прекрасное лицо, миледи, и это истинная правда.
– О'Тул, вы принимаете меня за дурочку. Рассказывайте эти сказки кому-нибудь другому.
– Да, О'Тул, прекрати болтать вздор и замолчи, – раздался другой мужской голос.
Бланш узнала холодный тон своего тюремщика. Уж, конечно, это не был голос пылкого обожателя.
– Подождите! – вскрикнула она, боясь оборвать эту слабую связь с внешним миром. – Что с моими слугами, О'Тул? Где они? Мой поверенный позаботился о них?
– Да, миледи. Они подготавливают ваш дом в Гэмпшире к вашему возвращению. Я взял на себя смелость сказать им, что вы в безопасности.
– Благодарю вас, – задумчиво проговорила она. – А теперь, будьте добры, найдите мою компаньонку, где бы она сейчас ни находилась, и привезите ее ко мне, а затем прикажите моей горничной в Гэмпшире уложить мою одежду и прислать сундук сюда, за что я буду вам очень признательна.
Мужчины молчали. Бланш размышляла о том, как они смогут объяснить исчезновение Диллиан. Они не знают, где ее искать. А Диллиан не может придумать, как ей появиться здесь подобающим образом. Возможно, она воспользуется приездом О'Тула. Бланш страшно надоело сидеть одной или слушать маркиза, неохотно читавшего ей по нескольку часов в день. О'Тул называет его маркизом, но она еще не встречала дворянина, который бы вел себя подобным образом.
– Да, О'Тул, – сурово приказал так называемый маркиз, – отправляйся за компаньонкой и одеждой леди да прихвати заодно хорошего доктора.
– Да, ваша светлость. – Она услышала удалявшиеся шаги О'Тула и почувствовала себя покинутой. С маркизом ей было ужасно скучно.
Что-то тяжелое стукнуло о стол.
– Я принес цветы, миледи. Сегодня тепло, и они так приятно пахнут. Хотите, я открою окно?
Она чуть не рассмеялась: он был так неловок. Будучи дочерью маркиза, внучкой герцога и богатой наследницей, она привыкла к поклонению мужчин. Они кланялись и целовали ей руку, читали стихи, чтобы ее развлечь. А этот мужлан плюхнул на стол что-то – вероятно, оловянную чашку – и сказал нечто вроде «вот вам цветы».
– Очень хочу, милорд, – вежливо ответила она. Она всегда оставалась вежливой, даже сейчас, когда ей хотелось кричать и топать ногами от отчаяния.
Она ощутила теплый весенний ветерок, ворвавшийся в открытое окно. Ей так хотелось выйти в сад, побродить среди ее любимых цветов, поиграть с котенком, посмеяться над шутками Диллиан. Возможно, ничего этого больше никогда не будет. Даже если она и не ослепнет, она должна трезво оценивать ситуацию. Ей уже почти двадцать один год, и она очень богата. Она должна выйти замуж и выполнять свои обязанности.
– Шрам очень безобразный? – осторожно спросила она.
Как всегда, он не торопился с ответом, и, хотя ее раздражала его медлительность, она терпеливо ждала. Она ведь не могла посмотреться в зеркало.
– Какой шрам? – неуверенно спросил он. Это был глупый вопрос, но она ответила:
– Он стягивает мне кожу. Должно быть, на него страшно смотреть.
Его пальцы нежно прикоснулись к ее щеке.
– Бог накажет того, миледи, кто посмел испортить такую красоту. Я не могу сказать, каким он будет, когда заживет. Такие раны кажутся страшнее, когда свежие. Я бы не стал об этом беспокоиться раньше времени. Если и останется след, то ваша внутренняя красота затмит его.
Пораженная мгновенным переходом от угрюмой грубости к светской лести, Бланш не отмахнулась от его слов, как сделала бы, произнеси их О'Тул. Вспомнив, что Диллиан рассказывала ей, как этот человек старается держаться в тени и прятать свое лицо под плащом, она подумала, что поняла, чем вызваны его слова.
– Благодарю, что вы приняли меня в своем доме, хотя вам наверняка не хотелось этого делать. Надеюсь, когда-нибудь я смогу ответить вам тем же.
Из его горла вырвался какой-то звук – не то одобрения, не то недоверия.
– Вы можете отблагодарить меня уже сейчас, отозвав вашу ведьму. Мои слуги убеждены, что она привидение, предвещающее ужасные несчастья. А я не хочу потерять свою кухарку.
Бланш не могла предать Диллиан. Она оставалась единственным ее оружием. Но если маркиз уже догадался о ее существовании, то она перестает быть этим оружием. Все же сначала она должна поговорить со своей кузиной.
Она уклонилась от прямого ответа.
– Если бы у меня была собственная ведьма, она быстро сделала бы меня здоровой. Может быть, ваших слуг тревожит мое присутствие? Я могла бы познакомиться с ними и успокоить их. Если только вы позволите мне это сделать.
– Они сплетничают. Слуги всегда сплетничают. Скоро вся округа узнает, что у нас в доме появилось привидение. И вы должны понимать, что эти слухи дойдут до вашего герцога, и он начнет размышлять, не связано ли это привидение с его пропавшей кузиной. Вам с вашей ведьмой нечего меня бояться, но, если прав О'Тул, вам следует бояться герцога. Предлагаю вам на досуге поразмыслить об этом, миледи.
Гэвин не собирался давать ей много времени на размышления. Если она сама не представит ему свою ведьму, то к завтрашнему утру привидение, пойманное и связанное, обретет, наконец, покой. Таково было его твердое решение.
Глава 4
Диллиан направилась к помещениям прислуги. Хозяина нигде не было. Игра в прятки становилась бессмысленной. Бланш права. Диллиан должна пойти к нему и признаться, что ее прислал О'Тул.
К сожалению, она не может появиться в грязном и рваном платье, в котором приехала. Ей придется надеть тот старомодный наряд, который она нашла в шкафу. Мужчины плохо разбираются в дамских туалетах, но даже Эффингему покажется подозрительным ее появление в старомодном платье, да вдобавок еще без каких-либо признаков доставившего ее экипажа.
Диллиан задула свечу и тихо вошла в кухню. Кухарка спала так же чутко, как и ее хозяин, и Диллиан не хотела ее разбудить. Ее интересовали только вкусные блюда, приготовленные на ужин.
– Ага! Попалась!
Огромная черная тень встала на ее пути. Ахнув, Диллиан уронила свечу и бросилась к двери.
Гэвин, бормоча ругательства, бежал по коридору мимо закрытых дверей. Черт, она ведь только что была здесь! Он распахнул одну из дверей. Комната была пуста. В следующей тоже никого не было. Он круто обернулся, услышав какой-то шум и скрип. Что там еще?
Он повернул обратно и услышал, как канат скрипит над его головой. Маленькая ведьма! Он не представлял себе, как она нашла кухонный подъемник, но знал, что он открывается в большой холодной парадной столовой. На этот раз ей не удастся скрыться.
Вбежав в столовую, он чуть не упал, споткнувшись о валявшийся на полу сломанный стул. Даже его родственник, торговец антиквариатом, не смог продать эту громоздкую неудобную мебель. Резные ножки, изображавшие греческих богов, поддерживали массивный длинный стол, за который можно было усадить целую армию голодных. Судя по изрезанной поверхности стола, голодные не пользовались тарелками. Пробираясь к дверце подъемника, он снова наткнулся на стул.
Подъемник должен быть где-то здесь. Если бы обед приносили обычным путем, то он попадал бы на стол уже холодным. Гэвин безошибочно определял звук подъемника. Он узнал его и сейчас. Подъемник шел вниз.
Проклятие! Он не успеет спуститься раньше ее. Ему надо вычислить, куда она направится дальше.
Гэвин не мог сказать, зачем он это делает, но он опять помчался вниз по лестнице. Он также не мог сказать, почему он уверен, что незваный гость – женщина. В темноте ему показалось, что на призраке мужская одежда. Он подумал, нет ли у леди Бланш младшего брата. Кажется, она не упоминала об этом.
Он с удивлением обнаружил, что кровь кипит в его жилах. Он не помнил, когда в последний раз испытывал такое приятное возбуждение. Возможно, когда получил письмо, сообщавшее о наследстве. Но тогда оно было недолгим, он понял, что если не может в счет наследства оплатить свой проезд в Англию, то имение немногого стоит.
Вероятно, и это приключение закончится разочарованием, но пока он получал от него удовольствие.
Улыбка появилась на его лице, когда он заметил свет, пробивавшийся из-под двери кухни. Видимо, призрак любил хорошую еду. Он осторожно подошел и запер дверь, оставив призраку, возможность воспользоваться другим выходом, а сам отправился в коридор, ведущий в переднюю часть дома, чтобы подкараулить привидение, когда оно будет возвращаться.
Спрятавшись в тени за каким-то безобразным рыцарем в латах, охранявшим парадную лестницу, он сжимал в руках веревку, привязанную к двери, через которую его «гостья» попытается скрыться. Наконец она появилась.
Диллиан, прижимая к себе наскоро приготовленный сандвич, пробиралась через огромный пустой холл. Она проклинала чудовище, которое заперло дверь. Ей бы давно следовало стащить ключ, но она не могла предположить, что им воспользуется ее враг.
Она ненавидела этот ужасный холл. Возможно, днем, когда его освещают лучи солнца, проникающие через цветные стекла витражей, он не кажется таким страшным. Ночью его заполняли грозные тени и невидимые глазу существа. Эхо отдавалось в его пугающей пустоте.
Тишина ее не обманула. Где-то здесь затаился монстр. Только наверху она будет в безопасности.
Она нигде не находила его. Как может такой крупный мужчина, как маркиз, спрятаться в абсолютно пустом холле? Через стеклянный купол было видно, что взошла луна. Но Диллиан не видела ничего, кроме тени парадной лестницы. Должно быть, он поджидает ее наверху.
Она крадучись направилась к боковому выходу. Она может выйти из дома и устроиться на ночлег в амбаре. Весенняя ночь была достаточно теплой. Если же боковая дверь заперта, она проберется в библиотеку и спрячется на подоконнике за шторой. Он наверняка не будет обыскивать весь нижний этаж.
Она почти приняла решение, когда дверь за ее спиной захлопнулась. Черт! Каким-то образом он оказался позади нее.
Она в панике метнулась к парадной лестнице – и ударилась о широкую грудь огромной фигуры, выступившей из-за железного рыцаря. Сандвич тут же превратился в лепешку.
– Поймал! – загремел над ее головой ликующий голос, и сильные руки прижали ее к стройному худощавому мужскому телу. Диллиан показалось, что ее тело расплющилось, она задыхалась, и в то же время ею овладело какое-то чувство, которому она не находила названия. Впервые в жизни она оказалась в мужских объятиях и не могла сказать с уверенностью, что ей это неприятно.
Стараясь не поддаваться нахлынувшим на нее ощущениям, она закричала:
– Отпустите меня, вы, осел!
Она пыталась вырваться, но напрасно. Рядом с ним она впервые в жизни почувствовала себя маленькой и слабой.
– Отпустить? – с легкой насмешкой спросил он. – Чтобы мы продолжили эту игру? Хватит, наигрались.
Он схватил ее в охапку и потащил к своему кабинету. Диллиан извивалась, пытаясь освободиться, но вскоре поняла, что силы слишком не равны. К тому же она только сейчас узнала, какой твердой может быть грудь мужчины. Или его бедра.
Она замерла, ощутив, как к ней прижимается что-то твердое. Словно прочитав ее мысли, он перекинул ее через руку, и она оказалась у него под мышкой. Она колотила его кулаками, но делала больно себе, а не ему. Осознав унизительность своего положения, Диллиан тихо застонала и закрыла глаза. Она не открыла их даже тогда, когда, войдя в кабинет, он швырнул ее на диван. Зажмурившись, она ждала, когда этот монстр зажжет лампу и увидит ее в мальчишеской одежде. Ее щеки ярко вспыхнули от стыда.
К ее удивлению, он не стал зажигать лампу. Она осторожно открыла глаза. Темная фигура в плаще возвышалась перед ней, но она не видела его лица. Он стоял, уперев руки в бока и широко расставив ноги. Его поза ей очень не понравилась.
– Не окажете ли вы мне честь и не назовете ли ваше имя? – насмешливо спросил он.
Диллиан задумалась. Она сомневалась, что он поверит ей, если она расскажет правду. Действительно, как поверить, что двадцатипятилетняя компаньонка почтенной леди может прятаться по коридорам и воровать еду? И он, разумеется, догадался, что, несмотря на одежду, перед ним не мальчик. Может быть, придумать какую-нибудь трогательную историю…
Он нетерпеливо прервал ее размышления:
– Если вы собираетесь мне солгать, делайте это побыстрее. Мне будет интересно послушать. Впрочем, я уже догадываюсь, откуда вы взялись. Я подожду, когда проснется леди и подтвердит мои догадки. А пока вы будете находиться здесь. Я не собираюсь тратить еще неделю на охоту за вами.
Диллиан ахнула, когда маркиз, схватив за шиворот, резким движением поставил ее на ноги. Она замахала кулаками, попыталась ударить его ногой, но он не обращал внимания на ее удары. Ей стало страшно. Она не знала этого человека. Он мог сделать с ней все, что угодно, и бросить ее кости волкам. Или просто замуровать ее в стене. И едва ли об этом кто-нибудь узнает.
Бланш узнает. Она обратится к герцогу, но будет уже поздно. Она вскрикнула, когда маркиз бросил ее в кресло, стоявшее у камина.
– Вы не имеете права так обращаться со мной, чудовище! – закричала она, вскакивая на ноги.
– По-моему, самое легкое наказание за взлом и воровство – это высылка из Англии. Поскольку американцы отказываются принимать отбросы британского общества, вам, возможно, придется познакомиться с климатом Австралии. – Он толкнул Диллиан обратно в кресло.
Выдернув из занавески шнур, он крепко привязал Диллиан к креслу, делая это неторопливо и аккуратно. Дрожь пробежала по ее телу, когда он нечаянно коснулся ее груди. Она попыталась скрыть свой страх, воскликнув:
– Это неслыханно! Вы не можете так поступить со мной! Я леди. У меня большие связи. Нельзя обращаться со мной как с воровкой.
– Разве? Кто это сказал? – Он оглянулся по сторонам, явно в поисках еще одной веревки.
Когда он отошел от нее, страх ее рассеялся, и ей захотелось кричать от ярости. Он даже не желает ее слушать! Уперся как бык и отказывается говорить разумно. Когда он снова подошел, она ударила его в живот.
В ответ маркиз взял Диллиан за лодыжку и обвязал шелковым шнуром. Он делал это не грубо, а просто деловито и почти с нежностью. Еще ни один мужчина не прикасался к ее ногам. То, что она почувствовала при этом, ей не понравилось. Она попробовала освободить ногу.
– На вашем месте я бы не делал этого, – равнодушно бросил он. – Бесполезно. Я буду, снисходителен, только пока вы не доставляете мне беспокойства.
– Я всего лишь охраняла Бланш, – огрызнулась она, когда он, опустившись на колени, привязал ее лодыжку к ножке кресла. Его близость волновала ее. Она поняла, как неприлично выглядит в штанах, когда он, стоя между ее коленями, привязывал вторую ногу. Она дрожала от волнения и страха.
Казалось, он не замечал напряжения своей пленницы, пока не завязал последний узел. Когда он поднял голову, она была благодарна темноте, которая не позволяла ему увидеть страх на ее лице. Поднимаясь, он оперся на ее бедро, и она чуть не потеряла сознание.
– Вот такими я люблю моих женщин, – удовлетворенно произнес он. – Может, еще завязать вам рот, чтобы вы не мешали мне спать?
– Не посмеете! – в гневе вскричала она. – Я пытаюсь объяснить, что вы ошибаетесь. Я не воровка.
– Но вы и не гостья. Я вас не приглашал. Всю неделю вы по ночам грабили мою кладовую, мешали мне спать, вызвали страшную панику среди слуг и рвали мои цветы без моего разрешения. Считаю, что заслуживаю возмещения убытков.
Он отошел от нее, вероятно, собираясь лечь на диван. Диллиан задергала руками и ногами, стараясь освободиться.
– А я вычистила вашу поганую спальню, ваша королевская светлость! Что еще вы хотите заставить меня делать? Выскоблить вашу кухню? Увидев грязь, в которой вы живете, я подумала, что кто-нибудь оценит мои труды. Очевидно, вы действительно животное, а не только им кажетесь, если предпочитаете жить в такой грязной норе.
Он повернулся и сурово посмотрел на нее.
– У меня есть на это причины. И не вам меня судить. Пора спать. Скоро утро.
У нее вырвался крик отчаяния, когда он улегся на диван и накрылся плащом. От ее крика он даже не пошевелился.
Решив не сдаваться, Диллиан задергалась в кресле, пытаясь освободиться от веревок.
Глава 5
Было раннее утро. Гэвин, прислонившись к перилам лестницы, смотрел на запертую дверь кабинета. Когда он уходил оттуда, его пленница, измученная попытками освободиться, наконец, уснула. Он был уверен, что она провела остаток ночи в этих бесплодных попытках.
Ночью в темноте ему было трудно рассмотреть ее, и все же он увидел достаточно. Она была миниатюрна, однако прекрасно сложена. Он помнил упругость ее бедра, когда имел глупость опереться на него ладонью. Он старался не думать о том, как давно он не прикасался к бедрам женщины. Но его мысли упорно возвращались к каштановым локонам, рассыпавшимся по ее лбу. Гэвин провел рукой по шраму, обезобразившему его лицо. Он давно продал роскошные зеркала, но ему было достаточно взглянуть в ручное зеркало, чтобы убедиться, что он за последнее время не стал красивее.
Возможно, Майкл прав. Ему следует покорить больную, лежавшую наверху. Даже если к леди Бланш вернется зрение, она, увидев собственное лицо, уже не испугается его шрамов. А эта очаровательная женщина в кабинете закричит от ужаса, как только он повернется к ней израненной щекой. Он в этом не сомневался, поскольку такое случалось слишком часто. И особенно с красивыми женщинами, а эта женщина в кабинете была олицетворением красоты.
К тому же она умна, своенравна и изобретательна. Гэвин не мог понять, с какой целью она прячется в его доме и сводит его с ума. Но он догадывался, что это как-то связано с леди Бланш.
Он услышал, как в кабинете что-то стукнуло. Должно быть, она уже проснулась. Она может покалечиться, если будет продолжать свои попытки освободиться. Он должен пойти туда и, преодолев ее коварные уловки, заставить ее признаться. Но если он войдет, она увидит его лицо. Только немногие видели его – полуслепая Матильда и его кузины, но у них была железная выдержка. Он не имел права ожидать того же от незнакомки.
Он мог бы надеть плащ с капюшоном, но, черт подери, он был в своем доме. Он носил плащ в холодную погоду, а дни становились все теплее. И он не хотел появиться перед ней в костюме чудовища, прячущего свое лицо. Если она увидит его шрамы и разразится криками ужаса, это доставит ему удовольствие – он отомстит ей за то, что она пугала по ночам его слуг.
С этой коварной мыслью Гэвин отпер дверь и вошел в кабинет.
Она уже освободила обе руки и, лежа на полу, придавленная креслом, пыталась развязать веревки на ногах. Упав вместе с креслом, она должна была быть вся в синяках и кричать от боли. Но она подняла глаза на Гэвина, вернее, на ту часть его тела, которую могла увидеть из своего положения, то есть на его колени, и разразилась потоком невообразимых оскорблений, характеризовавших его предков как помесь гнусных насекомых с мерзкими крысами. Гэвин никогда еще не слышал, чтобы кто-то ругался с такой изобретательностью, не употребляя при этом ни одного бранного слова.
Он терпеливо выслушал ее тираду и, взявшись за спинку кресла, сказал:
– Держитесь, я подниму вас.
Она тихо выругалась, но ухватилась за подлокотники. Подняв кресло, Гэвин остался стоять позади, чтобы она не увидела его лица. Во всех комнатах шторы были задернуты, и в них царил полумрак. Да она могла просто и не смотреть на него, как это делали слуги. Но Гэвин, не щадя себя, подошел к окну и раздвинул шторы.
– Если вы попытаетесь убежать, я поймаю вас, – спокойно предупредил он, чувствуя, как солнечные лучи согревают его лицо.
– Я не убегу. У меня ноги онемели. Вы уже навестили Бланш? Она будет беспокоиться, если я не зайду к ней.
Услышав в ее голосе тревогу, он повернулся и неожиданно обнаружил, что она с любопытством смотрит на него. Внутренне сжавшись, он ждал, когда она хорошенько его рассмотрит и закричит от ужаса. Но глаза его прелестной пленницы лишь чуть расширились, и она повернула голову так, чтобы свет не мешал ей разглядывать его лицо.
– А я-то не понимала, милорд, почему вы так усердно прятались, и ожидала увидеть безобразного урода. Я разочарована. У вас всего лишь следы от рапиры. А рисунок этих шрамов что-нибудь обозначает?
Он раздраженно сжал в кулаке истлевшую штору и резким движением сорвал ее с карниза. Утреннее солнце залило комнату.
За его спиной послышался насмешливый голос:
– Прекрасно, милорд. Теперь на очереди канделябры? Или вы их уже продали?
Гэвину захотелось зарычать и сорвать еще одну штору. Он был готов на все, чтобы только заставить ее трястись от страха. Он умел это делать. Даже слуги старались не попадаться ему на глаза. Кроме Матильды, конечно. Но он чувствовал, что ему пришлось бы прибегнуть к физическому воздействию, чтобы испугать эту женщину.
Поэтому Гэвин повернулся к ней и изобразил злобную улыбку. Он знал, как зловеща эта улыбка. У него на одной щеке был поврежден мускул, и злобно-насмешливое выражение его лица заставляло людей отводить взгляд.
– Доброе утро, – вкрадчивым тоном произнес он. Может, она подумает, что он собирается съесть ее на завтрак?
Она продолжала развязывать веревки на ногах.
– Рада, что вы так считаете. Я голодна. Боюсь, что моим обедом вчера насладились крысы, – пробурчала она.
Он испытал непреодолимое желание рассмеяться. В последнее время даже Майклу не удавалось его рассмешить. Он не мог расслабиться и засмеяться от души. И вообще не помнил, когда он в последний раз смеялся. И сейчас не будет.
– Благодаря вам у нас нет крыс. Я положил конец этим вымыслам. Если вы действительно беспокоитесь о леди Бланш, то можете позавтракать с ней, а я тем временем подумаю, что делать с вами дальше.
– Что бы вы ни делали или ни говорили, вы не заставите ее выйти за вас замуж, – как бы, между прочим, заметила она, растирая лодыжки. – Так что, если вы это задумали, вам придется отказаться от ваших планов и отпустить нас.
Когда он ответил, в его голосе звучала насмешка:
– Да уезжайте, ради Бога! Это место, как вы, может быть, заметили, не приспособлено к приему гостей.
Она подняла голову, и он увидел, как вспыхнули ее щеки. Черт, такого изящного носика он еще никогда не встречал. Как и черных длинных ресниц, загибавшихся почти до бровей. Ему захотелось лизнуть ее щеку, попробовать на вкус и укусить. И ему хотелось не только этого. Но лишь продажные шлюхи позволили бы ему то, что ему хотелось сейчас сделать с Диллиан, а он никогда не покупал их.
– До сих пор ваше гостеприимство было восхитительным, – ответила она с едкой иронией, еще сильнее возбудившей его. – Особое удовольствие вы мне доставили, привязав к креслу. А сейчас я хотела бы привести себя в порядок. Буду счастлива, встретиться с вами в комнате Бланш.
«У этой чертовой девки больше храбрости, чем здравого смысла», – подумал Гэвин. Он с интересом наблюдал, как она встала и тут же чуть не упала. Она ухватилась за спинку кресла, с трудом удержавшись на ногах. Вероятно, ей было чертовски больно, сообразил он. Он мог бы отнести ее наверх, но ни за что не сделает этого. Лучше ему этого не делать.
– Я скажу леди Бланш, что вы сейчас придете. – Он повернулся и вышел за дверь.
Диллиан упала в кресло и, подняв ногу, стала растирать ее, проклиная это грязное животное, оставившее ее здесь, несмотря на ее страдания. Ей следовало бы назло ему снова исчезнуть. У нее возникло смутное подозрение, будто он надеется, что она так и сделает.
Она все еще видела перед собой гордого маркиза, стоявшего у окна так, чтобы она могла заметить шрамы на его лице. Он был высокого роста, свободная одежда подчеркивала грациозность и аристократичность его худощавого тела. Широкие плечи говорили о силе, которую она накануне испытала на себе. Этот маркиз не чуждался физического труда. Он не развил бы такую мускулатуру, прячась по темным углам.
Глубоко посаженные красивые глаза и аристократический нос могли бы украсить даже женщину. Сильный подбородок и черные, как сажа, брови наверняка заставляли трепетать их сердца. Необычная красота маркиза едва ли оставляла женщин равнодушными. Шрамы добавили его лицу мужественности и лишь украсили его. В юности, вероятно, он был одним из красивых олухов, которые были убеждены, что их привлекательная внешность покорит весь мир.
Конечно, его характер не вызывал у Диллиан восторга.
Спустя полчаса, облаченная во французский туалет, она вошла в комнату Бланш, на этот раз, как и положено, через дверь, а не через платяной шкаф. Она ничего не могла сделать со своими волосами, не имея ванны и горничной, поэтому зачесала их назад и перевязала лентой. Теперь волосы не падали ей на глаза.
Она сразу же заметила высокого мужчину, молча сидевшего у окна. Бланш раздвинула шторы, надеясь хотя бы сквозь повязку увидеть свет. Солнце освещало обезображенное лицо маркиза, но Диллиан бросилось в глаза не его лицо, а мрачный угрожающий взгляд, вонзившийся в нее словно нож. Она сжалась, не зная, хочет ли он сделать с ней что-то ужасное или просто убить ее.
Он посмотрел на длинные рукава и глубокое декольте французского платья, и его лицо исказила уродливая улыбка. Диллиан пожалела, что не прикрыла грудь шалью.
– Императрица Жозефина, полагаю? – с язвительной насмешкой спросил он.
– По-моему, в этот период ее еще не называли императрицей. – Не позволяя ему унижать ее, Диллиан приподняла юбку и начала внимательно рассматривать ткань. – Не думаю, что этой вещи больше двадцати или тридцати лет.
– Что? Ты надела то французское платье, о котором мне говорила? Подойди, дай пощупать. – Бланш, сидевшая по другую сторону окна, протянула руку в направлении голоса Диллиан. Погладив легкий шелк, она с грустью произнесла: – Как бы я хотела увидеть тебя в нем. Оно такое приятное на ощупь.
– Майкл привезет хорошего доктора, и к вам скоро вернется зрение. Я могу сказать, что ваша компаньонка великолепно выглядит в голубом, хотя декольте слишком вызывающе для столь раннего часа.
Его слова поразили Диллиан. Маркиз, очевидно, догадался, кто она, или Бланш ее выдала, упомянув о ней в их предыдущем разговоре. Однако сейчас ее внимание привлекал поднос с едой, стоявший на столе между Бланш и их хозяином. Она никогда не страдала от отсутствия аппетита, чем любили щеголять настоящие леди.
В комнате не было больше стульев, и, взяв сдобную булочку, Диллиан присела на краешек кровати. Ей хотелось бы выпить большую чашку чаю, но маркиз, по-видимому, предпочитал кофе и не позаботился принести для нее еще чашку. Вызывающе взглянув на него, Диллиан вонзила в булочку зубы.
– Вы не возражаете против присутствия Диллиан? – с беспокойством спросила Бланш. – Она боялась, что вы плохо обойдетесь со мной, и хотела иметь свободу действий, чтобы помочь мне, если потребуется. Я говорила, что она поступает глупо, но… – Она пожала плечами.
– У нее есть другое имя, кроме Диллиан? – спросил монстр, игнорируя ее саму. Он намазал масло на булочку и повернулся к Бланш.
Диллиан была слишком голодна, чтобы возразить ему. Она взяла ломтик колбасы, положила его на хлеб и продолжала есть. За последнюю неделю она привыкла обходиться без тарелок и вилок.
– Простите меня. Я забыла о приличиях. Диллиан Рейнолдс Уитнелл – маркиз Эффингем Гэвин Лоренс. Диллиан – моя…
Диллиан, потянувшись за джемом, толкнула Бланш.
– Компаньонка Бланш. Ее отец – военный и подолгу отсутствует. Я в некотором роде заменяю ей мать. – Она испугалась, когда Бланш так бездумно назвала ее полное имя, но маркиз явно не подозревал о дурной славе имени Уитнелл.
Бланш поняла намек и торопливо продолжила:
– Моя мать умерла, когда я была совсем юной, а отец так и не удосужился найти другую жену, к большому огорчению семьи, как я полагаю. Но я считаю Диллиан своей сестрой, которой у меня никогда не было. Она еще слишком молода, чтобы быть мне матерью.
Маркиз слушал с отсутствующим видом, но Диллиан казалось, что она слышит, как со скрипом шевелятся его мозги.
Разговор был вполне невинный, и он не мог извлечь из него ничего путного. Как и подобало хорошей компаньонке, Диллиан улыбалась и кивала головой. Маркиз бросил на нее испепеляющий взгляд. Она продолжала улыбаться. Он никогда не называл себя маркизом. Она узнала о его титуле из семейной хроники, и Бланш сказала, что Майкл подтвердил это. И еще они знали, что этот человек завладел брошенными кем-то развалинами замка, нанял сообщника и похитил богатую невесту. Они вполне могли работать на Невилла. Поэтому она улыбалась, позволяя ему думать что заблагорассудится.
Во время завтрака монстр вежливо слушал болтовню Бланш, но Диллиан чувствовала, что он теряет к ней интерес. Если он хотел покорить богатую невесту, то ему следовало для начала хотя бы научиться вежливости. Неожиданно он заговорил:
– Может быть, вы обе объясните мне, почему Майкл считает необходимым прятать вас здесь? Я понимаю, есть вероятность того, что кто-то устроил поджог, но мне трудно поверить, что молодая леди может иметь таких врагов, которые решатся на подобное злодеяние. Думаю, нам пора поговорить начистоту.
Бланш повернулась к Диллиан за помощью.
Диллиан страшно хотелось переложить эту проблему на кого-нибудь более сильного, опытного и обладающего властью. Она сомневалась, что этот отшельник – именно такой человек. Ей нравилось то, что она читала на его лице, но по внешности трудно судить о человеке. Невилл тоже всегда казался таким безобидным…
Молчание затянулось. Эффингем вопросительно поднял брови. Диллиан сжала кулаки и опустила глаза.
– Мы не хотим оклеветать невинного человека, – наконец начала она. – Но пожар – это уже не первый случай. Для Бланш было бы лучше, если бы она могла где-то отсидеться до своего совершеннолетия. Осталось всего несколько месяцев. Потом она получит право распоряжаться своим имуществом, и больше никто не сможет ей помешать.
– Понятно. – Он посмотрел на Бланш.
Диллиан догадывалась, о чем он думает. С обожженным лицом, с повязкой на глазах, с длинными светлыми волосами таком виде Бланш было почти невозможно остаться незамеченной.
Маркиз не стал об этом говорить, а осторожно предложил:
– Я не смогу долго прятать вас от своих слуг. У меня, их всего четверо, но они часто ходят в деревню. Все, что происходит здесь, становится известно там уже через несколько часов. Может быть, для вас безопаснее жить не в таком заметном месте, а в каком-нибудь маленьком имении и обзавестись настоящей охраной? Майкл говорил что-то об этом. Не будете ли вы там под лучшей защитой?
Диллиан с трудом скрыла свое изумление. Она думала, что этот человек согласился с предложением Майкла поухаживать за Бланш и покорить ее. Перед такой возможностью ему было бы трудно устоять. Он получил бы жену, которая не могла видеть шрамы на его лице, принесла бы большое приданое, что спасло бы его от нищеты, и к тому же обладала титулом и положением в обществе не ниже его собственного. Кроме того, Бланш была красива и умна, даже если следы ожогов не исчезнут окончательно. Любой мужчина желал бы ее. А этот хочет отослать ее подальше. Его трудно понять.
Но Бланш радостно откликнулась на его слова.
– У меня есть имение в Гэмпшире. Есть и другие, но это рядом с моим домом. Оно принадлежало моей матери. Оно маленькое, но окружено лесом и стеной. Вы это имеете в виду?
Маркиз нахмурился.
– Я должен посмотреть, прежде чем решить. В лесу легко могут затаиться чужие. Может быть, когда Майкл вернется, я оставлю его здесь, а сам поеду и посмотрю.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникла стройная фигура с каштановыми волосами.
– Ты собираешься оставить меня здесь? Со всей этой красотой? – Он подмигнул Диллиан. – Привет, ведьмочка. Он все-таки нашел вас?
Глава 6
Бланш услышала голос О'Тула, из которого неожиданно исчез его ирландский акцент. Она нахмурилась и сидела молча, решив не вмешиваться в их разговор.
– Я не намерена общаться с негодяями, которые по ночам похищают беззащитных женщин. – Диллиан, явно игнорируя вошедшего, обратилась к маркизу: – Полагаю, вам следует выгнать этого мерзавца.
Маркиз, как обычно, занятый своими мыслями, не обратил внимания на ее слова.
– Где доктор? – спросил он О'Тула.
– Не мог же я привезти его сюда! Конечно, если вы не желаете превратить его в пленника. Поэтому я обратился к кузине Мэриан.
– Мэриан! Да что эта Мэриан знает об ожогах?
– Ничего, но она знает самых лучших докторов в Лондоне. Она выяснит у них, как ей лучше лечить горничную, которая нечаянно обожгла себе лицо. Она скоро сообщит нам. Мэриан все сделает как надо.
Бланш поморщилась. Они обсуждали ее глаза так, словно ее самой здесь не было. Ей хотелось сорвать повязку и посмотреть на маркиза. Ей еще не представилось случая поговорить с Диллиан наедине после того, как ее поймал маркиз.
– А не могла бы я переодеться горничной Мэриан и съездить с ней к ее доктору? – тихо спросила Бланш. Ей казалось, что это единственный разумный выход. О'Тул рассмеялся. Она с удовольствием швырнула бы в него чем-нибудь. Как он, слуга, смеет смеяться над людьми благородного происхождения?
– Может быть, лондонские лекари и шарлатаны, но не дураки. Они сразу же поймут, что вы не горничная. А поскольку герцог повсюду ищет свою кузину, пострадавшую на пожаре, они догадаются, кто вы. Я потому и обратился к Мэриан, что они с мужем редко бывают там, где можно встретиться с герцогом.
Бланш все же не понимала, почему ей нельзя переодеться горничной, но не хотела доставлять неудобства даме, вызвавшейся помочь совершенно незнакомому человеку. Все же она не сдержалась и сделала замечание О'Тулу:
– Какое право вы имеете говорить так с благородными господами?
О'Тул собирался ответить, но вмешалась Диллиан:
– Вы привезли одежду для моей хозяйки? Она ведь не может поехать в Гэмпшир в ночной рубашке.
– В Гэмпшир?
– Пока вы еще не едете в Гэмпшир! – одновременно ответили маркиз и О'Тул.
Бланш подумала, что ирландец ведет себя странно. Однако сегодня он не походил на ирландца, ведь он говорил совсем без акцента. В нем было что-то загадочное. И в то же время он всего лишь лакей. А может, он и не лакей вовсе? Но тогда кто?
Задумавшись, Бланш чуть не прослушала слова маркиза.
– Какой смысл ехать в Гэмпшир, если там не будет надежно! охраны? Если вас ищут, то будут искать и там.
– Не понимаю, почему мы не можем просто остаться в этом замке на некоторое время? Кто в здравом уме станет искать нас здесь? – раздраженно спросила Диллиан.
– Я бы очень хотела убедиться, что с моими слугами и домом все в порядке, – упрямо заявила Бланш. – Я не хочу злоупотреблять гостеприимством лорда Эффингема дольше, чем это необходимо. Мы и так перед ним в долгу. Я ведь могу приехать в имение ночью и проскользнуть в дом через черный ход. Никто, кроме слуг, не будет знать, что я там, а они все мне преданы. Не думаю, что кто-нибудь будет искать нас в такой глуши.
– Вы ошибаетесь, миледи, – возразил О'Тул. – В стране неспокойно. Неподалеку от вашего имения жгут стога сена, а вчера подожгли амбар рядом с домом. Обстановка благоприятствует тем, кто хотел бы навредить вам.
После этих слов даже Диллиан примолкла. Имение в Гэмпшире по праву принадлежало ей не меньше, чем Бланш. Но у них были причины не распространяться об этом.
– Майкл, ты остаешься с женщинами. Я поеду и посмотрю, что там происходит. Леди Бланш не может оставаться в этой ужасной норе.
– Что вы намерены делать, милорд? – язвительно спросила Диллиан. – Напугать их до смерти?
– Гэвин показал себя героем на войне, – ответил за маркиза О'Тул. – Он создаст настоящую армию из ваших слуг.
Диллиан что-то буркнула в ответ, а маркиз направился к двери.
– Я поеду с вами! – крикнула ему вслед Диллиан.
– Только после того, как я привяжу вас к стулу! – ответил он и захлопнул за собой дверь.
Не видя лица кузины, Бланш представляла себе ее негодование. Диллиан презирала военных, и терпеть не могла угроз.
И следующая фраза ОТула совсем не удивила Бланш:
– Позвольте, я сделаю это за вас.
Раздался звон разбитого фарфора. Голос Майкла небрежно заметил:
– Это была безобразная чашка. Мы не можем допустить, чтобы леди Бланш, когда снимет повязки, увидела это уродство. Какой смысл оставлять блюдце, если чашка разбита?
И снова тишину нарушил звон разбитого вдребезги тонкого фарфора.
– Мне не хочется оставлять тебя, Бланш, но я не знаю, что делать дальше. – Диллиан, снова облаченная в мужскую одежду, расхаживала по комнате. Проклятый О'Тул привез одежду для Бланш и ни одного платья для Диллиан. Ничего, в Гэмпшире она найдет во что переодеться.
– Я согласна с тобой, Дилл. Тебе надо ехать. Если б ты смогла привезти сюда Всрити, я была бы тебе благодарна. Твоя идея сказать, что я якобы нахожусь в Грейндже, превосходна. Я только надеюсь, что это не окажется для тебя опасным.
– Мы сделаем вид, что Верити ухаживает за тобой днем и ночью и не выходит из твоей комнаты. На самом деле она может уйти к себе домой, и кто-нибудь из ее семьи привезет ее сюда. Не знаю, как О'Тул введет ее в дом, но наверняка он что-нибудь придумает. А ты уверена, что он не опасен? Я доверяю ему еще меньше, чем его хозяину.
Диллиан с тревогой смотрела на кузину. Она знала, что Бланш не верит, что ослепла. Но скоро они все узнают. Бланш различала свет, и это вселяло надежду. У Диллиан сжималось сердце при мысли, что зрение кузины не восстановится. Она всегда считала, что жизнь полна несправедливости, но надеялась, что кузина не познает этого. Когда она думала о Бланш, она называла ее не иначе как добросердечной и благородной.
И она была героиней. Диллиан должна защитить кузину от ее собственной доверчивости. Ей было страшно оставить Бланш с О'Тулом и его сомнительными заботами.
– Как ты думаешь, – задумчиво произнесла Бланш, – О'Тул ирландец?
– Мне кажется, он мошенник и негодяй. Что почти одно и то же.
– Раньше я тоже так думала, но он явно добрее маркиза. Мне особенно понравилось, как он швырнул чашку. Кажется, он все прекрасно понимает.
– Ну, с таким тираном любой бы бил посуду. Кстати, нож, который я нашла, держи под подушкой! Я постараюсь поскорее привезти Верити. Скажи, там есть какие-нибудь бумаги, которые мне следует оттуда забрать? – Она не добавила: «На случай, если Грейндж сожгут», но они поняли друг друга.
Бланш покачала головой:
– Я уже думала об этом. Большая часть бумаг в Энглси или у моего поверенного. Вещи и дневники твоего отца в Лондоне. Я ничего не храню в Грейндже.
В дверях Диллиан оглянулась и посмотрела на Бланш. Ей очень не хотелось ее покидать. Но, уезжая, она не просто сохранит гэмпширское имение, она сохранит жизнь Бланш.
Через боковую дверь Диллиан пробралась в конюшню. Там стояла оседланная старая лошадь. Диллиан предпочла бы увидеть ее запряженной хотя бы в ветхий экипаж, но, очевидно, бравые военные любят верховую езду. Это осложняло задачу Диллиан, но не делало ее невыполнимой.
В полуразвалившейся конюшне, в соседнем стойле, стояла еще одна лошадь. Это была кляча, которую маркиз гордо называл лошадью для выезда. Услышав шаги, Диллиан протянула ей горсть овса, чтобы та не выдала ее присутствие.
Она поедет следом за маркизом, пока не определит, где находится. Местность вокруг Грейнджа была ей знакома, но дорога из Хартфордшира в Гэмпшир, если ехать верхом, могла занять пару дней. Все зависело от погоды, дороги и от того, как далеко от имения Бланш расположен дом маркиза.
Она подождала, пока он вывел свою лошадь из конюшни. Интересно, он в такую теплую майскую погоду тоже будет кутаться в плащ с капюшоном или решит, что прохожим достаточно его свирепого взгляда? Сама Диллиан считала, что у него не в порядке голова, а не лицо, но ее мнением никто не интересовался.
Она уселась на лошадь верхом, хотя раньше ездила только в дамском седле. Ей было непривычно и неудобно, но сейчас она не думала об этом. Она постарается следовать за Эффингемом так, чтобы он ее не заметил.
Она поехала вдоль дороги, скрываясь за изгородью, и маркиз мог думать, что он здесь один.
Диллиан видела его сквозь деревья. Он был не в длинном рединготе для верховой езды, как обычно одевались джентльмены, а в странном холщовом одеянии ниже колен. Она никогда не видела ничего подобного. Но оно прекрасно предохраняло маркиза от дорожной пыли. Вместо касторовой на нем была мягкая широкополая шляпа, низко надвинутая на лоб и скрывавшая его лицо. Так мог одеваться этот сумасшедший О'Тул, но не элегантный аристократ маркиз Эффингем. Очевидно, он умел мастерски менять свой облик.
Может быть, он предпочтет ехать ночью, тогда ей будет трудно разглядеть его в темноте. Диллиан с беспокойством смотрела, как садится солнце. Обе лошади шли неторопливым шагом. Она могла спокойно ехать за маркизом, пока они не доберутся до перекрестка. Если она потеряет его из виду, тo не будет знать, куда повернуть.
Быстро темнело, и Диллиан стало страшно. В голове у нее проносились образы разбойников, грабителей, убийц, и всюду ей мерещился безликий поджигатель, спаливший дом Бланш.
Жаль, что у нее не было возможности переодеться. Ее трудно принять за мальчика. Это ей нужен плащ.
Луна поднялась уже высоко, когда маркиз, наконец, остановился у небольшого постоялого двора, чтобы напоить лошадь. У Диллиан так болело тело, как будто ей вывернули все суставы, а потом кое-как вставили их обратно. Она дождалась, когда он вошел в дом, и слезла с лошади, чтобы напоить ее из ручья, протекавшего неподалеку. Она не осмелилась войти, хотя ее желудок бунтовал, а во рту пересохло. Чтобы не думать о еде, она несколько раз нагнулась и присела, разминая затекшие мышцы.
Маркиз подошел к ней сзади тихо, как тень, и она подскочила, услышав его голос:
– Вам придется обойтись элем. В такой час я не мог попросить чаю.
Диллиан не сводила глаз с возвышавшейся над ней фигуры. Он был на голову выше ее, а его плечи в странной одежде казались шире, чем были на самом деле. Она нерешительно протянула руку за кружкой.
– Никакой благодарности, как я вижу, – хрипло произнес он и, вынув из кармана какой-то сверток, протянул ей. – Думаю, вам пора поужинать.
Она почувствовала восхитительный запах мясного пирога и с благодарностью развернула его. Но сначала она спросила:
– А вы ели? Хотите кусочек?
– Я оставил один для себя. Я только хотел убедиться, что вы не голодны, прежде чем привяжу вас к дереву. – Он кивнул в сторону ближайшей ивы.
Она застыла с куском пирога во рту. Гнев сжал ее горло, и она, отбросив пирог, смерила его гневным взглядом.
– Только попробуйте, и я убью вас. Клянусь, я убью вас!
– Никто не учил вас, как должна вести себя леди, правда? – спокойно спросил он. – Как вам удалось обмануть такую порядочную, такую благородную леди Бланш и внушить, что вы ласковый котенок и подходите ей?
– Она никогда так и не думала, – огрызнулась Диллиан, поднимая пирог с земли и засовывая его в свой вместительный карман. – Бланш не глупа. Да и вы тоже. Вы прекрасно понимаете, что не можете приехать в Грейндж и начать командовать слугами, не имея никаких полномочий. А я имею все полномочия. Я могу нанять охрану, и, кроме того, я знаю, кто там должен быть, а кого быть не должно. Я вам необходима.
Он отступил в тень.
– Я ни в ком не нуждаюсь. Но если вам удобнее думать по-другому, дело ваше. Только будьте рядом со мной, чтобы мне не пришлось куда-то мчаться вас спасать. Я не герой и убегу без оглядки, если в этом будет необходимость.
– Вы настоящий джентльмен! – возмущенно фыркнула Диллиан, садясь на лошадь. «Я ни в ком не нуждаюсь». Конечно, он уверен, что ему никто не нужен. Он может нагнать на слуг такого страху, что они сделают все, что он пожелает. Зачем нужны стража и заборы? Достаточно посадить перед домом этого гоблина, и ни один человек не осмелится там появиться.
Она ехала позади него, пылая гневом.
– Презираю военных, – холодно сообщила она.
– Как вам будет угодно. – Он даже не взглянул на нее.
– В каком полку вы сражались?
– В американском флоте под командованием Джона Пола Джонса, – с мстительным удовлетворением ответил он.
Глава 7
Она всей душой ненавидела и презирала военных. Ее мать влюбилась в бесшабашного солдата, который женился на ней и ушел на войну, оставив ее одну – с ребенком, лишенную поддержки своей семьи, практически нищую. Отец Бланш поступил точно так же, только в его случае не возникал вопрос о деньгах. Ее мать находилась под защитой своей влиятельной семьи. Никакие мольбы не смогли заставить обоих мужчин остаться дома и заботиться о своих женах и детях. Чужие страны и приключения манили их сильнее, чем мелочные домашние заботы. И она представляла себе, как пострадали невинные люди на английском побережье от американского флота и как, должно быть, они проклинали Джона Пола Джонса и его моряков.
– Странно, что вы осмелились приехать сюда, – не сдержалась Диллиан. – Я бы не стала распространяться об этом в обществе.
– Я приму это к сведению, когда в следующий раз буду заседать в парламенте. – Он отвернулся и больше не обращал на нее внимания.
Богатое воображение Диллиан рисовало ей образ маркиза Эффингема в развевающемся черном плаще в чинных залах парламента, где он одним лишь грозным взглядом заставляет пэров становиться меньше ростом и умолкать на полуслове, когда он начинает критиковать порядки в британском флоте. Она чуть не расхохоталась, представив маркиза в обществе Невилла и его могущественных друзей. Что эти высокомерные, ограниченные люди могут дать такому человеку, как Гэвин Лоренс?
Ей нравилось думать об этом, и она почти забыла, что Бланш может выйти за него замуж, и он получит состояние, соответствующее его титулу. Интереснее было представлять появление американского маркиза в высшем обществе. Он будет как рапира среди жалких метелок.
Обеспокоенный ее долгим молчанием, маркиз придержал лошадь, и Диллиан догнала его.
– Я предпочитаю держать своих врагов в поле зрения, – загадочно произнес он, пришпоривая лошадь.
– Эта ваша ненависть превращает весь мир в ваших врагов, – пробурчала она. Что бы ни делал или ни говорил этот человек, все ее раздражало. – Я искренне хочу помогать вам, а вы мне не позволяете.
– А что вы можете сделать для охраны имения, кроме того, что будете мне мешать? И не морочьте мне голову. Леди Бланш знает своих слуг и избавится от чужих людей, когда сможет приехать туда.
Он предоставлял ей возможность поделиться с ним своими планами, а ей больше всего хотелось схватить эту его ужасную шляпу и затолкать ему в глотку. И как только женщины терпят таких надменных типов да еще выходят за них замуж и рожают им детей? Она пока не встретила мужчины, который смог бы выслушать женщину до конца и оценить ее ум.
Тяжело вздохнув, Диллиан решила вдолбить в его тупую башку свой план.
– Я хочу проникнуть в Грейндж так, чтобы нас никто не заметил. Затем я заручусь помощью горничной Бланш. Мы притворимся, что я приехала присмотреть за домом, пока Бланш гостит у друзей. Но в то же время мы убедим слуг, что Бланш на самом деле прячется в своей комнате. Затем я отошлю Верити к Бланш и скажу всем, что она уехала навестить семью, а Верити как бы проговорится, что ухаживает за хозяйкой днем и ночью. Понимаете, что я хочу сделать?
Он ответил не сразу, явно обдумывая ее слова.
– Хитрый план. Сказать им то, что могут знать все, и позволить им сплетничать о том, что это не так. Преданные слуги будут защищать хозяйку и опровергать слухи, что заставит ненадежных слуг в эти слухи поверить. Те, кто замышляет против Бланш, подумают, что она действительно прячется в доме, и не будут искать ее в других местах. Единственный недостаток вашего плана заключается в том, что вы снова подвергаете опасности ее имение и слуг, да и себя тоже.
– Но на этот раз мы хорошо подготовимся. Скажем, что вы просто друг, приехавший в гости, а потом распустим слух, что на самом деле вы армейский офицер и охраняете Бланш.
Он поднял руку, останавливая поток ее воображения.
– Я не могу допустить, чтобы меня видели в доме.
– Тогда как же вы намереваетесь найти убийцу? – удивленно спросила Диллиан.
– Никак. Я только хочу сохранить имение, а затем сообщу Майклу и леди Бланш о положении вещей, чтобы они смогли предпринять те действия, какие сочтут необходимыми. Но если вы желаете остаться здесь, то я расскажу вам о том, что следует сделать. А уж вы сами решите, как поступить. Это не моя забота. Когда я вернусь домой, я переправлю леди сюда. И на этом мое участие в вашей судьбе закончится.
Возмущенная, Диллиан наградила его испепеляющим взглядом, который, впрочем, оставил его равнодушным.
– Ваше великодушие потрясает!
– Спасибо. После моего знакомства с британской благодарностью это весьма справедливое замечание.
– Вы затаили обиду и теперь вымещаете ее на Бланш? – недоверчиво произнесла она.
– Я всего лишь оберегаю себя и свои интересы, как любой разумный человек.
Диллиан промолчала, обозвав его про себя бессердечным и бесчувственным.
– Если вы не хотите, чтобы вас увидели, где же вы будете жить? – наконец не выдержала она. – Да, кроме того, вы не сумеете ничего сделать за один день.
– Я найду себе место. Не беспокойтесь. – Он пожал плечами.
Она не стала расспрашивать его, а только заметила:
– Необходимо установить между нами связь.
– Уверяю вас, я сумею и это устроить, – как ей показалось, с насмешкой ответил он. Ей он больше нравился суровым и высокомерным.
– Почему вы помогаете нам? – спросила она. – Если вы нас так презираете, то почему не вышвырнете из вашего великолепного замка и не предоставите самим себе?
Он снова пожал плечами:
– Потому что, что бы ни думали другие, Майкл мне дорог. Если он хочет защитить леди Бланш, я сделаю все необходимое – в разумных пределах, разумеется, – чтобы ему помочь. Иногда наши понятия разумного расходятся, но он меня понимает. И примирится с тем, что я отошлю леди Бланш домой.
Диллиан не могла понять этого человека. Ему дорог какой-то наглый лакей, а богатую невесту с огромным приданым он отсылает прочь! Впервые Диллиан подумала, в своем ли он уме.
– Ворота заперты, – тихо проговорил Гэвин. – Здесь есть другие?
– Да, задние ворота, – сообщила она и направила лошадь в лес, окружавший имение.
Гэвин последовал за ней. В слабом свете утренней зари он видел, как покачиваются ее женственно округлые бедра. Он не мог забыть ощущения, которое испытывал, прижимая, ее я себе. Он отдавал себе отчет, что это воспоминание вызвано не тем, что он жаждет обладать именно этой женщиной, а всего лишь его долгим воздержанием.
Они будут встречаться только в темноте, и вид ее прекрасной фигуры не будет его соблазнять. Это ужасное одеяние не могло скрыть ее пышной груди. Скоро взойдет солнце. И он представил, как золотые лучи ласкают ее тело. Гэвин почувствовал, как им овладевает желание. Он стиснул зубы и сосредоточился на дороге, по которой они ехали.
У ворот он спешился, открыл их и взял повод лошади Диллиан.
– Оставьте ее здесь, если не хотите, чтобы нас заметили. Проще сказать, что вы отослали карету обратно, чем объяснять, почему в конюшне только одна лошадь.
Она кивнула, и он, не раздумывая, снял ее с седла, но, взяв за талию, сразу понял, что совершил ошибку. Тепло тела Диллиан жгло его руки, и он быстро поставил ее на землю.
– Дальше я могу пойти сама, – равнодушно заметила она.
– Я подожду, пока вы не войдете в дом. – Он не знал, зачем сказал это. У него были другие заботы, поважнее. И все же он хотел убедиться, что эта упрямая девчонка пробралась в дом, и с ней ничего не случилось. Должно быть, все дело в его воспитании.
Они стояли в тени деревьев, и на них с ветвей падали капли росы. Вдалеке, приветствуя рассвет, запели птицы. Пахло свежей травой и полевыми цветами. Гэвину стоило только протянуть руку, чтобы обнять эту женщину.
«Инстинкт продолжения рода пробуждается с весенним возрождением природы», – с горечью подумал он.
– Bы пришлете мне весточку сегодня вечером?
Гэвин окинул взглядом дом. Небольшой, построенный в классическом стиле, весь увитый плющом.
– Где ваша комната?
Гэвин знал, что она не доверяет ему, но не по той причине, по которой следовало бы. Она бросила на него быстрый взгляд и указала на окно.
– Четвертое окно. На этой стороне во всех комнатах створчатые окна, кроме угловых. В дальнем углу – комнаты Бланш.
– Идите. Когда войдете в свою комнату, откройте окно, и я буду знать, что с вами все в порядке.
Она пробежала через двор, нашла под цветочным горшком ключ и вошла в дом.
Не спуская глаз с четвертого окна, он терпеливо ждал. Ей не следует зря тратить время. Если у нее хватит здравого смысла, то слуги, когда она позовет их, увидят ее удобно расположившейся в собственной постели. Почему-то он верил в ее здравый смысл.
Окно распахнулось, и он увидел ее стройный силуэт. Он ничем не выдал, что видит ее. Отныне ей суждено только догадываться, где он скрывается.
Она еще не поняла, что они поменялись ролями.
Глава 8
Диллиан с удовлетворением смотрела на поднос с едой, которой вполне хватило бы на троих. Она целую неделю питалась только тем, что ей удавалось украсть, а теперь перед ней возникла другая проблема.
Диллиан взглянула на окно, за которым уже стемнело, и подумала, не сможет ли как-нибудь передать излишки этому сумасшедшему маркизу. Решив, что он сумеет сам раздобыть себе пищу, она взяла чайник и кое-что из еды и направилась в комнату Бланш. Она разыграет эту сцену еще убедительнее.
Если кто-то из горничных обнаружит, что ее комната пуста, то подумает, что Диллиан обедает с хозяйкой.
Удерживая одной рукой поднос, она повернула ключ и открыла дверь. Войдя внутрь, пожалела, что не захватила с собой лампу или свечу. Она помнила, что у окна стоит столик, и стала в темноте пробираться к нему, затем задернула шторы и зажгла лампу.
Неожиданно сильная рука схватила ее за талию, а другая зажала рот. Диллиан попыталась вырваться и даже ударить напавшего на нее локтем в живот. Но он только еще крепче прижал ее к себе, однако не грубо, а почти нежно, что заставило ее застыть от изумления.
– Не позволяйте мне больше подкрадываться к вам в темноте, – насмешливо прошептал знакомый голос. – Хотя мне очень приятно обнимать вас, я бы предпочел не покидать своего убежища.
Диллиан попыталась укусить его ладонь, но он быстро отдернул руку. Она обернулась. Маркиз снова был в своем черном плаще, но капюшон он откинул. Свет лампы освещал его лицо, и она поймала на себе его мрачный взгляд. Она отступила назад.
– Неужели так необходимо меня пугать?
Он пожал плечами, и она увидела на его лице гримасу, немного похожую на усмешку. Этот мерзавец даже улыбаться не умеет!
– Я заметил, что люди вскрикивают при моем появлении. Я не хотел, чтобы все слуги сбежались сюда.
– Обманщик! Вы просто хотели рассчитаться со мной. Буду признательна, если вы перестанете распускать руки. – Не зная, что еще сказать, по-прежнему ощущая на себе его странный взгляд и прикосновение сильных рук, она торопливо заговорила о другом: – Вы уже поели? Мне принесли еды на троих.
Он взглянул на поднос почти с тем же выражением, с каким только что смотрел на нее. Этот человек явно не страдал отсутствием аппетита. Диллиан подняла крышку супницы с куриным бульоном, приготовленным для больной. Она чуть не рассмеялась, когда он нахмурился, и сняла крышку с другого блюда. Пирог из телятины пришелся ему больше по вкусу.
Она подождала, пока он насытился, и спросила:
– Вы осмотрели окрестности?
Он поморщился, обнаружив, что на подносе остался только кувшин с водой.
– Вам, видимо, не удалось убедить их, что больной требуется кофе?
– Я могла бы их убедить, что это я предпочитаю кофе. Бланш терпеть его не может. А вы и дальше собираетесь тайком забираться в дом?
– В этот дом забраться нетрудно. Все загородные дома плохо охраняются. Даже замков нет. А если и есть, то ключи прячут под цветочными горшками. В вашей охране дыр больше, чем деревьев в лесу.
– Хорошо. Я прикажу дворецкому проверять все окна и двери перед тем, как он отправится спать. Мы всегда оставляли один ключ снаружи. Некоторые члены семьи Бланш имели дурную привычку терять ключи и возвращаться, когда все слуги уже спали.
Он выслушал ее и спокойно продолжил свою мысль:
– Это только вершина айсберга. Один сторож не может бодрствовать все двадцать четыре часа напролет. Ворота следует запирать или охранять днем и ночью. Стены не защита от врагов. Даже хромая корова через них перелезет. Надо завести и выпускать ночью сторожевых собак, чтобы они предупреждали о появлении нежданных гостей. И как это ни смешно, я бы посоветовал купить стаю гусей.
– Стаю гусей? – Диллиан чуть не расхохоталась, но грозный вид маркиза заставил ее сдержаться. – Почему гусей?
– Если кто-то действительно захочет забраться в дом, он заметит собак и сумеет их отвлечь. Но он не сможет пройти мимо гусей, не встревожив их. Они поднимут гвалт и начнут его щипать. Иной не успеет, и войти, как гуси набросятся на него.
Это было разумно. Однажды она оказалась на дороге, которую переходила гогочущая стая гусей. Они не уступали дорогу никому – ни человеку, ни животному. Она кивнула:
– С гусями проще, чем с собаками. Но где я найду собак, обученных охранять имение и при этом не обращающих внимания на гусей?
– Наведите справки. Это нетрудно. А вы проверили слуг? Не появился ли у вас кто-то новый?
Диллиан была возмущена его самонадеянностью и уверенностью в том, что стоит ей только намекнуть и все ее распоряжения будут выполнены, но его вера в ее способности импонировала. Диллиан пила чай и смотрела, как он с наслаждением ест пудинг. Он ел не жадно, как делал бы это голодный человек, а смаковал каждый кусочек. Завтра она закажет и вино, а не только кофе. Ей хотелось увидеть удовольствие на его лице.
– Единственный человек, которого я не знаю, – это сторож. Обычно здесь остается мало слуг, остальных Бланш привозила с собой, когда приезжала сюда. Они сделают для нее все, если она попросит. Во время пожара она многим спасла жизнь.
– Не помешает ночью делать обход нижнего этажа, – размышлял он вслух, принимаясь за чай. – Прикажите не пускать незнакомых людей, хотя не думаю, что поджигатель войдет в дверь.
– Вы правы, – мрачно согласилась она. – Если нас снова захотят поджечь, это случится так, как вы и опасаетесь. Я уже слышала о бунтовщиках, которые поджигают сено. Сюда может явиться толпа, и никакие гуси, собаки и сторожа нас не спасут.
– А у толпы есть причины сюда врываться? – Он пристально посмотрел на нее.
– Разве толпе нужны причины? Я видела их на улицах Лондона. Они опрокидывали кареты со старыми дамами, били окна и грабили дома. Здесь им нечего грабить, но и остановить их некому. Не могу сказать, что у них нет причин. Война закончилась, и на улице оказались тысячи мужчин без работы и без надежды ее найти. Цены на продовольствие растут. От новых законов выиграли только богачи. Наше правительство ничего не делает, заявляя, что любая перемена хуже революции.
Он задумчиво смотрел на нее.
– Вы так же недовольны, как и они? Я все забываю, что вы тоже находитесь в услужении, хотя у вас манеры благородной дамы. Вы мне напоминаете мою кузину. Ее воспитали как леди, но она познала ужасы нищеты.
Диллиан ожидала неизбежного вопроса, почему она не вышла замуж, а пошла в компаньонки, но он не спросил. Вопросы означают интерес к человеку, а маркиза не интересовала бедная компаньонка. Ей следует помнить об этом и перестать предаваться мечтам.
– Сомневаюсь, что ваша кузина знает, что такое семеро детей в одной комнате, которые умирают от голода, в то время как муж трудится от зари до зари, чтобы наскрести денег на крышу над их головой. Новые законы ограбили бедных, лишив их возможности выращивать хлеб и овощи для своего пропитания. Кроме того, бедный фермер платит высокую ренту, а богатые владельцы только собирают ее, сами ничего не производя. Возмутительное положение! Бланш сделала все, что могла, но ее власть ограниченна, пока она не достигнет совершеннолетия. Ей на все требуется одобрение опекунов, которые ни за что не позволят ей заплатить налог за своих арендаторов.
Маркиз, откинувшись на спинку кресла, слушал ее признание. Белая рубашка подчеркивала смуглый цвет его лица. Диллиан не верилось, что она сидит здесь и спокойно беседует с этим монстром. Несмотря на аристократические черты и стройную фигуру, этот человек был в лучшем случае эксцентричным отшельником. Или безумным американцем. Какое ему дело до экономического и общественного положения в стране, которую он презирал?
– Вы упоминали некоего Невилла. Он один из опекунов?
Заглядевшись на его тонкие длинные пальцы, сжимавшие нож, которым он чистил яблоко, она ответила не задумываясь:
– Нет, это его поверенный – опекун. Невилл – кузен Бланш. Их дедушка – пятый герцог Энглси. У него было три сына. Средний сын, отец Бланш, выбрал военную карьеру, поэтому ее мать проводила большую часть времени в Энглси. Ее дед поссорился с отцом Невилла, своим младшим сыном. Поэтому семья Невилла переехала в Лондон, когда он был еще ребенком. Дедушка обожал Бланш. Когда наследник умер, не оставив потомства, старый герцог все завещал отцу Бланш. Но, едва успев стать маркизом, отец Бланш погиб в битве при Ватерлоо. Старый герцог не мог препятствовать переходу титула к младшему сыну, отцу Невилла, но отказался изменить завещание и все оставил Бланш. Таким образом, семья Невилла не может распоряжаться имением без согласия Бланш.
– Тут потребуется что-то покрепче чая, чтобы я мог разобраться во всем этом, – поморщился маркиз. – Почему бы просто не объяснить, в чем суть дела? Кому доверено наследство леди Бланш?
– Так я же об этом и рассказываю! Дедушка Бланш пережил всех своих сыновей. Отец Невилла умер от оспы несколько лет назад. Старик не столько расстроился, сколько разгневался. Он не доверял Невиллу. Герцог хотел сохранить Энглси, и имение было для него важнее всего. Он знал, что Бланш всегда любила Энглси и стала бы заботиться о нем, но наследовать мог только Невилл. Поэтому старик распорядился так, что невозможно разобраться, где чье наследство, и доверил его одним и тем же опекунам. И если каждый из них захочет что-то получить, то это произойдет лишь при условии, что они вступят в брак.
– Если только один из них не умрет, – сухо заключил маркиз.
– Это как посмотреть. Если Бланш умрет до свадьбы, то ее наследство возвращается в семью Энглси. Старый герцог не хотел разорить имение, он только хотел заставить Невилла жениться на Бланш.
– Но если он на ней женится, как она сможет помешать ему делать то, что он захочет? Насколько мне известно, жены не имеют права распоряжаться имуществом.
Диллиан усмехнулась:
– Вот здесь старик допустил ошибку! Он был убежден, что милая славная Бланш так хочет получить Энглси, что, не задумываясь, выйдет за Невилла. Ему оставалось только уговорить Невилла. Поэтому он оформил попечительство над наследством Бланш, которое ее муж не имеет права трогать. Невиллу бы пришлось выпрашивать каждый пенс. Если она выйдет замуж до своего совершеннолетия, опекуны выделят мужу большое приданое. Но как только ей исполнится двадцать один год, она станет полновластной хозяйкой всего состояние. Она бы хотела получить Энглси, но не ценой своего замужества и утраты независимости, не говоря уже о потере большой доли наследства. Они зашли в тупик.
– Когда ее совершеннолетие?
– В октябре.
Маркиз вытянул длинные ноги и уставился на кончики сапог.
– У Невилла остается почти полгода на то, чтобы уговорить ее – или убить.
– Ну, она может выйти замуж за другого. Тогда муж будет распоряжаться ее приданым. А все прочее она может завещать мужу и детям.
Диллиан не упомянула, что имение, в котором они находились, оставила Бланш ее мать. Если бы Бланш вышла замуж сейчас, то оно немедленно перешло бы к ее мужу. Это было одной из основных причин, по которым Бланш не хотела выходить замуж, пока ей не исполнился двадцать один год.
Маркиз продолжал хмуро смотреть на свои сапоги.
– Мне это кажется глупостью. Пусть Невилл поищет другую невесту с приданым и спасет свое драгоценное имение. Уверен, найдется немало желающих купить герцога.
Диллиан озадаченно наморщила лоб.
– Невилл никогда не интересовался ни одной женщиной, кроме Бланш. Он увлечен политикой. Даже когда они бывают вместе на балах, он бросает Бланш и скрывается в темных уголках или в курительной комнате, обсуждая политику со своими друзьями. Думаю, у него не остается времени для женщин.
– Но у него все же нашлось время, чтобы устроить поджог? Как это понимать? – Маркиз встал и подошел к окну. – Мне пора. Надо осмотреть окрестности.
– Если вы не хотите, чтобы вас увидели, подождите, пока уснут слуги, – посоветовала она.
Обернувшись, он бросил на нее загадочный взгляд.
– Я не хуже вас умею прятаться. Унесите поднос и сделайте вид, что больная уснула. Мы поговорим завтра.
Невилл появился через два дня. Как раз накануне Диллиан приобрела гусей, и они громко гоготали, окружив карету, из которой он вылезал. Диллиан наблюдала из окна гостиной, с какой поспешностью дворецкий распахнул перед ним дверь. Несчастным слугам гуси нравились не больше, чем Невиллу.
Диллиан думала, не следует ли ей отказаться от встречи с ним, но что она выиграет, если проявит враждебность? По крайней мере, в данный момент. Она привела в порядок прическу и нарочно задержалась, чтобы заставить его подождать.
Когда она вошла в гостиную, Невилл уже еле сдерживал свое раздражение.
– Где она? – грозно спросил он.
– Кто? – с невинным видом осведомилась Диллиан. На мгновение ей показалось, что он сейчас ударит ее тростью, которую держал в руке. Он даже не отдал дворецкому трость и шляпу. Значит, он не считал свой приезд визитом вежливости.
– Где Бланш? Что вы с ней сделали? Если с ней что-то случилось, вы мне за это ответите! Я отдам вас под суд, если хоть один волос упадет с ее головы.
Диллиан ответила с безукоризненной вежливостью:
– Ее волосы обгорели. Я их подстригла. За это вы вышлете меня из страны?
Он погрозил ей тростью.
– Перестаньте нести чушь, мисс Рейнолдс! Не надейтесь, что вам удастся обмануть меня! Это вы уговорили ее мне отказать. Я могу избавиться от вас в любую минуту. Я терпелив, но хочу знать, как чувствует себя моя кузина. Сейчас же покажите ее мне.
Диллиан захлопала ресницами.
– Ее здесь нет.
Разъяренный Невилл бросился к двери.
– Хватит лгать! Я должен немедленно увидеть ее. – Диллиан отступила в сторону, чтобы пропустить его. Он плохо знал расположение комнат в доме, поскольку дом принадлежал матери Бланш.
– Желаю удачи! – крикнула она ему вслед, когда он побежал вверх по лестнице.
Она слышала, как он распахивал двери и ругался. Из двери холла выглянули лакей и горничная, но, встретив предостерегающий взгляд дворецкого, поспешили скрыться. Диллиан ждала, когда остынет гнев Невилла. Ей не хотелось попадаться ему на глаза до тех пор, пока он хоть немного не придет в себя.
К тому времени, когда Невилл начал кричать «Где она?» уже не с яростью, а с отчаянием, Диллиан успела сочинить целую историю. Поднявшись на верхний этаж, где слуги не могли бы их слышать, она вошла в парадный зал, решив ждать его там. В огромном помещении, отделанном блестящим в солнечных лучах старым деревом, к ней вернулась уверенность. Диллиан стояла на старом ковре, по которому прошли ноги нескольких поколений. И будут ходить еще многие, если она сумеет сделать то, что задумала. Диллиан любила этот дом и была полна решимости его отстоять.
Когда, наконец, Невилл оказался перед ней, он уже не походил на самодовольного надменного герцога. Он был очень расстроен. Диллиан могла бы пожалеть его, не окажись она свидетелем того, как пылал дом и чуть не погибла Бланш.
– Где она? – снова спросил он, но уже не так угрожающе.
– В безопасности, – спокойно ответила Диллиан. – Если может быть в безопасности человек, которого хотят убить. Неужели вы думали, что она еще раз захочет рисковать жизнью своих слуг?
– Какая чепуха! Зачем кому-то убивать Бланш? Я хочу ее видеть. Как я могу быть уверен, что вы сами не причинили ей зла?
– Как и я не могу быть уверена, что она пострадала не из-за вас. Партия закончена. Вы знаете, что она жива. Ваш поверенный получил от нее записку. Это все, что вам нужно знать. Вы ничего не можете для нее сделать, только замучаете ее до смерти.
Он грохнул кулаком по столу.
– Я хочу жениться на ней, а не мучить ее! Ей нужны лучшие доктора. Вы должны отвезти ее в Лондон.
– Откуда вы знаете, что она не там? И я не распоряжаюсь Бланш, а только ее слугами.
– Значит, она приедет сюда, иначе она не послала бы вас вперед. Я хочу знать, когда она приедет. Я хорошо заплачу вам.
Диллиан с жалостью посмотрела на него.
– Надеюсь, когда-нибудь вы поймете, что не хватит всего золота на земле, чтобы купить дружбу и верность. До свидания, ваша светлость. Дженкинс проводит вас.
Глава 9
Диллиан разочарованно осмотрела пустую комнату. Она уже привыкла к тому, что маркиз ожидал ее здесь. Она заманивала его вкусной едой, вином и кофе, и он почти попался в эту ловушку. Без Бланш ей было очень одиноко. Маркиз скрашивал ее одиночество своим присутствием и интересными беседами как бы в знак благодарности за ее угощение.
Она не могла поверить, что он может пропустить ужин. Значит, случилось что-то ужасное. За окном было темно и тихо. Она налила себе чаю и стала ждать. Прошел час. Диллиан в волнении заходила по комнате. Есть ей не хотелось. Где он? Что случилось?
Что за глупость беспокоиться о сумасшедшем! Он мог встретить сговорчивую девушку, старого друга или просто вернуться в Хартфордшир. Но все это не было похоже на отшельника маркиза, и что-то внутри ее восставало против мысли, что он мог покинуть ее без всякой причины.
Она снова выглянула в окно. Там стало темнее, но по-прежнему было тихо.
Прошел еще час. Она оставила поднос с остывшим ужином в комнате Бланш и вернулась к себе.
Она убеждала себя, что нет причины беспокоиться о взрослом человеке, который вполне может за себя постоять. Любой мужчина с такими шрамами сумеет защититься. Ей хватает и своих забот.
Она не могла заснуть и спустилась вниз проверить двери и замки. Найдя лакея, которому поручила охрану дома, она попросила его о помощи. Он охотно направился в северную часть дома, а она взяла на себя западную и южную. Они встретились в центре дома, не обнаружив ничего подозрительного. Не желая показаться смешной, Диллиан вернулась в спальню. Маркиз не обещал, что будет приходить каждый вечер. Возможно, он вернулся домой, поскольку закончил здесь все свои дела. Но ей очень не хотелось верить в это.
Он бы предупредил ее, что собирается уехать, ибо теперь все в порядке. Но почему он не подождал, пока не доставят сторожевых собак? А стены? Разве ему не надо знать о каменщиках, которых она наняла?
Мысли теснились у нее в голове, но она не могла в них разобраться. Внутреннее чутье подсказывало ей, что маркиз пришел бы, если бы мог, однако не всегда можно доверять интуиции. Она недостаточно хорошо знала этого человека.
Она медленно расстегнула пуговицы, сняла платье и аккуратно повесила его на спинку стула. Ей еще предстояло избавиться от стоящей на столе еды, потому что утром надо было отнести поднос на кухню. На этот раз слуги приготовили меньше, чем обычно. Посещение герцога вызвало у них сомнения в пребывании здесь Бланш. Диллиан не знала, сможет ли она и дальше продолжать эту игру. Она хотела бы обсудить это с маркизом. Почему она решила, что может положиться на него? Ведь известно, что нельзя доверять ни одному мужчине. Диллиан задула свечи, оставив лишь одну подле кровати, и развязала ленточки нижней сорочки. Может быть, ей следует утром взять лошадь и осмотреть окрестности? А старший конюх пусть обыщет лес. Вдруг этот безумец где-нибудь лежит раненый? Она жалела, что не может отправиться тотчас же, но в темноте поиски ни к чему не приведут.
Снова ее сердце боролось с разумом.
Диллиан потянулась за ночной рубашкой, лежавшей на постели. Длинные тени заиграли на стенах, по комнате пробежал легкий ветерок, и скрипнула оконная рама. Она уже хотела закричать, когда шторы раздвинулись, и вперед выступила темная фигура, закутанная в плащ.
Радость, охватившая Диллиан, была так сильна, что она совершенно забыла, что не одета. Только через минуту она заметила устремленный на нее взгляд маркиза и его сжатые челюсти.
В вороте сорочки виднелись ее груди и ложбинка между ниму. Даже прохладный ветерок, дувший из окна, не мог хладить жар, охвативший ее тело. Диллиан повернулась к нему спиной и руками прикрыла грудь.
– О чем вы, черт вас возьми, думали, когда забирались сюда? – сердито буркнула она.
Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Эффингем ей ответил. Она ненавидела эту его привычку. Ей хотелось повернуться и накричать на него, но при свете свечи он мог видеть, что на Диллиан нет ничего, кроме сорочки.
Тяжелая ткань опустилась на ее плечи, она с благодарностью ухватилась за нее и поспешно закуталась в плащ. Значит, он стоял совсем рядом.
– Я задержал какого-то человека, – тихо произнес он. Почему она раньше не замечала волнующую хрипотцу его низкого голоса? И почему в его присутствии у нее по спине пробегают мурашки? – Я думаю, вы захотите посмотреть на него. Может быть, он вам знаком?
Диллиан уловила насмешку в его голосе, но не поняла, над кем он смеется. Если она и узнала что-то о маркизе, то только одно: в отличие от большинства людей он был невысокого мнения о себе. Его близость волновала ее. Диллиан плотнее завернулась в плащ и услышала, как он отступил назад.
– Я должна одеться. – Она с негодованием обнаружила, что ее зубы стучат. Хотелось бы думать, что это от холода, но Диллиан знала, что пытается обмануть сама себя. Мурашки пробегали по ее рукам. Груди налились и потяжелели. Комок стоял в горле, не давая возможности говорить. Ей хотелось, чтобы маркиз ушел. Его присутствие слишком возбуждало ее.
– Конечно. Я подожду вас за дверью.
Она отметила его холодный тон, хотела повернуться и посмотреть ему в лицо, но не смогла. Интересно, как он собирается выйти? Так же как и вошел?
Окно скрипнуло, и ветерок больше не проникал в комнату. Диллиан не спрашивала себя, как он смог добраться до окна третьего этажа. Если ей нужны были доказательства его службы на флоте, она их получила. Кто же еще, кроме моряка, мог взобраться по плющу на стену?
Она все еще не сняла его плаща. В его уютной теплоте ее била дрожь. Через мгновение Диллиан поняла, что плащ пахнет маркизом, легкий мужской запах ассоциировался с ним. Она никогда раньше не замечала мужского запаха. А теперь не могла избавиться от него.
Она хотела убедиться, что в комнате никого нет, хотя всем своим существом ощущала ее пустоту. Излучающая сильную ауру фигура маркиза исчезла. Но Диллиан больше не доверяла своим чувствам. Она вгляделась в темноту и, все еще прижимая к себе плащ, потянулась за одеждой. Ей казалось, что она стоит голая, а он смотрит на нее. Она погибала от смущения, хотя и знала, что его нет рядом.
Если бы она не видела глаза Эффингема, она могла бы внушить себе, что он ничего не заметил. Но она видела его глаза, видела, с какой жадностью он разглядывал ее грудь. Он даже не взглянул ей в лицо. Она до сих пор чувствовала на себе его горящий взгляд и сгорала от стыда – или от чего-то другого.
Диллиан не хотела думать об этом другом. За свои двадцать пять лет она немного научилась разбираться в человеческой природе. В шестнадцать она страстно влюбилась в сына викария. Каждое его случайное прикосновение пробуждало в ней бурную радость. Они тайком встречались в лесу, за стогами сена, везде, где могли хотя бы несколько минут побыть наедине. Ему было столько же лет, сколько и ей. Ни один из них не знал, к чему могут привести их отношения, но запретный плод сладок, и они многое познали вместе. Ей повезло, она поняла его характер раньше, чем они зашли слишком далеко. И с тех пор ни один мужчина не мог ее завлечь.
Но в последующие годы она не раз ловила на себе голодные взгляды и научилась понимать, что они означают. У нее не было ни богатства, ни титула, ничего, что могло бы привлечь мужчину, ничего, кроме ее тела. Как правило, она старалась не думать, что обладает телом сельской девушки. У нее была тонкая кость, и ее привлекательность не бросалась в глаза, поэтому ей удавалось скрывать свою фигуру под бесформенными платьями унылого цвета. Большей частью мужчины ее вообще не замечали. Когда она появлялась вместе с Бланш, они даже не подозревали о ее существовании. Ее это вполне устраивало. Но бывало, что, потерпев неудачу с Бланш, они обращали внимание на Диллиан. С Бланш они вели себя как джентльмены, но не считали нужным быть ими, когда дело касалось простой компаньонки. Диллиан не вводила в заблуждение их страстность, как это случилось с сыном викария. Она ясно видела, что это была всего лишь похоть.
Ее она увидела и в глазах маркиза. Торопливо одеваясь, Диллиан старалась не думать об этом. Да, ей нравились их совместные ужины. Нельзя сказать, что ей всегда было с ним легко. У маркиза были злой юмор и ожесточенность, придававшие пикантность их беседам, но в то же время он отличался острым умом и любил обсуждать серьезные проблемы, чего она не замечала в обществе. Ей не хотелось, чтобы в их интересные беседы вторглись влечения слабой плоти.
Она сглупила. Маркизу незачем продолжать эти ночные ужины теперь, когда он поймал какого-то пройдоху. И у нее не будет повода встретиться с ним вновь. Он найдет другую женщину, а они с Бланш смогут вернуться к своему обычному унылому существованию.
Но, спускаясь по лестнице, чтобы встретиться с человеком, который перевернул всю их жизнь, она знала, что они уже никогда не смогут жить по-прежнему. У Бланш навсегда останутся следы ожогов. Необходимость выйти замуж станет для нее более насущной, а круг искателей ее руки намного сузится. Как только Бланш выберет мужа, Диллиан останется одна в этом мире.
Об этом она не хотела сейчас думать. Довольно того, что ей предстоит иметь дело с этим чудовищем, ожидавшим ее в темноте возле дома.
Она подождала, пока лакей пройдет по коридору и поднимется по черной лестнице. Затем пересекла холл, вышла через боковую дверь и направилась к конюшне. Она не спросила Эффингема, где они встретятся, но предполагала, что он будет следить за этой дверью.
Все так и произошло. В темноте белел его шейный платок. Он был одет в тот же черный фрак и жилет, которые были на нем, когда они ужинали вместе. Она знала, как элегантно он выглядит в одежде джентльмена и как устрашающе в наброшенном плаще, когда снова исчезает в темноте.
Она молча протянула ему плащ. Он надел его и, опустив на лицо капюшон, быстро зашагал по тропинке, ведущей в лес. Она подумала, что он надевает капюшон по привычке, а не из-за необходимости скрывать свое лицо. Ей захотелось почему-то тоже спрятать от него свое лицо.
– Что он делал, когда вы нашли его? – прошептала она, нарушая тягостное молчание.
– Прятался.
Она почувствовала, что напряженность между ними возрастает. Она-то думала, что они покончили с разногласиями и начали немного понимать друг друга. Сегодняшний случай, похоже, положил конец их перемирию.
Ну и пусть. Если захочет, она тоже сумеет быть такой же неразговорчивой и грубой. Больше не произнеся ни слова, Диллиан гордо подняла голову и быстрым шагом последовала за ним. Но у нее не было длинных ног Эффингема, и она начала отставать. Споткнувшись о корень, она тихонько выругалась и намеренно замедлила шаг, заставляя его оглянуться.
С губ его сорвалось проклятие, но он, ничего не сказав ей, тоже пошел медленнее. Они свернули с тропы, и он придерживал ветви, давая ей пройти.
– Здесь. – Он кивнул в сторону заросшей беседки, построенной в давние времена. Диллиан совсем забыла о ее существовании. Она подумала, не в ней ли все эти дни скрывался маркиз. Если так, он должен благодарить Бога, что не было дождя. Даже заросли плюща не мешали ветру проникать в нее сквозь дыры в стенах и крыше.
К ее удивлению, у маркиза оказался фонарь. Он открыл дверь и осветил угол, в котором на полу скорчившись, лежала жалкая фигура. Человек повернулся к ним, и в свете фонаря она хорошо разглядела его лицо. Он был ей незнаком.
Она вышла из беседки, уводя с собой Эффингема.
– Ну? – спросил он.
– Он не здешний, – холодно ответила она. – Он сказал, почему прятался?
– По его словам, он солдат и ищет работу. Я бы ему поверил, если бы он спал у дороги, а не прятался в кустах.
Диллиан не питала симпатий к военным и вообще была о них невысокого мнения, но была достаточно умна. Многие из солдат, преисполненные радужных надежд, присоединились к армии Веллингтона. В результате они вернулись домой инвалидами, и были вынуждены сами добывать себе пропитание. Она никому не желала зла, но не могла допустить, чтобы какой-то бандит убил Бланш или разрушил Грейндж.
– Что вы с ним сделаете?
– Отведу его к местному судье для допроса. Может быть, угроза высылки развяжет ему язык. Когда привезут собак, которых вы купили?
Он почти забыл о своей холодности. Она снова услышала разумные речи человека, с которым ужинала по ночам. Она не хотела слышать его. Она хотела, чтобы он ушел. И в то же время она боялась отпустить его. Без его помощи Грейндж может превратиться в пепелище.
– Собак привезут утром. Я наняла егеря обучить их. Как они отличат вас от преступника?
– Им не придется отличать. Как только я передам властям этого джентльмена, я вернусь домой и отправлю Бланш и Майкла сюда. Я сделал все, что мог. Майкл достаточно умен, чтобы позаботиться об остальном.
Диллиан охватила паника, но в глубине души она была с ним согласна. То, что сегодня произошло, делало невозможными их совместные ужины. Она понимала это, но не могла смириться. Он должен быть здесь. Грейндж нуждается в его защите. Ей никто не нужен, кроме Бланш, а Бланш в безопасности в Хартфордшире. Никто не станет искать ее в развалинах замка, о существовании которого все забыли. Если Бланш приедет в Грейндж, Диллиан потеряет их обоих.
Он маркиз. Она не может просить его остаться и быть ее сторожевым псом. И она не может требовать, чтобы он оставил у себя Бланш как гостью, в то время как он не желает иметь гостей. Что же делать?
– Вы хотя бы придете и расскажете мне, что сказал судья, перед отъездом в Хартфордшир? – тихо спросила она, не зная, как еще можно задержать его.
Он медлил с ответом. Она, затаив дыхание, ждала. Если он вернется завтра, возможно, она успеет придумать, как удержать его здесь.
– В мои намерения не входило дожидаться решения судьи, – неохотно проговорил он. – Меня не интересуют британские власти.
Конечно. А что она от него ожидала? Диллиан набралась храбрости и сделала еще одну попытку:
– Я отошлю Бланш дорожное платье и записку. Я не уверена, что дорога сюда для нее безопасна, так же как и ее пребывание здесь. Я предупрежу ее об опасности и предложу другой выход… Впрочем, возможно, мне следует поехать с вами.
Она скорее почувствовала, чем увидела его проницательный взгляд.
– Это не очень умное решение, мисс Уитнелл, – сдержанно произнес он. – Я вернусь за запиской, если желаете, но это все.
Ответ ей не понравился, но она промолчала. Ее раздражало, что он называет ее по фамилии отца, а не матери, как она привыкла за последние годы. Бланш не следовало говорить лишнее. Однако поправлять его она не могла. Она молча кивнула и направилась, не попрощавшись, к знакомой тропе.
Она слышала, что он идет следом за ней, держась в отдалении, но сделала вид, что не замечает его. Она должна напрячь все свои умственные способности, и удержать маркиза. Она должна сохранить свой дом. А еще она беспокоилась о Бланш. Здесь для нее опасно. Сегодняшний случай в лесу подтверждал это. Каким-нибудь образом она заставит этого ужасного человека разрешить Бланш остаться в его готических развалинах.
Но, не имея ни власти, ни денег, она видела мало способов заставить его что-то сделать.
Глава 10
– Вам что-нибудь еще потребуется сегодня вечером, мисс Рейнолдс? – почтительно осведомился дворецкий. Диллиан не знала, что сказала Бланш слугам, но они относились к ней с таким же уважением, как и к самой Бланш. Это можно было бы объяснить тем, что они были кузинами, но слуги этого не знали. Или, возможно, знали. Мать Диллиан выросла в этом имении, но после замужества никогда здесь не бывала.
Много людей в округе носило фамилию Рейнолдс, и Диллиан надеялась, что никто не догадался, кто она такая. Невилл задохнулся бы от возмущения, если б узнал, что Бланш взяла в компаньонки дочь пресловутого полковника Уитнелла.
Но с тех пор утекло много воды. Оставалось всего несколько месяцев до того времени, когда они будут делать все, что захотят. Она отпустила дворецкого.
– Идите спать, Дженкинс. Проверьте, делает ли обход Джейми. Сегодня в деревне, говорят, появлялись бунтовщики.
– Им незачем приходить сюда! – возмутился Дженкинс. – В Грейндже всегда хорошо относились к людям.
Она не стала объяснять ему, что, кроме бунтующих фермеров, может появиться кто-то другой. Она поблагодарила его и направилась к лестнице.
Маркиз не появлялся. Может быть, ей лучше вернуться в Эринмид и ухаживать за Бланш? Она была бы намного счастливее, если бы знала, что с Бланш все в порядке, ее зрение восстанавливается, и они скоро смогут куда-нибудь уехать. Они могли бы провести оставшиеся месяцы в Европе. Невиллу было бы нелегко разыскать их там.
Если она вернется в Эринмид, не вышвырнет ли ее оттуда маркиз? Она старалась не думать об этом.
Спустившись в холл, Диллиан прошла в комнату, служившую кабинетом для них с Бланш. Там стояли изящный письменный стол времен королевы Анны, удобные кресла и несколько книжных полок. Она хотела выбрать хорошую книгу, чтобы почитать перед сном.
Диллиан предпочла сэру Вальтеру Скотту сочинение мисс Остин. Она читала этот роман раньше, как и все остальные книги, находившиеся здесь. Но мисс Остин заслуживала, чтобы ее перечитывали.
Ей все еще не хотелось возвращаться в свою комнату. Если маркиз снова воспользуется плющом, он найдет ее и здесь. В этой комнате она чувствовала себя спокойно и уютно. Она устроилась под лампой у окна и временами выглядывала в окно, проверяя, все ли в порядке. Прошло несколько часов, и глаза Диллиан начали закрываться. Она поняла, что дальнейшее бодрствование ей не под силу. Разочарованная тем, что маркиз так и не появился, она уже повернулась, чтобы уйти в свою комнату, но решила в последний раз посмотреть в окно.
Она протерла глаза. Конечно, ей померещилось…
Но нет, она ясно видела мерцающие огоньки, приближавшиеся к дому. Их держали в руках мужчины, толпой идущие по дороге.
Она не должна впадать в панику. Грейндж, хоть и не принадлежал ей полностью, оставался единственным, что было ей дорого. Она отстоит его, чего бы ей это ни стоило.
Выронив книгу, Диллиан с громким криком выбежала в холл. Она должна как можно быстрее разбудить слуг.
– Что случилось, мисс Диллиан? Что случилось? – подбежал к ней Джейми, стороживший дом этой ночью.
– Выходите! Все выходите! Они идут с факелами.
Слуги, уже пережившие один пожар, оставивший их без крова, закричали от ужаса и возмущения.
Вой и лай собак, дикое гоготанье гусей и звон пожарного колокола слились в кошмарную какофонию. Диллиан не хватало только истерических воплей горничных.
– Тихо! Бегите на кухню, хватайте ведра, котлы и выходите из дома. Пока еще нас не подожгли. И я не допущу этого. Помогите мне. Быстрее!
Спокойный тон ее распоряжений подействовал на слуг. Они бросились выполнять их, и крики прекратились. В Грейндже всегда был порядок.
Диллиан ворвалась в кабинет и схватила старое охотничье ружье, принадлежавшее ее деду. Другое она отдала полуодетому Дженкинсу.
– Раздайте остальные ружья людям, которым доверяете! Делайте что хотите, но я не допущу, чтобы хоть одна искра упала на этот дом! – в ярости воскликнула она.
Толпа уже повернула к дому. Диллиан, оттолкнув Джейми, распахнула парадную дверь. В свете факелов она видела их темные лица, но никого не узнавала. Вооруженные слуги столпились у нее за спиной.
– Что вам нужно? – крикнула она.
Толпа не обратила на нее внимания. Увидев слуг с ружьями в руках, бунтовщики повернули и направились к конюшне. Лошади! Она не подумала о лошадях. Диллиан застыла в нерешительности. Что делать? Охранять дом или спасать беззащитных животных?
И в это мгновение появился ужасный призрак в черном, отливавшем серебром плаще. Диллиан изумленно отступила назад, когда между ней и толпой возник огромный конь призрака. Даже свет факелов не позволил ей что-либо увидеть, кроме фигуры всадника и блеска сверкающего меча.
Всадник направил коня в толпу, и люди с криками ужаса бросились бежать, спотыкаясь и падая под ноги страшного животного. В темноте сверкал клинок, и факелы летели в траву, брошенные удиравшими бунтовщиками.
– Конюшня! – крикнула Диллиан, указывая на нескольких храбрецов, пытавшихся поджечь солому и сено. Слуги бросились туда, но их опередил всадник в плаще.
Всадник в плаще.
Маркиз.
От радости у Диллиан подкосились ноги. Он все-таки не уехал, не оставил ее одну. Он все еще наблюдал за Грейнджем. Она еще может убедить его остаться здесь или взять ее с собой.
Если только его сейчас не убьют.
Она вскрикнула и побежала к конюшне, где несколько человек окружили его, угрожая горящими факелами. Она не могла прицелиться и выстрелила в воздух. Люди оглянулись. Черный призрак воспользовался этим и начал мечом прокладывать себе дорогу через толпу. Раздались крики раненых, люди с факелами отступили и только сейчас заметили вооруженных слуг, бегущих к ним. Черный человек на черном коне преградил дорогу тем, кто упрямо пытался подобраться к стогам сена. Они побросали факелы и кинулись врассыпную. Конюхи быстро затоптали огонь.
– Очень странно, – озадаченно прошептал Дженкинс. – Кажется, будто этот рыцарь возник из небытия специально, чтобы спасти нас.
Диллиан попыталась взглянуть на черный плащ и сверкающий меч глазами слуг, но увидела только насмешливую улыбку и блеск черных глаз маркиза.
Бунтовщики бросились врассыпную. Диллиан заметила, что меч только свистел над их головами. Он мог бы обезглавить десятки бунтовщиков, но он лишь заставил их бежать. В гневе и страхе она могла бы сама поотрубать им головы, но вероятно, утром будет рада, что лужайки не усыпаны обезглавленными телами.
За ее спиной слуги перешептывались, с изумлением наблюдая, как черный всадник гонит толпу прочь. Дженкинс предлагал пригласить этого человека в дом. Кухарка хотела испечь для него пирог. Горничные таяли от восхищения. Диллиан не знала, хочется ли ей задушить проклятого маркиза за то, что он так ее напугал, или броситься ему на шею и расцеловать.
Она сомневалась, что может сделать то или другое. Черный всадник исчез в ночи. Она не надеялась, что он вернется, чтобы разыгрывать перед ней роль героя.
– Дженкинс, я хочу поговорить с людьми на конюшне и псарне. И пусть кто-нибудь еще помогает Джейми. Кто знает, вдруг они вернутся, – спокойно сказала она дворецкому.
– Да, мисс Рейнолдс.
Он ушел, а она осталась стоять на лестнице. Грейндж с его теплыми деревянными панелями, коврами и полированной мебелью создавал атмосферу покоя и надежности. Диллиан любила этот дом. Ее мать рассказывала ей, как ребенком она съезжала вниз по перилам этой лестницы, играла в снежки на лужайке, как пряталась вот под этим столом в холле, увешанном гобеленами. Это было единственное место, которое Диллиан считала своим домом. Она любила его еще и потому, что никогда не думала, что у нее может быть собственный дом. Теперь она была обязана благополучием этого дома таинственному маркизу Эффингему.
Отдав необходимые распоряжения, она стала ждать его.
Раздвинув шторы, она открыла окно и поставила на подоконник зажженную лампу. Яснее приглашения не могло и быть. Она не думала о приличиях. Она в долгу перед маркизом и должна отблагодарить его, независимо от того, хочет он этого или нет. Разумеется, он предпочел бы укрыться в этой пыльной норе, которая служит ему домом, но Диллиан не могла допустить, чтобы он там прозябал. Она должна спасти его от самого себя. Только так она может его отблагодарить.
Она задумалась. Как вернуть маркиза в общество? Совершенно ясно, что ему нужна Бланш. Сначала она восставала против этого брака, но сейчас поняла, что О'Тул был прав. Эффингем будет заботиться о Бланш так, как она этого заслуживает. Маркиз полюбит ее. А Бланш будет любить любого, кто примет ее такой, какая она есть.
Диллиан осталась довольна преимуществами такого брака, но ее не покидало грустное ощущение потери. Вероятно, она будет скучать без Бланш. Но она сумеет со временем найти другие интересы. Здесь славная деревня. Может быть, она будет помогать фермерам. Она даже может влюбиться в викария. Все может быть.
Солнце уже вставало, когда маркиз, наконец, воспользовался ее приглашением. Он тяжело соскочил с подоконника и, закрыв за собой окно, прислонился к стене. Диллиан заметила его усталый вид и, как ей показалось, неодобрительный взгляд.
– Я прикажу приготовить горячую ванну и принести завтрак, – нерешительно произнесла она, видя, что он продолжает молчать. – Вы, должно быть, очень устали.
– Я прекрасно себя чувствую и возвращаюсь к себе. Увидел у вас свет и подумал, что вам что-то нужно. Вы приготовили письмо для леди Бланш?
– Если не вы, то ваш конь нуждается в отдыхе. Кстати, где вы нашли его? – Диллиан, не обратив внимания на его слова, дернула за шнурок, вызывая горничную.
– Украл. У моего соседа изумительная конюшня. Перед отъездом я верну коня. Грум удивится, но я ему все объясню.
Увидев, что она вызывает горничную, он отошел в темный угол.
– Я не останусь, – напомнил он.
– Вас заставляет вернуться какое-то срочное дело? – насмешливо спросила она. – Уверена, что О'Тул развлекает Бланш намного лучше, чем это сделали бы вы. Они могут подождать еще несколько часов.
Послышались шаги горничной. Диллиан поспешно накинула халат поверх платья, чтобы скрыть, что не переодевалась на ночь. Маркиз молчал, чтобы не выдать своего присутствия.
Диллиан приоткрыла дверь.
– Элис, прости, что беспокою тебя так рано, – но я уезжаю утром. Попроси приготовить мне ванну и принести завтрак. Поплотнее. После такой ночи чая с тостами будет маловато.
– Конечно, мисс. – И, не задавая вопросов, горничная отправилась выполнять поручение.
– Вы собираетесь потереть мне спину? – раздался за ее спиной голос маркиза. Похоже, его забавляла эта ситуация.
– Нет, я пойду в комнату Бланш и переоденусь, пока вы моетесь. Я поеду с вами. – Диллиан открыла шкаф и вынула свой костюм для верховой езды.
– Вы не сделаете этого, – сердито прошептал он. – Я отошлю вашу хозяйку сюда, где ей и место. И в вашей помощи я не нуждаюсь.
– Отошлете ее сюда, где мы все можем погибнуть? Очень великодушно с вашей стороны! – Она продолжала собирать вещи. Ей тоже хотелось принять ванну, но она потерпит. Хотя, вероятно, она долго будет лишена этой возможности. Ванна не входит в число услуг, предоставляемых в Эринмид-Мэнор.
– Они не посмеют напасть еще раз. Все видели, что здесь распоряжаетесь вы, а не леди Бланш. Они поняли, что ее здесь нет. И ей сейчас безопаснее быть здесь.
Обманщик. Да она и часа здесь не пробудет, как об этом будет знать вся деревня!
– Вы слишком долго жили вдали от цивилизации иничего не понимаете. Как только Бланш будет достаточно здорова, чтобы отправиться в путешествие, мы первым же кораблем уплывем во Францию, и вы навсегда избавитесь от нас.
Она замолчала, услышав звук тяжелых шагов, и жестом приказала маркизу спрятаться в гардеробной, после чего открыла дверь. Лакеи внесли ванну.
Диллиан отослала горничную, предложившую помочь ей. Из кухни принесли горячий кофе и блюдо оладий, чтобы она могла подкрепиться, принимая ванну. Остальное принесут потом. Маркизу придется поторопиться.
Когда слуги вышли, маркиз вернулся в комнату. Он устало прислонился к стене и наблюдал за приготовлениями. Даже в этой позе он казался ей самым элегантным мужчиной на свете. Одежда сидела на нем как влитая. Именно такого элегантного мужа и заслуживала Бланш. Шрамы не имели значения.
– Я чувствую запах кофе. Диллиан указала на поднос.
– Это все ваше. Только поторопитесь, скоро принесут завтрак.
Он подошел к столу, налил себе кофе и с удовольствием проглотил ароматный напиток. Диллиан поморщилась – она не любила горький вкус кофе.
– Жаль, я не могу придумать, как привести в порядок вашу одежду.
– Переживу. А если вы не собираетесь потереть мне спину, то спрячьтесь где-нибудь.
Он начал раздеваться, но она успела заметить, как пропиталась потом рубашка на его широкой спине. Ей захотелось остаться и помочь ему вымыться.
Это желание испугало ее. Она надеялась, что маркиз Эффингем женится на Бланш. Нельзя было допускать такие мысли о будущем муже своей кузины.
Глава 11
– Вы еще не нашли свою кузину? – спросил граф Дисмут, выходя с герцогом Энглси из здания парламента.
Невилл сжал кулаки и, нахмурившись, ответил:
– Нет. Но, клянусь, ее проклятая компаньонка знает, где она! Жаль, что у нас отменены пытки. Ее стоило бы четвертовать. А тут еще пропал мой лучший сыщик. Уж не заговор ли это? Бланш сама никогда бы не решилась на такое.
Граф разгладил тронутые сединой бакенбарды.
– Может быть, в чем-то вы и правы. Отец Бланш служил сВеллингтоном, не так ли? И, как я слышал, имел какие-то отношения с пресловутым полковником Уитнеллом?
– Это все было до меня. Когда дядя умер, я еще учился в Оксфорде. И какое это имеет отношение к моему делу?
– В министерстве иностранных дел ходят разные слухи об Уитнелле. Будто бы он скрыл важные сведения, которые были нужны его величеству. Я просто подумал, нет ли какой-нибудь связи…
– По-моему, это маловероятно, – беспечно отмахнулся Невилл. – Мой дядюшка был надутым старым дураком, но он не мог совершить бесчестный поступок. В любом случае при чем тут Бланш? Она еще училась в школе, когда умер ее отец.
– Уверен, что никакого, – ответил граф. – Я только вспомнил, как вы говорили, что фамилия компаньонки Рейнолдс. И я слышал, что Уитнелл женился на ком-то из этой семьи. Не из этих ли Рейнолдсов мать компаньонки?
Так оно и было, вспомнил Невилл. Он надвинул шляпу на глаза и погрузился в мрачные размышления.
Проснувшись, Гэвин обнаружил, что лежит на мягкой постели, а в комнате приятно пахнет свежесваренным кофе. Из открытых окон веяло прохладой. Он даже не помнил, когда в последний раз спал в такой уютной постели, и потому проспал почти сутки.
Черт, спать целый день! Что сделала эта проклятая девчонка? Подсыпала снотворное в его кофе?
Он приоткрыл глаза и увидел знакомые поднос и кофейник. Мысль о снотворном делала аромат кофе уже не столь приятным.
– О, вы проснулись? А то мне трудно объяснить, почему я не разрешаю никому войти и убрать комнату. Они думают, что я заболела.
Гэвин застонал и уронил голову на подушку. Мысли путались у него в голове. Должно быть, это снотворное. А это неземное создание уютно устроилось в кресле у камина с какой-то внушительной книгой в руках. На ней был костюм для верховой езды, но волосы не были гладко зачесаны назад, как накануне, а свободно рассыпались по плечам. Глядя на нее, он еле сдержал улыбку. Она была похожа на восьмилетнюю девочку.
– Не думаю, что буду пить кофе, – задумчиво произнес он. – Я помню, как я сидел в ванне. Надеюсь, потом я оделся?
Она покраснела. Женщина, способная покраснеть. Поразительно! В последние годы он почти не бывал в обществе. И забыл, что женщины краснеют. Он помнил только, как они вскрикивали, испуганно смотрели на него и отворачивались.
А эта бесстрашно смотрела на него. Это его восхищало, но он не знал, что скрывается за ее смелостью. Он напрасно смутил ее. Он лежал одетый и вспоминал, как ложился, ожидая ее возвращения. Завтрак был обильным, но сейчас его желудок снова требовал пищи. Он слишком долго голодал, чтобы терпеть муки голода и теперь.
Словно прочитав его мысли, она потянулась к звонку.
– Я прикажу подать что-нибудь. Чего бы вы хотели?
Он не понимал, почему она так терпелива с ним. Очевидно, она весь день охраняла его от нежеланных посетителей. Он обвинил ее в том, что она подсыпала что-то в его кофе, привел в смущение предположением, что лежит голый, а она все равно стоит и ждет его приказаний.
Его приказаний, конечно. Он маркиз, в то время как она – никто, она находится в услужении. Он никак не мог привыкнуть к этому британскому делению на классы. Гэвин сел в постели.
– Достаточно кофе. Я должен идти.
– Вы собираетесь оставить нас здесь одних?
Ему хотелось объяснить ей, что это не его забота. У него вполне хватает и собственных дел. Но она так очаровательно раскраснелась от возмущения, что его мысли приняли другое направление.
– Я уже говорил, что бунтовщики больше сюда не придут. У вас теперь достаточно охраны, и не следует беспокоиться. Почему бы вашей леди Бланш не сказать герцогу, что она выйдет за него в октябре, и тем на время его успокоить?
Гэвин услышал шаги и, опасаясь, что, увидев его, горничная выронит поднос и вся еда окажется на полу, быстро скрылся в гардеробной.
Повар здесь готовил хуже Матильды, но аромат ростбифа и пудинга соблазнил Гэвина. До сих пор леди еще не отравила его. Надо только, чтобы она ела вместе с ним.
Диллиан, как и он, наслаждалась едой. Он помнил, как молодые леди едва притрагивались к пище, стараясь привлечь его внимание, вызвать на разговор и пофлиртовать с ним. Мисс Уитнелл были чужды такие уловки. Она просто ела, не заботясь о беседе. Ему это нравилось. От него не требовали, чтобы он говорил. Да он уже давно утратил такую привычку.
Но невольно тема для разговора нашлась. Когда он вышел из гардеробной и, вспомнив о хороших манерах, предложил ей стул, она продолжила начатый разговор:
– Вы полагаете, что Бланш следует передать управление своим имуществом мужчине, как будто мужчины справляются с этим лучше, чем женщины.
– Я по опыту знаю, что большинство людей не делают того, что должны делать, независимо от того, мужчины это или женщины. Леди следует выбрать подходящего мужчину.
– Вам легко говорить. А как женщина узнает, подходящий ли он, пока еще не поздно?
Это был странный разговор.
– Расспросив его друзей, полагаю.
Она бросила на него сердитый взгляд и промолчала.
– Если вы снова собираетесь увязаться за мной, – осторожно заметил он, – забудьте об этом.
Она с невинным видом, который не обманул бы и глупца, ответила:
– Конечно, нет. Даже мысли такой не имела. – Он, словно не услышав ее слов, продолжал:
– Ваш герцог поставил людей следить за домом и дорогой. Вы приведете их прямо к леди Бланш.
Она побледнела.
– Тогда они будут знать, когда вы отправите ее сюда. Вы не можете так поступить.
– Я не убежден, что ваш герцог желает ей зла. Вчерашняя толпа должна была всего лишь отвлечь внимание. Фермеры никогда бы не сожгли Грейндж. Они никогда ничего не поджигали. Кто-то послал их, чтобы заставить вас в страхе выбежать из дома. Но вас заранее предупредили. Вы заметили факелы еще вдалеке от дома.
Гэвин с интересом наблюдал, как она в раздумье наморщила вздернутый носик. Она напоминала беспечного мальчишку, но он уже научился уважать скрывавшийся за этой внешностью живой ум.
– А чего бы они добились, выгнав нас из дома? Вы полагаете, они хотели похитить Бланш?
Он думал об этом. В ту ночь он внимательно вглядывался в толпу, выискивая подстрекателей. Плохо разбираясь в английских диалектах, он все же мог определить нездешних, которые, по его мнению, не были фермерами. Но это не значило, что они могли оказаться похитителями.
– Я не могу себе представить, чтобы герцог подослал таких головорезов для похищения своей кузины, если, конечно, он действительно не желал убить ее. Мне трудно поверить, что истинный английский аристократ способен замыслить убийство.
Она нахмурилась, и Гэвин понял, что она с ним не согласна. У него создалось впечатление, что в Англии невозможно преступление, вызванное страстью. Немножко яда для умирающей старухи – может быть, но не хладнокровное убийство прекрасной молодой женщины. Диллиан явно ждала, что еще он скажет.
– Не может ли герцог, терроризируя леди Бланш, пытаться заставить ее выйти за него замуж?
Мисс Уитнелл пожала плечами:
– Я уверена, что он вполне способен на убийство. Гэвин не мог судить о натуре герцога, поскольку видел его только издали, когда тот приезжал в Грейндж. На него не произвели впечатления ни молодость герцога, ни его элегантный костюм. Он заметил только его атлетически сложенную фигуру. Но убийство?
– Можно ли предположить, – осторожно спросил Гэвин, – что леди Бланш будет настолько напугана, что обратится за помощью к своим влиятельным родственникам?
Мисс Уитнелл с восхитительной гримаской подняла брови.
– Не думаю. Нет, конечно, нет. Бланш долго разыгрывала перед Невиллом наивную простушку, но даже он должен был бы заметить, что она решительно не желает попадать ему в лапы. Без сомнения, он во многом обвиняет меня… Может быть, он хочет напугать именно меня.
Гэвин усмехнулся:
– Значит, как выражается Майкл, у него не все дома. Любому человеку в здравом уме было бы понятно, что угрозы сделают вас еще хитрее и упрямее.
Очаровательная улыбка появилась на ее губах. Если бы за долгие годы Гэвин не научился игнорировать женские чары, эта улыбка повергла бы его в прах. Но эта упрямая мисс Уитнелл не походила на женщин, которыми он когда-то восхищался.
Хотя… Гэвин уставился в потолок, вспоминая давно прошедшие дни. Он всегда испытывал склонность к дамам с пышными формами. Но должен был признать, что они не отличались умом и силой воли, присущими мисс Уитнелл. Она доказала преданность своей хозяйке не только словом, но и делом. Возможно, его возбуждение было всего лишь восхищением ее характером. Ее несносным упрямым нравом.
– Может, вы и правы. Невилл не так глуп, чтобы поверить, что я испугаюсь и стану убеждать Бланш выйти за него.
– Ну вот, мы вернулись к тому, с чего и начали. На что они рассчитывали, заставляя вас выбежать из дома? Вы не заметили, никто не трогал ваши вещи? Охраняли ли слуги дверь? Мог ли кто-то незаметно проникнуть в дом?
Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами.
– Слуги перепугались, и, думаю, забыли о дверях… Я еще не смотрела, все ли на месте. Дженкинс бы доложил, если б что-нибудь пропало. Но вы же не думаете, что это были обыкновенные воры?
– Не обыкновенные. Воры не приводят с собой толпу, чтобы выгнать всех из дома. Я не нахожу связи между тем поджогом, когда могли погибнуть все обитатели дома, и толпой, которая хотела заставить всех выйти из дома. Кажется, цели были разные.
Мисс Уитнелл выглядела взволнованной.
– Вы думаете, что, возможно… Если кто-то хотел уничтожить что-то, принадлежащее Бланш, и думал, что оно находится в доме, то он сжег дом? А теперь по каким-то причинам стал сомневаться, что эта вещь сгорела, и желает убедиться, что этой вещи нет и в этом доме?
– Это маловероятно. Проще было бы украсть эту вещь. Как вы думаете, леди Бланш имеет что-то такое важное, ради чего стоит уничтожить десятки жизней?
Она задумалась.
– Бланш имеет доступ к огромным суммам денег, владеет правовыми документами, семейными бумагами, не говоря уже о драгоценностях, предметах искусства и прочем. У нее даже хранятся бумаги моего отца. Она не часто бывала в Грейшдже, поэтому почти все хранится в Лондоне или в загородном доме. Мы даже еще не проверили, что сгорело. Мы беспокоились о Бланш.
Гэвин вынужден был признать, что, сам того не желая, впутался в эту историю. Он не испытывал желания носиться по всему графству, пытаясь разрешить это таинственное дело, не имея при этом ни единого доказательства. Его собственное имение требовало внимания, а финансовые нужды были намного насущнее, чем у леди Бланш. Но в то же время он не мог оставить ее в руках поджигателей и бунтарей.
К черту все, он должен им помочь.
Глава 12
– Я чувствую себя браконьершей, – проворчала перелезавшая через стену Диллиан, ныряя под нависшую над ней ветку.
– Вы и выглядите как браконьерша, – хмыкнул маркиз. – Домотканое платье придает вам аристократичность, если можно так выразиться.
Грубое полотно царапало ей кожу, но она не хотела признаваться в этом маркизу. Он и так со слишком большим интересом смотрел на ее ужасные мальчишечьи штаны. Она не могла стянуть бедра так, как стягивала грудь. И это бесформенное платье все же плохо скрывало ее фигуру. Слава Богу, маркиз вряд ли станет давать волю своей похоти. Надо только проследить, чтобы он не пил вина в ее присутствии.
Она-то, конечно, ничего пить не будет. От беспокойного взгляда его темных глаз ее пробирала дрожь. Ей не нравилось, когда на нее так смотрели.
– Что нам надо сделать, чтобы люди Невилла нас не заметили? – спросила она, стараясь прогнать эти мысли. Ее не очень интересовали его планы.
– А что, если они и заметят нас? Они же не знают, кто мы. Они не могут следить за всеми, кто проезжает по этой дороге. Только надвиньте поглубже шляпу и немного сгорбитесь, когда мы кого-нибудь встретим. Они ищут вас или леди Бланш, а не янки или браконьера.
Он действительно был похож на янки в этом одеянии. На опасного янки, по правде говоря. Если бы у него за поясом был пистолет, а в руках ружье, то люди Невилла держались бы от него подальше.
– Мы скоро доберемся до лошадей?
– Я оставил их неподалеку, в деревне. Не думаю, что герцог и тут расставил своих людей, но если мы натолкнемся на них, они подумают, что вы из местных, и не будут особо допрашивать. Если повезет, они поверят, что вы собирались в Грейндж и теперь до смерти напуганы.
Диллиан фыркнула.
– Невилл никогда в это не поверит. Я всегда была с ним очень вежлива, а он все равно называет меня драконом.
Маркиз приглушенно рассмеялся и, отведя в сторону ветви, помог ей пройти.
– Из вас получился прекрасный дракон.
– Не вам шутить о внешности, милорд зверь. Вы, полагаю, считаете себя огнедышащим драконом, не так ли? Видела я вас вчера с мечом. Вы не отрубили ни одной головы.
– У меня не было желания убивать несчастных фермеров. Я достаточно повидал этого на войне. Кровь и распоротые животы – не очень приятная картина. Даже если я похож на зверя, это не значит, что я и веду себя как зверь.
– Напротив, ваше поведение больше похоже на поведение зверя, чем ваша внешность. Вам нравится прятаться по углам и прикрываться плащом. Я думаю, вы рождены аристократом и в своей внешности находите предлог, чтобы прятаться.
Он усмехнулся:
– Сколько мыслей бродит в вашей головке! Вы не задумывались, какое впечатление произведу я на общество, если представлюсь капитаном морского флота Соединенных Штатов? Скажу, на сколько британских кораблей я направлял свои пушки? Это сделает меня желанным членом общества, если учесть, что при этом я еще и беден.
Диллиан шла за ним по пятам, и ради нее он сдерживал шаг. Она искоса взглянула на него, но в темноте не могла увидеть выражения его лица.
– У вас есть титул. Многие бы дорого заплатили за то, чтобы их дочери стали маркизами, тем более что вы не стремитесь жениться на аристократке.
– Я решительно не желаю жениться на аристократке! Я вообще не желаю жениться. Жениться ради денег, а потом всю жизнь отворачиваться от любимой жены, которая с ужасом смотрела бы на меня? Премного благодарен. И довольно об этом.
Он пошел быстрее, и Диллиан почти бежала за ним. Невилл не напрасно называл ее драконом. Если уж она вцепилась во что-то, она не выпустит этого из своих зубов.
– Как случилось, что вас воспитали американцем, хотя вы были наследником титула?
Он снова усмехнулся:
– Полагаю, у них не осталось наследников мужского пола, и они были в отчаянии. Я никогда не собирался стать маркизом. Если бы у меня был выбор, я бы даже не стал Лоренсом, но мои отец и дед, согласно своим понятиям о чести, женились на своих возлюбленных, когда награждали их ребенком. Наши семьи никогда не придерживались высокого мнения об аристократии или родственных связях. Более того, они никогда не уважали законы. Вам ни к чему знать больше.
Диллиан же хотелось узнать все. Она с любопытством посмотрела на Эффингема.
Он выглядел аристократом с головы до ног. Высокий, элегантный, с гордой осанкой, пренебрегающий мнением целого света. В любой одежде в нем безошибочно можно было узнать человека благородного происхождения.
– Мне бы хотелось узнать кое-что еще, если вы не против. Я нигде не бывала, кроме Лондона. Я хотела бы узнать об Америке, о морском флоте, о вашей семье. Вы великолепно ездите на лошади, а говорите, что были моряком. Как один человек может уметь делать так много?
– Очень просто. Будьте бедны и, дойдя до отчаяния, ищите любую работу. Имейте на руках маленького брата и больную мать. История не из романтичных. Многим из того, что я делал, я не горжусь. Меня вполне устраивают Эринмид и работа на земле, если я получу ее. Мне не нужны общество или богатые невесты.
Его тон явно показывал, что этот разговор ему неприятен. Вдали показались огни деревни, и Диллиан решила пока оставить расспросы. Она не понимала, почему ей так хотелось побольше узнать об этом человеке, который желал, чтобы его оставили в покое. Он привлекал ее. Но она сумеет справиться с этим.
На постоялом дворе они нашли своих лошадей. Диллиан предложила заплатить конюху из тех денег, которые она взяла в Грейндже. Маркиз спокойно позволил ей сделать это. В конце концов, они очутились здесь из-за Бланш. Ее денег хватило бы на всех. Диллиан не хотела лишать нищего маркиза последних денег. Она была приятно удивлена, что он думал так же и не, возражал. Не многим мужчинам гордость позволила бы так поступить. Хотя не многие из них путешествовали с эйенщинами, одетыми как браконьеры.
Они выехали на дорогу, и Диллиан узнала ее – это была та дорога, которая привела их сюда.
Они ехали в молчании, пока впереди не показался перекресток.
– Солдаты. Запоминайте: я направляюсь в Плимут на корабль. Вы – мой арендатор, едете со мной, чтобы отвести мою лошадь обратно на ферму. Не называйте никаких имен, если в этом не будет необходимости.
Диллиан с тревогой посмотрела на солдат, поднимавшихся с травы, где они отдыхали перед их появлением. И тут сердце у нее упало. Она узнала человека в форме отцовского полка – конечно же, Невилл отправил на поиски Бланш королевских гусар!
Глава 13
Диллиан вглядывалась в лица солдат, надеясь увидеть тех, кого раньше, при жизни отца, она хорошо знала. Но с тех пор как она поселилась у Бланш и сменила имя, она никого из них больше не встречала.
Она сразу узнала в офицере, отдававшем приказания солдатам, Рирдона. Но как ей предупредить маркиза? Если она вдруг подъедет к Эффингему и начнет с ним шептаться, это вызовет подозрения. Да и что она может сказать ему? Он плохо знал страну и, вероятно, никогда не слышал о полковнике-обманщике Уитнелле. Даже когда Бланш нечаянно назвала ее имя, он не придал этому значения. Ее это вполне устраивало.
– Кто идет? – крикнул человек в голубом гусарском плаще, но без красного кивера.
Диллиан трудно было поверить, что блестящие гусары, сражавшиеся с Наполеоном, опустились так низко, что стерегли сельскую дорогу. Очевидно, Рирдон выполнял поручение Невилла и лишь, поэтому оказался в таком унизительном положении. Как он очутился во главе этой пестрой толпы?
– Кто со мной говорит? – спокойно спросил маркиз.
– Офицер королевских гусар, сэр. Сойдите с лошади и назовите свое имя и место, куда вы направляетесь! – приказал солдат.
Эффингем и не думал сходить с коня. Его американский акцент и насмешливый тон вызвали у Диллиан желание поколотить его при первом же удобном случае. Он напрашивался на неприятности. Едва ли эти люди довольны своим положением. Они разорвут его на части раньше, чем успеют допросить.
– Мне кажется, друзья мои, что вы просто шайка конокрадов. А поскольку я гражданин Соединенных Штатов, я не привык к оскорблениям. Предлагаю пропустить меня, пока я не начал новую войну ради удовольствия снова увидеть войска его величества изрубленными на куски.
Двое солдат встали за спиной своего товарища, но Рирдон не тронулся с места и со скучающим видом наблюдал за происходящим.
– Проклятый янки, – проворчал один из солдат. Тот, кто преградил им дорогу, разозлился:
– Насколько мне известно, мы выиграли ту войну. Хочешь, чтобы тебя избили? Тогда слезай с коня.
– Жаждем крови? Видимо, тебя не было в Новом Орлеане, когда генерал Джексон и его люди намного сократили численность «лучшей в мире армии», – насмешливо проговорил маркиз. – И у нас теперь самый настоящий военный флот. Только подумай, что с вами может сделать Джон Пол Джонс. Однако я не хотел бы убивать своих соотечественников. Я tie нарушу мира, если вы пропустите нас. Даже в этой глупой стране нельзя без причины задерживать невинных граждан, едущих по общественной дороге.
Властный и насмешливый тон маркиза остудил воинственный пыл солдат. Они успокоились и теперь явно хотели поспорить о том, чья армия боеспособнее. Ох уж эти мужчины, с отвращением подумала Диллиан. Могут проспорить всю ночь, если только Рирдон не обратит на нее внимания. Он уже направлялся к ним и в любую минуту мог ее узнать. В страхе она посмотрела на фонарь, стоявший около костра. Она не могла ждать, пока они принесут его сюда.
Если бы она назвала титул маркиза, солдаты бы их пропустили. Но он не желал быть узнанным – тогда он неминуемо привел бы их к Бланш. И Диллиан тоже не хотела подвергать Бланш опасности. Самое плохое, что могло произойти, – это арест маркиза за неподчинение или за что-нибудь подобное. Она гнала от себя мысли о том, что произойдет, если Рирдон узнает в ней дочь Уитнелла. Диллиан вздохнула и промолчала.
– Чертов янки и моряк к тому же, если не ошибаюсь, – проворчал, подходя к ним, Рирдон.
– Точнее – капитан, – в тон ему ответил маркиз.
– И кто это позади вас? – Рирдон кивнул в сторону Диллиан.
Маркиз оглянулся, словно забыл, что его кто-то сопровождает. Он равнодушно пожал плечами и повернулся к офицеру.
– Родственник моего арендатора. Он отведет мою лошадь обратно в имение Меллона. Не понимаю, почему вы нас задерживаете. Если командуете здесь вы, то прикажите дать мне дорогу. Граф не занимается политикой, но может что-нибудь предпринять, если узнает, что королевские войска используются не по назначению. Если только это на самом деле королевские войска, – с сарказмом добавил он.
Диллиан облегченно вздохнула. Она никогда не слышала о Меллоне, но уж если маркиз назвал титул, их наверняка отпустят.
Рирдон, подражая Эффингему, насмешливо спросил:
– Мы ссылаемся на графа Меллона? И что же жалкий янки знает о такой известной персоне?
– Он мой кузен, – учтиво ответил маркиз. – И он чертовски рад, что я вернулся. Если собираетесь держать меня здесь, вы скоро о нем услышите. Я все же хотел бы знать, почему меня задержали. Меня обвиняют в контрабанде бренди? Или я скакал не на той лошади в Дерби? В чем, собственно, дело?
Рирдон подошел к Диллиан поближе. Она чувствовала на себе его острый взгляд, когда он оглядывал ее домотканую одежду. Она молила Бога, чтобы ее мешковатые штаны и засаленная шляпа помешали ему разглядеть ее. Рирдон, возможно, был ленив и нерешителен, но она никогда не считала его глупцом. Она затаила дыхание и смотрела перед собой тупым взглядом.
– Я ищу похищенную богатую девушку, – признался, наконец, Рирдон, сверля глазами Диллиан.
Эффингем рассмеялся.
– Ради этого я охотно сойду с лошади. Если вы найдете ее под моим седлом, я с удовольствием вручу ее вам.
Рирдон пожал плечами и перевел взгляд на маркиза.
– Проезжайте. У меня есть другие дела, кроме вас.
Они выехали на дорогу, ведущую в противоположную сторону от замка, где теперь скрывалась Бланш. Диллиан облегченно вздохнула. Рирдон не мог знать, что дочь его бывшего командира – компаньонка пропавшей девушки. Когда Диллиан поселилась у Бланш, она взяла девичью фамилию матери: Рейнолдс. Бланш говорила всем, что Диллиан – ее дальняя родственница с материнской стороны. Рирдон не мог узнать ее. Почему же ею владело тревожное ощущение, что он видел ее насквозь?
Маркиз не был склонен к разговору, и Диллиан тоже молчала. Она хотела только одного: поскорее добраться до Бланш. Даже если Рирдон узнал ее, у него не было причины следить за ней, потому что он не видел связи между ней, проклятым янки и Бланш.
Уже несколько часов они ехали через поля и леса по дороге, ведущей в Эринмид-Мэнор. На почтовой станции они остановились, чтобы дать отдых лошадям. Маркиз разбудил служанку, и она принесла им еду и эль. Он жадно пил из кружки и сверлил Диллиан подозрительным взглядом.
– Почему мне показалось, что тот офицер знал что-то, чего ему не следовало бы знать?
Диллиан пыталась, как и он, равнодушно пожать плечами, но у нее это получилось неубедительно.
– Это вы разговаривали, а я изображала немого, как вы мне велели.
– Ваши слуги называют вас мисс Рейнолдс, а леди Бланш называет вас Уитнелл. Хотелось бы мне знать почему.
Черт бы его побрал! Он не мог знать правду, но умел делать выводы, почти не имея фактов. Она, морщась, пила, эль из кружки, которую он протянул ей.
– Я ни от кого не скрываюсь, если вы намекаете на это. Я вам сказала, что я – компаньонка Бланш. Имя не имеет к этому отношения.
Эффингем задумчиво жевал хлеб с сыром. Он снял свою странную шляпу, и теперь волосы падали ему на лоб. Диллиан не могла понять, что заставило ее принимать его за аристократа. Он ел простую пищу так, словно привык к ней, одевался как простолюдин, и любезности в нем было не больше, чем у ежа. Но она видела аристократизм в линиях его римского носа и овале лица, высоких скулах над худыми щеками, гордой осанке. Может, его отец и дед преступали закон, но никогда не забывали о своем происхождении.
Он съел свою долю и взял кружки, собираясь отнести их на кухню. И только тогда, наконец, ответил ей.
– Мне наплевать, – отчеканил он, – кто вы и что вы. Но я не позволю причинить вред моему дому и моим людям.
По спине Диллиан пробежал холодок. Она знала: его слова не пустая угроза.
Бланш с интересом наблюдала, как ножи и вилки исчезают в рукаве Майкла и появляются в таких неожиданных местах, как цветочная ваза. Он вытащил вилку из кармана и ложку из ее волос. Конечно, это предрассветный сумрак помогал ему проделывать подобные фокусы. Она смотрела на светлую полосу на горизонте и ждала, когда ей скажут, что надо завязать глаза шарфом, который дал ей Майкл. Она мало что видела, кроме света в окне, но, вероятно, и при хорошем зрении она не увидела бы больше. За окном было еще темно.
Она различала белое полотно рубашки Майкла и любовалась его широкими плечами. Она отчитала его за небрежность в одежде, но он только улыбнулся и вынул из-под манжеты цветок. Она смутно видела его улыбку и розу. Он отказывался зажечь лампу.
– Не надо быть такой грустной, миледи. Вы видите розу на столе и луну в небе. Это больше, чем ожидал ваш доктор. Остальное вернется со временем, – с нежностью произнес он, подавая ей шелковый шарф.
Из темного угла бесшумно появилась Верити, чтобы завязать глаза хозяйке. Она неукоснительно соблюдала приличия, каждый раз присутствуя на их утренних встречах, но сидела та, к тихо, что они забывали о ней.
– Я не могу просидеть всю свою жизнь. Хотя бы отвезите меня к Диллиан. Я беспокоюсь о ней.
Ее назойливый лакей рассмеялся.
– Беспокоитесь о ней? Лучше побеспокоились бы о маркизе. Он слишком джентльмен и не решится отрезать ей язык. Последние годы он провел в одиночестве и забыл, как укрощают строптивых. Вы должны пригладить его взъерошенные перышки, когда он вернется.
– Диллиан не строптива, – сдержанно возразила Бланш. Она чувствовала, что он собирается исчезнуть, – у него всегда были какие-то странные дела. Ей не следовало огорчаться из-за того, что слуга уходит, но впереди ее ожидал длинный скучный день.
– Вы можете спросить об этом у его светлости, когда он вернется. Он вернется скоро. А мне надо выполнить поручения, которые он мне дал. Прощайте, миледи.
Она услышала отчужденность в его голосе. То, что он попрощался с ней, говорило ей больше, чем она хотела бы знать. Он уезжает. Она нахмурилась. Если он ее слуга, то не может уехать без ее разрешения.
– Я не давала вам разрешения уехать, – холодно заметила она.
– Как не давали разрешения ночи смениться днем, но он наступил. Постарайтесь быть любезной с маркизом, миледи. Он охотно отдаст за вас жизнь. Вы с ним так похожи.
Она не услышала его шагов, но знала, что он ушел. С ним ушло солнце. Бланш не поддалась соблазну спросить горничную, как он ушел. Она предпочитала представлять О'Тула семечком одуванчика, летящим туда, куда дует ветер.
Но эта мысль не принесла ей покоя.
– Ты говоришь, она уехала во Францию? Но этого, не может быть! Бланш не поедет одна, а я точно знаю, что ее компаньонка все еще в Гэмпшире.
Герцог ходил по библиотеке, обитой ореховыми панелями, уставленной полками красного дерева и мебелью из атласного дерева, приобретенной давно ушедшими поколениями. Великолепный резной потолок тоже был из орехового дерева, на резьбу талантливый художник, теперь уже покойный, потратил почти целую жизнь. В комнате царила атмосфера богатства, старины и престижности.
Нежданный гость в элегантном утреннем сюртуке рассматривал книги и казался совершенно равнодушным к окружающей его роскоши. Он взял книгу, смахнул пылинку с кожаного переплета и начал с интересом перелистывать ее.
– Точно знаете, да? – равнодушно произнес он. – Значит, вам больше не нужны мои услуги, ваша светлость, если вы знаете больше, чем я.
Герцог сердито посмотрел на наглого О'Тула. У того была возмутительная манера вести себя так, словно они были равны по происхождению. Только такой же герцог мог позволить себе пренебрежительно отнестись к беспокойству и недовольству Невилла и спокойно читать книги в его библиотеке. О'Тул должен бы дрожать мелкой дрожью, а не листать том Чосера.
– Ты хочешь сказать, что Диллиан уже нет в Гэмпшире? О'Тул оторвался от книги и посмотрел на герцога.
– Очень хорошо, ваша светлость. Теперь вам только надо поверить в это, и мы обязательно чего-нибудь добьемся.
Невилл скрипнул зубами, жалея, что в руке нет пистолета. Однако открыл ящик стола и достал небольшой мешочек с монетами.
– Сколько?
– Если я поеду за ними во Францию, потребуется столько и даже больше, полагаю. – О'Тул с сомнением покосился на мешочек.
Невилл протянул ему деньги и следил, как тот, аккуратно пересчитав их, опустил в глубокий карман.
– Найми кого-нибудь следить за ними. Я хочу, чтобы ты сделал для меня кое-что еще.
Герцог заметил удивление в глазах О'Тула, но не позволил себе насладиться произведенным эффектом. Он предвидел подобную реакцию. Пора начать действовать.
– Я хочу, чтобы ты разузнал все о родителях Диллиан Рейнолдс. Не связаны ли как-то отец Бланш, лорд Альберт Персиваль, служивший в королевских гусарах, и полковник Гарольд Уитнелл того же полка, известный под именем «полковник-обманщик»?
О'Тул поставил томик Чосера на полку и подошел к массивному мраморному столу, возле которого стоял герцог.
– С какой целью, ваша светлость?
– Измена, О'Тул, измена.
Глава 14
Гэвин оглянулся. Почувствовав на себе его взгляд, его спутница расправила плечи и выпрямилась. Но он видел, что она с трудом держится в седле.
Восход уже окрасил край неба, а они еще не добрались до границы Хартфордшира. Она, должно быть, смертельно устала и набила мозоли, но заставляла себя сидеть прямо и вызывающе смотрела на него, стараясь показать, что полна сил не меньше, чем он. Будь Гэвин один, он не стал бы останавливаться. Ему не терпелось поскорее оказаться дома. Но мисс Уитнелл не привыкла проводить весь день верхом, и ее силы были на исходе.
Со вздохом он придержал лошадь, чтобы Диллиан смогла его догнать.
– Надо решать, будем ли мы спать в поле или остановимся на ближайшем постоялом дворе. Лошадям нужен отдых, да и нам тоже. В обоих случаях надо забыть о приличиях.
Она изумленно уставилась на него.
– Когда это вы думали о приличиях? Я хочу получить настоящий завтрак, а не мятые куски из вашего кармана. Я – за постоялый двор.
Никакого смущения. Гэвин покачал головой и тронул поводья. Он не испытывал особого желания погубить репутацию дамы, если ее кто-то узнает, но и спасать ее тоже не собирался. Если она своей смелостью надеется заманить его в брачные сети, то ее ожидает горькое разочарование. Однако почему-то Гэвину казалось, что мысли леди далеки от брака.
В ближайшей деревушке они нашли маленькую гостиницу, поставили лошадей в конюшню, позавтракали яичницей с ветчиной, а затем Гэвин осведомился о комнатах. Хозяин вытер пухлые руки о засаленный передник и понимающе кивнул. Он почти не обратил внимания на шрамы на лице Гэвина и его странную одежду.
– Есть то, что вам надо, ваша светлость, наша лучшая комната. А парень может отдохнуть в конюшне вместе с лошадями.
Когда дело касалось его спутницы, в Гэвине необъяснимым образом просыпалось шестое чувство. Он ощутил, как она, затаив дыхание, ждет его ответа, хотя и стояла за его спиной. Он почти готов был согласиться. Ее следовало бы наказать за то, что она увязалась за ним, как бездомная собачонка. Видит Бог, не нуждается он в ее обществе! Он любил жить один. Он любил ездить один. Ему никто не был нужен, а особенно эта беспокойная пигалица. Но хотя его мать едва ли можно было назвать леди, она все же привила ему светские манеры.
Грозно взглянув на Диллиан, чтобы она не открывала рот, он заявил:
– Парень останется со мной, а то еще попадет в беду. Ему можно положить на пол тюфяк.
Властным жестом, отметая вопросы и протесты, он направился к лестнице. Толстый хозяин побежал за ним, указывая дорогу. Гэвин не нуждался в его помощи. В гостинице на верхнем этаже было всего две комнаты: общая – с дюжиной узких кроватей и «лучшая» – для важных персон или того, кто мог заплатить больше двух пенсов за чистое белье.
Комната выходила окном на запад, и поэтому утреннее солнце не бросало разоблачающий свет на комья пыли под кроватью и трещины на кувшине, стоявшем рядом с ней. Он предпочел не видеть выражения лица своей спутницы.
Дверь закрылась. Гэвин приготовился к возмущенным протестам, но она молчала. Наконец он услышал за спиной шорох и повернулся к ней.
Она сняла тяжелое покрывало с кровати и, сложив его на полу у двери, бросила на него одну из тощих подушек, затем растерянно посмотрела на треснувший кувшин и миску и вздохнула.
– Наверное, придется подождать с умыванием до Эринмида, – заметила она.
– Прекрасная мысль. – Он с отвращением смотрел на бугристое стеганое одеяло. Ему приходилось пользоваться и худшим, но сейчас у него болела рана и затекли ноги.
Он сел на расшатанный стул и начал снимать сапоги.
– Не хочу, чтобы меня видели в имении, пока не стемнеет. Думаю, нам осталось всего несколько часов пути. А пока нам следует отдохнуть.
К его удивлению, мисс Уитнелл опустилась на тюфяк и тоже стала стаскивать сапоги. Он полагал, что она займет кровать. Но видимо, она приняла его слова всерьез.
– Там буду спать я, – решительно заявил он.
– Нет, не будете. – Она сняла сапоги и с отвращением дотронулась до своей блузы из домотканого холста. Он понял, что ей хотелось бы раздеться. Наверное, ткань раздражала ее нежную кожу. Не раздумывая, он снял с себя рубашку из тонкого полотна и бросил ей.
– Я отвернусь, а вы наденете ее. В ней удобнее, чем в вашем ужасном одеянии.
И тотчас же понял, что отвернуться ему следовало до того, как он сбросил рубашку. Ее глаза расширились от ужаса и скрытого любопытства, когда она увидела его обнаженный торс. Он давно перестал смотреться в зеркало, но тут увидел себя ее глазами. Он никогда не был склонен к полноте и всю жизнь занимался физическим трудом. Аристократ не мог бы похвастать такой мускулатурой.
Шрам на боку, вероятно, выглядел довольно эффектно. Гэвин, заметив выражение ее глаз, почувствовал знакомое возбуждение.
Он отвернулся. Ему нужна женщина, но не эта. Он научился обходиться без женского общества. Проживет без него и дальше.
– Я буду спать на тюфяке, – резко произнес он.
– Не смешите меня. Он для вас мал. Я уже одета. Можете повернуться.
Он надеялся, что увидит на ней только свою рубашку, но она завернулась в одеяло, так что видны были только густые локоны и лукавое личико. Когда он повернулся, она сразу зажмурилась, чтобы не видеть его наготы. Гэвин чуть не рассмеялся. Ему хотелось поиграть мускулами и насладиться ее восхищением. Он чувствовал себя полным сил – таким, каким видела его эта женщина.
Вместо того чтобы потешить свою гордость, Гэвин послушался Диллиан и лег на кровать. Он заснул, и ему снилась мисс Уитнелл, танцующая в его рубашке.
– Возвращаю вам вашу рубашку, – пробурчала Диллиан, неохотно протягивая ее Гэвину. Ее огорчало, что она больше не увидит эту великолепную мускулистую грудь. Ей нравилось смотреть, как под кожей играют его мускулы, густые волосы на его груди и даже под мышками завораживали ее.
– Вам нравится то, что вы видите? – ухмыльнулся он, когда поймал ее взгляд, прикованный к его груди.
Она покраснела и отвернулась.
– На свете и так достаточно надутых ослов, – загадочно произнесла она. Ей было двадцать пять, но сейчас Диллиан казалось, что ей снова шестнадцать. Она была возбуждена, взволнована и не знала, в какую сторону смотреть.
– Может, вы и правы, и я не возражаю, если вы когда-нибудь проверите вашу теорию. А сейчас нам пора выбираться отсюда.
Быстрыми шагами он вышел из комнаты. Хозяин ждал его внизу. Маркиз вложил ему в руку несколько монет.
– Всегда вам рады. Приезжайте когда угодно, – кланялся хозяин.
Не ответив, маркиз направился к конюшне. Диллиан старалась не отставать. Его невозможно понять. То он шутит, то мрачен, как грозовая туча.
Считая, что всегда лучше первой нанести удар, она насмешливо спросила:
– Хозяин даже не заметил вашего прекрасного лица. Какой смысл натягивать эту дурацкую шляпу в такую жару?
– Жару? – удивился он. – Вы называете это жарой? Да в Калифорнии зимой даже ночью теплее. – Диллиан почувствовала, как сильные руки обхватили ее талию, и, не успев даже ахнуть, оказалась в седле. Он продолжил: – Наш любезный хозяин надеялся, что я заплачу ему за его молчание. Он принял вас за моего мальчика-любовника. – Гэвин вскочил на лошадь и выехал из конюшни навстречу солнечному свету.
– Какого мальчика? – Диллиан с удивлением смотрела на его широкую спину. В его голосе слышались отвращение и некоторая доля иронии.
Он обернулся.
– Надеюсь, леди этому не обучают. Сколько лет вы живете на этом свете? Не можете же вы быть такой наивной, как кажетесь!
Он снова стал смотреть на дорогу, и Диллиан нахмурилась:
– Я живу достаточно долго, чтобы научиться не доверять никому из мужчин. Он, должно быть, подумал, что мы какие-то извращенцы.
– У вас неплохо сочетается ум с невинностью. Вы хорошо ведете игру, мисс Уитнелл. Почему вас до сих пор не похитил какой-нибудь мужчина? Или перемена имени связана с тайным замужеством?
Ей захотелось его ударить. Будь у нее ружье, она всадила бы пулю в эту широкую спину.
– Хозяин был прав, милорд! – крикнула она в ответ. – Вы извращенец.
Он ухмыльнулся, но ничего не ответил.
Диллиан внимательно смотрела на дорогу и запоминала места, мимо которых они проезжали. Они приближались к Эринмид-Мэнор. Если им придется спасаться бегством, она должна знать дорогу.
Уже стемнело, когда они добрались до деревни, находившейся поблизости от имения. За исключением таверны, в которой виднелся свет, и слышалось пение, везде было темно и тихо.
Маркиз достал из дорожного мешка плащ и накинул его. Хотя стало холоднее, Диллиан понимала, что он сделал это не для того, чтобы согреться, – он не хотел, чтобы его узнали.
– Вы, надеюсь, не думаете, что кто-то следит за нашими передвижениями? – спросила она, подъезжая к нему.
– Я научился избегать риска и предпочитаю подтверждать слухи о том, что маркиз Эффингем появляется только в Эринмиде.
– «Появляется». Что ж, подходящее слово, – проворчала она. – Вы появляетесь как призрак. А зачем? Вы хозяин имения, все вокруг ваше. Люди боготворили бы вас, если бы вы от них не скрывались. Почему вы прячетесь?
– Возможно, я не хочу, чтобы меня боготворили, – сухо ответил он.
Не успел он договорить, как женщина, шедшая им навстречу, пронзительно вскрикнула и бросилась к ближайшему дому.
– Ну, вот вам и ответ.
Диллиан посмотрела в ту сторону, где скрылась женщина. Испуганные лица следили за ними из-за ставен, пока они не отъехали на достаточно большое расстояние.
– Чем вы грозили им, что нагнали на них такого страху? – Он невесело рассмеялся.
– Я с ними даже не разговариваю. Мы стараемся держаться подальше друг от друга.
У нее уже был готов язвительный ответ, как вдруг громкий, полный ужаса крик пронзил тишину. Деревня была небольшой, и скоро они увидели, как из-под соломенной крыши дома на соседней улице устремляется вверх оранжевое пламя.
При виде пожара Диллиан окаменела. Она еще не забыла ревущий в ночи огонь, и страх вновь охватил ее. Но не маркиза. Он пришпорил усталую лошадь, свернул в переулок и исчез из виду прежде, чем она решилась последовать за ним.
Придя в себя, Диллиан пришпорила свою лошадь. Она с трудом пробиралась по узкой улочке, запруженной людьми. Почти вся деревня выбежала на улицу с ведрами в руках, в толпе среди взрослых носились возбужденные дети, во все горло кричавшие:
– Пожар! Пожар!
У горевшего дома, вокруг которого неподвижно стояла толпа, рыдала, ломая руки, молодая мать. С высоты лошади Диллиан увидела страшную картину и поняла причину бездействия людей. У нее перехватило дыхание.
Проклятый маркиз взобрался по расшатанной лестнице на горевшую крышу и в безумной попытке пробраться внутрь сбрасывал охапки соломы на землю. Диллиан поняла, что кто-то, должно быть, остался в доме, а верхний этаж уже охватило пламя. У нее потемнело в глазах – совсем недавно она присутствовала на таком же пожаре.
Грозное ворчание толпы отвлекло ее от ужасных воспоминаний. Она слышала ругательства, чувствовала страх, овладевший людьми, когда человек в плаще швырял тлеющую солому на их головы. Они не шевелились, предпочитая дать волю огню, лишь бы не помогать маркизу. Они боялись этого человека, которого совсем не знали. Для них он был лишь черной тенью, появлявшейся редко и только с наступлением темноты. Один из грозных призраков, живших в замке. Диллиан не могла поверить, что люди понимают, что человек на крыше пытается спасти жизнь оставшимся в доме, но ничем не хотят помочь ему.
В мгновение ока Диллиан, чуть не сломав себе шею, соскочила с лошади и, схватив полное ведро воды, подбежала к дому и выплеснула ее на вырвавшееся из окна пламя. Сунув пустое ведро в чьи-то руки, она схватила другое. Стоявшая у лестницы мать смотрела на человека, судорожно разгребавшего солому на крыше, и громко рыдала.
Постепенно люди начали приходить в себя. Какой-то старик раздавал приказания, и между насосом и горящим домом выстроилась цепочка людей. Старик, как-то странно посмотрев на Диллиан, поставил ее в начале цепи. Она проследила за его взглядом и увидела, что намокшая одежда плотно облепила ее грудь.
Диллиан вышла из цепи и протолкалась к рыдавшей матери. Вокруг нее собрались женщины, пытаясь ее успокоить, но ее крики «Мои дети! Мои дети!» пронзили бы и самое жестокое сердце. Диллиан взглянула на крышу, и сердце у нее сжалось. Из дома валили клубы дыма, в небо поднимались целые снопы искр. Только вчерашний дождь, намочивший солому на крыше, не давал ей вспыхнуть. Она не могла разглядеть, удалось ли маркизу что-либо сделать.
– Ангел смерти, вот он кто, – проворчала рядом с ней какая-то женщина. – Пришел забрать их души.
Вокруг говорили то же самое, и страх уступил место гневу. Диллиан схватила за руку пожилую женщину, которая единственная, казалось, не утратила способности соображать.
– Дайте ему нож, пилу, топор, что-нибудь, помогите ему! – распорядилась она.
Женщина с удивлением посмотрела на непристойную одежду Диллиан, говорившей как благородная леди, и кивнула. И вскоре несколько человек побежали искать требуемые инструменты.
– Это дочь дьявола! – закричала одна из впавших в истерику женщин, указывая на Диллиан.
– Не говорите глупостей! Я друг маркиза. Если вы хотите спасти детей, вы должны помочь ему. Принесите воды!
Ведро оказалось слишком тяжелым для нее, но она все же удержала его в одной руке и, держась другой за шаткую лестницу, взобралась на крышу. Эффингем не заметил ее, пока она не облила водой то место, где он проделывал дыру. Он поднял голову, выругался и продолжил работу.
Кто-то поднялся по лестнице и протянул им топор. Диллиан схватила его и сунула под нос маркизу. Он не поблагодарил ее, но начал вырубать стропила над проделанным отверстием. Они услышали доносившийся изнутри дома детский плач.
Принесли еще воды и инструменты. Маркиз крикнул одному из поднявшихся к нему мужчин, чтобы он убрал Диллиан с крыши. Убедившись, что незнакомец намерен остаться и помочь маркизу, Диллиан охотно повиновалась. Она задыхалась от дыма. Все это было слишком похоже на ту, другую ночь, когда все они были на волосок от гибели. Ее натянутые нервы больше не выдерживали. Дрожа, она спускалась вниз, а в ее ушах раздавался детский плач.
– Он их всех убьет! – оказавшись на земле, услышала она чей-то крик. Диллиан быстро обернулась и с размаху ударила испуганную женщину по щеке.
– Это вы их всех убьете! – закричала Диллиан, не веря, что это кричит она сама, и, не узнавая собственного голоса. – Вы убьете их тем, что стоите, ничего не делая, убьете своим глупым суеверием! Если не хотите помогать, убирайтесь отсюда к черту!
Ее ярость погасила зарождавшуюся в толпе истерику. Кто-то увел женщину, которую ударила Диллиан. Остальные со страхом смотрели на нее. Кто-то с ведром воды осторожно полез на крышу.
Охваченная горем мать схватила Диллиан за плечо, умоляя:
– Не позволяйте ему убить моих детей! Спасите их, прошу вас!
Внезапно столб пламени вырвался из отверстия, проделанного маркизом Эффингемом.
Глава 15
Диллиан не слышала своего крика, когда фигура в черном плаще исчезла за стеной огня. Она узнала о том, что кричала, позже, когда маркиз, насмешливо глядя на нее, выразил восхищение ее здоровыми легкими. А сейчас, когда он провалился в огненный ад, она только чувствовала на себе сильные руки деревенской женщины, не пускающей ее на крышу, в то время как толпа замерла в ожидании.
На первом этаже продолжали заливать затухающее пламя. Несколько смельчаков затаптывали на соломенной крыше небольшие очаги огня. Пламя вспыхнуло в последний раз и, зашипев, угасло. Только угли еще дымились. Казалось, с начала пожара прошло несколько часов. Наконец внутри дома раздался хриплый голос:
– Сейчас я их подниму наверх. Пусть кто-нибудь их примет!
Человек, стоявший на верхней ступеньке, подбежал к дыре и наклонился над ней, затем выпрямился, держа в руках мягкий сверток. Шепот пробежал по толпе, и другой мужчина направился к лестнице, чтобы взять ребенка. Спустя минуту, с крыши спустили второй сверток – еще меньше первого. Плачущая мать прижимала к груди первого ребенка и снова разрыдалась, на этот раз от радости, услышав звонкий крик второго.
Диллиан ждала. Свертков больше не было. Человек, стоявший на крыше, спустился вниз, словно уже выполнил свой долг. Она осмотрелась. Женщины, сгрудившись, уводили мать с детьми. Мужчины заливали водой тлеющие угли. Черная фигура в плаще на крыше не появлялась.
Она обратилась к седому старику, который наблюдал за происходящим:
– Почему кто-нибудь не возьмет лестницу и не поможет маркизу выбраться?
Тот посмотрел на нее, как будто она говорила на непонятном ему чужом языке. Она задала этот вопрос другому, но и он с сомнением посмотрел на дымящуюся дыру в крыше и лишь пожал плечами.
Она больше не могла оставаться в бездействии. Эффингем рисковал жизнью ради спасения чужих детей, а они не желали и пальцем пошевелить, чтобы ему помочь. Все ее отчаяние, страх и негодование вылились в гневный крик:
– Он там погибнет! Если вы, трусы, ничего не делаете, чтобы спасти его, то это сделаю я!
С неожиданным проворством Диллиан взлетела наверх и, оказавшись на крыше, втащила лестницу за собой. Толпа изумленно следила за ней. Диллиан подтащила лестницу к зияющему отверстию.
– Милорд, вы здесь?
– А где же еще я могу быть? – донесся до нее сквозь дым его насмешливый голос.
Несмотря на то, что она страшно за него боялась, ей – уже в который раз! – захотелось его ударить.
– Я бы вам ответила, да нас слышит вся деревня. Я спускаю лестницу. Осторожно, я могу вас задеть.
Неудивительно, что маркиз избегал появляться в деревне, населенной такими суеверными идиотами. Она не будет осуждать его, если он больше никогда сюда не придет.
Эффингем ухватился за нижнюю перекладину, и в этот момент какой-то человек, осторожно отодвинув Диллиан, поддержал лестницу, чтобы она не выпала из ее ослабевших рук. Ей показалось, что Гэвин проворчал что-то вроде того, что «и сам бы мог вылезти наружу». Ее дыхание восстановилось, только когда она увидела, как среди обгорелой соломы появились черные волосы и покрытое сажей лицо маркиза.
Он сразу заметил ее и, борясь с кашлем, сердито произнес:
– Вам нечего здесь делать! Ступайте туда, где ваше место.
– Разумеется, ваше величество. – Несмотря на радость и облегчение, Диллиан все же постаралась вложить в свой ответ побольше сарказма. – Я спущусь вниз, и со всеми жителями буду ждать, пока вы самостоятельно вылетите через дыру в крыше. – Кто-то подставил другую лестницу, Диллиан спустилась вниз и смешалась с толпой.
Оставшийся на крыше мужчина взглянул на злое, изуродованное шрамами лицо его светлости и отступил назад.
– Думаю, я тоже слезу, ваша светлость. – Подойдя к краю крыши, он осмелел и добавил: – Если это была ваша дама, милорд, то вы очень смелый человек. Ее острым языком можно освежевать кролика.
К изумлению всех стоявших внизу, черное страшилище на крыше разразилось громким безудержным хохотом.
– Зачем вам понадобилось рассказывать им, что я герой войны и залечиваю свои раны? – проворчал Гэвин, когда они подъезжали к конюшне.
– Конечно, мне следовало подтвердить их страхи, что вы вампир, бродите по ночам и пьете их кровь.
Она спешилась без его помощи. Гэвин сердито взглянул на нее и увидел, как мокрая рубашка облепила ее соблазнительное тело. Черт бы побрал этот инстинкт продолжения рода! Вечно он пробуждается в самый неподходящий момент.
– Никогда не слышал такой чепухи. Где они наслушались этих сказок? – Гэвин старался, продолжая разговор, не смотреть на нее.
– А что еще они могут думать? – с негодованием спросила Диллиан. – Вы прячетесь здесь уже несколько месяцев! Никто, кроме слуг, вас не видит, да и с ними вы почти не разговариваете. Живете в развалинах, где, как все думают, водятся привидения. Не показываетесь в обществе. Это самый лучший способ вызвать подозрения.
– Пока меня оставляют в покое, мне безразлично, что они думают, – резко ответил он. События этого вечера взволновали его сильнее, чем ему бы хотелось, но он не желал, чтобы она это заметила. В его голове звучали истерические вопли матери, хныканье испуганных детей и страшный крик мисс Уитнелл, и он не мог их забыть. Его потрясло, что она так беспокоилась о нем. Уже давно никто, кроме Майкла, о нем не беспокоился.
– Вот и превосходно! Продолжайте прятаться в этих чудовищных развалинах, и пусть они считают вас вампиром. Когда-нибудь ночью они явятся сюда с факелами и всадят вам в сердце серебряную пулю или придумают что-нибудь еще в том же духе.
– Оставьте лошадь. Мак займется ею.
Диллиан послушно направилась к дому, покачивая бедрами, и следовавший за ней Гэвин не мог оторвать от них глаз.
– У вас нет причины беспокоиться о моей судьбе, мисс Уитнелл, – проговорил он, догоняя ее. Это безумие должно прекратиться раз и навсегда. – Вас и леди Бланш здесь не будет, если подобное вдруг случится.
Он помог ей открыть дверь в темный холл, но она, не поблагодарив, с гневом посмотрела на него.
– Полагаю, вы к тому времени постараетесь выбросить нас на улицу. Вам безразлично, что нас сожгут в наших постелях.
– Не более чем вам, если жители этой проклятой деревни придут ко мне с пылающими факелами. У вас свои проблемы. У меня свои.
– Вы ужасно неприятный человек! Мы не можем уехать, пока Бланш в опасности. Я категорически отказываюсь уезжать. Я буду скоблить вашу кухню, чинить шторы, умиротворять жителей деревни, делать все, что вам угодно, только ради того, чтобы остаться здесь. Выбирайте, но даже и не думайте нас выгонять.
Гэвина позабавило, что она кричала на него, вместо того чтобы просить. Разговор становился интересным. Он с удовольствием объяснил бы ей, чем она может отплатить ему за гостеприимство. Но он не успел высказать свои безнравственные пожелания, так как из-под лестницы вышла темная фигура.
– На вашем месте я бы поостерегся, милорд, – произнес знакомый голос, и человек вошел в освещенный свечой круг. – Она зарежет вас своим языком.
– Ты когда-нибудь перестанешь называть меня милордом, Майкл? Меня это страшно раздражает. И что ты делаешь здесь в темноте? Где леди Бланш?
Мягкие отблески света играли на каштановых волосах Майкла, прислонившегося к перилам и с интересом разглядывающего их.
– У вас обоих такой вид, словно вас поджаривали в аду. Неужели Грейндж тоже сожгли?
Гэвин попытался вытереть лицо носовым платком, а мисс Уитнелл использовала для этого свой рукав, еще больше размазав сажу по лицу. Ему безумно хотелось самому вытереть ее лицо, но он сдержался и обратился к Майклу:
– Нет. Всего лишь дом в деревне. Мисс Уитнелл, почему бы вам не пойти наверх, чтобы привести себя в порядок, а затем навестить леди Бланш?
Она только об этом и мечтала и быстро направилась к лестнице. Но вдруг остановилась и решительно повернулась к Майклу.
– Что случилось? Почему вы ждали нас?
Майкл вопросительно поднял брови и спросил Гэвина:
– Что у вас произошло? Ты должен был соблазнить эту чертову герцогиню, а не дьявола в юбке.
Как бы ни любил Гэвин младшего брата, бывали мину ты, когда он готов был его задушить. Сейчас у него не было необходимости делать это. Несмотря на страшную усталость, его спутница не смогла промолчать.
– Она не чертова герцогиня и, если от меня хоть что-то зависит, никогда ею не будет! Если кто-нибудь попытается ее соблазнить, я сама позабочусь, чтобы ему перерезали горло!
Гэвин не помнил, когда еще так веселился. Храбрая мисс Уитнелл едва доставала ему до плеча. Влажные локоны прилипли к нежной шее, а в облепившей тело мокрой одежде она казалась маленькой и хрупкой. И она угрожала мужчинам, которые были намного выше и сильнее ее! И не только угрожала, но вдобавок и непристойно ругалась.
Повернувшись к брату, Гэвин заметил:
– Очевидно, сказывается военное воспитание, как ты думаешь?
К его удивлению, она побледнела как полотно и, опустив голову, пошла к лестнице.
Майкл многозначительно посмотрел на брата.
– По-моему, ты ударил ее по больному месту.
Может быть, он и хотел, чтобы она прикусила свой острый язычок, но нисколько не желал причинить ей боль. Впервые за многие годы он понял чужую боль и почувствовал вину за то, что был причиной этой боли. Он вспомнил встревоженное, черное от сажи лицо Диллиан, когда она, так глупо пытаясь его спасти, заглядывала внутрь горящего дома. Он слышал, как она закричала от ужаса, когда он провалился сквозь крышу. Она никогда не смотрела на него как на чудовище, всегда относилась к нему по-человечески, причем титул не имел для нее значения. Она даже принесла ему розу. А он только обижал ее, ворчал и втаптывал ее чувства в грязь. Он уже забыл, как надо отвечать на заботу.
Он обозвал себя ослом, но не знал, что ему делать. Он даже не знал, чем он оскорбил ее.
– Ладно, так что за плохие новости ты принес? – вздохнув, спросил он брата.
Обычно самоуверенный и жизнерадостный, Майкл с растерянным видом прислушивался к быстрым шагам удалявшейся мисс Уитнелл. Гэвин подумал, что Майкл и мисс Уитнелл – прекрасная пара. Эта мысль испортила ему настроение, но он не стал раздумывать почему.
– Полагаю, нам надо обсудить это всем вместе, – неохотно произнес Майкл. – Может быть, дамы сумеют объяснить это лучше, чем я.
– Что, нельзя подождать до утра? – Майкл покачал головой:
– Ты же не думаешь, что она будет дожидаться утра, чтобы увидеться с герцогиней?
Конечно, не будет. Обе женщины не уснут до утра, обсуждая неприятности, причиненные им двумя бесполезными холостяками, и придумывая способы остаться в имении. Он, должно быть, совсем лишился разума, позволив Майклу привезти женщин к нему в дом.
– Ты собираешься увезти их отсюда? – недоверчиво спросил Гэвин.
– Это будет нелегко, – взглянув на потолок, вздохнул Майкл.
Диллиан быстро отыскала комнату Бланш, тихо постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Бланш сидела в темноте, на ее глазах не было повязки. Она складывала карточный домик. Ворвавшийся в открытую дверь сквозняк разметал карты.
– Черт бы вас побрал, О'Тул! Надо же войти именно сейчас!
Удивленная Диллиан огляделась, ожидая увидеть Верити. Но горничной не было видно.
– Прости, если разочаровала тебя. О'Тул внизу, о чем-то спорит с маркизом.
Бланш вскочила и бросилась обнимать кузину. Бурная радость охватила Диллиан, когда она поняла, что Бланш видит ее даже в темноте.
– Твои глаза! Значит, ты видишь?
– Даже если б не видела, мой нос не подвел бы меня. – Бланш втянула носом воздух и осторожно потрогала мокрое платье компаньонки. – Что ты с собой сделала? Тебе надо вымыться и переодеться.
Переодеться. Она не привезла с собой никакой одежды. Она так боялась, что маркиз уедет без нее, что забыла обо всем.
– Я ничего не привезла из Грейнджа. Придется надеть то платье, которое я нашла здесь.
– Я позову Верити, и она принесет горячей воды. А пока можешь надеть один из моих халатов. Расскажи мне обо всем. Так скучно сидеть здесь одной. Мы уже можем уехать?
– Сомневаюсь. – Диллиан с интересом наблюдала за Бланш, которая стучала в дверь, соединявшую спальню с соседней комнатой. Не в ожидании ли О'Тула Бланш приказала Верити уйти? Это противоречило здравому смыслу.
Она ни о чем не спросила, когда появилась горничная. Горячая вода и душистое мыло вытеснили из головы все мысли.
– А нельзя ли зажечь лампу? – спросила Диллиан. Бланш отошла к окну.
– О'Тул считает, что следует подождать, пока не заживут глаза. Он заставляет меня завязывать их днем, и подарил мне для этого красивый шарф.
Диллиан встревожилась, но ничего не сказала. Она должна сама во всем разобраться.
– А как ты видишь сейчас?
– Вероятно, так же, как и ты, – пожала плечами Бланш. – Скажи, что видишь ты?
Диллиан огляделась. Бледный лунный свет, падавший из окон, слабо освещал комнату. Она видела силуэты кровати, туалетного столика, шкафа. На фоне поблескивающего зеркала неясно проступал силуэт Бланш. Об остальных тенях она могла только догадываться.
– Я поняла, о чем ты спрашиваешь. Если ты могла разглядеть карты, то ты видишь то же, что и я.
– Слава Богу. Я боялась, что Майкл меня обманывает. Трудно вспомнить, что я раньше видела в темноте. Мне казалось, я двигаюсь среди теней.
Верити принесла кувшин с водой. Диллиан сбросила грязную одежду и с наслаждением терла кожу душистым мылом Бланш. Интересно, это Верити привезла его вместе с платьями или принес О'Тул? Но Диллиан не стала спрашивать. Она с недоверием относилась к отношениям между кузиной и лакеем, однако предпочитала не касаться этой скользкой темы, не разобравшись. Пока Диллиан мылась, они обсудили события, происшедшие во время их разлуки. Диллиан закуталась в халат, который приготовила ей Верити. Ни одна из них не удивилась, когда раздался настойчивый стук в дверь.
– Вот и уведомление о нашем выселении, – вздохнула Диллиан, когда Верити впустила в комнату маркиза и О'Тула.
Глава 16
Гэвин отшатнулся и едва не выскочил из комнаты, увидев соблазнительную женскую фигуру в белом шелковом халате. Кровь закипела в его жилах, ладони покрылись потом, сердце забилось с неведомой прежде силой. Свеча, которую он держал в руке, погасла.
Но он не мог отвести глаз от белевшей в темноте фигуры. Он чувствовал аромат душистого мыла. В прошлом у него было немало женщин. Но никогда запах их духов не действовал на него так опьяняюще, как слабый аромат цветочного мыла.
Эта мысль не улучшила его мрачного настроения.
– Ну, Майкл, теперь слушай. Мы договорились, что проверим, насколько безопасен Грейндж, и отправим леди домой. Мы убедились, что ворота хорошо охраняются и в Грейндже вполне спокойно. Если ты не уверен, то можешь сопровождать их карету. – Гэвин старался держаться как можно дальше от фигуры в белом. Он заметил, что и леди отступила в тот угол, где стоял Майкл.
Майкл галантно предложил Бланш один из имевшихся в комнате стульев, а Диллиан забралась на кровать. Она села, скрестив ноги и прикрыв их тонким шелком халата. Взгляд Гэвина настойчиво пытался проникнуть сквозь тонкую ткань. Она заметила это и, поджав ноги, натянула на себя одеяло. Гэвин с облегчением вздохнул, но отказался от стула. Сложив на груди руки, он наблюдал за Майклом.
Майкл заговорил, и Гэвин начал мысленно прикидывать, какой толщины должна быть веревка, которую он накинет на шею брата и повесит его на самой высокой корабельной рее. Майкл впутал их в такую историю, что выбраться из нее без потерь будет непросто.
– Миледи. – Майкл почтительно кивнул в сторону Бланш. – Простите меня, но я хотел бы задать несколько вопросов вашей компаньонке. Если я хочу защитить вас, я должен знать правду. – Бланш не возразила, и он повернулся к Диллиан: – Мисс Рейнолдс Уитнелл?
Диллиан молчала, ожидая, что он скажет дальше.
– Слуги называют вас мисс Рейнолдс, а ваша хозяйка зовет вас Уитнелл. Насколько я понимаю, оба имени принадлежат вам?
– Понимайте как хотите, – равнодушно пожала плечами Диллиан.
Гэвин почувствовал, как напрягся брат, несмотря на его небрежную позу. Майкл разыгрывал беззаботного ирландца, но в нем не было ничего ирландского, тем более легкомысленной беззаботности. Жизнь обоих братьев часто зависела от острого ума и энергии Майкла. Вероятно, никто не знал, каким был Майкл на самом деле. Даже Гэвин.
Глядя в потолок, Майкл продолжал:
– Полагаю, оба имени принадлежат вашей семье. Поскольку вы скрываете одно из них, а именно Уитнелл, то, думаю, оно известно многим. Мать леди Бланш была Рейнолдс.
Гэвину показалось, что в наступившей тишине повеяло холодом. Ни одна из женщин не шевельнулась. Ни одна не ответила. Майкл продолжал, словно и не ожидал ответа:
– В армии у отца леди Бланш был близкий друг, некий полковник Уитнелл. Они, как утверждают, были неразлучны, и оба погибли при Ватерлоо.
Гэвин увидел, что плечи фигурки в белом поникли. Долгое одиночество сделало его способным улавливать настроение других людей. Он почувствовал, как атмосфера в комнате пропитывается печалью.
Майкл снова обратился к леди Бланш:
– Я пытаюсь помочь вам. Ваши тайны останутся в стенах этой комнаты. Но если я хочу хоть на шаг опередить ваших врагов, то должен знать больше, чем знают они.
Бланш хотела заговорить, но Диллиан опередила ее:
– Что может сделать простой лакей? Не будьте так самонадеянны. Нам достаточно хорошо здесь. Если маркиз готов подождать, мы заплатим за все, когда получим доступ к нашим деньгам. Больше вы ничего не должны знать.
Гэвин подумал, не защитить ли брата от острого языка этой дамы, но Майкл не нуждался в защите.
– Сыщики герцога, – спокойно проговорил он, – ищут родственников полковника Уитнелла, а он сам сейчас выясняет, не были ли мать Бланш и жена полковника Уитнелла сестрами. Видимо, разные ветви вашей уважаемой семьи не поддерживают связь друг с другом.
Леди Бланш вздохнула:
– Они даже не разговаривают. Семья Невилла осталась в Лондоне. Они неодобрительно относились ко всему, что делал мой отец. И Невилл никогда не интересовался моей матерью. Почему он сейчас проявляет к ней интерес?
– Бланш! – возмущенно воскликнула Диллиан. – Зачем ты ему это рассказываешь?
Гэвин с удивлением посмотрел на маленькую хрупкую леди. Она решительно подняла подбородок в ответ на предостережение старшей подруги.
– Он хочет помочь, Дил. Мы сами ничего не сможем сделать. И я решила довериться ему, даже если ты будешь возражать.
– Благодарю вас, миледи, – ответил Майкл, бросив быстрый взгляд на Гэвина. – В Лондоне ходят слухи о государственной измене. Упоминается имя Уитнелла. Если дружба полковника с отцом леди Бланш была тесной, то и на него падет тень. Мы же не хотим допустить этого, верно?
– Это ложь! – Одеяло отлетело в сторону, и Диллиан вскочила на ноги. – Мой отец умер за свою страну! Он, черт побери, отдал за нее жизнь! Он никогда бы не совершил такого позорного поступка! Они врут! Скажите, кто распускает эти слухи, и я…
Она явно собиралась вытрясти сведения из Майкла, который стоял и спокойно смотрел на нее, и Гэвин счел нужным вмешаться. Он схватил мисс Уитнелл за талию, оттаскивая ее от брата, и прижал к себе.
И сразу же осознал, что допустил ошибку. Близость теплого женского тела лишала его самообладания. Вместо того чтобы отпустить, он приподнял ее и прижал к груди. Неожиданно она затихла.
Возможно, огонь желания, вспыхнувший в его крови, опалил и испугал ее. Он посмотрел на нее, но не увидел в ее глазах страха. То, что он увидел в них, он предпочел не разгадывать. Диллиан не сопротивлялась, и он опустил ее на пол.
– Не очень разумно нападать на своего защитника, моя дорогая мисс Уитнелл, – пробормотал он.
– Я не позволю клеветать на моего отца. – Она пыталась ответить с достоинством, но голос ее дрожал.
– И мы не позволим. Нам только нужна правда. Слухи не возникают на пустом месте. Кому может быть выгодно, чтобы оклеветали вашего отца?
Она отошла от Гэвина и села на край кровати.
– Отец приобретал врагов так же легко, как и друзей. У него был сильный характер. Не думаю, что кому-то это выгодно теперь, когда его уже нет. И какое отношение он имеет к Бланш?
Ей ответил Майкл:
– Возможно, никакого. Но может быть, это связано с вами.
Все молчали. Бланш вышла из своего угла, села рядом с кузиной и неловко обняла ее. Гэвин заметил, что Диллиан смотрит не на Майкла, а на него. Он не хотел, чтобы она на него смотрела. Он не хотел принимать никакого участия в этом деле. Он отошел в темный угол, предоставив инициативу Майклу.
– Из-за меня они сожгли дом Бланш? – недоверчиво спросила Диллиан.
Неожиданно раздался чистый, звонкий голосок Бланш:
– Какой в этом был смысл? Все знали Диллиан как мисс Рейнолдс, родственницу моей матери. Кто может связать ее с Уитнеллом?
– Я давно догадался, кем вам приходится полковник, – сухо заметил Майкл. – И тот, кто решил сжечь дом вместе с людьми, тоже обо всем догадался. Что заставляет вас скрывать ваши родственные связи?
Гэвин с интересом наблюдал, как переглянулись женщины, молча решая, кто будет отвечать. Ответила Диллиан:
– Есть несколько причин, но ни одна не имеет к этому делу отношения. Мы уже говорили, что отец Невилла неодобрительно относился ко всему, что делал отец Бланш. И к дружбе с моим отцом, без сомнения, тоже. У отца была в некотором смысле… дурная слава. Он родился в благородной, но небогатой семье. Служба в гусарском полку стоила дорого. И он иногда доставал деньги сомнительным способом, но я знаю, что он никогда не совершал бесчестного поступка.
Гэвину хотелось спросить, как же он содержал жену и дочь, но Майкл опередил его:
– Он играл? – Диллиан кивнула.
– Может быть, остались его кредиторы, о которых вы не знаете! – неожиданно для себя спросил Гэвин.
Диллиан задумалась.
– Возможно. Я редко видела отца, и он никогда не обсуждал со мной свои дела. Но ведь он умер несколько лет назад. Почему только сейчас кто-то решил ему отомстить?
– Потому что они только что вернулись сюда. Потому что только сейчас они узнали, кто вы. Объяснений может быть много. Кто занимался делами вашего отца? Нет ли у него каких-нибудь векселей, о которых он не сообщил вам?
– Отец сам вел свои дела, да и было их немного. Он тратил все, что получал. Я не видела никаких векселей среди его бумаг.
– У вас есть его бумаги? Где? – встрепенулся Майкл. Гэвин думал, что они сгорели в доме Бланш, но Диллиан спокойно ответила:
– Наверное, в Лондоне. Я не знала, что мне с ними делать, да и надоело таскать их за собой.
Бланш кивнула:
– Насколько я помню, ты попросила положить их в сейф, но там не оказалось места для всех этих старых бумаг и дневников. Поэтому мы отослали их мистеру Уинфри. Нам следовало бы узнать, не представляют ли они какую-нибудь ценность, но в то время это не имело значения.
Гэвин представил, как Майкл закатил глаза, а ему самому захотелось отшлепать обеих женщин. Военные не хранят книги или бумаги и не таскают их с собой, если они не имеют ценности.
– Необходимо посмотреть эти бумаги. Вы не поинтересовались хотя бы одной из них? – сдерживая раздражение, спросил Майкл.
– Ну, я думала, это не мое дело, – бросив взгляд на кузину, ответила Бланш. – А Диллиан… Диллиан не любит возиться с бумагами.
– По-моему, надо посмотреть эти бумаги или хотя бы убедиться, что они в надежном месте. – Гэвин готов был откусить свой язык за эти неожиданно сорвавшиеся с его губ слова: он сам загнал себя в ловушку.
– Полностью с вами согласен, мой благородный лорд. – Гэвин уловил насмешку в ответе Майкла. – Значит, садимся в карету и мчимся в Лондон?
От ответа Гэвина избавила Диллиан:
– Это мои бумаги. Я возьму их. Мы не знаем, может быть, именно их хотел уничтожить поджигатель. Пусть Бланш остается здесь, в безопасности.
– Диллиан, боюсь, это неразумно. Гэвин и Майкл молча ждали.
– Почему? – посмотрела на кузину Диллиан.
– Некоторые книги я положила в сейф в городском доме. – Она помолчала. – Я раньше никогда им не пользовалась. Мне пришлось записать шифр.
Бланш виновато посмотрела на Гэвина, как бы прося у него прощения. Он молчал. Она вздохнула.
– Шифр был записан на листочке, который я хранила в моем дневнике.
– В дневнике? – в один голос переспросили Майкл и Диллиан.
Бланш кивнула:
– В дневнике, который сгорел.
Глава 17
Заявление Бланш обескуражило их. Была глубокая ночь. Они все страшно устали и решили лечь спать, чтобы подумать над возникшей проблемой утром. Только Диллиан понимала, что проблема не разрешится сама собой, если не сделать решительного шага в нужном направлении. Она видела выражение лица маркиза. Он потребует, чтобы они убрались отсюда и оставили его в покое.
В душе она оправдывала его. Они с Бланш были ему абсолютно чужими. Они нарушили его уединение. У него наверняка были более важные дела, чем преследование их неизвестных и, возможно, воображаемых врагов. Поставив себя на его место, она перестала испытывать к нему неприязнь.
Что касается ее самой, то она может сесть в почтовую карету и уехать в Лондон, найти бумаги отца, сжечь их и встретиться лицом к лицу со своими врагами. Но оставалась Бланш. За кем бы ни охотился тот поджигатель, для Бланш он был опасен. С этим Диллиан не могла смириться. За Бланш она могла бы отдать свою жизнь. Бесполезную жизнь. Другое дело – Бланш. Ради их матерей, ради ее самой, ради Бланш она сделает все, чтобы ее подруга заняла в жизни место, принадлежавшее ей по праву.
А их будущее целиком зависело от маркиза Эффингема.
Диллиан оставила Бланш на попечение Верити и направилась в комнату, которую выбрала для себя. Она хотела переодеться, чтобы явиться к маркизу в приличном виде.
Французское платье из тонкого шелка и с большим декольте скрывало ее фигуру не лучше, чем халат. Спускаясь по лестнице, она, дрожа от холода, поплотнее закуталась в шаль.
Диллиан тихонько поскреблась в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет. Она настолько привыкла к темноте, что горевшая на столе лампа ее удивила. Еще больше ее удивил человек, стоявший у стола. Спутанные черные волосы упали ему на лоб, подчеркивая глубину темных глаз. Увидев ее, маркиз сжал челюсти, и на щеках выступили тонкие побелевшие шрамы, стягивавшие уголок его губ в насмешливую полуулыбку. Другая бы женщина на ее месте вздрогнула от одного его вида, но Диллиан не удержалась от соблазна заглянуть в открытый ворот его рубашки, где в свете лампы блестела бронзовая кожа. Очевидно, маркиз не все время проводил в своем убежище.
– Вы куда-то собрались? – равнодушно осведомился он, глядя на ее изысканное платье.
Оставив его вопрос без ответа, она сразу же перешла к делу.
– Я пришла с просьбой, – осторожно начала она. Ей не хотелось просить, но она сделает это ради Бланш.
Эффингем прислонился к столу и сложил руки на груди. Диллиан ненавидела эту позу. Он казался таким огромным, важным и снисходительно терпеливым.
– Бланш – моя единственная родственница, – храбро продолжала она. – Бланш молода, а семья герцога могущественна. Последние пять лет я защищала ее от них, но я не могу защитить ее от убийцы. Если он охотится за мной, я должна немедленно ее покинуть. Я подумала, что если поеду в Лондон и найду бумаги отца, то смогу передать их кому-то из властей. Они, возможно, придумают, что с ними делать, и смогут узнать, кто нам угрожает.
Свет лампы падал на щеку маркиза, изуродованную шрамами. Диллиан была уверена, что он нарочно повернулся к ней этой стороной. И она была почти благодарна ему за это. Другая сторона лица слишком красива и мешала бы ей сосредоточиться.
– Вы более высокого мнения о властях, чем я, – загадочно ответил он.
Она ожидала другого ответа, но упрямо шла к своей цели.
– У отца было много друзей в правительстве. Я найду кого-нибудь, кто захочет меня выслушать. Я сумею открыть сейф, хотя поверенный Бланш и недолюбливает меня. Но я сумею. Когда я поговорю с ними, я заставлю их защитить Бланш. А пока, до тех пор как…
Она замолчала, надеясь, что он понял ее и предложит свою помощь. Но он ничего не сказал.
Отказавшись от попытки уговорить его, она перешла в наступление:
– Черт бы вас побрал, Эффингем! Хотя бы немного помогите мне. Бланш не доставит вам хлопот. Вы даже не заметите ее присутствия. Она вам заплатит. Чего еще вам надо?
– Вы, случайно, не жили со своим батюшкой в казармах? – с иронией поинтересовался он.
Будь Диллиан мужчиной, она бы с кулаками набросилась на него и дала выход своему отчаянию.
С трудом, сдерживая себя, она уничтожающе посмотрела на него.
– Моя мать умерла, когда мне было двенадцать лет. Моему отцу пришло в голову, что любой человек, чем-то ему обязанный, мог составить мне подходящую компанию. В результате я езжу на лошади как мужчина, отлично стреляю, умею фехтовать и даже знаю, что такое бокс, хотя при моих физических данных это и ни к чему. Вы удовлетворены ответом?
Ей показалось, что он улыбнулся.
– Да, это объясняет многое, в том числе и то, что вы до сих пор не замужем. Изнеженные аристократы, должно быть, до смерти вас боятся.
– Какое вам до этого дело? Вы сами, черт побери, аристократ. И я вас пугаю?
Он задумчиво оглядел ее с головы до ног. Внезапно Диллиан поняла, что дрожит не от холода, а от того чувства, которое он в ней возбуждает. Под его взглядом она ощутила себя женщиной. Она вдруг почувствовала свои груди, странное покалывание в нижней части живота, и эти ощущения становились тем сильнее, чем дольше он смотрел на нее. Она поняла, что с ней происходило, когда оказалась в его объятиях. Почему из всех мужчин именно он? Проклятый янки! Он обнимал ее, но ей этого было недостаточно.
Словно угадав ее желание, он, наклонившись, прижался к ее губам.
Это было блаженство, истинное блаженство. Диллиан, встав на цыпочки, радостно отвечала на его жадные, страстные поцелуи. Они лишали ее сил. Чтобы не упасть, она ухватилась за его плечи. Огонь пробегал по ее жилам, и она была готова закричать от сжигавшего ее желания. Его руки ласкали ее тело. Она сознавала, что он позволяет себе недопустимые вольности, но наслаждение было слишком упоительным, и только когда он, приподняв ее, прижал ее к себе, она поняла, к чему стремятся их тела. Она оторвалась от его губ.
Краска смущения залила ее щеки, и она не сразу поняла то, что он говорил. Его слова с трудом доходили до ее сознания.
– Я не собираюсь жениться, – говорил он. – Так что если ты хочешь поймать меня, то тебе лучше уйти сейчас, мисс Уитнелл.
Ошеломленная, она растерянно посмотрела ему в глаза. В них пылала страсть – наверное, как и в ее собственных.
– Я не думала… О! – Она полагала, что знает, о чем он думает. Она слишком часто сталкивалась с таким концом, когда ожидала предложения руки и сердца. Она не знала почему, но что-то сейчас было по-другому, и она не бросилась бежать от него. – Значит, недостаточно убирать ваши комнаты и чинить ваши шторы? – холодно, насколько это ей удалось, спросила она.
Он удивленно посмотрел на нее. Может, она ошибалась? Или, он не сознавал, чего требовал, пока она не объяснила ему.
– Вы не понимаете, что говорите, – проворчал он.
– Думаю, что понимаю. Если такова цена за безопасность Бланш, я согласна заплатить.
Близость сильного мужского тела опьяняла. Диллиан не знала, что заставило ее, не подумав, произнести эти слова – страсть или страх.
– Я недостаточно богат, чтобы содержать любовницу, – сердито ответил он.
– Я не прошу денег, – гневно посмотрела на него Диллиан. – Вы даете то, что нужно мне. Я даю то, что нужно вам. Это честная сделка. Так все делают.
– Но не невинные двадцатидвухлетние девицы.
– Мне двадцать пять, и почему вы думаете, что я невинна? – Она выпрямилась, и смело взглянула ему в глаза. – Я пойду в большую спальню на верхнем этаже. Решайте.
Ноги у нее дрожали, но она храбро направилась к двери. Она боялась упасть, не дойдя до нее. Он молчал и ничего не сделал, чтобы ее остановить. Она сумела открыть и осторожно закрыть за собой дверь. Она ожидала взрыва гнева, звона брошенных ей вслед бокалов, но за дверью царила тишина.
Должно быть, он размышлял. Диллиан добралась до спальни, занимавшей большую часть старого крыла дома, где водились привидения. Она и сама чувствовала себя призраком. Она не могла поверить, что совершила такой поступок.
Спальня встретила ее темнотой и ледяным холодом. Может быть, ей следует развести в камине огонь? А может, ей следует убежать отсюда сломя голову?
Негнущимися от холода пальцами Диллиан расстегнула платье и аккуратно повесила его в шкаф. Осторожно свернула чулки и огляделась, придумывая, куда бы их спрятать. Она не хотела оставлять свое белье на виду. Она убрала его в шкаф и, забравшись на огромную кровать, натянула на себя одеяло. Она решила не зажигать лампу, ибо видеть то, что он будет с ней делать, ей было невыносимо.
Дрожа от сырости и холода, она прислушивалась, ожидая звука шагов на лестнице. Отходя ко сну, старый дом скрипел и стонал. За стенами тяжело вздыхал ветер. В окно стучали редкие капли дождя.
Диллиан старалась представить, что сделает с ней маркиз. Она никогда не собиралась замуж, но ее всегда интересовало, что происходит между мужчиной и женщиной. Вот теперь и удовлетворит свое любопытство и одновременно спасет Бланш. Девственность – ненужная роскошь, она не может сохранять ее вечно. Лучше отдать ее тому, кто видит в ней женщину, а не вещь, тем более, если желание взаимно, а не продавать себя в жены за тысячу фунтов дохода человеку, которого не любишь и не уважаешь. А когда у нее будет Грейндж, то никакой муж ей вообще не будет нужен.
С такими мыслями она уснула. Часы хрипло пробили полночь.
Внизу маркиз тоже услышал бой часов, но, разгоряченный неожиданной вспышкой страсти, так и не смог уснуть даже с помощью целой бутылки бренди.
Его воображение рисовало картины, от которых закипала кровь: каштановые локоны, разметавшиеся по кружеву подушки, обнажившееся молочно-белое плечо, мягкие очертания груди, от желания прикоснуться к которой у него горели кончики пальцев. Гэвин не находил себе места.
Она выросла среди солдат, говорил он себе, она сама признала, что не девственница. Она предложила ему себя. Почему бы ему не принять ее предложение?
Но именно это и удерживало его. Он видел ее страх и храбрость, и решимость защитить свою юную кузину любой ценой, даже ценой своей репутации. Гэвин хотел думать, что презирает жертвенность, но на самом деле он восхищался ее храбростью, и это мешало ему принять ее жертву.
Глава 18
В свете утренних лучей солнца, проникавших через окно в комнату Бланш, ее волосы, которые расчесывала Верити, приобрели нежно-золотистый оттенок. Вошедшая в спальню Диллиан, как и всегда в присутствии Бланш, почувствовала себя замарашкой.
Диллиан огляделась, ожидая увидеть маркиза или ненавистного О'Тула, но их не было. Ночью маркиз так и не появился. Она понимала, что своим предложением опозорила и унизила себя. Но хуже того – она собиралась сделать это снова.
Спасая Бланш, она теряла ее навеки. Диллиан не была настолько глупа, чтобы не понимать, что если она станет любовницей маркиза, то это будет невозможно скрыть. Он к ней не пришел. Может быть, не захотел нарушить ее уединение? Может быть, она просто его не поняла, и он не испытывает к ней никаких чувств? В таком случае ей придется придумать что-то еще.
– А где же все? – как можно равнодушнее осведомилась она, садясь и наливая себе чаю.
– О'Тул ускакал куда-то еще рано утром. А маркиза я не видела. – Бланш повернулась к кузине. Ее глаза были скрыты шарфом, который ей подарил О'Тул, но Диллиан заметила, что сквозь тонкую ткань Бланш могла различать свет и тень. – Что же нам делать, Дил?
Диллиан задумчиво смотрела в дикие заросли за окном. В ярком солнечном свете они выглядели даже приветливо. Не хватало только розовых кустов.
– Мы должны заслужить расположение маркиза и О'Тула, – наконец грустно произнесла она. – Мы как-то должны убедить их оставить тебя здесь на то время, пока я съезжу в Лондон. О'Тул не намекал тебе, как это можно сделать?
– Он даже не намекал на то, что мы должны уехать. Ты, в самом деле, думаешь, что маркиз нас выгонит? Он немного мрачен, но нельзя сказать, что он бессердечен.
– Ты не видела, как он размахивал мечом, которым можно снести головы сразу троим, – ворчливо ответила Диллиан. – Помнишь плющ под нашими окнами в Грейндже? Он взбирался по нему, как по корабельным мачтам. Он вынес из горящего дома двух совершенно чужих ему детей. Он не бессердечен. Он безумен.
– И ты считаешь, что за этого человека я должна выйти замуж? – изумилась Бланш.
Диллиан пожала плечами:
– Он наверняка сумел бы защитить тебя, но нет, ты права. Тебе нужен кто-нибудь аристократичный и светский, кто сумел бы противостоять Невиллу на равных, а не просто поколотить его. Хотя и это было бы неплохо.
Бланш неторопливо пила чай – несмотря на завязанные глаза, она научилась делать это весьма грациозно.
– У меня создалось впечатление, что маркиз очень аристократичен и чрезвычайно сдержан. А ты считаешь, что он грубый разбойник?
Диллиан все еще смотрела в окно. Перед ее глазами возник маркиз: она видела его то джентльменом во фраке и белой манишке, то в рубашке с расстегнутым воротом, то в развевающемся за спиной черном плаще, когда он мчался вперед на огромном черном жеребце.
Она даже не могла бы сказать, как маркиз выглядит.
– Он не похож ни на кого из тех людей, которых мы знаем.
– И Майкл тоже, – неожиданно сказала Бланш. Диллиан бросила на нее острый взгляд.
– Майкл – хитрый плут и очень похож на капитана Шаржа.
– Он приходит ко мне каждый день и приносит розы, чтобы я могла потрогать и понюхать их. Он подарил мне этот шарф. Учит меня играть в карты и делать фокусы. Хочешь, я покажу тебе, как исчезает пенни?
Бланш взяла со стола монетку, накрыла ее рукой и затем разжала руку. Пенни исчезло. Диллиан было не до трюков. Беда нависла не только над ней, но и над Бланш тоже, судя по тому, как она восхищалась О'Тулом. Оставлять молоденькую кузину в обществе этого обаятельного мерзавца было опасно. Она заставит О'Тула поехать вместе с ней в Лондон.
– Сделай так, чтобы Невилл исчез, как эта монета, – грустно пошутила Диллиан. – Однако будь благоразумна, Бланш. Он очаровательный, но неподходящий жених.
– Знаю. – Бланш раздраженно оттолкнула от себя столик. – Почему Невилл не такой, как О'Тул? Почему все приятные мужчины оказываются неподходящими?
– Ты еще мало встречала приятных мужчин. Всему свое время.
Бланш провела пальцем по заживающим ранам на лице.
– Сомневаюсь, что у меня будет это время, – грустно произнесла она.
Горькие слова Бланш весь день не выходили из головы Диллиан. Сегодня они с маркизом и О'Тулом собирались обсудить, как достать ее бумаги. Почему мужчины не выполняют своих обещаний? Похоже, для них это не так важно, как для нее.
Бланш, богатая и красивая, раньше была в центре внимания всех охотников за приданым. Утратившая красоту, она остается не менее притягательной целью, но теперь будет вызывать жалость. Мысль невыносимая для Диллиан. У Бланш блестящий ум, она жизнерадостна, у нее безупречная репутация. Для любого было бы счастьем иметь такую жену, даже без ее денег и красоты. Может быть, Бланш стоило прикинуться бедной?
Но тогда она вообще не выйдет замуж. Сколько ни думала Диллиан, она видела единственный выход. Бланш должна купить себе мужа. По крайней мере, у нее должна быть возможность выбрать того, кто ей нравится.
Расстроенная сознанием собственного бессилия, Диллиан убрала хозяйскую спальню и направилась в сад за розами. Время тянулось медленно.
Диллиан помогла Верити похитить из кладовой обед и даже бутылку вина из погреба. Никто из мужчин не вернулся к обеду. И женщины устроили настоящий пир. Украденное вино несколько подняло упавший дух Бланш и Диллиан. Верити отказалась наотрез. Ей предстояло всю ночь охранять хозяйку.
Диллиан не сильно опьянела, но почувствовала себя значительно лучше. По темным коридорам она пробралась в свою комнату. Увидев брошенный на кровать шелковый халат, она внезапно вспомнила о своем обещании маркизу спать в большой спальне. – Вдруг он вернется ночью и начнет искать ее?
Она решительно взяла халат и вышла.
Она сразу же поняла, что в большой спальне кто-то есть. Из-под двери пробивался свет, и тянуло теплом. На цыпочках она подошла ближе и прислушалась. За дверью было тихо.
Она толкнула тяжелую створку, и та со скрипом распахнулась. В камине ярко пылал огонь. Воздух был наполнен тяжелым ароматом роз. Во всех уголках комнаты горели свечи, и их свет радужно играл на хрустальном графине, стоявшем возле кровати.
Широко раскрытыми глазами Диллиан смотрела на кровать. Маркиз, откинувшись на подушки, которые она собирала пo всему дому, одетый, лежал на атласном покрывале, скрестив обутые в сапоги ноги, и ждал ее. В руке он держал высокий бокал.
– Я дал вам время обдумать ваше предложение, – после некоторого молчания произнес он. – Мне кажется, вы не вполне сознаете его последствия.
Гэвин старался оставаться таким же холодным, как и его слова, но он выпил слишком много. Он убеждал себя, что на него действует вино, а не соблазнительное покачивание ее бедер, которое не могло скрыть старинное платье. Оно обрисовывало все ее пышные формы, а не делало ее плоской щепкой, как современные наряды. Ему хотелось почувствовать это прелестное тело в своих руках, но совесть требовала предупредить ее, что все может кончиться для нее плохо. Между ними ничего не может быть, кроме минутной страсти, да и то лишь с его стороны и только потому, что у него давно не было женщины.
Весь день и всю ночь он боролся с желанием уберечь ее, не дать ей броситься в объятия такого недостойного человека, как он. Он потерпел поражение в этой борьбе, но его совесть все еще требовала, чтобы он предупредил ее. То, что она не выразила своего отвращения, даже когда он постарался показать ей, какой он человек, вызвало его восхищение – или еще большее желание ею обладать.
Каждая клеточка его тела жаждала ее. Что-то в глубине души продолжало требовать, чтобы он не забывал, кто она, но для него это уже не имело значения. Он понимал, что она, несмотря на свой вид, благовоспитанная английская леди. Как понимал и то, что она женщина бесконечно великодушная и умная, потому что за его обезображенным лицом сумела увидеть то, чего, как ему казалось, больше в нем не было. Она явно считала его человеком сильной воли, достойным ее доверия.
А он собирался доказать ей обратное.
– Скорее всего именно так, – ответила она на его фразу о последствиях. Гэвин хотел, чтобы она хорошо рассмотрела его и знала, что увидит рядом с собой, когда проснется завтра утром. Но она не отвела взгляда, как это делали другие женщины.
– Ты или уходишь отсюда, или начинаешь раздеваться, – прорычал он. Последние сутки оказались для него сплошным адом, и теперь ему было не до галантности. Глупая женщина, она понятия не имела о том, что ему предлагала. Ему бы следовало объяснить ей, пока они не зашли слишком далеко или пока между ними не возникли какие-то чувства. Но возможно, она принимает это за минутную страсть? Эта мысль возбуждала его еще больше. Он хотел ее. Черт, как же он хотел эту женщину! Почему-то именно эта женщина вызывала у него самые похотливые желания.
Чувствуя на себе его взгляд, Диллиан заколебалась. Затем, бросив халат на спинку стула, она медленно подняла руку и начала расстегивать на груди пуговицы. Гэвин, не выпуская из рук бокала, наблюдал за ней.
Кожа у нее не была белоснежной, как и у большинства женщин этой страны. Сквозь кружева сорочки он видел золотисто-кремовую грудь, которую хотелось лизнуть.
Диллиан снова замерла в нерешительности, а Гэвин сгорал от нетерпения. Если бы скульптор хотел создать богиню, он не сумел бы найти более совершенной женственности. И никакой корсет не поддерживал это обольстительное совершенство.
Не шелохнувшись, он смотрел, как она раздевалась. Теперь на ней оставались лишь сорочка и чулки. Тонкая ткань позволяла Гэвину видеть все ее тело. Чтобы сдержать себя, он прибегнул к последнему средству. Хриплым от душившей его страсти голосом он спросил:
– А ты знаешь, как предохраняться?
Она с изумлением посмотрела на него, затем покраснела от кончиков ушей до обнаженной груди.
Он безжалостно смотрел на ее грудь, ожидая ответа.
– Я думала, вы знаете. – Диллиан не узнала собственного голоса. Леди не полагалось знать о таких вещах. Но за годы, проведенные в мужском обществе, она наслушалась всего и понимала больше, чем ей полагалось. Проститутки знали, как уберечь себя от неизбежных последствий. Но она не знала, каким образом они это делают. Мысль о ребенке от человека, который так равнодушно наблюдает за ней, заставила ее похолодеть. Он уже объяснил ей, что не имеет средств на содержание любовницы. Она не могла надеяться, что он будет содержать ребенка.
От его мрачного взгляда у нее сжалось сердце. Сознание своего унижения стало еще острее, когда он проворчал:
– Мы не договаривались, что я буду учить вас. – Он кивнул в сторону ширмы. – Я принес уксус. Потом вы воспользуетесь им. Первый раз я буду осторожен. А теперь раздевайтесь до конца.
Его взгляд жег ее сильнее огня. У нее дрожали руки. Она не предполагала, что будет стоять вот так перед ним в ярком свете свечей. От смущения она готова была провалиться сквозь землю, но продолжала молча раздеваться.
Она должна пройти через это. Стоило ей так решить, и чувство унижения сразу исчезло.
Она смотрела на все растущую, рвущуюся наружу выпуклость внизу его живота, которая завораживала ее. Он владел собой не больше, чем она. Эта мысль придала ей смелости, и, развязав последнюю ленточку, она сбросила сорочку на пол.
Диллиан посмотрела в глаза маркизу. В них она увидела такую страсть, что едва устояла на ногах. Теперь он никогда не отпустит ее.
Неожиданно Эффингем, только что лежавший в ленивой позе на постели, изогнулся и, схватив за талию, привлек ее к себе.
Глава 19
Диллиан чувствовала жар тела лежавшего рядом с ней Эффингема и с силой прижимавшего ее к себе. Она не знала, как происходит соитие мужчины и женщины, но упругая горячая плоть, настойчиво раздвигавшая ей ноги, объяснила ей больше, чем она хотела бы знать. Ей захотелось вырваться и убежать. Но от опьяняющего ощущения его губ, влажного горячего языка она забыла обо всем. Его поцелуй удерживал ее сильнее, чем крепкие руки, сжимавшие ее талию. Неутолимая жажда его губ говорила Диллиан, что она желанна, необходима ему. Целая бездна эмоций, жажда новых неизведанных ощущений открылась внутри ее. Ей захотелось дать ему наслаждение. Она отвечала на его поцелуи со всей страстью, надеясь, что он научит ее, как удовлетворить его страсть. Она уже не думала о своем унижении. Весь мир теперь заключался в этом околдовавшем ее человеке.
Она раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее, но вдруг его сдержанно-спокойный голос вернул ее на землю:
– Я погашу свечи, пока мы не устроили пожар. Если передумала, можешь уйти. Когда я вернусь в постель, будет уже поздно.
Диллиан похолодела. Она молча наблюдала, как он подходил к каждой свече и пальцами гасил пламя, оставляя за спиной темноту. Его тень становилась все больше, и сам он казался Диллиан огромным. Ей следовало помнить, что она в постели чудовища, человека, презиравшего общество, в котором она жила. Все кончится тем, что он ее бросит, в этом она была уверена. Должно быть, она сошла с ума. Ей надо было воспользоваться его советом и бежать.
Вместо этого она легла между прохладными простынями, и перед ее внутренним взором возник образ одинокого, отверженного человека, который рисковал жизнью, спасая чужих детей, человека, который разогнал разъяренную толпу, никого при этом не убив. Выходит, под личиной зверя таился мужчина, который может раскрыть перед ней тайны любовной науки, даже если сам любить не может.
При свете единственной лампы, не погашенной маркизом, Диллиан увидела, что он начал раздеваться. Она чуть не ахнула, увидев на его боку страшный рваный шрам. Она поняла, что он разделся для нее, как она сделала это для него. Однако он хотел показать не красоту своего тела, а его уродство.
Когда он присел на край кровати, ей захотелось зарыться головой в подушки, чтобы он не заметил ее страха, который он, должно быть, и ожидал увидеть. Преодолев себя, думая только о нем, Диллиан протянула навстречу руки, приглашая его в свои объятия.
Легкое прикосновение к ее груди, когда он ложился рядом с ней, вызвало у Диллиан неведомое доныне возбуждение, и она изогнулась, прося его ласк. Она видела в его глазах желание и боль, но искала что-то еще, спрятанное в глубине этих глаз.
– Может, ты и презираешь военных, но в храбрости не уступаешь солдату, – хмыкнул он. – И слишком доверчива. Иди ко мне. Я не хочу больше ждать.
Его слова испугали ее, но она подчинилась. Эффингем целовал и ласкал ее грудь. Когда она немного расслабилась, он взял в губы сосок. Диллиан словно ударило током, и она чуть не вырвалась из его рук. Маркиз продолжал ласки, пока она не почувствовала, что тает как воск. Их тела горели в пламени страсти. Она замерла, почувствовав, как он коленом раздвигает ей ноги, но он, схватив ее за запястья, прильнул к соскам. Она расслабилась и отдалась во власть наслаждения. И тогда он вошел в нее.
Диллиан вскрикнула, но Гэвин зажал ей рот поцелуем. Поцелуи успокаивали ее. Он лежал неподвижно, и Диллиан увидела, что он наблюдает за выражением ее лица.
– Когда-нибудь ты пожалеешь об этом, – очень серьезно произнес он, как бы подтверждая, что она окончательно уступила ему. Но когда он снова начал целовать и ласкать ее, Диллиан закрыла глаза, и наслаждение заглушило все мысли.
Она ухватилась за его мускулистые плечи и приподняла бедра, чувствуя, как по его телу пробегает дрожь от неутоленного желания. На этот раз он вошел так глубоко, что Диллиан подумала, что у нее разорвутся внутренности. Затем он рывком вышел из нее, и его семя хлынуло на простыни.
Странно, но она почувствовала себя покинутой. Она должна была бы благодарить его за заботу о ней, но ощущала пустоту, словно оказалась бесполезной, брошенной и оскверненной.
Ей хотелось отвернуться, но тяжесть его тела не позволяла даже пошевелиться. Она не могла поверить, что Диллиан Уитнелл, которую она знала, лежит голая с мужчиной, навеки погубив свою репутацию. Она пыталась сдержать слезы стыда. Она никогда не жалела о сделанном и никогда не плакала.
Он повернулся на бок и, положив руку ей на грудь, удерживал ее.
– Я полагал, что у тебя есть какой-то опыт, – грубо заменил он.
– Мне причиняли боль и раньше, – холодно ответила она. Эта холодность предназначалась не ему, а всем другим мужчинам, смотревшим на нее как на лошадь, которую можно приласкать или огреть кнутом, в зависимости от настроения. А может быть, в некоторой степени и ему – за то чувство неудовлетворенности, которое она ощутила.
– Я не сделал тебе больно, – напомнил он. – Первый раз это не очень приятно. Мешает осторожность. Я покажу тебе, как надо предохраняться. Если ты собираешься вести такой образ жизни, ты должна знать способы.
Она чувствовала себя униженной, уничтоженной, низвергнутой до положения уличной шлюхи.
– После вас у меня никого не будет, – процедила она сквозь зубы.
– Думаю, ты сердишься потому, что тебе не было так хорошо, как мне.
Он просунул руку между бедер, нежно погладил ее, и тело Диллиан невольно откликнулось на его прикосновение.
– После двадцатипятилетнего воздержания тебе, должно быть, хочется этого сильнее, чем мне, – прошептал он ей на ухо, прежде чем снова принялся целовать ее.
Диллиан пыталась сопротивляться, но он обладал несомненным искусством обольщения. Его язык овладел ее ртом, умелые пальцы ласкали каждый скрытый уголок ее тела, от нежных прикосновений его губ набухали ее соски.
– Милорд, пожалуйста, – прошептала она, стыдясь своей просьбы.
– Гэвин. Меня зовут Гэвин. Называй меня по имени.
Его палец проник в то место, к которому не осмеливалась прикасаться она сама, и желание стало таким невыносимым, что спорить у нее не было сил.
– Гэвин, – торопливо прошептала она.
– Очень хорошо.
Он дразнил ее своими ласками, пока она, изогнувшись, не вскрикнула, когда что-то взорвалось у нее внутри, оставив ее опустошенной и слабой, как новорожденного ребенка.
– Вот это я и сделаю, когда приду к тебе в следующий раз, – тихо пообещал он.
В следующий раз. Он будет приходить снова и снова, пока она не лишится разума и не предоставит в его распоряжение свое тело и душу. Впрочем, он уже лишил ее воли, и она не могла сопротивляться. Ей следовало спрыгнуть с кровати и спасаться бегством, но она только устроилась поуютнее, прижавшись к его широкой груди.
– Энглси и Дисмута водой не разольешь. Граф старше и очень влиятелен. Он помогает герцогу сделать карьеру в парламенте. Даже принц-регент его побаивается.
– Какое отношение это имеет к нам? – нетерпеливо перебила Диллиан. Она почти не спала ночью. Собственное тело казалось ей чужим. Ей было невыносимо смотреть на человека, прислонившегося к стене. Маркиз вел себя так, словно они были едва знакомы, а ведь он знал ее лучше, чем родная мать. Диллиан возмущала его отчужденность, несмотря на то, что она понимала необходимость этого. Из-за него она чувствовала себя опустошенной.
Майкл с раздражением взглянул на нее.
– Имейте в виду, Дисмут имеет доступ к главному командованию армии. Веллингтон у него на побегушках, перед ним отчитываются все послы. Если в бумагах вашего отца есть что-то представляющее для него интерес, Дисмут об этом узнает.
Диллиан посмотрела на Бланш, которая рассеянно помешивала остывший чай, и, не встретив поддержки, спросила:
– Он уже знает об этом или только хочет узнать?
– Вот это нам и предстоит выяснить, – заключил Майкл.
– А не проще ли мисс Уитнелл забрать бумаги и передать их поверенному? – Маркиз не шевельнулся, но все в комнате ощущали его присутствие.
– Не будьте таким тупицей, благородный лорд, – ответил О'Тул. – Что бы ни было в этих бумагах, не стоит позорить имя дамы. А если там речь идет об измене, то все, кто в этом замешан, давно умерли и похоронены.
– Тогда я поеду в Лондон, уговорю Невилла и поверенного отдать мне бумаги отца и привезу их сюда, – заявила Диллиан, которой надоела эта игра. Она не видела в ней смысла.
– И как же вы собираетесь уговорить герцога? – почти угрожающе спросил маркиз.
Бланш с Майклом удивленно посмотрели на него, но Диллиан не растерялась:
– Под дулом пистолета. Вы это хотели услышать?
– Я хотел услышать, что история закончилась, и я могу снова заняться своими делами.
Его слова больно задели Диллиан. Она промолчала, предоставив обсуждение ее проблем другим. Ей хотелось того же, что и маркизу: чтобы все это поскорее кончилось, и она могла бы жить так, как задумала.
– Если они охотятся за бумагами, а не за леди Бланш, то, возможно, в этих документах есть доказательства чьей-то измены, – продолжал О'Тул. – Кто-то готов дорого заплатить, чтобы их уничтожить. Сжечь дом вместе с людьми – это поступок отчаяния. Если же этот человек думает, что доказательство все еще существует, его ничто не остановит. Мы должны действовать, не теряя времени.
Диллиан ждала, что еще скажет этот наглый О'Тул. Она удивлялась, почему маркиз не вышвырнет нахального лакея вон, но догадывалась, что О'Тул имеет над маркизом какую-то власть.
– Как же вы собираетесь добыть эти бумаги? – спросил маркиз.
О'Тул выразительно пожал плечами:
– Я не собираюсь. Вчера я заглянул в сейф. В нем ничего нет.
Диллиан не сомневалась в правдивости заявления лакея. Человек, в руках которого исчезали монеты, безусловно, мог открывать сейфы, даже не зная шифра.
Она дождалась, что маркиз, наконец, посмотрел на нее. Его взгляд бесстыдно ее раздевал. И когда слова Майкла дошли до ее сознания, она восприняла их как заслуженное наказание.
– Его светлость и мисс Уитнелл должны отправиться в Лондон.
Однако маркиз запротестовал:
– Черт меня побери, если я поеду! – Он, не оглядываясь, вышел из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.
Майкл спокойно объяснил Диллиан:
– Он маркиз. И только он один может войти в общество, к которому принадлежит Дисмут. Он должен ехать, а вы должны его убедить.
Он смотрел на Диллиан так пристально, что ей показалось, будто он видит ее насквозь и знает все ее грехи. Эта мысль смутила ее, и она, ничего никому нe объясняя, выбежала из комнаты. Она не могла вынести многозначительного взгляда О'Тула.
Хотя все это больше не имело значения. Шлюхи жили в Лондоне. Почему бы и ей не жить там?
Глава 20
– Не буду я, как последний идиот, порхать по бальным залам и гостиным, притворяясь аристократом! – От громового голоса маркиза дрожали пыльные канделябры, хотя в комнате, кроме них двоих, никого не было.
– Сейчас сюда придет Матильда посмотреть, не напало ли на тебя привидение, – спокойно предупредил его Майкл. – Тебе следует говорить потише.
– К черту слуг, я буду кричать так, как хочу!
Но он все же понизил голос и заметался по гостиной. Осторожность, вызванная опасением выдать присутствие женщин, вошла у него в привычку.
– С тобой будет мисс Уитнелл. Она объяснит тебе, кто есть кто. Если бумаги у герцога, то дело не займет много времени.
Гэвин гневно посмотрел на брата.
– Ты хочешь, чтобы мы уехали, только для того, чтобы ты мог остаться наедине с леди Бланш, – упрекнул он. – Она тебе не подходит. С таким же успехом можно пытаться пробить головой стену. Было бы лучше, если бы я остался, а ты сопровождал неустрашимую мисс Уитнелл.
– Я бы мог. Но не пройдет и двух дней, как ты примчишься туда вслед за нами. Мне уже знаком этот твой взгляд собственника. Ты сделал заявку на участок и разорвешь любого, кто встанет на твоем пути. Ты схватил горящее полено не с того конца, и тебе повезет, если ты сохранишь свою шкуру. От воздержания у тебя размякли мозги.
Гэвин отвел глаза. В словах брата была правда. Он все время находился в возбужденном состоянии и ждал момента, когда можно будет увести с собой Диллиан.
– Не трогай мисс Уитнелл, – предупредил он. – Я не поеду в Лондон. Ты лучше меня умеешь пролезать повсюду. Ты поедешь, а я остаюсь с дамами.
– Герцог меня знает. А ты не вызовешь подозрений. У нас нет выбора.
– Герцог, вероятно, уже узнал, что в записках всего лишь рецепты крепкого яблочного пунша или список лучших в Европе шлюх. Я не стану мучиться из-за такой ерунды.
– У моего отца была прекрасная память, он не записывал имена шлюх и рецепты пунша. – Стройная легкая фигура в развевающемся платье, словно привидение, неслышно вошла в гостиную.
Гэвина пронзило желание немедленно обладать этой женщиной.
– Значит, вы видели эти записи? И знаете, что в них? – с сарказмом спросил он, подчеркивая, что между ними нет ничего общего.
– Большей частью это военные дневники. Там карты и заметки о его офицерах. Все они зашифрованы. Он часто пользовался шифром. Не понимаю, кому это интересно? Война ведь уже закончилась.
Майкл и Гэвин переглянулись. Гэвин лучше брата понимал значение этих записок. Подробное описание боевых действий давало прекрасный материал для книги о войне, разоблачало некомпетентных офицеров, которые заводили солдат на невыгодные позиции и бросали их там, а сами разворовывали военные трофеи. В записках могло быть то, что знали только убитые. Но кому-то еще было известно о содержании записок, и он не хотел, чтобы они стали достоянием гласности.
– Мы этого не узнаем, пока не найдем дневники, – заметил Майкл. – Если леди Бланш преследуют из-за них, нам надо найти их как можно скорее.
Гэвин незаметно наблюдал за Диллиан. Она ушла в себя и не замечала ничего вокруг. Ему это не нравилось. Он хотел, чтобы все ее внимание было сосредоточено на нем. Он должен быть единственным обладателем этой прелестной женщины. Если придется пожертвовать своей гордостью и вернуться в общество, он это сделает и потребует в награду Диллиан. Он станет для нее центром вселенной. Ему так понравилась эта мысль, что он почти согласился с гнусными планами Майкла.
– И ты имеешь глупость надеяться, что герцог доверится мне и выложит передо мной эти бумаги? – Гэвин хотел, чтобы Диллиан посмотрела на него. И она посмотрела, но во взгляде ее была враждебность. Это не смутило Гэвина: он знал, что может сделать с ней одним лишь прикосновением.
– Это было бы прекрасно, – согласился Майкл. – Если ты узнаешь, где они, пошлешь за мной, и, пока ты будешь отвлекать его, я их достану.
– А мисс Уитнелл? Что мы будем делать с ней? – спросил он Майкла, но вопрос предназначался Диллиан.
Майкл не ответил.
Гэвин получал удовольствие, глядя на эту женщину. Вдруг он обнаружил, что в гостиной они с Диллиан остались вдвоем.
Он нахмурился и посмотрел на нее. Она, казалось, тоже была озадачена внезапным исчезновением О'Тула.
– Не беспокойтесь. Он появится, когда будет нужно. А пока, мисс Уитнелл, что вы можете предложить? Должен ли я взять вас в Лондон в качестве своей любовницы? Звучит неплохо, правда?
Она покраснела и, глядя не на него, а на пыльную мебель, равнодушно ответила:
– Если вы так хотите. Но будет странно, если в свете неожиданно появится маркиз Эффингем в обществе компаньонки леди Бланш и начнет задавать вопросы.
Гэвин вынужден был признать, что она права. Он не возражал против поездки в Лондон – при условии, что по первому зову, она прибежит в его постель. И он представил себя одного в холодной постели, в то время как она будет разгуливать по Лондону, наслаждаясь жизнью.
– Тогда вы останетесь здесь, – пригрозил он.
– Это вполне меня устроило бы, но вы не отличите герцога от графа, Энглси от Дисмута. Вы не умеете себя вести. Боюсь, что О'Тул обучался этикету на запятках кареты. Если вы предпочитаете довериться ему, я не буду возражать.
Гэвин видел, что она хотела уйти, но она осталась. Онаожидала, что он ее ударит.
Он и ударил ее по лицу, но очень осторожно. Он не собирался быть великодушным. Она заплатит назначенную им цену.
– Вы поедете со мной. Мы будем жить в разных местах и притворимся, что незнакомы, но вы будете являться ко мне, когда и куда я захочу, – заявил он, словно был хозяином положения, но они оба понимали, что, если бы не нынешние обстоятельства, он бы оставил ее здесь.
Она посмотрела ему в глаза. Встретившись с ней взглядом, Гэвин почувствовал, что его охватывает дрожь. Он схватил ее за руку и повлек за собой из гостиной через холл в спальню. Он хотел ее сейчас, остальное могло и подождать.
Захлопнув за собой дверь, он бросил Диллиан на кровать и впился в ее губы. Она не сопротивлялась, а, протянув руки, радостно обняла его.
Внезапно дверь распахнулась. Вскочив с постели, они уставились на дверь. За ней никого не было.
Диллиан нервно хихикнула:
– Может быть, Леди не нравится наше присутствие?
Гэвин выругался, посмотрел на ее бледное лицо и испуганные глаза и отвернулся. Боль неутоленного желания терзала его. По крайней мере, Диллиан не попыталась убежать, и в ее глазах он не видел отвращения.
Он подошел к двери и захлопнул ее.
– Зайди за ширму и приготовься.
Эта преднамеренная грубость была единственным способом уберечь их обоих. Как только она поймет, что у их отношений нет будущего, он будет к ней добрее. Пока же он постарается убить в ней последнюю надежду на то, что он может предложить ей что-либо еще. Ему не следовало связываться с девственницей. Они путают похоть с любовью.
Гэвин старался заглушить чувство вины. Ей двадцать пять, и она слишком стара, чтобы выйти замуж. Она знала, на что шла. Она ведь не ребенок.
Но способность рассуждать покинула его, как только Диллиан вышла из-за ширмы. Каштановые локоны падали на бледные щеки. Но он не видел ничего, кроме огромных фиалковых глаз, обрамленных длинными ресницами. Гэвин притянул ее к себе и, наклонившись, взял в рот острый кончик ее груди. Она застонала. Он, не отрывая губ, положил ее на постель, и она обхватила его ногами, стараясь как можно теснее прижать к себе. Гэвин вошел в нее так быстро и глубоко, что только потом, когда все кончилось, и его охватил новый прилив желания, он понял, в какую ловушку себя загнал.
Он нашел единственную женщину во всем королевстве, которая, не поморщившись, приняла его уродство, а он сделал из нее шлюху. Теперь она всегда будет смотреть на него с ненавистью. При первом же удобном случае она уйдет от него. И он снова останется один.
Гэвин не хотел думать о тоскливых одиноких ночах, когда он беспокойно метался на диване в своем кабинете. Свое будущее он сейчас держал в своих руках.
Диллиан лежала на сбившихся влажных простынях, поглощенная ощущением близости находившегося рядом с ней мужчины. Она чувствовала, как бьется его сердце, слышала его ровное дыхание. Ее возбуждала эта близость. Теперь она понимала, почему женщины рожают детей. Она мечтала о том, как укротит этого зверя, выпустит на волю глубоко скрытую нежность. Она смотрела на шрамы на его лице, понимая, как глубоки шрамы на его душе, и ей хотелось верить, что она излечит его. Она даже подумала, с какой гордостью носила бы его ребенка, если бы он попросил ее об этом.
Он не попросит. Мечты снова спрятались в потайные уголки ее сердца. Маркизу она нужна лишь для удовлетворения его потребностей. Он откровенно сказал ей об этом. Он превратил ее во что-то бесстыдно непристойное. Ее затошнило от этой мысли.
Гэвин зашевелился, и она поспешно слезла с кровати. Ради собственного спокойствия она должна установить в их отношениях какие-то правила. Она больше не позволит ему хватать ее и утаскивать в любую пустую комнату.
Одевшись за ширмой, Диллиан вышла к Гэвину. Он сидел, опершись на подушки, и при виде его мощных плеч на фоне белого полотна у нее екнуло сердце, но она не поддалась низким инстинктам.
– Не смейте так обращаться со мной, – заявила она. – Даже шлюха заслуживает большего уважения.
Он пристально смотрел на нее, но она не увидела в его глазах ничего, кроме насмешки.
– При чем здесь уважение? – холодно спросил он. – Мы оба испытывали желание и удовлетворили его. Или это не так? Я не удовлетворил тебя?
Диллиан схватила первое, что попало ей под руку. Это оказалась ваза с розами. Вода потекла на ковер, когда и ваза и цветы ударились в его грудь. Эффингем не успел сообразить, что произошло, как следом за вазой в него полетели бронзовый подсвечник, щетка для волос, статуэтка дрезденского фарфора и полдюжины флаконов с остатками духов. Все это посыпалось на постель, а живая мишень с ревом вскочила с кровати, облепленная лепестками роз, благоухающая старыми духами и покрытая синяками от ударов бронзового подсвечника и щетки из слоновой кости.
Диллиан, не слушая его гневных криков, преградила ему стулом путь и выскользнула за дверь, с такой силой захлопнув ее за собой, что закачались висевшие на стене картины.
Глава 21
– Если Диллиан будет появляться в обществе, ей необходимы платья, – решительно заявила Бланш. – Она станет возражать, но вы должны убедить ее обратиться к моей портнихе. Мадам предоставит мне кредит.
– Я бы предпочел привязать ее к столбу, – проворчал Гэвин. Сжав кулаки, он расхаживал по комнате, изредка поглядывая в окно.
– А для вас мы должны найти портного, и вам еще потребуется карета, – добавил Майкл, явно наслаждаясь смущением брата. – Не может же маркиз приходить на светские рауты пешком.
– Эта карета просто куча хлама! – вспылил Гэвин.
– Где вы остановитесь? – спросила Бланш. – Диллиан должна жить в моем доме, но для вас это не подходит.
– У меня есть друзья. – Гэвин все еще кипел от негодования.
– Меллон, – подсказал Майкл. – Граф редко бывает в своем доме. Прекрасная идея. Это поднимет ваш престиж.
– Не нужен мне никакой престиж. Я хочу поскорее покончить со всем этим. Мне неприятно вмешательство в мою жизнь. У меня нет желания выставлять себя на посмешище всего Лондона.
Бланш подошла к нему и положила руку ему на грудь.
– Вы были так добры, милорд. Я даже не могу найти слов, чтобы высказать свою благодарность. Я понимаю, от вастребуют слишком многого. Если бы я видела другой выход, я бы с радостью приняла его. Но от вас зависит благополучие и жизнь людей. Диллиан очень умна, она сумеет быстро выполнить эту миссию.
– Темнеет. Где же прекрасная леди? – спросил Майкл, вопросительно взглянув на брата.
– Полагаю, отрывает крылышки бабочкам. Я прикажу Маку подать карету. Если она не появится, пусть добирается сама.
Маркиз вышел из комнаты. Майкл и Бланш переглянулись.
– Он всегда такой темпераментный? – нерешительно спросила она.
– Только когда его кусают. Должно быть, ваша кузина держит его на коротком поводке.
– Диллиан? Она вообще избегает мужчин! Да и маркиз не может оскорбить женщину, не так ли? Когда кто-нибудь из моих друзей приставал к ней, она решительно давала им отпор. Если…
Майкл махнул рукой.
– Предоставим им самим разбираться. Гэвин отвык от женщин. И естественно, ваше присутствие смущает его.
Бланш пристально посмотрела на него.
– А вы? Вы тоже избегаете женщин? Вы показываете мне фокусы, а затем сразу же исчезаете.
Сунув руки в карманы, он смущенно переступил с ноги на ногу.
– Лакею нечего делать в комнате у дамы. Пойду, посмотрю, как уедет наш герой с дьяволом в юбке.
И он поспешно покинул комнату.
Бланш взглянула на шкаф, за которым скрывался тайный ход. Безделье было не свойственно ей. Руки уже достаточно зажили. Она видела даже в темноте. Почему же она должна сидеть здесь одна?
Гэвин смотрел на женщину, сидевшую напротив него в карете. Закутавшись в старую шаль, она повернулась к окну, за которым была непроглядная ночь.
Случись это до войны, до той бессмысленной драки, которая превратила его красивое лицо в уродливую карикатуру, Гэвин бы ухаживал за Диллиан и развлекал ее. Тогда он знал, как растопить сердце женщины. Теперь он этого не умел. Он не находил ни приятных слов, ни нежности, чтобы удержать ее.
Молчание Диллиан беспокоило его. Ее непонятная вспышка его возмутила, но жизнь слишком коротка, чтобы долго таить обиды. Наверное, он чем-то оскорбил ее, но не знал, чем именно. Женщины – странные создания. Но это молчание было невыносимо.
Карету тряхнуло. Диллиан, откинув шаль, ухватилась рукой за петлю, и Гэвин увидел ее пышные груди, выглядывавшие из декольте старомодного платья. Эти золотисто-кремовые холмики пробудили в нем сладкие воспоминания. Он не мог отказаться от удовольствия прикоснуться к ним.
– Мне кажется, занятие любовью в тряской карете выглядит довольно пикантно, – произнес он. И сразу же представил ее у себя на коленях.
Она бросила на него такой ледяной взгляд, что уж лучше бы она продолжала смотреть в окно.
– Спасибо, нет. Или это приказ? – с сарказмом спросила она. – Что, теперь так и будет? Приказания? Или вы будете назначать время?
Она покраснела и отвернулась.
– Я предпочитаю не договоренность, а спонтанность. Вот прямо сейчас я хотел бы, чтобы ты села ко мне на колени и расстегнула эти пуговки для начала. – Гэвин улыбнулся, заметив, что она покраснела еще сильнее.
– Я не шлюха, – пробормотала она, сжимая руки на коленях.
– Нет. Ты просто очень чувственная женщина, которая получает удовольствие от своего тела. Не многим женщинам так повезло. Если бы я знал, что тебе это не нравится, то больше никогда не прикоснулся бы к тебе. Так что мы можем получить удовольствие, и путешествие не будет таким скучным.
– Все равно я чувствую себя шлюхой.
– Ты хочешь сказать, что не будешь чувствовать себя шлюхой, если я возьму тебя силой? Тебе будет лучше, если я прикажу тебе сесть сюда и обниму тебя против твоей воли? – Гэвин знал, что вполне способен так поступить. Он хотел ее и не желал тратить время на какие-то игры.
Он с интересом наблюдал, как Диллиан, широко распахнув глаза, пытается осмыслить его слова. Он почти читал ее мысли.
– Я этого прошу, не так ли? – тихо спросила она. – Я прошу вас взять всю ответственность на себя, чтобы я могла притвориться оскорбленной невинностью. Простите.
Гэвин не ожидал такого признания. Ведь она и была оскорбленной невинностью. А он просто воспользовался ею. Принимая на себя равную долю ответственности, она ставила их в равное положение.
– Так ты сама сядешь рядом со мной, или я должен убеждать тебя?
Она посмотрела на него, сняла шаль, подобрала юбки и села рядом с ним. У нее перехватило дыхание, когда он, расстегнув лиф, спустил платье с ее плеч.
Он прижался к ее губам – и утопил в этом поцелуе все долгие годы одиночества. Его душа просила ее любви, утешения и понимания. Он чувствовал, с какой страстью она прижимается к нему в ожидании ласк и наслаждения. И он не услышал, как заржали лошади.
Карета резко остановилась, и маркиз с Диллиан чуть не свалились на пол. Гэвин схватился за пистолет и крепко сжал в руке трость, в которой был спрятан острый нож, выдвигавшийся от нажатия набалдашника. Он отодвинул занавеску.
– Что там? – прошептала Диллиан, натягивая на плечи платье. Гэвин выругался. Если Мак наехал на пень, он оторвет ему голову. От неудовлетворенного желания он испытывал сильную боль в паху.
– Кошелек или жизнь! – прогремел с обочины мужской голос.
– О Господи! – Возмущенный Гэвин смерил взглядом расстояние до всадника на краю леса. – Должно быть, мерзавец дошел до ручки, если грабит такую жалкую карету, как наша.
– А вы не думаете, что это человек Невилла и он ищет Бланш?
– Скорее всего, этот дурак напился и ничего не соображает. – Гэвин открыл дверцу, вывалился из кареты и упал на колени. Нашарив рукой несколько камешков, он сунул их в карман и, притворяясь пьяным, с трудом поднялся на ноги. Еще раньше Диллиан развязала его галстук, расстегнула рубашку, и он надеялся, что похож на подвыпившего аристократа.
Он сделал несколько неверных шагов в сторону разбойника.
– Чего, черт п-побери, тебе надо? – заплетающимся языком спросил он и, пошатываясь, направился к обочине, .
Разбойник держал Мака под прицелом своего мушкета. Слуга не отличался большим умом, но Гэвин не хотел, чтобы бедного парня убили из-за него. Он шагнул в сторону, прикрывая Мака собой.
– Все ваши драгоценности, – потребовал разбойник, но в его голосе Гэвин услышал неуверенность.
– Драгоценности! – прорычал Гэвин. – Да будь у меня драгоценности, я не ездил бы в этой развалюхе!
Мушкет нерешительно двинулся в его сторону. Гэвин нащупал в кармане камень побольше и бросил его, целясь в нос лошади.
Лошадь заржала и, встав на дыбы, сбросила всадника на землю.
Гэвин с удовлетворением потянулся за пистолетом, но вдруг услышал за спиной женский крик:
– Убери руки, грязная трусливая тварь!
– Заткни девке рот и вытащи ее наружу! – приказал мужской голос, донесшийся с дороги.
Взревев от гнева, Гэвин вскочил на ступеньку кареты и, перебросив свое тело через крышу, обрушился на темную фигуру, осмелившуюся тронуть Диллиан. Сцепившись, они свалились на землю.
Руки Гэвина были заняты, и он не мог достать пистолет. Он пытался задушить врага, но тот оказался слишком тяжел для него. Он навалился на Гэвина всей своей тяжестью и придавил его к земле. Гэвин сумел освободить одну руку и ударил его в пах. Неожиданно он услышал рядом с собой шелест женских юбок. Проклиная глупую женщину, он хотел крикнуть ей, чтобы она отошла в сторону, но негодяй держал его за горло.
С удивлением Гэвин обнаружил, что задыхается под этими юбками. Навалившийся на него громила, пытаясь их отшвырнуть, отпустил руку Гэвина, и тот, воспользовавшись моментом, ударил его кулаком в челюсть. Тело врага обмякло. Но Гэвин, еще не успел подняться, как раздался выстрел.
Третий всадник взревел от боли, и Гэвин услышал удалявший стук копыт. С изумлением он увидел женщину в легких старомодных юбках, уверенно державшую пистолет, направленный в то место, где только что стоял конь разбойника, а теперь едва слышался топот копыт.
– Славное представление, – проворчал Гэвин, связывая руки разбойника. – Мак! Ты связал другого?
– А разве надо было? – ответил из-за кареты жалобный голос. – Он ускакал. И черт с ним.
– Согласен. – Гэвин обыскал карманы лежавшего без сознания разбойника и, не найдя ничего интересного, запихнул его в карету.
– Я думаю, они охотились за мной, – тихо сказала Диллиан. Тихо. Но Диллиан никогда ничего не делала тихо. Она покачнулась, и Гэвин подхватил ее. Она ухватилась за его шею и спрятала лицо у него на груди. Гэвина охватило желание защитить ее. Такую маленькую и такую хрупкую. Майкл всегда защищал обиженных и беззащитных. А он думал только о том, как бы выжить. А теперь он обнимал ее и чувствовал, как она дрожит. И почему-то ему было хорошо. Он поцеловал ее в голову.
– Ты права. Это не предвещает ничего хорошего. Диллиан подняла голову, и его поразила ее бледность.
– Бланш! Если они знают, что я с вами, они будут искать Бланш!
И снова он не мог не согласиться с ней.
Глава 22
Диллиан, кутаясь в шаль, сидела на козлах рядом с маркизом, погонявшим лошадь. На другой Мак ускакал в имение, чтобы предупредить Бланш и Майкла о нападении.
Гэвин, казалось, сосредоточил внимание на дряхлой лошади, но Диллиан чувствовала, что он замечает малейший звук или движение в окружающем их лесу. Они не могли допустить нового нападения, а два разбойника все еще были на свободе. Однако сидевший рядом человек беспокоил ее не меньше. Он не переставал ее удивлять. Она была поражена той быстротой, с какой он расправился с нападавшими, и поглядывала на него с некоторым страхом.
– Наверное, я опять попал в ваш черный список, – нарушил молчание маркиз.
– Конечно. Мне никогда не нравились маркизы, которые сваливают с ног по нескольку грабителей зараз. Очень дурной тон, – небрежно произнесла она.
– А мне никогда не нравились дамы, стреляющие из пистолета. Так что мы в расчете.
– Я же говорила, что умею стрелять и из лука тоже. Только не сильна в кулачном бою, – с сожалением добавила она.
– Не просите, чтобы я научил вас. Хватит с меня синяков от канделябра. Я вот думаю, разумно ли давать вам оружие в Лондоне. С одной стороны, вы сможете защитить себя, а с другой – я не хочу, чтобы оно было направлено на меня.
– Я никогда не поднимаю оружие на того, кто мне его дал. Если только меня не вынудят к этому.
Диллиан услышала звук, напоминавший смех, и улыбнулась. Только сейчас страх, вызванный нападением, начал рассеиваться.
– Что сделает О'Тул, когда получит наше известие? Если в Эринмиде опасно, куда он может отвезти Бланш?
Маркиз помолчал.
– Я все же не уверен, что им нужна леди Бланш. Это только предположение. Возможно, они и собирались похитить даму, но им не объяснили толком, какую именно. Мне почему-то кажется, что они знали, кто вы.
– Мы могли бы допросить разбойника.
– У себя дома, в Америке, я бы прибил его гвоздями к дереву. А здесь меня считают аристократом. Мне придется действовать по закону. В ближайшем городке мы найдем судью, и он его допросит.
– А где ваш дом? У моря? Не представляю, как вы могли стать моряком.
Маркиз пожал плечами:
– Я вырос в дороге. Мы никогда не оставались подолгу на одном месте. Мой отец родился бродягой, а мать всегда следовала за ним. В юности мне нравились дикие просторы Кентукки, но мы скоро уехали оттуда.
– У вас странный акцент: не американский и не английский. Вы, должно быть, много путешествовали?
– Отец говорил как истинный англичанин. И часто злоупотреблял этим, выдавая себя за английского аристократа. Я считал, что он все выдумывает. Не знал, что он действительно внук маркиза, Думаю, мой акцент – неудачная смесь, унаследованная от отца и матери. Она родом из Виргинии. – Он замолчал.
Теперь, когда он, наконец, разговорился, Диллиан захотелось побольше узнать о нем.
– Ваша мать еще жива? – осторожно спросила она.
– Нет, она умерла, когда мне было пятнадцать лет. А отец несколькими годами раньше. После этого мы жили одни.
– «Мы»? У вас есть братья или сестры?
Он колебался. Диллиан понимала, что он решает, следует ли ей об этом знать.
– Майкл моложе меня на пять лет. Он везде ездил вместе со мной. Может быть, это был не лучший выход. Я мог бы найти семью, которая приняла бы его, но… – Он пожал плечами. – Майкл всегда был с причудами. Не думаю, чтобы, он прижился где-нибудь, хотя и не уверен, что оказал ему добрую услугу.
– Он ваш брат? – изумленно воскликнула она. Диллиан не могла даже представить братьями таких непохожих друг на друга людей. Гэвин, высокий, худой, отличался мрачной красотой. Майкл – изящный, с каштановыми волосами и ослепительной улыбкой. Она предпочитала грубоватую прямоту Гэвина.
– Это как считать, – вздохнул он. – Спросите Майкла. Как я сказал, он человек с причудами.
– Он называет себя О'Тулом, – озадаченно возразила она. Как можно не знать, брат он тебе или нет?
– Он называет себя по-разному. Несколько раз мы останавливались у О'Тулов. У них была куча рыжих детей, и говорили они с ирландским акцентом. Майклу хотелось считать себя одним из них. Отец семейства был обаятельным ирландцем. Я часто ругал Майкла, что он бросает тень на нашу мать, будто она могла изменить отцу. Но на самом деле они жили как кошка с собакой. Она ездила с ним по всей стране, но они не всегда жили вместе. Однажды она вернулась домой с Майклом.
– Но он все же наполовину ваш брат, и в то время ваша мать была замужем за вашим отцом. Он по праву может называть себя Лоренсом.
Гэвин коротко рассмеялся.
– Вы не видели Лоренсов. Мы все страшно похожи. У всех нас есть характерные фамильные черты. И это больше всего убеждает Майкла, что он не сын нашего отца. Мать говорила, что не родила его, а нашла под капустным листом, отец называл его «наш маленький сирота». Конечно, оба умели мастерски лгать. Не было рождения, не было и измены. Но для меня он – мой брат. Что думает по этому поводу сам Майкл – другое дело.
Диллиан погрузилась в раздумье. Она не хотела узнавать столько чужих тайн. Ее детство тоже нельзя было назвать счастливым, но мать любила ее, и до смерти отца у нее был дом. Отец оставил ее бедной и бездомной, потому что не позаботился о ее будущем на случай своей смерти, ибо, похоже, собирался жить вечно.
Гэвин остановился возле гостиницы, в окнах которой виднелся свет и изнутри доносились веселые голоса.
Он соскочил с козел и, взяв Диллиан за талию, опустил ее на землю. Ей хотелось прижаться к нему, но он сразу же направился в гостиницу, уверенный, что она последует за ним.
Она шла за ним, проклиная в душе грубость янки. Она не надеялась, что высокомерный маркиз снимет комнату в этой убогой гостинице и проведет в ее обществе всю ночь. Нет, проклятый аристократ решил разыскать судью. Когда Диллиан догнала маркиза, он уже разговаривал с хозяином. Маркиз, небрежно положив руку на ее талию, по-хозяйски привлек ее к себе. Ей захотелось ударить его, но хозяин наверняка думает, что она его жена или любовница. А жены не дают пощечин своим мужьям.
Хозяин вернулся в гостиницу, а маркиз остался ждать снаружи, словно гордость не позволяла ему войти в таверну для простолюдинов. Она подозревала, что он сделал это нарочно, и ей это не понравилось, как и капюшон, опущенный на лицо.
– Пустите меня, – прошипела она, когда хозяин скрылся в доме.
Гэвин еще крепче прижал ее к себе и положил руку ей на грудь.
– Как бы не так. Если б не наш друг, ты бы уж давно была со мной в постели. Запомни, женщина, еще ночь не наступит, как ты будешь лежать подо мной.
– Отвратительный, бесстыжий развратник, без чести и совести!..
В дверях появился хозяин, ведя за собой растрепанного пьяненького человека средних лет. Его вид свидетельствовал о том, что он много вечеров провел в этой таверне, но, тем не менее, он с трезвым интересом посмотрел на странную пару, стоявшую у входа. Диллиан до сих пор не задумывалась, как они выглядели в глазах других людей.
– Поймали разбойника с большой дороги? – спросил судья.
– Я хочу допросить его. Подозреваю, он хотел похитить мою жену. – Гэвин оставил Диллиан и повел судью за собой.
Диллиан не пожелала оставаться одна и последовала за ними. Неожиданно она заметила у коновязи подозрительную тень. С криком она указала мужчинам на человека, садившегося на лошадь по другую сторону изгороди:
– Это он! Он убегает!
Гэвин с проклятиями бросился к коновязи, на ходу вытаскивая пистолет. Судья подошел к карете, но Диллиан уже знала, что в ней никого нет. Гэвин подбежал к ближайшей лошади и, ухватившись за гриву, вскочил на нее и помчался в погоню за удалявшимся разбойником.
Раздался выстрел. Еще один всадник выскочил из темноты и поскакал вслед за Гэвином. Вдруг лошадь маркиза поднялась на дыбы и сбросила всадника на землю. И лишь черный плащ взметнулся на фоне ночного неба.
Она бросилась к нему, забыв о судье и разбойниках. Она уже представила себе Гэвина, лежавшего на земле со сломанной шеей. Его лошадь потрусила назад к амбару. Гэвина не было.
Заливаясь слезами, она закричала:
– Где вы, черт вас возьми, глупец?! – Грязь облепила ее туфли и юбку, она скользила по жидкой грязи и бежала к тому месту, где видела его в последний раз. Ей хотелось убить его. Хотелось умереть самой. Она не представляла, что они будут делать без маркиза и его помощи. Она не хотела, чтобы он погиб из-за нее.
Она перелезла через изгородь и в дальнем углу двора увидела его черную фигуру, перепачканную в грязи. Услышав его смешок, она возмутилась до глубины души.
– Упрямый олух, вы находите это смешным? – Она стояла перед ним, уперев руки в бока. Ей хотелось оттаскать его за волосы или задушить в своих объятиях. Друзья отца научили Диллиан сдерживать эмоции. Но именно от них она узнала, какими оскорблениями можно заставить поверженного мужчину подняться.
– Ужасно смешным. – Грязная рука Гэвина дернула ее за юбку, и они вместе свалились в грязь. Он перевернул ее на спину и, вжав в землю, прижался к ее губам.
Глава 23
– Я не могу появиться в доме Бланш в этом, – ворчала Диллиан, расправляя грубую холщовую юбку, царапавшую ее бедра. Ей необходима была нижняя юбка. Девица, у которой они купили одежду для Диллиан, похоже, не признавала нижнего белья.
Гэвин, с интересом поглядывавший в вырез ее лифа, хмыкнул:
– А мне нравится. Я подумал, что лучше я привезу вас как свою деревенскую любовницу. Интересно, есть ли у Меллона в доме приличная ванна?
Диллиан покраснела, догадавшись, о чем он думает. Простое корыто, в котором они прошлой ночью смывали грязь, было немым свидетелем того, что до сих пор казалось Диллиан совершенно невозможным. Она впустила этого человека не только в свою постель, но и в свою ванну. Воспоминания о том, как она стояла вся в мыле, голая и мокрая, возбуждали ее. А что он будет вытворять в настоящей ванне?
– От меня будет мало пользы, если я буду прятаться в спальне как ваша любовница, – сердито заметила она и еще сильнее покраснела, поняв, что она сказала. Глупая, глупая! – От меня будет мало пользы для Бланш, – поправилась она.
– И я не сумею ничего сделать, – согласился он. – Поэтому отдадимся в руки кузины Мэриан, и будем надеяться на лучшее.
Они ехали днем, на дороге им часто встречались экипажи, и они почти не опасались вчерашних разбойников. Но когда они приблизились к окраинам Лондона, Гэвин съехал с дороги. Диллиан вопросительно посмотрела на него.
– По улице, где живет моя кузина, проезжает много людей из высшего общества. Я не хочу, чтобы все знали, что я приехал с женщиной. Сидите в карете, пока я за вами не пришлю горничную. Вы можете поменяться шалями или придумать что-то другое и тогда сможете войти в дом с вещами в руках, как будто вы горничная и возвращаетесь с моим багажом.
Диллиан оскорбленно взглянула на него, но не могла предложить ничего лучшего. Она неохотно забралась в карету и задернула занавески.
Обмен прошел гладко, горничная осталась в карете, которую грум отвез в каретный сарай.
В доме их с Гэвином встретила удивленная Мэриан Монтегю, кузина маркиза, которая была на последнем месяце беременности.
– Боже, да вы оба, словно с деревенского маскарада! Гэвин, нельзя разгуливать по Лондону в этом средневековом плаще. Ты похож на контрабандиста! – Она прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться.
– Я приехал не для того, чтобы изображать модную картинку. Дело серьезное, Мэриан. Мисс… – он запнулся, – мисс Рейнолдс – единственная твоя забота. Никто не должен знать, что мы знакомы, и вам нельзя появляться вместе. Нам нужен только твой совет.
Диллиан молчала. Рядом с очаровательной Мэриан она чувствовала себя деревенщиной. Ее поразило сходство Мэриан с Гэвином. На их лицах явственно проступали фамильные черты Лоренсов. Густые каштановые волосы, смуглая кожа, алые губы.
С опаской, взглянув на маркиза, Диллиан вмешалась в разговор:
– Мне бы только попасть в дом Бланш. Там остались сторож и его жена. Я могу послать ее за портнихой. Но я не знаю, как поддерживать связь с его светлостью. Я могу обратиться к поверенному, но, как только я потребую бумаги отца, туда примчится Невилл. Как я смогу сообщить об этом лорду Эффингему?
Воспоминание об их близости было еще так свежо, что ей было странно называть его так официально.
– Будь я проклят, если появлюсь в обществе один! – сердито заговорил он. – И я не буду пробираться к вам по задворкам. – Он посмотрел на Мэриан так, словно она забеременела специально, чтобы досадить ему. – Раз ты не можешь сопровождать меня, то найди способ ввести мисс Рейнолдс в общество.
Мэриан перевела искрящийся весельем взгляд с Гэвина на Диллиан.
– Конечно, дорогой кузен, все, что угодно, только бы ты не гневался. Как жаль, что здесь нет Реджинальда. Ему бы понравилась эта сцена. Отшельника Эффингема вытащила из берлоги женщина. Леди Бланш на самом деле так красива, как говорят?
– Даже более, леди Мэриан, – ответила Диллиан. Она так же прекрасна, как ее душа.
– Просто – Мэриан. Я вас поняла. Поскольку мы должны делать вид, что не знакомы, я не могу попросить никого из моей семьи или семьи Реджинальда представить вас в свете. Может, муж моей сводной сестры знает кого-нибудь. Довольно трудно будет проследить связь между нами, не так ли?
Диллиан, встретив повелительный взгляд Мэриан, согласилась.
– Сторож с женой – плохая защита, – вмешался Гэвин. – Надо, чтобы крепкие лакеи днем и ночью стояли у каждой двери. И еще нужна горничная. Вы не переедете туда, пока их не наймут.
– Это просто смешно…
– Иначе я перееду туда вместе с вами, – пригрозил Гэвин. – Больше никаких пожаров и похищений. Вы достаете бумаги. Я нахожу нужных людей. Мы отдаем им бумаги. И уезжаем. Все.
Диллиан охватило странное ощущение, когда она почувствовала на себе взгляд Гэвина. Она стала его собственностью, которую он защищал. Она не могла разобраться, нравится ей это или нет. Она только понимала, что столкнулась с такой силой, которой не могла противостоять.
– Я привел вам горничную, как вы и просили, мисс.
Диллиан скептически оглядела горбатого лакея, которого Гэвин, очевидно, нанял прямо на улице. Спутанные волосы падали ему на лицо, а одежда висела, как на вешалке. Она пожалела, что не может найти предлога, чтобы выгнать его вон. Что-то в его поведении казалось не только знакомым, но и слишком вызывающим для слуги. Но она не хотела ссориться с Гэвином, тем более что еще только один лакей предложил свои услуги. Очевидно, временная работа мало кого привлекала.
Диллиан, на которой портниха закалывала платье, решила поскорее отделаться от нее.
– Пусть она войдет, Гримли. – Диллиан указала на свободное место среди рулонов ткани и разбросанной одежды.
У Диллиан чуть глаза не выскочили из орбит, когда она увидела появившуюся в дверях фигуру. Портниха тоже замерла, уставившись на нее. Швея, помогавшая портнихе, ахнула и тихонько хихикнула. Фигура не шевельнулась. Гримли стоял, удовлетворенно потирая руки.
– Индира Мохаммед, мисс, – с гордостью объявил он, словно это он сам отыскал ее.
Особа, закутанная в белое, с лицом, закрытым вуалью, молчала. Внезапно Диллиан поразила нелепость этой сцены. Стоявшая перед ней на коленях с полным ртом булавок портниха. Девушка, задыхавшаяся от смеха, уткнувшаяся в кусок пестрой ткани. Горбатый лакей в лохмотьях, самодовольный, как высокомерный дворецкий. И, наконец, горничная, которая должна одевать ее по последней моде, причесывать, подсказывать, как вести себя в обществе, – эта горничная стояла перед ней, закутанная с ног до головы в белое. Что-то тут было не так.
Подавив приступ истерического хохота, Диллиан пристально посмотрела на наглого лакея и обратилась к модистке:
– Мадам, будьте добры, оставьте меня наедине с этой горничной. В гостиной вас ожидает чай.
Под грозным взглядом Диллиан лакей попятился к двери.
– Гримли, стойте, где стоите!
Когда за модисткой и ее помощницей закрылась дверь, Диллиан спрыгнула со стула и, волоча за собой приколотый булавками подол, шагнула к таинственной фигуре.
– Бланш, если это ты, я живьем сдеру с тебя кожу! А если это жалкое подобие лакея – О'Тул, клянусь, у меня готов для него нож.
Из-под вуали послышался смех. Так смеяться могла только Бланш.
– Я говорила вам, Майкл, у Диллиан глаза как у ястреба, и ничего не выйдет. – Она отбросила вуаль, и Диллиан увидела следы ожогов на ее бледных щеках и глаза, уже не скрытые повязкой. Бланш заморгала и снова опустила вуаль на глаза.
Горбун, сев на диван среди разбросанных юбок и кисеи, расправил плечи, его горб куда-то исчез, и он помолодел на несколько лет.
– Но разве не стоило попробовать? Какое у нее было выражение лица! Никогда не забуду.
Диллиан схватила ножницы и нацелилась острыми концами в грудь О'Тула.
– Я убью вас, О'Тул! Перережу горло, изрежу на мелкие кусочки и отошлю вашему брату.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Черт побери, мисс, где вы слышали такую чепуху? У меня нет никакого брата.
– Ах, нет? Хотите скрывать это и дальше? Или мне рассказать всем? Гэвин не будет возражать.
– Это не смешно. – Майкл повернулся к Бланш, слушавшей их с изумлением и любопытством. – Оставляю вас с ней. Я буду неподалеку. Если понадоблюсь, крикните погромче.
Он поднялся, собираясь уйти, но Диллиан преградила ему дорогу.
– Как вы посмели привезти сюда Бланш, ведь здесь опасно!
– Неужели вы думаете, что я могу подвергнуть опасности леди Бланш?
Бланш рассмеялась.
– Я завернулась в покрывало и спустилась вниз. Сказала кухаркам, что хочу нанять карету. Они впали в истерику, но одна из них, Матильда, погладила меня по руке и сказала, что поможет мне уехать. Он ничего не знал.
– Матильда почти слепа. По-моему, она принимает Гэвина за покойного маркиза. Вероятно, она подумала, что леди Бланш – это маркиза, собравшаяся на бал, – хмыкнул Майкл.
Диллиан возмущенно посмотрела на подругу.
– И что ты собиралась делать здесь в этом одеянии? – Бланш пожала плечами:
– Когда примчался Мак и сказал Майклу, что тебя чуть не похитили, я подумала, что должна что-то предпринять. А насчет одежды… я не могла придумать ничего лучшего.
– А твои глаза? Тебе не больно? Свет здесь яркий.
– Немного жжет глаза, но с этим можно жить. Я не собираюсь всю жизнь ходить с завязанными глазами.
– Вы можете остаться слепой на всю жизнь, – строго произнес Майкл, – если не будете беречь глаза. Я ведь говорил вам об этом.
Бланш показала ему язык и поправила на лице кусок блестящей прозрачной ткани. Диллиан не верила своим глазам. Бланш никогда не вела себя столь неприлично. Бланш даже не задумывалась, как ее выходка может подействовать на мужчину. Повернувшись, Диллиан заметила выражение лица О'Тула. Такое же она часто видела на лице Гэвина.
Этого просто не могло быть! Но что, если Бланш вообще не подозревает о чувствах лакея? Или она знает? Конечно, если О'Тул действительно Лоренс, он не лакей, хотя положение незаконнорожденного брата разорившегося маркиза не делает его подходящей партией.
Но сейчас не время было думать об этом.
– Если хотят убить меня, Бланш опасно находиться рядом со мной. А если охотятся за ней, то нельзя оставлять ее там, где все ее знают.
– Никто не обращает внимания на горничных, – возразила Бланш. – Здесь мне ничто не угрожает. И тебе со мной спокойнее, чем со служанкой, которую можно подкупить.
Мысль о том, что Бланш может быть ее служанкой, привела Диллиан в ужас. Видимо, это отразилось на ее лице, потому что Майкл поспешил вмешаться:
– Если негодяи узнали, что вы путешествуете с Гэвином, то они, прежде всего, направятся в Эринмид. Бланш не могла там оставаться. Вас легче защитить, когда вы вместе.
Диллиан нахмурилась:
– Не понимаю, как можно было узнать, что с ним была я? Может, им просто нужна была женщина?
– Вы проезжали дорожную заставу, верно?
– Кажется, да, – пожала плечами Диллиан. – Мак разговаривал с ними. Мы с лордом Эффингемом оставались в карете.
– Вы разговаривали? Вас могли подслушать? – Диллиан старалась вспомнить.
– Не знаю. Не думаю, что мы много разговаривали. А сборщик налогов едва ли узнал меня.
– Но если с ним был солдат, который спрашивал имена всех проезжавших, он мог заинтересоваться вами. Если вы не сидели тихо; или Мак не держал язык за зубами, солдат мог заметить в карете даму. А на карете герб Эффингема. Всем известно, что он избегает общества, и дама могла вызвать подозрение.
– Солдат мог бы потребовать, чтобы я вышла из кареты. Зачем ему посылать за мной разбойников, чтобы среди ночи меня похитить?
От последующих слов Майкла даже Бланш изумленно раскрала глаза.
– А если солдаты получили приказ Невилла и попытка похищения – дело рук этого негодяя, то они не хотели бы, чтобы следы привели к нему, ведь так? И наняли других людей.
Глава 24
Сидя в роскошной ванне графа Меллона, Гэвин предавался размышлениям. Он думал о таких вещах, которые еще несколько недель назад даже, не пришли бы ему в голову. Таково влияние женщин.
Совсем недавно у него была единственная цель – наскрести, добыть достаточно денег и выкупить земли, окружающие Эринмид, тогда им с Майклом больше не пришлось бы голодать. Но он пока не нашел их владельца. Само имение, представлявшее собой развалины, ничего не стоило. Глупо было тратить на него деньги. Старинные вещи, картины и другие ценности, оставленные там гнить предыдущими владельцами, неожиданно оказались золотым дном благодаря мужу кузины, Реджинальду Монтегю. Реджинальд умел превратить рассыпающийся томик стихов в презренный металл.
Но сейчас Гэвин думал о своих ноющих мышцах и надвигающейся старости. Ему едва исполнился тридцать один год, но у него болели былые раны, и тело утратило быстроту реакции и гибкость, прежде не раз спасавшие ему жизнь. Крики Диллиан помешали ему задушить грабителя, гнев, захлестнувший его, когда они попытались ее похитить, заставил его забыть об осторожности, когда он боролся со вторым. Только ум и сила спасали его все эти годы, но, кажется, теперь на них рассчитывать, не приходится. Он не однажды испытывал унижение, но никогда ему не было так плохо, как в этот раз.
Можно было бы обвинить во всем Диллиан. Женщины – намеренно или нет – погубили многих мужчин. Если бы Майкл бросил все это и предоставил этих женщин самим себе, он бы сейчас счастливо жил в имении, не обремененный никакими заботами, кроме собственных. У них была крыша над головой. Они были сыты, и им не надо было носиться по стране, охраняя двух дам. А теперь эти дамы ворвались в их жизнь, и у него начали болеть его раны, он не мог сосредоточиться ни на чем серьезном, да к тому же ему придется болтаться в Лондоне, изображая маркиза.
Он отхлебнул бренди из бутылки, заботливо поставленной слугами графа на столик возле ванны. Тепло разлилось по его телу, и он начал думать о маленьких радостях жизни, среди которых не последнее место отводилось Диллиан. Впрочем, хватит, а то, чего доброго, он дойдет до мыслей о женитьбе на ней.
Ему не пришлось бы думать о браке, если бы Диллиан всегда была рядом с ним. У нее другие цели, и он не имеет к ним отношения. Она ему так и заявила. Диллиан была одержима мыслью возвратиться в Грейндж и желанием спасти Бланш от Невилла. Они с Диллиан прекрасная пара. Она стремится к своей цели, ей некогда думать о его недостатках, и она с удовольствием принимает его ласки. Они могут делить ложе, но заниматься каждый своим делом. Такое положение вполне устраивало Гэвина. За исключением того, что она заставляла его заниматься ее делами, а не своими.
Мысль, что он станет посмешищем в обществе, испортила ему настроение. Гораздо проще схватить герцога за грудки и вытрясти из него эти проклятые бумаги. Однако он понимал, что такое поведение было бы уместным лишь в том мире, где oн провел свою юность. В цивилизованной же Англии герцог просто вызовет королевских гвардейцев или кого-нибудь в этом роде, и те посадят Гэвина в тюрьму. Он должен выяснить, какие права дает ему титул маркиза, а затем воспользоваться ими с наибольшей пользой для дела.
Приняв такое решение, он вылез из ванны.
Гэвин скользнул взглядом по лакею, протянувшему ему рубашку, и вдруг, вздрогнув, резко повернулся к нему. Этот человек не принадлежал этому дому.
– Как ты вошел сюда?
Майкл, одетый в ливрею графа, пожал плечами:
– Не рассчитывай, что слуги графа тебя защитят. Они слабаки. Дисмут устраивает вечер в будущую пятницу. Вы с мисс Уитнелл получите приглашения. Ты уже был у портного?
Гэвин сердито посмотрел на брата.
– Я не могу тратить деньги на мишуру ради какого-то модного бала. Реджинальд введет меня в «Уайте». Там я сделаю больше, чем на любом рауте. Я собираюсь покончить с этим делом как можно скорее.
– Энглси не ходит в клуб. Половина министров, с которыми ты намерен встретиться, там не бывает. Но все они будут на вечере у Дисмута. Если хочешь, надень свой плащ, сапоги и пиратскую повязку на глаз, но ты должен быть там.
Гэвин посмотрел на свои босые ноги.
– Мне не помешала бы пара новых башмаков. Но я не желаю надевать эти ужасные короткие штаны.
– Прекрасно. Сегодня ты познакомишься с леди Дарли, чтобы в пятницу она могла официально представить тебя мисс Уитнелл. Она ждет тебя. И вот список самых лучших портных.
– Вон! – взревел Гэвин, указывая на дверь. – Я не буду знакомиться с леди… как ее там? Я не позволю колоть меня иголками и ощупывать мое тело каким-то портным! Я куплю башмаки и явлюсь на этот твой вечер, и это все. Хотя не представляю, что я там буду делать. – Майкл не вышел, и Гэвин спросил:
– А что ты сделал с леди Бланш, почему ты здесь?
– Леди пожелала помочь кузине. Не мог же я связать ее. Она взяла с собой горничную, так что они все под одной крышей.
Гэвин раздраженно ударил кулаком в стену.
– Теперь леди как раз там, где герцогу легко ее найти. Уж лучше бы ты ее связал.
Майкл взял с туалетного столика серебряную щетку и, играя ею, ответил:
– Это ты питаешь слабость к женщинам, а не я. Зачем ты рассказал дьяволу в юбке, что я твой брат?
– Ты и есть мой брат. Положи эти чертовы безделушки и убирайся! Как подумаю, что эти двое одни в Лондоне, так дрожь пробирает. Кто-то же должен присматривать за ними.
Майкл взял табакерку и начал подбрасывать ее.
– Это ты присматриваешь за компаньонкой, а не я. Я привез тебе герцогиню, черт возьми, а ты предпочел нищую ведьму. Не понимаю тебя, мой благородный лорд. Тебе нравится считать гроши?
Гэвин схватил щетку и запустил ею в брата. Майкл поймал ее и швырнул в Гэвина табакеркой. Выругавшись, маркиз перехватил ее и положил на стол.
– Эти игры не для меня. Если леди Бланш так хороша, как ты утверждаешь, она найдет себе более молодого и привлекательного жениха. А ты, Майкл, отправляйся к дамам.
– Если окажется, что мисс Уитнелл – дочь изменника, ее имя будет опозорено, тень падет и на леди Бланш. Ей придется выйти за герцога, и тогда Уитнелл останется ни с чем. Подумай об этом, брат мой.
Гэвин в ярости оглянулся, но Майкла и след простыл. Ему не хотелось думать о том, что случится с мисс Уитнелл, сейчас он хотел только одного – поскорее забраться в ее постель.
– Это мои бумаги, мистер Уинфри. Их оставил мне мой отец. Они принадлежат лично мне. Я хочу, чтобы вы их мне вернули, – снова и снова повторяла Диллиан. Но сидевший напротив нее поверенный только качал головой.
– Сожалею, мисс Рейнолдс, эти тетради оставила леди Бланш, чтобы я сохранил их. И отдать их я могу только ей. Если леди Бланш придет за ними, я их тут же ей верну.
– Леди Бланш чуть не убили! – воскликнула Диллиан. – Неужели вы думаете, что она рискнет появиться в городе? Хотите, я принесу вам от нее письмо?
Ей показалось, что в глазах поверенного блеснул интерес.
– Понимаете, есть опасения относительно здоровья леди. Если бы вы привезли ее сюда, чтобы мы могли убедиться, что с ней все в порядке и ее не принуждают…
– Принуждают! – Диллиан не могла этого больше терпеть. Она встала и заходила по комнате. В гневе она становилась похожей на своего отца. – Вы думаете, я допустила бы, чтобы ее похитили? Вы считаете ее настолько безмозглой, что она позволит принуждать себя такой, как я? О чем вы вообще думаете, мистер Уинфри? Если вы не отдадите бумаги мне, я найму собственного поверенного и подам на вас в суд за клевету и воровство. Сейчас же отдайте бумаги!
Она наклонилась над столом и угрожающе посмотрела на поверенного. Ей казалось, что именно так поступил бы в данной ситуации маркиз.
Но, будучи вдвое легче маркиза и ростом всего лишь пять футов два дюйма, она не произвела на него никакого впечатления.
– Поступайте, как вам угодно, мисс Рейнолдс, но я обязательно скажу его светлости, что вы неподходящая компаньонка для его юной кузины.
– А я скажу Бланш, что Невилл – неподходящий муж, а вы неподходящий поверенный! Впрочем, я ей уже говорила об этом. – Развернувшись, чтобы уйти, она пожалела, что не может так же эффектно взмахнуть плащом, как это делал маркиз. Она не ожидала, что Уинфри не отдаст ей бумаги. Должно быть, все дело в Невилле. Она должна с ним встретиться.
Выбежав на улицу, она влетела прямо в объятия маркиза. Он отстранил ее и посмотрел на табличку на двери.
– Похоже, ваш визит оказался безуспешным? – Она оттолкнула его руку.
– Я скажу Бланш, чтобы она отказалась от его услуг! В Лондоне полно других поверенных. Отпустите меня. Мы ведь не знакомы. Вы тоже собирались войти в это логово?
Он насмешливо улыбнулся, и ей захотелось его ударить. Он был одет не лучше, чем в Грейндже, но отделанная бобровым мехом шляпа делала его смуглое лицо еще выразительнее. Несмотря на гнев, она почувствовала, как сердце ее тает под его взглядом. Она отчаянно пыталась не покраснеть.
– Я собирался поговорить с ним как джентльмен с джентльменом, но сейчас вижу, что придется принять более решительные меры. А почему вы здесь одна? Я считал вас более благоразумной.
– Я не одна, и вы все испортите, если нас увидят вместе или вы проявите интерес к моим делам. Уходите, Эффингем. Я справлюсь сама.
Он прищурил глаза, но приподнял шляпу и пошел дальше, сделав вид, что они случайно столкнулись и он принес ей свои извинения. Диллиан заметила, как несколько дам с интересом посмотрели ему вслед. Знали бы они его ужасный характер!
– Ну, что он сказал? – нетерпеливо спросила Бланш, ожидавшая Диллиан в карете. На ней была монашеская одежда, а на носу очки в железной оправе.
– Он отдаст бумаги только тебе. По-моему, он думает, что я похитила или убила тебя. Даже если ты собственной персоной явишься к нему, он назовет тебя самозванкой. Уверена, он работает на Невилла.
Бланш с сомнением посмотрела на нее.
– Он никогда не давал повода ему не доверять. Просто он принимает мои интересы близко к сердцу. Мне надо пойти и показать ему, что я жива.
– В таком виде? Да он отправит тебя в сумасшедший дом! Они помолчали.
– А теперь мы встретимся с Невиллом? – с любопытством спросила Бланш.
Диллиан пристально посмотрела на нее.
– Зачем нам беспокоиться? Он вломится в наш дом, как только услышит, что я в городе. Даю Уинфри три часа на то, чтобы найти Невилла и сообщить ему об этом. Поедем по магазинам, и пусть он переворачивает весь дом без нас.
– Да, так будет лучше. Невилл становится ужасно буйным, когда сердится. Мы дадим ему время остыть. Может, О'Тул угостит его бренди?
Впервые за весь день Диллиан улыбнулась.
– Я всегда знала, что за этим прелестным личиком скрывается большой ум, миледи.
В дверь кто-то громко стучал. О'Тул, в черном парике, сгорбленный, с сучковатой палкой в руке, медленно, с трудом приоткрыл дверь, словно она весила пару тонн. Это дало ему время рассмотреть нежеланного гостя.
Похоже, молодой герцог очень торопился: сюртук не застегнут, галстук съехал набок, панталоны помяты. Лицо его исказилось от ярости.
– Я приехал к леди Бланш, – заявил он горбатому слуге, сам распахивая дверь.
– Что вы сказали? – переспросил О'Тул, прикладывая руку к уху.
– Я приехал к леди Бланш! – громко повторил Невилл, пытаясь войти.
– Беби Энн? Здесь нет беби Энн. Вы ошиблись. Если бы вы посмотрели куда надо, то увидели бы, что у двери нет молотка. И вообще, зачем вам ребенок? – О'Тул заковылял за Невиллом, который, не обращая на него внимания, направился к лестнице, ведущей во внутренние покои.
– Бланш! – на весь дом закричал Невилл. – Где покои леди Бланш? – повернулся он к следовавшему за ним слуге.
– Покой? Всех нас ожидает покой в конце концов, – кивнул О'Тул. – Пепел к пеплу, прах к праху. Хотя вы не так уж и стары, – критически оглядел он герцога.
Невилл с проклятиями бежал по коридору, по пути распахивая все двери подряд, пока не увидел в одной из комнат раскиданные платья, нижние юбки, куски ткани и швейные принадлежности. Влетев туда, он принялся рыться в них, явно желая что-то отыскать.
– Эй, вы! Нельзя так обращаться с вещами хозяйки! Я позову стражу, если вы не прекратите! Вон отсюда, негодяй! Нет здесь никакой беби Энн. – О'Тул замахнулся на герцога палкой.
Невилл оттолкнул палку рукой и, добравшись до бюро, начал выдвигать все ящики и перебирать лежащие в них бумаги.
– Черт бы ее побрал! Но можно же как-то узнать, куда она скрылась! Они ведь должны поддерживать связь.
Невилл перешел в гостиную.
– Позовите стражу! – кричал позади него старый дворецкий. – Позовите солдат! Дьявол забрался в спальню! Позовите стражу, бездельники!
Невилл с силой захлопнул ящики, и с бюро посыпались флаконы, баночки и разные безделушки. Повернувшись к лакею, он выхватил палку из его рук и отшвырнул ее в сторону.
– Уходи, старик! Я ищу свою кузину.
– Корзину! Да ваше место в аду, сэр! В аду! Убирайтесь! Вон! Вон! – О'Тул схватил подсвечник и, как мечом, размахивал им перед лицом герцога.
Войдя в дом и услышав крики, Диллиан поднялась наверх и чуть не свалилась с ног от хохота при виде открывшегося перед ней зрелища. О'Тул прыгал и дергался, как марионетка, размахивая подсвечником и крича во все горло, а благородный лорд, рассерженный и возмущенный, отмахивался от него, как от надоедливой мухи.
– Из тебя получится хороший придворный шут, – смеясь, проговорила Диллиан, входя в комнату. – Здравствуйте, дорогой Невилл. Как вы поживаете? Не желаете ли пуховку? У вас такие красные щеки, но их можно запудрить.
Диллиан жестом отослала горбатого лакея. Невилл хотел последовать за ним, но она решительно преградила ему дорогу.
– Ее здесь нет, благородный лорд. Вам ее не найти. Она жива и счастлива. – И мстительно добавила: – И кажется, влюблена. Как это прекрасно, не правда ли? Конечно, мы не можем устроить свадьбу в июне. Еще не зажили ее ожоги. Но в июле – возможно. Как вы считаете, июль – хороший месяц для свадьбы?
Невилл, казалось, готов был ее задушить. Диллиан знала, что перед ней хладнокровный убийца, но она должна была дать О'Тулу время спрятать Бланш. И она не отступила.
– Да, кстати, не у вас ли, случайно, мои бумаги, которые Бланш хранила в своем сейфе? – спокойно спросила она. – Они принадлежали моему отцу. Я думала заняться его мемуарами, после того как Бланш выйдет замуж.
– Я ничего не знаю об этих проклятых мемуарах, мисс Рейндолс! Вы компаньонка Бланш! Почему же вы не с ней? Или вы служите этому мерзавцу любовнику и хотите, чтобы ее репутация была безвозвратно погублена? Сколько он вам платит, чтобы вы держались в стороне? Я заплачу вдвое больше, только скажите, где она?
– Вы можете заплатить сколько угодно, но единственное, что заставит меня вернуться к Бланш, – это бумаги отца. Ваш отвратительный поверенный не отдает мне те, что оставила у него Бланш, и кто-то украл бумаги из сейфа. Нехорошо это все выглядит, не правда ли?
– Нехорошо выглядит то, что вы меня шантажируете. Я ничего не знаю об этих чертовых бумагах, но мне хотелось бы выяснить, кто вы на самом деле, мисс Диллиан Рейнолдс? И что именно связывает вас с Бланш?
Диллиан растерянно захлопала ресницами.
– Ну конечно, только самое хорошее. А теперь прошу меня извинить. Женщина, как вы понимаете, должна беречь свою репутацию. Принимая вас в своей спальне, я рискую вызвать нежелательные разговоры. Вы же не хотите связать себя с нищей, правда?
Она отступила, пропуская Невилла. В конце коридора его ожидал О'Тул, чтобы проводить до дверей.
– Не забудьте, ваша светлость! – крикнула ему вслед Диллиан. – Найдите бумаги, и мы поговорим!
– Я отправляюсь прямо на Боу-стрит! – крикнул в ответ он. – В Англии нельзя безнаказанно похищать богатых девушек.
Диллиан подумала, что они могли бы прятать Бланш от Невилла сколько угодно. Беда была в том, что без доступа к наследству Бланш у них не хватит на это денег.
Глава 25
– Объясни мне еще раз, почему я должна это делать, – проворчала Диллиан, когда Бланш вплела очередную ленту в ее непокорные локоны, безуспешно пытаясь соорудить модную прическу.
С порога раздался голое О'Тула:
– Если вас не будет, благородный лорд ворвется в толпу гостей, как разъяренный дракон, изрыгая дым и пламя, и все разбегутся от страха, прежде чем мы что-нибудь узнаем.
Обе женщины сердито посмотрели на незваного гостя. Первой опомнилась Бланш:
– Вам нечего здесь делать, мистер Лоренс. Уходите, и немедленно!
О'Тул скрестил руки на груди и улыбнулся:
– Мне нравится, когда вы меня так называете. Это придает мне респектабельности. – На нем все еще были черный парик и ливрея, и вид он имел вовсе не респектабельный.
Диллиан не обращала на них внимания: они все время ссорились, как дети.
– Вы ждете от меня, что я остановлю его светлость, но это все равно, что просить меня остановить армию Наполеона. Как я должна это сделать? Сбить его с ног? Застрелить? Укусить за палец? Он хотя бы будет пристойно одет или явится босиком и в плаще?
– Он заказал башмаки, – радостно сообщил Майкл.
– А одежда? Плащ?
Майкл пожал плечами:
– Не знаю. Он выгнал меня. Его беспокоит совсем другое. Диллиан отстранила Бланш и взглядом приказала Верити отойти подальше.
– Все мужчины глупы! Однако я не собираюсь убеждать вашего брата, что дамы падают к его ногам вовсе не из-за его шрамов. По-моему, красивая внешность и так достаточно испортила его.
Майкл усмехнулся:
– Уязвленное самолюбие заставляет его грубить и рычать. – Он выразительно покосился на Бланш. В зеркале Диллиан видела красные рубцы на лице кузины, но они быстро заживали, и скоро от них не останется и следа. Бланш не заметила их взглядов. Она поправила прическу Диллиан и отступила полюбоваться своим творением.
– Бланш не тщеславна. Она кричит на вас, потому что вы ей надоедаете.
Бланш удивленно оглянулась.
– Когда это я кричала? – Диллиан погладила ее по руке.
– Все в порядке, дорогая. Можешь кричать на О'Тула сколько угодно, но мне не хочется оставлять тебя с ним. Запри дверь и не отпускай от себя Верити, пока я не вернусь.
Бланш, взглянув на стоявшего в дверях Майкла, покраснела до корней волос. Он посвистывал, сохраняя невозмутимый вид, но Диллиан недаром провела столько времени со старшим Лоренсом. Возможно, этот ни на что не претендует, но опасный блеск его глаз был ей хорошо знаком.
– Мистер Лоренс не причинит мне зла, – неуверенно возразила Бланш. – Ты же говорила, он брат маркиза, не так ли?
– Она лжет, я лгу, он лжет. Кто может сказать, кто я и какой я? Но клянусь священным сосудом, миледи, я никогда в жизни не обижал женщин. Со мной вы в полной безопасности. – Он галантно поклонился.
– Карета подана! – крикнул снизу слуга.
– Ваши слуги плохо обучены, миледи, – нахмурился Майкл. – Я позабочусь об этом.
Он повернулся и бесшумно исчез за дверью.
– Поспеши. Нельзя заставлять леди Дарли ждать. – Бланш оглядела Диллиан и поправила широкий голубой пояс на ее талии. – Ты выглядишь просто потрясающе, Дил! Все мужчины попадают в обморок.
– Кому нужен мужчина, падающий в обморок? – фыркнула Диллиан, направляясь к двери. – Мне бы нужен меч, чтобы помешать маркизу обезглавить половину гостей.
– Твоя задача – представить его нужным людям, и ты это знаешь, Дил, – напутствовала ее Бланш, выходя вместе с ней в холл. – Ты можешь притворяться моей компаньонкой, но ты знаешь всех, кого знаю и я.
Диллиан действительно была знакома с множеством людей. Она надеялась, что, когда леди Дарли представит ее, все воспримут это так, будто компаньонка Бланш всегда была принята в обществе. Она только боялась встретить друзей отца, людей с дурной репутацией, которые могли бы ее узнать и поинтересоваться, почему дочь полковника Уитнелла называет себя мисс Рейнолдс.
Леди Дарли ласково улыбнулась Диллиан. Дама неопределенного возраста, она была вдовой дальнего родственника виконта Дарли, мужа сводной сестры Мэриан Монтегю.
– Вы так добры ко мне, – проговорила Диллиан, усаживаясь в карету.
– Нет, моя дорогая. Мне просто приятно ввести в общество еще одну молодую леди. Я снова почувствовала себя молодой. Жаль, что это не бал, а то бы я с удовольствием посмотрела, как вы танцуете.
– Такая милая дама, как вы, должна танцевать сама, а не смотреть на других. – Диллиан очень часто слышала, как Бланш говорит собеседникам приятные вещи.
– У вас все будет хорошо, дорогая, очень хорошо, – проворковала леди Дарли.
Диллиан в этом сомневалась, но не показывала виду. В таком почтенном возрасте, как двадцать пять, ей не о чем было беспокоиться. Она уже не считалась невестой. И она должна была просто оказать дружескую поддержку человеку, который никогда не бывал в светском обществе. И только потому, что этот человек был ее любовником…
Ну почему ее бросало в жар каждый раз, когда она думала о нем? Как это может стать привычным? Она знала, женщины постоянно заводят любовников и открыто флиртуют с ними. Но уж она-то сумеет вести себя как скромный друг.
Граф, очевидно, пригласил половину Лондона, и их карета долго стояла у ворот в веренице экипажей. Было около полуночи, когда они с леди Дарли наконец вошли в дом. Зная Гэвина, она подумала, что маркиз приезжал и наверняка уже уехал, не желая стоять в ожидании, когда до него дойдет очередь быть представленным хозяину. Она оглядывала толпу и не находила его.
Может быть, он не появлялся? Это так на него похоже: вытащить ее сюда, в эту толпу, а самому не приехать.
Граф Дисмут чуть не подавился вставной челюстью, когда леди Дарли представила Диллиан как мисс Рейнолдс. Он знал ее как компаньонку Бланш, а не как светскую даму. Диллиан надеялась, что именно это удивило его. Ей не понравился холодный взгляд его серых глаз, каким он проводил еe, когда она отошла в сторону.
Она не увидела и Невилла, но, конечно, он уже отыскал комнату, где светские щеголи в облаках сигарного дыма разглагольствовали о политике. Она с интересом рассматривала толпу.
– Жаль, что леди Мэриан не смогла приехать, но вон Джессика, ее сестра, с мужем – лордом Дарли. Вы с ними знакомы? – Леди Дарли помахала рукой хорошенькой блондинке и ее невысокому, но очень элегантному мужу.
Диллиан очутилась в окружении весело болтавших молодых людей. Присутствие Джессики и лорда Дарли привлекло других гостей, и они, видя, что Диллиан знакома с ними, решили, что она – одна из них. Неожиданно разговоры смолкли, и гости, перешептываясь, повернулись к дверям. Диллиан прижала к губам веер, чтобы не ахнуть при виде человека, с подчеркнутым достоинством входившего в зал. Диллиан не верила своим глазам. Он казался таким спокойным. На нем были плащ на белой шелковой подкладке, высокий цилиндр, черный фрак и белоснежная манишка. Маркиз Эффингем затмевал своей элегантностью всех присутствующих в зале джентльменов. Он небрежно бросил плащ и шляпу на руки подоспевшего слуги, словно делал это каждый день. Но Диллиан знала, каких усилий ему это стоило.
– Кто это? – услышала она шепот за своей спиной.
– Клянусь, не знаю, но непременно выясню, – ответил женский голос.
– Эффингем, – уверенно произнес лорд Дарли, склонившись к Диллиан. – Подойдем к нему? Ведь вы для этого сюда приехали, не так ли?
Диллиан кивнула – язык ей не повиновался. Она была признательна лорду Дарли, когда он взял ее под руку и повел сквозь толпу гостей. При виде маркиза Эффингема в накрахмаленном галстуке, черном фраке и в узких длинных панталонах она чуть не лишилась сознания.
Она не раз любовалась его обнаженным телом, так почему же его элегантность вызвала у нее такую бурю чувств?
Потому что он выглядел тем, кем и был, – маркизом! Человеком, недосягаемым для нее. Дарли подошел к нему и представил ее – это было необходимо, чтобы скрыть, что они знакомы. Настоящий маркиз должен был бы презрительно поднять брови и равнодушно отвернуться от столь ничтожной личности. И теперь Диллиан не могла понять, как у нее хватало наглости ругать его и командовать им. Должно быть, она сошла с ума. Маркиз Эффингем мог бы пройти по этому залу, и головы всех склонились бы от одного его холодного взгляда.
Диллиан протянула ему дрожащую руку. Но Гэвин, как всегда, все испортил. Вопросительно подняв бровь, он спросил:
– Я должен поцеловать или пожать вашу руку? – Диллиан с трудом сдержала смех. Эффингем сердито взглянул на нее, быстро склонился к ее руке, а затем властно взял Диллиан под руку.
– Вы прекрасно справляетесь, мисс Рейнолдс. Можете представить меня вашим знакомым. – Он коротко кивнул Дарли. – Вы хорошо выглядите, Дарли.
Черт возьми, он воображает себя принцем-регентом, злилась Диллиан, стараясь сохранить на лице улыбку.
– Я уверена, лорд Дарли сделает это гораздо лучше, милорд, – проворковала она, пытаясь освободить руку.
– А я уверен, что Дарли предпочтет улыбки своей жены, а не мои. Правда, Джеффри?
Виконт растерянно переводил взгляд с устрашающего лица маркиза на решительно вздернутый подбородок его дамы. А затем честно ответил:
– Согласен с вами. Джессика намного красивее вас, Эффингем, но мисс Рейнолдс права. Не следует показываться рядом с ней сразу же после того, как вас ей представили.
Маркиз мрачно улыбнулся, а Диллиан пришла к выводу, что виконт ей нравится. Не многие бы осмелились так откровенно говорить о внешности маркиза. И она решила избавить его от авантюры, в которую его втянула.
– Поскольку он американец, все подумают, что он плохо знаком с приличиями.
Дарли обрадовался.
– Американцы славятся своей невоспитанностью. Надеюсь, вы в надежных руках, Эффингем.
– Хорошо, что на свете осталось не слишком много Лоренсов. – Гэвин взглянул на свою спутницу. – Хотя Рейнолдсы могли бы произвести на свет не менее достойных отпрысков.
Дарли отошел, что-то сказав маркизу. И тут Диллиан обнаружила, что стоит одна рядом с Гэвином и глаза половины Лондона устремлены на них. Она не знала, как ей вести себя и что говорить. Зато она чувствовала, как он сжимает ее руку и как под черным фраком напряжены его мускулы.
– Все хорошо. С чего мы начнем? С вашего герцога? Что я должен делать? Вцепиться в кого-то из министров? С какой именно целью вы устроили этот спектакль?
Бросив неуверенный взгляд на лица гостей, с любопытством смотревших на них, она мучительно старалась вспомнить, зачем они вообще сюда явились. Она заметила, как роскошно одетая матрона, побледнев, начала обмахиваться веером, когда Гэвин в ответ на ее призывный взгляд повернулся к ней обезображенной стороной своего лица. Зачем она притащила его сюда?
Из-за Бланш. Потому что кто-то пытается навредить Бланш, и они должны узнать: кто и почему? Если Невилл преступник, они должны выяснить, с кем из этих людейон дружит и с кем враждует. У скромной мисс Рейнолдс нет возможности узнать это. А маркиз Эффингем сможет это сделать.
Мгновенно в голове Диллиан возник простой и четкий план. И как она раньше не додумалась до этого?
Сияя улыбкой, Диллиан шепнула:
– Вам не надо впиваться зубами в министров, милорд, вы должны улыбаться их женам!
Глава 26
– Ходят ужасные слухи! Как поживает милая Бланш, мисс Рейнолдс? Она вернется к нам до конца сезона?
Диллиан поняла этот вопрос как «Она так страшно обезображена, сможет ли она когда-нибудь вернуться?», но, тем не менее, вежливо улыбнулась леди Каслри.
– Она чувствует себя лучше, чем ожидалось, миледи. Доктор посоветовал, ей сменить обстановку, и она на время сняла виллу на юге Франции.
Удовлетворив свое любопытство, леди Каслри отвернулась от этой ничтожной выскочки, компаньонки Бланш, и обратилась к более значимому и интересному объекту:
– Лорд Эффингем, я так много слышала о вас. Почему вы до сих пор не появлялись в свете?
Диллиан привел в восхищение сдержанный поклон Гэвина. Она уже представила его женам премьер-министра и министра внутренних дел. Она видела, что он теперь не так напряжен, но продолжает держаться настороженно. Она понимала его. За его спиной шептались и переглядывались, уже рождались сплетни, хотя он ничего не сделал, а всего лишь появился в их обществе. В одних глазах она видела жалость, в других – отвращение. А молодые девушки подходили к нему по настоянию матерей, питающих надежду выдать их замуж. Диллиан же предпочитала знакомить его с влиятельными знатными дамами.
– Я недавно в Англии, мне надо многому научиться, миледи. А в деревне мало чему научишься. Я счастлив, познакомиться с вами. Я тоже много о вас слышал.
«Все, что он мог слышать о леди Каслри, ограничивалось ее страстью к драгоценностям и могуществом ее мужа», – презрительно подумала Диллиан. Но ему и не нужно знать больше. Если начнутся разговоры о патриотизме полковника Уитнелла, то именно лорд Каслри сумеет пресечь их. Гэвину необходимо с ним встретиться. Каслри к тому же может представить маркиза Веллингтону, который наверняка знает, что ее отец не изменник.
– Мисс Рейнолдс, не возражаете, если я на некоторое время заберу маркиза? Я хочу его представить своим знакомым. – Не дожидаясь ответа, леди Каслри повернулась к Диллиан спиной и решительно взяла Гэвина под руку.
Но леди еще не знала, что такое маркиз Эффингем. Вежливо сняв ее руку, он низко поклонился ей и взял Диллиан под руку.
– Прошу прощения, миледи. Я благодарю вас и позже подойду к вам, чтобы вы могли представить меня всем, кому захотите, но мисс Рейнолдс обещала помочь мне в одном неотложном деле. Мое почтение вашему уважаемому супругу.
И он потянул Диллиан за собой. Он шел слишком быстро. Диллиан не собиралась мириться с тем, что ее тащат, как вещь, через весь зал, тем более в день ее дебюта. Он обернулся и сердито посмотрел на нее. Она улыбнулась.
– Может быть, вы скажете, куда мы идем? – как можно вежливее спросила она. – Если вы желаете видеть Невилла, то он, наверное, там, в комнате направо.
– Я не желаю видеть Невилла! Я не желаю видеть Веллингтона! Я, черт побери, никого не желаю видеть. Это пустая трата времени. Не понимаю, как вам удалось втянуть меня в это дело!
– Просто вы думали, что все в ужасе разбегутся при виде вас, и рассчитывали уже завтра вернуться в Эринмвд. Вы только сейчас поняли, что вы не ужасное чудовище, и вам это не понравилось. Мои соболезнования, милорд. А эту одежду вы одолжили у графа, чтобы не тратиться?
Они оказались на балконе у каменного парапета, куда не доставал падающий из окна свет.
– Я купил ее, чтобы вам не было за меня стыдно, – проворчал он.
Диллиан успела лишь заметить, как сверкнули его глаза, и вот он уже привлек ее к своей груди и жадно впился в губы.
Она не сопротивлялась. От судьбы не уйдешь. Искры желания вспыхивали и обжигали их, и тела их стремились друг к другу. Она радостно прильнула к нему.
Гэвин так резко оттолкнул ее, что она не успела даже опустить руки. Прохладный весенний ветерок коснулся ее разгоряченной кожи. Внезапность его поступка лишила ее сообразительности.
– Кто такая эта леди Бланш, о которой все говорят? – спросил он каким-то чужим голосом. Диллиан с изумлением подумала, не сошел ли он с ума. Она, смутившись, отвела взгляд и увидела, как за окном мелькнула неясная тень. Теперь она все поняла и сразу включилась в игру.
– Это моя юная подруга, милорд. Ее дом сгорел, а она сама чудом осталась в живых. Сейчас она уехала во Францию восстанавливать свое здоровье. А почему вы спрашиваете?
– Вероятно, потому, что маркиз знает, что вы лжете, мисс Рейнолдс.
Герцог Энглси вышел на балкон, с неудовольствием окидывая их взглядом. Он всего лишь на полголовы выше Диллиан, но стоял перед Гэвином с видом человека, уверенного в значимости своего положения в обществе. Его безукоризненный фрак и причудливо завязанный галстук, казалось, были призваны заставить Эффингема стыдиться своего скромного костюма, но Диллиан по-другому воспринимала понятия «безукоризненный» и «скромный». Она вообще не любила франтов, и в первую очередь Невилла.
– О, как приятно видеть вас, Невилл. Вы, кажется, даже подросли за это время. Эффингем, вот человек, которого вы искали. Энглси – маркиз Эффингем Гэвин Лоренс. Уверена, у вас есть о чем поговорить, а я удаляюсь.
Гэвин, схватив за руку, удержал ее. Он должен проводить ее домой и, если повезет, уложить в свою постель. Он даже и двух секунд не потратит на этого чертова герцога.
– Меня не так трудно найти, – холодно ответил Невилл. – Вы как-то странно искали меня. – Он сердито посмотрел на Диллиан, словно в этом была ее вина.
– Мисс Рейнолдс меня отвлекла. Приношу свои извинения. Не могу ли я зайти к вам на днях поговорить о делах, которые здесь обсуждать неудобно? – Гэвин крепко держал Диллиан за руку, чтобы она не смогла освободиться.
– Не представляю, что мы можем обсуждать, если только вы не сумеете узнать у этой особы, где находится моя кузина, – презрительно бросил Невилл.
Он хотел уйти, но Диллиан крикнула ему:
– Если вы не вернете бумаги моего отца, я позабочусь, чтобы Бланш больше никогда не разговаривала с вами!
Разгневанный герцог обернулся и с такой ненавистью взглянул на нее, что Гэвин с трудом удержался, чтобы не спрятать ее за своей спиной.
– Они хранятся у Бланш. Вы увидите их, когда она сама придет за ними.
– Они моя собственность! Это воровство! Привлеченные громкими голосами, несколько гостей подошли к открытым дверям. Гэвин дернул Диллиан за руку, но она только сердито зыркнула на него. Маркиз выступил вперед:
– Не люблю присутствовать при семейных ссорах. Позвольте мне уйти… – Он выпустил руку Диллиан и направился к двери.
– Приношу свои извинения за то, что нарушил вашу милую беседу, – язвительно произнес Невилл. – Мисс Рейнолдс мне не родственница. Можете наслаждаться ее обществом. – С этими словами он покинул балкон.
– Бумаги у него, – глядя ему вслед, с горечью проговорила Диллиан. – Если в них что-то есть, Дисмут скоро это узнает, а благодаря нему и весь Лондон. К сожалению, у меня нет денег на поверенного, чтобы отсудить их.
– Есть другие способы получить то, что вам нужно. Пойдемте отсюда, пока мы не устроили еще один спектакль. – Он потянул ее к дверям, но она упиралась. Ему тоже не хотелось возвращаться в дом, но даже его американское воспитание подсказывало, что они не могут сбежать отсюда через сад. Он не выносил, когда на него таращили глаза, но сознание, что вечер кончается и до свободы остается всего лишь несколько минут, помогло ему. Он взглянул на Диллиан.
Ее глаза были устремлены на кого-то, стоявшего в толпе у дверей.
– Рирдон! Он не должен меня видеть, – испуганно пролепетала она.
Гэвин, не дав себе труда взглянуть на этого человека, рассердился.
– Все ваши секреты когда-нибудь выплывут на поверхность. Мы пройдем прямо к выходу. Он едва ли вас заметит.
– Вы не понимаете! Рирдон – один из друзей моего отца. Он знает меня как Уитнелл, а не как Рейноддс. Я не могу допустить, чтобы кто-то услышал, как он называет меня этим именем.
Гэвин понимал, что ей бесполезно объяснять, что не имеет значения, как ты себя называешь. Майкл называл себя, как ему вздумается, и никого это не волновало.
Маркиз уже выполнил все, что было задумано. Теперь его знают в обществе. Он с облегчением вздохнул. Оставалось только выбраться отсюда и попасть в постель Диллиан. Он решительно взялся за дело.
– У вас обморок, – объяснил он. – Закройте глаза и падайте. – Он подхватил ее под колени и поднял на руки. Она многое могла бы ему сказать, но промолчала и послушно расслабилась в его руках. Возможно, женщины падают в обморок от смущения. Гэвин не думал, что Диллиан на это способна, но она неплохо сумела притвориться.
Леди Дарли и еще несколько матрон бросились к ним.
– Дама в обмороке. Скажите, куда ее отнести, и вызовите карету, – распорядился маркиз.
Толпа расступилась. Гэвин не обращал внимания на удивленные взгляды и шепот за его спиной. Стиснув зубы, он уверенно продвигался к выходу.
Леди Дарли ввела его в маленькую гостиную и послала слугу за каретой.
– Что случилось? Положите ее сюда, – кивнула она на кушетку.
– Вероятно, слишком тесный корсет, – пожал плечами Гэвин.
Диллиан чуть-чуть приоткрыла глаза и возмущенно посмотрела на него. В присутствии леди Дарли ей пришлось прикусить свой острый язычок.
– Мне уже лучше. Благодарю вас. Не беспокойтесь, – слабым голосом проговорила она.
– Я полагаю, нам лучше поскорее уехать. Леди Дарли, если вы желаете остаться, я сам отвезу мисс Рейнолдс домой.
Леди Дарли, достаточно опытная, чтобы не заметить взгляды, которыми обменялись молодые люди, и, зная, что их встреча была подстроена, хотя и с неизвестной ей целью, неодобрительно покачала головой:
– Уже начались пересуды. Пожалуй, я уеду вместе с мисс Рейнолдс. Мы благодарны вам за заботу, милорд.
Гэвин, видя по выражению ее глаз, что она разгадала его уловку, галантно поклонился.
– Мы вам очень благодарны за помощь, миледи. Если вы, в самом деле, желаете уехать, я сам найду дорогу домой.
– Не хотите ли вы мне что-нибудь сказать? – с интересом спросила она.
– В другое время, возможно, хотя вам лучше спросить мисс Рейнолдс. Прощайте.
Он поклонился и вышел из комнаты. При мысли о Диллиан, лежащей в беззащитной позе на кушетке, его бросало то в жар, то в холод. Он не намеревался отпустить ее одну без его защиты. Невилл, кажется, был готов ее убить, и Гэвин не знал, какую роль в этой истории играет Рирдон.
Мисс Рейнолдс есть что объяснить, и он не оставит ее в покое, пока не добьется от нее правдивого признания.
Глава 27
Несмотря на то, что Гэвину иногда хотелось убить Диллиан или отрезать ее острый язык, он не собирался прекращать их отношения, доставлявшие ему большое удовольствие. Поэтому, дождавшись темной ветреной ночи, он оказался в саду ее дома. Он мог войти только через черный ход, которым, пользовались слуги, или через парадную дверь. Надежда на то, что кто-то из слуг его впустит, была слаба, а парадную дверь мог открыть Майкл, и появление Гэвина дало бы ему новый повод для шуток.
Гэвин стоял в саду, глядя на освещенное окно. Он никогда не был в той части дома, где прятались женщины. Майкл принял меры предосторожности, но Гэвин заметил только одного старого слугу, проверявшего замки на первом этаже. Снаружи дом никто не охранял. Будь у него хорошая лестница, он мгновенно забрался бы к ней в комнату. К сожалению, лестницы не было. Он различил силуэт Диллиан, стоявшей у окна. Черт, он не выделывал такие акробатические трюки со времен своей юности. Любой здравомыслящий человек повернулся бы и ушел домой. Жил ведь он раньше без женщин!
Тут он вспомнил, как она лежала на диване и с раскрасневшимся от волнения лицом смотрела на дверь, ожидая его появления. Может быть, Диллиан Уитнелл и обладала храбростью льва, но физически была слаба, как и любая другая женщина. Тогда-то Гэвин и решил, что она – его женщина, и он будет ее защищать.
Силуэт в окне исчез. Выругавшись, Гэвин стал искать способ проникнуть к ней. Здесь на стенах не было плюща. Он мог бы забраться на крышу, но не смог бы спуститься с нее на два этажа ниже, к нужному окну. Он уже решил поискать лестницу в конюшне, когда вдруг заметил тень, скользнувшую от кустов самшита к безобразной каменной вазе. Гэвин плотнее завернулся в плащ и последовал за ней.
Тень обошла вокруг дома, как это только что проделал он сам. Теперь она остановилась у черного хода. Он не обладал способностью Майкла двигаться бесшумно, но мягкая трава приглушала его шаги. Обогнув живую изгородь, он обнаружил, что тень исчезла. Возможно, незваный гость сумел проникнуть сквозь запертую дверь. Гэвин отступил к каменной вазе и чуть не сбил с ног человека, прятавшегося за ней. Неожиданно он обнаружил, что держит в руках мягкое женское тело, пышные формы которого он узнал бы, даже лишенный зрения, слуха и осязания.
– Догадайся я, что вы так жаждете моего общества, миледи, – прошептал он ей на ухо, – я бы давно дал вам знать о своем присутствии.
Диллиан возмущенно ахнула и ударила его кулачком в грудь. Гэвин сильнее прижал ее к своему телу.
Она замерла, но затем расслабилась и обняла его. Он с трудом сдержался, чтобы не повалить ее на землю. Он и так весьма грубо обходился с ней раньше. Сейчас он постарается быть нежнее.
– Ты все еще в своем вечернем платье? – хрипло прошептал он, вспомнив глубокое декольте ее наряда.
– Нет, – смущенно призналась она. – Я сняла его еще до того, как заметила, что в кустах кто-то прячется.
– Так ты вышла в одной рубашке? – Она спрятала лицо у него на груди.
Гэвин усмехнулся. Она могла бы позвать Майкла и сказать ему, что кто-то прячется в саду. Вместо этого она выбежала в сад. Полураздетая. Он прикрыл ее своим плащом.
– Ты знала, что это я, – уверенно заявил он.
– Вам не следует так задирать нос, – обиженно протянула она. – Кто еще может быть настолько глуп, чтобы попытаться влезть в мое окно по голым стенам?
Гэвин покачал головой и улыбнулся. Ему нравились ее колкости, ее шаловливый смех, особенно когда они совпадали с его настроением, хотя это случалось нечасто. Но он довольствовался тем, что между ними мгновенно вспыхивало влечение, стоило лишь их телам соприкоснуться, как это происходило и сейчас.
– Моя страсть заставляет меня лазать по стенам, – прошептал он, лаская ее соблазнительную грудь.
– Уж не хотите ли вы… – по ее тону, он почувствовал, что она поражена, но, не обращая на это внимания, ответил:
– Конечно, хочу. Войдем в дом или найдем местечко в саду?
– Негодяй! В доме Бланш! Как вам не стыдно? Опозорить меня перед всеми? Почему бы тогда при всех не объявить меня своей любовницей?
Гэвин вздохнул и закрыл ей рот поцелуем. Диллиан, как он уже заметил, вела себя непредсказуемо, но отдавалась страсти так же охотно и пылко, как и он. Маркиз сел на каменную скамью и посадил Диллиан к себе на колени. Она вкусна, как земляника, подумал он, впиваясь в ее губы.
Она таяла в его объятиях, буквально таяла, и чуть не упала с его колен, но он вовремя подхватил ее. Он никогда не думал, что может испытывать такое опьяняющее наслаждение. Ее ответные ласки не только разжигали его страсть, но возвращали ему уверенность в себе, которую он давно утратил. Она быстро усваивала его уроки любовных забав, и это приводило его в восхищение.
Внезапно, когда он уже был готов овладеть ею, она напряглась. Он с тревогой взглянул ей в лицо. Она смотрела куда-то поверх его плеча.
– Там в кустах кто-то есть! – шепнула она.
С негромким проклятием он повернул голову туда, куда был устремлен ее взгляд. Она была права. К дверям подкрадывался какой-то человек.
– Я не заперла дверь, – прошептала Диллиан.
Гэвин, пробормотав грязное ругательство, осторожно посадил ее на скамью. Он уже приготовился броситься на вора, когда на втором этаже распахнулось окно, и в нем появилась закутанная в покрывало голова.
– Дил! Ты здесь? Сейчас же возвращайся в дом! – Незваный гость подбежал к стене и, перескочив через нее, исчез.
– Иди в дом! – крикнул Гэвин и побежал к конюшне.
– Нет, не надо! – Диллиан изо всех сил уцепилась за него. – Он может быть вооружен. Он уже далеко. Пусть убегает.
Гэвин, оттолкнув ее, огляделся, но никого не увидел. Не зная, в какую сторону побежал негодяй, он уже не надеялся найти его. Диллиан ловко отвлекла его внимание. Возмущенный, он схватил ее за руку и поволок к дому.
– Какого черта ты остановила меня? – гневно спросил он. – Я мог поймать этого мерзавца. Иногда я думаю, кому ты на самом деле служишь, мисс Уитнелл?
– Поймать мерзавца? – возмущенно вскричала она. – Вы слишком самонадеянны. Отпустите меня, милорд. Я не одна из ваших содержанок, чтобы обращаться со мной как вам вздумается.
Он втолкнул ее в дом, с грохотом захлопнув за собой дверь.
– А ты хотела бы думать, что это я у тебя на содержании? – прорычал он. – И я должен делать то, что ты прикажешь? Признавайся, какую игру ты ведешь, мисс Рейнолдс Уитнелл?
Бланш с перекошенным от ужаса лицом сбежала по лестнице. Майкл, скрестив на груди руки, стоял в холле и смотрел на Гэвина, тащившего за собой Диллиан в ночной рубашке.
Не замечая их, Гэвин остановился и схватил свою пленницу за плечи.
– Давно пора честно рассказать мне обо всем! Или я все узнаю, или умываю руки и больше не участвую в этом проклятом деле.
Диллиан подобрала подол рубашки и направилась к лестнице. Поднявшись на пару ступенек, она остановилась и гордо бросила через плечо:
– В таком случае, милорд, уходите. Я в вас больше не нуждаюсь.
Оставив всех с раскрытыми от удивления ртами, она удалилась с видом оскорбленной принцессы.
Глава 28
Диллиан гордо подняла голову и расправила плечи, как учили ее в детстве друзья отца, когда ей хотелось убежать и спрятаться, чтобы выплакать свое горе. Она не могла допустить, чтобы оскорбительные слова ранили ее. Она должна быть выше этого.
Она сдержала себя и даже не хлопнула дверью, входя в свою комнату. Сжав кулачки, она зажмурилась, сдерживая слезы. Она запретит себе думать о том, что сделал с ней маркиз, что она позволяла ему, какие чувства испытывала, когда он смотрел на нее. Стыд охватил ее, когда она вспомнила, чем они занимались в саду. Она все время убеждала себя в том, что все это делает ради Бланш, но лгала себе. Она делала это потому, что жаждала объятий маркиза, его поцелуев и его ласк в постели.
Бросившись на кровать, Диллиан спрятала голову под подушку. Отец учил ее не оглядываться назад, а всегда смотреть только вперед. Она и сейчас хотела так сделать, но впереди была холодная пустота. Она должна начать жизнь заново. Это был самый простой путь.
Она выбрала его, пять лет назад, когда отец ушел на войну, оставив ее без гроша. Тогда она взяла имя матери, нашла своих родственников и начала новую жизнь. Какую жизнь она может начать теперь?
Она не хотела снова начинать все сначала. Первый раз было не так тяжело. Отец неоднократно позорил свое имя, и ей не жаль было оставить все позади. Она начала новую жизнь с новым именем. У нее появились дом, семья и подруга. Ее сердце не выдержало бы, если бы ей пришлось все это потерять.
Кроме того, она в любом случае не могла бросить Бланш.
Орошая слезами подушку, Диллиан думала, что еще она могла бы сделать для нее. Ведь Бланш была ее другом, она спасла ей жизнь, спасла ее жалкие сбережения, взяла ее в свой дом. Она просто не могла ее оставить.
Но как она может ее защитить? После вчерашней сцены маркиз воспользуется случаем и снова спрячется. А вот Майкл оказался на редкость достойным человеком.
Она приняла решение: она сначала увезет Бланш в безопасное место, а потом займется своими бумагами.
За дверью послышались легкие шаги. Диллиан быстро вытерла мокрые от слез щеки. Когда Бланш открыла дверь, она сидела на диване и распарывала подол старого платья.
Бланш остановилась на пороге, наблюдая за Диллиан.
– Ты уезжаешь? – тихо спросила она.
– Нет, уезжаешь ты. – Диллиан достала монеты, которые зашила в подол платья, когда они находились в доме доктора. – Полагаю, этого достаточно, чтобы отправить тебя с Верити во Францию. Если Майкл захочет сопровождать тебя, он может поехать в качестве кучера или кого угодно, но должен будет сам оплатить дорогу. Тебе не придется долго оставаться там. Я пришлю за тобой, как только буду уверена, что это не опасно.
В дверях неслышно возник Майкл.
– И вы думаете, что такая леди может добраться до Дувра незамеченной?
– Не говорите чепухи! – сердито возразила Бланш. – Диллиан, вероятно, права. Если меня не будет в Англии, Невилл до меня не доберется. Я вполне могу прожить несколько месяцев тихо и незаметно. Там меня никто не будет искать.
– Люди герцога уже ищут вас в Дувре и во Франции. Вы не проскользнете незамеченной. Вы должны уехать в противоположную сторону. У вас есть друзья в Шотландии?
В глазах Бланш засветилась надежда.
– Есть… – Она замолчала и покачала головой. – Но Невилл знает всех моих друзей. Он, наверное, уже предупредил их. Они сообщат ему, как только я приеду. Мне очень жаль, Диллиан. А ты знаешь кого-нибудь, кому можно довериться?
– Знаю, но не уверена, что могу доверять им больше, чем Рирдону. Если Невилл может нанять солдат, он наймет любого. Отставным военным платят немного, – с горечью добавила она.
– Рирдон? Кто такой Рирдон? – подозрительно прищурился Майкл.
– Не ваше дело. Почему вы не оставите нас в покое? Даже ваш тупоголовый брат понимает, когда его присутствие нежелательно.
– Ошибаетесь, леди. Гэвин прекрасно знает, когда он нужен. Он придет. А пока вы обе можете сидеть и вязать салфеточки. Если вам надо потратить деньги, то наймите еще сторожей.
Диллиан спрятала кошелек. Взяв щетку для волос, она посмотрела в зеркало на отражение Майкла.
– Уходите, О'Тул. У нас есть другие дела.
В зеркале она видела, как Майкл повернулся к Бланш. Что-то в его взгляде больно укололо ее сердце, и она закрыла глаза, чтобы не видеть этого взгляда. На нее никто никогда так не смотрел. Проклятый маркиз взирал на нее похотливо, как и многие мужчины, – как на сливовый пудинг, который хочется съесть. А вот во взгляде Майкла ничего похотливого не было.
Сознание невозможности их союза заставило Диллиан грубо крикнуть Майклу:
– Убирайтесь, О'Тул, или я закричу и вызову стражу! Повернувшись, она обнаружила, что он исчез.
Под любопытными взглядами сторожа и его жены Майкл носил ведра с водой и веревки, собирал молотки и гвозди. Когда появился Гэвин с большим мешком, спрятанным под плащом, Майкл быстро впустил его и начал привязывать веревки к двери. Гэвин одобрительно хмыкнул.
Майкл осторожно открыл дверь и кивнул, глядя, как закачалось ведро, привязанное к ручке двери.
– Только не забудь отвязать его, когда будешь выходить.
– Я никуда не пойду. Пойдешь ты. Здесь я все закончил. Я хочу, чтобы ты достал записки полковника из конторы поверенного. Меня не интересует, как ты это сделаешь.
– Сейчас уже ночь, – произнес Майкл. – Если ты не имеешь в виду кражу со взломом, то я никуда не пойду.
Гэвин раздраженно взглянул на него.
– Тогда взломай замки, так будет быстрее. Я сыт по горло этой игрой. Пора ее кончать.
Майкл задумчиво смотрел на брата, его сжатые челюсти и сверкающие гневом глаза. Сейчас он выглядел настоящим Лоренсом. Они все были смуглыми, с темными глазами и волосами. И отличались вспыльчивым нравом и невероятным высокомерием.
– Ты же понимаешь, что одними записками это дело не кончится, – вздохнул Майкл.
– Ты еще здесь? – не оборачиваясь, спросил Гэвин, определявший при помощи палки размеры окна.
– Что изменится от того, что ты узнаешь тайны мисс Уитнелл? Она не станет от этого другой. Она останется тем же дьяволом в юбке, а ты так же будешь стараться залезть к ней в постель. Ты должен быть ей благодарен. Она вытащила тебя из дома и ввела в свет. Почему ты все время рычишь и ведешь себя как дикий зверь в ее присутствии?
Майкл с интересом наблюдал, как белеют пальцы Гэвина, сжимавшие палку, и ждал взрыва ярости.
Но реакция маркиза оказалась совсем другой. Гэвин отложил палку, подошел к Майклу и, ухватив за ворот, оторвал его от пола.
– Не смей больше так говорить о даме. Понятно? – Майкл сдержал улыбку и серьезно кивнул.
Диллиан слышала стук и скрип, доносившееся снизу, и решила взглянуть, что делает этот несносный О'Тул в столь поздний час. Она вышла на лестницу и посмотрела вниз. Увидев Гэвина в одной рубашке с расстегнутым воротом, в котором виднелась его обнаженная грудь, она хотела убежать в свою комнату, но палки и молоток в его руках привлекли ее внимание. Он исчез в глубине дома, и стук возобновился.
Она решила больше никогда не разговаривать с этим человеком и никогда больше не видеть его. Тогда она смогла бы забыть, как лежала в его объятиях, как слушала его страстный шепот, и не вспоминала бы о нем до своего последнего часа. Но она не могла заснуть, зная, что он бродит внизу. Она села на ступеньку, уперлась локтями в колени и задумалась.
Здесь и нашел ее Гэвин, спящей на лестнице. Он хотел равнодушно пройти мимо, но не смог. Она ругала его, дразнила, смеялась над ним и вместе с ним. Она беспокоилась о нем. За острым языком этой женщины скрывались нежные чувства, которых он был лишен все эти долгие годы. Нежность щедро наполняла каждое ее слово и поступок. Она принесла в жертву его эгоизму свою невинность, чтобы спасти подругу. Да, у нее были секреты, но у кого их нет? Может быть, она боялась за него, когда помешала ему бежать за преступником?
Тяжело вздохнув, он положил инструменты на пол и поднял ее на руки. Она могла упасть с лестницы, если бы он оставил ее здесь. Она пошевелилась и обняла его за шею. Гэвин прижал ее, наслаждаясь теплом и близостью прильнувшего к его груди тела. Она уткнулась лицом в его рубашку и что-то пробормотала во сне. Что-то, к чему он старался не прикасаться, дрогнуло у него внутри, и он чуть не вскрикнул от пронзившей его сердце боли. Незачем желать того, что не можешь получить.
Гэвин осторожно опустил ее на постель, опасаясь, что, проснувшись, она закричит и снова в ярости накинется на него. Он не хотел, чтобы она когда-нибудь кричала на него. Он только хотел держать ее в своих объятиях.
Он никогда бы не узнал, как холодно одиночество, если бы ему не пришлось укрыть Диллиан потеплее и уйти.
В душе Гэвина, когда он закрыл за собой дверь, царил зимний холод.
Глава 29
Майкл Лоренс, элегантно одетый, в касторовой шляпе, безукоризненно сидящем сюртуке, шерстяных панталонах со штрипками, в высоких ботфортах, вежливо кивнул клерку и направился к тускло освещенной лестнице, ведущей на второй этаж.
Клерк с интересом посмотрел ему вслед. Никогда еще такой элегантный джентльмен не появлялся в столь ранний час, если только он не заходил сюда по пути домой после ночной пирушки. Джентльмен легко взбежал по стертым ступеням. Он не проявлял никаких признаков опьянения, его движения были быстры и точны, как у хорошего спортсмена. Клерк удивленно покачал головой и вернулся в свою каморку.
Наверху Майкл оглядел длинный ряд запертых дверей, за стеклянными панелями которых в этот ранний час было темно. Найдя нужную ему дверь, он достал из кармана какой-то предмет, небрежно сунул его в замок, поковырял внутри, и через несколько секунд дверь гостеприимно распахнулась перед ним.
Тихонько напевая себе под нос, он дружелюбно кивнул ей и вошел в контору. В свете серого утра, проникавшего через грязное окно, он увидел высокую конторку и табурет клерка, заставленные книжными полками стены, несколько ободранных столов и в глубине комнаты еще одну дверь.
Майкл по-хозяйски подошел к этой двери, поковырял в замке и легким движением открыл ее. Спрятав отмычку в карман, он прошелся по большой комнате, восхищаясь тяжелыми драпировками на французских окнах, которые он раздвинул, чтобы впустить свет, и заглядывая в бумаги, заполнявшие полки, и в папки, лежавшие на столах. Он еще раз оглядел комнату и, выбрав стоявший в углу высокий деревянный шкаф-картотеку, внимательно просмотрел содержимое ящиков и, наконец, нашел тот, который был ему нужен. С удовлетворением перебирая бумаги, он не забывал прислушиваться. Ему были хорошо слышны звуки, доносившиеся снизу, и это давало время на то, чтобы сложить содержимое ящика в кожаную сумку, найденную им здесь же. В ней еще оставалось место для нескольких предметов, привлекших его внимание.
Напевая матросскую песенку, он закрыл сумку, аккуратно задвинул ящики, вышел из конторы и тихо запер за собой дверь. На лестнице ему встретился пришедший на работу клерк, и Майкл, приподняв шляпу, поздоровался с ним. Выйдя на улицу, он подозвал наемную карету и уселся на кожаное сиденье.
Проснувшись, Диллиан увидела, что она лежит на постели в халате. Озадаченная, она попыталась вспомнить, что произошло накануне вечером. Сцена в саду не только заставила ее покраснеть, но и обеспокоила. Она посмотрела на дверь и сразу вспомнила, как, стоя на лестнице, наблюдала за Гэвином, ходившим по холлу. Ей не хотелось думать, что он нашел ее и отнес в постель. Конечно, он не позволил себе никаких вольностей, иначе на ней не было бы халата. Зная Гэвина, она могла представить, что бы произошло, если бы он вошел в ее спальню. Должно быть, она сама добралась до постели и уснула.
Но беспокойство не покидало ее. Она умылась и надела одно из своих старых платьев. У двери комнаты Бланш она прислушалась, но там было тихо, и она спустилась вниз. В холле она не обнаружила никаких признаков присутствия Гэвина. На ковре не было ни щепок, ни инструментов, разбросанных им накануне. Но у входной двери она увидела лакея, сидевшего на прислоненном к двери стуле. Он приоткрыл сонные глаза и, увидев ее, вскочил и поставил стул на место.
Она никогда раньше не видела этого человека. В результате ее попыток нанять слуг появились только переодетые Майкл и Бланш.
– Кто вас нанял? – с любопытством спросила она.
– Граф Меллон, мисс, – без запинки ответил он. Граф Меллон. Она уже слышала это имя. Прищурив глаза, Диллиан спросила:
– Разве графу не нужно охранять собственный дом?
– Да, мисс, но мне велели прийти сюда.
Не было смысла спрашивать, кто велел. И так все было ясно. Она направилась в столовую – посмотреть, не готов ли еще завтрак. К своему удивлению, она увидела накрытый стол и рядом с прибором красивую желтую розу в хрустальной вазе.
Бланш не привезла с собой слуг, а у сторожа и его жены и без того хватало дел, чтобы еще накрывать столы и срезать розы. Обычно Диллиан и Бланш ели в своих комнатах то, что доставали Верити и сама Диллиан. Диллиан подумала, не решила ли жена сторожа, что леди Бланш заслуживает большего уважения.
Да нет, этого не могло быть. Бланш выдавала себя за горничную, и слуги не знали о ее присутствии. Диллиан озадаченно посмотрела на розу. Конечно, не…
Гэвин? Действительно, однажды она дразнила его розой, но Гэвин был не настолько романтичен, чтобы повторить ее шутку. Должно быть, это Майкл оставил ее здесь для Бланш.
Диллиан разочарованно вздохнула и направилась к двери. Но в этот момент в комнату торопливо вошла горничная с подносом. 'Она присела перед Диллиан и начала расставлять серебряные блюда, над которыми поднимался пар.
Горничная? Диллиан уже трудно было чем-нибудь удивить, и она, лишь недоуменно пожав плечами, вышла в коридор и направилась к Бланш. Подойдя к ее спальне, она постучала и, услышав в ответ какое-то бормотание, распахнула дверь и переступила через порог.
Увидев среди кружевных подушек голую мужскую спину, она от неожиданности споткнулась и чуть не упала.
Гэвин повернул голову и недовольно посмотрел на нее.
– Могла бы, и подождать, пока я отвечу, – проводя рукой по небритой щеке, проворчал он.
Пораженная Диллиан оглядела бело-розовую спальню, затем перевела взгляд на неуместную здесь мускулистую смуглую фигуру. Гэвин сидел, опираясь на расшитые розочками и сердечками подушки. Над его головой возвышался белый кружевной полог, подвязанный розовыми лентами.
Слишком много неожиданностей для одного утра. Внутри Диллиан закипал смех, и, как она ни сдерживалась, он неудержимо рвался наружу. Прижав руки к животу, она, хохоча упала на стул. Гэвин, сердито взглянув на нее, спустил ноги на пол. Вид голых волосатых мужских ног на фоне девичьей постели Бланш вызвал новый приступ хохота. Задыхаясь, Диллиан указала ему на меховые домашние туфельки, стоявшие у кровати. Большим пальцем ноги он поднял одну из них и с восхищением ее осмотрел, совершенно не заботясь о собственной наготе, затем встал и направился к Диллиан.
Смех застыл на ее губах.
Она попятилась к двери, охваченная странным чувством при виде этого большого, сильного, голого человека, с решительным видом приближавшегося к ней.
Она не решалась поднять на него глаза.
– Нет, – твердо произнесла она, хотя он ничего еще не сказал.
– Тогда побыстрее убирайся отсюда, мисс Уитнелл, пока я не совершил какого-нибудь безрассудства, – мягко произнес Гэвин. – Обычно я откусываю головы тем, кто смеется надо мной, но для тебя сделаю исключение, потому что ты можешь доставить мне много удовольствия.
Но Диллиан, к собственному удивлению, не последовала его совету и не убежала. Ее удержала его фраза о людях, смеявшихся над ним.
– Вы решили, что не позволите смеяться над собой, когда стали маркизом или до этого?
Он стоял перед ней, расставив босые ноги, и пристально смотрел на нее.
– Майкл смеется надо мной и остается безнаказанным. Его я еще не лишил головы.
– В чем же причина? – смело спросила она, стараясь отвлечь его от объяснений, почему он сохранил голову ей.
Он угадал ее намерение. Упершись ладонями в дверь, так чтобы она не могла сдвинуться с места, он ответил:
– Клянусь, причина совсем не та, по которой я не откусил голову тебе. А теперь уходи и дай мне одеться, или ты желаешь покувыркаться со мной на этой разукрашенной кровати?
Она видела, что он уже готов к этому, и схватилась за ручку двери. Он убрал руку, преграждавшую ей путь.
– Скажите мне, где я могу найти Бланш, и я уйду.
– Весьма разумно, – согласился он, прикрываясь панталонами. – Мне не хотелось бы осквернять девичью постель тем, чем бы я хотел сейчас заняться. Ты найдешь свою подругу этажом выше, там, где никому и в голову не придет ее искать.
Диллиан собиралась выйти, но не удержалась и оглянулась.
– А роза? – с легкой грустью спросила она.
– Догадайся сама, – улыбнулся он.
Диллиан выпорхнула из комнаты, словно у нее на ногах выросли крылья. Она и не знала, что на нее так подействует эта улыбка. Через минуту рассудок вернется к ней. Через минуту она поймет, что маркизу Эффингему не место в этом доме, что он не мог оставить розу, что ей надо выгнать его отсюда, пока он не совершил чего-нибудь ужасного. Она вспомнит его оскорбления, грубость и не успокоится, пока он не вернется в свои средневековые руины. Через минуту. Но не сейчас.
И через минуту она вспомнила, что она нищая дочь пресловутого полковника-обманщика Уитнелла, и вспыхнувшая было радость тут же угасла. Она подходит маркизу как любовница. И никогда не станет для него чем-то большим. Эта улыбка ничего не значила, она всего лишь выражала его желание поскорее уложить ее в свою постель.
Когда Диллиан нашла Бланш, у нее на ногах были уже не крылья, а свинцовые башмаки.
Глядя на себя в большое, в золотой раме, зеркало, Гэвин поморщился. На него смотрел незнакомый человек. Стараясь соответствовать светскому идеалу джентльмена, он надел темно-синий фрак с расшитым золотом белым шелковым жилетом и бежевые нанковые панталоны. Ему пришлось заплатить за них немалую сумму из собственного кармана. Следовало бы предъявить дамам счет. Проклятый накрахмаленный галстук мешал ему опустить голову и, подчеркивая его черные волосы и смуглую кожу, придавал Гэвину скорее дикарский, чем светский вид. Он не захотел подстричь густые вьющиеся волосы, и они свободными прядями падали на шею, хотя он и не узнавал этого элегантно одетого мужчину в зеркале, он не мог не отметить, что этот незнакомец отнюдь не урод.
Смотревший на него из зеркала человек был не очень похож на англичанина, но и не был так уродлив, как он ожидал. Гэвин сдался. У него были дела, но он не сможет с ними разобраться, если будет прятаться по темным углам.
Когда он легким шагом спускался по парадной лестнице, ему захотелось, чтобы перед тем, как он выйдет в свет, Диллиан одобрила нового маркиза Эффингема.
– Ты не знаешь, где Майкл? – донесся до него из гостиной знакомый голос.
– Нет, не видела его с тех пор, как ты вчера выгнала его из комнаты, – ответила Бланш. – Не стоило тебе быть с ним такой суровой. Он скрашивает мое пребывание здесь. Вот было бы чудесно, если бы он влюбился в тебя, и вы бы поженились и были счастливы! Вы могли бы жить в Грейндже и воспитывать дюжину маленьких О'Тулов. Ты заслуживаешь такого счастья, Дил.
Гэвин застыл на месте.
Смех Диллиан звонко разнесся по холлу.
– Представляю, как дюжина чертенят неожиданно то исчезает, то появляется. Мне бы пришлось привязать колокольчики им на шею. Не предавайся пустым мечтам, Бланш. Я никогда не выйду замуж.
«Конечно, она выйдет замуж, – подумал Гэвин. – Бланш права. Диллиан должны окружать полдюжины херувимчиков, чтобы веселить ее и оберегать. Она предназначена для солнечного света и радости». Он не мог представить ее на задворках светского общества, словно тень следующей за своей кузиной. Он видел ее кружащейся по зеленой лужайке в развевающихся юбках и подставляющей лицо навстречу солнцу. Шаловливые эльфы не живут в городах. Шаловливый эльф по имени Диллиан, возможно, прекрасно бы поладил с чертенятами, которые заставляли Майкла бродяжничать.
Он не создал для Майкла того дома, какой нужен был его брату. У Майкла была такая же широкая и щедрая душа, как и у Диллиан. Но ему не хватало дома, любви и поддержки. Он заслужил счастье обладать женщиной, приносящей ему радость. А Гэвин мог предложить ему только унижение и нищенское существование. Ему самому вполне достаточно крыши над головой и набитого желудка, но Майклу этого было недостаточно. Только он не хотел в этом признаться. Потребности его брата были гораздо выше, чем у Гэвина.
Майклу не столько нужны были пища, кров или женщины, сколько любовь, радость и счастье.
Через черный ход Гэвин вышел в сад и направился к конюшне. Его не должны видеть около дома Бланш. Он оставался здесь только затем, чтобы защитить женщин, пока его брат не найдет бумаги полковника. Теперь в доме находились слуги графа Меллона, и его присутствие больше не требовалось. Скоро вернется Майкл и возьмет на себя заботу о женщинах.
И только одна мысль не давала Гэвину покоя: Майкл заслуживал лучшей участи, чем брак с женщиной, оскверненной его братом.
Глава 30
Лейтенант Рирдон сидел, развалившись в кресле, в дальнем углу клуба «Уайте» и пил кофе. Его собеседник, углубившийся в газету, время от времени шуршал ею, но лейтенант не понимал намека. Не обращая ни на кого внимания, он отхлебывал из чашки и продолжал говорить:
– Я хочу найти ее, Мартин. Я рассчитывал, что хоть один из вас позаботится о ней. Поверить не могу, что вы, ленивые оболтусы, позволили ей исчезнуть. Мне не следовало так долго оставаться в Вене. Черт побери, если бы не это проклятое ядро!..
– Проклятое ядро могло убить тебя, но не убило. Могло покалечить тебя, но не покалечило. Все, что оно сделало, – это дало тебе повод остаться в Вене с некоей богатой графиней. И не морочь мне голову. Если бы ты беспокоился о девочке, ты мог бы мне написать.
Рирдон сердито посмотрел на лысоватого человека, сидевшего напротив него.
– Тебе легко говорить, Мартин. У тебя хорошее положение, доход, семья. Тебе не приходится считать гроши, как бедному лейтенанту. Почему же ты не узнал, как она живет?
– Я узнавал. Ее не смогли найти. Холи и майор снова ушли воевать, когда Наполеон вернулся с Эльбы. Тиммонс и Шелби подхватили холеру в Америке. Кому было искать? Если б у меня были бумаги Уитнелла, я, может, нашел бы в них пару писем и узнал бы, где она, но ты отослал их в Англию. При нем ничего не нашли. Я тогда сделал все, что мог. Достойно похоронил его. У него, насколько я знаю, не было родственников, кроме дочери. Будь я проклят, если знал, что еще можно было сделать.
– Тиммонса и Шелби найти нетрудно. Тиммонс учил ее кататься на пони. Она всегда любила его.
Мартин отложил газету и раздраженно посмотрел на лейтенанта.
– О чем ты говоришь? Родственников отца она не знает. Девчушка обожала тебя, а ты не обращал на нее никакого внимания.
Рирдон проворчал что-то, допил кофе и уставился на дверь.
– Я убедился, что никто не трогал записки полковника. Отец оставил все ей. Надеюсь, она их получила. Он очень любил ее и собирался позаботиться о ней.
– И сделал это прескверно, – заметил Мартин, возвращаясь к своей газете.
Неожиданно перед их столом возникла высокая фигура элегантного джентльмена.
– Насколько я понимаю, вы говорите о полковнике Уитнелле? – с подчеркнутой вежливостью спросил незнакомец, в голосе которого был заметен американский акцент.
– Не понимаю, какое тебе до этого дело, старина, – надменно ответил Рирдон. – За подслушивание отсюда и выгнать могут.
– Как и за клевету на семью дамы и на покойного, но я заметил, что английские законы не так строги, как наши, – не менее надменно ответил незнакомец.
– Послушайте, вы, любопытный ублюдок, я ничего не говорил плохого о даме!..
– Замолчи, Рирдон, – нахмурился Мартин и повернулся к незнакомцу: – Маркиз Эффингем, если не ошибаюсь?
Гэвин кивнул.
– Я хотел бы узнать побольше об Уитнелле. Вы с ним вместе служили?
В это время к их столу подошел еще один человек. Хлопнув Гэвина по спине, он, усмехнувшись, покачал головой:
– Не спрашивайте их об Уитнелле. Они боготворили его. Если хотите услышать правду об этом негодяе, то я могу вам кое-что рассказать.
Рирдон, отшвырнув стул, поднялся из-за стола и угрожающе надвинулся на него.
– Убирайся отсюда, сплетник! Ты ничего не знаешь о полковнике. Ты недостоин даже чистить его сапоги.
– Я знаю только, что он умел ловко обходить законы. Он уже тогда был прохвостом и оставался таковым до самой смерти.
Услышав их разговор, к ним подошли несколько джентльменов, и у каждого было свое мнение о полковнике Уитнелле. Гэвину стало скучно, и он отошел от них. Он понял, что одни готовы защищать полковника до последнего дыхания, а другие стараются его опорочить.
Повернувшись, он заметил графа Дисмута, сидевшего в углу и с интересом наблюдавшего за спором. Их взгляды встретились, и Гэвин неохотно направился к нему. Ему не нравился этот человек. Дисмут олицетворял все, что Гэвин презирал. Выросший в одной из известнейших в обществе семей, обучавшийся в одной из лучших школ Англии, он в своем высокомерии очень мало интересовался людьми, которыми ему судьбой предначертано было управлять.
– Там стало немного шумно, если не ошибаюсь? – Дисмут ленивым жестом указал на стул. – Мы, кажется, вчера встречались? Эффингем, не так ли?
– Дисмут, – кивнул Гэвин, не отвечая на вопрос.
– Что заставляет американца интересоваться полковником Уитнеллом? – спросил граф, поднося к губам свой неизменный утренний бокал вина. – Насколько мне известно, мерзавец не имел никаких связей с этим континентом.
Гэвин, не ответив, подозвал официанта. Он многому научился за свою жизнь. В том числе и тому, что, прежде чем отвечать, надо как следует подумать. Когда ему принесли чашку кофе, он повернулся к графу.
– Ходят разные слухи. А человеку в моем положении хочется знать, что происходит вокруг него. Это не раз выручало меня там, где я жил.
Граф нахмурился:
– Сведения о человеке, который умер три года назад, едва ли пригодятся кому-нибудь, если, конечно, вы не интересуетесь его дочерью. У нее нет ни гроша, как вы понимаете.
Гэвин пожал плечами:
– Я не знаком с леди, но благодарен вам за предупреждение. Мне по вкусу богатые невесты.
В холодных глазах графа мелькнула заинтересованность.
– Богатая невеста? Вы имеете в виду кого-то конкретно?
– Я недостаточно долго пробыл в обществе, чтобы успеть выбрать. Мне надо оглядеться. А любопытство – один из моих недостатков. Все время слышу, как вокруг шепчутся об Уитнелле. Не странно ли, он умер три года назад, а все еще возбуждает горячие споры. – Он кивнул в сторону группы джентльменов, окруживших Рирдона и его друга. Граф наклонился к нему.
– Веллингтон чуть не проиграл битву при Ватерлоо, – тихо, будто по секрету, произнес он. – Вам следует занять ваше место в парламенте, Эффингем. Нам нужна свежая кровь. У вас, американцев, другой взгляд на вещи, и вы можете оживить наши дебаты. Мы часто во вред себе решаем вопросы национальной политики между собой.
«Пустозвон», – подумал Гэвин.
– Не думаю, что вы захотите снова поднять шум вокруг Веллингтона. Вас камнями закидают.
– Этого-то мы как раз и не хотим, но если истина об Уитнелле выйдет наружу, шума не избежать. Простолюдины готовы идти на смерть за своего любимого героя. Если они узнают, что он мог бы проиграть войну из-за такого человека, как Уитнелл, которому было не место в лучших войсках его величества, то… Ну, лучше бы мне не видеть того, что произойдет. Не так давно в Лондоне возмущенная толпа чуть не разрушила несколько зданий. Во время бунта одна старая дама, ехавшая мимо в карете, погибла, а торговцы разорились. И все это случилось потому, что повесили несчастного вора, служившего на флоте. Страшно подумать, что будет, если злые языки покусятся на славу Веллингтона. Я бы сам задушил мерзавца, распустившего эти гнусные слухи о записках Уитнелла, в которых он поливает грязью прославленного военачальника.
– Вы хотите сказать, что в его записках Веллингтон представлен не как национальный герой?
Дисмут пожал плечами:
– Я только хочу сказать, что Уитнелл был близок к нему и обладал почти такой же властью. Полагаю, вы слышали, какую репутацию имел Уитнелл? Разве такому человеку можно доверять?
– Если я правильно понял, Уитнелл в своих записках разоблачил Веллингтона? – равнодушно спросил Гэвин. – Почему же их просто не сожгли?
– Не ожидал, что вы спросите об этом. Дочь Уитнелла служила компаньонкой у одной леди, и однажды ночью у той дотла сгорел дом.
– Записки были у дочери?
– Мы не знаем. Она могла прочитать их и спрятать в надежном месте.
Гэвин поднялся с таким видом, словно ему наскучил этот разговор.
– Тогда вам следует присоединиться к лейтенанту Рирдону. Кажется, он собирается разыскать дочь Уитнелла. Но меня бедные компаньонки не интересуют.
– Тогда я бы на вашем месте перестал встречаться с мисс Рейнолдс, – язвительно хмыкнул граф, беря газету. – Это имя сейчас взяла себе мисс Уитнелл.
Гэвин с трудом сдержался, чтобы не схватить графа за галстук и не расквасить ему нос. Немного успокоившись, он вышел в холл и стал ждать лейтенанта Рирдона.
Диллиан, заправив под невзрачный капор выбившуюся прядь, даже не взглянула в зеркало. Она и так знала, что выглядит как серый воробышек.
– Мне так не хочется, чтобы ты ехала, Дил, – озабоченно проговорила Бланш. – Лучше бы ты подождала, пока вернется Майкл или маркиз. Думаю, тебе надо сначала узнать, что они выяснили.
– Что они могут выяснить? – пренебрежительно фыркнула Диллиан. – Что этот Уинфри не отдаст принадлежащие мне бумаги? Я это и сама знаю. Что Невилл слишком упрям и не захочет нам помочь? И это нам известно. Остается надеяться, что у маркиза где-то спрятаны сокровища, которых хватит для того, чтобы судиться с твоим поверенным.
– А обращаться к друзьям твоего отца бесполезно, – вздохнула Бланш. – Ты же знаешь, очень немногие из них в состоянии обеспечить свою семью.
– Я не ожидаю от них денежной помощи. Я всего лишь хочу спросить, не знают ли они, что содержится в этих бумагах. Не верю, что они сейчас, спустя три года, имеют для кого-то значение. Я не подвергаю себя опасности, обращаясь к друзьям отца за советом.
– Если это тебя хотели похитить, то тебе небезопасно ходить одной по улицам! – рассердилась Бланш. – Подожди Майкла, он проводит тебя.
– Ты ему доверяешь, а я нет.
– Тогда возьми с собой хотя бы Верити, – предложила Бланш, видя, что Диллиан решительно направилась к двери. – Нельзя ходить одной по городу!
– Вздор. Твоя деревенская мышка не спасет мою репутацию. Кроме того, я мисс Уитнелл. Меня вырастили те самые солдаты, к которым я направляюсь. Это тебе надо заботиться о своей репутации, так что не отпускай Верити от себя.
Когда она спустилась в холл, лакей, открывший перед ней дверь, вытаращил глаза при виде леди, выходящей из дома в самых настоящих лохмотьях. Но слуги Меллона были прекрасно вышколены, и он ничем не выдал своего удивления. Правда, он не знал, что настоящая хозяйка дома скрывается наверху под видом горничной.
Диллиан не хотелось оставлять Бланш одну, тем более что Невилл мог вернуться, но она не могла усидеть на месте. Никто не сможет решить ее проблемы лучше, чем она сама. И если негодяи охотятся за ней, а не за Бланш, она постарается отвлечь их внимание от кузины.
На углу стояла наемная карета, и она осведомилась у кучера, не занята ли она. Ей не понравился его тяжелый взгляд, но в этот час кареты проезжали редко, и она решила рискнуть.
Он кивнул и взялся за вожжи, а Диллиан забралась в карету, возмущенная тем, что он не предложил ей свою помощь. Или, может быть, он подумал, что такая бедная женщина, как она, не достойна его забот?
Когда он повернул направо, а не налево, Диллиан хотела напомнить ему адрес, но промолчала. Она не была в военном министерстве уже много лет. Возможно, оно теперь находится в другом месте, или кучер знает более короткую дорогу.
Но когда они повернули направо еще раз, Диллиан поняла, что они просто двигаются по кругу, и забарабанила в стенку кареты.
В этот момент они объезжали большую карету, запряженную четверкой лошадей, которая, остановившись, загородила им дорогу. Из нее выходили люди с огромным количеством багажа, и кучер не обратил внимания на стук Диллиан. Она была готова выскочить из кареты, но боялась попасть под копыта. Она подождала, пока большая карета отъехала, и постучала вновь.
Но кучер свернул в узкий переулок и остановил лошадей. В негодовании Диллиан, прижимая к себе ридикюль, ибо не собиралась платить этому сумасшедшему ни шиллинга, готовилась выпрыгнуть из кареты. Но не успела она ступить на подножку, как элегантная фигура во фраке и касторовой шляпе втолкнула ее обратно и бесцеремонно уселась рядом с ней. Карета покатила вперед.
Диллиан возмутила подобная наглость. Она повернулась к неожиданному пассажиру, собираясь высказать все, что о нем думает, и увидела смеющиеся зеленые глаза и знакомую неотразимую улыбку.
– Итак, мисс Уитнелл, вы еще раз доказали, что у вас отсутствует всякое представление о здравом смысле. Это мог бы быть не я, а герцог, Дисмут или кто-то еще. Неужели у вас нет элементарного инстинкта самосохранения?
Негодование Диллиан сменилось холодным гневом. Она открыла ридикюль и достала маленький пистолет, подаренный ей отцом. Направив его на злодея О'Тула, она спокойно ответила:
– Есть, и даже в большей степени, чем у вас, мистер Лоренс. А теперь прикажите кучеру везти меня, куда мне нужно, или я должна сделать это сама?
Глава 31
– Прекрасно! – Майкл с восхищением посмотрел на изящный пистолет в руках Диллиан. – Вы с Гэвином достойны друг друга. Правда, сам я не нуждаюсь в оружии, но согласен, что иногда оно необходимо.
Майкл устроился поудобнее, снял шляпу и одернул фрак. И Диллиан с изумлением обнаружила, что ее пистолет исчез! А Майкл продолжал говорить, как ни в чем не бывало.
– Гэвин клянется, что отказался от героизма ради каких-то дел, но ведь мы оба знаем, что это не так, не правда ли?
– Говорите за себя, – сердито посмотрела на него Диллиан. – Я не нахожу в его поведении ничего героического. – Ей хотелось получить свой пистолет обратно, но она не желала, чтобы он заметил это. – Я не романтична, презираю военных и, заверяю вас, не испытываю никакого интереса к вашему брату. Мое мнение: маркиз слишком эгоцентричен и высокомерен, чтобы вести себя героически.
Некоторое время Майкл молча вертел в руках шляпу, а затем ответил:
– Презираете военных? Я думал, вас воспитывали солдаты.
– Именно это я и хочу сказать. Они не создают семьи. Они прекрасные боевые друзья, но они не… – Она спохватилась, что сказала лишнее.
Но Майкл понял, что она собиралась сказать.
– Конечно, они не могут вызывать романтические чувства. Вы бы предпочли человека, который заботится о доме и семье, а не уходит воевать.
– Угадали.
– Вы хорошо описали Гэвина, – улыбнулся Майкл. – Всю жизнь он старался обеспечить мне крышу над головой и заставить меня сидеть под ней. Не получилось, и это моя вина, а не его. Теперь он владелец разрушенного замка и все свое время посвящает тому, чтобы сделать его нашим домом. Это я и называю героизмом…
– Куда мы едем? – озабоченно спросила Диллиан, прервав его на полуслове.
– Я хотел покружить по городу несколько дней, чтобы вы не наделали глупостей, пока Гэвин не найдет разгадок ко всем нашим маленьким тайнам. Это также дало бы ему возможность поухаживать за нашей леди, но, как я теперь вижу, мой план провалился. Он наверняка проткнет меня шпагой, если я тотчас же не верну вас ему.
«Только потому, что он не любит делиться своей собственностью», – с досадой подумала Диллиан, а вслух произнесла:
– Уверена, это будет героический поступок. – Майкл с любопытством взглянул на нее.
– Кажется, я понимаю, почему вы боретесь со своим чувством к нему. Только я не знал, что вы настолько расчетливы и предпочтете богатство вместо живого человека.
– О'Тул, остановите карету и выпустите меня! Немедленно! Я не хочу продолжать этот бессмысленный разговор.
Майкл тихонько присвистнул.
– Неужели все так далеко зашло? А Гэвин и не догадывается. – Он замолчал, о чем-то раздумывая. Наконец, решившись, он нахлобучил шляпу и протянул ей пистолет. – Он не рассказывал вам, откуда у него эти шрамы?
– А какое это имеет значение?
Майкл изучающе посмотрел на Диллиан.
– Вы не такая, как другие его женщины. Не знаю, хорошо это или плохо. Гэвин – болван. Ему нравится пугать невинных девушек, а шрамы он получил за свое геройство.
– Геройство? Значит, это произошло на войне?
– Гэвин поступил на службу на флот только потому, что мы жили на побережье, а английская блокада могла довести нас до голодной смерти. Он защищал наш дом. Ему была противна служба на флоте, но он считал необходимым сохранить свою собственность.
«Гэвин не только стремился защищать свою собственность, но и явно был лишен способности убивать», – подумала Диллиан. Она вспомнила, как он разгонял толпу бунтовщиков в Грейндже. Он никого не убил и даже не причинил вреда разбойнику, напавшему на них на дороге. Душа Гэвина жаждала мира, а не крови. Она ничего не сказала Майклу, но тот, похоже, решил, наконец, рассказать ей все.
– В то время Гэвин был красивым парнем. Дамы охотились за ним, но он сделал свой выбор, и другие женщины перестали для него существовать. Она была из богатой семьи. Ее родители не одобрили жениха, но девица заупрямилась. Она дала клятву, что будет ждать возвращения Гэвина с войны.
Диллиан не хотела слушать его и рассеянно смотрела в окно кареты.
– Когда Гэвин вернулся, он узнал, что его любимая просватана за богатого старика. Он не стал с ней встречаться, не сообщил о своем возвращении. Он постарался узнать как можно больше об этом человеке. И узнал много неприятного. Он обратился к отцу девушки, полагая, что если даже она больше не любит его, то ее надо защитить от собственной глупости. Отец вышвырнул Гэвина из дома.
Диллиан нетрудно было в это поверить. Америка в данном отношении мало, чем отличалась от Англии. От Гэвина она знала, что, несмотря на претензии на аристократичность, его семья была бедна. А в обществе ценили не красивую внешность, благородные мысли или добрые намерения, а лишь богатство и связи.
– Гэвин все же встретился со своей дамой. Она предложила ему место в своей постели, не высказав желания носить его имя. Его предостережениям она не поверила. И ему следовало поставить на этом деле крест.
Горечь, прозвучавшая в голосе Майкла, удивила ее, и она бросила на него быстрый взгляд. Лицо его, на котором обычно как в зеркале отражались все чувства, на этот раз походило на застывшую маску.
– Но нет, – продолжал он, – Гэвину необходимо было совершить героический поступок! Вместо того чтобы воспользоваться приглашением леди, он решил рассказать ей правду о ее женихе и вызвать его на дуэль. Тот выбрал рапиры, Гэвин владел саблей, но не рапирой. Но все равно согласился.
– И этот человек изуродовал его, – тихо произнесла Диллиан.
– Точнее, пытался вырезать на его лице свои инициалы. Секунданты прекратили дуэль. С этим свидетельством жестокости мерзавца Гэвин решил появиться перед леди, чтобы показать ей, что это за человек. Этот богатый вдовец, за которого она собиралась замуж, похоронил несколько жен, которые, вполне возможно, умерли не своей смертью. Отвращение возлюбленной при виде его обезображенного лица нанесло смертельный удар его гордости.
Диллиан вздрогнула, и сердце у нее сжалось. Она всей душой почувствовала, что пережил Гэвин, отдавший свою любовь женщине, которую хотел спасти, когда она с криком ужаса отвернулась от него. При мысли о том, что он остался таким же добрым, таким же смелым, даже пройдя через тяжкие испытания, она не могла сдержать слезы.
– Не надо рассказывать мне остальное, – всхлипывая, попросила она. – Как скоро после этого вы уехали в Англию?
– У нас не было денег, чтобы уехать тотчас же. Мы вынуждены были ждать, пока не получим прибыль от капиталовложений Гэвина. Это заняло год или чуть больше. После случившегося мы сразу покинули город и долго скитались. С таким лицом Гэвину нелегко было найти работу. Чаще всего он работал на судах. Он мог бы уехать на одном из них, но не хотел оставить меня и, кроме того, старался заработать немного денег, чтобы не явиться сюда нищим. Иногда Гэвин бывает весьма глуп.
– Это правда. Я всегда думала, что в легендах герои довольно глупы. Возьмите Ланселота, Тристана, Гамлета, да любого из них. Они погибают напрасно. Даже если бы они остались живы и победили, их дамы, без сомнения, превратились бы в толстых крикливых гарпий. Героизм изначально не имеет смысла. – Диллиан выпрямилась. – Если вы намерены бесконечно кружить по городу, то я хотела бы перекусить.
Майкл рассмеялся:
– Вы молодец! Гарпии – надо же придумать такое! – От смеха он схватился за бока.
Диллиан сдержанно улыбнулась. Нельзя сказать, что ей нравился насмешливый ирландец, но теперь она лучше понимала его. Она готова была симпатизировать любому человеку, лишь бы он был на стороне Гэвина. От этой мысли ей стало немного не по себе.
Майкл, широко улыбаясь, предложил:
– Давайте зайдем сюда и перекусим.
Они остановились среди экипажей, запрудивших улицу перед дверями клуба «Уайте». Диллиан собиралась отчитать его за одно только предположение, что она может обедать в таком месте, как вдруг взгляд ее упал на двух джентльменов, погруженных в серьезный разговор. Это были маркиз Эффингем и лейтенант Рирдон.
Стоя в дверях, Бланш наблюдала, как ее столовое серебро исчезает в рукавах Майкла и появляется из его карманов и как полдюжины предметов одновременно мелькают в воздухе, а он сам рассматривает изображенную на стене богиню Диану, охотящуюся на оленя. Он знал, что Бланш здесь, но не показывал виду. По тому, как он старательно не замечал ее, и по исчезающему серебру Бланш поняла, что у него возникли проблемы. Он всегда жонглировал предметами, когда бывал чем-то обеспокоен.
– Нашли бумаги? – наконец нарушила она молчание.
– Все ли пациенты Бедлама сумасшедшие? – загадочно спросил он, не глядя на нее.
– Лучше спросить: все ли сумасшедшие находятся в Бедламе? Ответ будет отрицательным. Может быть, хоть вы скажете мне, что происходит? Диллиан ни с кем не разговаривает с тех пор, как вы привезли ее домой.
Один за другим серебряные приборы вернулись на свои места. Он улыбнулся:
– Вы должны поблагодарить меня за это. Уверен, что Гэвин поблагодарил бы, если бы соизволил сюда явиться. Нам надо каким-то образом свести их вместе. В жизни Гэвина не хватает женщины.
– Смею заверить вас, что Диллиан не нужен мужчина. И я понимаю, почему она так решила. Если вы не скажете мне, что сегодня произошло, я поеду к Уинфри и потребую сейчас же вернуть мне дневники полковника.
Майкл грустно улыбнулся:
– Слишком поздно, миледи. Сегодня вечером ваш поверенный, кажется, понес небольшие потери. Его контора сгорела. Насколько я знаю, обвиняют кого-то, кто вовремя не погасил сигару.
Она ахнула и упала на ближайший стул, с ужасом глядя на Майкла.
– Это неправда! Невилл не мог этого сделать. В конторе были все наши бумаги. – Она поняла, что проговорилась, и замолчала, быстро перебирая в уме, что в них входило: завещания, договоры, сделки, доверенности – все документы, на которых держалась жизнь ее и Невилла. Она с тревогой взглянула на Майкла. – А как это отразится на имении?
– Я спрошу Гэвина. Он еще не очень глубоко изучил британские законы, но прекрасно разбирается в правовых вопросах. Может быть, где-нибудь есть дубликаты.
Бланш неуверенно кивнула:
– Конечно, должны быть… Я слышала, есть специальная контора, где хранятся завещания. И я видела какие-то копии… – Она видела их в Энглси у Невилла. Бланш закрыла глазами мысленно выругалась. Диллиан оказалась права – она слишком доверчива. Она мучительно старалась вспомггить, куда положила документы. Конечно, она не… Нет, она почти уверена: документы на собственность своей матери она хранила в том сгоревшем доме. Она рассчитывала, что Уинфри сохранил копии.
Подавленная и расстроенная, она встала и хотела уйти.
– Теперь они будут считать себя в безопасности, – тихо произнес за ее спиной Майкл.
Бланш остановилась и покачала головой:
– Нет, не будут. Они охотятся за Диллиан не из-за дневников, а потому что думают, будто она знает их содержание.
Майкл молча смотрел, как она выходит из комнаты. Почему она не только изумительно красива, но и на редкость умна?
Глава 32
В этот вечер Гэвин не прятался в тени. Он подошел к двери дома Бланш и громко постучал в нее кулаком, поскольку хозяйка не позаботилась о молотке. К черту лондонское общество! К черту герцога Энглси! Гэвину надоели эти игры. Пора действовать.
В дверях появился Майкл, на этот раз никого не изображавший. Гэвин заметил сердитый взгляд брата, но, раздраженно отмахнувшись, переступил порог и направился к лестнице.
– Она заперлась в своей комнате! – крикнул ему вслед Майкл. – И у нее пистолет.
Это не удивило и не остановило маркиза. Он провел ужасный день в утонченной атмосфере лондонских фешенебельных клубов. Сейчас он не был намерен терпеть возражения.
Подойдя к комнате Диллиан, он на мгновение заколебался. Он не имел права врываться в чужой дом, тем более в спальню дамы. Правда, они все четверо пренебрегали приличиями, когда прятались в Эринмиде, но это не значило, что правила поведения в обществе для них не существовали. Если он войдет в ее комнату, то все поймут, что она его любовница.
Его толкало на это не отсутствие воспитания. Его сжигало желание ее увидеть. Осознав это, он застыл на ковре, покрывавшем пол коридора. В его полуразрушенном доме даже в парадных комнатах не имелось ковров. А в доме герцога они покрывали пол даже в закутках. О чем он, черт возьми, думал, врываясь сюда?
В эту минуту из комнаты Диллиан вышла Бланш. Она скептически посмотрела на него и закрыла за собой дверь, не предупредив Диллиан о его появлении. Гэвин удивился, но решил, что направлявшаяся к нему леди, возможно, объяснит все сама.
На лице Бланш не было ни повязки, ни вуали, и в колеблющемся свете свечей он увидел следы ожогов на ее щеках. Она сняла с рук бинты, но еще не зажившие раны не позволяли ей носить перчатки. Он мог представить, какую – боль она испытывала, но радость от того, что к ней вернулось зрение, давала ей силы не обращать внимания на другие раны. Пока.
– Не думаю, что сейчас она расположена, выслушать вас, – откровенно заявила Бланш, остановившись перед ним. – Обычно Диллиан очень рассудительна, но сейчас она вне себя. Не знаю, что произошло между вами, но я бы не советовала вам входить к ней.
– Даже вместе с вами?
– Это не поможет. Утром она отвезет все мои драгоценности к ростовщикам. Она решила, что вам больше нельзя доверятъ.
Гэвин выругался и распахнул дверь, которую Бланш не заперла за собой.
Диллиан, укладывавшая вещи, удивленно обернулась, но при виде Гэвина ее удивление сменилось гневом.
– Мы больше не нуждаемся в ваших услугах, милорд, – холодно заявила она. – Поэтому вы тоже не можете рассчитывать на мои.
Гэвин захлопнул дверь и прошел на середину комнаты.
– Услуги? Это вы называете услугами? Когда я целую вас, и вы таете в моих объятиях – это услуга? Когда вы лежите на моей постели и сгораете от желания – это услуга? Не лгите хотя бы себе, мисс Уитнелл! Если бы я хотел ваших «услуг» сейчас, я бы имел их, и у вас было бы столько же прав жаловаться, сколько и у меня.
– Самоуверенный, самовлюбленный осел! – Диллиан швырнула ему в лицо муслиновое платье, которое держала в руках. – Вы думаете, что стоит поманить меня пальцем, и я упаду к вашим ногам?
Гэвин смахнул с себя платье, и оно упало на пол.
– Я не настолько глуп. Это вы упрямы как мул. Я бы сделал больше, чем просто поманил пальцем, и мне не надо, чтобы вы падали к моим ногам. Но мы не можем заняться тем, чего оба хотим, потому что ваша кузина в волнении ожидает нас в холле, а мой брат околачивается под вашим окном. Нам придется смириться с более разумным занятием, чем удовлетворение наших физических потребностей.
Он с любопытством наблюдал, как таял ее гнев. Более опытная женщина воспользовалась бы случаем разжечь его желание, а потом повернуться и уйти. Но Диллиан была слишком наивна и не осознавала своей власти над ним и слишком честна, чтобы отрицать правду его слов.
Он посмотрел на дорожный сундук и вспомнил, что говорила Бланш.
– Вы куда-то собираетесь?
– Мы уезжаем. Раны Бланш скоро заживут. Думаю, мы можем прятать ее, пока ей не исполнится двадцать один год. Тогда она наймет другого поверенного, получит право распоряжаться своими деньгами и делать все, что захочет.
– После того как сгорела контора Уинфри, Невилл может запутать все дела. Он может назвать себя опекуном Бланш, объявить ее недееспособной, заявить, что обнаружил новое завещание, и придумать что-нибудь еще, и суд охотно поверит герцогу и примет его сторону, а не какой-то женщины.
В глазах Диллиан заплескался ужас. Гэвину было жаль пугать ее, но он не хотел терять ее из виду. Он считал, что герцог – наименьшая из их бед.
Она молчала, и он продолжил:
– Вам придется довериться мне. Я ничего не выигрываю от этого дела.
– Ничего, кроме богатой невесты или покровительства могущественного герцога, – с горечью ответила она. – Вам стоит только выдать нас Невиллу, и вы приобретете друга на всю жизнь и в награду столько денег, сколько пожелаете. Мы же с Бланш до конца года ничего не можем вам предложить.
Гэвин нахмурился, дернул за душивший его галстук и сел в кресло, не обратив внимания на то, что мнет фалды вечернего фрака.
– Что я должен сделать, чтобы вы поверили, что меня интересует только ваша с Бланш безопасность?
– Продолжайте жаловаться на то, как мы вам надоели, и возвращайтесь в свои древние руины.
Он тяжело вздохнул и пристально посмотрел на нее. На ней было Скромное коричневое платье, скрывавшее ее изящную фигуру. В нем она снова выглядела как старая дева-компаньонка. Он решил сменить тему:
– Мне нравится это платье. Оно помешает другим наслаждаться вашей красотой.
Она отвернулась и достала из шкафа еще одно такое же невзрачное одеяние.
– Я не надену красивое платье ради того, чтобы досадить вам. Я компаньонка Бланш и одеваюсь соответственно своему положению.
– А мне нужна помощь блистательной мисс Уитнелл для решения наших дел. Унылая мисс Рейнолдс не годится.
Гэвин заметил, как она украдкой бросает на него взгляды, а это значит, что он заинтересовал ее. Устраиваясь поудобнее в кресле, он неожиданно понял, что с тех пор как занялся разгадыванием ее тайны, его перестало беспокоить то впечатление, которое он и его лицо производят на публику. Мысли о Диллиан и грозящей ей опасности заставили его забыть о себе. Оказалось, что перемены в его жизни и цель, которую он перед собой поставил, доставляют ему удовольствие.
– Жаль, – вздохнул он, глядя, как Диллиан складывает платье Бланш и заворачивает его в тонкую бумагу. – Оно бы так хорошо смотрелось на тебе. Боюсь, ты не умеешь творить чудеса и не сможешь сделать так, чтобы завтра утром ты могла бы выйти в нем из дома. Или сможешь?
– Ну, разве что какая-нибудь фея отрежет три дюйма от подола и приставит их к лифу, – ответила Диллиан, ничуть не обидевшись.
Гэвин неохотно кивнул в знак согласия. Бланш принадлежала к тому типу стройных, гибких красавиц, которые прекрасно выглядели в платьях, но раздень их – и ни один мужчина не захочет на них смотреть. Сам он предпочитал таких женщин, как Диллиан, – не очень высоких и с очаровательными формами. Она оторвала бы ему голову, если б знала, о чем он думает.
– Ладно. Но нет ли у тебя модного платья для прогулок? Я хочу вывезти тебя завтра утром в город, и мне надо, чтобы мы оба выглядели великолепно.
Гэвину нравилось это выражение озадаченности на ее лице. Он пришел к выводу, что хоть и многим обязан Майклу, но вовсе не обязан отдавать ему Диллиан. Он до последнего дыхания будет бороться за эту восхитительно упрямую, непокорную женщину. Если он ей не нужен, он как-нибудь это переживет. Но черт его побери, если он не сделает все, чтобы ее удержать! От принятого решения его настроение заметно улучшилось.
– Я не могу измениться, – возразила она. – Я есть я. Самая обыкновенная мисс Уитнелл. Если я начну изображать кого-то, то буду выглядеть смешно.
– Мне знакомо это чувство, – сухо ответил он, с отвращением взглянув на свой накрахмаленный галстук. – Конечно, в военной форме ты чувствовала бы себя лучше. И даже могла бы взять с собой пистолет. Но у меня есть лошади, и мы можем поехать в экипаже. Кстати, я считаю, что ты великолепно выглядишь и в этом платье, но общество слепо и глупо. Его следует встряхнуть, чтобы оно прозрело.
Гэвин увидел, что она с трудом сдерживает улыбку и расцветает прямо на глазах. Значит, еще не все потеряно.
– Что именно вы собираетесь сделать? – осторожно спросила она.
– Я чувствую себя полной идиоткой, – ворчала Диллиан, выходя на следующее утро из дома в платье цвета лаванды и с зонтиком, украшенным рюшами и бантиками.
– Вы похожи на одну из тех фарфоровых статуэток, какие ставят на каминную полку для всеобщего восхищения, – улыбнулся Гэвин. Он перевел взгляд на ее грудь, искусно прикрытую легким кружевом. – Но я предпочитаю держать их в руках, а не смотреть на них. Диллиан фыркнула:
– Полагаю, вы немало их поломали. – Она окинула его таким же оценивающим взглядом и подумала, что ради сегодняшней элегантности он наверняка влез в долги. В накрахмаленном галстуке, расшитом золотом жилете и прекрасно сидящем на его фигуре синем утреннем фраке он выглядел истинным аристократом. Он не пытался скрыть свои шрамы, и смело смотрел ей в глаза, ожидая одобрения. От этого взгляда у нее перехватило дыхание, и она не сразу смогла ответить ему. – Вы сегодня неотразимы, – наконец удалось ей произнести.
Его загорелое лицо осветила белозубая улыбка, и Диллиан снова охватило волнение. Она старалась не смотреть на него, когда он помогал ей сесть в карету. Мысль о том, что она окажется наедине с этим человеком, привела ее в смятение. Она помнила, что произошло, когда они в прошлый раз ехали вместе. Она дала себе слово, что больше не позволит себя унижать.
– Благодарю вас за добрые слова, – ответил Гэвин, усаживаясь рядом с ней. – Возможность одеваться, как хочется – это привилегия отшельников.
Диллиан смотрела прямо перед собой, стараясь не замечать, что он сидит так близко, и она чувствует тепло его тела.
– Я уже говорила вам вчера, что нет необходимости оставаться здесь ради нас. Вы можете вернуться в ваше любимое убежище, как только захотите.
Гэвин оперся на трость, положив руки на набалдашник из слоновой кости, и взглянул на нее. Она видела, как напряглись его пальцы, но голос его оставался спокойным.
– Я решил, что, время, от времени появляясь в обществе, смогу увеличить свои капиталы. За последнее время я много узнал о возможностях выгодного помещения денег. И сегодня собираюсь рассмотреть некоторые из них. – Диллиан с любопытством взглянула на него.
– У вас есть такие деньги? – Она осознала неуместность своего вопроса и смущенно прикусила язык.
– А вы думали, я растратил их на вино, женщин и карты?
– Если у вас и были какие-то деньги, они ушли на еду, жалованье слугам и отопление ваших развалин. И уж конечно, не на обработку ваших полей, что было бы самым разумным вложением капитала.
– Поля принадлежат не мне, – спокойно ответил он и, постучав в стенку кареты, приказал кучеру остановиться.
Диллиан не успела ни о чем его спросить, как лакей графа распахнул перед ними дверцу. Ее удивляло, с какой стати граф Меллон разрешал Гэвину свободно распоряжаться его слугами и вещами. Но она не стала спрашивать. Она вспомнила, что кузина Гэвина вышла замуж за кого-то из этой семьи. У знати было слишком много родственных связей, чтобы в них разобраться.
– Это Бонд-стрит, – изумленно прошептала она. – Что нам здесь делать?
– Мы здесь погуляем. По-моему, это леди Каслри. – Он приподнял тростью край шляпы и кивнул виконтессе, проходившей по другой стороне улицы.
Диллиан ухватилась за руку Гэвина, изобразила на лице улыбку и поздоровалась с одним из поверенных Бланш. Тот чуть не споткнулся, узнав в ней компаньонку Бланш, но, едва выразив свое восхищение, наткнулся на мрачный взгляд Гэвина и поспешил дальше. Диллиан хотелось насладиться этой прогулкой по самой аристократической улице города, под руку с красивым маркизом, который ревниво оберегал ее, да и просто побыть среди людей. Она должна была чувствовать себя на седьмом небе. Когда-то она мечтала об элегантных нарядах, модных зонтиках и веселых беседах с красивыми мужчинами. Но тогда она была молода и глупа. Теперь она не заблуждалась. Маркиз Эффингем гулял с ней не ради удовольствия и хмурился не из ревности. Он просто не желал, чтобы его планы нарушали.
– Не могли бы вы объяснить, что мы здесь делаем, чтобы я могла успешно сыграть свою роль?
– Ты играешь ее достаточно хорошо. Ты могла бы смотреть на меня влюбленным и восхищенным взглядом, – добавил он, помолчав. – Но я не буду требовать от тебя слишком многого.
Диллиан поняла, что он шутит, и ущипнула его за руку. Гэвин весело посмотрел на нее. Восхищение, которое она увидела в его глазах, заставило замереть ее сердце. Почему он так поступает с ней? Разве она не говорила ему, что не желает оставаться его любовницей теперь, когда все ее тайны раскрыты? Дневники пропали. И они уже не узнают, кто за ними охотился. Он больше ничего не может для нее сделать. Они с Бланш должны скрываться, пока не получат деньги и не окажутся в безопасности.
Гэвин обещал, что человек, с которым они сегодня встретятся, поможет им. И не стоило ему быть таким скрытным. Не стоило смотреть на нее с таким видом, будто он хочет ее съесть, как мясной пирог.
Диллиан не ответила на его дерзкие слова. Сквозь толпу к ним пробиралась знакомая фигура, при виде которой у Диллиан упало сердце. Она судорожно дернула Гэвина за рукав.
– Мы должны уйти отсюда, – прошептала она и сделала попытку затащить его в ближайший магазин.
Гэвин не тронулся с места, несмотря на ее уговоры.
– Глупости. Вот идет человек, с которым я собираюсь поговорить.
Диллиан рванулась, было убежать, но опоздала. Самый лучший воин и доверенное лицо ее отца уже увидел ее. Лейтенант Джеймс Рирдон шел к ним, чтобы разоблачить мисс Диллиан Рейнолдс как дочь полковника-обманщика Уитнелла на глазах всей лондонской публики.
Глава 33
– Диллиан! Слава Богу. Я разыскивал вас по всей Англии. – Заметно прихрамывая, лейтенант Рирдон, наконец, добрался до них и схватил Диллиан за руку. Прохожие остановились и, не таясь, наблюдали за встречей молодых людей и маркизом, мрачно смотревшим на них. Угрожающее выражение его обезображенного шрамами лица заставляло зевак, затаив дыхание, ждать, что будет дальше.
– Рирдон, – чопорно произнесла Диллиан, – вы знакомы с Эффингемом?
К всеобщему удивлению, маркиз пожал протянутую лейтенантом руку. Убедившись, что лейтенанту не оторвут голову у них на глазах, любопытные начали расходиться.
– Мы знакомы, – ответил за него Гэвин. – С этим джентльменом я и хотел сегодня встретиться.
– Вы могли бы предупредить меня, ведь я чуть не умерла от разрыва сердца. – Диллиан сердито посмотрела на него.
Гэвин удивленно приподнял бровь.
– Я не предполагал, что здесь замешано ваше сердце. – Диллиан ударила его по ноге кончиком зонта.
– Я не это имела в виду. – Она повернулась к Рирдону: – Я не знала, что вы искали меня. Зачем?
– Я обещал вашему отцу заботиться о вас, но лишь недавно смог покинуть Европу. Я надеялся найти вас через наших общих знакомых, но, вернувшись, обнаружил, что никто ничего о вас не знает. Я страшно беспокоился. Мне нет прощения. Я не обижусь, если вы не захотите говорить со мной.
Диллиан выдернула руку.
– Не будьте смешным, у меня все хорошо. Я в состоянии позаботиться о себе сама. Бог свидетель, я делала это всю мою жизнь. Не устраивайте ради меня сентиментального спектакля. – Она вопросительно взглянула на маркиза, который пристально наблюдал за ними. – В чем дело, милорд? Почему вы хотели, чтобы мы встретились?
Рирдону не понравилось, как маркиз смотрел на Диллиан, и он сердито спросил:
– Да, ответьте, что вы задумали? Если с головы леди упадет хоть один волос…
– Потише, Рирдон, – спокойно перебил Гэвин, не спускавший глаз с Диллиан. – Леди способна принимать решения сама. Не пойти ли нам куда-нибудь, где мы смогли бы спокойно поговорить?
– Мы бы сразу могли встретиться в менее людном месте, – проворчала Диллиан, когда они направились к парку.
– Это не отвечало моим целям, – ответил Гэвин.
Они нашли скамью, где их не могла слышать половина Лондона. Маркиз сразу приступил к делу:
– Мне надоела эта чертова таинственность! Вы, англичане, слишком скрытны. Пора все выяснить и покончить с этой глупой историей. А теперь расскажите, зачем вы искали ее и почему вы работаете на Энглси?
Рирдон озадаченно посмотрел на него, но, тем не менее, охотно ответил:
– Ее отец сказал мне, что оставляет ей в наследство ценные бумаги. Я отослал их мисс Уитнелл. Я считал, что она достаточно обеспечена, и не беспокоился. Когда полгода назад я вернулся, я не мог ее найти, и меня это сильно встревожило. Мне было известно, что среди этих бумаг находились компрометирующие документы. Полковник имел привычку собирать факты, рисующие его начальников не в лучшем виде. Он любил скандалы не меньше, чем эль, и поэтому нажил немало врагов.
– Я знаю. Но чаще всего он оказывался прав. – Диллиан смерила его уничтожающим взглядом. – Однако герцоги Энглси не входили в число его друзей.
– Как офицер, я должен выполнять приказания моего правительства, – упрямо возразил Рирдон. – Если мне приказывают подчиняться герцогу Энглси, я подчиняюсь. Он так расстроен исчезновением своей кузины. Нет ничего плохого в том, что я ищу ее. А вы идете по стопам вашего отца, пряча от него леди Бланш.
– Чепуха! Вы просто вздумали нажиться за счет женщины, – презрительно процедила Диллиан. – Невилл хочет заставить Бланш выйти за него замуж. К тому же не исключено, что он не будет сильно переживать, если леди Бланш неожиданно умрет. Он единственный, кому выгодна ее смерть или этот страшный пожар.
– Черт побери! – взревел Рирдон. – Вы не можете обвинять человека…
– Достаточно, детки, – перебил их Гэвин. – Вы опять привлекаете внимание. – Этот спор несколько успокоил его. Диллиан обращалась с красивым лейтенантом как с назойливым старшим братом, а не как с давно потерянным любовником. Ему захотелось проявить снисходительность. – Рирдон, вы должны понять, что именно мисс Уитнелл и записки полковника, а не леди Бланш были целью того пожара. Помогите нам узнать правду.
Диллиан снова вмешалась:
– Отец умер несколько лет назад, и с тех пор никто не покушался на мою жизнь. Но за последние полгода кто-то стрелял в Бланш, когда она ехала по лесу, повредил ось ее кареты так, что она опрокинулась, и поджег ее дом. Я не могу считать это совпадениями.
Рирдон пришел в ужас, а Гэвин внимательно посмотрел на нее:
– И каждый раз рядом с ней были вы?
Диллиан сразу поняла, что он хочет этим сказать, и глаза ее широко распахнулись.
– Конечно, да! Но разве кто-нибудь захотел бы рисковать жизнью Бланш, чтобы только убить меня?
Гэвин ждал, пока она сама придет к неизбежному выводу. Наконец она умоляюще взглянула на него.
– Я должна расстаться с ней, да? Ради нашей безопасности?
Рирдон больше не мог сдержать себя.
– Кажется, вы сказали, что им нужны дневники, а не Диллиан! Черт, если кто-то…
Гэвин нетерпеливым жестом остановил его.
– На этом можно было бы поставить точку, поскольку контора поверенного так «своевременно» сгорела. Но они сомневаются, что Диллиан ничего не знает о содержании записок полковника.
– Что же мне теперь делать? – в отчаянии воскликнула Диллиан. – Объявить во всеуслышание о своей недееспособности? Может, убедить всех, что я вообще не умею читать? Заявить, что Рирдон знает об этих дневниках больше меня? Они почти все зашифрованы. Не представляю, что думал отец о том, как я должна поступить с ними. Если бы он оставил мне акции, деньги или что-нибудь стоящее, я бы об этом знала.
Рирдон хлопнул себя по лбу:
– Шифр! Ну конечно! Он зашифровал эти проклятые дневники! Как я мог забыть об этом! Простите, Диллиан. Я подвел вас.
– Вы подвели меня, когда поступили на службу к Невиллу. Теперь ваш долг донести ему, что я действительно дочь Уитнелла и прячу Бланш, преследуя свои грязные цели.
– Придержите язык, Диллиан! – остановил ее Гэвин. – Рирдон не сделает ничего подобного. Энглси думает, что Бланш на юге Франции. Он приказал лейтенанту искать ее там.
– Счастливого пути, Джеймс. Насколько я знаю, сейчас во Франции очень тепло. Желаю вам хорошо провести время, – язвительно усмехнулась Диллиан.
Гэвин зажал ей рот и предостерегающе взглянул на Рирдона, готового что-то возразить. Молодой человек промолчал, но все еще смотрел на Гэвина с подозрением. С его точки зрения, этот мрачный субъект слишком фамильярно обращался с женщиной, которую Рирдон считал почти сестрой. Но сейчас речь шла о жизни Диллиан, и Гэвину было не до светских приличий.
– Да, Рирдон подтвердит, что вы дочь полковника. Бессмысленно это скрывать. Нельзя же всю жизнь прятаться от людей, которые хорошо знали вас и вашего отца. – Он убрал руку, и она облегченно вздохнула.
– Как дочь пресловутого Уитнелла, я не могу оставаться компаньонкой Бланш. Это опасно для нее. Нельзя, чтобы ее репутация пострадала, – помолчав, с грустью произнесла она. – Гэвин, мы можем что-нибудь придумать?
При виде ее печального лица у маркиза сжалось сердце. Его слова означали, что она лишится дома и средств к существованию, а она беспокоится о кузине, а не о собственной судьбе! Ему хотелось заверить ее, что она никогда ни в чем не будет нуждаться, что он позаботится о ней, но он понимал, что в нем говорит собственник. У нее должен быть выбор. Она была слишком дорога ему, и он не мог заставить ее подчиняться ему только оттого, что она считает свое положение безвыходным.
Рирдон пришел ему на помощь:
– Дочь полковника Уитнелла должна пользоваться уважением в обществе, не меньшим, чем Веллингтон. Ничего позорного для леди Бланш в вашей с ней дружбе нет. Не беспокойтесь, Диллиан, у вашего отца есть друзья. Мы позаботимся о том, чтобы восстановить доброе имя вашего отца, и вы сможете высоко держать голову везде, где бы ни оказались.
Диллиан похлопала его по руке и натянуто улыбнулась.
– Вы очень добры, Джеймс, но мы оба знаем, что мой отец был игроком, скандалистом и безответственным человеком. Даже если вам удастся пресечь слухи о его измене, он останется тем, кем был.
– Когда мы разберемся во всем, он окажется святым по сравнению с настоящими виновниками, – заверил ее Рирдон.
Диллиан озадаченно посмотрела на него и перевела взгляд на Гэвина, ожидая от него объяснений. Ему понравилось, что она считает его главным своим защитником, и он не стал ее разубеждать.
– Ваш отец делился своими взглядами и известными ему фактами с друзьями. Сегодня вечером они соберутся, и каждый из них запишет то, что вспомнит. Ваш отец часто осуждал некомпетентность, а потом стал подозревать заговор. У нас пока нет доказательств, но он знал, что пушки и ружья, поставлявшиеся в армию Веллингтона, были низкого качества, а задержки в их доставке были далеко не случайны. Он верил, что кому-то за это хорошо платили.
– Измена, – прошептала Диллиан. – Не может быть! Почему же он сразу не сообщил своему начальству?
– Да потому, что, очень может быть, оно само было в этом замешано, – ответил Рирдон.
– И потому, что в этом был замешан человек, которого он хорошо знал, – добавил Гэвин.
– Но конечно, это не отец Бланш? – чуть слышно спросила Диллиан.
Гэвин молча покачал головой, а Рирдон сказал:
– Уитнелл и Персиваль были близкими друзьями. Семья вашей матери была в родстве с семьей Персивалей, и подозреваемого человека могли знать они оба.
– Родственники моей матери отказались от нее, – покачала головой Диллиан. – Да они никогда и не вращались в правительственных кругах. Ее родители рано умерли. Единственной родственницей оставалась мать Бланш… Это снова приводит нас к отцу Бланш.
– И к его родне, – напомнил Гэвин.
– Невилл?
– Отец Невилла, – уточнил Рирдон. – Сам Невилл в то время еще учился в Оксфорде.
– О Боже! – в ужасе воскликнула Диллиан. – Они оба, мой отец и отец Бланш, погибли при Ватерлоо. Вы думаете… – Она покачала головой и посмотрела на Гэвина. – Отец Невилла наследовал титул маркиза после смерти отца Бланш. Он бы наследовал и герцогский титул, если бы не заболел оспой и не умер.
– В таком случае судьба свершила правосудие. Но я бы не стал обвинять его в братоубийстве, а лишь в жадности. Отец Невилла занимался поставками в армию.
– Вместе с графом Дисмутом, лучшим другом Энглси, – напомнил Рирдон.
– Лучшим другом отца Невилла, – поправила его Диллиан. – Невилл целиком полагался на советы старого друга своего отца, после того как умерли его отец и дед, и он неожиданно стал герцогом. Мне не нравился этот человек, но и Невилла я никогда не любила тоже.
– Вам никогда не нравилась власть, которой он обладал над Бланш, – вставил Гэвин. – Вы суровая женщина, Диллиан Уитнелл, но мы прощаем вас. А пока собирайтесь во Францию к вашей кузине.
– Что? – не веря своим ушам, спросила Диллиан.
– Собирайтесь во Францию, – повторил Гэвин. – Можете взять с собой Бланш под любым видом. Вы уезжаете сию же минуту.
Диллиан не успела возразить, как Рирдон заявил:
– А я объявлю всем, что нашел последний дневник полковника. А вы ничего о них не знаете.
Диллиан перевела взгляд с Рирдона на Гэвина.
– Вас никогда не удивляло, – решительно обратилась она к нему, – что кто-то стал интересоваться этими дневниками и покушаться на жизнь Бланш всего лишь шесть месяцев назад – как раз тогда, когда Джеймс вернулся из Европы?
С этими словами она встала и ушла, быстро затерявшись в толпе.
Глава 34
Майкл сидел, скрестив ноги, на жалком подобии кровати, которую он притащил с чердака. Углубившись в разложенные перед ним бумаги, он макал перо в чернильницу и делал какие-то записи. Листы дорогой веленевой бумаги, в беспорядке разбросанные по кровати и полу, были испещрены такими же неразборчивыми каракулями. Не обращая внимания на созданный им беспорядок, он быстро продолжал писать.
Раздался тихий стук. Майкл вздрогнул от неожиданности, – вскочил и приоткрыл дверь.
При виде изящной фигуры хозяйки дома, стоявшей в узком коридоре, он изумленно раскрыл глаза, поспешно вышел из комнаты и повел ее к лестнице.
– Вам нечего здесь делать, миледи, – без обиняков заявил он. – Если вы желаете поговорить, то могли бы послать кого-нибудь за мной.
– Это тем более было бы неприлично, – возразила Бланш. – Диллиан нет дома. Я не могу послать за молодым мужчиной и принимать его наедине.
«Гэвин оценил бы идиотизм такого заявления», – подумал Майкл, но ничего не сказал. Отвесив галантный поклон, он первым начал спускаться по лестнице на случай, если дама вдруг оступится. Спустившись в холл, он протянул руку и помог ей сойти с последних ступенек.
– Вот здесь мы можем поговорить. Чем могу быть полезен?
– Диллиан отправилась на прогулку с Эффингемом и до сих пор не вернулась. Вы не знаете, собирался ли он так долго ее задерживать?
Майкл вполне допускал, что если Гэвин смог уговорить леди зайти в комнату, где есть кровать, то эта пара могла исчезнуть на неделю, но предпочел не говорить этого вслух.
– Если она с Гэвином, то с ней все в порядке. А вот вы, наоборот, подвергаете себя опасности. Идите в библиотеку, поставьте у каждой двери по дюжему лакею, а я скоро спущусь, и буду развлекать вас, пока она не вернется.
Ее радостная улыбка сгладила чувство неловкости от того, что она узнала его секреты. Он никогда не делился своими тайнами. Может быть, ему пора научиться доверять людям?
– Ты поговорил с этой ведьмой? Что она сказала? Она объяснит тебе, где прячет леди Бланш? – Невилл встал из-за стола – олицетворение спокойствия и уверенности в своих силах. Только человек, хорошо его знавший, мог заметить волнение в его голосе.
– Кажется, она решила, во что бы то ни стало получить бумаги своего отца, ваша светлость, – почтительно ответил Рирдон Невиллу, не обращая внимания на старика, сидевшего в углу. – Она думает, что среди них есть документы на ее наследство, и обвиняет вас в их исчезновении. Возможно, у нее есть для этого основания, сэр. У меня в ранце был последний дневник, и когда я выздоравливал, чтобы скоротать время, я пытался расшифровывать его. С помощью других дневников я разгадал имена тех, о ком он писал. Насколько я могу судить, эти люди хорошо бы заплатили, чтобы сохранить в тайне свои секреты.
– Шантаж? Этот тип занимался шантажом? Черт побери, и моя кузина все эти годы общалась с дочерью такого мерзавца! Может быть, она даже сумела сделать Бланш заложницей ради своих грязных секретов! Я не допущу этого! Рирдон, отдайте мне то, что есть у вас, и я сейчас же сообщу о ней властям. Шантаж! Невероятно.
Казалось, молодого человека сейчас хватит удар.
– Простите, ваша светлость, но леди имеет право на свое наследство, в чем бы оно ни заключалось. Возможно, она ни в чем не повинна. И ее отец тоже. Я обещал сохранить дневник, пока она не решит, что с ним делать.
– При данных обстоятельствах, Рирдон, это не совсем разумно, – донесся из угла тихий голос. – Вы слышали что-нибудь о происшествии в тех двух местах, где находились дневники? Не лучше бы вам передать их в надежные руки?
Рирдон повернулся к говорящему.
– Не хотел бы спорить с вами, лорд Дисмут, но те дневники леди тоже отдавала в надежные руки. Может быть, я справлюсь с этим лучше.
Дисмут вежливо кивнул, и через несколько минут Рирдона отпустили. Он не подозревал, что за ним следили из окна этажом ниже того, где он только что побывал.
Гэвин постучал в дверь дома Персивалей. Ему открыл Майкл. Он весь был вымазан чернилами, и вид у него был явно растерянный. Схватив за лацканы сюртука, Гэвин втолкнул его внутрь и захлопнул дверь.
– Эти проклятые дневники у тебя? Клянусь, на этот раз я найду веревку и повешу тебя, Майкл. Если не подвернется высокой ветки, подвешу тебя на каминной трубе.
Из библиотеки вышла незнакомка в белых воздушных одеяниях, по ее плечам струились пряди золотистых волос. Она удивленно смотрела на них. Гэвин заметил, что ее руки, как и у Майкла, были в чернильных пятнах. Ее слова поразили Гэвина сильнее, чем ее вид:
– А где Диллиан, милорд? Нам надо срочно поговорить с ней.
– Она не вернулась? – воскликнул Гэвин и, отпустив Майкла, озадаченно посмотрел на них. – Вы уверены, что она не возвращалась? Может быть, она вернулась, а потом ушла одна? Я рассчитывал, что вы задержите ее до моего возвращения. – Он побежал к лестнице и взлетел наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Майкл и Бланш кинулись за ним.
С прошлого вечера в комнате Диллиан ничто не изменилось. По-прежнему стоял открытым дорожный сундук, как будто ожидая возвращения хозяйки.
Гэвин застонал и схватился за голову.
Майкл задумчиво постукивал по губам пером.
– Возникает несколько предположений… – Он взглянул на застывшие в ожидании лица, пожал плечами и направился в холл. – Полагаю, следует созвать военный совет. А пока нельзя ли выпить хотя бы чаю?
Приближались сумерки. Диллиан с ненавистью смотрела на запертую дверцу кареты. Ей не хотелось думать о том, что она оказалась такой неопытной дурочкой, что позволила какому-то трусливому недоумку схватить ее, засунуть в карету и куда-то отвезти. Судя по всему, ее похитили. Вот только кто?
Если разбойники не остановятся, чтобы перекусить, она может умереть с голоду. Однако, прежде чем умереть, она скажет пару слов этим людям, которые осмелились так нагло обращаться с ней.
Когда они проезжали по запруженным людьми и экипажами улицам города, она пыталась стучать в окна и кричать, но стук и крики тонули в городском шуме.
Теперь они ехали по пустынным сельским дорогам. Если бы они двигались помедленнее, объезжали какую-нибудь телегу или экипаж, она смогла бы привлечь к себе внимание. Но в этот час они не встретили никого. Все фермеры уже давно вернулись к теплым очагам.
Стиснув от отчаяния зубы, Диллиан прижимала к себе ридикюль. В пышном кружевном платье она чувствовала себя идиоткой, но зато в ридикюле у нее лежал пистолет, а в руке она сжимала зонтик. Ее учили пользоваться любым оружием, какое окажется под рукой. Теперь нужно было лишь дождаться появления врага.
Уже стемнело, когда они достигли деревни, где была гостиница для проезжающих. У Диллиан заблестели глаза. Но надежда угасла, когда кучер слез с козел и направился в гостиницу один. Она, надеясь на помощь, оглядела пустой двор, но ничего не увидела, кроме оседланной лошади, стоявшей у кормушки. Если б только она могла до нее добраться…
Появился кучер. В руках он нес миску и кружку. Диллиан злорадно наблюдала, как он направляется к ней. «Мужчины такие дураки», – с некоторой жалостью подумала она. Только потому, что на ней все эти рюши и кружева, несчастный идиот считает ее настолько беспомощной, что осмеливается приближаться к ней, когда его руки заняты.
Вытащив из ридикюля пистолет и выставив перед собой зонтик, она приготовилась вывести кучера из этого заблуждения.
– Вы не спали всю ночь. – Бланш робко приблизилась к маркизу, надевавшему свежий галстук, заимствованный у Майкла. – Вы не можете выйти из дома в таком виде. Вы даже не побрились, – осмелев, добавила она.
– К тому же у него красные глаза, он бледен и немного с похмелья, – услужливо подсказал ей Майкл, подавая шляпу маркизу, стоявшему перед зеркалом в холле.
– И все благодаря тебе, – проворчал Гэвин, – Ты постоянно подсовывал мне эту чертову флягу. Диллиан нигде нет! Что мне теперь делать? Спокойно отправиться спать?
Никто не осмелился напомнить, что Диллиан с маркизом ничто не связывало, и он не обязан был что-то делать. Все, что им было известно, – это то, что она отправилась куда-то одна. На всякий случай они послали людей в Гэмп-шир и Хартфордшир. Гэвин и так сделал для нее больше, чем сделал бы любой другой мужчина для малознакомой женщины.
– Вы не можете явиться в палату лордов в таком виде, сэр, – твердо заявила Бланш. – Вы страшны как смерть. Все в ужасе разбегутся.
Гэвин улыбнулся, но от этой улыбки выражение его лица стало еще более зловещим. Он надел шляпу и завернулся в плащ.
– Радуйтесь, что я не надел капюшон, миледи, – пробурчал он и вышел из дома.
Майкл тяжело вздохнул:
– По-моему, Гэвин снова начал геройствовать, и спорить с ним бесполезно. Вы остаетесь с кузиной Мэриан, пока я не найду надежное место для этих бумаг.
Он направился к библиотеке такой же уверенной походкой, как и человек, только что расставшийся с ними.
Когда американский маркиз Эффингем появился в величественных залах парламента, никто не закричал от ужаса и не убежал. Одни, возможно, ожидали, что за ним появится армия или, по крайней мере, барабаны и трубы. Другие уступали ему дорогу при виде мрачного лица и горящих глаз. Его появление вызвало интерес и испуганный шепот.
Не думая о впечатлении, которое он производил, Гэвин шагал по вражеской территории с одной только мыслью – Диллиан. Если кто-нибудь из этих изнеженных бездельников причинил ей вред, он позаботится о том, чтобы его распяли. Ему невыносимо было думать, что Диллиан одна, напугана и страдает. Его сердце сжималось от страха и сознания собственного бессилия. Он с трудом сдерживал ярость. Никто не может тронуть то, что принадлежит ему, и при этом остаться в живых. Ярость вела его через эти враждебные залы, мимо элегантных аристократов, шептавшихся у него за спиной.
Невилл бросился к нему из дальнего угла зала, но Гэвин даже не взглянул на него. Майкл ночью обыскал дом герцога, но не обнаружил никаких следов Диллиан.
Гэвин предупредил о своем приходе. Его ждали, но не знали, на что он способен. Он до сих пор не пользовался своим титулом, чтобы попасть в общество самых уважаемых, богатых и могущественных людей. Но теперь он воспользовался им. Ради Диллиан.
Гэвин в развевающемся плаще быстро прошел мимо людей в темных мантиях и париках, не ответив на их приветствия. Раньше он никогда бы не стал устраивать такого спектакля. Но сейчас он защищал не себя, а Диллиан.
Наконец достигнув своей цели, он поднялся на возвышение и встал лицом к залу, быстро наполнявшемуся аристократами в мантиях. Он поставил портфель рядом с собой и снял шляпу, чтобы все могли его видеть.
– Я меняю все ваши грязные секреты, джентльмены, – его громовой голос был слышен за пределами зала, – на возвращение мисс Рейнолдс Уитнелл. Мне наплевать, кто из вас продал свою страну за иудины деньги. Я хочу, чтобы дочь полковника Уитнелла вернулась живой и невредимой в течение следующих двенадцати часов, или я опубликую эти дневники во всех газетах вашей страны! – Он вытряс из портфеля его содержимое, рассыпав по столу дюжину тетрадей в черных переплетах.
Среди лордов имелись с особым интересом смотревшие на дневники и чувствовавшие на себе горящий взгляд страшного маркиза. Но ни один из этих троих не осмелился встать и покинуть зал.
Глава 35
Она выстрелила, и ее похититель рухнул на землю. Диллиан сожалела, что вынуждена оставить негодяя лежать на каретном дворе. Следовало бы допросить его, но из гостиницы могли выбежать люди и схватить ее. Она выскочила из кареты, подбежала к оседланной лошади, взобралась на кормушку, зацепив при этом подол, и ловко перекинула ногу через седло. Уезжая, она слышала за спиной изумленные крики.
На этот раз она внимательно следила за дорожными указателями. Она знала, где находится, и подумала, как любезно со стороны похитителя везти ее по знакомой дороге. Что это – любезность или предательство?
Она не хотела верить, что Эффингем мог организовать ее похищение, пусть даже ради ее же пользы. Наверное, просто совпадение, что ее везли по дороге, ведущей в Хартфордшир и Эринмид-Мэнор.
Стремясь поскорее скрыться, Диллиан не заметила усталого всадника, остановившего лошадь у ручья. Однако ее саму только слепой бы не заметил.
Гэвин захватил комнату в самом центре здания парламента на глазах у солдат, охраны и почетных членов палаты, бродивших по залам. Он сидел, небрежно водрузив ноги на стол рядом с портфелем.
Первым, кто осмелился подойти к нему, был невысокий человек среднего возраста, в очках, совершенно безобидный на вид. Его лысая голова чуть возвышалась над башмаками Гэвина.
– Я пришел сказать… То есть я сожалею о том, что произошло с дамой… Я не знал. Видите ли, это моя вина. Я хотел сделать лучше, как учил меня отец. А теперь я не так в этом уверен. Дело в том…
Гэвин опустил ноги и, перегнувшись через стол, уставился на заикавшегося посетителя.
– Я вас знаю?
– Простите, милорд, – спохватился посетитель. – Я был так расстроен после пожара. Ничего не соображал. Я Уинфри, сэр. Арчибальд Уинфри, поверенный леди Бланш.
– Вы знаете, где сейчас находится мисс Уитнелл? – грозно спросил Гэвин.
– Нет-нет. Не знаю, милорд! – Поверенный продолжал заикаться и теребить шляпу. – Дело вот в чем, милорд. Леди не может получить бумаги своего отца. Прошу прощения, милорд, но и вы тоже. Они хранились у меня в конторе в сейфе, сэр. Я не собирался препятствовать леди получить наследство, если оно заключалось в этих бумагах. Я просто хранил их по просьбе герцога. Я знаю, леди просила их отдать, но я не сознавал…
– Вы не сознавали, что хранили? – угрожающе прорычал Гэвин. – Вы наверняка понимали, что не имели права не давать леди то, что ей принадлежит.
– Но, милорд, – попятился от него поверенный. – Герцог… Ее кузина… Я хотел помочь…
Гэвин открыл портфель и помахал черной тетрадью перед лицом Уинфри.
– Вы за этим пришли? Не потрудитесь ли заглянуть в нее и удостоверить подлинность?
– Как вы?.. Не может быть. Они все сгорели… – Гэвин бросал на стол одну тетрадь за другой. – Они даже не обгорели, – изумленно прошептал поверенный.
– Чудо, – мрачно усмехнулся Гэвин. – Один взмах руки, и они полностью восстановлены. Может быть, вы сообщите об этом некоторым вашим клиентам, мистер Уинфри?
Уинфри вышел. Гэвин кивнул человеку, стоявшему у двери, и за поверенным последовала тень, сопровождая его по широким коридорам парламента.
Снова водрузив ноги на стол, Гэвин подумал, что его ждет длинный тяжелый день. Он предпочел бы действовать, а не сидеть, как утка, ожидающая, когда ее ощиплют. Он может не выдержать и, вынув шпагу, броситься на герцога Энглси. Будучи человеком нетерпеливым, он испытывал потребность уничтожить что-нибудь, и этим «что-нибудь» вполне мог стать герцог.
Прошло несколько часов, и на пороге занятой им комнаты появились Майкл и Рирдон. Все это время Гэвин принимал виконтов и герцогов, премьер-министра и многих других, заходивших к нему из любопытства или искавших его поддержки. У него не было желания разговаривать со своим непредсказуемым братом и человеком, оставившим женщину без единого гроша на целых два года. Он сердито посмотрел на обоих, но ни один из них не испугался. Они просто закрыли за собой дверь.
– Монтегю отвезли Бланш в безопасное место, – сообщил Майкл.
– Черт побери, это Диллиан в опасности, а не леди Бланш! – прорычал Гэвин вставая. – Я не могу больше сидеть здесь. Оставляю дневники вам. Должны же быть какие-то следы, и я их отыщу.
Рирдон встал у него на дороге.
– Простите, милорд, но я должен спросить, каковы ваши намерения после того, как вы найдете ее. Вы уже публично доказали свою причастность. Я не позволю вам погубить репутацию леди.
Гэвин пришел в ярость. Этот солдат осмелился встать на его пути!
– Если вы знаете хоть что-нибудь о местонахождении мисс Уитнелл, лучше вам об этом сказать, или я выброшу вас в окно через десять секунд, – медленно и отчетливо произнес он, схватив Рирдона за мундир. Окно находилось на верхнем этаже, маркиз начал отсчитывать время, а Рирдон попытался вырваться из его рук.
– Мы знаем, где ее видели в последний раз, – вступил в разговор Майкл. – Ты можешь направить свою энергию на что-нибудь более полезное.
Рирдон благодарно посмотрел на Майкла, когда Гэвин отпустил его и набросился на брата: – Где? Майкл скептически оглядел разъяренного маркиза.
– А что ты сделаешь, если мы тебе скажем?
– Я сделаю то, чего не сделаете вы! Когда я уйду, ты знаешь, что делать с дневниками. Мой человек следит за Уинфри. Вы оба займетесь остальными. Я еду за Диллиан.
Рирдон снова собрался возразить, но Майкл ему помешал:
– Твой человек видел ее вчера вечером на дороге к Эринмиду.
Бормоча проклятия, Гэвин схватил шляпу и плащ и выбежал из комнаты.
Воспользовавшись богатым выбором в конюшне своего родственника, Гэвин взял лучшую лошадь и галопом помчался к дороге, ведущей в Хартфордшир. Диллиан отсутствовала уже более суток. Многое могло случиться за это время.
Но она была жива. Ее видели на дороге в Эринмид. Он готов был убить ее. За каким чертом она поехала в Эринмид?
Зная Диллиан, можно было найти тысячу ответов на этот вопрос, но ему требовалось сначала убедиться, что она в безопасности, а уж потом ее убивать.
Пока впереди не показались вековые сосны, стоявшие вдоль дороги к его полуразрушенному замку, Гэвин размышлял о том, почему он беспокоится о своенравной девчонке. Он мог бы остаться в Лондоне, поймать вора и поджигателя, и пусть Диллиан сидела бы здесь, пока он не найдет время приехшть и спустить с нее шкуру. Ничего удивительного, что Майкл и Рирдон так странно смотрели на него. Он потерял рассудок.
Или другой более жизненно важный орган – свое сердце. Он подумает об этом потом, а сейчас следует подумать, как поймать Диллиан. Он понял, почему она поехала в Эринмид. Здесь она могла скрываться бесконечно, и никто никогда не нашел бы ее. Только он.
Гэвин внимательно осмотрел дом. Ни в одном из окон не было света, только в помещении для прислуги горела лампа, которую всегда зажигала Матильда.
Диллиан была там. Должна была быть. Он не допускал иной мысли. Гнев и какое-то незнакомое чувство охватили его, когда через боковую дверь он вошел в дом. Но сначала он должен добраться до Диллиан. Он будет осторожен, иначе она узнает о его присутствии и спрячется так, что он и за неделю не сумеет ее отыскать. Где она может быть?
Не внизу. Слуги обнаружили бы ее. Сначала он проверит подъемник. Хотя потайной ход казался более вероятным. Он надеялся, что она не наткнулась на какой-нибудь тайник, пока еще ему неизвестный.
Гэвин тихо поднялся по лестнице и направился в хозяйскую спальню – к ближайшему входу в тайный ход. Воспоминание о той ночи, когда Диллиан отдалась ему, причиняло ему боль. Тогда он вел себя как скотина, а она была самой прекрасной из женщин, которых он когда-либо знал. Он никому, даже себе, не позволит обидеть ее.
Стараясь не шуметь, он зажег свечу и, держа ее над головой, вошел в спальню и направился к гардеробу с потайной дверью.
Но остановился. Он увидел Диллиан, спящую на его постели в разорванном платье, с разметавшимися локонами, крепко прижимавшую к груди его старый сюртук.
Он собирался отругать ее за беспечность, но при виде Диллиан, лежащей в обнимку с его сюртуком, какая-то стена в глубине его души рухнула, и он почувствовал себя безоружным и беззащитным перед этой строптивой феей, отнявшей у него постель, и его сердце, и то, что называлось разумом.
Все мысли об убийстве исчезли, когда он подошел к кровати, и она открыла глаза.
– Гэвин, – прошептала Диллиан. Она смотрела на высокую фигуру в плаще, возвышавшуюся над ней в слабом свете свечи. – Не хватает только повязки на глазу, и из вас получился бы славный пират.
– Я тысячу раз умирал от беспокойства по дороге сюда, – процедил он и начал снимать сапоги. – Может быть, ты честно скажешь, что, черт добери, ты здесь делаешь?
Она поморщилась:
– Я оказалась так глупа, что позволила себя похитить. Это было весьма неприятно, и я думала, что умру от голода. – Она с любопытством смотрела, как он раздевался. – Странно, что меня повезли в Хартфордшир.
– Или в Бедфорд, – поправил ее Гэвин. – Или в Йорк. Где находится Энглси?
– В Бедфорде, – сонно произнесла она, ибо ее сейчас интересовало другое. – Что вы делаете? – спросила она, когда он снял рубашку.
– Собираюсь поспать. Я глаз не сомкнул за эти два дня. Подвинься.
Она послушалась. Когда полуголый маркиз Эффингем растянулся рядом с ней, она прильнула к его горячему телу и тотчас же крепко уснула.
Проснувшись, Диллиан увидела, что ее рваное платье сбилось к талии, а сама она лежит, прижавшись к Гэвину, и его рука по-хозяйски покоится на ее полуобнаженном бедре.
Она затаила дыхание, не зная, как ей поступить. Она не хотела будить его, но и не хотела, чтобы он, проснувшись, подумал, что она распутная женщина. Глупая мысль, посмеялась она над собой. Разве можно быть еще распутнее?
Когда его рука начала ласкать ее, она сознавала, что должна остановить его, но не могла сделать это. Она считала себя сильной, но его прикосновения лишали ее этой силы, и оставалось надеяться, что он ограничится только ласками.
Должно быть, она совсем поглупела. Она знала Гэвина как чувственного человека, способного на безудержную страсть. Как она могла подумать, что он удовлетворится столь малым? Ей еще вчера следовало убежать от него. Он положил руку на ее грудь, и Диллиан затопило желание.
– Я хочу, чтобы ты принадлежала мне, – прошептал он. Она взглянула ему в глаза и впервые увидела в них неуверенность. Неуверенность, несвойственную Гэвину, всегда твердо знавшему, чего он хочет и как этого добиться. Диллиан не могла поверить, что причина этой неуверенности – она сама.
– Ты нужен мне, – ответила она, не веря, что произнесла эти слова, но, зная, что говорит правду. – Возьми меня.
Она увидела, как расслабились напряжённые мышцы его лица. Он наклонился и поцеловал ее в нос, в губы, в шею.
– Я никогда не отпущу тебя. Предупреждаю заранее. Слова ничего не значили для нее, и только в страстном поцелуе заключался весь ее мир.
С ним ей было спокойно. Впервые в жизни она нашла место, где ей было хорошо. Она обвила руками шею Гэвина и наконец-то почувствовала себя защищенной. Язык Гэвина разжал ее губы, и тело потребовало ласк. Она выгнулась и застонала от наслаждения, когда он стал ласкать ее.
– Я хочу тебя всю, – хрипло произнес Гэвин, прижавшись лицом к ее шее. – Я больше не могу притворяться джентльменом. Я хочу взять тебя и владеть тобой.
Эти слова должны были бы ее испугать, но желание было так велико, что для страха не оставалось места.
Она видела, как возбужден Гэвин, как напряжена его плоть, и не хотела заставлять его страдать. Она удивилась собственной смелости, когда расстегнула его панталоны, за что была вознаграждена стоном облегчения. Гэвин припал к ее груди, и Диллиан задрожала от восторга, когда он взял в губы ее сосок. Его рука скользнула вниз, и ее охватила сладкая истома.
Она не понимала, почему этот грубый маркиз имел над ней такую власть. Уродливый зверь, американский солдат, человек, презиравший все, что она любила, – она должна была бы бежать от него прочь. А она открыла ему свои объятия, отдала ему свое сердце и всю себя.
Никогда раньше он с такой яростной силой не овладевал ею, никогда еще не доводил ее до такого экстаза.
И тогда она поняла, о чем он предупреждал ее. Он хотел владеть ею и добился этого. Глубоко внутри ее осталось его семя, которое могло закрепиться там и начать расти. Может быть, она встанет с этой постели с его ребенком в своем чреве? Она не знала, плакать ли ей или смеяться от радости. Тяжелое тело Гэвина навалилось на нее, и она, крепко обняв его, позволила себя целовать, пока снова не погрузилась в море чувственных наслаждений.
Глава 36
– Куда же ты идешь?
Запыхавшаяся Диллиан, поддерживая на ходу мальчишеские штаны, сбежала с парадной лестницы. Она стащила из шкафа рубашку Гэвина, и широкие развевающиеся рукава придавали ей странный вид. Горничная, убиравшая холл, увидев ее, упала в обморок, но Диллиан не остановилась – она не могла позволить Гэвину уйти без нее.
Впрочем, ее появление не помешало маркизу вскочить на своего жеребца. Он недовольно посмотрел на нее, когда она схватила поводья, но затем смягчился и объяснил ей все:
– Я оставил Майкла с этими проклятыми дневниками. Пора узнать, кому так необходимо их уничтожить. А ты возвращайся в дом, чтобы никто тебя не видел. Ты хорошо умеешь прятаться. Постарайся не попасть в беду, пока я не вернусь сюда.
Коротко и по существу. Он даже глазом не моргнул при виде ее странного одеяния. Диллиан любила этого человека, но сейчас ей хотелось его убить.
– Это мои дневники! Я имею полное право знать, что в них, и хочу увидеть, как этого мерзавца бросят в самую страшную темницу. Ты не уедешь без меня, Гэвин Лоренс!
Он наклонился и выдернул поводья из ее пальцев.
– Однажды я уже рисковал твоей жизнью. И этого хватит. Иди наверх, твое место там.
– У тебя камни вместо мозгов, мистер Лоренс! Ты тогда ничем не рисковал и сейчас ничем не рискуешь. Я сама отвечаю за свои действия. Позволь мне поехать с тобой.
– Диллиан, отпусти поводья, или тебе не поздоровится!
– Ты не испугаешь меня, лорд Эффингем! Бери меня с собой, или я поеду за тобой сама.
Он посмотрел на нее и, прежде чем Диллиан сообразила, что он собирается делать, соскочил с лошади и, схватив ее в объятия, с такой силой прижал к себе, что она чуть не задохнулась.
– Я не твой отец, Диллиан! – прорычал он ей в ухо. – Я защищаю то, что принадлежит мне! Кто-то посмел на тебя напасть, и я проучу его и всех, кто еще захочет это сделать. Не мешай мне, прошу тебя.
– Ненавижу военных! – хотела крикнуть она, но голос сорвался в рыдание. – Разве ты не понимаешь, что если ты должен сражаться, то я должна сражаться рядом с тобой? – Ее гнев утих, и слезы брызнули из глаз. Он уедет, как когда-то уехал ее отец, и больше никогда не вернется. Она не могла допустить этого. Просто не могла.
Она спрятала лицо у него на груди, и его рубашка намокла от ее горячих слез. Слезы действовали на него сильнее, чем ее гнев, а ее слова смутили его. Еще никто не предлагал ему сражаться рядом с ним. Он всегда считал, что это его долг – защищать слабых.
– Диллиан, мне будет легче, если я не буду бояться за тебя, – проговорил он, нежно поглаживая ее волосы.
– Ты не вернешься, – упрямо проговорила она. – Не вернешься! Я хочу поехать с тобой.
Гэвин хорошо знал, что испытывает покинутый человек. Он однажды испытал это. Но он сам ушел от людей, поэтому они не могли покинуть его и причинить ему боль. Ее слезы его убивали. Он хотел быть рядом с ней, прижимать ее к себе, чтобы никто не мог даже прикоснуться к его собственности, защищать и лелеять ее. Но в то же время он не мог подвергать ее опасности.
– Диллиан, я вернусь, – твердо пообещал он. – Это мой дом, и я не брошу ни его, ни тебя. Прошу, верь мне.
Диллиан подняла к нему лицо. Она выглядела такой обиженной и беззащитной. Но он знал, что она умна и руководствуется не слепым инстинктом, а опытом и разумом.
Она неохотно кивнула и нежно погладила рубцы на его щеке.
– Я верю тебе. Я только не доверяю твоей страсти к героизму. Я хочу, чтобы ты вернулся целым и невредимым, а не на носилках или в гробу.
В сердце Гэвина затеплилась надежда. До сих пор он не смел надеяться. Он ничего не мог предложить ей, кроме никому не нужного титула и древних развалин.
– Уверяю вас, мадам, что жалкий политик и пара герцогов не страшны человеку, который на утлой лодчонке сражался со всем британским флотом. Если я буду знать, что с тобой все в порядке, я сделаю все, чтобы преступники понесли наказание.
Она отпустила поводья и отступила назад. Она стояла выпрямившись, сильная и гордая, и его сердце стремилось к ней. Он быстро поцеловал ее и вскочил в седло.
– Что бы ни случилось, я вернусь! И пусть меня ждет теплая постель.
– Если бы у нее не было этого проклятого пистолета, бог знает что, могло бы случиться! – возмущался Гэвин, расхаживая по библиотеке в доме графа Меллона.
– Мы убедились, что она умеет защитить себя, – ответил в свое оправдание Рирдон.
Гэвин раздраженно повернулся к нему.
– Она не должна защищать себя! – закричал он. – Для этого существуют родные и друзья. Если этого не могут сделать солдаты его величества, черт бы их побрал, то это сделаю я!
– Я ничего не знал! – стал оправдываться Рирдон. – Я думал, отец обеспечил ее. И я вообще не слышал об этих дневниках. Я целый год провел в госпитале. Что вы от меня хотите?
Гэвин повернулся к Майклу, который, перелистывая генеалогическую книгу английского дворянства, что-то записывал в тетрадь.
– А ты не смей уходить, пока я не поговорил с тобой! Исчезаешь, как только становишься мне нужен. Что ты нашел в этих дневниках?
Майкл почесал нос пером и уставился в лепной потолок.
– Я узнал, что полковник Уитнелл был о себе очень высокого мнения, которое не разделяло его начальство, кроме Веллингтона, разумеется. Он и отец леди Бланш – кстати, он называет его просто Персивалем, – несмотря на его титулы, любили вино, женщин и скандалы.
Гэвин подошел к столу и стал перебирать лежавшие на нем бумаги.
– Продолжай, – кивнул он.
– Надо отдать должное Уитнеллу, он скрупулезно записывал все, – рассказывал Майкл, рассеянно ощипывая перо. – Одно время он ведал боеприпасами. Вел учет заказов, поставок и расходов. Не знаю, по какой причине, но он затеял переписку с кем-то в Англии, чтобы побольше разузнать о производстве оружия. Он заставил Персиваля обратиться к его друзьям в правительстве с запросом о действительных расходах. Он составлял смету сравнительной стоимости оружия и расходов. Эти записи он прятал, их нет в дневниках.
Гэвин и Рирдон выжидающе смотрели на Майкла.
– Он пришел к выводу: поставляемые боеприпасы были весьма низкого качества, а в счетах, представляемых правительству, их стоимость была завышена в два или три раза. И огромное количество государственных фондов направлялось не в армию Веллингтона, а в чей-то карман. Он подозревал, что это не просто воровство, но умер, не успев найти доказательства.
Гэвин грохнул кулаком по столу.
– Кто? Черт тебя подери, Майкл! Кто?
– Персиваль не очень любил младшего брата, но отказывался верить, что тот способен на измену. Он допускал, что брат может прикарманить что-то, поскольку отец лишил его поддержки. Дисмут и брат Персиваля вместе служили в военном министерстве. Но не торопитесь делать выводы… – Он предостерегающе поднял руку. – Даже намеков никаких нет, что Невилл был замешан в делах отца. Он тогда был слишком молод.
– Но он постарается сохранить доброе имя отца! – воскликнул, вскакивая, Гэвин.
– Отец ничего ему не оставил. До недавнего времени Невилл даже не знал, кто такая Диллиан. Если тебе так будет легче, можешь обвинить его в покушении на Бланш, но не на Диллиан.
– Это Дисмут, разумеется, – произнес Гэвин, шагавший из угла в угол. – Но почему он так долго ждал? Дневники уже давно находятся в Англии. Почему он начал искать их только сейчас?
Рирдон смущенно заерзал на стуле.
– Я вернулся в Англию полгода назад и стал разыскивать Диллиан. Сразу после смерти Уитнелла я приказал отослать личные вещи полковника сюда и был уверен, что Диллиан их получила. Я не нашел ее и начал расспрашивать о ней всех знакомых. Может быть, это встревожило Дисмута, и он что-то заподозрил?
Даже Майкл не мог согласиться с таким предположением:
– Он не мог знать, что в дневниках содержится что-то интересное. Если б знал, то уже давно нашел бы их.
– Уинфри! – вдруг осенило Гэвина. – Куда он мог деться, выйдя из парламента?
– Он снял контору недалеко от королевского дворца. И, наверное, отправился туда, – ответил Рирдон.
– Дневники у него, и документы наверняка тоже. Бланш отдала ему дневники, а документы положила в сейф. Потом Невилл отдал ему все, что лежало в сейфе. И Уинфри получил доступ ко всем записям, которые позволили ему шантажировать каждого, о ком упоминалось в дневниках. Майкл присвистнул.
– Он прятал записки полковника и шантажировал Дисмута и, возможно, Невилла. Они не знали, кто шантажист, и, узнав от Рирдона о Диллиан, подумали, что это она.
– Майкл, ты, не теряя ни минуты, отвезешь дневники премьер-министру. Копии пошлешь в военное министерство, в «Газетт» и в банк. Кроме того, займись герцогом. Рирдон, не спускайте глаз с Уинфри. А на себя я беру Дисмута. – Схватив плащ, Гэвин стремительно вышел из комнаты.
Глаза Майкла весело блеснули.
– У Гэвина совсем нет воображения. Мы сумеем использовать Уинфри в наших целях. Пусть идет к герцогу.
Гэвин готовился к встрече с Дисмутом и даже отрепетировал речь, но дворецкий без возражений впустил его в дом и важно объявил:
– Его сиятельства нет дома, милорд. Он приносит вам свои извинения и просит принять вас это. – И он подал Гэвину запечатанное письмо.
Гэвин похолодел. Дисмут мог ожидать его визита только в том случае, если бы знал, что Гэвину стало известно, кто именно замешан в похищении Диллиан.
Но Диллиан была в безопасности в Эринмиде. Граф мог угрожать и блефовать сколько угодно, но она находилась в доме Гэвина. Он сломал печать и быстро пробежал глазами письмо.
Затем перечитал его, выругался и сунул в карман. Невидящим взглядом он смотрел на слугу, пытаясь собраться с мыслями, Сердце бешено колотилось в груди. Он думал о Диллиан. Граф, конечно, еще не успел до нее добраться. Это письмо – блеф. Но он не мог рисковать.
Гэвин надвинул шляпу и грозно посмотрел на дворецкого.
– Граф уехал в карете?
– Мне это неизвестно, милорд, – ответил дворецкий, ежась под взглядом Гэвина.
– Кто может это знать?
– Никто. Если не знаю я, то и. никто не знает. Он отослал свежую лошадь к даултонской гостинице. Это все, что я могу сказать.
Даултон расположен на дороге в Хартфордшир. Гэвин не мог поверить, что Дисмут знал, куда скрылась Диллиан. Но письмо, шуршавшее в его кармане, говорило о другом, и он понял, что действовал слишком открыто. Когда он появился с дневниками в парламенте, Дисмут наверняка решил, что маркиз при всех разоблачит его. Он мог не знать, где Диллиан, но легко мог выяснить, что Эринмид принадлежит Гэвину. К этому времени Дисмут уже знал, что нанятые им похитители потерпели неудачу, но они доложили ему, на какой дороге ее потеряли. И граф догадался, где следует ее искать.
А он оставил Диллиан одну, без защиты, не подозревавшую об опасности. Его первым порывом было помчаться в Эринмид, но он решил действовать осторожно. Он заехал в дом Меллона и, обнаружив, что Майкл и Рирдон уже ушли, приказал слугам немедленно их разыскать. Затем, оседлав одного из лучших скакунов Меллона, исчез в ночной тьме.
Глава 37
Гэвин сгорал от нетерпения. Ему хотелось ворваться в дом и убедиться, что Диллиан там, живая и невредимая, но горький опыт научил его осмотрительности. Спрятанный в темноте среди сосен, Эринмид надежно хранил свои тайны.
Если бы он открыто подъехал к имению, его могли бы увидеть из окон.
Проклиная потерянное время, Гэвин сошел с коня, привязал его к дереву и перескочил через осыпавшуюся стену. Разросшиеся кусты, сорняки и деревья овладели тем, что когда-то было живописной лужайкой. Он незаметно пробрался сквозь заросли.
Увидев у дома стоявшего на страже солдата, Гэвин чуть не закричал от ярости и не набросился на него. Это был его дом! Женщина, находящаяся в доме, принадлежала ему. Он должен, если понадобится, даже ценой жизни их защищать. Но вид еще одного солдата охладил его пыл. Похоже, Дисмут привел с собой целое войско.
Как это могло случиться? По какому праву граф поставил солдат в частных владениях? И откуда Дисмут мог узнать, что Диллиан находится здесь?
Дисмут догадался. Может быть, он хочет обменять Диллиан на дневники? Нет, он предпочтет, чтобы никто не узнал его тайну. Для этого надо уничтожить Гэвина и Диллиан. У него достаточно власти, чтобы подделать дневники, сфабриковать доказательства измены Диллиан и ее отца, а Гэвина обвинить в укрывательстве преступницы.
Эти мысли бились в голове маркиза, когда он вернулся на дорогу. Ему была невыносима мысль о том, что он оставляет Диллиан в руках негодяя, но он верил, что она сумеет за себя постоять. Он мог погибнуть, ворвавшись в дом один. Ему нужна была помощь.
Он не мог ждать Майкла и Рирдона. Неизвестно, когда они доберутся сюда. А помощь нужна сейчас, пока его скрывает темнота. И получить эту помощь он мог лишь в одном месте.
Еще неделю назад никакая сила не заставила бы его войти вадеревню. Но Диллиан была в опасности, и ничто не могло его остановить. Сняв плащ и шляпу, Гэвин въехал в деревню и направился к гостинице. Он вошел в освещенную таверну и остановился перед толпой, ничуть не смущаясь устремленных на него глаз. В душной дымной атмосфере зала запахло страхом и ненавистью, когда они узнали его. Гэвин воспользовался наступившей тишиной.
– Человек, продававший армии Веллингтона негодные ружья, захватил мою жену, – громко произнес он. Его голос был хорошо слышен в тесном помещении. Он видел на лицах настороженность и'страх, некоторые попятились к черному ходу. Гэвин гордо стоял перед ними, и в его голосе не было просительного тона. – Этот негодяй привел в Эринмид солдат, которые ничего не знают о его измене. У меня есть доказательства, и он надеется получить их в обмен на мою жену. Но я не думаю, что он сохранит ей жизнь, если я отдам ему то, что он хочет. Я должен спасти ее, и мне нужна ваша помощь.
Все молчали. Пот выступил на лбу Гэвина, руки невольно сжались в кулаки. Он мог бы заставить этих слюнявых трусов повиноваться, но ему нужны добровольцы. И он не мог приказать. Он должен просить. Его душа бунтовала против этого. Он привык всегда все делать сам. Но на этот раз он не сумел без них обойтись.
– А какая нам от этого выгода? – подозрительно спросил хозяин гостиницы.
– Генри, так нехорошо, – возразил кто-то. – Если эта та леди, что спасла детишек Имоджин, мы должны ей помочь.
Гэвин видел, что затевается спор. Времени на споры у него не было. Он заговорил об их выгоде:
– Я ищу бывшего хозяина земли, на которой стоит имение, чтобы снова начать обрабатывать ее. Помогите мне, и я откуплю эту землю и дам работу всем, кто в ней нуждается.
Люди молча смотрели на него, потом заговорили разом, обсуждая услышанное. Земли Эринмида пустовали десятилетиями. Деревня почти вымерла. Люди жили в нищете. Над этими обещаниями еще следовало подумать, но интерес вспыхнул в глазах у всех.
– А что мы можем сделать? – спросил хозяин гостиницы, беря на себя роль председателя собрания.
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Солдаты вооружены мушкетами, поэтому оставайтесь на расстоянии выстрела и старайтесь, чтобы вас не заметили. В темноте вы можете по старой дороге подойти к конюшне и спрятаться там. Мне надо отвлечь солдат, чтобы проникнуть в дом. Возьмите факелы и огнива и, когда подойдете к конюшне, зажгите их, а сами кричите как сумасшедшие и поджигайте стога. Пусть они думают, что напасть на них решила вся деревня. Как только солдаты побегут за вами, спрячьтесь в лесу. Этого времени мне хватит, чтобы проникнуть в дом.
Гэвин сознавал, насколько нелепо выглядит в этой грязной таверне. Он стоял в элегантном фраке, начищенных сапогах, с хлыстом в руке перед людьми в засаленных лохмотьях, бесформенных шапках, с подвязанной веревками обувью. Они не подозревали, что он чувствовал себя среди них свободнее, чем в обществе джентльменов. Он не знал, как объяснить им это. Но он знал, чем можно тронуть их сердца.
– Говорите, этот человек предал его величество? – спросил хозяин гостиницы.
– У меня сын погиб в армии Веллингтона, – перебил его кто-то.
– А я потерял руку! – крикнул другой. – Мы ели землю, потому что господа наживались на нас!
– Этот человек виноват в том, что у вас были плохие мушкеты, – негромко произнес Гэвин, но его услышали все.
Не сразу ему удалось убедить их, но наконец люди стали собираться. Они взяли вилы и ножи, факелы и огнива и молча покинули таверну, следуя за Гэвином.
До этого момента Гэвин не чувствовал себя хозяином имения. Его не так воспитали. Но эти люди смотрели на него как на человека, от которого зависит их будущее. Их жизнь теперь была в его руках. Его долг защитить их, как он защищал Диллиан. Он никогда не уклонялся от ответственности. Не сделает этого и сейчас.
И Гэвин направился к Эринмиду, ведя за собой толпу возбужденных крестьян.
Невилл Персиваль, герцог Энглси, ошеломленно смотрел на изящного джентльмена, стоявшего перед ним. Нанятый им сыщик на мгновение показался ему злым духом, а не человеком. Особенно не нравились герцогу зеленоватые искорки, поблескивающие в его глазах.
– Так вы говорите, что изменниками были мой отец и Дисмут, а не Уитнелл? – недоверчиво повторил Невилл.
– Да, ваша светлость, – спокойно произнес Майкл и, не ожидая приглашения, сел на стул. Сопровождавший его военный молча стоял у дверей.
– И это доказывают дневники Уитнелла, которые находятся у вас? Значит, они не сгорели?
Майкл любезно улыбнулся:
– Благодаря мне, конечно. Я могу сказать вам, где находится леди Бланш, но для этого вы должны убедительно доказать, что невиновны в недавних происшествиях. За этим мы и пришли.
– Невиновен! – возмутился молодой герцог. – Невиновен – в чем, позвольте вас спросить? Кто вы такие, чтобы судить? – Он взглянул на военного. – Рирдон, скажи, этот человек сумасшедший?
Рирдон вытянулся.
– Никак нет, ваша светлость. На леди и ее компаньонку несколько раз нападали. В одном случае леди Бланш сильно пострадала. А недавно мисс Уитнелл была вынуждена стрелять, чтобы спастись. У нас есть все основания полагать, что причина нападений заключена в этих дневниках. Однако много раз жертвой нападений была леди Бланш, и это наводит на мысль о вашей причастности, ваша светлость. Простите мою непочтительность.
– Он еще извиняется за свою непочтительность! – проворчал Энглси, опускаясь на стул и закрывая лицо руками. – Моя кузина жива и невредима?
– Невредима, если можно так сказать, – холодно ответил Майкл. – Ожоги несколько испортили ее внешность, как вы понимаете.
– И вы думаете, что я настолько жесток, что мог так бесчеловечно поступить с ней? – опуская руки, с гневом спросил герцог.
– Кто-то ведь сделал это, но больше всего это выгодно вам, – пожал плечами Майкл.
Невилл вскочил.
– Что вы говорите! – Он заметался по комнате. – Как вы до этого додумались? Она намного дороже мне живая, чем мертвая.
Майкл ничем не выдал своего удивления.
– Всем известно, что имущество леди перейдет к Энглси в случае ее безвременной кончины, ваша светлость.
– Известно и то, что, если она выйдет за меня замуж, все ее состояние перейдет к Энглси, – возразил герцог. – Я бы предпочел получить леди, а не ее имущество.
– Кому еще, кроме вас, может быть выгодна ее смерть? Герцог сжал зубы и задумался.
– Непосредственно – никому. Но Бланш богата, и ее наследство состоит не только из имений и денег. Она может контролировать фабрики, места в городском самоуправлении, церковные приходы… Возможно, многие бы хотели, чтобы эта власть перешла ко мне.
– Фабрики… – повторил Рирдон.
– Городское самоуправление… – сказал Майкл, глядя на герцога.
– Это Дисмут! – воскликнул пораженный герцог. – Он однажды расспрашивал меня о производстве оружия и интересовался, нельзя ли через Бланш получить места в городской мэрии. Я сказал, что Бланш не прибегает к моим советам, и он потом не раз сокрушался по этому поводу. Он считает меня слабохарактерным и говорит, что я не могу справиться с кузиной.
– Нет ли у Дисмута дочери на выданье?
– Леди Сьюзен, – пробормотал смущенный герцог. – Но многие женщины надеются заполучить герцога, и порой я чувствую себя форелью, которую стараются загнать в сети.
Майкл позволил себе усмехнуться:
– Леди Бланш оценила бы это сравнение. Рирдон, приведите сюда нашего милого поверенного.
– Уинфри? – удивился герцог и вопросительно посмотрел на Майкла. – Кто вы такой, черт побери? Только не говорите мне, что вы О'Тул. Я все равно вам не поверю. С какой стати какой-то ирландец стал бы копаться в моих делах?
– Не имеет значения, кто я, ваша светлость. Даме требовалась помощь, и я был счастлив ей помочь. Вы, случайно, не получали в последнее время писем от вымогателей?
Герцог не успел ответить, как в комнату, спотыкаясь, вошел Уинфри со связанными за спиной руками. Он слышал последний вопрос Майкла.
– Конечно, нет! Герцог всегда был милостив. Кто вымогает деньги у благодетелей?
Уинфри вырвался из рук Рирдона и гордо выпрямился.
– Дисмут погубил вашего отца, ваша светлость! Мне оставалось только наблюдать, как он с каждым днем увязал все глубже. Я не знал, что он действовал как изменник, пока не расшифровал дневники. Персивали и Уинфри между собой связаны столетиями. Я не мог донести на него.
– Вы могли уничтожить Дисмута, не трогая Персиваля. Просто разорить, шантажируя его, – с восхищением заметил Майкл. – Но вернемся к делу. Что вы сделали с записками Уитнелла?
Уинфри виновато посмотрел на него.
– Я должен был бы вернуть их леди, но она представилась как мисс Рейнолдс. У меня возникли сомнения, и я побоялся отдать ей эти опасные документы. Она могла бы погубить всю семью.
– О чем мы сейчас говорим? – нетерпеливо вмешался герцог. В эту минуту в дверях библиотеки возник ливрейный лакей.
– Гонец, ваша светлость. Он хочет поговорить с мистером О'Тулом и лейтенантом Рирдоном.
О'Тул и Рирдон тревожно переглянулись и потребовали впустить гонца.
Когда тот передал им послание Гэвина, у всех троих мужчин вырвалось проклятие. Майкл взял шляпу и исчез, прежде чем его успели остановить.
Глава 38
Диллиан, накинув поверх пеньюара сюртук Гэвина, сидела у окна на верхнем этаже и смотрела вниз на темную лужайку. Там все еще стояли солдаты. Иногда в темноте блестели их сабли.
Она не думала, что Гэвин мог прислать солдат для охраны своего дома. Диллиан рассеянно жевала горбушку хлеба, украденную из кладовой, и размышляла о том положении, в котором оказалась.
Когда днем прибыли солдаты, она была в библиотеке, где намеревалась вытереть с книг пыль. Неожиданно кто-то забарабанил в парадную дверь. Зачитавшись старинным изданием «Путешествий Гулливера», она не обратила на это внимания, пока не услышала, как кто-то из слуг побежал вниз по лестнице. Не желая предстать перед слугами или гостями Гэвина в таком растрепанном виде, она поискала место, где могла бы спрятаться, и в результате, уютно устроившись на подоконнике, с любопытством выглянула в окно.
Она очень удивилась, увидев офицеров, расставлявших солдат вокруг дома, и джентльмена в шляпе и фраке, который стоял у дверей. Офицер был ей незнаком, но джентльмена она хорошо знала. Дисмут.
Это не предвещало ничего хорошего. Диллиан разрывалась между желанием убежать и спрятаться на чердаке и необходимостью выяснить, зачем он здесь появился. Она выбрала промежуточный вариант – проскользнула по коридору к подъемнику и укрылась в нем. Это было очень удобное место – здесь обычно собирались слуги, чтобы обменяться последними сплетнями.
– Он говорит, что пришел от имени его величества, – услышала Диллиан голос Матильды. – Представить не могу, зачем его величеству эта груда камней.
– Нас выгонят? – прошептала горничная. – Он сказал, что будет с нами?
– Будь уверена, ему потребуются наши услуги, если он здесь останется. А лично я подожду возвращения его светлости. Я должна это услышать от него, а не от посторонних.
Диллиан одобрила ее слова. Но пока решила не показываться слугам, чтобы еще сильнее не взволновать их. Однако, когда солдаты начали обыскивать дом, она испугалась. Едва ли Дисмут знает о ее присутствии, но зато ему известно, что дневники у Гэвина. Что еще он может здесь искать?
Она побежала к потайному ходу. Ей не хотелось сидеть в темноте, но надо было дождаться Гэвина.
И вот она сидела у окна, наблюдала за тенями, мелькавшими на лужайке, и беспокоилась о Гэвине.
Не могли ли они посадить его в тюрьму за нарушение закона, о котором он ничего не слышал, а, скорее всего, просто им пренебрег? Но он не мог так рисковать, зная, что она в опасности. Вероятно, появление Дисмута связано с проклятыми дневниками. Она молила Бога, чтобы с этим не было связано исчезновение Гэвина.
Ее сердце сжималось от страха, но она старалась не поддаваться ему. Гэвин обещал вернуться, и он вернется. А она обещала его ждать. Что будет, когда он вернется? Она заявила ему, что не хочет быть ничьей любовницей, а ведь он и не говорил, что женится на ней. Он хотел с ней спать, но она хорошо знала, что мужчины – существа легкомысленные и не думают о том, что в результате подобных отношений может родиться ребенок.
Диллиан прижала руку к животу. Если бы она была беременна, то могла бы заставить его жениться, но это выглядело бы весьма некрасиво. Да и вообще в браке не было особой красоты. Мужчинам нельзя доверять. Через полгода она получит имение матери. Больше ей ничего не нужно. Земля прокормит ее.
Но она все равно беспокоилась о Гэвине.
Легкое движение возле конюшни привлекло ее внимание. Конечно, он не будет в одиночку пробираться мимо солдат. А как иначе он доберется до нее? Ему не к кому обратиться. У него нет связей. Граф Меллон мог великодушно предоставить ему свой дом, но он не имел влияния в парламенте. Он был бессилен против герцога и графа Дисмута, командующих этими солдатами.
Нет, она действительно видела какое-то движение у конюшни, и это не были четкие шаги солдат. Из-за деревьев одна за другой прошмыгивали тени. Майкл вместе с Гэвином? Рирдон? Но что они могут, если дом окружен?
Она могла бы помочь им изнутри. Нельзя упустить случая.
Надев сюртук маркиза, Диллиан сунула в карман заряженный пистолет и взяла саблю, которую принесла из библиотеки. Она достаточно хорошо владела этим оружием, но надеялась, что ей не придется им воспользоваться.
Дисмут, разумеется, занял хозяйскую спальню. Она слышала, как слуги жаловались, угрожая уйти, если появится Леди, недовольная его поступком. Дисмут посмеялся над их страхами. Он бы так не смеялся, если бы сам увидел привидение.
И Диллиан впервые за весь день улыбнулась. Она тихо пробралась по черной лестнице в дальнюю часть дома и отыскала комнату, в которой недавно жила Бланш. Солдаты еще не успели обнаружить потайной ход.
Гэвин уже нашел место, где мог бы пробраться в дом, и лишь ждал удобного момента, спрятавшись в густых зарослях. Послышался шум, в небо взметнулось пламя, стоявший поблизости солдат взмахнул мушкетом и стал вглядываться в темноту – туда, откуда доносился шум. Крики товарищей и оранжевое пламя, осветившее небо, вынудили его бросить свой пост и поспешить им на помощь.
Гэвин только этого и ждал. Запахнув плащ, он пробрался через заросли к старому дубу, ветви которого раздражали его своим стуком в окно кабинета. Не выходя из тени, он набросил веревку на нижнюю ветвь и начал взбираться вверх.
Он был уверен, что Дисмут выберет для себя лучшую комнату, и заскрипел зубами, представив мерзавца лежащим на постели, которую Диллиан приготовила для себя и для него. За одно это он был готов убить этого ублюдка.
В том крыле дома, куда проник Гэвин, не было потайного хода. Но это не имело значения. Если Дисмут поставил часового у своей двери, он с ним справится.
Пробираясь к жилой части здания, Гэвин нигде не заметил света или часовых и бесшумно направился к хозяйской спальне. Дверь была заперта, но он знал, что изнутри нет засова. Не раздумывая, он ударил сапогом по проржавевшему замку, и дверь распахнулась.
Ворвавшись в спальню, Гэвин вынул пистолеты.
Очевидно, Дисмута разбудил доносившийся снаружи шум. Он натягивал панталоны, когда в спальню ворвался маркиз. Дисмут схватил лежавшую на столике саблю. Панталоны свалились на пол, но граф крепко держал свое оружие. Его силуэт четко вырисовывался на фоне окна, не закрытого шторами. Гэвин же, стоявший у темных деревянных панелей, был почти не виден.
– Кто здесь? – крикнул граф, приготовившись к нападению.
– Призрак полковника Уитнелла, – язвительно произнес маркиз, оценивая положение. Граф не мог напасть на того, кого не видел.
В комнату вбежал солдат с мушкетом наготове. Гэвин подставил ему ногу, и солдат грохнулся на пол. Мушкет покатился по полу. Снизу донесся женский крик. «Дженет», – догадался Гэвин. Когда эта женщина научится знать свое место?
– Эффингем, это вы? – спросил граф, пока солдат поднимался на ноги.
Гэвин схватил мушкет и, пробормотав извинение, ударил им солдата по голове. Тот снова упал.
Граф, размахивая саблей, бросился туда, откуда слышался голос Гэвина. Но Гэвин не хотел убивать его. У него в каждом пистолете оставалось по одной пуле. Он предпочел бы потратить их на что-то более стоящее. Графа он хотел видеть живым и в сырой темнице. Он уклонился от сабли и ударил графа пистолетом по руке.
Дисмут взревел от ярости. Снизу доносились испуганные крики Дженет и еще чьи-то голоса. Слуги, очевидно, спорили, не надо ли им подняться на второй этаж и, отогнав привидение, спасти графа. Гэвин чуть не расхохотался, но граф еще не признал своего поражения. Бешено размахивая саблей, он едва не распорол Гэвину живот.
– Ты скоро пожалеешь об этом! – прорычал Гэвин и сильным ударом расквасил ему нос. Затем изо всех сил двинул его ногой в солнечное сплетение.
Сабля выпала из руки Дисмута, и он согнулся от боли.
На крик графа из гардеробной выплыла закутанная в белое тонкая фигурка с серебряной саблей в руках. Гэвин в первое мгновение решил, что это материализовался призрак Леди. Граф тоже заметил неясную белую фигуру, выходящую из стены. Он закричал от ужаса и заковылял к двери.
– Прекрасно, – похвалил Гэвин, с восхищением глядя на привидение. – Похоже, сюда направляется Матильда. Не пугай ее, пожалуйста. Не так-то просто найти хорошую кухарку.
Сабля выпала из ее рук.
– Эта чертова штука слишком тяжела для меня, – пробурчала она. – Смотри, он убегает. – Она кивнула в сторону графа, который шатаясь выходил из комнаты.
Оставив лежавшего на полу солдата на попечение Диллиан, Гэвин бросился за графом и, ударив в спину, сбил его с ног. С изменниками и похитителями не церемонятся, считал он. Неожиданно в парадную дверь постучали, и он удивленно приподнял бровь. Кому пришло в голову стучаться в этом хаосе?
Но сейчас ему было не до того. Сняв с пояса веревку, он связал Дисмуту руки, пока тот еще не окончательно пришел в себя. У него голова явно крепче, чем у солдата!
– Гэвин, этот приходит в сознание! – крикнула из спальни Диллиан.
Гэвин оглянулся в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы связать солдата. И остановился, услышав внизу знакомые голоса.
– Дисмут, вы там?
Голос Невилла! Гэвин сжал кулаки. Он не доверял герцогу.
– Почему никто не тушит пожар? – тут же раздался возмущенный голосок леди Бланш. – Рирдон, прикажите солдатам взять ведра. Ведь кто-нибудь может пострадать.
Истерические крики Дженет не дали ей закончить:
– Леди! Идет Леди! Я вам говорила! Мы все умрем! – Гэвин оглянулся.
Диллиан появилась на лестнице и с любопытством смотрела вниз, привлеченная доносившимся оттуда шумом. За ней волочился подол слишком длинного платья, в руке она сжимала саблю. Волосы прикрывала прозрачная белая ткань, придававшая Диллиан вид неземного существа.
Выругавшись, Гэвин схватил графа за шиворот и поставил его на ноги.
– А ты иди и оденься, пока они не поднялись сюда, – приказал он неземному существу.
– А почему Бланш здесь? – с любопытством спросила Диллиан.
– Это тебе скажет мой брат. А что с солдатом? – Диллиан виновато посмотрела на саблю.
– Я хотела просто стукнуть его, а он почему-то упал в обморок.
Гэвин не смог удержаться от смеха. Когда Бланш с Невиллом подошли к лестнице, они увидели маркиза, одной рукой поддерживавшего графа, а другой ухватившегося за перила, чтобы не упасть от одолевавшего его хохота. Диллиан не удержалась от улыбки, заметив, как Невилл замер на месте, увидев ее в столь странном одеянии. Не веря своим глазам, он повернулся к хохотавшему маркизу и его пленнику.
Диллиан засмеялась и взмахнула саблей.
– Посмейте тронуть хоть волосок на голове маркиза Эффингема, и я вас всех убью! – воскликнула она с театральным пафосом.
Внизу Дженет вскрикнула и лишилась чувств. Невилл побледнел, но Гэвина охватил новый приступ хохота. Бланш не выдержала и вмешалась:
– Диллиан! Перестань. Ты довела слуг до истерики. – Выйдя из-за спины Невилла, она взглянула на маркиза и сухо добавила: – Не говоря уже о маркизе. Это у вас там граф?
События развивались так быстро, что Диллиан не могла уследить за ними. Гэвин, похоже, наконец, успокоился и передал Дисмута герцогу и солдатам. Кто-то организовал из крестьян пожарную команду, и они быстро потушили огонь. Поскольку Майкл упорно не появлялся в доме, Диллиан подозревала, что он предпочитает не видеть Бланш и Невилла вместе. Оказалось, что конюшня все же сгорела. Диллиан огорчило, что Гэвин сознательно потерял часть своего имущества, спасая ее, но она не знала, что предложить ему взамен. У нее ничего не было. По крайней мере, пока. А может, и никогда не будет.
Каким-то образом Бланш успокоила напуганных слуг, и скоро из кухни стали приносить галлоны эля и чай. Мужчины удалились на совещание. Диллиан хотела узнать, что они сделают с Дисмутом, но не решалась спрашивать. Она нуждалась в поддержке Гэвина, но не имела права просить ее. Когда в доме восстановился порядок, Бланш предложила ей вернуться в Лондон. Диллиан не знала, какой предлог придумать для отказа.
Впрочем, ее долг – быть с Бланш. Гэвин ведь не просил ее остаться. Казалось, никто больше не замечал ее существования. Что же ей оставалось делать?
Приключение закончилось.
Глава 39
Диллиан сидела за столом в кабинете в Грейндже, в сотый раз, просматривая десятки старых документов. Она отмечала даты, раскладывала бумаги по порядку, пыталась разобраться в юридических тонкостях, но путалась в терминологии. Ее ознакомили с их значением, но это не помогало. Она слишком хорошо знала своего отца, чтобы поверить, что в них кроется какой-то смысл.
Она думала, что, если бы мертвые могли говорить, один из них пришел бы и объяснил ей, какая игра судьбы, разорение или просто глупость заставили кого-то расстаться с этими документами. Было видно, что они несколько раз переходили из рук в руки после того, как седьмой маркиз продал их. Ей хотелось узнать, как они оказались у ее отца. Но отец был не единственным игроком в королевстве. Или он пользовался своими военными трофеями, чтобы дешево покупать их у людей, оказавшихся в безвыходном положении. Она представить себе не могла, что отец был способен на такой разумный поступок, как вкладывание денег в землю.
Она вздохнула. В Грейндже было так уютно и спокойно. Она часами могла оставаться одна, и никто ее не беспокоил. Все здесь делалось как бы само собой. Когда Бланш жила здесь, ей больше никто не был нужен. А сейчас Диллиан ужасно скучала.
Она запрещала себе думать о Гэвине. Он сделал все, чтобы передать Дисмута в руки правосудия.
Он также позаботился о том, чтобы оригиналы дневников никогда не были обнародованы. Правительство получило только расшифровки Майкла и список доказательств. Майкл не упомянул имя отца Невилла как сообщника Дисмута по преступлению, а также постарался не запятнать имя Персиваля.
Диллиан считала, что Майкл, скорее всего, защищает Бланш, а не Невилла. Герцог, якобы приведший солдат арестовать Дисмута, стал героем дня. Газеты почти не упоминали про американцев. Даже Уинфри избежал наказания. Но никто не потрудился объяснить это Диллиан.
Гэвин не пожелал объяснять что-либо, как только убедился, что с ней все в порядке. И исчез. Она даже не знала, вернулся ли он в Эринмид. Последний раз она встретилась с ним в гостиной у Бланш. Он заехал к ним вместе с графом Меллоном. Они обменялись любезностями, пожелали дамам приятного путешествия и ушли. Не такого расставания ожидала Диллиан.
Но чего иного могла она ожидать от такого чудовища, как Гэвин Лоренс? У него не было сердца. Она всегда это знала. Он не мог затащить ее в постель в присутствии Бланш, или графа, или кого-то еще, поэтому и отшвырнул ее, как старый плащ. Ей хотелось всадить серебряную саблю в то место, где должно было бы находиться его сердце. Или ниже.
Кто-то постучал в парадную дверь, но она не обратила на это внимания. Слишком рано для визитов вежливости. Ей надо найти себе какое-то полезное занятие, чтобы избавиться от глупых мыслей. Если она собирается провести в Грейндже всю жизнь, она должна определить в нем место для себя.
Раздался короткий стук, дверь в кабинет открылась, и ее взгляд встретился с мрачным взглядом зеленых глаз. Глаза О'Тула никогда не были мрачными. С другой стороны, О'Тул никогда и не стучал. Возможно, это был призрак О'Тула?
Он тихо затворил за собой дверь и посмотрел на разложенные на столе бумаги. Диллиан с удивлением увидела, как гневно сжались его губы. До сих пор весельчак О'Тул никогда не сердился. Она молча ждала, когда он объяснит свое появление.
– Если бы я думал, что вы так же глупы, как и ваш отец, я бы никогда не отдал вам эти проклятые документы, – холодно заявил он, по-хозяйски входя в комнату. Его каштановые волосы заблестели в полосе падавшего из окна света, когда он, наклонившись, уперся ладонями в стол и посмотрел ей в лицо.
– Очень вам признательна, сэр. И что бы вы с ними сделали, они же подписаны моим отцом и по праву принадлежат мне.
Майкл схватил один из документов и помахал им.
– А вы представляете, как просто подделать подпись? Или старомодный почерк Уинфри? Да я мог с ними сделать все, что угодно. Но я отдал их вам. А вы сидите на них, как наседка на яйцах!
– Что же я, по-вашему, должна с ними делать? – в свою очередь возмутилась она. – После вашего заявления я даже не уверена, что они действительно мои. А чем вы докажете, что не подделали их ради собственного развлечения? У моего отца никогда в жизни не было таких денег, и он не мог купить так много земель.
Выражение его лица смягчилось.
– Вы хотите сказать, что позволили Гэвину сходить с ума оттого, что он не может найти эти документы, а сами пытаетесь выяснить, законны ли они или незаконны? У вас обоих и на грош нет здравого смысла! Я уже год убеждаю Гэвина распахать эти чертовы поля и таким образом заставить хозяина объявиться. Он уже успел бы снять урожай. А вы тратите еще год на размышления, что правильно и что неправильно. Вы прекрасная пара, оба не от мира сего.
Диллиан не очень-то вслушивалась в эту тираду, пока не услышала имя маркиза. Стараясь не показать своего интереса, она спросила:
– Он ищет эти документы? Зачем?
– Глупый вопрос, – подражая Гэвину, проворчал Майкл. Он бросил бумаги на стол. – У меня есть надежные сведения о том, что ваш отец совершенно законно купил эти земли у покойного маркиза. Они пришли к взаимовыгодному соглашению. Маркиз собирался выкупить эти земли. К несчастью, он умер, довольно неожиданно, раньше, чем успел это сделать. Маркиз, вероятно, знал, что Уитнелл не собирается их использовать. Ваш отец просто взял земли в залог, может быть, под более выгодный процент, чем другие ростовщики.
– Вы лжете.
– Докажите, – усмехнулся Майкл.
Она в растерянности смотрела на разложенные перед ней бумаги. Она ничего не могла доказать, кроме того, что ее отец владел документами на обширные владения вокруг Эринмида. В его дневниках упоминались эти бумаги. Там не указывалось, где расположены эти земли или от кого он получил их, но он подтверждал их существование. Майкл ничего не выдумал. Отец оставил ей наследство. Он только забыл сказать, что документы находятся у Уинфри. А она представилась Уинфри как Рейнолдс, а не как Уитнелл. А потом было уже поздно: Уинфри увлекся шантажом.
Она все еще не могла поверить в законность этих документов. Майкл был способен изготовить их для каких-то своих целей. Но дела интересовали ее не так сильно, как Гэвин. Майкл пока не сказал о нем ни слова.
– И что, по-вашему, я должна делать с этой землей? – осторожно спросила она.
Майкл, прищурившись, сердито посмотрел на нее.
– Я думал, вы будете руководствоваться здравым смыслом, но вижу, у вас, его не больше, чем у Гэвина. Если вы не скажете ему, что документы у вас, тогда скажу я. Он обещал крестьянам, что будет обрабатывать эти земли, и они ждут работы. Я не допущу, чтобы он страдал из-за вашего упрямства.
Диллиан схватилась за голову.
– Что же мне делать? Продать их ему? Но даже если у него хватит на это денег, то нужны еще плуги, семена и все такое. Он потонет в долгах, вы же знаете.
Майкл недоверчиво покачал головой:
– Вы действительно собираетесь разыгрывать святую невинность? Он не может просить вашей руки, потому что у него нет средств содержать вас. Он удачно вложил деньги, заработанные на судах. Но он нуждается в постоянном доходе. И земли дадут ему этот доход. Его будущее, да и ваше тоже, в ваших руках.
Диллиан, как бы защищаясь, обхватила себя руками.
– Я охотно променяю себя за эти земли, но я не хочу, чтобы он жалел, что я привязала его к себе на всю жизнь, – очень тихо проговорила она.
Мвйкл бросил на нее быстрый взгляд и повернулся к окну.
– Первый раз в жизни у него есть шанс стать счастливым. Это вы. Без вас он сгниет в этих развалинах. Отказавшись от надежд, он превратится в отшельника. Вы вернули его к жизни. Не обрекайте же его снова на гибель. – И как бы, между прочим, спросил: – А где сегодня леди Бланш?
Диллиан хотелось верить Майклу, но у него на все имелась собственная точка зрения.
– Она поехала навестить больного арендатора. Она часто спрашивает о вас, но я ничего не могла ей сказать.
– Нечего и говорить. Они с герцогом уже назначили дату? – Ее страдающее сердце переполнилось сочувствием к нему, но она только покачала головой:
– Невиллу придется подождать, пока она не примет решения. У Бланш ангельское сердце, но она не понимает, что значит быть женщиной. У нее достаточно времени, чтобы выбрать подходящего человека.
Майкл грустно улыбнулся:
– Невилл вряд ли захочет, чтобы она следовала вашим советам. Когда раны заживут, она сможет выбрать любого, кого захочет. Даже хуже Энглси.
– Она может выбрать лучше его, – возразила Диллиан. – Они близкие родственники. Я не одобряю этого брака. Но я ей не советчица. – Диллиан сложила бумаги в аккуратную стопку. – Не думаю, что шрамы когда-нибудь исчезнут, – тихо добавила она.
– Я не допущу, чтобы она страдала, как Гэвин, – твердо заявил Майкл. – Найдется человек, который сумеет оценить ее красоту и прекрасную душу, человек, заслуживающий такой женщины, как она.
– Полагаю, вы намереваетесь отыскать такого человека? – сухо заметила Диллиан и встала. – Она захочет повидать вас. Спросите Дженкинса, куда она пошла. Вам нетрудно будет ее найти.
Майкл направился к двери, но перед уходом сурово посмотрел на Диллиан.
– Леди Бланш выше таких, как я, но если Гэвин в течение недели не узнает о документах, я все ему расскажу.
Диллиан собиралась ответить, что маркиз Эффингем выше таких, как она, но в комнате уже никого не было. Правда, она сама не слишком верила в подобное утверждение. Богатство и титулы не делают человека лучше других.
Гэвин Лоренс, восьмой маркиз Эффингем, вытер пот со лба и со вздохом посмотрел на кусок каменной стены: сегодня он уже не успеет закончить работу. Он тратил больше, чем мог себе позволить, на восстановление руин, служивших ему домом, только чтобы сдержать обещание, которое дал крестьянам. За последний месяц он добился того, что имение стало выглядеть почти пригодным для жилья. Почти.
Он оглянулся на дом. В наступающей темноте в окнах зажигались огни, даже на третьем этаже. За дополнительную плату он нанял женщин, которые согласились убрать вековую пыль и паутину на верхних этажах. Но он не знал, что делать с этими пустыми комнатами, когда там наведут порядок. У него появлялась надежда, но тут же исчезала.
Гэвин подобрал брошенную рубашку и направился к дому. Он надеялся, что тяжелая работа поможет избавиться от душевного смятения, но она действовала на него не сильнее, чем холодная ванна на его бунтовавшую плоть. В воображении он переносился на идиллические лужайки Грейнджа и видел перед собой каштановые локоны и лукавую улыбку.
Он ничего не слышал о ней с тех пор, как уехал из Лондона, да и не ожидал никаких вестей. Леди не пишет джентльмену, если, он не ее муж. Она не может нанести визит без приглашения. Он на это и рассчитывал. Он оставался вдалеке достаточно долго, давая ей возможность найти того, кто смог бы обеспечить ее лучше, чем он. Она и так всю жизнь провела в нищете. Она достойна того, чтобы иметь дом и семью, а не старые развалины и животное со шрамами, которым владела похоть.
Он вспоминал, как выглядела Диллиан, когда он впервые увидел ее, как она смеялась над ним, спорила, но ни разу с отвращением не отвернулась от него. Гэвин вошел в кабинет с надеждой избавиться от воспоминаний.
Горничные навели здесь порядок. Вымытые окна блестели. На столе горели свечи, в камине пылал огонь.
Возле канделябра стояла ваза с единственной красной розой. Слабый ветерок колебал пламя свечи, и хрусталь переливался всеми цветами радуги. Жгучая тоска и страстное желание увидеть Диллиан словно ударили его.
Ему было необходимо увидеть ее смеющиеся глаза здесь, у этого стола. Он хотел, чтобы она сидела рядом и смеялась над его глупым желанием иметь то, чего он никогда не получит. И он хотел снять с нее одежду, крепко обнять и почувствовать, как она, сгорая от страсти, прижимается к нему. Но она должна прийти к нему по доброй воле.
С таким же успехом он мог бы желать обнять радугу.
Он вынул розу из вазы, задул свечи и направился к лестнице. Он не мог заставить себя спать в большой спальне. Там обитал призрак Диллиан. Каждый раз, входя туда, он слышал ее голос, видел ее то с поднятой саблей, то снимающей с себя одежду, когда она обнажалась перед ним. Он сходил с ума. Он так безумно желал ее, что создал собственный призрак.
Проходя мимо закрытой двери, он заметил выбивавшийся из-под нее свет. В этот час в доме, кроме него, не оставалось никого. Никогда в жизни он не испытывал такого одиночества.
Гэвин подошел к двери и распахнул ее. Свет ударил ему в глаза, и он не сразу смог увидеть горевшие в комнате свечи и лампы, освещавшие каждый уголок. В камине весело потрескивали поленья. В окна свободно лился лунный свет. Он быстро перевел взгляд на огромную кровать, стоявшую в дальнем углу.
Диллиан, закутанная в прозрачный белый шелк, сидела, скрестив ноги, и изучала старые документы, разбросанные по покрывалу. У Гэвина замерло сердце. «Что она здесь делает? Почему она так поглощена этими пожелтевшими бумагами и даже не смотрит на меня?» Держа в руке розу, он подошел к ней. Когда она взглянула на него, он чуть не потерял сознание – так сильно вспыхнуло в нем желание при виде радости в ее широко раскрытых глазах. Он уронил розу на лежавшие перед ней бумаги.
– Ты пришла сказать мне о ребенке, – с надеждой произнес он. Если она ждет ребенка, его долг – жениться на ней.
– Нет, – сияя улыбкой, ответила она.
Диллиан собрала бумаги и освободила ему место рядом с собой.
Гэвин осторожно присел на кровать. Как бы он хотел, чтобы ему было достаточно просто сидеть рядом с ней, но он знал, что никогда не сможет ограничиться этим. Он с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до нее.
– Ты не собираешься сказать мне, зачем ты здесь? – Им двигало не только любопытство, но он ни за что не признался бы в этом даже самому себе.
Диллиан протянула ему стопку бумаг, но Гэвин и не взглянул на них. Он не мог отвести глаз от розовых щек и чудной теплоты ее взгляда. В ее глазах он видел то, во что не решался верить.
– Я приехала сделать тебе предложение, – смущенно произнесла она. Он никогда не видел ее смущенной.
Он взял у нее бумаги и положил на столик.
– Если это предложение включает и тебя, я его принимаю, – тихо ответил он, прикасаясь губами к ее щеке. Диллиан не протестовала, и он потянулся к ее локонам. Они были все такими же густыми и мягкими, какими он их запомнил.
– Ты даже не знаешь, что я предлагаю, – возразила она слабым голосом, когда он отклонил назад ее голову, собираясь поцеловать в губы.
– Если ты предлагаешь себя и долгую жизнь вместе, как я могу отказаться? Больше мне ничего и не надо. – Его опьяняла ее близость. Он не понимал, что говорит. Да и какое это имело значение? Она ответила на его поцелуй с той же страстью, с какой отвечала всегда. Он отдал бы все, чтобы только удержать ее здесь. Он видел желание в ее глазах. Она сама захотела прийти к нему. Ее страсть была так же сильна, как и его. Но совпадали ли их желания?
– Ты предлагаешь мне всю жизнь? – осторожно спросил он, пристально вглядываясь в ее лицо. Он понимал, что не заслуживает ни ее красоты, ни ее ума, но не мог сдержаться и не спросить ее, если она позволит.
– А ты не хочешь? Ты не хочешь меня? Я думала… – Она безнадежно махнула рукой.
Глаза Гэвина засверкали.
– Как ты могла подумать? Ты с ума сошла? Чем доказать, что я хочу тебя?
Она подозрительно посмотрела на него и опустила глаза, убедившись в искренности его слов.
– Ты мог бы приехать за мной, – обиженно проворчала она.
– И что бы я тебе предложил? Одну спальню и груду камней? Титул и ни гроша? Я не хочу, чтобы ты жила так, как жила моя мать. Я хотел бы дать тебе крышу, которая бы не протекала, стены, которые бы не рушились, состояние, которое обеспечит наших детей на всю жизнь. Сейчас я этого обещать не могу. Но я тружусь. Я не могу жениться на тебе, пока не буду, уверен, что смогу тебя содержать. Однако ты соблазняешь меня, и я не могу устоять. – Он с вожделением посмотрел на ее пышную грудь.
– Тогда и не старайся. В прошлый раз ты не дал мне ребенка, Гэвин Лоренс, так дай мне его сейчас. – Она соблазнительно выгнулась, подставляя ему свою грудь. Она видела по его глазам, что в нем борются желание и честь. Это было жестоко – ставить его перед выбором, но она хотела убедиться, что он действительно любит ее. Ей очень нужна была его любовь.
Он до боли сжал челюсти, и пот выступил на его лбу, когда он отпрянул от нее, но уйти навсегда он не смог.
– Я не буду больше обращаться с тобой, как со шлюхой. Я слишком сильно люблю тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу, чтобы ты любила меня так, как я люблю тебя. После того, что я сделал, тебе будет трудно меня полюбить. Я постараюсь заслужить твое уважение. И сейчас я это делаю. Я ищу владельцев земли, чтобы превратить имение в твой дом, которым ты могла бы гордиться. Дай мне еще немного времени. Я уверен, что добьюсь успеха. Только не заставляй меня страдать, Диллиан. Если бы ты знала, как мучительно мне сдерживать себя…
Боже, как она любила этого человека! Он сидел рядом и говорил о чести и уважении, в то время когда они пылали как два факела от одного взгляда друг на друга. Ей хотелось прикоснуться к его густым спутанным волосам, гладить его широкую обнаженную грудь. Хотелось почувствовать, как эти большие руки ласкают ее грудь. Ей хотелось стереть печаль и боль с его лица, заставить его, наконец, улыбнуться. И она обладала властью сделать это. Сознание этой власти возбуждало ее не меньше, чем слова о любви, которой она так жаждала.
Она с чувственным, наслаждением гладила его волосы и целовала голые плечи. Он застонал, и она знала, что только она может избавить его от мук.
– В приданое я принесу эти бумаги, – прошептала она ему на ухо. – А ты должен обещать, что будешь любить меня вечно, как люблю тебя я. Пусть рухнут эти развалины. Мы и в поле сумеем вырастить наших детей. Мне на это наплевать. Только скажи, что любишь меня.
Гзвин приник к ней всем телом…
– Я люблю тебя, Диллиан. Всегда любил, люблю и буду любить. Только больше не исчезай.
И в слабом свете свечей они дали друг другу клятву в вечной любви, словно стояли перед алтарем.
Только когда догорела последняя свеча и в камине осталась одна зола, он приподнялся на локте и удивленно спросил ее:
– Какие бумаги?
Веселый смех Диллиан убедил слуг, что Леди появилась снова, только на этот раз она смеялась, а не рыдала. Это был хороший знак.
|
|