ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА КОАПП
Сборники Художественной, Технической, Справочной, Английской, Нормативной, Исторической, и др. литературы.



   Джил Грегори

   Дочь волшебника


   Глава 1


   – Это очень опасно, Уиллоу. Я этого не позволю.
   – Твое мнение в этом деле ничего не значит, отец. Я иду, это решено.
   Уиллоу из Бринхейвена оседлала свою белую кобылицу Мунбим (Лунный луч) и вскочила в седло. Заходящее солнце было уже над горами позади заброшенной главной башни, где в разрушенной каменной темнице был заточен отец девушки, Артемус. Последние лучи превратили ее вьющиеся золотисто-рыжие локоны в жаркий огонь.
   – Но Гиблый лес…
   – Бесполезно спорить об этом, отец. Есть только один способ освободить тебя – задобрить Лишу. Ты поможешь мне или нет?
   Она точно знала, каков будет его ответ.
   – Конечно же, помогу. – Это было ворчание, и отнюдь не добродушное. – Раз уж не могу отговорить тебя. Думаю, еще не родился такой человек, который мог бы остановить тебя, если ты решила что-то сделать. За исключением, быть может, молодого Адриана…
   Уиллоу боролась с болью, терзавшей ее всякий раз, когда она думала о сэре Адриане.
   – Отец, – прошептала она, – ты знаешь, что я самый покладистый человек на свете. Но в этом случае я должна пойти против твоей воли. Если я не найду ожерелье Ниссы не верну его Лише, она сдержит свое слово и будет держать тебя в заточении сто лет.
   – Но Гиблый лес, Уиллоу. Пожалуйста, будь хоть раз благоразумной. Это место кишит всевозможными отверженнымии злобными существами – не зря говорят, что из его глубин не вернется живым и целое войско рыцарей!
   – Не волнуйся. Я буду осторожна.
   Конечно, Уиллоу знала эти рассказы. Когда она вспомнила страшные истории, которые слышала о Гиблом лесе с самого детства, у нее слегка свело в животе. Но она должна была спасти отца, а это был единственный способ. Лиша-колдунья произнесла заклинание, которое завлекло его в темницу главной башни, а потом обрушила на него стены, и он оказался в западне. Воздуха было достаточно, чтобы не задохнуться, а еда и питье появлялись каждый день по волшебству. Отец мог бродить по темнице, но выбраться оттуда был не в состоянии, а Уиллоу не удалось проникнуть туда внутрь после двух дней бесплодных попыток.
   Магия Лиши была очень сильна, гораздо сильнее магии Артемуса, а его сила уже и так истощалась. Поймать волшебника в ловушку, чтобы он не мог находиться под светом луны и звезд, – самый верный способ лишить его волшебных сил, и Уиллоу знала, что если она не поспешит, то даже его Сила снов, благодаря которой он был больше всего известен, сойдет на нет и едва ли достигнет стен, которые его окружали.
   – Я буду осторожна, отец.
   Уиллоу была хрупкого сложения, а черты ее сужающегося книзу лица изящны и милы. Привлекали внимание маленький, чуть веснушчатый нос, щеки, словно изваянные скульптором, красивый подбородок. Но самым удивительным были умные темно-синие глаза, чарующие, как звезды. И еще они отражали, как в зеркале, каждое чувство. Сейчас глаза светились решимостью, блестели, словно глаза идущего на бой воина.
   – У меня есть мой кинжал и мешочек, и еще мозги, – сказала она спокойно. – Поэтому постарайся не волноваться. Но если у тебя появится какая-нибудь догадка о том, где в логове Тролля может быть спрятано ожерелье, ты сообщи мне ее во сне. Хорошо, отец?
   – Конечно. Я был там еще мальчиком и мельком видел ожерелье, но это было очень давно…
   Она уловила его вздох, когда хриплый голос отца прозвучал у нее в голове, и она знала, что он волнуется, что он в отчаянии и полон решимости помочь ей.
   – Наверняка я вспомню что-то полезное, если сосредоточусь на этом, и пошлю тебе все, что придет мне на ум. Но, Уиллоу, я хочу, чтобы ты подумала еще раз. Или хотя бы возьми с собой для защиты какого-нибудь мужчину. Я знаю одного весьма достойного рыцаря – его зовут сэр Дадли…
   – Сейчас почти все рыцари трех королевств в отъезде, они пытаются завоевать руку принцессы Мэйдин, совершая подвиги, – резко возразила она, встряхнув головой. – Кроме того, мужчина будет мешать мне. Он будет постоянно суетиться и волноваться за меня, и я вынуждена буду убеждать его, что не боюсь, что не голодна или что мне не холодно, или…
   – Уиллоу. Послушай меня. – Голос отца звучал еще более умоляющим. – Если с тобой что-то случится, я себе никогда не прощу. Остановись и подумай, моя девочка. Это поспешное, необдуманное решение и…
   – Если уж говорить о поспешных и необдуманных решениях, то тут ты меня превзошел, – воскликнула она. – Я до сих пор не понимаю, зачем тебе нужно было превращать любовника Лиши в жабу. – Ее тонкие пальцы сжали поводья норовистой Мунбим, которая встала на дыбы в угасающем свете. – Я тысячу раз говорила тебе, что эти твои метаморфозы не доведут до добра.
   – Когда я сделал это, я не знал, что он любовник Лиши – ну, хочу сказать, тогда я не был полностью уверен, любовник он или нет
   Мысли Артемуса громыхали у нее в голове. Ему не нужно было говорить вслух, чтобы общаться с ней, по крайней мере, на этом расстоянии. Но заклятие, которое Лиша наложила на главную башню, ослабило его волшебную силу, и как только Уиллоу отважится отъехать от этого места, лишь его сила снов сможет достичь ее.
   – Но он так меня раздражал.
   – Ну ипосмотри, к чему это привело, – сказала Уиллоу. Солнце скользнуло наконец за верхушку горы, и серые сумерки тенью легли на землю.
   – Это не моя вина, что какой-то глупый ястреб налетел на него и съел, прежде чем я успел превратить его опять в человека, – раздраженно запротестовал он. – У Лиши всегда была горячая голова. Ты знаешь, возможно, она успокоится, передумает и снимет заклятие лет через двадцать или тридцать.
   – Но ожерелье я достану ей раньше, чем пройдут две недели. – Губы Уиллоу решительно сжались. – Прощай, отец. Я еду на север. Попытайся не беспокоиться – и не забудь смотреть сны.
   – Будь осторожна!
   Его слова звучали у нее в голове, когда она отправилась в путь. Копыта Мунбим серебряными полосками летели по земле, пока сияющая полная луна плыла в небе.
   Уиллоу быстро мчалась, низко пригнувшись в седле, капюшон иссиня-черной накидки развевался за ней, ее длинные трепещущие локоны разметались. Решимость и уверенность были в ее глазах, в том, как она управляла лошадью, когда та скакала галопом по высокой скалистой местности. Хоть Уиллоу и чувствовала себя уверенной в собственных силах, она не была так глупа, чтобы думать, что сумеет выстоять. Правда, ее обучал мастер фехтования при дворе короля Феликса Прутского, она славилась проворством и находчивостью и умела бесшумно передвигаться по лесу или горной долине, если это было нужно. В кармане накидки у нее был особый мешочек, приготовленный отцом, а метая кинжал, Уиллоу точно попадала в цель девять раз из десяти. Но по Гиблому лесу действительно бродили злобные существа и отъявленные злодеи, и, возможно, самым опасным из них был дух мертвого Короля троллей, в чье населенное призраками логово она должна была войти, чтобы раздобыть легендарное ожерелье, которое так желала заполучить Лиша.
   При одной мысли об этом ее кожа покрылась мурашками.
   Но она должна была вытащить Артемуса из темницы. Он хоть и не жаловался, но Уиллоу знала, что любое ограничение свободы было для него мучительным, а потому не могла согласиться, чтобы отец сто лет страдал под грудами каменных развалин – даже двадцать пять лет.
   Не могла этого допустить, пока была в состоянии применить свои способности, чтобы добиться его свободы.
   Она скакала до глубокой ночи, пока наконец не остановилась на ночлег на окраине маленького городка у реки Грит. Девушка устало раскатала свои одеяла, готовая тут же уснуть. Стояла поздняя осень, и ночной воздух был прохладен, но она не рискнула развести костер, чтобы не привлекать внимания. Она только хотела глубоко заснуть, надеялась, что Сон Артемуса все еще может достичь ее. Если ему каким-то образом удастся вызвать в воображении образ логова Тролля и точное место в нем, где спрятано ожерелье Ниссы, ее задача значительно облегчится.
   Через мгновение Уиллоу уже лежала, растянувшись под звездами, закутавшись в свою накидку и одеяло из великолепной зеленой шерсти, засыпая под убаюкивающие звуки ночного леса.
   И ждала сна.
   Артемус расхаживал взад и вперед все время, пока дочь скакала на север к Гиблому лесу. Он знал, что не может остановить ее, но мог помочь ей. Когда поднялась блестящая полная луна, ему неожиданно явился мерцающий образ ожерелья. И не только ожерелья, но и комнаты, в которой оно было спрятано. Он ясно увидел – все это. Лестницу, возвышающуюся в мрачном Большом зале, помост в комнате с мраморным полом и золотисто-алой драпировкой, тяжелый ларец с золотой и серебряной инкрустацией, где было заперто ожерелье. Крышку ларца, украшенную рубиновыми фигурками троллей. Более того, Артемиус увидел само логово Тролля – крепость с зубчатыми башнями, построенную из кроваво-красного камня, которая призрачно маячила в болотистых глубинах леса.
   Все эти образы он пошлет Уиллоу во сне, они приведут ее к ожерелью, и она сможет быстро – и, он надеялся всем сердцем, безопасно, – вытащить его отсюда.
   Но он собирался сделать больше, чем только это. Артемус разработал идеальный план, чтобы помочь дочери, – неважно, понравится он ей или нет.
   Он посылал сны не только Уиллоу, но и другому человеку. Человеку, который – он знал это – поможет в беде любой леди, встретившейся ему на пути, рыцарю самому стойкому, надежному и благородному, какого Артемус когда-либо встречал. Сэр Дадли из Мулкавии был средних лет, среднего роста и – среднего ума. Надежный воин, с седеющими усами и бородой, с многолетним опытом, со строгой приверженностью рыцарскому кодексу чести, он будет идеальным защитником для отважной, но импульсивной Уиллоу. Артемус знал, что как только сэр Дадли увидит ее, он будет неотлучно рядом с ней, как верный пес, способный защитить ее ценой своей жизни.
   И тогда не придется переживать, размышлял Артемус, сдвинув брови, что какой-нибудь рыцарь-молокосос, пораженный красотой Уиллоу, воспылает к ней страстью. Нет, ничего подобного не будет. Сэр Дадли был слишком стар, слишком надежен и слишком безупречен во всех отношениях, чтобы даже подумать об этом. Артемус не сомневался, что тот будет вести себя подобающим образом.
   Довольный собой, волшебник прислонился больной спиной к холодной каменной стене, осторожно скатал свою серебристую мантию и подоткнул под голову вместо подушки. Он зажмурился и начал вызывать сон.
   Это оказалось труднее, чем он ожидал. Проклятье Лиши ослабило его волшебную силу. Он не мог четко увидеть Уиллоу – или сэра Дадли, если на то пошло. Продолжая держать глаза плотно закрытыми, он несколько раз глубоко вздохнул и наконец сумел представить себе золотисто-рыжие локоны Уиллоу. Этого достаточно, с облегчением подумал Артемус. Достаточно, чтобы послать ей сон.
   Затем он сконцентрировался, чтобы увидеть мысленно толстое лицо сэра Дадли с двойным подбородком, но черты рыцаря оставались расплывчатыми, и вместо этого ему пришлось сосредоточиться на знаменитой золотистой накидке того. Поговаривали, что ее даровал ему сам король в знак высокой оценки заслуг, и сэр Дадли так гордился этой накидкой с застежками из драгоценных камней и меховой подкладкой, что носил ее всегда, независимо от времени года.
   Артемус улыбнулся от удовлетворения. Ах да, накидка. Вот и она.
   Шепча заклинания и слегка покачивая пальцами, он откинул голову назад, прислонился к шероховатому камню, еще раз глубоко, равномерно вздохнул и обратил все свою энергию на отправление сна.
   Из треснутой вышки разваливающейся главной башни поднялись и поплыли в ночном небе две струйки, похожие на обрывки серого дыма. Они были бледнее дыма и мерцали, отлетая от главной башни и проплывая под пологом неба, луны и звезд.
   В каждой струйке был сон, и у каждой был свой собственный путь. Одна направилась к Уиллоу, дочери волшебника, которая лежала, свернувшись калачиком, и крепко спала возле реки Грит. Другая двигалась по небу в поисках рыцаря, одетого в подбитую мехом золотистую накидку.
   Но вдруг планы Артемуса пошли наперекосяк, причем без его ведома. В этот самый момент в нескольких милях отсюда, в Долине Уай, разворачивались события, которые изменили планы Артемуса так, как ему не могло присниться и в самом жутком сне.
   Сон, предназначавшийся сэру Дадли, попал к человеку, который отличался от него, как день от ночи: молодому зоркому бесстрашному мужчине.
   Это был мужчина, которого враги боялись, а друзья уважали. Наемный солдат, который несмотря на свои двадцать с небольшим лет был закален в боях и служил у того, кто платил больше других.
   Мужчина, чье сердце никогда не знало любви к женщине, но чьи озорные инстинкты и грубоватая красота завлекли к нему в кровать немало покоренных женщин всех вообразимых сословий.
   Мужчина по имени Блейн из Кендрика – известный также среди друзей и врагов под кличкой Волк.
   Блейн из Кендрика стоял над сэром Дадли, со слабой улыбкой слушая храп, который издавал закутавшийся в накидку рыцарь.
   – Ты не возражаешь, мой друг? – мягко пробормотал он. В темноте пронзительные черные глаза Блейна сверкали как угли. – Я верну ее тебе прежде, чем ты узнаешь, что она пропала.
   Одним стремительным движением он выхватил роскошную золотистую накидку из-под коренастого тела рыцаря и заменил ее своей – из черной шерсти.
   Сэр Дадли дернулся, рот его приоткрылся, и снова раздался храп.
   В этот самый момент знакомый Блейна пил эль в деревеньке Стрэчдейл, менее чем в десяти милях отсюда – старый товарищ, который поспорил с ним, что тот не сможет заполучить накидку Дадли. Блейн намеревался выиграть это пари, чтобы произвести впечатление на некую щедро одаренную природой девицу из таверны, которая испытывала слабость к дорогим вещам.
   Бери от жизни все, что тебе нужно, иначе будешь винить за свои проблемы только себя самого, – подумал Блейн, представляя Чандру, которая через час поведет его в свою маленькую комнатку в постоялом дворе. Он довольно хмыкнул в предвкушении удовольствия и поздравил себя.
   Но события стали развиваться не так, как он планировал. Когда Блейн добрался до постоялого двора и забрал у своего друга золотые монеты, выигранные в пари, он узнал, что Чандра уже занята с другим мужчиной.
   Единственной свободной девушкой, которая работала в эту ночь, была Айна, в последнее время слишком навязчиво цеплявшаяся к нему всякий раз, когда он заходил в таверну. Когда он был с ней в постели последний раз, она даже сказала что-то насчет свадьбы. Тогда Блейн чуть не подавился своим элем и не мог говорить целый час.
   Нет, от Айны надо держаться подальше.
   Увидев ее, он издали помахал ей рукой и поспешил уйти как можно скорее. Девушка направилась к двери, чтобы перехватить Блейна, но тот двигался быстрее. Ночной воздух приятно холодил лицо, когда он направился обратно к лагерю.
   Единственной женщиной, на которой он был готов жениться, была принцесса Мэйдин из Южной Страны. Она была из королевскои семьи, по слухам слыла самой красивой женщиной в пяти королевствах, и многие добивались ее руки.
   И каждый хотел ее.
   Для Волка из Кендрика она являлась настоящим соблазном. Борьба за ее руку была напряженной. Его старый враг, Седгвик из Лотбара, собирался убить дракона и принести Мэйдин его голову, его старый друг, Рольф из Корнхолла, рядом с которым он часто сражался в боях, в этот момент искал единорога, который, по слухам, скрывался в Элвенском лесу.
   Сэр Уоллак из Грейстоуна, его командир, который несколько лет назад предложил свои услуги наемника королю Феликсу, скитался в поисках великана Ангбара, чтобы убить того и принести его Золотой трон.
   Мне нужен план, – решил этой ночью Блейн, устраиваясь в солдатском лагере рядом с сэром Дадли. Он не стал снова менять накидки, поскольку хотел испытать ощущение роскоши. Ведь когда он одолеет остальных мужчин, добивающихся руки Мэйдин, ему придется иметь дело только с роскошью. Поэтому Волк решил, что оставит себе накидку сэра Дадли на ночь и отдаст ее старому забияке утром.
   Накидка была плотной и приятно грела. Он чувствовал, как медленно погружается в сон, и, засыпая, все еще размышлял, что нужно сделать, чтобы на поле боя взять верх над всеми остальными соперниками, как произвести впечатление на принцессу, ухаживать за ней, завоевать ее сердце.
   Проигрыш Седгвику, или Рольфу, или любому другому просто недопустим. Он не привык проигрывать состязание и не собирался делать это сейчас.
   Думай, убеждал он себя, зевая под холодным мерцанием звезд. Думай, как поразить и восхитить принцессу…
   Бледная струйка спускалась ниже, ниже, ниже… коснулась его, легкая, словно крылья мотылька.
   Блейн стоял перед крепостью, сделанной из красного камня, глубоко в лесу, самом мрачном, какой только можно себе представить. Крепость казалась высокой, зловещей, неприступной. Затем он каким-то образом очутился внутри и увидел большой зал, винтовую лестницу, освещенную факелами комнату. Там был помост и ларец, инкрустированный золотом и серебром, который сверкал ярче, чем сто солнц. Крышка ларца медленно, медленно открылась, внутри тот был выстлан белым бархатом. И на этом белоснежном полотне лежало мерцающее ожерелье… хрусталь… и рубины…
   В золотой оправе.
   Он знал это ожерелье. Каждый знал его. Это было легендарное украшение, которое когда-то принадлежало Ниссе, величайшей колдунье всех времен. Одни говорили, что его не существует. Другие утверждали, что целый легион мужчин погиб, пытаясь найти его. Считалось, что оно было волшебным – его камни содержали в себе магическую силу, которая делала все вещи хорошими, красивыми, значительными и привлекательными для того, кто носил его.
   Глядя на ожерелье в этом ларце, в этой комнате, внутри этой кроваво-красной крепости, Блейн из Кендрика улыбнулся во сне. Он проснулся, как только начала заниматься заря, окрасившая горизонт в бледно-янтарный цвет. Теперь он точно знал, куда отправиться и что делать, чтобы обойти своих соперников, каждого их них – и победить.
   Блейн из Кендрика, Волк, вздрогнул, проснулся и угрюмо огляделся. Его красивое худощавое лицо было исполнено решимости.
   Незаконный сын убитого герцога, он, сколько себя помнил, был вынужден сам пробивать себе дорогу в жизни и выживать всеми возможными способами. Его мать умерла, рожая его уже неживого брата-близнеца, через несколько мгновений после того как он сам появился на свет – и поэтому он не знал ни секунды материнской заботы. Со дня смерти отца, когда Блейну едва исполнилось девять лет, и последующего изгнания он должен был работать, сражаться, скрываться – для того, чтобы остаться в живых. Он оказался крепче, чем любой из противников, с которыми ему доводилось биться, и он давно не походил на того оборванного и голодного мальчишку, который прятался на сеновалах и деревьях, который однажды зимой чуть не замерз до смерти, а следующей весной чуть не утонул в бурном потоке реки, пока праздные зеваки стояли неподалеку и хохотали, глазея на него.
   Сейчас это был настоящий мужчина, чье умение сражаться пользовалось спросом, чье будущее принадлежало только ему самому.
   И он уже решил, каким будет это будущее.
   Теперь он знал, как завоевать руку принцессы, как добиться своей цели. Судьба даровала ему сон и подсказала, что делать. Волшебное ожерелье Ниссы будет принадлежать ему. Подарок его будущей прекрасной жене.
   Ничто и никто на этой земле – ни мужчина, ни женщина, ни зверь – не обладает властью, силой или средствами, чтобы встать у него на пути.


   Глава 2


   Когда прохладная темнота накрыла окрестности, Уиллоу незаметно – насколько это было возможно – проскользнула в полный суеты постоялый двор, известный под названием «Белый боров». После второго дня путешествия, совершаемого в одиночестве, она валилась с ног от усталости. Ей нужно было нормально поесть, потому что завтра она должна была достичь окраины Гиблого леса, где начиналась по-настоящему опасная часть ее путешествия. Сегодня я буду спать на постоялом дворе, в удобной постели, думала она, чувствуя страшный голод и боль в мышцах. Это поможет собраться с силами перед тем, что меня ожидает.
   К облегчению Уиллоу, никто в «Белом борове» не обратил на нее особого внимания – ни дородный бородатый хозяин в своем засаленном мундире, ни сельчане, ни такие же, как она, путники, сидевшие там и сям в темном задымленном помещении, пропахшем вареным окороком, горелым салом и пролитым элем. Она замаскировалась под юношу: золотисто-рыжие волосы перевязала тесьмой и спрятала под шапку, стройные формы скрыла под грубой громоздкой коричневой одеждой и накидкой. Вымазала щеки грязью, натянула поношенные сапоги, сгорбилась. В худощавом молодом человеке, который сел за маленький столик в углу и заказал ветчину, картошку и эль, никто не признал красивую стройную женщину с очаровательными бледными веснушками на носу, чьи нежные губы и стройная шея вызывали вздохи желания у бесчисленных поклонников.
   Обслуживающая девушка со стуком поставила перед ней на стол тарелку и ушла, не удостоив взглядом. Довольная тем, как гладко все пока идет, Уиллоу с жадностью накинулась на еду, искоса наблюдая за сидевшими вокруг, – и тут дверь трактира с резким стуком распахнулась и на пороге возник очень высокий широкоплечий мужчина с подстриженными черными волосами и окинул помещение долгим суровым взглядом.
   Своей осанкой, выправкой и одеждой он походил на солдата. Но не это приковывало внимание к его сильному красивому лицу. У него были самые холодные, самые пронзительные глаза, которые когда-либо она видела, – черные как ночь, и такие же непроницаемые. Они светились умом на смуглом мужественном лице, слишком молодом, чтобы быть таким суровым. Этот человек не мог быть намного старшее ее, на четыре или пять лет самое большее, но выглядел он совсем не как мальчишка. Это был воин – мужчина, привыкший сражаться и побеждать, думала она, мужчина с разумом и сердцем воина. За одно короткое мгновение его взгляд, казалось, успел взвесить и оценить каждого находившегося в комнате, и когда он посмотрел на нее, девушка почувствовала глубоко внутри жаркий сладкий трепет.
   Их глаза встретились лишь на мгновение, но она задохнулась, уверенная, что незнакомец догадался о ее маскараде. Не зная, что он может сделать, она уже протянула руку к кинжалу в ножнах, спрятанному под одеждой, но его взгляд миновал ее и продолжил быстрое и внимательное исследование пивного зала.
   Он ничего не заметил. Все хорошо. Нет причин, чтобы твое сердце так колотилось, бранила она себя, но судьба распорядилась так, что единственный свободный столик стоял возле нее, рядом с гудящим огнем.
   Она с усилием поднесла вилку к губам, когда мужчина прошел мимо и уселся за стол менее чем в пяти шагах от нее. Уиллоу не почувствовала вкуса еды, потому что невольно засмотрелась, как все девушки в зале забегали, засуетились и каждая стремилась первой обслужить его.
   – Принесите мне супу, жареную утку и черного хлеба, – заказал мужчина. Голос был глубокий, отрывистый и решительный. – И думаю, я закажу и тебя тоже, прекрасная Ровена, – добавил он со смехом. – Иди сюда, милая.
   Девушка, к которой он обратился, пронзительно засмеялась и откинула светлые волосы назад.
   – Меня зовут не Ровена, сэр, а Мэтти, – сказала она преувеличенно серьезно, затем взвизгнула, когда мужчина потянул ее к себе на колени. Но, несмотря на крик, она совсем не выглядела недовольной. Она продолжала хихикать и очень широко открывала глаза, в то время как ее руки жадно обвили его шею.
   – О, сэр, что же вы такое делаете?
   – Узнаю тебя получше. Какая ты милая крошка, – заметил он с усмешкой, которая могла бы растопить снег. – Ты напоминаешь мне Ровену, которую я однажды знавал. Сочная девица. Интересно, ты такая же восхитительная на вкус, как и она, прекрасная Мэтти?
   – Попробуйте и узнаете, сэр, – сказала девушка с вызовом и снова захихикала.
   Уиллоу стиснула зубы и заставила себя снова обратить внимание на тарелку с едой. Несомненно, бедная Мэтти падет жертвой этой сладкоголосой болтовни и фальшивых комплиментов. По его красивым, ястребиным чертам, худощавому и мускулистому телосложению, твердому и властному виду, который он принимал так же непринужденно, как носил свою накидку, легко можно было догадаться, как он притягивал к себе женщин. Многих женщин.
   Только не меня, с удовлетворением подумала Уиллоу, втыкая вилку в окорок. Такие, как он, не могут сравниться с Адрианом.
   При мысли о прекрасном молодом светловолосом рыцаре, которого она любила всю жизнь, у нее защемило в груди. Сколько она себя помнила, они с отцом жили в удобном каменном доме на земле, принадлежавшей отцу Адриана, сэру Эдмунду, который благодаря милости короля Феликса был владельцем большого поместья в Бринхейвене и всей прилегающей земли, до самой реки. Уиллоу росла и видела, как гвардеец сэра Эдмунда обучает Адриана всему, чему нужно научиться, чтобы стать настоящим рыцарем, как его отец. И он учился, особенно отличившись тогда, когда перешел под опеку гвардейца самого короля Феликса. Адриан, с его живым умом и благородным характером, легко завоевывал уважение и любовь всех, кто его знал. Он был на десять лет старше Уиллоу, самым любезным и благородным молодым человеком, которого она знала, и несравненно красивым – высокая стройная фигура, густые светлые волосы, которые блестели на солнце, искристые глаза цвета теплого меда. Он всегда относился к ней как к младшей сестре, что одновременно доставляло ей удовольствие и удручало. Ибо она любила его с девяти лет, и даже когда повзрослела, превратившись в красивую женщину, у нее никогда не хватало храбрости признаться ему в любви. Когда ему исполнилось двадцать шесть, а ей шестнадцать, он уехал на войну, а она дала себе обет сказать ему, что было у нее на сердце в тот день, когда он вернется.
   Но Адриан погиб в бою. Его отец был убит горем, вся деревня плакала, а Уиллоу не могла унять свои рыдания целую неделю.
   Когда слезы ее наконец высохли и она поднялась с постели, окруженная заботой обеспокоенного отца, она знала, что никогда не полюбит другого мужчину, что никто не заденет ее сердце так, как это сделал благородный и любезный Адриан.
   И теперь, в трактире «Белый боров», она жевала хлеб, откусывала ветчину и благодарила свои счастливые звезды за то, что никогда не подвергнется опасности стать жертвой лживых плутовских чар такого мужчины, как этот, что сидел рядом с ней, – мужчины столь же надменного, сколь и красивого, мужчины, готового увлечь в кровать любую повстречавшуюся на пути девушку, которая будет не против, мужчины, устраивающего целое представление в таверне с девушками, а им бы следовало остерегаться его, а не поддаваться обаянию и лести.
   Но почему я так им озабочена? – думала она с раздражением. Вероятно потому, что он действительно красив. Этого отрицать нельзя. Уиллоу почувствовала, что под внешним очарованием в нем кроется что-то темное, неискреннее и опасное. Под его черной накидкой она заметила кольчугу, а в его походке и быстром властном взгляде, которым он оценивал всех в помещении, чувствовалась скрытая сила.
   Встряхнувшись, она вышла из состояния задумчивости и жестко напомнила себе, что у нее есть задача, которую необходимо выполнить, – она не имела права отвлекаться на какого-то незнакомца с суровыми глазами, который значил для нее на самом деле не больше комара.
   Не волнуйся, отец. Завтра на заре я отправлюсь в Гиблый лес. Ожерелье Ниссы будет у меня в руках, прежде чем ты успеешь узнать об этом.
   Она пригубила эль из высокой кружки и снова задумалась над тем сном, который послал ей Артемус, сон, в котором указывалось место в логове Тролля, где она найдет то, к чему стремится. Даже когда темноволосый незнакомец шумно приветствовал своего друга, вошедшего в таверну, и плотный рыжеволосый мужчина расплылся в широкой ухмылке и присоединился к нему за столом, она лишь мельком оглянулась через плечо.
   Ей предстояло составить план, обдумать все приготовления, и она была так поглощена собственным мыслями, что вздрогнула, когда внезапно услышала обрывок разговора, происходившего рядом с ней.
   – Неужели ты это серьезно, дружище?! Не может быть, чтобы ты рискнул отправиться в Гиблый лес!
   – Тихо, Гурт, – прозвучал низкий голос незнакомца – приглушенный и недовольный от раздражения. – О моем деле не нужно знать всей деревне, – зло проворчал он.
   Уиллоу напряглась. Гиблый лес. Теперь все свое внимание она обратила на разговор двух мужчин.
   – Какое дело может быть у тебя в этом месте? Ты разве не знаешь, что не выберешься оттуда живым?
   – Не хочешь ли заключить пари, мой друг? – Казалось, незнакомцу стало весело. – Я не только вернусь живым, но завладею одним очень неплохим сокровищем. Видишь ли, ты сейчас смотришь на человека, который завоюет руку принцессы Мэйдин.
   Его товарищ встретил это заявление раскатистым хохотом, но Уиллоу было не до смеха. Ее пальцы вцепились в пивную кружку.
   – Вот так-так, вот это молодец. – Гурт поднес кружку ко рту и жадно отпил. – Каждый мужчина, достаточно взрослый, чтобы ходить, и достаточно молодой, чтобы помнить, что делают с женщиной, хочет стать ее избранником. Должен сказать, что нужно обладать весьма необычным сокровищем, чтобы… – Он вдруг замолчал, затем продолжил ошарашенным тоном: – А это случайно не ожерелье Ниссы?
   – А ты не такой уж идиот, как я думал, Гурт. – Незнакомец хмыкнул. Голос его звучал самодовольно, самонадеянно, но совсем не испуганно. – Похитить это ожерелье из логова Тролля и выбраться из Гиблого леса живым – это превзойдет любой другой подвиг и затмит любую принесенную добычу.
   – Ну что ж, Блейн, может быть, – если только тебе это удастся.
   Блейн. Его зовут Блейн. Будь он проклят – вот все, чего она хотела. Какой-то надменный щенок пытается произвести впечатление на глупую принцессу и тем самым встать у нее на пути.
   Разум Уиллоу работал лихорадочно. Нужно как-то задержать, опередить его, чтобы добраться до логова Тролля первой.
   Девушка планировала отправиться в путь завтра с первыми лучами солнца, но теперь поняла, что от ночного отдыха на постоялом дворе придется отказаться – она должна была выиграть время, въехав в лес первой.
   Ей также нужно было позаботиться о том, чтобы он не последовал за ней слишком быстро.
   К счастью, она точно знала, как этого добиться.
   Бросив несколько монет на стол, чтобы заплатить за еду, она потянулась к простому шерстяному мешочку, шитому серебряными нитями, который был запрятан глубоко в кармане ее накидки. Уиллоу вытащила из него маленький синий пузырек размером с ее большой палец, в котором был похожий на пыль серый порошок.
   – Я запросто могу сделать это, – заверил своего компаньона незнакомец по имени Блейн. – Верь мне – это будет для меня детской забавой.
   Второй мужчина фыркнул.
   – Ты помнишь герцога Ната из Парагура? Он отправился за ожерельем год назад – взял с собой отряд из десяти лучших бойцов, поклялся добыть его. Никто из них, ни один человек, не вернулся.
   – А я вернусь. – Голос Блейна звучал холодно, возвышенно и уверенно. – Не было еще такого, чтобы я решил что-то сделать, и не сделал. А я решил жениться на принцессе.
   – Почему ты так хочешь этого? Никогда не думал, что ты из тех, кто женится.
   – А я и не из тех.
   Уиллоу увидела, как мужчины от души выпили. Ее глаза сузились, когда она посмотрела на крошечный пузырек, зажатый в пальцах.
   – Но мужчина должен когда-то устроить свою жизнь, завести семью, и мне пришло в голову, почему бы не принцесса? Ее королевство богатое. Полы во дворце устланы золотом и драгоценными камнями. Не говоря уже о том, что Мэйдин – красавица, самая обворожительная женщина в пяти королевствах, по крайней мере, так говорят. Кажется, я встречал ее однажды, много лет назад, когда она была ребенком, миленькой маленькой девчушкой. Так что сейчас…
   – Знаю я тебя, Блейн. Ты меня не проведешь. Ты ее хочешь только потому, что у тебя руки чешутся доказать всем, что ты можешь добиться ее. Ты любишь выигрывать, а это самое серьезное состязание, которое выпало тебе в жизни.
   – Может быть. – Черноволосый мужчина весело пожал плечами. – Я с нетерпением жду момента, когда увижу выражения лиц других, как только одержу победу благодаря моей драгоценной добыче. И еще одно: мне интересно, каково это – лечь в кровать с принцессой. – Он рассмеялся, и взгляд Уиллоу сузился, когда она увидела в его глазах веселье и похотливое предвкушение.
   Второй мужчина снова расхохотался, затем погладил свою бороду.
   – Мысль интересная, должен признать. Мужик типа тебя, незаконный сын герцога, который пробивается и продирается наверх, – настоящий воин, тот, кто умеет выживать. Но… прости, Блейн, трудно представить тебя женатым на какой-то нежной маленькой принцессе, привыкшей видеть перед собой дорогу, усыпанную лепестками роз. Я хочу сказать, что она будет делать с таким, как ты?
   – Что я буду делать с такой, как она, – вот мысль-, которая поможет мне выбраться из леса живым, – отвечал Блейн с ухмылкой.
   Делай, что тебе вздумается, идиот, подумала Уиллоу, но тебе придется завоевывать твою тупую принцессу без ожерелья Ниссы.
   Она отодвинула табуретку и стала оглядываться вокруг, словно в поисках девушки. В то же время Уиллоу потихоньку продвинулась на несколько футов в сторону и оказалась рядом со столом Блейна.
   Внезапно рыжий встал, чтобы уходить, и у нее появился шанс. Когда Блейн прощался с другом, его взгляд ненадолго задержался на румяном лице Гурта, и это был момент, который был нужен Уиллоу. В один миг перевернула пузырек вверх дном и вытряхнула его содержимое в кружку Блейна.
   Через мгновение она почувствовала, как сильная рука схватила ее за запястье и дернула вперед.
   – Ты что насыпал мне в кружку, мальчишка?
   Сердце заколотилось в груди Уиллоу. Она попыталась вырвать запястье, но стальная хватка Блейна сковала ее, словно наручниками, которые сжимались все туже с каждой ее попыткой высвободиться.
   – Вы с ума сошли, сэр. Отпустите меня или пожалеете, – проговорила она, понизив голос и моля о том, чтобы он не заметил ее страх.
   Но далее если представить, что человек по имени Блейн хоть чуточку испугался угрозы тощего парнишки с грязным лицом и тонкими руками, он не выказал ни малейшего признака. Холодный взгляд солдата был прикован к пузырьку в ее пальцах, и свободной рукой он выхватил его.
   – Бесполезно отрицать это. Ты пытался отравить меня. – Блейн говорил низким зловещим голосом. По-прежнему удерживая ее, он медленно крутил пузырек в пальцах. – И я узнаю зачем.
   Гурт задержался, чтобы понаблюдать за происходящим, и теперь проницательным взглядом осматривал юношу в рваной одежде.
   – Он нанят одним из твоих врагов, несомненно, мой друг. – Его губы расплылись в ухмылке. – Или же мальчишка ревнует тебя к этой девушке. Эй, парень, ты сам хотел ее? В этом дело?
   Он шагнул к Уиллоу и схватил ее за подол куртки.
   – Ты разве не знаешь, что ни одна девушка не может устоять перед Волком из Кендрика?
   Он встряхнул ее, раскатисто хохоча.
   – Заткнись, Гурт. – Блейн пристально смотрел в лицо Уиллоу. Она пыталась бороться с охватившем ее ужасом. Девушка никогда не видела таких холодных, пугающих глаз. Блейн отбросил руку друга в сторону и поднялся на ноги, возвышаясь над Уиллоу. По-прежнему сжимая, словно тисками, ее запястье, он рывком развернул ее, и она оказалась прижатой к столу.
   – Кто нанял тебя? – вкрадчиво спросил он. Уиллоу начала быстро говорить.
   – Никто, сэр. Все получилось случайно – я и не думал причинить вам вред. Это лекарство для моей сестры – мне дала его повивальная бабка в деревне. Я случайно пролил его рядом с вашим напитком…
   – В мой напиток, – хотел ты сказать. Ты грязный маленький обманщик. – Внезапно Блейн потащил ее к двери.
   – Что… что вы делаете? – Уиллоу отчаянно пыталась освободиться, но с таким же успехом она могла бороться с железными цепями.
   Никто не обращал особого внимания, как он, не церемонясь, волок ее к двери таверны, – никто, кроме Гурта, который крикнул:
   – Помочь?
   – С этим щенком? Я выбью из него, что мне нужно, прежде чем ты успеешь еще раз хлебнуть эля, – прорычал Блейн через плечо.
   Уиллоу обуял страх, когда ее вытащили через двери в холодные серые сумерки. У нее болело запястье, сильно сжатое его пальцами, и она думала, сможет ли она убежать от этого человека – этого демона, – который был так силен и так умен, что смог поймать ее, когда она пыталась подмешать ему снотворное. Должно быть, она допустила промах. Было время, когда она могла высыпать все содержимое пузырька в миску супа, и никто этого не замечал. То ли она потеряла сноровку, то ли этот человек оказался более остроглазым, чем она думала.
   – Вы делаете ошибку, сэр, – вскрикнула она, стараясь, чтобы голос оставался спокойным, но не смогла скрыть дрожь в нем.
   Блейн из Кендрика толкнул ее к сараю, и Уиллоу больно ударилась головой о деревянную стену, затем упала на колени в грязную лужу. Когда она поднялась на ноги, у нее в руке блеснул кинжал.
   – Не подходи, или я убью тебя, – сказала девушка, задыхаясь, однако голос ее приобрел уверенность. Она чувствовала, что с оружием в руках сможет оказать достойное сопротивление. Зная, какой он огромный, сильный и безжалостный, она была уверена, несмотря на свое изящное телосложение, что достаточно быстра и хорошо обучена.
   Об этом позаботился гвардеец короля Феликса.
   Но к ее ужасу Блейн из Кендрика лишь улыбнулся. Злой, неприятной улыбкой. Ледяное выражение его глаз было еще более неприятным, подумала Уиллоу. Холодный воздух, повеявший с гор, пробрался сквозь ее одежды и охладил кожу.
   Она стояла одна лицом к лицу с грозным человеком, чья кольчуга посверкивала в сумерках.
   – Парень, неужели ты думаешь, что этим ножичком остановишь меня, – зловеще проговорил он. – Если не хочешь быть избитым, ты скажешь мне прямо сейчас, что ты замышлял – потому что раз уж я поймал тебя, то не останавлюсь, пока ты либо не будешь мертв, либо не скажешь мне все, что я хочу знать. И мои методы тебе не понравятся.
   Уиллоу сглотнула. Под длинной оборванной курткой у нее дрожали колени, но она сумела держать кинжал ровно.
   – Тебе не понравится, когда ты почувствуешь это у себя в сердце, – сказала она спокойно, как только могла. – И он окажется там, если приблизишься ко мне хоть на шаг.
   – Посмотрим. – Блейн ринулся на нее так неожиданно, что Уиллоу едва успела выставить кинжал. Но она успела. И быстро отступила в сторону, как ее учили. Но трюк, который она так упорно отрабатывала, не достиг нужного эффекта. Блейн из Кендрика несся прямо на нее, а его рука каким-то образом выдвинулась и схватила ее запястье, не почувствовав укола. Одним резким движением он вывернул ей руку, и она вскрикнула от боли, а кинжал выскользнул и упал в грязь.
   Удар кулаком, и она врезалась спиной в сарай. Все поплыло вокруг нее – темное место, наполненное узловатыми деревьями, кудахтаньем кур, холодными ночными звездами и запахом навоза.
   Высокая фигура нависла над ней, склонилась, дернула вверх, и она снова тщетно боролась с сильными руками.
   – Если ты думаешь, что я пощажу тебя, потому что ты такой маленький и тощий, то ошибаешься. Ты пытался убить меня и …
   Внезапно он замолчал. Плохо соображая, Уиллоу взглянула на него снизу вверх и увидела на его лице выражение недоумения. В тот же момент она осознала, что в борьбе с нее упала шапка. Тесьма, которая связывала локоны, видимо, тоже ослабла, потому что ее спутанные волосы ярким, неистовым клубком упали на плечи.
   – Какого черта?
   Блейн покраснел, и его холодные черные глаза заискрились от волнения, взгляд его перебегал с волос Уиллоу на ее лицо. Она вызывающе смотрела на него.
   – Девушка. – Он говорил медленно, и в его голосе зазвучало изумление. В глазах появился свет, на который ей было наплевать, а его губы изогнулись в насмешливой улыбке.
   – Ну-ну. Возможно, ты не такой уж и тощий.


   Глава 3


   – Наверное, мне следует разглядеть тебя получше. – Блейн схватился за ее накидку.
   В это мгновение Уиллоу поняла, что он собирается сорвать ее.
   – Нет! – прошептала она, и сердце ее поднялось до горла. – Н-не надо. Отпусти меня, или я убью тебя!
   Веселое изумление в его глазах усилилось.
   – Боюсь, что женщина напугает меня еще меньше, чем тощий мальчишка, – сказал он сухо. – Или ты все же не женщина? Ты больше напоминаешь маленького тощего чертенка. Но все же мне не терпится выяснить правду, и я, – продолжал он и его глаза сердито сверкали, – оставлю тебя в живых, если ответишь на мой вопрос. Загадка становится все более интересной.
   – Это была ошибка, я сказала тебе. Я не хотела причинить вреда.
   Тут он увидел на ее лице след от удара, и его губы сжались.
   – Я сделал тебе больно.
   – Ничуть.
   Но Уиллоу сморщилась от боли, когда его пальцы провели по образующемуся синяку, ее глаза с длинными ресницам закрылись. Затем она быстро
   – Т-т-ты что задумал? – Хотя у нее все. еще кружилась голова, Уиллоу заметила в его лице мрачное озорство и столь же мрачную решимость. – Что бы это ни было, я обещаю, ты пожалеешь, если не… О-о-ох, что ты делаешь?
   Но это и так стало понятно, как только Волк из Кендрика бросил ее на плечо, словно мешок зерна, направился к трактиру.
   – Поставь меня! Как ты смеешь?! Ты дорого заплатишь за это! Она из благородной семьи, думал Блейн, шагая по трактиру.
   Он сказал несколько слов хозяину, усмехнулся и помахал рукой Гурту, продолжив свой путь к узкой лестнице. У нее благородный голос. Я с самого начала должен был понять, что это девушка. То, как она двигается. И разговаривает. Что-то в ее глазах…
   На него внезапно нахлынуло любопытство, и захотелось узнать, как она выглядит под этой курткой, накидкой, этими грязными сапогами. Ну ладно, скоро он это выяснит.
   – Так это девушка пыталась убить тебя! – прокричал Гурт через зал и громко расхохотался. – Да, мне следовало знать, что тут замешана женщина. Ха-ха-ха-ха-ха!
   Блейн не удосужился ответить ему. Он думал об извивающейся ноше на своем плече, предвкушая удовольствие от раскрытия всех ее тайн.
   – Тебе нужно было сразу сказать мне правду, чертенок, – пробормотал он, достигнув лестничной площадки. Он слегка поморщился, затем ухмыльнулся от восхищения, пока она продолжала осыпать его широкую спину градом ударов.
   – Что, рассердилась, девочка? Значит, тебе не очень нравится висеть вниз головой. Что ж, может быть, это развяжет тебе язык.
   Уиллоу взвизгнула от бессильной ярости. Ее душил гнев, пока она болталась у него на плече. Ни разу в жизни она не испытывала такой ненависти к человеку. Даже подлый злодей и убийца Эрвин из Гронза, которому она отрубила руку, когда тот пытался напасть на деревенскую девушку, не вызвал в ней такой волны отрицательных эмоций.
   Если она не может победить одного, как сможет она одержать победу над зловещими бандами, рыскающими в Гиблом лесу, – не говоря уже о призраке Короля троллей?
   Ситуация складывалась не очень обнадеживающая.
   Ее кинжал лежал в грязи у сарая, пузырек с усыпляющим порошком находился во власти врага. Она видела, как он бросил его себе в карман как раз перед тем, как зашвырнуть ее себе на плечо.
   Она была в отчаянном положении.
   Но она обязана выбраться, оказаться в лесу первой. Ей нужно опередить этого надменного грубияна, не позволить ему догнать ее и найти ожерелье.
   К тому времени, когда Блейн с топотом вошел в комнату, ударом ноги закрыл за собой дверь и перевернул ее, Уиллоу уже разрабатывала план. Но из-за того, что ее ударили и несли вниз головой, кружилась голова, и чувство тревоги все росло. Противник был слишком быстр, слишком силен, слишком умен. Она его недооценила. Обычно ей нравился достойный соперник, но это дело было слишком важным, чтобы тратить время на поединок умов и возможностей. Этот Волк из Кендрика оказался опасным врагом. Она обязана опередить его – причем намного.
   Так или иначе, до утра она обязательно убежит. А если не сможет одержать победу над ограниченным, самонадеянным хвастуном вроде этого, не будет себя уважать.
   Но тем временем…
   – Начнем с самого начала, – приказал Блейн. Он поставил ее на пол со стуком, от которого у нее клацнули зубы. – Что это был за яд, который ты мне всыпала в эль?
   Он выглядел так устрашающе, стоя перед ней и закрывая собой дверь, что Уиллоу хотелось забиться в дальний угол комнаты. Желтый свет единственной свечи, горевшей на грубом деревянном столе у окна, трепетал, отбрасывая тени на массивные черты и густые черные волосы Блейна, освещая широкую мускулистую грудь, мощные плечи.
   Никогда она еще не встречала такого страшного человека, и никогда не приходилось ей собирать все свое мужество, чтобы достойно держаться.
   И все же ей удалось не пошевелиться, когда он подошел ближе.
   – Отвечай же, черт возьми! Иначе пожалеешь – все равно, девушка ты или парень.
   – Угрозы мужчины, который привык запугивать женщин и детей. – Уиллоу смело подняла изящный подбородок. – Уж извини, если я не дрожу от страха перед таким, как ты.
   – Задрожишь, еще как задрожишь. – Блейн схватил ее руки своей жесткой хваткой, которую она уже успела узнать. – Если у тебя не развяжется язык, мне, возможно, придется его отрезать.
   Она заглянула ему в глаза, светящиеся в свете свечи, как угли, и у нее перехватило дыхание. Блейн вполне мог сделать это. У него был вид человека, способного на все. Абсолютно на все.
   – Ты делаешь мне больно. Отпусти, и я скажу тебе правду.
   – Ты скажи, тогда я отпущу.
   Она скорчилась от боли, потому что; его пальцы, казалось, сжимались все сильнее. Но она приняла решение. До сих пор она не смогла одурачить его с помощью лжи. Быть может, правда сослужит лучшую службу?
   – Это был усыпляющий порошок. Всего лишь. Теперь… Пожалуйста…
   Она сама услышала дрожь в своем голосе и ненавидела себя за это, но уже не могла сдержаться, как не могла остановить наворачивающихся на глаза слез. Со смесью унижения и облегчения она почувствовала, что Блейн из Кендрика внезапно ослабил хватку на ее руках. Эти железные пальцы не отпустили ее, но уменьшили давление, так что она смогла перевести дыхание.
   – Продолжай, – рявкнул он с нетерпением. Синие глаза Уиллоу серьезно посмотрели в его глаза.
   – Я слышала, как ты говорил со своим другом о поездке в Гиблый лес.
   – Ты шпионила за мной?
   – Нет… нет. Я просто случайно подслушала. Я обратила на это внимание, потому что… Я сама туда собираюсь.
   – Ты? – В его лице появилось недоверие и презрение. Уиллоу покраснела от гнева. – Ты идиотка, если собираешься хоть одной ногой ступить в это место. Тебя же съедят заживо. Слышала про Идрика Ужасного? Его бродячая банда отъявленных головорезов живет там, когда не совершает набеги на окрестности, убивая и насилуя всех, кто повстречается. Еще там есть дикие кабаны, ядовитые змеи и злой дух Короля троллей…
   – Я знаю все про Идрика, про Короля троллей – а еще про ожерелье. – В свете свечи глаза девушки блестели, как бриллианты. – И я знаю, что оно тебе очень нужно. Но оно тебе не достанется. Я должна сказать это. Я еду за ожерельем. Оно мне нужно для цели гораздо более важной, чем завоевание руки какой-то принцессы, – сказала она с презрением. – И я его получу.
   Несколько минут Блейн изумленно глядел на нее. Его черные глаза всматривались в ее лицо пристально и внимательно. Внезапно он откинул голову и расхохотался.
   – Тебе? Ты думаешь, ожерелье достанется тебе – вместо меня? – Он толкнул ее, отчего Уиллоу отлетела на грубую соломенную постель. – Хорошая история, моя девочка. А теперь расскажи-ка мне другую – только на этот раз правдивую.
   – Это правда. Посмотри мне в глаза, и если ты хоть что-то можешь чувствовать, ты поймешь, что я говорю серьезно.
   Она медленно поднялась с кровати и подошла к Блейну. Он глянул ей в глаза и увидел в них правду. Блейн покачал головой:
   – Зачем же такой малышке, как ты, подвергать себя опасности? Почему ожерелье Ниссы так важно для тебя?
   – Это мое дело, не твое. – Красивый рот Уиллоу был решительно сжат. – Но могу заверить, у меня причины гораздо более важные, чем у тебя. Завоевать руку принцессы, – сказала она со спокойным презрением. – Если это твоя цель, то придется найти другой способ, чтобы ублажить бедную Мэйдин.
   Он ухмыльнулся ей.
   – А мне почему-то нравится этот способ.
   – Тем хуже для тебя.
   На его губах играла улыбка.
   – Ты очень уверена в себе. Я согласен, у тебя есть отвага и характер. Не дрогнула там, у сарая, когда я угрожал избить тебя, чтобы узнать правду. Но даже ты, отчаянный чертенок, задрожишь, стоит тебе ступить в этот лес. – Вдруг он схватил ее за подбородок и приподнял его. – Скажи мне, как тебя зовут?
   – Зачем?
   – Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?
   – А тебе что за дело, даже если это и так?
   Он снова засмеялся. Холод в его глазах растаял – более того, она почувствовала даже некоторое тепло в его взгляде, оценивающем ее заново.
   – Ты смелая.
   – Ты невыносим.
   – Не становись у меня на пути, – предупредил он. – Если ты помешаешь мне в поисках ожерелья, даже твоя красота не спасет тебя от моего гнева.
   – Смотри, я вся дрожу, – с издевкой ответила Уиллоу. Но она была поражена. Красота? Он считает, что она наделена красотой? Никогда она не чувствовала себя менее красивой, чем сейчас, – щеки в грязи, волосы спутаны, одежда – хуже некуда.
   Этот мужчина был сумасшедшим.
   Уиллоу направилась к двери, но Блейн снова преградил путь. Он был слишком большой, слишком сильный. Она знала, что не покинет комнату, если он сам этого не захочет.
   – Наш разговор закончен, сэр. – Она прямо встретила его взгляд. Когда эти полуночные глаза вперились в нее, она ощутила внутри странное трепещущее возбуждение. И все же ей удалось сохранить хладнокровие, несмотря на силу его взгляда.
   – Дай мне пройти, а что касается ожерелья, то пусть победит лучший.
   – Тебе следует кое-что знать, чертенок. Я всегда побеждаю. Еще мальчишкой я выигрывал каждое состязание, каждую игру, каждый турнир, каждый бой. Я должен был делать это, чтобы выжить.
   – Тебе нужно жениться на принцессе, чтобы выжить?
   – Чтобы доказать, что я могу.
   – Себе или другим? – спокойно спросила Уиллоу.
   Он выглядел удивленным. Некоторое время стояла тишина, если не считать гула, доносившегося из пивного зала. Затем Блейн заговорил деловым тоном.
   – И то и другое.
   Уиллоу убрала рукой волосы с глаз. На свету они полыхали, как огонь.
   – Бедная Мэйдин. Это единственная причина, по который ты хочешь на ней жениться?
   – Какая тут еще может быть причина? Большинство мужчин не хотят привязывать себя к женщине, к одной женщине, если только в этом нет необходимости.
   – О, значит, ты не стремишься к богатству. Или к власти. Или к легкой и безопасной жизни. Понимаю.
   – Да нет, действительно, нет. – Он растянул губы в улыбке, пожал плечами, и его рука легко легла на ее плечо, медленно скользнула по руке. – Я стремлюсь добиться того, чего не могут другие. Такой у меня характер.
   – А как же любовь? – Голос Уиллоу стал тихим.
   – Любовь… – Он произнес это слово так, словно это было что-то вроде червяка, не стоящего его внимания. Его рука обхватила ее талию, прежде чем она успела возразить. Девушку бросило в жар. – А что такое любовь, маленький чертенок? спросил Блейн насмешливо.
   Мгновение она была словно загипнотизирована светом в его глазах, затем вывернулась из его объятий.
   – Я не твой маленький чертенок!
   Его лицо озарилось веселым изумлением. И еще чем-то – более темным, глубоким, отчего кровь быстрее побежала у нее в жилах.
   – Ты очень красива, когда твои губы вот так дрожат от гнева, – сказал он мягко. – И глаза сверкают, как огонь. Просто великолепно. Надеюсь, моя принцесса будет такой же прелестной.
   Внезапно он подошел ближе и схватил ее за руки, не грубо, как делал это раньше, но нежно, словно она была хрупкой, способной разбиться.
   – Ты говоришь о любви. Из этого я делаю вывод, что ты молода и глупа. И невинна. Раз веришь в такие вещи, – сказал он с коротким смешком.
   – Глупы те, кто не верит в любовь.
   Одна темная бровь поднялась вверх. Он насмешливо улыбнулся.
   – Кого же ты любила, чертенок?
   Она почувствовала, как горячая краска залила ей лицо.
   – Отпусти меня.
   – Когда ответишь на мой вопрос.
   Образ Адриана промелькнул у нее в голове. Она увидела его таким, каким он был в тот день, когда уехал на войну, – с взъерошенными ветром волосами, непринужденной, уверенной и доброй улыбкой. Он поцеловал ее руку… о, так нежно. И умолял ее заботиться – о себе и своем отце.
   У Уиллоу словно комок застрял в горле. Она не могла говорить.
   Глядя на лицо девушки, на котором отразились ее видения, Блейн сжал челюсти. О ком, черт возьми, она думает? – спрашивал он себя. Он нахмурился, сердитый на самого себя. Какое это имело значение? Она была помехой, преградой, глупой девчонкой, которая верит в то, чего, как он хорошо знал, не существует. Девчонка, которая попытается помешать ему, если он ее не отпугнет.
   Но все же в ней было что-то, заставляющее его колебаться. В своих скитаниях Блейн повидал немало красивых женщин, и почти все они, позже или раньше, бросались к нему в объятия и просили ощутить вкус их губ – и гораздо больше. Но в этой девушке было что-то особенно привлекательное, что-то, отличающее ее от остальных. Под громоздкой одеждой, укрывавшей ее, он не мог увидеть формы ее тела, но у нее было нежное лицо, похожее на сердце, и очаровательные глаза. И под сажей на лице он разглядел, что нос и щеки были чуть веснушчатыми. Очаровательно.
   Но она еще и причиняет беспокойство, напомнил он себе мрачно.
   – Неважно. – Блейн вдруг отпустил ее руки. – Мне безразлично, кого ты любила. Мне вся ты безразлична – кроме одного: не стой у меня на пути.
   – С огромным удовольствием, – резко ответила Уиллоу. – До тех пор, пока ты не встанешь у меня на пути.
   Блейн хмуро посмотрел на нее сверху вниз.
   – Будешь полной дурой, если хоть ногой ступишь в этот лес. И не жди, что я буду тратить свое драгоценное время, чтобы помочь тебе, когда у тебя возникнут проблемы.
   – К тому времени, как ты въедешь в Гиблый лес, я уже буду возвращаться назад – причем с ожерельем! – выпалила она.
   Он покачал головой, не в силах подавить улыбку. Его глаза блуждали по ней с нарастающим интересом, пытаясь разглядеть, действительно ли у нее соблазнительные формы под этой проклятой накидкой и курткой.
   – Ты либо самая глупая, либо самая решительная женщина, которую я встречал. Но я дал бы десять золотых монет, чтобы посмотреть, как ты выглядишь под всей этой сажей и шерстью, – пробормотал он.
   Я скорее съем жабу, чем сделаю по-твоему, подумала Уиллоу, но вслух сказала:
   – У меня есть чистое платье в мешке, который привязан к моей лошади. Мне взять его и переодеться? Мы могли бы выпить немного вина, и ты… ты бы мне рассказал еще что-нибудь о своем желании жениться на принцессе.
   Он откинул голову и захохотал.
   – Ты действительно думаешь, что я такой дурак? Я не собираюсь упускать тебя из виду до самого утра.
   – Это нелепо. – Уиллоу говорила резко. – Ты что же, думаешь, что я останусь здесь на всю ночь?
   – Почему бы и нет? Это может быть приятно для нас обоих. Я отделаюсь от тебя на рассвете, когда буду готов отправиться в лес.
   – Я просто поеду за тобой.
   – Я оторвусь от тебя еще до первой развилки на дороге.
   – Тогда посмотрим, ладно?
   Но Уиллоу знала, что должна выбраться отсюда сегодня вечером – она обязана обставить этого невыносимого мужчину. Повернувшись, она подошла к окну и внезапно подняла руку ко лбу.
   – Мне действительно… нужно выпить… немного вина, – слабо пробормотала она.
   – Снова собираешься чем-то отравить меня? Это не вышло у тебя в первый раз… – Он замолк, когда она покачнулась. – Что такое? – спросил он, приблизившись к ней одним большим шагом и схватив ее за руку. – Это что, шутка?
   Уиллоу закрыла глаза и покачала головой.
   – Никаких шуток, – прошептала она. – Пожалуйста… немного воздуха. Окно. Я сейчас… потеряю сознание.
   Тихо выругавшись, Блейн подхватил девушку. Колени ее подкосились, и она осела ему на руки. Он поднял ее, отнес к кровати, мягко положил. Он подозрительно смотрел на вытянутое неподвижное лицо. Черт, она была очаровательна, казалась такой маленькой и хрупкой на грубой соломенной постели. И, похоже, она была в глубоком обмороке.
   – Девушка… девушка? – Он даже не знал ее имени. – Очнись.
   Блейн нахмурился, вспомнив, как он отшвырнул ее к сараю, ударил кулаком. Правда, бил несильно, думая, что целится в нахального тощего мальчишку, но все же…
   Она казалась красивее, чем прежде, лежа с разбросанными по подушке золотисто-рыжими волосами. Длинные ресницы чуть подрагивали.
   Он снова выругался и подошел к окну, открыл его настежь, впустив прохладный свежий воздух. Потом вернулся и увидел, что она наконец зашевелилась.
   – Пить… – Это был слабый, едва слышный шепот. Она прикоснулась рукой к горлу.
   Ее невероятные темно-синие глаза открылись, остановившись на нем. Мольба, которую он увидел в их светящейся глубине, разбудила в нем нечто такое, чем он, по его мнению, не обладал.
   – Немного… вина…
   Он направился к двери, распахнул ее. Шум снизу ворвался через коридор в сырую узкую комнату.
   – Эй, хозяин! – закричал Блейн.
   Из пивного зала доносились смех, пение, крики вместе с запахом дыма, жира и эля.
   – Хозяин! – рявкнул он.
   Ответа не было. Бесполезно. Никто ни черта не слышал.
   Он еще раз бросил взгляд на лежавшую на кровати девушку. Она не сдвинулась ни на йоту; более того, глаза ее снова закрылись.
   Блейн зашагал к началу лестницы.
   – Проклятье… хозяин! – снова закричал он, и на этот раз красное жирное лицо трактирщика возникло у подножия лестницы.
   – Принеси мне вина. Побольше. Да поживее!
   Он повернулся и вошел в комнату.
   – Все в порядке, сейчас принесут…
   Он замолчал. Кровать была пуста, если не считать старого серого покрывала. Такой же пустой была и комната. Он был наедине с бедной мебелью да ставнями, хлопающими на ветру.
   Блейн бросился к окну и успел заметить стройную фигурку, скачущую на белой лошади сквозь мрак. Слишком поздно он увидел дерево, толстые ветви которого расположились на расстоянии прыжка из окна комнаты постоялого двора.
   – Маленькая лгунишка. – Блейн заскрежетал зубами и перекинул ногу через подоконник, чтобы погнаться за ней. Никто не должен взять верх над Волком из Кендрика. Никто.
   Затем он пожал плечами и залез внутрь. Даже лучше, что она убежала, мрачно решил он. Что-то в этой девушке завораживало, и ему это не нравилось. Она заставила его отвлечься от той задачи, которая стояла перед ним. Он должен думать только о лесе и ожерелье Ниссы. И о сне, который был его проводником к заветной добыче.
   Он не мог позволить, чтобы его внимание занимала какая-то маленькая упрямая девчонка с розовым чувственным ртом и глазами, сияющими ярче любых драгоценных камней, которые он когда-либо видел. Пускай едет в лес сегодня ночью, если она так решила. Можно не сомневаться, что завтра он натолкнется на ее безжизненное тело.
   И винить она должна только себя.
   Блейн из Кендрика отвернулся от окна, и когда принесли вино, и выпил его сам – до последней капли. Но когда он наконец упал на узкую кровать, где совсем недавно лежала упрямая девчонка, он не мог не думать о ней.
   Думать о том, увидит ли он ее еще когда-нибудь.
   Думай про ожерелье, сказал он себе. И про принцессу.
   А еще лучше, представь, как будешь целовать принцессу. И лежать с ней в постели.
   Ему никогда не доводилось целовать принцесс, и он с нетерпением ждал этого момента. Думай об этом.
   Но когда ночь начала переползать в утро и холодный осенний воздух наполнил комнату, он вдруг осознал, что представляет, как целует огневолосую девушку с веснушками на прекрасном лице, девушку, которая отказалась даже назвать свое имя.


   Глава 4


   Высоко над деревьями забрезжила бледная перламутровая заря, когда Уиллоу оседлала Мунбим и снова отправилась в путь. Прошлой ночью она въехала в Гиблый лес после полуночи, в самый темный час, и даже она, которая гордилась своей отвагой и здравым смыслом, чувствовала тревожное покалывание в затылке, когда ее кобылица шла рысью под зловещими узловатыми ветвями огромных черных деревьев. Ни единый лучик луны не освещал дорогу, но Уиллоу продвигалась вперед медленно и настойчиво, не обращая внимания на ухающую сову, которая металась между ветвями и, казалось, преследовала ее, на горящие красные глаза призрачных ночных существ, которые время от времени бросали на нее взгляды и снова исчезали в густых кустах.
   Через несколько часов девушка беззвучно разбила лагерь и позволила себе поспать до тех пор, пока небо не окрасили первые проблески зари. Мысль о том, что она одна находится в лесу, пользующемся зловещей славой и кишащем злодеями, не помешала ей заснуть, ибо она знала, что должна отдыхать, чтобы выжить. Времени на страхи не оставалось. Ей нужно было спать, есть и ехать – и каким-то образом найти логово Тролля, где было спрятано ожерелье Ниссы. Она не позволяла страху остановить или замедлить ее продвижения, потому что отцу не на кого положиться, кроме нее, и она не хотела подвести его.
   И если на пути Уиллоу попался какой-то смазливый, наглый, тупой забияка, одержимый идеей жениться на принцессе, то она обязательно оставит его далеко позади.
   На ее губах заиграла улыбка, когда солнце высоко над головой пробилось сквозь облака и кобылица ускорила шаг. Уиллоу была очень довольна тем, как она прошлым вечером обставила Блейна из Кендрика. Представив себе его ярость, когда он вернулся в комнату и обнаружил, что ее нет, она улыбнулась.
   Но, вспомнив безжалостную решимость, неоднократно подмеченную в его глазах, она внезапно почувствовала холодок, надеясь, что он не догонит ее. Более того, она будет очень рада, если больше никогда не увидит и не вспомнит Волка из Кендрика.
   Проблема заключалась в том, что она продолжала думать о нем, вспоминая сильную хватку его рук, блеск этих черных как уголь глаз – и то, как он с тревогой смотрел на нее, думая, что она потеряла сознание. Это доказывало, что этот мужчина все же мог испытывать какое-то сострадание – хотя не очень большое, решила она. Блейк хотел жениться на какой-то принцессе только для того, чтобы выиграть состязание. Он не верил в любовь, а возможно, также и в дружбу, верность, честность или ответственность. Или в любую другую, добродетель, какую она могла припомнить.
   Он был мужчиной как раз такого типа, от которого ее всегда предостерегал отец, – и полной противоположностью Адриану.
   Она успокоилась, думая об Адриане. Знакомая боль в сердце заставила вздохнуть, но тут она неожиданно достигла развилки на дороге и поняла, что не может выбрать между двумя тропинками.
   Прямо перед ней деревья росли еще гуще. В воздухе висел зловещий тяжелый запах, похожий на запах гниющих цветов. Направо уходил более открытый путь, где пустили побеги зеленые кусты, а на ветке дерева сидела маленькая певчая птичка. Тропинка тянулась до крутого вала, затем исчезала.
   Какая же дорога к логову Тролля более безопасна?
   От запаха гниющих цветов, который, казалось, исходил от первой тропинки, она сморщила нос и предпочла второй путь.
   – Сюда, Мунбим – и пусть это будет правильный выбор, – прошептала она лошади, пришпорив ее и послав вперед быстрым шагом.
   В этом месте что-то казалось ей знакомым. И вдруг Уиллоу вспомнила. Она была здесь раньше – во сне.
   Именно во сне она видела эти ряды зеленых кустов и… да, этот вал. Птичка устремилась вперед, и это она тоже вспомнила.
   Иди за птицей. Голос отца, каким она слышала его во сне. Так часто бывало со снами, которые он посылал, – образы, подробности приходили к человеку, видевшему сон, позже, по мере продвижения по указанному во сне пути.
   С учащенным пульсом она последовала за яркими крыльями птички.
   Но в тот момент, когда она пришпорила лошадь вдогонку, она почувствовала, как вокруг ее плеч быстро, как змея, обвилась веревка и скользнула вниз, стягиваясь на руках. Уиллоу вскрикнула, когда веревка вонзилась в тело и приковала бесполезные теперь руки к бокам.
   Затем раздались звуки продирающихся сквозь кустарник лошадей, и она внезапно оказалась окруженной тремя вооруженными всадниками отвратительного вида.
   – Что это? Мальчишка едет один по Гиблому лесу? – Самый низкий из трех, толстый разбойник, черная борода которого была такая же нечесаная, как и его сальная грива до плеч, подъехал прямо к ней и раскатисто расхохотался, разглядывая ее беспомощную позу.
   Второй – тощий, с рыжеватыми волосами, который держал другой конец стянувшей ее веревки, – заговорил из седла своего мускулистого серого коня:
   – Ты, парень, либо тупой, либо совсем безмозглый. Ты разве не знаешь, что из этого леса никто не выходит живым?
   – Вот и ты не выйдешь, – сказал третий с издевкой таким низким и хриплым голосом, что она едва поняла его слова. Но все же она разобрала их достаточно хорошо, и кровь застыла у нее в жилах, потому что слова эти были так же неприятны, как и его худое лицо грызуна и жестокие глаза.
   – Я… не хотела сделать ничего дурного, сэр. – Уиллоу облизала губы, стараясь сдержать слезы боли, которую причиняла врезавшаяся в тело веревка. – Я только… проезжал мимо. Если вы меня отпустите…
   – Отпустим? Ха! С какой стати мы должны отпустить тебя? – Фыркнул худощавый, который держал веревку, но вдруг Чернонобородый прищурил свои карие, как навоз глаза, и стал рассматривать ее внимательнее.
   – Так, так, в этом мальчишке есть что-то странное, – пробормотал он, когда его безжалостный взгляд перешел с бледного лица Уиллоу на ее туго стянутое веревкой туловище. Тут она поняла, что веревка выделила рельеф ее груди, контур которой проступил под накидкой. У нее заколотилось сердце, когда Чернобородый со свирепой улыбкой схватил лошадь под уздцы.
   – Сними-ка веревку, Лайам. Похоже, мы поймали больше, чем ожидали.
   – Что ты имеешь в виду? – Грызун тоже подъехал поближе, чтобы лучше рассмотреть ее, но как только он сделал это, Чернобородый сорвал с головы девушки шапку, и ее яркие прекрасные волосы упали на грязно-коричневую накидку.
   – Девчонка? – Лайам слез с коня, по-прежнему держа веревку. Он свистнул и пошел вперед. Не предупреждая, дернул за веревку, и Уиллоу беспомощно свалилась с лошади.
   Тяжело дыша, она оказалась вдруг в центре группы. Лайам развязал веревку.
   – Давай-ка снимем эту накидку да посмотрим, насколько ты хороша, леди, – приказал Чернобородый, но когда он потянулся к ней, Уиллоу заговорила жестким уверенным тоном:
   – Если прикоснешься ко мне, умрешь.
   Тот на мгновение остолбенел, разинув рот. Затем откинул темные сальные волосы.
   – И что ты хочешь этим сказать?
   Уиллоу вздохнула. Она заставила себя посмотреть в эти жестокие лица, переводя взгляд с одного на другое. Девушка не знала, кто они, но знала, что это за люди. Их рваная одежда, откормленные лошади и грубые манеры сказали ей все, что нужно. Разбойники. Жестокие люди, которые жили, как звери, убивая и грабя шайками, не признавая никакого закона, кроме своего собственного.
   – Я нахожусь здесь по заданию Лиши-колдуньи, – сказала она спокойно, как могла. – Если вы причините мне вред или задержите, она отомстит вам.
   Она замерла, пока они таращили на нее глаза. Мужчины медленно обменялись взглядами.
   Чернобородый первый встряхнул головой.
   – Думаю, ты врешь, леди. Чем докажешь?
   – Вы получите все необходимые доказательства, когда Лиша обратит вас в камень, – ответила она веско и сурово посмотрела на него. – Вы и так уже задержали меня. Если вам дороги ваши жизни…
   – Слушайте, давайте отвезем ее к Идрику, пусть он разбирается. – Пронзительные блестящие глазки Грызуна бегали по ней. – У Идрика Ужасного есть правило: все, кто проезжает через его лес, должны заплатить ему пошлину. Всякий, кого мы найдем в лесу, должен быть доставлен к нему, чтобы он решил, какая будет пошлина.
   – Но Лиша – колдунья…
   – Уж. лучше я буду иметь дело с разгневанной колдуньей, чем с Идриком, когда он рассержен! – Худощавый схватил ее за волосы. – А ну, идем со мной.
   Уиллоу обуял ужас, когда он потащил ее к своему коню. Она попыталась вырваться из рук разбойника, но тот вдруг подтолкнул ее к коню с такой силой, что она упала в грязь. Пока остальные разбойники смеялись, он нагнулся, чтобы поднять ее. В этот момент Уиллоу схватила пригоршню грязи и швырнула в лицо бандита. Худощавый завопил, когда грязь заслепила ему глаза, а Уиллоу вскочила быстрее молнии и выхватила меч у него из ножен.
   – Не подходить, – приказала она, кружась, чтобы видеть их всех. Она покачивала мечом в руке, глядя на врагов.
   Когда Чернобородый и Грызун вытащили свои мечи и стали медленно приближаться к ней, Уиллоу не дрогнула. Лайам, пошатываясь, пошел к кустам, ругаясь и пытаясь прочистить глаза.
   – Ты совершила ошибку, девушка, – пробормотал Чернобородый. – Сама напросилась.
   – Женщина ты или нет, мы порежем тебя на куски, а потом отнесем к Идрику, – прорычал Грызун.
   Когда они одновременно кинулись на нее, Уиллоу взмахнула мечом. Она отчаянно парировала удар Чернобородого, затем метнулась в сторону, чтобы ударить Грызуна. Ее меч окрасил кровью его руку, но в грудь не попал; она вела с ними обоими бой не на жизнь, а на смерть, стараясь удерживать их на расстоянии и при малейшей возможности наносить удары.
   Хотя она была хорошо обучена, но ее противниками были бывшие солдаты, ставшие грабителями. Они прошли через множество боев – боев против мужчин более крупных и сильных, чем она. Она обладала ловкостью и быстротой, но знала, что в длительном бою против двоих долго не выдержит. Ей нужно ранить или убить одного из них, чтобы направить все свои силы против оставшегося – и она могла лишь молиться о том, чтобы Лайам как можно дольше не смог прийти в себя и не вступил в драку.
   Внезапно Чернобородый прыгнул вперед и сделал опасный выпад, достав ее плечо, и она почувствовала, как тело опалил горячий огонь. Затем она ощутила струйку теплой крови.
   На мгновение мир закружился, но Уиллоу лишь крепче сжала меч, несмотря на обжигающую боль в плече, и отразила еще один опасный удар.
   – Попалась! – возликовал Грызун, и тут раздался свистящий звук и громкий стук копыт. Она взглянула вверх и увидела нечто, похожее на опускающееся темное облако. Из ее горла вырвался крик, когда Чернобородый ринулся на нее, делая выпад мечом… еще один…
   Его полный боли вопль еще долго отзывался эхом в лесу после того, как он упал замертво. Черноглазый воин на коне, срубив Чернобородого одним ударом, выпрыгнул из седла и приземлился точно между Уиллоу и вторым разбойником, но прежде чем девушка увидела решительное лицо Блейна из Кендрика, его глаза встретились с глазами противника, и в них сквозила смертельная угроза.
   – Отойди, чертенок, – холодно приказал он, не глянув на нее, но как только воин произнес эти слова, Уиллоу сделала шаг вперед. Она будет вести свое сражение. Ей не нужна помощь.
   Но с каждым мгновением мир становился все темнее. Рука горела адским пламенем.
   Сквозь серую дымку она видела, как лезвие меча рассекает воздух с головокружительным серебряным блеском, видела быстрые выпады и отражения атаки, пока Блейн из Кендрика сражался с ее врагом. Она услышала ворчание, ругань – и то и другое доносилось из кустов справа от нее, – и вдруг увидела Лайама, который несся к Блейну с дубиной в руках. Занятый сражением с Грызуном, тот оставил спину незащищенной.
   Рот Уиллоу раскрылся – она закричала, чтобы предупредить Блейна, но слова застряли у нее в горле, а земля поднялась навстречу. Потом была лишь темнота, тишина и холод.


   Глава 5


   Нe пытайся двигаться.
   Уиллоу слышала низкий мужской голос словно с большого расстояния.
   – Дай мне встать, – прошептала она, но почувствовала, что у нее совершенно нет сил. Она плыла, плыла по морю воздуха, руки и ноги были налиты тяжестью.
   – Делай, что тебе говорят, чертенок. И вот выпей. Это поможет.
   Голос. Он казался знакомым. Он звучал, как…
   Блейн из Кендрика.
   Память вернулась, и, вздрогнув, девушка заставила себя открыть глаза. Она лежала у Блейна на руках, прижавшись головой к его груди. Ее накидка… пропала. Ее куртка…
   Ткань была разорвана, плечо обнажено, если не считать повязки на нем.
   – Что ты… Как ты смеешь…
   – Мне же нужно было посмотреть, не смертельна ли рана. Оказалось, не смертельна, чертенок. Просто царапина. Жить будешь – хотя этого и не заслуживаешь, – угрюмо сказал Блейн. – Moжешь сказать мне спасибо, если есть такое желание. Я промыл и перевязал рану, пока ты спала.
   – И что еще ты сделал? – Она глядела на него снизу вверх, ее охватила паника, но он лишь покачал головой. Заинтересованная улыбка тронула его губы.
   – Ничего такого, чего бы ты сама не захотела. Я убил этих разбойников. За это благодарить не надо. И… нет! – добавил он резко, когда она начала поворачивать голову. – Не смотри туда, иначе снова упадешь в обморок. – Его руки крепче схватили ее. – Зрелище не очень приятное. Но я подумал, ты будешь довольна.
   – Я… в восторге. И я бы… не упала в обморок. – Уиллоу пыталась сесть, но Блейн удерживал ее прижатой к себе.
   – Ты можешь хоть когда-нибудь делать то, что тебе говорят? – Он раздраженно нахмурился. – Я сказал, не двигайся.
   Она почувствовала, как он пошевелился, потянулся за чем-то, хотя по-прежнему крепко держал ее.
   – Вот, выпей из фляги. Это придаст тебе силы.
   – Я не хочу пить ничего из твоего отвратительного… О-о-оххх! – Она задохнулась и начала фыркать, когда он прижал к ее губам флягу и крепкий напиток полился ей в горло. Он обжигал почти так же, как рана на руке, но когда Блейн наконец убрал флягу, она почувствовала себя лучше. Боль, казалось, несколько утихла, и головокружение тоже. В голове прояснилось.
   Прошло несколько секунд, пока Уиллоу смотрела на высокие облака, проплывающие в ярком небе. Не самые неприятные секунды, подумала она, лежа, словно в колыбели, на руках у этого человека, который был так силен и держал ее так осторожно.
   Но вдруг она вспомнила свою задачу – и необходимость торопиться – и пробудилась от этого убаюкивающего чувства комфорта, которое овладело ею.
   – Дай мне встать.
   Его хватка не ослабевала.
   – В свое время. Ты пока не в форме, чтобы прямо сейчас ехать верхом дальше в лес.
   – Это уж я сама буду решать, – огрызнулась Уиллоу, пытаясь встать и вырваться из его рук. Но мир бешено качнулся, и она быстро закрыла глаза, снова падая. Блейн подхватил ее, прежде чем девушка успела соскользнуть на землю,
   – Я предупреждал тебя! – рявкнул он.
   В отчаянии Уиллоу еще раз заставила себя открыть глаза и непокорно посмотрела на мужчину.
   – А я… предупреждала тебя… не ехать за мной в этот лес.
   – Тебе повезло, что я все-таки поехал и случайно оказался рядом.
   – У меня все… под контролем. – Оттого, что она знала, что это не так и что он спас ей жизнь, она только еще больше сердилась, и ее глаза горели от раздражения.
   – Не понимаю, как ты догнал меня. Я почти не спала и ехала очень быстро.
   – Ты до сих пор не поняла? – Блейн сдержал порыв встряхнуть ее. – Ничто не помешает мне найти и захватить ожерелье. Даже ты, – добавил он мрачно. – И мне наплевать на то, что ты так красива.
   Красивая? Он считает ее красивой?
   Внезапно ее глаза расширились. Блейн почувствовал себя так, словно его ударили в живот и перехватило дыхание. Когда ему пришлось разорвать одежду у нее на плече, чтобы обработать рану, вернее, царапину, он увидел нежное, бледное тело – даже обольстительный изгиб груди. Он позволил себе только беглый взгляд, но заметил достаточно, чтобы понять, что под невзрачной одеждой находятся соблазнительные и прекрасные женские формы. Это знание, а также искристое обаяние ее широко посаженных глаз и роскошные волосы производили на него сильное впечатление. У него уже и так ныло в паху. А сейчас от этого сверкающего синего взгляда у него кровь закипела в жилах.
   Тщетно пытался он вызвать в воображении образ принцессы Мэйдин, про которую говорили, что она высокая красавица с волосами цвета золотой нити. Но его переполняли чувства к этому изящному стройному чертенку с восхитительными золотисто-рыжими кудрями и губами, созданными для поцелуев.
   – Держись подальше от этого ожерелья – и убирайся из этого леса – тогда с тобой будет все в порядке, – сказал он хриплым голосом.
   – Могу тебе посоветовать то же самое! – Уиллоу наконец высвободилась из его рук, на этот раз ей с трудом удалось стать на ноги. Быть может, не так грациозно, как бы этого хотелось, потому что ее немного пошатывало, но все же она посмотрела ему прямо в лицо, одной рукой придерживая разорванную куртку.
   Он тоже встал, их взгляды встретились. Блейн возвышался над ней – высокий, грозный, нахмуренный. Стоял, широко расставив ноги, и смотрел на девушку со смесью раздражения и восхищения. Он казался Уиллоу более красивым – и почему-то более интригующим, чем прежде, и это встревожило ее. В ней бурлили странные чувства, чувства, которые она никогда прежде не испытывала. Она заставила себя вспомнить, что у них одинаковая цель – у нее и у Блейна из Кендрика.
   И что ее отцу нужна она… и ожерелье.
   – Не думай, что я не благодарна тебе за то, что ты сделал для меня. Я знаю, что в долгу перед тобой, – сказала она торопливо, – но ты не понимаешь. Я должна получить это ожерелье, и неважно, что для этого потребуется, я не могу позволить тебе добраться до него первым.
   Он кивнул.
   – То же самое я думаю о тебе.
   В ней поднималось отчаяние, которое она читала и в его лице тоже.
   – Если ты вернешься и оставишь ожерелье мне, я позабочусь о том, чтобы ты получил сумку золота, достойную королевского выкупа. Если же ты гонишься за богатством…
   – Ты не сможешь деньгами заставить меня отказаться от цели. – Блейн шагнул к ней и схватил за руки. На этот раз выражение его лица понять было невозможно. – Я уже сказал тебе, зачем мне ожерелье. Теперь твоя очередь сказать, зачем оно нужно тебе.
   – Мне оно необходимо.
   – Зачем?
   Уиллоу колебалась. Ее отвлекало ощущение его рук на ее теле. Казалось, в тех местах, где они прикоснулись, она чувствует легкое покалывание. Но все же она знала достаточно, чтобы понимать, что такой человек, как он, для которого жизнь была лишь игрой, вызовом, шансом одержать верх над соперниками, ничего не поймет в причинах, которые двигали ею: любовь к отцу, верность, преданность.
   – Ты не поймешь. – Она облизнула губы. – Или тебе будет неинтересно.
   – А ты попробуй. – Его голос сделался грубым. – Ты сказала, что в долгу передо мной. Тогда ты, по крайней мере, должна объяснить мне. И кое-что еще.
   – Кое-что еще? – Уиллоу уставилась на него. – Что же это может быть?
   Его глаза засверкали.
   – Поцелуй.
   Она оцепенела, по-прежнему придерживая рукой разорванную куртку, сдавленно хватая ртом воздух. Лес, лошади, трупы, валяющиеся где-то среди шишковатых деревьев, – все это какого померкло, отступило на задний план. Она не видела ничего – только сильные черты его лица, магнетический блеск этих темных соколиных глаз. Секунду она не могла говорить, затем у нее вырвалось:
   – Я скорее поцелую свинью.
   Он пододвинулся ближе.
   – Поцеловать меня будет намного приятнее, – заверил он.
   – Приятнее?
   – Ты когда что-нибудь делала просто потому, что это приятно?
   – Конечно. – Она попыталась вспомнить последний раз, когда делала что-то приятное. Это было задолго до того, как ее отец оказался в темнице. Ей понадобилась целая неделя, чтобы только найти его. И ей было трудно думать сейчас, под этим настойчивым взглядом Блейна.
   – Я собирала цветы, – сказала она наконец. – Купалась в реке в летнюю ночь. Превзошла одного из рыцарей сэра Эдмунда в фехтовании, залезла на самое высокое дерево в лесу за нашим домом в Бринхейвене. – Она увлеклась. – Пекла пироги, кормила ими детей в нашей деревне…
   – Достаточно, – прервал он ее. – А как насчет поцелуев? Часто приходилось?
   Уиллоу почувствовала, как краска заливает лицо.
   – Нет.
   – Но, кажется, ты говорила, что влюблена. Она подняла подбородок.
   – Я была влюблена, – спокойно ответила она. Перед ней мысленно возникло лицо Адриана. – Но… он не был влюблен в меня.
   Прежде чем Блейн успел подшутить над ней, она торопливо продолжала:
   . – Он всегда считал меня ребенком – и никогда не пытался сорвать поцелуй. Это был самый прекрасный человек, какого только можно повстречать, и он был не такой, чтобы пытаться… – Она оборвала свою речь, уверенная, что ее щеки горят ярче, чем летние розы в саду отца.
   – Он был не такой, чтобы пытаться поцеловать тебя? С ним было что-то не так? Или ты думаешь, в поцелуях есть что-то плохое?
   – Не кривляйся. Я уверена, это очень хорошо – с желанным человеком. Дело в том, что Адриан никогда не знал, какие чувства я испытываю – что я люблю его всем сердцем. Он был старше меня, – быстро добавила она. – Мудрым, добрым и благородным. Его все любили. Но теперь его нет. Он погиб благородно… в бою… и я…
   – И ты никогда не отдашь свое сердце другому, – насмешливо сказал он.
   Уиллоу вздохнула – боль сжимала ее сердце. Его лицо казалось таким жестким, таким холодным. Она ненавидела его. У нее навернулись слезы, но она сдержала их.
   – Нет, – прошептала девушка. – Думаю, что нет. Ты никогда не поймешь, что такое прекрасное, возвышенное, благородное чувство, никогда не поймешь, что такое любовь!
   Блейн увидел под ее густыми роскошными ресницами блеск слез и пожалел, что не может забрать свои слова назад. Он не хотел обидеть ее. Она казалась такой невинной, такой очаровательной, и надежды, отваги и целеустремленности, склонной к болтливости. Ему никогда не нравились болтливые женщины, но что-то пленительное было в том, как она говорила без умолку.
   – Скажи мне, как тебя зовут, – услышал он свои слова, произнесенные голосом более хриплым, чем ожидал.
   Она ошеломленно смотрела на него.
   – Зачем?
   – Я хочу знать, как зовут женщин, которых целую.
   Она сглотнула.
   – Ты не поцелуешь меня. Но… Уиллоу. Меня зовут Уиллоу.
   – Уиллоу, если бы я позволил тебе взглянуть туда и увидеть людей, которых сегодня убил – все ради тебя, – думаю, ты бы признала, что должна мне поцелуй. Один поцелуй. Плата за оказанные услуги.
   – Рыцари не просят плату с тех, кому помогают. Они сражаются по долгу рыцарской чести, справедливости, правого дела…
   – Я не такой, как другие рыцари. Я думал, ты уже это поняла. Я действую по собственным правилам. – Его рука обхватила ее талию и притянула ближе, другая погрузилась в ее локоны, ниспадавшие с плеч.
   – Только один поцелуй, – мягко попросил он. Она почувствовала тепло его дыхания у себя на щеке.
   Это было полным безумием, но она чувствовала, что колеблется. Везде, где он касался ее, возникали потоки тепла. Эти темные глаза, казалось, затягивали ее…
   Соблазн поцеловать его был почти непреодолимым. Но Блейн – незнакомец. Ее враг, который стремился захватить ожерелье.
   Он спас мою жизнь.
   – Подумай об этом. – Рука Блейна крепче обхватила ее талию. Голос был тихим, убедительным. Как мог голос мужчины заставлять кровь так нестись по жилам, возбуждать, а сердце – ныть?
   Какое-то странное волшебство…
   – Вспомни, как ты пыталась подсыпать снотворный порошок в мой эль. И этот трюк, который ты проделала со мной на постоялом дворе, когда я хотел помочь тебе. Это было не очень благородно. Не мудро, – добавил он, хмурясь.
   Она улыбнулась, не желая того.
   – Ты, наверное, был вне себя от ярости, – прошептала Уиллоу.
   – И на то были причины. – Его рука оставила в покое волосы девушки и перешла на изящный изгиб подбородка. – Я спать не мог, все думал о тебе. Я собирался свернуть тебе шею, когда поймаю. Но теперь… – Он улыбнулся многозначительной, завораживающей мужской улыбкой, от которой у Уиллоу подкосились колени. Хорошо, что он поддерживает меня, слабо подумала она.
   – Мне хочется поцеловать тебя, Уиллоу.
   Когда его губы произнесли ее имя, это стало ее погибелью. Не осознавая того, она чуть заметно кивнула. Его улыбка стала еще шире, и он наклонился ниже. Она задержала дыхание. Губы Блейна нашли ее губы.
   Это был поцелуй глубокий и нежный. Уиллоу знала только, что весь мир исчез и не было ничего, кроме этого мужчины, этого момента, этого волшебства, когда его теплые губы уверенно и умело овладели ее губами. Блейн из Кендрика целовал ее долго и основательно. Он открыл для нее сладкие, неистовые ощущения, сдобренные огнем. Шок от наслаждения потряс ее, и она трепетала в его руках. С инстинктивным пылом она поцеловала его в ответ, и когда он наконец поднял голову, Уиллоу туманно посмотрела в его глаза. – Еще один, – хрипло сказал он.
   Прежде чем она успела прошептать разрешение, он притянул ее к себе и поцеловал еще раз. Этот поцелуй был более сильный, глубокий и жадный, чем первый. Жар клокотал в ней, и она держалась за Блейна, не чувствуя боли, которая раньше обжигала плечо, осознавая лишь его мускулистые руки, обхватившие ее, его губы, плотно прижатые к ее губам, его язык, целеустремленно проникающий в ее рот.
   Затем стало больше жара, больше огня, возник мускусный мир, далекий от невинности и солнечного света, и она потеряла разум. Чувства кружились вихрем, сердце колотилось, она не могла дышать… не могла думать… не могла остановиться…
   Остановился Блейн, отстранившись от нее так неожиданно, что она задохнулась от смятения. Без его губ ее губы казались ей одинокими, покинутыми.
   – Думаю… теперь ты заплатила свой долг. – Его дыхание было тяжелым, прерывистым. Он убрал от нее свои руки и отвернулся. Какого черта, что с ним происходит? Он не дал ей увидеть, как этот поцелуй потряс его. Она была девственницей, как он и предполагал, но то, как она целовала его, воздействовало на него сильнее, чем любой удар в рыцарских турнирах, в которых он когда-либо участвовал. Как такое может быть?
   Он целовал сотни женщин, и ни одна не произвела на него такого впечатления, как Уиллоу. Ни у одной из них не было такого сладкого вкуса и такого чистого и свежего запаха, как у диких горных цветов. Ни одна не держалась за него так нежно – и не целовала в ответ с такой страстью. Он привык управлять собой в подобных ситуациях, но Уиллоу заставила его испытывать голод и жажду большего, чем он мог просить у нее.
   Большего, чем он станет просить у нее.
   Она была слишком молода, слишком невинна и слишком уязвима. Даже у него были свои ограничения – и правила.
   Больше не целуй ее, сказал он себе. Думай о своей будущей невесте. Думай о том, как превзойдешь остальных в борьбе за супружеское ложе Мэйдин. Затем получишь все поцелуи – и все остальное, – что только захочешь.
   – Ночь приближается. – Он сделал долгий вдох. – Мы теперь глубоко в лесу, и Идрик со своими людьми – и кто знает, какие еще дикие звери, – выйдет на охоту. Нам нужно найти убежище.
   Он повернулся и увидел, что девушка все еще стоит в той же позе, в которой он ее оставил. Щеки ее были залиты румянцем, глаза ярко блестели, сладкие губы трепетали. Она была восхитительна – как спелый персик, который только что попробовали на вкус.
   Я не могу больше вкушать ее, думал Блейн осторожно, в то же время испытывая наслаждение от одного взгляда на нее.
   – Ты слышала, что я сказал? – спросил он. Его голос звучал хрипло, даже для его собственных ушей. – Нам нужно найти убежище. Давай, я приведу твою кобылу. Ты можешь ехать верхом?
   Могу ли я ехать верхом? – оцепенело думала Уиллоу. Могу ли я думать? Могу ли я говорить? Да поможет ей небо, она вела себя, как тупица и дура, но поцелуи Блейна из Кендрика лишили ее всех чувств.
   В кратком приступе паники она подумала, вернется ли к ней здравомыслие вообще когда-нибудь.
   Она все смотрела на него и наконец восприняла выражение нетерпения и напряжения у него на лице.
   Он закончил расчет с ней. Один поцелуй, нет, два, и долг ее оплачен. Он потерял к ней всякий интерес. Все это было игрой.
   Ее охватил стыд, и когда это произошло, вернулась спасительная гордость.
   До нее наконец дошли его слова.
   – Спасибо, но я сама найду себе убежище, когда решу остановиться на привал. Я и так уже потратила достаточно времени…
   – Если ты поедешь дальше, раненая, по этому лесу, я за тебя отвечать не буду, – оборвал он ее. – Тебя поймают другие разбойники, и пусть они поджаривают на открытом огне – я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе. Пусть какой-нибудь тролль будет вырывать у тебя глаза и ногти, – я не собираюсь из-за этого задерживаться на своем пути к ожерелью.
   – Я этого и не жду.
   Она снова подняла подбородок. Понимает ли она, как привлекательно выглядит, когда вот так задирает его, и ее волосы откидываются с этих нежных щечек?
   Блейн сжал зубы.
   – Ладно. Ты знаешь, я не такой, как твой драгоценный Адриан. Я не знатный, не благородный, и я не связан никаким рыцарским кодексом чести, кроме своего собственного: делай то, что должен, чтобы выжить, и плевать на всех остальных.
   – Я это очень хорошо знаю. – Она схватила с земли накидку и надела ее. Щеки горели от гнева. Даже не взглянув на Блейна, она пошла к Мунбим, которая паслась в березовой рощице. Но как раз в этот момент ее взгляд упал на кровавое побоище не более чем в тридцати футах от нее.
   Ее затошнило, и она покачнулась. Блейн мгновенно оказался возле нее.
   – О Боже, я же сказал тебе не смотреть! – Одного взгляда на ее абсолютно белое лицо было достаточно, чтобы он разразился потоком брани. – Решено. Ты не можешь никуда ехать.
   Сказав это, он подхватил ее на руки и понес к своему коню. Она была занята тем, что пыталась сдержать рвоту и стереть из памяти кровавую сцену. Она не заметила, как он поднял ее в седло, как вскочил на коня позади нее. Даже когда они поехали рысью и он схватил за узду ее кобылу, разум Уиллоу еще не воспринимал, что происходит.
   Только когда они вместе скакали галопом через лес, когда подкрадывающиеся сумерки начали отбрасывать длинные черные тени и угрожающее рычание невидимых диких существ достигло ее слуха, она поняла, что сидит перед Блейном в его седле, что Мунбим бежит вместе с ними на поводу, почувствовала, что резкий холод пробирает ее через куртку и накидку, и что могучие руки Блейна охватывают ее с обеих сторон, согревая и защищая от пронизывающего ветра.
   – Куда мы едем? – Она повернулась в седле, чтобы взглянуть ему в лицо, которое казалось жестким и мрачным в угасающем свете дня.
   – Я буду знать это, когда увижу, – ответил он, едва взглянув на нее.
   Дорога становилась все более трудной. Деревья, которые раньше стояли на больших расстояниях, теперь, казалось, росли гуще. Их толстые узловатые корни переплетались, и лошади то и дело спотыкались. Черная, непроницаемая тьма, которую не нарушали ни звезды, ни луна, опустилась над лесом. Вместе с ней пришли яростные порывы ветра, и внезапно закружился ослепляющий снежный вихрь. Цепенящий холод пронизывал насквозь.
   Была только осень, но из-за морозного воздуха, густого снега и завывающего ветра казалось, что сейчас конец декабря.
   Жуткая ночь, полная какой-то злой магии, думала Уиллоу, дрожа в руках Блейна, и ей вдруг стало радостно, что она не одна, что есть человек, разделяющий с ней потребность в убежище от гибельного холода и ветра. Любое убежище, хоть пещеру…
   – Не нравится мне все это, – пробормотал Блейн ей на ухо, словно читая ее мысли. – Клянусь, деревья сдвигаются все ближе и ближе, словно готовят какую-то западню.
   Его слова эхом отозвались в мыслях Уиллоу, и в ней зашевелился страх.
   Никто из них не увидел фигуру с черными как смоль волосами, взгромоздившуюся высоко над ними на ветви дерева. Ее серебряная накидка смешалась с белизной снега, когда Лиша-колдунья взмахнула рукой и облако серебряной пыли поплыло через лес и упало на просвет на их пути.
   Затем волшебная пыль и колдунья исчезли, и осталась яростная ночь.
   Вскоре Уиллоу заметила впереди темное, похожее на хижину пятно, указала рукой.
   – Смотри! Вон там! Блейн… может, это дом?
   Он быстро повернул лошадь в этом направлении, в то время как их окружали все более густые вихри снега.
   – Пустой он или нет, мы заночуем там! – закричал он, сосредоточив все внимание на том, чтобы провести лошадей к грубому жилищу, деревянной хижине, забитой хворостом.
   Они еще не добрались до дверей, а снег уже накрывал лес, сгибая ветви деревьев.
   – Там за хижиной есть навес. Я заведу тебя в дом, а потом пристрою лошадей!
   Она едва слышала его крик сквозь усиливающийся вой ветра. Уиллоу никогда раньше не видела такой ночи, и была уверена, что эта ночь – порождение черной магии. Магии Короля троллей.
   Когда Блейн помог ей слезть с коня, она обхватила себя руками, и они вместе, пошатываясь, пошли к двери. Он распахнул ее ударом ноги, и когда они вошли, Блейн обнажил меч.
   Полная тьма.
   И тишина.
   Когда они зажгли сальную свечу, которую Уиллоу достала из своей накидки, то обнаружили, что хижина пуста.
   Ударом ноги Блейн закрыл дверь.
   – Я разведу огонь.
   – Нет. Предоставь это мне. – Уиллоу положила свою руку на его, когда он направился было к камину. – Позаботься о лошадях, а то они наверняка погибнут.
   Он глянул на маленькую озябшую руку девушки, затем на напряженное прелестное лицо Уиллоу. Ее щеки покраснели от холода, губы дрожали. На ресницах все еще таял снег.
   Внутри у него что-то сжалось – болезненное и одновременно приятное.
   – Тогда я быстро.
   Он поднял руку, прикоснулся к ее лицу и вышел.
   Под очагом была небольшая куча хвороста. Уиллоу принялась забрасывать его в камин, чтобы разжечь, думая о том, как странно, что она ждет возвращения Волка из Кендрика с чувством, которое могла описать только одним словом – нетерпение.
   – Как всегда, дорогой, ты совершил довольно серьезную ошибку. – Лиша-колдунья возникла в темнице так неожиданно, что Артемус с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.
   – Откуда ты взялась? – спросил он, нахмурив брови. – И кстати, не собираешься ли ты выпустить меня отсюда?
   Он направился к ней, но был грубо остановлен. Когда она подняла руку, он врезался в невидимую каменную стену.
   – Пропади ты пропадом, Лиша! Хватит рисоваться.
   – Я злорадствую. Ты этого заслуживаешь.
   – Я заслуживаю, чтобы меня освободили. Довольно этой ерунды.
   Она глядела на него из-под копны эффектных черных кудрявых волос, пронизанных несколькими серебряными нитями. Ее бледно-зеленые глаза мерцали – такие же загадочные, как у кошки. Лиша была красива, шикарна, чувственна – и она была очень сильна. Если самая главная сила Артемуса принадлежала Царству Снов, а так он мог делать лишь несколько простых трюков, вроде превращений низкого уровня и перемещения предметов с помощью волшебной палочки – когда он мог найти свою волшебную палочку, – то Лиша, как известно, была двоюродной сестрой самого Мерлина и обладала поистине замечательной силой. Артемус настороженно смотрел на нее и не мог не заметить, насколько она красива. Под ее мерцающей серебряной накидкой роскошное бархатное бирюзовое платье весьма соблазнительно облегало каждый изгиб тела.
   О Боже! Но, восхищаясь ею, он все же не доверял колдунье, потому что она обладала отвратительным характером, а ее расположение духа часто сбивало с толку.
   Он не понимал женщин, даже свою родную дочь. Так как же он мог надеяться понять эту пьянящую колдунью, которая непредсказуема, как светлячок в летнюю ночь?
   – Так ты не хочешь услышать о своей ошибке? – словно замурчала она, растягиваясь на меховом ковре, который заставила появиться в темнице, и чувственно устраиваясь на нем. – Это касается твоей дочери.
   – Уиллоу? – Артемус глубоко вздохнул, глаза тревожно расширились. – Говори. Что случилось?
   – Ты послал ей сон, так? Чтобы помочь ей найти ожерелье. Но ты послал еще один сон.
   – Да, это так. Сэру Дадли. А что в этом плохого? Он будет помогать и защищать ее.
   – Он мог бы помогать и защищать, если бы ты правильно произнес заклинание, глупец. – Лиша поглаживала рукой мех. – Ты послал сон не тому человеку, Артемус. Мужчина, который сопровождает твою драгоценную Уиллоу в Гиблом лесу, – не кто иной как Волк из Кендрика.
   У Артемуса кровь застыла в жилах. Он мог лишь молча таращить на нее глаза, в то время как выражение ужаса возникло у него на лице.
   – Кто?.. Волк из Кендрика? – Ему казалось, что сейчас он потеряет сознание. – Кто это?
   – Авантюрист, искатель приключений. – Она беззаботно улыбнулась. – Молод. Потрясающе красив. Безжалостен. Он бабник, он наемник. И сам хочет заполучить ожерелье.
   Артемус закрыл лицо руками.
   – Что я наделал? – прошептал он, опускаясь на твердый каменный пол. Его несчастный разум наполнил образ Уиллоу, находящейся в опасности, – не только со стороны того, что поджидало ее в лесу, но и со стороны человека, которого он сам послал за ней.
   – Меня больше не волнует ожерелье. – Слова вырвались из него. – Я с удовольствием останусь здесь навсегда, если с Уиллоу не случится ничего плохого. Но сейчас, Лиша, выпусти меня отсюда. Я должен идти к ней, чтобы помочь. Потом я вернусь, клянусь. Я вернусь еще на сто лет…
   – Я уже помогла ей. Тебе незачем куда-то идти. Благодаря мне, у нее и Волка есть уютное местечко, где они проведут ночь.
   – Проведут ночь? – возопил Артемус. Ужасная мысль поразила его. – Почему его называют Волком? – спросил он.
   Лиша холодно улыбнулась.
   – Тебе незачем это знать.
   Артемус на мгновение закрыл глаза и содрогнулся.
   – Зачем ты это делаешь? – поинтересовался наконец он измученным голосом. – Все из-за того, что я превратил твоего любовника в жабу? Не моя вина, что какой-то тупой ястреб съел его. – Он провел рукой по редким седеющим волосам. – Мне нужно было превратить его в таракана!
   Лиша одним гибким движением тела встала с ковра.
   – Ты прекрасно знаешь, что не это настоящая причина, по которой ты находишься здесь, – сказала она, и в ее бархатистом голосе впервые промелькнула нотка сочувствия.
   – Разве нет? – Артемус тупо смотрел на нее. – Но ты сказала… Я думал…
   – Мужчины. – Гневный румянец залил ее лицо. – Я ухожу, пока сама не превратила в таракана тебя, – пробормотала она сквозь зубы.
   – Но… Но дай мне какую-то подсказку… какой-то намек…
   – Бал в Мелвосе. Помнишь? – Она выплюнула эти слова и исчезла в облаке огня.
   Невидимая каменная стена исчезла вместе с ней, и Артемус походил по темнице, потом остановился и уставился на меховой ковер. Бал в Мелвосе?
   – Ох, – вдруг произнес он, и его охватило чувство недоверия. На некоторое время он даже забыл, в каком затруднительном положении находится Уиллоу – в ночной ловушке в Гиблом лесу вместе с Волком из Кендрика. Он вспоминал, как четыре месяца назад он и Лиша вместе танцевали на балу в Мелвосе.
   А потом то, что случилось в темном уединении сада после бала.
   – О да, – прошептал он, поглаживая подбородок длинными тонкими пальцами. Его лицо исказила гримаса. – Это.


   Глава 6


   Снег падал на крышу крошечного домика с соломенной крышей. Окруженные непритязательными стенами, Уиллоу и Блейн сидели на табуретках у маленького стола и ужинали тем, что нашлось в тюке у Блейна: вчерашним хлебом, куском сыра, вином.
   Уиллоу уже не дрожала от холода, но не только огонь согревал ее. Тепло глаз Блейна проникало, казалось, в самую душу всякий раз, когда он останавливал на ней свой взгляд.
   Что же это за волшебство? – спрашивала она себя, отхлебнув вина из фляги и возвращая ему, поглядывая на него из-под ресниц. Спокойное настроение владело ими.
   – Ты не думаешь, что пора все рассказать мне, Уиллоу? – От его низкого голоса трепетало сердце.
   Она решила не притворяться, что не поняла.
   – Рассказать тебе… причину, по которой я стремлюсь найти ожерелье?
   Он кивнул.
   – Или ты колеблешься, потому что твоя причина не такая благородная, как моя? – Несмотря на вызов, у него на губах заиграла неожиданно мягкая улыбка. Мальчишеская, искренняя, почти нежная, она совершенно обескуражила девушку. Если бы Уиллоу стояла, эта улыбка наверняка свалила бы ее с ног.
   – Наоборот, моя причина гораздо более благородна. – Уиллоу было трудно говорить ровно – ее сердце билось, как молот по наковальне. Она продолжила с усилием. – Ты согласишься, когда услышишь.
   Блейн внимательно рассматривал ее, пытаясь заглянуть в эти завораживающие синие глаза, которые были глубже, ярче, выразительнее, чем любые другие, которые ему доводилось когда-либо видеть.
   – Более благородна, чем стремление жениться на принцессе? Сомневаюсь, мой чертенок. Но ты рассказывай, а там посмотрим.
   Слова посыпались из нее, и, к ее удивлению, он слушал без комментариев, когда она рассказывала ему об отце, о Лише-колдунье, о незадачливом колдовстве Артемуса. Она поведала ему о подземной темнице в старом замке, о решении Лиши не выпускать Артемуса, пока тот не сможет достать ей ожерелье Ниссы.
   – И отец позволил тебе отправиться в это путешествие, чтобы спасти его? Он тебя отправил одну в Гиблый лес? – спросил Блейн, не скрывая ярости. – Что же за человек…
   – Он не смог остановить меня. – В глазах Уиллоу вспыхнул синий огонь. Она оттолкнула корку хлеба, лежавшую перед ней на столе. – Он умолял меня взять с собой мужчину в защитники, но я отказалась. Мне легче и быстрее ехать, когда я одна. Кроме того, – добавила она, прежде чем Блейн успел прокомментировать ее склонность попадать в неприятности, – он помог мне другим способом. Способом, который очень пригодится, когда я попаду в логово Тролля. Он послал мне сон.
   Блейн чуть не поперхнулся сыром, схватил флягу с вином и запил застрявший кусок длинным шумным глотком. Потом он замер.
   – Что ты там говорила… насчет сна?
   – Мой отец – Волшебник снов. Во сне он может увидеть будущее – а также прошлое и настоящее. Он может посылать свои сны другим людям, чтобы вывести их, или предупредить, или указать лучшее направление. Он послал мне сон про этот лес, и про птичку, за которой я ехала сегодня днем. Он показал мне логово Тролля и место, где я найду ожерелье, когда попаду туда… – Она запнулась при виде ошарашенного выражения его лица. – Блейн, в чем дело?
   – Я видел тот же сон, Уиллоу. – Его могучие плечи сгорбились, когда он через стол наклонился вперед. – Поэтому-то я и здесь, в этом лесу. Он подсказал мне мысль отправиться на поиски ожерелья для принцессы Мэйдин. В ночь полнолуния я видел очень яркий и очень необычный сон – про логово Тролля, про ожерелье Ниссы. Я думаю, что он был такой же, как и твой.
   Уиллоу побледнела. Ночь полнолуния. Именно тогда Артемус послал ей сон. Она отодвинула табурет и стала расхаживать по хижине. Накидка развевалась, свет от огня блестел у нее на волосах, и этот блеск соперничал с яркостью пламени.
   Она неожиданно повернулась к Блейну.
   – Ты, случайно, не знаешь рыцаря по имени сэр Дадли?
   – Хорошо знаю. Нудный толстый тип. Всю жизнь был солдатом. Неплохой боец, – добавил он для объективности, – но не очень умен. Собственно, я на днях украл его драгоценную накидку, шутки ради, так он даже не…
   – Ты украл накидку сэра Дадли? – Уиллоу снова начала ходить, проводя руками по волосам. Вдруг она снова обратилась к Блейну: – Ты случайно не уснул, завернувшись в нее?
   Ему даже не пришлось кивать. Она увидела блеск в жестких черных глазах и чуть не вскрикнула от отчаяния.
   – Иногда Артемусу нужно сосредоточиться на какой-то особенности человека, которому он посылает сон, – или на какой-то вещи, которую носит этот человек, например на кольце или медальоне, или накидке, – объяснила она с гримасой на лице. – Наверное, он послал тебе сон по ошибке! Тот должен был попасть к сэру Дадли. Наверняка Артемус хотел направить его в лес и в логово Тролля, чтобы он защищал меня, несомненно!
   Блейн встал с табурета и с решительным видом пошел к огню.
   – Это не моя вина, – пробормотал он. – Я видел сон – и у меня появилась мысль, что делать с этим ожерельем, – и я имею на него такое же право, как и ты. Не думай, что я дам тебе завладеть им, Уиллоу. По-моему, твой отец получил то, что заслуживает. Может быть, ему и стоит посидеть в этой темнице лет двадцать, чтобы он научился думать, прежде чем произносить свои заклинания – для разнообразия.
   Глаза Уиллоу вспыхнули.
   – Я этого никогда не позволю!
   – Прежде всего, ты не должна быть здесь – в опасности.
   – Это мой отец. Я не могу бросить и подвести его. – Она встряхнула головой, и ее кудри взметнулись вокруг щек. – Есть ли кто-нибудь, хоть кто-нибудь в этом мире, кто тебе не безразличен, Блейн? – спросила она с интересом.
   За дверью выл ветер, отблески огня плясали и озаряли крошечную хижину дрожащим янтарным светом, но она видела лишь лицо этого худощавого черноволосого человека, словно вытесанное из камня, который сегодня целовал ее с такой силой и страстью. Может ли холодное сердце вмещать такую страсть, думала она, или поднимать такой жар, который искрился сегодня между нашими душами?
   – Я тебя не понимаю, – сказала она мягко, и это непонимание отражалось в ее глазах, словно в зеркале. – Ты вообще не знаешь, что такое любить?
   – Нет. – Это слово, суровое и уверенное, прозвучало быстро, словно вырвавшись из глубины его души. Его глаза засверкали, пугая внезапно появившимся в них блеском, ибо они были холодны, как ночь за стенами хижины.
   – Мой отец был герцогом, и его, насколько я помню, ненавидели. Когда я был еще мальчишкой, его убили враги, один или десяток, кто знает – их было слишком много. Среди них, – продолжал он с напряжением в лице, хватая ее за плечи, – были его законные сыновья, мои единокровные братья. Я был всего лишь маленьким щенком, до меня никому не было дела.
   У Уиллоу пересохло в горле из-за жалости к нему, к тому мальчику, которым он когда-то был.
   – Но твоя мать наверняка… – прошептала она.
   – Она умерла через несколько минут после моего рождения. Понимаешь, у меня был близнец, брат, но он ушел из этого мира вместе с ней, не сделав ни единого вздоха.
   – Блейн…
   – Не надо жалеть меня, чертенок. – Никогда еще его голос не казался таким безразличным. Жесткая улыбка тронула его губы. – Я давно уже решил, что мой удел – скитаться по миру в одиночестве. Делать все по-своему, самому заботиться о своей шкуре. И я выжил. Один. И не только это. Я стал сильным. Я понял, что мне никто не нужен – и я никого не хочу. Тебе нужно сделать то же самое, – сказал он вдруг, встряхнув ее. – Тогда будет намного лучше.
   Она мягко и пытливо смотрела на него.
   – Я не хочу идти по этой жизни одна. Без семьи, без единственного любимого человека. – Она вдруг потянулась, прикоснулась к его щеке, уже затененной отросшей за день щетиной, – как и его сердце, затененное одиночеством, подумала Уиллоу. – Надеюсь, ты тоже не хочешь этого, Блейн из Кендрика, – нежно прошептала она.
   Блейн убрал руку с ее плеча и отступил на шаг.
   – Ты ошибаешься.
   – Да?
   Он нахмурился и отвернулся, внезапно почувствовав себя неловко под этим теплым спокойным взглядом.
   – Верь во что хочешь. – Он подошел ближе к огню, грея руки. – Но тебе придется победить меня, чтобы получить ожерелье, Уиллоу, – сказал он небрежно. – И если помнишь, меня никто еще не побеждал.
   – Посмотрим. – В ее голосе была спокойная уверенность. – Но думаю, это будет битва, которую ты проиграешь.
   Его глаза сузились, и он повернулся, чтобы снова посмотреть на нее, полный гнева, недовольства и невольного восхищения этой стройной непокорной красавицей с веснушками и губами, более нежными, чем лепестки цветов. Что же в ней так очаровывало его?
   Все. Все – от ее грациозности до решимости, которая горела в ее душе, от ее хрупкости до привязанности к своему отцу, которая способна заставить ее отправиться в полный опасностей путь в попытке спасти Артемуса.
   В том, что Волк из Кендрика находил ее такой возвышенной, очаровательной, было необычным для него, коротко подумал Блейн, учитывая, что он никогда не знал привязанности – ни по отношению к кому бы то ни было, ни со стороны другого человека.
   Он всегда был сам по себе.
   Блейн направился к ней, и внутри у него что-то сжалось, когда вместо того чтобы отступить, она не двинулась с места.
   – Ну что ж, тогда пусть начнется битва, чертенок, – сказал он с уступкой. – Завтра, на заре. – Его голос стал тише, грубее. – Но сейчас уже поздно. На сегодняшнюю ночь, и только на сегодняшнюю ночь, я предлагаю перемирие.
   Прежде чем она успела ответить, Блейн схватил ее за руки и притянул к себе.
   – Ты согласна? – Его дыхание шевелило ее волосы. – Перемирие до завтрашнего утра?
   Уиллоу колебалась. Ей следовало освободить руки, гордо отойти и сказать ему, чтобы до утра держался подальше. Но ей очень хотелось остаться в его объятиях, где ей было так тепло, безопасно, уютно, как будто она всегда находилась в них.
   Как такое могло случиться по отношению к человеку, который не переживал ни за кого, ни за что, кроме собственных интересов? И он был ее врагом.
   Это наверняка неправильно – хотеть целовать врага.
   – Я согласна… на ограниченное перемирие. Только на сегодняшнюю ночь, – ответила она, с трудом сохраняя спокойствие в голосе. Не в силах сдержаться, Уиллоу потянулась и прикоснулась к его мягким густым волосам. Когда она находилась рядом с ним, это почему-то выводило ее из состояния равновесия, и сейчас, в освещенной огнем хижине, за стенами которой ветер и снег измывались на лесом, когда его глаза, такие сияющие и пронзительные, смотрели на нее взглядом, каким ни один мужчина никогда прежде не смотрел, этот эффект его воздействия на нее был особенно заметен. Между ними бушевал мощный поток чувств. Думать было тяжело, а о том, чтобы отстраниться, не могло быть и речи.
   – Только на сегодняшнюю ночь, – кивнул он, и она с удивлением поняла, что его голос был не более уравновешен, чем ее. Его сильная рука воина нежно, но твердо взяла ее за подбородок, отчего волна возбуждения прокатилась по всему телу девушки, до самых пят. Он поднял ее голову, так что она не могла отвести взгляд от его пронзительных глаз, даже если бы захотела. – Пока мы ведем переговоры, надо еще кое-что обсудить. Еще один поцелуй.
   – Ты говорил, только один. А потом был и второй, – прошептала она, задыхаясь.
   – Действительно. Потому что это чертовски приятно. А тебе?
   – Это было… довольно приятно. – Уиллоу сглотнула, чувствуя, что ее против воли затягивают какие-то гипнотические чары, которые она не в силах преодолеть. – Может быть… не так приятно, как… лазать по деревьям, но…
   – А-а-а. Ты меня задела. – На его лице появилась озорная улыбка. – Предлагаю попробовать еще раз и посмотреть, не сможем ли мы добиться улучшения.
   – Улучшения? – По правде говоря, Уиллоу не могла представить себе что-то более чудесное, чем эти поцелуи, которыми она обменялась с ним. Но когда мужчина медленно наклонился к ней, и она поняла, что он собирается поцеловать ее, девушка почувствовала панику. И горячий толчок желания. Блейн воспламенил в ней такие ощущения, которые до этого не возбуждал в ней ни один мужчина – даже Адриан, – и она не знала, что с этим делать. Она не была уверена, нравится ей это и…
   Сейчас он снова поцелует меня, поняла она и предприняла быструю, тщетную попытку отстраниться, но он обхватил ее своими крепкими руками, притянул еще ближе к себе и поцеловал, прежде чем она успела возразить, протестуя.
   И поцеловал ее… и поцеловал ее.
   Раньше она чувствовала холод, но сейчас ей стало жарко. Снег и ветер могли бушевать за пределами крошечной хижины, маленькая убогая комнатка могла быть высечена из золота, даже сама эта ночь могла быть сияющим днем, – она все равно ничего не заметила бы, потому что все, что она знала, – это сила его поцелуя, желание, которое нахлынуло на нее, наслаждение, которое пробегало от волос до кончиков пальцев ее изящных маленьких ног. Сладкое, жаркое, головокружительное наслаждение.
   Ее руки обвились вокруг его шеи, и она поняла, что целует его в ответ. Горячие, жадные поцелуи, которые огнем переходили из ее души в его.
   Огонь вздрагивал, сине-оранжевое пламя отбрасывало приглушенный свет на сильное лицо Блейна, а она каким-то образом очутилась у него на руках, прижатая к его груди. Это произошло уже не в первый раз за долгий день, но сейчас ей было лучше всего, потому что в этот раз он ни разу не оторвал свои губы от ее, неся Уиллоу через комнату к тюфяку у стены.
   Раньше, когда огонь только разгорался, он расстелил там свою накидку, и теперь нежно, как свежий весенний листок, опустил на нее девушку.
   – Все еще не так приятно, как лазать по деревьям, Уиллоу? – спросил он, наклонившись над ней, оторвав свой рот от нее только для того, чтобы посмотреть ей в глаза.
   – Я… попробую решить. – Задыхаясь, она потянула его вниз, к себе, и ее губы искали его рот с дерзостью, которой она, как ей казалось, никогда не обладала. Ей казалось, что кровь закипает, когда он ласкал ее волосы, шею, нежно целовал щеки и веки.
   Несмотря на силу Блейна и его могучее тело, Уиллоу совсем не пугали его жадные прикосновения. Она заблудилась в мире ярких ощущений, всепоглощающего наслаждения. Горячее, настойчивое желание начало пульсировать глубоко внутри ее женской сущности.
   – Блейн, это может оказаться… даже более приятным, чем… рыцарский поединок с гвардейцем… короля Феликса, – прошептала она с легким смешком, и он засмеялся вместе с ней.
   – Это будет намного приятнее, чертенок. Ты будешь драться со мной – в битве, которая не будет похожа ни на какую другую, в которой ты участвовала до сих пор.
   Восхитительная битва. Ее пальцы сплетались у него в волосах. Губы раскрылись, чтобы принять его язык, который бросал вызов и накрывал ее язык, втягивая в темную, сумеречную игру чувственной войны.
   Когда его рука нашла ее грудь, она задохнулась от наслаждения; когда он сорвал шерстяные слои накидки и куртки и поцеловал ее обнаженное плечо прямо над наложенной им повязкой, она притянула его к себе и стала стягивать его одежду с неистовой настойчивостью.
   Ее сотрясала дрожь. Блейн был великолепен – загорелый, прекрасный. Она хотела его, всего его, этого мужчину с его обжигающими поцелуями и нежными прикосновениями, мужчину, который говорил, что ему все безразличны, но который спас ей жизнь, нашел убежище и с такой нежностью отнес ее на это ложе. Она хотела его с отчаянным голодом, который исходил прямо из сердца, с уверенностью, которая шла не от здравого смысла или логики, но от волшебных мест в душе и теле, которые просто жаждали его.
   – Блейн… Блейн, – нежно шептала она, лелея звук его имени на губах. Она застонала, когда его язык нашел ее грудь, дразня чувствительный, набухший сосок. Его руки начали ласкать ее бедра и живот – медленно, томительно, разжигая мучительное возбуждение повсюду, где прикасались, и она извивалась, сжигаемая огнем, которому невозможно было противостоять.
   Мир завертелся и исчез. Лес, хижина, снег, ветер… Был только огонь – их собственный огонь, когда они, переплетясь обнаженными телами на тюфяке, ласкали, целовали и открывали друг друга. Не было ни вчера, ни завтра, только сегодняшняя ночь и эта лихорадка, охватившая их.
   И Блейн любил ее, наполняя собой, со всей своей силой и мощью. Уиллоу была так прекрасна и хрупка, что он боялся причинить ей боль, но между ними не было и намека на боль, лишь желание, которое стремительно, сильно, глубоко росло в них обоих.
   Ее волосы пахнут цветами, изумленно думал Блейн, двигаясь в ней длинными, глубокими толчками, которые заставляли ее задыхаться от наслаждения. Сладкими летними цветами. Ее отчаянные извивающиеся движения и эти длинные, стройные ноги, охватывавшие его, потрясали его, словно громом.
   – Уиллоу. Ах, Уиллоу. – Он едва мог говорить, потому что почти потерял голос от желания и обладания ею. Несмотря на ее хрупкость, страсть ее была такой же необузданной и всепоглощающей, как и его собственная.
   Блейн стонал и надавливал все сильнее, входил все глубже, осыпая ее поцелуями, уносившими их обоих на край света.
   Их тела сливались, словно созданные друг для друга. Соединившись с ним, Уиллоу осознавала только, что все остальное исчезло, – воздух, цвет, свет. Был только Блейн – с напряженным, блестящим от пота телом, глазами, потемневшими от желания, которое наполняло ее радостью. Она вдыхала его запах – пряностей и мускуса, словно вкушала вкус вина и обжигающего огня, он наполнял ее изумлением и утонченным напряжением, нарастающим в самой ее глубине.
   Захваченные бурей, которую сами сотворили, они отдались неистовым поцелуям и бушующей страсти, не ведая здравого смысла и сомнений. Их физическая любовь была прекрасна, чиста и неистова, как ночь, которая царила за пределами хижины. Сцепившись, они неслись на гребне высокой, дикой волны, содрогаясь от радости и наслаждения. Вместе с головокружительным завершением пришло облегчение. Сплетенные в сладкий клубок, они стали одним целым, сжимая друг друга каждой каплей своих сил, познав за эту мимолетную вечность великолепие лучезарной радости.
   Потом, истощенные и уставшие, они свернулись в объятиях друг друга – и наконец уснули.
   Через несколько часов она увидела сон. Поначалу все было точно так же, кроме одного. В этот раз, когда Уиллоу приснился мрачный большой зал в логове Тролля и возвышающаяся в нем лестница, она заметила нечто, не увиденное в прошлый раз. Это была дверь в стене на середине лестницы – невидимая дверь, которая со скрипом отворилась, и в мерцающем свете возникла комната, где хранилось сокровище. Вздрогнув, она проснулась. Артемус!
   Должно быть, он вдруг вспомнил эту дверь из своего давнего путешествия в логово Тролля и послал ей этот образ, чтобы указать направление поиска ожерелья.
   Ее сердце забилось, когда она поняла, что Блейн не увидел этого сна. Лежа на тюфяке в его объятиях, положив голову ему на грудь, она знала, что этот сон явился только ей. То ли отец предназначил сон ей одной, то ли (если он увеличил энергию, чтобы направить его и сэру Дадли тоже) он в этот раз попал к настоящему сэру Дадли в замечательной золотистой накидке.
   Не к Блейну.
   Итак, тот не знал про потайную дверь. И теперь в предстоящем состязании у нее было преимущество – причем большое преимущество.
   Обдумывая это, она приподнялась и посмотрела в красивое лицо своего спящего соперника. Уиллоу удивилась охватившему ее волнению. Долгие годы она полагала, что любит Адриана, и только Адриана, что во всем мире для нее больше нет мужчин. Теперь она знала, что чувства, которые она испытывала к Адриану, были лишь бледной иллюзией, отличавшейся от любви, как морской туман от бушующих волн.
   Блейн из Кендрика был настоящий, из плоти и крови. Он спас ей жизнь, заставил смеяться и показал силу поцелуя. Он приводил ее в ярость и очаровывал. Она испытывала странную нежность к этому человеку, который заявлял, что ему никто не нужен.
   Что с ней происходит? Она не может попасть под действие его чар. Ее разум и сердце должны быть сосредоточены на сокровище.
   Но сейчас он спал, и она ничего не могла с собой поделать. Уиллоу протянула руку и нежно прикоснулась к его грубой щетинистой щеке. Его глаза тут же открылись.
   Они наполнились теплом, когда он увидел ее, и, улыбаясь, Блейн потянулся и схватил ее за бархатные кудри.
   – А, мой прекрасный чертенок!
   Его низкий голос совсем не был сонным.
   – Готова ко второму раунду рыцарского турнира? Прежде чем Уиллоу успела произнести хоть слово, он потянул ее вниз, на себя, и все началось сначала.


   Глава 7


   Когда рассвело, Уиллоу и Блейн выехали из хижины в свежую морозную красоту ясного погожего утра. Уиллоу оставила свою мальчишескую маскировку и разорванную куртку и надела синее шерстяное платье. Она решила распустить волосы по спине и заметила, как взгляд Блейна задерживается на ней, когда они перед отправлением ели свой спартанский завтрак. Прежде чем они встали из-за стола, он удивил ее своим предложением – ехать вместе и продлить перемирие, пока они не доберутся до логова Тролля.
   Уиллоу долго и внимательно рассматривала лицо Блейна, прежде чем согласно кивнула. Она не торопилась с ним снова ссориться, но с тяжелым сердцем понимала, что это лишь вопрос времени. Чем ближе подъезжали они к ожерелью Ниссы, тем больше они должны были отдаляться друг от друга, потому что цели у них были разные при одинаковых намерениях, и никто не хотел признавать поражения.
   Они были в пути уже несколько часов, и копыта коней скрипели на затвердевшем снегу. Каждый из них вспоминал свой сон всякий раз, когда они находили метки и знаки, которые уже видели. Они сравнивали с ними то, что помнили об этом пути, который был им показан во сне, и каждый думал, какую судьбу уготовил им этот день.
   – Ты видел сны прошлой ночью? – спросила Уиллоу, когда они остановились отдохнуть и поесть.
   – Лишь о тебе, – ответил Блейн, улыбаясь и помогая ей слезть с лошади. Его руки задержались на ее талии. – А ты?
   Уиллоу не ответила, лишь наклонила его голову к себе и целовала до тех пор, пока они оба не забыли об этом вопросе.
   Уже спускались сумерки, и они выбились из сил, когда дорога начала меняться. Копыта лошадей вязли в болотной топи, и они поняли, что приближаются к логову Тролля. Когда солнце опустилось и небо обняли лиловые тени, они наконец выехали на открытое место в лесу, и там, перед стеной зазубренных утесов, возвышалась кроваво-красная каменная крепость, казавшаяся на фоне неба темным, ужасным чудовищем.
   Хорошо, что Король троллей мертв, подумала Уиллоу, когда Мунбим встала на дыбы и девушка пыталась удержать ее под контролем. Но плохо, что его злой дух все еще обитал в этом месте – не очень-то ей хотелось тягаться с самим Троллем.
   Но если бы пришлось, она бы сделала это. Пока ей нужно было сражаться только с опасностями крепости – и с Блейном.
   – Мунбим, спокойно, – потребовала она от кобылы, которая отказывалась идти по грязной тропинке. Вокруг повсюду были топь и грязная жижа с мертвыми деревьями, увязшими среди переменчивой серой трясины.
   – Делай, что я говорю. Вперед!
   К раздражению Уиллоу, конь Блейна оказался смелее. Хотя она увидела блеснувшие белки его глаз, когда он почувствовал в этом месте что-то мрачное и опасное, но он не упрямился и не становился на дыбы, а продолжал невозмутимо идти вперед. Блейн обогнал ее.
   – Подожди, – позвала она воина, пришпоривая кобылу, но Блейн, не сбавляя скорости, напряженно всматривался во что-то и не оглянулся на нее.
   Она сцепила зубы и погнала кобылу вперед. Значит, перемирие закончилось, уныло размышляла она. Он больше не подумает обо мне. Он лишь стремится первым войти в крепость.
   Не оглядывайся, строго приказал себе Блейн. Готовность к бою бодрила его. Я неплохо провел время с дочкой колдуна, признал он, но пришло время положить этому конец. Он направил свои устремления на желанную добычу, скрытую за этими неприступными на вид каменными стенами, и собирался выполнить свою задачу до конца. Уиллоу находчивая и умная, говорил он себе, сузив глаза и рассматривая стоявшую перед ним грозную крепость. Она найдет другой способ вызволить Артемуса, этого властелина снов.
   Пока его черный конь упрямо продвигался вперед, Блейн мог поклясться, что под ним заколебалась земля.
   Он оставил коня там, где раньше был двор главной башни, а сейчас – заросшее сорняком открытое болотистое место, и, идя к двери, быстро оглянулся через плечо.
   Уиллоу настойчиво продвигалась вперед, невзирая на пугливость своей кобылы. В угасающем свете дня ее лицо было решительным, мрачным – и печальным.
   Что-то защемило у него в сердце. Усилием воли он подавил это чувство.
   Это ради принцессы, сказал он себе. Ради награды. Не позволяй ничему отвлекать тебя.
   Он быстро вошел в главную башню и уставился на то, что когда-то было Большим залом. Сейчас это были лишь возвышающиеся развалины.
   Когда Уиллоу привязала Мунбим на гниющем дворе и поспешила в развевающейся на ветру накидке к большим дверям, солнце уже почти зашло и причудливые аметистовые тени саваном накрыли двор.
   Когда она оказалась в главной башне, то не обнаружила там никаких признаков Блейна. Но факелы и свечи почему-то горели в изрытом пещерами Большом зале, отбрасывая на сырые каменные стены длинные колеблющиеся лучи света.
   Девушка медленно обернулась. В этом месте было что-то дурное и ужасное. Дух Короля троллей обитал в самом воздухе крепости, и его присутствие было столь же очевидным, как и снующие по углам длиннохвостые крысы.
   Она хотела было позвать Блейна, но закусила губу и сдержалась.
   Теперь она была сама по себе. Как и он. Вспоминай сон, приказывала она себе, осторожно продвигаясь к лестнице, которая выглядела так же, как и во сне. Поставив ногу на первую ступеньку, она прислушалась к глубокой тишине когда-то прекрасного замка. Где же Блейн?
   Неважно. Сейчас значение имело только ожерелье Ниссы. Поднявшись по лестнице до половины, она остановилась и стала изучать стену справа от себя, где во сне ей привиделась дверь. Сейчас, в неровном свете факелов, который так жутко освещал это место, она заметила лишь старый красный камень, шершавый и неповрежденный. Никаких признаков двери не было. Уиллоу закрыла глаза и еще раз вспомнила сон. Она по памяти пересчитала ступени, прежде чем появилась дверь.
   Одиннадцать.
   Она спустилась вниз и снова начала подниматься, на этот раз считая ступени.
   Здесь. Уиллоу положила руку на стену. Под ладонью она почувствовала тепло. Изучив камень, увидела на уровне талии слабый круг, который начал светиться. Она нажала на него, и дверь распахнулась.
   Внутри длинная комната была точно такой же, как во сне. Девушка вступила в нее, и дверь закрылась. Но не было темно, потому что и тут горели свечи – в подсвечниках высоко наверху, отбрасывая на комнату неровный свет. Они освещали богатую золотисто-алую драпировку, мраморный пол, огромную позолоченную мебель.
   Когда-то это была комната Королевы троллей. И здесь, на возвышении у дальней стены, стоял ящик с золотой и серебряной инкрустацией, с крышкой, украшенной рубинами в форме тролля.
   Едва осмеливаясь дышать, Уиллоу приблизилась и дрожащими пальцами прикоснулась к ящику. Подняв крышку, она тут же увидела ожерелье.
   Двадцать мерцающих кристаллов на сияющей золотой нити. В середине каждого кристалла светился рубин идеальной формы.
   Ожерелье Ниссы. Уиллоу прикоснулась к нему, по телу пробежала дрожь. Взяв украшенье, она была поражена его воздушной легкостью.
   Но как только Уиллоу достала его из ящика, она почувствовала странное дрожание под ногами. Вся крепость начала трястись. Закачались пол и стены. Девушку охватил ужас, всего лишь на мгновение, затем все замерло, но и этого было вполне достаточно. Сердце выскакивало из груди, когда она крепко зажала ожерелье в кулаке и кинулась к двери.
   Уиллоу нажала на светящийся круг, и дверь распахнулась внутрь. Она выбежала с возгласом благодарности и – натолкнулась на преграду.
   В дверях стоял Блейн из Кендрика.
   На один волнующий миг их взгляды встретились и задержались.
   – Дай мне пройти, – задыхаясь, сказала Уиллоу.
   – Не так быстро. – Его лицо было мрачным, голос жестким. Этот Блейн отличался от того, который всю ночь напролет занимался с ней любовью в освещенной огнем хижине. Это был Волк из Кендрика, целеустремленный воин, озабоченный лишь своей победой, победой любой ценой.
   Его прищуренный взгляд остановился на ожерелье, зажатом в ее пальцах. Он потянулся к украшению, но Уиллоу спрятала руки за спину.
   – Я первая нашла его! Ты не можешь забрать его у меня, Блейн!
   – Победителем состязания станет не тот, кто первым нашел ожерелье, а тот, у кого оно останется в конце. – Его голос был тихим и мрачным.
   – Блейн, пожалуйста…
   Отчаяние в ее голосе и боль на бледном лице словно кинжалом ударили его в сердце. Но маленький мальчик, которому приходилось драться за свою жизнь, бегал по кругу и кричал ему: Забери! Забери!
   Блейн сглотнул, терзаемый этим образом, слишком яркими воспоминаниями о голоде, жажде, изнеможении, о недоверии ко всем вокруг, невозможности рассчитывать на кого бы то ни было, кроме себя самого.
   – Не заставляй меня делать это, Уиллоу. – Он стал приближаться к ней, вынуждая ее пятиться, пока она снова не оказалась в той же комнате и не уперлась спиной в стену. Ее руки по-прежнему были за спиной, сжимая ожерелье.
   Она подняла к нему свое лицо – гордое, вызывающее, прекрасное, как звезда. Как хотелось ему погрузить пальцы в роскошное облако великолепных волос…
   – Уиллоу…
   – Тебе придется забрать его у меня, если оно тебе нужно.
   Давай, Блейн, забери его.
   Забери, забери его!
   Он выругался и в ярости бросился вперед, но остановился как вкопанный, когда она вздрогнула и он увидел страх в ее глазах.
   Страх. Перед ним.
   Мучительный стыд и угрызения совести нахлынули на него. Угрызения совести, которые словно тисками сжали душу. Он медленно поднял руку и мягко положил на ее нежную щеку.
   – Неужели ты думаешь, я смогу причинить тебе боль, Уиллоу? Хоть из-за чего-нибудь?
   Она изумленно смотрела в его глаза, не веря тому, что слышит. У Блейна было так тяжело на душе, что слова давались ему с трудом.
   – Пойдем. Надо уходить из этого проклятого места.
   – Ты обещаешь, что не заберешь ожерелье силой, или хитростью, или…
   Она увидела боль на его лице, печаль в этих непостижимых темных глазах. Уиллоу задержала дыхание. Она обидела его, задела что-то в глубине его души.
   – Даю слово, – сказал он резко.
   – Блейн, я не собиралась… я просто хотела быть уверенной…
   – Не надо извиняться. Ты права, что не доверяешь мне. Но я скажу прямо: ожерелье твое, леди. Позволь мне сопроводить тебя до темницы, чтобы быть уверенным, что Лиша сдержит слово и освободит твоего отца.
   Ошеломленная, она покачала головой.
   – Но как же принцесса Мэйдин? Ты не хочешь… найти другой подарок?
   – Я всегда могу найти другой подарок. – Лицо его было мрачным. – Я уже сейчас знаю один, который стоит неизмеримо больше, чем эта побрякушка. Но впервые в жизни, – медленно произнес он, – я не знаю, смогу ли я его добиться.
   Когда мраморный пол под ними задрожал снова, Блейн резко оглянулся вокруг, потом схватил Уиллоу.
   – А сейчас пойдем со мной, пока…
   . Чудовищный грохот прокатился по крепости. Блейн прижал Уиллоу к себе, защищая ее своим телом, словно щитом, пол закачался под ними еще сильнее и на этот раз уже не останавливался.
   – Блейн, пол проваливается! Крепость – она рушится!
   Он уже тащил ее к двери. Пошатываясь, они вместе добрались до лестницы, а пол раскачивался все сильнее. Высоко наверху оборвался канделябр, полный свечей, и с грохотом полетел вниз через Большой зал. Сырые каменные стены и потолок начали трескаться.
   – Бежим! – Блейн обхватил рукой ее талию, и они ринулись вниз по раскачивающимся ступеням.
   Как только они спустились в Большой зал, одна из стен с грохотом обрушилась. Повсюду носились летучие мыши, встревоженные шумом и гамом с насиженных стропил. Внезапно Уиллоу почувствовала запах дыма, и через мгновение беглецы увидели кружащиеся языки пламени.
   Страх терзал Уиллоу, когда они бежали к дверям. Одной рукой она сжимала ожерелье, а другой – сильные пальцы Блейна. Она мчалась быстрыми отчаянными прыжками, почти не отставая от гигантских шагов Блейна.
   Они стрелой вылетели из крепости, словно преследуемые демоном, в некотором смысле так и было, так как Король троллей жаждал отмщения, разрушая самое свое логово, в котором его дух обитал столетиями. Лошади ржали и становились на дыбы, но конь Блейна успокоился, когда тот посадил Уиллоу в седло, а затем вскочил позади нее.
   – Мунбим! – закричала Уиллоу. Через мгновение Блейн уже отвязал кобылу и тащил охваченное ужасом животное за повод, пришпоривая своего коня и направляя его через болото.
   Чувствуя себя в безопасности в седле перед Блейном, чье сильное тело прижималось к ней, Уиллоу оглянулась и увидела, как башни крепости проваливаются внутрь и к небу вздымаются огромные клубы черного дыма и оранжевые языки пламени.
   Потом они галопом скакали через болота, убегая от обреченной крепости, и Уиллоу больше не смотрела назад.
   Она прислонилась к Блейну, предоставив тому управлять своим конем и ее кобылой, и засунула драгоценное ожерелье глубоко в карман своей накидки. Девушка уже думала о том, что будет после их обратного путешествия через Гиблый лес, что уготовило ей будущее.


   Глава 8


   – Посмотри на нее, – прошептал Артемус, наливая Лише бокал вина на кухне своего уютного дома. Колдунья, сидевшая на скамье у камина, глянула на девушку, свернувшуюся в бархатном кресле у окна темной комнаты. Лишь свет огня от камина освещал ее бледное лицо, пока она пристально вглядывалась в холодную зимнюю тьму.
   – Она только это и делает каждую ночь и большинство дней тоже. Смотрит в окно. Его высматривает, – фыркнул Артемус. – Я поклялся ей, что не буду вмешиваться, но клянусь всеми святыми, Лиша, я пошлю этому мерзавцу такой кошмар, который он никогда не забудет.
   – Ты этого не сделаешь. – Лиша взяла бокал, который он подал ей, и пригубила, потом улыбнулась ему.
   – Сядь, дорогой. Обрати внимание на меня. Все проблемы Уиллоу уладятся сами собой, вот увидишь.
   Он позволил ей усадить себя на скамью рядом с собой и задумчиво глотнул вина.
   – Это подсказывает твоя интуиция колдуньи, или ты что-то видела в своем зеркале?
   – Я что-то видела, – промурлыкала она и улыбнулась, когда его лицо прояснилось.
   – Блейна из Кендрика? Он умрет какой-нибудь ужасной смертью? Его съест дракон, разорвет вепрь или…
   – Нет, не будь глупым. Это не сделает Уиллоу счастливой.
   – Это сделает меня счастливым, – проворчал Артемус.
   Лиша вздохнула.
   – Если бы я знала, что ты будешь так переживать из-за всего, я бы вообще не начинала эту цепь событий. – Она поставила бокалы на маленький столик с серебряной окантовкой и взяла Артемуса за обе руки.
   – Ты меня прощаешь?
   – Я женился на тебе, разве не так? – Он поцеловал ее в кончик курносого носа. Лиша улыбнулась и придвинулась к нему поближе.
   Много событий произошло с тех пор, как дочь волшебника и Волк из Кендрика похитили ожерелье Ниссы из логова Тролля. Увидав это в своем волшебном зеркале, Лиша поняла, что так или иначе выпустит Артемуса из заточения, и тут же отправилась к нему.
   Во время разговора между ними многое прояснилось. Артемус искренне признался ей, что после бала в Мелвосе он собирался прийти к ней, что он хотел прийти к ней, но боялся, что она целовала его так на балу только оттого, что была пьяна от избытка крепкого вина, которым они наслаждались в тот вечер. Он думал, что она будет смеяться, если он, простой волшебник с ограниченной силой, не очень известный и богатый, придет к такой замечательной красавице, к такой сильной женщине, как Лиша-колдунья.
   Он признался, что после смерти матери Уиллоу около десяти лет тому назад у него не было ни прогулок под луной, ни даже невинного летнего пикника с женщинами, и он, ну, э-э, стеснялся, признал он наконец, – во всяком случае, когда не был под воздействием горячительных напитков.
   По его лицу Лиша поняла, что он говорит правду, и ей стало стыдно за свою горячность. У нее всегда был характер, заслуживающий сожаления. Когда Артемус не пришел к ней через несколько недель после их чудесного танца и этого божественного поцелуя в саду, она подумала, что он такой же капризный и ненадежный, как и все остальные мужчины в ее жизни, – и обиделась, потому что она думала, она надеялась, что в Артемусе есть какая-то особенная искорка.
   Поэтому, пытаясь заставить его ревновать, она завела молодого любовника и не скрывала этого, пока Артемус не превратил бедного парня в жабу, а потом произошел этот прискорбный случай с ястребом.
   Да, она слишком остро отреагировала. Она признала это в темнице в тот день, когда Уиллоу и Блейн скакали сломя голову прочь от логова Тролля, возвращаясь через Гиблый лес.
   Она принесла извинения. И освободила его.
   Артемус настаивал, чтобы колдунья перенесла их обоих на постоялый двор «Белый боров» на окраине леса к тому времени, когда туда прибудут Уиллоу и Блейн, чтобы он мог как можно быстрее сообщить дочери, что свободен.
   Лиша согласилась. Они оказались на постоялом дворе как раз в тот момент, когда подъехали Уиллоу и Блейн. Была суматоха, и приветствия, и возгласы облегчения, и Уиллоу плакала от счастья, оттого что с Артемусом все хорошо, а отец радостно благодарил за то, что дочь выжила в этом опасном путешествии и вернулась к нему, и Уиллоу смеялась и предлагала Лише ожерелье, а Лиша отказывалась взять его, потому что ожерелье не было тем, чего она на самом деле хотела. И во всей этой неразберихе никто и не заметил, когда ускользнул Блейн из Кендрика, пока все не обратили внимания, что он и его черный боевой конь попросту исчезли.
   Артемус видел боль и опустошенность Уиллоу, когда Волка нигде не смогли найти, видела это и Лиша. Они обменялись виноватыми взглядами, понимая, что их ошибки обернулись серьезными последствиями для девушки, которая из-за их глупости рисковала жизнью.
   Это было несколько недель назад, и с тех пор о Волке из Кендрика ничего не было слышно. За это время Артемус и Лиша тихо поженились, отпраздновали свадьбу при дворе короля Феликса и начали семейную жизнь в доме волшебника.
   Но хотя Уиллоу радовалась их счастью, танцевала на свадьбе с несколькими пылкими молодыми рыцарями и весьма обходительными титулованными особами, они оба видели печаль, которая лежала у нее на сердце, печаль, которая росла с каждым днем.
   А сегодня по деревне проскакал глашатай с известием о свадьбе принцессы Мэйдин и отважного молодого рыцаря, который превзошел всех остальных и завоевал ее руку.
   К сожалению, никто не расслышал имени рыцаря, совершившего этот подвиг.
   Вся деревня гудела, но Уиллоу не произнесла ни слова.
   Она только открыла ларец, где хранила ожерелье Ниссы, смотрела на него некоторое время и потом осторожно закрыла ларец.
   Сразу после ужина она села, свернувшись, в бархатное кресло, и с тех пор смотрела, не отрываясь, в пустую зимнюю ночь.
   – Невыносимо видеть ее такой несчастной, – Артемус откинулся на скамье с подушками, а Лиша гладила его по щеке. – Даже когда молодой Адриан уехал на битву и погиб, она не была такой печальной.
   – Я знаю, милый, но…
   – Она переживет это, забудет его, да, Лиша? Ты же женщина. Ты должна знать такие вещи.
   – Я бы тебя никогда не забыла, – нежно сказала колдунья и улыбнулась ему. – Ну ладно, пойдем спать. Утром все будет не таким мрачным.
   – Да, конечно. Солнце взойдет. И правда, Лиша, – какое это отношение имеет…
   Голос Артемуса затих, когда жена увела его в их комнату.
   Уиллоу не слышала, как они пожелали ей спокойной ночи. Все ее внимание было приковано к деревьям, окаймлявшим дорожку у дома, потому что ей показалось, что она заметила там какое-то движение.
   Да. Что-то… или кто-то… был там.
   Она замерла, когда увидела всадника, подъезжающего к дорожке у дома. Лунный свет осветил знакомую фигуру, высокую и мускулистую. Когда он приблизился, она разглядела его лицо – сильное, ястребиное, неулыбчивое, с темным взглядом, прикованным к дому.
   Сердце ее чуть не выскочило из груди, и в течение нескольких мгновений она была уверена, что не сможет встать с кресла. Но тут же метнулась к двери и распахнула ее в тот момент, когда он поднял кулак, чтобы постучать.
   Некоторое время они оба молчали. Просто смотрели друг другу в глаза. Уиллоу могла поклясться, что он стал еще красивее с тех пор, как она видела его в последний раз.
   С того дня, когда он исчез, не сказав ей ни единого слова.
   – Что привело вас сюда в этот час, сэр? – промолвила она со всей холодностью, которую смогла найти в себе. – Уже поздно, чтобы ходить в гости.
   Он улыбнулся, и сердце ее перевернулось в груди.
   – Ты прекрасно знаешь, что привело меня сюда, Уиллоу. – Он вошел внутрь и потянул ее за собой. – Почему ты сидишь в темноте? – спросил он.
   – Почему ты думаешь, что имеешь право запросто заходить в мой дом и спрашивать меня… о!
   Последовал долгий жадный поцелуй.
   – Вот почему, – сказал Волк из Кендрика нежным голосом.
   – О! – Все еще разгоряченная и потрясенная поцелуем, Уиллоу пыталась понять. – Но… принцесса…
   – Она вышла замуж. За Рольфа из Корнхолла.
   На мгновение Уиллоу почувствовала потрясающее облегчение, но потом пришло понимание, которое вернуло ее на землю.
   – Понимаю. Ты проиграл… потому что у тебя не было ожерелья. – Ее нижняя губа дрожала. – Сожалею. Я бы отдала его тебе. Можешь забрать, если хочешь. Мне оно не нужно.
   – И мне тоже. У меня нет желания дарить его ни принцессе Мэйдин, ни кому-то еще. По правде говоря, я не стал участвовать в этом соревновании – стоял в стороне и смотрел, как все они изображали из себя ослов. Если бы я не был так озабочен, то мог бы насладиться зрелищем. – Он сосредоточенно смотрел на нее. – Но я вдруг понял, что это состязание – или награда – и близко не интересует меня так, как мне это казалось.
   Его руки сжимались вокруг нее, отчего ей было трудно соображать. От него пахло кожей, лошадьми и пряностями. Он казался усталым, но при этом красивее всех мужчин, которых она когда-либо видела, – и неизмеримо более милым. Она осознала с легким потрясением, что абсолютно не может вспомнить ни единой черты лица Адриана.
   – Не… интересует тебя? – спросила она тихо. – Почему?
   – У меня было другое на уме. Другие вещи, которым нужно уделить внимание.
   – О, понимаю.
   Но она не понимала. Не понимала, почему он здесь, почему поцеловал ее так, что у нее закружилась голова и онемели пальцы, почему смотрит так, словно запоминает, чтобы не забыть никогда. Возможно, он уезжает куда-то и приехал, чтобы исчезнуть навсегда.
   – Ты даже не попрощался.
   Он улыбнулся и прикоснулся к ее волосам, проводя пальцами по все длине кудрей.
   – Ты имеешь в виду там, в «Белом борове»? Так это потому, что прощания не было.
   – Ты говоришь бессмыслицу.
   – На самом деле я не оставлял тебя, Уиллоу. Я просто… ездил по делу. А теперь я готов отправиться в новое путешествие.
   Ее сердце остановилось.
   – И какое отношение это имеет ко мне? – спросила она тихо и высвободилась из его рук. Она почувствовала разочарование, когда он позволил ей отстраниться. Уиллоу зажгла несколько свечей на маленьком столике возле кресла, бесцельно переложила с места на место подушку с кисточками на низкой фиолетовой софе и снова повернулась к нему, ее руки слегка дрожали, когда она разгладила юбку.
   – Я только во второй раз вижу тебя в платье. – В глазах Блейна сверкнуло одобрение, когда он осматривал ее светло-желтый наряд с вышитыми зелеными цветами на рукавах. – Ты почти так же прекрасна, как тогда, когда на тебе ничего не было.
   – Тихо! – Она покраснела и бросила быстрый взгляд в сторону комнаты, где спали Артемус и Лиша. – Думаю, пора тебе открыть тайну и рассказать мне про свое дело. А потом можешь дальше идти своим путем.
   Улыбаясь, он подошел к ней. В его черных глазах появился веселый блеск – и возможно, отметила она с удивлением, некоторая напряженность.
   – Я согласен, мой прекрасный чертенок.
   – Я не…
   – Ты согласна?
   – Прошу прощения?
   Блейн из Кендрика сделал глотающее движение.
   – Ты согласна быть моим прекрасным чертенком? Моей. Моей женщиной, моей невестой, моей женой. – Внезапно, к полному изумлению Уиллоу, он опустился на одно колено и взял ее руку, так бережно, словно та была стеклянная.
   – Я люблю тебя, Уиллоу из Бринхейвена. Ты согласна стать моей женой и жить со мной? Прежде чем ответить, позволь сказать тебе, – торопливо продолжил он, – что король Феликс даровал мне изрядный участок земли за мою службу ему во время Войны двух зим. – Он говорил быстро, как будто опасаясь, что она откажет ему, прежде чем он закончит свою просьбу. – Раньше я не находил ему применения, но так случилось, что он расположен не больше чем в шести часах езды отсюда, и там есть красивый особняк, и у тебя будут слуги, как и подобает жене сэра Блейна из Кендрика, и…
   – Меня не интересует земля – или особняк, – прошептала Уиллоу. Она притянула Блейна к себе, и ее глаза засияли от радости. – Сэр Блейн из Кендрика, я тоже люблю тебя. Я согласна жить с тобой в той маленькой хижине в Гиблом лесу, если ты меня попросишь. Я согласна жить с тобой даже на дереве.
   – Ну, в этом не будет необходимости, – заверил он и снова поцеловал ее.
   Спустя немалое время, когда они снова могли говорить и думать более или менее ясно, они сидели бок о бок на скамье у камина, обсуждали все, что было у них на сердце.
   И планировали свое будущее – вместе.
   – Мне кажется, что я вижу сон, – изумленно пробормотала Уиллоу. Ее голова лежала на плече Блейна. – Я думала, что потеряла тебя навсегда, а теперь…
   – Если ты видишь сон, то я вижу точно такой же. – Он повернул ее к себе лицом и взял его в руки.
   – Надеюсь, на этот раз это не проделки твоего отца? – усмехнулся он.
   – Нет, боюсь, ты ему не очень нравишься.
   – Я завоюю его расположение, – сказал он, и это снова был голос уверенного в себе дерзкого солдата, которого она впервые увидела в пивной постоялого двора «Белый боров». – Я завоевал тебя и твою любовь, и это единственная достойная награда. Единственное состязание, которое стоит того, чтобы победить в нем, – прошептал он ей, и когда прикоснулся губами к ее губам, это был самый нежный поцелуй на свете. – У меня нет никаких сомнений, Уиллоу, что всю оставшуюся жизнь у нас с тобой будут одинаковые сны.
   – Дом, – прошептала она, и в ее глазах отражалось ее сердце, – и дети.
   – Много детей, – поправил он, усаживая ее к себе на колени.
   – И много смеха – и много любви, – добавила она просто, поднимая руку, чтобы прикоснуться к его лицу.
   Блейн думал о собственном детстве, лишенном любви, о доме, из которого его вышвырнули в раннем возрасте, о своих одиноких скитаниях, о борьбе и отчаянии. Он смотрел в прекрасное лицо женщины, которая обещала ему все, чего он когда-либо желал, все, чего он никогда не имел.
   – Много смеха, много любви, – повторил он почти ошеломленно. – И я сделаю все, любимая Уиллоу, клянусь жизнью, чтобы твои мечты сбылись.
   И они, конечно, сбылись – сбылись прекрасно – все до единой.




KOAP Open Portal 2000


Яндекс цитирования