|
|
ЙННННН» ЙННННН» ЙННННН» ЙННННН» ЙННННН» ЙННННН»
є ЙН» ИНєННН» ИНєННН» ИНєННН» ИНєННН» ИНј ЙН» є
є ИНєНННј ЙНєНННј ЙНєНННј ЙНєНННј ЙНєНННННєНј є
ИН» є ЙНННј ИНННННј ИНННННј ИНННННј ИННН» є ЙНј
ЙНєНј є є є ИН»
є є ЙНј Х А Й Я М И А Д А ИНєН» є
є ИНєН» ЙНј є є
ИН» є є Составил: Андрей Андриенко є ЙНєНј
ЙНєНј є 2:461/44@Fidonet є є ИН»
є є ЙНј FontHunter@aqua.kharkov.ua ИНєН» є
є ИНєН» ЙНј є є
ИН» є є release є ЙНєНј
ЙНј є ИННН» ЙННННН» Йµ1.2Ж» ЙННННН» ЙНННј є ИН»
є ЙНєНННННєНј ЙНННєНј ЙНННєНј ЙНННєНј ЙНННєН» є
є ИНј ЙН» ИНННєН» ИНННєН» ИНННєН» ИНННєН» ИНј є
ИНННННј ИНННННј ИНННННј ИНННННј ИНННННј ИНННННј
Х А Й Я М И А Д А
(содержание)
Переводы:
И. Алиев 2
К. Арсенева 3
К. Бальмонт 11
Ц. Бану 43-3
Ц. Бану, К. Арсенева 16
С. Ботвинник 5
В. Величко 47
К. Герра 6
Б. Голубев 36
Н. Гребнев 2
А. Грузинский 6
В. Державин 494-1
В. Зайцев 6
Т. Зульфикаров 3
Н. Ильин 3
В. Кафаров 2
С. Кашеваров 16
Н. Кононов 7
Я. Козловский 3
Ф. Корш 4
А. Кушнер 17
Т. Лебединский 1
Н. Леонтьев 4-2
С. Липкин 10
В. Мазуркевич 4
Х. Манувахов 3
Б. Маршак 4
В. Микрюков 6
И. Налбандян 4
А. Наумов 2
Л. Некора 125-1
Л. Озеров 1
Л. Пеньковский 6
Г. Плисецкий 460
П. Порфиров 7
В. Рафальский 1
А. Ревич 7
О. Румер 281-3
С. Северцев 5
Д. Седых 27
И. Сельвинский 4
Г. Семенов 31
Т. Спендиарова 2
А. Старостин 37
Н. Стрижков 149-2
В. Тардов 1
Н. Тенигина 552
И. Тхоржевский 200
И. Умов 11
Я. Часова 7
А. Щербаков 15
А. Янов, Н. Леонтьев 2
Поэма: Эдвард Фитцджеральд
"Рубайят Омара Хайяма"
Дословный перевод
Роман: Георгий Гулиа
"Сказание об Омаре Хайяме"
Портрет: Азаргун, иранский художник,
воссоздал портрет на основе
исторических изысканий
Статья: Магомед-Нури Османов
Омар Хайям: проблемы и поиски
Статья: З. Н. Ворожейкина
Омар Хайям и хайямовские четверостишия
Статья: З. Н. Ворожейкина,
А. Ш. Шахвердов.
Омар Хайям в русской переводной поэзии
Статья: В. Державин
Поэзия мудрости
Словарь
Комментарии
Библиография: русские переводы.
Библиография: основные издания.
Содержание
История
(дословный перевод)
[org-0008] [pli-0437]
Как жаль, что жизнь бесполезно прошла:
И кусок (хлеба) стал недозволенным и дыхание осквернено.
Неисполненные (твои) веления опозорили меня, --
Сожалею о поступках, которые не были одобрены (тобою).
[org-0017] [der-0117]
"Пошел ты и опять возвратился, -- стал ты согнутый.
Имя твое исчезло из имен.
Ногти все собрались и стали копытом,
На сидении выросла борода и превратилась в хвост".
[org-0056] [der-0185]
Судьба то дарит мне одежду -- делает эмиром,
То раздевает (наголо) меня, как чеснок.
Не хочу думать я о капризах судьбы:
Бесполезные думы могут состарить меня.
[org-0106] [ban-0004],[fit-0065],[zaj-0006]
Те, что достигли глубин мудрости и знаний
И в полноте совершенства стали светочами для других,
И они не смогли выбраться из этой темной ночи,
Рассказали сказку и погрузились в сон.
[org-0133] [pli-0161],[bal-0005]
Нельзя растить в сердце росток печали,
Надо безотрывно читать книгу наслаждений.
Нужно пить вино и потакать желаниям сердца,
Ведь неизвестно, сколько времени дано нам побыть на свете.
[org-0145] [pli-0187],[vel-0006]
Смотри не подвергай свое тело горестям и страданьям
Ради того, чтобы копить белое серебро и желтое золото.
Прежде чем остынет твой теплый вздох,
Потрать все с друзьями, иначе все пожрет твой враг!
[org-0155] [fit-0076],[tho-0128]
Когда извечная любовь сотворяла меня,
То сперва урок любви мне продиктовала,
Затем из мелких россыпей моего сердца
Выковала ключ к дверям сокровищниц духа.
[org-0162] [fit-0046],[tho-0016]
Хайям! Хотя голубой свод небес
Разбил шатер и замкнул уста для бесед,
Но, подобно пузырькам вина в чаше жизни,
Предвечный виночерпий уже похитил тысячи "хайямов".
[org-0166] [rum-0202],[ger-0006],[vel-0007],[gru-0006],[kas-0016],[sta-0037],[der-0137],[der-0165],[pen-0005],[pli-0381],[str-0083],[ily-0003],[str-0084],[ali-0002],[sem-0031]
Будь весел, ибо конца страданиям не предвидится.
Не раз еще сойдутся в небесах светила в одном знаке зодиака,
[являя собой предопределение рока].
Кирпичи, что вылепят из твоего праха,
Вмажут в стену дома для других людей.
[org-0170] [fit-0088],[tho-0192]
Говорят, что в Судный день будут розыски
И тот дорогой друг будет суров.
От чистого блага может изойти только благо, --
Будь спокоен, конец будет хорош.
[org-0186] [fit-0096],[pli-0054].[ger-0005]
Как жаль, что окончена книга юности
И ранняя весна жизни обернулась зимой.
Та птица радости, которую звали молодость,
Увы, не знаю, когда прилетела и когда скрылась.
[org-0210] [str-0071],[man-0003]
О ты, сущность которого не познает разум,
Не нуждающийся в покорности и непокорности моей,
Я пьян от прегрешений и трезв от упования,
Все потому, что я надеюсь на твое милосердие.
[org-0297] [pli-0374],[mik-0006]
Я постоянно борюсь с вожделениями, что мне делать?
Я страдаю от своих поступков, что мне делать?
Допустим, что своим великодушием ты простишь меня,
Да от стыда за содеянное, что видел ты, -- что мне делать?
[org-0315] [nek-0021],[nal-0004]
Некоторое время мы в детстве ходили к учителям,
Некоторое время потом гордились своей ученостью.
Послушай конец повести, что сталось с нами:
Из праха появились -- по ветру пронеслись.
[org-0344] [str-0078],[ali-0001]
Одна рука -- на Коране, другая -- на чаше, [К-021]
То мы благочестивы, то нечестивы.
Под этим мраморным сводом цвета бирюзы
Мы не являемся ни окончательно кафирами, [К-011]
ни полностью мусульманами
[org-0396] [kas-0008]
О ходжа, разочек удовлетвори нашу просьбу:
Замолчи и дай нам заняться божьим делом.
Мы идем прямо, ты же видишь криво, --
Иди и вылечи свои глаза, а нас оставь в покое.
[org-0417] [rum-0038],[sem-0014]
Пусть будет тебе двести, триста, тысяча лет,
Вынесут тебя неизбежно из этой старой обители.
Падишах ли ты или базарный нищий,
Обоим в конце концов одна цена.
[org-0431] [sed-0006]
Невзгод скоротечных не бойся,
Всего того, что непостоянно, не бойся.
Проведи в веселье данный миг, --
Не думай о пришедшем, грядущего не бойся.
[org-0461] [pen-0001],[sev-0005]
Будь осторожен, ибо судьба коварна,
Не будь беспечен, -- меч рока остер,
Если судьба положит тебе в рот халву,
Берегись проглотить ее: к ней примешан яд!
[org-0499] [der-0182],[rum-0039],[umo-0001]
Ты видел мир, но все, что ты видел, -- ничто,
И все, что ты сказал и слыхал, -- ничто,
Из конца в конец весь мир обошел -- ничто,
И если лишь по дому ползал -- ничто.
[org-0529] [bar-0003],[gru-0005]
Набежало облако и вновь пролило влагу над лужайкой, --
Нельзя проводить время без вина цвета розы.
Сегодня мы любуемся этой зеленой травой, --
Кто-то будет любоваться травой, что прорастет из нашего праха?
[org-0532] [mik-0003]
Хайям! К чему так сокрушаться из-за грехов?
Есть ли хоть какая польза от страданий в конце концов?
Если нет прегрешений -- нет и прощенья,
Прощенье-то и возникло из-за грехов. Так зачем скорбеть?
[org-0603] [pli-0115],[ily-0001]
Какая польза от нашего прихода и нашего ухода?
И где основа и уток надежд нашей жизни?
Столько голов и ног красавиц мира
Сгорают и превращаются в прах, -- где же дым?
[org-0605] [ban-0029],[por-0001]
У того замка, который когда-то подпирал небосвод,
А государи падали ниц у его портала,
Увидел я горлицу на зубцах его башни,
Она сидела и кричала: Ку-ку? Ку-ку? (Где? Где?)
[org-0640] [fit-0098],[tho-0181]
Хотел бы я, чтобы бог переиначил этот мир
И сделал бы таким, чтобы видел я его другим.
Или вычеркнул бы мое имя из Книги рока.
Или увеличил бы своим таинством мой удел.
[org-0662] [der-0392],[rum-0076],[str-0082]
Если прославишься в городе -- ты худший из людей,
Если уединишься в уголке -- ты у всех на подозрении,
Будь ты Ильяс или Хызр -- все равно для тебя лучше,
Чтобы тебя никто не знал и тебе -- не знать никого.
[org-0664] [pli-0240],[ban-0046]
Сказал шейх блуднице: "Ты пьяна, [Ш-006]
Поминутно попадаешь в сети новых соблазнов".
Сказала: "О шейх, я вправду такова, как ты говоришь, [Ш-006]
Да ты таков ли, каким показываешь себя?"
[org-0681] [fit-0007],[tho-0009]
Распустились цветы, принеси вина, виночерпий,
Откажись от аскетизма, виночерпий!
До того, как смерть устроит засаду, ты в оставшиеся дни
Стремись к чаше рубинового вина и подруге, виночерпий!
[org-0690] [der-0203],[fit-0080],[tho-0111]
Две сотни ловушек ты расставил на моем пути,
Ты говоришь: убью тебя, если наступишь на них.
Сам ты расставил ловушки и всякого, кто наступит на них,
Ловишь и убиваешь. И ослушником зовешь.
(перевод: Исмаил Алиев)
[ali-0001] [org-0344]
В руках у нас то чаша, то Коран, [К-021]
То праведность нам ближе, то обман.
Так и живем в подлунном нашем мире
Полугяуров, полумусульман. [Г-004]
[ali-0002] [org-0166]
Будь весел, ведь невзгодам нет конца
И вечно звездам на небе мерцать.
Умрем -- и некто кирпичи из праха
Уложит в стены своего дворца.
(перевод: К. Арсенева)
[ars-0001]
О чем кричит, тревожа чуткий слух?
Что в зеркале зари узрел петух?
-- Вот жизни ночь еще одна минула,
Но дремлешь ты и к вести горькой глух.
[ars-0001]-1
О чем кричит, тревожа чуткий слух,
Что видел в зеркале зари петух?
Проходит жизнь, и эта ночь мелькнула.
Но дремлешь ты и к страшной вести глух.
[ars-0002]
Разбил кувшин из глины расписной,
До чертиков напившись в час ночной.
Кувшин сказал мне горестно и внятно:
"Я был тобой, ты вскоре станешь мной..."
[ars-0003]
О, если б до привала добрести,
Поверить, что придет конец пути!
О, если б через многие столетья
Хотя б травой из праха прорасти!
(перевод: К. Бальмонт)
[bal-0001]
Поток времен свиреп, везде угроза,
Я уязвлен и жду все новых ран.
В саду существ я сжавшаяся роза,
Облито сердце кровью, как тюльпан.
[bal-0002]
Когда я чару взял рукой и выпил светлого вина,
Когда за чарою другой вновь чара выпита до дна,
Огонь горит в моей груди, и как в лучах светла волна,
Я вижу тысячу волшебств, мне вся вселенная видна.
[bal-0003]
Этот ценный рубин -- из особого здесь рудника,
Этот жемчуг единственный светит особой печатью,
И загадка любви непонятной полна благодатью,
И она для разгадки особого ждет языка.
[bal-0004]
Если в лучах ты надежды -- сердце ищи себе, сердце,
Если ты в обществе друга -- сердцем гляди в его сердце.
Храм и бесчисленность храмов меньше, чем малое сердце,
Брось же свою ты Каабу, сердцем ищи себе сердце. [К-001]
[bal-0005] [org-0133]
Древо печали ты в сердце своем не сажай,
Книгу веселья, напротив, почаще читай,
Зову хотенья внимай и на зов отвечай,
Миг быстротечный встречай и лозою венчай.
[bal-0006]
Грядущий день и прошлый век
Меня не беспокоят.
Но в этот день, в текущий день
Мне струны песню строят.
[bal-0007]
До тебя и меня много сумерек было и зорь.
Не напрасно идет по кругам свод небес золотой.
Будь же тщателен ты, наступая на прах -- этот прах
Был, конечно, зрачком, был очами красы молодой...
[bal-0008]
Когда я пью вино -- так не вино любя.
Не для, того, чтоб все в беспутстве слить в одно.
А чтоб хоть миг один дышать вовне себя,
Чтоб вне себя побыть -- затем я пью вино.
[bal-0009]
Мы цель созданья, смысл его отменный,
Взор Божества и сущность зрящих глаз.
Окружность мира -- перстень драгоценный,
А мы в том перстне -- вправленный алмаз.
[bal-0010]
Плакала капля воды: "Как он далек, Океан!"
Слушая каплю воды, смехом вскипел Океан.
"Разве не все мы с тобой? -- капле пропел Океан, --
Малой раздельны чертой", -- капле гудел Океан...
[bal-0011]
Ты весь мир обежал. Все, что ты увидал, есть ничто.
Все, что видел кругом, все, что слышал кругом, есть ничто.
Ты весь мир обошел -- что ж ты в мире нашел? О, ничто.
Ты вошел в свой покой, в домик маленький твой, он -- ничто.
(перевод: Ц. Бану, К. Арсенева)
[bar-0001]
Про зыбкий образ мира вопрошаешь --
Узнать ты слишком много замышляешь?
Из бездны океана он возник
И в бездну канет вновь -- ужель не знаешь?
[bar-0002]
Загадку бытия не разгадать,
Не посетит нас мудрых благодать.
Поищем рая в чаше! -- В рай небесный
То ль достучимся, то ли нет -- как знать!
[bar-0003] [org-0529]
Дождь крупный зелень окропил весной,
Я от вина багряного хмельной.
Когда умру, взойду травою ранней --
Чей взор пленит она в полдневный зной?
[bar-0004]
Ты скажешь, эта жизнь -- одно мгновенье.
Ее цени, в ней черпай вдохновенье.
Как проведешь ее, так и пройдет,
На забывай: она -- твое творенье.
[bar-0004]-1
Жизнь пронесется, как одно мгновенье,
Ее цени, в ней черпай наслажденье.
Как проведешь ее -- так и пройдет,
Не забывай: она -- твое творенье.
[bar-0005]
Из всех ушедших в бесконечный путь
Сюда вернулся разве кто-нибудь?
Так в этом старом караван-сарае,
Смотри, чего-нибудь не позабудь.
[bar-0006]
Хайям! О чем горюешь? Весел будь!
С подругой ты пируешь -- весел будь!
Всех ждет небытие. Ты мог исчезнуть,
Еще ты существуешь -- весел будь!
[bar-0007]
Фиал, в котором труд искусный скрыт, [Ф-006]
И во хмелю не каждый раздробит.
А этот торс, дыханием согретый,
Кем добрым создан, злобным кем разбит?
[bar-0007]-1
Фиал, в котором труд умельца скрыт, [Ф-006]
И во хмелю не каждый раздробит.
А этот торс, дыханием согретый,
Кем добрым создан, злобным кем разбит?
[bar-0008]
Что жизни караван! Он прочь уходит.
Нам счастья удержать невмочь -- уходит.
О нас ты не печалься, виночерпий,
Скорей наполни чашу -- ночь уходит.
[bar-0009]
Рай здесь нашел, за чашею вина, я
Средь роз, близ милой от любви сгорая.
Что слушать толки нам про ад и рай!
Кто видел ад? Вернулся кто из рая?
[bar-0010]
Друзья давно за роковой чертой,
Мы пили все из чаши золотой.
На два-три круга раньше их сморило,
Умолкли до меня за чашей той.
[bar-0011]
Мне трезвый день -- для радости преграда,
А хмель туманит разум, эх, досада!
Меж трезвостью и хмелем состоянье --
Вот сердцу несравненная отрада!
[bar-0012]
Когда в когтях судьбы, застигнут злом,
Замру, как птица с вырванным крылом,
В кувшин ты обрати мой прах -- воскресну
Лишь дух вина почую, как в былом.
[bar-0013]
За грош дадут лепешек на два дня,
Кувшин водой наполнится, звеня, --
И надо ли, чтоб меньший звал владыкой
Иль равный чтоб слугою звал меня!
[bar-0014]
Мне мудрость не была чужда земная,
Ища разгадки тайн, не ведал сна я.
За семьдесят перевалило мне,
Что ж я узнал!? -- Что ничего не знаю.
[bar-0015]
Смерть лишь однажды встанет за плечом,
Так повернись бесстрашно к ней лицом!
Ты -- крови горсть, костей и сухожилий --
Мог и не быть, твой горький вопль о чем?
[bar-0016]
Непостоянно все, что в мире есть,
К тому ж изъянов в том, что есть, не счесть.
Считай же сущим все, чего не видишь,
И призрачным все то, что видишь здесь.
(перевод: Ц. Бану)
[ban-0001]
Творений Ты -- ваятель, почему
В них проглядел изъяны, не пойму.
Коль хороши, зачем их разбиваешь,
А если плохи, кто виной тому?
[ban-0002]
Творенья океан из мглы возник,
Но кто же до глубин его постиг
И жемчугу подобными словами
Изобразил непостижимый лик?
[ban-0003] = [bar-0014]
.
.
.
.
[ban-0004] [org-0106]
Великие, что знанья стяг взметнули,
Светилами поэзии сверкнули,
И те из мглы не вырвались ночной:
Нам сказку рассказали -- и уснули.
[ban-0005]
Созвездия в заоблачной дали
Раздумьям тщетным многих обрекли.
Одумайся, побереги рассудок --
Мудрейшие и те в тупик зашли.
[ban-0006]
Пришел я в этот мир по принужденью,
Встречал недоуменьем каждый день я.
А ныне изгнан, так и не поняв
Исчезновенья смысл и цель рожденья.
[ban-0007]
Приход мой небу славы не доставил,
И мой уход величья не прибавил.
Мне так и не дано постичь, зачем
Я в мир пришел, зачем его оставил.
[ban-0008]
Тайн вечных не поймем ни ты, ни я,
Их знаков не прочтем ни ты, ни я.
"Ты", "я" в речах за пологом звучало,
Падет он, и потом -- ни ты, ни я.
[ban-0009]
Ты жалости не знаешь, рок постылый!
От века источаешь злую силу.
Рассечь бы землю -- станет видно вдруг,
Алмазов сколько в ней нашло могилу.
[ban-0010]
Хайям, хоть голубой шатер пред нами
Для спора двери затворил упрямо,
Являет в пене чаши бытия
Предвечный кравчий тысячу Хайямов!
[ban-0011]
Мы только куклы, вертит нами рок, --
Не сомневайся в правде этих строк.
Нам даст покувыркаться -- и запрячет
В ларец небытия, лишь выйдет срок.
[ban-0012]
Моя будь воля -- не родился б я,
Не умер бы, поверь, будь власть моя.
Родиться, натерпеться мук, исчезнуть...
Не лучше ли покой небытия!
[ban-0013]
Как знать, подруга, что нас завтра ждет?
В ночь лунную забудем день забот!
Испей вина со мной. Луна вот так же
Взойдет, а нас с тобою не найдет.
[ban-0014]
Для розы ветерка дыханье сладко,
Средь сада с милою свиданье сладко.
Будь радостен, вчерашний день забудь,
В день нынешний существованье сладко!
[ban-0015]
На миг один избавься от забот,
Вздохни свободно, сбрось обиды гнет!
Будь свойством мира постоянство, разве
Родиться наступил бы твой черед?
[ban-0016]
Коль день прошел, о нем не вспоминай,
Пред днем грядущим в страхе не стенай,
О будущем и прошлом не печалься,
Сегодняшнему счастью цену знай!
[ban-0017]
Тужить о чем? Не все ли мне равно,
Прожить в нужде ли, в холе мне дано.
Наполню чашу! Ведь любому вздоху,
Быть может, стать последним суждено.
[ban-0018]
Чья плоть, скажи, кувшин, тобою стала?
Певца влюбленного, как я, бывало?
А глиняная ручка, знать, была
Рукой, что шею милой обвивала.
[ban-0019]
За чашею ловлю веселья миг,
Ни правоверный я, ни еретик.
"Невеста-жизнь, какой угоден выкуп?"
-- "Из сердца бьющий радости родник".
[ban-0019]-1
Люблю вино, ловлю веселья миг.
Ни верующий я, ни еретик.
"Невеста-жизнь, какой угоден выкуп?"
-- "Из сердца бьющий радости родник".
[ban-0020]
Скорей приди, исполненная чар,
Развей печаль, вдохни сердечный жар!
Налей вина в кувшин, пока в кувшины
Наш прах еще не превратил гончар.
[ban-0021]
С ковшом, с фиалом хоть на час один, [Ф-006]
О милая, к ручью, в простор долин
Приди: ведь рок из праха луноликих
Сто раз фиал слепил, сто раз -- кувшин. [Ф-006]
[ban-0022]
Без доброго вина я жить не в силах,
Груз тела без вина влачить не в силах.
О дивный миг, когда протянут чашу:
-- Еще одну -- а я схватить не в силах.
[ban-0023]
По воле сотворившего, не знаю,
Я предназначен аду или раю.
Вино, подруга, лютня -- часть моя,
Тебе блаженства рая уступаю.
[ban-0024]
В раю -- Кавсар и гурий поцелуи, [Г-003],[К-003]
И млека, и вина, и меда струи...
Фиал вина мне! Малую наличность, [Ф-006]
Знай, тысяче посулов предпочту я.
[ban-0025]
Рыбешка -- утке, без воды мечась:
"Наполниться ручью придет ли час?"
"Зажарят, -- утка молвит, -- степь иль море,
Не все ль равно, что будет после нас!"
[ban-0026] = [bar-0015]
.
.
.
.
[ban-0027] = [bar-0016]
.
.
.
.
[ban-0028]
На башне Туса птица мне предстала: [Т-007]
Царя Кавуса череп созерцала, [К-005]
-- Увы, увы! -- как будто повторяла, --
Где колокола глас, где гром кимвала?
[ban-0029] [org-0605]
Здесь башня в старину до туч вставала,
Цари лобзали здесь порог, бывало.
А ныне утром: "Где все это, где?" --
В развалинах кукушка куковала.
[ban-0030]
Ты половину хлебца добыл в пищу,
Тебя согрело бедное жилище,
Ты -- раб ничей и господин ничей,
Поистине, везет тебе, дружище!
[ban-0031] = [bar-0013]
.
.
.
.
[ban-0032]
О вере этот всюду речь ведет,
Тот возомнил, что истину найдет.
Боюсь, услышат голос: о, слепые!
Путь, право, -- и не этот, и не тот.
[ban-0033]
Коль ищешь ты, чем пропитаться б мог,
Согреться чем -- не ждет тебя упрек.
Все прочее того не стоит, право,
Чтоб жизни цвет ты гибели обрек.
[ban-0034]
Лепешка из пшеничного зерна,
Нога баранья да кувшин вина,
Подруга, словно ранняя весна, --
Отрада, что султану не дана!
[ban-0035]
Коль можешь ты -- не унижай других
И яростью не обжигай других.
Желаешь нерушимого покоя --
Себя всегда кори, -- прощай других.
[ban-0036]
Вина не пьющий, воздержись хотя б
Кичиться силой перед тем, кто слаб.
Не лицемерь, ты в сотне дел повинен,
Пред коими вино -- лишь малый раб.
[ban-0037]
Не избежать конца пути земного,
Вели же принести вина хмельного!
Простак, ведь ты не золото, -- тебя,
Раз закопав, не откопают снова.
[ban-0038]
Ты с кучею глупцов, что возгордясь
Мнят первыми из мудрых быть средь нас,
Сам будь ослом: коль не осла увидят,
Смотри, в еретики зачтут как раз!
[ban-0039]
Семи и четырех ты -- произвол,
Семью и четырьмя себя извел.
Пей, друг, вино! Ведь сотни раз твердили:
Возврата нету: коль ушел -- ушел.
[ban-0040]
Хоть всюду обесславлен им, с вином
До смерти не расстанусь нипочем!
Дивлюсь виноторговцам: распродавши
Вино, что купят лучшее потом?
[ban-0041]
Ты, муфтий, нас беспутнее подчас, [М-013]
Мы во хмелю тебя трезвей в сто раз.
Пьешь кровь людскую, кровь лозы мы тянем, --
По чести: кровожадней кто из нас?
[ban-0042]
Бык Землю держит испокон веков,
Телец -- вверху, за толщей облаков. [Т-004]
Вглядись глазами разума -- увидишь
Ты сборище ослов меж двух быков.
[ban-0043]
Коль день прошел, о нем не вспомяни,
Пред днем грядущим в страхе не стони.
О прошлом и грядущем не печалься,
На миг один в блаженстве утони!
[ban-0044]
Ты муж, коли властвовать в силах собою,
Других не коришь слепотой, глухотою,
Кто падшего топчет -- тот мужества чужд,
Поднявшего -- имени "муж" удостою.
[ban-0045]
Все беды от твоей извечной злобы.
Что, лютый рок, тебя смирить могло бы?
Рассечь бы прах -- алмазам нет числа,
Зарытым в глуби черной той утробы.
[ban-0046] [org-0664]
Красотку шейх корил: "Пьяна совсем, [Ш-006]
Сегодня этим бредишь, завтра -- тем..."
-- "Я такова, -- сказала, -- ты таков ли,
Каким желаешь показаться всем?"
(перевод: С. Ботвинник)
[bot-0001]
Из-за того, что не пришло, ты не казни себя,
Из-за того, что отошло, ты не кляни себя,
Урви от подлой жизни клок -- и не брани себя,
Покуда меч не поднял Рок -- живи, храни себя.
[bot-0002]
Тому, кто ощутил, что жизнь сгорела вся,
Не стыдно ль строить дом, тяжелый груз неся?
Мы убедились в том, что жизнь -- всего лишь ветер,
Тот в горе будет, кто на ветер оперся.
[bot-0003]
Что не стыдишься низкого разврата,
Отказа от запретов шариата? [Ш-003]
Весь мир себе, допустим, заберешь --
Но все ж его оставишь ты когда-то...
[bot-0004]
Послушай, юноша, что старец произносит --
Он только суть одну тебя постигнуть просит:
Не должен ты дружить с безграмотным невеждой,
Не должен труд вершить, что пользы не приносит.
[bot-0005]
И с другом и с врагом ты должен быть хорош.
Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь.
Обидишь друга -- наживешь врага ты,
Врага обнимешь -- друга обретешь.
(перевод: Я. Часова)
[cha-0001]
Коль всю неделю напролет ты, друг, вино вкушал,
Не следует, чтобы ты пить и в пятницу бросал.
Ведь в нашей вере все равно день божий -- каждый день,
Ты б лучше Бога, а не дни недели почитал!
[cha-0002]
Увы, для сердца моего лекарства не нашлось.
Душа болит, мне никого любить не довелось.
В неведении чар любви я подхожу к концу,
Любовь -- сказанье! И его прочесть мне не пришлось.
[cha-0003]
Страсть твоя -- дворняжка, право слово,
Лай стоит, а толку никакого.
С хитростью лисы и с бденьем зайца,
С волчьим плутовством, как тигр, сурова.
[cha-0004]
Зачем сперва Ты мне себя раскрыл,
А потом так жестоко отдалил?
Коль знал, что от меня Ты отвернешься,
Зачем меня скитаться в мир пустил?
[cha-0005]
Великодушья твоего святой аскет не знает,
Так, как тебя я изучил, и целый свет не знает.
Ты говорил -- повергнешь в ад меня, коль согрешу.
Скажи об этом -- мой совет, -- тем, кто тебя не знает.
[cha-0006]
От жизненных тревог мне сердце успокой
И прегрешения мои от мира скрой.
Сегодня дай вкусить мне радость жизни, --
А завтра поступай, как ты решишь, со мной
[cha-0007]
Открой врата, ведь отворить их можешь только Ты,
Путь укажи, ведь проводить нас можешь только Ты.
Ни у кого не стану я о помощи просить,
Все бренны, тленны... Вечно жить обязан только Ты.
(перевод: Владимир Державин)
[der-0001]
Где теперь эти люди мудрейшие нашей земли?
Тайной нити в основе творенья они не нашли.
Как они суесловили много о сущности бога, --
Весь свой век бородами трясли -- и бесследно ушли.
[der-0002]
За мгновеньем мгновенье -- и жизнь промелькнет...
Пусть весельем мгновение это блеснет!
Берегись, ибо жизнь -- это сущность творенья,
Как ее проведешь, так она и пройдет.
[der-0003]
Беспечно не пил никогда я чистого вина,
Пока мне чаша горьких бед была не подана.
И хлеб в солонку не макал, пока не насыщался
Я сердцем собственным своим, сожженным дочерна.
[der-0004]
О кравчий! Цветы, что в долине пестрели,
От знойных лучей за неделю сгорели.
Пить будем, тюльпаны весенние рвать,
Пока не осыпались и не истлели.
[der-0005]
Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадем,
И там своих друзей -- за гробом -- не найдем.
Давайте ж пировать в сей миг, пока мы живы.
Выть может, миг пройдет -- мы все навек уйдем.
[der-0006]
Пей с мудрой старостью златоречивой,
Пей с юностью улыбчиво красивой.
Пей, друг, но не кричи о том, что пьешь,
Пей изредка и тайно -- в миг счастливый.
[der-0007]
На розах блистанье росы новогодней прекрасно,
Любимая -- лучшее творенье господне -- прекрасно.
Жалеть ли минувшее, бранить ли его мудрецу?
Забудем вчерашнее! Ведь наше Сегодня -- прекрасно!
[der-0008]
Ты сегодня не властен над завтрашним днем,
Твои замыслы завтра развеются сном!
Ты сегодня живи, если ты не безумен.
Ты -- не вечен, как все в этом мире земном.
[der-0009]
Ты не мечтай перевалить за семь десятков лет,
Так пусть же пьяным застает всегда тебя рассвет,
Пока из головы твоей не сделали кувшин,
Кувшину с чашей дай любви и верности обет.
[der-0010]
Подыми пиалу и кувшин ты, о свет моих глаз, [П-008]
И кружись на лугу, у ручья в этот радостный час,
Ибо многих гончар-небосвод луноликих и стройных
Сотни раз превратил в пиалу, и в кувшин -- сотни раз. [П-008]
[der-0011]
Вино -- прозрачный рубин, а кувшин -- рудник.
Фиал -- это плоть, а вино в нем -- души родник. [Ф-006]
В хрустальной чаше искрится вино огневое, --
То -- ливень слез, что из крови гроздий возник.
[der-0012]
Чтоб обмыть мое тело, вина принесите,
Изголовье могилы вином оросите.
Захотите найти меня в день воскресенья, --
Труп мой в прахе питейного дома ищите.
[der-0013]
Ты -- творец, и таким, как я есть, -- я тобой сотворен.
Я в вино золотое, и в струны, и в песни влюблен.
В дни творенья таким ты создать и задумал меня.
Так за что же теперь я в геенне гореть обречен?
[der-0014]
Коль можешь, не тужи о времени бегущем,
Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим.
Сокровища свои потрать, пока ты жив;
Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим.
[der-0015]
Где б ни алел тюльпан и роза ни цвела,
Там прежде кровь царей земля в себя впила.
И где бы на земле ни выросла фиалка,
Знай -- родинкой она красавицы была.
[der-0016]
Небо! Что сделал я? Что ты терзаешь меня?
Ты беготне целый день подвергаешь меня.
Город заставишь обегать за черствый кусок,
Грязью за чашку воды обливаешь меня.
[der-0017]
Звездный купол -- не кровля покоя сердец,
Не для счастья воздвиг это небо творец.
Смерть в любое мгновение мне угрожает.
В чем же польза творенья?-- Ответь, наконец!
[der-0018]
Радуйся! Снова нам праздник отрадный настал!
Стол серебром, хрусталем и вином заблистал.
На небе месяц поблек, исхудал и согнулся,
Будто он сам от пиров непрерывных устал.
[der-0019]
Пей вино! В нем источник бессмертья и света,
В нем -- цветенье весны и минувшие лета.
Будь мгновение счастлив средь цветов и друзей,
Ибо жизнь заключилась в мгновение это.
[der-0020]
Будь жизнь тебе хоть в триста лет дана --
Но все равно она обречена,
Будь ты халиф или базарный нищий, [Х-020]
В конечном счете -- всем одна цена.
[der-0021]
За завесу тайн людям нет пути,
Нам неведом срок в дальний путь идти,
Всех один конец ждет нас... Пей вино!
Будет сказку мир без конца вести!
[der-0022]
Гостившие здесь прежде поколенья
Дремали в грезах самообольщенья.
Садись и пей! Все речи мудрецов -
Пустынный прах и ветра дуновенье.
[der-0023]
Как много нашей крови пролил бессудный этот небосвод,
Цветок ли расцветет, -- дохнет он и начисто его сметет.
О юноша, не обольщайся цветеньем юности мгновенной,
Повеет стужей и бутоны он нераскрытые убьет.
[der-0024]
Если небо враждою опять не повеет, -- не чудо ли?
Не побьет нас камнями, как рассвирепеет, -- не чудо ли?
Если кадий, достоинство, честь на вино променяв, [К-004]
Банг у нас в медресе не посеет, -- не чудо ли? [Б-003],[М-008]
[der-0025]
Все -- и зло и добро, что людская скрывает природа,
Высшей воле подвластно, и здесь не дана нам свобода.
Ты вину своих бедствий не сваливай на небосвод,
В сто раз хуже, чем твой, подневольный удел небосвода.
[der-0026]
Не знаю тайны я вращенья небосвода,
Лишь за невзгодою меня гнетет невзгода.
Смотрю на жизнь свою и вижу: жизнь -- прошла,
Что дальше будет? -- Тьма, и нет из тьмы исхода.
[der-0027]
Этот свод голубой и таз на нем золотой
Долго будет кружиться еще над земной суетой.
Мы -- незваные гости, -- пришли мы на краткое время,
Вслед кому-то -- пришли мы, пред кем-то -- уйдем чередой.
[der-0028]
Насильник-небосвод над миром вознесен,
Узла твоих обид -- знай -- не развяжет он.
Он видит -- грудь твоя зияет раной скорби,
Второй его прицел -- туда же устремлен.
[der-0029]
Эй, небосвод неразумный! Хоть властен ты в каждой судьбе --
Ты благородным сердцам не помощник в суровой борьбе.
Ты не мужам посылаешь сокровища и жемчуга,
А мужеложцам презренным... Честь же и слава тебе!
[der-0030]
Защитник подлых -- подлый небосвод,
Давно стезей неправедной идет.
Кто благороден -- подл пред ним сегодня,
Кто подл -- сегодня благороден тот.
[der-0031]
Не убивай меня, небо, в своем опьяненье!
Видишь величье мое и твое униженье!
Из-за моей нищеты и вседневных скорбей
Проклял я сам этой жизни постыдной томленье!
[der-0032]
Если небо враждует со мной -- я готов в бой,
Доброй славы лишен -- я готов на позор любой.
Кубок полон рубиноцветным пенным вином...
Ты готов ли? Невидимый меч занесен над тобой!
[der-0033]
Небо! Вечно в сражении ты и в борьбе со мной,
Для других ты бальзам, для меня же недуг ты злой.
Долгий прожил я век, примириться хотел с тобою,
Все напрасно! -- Опять на меня ты идешь войной!
[der-0034]
Коль есть у тебя скакун твой Бурак, способный достигнуть вечных высот,
Не обольщайся тем, что сейчас двухдневное счастье тебе принесет.
Небо -- горбатый насильник -- не спит, правым оно и неправым грозит:
Сегодня оно разбило кувшин, а завтра и чашу твою разобьет.
[der-0035]
В чем держится душа моя живая?
Меня судьба терзает -- ведьма злая.
И пища, что она готовит мне,
То -- несоленая, то -- соль сплошная.
[der-0036]
Доколе дым кумирни прославлять, [К-026]
О рае и об аде толковать?
Взгляни на доски судеб, там издревле
Написано все то, что должно стать.
[der-0037]
Судьбу того решили уж давно,
Кому в песках кручин плестись дано.
Сегодня выдумать предлог нетрудно,
А завтра -- будет что предрешено.
[der-0038]
Если некто, у нас не спросясь, наши судьбы предначертал,
Что же зло свое и добро нам с тобою он приписал?
Ведь вчерашний день был без нас, как и завтра будет без нас.
На каких же счетах все зло он тебе и же присчитал?
[der-0039]
Скорбеть о скорби будущей доколе?
Поверь, не радостна провидцев доля.
Будь радостен, не тесен мир для сердца,
А изменить судьбу -- не в нашей воле.
[der-0040]
Опять, как в пору юности моей,
Наполню чашу, ибо счастье в ней.
Не удивляйтесь, что горчит вино,
В нем горечь всех моих минувших дней.
[der-0041]
Коль есть красавица, вино и чанга звон [Ч-001]
И берег над ручьем ветвями осенен,
Не надо лучшего. Пусть мир зовется адом.
И если есть Эдем, поверь, не лучше он! [Э-001]
[der-0042]
Чуть розы станут чашами с вином,
Нарцисс от жажды полнится огнем.
Блаженно сердце в том, кто, упоенный,
У двери кабака лежит пластом.
[der-0043]
Расстилатель ковров -- служит ветер весны нам сегодня.
Без вина и цветов все миры не нужны нам сегодня.
Всею общиной пейте сегодня вино, мудрецы!
Кровь лозы и сокровище розы даны нам сегодня.
[der-0044]
В дни цветения роз свою волю с цепей я спущу
И нарушу святой шариат, и святош возмущу. [Ш-003]
В сонме юных красавиц весны зеленеющий луг
Я в тюльпановый ярко-багряный цветник превращу.
[der-0045]
Мы розы превратим в вино, дадим живой хмельной огонь им,
Под стоны чанга, пенье флейт печаль сердечную прогоним. [Ч-001]
С возлюбленной, чей легок дух, в веселье сердца посидим,
Кувшина два иль три вина сквозь тяжкий камень перегоним.
[der-0046]
До коих пор унижений позор терпеть от низких людей?
Доколь гнет столетья сносить, что прежних столетий подлей?
Будь радостным, друг, ведь пост миновал и снова праздник настал,
Давай же рубиновое вино и чаши скорее налей!
[der-0047]
Если хочешь покоиться в неге блаженной
И у ног своих мир этот видеть надменный,
Перейди в мою веру. Учись у меня, --
Пей вино, но не пей эту горечь Вселенной!
[der-0048]
Повторенье, подражанье -- мира этого дела.
Если бы не повторенье, жизнь бы праздником была --
Награждались бы старанья, исполнялись бы желанья,
Тень угрозы бесполезной навсегда бы отошла.
[der-0049]
О мой шах, без певца и пиров, и без чаши вина
Для меня нетерпима цветущая, в розах, весна.
Лучше рая, бессмертия, гурий, и влаги Кавсара [Г-003],[К-003]
Сад и чаша вина, и красавицы песнь, и струна.
[der-0050]
Не холоден, не жарок день чудесный,
Цветы лугов обрызгал дождь небесный.
И соловей поет: -- мы будем пить!
Склоняясь к розе смуглой и прелестной
[der-0051]
Когда фиалки льют благоуханье
И веет ветра вешнего дыханье,
Мудрец -- кто пьет с возлюбленной вино,
Разбив о камень чашу покаянья.
[der-0052]
Жизнь твою режут острой косой ночи и дни,
Но не владычат пусть над тобой ночи и дни!
С полною чашей радуйся, пей -- ночи и дни.
Смертен ты. Вечной идут чередой ночи и дни.
[der-0053]
Будь весел эти мгновенья, в которые ты живешь,
Люби луноликих красавиц, чей стан с кипарисом схож.
Поскольку ты здесь не вечен, старайся стать совершенным
И радуйся, если в мире друзей совершенных найдешь.
[der-0054]
Душа ни тайн Вселенной не познала,
Ни отдаленной цели, ни начала.
В своем Сегодня радость находи,
Ведь не воротишь то, что миновало!
[der-0055]
Заря рассвета занялась, завеса тьмы разорвалась.
Утешься утренним вином, от скорби черной отвратясь!
Пей, друг, сейчас! И после нас заря займется много раз,
Но не увидим мы ее, во тьму навеки погрузясь.
[der-0056]
Хайям, судьба сама бы устыдилась
Того, чья грудь тщетою сокрушилась.
Так пей под чанг вино из полной чаши, [Ч-001]
Пока о камень чаша не разбилась.
[der-0057]
Друзья, дадим обет быть вместе в этот час,
В веселье на печаль совместно ополчась,
И сядем пить вино сегодня до рассвета!
Придет иной рассвет, когда не будет нас.
[der-0058]
Где сонмы пировавших здесь до нас?
Где розы алых уст, нарциссы глаз?
Спеши, покамест плоть не стала прахом,
Как прах твой плотью раньше был сто раз.
[der-0059]
Строителя увидел я, что возводил жилье,
Ногами глину он топтал и унижал ее.
А глина молвила ему: "Полегче! Близок час -
Получит столько же пинков и естество твое!"
[der-0060] [comment]
Росток мой -- от воды небытия,
От пламени скорбей -- душа моя.
Как ветер, я кружу, ищу по свету --
Где прах, в который превратился я.
[der-0061]
Не буду часа ждать, когда умру,
Когда пойду на глину гончару,
Пока еще не стал я сам кувшином,
Кувшин вина я выпью поутру.
[der-0062]
Когда твой светлый дух покинет тело,
Иной хозяин в дом твой вступит смело.
Но не узнать ему, что стало с тем,
Что жизнью, страстью, мыслью пламенело.
[der-0063]
Шел в кабак я, тепля в сердце веру чистую одну,
Что зуннаром светлых магов там свой стан я затяну. [З-002],[М-001]
Там я так вином упился, что служитель харабата [Х-006]
Выбросил мои пожитки, после вымыл майхану. [М-002]
[der-0064]
Пока медресе и мечети во прах не падут, [М-008]
Дела мудрецов каландаров на лад не пойдут. [К-009]
Покамест неверием вера, и верой неверье не станут, --
Поверь мне, средь божьих рабов мусульман не найдут.
[der-0065]
Друг, твое вино питает существо мое живое,
Лик твой нежный мне сияет, словно солнце заревое.
Встань и дай мне на мгновенье замереть у ног твоих,
Смерть у ног твоих мне лучше сотни жизней старца Ноя. [Н-004]
[der-0066]
Пусть эта пиала кипит, сверкает [П-008]
Живым вином, что жизнь преображает.
Дай чашу! Все известно, что нас ждет.
Спеши! Ведь жизнь всечасно убегает.
[der-0067]
О друг, нам время не подчинено,
Нам не навечно бытие дано,
Пока в руках мы держим наши чаши, --
В руках мы держим истины зерно.
[der-0068]
Почему стремиться к раю здесь должны мы непременно?
Мой Эдем -- вино и кравчий, все иное в мире -- тленно. [Э-001]
Там, в раю -- вино и кравчий, здесь дано -- вино и кравчий,
Так пускай вино и кравчий в двух мирах царят бессменно.
[der-0069]
Когда нам пира в мире не дано,
Нам будет пиром чаша и вино.
Оно -- наш друг, его живого жара
Течение Кавсара лишено. [К-003]
[der-0070]
Твой разум дел мирских не повернет,
Жизнь по твои желаньям не пойдет.
Дашь иль не дашь вина -- ты помни, кравчий,
Что все пройдет, все в бездне пропадет.
[der-0071]
Сотрутся со скрижалей имена,
Смерть всем живущим ныне суждена.
О милый кравчий мой луноподобный!
Пока мы живы -- дай скорей вина.
[der-0072]
Тщетно тужить -- не найдешь бесполезней работ,
Сеял и жал поколенья до нас небосвод.
Кубок налей мне скорее! Подай мне его!
Все, что случилось, -- давно решено наперед.
[der-0073]
О, доколе сокрушаться, что из этой майханы [М-002]
Ни конец мой, ни начало мне в тумане не видны.
Прежде, чем я в путь безвестный соберу свои пожитки,
Дай вина мне, милый кравчий! Поясненья не нужны.
[der-0074]
Сердце, воспрянь! Мы по струнам рукой проведем,
Доброе имя уроним с утра за вином,
Коврик молитвенный в доме питейном заложим,
Склянку позора и чести, смеясь, разобьем.
[der-0075]
Друг, из кувшина полного, того,
Черпни вина, мы будем пить его,
Пока гончар не сделает кувшина
Из праха моего и твоего.
[der-0076]
Чаша вина мне дороже державы Кавуса, [К-005]
Трона Кубада и славы отважного Туса. [К-016],[Т-007]
Стоны влюбленных, что слышатся мне на рассвете,
Выше молитв и отшельнического искуса.
[der-0077]
Зачем имам нам проповедь долбит? [И-004]
Ведь нам, как книга, небосвод открыт.
Пей, друг! Вино ничем не заменимо.
Оно любую трудность разрешит.
[der-0078]
Лучше в жизни всего избежать, кроме чаши вина,
Если пери, что чашу дала, весела и хмельна. [П-003]
Опьяненье, беспутство, поверь, от Луны и до Рыбы,
Это -- лучшее здесь, если винная чаша полна.
[der-0079]
Деяньями этого мира разум мой сокрушен,
Мой плащ на груди разодран, ручьями слез орошен,
Фиал головы поникшей познанья вином не наполнить, -- [Ф-006]
Нельзя ведь сосуд наполнить, когда опрокинут он.
[der-0080]
Я буду пить, пока мой век во тьму не канет,
Пусть прибыль всей земли мне разореньем станет.
О ты, душа миров! Здесь в мире пьян я буду
И в рай пойду, когда мой дух тебе предстанет.
[der-0081]
Не допускай, чтобы тоска в груди твоей кипела,
Чтоб о насилии судьбы тобою мысль владела.
Ты пей вино на берегу бегущего ручья,
Пируй, пока земля твое не поглотила тело.
[der-0082]
Я с вином и возлюбленной позабыл и нужду и труды,
Я не жду милосердия, до судилища нет мне нужды.
Отдал душу и сердце я и одежду в залог за вино, --
Я свободен от воздуха, от земли, и огня и воды.
[der-0083]
Если хочешь, чтоб крепкой была бытия основа
И хотя бы два дня провести без унынья злого,
Никогда не чуждайся веселья и пей всегда,
Чтобы успеть все услады испить из фиала земного. [Ф-006]
[der-0084]
Любовь -- роковая беда, но беда -- по воле Аллаха. [А-017]
Что ж вы порицаете то, что всегда -- по воле Аллаха? [А-017]
Возникла и зла и добра череда -- по воле Аллаха, [А-017]
За что же нам громы и пламя Суда -- по воле Аллаха? [А-017]
[der-0085]
Каждый, в ком пламенеет любовь без конца и без края,
В храме он иль в мечети, -- но если, огнем изгорая,
Записал свое имя навеки он в Книге Любви,
Тот навеки свободен от ада, свободен от рая.
[der-0086]
В мечетях, в храмах, в капищах богов
Боятся ада, ищут райских снов.
Но тот, кто сведущ в таинствах творенья,
Не сеял в сердце этих сорняков!
[der-0087]
В этом году в рамазане цвет распустился в садах, [Р-003]
И тяжелее оковы у разума на ногах.
Если бы люди решили, что наступил шаввал, [Ш-002]
Если б запировали, -- дай всемогущий Аллах. [А-017]
[der-0088]
Я презираю лживых, лицемерных
Молитвенников сих, ослов примерных.
Они же, под завесой благочестья,
Торгуют верой хуже всех неверных.
[der-0089]
Мы не надолго в этот мир пришли
И слезы, скорбь и горе обрели.
Мы наших бед узла не разрешили,
Ушли -- и горечь в душах унесли.
[der-0090]
Все не по-нашему свершается кругом,
Недостижима цель в скитании земном.
И в думах горестных сидим на перепутье --
Что поздно мы пришли, что рано мы уйдем.
[der-0091]
Когда совершается все не по нашим желаньям,
Что пользы всю жизнь предаваться напрасным стараньям?
Мы вечно в печали сидим, размышляя о том,
Что поздний приход увенчается скорым прощаньем.
[der-0092]
Пусть сердце мир себе державой требует
И вечной жизни с вечной славой требует.
А смерть наводит лук -- и от него
Всей жизни жертвою кровавой требует.
[der-0093]
Жизнь -- то шербет на льду, а то -- отстой вина, [Ш-007]
Плоть бренная в парчу, в тряпье ль облачена, --
Все это мудрецу, поверьте, безразлично,
Но горько сознавать, что жизнь обречена.
[der-0094]
Руины прошлого размыл разлив. И краше --
С краями полная -- блистает жизни чаша.
Не будь беспечным, друг. Судьба, как тать в ночи,
Придет и унесет пожитки жизни нашей.
[der-0095]
Друг, не тревожься, удел свой вверяя судьбе,
И не горюй о потерях в напрасной борьбе,
Ибо когда разорвется каба твоей жизни, -- [К-002]
Что не сбылось, что сбылось -- безразлично тебе,
[der-0096]
Мир -- мгновенье, и я в нем -- мгновенье одно.
Сколько вздохов мне сделать за миг суждено?
Будь же весел, живой! Это бренное зданье
Никому во владенье навек не дано.
[der-0097]
Ведь каждая тайна -- у мудрого в сердце и взоре
Скрываться должна, как Симург среди Кафских нагорий. [С-003],[К-025]
От капли, попавшей в жемчужницу -- жемчуг родится,
Но это есть таинство сердца глубокого моря.
[der-0098]
Тот избранный, кем путь познанья начат,
Кто в небе на Бураке мысли скачет, [Б-008]
Главой поник, познавши суть свою,
Как небо, -- и в растерянности плачет.
[der-0099]
Лицемеры, что жизнью кичатся святой,
Грань кладут между телом и вечной душой.
Полный кубок вина я поставлю на темя,
Если даже мне темя разрежут пилой.
[der-0100]
Пусть буду я сто лет гореть в огне,
Не страшен ад, приснившийся во сне.
Мне страшен хор невежд неблагородных,
Беседа с ними хуже смерти мне!
[der-0101]
С людьми ты тайной не делись своей,
Ведь ты не знаешь, кто из них подлей.
Как сам ты поступаешь с Божьей тварью,
Того же жди себе и от людей.
[der-0102]
Где вы, друзья, враги, где пери, дивы? [П-003],[Д-008]
Где грусть и радость прошлого? -- Ушли вы.
Так радуйтесь тому, что нам дано,
Пройдет оно, чем мы сегодня живы.
[der-0103] [Р-008]
Из кожи, мышц, костей и жил дана Творцом основа нам.
Не преступай порог судьбы. Что ищет нас, неизвестно там.
Не отступай, пусть будет твой противоборец сам Рустам.
Ни перед кем не будь в долгу, хотя бы в долг давал Хатам. [Х-007]
[der-0104]
Достав вина два мана, не жалей, -- [М-003]
Сам пей и вдоволь угощай друзей.
Ведь не нуждается создатель мира
В твоих усах и в бороде моей.
[der-0105]
Я небосводом брошен на чужбину,
Что дал сперва, он отнял половину.
И я из края в край на склоне лет
Влачу, как цепи, горькую судьбину.
[der-0106]
Моей скорби кровавый ручей сотню башен бы снес,
Десять тысяч строений подмыл бы поток моих слез.
Не ресницы на веках моих -- желоба дождевые,
Коль ресницы сомкну -- от потопа бежать бы пришлось.
[der-0107]
Никому не могу мою тайну открыть,
И ни с кем не могу я о ней говорить.
Я в таком состоянье, что суть моей тайны
Никогда, никому не могу разъяснить.
[der-0108]
Отрекусь от поста и пещер в этом мире земном,
Пусть я волосом бел, буду вечно дружить я с вином.
В чаше жизни моей семь десятков исполнилось весен,
Если мне не теперь пировать, то когда же потом?
[der-0109]
Когда последний день придет ко мне
И в прахе я почию, в вечном сне,
Кирпич мне в изголовье положите,
Чью глину замесите на вине.
[der-0110]
Я на чужбине сердцем изнываю,
Бреду без цели, горестно взываю.
Мне счастья жизнь не принесла, прошла...
И где застигнет смерть меня -- не знаю.
[der-0111]
Я смерть готов без страха повстречать.
Не лучше ль будет там, чем здесь, -- как знать?
Жизнь мне на срок дана. Верну охотно,
Когда пора наступит возвращать.
[der-0112]
Пресытился я жизнью своей -- исполненной суеты,
Пресытился бедами и нищетой! О Господи, если Ты
Вывел из небытия бытие, то выведи и меня
Во имя своего бытия -- из горестной нищеты!
[der-0113] [comment]
Мы дервишеским рубищем жбан затыкали, [Д-004]
Омовенье землею трущоб совершали.
Может быть, и отыщем в пыли погребка
Жизнь, которую мы в погребках потеряли.
[der-0114]
Нет мне единомышленника в споре,
Мой вздох -- один мой собеседник в горе.
Я плачу молча. Что ж, иль покорюсь,
Иль уплыву и скроюсь в этом море.
[der-0115]
Вы мне говорите: "Ты хоть меньше пей!
В чем причина страсти пагубной твоей?"
Лик подруги милой, утренняя чаша --
Вот в чем вся причина, -- нет причин важней.
[der-0116]
Мы влюбленные ринды, сегодня у нас торжество. [Р-006]
Мы сидим в харабате, нам чаша вина -- божество. [Х-006]
От ума, и добра, и от зла мы сегодня свободны,
Все мы вдребезги пьяны. Не требуй от нас ничего!
[der-0117] [org-0017]
Ты, который ушел и пришел со согбенным хребтом,
Ты, чье имя забыто в мятущемся море людском,
Стал ослом, твои ногти срослись, превратились в копыта,
Борода твоя выросла сзади и стала хвостом.
[der-0118]
Вся книга молодости прочтена,
Увяла жизни ранняя весна.
Где птица радости? Увы, не знаю,
Куда умчалась, где теперь она?
[der-0119]
Глянь на месящих глину гончаров, --
Ни капли смысла в головах глупцов.
Как мнут и бьют они ногами глину.
Опомнитесь! Ведь это прах отцов!
[der-0120]
Отраду вина в сей юдоли неправой
Мне жизнь заменила смертельной отравой,
И с кем не делил бы я хлеб свой и соль.
Мне сердце мое было снедью кровавой.
[der-0121]
Что пользы, что придем и вновь покинем свет?
Куда уйдет уток основы наших лет?
На лучших из людей упало пламя с неба,
Испепелило их -- и даже дыма нет.
[der-0122]
Не бойся козней времени бегущего,
Не вечны наши беды в круге сущего.
Миг, данный нам, в веселье проведи,
Не плачь о прошлом, не страшись грядущего.
[der-0123]
Конечно, цель всего творенья -- мы,
Источник знанья и прозренья -- мы.
Круг мироздания подобен перстню,
Алмаз в том перстне, без сомненья, -- мы.
[der-0124]
Ты сегодня не властен над завтрашним днем.
Твои замыслы завтра развеются сном!
Ты сегодня живи, если ты не безумен.
Ты -- не вечен, как все в этом мире земном.
[der-0125]
Те, что украсили познанья небосклон,
Взойдя светилами для мира и времен,
Не расточили тьму глубокой этой ночи,
Сказали сказку нам и погрузились в сон.
[der-0126]
Друг, не тужи о том, чего уж нет,
Нам светит дня сегодняшнего свет.
Всем завтра предстоит нам путь безвестный
Вослед ушедшим за семь тысяч лет.
[der-0127]
Ты -- благ, зачем же о грехах мне думать?
Ты -- щедр, о хлебе ль на путях мне думать?
Коль, воскресив, ты обелишь меня,
Зачем о черных письменах мне думать?
[der-0128]
Вхожу я под купол мечети, суровый,
Воистину -- не для намаза святого. [Н-003]
Здесь коврик украл я... Но он обветшал,
И в доме молитвы явился я снова.
[der-0129]
Ты можешь быть счастливым, можешь пить.
Но ты во всем усерден должен быть.
Будь мудрым, остальное все не стоит
Того, чтоб за него свой век сгубить.
[der-0130]
Страданий горы небо громоздит, --
Едва один рожден, другой -- убит.
Но неродившийся бы не родился,
Когда бы знал, что здесь ему грозит.
[der-0131]
Увы! Мое незнанье таково,
Что я -- беспомощный -- страшусь всего,
Пойду зуннар надену, -- так мне стыдно [З-002]
Грехов и мусульманства моего!
[der-0132]
Как обратиться мне к другой любви?
И кто она, о боже, назови.
Как прежнюю любовь забыть смогу я,
Когда глаза в слезах, душа в крови!
[der-0133]
Все тайны мира ты открыл... Но все ж
Тоскуешь, втихомолку слезы льешь.
Все здесь не по твоей вершится воле.
Будь мудр, доволен тем, чем ты живешь.
[der-0134]
Тем, кто несет о неизвестном весть,
Кто обошел весь мир, -- почет и честь.
Но больше ли, чем мы, они узнали
О мире -- о таком, каков он есть?
[der-0135]
Чья рука этот круг вековой разомкнет?
Кто конец и начало у круга найдет?
И никто не открыл еще роду людскому --
Как, откуда, зачем наш приход и уход.
[der-0136]
Зачем себя томить и утруждать,
Зачем себе чрезмерного желать.
Что предначертано, то с нами будет.
Ни меньше и ни больше нам не взять.
[der-0137] [org-0166]
Будь весел! Море бедствий бесконечно,
Круговорот светил пребудет вечно.
Но завтра ты пойдешь на кирпичи
У каменщика под рукой беспечной.
[der-0138]
Я мук разлуки нашей не забуду.
Ищу тебя, невольно веря чуду.
Ты к страждущим, покинутым вернись!
И в сонме душ твоей я жертвой буду.
[der-0139]
Я красоты приемлю самовластье.
К ее порогу сам готов припасть я.
Не обижайся на ее причуды.
Ведь все, что от нее исходит, -- счастье.
[der-0140]
Как жаль, что бесполезно жизнь прошла,
Погибла, будто выжжена дотла.
Как горько, что душа томилась праздно
И от твоих велений отошла.
[der-0141]
Ты, счет ведущий всем делам земным,
Среди невежд будь мудрым, будь немым.
Чтоб сохранить глаза, язык и уши,
Прикинься здесь немым, слепым, глухим.
[der-0142]
Напрасно не скорби о бывшем дне,
Не думай о ненаступившем дне.
Не расточай души, живи сегодня
Вот в этом небо озарившем дне.
[der-0143]
О избранный, к словам моим склонись,
Непостоянства неба не страшись!
Смиренно сядь в углу довольства малым,
В игру судьбы вниманьем углубись!
[der-0144]
Я пред тобою лишь не потаюсь, --
Своей великой тайной поделюсь:
Любя тебя, я в прах сойду могильный
И для тебя из праха поднимусь.
[der-0145]
Скажи: кто не покрыл себя грехами,
Ты, добрыми прославленный делами?
Я зло творю, ты воздаешь мне злом, --
Скажи мне: в чем различье между нами?
[der-0146]
О боже! Милосердьем ты велик!
За что ж из рая изгнан бунтовщик?
Нет милости -- прощать рабов покорных,
Прости меня, чей бунтом полон крик!
[der-0147]
Те трое -- в глупости своей неимоверной --
Себя светилами познанья чтут, наверно.
Ты с ними будь ослом. Для этих трех ослов
Кто вовсе не осел -- тот, стало быть, неверный.
[der-0148]
Не будь беспечен на распутьях дней
И знай: судьба -- разбойника страшней.
Судьба тебя халвою угощает --
Не ешь: смертельный яд в халве у ней!
[der-0149]
В любви к тебе не страшен мне укор,
С невеждами я не вступаю в спор.
Любовный кубок -- исцеленье мужу,
А не мужам -- паденье и позор.
[der-0150]
Когда за круговой вы чашею сидите,
О друге, навсегда ушедшем, вспомяните,
Когда же очередь моя настанет пить,
Вы чашу полную вверх дном переверните.
[der-0151]
Мы по желанью не живем ни дня,
Живи в веселье, злобу прочь гоня.
Общайся с мудрым, -- ведь твоя основа --
Пыль, ветер, капля, искорка огня.
[der-0152]
Нет облегченья от оков мирских,
Безрадостна пустыня дней моих,
Я долго у судьбы людской учился,
Но ловкачом не стал в делах земных.
[der-0153]
Я из пределов лжи решил сокрыться.
Здесь жить -- лишь сердцем попусту томиться.
Пусть нашей смерти радуется тот,
Кто сам от смерти может защититься.
[der-0154]
Я не от бедности решил вино забыть,
Не в страхе, что начнут гулякою бранить.
Я для веселья пил. Ну, а теперь -- другое:
Ты -- в сердце у меня, и мне -- не нужно пить.
[der-0155]
Коль на день у тебя одна лепешка есть
И в силах ты кувшин воды себе принесть,
Что за нужда тебе презренным подчиняться
И низким угождать, свою теряя честь?
[der-0156]
Давно меж мудрецами спор идет --
Который путь к познанию ведет?
Боюсь, что крик раздастся: "О невежды,
Путь истинный -- не этот и не тот!"
[der-0157]
Мир для страданий породил меня,
Печалью жизни отягчил меня,
Уйду я с отвращеньем. И не знаю --
К чему?.. Зачем он воплотил меня?
[der-0158]
Когда б я был творцом -- владыкой мирозданья,
Я небо древнее низверг бы с основанья
И создал новое -- такое, под которым
Вмиг исполнялись бы все добрые желанья.
[der-0159] = [der-0030]
.
.
.
.
[der-0160]
Ты благ мирских не становись рабом,
Связь разорви с судьбой -- с добром и злом.
Будь весел в этот миг. Ведь купол звездный --
Он тоже рухнет. Не забудь о том.
[der-0161]
Путями поисков ты, разум мой, идешь
И по сто раз на дню твердить не устаешь:
"Цени мгновение общения с друзьями!
Ты -- луг, но скошенный, опять не прорастешь!"
[der-0162]
Доколе быть рабом своих алканий,
И поисков напрасных, и страданий?
Уйдем и мы, как все ушли до нас
И не исполнили своих желаний.
[der-0163]
Мы умираем раз и навсегда.
Страшна не смерть, а смертная страда.
Коль этот глины ком и капли крови
Исчезнут вдруг -- не велика беда.
[der-0164]
Будь весел! Не навек твоя пора, --
Пройдет сегодня, как прошла вчера.
И эти чаши -- лбы вельмож надменных
Окажутся в месильне гончара.
[der-0165] [org-0166]
Не сетуй! Не навек юдоль скорбей,
И есть в веках предел Вселенной всей.
Твой прах на кирпичи пойдет и станет
Стеною дома будущих людей.
[der-0166]
В чертогах, где цари вершили суд.
Теперь колючки пыльные растут.
И с башни одинокая кукушка
Взывает горестно: "Кто тут? Кто тут?"
[der-0167]
Знать, в этом мире правде не взрасти, --
Нет справедливых на земном пути.
Зови свой день сегодняшний вчерашним,
День завтрашний ты первым днем сочти!
[der-0168]
Здесь мне -- чаша вина и струна золотая,
В рай ты метишь, но это -- приманка пустая,
Слов о рае и аде не слушай, мудрец!
Кто в аду побывал? Кто вернулся из рая?
[der-0169]
Будь радостен, напрасно не грусти,
Будь правым на неправедном пути.
И коль в конце -- ничто, сбрось вьюк заботы,
Чтобы стезю свою легко пройти.
[der-0170]
Кто пол-лепешки в день себе найдет,
Кто угол для ночлега обретет,
Кто не имеет слуг и сам не служит --
Счастливец тот, он хорошо живет.
[der-0171]
Живи среди мужей разумных и свободных,
Страшись, беги лжецов и душ неблагородных,
И лучше яд испей из чаши мудреца,
Чем жизненный бальзам из рук людей негодных.
[der-0172]
Глянь на вельмож в одеждах золотых,
Им нет покоя из-за благ мирских.
И тот, кто не охвачен жаждой власти,
Не человек в кругу надменном их.
[der-0173]
Ты пей, но крепко разума держись,
Вертепом варварства не становись.
Ты пей, но никого не обижай.
Ослаб -- не пей, безумия страшись.
[der-0174]
Не изменить того, что начертал калам. [К-008]
Удела своего не увеличить нам.
Не подвергай себя тоске и сожаленьям.
От них напрасное мучение сердцам.
[der-0175]
Зачем ты пользы ждешь от мудрости своей?
Удоя от козла дождешься ты скорей.
Прикинься дураком -- и больше пользы будет,
А мудрость в наши дни дешевле, чем порей.
[der-0176]
Зачем копить добро в пустыне бытия?
Кто вечно жил средь нас? Таких не видел я.
Ведь жизнь нам в долг дана, и то -- на срок недолгий,
А то, что в долг дано, не собственность твоя.
[der-0177]
Знаю сам я пороки свои. Что мне делать?
Я в греховном погряз бытии. Что мне делать?
Пусть я буду прощен, но куда же я скроюсь
От стыда за поступки мои? Что мне делать?
[der-0178]
Ты формы отлива людей сотворил издавна.
Что ж наша природа различных изъянов полна?
Коль форма из глины прекрасна, зачем разбивать,
А если плоха эта форма, чья в этом вина?
[der-0179]
Душа, ты собери, что нужно в этом мире,
Пусть только радости лужайка будет шире
Садись росой на луг зеленый в вечеру,
А поутру вставай, всю ночь пробыв на пире.
[der-0180]
Зачем растить побег тоски и сожаленья?
Читай и изучай лишь книгу наслажденья.
Ты пей и все свои желанья исполняй!
Ты знаешь сам давно, что жизнь -- одно мгновенье.
[der-0181]
Жизнь печальна моя, и дела не устроены.
Мне покоя -- все меньше, а нужды утроены.
Восхвалите аллаха! Без просьб и мольбы [А-017]
Все мы пить из источника бед удостоены.
[der-0182] [org-0499]
Все, что ты в мире изучил, -- ничто,
Все, что слыхал и говорил, -- ничто,
И все, чему свидетель был, -- ничто,
Все, что так дорого купил, -- ничто.
[der-0183]
В этот мир мы попали, как птицы в силок.
Здесь любой от гонений судьбы изнемог.
Бродим в этом кругу без дверей и без кровли.
Где никто своей цели достигнуть не мог.
[der-0184]
Приемли, что дает круговорот времен,
И с полной чашею, как шах, садись на трон.
Бунт и покорность -- прах перед лицом Аллаха, [А-017]
Испей же свой фиал, что утром поднесен! [Ф-006]
[der-0185] [org-0056]
Эмиром делает меня, несет мне чашу небосвод, [Э-002]
А завтра, словно с чеснока, с меня и рубище сдерет.
Но не взываю я к нему: "Зачем, о небо, почему?"
Я поседел в ярме забот... О чем скорбеть? Ведь все пройдет.
[der-0186]
Вино -- это крылья влюбленных, исполненных пыла.
Вино -- это роза и блеск на ланитах у милой.
Мы не пили в дни рамазана. И он миновал... [Р-003]
Скорее б шаввала прекрасная ночь наступила! [Ш-002]
[der-0187]
Я болен, духовный недуг мое тело томит,
Отказ от вина мне воистину смертью грозит.
И странно, что сколько я не пил лекарств и бальзамов --
Все вредно мне! Только одно лишь вино не вредит.
[der-0188]
Всех нас в харабате нашли, в майхану привели, [Х-006],[М-002]
И чаши тюльпаноцветным вином расцвели.
Сказал я: "К вину хорошо бы кебаб на закуску!" [К-012]
И сердце исторгли мое, и кебаб принесли. [К-012]
[der-0189]
В харабате, в обители чистых душою мужей, [Х-006]
Я сидел средь кумиров, весеннего утра свежей.
Виночерпий с кувшином в руке и певец возглашали:
"Все пройдет! Не на век нам даны эти несколько дней!"
[der-0190]
Покамест ты жив -- не обижай никого.
Пламенем гнева не обжигай никого.
Если ты хочешь вкусить покоя и мира,
Вечно страдай, но не угнетай никого.
[der-0191]
С фиалом в руке, с локоном пери -- в другой [Ф-006],[П-003]
Сидит он в отрадной тени, над ветхой рекой,
Он пьет, презирая угрозы бегущего свода,
Пока не упьется, вкушая блаженный покой.
[der-0192]
Саки! Печалью грудь моя полна, [С-001]
Без меры нынче выпил я вина.
Пушок твоих ланит так юн и нежен,
Что новая пришла ко мне весна.
[der-0193]
Чаша эта, что милый мне кравчий нальет, -- моя вера,
В ней любовь, в ней -- душа моя, в ней, слаще сот, -- моя вера.
Коль опять винопитью запреты кладет моя вера,
В этой чаше глубокой пускай оживет -- моя вера.
[der-0194]
О кравчий, старое вино -- моя старинная любовь,
Безгрешней дочери лозы живая, пламенная кровь.
И пусть хулители гласят: "Не верит в бога тот, кто пьет".
Я впрямь не верил ни во что. Сегодня пью -- и верю вновь.
[der-0195]
Вино дано мне, музыка и пенье.
Что есть, что будет -- все добыча тленья.
Не знаю я ни трезвости, ни пьянства,
Мне дар от двух миров -- одно мгновенье.
[der-0196]
Если сердце захочет свободы и сбросит аркан,
То куда же уйти ему, кравчий? Ведь мир -- океан!
И суфий как сосуд узкогорлый, -- неведенья полный,
Если выпьет хоть каплю -- ей-богу, окажется пьян.
[der-0197]
Можно ль первому встречному тайну открыть?
С кем о том, что я знаю, мне здесь говорить?
Я в таком положенье, что суть моей тайны
Перед миром, увы, не могу возгласить.
[der-0198]
Радости сердце мое не познало -- горе мешало,
Лучших даров, чем вино, от обоих миров не вкушало.
Дай мне, о кравчий, вина! Пусть оно мне вернет мою душу.
Пусть мне дарует блаженство, что сердце мессии познало.
[der-0199]
Будь весел в эти мгновенья, в которые ты живешь,
Люби луноликих красавиц, чей стан с кипарисом схож.
Поскольку ты здесь не вечен, старайся стать совершенным --
И радуйся, если в мире друзей совершенных найдешь.
[der-0200] [comment]
О живущий в плену четырех стихий и семи планет!
Ты -- игралище их, ты влачишь ярмо вереницы лет.
Пей вино! Ведь я тысячу раз тебе повторял:
Коль уйдешь, то уйдешь навсегда -- и возврата нет!
[der-0201]
Слезами омываясь в день трикраты,
Доколе будешь сам терзать себя ты?
Пируй сегодня, пой и пей вино,
Пока не разомкнется круг заклятый!
[der-0202]
Коль в роде отличишь моем ты признак родовой, саки, [С-001]
То сто различий видовых возникнет пред тобой, саки. [С-001]
Охотно отрекусь от них, а ты мне вдосталь дай вина,
И пусть я перестану быть тогда самим собой, саки! [С-001]
[der-0203] [org-0690]
Ты расставляешь западни на всех путях моих.
Грозишь убить. коль попадусь я вдруг в одну из них.
Ты сам ведь ставишь западни! А тех, кто в них попал,
Бунтовщиками ты зовешь и убиваешь их?!
[der-0204]
Проходит странно дней земных круговорот,
Давно ль зарей сиял над нами небосвод?
Воспрянь и кубок свой живой водой наполни!
Из жизни день ушел, и эта ночь пройдет.
[der-0205]
Из глины Адам -- первородич народов Земли, --
И с ним, словно буря, тревоги и страсти пришли.
Иглою любви прокололи артерию духа,
И капля упала, и сердцем ее нарекли.
[der-0206]
Коль станешь твердым -- как копье, начнут тебя метать,
А станешь мягким -- словно воск, положат под печать.
Согнешься, выпрямят тебя перед огнем, как лук.
А выпрямишься -- как стрелой, начнут тобой стрелять.
[der-0207]
Пусть, как огонь, сквозь воздух мы пройдем,
Пусть мы исток живой воды найдем,
Ведь все равно мы -- прах, мир этот -- ветер.
Так сядем, упоим сердца вином.
[der-0208]
Коль ты кумир -- отныне чтить кумиров буду я,
Коль ты несешь вино -- в вине отныне жизнь моя.
Пусть я в слиянии с тобой утратил сам себя,
Любовное небытие не лучше ль бытия?
[der-0209]
Под вечным куполом всю жизнь мечась, ты все ж,
Как муравей в тазу, ни щели не найдешь,
С повязкой на глазах, -- а в сердце страх и дрожь, --
Как бык на мельнице, по кругу ты идешь.
[der-0210]
Любимая в ночи ко мне пришла,
Назло врагам светильник мой зажгла.
И пусть луна зайдет, свеча погаснет --
С тобою мне и ночь, как день, светла.
[der-0211]
Я ангелом считал ее -- луну,
Теперь, взглянув, увидел сатану.
Та, что была мне как очаг зимою,
Сегодня стала шубой на весну.
[der-0212]
Если в прах ты, судьбою униженный, пал,
Если купол небесный тебя покарал,
Но и воду живую из рук подлецов
Не бери, хоть бы даже в огне ты сгорал.
[der-0213]
Мир -- свирепый ловец -- к западне и приманке прибег,
Дичь поймал в западню и ее "человеком" нарек.
В жизни зло и добро от него одного происходят.
Почему же зовется причиною зла человек.
[der-0214]
Говорят, что я пьянствовать вечно готов, -- я таков!
Что я ринд и что идолов чту, как богов, -- я таков! [Р-006]
Каждый пусть полагает по-своему, спорить не буду.
Знаю лучше их сам про себя, я каков, -- я таков!
[der-0215]
Не порочь лозы-невесты, непорочной виноградной,
Над ханжою злой насмешкой насмехайся беспощадно.
Кровь двух тысяч лицемеров ты пролей, в том нет греха,
Но, цедя вино из хума, не разлей струи отрадной! [Х-014]
[der-0216]
Кровь влюбленных не лей, их живые сердца пожалей,
Лучше кающихся как опасных безумцев убей.
Лучше кровь этих тысяч от мира ушедших аскетов
Ты железом пролей, но ни капли вина не пролей.
[der-0217]
О кравчий, блаженное утро за нашим окном,
Наполни мне чашу оставшимся с ночи вином.
Пить будем опять, возродим нашу прежнюю радость.
Все сгинет... Вместим же всю жизнь в этом миге одном!
[der-0218]
Всех, кто стар и кто молод, что ныне живут,
В темноту одного за другим уведут.
Жизнь дана не навек. Как до нас уходили,
Мы уйдем; и за нами -- придут и уйдут.
[der-0219]
Если розы не нам -- и шипов вместо дара довольно.
Если свет не для нас -- нам очажного жара довольно.
Если нет ни наставника, ни ханаки, ни хырки -- [Х-005],[Х-018]
С нас и церкви, и колокола, и зуннара довольно. [З-002]
[der-0220]
В дальний путь караваны идут, бубенцами звенят.
Кто поведал о бедах, что нам на пути предстоят?
Берегись! В этом старом рабате алчбы и нужды [Р-001]
Не бросай ничего, ибо ты не вернешься назад.
[der-0221]
Бессудный этот небосвод -- губитель сущего всего,
Меня погубит и тебя, и не оставит ничего.
Садись на свежую траву, с беспечным сердцем пей вино,
Ведь завтра вырастет трава, о друг, из праха твоего.
[der-0222]
Чем прославились в веках лилия и кипарис?
И откуда все о них эти притчи родились?
Кипарис многоязык, и цветок многоязык.
Что ж молчат? Иль от любви самовольно отреклись?
[der-0223]
Коль жизнь прошла, не все ль равно -- сладка ль, горька ль она?
Что Балх и Нишапур тогда пред чашею вина? [Б-002],[Н-005]
Пей, друг! Ведь будут после нас меняться много раз
Ущербный серп, и новый серп, и полная луна.
[der-0224]
Есть ли мне друг, чтобы внял моей повести он?
Чем человек был вначале, едва сотворен?
В муках рожденный, замешан из крови и глины,
В муках он жил и застыл до скончанья времен.
[der-0225]
О друг, заря рассветная взошла.
Так пусть вином сверкает пиала! [П-008]
Зима убила тысячи Джамшидов, [Д-005]
Чтобы весна сегодня расцвела.
[der-0226]
Только ливень весенний омоет ланиты тюльпана,
Встав с утра, ты прильни к пиале с этой влагою пьяной. [П-008]
Ведь такая ж трава, что сегодня твой радует взгляд,
Через век прорастет из тебя в этом мире обмана.
[der-0227]
И опять небосвод неразгаданной тайной зажжется...
От коварства его ни Махмуд, ни Аяз не спасется, [М-006],[А-009]
Пей вино, ибо вечная жизнь никому не дана.
Кто из жизни ушел, тот, увы, никогда не вернется.
[der-0228]
Гласит завет: "Прекрасен рай с любовью девы неземной".
А я в ответ: "Отрадней мне здесь виноградный сок хмельной".
Бери наличность, откажись от неналичного расчета.
Приятен только издали тревожный барабанный бой.
[der-0229]
Коль наша жизнь мгновение одно,
Жить без вина, поистине, грешно.
Что спорить, вечен мир или невечен --
Когда уйдем, нам будет все равно.
[der-0230]
Показано не пить кому-то -- может быть...
Другому -- с кем, когда и сколько чаш делить...
Когда четыре все соблюдены условья,
Мужи разумные, конечно, будут пить.
[der-0231]
Небо -- кушак, что облек изнуренный мой стан,
Волны Джейхуна -- родил наших слез океан, [Д-007]
Ад -- это искорка наших пылающих вздохов,
Рай -- это отдых, что нам на мгновение дан.
[der-0232]
Вам -- кумирня и храм, нам -- кумиры и чаша с вином. [К-026]
Вы живете в раю, мы -- в геенне горящей живем.
В чем же наша вина? Это сам он -- предвечный художник
На скрижалях судьбы начертал своим вещим резцом.
[der-0233]
Коль весенней порою, красотою блистая,
Сядет пери со мною, чашу мне наполняя, [П-003]
У межи шелестящей золотящейся нивы,
Пусть я буду неверным, если вспомню о рае.
[der-0234]
Знай -- великий грех не верить в милосердие творца.
Если ты, в грехах увязший, превратился в сквернеца,
Если ты в питейном доме спишь теперь, смертельно пьяный,
Он простит твой остов тленный после смертного конца.
[der-0235]
Стебель свежей травы, что под утренним солнцем блестит,
Волоском был того, кто судьбою так рано убит.
Не топчи своей грубой ногой эту нежную травку,
Ведь она проросла из тюльпановоцветных ланит.
[der-0236]
Когда я трезв, то ни в чем мне отрады нет.
Когда я пьян, то слабеет разума свет.
Есть время блаженства меж трезвостью и опьяненьем.
И в этом -- жизнь. Я прав иль нет? Дай ответ.
[der-0237]
Я жадно устами к устам кувшина прильнул,
Как будто начало желанной жизни вернул.
"Я был как и ты. Так побудь хоть мгновенье со мною" --
Так глиняной влажной губою кувшин мне шепнул.
[der-0238]
Блажен, кто в наши дни вкусил свободу,
Минуя горе, слезы и невзгоду;
Был всем доволен, что послал Яздан, [Я-001]
Жил с чистым сердцем, пил вино -- не воду.
[der-0239]
О судьба! Ты насилье во всем утверждаешь сама.
Беспределен твой гнет, как тебя породившая тьма.
Благо подлым даришь ты, а горе -- сердцам благородным.
Или ты не способна к добру, иль сошла ты с ума?
[der-0240]
Пока с тобой весна, здоровье и любовь,
Пусть нам дадут вина -- багряной грозди кровь.
Ведь ты не золото! Тебя, глупец беспечный,
Однажды закопав, не откопают вновь.
[der-0241]
Кем, душа моя, ты взращена -- в вертограде каком?
Ты, являясь, луну затмеваешь на небе ночном.
Свои лица для пира украшают красавицы мира,
Все пиры на земле ты одна украшаешь лицом!
[der-0242]
Как тюльпан, пламеней! До краев свою чашу налей!
И с тюльпаноланитной вино свое в радости пей!
Ибо завтра, быть может, внезапно горбун этот старый,
Превратив тебя в прах, наглумится над перстью твоей.
[der-0243]
Снова в сад прилетел соловей, улетевший давно.
Видит -- розу в цвету и в смеющейся чаше -- вино.
Прилетел и на тайном наречье мне звонко прощелкал:
"Ты пойми: что ушло, никому воротить не дано!"
[der-0244]
О друг, наступает веселое время пиров,
Кувшины наполнить вином виночерпий готов,
Ошейник поста и узда лицемерных намазов [Н-003]
Спадают с загривка и морды у этих ослов.
[der-0245]
Снова утро! Друг, наполни чашу розовым вином,
Выпьем все, бутылки чести и позора разобьем.
От надежд напрасных, долгих, руки мы свои отнимем,
Косы длинные любимых, струны в руки мы возьмем.
[der-0246]
Ныне, когда коварства полна, смеется она над сердцами влюбленных,
Кроме рубинового вина не бери ничего из рук опьяненных.
Роза от радости расцвела. Встань и приди, она тебя ждет.
В эти три дня в бустане возьмем все, что растет для смертно рожденных. [Б-011]
[der-0247]
Дождем Навруза увлажнилось поле.
Из сердца прочь гони и скорбь и боли.
Пируй теперь ! Из праха твоего
В грядущем зелень вырастет -- не боле.
[der-0248]
В дни цветения розы, над потоком, в просторах полей,
Средь смеющихся гурий вино свое в радости пей, [Г-003]
Принеси нам фиалы! Ведь пьющие утром вино [Ф-006]
Не тоскуют о рае, не боятся и адских огней.
[der-0249]
Утро сыплет из облака розовые лепестки,
Будто на землю сыплются розы из чьей-то руки.
Чашу лилии розовым я наполняю вином,
Ибо с неба жасмины слетают на берег реки.
[der-0250]
В чертоге том, где пировал Бахрам, [Б-006]
Теперь прибежище пустынным львам.
Бахрам, ловивший каждый день онагров, [Б-006]
Был, как онагр, пещерой пойман сам.
[der-0251]
О, долго в мире нас не будет, -- а мир пребудет.
Умрем; века наш след остудят, -- а мир пребудет.
Как не было нас до рожденья, так без изъяна
Уйдем, и всяк про нас забудет... -- А мир пребудет.
[der-0252]
Как странник, павший в солонцах без сил,
Ждет, чтоб конец мученьям наступил,
Так счастлив тот, кто рано мир покинул;
Блажен, кто вовсе в мир не приходил.
[der-0253]
На лоне праха сонмы спящих вижу,
Под каменной плитой лежащих вижу.
Чреду теней ушедших невозвратно,
На эту землю не глядящих, вижу.
[der-0254]
В степи безлюдной каждый куст бурьяна
Кудрями был красавицы Турана, [Т-006]
В зубцах твердыни был любой кирпич
Рукой вазира, головой султана. [В-002]
[der-0255]
Гончар, касайся глины осторожно.
Ты прах царей умерших мнешь безбожно:
Перст Фаридуна, сердце Кей-Хосрова [Ф-001],[К-017]
Забил в колодку! Разве это можно?
[der-0256]
Я видел гончара в толпе людей.
Вращая колесо ногой своей,
Кувшины, чашки делал он проворно
Из праха нищих, из голов царей.
[der-0257]
Я вчера гончара в мастерской увидал,
Долго, яростно глину он в чане топтал.
Словом тайн ему глина шептала:
"Полегче! Как бы завтра ты сам в этот чан не попал".
[der-0258]
Доколе разуму влачить ярмо вседневности мирской?
А вечность -- миг и сто веков считает мерою одной.
Ты, друг, на чашу налегай до той поры, покамест сам
Не превратишься ты в кувшин в гончарной этой мастерской.
[der-0259]
Доколь этот спор о мечетях, молитвах, постах,
О пьянстве запретном в убогих ночных погребках?
Ты выпей сегодня, Хайям, ибо мир превращает
То в чашу, то в хум и тебя, превращенного в прах. [Х-014]
[der-0260]
Друг, два понятия должен бы ты затвердить:
Это разумней, чем спорить, внимать, говорить! --
Лучше не есть ничего, чем есть что попало,
Лучше быть одиноким, чем с кем попало дружить.
[der-0261]
Не тяготись, заботой жизнь губя,
Одно сребро и злато возлюбя!
Пока ты жив, казну проешь с друзьями,
Умрешь -- твой враг все съест после тебя.
[der-0262]
Для назначенья высшего ты годен,
От рабской ноши жизни стань свободен!
На пире каландаров пей вино, [К-009]
Будь светел духом, сердцем благороден.
[der-0263]
Доколе быть рабом румян и благовоний?
Доколь томить себя напрасною погоней?
Потоком яда будь, ручьем Воды Живой --
Исчезнешь все равно в земном глубоком лоне.
[der-0264]
Хотя мудреца не прельстишь никакою казной,
Но мир без динаров подобен темнице глухой. [Д-010]
Фиалка поникла от бедности горькой, а роза
Цветет, улыбаясь раскрытой мошне золотой.
[der-0265]
Планеты -- жители небесного айвана, [А-002]
В сомненья ставят нас; мы ищем в них изъяна.
Не спи, о звездочет, хоть сам Он изумлен,
Кто запетлил пути планет, как будто спьяна.
[der-0266] [comment]
Нас Четверо заставили страдать,
Внедрили в нас потребность -- есть и спать.
Но лишены всего, к первоначалу --
В небытие вернемся мы опять.
[der-0267]
К устаду-старцу в детстве мы ходили [У-001]
И мудрости потом глупцов учили.
Что с нами стало? -- Вышли мы из праха.
И тучей праха по ветру уплыли.
[der-0268]
От неверия до веры расстоянье -- вздох один.
От сомненья и исканья до познанья -- вздох один.
Проведи в веселье это драгоценное мгновенье,
Ибо наш расцвет и наше увяданье -- вздох один.
[der-0269]
Светает... Поскорей встань с ложа сна, о кравчий!
Пусть будет чаша мне тобой дана, о кравчий.
Покамест из меня не сделали кувшин,
Ты из кувшина мне налей вина, о кравчий.
[der-0270]
Вино мое -- пища души, от вина я телесно здоров.
Мне тайну творенья в тиши вино открывает вновь.
Отныне меня не влечет ни этот мир, ни иной.
Здесь чаша вина для меня -- превыше обоих миров.
[der-0271]
Я так упьюсь, что всей хмельною силой
Дух винный встанет над моей могилой,
Чтоб опьянел бредущий мимо ринд, [Р-006]
Пропившийся, похмельный и унылый.
[der-0272]
Без чаши с утра, без вина я жить не могу,
Без чаши я тело свое носить не могу.
Я пленник мгновенья, когда возглашает мне кравчий
"Возьми еще чашу!" -- а я уж и пить не могу.
[der-0273]
Да будет влюбленного сердце восторгом полно.
Да будет позор презирая, безумным оно.
Я, трезвый, терзаюсь об мелочи каждой... А пьяный --
Я светел и трезв: будь, что будет -- не все ли равно.
[der-0274]
Кааба и кабак -- оковы рабства. [К-001]
Азон и звон церковный -- зовы рабства.
Михраб, и храм, и четки, и кресты [М-009]
На всем на этом знак суровый рабства.
[der-0275]
Все дела моего бытия -- восхваленье вина,
Дом мой, келья моя -- это храм прославленья вина.
О дервиш, если разум -- твой пир, знай: он мой ученик [Д-004],[П-004]
На пиру у меня. В том моя, без сомненья, вина.
[der-0276]
Не для веселости я пью вино,
Не для распутства пить мне суждено.
Нет, все забыть! Меня, как сам ты видишь,
Пить заставляет это лишь одно.
[der-0277]
Доколь, самовлюбленный ты глупец,
Терзаться будешь мукой всех сердец?
Жизнь проведи в блаженном опьяненье,
Ведь неизбежен гибельный конец.
[der-0278]
Видел утром я ринда; в пыли на земле он лежал, [Р-006]
На ислам, на безверье, на веру, на царства плевал.
Отрицал достоверность, творца, шариат, откровенье. [Ш-003]
Нет! Бесстрашнее духа и в двух я мирах не встречал.
[der-0279]
Было всегда от любви в груди моей тесно.
Целый век изучал я вращение сферы небесной,
Взглядом разума я озарил весь свой жизненный путь,
И теперь мне известно, что мне ничего не известно.
[der-0280]
На людей этих -- жалких ослов -- ты с презреньем взгляни.
Пусты, как барабаны, но заняты делом они.
Если хочешь, чтоб все они пятки твои целовали,
Наживи себе славу! Невольники славы они.
[der-0281]
Вино прекрасно, пусть его клянет суровый шариат. [Ш-003]
Мне жизнь оно, коль от него ланиты милые горят.
Оно горчит, запрещено -- за то мне нравится оно.
И в этом старом кабаке мне мило все, что запретят.
[der-0282]
Ни на миг не свободен от гнета сознанья,
Я не радуюсь радостью существованья.
Я учился весь век, ник под бременем времени
И отрекся, не вторгся в дела воспитанья.
[der-0283]
В дни поста -- в Рамазане -- вина пиалу я испил, [Р-003],[П-008]
Не сознательно я шариата закон преступил. [Ш-003]
От мучений поста этот день показался мне ночью.
Мне казалось, рассвет наступил -- я и пост разрешил.
[der-0284] [Т-004]
Корова в небе звездная -- Парвин, [П-002]
Другая -- спит во тьме земных глубин.
А сколько здесь ослов меж двух коров,
Муж правды, это знаешь ты один.
[der-0285]
И когда я растоптан судьбой не во сне -- наяву
Корни прежней надежды на жизнь навсегда оторву,
Вы из плоти Хайяма скудельный кувшин изваяйте,
Пусть я в запахе винном на миг среди вас оживу.
[der-0286]
Когда я умру, забудут тленный мой прах,
А жизнь моя станет примером в чистых сердцах.
Из сердца лоза прорастет, а из глины телесной
Кувшин изваяют, чтоб радовал вас на пирах.
[der-0287]
Хайям, по примеру предков, шатры познаний шил,
Но пламень в горниле горя в золу его превратил.
Разрезали ножницы смерти основу его бытия,
Ее у судьбы за бесценок маклак базарный купил.
[der-0288]
Небо, о друг, не продлит нам жизнь ни на миг,
Радуйся ж! Не обливайся влагою глаз!
Пей вино с Луной при луне, ибо эта Луна
Завтра, быть может, взойдя, не увидит вас.
[der-0289]
Коран, что истиной у нас считают, [К-021]
В пределах христиан не почитают,
В узоре чаши виден мне аят, [А-010]
Его наверняка везде читают!
[der-0290]
Жильцы немых гробниц, забытые в веках,
Давно рассыпались и превратились в прах.
Чем напились они, чтоб так -- до Киемата [К-020]
Проспать без памяти, забыв о двух мирах?
[der-0291]
Ты сам ведь из глины меня изваял! -- Что же делать мне?
Меня, словно ткань, ты на стене соткал. -- Что же делать мне?
Все зло и добро, что я в мире вершу, ты сам предрешил,
Удел мой ты сам мне на лбу начертал! -- Что же делать мне?
[der-0292]
Жаль, что впустую жизнь мы провели,
Что в ступе суеты нас истолкли.
О жизнь! Моргнуть мы не успели глазом
И, не достигнув ничего, -- ушли!
[der-0293]
И лица и волосы ваши красивы,
Вы, как кипарисы, стройны, горделивы.
И все же никак не могу я понять,
Зачем в цветнике у творца возросли вы?
[der-0294]
То, что судьба тебе решила дать,
Нельзя ни увеличить, ни отнять.
Заботься не о том, чем не владеешь,
А от того, что есть, свободным стать.
[der-0295]
Когда б скрижаль судьбы мне вдруг подвластна стала
Я все бы стер с нее и все писал сначала.
Из мира я печаль изгнал бы навсегда,
Чтоб радость головой до неба доставала.
[der-0296]
Ты коварства бегущих небес опасайся.
Нет друзей у тебя, а с врагами не знайся.
Не надейся на завтра сегодня живи.
Стать собою самим хоть на миг попытайся.
[der-0297]
Месяц дей уступает цветущей весне, [Д-003]
Книга жизни подходит к концу в тишине.
Пей вино, не горюй! Огорчения мира --
Яд смертельный, а противоядье в вине.
[der-0298]
"В Шабане месяце не троньте винных чаш! [Ш-001]
Не пейте и в Раджаб!" -- гласит нам веры страж. [Р-002]
Шабан, Раджаб -- пора аллаха и пророка? [Ш-001],[Р-002],[А-017]
Что ж, -- пейте в Рамазан. Уж этот месяц наш! [Р-003]
[der-0299]
О небо, ты души не чаешь в подлецах!
Дворцы, и мельницы, и бани -- в их руках;
А честный просит в долг кусок лепешки черствой,
О небо, на тебя я плюнул бы в сердцах!
[der-0300]
Что гнет судьбы? Ведь это всем дано.
Не плачь о том, что вихрем сметено.
Ты радостно живи, с открытым сердцем
Жизнь не губи напрасно, пей вино!
[der-0301]
В наш подлый век неверен друг любой.
Держись подальше от толпы людской.
Тот, на кого ты в жизни положился, --
Всмотрись-ка лучше, -- враг перед тобой.
[der-0302]
Кто ты, незнающий мира? Сам посмотри: ты -- ничто.
Ветер -- основа твоя, -- ты, богом забытый, -- ничто.
Грань твоего бытия -- две бездны небытия,
Тебя окружает ничто, и сам внутри ты -- ничто.
[der-0303]
Как горько, что жизни основы навек обрываются!
Уходят в безвестность... и кровью сердца обливаются.
Никто не вернулся и вести живым не принес:
Что с ними? И где они в мире загробном скитаются?
[der-0304]
Испивши вина среди нас, и гордец бы смягчился,
Я видел, как узел тугой от вина распустился,
И если бы выпил вина ненавистник Иблис [И-001]
Две тысячи раз Человеку бы он поклонился.
[der-0305]
Саки! Джамшида чаши лик твой краше, [С-001],[Д-005]
Смерть за тебя отрадней жизни нашей.
И прах у ног твоих -- свет глаз моих --
Светлей ста тысяч солнц в небесной чаше.
[der-0306]
В мир пришел я, но не было небо встревожено,
Умер я, но сиянье светил не умножено.
И никто не сказал мне -- зачем я рожден
И зачем второпях моя жизнь уничтожена?
[der-0307]
Черепок кувшина выше царства, что устроил Джам. [Д-005]
Чаша винная отрадней райской пищи Мариам. [М-004]
Ранним утром вздохи пьяниц для души моей священней
Воплей всех Абу Саида и молитв, что пел Адхам. [А-001],[А-011]
[der-0308]
Вчера зашел я в лавку гончаров,
Проворны были руки мастеров.
Но не кувшины я духовным взором
Увидел в их руках, а прах отцов.
[der-0309]
Доколь из-за жизненных бед свои сокрушать сердца?
Ты ношу печали своей едва ль донесешь до конца.
Увы! Не в наших руках твои дела и мои,
И здесь покориться судьбе не лучше ль для мудреца?
[der-0310]
Наш мир -- подобье старого рабата, [Р-001]
Ночлежный дом рассвета и заката,
Остатки пира после ста Джамшидов, [Д-005]
Пещеры ста Бахрамов свод заклятый. [Б-006]
[der-0311]
Загадок вечности не разумеем -- ни ты, ни я.
Прочесть письмен неясных не умеем -- ни ты, ни я.
Мы спорим перед некою завесой. Но час пробьет,
Падет завеса, и не уцелеем -- ни ты, ни я.
[der-0312]
Ты сердцу не ищи от жизни утоленья,
Где Джам и Кей-Кубад? Они -- добыча тленья. [Д-005],[К-016]
И вся вселенная и все дела земли --
Обманный сон, мираж и краткое мгновенье.
[der-0313]
Неужто для отдыха места мы здесь не найдем?
Иль вечно идти нескончаемым этим путем?
О, если б надеяться, что через тысячи лет
Из чрева земли мы опять, как трава, прорастем!
[der-0314]
Саки! Пусть любви удостоен я пери прелестной, [С-001],[П-003]
Пусть винную горечь заменят мне влагой небесной.
Пусть будет чангисткой Зухра, собеседник -- Иса. [Ч-001],[З-003],[И-007]
Коль сердце не радостно, то пировать неуместно.
[der-0315]
Човган судьбы, как мяч, тебя гоняет. [Ч-002]
Беги проворней, -- спор не помогает!
Куда? Зачем? -- Не спрашивай. Игрок
Все знает сам! Он знает, он-то знает!
[der-0316]
По книге бытия гадал я о судьбе.
Мудрец, скрывая скорбь душевную в себе,
Сказал: "С тобой -- луна в ночи, как месяц, долгой.
Блаженствуй с ней! Чего еще искать тебе?"
[der-0317]
Вот в чаше бессмертья вино, -- выпей его!
Веселье в нем растворено, -- выпей его!
Гортань, как огонь, обжигает, но горе смывает
Живою водою оно, -- выпей его!
[der-0318]
Пусть в наших знаньях -- изъян, в постулатах -- обманы.
Полно томиться, разгоним сомнений туманы!
Лучше наполним широкую чашу вином,
Выпьем и веселы будем -- ни трезвы, ни пьяны.
[der-0319]
Зачем печалью сердечный мир отягчать?
Зачем заботой счастливый день омрачать?
Никто не знает, что нас потом ожидает.
Здесь нужно все нам, что можем мы пожелать.
[der-0320]
С беспечным сердцем встречай рассвет и закат,
Пей с луноликой, утешь и сердце, и взгляд.
О друг, не время терзаться тщетной заботой,
Ведь из ушедших никто не вернулся назад.
[der-0321]
Ты жив, здоров, беспечен, пей пока
С красавицей, как роза цветника,
Покамест не сорвет дыханье смерти
Твой краткий век подобьем лепестка.
[der-0322]
Мне богом запрещено -- то, что я пожелал,
Так сбудется ли оно -- то, что я пожелал?
Коль праведно все, что Изед захотел справедливый,
Так значит, все -- ложно, грешно, -- то, что я пожелал.
[der-0323]
Тот, кто землю поставил и над нею воздвиг небосвод,
Сколько горя с тех пор он печальному сердцу несет.
Сколько ликов прекрасных, как луны, и уст, как рубины,
Скрыл он в капище праха земного, под каменный гнет.
[der-0324]
Малая капля воды слилась с волною морской.
Малая горстка земли смешалась с перстью земной.
Что твой приход в этот мир и что твой уход означают?
Где эта вся мошкара, что толклась и звенела весной?
[der-0325]
Хоть грешен и несчастен я, хоть мерзостен себе я сам,
Но не отчаиваюсь я, в кумирню не бегу к богам, [К-026]
С похмелья полумертв с утра -- встаю, иду я, как вчера,
К красавицам, в питейный дом, а не в мечеть, не в божий храм!
[der-0326]
Для тех, кому познанье тайн дано,
И радость, и печаль -- не все ль равно?
Но коль добро и зло пройдут бесследно,
Плачь, если хочешь, -- или пей вино.
[der-0327]
Мы были каплей и от жара страсти
Явились в мире -- не по нашей власти,
И если завтра вихрь развеет нас,
Найди хоть в чаше винной отблеск счастья.
[der-0328]
Мы чашей весом в ман печаль сердец убьем, [М-003]
Обогатим себя кувшинами с вином.
Трикраты дав развод сознанью, званью, вере,
На дочери лозы мы женимся потом.
[der-0329]
Как странно жизни караван проходит.
Блажен, кто путь свой весел, пьян проходит.
Зачем гадать о будущем, саки? [С-001]
Дай мне вина! Ночной туман проходит!
[der-0330]
Огонь моей страсти высок пред тобой, -- так да будет!
В руках моих -- гроздий сок огневой, -- так да будет!
Вы мне говорите: "Раскайся, и будешь прощен".
А если не буду прощен, будь что будет со мной! -- так да будет!
[der-0331]
В воздух бросило солнце блистающий утра аркан,
И над шариком в чаше раздумьем Хосров обуян. [Х-013]
Пей вино! Это клики любви во вселенной безмерной
Отзываются откликом: "Пей же, пока ты не пьян."
[der-0332]
Эй, муфтий, погляди... Мы умней и дельнее, чем ты. [М-013]
Как с утра мы ни пьяны, мы все же трезвее, чем ты.
Кровь лозы виноградной мы пьем, ты же кровь своих ближних;
Сам суди, кто из нас кровожадней и злее, чем ты.
[der-0333]
Доколь мне в обмане жить, как в тумане бродить?
Доколь мне, о жизнь, осадки мутные пить?
Наскучила мне твоя хитрость, саки вероломный, [С-001]
И жизнь я готов, как из чаши, остатки пролить.
[der-0334]
Любимая, чьим взглядом сердце ранено,
Сама петлею горя заарканена.
Где я найду бальзам, когда сознание
Целительницы нашей отуманено?
[der-0335]
Пред тем, как испытать превратности сполна,
Давай-ка разопьем сегодня ратль вина. [Р-004]
Что завтра нам сулит вращенье небосвода?
Быть может, и вода не будет нам дана.
[der-0336]
Мой дух скитаньями пресытился вполне,
Но денег у меня, как прежде, нет в казне.
Я не ропщу на жизнь. Хоть трудно приходилось,
Вино и красота все ж улыбались мне.
[der-0337]
Ты ради благ мирских сгубил земные дни,
Но вспомни день Суда, на жизнь свою взгляни.
Ведь многих до тебя стяжание сгубило.
И что постигло их? Где все теперь они?
[der-0338]
Кто слово разума на сердце начертал,
Тот ни мгновения напрасно не терял.
Он милость Вечного снискать трудом старался --
Или покой души за чашей обретал.
[der-0339]
Мы чистыми пришли и осквернились,
Мы радостью цвели и огорчились.
Сердца сожгли слезами, жизнь напрасно
Растратили и под землею скрылись.
[der-0340]
Солнце пламенного небосклона -- это любовь,
Птица счастья средь чащи зеленой -- это любовь,
Нет, любовь не рыданья, не слезы, не стон соловья,
Вот когда умираешь без стона -- это любовь.
[der-0341]
Когда у меня нет вина, в тот день, как больной, я влачусь,
Приемля целебный бальзам, я, словно от яда, томлюсь.
Превратности мира мне -- яд, а противоядье вино,
Когда я выпью вина, то яда я не страшусь.
[der-0342]
Никто не соединился с возлюбленною своей,
Пока не изранил сердце шипами, как соловей,
Пока черепаховый гребень на сотню зубов не расщеплен,
Он тоже не волен коснуться твоих благовонных кудрей.
[der-0343]
Сказал я сам себе: вина я пить не буду,
Кровь виноградных лоз теперь я лить не буду.
"Ты впрямь решил не пить?" -- спросил меня рассудок,
А я: "Как мне не пить? Тогда я жить не буду".
[der-0344]
Вновь меня чистым вином, о друзья, напоите,
Розы весны пожелтевшим ланитам верните.
В день моей смерти вы прах мой омойте вином,
Из виноградной лозы мне табут смастерите. [Т-001]
[der-0345]
Вином и пери счастье мне дано. [П-003]
Пусть будет сердце радостью полно.
Всегда, пока я, был, и есть, и буду,
Я пил, и пью, и буду пить вино.
[der-0346]
Вновь распускаются розы под утренним ветерком,
И соловьиною песней все огласилось кругом.
Сядем под розовой сенью! Будут, как нынче, над нами
Их лепестки осыпаться, когда мы в могилу сойдем.
[der-0347]
Когда опять вы в погребок укромный постучите,
Вы лицезрением друзей сердца развеселите.
Когда саки вас угостит пьянящей влагой магов, [С-001],[М-001]
Вы добрым словом и меня, беднягу, помяните.
[der-0348]
Если тайну среди трущоб я открою тебе, любя,
Это лучше пустых молитв, пусть в михрабе, -- но без тебя, [М-009]
Ты -- конец и начало всего, без тебя и нет ничего,
Хочешь -- сам меня одари, иль сожги, навек истребя.
[der-0349]
Ты мой кувшин с вином разбил, о господи!
Ты дверь отрады мне закрыл, о господи!
Ты пролил на землю вино пурпурное...
Беда мне! Или пьян ты был, о господи?
[der-0350]
Тот гончар, что, как чаши, у нас черепа округлил,
Впрямь искусство в гончарном своем ремесле проявил.
Над широкой суфрой бытия опрокинул он чашу
И всю горечь вселенной под чашею той заключил.
[der-0351]
Взрастит ли розу в мире небосвод,
Что после зноем полдня не сожжет?
Когда б копился в тучах прах погибших,
То дождь кровавый падал бы с высот.
[der-0352]
Ты дай вина горе -- гора пошла бы в пляс.
Пусть карой за вино глупец пугает вас,
Я в том, что пью вино, вовеки не раскаюсь,
Ведь мысль и дух оно воспитывает в вас.
[der-0353]
Вчера раскрошил я о камень кувшин обливной.
Быв пьяным, свершил я поступок нелепый такой.
Кувшин прошептал мне: "Тебе я был прежде подобен,
Не стало б того же с тобою, что стало со мной!"
[der-0354]
Разум смертных не знает, в чем суть твоего бытия.
Что тебе непокорность моя и покорность моя?
Опьяненный своими грехами, я трезв в упованье,
Это значит: я верю, что милость безмерна твоя.
[der-0355]
На пиру рассудка разум мне всегда гласит одно,
Хоть в Аравии и Руме разнотолк идет давно:
"Пить вино грешно, но имя благодати -- Майсара.
Майсара, -- сказал создатель, -- значит: пей вино".
[der-0356]
Теперь, пока ты волен, встань, поди,
На светлый пир любовь свою веди.
Ведь это царство красоты не вечно,
Кто знает: что там будет впереди?
[der-0357]
Встань, милый отрок мой, рассвет блеснул лучом.
Наполни чаш кристалл рубиновым вином.
Нам время малое дано в юдоли бренной.
То, что уйдет навек, мы больше не вернем.
[der-0358]
Те, что вместо благочестья лицемерье славят,
Меж душой живой и телом средостенье ставят.
Их послушав, я на темя ставлю хум с вином, [Х-014]
Хоть, как петуху, мне темя гребнем окровавят.
[der-0359]
Возлюбленная, да будет жизнь твоя дольше моей печали!
Сегодня милость явила мне, как прежде, когда-то вначале.
Бросила взгляд на меня и ушла, как будто сказать хотела:
"Сделай добро и брось в поток, чтобы людям волны умчали".
[der-0360]
Я пью вино, но я не раб тщеты.
За чашей помыслы мои чисты.
В чем смысл и сила поклоненья чаше?
Не поклоняюсь я себе, как ты.
[der-0361]
Ты, кравчий, озарил мою судьбу,
Ты -- свет влюбленному, а не рабу.
А тот, кто не погиб в потоке горя,
Живет в ковчеге Ноя, как в гробу. [Н-004]
[der-0362]
В горшечный ряд зашел я на базар,
Там был гончарный выставлен товар.
И вдруг -- один кувшин глаголом тайным
Спросил: "Где покупатель? Где гончар?"
[der-0363]
Что мне троны султанов? Что мне их дворцы и казна?
Не нужна мне чалма из касаба, мне флейта нужна!
Звук молитвенных четок -- посланников рати обмана
Отдаю я сполна за вечернюю чашу вина;
[der-0364]
Вчера, хмельной, я шел в кабак по городским руинам;
И пьяный старец в майхане мне встретился с кувшином. [М-002]
Сказал я: "Бога постыдись. Подумай о душе!"
А он: "Бог милостив! Садись! И выпить помоги нам".
[der-0365]
Безумец я -- влюблен в вино, -- ну что ж:
Позора не страшись, пока ты пьешь.
Так много пил я, что прохожий спросит:
"Эй, винный жбан, откуда ты бредешь?"
[der-0366]
Сегодня имя доброе -- позор,
Насилием судьбы терзаться -- вздор!
Нет, лучше пьяным быть, чем, став аскетом,
В неведомое устремлять свой взор.
[der-0367]
Я знаю всю зримую суть бытия и небытия.
Все тайны вершин и низин постигла душа моя.
Но я от всего отрекусь и знаний своих устыжусь,
Коль миг протрезвленья один за век свой припомню я.
[der-0368]
Чудо -- чаша. Бессмертный мой дух восхваляет ее
И стократно в чело умиленно лобзает ее.
Почему же художник-гончар эту дивную чашу,
Не успев изваять, сам потом разбивает ее?
[der-0369]
Мы сперва покупаем вино молодое,
За два зернышка все уступаем земное.
Ты спросил! "Где ты будешь -- в аду иль в раю?"
Дай вина и оставь меня, братец, в покое.
[der-0370]
Если истина в мире условна, что ж сердце губя,
Предаешься ты скорби, страданья свои возлюбя.
С тем, что есть, примирись, о мудрец. То, что вечным каламом [К-008]
Предначертано всем, не изменится ради тебя.
[der-0371]
Влюбленные, пьяные -- вновь мы без страха
Вину поклоняемся, вставши из праха,
И сбросив, как рубище, плен бытия,
Сегодня вступаем в чертоги аллаха. [А-017]
[der-0372]
Хоть я в покорстве клятвы не давал,
Хоть пыль грехов с лица не отмывал,
Но верил я в твое великодушье.
И одного двумя не называл.
[der-0373]
Ты учишь: "Верные в раю святом
Упьются лаской гурий и вином"
Какой же грех теперь в любви и пьянстве,
Коль мы в конце концов к тому ж придем?
[der-0374]
Коль раздобуду я вина два мана, [М-003]
Лепешку и жаркое из барана
И с милой средь руин уединюсь, --
То будет мир, достойный лишь султана.
[der-0375]
Когда наши души уйдут, с телами навек разлучась,
Из праха умерших давно построят надгробье для нас.
И долгие годы пройдут, и правнуки наши умрут,
Пойдем на надгробье для них и мы, в кирпичи превратясь.
[der-0376]
"Те, что живут благочестиво, -- говорят, --
Войдут такими же, как были, в господень райский сад."
Мы потому не расстаемся с возлюбленной, с вином --
Ведь может быть, как здесь мы жили, так нас и воскресят.
[der-0377]
Небосвод! Лишь от злобы твоей наши беды идут.
От тебя справедливости мудрые люди не ждут.
О земля! Если взрыть глубину твоей груди холодной,
Сколько там драгоценных алмазов и лалов найдут? [Л-001]
[der-0378]
"Всех пьяниц и влюбленных ждет геенна."
Не верьте, братья, этой лжи презренной! --
Коль пьяниц и влюбленных в ад загнать,
Рай опустеет завтра ж, несомненно.
[der-0379]
По краям этой чаши прекрасной вились письмена,
Но разбита и брошена в пыль на дорогу она.
Обойди черепки осторожно. Была ведь, быть может,
Эта чаша из чаши прекрасной главы создана.
[der-0380]
Зачем, о грехах вспоминая, Хайям, убиваешься ты?
О грешник, иль в милости божьей душой сомневаешься ты?
Коль не было бы грехов, то не было бы и прощенья.
Прощенье живет для греха. Так о чем сокрушаешься ты?
[der-0381]
Эй, неженка, открой навстречу утру взгляд,
И пей вино и пой, настроив струнный лад.
Ведь кто сегодня жив, тот завтра будет взят,
А кто ушел навек, тот не придет назад.
[der-0382]
Когда смерть меня схватит, задора полна,
Как меня, словно птицу, ощиплет она,
Вы из персти моей смастерите кувшин.
Может быть, оживит меня запах вина.
[der-0383]
Мне говорят: "Не пей, чтоб не попасть в беду,
Иначе в судный день очутишься в аду"
Пусть так, но я отдам за чашу оба мира
И до пьяна упьюсь, и пьяный в гроб сойду.
[der-0384]
Кто мы -- Куклы на нитках, а кукольщик наш -- небосвод
Он в большом балагане своем представленье ведет.
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберет.
[der-0385]
Увидел птицу я среди руин твердыни
Над черепом царя, валявшимся в пустыне.
И птица молвила: "Ты ль это Кей-Кавус? [К-015]
Где гром твоих литавр? Где трон и меч твой ныне?"
[der-0386]
О небосвод! Что ты сердце мое огорчаешь,
Счастья рубаху на мне ты в клочки разрываешь,
Делаешь северный ветер дыханьем огня,
Воду в моей пиале ты в песок превращаешь. [П-008]
[der-0387]
Одна рука -- на Коране, другая -- на чаше пиров. [К-021]
То мы -- благочестивы, то нет для молитвы слов.
Под этим мраморным сводом, в эмалевой бирюзе
Кто мы -- мусульмане, кафиры? -- Не ясно, в конце концов. [К-011]
[der-0387]-1
Священный Коран -- в деснице, а в левой -- чаша пиров. [К-021]
То мы -- благочестивы, то нет для молитвы слов.
Под этим мраморным сводом, в эмалевой бирюзе
Кто мы -- мусульмане, кафиры? -- Не ясно, в конце концов. [К-011]
[der-0388]
Ведь задолго до нас ночь сменялась блистающим днем,
И созвездья всходили над миром своим чередом.
Осторожно ступай по земле! Каждый глины комок,
Каждый пыльный комок был красавицы юной зрачком.
[der-0389]
Из-за рока неверного, гневного не огорчайся.
Из-за древнего мира плачевного не огорчайся.
Весел будь! Что случилось -- прошло, а что будет, не видно.
Ради сует удела двухдневного не огорчайся.
[der-0390]
Будь весел, праздник вновь прославлен будет,
Пиры начнутся, пост оставлен будет.
Ущербный месяц тощ. День, два пройдет --
И он от всех невзгод избавлен будет.
[der-0391]
Все этого пестрого мира дела, -- как я вижу --
Презренны, никчемны, исполнены зла, -- как я вижу.
Что ж, слава творцу! Этот дом, что я строил всю жизнь,
Невежды сожгут и разрушат дотла, -- как я вижу.
[der-0391]-1
Презренны все этого мира дела, как я вижу,
А люди, а люди исполнены зла, как я вижу.
Что ж, слава творцу! Этот дом, что я строил всю жизнь,
Невежды сожгут и разрушат дотла, как я вижу.
[der-0392] [org-0662]
Если в городе отличишься, станешь злобы людской мишенью.
Если в келье уединишься, -- повод к подлому подозренью.
Будь ты даже пророк Ильяс, будь ты даже бессмертный Хызр. [И-003],[Х-017]
Лучше стань никому неведом, лучше стань невидимой тенью.
[der-0393]
Ни увеличить нам нельзя, ни приуменьшить свой удел.
Не огорчайся же, мудрец, из-за пустых иль важных дел.
Увы, я к выводу пришел: твоя ль судьба, моя ль судьба
Не воск в руках. Никто досель придать ей форму не сумел.
[der-0394]
Посмотри на стозвездный опрокинутый небосвод,
Под которым мудрейшие терпят насилье и гнет.
Посмотри на лобзанье любви пиалы и бутыли -- [П-008]
Как прильнули друг к другу, а кровь между ними течет.
[der-0395]
Уж лучше пить вино и пери обнимать, [П-003]
Чем лицемерные поклоны отбивать.
Ты нам грозишь, муфтий, что пьяниц в ад погонят, [М-013]
Кому ж тогда в раю за чашей пировать?
[der-0396]
Ты полон бодрой силой, -- пей вино,
С прекрасноликой милой -- пей вино.
Мир этот бренный -- темные руины.
Забудь, что есть и было, -- пей вино.
[der-0397]
Доколе быть в плену румян и благовоний,
За тленной красотой и мерзостью в погоне?
Будь родником Замзам, ключом Воды Живой, -- [З-001]
В свой срок ты скроешься в земном глубоком лоне.
[der-0398]
Ста сердец и ста вер дороже чаша одна.
Все китайское царство не стоит глотка вина.
Что еще есть на свете, кроме вина цвета лала? -- [Л-001]
Только скорбь, что вся радость земли усладить не вольна
[der-0399]
В час, когда увлажнятся тюльпаны вечерних полей
фиалки наклонятся, став от росы тяжелей, --
Только те мне по нраву цветы, что от сырости ночи
Подбирают ревнивые полы одежды своей.
[der-0400]
С древа старости желтый последний слетает листок,
Посинели гранаты увядших и сморщенных щек.
Крыша, дверь и четыре подпорки стены бытия
Угрожают паденьем. Настал разрушения срок.
[der-0401]
Я не был трезв ни дня, я не таю.
Я опьянен всегда; в ночь Кадр я пью, [К-007]
Уста -- к устам фиала; до рассвета [Ф-006]
Рукою шею хума обовью. [Х-014]
[der-0402]
Ты не бываешь пьяным? Но пьяных не упрекай!
Ты не живи обманом, низостей не совершай!
Ты предо мной возгордился тем, что вином не упился?
Трезв ты, но полон скверны, и скверна бьет через край!
[der-0403]
Пей вино, лишь оно одно забвенье тебе принесет,
Душу врага лишь оно смятением потрясет.
Что пользы в трезвости? Трезвость -- источник мыслей бесплодных.
Все в этом мире -- смертны, и все бесследно пройдет.
[der-0404]
Тайны мира, что я изложил в сокровенной тетради,
От людей утаил я, своей безопасности ради,
Никому не могу рассказать, что скрываю в душе,
Слишком много невежд в этом злом человеческом стаде.
[der-0405]
Ты алчность укроти, собой живи,
К делам судьбы презрение яви!
Промчится быстро век твой пятидневный
Вину предайся, песням и любви !
[der-0406]
Хоть этот мир лишь для тебя, ты мыслишь, сотворен,
Не полагайся на него, будь сердцем умудрен.
Ведь много до тебя людей пришло -- ушло навеки
Возьми свое, пока ты сам на казнь не уведен.
[der-0407]
Встань, не тужи! Что печалью о бренном томиться?
К нам приходи, чтоб за чашею повеселиться.
Если бы нравом судьба постоянна была,
То и тебе никогда не пришлось бы родиться.
[der-0408]
Считай хоть семь небес, хоть восемь над землей, --
Ведь не изменит их движенья разум твой.
Раз нужно умереть, не все ль равно: в гробнице
Съест муравей тебя, иль волк в глуши степной.
[der-0409]
Виночерпий! Что делать мне с сердцем моим?
Мертвым лучше в могиле, спокойнее им.
Сколько раз я ни каялся, сколько ни плакал --
Все грешу! Очевидно, я -- неисправим.
[der-0410]
Мирские тревоги -- смертельный яд, чаша -- противоядье его.
Блажен, кто противоядие пьет, не страшен гибельный яд для него.
С юными пери пей вино на свежем ковре зеленой травы [П-003]
Во все свои дни, покамест трава из праха не выросла твоего.
[der-0411]
Будь решительным! От обрядов пустых отказаться пора давно,
Не скупись, делись и с другими тем, что тебе судьбою дано.
В этом мире не покушайся на жизнь и достаток бедных людей.
Головой отвечаю -- ты будешь в раю. Так проворней неси вино!
[der-0412]
Внимаю я твоим укорам, как слову злобного навета, --
Безбожником меня зовешь ты, гулякой, поношеньем света.
Я признаю: ты прав, я грешен, но на себя взгляни сначала,
Скажи по правде: ты мне разве достоин говорить все это?
[der-0413]
Из мира праведного дух, не оскверненный дольним прахом,
К тебе явился. Встань пред ним с улыбкою, а не со страхом,
И чашу утренним вином для гостя доверху налей,
Чтоб молвил он: "Да будет день счастливый дан тебе аллахом" [А-017]
[der-0414]
Вновь из тучи над лугом слезы молча текут.
Без вина в этом мире мудрецы не живут.
Стебли тонких травинок мы видим сейчас,
Кто ж увидит травинки, что из нас прорастут?
[der-0415]
Что будущею занят ты судьбой,
Терзаешься бессмысленной борьбой?
Живи беспечно, весело. Вначале
Не посоветовались ведь с тобой.
[der-0416]
О мудрый, утром раньше встань, когда кругом прохлада,
И догляди, как мальчик пыль взметает за оградой
Ты добрый дай ему совет: "Потише! Не пыли!
Ведь эта пыль -- Парвиза прах и сердце Кей-Кубада" [П-001],[К-016]
[der-0417]
Жаждой вина огневого душа моя вечно полна,
Слуху потребны напевы флейт и рубаба струна. [Р-007]
Пусть после смерти кувшином я стану на круге гончарном,
Лишь бы кувшин этот полон был чистым рубином вина.
[der-0418]
Уж если в наше время разум и бесполезен, и вредит
И все дары судьба невежде и неразумному дарит,
Дай чашу мне, что похищает мой разум; пусть я поглупею --
И на меня судьба, быть может, взор благосклонный обратит.
[der-0419]
Сказала роза: "Я Юсуф египетский среди лугов, [Ю-001]
Как драгоценный лал в венце из золота и жемчугов". [Л-001]
Сказал я: "Если ты -- Юсуф, примета где?" А роза мне: [Ю-001]
"Взгляни на кровь моих одежд и все ты сам поймешь без слов?"
[der-0420]
Все, что есть -- только вымысел, сном улетает.
И не избранный тот, кто о том не узнает.
Сядь, испей эту чашу и развеселись!
Пусть тебя сожаленье потом не терзает.
[der-0421]
Жизнь, как роспись стенная, тобой создана,
Но картина нелепостей странных полна.
Не могу я быть лучше! Ты сам в своем тигле
Сплав мой создал; тобою мне форма дана.
[der-0422]
Встань, милая! Дай мне вина! Вниманье мне яви!
Сегодня счастлив я с тобой, удел мой -- путь любви.
Дай розового мне вина, как цвет твоих ланит.
Запутан мой, извилист путь, как локоны твои.
[der-0423]
Сперва мой ум по небесам блуждал,
Скрижаль, калам, и рай, и ад искал. [К-008]
Сказал мне разум: "Рай и ад -- с тобою, --
Все ты несешь в себе, чего алкал"
[der-0424]
Был мой приход -- не по моей вине.
И мой уход -- не по моей вине.
Встань, подпояшься, чашу дай мне, кравчий,
Все скорби мира утопи в вине!
[der-0425]
Веселья нет. Осталось мне названье лишь веселья.
И друга нет. Осталось мне лишь доброе похмелье.
Не отнимай руки своей от полной пиалы! [П-008]
Нам остается только пить, иное все -- безделье.
[der-0426]
Когда настанет срок и ты расстанешься с душой,
Там -- за завесой вечных тайн -- увидишь мир иной.
Пей, коль неведомо тебе -- откуда ты пришел,
Куда уйдешь потом и что там станется с тобой.
[der-0427]
Пей вино, ибо долго проспишь ты в могиле твоей
Без товарищей милых своих и сердечных друзей.
Есть печальная тайна -- другим ее не сообщай, --
Что увядший тюльпан не раскроется среди полей.
[der-0428]
Пей вино, оно уносит думы о богатстве и нужде,
О семидесяти двух ученьях, что суют свой нос везде.
Эликсир таится в винной чаше. Ты его не избегай!!
Отхлебнув один глоток, забудешь о назойливой беде.
[der-0429]
Дай мне вино! Оно одно -- души израненной бальзам.
В нем -- исцеленье мук любви и утоление слезам.
И дольний прах, где пролился фиал вина, дороже нам, [Ф-006]
Чем череп мира -- небосвод, и чище, чем родник Замзам. [З-001]
[der-0430]
"О нечестивец! -- мне кричат мои враги, -- не пей вина!
Вино издревле -- веры враг, и в том нам заповедь дана!"
Они открыли мне глаза: когда вино -- ислама враг,
Клянусь аллахом, буду пить! Ведь кровь врага разрешена. [А-017]
[der-0431]
С тех пор, как на небе зажглись Луна и светлая Зухра, [З-003]
Нам -- смертным -- высшее дано блаженство -- пить вино с утра!
Вино кабатчик продает, а сам -- глупец -- глотка не пьет,
Источник счастья у него; какого ждать еще добра?
[der-0432]
Зачем ты мне явил сперва великодушие и милость?
Твое лицо передо мной, как солнце, ласкою лучилось
Так что же этот свет померк и в горе ты меня поверг?
Не знаю -- в чем моя вина! Молю-ответь мне: что случилось?
[der-0433]
Упоите меня! Дайте гроздий мне чистый мак!
Пусть, как яхонт, зардеет янтарь моих желтых щек
А когда я умру, то вином омойте меня,
Из лозы виноградной на гроб напилите досок.
[der-0434]
Я пью вино во всякий день беспечно,
Достойно это жизни быстротечной.
Предвечный раньше знал: я буду пить,
Невеждой быть не мог Яздан предвечный. [Я-001]
[der-0435]
Вставай! Приступим к чистому вину,
Довольно у печали жить в плену!
Докучный разум оглушим кувшином,
Чтоб он надолго отошел ко сну.
[der-0436]
Тень пустую от приманки отличать не всем дано.
Сердце двойственно -- к мечети и к вину обращено.
Я всегда с вином и милой, что бы после ни грозило
Лучше ль быть незрелым в келье или зрелым пить вино?
[der-0437]
Мир двухдневный ненадежен; жалок преданный ему.
Я избрал вино, веселье, проходя из тьмы во тьму.
Мне твердят: "Прощенье пьянства лишь один дарует бог"
Не дарует! И такого дара -- сам я не приму.
[der-0438]
Собирай гуляк, где можешь, и на пир свой приглашай.
Шариат, поста основы и намазы нарушай! [Ш-003],[Н-003]
Вот святой завет Хайяма: "Пей! Высмеивай святош
И дела добра, где можешь, полной мерой совершай!"
[der-0439]
Коль от молитв лицемерных в кабак ты уйдешь, -- хорошо,
Если красавицу-пери за кудри возьмешь, -- хорошо. [П-003]
Помни -- пока не успела судьба твоей кровью упиться,
Если ты кубок свой кровью кувшина нальешь, -- хорошо.
[der-0440]
Я, подметавший бородой пороги кабаков,
Простился и с добром и злом великих двух миров.
Пусть оба мира упадут, ты их во мне найдешь.
Когда лежу мертвецки пьян в одном из погребков.
[der-0441]
Лучше уж выпить глоток вина, чем царство завоевать!
Мудрый, всего, что не есть вино, старайся здесь избегать,
Чаша одна превыше в сто раз, чем Фаридунов престол, [Ф-001]
Не захочу я винный кувшин на венец Хосрова сменять. [Х-013]
[der-0442]
Ты склонен давать объясненья различным приметам
О чем так тревожно петух голосит пред рассветом?
Он в зеркале утра увидел: еще одна ночь
Ушла невозвратно. А ты не ведал об этом?
[der-0443]
Кувшин мой был прежде влюбленным, все муки мои он познал
Кудрей завитками плененный, как я, от любви изнывал
А ручка на шее кувшина -- наверно, когда-то была
Рукою, которою шею возлюбленной он обнимал.
[der-0444]
Я к ланитам, подобным розе весной, тянусь.
Я к кувшину с вином и к чаше рукой тянусь.
Прежде чем рассыплется в прах мой живой сосуд,
Долю взять я от радости каждой земной тянусь.
[der-0445]
Хайям, если ты вином опьянен, благодарствуй судьбе,
Если с возлюбленной уединен, -- благодарствуй судьбе
Конец, истребленье -- явлений всех завершенье,
Пока ты смертью не истреблен, -- благодарствуй судьбе.
[der-0446]
Ты бери свою долю из круговорота времен
Восседай на престоле веселья, вином опьянев.
Нет заботы аллаху -- покорны мы иль непокорны, [А-017]
Здесь возьми свое счастье; вот-смертных извечный закон.
[der-0447]
Во сне сказал мне пир: "Покинь свою кровать, [П-004]
Ведь розу радости нельзя во сне сорвать.
Ты, лежебок, все спишь, а сон подобен смерти.
Встань! Ведь потом века тебе придется спать!"
[der-0448]
Долго ли мне тужить о том, что давно решено,
И хорошо ли прожить мне век мой судьбою дано?
Выдохну я этот вдох или нет -- и сам я не знаю,
Ну, так скорей в эту чашу чистое лей мне вино!
[der-0449]
Открой мне, боже, дверь твоих щедрот,
Дай хлеб и все, чем дольний прах живет,
И до беспамятства мне дай упиться,
Чтоб никаких не ведал я забот.
[der-0450]
Чуть утром голубым блеснет просвет окна,
Кристальный мой фиал налейте дополна. [Ф-006]
Ведь люди говорят, что истина горька,
Не скрыта ль истина и в горечи вина?
[der-0451]
В обители о двух дверях, чем, смертный, ты обогащен?
Ты, сердце в муках истерзав, на расставанье обречен.
Поистине блажен лишь тот, кто в этот мир не приходил.
Блажен, кто матерью земной для жизни вовсе не рожден.
[der-0452]
Смилуйся, боже, над сердцем моим, плененным земной суетой!
Смилуйся над многострадальной моей жизнью, тоской и тщетой!
Ноги прости мои! Это они в майхану уносят меня! [М-002]
Смилуйся и над моею рукой, что тянется за пиалой! [П-008]
[der-0453]
Ты, мудрец, не слушай люда, что покорствовать небу велят.
Утешайся чистым вином, пусть красавицы радуют взгляд!
Приходившие в этот мир все ушли -- один за другим.
И никто не видел нигде возвратившегося назад.
[der-0454]
Здесь каждая пылинка праха, что к ночи на землю легла,
Была частицей тела пери, сияньем юного чела. [П-003]
Пыль вытирая, осторожно касайся розовых ланит.
Ведь эта пыль благоуханным, быть может, локоном была.
[der-0455]
Кувшин, в который наливают вино для грузчиков поденных.
Гончар лепил из плоти шахов, когда-то временем сраженных,
И эта глиняная чаша, что ходит по рукам гуляк,
Возникла из ланит румяных и уст красавиц погребенных.
[der-0456]
Пока в дорогу странствий не сберешься, -- не выйдет ничего,
Пока слезами мук не обольешься- не выйдет ничего.
О чем скорбишь? Покамест, как влюбленный,
Ты от себя совсем не отречешься, -- не выйдет ничего.
[der-0457]
Чуть алою розою ранняя вспыхнет весна,
Вели, мой кумир, чтобы в меру нам дали вина.
О гуриях и о чертогах, о рае и аде [Г-003]
Не думай, все -- сказка, все -- выдумка только одна.
[der-0458]
Не была познанья жажда чуждой сердца моего,
Мало тайн осталось в мире, не доступных для него.
Семьдесят два долгих года размышлял я дни и ночи,
Лишь теперь уразумел я, что не знаю ничего.
[der-0459]
Ни зерна надежды на гумне пустом.
Мы с тобой уйдем, покинем сад и дом,
Серебро, вино и хлеб истрать с друзьями,
Или все врагу достанется потом.
[der-0460]
Мой враг меня философом нарек, --
Клевещет этот злобный человек!
Будь я философ, в эту область горя --
На муки, не пришел бы я вовек!
[der-0461]
Солнце розами я заслонить не могу,
Тайну судеб словами раскрыть не могу.
Из глубин размышлений я выловил жемчуг,
Но от страха его просверлить не могу.
[der-0462]
Мы -- основа веселья, мы -- бедствия рудные горы.
Мы -- насилия корень, мы -- правды воздвигли опоры.
Низки мы и высоки, как ржавое зеркало, тусклы,
И, как чаша Джамшида, блистаем и радуем взоры. [Д-005]
[der-0463]
Порой кто-нибудь идет напролом и нагло кричит: -- Это я!
Богатством кичится, звенит серебром и златом блестит -- Это я !
Но только делишки настроит на лад -- и знатен, глядишь, и богат,
Как из засады подымется смерть и говорит -- Это я!
[der-0464]
Будь весел! Чаянья твои определил -- вчерашний день.
Себя от прежних просьб твоих освободил вчерашний день.
С кем спорить? Ни о чем тебя не расспросил вчерашний день.
Что завтра сбудется с тобой -- не приоткрыл вчерашний день.
[der-0465]
Я для вина кувшин себе у гончара достал,
Пил из него. И вот кувшин мне тайну прошептал!
Я шахом был, вино я пил из чаши золотой,
Теперь у пьяницы в руках кувшином винным стал!
[der-0466]
Когда б сорвал я плод надежд, о жизнь, с твоих ветвей,
То, верно, отыскал бы нить клубка судьбы своей
Доколь кричать о тесноте темницы бытия,
Томиться -- и к небытию не находить дверей?
[der-0467]
Когда б небеса справедливо вершили дела,
Велениям неба не молкла бы в мире хвала.
Когда б от судьбы справедливость и милость явилась,
Ничья бы душа и в обиде тогда не была.
[der-0468]
Загадок вечных бытия едва ль откроешь ты ответ.
Теченья мысли мудрецов ты не постигнешь за сто лет.
Вставай -- и на лугу с вином свой рай отрадный создавай
Кто знает; попадешь в эдем ты после смерти, или нет? [Э-001]
[der-0469]
Море сей жизни возникло из сокровенных сил,
Жемчуг раскрытия тайны никто еще не просверлил.
Толк свой у каждого века -- по знанию и пониманью.
Истинной сути творенья никто еще не объяснил.
[der-0470]
О кумир в сиянье красоты живом,
Встань, подай скорее нам кувшин с вином.
В светлом опьяненье разрешим сомненья,
Прежде чем мы сами на кувшин пойдем.
[der-0471]
Одних приводят, других похищают,
Куда, откуда? -- Не сообщают. Все -- тьма.
Лишь ясно: жизнь наша -- чаша,
Которой в хуме вино измеряют. [Х-014]
[der-0472]
Изнемогаю я, плачу, не осушая глаз,
А ты в наслажденьях тонешь, ты радостен в этот час.
Но ты не кичись предо мною! -- Вращение небосвода
Таит нежданного много за темной завесой от нас.
[der-0473]
Душой, перенесшей страданья, свобода обретена.
Пусть капля томится в темнице -- становится перлом она.
Не плачь: если ты разорился, богатство еще возвратится,
Пускай опорожнена чаша -- опять она будет полна.
[der-0474]
От бездны мрачного Надира до кульминации Кейвана [К-014]
Я разрешил загадки мира, трудясь над ними неустанно.
Труднейшие узлы вселенной распутал я проникновенно,
И лишь узла простого смерти -- не развязал я, -- вот что странно.
[der-0475]
Коль растет из корня счастья вечной ветви торжество,
Если жизнь одеждой тесной стала тела твоего,
Не надейся на телесный, на походный свой шатер,
Ибо слабы все четыре древних колышка его.
[der-0476]
Гонит меня по пятам судьба на пути роковом,
Каждое дело мое дурным завершает концом,
В путь снарядилась душа, пожитки свои собрала,
Молвила "Негде мне жить -- убогий мой рушится дом!"
[der-0477]
Ты прежде мог не спать, не пить, не насыщаться,
Стихии в том тебя заставили нуждаться.
Но все, что дали, -- вновь отнимут у тебя,
Дабы свободным ты, как прежде, мог остаться.
[der-0478]
Исчезнет все. Глядишь, в руках осталось веянье одно.
На истребленье и распад все сущее обречено.
Считай, что сущее теперь не существует на земле,
Есть то, что навсегда ушло и что еще не рождено.
[der-0479]
Никто не победил грозящей силы неба
И не насытился навек дарами хлеба.
Кичишься рано ты, что цел и невредим, --
Еще съедят тебя, когда придет потреба.
[der-0480]
Яздан премудрый ноги нам и руки крепкие дает, [Я-001]
Хранимый им, твой лютый враг в довольстве, в радости живет,
Пусть фляга винная моя исламом не освящена, --
Из тыквы сделана она, а тыква -- разрешенный плод.
[der-0481]
Око, если ты не слепо, видишь ряд надгробий старинных!
Этот мир, соблазна полный, топит все в смятенных пучинах.
Полководцы, падишахи в землю темную погрузились.
Видишь эти луны -- лики в жадных челюстях муравьиных?
[der-0482]
До коих пор тебе пред низким склоняться головой?
Зачем ты кружишься, как муха, над пищей даровой?
Ешь за два дня одну лепешку, добытую трудом!
Питаться кровью сердца лучше, чем хлеб вкушать чужой.
[der-0483]
Доволен ворон костью на обед,
Ты ж -- прихлебатель низких столько лет!..
Воистину свой хлеб ячменный лучше,
Чем на пиру презренного -- шербет. [Ш-007]
[der-0484]
Мир и жизнь, и светил и созвездий движенье
Я сравнил со светильником воображенья.
Мир -- лампада, а солнце в нем -- лен возожженный,
Мы в нем -- тени мятущейся изображенье.
[der-0485]
Что пользы миру от того, что в мир внесли меня,
И что он потерял -- скажи -- как погребли меня?
Ни от кого я никогда ответа не слыхал, --
Зачем родили? И зачем прочь увели меня?
[der-0486]
Будь волен я -- зачем мне приходить?
Будь волен я -- зачем мне уходить?
Не лучше ль было бы -- в руины эти
Не приходить -- не уходить, не жить.
[der-0487]
Ты, небосвод, не устроил дел моих трудных земных,
Слов от тебя я не слышал ласковых и простых.
Радостно и свободно я не вздохнул ни разу,
Чтоб не открылись тотчас же двери напастей моих.
[der-0488]
Небо! Твоими веленьями я не доволен,
Я не достоин оков твоих, слаб я и болен.
Ты благосклонно к безумным и неблагородным?
Так погляди: я безумен, в себе я не волен!
[der-0489]
В саду планет, что круг извечный свой вращают,
Два рода смертных, знай, плоды судьбы вкушают:
Те, кто познал все -- и доброе и злое,
И те, кто ни себя, ни дел мирских не знают.
[der-0490]
Шепнуло небо тайно мне в минуту вещего прозренья:
"Веленья гневные судьбы, ты думаешь, мои веленья?
Когда бы властно было я во всех деяньях бытия,
Я прекратило бы давно свое бесцельное круженье!"
[der-0491]
Не исполняет желаний моих небосвод.
Вести от друга напрасно душа моя ждет.
Светлый Яздан нас дозволенным не одаряет, [Я-001]
Дьявол же и недозволенного не дает.
[der-0492]
Ведь эти два-три дня -- сужденных для меня --
Промчатся, будто вихрь, пустынный прах гоня.
Но я -- пока дышу -- не стану пить осадка
Ни дня минувшего, ни будущего дня!
[der-0493]
Отныне горечи вселенной не стану я вкушать,
С вином пунцовым в чаше пенной не стану слез мешать.
Вино зовем мы кровью мира, мир -- кровопийца наш,
Неужто кровника -- убийцы нам крови не желать?
[der-0494]
Я из рая иль ада пришел -- сам не знаю я о себе,
Я такой живу, как я есть, -- так угодно было судьбе.
Полный кубок, кумир и барат на цветущем лугу у ручья; [Б-004]
Эти три -- наличными мне, рай обещанный -- в долг тебе.
[der-0495]
Весна гласит, что розы расцвели,
О друг, вели, чтобы вино несли!
Не вспоминай об аде и о рае,
Недостоверным слухам не внемли.
Р У Б А Й А Т
О М А Р А
Х А Й Я М А
(Эдвард Фитцджеральд)
(поэма)
(перевод: О. Румер)
[fit-0001]
Вставай! Свой камень в чашу тьмы Рассвет
Уже метнул -- и звезд на небе нет,
Гляди! Восходный Ловчий полонил
В силок лучей дворцовый минарет.
[fit-0002]
Неверный призрак утра в небе гас,
Когда во сне я внял призывный глас:
"В кабак, друзья! Пусть бьет вино ключом,
Пока ключ жизни не иссяк для нас".
[fit-0003]
А лишь пропел петух, перед крыльцом
Народ кричал: "Откройте ж двери в дом,
Где суждено так мало нам пробыть
И не вернуться никогда потом!"
[fit-0004]
В сердцах томленье будит Новый год;
Меня же тишина полей зовет,
Где дышит Иисус, где на ветвях
Длань Моисея, белая, цветет.
[fit-0005]
Где розы пышные твои, Ирем? [И-006]
Где кубок Джемшида, кто скажет нам? [Д-005]
А в гроздьях яхонт все еще горит,
И все цветут сады по берегам.
[fit-0006]
Умолк Давид, а розе соловей
На пехлеви священном кличет: "Пей! [П-006]
Пей, пей вино, пурпурное вино:
Оно ланиты делает алей".
[fit-0007] [org-0681]
Налей вина и в пламя вешних дней
Брось зимний покаянный плащ. Скорей!
Уж птица Время крылья подняла,
А ведь лететь, увы, не долго ей.
[fit-0008]
Будь Вавилон иль Нишапур твой град, [Н-005]
Горька ли чаша иль полна услад --
Напиток жизни сякнет с каждым днем
И с древа жизни листья все летят.
[fit-0009]
Сто свежих роз приносит утро в сад;
Одной, вчерашней, не вернуть назад.
И первый летний месяц, месяц роз,
Вас унесет, Джемшид и Кей-Кубад. [Д-005],[К-016]
[fit-0010]
Пусть унесет! Что нам за дело, друг,
Что факел жизни Джемшида потух! [Д-005]
Пускай зовут Рустам с Зурабом в бой, [Р-008]
А Хатим-Тай к столу, но ты будь глух. [Х-007]
[fit-0011]
Пойдем туда, где дышится вольней,
На рубеже пустыни и полей,
Где все равно -- султан ты или раб, --
И гордого Махмуда пожалей. [М-006]
[fit-0012]
Стихи в тени деревьев, в знойный май
Кувшин вина и хлеба каравай,
И ты в пустыне с песней на устах,
О, для меня пустыня эта -- рай!
[fit-0013]
Одних манит удел владык земли,
Других же рай, мерцающий вдали...
Держи что есть, о барышах забудь
И дальним барабанам не внемли!
[fit-0014]
Ты слышал, роза говорит: "Мой брат,
Гляди! Смеясь, я лью свой аромат.
Ты шелковый шнурок с моей мошны
Сорви и золотом осыпь весь сад".
[fit-0015]
Кто собирал златые зерна в дом
И кто пустил их по ветру дождем,
Равно прейдут не в золото, а в прах.
Не станут их откапывать потом.
[fit-0016]
Твои надежды гибнут, человек!
Иль расцветают... и тогда, как снег,
Упавший на песчаный лик пустынь,
Сверкнув на миг, уносятся навек.
[fit-0017]
В сей караван-сарай, где на часах
Чреда ночей и дней стоит в вратах,
На краткий срок, отмеченный судьбой,
Свой пышный въезд свершал за шахом шах.
[fit-0018]
И льву и ящерице вход открыт
В тот зал, где древле пировал Джемшид, [Д-005]
В могилу Бахрама степной осел [Б-006]
Копытом бьет, но старый ловчий спит.
[fit-0019]
Скажи, где розы цвет еще так ал,
Как там, где кесарь кровью истекал?
А гиацинт в саду? Быть может, он
С чела, когда-то чудного, упал.
[fit-0020]
Трава, чьей зеленью окаймлена
Губа ручья... О, как она нежна.
Не мни ее! Кто знает, из каких
Когда-то нежных губ растет она.
[fit-0021]
Ах, утопи, вино, в своих волнах
О прошлом грусть и пред грядущим страх.
Ведь завтра, может быть, утонем мы
В бесчисленных умчавшихся веках.
[fit-0022]
Как много милых нам друзей (какой
Прекрасный урожай, о Время, твой!)
Уж осушили кубок свой до дна
И улеглись безмолвно на покой!
[fit-0023]
И мы, которые на смену им
С весной пришли и за столом шумим, --
И мы должны под сень могил сойти,
Чтоб для других могилой стать самим.
[fit-0024]
Но будем жить и сгоним грусть с лица,
Пока к нам Смерть не выслала гонца!
Став прахом, в прахе будем мы лежать
Без песни, без вина -- и без конца.
[fit-0025]
Тем, кто лишь днем сегодняшним живут,
И тем, кто завтра с нетерпеньем ждут,
Страж с башни Тьмы равно кричит: "Глупцы!
Вам воздаянья нет ни там, ни тут".
[fit-0026]
Все мудрецы, которые в веках
Так тонко спорили о Двух Мирах,
Как лжепророки свергнуты; их речь
Развеял ветр, уста засыпал прах.
[fit-0027]
И я когда-то к магам и святым
Ходил, познанья жаждою томим,
Я им внимал; но уходил всегда
Чрез ту же дверь, как и являлся к ним.
[fit-0028]
Я помогал их тяжкому труду:
Сажал и холил Мудрости гряду...
И вот вся жатва, собранная мной:
Я, как вода, пришел; как ветр, уйду.
[fit-0029]
Я, как вода, в сей мир притек, не зная,
Ни для чего, ни из какого края;
И из него, как ветер через степь,
Теперь несусь -- куда, не понимая.
[fit-0030]
Что, не спросясь, примчало нас сюда?
И, не спросясь, уносит нас -- куда?
Чтоб память об обиде этой смыть,
Вино, друзья, пусть льется, как вода!
[fit-0031]
С Земли я за черту небесных тел
Вознесся и на трон Сатурна сел;
Распутал много я узлов в пути,
Лишь твоего не мог, людской удел.
[fit-0032]
Ах, дверь была закрыта на замок,
И сквозь завесу видеть я не мог.
Послышалась мне речь про "я" и "ты",
Но через миг настал молчанью срок.
[fit-0033]
Земля молчит о том, кто дал ей свет;
И темен моря стонущий ответ;
Безмолвны твердь и хор ее светил,
То скрытый рукавом зари, то нет.
[fit-0034]
И я с тоской воззвал: "Где факел тот,
При свете коего Судьба ведет
Своих детей, блуждающих во тьме?"
-- "Чутье слепое", -- молвил неба свод.
[fit-0035]
Тогда прильнул устами к чаше я,
Дабы познать источник бытия.
И мне уста ее шепнули: "Пей,
Пока ты жив! Жизнь коротка твоя"
[fit-0036]
И мнилось, глиняный сосуд давно
Когда-то жил, лобзал и пил вино;
А ныне поцелуи не дарить,
Лишь принимать устам его дано.
[fit-0037]
Раз к гончару привел меня досуг.
Он глину влажную месил... И вдруг
Из недр ее чуть внятную мольбу
Услышал я: "О, осторожней, друг!"
[fit-0038]
И разве не идет из века в век,
Сопровождая поколений бег,
Предание о том, что создан был
Из влажной глины первый человек?
[fit-0039]
И капля каждая вина, на грудь
Земли упав, находит в недра путь,
Чтоб потушить огонь тоски в очах,
Давно в глуби сокрытых где-нибудь.
[fit-0040]
Как на заре, подняв чело, тюльпан
Вливает горнего вина дурман,
Так пей и ты, покуда Рок тебя
Не опрокинет, как пустой стакан.
[fit-0041]
Равно земле и небу вопреки,
Грядущее презренью обреки
И утопи персты свои в кудрях,
Как юный тополь, стройного саки. [С-001]
[fit-0042]
Ты пьешь вино, уста целуешь ты,
А завтра ждет их царство Пустоты;
Ты сам -- ничто за жизненной чертой,
Такое же ничто и до черты.
[fit-0043]
Пока на розах мы с тобой сидим,
Пей гроздий сок. Когда же серафим
Тебе темней напиток поднесет,
Прими его, душой неколебим.
[fit-0044]
Ведь если чужд душе презренный тлен
И ей дано цвести средь райских стен,
То не позор, не срам ли для нее,
Смирясь, терпеть земной темницы плен?
[fit-0045]
Что наша плоть? Шатер, где отдохнуть
Прилег султан, чей в царство Смерти путь...
Его с зарей разбудит черный страж, --
У входа гость другой какой-нибудь.
[fit-0046] [org-0162]
Не мни, что Жизнь, закрыв навеки счет
Тебе и мне, в бездействии замрет:
Мильоны пенных брызг, подобных нам,
Бессмертный Кравчий пролил и прольет.
[fit-0047]
Когда тебя накроет смерти тень,
Над этим миром не померкнет день:
Вселенной столь же безразличен ты,
Как морю брошенный в него кремень.
[fit-0048]
В пустыне Хаоса на миг прильнуть
К колодцу Жизни нам дано... А чуть
Зашла звезда, уж караван спешит
К заре Небытия. Готовься в путь!
[fit-0049]
И если в тайну мировой души
Проникнуть хочешь в этот миг -- спеши!
Как распознать, где истина, где ложь
И что над жизнью властвует в тиши?
[fit-0050]
Меж истиной и ложью только нить;
Где ж тот алиф, которым бы открыть
Сумели мы к Сокровищнице путь
И к Самому Владыке, может быть?
[fit-0051]
Чьим скрытым духом, как огнем, согрет
Расколотый на бездну тварей свет?
И все они -- от рыбы до луны --
Меняются и гибнут; Он же -- нет.
[fit-0052]
Он зрим на миг -- и вновь завесой скрыт
Что между тьмой и зрелищем стоит,
Которое, чтоб вечность коротать,
Он сам творит, играет и глядит.
[fit-0053]
И если нынче тщетно острый взгляд
То в прах земли, то в блеск небесных врат
Вперяешь ты -- чего ж от завтра ждать,
Когда на очи ляжет смертный плат?
[fit-0054]
Освободись от суетных забот,
Направленных на этот мир и тот!
Не лучше ль пить с весельем гроздий сок,
Чем ждать в тоске пустой иль горький плод?
[fit-0055]
Не мало лет прошло с тех пор, друзья,
Как новым браком сочетался я:
Бесплодный Ум от ложа я прогнал,
И дочь Лозы -- теперь жена моя.
[fit-0056]
Как "есть" иль "нет", так "вверх" и "вниз" равно
Определять умею я давно, --
Однако изо всех наук в одной
Я был глубок -- в науке пить вино.
[fit-0057]
Мой календарь -- так слух идет окрест --
Исправил год по указанью звезд...
О нет... но в нем для мертвого "вчера"
И "завтра" нерожденного нет мест.
[fit-0058]
Намедни в кабаке сидел я... Вдруг
Передо мной явился райский дух;
Он на плече сосуд из глины нес
И молвил мне: "Испей вина, о друг!"
[fit-0059]
Пред непреложной логикой вина
Все семьдесят две секты -- ложь одна;
И власть ему, алхимику небес,
Медь жизни в злато претворять дана!
[fit-0060]
Вино -- непобедимый грозный шах.
Он с заколдованным мечом в руках
Скорбей и страхов черную орду
Преследует и повергает в прах.
[fit-0061]
Ведь если хмель -- питомец божьих рос,
Мы поносить не смеем пьяных лоз.
То дар благой... Так примем же его!
А если злой, то кто его поднес?
[fit-0062]
Ужель, расплатой повергаем в страх
Иль упиваясь нектаром в мечтах,
Я от вина земного отрекусь,
Пока сосуд не превратился в прах?
[fit-0063]
О, свет надежд! О, черных страхов гнет!..
Одно лишь верно: эта жизнь течет.
Вот истина, все остальное ложь:
Цветок отцветший вновь не расцветет.
[fit-0064]
Не странно ли? Никто из тех, кто раз
Уже проник в ворота Тьмы до нас,
Не возвратился рассказать про путь,
Куда вступить и нам настанет час.
[fit-0065] [org-0106]
Все откровенья мудрецов земли
И тех, кому виденья душу жгли, --
Лишь сны; они их рассказали тем,
Кто им внимал, и снова спать легли.
[fit-0066]
Я душу посылал в незримый Край:
"Лети, душа, и, что нас ждет, узнай!"
И мне она, вернувшись, принесла
Такой ответ: "Во мне и ад, и рай".
[fit-0067]
Рай -- воплощенных грез виденье, ад --
Тень от души, расплавленной стократ;
И эта тень -- на Тьме, откуда мы
Вчера пришли куда идем назад.
[fit-0068]
Куда игрок направит мяч, туда
Летит он безо всяких "нет" иль "да".
Куда наш путь? Об этом знает Тот,
Тот, только Тот, кто бросил нас сюда.
[fit-0069]
Нас на доске ночей и дней вперед
И в стороны, как пешки, Рок ведет;
Порою вместе сталкивает, бьет
И друг за другом в ящик вновь кладет.
[fit-0070]
Что мир наш, в совокупности своей,
Как не игра магических теней?
Над сценой солнце, как фонарь, горит,
И люди-призраки скользят по ней.
[fit-0071]
За знаком знак чертит бессмертный Рок
Перстом своим. И ни одну из строк
Не умолишь его ты зачеркнуть,
Не смоет буквы слез твоих поток.
[fit-0072]
И кубка опрокинутого свод,
Под коим смертный, сгорбившись, живет,
Не призывай! Безгласный, как и мы,
Свершает он свой вечный оборот.
[fit-0073]
Последнего из нас дал первый ком --
Последней жатвы семя было в нем:
Что написал творенья первый день,
Прочтется вслух последним, Судным днем.
[fit-0074]
Вчера сегодняшний был зачат бред --
Источник громких, завтрашних побед...
Иль смерти. Пей! Откуда ты пришел,
Куда идешь, зачем -- ответа нет.
[fit-0075]
В одушевленный глиняный комок,
Что мне в жилище предназначил Рок,
Вросла лоза, когда небесный Конь
Созвездья на хребте своем увлек.
[fit-0076] [org-0155]
Я с нею связан телом и душой.
Что ж! Может быть, металл ничтожный мой
Даст ключ к вратам, пред коими, ханжа,
Вотще твой жалкий раздается вой.
[fit-0077]
Любовью ли свет истины гореть
Меня заставит, гневом ли -- узреть
Хоть луч его я поспешу в кабак,
Но не пойду искать его в мечеть.
[fit-0078]
Как! Одарить простой земли комок
Сознанием, чтоб ощущать он мог
Ярмо соблазнов и терпеть его
Под страхом мук, которым вечность -- срок?
[fit-0079]
Как! Дав взаймы окалину и сор,
Потом вести о злате разговор
И взыскивать с нас долг, который нам
Навязан был? О низость! О позор!
[fit-0080] [org-0690]
О Ты, на тяжкий путь мой искони
Поставивший силки и западни!
Когда паду в сеть рокового Зла,
Мне в грех мое паденье не вмени.
[fit-0081]
О Ты, кем Змий был в райский сад введен
И человек из праха сотворен!
Что на челе у нас клеймо греха,
Ты нам прости -- и нами будь прощен.
[fit-0082]
Когда голодный Рамазан, как тать, [Р-003]
Под кровом тьмы собрался убегать,
Я в мастерской у гончара стоял:
Кругом -- сосудов глиняная рать.
[fit-0083]
Сосудов слепленных на разный лад,
Вдоль длинных стен стоял за рядом ряд;
Одни болтливы были, а других
Прельщало слушать то, что говорят.
[fit-0084]
Один сказал: "Возможно ли, чтоб Он,
Которым я из глины сотворен,
Меня искусно создал для того,
Чтоб снова в глину был я превращен?"
[fit-0085]
Другой промолвил: "Отрок бережет
Бокал, даривший хмель... Ужели тот,
Кто сам любовно вылепил сосуд,
Его потом со злобой разобьет?"
[fit-0086]
Вдруг чей-то стон раздался: "Вам смешна
Моих краев неровных кривизна?
Рукой дрожащей, может быть, лепил
Меня гончар... Моя ли в том вина?"
[fit-0087]
Тогда один, имевший речи дар
И в чьей груди горел суфийский жар,
Воскликнул: "Вздор! Скажите же мне, кто,
По-вашему, сосуд и кто -- гончар?"
[fit-0088] [org-0170]
Другой сказал: "Упорно говорят,
Что тех из нас, кто не удался, в ад
Столкнет гончар. Пустое! Верьте в то,
Что добрый он, -- и все пойдет из лад".
[fit-0089]
Один шепнул, издав протяжный вздох:
"От долгого забвенья я засох;
Лишь сок родимых лоз в себя вобрав,
Я б вновь ожить и сил набраться мог".
[fit-0090]
Вдруг пролил месяц молодой сиянье
Своих лучей на хрупкое собранье...
И крик раздался: "Слышите, друзья,
В руках привратника ключей бряцанье!"
[fit-0091]
Когда забудусь я последним сном,
Мои останки ты омой вином
И в саване из листьев пьяных лоз
Меня в саду похорони родном.
[fit-0092]
Из-под земли мой пепел гробовой
Захватит в плен благоуханный свой
Прохожего, который через сад
Пройдет в мечеть с поникшей головой.
[fit-0093]
Мои кумиры, ваша в том вина,
Что жизнь моя навек посрамлена:
В стакане -- имя доброе мое,
А честь моя за песню продана.
[fit-0094]
Не раз, Хайям, неслись твои мечты
К раскаянью, -- но был ли трезвым ты?
И вновь, и вновь твой покаянный плащ
Рвала Весна, несущая цветы.
[fit-0095] [org-0186]
Хоть надо мной ты учинил грабеж,
Злой хмель, похитив чести плащ, -- я все ж
Дивлюсь тому, кто продает вино:
Ценней вина едва ли что найдешь.
[fit-0096]
С увядшей розою весна уйдет,
И старость книгу юности замкнет;
А соловей, который пел в ветвях, --
Откуда и куда его полет?
[fit-0097]
Когда б в пустыне свой прекрасный лик,
Пусть даже смутно, мне явил Родник, --
Усталый путник, я бы, как трава,
Стопою смятая, к нему приник.
[fit-0098] [org-0640]
О, если б дух слетел какой-нибудь,
Чтоб книгу Рока вовремя замкнуть
И приказать суровому писцу
Все изменить иль вовсе зачеркнуть.
[fit-0099]
Любовь моя! Когда бы Он вручил
Нам этот мир, который так уныл, --
Его в куски разбили б мы и вновь
Слепили так, чтоб сердцу стал он мил.
[fit-0100]
Как много раз твой рост и твой ущерб
Еще увижу, милый лунный серп!
Но час придет -- и тщетно будешь ты
Меня искать под сенью этих верб.
[fit-0101]
Когда, саки, для благостных услуг [С-001]
Ты, словно месяц, вступишь в звездный круг
Гостей веселых -- в память обо мне
Переверни пустую чашу, друг!
Х А Й Я М И А Д А
Р У Б А И
(перевод: К. Герра)
Из ранних переводов Омара Хайяма
[ger-0001]
Аллах! Ханже ль тебя доступно понимать? [А-017]
Он чужд, он, как пришлец, желает видеть ясно
Лишь то, что для случайных глаз прекрасно, --
Ему ль в глубокий смысл могущества вникать?..
Он, движимый к тебе припадками боязни,
У ног твоих спешит в сомненье пресмыкаться;
Желая избегать своей достойной казни,
Готов от всех творений отказаться!..
Противны мне твои молельцы! Их ли вера
Достойна лучшего удела и примера?..
Единая их мысль -- избегнуть наказанья,
Которое ты дашь в пределах мрачных ада,
Для них важна твоя загробная награда,
Но здесь тебя ценить в них вовсе нет желанья!..
Ах, повторяй свои жестокие заветы
Кому-нибудь -- не мне, кто знает так тебя,
Кто видит все твои высокие приметы, --
Ты можешь ли людей наказывать любя?!.
[ger-0002]
Увы! Мое сердце не знает лекарства,
Уходит душа, расстается со мной...
Куда ты уходишь? В какое ты царство
Помчишься из тела за новой судьбой?
Стремясь к любви, провожала ты годы,
Прошедшее стало тебе пустотой...
Ни в царстве духовном, ни в царстве природы
Нет смысла, нет жизни, желанной тобой.
[ger-0003]
Нет, в эту жизнь мы войти опоздали --
Мир уж до нас в искушеньях погиб.
Как бы мы жизнь исправлять ни желали,
Поздно, напрасно! Так крепко привит
К духу, уму первородный наш грех,
Корни пустил, прободал все живое --
Мысли, и чувства, и слезы. и смех...
Стало смешным нам и скучным святое,
Стал непонятен нам истинный бог,
Мира исправить и он бы не смог.
Что же? Не лучше ли кончить мученье,
Глупые игры с своим божеством,
Вечно его надувать ханжеством
И быть надутым судьбой в заключенье.
[ger-0004]
Зачем, творец мой, ты меня заставил
От первых дней себя распознавать?
И творческую мощь ты сам же обесславил,
Уделом начертав мне слово "умирать"?!
Какая цель? В чем смысл того познанья
И для чего оно, когда не в силах я
Воспользоваться им для целей бытия,
Раз осужден тобой на вечное изгнанье?
[ger-0005] [org-0186]
Увы! Кончаются младые наши лета,
И юности весна назавтра отцветет,
И радостная песнь закончена и спета,
И завтра навсегда в устах моих замрет.
А я так и не знаю откуда и куда,
Как птичка, юность та сама ко мне явилась,
Понять не в силах я, как наконец случилось,
Что птичку эту вновь не встречу никогда.
[ger-0006] [org-0166]
Отдайся радости! Мученья будут вечны!
Сменяться будут дни: день -- ночь, день -- снова ночь;
Часы земные все малы и скоротечны,
И скоро ты уйдешь от нас отсюда прочь.
Смешаешься с землей, с комками липкой глины,
И кирпичи тобой замажут у печей,
И выстроят дворец, для низменной скотины,
И на закладке той наскажут ряд речей.
А дух твой, может быть, былую оболочку
Назад, к себе опять, напрасно будет звать!
Так пой же, веселись, пока дают отсрочку
И смерть еще тебя не вышла навещать.
Х А Й Я М И А Д А
Р У Б А И
(перевод: Б. Голубев)
[gol-0001]
О роза, с милою моей твой цвет красою схож,
Как цвет вина и лала цвет своей игрою схож... [Л-001]
Что мне судьба? Я для нее давно стал чужаком.
В том нет загадки -- мой удел с любой судьбою схож.
[gol-0002]
Быть обителью вечной мир не хочет для нас,
На три дня рай и ад он лишь прочит для нас.
А потом все мы -- прах. Прах пойдет на кувшины,
Время, ловкий гончар, уж хлопочет для нас...
[gol-0003]
"Мы из глины, -- сказали мне губы кувшина, --
Но в нас билась кровь цветом ярче рубина...
Твой черед впереди. Участь смертных едина.
Все, что живо сейчас, завтра -- пепел и глина".
[gol-0004]
О кравчий, взор к нам обрати с участьем, ради Бога!
Тоски оковы разорви на части, ради Бога!
Мы точно рыбы на песке, ты -- Хызр с живой водою... [Х-017]
Впусти страдальцев и верни нам счастье, ради Боги!
[gol-0005]
Настройте чанг, восславим, брат, попойку на заре! [Ч-001]
Буди друзей, не то проспят попойку на заре!
Дурман вина и миг любви -- вот все, чем дорог мир...
Начнем, чтоб встретить нам закат, попойку на заре!
[gol-0006]
Пейте смело, друзья! В час веселых утех
Усладят нас свирель, гимны зелью и смех,
Что ж до Судного дня, -- он, похоже, не завтра.
Может быть, позабудут наш маленький грех?..
[gol-0007]
Виночерпий, очнись! Черных ночи знамен
Нет над нами давно, ты ж -- и утром хмелен!
Глаз бездумных нарциссы открой поскорее,
Кликни магов вина, пусть спешат на наш стон! [М-001]
[gol-0008]
Пусть вечен мир, но смертных путь в нем краток, виночерпий...
Наполни кубок. Сок лозы так сладок, виночерпий!
Едва зари пробьется луч, запрем плотнее двери
И чашей скрасим наших дней остаток, виночерпий!.
[gol-0009]
Глоток рубина, и я вновь воспряну, виночерпий.
Уйми огонь и дай припасть к фонтану, виночерпий...
Пока мой разум, давний враг, души сжимает ворот,
Я чаше верной изменять не стану, виночерпий!
[gol-0010]
Люблю расплавленный рубин... За дело, виночерпий!
Дух брошен в пламя, воскреси хоть тело, виночерпий!
Мне чаша полная нужна. Лей смело, виночерпий!
Хочу, чтоб скорбная душа запела, виночерпий!
[gol-0011]
Хочу пурпурного вина, как яда, виночерпий!
Печальна жизнь. В каких краях отрада, виночерпий?
Забыть в хмелю себя и мир, испить забвенья чашу,
А больше, верь, мне ничего не надо, виночерпий...
[gol-0012]
Никому не познать судеб вещий закон,
Для земных мудрецов стал загадкою он.
Так не трать жалких сил на его постиженье,
Счастье в кубках ищи... О, как сладок их звон!
[gol-0013]
Чистый лал, кровь лозы, ты из чары испей, [Л-001]
В честь любимых, чьи грезятся чары, -- испей!
Мне шепнула лоза: "Не жалей моей крови,
Да минуют тебя все удары, -- испей!"
[gol-0014]
Не мучь свое сердце тревожной мечтой,
Поверь, только чаша подарит покой.
Скинь с плеч бремя мира, примись за кувшин,
И станешь счастливым... Секрет-то простой!
[gol-0015]
Горька наша жизнь, но что толку роптать?
Успей, пока можешь, дань чаше воздать!
В цветенье земля, значит, самое время
Разлить нам по кубкам ее благодать!
[gol-0016]
Коль дана тебе сила день чашей встречать,
Ни минуты не должен твой кравчий скучать!
Знай, на каждом из нас лишь несчастья печать.,.
Дело рока -- губить, а вина -- выручать.
[gol-0017]
Веселись, чтоб потом о судьбе не грустить,
Рок легко оборвет твою тонкую нить...
Пей вино и забудь о превратностях мира, --
Пусть тревожится тот, кому вечно в нем жить!
[gol-0018]
Ты славил розу, пил рубин -- и цену их узнал,
А был бы скаред -- только тлен хлопот своих узнал.
Все тайны розы и вина известны лишь тому,
Кто алой влаги волшебство средь бед земных узнал.
[gol-0019]
Ты в игре -- королева. Я и сам уж не рад.
Конь мой сделался пешкой, но не взять ход назад...
Черной жмусь я ладьею к твоей белой ладье,
Два лица теперь рядом... А в итоге что? Мат!
[gol-0020]
Мы в месяц строгого поста вино хмельное пьем.
Пусть от грехов горчит оно -- мы и такое пьем!
Аллах, прости кощунство нам -- не делай горьким лал. [А-017],[Л-001]
Кто, как не ты, вина творец? А мы запоем пьем!
[gol-0021]
Коль нечестивец чтит Коран, какой тут пользы ждать?
Весь аскетизм его -- обман. Какой тут пользы ждать?
Пускай рядится он в тряпье -- святым ему не быть.
Он проклят Богом мусульман. Какой тут пользы ждать?
[gol-0022]
Когда смерть переступит Хайяма порог
И сорвет с древа жизни мой чахлый листок,
Мир уместится весь в одно малое сито,
Сквозь него и просеют мой прах, как песок.
[gol-0023]
Один всегда постыден труд -- превозносить себя.
"Да так ли ты велик и мудр?" -- сумей спросить себя.
Примером служат пусть глаза -- огромный видя мир,
Они не ропщут от того, что им не зрить себя,
[gol-0024]
Разве суетность мира тебе не смешна?
Что нам битый кувшин, если чаша полна?
В сердце -- зелье тоски, исцеленье -- в бутыли.
Горе тем, кто ее не осушит до дна!
[gol-0025]
Будь мудр, и жалкий путь глупца себе не выбирай.
Коль щедр друг, в друзья скупца себе не выбирай.
Сердца людей открыты тем, кто помыслами чист,
Дари всем благо, но льстеца себе не выбирай.
[gol-0026]
Брат, не требуй богатств -- их не хватит на всех.
Не взирай со злорадством святоши на грех.
Есть над смертными Бог. Что ж до дел у соседа,
То в халате твоем еще больше прорех.
[gol-0027]
Если путы тоски разорвать не сумел,
Если солнце черно от безрадостных дел,
Расспроси о судьбе всех бредущих навстречу,
И утешит тебя общий с ними удел.
[gol-0028]
Дел людских постигая безумную суть,
Сам средь прочих глупцом и безумцем не будь
Мудрецы наслаждением лечат тревоги...
В упоении грез грешный мир позабудь!
[gol-0029]
Будь всесилен, как маг, проживи сотни лет, --
В темной бездне веков не увидят твой свет.
Лишь в легендах порой наши судьбы мерцают
Стань же искрою счастья средь этих легенд!
[gol-0030]
Мудрец, султан иль ринд -- творцу любой известен. [Р-006]
Он душу зрит и мысль, твой торг с судьбой известен.
И если свой народ ты гнусной ложью грабишь,
Как лгать посмеешь там, где твой разбой известен?
[gol-0031]
Огонь и ветр, вода и прах -- из них мы встали все,
И станем ими в Судный день, забыв печали все...
Что плоть постылую жалеть? Ее топтали все,
А души нам спасет Творец... И то -- едва ли все!
[gol-0032]
Целовать твою ножку, о веселья царица,
Много слаще, чем губы полусонной девицы!
День-деньской я капризам всем твоим потакаю,
Чтобы звездной ночью мне с любимою слиться.
[gol-0033]
Дай коснуться, любимая, прядей густых,
Эта явь мне милей сновидений любых...
Твои кудри сравню только с сердцем влюбленным,
Так нежны и так трепетны локоны их!
[gol-0034]
Родник живительный сокрыт в бутоне губ твоих,
Чужая чаша пусть вовек не тронет губ твоих...
Кувшин, что след от них хранит, я осушу до дна.
Вино все может заменить... Все, кроме губ твоих!
[gol-0035]
В смятении сердце. Какой оно друг?
Во всех уголках его скрытый недуг.
В глазах же моих сразу два горьких моря,
Того гляди, рыбка поймается вдруг!
[gol-0036]
Кудри милой от мускуса ночи темней,
А рубин ее губ всех дороже камней...
Я однажды сравнил ее стан с кипарисом,
Возгордился теперь кипарис до корней!
Х А Й Я М И А Д А
Р У Б А И
(перевод: Н. Гребнев)
[gre-0001]
Коль человек чужой мне верен -- он мой брат,
Неверный брат -- мой враг, будь проклят он стократ.
Лекарство иногда опасней, чем отрава,
Болезни иногда излечивает яд.
[gre-0002]
К хорошим людям плохо относиться нельзя,
И на себя на самого молиться нельзя.
Своим богатством и умом хвалиться нельзя.
Короче говоря, ничем кичиться нельзя.
Х А Й Я М И А Д А
Р У Б А И
(перевод: А. Грузинский)
[gru-0001]
Зачем ты над загадкой жизни бился,
Тоскою и томленьем удручен?
В конце концов, когда сей мир творился,
Ты на совет ведь не был приглашен.
[gru-0002]
Есть много вер и все несхожи...
Что значат -- ересь, грех, ислам?
Любовь к Тебе я выбрал, Боже,
Все прочее -- ничтожный хлам.
[gru-0003]
Сто лет я жил, греха не зная,
На мне господня благодать;
Хочу жить дальше, согрешая, --
Его терпенье испытать.
[gru-0004]
Как сокол, вылетев из мира чуда,
Хотел я сферы высшие обнять;
Но некому здесь тайну передать.
И молча я вернусь туда, пришел откуда.
[gru-0005] [org-0529]
Вновь плачет облако на бархат луга...
Трава нас веселит, но -- боже мой! --
Кого та зелень усладит собой,
Что вырастет из нас? -- Вина подруга!
[gru-0006] [org-0166]
Пускай сейчас твоя душа не тужит,
Ты будешь вечной мукою томим:
Кирпич из праха твоего послужит
Для выстройки домов другим.
Х А Й Я М И А Д А
Р У Б А И
(перевод: Н. Ильин)
[ily-0001] [org-0603]
Приход наш и уход, какой в них, право, прок?
Основа жизни в чем -- ответить кто бы смог?
И лучших из людей спалил огонь небесный --
Лишь пепел видим мы, а где хотя б дымок?
[ily-0002]
Я к гончару наведался вчера,
Его искусство -- дивная игра.
Я видел, хоть не видели другие,
Что прах отцов в руках у гончара.
[ily-0003] [org-0166]
Будь весел -- все равно не переждать невзгоды
И в небе не собрать звезд бесконечных всходы.
А прах твой в кирпичи замесят, выйдет срок, --
В домах других людей держать поможешь своды.
Х А Й Я М И А Д А
Р У Б А И
(перевод: В. Кафаров)
[kaf-0001]
Лучатся маки в утренней росе,
Пора любви пришла во всей красе.
Мы книги в майхоне пропьем, а после [М-002]
Уж наведем порядок в медресе. [М-008]
[kaf-0002]
Богат безмерно -- не подкупишь смерть,
Она сумеет всех смести, стереть.
Один старик сказал мне в харабате: [Х-006]
"Живи счастливо, належишься впредь".
Х А Й Я М И А Д А
Р У Б А И
(перевод: С. Кашеваров)
[kas-0001]
Прялкою судьбы за хлеб, за соль мою в ответ
Был, словно рыба, я разут и раздет...
Женская прялка одевает людей,
Прялки судьбы она добрей, спору нет... --
[kas-0002]
В сферах небесных -- неизбежная беда,
С телом презренным -- вековая вражда.
Нет той науки: чтобы из мира увела,
Разума нет, чтоб мир покинуть навсегда.
[kas-0003]
Кравчий! Мой дух со всех сторон опустел:
Львы разошлись, лесистый склон опустел...
Рока сосуд от жизни вспененным был, --
Нынче ж пить черед наш -- так и он опустел!
[kas-0004]
Если бы мир упасть на улицу мог,
Пьяный, его бы оценил я в пятачок...
Как-то в залог меня давали в кабачке,
Молвил кабатчик: "Вот залог, так залог!"
[kas-0005]
Всяк, кто в сердце знак рассудка начертал, --
В жизни ни минуточки зря не расточал,
Богу ль он молился, громкогласно вопия,
Чарку ли он в руке, успокоенный, сжимал.
[kas-0006]
В час, как впервые замесили меня, --
Сотнею пороков наградили меня;
Ясно, что теперь я улучшить не могу
Форму, в которой сотворили меня.
[kas-0007]
Тот я, кого из ничего Ты сотворил...
Много, конечно, для меня Ты совершил.
Если же слаб я, то меня прости:
Сам меня Ты слабым из праха замесил.
[kas-0008] [org-0396]
Сделай мне хоть что-нибудь в угоду, ходжа, [Х-011]
В речи своей не лей ты воду, ходжа, [Х-011]
Прав я. -- И даже ты, все видящий вкривь,
Вылечив свой взор, мне дашь свободу, ходжа. [Х-011]
[kas-0009] [comment]
Сердце, как в клетке, сжимается подчас.
Дух свой из плена бы позорного я спас,
Тело-темницу уничтожив, но увы! --
Стремя шариата тверже камня для нас. [Ш-003]
[kas-0010]
Враг про меня со злобой вражьей говорит;
Плох я, но он: "В сто раз ты гаже", говорит.
Я зеркало -- и кто посмотрит на меня --
То, что говорит он, про себя же говорит.
[kas-0011]
Раз хоть бы судьба мои устроила дела!
День бы отдохнуть мне от горестей дала!
Только я обрадуюсь, а смотришь: уж она
В руки ста печалей меня вновь предала.
[kas-0012]
Горек виноград в дее-месяце висит. [Д-003]
Пусть он станет сладким -- да вино-то ведь горчит!
Можно из чурбана сделать лютню топором,
Но кто же твой топор во флейту превратит?
[kas-0013]
Слушай-ка, законник, ты не тронулся умом?
Люди здесь беседуют о господе самом, --
Ты ж для ........ устанавливаешь срок...
Мудрый разве путается с эдаким добром?
[kas-0014]
Раб твой восстал... Благоволение твое где?
Мрак на душе... А озарение твое где?
Нас за покорность хочешь раем наградить?
Торговля -- это... А прощение твое где?
[kas-0015]
Свода небесного вращатель -- господь,
Жизни и смерти податель -- господь.
Плох я... Но ведь мой обладатель господь!
Я, что ли, грешен? Мой создатель -- господь!
[kas-0016] [org-0166]
Горе беспредельное у нас впереди;
Встреча двух планет в недобрый час впереди;
Радуйся ж при жизни! После смерти у тебя --
Участь кирпича чужих террас впереди.
(перевод: Н. Кононов)
[kon-0001]
Что, несчастный, ты хочешь от этих ослов?
Ты им мудрость несешь -- отметают без слов.
Раз в году ключевою водой не напоят,
В день сто раз опозорят -- вот весь твой улов...
[kon-0002]
Если сана святого ты мечтаешь достичь,
Постарайся гордыню на время сломить.
Не тревожься о пище, не думай о смерти --
Будет время того и другого вкусить.
[kon-0003]
Может, стоит и следовать разуму, друг,
Только ты не прошел и полкруга наук,
Твой наставник -- судьба, как базарный пройдоха
Облапошит однажды -- все выучишь вдруг.
[kon-0004]
Коль умен ты, не стань у корысти слугой -- никогда,
Не склоняйся пред жадностью мудрой главой -- никогда.
Будь бушующим пламенем, медленной влагой,
Но не прахом, что ветер развеет любой, -- никогда.
[kon-0005]
Зачем прельщаешься обителью в мирах,
Где жизнь твоя, рассыпавшийся прах?
Ты ветра брат, а зажигаешь свечи,
И строишь кровлю на семи ветрах.
[kon-0006]
В том находишь забаву ты только один,
Унижая людей безо всяких причин.
Свой оплакивай жребий до самой кончины
И скорби, о глупец и глупцов господин.
[kon-0007]
Куда уйти от пламенных страстей,
Что причиняют боль душе твоей?
Когда б узнал, что этих мух источник
У той в руках, что всех тебе милей...
(перевод: Ф. Корш)
[kor-0001]
К познанью божества прямым путем идущий
Чуждается себя и в боге весь живет.
Себя не признавай! Верь: бог един есть сущий!
"Божествен только бог" к тому же нас зовет.
[kor-0002]
Бди ночью: в ночь для тайн любовники все в сборе
Вкруг дома, где их друг, носясь, как рой теней.
Все двери в те часы бывают на запоре,
Лишь друга дверь одна открыта для гостей.
[kor-0003]
Твой дух почуяла душа в струе зефира
И, кинув здесь меня сама по дебрям мира
Пошла тебя искать; а тело в стороне.
Твой дух она себе усвоила вполне.
[kor-0004]
Зачем томишь ты ум в кругу исканий строгом
И плачешь о тщете излюбленной мечты?
Ведь ты от головы до ног проникнут богом,
Неведомый себе, чего же ищешь ты?
(перевод: Я. Козловский)
[koz-0001]
На твое лишь милосердье уповаем мы, аллах, [А-017]
Нерадивые в молитвах, неповинные в грехах.
Твоя воля беспредельна, потому смогли возникнуть:
В сердце грешника -- надежда, а в душе святоши -- страх.
[koz-0002]
Мир -- это тело мирозданья, душа которого -- господь,
И люди с ангелами вместе даруют чувственностью плоть,
Огонь и прах, вода и воздух -- из их частиц мир создан сплошь.
Единство в этом, совершенство, все остальное в мире -- ложь.
[koz-0003]
Не мужчина, если пьешь ты только изредка вино,
И позор, когда всяк день винной чаши видишь дно.
Пить вино к лицу царю, бражнику и мудрецу,
Ни одним из этих грех стать тебе не суждено.
(перевод: А. Кушнер)
[kus-0001]
Возвеличит молва -- то вина не твоя.
Полетит голова -- то вина не твоя.
Ах, добро или зло приключится с тобою,
Вспомни эти слова -- то вина не твоя.
[kus-0002]
Сколько небо с землей будут существовать,
Столько злак полевой будет существовать.
Сколько времени будут кружиться светила, --
Столько рок мировой будет торжествовать.
[kus-0003]
Долго ль ядом кормить меня будет судьба?
Долго ль кровь мою пить злая будет судьба?
Из-за хлеба куска, чтоб его заслужить,
Долго ль буду бродить я по свету, судьба?
[kus-0004]
Степь расцветшая раем покажется мне,
Будем помнить о саде, ручье и вине.
Мир свернет свой шатер при ущербной луне --
Пожалеем об этом сверкающем дне!
[kus-0005]
Сердце! Пусть хитрецы, сговорясь заодно,
Осуждают вино, дескать, вредно оно.
Если душу отмыть свою хочешь и тело --
Чаще слушай стихи, попивая вино.
[kus-0006]
Мы из глины с тобой, из воды мы с тобой,
Ни одной не избегли беды мы с тобой.
Пью вило. Ты напрасно меня осуждаешь, --
Не довольно ль того, что бедны мы с тобой?
[kus-0007]
На зеленой траве, у проточной воды,
Пей вино, пой стихи до ночной темноты,
Весел будь, ибо шепчет проточная влага:
"Ухожу, не вернусь, -- не вернешься и ты".
[kus-0008]
Виночерпий, свеча есть, вино и луна!
Виночерпий, подруга пьяна от вина!
Мое сердце горит, где вода, виночерпий? --
Загорюсь -- и твоя это будет вина.
[kus-0009]
И цветы луговые увянут, увы,
И сады неземные обманут, увы.
Веселись, все равно твое имя забудут
На земле. И меня не помянут, увы.
[kus-0010]
Небо, может быть, к нам подобреет, даст Бог,
Несговорчивый станет сговорчивым рок,
Но, увы, не воскреснут друзья дорогие.
Жизнь прошла -- кто же вспять повернет нам поток?
[kus-0011]
Что ни ночь, сколько на небе шьется рубах,
Сколько тут же без счета их рвется впотьмах!
И веселых и грустных в незримых руках
Тащит рок из воды, погружает во прах.
[kus-0012]
Смерть однажды случится, моя и твоя.
И душа отлучится, моя и твоя.
Нас не будет, но в лунном и солнечном блеске
Смерть, как пар, растворится, моя и твоя.
[kus-0013]
До того, как замрешь на последней меже,
В этой жизни подумать успей о душе,
Ибо там оказавшись с пустыми руками,
Ничего наверстать не сумеешь уже.
[kus-0014]
Жил ты, бедную душу грехами губя,
Без раскаянья жил, никого на любя,
И когда до своей доберешься могилы,
Отвернется, пожалуй, земля от тебя.
[kus-0015]
Ты, кого я избрал, всех милей для меня.
Сердца пылкого жар, свет очей для меня.
В жизни есть ли хоть что-нибудь жизни дороже?
Ты -- и жизни дороже моей для меня.
[kus-0016]
Думал, казий и муфтий мне смогут помочь [К-004],[М-013]
Верный путь обрести, скорби дух превозмочь,
Но, пожив, убедился, что эти всезнайки
Знают, друг мой, как я, так же мало точь-в-точь.
[kus-0017]
Пыль дорожная плотником местным была
Или, может быть, витязем честным была.
Будь уверен, куда бы нога ни ступила,
Пыль дорожная кем-то известным была.
(перевод: Т. Лебединский)
[leb-0001]
То вино, что по сути способно принять разных видимых форм очертанья,
Что способно животным, растением стать, изменять даже форм очертанья,
Не исчезнет и будет все то же вино,
Так как вечную сущность имеет оно.
(перевод: Н. Леонтьев)
[leo-0001]
Увы, неблагосклонен небосвод!
Что ни захочешь -- все наоборот:
Дозволенным Господь не одаряет,
Запретного -- и дьявол не дает.
[leo-0002]
То облечет судьба меня в шелка,
То обдерет, как дольку чеснока,
Но об ее капризах долго думать --
Так превратишься скоро в старика.
[leo-0003] = [yal-0001]
.
.
.
.
[leo-0004] = [yal-0002]
.
.
.
.
[leo-0005]
Мне солнце грязью залеплять невмочь.
И тайны века возвещать невмочь.
Из моря мысли разум вынес жемчуг,
А мне от страха нанизать невмочь.
[leo-0006]
Гореть, сгорать, пылать, о мать!
Собою адский пламень распалять:
Ты молишься о милости для сына --
Ты Господа берешься наставлять!
(перевод: Семен Липкин)
[lip-0001]
Мои желания от века -- подруга и вино,
Ни о былом, ни о грядущем не думаю давно.
О трезвости не размышляю и пьянство не хулю,
Моя добыча в этом мире -- мгновение одно.
[lip-0002]
Однажды в кабаке собрался тесный круг,
Сидели юноши, обняв своих подруг.
А кравчий наливал, и пел певец:
"Пройдут и эти дни, пройдут, исчезнут вдруг".
[lip-0003]
Страдая, кравчий, я не знал, что наслажденья есть такие!
Вино, я понял, превзошло все блага, радости другие!
Налей вина мне; хоть на миг оно мне утром жизнь дарует, --
О том, как сладок этот миг, узнать ты можешь у Мессии!
[lip-0004]
Вино -- мой Бог и вера, о кравчий благосклонный,
Моя душа, о кравчий, сей кубок благовонный.
Вино ты отвергаешь, как беззаконье, ересь,
А я вина и кубка всегда блюду законы.
[lip-0005]
Подруга старая моя -- вот это старое вино.
Мне жить без дочери лозы самим творцом запрещено.
Мне говорят: -- кто пьет вино, тот веру в божество отверг,
Но пью из кубка: для меня в нем божество заключено!
[lip-0006]
Не кайся, если духом стоек, в том, что глоток вина -- хорош.
Вино подобно влаге жизни. Оно вредит нам? Это ложь!
Но если каяться желаешь, когда настанет рамазан, [Р-003]
То кайся лишь в своих молитвах, -- и ты спасенье обретешь.
[lip-0007]
Зачем ты рубище надел, коль темен ты, как прежде?
С лохмотьями не связан путь ни к скорби, ни к надежде.
Самонадеянный, парчу не заменяй дерюгой, --
Ты к благу не придешь -- в какой ты ни был бы одежде.
[lip-0008]
Коль жаждешь золота, стремишься к серебру,
Тебя не приведут усилия к добру.
С друзьями ешь, пока не охладел твой вздох,
Не то сожрут враги все яства на пиру.
[lip-0009]
Всю жизнь одним я делом занят: хвалить вино привык.
Мое добро -- кувшин и чаша, вокруг меня -- цветник.
Отшельник, если твой учитель -- премудрый разум твой,
То знай: учитель твой всего лишь -- мой верный ученик.
[lip-0010]
Вот книги юности последняя страница.
Ко мне восторг весны, увы, не возвратится.
Меня, задев крылом, ты промелькнула мимо,
О молодость моя, ликующая птица!
(перевод: Х. Манувахов)
[man-0001]
О, саки! Мое тело истлело в огне, [С-001]
Мертвецу под землею спокойней, чем мне.
В покаяньи омыл я слезами одежду,
Вновь слезами она пропиталась вдвойне.
[man-0002]
Разве сердце мое отобьется от рук?
О, саки! Сердце -- море не выплеснуть вдруг [С-001]
Суфий -- полный невежества узкий сосуд,
Выпьет каплю вина, все затопит вокруг.
[man-0003] [org-0210]
О ты, чью суть понять не разуму дано!
Покорен я иль нет, тебе ведь все равно.
Пьян от грехов я, трезв от упованья,
Где ж милосердие? Я жду его давно.
(перевод: Б. Маршак)
[mar-0001]
Слишком уж поздно в круг бытия вошли мы --
И со ступени людей ниже сошли мы,
Раз, вопреки нашей воле, жизнь проходит, --
Сыты ею! Пусть кончится, чтоб ушли мы.
[mar-0002]
О творенье Божье! Благосклонно и любя,
Изначально рай и ад Бог создал для тебя.
Жизнь -- как рай: я ни глотка не пью, кроме вина,
Ничего, что пути в рай не вижу для себя.
[mar-0003]
В надеждах ветру дал развеять я жизни срок,
Быть радостным хоть день один не дал мне рок,
Теперь боюсь, стал слишком краток мой срок, чтоб я
От рока справедливости дождаться смог!
[mar-0004]
Лишь твоему лицу печальное сердце радо.
Кроме лица твоего -- мне ничего не надо.
Образ свой вижу в тебе я, глядя в твои глаза,
Вижу в самом себе тебя я, моя отрада.
(перевод: В. Мазуркевич)
Из ранних переводов Омара Хайяма
[maz-0001]
Кораном в пятницу вино [К-021]
Нам строго пить запрещено.
Но пусть отвержен будет тот,
Кто эту заповедь блюдет.
Спокойно чару пей свою, --
Мы служим богу, а не дню.
[maz-0002] [org-0532]
К чему грустить нам о грехах?
Грехи отпустит нам Аллах. [А-017]
Напрасна грусть твоя, Хайям:
Ведь милость и нужна лишь там,
Где есть грехи; кто ж свят, тому
И так прощенье ни к чему.
[maz-0003]
Влюбленный! В горестях любви
На помощь Небо не зови!
Оно, поверь моим словам,
В любви бессильней, чем ты сам.
[maz-0004]
Ты благ, Аллах наш, но зачем [А-017]
Не вводишь грешников в Эдем? [Э-001]
В чем видим благость мы Твою? --
В том, что безгрешные в раю.
Тут справедливость лишь видна,
Но милость, милость -- где ж она?
(перевод: В. Микрюков)
[mik-0001]
Дворец, где царь Джамшид пиры давал, [Д-005]
Прибежищем лисиц и ланей стал.
Бахрам разил онагров на охоте, [Б-006]
Смотри, он сам, сраженный смертью, пал.
[mik-0002]
Считай, что все дела на лад пошли,
Что ты хозяин всех богатств земли,
А после ты сочти все это снегом,
Растаявшим легко в степной дали.
[mik-0003] [org-0532]
Хайям! Из-за греха что тосковать?
Что проку нам об этом толковать?
Коль не грешить, зачем тогда прощенье?
Прощенье -- для греха. Что горевать?
[mik-0004] [comment]
Ты мой кувшин с вином разбил, Господь!
Мне радости врата закрыл, Господь!
Ты алое вино пролил на землю.
Типун мне на язык; иль пьян Ты был, Господь!
[mik-0005]
Коль роз не будет -- хватит и шипов,
Свет не прольется -- хватит и костров.
Коль ханаки нет, рубища и шейха -- [Х-005],[Ш-006]
Зуннара хватит и колоколов. [З-002]
[mik-0006] [org-0297]
Всегда с собой сражаюсь, как мне быть?
Грехов своих чураюсь, как мне быть?
Ты, может, их простишь великодушно,
Да тем, что знаешь их, терзаюсь, как мне быть?
(перевод: И. Налбандян)
[nal-0001]
Я очутился в странной майхане: [М-002]
"Вина!" -- и полный кубок дали мне.
"Закуски!" -- и несут живое сердце
Поджаривать на медленном огне!
[nal-0002]
В аду сгорят не души, не тела,
Не мы, а наши грешные дела.
Я смочил и сунул в пламя руку:
Вода сгорела, а рука цела.
[nal-0003]
Меняем реки, страны, города...
Иные двери... Новые года...
А никуда нам от себя не деться,
А если деться -- только в никуда.
[nal-0004] [org-0315]
Сначала мы мальчишки-школяры,
Потом других таскаем за вихры.
А дунул ветер -- вот и вся наука:
Мы лопнули как мыльные шары.
(перевод: А. Наумов)
[nau-0001]
Мы веселы -- и день нам не приносит горя.
И, получив одно, не жаждем взять другое.
Не морщим утром лоб: а будет ли обед?
Не просим -- и дано нам щедрою рукою.
[nau-0002]
Мы выпили так, что алмаз уже красен, как лал, [Л-001]
И в страхе кричит нам "довольно!" усталый бокал.
Вино к нам нейдет -- мы отправимся сами к нему
И, хум оседлав, полним жаром прохладный бокал. [Х-014]
(перевод: Л.В. Некора)
[nek-0001]
Наш мир -- Творца ошибку, плохой приют на час --
Ты скрась вином, улыбкой и блеском милых глаз.
Что спорить, мир предвечен иль создан был для нас...
Пусть он и бесконечен, да нам конец сейчас.
[nek-0002]
Грозит нам свод небесный бедой -- тебе и мне,
И надо ждать разлуки с душой -- тебе и мне.
Приляг на мягком дерне! В могиле суждено
Питать все эти корни собой -- тебе и мне.
[nek-0003]
Как чаша, опрокинут над нами небосвод,
Он все живое давит и разум наш гнетет.
А посмотри, как нежно слились, уста к устам,
В лобзанье чаша с кубком, хоть кровь и там течет.
[nek-0004]
Заря! Дай чашу с ярким, как пурпур роз, вином;
Сосуд же доброй славы о камень разобьем.
Что за мечтой тянуться? Хочу я здесь перстом
Твоих кудрей коснуться и лютни струн потом.
[nek-0005]
Иди зарей весенней к ручью -- меже полей,
С друзьями иль подругой, небесных дев милей;
Пей утреннюю чашу... Свободен будешь ты
От призраков и страхов, мечетей и церквей.
[nek-0006]
Придя в кабак обратно, мы все -- еще пьяней;
С молитвой пятикратной простились мы: бог с ней!
И к фляжке длинношеей, где булькает вино,
Вытягиваем шеи все мы -- еще длинней.
[nek-0007]
Налей! Вино -- целитель сердечных ран -- забот,
Наперсник тех, кто знает любви печаль и гнет.
Милей его обманы и пьяные мечты,
Чем этот череп мира, нависший небосвод.
[nek-0008]
О мальчик! Каждой каплей вина, пролитой в прах,
Огонь тоски залил ты в сокрытых там очах.
Хвала Аллаху! Можем и сами мы с тобой [А-017]
Изгнать напитком дивным из сердца скорбь и страх.
[nek-0009]
И я, седобородый, в силок любви попал,
И вот в руке сверкает искрящийся бокал!
Рассудок терпеливый мне сшил халат заслуг,
А рок мой прихотливый все в клочья изорвал.
[nek-0010]
Противоядье скорби, рубин целебных лоз
Душист, как мускус черный, и ал, как пурпур роз.
Подай вина и лютню, и обезвредим мы
Смертельный яд печали, отраву едких слез.
[nek-0011]
Раскаянья обеты забыли мы теперь
И наглухо закрыли для доброй славы дверь.
Мы вне себя; за это ты нас не осуждай:
Вином любви мы пьяны, не лоз вином, поверь!
[nek-0012]
Быть может, алость розы -- застывший пурпур вин;
Вино в прозрачном кубке -- расплавленный рубин;
Вода -- алмаз текучий; быть может, диск луны
Покров для а лика солнца, и свет везде един.
[nek-0013]
Ты -- дух животворящий, ты -- чистое вино,
От всех скорбей целенье в тебе одном дано.
Еще мне две-три чаши! Как можно говорить,
Что лучшее лекарство больным запрещено.
[nek-0014]
Стеклянный кубок полон вина живой игрой
И стал подобен телу с кипучею душой.
Кто грузен, вял, недвижен, тот недостоин нас;
Но этот грузный кубок теперь нам не чужой.
[nek-0015]
Пока твой не смешали с гончарной глиной прах,
Пока другим не служишь ты кружкой на пирах,
Пей сам, скорее, чаще! Про ад и рай забудь...
Нет времени нам думать о всяких пустяках.
[nek-0016]
Свершить здесь омовенье ты можешь лишь вином,
А им не смыть порухи на имени твоем.
Да что там! Покрывало воздержности святой
В лохмотья изодралось, и дыр мы не зашьем.
[nek-0017]
О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет,
Где нет любви мучений, где грез о счастье нет!
День без любви -- потерян; тусклее и серей,
Чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.
[nek-0018]
За постным рамазаном и праздник настает: [Р-003]
Здесь сказочник веселый собрал вокруг народ;
А там носильщик с мехом тяжелым на плече,
Толкая всех прохожих, для нас вино несет.
[nek-0019]
Для тех, кто умирает, Багдад и Балх -- одно; [Б-001],[Б-002]
Горька ль, сладка ли чаша, мы в ней увидим дно.
Ущербный месяц гаснет -- вернется молодым,
А нам уж не вернуться... Молчи и пей вино!
[nek-0020]
В свой час горит на небе лучистых звезд венец,
Восходит и заходит и меркнет наконец.
За пазухой у неба, в карманах у земли
Запас рождений новых... Ведь вечно жив Творец.
[nek-0021] [org-0315]
Когда-то просвещал нас синклит седых бород,
Когда-то восхищал нас и нашей мысли плод...
А что в конце осталось? Последний вывод вот:
Сюда прилив примчал нас, отсюда вихрь несет.
[nek-0022]
К Нему идти ты хочешь? Оставь жену, детей,
И все, что мило сердцу, и близких и друзей,
Все устрани, что может связать тебя в пути:
Чтоб двигаться свободно, все путы рви скорей.
[nek-0023]
Освободись, о сердце, от плена чувств земных,
От радостей любовных, от горестей пустых.
Иди к дервишам, сердце, присядь на их порог... [Д-004]
И ты, быть может, станешь святым среди святых.
[nek-0024]
Скажу тебе, коль хочешь мой выслушать совет:
Нарядом лицемерья не обольщай наш свет.
Земная жизнь -- мгновенье, другая -- без конца,
Продать за миг всю вечность? Да в этом смысла нет.
[nek-0025]
Скинь ризы показные! Не поступай как тот,
Кто платье покупает, а тело продает.
Рогожею прикройся -- и вот под ней тебя
Неведомая миру порфира облечет.
[nek-0026]
Вращаясь, свод небесный нас давит и гнетет,
Пустеет мир и многих друзей недостает.
Чтоб вырвать хоть мгновенье у рока для себя,
Забудь о том, что было, и не гляди вперед.
[nek-0027]
К чему печали нам служить? Смелее, веселись!
Неверен рок? Себе будь вернее, веселись!
Весь мир ничто? Тем лучше! Вообрази скорей
Что нет тебя, и действуй вольнее, веселись!
[nek-0028]
Не лучше ли за кубком тебе всю мысль отдать,
Чем тупо пред михрабом поклоны отбивать? [М-009]
О первый и последний, о сущность всех существ!
Дай мне блаженство, муки, что сам захочешь дать!
[nek-0029]
Из жемчуга молений я четок не связал,
И праха прегрешений с лица я не стирал,
Надеюсь на спасенье лишь потому, что я
Единого ни разу двумя не называл.
[nek-0030]
Мои заслуги точно все до одной сочти;
Грехов же, ради бога, десятки пропусти:
Их ветреность раздует все адские огни;
Уж лучше, ради праха пророка, все прости.
[nek-0031]
Для мудрости высокой "Хайям" палатку шил,
Сгорел в горне печали и труд не довершил.
И ножницами скрепы палатки срезал рок,
А продавец надежды ее задаром сбыл.
[nek-0032]
И слева мне и справа твердят: не пей, Хайям!
Вино враг веры правой, сок лоз -- отрава нам.
Вино -- враг веры правой? Так пей же кровь лозы, --
Ведь кровь врагов лукавых нам пить велит Ислам.
[nek-0033]
Где корм, а где ловушка, не мог я рассмотреть;
Влечет хмельная чаша, влечет к себе мечеть...
А все ж с такой подругой и с кубком огневым
Уместней мне не в келье, а в кабачке сидеть.
[nek-0034]
Вхожу в мечеть смиренно, с поникшей головой,
Как будто для молитвы... Но замысел иной:
Здесь коврик незаметно стащил я в прошлый раз;
А он уж поистерся, хочу стянуть другой.
[nek-0035] = [pli-0325]
.
.
.
.
[nek-0036]
Снеся в кабак одежды, мы бражничаем в нем,
Теряя и надежды, и страх пред Судным днем;
Тела, сердца и души вознесены вином
Над воздухом, землею, водою и огнем.
[nek-0037]
Уж мне плащом приличий кувшина не прикрыть.
И я до самой смерти не перестану пить.
Нелепые расчеты у продавца вина:
Ну что ценнее, лучше он думает купить?
[nek-0038]
Никто из тех, кто гонит из фиников вино,
И тех, что ночь проводят в молитве, все равно
Не знают твердой почвы; все тонут, как в волнах...
Не спит один, а в мире все в сон погружено.
[nek-0039]
Как нежно щеки розы целует ветерок!
Как светел лик подруги, и луг, и ручеек!
Не говори о прошлом: какой теперь в нем прок?
Будь счастлив настоящим. Смотри, какой денек!
[nek-0040]
Кувшин с вином душистым мне ты разбил, господь!
Дверь радости и счастья мне ты закрыл, господь!
Ты по земле, о боже, мое разлил вино...
Карай меня! Но пьяным не ты ли был, господь?
[nek-0041]
Все обсудив без страха, мы истину найдем, --
Небесный свод представим волшебным фонарем:
Источник света -- солнце, наш мир -- сквозной экран,
А мы -- смешные тени и пляшем пред огнем.
[nek-0042]
Вино -- рубинов россыпь, и шахта -- чаши дно;
Сосуд хрустальный -- тело, душа -- его вино.
Когда в прозрачной чаше вино заключено,
Ты скажешь: капля крови внутри слезы оно.
[nek-0043]
Беги от поучений святых учителей.
Хотя бы в сеть красавиц, в тенета их кудрей.
И прежде чем кровь сердца всю выпьет жадный рок,
Ты сам кувшина кровью наполни кубок, пей!
[nek-0044]
В вине таится вечность бессмертных сил
Огонь живой и юный, давно угасший в нас
Так пей его с друзьями порой весны и роз.
Впитай всю силу жизни и всю истрать за час!
[nek-0045]
Великого Китая кувшин вина -- ценней.
Сердец, что жаждут рая, кувшин вина ценней.
И муть на дне, и горечь, но сотни чистых душ,
Где сладость неземная, кувшин вина ценней.
[nek-0046]
Взгляни, вот платье розы раздвинул ветерок.
Как соловья волнует раскрывшийся цветок!
Не проходи же мимо. Ведь роза расцвела
И распустилась пышно лишь на короткий срок.
[nek-0047]
Вино -- источник жизни. Вот вечность в чаше. Пей!
В нем сила молодая, в нем юность наша. Пей!
Сожжен его огнями, омыт живой водой,
Воскреснет мир пред нами -- светлей и краше. Пей!
[nek-0048]
Вином мне жизнь продлите. Вернее средства нет.
Вернуть щекам янтарным рубина алый цвет.
А если все ж умру я, тогда омыт вином,
В гробу из лоз, хочу я покинуть бренный свет.
[nek-0049]
Все мудрецы, что раньше ушли, о мальчик мой,
Гниют в своих ошибок пыли, о мальчик мой.
Ты пей и слову правды внемли, о мальчик мой, --
Всю их постройку ветры снесли, о мальчик мой.
[nek-0050]
Всегда будь осторожен -- все дни бедой грозят.
Покой считай отсрочкой -- то меч судьбы острят.
И если рок подносит к устам твоим миндаль,
То можешь быть уверен -- в нем скрыт смертельный яд.
[nek-0051]
Всего, что есть иль было, я формы изучал.
И все горе и долу субстанции познал.
Но пусть меня невеждой объявят, коль скажу,
Что выше опьяненья я что-нибудь знавал.
[nek-0052]
Всех нас, помимо воли, втолкнули в мир людей.
И выйдем из него мы по воле не своей.
Так будь проворней, мальчик, неси вино скорей,
Чтоб смыть вином могли мы тоску и тяжесть дней.
[nek-0053]
В стекле прозрачной чаши рубин вина неси --
Товарища беседы, где мысль вольна, неси.
Нас вихрь из мира праха умчит чрез день, чрез два...
Пустеет чаша жизни. Твоя ж полна. Неси!
[nek-0054]
В тоске молило сердце: "Открой мне знанья свет!"
"Вот это -- знак алифа", -- промолвил я в ответ. [А-003]
И слышу вдруг: "Довольно! Ведь в этой букве -- все.
Когда Единый в доме, другим уж места нет".
[nek-0055]
Где расцвели тюльпаны, алея и горя,
Там кровь была пролита великого царя.
А где фиалок бархат -- как родинки ланит,
Там прах зарыт красавиц, прекрасных, как заря.
[nek-0056]
Где ты найдешь поруку, что завтра будешь жив?
Так веселись сегодня, все скорби позабыв.
И пусть сверкнет, играя, вино в лучах луны.
Луна найдет ли вновь нас, урочный круг свершив?
[nek-0057]
Давно готовый к смерти, от страха я далек.
Из половин неравных слагается наш рок.
Небытие -- подарок, а жизнь взаймы дана.
Ее верну без споров, когда наступит срок.
[nek-0058]
Дай чашу мне и слушай. В могилу ляжешь ты.
Где нет веселья, дружбы, любви и красоты.
Запомни это слово -- другим не открывай, --
Не расцветают снова увядшие цветы.
[nek-0059]
Дай чашу мне скорее! Раскаяние спит...
Сегодня все желания твой ротик утолит.
Сплелись мои обеты, как локоны твои.
Мое вино румяно, как цвет твоих ланит.
[nek-0060]
Жизнь пестрым караваном проходит мимо нас.
Смотри, она увозит всех радостей запас.
Эй, виночерпий, утром не будет здесь вина.
Теперь темно: проворней! Стащи кувшин вина!
[nek-0061]
Заботам и тревогам души не отдавай.
О тех, кто мир покинул, с тоской не вспоминай.
К вину и сладким губкам, как пери, стройных дев [П-003]
Прильни! Таких сокровищ на ветер не бросай.
[nek-0062]
За гранью мира ищут и за пределом дней
Скрижаль, калем и небо, и бездну злых огней. [К-008]
Но мой наставник мудрый шепнул однажды мне:
"Скрижаль, калем и небо, и ад в душе твоей". [К-008]
[nek-0063]
Запрет вина условен: в нем оговорено,
Кто пьет, когда и сколько, и с кем он пьет вино.
Чтоб соблюсти все пункты, ученым надо быть.
Так, значит, нам, ученым, вино разрешено.
[nek-0064]
Заря. Пора проснуться, пора вина искать,
Чтобы чертам увядшим румяный блеск придать.
А заворчит рассудок, ему в лицо плесну
Глоток вина скорее, чтоб он уснул опять.
[nek-0065]
За чашей мы, дервиши, беспечны и пьяны, [Д-004]
И все богатства мира нам вовсе не нужны.
Вино из рук красавца! Других такой цены
Нет благ на всем пространстве -- от Рыбы до Луны.
[nek-0066]
Зачем смертей, рождений бессмысленный поток?
Где в ткани жизни нашей основа, где уток?
В огне стремлений тщетных сгорело столько душ
От них, испепеленных, остался ль хоть дымок?
[nek-0067]
Идем с кувшином, чащей к ручью, на свежий луг.
Урвем минуты счастья, прекрасный юный друг!
Ведь столько луноликих -- то в чашу, то в кувшин --
Уж превратил, вращаясь небес гончарный круг.
[nek-0068]
Имей друзей поменьше. не расширяй их круг.
И помни: лучше близких вдали живущий друг.
Окинь спокойно взором всех, кто сидит вокруг.
В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.
[nek-0069]
Как будто шепот Неба ловлю я в тишине.
Смотри, судьбы веленью покорен я вполне.
От вечного вращения, от бега в вышине
И головокруженья нет избавленья мне.
[nek-0070]
Как вихрь в степи, промчалась бесследно жизнь моя.
И от нее осталось, быть может, два-три дня.
Ну что ж? Ни день минувший, ни день, что не настал,
Нимало не заботят, пока живу, меня.
[nek-0071]
Как? Тысячи ловушек расставив вдоль дорог,
За каждый шаг неверный грозит нам карой Бог?
Все в мире неизбежно, всем движет Твой закон.
Не будь Твоей здесь воли, как я восстать бы смог?
[nek-0072]
К краям манящим чаши приник устами я --
"Открой мне тайну срока! продлится ль жизнь моя?"
Слилась со мной в лобзанье и тихо шепчет: "Пей!
Мгновенна жизнь. Не будет возврата бытия".
[nek-0073]
Когда на луг зеленый, где царствует весна,
Красавец с ликом гурий мне вынесет вина, [Г-003]
Чтоб там ни говорили, мне вовсе не нужна
Хоть псом меня зовите, Эдемская страна. [Э-001]
[nek-0074]
Когда отлита чаша -- искусства хрупкий плод, --
Ее и пьяный мастер хранит и бережет.
Но очи, как нарциссы, уста, как сладкий мед...
Чья создала любовь их, чья злоба -- разобьет?
[nek-0075]
Когда ты раздобудешь кувшин вина,
То пей его открыто -- нам тайна не нужна.
Кто пьян, тот всех свободней. Душа сильна, вольна...
Чьих нам усов бояться? Чья борода страшна?
[nek-0076]
Когда уснул я, вот что сказала мудрость мне.
Ни разу роза счастья не расцвела во сне.
Зачем же смерти-брату предался ты во власть?
О, пей! Еще века ты спать будешь в тишине.
[nek-0077]
Коран Всевышним Словом все верные зовут. [К-021]
Коран читаю часто, но чаще -- только чтут. [К-021]
Ах, на краях у чаши яснее надпись есть --
И днем, и ночью наши уста ее прочтут.
[nek-0078]
Кто в мир меня отправил, согласья не спросил.
Хочу ль вернуться, тоже я Им не спрошен был.
А то бы в мире праха приход мой и уход
Совсем не состоялись: я вовсе бы не жил.
[nek-0079]
Кто помнит, как немного прожить нам суждено,
Для тех печаль и радость, и боль, и смех -- одно.
Полна ли жизнь страданьем, лекарство ль нам дано --
Все это так недолго, неважно... Все равно!
[nek-0080]
Кувшин мой жил когда-то, томленье страсти знал
И, раб кудрей душистых, в силке их изнывал.
У горлышка есть ручка. Она рукой была,
И ею шейку милой он нежно обвивал.
[nek-0081]
Куда ни обернешься, все чудо для очей!
Равнина стала раем, Кавсаром стал ручей. [К-003]
Забудь весной об аде и счастлив будь в земном
Раю с подругой милой, всех райских дев милей.
[nek-0082]
Лишь память мне осталась от счастья прежних дней.
Опять со мною чаша, но нет былых друзей.
Смотри, чтоб не иссякла, налей ее полней --
В ней все мое богатство, запасы жизни всей.
[nek-0083]
Люблю тебя и слышу со всех сторон укор.
Терплю,боюсь нарушить жестокий договор.
И если жизни мало, до дня суда готов
Продлить любви глубокой и мук суровых спор.
[nek-0084]
Любовь в неверном сердце не стоит ничего.
Огонь полупотухший согреет ли кого?
Кто любит, сна-покоя не знает целый век --
Ни отдыха, ни мира нет в жизни для него.
[nek-0085]
Мне каждый день рассудок, познавший звезд пути,
Твердит: "Минуты счастья -- лови не упусти,
Пойми же, не трава ты и, срезанный косой,
Ты не зазеленеешь, не сможешь отрасти..."
[nek-0086]
Мудрец, взрастивший в сердце росток любви живой,
Бесплодно не теряет минуты ни одной.
Благоволенье ль Неба стремится он снискать, --
Земного ль ищет счастья за чашею хмельной?
[nek-0087]
Мы все -- простые шашки. На клетках дней, ночей
Играет нами Небо по прихоти своей.
Мы движемся, покамест забавны для него.
Потом вернут нас в ларчик несозданных вещей.
[nek-0088]
Мы скромный хлеб и угол предпочли
Роскошным яствам мира, величию земли.
Ценой души и тела купили нищету
И в ней нежданно груды сокровищ обрели.
[nek-0089]
Над пьяным, над безумным ты, мудрый, не глумись.
И святостью наружной пред всеми не гордись.
Ты хочешь стать всех выше и все преодолеть?
К тому, кто пал всех ниже, с любовию склонись!
[nek-0090]
Наполни чаши. Бледно струится свет дневной.
Пусть, как рубин, сверкает мой кубок огневой!
Вот два куска алоэ -- один послужит нам
Основой звонкой лютни и факелом -- другой.
[nek-0091]
Наш мир -- поток метафор и символов узор.
Зачем же брать всерьез нам их мнимосущий вздор?
Мирись и с болью, сердце! Ее не устранить,
Ведь текст пером небесным записан с давних пор.
[nek-0092]
Не дай тискам печали себя зажать, Хайям!
Ни дня в пустых заботах нельзя терять, Хайям!
Впивай же свежесть луга, стихов и милых губ --
Потом в могиле душной ты будешь спать, Хайям!
[nek-0093]
Не знаю, не гадаю, чем наградит меня
Создатель сеней рая и адского огня.
Ценю вино, подругу, прохладу у ручья --
Наличными давай мне, в кредит не верю я.
[nek-0094]
Оделся мир в зеленый наряд весенних дней.
И слез ручей струится у тучки из очей.
Цветы, как руки Мусы, сребрятся средь ветвей, [М-011]
И пар, дыханье Исы, восходит от полей. [И-007]
[nek-0095]
О прелестях Эдема и гуриях твердят. [Э-001],[Г-003]
А я вино прославлю, что лозы нам дарят.
Наличность мне милее обещанных расплат.
И бубны за горами пускай других манят.
[nek-0096]
О сердце! Не проникнуть за тайн густой покров.
Не расплести нам хитрой работы мудрецов.
Так из вина и чаши мы рай устроим свой,
Куда уж нам забраться превыше облаков!
[nek-0097]
Оставь про бесконечность и безначальность речь
И дай струе бесценной свободно в кубке течь.
Сомнений и решений мы сбросим тяжесть с плеч.
Узлы хитросплетений вино должно рассечь.
[nek-0098]
О тайнах сокровенных невеждам не кричи.
И бисер знаний ценных пред глупым не мечи.
Будь скуп в речах и прежде взгляни, с кем говоришь.
Лелей свои надежды, но прячь от них ключи.
[nek-0099]
Отрадно и прохладно в саду весенним днем.
Ланиты роз омыты живительным дождем.
Но соловей -- в тревоге: пехльвийским языком
Дать бледной розе молит румяный блеск вином.
[nek-0100]
Плодов от древа знанья дано вкусить не нам,
Идущим по неверным дорогам и тропам.
Лишь края ветки гибкой коснуться можем мы,
Вчера, сегодня, завтра -- как в первый день Адам.
[nek-0101]
Пока лучи заката шлет солнце с высоты
И дымкой аромата окутаны цветы,
Не спи! Тоски сердечной огонь вином туши.
Для сна есть отдых вечный средь вечной темноты.
[nek-0102]
Послушай слов Хайяма про самый верный путь.
Нарушь посты, молитву, зато хоть чем-нибудь
Ты помоги другому, будь плох он, будь он пьян.
Пей сам, грабь по дорогам, но только добрым будь!
[nek-0103]
Пренебреги законом, молитвой и постом.
Зато делись, чем можешь, с голодным бедняком.
Будь добр... Твоя награда, я сам порукой в том,
Теперь вино земное, небесный рай -- потом.
[nek-0104]
Пусть будет мне судьбою покой и отдых дан,
Запас вина и хлеба и звучных строк диван, [Д-009]
Я в хижине с подругой, румяной, как тюльпан,
Узнаю больше счастья, чем во дворце султан.
[nek-0105]
Пусть вечно в чаше плещет напиток золотой.
Пусть вечно в сердце блещет твой образ молодой!
Бог не дал благодати раскаянья и слез.
Да я б не мог и взять их! На что мне дар такой?
[nek-0106]
Рабы застывших формул осмыслить жизнь хотят.
Их споры мертвечиной и плесенью разят.
Ты пей вино; оставь им незрелый виноград.
Оскомину суждений, сухой изюм цитат.
[nek-0107]
Рожденье наше миру красы не придает,
И наша смерть Вселенной вреда не принесет.
Я никого не встретил, кто мог бы мне сказать --
Кому, зачем был нужен приход наш и уход...
[nek-0108]
Росинки на тюльпане -- жемчужины цветка.
Свои головки клонят фиалки цветника.
Но как соблазна полон душистых роз бутон,
Что прячется стыдливо в одежд своих шелка!
[nek-0109]
Светила ночи в высях сверкающих "домов"
Своим движеньем с толку сбивают мудрецов.
Держись за нить рассудка -- он там нас проведет,
Где головы кружатся других проводников.
[nek-0110]
Сегодня возвратилась мне свежесть юных дней.
Подай живее чашу -- вино и радость в ней.
Пусть будет даже горько на вкус твое вино,
Я выпью -- вкус такой же и жизни всей моей.
[nek-0111]
Смотри: кружась садятся с лиловой высоты
Бутонами жасмина снежинки на цветы.
Из лилий-кубков льется вино, алее роз.
А облака-фиалки шлют белые цветы.
[nek-0112]
Сосуд веселья, сердце, печалью не разбей.
Не сыпь крупинок счастья под жернова скорбей.
Никто сказать не может, что будет впереди.
Так лучше беззаботно живи, люби и пей!
[nek-0113]
Сосуда кровью чистой и алой, как тюльпан,
Из горлышка кувшина наполни свой стакан.
Нет друга с чистым сердцем и чистою душой,
Как влага из кувшина, что мне судьбою дан.
[nek-0114] [org-0297]
С собой в борьбе упорной всегда я. Как мне быть?
Печали непритворной я полон. Как мне быть?
Ты милосерд. Позорный ты снимешь груз грехов.
Но с памятью тлетворной о прошлом -- как мне быть?
[nek-0115]
Стряхнув одежду праха, о дух свободный мой,
Ты в небо вознесешься, сверкая наготой.
Но как же, неприкрытый, воссядешь там на трон,
Здесь не покинув мерки пристойности земной?
[nek-0116]
Судьба меня растопчет тяжелою пятой
И птицу-жизнь ощиплет безжалостной рукой.
Но вы кувшин слепите из праха моего
И жизнь в нем воскресите вина струей живой.
[nek-0117]
Твердят нам лицемеры: то -- тело, это -- дух.
Не признают единства нигде субстанций двух.
Вину с душой не слиться? Да будь все это так,
Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.
[nek-0118]
Тебе престол Хосроев судили звезды, шах! [Х-013]
Был царский конь оседлан заране в небесах.
Из золота отлиты подковы у него --
Где ступит конь копытом, там золотится прах.
[nek-0119]
Ты льешь щедроты, Небо, на весь негодный люд.
В их мельницы и бани арыки все текут.
А добрый -- голодает. Ну, кто ж хоть фигу даст
За все благодеянья, что от тебя идут.
[nek-0120]
Хайям, за прегрешенье печалью платишь ты.
В бесплодном сокрушенье все дни потратишь ты.
А милость и прощенье для тех, кто нагрешил.
Нет без греха спасенья. О чем же плачешь ты?
[nek-0121]
Хайям, наполни чашу пьяней и -- веселись!
Подруги лик тюльпанов алее -- веселись.
Тебя не будет скоро? Так ты реши сейчас,
Что нет тебя. И действуй смелее -- веселись.
[nek-0122]
Хоть лет тебе считают за шестьдесят -- пускай!
Как встарь, вино пей смело и хмеля не скрывай.
Пока еще твой череп не глиняный кувшин,
Кувшина с плеч и чаши из рук не выпускай.
[nek-0123]
Художник твой взял краски у розы полевой.
У идолов Китая -- весь нежный облик твой.
Шах Вавилона, встретив вчера твой нежный взор,
Стал шахматной фигурой и в плен был взят тобой.
[nek-0124]
"Что каяться? -- решило Предвечное вчера. --
Чтобы сегодня этак ты поступал с утра?"
Решать, чем будешь завтра, бесплодная игра.
Все "завтра" жизни нашей наметило "вчера"...
[nek-0125]
Я вымел бородою пороги кабаков,
С добром и злом простился в пределах двух миров.
Вкатись они вдруг оба, как два мяча, в мой двор,
Тогда б я не оставил блаженства пьяных снов!
[nek-0126]
Я сам в посудной лавке подслушал вечерком,
Как там горшки на полках беседуют тайком.
Один спросил соседей, кто делал, покупал,
Кто торговал горшками, пока стал сам горшком.
(перевод: Л. Озеров)
[oze-0001]
С моим неверьем лучше не шути,
Могучей верой ты его сочти.
Уж если я такой как есть -- неверный,
То правоверных -- в мире не найти.
(перевод: Лев Пеньковский)
[pen-0001] [org-0461]
Будь осмотрителен -- судьба-злодейка рядом!
Меч времени остер -- не будь же верхоглядом!
Когда судьба тебе положит в рот халву,
Остерегись -- не ешь: в ней сахар смешан с ядом!
[pen-0002]
Чуть ясной синевой взыграет день в окне,
Прозрачного вина желанна влага мне.
Раз принято считать, что истина горька,
Я вывод делаю, что истина -- в вине.
[pen-0003]
Вино запрещено, но есть четыре "но":
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено.
[pen-0004]
Поменьше в наши дни имей друзей, простак,
Будь на признанья скуп, не слушай льстивых врак.
А погляди с умом -- и ты увидишь сразу:
Тот, кому верил ты, -- он твой предатель, враг!
[pen-0005] [org-0166]
Будь весел, ибо скорбь земная бесконечна
И звезды на небе сходиться будут вечно.
Сам прахом станешь ты, а прах твой кирпичом,
Кирпич -- стеной жилья, -- не твоего, конечно!
[pen-0006]
Зачем ты мой кувшин с вином разбил, господь?
Врата блаженства предо мной закрыл, господь?
Розовоцветное вино зачем ты пролил наземь?
Забей мне прахом рот -- иль пьян ты был, господь?
(перевод: Герман Плисецкий)
[pli-0001] [comment]
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно!
Вот последняя правда, открытая мной.
[pli-0002]
Я -- школяр в этом лучшем из лучших миров.
Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!
До седин я у жизни хожу в подмастерьях,
Все еще не зачислен в разряд мастеров...
[pli-0003]
И пылинка -- живою частицей была,
Черным локоном, длинной ресницей была.
Пыль с лица вытирай осторожно и нежно:
Пыль, возможно, Зухрой яснолицей была! [З-003]
[pli-0004]
Тот усердствует слишком, кричит: "Это -- я!"
В кошельке золотишком бренчит: "Это -- я!"
Но едва лишь успеет наладить делишки --
Смерть в окно к хвастунишке стучит: "Это -- я!"
[pli-0005]
Этот старый кувшин безутешней вдовца.
С полки, в лавке гончарной, кричит без конца:
"Где, -- кричит он, -- гончар, продавец, покупатель?
Нет на свете купца, гончара, продавца!"
[pli-0006]
Я однажды кувшин говорящий купил.
"Был я шахом! -- кувшин безутешно вопил. --
Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха -
Сделал бывшего шаха утехой кутил".
[pli-0007]
Этот старый кувшин на столе бедняка
Был всесильным везиром в былые века. [В-002]
Эта чаша, которую держит рука, --
Грудь умершей красавицы или щека...
[pli-0008]
Когда плачут весной облака -- не грусти.
Прикажи себе чашу вина принести.
Травка эта, которая радует взоры,
Завтра будет из нашего праха расти.
[pli-0009]
Был ли в самом начале у мира исток?
Вот загадка, которую задал нам бог.
Мудрецы толковали о ней, как хотели, --
Ни один разгадать ее толком не смог.
[pli-0010]
Видишь этого мальчика, старый мудрец?
Он песком забавляется -- строит дворец.
Дай совет ему: "Будь осторожен, юнец,
С прахом мудрых голов и влюбленных сердец!"
[pli-0011] [comment]
Управляется мир Четырьмя и Семью.
Раб магических чисел -- смиряюсь и пью.
Все равно семь планет и четыре стихии
В грош не ставят свободную волю мою!
[pli-0012]
В колыбели -- младенец, покойник -- в гробу:
Вот и все, что известно про нашу судьбу.
Выпей чашу до дна -- и не спрашивай много:
Господин не откроет секрета рабу.
[pli-0013] [comment]
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
[pli-0014]
Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь,
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
Верь минуте текущей -- будь счастлив теперь!
[pli-0015]
Месяца месяцами сменялись до нас,
Мудрецы мудрецами сменялись до нас.
Эти мертвые камни у нас под ногами
Прежде были зрачками пленительных глаз.
[pli-0016] [comment]
Как жар-птица, как в сказочном замке княжна. [Ж-001]
В сердце истина скрытно храниться должна.
И жемчужине, чтобы налиться сияньем,
Точно так же глубокая тайна нужна.
[pli-0017] [comment]
Вместо сказок про райскую благодать
Прикажи нам вина поскорее подать.
Звук пустой -- эти гурии, розы, фонтаны... [Г-003]
Лучше пить, чем о жизни загробной гадать!
[pli-0018]
Ты едва ли былых мудрецов превзойдешь,
Вечной тайны разгадку едва ли найдешь.
Чем не рай тебе -- эта лужайка земная?
После смерти едва ли в другой попадешь...
[pli-0019]
Знай, рожденный в рубашке любимец судьбы:
Твой шатер подпирают гнилые столбы.
Если плотью душа, как палаткой, укрыта --
Берегись, ибо колья палатки слабы!
[pli-0020]
Те, что веруют слепо, -- пути не найдут,
Тех, кто мыслит, -- сомнения вечно гнетут.
Опасаюсь, что голос раздастся однажды:
"О невежды! Дорога не там и не тут!"
[pli-0021]
Лучше впасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть.
[pli-0022]
Недостойно -- стремиться к тарелке любой,
Словно жадная муха, рискуя собой.
Лучше пусть у Хайяма ни крошки не будет,
Чем подлец его будет кормить на убой!
[pli-0023]
Если труженик, в поте лица своего
Добывающий хлеб, не стяжал ничего --
Почему он ничтожеству кланяться должен
Или даже тому, кто не хуже его?
[pli-0024]
Вижу смутную землю -- обитель скорбей,
Вижу смертных, спешащих к могиле своей,
Вижу славных царей, луноликих красавиц,
Отблиставших и ставших добычей червей.
[pli-0025]
Не одерживал смертный над небом побед.
Всех подряд пожирает земля-людоед.
Ты пока еще цел? И бахвалишься этим?
Погоди: попадешь муравьям на обед!
[pli-0026]
Все, что видим мы, -- видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей -- не видна.
[pli-0027]
Даже самые светлые в мире умы
Не смогли разогнать окружающей тьмы,
Рассказали нам несколько сказочек на ночь --
И отправились, мудрые, спать, как и мы.
[pli-0028]
Удивленья достойны поступки творца!
Переполнены горечью наши сердца,
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца.
[pli-0029]
Круг небес ослепляет нас блеском своим.
Ни конца, ни начала его мы не зрим.
Этот круг недоступен для логики нашей,
Меркой разума нашего неизмерим.
[pli-0030]
В поднебесье светил ослепительных тьма,
Помыкая тобою, блуждает сама.
О мудрец! Заблуждаясь, в сомненьях теряясь,
Не теряй путеводную нитку ума!
[pli-0031]
Так как истина вечно уходит из рук --
Не пытайся понять непонятное, друг.
Чашу в руки бери, оставайся невеждой,
Нету смысла, поверь, в изученье наук!
[pli-0032]
Ты с душою расстанешься скоро, поверь.
Ждет за темной завесою тайная дверь.
Пей вино! Ибо ты -- неизвестно откуда.
Веселись! Неизвестно -- куда же теперь?
[pli-0033]
Нет ни рая, ни ада, о сердце мое!
Нет из мрака возврата, о сердце мое!
И не надо надеяться, о мое сердце!
И бояться не надо, о сердце мое!
[pli-0034] [comment]
Когда с телом душа распростится, скорбя,
Кирпичами из глины придавят тебя
И бездушное, ставшее глиною, тело
Пустят в дело, столетие погодя.
[pli-0035]
Где мудрец, мирозданья постигший секрет?
Смысла в жизни ищи до конца своих лет:
Все равно ничего достоверного нет --
Только саван, в который ты будешь одет...
[pli-0036]
Тот, кто следует разуму, -- доит быка,
Умник будет в убытке наверняка!
В наше время доходней валять дурака,
Ибо разум сегодня в цене чеснока.
[pli-0037]
Здесь владыки блистали в парче и в шелку,
К ним гонцы подлетали на полном скаку.
Где все это? В зубчатых развалинах башни
Сиротливо кукушка кукует: "Ку-ку"...
[pli-0038]
Этот старый дворец называется -- мир.
Это царский, царями покинутый, пир.
Белый полдень сменяется полночью черной,
Превращается в прах за кумиром кумир.
[pli-0039]
Где Бахрам отдыхал, осушая бокал, [Б-006]
Там теперь обитают лиса и шакал.
Видел ты, как охотник, расставив капканы,
Сам, бедняга, в глубокую яму попал?
[pli-0040]
Если низменной похоти станешь рабом --
Будешь в старости пуст, как покинутый дом,
Оглянись на себя и подумай о том,
Кто ты есть, где ты есть и -- куда же потом?
[pli-0041]
В прах судьбою растертые видятся мне,
Под землей распростертые видятся мне,
Сколько я ни вперяюсь во мрак запредельный:
Только мертвые, мертвые видятся мне...
[pli-0042]
Вижу: птица сидит на стене городской,
Держит череп в когтях, повторяет с тоской:
"Шах великий! Где войск твоих трубные клики?
Где твоих барабанов торжественный бой?"
[pli-0043] [comment]
Я вчера наблюдал, как вращается круг,
Как спокойно, не помня чинов и заслуг,
Лепит чаши гончар из голов и из рук ",
Из великих царей и последних пьянчуг.
[pli-0044]
Эй, гончар! И доколе ты будешь, злодей,
Издеваться над глиной, над прахом людей?
Ты, я вижу, ладонь самого Фаридуна [Ф-001]
Положил в колесо. Ты -- безумец, ей-ей!
[pli-0045]
Я кувшин что есть силы об камень хватил.
В этот вечер я лишнего, видно. хватил.
"О несчастный! -- кувшин возопил. -- И с тобою
Точно так же поступят, как ты поступил!"
[pli-0046]
Слышал я: под ударами гончара
Глина тайны свои выдавать начала:
"Не топчи меня! -- глина ему говорила. --
Я сама человеком была лишь вчера".
[pli-0047]
Поглядите на мастера глиняных дел:
Месит глину прилежно, умен и умел.
Приглядитесь внимательней: мастер -- безумец,
Ибо это не глина, а месиво тел!
[pli-0048]
Сей кувшин, принесенный из погребка,
Выл влюбленным красавцем в былые века.
Это вовсе не ручка на горле кувшинном --
А обвившая шею любимой рука.
[pli-0049]
Ни держава, ни полная злата казна --
Не сравнятся с хорошею чаркой вина!
Ни венец Кей-Хосрова, ни трон Фаридуна -- [К-013],[К-017],[Ф-001]
Не дороже затычки от кувшина!
[pli-0050]
На зеленых коврах хорасанских полей
Вырастают тюльпаны из крови царей.
Вырастают фиалки из праха красавиц,
Из пленительных родинок между бровей...
[pli-0051]
В этой тленной Вселенной в положенный срок
Превращаются в прах человек и цветок.
Кабы прах испарялся у нас из-под ног --
С неба лился б на землю кровавый поток!
[pli-0052]
Поутру просыпается роза моя,
На ветру распускается роза моя.
О жестокое небо! Едва распустилась --
Как уже осыпается роза моя.
[pli-0053]
Половина друзей моих погребена.
Всем судьбой уготована участь одна.
Вместе пившие с нами на празднике жизни
Раньше нас свою чашу испили до дна.
[pli-0054] [org-0186]
Книга жизни моей перелистана -- жаль!
От весны, от веселья осталась печаль.
Юность -- птица: не помню, когда прилетела
И когда унеслась, легкокрылая, в даль.
[pli-0055] [comment]
Мастер, шьющий палатки из шелка ума,
И тебя не минует внезапная тьма.
О Хайям! Оборвется непрочная нитка.
Жизнь твоя на толкучке пойдет задарма.
[pli-0056]
Мы -- послушные куклы в руках у творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
[pli-0057]
Даже гений -- творенья венец и краса --
Путь земной совершает за четверть часа.
Но в кармане земли и в подоле у неба
Живы люди -- покуда стоят небеса!
[pli-0058]
Люди тлеют в могилах, ничем становясь.
Распадается атомов тесная связь.
Что же это за влага хмельная, которой
Опоила их жизнь и повергнула в грязь?
[pli-0059]
Я спустился однажды в гончарный подвал,
Там над глиной гончар, как всегда, колдовал.
Мне внезапно открылось: прекрасную чашу
Он из праха отца моего создавал!
[pli-0060]
Разорвался у розы подол на ветру.
Соловей наслаждался в саду поутру.
Наслаждайся и ты, ибо роза -- мгновенна,
Шепчет юная роза: "Любуйся! Умру..."
[pli-0061]
Жизнь уходит из рук, надвигается мгла,
Смерть терзает сердца и кромсает тела,
Возвратившихся нет из загробного мира,
У кого бы мне справиться: как там дела?
[pli-0062] [comment]
В детстве ходим за истиной к учителям,
После -- ходят за истиной к нашим дверям.
Где же истина? Мы появились из капли,
Станем -- ветром, Вот смысл этой сказки, Хайям!
[pli-0063]
О невежды! Наш облик телесный -- ничто,
Да и весь этот мир поднебесный -- ничто.
Веселитесь же, тленные пленники мига,
Ибо миг в этой камере тесной -- ничто!
[pli-0064]
Все, что в мире нам радует взоры, -- ничто.
Все стремления наши и споры -- ничто,
Все вершины Земли, все просторы -- ничто.
Все, что мы волочем в свои норы, -- ничто.
[pli-0065]
В этом мире ты мудрым слывешь? Ну и что?
Всем пример и совет подаешь? Ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?
[pli-0066]
Что есть счастье? Ничтожная малость. Ничто.
Что от прожитой жизни осталось? Ничто.
Был я жарко пылавшей свечой наслажденья.
Все, казалось, -- мое. Оказалось -- ничто.
[pli-0067]
Если будешь всю жизнь наслаждений искать:
Пить вино, слушать чанг и красавиц ласкать -- [Ч-001]
Все равно тебе с этим придется расстаться.
Жизнь похожа на сон. Но не вечно же спать!
[pli-0068]
Вот беспутный гуляка, хмельной ветрогон:
Деньги, истину, жизнь -- все поставит на кон!
Шариат и Коран -- для него не закон. [Ш-003],[К-021]
Кто на свете, скажите, отважней, чем он?
[pli-0069]
В божий храм не пускайте меня на порог.
Я -- безбожник. Таким сотворил меня бег.
Я подобен блуднице, чья вера -- порок,
Рады б грешники в рай -- да не знают дорог.
[pli-0070]
Этот мир -- эти горы, долины, моря --
Как волшебный фонарь. Словно лампа -- заря.
Жизнь твоя -- на стекло нанесенный рисунок,
Неподвижно застывший внутри фонаря.
[pli-0071]
Я нигде преклонить головы не могу.
Верить в мир замогильный -- увы! -- не могу.
Верить в то, что, истлевши, восстану из праха
Хоть бы стеблем зеленой травы, -- не могу.
[pli-0072]
Ты не очень-то щедр, всемогущий творец:
Сколько в мире тобою разбитых сердец!
Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!
[pli-0073]
Жизнь -- пустыня, по ней мы бредем нагишом.
Смертный, полный гордыни, ты просто смешон!
Ты для каждого шага находишь причину --
Между тем он давно в небесах предрешен.
[pli-0074]
Вместо солнца весь мир озарить -- не могу,
В тайну сущего дверь отворить -- не могу.
В море мыслей нашел я жемчужину смысла,
Но от страха ее просверлить не могу.
[pli-0075]
Ухожу, ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет.
Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается тысячу лет.
[pli-0076]
Так как собственной смерти отсрочить нельзя,
Так как свыше указана смертным стезя,
Так как вечные вещи не слепишь из воска --
То и плакать об этом не стоит, друзья!
[pli-0077]
Мы источник веселья -- и скорби рудник.
Мы вместилище скверны -- и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир -- многолик.
Он ничтожен -- и он же безмерно велик!
[pli-0078] [comment]
Ты не волен в желаньях своих и делах?
Все равно будь доволен: так хочет Аллах! [А-017]
Следуй разуму: помни, что бренное тело --
Только искра и капля, только ветер и прах...
[pli-0079] [comment]
Веселись! Ибо нас не спросили вчера.
Эту кашу без нас заварили вчера.
Мы не сами грешили и пили вчера --
Все за нас в небесах предрешили вчера.
[pli-0080]
Бренность мира узрев, горевать погоди!
Верь: недаром колотится сердце в груди.
Не горюй о минувшем: что было -- то сплыло.
Не горюй о грядущем: туман впереди...
[pli-0081]
Если б мог я найти путеводную нить,
Если б мог я надежду на рай сохранить, --
Не томился бы я в этой тесной темнице,
А спешил место жительства переменить!
[pli-0082]
В этом замкнутом круге -- крути не крути --
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире -- прийти и уйти.
Кто нам скажет о цели, о смысле пути?
[pli-0083]
Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если им совершенны -- зачем умираем?
Если несовершенны -- то кто бракодел?
[pli-0084]
Изваял эту чашу искусный резец
Не затем, чтоб разбил ее пьяный глупец.
Сколько светлых голов и прекрасных сердец
Между тем разбивает напрасно творец!
[pli-0085] [comment]
Двери в рай всемогущий господь затворил
Для того, кто из глины бутыль сотворил.
Как же быть, милосердный, с бутылью из тыквы?
Ты об этом, по-моему, не говорил!
[pli-0086]
Заглянуть за опущенный занавес тьмы
Неспособны бессильные наши умы.
В тот момент, когда с глаз упадает завеса,
В прах бесплотный, в ничто превращаемся мы.
[pli-0087]
Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть -- в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть -- стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.
[pli-0088]
Мы бродили всю жизнь по горам и долам,
Путь домой находили с грехом пополам.
Но никто из ушедших отсюда навеки
Не вернулся обратно, не встретился нам.
[pli-0089]
Ни от жизни моей, ни от смерти моей
Мир богаче не стал и не станет бедней.
Задержусь ненадолго в обители сей --
И уйду, ничего не узнавши о ней.
[pli-0090] [Т-002]
Ты не слушай глупцов, умудренных житьем.
С молодой уроженкой Тараза вдвоем
Утешайся любовью, Хайям, и питьем,
Ибо все мы бесследно отсюда уйдем...
[pli-0091]
Видит бог: не пропившись, я пить перестал,
Не с ханжой согласившись, я пить перестал.
Пил -- утешить хотел безутешную душу.
Всей душою влюбившись, я пить перестал.
[pli-0092]
Были б добрые в силе, а злые слабы --
Мы б от тяжких раздумий не хмурили лбы!
Если б в мире законом была справедливость --
Не роптали бы мы на превратность судьбы.
[pli-0093]
Тайну вечности смертным постичь не дано.
Что же нам остается? Любовь и вино.
Вечен мир или создан -- не все ли равно,
Если нам без возврата уйти суждено?
[pli-0094]
И седых стариков, и румяных юнцов --
Всех одно ожидает в конце-то концов.
Задержаться в живых никому не удастся --
Не помилует смерть ни детей, ни отцов.
[pli-0095]
Все цветы для тебя в этом мире цветут,
Но не верь ничему -- все обманчиво тут.
Поколения смертных придут -- и уйдут,
Рви цветы -- и тебя в свое время сорвут.
[pli-0096]
Ранним утром, о нежная, чарку налей,
Пей вино и на чанге играй веселей, [Ч-001]
Ибо жизнь коротка, ибо нету возврата
Для ушедших отсюда... Поэтому -- пей!
[pli-0097]
О кумир! Я подобных тебе не встречал.
Я до встречи с тобой горевал и скучал,
Дай мне полную чарку и выпей со мною,
Пока чарок из нас не наделал гончар!
[pli-0098]
Мой совет: будь хмельным и влюбленным всегда.
Быть сановным и важным -- не стоит труда.
Не нужны всемогущему господу-богу
Ни усы твои, друг, ни моя борода!
[pli-0099]
Хорошо, если платье твое без прорех.
И о хлебе насущном подумать не грех.
А всего остального и даром не надо --
Жизнь дороже богатства и почестей всех.
[pli-0100]
Я страдать обречен до конца своих дней,
Ты же день ото дня веселишься сильней.
Берегись! На судьбу полагаться не вздумай:
Много хитрых уловок в запасе у ней.
[pli-0101]
Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход -- не имеют значенья.
Просто муха в окно залетела на миг...
[pli-0102]
Каждый розовый, взоры ласкающий куст
Рос из праха красавиц, из розовых уст.
Каждый стебель, который мы топчем ногами,
Рос из сердца, вчера еще полного чувств.
[pli-0103] [comment]
Нищим дервишем ставши -- достигнешь высот. [Д-004]
Сердце в кровь изодравши -- достигнешь высот.
Прочь, пустые мечты о великих свершеньях!
Лишь с собой совладавши -- достигнешь высот.
[pli-0104]
Снова туча на землю роняет слезу.
Трезвый, этого зрелища я не снесу.
Нынче мы, на траве развалясь, отдыхаем --
Завтра будем лежать под травою, внизу.
[pli-0105]
Жизнь моя тяжела: в беспорядке дела,
Ни покоя в душе, ни двора, ни кола.
Только горестей вдоволь судьба мне дала.
Что ж, Хайям, хоть за это Аллаху хвала! [А-017]
[pli-0106]
От судьбы мне всегда достаются плевки,
Жизнь слагается воле моей вопреки,
И душа собирается тело покинуть:
"Больно стены жилья, -- говорит, -- не крепки!"
[pli-0107]
Пей вино! Нам с тобой не заказано пить,
Ибо небо намерено нас погубить.
Развалясь на траве, произросшей из праха,
Пей вино! И не надо судьбу торопить.
[pli-0108]
Все пройдет -- и надежды зерно не взойдет,
Все, что ты накопил, ни за грош пропадет.
Если ты не поделишься вовремя с другом --
Все твое достоянье врагу отойдет.
[pli-0109]
Как нужна для жемчужины полная тьма --
Так страданья нужны для души и ума.
Ты лишился всего, и душа опустела?
Эта чаша наполнится снова сама!
[pli-0110]
До того, как мы чашу судьбы изопьем,
Выпьем, милая, чашу иную вдвоем.
Может статься, что сделать глотка перед смертью
Не позволит нам небо в безумье своем.
[pli-0111]
До рождения ты не нуждался ни в чем.
А родившись, нуждаться во всем обречен.
Только сбросивши гнет ненасытного тела,
Снова станешь свободным, как бог, богачом.
[pli-0112]
Из допущенных в рай и повергнутых в ад
Никогда и никто не вернулся назад.
Грешен ты или свят, беден или богат --
Уходя, не надейся и ты на возврат.
[pli-0113] [comment]
Вот лицо мое -- словно прекрасный тюльпан,
Вот мой стройный, как ствол кипарисовый, стан,
Одного, сотворенный из праха, не знаю:
Для чего этот облик мне скульптором дан?
[pli-0114]
Если б мне этой жизни причину постичь --
Я сумел бы и нашу кончину постичь,
То, чего не постиг я, в живых пребывая.
Не надеюсь, когда вас покину, постичь.
[pli-0115] [org-0603]
Вразуми, всемогущее небо, невежд:
Где уток, где основа всех наших надежд?
Сколько пламенных душ без остатка сгорело!
Где же дым? Где же смысл? Оправдание -- где ж?
[pli-0116]
Этой чаше рассудок хвалу воздает.
С ней влюбленный целуется ночь напролет.
А безумный гончар столь изящную чащу
Создает -- и об землю без жалости бьет!
[pli-0117]
Жизни стыдно за тех, кто сидит и скорбит,
Кто не помнит утех, не прощает обид,
Пой, покуда у чанга не лопнули струны! [Ч-001]
Пей, покуда об камень сосуд не разбит!
[pli-0118]
В сад тенистый с тобой удалившись вдвоем,
Мы вина в пиалу, помолившись, нальем. [П-008]
Скольких любящих, боже. в безумье своем
Превратил ты в сосуд, из которого пьем!
[pli-0119]
Старость -- дерево, корень которого сгнил.
Возраст алые щеки мои посинил,
Крыша, дверь и четыре стены моей жизни
Обветшали и рухнуть грозят со стропил.
[pli-0120]
Нет на свете тиранов злобней я жадней,
Чем земля и жестокое небо над ней.
Распороть бы земле ненасытное брюхо:
Сколько в нем засверкает бесценных камней!
[pli-0121]
Двери в этой обители: выход и вход.
Что нас ждет, кроме гибели, страха, невзгод?
Счастье? Счастлив живущий хотя бы мгновенье.
Кто совсем не родился -- счастливее тот.
[pli-0122]
Добровольно сюда не явился бы я.
И отсюда уйти не стремился бы я.
Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился
Никуда. Никогда. Не родился бы я.
[pli-0123]
Над землей небосвод наклоняется вновь,
Как над чашей кувшин. Между ними любовь.
Только хлещет на землю не кровь винограда,
А сынов человеческих алая кровь.
[pli-0124]
Двести лет проживешь или тысячу лет --
Все равно попадешь муравьям на обед.
В шелк одет или в жалкие тряпки одет,
Падишах или пьяница -- разницы нет!
[pli-0125]
Этот мир красотою Хайяма пленил.
Ароматом и цветом своим опьянил.
Но источник с живою водою -- иссякнет,
Как бы ты бережливо его ни хранил!
[pli-0126] [comment]
Я скажу по секрету тебе одному:
Смысл мучений людских недоступен уму.
Нашу глину Аллах замесил на страданьях: [А-017]
Мы выходим из тьмы, чтобы кануть во тьму!
[pli-0127] [comment]
Если гурия страстно целует в уста, [Г-003]
Если твой собеседник мудрее Христа.
Если лучше небесной Зухры музыкантша -- [З-003]
Все не в радость, коль совесть твоя не чиста!
[pli-0128]
Угнетает людей небосвод-мироед:
Он ссужает их жизнью на несколько лет.
Знал бы я об условиях этих кабальных --
Предпочел бы совсем не родиться на свет!
[pli-0129]
Милосердия, сердце мое, не ищи,
Правды в мире, где ценят вранье, -- не ищи,
Нет еще в этом мире от скорби лекарства.
Примирись -- и лекарств от нее не ищи.
[pli-0130]
Плачет роза под прессом: "Зачем из меня
Соки жмут перегонщики, масло гоня?"
"Годы горя и слез, -- соловей отвечает, --
Вот цена одного безмятежного дня!"
[pli-0131]
Шел я трезвый -- веселья искал и вина.
Вижу: мертвая роза -- суха и черна.
"О несчастная! В чем ты была виновата?"
"Я была чересчур весела и пьяна!"
[pli-0132] [comment]
"Семь небес или восемь"? По-разному врут.
Важно то, что меня они в прах разотрут.
И какая мне разница: черви в могиле
Или волки в степи мое тело сожрут?
[pli-0133]
О мудрец! Коротай свою жизнь в погребке.
Прах великих властителей -- чаша в руке.
Все, что кажется прочным, незыблемым, вечным, --
Лишь обманчивый сон, лишь мираж вдалеке...
[pli-0134]
Мы уйдем без следа -- ни имен, ни примет.
Этот мир простоит еще тысячи лет.
Нас и раньше тут не было -- после не будет.
Ни ущерба, ни пользы от этого нет.
[pli-0135]
Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба --
Мне плевать на твою справедливость, творец!
[pli-0136]
Неужели таков наш ничтожный удел:
Быть рабами своих вожделеющих тел?
Ведь еще ни один из живущих на свете
Вожделений своих утолить не сумел!
[pli-0137]
Много ль проку в уме и усердье твоем,
Если жизнь -- краткосрочный кабальный заем?
Есть ли смысл заключенным в тюрьму сокрушаться,
Что явились мы поздно и рано уйдем?
[pli-0138]
Если б мне всемогущество было дано --
Я бы небо такое низринул давно
И воздвиг бы другое, разумное небо,
Чтобы только достойных любило оно!
[pli-0139]
Плачь -- не плачь, а придется и нам умереть.
Небольшое несчастье -- однажды истлеть.
Горстка грязи и крови... Считай, что на свете
Нас и не было вовсе. О чем сожалеть?
[pli-0140]
Мы попали в сей мир, как в силок -- воробей.
Мы полны беспокойства, надежд и скорбей.
В эту круглую клетку, где нету дверей,
Мы попали с тобой не по воле своей.
[pli-0141]
Эта жизнь -- солончак. Вкус у жизни такой,
Что сердца наполняются смертной тоской.
Счастлив тот, кто ее поскорее покинет.
Кто совеем не родится -- познает покой.
[pli-0142]
О душа! Ты меня превратила в слугу.
Я твой гнет ощущаю на каждом шагу.
Для чего я родился на свет, если в мире
Все равно ничего изменить не могу?
[pli-0143]
И того, кто умен, и того, кто красив,
Небо в землю упрячет, под корень скосив.
Горе нам! Мы истлеем без пользы, без цели.
Станем бывшими мы, бытия не вкусив.
[pli-0144]
Мне одна лишь отрада осталась: в вине.
От вина лишь осадок остался на дне.
От застольных бесед ничего не осталось.
Сколько жить мне осталось -- неведомо мне.
[pli-0145]
Когда голову я под забором сложу,
В лапы смерти, как птица в ощип, угожу --
Завещаю: кувшин из меня изготовьте,
Приобщите меня к своему кутежу!
[pli-0146]
Долго ль спину придется мне гнуть или нет,
Скоро ль мне суждено отдохнуть или нет --
Что об этом вздыхать, если даже вздыхая,
Я не знаю: успею вздохнуть или нет?
[pli-0147]
Жизнь -- мираж. Тем не менее -- радостным будь.
В страсти и в опьянении -- радостным будь.
Ты мгновение жил -- и тебя уже нету.
Но хотя бы мгновение -- радостным будь!
[pli-0148]
Рано утром я слышу призыв кабака:
"О безумец, проснись, ибо жизнь коротка!
Чашу черепа скоро наполнят землею.
Пьяной влагою чашу наполним пока!"
[pli-0149]
Лучше сердце обрадовать чашей вина,
Чем скорбеть и былые хвалить времена.
Трезвый ум налагает на душу оковы.
Опьянев, разрывает оковы она.
[pli-0150]
От безбожья до бога -- мгновенье одно.
От нуля до итога -- мгновенье одно.
Береги драгоценное это мгновенье:
Жизнь -- ни мало, ни иного -- мгновенье одно!
[pli-0151]
Некто мудрый внушал задремавшему мне:
"Просыпайся, счастливым не станешь во сне.
Брось ты это занятье, подобное смерти.
После смерти, Хайям, отоспишься вполне!"
[pli-0152]
Принесите вина -- надоела вода!
Чашу жизни моей наполняют года,
Не к лицу старику притворяться непьющим,
Если нынче не выпью вина -- то когда?
[pli-0153] [comment]
Мертвецам все равно: что минута -- что час,
Что вода -- что вино, что Багдад -- что Шираз. [Б-001]
Полнолуние сменится новой луною
После нашей погибели тысячи раз.
[pli-0154]
Да пребудет вино неразлучно с тобой!
Пей с любою подругой из чаши любой
Виноградную кровь, ибо в черную глину
Превращает людей небосвод голубой.
[pli-0155]
То, что бог нам однажды отмерил, друзья,
Увеличить нельзя и уменьшить нельзя.
Постараемся с толком истратить наличность,
На чужое не зарясь, взаймы не прося.
[pli-0156]
Виночерпий, налей в мою чашу вина!
Этой влагой целебной упьюсь допьяна,
Перед тем как непрочная плоть моя будет
Гончарами в кувшины превращена.
[pli-0157]
Принеси заключенный в кувшине рубин --
Он один мой советчик и друг до седин.
Не сиди, размышляя о бренности жизни, --
Принеси мне наполненный жизнью кувшин!
[pli-0158]
Пристрастился я к лицам румянее роз,
Пристрастился я к соку божественных лоз.
Из всего я стараюсь извлечь свою долю,
Пока частное в целое не влилось.
[pli-0159]
Снова вешнюю землю омыли дожди,
Снова сердце забилось у мира в груди.
Пей с подругой вино на зеленой лужайке --
Мертвецов, что лежат под землей, разбуди!
[pli-0160]
В окруженье друзей, на веселом пиру
Буду пить эту влагу, пока не умру!
Буду пить из прекрасных гончарных изделий,
До того как сырьем послужить гончару.
[pli-0161] [org-0133]
Не выращивай в сердце печали росток,
Книгу радостей выучи назубок,
Пей, приятель, живи по велению сердца:
Неизвестен отпущенный смертному срок.
[pli-0162]
Так как все за меня решено в вышине
И никто за советом не ходит ко мне --
Зачерпни-ка мне в чашу вина, виночерпий:
Выпьем! Горести мира утопим в вине.
[pli-0163]
Долго ль будешь, мудрец, у рассудка в плену?
Век наш краток -- не больше аршина в длину.
Скоро станешь ты глиняным винным кувшином.
Так что пей, привыкай постепенно к вину!
[pli-0164]
Оттого, что неправеден мир, не страдай,
Не тверди нам о смерти и сам не рыдай,
Наливай в пиалу эту алую влагу, [П-008]
Белогрудой красавице сердце отдай.
[pli-0165]
Тот, кто мир преподносит счастливчикам в дар,
Остальным -- за ударом наносит удар.
Не горюй, если меньше других веселился.
Будь доволен, что меньше других пострадал.
[pli-0166]
Как прекрасны и как неизменно новы
И румянец любимой, и зелень травы!
Будь веселым и ты: не скорби о минувшем,
Не тверди, обливаясь слезами: "Увы!"
[pli-0167]
Встанем утром и руки друг другу пожмем,
На минуту забудем о горе своем,
С наслажденьем вдохнем этот утренний воздух,
Полной грудью, пока еще дышим, вздохнем!
[pli-0168]
В жизни трезвым я не был, и к богу на суд
В Судный день меня пьяного принесут!
До зари я лобзаю заздравную чашу,
Обнимаю за шею любезный сосуд.
[pli-0169]
Брось молиться, неси нам вина, богомол,
Разобьем свою добрую славу об пол.
Все равно ты судьбу за подол не ухватишь --
Ухвати хоть красавицу за подол!
[pli-0170]
Луноликая! Чашу вина и греха
Пей сегодня -- на завтра надежда плоха.
Завтра, глядя на землю, луна молодая
Не отыщет ни славы моей, ни стиха.
[pli-0171]
Мой закон: быть веселым и вечно хмельным,
Ни святошей не быть, ни безбожником злым,
Я спросил у судьбы о размере калыма,
"Твое сердце, -- сказала, -- достойный калым!"
[pli-0172]
Виночерпий, бездонный кувшин приготовь!
Пусть без устали хлещет из горлышка кровь.
Эта влага мне стала единственным другом,
Ибо все изменили -- и друг, и любовь.
[pli-0173]
Травка блещет, и розы горят на кустах...
В нашей утренней радости кроется страх,
Ибо мы оглянуться с тобой не успеем --
Скосят травку, а розы рассыплются в прах.
[pli-0174]
Дай мне влаги хмельной, укрепляющей дух,
Пусть я пьяным напился и взор мой потух --
Дай мне чашу вина! Ибо мир этот -- сказка,
Ибо жизнь -- словно ветер, а мы -- словно пух...
[pli-0175]
Рыба утку спросила: "Вернется ль вода,
Что вчера утекла? Если -- да, то -- когда?"
Утка ей отвечала: "Когда нас поджарят --
Разрешит все вопросы сковорода!"
[pli-0176]
Круг небес, неизменный во все времена,
Опрокинут над нами, как чаша вина.
Это чаша, которая ходит по кругу.
Не стони -- и тебя не минует она.
[pli-0177]
Когда ветер у розы подол разорвет,
Мудрый тот, кто кувшин на двоих разопьет
На лужайке с подругой своей белогрудой
И об камень ненужный сосуд разобьет!
[pli-0178]
Встань и полную чашу налей поутру,
Не горюй о неправде, царящей в миру.
Если б в мире законом была справедливость --
Ты бы не был последним на этом пиру.
[pli-0179]
Жизнь в разлуке с лозою хмельною -- ничто.
Жизнь в разладе с певучей струною -- ничто.
Сколько я ни вникаю в дела под луною:
Наслаждение -- все, остальное -- ничто!
[pli-0180]
С той, чей стан -- кипарис, а уста -- словно лал, [Л-001]
В сад любви удались и наполни бокал,
Пока рок неминуемый, волк ненасытный,
Эту плоть, как рубашку, с тебя не сорвал!
[pli-0181]
Не горюй, что забудется имя твое.
Пусть тебя утешает хмельное питье.
До того как суставы твои распадутся --
Утешайся с любимой, лаская ее.
[pli-0182]
Следуй верным путем бесшабашных гуляк:
Позови музыкантов, на ложе возляг,
В изголовье -- кувшин, пиала -- на ладони. [П-008]
Не болтай языком -- на вино приналяг!
[pli-0183]
Чем стараться большое именье нажить,
Чем себе, закоснев в самомненье, служить,
Чем гоняться до смерти за призрачной славой --
Лучше жизнь, как во сне, в опьяненье прожить!
[pli-0184]
Словно ветер в степи, словно в речке вода,
День прошел -- и назад не придет никогда.
Будем жить, о подруга моя, настоящим!
Сожалеть о минувшем -- не стоит труда.
[pli-0185]
Речка. Нива за речкою. Розы цветут.
Вижу: юные гурии мимо идут. [Г-003]
Принеси мне вина, не зови на молитву,
Те, что пьют спозаранку, -- Аллаха не чтут! [А-017]
[pli-0186]
Ты не знаешь, о чем петухи голосят?
Не о том ли, что мертвых не воскресят?
Что еще одна ночь истекла безвозвратно,
А живые, об этом не ведая, спят?
[pli-0187] [org-0145]
Не таи в своем сердце обид и скорбей,
Ради звонкой монеты поклонов не бей.
Если друга ты вовремя не накормишь --
Все сожрет без остатка наследник-злодей.
[pli-0188]
Злое небо над нами расправу вершит.
Им убиты Махмуд и могучий Джамшид. [М-006],[Д-005]
Пей вино, ибо нету на землю возврата
Никому, кто под этой землею лежит.
[pli-0189]
Не пекись о грядущем. Страданье -- удел
Дальновидных вершителей завтрашних дел.
Этот мир и сегодня для сердца не тесен --
Лишь бы долю свою отыскать ты сумел.
[pli-0190]
"Как там -- в мире ином?" -- я спросил старика,
Утешаясь вином в уголке погребка.
"Пей! -- ответил. -- Дорога туда далека.
Из ушедших никто не вернулся пока".
[pli-0191]
Если сердце мое отобьется от рук --
То куда ему деться? Безлюдье вокруг!
Каждый жалкий дурак, узколобый невежда,
Вылив лишку -- Джамшидом становится вдруг. [Д-005]
[pli-0192]
Вереницею дни-скороходы идут,
Друг за другом закаты, восходы идут.
Виночерпий! Не надо скорбеть о минувшем.
Дай скорее вина, ибо годы идут.
[pli-0193]
День прекрасен: ни холод с утра, ни жара.
Ослепителен блеск травяного ковра,
Соловей над раскрытою розой с утра
Надрывается: браться за чашу пора!
[pli-0194]
Ранним утром, о нежная, чарку налей,
Чанг настрой и на чанге играй веселей, [Ч-001]
Ибо в прах превратило и Джама и Кея [Д-005],[К-013]
Это вечное круговращение дней.
[pli-0195]
Лунным светом у ночи разорван подол.
Ставь кувшин поскорей, виночерпий, на стол!
Когда мы удалимся из дольнего мира,
Так же будет луна озарять этот дол.
[pli-0196]
Научась отличать свои руки от ног,
Я рукой шевельнуть самовольно не мог.
Жаль, что в счет мне поставят бесплодные годы,
Когда не был я пьян, когда был одинок.
[pli-0197]
Пей вино, ибо радость телесная -- в нем.
Слушай чанг, ибо сладость небесная -- в нем. [Ч-001]
Променяй свою вечную скорбь на веселье,
Ибо цель, никому не известная, -- в нем.
[pli-0198]
Что меня ожидает -- неведомо мне,
Скорбь рождает раздумье о завтрашнем дне.
Пей, Хайям! Не пролей ни глотка этой влаги,
Этой жизни, которой все меньше на дне.
[pli-0199]
Всем сердечным движениям волю давай,
Сад желаний возделывать не уставай,
Звездной ночью блаженствуй на шелковой травке:
На закате -- ложись, на рассвете -- вставай.
[pli-0200]
Нежным женским лицом и зеленой травой
Буду я наслаждаться, покуда живой.
Пил вино, пью вино и, наверное, буду
Пить вино до минуты своей роковой!
[pli-0201]
Лживой книжной премудрости лучше бежать.
Лучше с милой всю жизнь на лужайке лежать.
До того как судьба твои кости иссушит --
Лучше чащу без устали осушать!
[pli-0202]
Приходи -- и не будем о прошлом тужить,
Будем пить и минутой сегодняшней жить.
Завтра, вслед за другими, ушедшими прежде,
Нам в дорогу пожитки придется сложить.
[pli-0203]
Отврати свои взоры от смены времен.
Весел будь неизменно, влюблен и хмелен.
Не нуждается небо в покорности нашей --
Лучше пылкой красавицей будь покорен!
[pli-0204]
Чем пустыми мечтами себя донимать --
Лучше полный кувшин до утра обнимать!
Дочь лозы -- эта влага у нас под запретом,
Но запретная дочка желанней, чем мать.
[pli-0205]
Те, что жили на свете в былые года,
Не вернутся обратно сюда никогда.
Наливай нам вина и послушай Хайяма:
Все советы земных мудрецов -- как вода...
[pli-0206] [comment]
Нет различья: одна или тысяча бед.
Беспощадна к живущим семерка планет.
Беспощадны к живущим четыре стихии.
Кроме чаши вина -- утешения нет!
[pli-0207]
Беспощадна судьба, наши планы круша.
Час настанет -- и тело покинет душа.
Не спеши, посиди на траве, под которой
Скоро будешь лежать, никуда не спеша.
[pli-0208]
Пей вино, ибо жизнь продлевает оно,
В душу вечности свет проливает оно.
В эту пору цветов, винограда и пьяниц
Быть веселыми повелевает оно!
[pli-0209]
Если есть у тебя для жилья закуток --
В наше подлое время -- и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин --
Счастлив ты и воистину духом высок.
[pli-0210]
Слышал я, что в раю, мол, сады и луга,
Реки меда, кисельные, мол, берега.
Дай мне чашу вина! Не люблю обещаний.
Мне наличность презренная дорога.
[pli-0211]
Тучам солнца высокого не потушить.
Горю сердца веселого не сокрушить.
Для чего нам к неведомой цели спешить?
Лучше пить и в свое удовольствие жить!
[pli-0212]
Виночерпий, налей в мою чашу огня!
Надоела хвастливых друзей болтовня.
Дай мне полный кувшин этой пламенной влаги,
Прежде чем изготовят кувшин из меня.
[pli-0213]
Виночерпий, опять моя чаша пуста!
Чистой влаги иссохшие жаждут уста,
Ибо друга иного у нас не осталось,
У которого совесть была бы чиста.
[pli-0214]
Наливай нам вина, хоть болит голова.
Хмель дарует нам равные с богом права.
Наливай нам вина, ибо жизнь -- быстротечна,
Ибо все остальное на свете -- слова!
[pli-0215]
Встань, Хайяма поздравь с наступающим днем
И хрустальную чашу наполни огнем,
Помни: этой минуты в обители тлена
Мы с тобою уже никогда не вернем.
[pli-0216]
Трезвый, я замыкаюсь, как в панцире краб,
Напиваясь, я делаюсь разумом слаб.
Есть мгновенье меж трезвостью и опьяненьем.
Это -- высшая правда, и я -- ее раб!
[pli-0217]
Смертный, если не ведаешь страха -- борись.
Если слаб -- перед волей Аллаха смирись. [А-017]
Но того, что сосуд, сотворенный из праха,
Прахом станет -- оспаривать не берись.
[pli-0218]
Все недуги сердечные лечит вино.
Муки разума вечные лечит вино.
Эликсира забвения и утешенья
Не страшитесь, увечные, -- лечит вино!
[pli-0219]
Мир -- капкан, от которого лучше бежать.
Лучше с милой всю жизнь на лужайке лежать,
Пламя скорби гаси утешительной влагой.
Ветру смерти не дай себя с прахом смешать.
[pli-0220]
Долго ль будешь скорбеть и печалиться, друг,
Сокрушаться, что жизнь ускользает из рук?
Пей хмельное вино, в наслажденьях усердствуй,
Веселясь, совершай предначертанный круг!
[pli-0221]
Что за утро! Налей-ка, не мешкая, мне
Что там с ночи осталось в кувшине на дне.
Прелесть этого утра душою почувствуй --
Завтра станешь бесчувственным камнем в стене.
[pli-0222]
Круглый год неизменно вращенье Плеяд.
В книге жизни страницы мелькают подряд.
Пей вино. Не горюй. "Горе -- медленный яд,
А лекарство -- вино", -- мудрецы говорят.
[pli-0223]
За страданья свои небеса не кляни.
На могилы друзей без рыданья взгляни.
Оцени мимолетное это мгновенье.
Не гляди на вчерашний и завтрашний дни.
[pli-0224]
Разум к счастью стремится, все время твердит:
"Дорожи каждым мигом, пока не убит!
Ибо ты -- не трава, и когда тебя скосят --
То земля тебя заново не возродит".
[pli-0225]
Жизнь -- мгновенье. Вино -- от печали бальзам,
День прошел беспечально -- хвала небесам!
Будь доволен тебе предназначенной долей,
Не пытайся ее переделывать сам.
[pli-0226]
Если жизнь твоя нынче, как чаша, полна --
Не спеши отказаться от чаши вина.
Все богатства судьба тебе дарит сегодня --
Завтра, может случиться, ударит она!
[pli-0227]
Я устами прижался к устам кувшина.
Долгой жизни испрашивал я у вина.
"Пей, -- кувшин прошептал, -- и не спрашивай много,
Ибо участь твоя без меня решена".
[pli-0228]
Если все государства, вблизи и вдали,
Покоренные, будут валяться в пыли --
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным.
Твой удел невелик: три аршина земли.
[pli-0229]
Дай вина, чтоб веселье лилось через край.
Чтобы здесь, на земле, мы изведали рай!
Звучный чанг принеси и душистые травы. [Ч-001]
Благовония -- жги, а на чанге -- играй. [Ч-001]
[pli-0230] [comment]
Я измучен любовью на старости лет,
Пью без памяти -- этим спасаюсь от бед.
О торговцы вином! Вы, должно быть, в убыток
Свой товар продаете; цены ему нет!
[pli-0231]
Сбрось обузу корысти, тщеславия гнет,
Злом опутанный, вырвись из этих тенет,
Пей вино и расчесывай локоны милой:
День пройдет незаметно -- и жизнь промелькнет.
[pli-0232]
Всем известно, что я свою старость кляну.
Всем известно, что я пристрастился к вину,
Но не знают глупцы, что вино возвращает
Юность -- старцу, усталому сердцу -- весну.
[pli-0233]
Без вина я по жизни брести не могу,
Тяжесть трезвого тела нести не могу,
Жду, когда виночерпий напьется и скажет:
"Наливай себе сам -- я, прости, не могу..."
[pli-0234]
О глупец, ты, я вижу, попал в западню,
В эту жизнь быстротечную, равную дню.
Что ты мечешься, смертный? Зачем суетишься?
Дай вина -- а потом продолжай беготню!
[pli-0235]
Плеч не горби, Хайям! Не удастся и впредь
Черной скорби душою твоей овладеть.
До могилы глаза твои с радостью будут
На ручей, на зеленую ниву глядеть.
[pli-0236]
Не молящимся грешником надобно быть --
Веселящимся грешником надобно быть.
Так как жизнь драгоценная кончится скоро --
Шутником и насмешником надобно быть.
[pli-0237]
Не осталось мужей, коих мог уважать,
Лишь вино продолжает меня ублажать.
Не отдергивай руку от ручки кувшинной,
Если в старости некому руку пожать.
[pli-0238]
Нам обещаны гурии в мире ином. [Г-003]
Я хотел бы подольше остаться в земном.
Только издали бой барабанный приятен.
Не люблю пустозвонства. Дай чашу с вином!
[pli-0239]
Над Землею сверкает небесный Телец. [Т-004]
Скрыл другого тельца под землею творец.
Что ж мы видим на пастбище между тельцами?
Миллионы безмозглых ослов и овец!
[pli-0240] [org-0664]
Шейх блудницу стыдил: "Ты, беспутная, пьешь, [Ш-006]
Всем желающим тело свое продаешь!"
"Я, -- сказала блудница, -- и вправду такая.
Тот ли ты, за кого мне себя выдаешь?"
[pli-0241]
Пьянство слаще, чем слава великих мужей,
Пьянство богу милей. чем молитвы ханжей,
Наши пьяные песни и стоны с похмелья --
Несомненно, приятны для божьих ушей!
[pli-0242]
Я в мечеть не за праведным словом пришел,
Не стремясь приобщиться к основам пришел.
В прошлый раз утащил я молитвенный коврик,
Он истерся до дыр -- я за новым пришел.
[pli-0243]
Мы чалму из тончайшего льна продадим,
И корону султана спьяна продадим,
Принадлежность святош -- драгоценные четки,
Не торгуясь, за чашу вина продадим.
[pli-0244]
Мне твердят: "Ты утонешь, безбожник, в вине!"
Вдвое дозу уменьшить советуют мне.
Значит -- утром не пить? Не согласен. С похмелья
Утром пьянице хочется выпить вдвойне.
[pli-0245]
Пей вино, ибо скоро уснешь на века.
Как тюльпана цветение -- жизнь коротка.
В окруженье друзей, в тесноте погребка --
Пей вино! И о смерти -- ни слова пока!
[pli-0246] [comment]
Если Ты не велишь мне глядеть на луну --
Я, покорный Тебе, на нее не взгляну.
Это так же жестоко, как полную чашу
Поднести, запретив прикасаться к вину!
[pli-0247]
Не у тех, кто во прах государства поверг, --
Лишь у пьяных душа устремляется вверх!
Надо пить: в понедельник, во вторник, в субботу,
В воскресение, в пятницу, в среду, в четверг.
[pli-0248]
Ты не верь измышленьям непьющих тихонь,
Будто пьяниц в аду ожидает огонь.
Если место в аду для влюбленных и пьяных --
Рай окажется завтра пустым, как ладонь!
[pli-0249] [comment]
Говорят: нас в раю ожидает вино,
Если так -- то и здесь его пить не грешно,
И любви не грешно на земле предаваться --
Если это и на небе разрешено.
[pli-0250] [comment]
Если пост я нарушу для плотских утех --
Не подумай, что я нечестивее всех.
Просто: постные дни -- словно черные ночи,
А ночами грешить, как известно, не грех!
[pli-0251]
Стоит власти над миром хороший глоток.
Выше истины выпивку ставит знаток.
Белоснежной чалмы правоверного шейха [Ш-006]
Стоит этот, вином обагренный, платок.
[pli-0252]
Покупаю вино, а блаженство в раю
Я любому, кто хочет купить, продаю.
Верь в обещанный рай, если хочется верить,
И ступай, куда хочешь, покуда я пью!
[pli-0253]
Я не знаю, куда, умерев, попаду:
Райский сад меня ждет или пекло в аду.
Но, пока я не умер, по-прежнему буду
Пить с подругой вино на лужайке в саду!
[pli-0254]
Не беда, что вино мне милей, чем вода.
Труд любовный -- желанней любого труда.
Мне раскаянья бог никогда не дарует.
Сам же я не раскаюсь ни в чем никогда!
[pli-0255]
Пить вино зарекаться не должен поэт.
Преступившим зарок -- оправдания нет.
Соловьи надрываются, розы раскрыты...
Разве можно давать воздержанья обет?!
[pli-0256]
Когда тело мое на кладбище снесут --
Ваши слезы и речи меня не спасут.
Подождите, пока я не сделаюсь глиной,
А потом из меня изготовьте сосуд!
[pli-0257]
Напоите меня, чтоб уже не пилось.
Чтоб рубиновым цветом лицо налилось!
После смерти -- вином мое тело омойте,
А носилки для гроба сплетите из лоз.
[pli-0258]
Мое тело омойте вином, чтобы бог
В Судный день без труда отыскать меня мог.
Отыскать меня просто: понюхайте землю
В харабате, у входа в ночной погребок! [Х-006]
[pli-0259]
Буду пьянствовать я до конца своих дней,
Чтоб разило вином из могилы моей.
Чтобы пьяный, пришедший ко мне на могилу,
Стал от винного запаха вдвое пьяней!
[pli-0260]
К черту пост и молитву, мечеть и муллу!
Воздадим полной чашей аллаху хвалу. [А-017]
Наша плоть в бесконечных своих превращеньях
То в кувшин превращается, то в пиалу. [П-008]
[pli-0261]
Будь, как ринд, завсегдатаем всех кабаков, [Р-006]
Вечно пьяным, свободным от всяких оков,
Хоть разбойником будь на проезжей дороге:
Грабь богатых, добром одаряй бедняков!
[pli-0262]
Если выпьет гора -- в пляс пойдет и она.
Жалок тот, кто не любит хмельного вина.
К черту ваши запреты! Вино -- это благо.
Доброта человека вином рождена.
[pli-0263]
Нынче жажды моей не измерят весы,
В чан с вином окуну я сегодня усы!
Разведусь я с ученостью книжной и с верой,
В жены выберу дочь виноградной лозы.
[pli-0264]
Когда вырвут без жалости жизни побег,
Когда тело во прах превратится навек --
Пусть из этого праха кувшин изготовят
И наполнят вином: оживет человек!
[pli-0265]
Если ночью тоска подкрадется -- вели
Дать вина. О пощаде судьбу не моли.
Ты не золото, пьяный глупец, и едва ли,
Закопав, откопают тебя из земли.
[pli-0266] [comment]
Если истину сердцу постичь не дано,
Для чего же напрасно страдает оно?
Примирись и покорствуй бесстрастному року.
Ибо то, что предписано, -- сбыться должно!
[pli-0267]
В Книге Судеб ни слова нельзя изменить.
Тех, кто вечно страдает, нельзя извинить.
Можешь пить свою желчь до скончания жизни:
Жизнь нельзя сократить и нельзя удлинить.
[pli-0268]
В этом мире на каждом шагу -- западня,
Я по собственной воле не прожил и дня.
Без меня в небесах принимают решенья,
А потом бунтарем называют меня!
[pli-0269]
Благородство и подлость, отвага и страх --
Все с рожденья заложено в наших телах.
Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже --
Мы такие, какими нас создал Аллах! [А-017]
[pli-0270]
От нежданного счастья, глупец, не шалей.
Если станешь несчастным -- себя не жалей.
Зло с добром не вали без разбора на небо:
Небу этому в тысячу раз тяжелей!
[pli-0271] [comment]
Все, что будет: и зло, и добро -- пополам
Предписал нам заранее вечный калам. [К-008]
Каждый шаг предначертан в небесных скрижалях.
Нету смысла страдать и печалиться нам.
[pli-0272]
Словно солнце, горит, не сгорая, любовь.
Словно птица небесного рая -- любовь.
Но еще не любовь -- соловьиные стоны.
Не стонать, от любви умирая, -- любовь!
[pli-0273]
Небо сердцу шептало: "Я знаю -- меня
Ты поносишь, во всех своих бедах виня,
Если б небо вращеньем своим управляло --
Ты бы не было, сердце, несчастным ни дня!"
[pli-0274]
Ты меня сотворил из земли и воды,
Ты -- творец моей плоти, моей бороды,
Каждый умысел мой предначертан тобою,
Что ж мне делать? Спасибо сказать за труды?
[pli-0275]
В день, когда оседлали небес скакуна,
Когда дали созвездиям их имена,
Когда все наши судьбы вписали в скрижали --
Мы покорными стали. Не наша вина.
[pli-0276]
Где вчерашние юноши, полные сил?
Всех без жалости серп небосвода скосил.
Горевать бесполезно: что было -- то сплыло.
Дай вина, чтобы смертный бессмертья вкусил!
[pli-0277] [comment]
Нам -- вино и любовь, вам -- кумирня и храм. [К-026]
Пекло нам уготовано, гурии -- вам. [Г-003]
В чем же наша вина, если все наши судьбы
Начертал на скрижалях предвечный калам? [К-008]
[pli-0278]
Много ль проку от наших молитв и кадил?
В рай лишь тот попадет, кто не в ад угодил.
Что кому на роду предначертано будет --
До начала творенья господь утвердил!
[pli-0279]
"Надо жить, -- нам внушают, -- в постах и труде.
Как живете вы -- так и воскреснете-де!"
Я с подругой и о чашей вина неразлучен --
Чтобы так и проснуться на Страшном суде.
[pli-0280]
Назовут меня пьяным -- воистину так!
Нечестивцем, смутьяном -- воистину так!
Я есмь я. И болтайте себе, что хотите:
Я останусь Хайямом. Воистину так!
[pli-0281]
Мир чреват одновременно благом и злом:
Все, что строит, -- немедля пускает на слом.
Будь бесстрашен. живи настоящей минутой,
Не пекись о грядущем, не плачь о былом.
[pli-0282]
Да пребудет со мною любовь и вино!
Будь что будет: безумье, позор -- все равно!
Чему быть суждено -- неминуемо будет.
Но не больше того, чему быть суждено.
[pli-0283]
Кипарис языками, которых не счесть,
Не болтает. Хвала кипарису и честь!
А тому, кто одним языком обладает,
Но болтлив, -- не мешало бы это учесть...
[pli-0284]
Муж ученый, который мудрее муллы.
Но бахвал и обманщик, -- достоин хулы.
Муж, чье слово прочнее гранитной скалы, --
Выше мудрого, выше любой похвалы!
[pli-0285]
Те, в ком страсти волнуются, мысли кипят, --
Все на свете понять и изведать хотят.
Выпьют чашу до дна -- и лишатся сознанья,
И в объятиях смерти без памяти спят.
[pli-0286]
Кто урод, кто красавец -- не ведает страсть.
В ад согласен безумец влюбленный попасть.
Безразлично влюбленным, во что одеваться,
Что на землю стелить, что под голову класть.
[pli-0287]
Чем за общее счастье без толку страдать --
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе привязать добротою,
Чем от пут человечество освобождать.
[pli-0288]
Из верченья гончарного круга времен
Смысл извлек только тот, кто учен и умен,
Или пьяный, привычный к вращению мира,
Ничего ровным счетом не смыслящий в нем!
[pli-0289]
Небо -- пояс загубленной жизни моей,
Слезы падших -- соленые волны морей,
Рай -- блаженный покой после страстных усилий.
Адский пламень -- лишь отблеск угасших страстей.
[pli-0290]
Хоть мудрец -- не скупец и не копит добра,
Плохо в мире и мудрому без серебра,
Под забором фиалка от нищенства никнет.
А богатая роза красна и щедра!
[pli-0291]
Есть ли кто-нибудь в мире, кому удалось
Утолить свою страсть без мучений и слез?
Дал себя распилить черепаховый гребень,
Чтобы только коснуться любимых волос!
[pli-0292]
Пей с достойным, который тебя не глупей.
Или пей с луноликой любимой своей.
Никому не рассказывай, сколько ты вылил.
Пей с умом. Пей с разбором. Умеренно пей.
[pli-0293]
Много мыслей в моей голове, но увы:
Если выскажу их -- не сносить головы!
Только эта бумага достойна доверья,
О друзья, недостойны доверия вы!
[pli-0294]
Я к неверной хотел бы душой охладеть.
Новой страсти позволить собой овладеть.
Я хотел бы -- но слезы глаза застилают,
Слезы мне не дают на другую глядеть!
[pli-0295]
Когда песню любви запоют соловьи --
Выпей сам и подругу вином напои,
Видишь: роза раскрылась в любовном томленье?
Утоли, о влюбленный, желанья свои!
[pli-0296]
Пью не ради запретной любви к питию,
И не ради веселья душевного пью,
Пью вино потому, что хочу позабыться,
Мир забыть и несчастную долю свою.
[pli-0297]
"Ад и рай -- в небесах", -- утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай -- не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай -- это две половины души.
[pli-0298]
Пью с умом: никогда не буяню спьяна.
Жадно пью: я не жаден, но жажда сильна.
Ты, святоша и трезвенник, занят собою --
Я себя забываю, напившись вина!
[pli-0299]
Пью вино, ибо скоро в могиле сгнию.
Пью вино, потому что не верю вранью
Ни о вечных мучениях в жизни загробной,
Ни о вечном блаженстве на травке в раю.
[pli-0300]
Попрекают Хайяма числом кутежей
И в пример ему ставят непьющих мужей.
Были б столь же заметны другие пороки --
Кто бы выглядел трезвым из этих ханжей?!
[pli-0301]
Для того, кто за внешностью видит нутро,
Зло с добром -- словно золото и серебро.
Ибо то и другое -- дается на время.
Ибо кончатся скоро и зло, и добро.
[pli-0302]
Вновь на старости лет я у страсти в плену.
Разве иначе я пристрастился б к вину?
Все обеты нарушил возлюбленной ради
И, рыдая, свое безрассудство кляну.
[pli-0303]
Дай вина! Здесь не место пустым словесам.
Поцелуи любимой -- мой хлеб и бальзам,
Губы пылкой возлюбленной -- винного цвета,
Буйство страсти подобно ее волосам.
[pli-0304]
Мне с похмелья лекарство одно принеси,
Если мускусом пахнет оно, принеси,
Если вылечить хочешь Хайяма от скорби --
Ранним утром Хайяму вино принеси.
[pli-0305]
Этот райский, с ручьями журчащими, край --
Чем тебе не похож на обещанный рай?
Сколько хочешь валяйся на шелковой травке,
Пей вино и на ласковых гурий взирай! [Г-003]
[pli-0306]
Как проснусь так устами к кувшину прильну.
Пусть лицо мое цветом подобно вину.
Буду пить, а назойливому рассудку,
Если что-то останется -- в морду плесну!
[pli-0307]
Если жизнь все равно неизбежно пройдет --
Так пускай хоть она безмятежно пройдет!
Жизнь тебя, если будешь веселым, утешит,
Если будешь рыдать -- безутешно пройдет.
[pli-0308]
Влагу, к жизни тебя возродившую, пей,
Влагу, юность тебе возвратившую, пей,
Эту алую, с пламенем схожую, влагу,
В радость горе твое превратившую, пей!
[pli-0309]
Если хочешь слабеющий дух укрепить,
Если скорбь свою хочешь в вине утопить,
Если хочешь вкусить наслаждение -- помни,
Что вино неразбавленным следует пить!
[pli-0310]
Пей вино, ибо друг человеку оно,
Для усталых -- подобно ночлегу оно,
Во всемирном потопе, бушующем в душах,
В море скорби -- подобно ковчегу оно.
[pli-0311]
Если гурия кубок наполнит вином, [Г-003]
Лежа рядом со мной на ковре травяном, --
Пусть меня оплюют и смешают с дерьмом,
Если стану я думать о рае ином!
[pli-0312]
В этом мире не вырастет правды побег.
Справедливость не правила миром вовек.
Не считай, что изменишь течение жизни.
За подрубленный сук не держись, человек!
[pli-0313]
Нам дорогу забыть к харабату нельзя, [Х-006]
Доброй славы добыть и за плату нельзя,
Веселитесь! Чадра добродетели нашей
В дырах вся -- и поставить заплату нельзя.
[pli-0314]
Мы грешим, истребляя вино. Это так.
Из-за наших грехов процветает кабак.
Да простит нас Аллах милосердный! Иначе [А-017]
Милосердие божье проявится как?
[pli-0315] [comment]
Кто, живя на земле, не грешил? Отвечай!
Ну, а кто не грешил -- разве жил? Отвечай!
Чем Ты лучше меня, если мне в наказанье
Ты ответное зло совершил? Отвечай! "
[pli-0316] [comment]
Ты кувшин мой разбил, всемогущий господь,
В рай мне дверь затворил, всемогущий господь,
Драгоценную влагу ты пролил на камни --
Ты, видать, перепил, всемогущий господь?
[pli-0317]
Пусть хрустальный бокал и осадок на дне
Возвещают о дне наступающем мне,
Горьким это вино иногда называют.
Если так -- значит, истина скрыта в вине!
[pli-0318]
Каждый молится богу на собственный лад.
Всем нам хочется в рай и не хочется в ад.
Лишь мудрец, постигающий замысел божий.
Адских мук не страшится и раю не рад.
[pli-0319]
Лучше пить и веселых красавиц ласкать,
Чем в постах и молитвах спасенья искать.
Если место в аду для влюбленных и пьяниц --
То кого же прикажете в рай допускать?
[pli-0320]
Когда друг ваш очутится в мире ином --
Помяните ушедшего чистым вином.
Когда чаша по кругу дойдет до Хайяма,
Кверху дном опрокиньте ее, кверху дном!
[pli-0321]
Мы не ропщем и рабских поклонов не бьем.
Мы, надеясь на милость всевышнего, пьем.
Грех ценней добродетели, ибо всевышний
Должен что-то прощать в милосердье своем!
[pli-0322]
Вы, злодейству которых не видно конца,
В Судный день не надейтесь на милость творца!
Бог, простивший не сделавших доброго дела,
Не простит сотворившего зло подлеца.
[pli-0323]
Светоч мысли, сосуд сострадания -- мы.
Средоточие высшего знания -- мы.
Изреченье на этом божественном перстне,
На бесценном кольце мироздания -- мы!
[pli-0324]
Вместо розы -- колючка сухая сойдет.
Черный ад -- вместо светлого рая сойдет.
Если нет под рукою муллы и мечети --
Поп сгодится и вера чужая сойдет!
[pli-0325] [comment]
Скакуна твоего, небом избранный шах,
Подковал золотыми гвоздями Аллах. [А-017]
Путь-дорогу серебряным выстелил снегом,
Чтоб копыта его не ступали во прах.
[pli-0326]
Без меня собираясь в застолье хмельном,
Продолжайте блистать красотой и умом.
Когда чаши наполнит вином виночерпий --
Помяните ушедшего чистым вином!
[pli-0327]
Из сиреневой тучи на зелень равнин
Целый день осыпается белый жасмин.
Наливаю подобную лилии чашу
Чистым розовым пламенем -- лучшим из вин.
[pli-0328]
Боже, скуку смертельную нашу прости,
Эту муку похмельную нашу прости,
Эти ноги, бредущие к харабату. [Х-006]
Эту руку, обнявшую чашу, прости!
[pli-0329]
Если вдруг на тебя снизошла благодать --
Можешь все, что имеешь, за правду отдать,
Но, святой человек, не обрушивай гнева
На того, кто за правду не хочет страдать!
[pli-0330]
Стоит царства китайского чарка вина,
Стоит берега райского чарка вина,
Горек вкус у налитого в чарку рубина --
Эта горечь всей сладости мира равна.
[pli-0331]
Не моли о любви, безнадежно любя,
Не броди под окном у неверной, скорбя.
Словно нищие дервиши, будь независим -- [Д-004]
Может статься, тогда и полюбят тебя.
[pli-0332]
В мире временном, сущность которого -- тлен,
Не сдавайся вещам несущественным в плен,
Сущим в мире считай только дух вездесущий,
Чуждый всяких вещественных перемен.
[pli-0333]
В этом мире неверном не будь дураком:
Полагаться не вздумай на тех, кто кругом,
Трезвый оком взгляни на ближайшего друга --
Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
[pli-0334]
Не завидуй тому, кто силен и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся как с данной тебе напрокат.
[pli-0335]
Горе сердцу, которое льда холодней,
Не пылает любовью, не знает о ней.
А для сердца влюбленного -- день, проведенный
Без возлюбленной, -- самый пропащий из дней!
[pli-0336] [comment]
Убывает гордыня в сердцах от вина.
Сущность мира становится ясно видна.
Выпив чарку, смирился бы сам Сатана.
До земли поклонился б Адаму спьяна!
[pli-0337]
Алый лал наливай в пиалу из ковша, [Л-001],[П-008]
Пиала -- это тело, а влага -- душа. [П-008]
Улыбается весело полная чаша,
Слезы сердца осушишь, ее осуша.
[pli-0338]
Мне хмельное вино помогает зело:
Забываюсь, когда на душе тяжело.
Отчего же оно называется зельем?
Это благостный дух, побеждающий зло!
[pli-0339]
Пусть я плохо при жизни служил небесам,
Пусть грехов моих груз не под силу весам --
Полагаюсь на милость Единого, ибо
Отродясь никогда не двуличничал сам!
[pli-0340] [comment]
Не растрачивай эту двухдневную жизнь:
Получивши отсрочку -- с вином подружись.
С виду прочное здание держится еле --
Так что, пьяный, и ты на ногах не держись!
[pli-0341]
Смерть я видел, и жизнь для меня -- не секрет.
Снизу доверху я изучил этот свет,
Вот вершина моих наблюдений: на свете
Ничего, опьянению равного, нет!
[pli-0342]
Утром лица тюльпанов покрыты росой,
И фиалки, намокнув, не блещут красой.
Мне по сердцу еще не расцветшая роза,
Чуть заметно подол приподнявшая свой.
[pli-0343]
"Снизойди, -- меня сердце просило, -- к мольбе:
Научи меня истине, ясной тебе!"
"А!" -- сказал я. "Достаточно! -- сердце сказало. --
Много ль надо ума, чтобы вымолвить "Бэ"?
[pli-0344]
Сердце слепо -- само в западню норовит,
То впадает в соблазн, то молитву творит.
Скучно быть новичком неумелым в мечети,
Лучше будь в харабате, Хайям, знаменит! [Х-006]
[pli-0345] [comment]
Словно роза в жасмине -- вино в пиале. [П-008]
Ярко-алое в белом -- как пламень в золе.
Прочь сравнения, -- ибо вино несравненно:
Это влага, чреватая всем на земле!
[pli-0346]
Смертный, думать не надо о завтрашнем дне,
Станем думать о счастье, о светлом вине.
Мне раскаянья бог никогда не дарует,
Ну а если дарует -- зачем оно мне?
[pli-0347]
Жить до старости -- боже тебя сохрани!
Проводи во хмелю свои ночи и дни,
Пока чашу еще из тебя не слепили,
Сам из рук своих чашу не урони.
[pli-0348]
Вожделея, желаний своих не таи.
В лапах смерти угаснут желанья твои.
А пока мы не стали безжизненным прахом --
Виночерпий, живою водой напои!
[pli-0349]
Те, что ищут забвения в чистом вине,
Те, что молятся богу в ночной тишине, --
Все они, как во сне, над разверзнутой бездной,
А Единый над ними не спит в вышине!
[pli-0350]
Не давай убаюкать себя похвалой --
Меч судьбы занесен над твоей головой.
Как ни сладостна слава, но яд наготове
У судьбы. Берегись отравиться халвой!
[pli-0351]
Смерти я не страшусь, на судьбу не ропщу.
Утешенья в надежде на рай не ищу,
Душу вечную, данную мне ненадолго,
Я без жалоб в положенный срок возвращу.
[pli-0352]
Из всего, что Аллах мне для выбора дал, [А-017]
Я избрал черствый хлеб и убогий подвал,
Для спасенья души голодал и страдал,
Ставши нищим, богаче богатого стал.
[pli-0353]
Что сравню во вселенной со старым вином,
С этой чашею пенной со старым вином?
Что еще подобает почтенному мужу,
Кроме дружбы почтенной со старым вином?
[pli-0354]
Трудно замыслы божьи постичь, старина.
Нет у этого неба ни верха, ни дна.
Сядь в укромном углу и довольствуйся малым:
Лишь бы сцена была хоть немного видна!
[pli-0355]
Если я напиваюсь и падаю с ног --
Это богу служение, а не порок.
Не могу же нарушить я замысел божий,
Если пьяницей быть предназначил мне бог!
[pli-0356]
Пить Аллах не велит не умеющим пить, [А-017]
С кем попало, без памяти смеющим пить,
Но не мудрым мужам, соблюдающим меру,
Безусловное право имеющим пить!
[pli-0357]
Тот, кто с юности верует в собственный ум,
Стал, в погоне за истиной, сух: и угрюм,
Притязающий с детства на знание жизни,
Виноградом не став, превратился в изюм.
[pli-0358]
О вино! Ты прочнее веревки любой.
Разум пьющего крепко опутан тобой.
Ты с душой обращаешься, словно с рабой,
Стать ее заставляешь самою собой.
[pli-0359]
Весь Коран, к сожаленью, не каждый прочтет, [К-021]
Лишь томимый духовною жаждой прочтет,
А пресветлый аят, опоясавший чашу, [А-010]
Каждый пьющий не раз и не дважды прочтет!
[pli-0360]
Под мелодию флейты, звучащей вблизи,
В кубок с розовой влагой уста погрузи.
Пей, мудрец, и пускай твое сердце ликует,
А непьющий святоша -- хоть камни грызи!
[pli-0361] [comment]
Розан хвастал: "Иосиф Египетский я,
Отрок, проданный в рабство в чужие края".
Я сказал: "Предъяви доказательства, розан",
-- "Вот покрытая кровью рубашка моя!"
[pli-0362]
Ты при всех на меня накликаешь позор:
Я безбожник, я пьяница, чуть ли не вор!
Я готов согласиться с твоими словами.
Но достоин ли ты выносить приговор?
[pli-0363] [comment]
Все святые сегодня творят чудеса:
Землю влагой живою кропят небеса.
Каждой ветки рукою коснулся Муса. [М-011]
В каждой малой травинке проснулся Иса. [И-007]
[pli-0364]
Погребок -- наша Мекка, вино -- наша страсть,
Не боимся в число нечестивцев попасть,
В душах винный осадок -- мы выпили всласть,
Все стихии над нами утратили власть!
[pli-0365]
Волшебства о любви болтовня лишена,
Как остывшие угли -- огня лишена.
А любовь настоящая жарко пылает,
Сна и отдыха, ночи и дня лишена.
[pli-0366]
Роза после дождя не просохла еще,
Жажда в сердце моем не заглохла еще.
Еще рано кабак закрывать, виночерпий,
Солнце светит в оконные стекла еще!
[pli-0367]
Вместо злата и жемчуга с янтарем
Мы другое богатство себе изберем:
Сбрось наряды, прикрой свое тело старьем,
Но и в жалких лохмотьях -- останься царем!
[pli-0368]
Если бог не услышит меня в вышине --
Я молитвы свои обращу к сатане.
Если богу желанья мои неугодны --
Значит, дьявол внушает желания мне!
[pli-0369]
Если я согрешил -- то не сам по себе.
Путь земной совершил я не сам по себе.
Где я был? Кто я был? Жил впотьмах, исполняя
Все, что Он предрешил, а не сам по себе.
[pli-0370]
Для достойного -- нету достойных наград,
Я живот положить за достойного рад.
Хочешь знать, существуют ли адские муки?
Жить среди недостойных -- вот истинный ад!
[pli-0371]
Разум мой не силен и не слишком глубок,
Чтобы замыслов божьих распутать клубок.
Я молюсь и Аллаха понять не пытаюсь -- [А-017]
Сущность бога способен постичь только бог.
[pli-0372]
Ты задался вопросом: что есть Человек?
Образ божий. Но логикой бог пренебрег:
Он его извлекает на миг из пучины --
И обратно в пучину швыряет навек.
[pli-0373]
Веселясь беззаботно, греша без конца,
Не теряю надежды на милость творца.
Снова, пьяный мертвецки, лежу под забором.
Лягу в землю -- создатель простит мертвеца!
[pli-0374] [org-0297]
Раб страстей, я в унынье глубоком -- увы!
Жизнь прожив, сожалею о многом -- увы!
Даже если простит меня бог милосердный,
Стыдно будет стоять перед богом -- увы!
[pli-0375] [comment]
Ты, о небо, за горло счастливца берешь,
Ты рубаху, в которой родился он, рвешь,
Ветер -- в пламя и воду -- во прах превращая,
Ни вздохнуть, ни напиться ему не даешь.
[pli-0376]
Чистый дух, заключенный в нечистый сосуд,
После смерти на небо тебя вознесут!
Там -- ты дома, а здесь -- ты в неволе у тела,
Ты стыдишься того, что находишься тут.
[pli-0377]
"Брось вино! Попадешь, -- мне пророчат, -- в беду:
В день Суда испекут тебя черти в аду!"
Это так. Но не лучше ли вечного рая
Миг божественной истины в пьяном бреду?
[pli-0378]
Пощади меня, боже, избавь от оков!
Их достойны святые -- а я не таков.
Я подлец -- если ты не жесток с подлецами.
Я глупец -- если жалуешь ты дураков.
[pli-0379]
Согрешив, ни к чему себя адом стращать,
Стать безгрешным не надо, Хайям, обещать.
Для чего милосердному богу безгрешный?
Грешник нужен всевышнему -- чтобы прощать!
[pli-0380]
О жестокое небо, безжалостный бог!
Ты еще никогда никому не помог.
Если видишь, что сердце обуглено горем, --
Ты немедля еще добавляешь ожог.
[pli-0381] [org-0166]
Веселись! Невеселые сходят с ума.
Светит вечными звездами вечная тьма.
Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти
Кирпичи изготовят и сложат дома?
[pli-0382] [comment]
Счастлив тот, кто в шелку и парче не блистал,
Книгу славы мирской никогда не листал,
Кто, как птица Симург, отрешился от мира, [С-003]
Но совою, подобно Хайяму, не стал.
[pli-0383]
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,
Веки плотно зажмурь -- хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей!
[pli-0384]
Увидав черепки -- не топчи черепка.
Берегись! Это бывших людей черепа.
Чаши лепят из них -- а потом разбивают.
Помни, смертный: придет и твоя череда!
[pli-0385] [comment]
Дом разрушу, последний кирпичик в стене
Я отдам за вино, ненавистное мне.
"Чем расплатишься завтра?" -- Чалмой и халатом.
Не Марьям соткала их -- сойдемся в цене! [М-004]
[pli-0386]
Не рыдай! Ибо нам не дано выбирать:
Плач не плачь -- а прядется и нам умирать,
Глиной ставшие мудрые головы наши
Завтра будет ногами гончар попирать.
[pli-0387]
Знайся только с достойными дружбы людьми,
С подлецами не знайся, себя не срами.
Если подлый лекарство нальет тебе -- вылей!
Если мудрый подаст тебе яду -- прими!
[pli-0388]
О Палаточник! Бренное тело твое --
Для бесплотного духа земное жилье.
Смерть снесет полотняную эту палатку,
Когда дух твой бессмертный покинет ее.
[pli-0389]
Словно мячик, гонимый жестокой судьбой,
Мчись вперед, торопись под удар, на убой!
Хода этой игры не изменишь мольбой,
Знает правила тот, кто играет с тобой.
[pli-0390]
Я спросил у мудрейшего: "Что ты извлек
Из своих манускриптов?" -- Мудрейший изрек:
"Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной
По ночам от премудрости книжной далек!"
[pli-0391]
Я сказал: "Виночерпий сродни палачу.
В чашах -- кровь. Кровопийцею быть не хочу!"
Мудрый мой собутыльник воскликнул: "Ты шутишь!"
Я налил и ответил: "Конечно, шучу!"
[pli-0392]
Не тверди мне, больному с похмелья: "Не пей!"
Все равно я лекарство приму, хоть убей!
Нету лучшего средства от горестей мира --
Виноградною кровью лечусь от скорбей!.
[pli-0393]
Так как разум у нас в невысокой цене,
Так как только дурак безмятежен вполне --
Утоплю-ка остаток рассудка в вине:
Может статься, судьба улыбнется и мне!
[pli-0394]
Ты, всевышний, по-моему, жаден и стар,
Ты наносишь рабу за ударом удар.
Рай -- награда безгрешным за их послушанье.
Дал бы что-нибудь мне не в награду, а в дар!
[pli-0395] [comment]
Чтобы Ты прегрешенья Хайяма простил --
Он поститься решил и мечеть посетил.
Но, увы, от волненья во время намаза [Н-003]
Громкий ветер ничтожный твой раб испустил!
[pli-0396] [comment]
Солнце светом плеснуло в окно. Благодать!
Пьяной влаге подобно оно. Благодать!
"Правоверные, пейте! -- взывают с мечетей
На заре муэззины: Вино -- благодать!"
[pli-0397]
Все, что видишь ты, -- видимость только одна,
Только форма -- а суть никому не видна,
Смысла этих картинок понять не пытайся --
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!
[pli-0398]
Дух мой чистый, ты гость в моем теле земном!
Я с утра подкреплю тебя чистым вином,
Чтобы ты не томился в обители праха,
До того как проститься со мной перед сном.
[pli-0399]
Не позор и не грех -- в харабат забрести. [Х-006]
Благородство и мудрость у пьяниц в чести.
Медресе -- вот рассадник невежд с подлецами! [М-008]
Я без жалости их повелел бы снести.
[pli-0400]
В жизни сей опьянение лучше всего,
Нежной гурии пение лучше всего, [Г-003]
Вольной мысли кипение лучше всего,
Всех запретов забвение лучше всего.
[pli-0401]
Мне противно, по совести говорю.
После чарки притронуться к словарю.
Ты над книгами высох, а я в харабате [Х-006]
Пью без просыху -- значит, в аду не сгорю!
[pli-0402]
Я терплю издевательства неба давно,
Может быть, за терпенье в награду оно
Ниспошлет мне красавицу легкого нрава
И тяжелый кувшин ниспошлет заодно?
[pli-0403]
Почему этот кубок бесцветен и сух?
Где рейханский рубин, укрепляющий дух? [Р-005]
Позабудь ненадолго запреты ислама,
Не скорби в одиночку -- напейся за двух!
[pli-0404]
Поглядите: валяется пьяный старик.
Он лишился рассудка -- и бога постиг,
Он в дорожную пыль головою поник,
Бормоча: "Милосерден Аллах и велик!" [А-017]
[pli-0405]
Я, шатаясь, спускался вчера в погребок.
Пьяный старец оттуда подняться не мог,
"И не стыдно тебе, старику, напиваться?" --
Я спросил. Он ответил: "Помилует бог!"
[pli-0406]
Мы, покинувши келью, в кабак забрели,
Сотворили молитву у входа, в пыли.
В медресе и в мечети мы жизнь загубили -- [М-008]
В винном погребе снова ее обрели.
[pli-0407]
Ты у ног своих скоро увидишь меня,
Где-нибудь у забора увидишь меня,
В куче праха и сора увидишь меня,
В полном блеске позора увидишь меня!
[pli-0408]
Хочешь -- пей, но рассудка спьяна не теряй,
Чувства меры спьяна, старина, не теряй,
Берегись оскорбить благородного спьяну,
Дружбы мудрых за чашей вина не теряй.
[pli-0409]
Пусть ханжи нас позорят, возводят хулу.
Вставши утром, на полную пиалу [П-008]
Обменяем молитвенный коврик, а чашу
Со святою водой -- разобьем об скалу!
[pli-0410]
Так как смерть все равно мне пощады не даст --
Пусть мне чашу вина виночерпий подаст!
Так как жизнь коротка в этом временном мире,
Скорбь для смертного сердца -- ненужный балласт
[pli-0411]
Был бы я благочестьем прославиться рад,
Был бы рад за грехи не отправиться в ад,
Но божественный сок твоих лоз, виноград,
Для души моей -- лучшая из наград!
[pli-0412]
Скоро праздник великий, Аллаху хвала! [А-017]
Скоро все это стадо пропьется до тла:
Воздержанья узду и намордник намаза [Н-003]
Светлый праздник господень снимает с осла!
[pli-0413]
Если ты не впадаешь в молитвенный раж,
Но последний кусок неимущим отдашь,
Если ты никого из друзей не предашь --
Прямо в рай попадешь,,. Если выпить мне дашь!
[pli-0414]
Не устану в неверном театре теней
Совершенства искать до конца своих дней.
Утверждаю: лицо твое -- солнца светлее,
Утверждаю: твой стан -- кипариса стройней,
[pli-0415]
Жизнь с крючка сорвалась и бесследно прошла,
Словно пьяная ночь, беспросветно прошла.
Жизнь, мгновенье которой равно мирозданью,
Как меж пальцев песок, незаметно прошла!
[pli-0416]
Миром правят насилие, злоба и месть.
Что еще на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть -- их по пальцам легко перечесть.
[pli-0417]
Для того, кто усами кабак подметал,
Кто швырял, не считая, презренный металл --
Пусть столкнутся миры и обрушится небо --
Для него все равно: пьяный, он задремал...
[pli-0418]
Жизнь мгновенная, ветром гонима, прошла,
Мимо, мимо, как облако дыма, прошла.
Пусть я горя хлебнул, не хлебнув наслажденья, --
Жалко жизни, которая мимо прошла.
[pli-0419]
Опасайся плениться красавицей, друг!
Красота и любовь -- два источника мук.
Ибо это прекрасное царство не вечно:
Поражает сердца -- и уходит из рук.
[pli-0420]
Так как вечных законов твой ум не постиг --
Волноваться смешно из-за мелких интриг.
Так как бог в небесах неизменно велик --
Будь спокоен и весел, цени этот миг.
[pli-0421]
Страстью раненный, слезы без устали лью,
Исцелить мое бедное сердце молю,
Ибо вместо напитка любовного небо
Кровью сердца наполнило чашу мою.
[pli-0422]
Если ты не дурак, поразмысли о том,
Хорошо ль изнурять себя долгим постом?
Пьющий -- смертен, но разве бессмертен непьющий?
Нету разницы между святым и скотом.
[pli-0423]
Сад цветущий, подруга и чаша с вином --
Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином.
Да никто и не видел небесного рая!
Так что будем пока утешаться в земном.
[pli-0424] [comment]
Много сект насчитал я в исламе. Из всех
Я избрал себе секту любовных утех.
Ты -- мой бог! Подари же мне радости рая.
Слиться с богом, любовью пылая, -- не грех!
[pli-0425]
Что ты плачешь и стонешь? Я в толк не возьму,
Встань и выпей вина. Горевать ни к чему.
Долго ль будет глядеть светлоликое солнце
На несчастных, лицом обращенных во тьму?
[pli-0426]
От излишеств моих -- разве Ты обнищал?
Что за прибыль Тебе, если я отощал?
Я смиренно прошу. чтобы Ты, милосердный,
Нас пореже карал и почаще прощал!
[pli-0427]
Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости,
Все, что выпало, надо успеть проиграть.
[pli-0428]
Виночерпий! Расплавленный лал принеси. [Л-001]
Луноликая! В кубок уста погрузи.
Ибо жаркие губы любимой и кубок
С этой огненной влагою -- в кровной связи.
[pli-0429]
О прославленном скажут: "Спесивая знать!"
О смиренном святом: "Притворяется, знать,.."
Хорошо бы прожить никому не известным,
Хорошо самому никого бы не знать.
[pli-0430]
Милосердный, я кары твоей не боюсь,
Славы скверной и скользких путей не боюсь.
Знаю: ты обелишь меня в День воскресенья.
Черной книги твоей, хоть убей, не боюсь!
[pli-0431]
Тот, кто мыслью парит от земли вдалеке,
Кто узду вдохновения держит в руке,
Даже он с запрокинутой головою
Перед сущностью божьей стоит в столбняке!
[pli-0432]
О мудрец! Если бог тебе дал напрокат
Музыкантшу, вино, ручеек и закат --
Не выращивай в сердце безумных желаний,
Если все это есть -- ты безмерно богат!
[pli-0433] [comment]
О вино! Ты -- живая вода, ты -- исток
Вдохновенья и счастья, а я -- твой пророк.
Я тебя прославляю в согласье с Кораном: [К-021]
Ведь сказал же аллах, что вино -- не порок! [А-017]
[pli-0434]
Мы похожи на циркуль, вдвоем, на траве:
Головы у единого тулова две.
Полный круг совершаем, на стержне вращаясь,
Чтобы снова совпасть головой к голове.
[pli-0435]
Жизнь моя -- не запойное чтение книг,
Я с хвалебной молитвою к чарке приник,
Если трезвый рассудок -- твой строгий учитель,
Ты рассудка не слушай: он -- мой ученик!
[pli-0436]
Жизнь короткую лучше прожить не молясь,
Жизнь короткую лучше прожить веселясь.
Лучше нет, чем среди этой груды развалин
Пить с красоткой вино, на траве развалясь!
[pli-0437] [org-0008]
Я раскаянья полон на старости лет.
Нет прощения мне, оправдания нет.
Я, безумец, не слушался божьих велений --
Делал все, чтобы только нарушить запрет!
[pli-0438]
Виночерпий! Прекрасней Иосифа ты.
Умереть за тебя -- нет прекрасней мечты,
Свет очей моих -- прах твоих ног, виночерпий!
Ты -- бессмертное солнце среди темноты.
[pli-0439]
Бросил пить я. Тоска мою душу сосет.
Всяк дает мне советы, лекарства несет,
Ни одно облегчения мне не приносит --
Только полная чарка Хайяма спасет!
[pli-0440]
Мы с тобою -- добыча, а мир -- западня.
Вечный ловчий нас травит, к могиле гоня,
Сам во всем виноват, что случается в мире,
А в грехах обвиняет тебя и меня.
[pli-0441]
Когда глину творенья Аллах замесил, [А-017]
Он меня о желаньях моих не спросил.
И грешил я по мере отпущенных сил.
Справедливо ль, чтоб в рай меня бог не впустил?
[pli-0442]
Нищий мнит себя шахом, напившись вина.
Львом лисица становится, если пьяна,
Захмелевшая старость беспечна, как юность.
Опьяневшая юность, как старость, умна.
[pli-0443]
О законник сухой, неподкупный судья!
Хуже пьянства запойного -- трезвость твоя.
Я вино проливаю -- ты кровь проливаешь.
Кто из нас кровожаднее -- ты или я?
[pli-0444]
О мудрец! Если тот или этот дурак
Называет рассветом полуночный мрак, --
Притворись дураком и не спорь с дураками.
Каждый, кто не дурак, -- вольнодумец и враг!
[pli-0445]
О вино! Замени мне любовь и Коран. [К-021]
О духан! Я -- из верных твоих прихожан, [Д-012]
Выпью столько, что каждый идущий навстречу
Сразу спросят: "Откуда бредет этот жбан?"
[pli-0446]
Страсть к неверной сразила меня, как чума.
Не по мне моя милая сходит с ума!
Кто же нас, мое сердце, от страсти излечит,
Если лекарша наша страдает сама?
[pli-0447]
Я несчастен и мерзок себе, сознаюсь.
Но не хнычу и кары небес не боюсь.
Каждый божеский день, умирая с похмелья,
Чашу полную требую, а не молюсь!
[pli-0448]
Мне, господь, надоела моя нищета,
Надоела надежд и желаний тщета.
Дай мне новую жизнь, если ты всемогущий!
Может, лучше, чем эта, окажется та.
[pli-0449]
Если б я властелином судьбы своей стал --
Я бы всю ее заново перелистал
И, безжалостно вычеркнув скорбные строки,
Головою от радости небо достал!
[pli-0450]
Дураки мудрецом почитают меня.
Видит бог: я не тот, кем считают меня.
О себе и о мире я знаю не больше
Тех глупцов, что усердно читают меня.
[pli-0451]
Доколь мы будем Книгу Жизни рвать,
Доколь рыдать, посуду бить, страдать?
Наполни чашу смехом и отвагой,
Чтобы разбить жестокой скорби рать!
[pli-0452]
Перед вином главу склоняю сам.
Жизнь за него, не дрогнув, я отдам.
Моя рука держать устала чашу,
Но тянется душа к ее устам.
[pli-0453]
Вину, что дарит радость нам с тобой,
От нас скрываться суждено судьбой,
Ты не гляди, как я владею чашей,
Гляди, как я владею сам собой.
[pli-0454]
Ты жизнь свою на ветер по глупости пустил,
Ты смерть свою, невежда, из виду упустил.
Ты рассчитал события на двести лет вперед,
Но у судьбы отсрочки себе не испросил.
[pli-0455]
Считай, что ты изменишь ход планет.
Считай, что этот свет -- не этот свет.
Надейся, что желанного достигнешь.
Считай, что так. А нет -- считай, что нет.
[pli-0456]
Поскольку бесконечен этот мир,
Поскольку бессердечен этот мир --
Напрасно не тужи о вечной жизни:
Для нас с тобой не вечен этот мир.
[pli-0457]
Ни к другу не взывай, ни к небесам
О помощи. В себе ищи бальзам.
Крепись в беде, желая кликнуть друга.
Перестрадай свое несчастье сам.
[pli-0458]
Подай мне кубок -- радость бытия,
Прекрасный, как любимая моя.
С вином, как цепь колечками кипящим,
Подай мне кубок -- обезумел я!
[pli-0459]
Не помогал мне рок вершить дела,
Судьба со мной любезной не была.
Не мог я сделать радостного вздоха,
Чтоб сотней бед судьба не воздала.
[pli-0460]
Путями риндов мы теперь идем: [Р-006]
Мы от намазов отреклись -- и пьем. [Н-003]
Как к пиале кувшин склоняет шею -- [П-008]
Так мы над пиалою шею гнем. [П-008]
(перевод: П. Порфиров)
Из ранних переводов Омара Хайяма
[por-0001] [org-0605]
Где прежде замок высился надменно
До самых облаков,
Куда в чертоги шли цари смиренно
С покорностью рабов,
Я видел: горлица нахохлившись сидела
И, нарушая сон,
Кричала, словно вымолвить хотела:
Где он? Где он?
[por-0002]
В пышном зданьи жизни бренной
Пей вино, пока живешь.
Для того, мудрец смиренный,
Чтобы, если ты умрешь,
Пыль разрушенного тела
При дыханье ветерка
В упоеньи долетела
До порога кабака.
[por-0002]
Моя любовь к тебе достигла совершенства,
И как прекрасна ты, владычица моя!
Как сердце полно слов! Но в трепете блаженства
Язык мой бедный нем. Не странно ль, о друзья,
Томлюсь я жаждою, безмолвный и печальный,
А предо мной река шумит волной кристальной.
[por-0003]
О, Боже, смилуйся над сердцем, что в плену,
Над грудью смилуйся, что терпит муки ад.
Прости моим ногам, что к кабаку спешат,
Прости моим рукам, что тянутся к вину.
[por-0004]
Пью разноцветное вино
И слышу я то здесь, то там:
"Не пей вина, не пей Хайям,
Ведь враг религии оно!"
О, если так, я вам клянусь,
О, если веры враг вино --
Я кровью вражеской упьюсь,
Так по закону быть должно!
[por-0005]
Скажи, ты знаешь ли, зачем петух дворовый
С рассветом дня, с зарею новой
Горланит часто, каждый миг?
И отчего печален этот крик?
Петух кричит тебе, что в зеркале рассвета
Ночь уходящую его завидел взор,
Что безвозвратна полночь эта,
А ты -- такой же все невежда до сих пор.
[por-0006]
Уж лучше пить и красотой
Тюльпаноликих наслаждаться,
Чем лицемерным быть ханжой
И в благочестьи упражняться.
Ведь, если скажешь, в ад пойдет
И упоенный и влюбленный,
То в рай уже никто рожденный,
Никто из смертных не войдет.
[por-0007]
Хоть Коран и почитают [К-021]
Откровением святым,
Но не все его читают,
И не все знакомы с ним.
А вот есть слова на чаше,
Что сплелися в ясный стих, --
За пирушкой взоры ваши
Каждый раз читают их.
(перевод: В. Рафальский)
[raf-0001]
Весь мир Тебя ищет. Томятся все души.
Дервиш и богатый бессильны средь ночи. [Д-004]
У всех на устах Ты, но глухи все уши.
Пред всеми Твой образ, но слепы все очи.
(перевод: А. Ревич)
[rev-0001]
Сколько печалей мне волей твоею дано.
Ты ежечасно мне горе несешь не одно.
Пусть же оплачут меня, ибо слез я достоин:
Рядом с тобою до гроба мне быть суждено.
[rev-0002]
Ты, виночерпий, был столь милосерден со мной,
Если б не ты, разве мне бы помог кто иной?
Если уж ты мне в печали не дашь утешенья,
Кто же поможет мне сладить с моею бедой?
[rev-0003]
О виночерпий! Уже воссияла луна!
Небо к нам часто сурово. Налей же вина!
Ведаешь сам ты, как смерть пепелит нашу ниву,
Глазом моргнуть не успеешь -- дотла сожжена.
[rev-0004]
Если игла в целом городе только одна,
Самому бедному в пятку вонзится она.
И на базарных весах -- уж на что справедливы! --
Чаша, где больше лежит, перевесить должна.
[rev-0005]
О виночерпий, восстань и скорее вина мне налей!
Миг забытья столь прекрасен в мелькании дней.
Радуйся, друг мой, всему, что нам жизнь даровала,
Ведь ничего мы не видим хорошего в ней.
[rev-0006]
С чашей вина над ручьем развлекаться надо,
Скорби и горестных дум опасаться надо.
Роза цветет десять дней, также краток наш век.
А посему нам всегда улыбаться надо.
[rev-0007]
О виночерпий, над жизнью не вижу владык,
Правда, всесильны вино и красавицы лик.
Дружим с вином, ибо в мощи ему уступает
Все -- и живая вода, и эдемский родник. [Э-001]
(перевод: Осип Румер)
[rum-0001]
Вот снова день исчез, как ветра легкий стон,
Из нашей жизни, друг, навеки выпал он.
Но я, покуда жив, тревожиться не стану
О дне, что отошел, и дне, что не рожден.
[rum-0002]
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?
[rum-0003]
Лепящий черепа таинственный гончар
Особый проявил к сему искусству дар:
На скатерть бытия он опрокинул чашу
И в ней пылающий зажег страстей пожар.
[rum-0004]
Будь все добро мое кирпич один, в кружало
Его бы я отнес в обмен на полбокала.
Как завтра проживу? Продам чалму и плащ,
Ведь не святая же Мария их соткала.
[rum-0005]
Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс.
Глупец, кто для вина лишь клевету припас.
Ты говоришь, что мы должны вина чураться?
Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас.
[rum-0006]
Как надоели мне несносные ханжи!
Вина подай, саки, и, кстати, заложи [С-001]
Тюрбан мой в кабаке и мой молельный коврик:
Не только на словах я враг всей этой лжи.
[rum-0007]
Благоговейно чтят везде стихи корана, [К-021]
Но как читают их? Не часто и не рьяно.
Тебя ж, сверкающий вдоль края кубка стих,
Читают вечером, и днем, и утром рано.
[rum-0008]
Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух
Мять глину, бить, давать ей сотни оплеух,
Ведь этот влажный прах трепещущей был плотью,
Покуда жизненный огонь в нем не потух.
[rum-0009]
Знай, в каждом атоме тут, на земле, таится
Дышавший некогда кумир прекраснолицый.
Снимай же бережно пылинку с милых кос:
Прелестных локонов была она частицей.
[rum-0010]
Увы, не много дней нам здесь побыть дано,
Прожить их без любви и без вина -- грешно.
Не стоит размышлять, мир этот стар иль молод:
Коль суждено уйти -- не все ли нам равно?
[rum-0011]
О, если б, захватив с собой стихов диван [Д-009]
Да в кувшине вина и сунув хлеб в карман,
Мне провести с тобой денек среди развалин, --
Мне позавидовать бы мог любой султан.
[rum-0012]
Будь глух к ученому о боге суесловью,
Целуй кумир, к его прильнувши изголовью.
Покуда кровь твою не пролил злобный рок,
Свой кубок наполняй бесценных гроздий кровью.
[rum-0013]
Кумир мой, вылепил тебя таким гончар,
Что пред тобой луна своих стыдится чар.
Другие к празднику себя пусть украшают,
Ты -- праздник украшать собой имеешь дар.
[rum-0014]
Кумир мой -- горшая из горьких неудач!
Сам ввергнут, но не мной, в любовный жар и плач,
Увы, надеяться могу ль на исцеленье,
Раз тяжко занемог единственный мой врач?
[rum-0015]
Ты сердце бедное мое, господь, помилуй,
И грудь, которую томит огонь постылый,
И ноги, что всегда несут меня в кабак,
И руку, что сжимать так любит кубок милый.
[rum-0016]
Растить в душе побег унынья -- преступленье,
Пока не прочтена вся книга наслажденья.
Лови же радости и жадно пей вино:
Жизнь коротка, увы! Летят ее мгновенья.
[rum-0017]
Скорей вина сюда! Теперь не время сну,
Я славить розами ланит хочу весну.
Но прежде Разуму, докучливому старцу,
Чтоб усыпить его, в лицо вином плесну.
[rum-0018]
День завтрашний -- увы! -- сокрыт от наших глаз!
Спеши использовать летящий в бездну час.
Пей, луноликая! Как часто будет месяц
Всходить на небосвод, уже не видя нас.
[rum-0019]
Лик розы освежен дыханием весны,
Глаза возлюбленной красой лугов полны,
Сегодня чудный день! Возьми бокал, а думы
О зимней стуже брось: они всегда грустны.
[rum-0020]
Друзья, бокал -- рудник текучего рубина,
А хмель -- духовная бокала сердцевина.
Вино, что в хрустале горит, -- покровом слез
Едва прикрытая кровавая пучина.
[rum-0021]
Спросил у чаши я, прильнув устами к ней:
"Куда ведет меня чреда ночей и дней?"
Не отрывая уст, ответила мне чаша:
"Ах, больше в этот мир ты не вернешься. Пей!"
[rum-0022]
Бокала полного веселый вид мне люб,
Звук арф, что жалобно при том звенит, мне люб,
Ханжа, которому чужда отрада хмеля, --
Когда он за сто верст, горами скрыт, -- мне люб.
[rum-0023]
Разумно ль смерти мне страшиться? Только раз
Я ей взгляну в лицо, когда придет мой час.
И стоит ли жалеть, что я -- кровавой слизи,
Костей и жил мешок -- исчезну вдруг из глаз?
[rum-0024]
Призыв из кабака поднял меня от сна:
"Сюда, беспутные поклонники вина!
Пурпурной влагою скорей наполним чаши,
Покуда мера дней, как чаша, не полна".
[rum-0025]
Ах, сколько, сколько раз, вставая ото сна,
Я обещал, что впредь не буду пить вина,
Но нынче, господи, я не даю зарока:
Могу ли я не пить, когда пришла весна?
[rum-0026]
Смотри: беременна душою плоть бокала,
Как если б лилия чревата розой стала.
Нет, это пригоршня текучего огня
В утробе ясного, как горный ключ, кристалла.
[rum-0027]
Влюбленный на ногах пусть держится едва.
Пусть у него гудит от хмеля голова.
Лишь трезвый человек заботами снедаем.
А пьяному ведь все на свете трын-трава.
[rum-0028]
Мне часто говорят: "Поменьше пей вина!
В том, что ты пьянствуешь, скажи нам, чья вина?"
Лицо возлюбленной моей повинно в этом:
Я не могу не пить, когда со мной она.
[rum-0029]
В бокалы влей вина и песню затяни нам,
Свой голос примешав к стенаньям соловьиным!
Без песни пить нельзя, -- ведь иначе вино
Нам разливалось бы без бульканья кувшином.
[rum-0030]
Запрет вина -- закон, считающийся с тем,
Кем пьется, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить -- признак мудрости, а не порок совсем.
[rum-0031]
Как долго пленными нам быть в тюрьме мирской?
Кто сотню лет иль день велит нам жить с тоской?
Так лей вино в бокал, покуда сам не стал ты
Посудой глиняной в гончарной мастерской.
[rum-0032]
Налей, хоть у тебя уже усталый вид,
Еще вина: оно нам жизнь животворит,
О мальчик, поспеши! Наш мир подобен сказке,
И жизнь твоя, увы, без устали бежит.
[rum-0033]
Пей, ибо скоро в прах ты будешь обращен
Без друга, без жены твой долгий будет сон.
Два слова на ухо сейчас тебе шепну я:
"Когда тюльпан увял, расцвесть не может он".
[rum-0034]
Все те, что некогда, шумя, сюда пришли
И обезумели от радостей земли, --
Пригубили вина, потом умолкли сразу
И в лоно вечного забвения легли.
[rum-0035]
Я к гончару зашел: он за комком комок
Клал глину влажную на круглый свой станок:
Лепил он горлышки и ручки для сосудов
Из царских черепов и из пастушьих ног.
[rum-0036]
Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, -- что дальше?
Пускай твой жизненный замкнулся круг, -- что дальше?
Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет
И сотню лет еще, -- скажи, мой друг, что дальше?
[rum-0037]
Приход наш и уход загадочны, -- их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели,
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?
[rum-0038] [org-0417]
Хоть сотню проживи, хоть десять сотен лет,
Придется все-таки покинуть этот свет,
Будь падишахом ты иль нищим на базаре, --
Цена тебе одна: для смерти санов нет.
[rum-0039] [org-0499]
Ты видел мир, но все, что ты видал, -- ничто.
Все то, что говорил ты и слыхал, -- ничто.
Итог один, весь век ты просидел ли дома,
Иль из конца в конец мир исшагал, -- ничто.
[rum-0040]
От стрел, что мечет смерть, нам не найти щита:
И с нищим, и с царем она равно крута.
Чтоб с наслажденьем жить, живи для наслажденья,
Все прочее -- поверь! -- одна лишь суета.
[rum-0041]
Где высился чертог в далекие года
И проводила дни султанов череда,
Там ныне горлица сидит среди развалин
И плачет жалобно: "Куда, куда, куда?"
[rum-0042]
Я утро каждое спешу скорей в кабак
В сопровождении товарищей-гуляк.
Коль хочешь, господи, сдружить меня с молитвой,
Мне веру подари, святой податель благ!
[rum-0043]
Моей руке держать кувшин вина -- отрада;
Священных свитков ей касаться и не надо:
Я от вина промок; не мне, ханжа сухой,
Не мне, а вот тебе опасно пламя ада.
[rum-0044]
Нас, пьяниц, не кори! Когда б господь хотел,
Он ниспослал бы нам раскаянье в удел.
Не хвастай, что не пьешь -- немало за тобою,
Приятель, знаю я гораздо худших дел.
[rum-0045]
Блуднице шейх сказал: "Ты, что ни день, пьяна, [Ш-006]
И что ни час, то в сеть другим завлечена!"
Ему на то: "Ты прав: но ты-то сам таков ли,
Каким всем кажешься?" -- ответила она.
[rum-0046]
За то, что вечно пьем и в опьяненье пляшем,
За то, что почести оказываем чашам,
Нас не кори, ханжа! мы влюблены в вино,
И милые уста всегда к услугам нашим.
[rum-0047]
Над краем чаши мы намазы совершаем, [Н-003]
Вином пурпуровым свой дух мы возвышаем;
Часы, что без толку в мечетях провели,
Отныне в кабаке наверстывать решаем.
[rum-0048]
Ужели бы гончар им сделанный сосуд
Мог в раздражении разбить, презрев свой труд?
А сколько стройных ног, голов и рук прекрасных,
Любовно сделанных, в сердцах разбито тут!
[rum-0049]
Небесный свод жесток и скуп на благодать,
Так пей же и на трон веселия воссядь.
Пред господом равны и грех и послушанье,
Бери ж от жизни все, что только можешь взять.
[rum-0050]
День каждый услаждай вином, -- нет, каждый час:
Ведь может лишь оно мудрее сделать нас,
Когда бы некогда Иблис вина напился, [И-001]
Перед Адамом он склонился б двести раз.
[rum-0051]
Мудрец приснился мне. "Веселья цвет пригожий
Во сне не расцветет, -- мне молвил он, -- так что же
Ты предаешься сну? Пей лучше гроздий сок,
Успеешь выспаться, в сырой могиле лежа".
[rum-0052]
Жестокий этот мир нас подвергает смене
Безвыходных скорбей, безжалостных мучений.
Блажен, кто побыл в нем недолго и ушел,
А кто не приходил совсем, еще блаженней,
[rum-0053]
От страха смерти я, -- поверьте мне, -- далек:
Страшнее жизни что мне приготовил рок?
Я душу получил на подержанье только
И возвращу ее, когда наступит срок.
[rum-0054]
С тех пор, как на небе Венера и Луна,
Кто видел что-нибудь прекраснее вина?
Дивлюсь, что продают его виноторговцы:
Где вещь, что ценностью была б ему равна?
[rum-0055]
Твои дары, о жизнь, -- унынье и туга;
Хмельная чаша лишь одна нам дорога.
Вино ведь -- мира кровь, а мир -- наш кровопийца,
Так как же нам не пить кровь кровного врага?
[rum-0056]
Поток вина -- родник душевного покоя
Врачует сердце он усталое, больное.
Потоп отчаянья тебе грозит? Ищи
Спасение в вине: ты с ним в ковчеге Ноя.
[rum-0057]
Венец с главы царя, корону богдыханов [Б-007]
И самый дорогой из пресвятых тюрбанов
За песнь отдал бы я, на кубок же вина
Я б четки променял, сию орду обманов.
[rum-0058]
Не зарекайся пить бесценных гроздий сок,
К себе раскаянье ты пустишь на порог.
Рыдают соловьи, и расцветают розы...
Ужели в час такой уместен твой зарок?
[rum-0059]
Друг, в нищете своей отдай себе отчет!
Ты в мир ни с чем пришел, могила все возьмет.
"Не пью я, ибо смерть близка", -- мне говоришь ты;
Но пей ты иль не пей -- она в свой час придет.
[rum-0060]
Тревога вечная мне не дает вздохнуть,
От стонов горестных моя устала грудь.
Зачем пришел я в мир, раз -- без меня ль, со мной ли --
Все так же он вершит свой непонятный путь?
[rum-0061]
Водой небытия зародыш мой вспоен,
Огнем страдания мой мрачный дух зажжен;
Как ветер, я несусь из края в край вселенной
И горсточкой земли окончу жизни сон.
[rum-0062]
Несовместимых мы всегда полны желаний:
В одной руке бокал, другая -- на коране. [К-021]
И так вот мы живем под сводом голубым,
Полубезбожники и полумусульмане.
[rum-0063]
Из всех, которые ушли в тот дальний путь,
Назад вернулся ли хотя бы кто-нибудь?
Не оставляй добра на перекрестке этом:
К нему возврата нет, -- об этом не забудь.
[rum-0064]
Нам с гуриями рай сулят на свете том [Г-003]
И чаши, полные пурпуровым вином.
Красавиц и вина бежать на свете этом
Разумно ль, если к ним мы все равно придем?
[rum-0065]
От вешнего дождя не стало холодней;
Умыло облако цветы, и соловей
На тайном языке взывает к бледной розе:
"Красавица, вина пурпурного испей!"
[rum-0066]
Вы говорите мне: "За гробом ты найдешь
Вино и сладкий мед. Кавсер и гурий". Что ж, [Г-003],[К-003]
Тем лучше. Но сейчас мне кубок поднесите:
Дороже тысячи в кредит -- наличный грош.
[rum-0067]
В тот час, как свой наряд фиалка расцветит
И ветер утренний в весенний сад влетит,
Блажен, кто сядет пить вдвоем с сереброгрудой
И разобьет потом бокал о камень плит.
[rum-0068]
Я пьяным встретил раз пред дверью кабака
С молельным ковриком и кубком старика;
Мой изумленный взор заметив, он воскликнул:
"Смерть ждет нас впереди, давай же пить пока!"
[rum-0069]
Сей жизни караван не мешкает в пути:
Повеселившись чуть, мы прочь должны уйти.
О том, что завтра ждет товарищей, не думай,
Неси вина сюда, -- уж рассвело почти.
[rum-0070]
Пред взором милых глаз, огнем вина объятый,
Под плеск ладоней в пляс лети стопой крылатой!
В десятом кубке прок, ей-ей же, не велик:
Чтоб жажду утолить, готовь шестидесятый.
[rum-0071]
Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,
И только круглые глупцы -- любимцы рока.
Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда
Кувшин мутящего нам ум хмельного сока!
[rum-0072]
Один Телец висит высоко в небесах, [Т-004]
Другой своим хребтом поддерживает прах.
А меж обоими тельцами, -- поглядите, --
Какое множество ослов пасет аллах! [А-017]
[rum-0073]
Общаясь с дураком, не оберешься срама,
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.
[rum-0074]
Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот.
Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот.
Пытался часто я лукавить и хитрить,
Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт.
[rum-0075]
О чадо четырех стихий, внемли ты вести
Из мира тайного, не знающего лести!
Ты зверь и человек, злой дух и ангел ты;
Все, чем ты кажешься, в тебе таится вместе.
[rum-0076] [org-0662]
Прославься в городе -- возбудишь озлобленье,
А домоседом стань -- возбудишь подозренье,
Не лучше ли тебе, хотя б ты Хызром был, [Х-017]
Ни с кем не знаться, жить всегда в уединеньи?
[rum-0077]
В молитве и посте я, мнилось мне, нашел
Путь к избавлению от всех грехов и зол;
Но как-то невзначай забыл про омовенье,
Глоток вина хлебнул -- и прахом пост пошел.
[rum-0078]
Молитвы побоку! Избрав благую часть,
В беспутство прежнее решил я снова впасть
И, шею вытянув, как горлышко сосуда,
К сосудам кабака присасываюсь всласть.
[rum-0079]
Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью.
Мы от самих себя хотим на миг уйти
И только потому к хмельному склонны зелью.
[rum-0080]
Ко мне ворвался ты, как ураган, господь,
И опрокинул мне с вином стакан, господь!
Я пьянству предаюсь, а ты творишь бесчинства?
Гром разрази меня, коль ты не пьян, господь!
[rum-0081]
Скорее пробудись от сна, о мой саки! [С-001]
Налей пурпурного вина, о мой саки! [С-001]
Пока нам черепа не превратили в чаши,
Пусть будет пара чаш полна, о мой саки! [С-001]
[rum-0082]
Огню, сокрытому в скале, подобен будь,
А волны смерти все ж к тебе разыщут путь.
Не прах ли этот мир? О, затяни мне песню!
Не дым ли эта жизнь? Вина мне дай хлебнуть!
[rum-0083]
Усами я мету кабацкий пол давно,
Душа моя глуха к добру и злу равно.
Обрушься мир, -- во сне хмельном пробормочу я:
"Скатилось, кажется, ячменное зерно".
[rum-0084]
Сей мир, в котором ты живешь, -- мираж, не боле,
Так стоит ли роптать и жаждать лучшей доли?
С мученьем примирись и с роком не воюй:
Начертанное им стереть мы в силах, что ли?
[rum-0085]
Ты все пытаешься проникнуть в тайны света,
В загадку бытия... к чему, мой друг, все это?
Ночей и дней часы беспечно проводи,
Ведь все устроено без твоего совета.
[rum-0086]
Пред пьяным соловьем, влетевшим в сад, сверкал
Средь роз смеющихся смеющийся бокал,
И, подлетев ко мне, певец любви на тайном
Наречии: "Лови мгновение!"-- сказал.
[rum-0087]
Мне чаша чистого вина всегда желанна,
И стоны нежных флейт я б слушал неустанно.
Когда гончар мой прах преобразит в кувшин,
Пускай наполненным он будет постоянно.
[rum-0088]
Увы, нас вычеркнет из книги жизни рок,
И смертный час от нас, быть может, недалек.
Не медли же, саки, неси скорее влагу, [С-001]
Чтоб ею оросить наш прах ты завтра мог.
[rum-0089]
Доколе будешь нас корить, ханжа ты скверный,
За то, что к кабаку горим любовью верной?
Нас радуют вино и милая, а ты
Опутан четками и ложью лицемерной.
[rum-0090]
Поменьше размышляй о зле судьбины нашей,
С утра до вечера не расставайся с чашей,
К запретной дочери лозы присядь, -- она
Своей дозволенной родительницы краше.
[rum-0091]
Охотно платим мы за всякое вино,
А мир? Цена ему -- ячменное зерно.
"Окончив жизнь, куда уйдем?" Вина налей мне
И можешь уходить, -- куда, мне все равно.
[rum-0092]
С друзьями радуйся, пока ты юн, весне:
В кувшине ничего не оставляй на дне!
Ведь был же этот мир водой когда-то залит,
Так почему бы нам не утонуть в вине?
[rum-0093]
Отречься от вина? Да это все равно,
Что жизнь свою отдать! Чем возместишь вино?
Могу ль я сделаться приверженцем ислама,
Когда им высшее из благ запрещено?
[rum-0094]
На мир -- пристанище немногих наших дней --
Я долго устремлял пытливый взор очей.
И что ж? Твое лицо светлей, чем светлый месяц;
Чем стройный кипарис, твой чудный стан прямей.
[rum-0095]
Чье сердце не горит любовью страстной к милой, --
Без утешения влачит свой век унылый.
Дни, проведенные без радостей любви,
Считаю тяготой ненужной и постылой.
[rum-0096]
Скажи, за что меня преследуешь, о небо?
Будь камни у тебя, ты все их слало мне бы.
Чтоб воду получить, я должен спину гнуть,
Бродяжить должен я из-за краюхи хлеба.
[rum-0097]
Богатством, -- слова нет, -- не заменить ума,
Но неимущему и рай земной -- тюрьма.
Фиалка нищая склоняет лик, а роза
Смеется: золотом полна ее сума.
[rum-0098]
Тому, на чьем столе надтреснутый кувшин
Со свежею водой и только хлеб один,
Увы, приходится пред тем, кто ниже, гнуться
Иль называть того, кто равен, "господин".
[rum-0099]
О, если б каждый день иметь краюху хлеба,
Над головою кров и скромный угол, где бы
Ничьим владыкою, ничьим рабом не быть!
Тогда благословить за счастье можно б небо.
[rum-0100]
На чьем столе вино, и сладости, и плов?
Сырого неуча. Да, рок -- увы -- таков!
Турецкие глаза -- красивейшие в мире --
Находим у кого? Обычно у рабов.
[rum-0101]
Я знаю этот вид напыщенных ослов:
Пусты, как барабан, а сколько громких слов!
Они -- рабы имен. Составь себе лишь имя,
И ползать пред тобой любой из них готов.
[rum-0102]
О небо, я твоим вращеньем утомлен,
К тебе без отклика возносится мой стон.
Невежд и дурней лишь ты милуешь, -- так знай же:
Не так уже я мудр, не так уж просвещен.
[rum-0103]
Напрасно ты винишь в непостоянстве рок;
Что не внакладе ты, тебе и невдомек.
Когда б он в милостях своих был постоянен,
Ты б очереди ждать своей до смерти мог.
[rum-0104]
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
[rum-0105]
Чтоб счастье испытать, вина себе налей,
День нынешний презри, о прошлых не жалей,
И цепи разума хотя б на миг единый,
Тюремщик временный, сними с души своей.
[rum-0106]
Мне свят веселый смех иль пьяная истома,
Другая вера мне иль ересь незнакома.
Я спрашивал судьбу: "Кого же любишь ты?"
Она в ответ: "Сердца, где радость вечно дома".
[rum-0107]
Пусть не томят тебя пути судьбы проклятой,
Пусть не волнуют грудь победы и утраты.
Когда покинешь мир -- ведь будет все равно,
Что делал, говорил, чем запятнал себя ты.
[rum-0108]
День завтрашний от нас густою мглой закрыт,
Одна лишь мысль о нем пугает и томит.
Летучий этот миг не упускай! Кто знает,
Не слезы ли тебе грядущее сулит?
[rum-0109]
Что б ты ни делал, рок с кинжалом острым -- рядом,
Коварен и жесток он к человечьим чадам.
Хотя б тебе в уста им вложен пряник был, --
Смотри, не ешь его, -- он, верно, смешан с ядом.
[rum-0110]
О, как безжалостен круговорот времен!
Им ни одни из всех узлов не разрешен:
Но, в сердце чьем-нибудь едва заметив рану,
Уж рану новую ему готовит он.
[rum-0111]
Под этим небом жизнь -- терзаний череда,
А сжалится ль оно над нами? Никогда.
О нерожденные! Когда б о наших муках
Вам довелось узнать, не шли бы вы сюда.
[rum-0112]
Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи темной,
Посуесловили и погрузились в сон.
[rum-0113]
Мне так небесный свод сказал: "О человек,
Я осужден судьбой на этот страшный бег.
Когда б я властен был над собственным вращеньем,
Его бы я давно остановил навек".
[rum-0114]
Мы чистыми пришли, -- с клеймом на лбах уходим,
Мы с миром на душе пришли, -- в слезах уходим,
Омытую водой очей и кровью жизнь
Пускаем на ветер и снова в прах уходим.
[rum-0115]
Когда б в желаниях я быть свободным мог
И власть бы надо мной утратил злобный рок,
Я был бы рад на свет не появляться вовсе,
Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.
[rum-0116]
Однажды встретился пред старым пепелищем
Я с мужем, жившим там отшельником и нищим;
Чуждался веры он, законов, божества:
Отважнее его мы мужа не отыщем.
[rum-0117]
Будь милосердна, жизнь, мой виночерпий злой!
Мне лжи, бездушия и подлости отстой
Довольно подливать! Поистине, из кубка
Готов я выплеснуть напиток горький твой.
[rum-0118]
О сердце, твой удел, -- вовек, не зная сна,
Из чаши скорби пить, испить ее до дна.
Зачем, душа, в моем ты поселилась теле,
Раз из него уйти ты все равно должна?
[rum-0119]
Кого из нас не ждет последний, Страшный суд,
Где мудрый приговор над ним произнесут?
Предстанем же в тот день, сверкая белизною:
Ведь будет осужден весь темноликий люд.
[rum-0120]
Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья,
Осталась темной нам загадка бытия,
За пологом про "я" и "ты" порою шепчут,
Но полог упадет -- и где мы, ты и я?
[rum-0121]
Никто не лицезрел ни рая, ни геенны;
Вернулся ль кто-нибудь оттуда в мир ваш тленный?
Но эти призраки бесплотные -- для нас
И страхов и надежд источник неизменный.
[rum-0122]
Для тех, кто искушен в коварстве нашей доли,
Все радости и все мученья не одно ли?
И зло и благо нам даны на краткий срок, --
Лечиться стоит ли от мимолетной боли?
[rum-0123]
Ты знаешь, почему в передрассветный час
Петух свой скорбный клич бросает столько раз?
Он в зеркале зари увидеть понуждает,
Что ночь -- еще одна -- прошла тайком от нас.
[rum-0124]
Небесный круг, ты -- наш извечный супостат!
Нас обездоливать, нас истязать ты рад.
Где б ни копнуть, земля, в твоих глубинах, -- всюду
Лежит захваченный у нас бесценный клад.
[rum-0125]
Ответственность за то, что краток жизни сон,
Что ты отрадою земною обделен,
На бирюзовый свод не возлагай угрюмо:
Поистине, тебя беспомощнее он.
[rum-0126]
Свод неба, это -- горб людского бытия,
Джейхун -- кровавых слез ничтожная струя, [Д-007]
Ад -- искра из костра безвыходных страданий,
Рай -- радость краткая, о человек, твоя!
[rum-0127]
Мне без вина прожить и день один -- страданье.
Без хмеля я с трудом влачу существованье.
Но близок день, когда мне чашу подадут,
А я поднять ее не буду в состоянье.
[rum-0128]
Ты, книга юности, дочитана, увы!
Часы веселия, навек умчались вы!
О птица-молодость, ты быстро улетела,
Ища свежей лугов и зеленей листвы.
[rum-0129]
Недолог розы век: чуть расцвела -- увяла,
Знакомство с ветерком едва свела -- увяла.
Недели не прошло, как родилась она,
Темницу тесную разорвала -- увяла.
[rum-0130]
Лишь на небе рассвет займется еле зримый,
Тяни из чаши сок лозы неоценимой!
Мы знаем: истина в устах людей горька, --
Так, значит, истиной вино считать должны мы.
[rum-0131]
Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет
И нужно ли бежать за наслажденьем вслед?
Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю, [С-001]
Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.
[rum-0132]
С тех пор, как отличать я руки стал от ног,
Ты руки мне связал, безмерно подлый рок,
Но взыщешь и за дни, когда мне не сверкали
Ни взор красавицы, ни пьяных гроздий сок.
[rum-0133]
Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,
И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.
Назвал он эту дичь людьми и на нее
Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.
[rum-0134]
Раз божьи и мои желания несходны,
Никак не могут быть мои богоугодны,
Коль воля господа блага, то от грехов
Мне не спастись, увы, -- усилия бесплодны.
[rum-0135]
Хоть мудрый шариат и осудил вино, [Ш-003]
Хоть терпкой горечью пропитано оно, --
Мне сладко с милой пить. Недаром говорится:
"Мы тянемся к тому, что нам запрещено".
[rum-0136]
Я дня не провожу без кубка иль стакана,
Но нынешнюю ночь святую Рамазана [Р-003]
Хочу -- уста к устам и грудь прижав к груди --
Не выпускать из рук возлюбленного жбана.
[rum-0137]
Обета трезвости не даст, кому вино --
Из благ сладчайшее, кому вся жизнь оно.
Кто в Рамазане дал зарок не пить, -- да будет, [Р-003]
Хоть не свершать намаз ему разрешено. [Н-003]
[rum-0138]
Владыкой рая ли я вылеплен иль ада,
Не знаю я, но знать мне это и не надо:
Мой ангел, и вино, и лютня здесь, со мной,
А для тебя они -- загробная награда.
[rum-0139]
Налей вина, саки! Тоска стесняет грудь: [С-001]
Не удержать нам жизнь, текучую, как ртуть.
Не медли! Краток сон дарованного счастья.
Не медли! Юности, увы, недолог путь.
[rum-0140]
Увы, глоток воды хлебнуть не можешь ты,
Чтоб не прибавил рок и хмеля маеты;
Не можешь посолить ломоть ржаного хлеба,
Чтоб не задели ран соленые персты.
[rum-0141]
Сказала роза: "Ах, на розовый елей
Краса моя идет, которой нет милей!" --
"Кто улыбался миг, тот годы должен плакать", --
На тайном языке ответил соловей.
[rum-0142]
На происки судьбы злокозненной не сетуй,
Не утопай в тоске, водой очей согретой!
И дни и ночи пей пурпурное вино,
Пока не вышел ты из круга жизни этой.
[rum-0143]
Трава, которою -- гляди!-- окаймлена
Рябь звонкого ручья, -- душиста и нежна.
Ее с презрением ты не топчи: быть может,
Из праха ангельской красы взошла она.
[rum-0144]
Фаянсовый кувшин, от хмеля как во сне,
Недавно бросил я о камень; вдруг вполне
Мне внятным голосом он прошептал: "Подобен
Тебе я был, а ты подобен будешь мне".
[rum-0145]
Вчера в гончарную зашел я в поздний час,
И до меня горшков беседа донеслась.
"Кто гончары, -- вопрос один из них мне задал, --
Кто покупатели, кто продавцы средь нас?"
[rum-0146]
Когда, как деревцо, меня из бытия
С корнями вырвет рок и в прах рассыплюсь я,
Кувшин для кабака пусть вылепят из праха, --
Наполненный вином, я оживу, друзья.
[rum-0147]
Нам жизнь навязана; ее водоворот
Ошеломляет нас, но миг один -- и вот
Уже пора уйти, не зная цели жизни,
Приход бессмысленный, бессмысленный уход!
[rum-0148]
То слышу я: "Не пей, сейчас у нас Шабан", [Ш-001]
А то: "Реджеб идет, не напивайся пьян". [Р-002]
Пусть так: то месяцы аллаха и пророка; [А-017]
Что ж, изберу себе для пьянства Рамазан. [Р-003]
[rum-0149]
Когда ты для меня слепил из глины плоть,
Ты знал, что мне страстей своих не побороть;
Не ты ль тому виной, что жизнь моя греховна?
Скажи, за что же мне гореть в аду, господь?
[rum-0150]
Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже!
Изгнал ты грешника из рая отчего же?
Заслуга велика ль послушного простить?
Прости ослушника, о милосердный боже!
[rum-0151]
Когда-нибудь, огнем любовным обуян,
В душистых локонах запутавшись и пьян,
Паду к твоим ногам, из рук роняя чашу
И с пьяной головы растрепанный тюрбан.
[rum-0152]
Шабан сменяется сегодня Рамазаном, -- [Ш-001],[Р-003]
Расстаться надобно с приятелем-стаканом.
Я пред разлукой так в последний раз напьюсь,
Что буду месяц весь до разговенья пьяным.
[rum-0153]
Хоть я и пьяница, о муфтий городской, [М-013]
Степенен все же я в сравнении с тобой;
Ты кровь людей сосешь, -- я лоз. Кто кровожадней:
Я или ты? Скажи, не покриви душой!
[rum-0154]
Пусть будет, пьяницы, кабак наполнен вами,
Плащи ханжей святых пускай охватит пламя,
Клочки почтенных ряс из шерсти голубой
Пускай волочатся под пьяными ногами!
[rum-0155]
Что я дружу с вином, не отрицаю, нет,
Но справедливо ли хулишь меня, сосед?
О, если б все грехи рождали опьяненье!
Тогда бы слышали мы только пьяный бред.
[rum-0156]
Прошу могилу мне с землей сровнять, да буду
Смиренья образцом всему честному люду;
Затем, смесив мой прах с пурпуровым вином,
Покрышку вылепить к кабацкому сосуду.
[rum-0157]
Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе, [К-026],[К-001]
Трезвон колоколов -- язык смиренья рабий,
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе. [М-009]
[rum-0158]
Бушуют в келиях, мечетях и церквах,
Надежда в рай войти и перед адом страх.
Лишь у того в душе, кто понял тайну мира,
Сок этих сорных трав весь высох и зачах.
[rum-0159]
Не прав, кто думает, что бог неумолим.
Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим.
Ты в кабаке умри сегодня от горячки, --
Сей грех он через год простит костям твоим.
[rum-0160]
В глуби небес -- бокал, невидимый для глаз:
Он уготован там для каждого из нас.
Поэтому, мой друг, к его краям устами
Прильни безропотно, когда придет твой час.
[rum-0161]
Что плоть твоя, Хайям? Шатер, где на ночевку,
Как странствующий шах, дух сделал остановку.
Он завтра на заре свой путь возобновит,
И смерти злой фарраш свернет шатра веревку. [Ф-002]
[rum-0162] [З-001]
Цветам и запахам владеть тобой доколе?
Доколь добру и злу твой ум терзать до боли?
Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом, --
В прах должен ты уйти, покорен общей доле.
[rum-0163]
Не унывай, мой друг! До месяца благого
Осталось мало дней, -- вас оживит он снова,
Кривится стан луны, бледнеет лик его, --
Она от мук поста сойти на нет готова.
[rum-0164]
Чем омываться нам, как не вином, друзья?
Мила нам лишь в кабак ведущая стезя.
Так будем пить! Ведь плащ порядочности нашей
Изодран, заплатать его уме нельзя.
[rum-0165]
Хмельная чаша нам хотя запрещена,
Не обходись и дня без песни и вина;
На землю выливай из полной чаши каплю,
А после этого всю осушай до дна.
[rum-0166]
Пусть пьяницей слыву, гулякой невозможным,
Огнепоклонником, язычником безбожным, --
Я, верен лишь себе, не придаю цены
Всем этим прозвищам -- пусть правильным, пусть ложным.
[rum-0167]
Коль ты мне друг, оставь словесную игру
И мне вина налей; когда же я умру,
Из праха моего слепив кирпич, снеси ты
Его в кабак и там заткни в стене дыру.
[rum-0168]
Когда последний вздох испустим мы с тобой,
По кирпичу на прах положат мой и твой.
А сколько кирпичей насушат надмогильных
Из праха нашего уж через год-другой!
[rum-0169]
Про вечность и про тлен оставим разговор,
В потоке мыслей я почувствовал затор,
Что может заменить вино в часы веселья?
Мгновенно перед ним стихает всякий спор.
[rum-0170]
Хочу упиться так, чтоб из моей могилы,
Когда в нее сойду, шел винный запах милый,
Чтоб вас он опьянял и замертво валил,
Мимоидущие товарищи-кутилы!
[rum-0171]
Упиться торопись вином: за шестьдесят
Тебе удастся ли перевалить? Навряд.
Покуда череп твой в кувшин не превратили,
Ты с кувшином вина не расставайся, брат.
[rum-0172]
Сегодня пятница: поэтому смени
На чашу кубок твой, а ежели все дни
И так из чаши пьешь, удвой ее сегодня:
Священный этот день особо помяни!
[rum-0173]
Полету ввысь, вино, ты учишь души наши,
С тобой, как с родинкой, красавец Разум краше.
Мы трезво провели весь долгий Рамазан, -- [Р-003]
Вот наконец Шавваль. Наполни, кравчий, чаши! [Ш-002]
[rum-0174]
Шавваль пришел. Вино, глушителя забот, [Ш-002]
Пусть виночерпий нам по чашам разольет.
Намордник строгого поста, узду намазов [Н-003]
С ослиных этих морд благой Шавваль сорвет. [Ш-002]
[rum-0175]
Когда бываю трезв, не мил мне белый свет,
Когда бываю пьян, впадает разум в бред.
Лишь состояние меж трезвостью и хмелем
Ценю я, -- вне его для нас блаженства нет.
[rum-0176]
У мира я в плену, -- я это вижу ясно:
Своею тягощусь природою всечасно.
Ни тот, ни этот мир постичь я не сумел, --
Пытливый разум свой я напрягал напрасно.
[rum-0177]
Скудеет в жилах кровь, скудеют наши силы;
Ах, мало ли сердец убил ты, рок постылый!
Кто в дальний путь ушел, тот навсегда исчез,
Нам некого спросить о крае за могилой.
[rum-0178]
Унылых осеней прошел над нами ряд,
И нашей жизни дни развеял листопад.
Пей! Ведь сказал мудрец, что лишь вина дурманом
Мы можем одолеть тоски душевной яд.
[rum-0179]
Саки, тоска моя кричит в припадке яром. [С-001]
Чем излечить ее, как не хмельным угаром?
Седая борода мне не мешает пить:
Твое вино весну рождает в сердце старом.
[rum-0180]
Когда б я отравил весь мир своею скверной --
Надеюсь, ты б меня простил, о милосердный!
Но ты ведь обещал в нужде мне руку дать:
Не жди, чтоб сделалась нужда моя безмерной.
[rum-0181]
Когда от жизненных освобожусь я пут
И люди образ мой забвенью предадут,
О, если бы тогда -- сказать ли вам? -- для пьяниц
Из праха моего был вылеплен сосуд!
[rum-0182]
Когда б ты жизнь постиг, тогда б из темноты
И смерть открыла бы тебе свои черты.
Теперь ты сам в себе, а ничего не знаешь, --
Что ж будешь знать, когда себя покинешь ты?
[rum-0183]
Вплоть до Сатурна я обрыскал божий свет.
На все загадки в нем сумел найти ответ,
Сумел преодолеть все узы и преграды,
Лишь узел твой, о смерть, мной не распутан, нет.
[rum-0184]
Ученью не один мы посвятили год,
Потом других учить пришел и нам черед.
Какие ж выводы из этой всей науки?
Из праха мы пришли, нас ветер унесет.
[rum-0185]
Умом ощупал я все мирозданья звенья,
Постиг высокие людской души паренья,
И, несмотря на то, уверенно скажу:
Нет состояния блаженней опьяненья.
[rum-0186]
Джемшида чашу я искал, не зная сна, [Д-005]
Когда же мной земля была обойдена,
От мужа мудрого узнал я, что напрасно
Так далеко ходил, -- в моей душе она.
[rum-0187]
Пришел он, моего жизнекрушенья час;
Из темных волн, увы, я ничего не спас!
Джемшида кубок я, но миг -- и он разбился; [Д-005]
Я факел радости, но миг -- и он погас.
[rum-0188]
Палаток мудрости нашивший без числа,
В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.
Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок
Надежда, старая торговка, продала.
[rum-0189]
Когда вы за столом, как тесная семья,
Опять усядетесь, -- прошу вас, о друзья,
О друге вспомянуть и опрокинуть чашу
На месте, где сидел средь вас, бывало, я.
[rum-0190]
Когда вселенную настигнет день конечный,
И рухнут небеса, и Путь померкнет Млечный,
Я, за полу схватив создателя, спрошу:
"За что же ты меня убил, владыка вечный?"
[rum-0191]
Когда пустился в бег златой небесный свод?
Когда поглотит смерть все, что под ним живет?
На это дать ответ людской не в силах разум:
Бесчисленным векам он потеряет счет.
[rum-0192]
Как много было зорь и сумерек до нас!
Недаром небесам кружиться дан приказ.
Будь осторожнее, ступню на землю ставя,
Повсюду чей-нибудь прекрасный тлеет глаз.
[rum-0193]
Цветочек вывел ли из почвы рок хоть раз,
Чтоб не сломить его, не растоптать тотчас?
Когда бы облака, как влагу, прах копили --
Из них бы милых кровь без устали лилась.
[rum-0194] = [der-0184]
.
.
.
.
[rum-0195]
Когда б я властен был над этим небом злым,
Я б сокрушил его и заменил другим,
Чтоб не было преград стремленьям благородным
И человек мог жить, тоскою не томим.
[rum-0196]
Блажен, кто на ковре сверкающего луга,
Пред кознями небес не ведая испуга,
Потягивает сок благословенных лоз
И гладит бережно душистый локон друга.
[rum-0197]
Пришла весна! Гляди, леса -- все зеленее
Сверкают на ветвях ладони Моисея,
Пестрят в лугах цветы, светясь, как Иисус,
И облака плывут, на землю слезы сея.
[rum-0198]
Не ставь ты дураку хмельного угощенья,
Чтоб оградить себя от чувства отвращенья:
Напившись, криками он спать тебе не даст,
А утром надоест, прося за то прощенья.
[rum-0199]
Везде зеленый рай, куда ни кинешь взгляд:
Кавсер течет, в эдем вдруг превратился сад. [К-003],[Э-001]
На райскую траву сядь с гуриеподобной [Г-003]
И торопись вкусить от неземных услад.
[rum-0200]
В день завтрашний нельзя сегодня заглянуть,
Одна лишь мысль о нем стесняет мукой грудь.
Кто знает, много ль дней тебе прожить осталось?
Не трать их попусту, благоразумен будь.
[rum-0201]
Ты перестань себя держать в такой чести,
О бренности того, что дышит, не грусти!
Пей! Жизнь, которая идет навстречу смерти,
Не лучше ли во сне иль в пьянстве провести?
[rum-0202] [org-0166],[comment]
Пей! Будет много мук, пока твой век не прожит.
Стечение планет не раз людей встревожит;
Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи
И кто-нибудь себе из них хоромы сложит.
[rum-0203]
Гляжу на землю я и сном объятых вижу;
Взираю в глубь земли -- землею взятых вижу;
В твою, небытие, пустыню взор вперив, --
Тех, кто ушли уже, и не зачатых вижу.
[rum-0204]
С вином и розами я шествовал доселе,
Не привели они меня к желанной цели.
Однако в сторону я не сверну: друзей
Бросать на полпути пристойно ль, в самом деле?
[rum-0205] = [pli-0451]
.
.
.
.
[rum-0206]
Кирпич на кувшине короны Джама краше, [Д-005]
И яства Мариам -- ничто пред винной чашей; [М-004]
Мне вздох из пьяных уст милей стократ, чем все,
Адхам и Бу-Саид, святые стоны ваши. [А-011],[Б-009]
[rum-0207]
Смотри: беременна душою плоть бокала,
Как если б лилия чревата розой стала.
Нет, это пригоршня текущего огня
В утробе ясного, как горный ключ, кристалла.
[rum-0208]
Вино питает мощь равно души и плоти,
К сокрытым тайнам ключ вы только в нем найдете.
Земной и горний мир, до вас мне дела нет!
Вы оба пред вином ничто в конечном счете.
[rum-0209]
Меня, когда умру, вы соком лоз омойте,
И над могилою хвалу вину пропойте.
Где в Судный день мой прах искать, я вам скажу:
Сады, вкруг кабаков цветущие, разройте.
[rum-0210]
Как полон я любви, как чуден милой лик,
Как много я б сказал и как мой нем язык!
Не странно ль, Господи? От жажды изнываю,
А тут же предо мной течет живой родник.
[rum-0211]
Аллахом нам в раю обещано вино, [А-017]
А стало быть, и здесь дозволено оно.
Тому арабу лишь, который изувечил
Верблюда у Хамзы, оно запрещено. [Х-004]
[rum-0212]
Неправда, будто пост нарушил я затем,
Что рамазан презрел, забыл о нем совсем; [Р-003]
О нет, от мук поста я света дня не взвидел,
Подумал: ночь еще, я ранний завтрак ем.
[rum-0213]
Суровый рамазан велел с вином проститься; [Р-003]
Где дни веселые? О них нам только снится.
Увы, невыпитый стоит в подвале жбан,
И не одна нетронутой ушла блудница.
[rum-0214]
Ты мрачен? Покури хашиш -- и мрака нет; [Х-010]
Иль кубок осуши -- тоски пройдет и след.
Но стал ты суфием, увы. Не пьешь, не куришь,
Булыжник погрызи -- вот мой тебе совет.
[rum-0215]
Сей караван-сарай, где то и дело день
Спешит, как гостя гость, сменить ночную тень, -
Развалины хором, где шли пиры Джамшидов, [Д-005]
Гробница, где дает Бахрамам спящим сень. [Б-006]
[rum-0216]
Мы в этот мир пришли вкусить короткий сон;
Кто мудр, из кабака тот не выходит вон.
Потоками вина туши огонь страданий,
Пока ты ветром в прах навеки не снесен.
[rum-0217]
Будь Аристотеля, Джемхура будь мудрей, [Д-006]
Будь богдыхана ты иль кесаря сильней, [Б-007]
Пей все равно вино. Конец один -- могила:
Ведь даже царь Вихрам почил навеки в ней. [В-003]
[rum-0218]
Когда под утренней росой дрожит тюльпан,
И низко, до земли, фиалка клонит стан,
Любуюсь розой я: как тихо подбирает
Бутон свою полу, дремотой сладкой пьян!
[rum-0219]
У занимающих посты больших господ
Нет в жизни радостей от множества забот,
А вот подите же: они полны презренья
Ко всем, чьи души червь стяжанья не грызет
[rum-0220]
Жильцы могил гниют дни, месяцы, года,
Немало их частиц исчезло без следа.
Какой же хмель свалил их с ног и не дает им
Прийти в сознание до Страшного суда?
[rum-0221]
Джамшида чашу я искал, не зная сна, [Д-005]
Когда же мной земля была обойдена,
От мужа мудрого узнал я, что напрасно
Так далеко ходил -- в моей душе она.
[rum-0222] = [rum-0075]
.
.
.
.
[rum-0223]
Старайся принимать без ропота мученья,
Не жалуйся на боль -- вот лучшее леченье.
Чтоб стал ты богачом, за нищенский удел
Благодари светил случайное стеченье.
[rum-0224]
Я научу тебя, как всем прийтись по нраву:
Улыбки расточай налево и направо,
Евреев, мусульман и христиан хвали --
И добрую себе приобретешь ты славу.
[rum-0225]
Красой затмила ты Китая дочерей,
Жасмина нежного твое лицо нежней.
Вчера взглянула ты на шаха Вавилона
И все взяла: ферзя, ладьи, слонов, коней.
[rum-0226]
Сядь, отрок! Не дразни меня красой своей!
Мне пожирать тебя огнем своих очей
Ты запрещаешь... Ах, я словно тот, кто слышит:
"Ты кубок опрокинь, но капли не пролей!"
[rum-0227]
Закон незыблемый внушен сердцам людей,
Но сказано: "Ему покорствовать не смей!"
Увы! Что делать мне с приказом и запретом:
"Ты чашу наклони, но капли не пролей!"
[rum-0228]
У мертвых и живых один владыка -- Ты.
Кто небо завертел над нами дико? -- Ты.
И тварь греховная, а Ты создатель мира;
Из нас виновен кто? Сам посуди-ка Ты!
[rum-0229]
Мне заповедь -- любовь, а не Коран, о нет! [К-021]
Я -- скромный муравей, не Сулейман, о нет! [С-005]
Найдете у меня лишь бледные ланиты,
И рубище, -- не шелк и не сафьян, о нет!
[rum-0230]
То не моя вина, что наложить печать
Я должен на свою заветную тетрадь:
Мне чернь ученая достаточно знакома,
Чтоб тайн своей души пред ней не разглашать.
[rum-0231]
Во мне вы видите чудовище разврата?
Пустое! Вы ль, ханжи, живете так уж свято?
Я, правда, пьяница, блудник и мужелюб,
Но в остальном -- слуга послушный шариата. [Ш-003]
[rum-0232]
За пьянство Господом не буду осужден:
Что стану пьяницей, от века ведал Он.
Когда бы к трезвости я сердцем был привержен,
Всеведенью Творца нанес бы я урон.
[rum-0233]
Скажи, ты знаешь ли, как жалок человек,
Как жизни горестной его мгновенен бег?
Из глины бедствия он вылеплен, и только
Успеет в мир вступить, -- пора уйти навек.
[rum-0234]
Я пью, -- что говорить, но не буяню спьяну;
Я жаден, но к чему? Лишь к полному стакану
Да, свято чтить вино до смерти буду я,
Себя же самого, как ты, я чтить не стану.
[rum-0235]
Прошу вас Мустафе мой передать привет [М-012]
И так его спросить: "Зачем лежит запрет,
О мудрый хашимит, на чистом соке гроздий, [Х-008]
Тогда как кислый дуг нам пить запрета нет?" [Д-012]
[rum-0236]
Хайяму я прошу мой передать привет
И на вопрос его такой снести ответ:
"Неправда, что вино я запретил; лишь глупым
Оно запрещено, а умным -- вовсе нет".
[rum-0237]
Египет, Рим, Китай держи ты под пятой,
Владыкой мира будь -- удел конечный твой
Ничем от моего не будет отличаться:
Три локтя савана и пядь земли сырой.
[rum-0238]
На стенах Туса я увидел утрем рано [Т-007]
Над мертвым черепом царя Кавуса -- врана. [К-005]
Он каркал: "Где они теперь, -- увы, увы! --
Напевы бубенцов и крики барабана?"
[rum-0239]
Мы -- цель и высшая вершина всей вселенной,
Мы -- наилучшая краса юдоли бренной,
Коль мирозданья круг есть некое кольцо,
В нем, без сомнения, мы -- камень драгоценный.
[rum-0240]
Жизнь сотворивши, смерть ты создал вслед за тем,
Назначил гибель ты своим созданьям всем.
Ты плохо их слепил, так кто тому виною?
А если хорошо, ломаешь их зачем?
[rum-0241]
На свете можно ли безгрешного найти?
Нам всем заказаны безгрешные пути.
Мы худо действуем, а ты нас злом караешь;
Меж нами и тобой различья нет почти.
[rum-0242]
Не беспокойся! Путь начертан твой -- вчера,
Страстям разрешено играть тобой -- вчера.
О чем тебе тужить? Без твоего согласья
Дней будущих твоих уставлен строй -- вчера.
[rum-0243]
Кувшин мой, некогда терзался от любви ты,
Тебя, как и меня, пленяли кудри чьи-то,
А ручка, к горлышку протянутая вверх
Была твоей рукой, вкруг милого обвитой.
[rum-0244]
В одной руке цветы, в другой -- бокал бессменный,
Пируй с возлюбленной, забыв о всей вселенной,
Покуда смерти смерч вдруг не сорвет с тебя,
Как с розы лепестки, сорочку жизни бренной.
[rum-0245]
Вопросов полон мир, -- кто даст на них ответ?
Брось ими мучиться, пока ты в цвете лет.
Тут, на земле, вином создай эдем, -- в небесный [Э-001]
Не то ты попадешь, не то, мой милый, нет.
[rum-0246]
Да, жизнь без кравчего и без вина пуста,
Без нежных флейт твоих, Ирак, она пуста;
Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь,
Что жизнь -- не будь утех -- была б до дна пуста.
[rum-0247]
Одни о ереси и вере спор ведут,
Других сомнения ученые гнетут.
Но вот приходит страж и громко возглашает:
"Путь истинный, глупцы, лежит ни там, ни тут".
[rum-0248]
Мы больше в этот мир вовек не попадем,
Вовек не встретимся с друзьями за столом.
Лови же каждое летящее мгновенье, --
Его не подстеречь уж никогда потом.
[rum-0249]
О чистое вино, о сок лозы хмельной!
Я так тобой напьюсь и так сольюсь с тобой,
Что каждый, издали меня завидев, кликнет:
"Эй, дядя Хмель, куда ты путь направил свой?"
[rum-0250]
С тех пор, как взнуздан был скакун небес, а там,
Вверху, огни Плеяд зарделись по ночам,
Все, все предрешено в судилище предвечном,
И ничего в вину нельзя поставить нам.
[rum-0251]
Вот кубок! Не найти столь дивного другого.
Ему расцеловать чело душа готова.
Но брошен оземь он небесным гончаром,
Что вылепил его, -- и глиной стал он снова.
[rum-0252]
Над лугом облако струит потоки слез...
Возможно ль миг прожить без сока пьяных лоз?
Зеленою травой любуемся мы нынче,
А завтра -- глядь! -- из нас уж новый луг пророс.
[rum-0253]
О, если бы покой маячил нам вдали
И мы когда-нибудь к нему прийти б могли!
О, если бы в веках, как зелень луговая,
Мы расцвели опять из глубины земли!
[rum-0254]
Нас опрокинутый, как блюдо, небосвод
Гнетет невзгодами и тьмой лихих забот.
На дружбу кувшина и чаши полюбуйся:
Они целуются, хоть кровь меж них течет.
[rum-0255]
С кумиром пей, Хайям, и не тужи о том,
Что завтра встретишь смерть ты на пути своем,
Считай, что ты вчера уже простился с жизнью,
И нынче насладись любовью и вином.
[rum-0256]
Бегут за мигом миг и за весной весна;
Не проводи же их без песен и вина.
Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни, --
Как проведешь ее, так и пройдет она.
[rum-0257]
С той горсточкой невежд, что нашим миром правят
И выше всех людей себя по званью ставят,
Не ссорься! Ведь того, кто не осел, тотчас
Они крамольником, еретиком ославят.
[rum-0258]
Те, у кого лежит к познанию душа,
Доят быков. Ах, жизнь для тех лишь хороша,
Кто в платье скудости духовной щеголяет, --
За мудрость не дают в дни наши ни гроша.
[rum-0259]
Ты к людям нынешним не очень сердцем льни,
Подальше от людей быть лучше в наши дни.
Глаза своей души открой на самых близких, --
Увидишь с ужасом: тебе враги они.
[rum-0260]
Не бойся, о Хайям, что ты заслужишь тут
Мученья вечные в аду за хмель и блуд.
Тому, кто не грешил, не будет и прощенья:
Лишь грешники себе прощение найдут.
[rum-0261]
Над нашей головой еще не грянул гром,
Давай же пить вино, покуда мы живем.
Ведь не лоза же ты, глупец; тебя из праха
Никто откапывать не вздумает потом.
[rum-0262]
К чему кумирен дым, светильники мечетей?
К чему про рай и ад все разговоры эти?
Наставницей-судьбой от века на доске
Начертан ход земных и неземных столетий.
[rum-0263]
Вина глоток один венца Китая стоит,
А целый кубок ста обетов рая стоит.
Ах, перед горечью пленительной вина
Что сладость вся твоя, о жизнь земная стоит?
[rum-0264]
Меня философом враги мои зовут,
Однако, -- видит бог, -- ошибочен их суд.
Ничтожней много я: ведь мне ничто не ясно,
Не ясно даже то, зачем и кто я тут.
[rum-0265]
О небо! К подлецам щедра твоя рука:
Им -- бани, мельницы и воды арыка,
А кто душою чист, тому лишь корка хлеба.
Такое небо -- тьфу! -- Не стоит и плевка.
[rum-0266]
Сладка ль, горька ли жизнь, -- мы умереть должны,
И Нишапур и Балх для мертвого равны. [Н-005],[Б-002]
Пей! Много, много раз чередоваться будут
И после нас с тобой ущерб и рост луны.
[rum-0267]
Нет благороднее растений и милее,
Чем черный кипарис и белая лилея.
Он, сто имея рук, не тычет их вперед;
Она всегда молчит, сто языков имея.
[rum-0268]
Никто не целовал розоподобных щек,
Чтоб не вонзил в него шипа тотчас ж рок.
Не должен ли стократ быть гребень,
Чтоб к нежным локонам он прикасаться мог?
[rum-0269]
Пустивший колесо небес над нами в бег
Нанес немало ран тебе, о человек!
Как много алых губ и локонов душистых
Глубоко под землей он схоронил навек.
[rum-0270]
Я в этот мир пришел, -- богаче стал ли он?
Уйду, -- великий ли потерпит он урон?
О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я,
Из праха вызванный, вновь стать им обречен?
[rum-0271]
Что миру до тебя? Ты перед ним ничто:
Существование твое лишь дым, ничто.
Две бездны с двух сторон небытием зияют,
И между ними ты, подобно им, -- ничто.
[rum-0272]
Мой друг, о завтрашнем заботиться не след:
Будь рад, что ныне нам сияет солнца свет.
Ведь завтра мы навек уйдем и вмиг нагоним
Тех, что отсель ушли за восемь тысяч лет.
[rum-0273]
Зависело б от нас, мы не пришли б сюда,
А раз уже мы здесь, -- ушли бы мы когда?
Нам лучше бы не знать юдоли этой вовсе
И в ней не оставлять печального следа.
[rum-0274]
Мне друг, кто мне вина хотя бы раз поднес!
Оно янтарь ланит живи рубином роз.
Когда умру, мой прах вином, друзья, омойте
И опустите в гроб из виноградных лоз.
[rum-0275]
У тлена смрадного весь мир в плену:
Грешно ль, что я влекусь к душистому вину?
Твердят: "Раскаянье пошли тебе всевышний!"
Не надо! Все равно сей дар ему верну.
[rum-0276]
Меня у кабака вечерний час настиг.
И вижу: близ огня -- увядшей розы лик.
"Поведай мне, за что сожгли тебя?" -- спросил я.
"О, горе, на лугу я посмеялась миг!"
[rum-0277]
Где розы расцвели, там почву, что растит их,
Всю пропитала кровь царей, давно забытых;
А каждый лепесток фиалки темной был
Когда-то родинкой на розовых ланитах.
[rum-0278]
Глянь! Кровли сеть лучей владыка дня поймал
И, словно царь Хосров, налил вина в бокал.
Пей, ибо возвестил нам всем глашатай утра,
Что ночь уже прошла и новый день настал.
[rum-0279]
Меня, когда умру, вы соком роз омойте
И над могилою хвалу вину пропойте.
Где в судный день мой прах искать, я вам скажу:
Сады, вкруг кабаков цветущие, разройте.
[rum-0280]
Когда придет мой час подстреленною птицей
К ногам твоим, о Смерть, затрепетав, свалиться.
Пусть вылепят кувшин из праха моего:
От запаха вина он к жизни возвратится.
[rum-0281]
Когда я молод был, все тайны бытия,
Казалось, я раскрыл. Ах, ошибался я!
Мне разум говорит: "Ты ничего не понял,
Бесплодной и пустой прошла вся жизнь твоя".
[rum-0282]
Сказал мне розан: "Я -- Юсуф, пришедший в сад, [Ю-001]
Рубином, золотом уста мои горят". --
"Где доказательства, что ты Юсуф?" -- спросил я. [Ю-001]
"Мой окровавленный, -- ответил он, -- наряд".
[rum-0283]
Я -- словно старый дуб, что бурею разбит;
Увял и пожелтел гранат моих ланит,
Все естество мое -- колонны, стены, кровля, --
Развалиною став, о смерти говорит.
[rum-0284]
Капля стала плакать, что рассталась с морем,
Море засмеялось над наивным горем:
"Все я наполняю, все -- мое владенье,
Если ж мы не вместе -- делит нас мгновенье".
(перевод: Дм. Седых)
[sed-0001]
Жаль, постигаем только в смертный час,
Что истолкло без толку небо нас.
О, горе нам! Желаемых свершений
Не довершив, смежаем веки глаз.
[sed-0002]
Коль небом не дано, чего хочу,
Свершить не суждено, чего хочу.
Коль свято все, чего желает небо,
То, значит, все грешно, чего хочу...
[sed-0003]
Не хмурь бровей из-за ударов рока,
Упавший духом гибнет раньше срока.
Ни ты, ни я не властны над судьбой.
Мудрей смириться с нею. Больше проку!
[sed-0004]
Метнул рассвет на кровли сноп огня
И кинул в кубок шар владыки дня.
Пригубь вино! Звучит в лучах рассвета
Призыв любви, Вселенную пьяня.
[sed-0005]
В небесный свод проклятие швырни,
Луне подобным сердце распахни
И пей вино! К чему мольбы? Ни разу
Не воскресили мертвого они.
[sed-0006] [org-0431]
Не бойся, друг, сегодняшних невзгод!
Не сомневайся, время их сотрет.
Минута есть, -- отдай ее веселью,
А что потом придет, -- пускай придет!
[sed-0007]
Бросать не стоит в будущее взгляд,
Мгновенью счастья будь сегодня рад.
Ведь завтра, друг, и мы сочтемся смертью
С ушедшими семь тысяч лет назад.
[sed-0008]
В сей мир едва ли снова попадем,
Своих друзей вторично не найдем.
Лови же миг! Ведь он не повторится,
Как ты и сам не повторишься в нем.
[sed-0009]
Не трать себя, о друг, на огорченья,
На камни тягот, на долготерпенье.
Не зная завтра, каждое мгновенье
Отдай вину, любви и наслажденью!
[sed-0010]
Извергнут страстью, пламенем пылавшей,
Ты каплей влаги был, тебя зачавшей,
А завтра ветер прах развеет твой,
Так насладись мгновением за чашей!
[sed-0011]
Творец всего, Вселенной шахиншах, [Ш-004]
Кто шрамы горя выжег на сердцах,
О, сколько уст рубиновых упрятал
В ларцы из праха, где хранится прах!
[sed-0012]
Те гончары, что глину мнут ногами, "
Когда б хоть раз раскинули мозгами --
Не стали б мять. Ведь глина -- прах отцов,
Нельзя же так вести себя с отцами!
[sed-0013]
Пусть у меня в объятиях луна,
Пусть воду Хызра пью взамен вина, [Х-017]
Под тар Зухры беседую с Исою, [З-003],[И-007]
Веселья нет, когда душа грустна.
[sed-0014]
О кравчий, ты всех луноликих краше,
Твой лик сравню с Джамшидовой чашей. [Д-005]
Когда идешь, у ног лучится пыль,
Как сонм светил над головою нашей.
[sed-0015]
Отравлен день без чистого вина,
Душа тоской вселенскою бедна.
Печали -- яд, вино -- противоядье,
Ковш выпью, мне отрава не страшна.
[sed-0016]
Покуда рок не принялся за нас,
Нальем вина и выпьем в добрый час!
Неумолимо кружит звездный купол,
Глядишь, воды -- и той глотнуть не даст.
[sed-0017]
Безгрешными приходим -- и грешим,
Веселыми приходим -- и скорбим.
Сжигаем сердце горькими слезами
И сходим в прах, развеяв жизнь как дым.
[sed-0018]
Поскольку все решает небосвод,
Не положить и лишней крошки в рот.
О том, что нет чего-то, не печалься,
А что имеешь -- стоит ли забот?
[sed-0019]
Эй, видящий вращенье небосвода,
Не помнящий, что смерть стоит у входа,
Очнись, взгляни хоть мельком, как с людьми
Жестокосердно поступают годы!
[sed-0020]
Ты, Боже, глину мял, -- что делать мне?
Ты ткань мою соткал, -- что делать мне?
Все, что свершаю -- доброе и злое, --
Ты сам предначертал, -- что делать мне?
[sed-0021]
Нам говорят: "Не пей вина в шабан, -- [Ш-001]
В раджаб закрой и спрячь подальше жбан -- [Р-002]
То месяцы Аллаха и пророка". [А-017]
Так буду пить в сей месяц -- рамазан. [Р-003]
[sed-0022]
Пылай во мне к тюльпаноликим страсть,
Пои всегда, хмельная чаша, всласть!
Твердят: "Аллах раскаянье дарует". [А-017]
Да обойдет меня сия напасть!
[sed-0023] [comment]
Единым кубком я прикончу грусть,
Затем еще двумя обогащусь,
Тройным разводом я покончу с верой
И на тебе, о дочь лозы, женюсь.
[sed-0024]
О, долго ль жизнь влачить в юдоли той,
Где кравчий жизни в кубок льет отстой
Вина коварства? Выплеснуть, как воду,
Хотел бы я остаток лет пустой.
[sed-0025]
Считают, будто я неверный -- верно,
Развратник, ринд и полон скверны -- верно. [Р-006]
У каждого суждение свое,
А я такой, как есть. Что верно -- верно!
[sed-0026]
"Вино -- кровь лоз, -- изрек я, хмуря брови, --
Бросаю пить! Я не приемлю крови".
Мудрец спросил с усмешкой: "Ты всерьез?" --
И я вскричал: "О, не лови на слове!"
[sed-0027]
И старые, и юные умрут,
Чредой уйдут, побыв недолго тут.
Нам этот мир дается не навеки,
Уйдем и мы, и те, что вслед придут.
(перевод: Илья Сельвинский)
[sel-0001]
Зложелатель никогда цели не достигнет,
Сделай зло -- и зло в ответ злобного постигнет.
Я хочу тебе добра -- ты мне зла желаешь,
Злись, почтенный, -- но меня злоба не настигнет.
[sel-0002]
С ослами будь ослом, не обнажай свой лик!
Ослейшего спроси -- он скажет: "Я велик!"
А коли у кого ослиных нет ушей,
Тот для ословства -- явный еретик.
[sel-0003]
Мы только пешки, тогда как судьба -- игрок.
И это не образ: играет воистину рок.
Так будем же двигаться по доске бытия.
А там чередом -- один за другим -- в сундучок!
[sel-0004]
Шейх сказал блуднице: "Ты пьяна!" [Ш-006]
"Не скрываю! -- говорит она. --
Ну, а ты похож ли на того,
Кем ты кажешься, о старина?"
(перевод: Гл. Семенов)
[sem-0001]
О вращенье небес! О превратность времен!
За какие грехи я, как раб заклеймен?
Если ты к подлецам и глупцам благосклонно,
То и я не настолько уж свят и умен!
[sem-0002]
Бог дает, Бог берет -- вот и весь тебе сказ.
Что к чему -- остается загадкой для нас.
Сколько жить, сколько пить -- отмеряют на глаз,
Да и то норовят недолить каждый раз.
[sem-0003]
Петь так петь, -- соловьи все дружней и дружней.
Пить так пить, -- мы с друзьями пьяней и пьяней.
Вот и роза в саду сладострастно раскрылась. --
Два-три раза на дню я склоняюсь над ней.
[sem-0004]
Пламенея, тюльпаны растут из земли
На крови государей, что здесь полегли.
Прорастают фиалки из родинок смуглых,
Что на лицах красавиц когда-то цвели.
[sem-0005]
Веселись! В мире все быстротечно, мой друг.
Дух расстанется с телом навечно, мой друг.
Эти чаши голов, что столь гордо мы носим,
На горшки перелепят беспечно, мой друг.
[sem-0006]
Я люблю свой кабак, ибо, что ни скажи,
Благородные здесь обитают мужи.
Медресе я разрушил бы -- только ханжи [М-008]
И выходят из этой обители лжи.
[sem-0007]
Дух мой немощен, плоть тяжело больна.
Жизнь в опасности: выпита чаша до дна.
Сколько снадобий перепробовал разных,
Ни одно не полезно мне, кроме вина.
[sem-0008]
Изначальней всего остального -- любовь.
В песне юности первое слово -- любовь.
О, несведущий в мире любви горемыка,
Знай, что всей нашей жизни основа -- любовь!
[sem-0009]
От притворной любви -- утоления нет,
Как ни светит гнилушка -- горения нет.
Днем и ночью влюбленному нету покоя,
Месяцами минуты забвения нет!
[sem-0010]
Ни в мечеть я, ни в церковь, друзья, ни ногой!
И надежды на рай у меня никакой.
Забулдыга, безбожник, такой я, сякой, --
Видно, Бог меня сделал из глины плохой!
[sem-0011]
И сияние рая, и ада огни --
Мне мерещились на небе в давние дни.
Но Учитель сказал: "Ты в себя загляни --
Ад и рай, не всегда ли с тобою они?"
[sem-0012]
Твое тело, Хайям, лишь палатка в пути:
Вечный дух себе места не может найти.
Знак подаст повелитель отправиться дальше
И торопятся слуги палатку снести.
[sem-0013]
Посмотри: все, чего я добился, -- ничто.
Что узнал я и чем насладился -- ничто.
Я -- чудесный фонтан: истощился -- ничто.
Я -- волшебная чаша: разбился -- ничто.
[sem-0014]
Триста лет проживи или больше вдвойне,
А придется со всеми лежать наравне.
Под забором бродяга, герой на войне --
Все у смерти в одной невысокой цене.
[sem-0015] [org-0417]
Как хотел, так себя ты и тешил всю жизнь,
Пил с друзьями и жен свои нежил всю жизнь.
Перед тем, как уйти, оглянулся -- и что же? --
Все приснилось, как будто и не жил всю жизнь.
[sem-0016]
От зенита Сатурна до чрева Земли
Тайны мира свое толкованье нашли.
Я распутал все петли вблизи и вдали,
Кроме самой простой -- кроме смертной петли.
[sem-0017]
Из веселого места иду я вчера.
Вижу, роза охвачена жаром костра.
"О, -- вскричал я, -- за что же казнят тебя, роза?"
-- "Как за что? Наслаждалась я жизнью с утра".
[sem-0018]
О, доколе ты по свету будешь кружить,
Жить -- не жить, ненасытному телу служить?
Где, когда и кому, милый мой, удавалось
До потери желаний себя ублажить?
[sem-0019]
Благородство страданием, друг, рождено,
Стать жемчужиной -- всякой ли капле дано?
Можешь все потерять, сбереги только душу,
Чаша снова наполнится, было б вино.
[sem-0020]
Не смотри, что иной выше всех по уму,
А смотри, верен слову ли он своему.
Если он своих слов не бросает на ветер --
Нет цены, как ты сам понимаешь, ему.
[sem-0021]
Те, кому была жизнь полной мерой дана,
Одурманены хмелем любви и вина.
Уронив недопитую чашу восторга,
Спят вповалку в объятиях вечного сна.
[sem-0022]
Долго ль будешь ты всяким скотам угождать?
Только муха за харч может душу отдать!
Кровью сердца питайся, но будь независим.
Лучше слезы глотать, чем объедки глодать.
[sem-0023]
Знай: в любовном жару -- ледяным надо быть.
На сановном пиру -- нехмельным надо быть.
Чтобы уши, глаза и язык были целы, --
Тугоухим, незрячим, немым надо быть.
[sem-0024]
Если ты не слепой, мглу могильную зри!
Эту полную смут, землю пыльную зри!
Сильных мира сего в челюстях муравьиных
Этот мир, эту тризну обильную -- зри!
[sem-0025]
Кто за чашей сидит и души не щадит,
Кто молитвы твердит и на Мекку глядит, --
Все они, пребывая в неведенье, дремлют,
И Один лишь -- за миропорядком следит.
[sem-0026]
Я мятежный Твой раб! Где ж пощада Твоя?
Мое сердце скорбит. Где ж услада Твоя?
Если раем Ты жалуешь слуг своих верных, --
Это сделка, а где же награда Твоя?
[sem-0027]
О, не сам по себе я прошел этот путь,
И не сам по себе я нашел свою суть,
Если ж самая суть в меня вложена свыше --
Был когда-нибудь где-нибудь сам кто-нибудь!
[sem-0028]
Пью не ради того, чтоб ханже насолить
Или сердце, не мудрствуя, развеселить, --
Мне хоть раз бы вздохнуть глубоко и свободно,
А для этого надобно память залить.
[sem-0029]
Да, я пью, безобразны мои кутежи,
Но меня упрекать могут только ханжи.
Если б все так людские грехи опьяняли,
Кто на свете бы трезвым остался, скажи?
[sem-0030]
Всемогущий, чья суть непостижна уму,
Он всегда помогает врагу твоему.
Говорят, что бутыль изобрел нечестивец,
А кто выдолбил тыкву -- как зваться тому?
[sem-0031] [org-0166]
Будь беспечен -- печали не будет конца!
Будут звезды на небе сиять для глупца.
Из подножного праха, что был твоим телом,
Люди слепят кирпич для постройки дворца.
(перевод: С. Северцев)
[sev-0001]
О рок жестокий! Как твой гнет безжалостно тяжел --
Царят в обители твоей лишь зло да произвол!
Даруешь счастье подлецам, несчастья -- благородным.
Кто ты: безумный ли старик или тупой осел?
[sev-0002]
Не думай более прожить, чем шесть десятков лет,
Беспечным пьяницей броди среди земных сует.
Пока из чаши-головы не сделали кувшина,
С кувшином, с чашею в руке всегда встречай рассвет.
[sev-0003]
Кто чар ее не избежал, отныне знает счастье,
Кто пылью лег у милых ног, душой впивает счастье.
Измучит, станет обижать, но ты не будь в обиде:
Все, что подобная луне нам посылает, -- счастье!
[sev-0004]
В любви на новый путь свернуть, увы, не в силах я,
Наполнить новой страстью грудь, увы, не в силах я.
И день и ночь скорбящий взор мне застилают слезы --
На пери новую взглянуть, увы! -- не в силах я. [П-003]
[sev-0005] [org-0461]
Не будь беспечен: жизнь хитра, так старцы говорят,
У злого рока меч остер, будь осторожен, брат,
И если в рот тебе судьба кусок халвы положит,
Не будь поспешен, мудрый брат: в халву подмешан яд.
(перевод: Т. Спендиарова)
[spe-0001]
Травинки, те, что у ручья, не мни.
Из уст красавиц выросли они.
Ступай тихонько, их касайся нежно,
Тюльпаноликим ведь они сродни.
[spe-0002]
Когда лепил меня Создатель, Он
Вложил в меня все, чем я наделен.
Любой мой грех Он наперед задумал.
Зачем же адский пламень Им зажжен?
(перевод: А. Старостин)
[sta-0001]
Те, что ясной мысли жемчуга сверлили,
О природе Бога много говорили,
Так и не узнав разгадки главной тайны
Поболтали праздно, а потом -- почили.
[sta-0002]
Нет, никто не раскрывал тайн извечных бытия,
Шагу в сторону ступить не дает нам колея.
Кто от матери рожден, только скорбью полон он,
От начала до конца -- только это вижу я.
[sta-0003]
По желанью мудрецов не вертится небосвод.
Восемь ли небес сочтешь, семь ли -- здесь не важен счет.
Все равно, коль умирать, коль мечта твоя умрет, --
Съест ли муравей тебя или волк в степи сожрет.
[sta-0004]
О мой избранник, о старинный друг!
Из-за коварства неба столько мук!
Сиди в углу ристалища спокойно,
Смотри, как веселится неба круг!
[sta-0005]
О небосвод, я от тебя терплю мучения всегда,
Рубашку счастья моего ты разрываешь без стыда.
Коль ветер веет на меня, его в огонь ты превращаешь,
Губами я коснусь воды -- в прах обращается вода!
[sta-0006]
Что ищешь радости? Миг -- жизни всей итог!
Кубада, Джама прах -- то пыль земных дорог. [К-016],[Д-005]
Дела земли, -- да нет, Вселенной все дела, --
Обман, мираж, и сон, что разум в плеть облек.
[sta-0007]
Блажен, кто в наше время свободным шел путем,
Довольствуясь уделом, дарованным Творцом.
От жизни, от мгновенья все что хотел, он взял,
Жил вольно, без печали, с фиалом и вином. [Ф-006]
[sta-0008]
Уж наступил рассвет. Питомец нег, вставай,
Пей медленно вино и чанг не забывай; [Ч-001]
Тот, кто сегодня здесь, останется недолго,
И не вернется вновь, ушедши в чуждый край.
[sta-0009]
Тот фиал, что был красив и нов, [Ф-006]
На дороге -- кучей черепков.
Не ступай с презреньем на него, --
Сделан он из чаш людских голов.
[sta-0010]
Я у горшечника купил кувшин однажды,
Он тайны мне открыл, что делает не каждый:
"Я с чашей золотой царем был, а теперь
Служу я пьяницам для утоленья жажды".
[sta-0011]
Вино! Любимое, чей облик так пригож!
Тебя я буду пить, а ты мой стыд умножь!
Я выпью столько, что, меня увидев, спросят:
"Кувшин вина, скажи, откуда ты идешь?"
[sta-0012]
А скоро, говорят, наступит строгий пост,
На месяц мне к вину разрушен будет мост;
Но я зато напьюсь в конце шабана так, [Ш-001]
Что рамазан просплю -- ведь я не так уж прост! [Р-003]
[sta-0013]
И тот, кто молод, и тот, кто сед,
Из мира все уйдут друг другу вслед.
А царство мира все ничье, как прежде;
Кто был -- ушел; придут -- и вновь их нет.
[sta-0014]
Мудрый старец, рассветает! Встать тебе пораньше надо.
Юноша там землю сеет, не спускай с него ты взгляда.
Ты скажи и посоветуй: "Сей нежней, нежнее, чадо,
Это ведь глаза Парвиза, мозг великого Кубада!" [К-016],[П-001]
[sta-0015]
О сердце, не ищи свидания с больным.
Покинут, брошен он, что ж заниматься им?
Дервишей посещай, и будет, может быть, [Д-004]
Сам Бога послушник наставником твоим.
[sta-0016]
Влагу доброй лозы -- ведь невинна она! -- не пролей!
Ничего, кроме крови святоши-лгуна, -- не пролей!
Кровь двух тысяч тупых лицемеров пролей, если хочешь,
Об одном умоляю: и капли вина -- не пролей!
[sta-0017]
Сейчас, сейчас, коль можешь ты, пойди,
От скорби ближнего освободи,
Ведь царство красоты и от тебя
Уйдет, -- смотри, день этот впереди!
[sta-0018]
Зачем сначала ты явил такую милость,
Позволил, чтоб душа любовью обольстилась?
Теперь ты хочешь боль и скорбь мне причинить --
Какой свершил я грех? Скажи мне, что случилось?
[sta-0019]
Красавица, -- ей я желаю счастливей удела!
Быть вновь благосклонной сегодня ко мне захотела.
В глаза мне взглянув, вдруг исчезла, как будто сказала:
"Добро совершивши, ты в воду бросай его смело".
[sta-0020]
Любя тебя, сношу я все упреки
И вечной верности не зря даю зароки.
Коль вечно буду жить, готов до дня Суда
Покорно выносить гнет тяжкий и жестокий,
[sta-0021]
Боже, ты великодушен, не боюсь я наказанья,
Хлеба дал Ты мне в дорогу, не страшны теперь скитанья.
Если Божье милосердье сделает меня безгрешным,
Черной книги не страшусь я -- жду я лишь благодеянья.
[sta-0022]
Доколе жаловаться мне, свое невежество кляня?
Я стал добычей стольких бед, что сердце сжалось у меня.
Теперь зуннаром повяжусь, стыдясь тяжелых прегрешений, [З-002]
Стыдясь, что мусульманин я, я белого не вижу дня.
[sta-0023]
Когда все тайны мира изведал ты, мой друг,
К чему печали столько и бесполезных мук?
Не по твоим желаньям идут дела -- так что ж?
Весельем жизнь наполни, покуда есть досуг!
[sta-0024]
Если только ты наступишь на колючку, друг, нежданно,
Знай -- то локон луноликой, бровь красавицы желанной.
И любой кирпич на башне величавого айвана - [А-002]
То не палец ли везира? То не голова ль султана? [В-002]
[sta-0025]
Пока перед скитанием ворота не откроешь -- не жди отрады.
Покамест кровью сердца лицо ты не омоешь -- не жди отрады.
Зачем скорбеть о мире? Влюбленным уподобясь, уйди от мира,
Пока, от "я" отрекшись, себя не успокоишь -- не жди отрады.
[sta-0026]
Сверлильщики словесных жемчугов,
Искатели божественных основ,
Разгадки главной тайны не узнав,
Ушли из мира этого, потратив много слов.
[sta-0027]
Ах, судьбою-косцом нам подобных ужель мало скошено?
Горевать ли напрасно? Печаль эта на ветер брошена.
Наливай же полнее, дай чашу скорее -- я выпью.
Что случиться должно -- все случилось, нежданно иль прошено.
[sta-0028]
Посыпь же главу прахом, друг, и неба и земли;
С возлюбленною пей вино и душу весели,
Забудь укоры навсегда, не время для забот --
Ведь в мир ушедшие иной обратно не пришли!
[sta-0029]
Дай кувшин вина и чашу, о любимая моя,
Сядем на лугу с тобою и на берегу ручья!
Небо множество красавиц, от начала бытия,
Превратило, друг мой, в чаши и в кувшины -- знаю я.
[sta-0030]
Ах, где надежный друг? Ему я расскажу
О человеке то, что про себя твержу:
Из праха мук рожден, на глине бед замешан,
Придя на свет, спешит к другому рубежу.
[sta-0031]
Цветком я не закрою солнца свет,
Сказать о тайнах жизни -- силы нет;
Из моря мысли жемчуг я извлек,
Но не сверлю его -- страшусь я бед.
[sta-0032]
Да, жребий мертвеца не так, как мой, тяжел,
Ведь под землей мертвец спокойствие нашел.
Как я ни обмывал подол свой кровью глаз,
Всегда грязнее глаз кровавый мой подол.
[sta-0033]
Мы разгадки вечной тайны не нашли,
Знаний о запретном не приобрели.
Место наше -- сердце горестной земли.
Пей вино, тем длинным сказкам не внемли!
[sta-0034]
Чтоб жить в раю, я создан был всевышней силою небесной,
Иль в гнусном мучиться аду? Как знать? Мне это неизвестно...
Наличным дай барбат, фиал и луг с красавицей чудесной, [Б-005],[Ф-006]
В рассрочку забирай эдем. Кто выиграл, скажи мне честно? [Э-001]
[sta-0035]
Мне, боже, надоела жизнь моя.
Сыт нищетой и горьким горем я.
Из бытия небытие творишь ты,
Тогда избавь меня от бытия.
[sta-0036]
Глину мою замесил мой творец, что я поделать могу?
Пряжу он выпрял и ткань мою сшил, что я поделать могу?
Зло ли вершу я, творю ли добро -- все, что ни делаю я,
Все за меня он давно предрешил, -- что я поделать могу?
[sta-0037] [org-0166]
Будь весел -- никогда пределу горя нет.
Планеты в небесах не раз прочертят след.
Из праха твоего налепят кирпичей,
И в стены дома их уложит твой сосед.
(перевод: Николай Стрижков)
[str-0001]
Листья дерева жизни, отпущенной мне,
В зимней стуже сгорают и в вешнем огне.
Пей вино, не горюй. Следуй мудрым советам:
Все заботы топи в искрометном вине.
[str-0002]
Я пришел -- не прибавилась неба краса,
Я уйду -- будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдем -- неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.
[str-0003]
Гонит рок нас по жизни битой, как мячи,
Ты то влево, то вправо беги -- и молчи!
Тот, кто бешеный гон в этом мире устроил,
Он один знает смысл его скрытых причин.
[str-0004]
Не запретна лишь с мудрыми чаша для нас
Или с милым кумиром в назначенный час.
Не бахвалься пируя и после пирушки:
Пей немного. Пей изредка, Не напоказ.
[str-0005]
Раз желаньям, творец, ты предел положил,
От рожденья поступки мои предрешил,
Значит, я и грешу с твоего позволенья
И лишь в меру тобою отпущенных сил.
[str-0006]
Пусть будет сердце страстью смятено.
Пусть в чаше вечно пенится вино.
Раскаянье творец дарует грешным --
Я откажусь: мне ни к чему оно.
[str-0007]
Если мудрость начертана в сердце строкой,
Значит, будет в нем ясность, любовь и покой.
Надо либо творцу неустанно молиться,
Либо чашу поднять беззаботной рукой.
[str-0008]
Чтоб добиться любви самой яркой из роз,
Сколько сердце изведало горя и слез.
Посмотри: расщепить себя гребень позволил,
Чтобы только коснуться прекрасных волос.
[str-0009]
В прах и пыль превратились цари, короли --
Все, кто спрятан в бездонное лоно земли,
Видно, очень хмельным их вином опоили,
Чтоб до Судного дня они встать не смогли.
[str-0010]
Я хотел и страстей не сумел побороть;
Над душою царит ненасытная плоть.
Но я верю в великую милость господню:
После смерти простит мои кости господь.
[str-0010]-1
Я при жизни не в силах грехов побороть;
Над душою царит ненасытная плоть.
Но я верю в великую милость господню:
После смерти простит мои кости господь.
[str-0011]
Да, лилия и кипарис -- два чуда под луной,
О благородстве их твердит любой язык земной,
Имея двести языков, она всегда молчит,
А он, имея двести рук, не тянет ни одной.
[str-0012]
От горя разлуки с тобою я вяну.
Куда бы ни шла, от тебя не отстану.
Уйдешь -- все сердца погибают в печали,
Вернешься -- они твоей жертвою станут.
[str-0013]
Грех Хайям совершил и совсем занемог,
Пребывает в плену бесполезных тревог,
Верь, господь потому и грехи позволяет,
Чтоб потом нас простить он по-божески мог.
[str-0014]
За любовь к тебе пусть все осудят вокруг,
Мне с невеждами спорить, поверь, недосуг.
Лишь мужей исцеляет любовный напиток,
А ханжам он приносит жестокий недуг.
[str-0015]
Этот мастер всевышний -- большой верхогляд:
Он недолго мудрит, лепит нас наугад.
Если мы хороши -- он нас бьет и ломает,
Если плохи -- опять же не он виноват!
[str-0016]
Тайны мира, как я записал их в тетрадь,
Головы не сносить, коль другим рассказать.
Средь ученых мужей благородных не вижу,
Наложил на уста я молчанья печать.
[str-0017]
Сокровенною тайной с тобой поделюсь,
В двух словах изолью свою нежность и грусть,
Я во прахе с любовью к тебе растворюсь,
Из земли я с любовью к тебе поднимусь.
[str-0018]
Раз не нашею волей вершатся дела,
Беззаботному сердцу и честь и хвала.
Не грусти, что ты смертен, не хмурься в печали,
А не то тебе станет и жизнь не мила.
[str-0019]
Кто на свете не мечен грехами, скажи?
Мы безгрешны ли, господи, сами, скажи?
Зло свершу -- ты мне злом воздаешь неизменно, --
Значит разницы нет между нами, скажи!
[str-0020]
Знает твердо мудрец: не бывает чудес,
Он не спорит -- там семь или восемь небес.
Раз пылающий разум навеки погаснет,
Не равно ль -- муравей или волк тебя съест?
[str-0021]
Влекут меня розам подобные лица
И чаша, чтоб влагой хмельной насладиться.
Хочу всем усладам земным причаститься,
Пока не настала пора удалиться.
[str-0022]
Если к чаше приник -- будь доволен, Хайям!
Если с милой хоть миг -- будь доволен, Хайям!
Высыхает река бытия, но покуда
Бьет еще твой родник -- будь доволен, Хайям!
[str-0023]
Дверь насущного хлеба мне, боже, открой:
Пусть не подлый подаст -- сам дай щедрой рукой.
Напои меня так, чтобы был я без памяти,
Потому и заботы не знал никакой.
[str-0024]
Я для знаний воздвиг сокровенный чертог,
Мало тайн, что мой разум постигнуть не смог.
Только знаю одно: ничего я не знаю!
Вот моих размышлений последний итог.
[str-0025]
Зерна наших надежд до конца не сберем,
Уходя, не захватим ни сад и ни дом.
Не жалей для друзей своего достоянья,
Чтобы недруг его не присвоил потом.
[str-0026]
Не по бедности я позабыл про вино,
Не из страха совсем опуститься на дно.
Пил вино я, чтоб сердце весельем наполнить.
А теперь мое сердце тобою полно.
[str-0027]
Порою некто гордо мечет взгляды: "Это -- я!"
Украсит золотом свои наряды: "Это -- я!"
Но лишь пойдут на лад его делишки,
Внезапно смерть выходит из засады: "Это -- я!"
[str-0028]
Трясу надежды ветвь, но где желанный плод?
Как смертный нить судьбы в кромешной тьме найдет?
Тесна мне бытия печальная темница, --
О, если б дверь найти, что к вечности ведет!
[str-0029]
От земной глубины до далеких планет
Мирозданья загадкам нашел я ответ.
Все узлы развязал, все оковы разрушил.
Узел смерти одной не распутал я, нет!
[str-0030]
Цель творца и вершина творения -- мы,
Мудрость, разум, источник прозрения -- мы,
Этот круг мироздания перстню подобен, --
В нем граненый алмаз, без сомнения, мы.
[str-0031]
Некий круг заключил наш приход и уход,
В нем конца и начала никто не найдет.
И никто еще верно сказать не сумел нам:
Мы откуда пришли? Что за гробом нас ждет?
[str-0032]
Пусть не жадность, а радость владеет тобой,
Постарайся поладить с коварной судьбой.
Будь всегда неразлучен с любимой и с чашей,
Дни проходят неслышной, поспешной стопой.
[str-0033]
Тайн своих небосвод никому не открыл,
Он коварно сто тысяч героев убил.
Пей вино. Все мы смертны, и век наш короткий, --
Кто ушел, тот обратно дорогу забыл.
[str-0034]
Лучше скромная доля, чем славы позор,
А пенять на судьбу -- это глупость и вздор.
Лучше пьяницей я прослыву в этом мире,
Чем ханжою меня назовет разговор.
[str-0035]
Если б небо вершило лишь праведный суд,
И земной был закон справедлив, хоть и крут,
Если б там, наверху, справедливость царила,
Благородные разве бы мучились тут?
[str-0036]
Небо! Жалуешь ты почему подлецов?
Бани, мельницы -- им, им -- сиянье дворцов,
Человек благородный и хлеба не видит,
Наплевать я на небо такое готов.
[str-0037]
Вечный ловчий, расставив немало сетей,
Уловил нас и сделал добычей своей.
Все дурное и грешное сам совершает,
А вину и грехи он свалил на людей.
[str-0038]
Посылает судьба мне плевки по пятам,
Все поступки к дурным причисляет делам.
И душа собралась уходить и сказала:
"Что мне делать, коль дом превращается в хлам?"
[str-0039]
От губительных ядов житейских невзгод
Лишь в вине себе смертный спасенье найдет,
Пей на травах душистых, пей с юностью пылкой,
До того, как твой прах сам травою взойдет.
[str-0040]
Снова юные розы украсили мир,
Прикажи, чтоб вина нам подали, кумир.
О загробном блаженстве и муках не думай, -
Этот вздор только в сказках уместен и мил.
[str-0041]
Пить вино хорошо, если в сердце весна,
Если гурия рядом, нежна и страстна. [Г-003]
В этом призрачном мире, где тлен и руины,
Для забвенья заветная чаша дана.
[str-0042]
Милый юноша, утро блеснуло лучом.
Встань, хрустальные кубки наполни вином.
Этот сладостный миг, что уйдет безвозвратно,
Вновь найти не надейся вовеки потом.
[str-0043]
"Я -- прекрасный Юсуф, -- розан гордо сказал, -- [Ю-001]
А уста мои -- в золото вправленный лал". [Л-001]
Я сказал: "Ты -- Юсуф? Доказательство где?" [Ю-001]
-- "Вот рубашка в крови. Разве ты не узнал?"
[str-0044]
Утром роза раскрыла под ветром бутон,
И запел соловей, в ее прелесть влюблен.
Сядь в тени. Этим розам цвести еще долго,
Когда будет наш горестный прах погребен.
[str-0045]
Сменилась вновь весна печальною зимой,
Из Книги Бытия еще листок долой.
Будь весел, пей вино. Мудрец сказал недаром:
"От яда горестей вино -- спаситель твой!"
[str-0046] = [sta-0023]
.
.
.
.
[str-0047] = [sta-0024]
.
.
.
.
[str-0048]
Тот кувшин, что сегодня поит бедняка,
Гордым сердцем царя был в другие века.
Из рубиновых уст и ланит белоснежных
Сделан кубок, что пьяницы держит рука.
[str-0049]
Тот гончар, что слепил чаши наших голов,
Превзошел в своем деле любых мастеров.
Над столом бытия опрокинул он чашу
И страстями наполнил ее до краев.
[str-0050]
Старика повстречал я в питейном дому,
"Что слыхать от ушедших?" -- сказал я ему.
Он сказал: "Кто ушел, тот назад не вернется.
И вестей не подаст нам -- видать по всему".
[str-0051]
Дай вина, о саки, и порадуй меня, [С-001]
Эта жизнь нам с тобою дана на два дня.
Что случается, все принимай, как подарок,
Ничего не страшись, никого не виня.
[str-0052]
Виночерпий нас видит с тобою насквозь,
Перед ним своей знатностью хвастаться брось.
Как обычай велит, выпей полную чашу -
И в застольное братство поверишь небось.
[str-0053] [comment]
Убеждают рассудок и разум давно:
Чашу чтить позволяют все веры равно.
И неправда, что пить нам Аллах запрещает, [А-017]
Он сказал "Майсара", то есть "Пейте вино".
[str-0054]
Среди гурий прекрасных я пьян и влюблен [Г-003]
И вину отдаю благодарный поклон.
От оков бытия я сегодня свободен
И блажен, словно в высший чертог приглашен.
[str-0055]
Ты не собственной волей явился сюда,
Проживешь и уйдешь, не оставив следа.
Пей вино, потому, что не знаешь -- откуда,
Веселись, потому, что не знаешь -- куда.
[str-0056]
Красавица, что сердце мне разбила,
Сама в силок любовный угодила.
Могу ль себе лекарство я найти,
Когда в огне недуга лекарь милый?
[str-0057]
Я над книгою жизни упрямо гадал,
Вдруг с сердечною болью мудрец мне сказал:
"Нет прекрасней блаженства -- забыться в объятьях
Луноликой красы, чьи уста, словно лал". [Л-001]
[str-0058]
Коль на ярком лугу в блеске вешнего дня
Чашу мне пери даст, красотою пьяня, [П-003]
Как хотите, о люди, меня назовите,
Если вспомню о рае -- пес лучше меня!
[str-0059]
Говорят: "Будут гурии, мед и вино -- [Г-003]
Все услады в раю нам вкусить суждено".
Потому я повсюду с любимой и с чашей, --
Ведь в итоге к тому же придем все равно.
[str-0060]
Мир сияет, блестит, как кувшин золотой,
Он пленил, опьянил нас своей красотой.
Жаль, что конь под седлом и всегда наготове,
Чтобы смертных умчать безвозвратной тропой.
[str-0061]
Я скитался всю жизнь по горам и долам,
Но нисколько свои не поправил дела.
Я доволен и тем -- хоть превратности были, --
Все же жизнь и приятного много дала.
[str-0062]
На лазурное небо без страха взгляни,
Влагой огненной грусть и печаль отгони.
Дни придут -- все на свете рассыплется прахом,
Эти дни, -- и тебя не минуют они!
[str-0063]
Нам и еда, и сон не нужны вовсе были,
Пока из четырех стихий нас не слепили.
Но все, что дали нам, отнимут безусловно,
И станем мы опять щепоткой серой пыли.
[str-0064]
О невежда, вокруг посмотри, ты -- ничто,
Нет основы -- лишь ветер царит, ты -- ничто
Два ничто твоей жизни предел и граница,
Заключен ты в ничто, и внутри ты -- ничто.
[str-0065]
Смысла нет постоянно себя утруждать,
Чтобы здесь, на земле, заслужить благодать.
Что тебе предначертано, то и получишь.
И ни больше, ни меньше. И нечего ждать.
[str-0066] [comment]
Вольно миг один живем на свете.
Не горюй, что рок нам ставит сети,
Ибо тела нашего основа:
Искра, капля, легкий прах и ветер.
[str-0067]
Полно, друг, о мирском горевать и тужить, --
Разве вечно кому-нибудь выпало жить?
Эти несколько вздохов даны нам на время,
А имуществом временным что дорожить?
[str-0068]
Ты измучен, мой друг, суетою сует,
А забот тебе хватит на тысячу лет.
Не горюй о прошедшем -- оно не вернется,
Не гадай о грядущем -- в нем радости нет.
[str-0069]
Не помилует время. Зачем горевать?
Кровью плакать и сердце тоской надрывать?
Пей вино, постарайся забыть про печали, --
Этот круг нам с тобой не дано разорвать.
[str-0070]
Ты -- Творец, и таким Ты меня сотворил,
Дал вина и любовной тоской напоил,
Если Ты в первый день меня создал поэтом,
Так за что же тогда Ты мне ад посулил?
[str-0071] [org-0210]
Знаю, сущность твоя недоступна уму,
Мой бунт иль покорность Тебе ни к чему.
Я, погрязший в грехах, жив одною надеждой:
Милосердный, простишь Ты рабу своему.
[str-0072]
Тайны мира постиг проницательный взор:
Все на свете поистине глупость и вздор.
И куда ни взгляну я -- о, слава Аллаху! [А-017]
Угрожают мне беды, несчастья, позор.
[str-0073]
Не избавиться мне от житейских оков,
Я не рад, что несчастный мой жребий таков.
У судьбы я учился прилежно и долго,
Но всегда оставался в числе дураков.
[str-0074]
Кто всегда недовольный и грустный сидит,
Тот судьбу повергает в смятенье и стыд.
Пей, Хайям, пока чаша твоя не разбилась,
Веселись, пока нежная флейта звучит.
[str-0075]
Не кори тех, кто пьян, уходя с кутежа,
Не живи лицемерьем, неправде служа.
Ты не пьешь, но гордиться тебе не пристало:
Твой порок хуже пьянства, презренный ханжа.
[str-0076]
Правда в сердце у мудрого долго таится,
Словно птица Анка, потаенная птица. [А-006]
Так в жемчужницу капля морская внедрится,
Чтобы ясным сиянием втайне налиться.
[str-0077]
Будешь в обществе гордых ученых ослов,
Постарайся ослом притвориться без слов,
Ибо каждого, кто не осел, эти дурни
Обвиняют немедля в подрыве основ.
[str-0078] [org-0344]
Держит чашу рука, а другая -- Коран: [К-021]
То молюсь до упаду, то до смерти пьян.
Как лишь терпит нас мраморный свод бирюзовый --
Не кафиров совсем, не совсем мусульман. [К-011]
[str-0079]
Известно, в мире все лишь суета сует:
Будь весел, не горюй, стоит на этом свет.
Что было, то прошло, что будет -- неизвестно, --
Так не тужи о том, чего сегодня нет.
[str-0080]
Тот, кто милых красавиц с улыбкой сдружил,
Кто в скорбящее сердце страданье вложил,
Если счастье не дал нам -- не ропщем, не плачем,
Ибо многих он даже надежды лишил.
[str-0081]
Я в безумной любви лишь вину поклянусь,
А гулякой меня назовут -- ну и пусть!
"Ты откуда идешь, -- спросят, -- винная бочка?" --
Так я кровью лозы благодатной упьюсь.
[str-0082] [org-0662]
Вокруг героя рой врагов несметен,
Отшельник станет жертвой грязных сплетен.
Пусть ты талантом Хызр или Ильяс, [Х-017],[И-003]
Но счастлив тот, кто всюду незаметен.
[str-0083] [org-0166]
Будь весел. Ведь невзгоды будут бесконечно
И звезды восходить на небе будут вечно.
Наш прах пойдет на кирпичи домов,
Другие смертные уложат их беспечно.
[str-0084] [org-0166]
Не горюй, бесконечна небес кутерьма,
День блеснет, и опять опускается тьма.
Через тысячу лет прах наш с глиной смешают,
Превратят в кирпичи и построят дома.
[str-0085]
Цвет рубину уста подарили твои,
Ты ушла -- я в печали и сердце в крови.
Кто в ковчеге укрылся, как Ной, от потопа,
Он один не утонет в пучине любви.
[str-0086]
Будет прав, кто театром наш мир назовет,
Все -- мы куклы, а кукольник -- сам небосвод.
На ковре бытия он нам даст порезвиться
И в сундук одного за другим уберет.
[str-0087]
Небосвод! Ты поистине зол и жесток,
Чуть взрастишь, как уж в прах превращаешь цветок,
Если б тучи не влагу, а прах собирали,
Изливался бы с неба кровавый поток.
[str-0088]
Небеса -- беспощадный и злой повелитель --
Наших дел господин, наших душ похититель.
Если б мы до рождения разум имели,
Никогда не пришли бы в земную обитель.
[str-0089]
Я твоей болтовне богомольной не рад,
Рай, конечно прекрасен, и мерзостен ад,
Тот, кем судьбы начертаны наши с тобою,
Дал нам жизнь и грехи, и позор напрокат.
[str-0090]
День прошел -- и о нем позабудь поскорей,
Да и стоит ли завтрашний наших скорбей?
Откровения нет ни в былом, ни в грядущем, --
Мы сегодня живем. Так смотри веселей!
[str-0091]
Все, что Аллах на земле создает, [А-017]
Права разбить никому не дает.
Сам же безжалостно нас разбивает, --
Мудрость Творца разве смертный поймет?
[str-0092]
В обители этой, в которой две двери,
Даны нам от века тоска и потери.
Поэтому благ, кто совсем не родился:
Он нашей печали душой не измерил.
[str-0093]
О мирском ты в заботах и ночью и днем,
Позабыл, что предстанешь пред Вечным Судом.
Посмотри, как с людьми расправляется время,
И тебя оно скоро отправит на слом.
[str-0094]
В мире все быстротечно, не бойся невзгод.
Все на свете не вечно и скоро пройдет.
Нам отпущен лишь миг для утех и веселья,
Не тоскуй о былом и не плачь наперед.
[str-0095]
Безвозвратны мгновения жизни земной,
Смерть сердца разбивает кровавой рукой.
Из ушедших никто в этот мир не вернулся
Рассказать, что нас ждет за могильной чертой.
[str-0096]
Будешь днем горевать, будешь ночью страдать,
Все равно не сойдет на тебя благодать.
Все решили без нас -- и дела, и поступки, --
Тот мудрец, кто сумел это сразу понять.
[str-0097]
Тает жизнь и уходит, как речка, в песок,
Неизвестен конец, и неведом исток.
Превращает нас в пепел небесное пламя,
Даже дыма не видно -- владыка жесток.
[str-0098]
Стать бессмертным -- напрасный, поверьте мне, труд.
Все, кто стар и кто млад, в могилу сойдут.
Не дано это царство земное навеки
Никому... Да и мы не останемся тут.
[str-0099]
Не советуясь, гонят нас в бездну кручин, --
Как же выплыть из гибельных этих пучин?
Нам несчастный предлог иногда и покажут,
Только истинных не открывают причин.
[str-0100]
Я красив: кипарису подобен мой стан,
Борода -- словно шелк, щеки -- вешний тюльпан,
Но зачем так старался предвечный ваятель,
Если вся эта видимость -- краткий обман?
[str-0101]
Каждый день, что на бренной земле нами прожит,
Пусть веселье и радость собою умножит.
Нам в юдоли земной жизнь дороже всего,
А назвать ее жизнью не каждый ведь сможет.
[str-0102]
Та, что сердце мое утопила в крови --
Каждый день ее, господи, благослови! --
Снова милость явила, как будто сказала:
"Ты был добр, потому и достоин любви".
[str-0103]
Словно солнце, сияет царица -- любовь,
К нам с небес залетевшая птица -- любовь.
Не любовь -- соловьиные сладкие трели,
Страсть6 что в сердце глубоко таится -- любовь.
[str-0104]
Даже с самой прекрасной из милых подруг
Постарайся расстаться без слез и без мук.
Все пройдет, словно сон, красота скоротечна:
Как ее ни держи, ускользает из рук.
[str-0105]
Может быть обратиться с любовью к другой?
Но могу ли другую назвать дорогой,
Если даже взглянуть не могу на другую:
Затуманены очи разлукой с тобой?
[str-0106]
Быть в плену у любви, сердце, сладко тебе,
В прах склонись, голова, перед милой в мольбе.
Не сердись на капризы прекрасной подруги.
Будь за то, что любим, благодарен судьбе.
[str-0107]
Сохнут травы и прелесть теряют цветы.
Милый мой виночерпий, не вечен и ты.
Пей вино рви цветы. Лишь мгновенье сияет
Мир пленительной, юной, живой красоты.
[str-0108]
Нас пичкают одной и той же песней:
Кто праведно живет, тот праведным воскреснет.
А я всю жизнь с любимой и с вином,
Таким ведь и воскреснуть интересней.
[str-0109]
Бродягою пройдешь пути свои -- добьешься,
Не раз умоешься в своей крови -- добьешься.
Коль от себя сумеешь отказаться
И сам взойдешь на жертвенник любви -- добьешься.
[str-0110]
Пусть у милой цветут, как рубины уста,
Пусть в мой кубок живая вода налита,
Пусть Зухра -- музыкант, собеседник -- Иса, [З-003],[И-007]
Сердцу радости нет, если в нем маета.
[str-0111]
Лик твой прелестью чашу Джамшида затмил, [Д-005]
Я с тобою о райском блаженстве забыл.
Я следы твоих ног, как святыню, целую,
Ты прекрасней и чище ста тысяч светил.
[str-0112]
Мою душу плененную, боже, прости!
Грудь, любовью спаленную, боже, прости!
Мои ноги, привыкшие к грешным дорогам,
Руку с чашею полною, боже, прости!
[str-0113]
Нас лишили надежды на счастье вчера,
Отказали в любви и участье вчера.
Оказались у бед мы во власти вчера,
Дух сковали коварные страсти вчера.
[str-0114]
Вновь сегодня осталась лепешка одна,
Напоили холодной водой допьяна.
И хотят, чтобы кланялся в ноги за это, --
От поклонов, пожалуй, отсохнет спина.
[str-0115]
Тайны вечности скрыты густой пеленой,
Потому мы прочесть не смогли ни одной.
Мы дерзаем сорвать роковые покровы,
Но падут они -- станем мы пылью земной.
[str-0116]
Ты из праха меня изваял, я при чем?
Ты наполнил вином мой пиал, я при чем? [П-008]
Все дурное и доброе, что совершаю,
Ты ведь сам, наш творец, начертал -- я при чем?
[str-0117]
Тот, кто в мире великим прослыл мудрецом,
Кто в познании истины спорил с творцом,
Он, как все, в этой темной ночи заблудился,
Тешил баснями нас -- и уснул вечным сном.
[str-0118]
Непокорностью, видно, я богу постыл,
Грех и тело, и душу мне пылью покрыл.
Но я верю в престол доброты твоей, боже,
Потому что от чистого сердца грешил.
[str-0119]
Если тайну имеешь -- надежно храни,
Благородства не жди в наши подлые дни.
Ты и сам не привык быть с людьми деликатным,
И с тобой обойдутся не лучше они.
[str-0120]
Я борюсь постоянно с собой, как мне быть?
Я измучен своею виной, как мне быть?
Знаю милостив ты и простить меня можешь, --
Только стыд неизбывно со мной, как мне быть?
[str-0121]
Тот, кто следует разуму, доит быка,
Будто цель его жизни всегда далека.
В наши дни только глупость в чести и почете,
А за разум не купишь пучок чеснока.
[str-0122]
Обещают нам гурий прекрасных в раю, [Г-003]
Но прекраснее та, с кем сегодня я пью.
Издалека лишь бой барабанный приятен, --
Дайте здесь, а посулы я вам подарю.
[str-0123]
Чтоб ты ни говорил, все отдает наветом,
Ты обозвал меня безбожником отпетым.
Допустим, что ты прав: я -- дерзкий еретик,
Но разве вправе ты мне говорить об этом?
[str-0124]
Изболелся я сердцем, печалью убит
И завидую тем, кто в могиле лежит.
Не могу отыскать я дорогу к спасенью, --
Видно, грешник великий, я богом забыт.
[str-0125]
Я земной суетою измучен, поверьте,
Ухожу из неправедной сей круговерти.
Над могилой моей пусть смеется лишь тот,
Кто надеется сам увернуться от смерти.
[str-0126]
Ты удачлив и смел, высоко залетел
И поверил, что вечен твой гордый удел.
Только помни: владык было в мире немало --
Все ушли, хоть никто уходить не хотел.
[str-0127]
Много зла и коварства таится кругом,
Ты друзей не найдешь в этом стаде людском.
Каждый встречный тебе представляется другом,
Подожди: он окажется лютым врагом.
[str-0128]
Даже гору напоишь, запляшет она.
Только круглый дурак может жить без вина.
Не раскаюсь, что пью. Нас вино воспитало:
Выпьешь чашу и вся твоя сущность видна.
[str-0129]
За кувшин я все царства земные отдам,
Эта чаша с вином слаще пищи Марьям. [М-004]
Крики пьяных милее святых песнопений,
Что в мечетях смертельно наскучили нам.
[str-0130]
Да, вино я люблю, но не пьяница я,
Пусть же в чаше останется сила моя.
Лучше вечно пред чашей стоять на коленях,
Но не кланяться низким, как ты, мой судья.
[str-0131]
Верят, будто бы пьяниц ждет адский огонь, --
Этой дикою ложью мне сердце не тронь!
Если б в ад всех влюбленных и пьяниц согнали,
Завтра б рай опустел, голым стал, как ладонь.
[str-0132]
Не печалься тому, что неправда кругом,
Не терзай свою душу тоской о былом.
Сердцем милой владей до последнего часа.
Полни жизнь, словно чашу, багряным вином.
[str-0133]
Не давай печали сердце шрамом метить,
Книгу наслажденья чти в мгновенья эти.
Нужно пить вино, любовью сердце полнить, --
Ведь не знаем, сколько жить дано на свете.
[str-0134]
Говорят, что я пьяный старик -- я таков!
Обвиняют: безбожник, блудник -- я таков!
Люди вздором охотно себя развлекают, --
Не печалюсь, не спорю, привык -- я таков!
[str-0135]
Выпей влаги хмельной, что кипит молода,
Что весельем сердца наполняет всегда.
Пусть она обжигает порою, как пламя,
Но уносит тоску, как живая вода.
[str-0136]
Пей вино, постарайся прожить без забот,
Ты получишь еще свою долю невзгод.
Повернется над нами коварное небо,
Хлеб насущный, пожалуй, и тот отберет.
[str-0137]
Может, истина -- ложь, а наука мертва, --
Не давай бесполезным сомненьям права.
Выпей чашу, чтоб сердце твое веселилось.
Но чтоб трезвой и ясной была голова.
[str-0138]
Ты расчислил движенье небесных светил --
Я с красотками пил и с друзьями кутил.
Не заботам пустым и ненужным упрекам --
Я любви и вину свою жизнь посвятил.
[str-0139]
Заболел я и дал воздержанья зарок.
Пуст мой кубок, но я лишь сильней занемог.
Унесите лекарства: в них зло и отрава, --
Дайте мне исцеляющей влаги глоток.
[str-0140]
Я несчастен и мерзок, подвержен грехам,
Только жертв приносить не намерен богам.
Коль с похмелья трещит голова по утрам,
Верный кубок излечит меня, а не храм.
[str-0141] [comment]
Наповал все печали мой кубок убьет,
В нем богатство, веселье и радость живет.
Дочь лозы я сегодня беру себе в жены,
А рассудку и вере дам полный развод.
[str-0142]
Опьяняют печали.Их пленник и раб,
Потому и к вину я пристрастен и слаб.
Зло и слезы сожгли мое бедное сердце,
Стало черным оно, превратилось в кебаб. [К-012]
[str-0143]
Как умру, меня чистым омойте вином,
И в могилу кувшин мне поставьте тайком.
В Судный день отыскать меня будет нетрудно:
Средь руин кабака, в его прахе хмельном.
[str-0144]
Перед смертью, друзья, дайте чашу услад,
Пусть вино озарит мой печальный закат.
Как умру, омовенье вином совершите,
Посадите над прахом моим виноград.
[str-0145]
Месит глину ватага лихих молодцов,
Невдомек им суровый упрек мудрецов:
"Перед вами не глина, а прах ваших предков,
Обращайтесь почтительно с прахом отцов!"
[str-0146]
Тюльпан ли расцветет иль роза вспыхнет ало,
Их кровь великих шахов напитала.
Фиалка нежной родинкой была,
Прелестный лик когда-то украшала.
[str-0147]
Только горести в сердце мне шлет небосвод,
Скоро счастья рубашку совсем изорвет.
Ветер пламенем адским меня обжигает,
Воду пью, а землей набивается рот.
[str-0148]
Я пресытился нищенством, боже, на свете,
Надоели невзгоды и горести эти.
Всемогущий, ты все сотворил из нуля, --
Почему ж твоя милость меня не отметит?
[str-0149]
Я во сне увидал мудреца -- старика,
Он сказал: "Что ты спишь? Жизнь и так коротка!
Пробудись, ибо сон есть подобие смерти,
Отлежать и в могиле успеешь бока".
[str-0150]
О, когда бы для отдыха место найти
Иль конец увидать роковому пути!
О, когда бы надежда была -- хоть травинкой
Через тысячу лет из земли прорасти!
[str-0151]
Нам в мечети твердят: "Бог -- основа и суть!"
Мудрецы нас к науке хотят повернуть.
Но, боюсь, кто-нибудь вдруг придет и заявит:
"Эй, слепцы! Есть иной, вам неведомый путь!"
(перевод: В. Тардов)
[tar-0001]
Давно -- до нас с тобой -- и дни и ночи были
И звезды, как сейчас, на небесах кружили.
Не знаешь, как ступить на этот прах земной, --
Зрачками любящих его песчинки жили.
(перевод: Н. Тенигина)
[ten-0001]
О, жемчужина, помнишь: сказал тебе я --
Постигающий нас постигает себя.
Время так же идет, как проходят и ночи --
Мы мечты не увидим в кругах бытия!
[ten-0002]
О мирах брались люди судить и рядить
И жемчужины знаний упорно сверлить.
Но о тайнах миров ничего не узнали,
Суесловя, заснули, чтоб больше не жить.
[ten-0003]
Люди в поисках в мире повсюду снуют,
От неведенья слезы кровавые льют.
Не дано им подняться до тайны великой,
И в бессилье красивые басни плетут.
[ten-0004]
Этот круг бытия жизнью странной пройдет,
И осколок времен, небом данный, пройдет...
Так нальем же вина в эту чашу веселья!
День прошел... Ночь пришла. Она тоже пройдет!
[ten-0005]
Не дарила судьба мне житейских побед,
Не светил мне в делах ее ласковый свет.
Лишь пытался я только вздох радости сделать, --
Открывались ворота страданий и бед.
[ten-0006]
У светил не для всех одинаковый ход,
Небо равных судеб никому не дает.
Все давно решено! Предавайся веселью --
Не построят тебе ведь другой небосвод!
[ten-0007]
Мы -- суть те, кто и ночью, и днем в беготне,
Вверх и вниз мы стремимся в земной толкотне,
Ничего, кроме новых невзгод не достигнув,
Ничего не оставив, почив в тишине!
[ten-0008]
Много дивного есть во вращенье небес,
Недоступно уму постиженье небес!
Ведь никто не избегнет глумленья небес,
Так зачем уповать на знаменья небес?
[ten-0009]
От жестокости неба, от козней земли,
Где обитель свою негодяи нашли,
Лик мой полон слезами, как винная чаша,
В крови сердца печали приют обрели...
[ten-0010]
О, Господь! От невзгод, посылаемых нам,
Древо счастья мне рубят по самым корням.
И никто не воскликнет в полуденном мире:
"Не рубите! Ведь больно! Не совестно вам?"
[ten-0011]
Будто шашки по клеткам шагаем мы все,
В чет иль нечет на свете играем мы все,
И под гнетом небес стан сгибаем мы все.
Мы -- в пути, но уйдем. Это знаем мы все!..
[ten-0012]
Мы у Бога -- игрушки творения все,
Во вселенной Его лишь владения все.
И к чему состязания наши в богатстве --
Мы, не правда ль, в одном заточении все?
[ten-0013]
Не тобой была пущена рока стрела,
Так смирись, что идут против воли дела,
И пойми: когда злом и добром оделяли, --
Нитка рока в руках у тебя не была.
[ten-0014]
Благородной душе ведом праведный путь,
Знанье первых начал, всего сущего суть.
Все, что выпало нам -- исполненье веленья,
И круги бытия не греховны ничуть.
[ten-0015]
Кто тебе в путешествии спутником стал,
О коварствах судьбы изначально не знал.
Мы стремимся и ищем, а небо решает:
"Будет то, что Художник тебе начертал!"
[ten-0016]
Лучше локон любимой, лаская, схватить,
Лучше с нею вино искрометное пить,
До того, как судьба тебя схватит за пояс --
Лучше эту судьбу самому ухватить!
[ten-0017]
То он лики чудесные миру дарит,
То творенья свои беспощадно крушит.
Нет таких, кто спросил бы у Мастера-рока:
Для чего, сотворив, он расправу вершит?
[ten-0018]
Дуновения вешней поры хороши,
Музыкальных созвучий хоры хороши,
Пенье птиц и ручей у горы хороши...
Но лишь с милой все эти дары хороши!
[ten-0019]
Утро, сад и любители роз и вина,
Музыканта прекрасного лютня слышна,
Ароматы, друзья, птиц волшебное пенье --
Ты приди! В этом рае лишь ты нам нужна!
[ten-0020]
Мест, где в чашах пурпурного нету вина,
Где красавицы нет, что нежна и стройна --
Избегай, даже если там райские кущи, --
Вот совет. И в словах этих мудрость одна.
[ten-0021]
В час, когда соловей станет песнь напевать,
Надо чащу, тюльпану подобную, брать,
Пригубить до того, как по глупости люди
Возгласят: "Он успел уже чашу поднять!"
[ten-0022]
Вот он -- час, когда роза снимает покров
И восторг соловья выразительней слов,
А голубка на древе, как суры Корана, [С-007],[К-021]
Каждый день повторяет свой утренний зов!
[ten-0023]
Когда розы цветут, надо деньги иметь,
Надо чашей с вином беспрерывно владеть!
Не гордись, о, почтенный, умом или знаньем --
Надо щедрым прожить в этом мире суметь!
[ten-0024]
Свежесть утра дана, чтобы жизнь пробудить!
Значит, надо с вином и с возлюбленной быть,
Чтоб любимая нежным кокетством пленила,
А вино злой тоски разорвало бы нить.
[ten-0025]
Праздник сердце твое пусть теперь веселит!
Праздник ликом твоим в души радость вселит!
Чтобы дело твое увенчалось удачей,
Праздник, дом посетив, его благословит!
[ten-0026]
Зелень, розы, вино мне судьбою даны,
Нет, однако, тебя в этом блеске весны!
Без тебя мне ни в чем не найти утешенья,
Там, где ты, -- мне другие дары не нужны!
[ten-0027]
Ты вино со своею возлюбленной пей;
Или опий прими -- змея скорби убей.
Пью я жадно вино и живу в наслажденье, --
Ты не пьешь? Ну так рот хоть землею набей!
[ten-0028]
Сбрось ты с сердца хулу и жестокость врагов,
Сбрось тоску, пей вино среди милых дружков.
Отвлекись, проводи только с юными время,
Сбрось спесивость и гнет повседневных оков!
[ten-0029]
Роза молвила: "Ох, мой сегодняшний вид
О безумстве по сути моем говорит.
Почему выхожу я в крови из бутона?
Путь к свободе сквозь тернии часто лежит!"
[ten-0030]
Мы резвимся -- повсюду трава и листва.
Мы пьяны от судьбы, как от влаги трава.
Пьем на травах зеленых до самого мига,
Как под зелень земли упадет голова.
[ten-0031]
Встань, веселым сердцам справедливость дадим,
К винопитию утра мы их приобщим! --
Разорвем свое платье, как делают розы,
Жизнь, как их лепестки, воле ветра вручим.
[ten-0032]
Пусть в саду с нами будет любовь и лоза,
Пусть от ханжества будут свободны глаза!
Если веришь Ахмеду, вина выпей чашу [А-008]
Из того погребка, где саки -- Муртаза. [С-001],[М-010]
[ten-0033]
Раз успешны дела, важно ль, тяжек ли труд?
Миг живем -- важно ль, счастье иль беды придут?
Раз нам всем суждена переноска пожитков,
Мудрецу все равно -- гроб иль трон его ждут.
[ten-0034]
Веселись, коль сегодня веселье дано!
Мысль о завтрашнем дне -- искушенье одно.
И не могут всегда оставаться с тобою
Те, кого уже людям забыть суждено.
[ten-0035]
Как ты хочешь, разумный, о завтрашнем знать!
Как ты хочешь о мире судить и болтать!
Но сегодня ведь знает здесь каждый разумный:
Мир -- лишь миг, данный миг, и ею не поймать!
[ten-0036]
Я развею разлуки печаль без следа,
И в счастливом стоянии будет звезда.
Благосклонна любимая, время удачно --
Не теперь веселиться -- то, право ж, когда?
[ten-0037]
В мире сем, где и вздох есть страданье одно,
Всего лучше нам пить постоянно вино,
Лишь забрезжит рассвет, пей вино миг за мигом!
Зори будут... Вот вздохов не будет дано...
[ten-0038]
Эта пыль была плотью земной мудреца,
Меж почтенных людей он прошел до конца.
И куда ты ни ступишь, лежит под ногою
То, что было рукой благородной бойца.
[ten-0039]
Мы, себя позабыв, в этом радость нашли,
Поднялись выше неба от самой земли,
Наконец, отряхнули мы грязь своей плоти!
В мир явившись из праха, мы к праху пришли.
[ten-0040]
В путь опасный душа, отделившись, пошла,
Тело смыло в земле след добра или зла.
Поколенья пройдут мимо нашего праха,
Но миров нам неведомы будут дела!
[ten-0041]
От огня наших дел был ли дым здесь когда?
От богатства кто пользу извлек без труда?
"Завсегдатай кабацкий!" -- кто так обругал нас,
Сам бывал ли в чаду кабака иногда?
[ten-0042]
"Полоумный от чаши" -- названье мое,
Поклоненье вину есть призванье мое.
Я -- душа всех собратьев питейного дома,
Образ мира, как есть, -- содержанье мое!
[ten-0043]
Дом питейный как грех запретил шариат, [Ш-003]
Но греховен не дом -- человек виноват.
Глаз дурной порождает дурные деянья,
Справедливый же разум лишь правдой богат.
[ten-0044]
Мы не сдружимся с горстью фальшивых монет,
Хоть веселья с богатством в помине уж нет.
Старец молвил, из погреба выйдя на свет:
"Пей вино, ведь уснем мы на тысячу лет!"
[ten-0045]
Эй, давай, мы пойдем пошуметь в харабат, [Х-006]
Эй, давай, выпить что-то возьмем наугад.
На вино променяем чалму или книги,
Эй, давай, в медресе удивим мы ребят. [М-008]
[ten-0046]
В обиталище этом с вином в дни весны
О, мудрец, только гимны кокетству нужны.
Твоего разнесенного праха частицы
Полетят, несомненно, к дверям майханы. [М-002]
[ten-0047]
В дом питейный ты зря, наугад, не ходи,
Коль с монахами терпишь разлад -- не ходи.
Этот путь -- путь людей одиноких и гордых, --
В уголок этот ты для услад не ходи!
[ten-0048]
Кравчий! Чашу подай, помогает нам Бог,
В милосердье своем все прощает нам Бог.
Позабудь про обряд, он ненадобен Богу!
Пей вино! О делах наших знает сам Бог.
[ten-0049]
О, саки, полон ты состраданья ко мне, [С-001]
Кто еще поспешит на стенанья ко мне?
Если в пору страданий не станешь мне другом,
Кто придет тогда с дружеской дланью ко мне?
[ten-0050]
Чашу дай! Ведь она озарение дарит всем нам!
И поднимем! Она вдохновение дарит всем нам!
И да будь же ты счастлив! Простит нам дурные привычки
Тот, кто это вино очищения дарит всем нам!
[ten-0051]
Дайте чашу! Сей мир в вечном мраке живет,
И живая вода от Тебя лишь идет.
Мир и то, что есть в мире -- хвала Мухаммаду --
Это Ты, кто творит и творимых ведет.
[ten-0052]
Дай же, отрок, вина, в коем блеск для миров
И сиянье луны для счастливых цветов!
Торопись, ибо юный огонь быстротечен,
Неустанное счастье -- из области снов...
[ten-0053]
Кравчий, знанья вино -- благородный бальзам,
Лишь невежды обходят познания храм.
Без познанья -- ничто человек во вселенной!
Это -- цель! Ее свет пусть сопутствует нам!
[ten-0054]
О саки, в ночь веселья, в сиянье луны, [С-001]
Дай вина, перед сутью судьбы мы равны.
Смерть, как молния, жгущая спелую ниву...
Оглядишься -- а нивы уже сожжены.
[ten-0055]
Как душа для всех нас -- в твоем лике луна,
Мне -- любовь, а другим -- как наперсник она,
В тебе солнце само -- не его отраженье,
Эта радость нам всем безраздельно дана!
[ten-0056]
Взглядом нас озари, нам приятен твой лик,
Слов прекрасных твоих сердце ждет каждый миг.
А душа твоя -- зеркало наших желаний
И влюбленным -- Джамшидовой чаши родник! [Д-005]
[ten-0057]
Виночерпий! Вино взяло цвет твои щек,
Для очей же твой лик -- наслажденья исток,
А дарители милости -- алые губы,
Хызр отведал вина у тебя лишь глоток! [Х-017]
[ten-0058]
Я как ветер, проворно к тебе прилетал,
Пока подлый недуг мою плоть не снедал.
Слаб теперь я, как слабо дыханье больного --
Прихожу на минуту -- безмолвен и вял.
[ten-0059]
Дар твой выше небес, дай его мне обресть,
Твоей улочки храмы для духа не счесть.
Это честь -- до твоей мне добраться Каабы, [К-001]
А умру по пути -- это тоже ведь честь!
[ten-0060]
Виночерпий! Душа от желанья горит!
Ты, кто пьяницам всем исцеленье дарит!
Обещаю я в жертву отдать свою душу,
Пока жив, лишь надежда меня и целит!
[ten-0061]
Уст рубиновых я не отрину вино,
Пока тлеет во мне хоть дыханье одно.
Я осмелился жаждать свиданья с тобою,
И отваге моей лишь желанье равно!
[ten-0062]
По тебе не страдать не могу я никак,
Разлучиться опять не могу я никак!
Только ты! Никого нету в сердце другого,
О других помышлять не моту я никак!
[ten-0063]
Виночерпий, любовь к тебе в наших сердцах,
Но хранится она в его тайных углах.
Не играй же полой перед людом просящим --
Мы схватили ее, она в наших руках!
[ten-0064]
О, саки! Чашу дай! Тот, кто глину мешал, [С-001]
Нам в хмелю и любви пребывать начертал.
Лишь вино и красавицы мир украшают!
Рай за гурий с Кавсаром достоин похвал. [Г-003],[К-003]
[ten-0065]
Чашу дайте! Светильник души не возжечь,
Пока пламя вина нас не сможет обжечь!
Ах, рубины вина! Кто бы их ни коснулся,
Губ своих уж от них не сумеет отвлечь!
[ten-0066]
Изошло сердце кровью, устало страдать,
Больше, чем от вина, стал я чувства терять...
Как бы люди теперь обо мне ни судили,
От тоски по тебе головы не поднять
[ten-0067]
Где по кругу идет винных чаш колдовство,
Завлекается в круг все мое естество!
Здесь -- друзья, здесь -- цветы, и вино в изобилье!
Дать зарок мне не даст все мое существо!
[ten-0068]
Лучше б умный сейчас отстранился от дел,
За стеной крепостной отсидеться б сумел.
Пусть он дружит с вином и целует красавиц,
Пока мир от смятенья остыть не успел.
[ten-0069]
Старой жизни одежды не станут новей,
Жизнь не будет вершиться по воле твоей.
Пей вино черепком, скорбь не пей из кувшина,
А кувшин в черепки со скорбями разбей!
[ten-0070]
Если я ввечеру от вина не хмелен,
То от чаши дневной я услады лишен.
Ты сказал: "Предавайся ты днем винопитью!"
На несчастье одно я тогда обречен.
[ten-0071]
Пламя сердца стремись песней чанга залить, [Ч-001]
Чтоб пришествия чашу свою отдалить
Захвати хоть мгновенье, ведь свод лучезарный
Оборвал не одну драгоценную нить...
[ten-0072]
Может тяга к вину богача разорить,
И от крика его мир земной всполошить,
Изумрудом затем кубок я наполняю,
Чтоб глаза у змеи злой тоски ослепить!
[ten-0073]
Виночерпий, мне чашу вина принеси,
Ведь в похмелье лишь чаша нужна -- принеси!
Если ты всколыхнул мою кровь обещаньем,
Что обещано, только сполна, принеси!
[ten-0074]
О, любовь, дай вина, я в печали, в слезах,
Пусть вино унесет беспокойство и страх.
О, подай же вина, чтобы выросли травы
До того, как навеки исчезнет мой прах!
[ten-0075]
Если мы, как огонь, через воздух пройдем,
И, чисты, как родник, меж камней протечем,
Все равно станем прахом, и в нем наша сущность...
Дай вина! Так зальем эту суть мы вином!
[ten-0076]
У ручья я с любимой, что дивно стройна,
Был вчера, там искрилась и чаша вина.
Из жемчужины утра заря восходила,
Барабанщик ее подымался от сна.
[ten-0077]
О, саки! На рассвете вина принести! [С-001]
Опьяненных уже вновь вином обнеси.
С чашей Небытия мы без чувств и рассудка,
Слух об этом по миру скорей разнеси!
[ten-0078]
Мне вина с дивным вкусом в кувшине подай,
Чашу с ликом кумира мне ныне подай!
Ты вина, что бурлит, извивается цепью,
Мне, безумцу в безводной пустыне подай!
[ten-0079]
Не толкуй про ясин и барат, о саки, [ten-0079],[Б-004],[С-001]
Вексель мой ты пошли в харабат, о саки! [Х-006],[С-001]
День, когда в харабат его кто-то доставит, [Х-006]
Будет ночью барата, о брат мой, саки! [Б-004],[С-001]
[ten-0080]
Зеленеет трава у пруда, о саки, [С-001]
Розой пахнет росинок вода, о саки! [С-001]
Когда нежностью веет от ветки жасмина,
Исполним ли зарок наш тогда, о саки?! [С-001]
[ten-0081]
В утро, где и любовь, и вино, о саки! -- [С-001]
Не нарушить зарок ведь смешно, о саки! [С-001]
Не читай нам про Ноя известную сказку, [Н-004]
Душу нам услаждать не грешно, о саки! [С-001]
[ten-0082]
Никогда не дождется награды аскет,
Соблюдая усердно священный запрет!
Виночерпий, наполни проворно нам чаши,
Что начертано -- есть, а иного ведь нет!
[ten-0083]
Распустились цветы! Дай вина, о саки! [С-001]
Не дружны аскетизм и весна, о саки! [С-001]
Смерть устроит засаду... И в дни, что остались,
Пусть, как чаша, жизнь будет полна, о саки! [С-001]
[ten-0084]
Утра миг отдадим песнопенью, саки! [С-001]
У торговцев вином -- опьяненью, саки! [С-001]
Здесь рассудку холодному, право, не место!
И о мере оставь рассужденья, саки! [С-001]
[ten-0085]
Сердца кровь заливает меня, о саки, [С-001]
В мире жизнь -- это миг, западня, о саки! [С-001]
Дай вина! Жизнь прошла, ты не дай ей угаснуть
Будто искре мгновенной огня, о саки! [С-001]
[ten-0086]
Жизнь моя средь толпы так плоха, о саки, [С-001]
В сердце узел затянут греха, о саки. [С-001]
Дай мне музыку бульканья горлышка фляги,
Оно смотрит как глаз петуха, о саки! [С-001]
[ten-0087]
По наивности с долею бедной моей,
По жестокости с шалостью легкой твоей,
Ты посадишь в огонь меня -- что же? -- я сяду,
Жду тебя! Убежишь по привычке своей!
[ten-0088]
Виночерпий, мы твой не покинем порог,
Даже если б убить ты за это нас мог.
Пусть ты головы нам не поднимешь из праха,
Все равно у твоих мы останемся ног!
[ten-0089]
Если можешь, то к пьяным ты строгим не будь,
Свои козни и хитрости лучше забудь.
Если хочешь ты страстно в своей жизни покоя,
То почаще смотри ты на девичью грудь!
[ten-0090]
В чашах пьяниц суть тайны обоих миров,
В них сверканье от солнечных вечных даров.
С сути тайны, запрятанной в сердце вселенной,
В винной чаше, увидишь, приподнят покров!
[ten-0091]
Я, пока не рассыплюсь в презреннейший прах,
Не пойму, есть ли жизнь в этих дивных мирах.
Право, лучше всего беспрерывно быть пьяным
И ногами стучать, коль стоишь на ногах!
[ten-0092]
Умножает вино нам отваги запас,
А кенаф губит вялою немочью нас. [К-018]
Пей вино -- будешь сильным и вечно румяным!
Подлым зельем приблизишь лишь гибели час.
[ten-0093]
То вино, что бальзам мудрецу от кручин,
Пусть не прячет во тьме этот старый кувшин!
И не надо жалеть о содружестве этом --
Обездоленный с чашей -- уже не один!
[ten-0094]
С милым другом пить чашу вина -- хорошо!
Когда боль нам за друга дана -- хорошо!
И раз мир этот нам в наших судьбах не верен,
Пить всегда и везде допьяна -- хорошо!
[ten-0095]
Пей вино! Не поможет и знанье основ,
Всемогущий Аллах лишь помочь нам готов! [А-017]
Кто в невежестве духа вина не приемлет,
Тех заслужено числи в разряде скотов!
[ten-0096]
В мире праха, в бескрайних просторах его,
Как, мудрец, ни взирай, не найдешь ничего.
Все -- ничто, -- лишь рубиновый сок винограда
И ланиты красавиц дороже всего.
[ten-0097]
Сколько в мире неправды -- в сердцах и в устах,
В сопряженных друг с другом и днях и ночах!
Дайте чашу вина! О, слепцы и безумцы,
Жизнь уходит на наших незрячих глазах.
[ten-0098]
В плоти кубка мятущийся дух, будто джинн,
Душу он воплотил, жидких чар властелин.
А в застывшей воде плещет жидкое пламя,
Там, в хрустальном ларце заструился рубин!
[ten-0099]
Видя в чистом волнении сердце мое,
Он, приведший в смятение сердце мое,
Протянул мне вина искрометного чашу
И сказал в нетерпенье: "За сердце мое!"
[ten-0100]
Позабудь, откажись, если суть ты познал,
Чтоб познанья вино сам Господь тебе дал.
Если ты не учен, только сердце открыто --
Дан тебе от небес откровенья фиал! [Ф-006]
[ten-0101]
Веселись -- это путь всех гуляк и бродяг,
Веселись, если мир весь в огне передряг.
Каждый весел во здравии, в счастии полном,
Веселись, когда все в этой жизни не так!
[ten-0102]
Пей вино! Много славных людей там, где пьют,
Среди глупой толпы они радостны тут.
Не вздыхай ты о том, что обету не верен,
Что -- обет? Хуже, если бутыль разобьют!
[ten-0103]
Грубым с пьяницей горьким при встрече не будь,
В доме добрых людей добрым быть не забудь.
Пей вино! Будешь пить ты иль вовсе не будешь,
Коль ты ада исчадье, то в том твоя суть!
[ten-0104]
Кровь из сердца от дум бурным током бежит,
Слез кровавых завеса пред взором стоит,
Кровь течет меж ресниц -- разве есть в этом диво?
Ведь и розу земля из колючек растит.
[ten-0105]
Тайны тем лишь, кто любит вино, знать дано,
Радость чаши через горе одно знать дано.
Видит взор твой мое состояние -- диво ль?
В душах пьяниц лишь пьяницам дно знать дано!
[ten-0106]
Пей вино! Ведь жасмин будет вновь расцветать
И Алькор на прямой будет снова стоять. [А-005]
Насладись на лужайке ты жизни плодами,
Где подобных тебе ей дано увидать!
[ten-0107]
Где вино, что смывает страданий следы
И с согбенной спины бед снимает пуды?
Стоит губ его только коснуться губами --
Нет тоски двухсотлетней и бед череды!
[ten-0108]
Пей вино! Ведь тоску лишь вино унесет,
Бремя тягот мирских лишь оно унесет.
Раньше жадно испей эту воду живую,
Чем тебя вихрь земной как зерно унесет.
[ten-0109]
Чтоб безмерную радость дарило вино,
Чашу вечно в руках мне держать суждено!
Не смотри лишь на то, чем рука обладает,
И взгляни же, как мною владеет оно!
[ten-0110]
Счет давно потерял я мученьям моим,
И молва расползлась обо мне, словно дым.
Кому видеть случалось такое на свете --
Я в воде по макушку, но жаждой томим?
[ten-0111]
Мы послушны всегда всем указам вина,
Благодарны душой всем приказам вина.
Виночерпий склонил стан изящный кувшина,
И кипит в пиале дух и разум вина. [П-008]
[ten-0112]
От вина без воды стал рубином алмаз,
К бедным чашам спустился стенания час.
От излишества нам, право, пользы не много:
Мы с вином в голове. А в вине видно нас.
[ten-0113]
Где влюбленный поэт, нам тревожащий слух?
Где в истерзанном теле трепещущий дух?
Люди все -- лишь рабы их гнетущих сомнений...
Где ж властитель рабов? Или нем он и глух?
[ten-0114]
У кудрей -- со щекой твоей слиться мечта.
О чудном -- у румийской блудницы мечта.
Под бровями глаза твои словно в михрабе! [М-009]
У кафира в хмелю -- воцариться мечта. [К-011]
[ten-0115]
Хлад души при любовном смятенье -- мираж,
Малодушье -- и Богу служенье -- мираж.
А при ране сердечной лекарство -- кощунство,
И бальзам при сердечном томленье -- мираж!
[ten-0116]
Луноликая, бывшая ангелом мне,
Ныне стала подобна -- увы! -- сатане;
Лик, что чудным теплом грел холодной зимою,
Жаркой шубою стал для меня по весне.
[ten-0117]
Твоей жизни коснулось дыханье Христа,
И твой жертвенный дар -- от христова креста.
Если душу свою принесу тебе в жертву,
Все богатства -- твои, ведь она не пуста.
[ten-0118]
Твоих тюркских очей взмахи век так легки!
Ты -- свеча, а весь мир -- лишь твои мотыльки.
Мы в тебя влюблены, потому и безумны,
Ты -- дом наших сердец и бальзам от тоски.
[ten-0119]
Вдруг любовь, словно кровь, пронизала меня,
Мысль о друге моем пропитала меня.
Друг мой всем овладел, бренной плотью и сутью --
Живо имя мое, но не стало меня.
[ten-0120]
На колючке любой, что на склонах растет,
Кровь влюбленных бродяг любопытный найдет.
Где б ни встретили мы розоликих красавиц,
Все они по душе... Что душа изберет?
[ten-0121]
Кто безумен, как я, от того, что влюблен?
Кто повержен на землю -- любовью сражен?
Это, право, не я, Богу ведомо только
Кто я был и кем стал. И на что осужден.
[ten-0122]
Нет голов, где не зрела бы тайна своя,
Сердце чувством живет, ничего не тая.
По дороге своей идет каждое племя...
Но любовь -- ураган на путях бытия!
[ten-0123]
У тюльпана ты цвет свой пурпурный взяла,
Тебе лилия юности суть отдала.
Была роза, она на тебя походила --
Передав тебе жизнь, она робко ушла.
[ten-0124]
Коль о лике твоем утро речь заведет,
Станет повестью речь уже в лунный восход.
Коль похвастает ночь дружбой с локоном черным,
Поутру похвальба подтвержденье найдет!
[ten-0125]
От тебя я терзания должен терпеть,
Каждый миг истязания должен терпеть.
Стоит, право, навзрыд зарыдать надо мною --
Без тебя я страдания должен терпеть!
[ten-0126]
Когда к жизни Любовь меня в мир призвала,
Мне уроки Любви она сразу дала,
Ключ волшебный сковала из сердца частичек
И к сокровищам духа меня привела.
[ten-0127]
Еженощно росла молодая луна,
Вся желаньем сравниться с тобою полна.
Блеском тщетным сверкнул краткий миг в полнолунье,
От позора на убыль пустилась она.
[ten-0128]
На росинках любви был замешан Адам,
Потому сотни смут шли за ним по следам.
Когда духа сосуд прокололи любовью,
Капли крови его дали всходы сердцам.
[ten-0129]
В день созданья небес и небесных основ,
С прочной точкой опоры среди Близнецов,
Как огонь со свечой, неразлучно спаяли
Нас с любовью к тебе сотней крепких оков.
[ten-0130]
Тем, кто чист был в любви, быть отстоем пора,
А исканья любви -- мудрецу как игра.
Вот сегодня есть день, но настанет ли завтра?
Кто о завтрашнем думал, скончался вчера.
[ten-0131]
Встань от сна! Ночь для таинств любви создана,
Для метаний у дома любимой дана!
Где есть двери -- они запираются на ночь,
Только дверь у влюбленных -- открыта она!
[ten-0132]
Надо выпить вина! Человечность нужна,
Сострадания боль жечь как пламя должна!
Надо Книгу Любви изучать непрестанно,
Чтоб учила быть пылью пред другом она!
[ten-0133]
У монахов -- экстаз, в медресе все шумят, [М-008]
Для любви же не нужен духовный обряд.
Будь он муфтий хоть сам и знаток шариата, [М-013],[Ш-003]
Где любовь суд вершит -- все наречья молчат!
[ten-0134]
Если в школе любви иногда зашумят,
От экстаза тот шум разве все отличат?
О любви рассуждать муфтий вовсе бессилен, [М-013]
О любви подстрекатели даже молчат.
[ten-0135]
Благородное сердце живет для тебя,
С мотыльком оно сходно, горя и любя.
Долго ль повод ты будешь искать для горенья?
Что за повод в любви? Лишь обман для себя!
[ten-0136]
Головы не сумеешь в любви потерять --
Не достоин ты рядом с любимой бывать.
Ты желаешь любви с головой сохраненной?
Что ж, желай -- не запретно мечтать и желать!
[ten-0137]
Омывают, приплыв, тучки берег и дол,
Омывают трон розы и луга престол.
А глаза эти в жажде лицо твое видеть
Омывают меня... Влагой я изошел...
[ten-0138]
Жертвуй ради любимой всего ты себя,
Жертвуй тем, что дороже всего для тебя.
Не хитри никогда, одаряя любовью,
Жертвуй жизнью, будь мужествен, сердце губя!
[ten-0139]
Если любишь, то стойко разлуку терпи,
В ожиданье лекарства страдай и не спи!
Пусть сжимается сердце как роза в бутоне,
Жертвуй жизнью. И кровью тропу окропи!
[ten-0140]
Хорошо, что любовь охватила меня!
Говорит: "Уходи, появилась здесь я!"
И сгорел я дотла от страданий любовных,
Став сухими дровами и пищей огня.
[ten-0141]
В моем сердце любовь -- как прозрачный родник.
Потерять ее вдруг можно ль мне хоть на миг?
Сто событий у всех над любовью всесильны,
Вечны чувства мои и возлюбленной лик!
[ten-0142]
Коль с любовью дано сердцу вдруг совладать,
То коня-то мечты нет труда оседлать.
Если сердца не будет -- любовь бесприютна,
Нет любви -- так зачем же и сердцу стучать?
[ten-0143]
Вспоминаю твой стан-кипарис, и в саду
Мои стоны и вопли разносят беду --
Весь в огне соловей, тает бедная роза,
Когда речь о былом я в печали веду.
[ten-0144]
Дом питейный любви ныне нужен для нас,
Мы расплавимся там со свечой Его глаз.
И, напитком любви совершив омовенье,
Перед ликом кумира свершим свой намаз! [Н-003]
[ten-0145]
Страсть не может с глубокой любовью дружить,
Если сможет, то вместе не долго им быть.
Вздумай курица с соколом рядом подняться,
Даже выше забора -- увы -- ей не взмыть.
[ten-0146]
Путь любви ты избрал -- надо твердо идти,
Блеском глаз затопить все на этом пути.
А достигнув терпением цели высокой,
Так вздохнуть, чтобы вздохом миры потрясти!
[ten-0147]
Хочешь быть близ Лейли -- так Меджнуном ты будь, [М-007]
И весь мир, и себя для нее позабудь.
Коль дадут тебе место в меджлисе влюбленных,
Не смотри и не смей и уста разомкнуть.
[ten-0148]
На синклите влюбленных бывали мы все,
Тягот времени сеть разорвали мы все,
От страстей прожитого вкусили мы чашу,
И свободны, и пьяны вдруг стали мы все.
[ten-0149]
На пиру божества сможешь ты побывать --
Все забыв, станешь вечно его почитать.
К чаше небытия прикоснешься губами --
Вне его и вне жизни начнешь пребывать.
[ten-0150]
У могилы любимой я в муке поник,
Из души безутешной вдруг вырвался крик:
"Ты скажи хоть словечко!" Сказала: "О, если б
Никогда слов не молвил мой юный язык!"
[ten-0151]
Ради рая скитаться аскет будет рад,
Благородных пытает мученьями ад.
Говорят: нет в раю ни невзгод, ни страданий. --
Ясно мне: бессердечных туда поместят!
[ten-0152]
Сотни дивных чудес приготовил нам рай,
Песни гурий и птиц украшают тот край, [Г-003]
Но все это придет только в день Воскресенья...
Нам же нынче вина, виночерпий, подай!
[ten-0153]
Говорят нам: "Сначала построен был ад,
А затем прегрешений там сделали склад".
Кто в аду побывал? И зачем прегрешенья
В переполненном складе так долго хранят?
[ten-0154]
Благочестия мало отпущено мне,
Пью, грешу наяву я и даже во сне.
Как мне будет в аду, это Богу известно --
Даже в бане горю я как в адском огне!
[ten-0155]
Слава Богу, что месяц поста миновал,
Тридцать дней нас, как зверь, голод ел и терзал.
Угасает свеча, и вода расплескалась,
Что осталось? Лишь слава вина и пиал. [П-008]
[ten-0156]
У аскета надежда на пост в рамазан, [Р-003]
У влюбленного ринда -- на чашу и жбан. [Р-006]
Кто порадует Бога из них? -- Неизвестно.
В разумении каждого -- виден изъян!
[ten-0157]
О, вино, пробный камень ты жизни моей,
Пуда соли ты мне иногда солоней.
Наступил рамазан -- как расстаться с тобою? [Р-003]
Будь с Аллахом! Уеду с печалью своей! [А-017]
[ten-0158]
Из ушедших никто не вернулся назад --
Тайны вечной завесы прилежно хранят.
Бытие прояснится в нужде -- не в молитве,
Ведь молитва без веры -- всего лишь обряд.
[ten-0159]
Жить в порывах страстей не велит шариат, [Ш-003]
Коль не чтишь шариат, не найдешь тарикат. [Ш-003],[Т-003]
Все, что видит невежда в простом аскетизме,
То -- не Истина. Только обман и обряд.
[ten-0160]
Суфий, ищущий Бога и в холод, и в зной!
Ищешь где? Нет у Бога стоянки земной.
Если знаешь Его, то зачем же исканья?
Если нужен не Он -- тогда кто же иной?
[ten-0161]
Правовед! Коли слаб ты по части идей,
Не завидуй умнейшим из умных людей!
Они судят о Боге и божьих твореньях,
Ты ж -- о женских недугах различных мастей.
[ten-0162]
Здесь в обители старой, не станет мудрец
Полагать, что в богатстве есть счастья венец --
Лишь захочет присесть он, как смерть на пороге,
Говорит, стиснув руку: "вставай, уж конец!"
[ten-0163]
На застолии рока халва есть и лук,
Наслаждения встреч не полны без разлук.
Если встретится день, преисполненный счастья,
Горечь ночи замкнет этот суточный круг.
[ten-0164]
До тебя протекли много тысяч веков --
Мест стоянки царей и простых бедняков.
Где б ни видел ты холмик, сухой или влажный,
Ты наступишь ногою на прах черепов.
[ten-0165]
Вот Синай, Моисеев он много видал,
Вот и храм, Иисусов гонимых встречал,
Вот дворец, пережил он царей сотни тысяч,
Вот и свод, что владык сотни раз провожал...
[ten-0166]
Кто там полон желаний, не зная забот,
Полагает, что небо отсрочку дает?
Ты палатку не ставь, вынимай даже колья,
Собирай и поклажу, ведь небо не ждет!
[ten-0167]
Для чего бытие, раз уход предрешен?
Для чего алчный путь в жизни определен?
Если место предписано это оставить,
Для чего покой нам, кто на миг лишь рожден?
[ten-0168]
Был такой господин, звался он Халаку,
Был надменным с людьми на своем он веку...
На зубцах его замка я видел кукушку,
Что сидела, крича огорченно: "Ку-ку?"
[ten-0169]
Мир прекрасен, одежд его чудных не счесть,
Власть над сердцем людским смог навек он обресть.
Коль по правде -- прекрасная это обитель,
Жаль одно -- вот дела в ней бесчестные есть.
[ten-0170]
Разве есть человек, кто б не ведал тревог,
За превратности мира, за жизненный срок,
Дорожа каждым часом прохладного утра,
Красотой превращенья бутона в цветок?
[ten-0171]
Моей жизни рубашка повисла в клочках,
Плоть бесценную ветер развеет как прах.
Свод и купол любые, что люди воздвигли,
Кто придет, их увидит в безликих камнях.
[ten-0172]
Нет и тех, кто умел огороды растить,
И ни тех, кто жилища умел возводить...
И кого ни спросил я о чьем-то здоровье,
Слышал я: "Его нет, приказал долго жить..."
[ten-0173]
Когда новый жилец в старый селится дом,
Верит он, что навек обоснуется в нем.
Нет и нет! Есть закон для всех пристаней мира:
Кто сегодня приплыл, -- тот отбудет потом.
[ten-0174]
В майхане бытия из-за жизненных дел [М-002]
Хор упреков невежд мне давно надоел.
Где мне силу найти, чтоб по этой дороге
Прошагать до мгновенья, где жизни предел?
[ten-0175]
Прахом всех я клянусь, тех, кто в землю уйдет
Разве вера нужна, раз бесспорен уход?
Тех, кто в мире при жизни знал мало веселья,
На том свете о том сожаление ждет!
[ten-0176]
Погруженный в сон смерти -- неведомый сон,
Пока Суд не настанет, молчать обречен.
Не тверди, что не шлют тебе вести оттуда --
На неведенье спящий пока осужден.
[ten-0177]
Постоянства наш мир нам ни в чем не дает!
Тварей Божьих он всех на погибель ведет.
Пусть достигнешь ты жизни большой, как у Ноя...
Разве небытие к тебе все ж не придет?
[ten-0178]
Я страдаю в тисках тесных лет бытия,
Запах тленья мне ближе, чем цвет бытия,
И я небытию принесу благодарность,
Коль спасет от позорных примет бытия!
[ten-0179]
Не достиг я воды, хоть от жажды страдал,
Не достиг я привала, хоть к людям взывал.
И, всегда обездолен, с сердечною болью,
Не достиг я той цели, о коей мечтал.
[ten-0180]
Из друзей каждый путь свой по жизни прошел,
Кто -- совсем разорился, кто -- в землю ушел.
Мы ж остались в степи процветающей спеси,
Как в дороге навьюченный дохлый осел...
[ten-0181]
Все ушло навсегда -- юность, ловкость, друзья...
Горечь вместо веселья пью медленно я.
Стан мой, бывший стрелою, как лук изогнулся,
Только посох чуть-чуть выпрямляет меня.
[ten-0182]
Этот суетный мир рад тебя погубить
И в обитель неверного рока вселить.
Если нет для тебя в ней спокойного места,
Будто не был -- скорей поспеши выходить!
[ten-0183]
Почему тебя, сердце, так дума гнетет,
Страх, что смерть неизбежно когда-то придет?
Коль тебя заберут, тебя больше не станет,
Возликуй, что уйдешь ты от сотни забот!
[ten-0184]
Каково, о душа, в чуждом мире витать?
Каково без приюта и дел пребывать?
Ты был в мире царем лишь вчера, а сегодня
Каково и страдать, и на злобу взирать?
[ten-0185]
Тот, кто страстною жаждой услад был томим,
Мир покинул, ничуть не приблизившись к ним.
Неужели ты веришь, что жить будешь вечно? --
Тем, кто был до тебя, так же верилось им!
[ten-0186]
Те, кто смолоду к храму величья ушли,
Все в конце они в нищем обличье ушли.
Жалки те, кто со смертью всю жизнь пререкались
И с земли по земному обычью ушли.
[ten-0187]
Тот -- не муж, коль народ презирает его,
Добряком, снисходя, называет его.
Вот мошенник умышленно кажется добрым,
А хмельной в дурака превращает его!
[ten-0188]
Сердце где, что отринуло б страсти вино?
Око где, в коем вере неверье равно?
Человек, кто бы смог от земли отрешиться,
Он-то где, кто лишь Истины видит зерно?
[ten-0189]
На доске Бытия лики разных мирян
Есть лишь образ того, кем он каждому дан
В океане вздымаются новые волны,
То -- не волны, то -- вздыбленный сам океан.
[ten-0190]
Коль на город колючка найдется одна,
То беднейшему в ногу вопьется она.
Хоть весам справедливость от века присуща,
Но, чтоб чашу склонить, все ж весомость нужна.
[ten-0191]
Тот -- мужчина, кто честь не способен терять,
Ради чести готов он и жизнь проиграть.
Кто достоин в деяньях названия мужа,
Чем сильней, тем способней смиренье принять.
[ten-0192]
Бытие твое -- миг жизни высшей, иной,
Опьяненье твое -- от лозы неземной,
Погрузись с головой в воротник размышлений!
Твоя длань -- продолжение длани другой.
[ten-0193]
Суть премудрости всех мудрецов -- миг один,
Мир и ты среди мира жильцов -- миг один!
Встретишь ты на пути задушевного друга,
Эта встреча в конце-то концов -- миг один!
[ten-0194]
Та душа, что не может над миром взлететь.
Попадает в раскаянья цепкую сеть.
Лишь в беспечной душе виден трепет веселья;
В мире можно лишь горя истоки узреть.
[ten-0195]
Все изваяно в мире из глины одной,
В сердце -- дух, нет обители духа иной.
Небеса и стихии, и птицы, и звери --
Сути Духа лишь отблеск и отклик земной.
[ten-0196]
Мы есть вечности разум, а мир -- наш фиал, [Ф-006]
Все творенья земли -- нам начало начал.
Бытие наше -- сущему в мире опора!
Мы суть мира! А мир нашей тенью лишь стал.
[ten-0197]
"Бог один, лишь Аллах!" -- это умный кричит; [А-017]
"Друг иль враг?" -- усомнившись, глупец говорит.
Море в вечном волненье. На волнах качаясь, --
"Я -- причина волненья!" -- соломинка мнит.
[ten-0198]
Когда в сердце душа была заточена,
Обрела здесь жемчужины форму она.
Но лишь только расколется внешняя форма,
Тайна каждого станет пред всеми видна.
[ten-0199]
Только Истина есть непреложный закон,
Этот мир бытия лишь ему подчинен.
Все, что есть -- быть должно в бытии и вселенной,
То, что быть не должно, то -- мираж или сон!
[ten-0200]
Нету сводов других -- эта кровля одна,
Нет и мысли без нас -- она нам лишь дана.
Если что-то придет к тебе в воображенье,
Нет того, это -- мысль и ничто суть она!
[ten-0201]
Здесь, в сосуде -- душа -- кто-то так полагал
И без долгих трудов бытием называл.
Благочестье, наука, мольбы и исканья --
Только узкие тропки... А где же привал?
[ten-0202]
Кто письмо красноречья пером начертал,
Как алиф стан любимой притом начертал. [А-003]
Начертал он однажды его для примера,
Ученик же стократно потом начертал.
[ten-0203]
Тот, кто в сердце своем тайны духа познал,
Тот читает в сердцах, кто б пред ним ни стоял.
Сам он -- море, ныряльщик и жемчуг бесценный!
Вникни в мудрость того, что сейчас я сказал!
[ten-0204]
Как добро, так и зло в жизни бренной пройдет,
Радость, как и печаль, несомненно, пройдет...
Наша жизнь такова: как ее проведем мы --
Иль в боренье, иль в скорби согбенной пройдет.
[ten-0205]
Ест богач свой кебаб на обед -- все пройдет, [К-012]
Пьет хмельное вино он чуть свет -- все пройдет.
А дервиш мочит хлеб в своей нищенской чашке, [Д-004]
Бесприютный, в лохмотья одет -- все пройдет...
[ten-0206]
Что есть горе, чтоб так безутешно рыдать
Или флаги веселья в пиру приспускать?
Прежде, чем принесет оно горькую смуту,
Из владений души его надо изгнать!
[ten-0207]
Наш старый мир опять не станет молодым,
Желания в делах -- неуловимый дым.
О, кравчий! Дашь вина или жаждущих отринешь --
Мы все равно придем лишь к немочам своим...
[ten-0208]
Свод законов для жизни несет шариат [Ш-003]
В исполненье его обретен тарикат. [Т-003]
В сочетанье науки и чистых деяний
Драгоценности истины в мире лежат.
[ten-0209]
Сколько тех, кто примерив дервишеский лик, [Д-004]
В жажде правды к истокам ее не приник!
Сколько их, болтунов об "алифе" и "ламе", [А-003],[Л-002]
Кто позорить лицо человека привык!
[ten-0210]
Сколько тех, кто не смог дотянуть до утра,
Сколько тех, кто не знает дороги добра!
Сколько тех, кто позорили лик человека --
В украшеньях из золота и серебра!
[ten-0211]
В час, когда совершилось начало начал,
Рад был каждый и большего не ожидал.
Спор о большем всегда становился лишь ссорой
Вот мораль, чтобы жадным ты в жизни не стал.
[ten-0212]
Люди веры проникли в высокую суть,
Недалеким туда не дано заглянуть.
И забавно ведь, что в постижении Правды
Часто видит народ еретический путь!
[ten-0213]
Кто познанья вино призван в жизни вкусить,
Обо всем, что -- не Бог, должен он позабыть.
Тем, кому дан язык, не дозволено видеть,
Тем, кто зрячим рожден, не дано говорить.
[ten-0214]
Кто рожден в красоте счастья лик созерцать,
Тому мир будет множеством граней мерцать --
Украшает шитьем для красавицы платье
И умеет изнанку душой понимать!
[ten-0215]
Посмотри, караван в бытие к нам ведут,
Как шагают свободно, без тягостных пут!
Им, идущим, неведомы наши заботы,
Посему так беспечно идут и идут...
[ten-0216]
Не тоскуй же! Пока этот мир будет жить,
Людям имя твое и твой след не забыть.
Дока на небе движутся стройно светила,
Мысль твоя -- это к Сути незримая нить.
[ten-0217]
Не пристало хороших людей обижать,
Не пристало, как хищник в пустыне, рычать.
Не умно похваляться добытым богатством,
Не пристало за знанья себя почитать!
[ten-0218]
Человек -- это истина мира, венец --
Знает это не каждый, а только мудрец.
Выпей каплю вина, чтоб тебе не казалось,
Что творения все -- на один образец.
[ten-0219]
Не мужчина, кто холить свой облик привык,
Кто стремится понравиться каждый свой миг.
Будь же мужествен всюду, укрась свою душу,
Ибо женщина -- муж, украшающий лик!
[ten-0220]
Когда время придет и душа отлетит,
Вещи к сути своей этот миг возвратит.
Мудрый ход бытия и четыре стихни
Вдруг утратят навек гармонический вид.
[ten-0221]
Говорят, человек ремесло должен знать,
С идеалом отца все деянья сверять.
В наше время, однако, иначе считают:
"Пустяки! Надо золотом лишь обладать!"
[ten-0222]
Нужен жемчуг -- ныряльщиком надобно стать
И четыре уменья в себе воспитать:
Верить другу, готовым быть с жизнью расстаться,
Не дышать и в кипучую бездну нырять!
[ten-0223]
Дух -- ты разум, Всеведущим в мире ты будь
И ищи милосердия праведный путь!
Белый сокол ты в добрых руках у Султана,
И в руинах ли место познавшему суть?
[ten-0224]
Почему в барабан этот снова стучат? --
Чтобы сокол заблудший вернулся назад.
Почему этой птице глаза прикрывают? --
Чтоб не видел ненужное сокола взгляд.
[ten-0225]
Неразумные люди с начала веков
Вместо истины тешились радугой слов;
Хоть пришли им на помощь Иисус с Мухаммадом,
Не проникли они в сокровенность основ.
[ten-0226]
Не боится ни бурь, ни штормов океан,
Человек! Отличай от людей обезьян!
Не рождается зло от добра и обратно...
Различать их нам взгляд человеческий дан!
[ten-0227]
Здесь ристалище смерти, дорога невзгод,
Путь для тех, кто всегда лишь по вере живет.
Благородному надобно быть каландаром, [К-009]
Чтоб бродягой идти без опаски вперед.
[ten-0228]
Ты представь, что ты в жизни высоко взлетел,
Ты представь, что сполна получил, что хотел.
Взял сокровища в жизни ты полною мерой,
Ты представь: все оставить -- конечный удел!
[ten-0229]
Считай, что ты достиг желанного в делах,
Считай -- жизнь кончилась, и ты -- безмолвный прах.
Ты говорил, что ты желанного добьешься,
Считай, хоть вряд ли так, -- что все -- в твоих руках.
[ten-0230]
Не от слова идет к людям Истины суть,
За дары не дано в ее тайны взглянуть.
Пока сердце не в ранах, не страждешь полвека,
Не покажут тебе к озарению путь.
[ten-0231]
Если в гуще толпы ты безмолвно живешь,
Ты, о сердце, колосья безбожия жнешь.
Удались, терпеливый, в пустынную землю,
Подивишься тому, что ты там обретешь.
[ten-0232]
Две Каабы для веры нам создал Творец -- [К-001]
Бытия и сердец, это -- веры венец.
Поклоняйся Каабе сердец, пока можешь, [К-001]
Выше тысяч Кааб -- и одно из сердец! [К-001]
[ten-0233]
Ты, кто жизнь дорогую по ветру пустил
И со смертью подчас непочтительным был,
Рассчитал ты свой путь наперед лет на двести,
Но у рока отсрочки на час не просил.
[ten-0234]
Осуждает Господь этих жадных людей,
И скупец гибнет в жарком огне, как злодей.
Так пророком начертано: лучше неверный,
Если он мусульманина будет щедрей.
[ten-0235]
Сердце молвило: "Капле мы бедной равны.
Берегов нам не видеть далекой страны!"
Эта капля, попав в бесконечное море,
Закричала: "Мы -- море большой глубины!"
[ten-0236]
В теле мира душа -- это Истины суть,
Твари -- чувства, что миру наполнили грудь
Элементы, природа -- лишь органы тела,
Все в единстве проходит начертанный путь!
[ten-0237]
Не охотник -- о дичи ты речь не веди,
О нечитанной книге нигде не суди!
Если Истина спросит о собственной сути, --
Об увиденном молви, а суть обойди.
[ten-0238]
Смело к нищим иди, независимым будь,
С лика сердца пятно только смыть не забудь!
А заблудшему молви: познай свою душу --
И по сердцу тогда выбирай себе путь!
[ten-0239]
Человек этот жалкий мой ум изумил --
В этой жизни он ищет опор и стропил!
Хоть на свете не видно даров для живущих,
Он -- как ветер и тень в расточительстве сил!
[ten-0240]
Лишь душа -- светлой Истины суть и ядро,
На одежде души -- божий лик и добро.
Все, что знак бытия в своем облике носит,
Есть иль Бог, иль сиянье Его серебра!
[ten-0241]
Коль с родным рудником связь земную порвал
Оглянись, что ты есть и куда ты попал!
Потерял ты в душе то, что вложено Богом,
И дорогу ко храму его потерял!
[ten-0242]
Благородству присущи и смелость и честь
Это все в мудрецах многоопытных есть.
В чем же тайна любви к кучке праха земного?
Грязь на лик благородства не может осесть.
[ten-0243]
Признаешь превосходство других, значит -- муж,
Коль хозяин в поступках своих, значит -- муж.
Чести нет в униженье того, кто повержен,
Добр к упавшим в несчастии их, значит -- муж!
[ten-0244]
Если в месяце дее кислит виноград,
Отчего он потом нам -- источник услад?
Кто-то смог изготовить рубаб из полена, [Р-007]
А среди тростника нежно флейты шумят.
[ten-0245]
Ищешь чашу Джамшидову каждый ты миг, [Д-005]
Весь в сомненьях -- путь верный искать не привык.
Посмотри, ведь частицы души -- это чаши,
Где, как в зеркале, виден творения лик!
[ten-0246]
Ты -- рудник, коль на поиск рубина идешь,
Ты -- любим, коль надеждой свиданья живешь.
Вникни в суть этих слов -- и нехитрых, и мудрых:
Все, что ищешь, в себе непременно найдешь!
[ten-0247]
В облаках ты паришь -- с облаков низведут,
Благоденствуешь -- силой к нужде приведут.
Распрощайся с невежеством, если не поздно,
Не обидь никого, если с просьбой придут.
[ten-0248]
Тот, кто пользу умеет извлечь из вина,
Разве пьян? Голова его дивно ясна.
Для глупца при излишестве вред несомненен,
При разумном питье -- только польза одна.
[ten-0249]
Умертвить червь порока -- желанье одно,
От людей быть далеко -- желанье одно.
В стороне бы держаться при том, что творится,
От превратностей рока -- желанье одно.
[ten-0250]
Мир прекрасен! На все благодарно взирай!
Нам для жизни Господь подарил этот рай!
За бездомность, которую друг не осудит,
Горьким словом упрека ты нас не карай.
[ten-0251]
Эта тайна вне тайн и мечтаний, что есть,
Этот свет ярче всяких сияний, что есть.
И не радуйся всякому делу, что в мире
Для тебя всех превыше деяний, что есть.
[ten-0252]
Мы не знаем, протянется ль жизнь до утра...
Так спешите же сеять вы зерна добра!
И любовь в тленном мире к друзьям берегите
Каждый миг пуще золота и серебра.
[ten-0253]
Ты, стремящийся в вечность дорогу найти,
Можешь в светлой молитве ты много найти.
Бог -- в тебе, а великое небо есть в сердце,
Лишь в себе -- где еще тебе Бога найти?
[ten-0254]
Ты доколь огорчения будешь терпеть,
Чтобы в жизни двухдневной в делах преуспеть?
Пей вино! Перестань быть корыстным и жадным!
Где Карун и где клад? -- вот на это ответь!
[ten-0255]
Верен времени будь и к Кавсару склонись, [К-003]
Рай и ад позабудь и от них откажись.
Шелк чалмы на вино променяй, и без страха,
Обмотавшись тряпицей, ты блеска лишись!
[ten-0256]
Кто растит свою плоть на вакуфе чужом, [В-001]
Станет хитрой лисой, будь рожден даже львом.
Если ты бескорыстен, то дай подтвержденье,
Что не радуешь плоть ты вакуфа куском. [В-001]
[ten-0257]
Благородные люди друг друга любя,
Видят горе других, забывают себя.
Если чести и блеска зеркал ты желаешь, --
Не завидуй другим, -- и возлюбят тебя.
[ten-0258]
Не исполнивши мудрых велений тебе,
Свойств души благородной ты жаждешь себе.
Не искавшему путь вряд ли путь и укажут --
Постучись -- и откроются двери к судье!
[ten-0259]
По дороге идешь -- незаметным иди
В бытии у людей чувств плохих не буди!
Не кажись предводителем возле мечети
И в имамы поэтому не угоди. [И-004]
[ten-0260]
Надо зрячим во взглядах и и виденье быть,
Отстраненным от благ научиться прожить.
Не дано тебе зрение виденья Бога,
Раз не можешь величье Его оценить.
[ten-0261]
О, ходжа, коль дела неудачно идут, [Х-011]
Если не о тебе в хутбе речи ведут, [Х-016]
Не тужи! Стань владетелем дел сего мира,
Если жадность с корыстью тебя не убьют.
[ten-0262]
Оба глаза закрой -- сердце станет, как глаз,
Мир другим ты узришь, окружающий нас.
Откажись же от личных своих притязаний --
Одобренье последует в этот же час!
[ten-0263]
Кому ключ от преград дан, чтоб им обладать,
Тот от жизни своей властен след оставлять.
Высших благ он людьми должен быть удостоен!
Кто уныл? Надо радости жизни вкушать!
[ten-0264]
Тем, что свыше дано, ты одним и богат,
Не терпи столько мук от сердечных услад.
Не бери же ты на душу тяжкую ношу --
Все оставишь, уйдешь, не вернешься назад.
[ten-0265]
Ты беспечен, Омар, не шагай в бытии --
Между безднами небытия ведь идти!
И как был ты ничем при начале творенья,
Так стократно ничем удалишься с пути!
[ten-0266]
Прекратишь ли ты злато считать, наконец,
И огнем беспощадным пылать, наконец?
Лишь два дня был ты и топке, наполненной горем,
И что ждет, наперед не узнать, наконец!
[ten-0267]
Не стремись ты вперед и кичливым не будь,
Сам собою пребудь, но ленивым не будь.
Если Богу единому хочешь молиться,
Не гляди, не внимай. Нетерпимым не будь!
[ten-0268]
Эй, идущий, ты слаб в передряге не будь,
Будь спокоен, подобным бродяге не будь!
В свою душу всмотрись, прозорливый мужчина,
Ты -- не зритель! В пути без отваги не будь!
[ten-0269]
Не ищи себе друга по чуждым углам,
С ним невзгоды свои не дели пополам.
Будь один, сам найди от страданий лекарство,
Утешитель же твой пусть излечится сам.
[ten-0270]
Ты пришел, чтоб над нами властителем быть,
Так опомнись, чтоб этого зла не свершить!
Был никем ты вчера, ты никем станешь завтра,
Знаешь только, как можешь сегодня прожить.
[ten-0271]
Не преследуй людей по наветам чужим,
Меж людей будь разумен, и добр, и терпим.
Скажешь: "Зло я творил не по собственной воле"
Не поверит никто оправданьям твоим!
[ten-0272]
Каждый миг, о, кумир, ты жеманной не будь,
В себялюбии столь постоянной не будь.
Шагом ровным иди и не хмурь больше брови,
Для влюбленных врагом непрестанно не будь!
[ten-0273]
Сердце, в жизни от пьянства подальше держись,
Полных кубков в застолии ты сторонись!
Есть в вине -- исцеление, в пьянстве -- страданье,
Ты не бойся лекарства, болеть -- берегись.
[ten-0274]
К тайнам ты не пускай подлеца -- их скрывай,
И секреты храни от глупца -- их скрывай,
Посмотри на себя меж людей проходящих,
О надеждах молчи до конца -- их скрывай!
[ten-0275]
Ищешь Бога ты всюду и ночью, и днем,
Ищешь ты вне себя, слеп в мечтаньях о Нем.
Бог тебе говорит на наречиях разных:
"Ищешь где и кого? Я -- в тебе же самом!"
[ten-0276]
Живи праведно, будь тем доволен, что есть,
Живи вольно, храни и свободу, и честь.
Не горюй, не завидуй тому, кто богаче,
Кто беднее тебя, -- тех на свете не счесть!
[ten-0277]
В мире радость твори и другим и себе,
Живи вольно, вручив свое тело судьбе.
Откажись от того, чего завтра лишишься,
Живи всласть, не сгорая в бесплодной борьбе!
[ten-0278]
Если ты удручен и измучен судьбой,
К небесам обращенный бесплодной мольбой,
Берегись! -- и из рук подлеца даже воду
Не бери, хоть бы пламя играло тобой!
[ten-0279]
Будешь людям служить -- будешь ими любим,
Другом верным, желанным становишься им.
Муравья лучше гостем принять в своем доме,
Чем быть принятым в дом Соломоном самим.
[ten-0280]
Мусульманин, еврей иль язычник ты есть --
Жертвуй жизнью, чтоб душу до Бога донесть.
Будь прямой, как стрела, в соблюдении веры!
Иль -- лежать в колчане тебе скромная честь.
[ten-0281]
О, невежеством пьяное сердце мое,
Ты доколь будешь славить пустое житье?
Если ты не исчезло в пучине из пены,
Так доколь не оставишь распутство свое?
[ten-0282]
Как дитя ты, о сердце, по малости лет --
Есть горенье желаний, отваги же нет.
Где взять дружбу без боли разлуки полнощной,
Не узрев искушенья сжигающий свет?
[ten-0283]
Коль не дашь всем помехам и связям отказ --
Не свершишь ты ни разу достойно намаз. [Н-003]
Не покинешь силков нищеты или скорби,
Не отрекшись от всех -- от себя и от нас!
[ten-0284]
Не теряй никогда в жизни мудрости суть,
Не теряй, чтоб к добру или злобе прильнуть!
Ты -- и путник, и путь, и привал на дороге, --
Не теряй же к себе возвращения путь!
[ten-0285]
Ниспошлют испытанье -- что сделаешь ты?
Причинишь ли страданье -- что сделаешь ты?
Если горем убитый в моленье бессонном
Оскорбит тебя бранью -- что сделаешь ты?
[ten-0286]
Эй, возникший из семени, вслушайся, друг:
Есть губительных свойств и бесчестия круг.
Избегай же бахвальства, стяжательства, спеси,
Черной зависти, скупости, жадности рук!
[ten-0287]
Не ищи друга в мире, в обители лжи,
И хадис этот мудрый к себе приложи: [Х-001]
"Со страданьем мирись и не жди исцеленья,
Не ищи утешителя и не тужи!"
[ten-0288]
Эй, несчастный, ты выпей, не плачь -- веселись!
От времен и безвременья весь отделись!
Жар тоски окропи этой чудною влагой
До того, как душа взмоет в светлую высь!
[ten-0289]
Пока сердца глаза не сумеешь раскрыть,
До тех пор прозорливым не сможешь ты быть.
Выпей чашу вина вот из этого жбана,
Не теряй же надежды ведущую нить!
[ten-0290]
Помни: толки толпы -- ветер, он лишь шумит!
Тех, кто радость душе непрерывно дарит,
Не губи никогда, вняв пустым наговорам --
Мир, как мы, в своей памяти много хранит!
[ten-0291]
Кто привел тебя к нам, опьяненным слегка,
Кто завесу отбросил, какая рука?
Кто привел тебя к нам, от разлуки сгоравшим,
Как прохладу в пустыню, как вздох ветерка?
[ten-0292]
Ты уйдешь, и оставишь в рыданье меня,
Но обрадует вдвое свиданье меня.
Поступай как желаешь, как сердцу угодно,
Расплавляя огнем испытанья меня.
[ten-0293]
Ты одна в мое сердце лишь радость несла,
Горем сердце мое твоя смерть обожгла.
Лишь с тобой мог терпеть я все горести мира,
Без тебя -- что мне мир и мирские дела?
[ten-0294]
Знаешь, милая, сколько минуло ночей,
Как твоих мы не видели дивных очей?
Ты посланцев не шлешь и, как видно, не хочешь
Знать о нас или слышать звук наших речей.
[ten-0295]
Думал я, что верны обещанья твои,
Постоянства полны обещанья твои.
Нет, не знал я, что, как и столпы мирозданья
Свет очей! -- непрочны обещанья твои!
[ten-0296]
Я сказал: "Твои локоны многих сумели сгубить".
И ответ: "Согласись, если любишь, не жить!"
Я сказал: "Не вкусить мне плода от любимого стана!"
И ответ: "Кто плоды кипариса сумел бы вкусить?"
[ten-0297]
Говорит мне душа -- влюблена в его лик,
Звук речей его в самое сердце проник.
Перлы тайн наполняют мне душу и сердце,
Но сказать не могу -- пригвожден мой язык!
[ten-0298]
Осветил мою душу подруги приход,
Улыбнулось мне счастье меж многих невзгод.
Пусть померкнет луна. И с угасшей свечою
Ночь с тобой для меня -- словно солнца восход.
[ten-0299]
Суть кумира для смертных -- душа бытия,
Что сжигает дотла все основы житья.
Чтоб найти эту душу, весь мир обошел я,
Но она а нашем доме -- уверился я.
[ten-0300]
Мой кумир никому не являл чудный лик,
Но толпе не привяжешь досужий язык.
Она с жадностью басне нелепой внимает
Тех ханжей, кто к тиранству и сплетням привык.
[ten-0301]
Я сказал: "Мир и царства -- творенье Твое,
Во вселенной безбрежно владенье Твое!"
Ты ответил: "О нас ничего не узнаешь,
Что узнал ты о нас -- заблужденье твое!"
[ten-0302]
Не сраженных тобой наповал в мире нет,
Кто бы разум при том не терял, в мире нет.
И, хоть ты ни к кому не питаешь пристрастья,
Кто любви бы твоей не желал, в мире нет.
[ten-0303]
В этом мире в степях не осталось камней,
Что войну не вели бы с судьбою моей.
Ни в одной из земель не найти человека,
Кто тоской не томим по улыбке твоей!
[ten-0304]
От огня твоей страсти лишь дым исходил,
Сердцу мало надежд он с собой приносил.
Повстречаться с тобой я прилежно старался,
Но раз не было счастья -- бесплоден мой пыл!
[ten-0305]
Все -- и десять умов, также девять небес, восемь райских ворот,
Семь созвездий -- тебе по причинам шести песнь поет:
"Бог не создал еще существа, кто б тебе был подобен,
Кто пять чувств, все четыре стихии, три духа несет!"
[ten-0306]
Вдруг душа в ветерке уловила твой дух,
И на поиск тебя полетела как пух.
Обо мне она ныне и вспомнить не хочет --
Нрав усвоила твой из характеров двух!
[ten-0307]
Без друзей нам твоих даже миг не побыть!
По их воле страдальцем мне выпало быть.
Раз плененных тобой -- словно тучи пылинок,
Как же солнце в окно наше может светить?
[ten-0308]
По ночам к Близнецам мои вздохи летят,
Реки слез моих глаз с морем слиться хотят.
Ты сказала: "Вино будем пить послезавтра".
Но до завтра продлится ли дней моих ряд?
[ten-0309]
Разум слаб, чтоб познать Твой величья предел,
Твою вечную суть он открыть не сумел.
Нет таких, кто проник бы в Твое совершенство.
Кто достоинств Твоих суть постигнуть посмел?
[ten-0310]
Чтоб возжечь к тебе страсть, нам лишь искра нужна,
Опьяняет тобой в песне нота одна.
Чтоб убить нас, не нужны из глаз твоих стрелы,
Нам довольно хлыста, -- если смерть суждена.
[ten-0311]
Круг лица твоего только начал свой ход --
В созерцанье его весь застыл небосвод.
Утро хвасталось дружбой с пленительным ликом --
Опозорилось небо -- увидел народ!
[ten-0312]
В сердце правдой прозренье едва прорвалось,
Двум мирам в его зренье исчезнуть пришлось,
Будто сердце в стремленье к великому морю
Вдруг истаяло потом и с морем слилось.
[ten-0313]
Блеск корон слился в имени светлом твоем,
Эмпиреи и небо, Кааба -- твой дом. [К-001]
И теперь, когда ты стал великим имамом, [И-004]
Ты объемлешь весь мир всемогущим умом!
[ten-0314]
На пути Твоем -- в поисках много племен,
Ищут всюду слова, но не суть и закон,
Суть же Истины в мире не всех озаряет,
Не познавший ее лишь болтать осужден.
[ten-0315]
Коль сегодня душа твоя в веру уйдет,
Вместе с Богом тебя заточение ждет.
Вздох, который посмеешь ты сделать без Бога,
Завтра пламенем жарким тебя обожжет.
[ten-0316]
Лишь Твое бытие повелело мне жить,
Без него не могло бытие мое быть.
Был всегда Ты, Ты есть и повсюду Ты будешь!
Кто потерпит урон, коль порвут мою нить?
[ten-0317]
Бытие двух миров -- Твоя цель, Твоя суть.
Мухаммад! Твоя жизнь -- прославления путь!
Мой приют -- берега Твоего милосердья!..
Две реки моих слез мне струятся на грудь.
[ten-0318]
Твоя суть -- это свет в тайниках бытия,
Свойств Твоих письмена -- на дверях бытия.
Скрыт всегда от людей Ты завесой величья,
Но Ты явен всегда на торгах бытия.
[ten-0319]
Лишь я вместе с тобой начинаю тужить,
Как на свете все вдруг мне готово служить.
Дай же ради тебя мне пожертвовать жизнью --
Без тебя ей дано пищей ястребов быть!
[ten-0320]
Я, как сам Моисей, от насмешек устал,
Как Яхью, меня гнет неудач растоптал.
Ты терзаешь меня; Иисусу подобно,
Свои боли на нить я наматывать стал!
[ten-0321]
Лучше в идола верить, коль лик его -- твой,
Лучше пьяницей стать, коль твой кубок -- и мой!
Сладко в небытие я, любя, погрузился,
Оно в тысячу раз лучше жизни земной!
[ten-0322]
Полетел по лужайке, резвясь, ветерок,
Кипарис с высоты бросил дерзкий упрек:
"Веешь низко, со мною тебе не сравниться!"
Я сказал: "Близорук ты, хотя и высок!"
[ten-0323]
Где то сердце, что тайны Его может знать?
Где то ухо, что в речь Его может вникать?
Та луна днем и ночью мила и прелестна --
Где глаза, что способны ее созерцать?
[ten-0324]
Властелин всех держав -- в том и есть Твоя суть,
Пред порогом Твоим нам понятен Твой путь!
Я в мольбах слово Истины вновь повторяю:
"Суете вопреки нам властителем будь!"
[ten-0325]
Она въяве была, но о том я не знал,
Среди нас находилась притом, я не знал.
Я постигнуть хотел, что же нас разделяет?
Что же нас разлучило потом? -- Я не знал.
[ten-0326]
Ты -- мне жизнь дорогая, Душа Ты сама,
В прославленье Тебя моя лютня нема.
Вижу я: Ты -- прозренье для глаз полузрячих,
Знаю я: Ты -- живая вода для ума.
[ten-0327]
Только Бог! Ничего больше нет, знаю я,
Мне о том рассказала тетрадь Бытия.
Светом Истины сердце едва озарилось --
От неверья очистилась вера моя!
[ten-0328]
На тот вздох перед другом вовек не решусь,
Пред наперсником сделать его откажусь.
Если кроме Тебя его кто-то заметит, --
Вздох не сделаю этот, хоть жизни лишусь!
[ten-0329]
Из содружества трута, огнива, кремня,
Если трут не сухой, не возникнет огня.
Удаленность и близость Твоя, все -- несчастье:
Даль и близость в кощунство ввергают меня.
[ten-0330]
Я жемчужину эту легко не отдам,
Мне мученья любви не заменит бальзам.
Твой порог мне дороже, чем царство Джамшида, [Д-005]
За два мира я твой волосок не продам!
[ten-0331]
Не Адам -- нам наш праотец, данный судьбой,
До начала уж были мы вместе с тобой.
Не сегодня с тобою мы уединились, --
До рожденья сковали нас между собой.
[ten-0332]
Когда снова святые в скончании дней
Оседлают тела свои, будто коней,
В окровавленном саване встану из праха
У порога обители вечной Твоей.
[ten-0333]
Нужно таянье душ и нужна кровь сердец,
Чтоб пред Истиной взвился завесы конец.
Пред величьем Твоим отвергается разум,
Двух миров Ты есть суть и достойный венец!
[ten-0334]
Свет в глазу муравья, -- он зажжен от Тебя,
Краткий день мотылька, -- даже он от Тебя.
Есть божественный свет в Твоей сути безбрежной,
Всякий низкий предмет отражен от Тебя!
[ten-0335]
Это Ты -- жизнь и духа, и тела моих,
Это Ты -- мое сердце и дух в сути их!
Ты -- мое бытие, стал Ты полностью мною,
Это Ты, я растаял в просторах Твоих!
[ten-0336]
Суть времен! Где Тебя в этой вечности нет?
Нет нигде -- где Тебя в бесконечности нет?
Не нужны Твоей сути причина и место!
Где Тебя в сей людской скоротечности нет?
[ten-0337]
Он явился ко мне: "Если ищешь меня,
Почему ты в исканьях того, кто не я?
Если ты вне себя, я -- есть ты, ты стал мною,
Не ищи сам себя на кругах бытия!"
[ten-0338]
Я в волнении сердцем не мог овладеть,
Оно в поисках к небу сумело взлететь.
Ангел молвил там: "Истина всюду с тобою
А не в нас -- разорви заблуждения сеть!"
[ten-0339]
Нет надежд у меня на свиданье с тобой,
Нет терпенья на миг -- что поделать с собой!
В сердце мужества нет, чтоб поведать о горе...
Что за дивная страсть вручена мне судьбой!
[ten-0340]
О лекарствах для тяжких больных знаешь Ты,
Толк в леченье, в спасении их знаешь Ты.
Рассказал бы Тебе я о ранах сердечных,
Но ведь как обо всем, и о них знаешь Ты.
[ten-0341]
Где же в небытии Твоей сущности нет?
Нет нигде, но собой пронизал все Твой свет.
Суть Твоя есть в мирах, но миры не нужны ей.
Где Ты есть? Ты -- везде. Мир Тобою согрет!
[ten-0342]
Кем бы ни был ты -- грешник иль лжец -- ты вернись,
Хоть безбожник, хоть идолов жрец -- ты вернись!
Безнадежности нет в нашем светлом чертоге,
Хоть нарушил обет, наконец, -- ты вернись!
[ten-0343]
Идол молвил: "О, жрец, почитатель ты наш,
Почему ты поклонник старательный наш?
Своему уподобил нас телу и лику
Тот из вас, кто творил нас, -- ваятель был наш!"
[ten-0344]
Диво-птица! Лишь звезды -- зерно для тебя,
Век с извечного дня дан давно для тебя.
Если ищешь ты чашу, где мир отразился, --
Это все в твоем сердце дано для тебя.
[ten-0345]
Ты, чей облик свежее пшеничных полей,
Ты михраба из райского храма милей! [М-009]
Тебя мать при рожденье омыла амброю,
Подмешав в аромат капли крови моей!
[ten-0346]
Над губами любимой Ты бросил пушок --
И фиалка на розы легла лепесток.
Солнце в знак поклоненья письмо ей послало,
Написав на луне эти несколько строк.
[ten-0347]
Ты вошла -- будто краской кто розу облил --
Вся зарделась, раскрылась без воли, без сил.
Почему кипарис пред тобой не склонился?
Он бы дорого этот поклон оплатил!
[ten-0348]
Древа юного ветви впервые цвели,
Плод сорви и желанье мое утоли!
Не лелей в голове ты бутоны надежды --
Нерасцветших надежд много в чреве земли...
[ten-0349]
Черный локон чернее, чем мускусный цвет,
С лалом губ твоих дружит души твоей свет. [Л-001]
Стан твой тонкий сравнил я вчера с кипарисом --
Кипарис возгордился на тысячу лет!
[ten-0350]
Сердце свет от любимого лика берет,
Как свеча оно -- гаснет и снова живет.
Вы сердцам-мотылькам о свече расскажите,
И рассказ тех, кто страждет, огнем обожжет!
[ten-0351]
На лице у возлюбленной нежный пушок
Красоты не убавил и на волосок.
Роза -- створка к душе в цветнике ее лика,
Зеленеет она в предназначенный срок.
[ten-0352]
Те, кто верит, что души, чтоб смерть побороть,
Переходят из плоти опять-таки в плоть,
Посмотрев на тебя, говорили и клялись:
"Вот Юсуф, будет жить до пришествия вплоть!" [Ю-001]
[ten-0353]
Плачут очи мои из-за цепи разлук,
Плачет сердце мое от сомнений и мук.
Плачу жалобно я и пишу эти строки,
Плачет даже калам, выпадая из рук... [К-008]
[ten-0354]
Твоих локонов россыпь, так нежно маня,
Похищает меня до рождения дня.
Закрути их потуже, не дай разметаться,
Чтоб они не похитили снова меня!
[ten-0355]
Ветром в кудри ее залететь нелегко,
И страданий в любви не иметь нелегко.
Говорят, что глазам ее лик недоступен --
Оком пьяным, конечно, глядеть нелегко!
[ten-0356]
Я любимую радостно вновь обниму
И из памяти зло моих дней изыму.
Хотя пьяный словам мудрецов не внимает,
Но уж эти слова я, конечно, пойму!
[ten-0357]
Приходи, ведь душевный покой -- это ты!
Ты пришла! И не кто-то другой -- это ты!
И не ради души -- ради нашего Бога
Дай увериться, тронуть рукой -- это ты!
[ten-0358]
Весть от Бога в наш мир суеты -- это ты,
Образец неземной красоты -- это ты.
Вне тебя ничего нет для сердца на свете --
Требуй все! Воплощенье мечты -- это ты!
[ten-0359]
Ты, кто тварей земных взял из небытия,
Создал небо и землю -- основу житья!
Перед правдой Твоей все равны -- шах и нищий,
И пропойца, и трезвый -- Ты всем судия!
[ten-0360]
От любви к Тебе сердце скорбит все сильней,
Руку помощи, Боже, дай в скорби моей!
Если в чем-то в делах я Тебя недостоин,
Для меня-то есть все в благодати Твоей!
[ten-0361]
В мире праха рассеял я прах -- все прошло,
Знал друзей и врагов я в делах -- все прошло.
До придирок твоих, право, нету мне дела --
Отмахнулся, -- прости мне Аллах! Все прошло. [А-017]
[ten-0362]
Рвется в жизни ведущая разума нить,
И поступкам присущая разума нить...
Укрепи милосердия доброю цепью
В доме временном сущую разума нить!
[ten-0363]
Если вспомнить грехи -- я греховности сын,
Обреченность -- мой спутник, причина кручин,
Но известно: коль раб принесет покаянье,
То отпустит грехи ему все господин!
[ten-0364]
Мудрецы размышляли и ночью, и днем,
И к Твоим лишь вратам шли все тем же путем.
Оказавшись в итоге в обидном бессилье,
Перестали сражаться с судьбою и злом...
[ten-0365]
Те, кто щедр, за былинку горой одарят
И за вздох лишь один прегрешенья простят.
Там, где к тварям живым Бог всегда расположен,
Сто заблудших простят за один только взгляд.
[ten-0366]
Я без устали в мире грешу день и ночь,
Упованье на милость ношу день и ночь,
На людей на земле нет и тени надежды,
У Тебя милосердья прошу день и ночь!
[ten-0367]
Я шагал по пустыне любви все смелей,
Встретил тысячи в ней льющих гнев иль елей
Каждый мне говорил лицемерно иль гневно:
"Наклони эту чашу! Смотри -- не пролей!"
[ten-0368]
Тот, кто суть божества в этой жизни постиг,
От насущных забот отрешаться привык.
Твой единственный взгляд люди ловят как милость,
И за счастие чтут Твоей близости миг.
[ten-0369]
Когда будут счастливым их долю дарить,
Что-то смогут и мне, горемыке, ссудить.
Коль признают хорошим, -- причислят к их лику,
А сойду за плохого... придется простить!
[ten-0370]
К христианам, к евреям я в храмы ходил --
Обращен на Тебя взор молящихся был,
Я к язычникам шел, помня встречу с Тобою,
Твой кудрей завиток им для четок служил!
[ten-0371]
Те, кто ложный имеют на Истину взгляд,
Те все ночи подряд лишь молитву творят.
Но зерно послушания лучше пред Богом,
Чем столетней молитвы ненужный обряд!
[ten-0372]
Каждым утром делюсь этой тайной с Тобой,
У порога мечети стою я с мольбой:
Милосердный к рабам, даже неблагодарным,
Горемыке, мне в жизни дела Ты устрой.
[ten-0373]
Взял из небытия, повелел Ты мне встать,
В быстротечности жизни -- смятенья печать.
И теперь пред приказом Твоим я в сомненье,
"Наклони -- не пролей!" -- так я должен понять?
[ten-0374]
Красоту Ты кумира сумел сотворить,
В аромат гиацинта его заключить.
А теперь запрещаешь Ты им любоваться?
То есть -- чашу склонить и вина не пролить!
[ten-0375]
О, умеющий помыслы в душах читать
И в минуты сомнений нам всем помогать!
Ты пошли мне раскаянье -- для покаянья,
Чтобы мог покаянье мое Ты принять!
[ten-0376]
Боже, если грехи я большие свершил,
То свои же я душу и тело губил!
Я в твоем милосердии твердо уверен --
Вот пришел с покаяньем... и вновь нагрешил!
[ten-0377]
Я бежал от Тебя, но прими и прости,
И под сенью своей доброты приюти!
Не уйти от пути, что Тобой предначертан,
Начертал Ты, -- так Ты и веди по пути!
[ten-0378]
Ты сказала: "Тоска обо мне -- твой закон,
Отвернись от меня, если мной покорен!"
"Если лик твой киблой стал мне ныне для духа, [К-019]
Как могу от киблы быть своей отвращен?" [К-019]
[ten-0379]
Дел позорнейших груз не тревожит меня,
Жил, поступков порочных своих не кляня.
Не страшны мне грехи при Твоем милосердье,
Страшен только позор мне для Судного дня.
[ten-0380]
Старый разума конь утомился в пути,
И пришлось нам к разбойникам в стан забрести.
Что ж теперь толковать? Перепутали двери --
И покоя на миг не смогли обрести.
[ten-0381]
"Я послушный!" -- на зов Твой в смиренье скажу,
"Повинуюсь!" -- в душевном волненье скажу.
Если Ты в милосердии скажешь: "Прощаю!" --
"Справедлив Ты, Господь!" -- в восхищенье скажу!
[ten-0382]
О, Господь, от неверных шагов отврати,
Дай смиренным в обитель Твою мне войти!
Пока трезв и добро я от зла отличаю,
Опьянив, от добра и от зла дай уйти!
[ten-0383]
Ты готовишь силки сотен бед или я?
Ты терзаешь влюбленных сто лет или я?
Коль в Тебе я, -- сказать ничего не могу я,
Я Тобой стану -- Ты дашь ответ или я?
[ten-0384]
О вчерашнем -- раскаянье душу мне жжет,
В сердце боль -- что мне завтрашний день принесет?
Жизнь моя -- перл бесценный, единственный в мире --
Стала кладезем страха, тоски и невзгод.
[ten-0385]
Коль монах не грешит -- всемогущ, Боже, Ты,
Мы в грехах -- нам прощаешь грехи тоже Ты.
Для него -- всемогущ, для меня -- всепрощающ,
Что из двух Твое имя? Для нас -- кто же Ты?
[ten-0386]
Мы привыкли на милость Твою уповать,
И покорность, и грех от себя отметать.
Будет милость Твоя -- и мечта совершится,
И прощенье греха принесет благодать!
[ten-0387]
Зришь Ты наши грехи, хоть потерян им счет,
Но всесильная длань нам завесу не рвет.
Хоть я хуже плохих в этом мире греховном,
Милосердье Твое раз от раза растет!
[ten-0388]
В поклоненье Тебе равны солнце с луной,
Пусть служенье Тебе будет вечно со мной.
Ты отводишь невзгоды и счастье Ты даришь,
Отводи и дари -- всякой твари земной!
[ten-0389]
Нищетой и нуждой окружил Ты меня,
И с разлукой и с болью сдружил Ты меня.
Это вечный удел всех подвижников веры!
Так за что же в него превратил Ты меня?
[ten-0390]
Бережешь Ты меня от случайных невзгод,
От недобрых вестей и житейских забот,
И чем больше моих лицезреешь пороков,
Тем я больше Твоих удостоен щедрот!
[ten-0391]
То престол Соломона даришь подлецу,
То пророка венец -- сироте иль слепцу.
О, Господь, может быть, из садов всепрощенья
Ветерок к моему прикоснется лицу!
[ten-0392]
Всех бродяг, бедняков и больных знаешь Ты,
Всех беспомощных с горестью их знаешь Ты,
Если я позову Тебя, стоны услышишь,
А смолчу -- и наречье немых знаешь Ты.
[ten-0393]
Удручен я и нищ, и о том знаешь Ты,
О лекарстве для сердца земном знаешь Ты,
Так зачем говорить мне о боли сердечной? --
Без признаний моих обо всем знаешь Ты.
[ten-0394]
Ты, чья милость -- мерзавцу одна из опор,
Чье прощенье порой прикрывает позор,
Ты помилуй раба, кто в пути бесприютный,
На порог Твой возводит с надеждою взор!
[ten-0395]
Раз Ты -- тот, кто нам блага для жизни дает,
Раз Ты -- тот, кто нас судит и нам воздает,
Так зачем моя исповедь в тайнах сердечных? --
Раз Ты -- тот, кто их знает наперечет?!
[ten-0396]
Ты, кто дарит живым красоту из красот
Иль сердечную боль или скорбь раздает,
Хоть не дал ты нам радость, но мы благодарны,
Ведь стократ ты щедрей при раздаче невзгод!
[ten-0397]
Коль не пью я вина -- значит, я не созрел,
Если пью я всегда, то позор -- мой удел.
Можно пить мудрецу, также шаху, бродяге,
Так не пей, раз одним из них стать не сумел!
[ten-0398]
Здесь толпа лишь дымит, а горения нет,
Все мне чужды, надежд на спасение нет.
Из-под гнета судьбы поднимаю я руку --
Нет ответа, и пользы в молении нет.
[ten-0399]
Не толкуй, что не щедр к нам на милости Бог;
Что ты знаешь -- ничто, и молчи про зарок.
Столько юных существ, коих губы как сахар!..
Дать зарок?! Или нам мусульманство не в прок?
[ten-0400]
Мой позор далеко по земле прошагал,
Я тридцатый уже одолел перевал.
Нет отрады! Сто чаш осушу -- был бы случай,
Ибо свадебный пир уж давно миновал!
[ten-0401]
Принесу ради честных себя в жертву злу,
Подлецы же пусть сгинут, воздам им хулу!
Беден я -- вот и дружит со мной только горе, --
И за верность ему и воздам я хвалу.
[ten-0402]
Когда тяжесть грехов станет спину сгибать,
Милость Бога по-прежнему будет нас ждать.
Почему час расплаты на завтра отложен?
Чтоб до дня Воздаяния путь скоротать!
[ten-0403]
До того, как из тела мой дух не взлетел,
Я приверженец страстный приятнейших дел.
Сто шипов пошлю в бороду я за упреки,
Ведь последствия дел -- лишь блудницы удел!
[ten-0404]
Будет столь же смятенным весь мир после нас,
В сотни тайн не проник проницательный глаз.
Жаль, что свет тысяч мыслей, глубоких и тонких,
В безрассудстве людском, не родившись, погас.
[ten-0405]
Груз грехов моих веру крушит без труда,
Заставляет святош убегать от стыда.
Если груз этот тяжкий попробуют взвесить,
Без сомненья, сломают весы в день Суда!
[ten-0406]
Ты, для коего грех -- повседневный удел,
О котором достойный и думать не смел!
Ведь нацеливать грех в сердце вечной науки
Для разумных -- невежества крайний предел!
[ten-0407]
Не спешите неверье мое осуждать --
Веры крепче моей в мире всем не сыскать.
И такой я один! Еретик ли я, Боже?
Так кого ж мусульманином можно назвать?
[ten-0408]
Пока друг мне вина в пиалу не нальет, [П-008]
Целовать меня, право, судьба не придет.
Мне твердят: "Для раскаянья время настало!"
Не могу! Бог раскаянья мне не дает!
[ten-0409]
Я был должен безбожному сердцу сказать:
"Смерть придет, и пора бы уж разум призвать!"
И, смятенному, мне мое сердце сказало:
"Я мертво от рожденья, живым мне не стать!"
[ten-0410]
Не питаю надежды на верность пути,
От ошибок и сердце не может спасти.
Спать не буду я впредь, буду пить лишь вино,
Ибо долгий мне сон предстоит обрести.
[ten-0411]
Рвется связей людских изначальная нить,
Привязаться -- к кому? Что -- любить? С кем дружить?
Человечности нет. Лучше всех сторониться
И, души не раскрыв, пустяки говорить.
[ten-0412]
Мне казалось в какой-то восторженный миг,
Что наукой и мудростью тайны постиг.
Но поверие -- мудрость и ширма -- наука,
И презрел я тогда их обманчивый лик.
[ten-0413]
Стану твердым, как камень -- шлифовкой доймут,
Стану мягким, как воск -- сразу плавить начнут.
Коль согнусь, то, как лук, тетивой буду стянут,
Распрямлюсь я -- стрелой в стан враждебный пошлют!
[ten-0414]
Вроде б нету меня -- бытие все ясней,
И стою высоко -- вниз качусь все сильней.
От вина бытия, мне казалось, я трезвый,
Становлюсь же на деле пьяней и пьяней.
[ten-0415] [comment]
Винопитье меня в этой жизни хранит,
Гнет небес опьянение мне облегчит.
Раз корабль моей жизни уж близок к крушенью,
Значит, надо заранее выбросить щит.
[ten-0416]
Понял я: одиночество лучше друзей,
Чтоб не видеть добра или зла у людей,
Чтобы строго в своей же душе разобраться, --
Лишь затем для людей быть меж строгих судей.
[ten-0417]
Мы в наперсниках были у чаши вина --
И в свиданиях тайна была нам нужна --
Как боялись в поступках себя опозорить!
Опозорены ныне -- молва не страшна!
[ten-0418]
Мы беспечны в заботах о жизни земной,
Не заботимся утром о пище дневной.
И из Кухни небесной мы ждем сокровенья,
На земле не питая надежды иной.
[ten-0419]
Почему не даю я зарока не пить?
Пить вино мне не может никто запретить.
Есть, конечно, запрет пития лицемерам,
А за грех мудрецов дайте мне заплатить!
[ten-0420]
Зарекался и вновь нарушал я обет,
И обет уж давно от меня вопиет.
Я разбил вчера чашу во имя обета,
А сегодня в честь чаши нарушил запрет!
[ten-0421] [comment]
Кирпичи уложив, я по ним не пойду,
Впредь у нивы с вином жизни миг проведу
Из-за малости всякой пылать я не буду,
Не найдется красотки -- дурнушку найду.
[ten-0422]
Нам с красавицей юной лишь флейта нужна,
В уголке мы укрылись с кувшином вина.
Чуть согреет вино наши нервы и жилы,
Не приму чьей-то милости даже зерна!
[ten-0423]
Пусть весь мир перед шахом покорный лежит,
Ад -- плохим, рай же праведным принадлежит.
Четки -- ангелам, свежесть -- заоблачным кущам,
Нам -- любимых и души их дать надлежит!
[ten-0424]
Ты, кто высь небосвода не раз исходил
И чьим вестником храма предстал Джебраил,
Бытия ты и разума вечный посредник,
Чем свободу у Бога свою заслужил.
[ten-0425]
Медресе выпускает развратников рать, [М-008]
Присвоенье вакуфа -- жестокости мать. [В-001]
Жить в трущобном углу на довольствии нищем
Значит в царстве свободы всегда пребывать.
[ten-0426]
Кто безропотно к старой подстилке привык,
Чей привержен к гашишу и ум, и язык,
Говорят: "Мы лишь львята в игре безобидной!"
Да, потерян у них человеческий лик!
[ten-0427]
Не останется ив или тени от них,
Сребротелых красавиц и прелести их...
Не останется в мире, таком быстротечном,
Чар волшебных твоих и молений моих...
[ten-0428]
На пиру бытия пьянство -- подлый изъян --
Не услышишь и флейты, и в сердце -- обман.
Даже пьяницы все отреклись от пристрастья,
Городской мухтасаб лишь по-прежнему пьян.
[ten-0429]
Коль тоске удалось сердце болью залить,
Опьянеть ему надо иль вновь полюбить.
Нет вина у тебя? -- Ты пришли мне той влаги,
Что, как чашей, пригоршнями можно испить.
[ten-0430]
Лик свой светлый Адаму Творец подарил,
Также тайну гарема он другу открыл.
Все, что было сокровищ в казне у Вселенной,
Милосердный властитель Адаму вручил.
[ten-0431]
Говорит кипарис: "Как красив ее стан!"
Говорит: "Я подавлен, познав свой изъян!"
"Что с тобою?" -- шумят беспокойные птицы,
Говорит: "Ноет сердце и слез -- океан!"
[ten-0432]
Жаль щенка! В беготне постоянной он был,
И на ветер степной он тогда походил.
Так он жаждал костей, что в несчастной погоне
Прямо в зубы кабаньи -- увы! -- угодил...
[ten-0433]
Наш под куполом этим мятущийся лик
Муравью лишь подобен, что в склянку проник:
Ведать нам не дано о надежде и страхе --
Ослепленно блуждаем, как мельничный бык.
[ten-0434]
Пять сынов у отца -- как в опорах столбы,
Мы подобны перстам на руке у судьбы.
Если мы распрямимся, то взмоем как знамя,
А сожмемся -- единый кулак для борьбы.
[ten-0435]
Розу я увидал, забредя в уголок,
Над рубашкой разорванной плакал цветок:
"Кто нарушил покров моей прелести юной?"
"Это я!" -- горделиво шепнул ветерок.
[ten-0436]
Что не может нас здесь удивлять, ты скажи!
Кто способен о мире все знать, ты скажи!
Кто прожил в нем хоть день, только радость вкушая,
Чтобы завтра уже не рыдать, ты скажи!
[ten-0437]
Говорят: есть гашиш -- так тоска не страшна,
С ним ни арфа, ни чаша вина не нужна.
По учению знающих точно известно:
Лучше сотни наркотиков -- капля вина!
[ten-0438]
Быть в глазах не воде, а слезам суждено,
Быть для горя терпение другом должно.
Или долгой быть жизнь должна в меру страданья,
Иль должно в меру жизни быть кратким оно.
[ten-0439]
Появился распутник средь белого дня,
Будто в адском чаду, будто весь из огня,
Он разбил мой кувшин -- пусть живет он недолго! --
С этим чистым вином и притом -- у меня!
[ten-0440]
Над домами питейными вышла луна,
В эмпиреях шатер развернула она.
Из шатра вздох печальный вдруг в небе раздался:
"Зыбкий мир этот, право, не стоит зерна!"
[ten-0441]
Милый отрок, хоть с верой в Христа тебе жить,
Подойди! Постарайся же страх победить,
Чтобы с глаз осушить моих горькие слезы
Иль уста твои к старым устам приложить.
[ten-0442]
Что до новшеств у нас -- недостатка здесь нет,
Значит, в мире в делах и порядка здесь нет.
Понапрасну не надо терзать себя горем --
Ведь от жизни такой нам не сладко здесь, нет!
[ten-0443]
Ты -- нам милости море, щедрот ты родник,
Нам ответить изволь на вопрос, что возник:
"Только Бог был и не было в мире другого,
Если нет ничего, где же Бога был лик?"
[ten-0444]
Завтра будешь, ходжа, ты за все отвечать, [Х-011]
Завтра можешь презренным пред небом предстать.
Будь достойным в деяньях, чтоб ты пред Судьею
Завтра мог без стыда и позора стоять!
[ten-0445]
О, душа моя, встреча с тобой мне нужна,
Для меня эта ночь, как твой локон, длинна!
Чтоб поймать эту птицу свиданья с тобою,
Очи зорки мои я не ведают сна!
[ten-0446]
Я страдаю, к тебе мои вздохи летят,
От разлуки стал мрачным и дом мой и сад.
Далеки от тебя мои очи и сердце,
Все же сердце с тобой! На дороге -- мой взгляд!
[ten-0447]
Вопрошающий, вот тебе краткий урок:
Не имеет какой-то обители Бог!
Ты не можешь постичь? Загляни себе в душу --
Где в твоем существе для нее уголок?
[ten-0448]
Вы в дороге любви не гоните коня --
Вы падете без сил к окончанию дня,
Не кляните того, кто измучен любовью --
Вы не в силах постичь жар чужого огня.
[ten-0449]
Свет очей, вдохновение наших сердец!
Наш удел -- лишь мучение наших сердец!
От разлуки душа вдруг к губам подступила,
Встреча лишь -- исцеление наших сердец.
[ten-0450]
О, кумир! Дружбу ты почему прервала?
Где же верность твоя в это время была?
Я хотел за шальвары твои ухватиться --
Ты рубашку терпенья мою порвала!
[ten-0451]
Волос твой -- гиацинт, что завитым рожден,
А глаза, как нарциссы; нарцисс -- это сон,
Лалы -- хмель, что всегда неразлучен с нектаром, [Л-001]
Весь твой лик -- как огонь, коим я ослеплен,
[ten-0452]
Звонкой песней всех струн воспевай ты вино,
Говорящего дело не слушать -- грешно.
И не будь никогда ниже вьючной скотины,
Коей воду испить лишь под свист суждено.
[ten-0453]
Не ищи у людей дружбы ты никакой --
Не найдешь -- как и тени под веткой сухой.
Бережливый достоин, а жадный унижен,
Жизни дом на достоинстве прочном построй!
[ten-0454]
Вместе солнцу с луною подобен твой лик,
Цвет рубина от губ твоих дивных возник,
Здесь фиалку лелеет сад этого лика
И живою водою поит каждый миг.
[ten-0455]
Суть жемчужин любви -- из других рудников,
А приют для любви -- меж других облаков.
Птица та, что клюет зерна муки любовной,
Из другого гнезда, вне миров и веков.
[ten-0456]
Солнце ль -- щеки -- не знаю -- иль это луна,
Губы -- мед ли -- не знаю -- иль сладость вина,
Кипарис ли -- не знаю -- иль облик подруги,
Человек или пери -- не знаю -- она... [П-003]
[ten-0457]
Ты властитель небес, и Тебя описать
Человеку простому совсем не под стать.
Оба мира -- ничто по сравненью с тобою,
Там, где Ты, им лишь ниц пред Тобой упадать.
[ten-0458]
Память -- след твой -- у нас поселилась в сердцах,
Страсть, как узник, навек затворилась в сердцах,
И из рабства тебе никогда я не выйду,
Пока жизни свеча сохранилась в сердцах.
[ten-0459]
Перед хлебом насущным ничтожна халва,
И парча перед рубищем грубым мертва.
Сколько можно болтать о Джамшидовой чаше? [Д-005]
Эта наша у каждого в сердце жива!
[ten-0460]
Не убудет луна твоя в месячный срок,
Украшая, был щедр к тебе скаредный рок.
Жизнь и мир этот, право, покинуть не трудно,
Но как трудно покинуть всегда твой порог!
[ten-0461]
В этом мире любовь -- украшенье людей,
Быть лишенным любви -- это быть без друзей.
Тот, чье сердце к напитку любви не прильнуло,
Тот -- осел, хоть не носит ослиных ушей!
[ten-0462]
Ученик кузнеца к окончанию дня,
Подковавши коня, задремал у огня.
Кто видал, чтоб сама бы луна в полнолунье
Серп луны прикрепляла к копыту коня?
[ten-0463]
У язычников в храме мы все влюблены,
И вину, и жрецу поклоненья полны.
Власть над сердцем забрал черный локон подруги,
Мы в смятенье на землю упали... Пьяны!
[ten-0464]
Расположен я сердцем моим к дервишам, [Д-004]
И обязан я духом своим дервишам. [Д-004]
Не давай дервишам ты название нищих -- [Д-004]
Даже мира Султан служит им, дервишам! [Д-004]
[ten-0465]
И охотник, и дичь, и зерно -- это Он,
Виночерпий и друг, и вино -- это Он.
И в языческом храме я снова увидел --
В чуждом капище жрец -- все одно -- это Он.
[ten-0466]
Ткач, которому в жертву я душу принес,
Привязал мое тело "основой" волос.
Когда он без "утка" гребнем холит "основу",
Я как будто в плену удивительных грез.
[ten-0467]
Хоть нарциссы-глаза ищут повод для смут,
В дугах черных бровей смех и радость живут.
Эти дуги, что выше прекрасных нарциссов,
Будто речь о своем верховенстве ведут!
[ten-0468]
Когда первопричин зарождалась лишь связь,
Тогда с хаосом искра господня слилась.
В алфавите миров, еще знаков не зная,
Части с целым слились в неразрывную связь.
[ten-0469]
В мудрой речи ведет разумения нить,
А в беседе с толпой можно горе вкусить.
Надо выпить вина! Ты мне чашу наполни,
Ведь сегодня мне тоже не хочется жить...
[ten-0470]
Нет хором для души, кроме этих кудрей,
Нет для сердца михраба без этих бровей. [М-009]
В твоем лике души моей видится облик,
Нет зеркал для души без улыбки твоей!
[ten-0471]
Нет колючки такой в этих знойных степях,
Что не липла б ко мне и в судьбе, и в делах.
Всем моим существом стал я людям враждебен,
Там, где я, там кругом только ссоры и страх!
[ten-0472]
Когда жреческих душ разнородный синклит
Выйдет к Богу на суд из-под каменных плит,
Лишь тогда только Бог, что к чему, разберется
Кто в раю заживет, кто в аду возопит.
[ten-0473]
Ну, допустим, что будет тебе и почет,
И желаний твоих исполненье придет,
Где же старых друзей ты и юности время
Обретешь в суете, меж почетных забот?
[ten-0474]
В плен турчанка нарциссами сердце взяла,
И кудрями, как неводом, обволокла,
Приготовила сокола тотчас к охоте
И к рукам меня снова -- увы! -- прибрала!
[ten-0475]
Сад лица твоего -- жаль -- бурьяном зарос,
И тюльпан твоих щек в клюве ворон унес.
Даже киноварь уст, и она потемнела,
На багрец твоих губ ветер осень принес...
[ten-0476]
В сад я в горести вышел, и утру не рад,
Розе пел соловей на таинственный лад:
"Покажись из бутона, возрадуйся утру,
Сколько чудных цветов подарил этот сад!"
[ten-0477]
И вино, и любовь, и зоннар есть у нас, [З-002]
Крест и храм, виночерпия бдительный глаз.
Мы вольны, холосты, мы -- поклонники чаши,
И с добром, и со злом обнимались не раз!
[ten-0478]
Эта родинка, мук моих горьких исток,
Заняла навсегда ее губ уголок!
Бог, создавший для нас ее крошечный ротик,
Это зернышко жить возле круга обрек!
[ten-0479]
Плод ума мудрецов можно ль чувством стереть
Или завистью злато расплавить на медь?
Глупый словно собака, мудрец -- словно море,
Осквернить это море и псу не суметь!
[ten-0480]
Наступил этот праздника радостный час,
Много нег и услад он готовит для нас.
На странице твоей Книги мира извечной
"Вечно жить!" -- для тебя там начертан указ.
[ten-0481]
Блага мира -- как мед; кто его переел,
Возбужденье в крови, жар и дрожь -- их удел.
А тиран, что кебаб ест из печени нищих, [К-012]
Коль взглянуть -- в пожиранье себя преуспел.
[ten-0482]
От чела твоего -- белых роз аромат,
Твои волосы мускуса запах хранят.
Из рубиновых уст блещут райские перлы,
У дверей твоих страх и смятенье царят.
[ten-0483]
Благочестия путь -- есть презрение благ,
Ведь стремящийся к ним беден духом и наг.
Будь смиренным, как будто ты уж под землею --
Под землей сохранишь жизни праведный знак.
[ten-0484] [comment]
В жертву жизнь у порога к Тебе принести --
Это будто в Керман тмин душистый свезти,
А пожертвовать верой, и жизнью, и миром --
Саранчиную лапку лишь преподнести!
[ten-0485]
Сахар ты, если б мог он улыбкой сиять,
Кипарис ты, коль мог бы он гордо ступать,
Ты -- луна, если б в небе луна говорила,
Ты -- свеча, если б та так умела пленять!
[ten-0486]
Только солнце успело Твое воссиять,
Как на поиск душа полетела блуждать.
Онемел мой язык -- милость мне не прославить,
Суть достоинств Твоих и уму не понять!
[ten-0487]
Колесо небосвода -- как мельничный вал,
В этой мельнице жернов износа не знал:
Сколько б мерок зерна ни насыпало время,
Ненасытный и жадный, он все пожирал...
[ten-0488]
Те, для коих у тайны разорван покров,
Неспокойны за судьбы людей и миров.
Лишь страданья Любви они в мире приемлют --
Там, где нету Любви, приговор их суров.
[ten-0489]
Взгляд любимая нам подарит, может быть?
И тиранство свое прекратит, может быть?
Есть ли сила, что стан с прямотою "алифа" [А-003]
Вдруг согнув, в букву "дал" превратит? Может быть... [Д-002]
[ten-0490]
Стан ее -- кипарис, а лицо -- лик луны,
Будто сахар уста -- и свежи и нежны.
Завитки у кудрей и ресницы любимой
Как кольчуга и копья, -- но мне не страшны!
[ten-0491]
Посвященные в тайны небес хоть скромны,
Но в могуществе духа царям лишь равны.
Пусть в глазах христиан, мусульман, иудеев
Их заблудшими чтут, но пути их верны.
[ten-0492]
Глуп навеки вина абсолютный запрет.
Благородный приемлет лишь этот совет.
С двадцати -- дозволяется. Необходимо --
Тем, кто в жизни добрался до зрелости лет
[ten-0493]
Не в колючке -- в любовном цветке аромат,
Сластолюбец не каждый им также объят.
Не взирай же с презреньем на жизнелюбивых --
Чем ты сам обделен, тем твой ближний богат.
[ten-0494]
Тот -- дервиш, кто по жизни безвестным идет, [Д-004]
Бескорыстный, наград и подачек не ждет.
Даже в пламени бедности вечно сгорая,
Он чужого плода никогда не сорвет.
[ten-0495]
Сердце, коему жить без любви суждено,
Не живет в бытии, уже мертво оно.
И считай человека при жизни усопшим,
Если мира любви ему знать не дано,
[ten-0496]
Всех великих вершин Он -- начало начал,
Для всех форм и для мыслей земных -- идеал.
И когда был Адам лишь водою и глиной,
В мире духа уж путником Он пребывал.
[ten-0497]
Аскетизма ковер запятнаю вином
Я сегодня, оставшись с любимой вдвоем.
Ну, а завтра, хоть жги, хоть ласкай меня, Боже, --
Ты направишь меня наилучшим путем!
[ten-0498]
Весел будь! Есть ведь в мире и польза и вред,
И зачем ты горюешь о том, чего нет?
Кто добился чего-то, войдя в эти двери?
Когда выйдешь из них, не изменится свет!
[ten-0499]
Не завидуй -- почувствуешь гнет над собой,
А унизишь кого -- он навек пленник твой.
Пока можешь, поддерживай ближних в невзгодах,
Тот, кому ты помог, будет рядом с тобой.
[ten-0500]
Луноликой моей и Луны виден лик,
Я от вида двух лун головою поник.
Я увидел луну на земле и на небе,
И затмилась небесная в этот же миг!
[ten-0501]
Много зла, что казалось мне раньше добром
И добра, что ко мне обернулось лишь злом!
Я не знаю, чего я хочу? Дай мне, Боже,
То, что благо внесет в мою душу и в дом!
[ten-0502]
Долю ту, что мне пекарь возлюбленный даст,
Он не злобно, а ласково, нежно подаст.
Я в руках у страданья -- как мягкое тесто,
И боюсь -- он огню меня снова предаст!
[ten-0503]
Говорил я любимой не раз и не два:
"Ну зачем ты всегда так ломаешь слова?"
"Как же выскочить им чрез мой маленький ротик,
Если их не сломаю на части сперва?"
[ten-0504]
Ищет разум познания сути Твоей,
Ищет разум Тебя по вселенной по всей.
Где покой для сердец и для душ? Я в сомненье --
То ли в сердце Ты есть? То ль в душе Ты моей?
[ten-0505]
На кругу бытия длинный штрих начерти,
Точку-сердце, где следует, в нем помести.
Если в центре лишь дрогнет и сдвинется циркуль,
Его кончику точку опять не найти!
[ten-0506]
Чтобы к Истине ближе, живя, подойти,
В себе похоть ты, как Моисей, укроти,
Сбрось с себя поскорее сандалии страсти,
Чтоб, как он, до вершины Синая, дойти.
[ten-0507]
О, богатство и юность, любовь и весна,
О, трава и ручей, радость чаши вина...
Ты для тех хороша в винопитии утра,
Кому песня пичужек и флейты слышна!
[ten-0508]
Сколько сахара спрятано в сладких устах,
Россыпь перлов прекрасна в рубинах-губах --
Одаряешь ты ищущих амбры китайской
Амброй в локонах черных и их завитках!
[ten-0509]
Златом можно красавиц любых покорить,
Чтоб плоды этих встреч и сорвать, и вкусить.
А нарцисс-венценосец уж голову поднял, --
Погляди! Златом можно от сна пробудить!
[ten-0510]
Разве муки любви могут радость мне дать?
Разве сердце способно советам внимать?
Сердце пленником стало кудрей твоих черных
Разве плен заставляет в безумство впадать?
[ten-0511]
На убитого горем, страданьем смотри,
На молящего о подаянье смотри!
Твоего недостоин, я знаю, порога,
Боже, мне помоги, на меня не смотри!
[ten-0512]
"Так каков же твой лик?" -- "Он сравним лишь с Луной!"
"А уста?" -- "Они -- сахар услады земной!"
"Ты не делай!" -- "Чего?" -- "Да деяний жестоких!"
"Буду делать!" -- "Ну, смилуйся ты надо мной!"
[ten-0513]
Что от страсти к тебе я, страдая, вкусил?
Днем и ночью я боль и несчастье сносил,
Мое сердце в крови, и душа исстрадалась,
И глаза мои влажны, а сам я -- без сил.
[ten-0514]
Если облик любимой пред взором возник --
Образ света иль мрака несет ее лих.
На влюбленном лице он найдет отраженье,
Как сияньем кумира рожденный двойник!
[ten-0515]
Живи с разумом в дружбе и с ним умирай,
Без привалов по жизни гоним -- умирай.
Признак жизни -- любовь, без нее -- прозябанье!
Прозябаешь, ненужный живым -- умирай!
[ten-0516]
Издалече прибывший, ты не суетись,
Быть подобным незрячей стреле не стремись!
И в грядущем пути пред неведомой далью,
Как юнец неразумный, нигде не мечись!
[ten-0517]
Честолюбцем, к главенству способным, не будь,
Будь бальзамом, а жалу подобным не будь.
Коль не хочешь, чтоб в жизни тебя обижали,
Не внушай ты дурного и злобным не будь!
[ten-0518]
Коль не весело, все же с надеждой живи,
А греховность -- от знаний, невеждой живи!
Если демон толпы тебе душу тревожит,
Скрыв и душу, и очи за вежды, живи!
[ten-0519]
Ты прилежным в познании Господа будь,
Пока в силах, -- ищи себе праведный путь.
Долго ль будешь ты жить весь в оковах из злата?
"Кроме Бога, нет Бога!" -- ведь в этом вся суть!
[ten-0520]
Если знанья вино сможешь в разум впитать,
То молчи -- тайн великих не смей продавать!
И ушей не ищи ты для слов драгоценных --
Станешь морем бескрайним, коль будешь молчать!
[ten-0521]
Страсть к тебе порвала одеяние роз,
В аромате твоем есть дыхание роз.
Ты нежна, блестки пота на шелковой коже,
Как роса в чудный миг раскрывания роз!
[ten-0522]
Локон -- ночь, а лицо твое -- утренний свет,
И в миндалинках глаз твоей власти секрет.
Знает Бог, -- для души моей ты лишь услада,
Коль не вижу тебя -- и услады мне нет!
[ten-0523]
Переняло вино губ твоих яркий цвет,
Кипарису с тобою сравнения нет.
Поспеши с полнолунья сорвать покрывало,
Чтоб до ночи явился желанный рассвет!
[ten-0524]
Полюбил я тебя -- в сердце боль у меня,
Печень вся сожжена от разлуки огня.
Я в тоске, что твой лик не увижу сегодня!
Очи взвел к небесам до рождения дня.
[ten-0525]
Раз в гончарне кувшин я дешевый купил
И, наполнив его, я к друзьям поспешил.
А кувшин мне сказал на наречии тайном:
"Как и ты, я при жизни без отдыха пил!"
[ten-0526]
Когда в грезах о лике твоем пребывал,
Лепестками из роз я свой взор услаждал.
С чашей радости был неразлучен всю ночь я,
Пил вино и на чанге певучем играл... [Ч-001]
[ten-0527]
Мню себя я ничтожным, но это не так,
Мню себя за толпой, а на деле -- вожак.
В мире мертвых вещей я -- вершина творенья
И кажусь посторонним, но им -- не чужак.
[ten-0528]
Рядом могут мудрец и безумец скорбеть,
Рядом капище в царстве твоем и мечеть,
Смело жертвуют жизнью свои и чужие,
Ибо перед Тобой они рады сгореть!
[ten-0529]
Мы для плоти вселенной -- душа ее, суть,
Мы, кому в ее тайны дано заглянуть.
Присмотрись -- лучше нас ничего нету в мире,
Мы связуем миры между ними -- наш путь!
[ten-0530]
Мир любви обрести без терзаний нельзя,
Путь любви отвести по желанью нельзя.
И пока от страданья не станешь согбенным,
Суть сего донести до сознанья -- нельзя!
[ten-0531]
Этот отрок-кафир меня хочет убить, [К-011]
Меч -- разлука с собой -- это лучше, чем жить.
Эти юноши к вам принесли свой обычай --
Мусульман за Ислам, где придется, казнить.
[ten-0532]
Для чего каравану идущих страдать,
Миг двух дней, нам отраду дающих, страдать?
Все ничто -- мы и мир, даже радость и горе,
Так негоже о том, что не суще -- страдать!
[ten-0533]
Твои брови, что склонны сердца похищать,
Приучили глаза твои стрелы метать.
Над глазами они, красоту охраняя,
Потому не дано им глаза увидать.
[ten-0534]
Сердце к злу тебя клонит -- так делай добро!
Может узел распутать умело добро.
Если оба спешат стать навек твоим другом,
То в друзья выбирай себе смело добро!
[ten-0535]
Ты как будто сначала дружила со мной,
Но потом враждовать вдруг решила со мной.
Не отчаялся я, что судьба отвернулась:
Вдруг по-прежнему станешь ты милой со мной?
[ten-0536]
Мое сердце в любви за глазами идет,
Мое сердце в пути скорбь жестокую пьет,
Если сердце свое потеряю когда-то,
Мое сердце от глаз лишь твоих пропадет.
[ten-0537]
Только суть, как достойно мужчин, говори,
Лишь ответствуя -- слов господин -- говори.
Уха два, а язык дан один не случайно --
Дважды слушай и раз лишь один -- говори!
[ten-0538]
В звуках флейты стон сердца ты мой улови,
Случай часто, узнав о страданьях любви!
Хочешь знать ты о пище души для влюбленных
Вздохам флейты внимая, на свете живи!
[ten-0539]
С влажной розы ты, сбросив стыдливый покров,
Принесла мне сумятицу в виде даров.
С волосок твоя талия! Лик покажи мне!
Я расплавлен как воск и к страданьям готов!
[ten-0540]
Сделал нас Ты щитом для убийственных стрел,
Никогда нам вниманья дарить не хотел.
Что Ты видел от нас? Только преданность взора!
Что же свет Твоей милости нас не согрел?
[ten-0541]
Раз в разлуке с тобой мне целителя нет,
Я сгораю, как будто я в пламень одет.
В ночь свиданья с тобой с этой жизнью расстанусь --
Разлученному мне дня не радостен свет!
[ten-0542]
Лик твой -- день, с ним и локоны в дружбе всегда,
Роза -- ты, а в шипах -- разлученья беда.
Твои кудри -- кольчуга, глаза -- словно копья,
В гневе ты -- как огонь, а в любви -- как вода!
[ten-0543]
О, проворный гончар, знать тебе не дано,
Что покинуть сей мир и тебе суждено.
Ведь настигнет беда, и гончар неизвестный
Прах твой вмесит в кувшин, чтоб в нем жило вино...
[ten-0544]
Видел птицу я в Рее на груде камней,
Хатем-Тая там череп лежал перед ней. [Х-007]
Говорила она: "Как подать, предводитель,
Хосров-Кею без щедрости мудрой твоей?" [К-013],[К-017]
[ten-0545]
Глянул в мир я -- и юн, и к познанью готов --
В мир единый и стройный, основу основ.
Все диковинным стало, единство распалось --
У одной лишь руки стало сто рукавов!
[ten-0546]
Та стоянка тиранства, что всем нам дана,
Каждый миг приближает нас к смерти она.
И пока твой черед жизнь отдать не свершился,
Почему ты бежишь от любви и вина?
[ten-0547]
Полагаешь, что ты -- как родня небесам?
Глуп же ты, если пьешь этот сладкий бальзам.
Пей беспечно вино, не ищи бедной доли --
По знакомству обитель не выберут нам!
[ten-0548]
Безупречна над миром Твоя чистота,
А безгрешность Твоя -- как Твоя высота.
Пред Тобой все миры -- как пылинки вселенной
Сотни тысяч Адамов -- лишь прах и тщета.
[ten-0549]
Роз цветенье! Повсюду напевы слышны,
Сотни пиршеств в садах в пору нежной весны.
О любви и о розах любой помышляет,
Мы ж -- тоской и кладбищенской думой полны.
[ten-0550]
На руинах печалилась птица одна,
Череп шаха держа, вся страданьем полна,
И твердила ему, причитая и плача:
"Умер ты! Не унес ты с собой и зерна!"
[ten-0551]
Если сутью наук всех людей овладеть,
То судьбы все равно избежать не суметь.
Тот приказ на челе, что от века начертан,
Не дано нам подчистить иль просто стереть.
[ten-0552]
Брось раздоров невзгоды, пока ты в пути
Посвяти правде годы, пока ты в пути.
Терпишь тяготы ты, сберегая богатства...
Раздавай и расходуй, пока ты в пути!
(перевод: Иван Тхоржевский)
[tho-0001]
Ты обойден наградой? Позабудь.
Дни вереницей мчатся? Позабудь.
Небрежен Ветер: в вечной Книге Жизни
Мог и не той страницей шевельнуть...
[tho-0002]
"Не станет нас". А миру -- хоть бы что!
"Исчезнет след". А миру -- хоть бы что!
Нас не было, а он сиял и будет!
Исчезнем мы... А миру -- хоть бы что!
[tho-0003]
Ночь. Брызги звезд. И все они летят,
Как лепестки Сиянья, в темный сад.
Но сад мой пуст! А брызги золотые
Очнулись в кубке... Сладостно кипят.
[tho-0004]
Что там, за ветхой занавеской Тьмы
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.
[tho-0005]
Весна. Желанья блещут новизной.
Сквозит аллея нежной белизной.
Цветут деревья -- чудо Моисея...
И сладко дышит Иисус весной.
[tho-0006]
Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь... А пешки? -- мы с тобой.
Подвигают, притиснут -- и побили.
И в темный ящик сунут на покой.
[tho-0007]
Мир с пегой клячей можно бы сравнить,
А этот всадник, -- кем он может быть?
"Ни в день, ни в ночь, -- он ни во что не верит!"
- А где же силы он берет, чтоб жить?
[tho-0008]
Без хмеля и улыбок -- что за жизнь?
Без сладких звуков флейты -- что за жизнь?
Все, что на солнце видишь, -- стоит мало.
Но на пиру в огнях светла и жизнь!
[tho-0009] [org-0681]
Пей! И в огонь весенней кутерьмы
Бросай дырявый, темный плащ Зимы.
Недлинен путь земной. А время -- птица.
У птицы -- крылья... Ты у края Тьмы.
[tho-0010]
Умчалась Юность -- беглая весна -
К подземным царствам в ореоле сна,
Как чудо-птица, с ласковым коварством,
Вилась, сияла здесь -- и не видна...
[tho-0011]
Мечтанья прах! Им места в мире нет.
А если б даже сбылся юный бред?
Что, если б выпал снег в пустыне знойной?
Час или два лучей -- и снега нет!
[tho-0012]
"Мир громоздит такие горы зол!
Их вечный гнет над сердцем так тяжел!"
Но если б ты разрыл их! Сколько чудных,
Сияющих алмазов ты б нашел!
[tho-0013]
Проходит жизнь -- летучий караван.
Привал недолог... Полон ли стакан?
Красавица, ко мне! Опустит полог
Над сонным счастьем дремлющий туман.
[tho-0014]
В одном соблазне юном -- чувствуй все!
В одном напеве струнном -- слушай все!
Не уходи в темнеющие дали:
Живи в короткой яркой полосе.
[tho-0015]
Добро и зло враждуют: мир в огне.
А что же небо? Небо -- в стороне.
Проклятия и яростные гимны
Не долетают к синей вышине.
[tho-0016]
Кто в чаше Жизни капелькой блеснет, --
Ты или я? Блеснет и пропадет...
А виночерпий Жизни -- миллионы
Лучистых брызг и пролил и прольет...
[tho-0017]
Там, в голубом небесном фонаре, --
Пылает солнце: золото в костре!
А здесь, внизу, -- на серой занавеске --
Проходят тени в призрачной игре.
[tho-0018]
На блестку дней, зажатую в руке,
Не купишь Тайны где-то вдалеке.
А тут -- и ложь на волосок от Правды,
И жизнь твоя -- сама на волоске.
[tho-0019]
Хоть превзойдешь наставников умом, --
Останешься блаженным простаком.
Наш ум, как воду, льют во все кувшины.
Его, как дым, гоняют ветерком.
[tho-0020]
Бог создал звезды, голубую даль,
Но превзошел себя, создав печаль!
Растопчет смерть волос пушистый бархат,
Набьет землею рот... И ей не жаль.
[tho-0021]
В венце из звезд велик Творец Земли! --
Не истощить, не перечесть вдали
Лучистых тайн -- за пазухой у Неба
И темных сил -- в карманах у Земли!
[tho-0022]
Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмой коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит.
[tho-0023]
Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки -- огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?
[tho-0024]
Один припев у Мудрости моей:
"Жизнь коротка, -- так дай же волю ей!
Умно бывает подстригать деревья,
Но обкорнать себя -- куда глупей!"
[tho-0025]
Дар своевольно отнятый -- к чему?
Мелькнувший призрак радости -- к чему?
Потухший блеск и самый пышный кубок,
Расколотый и брошенный, -- к чему?
[tho-0026]
Подвижники изнемогли от дум.
А тайны те же сушат мудрый ум.
Нам, неучам, -- сок винограда свежий,
А им, великим, -- высохший изюм!
[tho-0027]
Живи, безумец!.. Трать, пока богат!
Ведь ты же сам -- не драгоценный клад.
И не мечтай -- не сговорятся воры
Тебя из гроба вытащить назад!
[tho-0028]
Что мне блаженства райские -- "потом"?
Прошу сейчас, наличными, вином...
В кредит -- не верю! И на что мне Слава:
Под самым ухом -- барабанный гром?!
[tho-0029]
Вино не только друг. Вино -- мудрец:
С ним разнотолкам, ересям -- конец!
Вино -- алхимик: превращает разом
В пыль золотую жизненный свинец.
[tho-0030]
Как перед светлым, царственным вождем,
Как перед алым, огненным мечом -
Теней и страхов черная зараза -
Орда врагов, бежит перед вином!
[tho-0031]
Вина! -- Другого я и не прошу.
Любви! -- Другого я и не прошу.
"А небеса дадут тебе прощенье?"
Не предлагают, -- я и не прошу.
[tho-0032]
Над розой -- дымка, вьющаяся ткань,
Бежавшей ночи трепетная дань...
Над розой щек -- кольцо волос душистых...
Но взор блеснул. На губках солнце... Встань!
[tho-0033]
Вплетен мой пыл вот в эти завитки.
Вот эти губы -- розы лепестки.
В вине -- румянец щек. А эти серьги --
Уколы совести моей: они легки...
[tho-0034]
Ты опьянел -- и радуйся, Хайям!
Ты победил -- и радуйся. Хайям!
Придет Ничто -- прикончит эти бредни...
Еще ты жив -- и радуйся, Хайям.
[tho-0035]
В словах Корана многое умно, [К-021]
Но учит той же мудрости вино.
На каждом кубке -- жизненная пропись:
"Прильни устами -- и увидишь дно!"
[tho-0036]
Я у вина -- что ива у ручья:
Поит мой корень пенная струя.
Так Бог судил! О чем-нибудь он думал?
И брось я пить, -- его подвел бы я!
[tho-0037]
Взгляни и слушай... Роза, ветерок,
Гимн соловья, на облачко намек...
- Пей! Все исчезло: роза, трель и тучка,
Развеял все неслышный ветерок.
[tho-0038]
Ты видел землю... Что -- земля? Ничто?
Наука -- слов пустое решето.
Семь климатов перемени -- все то же:
Итог неутоленных дум -- ничто!
[tho-0039]
Блеск диадемы, шелковый тюрбан,
Я все отдам, -- и власть твою, султан,
Отдам святошу с четками в придачу
За звуки флейты и... еще стакан!
[tho-0040]
В учености -- ни смысла, ни границ.
Откроет больше тайный взмах ресниц.
Пей! Книга Жизни кончится печально.
Укрась вином мелькание границ!
[tho-0041]
Все царства мира -- за стакан вина!
Всю мудрость книг -- за остроту вина!
Все почести -- за блеск и бархат винный!
Всю музыку -- за бульканье вина!
[tho-0042]
Прах мудрецов -- уныл, мой юный друг.
Развеяна их жизнь, мой юный друг.
"Но нам звучат их гордые уроки!"
А это ветер слов, мой юный друг.
[tho-0043]
Все ароматы жадно я вдыхал,
Пил все лучи. А женщин всех желал.
Что жизнь? -- Ручей земной блеснул на солнце
И где-то в черной трещине пропал.
[tho-0044]
Для раненой любви вина готовь!
Мускатного и алого, как кровь.
Залей пожар, бессонный, затаенный,
И в струнный шелк запутай душу вновь.
[tho-0045]
В том не любовь, кто буйством не томим,
В том хворостинок отсырелых дым.
Любовь -- костер, пылающий, бессонный...
Влюбленный ранен. Он -- неисцелим!
[tho-0046]
До щек ее добраться -- нежных роз?
Сначала в сердце тысячи заноз!
Так гребень: в зубья мелкие изрежут,
Чтоб слаще плавал в роскоши волос!
[tho-0047]
Не дрогнут ветки... Ночь... Я одинок...
Во тьме роняет роза лепесток.
Так -- ты ушла! И горьких опьянений
Летучий бред развеян и далек.
[tho-0048]
Пока хоть искры ветер не унес, --
Воспламеняй ее весельем лоз!
Пока хоть тень осталась прежней силы, --
Распутывай узлы душистых кос!
[tho-0049]
Ты -- воин с сетью: уловляй сердца!
Кувшин вина -- и в тень у деревца.
Ручей поет: "Умрешь и станешь глиной.
Дан ненадолго лунный блеск лица".
[tho-0050]
"Не пей, Хайям!" Ну, как им объяснить,
Что в темноте я не согласен жить!
А блеск вина и взор лукавый милой -
Вот два блестящих повода, чтоб пить!
[tho-0051]
Мне говорят: "Хайям, не пей вина!"
А как же быть? Лишь пьяному слышна
Речь гиацинта нежная тюльпану,
Которой мне не говорит она!
[tho-0052]
Развеселись!.. В плен не поймать ручья?
Зато ласкает беглая струя!
Нет в женщинах и в жизни постоянства?
Зато бывает очередь твоя!
[tho-0053]
Любовь вначале -- ласкова всегда.
В воспоминаньях -- ласкова всегда.
А любишь -- боль! И с жадностью друг друга
Терзаем мы и мучаем -- всегда.
[tho-0054]
Шиповник алый нежен? Ты -- нежней.
Китайский идол пышен? Ты -- пышней.
Слаб шахматный король пред королевой?
Но я, глупец, перед тобой слабей!
[tho-0055]
Любви несем мы жизнь -- последний дар?
Над сердцем близко занесен удар.
Но и за миг до гибели -- дай губы,
О, сладостная чаша нежных чар!
[tho-0056]
"Наш мир -- аллея молодая роз,
Хор соловьев и болтовня стрекоз".
А осенью? "Безмолвие и звезды,
И мрак твоих распушенных волос..."
[tho-0057]
"Стихий -- четыре. Чувств как будто пять,
И сто загадок". Стоит ли считать?
Сыграй на лютне, -- говор лютни сладок:
В нем ветер жизни -- мастер опьянять...
[tho-0058]
В небесном кубке -- хмель воздушных роз.
Разбей стекло тщеславно-мелких грез!
К чему тревоги, почести, мечтанья?
Звон тихий струн... и нежный шелк волос...
[tho-0059]
Не ты один несчастлив. Не гневи
Упорством Неба. Силы обнови
На молодой груди, упруго нежной...
Найдешь восторг. И не ищи любви.
[tho-0060]
Я снова молод. Алое вино,
Дай радости душе! А заодно
Дай горечи и терпкой, и душистой...
Жизнь -- горькое и пьяное вино!
[tho-0061]
Сегодня оргия, -- c моей женой,
Бесплодной дочкой Мудрости пустой,
Я развожусь! Друзья, и я в восторге,
И я женюсь на дочке лоз простой...
[tho-0062]
Не видели Венера и Луна
Земного блеска сладостней вина.
Продать вино? Хоть золото и веско, --
Ошибка бедных продавцов ясна.
[tho-0063]
Рубин огромный солнца засиял
В моем вине: заря! Возьми сандал:
Один кусок -- певучей лютней сделай,
Другой -- зажги, чтоб мир благоухал.
[tho-0064]
"Слаб человек -- судьбы неверный раб,
Изобличенный я бесстыдный раб!"
Особенно в любви. Я сам, я первый
Всегда неверен и ко многим слаб.
[tho-0065]
Сковал нам руки темный обруч дней --
Дней без вина, без помыслов о ней...
Скупое время и за них взимает
Всю цену полных, настоящих дней!
[tho-0066]
На тайну жизни -- где б хотя намек?
В ночных скитаньях -- где хоть огонек?
Под колесом, в неугасимой пытке
Сгорают души. Где же хоть дымок?
[tho-0067]
Как мир хорош, как свеж огонь денниц!
И нет Творца, пред кем упасть бы ниц.
Но розы льнут, восторгом манят губы...
Не трогай лютни: будем слушать птиц.
[tho-0068]
Пируй! Опять настроишься на лад.
Что забегать вперед или назад! -
На празднике свободы тесен разум:
Он -- наш тюремный будничный халат.
[tho-0069]
Пустое счастье -- выскочка, не друг!
Вот с молодым вином -- я старый друг!
Люблю погладить благородный кубок:
В нем кровь кипит. В нем чувствуется друг.
[tho-0070]
Жил пьяница. Вина кувшинов семь
В него влезало. Так казалось всем.
И сам он был -- пустой кувшин из глины...
На днях разбился... Вдребезги! Совсем!
[tho-0071]
Дни -- волны рек в минутном серебре,
Песка пустыни в тающей игре.
Живи Сегодня. А Вчера и Завтра
Не так нужны и земном календаре.
[tho-0072]
Как жутко звездной ночью! Сам не свой.
Дрожишь, затерян в бездне мировой.
А звезды в буйном головокруженье
Несутся мимо, в вечность, по кривой...
[tho-0073]
Осенний дождь посеял капли в сад.
Взошли цветы. Пестреют и горят.
Но в чашу лилий брызни алым хмелем --
Как синий дым магнолий аромат...
[tho-0074]
Я стар. Любовь моя к тебе -- дурман.
С утра вином из фиников я пьян.
Где роза дней? Ощипана жестоко.
Унижен я любовью, жизнью пьян!
[tho-0075]
Что жизнь? Базар... Там друга не ищи.
Что жизнь? Ушиб... Лекарства не ищи.
Сам не меняйся. Людям улыбайся.
Но у людей улыбок -- не ищи.
[tho-0076]
Из горлышка кувшина на столе
Льет кровь вина. И все в ее тепле:
Правдивость, ласка, преданная дружба --
Единственная дружба на земле!
[tho-0077]
Друзей поменьше! Сам день ото дня
Туши пустые искорки огня.
А руку жмешь, -- всегда подумай молча:
"Ох, замахнутся ею на меня!.."
[tho-0078]
"В честь солнца -- кубок, алый наш тюльпан!
В честь алых губ -- и он любовью пьян!"
Пируй, веселый! Жизнь -- кулак тяжелый:
Всех опрокинет замертво в туман.
[tho-0079]
Смеялась роза: "Милый ветерок
Сорвал мой шелк, раскрыл мой кошелек,
И всю казну тычинок золотую,
Смотрите, -- вольно кинул на песок".
[tho-0080]
Гнев розы: "Как, меня -- царицу роз --
Возьмет торгаш и жар душистых слез
Из сердца выжжет злою болью?!" Тайна!..
Пой, соловей! "День смеха -- годы слез".
[tho-0081]
Завел я грядку Мудрости в саду.
Ее лелеял, поливал -- и жду...
Подходит жатва, а из грядки голос:
"Дождем пришла и ветерком уйду".
[tho-0082]
Я спрашиваю: "Чем я обладал?
Что впереди?.. Метался, бушевал...
А станешь прахом, и промолвят люди:
"Пожар короткий где-то отпылал".
[tho-0083]
- Что песня, кубки, ласки без тепла? --
- Игрушки, мусор детского угла.
- А что молитвы, подвиги и жертвы?
- Сожженная и дряхлая зола.
[tho-0084]
Ночь. Ночь кругом. Изрой ее, взволнуй!
Тюрьма!.. Все он, ваш первый поцелуй,
Адам и Ева: дал нам жизнь и горечь,
Злой это был и хищный поцелуй.
[tho-0085]
- Как надрывался на заре петух!
- Он видел ясно: звезд огонь потух.
И ночь, как жизнь твоя, прошла напрасно.
А ты проспал. И знать не знаешь -- глух.
[tho-0086]
Сказала рыба: "Скоро ль поплывем?
В арыке жутко -- тесный водоем".
-- Вот как зажарят нас, -- сказала утка, --
Так все равно: хоть море будь кругом!"
[tho-0087]
"Из края в край мы к смерти держим путь.
Из края смерти нам не повернуть".
Смотри же: в здешнем караван-сарае
Своей любви случайно не забудь!
[tho-0088]
Где вы, друзья? Где вольный ваш припев?
Еще вчера, за столик наш присев,
Беспечные, вы бражничали с нами...
И прилегли, от жизни охмелев!
[tho-0089]
"Я побывал на самом дне глубин.
Взлетал к Сатурну. Нет таких кручин,
Таких сетей, чтоб я не мог распутать..."
Есть! Темный узел смерти. Он один!
[tho-0090]
"Предстанет Смерть и скосит наяву,
Безмолвных дней увядшую траву..."
Кувшин из праха моего слепите:
Я освежусь вином -- и оживу.
[tho-0091]
Гончар. Кругом в базарный день шумят...
Он топчет глину, целый день подряд.
А та угасшим голосом лепечет:
"Брат, пожалей, опомнись -- ты мой брат!.."
[tho-0092]
Сосуд из глины влагой разволнуй:
Услышишь лепет губ, не только струй.
Чей это прах? Целую край -- и вздрогнул:
Почудилось -- мне отдан поцелуй.
[tho-0093]
Нет гончара. Один я в мастерской.
Две тысячи кувшинов предо мной.
И шепчутся: "Предстанем незнакомцу
На миг толпой разряженной людской".
[tho-0094]
Кем эта ваза нежная была?
Вздыхателем! Печальна и светла.
А ручки вазы? Гибкою рукою
Она, как прежде, шею обвила.
[tho-0095]
Что алый мак? Кровь брызнула струей
Из ран султана, взятого землей.
А в гиацинте -- из земли пробился
И вновь завился локон молодой.
[tho-0096]
Над зеркалом ручья дрожит цветок;
В нем женский прах: знакомый стебелек.
Не мни тюльпанов зелени прибрежной:
И в них -- румянец нежный и упрек...
[tho-0097]
Сияли зори людям -- и до нас!
Текли дугою звезды -- и до нас!
В комочке праха сером, под ногою
Ты раздавил сиявший юный глаз.
[tho-0098]
Светает. Гаснут поздние огни.
Зажглись надежды. Так всегда, все дни!
А свечереет -- вновь зажгутся свечи,
И гаснут в сердце поздние огни.
[tho-0099]
Вовлечь бы в тайный заговор Любовь!
Обнять весь мир, поднять к тебе Любовь,
Чтоб, с высоты упавший, мир разбился,
Чтоб из обломков лучшим встал он вновь!
[tho-0100]
Бог -- в жилах дней. Вся жизнь -- Его игра.
Из ртути он -- живого серебра.
Блеснет луной, засеребрится рыбкой...
Он -- гибкий весь, и смерть -- Его игра.
[tho-0101]
Прощалась капля с морем -- вся в слезах!
Смеялось вольно Море -- все в лучах!
"Взлетай на небо, упадай на землю, --
Конец один: опять -- в моих волнах".
[tho-0102]
Сомненье, вера, пыл живых страстей --
Игра воздушных мыльных пузырей:
Тот радугой блеснул, а этот -- серый...
И разлетятся все! Вот жизнь людей.
[tho-0103]
Один -- бегущим доверяет дням,
Другой -- туманным завтрашним мечтам,
А муэдзин вещает с башни мрака:
"Глупцы! Не здесь награда, и не там!"
[tho-0104]
Вообрази себя столпом наук,
Старайся вбить, чтоб зацепиться, крюк
В провалы двух пучин -- Вчера и Завтра...
А лучше -- пей! Не трать пустых потуг.
[tho-0105]
Влек и меня ученых ореол.
Я смолоду их слушал, споры вел,
Сидел у них... Но той же самой дверью
Я выходил, которой и вошел.
[tho-0106]
Таинственное чудо: "Ты во мне".
Оно во тьме дано, как светоч, мне.
Брожу за ним и вечно спотыкаюсь:
Само слепое наше "Ты во мне".
[tho-0107]
Как будто был к дверям подобран ключ.
Как будто был в тумане яркий луч.
Про "Я" и "Ты" звучало откровенье...
Мгновенье -- мрак! И в бездну канул ключ!
[tho-0108]
Как! Золотом заслуг платить за сор --
За эту жизнь? Навязан договор,
Должник обманут, слаб... А в суд потянут
Без разговоров. Ловкий кредитор!
[tho-0109]
Чужой стряпни вдыхать всемирный чад?!
Класть на прорехи жизни сто заплат?!
Платить убытки по счетам Вселенной?!
- Нет! Я не так усерден и богат!
[tho-0110]
Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь.
Потом -- невязка в чувствах началась.
Теперь же гонят вон... Уйду! Согласен!
Но замысел неясен: где же связь?
[tho-0111]
Ловушки, ямы на моем пути.
Их Бог расставил. И велел идти.
И все предвидел. И меня оставил.
И судит тот, кто не хотел спасти!
[tho-0112]
Наполнив жизнь соблазном ярких дней,
Наполнив душу пламенем страстей,
Бог отреченья требует: вот чаша --
Она полна: нагни -- и не пролей!
[tho-0113]
Ты наше сердце в грязный ком вложил.
Ты в рай змею коварную впустил.
И человеку -- Ты же обвинитель?
Скорей проси, чтоб он Тебя простил!
[tho-0114]
Ты налетел, Господь, как ураган:
Мне в рот горсть пыли бросил, мой стакан
Перевернул и хмель бесценный пролил...
Да кто из нас двоих сегодня пьян?
[tho-0115]
Я суеверно идолов любил.
Но лгут они. Ничьих не хватит сил...
Я продал имя доброе за песню,
И в мелкой кружке славу утопил.
[tho-0116]
Казнись, и душу Вечности готовь,
Давай зароки, отвергай любовь.
А там весна! Придет и вынет розы.
И покаянья плащ разорван вновь!
[tho-0117]
Все радости желанные -- срывай!
Пошире кубок Счастью подставляй!
Твоих лишений Небо не оценит.
Так лейтесь, вина, песни, через край!
[tho-0118]
Монастырей, мечетей, синагог
И в них трусишек много видел Бог.
Но нет в сердцах, освобожденных солнцем,
Дурных семян: невольничьих тревог.
[tho-0119]
Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой:
Когда-то коврик я стянул отсюда,
А он истерся. Надо бы другой...
[tho-0120]
Будь вольнодумцем! Помни наш зарок:
"Святоша -- узок, лицемер -- жесток".
Звучит упрямо проповедь Хайяма:
"Разбойничай, но сердцем будь широк!"
[tho-0121]
Льнет к сонной розе ветер, шепчет ей:
"В огне фиалки, встань, затми скорей!
Кто в этот час мудрец? Кто пьет на милой
Звенящий кубок! "Залпом, -- и разбей!"
[tho-0122]
На небе новый месяц: Рамазан! [Р-003]
Никто не любит, и никто не пьян.
Забытые, в подвалах дремлют вина,
В тени садов подросткам отдых дан.
[tho-0123]
"Тут Рамазан, а ты наелся днем". [Р-003]
Невольный грех: -- Так сумрачно постом,
И на душе так беспросветно хмуро --
Я думал -- ночь. И сел за ужин днем.
[tho-0124]
Окончен пост. Веселье, хохот, крик!
Там -- с новой песней сказочник-старик,
А тут -- вразнос вином торгуют, счастьем...
Купите хмеля! Золотите миг!
[tho-0125]
Душа вином легка! Неси ей дань:
Кувшин округло-звонкий. И чекань
С любовью кубок: чтобы в нем сияла
И отражалась золотая грань.
[tho-0126]
В вине я вижу алый дух огня
И блеск иголок. Чаша для меня
Хрустальная -- живой осколок неба.
"А что же Ночь? А Ночь -- ресницы Дня..."
[tho-0127]
Умей всегда быть в духе, больше пей,
Не верь убогой мудрости людей,
И говори: "Жизнь -- бедная невеста!
Приданое -- в веселости моей".
[tho-0128] [org-0155]
Да, виноградная лоза к пятам
Моим пристала, на смех дервишам. [Д-004]
Но из души моей, как из металла,
Куется ключ, быть может, -- к небесам.
[tho-0129]
От алых губ -- тянись к иной любви.
Христа, Венеру -- всех на пир зови!
Вином любви смягчай неправды жизни.
И дни, как кисти ласковые, рви.
[tho-0130]
Прекрасно -- зерен набросать полям!
Прекрасней -- в душу солнце бросить нам!
И подчинить Добру людей свободных
Прекраснее, чем волю дать рабам.
[tho-0131]
Будь мягче к людям! Хочешь быть мудрей? --
Не делай больно мудростью своей.
С обидчицей-Судьбой воюй, будь дерзок.
Но сам клянись не обижать людей!
[tho-0132]
Просило сердце: "Поучи хоть раз!"
Я начал с азбуки: "Запомни -- "Аз".
И слышу: "Хватит! Все в начальном слоге,
А дальше -- беглый, вечный пересказ".
[tho-0133]
Ты плачешь? Полно. Кончится гроза.
Блеснет алмазом каждая слеза.
"Пусть Ночь потушит мир и солнце мира!"
Как?! Все тушить? И детские глаза?
[tho-0134]
Закрой Коран. Свободно оглянись [К-021]
И думай сам. Добром -- всегда делись.
Зла -- никогда не помни. А чтоб сердцем
Возвыситься -- к упавшему нагнись.
[tho-0135]
Подстреленная птица -- грусть моя,
Запряталась, глухую боль тая.
Скорей вина! Певучих звуков флейты!
Огней, цветов, -- шучу и весел я!
[tho-0136]
Не изменить, что нам готовят дни!
Не накликай тревоги, не темни
Лазурных дней сияющий остаток.
Твой краток миг! Блаженствуй и цени!
[tho-0137]
Мяч брошенный не скажет: "Нет!" и "Да!"
Игрок метнул, -- стремглав лети туда!
У нас не спросят: в мир возьмут и бросят.
Решает Небо -- каждого куда.
[tho-0138]
Рука упрямо чертит приговор.
Начертан он? Конец! И с этих пор
Не сдвинут строчки и не смоют слова
Все наши слезы, мудрость и укор.
[tho-0139]
Поймал, накрыл нас миской небосклон,
Напуган мудрый. Счастлив, кто влюблен.
Льнет к милой жизни! К ней прильнул устами
Кувшин над чашей -- так над нею он!
[tho-0140]
Кому легко? Неопытным сердцам.
И на словах -- глубоким мудрецам.
А я глядел в глаза жестоким тайнам
И в тень ушел, завидуя слепцам.
[tho-0141]
Храни, как тайну. Говори не всем:
Был рай, был блеск, не тронутый ничем
А для Адама сразу неприятность:
Вогнали в грусть и выгнали совсем!
[tho-0142]
В полях -- межа. Ручей, Весна кругом.
И девушка идет ко мне с вином,
Прекрасен Миг! А стань о вечном думать --
И кончено: поджал ты хвост щенком!
[tho-0143]
Вселенная? -- взор мимолетный мой!
Озера слез? -- все от нее одной!
Что ад? -- Ожог моей душевной муки.
И рай -- лишь отблеск радости земной!
[tho-0144]
Наполнить камешками океан
Хотят святоши. Безнадежный план!
Пугают адом, соблазняют раем...
А где гонцы из этих дальних стран?
[tho-0145]
Не правда ль, странно? -- сколько до сих пор
Ушло людей в неведомый простор
И ни один оттуда не вернулся.
Все б рассказал -- я кончен был бы спор!
[tho-0146]
"Вперед! Там солнца яркие снопы!"
"А где дорога?" -- слышно из толпы.
"Нашел... найду..." -- Но прозвучит тревогой
Последний крик: "Темно, и ни тропы!"
[tho-0147]
Ты нагрешил, запутался, Хайям?
Не докучай слезами Небесам.
Будь искренним! А смерти жди спокойно:
Там -- или Бездна, или Жалость к нам!
[tho-0148]
О, если бы в пустыне просиял
Живой родник и влагой засверкал!
Как смятая трава, приподнимаясь,
Упавший путник ожил бы, привстал.
[tho-0149]
Где цвет деревьев? Блеск весенних роз?
Дней семицветный кубок кто унес?..
Но у воды, в садах, еще есть зелень...
Прожгли рубины одеянья лоз...
[tho-0150]
Каких я только губ не целовал!
Каких я только радостей не знал!
И все ушло... Какой-то сон бесплотный
Все то, что я так жадно осязал!
[tho-0151]
Кому он нужен, твой унылый вздох?
Нельзя, чтоб пир растерянно заглох!
Обещан рай тебе? Так здесь устройся,
А то расчет на будущее плох!
[tho-0152]
Вниманье, странник! Ненадежна даль.
Из рук змеится огненная сталь.
И сладостью обманно-горькой манит
Из-за ограды ласковый миндаль.
[tho-0153]
Среди лужайки -- тень, как островок,
Под деревцом. Он манит, недалек!..
Стой, два шага туда с дороги пыльной!
А если бездна ляжет поперек?
[tho-0154]
Не евши яблок с дерева в раю,
Слепой щенок забился в щель свою.
А съевшим видно: первый день творенья
Завел в веках пустую толчею.
[tho-0155]
На самый край засеянных полей!
Туда, где в ветре тишина степей!
Там, перед троном золотой пустыни,
Рабам, султану -- всем дышать вольней!
[tho-0156]
Встань! Бросил камень в чашу тьмы Восток!
В путь, караваны звезд! Мрак изнемог...
И ловит башню гордую султана
Охотник-Солнце в огненный силок.
[tho-0157]
Гончар лепил, а около стоял
Кувшин из глины: ручка и овал...
И я узнал султана череп голый,
И руку, руку нищего узнал!
[tho-0158]
"Не в золоте сокровище, -- в уме!"
Не бедный жалок в жизненной тюрьме!
Взгляни: поникли головы фиалок,
И розы блекнут в пышной бахроме.
[tho-0159]
Султан! При блеске звездного огня
В века седлали твоего коня.
И там, где землю тронет он копытом,
Пыль золотая выбьется звеня.
[tho-0160]
"Немного хлеба, свежая вода
И тень..." Скажи, но для чего тогда
Блистательные, гордые султаны?
Зачем рабы и нищие тогда?
[tho-0161]
Вчера на кровлю шахского дворца
Сел ворон. Череп шаха-гордеца
Держал в когтях и спрашивал : "Где трубы?
Трубите шаху славу без конца!"
[tho-0162] [org-0162]
Жил во дворцах великий царь Байрам. [Б-006]
Там ящерицы. Лев ночует там.
А где же царь? Ловец онагров диких
Навеки пойман -- злейшею из ям.
[tho-0163]
Нас вразумить? Да легче море сжечь!
Везде, где счастье, -- трещина и течь!
Кувшин наполнен? Тронешь -- и прольется.
Бери пустой! Спокойнее беречь.
[tho-0164]
Земная жизнь -- на миг звенящий стон.
Где прах героев? Ветром разметен,
Клубится пылью розовой на солнце...
Земная жизнь -- в лучах плывущий сон.
[tho-0165]
Расшил Хайям для Мудрости шатер, --
И брошен Смертью в огненный костер.
Шатер Хайяма Ангелом порублен.
На песни продан золотой узор.
[tho-0166]
Огней не нужно, слуги! Сколько тел!
Переплелись.., А лица -- точно мел.
В неясной тьме... А там, где Тьма навеки?
Огней не нужно: праздник отшумел!
[tho-0167]
Конь белый Дня, конь Ночи вороной,
Летят сквозь мир в дворец мечты земной:
Все грезили его недолгим блеском!
И все очнулись перед нищей Тьмой!
[tho-0168]
Не смерть страшна. Страшна бывает жизнь,
Случайная, навязанная жизнь...
В потемках мне подсунули пустую.
И без борьбы отдам я эту жизнь.
[tho-0169]
Познай все тайны мудрости! -- А там?..
Устрой весь мир по-своему! -- А там?..
Живи беспечно до ста лет счастливцем...
Протянешь чудом до двухсот!.. -- А там?..
[tho-0170]
Земля молчит. Пустынные моря
Вздыхают, дрожью алою горя.
И круглое не отвечает небо,
Все те же дни и звезды нам даря.
[tho-0171]
О чем ты вспомнил? О делах веков?
Истертый прах! Заглохший лепет слов!
Поставь-ка чашу -- и вдвоем напьемся
Под тишину забывчивых миров!
[tho-0172]
Дождем весенним освежен тюльпан.
А ты к вину протягивай стакан.
Любуйся: в брызгах молодая зелень!
Умрешь -- и новый вырастет тюльпан!
[tho-0173]
Жизнь отцветает, горестно легка...
Осыплется от первого толчка...
Пей! Хмурый плащ -- Луной разорван в небе...
Пей! После нас -- Луне сиять века...
[tho-0174]
Вино, как солнца яркая стрела:
Пронзенная, зашевелится мгла,
Обрушен горя снег обледенелый!
И даль в обвалах огненно светла!
[tho-0175]
Ночь на земле. Ковер земли и сон.
Ночь под землей, Навес земли и сон.
Мелькнули тени, где-то зароились --
И скрылись вновь. Пустыня... тайна... сон.
[tho-0176]
Жизнь расточай! За нею -- полный мрак,
Где ни вина, ни женщин, ни гуляк...
Знай (но другим разбалтывать не стоит!)
Осыпался и кончен красный мак!
[tho-0177]
Предстанет Ангел там, где пел речей,
Безмолвный Ангел с чашей. Будет в ней
Напиток смерти темный. И приблизит
Ее к губам. И ты без страха пей!
[tho-0178]
Кто розу нежную любви привил
К порезам сердца, -- не напрасно жил!
И тот, кто сердцем чутко слушал бога,
И тот, кто хмель земной услады пил!
[tho-0179]
Дал Нишапур нам жизнь иль Вавилон, [Н-005]
Льет кубок сладость или горек он? --
По капле пей немую влагу Жизни!
И жизнь по капле высохнет, как сон.
[tho-0180]
Как месяц, звезды радуя кругом,
Гостей обходит кравчий за столом.
Нет среди них меня! И на мгновенье
Пустую чашу опрокинь вверх дном.
[tho-0181] [org-0640]
О, если бы крылатый Ангел мог,
Пока не поздно, не исполнен срок,
Жестокий свиток вырвать, переправить
Иль зачеркнуть угрозу вещих строк!
[tho-0182]
О, если бы покой был на земле!
О, если бы покой найти в земле!
Нет! -- оживешь весеннею травою
И будешь вновь растоптан на земле.
[tho-0183]
Вина пред смертью дайте мне, в бреду!
Рубином вспыхнет воск, и я уйду...
А труп мой пышно лозами обвейте
И сохраните в дремлющем саду.
[tho-0184]
Холм над моей могилой, -- даже он! --
Вином душистым будет напоен.
И подойдет поближе путник поздний
И отойдет невольно, опьянен.
[tho-0185]
В зерне -- вся жатва. Гордый поздний брат
Из древнего комочка глины взят.
И то, что в жизнь вписало Утро мира, --
Прочтет последний солнечный Закат.
[tho-0186]
День утопает в сумерках. Немой
И постный день Я в лавке-мастерской
У гончара. Изделия из глины...
И я один с их странною толпой.
[tho-0187]
Их множество! На полках, на полу...
Большие, малые... Сквозь полумглу
Я плохо вижу. Различаю шепот.
Но есть совсем безмолвные в углу.
[tho-0188]
Кувшин храбрится: "Да, я из земли!
Но раз меня оттуда извлекли,
Раз дали форму, блеск -- не с тем, конечно,
Чтоб снова сделать глыбою земли!"
[tho-0189]
Другой спокоен: "Даже будь сердит,
Раз на столе кувшин с вином стоит,
Не разобьешь! Чтоб тот, кто сам же лепит,
Стал разбивать? Не может быть! Грозит!"
[tho-0190]
Молчание. И вздох исподтишка
Нескладного щербатого горшка:
"Все надо мной смеются... Кто ж виною,
Что дрогнула у мастера рука?"
[tho-0191]
Еще болтун-горшок. Довольно стар.
В скуфейской шапочке. В нем пышет жар:
"Я был тобой! Ты -- станешь глиной, мною!
Так кто ж из нас горшок и кто -- гончар?"
[tho-0192] [org-0170]
"А вот, -- вставляет кто-то, -- говорят,
Что будет смотр: и кто испорчен -- в Ад
Швырнут, и -- вдребезги! Не верю! Сплетни!
Наш Добрый Друг устроит все на лад..."
[tho-0193]
Непроданный, забытый на краю:
"Совсем иссох -- так долго здесь стою!
Но если б мне, бедняге, дали влаги --
Воспряну в миг! Весь мир я напою!"
[tho-0194]
Болтали долго. Шел нестройный гул.
Вдруг ясный месяц в окна заглянул.
И все врасплох забормотали: "Тише!
Дозорный сторож! Спать!.." И мрак уснул.
[tho-0195]
От веры к бунту -- легкий миг один.
От правды к тайне -- легкий миг один.
Испей полнее молодость и радость!
Дыханье жизни -- легкий миг один.
[tho-0196]
"Вино пить -- грех". Подумай, не спеши!
Сам против жизни явно не греши.
В ад посылать из-за вина и женщин?
Тогда в раю, наверно, ни души.
[tho-0197]
Вино всей жизни ходу поддает.
Сам для себя обуза, кто не пьет.
А дай вина горе -- гора запляшет.
Вино и старым юности прильет!
[tho-0198]
Вино и губки милой... Да, это истощит
И звонкие монеты, и Вышнего кредит.
Но не пугай, не страшно. Скажи, ты сам видал
Тот рай, что так влечет нас, тот ад, что нам грозит?
[tho-0199]
Нем царь Давид! Стих жалобный псалом.
А соловей санскритским языком
Кричит: "Вина, вина! -- над желтой розой, --
Пей! Алой стань, и вспыхни торжеством".
[tho-0200]
"От ран души вином себя избавь..."
Тогда на стол все вина мира ставь.
Моя душа изранена... Все вина
Давай сюда. Но раны мне оставь.
(перевод: А. Щербаков)
[tse-0001]
Ты, о смысл мирозданья на этой земле,
Ты не тщись рассуждать о добре и о зле.
Виночерпий веков подает тебе чару --
Пей, покончи с борением дум на челе.
[tse-0002]
О небо, ты бездонно! О небо, ты безгранно!
Так что же ты нас, малых, терзаешь невозбранно?
Истрачен я, измучен, напастями навьючен.
Доколе же ты будешь мне сыпать соль на раны?
[tse-0003]
Завесу над судьбой никто не смог поднять,
Каков наш рок собой, никто не смог понять.
О том наш род слепой настроил тьму догадок,
А тьма -- она есть тьма. Тьмой мрака не пронять.
[tse-0004]
Хочешь тронуть розу -- рук иссечь не бойся,
Хочешь пить -- с похмелья хворым слечь не бойся.
А любви прекрасной, трепетной и страстной
Хочешь -- понапрасну сердце спечь не бойся!
[tse-0005]
Отвечало сердце, спрошено о рае:
Мол, ищу ответа у мудрейших зря я,
Хоть на целом свете верят в бредни эти,
Над собой насмешки чьи-то повторяя.
[tse-0006]
Душой ты безбожник с Писаньем в руке,
Хоть вызубрил буковки в каждой строке.
Без толку ты оземь башкой ударяешь,
Ударь лучше оземь всем тем, что в башке!
[tse-0007]
С приходом сияния нового дня
Днем меньше осталось у вас и меня.
Ах, дни озоруют и век наш воруют
При свете ярчайшего в мире огня!
[tse-0008]
Человек что флейта, человек что фляга,
В нем душа что песня, что хмельная влага.
С чем сравнить Хайяму душу человека?
С огоньком, который прячет тело-скряга.
[tse-0009]
Годов быстротечности я не боюсь,
Стать пылью для вечности я не боюсь.
Конец неизбежен, чего ж тут бояться?
Что жил я не всласть, о миряне, боюсь.
[tse-0010]
Ни тех, с кем беседой забыться мирскою, нет.
Ни тех, с кем своей поделиться тоскою, нет.
Покоя алкаю, да так полагаю:
Алкай, не алкай -- в этом мире покоя нет.
[tse-0011]
Душегуб и меня почитал душегубом.
Как проникся он сим заблужденьем сугубым?
Он не то чтоб прилгнул, он в свой дух заглянул
И увидел -- себя! -- в этом зеркале грубом.
[tse-0012]
Пока еще клокочет души моей казан,
Чего мне ни пророчат. я пью вино и пьян,
А замешавшись с глиной, хочу быть жбаном винным,
И -- чур! -- виноторговцу продайте этот жбан.
[tse-0013]
Закрыл я двери сердца желанью и надежде,
Равно не льщу корыстно ни мудрым, ни невежде.
Святой ли я суфийский, монах ли я буддийский,
А я -- есть я. Без споров, кто после и кто прежде.
[tse-0014]
Кто лишь в выпивках успешен? Это я.
Кто послушен был, стал грешен? Это я.
Кто, упившись, в грязной яме, бесконечными ночами
Был в молитвах безутешен? Это я.
[tse-0015]
Ах, что душа знавала, была одна беда.
Вино моим бывало, а радость -- никогда.
Такого, как желалось, ни часу не досталось,
А молодость увяла, прошли мои года.
(перевод: И. Умов)
Из ранних переводов Омара Хайяма
[umo-0001] [org-0499]
Ничтожен мир, и все ничтожно,
Что в жалком мире ты познал;
Что слышал, суетно и ложно,
И тщетно все, что ты сказал.
Ты мыслил в хижине смиренной,
О чем? К чему? -- Ничтожно то.
Ты обошел концы вселенной, --
Но все пред Вечностью -- ничто.
[umo-0002]
Взгляни же: я жил во Вселенной.
Но выгод не ведал мирских.
Я мучился жизнью мгновенной,
Но благ не познал никаких.
Горел я, как светоч веселья.
Погас, не оставив следа.
Разбился, как чаша похмелья,
В ничто обратясь навсегда.
[umo-0003]
И ночи сменялися днями
До нас, о мой друг дорогой
И звезды свершали все так же
Свой круг предрешенный судьбой.
Ах, тише! Ступай осторожней
На пыль под ногою твоей --
Красавиц ты прах попираешь,
Останки их дивных очей.
[umo-0004]
К тебе, о Неба Колесница,
Несется плач и горький стон.
Давно над смертными глумится
Неотвратимый твой закон.
О, если б грудь твою раскрыли,
Земля, Земля! Как много мы
Нашли б останков в слое пыли,
Как клад бесценный в безднах тьмы.
[umo-0005]
Мы умрем, а мир наш будет
В небе странствовать всегда.
Мы ж по смерти не оставим
Здесь ни знака, ни следа.
Мы не жили во вселенной --
Мир вращался и тогда, --
И без нас ему не будет
Ни ущерба, ни вреда.
[umo-0006]
Нам говорят, что в кущах рая
Мы дивных гурий обоймем, [Г-003]
Себя блаженно услаждая,
Чистейшим медом и вином.
О, если то самим Предвечным
В святом раю разрешено,
То можно ль в мире скоротечном
Забыть красавиц и вино?
[umo-0007]
От жилищ неверья лишь одно мгновенье
К знанию вершин.
И от тьмы сомненья к свету уверенья
Только миг один.
Познавай же сладость, краткой жизни радость,
В мимолетный час.
Жизни всей значенье -- только дуновенье,
Только миг для нас.
[umo-0008]
Промчались жизни беззаботной
Дни, роком данные в удел.
Как будто ветер мимолетный
По полю жизни пролетел.
О чем скорбеть? Клянусь дыханьем,
Есть в жизни два ничтожных дня:
День ставший мне воспоминаньем,
И не наставший для меня.
[umo-0009]
Прощаясь с морскими волнами
Как будто пред долгой разлукой,
Заплакала капля, а море
Смеялось над детскою мукой:
"Не плачь! Я везде во Вселенной
Питаю озера и реки,
Ты после разлуки мгновенной
Вновь будешь со мною навеки".
[umo-0010]
Укройте меня под землею,
Когда успокоюсь навек.
Не ставьте камней надо мною,
Чтоб помнил меня человек.
Но прах мой, ту бренную глину,
Смешайте с душистым вином,
Слепите кирпич, и кувшину
Послужит он крышкой потом.
[umo-0011]
Я буду пить, умру без страха
И, хмельный, лягу под землей.
И аромат вина из праха
Взойдет и встанет надо мной.
Придет к могиле -- опьяненный,
И запах старого вина
Вдохнет и вдруг, как пораженный,
Падет, упившись допьяна.
(перевод: В. Величко)
Из ранних переводов Омара Хайяма
[vel-0001]
Ты словно опьянен! Безумие твое
Невежественный страх предсмертию внушает --
И с отвращеньем ты глядишь в небытие!
Ведь из небытия чудесно возникает
Бессмертья ветвь, полна живительной красы!
И вечной смерти нет, исчезло наважденье
С тех пор, как в душу мне отрадой возрожденья
Пахнуло нежное дыхание Исы. [И-007]
[vel-0002]
Убаюкан тщетною надеждой,
Разметал я на ветер полжизни,
Но и дня безоблачного счастья
Не познал в земной своей отчизне.
И теперь живу под гнетом страха:
Я боюсь, что время, время злое,
Уловить мне случай помешает --
Увенчать наградой хоть былое.
[vel-0003]
Облегчи в бедном сердце мучительный гнет,
Треволнений мирских и забот;
От недоброго взора людского укрой
Все, в чем грешен бывал я порой!
На сегодня дай светлого счастья струю --
А на завтра себя предаю
Я, мой Бог, в милосердную руку Твою.
[vel-0004]
Жалкая страсть человека -- подобна собаке цепной:
Крик ее -- лай непристойный, докучий, без всякого толка!
Лисья таится в ней хитрость... Дает она мнимый покой.
Зайца обманчивый сон... Сочетались, слились в ней одной
Бешенство лютого тигра и жадность голодного волка!
[vel-0005]
Открой мне дверь: открыть ее
Здесь может, боже, лишь твое
Чудесно-властное веленье!
Дай путь сознанью моему:
Ты открываешь путь спасенья!
Руки не дам я никому
Из тех, поднять кто пожелает
Меня из праха суеты.
Всех смерть и тленье ожидает,
Бессмертен, вечен только ты!..
[vel-0006] [org-0145]
О, бойся тело отдавать
На пищу горю и страданьям,
Томясь слепым любостяжаньем
Пред белым серебра сияньем,
Пред желтым златом трепетать!
Пока веселья час не минет
И теплый вздох твой не остынет --
Твои враги на пир тогда
Придут как хищная орда!
[vel-0007] [org-0166]
О друг, будь весел и беспечен!
День скорби будет бесконечен --
И в сочетанье роковом,
Сойдясь на небе голубом,
Светила встретятся лучами,
Твой прах землею, кирпичами
Мгновенно станет и из них
Дворцы построят для других.
[vel-0008]
Безумцы в мире есть, которых самомненье
Во мрак надменности и чванства завело --
Иных влечет мечта о райском наслажденье,
О замках, где всегда прохладно и светло,
Где гурии нежней и краше роз Востока. [Г-003]
Безумцы! Как они обманутся жестоко!
Аллах! Настанет день -- и с тайны бытия [А-017]
Завесу темную сорвет рука твоя,
И обнаружится, что все они упали
Далеко от тебя, во мглу безбрежной дали.
[vel-0009]
В кумирне, в медресе, во храме, в синагоге [К-026],[М-008]
Боятся ада все и рая страстно ждут.
Возникнуть не могло зерно такой тревоги
Лишь в сердце у того, кем правит разум строгий,
В ком тайны Вышнего нашли себе приют.
[vel-0010]
В могилах спящие земле возвращены,
Частицы праха их рассеяны повсюду --
Рассеяны, как пыль! Какому ж злому чуду,
Увы, подвержены ничтожества сыны?
Какой напиток их так держит в опьяненьи,
В неведеньи всего, в тревогах и сомненьях?
И будет омрачен рассудок их всегда
До дня последнего суда.
[vel-0011]
Вчера на площади базарной видел я,
Как глину вязкую горшечник мял ногами.
С него усердья пот катился в три ручья.
И этот мертвый прах незримыми устами,
Казалось мне, шептал: "Я ближним был твоим!
Стыдись! Не будь так груб и так неумолим!"
[vel-0012]
Добросовестных и умных
Уважай и посещай --
И подальше без оглядки
От невежды убегай!
Если яд мудрец предложит,
Не смущайся, смело пей!
Даст глупец противоядье,
Вылей на землю скорей!
[vel-0013]
Доколе жизнь свою ты будешь посвящать
Гордыне суетной и самообожанью?
Иль, одержим больным стремлением к познанью,
Причин небытия и бытия искать?
Пей светлое вино! Ту жизнь, что чрез мгновенье
Прервать готова смерть, идущая вослед,
Любить иль понимать не стоит. Цели нет!
И лучше жизнь влачить во сне иль в опьяненьи!
[vel-0014]
Достойней, чем весь мир возделать, заселить, --
В одной душе людской печали утолить,
И лаской одного в неволю заковать,
Чем тысяче рабов свободу даровать!
[vel-0015]
Есть в небе бык Первин -- созвездие плеяд,
А на рога другой взял землю, говорят.
Открой же взор души, открой глаза сознанья,
Как те, сподобился кто истинного знанья, --
И посмотри-ка: там, меж этих двух быков,
Какое множество... ослов!
[vel-0016]
Зла речь твоя, мулла, и ненависть -- ей мать!
Ты все зовешь меня безбожником, неверным.
Ты прав, я уличен! Я предан всяким сквернам,
Но будь же справедлив: тебе ли обвинять?
[vel-0017]
Когда бы ясно тайны жизни
Постигло сердце человека,
Оно б и тайны смерти знало,
Нам недоступные от века!
И если ты -- слепой невежда,
Теперь, когда ты сам с собою --
И с миром видимым, и с жизнью
Не разлучен еще судьбою,
То что ж, когда себя покинешь
И жалкий прах в земле истлеет, --
О, что ж тогда твой дух бесплотный,
Безличный дух уразумеет?
[vel-0018]
Коль знаменит ты в городе, ты - "худший из людей"!
Коль ты забьешься в угол свой, ты -- "вредный чародей"!
Святым ли будь, пророком ли -- разумнее всего
Здесь быть для всех невидимым, не видя никого.
[vel-0019]
К чему, когда осуществленья
Желаньям нашим не дано,
И все заранее судьбой предрешено, --
К чему все замыслы, усилья и стремленья?
Мы вечно мучимся, влачась в земной пыли,
И сожаленьями мы растравляем рану,
Со вздохом говоря: "Ах, поздно мы пришли!
Уйти придется слишком рано!"
[vel-0020]
Мне лучше быть с Тобой в вертепе, в кабаке
И помышлениями заветными делиться,
Чем без Тебя, мой Бог, идти в мечеть -- молиться
Без пламени в душе, но с четками в руке!
Да! Сотворивший все, что было, есть и будет!
Чтоб ни было со мной, но знай, так верю я --
Введет ли в рай за то меня рука твоя
Иль на сожжение в аду меня осудит.
[vel-0021]
Моя возлюбленная вновь
Дарит мне прежнюю любовь!
Дай бог, чтоб дни ее сияли
Так долго, как мои печали!..
Единым нежным обожгла
Мгновенным взором -- и ушла,
Оставив счастья обаянье...
О, верно, думала она --
Свершив добро, душа сильна,
Когда не ищет воздаянья!
[vel-0022]
Надменным небесам брось вызов горстью пыли.
И в том, чтобы тебя красавицы любили,
Миг счастия лови, ищи его в вине!
О чем тебе молить и в чем просить прощенья?
Вернулся ль хоть один -- один, как исключенье
Из всех, исчезнувших в неведомой стране?
[vel-0023]
Над розами еще проходят облака,
Окутывают их фатой прозрачной тени.
Все жажду сердцем я волшебных опьянений --
Не отходи ко сну; не пробил час пока!
О, пей душа моя! В вине сверкает пламя.
И залит небосвод багряными лучами.
[vel-0024]
Назначьте свиданье, друзья!
Когда под землей буду я,
Сойдитесь в условленном месте.
Завету верны моему,
Возрадуйтесь сердцем тому,
Что дружно пируете вместе!
Когда виночерпий младой
К вам с чашей войдет круговой,
Рубины заблещут огнями
В живительном старом вине.
Пусть каждый, вздохнувший по мне,
Пьет в память о бедном Хайяме!
[vel-0025]
Непобедимую в нас поселил, Господь, Ты страсть.
Но Ты же -- не велишь отдаться ей во власть!
И бедный род людской в большом недоуменье --
Твой дар, приказ Твой -- Страсть! Твое ж и запрещенье!
Ты словно повелел нам чашу наклонить,
Из содержимого ж -- ни капли не пролить!
[vel-0026]
Не спрашивай меня о том, что так превратно,
О прошлом, будущем... Жизнь -- ветра дуновенье.
Считай добычею бегущее мгновенье --
К чему заботиться о том, что невозвратно?
[vel-0027]
Нет в суетной любви могучего сиянья:
Как пламя зыбкое в минуту погасанья,
Она не может дать живящего тепла!
Ее наследие -- холодная зола!
Но кто божественной любовию пылает,
Ни отдыха, ни сна, ни пищи тот не знает!
В сияньи радостном взойдет ли яркий день,
Иль мир окутает чадрою ночи тень,
Несутся ль месяцы, года чредой крылатой --
Все призрак для души, любовию объятой!
[vel-0028]
Никто на свете не проник
В начала вечного тайник.
Не мог никто ступить ни шагу
За грани личного мирка!
Я вижу: от ученика --
До тех, кто нас ведет ко благу,
Несовершенно все и вся --
Все то, что матерью зачато,
Несовершенства яд неся
От дней рассветных до заката!
[vel-0029]
Ну да, я пью вино!.. И кто не слеп умом,
Кто истину, как я, уразумеет,
О, тот поймет, что перед божеством
Поступок мой значенья не имеет.
Аллах от века знал, он знал давным-давно, [А-017]
Что мне, рабу его, придется пить вино!
Его лишь оскорбить я мог бы воздержаньем --
Его предвиденье явилось бы незнаньем...
[vel-0030]
Ныне в безумстве любви, в безумном, безмерном волненьи
Разум утратили мы -- и тонем, горим в опьяненьи,
Служим святыне вина в кумирне заветной своей! [К-026]
Ныне, сейчас, через миг, с восторженно-сладкою дрожью
Прах бытия отряхнув -- как дух, вознесемся к подножью
Трона, где вечность царит в сияньи нетленных лучей...
[vel-0031]
Однажды ночью, в тихом сне
Мудрец явился мне
И нежным голосом участья
Поведал: "Роза счастья
Во сне не может расцветать.
Чем смерти подражать,
Вина хлебни-ка: под землею
Наспишься вдоволь в час покоя!"
[vel-0032]
О, друг! Зачем пещись о тайнах бытия,
В безумии желать того, что невозможно?
Мечтой бесплодною охвачена тревожно,
Напрасно смущена зачем душа твоя?
Будь счастлив, веселись! При сотвореньи света
Никто ведь у тебя не спрашивал совета.
[vel-0033]
О, если я проник в храм твоего доверья,
То слушай -- дам тебе спасительный совет.
Любовию к тому, в чьей власти мрак и свет,
Молю, не надевай одежды лицемерья,
Плаща ханжи не надевай!
Чрез миг наш бренный мир исчезнет в бесконечности!
Лишь вечность -- без конца. Пойми ж: не продавай
За краткий миг все царство вечности!
[vel-0034]
Подобно соколу, мой дух, расправив крылья,
Из мира чудных тайн стрелою полетел --
Умчаться в высший мир хотел --
И что ж? Упал сюда, в мир праха и бессилья!
Не встретив никого, кому души тайник
До сокровеннейших извилин
Открыть бы мог, любя. Печален и бессилен,
Я выйду в ту же дверь, в которую проник.
[vel-0035]
Подобье караван-сарая --
Наш мир, в котором тьма ночная
Попеременно с днем гостит, --
Остаток пира исполинов,
Объедки сотни властелинов,
Гостеприимных, как Джемшид. [Д-005]
Наш мир -- гигантская могила,
Что ложем смерти послужила
Могучим, грозным ста царям,
Неустрашимым, как Бехрам. [Б-006]
[vel-0036]
Пусть колесо судьбы мне мира не дает --
Ну что же! Я готов сейчас идти войною!
Пусть доброй славою бессмысленный народ
Меня не наградил -- позор зато со мною.
Все прочее -- слова!
Вот кубок, и в вине горит рубина пламень --
Ведь у непьющего найдется голова,
А у меня найдется -- камень...
[vel-0037]
Расцвела сегодня пышно
Роза счастья твоего!
Где же чаша? Чаши в руку
Не берешь ты -- отчего?
Время -- враг наш беспощадный.
Друг мой милый, пей вино.
День отрадный, как сегодня,
Снова встретить -- мудрено!
[vel-0038]
Скажи, ты знаешь ли за что в устах народных
Лилея, кипарис названье благородных
Стяжали с давних пор?
Для люда грешного их воздержанье -- диво:
Ей десять языков дано и -- молчалива!
А у него сто рук, и он их -- не простер.
[vel-0039]
Счастливо сердце того, кто в жизни прошел неизвестный,
Шелковых тканей не знал и пряжи волнистой Кашмира. [К-024]
Кто, словно птица Симург, вознесся к лазури небесной, [С-003]
А не гнездился совой в развалинах этого мира...
[vel-0040]
То сокровенен Ты, невидим никому,
То открываешься в твореньях, как Зиждитель.
Но нет сомнения! Себе лишь самому
В утеху Ты творишь созданий чудных тьму.
Ты -- сущность зрелища и вместе сам Ты -- зритель!
[vel-0041]
Узор изменчивый загадочной природы
Ты разъяснить просил. И тайны бытия.
Но чтобы правду всю поведать, нужны годы --
И буду краток я.
Наш мир -- что марево. Чудесную картинку
Подъемлет лоно вод. И, зыблясь, как туман,
Чрез миг опять она падет в свою пучину,
В бездонный океан.
[vel-0042]
Умерь желания и жажду бренных благ,
Коль счастья хочешь ты, сумей порвать оковы,
Которыми тебя опутал свет суровый,
С земным добром иль злом связав твой каждый шаг...
Живи, довольный всем: спокойное движенье
Сияющих небес прерваться не должно
А нашей жизни суждено
Исчезнуть в вечности, мелькнувши на мгновенье...
[vel-0043]
Хайям, Хайям! Твой жалкий прах
Подобен трепетной палатке.
В ней дух царит как падишах,
Но дни его царенья кратки.
Они ведут к небытию,
Его последнему приюту.
Едва успеет он свою
Палатку бросить, -- чрез минуту
Ферраши смерти прибегут [Ф-002]
И все разрушат, все сорвут,
Чтоб средь песков пути иного
Создать разрушенное снова.
[vel-0044]
Хоть жемчуг должного тебе повиновенья
Я не нанизывал на нити поведенья
И сердца не влачил я в прахе ног твоих,
Я чужд отчаянья и верю: будет миг,
Приду к подножию божественного трона
И буду принят я на милосердья лоно6
И буду мил тебе -- ведь я всю жизнь молчал,
Ведь жалобами я тебе не докучал!
[vel-0045]
Чье сердце благости лучом озарено,
Невидимым лучом невидимого бога,
Где б ни был сердца храм -- мечеть иль синагога,
Где б ни молился тот, чье имя внесено
В скрижали истины, в любви святую книгу, --
Он чужд волнения, он недоступен игу,
И не страшит его кромешный, жгучий ад,
И не пленяет рай исполненный услад!
[vel-0046]
Я непокорный раб... Где ж, воля, власть твоя?
Душа моя черна, объята мглой порока...
Где ж свет дающее всевидящее око?
О, если ты нам рай, всесильный наш судья,
Даешь за то, что мы блюдем твои веленья6
Ты выполняешь долг -- и больше ничего!
Где ж милосердие, свет лика твоего,
Куда ж девается твое благоволенье?
[vel-0047]
Я целый день вину хвалебный гимн пою.
Веселия лозой обвил я жизнь свою.
О, доблестный ханжа! Будь счастлив убежденьем
Что мудрости самой ты внемлешь порученьям.
Но знай, по крайности, что мудрость, ментор твой,
Ничтожный школьник предо мной!
(перевод: А. Янов Н. Леонтьев)
[yal-0001]
Людей ночами не тревожил я,
Не вынуждал вопить "О Боже!" я.
Когда-нибудь в ночи за мной придут
И все возьмут, и самого меня.
[yal-0002]
Покоя мало, тягот не избыть,
Растут заботы, все мрачнее жить...
-- Хвала Творцу, что бед у нас хватает:
Хоть что-то не приходится просить!
(перевод: В. Зайцев)
[zaj-0001]
Напейся, забудь даже, кто ты такой,
А недруги пусть потеряют покой.
Что в трезвости? -- Помня о верном конце,
Томить себе душу смертельной тоской!
[zaj-0002]
Твердят, будто пьяницы в ад угодят.
Все вздор! Кабы пьющих отправили в ад
Да всех женолюбов туда же им вслед,
Пустым, как ладонь, стал бы райский ваш сад.
[zaj-0003]
Из тех, что мир прошли и вдоль и поперек,
Из тех, кого Творец на поиски обрек,
Нашел ли хоть один хоть что-нибудь такое,
Чего не знали мы и что пошло нам впрок?
[zaj-0004]
Сулят мне: в Эдеме усладу найдешь, [Э-001]
По мне же и сок винограда хорош!
Наличность бери, а на слово не верь:
Лишь издали гром барабана хорош.
[zaj-0005]
Приятелей сердечных пожрала пустота,
Передавила грешных тяжелая пята.
Здесь на пиру сморило их раньше нас вино,
Два лишние глотка замкнули им уста,
[zaj-0006] [org-0106]
Умы мудрейшие, ученые мужи,
Познанья светочи, целители души,
Из тьмы ночной не вырвались на свет:
Свое отговорив, покоятся в тиши.
(перевод: Т. Зульфикаров)
[zul-0001]
Цель вечная движенья миров вселенной -- мы,
В глазу рассудка ясном зрачок мгновенный -- мы
Похож на яркий перстень летящий круг миров.
На перстне этом быстром узор нетленный -- мы
[zul-0002]
Катилась капля влаги -- и встретилась с рекой...
Была песчинка праха -- слилась навек с землей.
Что значит в мире этом приход твой и уход?
Мелькнула мошка где-то, и нет ее.
[zul-0003]
Ни ты, ни я не знаем загадки бытия.
Не сможем тайных знаков прочесть ни ты, ни я.
Закрыл их черный занавес -- напрасны здесь слова:
Он рухнет -- не останемся уже ни ты, ни я.
[zul-0004]
Чтоб знать о жизни вечной, я прильнул
Губами жадными к хмельному кувшину.
"Побудь со мною несколько секунд,
Я был таким, как ты", -- он мне шепнул.
Х А Й Я М И А Д А
(комментарии)
[der-0060]
Росток мой -- от воды небытия
-----------------------------
Вода, пламень (огонь), ветер (воздух), прах (земля) --
перечисление четырех стихий (см.также [pli-0011]).
[der-0113]
Омовенье землею трущоб совершали
--------------------------------
Согласно шариату, ритуальное омовенье перед намазом (молитвой)
можно совершать землей или песком при отсутствии воды или при
болезни.
[der-0117]
Ты, который ушел и пришел со согбенным хребтом
----------------------------------------------
По поводу этого рубаи существует следующая легенда:
Рассказывают, что в Нишапуре, была старая семинария;
для поправки ее ослы возили кирпичи. Однажды мудрец
(Омар Хайям) шел с учениками по двору семинарии; один
из тех ослов никак не мог войти внутрь. Заметив это,
мудрец улыбнулся и, направившись к ослу, сказал...
Осел вошел. У мудреца спросили, что тому причина.
Омар сказал: "Дух, который в теле этого осла, ранее
был в теле учителя этой семинарии, -- поэтому он не
мог войти внутрь; а теперь, когда увидел, что комрады
узнали его, он сам по необходимости пролез внутрь..."
[der-0200]
О живущий в плену четырех стихий и семи планет
----------------------------------------------
(см. [pli-0011]).
[der-0266]
Нас Четверо заставили страдать
------------------------------
(см. [pli-0011]).
[kas-0009]
Тело-темницу уничтожив
----------------------
Имеется в виду самоубийство, которое осуждается по Корану.
[mik-0004]
Ты мой кувшин с вином разбил, Господь!
--------------------------------------
(см. [pli-0316]).
[pli-0001]
Мне известно, что мне ничего не известно
----------------------------------------
Распространенный в персидской поэзии мотив,
восходящий к известному изречению Сократа.
[pli-0011]
Управляется мир Четырьмя и Семью
--------------------------------
Имеются в виду четыре стихии -- четыре первоэлемента
восточной философии: вода, земля, воздух, огонь. Весь
материальный мир состоит из сочетаний этих стихий.
"Семь" -- семь светил -- пять известных астрономам
того времени планет -- Сатурн, Юпитер, Марс, Венера,
Меркурий, а также, Луна и Солнце. Поступки людей, их
судьбы подвластны решениям звезд. Вместе с тем весь
мир состоит из материального субстрата, из "четырех
стихий". Подразумевается, что и материальная основа
мира, и судьба не зависят от нашей воли, что их
невозможно изменить.
[pli-0013]
Я познание сделал своим ремеслом
--------------------------------
Рубаи приписывается также Абу Али ибн Сине, однако авторство
Ибн Сины оспаривается большинством исследователей, которые
полагают, что он вовсе не писал в этом жанре на персидском
языке.
[pli-0016]
Как жар-птица
-------------
В оригинале вместо жар-птицы названа Анка -- вещая птица, которую
по-персидски зовут также Симург. Эта птица, по поверью, живет
вдали от людских глаз, на краю света и никогда не показывается
людям. По средневековым иранским поверьям, жемчужина образуется
в раковине от попавшей внутрь капли воды в полной изоляции от
внешнего мира.
[pli-0017]
Гурии, розы, фонтаны
--------------------
Атрибуты райской жизни, красочно описанные в Коране.
[pli-0034]
Кирпичами из глины придавят тебя
--------------------------------
При захоронении мусульмане вырывают в могиле углубление в виде
склепа, кладут туда покойника, а потом замуровывают каменными
плитами или сырцовыми кирпичами, Хайям здесь обыгрывает слово
"глина", из которой, согласно преданию, сотворен человек, и
"глиняный кирпич", которым придавят тело и в который превратится
человек много лет спустя, когда прах его (его "глина") пойдет на
изготовление новых кирпичей.
[pli-0043]
Лепит чаши гончар из голов и из рук
-----------------------------------
Излюбленный мотив Хайяма -- вечный круговорот материальной
основы человеческой жизни, Созданный из глины, человек после
смерти истлеет, превратится в прах, глину, из которой гончар
лепит свои изделия. Здесь поэт хочет сказать, что в гончарной
глине смешался прах царей и нищих бродяг, что всех людей
независимо от их чинов и положения ждет смертная доля.
[pli-0055]
Мастер, шьющий палатки
----------------------
Т. е. Хайям. "Хайям" буквально означает "мастер палаток",
"палаточник". Атрибуция этого рубаи несколько сомнительна.
[pli-0062]
Появились из капли, станем ветром
---------------------------------
Автор обыгрывает два первоэлемента средневековой философии:
"капля"--вода, "ветер"--воздух (см.также [pli-0011]).
[pli-0078]
Искра и капля, ветер и прах
---------------------------
Перечислены четыре первоэлемента средневековой философии:
огонь, вода, воздух, земля (см.также [pli-0011]).
[pli-0079]
Веселись! Ибо нас не спросили вчера
-----------------------------------
Весьма распространенный у Хайяма мотив о том, что нужно
веселиться и жить в свое удовольствие, не страшась кар
на том свете, поскольку все наши поступки помимо нашей
воли предрешены задолго до нашего рождения, как об этом
твердят религиозные догматы.
[pli-0085]
Для того, кто из глины бутыль сотворил
--------------------------------------
Бутыль из глины -- гончарный сосуд для вина. Бутыль из тыквы --
сосуд, изготовленный из выдолбленной тыквы, размером гораздо
больше глиняного кувшина. По мусульманским поверьям, тот, кто
изготовляет посуду для вина, совершает грех. Но "бутыль из
тыквы" творение природы, т. е. бога. Сарказм Хайяма, таким
образом, направлен против мусульманских установлений.
[pli-0102]
Нищим дервишем ставши -- достигнешь высот
-----------------------------------------
Хотя Хайяму чужды суфийские мотивы, данное рубаи в какой-то
мере допускает суфийскую трактовку, поэтому его атрибуция
сомнительна.
[pli-0113]
Сотворенный из праха
--------------------
Т. е. человек. По религиозным поверьям, бог сотворил человека из
глины, т. е. из праха. Скульптором поэт здесь называет творца.
[pli-0126]
Нашу глину Аллах замесил на страданьях
--------------------------------------
По поверью, бог создал первого человека из глины.
[pli-0127]
Если твой собеседник мудрее Христа
----------------------------------
Христос почитался мусульманами "как один из пророков,
предшествовавших Мухаммаду", основоположнику мусульманства.
[pli-0132]
"Семь небес или восемь"? По-разному врут.
-----------------------------------------
По средневековым мусульманским представлениям, небеса состоят
из семи или девяти неподвижных сфер. Хайям называет семь или
восемь, желая подчеркнуть и недостоверность этих представлений,
и невозможность человека каким-либо образом влиять на судьбу.
[pli-0153]
Что вода -- что вино, что Багдад -- что Шираз
---------------------------------------------
В оригинале названы Багдад и Балх.
[pli-0203]
Семерка планет и четыре стихии
------------------------------
(см. [pli-0011]).
[pli-0230]
О торговцы вином! Вы, должно быть, в убыток
-------------------------------------------
Мотив, весьма распространенный в персидской поэзии.
Ср. стихи Кисаи (Х в.):
Роза--дар прекрасный рая, людям посланный на благо.
Станет сердцем благородней тот, кто розу в дом принес.
Продавец, зачем на деньги обменять ты хочешь розы?
Что дороже розы купишь ты на выручку от роз?
(Пер. В. Левика)
[pli-0246]
Если Ты не велишь мне глядеть на луну
-------------------------------------
Под луной здесь подразумевается луноликая красавица.
[pli-0249]
Говорят: нас в раю ожидает вино,
--------------------------------
В мусульманском раю верующих ждут чувственные, плотские утехи:
любовь райских гурий, опьяняющая влага райских источников и пр.
[pli-0250]
Постные дни -- словно черные ночи
-------------------------------
По мусульманским религиозным правилам, в месяц поста (рамазан)
нельзя ни есть, ни пить в течение дня, от рассвета до заката.
Ночью пища разрешается.
[pli-0266]
Ибо то, что предписано, -- сбыться должно!
------------------------------------------
По мусульманским преданиям, божественным каламом
предначертаны на скрижали все поступки людей.
[pli-0271]
Предписал нам заранее вечный калам
----------------------------------
(см. [pli-0266]).
[pli-0277]
Начертал на скрижалях предвечный калам
--------------------------------------
(см. [pli-0266]).
[pli-0315]
Кто, живя на земле, не грешил? Отвечай!
---------------------------------------
В некоторых средневековых сборниках приводятся предание о том,
что однажды Хайям обратился к богу с этим четверостишием как бы
в оправдание своего права грешить, т. е. пить вино, не соблюдать
пост, любить красивых женщин. Случайно, говорится в предании,
кувшин с вином у Хайяма опрокинулся, и тогда будто Хайям произнес
рубаи [pli-0316].
(см. [pli-0316]).
[pli-0316]
Ты кувшин мой разбил, всемогущий господь,
-----------------------------------------
В некоторых средневековых сборниках приводится такая
легенда: "Однажды, когда Хайям пиршествовал со своими
друзьями в саду, поднялся сильный ветер и опрокинул кувшин
с вином. Тогда он обратился к богу с этим четверостишием.
За такое кощунство бог сделал его лицо черным. Хайям не
растерялся и тут же произнес рубаи [pli-0315];
бог смилостивился и вернул ему прежний цвет лица.
(см. [pli-0315]).
[pli-0325]
Скакуна твоего, небом избранный шах.
------------------------------------
Этот рубаи панегирического характера вряд ли принадлежит
Хайяму. Он приписывается нескольким поэтам, в том числе
поэтессе XII в. Мехсети Гянджеви. Существует следующий
рассказ: "Однажды Мехсети, согласно занимаемому ею
положению, присутствовала как равная с поэтами и
литераторами на собрании султана Санджара. Для
выполнения какого-то дела она вышла из помещения и
увидела, что выпало много снега и он покрыл всю землю.
Когда она вернулась в помещение, султан осведомился у
нее о состоянии погоды. Мехсети тут же экспромтом
сочинила это четверостишие и произнесла его в ответ
на вопрос шаха".
[pli-0336]
Выпив чарку, смирился бы сам Сатана.
------------------------------------
Намек на библейскую и кораническую легенду о том, что Сатана
(в Коране -- Иблис) -- возгордился и отказался преклониться
перед Адамом, за что был изгнан богом из рая.
[pli-0340]
Не растрачивай эту двухдневную жизнь:
-------------------------------------
"Двухдневная" -- т, е. быстротечная, недолгая;
"С виду прочное здание"--т. е. земной мир, на самом деле
непрочный и ненадежный.
[pli-0345]
Это влага, чреватая всем на земле!
----------------------------------
В оригинале последняя строка буквально значит:
"Это вода, беременная огнем" -- это распространенный
образ классической персидской поэзии.
[pli-0359]
А пресветлый аят, опоясавший чашу,
----------------------------------
Ортодоксальное мусульманство строго запрещало изображение людей
и животных, зато широко принято было вплетать в орнамент,
украшавший жилище и утварь, коранические изречения,
написанные красивой вязью.
[pli-0361]
Розан хвастал: "Иосиф Египетский я,
-----------------------------------
Здесь имеется в виду библейская и кораническая легенда об
Иосифе Прекрасном. Согласно легенде, Иосиф (Юсуф) был продан
братьями в рабство в Египет, откуда и выражение "Иосиф
Египетский". Братья, гласит легенда, принесли отцу Иосифа
окровавленную рубашку сына и объявили; что того задрал волк.
Отсюда выражение: "Вот покрытая кровью рубашка моя". Во время
рабства в Египте Иосифу пришлось испытать много тягот и
страданий, поэтому роза -- символ влюбленного -- сравнивается
с ним.
[pli-0363]
Все святые сегодня творят чудеса:
---------------------------------
Согласно Корану, Муса (библ. Моисей) обладал даром творить
чудеса, об этом в Коране говорится несколько раз. Иса (Иисус)
в мусульманских легендах наделен способностью воскрешать
мертвецов своим дыханием. Здесь Хайям дает аллегорическое
описании весеннего дождя.
[pli-0375]
Ветер -- в пламя и воду -- во прах превращая,
---------------------------------------------
Хайям перечисляет четыре стихии средневековой философии
(см. [pli-0011]).
[pli-0382]
Кто, как птица Симург, отрешился от мира,
-----------------------------------------
Симург -- мифическая птица, которая живет на краю земли и
которую никто не видит, поэтому поэт и говорит о ней "отрешилась
от мира". Четвертая строка буквально переводится так: "Кто,
подобно мне, не стал совой в развалинах". "Сова в развалинах", --
т. н. слепец, заблуждающийся в этом мире.
[pli-0385]
Не Марьям соткала их -- сойдемся в цене!
----------------------------------------
Марьям -- Дева Мария, которая вместе с Иисусом Христом
признается мусульманской религией святой. Разумеется
изделие Марьям было бы священным и не подлежало бы
купле-продаже.
[pli-0388]
О Палаточник! Бренное тело твое --
----------------------------------
В оригинале вместо "палаточник" -- "хайям".
(См. [pli-0055]). Атрибуции этого рубаи сомнительна.
[pli-0395]
Но, увы, от волненья во время намаза
------------------------------------
Намаз -- мусульманская молитва, которой должно предшествовать
ритуальное омовение, "очищение". Неприличное действие,
упомянутое в четвертой строке, аннулирует действие омовения
и для продолжения молитвы потребовалось бы совершить омовение
заново.
[pli-0396]
"Правоверные, пейте! -- взывают с мечетей
-----------------------------------------
В этом рубаи Омар Хайям использует поэтический прием, состоящий
в употреблении коранических выражений для утверждения
противоположного тому, что говорится в Коране. Хайям вводит
в четвертую строку кораническое слово: "пейте", чтобы оправдать
свой призыв пить вино ссылкой на Коран. В действительности, в
Коране несколько раз встречается слово "пейте", но в ином
контекста. Например: "Ешьте и пейте из удела Аллаха" (11, 57);
"Ешьте и пейте, пока не станет различаться перед вами белая
нитка и черная нитка на заре" (11, 183); "Ешьте и пейте, но не
излишествуйте" (111, 29); как показывают эти примеры, ни в одном
из них не содержится призыв пить вино.
[pli-0424]
Много сект насчитал я в исламе, Из всех
---------------------------------------
В исламе, как считают авторы богословских сочинений о толках и
ересях, было семьдесят течений. Из них два являются основными
толками и носят названия суннизм и шиизм, в суннизме различаются
четыре юридические школы, признанные равноправно правоверными.
[pli-0433]
Я тебя прославляю в согласье с Кораном:
---------------------------------------
Разумеется, в Коране о вине сказано совершенно иное:
"Они спрашивают тебя о вине и майсаре. Скажи: "В них обоих --
великий грех и некая польза для людей, но грех их -- больше
пользы" (Коран, 11, 216). Таким образом, здесь мы вновь
встречаемся с софистическим приемом использования коранических
цитат для поэтических целей.
[rum-0202]
Стечение планет
---------------
Сближение двух светил в одном знаке зодиака, астрономическое
явление, которое воспринимается как доброе или дурное
предзнаменование.
[sed-0023]
Тройным разводом я покончу с верой
----------------------------------
По мусульманским законам, при одно- и двукратном разводе муж
может вернуться к жене, после троекратного развода это запрещено.
[str-0053]
Он сказал "Майсара", то есть "Пейте вино".
------------------------------------------
Игра слов: "майсара" в Коране употреблено в
значении "облегчение, благосостояние, богатство",
"май сара" -- "вино прелестно".
[str-0066]
Искра, капля, легкий прах и ветер.
---------------------------------
Перечисление четырех стихий (см.также [pli-0011]).
[str-0141]
А рассудку и вере дам полный развод.
------------------------------------
(См. [sed-0023]).
[ten-0415]
Выбросить щит
-------------
Идиоматическое выражение: признать себя побежденным.
[ten-0421]
Кирпичи уложив, я по ним не пойду
---------------------------------
Идиоматическое выражение: больше не буду лгать.
[ten-0484]
В Керман тмин душистый свезти
-----------------------------
Соответствует русской поговорке "ехать в Тулу со своим самоваром".
[ten-0484]
Саранчиную лапку преподнести
----------------------------
Намек на библейскую легенду о том, что муравей преподнес царю
Соломону лапку саранчи.
[trfi]
Одни лишь ивы плачут в тех садах,
---------------------------------
Поэт хочет подчеркнуть, что ива не плодоносит.
Х А Й Я М И А Д А
(словарь)
[А-001] [der-0307],[skaz]
Абу-Саид (Абу-Сеид, Бу-Саид, ум.1049)
-------------------------------------
Суфийский шейх, автор мистических четверостиший.
Его стихи стали молитвами и гимнами.
[А-011] [der-0307],[rum-0206]
Адхам Ибрагим (ум.777)
----------------------
Суфийский шейх.
[А-012]
Адиб Сабир Термези (ум.1144/1147)
---------------------------------
Поэт, представитель панегирической
литературной школы.
[А-002] [der-0265],[sta-0024]
Айван
-----
Веранда, терраса, навес, открытая галерея;
выступ дома с окнами; дворец, палата.
[А-003] [nek-0054],[ten-0202],[ten-0209],[ten-0489],[skaz]
Алиф (алеф)
-----------
Название первой буквы арабского алфавита;
"подобно алифу" -- прямой, стройный.
[А-017] [ger-0001],[gol-0020],[der-0084],[der-0087],[der-0181],[der-0184],[der-0298],[der-0371],[der-0413],[koz-0001],[maz-0002],[maz-0004],[nek-0008],[pli-0078],[pli-0105],
[pli-0126],[pli-0185],[pli-0217],[pli-0260],[pli-0269],[pli-0314],[pli-0325],[pli-0352],[pli-0356],[pli-0371],[pli-0404],[pli-0412],[pli-0433],[pli-0441],[rum-0072],
[rum-0148],[sed-0021],[sed-0022],[str-0053],[str-0072],[ten-0095],[ten-0157],[ten-0197],[ten-0361],[hayam4],[hrtr],[skaz]
Аллах
-----
(от араб. илах -- божество)
Имя бога в мусульманской религии. "Нет бога,
кроме Аллаха..." -- провозглашается в исламе,
согласно которому бог сотворил все сущее,
являясь всесильным, мудрым, абсолютным владыкой
мира, всецело управляющим природой и людьми.
Согласно корану, благочестие перед богом есть
покорность. Первоначально Аллах -- бог племени
курейш, игравших значительную роль в создании
арабской государственности.
[А-004] [skaz]
Алмукабала (алмугабала)
-----------------------
Математическое действие.
Буквально: противопоставление -- сокращение разных
слагаемых в разных частях равенства.
[А-005] [ten-0106]
Алькор
------
Звезда в созвездии Большой Медведицы.
[А-013]
Анвари Аухаддин (ум.1180/1188)
------------------------------
Поэт, мастер касыд.
[А-006] [pli-0016],[str-0075]
Анка (Симург, жар-птица)
------------------------
Сказочная птица, по поверью, живет вдали от людских
глаз, на краю света, на горе Каф, окружающей землю,
и никогда не показывается людям. Птица-покровительница
богатыря Рустама.
[А-007] [skaz]
Асассин
-------
Буквально: человек, накурившийся гашиша;
в европейском понимании: фанатик убийца.
[А-014]
Асафи Харави (ум.1517)
----------------------
Поэт-лирик.
[А-015]
Афзал Кашани (Баба Афзал ум.1256/1265/1266)
-------------------------------------------
Поэт, автор остроумных стихов и ярких четверостиший,
Поэт, автор остроумных стихов и ярких четверостиший,
часто приписываемых Омару Хайяму.
[А-016]
Ахли Ширази (ум.1535/1536)
--------------------------
Поэт, мастер касыд.
[А-008] [ten-0032]
Ахмед
-----
Здесь -- приятный человек.
[А-009] [der-0227]
Аяз
---
Имя любимого раба султана Махмуда Газневида,
нарицательное наименование горячо любимого человека.
[А-010] [der-0289],[pli-0359]
Аят
---
Ритмическая единица, стих Корана.
[Б-001] [nek-0019],[pli-0153],[skaz]
Багдад
------
Город на реке Тигр, в VIII-XIII вв. был резиденцией
аббасидских халифов.
[Б-002] [der-0223],[nek-0019],[rum-0266],[skaz]
Балх
----
Город на берегу Амударьи в современного Афганистане,
столица древней Бактрии.
[Б-003] [der-0024]
Банг
----
Род наркотика, изготовляется из конопляных листьев и
белены.
[Б-004] [der-0494],[ten-0079]
Барат
-----
Пятнадцатый день месяца шабана; ночь барата -- ночь
накануне барата, когда справляются поминки.
[Б-005] [sta-0034]
Барбат (барбад)
---------------
Музыкальный инструмент, род лютни или лиры.
[Б-006] [der-0250],[der-0310],[fit-0018],[mik-0001],[pli-0039],[rum-0215],[tho-0162],[vel-0035]
Бахрам Гур (Варахрам V, Байрам, Бехрам, Вихрам)
-----------------------------------------------
Сасанидский царь (420-438), прославленный охотник за
онаграми (степными ослами), герой множества легенд,
героических и романтических рассказов.
Как историческая личность Бахрам V ничем особенно не
знаменит, но в литературе он стал популярным персонажем,
героем многих героических и романтических повестей и
рассказов. Некоторые исследователи считают, что в образе
литературного Бахрама произошла контаминация черт реального
Варахрама и небесного воина-женолюба Веретрагны (в более
позднем произношении "Бахрам"). Бахрам-Гуру посвящено
значительное место в "Шах-намэ" Фирдоуси, о нем сложили
поэмы Низами, Амир Хосров и другие выдающиеся поэты Ирана,
Индии и Средней Азии. Как литературный персонаж Бахрам
олицетворяет могущественного правителя, который проводил
время, наслаждаясь любовью и вином.
[Б-010] [skaz],[trfi]
Бейт
----
Стихотворная единица в арабской, персидской поэзии.
Двустишие, состоящие из двух мисра (стихотворных
строк), связанных единой законченной мыслью.
[Б-007] [rum-0057],[rum-0217]
Богдыхан
--------
Император Китая.
[Б-008] [der-0034],[der-0098]
Бурак
-----
Небесный конь, на котором пророк Мухаммад якобы
совершил свой полет к высшим пределам неба.
[Б-009] [rum-0206]
Бу-саид -- см. Абу-Саид [А-001]
-------------------------
[Б-011] [der-0246]
Бустан
------
Плодовый сад.
[В-001] [ten-0256],[ten-0425]
Вакх и вакуф
------------
Пожертвование или завещание имущества на богоугодное
дело.
[В-002] [der-0254],[pli-0007],[sta-0024],[skaz]
Везир (визирь, вазир)
---------------------
Министр, сановник; ближайший советник правителя.
[В-003] [rum-0217]
Вихрам -- см. Бахрам Гур [Б-006]
--------------------------
[Г-001] [skaz],[trfi]
Газель
------
Небольшое, монорифмическое, чаще всего любовного
содержания, стихотворение в поэзии народов
Узбекистана, Таджикистана, Азербайджана, Ирана.
Газель состоит из семи и более бейтов.
[Г-002] [skaz]
Галам -- см. калам [К-008]
--------------------
[Г-003] [ban-0023],[der-0049],[der-0248],[der-0373],[der-0457],[nek-0073],[nek-0095],[pli-0017],[pli-0127],[pli-0185],[pli-0238],[pli-0277],[pli-0305],[pli-0311],[pli-0400],
[rum-0064],[rum-0066],[rum-0199],[str-0041],[str-0054],[str-0059],[str-0122],[ten-0064],[ten-0152],[umo-0006],[vel-0008]
Гурия
-----
Райская дева; красавица.
(от арабс. "черноокая")
[Г-004] [ali-0001]
Гяур -- см. кафир [К-011]
-------------------
[Д-001] [skaz]
Дабир
-----
Делопроизводитель, секретарь при правителе.
[Д-002] [ten-0489]
Дал (даль)
----------
Название буквы "д" арабского алфавита;
"как дал" -- о человеке, сгорбленном от старости или
болезни.
[Д-003] [der-0297],[kas-0012]
Дей
---
Десятый месяц персидского солнечного года
(21 декабря -- 20 января).
[Д-004] [der-0113],[der-0275],[nek-0023],[nek-0065],[pli-0103],[pli-0331],[raf-0001],[sta-0015],[ten-0205],[ten-0209],[ten-0464],[ten-0494],[tho-0128],[skaz]
Дервиш
------
Последователь мистического учения в исламе,
мусульманский странствующий монах-аскет,
нищий.
[Д-013]
Джамаладдин Исфахани (Джамаладдин Мухаммад
ибн Абдараззак, ум 1192)
------------------------------------------
Поэт, крупный представитель "исфаханской
литературной школы".
[Д-005] [der-0225],[der-0305],[der-0307],[der-0310],[der-0312],[der-0462],[fit-0005],[fit-0009],[fit-0010],[fit-0018],[mik-0001],[pli-0188],[pli-0191],[pli-0194],[rum-0186],
[rum-0187],[rum-0206],[rum-0215],[rum-0221],[sed-0014],[sta-0006],[str-0111],[ten-0056],[ten-0245],[ten-0330],[ten-0459],[vel-0035],[skaz]
Джамшид (Джам, Джемшид)
-----------------------
Имя легендарного древнеиранского царя, обладавшего
чашей, на дне которой отражались события, происходящие
в мире. В поэзии -- символ величия и власти.
"Чаша Джамшида" -- символ мудрости.
[Д-006] [rum-0217]
Джемхур (Джамхур)
-----------------
Прозвище мудреца Бузурджмихра, везира сасанидского
царя Ануширвана (531-578).
[Д-007] [der-0231],[rum-0126],[skaz]
Джейхун
-------
Арабское название реки Амударья.
В поэзии часто упоминается как символ могучих сил
природы.
[Д-008] [der-0102]
Див (дев)
---------
Злой дух, демон.
[Д-009] [nek-0104],[rum-0011]
Диван
-----
Собрание стихов.
Государственное собрание, сенат; департамент,
министерство.
[Д-010] [der-0264],[skaz]
Динар
-----
Монета.
[Д-011] [skaz]
Дувал
-----
Глинобитная глухая стена.
[Д-012] [rum-0235]
Дуг
---
Сыворотка, оставшаяся после сбивания масла;
прохладительный напиток из сбитого кислого молока с
водой или молочной сыворотки.
[Д-012] [pli-0445]
Духан
-----
Питейное заведение, кабак.
[Ж-001] [pli-0016]
Жар-птица -- см. Анка [А-006]
-----------------------
[З-001] [der-0397],[der-0429],[rum-0162]
Земзем (Замзам)
---------------
Название колодца в Мекке, около храма. Вода этого
колодца считается верующими святой и обладающей
чудотворной, целительной силой.
[З-002] [der-0063],[der-0131],[der-0219],[mik-0005],[sta-0022],[ten-0477]
Зуннар (зоннар)
---------------
Пояс определенного цвета, который были обязаны носить
христиане, подданные мусульманских государей.
[З-003] [der-0314],[der-0431],[pli-0003],[pli-0127],[sed-0013],[str-0110]
Зухра (Зохра)
-------------
Планета Венера. В поэзии символизирует красавицу.
По преданию, Зухра была прекрасной женщиной, которая
настолько завлекла своей красотой ангелов Харута и
Марута, что те, потеряв голову от любви к смертной
женщине, открыли ей тайное имя бога. Воспользовавшись
этим именем как заклинанием, Зухра вознеслась на небо,
где обрела бессмертие. Зухра стала "Небесным
музыкантом", своей игрой сопровождающим хор ангелов и
небесных светил, а Харут и Марут в наказание были
низвергнуты с небес и подвешены вниз головой в
колодец, где они должны пребывать до Судного дня.
[И-001] [der-0304],[rum-0050]
Иблис
-----
Сатана, дьявол, злой дух. Согласно легенде,
первоначально -- ангел, который был проклят за отказ
преклоняться перед Адамом.
[И-002] [skaz]
Ибн Сина
(Абу Али Хуссейн ибн Абдулла ибн Сина, Авиценна)
------------------------------------------------
Врач, философ, астроном, математик, географ, поэт
Востока XI века (980-1037). Жил в Средней Азии близ
Бухары, в Иране. Служил врачом и первым министром
при разных правителях. Философские и естественнонаучные
трактаты Ибн Сины пользовались большой популярностью
на Востоке и Западе в течение ряда столетий.
Мусульманские богословы обвиняли Ибн Сину в атеизме и
ереси. Сохранились немногочисленные стихи Ибн Сины
на арабском языке и на фарси. Он оказал влияние на
классическую иранскую, узбекскую и арабскую
литературы. Важнейшее медицинское сочинение Ибн Сины
"Канон медицины" получило мировую известность и
многократно переводилось на многие европейские языки,
в течение нескольких веков являлась обязательным
практическим руководством как на Востоке, та и в
средневековой Европе. Также известны "Книга исцеления",
"Книга указаний и наставлений".
В социальном учении Ибн Сины примечательна мысль о
дозволительности вооруженного восстания против
несправедливого правления.
[И-003] [der-0392],[str-0082]
Ильяс
-----
Библейский пророк Илья.
[И-004] [der-0077],[ten-0259],[ten-0313],[skaz]
Имам
----
Мусульманское духовное лицо.
[И-005] [pli-0361],[pli-0438]
Иосиф -- см. Юсуф [Ю-001]
-------------------
[И-006] [fit-0005]
Ирем (Ирам)
-----------
Мифический земной рай; легендарный сад, созданный
мифическим царем Шаддадом.
[И-007] [der-0314],[nek-0094],[pli-0363],[sed-0013],[str-0110],[vel-0001]
Иса
---
Иисус Христос. Почитаем в исламе как пророк.
Славился своим красноречием, беседа с ним была
наслаждением. Обладая божественным дыханием,
мог возвратить жизнь бездыханному телу.
[И-008] [skaz]
Исмаилиты
---------
Члены секты, выделившейся из шиитов.
[К-001] [bal-0004],[der-0274],[rum-0157],[ten-0059],[ten-0232],[ten-0313]
Кааба
-----
Храм в Мекке, главная святыня мусульман, место
паломничества. Где бы мусульманин не находился,
молитву он совершает повернувшись лицом в
сторону Каабы.
[К-002] [der-0095],[skaz]
Каба
----
Верхняя мужская длинная одежда, кафтан.
[К-003] [ban-0023],[der-0049],[der-0069],[nek-0081],[rum-0066],[rum-0199],[ten-0064],[ten-0255]
Кавсар (Ковсар, Кавсер)
-----------------------
Легендарный райский источник, дно которого якобы
выложено жемчугом, вода белее молока, свежее снега,
слаще сахара и ароматнее мускуса.
[К-004] [der-0024],[kus-0016],[skaz]
Кадий (кади, кази)
-----------------
Мусульманский духовный судья, действующий по законам
шариата.
[К-005] [ban-0028],[der-0076],[rum-0238]
Кавус -- см. Кей-Кавус [К-015]
------------------------
[К-007] [der-0401]
Кадр
----
Ночь на 27-е число месяца рамазана, считается у
мусульман ночью предопределения, в которую якобы
ниспослан Аллахом в откровение Коран.
[К-010]
Кадун
-----
Имя богатого и алчного человека, упомянутого в Коране.
[К-008] [der-0174],[der-0370],[der-0423],[nek-0062],[pli-0271],[pli-0277],[ten-0353],[skaz]
Калам (калем, галам)
--------------------
Тростниковое перо, которым вплоть до ХХ в. писали
на Востоке.
[К-009] [der-0064],[der-0262],[ten-0227]
Каландар
--------
Странствующий аскет; дервиш.
[К-023]
Камаладдин Исфахани (Камаладдин Абу-л-Фазл Исмаил
ибн Мухаммад Абдаллах ибн Абдарразак 1172-1237)
-------------------------------------------------
Поэт, один из самых крупных представителей
"исфаханской литературной школы".
[К-006] [skaz],[trfi]
Касыда
------
Крупные монорифмические стихотворения
панегирического или любовного содержания.
[К-011] [der-0387],[org-0344],[str-0078],[ten-0114],[ten-0531]
Кафир (кяфир, гяур)
-------------------
Неверный, немусульманин; безбожник, нечестивый,
отрицающий религиозные догмы.
[К-025] [der-0097]
Каф (горы Каф, Кафские нагорья)
-------------------------------
Легендарные, недоступные для людей горы,
окружающие Землю. Место обитания птицы Симург.
[К-024] [vel-0039]
Кашмир
------
Область в Азии, в бассейне верхнего Инда.
[К-012] [der-0188],[str-0142],[ten-0205],[ten-0481]
Кебаб
-----
Шашлык; жареное мясо, жаркое; в поэзии -- символ
безмерного страдания.
[К-013] [pli-0049],[pli-0194],[ten-0544]
Кей
---
Собственное имя многих древнеиранских царей, ставшее
почти нарицательным.
[К-014] [der-0474]
Кейван
------
Планета Сатурн.
[К-015] [der-0385]
Кей-Кавус (Кавус)
-----------------
Царь из мифической династии шахов древних иранцев.
[К-016] [der-0076],[der-0312],[der-0416],[fit-0009],[sta-0006],[sta-0014]
Кей-Кубад (Кубад)
-----------------
Царь из мифической династии шахов древних иранцев.
[К-017] [der-0255],[nek-0118],[pli-0049]
Кей-Хосров
----------
Один из могущественных царей иранского героического
эпоса. В поэзии -- символ могущества, богатства и
величия. Один из героев "Шах-намэ"
[К-018] [ten-0092]
Кенаф
-----
Конопля.
[К-019] [ten-0378]
Кибла (кыбла)
-------------
Направление к Мекке; сторона, к которой обращаются
лицом мусульмане при молитве. В переносном смысле --
предмет страсти.
[К-020] [der-0290]
Киемат
------
Воскресение из мертвых, Страшный суд;
переносно -- переполох, смятение, суета.
[К-021] [ali-0001],[der-0289],[der-0387],[maz-0001],[nek-0077],[org-0344],[pli-0068],[pli-0359],[pli-0433],[pli-0445],[por-0007],[rum-0007],[rum-0062],[rum-0229],[str-0078],
[ten-0022],[tho-0035],[tho-0134],[skaz]
Коран
-----
Священное писание мусульман, по легенде,
ниспосланное Аллахом пророку Мухаммаду.
Коран делится на суры (главы), а суры -- на аяты.
своего рода ритмические единицы (стихи).
[К-026] [der-0036],[der-0232],[der-0325],[pli-0277],[rum-0157],[vel-0009],[vel-0030],[hayam4]
Кумирня
-------
Храм, в котором установлено изображени божества
(кумир). Мусульманская традиция не допускает
изображения бога. Обычно, под кумирней
подразумевается христианский храм.
[К-022]
Кунжут (сезам)
--------------
Масличное однолетнее растение.
[Л-001] [der-0377],[der-0398],[der-0419],[gol-0001],[gol-0013],[gol-0020],[nau-0002],[pli-0180],[pli-0337],[pli-0428],[str-0043],[str-0057],[ten-0349],[ten-0451]
Лал
---
Рубин; в поэзии символ уст возлюбленной.
[Л-002] [ten-0209],
Лам (лям)
---------
Название буквы "л";
подобно букве лам -- о чем-либо кривом, изогнутом.
[М-001] [der-0063],[der-0347],[gol-0007],
Маг
---
Зороастрийский жрец; огнепоклонник;
в поэзии -- продавец вина, виночерпий.
[М-002] [der-0063],[der-0073],[der-0188],[der-0364],[der-0452],[kaf-0001],[nal-0001],[ten-0046],[ten-0174]
Майхана (майхона)
-----------------
Питейный дом, кабак.
[М-003] [der-0104],[der-0328],[der-0374]
Ман
---
Мера веса; кубок вина, вмещающий пол-литра, равен
одному ману.
[М-004] [der-0307],[rum-0206],[pli-0385],[str-0129]
Мариам (Марьям)
---------------
Мать Иисуса, евангельская Мария.
Вместе с Иисусом Христом признается мусульманской
религией святой.
[М-005]
Масих
-----
Мессия; Христос.
[М-006] [der-0227],[fit-0011],[pli-0188]
Махмуд
------
Султан (997-1030), наиболее известный представитель
династии Газневидов.
[М-007] [ten-0147],[skaz]
Меджнун
-------
Герой поэмы "Лейли и Меджнун", нарицательное имя
означающее обезумевшего от любви.
[М-008] [der-0024],[der-0064],[kaf-0001],[pli-0399],[pli-0406],[sem-0006],[ten-0045],[ten-0133],[ten-0425],[vel-0009],[skaz]
Медресе
-------
Школа, высшее духовное училище у мусульман.
[М-015]
Мехсети Гянджеви (XII в.)
-------------------------
Азербайджанская поэтесса, писавшая стихи, главным
образом рубаи на персидском языке.
[М-014]
Мисра
-----
Стихотворная строка, половина бейта.
[М-009] [der-0274],[der-0348],[nek-0028],[rum-0157],[ten-0114],[ten-0345],[ten-0470]
Михраб
------
Дугообразная сводчатая ниша во внутренней стене
мечети, указывающая направление к священному
храму Каабы в Мекке.
В поэзии -- дуга бровей красавицы.
[М-010] [ten-0032]
Муртаза
-------
Эпитет халифа Али.
[М-011] [nek-0094],[pli-0363]
Муса
----
Библейский Моисей. Обладал якобы даром творить чудеса.
[М-012] [rum-0235]
Мустафа
-------
Избранник; эпитет пророка Мухаммада.
[М-013] [ban-0041],[der-0332],[der-0395],[kus-0016],[rum-0153],[ten-0133],[ten-0134],[skaz]
Муфтий
------
Толкователь шариата; законовед, главный судья,
выносящий решения на основании шариата, свода
религиозных правил.
[Н-001] [skaz]
Надим
-----
Образованный приближенный султана, шаха; советник.
[Н-002] [skaz]
Най (ней)
---------
Дудочка из тростника, флейта.
[Н-003] [der-0128],[der-0244],[der-0438],[pli-0395],[pli-0412],[pli-0460],[rum-0047],[rum-0137],[rum-0174],[ten-0144],[ten-0283]
Намаз
-----
Молитвенный обряд у мусульман, комплекс определенных
движений, поклонов и молитв, совершаемых пять раз в
сутки.
[Н-006]
Низами Гянджеви Ильяс Юсиф оглы (1141-1203
------------------------------------------
Азербайджанский поэт гуманист, писавший по-персидски.
[Н-005] [der-0223],[fit-0008],[rum-0266],[tho-0179]
Нишапур (Нишабур)
-----------------
Город в Хорасане, родина Омара Хайяма.
[Н-004] [der-0065],[der-0361],[ten-0081]
Ной (Нух)
---------
Библейский патриарх, почитаемый также мусульманами.
[П-001] [der-0416],[sta-0014]
Парвиз
------
Счастливый, победоносный;
Хосров Парвиз (590-628) -- сасанидский царь;
герой предания о любви царя Хосрова к красавице Ширин.
[П-002] [der-0284]
Парвин
------
Плеяды.
[П-007]
Пахлаван Махмуд (1247-1326)
---------------------------
Поэт, писавший, главным образом, рубаи.
Его гробница находится в городе Хиве.
[П-003] [der-0078],[der-0102],[der-0191],[der-0233],[der-0314],[der-0345],[der-0395],[der-0410],[der-0439],[der-0454],[nek-0061],[sev-0004],[str-0058],[ten-0456]
Пери (пэри)
-----------
Добрая фея, райская дева, обладает вечной юностью;
в переносном значении -- красавица, искусительнца.
[П-006] [fit-0006]
Пехлеви
-------
Среднеперсидский язык.
[П-008] [der-0010],[der-0066],[der-0225],[der-0226],[der-0283],[der-0386],[der-0394],[der-0425],[der-0452],[pli-0118],[pli-0164],[pli-0182],[pli-0260],[pli-0337],[pli-0345],
[pli-0409],[pli-0460],[str-0116],[ten-0111],[ten-0155],[ten-0408]
Пиала (пиал, фиал)
------------------
Чаша, не имеющая руки и расширяющаяся кверху.
[П-004] [der-0275],[der-0447]
Пир
---
Старик, старец; суфийский духовный наставник.
[П-005] [skaz]
Пирахан
-------
Нижняя рубашка.
[Р-001] [der-0220],[der-0310]
Рабат
-----
Подворье, бесплатный караван-сарай, постоялый двор;
иносказательно -- бренный мир.
[Р-002] [der-0298],[rum-0148],[sed-0021]
Раджаб (Реджеб)
---------------
Седьмой месяц мусульманского лунного года.
[Р-003] [der-0087],[der-0186],[der-0283],[der-0298],[fit-0082],[lip-0006],[nek-0018],[rum-0136],[rum-0137],[rum-0148],[rum-0152],[rum-0173],[rum-0212],[rum-0213],[sed-0021],
[sta-0012],[ten-0156],[ten-0157],[tho-0122],[tho-0123]
Рамазан (рамадан)
-----------------
Девятый месяц мусульманского лунного года, месяц
поста, когда от восхода до захода солнца запрещено
есть и пить.
[Р-004] [der-0335]
Ратл (ратль)
------------
Большая чаша, кубок; мера веса.
[Р-005] [pli-0403]
Рейханский
----------
"Вино рейхани" (от "рейхан" -- название душистой
травы), один из известных во времена Омара Хайяма
сортов вина.
[Р-006] [der-0116],[der-0214],[der-0271],[der-0278],[gol-0030],[pli-0261],[pli-0460],[sed-0025],[ten-0156]
Ринд
----
Гуляка, бродяга, кутила; вольный странник;
вольнодумец; в персидско-таджикской поэзии -- антипод
аскета и ханжи.
[Р-007] [der-0417],[ten-0244],[skaz]
Рубаб
-----
Смычковый музыкальный инструмент. (??? щипковый)
[Р-009] [ten-0244],[skaz]
Рудаки Абуабдулла (Абулхасан) Джафар ибн Мухаммад
(ок.1860 -941)
-------------------------------------------------
[Р-010] [ten-0244],[skaz]
Руми Джелаладдин (Балхи, 1207-1273)
----------------------------------
Поэт, лирические его газели отличаются напевностью,
совершенством поэтической формы. Свои стихи также
подписывал тахаллусом "Шамс" (солнце) и "Шамси Тебрези".
[Р-008] [der-0103],[fit-0010]
Рустам
------
Легендарный богатырь, герой эпических сказаний древних
иранцев, является одним из основных действующих лиц
"Шах-намэ" Фирдоуси.
[С-009]
Саади (Са'ди) Муслихиддин Абу Мухаммад Абдулла
ибн Мушриф (1203-1292)
---------------------------------------------
Поэт, автор популярных до настоящего времени
дидактических сборников "Гулистан" ("Розовый сад")
и "Бустан" ("Плодовый сад").
[С-001] [der-0192],[der-0202],[der-0305],[der-0314],[der-0329],[der-0333],[der-0347],[fit-0041],[fit-0101],[man-0001],[man-0002],[str-0051],[ten-0032],[ten-0049],[ten-0054],
[ten-0064],[ten-0077],[ten-0079],[ten-0080],[ten-0081],[ten-0083],[ten-0084],[ten-0085],[ten-0086],[rum-0006],[rum-0081],[rum-0088],[rum-0131],[rum-0139],[rum-0179]
Саки (соки)
-----------
Виночерпий, кравчий.
[С-010]
Сана'и Абульмадж Маждуд ибн Адам (1081-1141)
--------------------------------------------
Поэт, крупнейший теоретик суфизма.
[С-002] [skaz]
Сезам -- см. кунжут [К-022]
---------------------
[С-003] [der-0097],[pli-0382],[vel-0039]
Симург -- см. Анка [А-006]
--------------------
[С-004] [skaz]
Стадия
------
Древнегреческая мера длины, равная 177,6 метра.
[С-005] [rum-0229]
Сулейман
--------
Библейский царь Соломон.
[С-006] [skaz]
Суннизм
-------
Основное, ортодоксальное направление ислама.
[С-007] [ten-0022]
Сура
----
Глава Корана.
[С-008] [trfi]
Суфизм
------
Мистическое учение в исламе, проповедывавшее
мистическую экстатическую любовь к абсолютному
божеству, в котором, по мнению суфиев, растворяется
все сущее. Согласно суфийским учениям, истинным
бытием является лишь бог, а материальное
существование -- всего лишь мираж, аллегория.
Суфии считали разум несовершенным и преходящим,
отрицали процесс познания, так как подлинным знанием
называли лишь мистическое озарение, наступающее при
слиянии с богом. Суфии пренебрегали религиозными
обрядами и мирскими благами.
[Т-001] [der-0344]
Табут
-----
Погребальные носилки, гроб.
[Т-002] [pli-0090]
Тараз
-----
Древнее название города Аулие-Ата в Казахстане
(ныне город Джамбул), славился своими красавицами.
В поэзии -- "обитель красавиц".
[Т-003] [ten-0159],[ten-0208]
Тарикат
-------
Путь духовного совершенствования (у суфиев).
[Т-008]
Тахаллус
--------
Литературный псевдоним.
[Т-004] [ban-0042],[pli-0239],[rum-0072]
Телец
-----
Созвездие, Телец под землею -- бык, на котором, по
мусульманским поверьям. держится земля.
Ослы или овцы меж тельцами -- люди.
[Т-005]
Терьяк
------
Опиум.
[Т-006] [der-0254],[skaz]
Туран
-----
Древнее наименование территории к северу от Ирана
(лежавшей в правую сторону от реки Амударьи) ,
куда входила, в основном, современная Средняя Азия.
[Т-007] [ban-0028],[der-0076],[rum-0238],[skaz]
Тус
---
Город в Хорасане (Иран) .
[У-001] [der-0267]
Устад
-----
Учитель, наставник.
[Ф-001] [der-0255],[der-0441],[pli-0044],[pli-0049],[skaz]
Фаридун
-------
Мифический могущественный царь, персонаж эпической
поэмы "Шах-намэ" Фирдоуси, олицетворение власти,
силы, славы.
[Ф-002] [rum-0161],[vel-0043]
Фарраш (ферраш)
---------------
Слуга, расстилающий молитвенный коврик.
[Ф-003] [skaz]
Фарсанг
-------
Мера длины, равная пяти-шести километрам.
[Ф-004] [skaz]
Фарси
-----
Общий литературный язык персов, таджиков и
других ираноязычных народов средневековья.
[Ф-005] [hayam4]
Фарси-дари
----------
В основу языка фарси-дари легла народно-разговорная
речь Хорасана, где антиарабское освободительное
движение было самым сильным. Поскольку новый
литературный язык, носивший название "фарси", стал
применяться в придворной панегирической поэзии,
к нему был присоединен эпитет "дари", в целом это
означает: "тот язык фарси, на котором пишут при
государевом дворе".
[Ф-006] [ban-0021],[ban-0024],[bar-0007],[der-0011],[der-0079],[der-0083],[der-0184],[der-0191],[der-0248],[der-0401],[der-0429],[der-0450],[sta-0007],[sta-0009],[sta-0034],
[ten-0100],[ten-0196],[skaz]
Фиал -- см. пиала [П-008]
-------------------
[Х-001] [ten-0287]
Хадис
-----
Предание, рассказ из жизни пророка и его сподвижников.
[Х-002] [skaz]
Хакан
-----
Тюркский правитель.
[Х-019]
Хакани (Хагани) Афзаладдин (1120-1199)
--------------------------------------
Азербайджанский поэт, мастер панегирической оды,
писавший стихи по персидски.
[Х-003] [skaz]
Хаким
-----
Ученый, мудрец.
[Х-020] [der-0020]
Халиф
-----
Титул преемников духовной и светской власти
пророка Мухаммада; в ряде стран -- титул государя,
являвшегося одновременно духовным главой мусульман;
так именовались также некоторые представители знати.
Духовный и светский правитель мусульманского
государства.
[Х-004] [rum-0211]
Хамза
-----
Родственник пророка Мухаммада, верблюдицу которого
некий араб изувечил в припадке раздражения.
[Х-005] [der-0219],[mik-0005]
Ханака
------
Дервишеская обитель; монастырь.
[Х-006] [der-0063],[der-0116],[der-0188],[der-0189],[kaf-0002],[pli-0258],[pli-0313],[pli-0328],[pli-0344],[pli-0399],[pli-0401],[ten-0045],[ten-0079]
Харабат
-------
Питейный дом, винный погребок; городские развалины,
трущобы, где в средневековых мусульманских городах
торговали вином. Дело в том, что в трущобах жили
преимущественно зороастрийцы (последователи древней,
домусульманской религии Ирана), которым их вера не
запрещала производство и употребление вина.
Естественно, здесь процветала и торговлю вином.
[Х-007] [der-0103],[fit-0010],[ten-0544]
Хатам ибн Абдуллах Аттаи (Хатем, Хотам, Хотем-Тей)
--------------------------------------------------
(кон.VI -- нач.VII в.)
Доисламский арабский поэт-воин, прославленный во
многих сказаниях своей щедростью и благородством.
[Х-019]
Хафиз Шамсаддин Мухаммад (1325-1390)
------------------------------------
Поэт, мастер газели.
[Х-008] [rum-0235]
Хашимит
-------
Здесь: Мухаммад (570-632) -- основатель мусульманской
религии -- ислама.
[Х-009]
Хашим
-----
Родоначальник одного из десяти родов, на которые
распадалось племя курейш, составляющее основное
население города Мекка до возникновения ислама в VIIв.
По преданию, к этому роду принадлежал Мухаммад.
[Х-010] [rum-0214]
Хашиш
-----
Гашиш, наркотик.
[Х-011] [kas-0008],[ten-0261],[ten-0444]
Ходжа
-----
Первоначально потомок одного из первых халифов;
духовное лицо; наставник; хозяин, господин; вежливое
обращение к уважаемому человеку.
[Х-012] [pli-0050],[skaz]
Хорасан
-------
В средние века -- Восточный Иран.
В настоящее время Хорасан одна из провинций Ирана.
[Х-013] [der-0331],[der-0441]
Хосров
------
Имя многих царей древнего Ирана
(см. Парвиз, Кей-Хосров). [К-017],[П-001]
[Х-014] [der-0215],[der-0259],[der-0358],[der-0401],[der-0471],[nau-0002]
Хум
---
Большой глиняный сосуд для хранения вина, масла,
зерна и т.п.
[Х-015]
Хумаюн (Хума)
-------------
Феникс, мифическая птица, по поверью приносящая
счастье тому, на кого падает ее тень.
[Х-016] [ten-0261]
Хутба
-----
Молитва о здравии, читаемая на имя правителя.
[Х-017] [gol-0004],[der-0392],[sed-0013],[str-0082],[ten-0057],[rum-0076]
Хызр (Хизр)
-----------
Таинственный чудотворец в мусульманских легендах,
отождествляемый с пророком Ильей;
хранитель источника "живой воды".
[Х-018] [der-0219]
Хырка
-----
Рубище, носимое суфиями и дервишами.
[Ч-001] [der-0041],[der-0045],[der-0056],[der-0314],[gol-0005],[pli-0067],[pli-0096],[pli-0117],[pli-0194],[pli-0197],[pli-0229],[sta-0008],[ten-0071],[ten-0526],[skaz]
Чанг
----
Струнный инструмент, арфа, лира; рука, лапа; коготь.
[Ч-002] [der-0315]
Човган
------
Клюшка для игры в конное поло ("човгонбози").
В поэзии -- локоны красавицы.
[Ш-001] [der-0298],[sed-0021],[sta-0012],[rum-0152]
Шабан
-----
Восьмой месяц мусульманского лунного года.
[Ш-002] [der-0087],[der-0186],[rum-0173],[rum-0174]
Шаввалл (шавваль)
-----------------
Десятый месяц мусульманского лунного года, следующий
месяц после рамазана -- месяца поста.
[Ш-003] [bot-0003],[der-0044],[der-0278],[der-0281],[der-0283],[der-0438],[kas-0009],[pli-0068],[ten-0043],[ten-0133],[ten-0159],[ten-0208],[rum-0135],[rum-0231],[skaz]
Шариат
------
Совокупность правовых и религиозных норм мусульманства.
Основные положения шариата зафиксированы в Коране,
однако значительная часть шариата является результатом
интерпретации Корана различными мусульманскими
авторитетами.
[Ш-004] [sed-0011]
Шахиншах
--------
"Шах шахов", титул верховного правителя Ирана.
[Ш-005] [skaz]
"Шах-намэ"
----------
"Книга царей" -- знаменитая поэма Фирдоуси.
[Ш-006] [ban-0046],[mik-0005],[org-0664],[pli-0240],[pli-0251],[rum-0045],[sel-0004]
Шейх
----
Старец, наставник; глава суфийской общины.
[Ш-007] [der-0093],[der-0483],[skaz]
Шербет
------
Сладкий напиток из фруктов или меда с добавлением
пряностей.
[Ш-008] [skaz]
Шиизм
-----
Одно из главных направлений в мусульманской религии.
[Ш-009] [pli-0153],[skaz]
Шираз
-----
Город на юге Ирана.
[Э-001] [der-0041],[der-0068],[der-0468],[maz-0004],[nek-0073],[nek-0095],[rev-0007],[rum-0199],[rum-0245],[sta-0034],[zaj-0004]
Эдем
----
Рай. Благодатный уголок земли.
[Э-002] [der-0185]
Эмир
----
Титул правителя в Иране и в Средней Азии.
[Ю-001] [der-0419],[rum-0282],[str-0043],[ten-0352]
Юсуф (Иосиф)
------------
Библейский Иосиф Прекрасный, любимый сын Иакова.
Согласно легенде, братья продали его в рабство в
Египет, а отцу принесли окровавленную рубашку и
объявили, что его задрал волк. Образ Юсуфа широко
используется в персидско-таджикской литературе как
символ красоты и жертвы предательства.
[Я-001] [der-0238],[der-0434],[der-0480],[der-0491]
Яздан (Йездан, Ездан)
---------------------
Бог, Господь; дух, ангел, творящий добро.
[Я-002] [ten-0079]
Ясин
----
Название одной из сур Корана, читаемой у изголовья
умирающего.
[Я-003]
Яхья
----
Коранический персонаж, сын Захарии,
евангельский Иоанн Креститель.
Х А Й Я М И А Д А
О М А Р Х А Й Я М:
И
Х А Й Я М О В С К И Е
Ч Е Т В Е Р О С Т И Ш И Я
(З. Н. Ворожейкина)
(1986 г.)
Мы -- цель и высшая вершина всей вселенной,
Мы -- наилучшая краса юдоли бренной,
Коль мирозданья круг есть некое кольцо,
В нем, без сомнения, мы -- камень драгоценный.
(пер. О. Румер) [rum-0239]
Омар Хайям занимает первое место в ряду самых известных поэ-
тов Востока, читаемых во всем мире. Миллионы книжечек его сти-
хов, непрестанно переиздающихся в переводах на русский, все ев-
ропейские и многие восточные языки, вот уже на протяжении столе-
тия не могут насытить книжный рынок. Четверостишия Омара Хайяма
-- о смысле жизни человека, о незащищенности его перед лицом
судьбы и времени, об очаровании мимолетных мгновений радости, --
стихи-афоризмы, в которых каждый из читающих находит нечто свое,
сокровенное и еще не высказанное, -- стали общим духовным досто-
янием человечества.
Омар Хайям был выдающимся математиком, астрономом и философом
своего времени, писавшим, как чуть ли не все образованные люди
иранского средневековья, стихи; биографию Хайяма-ученого мы зна-
ем лучше, чем биографию Хайяма-поэта.
* * *
Омар Хайям -- полное его имя Гийас ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн
Ибрахим Хайям -- родился в 1048 году или несколькими годами
раньше, в Нишапуре.
Нишапур, расположенный на востоке Ирана, в древней культурной
провинции Хорасан, был, по определению историков, величайшим го-
родом XI века. Обнесенный высокой стеной с башнями, он занимал
территорию в сорок квадратных километров; согласно описаниям
арабских географов, в нем было не менее пятидесяти больших улиц.
Лежащий на оживленных караванных путях, Нишапур был ярмарочным
городом для многих, даже отдаленных, провинций Ирана и Средней
Азии и для близлежащих стран.
Население Нишапура исчислялось в несколько сот тысяч человек.
Значительную его часть составляли ремесленники, объединенные в
профессиональные корпорации. В городе было представлено свыше
пятидесяти видов ремесла и прикладного искусства, отличавшихся
высоким уровнем художественного мастерства. Средоточием общест-
венной жизни города являлись богатые и шумные базары, их было
несколько -- основных и второстепенных.
Нишапур -- один из главных культурных центров Ирана -- был
знаменит своими библиотеками, с XI века в городе действовали
школы среднего и высшего типа -- медресе.
В Нишапуре прошли детские и юношеские годы Омара Хайяма.
О семье Омара Хайяма сведений не сохранилось. Литературное
имя поэта -- Хайям, что означает "палаточник", "палаточный мас-
тер", позволяет высказать предположение, что отец поэта -- или
его дед -- принадлежал к ремесленным кругам. Во всяком случае,
семья располагала достаточными средствами, чтобы предоставить
сыну возможность многолетней серьезной учебы.
Омар Хайям учился сначала в Нишапурском медресе, имевшем в
это время славу аристократического учебного заведения, готовяще-
го крупных чиновников для государственной службы, затем продол-
жал образование в Балхе и Самарканде.
Он овладел широким кругом точных и естественных наук, разви-
тых в его время: математикой, геометрией, физикой, астрономией;
специально изучал философию, теософию, корановедение, историю,
правоведение и весь комплекс филологических дисциплин, входящих
в понятие средневековой образованности: был начитан в родной по-
эзии, знал в совершенстве арабский язык и арабскую литературу,
владел основами стихосложения. Омар Хайям был искусен в астроло-
гии и врачевании, профессионально изучал теорию музыки.
Он ознакомился с достижениями античной науки -- трудами Архи-
меда, Евклида, Аристотеля, переведенными на арабский язык.
Главным направлением его научных занятий становится математи-
ка. В двадцать пять лет он делает свои первые крупные научные
открытия. Математический труд "Трактат о доказательствах проблем
алгебры и ал-мукабалы", написанный им в Самарканде в шестидеся-
тые годы XI века, приносит Омару Хайяму славу выдающегося учено-
го. Ему стали оказывать покровительство меценатствующие правите-
ли.
До нашего времени дошли интереснейшие сочинения XII века, по-
вествующие о жизненном укладе иранских и среднеазиатских дворов
эпохи Омара Хайяма. Одно из этих сочинений -- "Собрание редкос-
тей, или Четыре беседы", написанное в 1157 году поэтом Низами
Арузи Самарканди, развивает мысль, что именно ученые царедворцы
обеспечивают правителю прочность власти и ее великолепие. Трон
держится, говорит Низами Арузи, на четырех столпах -- четырех
категориях придворных, это -- дабир (секретарь-письмоводитель),
поэт, астролог и врач. "На дабире, -- поясняет он, -- крепость
правления, на поэте -- вечная слава, на астрологе -- благое уст-
роение дел, на враче -- здоровье телесное. И это -- четыре тяж-
ких дела и благородных науки из ветвей науки философии: дабирст-
во и поэзия -- из ветвей логики, астрология -- ветвь математики
и медицина -- ветвь естествознания".
Правители XI века соперничали между собой в блеске своей сви-
ты, переманивали друг у друга образованных царедворцев, а самые
могущественные просто требовали передать к их двору прославив-
шихся ученых и поэтов.
Научная деятельность Омара Хайяма протекала сначала в Бухаре
при дворе караханидского принца Хакана Шамс ал-Мулка (1068--
1079). Летописцы XI века отмечают, что бухарский правитель окру-
жил Омара Хайяма почетом и "сажал его рядом с собой на трон".
В 1074 году Омар Харям был приглашен на службу к царскому
двору, к могущественному султану Малик-шаху (1072--1092), в го-
род Исфахан.
1074 год стал знаменательной датой в жизни Омара Хайяма: ею
начался двадцатилетний период его особенно плодотворной научной
деятельности, блестящей по достигнутым результатам.
Город Исфахан был в это время столицей мощной централизован-
ной сельджукидской державы, простиравшейся от Средиземного моря
на западе до границ Китая на востоке, от Главного Кавказского
хребта на севере до Персидского залива на юге.
Источники сохранили нам описание Исфахана этого времени. Рас-
положенный в долине в окружении горных цепей, с протекавшей че-
рез город полноводной рекой Заендеруд, Исфахан славился замеча-
тельно чистым воздухом и обилием прекрасной воды, мягким клима-
том и пленительной природной панорамой, Крупнейший узел междуна-
родной караванной торговли, знаменитый центр ремесленного произ-
водства, Исфахан всегда был наполнен приезжими купцами, навод-
нявшими город диковинными товарами и свежими новостями.
Путешественники отзывались об Исфахане с восхищением. Зубча-
тая городская стена с двенадцатью широкими железными воротами,
красивые высокие здания, величественная пятничная мечеть на цен-
тральной площади, целые кварталы оживленных базаров, множество
караван-сараев со складами товаров и гостиницами для приезжих,
журчащие водотоки, ощущение простора и изобилия -- таким предс-
тал Исфахан перед Насир-и Хосровом (1004--1072 или 1077), извес-
тным поэтом, посетившим город летом 1052 года. "Во всех странах,
где говорят по-персидски, -- записал Насир-и Хосров в своей
"Книге путешествий", -- я не видел города красивее, более засе-
ленного и более цветущего, чем Исфахан".
В эпоху султана Малик-шаха город еще расширился, украсился
нарядными архитектурными сооружениями. Великолепные сады, разби-
тые в Исфахане в эти годы, поэты не раз воспевали в стихах. Ма-
лик-шах придал своему двору небывалое еще для иранских династий
великолепие. Средневековые авторы красочно описывают роскошь
дворцового убранства, пышные пиршества и городские празднества,
царские забавы и охоты. При дворе Малик-шаха был огромный штат
придворных: кравчих, оруженосцев, хранителей одежд, привратни-
ков, стражей и большая группа поэтов-панегиристов во главе с од-
ним из самых крупных одописцев XI века -- Муиззи (1049 -- ум.
между 1123 и 1127).
В годы правления султана Малик-шаха Исфахан становится живот-
репещущим сердцем страны, здесь рождаются и разрабатываются мно-
гие важные социально-административные и культурные реформы. Со-
зидательная государственная деятельность и широкие просветитель-
ские преобразования, которыми отмечены эти десятилетия, характе-
ризуемые историками как период наивысшего подъема сельджукидско-
го государства, были обязаны не султану Малик-шаху (который вряд
ли владел даже элементарной грамотностью), а везиру султана Ни-
зам ал-Мулку (1018--1092), выдающемуся политическому деятелю XI
века.
Низам ал-Мулк, покровительствовавший развитию науки, открыл в
Исфахане, так же как и в других крупнейших городах -- Багдаде,
Басре, Нишапуре, Балхе, Мерве, Герате, -- учебно-научные акаде-
мии; по имени везира они повсеместно назывались Низамийе. Для
исфаханской академии Низам ал-Мулк возвел величественное здание
возле самой пятничной мечети и пригласил в Исфахан для препода-
вания в ней известных ученых из других городов. Исфахан, славя-
щийся ценнейшими собраниями рукописных книг, обладающий прочными
культурными традициями (достаточно упомянуть, что значительную
часть своей жизни провел в Исфахане в начале XI века Абу Али ибн
Сина (980--1037), гениальный Авиценна, читавший лекции в одном
из исфаханских медресе), становится при Низам ал-Мулке активно
действовавшим научным центром, с влиятельной группой ученых.
Омар Хайям был приглашен султаном Малик-шахом -- по настоянию
Низам ал-Мулка -- для управления дворцовой обсерваторией. Собрав
у себя при дворе "лучших астрономов века", как об этом говорят
источники, и выделив крупные денежные средства для приобретения
самого совершенного оборудования, султан поставил перед Омаром
Хайямом задачу -- разработать новый календарь.
В Иране и Средней Азии в XI веке существовало одновременно
две календарные системы: солнечный домусульманский зороастрийс-
кий календарь и лунный, привнесенный арабами вместе с исламиза-
цией населения. Обе календарные системы были несовершенны. Сол-
нечный зороастрийский год насчитывал триста шестьдесят пять
дней; поправка на неучитываемые дробные части суток корректиро-
валась только один раз в сто двадцать лет, когда ошибка выраста-
ла уже в целый месяц. Лунный же мусульманский год в 358 дней был
совершенно непригоден в практике сельскохозяйственных работ.
В течение пяти лет Омар Хайям вместе с группой астрономов ве-
ли научные наблюдения в обсерватории, и к марту 1079 года ими
был разработан новый календарь, отличавшийся высокой степенью
точности. Этот календарь, получивший название по имени заказав-
шего его султана "Маликшахово летосчисление", имел в своей осно-
ве тридцатитрехлетний период, включавший восемь високосных го-
дов; високосные годы следовали семь раз через четыре года и один
раз через пять лет.
Проведенный расчет позволил временную разницу предлагаемого
года по сравнению с годом тропическим, исчисляющимся в 365,2422
дня, свести к девятнадцати секундам. Следовательно, календарь,
предложенный Омаром Хайямом, был на семь секунд точнее ныне дей-
ствующего григорианского календаря (разработанного в XVI веке),
где годовая ошибка составляет двадцать шесть секунд. Хайямовская
календарная реформа с тридцатитрехлетним периодом оценивается
современными учеными как замечательное открытие. Однако она не
была в свое время доведена до практического внедрения.
В долгие часы работы в обсерватории, которая была одной из
лучших в мире в это время, Омар Хайям вел и другие астрономичес-
кие исследования. На основании многолетних наблюдений за движе-
нием небесных тел он составил "Астрономические таблицы Малик-ша-
ха" -- "Зинджи Малик-шахи". Эти таблицы были широко распростра-
нены на средневековом Востоке; до наших дней они, к сожалению,
не сохранились.
Астрономия в эпоху Омара Хайяма была неразрывно связана с ас-
трологией, последняя входила в число средневековых наук, отли-
чавшихся особой практической необходимостью. Астролог проходил
основательную подготовку, он должен был хорошо знать в качестве
непременных дисциплин, как об этом пишет один из современников
Омара Хайяма; геометрию, науку о свойствах чисел, космографию и
систему звездных предзнаменований, то есть искусство составления
гороскопов, владеть широким кругом специальной литературы,
Омар Хайям входил в ближайшую свиту Малик-шаха, то есть в
число его надимов -- советчиков, наперсников и компаньонов, и,
разумеется, практиковал при царствующей особе как астролог. Сла-
ва Омара Хайяма как астролога-прорицателя, наделенного особым
даром ясновидения, была очень велика. Еще до появления его в Ис-
фахане при дворе Малик-шаха знали об Омаре Хайяме как о высшем
авторитете среди астрологов. Низами Арузи в упомянутом выше со-
чинении "Собрание редкостей, или Четыре беседы" рассказывает о
том, как астрологи Малик-шаха, заподозренные султаном в созна-
тельном искажении звездных предсказаний, умоляли послать кого-
нибудь с их гороскопами в Хорасан, "к великому Омару Хайяму, --
что он скажет?". Этот довод тотчас убедил султана в честности и
компетентности его придворных звездочетов.
Чтобы представить себе Омара Хайяма в роли астролога, приве-
дем один эпизод, изложенный тем же Низами Арузи; эпизод этот,
правда, относится к более позднему периоду жизни Хайяма. "Зимою
1114 года в городе Мерве, -- рассказывает Низами Арузи в главе
"О науке о звездах и о познаниях астролога в этой науке", --
султан послал человека к великому ходже Садр ад-дин Мухаммаду
ибн Музаффару -- да помилует его Аллах! -- с поручением: "Скажи [А-017]
ходже имаму Омару, пусть он определит благоприятный момент для
выезда на охоту, так, чтобы в эти несколько дней не было ни дож-
дя, ни снега. А ходжа имам Омар общался с ходжой и бывал в его
доме. Ходжа послал человека, позвал его и рассказал ему о проис-
шедшем. Омар удалился, два дня потратил на это дело и определил
благоприятный момент. Сам отправился к султану и в соответствии
с этим определением усадил султана на коня. И когда султан сел
на коня и проехал расстояние в один петушиный крик, набежала ту-
ча, и налетел ветер, и поднялся снежный вихрь. Все засмеялись, и
султан хотел уже повернуть. Ходжа имам Омар сказал: "Пусть сул-
тан успокоит сердце: туча сейчас разойдется и в эти пять дней не
будет никакой влаги". Султан поехал дальше, и туча рассеялась, и
в эти пять дней не было никакой влаги, и никто не видел ни об-
лачка".
Запечатленный случай из жизни Омара Хайяма показывает, что он
владел знаниями по метеорологии. Как все искусные астрологи, он
должен был быть и тончайшим психологом. Рассказ Низами Арузи для
нас весьма ценен, так как это -- одно из немногих воспоминаний,
принадлежащих человеку, лично знавшему Хайяма. Замечательны сло-
ва Низами Арузи, предваряющие эпизод с удачным предсказанием:
"Хотя я был свидетелем предсказаний Доказательства Истины Омара,
однако в нем самом я не видел никакой веры в предсказания по
звездам. И среди великих людей никого не видел и не слышал, кто
бы доверял предсказаниям". Низами Арузи, придворный поэт, сам
нередко выступавший как астролог, заключает приведенный рассказ
следующим трезвым суждением: "Хотя предсказание по звездам --
признанное искусство, уповать на него не следует, А астрологу
надлежит далеко в этой вере не идти и каждое предсказание, кое
он делает, поручать судьбе".
В Исфахане, при дворе Малик-шаха, Омар Хайям продолжает заня-
тия математикой. В конце 1677 года он завершает геометрический
труд "Трактат об истолковании трудных положений Евклида". Мате-
матические сочинения Омара Хайяма -- их сохранилось до наших
дней два (первое мы упоминали выше -- алгебраический трактат,
написанный еще в шестидесятые годы) -- содержали теоретические
выводы чрезвычайной важности. Впервые в истории математических
дисциплин Хайям дал полную классификацию всех видов уравнений --
линейных, квадратных и кубических (всего двадцать пять видов) и
разработал систематическую теорию решения кубических уравнений.
Именно Омару Хайяму принадлежит заслуга первой постановки вопро-
са о связях геометрии с алгеброй. Хайям обосновал теорию геомет-
рического решения алгебраических уравнений, что подводило мате-
матическую науку к идее переменных величин. Книги Омара Хайяма
долгие века оставались неизвестными европейским ученым, создате-
лям новой высшей алгебры, и они были вынуждены заново пройти
долгий и нелегкий путь, который за пять -- шесть веков до них
уже проложил Омар Хайям.
Еще один математический труд Хайяма -- "Трудности арифметики"
(содержание этой своей ранней работы, не дошедшей до нашего вре-
мени, Хайям излагает в алгебраическом трактате) -- был посвящен
методу извлечения корней любой степени из целых чисел; в основе
этого метода Хайяма лежала формула, получившая впоследствии наз-
вание бинома Ньютона. Также только по ссылкам, имеющимся в сочи-
нениях Хайяма, известно, что его перу принадлежал оригинальный
трактат, разрабатывающий математическую теорию музыки.
Предоставим право специалистам, изучившим упомянутые тракта-
ты, высказать свое мнение о месте Омара Хайяма в истории матема-
тической науки: "Мы видим, что Хайяму принадлежит приоритет во
многих выдающихся математических открытиях, представляющих собой
существенные шаги в деле подготовки таких открытий первостепен-
ной математической и философской важности, как открытие перемен-
ной величины и открытие неевклидовой геометрии". [bibr-030]
В этот исфаханский период Омар Хайям занимался также и проб-
лемами философии, с особой тщательностью изучая огромное научное
наследие Авиценны. Одно из философских сочинений Авиценны --
"Обращение", посвященное некоторым вопросам учения перипатети-
ков, Омар Хайям перевел с арабского на язык фарси, проявив тем
самым своего рода новаторство: роль языка науки. играл в это
время исключительно язык арабский. Известно, что изучал Хайям
также и сочинения прославленного арабского поэта-философа Абу-л-
Ала ал-Маарри (973--1057).
К 1080 году относится первый философский труд Омара Хайяма --
"Трактат о бытии и долженствовании". Трактат был написан в ответ
на письмо имама и судьи Фарса, одной из южных провинций Ирана.
Судья предлагал "царю философов Запада и Востока Абу-л-Фатху ибн
Ибрахиму Хайяму" объяснить, как он понимает мудрость аллаха в [А-017]
сотворении мира и в сотворении человека и признает ли необходи-
мость молитв. Это обращение к Хайяму идеолога ислама было вызва-
но распространившимися уже в это время антиисламскими высказыва-
ниями авторитетного ученого. Письмо имело своей целью побудить
Омара Хайяма выступить с открытым признанием основных религиоз-
ных положений ислама.
В ответном трактате Омар Харям, заявив себя учеником и после-
дователем Авиценны, высказал свои суждения с философских позиций
восточного аристотелианства. Признавая существование бога как
первопричины всего сущего, Хайям утверждал, однако, что конкрет-
ный порядок явлений -- не есть результат божественной мудрости,
а определяется в каждом частном случае законами самой природы.
Взгляды Хайяма, заметно расходившиеся с официальной мусуль-
манской догматикой, были изложены в трактате сдержанно и конс-
пективно, эзоповым языком недомолвок и иносказаний. Несравненно
более смело, нередко вызывающе дерзко, эти антиисламские настро-
ения ученого находили выражение в его стихах.
* * *
Стихи Омара Хайяма... Средневековые авторы именуют Хайяма
ученым, прилагая к его имени почетную научную титулатуру: Уче-
нейший муж века, Доказательство Истины, Знаток греческой науки,
Царь философов Запада и Востока, Имам Хорасана, хаким, -- и ни
один из ранних авторов не называет Омара Хайяма поэтом. Это не
должно удивлять нас. Социальным статусом Хайяма был статус уче-
ного, именно в этом качестве он состоял на придворной, затем на
городской службе. Поэт же, согласно средневековым представлени-
ям, был прежде всего придворный профессиональный панегирист,
мастер восхвалительной оды, либо творец крупных поэтических про-
изведений -- эпических и романических поэм, опять-таки создавае-
мых по заказу правящих особ, либо, наконец, религиозный деятель,
облачавший свои проповеди в поэтическую форму.
О том, что Омар Хайям писал стихи, мы находим свидетельства в
ранних источниках. Младший современник Хайяма историк Абу-л-Ха-
сан Бейхаки (1106--1174), также арабоязычный историк Джамал ад-
дин Йусуф Кифти (1172--1231), арабоязычный теолог Абу Бакр Наджм
ад-дин Рази (ум. 1256) упоминают об арабских стихах Хайяма и его
четверостишиях на языке фарси. Сочинения этих авторов и донесли
до нас самые ранние образцы поэтического творчества Омара Хайя-
ма, сопровождаемые недвусмысленными характеристиками, как стихи
вольнодумные, противоречащие важным установлениям ислама. Так,
Наджм ад-дин Рази, сокрушаясь о заблуждениях Хайяма, отмеченно-
го, по его словам, "талантом, мудростью, остроумием и познания-
ми", приводит следующие его четверостишия как пример крайней
степени порочных заблуждений:
Приход наш и уход загадочны, -- их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели,
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?
(пер. О. Румер) [rum-0037]
Жизнь сотворивши, смерть ты создал вслед за тем,
Назначил гибель ты своим созданьям всем.
Ты плохо их слепил, так кто тому виною?
А если хорошо, ломаешь их зачем?
(пер. О. Румера) [rum-0240]
Омар Хайям писал стихи только в одной форме персидско-таджик-
ской классической поэзии -- в виде четверостиший -- рубаи. Фило-
софская лирика и гедоника были основным содержанием его стихот-
ворений.
Доминирующая идея Хайяма-поэта -- возвеличение достоинства
человеческой личности, утверждение за каждым живущим на земле
права на радость бытия -- позволяет причислить Омара Хайяма к
величайшим гуманистам прошлого.
Каждая человеческая жизнь -- ценность, рожденный должен полу-
чить свою меру счастья, говорит поэт. И не в виде туманных перс-
пектив вечного загробного блаженства, не в мистической нирване
постижения божественной истины, а по-земному, сей день, в усла-
дах здорового физического естества и увеселении духа.
Почувствуем радость в самом ощущении жизни, говорит поэт,
пусть она и не всегда идет по нашему желанию:
Встанем утром и руки друг другу пожмем,
На минуту забудем о горе своем,
С наслажденьем вдохнем этот утренний воздух,
Полной грудью, пока еще дышим, вздохнем!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0167]
Упоение жизнью! Воображение поэта рисует чаще всего такую
картину земного рая: лужайка, берег ручья, нежная красавица,
звуки лютни и чаша вина, когда уже неясно, что ярче -- рубины
губ подруги или расплавленный рубин вина, что пьянит -- прелесть
возлюбленной или волшебный сок виноградных лоз? "И да буду я
презреннее собаки, -- восклицает поэт в одном из рубаи, -- если
в этот миг я вспомню о рае!" Это тема многих четверостиший:
Блажен, кто на ковре сверкающего луга,
Пред кознями небес не ведая испуга,
Потягивает сок благословенных лоз
И гладит бережно душистый локон друга.
(пер. О. Румер) [rum-0196]
Нежным женским лицом и зеленой травой
Буду я наслаждаться, покуда живой.
Пил вино, пью вино и, наверное, буду
Пить вино до минуты своей роковой!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0200]
Другая сцена увеселения: кабак -- "храм вина", кружок близких
друзей, щедрый виночерпий, не дающий пустовать чашам, и довери-
тельная беседа за глотком вина:
Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,
И только круглые глупцы -- любимцы рока.
Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда
Кувшин мутящего нам ум хмельного сока!
(пер. О. Румер) [rum-0071]
А иной раз поэт -- один на один с вином -- самым верным на-
персником, который (только он!) никогда не изменит и не покинет:
Виночерпий, бездонный кувшин приготовь!
Пусть без устали хлещет из горлышка кровь.
Эта влага мне стала единственным другом,
Ибо все изменили -- и друг, и любовь.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0172]
Центральный компонент этой гедонической поэзии -- вино. Хайя-
мовский образ вина -- образ сложный и многомерный, Это и реаль-
ный хмельной напиток -- средство отстранения от мирских забот и
печалей. Легкое опьянение при этом прославляется как особое сос-
тояние просветленности разума:
Трезвый, я замыкаюсь, как в панцире краб,
Напиваясь, я делаюсь разумом слаб.
Есть мгновенье меж трезвостью и опьяненьем.
Это -- высшая правда, и я -- ее раб!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0216]
В вине -- взлет души, сбросившей тягостные узы запретов и ус-
ловностей:
Лучше сердце обрадовать чашей вина,
Чем скорбеть и былые хвалить времена.
Трезвый ум налагает на душу оковы.
Опьянев, разрывает оковы она.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0149]
Но чаще образ вина в хайямовских четверостишиях следует пони-
мать расширительно, как олицетворение всех простых и доступных
земных утех.
За этими "винными" стихами -- не беспечное эпикурейство, вос-
певание чувственных наслаждений, а целая философская система по-
эта-ученого. В условиях господства мусульманской догматики, про-
поведовавшей ограничение человеческих потребностей, воздержание
от мирских благ, хайямовские призывы к винопитию, запретному для
мусульман, были прямым вызовом религиозной морали, протестом
против физического и духовного закрепощения человека.
Дразня ханжей и святош, Омар Хайям остроумен, задорен, дерзок
до крайности:
Брось молиться, неси нам вина, богомол,
Разобьем свою добрую славу об пол.
Все равно ты судьбу за подол не ухватишь --
Ухвати хоть красавицу за подол!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0169]
В жизни трезвым я не был, и к богу на суд
В Судный день меня пьяного принесут!
До зари я лобзаю заздравную чашу,
Обнимаю за шею любезный сосуд.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0168]
Поэт бесконечно изобретателен в создании образов опьянения,
эпатирующих ревнителей показного благочестия:
Напоите меня, чтоб уже не пилось.
Чтоб рубиновым цветом лицо налилось!
После смерти -- вином мое тело омойте,
А носилки для гроба сплетите из лоз.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0257]
Вино! Любимое, чей облик так пригож!
Тебя я буду пить, а ты мой стыд умножь!
Я выпью столько, что, меня увидев, спросят:
"Кувшин вина, скажи, откуда ты идешь?"
(пер. А. Старостин) [sta-0011]
Вокруг одного из самых бунтарских рубаи Омара Хайяма была
создана легенда, она передается в персидско-таджикской литера-
турной традиции как факт биографии поэта, Однажды Омар Хайям.
сидя с друзьями вокруг кувшина с вином, читал стихи, Когда он
прочел одно из своих богохульных рубаи, налетевший внезапно по-
рыв ветра опрокинул кувшин, и собутыльники лишились вина. Раздо-
садованный Хайям тут же сложил экспромт:
Кувшин с вином душистым мне ты разбил, господь!
Дверь радости и счастья мне ты закрыл, господь!
Ты по земле, о боже, мое разлил вино...
Карай меня! Но пьяным не ты ли был, господь?
(пер. Л. Некора) [nek-0040]
Бог, гласит легенда, не стерпел подобного святотатства -- и
лицо поэта почернело. Но и знамение божьего гнева не утихомирило
Хайяма, он произносит новый экспромт:
На свете можно ли безгрешного найти?
Нам всем заказаны безгрешные пути.
Мы худо действуем, а ты нас злом караешь;
Меж нами и тобой различья нет почти.
(пер. О. Румер) [rum-0241]
Хайям вышел в этом споре победителем: устыдил творца и лицо
его обрело прежний вид.
Легенда возникла не на пустом месте. Во многих хайямовских
четверостишиях звучит откровенное издевательство над самыми ос-
новными положениями мусульманского вероучения.
Шариат -- свод мусульманских законов -- предписывал строго
соблюдать пост в течение "священного месяца" рамазана: с момента
восхода солнца до заката не брать в рот ни крошки пищи и ни
глотка воды. Поэт заявляет, что, полный желания неукоснительно
соблюсти этот обряд благочестия, он постарается так напиться в
конце шабана -- предшествующего месяца, чтобы беспробудно прос-
пать весь рамазан. Или: поэт горит желанием вести предписываемую
шариатом "священную войну" с врагами ислама и пролить их кровь:
ведь вино -- враг веры и в Хайяме никогда не найдет утоления
жажда истребления этого врага, он всласть упьется его кровью!
Насмехается поэт и над явной логической несообразностью му-
сульманского учения о рае. Если праведникам -- за отказ от зем-
ных чувственных удовольствий -- будут наградой все услады эдема
с его зелеными кущами, дивным источником, девами-гуриями, песно-
пениями и сладким питием, то так ли уж мы погрешим против твор-
ца, если на земле, готовя себя к небесному бытию, не вкусим того
же?
Нам с гуриями рай сулят на свете том [Г-003]
И чаши, полные пурпуровым вином.
Красавиц и вина бежать на свете этом
Разумно ль, если к ним мы все равно придем?
(пер. О. Румер) [rum-0064]
Поэт готов отдать все обещаемые ему блаженства рая (да и бу-
дет ли он?) за простую "наличность" земной благодати: нет ли ко-
го, спрашивает поэт, желающего совершить такую сделку? -- я то в
проигрыше не буду!
Бесконечно варьирующаяся в хайямовских четверостишиях тема
земных удовольствий имела один общий философский исток -- неве-
рие в загробную жизнь. Призыв "лови мгновение!", то есть "осоз-
най цену времени!", звучит в целой серии стихотворных афоризмов:
Жизнь -- мираж. Тем не менее -- радостным будь.
В страсти и в опьянении -- радостным будь.
Ты мгновение жил -- и тебя уже нету.
Но хотя бы мгновение -- радостным будь!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0147]
Дай мне влаги хмельной, укрепляющей дух,
Пусть я пьяным напился и взор мой потух --
Дай мне чашу вина! Ибо мир этот -- сказка,
Ибо жизнь -- словно ветер, а мы -- словно пух...
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0174]
Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет
И нужно ли бежать за наслажденьем вслед?
Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю, [С-001]
Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.
(пер. О. Румер) [rum-0131]
Поэт ощущает реальность лишь одного -- переживаемого -- мгно-
вения, и одного -- сегодняшнего -- дня. В основе этого ощущения
осознанный Хайямом трагизм быстротечности и невозвратимости жиз-
ни, незаметно истекающей с каждым мигом, "как меж пальцев
песок". И поэт снова и снова утверждает беспредельную самоцен-
ность этой "данной напрокат" жизни, малой меры времени, отпущен-
ной человеку, рядом с которой богатство и власть -- ничто:
Хорошо, если платье твое без прорех.
И о хлебе насущном подумать не грех.
А всего остального и даром не надо --
Жизнь дороже богатства и почестей всех.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0099]
В центр своей философской системы Хайям-поэт поставил мысля-
щего человека, чуждого любым иллюзиям и все же умеющего радо-
ваться жизни, человека земного, со всеми его сложностями и про-
тиворечиями:
Мы источник веселья -- и скорби рудник.
Мы вместилище скверны -- и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир -- многолик.
Он ничтожен -- и он же безмерно велик!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0077]
* * *
Время, когда творил Омар Хайям, исследователи называют золо-
тым веком классической персидско-таджикской литературы.
Поэзия на языке фарси-дари (этим термином, более точным, чем [Ф-005]
"новоперсидский", специалисты обозначают язык общей персидско-
таджикской письменной культуры классического периода) развива-
лась в XI веке на обширной территории -- в Средней Азии, Иране,
Закавказье, в Северной Индии.
Зародившись в начале IX века, когда арабский язык утратил
свои позиции обязательного государственного языка для неарабско-
го населения Средней Азии и Ирана, поэзия на фарси-дари в корот-
кий исторический срок достигла поразительного расцвета. В слож-
ном синтезе арабоязычных литературных канонов и доисламских
древнеиранских традиций складывается персидско-таджикское поэти-
ческое искусство. Эпоха порождает литературных гениев -- они и
олицетворили два главных направления в развитии литературного
процесса: лирическое, ведущее свое начало от Рудаки (ум. 940), и
эпическое, вершиной которого было творчество Фирдоуси (934 --
ум. между 1020--1030). Уже в Х веке кристаллизуется эстетическая
концепция персидско-таджикской поэтической культуры.
Ее отличительными чертами в эти первые века существования бы-
ли: жизнерадостный тон, яркая праздничность образов, простота и
ясность поэтической идеи, развитие любовно-эротической лирики и
панегирической словесной живописи, популярность повествователь-
ных и дидактических жанров.
Интересная попытка дать развернутую характеристику стиля пер-
сидско-таджикской поэзии IХ--Х веков сделана в книге М.-Н. Осма-
нова "Стиль персидско-таджикской поэзии IХ -Х вв." (М., 1974).
Устанавливая тип поэзии этого периода как пересоздающий, а метод
-- реалистический, исследователь выделяет такие важные признаки
стиля, как преобладание монументализма над миниатюрностью и ор-
наментальностью, движение от динамики к статике, перевес субъек-
тивного над объективным, равное развитие как функциональности,
так и зрительности в системе образных средств, усиление позиций
условности и создание набора поэтических символов. Эстетический
анализ текстов позволяет исследователю сделать и такие тонкие
наблюдения, как преобладание симметрии в структуре текстов малых
масштабов, асимметрии -- в текстах больших масштабов, широкое
распространение оппозиций. Весьма важный для характеристики сти-
ля вопрос о соотношении общего и единичного решается примени-
тельно к изучаемой поэзии следующим образом: при безраздельном
господстве общего в панегирике, элементы единичного в любовной
лирике и преобладание единичного в пейзаже.
Особо следует отметить как ведущую черту литературной эпохи
высочайший уровень техники версификации.
Классическая персидско-таджикская поэзия развивалась на осно-
ве квантитативной просодии (чередование долгих и кратких гласных
звуков, организованных в трех- и четырехслоговые стопы), с двумя
основными способами рифмовки: моноримом в лирике, в поэзии малых
форм, и парной рифмой -- в произведениях эпических. Рифма часто
усиливалась и усложнялась редифом -- сквозным повтором слова или
группы слов, следующих после рифмы. Единицей стиха стал бейт --
двустишие; одним из важнейших требований, сформулированных ран-
неклассической теорией литературы, была логическая замкнутость и
художественная самоценность каждого двустишия в стихотворном
произведении.
В лирике, в малых поэтических текстах, с Х века определился
следующий набор стиховых форм. Касыда -- монорим с первым парно-
рифмующимся бейтом -- матла, размером от 20 до 180 двустиший, --
торжественная ода, парадное стихотворение; кыта -- укороченная
касыда, без матла, от 2 до 40 бейтов, с широким кругом тем; га-
зель -- легкое напевное любовно-лирическое стихотворение, повто-
ряющее рифмовку касыды, но короткое -- в 7--12 двустиший; рубаи
-- четверостишие. Эти четыре основные стиховые формы поэты из-
редка дополняли еще двумя: строфической разновидностью касыды --
тарджибандом и единичным бейтом, заключающим краткую поэтическую
сентенцию, -- фардом.
Ранние классики персидско-таджикской литературы -- Рудаки,
Фаррухи (ум. 1037}, Унсури (960--1040), Манучехри (1000--1041),
Насир-и Хосров и другие уже в Х -- первой половине ХI века соз-
дали высокие художественные эталоны этих жанровых форм, однако
все перечисленные малые лирические жанры продолжали свое интен-
сивное развитие. Принято считать, что самым блестящим мастером
классической касыды стал поэт XII века Анвари (ум. 1180 или
1188); газель завершила генезис своего жанрового становления еще
позже -- в поэзии Саади (ум. 1292) и Хафиза (ум. 1389). Рубаи --
четверостишие -- достигло пика своего развития в творчестве Ома-
ра Хайяма.
Рубаи занимает особое место в системе жанров персидско-тад-
жикской классики. Если касыда, газель и кыта перешли в поэзию на
фарси-дари из арабской литературы (вспомним о длительном периоде
арабоязычного поэтического творчества неарабских народов Средней
Азии и Ирана и о долгих веках литературного двуязычия!), то ру-
баи пришло в письменную поэзию из исконно иранского песенного
фольклора.
Первым, кто ввел четверостишие в письменную поэзию на фарси-
дари, был Рудакн; в его литературном наследии, сохранившемся
лишь в малой части, мы находим несколько десятков рубаи. К сере-
дине XI века стиховая форма рубаи широко распространилась в поэ-
зии суфизма -- религиозно-мистического течения, направленного
против ортодоксального ислама и выражавшего идеологию городского
населения. Доходчивая эмоциональная форма четверостишия была ис-
кусно использована суфиями в их религиозно-дидактических обраще-
ниях к широким слоям населения. Так, собрание стихотворений Баба
Тахира (1000--1055) насчитывает около четырехсот четверостиший,
шейху Абу Саиду Абу-л-Хайру (967--1049) приписывается свыше се-
мисот рубаи.
Вместе с тем в творчестве светских поэтов этого времени рубаи
продолжает оставаться еще редкой стиховой формой. Мало писали
четверостиший крупнейшие лирики первой половины XI века, судя по
сохранившимся текстам их диванов: у Унсури мы видим двадцать ру-
баи, у Фаррухи -- тридцать пять, в диване Манучехри четверости-
ший всего семь.
Можно предположить, что в глазах литературных предшественни-
ков Омара Хайяма рубаи продолжало оставаться малопрестижным ви-
дом стихотворения, изящным летучим речением, своего рода литера-
турной безделкой. Четверостишия, несомненно, создавались и широ-
ко бытовали в изустной форме, но, не поднявшись еще до ранга вы-
сокой литературы, редко фиксировались в диванах. В традиционной
структуре дивана каждой из жанровых форм было отведено свое ме-
сто, -- рубаи всегда помещались в конце дивана.
Одним из первых авторов, кто ввел рубаи в состав придворной
панегирической поэзии, был Муиззи Нишапури -- поэт, служивший в
одно время с Хайямом при дворе Малик-шаха.
Непритязательный любовно-лирический куплет, каким рубаи вошло
в письменную литературу в Х веке, усложненный религиозно-мисти-
ческой символикой в творчестве суфиев, персидско-таджикское чет-
веростишие трансформировалось гением Омара Хайяма в блистатель-
ный жанр философско-афористической, эпиграмматической поэзии.
Лапидарная форма рубаи -- двухбейтового стихотворения, текст ко-
торого не превышает 48--50 слогов, -- обрела в творчестве Омара
Хайяма удивительную емкость. В изящных кубиках хайямовских рубаи
спрессована мощная художественная энергия. В строках его, как в
зерне, заключены глубокие философские рассуждения. Многие из
четверостиший построены как маленькая драма: коллизия в экспози-
ции -- кульминация -- развязка,
Добавим к сказанному, что все персидско-таджикские рубаи пи-
шутся единым стихотворным размером (имеющим варианты), приведем
его основную схему: Д-Д-К/К-Д-Д-К/К-Д-Д-К/К-Д-Д ТО то есть: дол-
гий -- долгий -- краткий и т. д. Этот ритмический рисунок, от-
сутствующий в арабской просодии, применяется в персидско-таджик-
ской поэзии исключительно для рубаи. Обязательная схема рифмовки
а-а-б-а: соответственно этой рифмовке классическое четверостишие
строится по принципу логического трехчлена; разновидность риф-
мовки а-а-а-а почитается менее искусной.
В литературном бытовании -- при устном исполнении (рубаи пе-
лись одно за другим, разделяемые паузой) или при объединении в
сборники -- проявлялось еще одно свойство этого вида стихотворе-
ния: четверостишия звучат как строфы одной песни -- поэтические
идеи и образы получают развитие от куплета к куплету, иногда,
контрастируя, они образуют парадоксы. В контексте произвольно
подбираемых циклов умножается художественная информативность
каждого из рубаи.
* * *
Четверостишия гедонического характера, о которых мы говорили
выше, были созданы Омаром Хайямом, по предположению его биогра-
фов, в Исфахане, в пору расцвета его научного творчества и жиз-
ненного благополучия,
Двадцатилетний относительно спокойный период жизни Омара Хай-
яма при дворе Малик-шаха оборвался в конце 1092 года, когда при
невыясненных обстоятельствах скончался султан Малик-шах; за ме-
сяц до этого был убит Низам ал-Мулк. Смерть этих двух покровите-
лей Омара Хайяма средневековые источники приписывали исмаилитам.
Исфахан -- наряду с Реем -- был в это время одним из главных
центров исмаилизма -- религиозного антифеодального течения в му-
сульманских странах. В конце XI века исмаилиты развернули актив-
ную террористическую деятельность против господствовавшей тюркс-
кой феодальной знати. Хасан ас-Саббах (1054--1124)--вождь и иде-
олог исмаилитского движения в Иране, с юных лет был тесно связан
с Исфаханом. Источники засвидетельствовали посещение Исфахана
Хасан ас-Саббахом в мае 1081 года. Таинственны и страшны расска-
зы о жизни Исфахана в это время, когда развернули свою деятель-
ность исмаилиты (в Европе их называли ассасинами), с их тактикой
мистификаций, переодевания и перевоплощений, заманивания жертв,
тайных убийств и хитроумных ловушек. Так, Низам ал-Мулк, как по-
вествуют источники, был зарезан исмаилитом, проникшим к нему под
личиной дервиша -- странствующего мусульманского монаха, а Ма-
лик-шах тайно отравлен.
В начале девяностых годов исмаилиты подожгли исфаханскую пят-
ничную мечеть, пожар уничтожил хранящуюся при мечети библиотеку.
После смерти Малик-шаха исмаилиты терроризировали исфаханскую
знать. Страх перед тайными убийцами, наводнившими город, порож-
дал подозрения, доносы и расправы.
Положение Омара Хайяма при дворе Туркан-хатун, вдовы Малик-
шаха, ставшей фактической правительницей, пошатнулось. Туркан-
хатун, не жаловавшая Низам ал-Мулка, не испытывала доверия и к
близким к нему людям. Омар Хайям продолжал еще некоторое время
работать в обсерватории, однако уже не получал ни поддержки, ни
прежнего содержания. Одновременно он исполнял при Туркан-хатун
обязанности астролога и врача. Хрестоматийным стал рассказ об
эпизоде, связанном с полным крушением придворной карьеры Омара
Хайяма, -- некоторые биографы относят его к 1097 году. Болел
ветряной оспой младший сын Малик-шаха Санджар, и лечивший его
Омар Хайям имел неосторожность высказать сомнение в жизнеспособ-
ности одиннадцатилетнего мальчика. Слова, сказанные везиру, были
подслушаны слугой и доведены до ушей больного наследника. Санд-
жар, ставший впоследствии султаном, правившим сельджукидским го-
сударством с 1118 по 1157 год, на всю жизнь затаил неприязнь к
Омару Хайяму.
Исфахан после смерти Малик-шаха вскоре потерял свое положение
царской резиденции и главного научного центра, обсерватория
пришла в запустение и была закрыта, столица вновь была перенесе-
на в Хорасан, в город Мерв.
Омар Хайям навсегда оставляет двор и возвращается в Нишапур.
В Нишапуре Омар Хайям прожил до последних дней жизни, лишь по
временам покидая его для посещения Бухары или Балха и еще раз --
ради длительного путешествия -- паломничества в Мекку к мусуль-
манским святыням. Хайям вел преподавание в Нишапурском медресе,
имел небольшой круг близких учеников, изредка принимал искавших
встречи с ним ученых и философов, участвовал в научных диспутах.
Продолжая исследования в области точных наук, он пишет в эти го-
ды физический трактат "Об искусстве определения количества золо-
та и серебра в сплавах из них". Трактат этот, как его оценивают
специалисты в наши дни, имел для своего времени большое научное
и практическое значение.
К Хайяму, как к искусному астрологу, продолжают время от вре-
мени обращаться местные вельможи и даже султан -- именно в этот
период, зимою 1114 года в Мерве, и имел место описанный Низами
Арузи эпизод точного метеорологического прогноза Хайяма. Садр
ад-дин Мухаммад ибн Музаффар, обратившийся к Хайяму от имени
султана с просьбой выбрать благоприятный день для выезда на охо-
ту, был внуком Низам ал-Мулка, великим везиром султана Санджара.
Сохранились свидетельства всего двух человек, лично знавших
Омара Хайяма. Оба они -- его младшие современники: писатель и
поэт Низами Арузи Самарканди (род. в девяностые годы XI века) и
историк Абу-л-Хасан Али-Бейхаки. Встречи, о которых упоминают
эти известные авторы XII века, относятся к Нишапурскому периоду
жизни Хайяма, к годам его старости. Низами Арузи близко общался
с Хайямом и причислял себя к его ученикам и восторженным после-
дователям. Вспоминая о встречах в Балхе в 1112--1114 годах, Ни-
зами Арузи с величайшим пиететом именует Хайяма титулом "Доказа-
тельство Истины", тем более почетным, что именно этим ученым
прозванием был награжден средневековыми авторами Авиценна.
Абу-л-Хасан Али Бейхаки, хорасанец по происхождению, вспоми-
нает, как подростком он впервые увидел Омара Хайяма. Называя его
уважительно "имам", то есть "духовный вождь", Бейхаки пишет: "Я
вошел к имаму Омару Хайяму для службы ему в 1113 году, и он, ми-
лосердие Аллаха над ним, попросил меня истолковать одно из эпи- [А-017]
ческих двустиший... затем он спросил меня о видах линий дуг. Я
сказал: видов линий дуг четыре, среди них окружность круга и ду-
га больше полукруга".
Бейхаки упоминает ниже о резкости Омара Хайяма и его замкну-
тости, а также с восхищением говорит о нем как о человеке, обла-
дающем феноменальной памятью и необычайно широкой научной эруди-
цией. Вот один из этих коротких рассказов Бейхаки: "Однажды в
Исфахане он внимательно прочел одну книгу семь раз подряд и за-
помнил ее наизусть, а возвратившись в Нишапур, он продиктовал
ее, и, когда сравнили это с подлинником, между ними не нашли
большой разницы". По-видимому, именно такие отзывы об Омаре Хай-
яме были распространены в XII веке. Любопытно и еще одно сужде-
ние современников о Хайяме, нашедшее отражение у Бейхаки: "Он
был скуп в сочинении книг и преподавании".
В этом кратком высказывании -- трагическая коллизия научной
судьбы Омара Хайяма -- выдающегося ученого средневековья. Свои
блестящие знания, намного опередившие его эпоху, замечательный
мыслитель Востока лишь в малой доле смог изложить в сочинениях и
передать ученикам. Чтобы судить о том, сколь нелегка была вообще
участь средневекового ученого, мы располагаем свидетельством са-
мого Омара Хайяма. В предисловии к алгебраическому трактату, на-
писанному еще в молодые годы, Хайям отдает горькую дань памяти
погибших на его глазах светочей мысли и говорит о почти неизбеж-
ной альтернативе, стоящей перед ученым его времени: либо путь
нечестного приспособления, либо путь поругания. Приведем допод-
линные слова Омара Хайяма: "Я не мог подобающим образом ни при-
ложить моих стараний к работе подобного рода, ни посвятить ей
длительного размышления, так как мне сильно мешали невзгоды об-
щественной жизни. Мы были свидетелями гибели людей науки, число
которых сведено сейчас к незначительной кучке, настолько же ма-
лой, насколько велики ее бедствия, на которую суровая судьба
возложила большую обязанность посвятить себя в эти тяжелые вре-
мена усовершенствованию науки и научным исследованиям. Но боль-
шинство тех, которые в настоящее время имеют вид ученых, перео-
девают истину в ложь, не выходят из границ обмана и бахвальства,
заставляя служить знания, которыми они обладают, корыстным и не-
добрым целям. А если встречается человек, достойный по своим
изысканиям истины и любви к справедливости, который стремится
отбросить суетность и ложь, оставить хвастовство и обман, -- то
он делается предметом насмешки и ненависти".
Поздний период жизни Омара Хайяма был чрезвычайно труден,
сопряжен с лишениями и тоской, порожденной духовным одиночест-
вом. К славе Хайяма как выдающегося математика и астронома при-
бавилась в эти нишапурские годы крамольная слава вольнодумца и,
вероотступника. Философские взгляды Хайяма вызывали злобное раз-
дражение ревнителей ислама.
Научно-философское наследие Омара Хайяма невелико. В отличие
от своего учителя Авиценны, Хайям не дал целостной, разработан-
ной им философской системы. Трактаты Хайяма затрагивают лишь от-
дельные, правда из числа важнейших, вопросы философии. Некоторые
из сочинений были написаны, как и упомянутый выше первый фило-
софский трактат, в ответ на просьбу отдельных духовных или свет-
ских лиц. , До нашего времени сохранилось пять философских сочи-
нений Хайяма. Кроме "Трактата о бытии и долженствовании" еще
"Ответ на три вопроса: необходимость противоречия в мире, детер-
минизм и вечность", "Свет разума о предмете всеобщей науки",
"Трактат о существовании" и "Книга по требованию (Обо всем су-
щем)". Все они кратки, лаконичны, занимают иногда всего несколь-
ко страниц.
В современных исследованиях по истории науки философские по-
ложения Омара Хайяма отождествляются с учением Авиценны, которое
определяется специалистами как средневековое восточное аристоте-
лианство. Хайям воспроизводит ту же модель мироздания, как она
обрисована в знаменитой философской энциклопедии Авиценны "Книга
исцеления". Эта картина мира, принятая в свое время западноевро-
пейской христианской схоластикой, нашла отражение в общих чертах
в "Божественной комедии" итальянского поэта Данте Алигьери
(1265--1321) .
Элементы неоплатонизма в сочетании с положениями неопифаго-
рийской мистики чисел, утверждение несомненной реальности внеш-
него мира и признание всеобщей причинной связи между явлениями
природы, отрицание возможности существования мира идей вне мира
вещей, проблема происхождения зла и проблема абсолютной предоп-
ределенности, учение о субстанциях (предметом научного познания
Хайям при этом признает субстанцию сложную, иными словами -- ма-
териальную основу) -- все эти идеи Хайяма шли вразрез с мусуль-
манской ортодоксией.
Ограниченный рамками своего времени, Хайям, как и его великий
предшественник Авиценна, оставался на идеалистических позициях,
но в решении отдельных проблем философии взгляды Хайяма содержа-
ли несомненные элементы материалистического мировоззрении. В
этом, по утверждению специалистов, Омар Хайям сделал значитель-
ный шаг вперед по сравнению с Авиценной. Средневековые теологи
уже с XIII века причисляли Хайяма к материалистической школе
"натуралистов". В философских концепциях Хайяма есть также от-
дельные гениальные диалектические догадки.
Специалисты, занимавшиеся изучением мировоззрения Омара Хайя-
ма, находят много общих положений в его научно-философских трак-
татах и в его четверостишиях. Однако исследователи единодушны:
научно-передовое, независимое, бунтарское умонастроение поэта-
мыслителя проявилось в его стихах ярче и определенней, чем в его
философских сочинениях.
Так, например, вопросы о детерминизме и истоках царящего в
мире зла, поставленные Омаром Хайямом в трактатах, вопросы, рас-
шатывающие одну из главнейших догм ислама -- монотеизм, в стихах
Хайяма подчеркнуто заострены. Хайям-поэт вскрывает вопиющие ло-
гические противоречия в самом понятии "бог".
Бог -- абсолютный разум и высшая справедливость? Почему же
так неразумно устроен мир, так жесток с его постоянными бедами?
Почему столь хрупко и непрочно самое совершенное из творений бо-
га -- человек, приговоренный со дня своего рождения к смерти?
Гончар, разбивающий свои творения, -- неискусный или безумный? -
- вот какое олицетворение находит Хайям богу:
Изваял эту чашу искусный резец
Не затем, чтоб разбил ее пьяный глупец.
Сколько светлых голов и прекрасных сердец
Между тем разбивает напрасно творец!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0084]
ого. ср. N 443)
Поэт не находит оправдания этой бессмысленной жестокости:
Вразуми, всемогущее небо, невежд:
Где уток, где основа всех наших надежд?
Сколько пламенных душ без остатка сгорело!
Где же дым? Где же смысл? Оправдание -- где ж?
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0115]
Важнейшим принципом ислама является догмат о божественном
предопределении. Если так, спрашивает поэт, то должен ли человек
нести ответственность за свои поступки? Исходя из простой житей-
ской логики, у бога нет права карать человека за прегрешения --
кто как не бог и предопределил слабость и греховность человечес-
кой натуры?
Глину мою замесил мой творец, что я поделать могу?
Пряжу он выпрял и ткань мою сшил, что я поделать могу?
Зло ли вершу я, творю ли добро -- все, что ни делаю я,
Все за меня он давно предрешил, -- что я поделать могу?
(пер. А. Старостин) [sta-0036]
И кто, спрашивает Хайям, как не бог окружил человека со всех
сторон ловушками соблазнов? Следовательно, бог и есть коварный
искуситель и первопричина грехопадений. С него и должен быть
спрос:
Мир -- свирепый ловец -- к западне и приманке прибег,
Дичь поймал в западню и ее "человеком" нарек.
В жизни зло и добро от него одного происходят.
Почему же зовется причиною зла человек.
(пер. В. Державин) [der-0213]
"Всеблагой и всемилостивый" -- главные эпитеты бога в исламе.
Но если одно из основных свойств бога -- милосердие, -- задает
вопрос поэт, -- то как же он сможет проявить свое милосердие,
если в мире не будет грешников? Если ты всеблаг и всемилостив,
творец, то и прости нас, погрешивших против тебя:
О боже! Милосердьем ты велик!
За что ж из рая изгнан бунтовщик?
Нет милости -- прощать рабов покорных,
Прости меня, чей бунтом полон крик!
(пер. В. Державин) [der-0146]
Хайям высмеивает самую идею высшей справедливости творца. Где
она, справедливость? Достаточно оглядеться кругом, чтобы понять:
мир устроен как раз наоборот: дураки и подлецы ни за что получа-
ют в дар от неба роскошные дворцы, а достойный идет в кабалу из-
за куска хлеба. Если это называется справедливостью, то "Мне
плевать на твою справедливость, творец!" -- так энергично конча-
ет Омар Харям одно из своих рубаи.
Богоборческие идеи в четверостишиях Хайяма выражены чрезвы-
чайно смело Строки стихов -- прямой суд над творцом, на нем од-
ном вся вина за вопиющее несовершенство мира:
Свода небесного вращатель -- господь,
Жизни и смерти податель -- господь.
Плох я... Но ведь мой обладатель господь!
Я, что ли, грешен? Мой создатель -- господь!
(пер. С. Кашеваров) [kas-0015]
Остро, гротескно высмеивает поэт бессмысленность мусульманс-
кой обрядности -- если бог вездесущ и всеведущ, надо ли надое-
дать ему без конца молитвами? Реалии религиозного культа, впро-
чем, могут и сослужить свою полезную службу мусульманину: чалма
и четки пригодятся, чтобы заложить их в кабаке за чащу вина, как
сказано в одном из рубаи; в мечеть же мощно изредка заглянуть,
признается поэт в другом стихотворении, хотя бы для того, чтобы
стащить новый молитвенный коврик. И вот -- рубаи, где соседству-
ют Коран и винная чаша; и как же рьяно, не отрываясь, читают му-
сульмане -- нет, не стихи Корана! -- стих, опоясывающий чашу:
Благоговейно чтят везде стихи корана, [К-021]
Но как читают их? Не часто и не рьяно.
Тебя ж, сверкающий вдоль края кубка стих,
Читают вечером, и днем, и утром рано.
(пер. О. Румер) [rum-0007]
Приведем еще два известных хайямовских рубаи, где протест
против духовного закрепощения человека выражен особенно сильно.
Все религии, не только ислам, утверждает поэт, рабство:
Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе, [К-026],[К-001]
Трезвон колоколов -- язык смиренья рабий,
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе. [М-009]
(пер. О. Румер) [rum-0157]
И прямой бунт против творца, против существующего мироустрой-
ства:
Когда б я властен был над этим небом злым,
Я б сокрушил его и заменил другим,
Чтоб не было преград стремленьям благородным
И человек мог жить, тоскою не томим.
(пер. О. Румер) [rum-0195]
К такого рода стихам -- как, впрочем, ко многим рубаи Хайяма
-- как нельзя более подходит меткое определение, принадлежащее
одному из наших современных писателей: "Афоризмы, убедительные,
как выстрелы". Очевидно, именно такого рода четверостишия имел в
виду историк Кифти, когда написал, что стихи Омара Хайяма "со-
держали в глубине змей для всего шариата в виде множества всеох-
ватывающих вопросов". Продолжая свою характеристику Хайяма-поз-
та, Кифти заключает: "Он порицал людей своего времени за их ре-
лигию". Четверостишия Омар Хайям писал для себя и небольшого
круга друзей и учеников, отнюдь не стремясь сделать их общим
достоянием. Однако эти крылатые поэтические речения приобретали
широкую гласность -- именно так можно понять высказывания, кото-
рые мы находим у того же Кифти, что "современники очернили веру
его и вывели наружу те тайны, которые он скрывал".
Нападая на творца, Омар Хайям обличал и духовенство -- и
здесь его обычная насмешливость уступала место неприкрытой злос-
ти. Ревнители мусульманского благочестия, с их показной святос-
тью, говорит поэт, это ненасытные кровопийцы, рядом с которыми
запойный пьяница -- праведник:
Хоть я и пьяница, о муфтий городской, [М-013]
Степенен все же я в сравнении с тобой;
Ты кровь людей сосешь, -- я лоз. Кто кровожадней:
Я или ты? Скажи, не покриви душой!
(пер. О. Румер) [rum-0153]
Столкновения с духовенством приняли столь опасный для Омара
Хайяма характер, что он вынужден был, в уже немолодые годы, со-
вершить долгий и трудный путь паломничества в Мекку. Источники
так и пишут: "убоявшись за свою кровь", "по причине боязни, а не
пол причине богобоязни".
По возвращении из хаджа Омар Хайям поселился в уединенном до-
ме в деревушке под Нишапуром. По словам средневековых биографов,
он не был женат и не имел детей. Хайям жил замкнуто, испытывая
чувство постоянной опасности из-за непрекращающихся преследова-
ний и подозрений. К этому периоду жизни Хайяма относится сто
стихотворение, написанное на арабском языке в форме кыта. Строки
этих стихов позволяют нам представить душевное состояние поэта в
старости:
Доволен пищей я, и грубой и простою,
Но и ее добыть могу я лишь с трудом.
Все преходяще, все случайно предо мною,
Давно нет встреч, давно уж пуст мой дом.
Решили небеса в своем круговращенье
Светила добрые все злыми заменить.
Но нет, душа моя, в словах имей терпенье,
Иль головы седой тебе не сохранить.
(пер. Б. Розенфельд)
Приведем еще один эпизод из жизни Омара Хайяма, запечатленный
географом XIII века Закарийа Казвини; в рассказе проглядывают
живые черты поэта и самый образ его жизни среди горожан. Один из
факихов Нишапура -- знатоков мусульманского права -- публично
поносил Омара Хайяма, однако по утрам приходил к нему, не упус-
кая случая присоединиться к числу учеников. Хайям собрал у себя
однажды утром трубачей и барабанщиков. Как только факих пришел
по обыкновению на занятия, Омар Хайям подал знак трубить и бить
в барабаны. К собравшимся на улице горожанам Хайям обратился со
следующими словами: "Внимание, о жители Нишапура! Вот вам ваш
ученый. Он ежедневно в это время приходит ко мне и постигает у
меня науку, а среди вас говорит обо мне так, как вы знаете. Если
я действительно таков, как он говорит, то зачем он заимствует у
меня знания? Если же нет, то зачем поносит своего учителя?"
Время, отмеченное всесилием фанатичного духовенства, принуж-
дало выдающегося мыслителя к молчанию. Поэт должен хранить в
глубине сердца тайны своего знания, как море хранит в створках
раковины жемчужину, -- таково содержание одного из рубаи. И вот
другое, с той же мыслью:
То не моя вина, что наложить печать
Я должен на свою заветную тетрадь:
Мне чернь ученая достаточно знакома,
Чтоб тайн своей души пред ней не разглашать.
(пер. О. Румер) [rum-0230]
"Притворись дураком и не спорь с дураками,--советует себе по-
эт, -- каждый, кто не дурак, вольнодумец и враг". "Он обуздал
свои речи и перо", -- пишут о старом Хайяме средневековые источ-
ники.
В стихах находила выражение напряженная внутренняя жизнь ума
и души Омара Хайяма. Можно предположить, что в эти поздние годы
одиночества были написаны многие его философские стихи, поднима-
ющие извечные вопросы, стоящие перед людьми: что есть человек?
Откуда мы пришли? Куда уйдем? Какой смысл скрыт в нашем кратком
земном существовании?
Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь... А пешки? -- мы с тобой.
Подвигают, притиснут -- и побили.
И в темный ящик сунут на покой.
(пер. И. Тхоржевский) [tho-0006]
И непостижимая загадка этого движущегося мира: где его нача-
ло, где конец?
Творенья океан из мглы возник,
Но кто же до глубин его постиг
И жемчугу подобными словами
Изобразил непостижимый лик?
(пер. Ц. Бану) [ban-0002]
В четверостишиях Омара Хайяма -- неодолимый для человеческой
души протест против смерти, Хайям-ученый и в старости не оболь-
щался иллюзиями о грядущем воскресении из мертвых, внушаемых ре-
лигией мусульманам. Стихи формулируют жестокий закон природы,
неизбежно обрекающий все живое на превращение в прах:
И тот, кто молод, и тот, кто сед,
Из мира все уйдут друг другу вслед.
А царство мира все ничье, как прежде;
Кто был -- ушел; придут -- и вновь их нет.
(пер. А. Старостин) [sta-0013]
Не будь этой вечной смены поколений, говорит поэт в другом
стихотворении, наш черед земной жизни никогда бы не пришел. Об-
ращаясь к предполагаемому собеседнику, Хайям утешает: примиримся
с мыслью, что живая душа нам дана на подержание, и вернем ее в
положенный срок, когда минует череда отведенных нам дней, каждо-
го из которых так мучительно жаль:
Ты знаешь, почему в передрассветный час
Петух свой скорбный клич бросает столько раз?
Он в зеркале зари увидеть понуждает,
Что ночь -- еще одна -- прошла тайком от нас.
(пер. О. Румер) [rum-0123]
Хайямовская скорбь о конечности человека, о неодолимости все-
сильного времени выражена в большом цикле рубаи, отмеченных осо-
бым взлетом поэтического гения:
Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход -- не имеют значенья.
Просто муха в окно залетела на миг...
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0101]
Чем может утешиться человек, сей недолгий гость на земле?
Омар Хайям находит это утешение в идее материального неисчезно-
вения. Бесконечный круговорот материи -- так видят глаза поэта-
философа окружающий его мир. Глина, из которой вылеплены винные
кувшины и чаши, кирпичи в стенах дворцов, песок под ногами, вся
живая природа -- цветы, травы -- все это знало другое, может
быть, человеческое инобытие. Осторожно, остерегает поэт, прика-
сайся к ним: вот это, возможно, было локонами и устами луноликой
красавицы, это -- головой султана, а это -- сердцем везира:
Давно -- до нас с тобой -- и дни и ночи были
И звезды, как сейчас, на небесах кружили.
Не знаешь, как ступить на этот прах земной, --
Зрачками любящих его песчинки жили.
(пер. В. Тардов) [tar-0001]
Значит, и нам дано вернуться в земной мир, уже в иных, бес-
словесных формах: "из праха твоего налепят кирпичей и в стены
,дома их уложит твой сосед". И так велико страстное желание поэ-
та ощутить бессмертие пусть самой малой крупицей земной жизни --
восстать из праха хотя бы стеблем зеленой травы! И вот завещание
Омара Хайяма:
Когда голову я под забором сложу,
В лапы смерти, как птица в ощип, угожу --
Завещаю: кувшин из меня изготовьте,
Приобщите меня к своему кутежу!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0145]
Озорное воображение Хайяма видит в этом для себя последнюю
надежду на воскрешение: а вдруг волшебный дух вина и вдохнет в
него жизнь?
Жизнь мгновенная, ветром гонима, прошла,
Мимо, мимо, как облако дыма, прошла.
Пусть я горя хлебнул, не хлебнув наслажденья, --
Жалко жизни, которая мимо прошла.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0418]
Год смерти Омара Хайяма неизвестен. Самой вероятной датой его
кончины принято считать 1123 год. Из глубины XII века дошел до
нас рассказ о последних часах Хайяма. Абу-л-Хасан Бейхаки слышал
его от одного из родственников поэта. Омар Хайям в этот день
внимательно читал "Книгу исцеления" Авиценны. Дойдя до раздела
"Единое и множественное", он вложил золотую зубочистку между
двумя листами и попросил позвать необходимых людей, чтобы сде-
лать завещание. Весь этот день он не ел и не пил. Вечером, окон-
чив последнюю молитву, поклонился до земли и сказал: "О боже, ты
знаешь, что я познал тебя по мере моей возможности. Прости меня,
мое знание тебя -- это мой путь к тебе". И умер.
Приведем в заключение еще один рассказ -- о посещении могилы
Омара Хайяма его искренним почитателем Низами Арузи Самарканди.
"В году 1113 в Балхе, на улице Работорговцев, -- пишет Низами
Арузи, -- в доме Абу Саида Джарре остановились ходжа имам Хайям
и ходжа имам Музаффар Исфизари, а я присоединился к услужению
им. Во время пиршества я услышал, как Доказательство Истины Омар
сказал: "Могила моя будет расположена в таком месте, где каждую
весну ветерок будет осыпать меня цветами". Меня эти слова удиви-
ли, но я знал, что такой человек не станет говорить пустых слов.
Когда в году 1135 я приехал в Нишапур, прошло уже четыре года с
тех пор, как тот великий закрыл лицо свое покрывалом земли и
низкий мир осиротел без него. И для меня он был наставником. В
пятницу я пошел поклониться его праху и взял с собой одного че-
ловека, чтобы он указал мне его могилу. Он привел меня на клад-
бище Хайре. Я повернул налево и у подножия стены, отгораживающей
сад, увидел его могилу. Грушевые и абрикосовые деревья свесились
из этого сада и, распростерши над могилой цветущие ветви, всю
могилу его скрыли под цветами. И мне пришли на память те слова,
что я слышал от него в Балхе, и я разрыдался, ибо на всей повер-
хности земли и в странах Обитаемой четверти я не увидел бы для
него более подходящего места. Бог, святой и всевышний, да угото-
вит ему место в райских кущах милостью своей и щедростью!"
Над могилой Омара Хайяма в Нишапуре ныне возвышается величес-
твенный надгробный памятник -- одно из лучших мемориальных соо-
ружений в современном Иране. Ажурные конструкции надгробия напо-
минают чем-то стартовую установку, выводящую космический корабль
на орбиты Вселенной.
* * *
Со стихами Омара Хайяма связаны два редких историко-литера-
турных феномена.
Один -- это загадка объема и состава истинного поэтического
наследия Хайяма. До наших дней не дошло не только автографов и
прижизненных манускриптов четверостиший Омара Хайяма, но даже и
списков, более или менее близких по времени к жизни поэта.
Поздних рукописей стихов Хайяма много, и они предстают перед
исследователями в поразительном разнообразии, как по объему --
количеству четверостиший, так и по самому составу, повторяющему-
ся от списка к списку лишь в малой части, Рукописи хайямовских
сборников, как правило, небольшие -- двести-триста стихотворе-
ний, однако, собранные воедино, они дают внушительную цифру --
около полутора тысяч рубаи.
Текстологический анализ этих стихотворений показывает, что в
них можно обнаружить немало "пучков" -- сближенных по поэтичес-
кой идее рубаи-вариантов. Это явление исследователи классической
персидско-таджикской литературы объясняют следующим образом.
Омар Хайям в условиях религиозных преследований был лишен воз-
можности собирать и распространять свои стихи, он набрасывал их
на отдельных листках бумаги, на полях рукописей. Ученики и еди-
номышленники, слышавшие их от поэта, записывали стихи сразу или
спустя некоторое время, в большем или меньшем приближении к ав-
торскому тексту. Так рождался "пучок" рубаи-аналогов. В дальней-
ших переписываниях и устных передачах количество вариантов раз-
расталось.
Литературоведы-текстологи вскрыли и еще одно любопытное явле-
ние -- существование "странствующих" четверостиший. На это обра-
тил внимание известный русский ученый В. А. Жуковский, один из
самых первых исследователей истории персидско-таджикской литера-
туры в отечественном востоковедении. В рукописных сборниках чет-
веростиший Омара Хайяма и в изданных текстах Жуковский обнаружил
множество стихотворений, засвидетельствованных в диванах других
персидско-таджикских поэтов, он дал им название "странствующих".
Изыскания Жуковского были продолжены другими исследователями, и
результатом этой кропотливой работы был вывод -- в лучшем для
XIX века издании поэтического наследия Омара Хайяма (Париж,
1867, издатель Дж. Никола) почти четвертая часть стихов, 108 ру-
баи из 464-х, принадлежит к категории "странствующих".
Право на авторство этих рубаи разделили с Омаром Хайямом та-
кие классики персидско-таджикской литературы, как Хафиз, Аттар
(1142--1230), Джалал ад-дин Руми (1207--1273) , Абдаллах Ансари
(1006--1088) и другие, причем не только поэты более поздних по-
колений, но и некоторые предшественники Омара Хайяма. Так, нап-
ример, два следующих рубаи встречаются среди четверостиший, при-
писываемых Авиценне.
С ослами будь ослом, не обнажай свой лик!
Ослейшего спроси -- он скажет: "Я велик!"
А коли у кого ослиных нет ушей,
Тот для ословства -- явный еретик.
(пер. И. Сельвинский) [sel-0002]
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0013]
Не единичны случаи широкого "странствования", когда одно и то
же рубаи встречается в рукописных диванах (а иногда и в публика-
циях) трех-четырех поэтов одновременно. Примером может послужить
такое четверостишие:
Пью с умом: никогда не буяню спьяна.
Жадно пью: я не жаден, но жажда сильна.
Ты, святоша и трезвенник, занят собою --
Я себя забываю, напившись вина!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0298]
Оно приписывается Омару Хайяму, Анвари и Камал ад-дину Исмаилу
(1172--1237). А хайямовское рубаи:
Если все государства, вблизи и вдали,
Покоренные, будут валяться в пыли --
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным.
Твой удел невелик: три аршина земли.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0228]
встречается среди стихов Афзала Кашани (1195--1265), мастера яр-
ких и остроумных четверостиший, и прекрасной поэтессы Мехсети
Гянджеви, современницы Хайяма, с которым она, по преданию,
встречалась.
Ограничимся еще двумя примерами. Следующее рубаи входит в
состав поэтического наследия как Омара Хайяма, так и величайшего
лирика Хафиза:
Не молящимся грешником надобно быть --
Веселящимся грешником надобно быть.
Так как жизнь драгоценная кончится скоро --
Шутником и насмешником надобно быть.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0236]
Современник Омара Хайяма поэт Санаи (середина XI в -- 1131
г.), оставивший огромное литературное наследие, разделяет с Хай-
ямом право на авторство такого рубаи:
Муж ученый, который мудрее муллы,
Но бахвал и обманщик, -- достоин хулы.
Муж, чье слово прочнее гранитной скалы, --
Выше мудрого, выше любой похвалы!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0284]
Работа по выявлению подлинного литературного наследия Омара
Хайяма, начатая В. А. Жуковским публикацией в 1897 году статьи
"Омар Хайям и "странствующие" четверостишия", продолжается и по-
ныне. Для авторской атрибуции этих кочующих из дивана в диван
рубаи было предложено немало различных научных приемов. Основы-
ваясь на старых и надежных рукописных источниках, ученые призна-
ют ныне бесспорное авторство Омара Хайяма для нескольких десят-
ков рубаи. В результате тщательных изысканий, проводившихся на
протяжении десятилетий крупными филологами восточных и западных
стран, методами текстологического, историко-литературного, сти-
листического, стиховедческого анализа, удалось определить группу
четверостиший, примерно в четыреста стихотворений, которые с до-
статочной степенью уверенности можно считать принадлежащими перу
Омара Хайяма. Что же касается тысячи других рубаи, "странствую-
щих" под именем Хайяма, ни одно из них нельзя ни категорически
приписать авторству Омара Хайяма, ни вычеркнуть решительно из
его поэтического наследия.
Хайямовские четверостишия весьма различны по идейно-темати-
ческому содержанию и далеко не равноценны по художественным дос-
тоинствам. Проведем небольшое сравнение. Вот три классических
хайямовских рубаи. Точными штрихами набросана модель мироздания
-- за этими четырьмя строками мы почти воочию видим облик учено-
го, философа, астронома:
Все обсудив без страха, мы истину найдем, --
Небесный свод представим волшебным фонарем:
Источник света -- солнце, наш мир -- сквозной экран,
А мы -- смешные тени и пляшем пред огнем.
(пер. Л. Некора) [nek-0041]
Сжато до предела формулирует поэт самую суть проблемы: Чело-
век -- Вселенная, Человек -- Время:
Круг небес, неизменный во все времена,
Опрокинут над нами, как чаша вина.
Это чаша, которая ходит по кругу.
Не стони -- и тебя не минует она.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0176]
Был ли в самом начале у мира исток?
Вот загадка, которую задал нам бог.
Мудрецы толковали о ней, как хотели, --
Ни один разгадать ее толком не смог.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0009]
И рядом иной раз незамысловатые сентенции, и по мысли и по
легкой изящной манере выражения вполне традиционные для раннек-
лассической персидско-таджикской поэзии:
Не тверди мне, больному с похмелья: "Не пей!"
Все равно я лекарство приму, хоть убей!
Нету лучшего средства от горестей мира --
Виноградною кровью лечусь от скорбей!.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0392]
В обширном цикле хайямовских рубаи особенно поражает исследо-
вателя противоречие, нередко взаимоисключение содержащихся в них
идей. Мы видим в этих стихах страстное стремление постичь тайны
рока и агностицизм, проповедь активного добра и отгораживание от
мира, беспечную теорию "одного дня" и обывательскую мудрость са-
мосохранения, сетование на несправедливость неба в распределении
земных благ и высмеивание сытого благополучия. Мы находим в чет-
веростишиях полярно противоположные точки зрения: ироничное спо-
койствие все постигшего мудреца и отчаянно-дерзкий протест бун-
таря. Поэт пленен жизнью, жизнь -- неиссякаемый источник наслаж-
дений:
Сад цветущий, подруга и чаша с вином --
Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином.
Да никто и не видел небесного рая!
Так что будем пока утешаться в земном.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0423]
И вот -- отвращение от жизни, в смерти поэт видит желанный
исход от мучений земного бытия. А еще лучше -- не знать этого
света совсем :
Добровольно сюда не явился бы я.
И отсюда уйти не стремился бы я.
Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился
Никуда. Никогда. Не родился бы я.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0122]
Эту пестроту ценностных ориентаций, "смесь высоких доблестей
и низменных страстей" некоторые литературоведы относили не без
оснований за счет вплетения в поэтическое наследие Хайяма сти-
хотворений других поэтов, каждый из которых выражал свой взгляд
на мир.
Однако это верно лишь отчасти. В обширном хайямовском цикле -
- и в этом еще одна загадка, заданная Омаром Хайямом, -- четве-
ростишия слиты столь органично, что "бродячие" рубаи не ощущают-
ся чужеродными равным образом ни в диванах многих поэтов, ни
среди стихотворений великого Хайяма. Смены и перепады настрое-
ний, широкий разброс оценочных суждений о жизни, -- в общем
свойственные живому человеку на разных этапах его земного пути,
-- мы наблюдаем у многих персидско-таджикских авторов XI--XIV
веков, каждый из которых нес в себе большую или меньшую частицу
хайямовского гения.
Хайям, философ и лирик, несомненно опирался в своем поэтичес-
ком творчестве на свой опыт жизни в большом городе, на умонаст-
роения окружавших его образованных горожан. В хайямовских моти-
вах, в самой их противоречивости следует видеть тот набор всече-
ловеческих истин, которые мы находим в пословичном фонде любого
из народов. Облеченные в меткие речевые формулы -- афоризмы,
сжатые сентенции, меткие присловья, -- они извечно питали дух
человека в его неудовлетворенности жизнью. Философские рассужде-
ния и житейская дидактика, заложенная в хайямовских четверости-
шиях, должны нами пониматься расширительно: в них художественно
выражены мысли и чувства, имевшие хождение в широких слоях насе-
ления средневекового города,
Эта часть ранней персидско-таджикской поэзии -- хайямовские
четверостишия, включая все "странствующие" и "бродячие" и -- ши-
ре -- хайямовские мотивы вообще, -- представляет особую цен-
ность. Мы можем рассматривать их как своего рода "обобществлен-
ную" житейскую мудрость и "обобществленную" лирику, которая
прежде всего и была пищей для ума и сердца в средневековом об-
ществе. Кочевание их из дивана в диван и многовариантность --
лучшие свидетельства широкой распространенности их, сопряженной
со множественностью переписок и устных передач.
Непосредственное отражение в хайямовских четверостишиях го-
родского свободомыслия можно увидеть еще и в том, что лирический
герой Хайяма -- гуляка-вольнодумец, так называемый ринд, -- был
в эту эпоху одним из самых популярных персонажей персидско-тад-
жикской литературы. Строки хайямовских стихов обрисовывают коло-
ритную фигуру ринда:
Вот беспутный гуляка, хмельной ветрогон:
Деньги, истину, жизнь -- все поставит на кон!
Шариат и Коран -- для него не закон. [Ш-003],[К-021]
Кто на свете, скажите, отважней, чем он?
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0068]
Некоторые четверостишия написаны от имени ринда:
Говорят, что я пьянствовать вечно готов, -- я таков!
Что я ринд и что идолов чту, как богов, -- я таков! [Р-006]
Каждый пусть полагает по-своему, спорить не буду.
Знаю лучше их сам про себя, я каков, -- я таков!
(пер. В.Державин) [der-0214]
Тексты хайямовских четверостиший, и, может быть, прежде всего
"странствующих", -- важный источник для изучения идеологической
жизни средневекового города Ирана и Средней Азии.
Заметим, что "странствование" заложено в самой природе крат-
кого афористического жанра рубаи: стихотворения-эпиграммы, сти-
хотворения-реплики. Способность утрачивать авторство, свойствен-
ная крылатым выражениям и литературным пословицам, перешла в оп-
ределенной мере и к четверостишиям, в особенности к тем из них,
которые вобрала в себя стихия устной выразительной речи. Для
ранней персидско-таджикской поэтической классики отмечено также
следующее своеобразное явление: поэт иногда подписывал собствен-
ные произведения -- из особого пиетета -- именем своего литера-
турного кумира. Очень вероятно, что поэты XII--XIV веков, --
когда четверостишия получили чрезвычайно широкое распростране-
ние, создавались и бытовали практически на всех социальных уров-
нях, -- сами ставили под своими стихотворениями имя Омара Хайя-
ма.
В фонде хайямовских четверостиший мы находим следы и другого,
прямо противоположного литературного явления.
В подвижной общности этих "странствующих" стихотворений можно
обнаружить небольшую группу антихайямовских четверостиший. Их
злые, уничижительные строки развенчивают образ ученого, подчер-
кивают бесплодность и пустоту его знаний. Написанные некогда
ярыми противниками Хайяма, ловко подмешавшими эти эпиграммы к
потоку его популярных четверостиший, они и поныне соседствуют со
стихами Омара Хайяма.
Приведем здесь некоторые из них:
Если бог не услышит меня в вышине --
Я молитвы свои обращу к сатане.
Если богу желанья мои неугодны --
Значит, дьявол внушает желания мне!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0368]
Мастер, шьющий палатки из шелка ума,
И тебя не минует внезапная тьма.
О Хайям! Оборвется непрочная нитка.
Жизнь твоя на толкучке пойдет задарма.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0055]
О Палаточник! Бренное тело твое --
Для бесплотного духа земное жилье.
Смерть снесет полотняную эту палатку,
Когда дух твой бессмертный покинет ее.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0388]
По мнению А. Н. Болдырева, обратившего наше внимание на это
явление, некоторые из подобных антихайямовских четверостиший
принадлежат, возможно, к эпохе Омара Хайяма, написаны вскоре
после его смерти. Они были расчетливо внедрены -- помечены его
именем -- в состав поэтического наследия Хайяма, являя собой акт
непримиримой идеологической борьбы.
Хайямовские четверостишия запечатлели страницы острых общест-
венных столкновений, имевших место на Востоке в средние века.
Они свидетельствуют, сколь действенна была роль литературы в
этой борьбе.
Факт, что множество философских, вольнодумных рубаи циклизо-
валось в виде хайямовских, можно понять только однозначно: Омар
Хайям был вдохновителем и идейным вождем оппозиционной городской
поэзии, так ярко зафиксировавшей существовавшие связи человека с
его временем,
И все же есть четверостишия, которые, по эмоциональному выра-
жению одного из известных исследователей персидско-таджикской
классики, не мог написать никто другой, кроме Омара Хайяма! Кон-
фликт человека с творцом, утверждение круговорота, вечного дви-
жения физического субстрата природы, отрицание посмертного су-
ществования человека -- в этом Омар Хайям, столь близко подошед-
ший к материалистическому осмыслению мироустройства, остался,
как поэт, единственным в истории классической персидско-таджикс-
кой литературы.
* * *
Всемирная известность пришла к Омару Хайяму в XIX веке.
Взрыв всеобщего интереса к его стихам, возникший в Англии в
начале шестидесятых годов и распространившийся затем по всему
свету, представляет еще один замечательный феномен в истории ми-
ровой литературы.
В 1859 году скромный английский литератор Эдвард Фитцджеральд
(1809--1883) издал на собственные средства тонкую брошюру, в
двадцать четыре страницы, под названием "Рубайат Омара Хайяма".
Автор уже трех сборников литературно-философских эссе, стихот-
ворных переводов с древнегреческого и испанского, Фитцджеральд
проявлял заметный интерес к классической персидско-таджикской
литературе, читал в подлиннике Хафиза, Низами, Аттара, Джалал
ад-Дина Руми, Джами; в 1856 году он издал в английском переводе
поэму Джами "Саламан и Абсаль". С 1857 года Фитцджеральд сосре-
доточил свое внимание на Омаре Хайяме, когда в руки к нему попа-
ли копии двух рукописных сборников его четверостиший.
Книжка "Рубайат Омара Хайяма", включившая несколько десятков
четверостиший, переведенных английскими стихами (без указания
имени переводчика), почти два года пролежала в лавке известного
лондонского издателя и книготорговца Бернарда Кворича, не заин-
тересовав ни одного покупателя. Фитцджеральд уже смирился с неу-
дачей; как вдруг весь тираж (он насчитывал всего 259 экземпля-
ров) мгновенно-разошелся, а самый интерес к стихам Омара Хайяма
стал расти со скоростью степного пожара. Он вышел за пределы Ан-
глии, захватил все страны Европы, Америку и вернулся в страны
Востока.
До конца жизни Фитцджеральд успел опубликовать еще три пере-
работанных издания (в 1868, 1872 и 1879 годах); пятое издание,
вышедшее в свет в 1889 году, через шесть лет после смерти Фитцд-
жеральда, -- с учетом поправок переводчика, оставленных на стра-
ницах предыдущих публикаций, -- стало окончательной редакцией
работы Фитцджеральда над четверостишиями Омара Хайяма.
В настоящее время книжка "Рубайат Омара Хайяма", выдержавшая
бессчетное число переизданий (к 1926 году их было уже 139), является,
по мнению специалистов, самым популярным поэтическим
произведением, когда-либо написанным на английском языке. Она
стала классикой английской и мировой литературы.
Приведем только два высказывания из целого потока восторжен-
ных отзывов, которыми современники встретили переводческий опыт
Фитцджеральда. Так, Джон Раскин, принадлежавший к числу наиболее
авторитетных теоретиков искусства, написал автору перевода такие
строки: "Никогда до сего дня не читал я ничего столь, на мой
взгляд, великолепного, как эта поэма, и только так я могу ска-
зать об этом..." По поводу одного из самых известных четверости-
ший Омара Хайяма, в интерпретации Фитцджеральда:
О ты, чьей волей в глину помещен
Разумный дух, что после совращен
В раю был змием, -- наши все грехи
Ты нам прости и нами будь прощен.
(пер. В. Зайцев)
Марк Твен говорил, что эти строки "содержат в себе самую значи-
тельную и великую мысль, когда-либо выраженную на таком малом
пространстве, в столь немногих словах".
Необыкновенный успех стихов восточного автора XI века у анг-
лоязычного читателя кроется в значительной степени в самом под-
ходе 3. Фитцджеральда к проблеме поисков путей художественной
адекватности при переводе иноязычной поэзии.
"Рубайат Омара Хайяма" включает сто одно четверостишие. Про-
думанно расположив стихотворения, Фитцджеральд придал им строй-
ную композицию, превратив собрание рубаи в законченную поэму.
Оценивая ее в сопоставлении с подлинным текстом персидско-тад-
жикских четверостиший, литературоведы признают, что английские
стихи "Рубайат" можно назвать переводом только условно, за неи-
мением лучшего слова, Фитцджеральд не стремился к дословности: в
его переводной поэме много вольных обработок хайямовских мотивов
и контаминаций, смещены некоторые смысловые акценты, усилена
эмоциональная тональность. В тонкой и изящной интерпретации пе-
реводчик представил современному читателю, согласуясь с особен-
ностями его восприятия, образы и идеи персидско-таджикских сред-
невековых стихов. Однако Фитцджеральд сумел главное -- передать
самую душу поэзии Омара Хайяма, высветив изнутри значительность
ее философского содержания, нравственное величие и бесконечное
художественное обаяние.
Ныне хайямовские четверостишия бесценными жемчужинами истин-
ной поэзии вошли в сокровищницу мировой литературы. В течение
десятилетий накоплен огромный и разнообразный опыт перевода Хай-
яма на многие языки Запада и Востока. Хайямовские четверостишия
звучат в наши дни на всех континентах. Секрет этого мощного ду-
ховного резонанса, этой преданной читательской любви и читатель-
ского доверия заложен в самой сути поэзии Омара Хайяма -- в ее
высокой человечности, в ее общечеловечности.
Х А Й Я М И А Д А
О М А Р Х А Й Я М:
В Р У С С К О Й
П Е Р Е В О Д Н О Й
П О Э З И И
(З. Н. Ворожейкина)
(А. Ш. Шахвердов)
(1986 г.)
Четыре строчки источают яд,
Когда живет в них злая эпиграмма,
Но раны сердца лечат "Рубайат" --
Четверостишья старого Хайяма.
(С. Я. Маршак)
Омар Хайям переводится русскими стихами уже почти сто лет.
первая публикация русских поэтических переводов Хайяма датирует-
ся 1891 годом -- в "Вестнике Европы" за этот год было напечатано
шестнадцать стихотворений под заглавием "Из Омара Кайяма. С пер-
сидского". Поэт В. Л. Величко -- автор этой публикации -- про-
должил свои переводческие опыты: в 1894 и 1903 годах он выступил
в печати с двумя небольшими циклами стихов Хайяма. Величко был
первым по времени поэтом, ознакомившим читающую публику России с
творчеством Омара Хайяма. Всего им было переведено 52 четверос-
тишия. Переводчик не ставил перед собой задачу адекватного восп-
роизведения подлинника: рубаи были им переданы разными по вели-
чине стихотворениями, более всего восьмистишиями; были также пе-
реводы в 5, 6, 7, 9, 10, 12, 1З и 16 строк; лишь пять переводов
выполнены в форме четверостишия, Величко применил различные сти-
хотворные размеры, произвольный и разнообразный порядок рифмовки
Эти переводы-парафразы, однако, легко поддаются идентификации
с подлинным текстом Хайяма. Содержание персидско-таджикских чет-
веростиший уловлено верно, переводчик заметно стремился к бук-
вальной близости, в некоторых случаях ему это удалось. Вот в ка-
честве примера перевод из публикации 1891 года:
О, бойся тело отдавать
На пищу горю и страданьям,
Томясь слепым любостяжаньем
Пред белым серебра сияньем,
Пред желтым златом трепетать!
Пока веселья час не минет
И теплый вздох твой не остынет --
Твои враги на пир тогда
Придут как хищная орда!
(пер. В. Величко) [vel-0006]
Приведем для сравнения дословный перевод рубаи: [org-0145]
Смотри, не подвергай свое тело горестям и страданьям
Ради того, чтобы копить белое серебро и желтое золото,
Прежде чем остынет твой теплый вздох,
Потрать все с друзьями, иначе все пожрет твой враг!
Говоря о самых первых шагах художественного освоения поэти-
ческого наследия Омара Хайяма в России, нельзя не упомянуть так-
же имя П. Порфирова. В "Северном вестнике" за 1894 год он опуб-
ликовал переводы двух хайямовских рубаи. Четверостишия переданы
стихотворениями в шесть и восемь строк, строки рифмуются по пра-
вилам русского стихосложения. Переводы точны по смыслу и звучат
живо. Вот один из переводов:
Где прежде замок высился надменно
До самых облаков,
Куда в чертоги шли цари смиренно
С покорностью рабов,
Я видел: горлица нахохлившись сидела
И, нарушая сон,
Кричала, словно вымолвить хотела:
Где он? Где он?
(пер. П. Порфиров) [por-0001]
Ниже следует точный перевод рубаи (это один из самых известных
стихов Хайяма): [org-0605]
У того замка, который когда-то подпирал небосвод,
А государи падали ниц у его портала,
Увидел я горлицу на зубцах его башни,
Она сидела и кричала: Ку-ку? Ку-ку? (Где? Где?)
В 1901 году в печати появились сразу три переводческих рабо-
ты. Две из них -- небольшие журнальные публикации: в "Кавказском
вестнике" -- перевод тринадцати хайямовских рубаи, они были пе-
реданы стихотворениями от четырех до двадцати четырех строк
(подпись под ними: "С. Уманец"), и в журнале "Семья" -- проком-
ментированный перевод четырнадцати четверостиший (из них стихами
только пять, остальные в прозе), подготовленный Т. Лебединским.
Третья публикация заслуживает того, чтобы о ней сказать под-
робнее. Поэт и музыкальный критик К. М Мазурин издал в 1901 го-
ду, под псевдонимом К. Герра, небольшую книгу, озаглавленную
"Строфы Нирузама". Книга была оформлена как переводная публика-
ция стихотворного сборника. В предисловии К. Герра сообщал, что
он издает старую и дефектную рукопись стихов персидского поэта,
которая случайно попала к нему в руки во время путешествия по
Востоку. Об авторе стихов К. Герра сообщает немного: поэт родом
из Хорасана, жизнь его приходится на середину Х века. Книга сна-
чала была встречена как серьезное издание, но уже вскоре, угадав
под именем Нирузам перевертыш фамилии Мазурин, критики квалифи-
цировали сборник как искусную литературную подделку; стихи, по-
мещенные в ней, стилизованные под Саади и Хафиза, решили они,
были сочинены самим Мазуриным. В действительности же, как пока-
зало тщательное изучение стихотворных текстов "Строф Нирузама",
предпринятое авторами этих строк, книга Мазурина имеет в своей
основе классические персидско-таджикские тексты, а именно четве-
ростишия Омара Хайяма. Девяносто восемь строф (так названы в
книге отдельные стихотворения) из ста шестидесяти восьми строф,
составляющих сборник, представляют собой вольные переводы Хайя-
ма, импровизации на хайямовские темы, контаминации двух-трех его
четверостиший. Всего в "Строфах Нирузама" представлен текст 110
хайямовских рубаи.
Вот в виде образца одна из "строф Нирузама":
Увы! Кончаются младые наши лета,
И юности весна назавтра отцветет,
И радостная песнь закончена и спета,
И завтра навсегда в устах моих замрет.
А я так и не знаю откуда и куда,
Как птичка, юность та сама ко мне явилась,
Понять не в силах я, как наконец случилось,
Что птичку эту вновь не встречу никогда.
(пер. К. Герра) [ger-0005]
Стихи представляют собой вольный перевод, хотя и достаточно
близкий, следующего известного рубаи Хайяма:
Как жаль, что окончена книга юности
И ранняя весна жизни обернулась зимой.
Та птица радости, которую звали молодость,
Увы, не знаю, когда прилетела и когда скрылась. [org-0186]
Книга Мазурина, имевшая, как сообщают критики, заметный успех
у читателей, составила примечательное явление русской литератур-
ной жизни начала ХХ века как первый опыт издания сборника рус-
ских стихотворных переводов Омара Хайяма, хотя имя поэта и не
было названо.
Следующие по времени работы над художественным переводом Хай-
яма появились в 1910--1916 годах. Они были весьма разнообразны
по подходу.
Путем вольной импровизации на основе хайямовских мотивов по-
шел переводчик А. Н. Данилевский-Александров. Он создал три пес-
ни, каждая из которых построена на нескольких, сближенных по
мысли, рубаи. Эти песни, названные переводчиком "Рай и вино",
"Кисмет" и "Воля бога" с общим заголовком "Из руббаи, то есть
куплетов Омара Хайяма", были помещены в вышедшей в 1910 году
книге "В мире песни". Приведем здесь текст третьей песни, в ко-
торой близость к персидско-таджикскому подлиннику ощущается в
наибольшей степени:
Все, что существует, это след лишь
Воли всемогущей грозного Алла,
И в теченье жизни, и в людских деяньях
Нет свободной воли, нет добра и зла.
На скрижалях мира пишет он судьбою,
И судьба для жизни лишь дает закон.
Все усилья наши -- это возмущенья
И смятенья духа и бессильный стон.
Беспредельно море с мрачной глубиною,
Но оно ведь меньше всех пролитых слез,
Ад -- лишь искра только муки бесполезной
Страждущего духа на руинах грез.
Если ж есть средь прозы проблеск утешенья,
Если сердце чует светлый рай порой,
То судьба дарит нам, по веленью бога,
Этот рай цветистый только лишь с мечтой.
В 1910 году Омар Хайям привлек внимание известного поэта К.
Д. Бальмонта. Он издал в журнале "Русская мысль" переводы один-
надцати четверостиший Хайяма. Бальмонт был первым русским поэ-
том, переводившим хайямовские рубаи только в форме четверостиший
Не считая, впрочем, необходимым воспроизводить схему рифмовки
подлинника, он применял перекрестную рифму, опоясывающую, иногда
монорим. Переводчик не отступал от основного содержания персидс-
ко-таджикского подлинника, однако Хайям представал в некоторых
переводах художественно обедненным, например:
Древо печали ты в сердце своем не сажай,
Книгу веселья, напротив, почаще читай,
Зову хотенья внимай и на зов отвечай,
Миг быстротечный встречай и лозою венчай.
(пер. К. Бальмонт) [bal-0005]
Это является примитивизирующим переводом известного рубаи
Хайяма: [org-0133]
Нельзя растить в сердце росток печали,
Надо безотрывно читать книгу наслаждений.
Нужно пить вино и потакать желаниям сердца,
Ведь неизвестно, сколько времени дано нам побыть на свете.
Упомянем еще один из ранних опытов. В 1913 году в книге сти-
хов "Старые боги" было напечатано четыре стихотворения под общим
заголовком "С персидского. Из Омара Хайяма". Переводчик В. А.
Мазуркевич достаточно точно передает мысль и тональность хайя-
мовских рубаи русскими шестистишиями. Приведем для образца один
из этих переводов:
К чему грустить нам о грехах?
Грехи отпустит нам Аллах. [А-017]
Напрасна грусть твоя, Хайям:
Ведь милость и нужна лишь там,
Где есть грехи; кто ж свят, тому
И так прощенье ни к чему.
(пер. В. Мазуркевич) [maz-0002]
В оригинале: [org-0532]
Хайям! К чему так сокрушаться из-за грехов?
Есть ли хоть какая польза от страданий в конце концов?
Если нет прегрешений -- нет и прощенья,
Прощенье-то и возникло из-за грехов. Так зачем скорбеть?
И наконец в 1916 году появилось первое солидное художествен-
ное издание, подготовленное на основе научной базы. Книга "Пер-
сидские лирики Х--XV веков", представлявшая русскому читателю
творчество восьми поэтов, была подготовлена академиком Ф. Е.
Коршем, отредактирована после его смерти и опубликована извест-
ным знатоком арабской и персидско-таджикской литературы А. Е.
Крымским. Переводам Крымский предпослал "Введение", рассказываю-
щее о поэтах. Творчество Омара Хайяма представлено в книге де-
вятнадцатью стихотворениями в переводе ученика академика Корша -
- И. П. Умова (переводы Умова были опубликованы ранее, в 1911
году). Все рубаи переданы русскими восьмистишиями с перекрестной
рифмой. Переводы верны и искусны, хотя и утратили лаконичность и
несколько стилизованы под русскую классику. Помещаем один из са-
мых удачных переводов:
Ничтожен мир, и все ничтожно,
Что в жалком мире ты познал;
Что слышал, суетно и ложно,
И тщетно все, что ты сказал.
Ты мыслил в хижине смиренной,
О чем? К чему? -- Ничтожно то.
Ты обошел концы вселенной, --
Но все пред Вечностью -- ничто.
(пер. И. Умов) [umo-0001]
Точный перевод текста Хайяма следующий: [org-0499]
Ты видел мир, но все, что ты видел, -- ничто,
И все, что ты сказал и слыхал, -- ничто,
Из конца в конец весь мир обошел -- ничто,
И если лишь по дому ползал -- ничто.
Оценивая опыты перевода Омара Хайяма в 1891--1916 годах в
России, можно квалифицировать их как переводы вольные. Требова-
ние художественной адекватности еще отсутствовало в переводчес-
кой практике. При большей или меньшей близости к содержанию под-
линника, стиховая форма, как правило, переводчиками сознательно
игнорировалась. Персидско-таджикские рубаи воспроизводились язы-
ком русской поэзии, с присущими ей разнообразием размеров и при-
вычными для читателя схемами рифмовки. Это вполне согласовыва-
лось с существовавшими представлениями о задачах художественного
перевода с восточных языков: не поступаться формальной эстетикой
русского стихосложения. Не укладываясь в лаконичную форму четве-
ростишия, поэты передавали хайямовские рубаи многословно (за
редким исключением), стихотворениями в полтора, в два, а то и в
четыре раза длиннее.
В следующие два десятилетия (точнее: в 1917--1934 годах) поя-
вились лишь две публикации переводов Хайяма.
Автору одной из них -- И. Тхоржевскому -- принадлежит особое
место в деле популяризации Омара Хайяма среди любителей поэзии
России. Тхоржевский был первым создателем сборника стихов Хайяма
на русском языке (если не считать работы Мазурина, где Хайям был
представлен в вольных переводах, да к тому же анонимно). В 1928
году Тхоржевский опубликовал в Париже книгу русских переводов
Хайяма, двумя годами раньше они уже были напечатаны в журнале
"Современные записки". Тхоржевскому -- первому из переводчиков -
- удалось воспроизвести в русских стихах такие качества хайямов-
ских рубаи, составляющие их суть, как чеканная звучность, яркая
парадоксальность поэтической идеи, блестящее острословие и зара-
зительная эмоциональность, которые позволили Эдварду Фитцдже-
ральду сказать: "Старик Хайям звенит как настоящий металл".
Тхоржевский попытался создать русские четверостишия как нечто
равновеликое персидско-таджикскому рубаи. Все переводы он выпол-
нил одним коротким размером -- пятистопным ямбом, точно воспро-
изведя рифмовку строк рубаи.
Приведем для образца одно из известных хайямовских четверос-
тиший в переводе Тхоржевского:
Ловушки, ямы на моем пути.
Их бог расставил. И велел идти.
И все предвидел. И меня оставил.
И судит тот, кто не хотел спасти!
(пер. И. Тхоржевский) [tho-0111]
Настроение и смысл рубаи переданы верно, хотя переводчик отс-
тупил от подлинника весьма заметно. В оригинале: [org-0690]
Две сотни ловушек ты расставил на моем пути,
Ты говоришь: убью тебя, если наступишь на них.
Сам ты расставил ловушки и всякого, кто наступит на них,
Ловишь и убиваешь. И ослушником зовешь.
Высоколитературные переводы Тхоржевского, к сожалению, лишены
текстуальной точности. Лишь около шестидесяти процентов его пе-
реводов легко идентифицируется с подлинником. Некоторые четве-
ростишия -- приблизительно шестая часть -- это перевод английс-
ких строф из поэмы Фитцджеральда "Рубайат Омара Хайяма". Осталь-
ные четверостишия -- их около пятидесяти -- не поддаются иденти-
фикации, возможно, это собственные стихи Тхоржевского, разрабо-
тавшего хайямовские мотивы.
Блестящие по форме переводы Тхоржевского имели огромный чита-
тельский успех, многократно публиковались в сборниках, антологи-
ях, цитировались в исследованиях. Полностью весь парижский сбор-
ник переиздан в приложении к книге Г. Гулиа "Сказание об Омаре
Хайяме". вышедшей в свет в 1975 г. Писатель Вл. Солоухин заметил
в статье "Как мы переводим", что читающий переводы Тхоржевского
получает истинное удовольствие от четверостиший Омара Хайяма,
они так легко звучат, сразу запоминаются, что "это стоит сухой и
скрупулезной точности" (здесь же, впрочем, оговаривается, что
неплохо рядом иметь и точный академический перевод).
В начале тридцатых годов появилась еще одна интересующая нас
публикация. Этнограф и фольклорист А. Е Грузинский напечатал в
книге "Памяти П. Н. Сакулина" подборку из тридцати одного сти-
хотворения с заглавием "Из четверостиший Омара Хайяма (XI--XII
вв,)". Грузинский достиг заметного успеха в создании энергичных
и выразительных русских четверостиший, некоторые из них тождест-
венны рубаи и по расположению рифмующих строк (хотя в большей
части переводов рифма перекрестная, парная и опоясывающая). Сли-
чение с подлинным текстом показывает точность этих переводов,
однако лаконичность русских стихов в ряде случаев достигается
опущением некоторых художественных деталей, что упрощает поэзию
Хайяма. Покажем это на одном примере.
Вновь плачет облако на бархат луга...
Трава нас веселит, но -- боже мой! --
Кого та зелень усладит собой,
Что вырастет из нас? -- Вина подруга!
(пер. А. Грузинский) [gru-0005]
Подлинник: [org-0529]
Набежало облако и вновь пролило влагу над лужайкой, --
Нельзя проводить время без вина цвета розы.
Сегодня мы любуемся этой зеленой травой, --
Кто-то будет любоваться травой, что прорастет из нашего праха?
Середина тридцатых годов ознаменовалась новой мощной волной
интереса к творчеству Омара Хайяма. В эти годы появились крупные
и значительные публикации художественных переводов Хайяма, вы-
полненные Л. С. Некорой, С. Кашеваровым, О. Румером.
Л. С. Некора знал язык классической персидско-таджикской поэ-
зии. Он работал над Хайямом по тексту одной из старых рукописей
хайямовских рубаи (1460 года), хранящейся в Библиотеке Бодлеаны
в Оксфорде. Переводя рубаи русскими четверостишиями, Некора при-
дал им один стихотворный размер -- восьмистопный ямб, с цезурой
посредине, воспроизводя схему рифмовки рубаи и следуя хайямовс-
кой логике поэтического высказывания.
Переводы Некоры отличает высокая степень точности. В упрек
автору переводов можно поставить только некоторую растянутость
строк, из-за цезуры русские четверостишия воспринимаются при
чтении как восьмистишия, и Хайям утрачивает столь показательную
для него экспрессивность стиха.
Несколько переводов Некора опубликовал в 1924 году. В 1935
году они вошли в книгу "Восток", где были напечатаны уже 144
четверостишия Хайяма, переводчик подписал эту публикацию только
инициалами -- "Л. Н.".
Надежные переводы Некоры, созданные на основе филологической
работы, сохраняют свое значение до сих пор, авторы исследований
по персидско-таджикской литературе часто цитируют их.
Также с подлинным текстом, по изданиям А. Кристенсена, Е.
Винфельда, Ж. Никола, работал при переводе Хайяма С. Кашеваров.
В 1935 году он напечатал в журнале "Литературный Узбекистан"
большой цикл хайямовских рубаи -- 122 четверостишия. Кашеваров
неукоснительно следовал в стихотворных переводах принципу стро-
гой, подстрочной дословности. Переводы Кашеварова верно излагают
содержание подлинника, однако, заметно страдая буквализмом, ма-
лохудожественны как зарифмованный подстрочник.
Счастливым событием в истории освоения Хайяма в русской поэ-
тической культуре стала переводческая деятельность О. Румера. Он
дал в переводах самое большое к тому времени собрание хайямовс-
ких рубаи -- триста стихотворений, опубликовав их в 1938 году в
в виде отдельного сборника, с содержательной вступительной
статьей. Выполнены они были также по подлинному тексту (по-види-
мому, по изданию Никола, так как в некоторые переводы вкрались
те же неточности, что встречаются в парижском издании).
Румеру ближе, чем другим русским поэтам-переводчикам, пробо-
вавшим свои силы в освоении Хайяма, удалось подойти к решению
сложной проблемы идейно-художественной адекватности.
Для передачи рубая Румер использовал пятистопный ямб, по чис-
лу слогов равный размеру рубаи. Строгая лаконичная форма русских
четверостиший, рифмующихся по схеме а-а-б-а или а-а-а-а, как
подлинные рубаи, вызывает то же ощущение искусной сцепленности
слов в поэтических строках, их афористичности. Многие переводы
Румера не превзойдены до сих пор по точности и истинной поэтич-
ности. В течение десятилетий переводы Румера, высоко оцениваемые
специалистами, цитируются в работах, посвященных Омару Хайяму.
Каждый из трех упомянутых выше переводчиков шел своим путем,
зачастую отвергая опыт других. Но в целом, с выходом в свет пе-
реводческих работ Некоры, Кашеварова и Румера, выполненных зна-
токами языка и переводимой литературы, стало возможным говорить
о сложении отечественной школы перевода Омара Хайяма. Были сфор-
мулированы такие требования к переводческой деятельности, как
историке-культурный подход в оценке литературного памятника, бе-
режное отношение к тексту подлинника, задача идейно-художествен-
ной адекватности. Переводы-парафразы, переводы-импровизации пол-
ностью уступили место переводу-интерпретации, переводу-исследо-
ванию.
* * *
Мы упомянули четырнадцать авторов -- всех первых переводчиков
Омара Хайяма русскими стихами. Полный список поэтов, переводив-
ших Хайяма, включает более сорока имен, Назовем в настоящей
статье еще самые крупные и интересные работы над переводом хайя-
мовских четверостиший, опубликованные с начала сороковых годов
по настоящее время.
А. В. Старостин, известный знаток истории персидско-таджикс-
кой литературы, дал переводы 120 хайямовских рубаи. Переводы
добросовестны, скрупулезно точны, что было одобрительно отмечено
специалистами, которые охотно цитируют Омара Хайяма в этих пере-
водах, включают их в антологии классической поэзии. Переводы вы-
полнены разными размерами, иногда это пятистопный ямб, но во
многих случаях размеры выбраны длинные: пятистопный анапест,
восьмистопный хорей с цезурой, девятистопный ямб с цезурой и
др., переводчик сохраняет редиф. Длинные строки лишают русские
четверостишия характерной для Хайяма сжатости и живости звуча-
ния.
Некоторые знатоки персидско-таджикской поэзии, хорошо знающие
Хайяма в подлиннике, отдают предпочтение переводам В. Державина,
работавшего над переводом по подстрочнику, но с участием литера-
туроведов. Державину принадлежит самое крупное собрание перево-
дов Хайяма -- 488 стихотворений. Первые 292 из них были выполне-
ны по подстрочнику Р. М. Алиева и М.-Н. Османова, следующие 196
выбраны, как показывает сличение, из публикации известного ин-
дийского ученого Свами Тиртха. В 1965 году Державин издал свои
переводы отдельным сборником; в сборник вкралась, к сожалению,
существенная ошибка -- четырнадцать рубаи Хайяма переведены Дер-
жавиным дважды и включены в книгу как самостоятельные четверос-
тишия.
Не ставя перед собой задачу разработки единой стиховой формы
для передачи рубаи, Державин пользуется разными стихотворными
размерами, несколько злоупотребляя размерами длинными. Строго
придерживаясь принципа абсолютной дословности, переводчик в ряде
случаев не преодолевает возникающие при этом трудности, рубаи в
русском переводе, сближаясь с пересказом, теряют эмоциональность
и яркость художественных красок.
В 1972 году Державин издал новый сборник своих переводов Хай-
яма -- сборник насчитывает 218 четверостиший. Выбрав их из пре-
дыдущего сборника, Державин некоторые четверостишия переработал,
а восемь дал в новой редакции. Переводы Державина многократно
переиздавались, однако в основном в редакции 1965 года, улучшен-
ная редакция 1972 года почему-то не принималась во внимание.
Главная редакция Восточной литературы издательства "Наука"
провела в 1972 году конкурс на лучшие переводы Омара Хайяма, по-
бедителем его был признан Г. Плисецкий. Результатом этого кон-
курса стало издание в 1972 году книги "Омар Хайям. Рубайат". В
сборнике 450 четверостиший, многие из них не переводились на
русский язык ранее. Переводы Плисецкого безукоризненны по форме:
все они написаны одним размером -- четырехстопным анапестом,
строки в них рифмуются, как в рубаи. В противоположность двум
упомянутым выше переводчикам, Плисецкий избегает дословности,
допуская в необходимых случаях художественные обобщения и тропы-
эквиваленты Проясненность поэтической идеи и особая легкость,
крылатость стихотворных строк, которая достигается при этом,
позволяют говорить о высоком классе переводческого мастерства.
Отлично звучащие русские стихи ярче раскрывают многие грани Хай-
яма-поэта
Ленинградский поэт Г. С. Семенов опубликовал в 1972 году в
сборнике своих стихов "Сосны" переводы шестидесяти восьми рубаи
Хайяма, в 1979 году в книге "Стихотворения" -- девяносто девять
четверостиший (шестьдесят четыре из них были приведены в сборни-
ке "Сосны") и в 1983 году -- небольшой цикл новых переводов Хай-
яма -- двадцать восемь четверостиший в журнале "Памир". Переводы
Семенова мало известны любителям поэзии, так как они не издава-
лись отдельным сборником. Однако их можно причислить к лучшим
переводам Омара Хайяма: они точны, искусно передают смысловые и
художественные нюансы подлинника. Независимо от Плисецкого Семе-
нов выбрал для передачи рубаи тот же размер -- четырехстопный
анапест. Вот один из его переводов:
Триста лет проживи или больше вдвойне,
А придется со всеми лежать наравне.
Под забором бродяга, герой на войне --
Все у смерти в одной невысокой цене.
(пер. Гл. Семенов) [sem-0014]
В оригинале: [org-0417]
Пусть будет тебе двести, триста, тысяча лет,
Вынесут тебя неизбежно из этой старой обители.
Падишах ли ты или базарный нищий,
Обоим в конце концов одна цена.
Из переводных работ последних лет необходимо отметить четыре
крупные публикации.
В 1980 году Н. Стрижков издал в Ташкенте сборник переводов
Омара Хайяма в 222 рубаи; изданию предшествовало несколько жур-
нальных публикаций. Дополнительно к сборнику в 1983 году Стриж-
ков в журнале "Звезда Востока" напечатал переводы еще тридцати
рубаи, Переводы (шестистопный ямб) литературны, эпиграмматичны,
они точно воспроизводят основную идею хайямовского стихотворе-
ния, но в художественных деталях не всегда тождественны оригина-
лу, несколько произвольны. Ниже следует один из его переводов:
Вокруг героя рой врагов несметен,
Отшельник станет жертвой грязных сплетен.
Пусть ты талантом Хызр или Ильяс, [Х-017],[И-003]
Но счастлив тот, кто всюду незаметен.
(пер. Н. Стрижков) [str-0082]
В оригинале: [org-0662]
Если прославишься в городе -- ты худший из людей,
Если уединишься в уголке -- ты у всех на подозрении,
Будь ты Ильяс или Хызр -- все равно для тебя лучше, [И-003],[Х-017]
Чтобы тебя никто не знал и тебе -- не знать никого.
Исмаил Алиев опубликовал в 1982 году сборник переводов "Омар
Хайям, Рубаи"; в него вошли 154 стихотворения параллельно на
русском и карачаевском языках. В предисловии переводчик пишет,
что пользовался подстрочником, опубликованным в московском изда-
нии 1959 года, но фактически в книге переведены более двадцати
рубая, которые отсутствуют в этом издании.
Алиев в лаконичной форме передает основное содержание ориги-
нала, используя один стихотворный размер -- пятистопный ямб. Об-
разец его перевода:
В руках у нас то чаша, то Коран,
То праведность нам ближе, то обман,
Так и живем в подлунном нашем мире
Полугяуров, полумусульман.
(пер. И. Алиев) [ali-0001]
Для сравнения -- дословный перевод, сделанный Алиевым и Осма-
новым: [org-0344]
Одна рука -- на Коране, другая -- на чаше, [К-021]
То мы благочестивы, то нечестивы.
Под этим мраморным сводом цвета бирюзы
Мы не являемся ни окончательно кафирами, [К-011]
ни полностью мусульманами
Известные поэты-переводчики Ц. Бану и К. Арсенева, работая в
соавторстве и раздельно, перевели 53 рубаи Омара Хайяма. Перево-
ды публиковались в 1973--1975 годах в газетах и журналах, затем
были изданы целым циклом (38 стихотворений) в книге переводов
Бану "В сад я вышел на заре" в 1983 году. Выполненные без пос-
редства подстрочников, переводы достоверно воссоздают оригинал,
они предельно лаконичны и выразительны. Покажем на одном из при-
меров, как искусно и в то же время непринужденно перевод воспро-
изводит спрессованную художественную информацию хайямовского
стиха. Перевод Бану:
Красотку шейх корил: "Пьяна совсем, [Ш-006]
Сегодня этим бредишь, завтра -- тем..."
-- "Я такова, -- сказала, -- ты таков ли,
Каким желаешь показаться всем?"
(пер. Ц. Бану) [ban-0046]
Дословный перевод рубаи: [org-0664]
Сказал шейх блуднице: "Ты пьяна, [Ш-006]
Поминутно попадаешь в сети новых соблазнов".
Сказала: "О шейх, я вправду такова, как ты говоришь, [Ш-006]
Да ты таков ли, каким показываешь себя?"
Д. Е. Седых, увлеченно работавший над воплощением своего за-
мысла -- создать полный перевод Омара Хайяма, успел перевести 55
рубаи. Они опубликованы посмертно в книге его переводов "Из поэ-
зии Востока" в 1983 году. Философско-эстетическая концепция ху-
дожественного перевода, как ее сформулировал для себя Седых (о
ней упоминает А. И. Болдырев в предисловии к названной книге),
определяется следующим образом: видение мира глазами переводимо-
го поэта, слияние с его индивидуальностью, отказ от самого себя.
Седых, изучивший для работы над персидско-таджикской классикой
язык подлинника, не ограничился ознакомлением с историей перево-
димой литературы, но стремился познать изобразительную иранскую
культуру, условия бытования поэзии. Называя главным в художест-
венном переводе передачу "тональности и сути" оригинала, Седых
считал необходимым для себя преодолеть "гипноз подстрочника" при
передаче лексического и образного материала переводимого стихот-
ворения. Переводы Седых из Хайяма следует отнести к категории
наиболее удачных -- они поэтичны, звучание их энергично и музы-
кально, хайямовская мысль не теряет своей яркости. Один пример:
Не бойся, друг, сегодняшних невзгод!
Не сомневайся, время их сотрет.
Минута есть, -- отдай ее веселью,
А что потом придет, -- пускай придет!
(пер. Д. Седых) [sed-0006]
Сохранена и насмешливо-грустная интонация, столь характерная
для Хайяма, Сравним дословный перевод рубаи: [org-0431]
Невзгод скоротечных не бойся,
Всего того, что непостоянно, не бойся.
Проведи в веселье данный миг, --
Не думай о прошедшем, грядущего не бойся.
Мы не остановились в этом кратком разборе на работах еще нес-
кольких поэтов старшего поколения, выступавших в печати с не-
большими циклами переводов из Омара Хайяма. Это -- И. Сельвинс-
кий, перу которого принадлежат переводы Хайяма, вошедшие в книгу
"Таджикская поэзия" (1949); Л. Пеньковский, переведший пятьдесят
пять рубаи, -- они были напечатаны в книге "Избранные стихотвор-
ные переводы" (1959) и в сборнике "Чанг" (1971); писатель Т.
Зульфикаров, выступивший в журнале "Гулистан" (1962) с подборкой
переводов из Хайяма в двадцать четверостиший; Н. Гребнев, пять
переводов которого вошли в книгу "Истины. Изречения персидского
и таджикского народов" (1968); известный переводчик Т. Спендиа-
рова включила в книгу своих избранных работ (1979) четыре искус-
но выполненных перевода из Омара Хайяма.
Упомянем, для полноты нашего списка, что известный иранист К.
Чайкин опубликовал свой перевод одного рубаи Хайяма в сборнике
1935 года; здесь же были помещены переводы пяти четверостиший,
выполненные другим востоковедом -- В. Тардовым.
В последние пятнадцать лет наблюдается рост интереса к твор-
честву Хайяма как среди переводчиков, так и среди читающей пуб-
лики. Пробуют свои силы в переводе Омара Хайяма все новые и но-
вые поэты, нередко радуя любителей поэзии удачными работами. ,
В журнале "Звезда Востока" (1970) выступили с совместной пуб-
ликацией двадцати девяти рубаи А. Янов и Н. Леонтьев; переводы
сделаны ими с узбекского, что не могло не привести к неизбежному
удалению от подлинника. Леонтьев напечатал в журнале "Памир"
(1978) под заголовком "Из моря мысли" подборку из 16-ти рубаи
Хайяма.
В Иране, в журнале "Пайам-е навин" в 1974--1976 годах были
напечатаны 10 русских переводов из Хайяма, подписанные фамилиями
Забихиян и Казарян. Достаточно точно передающие основную мысль
подлинника, эти переводы, однако, не поднимаются до уровня са-
мостоятельного поэтического произведения.
Небезынтересным представляется опыт И. Налбандяна, опублико-
вавшего в журнале "Памир" в 1979 году переводы 21 четверостишия
Хайяма с общим заглавием "Жизнь, я -- твой...". Русские четве-
ростишия наделены четким ритмом (все написаны пятистопным ямбом)
и пословичной краткостью. Ниже приводим перевод Налбандяна:
Сначала мы мальчишки-школяры,
Потом других таскаем за вихры.
А дунул ветер -- вот и вся наука:
Мы лопнули как мыльные шары.
(пер. И. Налбандян) [nal-0004]
В оригинале: [org-0315]
Некоторое время мы в детстве ходили к учителям,
Некоторое время потом гордились своей ученостью.
Послушай конец повести, что сталось с нами:
Из праха появились -- по ветру пронеслись.
В том же журнале "Памир" в 1982 году были напечатаны переводы
пяти хайямовских рубаи, выполненные Х. Мануваховым. Познакомим
читателя с образцом его работы:
О ты, чью суть понять не разуму дано!
Покорен я иль нет, тебе ведь все равно.
Пьян от грехов я, трезв от упованья,
Где ж милосердие? Я жду его давно.
(пер. Х. Манувахов) [man-0003]
Перевод очень близок к подлиннику: [org-0210]
О ты, сущность которого не познает разум,
Не нуждающийся в покорности и непокорности моей,
Я пьян от прегрешений и трезв от упования,
Все потому, что я надеюсь на твое милосердие.
Двадцать четверостиший из числа наиболее популярных напечатал
в газете "Советская Аджария" в 1977--1978 годах и в журнале
"Курьер ЮНЕСКО" за 1981 год Е. Ильин. Вот один из его переводов:
Приход наш и уход, какой в них, право, прок?
Основа жизни в чем -- ответить кто бы смог?
И лучших из людей спалил огонь небесный --
Лишь пепел видим мы, а где хотя б дымок?
(пер. Е. Ильин) [ily-0001]
В оригинале: [org-0603]
Какая польза от нашего прихода и нашего ухода?
И где основа и уток надежд нашей жизни?
Столько голов и ног красавиц мира
Сгорают и превращаются в прах, -- где же дым?
Можно выделить как весьма удачные переводы В. И. Зайцева. В
интересной статье "Омар Хайям и Эдвард Фитцджеральд" Зайцев при-
водит в своих стихотворных переводах 29 рубаи Хайяма. При полной
смысловой тождественности, эти переводы воссоздают лучшие худо-
жественные качества рубаи -- динамичность и законченность поэти-
ческого высказывания. Предоставим читателю возможность судить о
степени близости перевода Зайцева к тексту подлинника:
Умы мудрейшие, ученые мужи,
Познанья светочи, целители души,
Из тьмы ночной не вырвались на свет:
Свое отговорив, покоятся в тиши.
(пер. В. Зайцев) [zaj-0006]
В подлиннике: [org-0106]
Те, что достигли глубин мудрости и знаний
И в полноте совершенства стали светочами для других,
И они не смогли выбраться из этой темной ночи,
Рассказали сказку и погрузились в сон.
В сборник своих переводов "Великое древо. Поэты Востока" (М.,
1984) С. Северцев включил 24 четверостишия Омара Хайяма. Длинные
стихотворные строки (семистопный ямб) этих переводов отличает
важное достоинство: они точно, строка за строкой воспроизводят
текст оригинала, Докажем это на примере. Перевод Северцева:
Не будь беспечен: жизнь хитра, так старцы говорят,
У злого рока меч остер, будь осторожен, брат,
И если в рот тебе судьба кусок халвы положит,
Не будь поспешен, мудрый брат: в халву подмешан яд.
(пер. С. Северцев) [sev-0005]
В оригинале: [org-0461]
Будь осторожен, ибо судьба коварна,
Не будь беспечен, -- меч рока остер,
Если судьба положит тебе в рот халву,
Берегись проглотить ее: к ней примешан яд!
Молодой поэт В. Микрюков опубликовал в 1984 году в газете
"Ленинский путь" (Самарканд) свои первые опыты переводов Хайяма.
Ц. Б. Бану в короткой заметке, сопровождающей стихи, оценивает
их как обещающее начало, отмечая у переводчика тонкую интуицию в
понимании стиля эпохи и искусство писать кратко и емко Вот один
пример из публикации Микрюкова:
Всегда с собой сражаюсь, как мне быть?
Грехов своих чураюсь, как мне быть?
Ты, может, их простишь великодушно,
Да тем, что знаешь их, терзаюсь, как мне быть?
(пер. В. Микрюков) [mik-0006]
В оригинале: [org-0297]
Я постоянно борюсь с вожделениями, что мне делать?
Я страдаю от своих поступков, что мне делать?
Допустим, что своим великодушием ты простишь меня,
Да от стыда за содеянное, что видел ты, -- что мне делать?
Заметим, подытоживая сказанное выше, что художественный пере-
вод персидско-таджикской поэтической классики, особенно в ее ма-
лых формах, дело крайне сложное. Сравнение языка переводимой ли-
тературы с русским показывает, что фарси -- язык несравненно бо-
лее экономный как в конструкциях фраз, так и в длине отдельных
слов. Воспроизвести всю идейно-художественную информацию, зало-
женную в том или ином рубаи, не поступившись ни лапидарной фор-
мой четверостишия, ни целостностью поэтического высказывания, ни
его образным строем, -- задача не всегда разрешимая для перевод-
чика. В длинных подробных переводах теряется живой ритм и эсте-
тическая энергия рубаи, коротким русским четверостишиям угрожает
опасность сбиться на однолинейный плакатный лаконизм, когда ис-
чезает бесценная игра хайямовской мысли и вся причудливость хо-
дов, вычерчивающих его блистательные силлогизмы.
* * *
Читательский интерес к Омару Хайяму в нашей стране очень вы-
сок. К настоящему времени советскими издательствами опубликован
двадцать один сборник его четверостиший в русских стихотворных
переводах.
Если не считать "Строф Нирузама", представивших творчество
Омара Хайяма анонимно, в переводах-вариациях, то первый сборник
русских художественных переводов Хайяма выпустило издательство
"Academia" в 1935 году, когда в Советском Союзе проходил III
Международный конгресс по иранскому искусству и археологии.
Изящная, небольшого формата книжка с титулом "Омар Хайям. Рубай-
ат" включает 41 четверостишие в переводах О. Румера, Л, Некоры
(скрытого под псевдонимом "Л. Н."), В. Тардова и К. Чайкина. Па-
раллельно русским переводам в издании приведены в арабской гра-
фике подлинные тексты стихов. Короткая вступительная статья о
поэте написана А. Болотниковым.
В последние двадцать лет книги русских художественных пере-
водов Омара Хайяма издавались и переиздавались четырнадцать раз.
В подавляющем большинстве (одиннадцать из четырнадцати) это были
сборники, включающие переводы одного поэта: В. Державина (изда-
вался шесть раз), И. Тхоржевского, Г. Плисецкого, Н. Стрижкова.
Только три хайямовских сборника вышли в свет как книги избранных
переводов. Они основаны на работах О. Румера, В. Державина, И.
Тхоржевского, Г. Плисецкого и Н. Стрижкова.
* * *
Учет всех публиковавшихся русских стихотворных переводов Ома-
ра Хайяма, проведенный одним из авторов этих строк -- А. Ш. Шах-
вердовым, показывает, что свыше сорока поэтов в нашей стране
выступало в печати с художественными переводами этого персидско-
таджикского поэта.
К настоящему времени переведено на русский язык стихами бо-
лее семисот хайямовских четверостиший. Общее число русских сти-
хотворений -- переводов из Омара Хайяма превысило четыре тысячи.
Некоторые хайямовские рубаи имеют только один перевод, неко-
торые пять -- шесть переводов, таких не менее трехсот; четверос-
тишия, принадлежащие к группе самых популярных, насчитывают до
десяти -- пятнадцати стихотворных переводов.
Сколь разнообразны -- иногда очень похожие, а иногда утратив-
шие всякую общность -- могут быть работы переводчиков, имевших
перед собой один и тот же подлинный текст, проиллюстрируем на
одном примере:
Будь весел, ибо конца страданиям не предвидится. [org-0166]
Не раз еще сойдутся в небесах светила в одном знаке зодиака,
[являя собой предопределение рока].
Кирпичи, что вылепят из твоего праха,
Вмажут в стену дома для других людей.
Это рубаи в публикациях подлинного текста имеет разночтения.
Самое существенное из них: во второй строке вместо "карони ахта-
рон" ("сближение двух светил в одном знаке зодиака"), как в при-
веденном выше дословном переводе, встречается иногда "нишони ах-
тарон" ("следы светил").
Ниже помещено пятнадцать переводов этого четверостишия.
1. Перевод К. Герры (1901 год): [ger-0006]
Отдайся радости! Мученья будут вечны!
Сменяться будут дни: день -- ночь, день -- снова ночь;
Часы земные все малы и скоротечны,
И скоро ты уйдешь от нас отсюда прочь.
Смешаешься с землей, с комками липкой глины,
И кирпичи тобой замажут у печей,
И выстроят дворец, для низменной скотины,
И на закладке той наскажут ряд речей.
А дух твой, может быть, былую оболочку
Назад, к себе опять, напрасно будет звать!
Так пой же, веселись, пока дают отсрочку
И смерть еще тебя не вышла навещать.
2. Перевод В. Л. Величко (1903 год): [vel-0007]
О друг, будь весел и беспечен!
День скорби будет бесконечен --
И в сочетанье роковом,
Сойдясь на небе голубом,
Светила встретятся лучами,
Твой прах землею, кирпичами
Мгновенно станет и из них
Дворцы построят для других.
3. Перевод А. Грузинского (1931 год): [gru-0006]
Пускай сейчас твоя душа не тужит,
Ты будешь вечной мукою томим:
Кирпич из праха твоего послужит
Для выстройки домов другим.
4. Перевод О. Румера (1935 год): [rum-0202]
Пей! Будет много мук, пока твой век не прожит.
Стечение планет не раз людей встревожит;
Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи
И кто-нибудь себе из них хоромы сложит.
5. Перевод С. Кашеварова (1935 год): [kas-0016]
Горе беспредельное у нас впереди;
Встреча двух планет в недобрый час впереди;
Радуйся ж при жизни! После смерти у тебя --
Участь кирпича чужих террас впереди.
6. Перевод А. Старостина (1959 год): [sta-0037]
Будь весел -- никогда пределу горя нет.
Планеты в небесах не раз прочертят след.
Из праха твоего налепят кирпичей,
И в стены дома их уложит твой сосед.
7. Перевод В. Державина (1965 год): [der-0137]
Будь весел! Море бедствий бесконечно,
Круговорот светил пребудет вечно.
Но завтра ты пойдешь на кирпичи
У каменщика под рукой беспечной.
8. Перевод В. Державина (1965 год): [der-0165]
Не сетуй! Не навек юдоль скорбей,
И есть в веках предел Вселенной всей.
Твой прах на кирпичи пойдет и станет
Стеною дома будущих людей.
9. Перевод Л. Пеньковского (1971 год): [pen-0005]
Будь весел, ибо скорбь земная бесконечна
И звезды на небе сходиться будут вечно.
Сам прахом станешь ты, а прах твой кирпичом,
Кирпич -- стеной жилья, -- не твоего, конечно!
10. Перевод Г. Плисецкого (1971 год): [pli-0381]
Веселись! Невеселые сходят с ума.
Светит вечными звездами вечная тьма.
Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти
Кирпичи изготовят и сложат дома?
11. Перевод И. Стрижкова (1975 год): [str-0083]
Будь весел. Ведь невзгоды будут бесконечно
И звезды восходить на небе будут вечно.
Наш прах пойдет на кирпичи домов,
Другие смертные уложат их беспечно.
12. Перевод Е. Ильина (1977 год): [ily-0003]
Будь весел -- все равно не переждать невзгоды
И в небе не собрать звезд бесконечных всходы.
А прах твой в кирпичи замесят, выйдет срок, --
В домах других людей держать поможешь своды.
13. Перевод Н. Стрижкова (1980 год): [str-0084]
Не горюй, бесконечна небес кутерьма,
День блеснет, и опять опускается тьма.
Через тысячу лет прах наш с глиной смешают,
Превратят в кирпичи и построят дома.
14. Перевод Исмаила Алиева (1982 год): [ali-0002]
Будь весел, ведь невзгодам нет конца
И вечно звездам на небе мерцать.
Умрем -- и некто кирпичи из праха
Уложит в стены своего дворца.
15. Перевод Г. Семенова (1983 год): [sem-0031]
Будь беспечен -- печали не будет конца!
Будут звезды на небе сиять для глупца.
Из подножного праха, что был твоим телом,
Люди слепят кирпич для постройки дворца.
Как мы видим, три перевода -- No 7, 9 и 11, выполненные соот-
ветственно Державиным, Пеньковским и Стрижковым, очень похожи,
они почти дословно повторяют друг друга, у них даже одни и те же
рифмы: в No 7 и 11 бесконечно -- вечно -- беспечно, в No 9 Бес-
конечно -- вечно -- конечно. По-видимому, все три перевода сде-
ланы с одного подстрочника, опубликованного в издания Хайяма
1959 года. Это тот случай, который можно назвать "плен подстроч-
ника": рифма в трех приведенных выше примерах задана именно этим
напечатанным дословным переводом, первая строка которого --
"Будь весел, ибо невзгоды будут бесконечно...". Напротив, Пли-
сецкий (No 10), придерживающийся творческого подхода к переводу,
совсем разорвал все связи с буквальным текстом рубаи: русское
четверостишие дает очень поэтичную трактовку произведению Хайя-
ма, но несколько произвольную.
Переводческая судьба этого четверостишия Хайяма весьма пока-
зательна, можно было бы привести еще не менее трех десятков
только самых длинных серий русских художественных переводов од-
ного и того же рубаи, среди которых встречаются и первый и вто-
рой типы переводческой работы.
Это наблюдение верно для всей коллекции переводов хайямовских
четверостиший русскими стихами. Огромная популярность Омара Хай-
яма, особенно в последние десятилетия, привела к двум нежела-
тельным явлениям. Переводы множатся, порождаемые в значительной
части опубликованным подстрочником 1959 года (в нем двести девя-
носто три четверостишия) без достаточного учета работы предшест-
венников. Возникают переводы-близнецы, переводы-аналоги, однооб-
разные и по художественной интерпретации, и даже по лексике. С
другой стороны -- существует уже немало повторных переводов,
настолько далеко отошедших от дословного Хайяма, что они с тру-
дом поддаются идентификации с подлинником и неправомерно получа-
ют литературное обращение, как разные, совершенно самостоятель-
ные хайямовские стихотворения.
Вот два первоклассных перевода Хайяма:
Когда пустился в бег златой небесный свод?
Когда поглотит смерть все, что под ним живет?
На это дать ответ людской не в силах разум:
Бесчисленным векам он потеряет счет.
(пер. О. Румер) [rum-0191]
Это -- перевод О. Румера. Нижеследующий перевод -- Г. Плисецкого:
Круг небес ослепляет нас блеском своим.
Ни конца, ни начала его мы не зрим.
Этот круг недоступен для логики нашей,
Меркой разума нашего неизмерим.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0029]
Читатель вряд ли разглядит в них один и тот же текст хайямов-
ского рубаи.
Повторные переводы включаются на правах самостоятельных сти-
хотворений в сборники Омара Хайяма. Например, в полиграфически
прекрасно выполненной книге "Омар Хайям. Рубаи", опубликованной
в Ташкенте двумя изданиями, в 1977 и 1981 годах, где впервые бы-
ла сделана ценная попытка отобрать лучшие из русских переводов,
попало несколько десятков переводов-двойников. Есть случаи, ког-
да одно рубаи представлено в трех переводах, приведем один из
примеров:
Не прав, кто думает, что бог неумолим.
Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим.
Ты в кабаке умри сегодня от горячки, --
Сей грех он через год простит костям твоим.
(пер. О. Румера) [rum-0159]
Я при жизни не в силах грехов побороть;
Над душою царит ненасытная плоть.
Но я верю в великую милость господню:
После смерти простит мои кости господь.
(пер. Н. Стрижкова) [str-0010]-1
Веселясь беззаботно, греша без конца,
Не теряю надежды на милость творца.
Снова, пьяный мертвецки, лежу под забором.
Лягу в землю -- создатель простит мертвеца!
(пер. Г. Плисецкого) [pli-0373]
Любопытно отметить, что рождение двух-трех псевдосамостоя-
тельных рубаи из одного подлинника возникает не только под пером
разных переводчиков, но иногда в процессе работы одного поэта.
Выше мы упоминали, что такая ошибка вкралась в собрание перево-
дов В. Державина. Покажем это на одном примере. В хайямовском
сборнике В. Державина 1965 года напечатан под No 108 перевод:
Не порочь лозы-невесты, непорочной виноградной,
Над ханжою злой насмешкой насмехайся беспощадно.
Кровь двух тысяч лицемеров ты пролей, в том нет греха,
Но, цедя вино из хума, не разлей струи отрадной! [Х-014]
(пер. В. Державин) [der-0215]
И ниже, под No 395 второй перевод того же рубаи:
Кровь влюбленных не лей, их живые сердца пожалей,
Лучше кающихся как опасных безумцев убей.
Лучше кровь этих тысяч от мира ушедших аскетов
Ты железом пролей, но ни капли вина не пролей.
(пер. В. Державин) [der-0216]
Нераспознанные переводы-двойники создают неверное представле-
ние о самом фонде хайямовских четверостиший и еще более запуты-
вают вопрос об истинном литературном наследии Омара Хайяма.
Х А Й Я М И А Д А
О М А Р Х А Й Я М:
П Р О Б Л Е М Ы
И
П О И С К И
(Магомед-Нури Османов)
(1972 г.)
Имя Омара Хайяма хорошо известно на его родине и далеко за ее
пределами. Может быть, это самый популярный в Европе и Америке
чужеземный поэт: во Франции и в США существовали (а кое-где су-
ществуют и сейчас) кабачки, названные по имени Хайяма, клубы
последователей Хайяма, многие английские солдаты в первой и вто-
рой мировой войне несли в солдатских ранцах томик переводов пер-
сидского поэта.
Для одного из народов нашей страны -- таджиков Омар Хайям --
родной поэт, творчество которого вошло в классическое наследие.
Русский читатель знает Хайяма довольно давно -- с начала ХХ в.
Широкое распространение получили переводы Хайяма, выполненные О.
Румером в 20-х -- начале 30-х годов, а затем -- переводы И.
Тхоржевского.
Омар Хайям родился в 1040 г. в городе Нишапуре, на востоке
Ирана. Здесь он начал свое образование, а затем продолжил его в
городах Балхе и Самарканде, став знатоком многих наук того вре-
мени, известным ученым. Слава Хайяма как выдающегося математика
распространилась по всему Ирану и Средней Азии, многие феодаль-
ные правители стали приглашать его ко двору. Некоторое время
Хайям провел в Бухаре при дворе Караханидского правителя, а за-
тем по приглашению знаменитого сельджукского везира Низам ал-
Мулка перебрался в Исфахан, столицу огромного Сельджукского го-
сударства. Очевидно, в этот период научная деятельность Хайяма
была особенно плодотворной: он создает несколько важных трудов
по физике и математике, по поручению шаха разрабатывает кален-
дарную реформу. На основе точных астрономических наблюдений и
оригинальной системы подсчета Хайям в XII в. предложил кален-
дарь, который был на 7 секунд в год точнее ныне действующего. К
сожалению, этот календарь никогда не был введен, а многие мате-
матические решения Хайяма -- огромное достижение для того време-
ни! -- были забыты на Востоке и лишь через века открыты вновь
европейскими учеными.
Но в средние века судьба ученых и писателей во многом зависе-
ла от сильных мира сего. В 1092 г. умер Низам ал-Мулк, могущест-
венный покровитель Хайяма, -- и для поэта наступили тяжелые вре-
мена. Он лишился поддержки двора, его научным трудам мешали.
Последние годы жизни Хайяма проходят в скитаниях. Перед смертью
он возвращается в родной город и умирает там в 1112 г. В Нишапу-
ре сохранилась могила Хайяма, позднее над ней был построен мав-
золей.
У себя на родине Хайям был больше известен как философ и ма-
тематик, до XIX века -- времени "открытия" Хайяма европейцами --
его популярность как поэта была значительно меньше той, которой
пользовались, например, Фирдоуси, Саади, Хафиз.
Всемирное признание Омар Хайям получил после появления заме-
чательных английских переводов Эд. Фицджералда, впервые опубли-
кованных в 1859 г. Перевод Фицджералда выдержал до конца века
двадцать пять изданий, и, пожалуй, прав был Теннисон, когда наз-
вал его "планетой, равной Солнцу, бросившему ее в пространство".
Однако стихи Фицджералда не были переводами в подлинном смыс-
ле слова: это были скорее вольные поэтические вариации на темы и
мотивы Хайяма; Фицджералд произвольно подобрал и расположил чет-
веростишия Хайяма, даже "дописал" кое-что от себя. В основном в
его сборник вошли стихотворения, в которых были выражены идеи
мировой скорби и пессимизма, а также гедонические мотивы.
Переводы Фицджералда положили начало, и сборники стихов Омара
Хайяма в оригинале и в переводах стали издавать во многих стра-
нах мира, а ученые принялись изучать его творчество. И тут вос-
токоведы столкнулись с неожиданным препятствием: оказалось, что
многие приписываемые Хайяму рубаи (четверостишия) вовсе не при-
надлежат ему! К сожалению, это "досадное недоразумение" не уст-
ранено до сих пор: и по сей день вопрос о подлинности поэтичес-
кого наследия Омара Хайяма остается нерешенным. Остановимся на
основных этапах изучения творчества Хайяма.
В 1867 г. в Париже французский востоковед М. Никола издал
"Рубайат" Хайяма, включив в свой сборник 464 четверостишия. В
1897 г, известный русский востоковед В.А. Жуковский в своей ра-
боте "Омар Хайям и странствующие четверостишия" показал, что из
464 рубаи в издании Никола 82 приписываются 39 (!) другим поэ-
там, жившим намного позднее Омара Хайяма, Такие четверостишия
В.А. Жуковский назвал "странствующими".
В результате исследований других востоковедов, в частности
английского ученого Д. Росса и датского -- А. Кристенсена, в ру-
кописях Хайяма было найдено еще некоторое количество рубаи, ав-
торство которых сомнительно, и общее число "странствующих четве-
ростиший" достигло 108. Неутешительное открытие, особенно если
учесть, что время создания четверостиший отделено от нас проме-
жутком в восемь веков, прижизненной рукописи Хайяма не сохрани-
лось, достоверные подробности написания четверостиший никому не
известны. Тексты самих четверостиший не содержат датировок (а
также косвенных данных, по которым их можно было бы датировать).
В некоторых четверостишиях, правда, встречается имя Хайяма, но,
строго говоря, это не может служить доказательством подлинности,
-- ведь автор подделки, например, начал бы именно с этого. Одно
время (1904 г.) А, Кристенсен, впав в полный пессимизм, утверж-
дал, что подлинно хайямовскими могут быть признаны всего 12 чет-
веростиший, однако потом (1927 г.) отказался от столь нигилисти-
ческой позиции и предложил считать достоверными 121 рубаи.
Дальнейшая работа над изучением поэтического наследия Хайяма
шла с переменным успехом; надежды, вызванные находкой древней
рукописи, сменялись разочарованием: рукопись оказывалась поддел-
кой или датировка ее казалась сомнительной. Так было в 1925 г, с
рукописью, опубликованной в Берлине Ф. Розеном, так получилось и
с нашей (Р. Алиева и моей) публикацией мнимой рукописи XIII в,
Различные ученые (Ф. Розен, Хр. Ремпис, М.-А. Форуги) пытались
создать метод для определения того, какие же четверостишия дейс-
твительно принадлежат Хайяму, а какие -- приписываются ему. Од-
нако установление критерия подлинности оказалось весьма сложной
задачей. Исследователи, не имея твердой почвы под ногами, скаты-
вались к субъективным суждениям. Так, немецкий востоковед Хр.
Ремпис, отобрав по строгой системе некоторое число "достоверных"
четверостиший, счел возможным добавить к ним еще полсотни "соз-
вучных" (забыв, вероятно, что "созвучное" для одного исследова-
теля может показаться "несозвучным" другому).
Группа иранских ученых вообще руководствовалась главным обра-
зом интуицией. Надо сказать, что среди носителей языка такой
субъективно-интуитивный метод дает иногда положительные резуль-
таты: в сущности, он основан на не изученных еще механизмах дей-
ствия человеческого мозга. Традиционное воспитание литераторов
(и литературоведов) в Иране включает в себя заучивание наизусть
с детства огромного количества стихов: образованный поэт или фи-
лолог знает на память не менее 25 тыс. бейтов (двустиший). Такой [Б-010]
запас информации дает колоссальную эрудицию, способность выно-
сить интуитивное, но зачастую верное суждение об авторской при-
надлежности того или иного текста. Но гарантированно верным этот
метод быть не может, его нельзя положить в основу научной атри-
буции (т.е. установления авторской принадлежности) текста.
Современные текстологи широко используют для атрибуции текс-
тов сравнительные и статистические методы. Составляются словники
сравниваемых текстов, частотные словари, устанавливается процен-
тное содержание в текстах ключевых слов, словосочетаний, образ-
ных выражений, -- но все это при достаточно большом объеме как
подлинного текста, так и текста, вызывающего сомнения. Для уста-
новления авторства приписываемых Хайяму рубаи этот метод приме-
нить нельзя, так как объем четверостишия слишком мал, чтобы про-
водить статистические подсчеты и сопоставления.
Итак, проблема определения подлинности наследия Омара Хайяма
не разрешена до сих пор. По-видимому, это обусловлено еще и тем,
что в творчестве Хайяма сочетаются самые противоречивые идеи и
мотивы. Стоит по этому поводу процитировать В.А. Жуковского: "Он
-- вольнодумец, разрушитель веры; он -- безбожник и материалист;
он -- насмешник над мистицизмом и пантеист; он -- правоверующий
мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый; он --
гуляка, развратник, ханжа и лицемер; он -- не просто богохуль-
ник, а воплощенное отрицание положительной религии и всякой
нравственной веры; он -- мягкая натура, преданная более созерца-
нию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям; он -- скеп-
тик-эпикуреец; он -- персидский Абу-л-Ала, Вольтер, Гейне"... [bibr-004]
"Можно ли в самом деле представить человека, если только он не
нравственный урод, в котором могли бы совмещаться и уживаться
такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и
направлений, высоких доблестей и низменных страстей и колебаний". [bibr-004]
В известной мере В.А. Жуковский прав -- в четверостишиях Ома-
ра Хайяма немало противоречий, Однако, главным образом, эти про-
тиворечия объясняются не противоречивостью взглядов самого поэ-
та, а различным толкованием исследователями его четверостиший.
Одни ученые воспринимают рубаи Хайяма как гимн человеческой
свободе, воспевание радостей земной жизни, другие толкуют их как
выражение мистической любви к абсолютному божеству, суфийские [С-008]
обращения к богу. Характерно, что одному и тому же рубаи разные
ученые часто дают совершенно противоположное толкование.
В современной науке утвердилось убеждение, что Хайям не был
ни суфием, ни правоверным мусульманином. Хотя и в наши дни
встречаются еще люди, берущиеся толковать стихи Хайяма в суфийс-
ком плане или в духе ортодоксального ислама, однако строгой нау-
кой подобные попытки не принимаются всерьез.
Таким образом получается, что "непостижимая противоречивость"
Хайяма, отразившаяся в характеристика, данной ему В.А. Жуковс-
ким, обусловлена не столько тем, что Хайяму приписываются стихи
разных поэтов, сколько различными позициями, с которых исследо-
ватели подходили к оценке его стихов.
Мы уже говорили, что у себя на родине Омар Хайям не пользо-
вался таким признанием, как другие великие персидские поэты:
Фирдоуси, Саади, Хафиз. Вмести с тем трудно согласиться с утвер-
ждениями некоторых европейских исследователей, будто Хайям вовсе
не был известен в Иране, что как поэта его открыли европейцы.
Самым убедительным опровержением этой точки зрения служит тот
факт, что четверостишия Хайяма сохранились. в многочисленных ру-
кописных списках как литературного, так и философско-религиозно-
го характера: непопулярные стихи едва ли станут переписывать ве-
ками. Об известности Хайяма-поэта свидетельствуют также много-
численные цитаты из его стихов в различных сочинениях (истори-
ческих, философских и теософских).
Как нам кажется, объяснение тому, что Хайям не был так попу-
лярен, как, например, Саади и Хафиз, надо искать в том, что для
персидского читателя он был поэтом необычным, резко отличавшимся
от других поэтов характером творчества, системой образов, изоб-
разительными средствами.
По персидским литературным канонам, в поэте больше всего це-
нят умение создать новые образы, по-персидски "маани". Отметим,
что содержание понятий "маани" и "образ" не совсем совпадают. В
европейской поэтике образом называют применение различных
средств поэтической выразительности. Можно, например, уподобить
красавицу -- розе, стан красавицы -- кипарису, и тогда роза ста-
нет образом красавицы, кипарис -- образом стройного стана. Соз-
данный одним поэтом, этот образ при повторении теряет оригиналь-
ность, может превратиться в литературный штамп. В персидской по-
эзии все по-иному: в стихотворениях каждого поэта десятки раз
встречаются "розы" и "кипарисы", но там они служат лишь своего
рода основой образа, которая превращается в подлинный образ (ма-
ани) только с помощью привлечения новых стилистических и поэти-
ческих средств, установления новых семантических связей. Эти
многочисленные вариации на одну и ту же тему-первооснову состав-
ляют одну из характерных черт персидской поэзии. (Кстати, эта
особенность персидской поэзии весьма затрудняет адекватный пере-
вод ее на европейские языки, перенесение в сферу иных литератур-
ных традиций, "Вторичные" изобразительные средства, семантичес-
кие и стилистические ассоциации, играющие такую важную роль в
структуре персидского образа, часто исчезают, опускаются при пе-
реводе как "несущественные детали". В результате подлинное поэ-
тическое содержание, авторское видение предмета и манера изобра-
жения его оказываются утерянными.)
В поэзии Хайяма, с точки зрения знатоков персидской поэзии,
образов (маани) сравнительно мало, его стихи почти лишены "вто-
ричных" изобразительных средств, они как бы оголены и предстают
перед читателем в форме прямо выраженной мысли. В четверостишиях
Хайяма образность, переносное выражение достигается прежде всего
не созданием и варьированием старых тропов, а художественным вы-
мыслом иного порядка, основанным на принципах контрастности и
сюжетных поворотов. Эта особенность Хайяма выводит его из ряда
канонических персидских поэтов, она объясняет, почему персидские
ценители поэзии долго не решались признать его поэтические дос-
тоинства.
Рубаи (четверостишие) не выступает как основная жанровая фор-
ма ни у одного персидского поэта, кроме Хайяма. В форме рубаи
писали преимущественно лирические или философские стихи (хотя
изредка встречаются даже панегирические рубаи). Пожалуй, можно
назвать рубаи преимущественно философским жанром, так как даже
интимно-лирические рубаи у персидских поэтов проникнуты опреде-
ленным философским настроением.
Примечание:
Только четверостишиями представлено творчество
еще одного поэта XI в. -- Баба Тахира, однако
его стихи написаны в форме дубайти, отличающейся
от рубаи стихотворным метром.
Уже сам объем рубаи -- четыре строки, из которых три (иногда
и все четыре) рифмуются между собой, диктует определенные усло-
вия организации текста, подбора средств поэтической выразитель-
ности. В рубаи, разумеется, не может быть эпического начала, в
нем невозможны детальные описания, психологическая детализация.
Жесткие рамки формы требуют от поэта высокого мастерства и та-
ланта. Хайям, избрав этот жанр, остался в нем непревзойденным:
даже рубаи такого гениального поэта, как Хафиз, уступают хайя-
мовским,
Рубаи Омара Хайяма отличаются от стихов других персидских по-
этов также природой лирического героя. Разумеется, не обладая
подробными (и достоверными) биографическими данными об Омаре
Хайяме, трудно сказать, насколько образ лирического героя в его
стихах тождественен автору, -- скорее можно говорить об обобщен-
ном персонаже, воплотившем в поэтической форме черты ринда,
вольнодумца-гуляки, столь популярного в кругу литераторов и об-
разованных людей Ирана и Средней Азии в XI--XII вв. "Обозначен"
лирический герой бывает по-разному: он выступает и как повество-
ватель от первого лица, и как адресат, к которому обращается ав-
тор, и как собирательный тип, олицетворяющий все человечество.
Персидская лирика Х--XI вв., из недр которой выросло творчес-
тво Хайяма, в основном развивалась в двух жанровых формах: касы- [К-006]
да (панегирик) и газель (любовно-лирическое стихотворение), при- [Г-001]
чем газель как форма сложилась значительно позднее. И в касыде, [Г-001],[К-006]
и в газели персидских поэтов Х--XI вв, лирический герой во взаи- [Г-001]
моотношениях с мамдухом (восхваляемым) и возлюбленной выступает
как личность неравноправная, приниженная. Поэт Х--XII вв. назы-
вает себя "рабом", а возлюбленную или мамдуха -- "властелином",
"султаном", "падишахом". Для художественной иллюстрации взаимо-
отношений между этими персонажами поэты Х--XII вв. широко поль-
зуются парными сравнениями типа: сокол -- трясогузка, орел --
утка, барс -- олень, лев -- антилопа и пр., -- где первый член
сравнения служит образом мамдуха или возлюбленной, а второй --
лирического героя. Во взаимоотношениях с судьбой лирический ге-
рой персидской поэзии Х--XII вв. также занимает подчиненное по-
ложение: он целиком зависит от нее и безропотно сносит удары ро-
ка и "коловращение небес", считая борьбу или сопротивление бес-
полезными. Самый великий из персидских поэтов Х в., Рудаки, в
творчестве которого замечаются определенные черты независимой
личности, пишет о судьбе и людях в таких выражениях:
В мирских садах не думай о плодах,
Одни лишь ивы плачут в тех садах, [comment]
Приблизился садовник. Берегись!
Пройди как ветер и пребудь как прах.
(пер. С. Липкина)
О взаимоотношениях лирического героя и судьбы (или этого ми-
ра) Рудаки пишет и в других своих стихах:
Жестокий этот мир лишь мачехе подобен,
Он с пасынком свиреп и к падчерице злобен.
У Рудаки и других поэтов лирический герой сравнивается с ша-
маном, а судьба (или "этот мир") -- с кумиром, идолом, что
опять-таки подчеркивает зависимый характер их взаимоотношений.
Не только призыва к бунту против несправедливости судьбы, но да-
же слабого намека на протест не найдешь у поэтов Х в. Они конс-
татируют факт произвола рока и лишь иногда выражают нечто вроде
недовольства. Коллизии творец -- лирический герой у предшествен-
ников Хайяма мы не находим вовсе. (Исключение в этом отношении
представляют лишь некоторые стихотворения Насира Хосрова, в час-
тности "Спор с богом", однако подлинность и атрибуция его весьма
сомнительны.) Только у Омара Хайяма впервые в истории персидской
поэзии художник резко заявляет о своих разногласиях с создате-
лем, вступает с ним в полемику и бунтует против него. Хайям --
первый персидский поэт, который ввел в свои стихи идею конфликта
между поэтом и творцом, а коллизию поэт -- судьба, наметившуюся
в литературе Х в., разработал в целостную поэтико-философскую
концепцию.
Хайям многократно варьирует мысль о враждебности судьбы к че-
ловеку:
Злое небо над нами расправу вершит.
Им убиты Махмуд и могучий Джамшид. [М-006],[Д-005]
Пей вино, ибо нету на землю возврата
Никому, кто под этой землею лежит.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0188]
Знай, рожденный в рубашке, любимец судьбы:
Твой шатер подпирают гнилые столбы.
Если плотью душа, как палаткой, укрыта --
Берегись, ибо колья палатки слабы!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0019]
Мотив карающего неба, безжалостной судьбы в четверостишиях
обретает разные художественные формы, нередко аллегорические, но
это лишь различные выражения мысли об универсальной, всеохваты-
вающей власти неотвратимого рока:
Не давай убаюкать себя похвалой --
Меч судьбы занесен над твоей головой.
Как ни сладостна слава, но яд наготове
У судьбы. Берегись отравиться халвой!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0350]
Поутру просыпается роза моя,
На ветру распускается роза моя.
О жестокое небо! Едва распустилась --
Как уже осыпается роза моя.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0052]
Столкновение индивида с судьбой (небом, этим миром) в стихах
Хайяма не ведет к мирному исходу, личность в этой схватке терпит
поражение, она гибнет. Однако дух лирического героя не сломлен,
он не раскаивается и не признает себя побежденным.
Омар Хайям в своих стихах не предлагает читателю стройной,
положительной концепции мироздания и человеческой личности, он
не пишет о том, каким представляется ему идеальный мир, каким,
по его мнению, должен быть человек, какими положительными качес-
твами тот должен обладать. Он только отрицает существующее, от-
рицает то, что изображается положительным и святым в Коране, от-
вергает мораль и нравственные устои, навязанные людям мусульман-
ством. Он прекрасно владеет логикой и часто использует ее как
оружие против мусульманских догм, вскрывая противоречия, содер-
жащиеся в Коране, отрицая здравый смысл Священного писания му-
сульман.
Но логика -- инструмент ученого, в поэзии же на первый план
выступают задачи эмоционального воздействия на читателя. В этом
смысле интересны стихи, в которых лирический герой как бы выяс-
няет свои взаимоотношения с творцом. Омар Хайям страстно, поры-
висто протестует против смерти, призывает к радостной, полной
мирских, чувственных наслаждений жизни. Смерть противоестествен-
на -- и однако по воле и желанию творца она неизбежна. Поет
вступает в полемику с богом, выражая свой гневный бунт против
неумолимой смерти:
Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если им совершенны -- зачем умираем?
Если несовершенны -- то кто бракодел?
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0083]
Коль скоро смерть неотвратима, а жизнь -- быстротечна, она
кажется Хайяму бессмысленной, лишенной какой-либо положительной
цели. Но и в мир иной Хайям не верит, подвергая, таким образом,
сомнению одну из основ ислама. Он резко восстает против надежды
на загробную жизнь и призывает получить от реальной жизни все
возможное:
"Как там -- в мире ином?" -- я спросил старика,
Утешаясь вином в уголке погребка.
"Пей! -- ответил. -- Дорога туда далека.
Из ушедших никто не вернулся пока".
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0190]
Характерная особенность лирического героя в стихах Хайяма --
это полное отрицание им всего того, что считается святым у пра-
воверных мусульман, отказ от покорности богу, Однако нет основа-
ний изображать Хайяма законченным атеистом, как это делают в не-
которых современных изданиях. Лирический герой Омара Хайяма от-
чуждает себя от творца, не признает справедливости его пригово-
ра, справедливости предопределения, но самого творца он не отри-
цает. Он полемизирует с богом, укоряет его, восстает против не-
го, -- но не подвергает сомнению его существование.
Хайям не отрицает бога, но он отрицает многое в религии: ве-
ру в загробную жизнь, существование рая и ада. Легенда о рае
служит ему одним из поэтических средств для оправдания земных
чувственных наслаждений:
Сад цветущий, подруга и чаша с вином --
Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином.
Да никто и не видел небесного рая!
Так что будем пока утешаться в земном.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0423]
Если гурия кубок наполнит вином, [Г-003]
Лежа рядом со мной на ковре травяном, --
Пусть меня оплюют и смешают с дерьмом,
Если стану я думать о рае ином!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0311]
Хайям не только не отрицает бога, напротив, он признает его
могущество, способность определять все сущее, все явления во
вселенной. Полагая господа первопричиной всех людских поступков,
Хайям этим оправдывает свое "право на грех" -- в духе рассужде-
ний средневековых богословов:
Если я напиваюсь и падаю с ног --
Это богу служение, а не порок.
Не могу же нарушить я замысел божий,
Если пьяницей быть предназначил мне бог!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0355]
Вину за людские грехи Хайям возлагает на бога:
Мы с тобою -- добыча, а мир -- западня.
Вечный ловчий нас травит, к могиле гоня,
Сам во всем виноват, что случается в мире,
А в грехах обвиняет тебя и меня.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0440]
Существование бога для Хайяма -- реальность, печальная дейст-
вительность. Он восстает против этой действительности, клянет
бога за несправедливость, отсутствие милосердия, даже за отсутс-
твие здравого смысла:
Удивленья достойны поступки творца!
Переполнены горечью наши сердца,
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0028]
Ты задался вопросом: что есть Человек?
Образ божий. Но логикой бог пренебрег:
Он его извлекает на миг из пучины --
И обратно в пучину швыряет навек.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0372]
Разумеется, называть Хайяма атеистом, равно как и утверждать,
что он стоял на материалистических позициях, совершенно неправо-
мерно, Омар Хайям признавал существование бога и полемизировал с
ним, -- о последовательном материализме нечего и говорить. Но
вместе с тем нельзя не признать, что в стихах Хайяма постоянно
проходят мысль о вечном круговороте физического субстрата всех
вещей, материи, мысль, которая в корне подрывает идею о вечности
духа; а его настойчивое отрицание загробной жизни, рая и ада
противоречит одному из основных религиозных догматов о воздаянии
на том свете.
Идея вечного круговорота материи (в понимании того времени) в
стихах Хайяма выражена в теме гончара, который лепит кувшины из
глины -- вчерашнего праха умерших, в непрестанных превращениях
глины в человека, человека в прах, в теме вырастающих из праха
травы и цветов.
Я однажды кувшин говорящий купил.
"Был я шахом! -- кувшин безутешно вопил. --
Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха -
Сделал бывшего шаха утехой кутил".
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0006]
На зеленых коврах хорасанских полей
Вырастают тюльпаны из крови царей.
Вырастают фиалки из праха красавиц,
Из пленительных родинок между бровей...
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0050]
Особенно поэтичны и выразительны рубаи, в которых кувшин или
чаша обретают дар речи и вступают в беседу с лирическим героем.
Неодушевленные предметы оживают, сквозь неживую материю просту-
пают черты мыслящего существа, человеческие черты. Однако это
слияние природы с человеком (или человека с природой) не походит
на суфийское мистическое растворение всего сущего, всего живого
и неживого в абсолютном божестве. У суфиев человек умирает, что-
бы вернуться в безбрежный, бесконечный океан божественной сущ-
ности. У Хайяма человек перестает существовать материально, что-
бы превратиться в другой вид материи. В суфийской поэзии лири-
ческий герой -- ничто, а бог -- все, Хайяму такое противопостав-
ление чуждо, в его стихах равны глина, прах человеческий и сам
человек, ибо они -- проявления одной и той же материальной осно-
вы.
Художественный прием, к которому Хайям прибегает в четверос-
тишиях, условно группируемых вокруг темы гончара, необычайно эк-
спрессивен. Собственно, это один из видов прозопопеи (олицетво-
рения) европейской поэтики. Эта разновидность олицетворения ши-
роко применяется Хайямом в его четверостишиях и несомненно явля-
ется одной из его творческих особенностей: в произведениях его
предшественников этот прием почти не встречается.
В поэзии Хайяма в отличие от других произведений персидской
поэтической классики выразительность преобладает над изобрази-
тельностью, экспрессивность над образностью. У Хайяма мало срав-
нений и метафор, нет детализации описания, у него вообще отсутс-
твует красочное описание (васф), столь характерное для персидс-
кой поэзии в целом. Попробуем сравнить, как описывают вино Руда-
ки и Хайям (отметим, что в плане соотношения изобразительности и
экспрессивности Рудаки стоит ближе к Хайяму, чем другие поэты).
Рудаки пишет:
Налей вина мне, отрок стройный, багряного, как темный лал,
Искристого, как засверкавший под солнечным лучом кинжал.
Оно так хмельно, что бессонный, испив, отрадный сон узнал,
Так чисто, что его бы всякий водою розовой назвал.
Вино -- как слезы тучки летней, а тучка -- полный твой фиал. [Ф-006]
Испей -- и разом возликуешь, все обретешь, чего желал.
Где нет вина -- сердца разбиты, для них бальзам --
Глотни мертвец его хоть каплю, он из могилы бы восстал.
И пребывать вино достойно в когтях орла, превыше скал,
Тогда -- прославим справедливость! -- его бы низкий не достал.
(Пер. В. Левика)
В этом отрывке вино описано весьма красочно, зримо, и вместе
с тем дано изображение его воздействия, в описании сочетаются
изобразительное и выразительное начала, причем изобразительность
доминирует над экспрессивностью. Сравним теперь с этим стихотво-
рением рубаи Хайяма:
Ни держава, ни полная злата казна --
Не сравнятся с хорошею чаркой вина!
Ни венец Кей-Хосрова, ни трон Фаридуна -- [К-013],[К-017],[Ф-001]
Не дороже затычки от кувшина!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0049]
Художественная структура здесь основана на едином принципе
антитезы, одна антитеза (чарка вина -- держава, казна) сменяется
другой (затычка от кувшина -- венец Кей-Хосрова, трон Фаридуна).
Позиция лирического героя, казалось бы, не выражена, но вместе с
тем совершенно ясно, что вино дано не в изображении его внешних
качеств, зрительных особенностей, а в его сущностной характерис-
тике, через оценку и эмоции лирического героя, хотя он и не фи-
гурирует, а лишь подразумевается.
С точки зрения соотношения выразительности и изобразительнос-
ти характерно следующее рубаи, также построенное на художествен-
ном сопоставлении контрастных явлений:
Стоит власти над миром хороший глоток.
Выше истины выпивку ставит знаток.
Белоснежной чалмы правоверного шейха [Ш-006]
Стоит этот, вином обагренный, платок.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0251]
Тема вина в стихах Хайяма заслуживает того, чтобы остановить-
ся на ней подробнее. Часто Омара Хайяма трактуют как гедониста,
бездумного певца вина и чувственных наслаждений. Возможно, нача-
ло такой трактовке положил отбор рубаи в переводе Фицджералда,
но главную роль, безусловно, сыграло направленное восприятие чи-
тателей. Человек обладает особым чувством эстетического отбора:
из океана разнообразных мыслей, гаммы чувств, предоставляемых в
его распоряжение художественным текстом, он отбирает то, что ему
по душе, по вкусу. Конечно, в четверостишиях Хайяма можно найти
такие, которые допускают интерпретацию в гедоническом плане,
например:
Нищий мнит себя шахом, напившись вина.
Львом лисица становится, если пьяна,
Захмелевшая старость беспечна, как юность.
Опьяневшая юность, как старость, умна.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0293]
В определенной мере с этими строками перекликаются некоторые
стихи Рудаки:
Налей того вина, что, если капнет в Нил,
То пьяным целый век пребудет крокодил.
А если выпьет лань, то станет грозным львом,
Тем львом, что и пантер и тигров устрашил.
(Пер. С. Липкина)
Однако вино как поэтический образ у Хайяма и Рудаки имеет су-
щественное отличие: в стихах основоположника персидско-таджикс-
кой поэзии и его современников вино является самостоятельным по-
этическим "персонажем", выступает как нечто имманентное, само-
довлеющее, оно предметно и вполне реально, У Хайяма же вино --
вспомогательное поэтическое средство, служащее главным образом
для раскрытия сущности лирического героя.
Трактовка темы вина у Омара Хайяма намного глубже, чем в из-
вестном классическом жанре хамрийат ("винная поэзия"), где опи-
сываются как само вино, так и его свойства. Вместе с тем Хайям
далек и от суфийского понимания вина, согласно которому этот на-
питок рассматривается как средство (или как символ) экстатичес-
кого исчезновения личности, отчуждения ее от всего земного для
слияния с абсолютом, т.е. с богом.
Вино в стихах Хайяма -- поэтический образ, служащий ему сред-
ством самовыражения, самоутверждения и отчуждения от религиозных
запретов. Для Хайяма вино -- символ земных радостей и борьбы с
религиозным ханжеством, способ выражения протеста против сущест-
вующей действительности, бунта против человеческой ограниченнос-
ти.
В четверостишиях Хайяма встречаются некоторые традиционные
поэтические изобразительные средства, однако они не являются оп-
ределяющей чертой его стиля, они играют роль лишь вспомогатель-
ных художественных приемов для усиления выразительности, как,
например, в следующих стихах:
Нежным женским лицом и зеленой травой
Буду я наслаждаться, покуда живой.
Пил вино, пью вино и, наверное, буду
Пить вино до минуты своей роковой!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0200]
Для художественных средств рубаи Хайяма характерно также пре-
обладание функционального начала над зрительным. У предшествен-
ников Хайяма изобразительные средства, основанные на зрительном
восприятии (главным образом, эпитеты и сравнения), составляют
около половины всего их арсенала; некоторые персонажи в стихах
этих поэтов, как, например, объект сатиры, описаны по преимущес-
тву изобразительными средствами, а доля последних в теме "воз-
любленная" составляет почти 50 процентов.
Число примеров, свидетельствующих об абсолютном превосходстве
у Хайяма экспрессивного начала творчества над изобразительным,
легко можно увеличить. Предметное изображение служит этому поэту
лишь неким фоном для эмоционального выражения, описанию внешних
свойств отводится служебная роль при сущностной характеристике
явлений. Стихи Хайяма можно назвать функциональной поэзией в от-
личие от описательной поэзии большинства персидских авторов.
Выше мы сопоставляли описание вина у Хайяма и у Рудаки -- ос-
новоположника персидско-таджикской поэзии. Попробуем сравнить,
как трактуют два поэта тему "возлюбленная". У Рудаки находим:
Аромат и цвет похищен был тобой у красных роз:
Цвет взяла для щек румяных, аромат -- для черных кос.
Станут розовыми воды, где омоешь ты лицо.
Пряным мускусом повеет от распущенных волос.
(Пер. В. Левика)
Прелесть смоляных, вьющихся кудрей
От багряных роз кажется нежней.
В каждом узелке -- тысяча сердец,
В каждом завитке -- тысяча скорбей.
(Пер. С. Липкина)
Как видим, четверостишия Рудаки -- описательны, причем описа-
ние строится по принципу подбора внешних признаков (цвет, запах)
и связанных с ними ассоциаций.
У Хайяма нельзя найти ни одного рубаи, которое было бы цели-
ком посвящено описанию возлюбленной. Более того, в стихах Хайяма
нет персонажа возлюбленной, с определенной внешностью и душевным
складом, он вообще не тратит слов на ее изображение, возлюблен-
ная служит для него лишь поэтическим аксессуаром для утверждения
мысли о примате земного мира над обещанной загробной жизнью. Об-
раз возлюбленной, как и образ вина, -- средство поэтического
протеста автора против существующего. Как правило, возлюбленная
перечисляется вместе с другими атрибутами веселой жизни ринда-
вольнодумца:
Брось молиться, неси нам вина, богомол,
Разобьем свою добрую славу об пол.
Все равно ты судьбу за подол не ухватишь --
Ухвати хоть красавицу за подол!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0169]
Снова вешнюю землю омыли дожди,
Снова сердце забилось у мира в груди.
Пей с подругой вино на зеленой лужайке --
Мертвецов, что лежат под землей, разбуди!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0159]
У Хайяма мы не найдем мотива единственной и неповторимой воз-
любленной, в его стихах нет и чувства неразделенной любви, нель-
зя усмотреть неравноправного положения героя по отношению к лю-
бимой. Образ возлюбленной в стихах Хайяма -- не авторская само-
цель, не повелительница, жестокая и коварная, не активная лич-
ность -- это вообще не личность, а лишь литературный символ,
предназначенный для противопоставления религиозным догматам.
В художественной структуре стихов Омара Хайяма большую роль
играет такой поэтический прием, как оппозиция, состоящий в том,
что противопоставляются не только явления, составляющие антите-
зу, но и предметы и явления иного ряда. У Хайяма оппозиция не
ограничивается рамками одного рубаи, она пронизывает весь строй
его стихов. Лирический герой поставлен в оппозицию с судьбой и
творцом, радости этого мира находятся в оппозиции с обещанными
благами загробного рая, мирские утехи простых людей противопос-
тавлены и царской власти и райским наслаждениям. Встречаются у
Хайяма и рубаи, целиком построенные на принципе оппозиции и ан-
титезы:
Мы источник веселья -- и скорби рудник.
Мы вместилище скверны -- и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир -- многолик.
Он ничтожен -- и он же безмерно велик!
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0077]
Подобное нанизывание контрастных явлений, нарочитое соположе-
ние противостоящих друг другу полюсов создает большой художест-
венный эффект, придает стихам особую выразительность, непрелож-
ную убедительность.
Красавица, вино, трава и цветы в стихах Хайяма поставлены в
оппозицию с гуриями, райскими розами и фонтанами, земное проти-
вопоставлено неземному, скепсис ученого -- тупому упорству дог-
матика, искренность лирического героя -- ханжеству и лицемерию
святош, жизнь противопоставлена смерти, бытие -- небытию.
Омар Хайям занимает в ряду персидских поэтов исключительное
место. Возможно, он не самый великий из них (да и кто возьмет на
себя раздачу грамот на величие?), но, пожалуй, можно сказать,
что Хайям -- наиболее самобытный, не похожий ни на кого другого
и вместе с тем -- самый общечеловечный.
Х А Й Я М И А Д А
П О Э З И Я М У Д Р О С Т И
(Владимр Державин)
( г.)
Белые и розовые лепестки плодовых деревьев падают на на
могилу Хайяма каждую весну, как и восемь с половиной веков тому
назад.
Современник Хайяма пишет: "Однажды в городе Балх, на улице
работорговцев, во дворце эмира, на пиру за веселой беседой наш
учитель Омар Хайям сказал: "Меня похоронят в таком месте, где
всегда в дни весеннего равноденствия свежий ветер будет осыпать
цветы плодовых ветвей". Через двадцать четыре года я побывал в
Нишапуре, где был похоронен этот великий человек, и попросил
указать мне его могилу. Меня привели на кладбище Хайры,и я
увидел могилу у подножия садовой стены, осененную грушевыми и
абрикосовыми деревьями и осыпанную лепестками цветов так, что
она была совершенно скрыта под ними. Я вспомнил слова, сказанные
в Балхе, и заплакал. Нигде во всем мире до обитаемых его границ
не бывало человека, подобного ему". Так говорят легенды об Омаре
Хайяме, о его мудрости и прозорливости, граничащей с
ясновидением. Он предсказывал погоду, солнечные и лунные
затмения, и он перевел стрелку мировых часов на дни весеннего
равноденствия, перестроив исчисление времени по нуждам
земледельцев, ибо он был великим звездочетом и болел сердцем за
судьбы простых людей.
"Имам Хорасана; Ученейший муж века; Доказательство Истины,
Знаток греческой науки; Царь философов Востока и Запада" --
таков далеко не полный почетный титул Омара Хайяма в зените его
славы. Мы мало знаем о его жизни, но по многочисленным легендам,
свидетельствам современников и сообщениям позднейших историков
мы можем представить себе основные черты его биографии.
Сохранился гороскоп Хайяма: "Его счастьем были Близнецы:
Солнце и Меркурий находились в степени восхождения в третьем
градусе Близнецов Меркурий был в перигелии, и Юпитер, смотря на
них обоих, был в утроении".
Известный исследователь творчества Хайяма индийский ученый
Свами Говинда Тиртха вычислил по сочетанию светил в гороскопе,
что Хайям родился 18 мая 1048 года.
Омар Хайям родился в Хорасане, в древнем городе Нишапуре, в
семье зажиточного ремесленника, быть может, старейшины цеха
ткачей, изготовлявших ткани для шатров и палаток.
Очевидно, ремесло его предков было почетным, ибо Хайям --
псевдоним поэта -- происходит от слова "хайма" (шатер, палатка).
Получив первоначальное образование в родном городе, Хайям
переезжает учиться в Балх. Для дальнейшего усовершенствования
своих познаний в 70-х годах XI века Хайям поселяется в
Самарканде -- крупнейшем научном центре того времени.
Из всех наук молодого Хайяма сильнее всего увлекала
математика. Славу ему принес не дошедший до нас трактат "Трудные
вопросы математики" и последовавший за ним -- "Объяснения
трудного в заключениях Эвклида". Вскоре Хайям переезжает в
Бухару по приглашению правителя, принца из рода Караханидов. Там
он принят был с большими почестями. Правитель Бухары, беседуя с
Хайямом, "сажал его с собой рядом на престол в знак наивысшего
уважения".
К этому времени стремительно выросла и утвердилась огромная
империя Великих сельджуков -- выходцев из кочевого туркменского
племени Огузов. В 1055 г. сельджукский султан Тогрул-бек
завоевал Багдад и объявил себя духовным главою всех мусульман.
Халиф окончательно утратил всякую власть, что имело большое
благотворное влияние на культурное развитие народов, населявших
обширные страны Ближнего Востока.
При султане Малик-шахе империя Великих сельджуков
простиралась от границ Китая до Средиземного моря, от Индии до
Византии. Главою нового государства стал известный Низам-ул-
мульк, образованнейший человек своего века, обладавший большим
государственным талантом. При нем расцвели промышленность и
торговля. Он покровительствовал наукам, учреждал в больших
городах учебные заведения -- медресе и восстановил Багдадскую
академию "Низамийе".
По его приглашению Омар Хайям переселяется в столицу нового
государства Исфахан и становится почетным приближенным султана.
Легенда говорит, что Низам-ул-мульк предложил Хайяму
управлять городом Нишапуром и всей прилегающей областью. Хайям
ответил: "Не хочу управлять людьми, приказывать и запрещать, а
хочу весь свой разум посвятить науке на пользу людям!"
К этому времени Хайям известен как величайший астроном своего
века. Ему поручено строительство крупнейшей в мире обсерватории.
В результате его многолетних наблюдений за звездным небом, им
была совершена реформа календаря за пятьсот лет до реформы папы
Григория XIII.
Когда создавал Хайям свои четверостишия? Очевидно, в течение
всей жизни, до глубокой старости. Он никогда не писал хвалебных
од правителям, никогда не был придворным льстецом, ожидающим
милостей и подачек. Мы представляем себе его человеком гордым и
независимым, исполненным достоинства.
Его четверостишия -- рубай -- пробились, как родники, из
глубин народного творчества. Каждое четверостишие Хайяма -- это
маленькая поэма. Хайям выгранил форму четверостишия, как
драгоценный камень, утвердил внутренние законы рубай, и в этой
области нет ему равных.
О Хайяме -- ученом, философе -- сказано много. До нас дошло
восемь его ученых трудов -- математических, астрономических,
философских и медицинских. Это далеко не все его наследие.
Многое или погибло, или еще не найдено. В одном четверостишии он
говорит:
Тайны мира, что я заключил в сокровенной тетради,
От людей утаил я, своей безопасности ради.
Эта сокровенная тетрадь Хайяма приоткрывается нам в его
великолепных четверостишиях, где он, с необыкновенной силой,
глубоко и полно высказывает то, чего не мог сказать в своих
научных трудах из-за суровых условий своего времени, из-за
тяготевшего над ним гнета религии. Как язвительно издевается он
в своих стихах над показной святостью, над установлениями
шариата, которые он считает бессмысленными, над всем, -- что
гнетет и давит душу живую. Он отрицает существование ада и рая,
отрицает загробную жизнь, смеется над постами и молитвами, что
было величайшим кощунством в глазах официальных ревнителей
ислама.
Лев Толстой. говорил, что художественное произведение нельзя
передавать другими словами, оно должно само рассказывать о себе.
Творчество Хайяма -- из величайших вершин мировой поэзии --
говорит само за себя. Все более приближается к нам и проясняется
сквозь редеющий туман столетних разнотолков огромный,
тысячецветно сверкающий мир поэзии и высокой мысли Омара Хайяма.
Восемнадцатилетний период жизни Хайяма в Исфахане был самым
счастливым и творчески плодотворным временем его жизни под
защитой могущественных покровителей.
В 1092 году заговорщиками был убит Низам-ул-мульк. Через
месяц в расцвете сил умер Малик-шах. Началась ожесточенная
борьба за власть. Империя стала разваливаться на отдельные
феодальные государства. Средства на обсерваторию перестали
отпускать. Положение Хайяма становилось опасным. Его враги и
гонители подняли головы. Историк пишет: "Чтобы сохранить глаза,
уши и голову, шейх Омар Хайям предпринял хадж (паломничество в
Мекку)". Путешествие к святым местам в ту эпоху длилось иногда
годами... Возвратясь из хаджа, Омар Хайям поселился в Багдаде,
где стал как бы профессором в академии Низамийе. Нрав его
изменился. Он стал суровым, замкнутым и "захлопнул дверь своего
дома перед прежними друзьями и единомышленниками". Прошли годы,
в стране установился сравнительный порядок. К власти пришел сын
Низам-ул-мулька, стремившийся продолжать политику своего отца.
Овеянный славою, великий ученый Омар Хайям вернулся в родной
Нишапур. Ему к тому времени было, очевидно, более 70 лет.
Последние годы жизни он провел на родине, в благословенном
Хорасане, окруженный почетом и уважением лучших людей своего
времени. Его гонители не осмеливались расправиться с ним.
Четверостишия Хайяма полны глубоких философских раздумий. Он
скорбит над неустроенностью человеческих судеб, над
обреченностью жизни человеческой. Эти четверостишия, очевидно,
родились в годы его скитаний, когда он стал мишенью
издевательств и преследований людей низких и лицемерных, которых
он так всегда ненавидел.
Великий гуманист и жизнелюбец Хайям утверждает жизнь,
прославляет красоту и духовное величие человека. Глубинный смысл
его поэтических образов не дает нам поводов для мистического,
суфийского их истолкования, но и за каждой реалистической
картиной, будь то гончарная мастерская, или черепок кувшина,
бывший когда-то черепом шаха скрывается глубокий и драгоценный
символ: он воспевает возлюбленную, и хотя она смертна, как все
люди, она становится божеством, ради которого он отрекается от
рая. Он прославляет пир, но это пир высоких мыслей и благородных
чувств -- пир Платона. Чаша вина -- это волшебная чаша Джамшида,
чаша человеческого разума, объемлющего весь мир. Сборище пьяных
гуляк оказывается кругом избранных мудрецов.
В некоторых четверостишиях возникают пейзажи, изумительные по
чистоте и прозрачности красок. Хайям, столь много сказавший о
кувшине, чаше и вине, не был ни пьяницей, ни гулякой. Великому
мудрецу, ученому, трудившемуся весь свой долгий век до
последнего часа, едва ли могло прийти в голову предаваться
разгулу.
Вся поэзия Хайяма -- это прославление величия духа
человеческого, вся она проникнута верой в бессмертный творческий
разум человека. Этим она близка нам. В этом -- залог ее
бессмертия.
Х А Й Я М И А Д А
РУССКИЕ СТИХОТВОРНЫЕ ПЕРЕВОДЫ
РУБАИ ОМАРА ХАЙЯМА.
ИССЛЕДОВАНИЯ О ЕГО ТВОРЧЕСТВЕ.
(библиография)
[bibr-001]
"Из Омара Кайяма".
Перевод с персидского В. Величко.
"Вестник Европы" 1891, кн. 5, т. III. С. 319--323.
[bibr-002]
"Из Омара Хайяма (с персидского)".
В кн.: Величко В. Второй том стихотворений.
Спб., 1894. С. 143--152, 185--190.
[bibr-003]
Порфиров П.
Из Омара Хайяма с персидского.
"Северный вестник". 1894, No7. С. 120.
[bibr-004]
Жуковский В. А.
Омар Хайям и "странствующие" четверостишия.
"Музаффарийа"
Сборник статей учеников профессора барона Виктора
Романовича Розена.
Спб., 1897. С. 325--363.
[bibr-005]
"Из Омара Хаяма".
Перевел С. Уманец.
"Кавказский вестник". Тифлис, 1901, No4. С. I--II
[bibr-006]
Лебединский Т.
Омар Хайям.
"Семья", 1901, No22. С. 11--12; No23. С. 6--7.
[bibr-007]
"Строфы Нирузама".
Вольный перевод К. Герра.
М., 1901.
[bibr-008]
"Из Омара Хайяма".
Величко В.
Арабески. Новые стихотворения.
Спб., 1903 С. 160--168.
[bibr-009]
Данилевский-Александров А. Н.
Из руббайи Хайямы.
"В мире песни". Спб., 191О, т. 1. С. 221--223.
[bibr-010]
Бальмонт К.
"Из Омар Кэйям".
"Рус. мысль". 1910, кн. 4, C. 1--2.
[bibr-011]
Умов А.
Омар Хэйям: Биографические сведения и переводы.
"Рус. мысль". 1911, кн, VIII. С. 41--48.
[bibr-012]
Мазуркевич В. А.
Из Омара Хайяма. С персидского.
"Старые боги". 3-я книга стихов.
Спб., 1913 С. 201.
[bibr-013]
Омар Хайям.
Переводы И. П. Умова.
"Персидские лирики Х--XV вв."
М., 1910 С. 11--22.
[bibr-014]
Фитцджеральд Э.
Омар Хаям.
Перевод О. Румера.
М., 1922.
[bibr-015]
Некора Л. С.
Мотивы Омара Хайяма.
Фитц-Джеральд и Бодлеянская рукопись.
"Восточные сборники" Вып. 1, М., 1924. С 103--128.
[bibr-016]
Грузинский А. Е.
Из четверостиший Омара Хайяма (XI--XII вв.).
"Памяти П. Н. Сакулина",
М., 1931 С. 50--55.
[bibr-017]
Омар Хайям. Робайят.
Перевод Л. Н(екоры) -- В кн.: "Восток",
сб. II, М.--Л., 1935 С. 212--242 и 471--478.
[bibr-018]
Кашеваров С.
Омар Хайям и его четверостишия.
"Литературный Узбекистан". 1935, No2. С. 89--105;
No3. С. 100--111.
[bibr-019]
Омар Хайям. Робайят.
Переводы О. Румера, В. Тардова, Л. Н., К. Чайкина.
Вступ. статья А. Болотникова.
Л.: "Academia", 1935.
[bibr-020]
Омар Хайям. Четверостишия.
Перевод и вступ. статья О. Румера.
М., 1938.
[bibr-021]
Омар Хайям. Четверостишия.
Перевод В. Н. Энгельгардта.
"Омский альманах" 1945, кн. 5. С. 71--79.
[bibr-022]
Омар Хайям. Четверостишия.
"Таджикская поэзия".
Переводы И. Сельвинского.
Сталинабад, 1949. С. 79--83.
[bibr-023]
Омар Хайям. Четверостишия (избранные).
Сталинабад, 1948.
[bibr-024]
Омар Хайям. Четверостишия.
Переводы Л. Н(екоры), О. Румера, И. Сельвинского.
Антология таджикской поэзии.
М., 1951, С. 277--293.
[bibr-025]
Лозеев П. Н.
Четверостишия Омара Хайяма в русских переводах.
Уч. зап. Сталинабадского объединен. педагог. и учит.
ин-та им. Т. Г. Шевченко. Филол. сер. Вып. 1.
Сталинабад, 1952. С. 41--46.
[bibr-026]
Лозеев П. Н.
Омар Хайям в источниках.
Уч. зап. Сталинабадского объединен. педагог. и учит.
ин-та им. Т. Г. Шевченко. Филол. сер. Вып. 3.
Сталинабад, 1953 С. 57--102.
[bibr-027]
Омар Хайям. Четверостишия избранные.
(переводы О. Румера, Л. Н(екоры), И. Тхоржевского)
Сталинабад, 1954.
[bibr-028]
Омар Хайям. Рубаи.
Переводы О. Румера и И. Тхоржевского.
М., 1955.
[bibr-029]
Омар Хайям. Рубаи.
Сталинабад, 1957.
[bibr-030]
Морочник С. Б. и Розенфельд Б. А.
Омар Хайям -- поэт, мыслитель, ученый.
Сталинабад, 1957.
[bibr-031]
Омар Хайям. Рубаи.
(переводы О. Румера, И Тхоржевского, А. Старостина).
Антология таджикской поэзии.
М., 1957. С. 252--268.
[bibr-032]
Омар Хайиам. Рубаийат.
Подготовка текста, перевод и предисловие
Р. М. Алиева и М.-Н. Османова.
М, 1959 Ч. 2.
[bibr-033]
Р. М. Алиев и М.-И. Османов.
Омар Хайям.
М., 1959.
[bibr-034]
Хайям. Четверостишия (рубайи).
Пеньковский Л. Избранные стихотворные переводы.
М., 1959. С. 47--53.
[bibr-035]
Мухаммад аз-Захри ас-Самарканди. Синдбаднаме.
Перевод М.-Н Османова.
Стихотворный перевод А. Старостина.
М., 1960.
[bibr-036]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод с фарси О. Румера и И. Тхоржевского.
М., 1961.
[bibr-037]
Агахи А.
Рецензия на книгу Омар Хайиам. М., 1959.
"Народы Азии и Африки". 1961, No36. С 199--200.
[bibr-038]
Карпинский Ю. Е.
О переводе и комментарии классиков таджикско-
персидской литературы.
"Проблемы востоковедения".
М., 1951, No1. С. 237-242.
[bibr-039]
Омар Хайям. Четверостишия.
Перевод Т. Зульфикарова.
"Гулистан". Душанбе, 1962, No1. С. 81--83.
[bibr-040]
Явич М.
К вопросу о переводах.
"Гулистан". Душанбе, 1962, No1. С. 102--108.
[bibr-041]
Омар Хайям. Рубайят.
Перевод с таджикского-фарси В. Державина.
Душанбе, 1965, 1969, 1970, 1978.
[bibr-042]
Османов М.-Н.
Коранические цитаты и реминесценции у Омара Хайяма.
Семитские языки, вып. 2 (ч. 2).
Материалы конференции по семитским языкам.
26--28 Х 1964 г. Изд. 2-е, М., 1965. С 730--741.
[bibr-043]
Розенфельд Б. А. и Юшкевич А. П.
Омар Хайям.
М., 1965.
[bibr-044]
Омар Хайям.
Избранные четверостишия персидско-таджикских
поэтов-классиков.
Перевод В. Державина.
Душанбе, 1965. С. 52 -99.
[bibr-045]
"Хайямовские четверостишия".
Брагинский И. Двенадцать миниатюр.
М., 1966. С. 147--164.
[bibr-046]
"Истины".
Изречения персидского и таджикского народов,
их поэтов и мудрецов.
Перевод Н. Гребнева.
М, 1968.
[bibr-047]
Омар Хайям.
Новые переводы.
Перевод с узбекского А. Янова.
"Звезда Востока". Ташкент, 1969, No4. С. 87--88.
[bibr-048]
Омар Хайям.
Переводы О. Румера и И. Тхоржевского.
Баку, 1969.
[bibr-049]
Омар Хайям. Четверостишия.
Перевод с узбекского А.Янова.
"Советская Каракалпакия". 1969, 28 мая.
[bibr-050]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод с узбекского А. Янова и Н. Леонтьева.
"Звезда Востока". 1970, No1. С. 169--171.
[bibr-051]
Лоик Шерали.
Передавая чашу.
"Памир". Душанбе, 1970, No5. С. 88--89.
[bibr-052]
Умар Хайём. Рубойлар.
Составление и узбекский перевод Ш. Шамухамедова,
русский перевод В. Державина.
Ташкент, 1970.
[bibr-053]
Омар Хайям. С персидского.
Спендиарова Т.
Избранные переводы.
Ереван, 1971. С. 151.
[bibr-054]
Омар Хайям. Рубайи.
Пеньковский Л.
Чанг.
М., 1971, С. 89--97.
[bibr-055]
Омар Хайям.
Новые переводы Г. Плисецкого.
"Памир" 1971, No3(18). С. 74--76.
[bibr-056]
Омар Хайям. Рубайят.
Перевод с фарси Г. Плисецкого.
"Иностранная литература". 1971, No2. С. 162--169.
[bibr-057]
Омар Хайам. Четверостишия.
Перевод Г. Плисецкого.
"Азия и Африка сегодня". 1971, No4. С. 40.
[bibr-058]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод Л. Пеньковского // Там же.
"Азия и Африка сегодня". 1971, No12. С. 20.
[bibr-059]
Омар Хайам. Рубайат.
Перевод Г. Плисецкого.
Подстрочный перевод, составление и послесловие
М.-Н. Османова.
М., 1972; 2-е изд. М., 1975.
[bibr-060]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод с фарси В. Державина.
М., 1972.
[bibr-061]
Омар Хайям. Рубаи.
Поэты Таджикистана.
Л., 1972. С. 234--245.
[bibr-062]
"Из Омара Хайяма". Робайат.
Семенов Г.
Сосны.
Л., 1972. С. 125- 140.
[bibr-063]
Омар Хайям. Четверостишия.
Переводы К Арсеневой и Ц Бану.
"Памир". 1973, No6. С. 73--75.
[bibr-064]
"Хайям".
В брошюре: Леонтьев Н. Г.
Древние литературы народов СССР.
Л., 1973. С. 24--35.
[bibr-065]
Омар Хайям. Рубайяты.
Перевод Н. Стрижкова
"Звезда Востока". 1973, No7. С. 165--167.
[bibr-108]
Омар Хайям. Рубаи.
Ирано-таджикская поэзия.
БВЛ, серия 1, т. 21
М., 1974
[bibr-066]
Омар Хайям. Рубайят.
Перевод Н. Стрижкова.
"Звезда Востока". 1975, No9. С. 161--166.
[bibr-067]
Шамухамедов Алишер.
Наблюдения над русскими переводами рубаи Омара Хайяма
"Звезда Востока". 1975, No7. С. 116--120.
[bibr-068]
Омар Хайям. Рубаи.
Переводы К. Арсеневой.
"Памир". 1975, No6. С. 38.
[bibr-069]
Омар Хайям (1048--1131). Рубаи.
Переводы И. Тхоржевского.
Георгий Гулиа.
Сказание об Омаре Хайяме.
М., 1975. С. 257--299.
[bibr-070]
Омар Хайям. Рубайят.
Перевод Н. Стрижкова.
"Звезда Востока". 1976, No11. С. 177--188.
[bibr-071]
Омар Хайям. Рубаи.
Составитель Ш. Шамухамедов.
Ташкент, 1977.
[bibr-072]
Ворожейкина 3. Н.
К вопросу о "странствующих" четверостишиях.
Письменные памятники и проблемы...
М., 1977. Ч. 2. С. 149--155.
[bibr-073]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод Е. Ильина.
"Советская Аджария". 1977, 27 августа.
[bibr-074]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод Е. Ильина.
"Советская Аджария". 1978, 29 августа.
[bibr-075]
Омар Хайям. Рубайят.
Перевод Н. Стрижкова.
"Памир". 1978, No1. С. 194--196.
[bibr-076]
Линдер И.
За строкой Омара Хайяма.
"Вопросы литературы". 1978, No9. С. 254--259.
[bibr-077]
Омар Хайям.
"Из моря мысли".
Перевод Н. Леонтьева.
"Памир". 1978, No5. С. 34, 59, 95--96.
[bibr-107]
Омар Хайям. Рубаи.
Избранная лирика Востока.
Переводы О. Румера.
Ташкент, 1978, С. 1--190
[bibr-078]
Ворожейкина 3. Н. и Розенфельд А. 3.
О жанровой устойчивости рубаи.
Уч, зал. ЛГУ. No401. Серия Востоковедение.
1979. Вып. 22. С. 85--94.
[bibr-079]
Ильясов Явдат.
Заклинатель змей.
Ташкент, 1979.
[bibr-080]
Омар Хайям. Рубаи.
Новые переводы Н. Стрижкова.
"Наука и религия". 1979, No11. С. 52.
[bibr-081]
Омар Хайям. Рубайят.
Перевод Н. Стрижкова.
"Звезда Востока". 1979, No8. С. 178--185.
[bibr-082]
Омар Хайям.
Жизнь, я твой (рубаи, новые переводы).
Перевод И. Налбандян.
"Памир". 1979, No10. С. 91---93.
[bibr-083]
"Плоды щедросердия". Четверостишия.
Перевод с фарси. Составление, подстрочный перевод,
словарь и примечания А. Алиева и H. Османова.
М., 1979.
[bibr-084]
"Из Омара Хайяма (99 рубаи)"
Семенов Гл.
Стихотворения.
Л., 1979. С. 179--187.
[bibr-085]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод с фарси Н. Стрижкова.
Ташкент, 1980.
[bibr-086]
"Хайямовское четверостишие" -- скачок рубаи в
области философского свободолюбия
Козмоян А. К.
Рубаи в классической поэзии на фарси.
Ереван, 1981. С. 79--101.
[bibr-087]
Худояров М.
Приближение или искажение?
"Памир", 1981, No5. С. 76--79.
[bibr-088]
"Скептическая и разнузданная литература"
Крымский А. Е.
Низами и его современники.
Баку, 1981. С. 249--298.
[bibr-089]
Омар Хайям. Рубаи.
Составитель Ш. Шамухамедов.
Ташкент, 1981.
[bibr-090]
Омар Хайям.
Переводы Х. Манувахова.
"Памир". 1982, No12. С. 93.
[bibr-091]
Зайцев В. Н.
Омар Хайям и Эдвард Фитцджеральд
Сб. "Восток--Запад". М., 1982 С. 113--173.
[bibr-092]
Ворожейкина 3. и Шахвердов А.
Вернемся к одной литературной мистификации
"Вопросы литературы", 1982, No4. С. 168--175.
[bibr-093]
Омар Хайям. Из книги "Рубайят"
Перевод Н. Стрижкова.
"Звезда Востока". 1983, No7. С. 204--206.
[bibr-094]
Омар Хайям. Рубайи.
Переводы Ц. Бану (No1--20),
Ц. Бану и К. Арсеневой (No21--38)
"В сад я вышел на заре...".
Переводы Ц Бану.
Душанбе, 1983. С. 58--66.
[bibr-095]
Омар Хайям
Из поэзии Востока
Избранные переводы Дм. Седых.
М , 1983. С 169--182.
[bibr-096]
"Из Омара Хайяма".
Переводы Ц. Бану.
Приложение к статье Г. Медведева
"Жизнь--твое творенье"
Газ. "Ленинский путь" (Самарканд). 1983, 30 ноября.
[bibr-097]
"Новые переводы Хайяма"
Перевод В. Микрюкова.
Газ. "Ленинский путь" (Самарканд). 1984, 19 сентября.
[bibr-098]
Омар Хайям. Рубаи.
"Великое древо".
Поэты Востока в переводе С. Северцева.
М., 1984. С. 292--297.
[bibr-099]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод Гл. Семенова.
"Памир". 1983. No12. С. 62--66.
[bibr-100]
Омар Хайям. Рубаи.
Перевод с фарси на карачаевский и
русский языки Исмаила Алиева.
Черкесск, 1982.
[bibr-101]
Омар Хайям. Рубайят.
На персидском, узбекском и русском языках.
Составление и узбекский перевод Ш. Шамухамедова,
русский перевод Н. Стрижкова.
Ташкент, 1985.
[bibr-102]
Омар Хайям. Рубаи.
Составление и примечания А. Ш. Шахвердова,
вступительные статьи З. Н. Ворожейкиной и
А. Ш. Шахвердова.
Л., 1986
[bibr-109]
Омар Хайям. Рубайя.
Родник жемчужин: персидско-таджикская
классическая поэзия.
Душанбе, 1986
[bibr-103]
Омар Хайям. Рубаи.
Переводы О. Румера и И. Тхоржевского.
Классическая восточная поэзия. Антология.
Составление Х. Г. Короглы.
М., 1991. С. 159--197.
[bibr-104]
Омар Хайям. Рубаи.
Составление и примечания А. Ш. Шахвердова.
Л., 1993
[bibr-105]
Омар Хайям. Рубайят.
Переводы О. Румера, В. Державина, Г. Плисецкого
Н. Стрижкова, С. Липкина, И. Сельвинского,
И. Тхоржевского, Л. Пеньковского, Л. Некоры.
М., 1995
[bibr-106]
Омар Хайям в созвездии поэтов.
Антология восточной лирики.
Составлени, вступительная статья, примечания,
пояснительный словарь И.Н. Крайневой
СПб., 1997
Х А Й Я М И А Д А
ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ
РУБАИ ОМАРА ХАЙЯМА
В ОРИГИНАЛЕ
(библиография)
[bibl-001]
"Рубайат-и хаким-и Хайам Нишабури 6а ихтимам-и
джинаб-и агайи Мухаммад Али Фуруги".
Тегеран, 1943.
[bibl-002]
Садек Хедаят.
Таранаха-йи Хайам.
Тегеран, 1955.
[bibl-003]
"Рубайат-и Омар Хайам, муалиф-и Хусайн Даниш".
Стамбул, 1927.
[bibl-004]
Mahdy Faulandvand.
"Quatrains Kayyams".
Тегеран, 1965.
[bibl-005]
Омар Хаийам Рубайиат.
Подготовка текста, перевод и предисловие
Р. М. Алиева и М.-Н. О. Османова.
М,, 1959. Ч. 2.
[bibl-006]
"The Nectar of grace Омаг Kayyams Life and Works",
by Swami Govinda Тiгthа.
Allahabad, 1941.
[bibl-007]
"Les Quatrains de Кhеуаm".
Traduits du persan par J. В. Nicolas.
Paris, 1867.
[bibl-008]
"Рубайат-и хаким-и Омар Хайам".
Стамбул, 1319/1901 (литографированное издание)
[bibl-009]
Умари Хайём. Рубоиёт.
Составитель Мирзо Муллоахмадов.
Душанбе, 1983.
Х А Й Я М И А Д А
С К А З А Н И Е
О Б
О М А Р Е
Х А Й Я М Е
(Георгий Гулиа)
1
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О СЛУЧАЕ, КОТОРЫЙ ПРОИЗОШЕЛ
В ИСФАХАНЕ ВОЗЛЕ ДОМА
ОМАРА ХАЙЯМА
В глухую калитку постучали то ли булыжником, то ли кулаком,
крепким, как булыжник. Хозяева явно мешкали, не торопились от-
крывать дверь непрошеному пришельцу. Оставалось сломать запор.
Молодой человек огромного роста и атлетического телосложения
близок был к этому. По-видимому, он знал, на что идет в это ран-
нее утро.
Но калитка вдруг приотворилась, и грубый голос спросил :
-- Кто ты?
-- Неважно, -- был ответ. -- Скажи лучше, кто ты сам!
Привратник -- а это действительно был привратник -- вышел на
улицу. Крепко сбитый раб-эфиоп в голубом халате из грубой, деше-
вой ткани. Лицо его было черное. Руки тоже черные, а ладони бе-
лые, точнее, розовые.
-- Мое имя Ахмад, -- сказал привратник, подбоченившись.
Молодой человек криво усмехнулся. И спросил:
-- Твое место здесь или там, в доме?
-- Здесь, -- ответил привратник.
-- Мне нужен твой хозяин. Я знаю его имя: Омар эбнэ Ибрахим.
-- Что же дальше?
-- Он, говорят, ученый...
-- Тебе все известно?
-- Да, мне известно больше, чем ты думаешь.
Эфиоп блеснул огромными глазами и как бы невзначай показал
свои жилистые руки, которыми впору гнуть железо на подковы.
Однако руки эфиопа не произвели никакого впечатления на разгоря-
ченного пришельца.
-- Деньги -- еще не все! -- вскричал он.
-- А при чем тут деньги?
-- А при том, что твой хозяин сманил мою девушку. посулив ей
золота и серебра.
-- Плохи твои дела, -- заметил Ахмад невозмутимо,
-- Это почему же?
-- Зачем тебе девица, которая живой плоти предпочитает мер-
твый металл?
-- Неправда! Он купил ее, купил бессовестно!
Ахмад спросил:
-- Ты уверен, что она здесь?
-- Да!
-- И ты знаешь ее имя?
-- Еще бы! Звать ее Эльпи. Ее похитили на Кипре и привезли
сюда обманом. И он купил ее! -- Молодой человек потряс кулачи-
щем. -- Раз ты с мошною -- это еще не значит, что тебе все доз-
волено!
Эфиоп несколько иного мнения насчет мошны и "все дозволено".
Он, видимо, не прочь пофилософствовать на этот счет. А может, и
позлорадствовать. Подумаешь, какая-то Эльпи?! А сам он, Ахмад?
Что он, хуже этой Эльпи? Разве не купили самого Ахмада на баг-
дадском рынке? Если уж сетовать, то сетовать Ахмаду на свою
судьбу! А Эльпи что? Ей уготована прекрасная постель, и кувшин
шербета всегда под рукою. Не говоря уже о хорасанских благово- [Ш-007],[Х-012]
ниях, аравийских маслах и багдадских духах! Ей что? Лежи себе и
забавляй господина!
-- Как?! -- воскликнул влюбленный. И ты, несчастный, пола-
гаешь, что ей все это безразлично?! Или она любить не умеет!
По-твоему, она существо бездушное?
Эфиоп прислонился к глинобитной стене. Скрестил руки на гру-
ди и окинул влюбленного полупрезрительным, полусочувственным
взглядом: смешно выслушивать все эти бредни!
-- Подумаешь, какая нежная хатун! Да пусть эта Эльпи благода-
рит аллаха за то, что послал он ей господина Хайяма... [А-017]
-- Благодарит?! -- негодующе произнес взбешенный меджнун. -- [М-007]
А за что? За то, что купил ее любовь? А может, она, принимая его
ласки, думает обо мне?.. Может...
Эфиоп перебил его:
-- Послушай... Кстати, как тебя зовут?
-- Какая разница?
-- А все таки?
-- Допустим, Хусейн!
-- Так вот, Хусейн. Есть в мире три величайшие загадки. Я это
хорошо знаю. И разгадать их не так-то просто. Одна из них -- за-
гадка смерти, другая - тайна неба. А третья -- эта самая прокля-
тая женская любовь. Ее еще никто не разгадал. Но ты, я вижу,
смело берешься за это. Смотри же не обломай себе зубы. Это твер-
дый орешек.
Хусейн был непреклонен в своей решимости. Ему надо погово-
рить с соблазнителем. Он должен сделать это ради нее и самого
себя.
Эфиоп кивком указал на кинжал, который торчал у Хусейна из
широкого кушака -- шаля.
-- А этот кинжал, как видно, будет твоим главным аргументом в
беседе? -- спросил Ахмад.
-- Возможно, -- буркнул Хусейн.
Ахмаду очень хотелось отшвырнуть этого непрошеного болтуна,
который к тому же еще и грозится, куда-нибудь подальше. У него
руки чесались. Но силища этого Хусейна, которая ясно угадыва-
лась, удерживала его. А еще удерживали его постоянные советы
господина Омара эбнэ Ибрахима: разговаривай с человеком по чело-
вечьи, убеди его в споре, если можешь, или поверь ему, если нет
у тебя никакого другого выбора.
-- Хусейн, -- сказал Ахмад почти дружелюбно, -- найди себе
другую дорогу.
-- Какую? -- Хусейн вздрогнул, словно его змея ужалила.
-- Которая попроще.
-- Где же она?
-- Только не здесь!
Хусейн оглядел эфиопа с головы до ног. "Может, попытаться
ворваться во двор и там поговорить с соблазнителем?" -- подумал
он. Хусейн был уверен, что бедную Эльпи заграбастал этот прид-
ворный богатей и теперь надругается над нею. Эта мысль убивала
меджнуна.
-- Слушай, Ахмад, дай мне поговорить с ним...
Эфиоп покачал головой.
-- Только на два слова!
-- Нет!
Я крикну ему кое-что. На расстоянии...
-- Нет!
-- А если я проникну силой?
-- Зачем?
Хусейн кипел от негодования. Убить, растоптать, удушить ниче-
го не стоило ему в эту минуту. Он был готов на все!..
-- Пусть он вернет ее, -- глухо произнес Хусейн.
-- Эту Эльпи, что ли?
-- Да, ее.
-- Но ведь он купил ее. Ты сам этого не отрицаешь.
-- Пусть вернет!!!
И Хусейн сжимает кинжал дамасской стали, который раздобыл еще
там, в Багдаде. [Б-001]
У эфиопа иссякает терпение. К тому же солнце начинает припе-
кать. Сколько можно торчать у калитки и вести бесплодные разго-
воры с этим меджнуном, по уши влюбленным в румийку-гречанку
Эльпи? Но Ахмад, памятуя наказ хозяина, пытается быть вежливым:
-- Ты не обидишься, Хусейн, если я повернусь к тебе спиной?
-- Зачем?
-- Чтобы войти во двор.
-- Не обижусь, но всажу кое-что меж лопаток.
Хусейн не шутил. Он обнажил кинжал. Эфиоп понял, что не стоит
подставлять свои лопатки этому одержимому. Он только поразился:
-- Ты так сильно любишь ее, да?
-- Больше жизни! -- признался меджнун.
-- И все таки я не пущу тебя во двор!
Хусейн зарычал от злости. Неизвестно, что бы он сотворил, ес-
ли бы не показался сам Омар эбнэ Ибрахим.
Он был в долгополой зеленой кабе из плотного шелка. Белоснеж- [К-002]
ный пирахан узким вырезом охватывал крепкую шею. Светло-карие [П-005]
глаза, каштанового цвета бородка и небольшие усы. И прямой с не-
большой горбинкой нос. А над высоким лбом -- традиционная повяз-
ка, словно бы окрашенная слегка поблекшим шафраном.
Да, разумеется, это был он. И Хусейн узнал его тотчас же.
Ахмад попытался стать между ним и своим господином, но Омар Ха-
йям отстранил слугу. Хусейн решил. что этот соблазнитель чуть ли
не вдвое старше его и лет ему, должно быть, не менее сорока --
сорока пяти.
Омар Хайям глядел прямо в глава своему сопернику. Будто пы-
тался внушить ему некую мысль о благоразумии.
-- Это был ты! -- зарычал Хусейн.
-- Я тебя не видел ни разу в своей жизни, -- сказал Омар Ха-
йям. Голос его был низкий, спокойный и, казалось, немного уста-
лый. Он говорил сущую правду: это какой-то силач пахлаван, а с
подобными нечасто приходится встречаться придворному хакиму, по [Х-003]
горло занятому своим делом.
-- А рынок? -- сквозь зубы процедил Хусейн. -- Вспомни рынок.
-- Какой рынок?
-- На котором ты купил мою Эльпи.
-- Твою Эльпи? -- Омар Хайям удивленно посмотрел на своего
слугу и спросил его: -- Эльпи принадлежит этому молодому челове-
ку?..
Ахмад развел руками, усмехнулся.
-- Не отпирайся, -- сказал Хусейн. -- Ты знал, что она моя,
что я следую за нею с самого Багдада, когда бесстыдно рассматри-
вал ее. Или ты полагаешь, что я ничего не смыслю?
-- Нет, -- спокойно возразил Хайям, -- я этого не полагаю.
Он был ростом ниже Хусейна и чуть ниже своего слуги. До-
вольно крепкий телосложением, неторопливый в словах и движениях.
-- Господин, -- вмешался Ахмад, -- этот молодой человек ут-
верждает, что сделался меджнуном, совсем ослеп от любви к этой
девице.
-- А меджнун готов на все! -- вскричал Хусейн.
"Он сейчас набросится на господина", -- подумал Ахмад.
-- Я могу понять меджнуна, -- сказал Хайям Хусейну. -- Я вхо-
жу в твое положение. Но если ты настоящий меджнун, если для те-
бя любовь превыше всего, то ты должен понять и своего собрата.
-- Это какого же еще собрата? -- проворчал Хусейн.
-- Меня.
-- Кого? Тебя?
-- Да, меня, Омара Хайяма.
-- Это ради чего же?
-- Может, и я меджнун? Может, и я люблю Эльпи? И не меньше
тебя.
-- Я не верю.
-- Ну зачем же я стал бы покупать Эльпи? Скажи на милость --
зачем? Чтобы иметь наложницу?
Хайям положил руку на плечо Хусейна. И сказал вразумительно :
-- Будь мужчиной. Разве любовь добывается руганью или в дра-
ке? Ты можешь пырнуть меня кинжалом, да что в том толку? Я пред-
лагаю нечто иное. Более приличествующее меджнуну и человеку
вообще.
Хусейн молчал. Он походил на темную тучу.
-- Я предлагаю простую вещь: ты поговоришь с Эльпи, и она ре-
шит, с кем ей быть: с тобой или со мною?
-- Ты, конечно, уверен в себе...
-- Я? -- удивился Хайям. -- Не больше, чем ты. Что одна ночь
для женщины?..
-- Очень многое, -- хрипло проговорил Хусейн.
-- А все таки -- что?
-- Она за ночь может и полюбить безумно...
--...или вовсе разлюбить, или возненавидеть. -- возразил Ха-
йям... -- Так вот: я предлагаю переговорить с нею. Она же с ду-
шою! Спросим ее. Пусть выбор будет за нею...
Хусейн усмехнулся. Через силу. Ибо ему было совсем не до сме-
ха. Какой тут смех, если прекрасная Эльпи за толстым дувалом, а [Д-011]
он, Хусейн, по эту сторону проклятой стены! Не проще ли всадить
нож в соблазнителя? И тогда Эльпи может не утруждать себя выбо-
ром.
Хайям продолжает свои речи. Нет, он не трусит перед этим
вооруженным меджнуном. Он хочет внушить ему, что людям более
пристало убеждать друг друга словом, а не кулаками. Любовь всег-
да обоюдосторонняя: он любит ее, а она его. Женщина здесь даже
не половина, а нечто большее: от нее идут главные флюиды любви.
Так почему же не спросить ее? Почему бы не узнать ее мнение? Лю-
бит она или не любит? И кого она предпочитает? Разве в этом
что-то особенное, что-то сверхъестественное ?
"Он слишком уверен в себе, -- думал Хусейн, все крепче сжи-
мая кинжал. -- Или подкупил он ее, или приворожил. Ведь не мо-
жет быть, чтобы Эльпи, так горячо жаждавшая моей любви, вдруг
переменилась?"
-- Послушай, Хусейн, -- продолжал Хайям, -- я вполне верю в
твои чувства, допускаю, что Эльпи предпочитает тебя, но я купил
ее. Я отдал ее хозяину целую пригоршню динаров. Это золото не [Д-010]
было у меня лишним. Оно не отягощало меня. Я купил Эльпи, пола-
гая, что делаю для нее добро. Я и понятия не имел о тебе... Кля-
нусь аллахом! [А-017]
Хусейн слушал, опустив голову, не переставая думать об
Эльпи...
Хайям посмотрел наверх, чтобы по солнцу определить время.
Утро уже не раннее -- пора ему быть в обсерватории. Но он вынуж-
ден терпеливо разговаривать с этим меджнуном. Ибо любовь есть
любовь и нельзя от нее отмахиваться, как от назойливой мухи,
чьей бы она ни была любовью. Хотя меджнун явно зарвался и поте-
рял всякое чувство меры и мужского достоинства. Хайям подумал о
нежной и прекрасной Эльпи и на минуту вообразил, что она может
предпочесть ему этого Хусейна, и что тогда? Разлука? Наверное.
Впрочем, все в жизни складывается из встреч и расставаний, из
радости и горя. Надо быть готовым ко всему! Кому достался этот
мир? Даже великие Джамшид или Фаридун не могли удержаться в нем [Д-005],[Ф-001]
долее положенного срока. Так на что же может рассчитывать прос-
той смертный? Разлука с Эльпи, если суждено этому случиться, не
самое страшное в этой жизни, хотя сердце и сожмется от огорче-
ния. И. пожалуй. не раз.
-- Я видел, как ты выбирал ее на рынке, -- сказал Хусейн.
-- Да. выбирал.
-- И это не было любовью. Так выбирают и лошадь.
-- Возможно. Но я полюбил ее именно на рынке.
Я бы не хотел, чтобы она досталась какому-нибудь жирному него-
дяю. Мне нужна была прислуга. До зарезу...
Хусейн поправил его:
-- Не прислуга, а наложница! А я ее собирался взять в жены.
-- Это серьезно? спросил Хайям.
-- Клянусь аллахом! [А-017]
Хайям оправил бородку неторопливым движением руки, вздохнул
глубоко, с сожалением поглядел на этого самого Хусейна -- неис-
тового меджнуна. А потом сказал:
-- Эльпи не может принадлежать двум мужчинам. Я за нее запла-
тил золотом, а ты готов выкупить ее кровью своего сердца. И это
похвально! При создавшихся условиях я могу предложить только од-
но...
Хусейн спросил нетерпеливо:
-- Что именно?
Ахмад на всякий случай приблизился к Хусейну, чтобы вовремя
схватить за руку, если тот вознамерится напасть на господина Ха-
йяма
Омар эбнэ Ибрахим сформулировал суть своего предложения в
очень кратких и, надо полагать, справедливых словах. Вот они,
его слона:
-- Я тебя не знал до сего часа, и ты меня не знал. Между на-
ми не было вражды, и я не мог нанести тебе оскорбление созна-
тельно. Я купил невольницу из Кипра согласно закону. Не я, так
другой приобрел бы ее за ту же цену. Теперь выясняется, что ты
претендуешь на нее. На мой взгляд, это незаконно, но любовь не
всегда считается с законом. Поэтому с заходом солнца я жду тебя
в этом доме. Тебе будет предоставлена возможность поговорить с
Эльпи. Даже наедине. Это уж по ее желанию. И пусть она скажет
свое слово. И я клянусь, что все будет по слову ее... Это спра-
ведливо... Хайям помолчал. А потом спросил: -- Что ты скажешь на
это, Хусейн?
Молодой человек продолжал стоять насупившись. Рука его сжима-
ла кинжал, готовая пустить его в ход.
Омар эбнэ Ибрахим сказал:
-- От моей смерти выгоды тебе не будет, Хусейн. Поверь мне. Я
предлагаю нечто более мудрое, чем ты можешь представить себе в
эту минуту. Пойди выпей холодной воды, почитай книгу Ибн Сины,
которую тебе вынесет Ахмад, и приходи ко мне вечером.
И Хайям пошел своей дорогой.
-- Слышал? -- обратился к меджнуну Ахмад.
Но меджнун, казалось, ничего не слышал: ведь на то он и мед-
жнун, настоящий меджнун, который родится только на Востоке.
2
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
ОБ ИСФАХАНСКОЙ
ОБСЕРВАТОРИИ
Обсерватория в Исфахане, в которой работал Омар эбнэ Ибрахим
Хайям, была построена по приказу его величества Малик-шаха.
Однако истинным строителем ее следовало бы назвать главного ви-
зиря Низама ал-Мулка.
Кто первым приметил Омара Хайяма, когда ему было всего двад-
цать семь лет? Низам ал-Мулк. Где был в то время Омар Хайям? В
Бухаре и Самарканде. Разве так просто было заметить молодого
ученого из самого Исфахана? Разве для этого достаточно простого
зрения или обычного ума? Нет, разумеется. Его превосходи-
тельство видел слишком далеко, его ум работал по-особому, и уши
его слышали многое из того, что не слышали другие в этом обшир-
ном царстве. Кто доложил об Омаре Хайяме его величеству? Глав-
ный визирь. Кто посоветовал пригласить ко двору молодого учено- [В-002]
го? Главный визирь. Кто подал мысль о строительстве самой луч-
шей в подлунном мире обсерватории? Главный визирь. Кто сказал:
"Нам нужен новый календарь, который следует назвать именем его
величества"? Главный визирь.
Велик Малик шах, но, как всякому царю, ему нужна правая рука,
нужен советник со светлой головой. Разве не таков главный ви-
зирь? Именно таков, и словам визиря всегда открыты уши его вели-
чества. А ведь это тоже великое искусство -- слушать умные сове-
ты и поддерживать их. Разве не в этом истинная мудрость правите-
ля?
Его величество и главный визирь -- как бы одно целое. Один
советует, другой приказывает. Один выполняет необходимое госу-
дарству через другого. И всегда -- словно одно целое. Но это не
означает, что его величество схож характером с главным своим ви-
зирем. Главный визирь несколько суховат, его правая рука на ко-
ране, его левая рука на сердце, а глаза его зорко следят за вы-
ражением лица его величества, а душа ощущает движение души его
величества.
Его величество благоволит к главному визирю, он уверен в его
способностях, в его уме и энергии, Только при всем этом могла
быть возведена эта удивительная обсерватория. Кто имеет подоб-
ную? Индостан? Китай? Александрия? Афины или Рим? Такой обсерва-
тории нет даже в Самарканде, который воистину город великих уче-
ных.
Обсерватория стоит на прочном базальтовом фундаменте круглой
формы в плане. Над фундаментом высится стена высотою в нес-
колько этажей. Крыша здесь плоская, огромные балки из ливанских
кедров прочно соединяют в единый монолит эту кирпичную башню,
диаметр которой равен пятнадцати шагам.
На круглой плоской кровле находятся различные астрономичес-
кие приборы: квадранты, астролябии, огромная армилярная сфера и
многое другое. Одни из них сделаны искусными самаркандскими, хо-
расанскими и исфаханскими мастерами, другие -- ближайшими помощ-
никами и сотрудниками Омара Хайяма. Армилярную сферу, например,
почти такую же, какой пользовались в свое время Архимед и Птоло-
мей, воспроизвели из меди и латуни Абулрахман Хазини и Абу-Ха-
там Музаффари Исфизари. Омар Хайям доволен приборами, особенно
астролябиями. Подвешенные на перекладинах прочными железными це-
пями, они, с одной стороны, служили идеальными отвесами, а с
другой -- давали возможность отсчитывать углы возвышения светил,
определять наклонения эклиптики и так далее. Окуляры на алида-
дах были наиболее удачными из всех, какие только приходилось ви-
деть Омару Хайяму.
Круглая площадка башни была расчерчена линиями, точно делив-
шими ее на триста шестьдесят градусов. Каждый градус был поде-
лен на шестьдесят минут, и линии эти были хорошо различимы
сквозь алидадные окуляры.
Главная горизонтальная ось обсерватории, вернее, ее круглой
верхней площадки, была точно ориентирована по исфаханскому мери-
диану, который в расчетах принимался за нулевой градус. Плос-
кость горизонта воображаемая, разумеется, и отсчеты от нее обес-
печивались точностью алидадных осей, мягко и плавно поддававших-
ся едва заметным движениям руки наблюдателя.
В нижних этажах размещались рабочие комнаты, комнаты для со-
беседований, комнаты для отдыха и даже для сна. На первом этаже
-- самом прохладном -- можно было подкрепиться пищей, которая
доставлялась из кухни, построенной по соседству. Не забыть бы
сказать, что на самом верху имелись также и удобные, очень лег-
кие переносные лежанки. Они предназначались для астрономов, вед-
ших ночные наблюдения за звездным небом.
Обсерватория была огорожена высокой кирпичной оградой, а у
входа стоял домик для привратника. Одним словом, Омар Хайям и
его сотрудники имели все основания быть довольными обсервато-
рией, лучшей из созданных человеком в то время и до того.
Главные ученые обсерватории -- их было пятеро дежурили пооче-
редно каждые сутки. Вот имена их: Омар Хайям, Абулрахман Хазини,
Абу-л-Аббас Лоукари, Абу-Хатам Музаффари Исфизари и Меймуни Ва-
сети. Были они примерно одного возраста, вместе начинали свою
работу в этой обсерватории и с помощью аллаха собирались дожить [А-017]
здесь до конца дней своих в постоянных трудах и наблюдениях. Бы-
ли у них также и помощники из числа способных молодых исфаханцев
числом около десяти человек.
По распоряжению главного визиря бумага для обсерватории от-
пускалась самая лучшая -- сорта "самарканди". И чернила были от-
менными. Всякий мелкий инструмент, необходимый для ученых, дос-
тавлялся незамедлительно по первому же требованию.
С высоты обсерватории открывался вид на город и на окрестные
горы -- голые, выжженные солнцем, похожие на огромные зубы ска-
зочных зверей. Исфаханский оазис благодаря животворной реке
Заендерунд стоял зеленый, жизнедеятельный посреди безжизненной
серо-желтой пустыни.
Сюда, в обсерваторию, каждое утро шагал Омар Хайям. Идя по
кирпичному мосту через Заендерунд, останавливался на минуту,
чтобы полюбоваться зелеными струями реки и на минуту перенес-
тись в область быстротечной человеческой жизни, которой нет ни
начала, ни конца.
3
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ЛИНИЯХ, ИМЕНУЕМЫХ
ПАРАЛЛЕЛЬНЫМИ
Омар Хайям вошел в обсерваторию улыбающийся, довольный прек-
расной утренней погодой и видом своих друзей. Впрочем, Меймуни
Васети -- широкоплечий, полнеющий, с изрядной лысиной и карегла-
зый -- выглядел бледным и усталым. И это понятно: он провел ночь
там, наверху, тщательно обследуя небо и занося каждое новое яв-
ление в особую книгу, которая называлась "Суточные изменения не-
бесной сферы".
-- Поздравьте меня, -- весело проговорил Омар Хайям и сбро-
сил кабу. [К-002]
Исфизари -- высокий и худой, горбоносый шатен знал об удач-
ной покупке господина Хайяма. Он слегка склонил голову и поже-
лал успеха заядлому холостяку.
Омар Хайям немного обиделся.
-- Почему "заядлому"?
-- Тот, кто не женился в сорок четыре, не женится и в шес-
тьдесят.
-- Это почему же? Ты знаешь, Абу Хатам. что я люблю определе-
ния точные, доводы ясные. Почему это я, по твоему, заядлый хо-
лостяк?
Исфизари обратился к своим друзьям, Он сказал:
-- Если я не прав, пусть рассудят они.
-- Пусть! -- согласился Омар Хайям.
Меймуни Васети всю ночь наблюдал движения светил. Его взгляд
переходил от одного созвездия к другому. А в созвездии Близне-
цов он обратил внимание на некое свечение, которого не было
прежде и которое никем не описывалось. В это утро ум его был
поглощен более серьезными делами, нежели проблема холостяцкой
жизни господина Хайяма. Он сказал, что никто не может сказать,
когда мужчина влезет в хомут семейной жизни. А посему сегодня
"заядлый" холостяк, а завтра "заядлый" семьянин. Не так ли?
-- Господа, -- сказал Исфизари, -- наш уважаемый Хайям при-
вел в дом прекрасную румийку с Кипра. Точнее, с невольничьего
рынка. Но предупреждаю: она всего-навсего служанка в его доме.
-- И ухмыльнулся.
-- Слышите? -- сказал Омар Хайям. -- Это сущая правда: имен-
но служанка! И просьба не путать с госпожою дома, как называли
жену в стародавние времена. И тем не менее я действительно в хо-
рошем настроении, что, как вам известно, бывает со мною нечасто.
Вы спросите меня: почему же у меня такое хорошее настроение? Не
правда ли?
-- Правда, -- подтвердил Лоукари. -- Нам небезынтересно знать
по возможности больше о своем товарище и наставнике.
Лоукари был малоразговорчивым, сухощавым человеком, настоя-
щим ученым и с виду, и по сути. Провести ночь под звездным не-
бом, наблюдая за светилами, что может быть лучше? Пожалуй, ниче-
го, если не считать библиотеки, где время проходит еще быстрее
за чтением книг. Книги и небесная сфера -- вот две любимые сти-
хии Абу-л-Аббаса Лоукари, которому совсем недавно исполнилось
сорок три года.
-- Ну что ж, -- сказал Хайям, -- не скрою причину своей ра-
дости. -- Он прошелся неторопливым взглядом по лицам своих дру-
зей. -- Я знаю, что вы только что подумали обо мне и какое при
этом слово произнесли про себя. Я знаю это слово, если даже нач-
нете отпираться. -- Хайям прищурил глаза, подбоченился, слегка
согнувшись в пояснице. -- Вы сказали про себя: "женщина". Вы
сказали: женщина -- причина его радости. -- И замолчал, словно
ожидая, что его начнут упрашивать продолжать рассказ.
Но все почтительно молчали. Эти воспитанные люди не торопили
собеседника, не выказывали своего нетерпения. Они умели ждать...
Хайям махнул рукой. И сказал:
-- Женщина -- сама собою. Она всегда приносит радость, осо-
бенно если ты купил ее по дорогой цене, особенно если вызвал в
ком-нибудь зависть и ревность. Но я сейчас не о женщинах. Я всю
ночь думал о линиях -- самых различных и больше всего о парал-
лельных. Да, да!
-- Может быть, мы сядем? -- сказал Васети.
В самом деле, почему бы не сесть и не поговорить по душам? А
то получается как то на ходу...
-- В таком случае я не скоро отпущу вас от себя, -- серьезно
сказал Хайям. -- Да, да! Потому что эти самые параллельные ли-
нии, которые вот уже полтора десятка лет не выходят у меня из
головы, славные линии. Но в довершение ко всему это линии таин-
ственные. Однако я это скорее добавляю для себя, чем для вас.
Ибо вы не хуже меня осведомлены об этом. Вот эти самые линии
причина особой радости. Клянусь аллахом! [А-017]
Ученые сели на ковер. А Меймуни Васети облокотился о не-
большую горку жестких подушечек: ночная усталость сказывалась.
-- Начнем с самого простого, -- сказал Хайям, -- с пятого
постулата его величества Евклида...
Он замолчал. И все молчали. Ожидая, что Хайям продолжит свою
фразу, завершит свою мысль... А он спросил :
-- Кто помнит пятый постулат?
Попробовал было припомнить Васети, но где то на середине
осекся. Лоукари тоже запутался в начальной фразе. Хазини сказал
Хайяму:
-- Зачем ты нас испытываешь? Тебе ничего не стоит прочитать
наизусть.
Действительно, память у Омара Хайяма была потрясающая: стои-
ло ему раз пробежать глазами какой-нибудь текст, как он мог с
удивительной точностью воспроизвести его спустя месяц или год.
Хайям порою даже хвастал немножко этой своей памятью..,
-- Так слушайте же, -- сказал он и процитировал дословно
Евклида на арабском языке (из книги, написанной а Каире): -- "И
если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по
одну сторону углы меньше двух прямых, то продолженные эти две
прямые неограниченно встретятся с той стороны, где углы меньше
двух прямых".
Цитата была прочитана без запинки.
-- Так, -- проговорил Хазини. -- А дальше?
-- Дальше? Дальше значительно сложнее. Полтора десятка лет
тому назад... Нет, еще раньше, там, в Самарканде, я начал ре-
шать эту задачу...
-- Какую? спросил Васети.
-- Я же сказал: пятый постулат Евклида...
-- А зачем ее решать?.. Постулат есть постулат. Это все рав-
но, что доказывать: трава зеленая, а песок серый.
-- Не совсем так, -- возразил Хайям. -- Ты полагаешь, Мейму-
ни, что все те, кто рассматривал этот постулат как теорему, тре-
бующую доказательств, были дураки ?
Васети сказал:
-- Тогда остается предположить, что сам Евклид поместил свой
постулат не туда, куда следует...
-- Пожалуй, так.
Ученые переглянулись: что это Омар вдруг решил уличать Евкли-
да в неточности? Евклида надо принимать, как он есть. Евклид --
бог в геометрии. Вот и все!
-- Друзья, -- сказал Хайям, -- я, пожалуй, ослышался: разве
боги занимаются наукой? Наукой занимается человек. А человеку
свойственно ошибаться, каким бы он ни был великим. Я не могу по-
нять: почему бы не подвергнуть доказательному рассмотрению этот
самый, я бы сказал, пресловутый пятый постулат?
-- Очень просто! -- Васети потер лоб. -- Тогда придется пос-
троить новую геометрию.
-- Необязательно, Меймуни... Доказать -- значит утвердить
Евклида в самой его основе... Я понимаю, когда Евклид пишет, что
"все прямые углы равны между собою" или "ограниченную прямую
можно непрерывно продолжать по прямой", -- это не требует ника-
ких доказательств. Это все слишком самоочевидно. А вот что ка-
сается двух параллельных линий, тут дело посложнее.
Меймуни покачал головою: дескать, не все понимаю. Остальные
молчали, размышляя над словами Хайяма.
-- Хаким, -- почтительно обратился к Хайяму Исфизари, -- вот
уже более тысячи лет ученые пытаются, вернее, ломают свои голо-
вы над тем, чтобы опровергнуть или утвердить этот постулат
Евклида. Но тщетно!.. Может быть, не стоит более заниматься этим
и беспрекословно положиться на славного грека?
-- Чтобы мысль застыла? -- бросил Хайям.
-- Нет, почему же? Для мысли простор безграничен. И для при-
ложения ее к чему либо можно найти массу разных способов.
Хайям налил в чашу воды из кувшина. Отпил глоток. Поставил
чашу на столик.
Хазини сказал, что вполне согласен с хакимом. Если в голове
засел этот самый постулат, если он будоражит, надо браться за
него. Даже безрезультатность в таких случаях тоже можно посчи-
тать за результат. Пусть тысячи лет ломали ученые головы. На ты-
сяча первом году кто нибудь да постигнет истину. И она может
оказаться очень простою. Если постигнет... А ежели нет?..
Хазини переглянулся с Васети. Потом с Лоукари. Как бы ища от-
вета в их словах, которые готов услышать. Но ища поддержки, ра-
зумеется.
Хайям постукивал пальцами о столик и размышлял, не упуская ни
единого слова друзей. Он ценил их ум, а еще больше -- их откро-
венность. Они могли бы противоречить даже самому султану, если
бы это могло послужить добром научной истине. Друзья не раз
вступали в спор с уважаемым Хайямом, глубокоуважаемым хакимом.
Хайям упорно молчал.
-- Если постигнет снова неудача, будут думать другие, -- ска-
зал Васети, пригубив свежей воды. -- Мысль человеческая никогда
не устанет, она будет работать вечно,
-- Вечно? -- задумчиво произнес Хайям.
-- Да, дорогой хаким, вечно!
-- Это хорошо... Васети тихо засмеялся. Вечно -- это хорошо?
Но что такое вечность ? Год, два, тысяча лет или тысячи ты-
сяч?..
-- Да нет же, -- сказал Хайям, -- вы не хуже меня знаете, что
такое вечность... Вы же помните ту индийскую притчу?.. Ну, нас-
чет алмазного столба.
-- Разумеется, -- сказал Лоукари.
Васети тоже кивнул. Утвердительно.
-- Позвольте, -- сказал Исфизари, -- я что-то запамятовал...
Какой алмаз? Какой столб?
-- Ты это серьезно? -- спросил Хайям.
-- Вполне! Ну могу же я забыть кое-что? Или не могу?
Хайяму нравилась эта притча, и он с удовольствием повторил ее
уже в который раз.
-- Да ты, наверное, вспомнишь ее, -- продолжал Хайям. -- Это
про алмазный столб... Одного мудреца спросили: что есть веч-
ность? И он ответил: "Я не знаю, что такое вечность, но пред-
ставляю себе один миг вечности". Его попросили объяснить, что
есть миг вечности. И он сказал так: "Вы видите Луну? Вообразите
себе столб из алмаза высотою от нас до Луны. А потом вообразите
ее ее, что каждый день садится на вершину столба некая птица и
чистит свой клюв об алмаз. Она при этом слегка стирает столб, не
правда ли?.. Так вот, -- продолжал мудрец, -- когда птица опус-
тится до земли, источив весь столб, это и будет миг вечности".
-- М-да-а. Я теперь вспомнил эту притчу, -- проговорил Исфи-
зари. -- Я слышал ее еще в детстве.
-- Детская память самая острая, -- сказал Хайям. Но я, на-
деюсь, не наскучил тебе повторением уже знакомого?
Исфизари был слишком серьезен, чтобы заподозрить какую либо
иронию в словах хакима. И он вздохнул:
-- О вечность, вечность...
И в тон ему сказал хаким:
-- О бесконечность, бесконечность! -- Проговорил он это полу-
шутливо. И уже совсем серьезно, почти озадаченно продолжил: --
Видите ли, греки, на мой взгляд, не могли принять как абсолют-
ную данность понятие бес конечности. То есть расстояние, кото-
рое нельзя измерить при помощи шагов или движения каравана.
Евклид был грек и сын Греции. Причем достойнейший. Разве мог он
принять, притом беспрекословно, понятие бесконечности?.. В смыс-
ле геометрическом. Что бы он с ним делал? Просто ничего! Поэто-
му то, -- Хайям положил руки на стол, -- он и перенес теорему о
параллельных линиях в число постулатов. Если угодно, чтобы не
возиться с этим чрезмерно расплывчатым и малодоказуемым поня-
тием -- бесконечность!
Меймуни Васети слушал очень внимательно. Он сказал, что все
это очень любопытно, но...
Хайям взглянул на него вопросительно. Дескать, что же дальше?
--...но, -- продолжал Меймуни, медленно рассекая воздух ука-
зательным пальцем правой руки, -- но спрашивается: разве поня-
тие бесконечности стало более ясным в наше время?
Хайям не торопился с ответом. Он хотел выслушать своих дру-
зей. Да вообще, можно ли торопиться в таком сложном деле? Легко
сказать "бесконечность", а как изобразить геометрически, нагляд-
но, бесспорно? То есть сделать то, чего не могли достичь даже
греки...
Лоукари сказал:
-- Если возможна такая постановка вопроса, то напрашивается и
другая...
-- Какая? -- Исфизари хотелось поскорее услышать, что скажет
Лоукари. А тот, как нарочно, медлил. Наконец сформулировал свою
мысль:
-- Если мы откажемся рассматривать то, что именуется беско-
нечностью, перестанем постигать ее в той или иной форме, то
боюсь, что мы тем самым выкажем недоверие к человеческой способ-
ности с годами мыслить глубже, шире и совершенней.
-- О, что я слышу?! -- воскликнул Хайям. -- Это не слова, но
мед для моей души...
Лоукари воодушевился. Он морщил лоб пуще обычного и, как бы
пытаясь лучше постичь тот предмет, о котором размышлял, продол-
жил свое рассуждение следующим образом:
-- Параллельные линии и их главное свойство -- основа всей
евклидовой геометрии. А геометрия эта естественная, она вполне
укладывается в наше представление о мире, нас окружающем. Разве
мы не знаем, что такое плоскость, точка, линия? Наш глаз, наши
чувства, весь наш разум согласуют наше представление о мире с
теорией этого великого грека. Если наука и мыслимое состояние
жизни не расходятся в главном, то должны совпадать и частности.
И наоборот: совпадение частного или частных явлений предопреде-
ляет, точнее, гармонирует с общим. Не знаю, насколько точно,
насколько понятно я выражаюсь, однако...
Хайям перебил его:
-- А по моему, ты выражаешься достаточно ясно, и не к чему
скромничать сверх меры.
Исфизари держался несколько иного мнения:
-- Меня не совсем устраивают отдельные выражения, которые бы-
ли допущены уважаемым Лоукари.
-- Что же, я слушаю, -- проговорил Лоукари.
-- Наш уважаемый друг сказал: "Если наука и мыслимое состоя-
ние жизни..."
Лоукари перебил:
-- "Жизни" -- в смысле "мира"...
-- Пусть будет так... Если они не расходятся в главном... Что
это значит? Во первых, как понимать это самое "мыслимое состоя-
ние мира"? Как истинное или кажущееся нам?
-- Как истинное, -- поправился Лоукари.
-- Очень хорошо! Дальше... Во вторых, не совсем точно сказа-
но относительно "главного" и "частного". Это требует разъясне-
ний, потому что бывают явления в природе, в общем схожие, но по
сути своей различные. То есть я хочу сказать, что так говорить
об "общем" и "частном" не совсем верно.
Лоукари скрестил на груди руки, задумался. Выслушал своего
коллегу до конца и, сделав приличествующую паузу, сказал, обра-
щаясь к Омару Хайяму:
-- Хаким, говорят, что истина не познается в скоропали-
тельной беседе и не до конца продуманном разговоре. Не кажется
ли тебе, что нам стоило бы поговорить обо всем этом подробнее в
другое время?
Хайям сказал:
-- Не думаю, чтобы любой ученый спор был бы вреден. Однако
есть свои достоинства в продуманном, заранее подготовленном раз-
говоре. Но учтите: бывает мысль, подобная светлячку, -- она
блеснет неожиданно. И подобная мысль часто бывает весьма важной.
Так беседовали ученые в это утро.
4
ЭТА ГЛАВА ЯВЛЯЕТСЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕМ ПРЕДЫДУЩЕЙ
Ученые говорили долго. Это и понятно: когда ум и сердце заня-
ты одним делом, время течет незаметно. Солнце подымается все вы-
ше, а глаза этого не ощущают. жара становится все более жесто-
кой, а тело остается равнодушным к повышению температуры. Ибо и
ум и сердце заняты важным делом. Если оно не по душе или не по
сердцу, то и солнце припекает сильнее, и часы отсчитывают время
очень медленно. Это было известно и в стародавние времена, мо-
жет быть, раньше, чем жили Джамшид и Фаридун -- всесильные цари. [Д-005],[Ф-001]
Не менее жестоким, чем жара, бывает голод. Но если человек
увлечен, он не замечает даже голода. Более того: говорят, что
великий Ибн Сина мог работать сутками, не помышляя о еде и даже [И-002]
воде. Так свидетельствуют люди умные в стародавних книгах, кото-
рые есть и в самаркандских, и багдадских, и исфаханских книгох-
ранилищах.
Но зачем ходить за примерами так далеко? Вот сидят нестарые
еще люди, умудренные науками, и, позабыв обо всем на свете, бе-
седуют меж собой. Даже тот, кто не сомкнул глаз всю ночь, наблю-
дая небо, сидит, не ведая усталости, ибо такие люди, как эти, во
главе с хакимом Омаром Хайямом, не теряют даром времени и мину-
ты их на вес золота.
Надо сказать, что здесь, на первом этаже обсерватории, за
толстыми стенами, не так жарко, как во дворе или на плоской
круглой крыше. И тем не менее в Исфахане в это время года -- в
начале лета -- бывает порою так жарко, как только можно вообра-
зить себе. Ибо Исфахан -- благодатный оазис среди пустыни, рас-
каленной до красна, и эта пустыня, разумеется, влияет на состоя-
ние воздуха, на температуру его. Даже за толстыми кирпичными
стенами, даже на сквозняке не так уж прохладно, как иногда мо-
жет показаться. Поэтому необходимо воздать должное выдержке и
неимоверному трудолюбию этик ученых.
У каждого из них в руках галам и стопка прекрасней бумаги. И [Г-002]
каждый из них записывает свои мысли на бумаге, белой, как хло-
пок, как снег, на Эльбурсском хребте. Потом эти листы попадут в
руки к тому, кому поручит дело хаким, и ученые записки будут ис-
пользованы для общего труда, для отдельной книги...
Хаким с воодушевлением говорил о колее, которую оставляет
царская колесница или простая телега, если ее тянуть беспрестан-
но по гладкой песчаной почве и тянуть по прямой линии. Не есть
ли эти линии суть параллельные, ибо колесница или телега может
пройти по всей Земле, которая есть шар, наподобие Луны или Сол-
нца? Евклид называет эти линии параллельными. Если на них падет
прямая линия и пересечет их, то сумма двух внутренних углов бу-
дет равна двум прямым углам. А если нет, то линии непременно пе-
ресекутся по одну или другую сторону от прямой, которая падает
на две линии...
-- Это так, -- сказал Исфизари.
С ним согласились все. А хаким спросил:
-- Это самоочевидно?
-- Да, -- ответил Исфизари.
-- Прошу вас подумать получше, -- попросил хаким.
Он был очень озабочен. Уже позабылся спор с неистовым меджну-
ном, далеко была Эльпи, и ничто не имело в настоящую минуту
столь огромного значения для его земного существования, чем эти
странные параллельные линии. Они захватили Хайяма, он был погло-
щен ими, и друзья его были поблизости постольку, поскольку и их
занимали эти странные параллельные линии. Странность этих линий
прежде всего заключалась в том, что они оказались, по мнению ха-
кима, не там, где им надлежало быть: среди постулатов, а не в
числе теорем. Почему Евклид обозначил явную теорему как посту-
лат? Где-то в глубине сознания -- а может быть, как говорил ве-
ликий Ибн Сина, за сознанием -- Омар Хайям чувствовал, что па-
раллельность эту надо еще доказать. И у него было почти готово
некое геометрическое доказательство. Оно пришло в голову еще
там, в Самарканде. Хаким не раз обращался к нему и в Бухаре, и
уже, что называется, вплотную подошел здесь, в Исфахане. Но сло-
во "подошел" -- слово неточное. Много лет посвятил хаким реше-
нию теоремы, но и сегодня он был так же далек от ее доказа-
тельства, как и много лет тому назад. Что-то под сказывало хаки-
му, что вопрос о параллельных линиях необычный и можно думать,
что сам Евклид не одну ночь ломал голову над своим постулатом...
Над постулатом ли? О самоочевидном нечего тревожиться. Оно су-
ществует и будет существовать и без доказательств. А вот то, что
требует доказательств...
Известно, что любое здание зиждется на фундаменте. В фунда-
мент кладется крепкий камень. Он должен быть надежен. А ежели
здание дрогнет, тогда виноват камень. Камень, положенный в фун-
дамент.
Таким камнем Евклидовой книги, его учения, являются пять
постулатов. Без них нет Евклидова учения. На них стоит оно, по-
добно незыблемому зданию. И это уже было на протяжении десяти
прошедших веков. Эта его геометрия ничем -- решительно ничем! --
себя не опорочила, ни единая душа не сказала, что из-за нее
ошиблись в постройке дворца, канала или в измерении углов треу-
гольника и в прочих важных вещах. Стало быть, учение верно,
геометрия Евклида не вызывает сомнений? Получается так.
-- Вот ты говорил, -- обратился Омар Хайям к Лоукари, -- что
если общее верно, то справедливо и частное. Евклидова геометрия
как таковая едва ли вызывает со мнения. Она давно проверена в
повседневных трудах и работах зодчих, ученых и в делах путешес-
твенников, требующих знаний. Следует ли из этого... -- хаким
посмотрел в глаза своему другу, -- следует ли из этого, что пос-
тулат о параллельных линиях не подлежит какому-либо доказа-
тельству, какой либо проверке? Утверждает ли он себя, исходя из
справедливости этой геометрии в целом?
Лоукари провел рукою по лбу. Кашлянул. Выпил воды. Все это
так неторопливо, так основательно, что, казалось, он в эту мину-
ту определяет судьбы вселенной на века. Он заметил, что в науке
нельзя что либо утверждать навечно. Завтра явится некто и опро-
вергнет тебя. Разве такого не бывало? Скажем, один ученый по
имени Думани (он жил в Мемфисе и почти забыт даже учеными) ут-
верждал, что число небесных светил ограничено одной тысячей, а
что все прочие светлые точки -- воображение нашего ума или отра-
жение светил от небесного свода, который подобен зеркалу со мно-
жеством граней. Но вот явился Архимед, позже Птоломей, и они до-
казали, что светил гораздо больше. А Птоломей составил точный
атлас всех видимых светил. Спустя века выясняется, что светил
еще больше, чем это казалось Птоломею. Так же обстоит дело с лю-
бой научной истиной: она требует постоянной проверки и обдумыва-
ния. Но вопрос о пятом постулате Евклида не сдвинулся с мертвой
точки...
-- Следует ли из всего этого, сказал хаким, -- что все, кто
ломал себе голову, пытаясь найти ключ к его доказательству, бы-
ли, по меньшей мере, людьми наивными?
-- Нет, почему же? -- сказал Исфизари. -- Просто это были лю-
бознательные. Вот я знаю одного старика -- живет за рынком -- он
пытается изготовить колесо, которое будет вертеть само себя.
Притом вечно. Я полагаю, что лучше доказывать недоказуемое, не-
жели брать нож в руки и грабить честных людей на большой
дороге...
Ученые рассмеялись. Омар Хайям -- непривычно громко, Исфиза-
ри -- высоким, но тихим смехом, а Васети -- басовито, точно от-
кашливаясь, Хазини -- неслышно, как и Лоукари.
-- Недурно сказано, -- проговорил Хайям.
Васети добавил:
-- Это хорошая оценка нашей работы... Представьте себе: пяте-
ро здоровых мужчин на дороге из Исфахана в Шираз. Я знаю хоро-
шее место для разбойничьих дел...
-- Это на полпути? За крутым поворотом? -- спросил Лоукари.
-- Вот именно!
Место, о котором говорил Васети, было пустынно, однако имело
выход к некой речке, по которой нетрудно было добраться до само-
го Персидского залива. Речка -- она порою терялась в песках --
протекала в глубокой расщелине, удобной для скрытных дневных пе-
реходов...
-- Если нашу землю принять за огромный шар, сказал Васети, --
а это так и есть на самом деле, то наша колея движущейся телеги
в виде двойного кольца опояшет весь мир. Спрашивается, где же
бесконечность? -- И он уставился на Хайяма.
Тот чистосердечно сказал:
-- Напрасно так глядишь на меня. Если бы я знал все это, дав-
но объявил бы себя пророком. Вся загвоздка в том, что я и сам
ничего не знаю. И не смотрите на меня как на мудреца, у которо-
го борода трясется от больших знаний. Я всего-навсего ваш това-
рищ, которому не много больше лет, чем вам.
-- О нет! -- воскликнул Исфизари. -- Я согласен в одном: не
надо кичиться своими знаниями. Но и не надо чрезмерно скромни-
чать.
-- При чем здесь скромность, господин Исфизари? - удивился
хаким. -- Надо смотреть правде в глаза и соответственно с нею
вести речи. Я люблю определенность. Вы это знаете. Истина тако-
ва: я ничего не знаю! Я повторяю эти слова греческого философа,
повторяю не стесняясь. Мы должны смело ввести в обиход понятие
"бесконечность". Что это? Расстояние до Солнца? До созвездия
Близнецов? Или в сто раз большее расстояние? Ни то, ни другое,
ни третье! Расстояния, о которых мы говорим, поддаются измере-
нию фарсангами, а бесконечность -- нет. Если мы этого не поймем, [Ф-003]
то это значит, что мы ни на шаг не подвинулись вперед после гре-
ков. А ведь прошло десять с лишним веков!
Слуга принес холодного шербета. Целый кувшин. Разлил по ча- [Ш-007]
шам. Поднес каждому из ученых и молча удалился.
Хайям пригубил, а Васети опустошил тотчас же свою чашу.
Остальные не дотрагивались...
-- Я открою вам одну тайну, если меня не выдадите, -- сказал
Хайям. -- Эта моя новая служанка дала понять, что хорошо разби-
рается в любви. Но я не торопился. К ее удивлению. Поймите меня,
если можете: чудесная женщина двадцати лет ждала меня в сосед-
ней комнате. А я проводил время за бумагами. Под утро она вошла
ко мне, но я, оказывается, не заметил ее...
-- Что то непохоже на тебя, -- сказал Хазини, до этого мол-
чавший. -- Ты сидел за бумагами, а рядом изнывала от любви моло-
дая красотка?
-- Да, да! -- слишком твердо выговорил Хайям.
Хазини развел руками: дескать, верить ли? Разве не сам хаким
распускает слухи о своей вечной приверженности к вину и женщинам?
Васети спросил:
-- А все-таки что отвлекло тебя от любви, о хаким?
-- Что? -- Омар Хайям весело осмотрел своих друзей, потер ру-
ками колени. -- Слово "отвлекло" в данном случае не совсем под-
ходящее слово. "Увлекло" будет вернее.
-- Пусть будет по твоему. Что же увлекло?
-- Целый день я провел над геометрической задачей. Долго бил-
ся. Разумеется, все над теми же параллельными линиями. Я взял
четырехугольник, верхние углы которого предположительно прямые.
Но это требовалось доказать. Это, так сказать, первое предполо-
жение, то есть углы прямые. Второе предположение: углы острые.
Третье предположение: углы тупые. Я строил треугольники, опус-
кая на основания их прямые, делил пополам четырехугольники...
Словом, делал все необходимое для убеди тельного доказательства.
Потом я предположил, что все углы тупые и все углы острые. Я
мысленно вычертил и эти странные четырехугольники и невольно за-
любовался ими...
-- Более чем странные четырехугольники, -- сказал Васети кол-
легам.
-- К чему их приспособить? прищурив глаза, спросил Омар Хайям.
Ученые молчали, не желая скороспелыми предположениями давать
неправильное толкование.
-- Эти фигуры меня забавляли весь день и всю ночь...
-- Не мудрено, -- заметил Исфизари.
-- Да, очень любопытные фигуры... -- сказал Лоукари.
-- Что скажешь еще, господин Лоукари?
-- Да ничего...
-- Послушайте, друзья мои, -- продолжал Омар Хайям, -- пред-
ставьте себе, что вы на вершине правильно наметенного ветром
бархана. Этот бархан, на вершине которого стоите вы, расходится
во все стороны соответственно правилам, присущим сыпучим телам.
Не кажется ли вам, что именно на таком бархане может быть изоб-
ражен такой четырехугольник?
-- На бархане? -- спросил Лоукари.
-- Я это к примеру. Вместо песка можно взять зерно. Очень мно-
го зерна, представляете себе? А вы на самом верху. А под вами
четырехугольник. Воображаемый или изображенный меловой краской
или каким-либо иным способом. Представляете?
Первым отозвался Хазини.
-- Нет, -- сказал он.
Остальные согласились с ним. Вполне единодушно.
Омар Хайям огорчился. Он порвал чертеж и сказал:
-- Пожалуй, вы правы. Забудем об этом дурацком бархане.
5
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ВСТРЕЧЕ ХУСЕЙНА С ЭЛЬПИ
И О ТОМ, ЧТО ДАЛА
ЭТА ВСТРЕЧА МЕДЖНУНУ
Она сидела по одну сторону от хакима, а Хусейн по другую. Так
пожелала Эльпи. Она не уступила настоятельным требованиям Хусей-
на остаться с ним наедине.
-- Зачем? -- спросила она.
-- Мы будем откровеннее, -- объяснил Хусейн.
-- У меня нет от него секретов, -- сказала Эльпи и посмотре-
ла в сторону Омара Хайяма.
А господин Омар Хайям молчал. Он заявил с самого начала, что
сделает все так, как пожелает Эльпи.
-- Твоя рабыня? -- гневно спросил Хусейн.
-- Это женщина, -- ответил Омар Хайям.
-- Ты же за нее заплатил деньги!
-- Да. И немало.
-- Значит, ты так уважаешь женщину, что готов за платить за
нее все свои деньги?
Хусейн скрежетал зубами, точно зверь пустыни. Ему хотелось
уличить этого благочестивого ученого во лжи, в своекорыстии и,
если угодно, в обычном мужском скотстве. А что, разве это не
так?! Пожилой мужчина должен понимать, кто ему пара, и не дол-
жен зариться на двадцатилетнюю, у которой к тому же молодой воз-
любленный. Если бы у него была совесть, он не стал бы отбивать
Эльпи при помощи денег. Динары -- это еще не любовь. Купленная [Д-010]
благосклонность женщины ничего общего не имеет с подлинной лю-
бовью. А что, разве не так? Именно так!
Господин Хайям слушает Хусейна с таким равнодушием, что ка-
жется, все это не касается его. Хаким присутствует здесь ради
безопасности Эльпи -- буйный меджнун способен натворить все, что
угодно, Это во-первых. А во-вторых, так пожелала сама Эльпи: она
настойчиво требовала этого. Ей не хотелось оставаться с глазу на
глаз с Хусейном. Это ни к чему. Что было, то было, к прошлому
нет возврата, Судьба повернулась к ней не спиною, а привлека-
тельным лицом. Новый господин не заслуживает того, чтобы его
огорчали. Ее мог купить любой мужлан в образе богатого купца.
Великий бог соизволил послать ей этого господина, и Эльпи нече-
го сетовать на свое положение. Впрочем, уже привычное...
Господин Хайям не желает разговаривать с этим Хусейном. Ему
претит объяснение с соперником. Любовь -- дело двух сердец. Лю-
бовь -- сугубо личное дело. И при чем тут третий? Нет ничего
смешнее или трагичнее, чем объяснение двух мужчин относительно
предмета их любви. Это унижает достоинство, сближает человека со
зверем. Нет, в любовь двух сердец нечего вмешиваться.
-- Ты грубо разорвал нашу любовь, -- твердит Хусейн, зло пог-
лядывая на Омара Хайяма.
А хаким молчит. Словно в рот воды набрал.
-- Мы любим друг друга... Молчит хаким, молчит и Эльпи. Она
опустила глаза. Ей неприятен этот разговор. Может, она в
чем-нибудь и повинна, но в чем? Ее купили по закону, она принад-
лежит по закону хозяину дома. Теперь уже ничем не поправишь это-
го. И надо ли что-нибудь исправлять? Кто она, в конце концов?
Красивая игрушка в руках всевышнего, или судьбы, или богатых лю-
дей?
Эльпи спрашивает Хусейна:
-- Скажи мне, что тебе надо? Эта красивая молодая женщина
спрашивает так, что вопрос ее не нуждается в ответе. Разве не
ясно по тону ее, по сухо сложенным в короткую фразу словам, что
все ею уже решено? Притом бесповоротно. Любовь уходит и прихо-
дит новая. Все в этом мире переменчиво. И в первую очередь лю-
бовь. Что есть любовь? Влечение души или плоти? Скорее души.
Падшая женщина тоже способна любить. Не всякие деньги приносят
любовь или нечто похожее на любовь. Все это объяснять Хусейну,
молодому влюбленному, разъяренному меджнуну? Напрасный труд!..
Сколько ему лет? Двадцать пять? Разве мало, чтобы понять, что к
чему?..
Брови ее, тонкие, как линии на бумаге, подняты высоко. Губы
ее, пухлые, алые, созданные для сладких поцелуев, капризно наду-
ты. Ресницы ее, такие длинные, за гнутые кверху, замерли в кра-
сивой суровости. Пальцы ее рук, длинные как ивовые прутья, пе-
реплелись, и все десять длиннющих ногтей сверкают огнем шираз-
ской краски. Высокая шея держит голову ровно и твердо -- приз-
нак холодной настороженности. О чем спрашивать эту красавицу?
Что требовать от нее? Какого ответа? Он написан, этот ответ, на
лбу ее, белом и небольшом, на губах ее, он недвусмысленно свер-
кает в глазах Эльпи. Вся поза румийки говорит "нет". А меджнун
все еще с надеждой глядит на нее!
Она сидит на хорасанском ковре, поджав под себя ноги, по жен- [Х-012]
ски красиво, по женски неотразимо. И глаза меджнуна невольно ос-
танавливаются на пальцах ног ее, чистых, как галька в роднике,
приятных, как вода в пустыне...
-- Скажи мне, что тебе надо? -- повторяет Эльпи.
Да, Хусейн понимает, что необходимо ответить на этот вопрос.
Разве не должна она знать, чего надо ему? Любви ее, взгляда ее,
сердца ее! И он находит в себе силы, этот неистовый меджнун,
чтобы заставить язык свой высказать все, что на сердце его.
-- Эльпи, мне трудно говорить...
-- Из-за моего господина?
-- Да. И я скажу кое-что. Хочу, чтобы спала пелена, которая
мешает твоим глазам определить, где твой истинный друг... -- Он
перевел дыхание, попытался забыть о нем, этом господине, нынче
молчаливом. -- Я хочу напомнить о том, что сказала ты звездной
ночью в Багдаде...
-- Напомни.
-- Ты сказала: "Я твоя навечно". Сказала?
-- Да! -- Эльпи не повела при этом даже бровью.
-- Ты сказала: "Я пойду за тобой в огонь и в воду".
-- Верно, сказала.
Хусейн всплеснул руками. Он потрясен. Более того: потрясено
все его существо правдивостью ее, прямотой ее. А ведь могла бы
отказаться, могла заявить, что запамятовала. Вполне могла! Но
нет, она подтверждает его слова Да еще как! В присутствии свое-
го господина. Ладно, он пойдет дальше, он напомнит ей кое-что,
чего она не ждет. И меджнун несется вперед очертя голову. Все
ему теперь нипочем!
-- Ты целовала меня?
-- Да, целовала.
-- Я знаю тепло твоих ног.
Она утвердительно кивает.
Меджнун искоса глядит на господина Хайяма, но выражение лица
у того отсутствующее. Его будто вовсе нет среди этих стен, слов-
но он далеко отсюда. И это немного смущает меджнуна. Он теряет
уверенность, напористость...
-- Напоминая обо всем этом, Эльпи, я говорю тебе: оставь этот
дом, я внесу деньги за тебя, я сделаю все, чтобы ты была хозяй-
кой в моем доме.
Но разве не знает она, что нет у него ни денег, ни дома, нет
ничего, кроме чрезмерной горячности и желания любить красивую
женщину?
-- Я соберу деньги... У меня много богатых друзей, которые
помогут мне, которые сделают все, чтобы соединить нас. Я и дом
найду для тебя, и над ним будет небо такое же, как и здесь, и
солнце такое же, как и здесь, и луна тоже...
Она, кажется, делается снисходительнее к нему, доверчивее к
словам его. Она говорит тихо:
-- Наверное, так...
Хусейн чуть не подпрыгивает от радости. Все как будто идет на
лад. Нет, не может любить юная красавица этого пожилого -- нет,
старого! -- человека. Это ясно. Это ясно даже слепому!
-- Я не думаю, Эльпи, что твое сердце так быстро может поза-
быть любящее его сердце. Я говорю "не думаю", а теперь скажу
так: я уверен, что два любящих сердца принадлежат друг другу
вечно. Не так ли?
И снова, к его удивлению, она говорит:
-- Да.
Что он слышит?! Что ему еще надо? Поскорее вызволить ее из
этого ада. И Хусейн обращает свой взгляд на господина Хайяма. А
тот по прежнему каменный, по прежнему отсутствующий. Слышал ли
он все, что говорилось здесь ?
-- Эльпи! -- кричит горячий меджнун, -- Прошу тебя: скажи
господину, потребуй от него своего освобождения на законном ос-
новании. Я внесу все деньги, необходимые для этого!
И взволнованный меджнун умолкает. Теперь необходимо вызвать
господина Хайяма на объяснение, надо вырвать из него слово. Его
молчание не только настораживает, но и озлобляет. Кто может по-
ручиться за долготерпение меджнуна? Разве он не из плоти? Разве
он не человек? И он не посмотрит на то, что здесь он в гостях.
Ради Эльпи пойдет на все...
А хаким сидит, и дыхания его не слышно. Сущий индийский идол,
безжизненный идол. И глаза его полуприкрыты. И руки скрестились
на груди. Невольно задаешься вопросом: а слышат ли уши его? Не
оглох ли он от любви или равнодушия? Что это с ним творится?
На всякий случай Ахмад стоит за дверью. Нет, нельзя остав-
лять господина с этим сумасшедшим! Что, ежели Хусейн подымет на
него руку? Этого можно ждать от неистового меджнуна. Ибо любовь
его есть болезнь его, болезнь сердца, недуг души... Ахмад гля-
дит в щелочку, которая на высоте глаз его. Не спускает взгляда с
меджнуна, как орел с ягненка на краю пустыни...
Эльпи молчит. Она молчит напряженно, долго молчит в щемящей
тишине, в которой бьются три сердца. Их стук доносится даже до
Ахмада. И Ахмад решает, что это есть тишина, полная глубокого
значения, тишина чрезвычайная, которая разрывается в конце кон-
цов громоподобно.
Эльпи ни на кого не смотрит. Она смотрит куда-то в себя,
словно в зеркало... Что то она скажет?..
"Ежели попросит помощи, пусть не ждет пощады этот ученый соб-
лазнитель. А ежели отвергнет?.." -- Так говорит про себя влюб-
ленный Хусейн.
"Ну что ж, -- думает хаким, -- дело близко к развязке. А этот
меджнун очень влюблен, но не в этом беда. Худо, что он вовсе по-
терял голову или, что еще хуже, глуп от рождения. Сидит себе
меджнун, сидит и ждет ее решения. Но какого?"
Зльпи заговорила. Спокойно. Неторопливо. Точно читала по бу-
маге. Говорила она по арабски так, что казалось, всю жизнь про-
жила в Каире или Багдаде. Откуда у нее такой великолепный выго-
вор? Но не будем ломать над этим голову, лучше послушаем ее. Вот
ее слова:
-- Дорогой Хусейн, я изменяла своему прежнему хозяину, ибо
ненавидела его. А за что было любить его? За скаредство? За
скотство и грубость? За обжорство и пьянство? И я изменяла ему.
И он поймал нас с тобою, и ты был бит. И я была нещадно наказа-
на. Он продал меня. Он разлучил нас. И только великий бог соеди-
нил нас в Багдаде. Я любила. Не кривила душой, слушала свое сер-
дце, свою душу.
Меджнун сиял. Будто месяц в ясном небе. Он был рад, у него
выросли крылья. Он готов был летать. Нет, не подвела его Эльпи,
говорила она сущую правду, не щадя себя, не стесняясь хакима,
хозяина своего!
Эльпи продолжала:
-- Да, ты знал тепло моих ног. Ты имел все, что хотел. И я не
жалею ни о чем...
Меджнун готов встать из-за столика, взять ее за руку и вывес-
ти из этого проклятого дома... Но Эльпи продолжает:
-- Я не обманывала тебя. И к чему обман? Это худшее из того,
что я знаю. Я верила тебе и доверяла. Почему бы и нет? Разве ты
плох? Посмотри на себя: ничем тебя не обидел бог. И право, было
бы глупо не любить тебя, особенно если рядом с тобой негодяй,
мнящий себя великим меджнуном.
Хусейн на радостях потирал руки. Они сейчас уйдут отсюда -- в
этом он не сомневался. Но куда? Где дом его? Где крыша над голо-
вой? Кто построил ее? И когда?
А Эльпи говорит:
-- Я отдаю должное твоей смелости и самоотверженности. Кто
действовал смело ? Ты. Кто не жалел своих сил, чтобы вырвать ме-
ня из когтей урода? Ты. Кто не думал при этом о своей безопас-
ности, кто презирал опасность? Ты. Неужели можно забыть все это?
-- Нет! -- кричит Хусейн, восхищенный ее словами, в которых
сплошная правда...
И она вдруг холодно заключает:
-- И все таки, несмотря на все это, я прошу тебя об одном:
оставь меня.
Хусейн ничего не понимает. Эти слова плывут мимо него.
-- Да, очень прошу: оставь меня. Я объясню тебе почему: я
люблю другого. Не будем обсуждать это. Сердце очень часто не
подвластно нам. Я остаюсь здесь на законном основании, то есть у
своего законного хозяина.
Теперь-то, кажется, он кое что понял. И тогда, шипя змеепо-
добно, Хусейн вопрошает:
-- Ты это говоришь мне? Повтори, что сказала...
Он и приказывает, и умоляет в одно и то же время. Она встает
и, не говоря более ни слова, выходит из комнаты. В боковую по-
тайную дверь.
Хусейн не в состоянии даже посмотреть ей вслед, Уперся взгля-
дом в одну точку и словно язык проглотил. Нет, о чем он думает?
Неожиданно голова его падает на грудь. Упирается в нее мощ-
ным подбородком. И Хусейн вздрагивает всем телом. Раз, другой,
третий... Плачет он, что ли? Да нет же, рыдает! По настоящему.
По мужски тяжело и не слышно.
Хаким хлопает в ладоши: раз, два!
И тут входят Ахмад. Слуга видит озабоченное лицо хакима и
сгорбившегося несчастного меджнуна.
-- Ахмад, -- приказывает хаким, -- вина и еды!
Слуга кланяется и выходит.
6
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О СТРАННОЙ ТРАПЕЗЕ
Хусейн все еще сидел, уронив голову на грудь. И рыдал без-
звучно, потеряв мужской стыд.
В комнате горят светильники -- такие высокие, стройные, мед-
но-желтые. Они сработаны исфаханскими чеканщиками. Ширазские
ковры утепляли каменный пол, холодный даже летом. Дом этот был
специально построен для хакима. Его превосходительство главный
визирь Низам ал-Мулк приказал соорудить его, щедро выдавая
деньги из казны. Здание без особой роскоши. Оно удобно для
жилья, работы и размышлений, но лишено внешней привлекательнос-
ти. Кажется, строители и не заботились об этом. Дом стоит посре-
ди платанов, и внешность его просто теряется в зелени. Два эта-
жа связаны между собой широкой деревянной лестницей. Она ведет
наверх из большой прихожей, посреди которой голубеет водяная ча-
ша мраморного бассейна. Окна высокие и узкие. Внутри здания ца-
рит полумрак, следовательно, здесь прохладно, то есть прохладно
настолько, насколько этого может добиться опытный зодчий...
Ахмад принес белую скатерть, кувшин вина и фрукты. А также
круглый хлеб, белый как снег. Он не спеша разложил все это пе-
ред мужчинами, стараясь не смотреть в сторону меджнуна.
Хаким переломил хлеб и протянул кусок меджнуну -- грех отка-
зываться от гостеприимно протянутого ломтя.
Меджнун, к удивлению Ахмада, взял хлеб и машинально направил
его в рот. И пожевал немного. Безжизненно, безвкусно. А ведь это
был теплый исфаханский хлеб!
И в полной тишине хаким обронил:
-- Жизнь земная вечна, вековечна...
И снова в комнате стало тихо. Ахмад стоял в стороне неподвиж-
но. Меджнун беззвучно жевал.
Поскольку меджнун молчал, то есть так молчал, что, казалось,
не слышит ничьих слов, хаким счел необходимым несколько иначе
выразить свою мысль. И он сказал:
-- Жизнь беспредельна, и нет у нее ни начала, ни конца, ни
каких либо границ...
Было ясно, что истина, о которой хорошо осведомлены даже но-
сильщики на базарах Исфахана, предназначена для ушей Хусейна.
Теперь уже меджнун не мог не отозваться тем или иным образом на
эту общеизвестную истину. Ибо ясно одно: если тебе навязывают
простую мысль о том, что единица, будучи присоединена к единице,
равняется двум, то это кое-что да значит. Неспроста, стало быть,
объясняются с тобой простейшими истинами. А зачем говорить об
этом за столом? Может быть, для того, чтобы отвлечь внимание от
главного? Но разве любовь заноза? Разве ее так просто вынуть из
сердца? Нет, хаким затевает долгий и сложный разговор. Это не
сомнение. Все теперь зависит от Хусейна. Стоит ли вести беседу в
его положении? После того, как Эльпи произнесла свои безжалос-
тные и непонятные слова?..
А хаким продолжал:
-- Жизнь человеческая, жизнь одной особи есть мгновение. Она
сверкает светлячком в беспредельной беспредельности, в неспокой-
ном, извечном потоке...
Разве дервиши не о том же толкуют? Самый последний дервиш в [Д-004]
караван-сарае. Разумеется, жизнь одного человека -- это вспышка
в ночи или при дневном свете. Это миг один единственный. Кого же
может поразить и эта потертая истина?
Однако, как видно, хакиму нужен язык меджнуна, а не истина.
Надо развязать язык Хусейну. В этом все дело.
Меджнун вдруг почувствовал приступ голода. Это с ним бывало
после душевной встряски. Говоря откровенно, он плохо ел все эти
дни. И не ощущал голода. А вот теперь, когда эта проклятая Эльпи
вылила на него кувшин холодной воды, когда его потряс невероят-
ный холод, чуть не перешедший в озноб, ему захотелось есть. Тем
более что стол воистину великолепен: белая, снежная скатерть,
яркая зелень, белый хлеб и агатового цвета вино. Очень трудно
удержаться...
-- Друг мой, -- говорит хаким, обращаясь к меджнуну, -- дос-
тавь удовольствие этому дому: попробуй немного, голодный желу-
док -- плохой помощник в любом случае.
И налил вина. Оно заиграло так, что рука не могла не потя-
нуться к чаше. И она, представьте себе, потянулась, и чаша ока-
залась в руке меджнуна. И губы сами приникли к прохладному гли-
няному краю. И меджнун отпил вина. А потом быстро осушил чашу и
сказал Ахмаду.
-- Еще, если не жалко.
Ахмад мигом бросился к гостю и наполнил чашу. Меджнун выпил и
эту. И на сердце у него полегчало. И он сказал:
-- Насколько я уразумел из твоих слов, господин Хайям, жизнь
беспредельна, а человек в ней точно козявка.
-- Не совсем так, -- возразил Хайям, -- я сказал, что челове-
ческая жизнь не долее века простенького светлячка.
-- Стало быть, наша жизнь коротка?
-- Да, Хусейн уважаемый, и даже очень.
-- И что из этого следует? -- Меджнун уставился на ученого
мужа, на похитителя прекрасной Эльпи. Впрочем, надо разобраться
еще, насколько она прекрасна...
-- Только одно, -- с готовностью ответил Хайям: -- Лови миг,
живи в свое удовольствие и не осложняй свою жизнь. Особенно неу-
давшейся любовью,
-- Понимаю, -- сказал меджнун, -- ты хочешь принести мне ус-
покоение. Богатые вроде тебя всегда идут бедным навстречу: сна-
чала обирают их, потом успокаивают стаканом родниковой воды или
вина.
Хаким медленно приподнял правую руку. И ладонь его подалась
резко вправо, а потом влево: он дал понять, что меджнун не прав.
Хусейн горько усмехнулся. Но, казалось, смирился: и уплетал,
что называется, за обе щеки, и запивал вином. Откуда это прек-
расное вино? Сказать по правде, он ни разу ничего подобного не
пробовал. Может быть, из погребов самого султана? И чем его так
остудили? Имеется ли поблизости родник? Или подвал так прохла-
ден, что все стынет небывалым образом? Аллах с ним, со всем [А-017]
этим! Важно, что вино хорошее, холодное.
Омар Хайям объясняет, что он имел в виду, повторяя общеизвес-
тные истины. Говорит, попивая вино:
-- Вот ты, Хусейн, сидишь передо мной. Наверное, ты вдвое ме-
ня моложе. Наверное, и вдвое менее опытный в жизни. И то, что я
скажу, -- можешь поверить мне чистая правда. И все это от чисто-
го сердца. Ты, несомненно, таишь на меня обиду, а может, даже и
злобу. Мне тоже не за что благодарить тебя -- ты уже доставил
много неприятного. А почему?.. Я отвечу тебе сам.
Омар Хайям пригубил -- раз, другой, третий. Омар Хайям не
спускал глаз с молодого меджнуна. И тот слушал старшего как бы
поневоле. Нельзя было не слушать,
-- Мы часто делаемся несчастными оттого, что забываем о прос-
тых истинах. Мы держим их в голове, как ненужную или малоинте-
ресную вещь. А почему? Почему мы не возвращаемся к ним, простым
истинам?.. Почему обижаемся, когда напоминают нам о них?
Меджнун хотел что-то возразить, но хаким жестом остановил его.
-- Дай договорить, прошу тебя... Почему я напомнил тебе о
бесконечности жизни, о нескончаемой жизни некой субстанции, из
которой, как это утверждали еще греки, состоит весь мир, все жи-
вое и мертвое? И почему я сказал о мгновенье, в которое мы жи-
вем? Я связал вечность и мир, мир и наше краткое существование.
Все потому... -- хаким сделал паузу. -- Все потому, что ты, ес-
ли действительно любишь эту молодую женщину по имени Эльпи, не
можешь не мыслить, не можешь не быть своеобразным философом, не-
ким мудрецом или просто рассудительным. Ты меня понял?
Меджнун кивнул. (Судя по тому, что знал он арабский язык,
грамота отнюдь не была чужда ему. Это всегда заметно, когда
имеешь дело с человеком грамотным, малограмотным или вовсе не
грамотным.) Он сказал:
-- В общем, мне понятна твоя мысль, но мне неясно одно...
-- Что именно, Хусейн?
-- К чему все это? -- Он имел в виду и эти разговоры, и эту
трапезу.
Омар Хайям рассмеялся, предложил осушить чашу до дна.
-- Я ждал этого вопроса. Слова мои направлены только к одно-
му... Я хочу, чтобы ты уразумел хорошенько одну простую вещь: мы
живем недолгий срок. Увы, недолгий!
-- И что же?
Хаким покачал головой, и взгляд его стал грустным, словно
вспомнил он нечто весьма и весьма огорчительное.
-- В этот недолгий срок, -- хаким, кажется, обращался только
к себе, -- мы должны уместить и горе свое, и радости. Мы должны
и полюбить, и разлюбить, должны очароваться и разочароваться.
Многое предстоит пережить. Лоб наш покрывается сеткой морщин.
Сердце бьется все глуше и глуше. Мозг устает от постоянных за-
бот. Колени слабеют с годами и пропадает зрение... Я выхожу из
дому, ступаю на землю и вдруг ловлю себя на том, что ступил на
прекрасный глаз...
-- Глаз? -- спросил удивленный меджнун.
-- На прекрасный, Хусейн, на великолепный глаз!
-- Это как же понимать? -- Хусейн сам налил себе вина и вы-
пил залпом. Ему становилось все легче и легче.
-- Понимать следует в прямом смысле. Я ступаю на прекрасный
глаз. И ты ступаешь на прекрасный глаз. Все мы шагаем по прек-
расным глазам.
Меджнун подивился этим словам, отставил чашу, перестал есть.
Он вытер губы грубым платком, ухватился руками за собственные
колени, словно пытался вскочить.
-- Мы? С тобою? По глазам?.. По прекрасным глазам? -- нако-
нец вымолвил он.
-- Да, по самым настоящим, самым прекрасным, которые и плака-
ли, и смеялись. Это были сестры Эльпи, это были ее подруги, ее
предки, ее родители. -- Хаким на клонился и произнес довери-
тельно: -- Кто нибудь когда нибудь ступит и на ее глаза.
-- На глаза чудесной Эльпи?! -- вскричал меджнун.
-- Да, -- безжалостно произнес хаким.
-- О аллах! -- Хусейн вскинул руки, закрыл ими лицо и застыл. [А-017]
Так он просидел в полной неподвижности почти целую минуту.
Хакиму тоже тяжело. Но что поделаешь, такова жизнь, Не ему
переделывать ее. Так создал ее тот, который над хрустальным не-
бесным сводом сидит и все знает, все зрит и ничего не предприни-
мает для того, чтобы восстановить справедливость, чтобы не уби-
вать прекрасные глаза, яркие, как звезды в небе.
-- Вот видишь, -- продолжал хаким, -- как скверно мы живем,
как жалок наш мир и вместе с ним все мы и как жесток созидатель
всего сущего. -- Ему хотелось втемяшить эту мысль в голову моло-
дого меджнуна: -- Вот ты расстроен. Нерадостно и мне, Мы оба ох-
вачены жалостью к глазам тех, кого уже нет, мы осознаем неспра-
ведливость, царящую в этом мире...
-- Это ужасно, -- вздохнул меджнун, отнимая руки от поблед-
невшего лица.
-- Это не то слово, -- сказал хаким. -- Несправедливо все от
начала и до конца! Кто меня позвал сюда? Он! -- Хаким указал
пальцем наверх. -- Кто гонит меня прочь? Он! Кто заставляет ме-
ня страдать сверх всякой меры? Он! А зачем?
Хаким повернулся всем корпусом к меджнуну. Он смотрел на не-
го так, как смотрит великий индусский маг на очковую змею. Ома-
ру Хайяму хотелось, чтобы молодой человек сам ответил на этот
вопрос -- "зачем?". Хаким налил вина и почтительно поднес собе-
седнику чашу. Меджнун с благодарностью принял ее. Он не мог не
принять с благодарностью, ибо слова хакима западали ему в самое
сердце, хотя и не совсем понимал он, к чему тот клонит свою речь.
-- Не знаю зачем, -- чистосердечно признался меджнун и, к
своему удивлению, услышал:
-- И я не знаю зачем.
-- В таком случае где же истина, где правда? -- вопросил мо-
лодой человек.
Омар Хайям улыбнулся, поднес к губам чашу и сказал:
-- Истина на дне.
И выпил. И то же самое проделать посоветовал он Хусейну. И
Ахмаду тоже. Хаким вроде бы отшутился. Так подумал меджнун.
Однако это было совсем не так.
-- Вот, стало быть, дело какое, -- сказал Омар Хайям, -- жи-
вем мы с тобой считанные годы. И Эльпи тоже. Неужели же эти ма-
лые годы мы должны отравлять друг другу? А?.. Неужели, уважае-
мый Хусейн, не хочется тебе прожить эту жизнь красиво? Разве
секрет, что мы обратимся в глину? Самое ужасное заключается в
том -- прошу извинить меня за эти слова! -- что даже глаза ми-
лой Эльпи не избегнут этой участи. Когда проклятая смерть набьет
ей землею рот. Причем безо всякой жалости...
Хаким подождал, чтобы убедиться в том, что слова его действи-
тельно произвели впечатление на меджнуна. Тот глядел в полную
чашу и молчал. Слушал, не глядя на хакима, А за спиною его тор-
чал недвижный Ахмад с пустою чашей в руке.
-- О аллах! -- негромко произнес Омар Хайям. Что же это полу- [А-017]
чается? Дни жизни нашей строго отмерены в небесах, а мы грызем-
ся, как голодные гиены в пустыне. Отравляем существование себе и
другим. Я хотел, чтобы ты услышал сам то, что услышал. Из уст
самой Эльпи. И чтобы не мучился ты больше. Чтобы не тревожилась
и она.
Хусейн горько усмехнулся.
-- Ты молод, и ты будешь еще любим. Ты настоящий меджнун, и
тебе повезет в жизни, И не раз.
Хусейн медленно встал, чтобы не пролить ни капли вина. Выпил
всю чашу и разбил вдребезги, швырнув ее в угол. Вытер губы плат-
ком, злобно повел глазами, из которых впору было сверкнуть мол-
нии, и четко выговорил:
-- Будь проклят ты с твоею любовью и твоим учением!
И стремглав выбежал. Совсем как бешеная собака. И откуда то
издали донеслось:
-- Мы еще увидимся! Я, я...
Хаким пожал плечами, помял в пальцах кусочек свежего хлеба и
поднял глаза на Ахмада.
-- Может, я был не прав, Ахмад? А?
Ахмад ничего не ответил.
7
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ,
О ЧЕМ ХАКИМ БЕСЕДОВАЛ
С ЭЛЬПИ
Вечер был тихий и нежный: вверху сверкала луна, за балконом
стояли молчаливые кипарисы -- они были почти черные на фоне
светло зеленого неба, -- пели высоким голосом цикады. Одним сло-
вом, такой вечер на руку влюбленным, он помогает высказать то,
что не всегда может выразить язык в другое время суток, он воз-
вышает душу и заставляет особенно биться сердце.
А что было бы, если бы вдруг не стало этой огромной луны?
Если бы вдруг перестали петь цикады, а кипарисы поникли своими
гордыми верхушками?..
Эльпи не представляет себе, что бы стало тогда, Однако бог,
создавший все сущее, наверняка придумал бы еще что нибудь, что-
бы влюбленным было хорошо.
Хаким укорил ее. Он сказал:
-- Разве не достаточно самой любви? Разве требуется ее рас-
цвечивать как то по особенному? Настоящая любовь сама способна
светиться, подобно солнцу. Свет луны может померкнуть перед нею.
Она посмотрела на него такими большими, большими глазами. Эта
румийка с Кипра все-таки была удивительно хороша!
-- О чем ты думаешь? -- игриво спросила Эльпи,
-- В эту самую минуту?
-- В это самое мгновение!
Он колебался: ответить ли ей прямо? Ее тонкие пальцы лежали
покойно на груди ее. Но не было в этом кокетливом положении рук
и тени женской покорности. Одно сплошное лукавство, выраженное
едва приметным дрожанием пальцев...
Потом он перевел взгляд на ее ноги, на ярко-красные с фиоле-
товым оттенком ногти. Не было изъяна в этих ножках, даже ступни,
нежно розовые, были холеными, как у знатной хатун. Разве не эти
ножки обратили на себя его внимание там, на рынке? Разве не их в
первую очередь расхваливал ее хозяин -- грубый торговец не-
вольниками из Багдада?
И он ответил Эльпи по справедливости откровенно. Он сказал:
-- Я подумал о великом соответствии твоих рук и ног. Красота
их так необходима! Без нее женщина многое проигрывает.
-- А глаза? -- спросила Эльпи.
-- Глаза всегда привлекательны. В них просвечивает мягкая и
нежная душа. Но признаться, гармоничные руки и ноги есть первей-
шая необходимая женская принадлежность.
Эльпи очень обиделась за женщин. Она переложила руки с груди
на колени. А веки опустила книзу, и ресницы при этом мотнулись
черными молниями. Румийка хорошо знала силу рук своих и чары
ресниц своих.
-- Ты говоришь о женщине как о каком то неодушевленном пред-
мете.
-- Нет, я говорю о самом главном, что мне нравится в женщине,
-- сказал Омар Хайям. -- И говорю потому, что ты обладаешь всем
этим.
-- Правда? -- шутливо спросила Эльпи. И это вопросительно
шутливое "правда?" было неподражаемо.
Однако хаким оставался с виду спокойным, и это начинало воз-
мущать Эльпи: как, этот пожилой человек до сих пор равнодушен к
ней? Спокойно попивает вино, поглаживает бородку, глядит на
Эльпи прищуренными глазами...
-- А все-таки где твои жены? -- неожиданно спрашивает она.
-- У меня их нет.
-- А жена?
-- И жены нет.
-- Ты мусульманин? Ты веришь в аллаха? [А-017]
Он усмехается. Потом задумывается. Хитро поглядывает на нее:
зачем это понадобилось ей? Что ей в вере его? Эта красивая жен-
щина... Этот небольшой женский ум... И он говорит:
-- А если полумусульманин?
Она удивлена: разве бывают такие?
Он кивает: дескать, бывают.
-- Что же другая половина? Как тебя считать по другой полови-
не?
-- Тебе это очень хочется знать?
-- А почему бы и нет? -- Эльпи обнимает руками свои колени.
Ее змеевидные пальцы перед глазами его. Он смотрит на них. Не
может оторвать глаз. Они нравятся ему...
-- Считай полубезбожным, -- говорит Омар Хайям и допивает ви-
но.
-- Как ты сказал, мой господин?
И он повторяет, разделяя слоги:
-- По-лу-без-бож-ник... -- и подчеркивает: -- полу...
Эльпи так и не уразумела до конца: всерьез это или в шутку?
-- А я верю в своего бога, -- сказала она. -- Он всегда со
мной. Если бы не он, я не выбралась бы живою из множества бед,
которые уготовил сатана. Если бы не он, я не оказалась бы у тебя.
Омар Хайям налил ширазского вина, красного, как кровь, и ска-
зал:
-- Вот тут ты сама подвела беседу к тому делу, которое меня
более всего занимает. Но сначала выпьем.
Он пил с удовольствием, пил, не сводя с нее глаз. Понуждая ее
к тому же легкими кивками головы. Они выпили чаши до дна. И она
подумала: хорошо, что он полубезбожник. А иначе он пил бы только
шербет, Пить только шербет так скучно, особенно если вокруг те- [Ш-007]
бя сама госпожа по имени Любовь, если она царит безраздельно. В
прочие времена это не всегда важно, шербет или вино. Можно прек-
расно обойтись и водою. Нет, хорошо, что он "полу...". И тем не
менее он немного странноват: без жен, даже без жены, пьет вино и
называет себя полумусульманином. И это в самом Исфахане!
Он берет ее руку в свои и, поглаживая нежную, белую кожу, го-
ворит очень тихо, но внятно:
-- Объясни мне, Эльпи... Скажи по правде... Объясни мне: по-
чему ты все таки предпочла меня? Почему не ушла к этому молодо-
му, красивому Хусейну? Ты же знала, что я отпущу тебя, если ты
этого пожелаешь. Что я только для вида стану тебя удерживать.
Что от тебя зависит все, от твоего решения. Пойми меня: я стар-
ше тебя вдвое... Я богаче Хусейна, но это для тебя, возможно, не
имеет значения. Я хочу знать, Эльпи: насколько искренне твое же-
лание остаться здесь? Отвечая мне, ты можешь быть убеждена в
том, что удерживать тебя силой не стану, мне не нужно и выкупа,
ты будешь свободна тотчас же и можешь уходить к... Хусейну, ко-
торый тебя обожает.
Эльпи сказала:
-- У меня тоже есть к тебе слово. Я тоже не все понимаю.
-- Что именно? -- он был немножко удивлен.
-- Может быть, ты ответишь сейчас, и это поможет мне.
Она бросила на него взгляд, тот самый, который увлекает муж-
чину в определенном направлении и помимо его воли. Настоящий
меджнун всегда покорен ему: это кролик под суровым взглядом
змеи. Истинно так!
-- Я очень тебе не нравлюсь? -- Глаза Эльпи -- две острых
стрелы. И устремлены они на Омара Хайяма.
Он что-то хотел сказать.
Она продолжала:
-- В том, что я тебе не нравлюсь, -- почти уверена. Но я не
знаю, почему ты в таком случае не продашь меня или почему не
заставляешь прислуживать тебе, как служанку? Одно из двух: или я
женщина, или я обыкновенная служанка, годная только для уборки
или готовки пищи. Я здесь не день и не два, но не ведаю, кто я.
А я должна это знать!
Она говорила еще в этом же роде, понемногу распаляясь, повы-
шая голос, то есть выказывая все признаки женского возбуждения.
Возбуждения приятного, притягательного, подобающего красивой
женщине. Эльпи была то ли рождена для любви, то ли умелые гра-
нильщики алмазов сделали из нее женщину настоящую -- с горячим
сердцем, нежной душою, непреклонную в любви и жаждущую любви.
Вопрос ее был не из простых. На искренность следует отвечать
искренностью. Любовь на этой земле должна цениться превыше все-
го. Ее не возьмешь с собою на тот свет. Невозможно любить в кре-
дит. И не надо упускать ее, если это любовь подлинная, а иначе
обкорнаешь себя, и притом беспощадно.
Он все еще поглаживал ее руку, а она ждала его слов.
-- Я не знала еще столь терпеливого мужчину...
-- Да?
-- Или столь холодного...
-- Возможно...
-- Или у тебя целый гарем в твоей обсерватории?
-- Гарема у меня нет, -- проговорил он.
-- В таком случае я не нравлюсь тебе! -- воскликнула Эльпи и
заплакала.
Признаться, Омар Хайям был удивлен и озадачен. Не ждал от нее
такого. Значит, в ней билось сердце пылкое и любвеобильное. Но
откуда такое у продажной женщины? И он тут же поймал себя на
том, что несправедлив к ней. Разве не была она игрушкой с отро-
ческих лет? Разве сильные мира сего щадили ее? Разве была она в
глазах их человеком, равным им во всем? И кто щадил ее самолю-
бие? Кто уважал в ней человека? Она стала такою, какою стала.
Нельзя от нее требовать чего либо необычного. И зачем, собствен-
но, требовать?..
-- Хорошо... -- сказал он.
Она отвернулась, чтобы скрыть свои слезы,
-- Хорошо, -- продолжал он, -- отвечу тебе.
Омар Хайям дал ей возможность прийти в себя, подал вина. И
сказал так:
-- Нет, Эльпи, ты нравишься мне. Может быть, со временем я и
сделаю глупость и влюблюсь в тебя. Именно поэтому я бы не хотел
ранить тебя неосторожным обращением, не хотел заявлять своих
прав. Мне нужна женщина, а не существо в образе женщины. Я хочу
чувствовать душу ее, любя ее оболочку и откровенно любуясь ею.
Признаюсь, я не из тех, кто ценит только душу. Она должна нахо-
диться в соответствующей оболочке. Разве я не вправе ждать, наб-
равшись терпения, ответного чувства ?
-- Вправе, -- прошептала Эльпи.
-- Я не хотел бы, чтобы меня любила невольница только потому,
что я ее хозяин.
Кажется, он растопил холодок, на мгновение остудивший ее сер-
дце. Кажется, он в чем-то разубедил и в чем-то убедил ее.
Он привлек к себе Эльпи, и она была податлива. Ее соразмер-
ный стан был совсем рядом, она приникла к нему легко, как моты-
лек. И плоть ее была невесомей дыхания ее.
-- Ты обезоружил меня, -- сказала она со вздохом. Ее щека ле-
жала на его щеке. Она поглаживала его мягкую. шелковистую боро-
ду. -- Говорят, у мужчин с такой бородой и характер мягкий.
Она смотрела на него глазами, полными доверчивости. Она как
бы искала покровительства...
Луна поднялась выше. Она стояла в дверях, готовая перешаг-
нуть через порог и войти в эту обитель, чтобы разделить трапезу
и разжечь сердца пламенем любви. Небо еще больше позеленело, оно
стало похожим на луг, напоенный влагою Заендерунда. А кипарисы
вовсе помрачнели, стояли непреклонно гордые. Прохладою веяло от
вечернего пейзажа, и хорошо, что в эти часы не горели светильни-
ки -- они только помешали бы чудному мгновению, которое могло
растянуться на часы.
Да, и посвист цикад слышался явственнее, чище. Он подымался в
вышину, и странное ощущение тишины и покоя охватывало все живое.
Небо и земля сближались в едином порыве, как два любящих сердца,
и оттого мир становился еще прекрасней и привлекательней.
Держа Эльпи в объятиях, Омар Хайям не переставал любоваться
небом и землею под небом...
Теперь уже ненужным казался ее ответ, которого он ждал в на-
чале трапезы. Но человек есть человек, и он вечно жаждет под-
тверждения своим мыслям. Это у него вроде болезни. И он напомнил:
-- Эльпи, ты обещала сказать... Почему я, а не Хусейн!
Она рассмеялась. И зубы ее сверкнули. И шея ее как снежная, и
в глазах ее все живые струи Заендерунда. И вся Эльпи как ртуть,
как живая вода из сказок древности. Вся она как сладкая песня в
маленьком оазисе. Такая песня лечит, словно лекарство, такая
песня -- свидетельство победы над стихией пустыни и стихией
смерти.
Она приблизила к нему свои губы, накрашенные красной помадой
из Шираза, и сказала: [Ш-009]
-- Ты человек умный, а ждешь пустяка. Разве не ясно тебе, что
ты мой возлюбленный, что я вижу сквозь твои одеяния то, что ви-
дит не всякий женский глаз, что сердце твое полно любви, а голо-
ва твоя -- голова пророка? Почему же я должна предпочесть друго-
го, почему должна мерить любовь мерилом лет?
Омар Хайям признал ее ответ достойным ее.
Он поцеловал ее в губы, жаждавшие любви, и рука его легла на
грудь ее, твердую, как айва.
Он мельком взглянул на любопытствующую луну и бездумно отдал-
ся этой молодой, искусной в любви женщине.
8
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ,
О ЧЕМ ОМАР ХАЙЯМ БЕСЕДОВАЛ
С ГЛАВНЫМ ВИЗИРЕМ
Главный визирь его превосходительство Низам ал-Мулк пребывал
в прекрасном настроении. Неторопливо поглаживал свою черную бо-
роду. И в глазах его отражалась полная луна. Он восседал на жес-
тких подушках, и розовая скатерть, похожая на гигантский лепес-
ток персикового цветка, лежала на каменном полу между визирем и
Омаром Хайямом.
Нынче было светло и без светильников и очень тепло.
Его превосходительству хотелось сегодня вечером подольше
удержать возле себя этого ученого, которого он пригласил ко дво-
ру его величества после того, как слава Омара эбнэ Ибрахима выш-
ла за границы Бухары, Балха и Самарканда, где умеют ценить сло- [Б-002]
во мудреца,
Ученый был почтителен: он слушал слова визиря обоими ушами,
он глядел на своего покровителя в оба глаза, и в то же время он
внимал легкому свисту цикад и следил за причудливыми сочетания-
ми лунного света и теней на широкой террасе. Казалось, весь ог-
ромный Исфахан нынче плывет, подобно ладье, в сплошном лунном
молоке под небом, наполненным запахами всех цветов мира.
Луна нынче тем более была удивительна, что стояла она белос-
нежным агнцем посреди сплошной бирюзы -- так красива была в эту
майскую ночь небесная сфера!
И Зодиак двигался медленно, чтобы все светила вселенной мог-
ли полюбоваться прекрасным Исфаханом.
Его превосходительство строг в правилах, набожен и точно сле-
дует учению пророка. Поэтому не слышно звуков ни чанга, ни бар- [Ч-001]
бада, и рабыни не услаждают мужских глаз своими жаркими пляска-
ми. И не раздаются слова нежных газелей. Все значительно проще. [Г-001]
Темный нубиец прислуживает мужчинам. Он старается держаться в
тени, чтобы не становиться между луной и его светлостью -- глав-
ным визирем Малик шаха. Нубиец высок, гибок, словно кипарис, и
молчалив...
Лунный свет падает на лицо хакима. Глаза его широко открыты,
небольшая бородка, словно легкая повязка, тянется от уха и до
уха.
Нубиец принес сосуд с шербетом, два тонкостенных фиала, суше- [Ш-007],[Ф-006]
ных фруктов, миндаля в сахаре. Его светлость притронулся к кув-
шину: от сосуда повеяло прохладой. И его превосходительство по-
думал про себя: "Это хорошо". Потом он взглянул на раба своего
вопросительно, не роняя ни слова. Нубиец не понял его. Оглядел
суфру -- не позабыл ли поставить чего нибудь? Но все как будто
было в порядке.
-- А еще? -- сказал визирь.
Нубиец не понимал господина, он не трогался с места, и его
светлость улыбнулся. Омар эбнэ Ибрахим Хайям знал эту улыбку:
широкую, открытую, истинную улыбку человека, у которого широкое
сердце и который снисходителен к человеческим слабостям.
-- Омар, -- сказал он мягко, -- скажи этому истукану, чего
недостает этой скудной суфре...
Омар Хайям бросил взгляд на суфру: она розовела по мере того,
как луна поднималась выше, а Зодиак поворачивался к Исфахану
всеми своими яркими созвездиями. Ученый не смог определить, че-
го же не хватает здесь. Мяса? Но ведь было сказано: фрукты и
шербет! Какой нибудь посуды? Но ведь все налицо: тарелки, фиалы, [Ф-006]
кувшин,..
И визирь пришел на помощь. Он сказал:
-- Я, кажется, намекнул достаточно ясно: вина недостает столу!
Нубиец разинул рот. Раб хорошо знал, что его превосходи-
тельство не терпит вина. Так зачем оно?
А визирь продолжал:
-- Приятная беседа требует вина... Не так ли?
Нубиец молчал из страха перед гневом господина. А ученый из
почтительности.
-- Я жду ответа, -- сказал визирь.
-- Лучшая часть застолья, -- сказал Омар, -- это беседа.
-- Верно, -- согласился его светлость. -- Беседа -- показа-
тель ума. И все-таки?
И он обратил свой взор к нубийцу, который стоял в тени и поч-
ти слился с нею. Он словно бы стал своей собственной тенью. Бес-
плотной. Как и надлежит рабу.
-- Шербет и миндаль -- что может быть лучше? сказал Омар,
чтобы угодить визирю.
На этот вопрос, обращенный к кому-то, ответил сам визирь :
-- Лучше вино! Так говорят...
И он подал знак нубийцу. И вскоре появились на суфре кувшин
красного и кувшин белого, как небосклон на рассвете, вина.
-- Поэты любят вино, -- сказал визирь.
-- Да? -- удивился Омар.
-- А разве нет?
Омар пожал плечами. Он сказал, что не очень хорошо знаком со
стихотворцами. Да, кажется, поэты любят вино, ибо оно будоражит
сердце и фантазию...
Ученый увидел -- причем очень ясно, -- что визирь прищурил
левый глаз, а потом пыхнул толстыми губами, слегка прикрытыми
негустой растительностью усов.
-- Можно подумать, что ты только понаслышке знаешь поэтов, --
проговорил он насмешливо.
И его превосходительство прочитал некие рубаи про вино и про
жизнь, воскрешаемую хмелем, про счастье, навеваемое им.
-- Твои? -- спросил он хакима.
-- Возможно, -- ответил Омар.
Визирь поразился.
-- Как это -- возможно?! Разве ты сомневаешься в этом? Разве
не узнаешь своих рубаи?
-- Я не поэт, -- серьезно ответил ученый. -- Моя профессия --
математика и астрономия. И философия.
-- А стихи? -- сказал визирь.
-- В свободное время, -- отвечал ученый. -- Иногда,
Визирь развел руками. Велел налить вина, что нубиец выполнил
с величайшей расторопностью.
-- Мои мечты не о стихах, -- сказал жестко Омар.
-- А о чем же? -- визирь пригубил шербет и поставил фиал на [Ф-006]
место. -- О чем же, Омар?
Хаким выпил вина, поднял вверх фиал и, словно бы провозгла- [Ф-006]
шая нечто идущее из глубины сердца, сказал:
-- Моя голова и все существо мое заполнены мыслями об обсер-
ватории. Только о ней!
Ученый посмотрел на луну. Она была очень яркая, как эта суф-
ра на холодном каменном полу. Она плыла меж прозрачных облаков,
и вместе с ней плыли все светила великого Зодиака, недосягаемо-
го для взоров и ума человека.
Тогда визирь прочитал на память еще рубаи. В четырех стихах,
срифмованных строка к строке, восславлялась женщина, ее любовь,
красота плоти ее, И снова сощурил глаз визирь, будто пытался
уличить своего гостя в чем-то недозволенном.
-- Чьи это слова? -- спросил визирь, имея в виду стихи.
-- Возможно, и мои, -- уклончиво ответил Омар. -- Однако я
приехал в этот прекрасный город не стихи писать, но заниматься
астрономией. -- Он воодушевился: -- В наше время над всем духов-
ным господствуют математика и философия. Только они способны
возвеличить душу и ум человеческий!
Визирь не стал горячить ученого обостренным спором. Но заме-
тил, отхлебнув шербета:
-- А поэзия?
-- У поэзии свое место. Несравненный Фирдоуси это доказал
всей своей прекрасной жизнью. Однако мой учитель Ибн Сина отда-
вал предпочтение философии и медицине, то есть наукам, которые
есть следствие большой работы ума, нежели души. Ибн Сина -- об-
разец для меня до конца дней моих!
Тут луна выглянула из за причудливой алебастровой решетки,
которой сверху была украшена терраса, и в полную силу осветила
лицо хакима: оно было вдохновенно, и великая горячность души его
отображалась в глазах. Визирь сказал себе, что не ошибся, приг-
лашая Омара эбнэ Ибрахима по прозвищу Хайям в столицу Исфахан.
Если молодому человеку суждено совершить в своей жизни нечто, то
он совершит это именно здесь, в Исфахане. Разве в нынешнее вре-
мя могут дать ему средства, необходимые для строительства обсер-
ватории, даже такие города, как Бухара или Самарканд, не говоря
уже о родном Хайяму Нишапуре?..
-- Омар, я не знаю, продолжаешь ли ты писать рубаи, -- ска-
зал визирь. -- Я не хочу вникать в это. Ты полон сил, а я уже на
грани старости и могу оценить то, что звездой горело во мне и
теперь уже затухает... Увы, увы, это так -- затухает...
Визирь велел нубийцу принести уксуса, а заодно зажаренных
цыплячьих грудок. Холодных. Пусть на столе полежат эти поджарен-
ные румяные грудки, может быть, и приглянутся...
Раб исполнил это...
Хаким тут же взял одну из хрустящих грудок. Он ел, но чув-
ствовалось, что ел он, совсем не думая о еде, и не от голода, а
как-то не отдавая себе отчета. Его занимало нечто более важное.
-- О великий, я прибыл сюда в надежде сделать кое-что по час-
ти астрономии и математики, а также философии, -- говорил Омар.
-- Я хочу, чтобы ты, чья поддержка расширяет мою грудь и при-
дает силу моей душе, заверил его величество, что ни один динар [Д-010]
не пойдет на поэзию, но будет служить единой цели: науке, и
только науке!
-- Похвально, -- с улыбкой сказал визирь и, поискав глазами
фиал с шербетом, взял его и с удовольствием освежил свое сердце. [Ф-006]
-- Но тот, в ком есть высокое призвание поэзии, уже болен.
Больше того: он одержим!
Омар запротестовал. Особенно горячо. Может быть, потому, что-
бы до ушей его величества не дошли рассуждения о поэзии, о ее
превосходстве над наукой или даже равенстве с наукой. Ибо его
величество Малик шах при всем своем уважении к газелям и касы- [Г-001]
дам, рассчитывает иметь собственную обсерваторию, собственных
ученых при дворе, с тем чтобы астрология, так необходимая для
благополучного управления делами, опиралась на прекраснейшую,
современную во всех отношениях обсерваторию. Вот на что предназ-
начал он динары и дирхемы. [Г-010]
Омар говорил, и слова его, сказанные негромко, достигали ушей
визиря, и слушал тот хакима без всякого напряжения...
-- Твое превосходительство, есть своего рода поэзия и в мате-
матике, скажем, алгебре и алмукабале. В чистой геометрии тоже. [А-004]
Архимед и Евклид оставили нам прекрасные образцы этой математи-
ческой поэзии.
Визирь попробовал миндаля в уксусе. Он с любопытством разгля-
дывал своего собеседника, который был моложе его чуть ли не на
тридцать лет... Много ума... Уйма энергии... Вера в науку... Не
такие ли одержимые творят чудеса на поле брани, в делах государ-
ственных, в науке и поэзии?.. Он полюбил этого Омара по прозви-
щу Хайям еще при встрече с ним в городе Самарканде и переманил
ко двору его величества Малик шаха. Здесь, в Исфахане, главный
визирь убеждается в том, что выбор его не был ошибочным.
Омар продолжал:
-- Я хочу решить этот постулат. Его нужно и можно доказать.
-- Да? -- удивился визирь.
-- Да, да! -- воскликнул воодушевленный вниманием визиря Омар
Хайям. -- Я думал обо всем этом еще там, в Нишапуре. Потом в Бу-
харе. Потом в Самарканде. Я разговаривал с великими учеными. Я
читал трактаты математиков и философов. Я видел во сне только
параллельные линии. Я думаю сейчас, что они не столь уж просты,
как кажутся на первый взгляд, и что решение задачи о парал-
лельных линиях обещает нечто большее, чем решение просто одной
задачи!
-- Похвально, -- заметил визирь, -- похвально. что столь нео-
бычные вещи тревожат твой ум. Но я вижу, что ты почти не ешь и
мало пьешь. Разве такое поведение гостя не огорчит хозяина, кто
бы он ни был: султан, туранский хакан, ученый или владеющий [Т-006],[Х-002]
краюхой хлеба дервиш? Учти: это вино только ради тебя. Это нару-
шение моего правила...
Визирь поднял фиал так, чтобы полный диск луны оказался над [Ф-006]
ним, словно выходящий из него. Его светлость сказал, не спуская
глаз с фиала и с лунного диска : [Ф-006]
-- Что бы хотел его величество?.. Чего он ждет от тебя и от
твоих помощников?.. Определения и уточнения положения светил на
небесной сфере? Да, конечно. Уточнения круговращения Земли, о
котором, кажется, говорил ученый Бируни? Да, конечно. Определе-
ния погоды наперед по расположению светил? Да, конечно. Более
точных астрологических гороскопов? Именно! Главным образом это-
го... Что ты скажешь? Тебе не кажется, что придворный астролог
немного отстранился от своих прямых обязанностей? Я бы не желал,
чтобы такое замечание исходило от его величества...
Говоря это, главный визирь выпил фиал до дна и вытер салфет- [Ф-006]
кой губы, бороду и усы.
Хаким молчал. Он оперся руками о колени поджатых ног и не то-
ропился с ответом. Более того, он пытался получше уяснить себе
смысл всех слов, которые были сказаны визирем.
А луна между тем уплывала все вправо, все вправо. Она то
скрывалась за алебастровой решеткой, то появлялась вновь, и тог-
да становилось светло, как от ста бедуинских костров, разложен-
ных в пустыне.
Омар эбнэ Ибрахим долго думал, прежде чем ответить его свет-
лости. Он вообразил себе, что рядом с ним сидят его молодые
друзья -- математики и астрономы Абдрахман Хазини, Абу-л-Аббас
Лоукари, Абу-Хатам Музаффари Исфизари, Меймуни Васети. И против-
ника своего дней ранней молодости в Нишапуре и дней нынешних --
Газали тоже вообразил сидящим напротив себя, рядом с его свет-
лостью. Что бы сказали они, если бы узнали об ответе Омара, ко-
торый услышит сейчас главный визирь?
-- Если бы я был счастливым Аладдином из одной арабской сказ-
ки, -- сказал тихо Омар, -- и если бы сумел добыть еще столько
динаров, сколько надо обсерватории, я бы ответил так: я займусь [Д-010]
более важным делом, чем астрология...
-- Чем же, Омар?
-- Истинной наукой.
Хайям был освещен луной до возможного предела, и главный ви-
зирь не только хорошо слышал слова ученого, но и прекрасно ви-
дел выражение его глаз. А глаза, как говорят мудрецы, душа чело-
века. Главный визирь сказал очень твердо:
-- Я этих слов не слышал от главного астролога его величес-
тва...
9
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О МОЛОДОМ СТИХОТВОРЦЕ
ИЗ БАЛХА И О ТОМ,
ЧТО УСЛЫШАЛ ОН ИЗ УСТ
ОМАРА ХАЙЯМА
Хаким обедал в своей комнате, которая при обсерватории, слу-
житель по имени Али, очень умный, не хотел тревожить хакима. Но
молодой человек, назвавшийся поэтом из города Балха, настаивал
на немедленной встрече. Он сказал, что для этого проделал путь в
сотни фарсангов и не сойдет с места, пока не увидит великого [Ф-003]
поэта.
Али спросил его, чтобы не было недоразумения, о каком вели-
ком поэте идет речь. Ибо в обсерватории, насколько ему известно,
имеются великие ученые мужи, а вот о великом поэте он не слыхи-
вал. Неизвестно, говорил ли Али это искренне или чтобы отвадить
молодого человека из Балха от обсерватории, где должно быть ти-
хо, где должно быть покойно, чтобы зрела ученая мысль в полную
силу.
Молодой человек был весьма настойчив. Его загорелое лицо сви-
детельствовало о том, что долгое время провел он под палящими
лучами солнца. И, наверное, не врал, что из далекого Балха, что
шел с караваном, что повидал свет и изведал лихо. И что песок
был у него на зубах и пыль застилала глаза. И что часто днем де-
лалось темно, как ночью. И дышать становилось трудно, потому что
песок хлестко бьет по щекам, по рукам, по всему живому на этом
пути. В такие часы верблюды, обученные умелыми погонщиками, ло-
жатся на песок, а люди прилипают к их бокам. И тогда верблюды и
люди одно целое. И это есть спасение от беды.
Молодой человек показывал руки, которые обожжены, на которых
словно бы следы уколов и укусов. И следы ожогов. На самом деле
не уколы и не укусы, а от горячего воздуха, песка и мелких кам-
ней. А когда кончается буря, будто наступает рассвет: черная пе-
лена медленно опускается на землю, сквозь нее все явственнее
проглядывает солнце, и наконец оно снова начинает жечь все жи-
вое, и вскоре земля как раскаленная сковородка.
-- Надо все это испытать самому, чтобы лучше понять, что есть
жизнь и что есть смерть, -- говорил молодой человек. -- Я пер-
вый раз отправился в такое далекое путешествие. И то с отцом,
который не хотел брать меня с собою, говоря: "Зачем тебе подвер-
гать себя опасности? Поживи в городе, пока не окрепнешь вполне и
не сделаешься подлинным мужем". А мне хотелось! Мне не терпе-
лось увидеть великого поэта, послушать его стихи.
Али спросил:
-- И ты проделал такой путь только ради этого?
-- Да! -- пылко ответил молодой человек.
-- Чтобы выслушать два три стишка?
-- Нет. Чтобы поговорить с его превосходительством Омаром Ха-
йямом.
Али мрачно поправил:
-- Здесь нет его превосходительства. Здесь работает хаким,
который выше его превосходительства. Ты меня понял ?
-- Пусть будет по твоему. Однако я должен видеть его!
Этот молодой человек из далекого Балха был настойчив свыше
всякой меры. В его глазах, воспаленных на солнце и ветру, изъе-
денных пылью пустыни, обрамленных выцветшими ресницами, горел
неукротимый огонь, И Али понял, что отделаться от него невозмож-
но. Этот из тех, о ком говорят: "Выгони в дверь -- влезет в ок-
но". Несмотря на длительное путешествие, молодой человек был
одет чисто, даже можно сказать, изысканно. Его каба свиде- [К-002]
тельствовала о достатке, а чувяки были расшиты серебром.
-- Твой отец погонщик? -- недоверчиво спросил Али.
-- Погонщик двадцати верблюдов, -- ответил молодой человек
гордо. -- Мой отец не очень беден и не очень богат. Все, что
имеет, отдает своим детям.
-- А много вас?
-- Четверо, -- последовал ответ. -- И все четверо -- мужчины.
Али почему то обрадовался:
-- О, храни вас аллах! Твой отец будет счастлив, если все его [А-017]
сыновья столь же настойчивы, как ты!
Он велел подождать во дворе, а сам направился к хакиму.
Омар Хайям сидел один на ковре. Перед ним стояла тарелка с
жареными фисташками: их хорошо грызть, когда приходится думать.
Думаешь и грызешь, думаешь и грызешь.
-- О многоуважаемый хаким, -- сказал Али, входя в комнату, и
покорно приложил правую руку к сердцу.
Хаким посмотрел в его сторону, но мысли его были далеко. Зная
это, Али еще раз обратился к Омару Хайяму, пытаясь привлечь к
себе его внимание.
-- Слушаю, слушаю, -- произнес хаким.
Али подумал, что эти слова обращены не к нему, а к кому то
другому. Он сказал:
-- Тебя хочет видеть некий поэт из Балха...
-- Что?
Али повторил.
-- Поэт? -- недоверчиво спросил хаким.
-- Да, поэт.
-- Так отошли его, Али, в караваи сарай. Он, верно, перепу-
тал обсерваторию со странноприимным домом.
И взял пригоршню фисташек.
-- Нет, -- сказал Али.
Хаким удивился.
-- Что нет? Разве я не ясно выразился?
-- О многоуважаемый хаким, да пребудут с тобою все радости
земли...
-- Я не люблю витиеватую речь, -- заметил хаким.
-- Что?
-- Речь, говорю, не люблю витиеватую! Изъясняйся по челове-
чески. Ведь ты же не муфтий! " [М-013]
Али перешел на скороговорку:
-- Этот молодой человек пришел из Балха.
-- Много шляется народу по свету, -- проговорил хаким.
-- Он шел с одной целью...
-- С какой же?
-- Только с одной. Повидать тебя, о хаким!
-- Зачем?
-- Я же сказал -- он поэт.
-- Уж лучше бы ты привел немудрящего звездочета. Зачем нам
поэт? Особенно мне?
Али твердо стоял на своем. Казалось, настойчивость поэта из
Балха перешла к нему.
Али сказал:
-- Он шел по опаленной солнцем земле, на зубах его песок пус-
тыни, и в глазах его пыль пустыни. Один из погонщиков -- отец
этого поэта. Отец ничего не жалеет для сына. Он одел и обул его
так, чтобы не оскорбить твоих глаз...
-- Мои глаза ко всему привыкли, Али.
-- Он пил вонючую воду и ел гнилую пищу. Гиены пустыни чуть
не сожрали его...
-- Это преувеличение, Али.
-- Он шел к тебе, и смерть витала над ним...
-- А другие, которые шли вместе с караваном, разве бессмер-
тны? И очень глупо рисковать жизнью ради стихов, без которых
вполне можно прожить.
-- Однако, хаким, ты же не можешь без них!
-- Без стихов?
-- Да! -- дерзко воскликнул Али.
Омар Хайям перемешивал указательным пальцем фисташки. Долго
он это делал. Долго и молча.
-- Может быть, молодой человек желает узнать что-либо о све-
тилах? -- наконец проговорил он.
-- Нет. Он только поэт.
Хаким все думал.
-- Может, показать ему обсерваторию?
-- Нет, он желает говорить только о стихах.
-- Какой чудак! -- сказал хаким. -- Зови его. "Ради стихов?
-- подумал хаким. -- Ради стихов столько мучений на долгом пути?
Какое это будет неисчислимое бедствие, если в один прекрасный
день большинство человечества обратится в неистовых поэтов!"
И он встал навстречу гостю, пришедшему издалека. Молодой че-
ловек бросился к хакиму и с жаром поцеловал ему руку.
Омар Хайям усадил его, а служитель Али принес кувшин шербета [Ш-007]
и кувшин вина.
-- Я недостоин этого! -- воскликнул молодой человек, поры-
ваясь встать, -- Я не могу сидеть у правого плеча великого поэта!
-- Сиди, сиди, -- сказал хаким, удерживая поэта.
Мы сейчас разберемся во всем, и, ежели обнаружим здесь великого
поэта, все будет по твоему.
Молодой человек восхищенно глядел на хакима: ему не верилось,
что он рядом, совсем рядом и что они дышат одним воздухом.
Хаким справился об имени поэта из Балха, и тот назвал себя:
имя -- Рустам, а по отцу -- Зирак.
-- Рустам эбнэ Зирак? -- спросил Омар Хайям.
-- Да, господин, именно так.
Хаким внимательно оглядел молодого человека и сказал:
-- Мне кажется, что ты сошел со славных страниц великого Фир-
доуси.
-- Почему так кажется, господин? -- смущенно произнес Рустам.
-- А по всему... И рост, и молодость... И это имя твое... Что
привело тебя сюда?
-- Мы шли долгим и трудным путем, -- сказал Рустам. -- Глаза
наши очень часто ничего не видели сквозь завесу желтой пыли, ве-
тер срывал с головы шапки и уносил далеко. Однажды нам казалось,
что буря заживо погребет весь караван. Это было между Балхом и
Нишапуром. Отец сказал мне тогда: "Вот до чего довели тебя сти-
хи".
-- Стихи? -- удивился Омар Хайям. -- А при чем стихи, когда
бушует буря? Или, может, я чего-то не улавливаю?
Молодой человек из Балха что-то хотел объяснить и вроде бы не
мог.
-- Стихи сочиняются в свободное время, -- сказал хаким. -- Но
когда бушует буря, надо думать и бороться, а не стихи сочинять,
-- О господин мой, ты не так меня понял, -- сказал Рустам
вдруг на арабском языке.
Хаким поднял руку:
-- Не утруждай себя, Рустам, я прекрасно понимаю и свой род-
ной. Говори по-нашему...
-- Господин мой, дело в том, что я поэт и приехал сюда, в
Исфахан, только чтобы повидать тебя и поговорить с тобой.
-- О чем же?
-- О стихах... О высокой поэзии.
-- Ты, конечно, шутишь, Рустам. -- Хаким взял многократно
сложенный лист самаркандской бумаги и развернул. Он оказался
картой, на которой изображены моря и реки, города и высокие го-
ры великого царства.
Хаким указал на город Балх, а потом перевел взгляд на город
Исфахан и в него тоже ткнул пальцем.
-- Ты видишь? -- спросил он. -- Какое это расстояние? Сколько
сот фарсангов, а? [Ф-003]
-- Много, -- ответил Рустам.
-- На караванной дороге встречаются не только оазисы, Рустам.
Она полна ловушек: болезней, зверей, разбойников. Песок тоже
убивает человека. Очень часто. Если купцы рискуют жизнью, они
знают, что это стоит барыша, который сулит им опасное путешес-
твие. А ты почему рисковал?
-- Хотя бы для того, чтобы посмотреть свет, -- сказал Рустам
и покраснел.
Хайям отпил вина.
-- Это хорошо! -- сказал он. -- Твой ответ мне нравится. Ра-
ди этого можно и рискнуть. То, что увидел глазами и пережил сер-
дцем, стоит очень многого. Не так ли?
-- Да, и я так думаю.
-- И ты решил ради стихов посмотреть свет?
-- Не совсем так, мой господин. Я решил поговорить с тобой.
-- О стихах?
-- Да.
-- Почему именно со мной? Разве мало поэтов в Балхе?
Рустам отпил шербета и сказал, не скрывая своего удивления:
-- Поэты в Балхе? Они есть, но разве кто нибудь из них срав-
нится с тобой?
-- При чем тут я? -- раздраженно бросил Омар Хайям.
Рустам растерялся. Ему показалось, что этот Омар Хайям вовсе
не тот Омар Хайям, к которому шел через опасные пустыни. Но ведь
ошибки быть не может! Омар эбнэ Ибрахим? Омар Хайям -- поэт?
Омар Хайям -- надим -- постоянный собеседник его величества? [Н-001]
Омар Хайям, работающий в обсерватории? В самом Исфахане? Или
здесь две обсерватории и в обеих работают Омары Хайямы ?
"Наверное, мне следует встать и уйти, -- подумал Рустам. --
Если я попал не к тому Омару Хайяму величайшему поэту, -- то,
разумеется, следует как можно скорее покинуть обсерваторию и не
морочить голову уважаемому хакиму..."
Рустам вскочил на ноги. Он вскочил так, будто собирался бе-
жать, бежать без оглядки. Глаза его были расширены, пальцы на
руках оттопырены, и необычная бледность на лице...
-- Я прошел многие сотни фарсангов... -- сказал он, запи-
наясь. -- Я уже говорил, что на зубах моих был песок, а глаза
слипались от желтой пыли. Скажи мне, о хаким, неужели я ошибся
адресом?
-- Кого ты искал, Рустам?
-- Омара Хайяма.
-- Он здесь, перед тобой.
-- Но мне нужен поэт...
-- Зачем?
-- Чтобы поучиться у него мудрости...
-- У поэта Омара Хайяма?
-- Да, у него.
Рустам сложил руки на груди и насупился. И немного погодя,
прочитал стихи. Нараспев. Выделяя рифмы, подчеркивая смысл их
особым произношением важных, по его мнению, слов. Смысл стихов
был точен, не допускал двух толкований. Это были стихи-четверос-
тишия о том, как течет по земле, красивой земле, ручей. Он блес-
тит, сверкает всеми цветами радуги, и звуки его чарующи. Но вот
впереди расселина, и ручей пропадает, исчезает, словно его и не
было на этом свете. Вот и все!
Хаким слушал, опустив голову. И, не подымая ее, спросил моло-
дого поэта:
-- Ну и что?
Молодой поэт прочитал еще одно четверостишие. В нем говори-
лось о кувшине, простом кувшине из глины. Что, казалось бы, в
этом особенного? Но вот поэт, написавший эти рубаи, увидел в
нем, в простом кувшине, нечто, а именно: ручки у кувшина -- это
руки красавицы, а сам кувшин -- из сердца ее. Иными словами,
красавица после смерти превратилась в прах, а из того праха гон-
чар смастерил кувшин.
Прочитав рубаи с большим подъемом, поэт из Балха ждал, что же
скажет этот непонятный Омар Хайям в образе хакима.
А хаким неожиданно встал, взял за плечи молодого человека и
повел его наверх, на крышу обсерватории. Они подымались по кру-
той винтообразной лестнице, освещенной светом, который лился из
небольших стрельчатых окон.
Они ступили на крышу словно бы в новый мир: вокруг, нас-
колько хватал глаз, простирался огромный город. Над множеством
домов колыхались неверные столбы дыма, откуда-то из за реки до-
носились голоса уличных торговцев и переливчатые звуки верблюжь-
их колокольчиков. Река Заендерунд -- благодетельница крестьян --
шумела на перекатах, и ее блеклый изумрудный цвет по особенному
сверкал на солнце Исфахана.
А вверху бездонный и бескрайний шатер неба. Он густого бирю-
зового цвета и, похоже, твердый, как эмаль. И даже жаркое сол-
нце не способно лишить его яркости, голубизны.
После прохлады и полусумеречного освещения на крыше оказа-
лось нестерпимо жарко и ослепительно бело. И весь мир оказался
таким необозримым и таким поразительным, что едва ли хватило бы
слов у молодого поэта, чтобы выразить всю его красоту...
Хаким подвел гостя к большой шаровидной астролябии. Снял с
нее чехол, и астролябия вспыхнула подобно солнцу -- до такой
степени была она начищена, Ярко-желтая медь слепила глаза.
-- Я и мои товарищи, -- начал хаким, -- каждую ночь проводим
здесь по нескольку часов. И наш глаз направлен в самую глубину
небесной сферы. Мы следим за плывущими созвездиями, мы шагаем по
Млечному Пути, мы наблюдаем Луну. И потом снова возвращаемся на
нашу Землю и снова окунаемся в различные работы и дела. Учти,
Рустам, мы это делаем каждую ночь. Ты меня понял?
-- Нет, -- чистосердечно признался пылкий Рустам.
Хаким немножко удивился. Однако ему пришелся по душе ответ
поэта из Балха. Нет ничего хуже, когда тебя не поняли, а в уго-
ду тебе говорят "да". Хаким сказал про себя, что надо бы объяс-
нять более вразумительно таким молодым людям, как Рустам, ибо у
них самомнение преобладает над действительными знаниями. Навер-
ное, это недостаток молодости, наверное, и сам он, хаким, таким
же был в молодости...
-- Я понял вот что, -- сказал Рустам, -- что ты, досточтимый
хаким, что ты и твои друзья работаете очень много. И часто -- не
смыкая по ночам глаз. Но какое это имеет отношение к поэзии?
-- Прямое, -- жестко произнес хаким.
Рустам, очевидно, не совсем улавливал эту связь: непонимание
было написано на лице его слишком явно.
-- Молодой человек, -- сказал хаким, -- я каждую ночь наблю-
даю ход небесных светил. И прихожу к одному выводу: сколь
необъятен мир, сколь он широк и высок. И подчас я кажусь себе
песчинкой, безмозглым дитятей перед величием небесной сферы и
всем тем, что сотворено руками аллаха -- всевышнего и милосер- [А-017]
дного. Я замираю в те минуты и часы, я делаюсь как бы другим че-
ловеком, который с трудом представляет себе все величие вселен-
ной. И в самом деле, что мы перед нею? Безграничность вселенной,
ее извечное существование заставляют меня задуматься о самом се-
бе и смысле моей жизни, а также о жизни моих друзей и врагов...
Рустам стоял перед хакимом, слушал внимательно его речи и га-
дал: "Тот ли это Омар Хайям или не тот? Этот ли написал чудес-
ные рубаи, дошедшие до Балха, или другой, которого еще пред-
стоит разыскать?" Рустам гадал, и сомнениям его, казалось, не
будет конца...
-- Я говорил сейчас о небесной сфере, -- продолжал хаким, --
но ведь то же самое можно и должно сказать обо всех науках...
Например, читал ли ты великого Ибн Сину?
-- Я знаю его стихи, -- сказал Рустам.
-- А его философские и медицинские книги?
-- Нет, не читал.
-- А что ты знаешь о господине Бируни?
-- Бируни? -- спросил Рустам. -- Это поэт?
-- Нет, великий астроном.
Молодой человек из Балха покраснел.
-- Рустам, я назвал всего два имени -- два великих светила
человеческого разума. А ты их не знаешь... К чему я веду речь? К
тому, чтобы привлечь твое внимание к более серьезным вещам, не-
жели двустишия и четверостишия. Ты понял меня?
Рустам кивнул.
-- Это уже хорошо, Рустам. Что такое поэт?
Рустам ждал, что хаким сам объяснит.
-- Я спрашиваю: что такое поэт?
Рустам неуверенно начал:
-- Человек, слагающий стихи... .
-- Неверно! -- хаким чуть не вскрикнул при этом. Казалось, он
произнес это слово не только для Рустама, но и для всего Исфаха-
на. -- У нас, в Исфахане, слагающих стихи больше, чем полагает-
ся. Каждый считает себя вправе поболтать пару раз стихами. На
досуге, после плотного обеда, немало любителей почитать соб-
ственные стихи. Но я говорю не о них! Я говорю о настоящих поэ-
тах. Ты меня понял?
Рустам кивнул еще раз.
-- Прекрасно! -- воодушевился хаким. -- Это мне уже нравится.
Я люблю, когда начинают понимать простые вещи. Это не так уж
легко, как кажется. А тебе, Рустам, мой молодой друг, пора по-
нять еще одну истину: поэт -- это прежде всего мудрец. Поэт --
прежде всего человек опытный в делах житейских и науке. Поэт --
человек дела, и, будучи таковым, он слагает стихи не ради соб-
ственного удовольствия, а в поучение людям. Поэт пишет стихи --
поэт учит людей. Не прямо, а косвенно. Не как имам, разбирающий [И-004]
с чужих слов главы корана, а как мудрец, сам постигающий тайны [К-021]
мироздания и увлекающий других за собой. Молодость хороша. Но
хороша она по одной причине: молодость может выбирать дорогу,
она вся перед нею. Но прежде всего надо набраться ума и знаний.
Это в первую очередь относится к поэту. Вот почему я показал те-
бе эту крышу и этот замысловатый прибор, именуемый астролябией.
Тебе это ясно?
И Рустам почтительно произнес:
-- О хаким, разреши задать тебе вопрос?
-- Задай.
-- Тот ли ты поэт, которого я ищу, или не тот?
-- Я не знаю, кого ты ищешь.
-- Омара Хайяма.
-- Да, я и есть Омар Хайям. -- Хаким подошел к астролябии и
повернул алидаду кверху, просто так, в глубоком раздумье. После
недолгого молчания сказал: -- Но я должен разочаровать тебя: я
астроном и математик.
-- А стихи? -- с отчаянием спросил Рустам. -- Стихи, которые
я читал? Разве они не твои?
Хаким ответил уклончиво:
-- Что ж с того?
-- Значит, ты и есть великий поэт?! -- воскликнул молодой че-
ловек.
Хаким обнял Рустама, заглянул ему в глаза, такие доверчивые,
и сказал:
-- Рустам, если ты хочешь быть поэтом, послушайся меня: учись
наукам, особенно математике и философии. Без них поэт не поэт.
-- Ну а ты, а ты? -- нетерпеливо вопрошал Рустам. -- Разве ты
не тот, кого я ищу?
И на этот раз уклонился хаким от прямого ответа.
-- Поэта судит только время, -- сказал он. -- Только оно
присваивает ему это великое имя. Только время покажет, кто поэт,
а кто простой стихоплет.
10
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О МЕДЖНУНЕ, КОТОРЫЙ В КРУГУ
СВОИХ ДРУЗЕЙ
Али эбнэ Хасан у самой границы пустыни. Дом его стоит на зе-
леной полянке, питаемой прохладой Заендерунда, а через десять
шагов отсюда начинается желтый песок. На таком песке ничего не
растет. И это понятно: попробуй посеять что нибудь на подогре-
той жаровне!
Высокая глиняная стена прочно отгораживает двор Али от проче-
го мира. Узкая и низенькая железная дверь ведет к дому. Дом не
очень плохой и не очень хороший: обычное жилище купца с достат-
ком ниже среднего.
Однако сам Али эбнэ Хасан не простой купец, все помыслы кото-
рого направлены на приумножение богатства. Так мог бы утвер-
ждать только тот, кто вовсе не знает Али или же судит о челове-
ке по случайной и кратковременной встрече с ним.
Али под пятьдесят. Высок и жилист. Такой чернявый, с пронизы-
вающим собеседника насквозь взглядом. Родился он в Ширазе, пос- [Ш-009]
тоянно живет в Исфахане, где у него две лавки: недалеко от мече-
ти и на базаре. Есть лавка и в Ширазе. Али торгует изделиями из
серебра и коврами. Покупает ковры Али у кочевников на юге, за
Ширазом. Но поскольку умен не только Али, у него много соперни-
ков в этом торговом деле.
Три жены у Али эбнэ Хасана. Аллах послал ему восемь детей. Из [А-017]
них только трое наследники. Остальные красивые девочки, похожие
на красивых матерей... Али эбнэ Хасан превыше всего ставил жен-
скую красоту и добродетель, и судьба послала ему жен по сердцу и
вкусу его.
Под холодной купеческой наружностью Али таилась душа полити-
ка. Да, да, политика, человека, для которого хлеб сам по себе
значит еще не все. Политика его была связана с религией. Пос-
кольку никто не призывал его к активной деятельности -- государ-
ственной, разумеется, -- он сам нашел поле для такой деятельнос-
ти.
Да будет известно вам, что Али эбнэ Хасан был шиит, то есть [Ш-008]
принадлежал к религиозной секте шиитов, которая родилась, как
говорят, где то в Аравии, а может, еще дальше. А когда именно
родилась -- мало кто помнит. У слабого, говорят, большая амби-
ция. У слабого, говорят, больше самолюбия, и слабый, говорят,
обидчив и честолюбив сверх всякой меры. Скажем прямо: Али эбнэ
Хасан был именно таков. Он сердился на себя и на весь мир отто-
го, что мало что значит в этой великой стране и ум его и рели-
гия остаются как бы за бортом плывущего государственного корабля.
У него были друзья и единомышленники. А у кого их нет? Но Али
эбнэ Хасан выбирал друзей самолично и допускал их к себе только
после долгого и изнурительного испытания. Если бы его величес-
тво знал, что творится в доме этого купца, он прислал бы своих
воинов, и те в мгновение ока стерли бы с лица земли и высокие
глиняные стены, и дом, который среди них. И поляну выжгли бы ог-
нем, и пепел шевелился бы на земле -- серый, мертвенно бледный.
То же самое стряслось бы, если бы сообщили обо всем этом главно-
му визирю.
Однако, справедливости ради, следует сказать, что Али эбнэ
Хасан не был самым ярым из шиитов. Находились куда более горя-
чие головы. Например, Хусейн-меджнун. Они, как голодные азиат-
ские тигры, жаждали крови, насилия. Кровь при этом имелась в ви-
ду чужая, насилие -- над другими, над этими проклятыми суннита- [С-006]
ми, которые букву священного корана ставили выше мысли о спра- [К-021]
ведливости. Слушая речи тех, кто посещал дом Али эбнэ Хасана,
сведущие люди сказали бы, что немало среди них и неких исмаили- [И-008]
тов, которые во сто крат злее обыкновенных шиитов.
Этот Хусейн, будучи бешеным меджнуном, был также и шиитом бе-
шеным. Иными словами, одним из тех исмаилитов, которые считали,
что только реки крови могут избавить правоверных от пут, коими
опутали их власть имущие сунниты, позабывшие или умышленно иска-
жавшие истинный смысл священной книги. Хусейн не скрывал от
своих друзей, что давно точит нож и пустит его в ход, как только
представится подходящий случай.
Вот и сейчас, с закатом солнца, он явился сюда по проторен-
ной дороге, и Али эбнэ Хасан и его гости сразу почувствовали,
что Хусейн до крайности раздражен
-- Я убью его, -- сказал Хусейн, как только переступил порог
дома.
Хозяин и гости вовсе не удивились этому: они были согласны,
что кого то следует убить. Но кого?
Али восседал в углу на пестрой подушке. Гости, поджав ноги,
занимали места по левую его руку.
Зеленщик Джафар жевал кусок тонкого хлебца и мрачно посапы-
вал. Он был толст. Он был не очень опрятен, и пот лил по упру-
гим его щекам. Он прищурил глаза и сказал, что знает, кого сле-
дует убить. Если угодно, напишет имя негодяя на бумаге, и тогда
можно будет проверить -- ошибся или точно угадал. Его друг по
имени Бакр -- мясник, специалист по потрохам -- весьма заинтере-
совался заявлением Хусейна. Да, разумеется. надо убивать, и к
тому же незамедлительно.
Зейналабедин-ассенизатор и старый Али-пекарь -- люди степен-
ные и зрелые. Они прежде подумают, а потом уж скажут, что сле-
дует делать: убивать или миловать. Зейналабедин эбнэ Хусейн,
собственно, не был ассенизатором в прямом смысле этого слова. Он
возглавлял славный цех неких оборванцев, спавших днем и приво-
дивших в порядок отхожие места по ночам. Это был уважаемый чело-
век, и под началом его орудовала скорее банда разбойников, неже-
ли ассенизаторов. Если бы главный визирь догадывался, кто это
шарит по ночам в непотребных углах, наверняка постарался бы поп-
ристальнее приглядеться к исфаханским золотарям...
-- Кого же ты решил убить, Хусейн? -- спросил Али эбнэ Хасан.
Он говорил шепеляво, но довольно четко. старательно выговаривая
слова.
-- Сам знаю кого, -- глухо произнес Хусейн.
-- Этого еще мало, -- заметил хозяин.
-- Да, это так, -- подтвердил Али-ассенизатор.
Четверо мужчин, перед которыми стояли глиняные сосуды с во-
дой и шербетом и, кажется, с вином, а также глиняные блюда с [Ш-007]
хлебом и жареным мясом, перестали жевать и пытливо разглядывали
Хусейна. Тот скинул с себя верхнюю одежду, бросил на нее свой
кинжал и опустился на пол. Он был очень зол.
-- Кто знаком с хакимом по имени Омар? -- спросил Хусейн.
Мужчины задумались.
-- Омаром эбнэ Ибрахимом... Звездочетом и мошенником.
-- Мошенником? -- протянул хозяин.
-- Да, с мошенником!
Али эбнэ Хасан кивнул. Да, он знаком с человеком, который но-
сит такое имя. Да, этот Омар к тому же и астролог, а может быть,
и надим. Но мошенник ли? О каком это Омаре ведет речь Хусейн? [Н-001]
Хусейн оторвал кусок лаваша, разорвал его на мелкие кусочки и
набил ими рот. Запросто. Как на базаре. В голодный день.
-- Если должность надима есть верный щит от всяческих гряз-
ных дел, -- сказал Хусейн, -- то мне не о чем говорить...
-- Почему же, сын мой? Говори...
-- Я полагал, что меня поймут с полуслова...
-- Возможно, и поймут. Разве это исключено? -- успокоил моло-
дого меджнуна хозяин, умудренный опытом и знанием наук. -- Но
надо хорошо подумать, прежде чем награждать человека таким ем-
ким словечком, как "мошенник". Ведь, как ни говори, понятие это
растяжимо: есть мошенник на базаре, есть в науке, встречается он
и во дворцах. Если угодно, и в мечетях. Разве все эти мошенники
равнозначные? Один надувает на ломаный грош, а другой обкрады-
вает целое государство. Кого же ты имеешь в виду?
Хусейн обескуражен, но поглядел на окружающих, словно бодли-
вый телок, и произнес загробным голосом:
-- Я имею в виду всякого, кто пользуется деньгами для того,
чтобы совращать людей.
-- Каких людей, Хусейн?
-- Обыкновенных.
-- А все таки? Нельзя ли поточнее?
-- Можно и поточней, -- Хусейн лязгнул зубами. Они были креп-
кие, и оттого звук получился устрашающий. -- Я спрашиваю: имеет
ли человек право красть чужую любовь? Красть только потому, что
мошна потолще твоей? И называть себя при этом правоверным?
-- Это кто же правоверный? -- спросил хозяин, Не этот ли Омар
Хайям?
-- Он самый!
Потом наступила тишина. Трудно было вмешиваться в этот разго-
вор третьему, а сам Али эбнэ Хасан не торопился продолжать свои
речи. Он казался утомленным, голова его была занята более важ-
ным делом, чем история о какой то любви...
-- Я его убью, -- пригрозил Хусейн. И он намотал на пальцы
длинный стебель зеленого лука, положил его в рот и захрустел.
-- Убьешь? -- безучастно спросил Али эбнэ Хасан.
-- Да... Потом Эльпи будет снова моею. -- Хусейн разодрал пи-
рахан на своей груди и воскликнул: -- Я же люблю ее!
И оглядел всех, ища у каждого сочувствия.
Хозяин усмехнулся. Он сказал:
-- Во первых, любовь не добывают кровью. Во-вторых, хаким,
которого ты называешь своим врагом, не самый главный враг. Это
так.
Али-пекарь закивал головой.
-- Ты просто не знаешь коварства этого звездочета, -- сказал
Хусейн. -- Я совершенно уверен в одном: он самый главный враг, и
я приведу свою угрозу в исполнение.
Али эбнэ Хасан поднял руку. Он нахмурил брови. И сказал:
-- Не о том говоришь, Хусейн, и не туда направлены твои мыс-
ли. Женщин на свете -- что песчинок на берегу моря. И ты най-
дешь себе другую. Как, впрочем, и сам хаким. Я не вижу причины
для вражды из-за какой-то потаскушки.
-- Она не потаскушка, -- возразил Хусейн. -- Она несчастная
жертва мужского прелюбодеяния.
Хозяин усмехнулся. Али-пекарь засмеялся громче. Другие подоб-
ным же образом выразили свое отношение к словам Али эбнэ Хасана.
Однако гроза продолжала бушевать в груди молодого Хусейна.
Что понимают в любви мужчины, погрязшие в политических интригах,
ненавидящие султана и его визирей? Этим подавай только власть, а
любовь для них -- нечто вроде полевого цветочка, который не жаль
раздавить.
Али эбнэ Хасан погрозил пальцем Хусейну, Он приказал замол-
чать и не раскрывать рта, если говорить тому больше не о чем.
Здесь, в этом доме, где все подчинено великой цели, разговор о
любви к какой-то женщине -- просто кощунство. Тем более рев-
ность к хакиму. Хаким Омар Хайям не самый главный враг шиитов.
Даже наоборот: для него что шиит, что суннит -- одно и то же. Он
равнодушен и к тем, и к другим. Есть одна великая цель -- это
султанский престол, который должен быть уничтожен, а все прочее
-- мелочь, недостойная мужского внимания...
-- Да? -- иронически вопросил Хусейн.
-- Да! -- грозно ответил Али эбнэ Хасан.
-- А если на тебя наплевали?
-- Терпи.
-- А если наплевали на нее?
-- Пусть терпит и она.
Хусейн ударил себя ладонями по коленям:
-- Ну а жизнь, которой нет без любви? Неужели все следует
приносить в жертву... как бы это выразить?..
-- Не утруждай себя, -- прервал его Али эбнэ Хасан, повышая
голос. -- Слушай, я хочу повернуть твою голову только в одну
сторону. Было бы глупо, если бы мы с тобой занялись чем-либо та-
ким, что недостойно нашей цели. Любовь, эта чепуха, придет по-
том. И не один раз. Я понимаю твое негодование. Сумасшедший мед-
жнун всегда ревнует. Он почти слепец... Ты меня понял?
А чего тут не понимать? Разве эти высохшие рыбы сохранили в
себе душу? Душу, которая знает, что есть любовь? Этот Али эбнэ
Хасан вполне доволен своими тремя женами. Али-пекарь изошел по-
том у печи -- ему ли до любви? Зейналабедин-ассенизатор что
смыслит в сложных любовных делах? А Бакр тем и занят
деньденьской, что потрошит туши да точит ножи. У него ли спраши-
вать, что такое любовь? Он понимает свое -- любовь к потрохам! А
что же еще? К тому же он испытывает особую нежность к мальчикам.
Он ли оценит женскую красоту?
-- Ладно, -- заключил Хусейн, -- я дело свое знаю и сам во
всем разберусь.
-- Возможно, -- примирительно сказал Али эбнэ Хасан, -- воз-
можно, ты кое что и смыслишь. Однако прими во внимание одно: у
нас с тобой поважнее заботы. А если тебе хочется жениться, ми-
гом тебя оженим. Есть тут у меня на примете соседская дочь. Все
при ней! А зад ее может свести с ума хоть кого.
Хусейн состроил гримасу:
-- Как же она его отрастила?
-- Сам вырос, -- всерьез ответствовал Али эбнэ Хасан. -- Зо-
вут ее Рохие. Шиитка, преданная своей вере. Вся семья такая.
Спроси Зейналабедина.
Ассенизатор начал божиться, дескать, это не девушка, а сплош-
ная сладость. Достойная девица достойной семьи. А под конец
спросил Хусейна:
-- А кто она, твоя красавица?
-- Моя? -- Хусейн вытаращил глаза. -- Ты хочешь знать, кто
она?
-- Да,
-- Падшая женщина.
-- Падшая? -- разинул рот от удивления Зейналабедин.
Хозяин не выдержал:
-- Скажи лучше -- шлюха.
-- Скажу, -- со злорадством проговорил Хусейн.
Бакр встал, подошел на цыпочках к Хусейну и приложил ладонь
к его лбу. Подержал немного и заключил: У него жар.
Хусейн покачал головой, оттолкнул Бакра.
-- Я заявляю вам, -- сказал он, -- я убью его!
-- Аллах всемогущий! -- взмолился Али эбнэ Хасан. -- Что слы- [А-017]
шат мои уши?! Да ты попросту спятил! Слышишь, Хусейн? Ты сошел с
ума!
Меджнун -- на то он и меджнун! -- ничего не слышал уже. Он
что-то шептал горячими губами, и глаза его тоже горели от некое-
го внутреннего жара.
-- Это пройдет, -- сказал Бакр и уселся на свое место.
Мужчины продолжали есть и запивать еду вином и холодной водой.
11
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ТОМ, КАК ОДНА СВЯЩЕННАЯ
ОСОБА ПОСЕТИЛА
ОБСЕРВАТОРИЮ
Великий муфтий, любезный сердцу его величества имам Хусейн [М-013],[И-004]
аль-Кутейба, муж многоопытный и хитроумный, посетил обсервато-
рию. Он осуществил свое давнее желание увидеть собственными гла-
зами то, что расхваливали ученые при дворе, и услышать нечто из
уст самого хакима Омара Хайяма. Если рожденный от матери посвя-
щает свой труд изучению беспредельно великих дел и творений ал-
лаха всемилостивого и милосердного, то вполне естественно, что
великий муфтий желает узнать об этом ученом как можно больше.
Поскольку его величество внимает ухом своим словам господина Ха-
йяма, было бы странно и не совсем понятие, если бы великий муф-
тий пренебрег возможностью поближе познакомиться с кладезем не-
бесной науки, якобы находящимся совсем неподалеку, за рекой
Заендерунд, в пределах обсерватории. Вещи следует видеть такими,
какие они есть. Можно отвергать богохульные рубаи, приписывае-
мые Хайяму, но нельзя не согласиться с его утверждениями о бес-
конечной красоте и исключительном величии творения рук аллаха, [А-017]
Великий служитель и послушатель всевышнего Хусейн аль-Кутей-
ба был умнее, чем полагали некоторые, и простоватость его была
лишь напускною. Он хорошо различал, где верблюд и где игольное
ушко, и разницу между ними понимал лучше, чем кто бы то ни было
во дворце.
Это был человек высокий и худой. Но нельзя было сказать, что
высох он, изучая священную книгу, что в молитвах и воздержании
проходит вся его жизнь. От рождения был он близорук, и выпуклый
горный хрусталь, что чище стекла, помогал ему лучше различать
предметы, несколько удаленные от глаз. Однако злые языки погова-
ривали, что хрусталь этот скорее способствовал обдумыванию не-
ких замысловатых ответов в необходимых случаях, нежели улучшал
зрение, ибо хорошо, когда в руке держишь предмет, отчасти заме-
няющий четки, эти чересчур мужицкие побрякушки, -- можно затя-
нуть время, например протирая хрусталь платком, а тем временем
подобрать нужные слова, И этот хрусталь не раз сослужил полез-
ную службу своему обладателю. .
Одеяние носил муфтий зеленого цвета -- из самой нежной и
прочной хорасанской ткани. А тюрбан на голове его, аккуратный, [Х-012]
небольшой, был белее снега на самых высоких горах в самый яркий
солнечный день.
Поговаривали, что у муфтия три глаза: один на затылке, в до-
бавление к двум, находящимся под бровями. Этим самым недруги его
хотели подчеркнуть чрезвычайную осмотрительность священного слу-
жителя. Впрочем, трудно было обойтись без третьего глаза тому,
кто долго и стойко удерживался близ трона его величества Малик-
шаха. Или близ левого плеча его превосходительства Низама
ал-Мулка. Только один аллах ведает со всей достоверностью и яс- [А-017]
ностью, сколь неверны жизненные тропы, невидимые простым глазом
и переплетающиеся между собою в покоях дворца. Ни одно светило
не поможет на этом пути, если нет еще более верного проводника,
каким был, есть и пребудет во веки веков аллах вездесущий и ми- [А-017]
лосердный. В этом великий муфтий был совершенно уверен...
Он переступил порог обсерватории с двойственным чувством. С
одной стороны, он не мог позволить себе поддаться искушению и
открыто выказать свое презрительное отношение к обсерватории и
ее ученым. Это было бы не совсем благоразумно. С другой стороны,
не следовало проявлять излишнего интереса ко всей этой болтовне
о бесконечном мире, за которым едва угадывается образ аллаха ми- [А-017]
лостивого, милосердного и вседержавного. Здесь следовало из-
брать ту золотую середину, о которой всегда мечтали многомудрые
люди древности. Великий муфтий был достаточно стар -- ему недав-
но минуло семьдесят -- для того, чтобы повести беседу так, как
полагается человеку его возраста и сана. Он был закален в хит-
роумных и многотрудных беседах с ортодоксами из Багдада и не в
меру строптивыми шиитами из Хорасана. Две поросли одной ветви [Х-012]
давали много пищи для размышлений. Но мало этого: беседы эти во-
лей неволей оттачивали ум, настораживали сердце и укрепляли дух.
Триединство ума, сердца и духа как такового приоткрывало завесу,
которая на всем -- от колыбели до небесной сферы. То есть оно
спасало от заблуждений в этом мире и -- дай аллах! -- в том, [А-017]
другом.
Этот сухой и вечно настороженный человек знал цену себе и
каждому из тех, кто жил во дворце или вертелся вокруг него. При
этом он умел молчать. В самый горячий час, когда великие страс-
ти бушевали в груди его, он говорил только сотую часть из того,
что хранил в себе. Таков закон, суровый и неотвратимый, -- если
хочешь устоять на ногах в этом подлунном мире, а точнее, в прек-
расном и величественном дворце его величества.
И здесь, на виду обсерватории, великий муфтий оставался ве-
рен самому главному правилу: в Исфахане веют незримые ветры, и
они разносят слово, сказанное даже невзначай. И горе тому, кто
позабыл об этом под воздействием горячности своей или невоздер-
жанности в разгаре пира. Каждое слово припечатывается, словно к
бумажке, и бумажка та летит в некие покои султана, где тща-
тельно изучается дабиром или его помощниками, взвешивается на [Д-001]
весах справедливости, и тогда сказавший слово получает свое.
Какие мысли приходят в голову, когда глядишь на дворец его
величества, на камни его и дерево его, полированное, как стекло?
Мысли о величин государства? Да, разумеется. О мощи его и не-
вообразимой обширности? Да, разумеется. Что стоит оно от века и
будет стоять во веки веков нерушимо? Да, разумеется. А еще что?
Когда глядишь на окна, каждое из которых стоит одного богато-
го дома, когда любуешься колоннами, каждая из которых есть кра-
сота и неистощимое богатство, заложенное в мраморе, когда золо-
ченая кровля слепит глаза и сама по себе есть слава его хозяина,
когда гремят трубы дворцовые, возвещая о приезде его величества
или отъезде, разве мысль о единстве и сплоченности в этих сте-
нах не есть ли главенствующая мысль? Если не эта, то какая же?
Все это так и есть, когда глядишь со стороны. А когда сам на-
ходишься внутри этих стен? Что же ты видишь тогда?
Великий муфтий смотрел на мир из этих стен, из покоев дворца,
ибо был надимом его величества. Он слышал от его величества [Н-001]
больше других и часто взирал на окружающее глазами его величес-
тва. И что же он видел и что понимал?
Все сложно, противоречиво и порою непонятно в этом дворце. Ибо
так же сложно, противоречиво и порою неясно вовне его, на бес-
крайних просторах государства от Средиземного моря до Ганга, от
Глевешелана до океана на юге. Возьмем главное, что есть на этом
свете, главное, на чем зиждется основа основ этого государства,
-- величайшую из религий -- ислам. Как это ни горько, но прихо-
дится согласиться с теми, которые утверждают, что он раскололся,
словно орех. Разве сунниты и шииты не есть единоутробные дети
матери-ислама? Да, разумеется. Великий муфтий точно определяет
время зарождения ислама, границы его роста и -- увы! -- раскола.
Великий муфтий не верит в магию слова. Раскол содержит в себе
семена катастрофы. Но катастрофа не от самого слова как таково-
го, а от самого факта. Зачем ходить далеко? Разве с просторов
северного прибрежья не докатывается до стен Исфахана возмути-
тельная и воинствующая ересь шиитов, которые тоже расколоты, по-
добно ореху, на многие части?
Да и так ли монолитно само население дворца, как это может
показаться непосвященному со стороны? Главный визирь Низам ал
Мулк крепко держит бразды правления государства в руках своих.
Он предан исламу, он правоверен до мозга костей и ненавидит вся-
ческую ересь. И он говорит: "Ересь в исламе есть начало ереси в
государстве, которая подтачивает стены дворцовые..." Он говорит
так, ибо он мудр, и он живет в вере своей, подобно шелковичному
червю в коконе. Но червь этот воистину велик умом и духом, и жи-
лище его прекрасно и величественно, ибо оно есть постамент неру-
шимой веры его...
Великий муфтий, когда перед ним открыли двери обсерватории,
оглянулся, чтобы посмотреть на мир, который за спиною будто про-
щался с ним. Ему казалось, что входит он в иной мир, и хотелось
ему убедиться, что позади него земля и солнце, созданные алла-
хом от века, и пребывают они в замыслах создателя в своей перво-
бытной чистоте. Поэтому невольно обострялась мысль о скверне,
которая здесь, за порогом, за этими дверьми. Но не знать, что
делается здесь, не увидеть все собственными глазами было бы тру-
состью, которая не дозволяется истинной верой.
Здесь, на пороге обсерватории, невольно спрашиваешь себя: "А
что есть это странное кирпичное здание, в чем сила его и как со-
поставить его с великой мечетью и великим дворцом его величес-
тва? Что общего меж ними и в чем разница, которая непременно
должна быть, ибо каждая вещь имеет свою природу и свое назначе-
ние?"
Великий дом аллаха не нуждается ни в каких объяснениях, сущ- [А-017]
ность его светла и ясна. Пока живет душа человека, пока обитает
она в потустороннем мире, будет жить и здравствовать великий дом
аллаха. Ибо в нем сила и красота человека от сотворения Адама, [А-017]
от скрижалей Моисеевых и великого воинства Мухаммеда.
А дворец?.. Разве не есть он средоточие не только высшей
власти, но и высшего лицемерия? Разве визири преданы его вели-
честву так, как они громогласно говорят об этом, как изъявляют
свою верноподданность и покорность? И нет ли среди них носите-
лей ереси и духа непокорности, который дует с туранских степей? [Т-006]
Если в народе через каждое сердце, бьющееся в нем, проходит тре-
щина, то почему бы этой трещине не быть и во дворце? Разве дво-
рец так уж прочно отгорожен от всего того, что происходит за его
стенами? Нет ли тут связующих нитей? Есть, есть! -- утверждает
великий муфтий. И не могут не быть! Хотя и сказано в великой
Книге: "Он избрал вас и не устроил для вас в религии никакой тя-
готы..." Хотя и сказано в Книге: "Держитесь за аллаха! Он ваш
покровитель. И прекрасен покровитель, и прекрасен помощник!"
Неужели же жизнь сильнее Книги?
Великий муфтий при этой мысли испуганно озирается, ибо в нем
добрый испуг, испуг доброго мусульманина, который в чем то хи-
тер, но в чем-то истинный мусульманин -- послушатель воли алла-
ха. Однако у него есть голова, и он обязан смотреть глазами
своими и думать своим умом. А иначе беда!..
Взглянув на круглое кирпичное здание, великий муфтий говорит
себе: "Да, трещина проходит через многие сердца и во дворце. Это
истина непреложная. Что это так -- немало тому доказательств...
Вот хотя бы недавний разговор с главным визирем..."
Его превосходительство спросил:
"Так ли чисто стадо, как это кажется?"
Говоря "стадо", он имел в виду стадо аллаха, которому несть
числа и которое под дланью его величества,
"Стадо едино, -- уклончиво ответил великий муфтий. -- А ина-
че оно называлось бы другим именем. Само имя его свиде-
тельствует о единстве его".
Его превосходительство Низам ал-Мулк видит дальше и слышит
громче, чем это может показаться наивному.
"Нет силы сильнее аллаха, нет длани сильнее его длани, а мы
-- пыль на его стопах. -- Так сказал главный визирь. Был час
дневного отдыха, и он пил вместе с великим муфтием холодную во-
ду. -- И стадо свое бережет аллах. Это есть истина истин... Но [А-017]
так ли едино это стадо и не нужен ли за ним глаз да глаз?"
Великий муфтий не стал кривить душой. Он знал чистоту помыс-
лов главного визиря, жизнь которого была в угоду аллаха. И ска- [А-017]
зал великий муфтий одно небольшое слово:
"Нужен".
Главный визирь отставил чашу с водою и спросил:
"Значит, стадо не едино?"
"Я этого не говорил..."
"Тогда зачем глаз?"
"О, твое превосходительство, разве это помешает? Сказано в
Книге: "А если они с тобой препираются, то скажи: "Аллах лучше [А-017]
знает то, что вы делаете!" Из этих слов ты можешь заключить, что
даже сам аллах допускал препирательства в стаде своем". [А-017]
Низам ал-Мулк погладил бороду в глубокой задумчивости и про-
говорил, как бы находясь наедине с самим собою:
"Не туда идет стадо, и бич пастуха заметно ослабел..."
"Это не так", возразил муфтий.
На что визирь ответил:
"Истинно так! Я предвижу многие сложности. И меня беспокоят
молодые люди, в головах которых ветер. Им нет дела до святых
слов и святой Книги, они преисполнены жажды власти, и дело у
них, к сожалению, идет вслед за словами".
"Что ты говоришь?!" воскликнул вдруг перепугавшийся муфтий.
"То, что слышал. И я говорю это обдуманно и только для тебя.
Его величество скоро все узнает. Он уже кое о чем осведомлен. Мы
укажем ему на болезнь, подскажем, какое существует от нее лекар-
ство. И тогда дело за ним".
Главный визирь был спокоен, но в словах его чувствовалась
тревога. Он продолжал, ибо хотелось ему, как видно, поделиться с
кем-нибудь из верных людей:
"Исмаилиты подымают голову. Под фальшивым словом о свободе
они готовят ниспровержение религии и власти. Есть меж ними и
вовсе горячие головы. Эти люди отпетые и жаждущие крови, наподо-
бие шакалов. Их пока мало, однако они опасны именно своим малым
количеством. Эта малая часть может увлечь за собою большую часть
народа. Наиболее действенную силу народа. И тогда положение мо-
жет создаться отчаянное. Недавно я повелел отрезать язык и уши
одному такому молодцу. Он гниет в темнице. Но жестами руки и те-
лодвижением своим он грозит всем нам и попирает имя аллаха". [А-017]
Так сказал главный визирь, и слова его до сих пор грозно зву-
чат в ушах великого муфтия. И он недоверчиво взирал на кирпичи,
которые были сложены полукругом, переходящим в полный круг. И
муфтий подумал о связи между словами визиря, миром, который за
спиною, и этим кирпичным зданием, где тоже мысли... Но какие это
мысли? И почему вдруг сейчас, у дверей, пришло странное озаре-
ние: а нет ли взаимосвязи между всеми этими домами -- дворцом,
мечетью, обсерваторией -- и теми самыми горячими головами, кото-
рые грозятся ниспровергнуть все сущее? А если есть, то какова
эта взаимосвязь? Должны ли все эти силы взаимодействовать гармо-
нично на благо державы или противоборствовать меж собою для то-
го, чтобы повергнуть в прах великое здание государства, освящен-
ное именем аллаха?.. [А-017]
Великий муфтий не мог ответить на это точно и безошибочно. В
эту самую минуту навстречу ему направлялся Омар Хайям со своими
друзьями. Они шли гурьбой, неторопливо, но и не медленно. Цели с
достоинством и радушием, ибо так положено доброму хозяину.
Хаким чему-то радовался. Это сразу подметил великий муфтий.
-- Твой приход -- великий подарок, -- сказал Омар Хайям. Он
почтительно склонил голову.
Великому муфтию почудилось, что полуоткрытые глаза хакима ис-
точают чуть приметное лукавство. Знатный гость не сразу перешаг-
нул через порог.
-- Спасибо, -- сказал он. -- Я надеюсь, что услышу от тебя
нечто такое, что усугубит мои познания о природе вещей, в чем я,
сказать по правде, не особенно силен.
Хаким кивнул. И широким жестом пригласил в помещение. В круг-
лое. Странное на вид.
12
ЭТА ГЛАВА ЯВЛЯЕТСЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕМ ПРЕДЫДУЩЕЙ
Знатного гостя Омар Хайям провел на самый верх -- на плоскую
и круглую кровлю обсерватории. Муфтий и сопровождавшие его лица,
о которых трудно сказать что-либо определенное, кроме того, что
они все время молчали, прошлись по кругу, несмело посмотрели
вниз.
-- Высоко, -- заметил муфтий и отошел подальше от границы
круга. Он обратил сугубое внимание на изразцовый пол, который
гладок и на котором выложены радиальные линии, хорды и концен-
трические круги. А по краю круга пол градуирован при помощи из-
разцовых плит раз ной окраски: градусы красного цвета, минуты
желтого. А весь круг смолисто черный, такой блестящий и прочный.
"Дорогая штука", подумал муфтий.
Омар Хайям давал пояснения. А друзья его -- Исфизари, Васети,
Хазини и Лоукари -- вставляли словечки, когда Хайям устремлял в
их сторону вопросительный взгляд.
-- Этот круг, называемый азимутальным, разделен на триста
шестьдесят градусов, -- говорил хаким. Градусы и минуты отмече-
ны соответственно.
-- А секунды? -- спросил муфтий.
-- Они помечены особой краской, и, чтобы разглядеть их, надо
подойти к самому краю... А от твоих ног к большой окружности ле-
жит радиус, выполненный из благородного сплава. Это подвижной
радиус, и по нему легко отсчитать число градусов, минут и секунд.
-- Значит, радиус, -- проговорил муфтий.
-- По нему ориентирована горизонтальная ось вот этой астроля-
бии...
Омар Хайям подвел высокого гостя к центру круга, где на спе-
циально устроенной металлической перекладине на бронзовой цепи
была подвешена тонкой работы латунная астролябия.
-- Это немножко трудно, но мы можем определить любой нужный
нам угол в горизонтальной плоскости небесной сферы, -- объяснял
хаким. -- Причем надо учесть, что мы сию минуту стоим на исфа-
ханском меридиане и смотрим точно на юг. А за спиною у нас точ-
но север. Меридиан этот выложен голубыми плитами.
-- Вижу, вижу, -- сказал муфтий, выказывая внешнюю заинтере-
сованность всеми этими меридианами, горизонталями и астролябия-
ми. Говоря по правде, все это было не очень понятно, но любопыт-
но. Однако главное было впереди: к чему все это, что даст все
это в итоге? До поры до времени муфтий скрывал нетерпение, но и
слушать все эти ученые речи было ему довольно таки тягостно.
Сама по себе астролябия оказалась незаурядной вещью. Навер-
ное, тот, кто смастерил ее, был большой мастак. Разумеется, не
так то просто подобрать металл. Но еще труднее выковать из него
этот вертикальный диск, отшлифовать его, нанести градусы и мину-
ты, приделать алидаду, которая должна ходить по кругу, изобра-
жая из себя овеществленный диаметр. Эта алидада, будучи на прав-
ленной на светило, дает на круге отсчет градусов и минут. Как
объяснил хаким, зная число градусов возвышения и азимутальное
число относительного исфаханского меридиана, можно определить
местоположение любой звезды на небесной сфере. Для большей наг-
лядности хаким показал некую сферу из меди, которая походила на
земной глобус. На эту сферу были нанесены созвездия. Такой уви-
дел бы аллах вселенную, если бы пожелал взглянуть на нее с высо- [А-017]
ты высот.
Хаким долго объяснял значение некоего медного пояса, называе-
мого эклиптикой. Понять что-либо было совершенно невозможно.
Умственное напряжение могло вызвать сильнейшую головную боль. И
великий муфтий ужаснулся...
-- А что, твои друзья тоже вычисляют этот угол? спросил он
хакима.
Хаким ответил:
-- И этот, и многие другие.
Муфтий взглянул на каждого из них и обратился к самому себе с
таким вопросом: "Неужели делать им больше нечего?" Но вслух, ра-
зумеется, этого не сказал. Он сказал совершенно противоположное:
-- Это удивительно... Это трудно своей трудностью...
Великий муфтий вновь пожелал взглянуть на главную астролябию
-- гордость обсерватории, -- с тем чтобы бросить взгляд на все-
ленную через две щели в алидаде. Ему с готовностью помогли в
этом. И муфтий увидел то, что увидел: малюсенький кусочек сине-
го неба. Это было все равно, что смотреть на небо сквозь
игольное ушко.
-- И что же? -- недоуменно спросил муфтий.
-- Наблюдатель видит звезду или Луну, -- пояснил хаким.
-- Это ночью?
Да, ночью.
-- И так все ночи?
-- Да, много ночей.
Муфтию хотелось узнать: зачем все это? В самом деле, разве
аллах не сотворил гармонию, достойную его величия? В чем смысл [А-017]
наблюдений? Раскрыть тайну его деяний? Это невозможно! Только
аллах знает свои тайны и верно хранит их. Чтобы прославить его [А-017]
деяния? Но это уже сделано в великой Книге. Пророк пророков Му-
хаммед возвеличил аллаха превыше возможного. Что же в состоянии [А-017]
сделать эти люди в этой обсерватории? Они или лгут, или заблуж-
даются. Одно из двух. Нет, зачем нужны эти ночные бдения, это
дорогостоящее здание, эти дорогие приборы и эти рты, которых
обязана кормить казна его величества?
Великий муфтий не спеша обошел круг, потирая руки и говоря:
-- Велик аллах! Велик и милосерден... [А-017]
Он искренне не понимал, к чему все эти премудрости с градуса-
ми и минутами, эклиптикой и горизонтом? Разве не сказано в Кни-
ге: "Ему принадлежит то, что в небесах и что на земле: поистине
аллах богат, преславен!"? Так что же получается? Смотреть на не- [А-017]
бо, чтобы прославлять аллаха! Но этого уже не требуется. Это [А-017]
сделано наилучшим образом пророком из пророков. А может быть, в
опровержение всего этого? Тогда затея эта не только богохульна в
сущности своей, но и тяжко наказуема, подобно воровству или гра-
бежам. Во имя чего построена обсерватория? Это надо знать, а
чтобы знать, надо уяснить . . .
Ходит по кругу в задумчивости великий муфтий, а ученые наблю-
дают за ним. Что скажет он? Благословит или проклянет?
Великий муфтий, заложив руки за спину, подходит к хакиму.
Долго, изучающе глядит на него, и борода его трясется на легком
ветерке.
-- Омар, известна ли тебе Книга? -- Муфтий обращается к хаки-
му строго, как учитель.
-- О да! -- отвечает хаким. -- Я знаю и эту, и много других.
Память у меня свежа, и я читаю наизусть многие книги.
-- Нет, -- останавливает его муфтий, -- я имею в виду Книгу
всех книг, источник всяческой мудрости и всяческого блаженства,
оружие против нечестивых и щит правоверных. Я говорю не о мно-
гих, но только об одной. Да будет это тебе ясно, Омар!
Омар Хайям склоняет голову в знак того, что все уразумел в
точности.
-- В Книге сказано: "Он научил корану, сотворил человека, [К-021]
научил его изъясняться. Солнце и Луна -- по сроку, трава и де-
ревья поклоняются..."
Хаким продолжил речь великого муфтия:
-- "И небо Он воздвиг и установил весы..."
Муфтий был доволен. Он сказал:
-- Истинно сказано. Веришь ли ты Книге, в которой эти слова?
-- О да! -- сказал хаким.
-- Веришь ли? -- переспросил муфтий, словно бы усомнившись в
ответе хакима.
-- Да, да, да!
Муфтий провел ладонями по лицу своему и бороде своей, словно
освобождаясь от некой скверны, словно совершая некое омовение. И
сказал:
-- В таком случае зачем все это?
-- Это? -- Хаким крайне удивился. -- Что -- это?
-- Это, -- сказал муфтий и указал рукою на круг под ногами,
на астролябию над полом и многочисленные приборы под чехлами.
Хаким обменялся взглядами со своими друзьями. Они дали по-
нять ему, что на этот вопрос, столь прямой по сути своей, сле-
дует отвечать ответом, столь же прямым по сути своей. Но хаким
избрал другой путь, он нашел другую тропу, чем ту, которую пред-
лагали друзья его -- немного горячие, менее опытные, менее тер-
тые в делах дворцовых, где надо иметь три глаза -- два спереди,
обычные, и один на затылке.
-- В Книге сказано, -- продолжал муфтий: "О сонм джиннов и
людей! Если можете проникнуть за пределы небес и Земли, то прой-
дите! Не пройдете вы, иные как с властью". Как ты это понимаешь,
Омар?
И хаким ответил так, как ответил: с подчеркнутой любовью к
аллаху и его неисчислимым благодеяниям, к великому творению рук [А-017]
его. Ответил как истый мусульманин. Те, которые пришли с муф-
тием, изумились словам хакима, ибо были они сказаны с достойным
преклонением перед именем аллаха и его пророка Мухаммеда. Они [А-017]
решили про себя: "Вот человек, достойный похвалы!" Однако муф-
тий был выше их и видел дальше их. И он спросил :
-- Так к чему все это? -- И он обвел глазами то, на чем
стоял, то, на что взирал, что было вокруг него в обсерватории.
-- Его тайны безграничны, -- ответил хаким и положил руки на
грудь в знак величайшей покорности воле аллаха. [А-017]
-- Это так, Омар.
-- Если проживешь десять жизней, все равно не проникнешь ни в
одну из них до конца.
-- Это так, Омар.
-- А тайнам его несть числа. И считай их до конца дней своих
-- не сочтешь.
-- Это так, Омар. В Книге сказано: "Он сотворил человека из
звучащей глины, как гончарная..."
А хаким продолжил эту фразу из книги:
-- "..,и сотворил джиннов из чистого огня".
-- "Господь обоих востоков в господь обоих западов", Омар...
Хаким присовокупил:
-- "Он разъединил моря, которые готовы встретиться,.."
Великий муфтий вдруг замешкался... Память неожиданно измени-
ла ему. И это понятно: лет ему было немало. Но ведь Книга одна,
а лет много, и ничто не должно забываться из Книги, которая свя-
щенна. И хаким выручил его, говоря:
-- "Между ними преграда, через которую они не устремятся".
-- Верно, Омар. Так к чему же все это, я спрашиваю?
Хаким подумал немного, поклонился, словно бы кланяясь созда-
телю Книги. И это очень пришлось по душе великому муфтию. Но
ведь и хороший человек, ведь и правоверный может выйти на невер-
ную стезю, и тогда глаза его закрываются плотной завесой, и не
видит он ничего, кроме неверной стези, на которой стоит. Это
так! Великий муфтий может привести тому много примеров, и каж-
дый из них будет уроком для всего сущего, уроком жестоким, но
полезным.
-- Мой учитель, -- начал хаким, -- который есть и пребудет,
великий Ибн Сина, философией своею и знаниями своими усугубил
значение учения нашего и силу его...
-- Ибн Сина? -- спросил муфтий.
-- Да, он.
-- Ибн Сина? -- повторил это имя муфтий. -- Но при чем он? Он
был любимцем шахов и хаканов, его имя на святилищах наших. Он [Х-002]
слишком велик, чтобы произносить имя его на этой плоской кровле.
Он проникал в сердце мусульман, он врачевал во имя аллаха, прос- [А-017]
лавляя имя его.
-- Я отдаю себе отчет в том, что я ничто перед моим учителем,
-- с горечью сказал хаким. -- И мы не стоим мизинца его. Но смею
утверждать, что идем по стопам его и дорога, указанная им, пря-
ма и верна.
И тогда муфтий спросил в упор:
-- Какое же из благодеяний господа нашего вы сочтете ложным?
-- И он оглядел всех, кто стоял вместе с ним на этой кровле.
-- Проникнуть в тайны небесные не что иное, как найти дорогу
к судьбе и душе человека. Разве расположение светил безразлично
его величеству, тебе или простому землепашцу?
А муфтий твердил свое:
-- Какое же из благодеяний господа нашего вы сочтете ложным?
-- Работая здесь и не смыкая глаз по ночам, мы думаем о вели-
чии его и поражены тем, что видим. Разве это не есть одно из
благодеяний его, дарованных нам?
-- Нет, -- отрезал муфтий, -- я не о том. Я спрашиваю: "Ка-
кое же из благодеяний господа нашего вы сочтете ложным?" Тем са-
мым я говорю: для чего суета на этой кровле и ночи, полные бде-
ния, в то время, когда положено спать?
-- А познания? -- спокойно сказал хаким.
-- Какие? Во имя чего и кого?
-- В Книге сказано: "Опираясь на зеленые подушки и прекрас-
ные ковры..." Мы хотим, опираясь на них, то есть на господа на-
шего, найти решение многих тайн земли и неба. Но тайн миллион
миллионов, и чем больше открываешь их, тем больше рождается тайн.
-- Это так, -- согласился муфтий.
-- Мы желаем, наблюдая светила, воздать должное имени его и
замыслам его.
Муфтий улыбнулся, как бы спрашивая: "А так ли это?" Однако
хаким, словно не замечая этого, продолжал:
-- Тысяча наблюдений -- тысяча результатов. Тысяча наблюде-
ний -- тысяча исправлений. Поправка к поправке, и еще раз поп-
равка к поправке, и мы наконец приходим к истине. Возможно, все
еще приближенной к истинной истине. И эти движения, которые есть
наука, будут накоплением знаний, угодных человеку.
-- Человеку? -- прошептал муфтий.
-- Да.
-- Человеку? -- недоверчиво повторил муфтий.
-- Да, -- сказал хаким.
-- А не ему? -- и муфтий указал на небо. Указал глазами, пол-
ными благочестия.
-- И ему тоже.
Муфтию не очень понравился ответ Омара Хайяма: что значит
"тоже"? И можно ли ставить на одну доску человека и небо? Этот
ученый, кажется, готов пойти еще дальше и поднять человека выше
небесных сфер. Особенно в своих стихах... И муфтий спросил, как
бы невзначай:
-- Омар, а как твои стихи?
-- Мои? -- удивился хаким.
-- Ты же поет, -- сказал великий муфтий.
-- О нет! Я не могу претендовать на столь высокое звание.
-- Разве оно выше звания ученого?
-- Несомненно.
Муфтий многозначительно произнес:
-- Мне приходилось читать кое-какие рубаи...
Хаким продолжал, словно не расслышав слов муфтия:
-- Нет, я не поэт. Поэт -- это Фирдоуси. Если человек порою и
грешит стишками, он еще не поэт.
-- А кто же?
-- Так просто... мелкий баловник...
-- А я то думал... -- проговорил муфтий, но не закончил своей
мысли. Он хитровато посмотрел на хакима. И еще раз повторил: --
А я то думал...
И начал спускаться вниз по лестнице.
Хаким предложил гостю отобедать, но тот отказался под благо-
видным предлогом: ждут во дворце...
Хаким и его друзья проводили муфтия и его спутников до ворот.
Здесь муфтий остановился, чтобы напоследок посмотреть на обсер-
ваторию. Покачал головой, но не сказал ни слова. А на прощание
все же припомнил "поэта ".
-- Значит, вовсе не поэт? -- спросил он.
-- Истинный поэт -- Фирдоуси, -- уклончиво ответил хаким.
-- Я рад, что рубаи, которые ходят по рукам, не принадлежат
поэту. -- И муфтий вышел за ворота вместе со своими провожатыми.
Когда ученые остались одни, Исфизари спросил хакима:
-- К добру ли этот визит?
На это хаким ответил:
-- Пока здравствует главный визирь, эта обсерватория будет
стоять как скала.
-- А потом?
Хаким подумал, подумал и сказал:
-- Надо жить радостью сегодняшнего дня, надо вкушать все сла-
дости сегодняшнего дня. -- И весело добавил: -- Нас ждет обед!
13
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
ОБ УТРЕННЕЙ ПРОГУЛКЕ
ПО БЕРЕГУ ЗАЕНДЕРУНДА
Восток алел, желтые зубцы окрестных гор покрылись розоватой
краской, одна за другою гасли звезды. Воздух как бы оцепенел,
предвещая жестокий зной.
Омар Хайям сказал своему другу Меймуни Васети математику и
астроному:
-- Мы всю ночь следили за звездами. Никто не может сказать,
что же мы высмотрели. Даже ты. И я тоже. Ценность этой ночи с
точки зрения науки, может быть, определится после нашей смерти.
Вот чаши с вином, вот хлеб и пастуший сыр. Позавтракаем и прой-
демся немного по грешной земле. Посмотрим, что творится на ней.
Меймуни Васети согласился с хакимом. И после завтрака они
направились на берег Заендерунда, на тот, на левый, где больше
всего зелени. Перейдя через кирпичный многоарочный мост, они
свернули налево и оказались в двух шагах от полусонных струй
Заендерунда.
-- Мы пойдем против течения, -- сказал Омар Хайям. Васети ус-
мехнулся.
-- Я знаю эту твою страсть -- идти против течения.
Хаким был одет в голубую шелковую кабу и подпоясан зеленой [К-002]
шалью, то есть кушаком. Васети, как всегда, -- в кабу из легкой
шерсти неопределенного цвета. "К такой грязь и пыль не
пристают", -- шутил он.
-- Друг мой, -- сказал Омар Хайям, -- сколько бы мы ни гляде-
ли на звезды -- а нам смотреть на них всю жизнь, -- все равно
придется спускаться на землю. Мы рождаемся здесь, любим здесь
женщин и умираем. А потом прорастаем травою или из нас делают
кувшины для вина.
-- Дорогой Омар, -- сказал Васети, -- а есть ли в таком слу-
чае смысл в наших бдениях?
-- Огромный! -- воскликнул Омар Хайям,
-- Круговращение планет настолько уж важно?
-- Безумно !
-- И эти календари, и расчеты времени, и параллельные линии?
Хайям остановился и посмотрел в глаза своему другу:
-- А ты мог бы жить без них?
-- Откровенно?
-- Да, только откровенно.
Нет, не мог бы.
Вот видишь!
Друзья двинулись дальше.
-- Милый Меймуни, ты умнее, чем хочешь казаться. А потому не
заставляй повторять давно известные истины. Мой покойный отец
отдал меня в учение достопочтенному Насиру ад-Дину Шейху Мухам-
меду Мансуру. Этот ученый муж жил в Нишапуре, имел своих учени-
ков, и главное занятие его было богословие. Со мною вместе учил-
ся замечательный наш поэт Санаи. И я помню, как учитель, отве-
чая на наши глупые вопросы, объяснял нам, его ученикам, все дав-
ным-давно ясное и понятное. Вроде: Джейхун течет на севере, а [Д-007]
Нил -- где то на юге, а Ганг -- на востоке... К несчастью или
счастью -- это пусть решает каждый, -- аллах создал человека. [А-017]
Адам сделал все для того, чтобы мы расплодились. А раз так, то
надо жить, хотя это не так уж просто. А жить -- это значит лю-
бить, учиться, учить, смотреть на звезды, решать задачи...
Хайям указал на рыбаков, закинувших свои сети в реку. Иные
удили рыбу с берега и, занятые своим делом, казалось, никого не
замечали. Им не было дела до прелестного восхода, когда с каж-
дым мгновением меняются в мире краски, когда все, начиная с не-
бес и кончая тоненькой былинкой, по своему переживает этот пере-
ход от ночи к дню.
-- Они добывают себе пищу, -- сказал Хайям, часть улова про-
дадут на базаре и на заработанные дирхемы попытаются накормить
свою семью. Это не так-то просто.
Васети пригляделся к изможденным и огрубевшим под солнцем ли-
цам рыбаков и сказал:
-- Омар, ты полагаешь, что точное определение продолжи-
тельности года или круговращения планет окажет некоторую помощь
этим людям?
Хайям сорвал травинку и внимательно разглядывал ее.
-- Их счастье в том, -- сказал Хайям, -- что живут они сегод-
няшним днем. Это, можно сказать, лекарство и для души, и для те-
ла.
Они присели на огромное бревно, которое лежало у самой реки.
Под ногами у них плескалась чистая, голубовато-зеленая вода. Она
мчалась вперед, но у самого берега замедляла бег настолько, что,
казалось, течет обратно.
Хайям поднял с земли кривую хворостинку длиною в три или че-
тыре локтя и опустил ее одним концом в воду.
-- Признаюсь тебе, -- сказал Хайям, -- я много думаю об Ада-
ме и о тех, кто за семь тысячелетий со дня сотворения человека
прошел через этот караван-сарай, именуемый миром. Зачем все это
и во имя чего? Я этого не знаю.
-- А что сказано по этому поводу у Аристотеля? -- спросил Ва-
сети.
-- Кажется, ничего.
-- Разве вся его философия о движении не есть подтверждение
необходимости смены поколений! В конечном счете не в этом ли
смысл жизни?
-- Меймуни, возразить мне нечего... -- Омар Хайям хлестнул
воду хворостинкой, а потом попытался прочертить прямую против
течения. -- Видишь? Вода сопротивляется. Жизнь точно вода: она
сопротивляется тем, кто идет против течения.
Васети ухмыльнулся.
-- И плыть всегда по течению тоже довольно противно.
Хайям сказал:
-- Аристотель, несомненно, прав, когда говорит о движении.
Это мы наблюдаем каждое мгновение. Я люблю эту реку за ее стре-
мительное движение. Я часто прихожу сюда, чтобы отдохнуть. И мне
кажется, что в эти минуты я обновляюсь. Мы с тобою, Меймуни, хо-
тим этого или не хотим, тоже участвуем в движении.
Омар Хайям обратился к прошлому, Взять, например, поэзию. Кто
велик в этой области? Несомненно, Фирдоуси. Его "Шах-намэ" бу- [Ш-005]
дет жить, пока цел этот странный караван сарай, то есть мир.
Фирдоуси -- солнце. Но есть и другие светила на персидском поэ-
тическом небосклоне. Например: Рудаки, Шахид Балхи, Абу-Шукур
Балки, Абу Салик Гургани, Абу-Саид, Кисаи. Что собою являла бы [А-001]
жизнь без них? Конечно, масло из сезама и ячменные лепешки су- [С-002]
ществовали бы, но жизни подлинной не существовало бы... Вот эти
рыбаки. Они не мыслят жизни без рыбы и без единого дирхема в
кармане. А на досуге они сошли бы с ума без Фирдоуси. Значит,
поэзия тоже сама жизнь. Или это не так?
-- Ну почему же, -- согласился Васети, -- здесь у нас с то-
бою не будет спора. Со стародавних времен поэзия в нашем народе
соседствует с ячменной лепешкой.
Хайям обратился к науке. То ли ему хотелось в чем то убедить
своего друга, то ли сам желал еще раз убедиться в некоторых, по
его мнению, непреложных истинах.
Кто солнце науки? Несравненный Ибн Сина. Есть светила и ря-
дом с ним. Пусть они светят не столь уж ярко, но это светила!
Настоящие! Неподдельные! Ал-Кинди, например, многое перенявший у
Аристотеля и много сделавший сам в медицине, геометрии, астроно-
мии, музыке. Разве не велик и Фараби, тоже следовавший за Арис-
тотелем? А Мухаммед ибн-Муса ал-Хорезми? Он прославил Багдад
своей астрономией и математикой, А что сказать об Ал-Баттани? Он
сделал то, что никому не удавалось до него: точно определил про-
должительность года. Баттани объявил: триста шестьдесят пять
дней, пять часов и двадцать четыре секунды. Если он и ошибся, то
на ничтожно малое количество минут и секунд. Разве это не изуми-
тельно само по себе?
Однако самое удивительное будет впереди, а именно: Бируни оп-
ределит вращение Земли вокруг воображаемой оси. Но и это не все.
Бируни выскажет почти сказочную догадку, которая опрокинет уче-
ние Птоломея начисто. С его неподвижной Землей и вращающимся
вокруг нее Солнцем и светилами. Бируни скажет: нет, все наоборот!
О чем все это говорит? О движении? Это так. Но есть кое что
поважнее самого движения как такового. Жизнь в ее проявлениях --
бесчисленных, разнообразных. Это утро, эта река, эти рыбаки, это
небо, эта земля... Цель жизни едина и велика: поддерживать
жизнь! Разве это не удивительно?! Разве не прекрасно?
Васети полагает, что если ставить вопрос так, и только так,
то это скорее приведет к грубым заключениям и даже чревоугодию.
А духовное? Как сочетать духовное с низменным, поэзию и музыку с
овсяной лепешкой и глотком воды? Не приведет ли это к чисто жи-
вотному интересу в жизни, к ее обыденным и недальновидным жела-
ниям? Скажем, эти рыбаки...
-- Эй, уважаемый! -- крикнул Васети рыбаку, который сидел
ближе прочих к ним, удя рыбу и не спуская глаз с поверхности во-
ды.
Тот повернул к Васети рябое костистое лицо, прошамкал :
-- Шлушаю тебя, гошподин.
-- Ты не мог бы назвать свое самое большое желание?
-- Шамое, шамое? -- спросил рыбак.
-- Да. Именно.
-- Поймать хотя бы пяток рыбок.
-- А еще?
-- Еше штолько же жавтра.
Рыбак снова уставился на воду.
-- Слышал? -- обратился Васети к Хайяму. -- Философия сиюми-
нутной жизни в чистом виде, не угодно ли?
Хайям возразил:
-- Нет, не угодно! Это не философия. Это верх желания голод-
ного и бедного человека.
-- Сделай поправку, Омар: большинства людей.
Омар Хайям сказал, что, если даже рыба предел желаний, это
лучше, чем блаженство рая где-то в отдаленном и очень туманном
будущем.
Васети рассмеялся.
-- Это хорошо известно, Омар: ты в кредит не веришь.
-- Да, не верю. Предпочитаю наличными и немедленно, пока
бьется мое сердце.
-- Это знаем по твоим стихам.
-- И ничего вы не знаете! -- проворчал Хайям. Он крепко уда-
рил хворостинкой по воде. И повторил: Не знаете!
-- Согласен! -- И, смеясь, Васети продолжил: -- Мы много не
знаем из того, что ты иногда сочиняешь и куда-то прячешь.
Хайям казался рассерженным.
-- И ничего я не прячу! Я просто кидаю их куда попало. Чаще
всего приобщаю к мусору.
Васети перестал смеяться. Положил руку на колено Хайяму. Ска-
зал:
-- Мы друзья, Омар?
Тот кивнул.
-- Мы давно работаем рядом?
-- Скоро двадцать лет.
-- Я до сих пор не уразумел одного...
-- Только одного? -- улыбнулся Хайям.
-- Ты не смейся. Только одного...
-- Люди иногда всю жизнь живут бок о бок и умирают, так и не
поняв друг друга.
-- Омар, ответь мне на вопрос: почему ты делаешь вид, что
стихи не твое дело, что стихи вовсе тебя не касаются ?
Хайям медленно поднял правую руку.
-- Это неправда. Я люблю Фирдоуси и некоторые стихи Ибн Сины.
-- Я не о том, Омар. Я имею в виду твои стихи, Именно твои, а
не чьи либо другие.
Хайям бросил хворостину в воду, подпер голову руками.
Васети сказал:
-- Мы, твои друзья, часто подбираем твои стихи. Прямо с пола.
И храним у себя...
-- ...и отдаете переписчикам? - перебил Хайям.
-- Только не я. Может быть, ты стесняешься занятия стихами?
Если это так, я никогда не напомню о них,
Омар Хайям погладил бороду, потер лоб обеими руками, точно у
него болела голова. И сказал:
-- Это неправда: никто не должен стесняться стихов, в том
числе и я, если они настоящие. Вот мое мнение о поэзии: она са-
ма жизнь! И тот, кто говорит: я позабавлюсь стихами, а потом об-
ращусь к настоящему делу, -- тот глубоко ошибается. Тот, кто
слагает хорошие стихи, тот живет полной жизнью. Поезжай в Гар-
м-Сир до самого моря, сходи в Лур до самого южного залива, поез-
жай в Казвин или в противоположную сторону -- в Хорасан, и на [Х-012]
всем нескончаемом пути ты встретишь людей, которые поют песни и
читают стихи. Ибо они хотят жить. Они не говорят, что Бируни
сказал то-то и то-то, они не говорят, что Архимед сделал то-то и
то-то, Они читают Фирдоуси и плачут вместе с ним, и радуются
вместе с ним. Когда достопочтенный Санаи пишет стихи, он живет
большой и нужной жизнью. Он при этом и шах, и султан, и хакан, и [Х-002]
раджа. Я хочу сказать, что он царь царей всех народов и стран.
Госпожа Поэзия слишком добра и слишком сурова. Лик ее и мил, и
уродлив. Это смотря по тому, к кому с каким сердцем и с какой
душой поворотится она. Госпожа Поэзия к тому же учительница --
требовательная и скупая на похвалы. И когда меня кое-кто по не-
домыслию называет поэтом, я внутренне трясусь от страха и стыда!
Говорю это тебе без ложной скромности: я всего-навсего прилеж-
ный ученый, идущий по стопам великих. А по должности -- астро-
лог его величества. Вот откуда этот страх, о котором говорю тебе.
Васети слушал со вниманием и сочувствием. Все, что бы ни де-
лал или ни говорил Омар эбнэ Ибрахим, он делал и говорил серьез-
но, обдуманно, убежденно. И вместе того чтобы затевать спор со
своим другом, Васети прочитал рубаи. Он читал стоя, торжествен-
но, правда, не совсем умело.
Рябой рыбак прислушался к Васети. И он крикнул молодому рыба-
ку, сидевшему на берегу, чуть поодаль:
-- Баба! Поди-ка сюда, здесь идет соревнование поэтов,
Тот, которого звали Баба', живо откликнулся, позвал еще ко-
го-то.
Васети продолжал читать рубаи, и даже лучше, чем наедине с
Хайямом.
Хаким поднял голову и увидел светящиеся глаза, воистину ту-
рецкие красивейшие глаза бедных, тщедушных на вид людей. Они бы-
ли рады. Они благодарно взирали на Васети, подбодряли его.
А когда Васети передохнул, один молодой рыбак принялся чи-
тать сам -- бейты и рубаи, газели и касыды, Читал нараспев, с [Б-010],[Г-001],[К-006]
удовольствием, самозабвенно. И на конец устал. Тогда слово пе-
рехватил пожилой человек, седобородый и скуластый. Он читал вы-
разительно, обращаясь ко всем поочередно. Читал про любовь и ро-
зы, про вино и женщин, про битвы и разлуку...
-- А теперь ты, уважаемый господин, -- попросил он Васети.
Меймуни Васети провозгласил стихами тост за любовь. А потом
он показал, иллюстрируя рубаи, как меджнун разбил чашу о камень.
Это очень понравилось рыбакам.
-- Нашстояший мушшина! -- сказал рябой.
-- Повтори-ка снова, уважаемый господин, -- попросили его
друзья,
Васети повторил. Потом прочел про жизнь и про смерть, и про
то, что поэт не верит в рай, а желает рая здесь, на земле, на
зеленой лужайке вместе с сереброгрудой...
Это привело рыбаков в восторг. Они просили, требовали еще,
умоляли еще!..
Васети, кажется, исчерпал рубаи. Он указал на Хайяма :
-- Просите его.
Омар Хайям глухо, негромко полупропел рубаи о неверности кра-
савиц. Однако меджнуна из рубаи успокаивало одно: он сам неве-
рен красавицам... Потом прочитал несколько рубаи о гончаре и
жестоком боге, который разбивает свои творения, подобно непри-
годным кувшинам. А потом еще о тайнах мироздания, которые отга-
дывай -- не отгадаешь. И еще о том, что не верит в кредит и тре-
бует от бога наличными здесь, на земле. И наконец, о том, что не
желает славы, что она для истинного меджнуна, влюбленного в
жизнь и красавиц, подобна барабанному бою над ухом..,
-- Все! -- сказал он и резко поднялся с места.
На него восхищенно смотрели рыбаки, и потрескавшиеся рыбац-
кие губы шептали слова благодарности.
-- Кто ты? спросил его рябой.
-- Случайный гость, -- ответил Омар Хайям. И, не говоря
больше ни слова, заспешил назад, к мосту.
А за ним Васети.
14
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ТОМ, КАК ОМАР ХАЙЯМ
ПОБЫВАЛ ВО ДВОРЦЕ В ЧАС
ДОСУГА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
Его величество хлопнул в ладоши. Довольно громко. Чтобы услы-
шали его музыканты. Барабан и рубаб мигом умолкли. А ней продол- [Р-007],[Н-002]
жал звучать еще некоторое время. И тоже умолк. Танцовщицы засты-
ли.
Малик-шах дал понять, что хочет говорить. Он откинулся на ни-
зеньком кресле и обратился к главному визирю, который сидел от
него по правую руку.
-- Я задам один вопрос уважаемому хакиму...
Его превосходительство Низам ал-Мулк подал знак стольничему,
и тот повелел удалиться танцовщицам в соседнюю комнату. А музы-
канты остались на своих местах.
В зале было светло: горели все светильники -- такие высокие,
медные, начищенные мелом и особым горным песком, который мельче
мела, если его растереть в порошок.
Омар эбнэ Ибрахим, казалось, не обратил внимания на музыку,
которая умолкла, и на исчезнувших танцовщиц. По видимому, он ду-
мал о чем-то своем. А иначе как мог он вдруг оглохнуть или ос-
лепнуть? Он держал в руке прекрасный фиал, украшенный бирюзой, и [Ф-006]
все время смотрел куда то вдаль: не на танцовщиц, которые гибче
лозы, не на музыкантов, чье искусство не знает себе равного от
Хорасана до области Багдада. А в даль. Беспредельную. [Х-012]
Когда его величество изволил сказать: "Я задам один вопрос",
-- Омара точно разбудили от сна. Он обратил к его величеству
свое лицо и слегка наклонился вперед, показывая тем самым, что
он весь слух, весь внимание.
Главный визирь, сидевший по правую руку, тоже склонился в
сторону его величества. И он услышал то, что услышал...
-- Нельзя ли было бы узнать, -- сказал его величество, не
спуская глаз с ученого, -- о чем думает в эти минуты господин
Омар Хайям? Я понимаю моего главного визиря, который равнодушен
и к музыке, и к танцам, ибо он слишком правоверен. Ну а что ка-
сается уважаемого хакима, тут я немножко озадачен...
Ученый и рта не успел открыть, как его властно остановил сул-
тан.
-- Не торопись с ответом, -- сказал он. -- Я знаю, что ты
сейчас далеко отсюда в своих мыслях, Я вижу то, что вижу. Я не
сидел бы на этом троне, если бы не разбирался в вещах сравни-
тельно несложных. Я полагаю, что тебе не стоит отпираться, если
все видно и понятно даже постороннему наблюдателю.
Омар Хайям посмотрел на визиря, словно бы ища у него поддер-
жки. И снова встретился со взглядом его величества. "Неужели ты
должен придумывать свой ответ?" -- как бы вопрошал султан.
Омар эбнэ Ибрахим сказал:
-- У меня нет мыслей, которые мог бы утаить от твоего вели-
чества. Сердце мое открыто для тебя, как бывает открыта дверь
богобоязненного человека, поджидающего добрых гостей. Я действи-
тельно был далеко отсюда. Я был далеко именно потому, что нахо-
дился очень близко.
Левая бровь султана вопросительно приподнялась:
-- Как это понимать, уважаемый Омар? -- Его величество повер-
нулся к своему визирю. -- Разве "далеко" и "близко" понятия сов-
местимые?
Низам ал-Мулк ничего не сказал, ибо вопрос не был прямо обра-
щен к нему.
-- Я скажу, -- ответил Омар Хайям. -- Сидя на этом месте,
слушая музыку и любуясь танцами, то есть всем своим естеством
пребывая в этом зале, возле твоего величества, я думал -- при-
чем невольно -- совсем о другом. И это другое я бы определил
словом "далеко".
-- Мне нравится ход твоего рассуждения, -- сказал султан. И
главный визирь кивнул. -- Но надо ли понимать твои слова в том
смысле, что тебе скучно здесь?
-- Отнюдь, -- сказал Омар Хайям,
-- В таком случае поясни свою мысль
-- Твое величество, я это сделаю весьма охотно. И если выра-
зить ее в двух словах, то вместил бы в два противоположных поня-
тия: "жизнь и смерть".
Его величество удивился.
-- Как, ты думаешь за столом о смерти? -- сказал он.
Омар Хайям опустил голову в знак согласия.
-- Так, -- продолжал его величество, все больше любопытствуя.
-- Что же напоминает тебе о смерти? Неужели здесь, в этом зале,
есть предмет, который навевает столь мрачную мысль? Укажи на не-
го -- и я распоряжусь убрать его!
-- Бесполезно, -- проговорил ученый.
-- Что бесполезно?
-- Убирать этот предмет,
-- Почему ?
-- Это невозможно...
Его величество подбоченился. Прошелся внимательным взглядом
по стенам, потолку, полу, окнам с причудливыми решетками и две-
рям, которые инкрустированы костью и красной медью.
-- Я не вижу ничего невозможного...
Одно слово Омара эбнэ Ибрахима, и, казалось, любая вещь выле-
тела бы отсюда в мгновение ока.
-- Его величество ждет, -- напомнил ученому главный визирь.
-- Это невозможно по одной причине, -- сказал Омар Хайям. --
Предмет, который сию минуту навевает мысль о смерти, -- это
жизнь.
-- Как?! -- воскликнул удивленный султан.
-- Жизнь, -- повторил Омар.
-- Эта жизнь? -- Его величество широким жестом обвел рукою
зал.
-- В данном случае эта, А в общем, любая жизнь в любой ее
форме.
Султан скрестил руки на груди. На кончике языка его вертелся
один вопрос. Его величество только соображал, кому его задать:
ученому или визирю? И остановил свой выбор на последнем:
-- Как это понимать?
Главный визирь сказал, что, как утверждают ученые, еще Пла-
тон доказывал, что жить -- это умирать. То есть смерть есть
следствие жизни. Не будь жизни, не было бы и смерти.
-- Это ясно, -- вздохнул султан, которого вдруг заставили ду-
мать о смерти в этот прекрасный вечер, Стало быть, уважаемый
Омар, наблюдая жизнь в любой ее форме, невольно думает о конце
ее. Иначе говоря, о смерти. Это объяснение верно? -- спросил
султан ученого.
-- Совершенно. -- сказал Омар.
Его величество отпил глоток вина.
-- Значит, -- как бы размышляя, сказал султан, наша сегодняш-
няя беседа, наша скромная трапеза, музыка и танцы наводят на
мысль о смерти? Чьей же? -- И он глянул на ученого исподлобья.
Эдак недоверчиво, эдак подчеркнуто вопросительно...
Омар ответил:
-- Речь идет о некой субстанции, которая может выразить и
жизнь и смерть. Как если бы из одной вытекала другая.
Его величество признался:
-- Слишком тонкая философия. Нельзя ли ее высказать примени-
тельно к этому? -- И его величество указал рукою на стол, на
пол, на потолок, на музыкантов.
Молодой ученый кивнул. И начал с того, что поставленный в та-
кой форме вопрос скорее приведет к поэзии, нежели к философии.
-- И это хорошо! -- обрадовался султан.
-- Это сильно затруднит дело, -- сказал ученый.
-- Почему же?
-- Очень просто, твое величество. Философия отвечает на слож-
ный вопрос умозрительным заключением. Философия без труда прими-
ряет эти два понятия -- жизнь и смерть, между тем, как поэзия
никогда не приемлет смерти. А почему? Я отвечу: потому что это
слишком жестоко, а все, что жестоко, не может быть принято,
одобрено поэзией в любой форме. Поэзия есть течение мыслей, рож-
денных в сердце. А сердце никогда не примирится со смертью.
Его величество взял в руки фиал и смочил в нем ту бы. Разго- [Ф-006]
вор, но его мнению, принял слишком отвлеченный характер. Его
вопрос -- первоначальный -- предполагал более конкретный ответ.
Удовлетворительный ответ пока. не получен, а его величество рас-
считывал именно на него.
-- Любуясь танцовщицами, -- пояснил ученый, -- и вслушиваясь
в гармонию звуков, я невольно думаю о смерти...
-- Почему? -- перебил его султан.
-- Не знаю. Может быть, потому, что хотелось бы вечно наслаж-
даться жизнью.
Султан расхохотался.
-- И телом?..
-- Да, и телом.
-- Прекрасно! -- Его величество указал на фиал, стоящий пе- [Ф-006]
ред Омаром, и на фиал, стоящий перед визирем.-- Выпьем за чудес- [Ф-006]
ную плоть!
-- В наши годы? -- прошептал визирь.
Султан расхохотался пуще прежнего.
-- А почему бы и нет?! Разве любовь -- удел только молодых?
А? Почему мы должны целиком уступить ее господину Хайяму? Только
потому, что он моложе? А? Нет, я не уступлю! А ты?
Главный визирь угрюмо молчал.
Ученый сказал:
-- У тебя, твое величество, всегда хорошо. Хорошо для сердца
и ума, для глаз и ушей. Здесь, под твоим добрым взглядом, вырас-
таешь на целую голову. И когда я думал о смерти, я хотел ска-
зать, что невозможно представить себе расставания со всем этим.
Причем расставания навеки. И знать, что больше этой красоты не
увидишь никогда...
-- Никогда, -- как эхо повторил его величество. И вдруг заг-
рустил. Он поставил на место фиал. И погрузился в долгое раз- [Ф-006]
думье, уставившись взглядом в какую-то точку на суаре, вышитой
золотом руками хорасанских вышивальщиц. [Х-012]
В зале было тихо -- пролетит муха, и ту слышно. Султан обеи-
ми руками резко расправил усы и бороду, тряхнул головой, покры-
той тяжелыми прядями черных пречерных волос. И снова рассмеялся.
Звонко эдак. По-молодому. И глаза его сощурились при этом. И ли-
цо его просияло...
-- Что же из всего сказанного следует? -- обратился его вели-
чество к хакиму. -- А?
Омар Хайям сказал:
-- Из этого следует, твое величество, что надо пить, надо
наслаждаться жизнью и...
Султан весьма повеселел и хлопнул в ладоши. Изволил прика-
зать, чтобы танцевали, чтобы играла музыка, И сказал визирю:
-- Ты слышал?
Тот кивнул.
-- Нет, ты слышал? А ну ка повтори, господин Хайям.
Ученый в точности повторил свои слова.
-- Слышал? -- снова вопросил султан, обращаясь к своему визи-
рю. Затем ему захотелось узнать: есть ли ответ ученого -- ответ
философа или поэта? То есть приходят ли в полную гармонию меж
собою философия и поэзия ?
-- Наверняка, -- сказал Омар Хайям.
Султан спросил визиря:
-- Тебя этот ответ устраивает?
-- Пожалуй, ответил визирь.
-- Меня тоже, -- сказал султан. И опустошил фиал -- медленно, [Ф-006]
неторопливо, вкушая сладость вина.
И он увидел перед собою трех красавиц, тела которых были гиб-
ки, как лозы. Одна из них была нубийка, другая туранка, а третья [Т-006]
румийка. Их бедра и груди соперничали меж собою. Красавицы были
слишком земными, чтобы думать о смерти. И если бы груди их мог-
ли звенеть, как колокольчики, они при каждом движении бедер выз-
ванивали бы серебристыми голосами: "Жизнь! Жизнь! Жизнь!"
15
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
ОБ ОДНОМ ГОСТЕ ИЗ НИШАПУРА
Хаким Омар Хайям производил сложные геометрические вычисле-
ния, когда вошел привратник и доложил о прибытии некоего ремес-
ленника из Нишапура. Хаким терпеть не мог, когда прерывали его
работу. Это он запрещал строго настрого. Однако при слове "Ниша-
пур" хаким отложил в сторону книгу, которую держал на коленях,
-- это был старинный, тяжелый фолиант.
-- Из Нишапура, говоришь? -- осведомился хаким.
-- Да, господин. Он говорит, что привез письмо от мужа твоей
сестры имама Мухаммеда ал-Багдади. [И-004]
Омар Хайям живо поднялся со своего места и сказал слуге:
-- Веди его сюда.
И вскоре в комнату вошел человек небольшого роста, худощавый
и загорелый, возрастом лет пятидесяти. Судя по одежде, был он
среднего достатка.
Нишапурец остановился на пороге, словно бы не решаясь перес-
тупить его, низко поклонился и сказал:
-- Мир дому сему, в котором изволит проживать знаменитый и
многоуважаемый господин Омар эбнэ Ибрахим.
-- Добро пожаловать, -- сказал хаким. -- Кто ты и правда ли,
что ты из Нишапура?
-- Зовут меня Бижан эбнэ Хуррад, -- сказал нишапурец и сде-
лал шаг вперед. -- Я призываю аллаха ниспослать тебе здоровья на [А-017]
долгие и счастливые годы.
Хаким двинулся навстречу гостю.
-- Да, годы идут, -- продолжал гость, -- и они неумолимы: все
стареет и меняется под их воздействием. И они уродуют нас до
неузнаваемости. -- И повторил, приложив руку ко лбу: -- До неуз-
наваемости...
-- Воистину так, -- согласился хаким, напрягая свою память,
чтобы распознать, кто же этот пришелец.
Омар Хайям усадил гостя поудобнее, велел привратнику принес-
ти вина и холодной воды.
Бижан эбнэ Хуррад говорил:
-- Время делает человека совершенно иным. С одной стороны,
оно как бы наделяет его мудростью, а с другой нагоняет такую не-
мощь, которая делает почти из лишней эту самую мудрость. Не так
ли, Омар?
-- Уважаемый, -- ответствовал хаким, -- в твоих словах заклю-
чена большая правда. Однако в этом неумолимом воздействии време-
ни я вижу нечто благотворное. Оно заключается в том, что люди,
объединенные в одно сообщество, имеют в среде своей как все-
сильную юность, так и многоопытную старость. Это сочетание необ-
ходимо для жизни, для людей. Невозможно представить себе юность,
которая порхает, как бабочка, без зрелости, которая смотрит на
мир особенными глазами. Что юность без зрелости?
Гость кивнул. И почтительно спросил:
-- Если ты, уважаемый Омар, не смог узнать своего друга дет-
ства, то возможно ли расценить время иначе, как беспощадное?
-- Друга детства? -- удивился Омар Хайям.
Он внимательно пригляделся к гостю, вороша свою память, но
все еще пребывал в полном неведении: кто перед ним, когда они
виделись и где?
-- Бижан... Бижан, -- повторял хаким. И вдруг заключил гостя
в горячие объятия друга.
Не часто хаким обнимал людей, не часто давал волю своим чув-
ствам. Все, даже те, кто знал его близко, утверждали, что хаким
чуждается людей, что предпочитает одиночество, что не ищет собе-
седников, если к тому не вынуждает его важное дело...
-- Да, тот самый Бижан, -- сказал гость. -- Если припомнишь,
мы ходили в одно и то же медресе, позже -- к одному и тому же [М-008]
учителю. Это было в Нишапуре ни много, ни мало тридцать пять лет
назад.
Омар Хайям был рад этой встрече с другом детства. С давних
пор судьба безжалостно развела их: Омар -- в Исфахане, а Бижан
занимается тем, чем занимался отец хакима, -- ремеслом палаточ-
ника.
-- Я делаю палатки, -- рассказывал Бижан эбнэ Хуррад, -- я
шью их так, как учил твой отец, покойный Ибрахим. Их охотно по-
купают купцы из Балха и Бухары и даже из самого Самарканда.
Хаким слушал Бижана, а сам думал о тех далеких, но счастли-
вых годах, когда родной кров казался красивейшим дворцом в мире,
когда ячменная лепешка могла соперничать с лучшими яствами Индии
и Багдада. Хаким вспомнил смуглого мальчонку, с которым бегал по
садам и улочкам, с которым набирался ума разума у седовласого
имама. [И-004]
-- Послушай, -- говорит Бижан, -- я тебя тотчас же узнал.
Прямо с порога. Да, это ты, мальчик Омар, только немного пов-
зрослевший. Поверь мне: твои черты не слишком изменились. И я
тебя узнал бы даже в базарной сутолоке.
Омару Хайяму было вручено письмо от имама Мухаммеда ал-Багда- [И-004]
ди, его шурина. Мухаммед писал, что сестра его жива и здорова,
что оба они, Мухаммед с женою, соскучились по хакиму, слава ко-
торого докатилась и до Нишапура. Шурин выражал надежду, что в
свое время хаким вспомнит свою истинную родину и вернется к ней,
чтобы служить ей наукой и стихами. Мухаммед писал, что это
письмо передаст ему друг детства Бижан эбнэ Хуррад, тот самый
Бижан, который вместе с Омаром ходил в медресе. Бижан славный [М-008]
ремесленник, однако его притесняет местный правитель, и Мухам-
мед надеется, что Бижан, друг детства Омара Хайяма, найдет у
последнего хороший прием и защиту, ибо Омар близок к его вели-
честву и к визирям его величества...
Прочитав письмо, хаким угостил своего гостя обедом и только
за фруктами и разными сладостями начал расспрашивать о деле, ко-
торое привело друга детства в далекую столицу.
Бижан эбнэ Хуррад сообщил, что Мухаммед и его жена, сестра
Омара Хайяма, живут вполне сносно. Мухаммед посвящает много вре-
мени занятиям алмукабалой и геометрией. В этих науках он преус-
певает, и не исключено, что скоро ученый мир прочитает его сочи-
нения. Соседи, которых, наверное, помнит хаким, все, слава алла-
ху, живы, но сильно постарели. Жизнь течет в Нишапуре, как вез-
де: одних аллах дарует здоровьем, других призывает к себе. Моло- [А-017]
дое поколение сменяет старое. Этот закон, может быть, и хорош
для аллаха, но слишком уж суров. Непонятно, почему аллах одной [А-017]
рукой создает живых существ, а другой -- вынимает душу из них?
Нет ли тут несоответствия?
Омар Хайям поддержал старого друга, говоря:
-- Полнейшее несоответствие, дорогой Бижан! Если творение рук
твоих нравится тебе, не разрушай его. Если не нравится, если те-
бя грызет сомнение, не сотворяй его. Не правда ли?
-- Что верно, то верно, -- согласился Бижан. Но не пахнет ли
тут богохульством?
-- Почему же богохульством?
-- Очень просто: мы подвергаем сомнению его деяния.
Хаким промолчал.
-- Впрочем, -- продолжал старый друг, -- тебя обвиняют имен-
но в богохульстве.
Омар Хайям посмотрел на Бижана испытующе и мягко заметил, что
гость простодушен, что говорит он обо всем искренне, без задней
мысли. Но почел за благо перевести разговор на другую тему:
-- Скажи, дорогой Бижан, какая нужда заставила тебя проде-
лать столь длинный путь от Нишапура до Исфахана? Несомненно,
что-то важное. И чем могу помочь тебе?
Бижан эбнэ Хуррад выпил холодной воды, от вина отказался и
сказал:
-- В самом деле, не так-то легко идти с караваном от Нишапу-
ра до Исфахана. Но если ты сидишь на горячем гвозде? Если в бо-
ку у тебя заноза, не дающая тебе ни сна, ни покоя? То как же
тогда? Сидеть сложа руки? Хуже будет! Не обращать внимания, тер-
петь? Но это совершенно невозможно. Поверь мне, старый друг, я
тебя никогда бы не побеспокоил, если бы не важная причина. Вот
сюда дошло... И пришелец из Нишапура указал на свой кадык. Это
значило, что нечем уже дышать, что терпение лопается: куда же
выше кадыка?
Хакнм попивал вино мелкими мелкими глотками и думал о жизни,
которая уродует человека раньше времени. Какой же славный и неж-
ный был поэт Бижан в юные годы. А сейчас он худ и жилист, глаза
его плохо видят -- постоянно щурится Бижан, -- и пальцы его ста-
ли кривые от трудов, и голос охрип от времени. Омар Хайям гля-
дит прямо в глаза Бижана, он пытается угадать черты того, юного
Бижана. Но где же тот Бижан? Где та юность? Позвольте, тот ли
это Бижан?..
И почему то представляет себе речку, которая сверкает на сол-
нце искрами и всеми цветами радуги, которая вырывается на свет
божий и радует всех сущих на земле: радует, веселит и вдруг ис-
чезает где-то в песках, "уходит в небытие". Так существовала ли
речка? Было ли соцветье красок? Где все это? Куда девалось?
-- Слушай, -- говорит хаким своему другу, -- жизнь что речка.
Жизнь что светлячок. Жизнь что молния. Она сверкает, она взви-
вается к небу истовым огнецветом. А потом? А потом?
Старый, милый друг умилен. Он хватает руку хакима, Пытается
ее поцеловать. Омар Хайям противится этому. Зачем? Разве возмож-
но такое между друзьями? Разве в этом проявление дружбы?
Омар Хайям уже сочинил рубаи про жизнь и про речку, про свет-
лячка и про жизнь. Рубаи вертятся в голове. Надо только запи-
сать на бумаге. Где перо и самаркандская бумага? Только на хоро-
шей бумаге, только хорошими чернилами пишутся добрые и необыч-
ные слова.
Омар Хайям наполняет чашу вином. Лучшим вином, которое есть у
него. Однако этот Бижан, кажется, слишком правоверный, правовер-
нее самого муфтия... Этот Бижан предпочитает воду или, в край-
нем случае, шербет. Этот Бижан не желает терять лицо перед вели- [Ш-007]
ким поэтом. Он не говорит об этом. Но он дает понять хакиму Ома-
ру Хайяму.
Хозяин поначалу не очень разумеет гостя. О чем речь? О том,
чтобы не пить вина? Но разве это предмет спора? Кто сравнивает
воду с вином? Кто смеет поставить рядом эти две жидкости, хотя и
та и эта одинаково жизнетворны ?
-- Омар, тебя называют большим вольнодумцем, -- говорит Би-
жан. -- Об этом свидетельствуют и твои стихи.
Омар Хайям недоумевает:
-- При чем здесь стихи?
-- Их читают так, словно пьют воду из чистого колодца. Осо-
бенно молодые.
-- Не знаю! Ничего об этом не ведаю...
Бижан эбнэ Хуррад почувствовал, что разговор о стихах не
очень приятен Омару Хайяму. И он поступает совершенно верно, пе-
рейдя к своей просьбе, ради которой он и прибыл сюда, в Исфахан.
-- Жизнь наша на волоске, -- говорит Бижан. -- Я всегда пола-
гал, что человеческая жизнь не слаще собачьей. Но теперь могу
сказать, что готов влачить даже собачью. Вот как тяжко!
Старый друг подробно рассказывает о жалком житье бытье ремес-
ленника. Трудишься с самого раннего утра и до позднего вечера.
Горбом добываешь каждый кусок хлеба. Но такова доля, и на это
трудно сетовать. А вот от поборов разных житья не стало. Хора-
санский правитель выжимает последние соки, Цех палаточников, цех
чеканщиков, кузнецов, цех пекарей и ковровщиков направил Бижана
в столицу с жалобой на правителя. Ведь он все вершит именем его
величества. Неужели это правда? Неужели мало его величеству по-
та, который проливается с утра и до вечера?
Омар Хайям понимает, чем рискует этот палаточник, Но, видимо,
уж слишком приперло, ежели решается на жалобу.
-- Ты собираешься вернуться в Нишапур? -- спрашивает Омар Ха-
йям.
-- Разумеется. Куда же я денусь?!
-- А правитель обо всем будет осведомлен?
-- Наверное.
-- И он тебя поблагодарит, Бижан?
-- Не думаю. Поэтому-то я решил действовать через тебя. А
иначе не сносить мне головы!
Бижан эбнэ Хуррад подал бумагу, тщательно завернутую в пла-
ток. Она была спрятана за пазухой в прочном кожаном кармане.
Хаким прочел жалобу. Она была написана слишком витиевато, но
смысл был ясен как день: о великий повелитель, помоги своим под-
данным -- нет житья от правителя!
Омар Хайям попросил гостя время от времени подкрепляться. А
себе налил вина.
-- Пусть я сгорю в аду, -- пошутил хозяин, указывая на фиал с [Ф-006]
вином.
-- Не приведи аллах! -- воскликнул набожный палаточник. [А-017]
Омар Хайям спросил Бижана:
-- Ты бывал в Туране? [Т-006]
-- Нет.
-- На берегах Джейхуна? [Д-007]
-- Нет, не привелось.
-- В Багдаде?
-- Тоже нет. Я, уважаемый Омар, может быть, впервые оставил
родной Нишапур.
-- А я кое где бывал, -- сказал хаким. -- И доложу тебе сле-
дующее: народ повсюду живет жалкой собачьей жизнью.
У Бижана отвисла челюсть.
-- Неужели так же, как в Нишапуре?
-- Может, еще хуже!
-- Но ведь правители бывают разные...
-- Мне жаль тебя, Бижан, ты слишком наивен.
-- Так что же делать? Умирать, не проронив ни слова ?
Омар Хайям осушил чашу, вытер салфеткой усы и губы. Он раз-
мышлял: огорчить этого славного Бижана или оставить в его душе
местечко для надежды?..
-- Я уверен, -- говорил гость из Нишапура, -- что если ты,
который есть надим его величества, который лицезреет его вели- [Н-001]
чество, подашь нашу жалобу и присовокупишь просьбу и от себя, то
дело выгорит. Милость его велика, и пусть частица ее обратится к
нам.
Бедный Бижан!.. Омар Хайям припоминает черты юного Бижана --
разорителя птичьих гнезд, драчуна и непоседы. Вот и прошли его
годы, и сидит перед хакимом изрядно потрепанный жизнью человек.
Нет, нельзя разрушать надежду, пусть он надеется... Нельзя! Ина-
че...
-- Хорошо, -- говорит Омар Хайям, -- я переговорю с главным
визирем, я испрошу у него совета и поступлю согласно его словам,
которые высоко ценятся. Если надо будет, я обращусь и к его ве-
личеству. Но я не сделаю ничего такого, что может повредить те-
бе в Нишапуре. Ты меня понял?
Бижан кивнул.
Омар Хайям, казалось, что-то вспомнил, От удовольствия потер
руки и спросил:
-- Ты знаешь, Бижан, где пребывают добрые правители ?
-- Нет, дорогой Омар, не знаю.
-- Как? -- Омар Хайям рассмеялся. -- Это известно всем, а ты
не знаешь.
-- Живем далеко от столицы... -- оправдывался палаточник.
-- Это ничего не значит... -- Омар Хайям сказал настави-
тельно: -- Так знай же, Бижан, и скажи об этом всем в Нишапуре.
Скажи по секрету, не кричи на весь базар... Так вот: добрые
властители живут в аду или раю... Только там, и нигде больше!
Бижану эбнэ Хурраду хотелось плакать. И смеяться и плакать в
одно и то же время...
16
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
ОБ ОДНОЙ НОЧИ, КОГДА СЕРП
ЛУНЫ БЫЛ ОСОБЕННО ЯРОК
Эльпи удивляется: откуда этот свет? Луна не толще, чем буква
алеф. Повисла серпом над плоскими кровлями Исфахана. Небо тем- [А-003]
но-зеленое, как луг в апрельский день. Единственный, неповтори-
мый луг еще детских лет на острове Кипре. Кто может объяснить
это таинственное свечение, кто укажет на истоки его? Бог, аллах? [А-017]
Может, святой Мухаммед?
Хаким смеется в ответ на ее вопросы. Какой бог, какой аллах? [А-017]
У Эльпи свой бог, у хакима свой. Нелепо спорить, чей лучше, чей
справедливее, чей милосерднее.
Как нелепо? Эльпи крайне удивлена. Подобные речи в устах бла-
гочестивого хакима? И это в его годы? Когда человеку приличес-
твует думать о рае и аде?..
О рае и аде? Хаким запрокидывает голову и пытается охватить
ладонью ее груди. Но это не удается: груди упрямы, подобно двум
ягнятам, Подобно шаловливым ягнятам на лугу, подобно двум прек-
раснейшим рыбкам из южный морей...
Он признается ей, что не мыслит рая без Эльпи. И ада тоже. Он
говорит, что гурии ничто по сравнению с этими бутонами, которых
не может охватить ладонью...
Она удивленно скашивает на него глаза. Она как бы не верит
своим ушам. Или он вовсе не правоверный? Разве отрекся он от
своей веры? От этой священной книги... Как ее?.. Да, от корана! [К-021]
Он отстраняется от нее. На минуту. Для того чтобы получше
разглядеть ее. Этот лунный свет -- немножко неверный, немножко
тусклый -- способен все видоизменять, Он как бы набрасывает на
все волшебное покрывало, и тогда получается зрелище, радующее
глаз. В эти минуты Эльпи словно бы из мрамора -- удивительная в
своей наготе. Пусть неверный лунный свет удвоил красоту ее. Но и
с учетом этой иллюзии Эльпи остается невероятно прекрасным соз-
данием.
Он смотрит на нее откровенно оценивающе, и Эльпи неловко. По-
чему так пристален его взгляд? Осуждающий? Одобряющий? Влюблен-
ный? Полупрезрительный? Кто угадает в чарующем полумраке?..
Эльпи интересуется адом. Впрочем, и раем тоже. В самом деле,
что же там? Правда, интересуется больше из озорства, чтобы испы-
тать этого бородатого, красивого мужчину. Только и всего. Любо-
пытно все таки, что ответит ей ученый мусульманин? "Они все
очень верующие, говорит про себя Эльпи, -- аллах у них -- все. [А-017]
Пророк Магомет тоже все. Они верят в гурий -- этих райских кра-
савиц. Мне об этом говорил один купец в Багдаде",
Он снова пытается охватить ее груди. Но это ему и на сей раз
не удается.
-- Слишком упругие, -- признается он.
-- А что бы ты хотел? -- говорит она. И хохочет. Неестествен-
но громко. Болтая в воздухе ногами.
Он сказал, что эти не совсем красивые движения больше прили-
чествуют детям, нежели двадцатилетней красавице...
-- Это привычка у меня с детских лет, -- ответила она. -- Ле-
жа на песке, на берегу моря, я любила задирать ноги.
-- Да? -- спросил он, морщась от ее грубоватой откровенности.
И все-таки она была чудо как привлекательна. И грубоватость
ее проистекала от прожитых нелегких лет и ее горькой судьбы. Кто
только не пользовался ею, пока не вошла она к нему. Как майская
роза.
-- Что ты смотришь так, господин?
-- Просто так.
-- Просто так не смотрят.
Она снова расхохоталась.
-- Мы с тобою говорили об эдеме, -- сказал он серьезно. -- А
знаешь ли ты, что эдем не сравнится с сегодняшним вечером? Я это
говорю, все взвесив и все решив.
Она приподнялась на мягком серебристо-чистом ложе, которое на
высоте одного локтя от пола. Волосы у нее распушены по плечам и
спине. Такие густые, ухоженные, душистые волосы.
-- Значит, мы в эдеме? -- спросила Эльпи, с трудом унимая
смех.
-- Конечно! -- воскликнул он.
-- И ты при этом не кривишь душой?
-- Нет! -- сказал он резко. Она бросилась на него и стала це-
ловать. Это было неожиданно. И он, как только освободились уста
из сладкого плена, сказал:
-- Пантера, сущая пантера!
А потом они пили вино. Она призналась, что впервые видит му-
сульманина, которого почти не затронула всеобщая богобоязнен-
ность. Одно дело -- христиане. Другое -- мусульмане. Разве му-
сульманин смеет нарушить установления шариата? Разве вино не [Ш-003]
запрещается? Или это зависит от разумного толкования божествен-
ных установлений ?
А он смотрел на ноги ее и думал о той высокой силе, которая
своей властью и прихотью созидает подобные ступни, подобные
пальцы, полные невыразимой красоты и пропорций. Такие ножки
больше пристали какой-либо хатун из знатного рода, нежели прос-
той гречанке. В самом деле, в чем секрет красоты? Кто может от-
ветить на этот вопрос?..
Она настаивала на своем: почему хаким не предпочтет холодную
воду холодному вину?
Он нежно поцеловал ее розовые соски, отпил глоток вина и
тряхнул головой. Ей показалось, что он гонит от себя какие то
неприятные мысли. Но это было не так...
Ее глаза светились индийскими фонариками. Они странно фосфо-
ресцировали. Кажется, все бледнеет перед белизною этого созда-
ния прохладного, как мрамор, и горячего душей, как песок пусты-
ни в полуденный зной.
Он запускает пятерню в ее волосы, густые и пахнущие ароматом
косметических бальзамов. Он треплет очень нежно ее щеки и гла-
дит небольшие, упругие уши. И думает, что и уши Эльпи соразмер-
ны, что и здесь чудесная пропорция полностью сохранена.
Хаким наливает себе и ей. Отламывает ломтик хлеба и подносит
к ее губам. И она захватывает алыми губами душистый ломтик и
улыбается. Потом пьет из его рук, а он из ее фиала... [Ф-006]
Они меняются чашами, и ей от этого весело. Запрокидывает го-
лову, водопад черных волос изливается на ворсистый ковер. И жем-
чуга ее зубов так ярки!
-- И все таки ты не желаешь удовлетворить мое любопытство.
Может быть, оно тебе кажется глупым?
-- Какое же? -- говорит он.
-- Ты не боишься гнева своего бога?
-- А что я совершаю? За что мне отвечать? -- смеясь, спраши-
вает он.
-- Ты пьешь вино.
И что же?
Вам же нельзя.
Кому это нам?
-- Мусульманам, -- говорит Эльпи и протягивает кверху руки,
словно пытаясь достать луну с зеленого неба.
Он молча пьет чашу вина.
-- Меня за это в ад? -- говорит он обиженно.
И целует ее груди и бедра.
-- Меня за это в ад? -- вопрошает он.
А она хохочет.
Потом хаким отстраняется от нее и, насупившись, ворчит :
-- Если за все это мне и грозит ад, я согласен. Готов идти в
ад. Прямо и без колебаний! Но здесь, -- он стучит ладонью по
ковру, - но здесь, на земле, под луною, я ничем не поступлюсь. А
ты знаешь, Эльпи, в чем мой самый главный недостаток?
Она, разумеется, не знает его главного недостатка.
-- А я скажу, -- решительно говорит хаким. -- Я не верю в
кредит!
-- Что ты сказал?
-- Не верю в кредит!
-- Как это понять, господин?
-- Очень просто, -- хаким наливает вина в чаши, подает ей и
берет другую себе. -- Я человек простой: прошу только наличными!
Мне нужна в этой жизни ты, какая есть, а не в образе гурии на
том свете. Мне нужно это терпкое ширазское вино на этом свете, а [Ш-009]
не там, в раю. Я хочу, чтобы меня целовали здесь, на этом свете,
а не в райских кущах, не на райских лужайках. Я хочу пьянеть от
аромата твоих волос здесь, на земле, а не там, в раю. Ты поняла
меня? Повторю еще раз: в кредит не верю!
Она приподнялась.
-- Разве не так уж важно, что ждет нас в раю? спросила Эльпи.
-- Нет, -- небрежно ответил хаким.
-- Господин, есть рай и у нас. Я не знаю, такой ли это рай,
как ваш, мусульманский?
-- Почти, -- бросил он.
Хаким смотрел вверх, в темный потолок, лишенный света и отто-
го такой далекий и загадочный, как сам небосвод.
-- Эльпи, -- сказал он, не поворачивая головы, -- если тебе
кто нибудь предложит блаженство на том свете, не меняй земные на
них. Поверь мне! Я изведал людское горе. Я видел счастье. Меня
бросало вниз, на дно сухих оврагов. Я поднимался на седьмое не-
бо. Я и холодал, и нежился в тепле. Я и голодал, и знал сытую
жизнь. Я был любим и сам любил. Меня бросали, и я бросал. И ска-
жу тебе по истине: лучше быть брошенным здесь, чем горячо люби-
мым на том свете. Это мое убеждение. Ты меня поняла?
Эльпи молчала. Она думала о нем: "Ни жены у него, ни детей,
ни гарема. Такой одинокий и такой чудной в своих размышлениях".
Она перебрала всех мужчин, которых удержала ее память, и решила,
что такого еще не знала. Он был любопытнее, несомненно, умнее и
привлекательнее других мужчин своими взглядами на жизнь,
Этот мужчина достаточно строен, грудь его вполне широка и
крепка. Но красота его в глазах его и речах.
А он продолжал, уже как бы для себя самого:
-- Я каждую ночь вперяю взгляд в бесконечность небесной сфе-
ры. Я мысленно достигаю хрустального купола. Я пытаюсь постичь
тайны, скрытые от других. Я иду дорогой моего учителя Ибн Сины и
Бируни. Архимед, Птоломей и Евклид указывают мне великие пути в
пространстве. И с каждым днем небо становится для меня еще бо-
лее загадочным, чем в тот день и час, когда я впервые посмотрел
на него. Я изучаю движение Солнца, которое ходит вокруг нас. Я
прислушиваюсь к вращению Земли, которое загадочно. И я говорю
себе: мир прекрасен, мир вот этих глаз, вот этих губ, вот этих
бедер и этих ножек...
Говоря это, хаким поочередно целовал то, что называл, и поце-
луи его были горячи, как клейма для коней в туранских степях. [Т-006]
-- Истинно говорю, Эльпи: без этого мир не стоит и лукович-
ной похлебки. Без тебя и твоих глаз он пуст, он угрюм, он стра-
шен. Без тебя в нем холодно и темно, как в пещере, в которой жи-
вут медведи памирских гор.
Она, смеясь, прижала ладонь к его губам, чтобы он замолчал. А
он целовал ладонь и говорил:
-- Разве вот это не рай? -- Он обвел рукой пространство над
собой и вокруг себя. -- Это тело прекраснейшей из женщин, этот
свет прекраснейшего из светил. Чем не рай?
Она погрозила пальцем. И сказала:
-- Скольким ты говорил все это, мой господин? И точно такими
же словами?
Для него этот вопрос был несколько неожиданным. Налил себе
чашу до самых краев и, стараясь не пролить драгоценной влаги,
сказал:
-- Многим, Эльпи, очень многим.
Она захлопала в ладоши. Словно бы от радости. Словно бы от
случайного открытия, весьма приятного душе ее и сердцу.
А он пил не отрываясь, пил с упоением, с любовью, увлеченно.
-- А мне? -- простонала Эльпи.
Он подал фиал и ей. Любуясь ею, спрашивал себя: "Где же [Ф-006]
больше тайны -- на губах ее или на небесном своде, опоясанном
Млечным Путем?" И не мог ответить на этот вопрос.
17
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ТОМ, КАК ОМАР ХАЙЯМ
И ЕГО ДРУЗЬЯ БЕСЕДУЮТ
ПОД ЗВЕЗДАМИ
Чернильное небо. Чернильная земля. И сама обсерватория во
мраке. Хазини слегка поднял противоположный глазу край алидады
-- и в бездонной дали возникает созвездие Лебедя. Лоукари и Омар
Хайям любовались звездным небом -- таким ясным и таким чистым
сегодня ночью. Луна еще не взошла, и поэтому звезды, словно зо-
лотые монеты на черном бархате.
Появился Васети. Он поднялся по винтовой лестнице с нижнего
этажа, где производил некие математические вычисления.
Было слегка прохладно. И это благодаря Заендерунду, который
сладко шумел недалеко отсюда.
-- Такая ночь для любви, -- сказал хаким, -- а мы с вами
смотрим на небо. А ведь могли бы любоваться красавицами?
Хазини, не отрываясь от прорези алидады, сказал, что любая
дева всегда лучше созвездия Девы. И всякую деву на земле, как и
на небе, окружают Волопасы, Львы, Вороны, Гидры и прочее. Если
любовь принять за некую эклиптику, то она пройдет как раз через
Деву, а по обе стороны от нее, то есть эклиптики, окажутся Воро-
на с Гидрой и Волопас. Разве это не символично?..
Шутка астронома, хоть и не блистала особым остроумием, разве-
селила ученых.
-- Господин Хазини, -- сказал Омар Хайям, -- смотрит на небо,
а на сердце у него самое обыкновенное, земное.
-- Любовь соединяет и небо и землю воедино, -- заметил Хазини.
-- Согласен, -- сказал хаким.
Васети сравнил любовь и поэзию. Последняя мертва без любви.
Что на это скажет уважаемый хаким?
-- Ничего не скажу, -- отозвался тот. -- Аксиома не требует
доказательств. Это еще древние знали. Я держусь того мнения, что
вообще нельзя отрывать любовь от поэзии -- их надо называть еди-
ным словом.
-- Я еще не знаю такого, -- признался Васети.
Хаким обратился к Хазини:
-- Оторвись на минутку от Девы. Послушай нас.
-- Я смотрю на Лебедя, а не на Деву.
-- Это сейчас все равно. Речь идет об очень важном.
Хаким был в особенном, приподнятом настроении: ему обещаны
деньги на работы по определению расстояний до небесных светил,
обещана помощь в распространении нового календаря "Джалали", и,
наконец, девица по имени Айше согласилась подарить ему час-дру-
гой где-нибудь на берегах Заендерунда...
Хазини отошел от астролябии, протер глаза:
-- Так о чем это вы? О поэзии или о любви?
-- О том и другом, -- сказал Васети. -- Мы ищем слово, кото-
рое объединило бы эти два прекрасных явления нашей жизни.
-- Любовь и поэзию? -- удивился Хазини.
-- А что? Разве они не родные сестры?
-- А куда же девать науку?
-- Любовь и поэзия выше!
Хазини с этим не согласился. И стал доказывать, что если без
любви человечество не обходится в силу своего естества, то без
поэзии прожить еще можно. Человек, то есть поэт, живет и вслед-
ствие этого сочиняет стихи и поет их. Значит, жизнь, а следова-
тельно, и любовь выше поэзии.
Васети назвал эти рассуждения достойными какого-нибудь дабира
-- письмоводителя, -- но никак не ученого. Он, Васети, уверен,
что любовь и поэзия -- одного корня, но назвать этот корень од-
ним достойным именем пока затрудняется,
-- Я не думал, что ты такой, -- сказал Хазини,
-- Какой? -- насторожился Васети.
Было очень темно и невозможно следить за выражением лица со-
беседника. Однако, судя по голосам, по оттенкам их, друзья нахо-
дились в добродушнейшем состоянии. Настроение хакима всегда пе-
редавалось им.
-- Ты мне казался немного суховатым, -- объяснил Хазини. --
Твоя стихия звезды. И больше ничего!
-- Неужели свои мысли о любви я должен нести высоко, наподо-
бие знамени?
Хаким вмешался в разговор. Он сказал:
-- Спор пустой. Поверьте мне, друзья: человек одинаково обя-
зан своим существованием и любви, и поэзии. Что же до их объеди-
няющего имени, то оно существует. И знаете, как оно произносится?
Омар Хайям воздел руки к небу и торжественно провозгласил!
-- Жизнь, друзья, жизнь!
Он обнял своих друзей, прижал каждого к груди.
-- Вот так, как я обнял вас, -- сказал он, -- так и жизнь
объемлет и любовь и поэзию. Если за поэзией не признавать права
называться самой жизнью, значит, выхолостить ее. Как холостят
баранов и прочих животных. Да, друзья мои, я пришел к этому вы-
воду, прожив почти сорок пять лет.
Васети попытался поймать хакима на слове:
-- Значит, ты поэт, хотя ты это и пытаешься отрицать.
Хаким энергично возразил:
-- Я говорю о поэзии, а не о поэтах. Поэт -- Фирдоуси. Поэты
-- Рудаки и Дагиги. Поэт в наше время -- хаким Санаи. А все те,
кто наловчился сочинять бейты и рубаи, газели и касыды, -- все [Б-010],[Г-001],[К-006]
эти "цари поэтов" при дворах, позорящие просвещенный слух, --
дурацкие создания. Я говорю не об их поэзии. Я говорю не о поэ-
зии, угодной шахам, султанам, хаканам и их многочисленным визи- [Х-002]
рям. Это не поэзия! Это подобие поэзии, фальшивая подделка. Ког-
да мудрые люди говорят слово "поэзия", значит, имеют в виду са-
му жизнь, то есть жизнь, продолжающуюся в поэзии, один из рука-
вов реки жизни. А река жизни -- да будет вам известно! -- широ-
ка и необъятна.
Васети сказал:
-- Уважаемый хаким, нас сейчас трое. Над нами только звезды,
а под нами спящий Исфахан. И мы должны говорить только правду.
Верно говорю?
-- Да, -- подтвердил хаким. -- Это условие нашей дружбы, об-
щей работы и общей цели.
-- Прекрасно! -- воскликнул Васети. -- Ответь мне, уважаемый
хаким: что есть твои стихи?
Во вселенной наступила тишина. Секунда. Другая. Целая минута
тишины! Омар Хайям обдумывал свой ответ: правдивый, искренний.
-- Какие стихи ты имеешь в виду?
-- Которые мы читаем на полях твоих геометрических вычисле-
ний и философских трактатов, -- пояснил Васети.
Опять тишина во всей вселенной. Секунда. Другая. Целая мину-
та тишины! И хаким ответил:
-- Это часть моей жизни. -- И скороговоркой добавил: -- Но я
не поэт. Это звание слишком высокое. И еще добавил: -- Эклипти-
ка пронизывает все существо созвездия Девы. Очень жаль, что где
то рядом нет созвездия Поэзии...
-- А Лира? спросил Хазини.
-- Это не совсем то, На ней может бренчать любой.
18
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ТОМ, КАК ХАКИМ ПИРУЕТ
С ПРЕКРАСНОЙ АЙШЕ НА БЕРЕГУ
ЗАЕНДЕРУНДА
-- Аллах накажет тебя! -- говорит Айше. [А-017]
-- Ну и пусть! -- отвечает Омар Хайям.
-- И ты не боишься его гнева?
-- Боюсь.
-- А почему же ты говоришь "ну и пусть"?
Хаким не желает нынче ломать голову над различными вопросами.
Он отвечает весело первыми сорвавшимися с языка словами:
-- А потому, Айше, что гнев твой страшнее.
Эта небольшая лужайка, на которой устроились Айше и Омар Ха-
йям, словно зеленое ложе. Со всех сторон она окружена кустарни-
ками. В двух шагах шумит, пенится на камнях, бурно лижет берега
светло зеленая река Заендерунд. Над головою кусок неба -- с
одеяло, не больше. Такое синее небо, излучающее зной. На траве
белая скатерть. Вина и фруктов вдоволь. Фрукты и жареное мясо.
Зелень и мясо. Но главное -- вино. Такое сыскать не так-то прос-
то. И тонкостенные глиняные чаши отменной работы. Их очень мно-
го. Ибо хаким любит в разгар пирушки разбивать чашу о какой-ни-
будь камень. Черенки разлетаются в стороны. С треском. И Омар
Хайям хохочет. Ему становится веселее, когда разбиваются чаши...
Сколько лет Айше? Может быть, восемнадцать? Ее мать убирает
нижний этаж обсерватории. Это бедная женщина. И у нее единствен-
ная дочь. У Айше большие, грустные глаза. Хаким их называет ту-
рецкими. И поясняет:
-- Глаза турецкие -- прекраснейшие в мире.
Айше краснеет, бледнеет и снова краснеет.
-- Я очень стар? -- спрашивает Омар Хайям.
Она не отвечает.
-- Наверное, очень, -- вместо нее произносит сам хаким.
-- Нет, не очень, -- говорит она. И краснеет. -- Аллах нака- [А-017]
жет тебя. .
-- За что же, Айше?
-- За то, что изменяешь ей...
Он привлекает ее к себе: ну зачем забивает она себе голову
чужою любовью?
-- Я люблю всех женщин, -- говорит Омар Хайям.
-- Как всех? -- удивляется Айше,
-- Разумеется, всех. Очень просто.
И он целует ее. И ей волей неволей приходится верить ему, ибо
нет, наверное, на свете поцелуев слаще этих...
-- И потому я люблю тебя, -- поясняет он.
-- А ее?
-- Ее тоже.
Он подносит ей чашу с вином. Отпивает из собственной. Омар
Хайям советует ей пить без промедления и пьет сам. Разве можно
не пить, когда с ним Айше?..
Он спрашивает ее:
-- Айше, откуда у тебя такие точеные ножки?
-- От аллаха. [А-017]
-- А эти груди?
-- От аллаха. [А-017]
Омар Хайям задумывается. Ненадолго. Разве можно погружаться в
думы в такие минуты? Ведь рядом Айше!
-- Аллах накажет тебя, -- строго говорит Айше. [А-017]
Он ничего не хочет слышать. При чем тут аллах? При чем дру- [А-017]
гие женщины? Разве можно не пить и не любить?..
-- Что ты скажешь ей? -- допытывается Айше.
-- Ничего.
-- Из страха?
-- Нет. Просто так. Она знает, что я люблю всех женщин.
-- И даже старых?
-- Этого не говорю.
-- Даже некрасивых? Даже хромых?
Он молчит. А потом говорит ей:
-- Словом, я люблю женщин. Такими, какими создал их аллах. [А-017]
Омар Хайям подносит к ее алым губам кусочек поджаренного мя-
са. Она ест и запивает вином. Это очень пьянящее вино. Так ей
кажется. А он допивает чашу и с размаху бьет ее о камень. И сот-
ни осколков разлетаются в стороны.
Он смотрит на нее и думает: "Нет, я не видел никого краше
Айше".
И он искренен. И каждый раз, когда целовал женщину, думал,
что именно она олицетворяет красоту. Ибо любил их безудержно.
Любил их за верность и неверность, за красоту и горячность, за
холодность и недоступность, за жар поцелуев и даже за измену.
Любовь его столь же глубока и искренна, сколь и мимолетна. Но
каждый неверный поцелуй тяжело ранил его, однако рана вскоре за-
живала. Так как на страже любви всегда стояло время! Оно не раз-
решало грустить дольше положенного, дольше положенного самим ал-
лахом...
Хаким наклоняется к ней. И целует ее в губы долгим, долгим
поцелуем. И ей кажется, что сейчас разорвется ее сердце...
Волосы ее распущены. Пахнут они мускусом и жасмином, так же,
как у Эльпи. И он невольно спрашивает себя: "Откуда у нее такие
дорогие духи?" Он ныряет головою в черные струн волос и зары-
вается в них. Подбирается к ее ушам, которые походят на ма-
ленькие, твердые обиталища жемчужин, и спрашивает:
-- Ты придешь ко мне ночью?
-- Не знаю...
-- Я буду в обсерватории. Буду совсем один.
-- Не обещаю.
Ее глаза полузакрыты. И она не лжет: она ничего не может обе-
щать.
Хаким вспоминает свою первую любовь, которая была там, дале-
ко, в Самарканде. Та девушка походила на Айше. Очень была на нее
похожа. И тоже любила повторять: "не знаю". Девушка была пятнад-
цатой весны, не сверленый жемчуг, и ждала своего ювелира. Может,
аллах и сейчас посылает Хайяму столь же великолепный подарок ?.. [А-017]
Айше разрумянилась от вина и ласк. Щеки ее пылают. И ей стыд-
но смотреть на него. Ее глаза глядят куда-то поверх него, может,
на небо. Или еще выше. Но куда же выше?
Хаким резко поднимается, смачивает в реке платок и обматы-
вает им свою шею.
-- Чтобы от любви не разорвалось сердце, -- шутит он. Ему
очень хорошо.
-- Я хочу воды, -- говорит Айше, не глядя на Омара Хайяма.
-- Приказывай! -- с готовностью восклицает он. Берет под мыш-
ку большой глиняный кувшин и льет веду в меньший, совсем не-
большой. А оттуда -- в чашу. И пьют вместе: он -- вино, а она --
воду. И он просит ее разбить чашу вдребезги. О камень. Она не
решается. Он подает ей пример. И тогда она тоже разбивает чашу.
-- Это примета? -- спрашивает она.
-- Да, примета.
-- Какая же?
-- Тот, кто разбил чашу, испив ее до дна, -- все равно вино
это или вода, -- будет любим вечно.
-- О аллах! -- вскрикивает Айше. -- Значит, я буду любить те- [А-017]
бя вечно?!
-- А ты сомневаешься в этом?
Ее глаза расширились, в них засветился священный огонь, при-
сущий только истинному меджнуну. И, увидя этот огонь, Омар Ха-
йям возрадовался юношеской радостью. Он повел ее к берегу реки.
Они стояли одни над рекою, обнявшись, словно вдруг возникшие
из единого дыхания и единого сердцебиения. Она была много ниже
его. Хрупка и тонка.
-- Ты видишь, как мчится эта река? -- спросил он.
Она сказала:
-- Да.
-- Ты знаешь, что она точно так же текла и семь тысяч лет на-
зад?
Она сказала:
-- Нет, не знаю, И почему семь тысячелетий? А не меньше и не
больше?
Хаким объяснил ей, что человечество зародилось именно семь
тысячелетий тому назад. И река эта, именуемая -- и неспроста --
Животворной, текла точно так же и точно так же была свидетельни-
цей любви и счастья влюбленных.
-- Да? -- осведомилась она удивленно. Айше это ни разу не
приходило в голову.
-- А знаешь ли ты, -- продолжал он, -- что точно так же бу-
дет она течь и после нас?
-- Наверное, -- произнесла Айше, которой и эта мысль о смер-
ти и бессмертии тоже не приходила в голову.
Он это понял и согласился с нею: в самом деле, стоит ли изну-
рять себя думами о прошлом или близком и неизбежном конце?
Омар Хайям продолжал:
-- Но я сейчас не о смерти. Кому она нужна? Я о том, чтобы
люди вечно любили друг друга. И они будут любить вечно!
Он отошел от нее на шаг, оглядел ее с ног до головы и решил
про себя: она -- лучшее создание аллаха. И, наверное, никогда не [А-017]
видал такую красавицу с такими удивительными глазами. И за ка-
кие богоугодные дела послала ему судьба это неземное творение?..
-- Айше, говорили тебе, что ты прекрасна? -- спрашивает он
восхищенно.
-- Да, -- ответила она.
-- Кто же?
-- Сваха.
-- Тебя сватали?
-- Пытались...
-- И ты не вышла замуж?
-- Нет.
-- Почему ?
-- Я не знаю. Может быть, потому что бедная.
Он призадумался. Бедная? Айше -- бедная?
-- Ты настоящая хатун, -- сказал он. -- В тебе течет кровь
госпожи. Именитой госпожи!
Она усмехнулась. Горькой усмешкой. Впрочем, только с виду
горькой. Разве печалятся в ее годы при таком стане и таких гу-
бах, при таких ножках и шее? Прочь печаль!
-- Господин, -- сказала обворожительно низким голосом, слов-
но ей за двадцать и словно вполне опытная в любви, -- не пони-
маю, почему согласилась сбежать с тобою на эту лужайку почти на
целый день? Меня хватятся и начнут искать. Я знаю это.
-- Кто хватится? -- спросил он.
-- Может быть, мать.
-- А еще?
-- Брат. Старший.
-- А еще?
-- Больше некому.
-- А хотелось бы?
-- Что?
-- Давать отчет? Кой кому. Скажем, мужу.
-- Может быть. Женщинам нравится. хозяйский глаз.
-- Женщинам?! -- воскликнул Омар Хайям.
-- Да. А что?
-- Я не ослышался?
-- О нет!
Омар Хайям готов рассмеяться, пытается быть серьезным.
-- Вы, женщины, слишком могущественны. Мы и мизинца вашего не
стоим. Вы хитры. Вы умны. Вы терпеливы. Вы благородны. Вы пре-
данны. Особенно в любви. Так зачем, спрашивается, вам хозяйский
глаз? Нет, он вам не нужен. Он просто оскорбителен для вас. Это
сами вы придумали его, чтобы вернее дурачить мужчин. Да, да!
Сказать по правде, Айше и не подозревала, что способна дура-
чить мужчин. Она была в том возрасте, когда женщина больше дей-
ствует согласно инстинкту, нежели прислушивается к голосу опыта
или разума. Айше нравился этот пожилой мужчина, статный и умный.
Она не знала, что будет с нею через час или завтра, не говоря
уже о более отдаленных временах. Она доверяла своей любви, мо-
жет быть, больше, чем это полагалось. Но доверяла. А это для нее
было все: сердце побеждало ум!
Омару Хайяму показалось, что его юная подруга немножко расте-
ряна. Он подумал, что слишком стар для нее, К тому же что может
он предложить ей? Замужество? Но это слишком далеко от его пла-
нов. Хаким может отдать только себя, и то на время. Может от-
дать свое богатство, которого нет. Эльпи он просто купил. Эльпи
знала, на что идет: сегодня ее любят, а завтра? Кто поручится,
что он сохранит любовь свою к ней до завтрашнего дня? Никто! Да
и можно ли ручаться в таком деле? И нужно ли?..
Он повел Айше на прежнее место. И они снова уселись на зеле-
ную траву. Она молчала, подчиняясь ему во всем. Айше не принад-
лежала себе -- ею полностью, сам того не подозревая, овладел
этот умный бородатый мужчина.
-- Айше, -- сказал Омар Хайям, -- мне кажется, что я люблю
тебя. Мне нравятся твои алые губы. Я люблю твои юные годы.
Она слушала его, склонив голову набок. Щекою касаясь его пле-
ча.
-- Ты спросишь меня -- и это вполне естественно, люблю ли я
еще кого нибудь? И я отвечу тебе откровенно: да, люблю. Но я
люблю и тебя. Скажи. что бы мне сделать для тебя?
Подумав, она ответила:
-- Ничего.
Хаким протянул руку к чаше. Однако Айше опередила его. Она
подала ему чашу, сама налила до краев, И они выпили, не произне-
ся ни слова. Он изучающе осмотрел чашу, перевернул ее кверху
дном и вдребезги разбил о камень.
-- Я хочу есть, -- признался он. -- Вдруг проголодался, как
шакал. Выбери мне кусок мяса. По своему вкусу. Слышишь, Айше?
И она выбрала. И подала ему. И он вдруг помрачнел, Нахмурил-
ся. И не стал есть. Она с испугом взглянула на него:
-- Что с тобой, мой господин?
-- Ничего.
-- Ты болен?
-- Да. Только не спрашивай чем.
-- Не буду, -- покорно произнесла Айше.
-- И не надо, -- сказал Омар Хайям. -- Я подумал сейчас о
смерти.
Айше встрепенулась. И, чуть не рыдая, произнесла!
-- Только не смерть!
Он обнял ее.
-- Я думаю о смерти вообще, -- пояснил он, -- и не могу
смеяться, когда думаю о ней. Я завидую тем, кто будет сидеть на
этой лужайке после нас. После того, как из меня неумолимый гон-
чар вылепит кувшин для вина.
Айше стало немножко страшно: можно ли говорить о таких вещах,
когда над головою шатер любви?
Омар Хайям вдруг резко поворотился назад. Словно его кто то
окликнул...
-- Что с тобой? спросила Айше.
-- Она, это она смотрела на меня. Только что... сказал он, не
глядя на Айше.
-- Кто она?
-- Смерть! -- произнес Омар Хайям.
19
ЗДЕСЬ ПРИВОДИТСЯ БЕСЕДА,
КОТОРАЯ СОСТОЯЛАСЬ МЕЖДУ
ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВОМ
ГЛАВНЫМ ВИЗИРЕМ И ОМАРОМ
ЭБНЭ ИБРАХИМОМ ХАЙЯМОМ
В пятницу утром, когда исфаханцам виделись еще последние пре-
дутренние сны, его превосходительство Низам ал-Мулк послал чело-
века к хакиму Омару Хайяму. И наказал передать, что его превос-
ходительство просит-де уважаемого хакима пожаловать к главному
визирю для важного разговора.
В ту раннюю пору хаким пребывал в объятиях прекрасной румий-
ки. И когда слуга доложил ему о приглашении его превосходи-
тельства, Хайям не сразу сообразил, в чем дело. Но не прошло и
часа, как хаким Омар эбнэ Ибрахим сидел напротив главного визи-
ря и сердце его билось ровно.
Главный визирь погладил бороду свою обеими руками. Это озна-
чало, что настроение визиря хорошее, что на сердце его мир, что
в душе его плещутся волны покоя и доброжелательства. Это был че-
ловек, пополневший с годами и с годами приобретший остроту мыс-
ли и зоркость глаз. Он видел далеко. И мыслил широко. Это ему
была обязана своим рождением, ростом и знаменитостью багдадская
академия -- прибежище многих ученых и талантливых мастеров по
части различных приборов. А разве исфаханская обсерватория не
была в полном смысле этого слова детищем его превосходительства?
Разве пошел бы на великие денежные расходы его величество, если
бы не старания и советы его главного визиря?.. Не худо почаще
освежать в памяти эти деяния Низама ал-Мулка...
-- Что ты знаешь о странах Индии? -- вдруг задал вопрос глав-
ный визирь.
Признаться, хаким немного смутился: почему именно о странах
Индии? Разве что нибудь угрожает оттуда? Или задуман поход в те
страны?
-- Это далекие страны, -- сказал визирь.
-- Да, это так.
-- Купцы, побывавшие в странах Индии, рассказывают чудеса.
Еще бы! Там умеют оживлять мертвых и мнимо умерщвлять живых.
Там змеи в особенном почете, И обезьяны вроде домашних животных.
Там по дорогам бродят коровы и никто не смеет обидеть их.
-- Разумеется, разумеется, -- говорит визирь, -- множество
людей спит и видит во сне страны Индии. Разве не слышали расска-
зов о роскоши и богатстве стран Индии?
Хаким вполне согласен с визирем: каждое слово его соответ-
ствует действительности, еще и еще раз свидетельствуя о глубо-
ких познаниях его превосходительства...
-- Я угощу тебя неким напитком, -- многозначительно сказал
визирь, -- если ты еще не пробовал его.
-- И этот напиток индийский? -- спросил хаким.
-- Да.
-- Он крепок, словно вино?
-- Напротив, он как вода, но душистый. Одни называют его
"та", другие -- "ча", а иные -- даже "са". "Ча" есть корень ки-
тайский, в то время как слово "са", кажется, цейлонское или еще
какое либо иное.
Его превосходительство хлопнул в ладоши: дверь отворилась, и
вошли двое чернокожих, которые несли низенький столик, инкрусти-
рованный слоновой костью, сосуды серебряные и чашки с блюдцами
белоснежного цвета из индийской и китайской глины.
Низенький столик поставили меж беседующими. Из пузатого сосу-
да налили желтоватую жидкость в чашки, и те чашки подвинули к
визирю и хакиму. Вскоре хаким почувствовал душистый запах, сме-
шанный с паром, и не мог разобрать, что что за запах...
Визирь посоветовал хакиму не притрагиваться к чашке, пока не
принесут меду и засахаренного винограда. И тогда, пригубляя из
чашки, следует пить эту жидкость, именуемую "ча". Она не должна
быть очень горячей или чрезмерно охлажденной, но такой, как
стерпят губы и язык. Говорят, что напиток этот придает силу и
гонит живительную влагу по всем внутренним органам -- дыхания,
пищеварения и кроветворения.
Хаким слышал краем уха о подобном напитке из далеких стран,
но пить ему не приходилось. Надо полагать, что глоток такого
"ча" стоит целого жбана прекраснейшего ширазского вина. А заме-
нит ли "ча" целый жбан?
Пока напиток остывал, визирь сказал:
-- Да будет тебе известно, уважаемый господин Хайям, что я
близок к завершению некоего труда, который назвал бы книгой об
управлении...
-- Управлении? -- удивился хаким.
-- Да, именно об управлении. Я имею в виду государство, а не
маленькое хозяйство. Объясню, в чем дело... Визирь притронулся
пальцами к чашке и быстро отнял руку: "ча" был все еще слишком
горяч. -- Государство управляется мудростью правителя. Мудрость
правителя проистекает от волн аллаха, который есть всему начало [А-017]
и конец. В священной книге приведены основы нашего существова-
ния. Живое и мертвое подчиняются законам. И когда жизнь услож-
няется, когда государство, подобное нашему, избирает силу и
простирает неограниченно свою мощь, требуется большое умение,
чтобы как следует приложить божественные установления к буднич-
ной жизни правителя и его подданных.
Хаким кивнул. И тоже притронулся пальцами к чашке, Ему пока-
залось, что она достаточно остыла.
-- Пей, -- сказал визирь и пригубил напиток.
Хаким отпил глоток. Еще глоток. Подражая его превосходи-
тельству, вдохнул аромат непонятного питья...
-- Ну и как? -- спросил его визирь.
-- Вино лучше, -- простодушно ответил Омар Хайям.
-- Не делай преждевременного вывода, -- посоветовал ему ви-
зирь. -- К этому напитку надо привыкнуть. -- И, посмеявшись чу-
точку, добавил: -- Если его добудешь, разумеется. Да и цена на
него велика.
Хаким продолжал пить маленькими глотками напиток по названию
"ча".
А визирь продолжал:
-- Я хочу задать один вопрос. Он касается наиболее деликатно-
го места в моей книге, Я не сомневаюсь в том, что она вызовет
споры. А враги мои, в первую очередь этот разбойник Хасан Саб-
бах, станут поносить меня пуще прежнего. Но дело сделано: книга
почти готова, и никто не помешает мне обнародовать ее. Согла-
сись, что править нашим государством не так просто. Оно раскину-
лось чуть ли не на полмира. И разный проживает в нем народ. В
том числе и разбойник Хасан Саббах со своей шайкой. От благочес-
тивых мусульман до безбожников и разбойников -- вот тебе поддан-
ные на любой вкус! Исходя из собственного опыта, я даю советы
правителям. Излагаю свои мысли...
Хаким кивнул: дескать, все понятно и справедливо.
-- Но в такой стране, как наша, где человек живет земледе-
лием и меньше торговлей, очень важно, чтобы крестьянин чувство-
вал себя в каком-то роде равноправным человеком. А?
Омар Хайям молчал.
-- Я так думаю, -- продолжал визирь. -- А что значит быть че-
ловеком? Надеяться на силу своих рук и на землю свою. Мне кажет-
ся, что грабить землепашца не полагается. Это противно священ-
ной книге и всем установлениям шариата. Тут должна быть граница. [Ш-003]
А иначе придется согласиться с этим Хасаном Саббахом и разру-
шить все устои нашего государства. Что ты скажешь, хаким?
Омар Хайям поставил чашку.
-- Твое превосходительство, -- начал он, -- ты всегда пора-
жал меня неожиданностью течения своих мыслей и дел. Я вечный
должник твоей щедрости. И то, что услышали мои уши, есть вели-
кое благо для меня, бальзам для сердца моего. Как подданный и
слуга его величества я ощущаю великую мудрость в твоих речах. А
твое решение обнародовать книгу правителя есть благо для всего
государства.
Его превосходительство слушал речи хакима благосклонно, ибо
знал, что язык ученого повторяет то, что на сердце у того, и что
хаким не покривит душою.
-- Ты правишь мудро -- твои седины тому свидетели, -- гово-
рил Омар Хайям горячо. -- И то, что ты обратил свои взоры на
тех, кто копошится в земле от зари до зари, есть плод твоей ве-
личайшей прозорливости. Твое превосходительство! -- воскликнул
Омар Хайям. -- Ну сколько лет живет на земле человек? Иногда
этот век можно определить по пальцам рук и ног. Иногда -- вдвое,
втрое больше. Пусть даже вчетверо. И все? Да, все! Увы, так по-
ложил аллах, и никто не в силах отменить его приговор. Три чет- [А-017]
верти населения нашего государства копошится в песке и навозе. В
поте лица своего добывает хлеб, как высшее благо. Но ведь кусок
этот очень часто вырывают у него изо рта. Беззастенчиво, грубо,
жестоко, безжалостно. Ему говорят при этом: "Это для твоего гос-
подина". Ему говорят при этом: "А это для твоего верховного вла-
дыки". Ему говорят: "А это для защитников твоих, совершающих
ратные подвиги". А это же крестьянин! В одном лице. С одной жиз-
нью. Одним сердцем.
-- Вот я о нем то и спрашиваю тебя, хаким.
Омар Хайям развел руками.
-- Если ты ждешь от меня ответа чистосердечного, я скажу.
-- Именно, -- сказал визирь твердо.
Подумав, Омар Хайям сказал:
-- Я слишком долго смотрю на небо. Слишком долго изучаю дви-
жение светил. Я мысленно достиг крайнего предела: хрустального
свода, над которым бездна. Мне порою кажется, что жизнь светил
мне яснее, нежели наша, человеческая. То, что под боком, полно
еще большей тайны, чем то, что над хрустальным сводом. Да, да!
Главный визирь слушал внимательно, Ученый, который был намно-
го моложе его, пользовался уважением визиря. И словам хакима ви-
зирь придавал соответствующее значение.
Омар Хайям развивал свою мысль следующим образом :
-- Нет мудрости в мире выше, чем мудрость аллаха, великого и [А-017]
милосердного. Это должно быть признано в начале всякого рассуж-
дения. Потом следует, исходя из мудрости его, посмотреть на се-
бя и себе подобных. После такого анализа я решил: здесь, на зем-
ле, должна быть обеспечена человеку сносная жизнь. Обещаниям
нельзя верить! Да, нельзя верить!
Последние слова хаким произнес столь решительно, что заста-
вил насторожиться главного визиря. Тот отхлебывал "ча", не спус-
кая глаз с хакима.
-- Мне обещают эдем? Прекрасно! Мне сулят сытую жизнь на том
свете? Прекрасно! Мне обещают любовь очаровательных гурий? Хоро-
шо! Однако, твое превосходительство, поскольку ты пишешь книгу,
знай: ничто против этой жизни -- та, ничто против этих женщин --
те гурии! И вина глоток сильнее посулов. Вот к какому выводу я
пришел, изучая вселенную такою, какая она есть.
Визирь не перебивал, не пытался помешать случайным жестом. Он
держал чашку обеими руками, как бы грея их. Не часто приходи-
лось ему видеть хакима столь возбужденным. И он подумал, что
разговор этот пришелся хакиму по душе, что хаким говорит то, что
думает. А это надо ценить...
-- Поэтому, -- продолжал Омар Хайям, -- мне понятно твое
просвещенное желание обратить внимание на судьбу тех, кто кор-
мит и поит нас. Государство только выиграет, если обретет дове-
рие крестьянина... Что было прежде? О чем пишут старинные книги?
Страна не имела единого правления. Иноземцы приходили и грабили.
Господин грабил слугу, купцы обманывали честных людей. И не бы-
ло во всем этом никакой мудрости. Его величество счастливо об-
рел в твоем лице правителя всемудрого и всевидящего. И государ-
ство обрело покой, порядок. Караванные пути свободны, купцов
больше не убивают и не грабят.
-- А Хасан Саббах? -- мрачно спросил визирь.
-- Чтобы победить его в кратчайший срок, чтобы одержать верх
над всеми, ему подобными, нужно милосердие к тому, кто копошит-
ся в земле и стучит по меди молотком с самого раннего утра. На-
до выбить оружие у врагов, проявив внимание к смертному. И ты,
твое превосходительство, верно поступаешь, раздумывая над нес-
частной судьбой крестьянина, раздираемого нуждой, голодом и на-
силием. Надо исключить эти три понятия из его жизни, да из на-
шей тоже, и тогда многое наладится само собою,..
-- Ты так полагаешь, хаким?
Омар Хайям снова вспыхнул, словно на миг приутихшее пламя. Он
сказал:
-- Особенно насилие, твое превосходительство! Вот где зло,
вот где беда всех бед! В семье и в государстве, в государстве и
во всей вселенной!.. Я как то был в Тусе. И однажды увидел воро- [Т-007]
ну на крепостной стене. Она клевала кость, на которой чудом
удержался кусок вонючего мяса. И я подумал: чья эта кость? Мо-
жет быть, прежнего правителя Туса?
Визирь вздрогнул.
-- Что ты говоришь, хаким? -- сказал он брезгливо.
-- Я говорю правду, -- ответил Хайям, -- только правду. И хо-
чу обратить твое внимание вот на что: умрет бедный, умрет и его
правитель. Кому достанется этот мир? Только грядущим поколениям.
А больше никому!
-- Это так, -- согласился визирь.
-- Напиши в своей книге страницы разума, внуши правителям
всех степеней, что насилие есть главное зло. Внуши уважение к
человеку, потеющему на клочке земли. И тогда твоя книга, кото-
рая, я уверен, есть великое произведение, станет еще более вели-
кой. Вот мое слово!
В огромном зале тихо. Солнце довольно высоко над зубчатыми
голыми скалами и разом прорвалось сюда. Оно заиграло своими лу-
чами на медных светильниках, на белоснежных вазах и загорелось
зеленым пламенем на неких вьющихся растениях, обрамлявших высо-
кие и узкие окна.
-- Да, -- прервал молчание визирь, -- ты сказал хорошо. А
главное -- откровенно. Я хотел услышать твое мнение, чтобы укре-
питься в своем. Когда пишешь, надо верить тому, что пишешь, на-
до быть убежденным в этом. Не так ли?
-- Истинно так, -- подтвердил хаким.
-- Спасибо тебе за твои слова. Мне кажется, что книга моя бу-
дет полезной, и я дам тебе ее почитать, как только закончу.
Хаким поблагодарил за доверие, за приятную беседу, которую
неожиданно подарил ему визирь. И хотел было уйти. Но визирь ос-
тановил его. Встал, взял хакима за плечи, как бы полуобняв, и
прочитал рубаи. Наизусть.
Рубаи звали слушателя на лужайку, на грудь милой, к кувшину
вина. Поэт говорил: пей и люби, и час этот твой. Поэт утверждал,
что идущий по земле постоянно ступает на чей-нибудь глаз. Может
быть, это глаза красотки, которая пленяла собою многих и сдела-
ла многих счастливыми ?
Прочитав, визирь подождал, что же скажет хаким. Однако тот
погрузился в свои мысли.
-- Ну и как? -- спросил визирь. -- Нравятся эти рубаи?
Визирь ждал, что хаким признает их своими, что не откажется
от этих истинных перлов поэзии.
Омар Хайям ответил равнодушно:
-- Мне нравятся. Особенно твое чтение.
-- Это твои рубаи? -- спросил визирь.
Омар Хайям отвел глаза.
-- Разве я поэт? -- ответил он смущенно. -- Разве я поэт?
20
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
ОБ ОДНОЙ УЧЕНОЙ ЗАТЕЕ ОМАРА
ХАЙЯМА
Во дворе обсерватории был уголок, который особенно полюбился
Омару Хайяму.
Если обогнуть здание обсерватории справа и идти вдоль ограды,
узкая садовая дорожка приведет к кипарисам. Эти кипарисы стояли,
словно воины, вдоль северной стены. И под их недреманным оком
росли персиковые и грушевые деревья и вилась виноградная лоза.
Это был прекрасный уголок, и хаким говаривал в шутку: "Вот где
бы я желал вечно лежать: среди цветов и зелени и совсем недале-
ко от виноградной лозы".
Здесь стлался травяной ковер, и лежал он меж трех арыков, в
которых протекала вода из Заендерунда. Воистину райский уголок,
могущий вдохновить не только поэта, но и ученого, отрешившегося
от мира ради науки!
Хаким приказал расстелить на земле широкую скатерть, принес-
ти сюда ковров и подушек для полного удобства. И завтрак зака-
зал на свой вкус -- необычный, можно даже сказать, праздничный:
жареную баранью ляжку, сдобренную вином, куропаток с рисом и
шафраном и горячие пшеничные лепешки. Это была еда, к которой
нельзя притрагиваться без вина. Поэтому вино было выбрано крас-
ное, тягучее, терпкое, предварительно остуженное. А своего дру-
га Исфизари хаким попросил прихватить из дому чанг. Сей ученый [Ч-001]
муж отменно играл на чанге и недурно пел. Друзья хакима порази-
лись: изысканный завтрак на свежем воздухе, притом в будний день!
На что хаким ответил:
-- Он и будет будничным, наш достархан. Поэтому прошу запас-
тись бумагой и перьями.
Вот каким образом прекрасным летним утром ученые оказались на
лужайке в саду обсерватории. Явились ближайшие сотрудники хаки-
ма Омара Хайяма: Абулрахман Хазини, Абу-л-Аббас Лоукари, Мейму-
ни Васети и Абу-Хатам Музаффари Исфизари. Имение этих своих сот-
рудников особенно высоко ставил Омар Хайям, полагая. что они
виднейшие ученые и что имена их со временем будут широко извес-
тны.
Но более всего поразило гостей Омара Хайяма вино: такого, ка-
залось, они еще никогда не пробовали. Кроме вина, был припасен
еще и шербет на тот случай, если кому нибудь не захочется вина. [Ш-007]
Но ученые подтвердили в один голос, что предпочитают пить вино,
чтобы им была уготована прямая дорога в ад.
-- О уважаемый хаким, -- сказал Хазини, -- все это чудесно,
но не объяснишь ли нам, ради чего накрыт этот необычный стол?
-- Объясню, -- пообещал хаким.
Было довольно жарко даже здесь, в тенистом уголке. Однако
мурлыкали арыки, полнились чаши с холодным вином, и даже вете-
рок веял, и птицы пели прямо над головой.
Хаким усадил друзей, а сам выбрал себе место рядом с кувши-
ном вина, ибо никому не доверял столь священное дело, каковое
всегда возлагается на виночерпия. И сказал:
-- Господа, мы будем есть и пить, но будем и беседовать, при-
том на тему очень серьезную. А посему прошу вас иметь наготове
бумагу и перья. Делайте необходимые пометки, записывайте мысли
-- они очень пригодятся. А выбрал я этот уголок и еду соответ-
ственную потому, что новая работа всегда требует праздничного
начала. -- И добавил: -- Если ее хочешь завершить успешно, тоже
по-праздничному.
Сотрудники хакима переглянулись, давая понять друг другу, что
ни о чем толком не осведомлены заранее и сейчас не все
понимают...
Хаким попробовал мяса, поднял чашу, причмокнул губами. Его
глаза загорелись и невольно обратились к небу, как бы благодаря
аллаха за великое удовольствие. [А-017]
За трапезой завязался разговор, и ученые незаметно окунулись
в сферу, близкую им и любопытную для них. Начало беседе положил
Омар Хайям. Он заметил, что любознательность, которою наделен
человек, всегда служила толчком в науке, а поскольку любозна-
тельность беспредельна, как и сама жизнь, то и науке, стало
быть, надлежит развиваться беспредельно. Что это значит? Возьмем
простую вещь: уже древнейшие знали, что один плюс один -- это
два. Но любознательность повела их дальше. И вот уже два умно-
жается на два. И так далее. Это древнейшие. А древние сумели
пойти еще дальше. Они занялись корнями. И потому-то сегодня мож-
но утверждать, что квадраты равны корням, что квадраты равны
числу, что корни равны числу. Идя дальше, можно утверждать: кор-
ни и число равны квадратам. И не только утверждать, но и доказы-
вать! Наглядно. Геометрически. То же самое можно сказать и о
другом утверждении алмукабалы: квадраты и число равны корням. То [А-004]
есть вырастает целая наука о числах, о корнях и квадратах. Но и
здесь нет границы, и потому естествен переход к кубам.
Возьмем астрономию...
Тут хаким прервал самого себя и предложил выпить за астроно-
мию -- науку великую, прекрасную, как философия. И предложил
попробовать куропаток с рисом под шафраном. Он это говорил, как
хозяин пиршества, как глава его. Ибо и в этом деле хаким был
большой мастак.
А потом продолжал:
-- Птоломей -- этот древний египтянин -- создал стройную нау-
ку о светилах, о мироздании. И близко подошел к истине: все вер-
тится вокруг Земли. Не так ли? Но вот проходит тысячелетие, и
Сиджихи, по словам великого Бируни, заявляет, что Земля стоит на
месте, но вертится вокруг себя, подобно волчку. Это подтвер-
ждает и сам Бируни! Но слушайте дальше. Бируни восхваляет Птоло-
мея, но сам в конце жизни приходит к противоположному выводу:
Солнце стоит на месте, а вращаются вокруг него светила и Земля,
разумеется!
Хаким оглядел своих друзей: он весь сиял, он, казалось, был
на седьмом небе. Он очень любил, когда что-либо опровергали, и
очень не любил, когда твердили нечто заученное, установившееся.
Если, говаривал он, мы будем твердить одно и то же, кто же пове-
дет нас дальше по дорогам познаний? Так он говаривал...
-- Наверное, тут могла вкрасться ошибка, -- продолжал Омар
Хайям. -- Мало высказать мысль, ее надо подтвердить опытом. Би-
руни этого не сделал.
-- Справедливо, -- сказал Васети.
-- Во всяком случае, это дело будущего. Что я хочу сказать?
Мысль не должна застаиваться, успокаиваться -- вот что! И мы
собрались здесь для того, чтобы заявить об этом. Согласны со
мной?
Вопрос был обращен ко всем. И ответ не составлял труда, ибо
известие, что успокоившийся ум -- мертвый ум. Исфизари тронул
басовую струну, и над лужайкой поплыл ровный, низкий звук, по-
добный мужскому голосу.
-- Это значит "да", -- пропел ученый.
-- Чаши! -- воскликнул хаким.
И пять рук с чашами поднялись кверху, чтобы все это видело
небо, чтобы знало оно, что все пьют поровну и без остатка.
Птицы, сидевшие на деревьях, вспорхнули, лепестки, белые и
розовые, посыпались на землю. И украсили стол драгоценными моне-
тами -- живыми и ароматными.
Хакима с некоторых пор занимало одно очень важное дело. И он
сообщил какое... Он раздобыл работы древних греков, а также кни-
ги Абу-л-Хасана Сабита ибн Курры Ал-Харрани и Ибн аль-Хайтама и
других ученых. Он напомнил своим друзьям слова Архимеда, кото-
рые сохранили ученые, а именно: "Всякая стоячая жидкость не дви-
жется, и ее форма -- форма шара". Это утверждение подлежало, по
мнению Омара Хайяма, особому рассмотрению ввиду того интереса,
который вызывает оно в связи с формами небесных светил. Архимед,
продолжал развивать свою мысль хаким, написал книгу об устрой-
стве небесной сферы, воспроизводящем круговращение небесных све-
тил...
-- Об этом писал еще и Прокл, -- заметил Лоукари.
-- Совершенно верно.
-- Многие писали, -- добавил Васети.
-- Возможно, -- согласился хаким.
-- Мне кажется, -- сказал Васети, -- что можно попытаться оп-
ровергнуть Птоломея, но вряд ли это удастся.
-- Почему? -- спросил хаким настороженно.
-- Это был большой ученый. Ничего зря не говорил. Воистину
бог!
-- И тем не менее... -- Хаким взял куропатку и полюбовался ею.
Хазини решительно восстал против обожествления даже самого
Аристотеля, даже самого Фирдоуси и Ибн Сины. Это ничего общего
не имеет с подлинной наукой...
-- Из тебя вышел бы неплохой асассин, -- с улыбкой прогово- [А-007]
рил Васети.
-- А почему бы и нет? -- неожиданно для друзей признался Ха-
зини.
Но слова эти восприняли как шутку: в самом деле, какой асас-
син из Хазини, вечно погруженного в тайны мироздания ?
-- Я сейчас закончу свою мысль, -- сказал хаким, не буду вас
долго мучить. Да и себя тоже... Дело в том, что Архимед попытал-
ся определить расстояние от поверхности Земли до Луны. Он ука-
зал количество стадий от Луны до Меркурия, от Меркурия до Вене- [С-005]
ры, от Солнца до Марса. И так далее. Словом, этот грек дерзнул.
И у нас под рукою имеются величины этих расстояний. Я не думаю,
что они очень уж точные.
И Омар Хайям и на этот раз блеснул своей отличной памятью. Он
напомнил Архимедовы цифры. Вот они: рас стояние от Земли до лун-
ной орбиты -- стадий 554 мириад и 4130 единиц; от Луны до сол-
нечной орбиты - стадий 5026 мириад и 2065 единиц; от нее до ор-
биты Венеры -- стадий 2027 мириад и 7165 единиц; от нее до орби-
ты Марса -- стадий 4054 мириад и 1108 единиц; от нее до орбиты
Юпитера -- стадий 2027 мириад и 5065 единиц; от нее до орбиты
Сатурна -- стадий 4037 мириад и 2065 единиц... Затем хаким Омар
Хайям перевел все эти греческие меры в количество фарсангов. [Ф-003]
Его друзья еле поспевали за ним, чтобы записать числа, со
многими из которых были знакомы еще со школьной поры, но почему
то не приходило в голову подвергнуть их проверке или сомнению.
Высказав предварительные соображения, хаким подошел к главно-
му предмету разговора:
-- Господа, я освежил в вашей памяти все давно вам знакомое.
Не кажется ли вам вполне естественным, если мы сами попытаемся
измерить указанные расстояния? Каково ваше мнение?
И хаким спокойно принялся за куропатку, сказав, что весь
превращается в слух. Он сидел ровно, расправив плечи, подогнув
под себя ноги. На нем был синего цвета халат из однотонного шел-
ка. И белье проглядывало на груди -- бледно голубого, воистину
снежного цвета. Хаким был очень крепок, несмотря на свои сорок
пять лет или около того. И о нем можно сказать: мужчина в соку!
Первым поддержал Хазини. Сотни лет тому назад измеряли рас-
стояния до светил. Почему бы не заняться измерением сейчас, ког-
да имеются хорошие приборы, когда знаний больше, гораздо
больше...
Тут его перебил Васети:
-- Вспомни, Хазини, что говорил Ибн Сипа. А говорил он, что
нынешние знания суть рассеянные знания древних.
-- Возможно, в философии, но в астрономии после Архимеда на-
копилось немало любопытного. Я хочу высказать свое мнение: да-
вайте попытаемся все измерить заново.
Лоукари и Исфизари высказались в том смысле, что следовало бы
прежде обдумать пути и способы, ибо в этом и заключена вся труд-
ность. Надо дерзать со знанием и умеючи. А есть ли и то, и дру-
гое?.. То есть достаточно ли знаний и умения?..
-- Об этом я и хотел посоветоваться, -- сказал хаким, с удо-
вольствием запивая куропатку вином.
По мнению Лоукари, прежде всего необходимо определить, как
говорили греки, базис. То есть прямую. Причем от точного измере-
ния ее и зависит весь результат работы. А угловые измерения про-
вести при нынешних астролябиях или квадратах не так уж трудно...
Хаким поддержал его кивком.
-- Я сейчас представляю себе некую карту наших городов, --
говорил Лоукари. -- Вот, скажем, Исфахан, а на север от него --
город Савас. Там много ученых. Или взять хотя бы Ормуз на юге.
Или Киш, недалеко от Ормуза. Или Шираз. Можно пойти на восток от [Ш-009]
Исфахана: скажем, до Нишапура или Балха. Можно взять и другие
города: Бухару и Самарканд. Предпочтительнее большие расстояния,
ибо при этом меньше будет ошибок.
Хаким еще раз кивнул.
-- А способы измерений? -- спросил Васети.
-- Обычные.
-- При помощи караванов?
-- А каким же еще образом?
-- Я этого не знаю, -- сказал Васети.
В эту минуту готов был разгореться жаркий спор, однако хаким
не допустил до этого. Он весело предложил чашу вина: после нее,
дескать, все станет ясно...
-- Ведь вино наш друг? -- вопросил он. -- Не правда ли?
Ученые дружно согласились с этим.
-- В таком случае -- за любовь!
И все опорожнили чаши. Еще бы: кому не хочется любви? Что
можно иметь против нее? Хазини прочел некие рубаи, не назвав их
автора. Вот содержание: хотя этот мир и украшают ради тебя, но
не полагайся на него, ибо много таких, как ты, приходят и ухо-
дят; похищай свою долю счастья, не то похитят ее другие...
Хаким погрозил пальцем своему другу. Он не любил, когда чита-
ли ему его же стихи. Он краснел при этом, точно уличенный в ша-
лостях...
-- Довольно об этом, -- сказал хаким, -- вернемся к тому, о
чем говорил уважаемый Лоукари... Верно, нужен базис. А измере-
ние его что же?.. -- Омар Хайям задумался. -- Его надо прово-
дить обычным способом. Берем караван. Сколько фарсангов прохо-
дит он в час? Это можно определить. Сколько часов провел он в
пути? Это тоже можно установить. Таким образом, мы получим рас-
стояние между двумя крайними точками базиса.
Лоукари сказал, что все это верно. Но чем дальше будут от-
стоять эти точки друг от друга, тем менее вероятна ошибка, точ-
нее, тем меньше будет ее числовое значение...
-- Однако точки следует брать на одном и том же меридиане, --
сказал Васети. -- Это значительно облегчит измерение.
-- Стало быть, с севера на юг? -- спросил хаким.
-- Или наоборот, -- ответил Васети.
-- Это будет видно, -- Хаким казался озабоченным. И он ска-
зал: -- Давайте выпьем за наше начинание, Нам придется испраши-
вать разрешение на расходы у его величества. Что скажете, госпо-
да? Беремся за дело?
Лоукари поднял чашу.
То же самое сделал и Васети.
Их примеру последовали Хазини и Исфизари. А за Омаром Хайя-
мом дело не стало: он уже пил из чаши и швырнул ее в кусты,
опустошив.
-- А теперь послушаем чанг! -- воскликнул он. Что может быть [Ч-001]
лучше музыки в таком саду?!
Он нагнулся, опустил ладонь в арык и смочил себе лоб.
-- Мы чуть не перессорились, -- сказал он, улыбаясь, -- а
жизнь, все-таки, хороша. Что скажешь, господин Исфизари?
А тот в ответ поднял чанг и ударил по струнам.
21
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ДОПОДЛИННО ИЗВЕСТНЫХ
РЕЧАХ, ПРОИЗНЕСЕННЫХ
В КРЕПОСТИ АЛАМУТ,
ЧТО ЗНАЧИТ "ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО"
Если идти на север, все на север от Исфахана, то в горах мож-
но встретить людей, которые укажут дорогу к крепости Аламут. Но
тут оговоримся: это не так просто. Сразу возникает много вопро-
сов: кто ты? Зачем тебе нужна эта крепость? Кого ты ищешь? Зван
ли туда или сам решил добираться? Суннит ты или шиит? Но ведь
среди шиитов есть и исмаилиты. Ежели исмаилит, то кого назовешь
из видных лиц, которые могли бы поручиться за тебя? Словом, не
так то просто попасть в крепость Аламут, а тем более поговорить
с известным Хасаном Саббахом. Это главарь наиболее боевитых шии-
тов, называющих себя последователями пророка Исмаила, клянущих-
ся в верности не только обновленной религии, но и свободе. Ха-
сан Саббах так и говорил: "Сунниты опутали нас так, что челове-
ку невмоготу дышать. Дышат в свое полное удовольствие только
султан, его визири да их прихлебатели". Эти слова Хасан Саббах
обращал к народу, призывал их к борьбе против богатых...
Неудивительно, что его величество Малик-шах называл Хасана
Саббаха не иначе, как негодяем. А главный визирь -- только раз-
бойником. Хасан Саббах, в свою очередь, не оставался в долгу. Из
"Орлиного гнезда" он извергал поток проклятий на головы султана
и его визирей. Особенной ненавистью пылал этот самый Хасан Саб-
бах к главному визирю -- его превосходительству Низаму ал-Мулку.
Придворные поэты в своих стихах изображали Хасана Саббаха че-
ловеком клыкастым, низким и уродливым, богохульником и кровопий-
цей. За его голову было обещано много серебра и золота. Хасан
Саббах надежно укрылся в своем Аламуте, укрепленном стенами и
глубокими рвами. И чувствовал себя в безопасности. Между тем как
его люди, часто переодетые дервишами, совершали убийства, имено-
вавшиеся исмаилитами "возмездиями". Асассины наводили ужас на
многих людей, и с ними невольно приходилось считаться, то есть
считаться с их грозными и безжалостными действиями.
Но да будет известно каждому, что Хасан Саббах привлекал к
себе сердца простолюдинов свободолюбивыми призывами. Он говорил:
человек должен быть свободным. Он говорил: ислам не должен угне-
тать человеческую душу, а, напротив, обновлять ее. Он говорил:
сунниты присвоили себе слишком много прав, а их муфтии служат
орудием закабаления. И много еще подобных слов говорил Хасан
Саббах. И семена, которые сеял он, попадали на благодатную почву.
Разве всего этого не понимал главный визирь? Нет, он отлично
все знал и пытался найти некие пути, по которым следует напра-
вить государственное правление во избежание крушения, во избежа-
ние роста насилия и взаимного истребления. Низам ал-Мулк видел
далеко, но понимал, что поворачивать в какую-либо сторону нала-
женную жизнь государства не так-то просто. Конечно, он все пони-
мал. А если бы не так, разве процветала бы дорогостоящая обсер-
ватория в Исфахане или багдадская академия? И тем не менее, как
бы ни был силен главный визирь, над ним простиралась власть его
величества.
Хасан Саббах был худощав. Роста выше среднего. Из под корот-
кой черной бородки проглядывал острый кадык. На загорелом и об-
ветренном лице -- узкие щелочки глаз, а сами глаза -- неопреде-
ленного водянистого цвета. Говорил он ровным, хрипловатым голо-
сом. Почти никогда не повышал его, но было что то жуткое, сковы-
вающее в этом голосе. Так мог разговаривать человек, который все
взвесил и все решил. А главное, решился на все.
Было у него две жены. Но никто не видел в глаза их, и никто
не знал, где они живут. Были и дети. Их тоже никто не знал. И в
этой таинственности было тоже что-то угрожающее.
Хасан Саббах, как всякий одержимый, имел свои привычки, если
угодно, были у него свои причуды. Вот одна из них: все дела он
решал и вершил ночью, а днем отдыхал под неусыпным надзором пре-
данной ему охраны. И эта его особенность делала вождя асассинов
человеком особого склада и особой судьбы.
С высоты "Орлиного гнезда" Хасану Саббаху казалось, что он
видит все. Верные люди приносили ему вести из далекого Самаркан-
да, Бухары, Балха, из жаркого Шираза и ненавистного Исфахана. На
основании этих сообщений Саббах пришел к окончательному выводу о
том, что Малик-шах и его главный визирь несколько поуспокоились,
ослабили бдительность, ибо страна вроде бы умиротворена, народ
оправился после многочисленных и самых различных потрясений,
войны давно нет. Кому же придет в голову поднимать бунт против
Малик-шаха, кто пойдет за таким бунтарем?
На этот, казалось бы, не требующий особого объяснения вопрос
дал ответ сам Хасан Саббах. В один прекрасный день собрал он
своих близких сообщников. Шли они разными дорогами на север
страны, встречались в горах в условленных местах и оттуда нап-
равлялись в крепость. После должной и тщательной проверки их
проводили в большой зал, устланный коврами.
Хасан Саббах встречал своих сообщников молча, легким поклоном.
Когда все собрались и расселись по местам, глава асассинов
сказал так:
-- Вчера я наблюдал за одной птичкой. Сидела она на ветке и
пела. Ветка была невысоко -- рукой достать. Она пела от всей ду-
ши. Не замечая меня. Не обращая на меня никакого внимания. Это
продолжалось долго... Сегодня моросит дождь, тучи собрались с
соседних гор и грозят ливнем. А вчера стояла теплая погода. Пах-
ло цветами. Поэтому птичка особенно усердствовала -- ей было
очень и очень хорошо...
Хасан Саббах умолк, подождал, пока всех обнесут шербетом, [Ш-007]
кусками мяса и хлеба. А потом продолжал :
-- Я долго слушал это пение, и мне оно стало надоедать. Все
имеет свои пределы: даже красота может опротиветь. И я собирал-
ся уже уйти, как пение оборвалось. Я подошел к птичке поближе. И
что же я увидел?
Он оглядел собрание своих приверженцев и сказал про себя:
"Это мои люди. На них можно положиться". И остановил взгляд на
одном из них, по имени Зейд эбнэ Хашим. Таком молодом, бледном и
худом асассине с горящими глазами. Зейд не притрагивался к еде,
пил только шербет и думал о чем-то своем. "Не этот ли?" спросил
себя Хасан Саббах и закончил свою речь следующим образом:
-- И что же я увидел, подойдя поближе к ветке? Спящую птичку.
Спящую, усталую от своей песни. Да, да, это было так! И тогда я
сказал и себе, и мысленно обращаясь к вам: "Не так ли спят сей-
час во дворце исфаханском?" Сказал и, протянув руку, без труда
поймал птичку. Она встрепенулась, но уже было поздно.
Хасан Саббах поднял чашу с шербетом и остудил себя напитком.
Уже ни на кого не смотрел. И все поняли, что он сказал то, что
хотел сказать. И все поняли то, что услышали.
Салех эбнэ Каги, человек преклонного возраста, ремесленник,
наживший горб на бесчисленных медных чеканках, взял первое сло-
во. Это был исфаханец, жил под боком у Малик-шаха, и его све-
тильники приобретались управителем дворца, ибо это были све-
тильники тонкой работы.
-- В твоей притче, -- сказал он, обращаясь к своему вождю, --
большая правда. Птичка задремала от радости, от переполнявшей ее
радости. Тому способствовали погожий день и аромат цветов. И она
уснула, потеряв ощущение грозившей ей опасности. А она, несом-
ненно, видела тебя. И наверняка опасалась твоей руки. И тем не
менее попалась. -- Салех эбнэ Каги говорил высоким, немного
скрипучим голосом, но говорил продуманно. Можно твою притчу пол-
ностью перенести и на людей. Но мы должны понимать разницу, ко-
торая есть между птичкой и Малик-шахом.
-- Он негодяй! -- прервал исфаханца хмурый вождь асассинов.
-- Это дело другое, -- сказал Салех эбнэ Каги, у которого бы-
ла своя голова. -- Негодяй отличается от птички еще больше, чем
от обыкновенного человека. Этого не следует забывать, когда
имеешь дело с Малик-шахом. Птичек множество, а султан один. Тут
не должно быть промаха.
-- Вот это верно! -- воскликнул Хасан Саббах.
Саадет из Балха недолго раздумывал над тем, какое высказать
соображение. Намек Хасана Саббаха не допускал двух толкований. А
исфаханец осторожно призывал к осмотрительности. Саадет был од-
них лет с Салехом эбнэ Каги -- ему тоже под пятьдесят. Однако
характер иной. Исфаханец терпелив и склонен к рассуждениям, а
Саадет больше думает руками или ногами. Караванная дорога, длин-
ная и жаркая, утомила его, но горячность его не уменьшилась. Ду-
ша его пылала, как всегда, и он, как всегда, жаждал действия.
Довод его был крайне прост: не слишком ли выжидаем, не слиш-
ком ли долготерпеливы? Это может навести на мысль о том, что
скорее уснут асассины, нежели эти господа в исфаханском дворце.
Это же очень просто: нельзя откладывать решительные действия до
того дня, когда асассинов призовут во дворец, чтобы навести там
свои порядки. Этого никогда не будет!
Хасан Саббах непрестанно кивал головой, он был согласен с
каждым словом Саадета из Балха. Верно, бездействующий кинжал в
конце концов ржавеет.
-- Надо учесть, -- сказал исфаханский чеканщик, -- что неуда-
ча в нашем деле равносильна смерти. Неудача, неверный шаг надол-
го отобьют охоту к борьбе у многих, даже у самых горячих голов.
-- В этом есть своя правда, -- согласился Хасан Саббах. -- Из
этого следует только один вывод: надо бить без промаха!
-- Это совершенно справедливо, когда речь идет об одном чело-
веке, -- возразил исфаханец, -- но если подымаешь руку на все
государство?
-- Что же с того! -- сказал Хасан Саббах. -- Разницы тут ни-
какой: промаха быть не должно!
Исфаханец пожал плечами, сказал, что послушает других. А дру-
гие не торопились высказывать свое мнение. Это не такое дело,
чтобы всем наперегонки нестись. Молчали, посапывали, почесывали
бороды, И тогда, безмолвно поощряемый Хасаном Саббахом, слово
взял молодой Зейд эбнэ Хашим. Он вытянул сухую руку с большим
кулаком и, словно бы кому-то угрожая, начал твердо, без обиняков:
-- Я понимаю так: мы явились сюда неспроста. Мы званы не слу-
чайно. Смелость -- половина успеха. Без нее только дремать прис-
тало. Без нее и шагу не сделаешь. Другая половина дела -- это
дерзость. Без нее тоже ничего не поделаешь. Власть достается
дерзким. Вот если тебе уготован престол отцом или еще кем-либо.
Если хочешь взять силой -- надо дерзать. Кто хочет послужить
своей вере и сокрушить врагов, тот должен сказать себе: я смел и
я дерзаю!
Этот Зейд потрясал обоими кулаками. Вокруг сидели люди и пос-
тарше его, но он не обращал на это никакого внимания. Выражал
свое мнение предельно ясно. Он призывал к дерзости. А как это
понимать?
-- Очень просто, -- пояснил Зейд. -- Мы сговариваемся и идем
напролом. Если не успели сотворить молитву, можно и без нее. Са-
мое главное -- выигрыш времени, неимоверная дерзость и смелость.
Многие смотрели на него с удивлением. Какой такой Зейд, и что
он, собственно, сотворил на своем веку? Пожалуй, нет в этом за-
ле человека, который знал бы его по делам. Разве что сам Хасан
Саббах.
Тут послышались разные голоса: одни соглашались с исфахан-
ским чеканщиком, другие держали сторону человека из Балха. Но
никто не сказал прямо: Зейд прав! Значит, молодой человек остал-
ся в одиночестве? Нет, ни чего подобного! Ему была обеспечена
защита.
-- Принеси нам вина, -- обратился Хасан Саббах к человеку с
кривой саблей на боку. Этот человек стоял в дверях -- он слушал
и смотрел. На его место заступил другой, такой же головорез.
Вскоре появилось вино. Оно было в кувшинах, холодное и терпкое.
Одни пили вино, другие предпочитали шербет. Принесли горячие
куски жареной дичи на вертелах и положили на большое блюдо в три
локтя диаметром. И каждый, кто хотел, брал себе кусок величиной
с добрый кулак.
Хасан Саббах выпил вина, вытер усы платком, который был у не-
го за кушаком, и сказал:
-- Почему мы собрались? Не для праздных же разговоров! Они
нам ни к чему. Все слышали про смелость и дерзость? Вот это нас-
тоящие слова настоящего мужа! Долго мы будем сидеть в этом
"Орлином гнезде"? Мне надоело. А вам? И сколько можно? Год, два,
три? Десять лет? Всю жизнь? Но разве нам отпущены две жизни? Мы
хотим видеть плоды своих рук еще при нашей жизни. Я сказал вам:
момент благоприятный. Многие подачками вроде бы усыплены. Они не
ропщут. А кто ропщет, с тем разговоры короткие. У меня есть
план. Я не хочу скрывать его от вас. Но хотел бы предупредить
перед тем, как выложу его.
-- Выкладывай, -- сказал чей-то басовитый голос.
-- Да, да! -- подхватили другие,
-- При одном условии, -- Хасан Саббах поднял кверху указа-
тельный палец. -- При одном условии.
-- Слушаем! -- воскликнули многие.
-- Условие такое, друзья: если я скажу нечто, никто не поки-
нет этого замка без общего на то решения. Только так и можно
сохранить тайну.
Все согласились с этим.
-- А теперь слушайте, -- Хасан Саббах очистил место перед со-
бою, как бы для того, чтобы яснее дать понять, что же будет
происходить на поле боя. -- Мы спокойно могли бы захватить го-
род Рей! Если бы захотели. Или еще какой либо другой. Смогли бы
торжествовать победу в Балхе или Бухаре. Но зачем, спрашивается.
Чтобы быть втянутыми в бои с войсками Малик-шаха? Чтобы Низам
ал-Мулк проклятый посадил в конце концов всех нас на кол? Разве
этого мы добиваемся?.. Нет, нам нужно не это...
Все приготовились выслушать, что же нужно, что самое главное
сейчас.
-- Мы должны нанести удар. Но когда? Когда окончательно соз-
реет нарыв? Да, так думают некоторые. Через год или через два?
Кто предскажет точный срок? А знать это надо бы! Однако, готовя
удар и нанося его, я говорю вам: держитесь подальше от разбойни-
ков, называющих себя нашими друзьями! Нам нужны умные и бес-
страшные храбрецы, согласные умереть, если понадобится. А крово-
жадным разбойникам с большой дороги не место в наших рядах! Это,
надеюсь, ясно?.. Теперь давайте подумаем, как быть дальше?
Хасан Саббах потряс руками, давая понять, что говорит он для
всеобщего сведения, говорит для ушей, умеющих слушать.
Он привел один пример: вот горит здание. Его подожгли злоу-
мышленники. Подожгли с одного конца. Что делают спящие в нем?
Они просыпаются от запаха гари и убегают через покои, которые не
охвачены еще огнем. Но бывает и так: дом поджигают в самой сере-
дине, саму спальню. И что же тогда? Тогда трудно выбраться из
сплошного дыма, и нападающие достигают своей цели. Вот так!
Трудно сказать, насколько убедительным был пример Хасана Саб-
баха. Однако вождю асассинов казалось, что его поняли так, как
надо. Сказать по правде, сюда, в "Орлиное гнездо", он пригласил
своих сообщников, которые в большинстве своем слушают, нежели
думают своей головой. Нечего терять время на убеждения, на спо-
ры. Это сплошное безумие! Ибо обо всем уже подумал сам Хасан
Саббах. Нужны исполнители. Вот кто!
Исфаханец спросил, как понимать слова насчет пожара? Имеется
ли в данном случае в виду столица или вся страна -- от края и до
края? На это вождь сказал:
-- А как полагаешь ты?
-- По видимому, столица, -- ответствовал исфаханец.
-- А еще точнее?
-- Неужели дворец?1
-- Он самый, -- спокойно пояснил Хасан Саббах.
И продолжал: -- Видишь ли, брат, хороший мясник никогда не
наносит удар быку, скажем, в ягодичную часть или в живот. Зачем?
Чтобы наблюдать, как животное агонизирует целые сутки? Мясник
целит острием ножа в самое горло, и тогда животное тотчас поги-
бает. Ты меня понял?
-- Да, разумеется. Тут и понимать нечего. Но при этом встает
такой вопрос: если наносить удар по дворцу, то есть по главному
лицу во дворце, то есть по Малик-шаху, то что же дальше? Есть
визири, есть воинство, есть дабиры и многочисленные прихвостни. [Д-001]
Как быть с ними?
На это Хасан Саббах ответил:
-- Это верно. Вопрос не праздный, не надуманный. Он полон
глубокого смысла. И тем не менее разве не ясно, что случается,
когда отрубаешь голову? Голову, а не руку!
Это известно. А все таки нельзя государство отождествлять
полностью с коровой или быком. Разумеется, исфаханец согласен с
общим планом. Его интересует план в деталях, чтобы не прова-
литься случайно... Он подчеркивает: случайно!
Собравшиеся дали понять вождю, что в словах исфаханца есть до-
ля справедливости и знание плана во всех его тонкостях необходи-
мо. С чем Хасан Саббах вполне согласился.
-- Я хочу, -- сказал он, -- чтобы наш молодой друг Зейд эбнэ
Хашим встал и сел слева от меня, чтобы он все слышал и все пони-
мал. Ежели он хочет, чтобы помощь его была решающей. Я еще раз
повторяю: ежели он хочет, чтобы помощь его была решающей в на-
шем святом деле.
Все поворотились к молодому асассину. Тот некоторое время си-
дел недвижим. Казалось, задумался над словами вождя. А потом
встал и, не говоря ни слова, направился к Хасану Саббаху и за-
нял место слева от него. Он смотрел в глаза своему вождю. Он лю-
бил Хасана Саббаха и безгранично верил ему.
Хасан Саббах опустил голову. Словно бы устал держать ее так,
как полагается.
Вождь не торопился. Дело такое, что требовалось сугубое обду-
мывание. Лишнее слово к добру не приведет. Не до конца понятое
предложение совсем ни к чему, оно внесет только путаницу. Нужна
выдержка. Осмысление каждого слова. Оно должно войти в ухо слу-
шающего и остаться в голове прочно, надолго. Ибо каждому необхо-
димо руководствоваться этим словом в многотрудном и опасном деле.
Хасан Саббах повернул голову назад, насколько это было возмож-
но, и принял из рук стоящего поодаль стража кинжал. Он поднял
оружие высоко, чтобы все видели его, и торжественно провозгласил:
-- Я передаю это произведение ширазских мастеров в руки ува-
жаемого Зейд эбнэ Хашима. Он может и не принять его. Это будет
равносильно отказу, и более ничего. Но ежели примет, мы решим, в
кого он должен всадить его. В самое сердце. По самую рукоять. Вы
меня поняли?
Молодой асассин поднялся с места, принял кинжал, поцеловал его.
-- Я направлю его куда следует, -- решительно заявил Зейд...
Хасан Саббах словно бы не расслышал этих слов.
-- А теперь, -- сказал он, -- согласно уговору решим, как
быть дальше. Я бы хотел изложить образ наших действий. Хорошо?
Ему ответили хором: "Хорошо".
И Хасан Саббах обстоятельно изложил план. Продуманный до
мельчайших подробностей. Зейд эбнэ Хашим не упустил ни одного
слова, ибо кинжал был передан ему, а не кому-либо другому...
22
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ТОМ, КАК ЭЛЬПИ УЗНАЕТ ТО,
ЧТО УЗНАЕТ
Светильник на небе нынче погашен, сверкают только звезды. Не
горят медные светильники и в комнате, где, как всегда, господ-
ствуют сине-зеленые тона -- по цвету неба, которое в широком ок-
не.
Зльпи вся светится внутренним светом. Кожа ее бела и шелко-
виста. От нее пахнет тонкими багдадскими духами, ее волосы бла-
гоухают жасмином.
Омар Хайям говорит ей:
-- Я должен сказать тебе нечто.
Она не хочет и слышать о чем нибудь постороннем. Зачем гово-
рить в такую ночь? Разве мало счастья? Разве мало сладости? Да-
же думать запрещено в такую ночь!
И Эльпи читает стихи на своем языке и переводит на арабский.
Стихи про бессонную ночь, про любовь, про поцелуи и объятия. Та-
кой полудетский лепет, недостойный потомков Сафо. Однако стихи
глубоко трогают самую Эльпи. Она в упоении... Дочь, вино и лю-
бовь. Чего еще пожелать душе? Неужели и сию минуту размышлять о
тайнах мироздания, которые не стоят и плевка?..
-- Как ты сказала? -- останавливает ее Омар Хайям.
Эльпи весело повторяет:
-- Все эти твои мироздания не стоят и плевка.
Хайям смеется: хорошо сказано. Как бы это не забыть? Конечно,
Эльпи права: в такую ночь грешно думать о чем то постороннем.
-- Но я должен огорчить тебя. -- Хаким вдруг переходит на
сердитый тон. -- Я это говорю серьезно...
Что хаким еще выдумывает?
-- Слушай, господин, -- просит Эльпи, -- сделай мне больно.
Только очень больно.
-- Я не могу, -- говорит он. -- Я не могу, ибо должен огор-
чить тебя. Я не могу скрывать эту тайну.
Ну что ж, Эльпи готова ко всему.
Хаким отворачивается -- ему немного стыдно. Он покашливает --
не знает, как начать. Потом выдавливает из себя одно слово:
-- Эльпи...
Она лежит неподвижно на мягкой и широкой постели. Она смот-
рит на небо, готовая слушать. А он все молчит.
И тогда Эльпи говорит тихо и неторопливо:
-- Я знаю все. Ты изменил мне.
Хайям вздрагивает.
-- Что ты сказала?
-- Ты полюбил другую, -- говорит она спокойно.
Он тоже смотрит на небо, на котором звезд не счесть. Неужели
он трус? Начинает ненавидеть себя? Разве мужчина -- трус? Разве
тот, кто бесстрашно устремляет свой взор в глубину вселенной, --
трус? Разве тот, кто знает цену жизни и цену смерти, -- трус?
-- Можешь не отвечать, -- говорит Эльпи. -- Я догадываюсь, Я
это почувствовала неделю назад. У твоих губ был другой вкус. Они
целовали не так, как раньше, Это было неделю назад.
Он хранил молчание.
-- Скажи, что я не права. -- Эльпи холодна и по прежнему спо-
койна. Даже слишком спокойна.
Хайям хотел было раскрыть рот, но губы не повиновались ему.
-- Скажи, что я солгала! -- приказала она.
И он сказал ей:
-- Нет, ты права.
Хайям лег на спину, подложил себе руки под голову вместо по-
душки и стал говорить так, точно обращался к звездам, а не к
Эльпи.
Точно, во всех подробностях, стараясь ничего не упустить,
будто находя в этом особое удовольствие, начал он рассказывать о
том жарком дне, о прохладных струях Заендерунда, о зеленой лу-
жайке и юной Айше. И эта скатерть, словно снег с Эльбурсских
гор, вино и шербет, зелень и мясо, и часы душевного наслаждения,
которым не было конца... Это были часы любви -- подлинной, ес-
тественной, волновавшей сердце и ум. Вокруг никого!.. Только
Заендерунд!..
Вдруг он оборвал свои воспоминания и прислушался: но все ти-
хо, и хоровод светил совершенно беззвучен. А пение цикад лишь
подчеркивало тишину.
Она сказала глухо:
-- Дальше...
Он повернулся к ней: она лежала пластом и тяжело дышала. Она
дышала так, словно пробежала целый фарсанг, не меньше! [Ф-003]
Повторила:
-- Дальше...
Он увидел ее губы и жемчуга меж ними. Он увидел ее соски,
направленные в небо. И живот ее светился особенным светом: фос-
форесцировал зеленоватым, матовым огнем. И пупок, черную точку
посредине зеленоватого живота, увидел он,..
-- Дальше, -- попросила она. Схватила, точно добычу свою, его
за плечи и просила: -- Дальше... Я прошу, -- умоляла Эльпи. --
Говори же! Ничего не скрывай...
Он приложил руку к своему лбу: на нем испарина. Сердце гото-
во выскочить наружу -- ему тесно в грудной клетке, словно птице.
-- Зачем? -- удивленно спрашивает он.
Но она требует, просит, умоляет. Она готова раствориться в
нем. И эта молодая женщина предстает в совершенно новом обличии,
и удивление его растет от минуты к минуте. Но еще быстрее зах-
лестывает его жар.
И тогда, не отдавая себе ясного в том отчета, Хайям начинает
рассказывать Эльпи об Айше и достархане у Заендерунда. Более то-
го: многое придумывает, давая волю фантазии.
Эльпи безудержно толкает его на эту фантазию. В необычайном
исступлении обвивая шею его, подобно сладострастной змее, она
выспрашивает,
Целовал ли он ее? Да, целовал. Айше отвечала тем же? Да, от-
вечала. Искусна ли Айше в любви?
Хаким уверял, что до грубой страсти дело не дошло. А Эльпи не
верит.
-- Вы дождались темноты?.. -- спрашивает Эльпи.
-- Нет, было совеем светло. Был день...
-- Послушай, -- говорит Эльпи и резко привстает: -- Ты приве-
ди ее сюда,..
-- Зачем? -- со стоном осведомляется он.
-- Я хочу посмотреть на нее... Мне будет приятно... Я совсем,
совсем не буду ревновать...
Он обещает.
А потом Эльпи долго лежит обессиленная, лишенная дара речи.
Лежит с закрытыми глазами. И едва выговаривает :
-- Вина...
Он неуверенно шарит руками: где этот кувшин, где эти чаши? С
трудом находит их, потому что на глазах у него пелена.
Понемногу зрение возвращается к нему. Звезды, оказывается,
светят. Кусок сине-зеленого неба служит неверным светильником.
И Эльпи жадно пьет. И, выпив, вздыхает сладко:
-- Вот теперь я живая...
И она читает на память некую греческую оду мужчине. Оду, ко-
торую некогда пели вакханки где нибудь в Милете или на Кипре --
в этих полуазиатских, полуевропейских уголках. Потом она нес-
кладно переводит на арабский. И вдруг в упор спрашивает:
-- Айше лучше меня? Сознайся, красивее?
Он не желает кривить душой. Он честен. Неверен, но честен.
Что значит -- красивее, лучше?
Омар Хайям никогда не любил только ради утоления похоти. Это
недостойно человека. А если это настоящая любовь, она не может
быть "лучше" или "хуже". Любовь есть любовь! Это нечто данное
свыше, нечто ниспосланное аллахом,.. [А-017]
Эльпи ловит каждое его слово. И соглашается:
-- Наверное, так... Я это поняла у тебя и с тобой. А раньше
казалось, что это не так. Разве любовь не есть товар, такой же,
как тюки хлопка или кусок золота? Разве нельзя ее продать или
купить? Я и сама знала, что можно. Но ты, господин, научил еще
кое чему, Ты сделал меня своей рабой. Это прекрасное рабство...
Хаким растроган этим признанием. На радостях пьет чашу. Если
угодно, он прочтет ей стихи про любовь. Но только на фарси. Она [Ф-004]
понимает что либо в фарси ?
-- Неважно, -- говорит Эльпи. -- Я хочу слышать твой голос.
И Омар Хайям начинает читать. Нараспев. Совсем как поэты в
Ширазе. Но для него важна не музыка, а самый смысл. И он читает
скорее для себя, а не для Эльпи. Ему сегодня нужна поэзия. Се-
годня он особенно чувствует неразрывную связь с нею. Что было
бы, если б не стихи? Тогда, может быть, аллах придумал бы еще [А-017]
что нибудь такое же прекрасное? И надоумил бы человека жить тем,
что было бы равносильно поэзии ?
Он читал долго. Увлеченно. Низким голосом. Негромко. Как буд-
то бы задушевно беседуя. Но с кем? Разве Эльпи способна оценить
сочетания слов, подчас имеющих не один, а два смысла? Подчас на-
мекающих, на что-то незаметно указующих.
Этот во многом скрытный господин как бы преображается, читая
стихи. Весьма возможно, что даже свои стихи... И когда Омар Ха-
йям прерывает чтение, чтобы глотнуть вина, Эльпи осторожно за-
дает вопрос:
-- Это не твои стихи?
Он отвечает уклончиво в том смысле, что любителей писать сти-
хи очень много. И что он, хаким, часто путает свои с чужими. И
тихо смеется...
-- Но ты любишь стихи. Признайся.
-- Люблю.
-- Больше своих звезд?
Он в затруднении. Как всегда, он желает быть предельно откро-
венным, если это возможно. Здесь не дворец и не базар, где тебя
могут подслушать чужие, недоброжелательные уши... Поэтому воз-
можно. И он говорит :
-- Как тебе сказать, Эльпи? Звезды -- это моя работа, моя
жизнь. Я бы умер без них. Но умер бы еще раньше без стихов. Они
тоже жизнь. Ты меня понимаешь? Вот мы едим хлеб. Мы пьем воду
или вино, иногда шербет. Это тоже - не правда ли? жизнь. Так и
стихи. Человек не может без них. Можно представить себе жизнь
без Фирдоуси? Думаю, что нет, нельзя! Вместе с воздухом, кото-
рым дышит человек, он впитывает в себя и поэзию. Вот ты могла бы
прожить без поэтов?
-- Могла бы! -- задорно отвечает Эльпи.
Он мягко зажимает ей рот. И говорит:
-- Помолчи, Эльпи. Не произноси слово, прежде чем не подума-
ла. Нет, нельзя без Фирдоуси жить! Поэзия и жизнь -- это одно
целое.
-- Возможно, -- соглашается Эльпи, поднимая ногу и направляя
ее к небу. -- Так же, как эти звезды?
-- Прекрасная указка, -- восхищается Омар Хайям. И покрывает
неторопливыми, горячими поцелуями ее ногу...
-- Можно ли жить без женщин? -- спрашивает он и отвечает. --
Нет, нельзя. Можно ли жить без поэзии? Нет, нельзя. Говоря о че-
ловеке, мы не можем расчленить его без того, чтобы не умертвить
его. То есть нельзя у человека оторвать голову или вынуть сер-
дце. Ибо нет без них жизни! Лишить человека поэзии -- значит ли-
шить его души.
-- Наверное, это так, -- говорит Эльпи. -- Тебе это лучше
знать.
-- Я ставлю знак равенства, -- продолжает хаким, между лю-
бовью и хлебом, между любовью и вином, между любовью и воздухом.
Правда, зверь живет и без поэзии... Ему достаточно куска мяса и
глотка воды. А человеку ?
-- Это для меня сложно, -- лениво произносит Эльпи. -- Но я
привыкаю к тому, что ты во всем прав. Если даже ты продашь меня
кому-нибудь или уступишь другому, то и тогда я не обижусь на те-
бя. Ибо ты прав во всем. Я хочу, чтобы ты не был обременен моей
любовью. Любовь всегда приятна, если она легка, однако тяжесть
ее невыносима.
-- Ты так думаешь?
-- А ты?
-- Мне кажется, Эльпи, что истинная любовь всегда легка. Она
живет вместе с тобою, она рядом, она в тебе, во всем твоем су-
ществе. Подобно поэзии.
Она нежно гладит его бороду. Потом проводит ладонью по его
лбу, который горяч, как камень на солнце.
За окнами брезжит рассвет. Небо принимает желтоватую окраску.
Звезды блекнут на его фоне. Скоро совсем погаснут. Но тут же за-
гораются другие звезды: ее глаза. И выбор приходит сам собою:
свет двух этих звезд неотвратим...
23
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ТОМ, ПОЧЕМУ ОМАР ХАЙЯМ
ОБЕСПОКОЕН СУДЬБОЮ
КАЛЕНДАРЯ "ДЖАЛАЛИ"
Да будет известно, что после одной из бесед с его превосходи-
тельством главным визирем, касавшейся астрологических предсказа-
ний, хаким Омар Хайям попросил разрешения задать вопрос. Глав-
ный визирь Низам ал-Мулк сказал:
-- Спрашивай, уважаемый хаким.
Беседа проходила в саду. Визирь сидел на мраморной скамье пе-
ред бассейном с чистой, как слеза, водою, А хаким Омар Хайям был
совсем рядом, и скамьей служила ему сплетенная из камыша тренож-
ка, легкая для переноса и приятная для отдыха на тенистой дорож-
ке или под деревом.
В саду стаями летали зеленые попугайчики и пели песни некие
пичужки, населявшие густолистые кроны деревьев.
-- Я слушаю тебя, -- сказал визирь, -- и говори смело, ибо
здесь, кроме этих птиц и нас с тобою, ни души.
-- Это не секрет, и скрывать мне нечего, -- ответствовал Омар
Хайям.
Визирь поглядел на небо, улыбнулся и проговорил:
-- Положим, уважаемый хаким... Почему бы в таком случае не
подарить мне в знак дружбы твои рубаи?
Хаким не сразу ответил визирю. Более того, будучи формально
астрологом его величества, он мог уклоняться от этих своих обя-
занностей только благодаря заступничеству главного визиря. Имен-
но Низам Ал-Мулк, и только он, всегда выступал перед султаном в
защиту хакима, когда его величество выказывал недовольство ас-
трологом. Однажды султан сказал:
"Клянусь аллахом, астролог испытывает наше терпение. Я ценю [А-017]
его предсказания -- тем больше, казалось бы, должно быть его
рвение".
На что Низам ал-Мулк ответил:
"Это верно, твое величество. Но если кого и надо бранить за
нерадивость уважаемого хакима, то только меня".
"Почему же тебя?" -- удивился султан, чье полное имя было
Джалал-ад-Дин Малик-шах.
"Я разрешил ему, полагая, что ты не будешь разгневан этим,
больше внимания уделять составлению календаря, называемого в
твою честь "Джалали".
"Ах да, -- вспомнил султан, -- ты мне говорил об этом кален-
даре. Где же этот календарь?"
"Вместе с астрономическими таблицами он будет преподнесен те-
бе".
Султан нахмурился:
"И мы должны будем жить по новому календарю?"
"Да, -- ответил визирь. -- Ибо он точен, ибо он нов и более
приличествует твоему правлению",
"А что скажут они?" -- султан указал на дверь, но при этом
имел он в виду врагов своих.
"Они будут твердить заученное, -- сказал визирь, независимо
от того, появится ли у нас новый календарь или время будет от-
считываться по старому".
"Надо подумать", -- сказал султан.
Главный визирь приложил правую руку к сердцу и склонил голо-
ву.
Разговор о календаре между султаном и его главным визирем
состоялся давно, но с тех пор мало что изменилось. Хаким Омар
Хайям и его сотрудники вносили в календарь все новые и новые из-
менения и уточнения и жили надеждой, что рано или поздно султан
потребует их к себе...
Что нового мог сказать хакиму главный визирь?
-- Я полагаю, -- заметил он, -- что астрологу его величества
положено хотя бы время от времени показываться на глаза своему
господину.
-- Ты имеешь в виду его величество?
-- Да, -- сказал визирь. -- Он господин наш.
Хаким встал.
-- Твое превосходительство, -- сказал он тихо, -- ты знаешь
мое мнение об астрологии. Каким бы удачливым я ни казался в этой
области, судьба человека -- любого! -- решается здесь, на земле,
а не в небесах. Я клянусь тебе в этом и даю голову на отсечение,
если это не так!
Низам ал-Мулк смотрел на воду, которая время от времени слег-
ка морщинилась под дуновением ветерка.
-- Светила движутся вокруг Земли, -- продолжал горячо хаким,
-- согласно законам природы...
Это последнее слово резануло слух его превосходительства, Он
скривил рот, почесал правый висок.
-- Природы? -- недовольно произнес он. -- А что ты остав-
ляешь аллаху? [А-017]
-- Очень многое, твое превосходительство: сотворение мира,
всего сущего. И это так! Только так! Разве этого мало?
-- Мало, -- сказал визирь. -- И Газзали доказывает это.
-- Твое превосходительство... -- хаким сжал кулаки. -- Это
имя вызывает во мне глубокое возмущение. Нет ничего легче, чем
взять в руки священную Книгу и обвинять всех в невежестве и от-
ступничестве от нее. Но книга, как бы ни была она священна, ос-
тается книгой, а жизнь идет особым чередом, подчиняясь особым
законам.
-- Мало оставляешь аллаху, -- упрямо повторил визирь. -- Газ- [А-017]
зали все время твердит об этом.
-- Я еще раз говорю: нет ничего легче этого. И голова у тако-
го рода ученого никогда не болит. Самое большое, на что он спо-
собен, -- это трясти бородою...
Визирь любовался водою, но не пропускал мимо ушей ни единого
слова хакима.
-- А теперь скажи откровенно, твое превосходительство:
сколько их трясло бородами и ушло из этого мира, так ничего и не
доказав, но зато причинив немалый вред?
-- Я понимаю тебя так, уважаемый хаким: аллах сотворил мир, а [А-017]
мир этот живет с тех пор по своим законам...
-- Законам природы, -- дополнил хаким.
-- Скажем так... Но что же теперь остается делать аллаху ? [А-017]
Визирь спрашивал серьезно. Ибо на этот счет был другого мне-
ния, чем хаким. Может быть, этот Газзали в чем-то перехлесты-
вает, может быть, Газзали требует расправы, что не подобает уче-
ному, истинному ученому? Разве не писал Газзали письма его вели-
честву, всячески понося Омара Хайяма и требуя смести с лица зем-
ли рассадницу всяческой ереси -- исфаханскую обсерваторию? И он
добился бы своего, если бы не главный визирь. Ибо Газзали не
один. У него тысячи последователей и единомышленников. В этих
обстоятельствах требуется большая осмотрительность, большое уме-
ние, чтобы не сказать ловкость,
-- Твое превосходительство... -- Хайям садится на свою пле-
тенку. -- Я это могу сказать только тебе и никому больше. Только
просвещенный ум способен поверить словам, которые я сейчас выс-
кажу. -- Хаким сделал паузу. -- Я каждую ночь -- или почти каж-
дую -- изучаю небо. Я залетаю взглядом до самых высот хрус-
тального свода. И я прихожу к выводу, изучив вращение Солнца и
Луны вокруг Земли и вращение Земли вокруг своей оси, к одному
выводу: нет единого закона природы, но есть множество, и один
гармонично вытекает из другого. Один есть следствие другого. Я в
этом нахожу подтверждение великим мыслям моего учителя Абу-Али
Ибн Сины. Он, и только он, говорил правду, а я всего лишь под-
тверждаю его слова делами науки.
-- Газзали обвиняет тебя в богохульстве...
-- Не только.
-- В отрицании всяких деяний аллаха. [А-017]
-- Это неправда! Он врет.
-- Газзали вопит: мир в опасности, Омар Хайям уводит нас к
безбожию!
-- Это неправда, -- возразил хаким. -- Я говорю, я утверждаю:
мир создан аллахом. [А-017]
-- А дальше?
-- Аллах сделал великое дело... [А-017]
Его превосходительство прочитал некие стихи. Наизусть. Стихи
о том, что аллах создал землю, небо, моря: аллах сотворил чело- [А-017]
века, дал ему дыхание; и тот же аллах создал невероятное -- [А-017]
смерть. Зачем? Чтоб погубить свое же творение? Разве умный так
поступает?..
Прочитал стихи визирь и посмотрел в глаза хакиму. Он ждал,
что скажет Омар Хайям.
-- Твои? -- строго спросил визирь,
Омар Хайям молчал.
-- Я спрашиваю тебя, уважаемый хаким.
Омар Хайям вздохнул. И сказал, вздыхая, словно бы сожалея о
чем то:
-- Да, мои, твое превосходительство.
-- Ты их давал кому-нибудь?
-- Нет.
-- А как же они попали ко мне?
-- Я этого не ведаю.
-- Я никому не поручал добывать их.
-- Значит, принесли тебе мои недруги.
-- Их прислал сам Газзали.
-- Стихи пишу только для себя, -- сказал хаким. Глупо писать
стихи после великого Фирдоуси.
-- Понимаю твою скромность. -- Его превосходительство гово-
рил озабоченно и доброжелательно. -- Твои враги, уважаемый ха-
ким, не дремлют. Они жаждут твоей крови. Ты это знаешь?
-- Да?
-- Зачем же ты даешь им в руки оружие, которое они обращают
против тебя?
-- Это получается против моей воли. -- Хаким добавил: -- Как
и у тебя, твое превосходительство.
Визирь вздрогнул, словно услышал нечто удивительное. Он
скрестил руки и грозно спросил:
-- А как это получается у меня?!
-- Не знаю. Но врагов у тебя еще больше, чем у меня. И они
тоже жаждут твоей крови. Я это не раз говорил и хочу, чтобы ты
долго, долго жил, долго здравствовал здесь, у трона. Это вели-
кое благо для нас.
Визирь, вспыхнув, быстро успокоился. Подергал себя за бороду.
Покашлял, будто у него вдруг запершило в горле. И сказал ровным
голосом, как о деле давно известном:
-- Это верно: врагов у меня много! Увы, против моей воли. Но
отступать нельзя! Если хочешь руководить большим государством,
всегда приходится рисковать. Над нами его величество, а над ним
сам аллах. На нас устремлены острые взоры того и другого. А еще [А-017]
глядят на нас тысячи глаз наших подданных. Есть среди них люди
благоразумные, но есть и разбойники. Вроде Хасана Саббаха. Он
спит и видит меня в могиле. Однако руки у него коротки. Он слиш-
ком бешеный, и в этом наше счастье. Кто может поверить его бре-
довым речам? Кто?!
Хаким решил, что в данном случае благоразумнее промолчать. А
как с календарем? Вот к календарю и надо повернуть разговор...
Его превосходительство признал, что не всем нравятся его дей-
ствия. Не все довольны правлением его величества. А все ли до-
вольны учением Мухаммеда? Разве все почитают его должным обра-
зом? Разве полностью искоренены семена безбожия и ереси?
Стая зеленых попугайчиков вдруг разом взлетела с большой зе-
леной ветки и, покружив над садом, уселась на соседнее дерево.
Попугайчиков было множество, и они произвели большой шум своими
небольшим крыльями и резкими голосами.
Визирь удивился, прекратил свою речь и спросил хакима :
-- Можно подумать, что птицы эти взлетели сговорившись. Но мы
не слышали голоса их предводителя. Ведь должен быть у них пред-
водитель? А?
Хаким сказал, что, вполне возможно, кто-то и подает им знак,
но кто? И каким образом? Голосом? Взмахом крыла? Или еще ка-
ким-либо иным способом? Он признался, что специально не занимал-
ся этим, но что, если это интересует главного визиря, хаким по-
пытается ответить на этот вопрос позже, после обдумывания.
Визирь махнул рукой:
-- Не будем морочить себе голову повадками глупых птиц. У нас
и без этого много дел и хлопот.
Тут было самое время ввернуть словечко по поводу календаря. И
это сделал хаким с большим умением и тактом. Он сказал, что мно-
го времени отнял у его превосходительства. Что время главного
визиря расценивается на вес золота, что не надо лишними разгово-
рами отвлекать его превосходительство от важных государственных
дел. И что если он, хаким, посмел заговорить о календаре "Джала-
ли", то только потому, что календарь и его введение в обиход
представляется лично ему, хакиму, делом большой государственной
важности. Да будет известно милостивому и большого ума визирю,
что календарь "Джалали" давно составлен и неоднократно выверен.
Попутно, точнее одновременно, составлены астрономические табли-
цы и проверены многие данные о светилах, дошедшие от древних, в
частности от Птоломея. Календарь "Джалали" очень и очень точен.
Дело заключается в измерении промежутка от одного весеннего рав-
ноденствия до другого, с тем чтобы календарь по возможности ус-
транял неточности. За тридцать три года -- это промежуток време-
ни -- должно быть четыре високосных года через каждые семь лет и
одни високосный год через пять лет. При таком чередовании лет
получается ничтожно малая разница, скажем в восемнадцать-двад-
цать секунд.
-- Секунд? -- вопросил визирь.
-- Да, твое превосходительство.
-- И такая точность, по твоему, необходима?
Хаким ответил:
-- Его величество распорядился составить точный календарь. И
мы не могли ослушаться его. Мы не могли подвести нашего велико-
го покровителя, каким являешься ты, твое превосходительство.
Визирь снова залюбовался чистой водою бассейна. Гладкое дно
просвечивало со всеми малейшими подробностями сквозь пятилокте-
вую толщу воды. Бассейн манил к себе. И он был целебным и спаси-
тельным в пору зноя...
-- Хорошо, -- сказал визирь. -- Я поговорю с его величеством,
я посоветую ему ускорить введение нового календаря. Ты его наз-
вал "Джалали"?
-- Да, твое превосходительство.
-- Это хорошо, но ты должен представить, уважаемый хаким, не-
которые трудности, с которыми будет связано введение календаря.
-- Все трудности и пути их обхода в твоих руках.
-- В его руках, -- поправил визирь и указал на небо.
-- Я слишком утомил тебя своими разговорами, -- сказал хаким.
-- Я не смею больше...
Низам ал-Мулк, который был старше хакима чуть ли не на три
десятилетия, выглядел прекрасно. Голова его была ясна, осанка
вовсе не старческая, плечи крепкие, ноги выносливые. И хаким по-
думал, что много еще добрых дел суждено совершить его превосхо-
дительству.
Визирь встал, направился вместе с хакимом к другой, противо-
положной стороне бассейна, Шел он неторопливо, размеренным ша-
гом, о чем-то думая. Визирь подвел хакима к самому краю бассейна.
-- Ты видишь дно? -- спросил он.
-- Да, вижу.
-- Оно чистое?
-- Вполне.
-- А толща воды какова? Светлая?
-- Очень светлая, твое превосходительство.
-- А теперь взгляни наверх.
Хаким запрокинул голову и увидел бирюзовое небо. Это был ве-
ликолепный купол над Исфаханом, купол, какого и не вообразишь,
если не запечатлелся он в твоих глазах хотя бы единожды.
-- Ты видел это дно и любовался этим куполом. Визирь указал
на бассейн, а потом поднял руку кверху. Говорил он торжественно
и чуть нараспев, как поэт. Что тебе приходит в голову? О чем
твоя мысль?
Хаким не сразу сообразил, чего от него ждут. Чтобы не сму-
щать ученого, его превосходительство сам ответил за него:
-- Первая мысль -- о величии аллаха, Вторая мысль -- о пов- [А-017]
седневной животворной силе его. И третья мысль -- все от аллаха [А-017]
-- и сегодня, и во веки веков!
Сказал и отпустил хакима.
24
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О НЕКИХ ЗАГОВОРЩИКАХ
Сегодня Хусейн находился в кругу своих истинных друзей. Сегод-
ня, как ему казалось, мог дать полную волю своим словам и усла-
дить слух свой правильными речами.
Началось с того, что неистовый Хусейн заявил, как и там, у
Али эбнэ Хасана, что намерен убить подлого совратителя хакима
Омара эбнэ Ибрахима. Того самого, который ведает обсерваторией,
что за рекою Заендерунд, и который, по слухам, является надимом [Н-001]
его величества.
Наверное, это небольшое сборище можно было бы назвать шайкой.
Однако все дело в том, что цели, которые ставились и обсужда-
лись здесь, нравились кой-кому, Поэтому слово "шайка" не совсем
точно в данном случае. Эти молодые люди представляли собою са-
мое крайнее крыло исмаилитов. Были они особенно нетерпеливы и
беспощадны. Даже сам Хасан Саббах осуждал таких.
Когда Хусейн произнес имя хакима, хмурый волосатый молодой
человек по кличке Тыква спросил:
-- За что ты хочешь наказать его?
-- Он отбил у меня любимую. Купил. Любимую Эльпи. Румийку.
У Тыквы была большая голова и брови нависали над глазами,
словно козырек над входной дверью, и глаза были округлы и хищны,
как у филина. А лицом был рыж к угрист. Он криво усмехнулся.
-- А как же еще отбивают женщин? Ясно же деньгами.
-- Нет, -- возразил Хусейн, -- не просто мошной, а нагло, хо-
рошо зная, что она моя.
-- Если твоя, бери ее, -- резонно посоветовал Тыква,
-- Это не так то просто, -- сказал Хусейн.
-- Почему ?
-- Потому что хаким держит ее на запоре.
Двое головорезов по кличке Пловец и Птицелов поддержали Ху-
сейна: уж очень не терпелось им перерезать кому-нибудь горло. А
вот Джафар эбнэ Джафар, не желавший скрываться под кличкой, ска-
зал, что есть у него свое особое мнение. Это был сухощавый моло-
дой человек. Глаза у него навыкате. Лоб не но годам морщинист.
Приплюснутый нос и большие жилистые руки со вздувшимися венами.
Он сказал, что противно слушать слова Хусейна. Про какую то
там шлюху и ее престарелого любовника. На протестующий жест мед-
жнуна он ответил испепеляющим взглядом. "Это еще что?! -- гово-
рил его взгляд. -- Что за благоглупости в это тревожное время?
Разве перевелись женщины? Разве свет сошелся клином на какой то
Эльпи? Затевать глупую ссору из-за румийки? Да пусть будет даже
ихняя богиня!"
-- Не будем морочить друг другу голову, -- хрипло произнес
Джафар эбнэ Джафар. -- Лучше займемся настоящим делом.
Его отец был великолепным чеканщиком. Да и сам Джафар непло-
хо чеканил по меди и железу. Но больше помогал отцу. Самому бы-
ло недосуг -- его занимало кое-что поважнее. Его знали в тайных
кругах исфаханских исмаилитов как человека крайних действий.
Поэтому можно было понять Джафара эбнэ Джафара, когда он осадил
меджнуна. Что такое меджнун в его глазах? Недотепа, несмышленыш,
кобель. Вот кто меджнун! И он все это высказал в самой резкой
форме Хусейну и своим друзьям.
Джафар вытащил из-за пояса кривой дамасский нож и всадил его
в земляной пол. По рукоять.
-- Тот, кто разгласит наши разговоры, получит этот нож. По
самую рукоятку, -- мрачно заявил он.
Впрочем, это была обычная угроза исмаилитов на их сходках.
Надо отдать должное: свое слово они держали. Будь это брат их
или отец, приговор приводился в исполнение. Таким образом под-
держивалась дисциплина в их немногочисленных рядах и обеспечива-
лась сохранность тайны. Соглядатаи Малик-шаха и его главного ви-
зиря не всегда улавливали подспудные действия исмаилитов, и слу-
жи об их коварстве и жестокостях вызывали недоверие. Между тем
все шло своим чередом: исмаилиты тайно собирались, тайно обсуж-
дали свои действия, тайно грозили султану и его главному визирю.
Джафар эбнэ Джафар обратился к Хусейну с таким вопросом :
-- Что сейчас самое главное в твоей жизни?
-- Эльпи, -- не задумываясь, ответил тот.
Джафар сделался мрачнее тучи.
-- Тыква, вразуми его, -- сказал он.
Тыква проблеял несколько слов насчет того, что любовь в та-
кое, как нынешнее, время только помеха. У него был тонкий голос,
и говорил он нараспев, опасаясь, чтобы легкое заикание, которое
порою возникало у него, не вызвало смех.
-- Можно подумать, -- говорил Тыква, -- что одна румийка, ка-
кая бы раскрасавица ни была она, заменит тебе солнце и луну. Но
это совсем не так! Слышишь, Хусейн? Давай доведем свои замыслы
до конца, и тогда не только румийка, но и весь Кипр будут пол-
зать у твоих ног. Слышишь, Хусейн?
А Хусейн сделался как чурбан: сидит не дышит, не шевелит ни
единым пальцем, застыл как неживой. Он, наверное, не ожидал та-
кого приема у друзей. Он к ним со своими горестями, а они окати-
ли холодной водой. Плюнуть на все и удалиться? Но как жить без
друзей, с которыми обменялся клятвой и каплями крови?
-- Поймите, я вроде бы убитый, -- пробормотал Хусейн. -- И от
чьих рук? От руки этого ученого звездочета. Он издевается над
нею и надо мною, у меня уйма друзей, а я, значит, вытираю мок-
рые глаза и остаюсь с позором? Так, что ли?
Тыква и Пловец хотели было успокоить его, но Джафар эбнэ Джа-
фар с присущей ему прямотой сказал:
-- Да, да! Просто-напросто утираешься. Рукавом. Как после
плевка. Это тебе понятно?
Хусейн скорбно молчал.
-- Если непонятно, -- продолжал Джафар, -- слушай меня. И за-
поминай каждое слово. А эту шлюху выкинь из головы. Мы в этом
поможем.
Пловец и Тыква согласно закивали головами.
-- Значит, так...
Джафар прислушался: все ли спокойно? Поманил своих друзей
поближе к себе, а нож воткнул еще глубже, на самую малость, ибо
он и так уже вонзился по рукоятку.
-- Он... -- Джафар поднял указательный палец кверху, -- он
сказал, что время действовать. Может, этой ночью, а может...
-- Действовать кому? -- спросил Хусейн, все еще пребывая в
подавленном состоянии.
-- И тебе тоже! -- рявкнул Джафар. -- Проснись, Хусейн! Ты
понял меня?
Хусейн горестно вздохнул. Он сделал вид, что понял все. А на
самом деле перед его глазами как живая стояла Эльпи. Он видел
только ее, а голос Джафара доносился откуда-то издалека.
Джафар схватился за голову, словно опасался, что она вот-вот
лопнет. И, раскачиваясь из стороны в сторону, говорил:
-- Жизнь наша подходит к черте. Шла она по одному руслу, а
теперь пойдет по другому. Что сказано в священной книге? "Он --
тот, кто сотворил небеса и землю в истине; в тот день Он скажет:
"Будь! и оно бывает". Вы слышите меня?
Да, друзья слышали. Даже Хусейн. Особенно понравилось ему
слово "будь!". И он выпрямился, сутулость его пропала, он взял
чашу и выпил вина и запил водою. "Будь!" Он посмотрел на нож,
глубоко сидящий в земле, и кое-что отметил про себя. Ведь подоб-
ный нож может пребывать не только в земле. Есть место и в груди.
В чьей-нибудь отвратительной груди!
А между тем Джафар эбнэ Джафар, глубоко убежденный в своих
словах, говорил далее:
-- В каждом из нас течет кровь, и каждый из нас есть сын
своей земли. И над нами -- сила священной книги. Но не та сила,
которую пытаются изобразить суннитские муфтии, а сила истинная,
которая правит всеми нами и руководит нашими помыслами. Разве
свобода не есть порождение учения пророков? Разве Исмаил жил не
для того, чтобы сказать нам словами аллаха: "Будь!" Это не прос- [А-017]
тое слово!.. Хусейн, о чем ты думаешь?
-- О слове "будь!" -- не солгав, сказал Хусейн.
-- Прекрасно! -- И Джафар продолжал свое: -- Я говорил с ним.
Я имею в виду вождя нашего. Его беседа была столь же живительна,
сколь мила вода Заендерунда для пустынной земли Исфахана. Он
спросил: "Нет ли колебаний в рядах ваших?" И я ответил: нет! По-
тому что это так. Или, может, я ошибаюсь?
Пловец сказал грубым голосом землекопа, грубым голосом чело-
века, которого родила земля:
-- Нет, ты не ошибаешься. И он не ошибается. У меня спрятано
десять ножей из дамасской стали. Я наточил кинжал, который кова-
ли в Ширазе. Есть и исфаханские клинки. Они не уступают дамас- [Ш-009]
ским! Это говорю я! Когда протрубит труба, я буду готов. Со мною
будут многие. Мы ждем только слова аллаха. Мы ждем этого "будь!". [А-017]
А потом они мирно ели ломти тонкого хлеба и запивали вином и
водою. А потом еще долго молчали. А у бедного меджнуна все кипе-
ло в груди. Как в казане, поставленном на жаркий огонь. Он ска-
зал себе, что будет ждать этого сигнала: "Будь!" Он дождется
его. И сделает по слову этому...
Джафар эбнэ Джафар перешел далее к спокойному, но строгому
суждению.
Его родители жили в горах Эльбурса, они были далеко и высоко.
Только он один, отщепенец в роду, отбился от рук, уехал из род-
ных мест и посвятил себя священной борьбе за дело святого Исмаи-
ла. Ибо оно казалось ему главным в жизни. И не только своей, но
и в жизни всех людей на свете. Это же ясно: что самое важное?
Свобода. Что более всего необходимо человеку? Земля. Чего жаж-
дет всю жизнь крестьянин в пустыне? Воды. Каким же образом мож-
но добиться этого? Через покорность? Покоряясь аллаху и господи- [А-017]
ну, Мухаммеду и султану с его визирями? Как бы не так! Что заве-
щал Исмаил?..
Друзья молча слушают Джафара эбнэ Джафара. Почтительно. Не
перебивая. Усваивая все сказанное им. Хотя все это не раз слыша-
ли от Джафара и от других фанатиков исмаилитов.
-- Вот ты, -- обращается Джафар и Хусейну, -- души не чаешь в
этой шлюхе. Аллах с тобой! Люби кого хочешь! Тебе никто не ме- [А-017]
шает. Но вот что: ты полюбил ее, она -- тебя, а вместе вы рабы,
живущие безо всякого просвета в жизни. Ты понял?
-- Да.
-- Разве это жизнь? Разве это любовь?
-- Нет, -- отвечает Пловец вместо Хусейна.
-- А теперь представь себе: ты вполне свободен, она вполне
свободна. Тобой никто не помыкает. Ее никто не продает, как
вещь. Ты можешь представить себе это?
-- С трудом, -- говорит Хусейн.
-- А почему с трудом?
Хусейн не знает. Пловец тоже. И Тыква тоже. Разные бывают лю-
ди: одни соображают быстро, а другие тугодумы. Разве не так?
-- Отчасти, -- возражает Джафар. -- Отчасти, потому что при-
выкли к рабской жизни. -- И он поочередно тычет пальцем в грудь
каждого из своих друзей.
Пловец молчит. А Тыква согласно кивает головою. Что же до Ху-
сейна, тот не может ответить на это однозначно, то есть словами
"да" или "нет".
Разъяренный Джафар вскакивает с месте. И грозится кулаками.
-- Вы истинные рабы! -- орет он в неистовстве. Потому что да-
же здесь не смеете открыто признаться в этом. А чего, собствен-
но, боитесь? Доноса? Но кто из нас донесет? Неужели я? Неужели
Тыква? Или ты, Пловец? Или сумасшедший меджнун? Кто? Я спрашиваю?
Хусейн говорит:
-- Надо разобраться. Я, к примеру, посылаю к шайтану любого,
кто вознамерится понукать мною. Я не разрешу, слышите?
Джафар хохочет. И хохоча говорит:
-- Несчастный, ты раб давно! Давным-давно! От рождения. И не-
зачем скрывать это. Ты раб не только султана, но и своей соб-
ственной страсти. Ради пары спелых грудей ты готов забыть о
своем рабстве. Да, да, да! И не смей возражать!
Джафар стоит изогнувшийся, точно тигр перед прыжком. А на ко-
го, собственно, прыгать, кого разрывать на части? Своих соб-
ственных друзей?
Хусейн недовольно пожимает плечами и отламывает хлеб. Что
спорить с этим одержимым? Ясно же, одержимый!
-- А ты? -- обращается Джафар к Пловцу. -- Может, ты погово-
ришь с визирями? Расскажешь, как тяжело ловить рыбу в Заендерун-
де и кормить семью, а?
-- Это верно, очень трудно.
-- Ведь и слова не те! -- зло говорит Джафар, -- Слова дол-
жны жечь! А ты? Какие слова исторгают твои вялые уста? Какие?
Пловец пытается оправдаться:
-- Я же говорю... То есть я не говорю, что волен жить как хо-
чется. И голод к тому же... И всякое такое...
-- По моему, это называется нищенство.
-- Может, и так.
-- Дураки! -- сердится Джафар. -- Дураки! Вы ничему не научи-
лись. -- Он нагибается, хватает чашу, пьет ее до дна. Потом вы-
дергивает нож из земли, левой рукой подымает подушку, на кото-
рой сидел. -- Глядите! Вот этот негодяй. Вы знаете, кто он. Я
даже не хочу называть его имя. Это противно! Мой язык не на по-
мойке найден, чтобы произносить ненавистные имена! Одним словом,
вот он!
Джафар высоко поднимает подушку, еще больше выкатывает глаза
и вонзает нож в подушку. Джафар подкидывает подушку к потолку. И
сыплется пух. Много пуха. Словно бы снег идет в горах Эльбурса.
-- Видали? -- злорадно вопрошает Джафар.
Разумеется, все видели. Это же нетрудно...
-- Теперь вы поняли, что все это значит?
Молчание.
-- Вот так, только так следует расправиться с теми, кто во
дворце. Запомните это. Там, а не в обсерватории главные наши
враги. И так, только так надо разговаривать с врагами!
Джафар садится на место. С него катится пот. Дышит тяжело. И
кажется, вовсе не замечает пуха, который разносится по комнате.
-- Я очень зол, -- признается Джафар эбнэ Джафар. И ни на ко-
го не глядит. Уткнулся взглядом в землю.
Хусейн вылавливает пух из наполненной чаши. Его примеру сле-
дуют Пловец и Тыква.
-- Выпить, что ли? -- улыбаясь, спрашивает Джафар, как будто
ничего не случилось, И уже совсем успокоившись: -- Все произой-
дет по писанию. Это слово, о котором я говорил, скоро прозвучит
и достигнет ваших ушей. И тогда важно, чтобы вы не оплошали. --
И обращаясь к Хусейну: -- А потом ты найдешь возможность и вре-
мя рассчитаться с любимой за ее неверность. Надо начинать с
главного. Ты понял?
У Хусейна на уме только одно: "Эльпи, Эльпи, Эльпи..."
-- Учтите, -- предупреждает Джафар эбнэ Джафар, кинжал имеет
два лезвия. И оба они острые.
Что это значит? И друзья его переглядываются: не их ли ка-
сается угроза?
25
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ДЕРВИШЕ, КОТОРЫЙ ДЕРЖАЛ
РЕЧИ НА ИСФАХАНСКОМ БАЗАРЕ
-- Я скажу вам нечто!..
-- Нельзя ли потише?
-- Я должен выразить словами то, что накипело на душе!..
-- А зачем так кричать?
-- Я не кричу. Я только желаю, чтобы слышали все.
-- А мы не глухие.
-- И поняли бы все!
-- Мы не полоумные.
-- И зарубили бы себе на носу!
-- Ну уж это наглость...
-- Я никого не боюсь!
Стоит дервиш на исфаханском базаре посреди мясных рядов и
потрясает руками. Он кривой на левый глаз. Одежда на нем изряд-
но потрепана, неопрятна. Держит в руке посох и горланит на весь
базар.
Мясники -- народ степенный и состоятельный. Потрошат себе ба-
ранов и не очень обращают внимание на дервиша-крикуна. Однако,
как ни говори, народ есть народ: он любознателен, ему хочется
послушать дервиша, если у того есть что сказать. А по всему вид-
но, что есть: не станет же орать, если за пазухой пусто!
Иные мясники побросали работу, обступили дервиша. А один из
них попытался урезонить наглеца. Только из этого ничего не полу-
чилось: стоит себе дервиш, чуть не рвет на себе волосы и продол-
жает привлекать к себе внимание выкриками и жестами.
Потом к мясникам присоединились зеленщики. Думают про себя:
"Наверное, святой человек, надо бы его послушать".
А что случилось? На что глядеть? Как этот дервиш надрывает
себе глотку? Или потрясает посохом в воздухе? Когда приезжает с
Востока укротитель змей -- это зрелище. Когда хаджи, побывавший
в Мекке и Медине, рассказывает о разных чудесах -- это успокое-
ние для души. А что угодно этому дервишу? За то время, пока он
орет, мог бы и поведать кое о чем...
Как ни говори, а на базаре в Исфахане -- как на всяком база-
ре: падок народ на зрелища и всякие россказни. А почему бы и
нет, тем более если за это денег не просят...
Один из мясников, дюжий молодец с огромным ножом в руке, дер-
гает дервиша за грязный рукав. Дервиш огрызается:
-- Чего тебе?!
-- Ежели ты хочешь говорить, говори, -- ответил мясник --
Сколько же можно кричать?
-- А ты кто такой? -- взвизгивает дервиш.
-- Али эбнэ Хасан. Вот мое имя!
-- Ну и что ты этим хочешь сказать?
-- Чтобы и ты назвался, кто ты есть.
-- Не торопись. Все узнаешь. -- Дервиш приосанивается. Бьет
посохом землю. -- А ты знаешь, что такое буря в пустыне?
-- Положим, нет.
Ты знаешь, что такое мороз в Гуране?
-- Скажем, нет.
-- А ты ел падаль?
Мясник корчит гримасу и признается:
-- Нет, не едал.
-- А я все это знаю. Это все у меня здесь! -- И дервиш триж-
ды ударяет себя рукой по шее, да так сильно. что язык вывали-
вается наружу.
Дервиш потрясает кулаками. Исступление вновь охватывает его!
Но не очень понятно окружающим, что, собственно, приводит его в
исступление и на кого обрушивает он свой гнев. А то, что он гне-
вается, видно даже слепому: того и гляди полезет в драку. А раз-
ве так ведут себя благочестивые дервиши?
Мясник верзила желает выяснить, что надо страннику. Он обра-
щается к нему вежливо, даже с некоторой долей почтения, ибо дер-
виш чем то взволнован.
-- Святой человек, -- говорит мясник, -- почему ты так него-
дуешь? Не проще ли облегчить свою душу и рассказать нам то, что
хочется тебе рассказать? Ежели, разумеется, мы того достойны.
Дервиш вытирает потное лицо подобием рукава, от которого ос-
тались одни суровые нити.
-- Ничего особенного я не скажу, -- ворчливо отвечает дервиш.
-- Дайте мне воды, и я кое что сообщу.
Кто-то подает ему чашку с водой -- дервиш даже не взглянул
кто. И не поблагодарил. Потом уселся на корточки. Его окружили
плотным кольцом: были тут мясники, и зеленщики, и всякий сброд,
посещающий базар и охочий до диковинок.
-- Я иду из самой Бухары, -- начал дервиш. Не всегда меня
брали караванщики, и тогда я шел по пескам, поджариваемый точно
грешник в аду. Я пил горькую воду. Я пил и чистую воду. Ячмен-
ная лепешка была для меня слишком вкусна. Я хотел видеть мир,
каков он есть. И увидел, доложу я вам.
Ему подали еще воды, потому что чувствовалось, что в горле у
него пересыхает. Не то от волнения, не то от зноя.
-- И вот что я скажу: много добрых людей на свете. -- Дервиш
слова эти произнес громко, почти выкрикивая их. -- Но скажу и
другое: немало отпетых негодяев, готовых причинить тебе зло. Эти
душегубы шныряют и в пустынях, и среди людей. Знайте же: это ша-
калы в образе человеческом!
Дервиш рассказал о прекрасных городах, которые в этом обшир-
ном государстве. Бухара и Самарканд -- чистые жемчуга. И Хива не
уступает им. Нишапур и Балх чудо-оазисы человеческой мысли и бы-
тия. Исфахан и Багдад многое потеряли бы, ежели б не с чем было
их сравнивать. Аллах устроил мир соответственно: красивое рядом [А-017]
с красивым, уродливое рядом с уродливым. И жизнь познается в
сравнении. И тогда приходят на память слова из священной книги:
"Господи наш! Не уклоняй наши сердца после того, как Ты вывел
нас на прямой путь, и дай нам от Тебя милость: ведь Ты поистине
податель!"
И жизнь построена так, как построена: аллах сделал все для [А-017]
этого, и мы, его песчинки, благодарим его, ибо он всемилостив,
всевидящ и милосерд!
Дервиш продолжал:
-- Вот идешь ты. Шагаешь фарсанг за фарсангом, и на каждом [Ф-003]
клочке -- его печать: добрая и милосердная. И думаешь ты о мире
его, как бы сотворенном для счастья и довольства. А между тем
душегубы и разбойники на больших дорогах пытаются разрушить эту
гармонию. Пройдите по дорогам, исполните завет аллаха, как он [А-017]
сказал в книге: "Странствуйте же по земле четыре месяца и знай-
те, что не ослабите аллаха и что аллах опозорит неверных!" Я ис- [А-017]
пытал то, что испытал, и тяжесть этих испытаний у меня вот
здесь!.
Дервиш снова ударил себя изо всей силы по затылку, и язык у
него снова вывалился наружу.
Слушающие его подивились силе слов его, и убежденности его, и
оглушающему голосу. Но самое главное: смысл речей незнакомого
дервиша оставался все еще темным. Непонятно было, к чему он кло-
нит, в какую сторону его поведет. Будет ли это речь о смирении и
долготерпении как лучших человеческих качествах, рожденных исла-
мом, или же дервиш имеет сообщить нечто необычное, или же обви-
нит власть в терпимости к различного рода душегубам?..
Толпа все больше прибывала. И слова дервиша повторялись в
задних рядах для тех, кто стоял еще дальше.
Дервиш кричал:
-- Я повидал свет. Я видел мудрых змей в Индиях и людей, ко-
торые по месяцу лежат в могилах и выходят оттуда живыми. Я ви-
дел человека с двумя головами и на четырех ногах. Я жевал лист,
от которого жизнь продлевается до скончания века. Я видел воду,
горящую пламенем, и фонтан огня, бьющий из под земли. Но я ска-
жу одно: нет прекраснее страны, чем наша, и нет власти справед-
ливее я могущественнее, чем та, которая дарована нам аллахом че- [А-017]
рез его величество!
Люди немножко поразились. Они сказали про себя так: если ты
решил хвалить власть, то зачем заламывать руки? Зачем исступлен-
но орать на базаре? Кому не известно, что власть всегда хороша,
что противники ее всегда душегубы? Для того чтобы прийти к тако-
му выводу, к какому пришел дервиш, вовсе не надо собирать толпу
на базаре. Такие речи можно смело произносить перед дворцом его
величества.
Дервиш, как видно, почувствовал по движению толпы, что разо-
чаровал ее. И тогда громогласно вопросил:
-- Что я этим хочу сказать?
Даже те, кто хотел выйти из плотного круга, остановились, ре-
шив подождать, что же воспоследует за сим вопросом, таким мно-
гообещающим по интонации?
-- Слушайте же меня внимательно, -- сказал дервиш, протяги-
вая руку за новой чашей воды. -- Я вижу все и знаю многое. Мои
уши привыкли различать походку муравьев, которая у них не одина-
кова. Мои глава видят, как наливается соком былинка в степи. Я
слышу голоса ангелов. И я хочу предупредить, ибо топор занесен,
ибо кривой нож наточен, ибо камень висит над нами, готовый раз-
давить нас.
Толпа зашумела. Сзади стали напирать, и дервиш оказался в
столь тесном кругу, что начал задыхаться. Он потребовал жестом,
чтобы расступились немного. На это ушло некоторое время. И еще
некоторое. И только после всего этого дервиш продолжал свои речи:
-- Знайте же, правоверные, истинно сказано в писании: "Тех,
которые не веруют в знамение аллаха и избивают пророков без пра- [А-017]
ва, и избивают тех из людей, которые приказывают справедливость,
обрадуй мучительным наказанием!" Так сказано в священной книге,
и это справедливо стократ!
Дервиш достал из грязной сумки, висевшей у него на боку, нес-
колько сушеных виноградин и сжевал их. И оживился. И стал кри-
чать еще громче.
Мясник верзила потребовал тишины, ибо в задних ря-
дах зашумели.
Дервиш говорил:
-- Что я видел в своих богоугодных путешествиях? Я уже гово-
рил: процветающую землю и справедливость власти, данной аллахом [А-017]
его величеству. Порядок и справедливость, честность и благоразу-
мие -- вот что я видел. Что осталось от хаоса и душегубства
прошлого? Почти ничего! Его превосходительство, наш благодетель
главный визирь -- да ниспошлет ему аллах долгую и счастливую [А-017]
жизнь! -- сделал все для того, чтобы правление его величества
сложилось самым лучшим образом, чтобы хотение его величества
претворялось в жизнь. -- Дервиш передохнул. -- Но все ли так,
как того желают его величество и его превосходительство? Я спра-
шиваю вас: все ли так? -- И замолчал.
Кто то крикнул:
-- Все гладко не бывает!
И еще кто-то:
-- Только в раю все прекрасно!
Дервиш подхватил:
-- Верно и справедливо сказано. Но что из этого следует? А
вот что: можно ли терпеть душегубов, которые открыто промышляют
на больших путях, на улицах городов и великолепных базарах?
-- Нельзя! -- сказал дюжий мясник.
-- А что же делается, правоверные?! -- дервиш снова потряс
кулаками. -- Вы только поглядите, правоверные! Некие головорезы,
пренебрегая всеми наставлениями нашего великого пророка Мухамме-
да, бесчинствуют в городах и на дорогах. Я видел их: они готовы
залить мир кровью для того, чтобы властвовать над нами. А зачем?
Разве плохая у нас власть? Разве не чувствуем мы ее благодати
повсеместно и ежечасно? Зачем втайне точить ножи? Неужели для
того, чтобы снова разбойничьи шайки разгуливали по пустыням и
степям и грабили и убивали ?
Толпа замерла, Вопрос, обращенный к ней, был довольно неп-
риятный: зачем ставить под сомнение власть всемогущего султана и
его визирей? Какая в этом надобность? До любопытно все же, кого
имеет в виду этот дервиш и почему, собственно, он избрал местом
своих разглагольствований именно этот базар?
И кто-то выкрикнул из толпы:
-- Сам-то ты кто и что думаешь об этом?
Дервиш злорадно улыбнулся и чуть не разорвал одежду на груди
своей:
-- Я ничтожество, которое служит аллаху. Я вошь на этой зем- [А-017]
ле. Я пыль пустыни. Вот кто я! А теперь скажу, что думаю, скажу
без иносказаний, как учили меня в детстве. Душегубы, о которых
говорю, -- и вы это прекрасно знаете сами! -- асассины Хасана
Саббаха. Это его наемные убийцы. Им ничего, кроме власти, не на-
до! И не думайте, что они очень уж чтут пророков. Это все рос-
сказни для благодушных. Это сказки для малолетних, для несмышле-
нышей. Можете мне поверить! У них нет жалости, они ненавидят лю-
той ненавистью его величество, всех его визирей. И если угодно,
и нас с вами ненавидят,
В толпе началось покашливание, Кое-кто предпочел удалиться,
чтобы быть подальше от греха: сейчас этот дервиш ругает асасси-
нов, а потом его вдруг занесет совсем в другую сторону. Кому
охота ввязываться в этакие дела? Здесь наверняка присутствуют
глаза и уши его величества, наверняка запомнят они всех, кто
слушал странные речи о делах государственных... Вот почему на-
добно стоять подальше...
Между тем дервиш расходился вовсю: он клеймил жестоким прок-
лятьем убийц, противников законной власти, превозносил мудрость
его величества, заклинал всех, кто слышит его, чтобы прокляли
асассинов и Хасана Саббаха...
-- А ты их видел в глаза? -- спросил дервиша мясник.
-- Кого?
Асассинов.
Дервиш расхохотался.
-- Может быть, они за твоей спиною или перед тобою, -- отве-
тил дервиш. -- Они, как вши, невидимы, но кусаются больно!
Мясник хотел было что-то возразить, но почел за благо промол-
чать,
-- Ежели все, -- продолжал дервиш, -- ежели все вокруг повни-
мательнее осмотрятся, несомненно обнаружат присутствие асасси-
нов, которых следует изловить и передать страже. Я слишком мно-
го перевидел их и знаю их душегубство.
Дервиш замолчал. И дал понять, что сказал все, что хотел. Лю-
ди начали разбредаться, втихомолку обсуждая между собою услышан-
ное.
А сам дервиш?
Он постоял немного на месте, потом двинулся нетвердой поход-
кой туда, где варили говяжью требуху: ему хотелось есть.
В пустынном уголке базара, куда дервиша занесла естественная
нужда, подошел к нему некий господин. Он преградил дорогу.
-- Я слышал твои слова. О них уже известно главному визирю,
-- так сказал этот неизвестный господин. Его превосходительство
повелел передать эти деньги тебе, дабы ты достойно утолил голод
и жажду.
И с этими словами неизвестный передал дервишу горсть серебря-
ных монет. Дервиш мгновенно прильнул к его руке и поцеловал ее
долгим, благодарственным поцелуем.
-- Добрый человек, приходи вечером к дому его превосходи-
тельства главного визиря, -- сказал неизвестный, -- спроси Осма-
на эбнэ Абубакара. Это буду я. А там увидишь и услышишь то, что
пожелает всемогущий аллах. [А-017]
Дервиш поклонился и еще раз поцеловал дающую руку.
-- Передай нашему великому господину, -- сказал дервиш, -- эти
слова из Книги: "В Твоей руке -- благо. Ты ведь над каждой вещью
мощен!"
-- Передам, -- пообещал Осман эбнэ Абубакар и исчез в базар-
ной сутолоке.
Дервиш поворотился вправо и влево, осмотрелся и убедился в
том, что нет поблизости свидетелей. И снова продолжил было путь,
влекомый запахами требухи и жареного мяса. Но теперь он нес-
колько изменил свое намерение, направив стопы в харчевню, где
мясо и рис, где соленая рыба и фисташки, где подают настоящее
масло из орехов.
Он шел, все еще горбясь и слегка стеная, как бы неся из своих
плечах груз годов и тяжесть нелегкой судьбы. И борода его, та-
кая белая и тонкая, покачивалась в такт шагам.
А кругом шумел базар. Мясники расхваливали почечные части ба-
ранов, призывали покупать дешевую говяжью требуху, зеленщики
потрясали пучками изумрудных трав, мятных, острых, горьких, южа-
не хвалили орехи, и соленую рыбу, и прочую диковинную снедь, до-
бытую в океане.
Дервиш постоял немного на пороге харчевни, словно бы не ре-
шаясь войти, а на самом деле пытаясь выяснить, кто находится
здесь: кто ест, кто блаженствует после сытного обеда, а кто не-
заметно наблюдает за посетителями.
Как бы искусно ни маскировался дервиш, в нем все-таки можно
было признать асассина Зюйда эбнэ Хашима, которого мы уже встре-
чали в крепости Аламут у господина Хасана Саббаха.
26
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О СНЕ, КОТОРЫЙ ПРИВИДЕЛСЯ
ОМАРУ ХАЙЯМУ
Это был сладкий сон. Как говорят в Хорасане, сладкий, как [Х-012]
шербет. И пьянящий, как вино, сваренное на египетском сахаре. [Ш-007]
Вот какой это был сон!
Великий учитель Ибн Сина, говорят, утверждал в одной беседе с
приближенными туранского хакана, что сон, приснившийся человеку, [Т-006],[Х-002]
есть отражение яви, которая была или которая будет. То есть сон
или сбывается (случается такое), или служит напоминанием о прош-
лых событиях. В последнем случае сон может быть также и предзна-
менованием. Учитель говорил, что сон присущ людям, и чем они
просвещеннее, тем более удивительными бывают сны. Вещие сны яв-
ление обычное, если только хорошенько разобраться в них.
Но кто скажет, какой мудрец откроет тайну этого сна?
Почему, например, Омару Хайяму не приснился судья судей имам [И-004]
господин Абу Тахир, который пригрел возле себя молодого ученого,
и обласкал, и дал ему возможность углубиться в алгебру?
А почему не явилось в это утро хотя бы другое видение? Речь
идет о правителе Бухары принце Хакане Шамсе ал-Мулке. Разве ма-
ло сделал для него добра? И не отсюда ли, из Бухары, еще дальше
пошла слава об ученом Омаре Хайяме?
Нет, не приснился Омару Хайяму ни судья судей Самарканда Абу
Тахир, ни бухарский принц. А явилась в сновидении некая
туранка... Омар Хайям точно определил время, в которое приснил-
ся ему сон: перед самым восходом солнца, то есть перед тем, как
вставать.
Некая сила, которую ученые индусы, живущие в горах, называют
силою нервов и мозга, перенесла хакима в блаженные дни, прове-
денные в Самарканде. Как бы за занавеской прошли тени бухарско-
го правителя, замечательного по уму самаркандского кади и мно- [К-004]
гих деятельных людей. Они прошли, словно бы уходя в небытие и не
оставляя в сознании хакима никакого следа,
Та же самая сила нервов и мозга осторожно приподняла Омара
Хайяма с ложа, и он поплыл, как по воде. Но это было не плава-
ние, а скорее полет. Что-то сладостное подступило к гортани: то
ли дух замирал, то ли пьянящий ветерок наполнял легкие, Всего
несколько минут продолжался этот счастливый полет, и все та же
сила нервов и мозга осторожно опустила хакима на изумрудную тра-
ву. Но дело не в цвете травы, схожей с изумрудом: сама трава бы-
ла из настоящего изумруда. Каждая былинка выточена из этого дра-
гоценного камня. Но она не ломалась. Нет, она мягко поддавалась
тяжести и пригибалась к земле, как настоящая травинка.
И только вздохнул от такого блаженства хаким, как счастье его
увеличилось вдесятеро: рядом с ним лежала туранка, любимая не-
когда хакимом. Это была молодая женщина, больше похожая на
огонь, нежели на плоть, состоящую из мяса и костей. И, как нас-
тоящий огонь, умела она обжечь. Как огонь, умела она закалить
своей любовью. Тот, кто однажды испытал ее страсть, навсегда ос-
тавался ее рабом, верным до могилы.
-- О господин! -- чуть ли не пропела красавица туранка по
имени Ширин.
Хайям тотчас поцеловал колени ее, прекраснейшие из созданных
когда-либо аллахом. [А-017]
И было ему в то время двадцать три года. Был он ловок и кра-
сив, как джейран, и мужская доблесть его покорила не одну деви-
цу из туранских степей.
Потом, воздав хвалу аллаху за неожиданную милость, он припал [А-017]
к грудям ее и пил из них некий сок, больше походивший на вино,
чем на молоко.
Довольная Ширин обвила его шею руками. Но были это гибкие и
сильные лозы, а не руки. И заглядывала Ширин в самую глубину его
глаз...
Хайям был воистину заворожен. Хотел спросить: "Откуда ты, ми-
лая Ширин?" И не мог, ибо слова застревали в горле.
Он хотел знать: "Прошло столько лет, а ты все та же роза. В
чем тайна сего?" И не мог: язык не повиновался ему...
И когда совершилось все по желанию Ширин, хаким проснулся и
увидел зеленые кипарисы в окне. И небо за кипарисами увидел, и
редкие зубья окрестных гор, и солнечный луч, розовый и горячий,
на каменных вершинах...
Это было чудесное сновидение. Чтобы раскрыть его смысл, сле-
довало определить, каково было положение главнейших светил в эту
ночь.
Хаким собирался сделать это без промедления, хотя и не верил
в те дни в небесные предопределения. Но бывают же порою минуты,
когда мы слабее своих убеждений...
27
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
О ВЕЧЕРЕ, КОТОРЫЙ НАВСЕГДА
ОСТАНЕТСЯ РОКОВЫМ В ПАМЯТИ
ОМАРА ХАЙЯМА
Луна стояла высоко в небе, когда хаким покинул свой дом и
направился к реке. Может быть, впервые в жизни он посетовал на
необычайную лунность, которая нынче казалась совсем некстати.
Правда, любовь не обходится без луны Однако луна должна появ-
ляться в нужное время, но никак не раньше.
Хаким шел уверенной походкой. Невысок, негрузен, стройный и
сильный... Он старался держаться в тени. Насколько это
возможно...
Эльпи неохотно отпустила его. Он сказал ей:
-- Я же не впервые коротаю ночь в обсерватории.
-- А сегодня на сердце неспокойно... -- так сказала Эльпи.
И он было заколебался. Еще мгновение, и он, пожалуй, остался
бы, но Эльпи отстранилась, поцеловав его.
-- Иди, -- проговорила она тихо. -- Я буду ждать тебя всю
ночь.
И он ушел.
У самой реки, которая серебрилась под луною настолько ярко,
что казалась гигантским, тягучим сгустком голубого света, Омар
Хайям пошел вверх по-над берегом. Это были довольно пустынные в
ночное время места. Непреодолимая сила толкала хакима вперед, и
он не думал ни о чем, кроме этой туранки Айше. И хаким волновал-
ся так же, как волновался в двадцать лет. А может, даже больше.
Он думал также и о той, которая осталась дома, но уколы совести
были нынче легки, легче, чем когда бы то ни было...
За высокими глиняными оградами лаяли собаки. Иные просто ску-
лили. Может быть, во сне. Хаким шел навстречу речным струям,
субстанция которых нынче была сплошь лунною.
И вот наконец эта хижина. Это обиталище бедности и скудности,
оболочка, как нельзя более естественная в этой жизни: за ее
уродливыми формами скрывается сущий жемчуг.
Хаким стал в тени тутового дерева, слился со стволом. Вел се-
бя как опытный меджнун: необузданно и одновременно осмотрительно.
Он размышлял:
"Там, за углом этой трухлявой хижины, дверь. За этой дверью,
чуть подальше, еще одна дверь. Но не ошибиться бы, к Айше ведет
именно вторая дверь. Впрочем, она сказала, что мать ее ночует у
соседки. А почему? Сговор? Мать знает все и не предостерегает
свою дочь, эту жемчужину? Или все туранки такие легкомысленные?
Или бедность толкает их на расчетливые свидания?.. А впрочем,
какое все это имеет значение?.. Долго ли еще будет светить луна
человеку по имени Омар Хайям? Долго ли будет бежать голубая ре-
ка и ворковать по-голубиному?.. Хайям, неужели ты собираешься
прожить более ста лет? Неужели ты можешь размышлять, когда за
этой стеною сама Айше?.."
Хаким делает шаг, еще шаг и еще шаг. Это походка леопарда.
Это шаги истинного меджнуна...
Луна отбрасывает на землю короткие, но густые тени. Оттого
все окружающее, политое голубыми лучами, кажется особенно ярким.
И сам хаким выглядит как бы отлитым из нефрита в своем прекрас-
ном шерстяном одеянии и белой шелковой чалме, которая не шире
обычной войлочной пастушеской шапки. И хакиму претит уж слишком
любопытствующий, уж слишком нахальный свет, льющийся с неба. Он
предпочел бы мрачную черноту...
У дверей постоял. Прислушался. Ему показалось, что кто-то ды-
шит за ними, словно после быстрой пробежки. Ему почудилось, что
и там, за тонкой деревянной перегородкой, бьется чье то сердце,
так же гулко как и его собственное.
Омар Хайям потянул на себя деревянную ручку, и дверь пода-
лась. Она подалась легко и без скрипа. И черная полоска откры-
лась, полоска шириною в два пальца и высотою от порога до прито-
локи. И из этой таинственной щели повеяло мускусом и жасмином.
Он глубоко вдохнул эти запахи, и у него чуть закружилась голова.
Давно так не волновался. Женщины сделали его смелым и даже
самоуверенным. Ему говорили, что он красив и статен. И слова
свои подтверждали, подчиняясь всем его желаниям. Но сегодня он
трусил. Как юноша, идущий на первое свидание.
Он еще раз прислушался: все было спокойно, собаки лаяли где
то далеко, река урчала по прежнему, великий город спал спокой-
ным и глубоким сном.
И тогда он рывком распахнул дверь, и лунный свет во рвался в
черноту комнаты, которая была за дверью. И на пороге или почти у
порога красовалась сама Айше в белом шелку от плеч до пят. Этот
шелк подарил ей хаким, подарил, как и многое другое -- багдад-
ские духи и хорасанскую шерсть, нишапурскую бирюзу и хорезмские [Х-012]
шелка.
Он шагнул в комнату и упал на колени перед нею. Она была кра-
сива, как неземное существо, и привлекательна своей земной
плотью. Хаким обхватил ее бедра, а губами приник к животу ее.
Она стояла недвижима, словно обнимали не ее, словно целовали
жаркими поцелуями не ее, а другую. И жар поцелуев его проникал
через нежную ткань шелка.
Он медленно опускался вниз. Его руки скользили по крепким но-
гам и ниже колен по икрам. И обхватили обе лодыжки, будто опа-
саясь, что Айше убежит. И приник он к великому роднику, прохлад-
ному и животворному, - к ногам ее. И целовал каждый палец. Цело-
вал многократно.
Так они встретились в ее хижине -- жалкой, убогой, единствен-
ным украшением которой была Айше.
И только потом, немного опомнившись, он прикрыл за собой
дверь, а она помогла ему нащупать засов и тем самым прочно зак-
рыть вход от непрошеных гостей.
В углу неярким светом мерцал светильник, тоже подаренный ха-
кимом. И когда глаза немного привыкли к темноте после молочной
белизны лунной ночи, он стал различать некие предметы домашнего
обихода, а главное, увидел постель. Это была царская постель.
Широкая, с большими подушками, щедро источающая запах жасмина.
Белье сверкало даже в темноте, даже при слабом свете светильни-
ка. Оно было словно снег по чистоте и опрятности своей -- чис-
тейший снег на вершине Дамавенда.
И он приметил низенький круглый столик, вино и фрукты на нем,
какие употребляют в Туране, и две подушки у стола. [Т-006]
Хаким сказал:
-- Айше, я очень счастлив.
-- Господин, -- сказала вдруг осмелевшая Айше, -- подкрепись
вином и фруктами.
Она рассмеялась, и ему показалось, что это звенят переливча-
тые колокольчики исфаханской работы, серебряные с небольшой при-
месью бронзы, и пригласила меджнуна к столу. И когда они усе-
лись на подушках, призналась:
-- А я все таки боюсь...
-- Я тоже, -- в тон ответил он. И вдруг, спохватившись: А сю-
да никто не явится?
-- Кто же? -- ответила Айше. -- Кто, кроме тебя и матери,
посмеет переступить этот порог? А мать моя в гостях.
-- Она все знает, Айше? -- Омар Хайям и сам не понимал, за-
чем задает этот вопрос.
-- Она сказала мне: вот настоящий мужчина, ибо трусит. -- И
снова рассмеялась все тем же смехом исфаханских колокольчиков.
-- А я решилась и почти не трушу.
Хаким снова повторил:
-- Я очень счастлив. -- А сам подумал: "Кто научил ее этим
словам?"
Она налила вина. И они выпили: медленно, наслаждаясь вкусом
его и ароматом, глядя друг на друга долгим, долгим взглядом и
ведя разговор глазами.
И он сказал про себя: "Аллах, чем отблагодарить тебя? За все [А-017]
грехи мои и прегрешения, за богохульные мысли и стихи ты снова
посылаешь подарок, воистину достойный самого правоверного из
правоверных!" Подумал -- и тут же опроверг себя: кто бы мог ода-
рить этим лучшим из подарков, если бы не нужда -- жестокая нуж-
да, которая пригнала сюда из Турана трудолюбивую мать прекрас- [Т-006]
ной Айше?
Хаким впал в задумчивость. Ему хотелось найти правильный от-
вет на волновавший вопрос. И как всегда, и на этот раз помогла
женщина.
Айше сказала:
-- Ты все думаешь о своих светилах и небосводе?
-- Почему ты так решила? -- удивился он.
-- А о чем же еще? По-моему, только они в твоем сердце.
-- Ты уверена? -- задорно спросил он. И скинул с себя вер-
хнюю одежду. Скинул и бросил ее в угол. Прямо на землю. И чалму
свою кинул куда-то.
-- Сними и ты, -- попросил он ее.
Она ответила:
-- Не сейчас.
И он покорился ей, схватил за руку и сказал:
-- Объясни мне, Айше. Не сердись, но объясни. Почему я осо-
бенно счастлив нынче, этой ночью, здесь, у тебя? Может, этим я
обязан твоей ворожбе?
-- Возможно, сказала Айше.
-- Нет! -- сказал хаким. -- Если ты и ворожишь. то только
глазами и телом... Только бедрами и ногами... Походкой своей и
статью, умением разговаривать и обольщать жемчугом зубов и ко-
раллом губ. Исфаханские поэты, у которых я заимствую эти недос-
тойные тебя слова, могут сказать еще лучше. А я не умею... Я не
знаю, что будет завтра, -- продолжал хаким, -- но сегодня я
счастлив.
-- А разве мало этого? -- сказала Айше.
-- О Айше! -- воскликнул Омар Хайям. -- Ты мудрее меня. Я
просто волопас по сравнению с тобою! Налей и выпьем, Айше. Я хо-
чу, чтобы заходила земля подо мною и светила небесные закружи-
лись в немыслимом хороводе !
Айше была мила и покорна, помня наказ своей матушки. Но неза-
висимо от советов доброй матушки она сердцем стремилась к этому
очень привлекательному мужчине. Айше сказала:
-- Эта ночь принадлежит нам, и ты вправе распорядиться ею по
своему усмотрению.
-- Аллах! -- воскликнул Омар Хайям, восторгаясь умом молодой [А-017]
Айше. -- Или ты действительно столь мудра, как мне кажешься, или
ты весьма опытна и коварна!
На что Айше, это создание великой природы, ответила с вели-
чайшей рассудительностью:
-- Скоро ты сам убедишься во всем. Отдалить или приблизить
это время, зависит только и только от тебя.
И снова поразился Омар Хайям ее воспитанности и женственнос-
ти. И воскликнул, высоко подымая чашу:
-- Да будет вечно такой моя Айше, какою представляется она
нынче, этой лунной ночью, этой счастливейшей ночью в моей жизни!
Так говорил хаким и пил вино, любуясь Айше и не решаясь сор-
вать с нее шелковое одеяние. Он поднял кувшин, полюбовался им и
сказал:
-- Айше, я думаю, что и он некогда был меджнуном. Я вижу его
глаза. Я вижу его губы, которые шептали нежные слова. А может
быть, это была очаровательная девица? И она любила? И была люби-
ма?.. Пока гончар не превратил ее в этот кувшин.
У Айше расширились глаза, она прижала руки к груди, как бы
обороняясь от чего-то дурного.
-- О! Какие страшные речи ты ведешь, -- прошептала она в
страхе.
Хаким опустил кувшин наземь, чуть не разбив его. И вдруг сод-
рогнулась земля. Вдруг раздался великий шум. Словно несчастный
кувшин вызвал этот шум во всей вселенной...
И хаким и Айше замерли. А шум все продолжался. Он доносился
откуда то из-за реки. И в ночной тишине отзывался громоподобно.
-- Что это? -- испуганно проговорила Айше.
Омар Хайям прислушался, Нет, что-то творилось там, за дверью,
в большом мире. Но что?
Шум то нарастал, то утихал, чтобы с новой силой громыхнуть в
ночном Исфахане. Это был не гром. И не землетрясение, Это было
нечто похуже: многоголосый шум толпы, шум несметного количества
людей. Так может шуметь только вдруг разъярившаяся, одновремен-
но выкрикнувшая проклятье тысячная толпа... Но что же это проис-
ходит под ночным небом?
-- Я боюсь, -- сказала Айше.
Он подумал: "Может быть, прорвало плотину на реке и волны бу-
шуют совсем рядом?.."
-- Неужели конец света? -- сказала Айше дрожащим голосом.
Он подумал: "Может быть, налетел ветер пустыни?"
Он сказал ей:
-- Я все сейчас узнаю.
И отпер дверь. И снова оказался во власти голубых лучей. И
сощурился -- уж больно ярко светила луна!
На небе все было спокойно. Бесстрастно сияли светила. Небо
зеленело подобно сочному лугу, который на берегах Заендерунда. А
на земле?
Омар Хайям оделся, вышел на улицу. Вдали за рекою пылал по-
жар. Огромное пламя, очень красивое на фоне зеленого неба, рва-
лось кверху. И оттуда доносился шум, похожий на шум океанского
прибоя. Хаким определил, что наверняка горит в той стороне, где
расположен дворец. Но не совсем в той: значительно правее двор-
ца. И вдруг хакима охватывает страшная догадка: не дом ли это
главного визиря Низам ал-Мулка? Не оттуда ли доносятся крики?
Улица начала оживать: сонные люди выбегали, что-то кричали,
кого-то звали, кому-то отвечали...
-- А вон еще! -- выкрикнул кто-то высоким голосом.
И хаким увидел еще одно пламя: поменьше того, которое за ре-
кою.
Омар Хайям бросился к реке, чтобы получше разглядеть, где это
занялся еще один пожар? И схватился за голову: неужели горит об-
серватория?
Надо торопиться! Надо бежать в город и выяснить, что же
происходит, откуда огонь и кто рычит многоголосым рыком?..
-- Айше, -- сказал он девушке, вернувшись в хижину, -- что-то
странное творится в Исфахане. Мне надо идти.
-- И я с тобою, -- решительно заявила она.
-- Нет! -- хаким обнял ее. -- Я полагаю, что здесь тебе бу-
дет лучше. Ну куда ты пойдешь в эту ночь? А я все разузнаю и
вернусь.
Айше не противоречила. Поднесла ему чашу со словами:
-- Я верю в твое счастье.
-- Я тоже, Айше.
Омар Хайям выпил. Поцеловал Айше. А у самого перед глазами
огонь, а у самого в ушах непонятные крики.
Вдруг кто-то постучался в дверь и громко позвал:
-- Мой господин! Мой господин!
Это был голос привратника, голос Ахмада. Только один он знал,
где искать хакима нынче ночью...
Омар Хайям вышел на зов и прикрыл за собою дверь.
-- О господин! -- чуть ли не плача, сказал Ахмад. Несчастье,
большое несчастье!
Хаким вдруг словно окаменел. Он подумал: "Жизнь человеческая
на волоске, а меч смерти работает без устали. Что волосок про-
тив стали?" Хаким скрестил руки. И, устремив взгляд в звездное
небо, сказал очень спокойно:
-- Я слушаю тебя, Ахмад. Говори все по порядку... Я слушаю...
Ахмад снова воскликнул:
-- Большое несчастье, мой господин!
-- Ахмад! -- голос хакима был тверд и повелителен. -- Я хочу
знать все. Говори не торопясь. По порядку.
Ахмад передохнул. Почему-то взялся за собственную шею обеими
руками, словно пытался освободиться от чьей-то невидимой хватки.
Хотя он и старался излагать все по порядку, но рассказ получал-
ся сбивчивым.
Хаким ни разу не прервал его.
А случилось вот что (со слов Васети и Исфизари, которые при-
бежали в дом хакима, чтобы оборонить своего учителя и друга):
асассины напали на дом главного визиря. А напали они после того,
как некий дервиш убил ударом ножа главного визиря. Его превосхо-
дительство Низам ал-Мулк погиб. Это был сигнал, и асассины,
предводительствуемые неким Хасаном Саббахом, подожгли дворец ви-
зиря и окружили дворец его величества.
А этот сумасшедший Хусейн со своими сумасшедшими друзьями
ворвались в дом и...
Тут Ахмад зарыдал.
-- Дальше, -- жестко приказал Омар Хайям.
-- А дальше я увидел окровавленную Эльпи. Он убил ее и всюду
искал тебя, о мой господин... А обсерваторию поджег... От бес-
сильной злобы...
Ахмад еле сдерживал рыданья.
Хаким стоял спокойно. И, казалось, вовсе не дышал. Лицо его
было бледное, точно восковое. А глаза пылали, как те два больших
пожара.
Так стоял он. И Ахмаду, который не спускал с него глаз, почу-
дилось, что на лбу хакима образовалась глубокая морщина, кото-
рой не было еще минуту назад.
Постепенно взгляд Омара Хайяма, устремленный вперед, стано-
вился взглядом человека измученного, взглядом человека, охвачен-
ного великим горем.
-- Что делать? Что делать, господин? -- вопрошал Ахмад.
Омар Хайям молчал...
|
|