ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА КОАПП
Сборники Художественной, Технической, Справочной, Английской, Нормативной, Исторической, и др. литературы.



   Андрей Травин
   Рассказы

   Цикл под общим названием "Год Волка".

   Год Волка

   Моя память  как  фирн - многолетний снег, в котором спрессованы слои,
которые не  стаяли  в течении каждого полярного лета. Также как фирн ка-
чественно отличен от свежего снега, так и мое прошлое видится мне теперь
по-иному, и в этом есть лучший смысл.
   Я родился  в начале холодной зимы, когда даже волки не чуют весны,  и
моя жизнь  могла стать продолжительной и прекрасной, как закат на исходе
полярного лета. Но я родился в городе, где множество красных флажков бы-
ло развешено не для охоты на волков. И лишь когда я пережил девятнадцать
зим, я впервые назвал себя одиноким волком, хотя будучи одиноким, трудно
осознать себя волком. Лишенный общества своих сородичей, я верил сказкам
о злых волках и допьяна упивался яростью, ходил упругой походкой, напря-
гая мускулы  всего тела, хотя это свойство не волка,  а маленькой ласки,
которая иногда умирает от возбужденья. Лишь своей двадцать четвертой зи-
мой я научился расслабляться и экономить силы, перестал копаться в себе,
а стал  прислушиваться к миру, как звери прислушиваются к жизни северной
глуши. Мне  всегда  нравилась зима больше других времен.  Только зимой я
встречаю восходы, и  она связана в моем сознании с Началом вообще,  а не
только c  началом собственной жизни. Но когда снежинки начинали кружить,
приглашая меня на свой белый танец, я не уходил в заснеженные леса,  ибо
не умел танцевать и наслаждаться ходьбой по заснеженным ельникам. Минуло
еще несколько  зим, и  я осознал себя однолюбом,  вот качество истинного
волка! Я узнал,  что когда дело касается обладания женщиной, мужчина ни-
когда ничего не просит, он уверенно берет то,  что достается ему по пра-
ву, как волк берет то, что достается ему по закону северной глуши. Впро-
чем,  волки предаются  любви лишь несколько весенних недель. Так и я был
воздержан, и  лишь иногда восходящее солнце наполняло меня возбужденьем,
словно прошедшая ночь была долгой Полярной ночью. Я не был волком,  и не
был сыном волка, но как волчонка,  вскормленного собакой, меня тревожили
смутные желания. Например,  много лет мне хотелось иметь острый короткий
нож -  Железный Клык, как называли его волки,  что я в конце концов осу-
ществил под предлогом перехода к периодам походной жизни. Я не был сыном
волка,  я - человек из рода Волка. Это - мой знак,  тотем моей языческой
веры. И я стал искать встречи со своими сородичами.
   Впервые я  увидел  Заполярье  летом. Лежа  на  разноцветных тундровых
мхах, преображаешься и паришь, не касаясь холодной земли. Вот так, отды-
хая на  ковре  из мха, и глядя на перевал Волчье Ущелье,  я знал,  что в
этих краях уже давно нету волков. Однажды я примерил на себя шкуру поля-
рного волка  с "ошейником"  из белой шерсти, и она оказалась точно моего
размера. Только в Заполярье можно найти таких крупных волков.  Но как бы
я ни любил Север,  я не был приспособлен к нему. До этого мне не удалось
научиться на жизнь смотреть волком.
   И вот своей двадцать пятой зимой я объявил наступающий год Годом Вол-
ка, наперекор восточным календарям,  и словно годовалый волчонок,  начал
учиться навыкам  волчьей  жизни. Той зимой меня встречал белый Север,  в
своем очаровании  не  дурманящий  как  багульник, а  приносящий восхити-
тельную ясность мыслей и чувств. Однако в тот раз встречи с волками тоже
не состоялось, хотя они долго шли по нашей лыжне. Перед нами лежал белый
лист древней,  как мир, книги с клинописью заячьих следов. А на реке Ку-
риякса, что  у Белого моря,  идя по свежему лисьему следу,  я провалился
под лед, как в конце концов проваливается всякий,  идущий не своей доро-
гой.
   О, безмолвный снежный край! Я так ценю молчание, что вижу достоинство
в том,  что  волки  нападают молча. О Севере пишется так,  словно каждая
фраза произносится  после продолжительного молчанья. Ведь тогда мы смот-
рим негатив немого кино,  где земли белы, а лица черны. Потом, как пепел
после костров,  после  снега останется пепельносерый снег весны. Тогда и
волки становятся серыми, словно это пепельные следы того внутреннего ог-
ня, который понадобился, чтобы выжить в Полярную ночь.
   А следующей зимой я провожал Год Волка, украсив в тайге маленькую ел-
ку,  пушистую как волчий мех. Надо мной висели огромные звезды,  которые
все на  Севере  кажутся белыми. Но я не видел над собою созвездие Волка.
То ли  оно невидимо из северных краев, то ли неприметно,  как волчий мех
на фоне тундры. Но, когда красноватое солнце светит в день по четыре ча-
са,  тогда и  задумываешься о звездах. Ведь никто не задумывался об этом
тогда, когда я родился в начале холодной зимы,  когда даже волки не чуют
весны.

   Зимний закат. Тогда я не знал, что Год Волка будет последним, когда у
меня были обморожены руки. Следующие пять лет на Средней полосе не заме-
рзали даже некоторые реки. И мне оставалось лишь вспоминать закат, похо-
жий на  слабую  свечу в ледяных канделябрах северных гор, который я,  не
поставивший к  тому времени ни одной свечки в православном храме, наблю-
дал в одну из этих теплых зим из буддийского дацана в Восточном Саяне...

   Зимнее предзакатное солнце таково, что на его желтый диск можно смот-
реть,  как на  Луну - не щурясь. Но впрочем,  все равно,  с прищуром или
нет,  но я  привык  не  отводить глаза от любого взгляда... Когда горное
солнце отражается от снега, то можно ослепнуть, и в этом утверждении нет
поэтической метафоры. Она  в том,  что горы "слепнут" от лежащего снега,
город "слепнет" лишь от сильного снегопада. Мой город,  в котором не ос-
талось чистого  снега, город,  в  котором были сняты красные флажки - не
оказался он ли он западней?
   К тому  же  случилось  так, что в день,  который отмерил мои тридцать
зим, вместо  холодного  дыхания зимы я ощутил холодное дыхание смерти...
Впрочем, фирн моей памяти почти ничего не сохранил от этого прошлогодне-
го снега... В нем запечатлена лишь одна фраза, которую я прошептал, про-
щаясь со своей тридцатой зимой: "Если, прожив в мире много лет, я не вы-
шел в люди, то стало быть мне остался единственный путь - выйти в Приро-
ду".

 Волк

 Когда лапы ложатся так мягко на снег,
 в нем почти не оставив следов,
 это начался бег, что похож на побег
 неизведавших страха волков.
 Я бегу чуть касаясь снегов, устремясь
 не затем, чтоб кого-то догнать,
 Монотонно и страстно дыша, как молясь.
 Это - бег лишь затем, чтоб дышать.
 Ведь уже наступили полярная ночь,
 да и собственной жизни закат.
 И вся поздняя мудрость мне может помочь,
 только бросив в побег наугад.
 И пока еще близкой весны не сулит
 нам смертельная бледность снегов,
 Надо мной небо звездами ярко горит
 ясно, как смысл жизни волков.
 И в мельканье еловых и собственных лап
 наконец замедляется мысль.
 И безумного этого бега хотя б
 на бегу понимается смысл.
 Когда лапы ложатся так мягко на снег,
 в нем почти не оставив следов.
 Значит, в новую жизнь может быть лишь побег,
 А не тысячи тысяч шагов.
 С легким сердцем почти не оставлю следа
 от изящных по насту прыжков.
 я сегодня в ночи одинок как звезда,
 что горит не в созвездии Псов.
 И вот воздух вдыхая с огромных высот,
 словно холод далеких миров,
 этот бег превращу я однажды в полет
 и совсем не оставлю следов.


Яндекс цитирования