ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА КОАПП
Сборники Художественной, Технической, Справочной, Английской, Нормативной, Исторической, и др. литературы.



Рэй ОЛДРИДЖ
Освободитель 1-3

МАШИНА-ОРФЕЙ
ИМПЕРАТОР ВСЕГО
КОНТРАКТ НА ФАРАОНЕ

                                Рэй ОЛДРИДЖ

                               МАШИНА-ОРФЕЙ

                                           И милого певца они убили,
                                           Чтоб души наши продолжать могли
                                                свою несовершенную мелодию

                                            Надпись на мемориальной доске
                                             в Глубоком Сердце города
                                             Моревейника, на планете Суук.

                                    1

     К шестому  дню  путешествия  Руиз  Ав  вполне  подружился  со  вторым
помощником "Лоракки", древней баржи, которая  уносила  его  прочь  от  его
врагов в Моревейнике. Гундерд был жилистым коротышкой с плохими зубами. Он
часто и  с  большим  воображением  жаловался  на  старость  и  недомогания
"Лоракки", бездарность своего экипажа и невезение ее капитана:
     - Под его чутким руководством затонули уже четыре корабля. А  он  еще
весьма молодой человек. Это меня постоянно нервирует.
     Гундерд наряжался в костюмы из веселых тряпок яркой расцветки,  и  на
нем постоянно позванивали золотые цепи самого разного калибра. Когда  Руиз
спросил его, не боится ли он упасть за борт с таким  количеством  балласта
на шее, Гундерд весело ответил ему, что и так не умеет плавать.
     - Лучше в таком случае покончить со  всем  этим  раз  и  навсегда,  -
объяснил он, - я ведь не смерти так отчаянно боюсь... самое страшное - это
падать все время из света в холодную жидкую тьму. Вот это и есть ужас.
     - Ясно, - сказал Руиз Ав вежливо, хотя  позиция  Гундерда  показалась
ему по меньшей мере странной.
     Гундерд подарил ему веселую ухмылку.
     - Не все такие философы, это  уж  точно.  Ты,  насколько  я  понимаю,
веселый сторонник метода проб и ошибок, а? Попал я в точку или нет?
     Руиз весело  кивнул.  Они  стояли  вместе  на  самой  верхней  палубе
"Лоракки",  чуть  дальше  к  корме  от  рулевой  рубки.  Они  смотрели  на
сине-черное море,  которое  было  стеклянисто-спокойно.  Небо  было  цвета
полированной бронзы, чистое, но с полосой темных туч  у  горизонта.  Самая
близкая земля была гораздо дальше южной линии горизонта. Капитан рассчитал
курс так, чтобы пройти как можно дальше от предательских прибрежных рифов.
     Внутри  рулевой  рубки  капитан  скорчился  над  своим  навигационным
модемом и громко проклинал судьбу, которая  загрузила  его  корабль  почти
двумя тысячами  фанатиков  культа  Жертвенной  Тайны,  которых  надо  было
доставить к людоедам Лезвий Нампа. Гундерд, видимо,  смотрел  на  капитана
как на бесплатного клоуна. Он  подмигнул  Руизу  и  передразнил  капитана,
молча состроив жалобные гримасы.
     Щелчок    и    свист    возвестил,    что    один     из     бортовых
синтезаторов-предсказателей  выдал  карту  погоды  -  и  капитан  внезапно
замолчал.
     Жертвенники  заполонили  широкую  нижнюю  палубу,  читая   из   своих
священных трактатов, распевая фальшиво и грубо звучащие гимны, исхлестывая
друг друга  небольшими  церемониальными  бичами.  Все  они  были  одержимы
религиозной манией самоубийства. Гундерд смотрел на них, потом  театрально
выпучил свои маленькие черные глазки.
     - Хотя ты и претендуешь на то, чтобы  быть  оптимистом,  все-таки  на
тебе  одеяние  Жертвенника  -  а  это  наверняка  куда   более   серьезное
препятствие к тому, чтобы выжить, нежели цепи на шее.
     Руиз улыбнулся, но отвечать не стал. Гундерд любил поддразнивать  его
насчет его камуфляжа, но его спекуляции  относительно  настоящих  целей  и
подлинной личности Руиза казались  безобидными  и  продиктованными  только
любопытством.
     Но из долголетней тщательной привычки Руиз отказывался  удовлетворить
любопытство Гундерда, каким бы невинным оно ни было.
     Руиз познакомился со вторым помощником во время  ежевечерней  игры  в
кантерип, которая организовывалась в любом уголке судна, который не должен
был стать предметом инспекции капитана в этот вечер.  Он  и  Гундерд  были
единственными игроками, которые последовательно выигрывали.  Хотя  Гундерд
выигрывал гораздо больше Руиза,  который  шулерствовал  только  чуть-чуть,
чтобы не проигрывать. Однажды ночью  пьяный  кочегар  страшно  оскорбился,
когда  Гундерд  чуть  более  нахально,  чем  обычно,  стал  манипулировать
картами, и попытался распороть кишки второму  помощнику  грузовым  багром.
Руиз похлопал кочегара по башке попавшейся под руку железякой от якоря.
     С той поры Гундерд принял Руиза под свое крылышко, найдя для  него  и
его группки места чуть получше, дав им дополнительный рацион воды и  время
от времени принося им еду из камбуза команды - еду, которая, будучи  столь
же непритязательной, как и еда для пассажиров, все же  была  восхитительно
свободна от насекомых.
     Молчаливость и скрытность Руиза Гундерд принимал без видимой обиды.
     -  А-а-а,  ты  полон  тайн...  Я  смотрю  на  тебя  и  радуюсь  своей
собственной незамысловатости.
     И его маленькие черные глазки снова поблескивали.
     Руиз похлопал его по плечу.
     - У всех есть тайны - даже  у  тебя,  хоть  ты  и  кажешься  образцом
простоты и незамысловатости, - он повернулся и пошел к трапу.
     Гундерд рассмеялся.
     - Может быть, может быть. Так ты как, возвращаешься к  своей  прежней
команде? Странная она у тебя... Должен сказать, что они еще меньше  похожи
на Жертвенников, чем ты... Хотя  в  женщине  есть  какая-то  темная  сила.
Красавица, в этом-то сомневаться не приходится, но все же смурная...  Тебе
надо быть поосторожнее.
     Ясный день, казалось, померк.
     - Правильно говоришь, - ответил Руиз и пошел вниз.
     Он проложил себе дорогу сквозь  толпу  Жертвенников,  стряхивая  тех,
которые пытались затянуть его в свои ритуалы.  Большинство  принимало  его
отказ без обиды, кроме одного крупного краснолицего  мужчины,  у  которого
был кнут, усаженный гвоздями. Его фанатизм и пена у рта  заставляли  Руиза
осторожно обходить его стороной.
     В конце концов он добрался до своей каюты, которая,  вернее  сказать,
каютой не была. Это было стойло для скота на второй  палубе.  Органическая
вонь  свидетельствовала  о  том,  что  совсем  недавно   на   этой   барже
перевозились пассажиры, куда более соответствующие этому классу  кают.  Но
стены давали какую-то иллюзию отдельности, и сквозь щели  продувал  обычно
надежный ветерок, удалявший самую страшную вонь.
     В этих стойлах ждали его товарищи по  побегу.  Мольнех  сидел  на  их
багаже в настороженной позе, держа наготове стальную дубинку.  Тощий,  как
скелет, фокусник приспособился к мукам путешествия  лучше,  чем  остальные
фараонцы, которые ужасно страдали. Этот же выглядел не ближе к смерти, чем
всегда.
     Мольнех положил дубинку, которую он потихоньку увел у невнимательного
Жертвенника.
     - Какие новости, Руиз Ав? - спросил он весело.
     -  Да,  какие  новости?  -  пробурчал  Дольмаэро,  полный  фараонский
Старшина Гильдии. Его широкая физиономия побледнела и покрылась потом.  Он
все еще страдал от морской болезни и потерял в весе с  тех  пор,  как  они
покинули Моревейник.
     - Мы уже приблизились к нашей цели? Мне иногда кажется, что каннибалы
и то лучше, чем эта страшная нестабильность.
     Он с трудом поднялся и потер спину.
     -  Еще  нет,  -  ответил  Руиз.  -  Не  рвитесь  так  встретиться   с
каннибалами.
     Он беспокоился за Дольмаэро, чье здоровье казалось непрочным.  За  то
время, которое они провели вместе с того момента,  когда  они  убежали  от
работорговки Кореаны, он весьма привязался к Старшине Гильдии.
     Третья фараонка сидела в темном  углу  и  ничего  не  говорила.  Руиз
нерешительно улыбнулся Низе, но выражение ее лица было отстраненным.
     Руиз отвернулся. Перемена в Низе мучила  и  беспокоила  его.  Не  так
давно они были любовниками, и проведенные вместе минуты  оказались  самыми
драгоценными и сладкими в жизни Руиза  Ава.  Теперь  они  казались  просто
чужими, странниками, которых несчастная судьба случайно свела вместе.
     В Моревейнике Низа и остальные были снова пойманы Кореаной. Руиз не в
состоянии был это  предотвратить.  Но  Низа,  очевидно,  каким-то  образом
уверилась, что он, именно он повинен в  том,  что  выпало  на  долю  ей  и
остальным. С тех пор, когда он спас пленников из подземелий  работорговки,
Низа так и не спросила его, что же именно произошло тогда в Моревейнике, а
он боялся даже начать  объяснять  из  боязни,  что  она  просто  откажется
слушать. С тех пор, как они взошли на  борт  "Лоракки",  она  заговаривала
только тогда, когда это было необходимо. Она только изредка покидала  свой
угол, и красота ее еще больше казалась увядшей и  измученной.  Сердце  его
обливалось кровью, когда он  смотрел  на  нее  в  этом  положении,  именно
поэтому он и шатался так неприкаянно по барже, ища карточных игр и  прочих
отвлечений от своих мыслей.
     Руиз улегся на соломенную подстилку в углу подальше от Низы и  вместо
подушки подложил себе под голову свой узелок. Пряный смолистый  запах  его
содержимого победил запах хлева, который царил в стойле, за что  Руиз  был
благодарен содержимому узла. Прежде чем покинуть Моревейник, Руиз  устроил
так, чтобы их камуфляж оказался двухслойным. На поверхности  они  казались
четырьмя Жертвенниками, которых  религиозный  фанатизм  гнал  пожертвовать
временно обитаемые ими тела Лезвиям Нампа. Однако, когда они  прибудут  на
пылающие пески Нампа, Руиз был готов к тому, чтобы принять  новую  личину,
личину курьера одного из пиратских владык Моревейника, который продавал им
их ритуальный наркотик.
     Поскольку  обряды  Лезвий  Нампа   включали   в   себя   обязательное
наркотическое опьянение и поджаривание людей на вертелах, Руизу  не  очень
хотелось поскорее прибыть к месту назначения.  Все-таки...  Но  момент  их
прибытия в пустыни Нампа приближал их к тому моменту,  когда  они  все  же
покинут Суук, этот жестокий мир, навсегда.
     Он закрыл  глаза  и  понадеялся,  что  ему  удастся  несколько  часов
отдохнуть без помех.

     Низе совершенно не хотелось спать. С тех пор, как  они  оказались  на
барже, она стала спать плохо, невзирая на все  увеличивающуюся  усталость.
Ничто в ее предыдущей жизни на Фараоне, мире пустынь, не подготовило ее  к
этой  страшной  пустыне,  которая  состояла  из   воды.   Это   было   так
неестественно. Океан поразил ее впечатлением, что это какое-то  зловредное
огромное существо, его жирная  шкура  вечно  подергивалась  и  коробилась,
словно этот зверь сбросил бы эту шкуру, если бы мог.
     Их жизненное пространство было весьма далеко от идеала, когда-то  она
была принцессой, любимой дочерью царя. Теперь она спала на полу в  стойле,
которое воняло рвотой и навозом.
     В тех немногих случаях,  когда  она  забывалась  тревожным  сном,  ей
снились неприятные сны. Работорговка Кореана, убийца Реминт, пират Юбере -
все эти лица танцевали в ее снах страшный медленный хоровод.
     Она чувствовала себя покинутой и  одинокой.  Руиз  Ав,  которого  она
некогда любила и кому вверяла всю свою жизнь,  позволил  совершить  с  ней
страшные вещи. А теперь он не обращал на нее внимания,  разве  что  иногда
улыбался ей знающей улыбкой. Он был-полон жесткой неискренней вежливости.
     Вскоре он позволит, чтобы ее терзали  какой-нибудь  новой  пыткой,  а
этого она уже не вынесет.

     Руиз проснулся от того, что ему показалось, что что-то не так. Стойло
было темным, а движение баржи стало скверным и неровным.
     Он сел и протер глаза. Звук ветра стал злобным  визгом.  Погода  явно
страшно ухудшилась за то время, пока он спал.
     - Что произошло? -  спросил  Дольмаэро,  который  прижался  к  стене,
широко раскрыв глаза. - Что происходит сейчас?
     - Это просто такой сильный ветер, - сказал Руиз,  вставая.  Внезапное
колыхание баржи швырнуло его  в  тот  угол,  где  лежала  Низа.  Он  легко
восстановил  равновесие,  но  она  все-таки  успела  поднять  руки  жестом
самозащиты. Лицо ее исказилось от страха.
     Ему хотелось встать на колени возле нее и убедить ее в  том,  что  он
остался тем же самым Руизом Авом, которому она  доверяла  раньше.  Но  она
отвернула голову к стене и уставилась на нее невидящими глазами.
     Отчаяние овладело им, он даже не мог толком понять, почему.  В  конце
концов, эта отстраненность даже лучше для нее. Чего он мог ждать, если они
все же выживут и  убегут  с  этой  страшной  планеты?  Что  Низа,  рабыня,
примитивное   существо   с   примитивной   планеты,   окажется    способна
адаптироваться к сложной пангалактической жизни? Неужели он был  настолько
наивен? Ведь у нее не было бы шансов быть счастливой с Руизом  Авом.  А  у
него с ней? Абсурд.
     Он покачал головой и отвернулся.
     - Я пойду на палубу и посмотрю, что происходит, - сказал он. - А пока
что не о чем особенно беспокоиться. Нам пока с погодой везло...
     Руиз проложил себе дорогу через толпу запаниковавших Жертвенников. Он
подумал, что человеческие существа иногда бывают очень и очень  странными.
Все эти мужчины и женщины утверждали, что они охотно и с радостью  едут  в
бойни Лезвий Нампа, чтобы там умереть. И в то же самое время они панически
боялись   утонуть.   Руизу   казалось,   что   утопление   -   не    самая
непривлекательная смерть в сравнении с теми  видами  смерти,  которые  так
часто встречались на Сууке.
     На верхней палубе очень сильно качало, и  Руиз  крепко  ухватился  за
поручни, чтобы посмотреть на темно-серую воду. Ветер переменился и дул  от
суши. На губах у него  моментально  налип  песок,  принесенный  ветром  из
пустынь Нампа. Приближались  сумерки,  и  он  обнаружил,  что  ему  трудно
разглядеть, насколько высоки были волны, но ветер начинал выдувать из пены
тонкие длинные языки.
     "Лоракка" тяжело принимала такую погоду,  она  высоко  вздымалась  на
волнах,  переваливаясь  между  ними  с  борта  на  борт  и  постанывая  от
напряжений в слишком резко изгибающемся корпусе.
     Руиз нахмурился и протер глаза.  "Лоракка"  плюхала  вперед,  вздымая
пену после каждого столкновения с волной. Он подумал, что никто не  знает,
сколько сил осталось  в  костяке  старой  баржи.  Наверное,  ее  владельцы
отчаянно  искали  грузы  и  пассажиров,  поэтому  приняли  даже  фрахт  от
Жертвенников - что было весьма неутешительной мыслью. Ее моторы  пока  что
ровно стучали, но он беспокоился о том, что случится,  если  она  потеряет
моторную тягу и окажется на милости волн.
     Он почувствовал, что настроение у него падает и пессимизм  овладевает
им. Небо выглядело нездорово, словно  в  синяках,  а  условия  значительно
ухудшились даже за то время, что он вышел на палубу.
     Знакомая ярость охватила его. Снова Руиз Ав оказался на милости  сил,
которые были совершенно вне его воздействия и влияния.
     Он видел Гундерда в ярко освещенной рулевой рубке, но второй помощник
показался  ему  очень  занятым,  он  метался  между  компьютером,  который
прокладывал курс, и распечатками  карты,  его  обычно  веселое  лицо  было
нахмурено и измучено.
     Руиз подумал, не зайти ли ему в рубку. Может быть, у  Гундерда  будут
какие-нибудь ободряющие новости. Однако  капитан  поставил  возле  рулевой
рубки  двух  вооруженных  матросов,  видимо,  таким  образом   застраховав
рулевого и штурмана от того, чтобы истерические Жертвенники  не  стали  бы
врываться в рубку.  Один  из  них  увидел,  как  Руиз  смотрит,  и  сделал
прогоняющий жест своим нейронным кнутом.
     Руиз сгорбился в своем уже промокшем наряде Жертвенника  и  спустился
вниз, где он издал несколько невразумительных, но  ободряющих  звуков  для
своего окружения, и попытался не думать о том, что же будет,  если  погода
будет по-прежнему ухудшаться.

     По мере того, как надвигалась ночь, движение  баржи  становилось  все
более неуверенным. Дольмаэро снова начало тошнить,  но  он  был  настолько
деликатен, что отполз наружу, прежде чем попытаться опорожнить свой и  так
уже опустошенный желудок.
     Руиз попросил Мольнеха выйти с ним.
     - Не давай ему перегибаться через поручни.  Тогда  мы  его  наверняка
потеряем.
     Мольнех  весело  кивнул.  Из  всех  фараонцев   он   оказался   самым
приспосабливаемым.
     Звуки рвоты уменьшились, унесенные воплями ветра.
     Руиз сообразил, равно с беспокойством и с некоторой слабой  надеждой,
что он и Низа в первый раз за много времени  были  вместе  наедине.  Может
быть, сейчас было самое подходящее время попытаться установить,  что  было
не так - почему она была столь недоступна.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
     - Нехорошо, - ответила она.
     Голос ее был тусклым и невыразительным, она даже не подняла глаз.
     Казалось, ей неинтересно разговаривать, но Руиз  собрал  воедино  всю
свою решительность. Сегодня они могут все отправиться  на  дно.  Возможно,
это их последний шанс выправить все отношения между  ними.  Он  подвинулся
немного поближе к ней, чтобы не кричать из-за ветра, и устроился, опершись
спиной о стену стойла.
     - Ты никогда мне не рассказывала, что случилось с вами в Моревейнике,
- сказал он.
     - А ты и не спрашивал, - ответила она.
     Его ободрил еле слышный гнев в ее словах. Гнев был все же лучше,  чем
откровенное безразличие.
     - А можно мне спросить сейчас?
     Она посмотрела на него настороженными глазами.
     - Хорошо. Что ты хочешь знать?
     - Что случилось после того, как вас забрали из рабских казарм?
     Она глубоко вздохнула.
     - Убийца Реминт... Ты о нем знаешь?
     - О да, - ответил он и подавил дрожь. - Я его знаю. Но он мертв,  как
я думаю.
     - Правда? - она почти улыбнулась. - Я  бы  не  подумала,  что  кто-то
может его убить... Все равно, после того, как он вывел нас из  казарм,  он
заковал нас в цепи и доставил к Кореане. - Она поерзала, ее руки сжимались
и разжимались на коленях. - Она сунула меня в машину и стала задавать  мне
вопросы. Почему-то я не могла отказаться отвечать.  Все  происходило  так,
словно мой язык принадлежал ей. Мне пришлось все ей рассказать.
     Руиз понял, что она чувствовала: это было чувство вины.
     - Что ты, Низа, все в порядке. Ты не сделала  ничего  плохого.  Очень
трудно лгать при послойной ментоскопии - это требует многолетней практики,
специальной подготовки.
     - О! Ты умеешь это делать?
     - Мне приходилось... В прошлом. Что было потом?
     Она пожала плечами.
     - Очень немногое. Реминт погрузил нас в  свою  лодку  и  увез  нас  в
другое место. Мы ждали там, пока ты за нами не приехал.
     - С вами плохо обращались?
     - Я в камере была одна. В камере ничего  не  было,  кроме  постели  и
туалета, - ее красивые губы задрожали. - Я была совершенно одна.
     - Прости, - сказал Руиз, - я прибыл, как только смог.
     - Да? - голос ее снова был полон мерзкого подозрения.
     - Да, конечно. А что ты хочешь этим сказать?
     Сперва она не отвечала.  Наконец  она  отвернулась  и  сказала  почти
равнодушно:
     - Реминт сказал нам, что ты нас продал... а  потом  попытался  купить
себе свободу, сказав Кореане, где мы находимся.
     - Не может быть! Нет!
     - Он солгал?
     - Да, - Руиз устало покачал головой. Ничего  удивительного,  что  она
казалась недоверчивой и холодной. - Я не имею ничего общего с тем, что вас
похитили во второй раз. Это просто невезение.
     - Вот как? - в голосе ее появилась внезапная легкость.
     - Правда. Если бы  я  вас  предал  Кореане,  то  зачем  мне  было  бы
возвращаться туда за вами?
     - Я не могла этого понять, - сказала она, - но я видела слишком много
того, чего не могла понять с тех пор, как покинула Фараон.
     Он улыбнулся.  Помедлив,  она  улыбнулась  тоже,  и,  хотя  это  была
осторожная недоверчивая улыбка, он почувствовал себя лучше, чем за  долгие
прошедшие дни. Особенно сильное колыхание баржи бросило ее на  его  плечо.
Она не сразу отпрянула, и на момент он насладился теплом ее тела, там, где
они соприкасались.
     - Значит, так, - сказала она, - а что случилось после  того,  как  ты
оставил нас?
     - Это долгая история.
     Она огляделась по темному стойлу.
     - По-моему, у меня найдется несколько минут, чтобы ее выслушать.
     - Ну что ж, тогда... - он рассказал ей, как попросил помощи у Публия,
создателя  чудовищ,  который  предавал   Руиза   при   каждой   попавшейся
возможности, как он планировал заговор, который должен был кончиться  тем,
что Публий стал бы правителем Моревейника,  как  Реминт  смертельно  ранил
Публия... Публия, который умер на третий день их путешествия...
     Ценой помощи Публия было нападение на крепость Алонсо Юбере,  который
управлял анклавом генчианских уловителей умов.
     Руиз рассказал ей о том,  как  он  вернулся  в  казармы,  где  он  их
оставил, и обнаружил, что они исчезли.
     Глаза ее стали немного ласковее и мягче.
     - Я узнал, что Реминт вас забрал. Он установил  для  меня  ловушку  в
фабулярии, - сказал он. - И он меня, надо  сказать,  поймал.  Без  усилия.
Если бы не слепое везение, я до сих пор бы развлекал Кореану.
     - Но ты убежал.
     - Да, я проследил Реминта до лабораторий Публия и бросился на него из
засады, когда он был ранен а не ожидал нападения. Он и так  меня  чуть  не
убил... Этот человек больше не был человеком. В любое другое время  он  бы
легко меня одолел.
     Руиз поежился. Когда он вспоминал  убийцу,  его  теперешняя  ситуация
казалась не такой угрожающей.
     - А потом?
     - Я заставил Публия соблюсти наш уговор, в котором значилось, что  он
должен был помочь мне убежать из Моревейника. В городе что-то происходило,
что-то, что заставляло пиратских владык Моревейника потерять  голову...  и
эта баржа оказалась для нас единственным выходом.
     Он замолчал, вспоминая события многих последних  недель.  Он  не  мог
отделаться от представления, что его жизнь каким-то образом  вышла  из-под
его контроля и теперь бежала все быстрее и быстрее по невидимым рельсам  в
бездну.
     - Многое произошло, правда? - сказала наконец Низа,  и  он  понял  по
тону  ее  голоса,  что  она  не  до  конца  убеждена.  Но   она   все-таки
разговаривала с ним, и это казалось ему большим достижением в сравнении  с
тем, что было.
     Он мог бы попытаться продолжать беседу, но как  раз  тогда  вернулись
Мольнех и Дольмаэро, насквозь промокшие. Обычно  красное  и  румяное  лицо
Дольмаэро было теперь  серым,  а  губы  его  слегка  посинели.  Он  тяжело
опирался на Мольнеха и потом свалился на свою подстилку, дыша тяжело  и  с
трудом.
     Руиз встал возле  него  на  колени  и  развязал  шнурки  его  одежды.
Дольмаэро посмотрел на него, глаза его были тусклыми от страдания.
     - Мне думается, я скоро умру, Руиз Ав. Хотя в  настоящий  момент  мне
кажется более устрашающей мысль, что я буду жить дальше.
     Старшина  Гильдии  очень  тревожил  Руиза,  но   он   заставил   себя
улыбнуться.
     - Это обычная  реакция  на  морскую  болезнь,  но  она  редко  бывает
смертельной.
     - Ох, нет, - сказал Дольмаэро слабо и закрыл глаза.
     Руиз покрыл Дольмаэро всеми одеялами и  простынями,  которые  ему  за
последние дни удалось  собрать  от  Жертвенников,  которые  преждевременно
выполнили ритуал самоубийства.
     - Отдохни пока, - сказал он. - Чуть погодя тебе станет лучше.
     Потом все стихло. "Лоракка" перекатывалась  и  ворочалась  в  корытах
между волнами, а ветер поднялся до такого визга, что даже  заглушил  вопли
Жертвенников.

     Кореана Хейкларо,  которая  недавно  проживала  в  гостинице  "Черной
Слезы"  пряталась  в  вонючей  стальной  комнатенке  глубоко  под   водами
Моревейника. Она мрачно глядела в разбитый осколок зеркала, откинув  назад
взмокшие пряди спутанных волос. Она едва узнавала  лицо,  которое  ей  так
дорого стоило. Ее  красота  пострадала  за  те  дни,  что  ей  приходилось
прятаться от пиратских властителей,  которые  в  своей  саморазрушительной
истерии превратили Моревейник в поле боя.
     Кровь окрасила каналы и лагуны, а хищники  маргары  стали  жиреть  от
всех тех трупов, которые падали на них с небоскребов.
     По крайней  мере,  она  была  жива.  И  она  могла  утешаться  своими
фантазиями. Все они включали Руиза Ава, терзаемого  различными  вариантами
острых, раскаленных добела, или колючих предметов.
     В этот момент она была одна, если не  считать  ее  раба  и  охранника
Мокрассара. Огромное насекомообразное стояло спокойно и неподвижно в  углу
ее комнаты, ожидая дальнейших распоряжений. Мокрассар был ее самым большим
достоянием в том, что у нее осталось, до  тех  пор,  пока  она  не  сможет
благополучно вернуться в "Черную Слезу". Пока он ее слушался, она  была  в
относительной безопасности.
     Ее другая ценность,  древний  пират-киборг  Мармо,  уехал.  Если  ему
повезет, он сможет распространить запрос  относительно  фараонских  рабов,
которых Руиз Ав у нее украл. Этот  запрос  пройдет  по  всем  компьютерным
сетям на невольничьи рынки Суука.
     Рано или поздно Руиз их продаст. Потом  она  его  найдет.  Тогда  она
начнет сводить с ним счеты.
     Время тянулось невыносимо медленно, но в конце концов Мармо вернулся.
     - Ну? - сказала она с нетерпением.
     Он устроился в самом сухом  углу  комнаты,  его  шасси  потемнели  от
темно-коричневой пелены ржавчины.
     - Я нашел тут еще действующий вход в компьютер, хотя там  меня  почти
поджидала засада, которую оставили там фермеры гидропонных ферм.  В  любом
случае, твой запрос уже введен в компьютер, хорошо это или плохо.
     В его голове не было досады, но Кореана хорошо его знала.
     - Это к лучшему, - сказала она твердо. Хотя, в глубине  ее  сознания,
копились сомнения. - Я в конце концов его найду.
     Голос Мармо стал еще холоднее.
     - А потом что? Чем ты его купишь? Как ты его сюда доставишь?
     Она открыла было рот, чтобы высказать немедленно  злобное  бессильное
ругательство, но потом, словно из сырого затхлого воздуха,  к  ней  пришла
идея.
     - Хороший вопрос, - сказала она, ясно улыбаясь.
     Мармо, казалось, съежился, стал куском потрепанного металла и древней
плоти.
     - Мне это не  понравится,  правильно?  -  спросил  он  совсем  другим
голосом, почти шепотом.

     Как раз перед  полуночью  Руиз  проснулся  от  легкой  дремы.  Что-то
изменилось. После минутной дезориентации он сообразил, что  он  больше  не
чувствует моторы "Лоракки" сквозь стальную палубу стойла.
     Движение баржи изменилось, превратилось  в  медленное  переваливание,
причем каждый раз баржа угрожающе кренилась на бок при каждой волне.
     Остальные тоже проснулись, хотя Дольмаэро  выглядел  немногим  лучше,
чем раньше.
     Мольнех рискнул заговорить.
     - Я ничего не знаю про лодки, Руиз, но такое,  что  сейчас  делается,
так и должно происходить?
     - Наверное, нет, - сказал Руиз.  -  Но  сейчас  мы  ничего  не  можем
сделать.
     Он подумал о том, что "Лоракка" несла только две спасательные шлюпки,
которых должно было хватить только для экипажа. Может быть, ему  следовало
бы узнать, как обстоят дела. Он устало поднялся, схватившись за переборку,
которая разделяла стойло.
     - Подождите здесь. Пойду-ка я посмотрю,  что  происходит.  Но  будьте
готовы по первому моему зову прибежать, или прибегайте  тогда,  когда  вам
тут покажется уж очень скверно.
     Он пробрался  вниз  на,  главную  палубу  и  прижался  к  поручням  с
подветренной  стороны.  Баржа  развернулась  широким  бортом   к   волнам,
переваливаясь угрожающе на киле каждый раз, когда под ней проходила волна.
Каждый раз зеленая вода ревела,  перекатываясь  через  борт,  и  несколько
Жертвенников было смыто волной. Их белые одеяния невозможно было  отличить
от гор пены, которая украшала гребни волн.
     Руиз рассудил, что старая  баржа  рассыпается.  Зловещие  скрежещущие
звуки доносились  из  ближайшей  вентиляторной  шахты,  а  обшивка  палубы
начинала выгибаться и ломаться. Казалось,  только  вопрос  времени,  когда
баржа окончательно переломает свой хребет.
     Словно для того, чтобы подтвердить его мнение, двое из членов экипажа
незаметно встали возле лебедки, которая держала шлюпку по  правому  борту.
Руиз был уверен, что под их зюйдвестками они прячут  оружие.  Видимо,  они
ждали прибытия  остальных  членов  экипажа,  прежде  чем  начать  опускать
шлюпку.
     Руиз пробрался обратно,  с  силой  расталкивая  толпы  запаниковавших
Жертвенников. Множество раз ему пришлось пинками отгонять мужчин и женщин,
которые цеплялись за него, бормоча молитвы.
     Когда он добрался до стойла, он с облегчением увидел,  что  остальные
приготовились к уходу, даже Дольмаэро, хотя  Старшина  Гильдии,  казалось,
нетвердо стоит на ногах.
     - Снимайте ваши рясы, - скомандовал Руиз.
     Под  белыми  одеяниями  все   они   носили   коричневые   космические
комбинезоны, которые не очень  отличались  от  заурядной  и  разношерстной
формы матросов баржи. Из своего тайника Руиз извлек маленький  пластиковый
осколочный  пистолет  -  единственное  дальнобойное  оружие,  которое   он
осмелился пронести  мимо  детекторов  безопасности,  которыми  баржа  была
снабжена.
     - Нам  придется  оставить  большую  часть  наркоты,  -  сказал  он  с
сожалением. Однако он закинул на плечо маленький узелок с  дурманом  -  не
мешало прихватить  с  собой  хоть  какой-то  товар,  если  они  собирались
оказаться на суше, неплохо все-таки иметь хоть  какой-то  запас  торгового
добра, пусть и такого скверного.
     Потом он стал показывать им дорогу на главную палубу. Мольнех и  Низа
поддерживали Дольмаэро с двух сторон, и только дважды они упали.
     Он оставил их ждать в укрытии под трапом, пока  он  сам  выбрался  на
открытое пространство, где бушевал шторм. К  его  великому  облегчению  он
увидел, что спасательная шлюпка еще висела на талях. Двое  членов  экипажа
караулили, поворачивая головы направо и налево в глубине своих  капюшонов,
словно они не могли понять, что заставляет экипаж так медлить.
     Руиз взвесил в руке осколочный пистолет. Заряд в нем был минимальный.
Ему придется очень экономно тратить его заряд.
     Почему-то он почувствовал опасное нежелание действовать. Эти двое  не
причинили ему никакого вреда. Может быть, он даже сыграл с ними  несколько
дружеских партий в кантерип.  Но  они  стояли  между  ним  и  возможностью
выжить. На самом деле, разве у него был выбор?
     Руиз вздохнул. Запястьем он оперся о поручень,  сделанный  из  трубы,
чтобы не дрожала рука. Он  дождался  паузы,  которая  всегда  наступала  в
перерыве  между  волнами,  и  всадил  осколочную  очередь  в   ничего   не
подозревающие головы.
     В хаосе, который бушевал на палубе, никто не заметил, как они  упали.
Руиз выскочил вперед и подбежал к телам, прежде чем они успели подкатиться
к леерам. Эти двое были вооружены только нейронными  кнутами,  поэтому  их
оружие было бесполезно  для  Руиза,  однако  он  поспешил  содрать  с  них
зюйдвестки. Он подождал, пока придет новая волна, и столкнул  оба  тела  в
море.
     Под трапом он сунул одежду с моряка поменьше Мольнеху.
     - Надевай! - он надел другой  комплект,  на  ходу  объясняя  план.  -
Мольнех и я притворимся, что мы охранники. Дольмаэро и Низа сядут в  лодку
и будут похожи на членов экипажа, которые поспешили занять места пораньше.
Когда покажется следующая группа, мы возьмем их с собой. Я не  моряк.  Нам
нужен будет человек, который понимает в навигации.
     - Мы выживем в этом кошмаре? - спросила Низа.
     Ему стало неожиданно весело,  он  почувствовал  себя  увереннее,  как
человек, который вернулся на знакомые территории.
     - Почему бы и нет?

                                    2

     Пятеро членов экипажа бегом, запыхавшись, скатились с боковой  палубы
только на миг позже, чем Низа и Дольмаэро смогли усесться  на  центральной
банке лодки и закутаться в кусок парусины, который делал их неузнаваемыми.
     - Что мне делать? - прошептал Мольнех.
     - Ничего, пока я тебе не скажу, - Руиз держал свое  осколочное  ружье
наготове под зюйдвесткой.
     Из всех пяти Руиз узнал только второго  помощника  Гундерда,  который
придерживал лодку, пока его люди садились в нее, потом он сам вскочил.
     - Давай майнай! - завопил он. - Она отправляется, и конец!
     Видимо, в этой кошмарной тьме он не узнал Руиза.
     Руиз пожал плечами и забрался на борт, подав руку Мольнеху и  помогая
ему взобраться.
     Гундерд немедленно подошел к корме  и  отцепил  придерживающие  лодку
тали. Он показал жестом Руизу, чтобы тот сделал то же самое на носу.
     - Когда дам знак, майнай помалу, - прокричал он.
     Один из экипажа,  мальчик  с  широко  раскрытыми  огромными  глазами,
запротестовал.
     - А как же капитан и остальные, которые стоят на вахте?
     - Для них уже слишком поздно, парень, они на той стороне, куда падают
сейчас самые сильные удары волн. Может быть, и для нас-то слишком  поздно.
Джерик, заводи мотор, - Гундерд посмотрел на Руиза. - Готов?
     Руиз кивнул, стягивая поближе  к  лицу  свой  капюшон,  словно  хотел
уберечься от летящих брызг, а на самом деле для того, чтобы спрятать  лицо
как следует. Однако брызги и ветер  летели  так  сильно,  что  щекам  было
больно, поэтому его жест не вызвал подозрения.
     Гундерд выждал, пока баржа не накренилась на их бок, так,  чтобы  они
оказались как можно дальше от ее борта.
     - Майнай помалу!
     Руиз  дал  возможность  веревке  свободно  сбегать  по   лебедке,   и
спасательная шлюпка шлепнулась в море с сокрушительным грохотом. Гундерд и
Руиз отдернули прочь все, что крепило лодку к борту, и спасательную шлюпку
отнесло волной прочь от стальной стены борта тонущей баржи.
     - Молодец, Джерик, - сказал  Гундерд  рулевому,  высокому  костлявому
человеку с лицом, покрытым  шрамами.  -  Гони  -  ее  подальше  от  баржи.
Постарайся двигаться в такт  волнам.  Но  смотри,  как  бы  не  попасть  в
водовороты.
     - Есть,  сэр,  -  ответил  Джерик,  но  без  особого  энтузиазма  или
беспокойства.
     Руиз оглянулся. "Лоракка" уже удалялась во тьму, огни ее тускнели. Он
больше не мог расслышать вопли Жертвенников, и ему пришло  в  голову,  что
завывание ветра звучит приятнее для ушей, как-то чище, легче.
     Ход у спасательной шлюпки был быстрый, но она подскакивала на волнах,
и немного холодной воды попадало на борт. Казалось, что на  данный  момент
они настолько в безопасности, насколько  вообще  можно  было  надеяться  в
таких условиях. Он покрепче стянул на себе зюйдвестку и устроился рядом  с
Мольнехом.

     Пока заря не окрасила гребни волн розовым, Гундерд даже  не  понимал,
кто они такие.
     К этому времени буря  слегка  стихла,  и  волны  уже  не  были  столь
крутыми. Гундерд поднялся с сиденья  и  крепко  ухватился  за  радиомачту,
чтобы оглядеть горизонт. Когда глаза его скользнули по  Руизу  Аву,  он  в
изумлении дернулся.
     - Ты не Дринсл, - закричал он и вытащил  нейронный  кнут  из  кармана
куртки.
     - Нет, - признал Руиз. Он вытащил из кармана свое осколочное  ружьецо
и откинул назад капюшон. - Успокойся.
     Рот Гундерда от изумления сам разинулся.
     - Руиз Ав? Это ты? А где же твое  одеяние  Жертвенника?  -  еще  одна
мысль пришла в голову второму помощнику. - Вернее сказать, где же Дринсл и
Модок?
     Руиз пожал плечами и посмотрел на бушующие волны.
     Гундерд плюхнулся на скамейку, видимо его изумление было  так  тяжело
для него, что он не мог выдержать его на  ногах.  Руиз  неподвижно  держал
прицел осколочного пистолета.
     - Мне придется попросить тебя выбросить твой нейронный кнут за  борт,
Гундерд.
     Гундерд ответил не сразу.
     - Руиз Ав. Так, значит.  Как  странно.  Может,  ты  пират,  это  твои
сотоварищи по разбою?
     Руиз резко показал ему пистолетом:
     - Брось кнут, Гундерд. Ну-ка.
     - Ладно, как скажешь, Руиз. - Гундерд бросил кнут  прочь,  словно  он
был таким раскаленным, что невозможно было удержать его в руке.
     Руиза привлекло выражение лица матроса Джерика,  который  смотрел  на
него от своего места возле рулевого весла. Глаза Джерика пылали  внезапной
ненавистью. Может быть, один из погибших членов  экипажа  был  его  особым
другом? Руиз решил разоружить экипаж погибшей "Лоракки".
     - Мольнех, - сказал он, - обыщи их старательно и держись подальше  от
моей линии огня. Оставь при себе их ножи. Все остальное,  что  может  быть
опасно, выкидывай за борт.
     Мольнех ловко пробрался на корму, и в  один  миг  его  ловкие  пальцы
фокусника дочиста обобрали остальных. Множество нейронных  кнутов,  медный
кастет, древний железный кинжал  полетели  в  море.  От  повара  Эйндиукса
Мольнех  забрал  маленькую  серебряную  дудочку,   украшенную   затейливой
красивой резьбой. Он вопросительно поднял ее над головой.
     - Дай посмотреть, - сказал Руиз.
     Мольнех бросил ему дудочку,  и  Руиз  внимательно  осмотрел  ее.  Она
показалась ему совершенно безобидной, в ней он не  мог  усмотреть  никакой
скрытой возможности послужить оружием. Резьба, как  оказалось,  изображала
грудастых русалок с  похотливо-кокетливыми  минами.  Руиз  бросил  дудочку
обратно повару, который ответил благодарной улыбкой.
     Мольнех вернулся обратно с горстью складных ножей.
     Руиз стал думать, как лучше ему справиться с экипажем. Если они хотят
выжить, они понадобятся друг другу. Кроме того, ему тоже  придется  иногда
спать.
     - Я не хочу причинять  вам  никакого  вреда.  Мне  очень  жаль  ваших
друзей, но в тот момент не было времени разводить дебаты.
     Гундерд устало потер глаза, покрасневшие от соленых брызг.
     - А тебе, в свою очередь, не было никакой нужды их убивать.  Я  бы  и
так дал твоим людям и тебе места в лодке.
     - Я ценю твои слова, Гундерд - но я не  знал,  что  это  твоя  лодка.
Первым мог прийти капитан. Я не уверен, что мог  бы  рассчитывать  на  его
щедрость.
     - Понял, твоя точка зрения ясна, - сказал Гундерд. - Ну ладно, что ты
собираешься с нами делать?
     - Ничего ужасного или страшного. Когда мы достигнем суши,  то  пойдем
каждый своей дорогой.
     - А-а-а-а... когда доберемся до суши, - Гундерд сказал это  с  кислой
улыбкой и больше не отзывался ни словом.
     По мере того, как светало, Руиз посматривал на остальных. Он не  знал
мальчика и не мог вспомнить Джерика. Но, может быть, этот матрос не  играл
в карты. Четвертый силуэт в зюйдвестке принадлежал женщине со сгорбленными
плечами и грубым брыластым лицом, которая пока что, казалось,  погрузилась
в какой-то глубокий безнадежный транс. Он не помнил, как ее зовут, но  она
присутствовала на многих играх в кантерип  как  болельщица.  Последним  из
выживших, кто сел в эту  лодку,  был  кок  корабля,  крохотный  сморщенный
человечек с кожей  не  столько  загорелой,  сколько  оранжевого  странного
оттенка и длинной седой косичкой. Звали его Эйндиукс, он говорил на языке,
которого никто из экипажа не знал и не понимал. Если Эйндиукс и знал  хотя
бы слово из пангалактического  торгового  диалекта,  он  считал  для  себя
удобным не признаваться в этом ни за что.
     Эйндиукс часто бывал предметом жалоб Гундерда на "Лоракку".
     Руиз  вздохнул.  Компания  в  спасательной  шлюпке   собралась   явно
неподходящая. С другой стороны, перспективы у них были  все-таки  получше,
чем у всех остальных, которые плыли на "Лоракке", а  теперь  опускались  в
темные воды, превратившись в рыбий корм.
     Ветер теперь явно стихал. Руизу больше не приходилось кричать,  чтобы
его услышали. Вскоре, наверное, станет возможным проложить курс к берегу.
     - Гундерд, - сказал он, - иди, сядь со мной рядом и скажи мне, что ты
теперь планируешь делать.
     Гундерд пожал плечами и подполз поближе, чтобы сесть на скамье  возле
Руиза.
     - Похоже на то, что командуешь ты, Руиз, - он кивком  головы  показал
на осколочное ружье. - Чего ты хочешь?
     Руиз засунул осколочное ружье за пояс.
     - Нет-нет. Я просто старался предупредить поспешные  порывы  с  обеих
сторон. Командуешь здесь ты. Теперь скажи мне, куда мы  поплывем?  -  Руиз
посмотрел на море, по которому все еще пробегали волны.  На  них  накатила
огромная волна,  так  что  лодка  несколько  раз  поднялась  и  опустилась
страшными скачками, так  что  захватывало  дух  и  становилось  холодно  в
животе. Однако опасности, казалось, больше не было.
     - Не направиться ли нам прямо назад, к берегу?
     Гундерд хрипло рассмеялся.
     - Не самая хорошая идея, разве  что  вы  и  впрямь  Жертвенники.  Нас
отнесло гораздо восточнее от границы Нампа. Без "Лоракки" и ее  груза  для
этих зверей, да  еще  без  взрывных  орудий  "Лоракки"  мы  просто  станем
очередным грузом мяса для Лезвий.
     - Тогда куда нам?
     -  Ну...   -   Гундерд   задумчиво   потер   физиономию,   украшенную
бакенбардами, - нас поджидают трудности во всех  направлениях.  Во-первых,
владельцы "Лоракки" были недальновидны настолько,  что  в  это  просто  не
верится. Батарея питания спасательной лодки очень стара и слаба. Скоро она
перестанет давать нам ток.
     - Как насчет радио? - спросил мальчик.
     Гундерд с жалостью поглядел на него.
     - Это же Суук... Кого нам вызвать?.. Так где же  это  я  остановился?
Ах, да. Есть, разумеется, на крайний случай такелаж и парус. Но  я  боюсь,
что лодка окажется не маневренной. Вернуться в Моревейник вопреки ветрам и
течениям... невозможно.
     - Значит? - Руиз почувствовал, как возвращается к нему  знакомый  уже
пессимизм.
     - Мне видятся две возможности. Мы можем плыть дальше на восток,  пока
не проедем до конца территорию  Нампа.  На  этом  пути  нас  во  множестве
поджидают опасности. Охотники на маргаров часто заходят в эти воды, и если
они нас поймают, то продадут на первую же галеру  Нампа,  если  только  не
оставят себе женщин. Часто с моря дуют ураганы, и они могут вынести нас на
берег Нампа. Как только мы окажемся  за  пределами  нампских  земель,  там
берег пустынный и ненаселенный более чем на  тысячу  километров,  если  не
считать Замка Дельт. - Гундерд сделал странный любопытный жест  большим  и
указательным пальцами, который, как понял Руиз, оберегал от любого дурного
глаза и зла, которое может притянуться к  человеку  при  любом  упоминании
Замка Дельт,  который  тренировал  наемников,  убийц  и  надзирателей  для
Сид-Корпа.
     Руиз покачал головой.
     - А если мы переживем все это?
     - Ну, тогда мы в конце концов доплывем до ярмарочного городка в устье
реки Соаам, где можно пересесть на что-нибудь, идущее на юг.
     - А как насчет другой возможности?
     - Мы можем направиться на северо-восток. Если нам немного повезет, мы
можем через день-два добраться до Архипелага Дайерак. Ты про  эти  острова
что-нибудь знаешь?
     - Кое-что, - ответил Руиз мрачным голосом.
     Гундерд кивнул.
     - Вижу, что знаешь. Значит, у островов тоже свои опасности. Даже если
мы сможем достичь свободной территории прежде, чем пираты,  каннибалы  или
религиозные сектанты нас схватят, нам  придется,  возможно,  долго  ждать,
прежде чем нам удастся попасть на безопасный транспорт.  Где,  кстати,  ты
надеялся в конце концов высадиться?
     - Я бы хотел убраться с Суука вообще, - сказал Руиз.
     Гундерд приподнял свои кустистые брови.
     - Вот как? Ладно, удачи тебе.
     - Спасибо, - ответил Руиз. - Так какой курс ты посоветуешь?
     - Ни один из них не кажется мне  столь  уж  соблазнительным.  Но  мне
кажется, что на островах у нас больше шансов, хотя и их не так много.
     - Согласен, - ответил Руиз.
     Гундерд отдал приказ Джерику. Спасательная шлюпка слегка развернулась
и принялась усиленно пропахивать волны.

     Когда ветер немного стих, на воде поднялась  такая  рябь,  что  лодка
стала  бурно  качаться.  Дольмаэро  снова  охватила  морская  болезнь.  Он
вцепился в борт.
     Руиз  уселся  возле  Низы,  откуда  он  мог  ненавязчиво  следить  за
остальными членами экипажа на корме. Он снова открыл для себя,  что  тепло
ее близости приносит ему яркое незамутненное удовольствие.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
     - Немного получше, - сказала она. - А ты?
     - Со мной все в порядке, - действительно, настроение и самочувствие у
него были куда лучше, чем можно было ожидать по ситуации.
     Она кивнула ему головой, не улыбаясь. Он сообразил, что  она  до  сих
пор не простила ему то, как невольно он  подверг  ее  таким  испытаниям  в
Моревейнике. Он велел себе быть терпеливым. Почему  он  требовал  от  нее,
чтобы она немедленно забыла все неприятные моменты,  которые  ей  пришлось
пережить с тех пор, как они вместе? Ловушка-лодка Кореаны, "Черная Слеза",
подземелья Моревейника - это все вряд ли можно было назвать романтическими
уголками. Он очень давно обещал ей, что  они  убегут  из  этого  страшного
мира, - и вот они сидят здесь, дальше от своей цели, чем когда  бы  то  ни
было.
     Воцарилось молчание, во время  которого  солнце  начало  проглядывать
через тучи, застилавшие небо.
     - По крайней мере, погода стала получше, - сказала она.
     - Да.
     Она оглядела спасательную шлюпку и фыркнула.
     - Но ситуация сбивает меня с толку. То мы летаем на чудесных летающих
машинах, где моторы совершенно почти бесшумны. А теперь  переваливаемся  в
этом грубом  и  ненадежном  приспособлении,  таком  опасном.  Это  кажется
непоследовательным.
     - Так и есть,  -  ответил  Руиз.  -  Непоследовательность  совершенно
обычна в большинстве миров. Фараон не такой просто потому, что там  район,
где могут жить люди, очень мал. Но Суук велик,  и  обстоятельства  на  нем
складываются по-разному. Кое-какие племена на Сууке одеваются  в  звериные
шкуры и вытачивают кремневые ножи. А другие управляют  такой  техникой,  о
какой я даже и мечтать не могу.
     - И все-таки это кажется странным, - сказала она.  -  Ты  можешь  мне
сказать, куда мы направляемся?
     - К островам, которые лежат далеко от  основного  берега.  -  Ему  бы
очень  хотелось  остановить  свои  объяснения  на  этом,  но  она  и  сама
посмотрела в сторону, словно  не  собиралась  слушать  дальше.  -  Острова
Дайерак.
     - А что такое "остров"?
     - Маленький кусочек суши, со всех сторон окруженный водой.
     - Он качается на волнах,  как  лодка?  -  она  спрашивала  осторожно,
словно боялась, что он сочтет ее невежество смешным.
     - Нет-нет. Большая часть островов крепко приклеена  к  морскому  дну.
Некоторые бывают очень большие, а другие  -  просто  скалы,  которые  едва
виднеются из воды.
     - А эти... Дайерак? На что они похожи?  Твой  друг  что-то  не  горел
желанием туда попасть.
     - Нет, - признал он честно, - на  некоторых  островах  живут  опасные
люди.
     Она фыркнула снова.
     - А есть ли хоть одно место в этом ужасном мире, где не живут опасные
люди?
     - Наверное, нет, - ответил он. - Наверное, нет.

     Кореана купалась в золотой  и  серебряной  ванне  Юбере,  наслаждаясь
горячей ароматной водой... и  своим  успешным  захватом  крепости.  Войска
Юбере  самым  жалким  образом  обрадовались,  когда  она  пришла  и  взяла
командование в свои руки. Она просто пришла к шлюзу безопасности, словно у
нее были все права, чтобы войти. Они быстро подчинились ее  присутствию  и
ее уверенности в своих силах.
     Тот факт, что Юбере с радостью принимал ее в крепости в ее  последний
приезд  сюда,  то,  что  он  так  щедро  и  без   оговорок   разрешил   ей
воспользоваться своим братом Реминтом, что Юбере относился  к  ней  как  к
важному союзнику... все это заставило людей Юбере ухватиться за ее приход,
относиться  к  ней  как  к  спасительнице.  Их   особенно   впечатлил   ее
Мокрассарский  раб-охранник,  ведь  он  был  более  породистый,  чем  тот,
которого Руиз Ав, видимо, прикончил в ходе убийства Юбере.  Они  усмотрели
признак благоприятной судьбы в превосходстве ее Мокрассара.
     Юбере, очевидно, считал себя бессмертным и не сделал никакой  попытки
назначить или выбрать себе преемника. Вместо этого он предпринял всяческие
усилия, чтобы выбить подобные мысли из головы своих приспешников.
     - У паранойи есть свои преимущества, - сказала она  поворачиваясь  на
бок. Пальчиками она провела по силуэтам черных опаловых бабочек, вделанных
в спинку ванны.
     - Что? - спросил Мармо, который в этот раз наблюдал  за  ней,  вместо
того, чтобы играть со своими процессорами.
     - Ничего, - ответила она и провела руками по своему прекрасному телу,
радуясь собственной красивой плоти.  Неужели  глубоко  под  слоем  металла
старый киборг хранил искорки эротики и сексуальности?
     Она рассмеялась и нырнула по самый подбородок.
     - Похоже, ты совсем развеселилась, - сказал Мармо. - Это  почему  же?
Положение все еще кажется мне весьма опасным.
     - Ты слишком много волнуешься и суетишься, Мармо.  Твоя  кампания  по
распространению слухов блистательно преуспела. Пираты  ищут  свое  великое
сокровище где угодно. Особенно в карманах друг у друга. Они сводят  старые
счета, они шпионят друг за другом, они вынюхивают след Руиза Ава. Никто не
подозревает нас, по крайней мере, никто не  подозревает  нас  больше,  чем
всех остальных.
     - Так не может долго продолжаться, - сварливо сказал Мармо.
     Она снова рассмеялась и потом не обращала на него внимания.

     В полдень Гундерд распределил между ними  еду  из  аварийных  запасов
лодки: сушеная рыба, крахмалистое печенье, таблетки  глюкозы  с  фруктовым
вкусом и ароматом.
     - Мы не высохнем от жажды и голодать не будем... пока что, по меньшей
мере, - сказал он. - Лодка была рассчитана на двадцать человек. А  водяная
установка хорошо работает.
     Они  ели  молча.  Все,  кроме  Дольмаэро,  который  отдал  свою  долю
Мольнеху. Женщина из экипажа теперь казалась кататоником.
     Когда Руиз покончил с едой, он решил сделать дипломатический жест.
     - Гундерд, может, нам всем надо получше познакомиться? Представь  мне
своих людей.
     Обе  группы  людей  посмотрели  на  него,  словно  его  вдруг  обуяло
непонятное безумие. Но наконец Гундерд криво усмехнулся.
     -  Если  тебе  так   угодно,   Руиз...   Ну...   этот   представитель
растительного царства - Марлена, наш казначей,  -  сказал  он,  похлопывая
женщину по плечу. - Она пошла  в  рейс  последний  раз  перед  выходом  на
пенсию. И, знаешь, она была уверена, что нас ожидает какая-то катастрофа с
того самого момента, как мы вышли из Моревейника.  Разумеется,  она  точно
так же боялась и каркала каждый рейс перед этим, но, поскольку это  должен
был быть ее последний рейс,  все  это  казалось  совсем  уж  смехотворным.
Ирония судьбы.
     Гундерд махнул рукой в сторону мальчика.
     - А это Свин - образец юнги и  стюарда,  племянник  нашего  покойного
капитана  и  страшный  бездельник.  Он  не  знает  ничего   сколько-нибудь
существенного и страшно этим гордится.
     Свин неуверенно улыбнулся.
     - Кок Эйндиукс в представлении не нуждается, кроме как можно сказать,
что нам крупно повезло  в  том,  что  на  борту  нет  никакой  возможности
готовить. Иначе наши шансы выжить значительно уменьшились бы.
     Эйндиукс, услышав свое имя, резко кивнул, его  косичка  заскакала  по
спине.
     -  Наконец,  Джерик,  крепкий  здоровый  моряк  и  один  из  немногих
компетентных членов экипажа покойной "Лоракки". Кроме  того,  в  настоящий
момент он твой смертельный враг. Его любовник Модок был один из тех,  кого
ты скормил рыбам.
     Со своего места возле рулевого  весла  Джерик  смотрел  на  Руиза  со
странной гримасой, оскалив зубы. Глаза его горели.
     Руиз подумал, не стоит ли ему выразить свои соболезнования, но  потом
отказался от этого. Джерик примет его слова с тем презрением, которого они
и заслуживают, а Руизу от этого не будет никакой пользы или толка.
     - Мы рады познакомиться с вами,  -  бодро  сказал  Руиз.  -  С  таким
экипажем мы наверняка выживем. - Слова его даже для его  собственных  ушей
прозвучали пусто и блекло, поэтому он поморщился, но все же продолжал, как
можно искреннее. - Теперь я представлю моих друзей.
     Он показал на Мольнеха.
     - Это Мольнех, Мастер-фокусник с Фараона, где воспитываются все самые
лучшие фокусники пангалактики. Потом он покажет нам какие-нибудь волшебные
трюки, чтобы убить время.
     Мольнех театрально поклонился, обнажив зубы в своей усмешке черепа.
     - А это Дольмаэро, Старшина Гильдии на Фараоне, человек одаренный  во
всех областях:  он  достоин  доверия,  умен,  храбр.  Хотя  ему  пока  что
нехорошо, мы можем полагаться на его разумные советы.
     Дольмаэро оторвался от поручня и сделал слабый приветственный жест.
     Руиз коснулся плеча Низы.
     - А это Низа, принцесса с Фараона,  -  он  едва  не  добавил  "и  моя
возлюбленная", но вовремя удержался.
     Низа холодно кивнула и снова посмотрела на море, словно ожидала найти
что-то интересное в бурных серых волнах.
     Кустистые брови Гундерда дергались от любопытства.
     - А ты сам, Руиз Ав? Ты-то что за человек?
     Руиз пожал плечами.
     - Вам известно, как меня зовут. Я, можно сказать, всего понемножку. Я
пробовал заниматься  разными  вещами  и  ни  в  одной  из  них  не  достиг
совершенства.
     Гундерд  с  сомнением  посмотрел  на  него,  а   фараонцы   удивленно
переглянулись. Но  сперва  никто  не  захотел  протестовать  против  такой
заниженной самооценки Руиза.
     Но потом Низа дернула головой и заговорила.
     - Руиз Ав слишком скромничает. Я устала слушать, как он лжет, хотя он
делает это поразительно хорошо. Он прославленный внедритель  законов  Лиги
Искусств и наемный убийца. Он убил больше людей,  чем  может  пересчитать,
любил больше женщин, чем может вспомнить, прожил больше лет, чем хотел  бы
признать. Недавно он убил самого могучего человека  в  Моревейнике...  Его
последнюю жертву звали Реминт.
     Рты пораскрывались, и глаза выпучились  из  орбит.  Особенно  большое
впечатление слова Низы  произвели  на  Гундерда.  У  него  было  такое  же
выражение лица, как у ребенка, который играл  себе  с  безобидным  садовым
ужом, а тут ему кто-то возьми и скажи, что это смертоносная гадюка.
     - Я и понятия не имел, - сказал он медленно. - Ты уверена? У  Реминта
еще та репутация, не сказать бы хуже.
     Руиз смущенно переминался с ноги на ногу, изумленный дерзостью Низы в
ее высказываниях.  Он  предпочел  бы  представиться  чем-нибудь  пониже  и
попроще.
     - Она немного преувеличивает. Реминт может быть  и  умер,  но  я  его
трупа не видел. В любом случае, я порвал со своей прошлой профессией.
     Гундерда, похоже, трудно было убедить.
     - Скажи это Модоку и Дринслу.
     Руизу оказалось трудно  защищать  свои  поступки  и  отстаивать  свою
правоту. Двое членов экипажа, которых он убил, не были  солдатами.  О  них
нельзя было сказать, что они погибли в  какой-нибудь  законно  объявленной
войне. Правда, они  сами  отнюдь  не  были  убежденными  гуманистами.  Они
занимались тем, что переправляли человеческие существа навстречу  страшной
судьбе в руках каннибалов. И все-таки, Жертвенники  сами  мечтали  о  том,
чтобы кончить жизнь в бойнях Лезвий Нампа  -  и  это  был  Суук,  не  надо
забывать об этом.
     Нет, его единственное оправдание шло от единственного соображения: он
уже убивал и станет убивать снова и снова, если только это позволит  Руизу
и Низе прожить еще хоть чуть-чуть.
     - Мне очень жаль, что они погибли по моей вине, - сказал Руиз. - Если
бы ты был на моем месте, ты бы поступил иначе?
     - Может, и нет, - сказал, помолчав, Гундерд.
     Потом  долго  никто  не  заговаривал.  Остатки   экипажа   "Лоракки",
казалось, переваривали сведения, которые  Низа  выпалила  им.  Они  теперь
смотрели на Руиза с большей настороженностью, даже Джерик. Может быть, это
было и к лучшему. На сей раз, они,  может  быть,  не  один  раз  подумают,
прежде  чем  замышлять  против  него  какое-нибудь  предательство.   Может
статься, поспешные заявления Низы могут обернуться положительной стороной.
     Джерик вел лодку на северо-восток, через волны,  которые  становились
все меньше.

     К середине дня ветер спал до легкого бриза, который едва способен был
рябить спинки небольших волн,  оставшихся  после  шторма.  Солнце  наконец
проглянуло на небе, и только несколько перистых облачков теперь  виднелись
на зеленовато-сером небе.
     Руиз сидел на корме, глядя, как какая-то морская птица  кружит  возле
мачты. Он вспоминал прежние, не  такие  сложные  времена:  пыльные  дороги
Фараона, Искупление в Биддеруме, казармы-стойла в "Черной Слезе",  где  он
ухаживал за Низой, пока к ней не вернулись жизнь и  здоровье,  и  где  они
стали любовниками, обитые  шелком  апартаменты  Кореаны,  где  он  и  Низа
провели самые долгие  дни  вместе...  и  как  самое  сладкое  воспоминание
проплывало перед ним их путешествие  на  барже  по  девственно  нетронутой
природе в Моревейник.
     Ему пришло в голову, что  никогда  прежде  он  не  наслаждался  этими
прошлыми сладостными днями. В то время он был так  полон  напряжения,  так
готов  к  немедленному  действию  и  возможному  насилию,  так  чутко   он
прислушивался, не приближаются ли враги, что лучшие дни прошли как бы мимо
него, оставив только краткие воспоминания,  совсем  не  такие  насыщенные,
какими были те мгновения. Разумеется,  и  он,  и  Низа  были  живы  именно
благодаря его тогдашней безжалостной  сосредоточенности,  так  что,  может
быть, он заключил с жизнью честную сделку. Он подумал о той звездной  ночи
на барже, когда он лежал в объятиях Низы. Он вспомнил, как подумал  тогда,
что, если ему предстоит умереть в этот момент, он хотел  бы  именно  тогда
распрощаться со своей странной и запутанной жизнью - что  в  такой  смерти
можно найти спасение от дальнейшего зла.
     Руиз сердито встряхнул головой. Такие мысли были  как  медленный  яд.
Это  слабость,  которая  могла  украсть  их  будущее  с  Низой,  такое  же
счастливое, как те моменты. Он должен держаться за свое предательство,  за
свою чуткость и настороженность, за свою жестокость. Пока не придет время,
и эти качества не окажутся для  них  бесполезными,  пока  они  наконец  не
смогут убежать с Суука и не вернутся в какой-нибудь менее опасный мир.
     Он смотрел на нее, спящую, голова ее покоилась  на  сложенных  руках,
черты лица только смутно виднелись сквозь упавшие пряди  спутанных  черных
волос. Он видел только тонкие сильные плечи и такую  беззащитную,  плавную
линию шеи. Он чувствовал, что ему перехватило дыхание, им  овладела  такая
нежность и такая  грусть,  что  глаза  его  наполнились  слезами.  Он  был
потрясен. Он не плакал с самого давно забытого детства.
     Его  отвлекла  внезапная  перемена  в  шуме  мотора  лодки,   которая
моментально потеряла скорость и стала издавать неприятный скрипучий звук.
     - Что случилось? - спросил он Гундерда, который  подскочил  к  кожуху
мотора и рывком распахнул его.
     Гундерд только невразумительно крякнул и нырнул  головой  в  машинное
отделение.
     Мотор заглох. Из отделения донеслась серия капризных щелчков, а потом
Гундерд вылез, и лицо его было перемазано черной смазкой.
     - Скис, - пробормотал он.
     - Машина скисла. В конце концов подвела нас не батарея.
     - И что теперь? - спросил Свин, мальчик на побегушках и юнга, который
вдруг стал выглядеть гораздо моложе своих и так юных лет.
     - А теперь мы поднимем парус и будем богу молиться,  чтобы  ветер  не
стих.
     Руиз помог Гундерду вытащить из рундуков части для такелажа и  парус.
Потом они вместе собрали мачту для  паруса,  вставляя  отдельные  части  в
надлежащие разъемы,  и  поставили  коричневый  полотняный  парус.  Гундерд
прикрепил его как следует к мачте, и лодка пошла вперед,  хотя  и  гораздо
медленнее, чем раньше.
     Руиз заглянул через плечо Гундерда,  пока  тот  возился  с  маленьким
навигатором лодки.
     -  Тока  осталось  ровно  настолько,  чтобы  эту  фитюльку  заставить
работать несколько часов, - сказал он, подстраивая  масштаб  на  маленькой
электролюминовой машинке. Тонкий  коричневый  палец  Гундерда  уткнулся  в
несколько волнистых линий в верхнем правом углу экрана.
     - Это вот край шельфа Дайерак, - палец пополз вниз. - А это мы.
     Их положение отмечала маленькая зеленая точка в  двухстах  километрах
от побережья Нампа.
     Гундерд выключил экранчик.
     - Мы будем экономить ток, пока не  заберемся  в  рифы.  Тут  уж  наше
вождение должно быть аккуратным, лоцмана-то нет, - ухмыльнулся  он.  -  На
радио тока уже не хватит, но тут потеря невелика, поскольку пока что  наши
возможные спасители -  те,  у  кого  длинные  зубы,  ненасытные  животы  и
страшные аппетиты.
     Руиз улыбнулся ему в ответ.
     - Ты всегда был философом?
     - Всегда. Но вернемся к нашим делам... Можешь вести лодку по курсу?
     - Более или менее.
     - Хорошо! - Гундерд рассеянно похлопал Руиза по плечу. - Встанешь  на
вахту у руля? Джерик и я менялись с тех пор, как "Лоракка" затонула, и  мы
оба устали. Надеяться на Свина нельзя. Он совершенно  ненадежен.  Так  вот
дадим ему руль - и окажется, что мы просыпаемся и  плывем  прямо  В  пасть
Лезвиям. А Марлена вроде как с нами только телом, но не духом. Эйндиукс...
ну, он такой, какой есть. Что бы это ни означало.
     - Думаю, ты прав, - ответил Руиз.
     Он тоже устал. Ему не хотелось  испытывать  сдержанность  Джерика  на
такой ранней стадии знакомства. Поэтому он  не  мог  отказаться  выполнить
свою долю обязанностей. Такое отношение могло только вызвать к нему  новую
волну скверного отношения.
     Он перешел на корму и взял рулевое весло у Джерика, который  отпустил
рукоять с еле сдерживаемой гримасой ненависти.  Моряк  прошел  к  середине
лодки, где он злобно уставился на фараонцев, прежде чем устроиться на  дне
лодки. Дольмаэро, который, казалось, стал понемногу оправляться от морской
болезни, ответил ему сдержанным взглядом.  Мольнех  весело  ухмыльнулся  и
кивнул головой в знак приветствия.
     Низа, которая  проснулась,  когда  Гундерд  стал  осматривать  мотор,
сперва  посмотрела  на  моряка  непонимающим  сонным  взглядом,  а   потом
презрительно. Она нетвердыми ногами перешла  через  всю  лодку  и  уселась
рядом с Руизом. Он не мог удержаться от улыбки.
     Но потом его внимание привлек блеск  в  глазах  Джерика  под  глубоко
надвинутым капюшоном, и он увидел, как по лицу матроса разлилось выражение
мерзкое и понимающее, когда он перевел глаза  с  Руиза  на  Низу.  Холодок
пробежал по спине  Руиза,  и  он  стал  думать,  как  лучше  справиться  с
матросом. Рано или поздно ему придется поспать, и что тогда?

                                    3

     Руиз вел лодку до тех пор, пока сумерки не окутали волны. Ветер  весь
день дул с  запада,  и  лодка  поразительно  быстро  пробиралась  к  цели,
прорезая в море кипящие следы.
     Когда Гундерд сменил его, Руиз взял Низу за руку и повел  ее  вперед,
на нос. Дольмаэро сидел на самом носу,  глядя  на  кроваво-золотой  закат.
Старшине Гильдии, казалось, стало совсем хорошо. Может быть, то,  что  под
парусом лодка двигалась спокойнее и легче, помогло ему прийти в себя. Руиз
испытал огромное облегчение: ему не хотелось  бы  потерять  успокоительное
присутствие Дольмаэро.
     - Итак, - спросил Дольмаэро, когда они все уселись, - как наши дела?
     - Довольно неплохо, - сказал Руиз.
     -  В  каком  смысле  наше  положение  может  ухудшиться?  -   спросил
Дольмаэро. - Я не хочу, чтобы мои слова прозвучали как неблагодарность, но
мне хотелось бы знать, какие новые пытки нас ожидают. - Руиз  увидел,  что
Старшина Гильдии еще далек от  прежнего  спокойствия  и  равновесия  духа.
Обычно Дольмаэро никогда не говорил с такой горечью.
     - Собственно говоря, я вскоре ожидаю не  ухудшения,  а  улучшения,  -
сказал Руиз. - По крайней мере, мы живы, чего нельзя сказать  о  тех,  кто
путешествовал на "Лоракке".
     - Да, - сказал Мольнех, - давайте будем благодарны за это.
     Руиз кивнул. Он страшно устал. Если он вскоре  не  отдохнет,  то  его
способность ориентироваться в ситуации самым опасным образом расслабится.
     - Послушайте, - сказал он,  -  мне  надо  поспать.  Вам  придется  по
очереди следить за экипажем. Особенно за Джериком. Остальные, может  быть,
вполне безопасны. Дольмаэро, ты должен  отвечать  за  распределение  вахт.
Когда я снова  понадоблюсь  Гундерду  у  руля,  он  вам  скажет.  Вы  меня
разбудите. Не подпускайте ко мне ни его, никого либо другого их экипажа.
     Он устроился на дне, там, где изгибы досок образовывали уютный изгиб,
и заснул почти немедленно.

     Когда он проснулся, в воздухе витала такая страшная опасность, что он
почувствовал ее физически. Кроме того, по нему перекатывались чьи-то тела,
он сперва даже не понял, чьи. Он вскочил, отразив удар  ближайшего,  но  в
последний момент изменил направление удара так, что его кулак пришелся  по
обшивке спасательной шлюпки, не причинив никому никакого вреда. Он не  мог
сказать, кто именно на него напал, и вообще, может, на него не  напали,  а
защищали.
     Прежде чем он мог разобраться  в  ситуации,  что-то  ударило  его  по
затылку,  и  он  свалился  на  дно  лодки.  Его  последним  чувством  было
несказанное удивление, что его так легко одолели.
     Когда к нему вернулось сознание, он все еще был удивлен. Хотя  теперь
его удивляло то, что он до сих пор был жив. Он все еще лежал  на  дне,  но
голова его лежала на коленях Низы. Она смотрела на него и с облегчением, и
с тревогой.
     Дольмаэро наклонился над ним.
     - Наконец ты пришел в себя. Хорошо. А то мы уже боялись, что потеряли
тебя.
     Руиз попытался поднять  голову,  потом  посмотрел  на  корму.  Правил
Гундерд. Он сделал ему кокетливый приветственный жест. Юнга Свин сжался  в
комочек возле второго помощника, лицо его напряглось и побелело.  Эйндиукс
смотрел вниз, на свою флейту. Он выглядел задумчиво и серьезно.
     Руиз посмотрел на нос. Мольнех сидел на веслах,  усмехаясь  со  своим
обычным апломбом.
     Джерика нигде не было видно. То же  самое  можно  было  сказать  и  о
казначейше, впавшей в кататонию.
     - Что случилось? - прохрипел он.
     Дольмаэро пожал плечами.
     - Никто из нас не  понимает  этого  полностью.  Но  у  Гундерда  твой
маленький пистолетик, и он забрал наши ножи.
     - На нас напала команда? Кто стоял вахту?
     - Я, - ответил Дольмаэро. Он посмотрел под ноги, явно пристыженный. -
Но я смотрел вверх, на звезды, когда все это случилось. Кто-то набросил на
меня брезент и свалил меня. Когда я выпутался и встал, все уже кончилось.
     - Что кончилось? - Руиз  попытался  сесть,  осторожно  дотронулся  до
затылка. Он весь был покрыт запекшейся кровью, но его испытующие пальцы не
нашли ничего более страшного,  чем  рассеченная  кожа  и  засохшая  кровь.
Голова его страшно болела, поэтому думать ему было трудно.
     - Убийства, - сказал Гундерд. - Твоей  команде  повезло  больше,  чем
моей, Руиз. Твои пока что живы, но двое моих погибли.
     - Погибли? Где они? - спросил Руиз.
     - Рыбам их скормили, - сказал Гундерд. - Они были  мертвее  мертвого.
Кишки казначейши лежали у нее на коленях. Она, наверное, так  этого  и  не
заметила, но, как мне кажется, Джерик  увидел,  как  кто-то  перерезал  ей
глотку. И аккуратно сделал это, надо сказать. Но сам  Джерик  не  заметил,
как ему перерезали глотку. Он лежал на борту, кровь стекала в море. Весьма
чистая работа.
     Руиз потер голову, которая гудела  и  трещала  от  боли.  Он  пытался
вернуть ясность своим мыслям.
     - Ты видел, что случилось?
     - Нет, - в холодном свете  зари  Гундерд  казался  гораздо  старше  и
каким-то более уязвимым, несмотря на  осколочный  пистолет,  заткнутый  за
пояс, и на внешнюю маску лихости. - Я спал. Но я могу выдвинуть  кой-какие
предположения.  По-моему,  Джерик  привязал  руль,  чтобы  тот  не   менял
положения, и, когда твой  человек  уже  не  был  таким  внимательным,  как
вначале, он отправился отомстить тебе  как  следует.  Видимо,  кто-то  его
подкараулил за этим делом. Я слышал шум возни  и  классическое  бульканье,
когда просыпался. Потом ты стал вставать, и я услышал, как дерево  ударило
по черепу. Я зажег свет и пошел осторожно вперед,  чтобы  выяснить  в  чем
дело, и нашел тебя без сознания, а Джерика мертвым.
     - Ясно, - сказал Руиз. - Что  же  все-таки  случилось?  Ты  не  нашел
никаких других следов?
     - Нет... ножики все были чисты. Ни у кого не было рук в крови,  кроме
как у Джерика. В его собственной крови, я полагаю.
     - Кто меня ударил?
     Гундерд пожал плечами.
     - В этом поступке не признается никто.  Но  неважно  кто  тут  затеял
резню, удар-то точно был нанесен кем-то из твоих. Свин и Эйндиукс были  на
корме, когда ты повалился.
     Руиз   посмотрел   на   остальных.    У    Низы    было    на    лице
измученно-озабоченное выражение. Дольмаэро был очень смущен... но Руиз  не
увидел в нем никакого следа вины. Мольнех казался таким  же  веселым,  как
обычно.
     - Кто-нибудь из вас видел что-нибудь? - спросил он.
     Никто не ответил.
     - Свин?
     Юнга бешено затряс головой. Тогда Гундерд рассмеялся.
     - Проще обвинить в чем-нибудь морских духов, чем Свина. Вспомни,  то,
что было совершено, сделал человек с наглостью, бесстрашием и опытом.
     - Эйндиукс?
     Кок взглянул на них со своего места в середине  лодки  без  малейшего
признака понимания того, что они ему говорят.
     Гундерд недоверчиво фыркнул.
     - Эйндиукс.  Весьма  маловероятная  возможность.  Он  мясник,  это  я
признаю, но весьма  некомпетентный.  Чтобы  он  сделал  два  таких  точных
зареза... дурацкое предположение.
     Последовало молчание, во время которого Руиз сообразил,  что  Гундерд
считает, что убийство двух членов его экипажа каким-то  образом  лежит  на
совести Руиза и его группки.
     - Я-то? - резко сказал Руиз. - Не валяй  дурака.  Как,  по-твоему,  у
смог порезать двух твоих людей, а потом устроить так,  чтобы  получить  по
башке?
     - Этого я еще не сообразил, хотя, вполне возможно, что кто-нибудь  из
твоих сообщников помог тебе  уснуть  этим  неестественным  сном.  Но  нет.
Невзирая на омерзительную репутацию, которую приписывает тебе эта женщина,
непохоже, чтобы ты прибегнул к такой нелепой  уловке.  У  тебя  ведь  было
ружье.
     Руиз покачал головой и поморщился.
     - Правда твоя. Тайна есть тайна.
     Гундерд кивнул головой.
     - Как ты и сказал, это останется тайной. Мы поговорим потом, когда  к
тебе вернется способность рассуждать.
     Утро прошло в тупом отчаянии. Щиплющей  морской  водой  Низа  промыла
раны у Руиза на голове и смыла кровь, запекшуюся вокруг. Он попил воды  из
водяной установки лодки, пожевал плитку питательного вещества.  Постепенно
ему становилось лучше. Он не мог ни о чем ни думать, ни говорить.
     Ветер продолжал держаться, и лодка хорошим ходом шла на северо-восток
к Архипелагу Дайерак. Гундерд вел лодку  с  небрежным  вниманием  опытного
рулевого, но во второй половине дня он стал проявлять признаки усталости.
     - Иди сюда, - сказал он, - твоя очередь, Руиз Ав. Я должен  отдохнуть
до ночи, как мне думается.
     Руиз  прошел  на  корму  и  схватился  за  рулевое   весло.   Гундерд
настороженно отодвинулся, положив руку на осколочный пистолет. Руиз не мог
иметь к нему претензий за то, что тот ведет себя осторожно, поэтому только
улыбнулся ему в ответ.
     Гундерд  устроился  на  дальней  стороне  кормы,  какое-то  время  он
смотрел, как Руиз правит, видимо, для того, чтобы оценить, какой  из  него
вышел рулевой. Внезапно он потрепал по плечу Свина и сказал:
     - Иди-ка вперед к остальным, парень. Убийца и я должны  поговорить  о
таких вещах, которые тебя не касаются.
     Свин медленно и неохотно пошаркал прочь, словно не желая  ни  на  шаг
терять контакт со вторым помощником. Гундерд рассмеялся и  подтолкнул  его
носком сапога.
     - Поживее! И помни, они могут тебя убить, но наверняка не съедят.
     Гундерд бросил оценивающий взгляд на Эйндиукса.
     - Хм-м-м-м... - сказал он. - Я поклялся бы, что эта змейка  не  знает
ни  одного  слова  на  пангалактическом,  но  надо  бы  принять  все  меры
предосторожности... Иди-ка и ты вперед, Эйндиукс.
     Он замахал руками на кока, словно  прогоняя  его,  пока  Эйндиукс  не
понял, о чем речь и не ушел.
     - Теперь вот что,  -  сказал  Гундерд  тихим  голосом.  -  Мы  должны
поговорить настолько искренне, насколько может позволить нам сердце. Я  не
верю, что ты мог убить моих людей... но кто-то же это сделал. Если это был
кто-то из твоих... этот человек - угроза как для меня,  так  и  для  тебя.
Кто-то из них говорит не все, что знает.
     - Похоже на то, - сказал Руиз.
     Он старательно избегал того, чтобы размышлять над тем,  что  означали
убийства прошлой ночи. Голова у него все еще болела.  Он  чувствовал  себя
слабым и неготовым ни к какому противостоянию.
     Гундерд отвернулся, посмотрел на море, освещенное ярким солнцем.
     - Я тебе должен сказать, Руиз Ав... По-моему, среди нас  чудовище.  Я
могу понять, что убили Джерика, который жаждал твоей крови. Кто бы его  ни
зарезал, этот человек защищал тебя. Но тот, кто убил Марлену,  тот  просто
избавил себя от мелкой помехи. Совершенно верно, от нее  скверно  пахло  и
она занимала место, но она никому не была опасна. Это было просто  мерзкое
хладнокровное убийство.
     Руиз нехотя кивнул.
     - Позволь мне тебе сказать, Руиз Ав, что  мне  подумалось.  Тот,  кто
зарезал, был довольно силен. По крайней мере, настолько, чтобы  приподнять
Джерика и положить его через борт, чтобы кровь стекала в  море.  Наверняка
любой из твоих людей смог бы это  сделать,  даже  женщина.  Она  смотрится
сильной для своего роста. А тот  толстый  мог  легко  кого-нибудь  ударить
ножом из-под того куска парусины, который,  как  он  утверждает,  на  него
набросили. Поэтому, - сказал Гундерд, - позволь мне тебя спросить: что  ты
знаешь о своих людях, что позволило бы пролить свет на эти события?
     Руиз глубоко вздохнул. Почти против своей воли он вспомнил  картинку:
создатель  монстров  Публий  умирает  на  его  глазах.   Он   бредит.   Он
рассказывает Руизу, что один  из  фараонцев  побывал  у  генчей  и  прошел
деконструкцию.
     Должен ли он рассказать про это Гундерду? По всей вероятности, Публий
просто выдумал всю эту историю, чтобы напоследок помучить Руиза.
     Его разум отказывался работать как  следует.  Он  не  мог  предвидеть
всего, что последует за его признанием Гундерду в таких  вещах.  С  другой
стороны, было весьма вероятно, что один из фараонцев  больше  не  был  его
другом, поскольку никто из них не признается, что нанес ему удар,  который
уложил его ночью. И  никто  из  них  не  противоречил  той  версии  ночных
событий, которую изложил Гундерд.
     Гундерд казался ему одним из самых достойных доверия  людей,  которых
только можно встретить на Сууке. У него, по всей видимости, не было другой
цели, кроме выживания.
     - Ладно, - сказал Руиз наконец. - Есть небольшой шанс,  что  один  из
моих людей - но я совершенно не знаю кто и даже не могу подозревать  этого
- прошел деконструкцию в логове генчей Моревейника.
     Брови Гундерда поднялись до самых волос.
     - Да? А кто заказал деконструкцию?
     - Вероятно, работорговка по имени Кореана Хейкларо. Ты  слышал  такое
имя?
     Гундерд слегка побледнел.
     - У нее есть большой Мокрассар? И еще она - обладательница потрясающе
знаменитого лица. Да? Тогда я ее знаю.
     Он вытащил осколочный пистолет и нацелил его вперед.
     - Ложись, Свин, - рявкнул он.
     Все это произошло слишком быстро, чтобы Руиз  мог  отреагировать.  Он
положил руль резко на бок, как раз за миг до того, как Гундерд  выстрелил,
врезав второму помощнику по ребрам с такой силой,  что  его  выбросило  за
борт. Пистолет описал блестящую дугу и вылетел в море.
     Руиз с сожалением вздохнул.
     Голова Гундерда появилась в  белой  пене.  Второй  помощник  покойной
"Лоракки" весьма слабо и беспорядочно молотил по воде, видимо, теряя  силы
под тяжестью своих золотых цепей.
     Секунду поколебавшись, Руиз крикнул:
     - Бросьте ему канат!
     Он вернул руль в прежнее положение и немного замедлил ход лодки. Свин
услышал приказание и швырнул второму помощнику спасательный буй.
     Когда Гундерд вновь взобрался на борт, дрожа и схватившись за  ребра,
Руиз распустил паруса, и  лодка  вернулась  на  курс  и  пошла  с  прежней
скоростью.
     Минуты проходили, молчание все продолжалось, если не считать шороха и
скрипа лодки, которая шла своим курсом, рассекая волны.
     В конце концов Гундерд  поднял  глаза  на  Руиза  и  попытался  криво
улыбнуться:
     - Я начинаю верить в твою эффективность, Руиз Ав. Похоже на  то,  что
твоя  женщина  ничего  не  преувеличивает.  Но  я  всего-навсего   пытался
действовать разумно. Убей их всех, и мы наверняка убьем и  того,  кто  был
генчирован. Это будет разумный план.
     - Возможно, - сказал Руиз Ав.
     - Ну что же,  я  вижу,  что  ты  движим  не  только  практическими  и
прагматическими соображениями. По-моему, это очень одобряет, а, Руиз Ав? В
любом случае большое спасибо за то,  что  ты  меня  выловил,  Руиз.  -  Он
вытащил из кармана горсть складных ножей, насквозь промокших, и  предложил
их Руизу. - Вот. Я не думаю, что они  дают  мне  большое  преимущество.  -
Улыбка его стала кривой. - Пока что я  могу  постараться  заработать  твою
благосклонность.
     Руиз взял один из ножей и  спрятал  его  в  карман.  Один  он  вернул
Гундерду, остальные швырнул за борт.
     Гундерд поднял брови.
     - Ну ладно, - сказал он. - Давай будем союзниками. Я обещаю  тебе  не
делать  больше  никаких  скоропалительных  выводов,  если  ты  попытаешься
действовать так же.
     - Попытаюсь, - ответил Руиз неопределенно.
     Гундерд бросил на него острый взгляд, но потом  улыбнулся  и  спрятал
нож в карман.
     - Ну что же, это все, о чем я могу просить, - сказал он. - При данных
обстоятельствах я просто попытался решить  возникшую  проблему  как  можно
проще.
     - Я это понял, - ответил Руиз. - Но это может оказаться  неправильным
решением, а я ценю этих людей.
     - Ах, - сказал Гундерд, он понизил голос до доверительного шепота.  -
Ценность этой женщины очевидна даже для меня... хотя, ей-богу, она кажется
не так уж расположенной к близкой дружбе. Ссора влюбленных?
     Руиз нахмурился.
     Гундерд поднял руки вверх.
     - Не мое дело, разумеется. Но в конце концов, если даже один  из  них
был генчирован, это еще не конец света  и  вселенная  не  стала  гнить  от
этого. Однажды был у меня хороший друг, который был генчирован.
     Теперь настала очередь Руиза удивляться.
     - Да-да. Несомненно, это было странное положение дел. Он был солдатом
в Триатических Войнах, их отправляли  на  планету  Жаке.  Он  был  наемным
убийцей, ему предназначили убить Высшего Поэта Биста,  и  его  генчировали
для роли менестреля, очень талантливого, чтобы он смог  завоевать  доверие
Поэта. Война кончилась раньше, чем ему дали его  последние  инструкции,  а
потом его корабль разбился во время его возвращения  на  Суфриер.  Думали,
что он умер, поэтому никто его не искал, и он жил  себе  своей  жизнью  на
Средиземноморье Суфриера. Замечательный  парень.  Голос  у  него  был  как
морская пена и лунный свет. Он был лучшим человеком, чем большинство  тех,
кого я встречал, потому что он вел себя так, как мне казалось, он и должен
был себя вести, а не так, как ему хотелось.
     Руиз подумал, что это странная история - он думал о генчировании  как
о конце для человечества, а о тех, кого генчировали, как  об  органических
машинах, неизменных и душевно мертвых.
     - Интересно, - сказал он. - Значит, ты с Суфриера?
     Гундерд кивнул.
     -  Да.  А  что,  не  верится?  Я  был  мальчишкой-рыбаком  на  теплом
Средиземноморье. Все, что я знал и умел, были сети, неводы,  садки...  Еще
девочки в рыбацких деревушках. Как я вообще попал на этот  ужасный  мир?..
Ну что же, у нас у всех есть история  жизни,  правда?  Но,  возвращаясь  к
генчированию, знаешь ли ты Алюрианта Самолюбивого,  который  велел,  чтобы
его генчировали в святого? Генчи готовы брать деньги любого человека, и им
все равно, что делать.
     - Наверное, так. Но мне пришло в голову, что,  если  кто-то  из  моих
людей и был генчирован, он все равно не успел после этого войти в  контакт
с заказчиком такой операции.
     Глаза Гундерда просияли.
     - Правда? Тогда, может быть, перед нами и не такое уж  большое  горе.
Этот человек должен был бы действовать и разговаривать так, как хотела  бы
этого от него Кореана. Кто-нибудь из твоих людей был  настолько  близок  к
Кореане, чтобы судить, что бы ей могло от них хотеться?
     - Наверняка нет, - ответил Руиз.  -  Они  были  были  ее  рабами,  их
держали вместе с остальными представителями их расы и культуры в  казармах
гостиницы "Черная Слеза".
     - Все лучше и лучше! - но тут на лице Гундерда появилось  озабоченное
выражение. - Что-то тут концы с концами не сходятся. Если  один  из  твоих
людей стал существом Кореаны, почему они защитили тебя от Джерика?
     Руиз невольно поежился.
     - По-моему, ему должно быть понятно, что Кореане я нужен живым, чтобы
она могла, захватив меня, возместить себе причиненные мною неприятности.
     - В этом есть смысл, - сказал Гундерд. - Что, если я  могу  спросить,
ты сделал такого, чтобы заработать столь сильную вражду Кореаны?
     Руиз рассеянно ответил.
     - Я украл ее рабов и ее воздушную лодку, убил многих ее приспешников,
развалил ее незаконное дело, запер ее безвыходно  в  Моревейнике...  может
быть, даже сделал так, что ее убили, хотя, вероятно, это  слишком  большая
надежда с моей стороны. То и се... и всякое такое.
     Глаза Гундерда стали очень большими.
     - Ого. Ну ладно, если она в Моревейнике, нам не следует  волноваться,
что она скоро устремится за тобой в погоню. Город в страшном  беспокойстве
и беспорядках. - Он все еще выглядел озадаченным. -  Все  хорошо.  Джерик,
скажем,  погиб  потому,  что  только  что  собирался  лишить  Кореану   ее
удовольствия. Но почему Марлена?  Она-то  была  совершенно  безвредна  для
него.
     Руиз не ответил.  Он  вспомнил  тот  день,  когда  Кореана  пришла  с
проверкой в рабские загоны в казармах и небрежно убила покалеченного раба.
     Вдруг он  понял,  что  верит  в  слова  умирающего  Публия.  Один  из
фараонцев перестал быть человеком.
     Страшная мука сдавила его сердце. Он посмотрел вперед, на тех  троих,
съежившихся на скамье. Мольнех, казалось, был обычно настроен,  веселье  и
оптимизм не покидали его, но это ничего не означало.  Дольмаэро  уставился
на свои ноги, его широкое мрачное лицо уже ничего не выражало от усталости
и болезни. Низа смотрела на Руиза с неестественной  силой  и  напряжением,
губы ее кривились не то в гневе, не то в улыбке.
     Кто из них?
     Руиз повернулся снова к Гундерду.
     - Не говори ничего, что может заставить  это  существо  догадаться  о
наших подозрениях. Мы должны  изо  всех  сил  постараться,  чтобы  оно  не
догадалось ни о чем.

     Для Руиза вторая половина дня прошла в тумане печальных  размышлений.
Он пристально смотрел на тоненькую решетку рулевого компаса,  оглохнув  от
шума моря, не чувствуя запаха соли, не видя волн, которые  они  бороздили,
хотя это был прекрасный день, с мягким ровным бризом, небо было блестящего
павлинье-зеленого цвета, море - глубокая лазурь с серебром.
     Кто это был?
     Теперь отчужденность Низы, отсутствие тепла,  которое  всегда  горело
между ними, приняло в его глазах совсем другой оттенок. Верно,  она  много
перестрадала в Моревейнике, однако остальные выстрадали не меньше или даже
больше. Означала ли перемена в ней нечто другое, а не то, что  она  просто
оказалась слабее и верила ему меньше, чем он думал?
     А  Дольмаэро,  который   ранее   казался   таким   спокойным,   таким
невозмутимым, и который теперь  был  таким  мрачным  пессимистом?  Неужели
только болезнь повинна в его такой разительной перемене?
     Даже неизменная веселость Мольнеха приняла  совсем  другие,  зловещие
очертания в таком контексте. Может быть, его не затронули  пережитые  муки
просто потому, что он более не был человеком? Что его более не трогали  те
мысли и чувства, которые он переживал ранее?
     Мысли Руиза бегали по кругу, словно танцующие  мыши,  но  он  не  мог
прийти ни к каким полезным выводам.
     К тому времени, когда Гундерд снова взялся за  руль,  Руиз  устал  от
размышлений и исчерпал свою способность думать. Он заметил только  теперь,
что сжимал руль так сильно, что пальцы побелели и онемели.
     Он помассировал их, чтобы восстановить  кровообращение,  и  оглянулся
вокруг, удивленный переменой в  освещении.  Солнце  проплыло  на  западный
горизонт за их спинами. Волны казались короче  и  круче,  словно  они  уже
приплыли  на  шельф  Архипелага  Дайерак,  а  море   было   иного   цвета,
мутно-зеленое, червивое  от  многочисленных  коричневатых  водорослей.  Он
вопросительно посмотрел на Гундерда.
     - Да, - сказал Гундерд. - Мы сегодня должны  прибиться  к  берегу.  В
обычной ситуации я бы велел спустить парус  и  подождать  до  утра,  но  в
нынешней ситуации я даже рад темноте для высадки.
     Руиз кивнул. Ему трудно было сосредоточиться. Может быть, подумал он,
ему надо оставить эти размышления в покое  и  начать  думать  о  том,  что
принесет с собой сегодняшняя ночь. Он решил  действовать  изо  всех  своих
сил, встать и начать помогать Гундерду, но он все еще сидел на  скамье  на
корме, когда Гундерд весело закричал, встал и показал на воду.
     - Посмотри!  -  кричал  Гундерд.  -  Неоновые  демоны!  Замечательный
деликатес.
     Руиз посмотрел в воду и увидел три  больших  рыбы,  каждая  длиной  в
полтора метра, которые легко  плавали  вокруг  лодки,  как  раз  почти  на
поверхности. Две из них были  покрыты  ослепительно  голубыми  и  золотыми
разводами по бокам, но у третьей были страшные шрамы, которые шли по бокам
и животу рыбины, словно какое-то страшное оружие вырвало из  рыбы  большую
часть мышц и шкуры.
     Руиз подивился, что рыба  выжила  после  таких  повреждений.  Гундерд
увидел направление его взгляда.
     - Неоновые демоны без малого самые живучие рыбы,  которые  плавают  в
океанах Суука, Руиз. Но у них мясо на костях не держится,  поэтому,  когда
маргар ловит такую рыбу, он просто отрывает у нее с бока или  спины  кусок
филея и бросает рыбу обратно. Они любят плавать  вместе  с  лодками,  а  в
живых они остаются до тех пор, пока не потеряют три четверти мяса.  Бывали
и такие случаи, что рыба превращалась в мешок внутренних органов,  который
висел внутри скелета, и она и то  пыталась  плыть  за  лодкой...  Странное
дело.
     Руиз    почувствовал    внезапный    приступ    ужаса,     совершенно
непропорциональный той довольно противной картине, которую  нарисовал  ему
Гундерд. Раненая рыба подняла на него свои золотистые глаза  из-под  борта
лодки. Она словно действительно смотрела на Руиза. У него  вдруг  возникла
странная болезненная фантазия - словно этот маленький примитивный мозг был
полон жалости к нему, Руизу.
     Он передернулся и отвернулся.
     - Возьми рулевое весло, - сказал  Гундерд.  -  Я  достану  рыболовные
снасти, и мы поедим как следует, по крайней мере,  один  раз,  прежде  чем
выберемся на острова.
     - Нет, - сказал Руиз, которому вдруг стало до смерти противна мысль о
том, чтобы содрать с рыбы последнюю плоть. - Нам надо отдохнуть  и  поесть
умеренно. Нам надо быть наготове.
     Гундерд уселся обратно с разочарованным видом.
     - Может, ты и прав. Да, ты скорее всего прав.
     Он с досадой посмотрел за борт.
     - Да, Руиз, ты прав.
     Руиз встал на ноги и пошел на нос. Свин и  кок  поспешили  на  корму.
Юнга-стюард  стал  что-то  оживленно  шептать  Гундерду  на  ухо,   бросая
осторожные взгляды через плечо на Руиза. Гундерд похлопал его по голове  и
стал говорить ему что-то ободряюще и серьезно.
     Руиз уселся возле Дольмаэро. Старшина Гильдии, видимо, из всех  троих
был наименее опасен физически, по крайней мере,  в  данный  момент.  Хотя,
подумал Руиз, если  Дольмаэро  превратился  в  машину  Кореаны,  он  может
притворяться, что ему плохо.
     Он  покачал  головой,  чувствуя  горькое  иссушающее   бессилие.   Он
посмотрел через всю лодку на  Низу,  которая  ответила  ему  взглядом  без
всякого выражения. В первый раз он задумался над  тем,  сможет  ли  он  ее
любить, если она больше не человек? Разумеется, нет, ответил он сам  себе,
раздосадованный собственной глупостью.
     Но потом он снова посмотрел на нее, и уверенность его  пропала.  Если
она окажется тварью Кореаны, он должен будет убыть ее, столь же  ради  той
Низы,  которой  она  была  раньше,  как  и  для   обеспечения   их   общей
безопасности.
     Если дело дойдет до этого, он  будет  чувствовать  себя  так,  словно
вырывает свое собственное сердце, убивает свою плоть.
     - Почему ты столь мрачен? -  спросил  Дольмаэро.  -  Ведь  ты  же  не
боишься предательства - не на этом же цивилизованном свете?
     Дольмаэро говорил с таким отчаянным и горьким презрением, что Руиз не
мог придумать, что ему ответить.
     - Нет, Руиз Ав в безопасности на какое-то  время,  -  сказала  мрачно
Низа. - Мы припутешествовали туда, где еще больше крови, правильно? Руиз -
наше единственное оружие. Разве ты стал бы отбрасывать  свое  ружье  перед
тем, как идти на охоту на пылевых медведей? Нет.
     Дольмаэро улыбнулся кривой улыбкой.
     - Хорошо замечено, Благородная Дама.  Ладно,  будем  считать,  что  я
ободрен.
     - И я, - ответил Мольнех без тени иронии.
     Руиз не мог придумать, что ему сказать. Сердце его все еще болело, он
устал, воля его притупилась. Он решил отдохнуть. Он пристроился  поудобнее
и закрыл глаза. Он мог полагаться на  логику  Низы,  которая  удержит  нож
маньяка перед тем, чтобы перерезать ему горло.
     Засыпая, он почувствовал слабое удивление - теперь он так мало  ценил
свою жизнь.

                                    4

     Когда Руиз Ав проснулся, небо было черным, если не считать нескольких
мутных  звездочек  и  блестящих  точек  орбитальных  платформ  Шардов.  Он
почувствовал холодное изумление, что он все еще был на Сууке.  Неужели  он
проснулся после сна, в котором он был в гораздо лучшем и безопасном месте?
     Он уселся и случайно  толкнул  Низу,  которая  неподвижно  скорчилась
возле борта, закутавшись в кусок парусины от ночного  ветра.  На  миг  она
смирилась  с  их   соприкосновением,   потом   отдернулась   назад.   Руиз
почувствовал страшное чувство одиночества.
     - Я не причиню тебе боли, Низа. Честное слово.
     Это казалось весьма неуклюжим обращением - ему  не  хотелось  думать,
что пришел миг,  когда  ему  надо  убеждать  ее  в  своем  хорошем  с  ней
обращении.
     - Я знаю, - сказала она голосом спокойным и бесцветным.
     В темноте он не видел выражения ее лица.
     - Правда, - сказал он снова, но на сей раз она не ответила.
     Он выждал еще момент. Потом, чувствуя себя крайне глупо, он прошел на
корму, осторожно перебираясь через храпящие  тела  Дольмаэро  и  Мольнеха.
Вглядываясь в середину  лодки,  он  увидел,  как  пристроившийся  там  кок
Эйндиукс дружелюбно ему кивнул. Руизу пришло в голову, что он  никогда  не
видел, чтобы этот маленький человечек спал.
     Свин спал возле Гундерда, при этом он настолько походил  на  щенка  у
ног хозяина, что Руиз невольно улыбнулся.  Второй  помощник  все  еще  вел
лодку по курсу, хотя ветер спал и лодка двигалась весьма неспешно.
     - Руиз Ав, - сказал он, -  наконец-то.  Я  уж  было  думал,  что  мне
придется кого-нибудь послать, чтобы тебя разбудить. Я уже стал размышлять,
кого мне можно потерять с чистой совестью, если  мой  посланник  ненароком
наступит на кого-нибудь их твоих  гадюк.  Решение  весьма  трудное.  Свин,
конечно,  бесполезное  существо,  но  он  не  пытался  меня  отравить  или
что-нибудь в этом духе.
     Казалось, Гундерд говорит с  легкой  и  непринужденной  веселостью  и
добродушием. Руиз устроился поудобнее и взял весло. Он заметил,  что  курс
теперь лежал южнее к востоку, что для  их  целей  представлялось  странным
направлением.
     - Что происходит, Гундерд?
     -  Посмотри  к  северу.  Видишь  проблески   предостерегающих   огней
Родериго?
     Руиз посмотрел  и  увидел  проблески  холодного  зеленого  сияния  на
горизонте, которые почти не были  видны.  Он  вдруг  почувствовал,  как  в
животе у него стало пусто и холодно, и внезапный пот выступил  у  него  на
лбу, хотя воздух был прохладный.
     - А-а-а... - сказал он.
     - Всего лишь "а-а-а-а"? - ответил Гундерд. - Ну  и  хладнокровное  ты
существо. Когда я вижу такие огни, я воскрешаю богов моего отца и  начинаю
молиться, надеясь, что у  них,  может  быть,  на  Сууке  тоже  есть  сфера
влияния. В конце концов, они  -  боги  воды,  а  мы  плывем  по  веществу,
которое, по крайней мере, внешне напоминает воду.
     Руиз поневоле засмеялся.
     Испорченные зубы Гундерда блеснули в темноте.
     Руиз снова посмотрел на предостерегающие огни.
     - Как же это мы оказались так близко? Вроде как ты прокладывал  курс,
который довольно далеко огибал Родериго.
     Улыбка Гундерда пропала.
     - Навигационная консоль сдохла, Руиз. Но прежде, чем она окончательно
отдала концы, она показывала, что мы достаточно  далеко  от  острова.  Тут
могут быть два объяснения: очень сильное ненанесенное  на  карту  течение,
которое подхватило нас уже после того, как  заглохла  консоль,  -  это  не
совсем невероятно, но мало похоже на правду...  Либо  -  гетманы  Родериго
обнаружили нас и подчинили консоль своему влиянию.
     - Только не это, - сказал Руиз.
     - Да уж, - ответил Гундерд. - Да уж.
     - Что мы можем сделать?
     - Весьма мало. Давай надеяться, что это течение. Попробуем бежать  от
них с такой скоростью, с какой только ветер позволит. Да еще обратиться  в
какую-нибудь веру и молиться за спасение душ.
     - Угу.
     Гундерд фыркнул.
     - Плохой из тебя собеседник, пусть даже ты в прочих вещах  талантлив.
Теперь пойду-ка я сосну. Может быть, это  моя  последняя  ночь  свободного
человека. Веди лодку по курсу и разбуди меня на заре, если только ветер не
переменится.
     Он закутался в одеяло и уснул в считанные секунды.
     Чуть позже Эйндиукс вытащил свою нежную маленькую флейту из кармана и
сыграл минорную переливчатую мелодию,  играл  он  настолько  искусно,  что
отвлек Руиза от его сиюминутных тревог. Целый час кок играл вариации одной
и той же темы, и Руизу не надоело слушать. Наконец кок прекратил играть  и
кивнул Руизу, который был его единственным слушателем, пока не  проснулась
Низа.
     Руиз вел лодку к югу, и предостерегающие огни пропадали.

     Как раз перед зарей Руиз услышал зловещий рев - звук мощных моторов.
     Лодка-ловушка острова Родериго появилась из темноты, не зажигая огней
на приземистом низком корпусе лодки. Грубый  голос  заговорил  в  мегафон,
приказывая им поднять весла и приготовиться к пересадке на их лодку.
     Руиз отбросил рулевое весло, чувствуя страшное ощущение  поражения  и
конца. Родериганцы обязательно снабжены электретовыми  сетями  и  шоковыми
липучками, поэтому всякое сопротивление окажется бесполезным. Он встал,  и
на миг ему показалось, что он очень устал. Может быть, самым  простым  для
него решением будет упасть на спину в море и дать  воде  наконец  оборвать
бессмысленный поток его бесполезной жизни.
     - Что происходит? - спросила Низа тоненьким испуганным голоском.
     Юнга подавил рыдание.
     Руиз глубоко вздохнул. Не будь так глуп, сказал он себе. Кроме  того,
родериганцы таскали за собой рыб-ищеек, которые наверняка живо вытянут его
на поверхность и вернут к жизни.
     - Никаких героических поступков, - прошептал Гундерд. - Могло быть  и
хуже. Кое-кто из нас сможет выжить, если мы подчинимся и покажем, что  нас
можно тренировать и учить.
     - Да, - сказал Руиз.
     Гундерд похлопал его по руке.
     - Прости, Руиз. Я надеялся на лучший конец.
     Руиз встряхнулся.
     - Я знаю.
     Он попытался заставить себя думать, вспомнить все,  что  он  мог  про
рабовладельцев-родериганцев и  про  их  депо,  где  содержались  рабы.  Он
никогда прежде лично не имел никаких дел с родериганцами в свои предыдущие
приезды на Суук. Его работодатели никогда не были чересчур щепетильны, как
и всякая другая многосистемная корпорация, но  у  них  все-таки  был  свой
уровень, ниже которого они не желали опускаться.
     Родериганцы были печально известны тем, что занимались самой  широкой
работорговой  деятельностью.   Они   поддерживали   программу   разведения
множества запрещенных человекообразных типов,  они  снабжали  Замок  Дельт
шоковыми  войсками  со  стертой  личностью,  они  проводили  между  рабами
состязания на выживание самого жестокого толка. Крышу  они  себе  нашли  у
Лезвий Нампа, для которых специально откармливали человеческий скот, чтобы
он стал тучнее и вкуснее.
     Они готовы были поставить двойников для любой цели и за  любую  цену.
Множество трусливых богатеньких специально приезжали к родериганцам, чтобы
за бешеные деньги приобрести живую марионетку  -  копию  своего  заклятого
врага. Приезжали и несчастные влюбленные, которым не отвечали взаимностью,
привозили с собой прядь волос тех, кого любили.
     Может быть, их наиболее значительным  вкладом  в  искусство  выжимать
выгоду из человеческого страдания был многоразовый выкуп. Когда им в  руки
попадал ребенок особо состоятельных родителей из пангалактики, он считался
замечательной добычей, потому что с него делалась серия клонов-дубликатов.
После того,  как  выкуп  был  заплачен  и  ребенка  возвращали  родителям,
родериганцы начинали свою кампанию  по  вымогательству  еще  больших  сумм
денег. Они снимали  на  холопленку  пытки  и  казнь  первого  дубликата  и
посылали родителям. Очень мало кто из родителей мог бесстрастно  смотреть,
как терзают и губят ребенка, который во всех смыслах и  значениях  был  их
собственной плотью и кровью.
     Размах  и  низость  того,  что  творили  родериганцы,  заставили   их
построить очень хорошую оборону и установить систему безопасности, которые
надежно охраняли их. Не один  истерзанный  родитель  готов  был  потратить
целое  состояние  на  разрушение  острова   Родериго.   Но,   по-видимому,
родериганцы все-таки процветали на  своем  острове  из  стекла,  бетона  и
стали.
     На  борту  лодки-захватчика  появились  двое  мужчин   в   сверкающих
зеркальных костюмах с тяжелыми парализаторами в руках.
     - Порядок, - сказал первый, - идите на борт. По одному.
     С высокого борта лодки спустилась лестница.
     Гундерд бросил Руизу улыбку.
     - Если я больше не увижу тебя... хорошо  с  тобой  провели  времечко,
Руиз Ав.
     Руиз не ответил. Он сосредоточился на том впечатлении, которое  хотел
произвести. Он сгорбил плечи, согнул спину, заставил  свои  руки  дрожать.
Лицо его расслабилось, рот раскрылся в крайней степени ужаса.
     Низа и прочие фараонцы посмотрели на него сперва в изумлении, потом с
презрением. Даже Низа отвернулась от него, подергивая ртом.
     Потом  Руизу,  перенесшему  такое  унижение,  не  пришлось   особенно
стараться, чтобы глаза его наполнились слезами.
     Гундерд медленно взбирался на борт лодки, где мужчины схватили его за
руки и подтащили  к  цепочке  смирительных  летательных  пузырей,  которые
висели возле кают.
     Они привязали его к одному из них с  эффективной  быстротой,  которая
дается только долгой практикой. Потом вернулись к поручням.
     - Следующий! - рявкнул тот, кто все время приказывал.
     - Не плетитесь, а то подстегнем нейронным кнутом.
     Руиз последним  покинул  спасательную  шлюпку,  прижимаясь  к  трапу,
поскальзываясь, словно руки и ноги совершенно его не слушались. Он чуть не
упал в море, и тот, кто схватил его за руку, с омерзением сказал:
     - Ну хватит, в чем дело? Взрослый человек, мужчина, а ведет себя, как
младенец.
     - Простите, простите, - пробормотал Руиз.
     Он быстро бросил взгляд по сторонам, и  сердце  его  упало.  По  всей
палубе за ним следили автоматические орудия. Под  ногами  на  палубе  явно
выдавалась структура  парализующей  решетки.  Его  актерские  способности,
какими бы они ни были, ничего пока что ему не принесут.
     Ограничители  сомкнулись  вокруг  его  рук  и  ног,  прижимая  его  к
подстилке на летательном пузыре. Один из тех, кто  захватил  их,  прошелся
детектором по их телам и отобрал у Гундерда и Руиза ножи.
     Когда он подошел к Эйндиуксу и обнаружил  у  него  флейту,  он  пожал
плечами и выбросил ее за борт. Эйндиукс издал сдавленный  звук  ярости,  и
Руиз, оглянувшись, увидел на лице  крохотного  человечка  выражение  такой
напряженной ненависти, что он был искренне потрясен. Но  почти  в  тот  же
миг, как Руиз увидел это страшное лицо,  кок  снова  превратился  в  маску
равнодушия и бездумно улыбнулся своим мучителям.
     Неспокойное чувство  охватило  Руиза.  Видимо,  у  всех,  кто  был  в
спасательной шлюпке, были свои тайны, и никто из них не был на самом  деле
тем, кем казался.
     Он понял, что очень устал от неопределенности. Все же, у него не было
выбора, кроме как думать и действовать в таких запутанных  обстоятельствах
и условиях, поэтому, когда высокий родериганец встал перед ним с  консолью
запоминающего устройства в руках  и  спросил,  как  его  зовут  и  чем  он
занимался, Руиз ответил заискивающим перепуганным голосом:
     - Руиз. Мальчик для удовольствий, к вашим услугам, сэр.
     Руизу казалось, что он  ясно  почувствовал  изумление  остальных,  но
никто не заговорил, чтобы его выдать.
     Родериганец кивнул, видимо, ничем не удивленный,  и  занес  данные  в
свой компьютер.
     - А ты? - спросил он у Свина.
     - Свин, ученик матроса, - ответил юнга.
     Руизу показалось, что под зеркальной маской  родериганец  ухмыльнулся
острозубым оскалом.
     - Тебе понравятся наши откормочные. Жри, сколько влезет.  Короткая  и
приятная жизнь.
     Казалось, он обрадовался, найдя в своем улове фараонских фокусника  и
Старшину Гильдии.
     - Ценное имущество, - сказал он.
     Когда он спросил Низу, чем она занималась, она  откинула  назад  свою
красивую голову и ответила:
     - Низа, принцесса.
     Сквозь бесстрастную блестящую маску захватчика, казалось, просочилось
искреннее веселье.
     - Такого добра у нас навалом, Ваше высочество. Будем надеяться, что и
в других областях вы блеснете талантами, не то присоединитесь  к  Свину  в
откормочных.
     Следующим заговорил Гундерд.
     - Гундерд. Ученый из Эксти.
     Руиз снова напомнил себе о том, что лучше ничему не удивляться.
     Наконец  родериганец  встал  перед  коком  Эйндиуксом  и  задал  свои
вопросы.
     Маленький человечек с оранжевой кожей улыбнулся  и  покачал  головой,
причем непонимание так ясно таращилось на его лице, что Руиз Ав немедленно
почувствовал, что дело нечисто.
     Родериганец достал многоканальный  транслятор  и  заговорил  в  него.
Транслятор выплюнул то же самое предложение на десятке языков,  многие  из
которых были Руизу незнакомы. Эйндиукс оставался доброжелательно и  весело
немым. Потеряв терпение, человек вытащил нейронный кнут из кармана  своего
зеркального костюма и потряс перед лицом кока,  что  заставило  последнего
прокричать что-то тоненьким голоском на совершенно непонятном языке.
     - Ну и что нам с ним делать? - сказал родериганец повыше.
     - Не знаю, - ответил другой. - Одно ясно - откормочные его не примут.
Может,  его  кто-нибудь  захочет  забрать.  Мы  просто  пометим  его   как
"неизвестного" и оставим так.
     - Как скажешь.
     Человек с консолью запоминающего устройства тронул кнопки на запястье
своего костюма, и летательные пузыри с пленниками поднялись  и  поплыли  к
бронированному люку, который открылся в боковой палубе.
     Руиз Ав был первым, кого спустили вниз, в подпалубную тьму.  Знакомая
вонь ворвалась в его ноздри. Запах рабского  трюма,  полного  органических
запахов и безошибочного букета безнадежного отчаяния.

     Трюм был затхлый, освещали его только красные полоски биолюма.  После
того, как родериганцы привязали их к стойкам трюма и  ушли,  долгое  время
все молчали. Моторы лодки взревели, и лодка стала покачиваться на волнах.
     Наконец заговорила Низа.
     - Почему?..
     Перебил ее Гундерд, который заговорил громким веселым голосом.
     -  Ну-ну.  Теперь  мы  все  направляемся  к  новой  и   восхитительно
увлекательной жизни. Наши карьеры - в наших руках, и не надо забывать, что
наши новые инструктора станут взвешивать  все  аспекты  нашего  поведения,
чтобы решить, как наилучшим образом использовать наши таланты, чтобы найти
им самое выгодное применение. Да и сейчас они скорее всего слушают  нас  и
оценивают каждое наше слово.
     Почему бы и нет?
     Руиз с удивлением сообразил, что Гундерд еще  не  сдался  на  милость
врага, что он надеялся,  что  Руиз  Ав,  великолепный  убийца  в  прошлом,
наемник и герой, сможет каким-то образом вызволить их из лап родериганцев,
к тому же живыми.
     Свин заговорил тихим перепуганным голосом.
     - А как я? Моя карьера, говорят, ждет меня  в  откормочной.  Что  это
значит, как ты думаешь?
     Юнга ничего не значил для Руиза, но ему стало жаль мальчишку, и он не
знал, что сказать.
     Гундерд ответил тем же самым веселым громовым голосом, которым всегда
разговаривал с мальчишкой.
     - Кто может точно знать? Может быть,  так  они  называют  казармы,  в
которых  держат  тех,  чьи  таланты  еще  предстоит  выявить  и  раскрыть.
Успокойся. Если кто-нибудь сможет найти тебе применение, родериганцы - как
раз те самые люди.
     Юнгу попытка Гундерда подбодрить его  явно  утешила.  Хотя,  впрочем,
надо  было  быть  невероятно  глупым  человеком,   чтобы   проглотить   то
объяснение, которое придумал второй помощник, подумал Руиз. В трюме  стоял
дух зловещих вещей, Руиз почти чувствовал призраки бывших его  пассажиров,
которые  толпились  вокруг  него,  касались  его   холодными   бескровными
пальцами.
     Он вздрогнул и  попытался  придумать  какой-нибудь  план.  Ничего  не
приходило ему в голову. Он мог только надеяться, что где-то в ходе событий
родериганцы посчитают его бессильным и  безвредным  и  достаточно  ослабят
свой надзор за ним, чтобы оставить ему хоть какую-то лазейку. К сожалению,
все, что он до сих  пор  слышал  про  родериганцев,  наполняло  его  мысли
печальными и безнадежными чувствами. Множество наемных убийц подсылалось к
родериганским гетманам, потому что у множества  людей  были  самые  веские
причины ненавидеть их. Но насколько  Руиз  знал,  гетманы  жили  долгой  и
счастливой жизнью, если  только  им  не  надоедала  такая  жизнь,  и  груз
злодеяний с годами не сводил их в могилу.
     Меньше чем через час гул моторов прекратился и движение  тоже,  будто
они вошли  в  тихую  воду  гавани.  Моторы  рявкнули  в  последний  раз  и
окончательно смолкли. Они услышали  топот  ног  по  палубе,  выкрикиваемые
команды, звук моторов воздушных лодок.
     Наконец звуки прекратились, наступила зловещая тишина.
     Люк открылся, впустив резкие лучи солнца.
     - Прощайте, все остальные, - сказал Гундерд. - Мне будет  не  хватать
вашего общества, даже твоего, даже твоих гадюк, даже Свина.  Даже,  прости
мне бог, отравителя Эйндиукса.
     - Прощай, - сказал Руиз подходящим дрожащим голосом.
     Никто больше не был расположен прощаться.
     В люке появилась пара потрясающе вышитых сапог из кожи маргара, а  за
ними и хозяйка этих сапог, женщина  в  черном  комбинезоне  родериганского
гетмана.
     Она спустилась  по  трапу  с  гибкой  грацией  и  повернулась,  чтобы
посмотреть на пленников. На  миг  она  застыла  в  полоске  света,  словно
позволяя любоваться собой.
     Невзирая на то, что он ясно осознавал, какое  она  чудовище  в  душе,
Руиз не мог не удержаться от определенного абстрактного восхищения. У  нее
было резкое темное лицо, обрамленное  искусно  встрепанной  гривой  волос,
падавших ниже плеч. У  макушки  волосы  ее  были  кроваво-красного  цвета,
который меркнул до красно-коричневатого в середине длины.  На  концах  они
были такими же черными, как у Низы. Руиз вдруг понял, что перемены окраски
на волосах гетмана в точности повторяли все оттенки засыхающей крови.
     В правом ухе у нее была серьга  из  нескольких  рубинов  и  крохотных
белых перьев, а на высокой скуле была звезда из трех белых шрамов. Тело ее
было худощавым и сильным, без малейших проблесков мягкости.
     Создавалось впечатление варварской пышности от всего ее вида.  Кто-то
заговорил тихим отстраненным голосом:
     - Свет.
     Зажглись лампы над головой, и весь трюм наполнился таким светом,  что
Руиз на миг был ослеплен им.
     Когда глаза его приспособились к свету  и  он  снова  смог  различать
предметы, он увидел, что женщина стоит перед  его  летательным  пузырем  и
смотрит на него  каменным  взглядом  черных  глаз.  Еще  один  родериганец
присоединился к ней, человек на вид преклонных лет,  седой  и  сморщенный,
тело его было покрыто узлами  крепких  мышц.  У  него  была  умная  волчья
физиономия, глаза его бегали по сторонам и все подмечали. Руиз  определил,
что это персональный язык и глава охраны гетмана.
     - Я Геджас, - сказал этот человек совершенно неподходящим ему  мягким
голосом. - Я говорю от вашей новой хозяйки, Желтого Листа.
     Он коротко поклонился в сторону Гетмана.
     Она кивнула и повернулась, наградив каждого  из  пленников  взглядом,
совершенно лишенным выражения. Потом ее холодный взгляд вернулся к  Руизу,
который без всякого  туда  принял  вид  человека,  совершенно  потерявшего
голову от страха. Он сказал себе, что в  ее  взгляде  не  было  особенного
внимания, но все же он не мог понять, почему она так часто смотрит  именно
на него.
     Страшно, мучительно медленно прошла минута. Руиз решил, что  лицо  ее
интригующе загадочно  и  таинственно.  Если  в  нем  и  было  какое-нибудь
выражение, то это было жадное любопытство. Наконец она отвернулась и пошла
обратно к лестнице, двигаясь с силой и гибкой грацией. Руиз  почувствовал,
как невольная дрожь пробежала по его телу. Он подумал,  что  она,  видимо,
опаснее любого живого существа на Сууке.
     Геджас подождал, пока сапоги гетмана не исчезли, прежде чем он  снова
заговорил.
     - В данный момент  рабские  загоны  Родериго  переполнены  до  давки.
Поэтому вы пока что будете содержаться в нашем секторе для свежей  добычи,
пока не освободятся дрессировочные загоны. Мое дело  -  научить  вас,  как
выжить в этой начальной процедуре. Вполне вероятно,  что  вы  окажетесь  в
живых, если вы последуете этому простому правилу.
     Он подарил им всем маленькую ледяную улыбку.
     - Ни в коем случае не пытайтесь причинить вред, раздражать или просто
не слушаться родериганца. Иначе  вы  умрете.  Кто-нибудь  не  понял?  Есть
вопросы?
     Свин сказал тоненьким дрожащим голоском:
     - Сэр? Я...
     Геджас двигался столь быстро, что дате  Руиз  поразился.  Прежде  чем
Свин мог сказать хоть одно слово, Геджас опытной рукой распорол ему  горло
маленьким ножичком. Из раны успела вырваться только  одна  струйка  крови,
прежде чем Геджас прикрепил  к  ране  самоприсасывающуюся  помпу,  которая
высосала  кровь  юнги  столь  быстро,  что   она   моментально   наполнила
специальный сосуд, который стоял под стеной.
     Не в силах отвернуться, Руиз смотрел  на  побелевшее  лицо  мальчика,
полное ужаса. Свин хрипел  и  давился,  не  в  состоянии  даже  закричать,
видимо, нож Геджаса рассек  его  гортань  и  голосовые  связки.  Руки  его
дергались в ограничителях, немного крови вытекло изо  рта,  но  потом  его
глаза погасли, тело его расслабилось.
     - Вот так, - сказал Геджас. - Вот  вам  полезный  урок.  Умная  тварь
вопросов не задает, она просто выполняет, что ей велят. Некоторые  из  вас
могут посчитать, что они гораздо ценнее, чем они есть, тем более, чем  это
существо, которое и так было предназначено на мясо. Так вы должны помнить,
что  всегда  найдется  пустой  крюк,  который  вас   поджидает   в   наших
рефрижераторных кораблях. Родериго богаты, и мы  не  обеднеем,  даже  если
продадим ваши останки за жалкие гроши Лезвиям Нампа.
     Геджас снова улыбнулся, пытаясь изобразить очаровательную улыбку,  но
вышел только омерзительный оскал.
     - Теперь, вы пойдете в наш сектор свежей добычи. Пойдете  во  сне.  У
нас наши правила безопасности требуют, что тварь должна видеть  как  можно
меньше.
     Он коснулся контрольной панели на запястье, и Руиз услышал  у  своего
плеча шипение инжектора.
     Руиз не делал попыток бороться с тьмой и забвением.

     Кореана почувствовала, как огромный воздушный шар радости поднимается
в ее груди, сжимает ей сердце почти до боли.
     - Так они его поймали? - спросила она снова, едва смея дышать.
     Мармо неспокойно пошевелился, его старые сервомоторы взвизгнули.
     - Но ты прими  во  внимание  все  обстоятельства.  Гетманы  назначили
абсурдную цену за Руиза Ава. Кроме того, они требуют, чтобы ты  пришла  на
Родериго и сама забрала его. Откуда мы знаем, какие у  них  намерения  при
таких требованиях? Почему  они  не  могут  просто  переправить  тебе  твою
собственность?
     Кореана нетерпеливо бросила взгляд на Мармо.
     - Разумеется, мы должны  принять  меры  предосторожности.  Я  не  так
глупа, чтобы заявиться на Родериго со шляпой в руке, веря в честное  слово
гетманов. Что же касается цены, то  они  наверняка  знают,  что  пиратские
владыки его ищут. А они - народ осторожный, судя по  слухам.  Может  быть,
именно поэтому они хотят продать его подальше  от  Моревейника,  там,  где
властители города не попробуют  украсть  его  у  них.  Но  ничто  из  этих
соображений для меня не имеет значения. Я лично спустилась бы в ад,  чтобы
выдрать оттуда Руиза Ава.
     - Очень утешительно слышать такие слова, - сказал сухо Мармо.  Старый
киборг отвернулся,  его  шасси  отбросили  тусклый  отсвет  от  лампы  под
потолком. - И что же ты планируешь? Кореана, я должен тебе сказать, что не
столь храбр, как ты, уважаемая. Родериганцы  меня  пугают.  Тебе  придется
придумать очень и очень хороший план,  прежде  чем  я  соглашусь  ехать  с
тобой.
     Кореана почувствовала изумление, которое она могла сравнить только  с
той радостью, которую только что испытала при известии о поимке Руиза Ава.
За  все  годы,  что  он  у  нее  служил,  Мармо  никогда  не   осмеливался
заговариваться столь отчаянно.

                                    5

     Руиз Ав пришел в себя медленнее, чем обычно.
     Он открыл глаза и увидел тусклый кроваво-красный свет. Теплый  воздух
пах дезинфицирующими средствами. Единственный звук, который он слышал, был
непрестанный приглушенный гул голосов,  их  было  столько,  что  этот  гул
потерял смысл и казался естественным явлением, словно шум моря или ветер в
лесу.
     Он поднял голову и оглянулся. Остальные лежали возле него аккуратными
рядами, на возвышении из какого-то серого пластика. Они все пока еще спали
и все они, так же, как и он, были обнажены. За ними до потолка поднималась
стена из серого монобетона.
     Комната была очень большая, ее дальние углы были невидимы из-за пара,
который поднимался от огромного количества  заполнявших  ее  людей.  Всюду
были кучки людей всех возрастов, полов  и  рас.  Все  они  были  обнажены.
Только некоторые расхаживали вокруг, остальные  или  сидели,  настороженно
глядя по сторонам, или сбились в кучки, перешептываясь.
     Руиз медленно сел,  все  мышцы  его  протестовали  против  этого.  Он
подумал, сколько же  времени  родериганцы  держали  их  под  наркозом.  Он
чувствовал себя гораздо хуже, чем это могло быть после  часа  или  двух  в
бессознательном  состоянии.  Может  быть,  Геджас  приказал  вколоть   ему
специальное расслабляющее средство  на  случай,  если  он  окажется  более
опасным, чем казался с виду. Он помассировал руки и ноги, стараясь вернуть
в них хоть какое-то кровообращение и прогнать окоченение,  постепенно  ему
стало немного лучше.
     К этому времени зашевелился Гундерд, а Руиз смог  встать  на  ноги  и
потянуться.
     - Ох-х-х, - простонал Гундерд, - неужели это было необходимо?
     - Так сказали наши хозяева, - ответил Руиз дрожащим  голосом,  полным
испуга и надежды, чтобы не выходить  из  роли  беспомощного  мальчика  для
утех.
     - Прекрати, - крякнул Гундерд. - Они не следят за тем, что творится в
этих скотских  стойлах,  разве  что  когда  обстоятельства  бывают  крайне
необычными и напряженными.  Если  только  галактика  не  взбесилась  и  не
спятила, мы не представляем никакой особой ценности для родериганцев.  Так
что прекрати свою грандиозную игру и помоги мне сесть.
     Руиз протянул ему руку.
     - Почему ты так уверен?
     - Родериганцы были одной из тех рас, которые я изучал в университете,
прежде чем пришел к своему подлинному призванию: быть наемным матросом  на
самой ржавой лохани, которая когда-либо плавала по Сууку. Однако,  как  бы
там  ни  было,  мои  профессора  в  один  голос  соглашались  в  том,  что
родериганцы перестали быть людьми  в  том,  где  это  важно,  поэтому  нас
заставили прослушать  курс  по  родериганцам.  "Переходное  отчуждение  от
гуманоидности: очерк по  самонавязанной  эволюции".  По-моему,  этот  курс
назывался именно так.
     Руиз  почувствовал  маленький   проблеск   надежды.   Снова   посреди
безнадежной ситуации у  него  остался  клочок  везения.  Наверняка  знания
Гундерда им очень помогут.
     - Что еще ты про них знаешь?
     Словно прочитав мысли Руиза, Гундерд посмотрел  на  него  с  холодным
неодобрением.
     - Если мне вспомнится что-нибудь полезное, я обязательно тебе  скажу,
если ты обещаешь мне проконтролировать свою сверхрешительную  природу.  Мы
не проживем долго, если ты не будешь владеть собой.
     - Постараюсь изо всех сил, - сказал Руиз.
     Низа проснулась следующей. Она сразу села и подавила аханье, лицо  ее
исказилось от боли. Потом  она,  видимо,  заметила,  что  Гундерд  и  Руиз
обнажены, поэтому отпрянула.
     - Не беспокойся, - ответил ей Гундерд.  -  Даже  если  бы  я  не  был
мужчиной, который предпочитает любовь своего же пола, ты все  равно  могла
бы  не  бояться  неприятных  ухаживаний  с  моей  стороны.  Или   приятных
ухаживаний с чьей-нибудь еще стороны, если уж на то пошло,  -  сказал  он,
бросая  искоса  взгляд  на  Руиза.  -  Наши  хозяева  плохо   смотрят   на
удовольствия, которые они не могут контролировать,  поэтому  они  насыщают
воздух веществами, тормозящими половое чувство.
     - Ясно, - сказала она, но  лицо  ее  по-прежнему  было  напряжено  от
настороженности.
     Руиз посмотрел на нее, и хотя она была  столь  же  прекрасна,  как  и
всегда, он получал только абстрактное наслаждение от  ее  красоты.  Он  не
чувствовал желания при виде ее нагого тела, но зато в нем закипела горячая
ярость  против  тех,  кто  украл  у  него  возможность   чувствовать   это
драгоценное желание.
     Какие-то его эмоции, видимо, отразились у него на  лице,  потому  что
Гундерд похлопал его по плечу и сказал:
     - Самообладание, Руиз Ав. Превыше всего - самообладание.  Родериганцы
не оставляют в нашей власти почти  ничего.  Мы  должны  не  потерять  того
немногого, что у нас есть.
     Руиз глубоко вздохнул и кивнул.
     Остальные  медленно  просыпались,  прокашливаясь  и   стоная,   кроме
Эйндиукса,  который  оставался  неподвижным  и  немым,  словно   маленькая
бронзовая статуэтка. Чуть погодя Руиз стал задумываться, уж не погубили ли
кока те расслабляющие химикалии, которые им впрыснули. Он подошел и  встал
на колени возле маленького человечка.
     Если  Эйндиукс  и  дышал,  то  дыхание  его  было  весьма  слабым   и
поверхностным. Руиз протянул руку и дотронулся до шеи кока. Секунду спустя
он нащупал слабый пульс.
     Отпрянув назад, он подумал, что ему показалось, как кок открыл правый
глаз - совсем чуть-чуть, еле заметной щелочкой, но за этой  щелочкой  была
пристальная, разумная чернота  зрачка,  а  не  закаченные  под  лоб  глаза
бесчувственности и беспамятства. Прежде чем  он  смог  убедиться,  что  он
прав, глаза снова были закрыты. Но Руиз почувствовал странную уверенность,
что кок ему подмигнул.
     - Что, отравитель жив? - спросил Гундерд.
     - По-моему, да, - сказал Руиз. - Ну, а что теперь?
     Гундерд кисло рассмеялся.
     - Будем ждать. Что те еще?
     Мольнех встал и потянулся всем своим костлявым и тощим телом.
     - Когда они будут нас кормить? - спросил  он  своим  обычным  веселым
голосом.
     Руиз пожал плечами.
     - Гундерд - знаток их нравов. Спроси его.
     Гундерд нахмурился.
     - Я не специалист. Я провел тридцать  лет,  пытаясь  забыть  то,  что
некогда выучил. Я, надо сказать, проделал это  весьма  тщательно.  Однако,
чтобы ответить на твой вопрос, хочу сказать, что припоминаю, нам говорили,
что  родериганцы  используют  систему  питания   по   требованию.   Где-то
неподалеку ты найдешь корзинку, полную  гранул  или  питательных  шариков.
Поищи.
     Мольнеха, казалось, не беспокоил неприязненный тон Гундерда.
     - Спасибо, обязательно, - сказал он и пошел прочь. Глаза  его  бегали
из стороны в сторону с голодным выражением.
     Гундерд последовал за ним прищуренным взглядом.
     - Из всех твоих гадюк эта мне  нравится  меньше  всех,  Руиз  Ав.  Он
слишком похож на единокровного брата смерти.
     Наконец уселся и Дольмаэро, лицо его побледнело и покрылось потом.
     - Иногда внешность обманчива, - сказал он слабым голосом. -  Из  всех
фокусников, которых я знал, Мольнех  обладает  самым  добрым  сердцем,  по
крайней мере, он не обращается с простыми людьми, как с клопами.
     - Возможно. Ты его знаешь лучше, чем я, - сказал Гундерд. - Но мне от
него не по себе, и это не просто из-за его прелестного личика.
     - Ты и сам не красавец, - кисло сказала Низа.
     Гундерд рассмеялся, на сей раз искренне и весело.
     - Верно. Как бы там ни было, может статься, что я красивее,  чем  был
раньше.
     Он открыл рот, показав ряд блестящих белых зубов.
     - Они сняли мои защитные фальшивые гнилые зубы. Теперь я уже  не  так
похож на настоящего пирата, а? И если у кого-то из вас  были  импланты  из
оружия или подкорковые мозговые усилители - у вас теперь ничего этого нет.
Наверное, никто из нас не находится в зависимости от механических органов,
а то бы нас тут не было.
     - О чем он говорит? - спросил Дольмаэро, потирая голову,  словно  она
болела.
     - Некоторые пангалактические жители носят  в  своих  телах  различные
устройства - оружие или коммуникационные приборы. А те, кто  не  может  по
бедности позволить себе органы из собственных клонов, скажем, новое сердце
взамен старого, должны зависеть от механических органов.
     Низа посмотрела на Руиза серьезными глазами.
     - Значит, твое сердце из плоти, не из стали?
     - Из плоти, - ответил Руиз.
     Она наклонила голову набок и посмотрела на  него  долгим  оценивающим
взглядом.  Руиз  хотел  бы  знать,  какие  мысли  были   сейчас   в   этой
очаровательной головке, и каким образом она превратилась в совсем  чужого,
пусть и милого человека. Эти размышления пугали его.  Неужели  генчи  были
виновниками того, что произошло?
     Дольмаэро поднял взгляд.
     - В чем дело, Руиз Ав? - спросил Старшина Гильдии.
     - Ничего особенного, - пробормотал Руиз.
     - А-а-а... Ладно, - сказал Дольмаэро, поворачиваясь к Гундерду. - Ты,
видимо, очень много знаешь про тех, кто захватил нас.  Можно  тебе  задать
несколько вопросов?
     - Я спрошу Руиза, как он  к  этому  отнесется.  А,  Руиз?  -  ответил
Гундерд.
     - Дольмаэро - разумный и смекалистый человек, - сказал серьезно Руиз.
- У него замечательный ум и способность видеть вещи в необычном свете. Кто
знает, может, он сможет помочь нам необычными наблюдениями. Почему бы и не
рассказать ему, что можно?
     Гундерд дружелюбно кивнул.
     - Почему бы и нет? Давай спрашивай.
     Дольмаэро задумчиво потер подбородок.
     - Мы среди рабовладельцев?
     - Это точно, если не сказать еще хуже, - согласился Гундерд.
     - И они предназначают нас... для чего?
     Теперь Гундерд смутился.
     - Обычно я могу ответить с  высокой  степенью  уверенности,  что  они
продадут нас тем, кто даст за нас больше, или отвезут  наше  мясо  Лезвиям
Нампа, если никто не пожелает купить нас за достаточно высокую цену. Но...
Теперь я не так уверен. Есть тут кое-какие странности.
     Руиз  почувствовал,  как  что-то  глубоко  в  его  сознании  начинает
шевелиться. Видимо, параноидные черточки в нем все еще пытались  пробиться
в сознание с уверенностью, что все силы во  вселенной  сосредоточились  на
том,  чтобы  погасить  частичку  жизни,  именуемую  Руиз  Ав.  Обычно   он
безжалостно гасил подобные мысли. Такой образ мыслей вел к  помешательству
или, что еще хуже, к неэффективности его  действий.  Однако,  подумал  он,
времена, наверное, переменились.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил он как можно спокойнее.
     - Ну, во-первых, эта самая Желтый Лист. Почему гетман ее ранга  вдруг
проявляет  интерес  к  жалкой  кучке  пленников,   подобранных   в   таких
обстоятельствах,  как  наши,  столь  пестрой  и  непритязательной?   Прошу
прощения, но мне что-то никто  из  нас  не  кажется  исключительно  ценным
образчиком.
     Дольмаэро нахмурился.
     - Руиз Ав все время говорил мне, что мы, как ключевые элементы труппы
фокусников с Фараона, представляем из себя значительную ценность.
     - Не сомневаюсь в этом, - сказал Гундерд. - Я  не  хочу  преуменьшать
твоей ценности. И все же... гетманы  занимаются  только  очень  серьезными
делами... Обычные торговые сделки острова остаются в руках таких "языков",
как Геджас.
     - "Языков"? Что это означает?
     -  А-а-а...  это  один  из  наиболее  интересных  элементов  культуры
родериганского общества, - сказал Гундерд, напустив на себя менторский вид
и покачивая пальцем, чтобы подчеркнуть свои слова. Руиз вдруг ясно  увидел
его в роли того самого ученого, каким он, по  его  словам,  когда-то  был.
Хотя для неопытного глаза он по-прежнему мог показаться голым мошенником с
грубыми и вульгарными татуировками матроса.
     - Видите ли, - продолжал Гундерд, - Родериго  -  это  место  интриги,
жестокости, предательства, и все это творится тут в такой степени, которую
редко можно встретить на прочих  населенных  планетах  галактики.  Гетманы
помешаны на  безопасности  и  секретности.  Когда  новый  гетман  проходит
посвящение, он должен принять, что у него хирургическим путем удалят  язык
и гортань, так что он никогда не сможет поддаться соблазну  сказать  тайну
тому,  кому  не  надо.  Отсюда   "языки",   то   есть   люди,   специально
натренированные, чтобы предвидеть желания гетмана и говорить за него.
     Глаза Дольмаэро выпучились.
     - Гетман никогда не сможет говорить снова?
     - Никогда. Разумеется, это в какой-то степени символическое уродство,
поскольку гетман  всегда  может  воспользоваться  компьютером  или  ручным
вокодером. И все же это  одна  из  причин,  по  которым  мы  считаем,  что
родериганцы отошли от человечества.
     - Не понимаю, - сказал Дольмаэро. - Я знал людей, которые,  к  своему
несчастью, родились немыми. Мне они казались вполне нормальными людьми.
     - Разумеется, - согласился Гундерд, - так оно и есть, так и есть. Но,
как я понял, ты родом с отсталой  планеты,  где  искусственные  органы  не
встречаются, где все умирают после естественного периода жизни, не  важно,
насколько они богаты.
     - Верно, - коротко сказал Дольмаэро.
     - Поэтому та болезнь,  с  которой  человек  не  может  справиться  на
протяжении обыкновенной жизни, хотя такие люди очень  страдают  от  своего
одиночества, и они на самом деле в чем-то отличаются от остальных,  поверь
мне, эта болезнь за, скажем, тысячу лет становится чем-то очень страшным и
воспринимается совсем  иначе,  -  голос  Гундерда  опустился  до  хриплого
шепота. - Насколько важен язык - тот обмен мыслями, который поднял нас над
животными? При его отсутствии как можем  мы  сохранить  все  те  качества,
которые отличают нас от животных: сострадание, сожаление... любовь?  Может
быть,  их  никогда  не  кончающееся  молчание  делает  родериганцев  очень
сильными,  очень  жестокими,  достаточно  звериными,  чтобы  творить  свои
зверские дела. Кто знает?
     Дольмаэро был потрясен.
     -  Что  же  это  за  деяния,  что  может  быть  хуже  работорговли  и
каннибализма?
     - Они не каннибалы. Насколько я знаю, они  на  самом  деле  живут  на
каких-то вегетарианских веществах, считая мясо животных слишком  смертным,
и от этого недостойным быть принятым в их тела. Это весьма странно. А  что
касается их деяний, я что-то  пока  не  могу  вспомнить  их.  Я  настолько
напуган, что мне не хочется ни думать, ни говорить об этих людях.
     Но тут он улыбнулся Дольмаэро.
     - Позже, может быть, когда я привыкну к  страху.  Мы,  люди,  так  уж
устроены, что даже в самых страшных ситуациях мы постепенно успокаиваемся.
     - Мне и так пока хватит пищи для размышлений, - сказал Дольмаэро.
     Вскоре после этого вернулся Мольнех.  Он  выглядел  куда  счастливее.
Живот его слегка оттопыривался.
     - Вон там ближайшая кормушка, - сказал  он,  показывая  налево  вдоль
стены. - Эти шарики гораздо вкуснее, чем я ожидал: они и сладкие, и  очень
аппетитные в одно и то же время.
     Гундерд улыбнулся хищной улыбкой.
     - Как я понял, ты намереваешься сотрудничать с нашими хозяевами.
     - Это как? - спросил Мольнех.
     - Ты откармливаешь сам себя для  бойни.  Обрати  внимание,  насколько
пухлы наши товарищи по заточению, по большей части, - Гундерд сделал жест,
показывающий, какими были остальные пленники, сидящие вдоль стен.
     Руиз оглянулся вокруг  и  увидел,  что  это  была  правда.  Они  были
окружены сотнями невероятно толстых людей.
     Мольнеху стало не по себе только на короткий момент.
     - Я всегда обжирался совершенно бессовестно. И никогда не толстел вот
даже на столечко.
     - Тогда у тебя счастливый обмен веществ, - сказал Гундерд.

     Геджас сидел  по  другую  сторону  широкого  стола  из  армированного
стекла, глядя на очень богатое и тонкое выражение лица Желтого Листа.  Его
сознание ушло в то далекое место, где он больше не был Геджасом, но только
органом своего гетмана, более пригодным для выражения ее мыслей,  чем  тот
язык, которым она когда-то владела.
     Он говорил в видеотелефон с прекрасной безумицей из Моревейника.
     - Кореана Хейкларо, Желтый Лист выслушала твою просьбу  благосклонно.
Ее не оскорбил твой  скулеж.  Родериго  -  это  воплощенная  сила,  и  ты,
действительно, только от  большой  глупости  не  могла  бы  заметить  свою
собственную слабость в сравнении с нами, в какие бы  дела  с  нами  ты  ни
вступала.
     Делом его жизни было  научиться  читать  лица,  а  лицо  этой  жалкой
работорговки было для него прозрачно. Это была  тоненькая  пелена  красоты
поверх  гнезда  мерзких  извивающихся  страстей.  Он  решил,  что  у   нее
достаточно холодной аморальности, чтобы занять небольшое место в  иерархии
родериганцев, но ей все равно не хватило бы на это самодисциплины.  Почему
же еще ее мстительность и похоть к Дильвермунскому агенту взяли  верх  над
элементарным чувством самосохранения?
     Рот ее принял кислое выражение, но она не обратила  внимания  на  его
оскорбления.
     - Тогда мы можем заключить сделку?
     - Да. Но... наши источники сообщают нам, что битва еще не  закончена,
что каждый день все новые  и  новые  участки  Моревейника  превращаются  в
пепел. Те пиратские владыки, которые выжили, с каждым днем становятся  все
свирепее, так ведь? Они все больше боятся, что кто-нибудь ускользнет с  их
желанной добычей, хотя никто не знает, что это за добыча. А  разве  ты  не
боишься оставлять в Моревейнике свои дела без всякой защиты?
     - Нет, - ответила она весьма убедительно небрежным тоном.

     Время проходило в тусклой красной скуке. Руиз  сидел  на  пластиковом
возвышении и пытался заставить свой мозг работать, но  особых  успехов  не
достиг.
     Остальные, казалось, впали в такую же летаргию, какую чувствовал  он.
Дольмаэро снова лег, видимо, уснул. Мольнех прислонился к стене, лицо  его
ничего  не  выражало.  В  нескольких  метрах  поодаль   Гундерд   и   Низа
разговаривали тихими голосами, и Руиз удивился, что у  них  нашлись  общие
темы для разговора. Кок Эйндиукс оставался тихим  и  неподвижным  в  своей
странной коме.
     Руизу пришло в голову, что еще никогда  он  не  был  столь  близок  к
смерти, но даже в этой мысли не было того, что могло  бы  вывести  его  из
ступора. Он стал думать об этом, но мысли текли медленно. Наркотики?  Поле
подавления  умственной  деятельности?  Временная   усталость?   Все   это,
казалось, не имело особого значения. Если бы он только  смог  стряхнуть  с
себя паутину, которая плотным коконом обернулась вокруг его мозга!
     По холлу  пронесся  топот  ног  в  сапогах,  подкованных  сталью.  Он
раздался гораздо громче, чем шлепанье босых ног. Руиз  посмотрел  вверх  и
увидел, что к ним приближаются два охранника в зеркальных костюмах.
     Они остановились перед ним.
     - Пошли, - сказал один.
     Он поднялся на ноги, чувствуя головокружение. Охранники повернулись и
пошли обратно. Руиз поплелся за ними. Он прошел мимо Низы и  посмотрел  на
нее.  Она  посмотрела  в  ответ,  глаза  ее  расширились.  Прелестный  рот
задрожал. Она протянула к нему руку, но он уже прошел мимо,  и  пальцы  ее
миновали его руку на метр.
     Он не осмелился оглянуться.

     Охранники  провели  его  к  так  называемому   транспортному   гробу,
стальному ящику с мягкими ограничителями для рук и  ног.  Он  подумал,  не
попробовать ли  убежать  как  раз  в  тот  момент,  когда  они  попытаются
затолкать его в этот гроб, но мысль о голом человеке, чьи мышцы  едва  его
слушаются, который попытается атаковать двух хорошо  вооруженных  людей  в
зеркальной броне, - эта мысль показалась ему настолько  нелепой,  что  рот
его дернулся в улыбке, которой не помешало даже то,  что  на  транспортном
гробу захлопнули крышку.
     Он ждал во тьме  гроба,  а  запах  застарелого  страха  наполнял  его
ноздри.
     Чуть позже ящик дернулся и стал двигаться.  Руиз  попробовал  уловить
перемену направления, попытаться понять, куда его везут, но они много  раз
останавливались, и  ящик  крутился,  так  что  Руиз  окончательно  потерял
ощущение направления задолго до того, как они прибыли на место.
     Он долго ждал еще раз, в полной тьме, ящик все не открывали.
     Наконец он услышал лязг засовов, и  ящик  открыли.  Свет  залил  его,
глаза сразу заболели.
     Он прищурился и секунду  спустя  увидел,  что  в  ящик  смотрит  лицо
Геджаса с дружелюбной гримасой.
     - Руиз Ав? - спросил Геджас. - Мальчик для развлечений?
     Что-то в манере "языка" сказало Руизу,  что  его  маленькая  хитрость
разоблачена, но у него не было выбора,  как  только  играть  эту  роль  до
конца.
     - Да, сэр.
     - Тогда выходи, - сказал Геджас.
     Руиз поплелся вперед, споткнулся, чуть не упав  от  слабости.  Геджас
поймал его руку в сокрушительные тиски.
     - Спокойно, Руиз, - сказал он.
     Руиз поднял глаза.  Он  был  в  маленькой  роскошной  комнате,  мягко
освещенной золотыми лампами, которые отбрасывали свет на  белые  стены  из
кварцита.  Письменный  стол  из  полированного  медного  дерева  полностью
занимал один угол комнаты. Он стоял по  щиколотку  в  ковре  из  какого-то
белого ворса, тоненького и нежного, как волосы младенца. Он посмотрел  под
ноги и вздрогнул. Может быть, это и были волосы младенцев.
     Геджас покачал головой.
     - Так нельзя. Вот-вот придет Желтый Лист, и ты должен соображать, что
говорить.
     Он вынул маленький инъектор из кармана и прижал его к бедру Руиза.
     Почти сразу же Руизу стало лучше.  Геджас  выпустил  его  и  отступил
назад. Глаза  родериганца  сверкали,  и  он  показался  Руизу  воплощением
внимательности и настороженности - словно его никогда нельзя было  застать
врасплох.
     - Теперь вольно, Руиз Ав, - сказал Геджас. - Вот идет Желтый Лист.
     В дальнем конце комнаты, за письменным  столом,  вдруг  скользнула  в
сторону дверь и вошла Желтый Лист. На ней был тот же самый комбинезон,  но
теперь ее украшением в ухе стала нитка  крохотных  нефритовых  бусинок,  с
которой свисал черный опал, вырезанный в виде розы.
     Руиз взглянул в сторону, на Геджаса, и был поражен  странностью  лица
"языка". Эта сверхъестественная  чуткость  сосредоточилась  и  нашла  свой
фокус. Геджас, казалось, забыл про все на свете, кроме гетмана, глаза  его
засияли, волчьи черты  лица  осветились  нечеловеческой  концентрацией.  У
Руиза возникло впечатление, что он мог сделать все, что угодно,  а  Геджас
просто не заметит, не сможет заметить. Руизу пришло в голову, что с каждой
новой защитной адаптацией приходит новое слабое место.
     С другой стороны, если бы он сейчас попытался свернуть  шею  Геджасу,
Желтый Лист уж наверняка это заметит, а тогда уже заметит и Геджас.
     Он встряхнулся. Неужели эти бессмысленные фантазии  были  результатом
того наркотика, который Геджас ему впрыснул?
     Даже если ему и удалось бы физически одолеть Геджаса, то Желтый  Лист
была, по крайней мере, столь же сильна физически, как и Руиз, и  наверняка
ее безопасность охранялась целым арсеналом автоматического оружия.
     - Желтый Лист приветствует тебя, Руиз Ав,  -  сказал  Геджас  голосом
слегка другим, нежели его собственным - более трепетным, более высоким.
     Руиз не знал, как по этикету следует поступать, поэтому он  улыбнулся
подобострастно, как только мог, и наклонил голову.
     Казалось, не отрывая взгляда от гетмана, Геджас занес кулак и  ударил
Руиза Ава по затылку. Руиз упал на четвереньки, мотая головой, чтобы глаза
прояснились от ярких танцующих звездочек. Видимо,  наркотик  не  до  конца
восстановил его силы.
     - На колени, чтобы приветствовать Желтый Лист, - сказал Геджас.
     Руиз оглушенно кивнул, а сапог Геджаса  поднял  его  с  ковра,  и  он
оказался на спине, сжимая руками ребра.
     - Надо говорить: "Да, хозяин", - сказал Геджас.
     Руиз ответил:
     - Да, хозяин.
     Он подумал, как это они отмывают  с  ковра  кровавые  пятна  -  ковер
выглядел таким чистым.
     - Встать, - сказал Геджас.
     - Да, хозяин, - ответил Руиз, попытался встать на ноги  и  обнаружил,
что ему это удалось, невзирая на боль в ребрах.
     Он посмотрел на Желтый Лист и увидел, что она всматривается в него  с
таким же напряжением, с каким Геджас только что всматривался в нее. Однако
ее внимание было ледяным, и в ее взгляде Руиз почувствовал себя  маленьким
и незначительным.
     Руиз смотрел на нее как можно униженней, но он  чувствовал,  что  эта
женщина его занимает. Что  "язык"  Геджас  мог  прочесть  в  этих  ледяных
глазах,  в  неподвижном  лице?  Какие  страшные  деяния  приказывала   она
выполнить этим отсутствующим выражением  лица?  Мог  ли  Геджас  хоть  раз
ошибиться в интерпретации  ее  воли,  и  какие  последствия  это  принесло
"языку"? Его манера говорила о  том,  что  это  был  человек,  захваченный
маниакальной страстью. Но сколько в ней было любви, а сколько - ужаса?
     -  Желтый  Лист  спрашивает:  ты  утверждаешь,  что  ты  мальчик  для
развлечений по имени Руиз Ав. Это правда?
     - Да, хозяин.
     Она улыбнулась жестокой улыбкой.
     Геджас сказал:
     - Желтый Лист спрашивает: где ты занимался своей работой?
     - Хозяин, я работал на Дильвермуне, в Бо-Зме... во  дворце  Страстной
Прелести, в Клубе Демене, в Красном  Ослике.  Я  еще  служил  на  кораблях
Сид-Корпа, хотя не в официальном качестве.
     - Желтый Лист хочет заметить: ты - шлюха для машинного отделения.
     - Да, хозяин.
     Улыбка ее стала чуть шире. Геджас продолжал говорить:
     - Желтый Лист говорит: жестокая работа. Желтый Лист  спрашивает:  как
же это твоя краса осталась неповрежденной?
     - Хозяин, я был настолько удачлив, что приобрел себе покровителя.
     - Желтый Лист спрашивает: а как ты попал на Суук?
     - Хозяин, мой патрон меня продал.
     - Желтый Лист замечает: старая история.
     - Да, хозяин.
     Воцарилось молчание. В этой маленькой  комнатке  с  двумя  остальными
Руиз никогда не чувствовал себя более одиноким, чем сейчас. Казалось, сама
атмосфера  заряжена  общением,  которого  он  не   слышал,   но   он   мог
почувствовать беседу  между  гетманом  и  ее  "языком",  словно  вибрацию,
отдающуюся в костях.
     Наконец Геджас снова заговорил:
     - Желтый Лист говорит: у нее есть взвод  Дакканских  войск  спецназа,
которые недавно испортили свою живую игрушку.  Может  быть,  она  тебя  им
отдаст. Желтый Лист спрашивает, как тебе это понравится?
     Руиз понимал, что он должен ответить или ему опять причинят боль,  но
это  было  нелегко.  Много  раз  ему  приходилось  контактировать,  весьма
неохотно,  с  Дакканскими  войсками.  Они   были   немногим   лучше,   чем
роботы-убийцы из мяса и костей. Они жили на свете только ради  убийства  и
самых примитивных удовольствий, их специально выводили как породу,  полную
зверства. Они были весьма непригодны для заданий, которые  требовали  хоть
сколько-нибудь хитроумного задания, но незаменимы для карательных операций
над населением уже покоренных местностей.
     - Да, хозяин, - сказал он наконец.
     У него не было выбора, как только продолжать играть свою роль.
     Желтый Лист улыбнулась еще шире, показав выкрашенные  красной  эмалью
зубы.
     - Желтый Лист говорит: ты либо невероятно храбр, либо бездонно  глуп.
Желтый Лист спрашивает: что именно из двух?
     - Хозяин, я не храбр.
     Желтый Лист беззвучно рассмеялась,  это  странное  зрелище  оставляло
жуткое впечатление. Но  почти  сразу  же  ее  лицо  разгладилось  и  стало
напоминать маску без всякого выражения.
     - Желтый Лист утверждает: ты повеселил ее какое-то время. Теперь пора
перейти к делу. Ты, Руиз Ав, не мальчик для развлечений с высоким  порогом
болевой чувствительности. Ты, Руиз Ав, в прошлом безуспешный освободитель,
в последнее время ты был наемным убийцей,  заключившим  контракт  с  Лигой
Искусств. Брось всякое притворство. С этих пор враньем ты только заслужишь
себе такие мучения, которые даже ты не сможешь выдержать.
     - Да, хозяин, - ответил униженно Руиз.
     - Желтый Лист говорит тебе:  мы  попытались  сделать  тебе  послойное
ментоскопирование, без особого успеха. Мы нашли некоторые  аспекты  твоего
сознания весьма оригинальными. Может статься, что ты окажешься  на  службе
Родериго в важной должности.
     Тут Геджас остановился, пока Желтый  Лист  смотрела  на  него  своими
мертвыми глазами.
     - Да, хозяин, - сказал Руиз.
     - Желтый Лист уточняет:  в  Моревейнике  существует  некая  ситуация.
Родериго заинтересованы. Желтый Лист недавно получила поручение  прояснить
эту ситуацию. Желтый Лист спрашивает: что ты знаешь  о  предмете,  который
заставил пиратских  владык  Моревейника  уничтожать  друг  друга  с  такой
безжалостной и неразумной свирепостью?
     - Хозяин, почти ничего.
     - Желтый Лист говорит: это может быть и правдой. Мы  не  могли  найти
никаких сведений об этом вопросе в данных твоей ментоскопии.  Желтый  Лист
спрашивает: примешь ли ты  контракт  от  Родериго,  чтобы  добыть  им  эти
сведения?
     Руиз почувствовал абсурдный приступ надежды.
     - Да, хозяин.
     Он согласился бы на все, что давало  бы  ему  возможность  удрать  от
Родериго.
     - Желтый  Лист  смеется.  Желтый  Лист  говорит:  единственный  путь,
которым ты когда-нибудь покинешь  Родериго  -  это  как  тело  со  стертой
личностью или как мясо на крюке в морозильнике.  Но  если  ты  согласишься
принять наше задание, - твоя жизнь до тех пор, пока ты нам  будешь  нужен,
будет легче и приятнее, более удобной. Это самое лучшее, на что ты  можешь
надеяться. Желтый Лист спрашивает: разве это не столь важно?
     - Нет, хозяин, - ответил грустно Руиз.
     - Желтый  Лист  продолжает:  на  острове  Дорн  однажды  существовала
огромная библиотека. Теперь от нее ничего  не  осталось,  только  руины  и
виртуальный депозит, который, к сожалению,  пострадал  в  той  катастрофе,
разрушившей библиотеку. У Родериго есть  данные,  что  все,  что  касается
тайны Моревейника,  находится  в  архивах  библиотеки.  Несколько  человек
рангом пониже, такие, как Геджас, были посланы в виртуальный  депозит,  но
все они были либо повреждены умом, либо  просто  убиты.  Никаких  полезных
данных  получить  не  удалось.  Недавно  послали  гетмана  Красную  Скалу,
человека редкостной выносливости и силы. Он вернулся в совершенно разбитом
состоянии, и нам пришлось его отправить на его дачу в северных горах.  Что
же, теперь он почти снова научился есть сам.
     Геджас  сделал  паузу.  Руиз  снова  почувствовал  скрытое  невидимое
общение между "языком" и  гетманом,  течение,  которое  посверкивало  даже
тогда, когда его совершенно не удавалось заметить взглядом.
     Наконец Геджас заговорил снова.
     - Желтый Лист  утверждает:  твой  мозг  соединяет  в  себе  множество
необычных черт. Ты настолько хорошо защищен самонастроенными  ловушками  и
синаптическими заглушками, что ты практически недоступен для проникновения
в мозг, разве  только  для  разрушительной  деконструкции.  И  все  же  ты
сохраняешь удивительную гибкость. Наши техники зафиксировали у тебя  такой
индекс приспособляемости, какого они еще никогда не  видели.  Ты  воистину
ценная добыча. Если бы ты не был так стеснен своим устаревшим и неразвитым
моральным кодом и этическими конструкциями, то  тебя  могло  бы  ждать  на
Родериго блестящее будущее. И все  же  мы  постараемся  использовать  твои
таланты самым лучшим образом. Мы используем тебя так или иначе.
     - Да, хозяин, - неуверенно сказал Руиз.
     - Желтый Лист подчеркивает: не думай, что сможешь обмануть нас лживой
внешней готовностью сотрудничать. Мы понимаем, что ты готов согласиться на
все, что давало бы тебе шанс убежать. Такого шанса у тебя не будет.
     - Нет, хозяин.
     Геджас оторвал от гетмана свой пристальный  взгляд  так,  словно  это
причиняло ему физическую боль. Он  дотронулся  до  контрольной  панели  на
запястье, и стена справа от Руиза открылась. В темной нише было  кресло  с
ограничителями для рук и ног, а вверху был грубый холомнемонический щуп.
     Геджас схватил Руиза за плечо и толкнул его на кресло. По контрасту с
почти медицинской чистотой в комнате, кресло  было  все  покрыто  брызгами
темной засохшей крови и прочими неприятными веществами. Сиденье  покрывала
толстая корка, и она царапала обнаженную кожу Руиза.
     На его щиколотках и запястьях  защелкнулись  ограничители,  а  колпак
щупа опустился на лицо. Запах смерти в колпаке был  настолько  силен,  что
его чуть не вырвало.
     - Желтый Лист спрашивает, принимаешь  ли  ты  такое  поручение:  тебя
перевезут на Дорн и приведут к депозиту, где ты сольешься с ним и  поищешь
в  библиотеке  необходимые  данные  для  нас,  не  надеясь  ни  на   какое
вознаграждение, кроме обращения, которое мы применяем к достаточно  ценной
собственности?
     Колпак был словно могила, он был скользкий от слизи разложения.
     - Да, хозяин! Да! Да!
     Руиз почувствовал, что его  душат  призраки  всех  тех,  кого  гетман
предала смерти в этом месте. Он едва мог дышать.  Казалось,  прошло  очень
много времени, прежде чем он услышал, как Геджас снова заговорил:
     - Желтый Лист говорит в гневе: ты неискренен!
     - Нет! Хозяин!
     Воистину, Руиз почувствовал, что  готов  сделать  все,  лишь  бы  его
выпустили из страшных объятий колпака.
     - Желтый Лист утверждает: тебе еще предстоит понять  все  особенности
своей ситуации. Если бы ты был обыкновенной добычей, то уже давно  был  бы
трупом в морозильнике. Но Желтый Лист  покажет  пример  приспособляемости:
тебе  дают  другую  работу,  которая  использует   твои   другие   навыки,
уникальные, до тех пор, пока ты не оценишь, как желательна будет для  тебя
перемена обстановки.
     Руиз услышал, как в его шею впился инъектор, и он свалился в  длинный
темный туннель.

                                    6

     Руиз проснулся. Сперва он был слеп, но постепенно мутное  красноватое
свечение осветило его окружение.
     Он  сидел  в  холодном  металлическом  кресле,  все  еще  обнаженный.
Армированный кабель соединял кресло  с  металлическим  обручем,  запаянным
вокруг его талии. Обруч был настолько тесным, что врезался  ему  в  ребра,
стоило ему чуть-чуть обмякнуть на стуле. Он выпрямился и огляделся вокруг.
     Кресло было поставлено на платформе площадью  в  три  метра,  с  трех
сторон  ее  окружали  тройные  поручни-ограждения.  На  открытой   стороне
платформы на уровне талии проходила лента конвейера.
     Больше он ничего не видел. Конвейер выходил из тьмы и исчезал  в  еще
более глубокой тьме.
     В тихом воздухе висел жуткий запах: свежей крови, старого разложения,
экскрементов - жуткая вонь бойни.
     Он встал и подошел к краю конвейера, таща  за  собой  кабель.  Кабель
давал ему ровно столько свободы, чтобы  он  мог  встать  возле  конвейера.
Металлическая конструкция поддерживала конвейер возле  платформы.  К  этой
конструкций была приварена коробка, из которой торчала рукоять ножа.  Руиз
выдернул нож, осмотрел его. Лезвие было тонким,  оно  блестело  прекрасным
мономолевым блеском.  Такой  нож  может  принадлежать  хорошо  снабженному
мяснику. В крышке коробки было укреплено что-то еще. Он перевернул крышку.
К ней была  прикреплена  прозрачная  трубка  с  каким-то  устройством.  Он
вытащил это приспособление. Где он видел очень похожее, совсем недавно?  У
него появилось очень скверное чувство.
     - Ты догадываешься, что это,  Руиз  Ав?  -  заговорил  Геджас  где-то
поблизости, так напугав Руиза, что он почти выронил нож.
     Геджас зажег свет на своем летательном пузыре, и  оказалось,  что  он
находится всего в нескольких метрах от  Руиза.  На  нем  был  армированный
зеркальный костюм, что удержало Руиза от первого  импульса  -  швырнуть  в
него нож.
     Геджас почувствовал его импульс. Гортанное хихиканье раздалось из-под
зеркальной маски костюма.
     - Догадываешься? - спросил он снова.
     Руиз посмотрел на пластиковый прибор, и память вдруг вернулась к нему
- как Геджас перерезал горло юнге Свину и собрал кровь.
     - Да... хозяин, - сказал он, чувствуя холодный ужас внизу живота.
     - Не надо со мной таких формальностей, - сказал весело Геджас,  -  мы
же просто подчиненные, ты и я. Тем не менее, у меня  вся  власть,  поэтому
будет умно выказывать мне столько уважения, сколько ты сможешь вынести.
     Руиз был слишком занят, чтобы ответить. Он раздумывал  над  тем,  что
предполагала его теперешняя ситуация. Какую работу  имела  в  виду  Желтый
Лист?
     Словно прочитав его мысли, Геджас сказал:
     - Ты наш новый забойщик, Руиз Ав. Я объясню тебе, как  это  делается.
Твари  подъезжают  по  конвейеру  и  останавливаются   перед   тобой.   Ты
перерезаешь глотку - я тебе покажу, как именно  это  делается  -  и  потом
приставляешь помпу.  Вот  и  все,  что  требуется.  Кровь,  кстати,  потом
желируется и продается Лезвиям Нампа как  лакомство.  Странные  люди,  эти
Лезвия. Мы могли бы совершать наши забои гораздо более эффективно.  У  нас
есть самая лучшая автоматическая система в пангалактике. Однако  каннибалы
хотят, чтобы их мясо забивали традиционным способом, обескровливая его.  А
ведь  клиент  всегда  прав,  верно?  Кроме  того,  они   иногда   посылают
инспекторов.
     Руиз не мог говорить. Он стоял, сжимая нож  в  руках,  которые  вдруг
онемели, рот у него приоткрылся от ужаса.  Как  они  могут  заставить  его
сделать это?
     Ответ  пришел  очень  быстро.  Боль  заполонила  его  существо,   она
взорвалась вверх и вниз по телу, боль эта состояла из целой гаммы мук,  на
каждом уровне его тела.  Его  члены  словно  разрывали  чьи-то  руки,  его
внутренние органы словно разрывались от невыносимого внутреннего давления,
словно каждый из них готов был разорваться.  Его  кожа  горела,  словно  в
огне.
     Руиз упал на четвереньки, уронив нож на пол. Дыхание вырвалось из его
груди, сделать вдоха он уже не мог. Но  ему  было  слишком  больно,  чтобы
кричать. Не осталось ничего человеческого в его теле, только то, что могло
чувствовать боль.
     - У нас еще и прекрасные нейростимуляторы -  боль  и  мука  -  основа
нашего дела, - сказал Геджас, но Руиз слышал его как сквозь туман.
     Боль прекратилась, и Руиз смог вздохнуть. На миг он почувствовал себя
легче воздуха, словно он мог взлететь  прочь  от  всего  этого,  но  потом
почувствовал  под  руками  холодный  металл,  почувствовал,   что   Геджас
приближается к нему. "Язык" Желтого Листа спустился на платформу.
     - Встань, Руиз Ав, - сказал Геджас.
     Он встал.
     - Подними нож.
     Он так и сделал.
     - Вот твоя первая клиентка.
     Из  темноты  донеслось  низкое  дребезжание,   и   корыто   конвейера
остановилось перед ним в смутном свете, там лежала полная женщина  средних
лет.
     Тормоза  конвейера  слегка  скрипнули.  Женщина,   казалось,   только
наполовину была в сознании. Глаза ее смотрели отрешенно и не видели Руиза.
     - Они, как видишь, под наркозом, - сказал Геджас.  -  Иначе  их  мясо
будет отдавать неприятной горечью -  слишком  много  страха.  Желтый  лист
хочет, чтобы ты выучил свой урок, но ведь не  ценой  же  нашего  продукта,
качеством которого мы справедливо гордимся.
     Руиз посмотрел вниз, на женщину, подумал,  кто  же  она,  о  чем  она
некогда мечтала.  Она,  разумеется,  никогда  не  могла  и  подумать,  что
закончит свои дни в таком страшном месте и таким страшным образом, что вся
ее личность сведется к ее  пищевой  ценности  как  источника  мяса.  К  ее
распоротому телу.
     - Я выполню то задание,  которое  вы  хотели.  Я  посмотрю  данные  в
депозите. Это не нужно. Не надо такого.
     - Ты и я, нам  не  дано  судить  об  этом,  Руиз  Ав.  Такие  решения
принимают гетманы, - сказал Геджас. - Дай мне нож.
     Он протянул руку, затянутую в перчатку из зеркальной брони.
     Руиз неохотно вложил в нее рукоять ножа.
     - Теперь смотри, - сказал Геджас.
     Выполняя точные аккуратные движения, Геджас приставил нож  к  складке
кожи под ухом женщины. Он аккуратно прорезал кожу, потом сделал  такой  же
надрез с другой стороны. Женщина пошевелилась, и  в  глазах  ее  появились
проблески сознания. Крови почти не вытекло, когда Геджас приставил помпу к
разрезам и толкнул помпу внутрь. Артерии лопнули, и кровь наполнила помпу.
Женщина несколько раз дернула ногами и умерла.
     - Вот моя техника, которую я порекомендую  тебе,  Руиз  Ав.  Если  ты
прорежешь до самых  артерий  с  первого  же  удара,  то  на  тебя  попадет
множество крови, и ты сразу же много крови потратишь впустую.
     Геджас вытер лезвие ножа о короткие седые волосы женщины и вручил нож
снова Руизу.
     - Я не могу этого сделать, - сказал Руиз.
     - Не можешь? Ну, я тебя уверяю,  что  ты  должен  это  сделать.  Боль
останется с тобой, пока ты не выполнишь свое дело. Она будет  приходить  к
тебе, если ты не будешь работать  с  должной  эффективностью.  Да,  придет
момент, и ты полюбишь свою работу всей душой. О да!  -  Геджас  говорил  с
оттенком ярости, это было первое чувство, которое  у  него  заметил  Руиз.
Геджас вскочил на свой летательный пузырь.  -  Ты,  однако,  наглец.  Тебе
пришлось бы работать здесь долгие годы, пока тебе удалось бы отправить  на
тот свет столько же людей, сколько ты  уже  отправил.  Мы  же  знаем  твою
репутацию и твою биографию, Руиз Ав. Ты много столетий уже сеял смерть  по
всей галактике. А?
     - Это было иначе.
     - Вот как? - Геджас выключил свет на  своем  летательном  аппарате  и
исчез. Руиз услышал, как жужжание аппарата исчезло в тишине бойни.

     Полоска  конвейера  увезла  труп,  и   какое-то   время   ничего   не
происходило.
     Потом Руиз почувствовал  боль  в  середине  тела,  под  металлической
полосой, которая приковывала  его  к  креслу.  Проходили  минуты,  и  боль
становилась все сильнее, пока ему не пришлось  сесть,  скорчившись  вокруг
этой боли, вспотев и скрипя зубами.
     Он стал поглядывать на конвейер и  прислушиваться,  не  раздастся  ли
скрип тележки.
     Когда он понял, что он делает, из его сжатых челюстей вырвался стон.
     Боль пронизывала его тело, медленная безжалостная победа, завоевание,
которое постепенно  привело  его  в  состояние  стонущего,  бессмысленного
существа, которое не знало ничего,  кроме  муки.  Когда  конвейер  наконец
принес ему его первую жертву, он сперва  не  почувствовал  никаких  других
эмоций, кроме облегчения. Он поднялся на ноги, когда тележка  остановилась
у края платформы.
     Мука прекратилась. Страшная радость охватила его. Он  прошел  к  краю
платформы, сжимая нож.
     Ребенок, казалось, не настолько был одурманен, как  женщина,  поэтому
он сонно улыбнулся Руизу. У него были темные волосы и голубые глаза.  Ему,
должно  быть,  было   не   больше   семи-восьми   лет   обычного   земного
летоисчисления. Веревки,  которые  привязывали  его  к  тележке,  казались
слишком большими для него.
     Радость испарилась, оставив только усталость и ужас.
     - Нет, - сказал он.
     Боль вернулась, приливная волна муки. Ноги его превратились в  слизь,
он  упал  на  стальной  пол,  не  в  силах  ничего  делать,  только  слабо
подергиваться. Он не мог дышать. Если можно было так  сказать,  боль  была
еще страшнее, чем раньше. Он пытался что-то сказать и не  мог.  Дыхания  у
него не оставалось. Зрение его помутилось, и он упал во тьму.
     Когда он проснулся от своего обморока, он услышал, как малыш  плачет,
- сдавленный приглушенный звук, который наполнял бойню.  Мука  прошла,  по
крайней мере, на время. Он осторожно сел.
     Ящик, в котором лежала помпа, загудел, и из него высунулся  маленький
рупор. Голос Геджаса раздался из него жестяным шепотом.
     - Видишь, что ты натворил? Наркоз ребенка прошел.  Теперь  он  должен
умереть в страхе, и это будет твоя вина.
     - Пожалуйста, не надо, - сказал Руиз Ав.
     Геджас рассмеялся низким тихим смехом, полным восторженного веселья.
     - Не надо? Ты меня поражаешь, Руиз Ав. Умолять  о  пощаде  гетмана...
даже этот малыш не настолько глуп. Нет, ты должен выполнить эту работу.  И
продолжать, пока Желтый Лист не сочтет, что ты достаточно поучился.
     - Нет, нет... - сказал Руиз.
     Но он поднялся на ноги и поднял нож, спрятав его за спину.
     - Нет? Гетманы не понимают такого слова, Руиз Ав. И подумай.  Если  я
снова накажу тебя болью, мальчик будет лежать тут еще дольше, пока  ты  не
придешь в себя. Ты издаешь страшные звуки, когда ты лежишь без чувств.  Ты
хочешь, чтобы его страдания продолжались?
     - Нет.
     Руиз встал над мальчиком, глядя вниз на его залитую слезами мордочку.
Малыш перестал плакать, хотя губы его дрожали и глаза были широко открыты.
     - Давай-ка, - сказал Геджас. - Он уже и так предназначен на  мясо,  и
не важно, твоей рукой он будет зарезан  или  чьей-то  еще.  Боль  в  конце
концов тебя убьет, а Желтый Лист велела мне терзать тебя болью, пока ты не
выполнишь то, что она приказывает.
     Руиз не отвечал. Он отложил нож. Он откинул волосы мальчика  со  лба,
так нежно, как только мог. Малыш что-то сказал на языке, которого Руиз  не
знал. Почему-то это показалось ему самой страшной жестокостью - он даже не
мог утешить малыша на том языке, который он понял бы.
     - Ну же, - сказал нетерпеливо Геджас. - Твоя следующая  работа  скоро
подъедет.
     - Минуту, - сказал Руиз. - Не бойся, - сказал он ребенку самым нежным
тоном, на какой только мог решиться.
     Он смахнул слезы, потом взял маленькое личико в руки.
     Мальчик  робко  улыбнулся  ему,  и  он  улыбнулся   в   ответ.   Руиз
проскользнул своими длинными пальцами  убийцы  за  уши  малыша,  нажал  на
артерии покрепче.
     Голубые глаза потускнели и закрылись.
     Руиз продолжал нажимать еще минуту. Не настолько, чтобы сердце малыша
остановилось. Потом он взял нож и сделал остальную работу.
     - Ну вот, Руиз Ав, разве тебе не  стало  лучше?  -  сказал  Геджас  и
засмеялся.
     Тележка дернулась и увезла мясо прочь. Руиз подошел к  стулу  и  сел.
Время, казалось, остановилось. Он сумел вообще ни о чем не думать.
     Через несколько минут приехала тележка со  следующей  жертвой,  и  он
убил ее.
     Через несколько  часов  все  лица  слились  воедино,  стали  сплошным
пятном, в котором не было ничего человеческого, ничего, что можно было  бы
назвать иначе, чем мясом для его ножа.

     Подлодка  царапнула  стену  небоскреба  в   восьмистах   метрах   под
поверхностью. Кореана похлопала по панели управления, пот  блестел  на  ее
дорогом  лице.  Мармо  играл  в  свои  бесконечные   игры   против   своих
сопроцессоров в темном углу маленькой каюты.
     Субмарина отошла от камня, и Кореана подала  еще  немного  питания  в
молчащие моторчики.
     - Так лучше, - сказала она.
     Мармо оторвался от экрана.
     - Выживем ли мы?
     - Разумеется, - ответила она. - Разве мы всегда не выживали, а?
     Мармо посмотрел на стальной  потолок,  словно  видя  сквозь  него  ту
резню, которая творилась на поверхности, по всему морскому древнему городу
Моревейнику.
     - Сейчас тысячи говорят те же самые слова. Они скоро будут мертвы.
     Она бросила ему взгляд смешанного презрения и озабоченности.
     - Мы сильнее, умнее, удачливее.
     - Никто не удачлив больше Руиза Ава, - сказал серьезно Мармо. -  Если
каким-нибудь чудом мы выберемся из Моревейника, давай  убежим  к  северным
космопортам, вернемся к "Черной слезе", заберем  наши  пожитки  и  покинем
Суук. Разве в этом плане нет для тебя искусительной прелести?  Разве  тебе
не хочется жить?
     - Без Руиза Ава, который бы меня развлекал, -  нет,  -  ответила  она
коротко.
     Она  посмотрела  на  старого   пирата-киборга   и   увидела   в   его
полумеханическом лице нечто, что она все чаще и чаще замечала за прошедшие
недели. Это выражение лица явно говорило: ты безумна!
     Но Мармо прекрасно понимал, что нельзя говорить такие вещи вслух.  Он
вернулся к своим играм.

     Самые худшие ожидания Низы оправдались. Снова Руиз  Ав  привел  ее  в
какое-то страшное место и снова оставил одну.
     Откормочная казалась ей самым ужасным местом, в котором  ей  довелось
побывать. Она была пропитана атмосферой такой безнадежной жестокости,  что
сочла невозможным сохранить даже ниточку надежды, что Руиз Ав снова найдет
для них возможность выжить. Его небольшие чудеса, которые  он  творил  для
них,  показались  незначительными  по  сравнению  с  ужасами  откормочной,
функцию которой она постепенно начинала понимать.  Сперва  она  отказалась
верить, что бывают люди столь развращенные и разложившиеся  морально,  как
родериганцы. В конце концов, они казались людьми.
     Гундерд наставлял ее:
     - Они нелюди, Низа-принцесса.  О,  в  любое  время  в  нашей  истории
встречались люди, которые были нелюдями по любым разумным стандартам.  Ну,
например, те которые стараются всячески убить в людях радость  и  веселье.
Такие были с нами с тех пор, когда мы только начали слезать с деревьев. Но
Родериго одно из тех мест,  где  бесчеловечность  была  возведена  в  ранг
религии. Ее  старательно  культивировали.  Тут  она  перешла  все  границы
извращения.
     Она могла только покачать головой в глубоком унынии.
     Через день после того, как  люди  увели  Руиза  прочь,  трое  страшно
толстых людей пришли к ее маленькой группке.
     Они встали над ней, глядя на нее маленькими жестокими глазками.
     - Да, - сказал самый крупный. - Ты все еще красива. Ты пойдешь с нами
и будешь развлекать нас в наши последние дни. Мы созрели.
     Под их холодным взглядом она почувствовала себя еще более нагой.
     - Нет, - сказала она, подтянув колени  к  груди.  Она  повернулась  к
Гундерду.
     - Я думала, что ты сказал, что здесь  насильников  нет.  Что  гетманы
распыляли в воздухе что-то такое.
     Гундерд пожал плечами.
     Трое толстяков презрительно посмотрели на них.  Самый  крупный  снова
заговорил.
     - Мы не станем тратить наше драгоценное оставшееся время. Мы поиграем
в более интересные игры.
     Он протянул к ней руку, но она отбежала.
     Вдруг Мольнех вскочил и встал перед толстяком.
     - Пошел вон. Ты ее не получишь.
     Толстяк фыркнул  от  того,  насколько  забавной  показалась  ему  эта
ситуация.
     - Не будь дураком, тощая  палка.  Те,  кто  смотрит  за  нами,  могут
наказать нас... но только если мы тебе крепко поломаем кости или  повредим
внутренности, так, что ты не сможешь есть. А так мы можем  причинять  друг
другу такую боль, какую только захотим, и именно это мы и сделаем, если ты
помешаешь  нам  как-либо.  Ведь  мы  созрели,  а   зрелость   имеет   свои
преимущества и права.
     Мольнех казался серьезным до мрачности, что совершенно не было похоже
на его обычную натуру.
     - Вы ее не получите. Она - женщина знаменитого  убийцы.  Если  вы  ее
обидите, он поломает вам кости и, что самое страшное  -  даже  не  обращая
внимания на тех, кто смотрит. - Он повернулся к  остальным.  -  Подумайте!
Что сделает с нами Руиз Ав, если мы позволим ее обидеть!
     Гундерд задумчиво потер подбородок.
     - Правильно думаешь, - он встал и повернулся к толстяку. - Пошли вон,
- сказал он им.
     Дольмаэро тоже поднялся, зловеще глядя на них и сжимая кулаки.
     Они медленно отступили назад, ошеломление и обида были написаны на их
лицах, широких, толстых и блестящих от пота.
     - Это неправильно, - сказал один, прежде чем  повернулся  и  зашлепал
прочь. - Мы же созрели...
     Почему-то Низа не в состоянии была  почувствовать  никакой  настоящей
благодарности к людям, которые за нее заступились,  хотя  она  знала,  что
должна быть благодарна.

     Геджас и Желтый Лист смотрели на экран в  ее  комнатах,  глубоко  под
островом Родериго. Экран изменил темную внутренность бойни,  превратив  ее
черные и серые тона в блестящие цвета.
     Руиз Ав был центральной фигурой на экране, он  двигался  в  медленном
танце,   словно   под   какую-то   неслышную   музыку.   Тело   его   было
сапфирово-голубого цвета, а кровь, которая покрывала его  плечи  и  грудь,
казалась цвета остывающей лавы. В одной руке  он  держал  нож,  фиолетовое
пламя в свете экрана. Ножом он чертил сложные символы в воздухе.
     Геджас почувствовал неудовольствие Желтого  Листа,  словно  дуновение
холодного ветра на его сознании.
     - Не беспокойся, хозяин, - сказал он со всей искренностью, на которую
был способен. - Индексы остаются стабильными. Он не настолько безумен, как
кажется.
     Она повернулась и бросила на  него  темный  взгляд,  полный  скрытого
глубокого смысла. Он услышал ее  слова  так  же  ясно,  как  если  бы  она
прошептала их ему в ухо.
     - Ты должен надеяться, что не ошибся. Если он сломался,  мы  упустили
уникальную возможность.
     - Он всегда был убийцей, хозяин. Мы заставляем его поглядеть в  глаза
его подлинной личности. Однажды он поблагодарит нас за его освобождение, и
тогда он станет настоящим орудием, прекрасным и тонким.
     Она кивнула еле заметным кивком красивой головы, и  он  почувствовал,
что купается в теплых лучах ее уверенности.

     Руиз Ав спрятался  где-то  в  подсознании,  подальше  от  гротесковых
действий и движений своего тела, запаха падали, который пропитывал  бойню,
от крови. Его укрытие было теплым и  светлым,  полным  прекрасной  громкой
музыки. Там витал ясный и живой запах цветов, но в остальном  его  убежище
не было  столь  осязаемо.  Он  был  там  в  безопасности,  но  он  не  был
по-настоящему счастлив... он был одинок. Время  от  времени  он  спрашивал
себя, почему бы ему не найти себе компанию, и тогда мысли  его  уходили  в
более темное место, где он видел  лицо  прекрасной  женщины  сквозь  туман
беспокойства.
     Он всякий раз уводил себя от этого образа со стыдом и страхом.
     Время от времени он видел, как его тело совершает страшные  действия,
и на миг он не верил в реальность своего убежища - не мог, пока его жертвы
стонали, пока их кровь летела на его тело.
     Но скоро работа закончилась, и жертвы увозились во тьму, так  что  он
снова мог поверить и забыть про них.

     Время медленно проходило в темном  красном  свете  откормочной.  Низа
спала, просыпалась только на несколько  бесконечных  часов,  снова  спала.
Остальные подходили к корзинам-кормушкам,  но  у  нее  не  было  аппетита.
Дольмаэро принес ей горсть шариков, но еда лежала возле нее на пластиковом
возвышении, нетронутая.
     - По крайней мере, попей,  -  настаивал  Мольнех.  -  Когда  Руиз  Ав
вернется за нами, мы должны быть сильными и  готовыми  действовать,  а  не
слабыми от переживаний.
     Она посмотрела на него с тупым удивлением. Как он мог быть  настолько
глуп, чтобы ожидать, что Руиз Ав вернется?
     - Он умер или далеко отсюда, - сказала она в ответ.
     Мольнех нахмурился.
     - Мы этого не знаем. Сколько раз Руиз Ав уже изумлял нас?
     - Мне кажется, что сюрпризы такого рода закончились, - сказала она. -
Мы никогда больше не увидим Руиза.
     Но она встала и подошла к ближайшему крану. Вода  была  прохладная  и
сладкая, с легким смолистым привкусом.
     Она почувствовала себя чуть лучше  после  того,  как  напилась,  чуть
трезвее и внимательнее.
     Она была первой, кто заметил возвращение родериганцев в  костюмах  из
зеркальной брони. Звук их кованых сапог расходился волнами молчания  среди
откармливаемого скота.
     Они, казалось, шли прямо на  нее.  Она  попятилась  к  остальным,  но
охранники изменили курс, немедленно повернув в ту же сторону, что и она.
     Ей хотелось бежать, но что это принесло бы?

     Руиз  Ав  начал  чувствовать,  что  наступает  то  знакомое  страшное
нетерпение. Металлическая полоса вокруг его талии  посылала  ему  боль  за
болью.  Она  пытала  его  так,  словно  невидимые   пальцы   расковыривали
незажившую  рану.  Он  начал  прислушиваться,  не  раздастся   ли   грохот
конвейера.
     Когда он его услышал, то подскочил к краю платформы, предвкушая  удар
ножа, который освободит его от страшной боли этой полосы.  Он  чувствовал,
как лицо его искажается неестественной гримасой не то боли, не то радости,
не то безмолвного крика.
     Следующая тележка подплыла под смутный свет, и он  нагнулся,  касаясь
мягкого горла дрожащими пальцами.
     Лицо казалось ему всего лишь пятном сквозь слезы, которые  все  равно
выступали на его глазах каждый раз, когда его заставляли убивать, почему -
он и сам не мог понять.
     - Руиз? - голос оказался мягче горла, неуверенный, смазанный голос.
     Прочие тоже заговаривали с ним, молили о пощаде, проклинали, бредили.
Он не обращал внимания. Что он мог сделать, кроме того, что  прекратит  их
страдания?  Но  этот  голос  был  совсем  другим.  Память  коснулась  его,
остановила на миг удар ножа.
     Он потер глаза, пока не прогнал слезы.
     Женщина была прекрасна, с  огромными  темными  глазами  и  спутанными
черными  волосами.  На  лице  ее  было  такое  не  подходящее  к  ситуации
выражение: она смотрела на него с нежностью.  Нежность  сменилась  ужасом,
таким, что ему пришлось отвести глаза.
     Полоса металла посылала ему боль, боль вышибала дух из его груди, так
что он наклонился, прижав к животу руки.
     - Руиз... это ты. Что они сделали с тобой?
     Голос ее казался таким же сладким, насколько  горька  была  боль.  Он
снова посмотрел на нее, и в мозг его проникла  тоненькая  струйка  памяти.
Низа? Ее ведь звали именно так? Кто она ему?

     Низа смотрела на Руиза Ава и не желала его узнавать. Он был  обнажен,
если не считать металлической полосы вокруг  талии,  он  был  весь  покрыт
засохшей кровью, которая казалась черной в тусклом красном  свете,  волосы
его сбились и слиплись в колючки, словно он втирал в  них  кровь  и  потом
специально слепил их. Он наверняка был  безумен.  Глаза  его  были  широко
открыты. Белки казались огромными. Губы растянулись над зубами в  страшной
ухмылке. В одной крупной руке он сжимал нож, и нож, и  рука  были  покрыты
застывшей кровью, крови было столько, что даже форма его руки была  словно
смазана, не видна под сгустками.
     Никакой демон из Ада не мог показаться более страшным, и даже в своем
наркотизированном состоянии она была перепугана.
     - Руиз, - сказала она, совсем не так  уверенно.  Неужели  это  чудище
действительно Руиз Ав? Наверное, нет, подумала она. Наверняка  это  просто
пытка,  придуманная  ее  мучителями  из-за  их  собственных   таинственных
прихотей, это какой-то автомат, изготовленный в виде Руиза.
     Лицо его исказилось еще больше, он упал на колени,  издавая  странные
крякающие звуки, дыхание его свистело так, словно он  едва  мог  втолкнуть
воздух в легкие.
     Она услышала тихий жестяной голос где-то рядом.
     - Выполняй! - потребовал он.
     Боль съедала его, пожирала все его  естество.  Вскоре  от  Руиза  Ава
ничего не останется, кроме пустой кожи. Он смутно подумал о том, будет  ли
этот пустой мешок стоять и резать... но потом он понял, что это  не  имеет
значения, что он сам исчезнет, спасенный от боли и сознания того,  что  он
делает. Он почувствовал  смутное  удивление,  что  не  увидел  возможность
такого бегства раньше. Как легко это будет... заставить  боль  выжечь  его
дотла; до последней капельки...
     Пусть чья-то другая рука отберет драгоценную жизнь Низы,  но  не  его
собственная.
     Он не мог понять, почему это так важно, но он  знал,  что  это  очень
важно, поэтому он провалился навстречу смерти почти радостно.

                                    7

     Геджас задрожал от ледяного неудовольствия Желтого Листа.
     - Немедленно, сейчас же, - забормотал он, слова вылетали  изо  рта  у
него, толкаемые ужасом. Он выключил нейростимулятор и смотрел, как человек
на платформе повалился мешком на пол.
     - Разумеется, ты права, - сказал он, - но этот экземпляр по  сути  не
поврежден, несмотря на внешние проявления, Хозяин.
     Желтый Лист дотронулась до консоли на запястье  и  высветила  индексы
витальности подопытного существа. В последнем замере все параметры  горели
красным огнем. Мигающая предупредительная полоса гласила:  УГРОЗА  РАСПАДА
ЛИЧНОСТИ, НЕМЕДЛЕННОГО РАСПАДА ЛИЧНОСТИ.
     -  Прости,  Хозяин,  -  сказал  слабо  Геджас.  -  Я  недооценил  его
привязанность к этой примитивной женщине. Кто мог знать? Он такое скрытное
существо... Он прячется от себя самого столь же хорошо, как и от нас.
     Он смотрел на ее лицо. Оно  оставалось  холодным  и  отчужденным.  Он
почувствовал, как отчаяние закипает у него в груди.
     - Но я уверен, что могу поправить положение, - сказал он. - Я  помещу
его обратно в группу, с  которой  его  взяли.  Не  трону  никого  из  них.
Получится что-то вроде семьи, залечить его травмы и восстановить  надежду.
Может быть, его связь с остальными в этой группе сильнее, чем мы полагали.
Может  быть,  мы  можем  воспользоваться  его   преданностью   им,   чтобы
контролировать его.
     - Я знаю, это менее хорошо, но если бы у нас было побольше времени...
Я уверен, что мы его быстренько приучили бы  ходить  на  поводке.  Но  нас
поджимает время. Моревейник горит. Пираты режут друг друга  сотнями,  а  с
каждым днем их резня становится все более  страстной  и  непримиримой.  Мы
должны узнать все, что можно, Хозяин.
     Она в конце концов повернула голову и посмотрела на него со  страшным
оценивающим выражением во взгляде.
     - О, это наверняка сработает, Хозяин, - пробормотал  Геджас,  веря  в
собственные слова изо всех сил.

     Низа стояла  возле  стены,  обхватив  себя  руками,  словно  ей  было
холодно, хотя в воздухе было жаркое и влажное животное тепло  откормочной.
Собственно говоря, она привыкла к теплу, и теперь  в  грубом  комбинезоне,
который ей дали охранники, она чувствовала себя слишком жарко.
     Двое остальных, за исключением кока Эйндиукса, стояли и  разглядывали
комнаты, в которые их привели. Их лица отражали разную степень  облегчения
и дурных предчувствий. Охранники положили Эйндиукса  на  койку  во  второй
комнате, где он так и продолжал лежать в своей коме, похожей на смерть.
     Гундерд коснулся ее плеча, и она подскочила.
     Он развел руки обезоруживающим жестом.
     - Извини. Я не хотел тебя пугать. Что ты можешь сказать  относительно
перемен в нашем размещении?
     Она пожала плечами.
     - Откуда мне об этом знать?
     - Ну хорошо, сперва за тобой пришли охранники, забрали тебя с  собой,
а через несколько часов нас выводят из откормочной  и  размещают  в  таких
помещениях, которые, по представлениям Родериго, что-то вроде дворца.  Что
с тобой случилось? Может быть, это имеет отношение к нашим новым палатам?
     - Не хочется об этом говорить.
     Он нахмурился.
     - Послушай, Низа-принцесса. У нас очень мало шансов  выжить,  и  даже
если мы выживем... на Родериго наши жизни будут терзать нас,  пока  мы  не
умрем.  -  Он  огляделся  по  комнатам,  словно  чего-то  искал.  -   Наши
гостеприимные хозяева подслушивают, но я не говорю ничего,  кроме  правды,
так что они, вероятно, не накажут меня за то, что я ее сказал.  Во  всяком
случае...  ты  должна  победить  свою  насупленность  и   рискнуть   своим
достоинством, если у тебя есть хоть  какие-то  надежды  на  будущее.  Наше
единственное оружие - те знания, которыми мы можем поделиться. Пожалуйста,
скажи мне все, что можешь.
     Она хотела было ответить, что всякую надежду уже  похоронила,  но  на
его тощем обветренном лице она увидела  невероятный  ужас,  который  он  с
большим трудом держал  под  контролем.  Она  почувствовала,  что  невольно
уважает его, потому что, зная гораздо больше них  о  тех  ужасах,  которые
могли их ждать, он все же сохранял разум.
     - Ладно, - сказала она. - Охранники привели меня в маленькую  комнату
и привязали меня к столу на колесиках. Они покатили  меня  по  рельсам,  я
проехала сквозь дыру в какое-то темное место. Чуть позже я увидела  слабый
красный свет, и нагой человек танцевал на платформе среди этой полутьмы...
хотя музыки я не слышала. Я уверена, что  мне  дали  какой-то  наркотик  -
казалось, ничто уже не имеет значения, и я почти  не  чувствовала  страха;
Потом мой стол остановился возле платформы, и  я  увидела  этого  человека
более ясно. Я подумала, что это Руиз Ав, хотя и не могла  быть  уверенной.
Он был весь покрыт черной кровью. Он высоко занес нож.  Он  взял  меня  за
горло, и я подумала, что он вот-вот меня  убьет.  Я  окликала  его,  и  он
остановился... - она передернулась. - Но теперь я не  верю,  что  это  был
Руиз. Лицо этого человека было очень странным. Потом он упал. Может  быть,
он умирал. Мой стол потом увез меня, и охранники привели меня сюда.
     Гундерд выглядел еще более озадаченным после ее рассказа.
     - Интересно, о бы это значило? - сказал он, глядя в  пространство.  -
Интересно...
     Двери отворились с  грохотом,  и  два  охранника  втащили  в  комнату
бесчувственного Руиза Ава. Старая кровь засохла у него на теле, он  пропах
бойней. Она посмотрела ему в лицо и увидела там  совершенно  отсутствующее
выражение, хуже, чем просто бесчувственность.
     Низу это напугало больше,  чем  то  маниакальное  лицо,  которое  она
видела на бойне.
     Они бросили его на койку возле Эйндиукса и вышли.
     Остальные посмотрели на Низу, словно желая спросить,  что  им  теперь
делать. Она ушла в другую комнату и легла на койку. Пусть они делают,  что
хотят с тем, чем стал теперь Руиз.

     Сквозь темный страшный сон Руиз медленно выплывал наверх, к свету.
     Ему снилось, что он - страшное чудовище, по колено в море, голова его
была выше тоненьких паров атмосферы, она торчала в ледяном блеске космоса.
Он смотрел вниз на туманную  поверхность  мира,  который  был  так  далеко
внизу, и смеялся безумным смехом.
     Содержанием сна была сплошная безумная безнадежность, которая  еще  и
подкреплялась свирепыми удовольствиями - хотя он не мог вспомнить, от чего
ему было столь весело и радостно.
     Он снова рассмеялся таким смехом, что его брюхо чуть не лопнуло, смех
длился лишком долго, пока он не почувствовал,  что  мир  дрожит,  пока  не
потерял дыхание, казалось, на всю жизнь.  Он  посмотрел  вниз  на  себя  и
увидел, что его плоть дрожит, словно земля в замедленном землетрясении,  -
а потом заметил, как кожа его разрывается от его безумного хохота.
     Он ожидал увидеть под кожей обычные вещи, столь привычные  для  тела:
плоть, кости, кровь. Но в нем не было ничего, кроме тьмы, пустой, как тьма
космоса. Он перестал смеяться, но было уже слишком поздно. Разрывы на коже
расходились все шире и шире, и он  почувствовал,  что  тело  его  начинает
падать, разрушаться, опускаться  на  землю  далеко  внизу,  распадаясь  на
вопящие ошметки.

     Он проснулся, судорожно хватая ртом воздух и размахивая руками.
     Дольмаэро и Мольнех секунду держали его за руки, потом отпустили  его
и отскочили.
     - Успокойся, - сказал Дольмаэро, - мы не нападаем на тебя, Руиз Ав.
     Руиз сообразил, что он пытался ударить  их:  ссадина  алела  на  щеке
Мольнеха, а у Дольмаэро была рассечена губа.
     В первый раз в жизни он смог припомнить осколки своего сна,  хотя  он
уже чувствовал, как детали ускользают от него. Что же означало то, что ему
приснилось и что он помнил?  Неужели  врата  его  мозга  наконец  начинали
рушиться?
     - Простите, - пробормотал он.
     Он сидел в гигиеническом отсеке, где два фараонца, очевидно, пытались
его отмыть. Ржавая  вода,  какого-то  неприятно-бурого  цвета,  забрызгала
стены кабины, но он все еще был выпачкан результатами своей работы.
     Он поднял дрожащую руку и осмотрел то вещество, которое  запеклось  у
Него под ногтями.
     Память оглушила его, и он склонился в приступе рвоты.
     - Можем мы тебе помочь, Руиз Ав? - неуверенно спросил Дольмаэро.
     - Нет, - выдохнул он, - нет. Оставьте меня. Пожалуйста.
     Двое вышли, закрыв дверь кабины за собой.
     Скольких он убил? Он даже не считал. Сто? Тысячу? Сколько  жизней  он
на сей раз оборвал, чтобы спасти свое ничтожное существо от боли?
     А Низа? Невольное рыдание прорвалось сквозь стиснутые  зубы.  Неужели
он убил ее в  безумной  невольной  спазме  или  оставил  ее  для  Геджаса?
Наверняка она все равно мертва.
     Почему Руиз тоже не умер? Он наверняка это заслужил, а родериганцы не
славились внезапной милостью.
     Он глубоко вздохнул и прислонился к пластиковой стене. Он все еще был
жив, что означало,  что  у  него  был  шанс,  пусть  маленький,  заставить
родериганцев  заплатить  за  то,  что  они  сделали.  Ободряющие   видения
поднимались   перед   его   мысленным   взором:   Геджас,   распятый    на
нейростимуляторном  кресте,  тело  его  бешено  сжимается.  Желтый   Лист,
удавленная  собственными  выпущенными  кишками.   Сам   остров   Родериго,
расцветший огненным  прекрасным  разрушением,  а  его  бункеры  и  туннели
очищены от той мерзости, которая в них обитала.
     Он пытался улыбнуться, чтобы получить хоть какое-то утешение от  этих
чудесных образов, но он чувствовал какую-то отстраненность от них,  словно
они были настолько далеки от реальности, что не могли удовлетворить его.
     Он наконец встал и включил душ в кабинке. Горячая вода  колотила  его
по телу, и он стоял, растирая кожу так, что чуть не  содрал  ее,  пока  не
отмылся настолько, что, пожалуй, никогда еще не был таким чистым.
     Теплый воздух кружился вокруг  него,  и  он  закрыл  глаза,  бездумно
поджидая, когда высохнет.
     Когда он вышел из кабинки, Гундерд вручил ему серый  комбинезон.  Как
только он его надел, он оглядел комнату. Все были на месте, кроме Низы. Он
боролся с собой, чтобы не закричать, чтобы не разбить что-нибудь. А  чего,
собственно, он мог ожидать?
     - Она в другой комнате, - сказал Гундерд.
     В два прыжка он пересек комнату и оказался у  двери.  Она  лежала  на
койке спиной к нему, и он видел, что она дышит.
     Этого пока что было достаточно. Он медленно отступил назад. Если  она
могла забыться сном, он не станет ее беспокоить.
     - Ты доволен, - сказал Гундерд.  -  Ты  уверен,  что  это  правильное
чувство?
     Руиз повернулся к бывшему второму помощнику.
     - Что ты хочешь сказать?
     Гундерд неуверенно посмотрел на остальных фараонцев.
     - Помнишь свои подозрения?
     Руиз не мог заставить себя тревожиться об  этом.  Его  первоначальные
опасения показались ему незначительными и далекими в сравнении с тем,  что
случилось с ним в Родериго. Ну и что, если один из них  побывал  в  логове
генчей? Если один из его сотоварищей  стал  роботом  Кореаны?  Он  не  мог
представить себе, как могла такая мелочь теперь повлиять на него.
     - О чем он говорит? - спросил Дольмаэро.
     Руиз уселся на ближайшую койку. Ему не хотелось отвечать, но мысль  о
том, что ему придется и дальше быть неискренним  с  Дольмаэро,  показалась
ему такой отвратительной, даже если Дольмаэро и был тем, кто стал игрушкой
Кореаны. Дольмаэро был частью его прежней жизни - вместе  с  насилием,  со
смертью.
     Та жизнь прекратилась, к лучшему или к худшему.  Он  понял,  что  его
видения отмщения были именно тем, чем были: видениями.  В  его  теперешнем
состоянии он неспособен будет принести разрушение на Родериго,  если  даже
возможность волшебным образом представится. Он вздохнул. Он даже  наплевал
на то, что родериганцы наверняка их подслушивают.
     - Публий мне кое-что сказал, - сказал Руиз.
     Гундерд поднял брови с удивлением, словно он сомневался, что  разумно
открывать подобные тайны. Однако он ничего не сказал.
     - Что именно? - потребовал продолжить Дольмаэро.
     -  Он  сказал  мне,   что   Кореана   послала   одного   из   вас   к
генчам-умоуловителям. Которого... он не знал, а, может, не хотел говорить.
     Последовало молчание. Дольмаэро углубился в мысли, и его широкое лицо
стало замкнутым и непроницаемым.
     Наконец он снова заговорил.
     - Ты в это веришь?
     - Не верил, - ответил Руиз, - пока кто-то не убил людей в лодке.
     Дольмаэро потер подбородок, жест, не характерный  для  него,  и  Руиз
увидел, как пот заблестел на его отвислых щеках.
     - Ты как-то об этом говорил. Мне кажется, это было давно.
     - Да.
     - Ты говорил, что генчи отбирают у человека личность. Они крадут душу
и не оставляют ничего, кроме желания угодить своему хозяину.
     - Да.
     Дольмаэро передернулся.
     - Скажи мне, поймет ли человек, что потерял свою душу?
     Руиз пожал плечами и ничего не ответил.
     - Не обязательно, - педантично поправил Гундерд. -  Только  если  его
хозяин прикажет ему осознать этот факт.  Если  его  хозяин  велел  ему  не
осознавать этого  или  скрыть  это,  то  никто  не  сможет  сказать,  даже
родериганцы... может быть, не поймет и другой генч, который будет иметь  с
ним дело.
     Дольмаэро подошел к  своей  койке  и  тяжело  опустился  на  нее.  Он
уставился в пол, видимо, исчерпав желание задавать  вопросы,  чего  с  ним
прежде не случалось.
     Даже Мольнех, казалось, стал серьезнее. Он  ничего  не  сказал.  Чуть
погодя он подошел к корзине-кормушке, достал горсть шариков и съел их  без
своего обычного аппетита.
     - Интересно, что подумают про твои открытия наши  хозяева,  -  сказал
Гундерд, оглядев комнату.

     Геджас  смотрел  на  своих  подопытных.  Он  коснулся  своей  консоли
компьютера  и  подсоединился  к   консоли   считывания   данных,   которая
принадлежала Желтому Листу.
     - Хозяин, - сказал он, - мы подтвердили связь.
     Он смотрел на ее прекрасное, страшное лицо.
     - Да, как ты и полагала,  Кореана  здесь  замешана.  Твой  план  себя
оправдывает, хозяин. Надо только запустить его в действие.
     Она посмотрела на него  взглядом,  полным  страшных  обещаний,  и  он
сильно испугался.
     - О да, хозяин, - сказал он, - Руиз Ав сыграет свою роль, как  бы  ни
пошло дело в виртуальном  депозите.  Если  он  вернется  с  теми  данными,
которые нам нужны, все прекрасно. Если  же  нет,  мы  используем  его  как
приманку, чтобы поймать на крючок работорговку.

     Геджас вошел в комнату, походка его была,  как  всегда,  пружинистой,
лицо сияло чужеродным весельем.
     -  Всем  встать,  -  окликнул  он.  -  Настало  время  отправиться  в
путешествие.
     Руиз  осторожно  поднялся  на  ноги,  все  еще  его  тело  болело  от
нейростимулятора,  от   того   напряжения   мышц,   которым   он   пытался
противостоять  боли.  Его  заполонила  ненависть,  но  это  была  странная
ненависть.  Он  не  мог  представить  себе  никакого  способа,  чтобы   ее
облегчить, чтобы удовлетворить свою  жажду  мести.  Его  прежние  фантазии
теперь казались бледными и бесцветными, когда сам "язык" во плоти оказался
здесь.
     Распятие показалось слишком мягким наказанием для Геджаса.
     Он почти не мог заставить себя смотреть в лицо "языка". Другие лица -
безнадежные, молящие, отупевшие - плясали перед его глазами.
     - Давайте-давайте, - сказал Геджас. - Нельзя тратить время.  Пойдемте
все.
     Руиз чувствовал, как дрожь ярости пробегает по его телу. Он попытался
что-то сказать, но глотка его была наполнена каким-то пылающим  щебнем,  и
все,  что  он  смог  издать,  было  странным  хриплым  карканьем.   Геджас
повернулся к нему, подняв брови вопросительным жестом.
     - Что-что?
     Руиз прокашлялся и попробовал заговорить снова.
     - Куда мы идем?
     Геджас нахмурился.
     - Почему ты не понял,  что  вопросы  задавать  неразумно?  И  где  то
уважение, которое ты должен мне выказывать?
     - Плевал я на тебя, хозяин, - сказал с наслаждением Руиз. - Если бы я
не был вам до смерти нужен, я бы уже  был  мертв.  Значит,  тебе  придется
удовлетвориться тем уважением, которого ты заслуживаешь.  Отвечай  на  мои
вопросы или обойдешься без моего сотрудничества.
     Лицо Геджаса превратилось в хищную маску, но только на мгновение.
     - А, так. Да, ты нам нужен. Что же, на здоровье:  мы  отправляемся  в
Дорн, чтобы получить ответ от виртуального депозита библиотеки.
     - Все мы?
     - Если угодно, пожалуйста. Желтый Лист милосердна  и  разрешает  тебе
наслаждаться утешением и удовольствием от общения со своими друзьями, пока
ты готовишься к своей миссии, - Геджас посмотрел на Эйндиукса, лежащего  в
коме на койке. - Хотя зачем тебе  обременять  себя  этой  репкой?  Мы  его
отправим в компостную кучу. Нет никакого профита  в  том,  чтобы  зарезать
такой странный экземпляр... Каннибалы поразительно консервативны  в  своих
вкусах.
     - Нет, - сказал Руиз. Кок ничего для  него  не  означал,  хотя  Руизу
нравилась его музыка. Однако он хотел досадить  Геджасу  всеми  возможными
способами. - Мы его заберем с собой. И какую плату ты предлагаешь  мне  за
эту работу, а?
     - Мы это уже обсудили, - сказал Геджас тихим смертоносным голосом.  -
Твоя жизнь. Это все, что ты можешь ожидать.
     Руиз рассмеялся загробным страшным смехом.
     - Это не имеет никакого значения - ты  сделал  меня  ничтожным  и  не
имеющим ценности в собственных глазах. Ты должен мне предложить нечто, что
я ценю больше.
     Геджас щелкнул пальцами на охранников.
     - Приведите женщину.
     Они вытащили ее, она отбивалась и  извивалась,  лицо  ее  было  полно
страхом.
     Ярость и ненависть в Руизе Аве слились в нечто страшное,  холодное  и
сильное, он даже не мог дать  имени  тому,  что  он  чувствовал.  Огромная
пропасть  пролегла  между  ним  и   его   чувствами.   Положение   приняло
неестественный, абстрактный оттенок. Без труда он изобразил  презрительную
снисходительность.
     Геджас бросил на него любопытный взгляд, словно весь опыт  "языка"  в
чтении лиц внезапно его покинул. Он нахмурился и посмотрел на Низу.
     - Вот та женщина, ради которой ты готов был умереть. Если надо, то  я
готов купить твое сотрудничество ее мукой.
     Руиз рассмеялся металлическим смехом.
     Низа посмотрела на него, и он испытал странное удовольствие от  того,
что она смотрела на него почти не узнавая.
     - Тут ты ошибся. Что  такое  для  меня  эти  существа?  Фантазмы,  не
больше. Их жизни тоже не представляют из себя ничего, проблеск скуки между
небытием и могилой. В лучшем случае - они символ моей власти над тобой.  Я
настаиваю на их сохранении...  но  только  потому,  что  мое  единственное
оставшееся мне наслаждение состоит в  том,  чтобы  дразнить  тебя  и  твою
ведьму.
     Лицо Геджаса потемнело, и Руиз улыбнулся такой  улыбкой,  от  которой
лицу стало больно. Он повернулся к Низе и с размаху  ударил  ее  по  лицу,
так, что она упала, и  струйка  крови  потекла  по  подбородку.  Глаза  ее
расширились и потемнели.
     Он почувствовал тошноту, которая не отразилась на лице. Дело было  не
просто в смятении и боли Низы - дело было в виде крови. Но он прогнал  это
чувство..
     - Видишь? - закричал он, голос  его  наполнился  счастливым  страшным
безумием. - Это я могу ее мучить. А не ты.
     Он повернулся и схватил Геджаса за шелк рубашки.
     - Видишь? - заорал он в изумленное лицо "языка".  -  Попробуй  встать
мне поперек дороги, и я просто усядусь и  помру  здесь  же  на  месте.  Ты
сомневаешься в том, что я могу это сделать?
     Геджас напрасно пытался оторвать руки Руиза от воротника.
     - Успокойся, Руиз. Нет, я в тебе  не  сомневаюсь.  Мы  сняли  с  тебя
послойную ментоскопию и  знаем,  что  у  тебя  есть  все  навыки,  которые
требуются знаменитому убийце.
     Руиз приблизил свое лицо к Геджасу, пока  их  глаза  не  оказались  в
нескольких сантиметрах друг от  друга.  В  лице  родериганца  Руиз  увидел
свирепость и неуверенность, презрение и страх.  Пока  что  весьма  хорошо,
подумал он, наклоняясь. Он дернул Геджаса к себе и сделал рывок.
     Хрящи затрещали, и его голова расплющила нос Геджаса.
     Он отступил с веселым хихиканьем  и  сложил  на  груди  руки.  Геджас
отпрянул назад. Глаза его расширились и зажглись. Он выбросил вперед руку,
и в кулак ему упал сонический нож. Молниеносно он попытался  вонзить  этот
нож в горло Руизу.
     Руиз ждал удара ножа, неподвижный, как камень.
     Прозвучала низкая гудящая нота, отозвавшаяся в костях  у  каждого  из
присутствующих, и Геджас упал, как мертвый, а лезвие  царапнуло  по  груди
Руиза. Он посмотрел вниз, чтобы определить, в животе ли  все  еще  у  него
кишки,  потому  что  почувствовал  холодную  колючую  боль.  Лезвие   едва
коснулось его кожи.
     - О-о-о, - сказал Руиз. - Синаптический прерыватель в  мозгу.  Желтый
Лист, похоже, послеживает за тобой, дерьмовая башка.  И  держит  палец  на
кнопке, которой тобой можно управлять. Очень приятно для меня.
     Двое охранников наконец  отреагировали.  Они  стали  делать  какие-то
движения, которые показались Руизу мучительно медленными, пробовали вынуть
нейронные кнуты и наброситься на Руиза.
     - Нет, - проскрипел с пола Геджас, извиваясь в корчах. - Желтый  Лист
позволила ему это сделать.
     Он стал подниматься на ноги, осторожно, словно  весь  был  сделан  из
стекла.
     Руиз подскочил и дал Геджасу ногой по ребрам, так что тот  прокатился
по всей комнате и врезался в противоположную стену.
     -  Замечательное  развлечение,  -  сказал  весело  Руиз.  Он  получал
отстраненное маленькое удовольствие от унижения "языка", но от вида  крови
его снова затошнило, пусть даже это была кровь его врага. Что такое с  ним
случилось?
     - Только парализаторы для этого, - просипел  Геджас,  схватившись  за
ребра.
     Охранники наставили на Руиза парализаторы.
     Сперва он почувствовал только свою беспомощность, но искорка  триумфа
все равно горела. Потом он совсем потерял сознание.

     Они ждали на палубе родериганской  подлодки,  глядя  сквозь  туманную
темноту на чуть более темную  полосу  суши.  Гундерд  стоял  возле  Руиза.
Остальные собрались в нескольких шагах  беспокойной  кучкой.  Единственное
освещение исходило от зеленых огоньков готовности на оружии  родериганских
охранников.
     - Дорн, - сказал Гундерд.
     Вообще-то бывший моряк казался впервые с момента  крушения  "Лоракки"
веселым  и  оптимистичным.  Может  быть,  подумал  Руиз,  Гундерд   просто
радовался тому, что выбрался из подземелий Родериго.
     - Дьявол, которого ты знаешь, лучше только в том случае, если ты  его
можешь выносить, - пробормотал Руиз.
     - А? - спросил Гундерд.
     - Ничего, - ответил Руиз. - Значит, ты ученый. Что ты знаешь о Дорне?
     - Очень немного, - ответил Гундерд. -  Главным  образом,  рассказы  о
призраках. Я  расскажу  несколько,  когда  усядемся  у  костерка.  Как  ты
думаешь, они позволят  нам  развести  костерок?  -  он  подтянул  пояс  на
комбинезоне и поежился. - Холодно.
     - Тогда у нас будет костер, - пообещал Руиз.
     Гундерд ответил ему любопытным взглядом.
     - Признаюсь, я удивлен. Каким образом ты приобрел  на  гетмана  такое
влияние? Я хочу сказать, мы все живы, более или менее.
     Он посмотрел на Эйндиукса, который лежал  на  летательном  пузыре  на
палубе.
     Руиз пожал плечами.
     - Почему-то я им нужен. Они хотят получить информацию из виртуального
депозита библиотеки, а никто из их собственных людей не может ее получить.
Почему-то им кажется, что я смогу.
     - А-а-а, - сказал Гундерд, но он все равно казался по-прежнему сбитым
с толку.
     Геджас перелез через леер. На "языке" был черный комбинезон и шлем  с
ореолом сенсоров.
     - Идем, - сказал он, - высаживаемся.
     Он показал пальцем на Руиза.
     - Ты первый.
     Руиз рассмеялся.
     - Я последний.
     Геджас напрягся и двинулся было к Руизу, оскалив  зубы.  В  руке  его
появился нейронный кнут.
     Руиз отступил назад, ища лучшей опоры на  залитой  водой  палубе,  но
врезался в одного из охранников в костюме из  зеркальной  брони.  Охранник
пихнул его прикладом  своего  парализатора.  Руиз  удержался  на  ногах  и
повернулся  к  охраннику,  планируя  совершить   какое-нибудь   достаточно
разрушительное действие, которое доставило бы ему удовольствие.
     В наблюдательной башне с шипением откинулся  люк,  и  из  него  вышла
Желтый Лист, одетая в легкую броню из какого-то  сплава  мертвого  черного
цвета. Внушительная коллекция оружия свисала с портупеи у  нее  на  поясе.
Она несла шлем под мышкой.
     Геджас остановился и посмотрел на свою владычицу. Руиз не мог  ничего
прочесть в ее каменных глазах, но, видимо, Геджас увидел там нечто  весьма
страшное и впечатляющее. Он повесил голову и сказал голосом,  дрожащим  от
страха:
     - Желтый Лист говорит: ты можешь спуститься последним,  если  хочешь.
Желтый Лист настаивает: мы должны  сесть  в  машину  очень  быстро.  Люди,
которые враждебно настроены по отношению к Родериго,  патрулируют  здешние
воды. Они постараются предотвратить нашу высадку на сушу, если только  нас
обнаружат.
     Руиз посмотрел на гетмана.
     - Мы еще не решили, какова будет моя плата за работу.
     - Желтый Лист говорит: мы сделаем это  до  того,  как  ты  войдешь  в
виртуальный депозит.
     Руиз подумал.
     - Хорошо, - сказал он. - Почему бы и нет?
     Он не мог избежать неприятной мысли: соглашаясь  с  гетманом  хоть  в
самой малой степени, он  делает  еще  один  шаг  на  пути  к  тому,  чтобы
перестать существовать. Он все  еще  надеялся  прожить  достаточно  долго,
чтобы дать Низе шанс выжить. Пусть даже эта надежда была неразумна.
     Он посмотрел на нее, когда охранники потащили  ее  к  лодке,  которая
должна была доставить их на берег. Она посмотрела на него в ответ с  таким
бесстрастным лицом, словно это был чужой  человек  в  группе  прохожих  на
улице. Он вдруг вспомнил тот взгляд, который она подарила ему в Биддеруме,
по дороге к ее Искуплению... и к своей первой смерти.

     Они высадились на берегу, покрытом серыми камнями  и  галькой,  когда
туманный свет с жемчужным отливом стал рассеивать влажные пары.  Полдюжины
охранников  первыми  сошли  на  берег,  их  зеркальная  броня  была   чуть
пригашена, так что они сами казались клочьями тумана. Когда они встали  по
периметру в ста метрах от лодки, Желтый Лист выступила из лодки на берег.
     Она неподвижно стояла несколько минут, потом сделала жест.
     - Выходите, - прошептал настойчиво Геджас.
     Руиз почувствовал, что "язык" по-настоящему боится, поэтому он  решил
оставить прочие бунтарские жесты на потом. Он кивнул и спустился по  трапу
вместе с остальными. Ему стало немного приятно от того, что он узнал,  что
родериганцы нажили себе достаточно мощных врагов, чтобы  принимать  против
них такие меры предосторожности.
     С этой мыслью пришел и иррациональный оптимизм... но он отогнал его.
     - Пока еще рано, - пробормотал он.
     - Что? - "Язык" стоял за его плечом, вглядываясь в  туман,  а  к  его
плечу была прикреплена небольшая пушечка.
     - Чего ты так боишься? - спросил Руиз.
     - По всей вероятности, ничего страшного, - сказал  Геджас,  но  глаза
его бегали из стороны в сторону. - Во  всяком  случае,  тебе  беспокоиться
нечего.
     Руиз  пожал  плечами  и  отступил  в   сторону,   когда   первый   из
землеходов-автоматов спустился  по  трапу,  таща  на  своей  низкой  спине
этажерку с различными  орудиями  и  приборами.  Следующий  землеход  тащил
носилки с Эйндиуксом, которые были пристегнуты у него под брюхом.
     Гундерд встал возле Руиза.
     - Он боится Замка Дельт. Дельт и Родериго были  главными  виновниками
разрушения Дорна. Они оба хотят заполучить остров в единоличное  владение,
и оба боятся, что другой откроет, как пользоваться виртуальным депозитом.
     - Понятно, - сказал Руиз.
     Они  последовали  за  четырьмя  землеходами  гуськом,  по  бокам   их
сопровождали невидимые охранники. Перед землеходами Геджас  шел,  указывая
им тропинку среди разваленных камней и колючего кустарника. Туман все  еще
тяжелым и плотным покрывалом лежал на  острове,  но  солнце  скоро  станет
достаточно ярким, чтобы облегчить их  передвижение,  хотя  кусты,  высотой
почти до пояса, скоро промочили росой Руиза и остальных.
     Они взбирались в ту местность, где камни были крупнее и хранили следы
обработки какими-то орудиями - хотя камни эти очень давно выветрились так,
что невозможно было представить,  что  они  когда-то  составляли  какое-то
здание. Тут и там зияли дыры. Видимо, у развалин были глубокие корни. Руиз
не мог различить в развалинах колонну от камня мостовой, но у руин был вид
печальной древности, словно темные мрачные духи  следили  за  ними  из-под
каждой кучки камней.
     Земля медленно поднималась в гору,  и  туман  стал  редеть,  пока  не
поплыл над развалинами прозрачными клочьями.  Руиз  смог  разглядеть  море
внизу, под ними. Они увидели центральный массив  острова:  некогда  острые
пики базальта, которые теперь состарились и приобрели сглаженные  контуры.
Всюду стояли остатки древних строений. Они превратились просто в  каменные
глыбы в пустыне.
     Руиз шел почти слепо, стараясь  ни  о  чем  не  думать  и  ничего  не
чувствовать. Он добился в этом успеха. Остальные ничего  не  говорили,  не
отвлекая его, хотя Дольмаэро явно испытывал  затруднения,  идя  с  ними  в
ногу. Он дышал с громким присвистом, который  в  конце  концов  перешел  в
отчаянный хрип.
     Один раз Руиз поднял голову и увидел, что Низа смотрит на  него.  Она
немедленно отвела взгляд, словно он остановился на Руизе случайно.
     После трех часов ровного подъема они спустились в  лощинку  и  Геджас
сделал знак остановиться. Землеходы встали оборонительным каре.  Появились
охранники.
     - Мы тут переждем, - сказал Геджас.
     Дольмаэро тяжело уселся на плоский камень, хватая ртом  воздух,  лицо
его стало бледным, покрылось пятнами. Руиз внезапно словно  проснулся.  Он
увидел, что Дольмаэро по-настоящему трудно. Он встал на колени возле  него
и расстегнул воротник комбинезона Старшины Гильдии.
     Геджас без всякого любопытства смотрел на эту сцену.
     Руиз вспомнил, что прошло много часов с тех пор, как он  в  последний
раз дразнил "языка".
     - Дай мне медицинскую прилипалу, - сказал он.
     Геджас покачал головой.
     - Медицинские припасы только для персонала Желтого Листа.
     Руиз улыбнулся в восторге.
     - Вот как? Дай мне прилипалу, или  сам  будешь  делать  вашу  грязную
работу.
     Геджас посмотрел на свою владычицу. Она кивнула еле заметным  кивком.
Геджас понурил голову. Руиз  увидел,  что  за  несколько  последних  часов
Геджас глубоко переменился. Он  больше  не  казался  совершенно  спокойным
монстром. Каким-то образом Руиз взорвал спокойный и уверенный мир Геджаса.
Это показалось ему незначительной местью в сравнении  с  тем,  что  Геджас
причинил ему, но эта мысль подарила Руизу мимолетное удовольствие, ледяное
и яркое.
     "Язык" посмотрел на миниатюрный датчик компьютера, который  он  носил
на запястье.
     - Медицинская прилипала во втором правом ящике  землехода  с  красным
шасси.
     Он отвернулся и стал проверять охранников,  которые  возводили  навес
маскировочной сетки над их привалом.
     Руиз подумал, не заставить ли  "языка"  принести  ему  прилипалу.  Но
потом он сообразил, что тоненький крохотный осколочек надежды прочно засел
в его  сердце.  Он  не  хотел  рисковать  и  доводить  этого  человека  до
нападения: Желтый Лист может  оказаться  не  такой  быстрой  и  не  успеть
остановить Геджаса. Он посмотрел на Дольмаэро. Старшине Гильдии  не  стало
хуже, но прилипалу он должен получить немедленно.
     Поэтому он пошел к землеходу и, порывшись, нашел прилипалу. Она  была
Дильвермунского производства, с этой моделью  он  был  знаком.  Он  быстро
включил ее и прижал к груди Дольмаэро.
     Индикаторы  оживились,  показав  янтарно-красные  данные  на   многих
шкалах. Дольмаэро посмотрел себе на грудь  с  выпученными  глазами,  когда
прилипала выпустила в его кожу множество тоненьких щупов.
     - Что?.. - ахнул он.
     Тут прилипала взяла на себя управление его сердцем.  Боль  немедленно
утихла. Дольмаэро выглядел больше перепуганным, чем поздоровевшим.
     Руиз посмотрел, как индикаторы тускнеют сперва до желтого,  потом  до
светло-зеленого цвета.
     - С тобой все будет в порядке, - сказал он Дольмаэро. -  Твое  сердце
еще достаточно сильное. Отдохни немного. Не трогай прилипалу.
     Дольмаэро кивнул, все еще широко открыв глаза.
     - Почему мы здесь остановились? - спросил Руиз, поднявшись и  подойдя
к Геджасу.
     Геджас на него не взглянул.
     - Виртуальный депозит не открывается до тех пор, пока тут не наступит
полночь по местному времени, - сказал "язык" бесцветным голосом.

                                    8

     Руиз нашел гладкий камень и уселся на него. Он смотрел на охранников,
которые разбивали лагерь, а краем глаза следил за Низой. Она  прислонилась
к низкому дереву с серой корой  и  смотрела  на  дорогу,  по  которой  они
пришли. Мольнех и Гундерд присоединились к  Дольмаэро  на  плоском  камне.
Мольнех смотрел на прилипалу яркими любопытными глазами.
     - Не трогай ее, - предупредил Руиз.
     Мольнех  кивнул  головой  в  знак  полного  согласия,  но  все  равно
пангалактическое изделие его завораживало.
     Геджас  активировал  маскировочную  сетку,  и  лощина  погрузилась  в
искусственные сумерки.
     Руиз поежился. На солнце день казался теплым.
     Геджас  выставил  различные  сенсорные  приспособления  по  периметру
лагеря и собрал сложную консоль приборов безопасности в  середине  лагеря.
Над  консолью  поднималась  арка  безопасности,  на  которой  сверху  была
небольшая пушечка и против личного состава охраны на  ней  были  укреплены
парализаторы. Руиза немного удивила тщательность  этих  предосторожностей.
Он пожал  плечами.  Может  быть,  это  просто  отражало  обычную  паранойю
родериганцев.
     Охранники   поставили   самонадувающиеся   палатки,   низкие   пузыри
блестящего зеленого пластика. Из одного из землеходов они вытащили полевую
автокухню. Его потрепанные шасси защитного  цвета  напомнили  Руизу  сотни
похожих машин, машин, которые кормили его на  сотне  давно  забытых  полей
битвы.
     Он вдруг почувствовал  печальную  тоску  по  простодушному  мальчику,
которым он когда-то был, мальчику,  который  способен  был  убивать  своих
врагов с чистой совестью. Он тогда чувствовал себя чистым,  таким  чистым,
таким  уверенным  в  правильности  многочисленных  идей,  за  которые  они
сражались.
     Он посмотрел на свои руки, которые теперь никогда не будут чисты.
     Руиз поднялся и пошел к периметру, в нескольких футах от него  стояла
Низа, которая все еще смотрела на руины внизу.
     Он был очень удивлен, когда она с ним заговорила.
     - Что произошло с тобой, Руиз? - спросила она.
     -  Тебе  не  понять,  -  ответил  он,  пытаясь  сравняться  с  ней  в
отчужденности.
     Он сделал ошибку, посмотрев на нее, и увидел, что глаза ее полны едва
сдерживаемыми слезами.
     - Я никогда бы не поверила, что ты действительно можешь ударить меня,
- сказала она, глядя под ноги.
     Взгляд его упал на кабель аудиовизуального сенсора почти под ногами у
них. Он глубоко вздохнул.
     - Все переменилось. И я переменился.
     Он постарался говорить так холодно, как только мог.
     Он отвернулся  и  увидел,  как  Геджас  смотрит  на  него  с  улыбкой
оценщика.

     Желтый Лист исчезла в своей палатке, когда  охранники  раздали  обед:
безвкусное рагу из восстановленных сухих овощей и кусок серого семечкового
хлеба.
     Руиз отсел в сторону от остальных, чтобы поесть. Он не мог проявить к
ним никаких человеческих чувств: Геджас был слишком внимателен. Он  и  так
уже мог совершить фатальную  ошибку,  когда  так  вежливо  разговаривал  с
Низой. На нем должна быть маска безумной  непредсказуемости,  черной,  все
отрицающей радости, - мало того, он должен так чувствовать, чтобы все, что
ему хочется выполнить, получилось. Любая другая маска может  дать  Геджасу
полное преимущество.
     Когда он покончил со своей безвкусной  пищей,  он  отшвырнул  тарелку
прочь, словно бездумно. Она ударилась об орудийную арку прямо над  головой
Геджаса, и Руиз повернулся, чтобы одарить родериганца широкой ухмылкой.
     Геджас горел злобой. Кусок рагу украсил его плечо. Он стряхнул  кусок
с видом крайнего омерзения.
     - Вместо того, чтобы играть  в  дурацкие  игры,  тебе  надо  было  бы
отдохнуть, убийца. Полночь наступит -  не  успеешь  и  оглянутся,  а  тебе
понадобится вся твоя сила.
     Руиз встал и вразвалку подошел к "языку".
     - Вот как? Может, мне присоединиться к Желтому Листу  в  ее  палатке?
Она, может статься, найдет, что я ее неплохо развлеку.
     Геджас тревожно рассмеялся.
     - Может быть. Но не таким образом, как ты думаешь. Мне кажется,  тебе
ее внимание не покажется приятным. Нет-нет, укроти свои  аппетиты.  Иди  в
свою собственную палатку. Я помещу эту женщину  с  примитивной  планеты  с
тобой, - он показал  зубы  в  подобии  ухмылки.  -  Наркотики  откормочной
теперь,  наверное,  выветрились,  так  что  можешь  трахать  ее   в   свое
удовольствие.
     Лицо Руиза исказилось в презрительную маску.
     - Рот твоего хозяина безъязык. С таким недостатком она вряд ли  будет
хороша в постели, а? Я заставлю тебя носиться за этой сукой, как кобель во
время охоты. - Он посмотрел на Низу невидящим взглядом. -  Моя  рабыня  не
выучена искусству любви и не проявляет особого желания к  этому.  Так  что
лучше мне отдохнуть одному.
     Он убедился в том, что Геджас еще раз уставился на него с озадаченным
видом и скрытой яростью. Он дружелюбно кивнул "языку" и пошел  в  одну  из
палаток.
     Руиз  улегся  на  подстилку  и  сжал   зубы,   отказываясь   что-либо
чувствовать. День тянулся нестерпимо медленно.

     В холодные сумерки Руиз вылез из палатки, совершенно  измученный.  Он
увидел,  что  его  люди  сидят  вокруг  обогревателя,  который   охранники
установили  в  середине  лагеря,  и  греют  руки  на  крохотном  огонечке.
Несколько крохотных голубых лампочек висели на маскировочной сетке,  роняя
слабый свет. Кто-то пододвинул поближе к обогревателю  носилки  Эйндиукса,
но кок все еще лежал в своей коме.
     Геджас стоял возле консоли приборов безопасности, внимательно  изучая
ее показания.
     Желтый Лист стояла возле периметра, глядя на черные  горы.  Повинуясь
какому-то смутному импульсу, Руиз подошел к ней.
     Когда он  приблизился,  Желтый  Лист  резко  повернулась,  ее  оружие
зазвенело о броню. Она посмотрела на него со своим обычным каменным лицом.
     Он с трудом подавил внезапное желание напасть на нее. Она  была,  как
он понимал, настолько же сильна и быстра, как и он сам.  Кроме  того,  она
была тщательно вооружена. Даже если каким-то чудом он смог  бы  потихоньку
свернуть ей шею, Геджас уничтожил бы его мгновение спустя.
     Поэтому он нагло усмехнулся и сказал:
     - Настало время поторговаться.
     Если она вообще  как-нибудь  прореагировала  на  это,  он  не  увидел
ничего. Лицо ее поражало тем, что на нем ничего нельзя было прочесть.
     Геджас оставил свою консоль на одного из охранников и рысью подбежал.
     - Что такое? - спросил он,  запыхавшись.  -  Нельзя  разговаривать  с
Желтым Листом непосредственно. Это неуважительно и может повлечь за  собой
суровое наказание.
     Руиз рассмеялся.
     - А меня уже сурово наказали. Поэтому я могу совершить сколько угодно
неуважительных действий, чтобы привести наши  счета  в  равновесие.  Разве
нет? - он повернулся к Геджасу. - Мы еще далеко не сравнялись, "язык".
     Геджас нахмурился.
     - Прекрати эти глупости. Нам надо обсудить серьезные вопросы.
     - Вот это точно, - сказал Руиз.  -  Что  ты  предложишь  мне  за  мою
помощь? И, пожалуйста, только не мою жизнь, и не  жизни  моих  не  имеющих
ценности сотоварищей. Что-нибудь получше.
     Геджас присмотрелся к лицу Желтого Листа.
     - Желтый Лист спрашивает: почему ты так плохо к ним  относишься,  так
низко их ценишь?
     Вопрос немного  удивил  Руиза,  но  он  позволил  всей  своей  горечи
вскипеть и ответить за него:
     - Почему? Давай я тебе расскажу про них.
     Голос его поднялся до крика. Он повернулся и  увидел,  что  остальные
смотрят на него, широко раскрыв глаза.
     -  Посмотри  на  них!  Я  перечислю  их  достоинства.  Вот   Гундерд,
профессор-недоучка, который прячется от своей ограниченности, играя в  то,
что он моряк. Его  единственное  примечательное  умение  -  это  карточное
шулерство. Вот его кок, маленькое оранжевое растение, которое я поволок за
собой просто чтобы подразнить тебя. Вот Мольнех Всепожирающий, тощий дурак
с грязной планетки, ходячий аппетит,  который  ни  разу  не  сказал  фразы
разумнее, чем:  "Накормите  меня".  И  Дольмаэро,  его  преданная  собака,
любитель змеиного масла, мрачный кусок дерева, который не улыбнулся и двух
раз с тех пор, как я его встретил.
     Руиз повернулся к Низе. Он сжал свое сердце в комок и продолжал:
     - И посмотри наконец: принцесса с той же грязной планетки. Выросла  в
засиженной мухами конуре, которую называет дворцом, в городе,  пропитанном
дерьмом, поэтому уверена, что она высшая  форма  жизни  в  галактике.  Она
довела свою невежественную наглость  до  того,  что  заставила  суд  своей
страны отправить ее на казнь за  излишнее  распутство,  а  потом  какой-то
идиот оживил ее на работорговом корабле, который вез ее труп на Суук.
     Руиз снова повернулся к Желтому Листу, чтобы ему не пришлось смотреть
на лица своих друзей.
     Геджас заговорил.
     - Желтый Лист размышляет: однако, на бойне ты отказался перерезать ей
глотку.
     Руиз пожал плечами.
     - Просто, видимо, символ, ничего больше. Логическая точка останова. Я
перерезал слишком много глоток.  Если  бы  ты  не  прислал  ее,  то  скоро
появилась бы другая глотка, которую я не стал бы перерезать. - Он  смотрел
на Желтый Лист, чувствуя, что глаза его горят безумным, ярким огнем.  -  Я
даже не уверен, что перерезал бы твою жилистую шею, если бы мне ее  подали
на конвейере. Я переменился.
     Он сказал это ради красного словца, но, только слова вылетели у  него
изо рта, как он понял, что это, к сожалению, может оказаться и правдой.
     На лице Желтого Листа в конце концов появилось выражение,  но  совсем
не то, которое ожидал Руиз. Это не был ни страх, ни злоба,  только  что-то
вроде  разочарованной  жалости,  смешанной  с  брезгливостью,  словно  она
увидела лежащего в канаве пса с переломанным хребтом.
     В нем вспыхнула ярость. Почему-то это было очень приятное чувство.
     - Желтый Лист предупреждает: прекрати  вспоминать  свои  огорчения  и
займись  делом,  которое  предстоит  выполнить.  Желтый  Лист  предлагает:
бесплатный проезд обратно в Моревейник тебе и твоим людям.
     Руиз, не веря своим ушам, рассмеялся.
     -  Честное  слово?  На  борту  родериганского  корабля?  Неужели   вы
принимаете меня за абсолютного болвана?
     - Желтый Лист отрицает такие мысли. Она наняла  независимый  корабль,
который никак не связан с Родериго.
     - О, разумеется. А вас очень удивит, если я скажу, что  не  собираюсь
возвращаться в Моревейник?
     - Желтый Лист спрашивает: куда ты хотел бы отправиться?
     - Прочь с Суука.
     - Желтый Лист говорит: это приемлемое решение. Она устроит так, чтобы
вы смогли оказаться на ближайшем  космодроме.  Там  вам  дадут  достаточно
денег, чтобы вы могли переправиться - ты и те люди,  которых  ты  захочешь
взять с собой. Но кроме вылета с Суука мы не можем тебе ничего предложить,
и средства на дальнейшие путешествия ты должен будешь изыскивать сам.
     - Это достаточно несложно... - медленно сказал Руиз.  -  Но  как  она
меня убедит ей доверять?
     - Желтый Лист говорит: она и не ждет  доверия.  Она  сама  предлагает
себя в заложники. Она одна последует за  твоими  людьми  на  тот  корабль,
который она зафрахтует, чтобы ждать тебя  там.  Когда  ты  выполнишь  свое
задание и получишь те сведения, которые  необходимы,  она  отпустит  твоих
людей и обеспечит тебя теми видами оружия, которые понадобятся тебе, чтобы
сражаться против любых неожиданностей.
     Это казалось поразительным предложением. В чем же, подумал Руиз, была
загвоздка?
     - Кто предоставит такой транспорт с Суука?
     - Желтый Лист  повторяет:  независимый  подрядчик.  Его  личность  не
важная для тебя. Они лежат в подлодке неподалеку от берега, ожидая  нашего
сигнала. Когда ты пойдешь к виртуальному депозиту, Желтый  Лист  пойдет  к
морю с твоими людьми. Тебе дадут коммуникационное  устройство,  с  помощью
которого ты сможешь договариваться об  обмене  сведений  на  людей,  когда
выйдешь из депозита. Ты хочешь прямо сейчас переговорить с подрядчиком?
     Руиз поразился тщательности приготовлений гетмана. Казалось, что  она
действительно вознамерилась вести честную игру.
     - Почему бы и нет? - сказал он.
     Геджас вынул из кармана маленькую рацию и  хотел  пристегнуть  ее  на
руку Руиза. Руиз выхватил ее, весело улыбаясь, и потом тщательно  осмотрел
механизм.  Он  не  мог  найти  ничего  подозрительного  в  нем  -  никаких
взрывчатых  веществ,  никаких  инжекторов,  никаких  нейронных  гасителей.
Казалось,  это  и  была  просто  рация,  как  раз  так,   как   утверждали
родериганцы.
     - Никакого видео, - заметил он.
     Вместо того, чтобы пристегивать ее к руке, он наклонился  и  прилепил
велькровую ленту к своему  сапогу.  Может  быть,  толстый  пластик  сапога
погасит любое вредное воздействие какого-нибудь коварного механизма.
     Геджас фыркнул.
     - Желтый Лист говорит: ты правильно поступаешь,  что  осторожничаешь,
но никакого предательства против  тебя  не  замышляется.  Нет,  здесь  нет
никакого видео, но скремблинг очень хорошо продуман и вполне  современный.
Чтобы включить это устройство, введи эти цифры в память.
     Геджас произнес несколько цифр.
     Руиз настучал их на кнопках. Огонек, показывающий готовность прибора,
немедленно зажегся.
     - Да? - голос, жестяной, искаженный каким-то специальным устройством,
раздался из рации.
     Руиз глубоко вздохнул и  потом,  старательно  имитируя  мягкий  голос
Геджаса, сказал:
     - Повторите ваши инструкции.
     Геджас казался удивленным, но не встревоженным. Лицо  Желтого  Листа,
как и всегда, невозможно было расшифровать.
     Прошел момент, потом рация затрещала, и искаженный голос заговорил:
     - Мы должны взять пассажиров и перевезти  их  в  тот  пункт,  который
укажет нам последний пассажир, который на той же самой частоте свяжется  с
нами, когда будет готов, и скажет, где его подобрать.
     - И? - Руиз Ав не мог поверить, что это все, что было в плане.
     Последовала пауза. Затем неузнаваемый голос неуверенно ответил:
     - У вас есть для нас новые инструкции? Если так,  то  нам,  возможно,
придется договариваться о дополнительной оплате.
     - Неважно, - сказал Руиз. - Не отключайтесь.
     Он выключил свой микрофон. Желтый Лист смотрела на него  без  всякого
выражения. У Геджаса на лице играла кривая улыбка.
     - Желтый Лист спрашивает: ты доволен этим планом?
     - Не особенно, - Руиз подумал над ситуацией. - Скажите мне, почему вы
привели нас сюда?
     - Желтый Лист отвечает: опасные люди часто  посещают  это  побережье.
Здесь мы в большей безопасности.
     - Вполне вероятно, - сказал Руиз.
     Что может помешать Желтому Листу поменять инструкции, когда ее люди и
она сама доберутся до подводной лодки?
     - Давайте сделаем это иначе, - сказал он.
     Каким  образом  он  сможет  сохранить  хоть  какой-то  контроль   над
ситуацией?
     - Как насчет такого плана? - сказал он. - Гетман разоружается и  идет
со мной. Один из моих людей идет с нами, чтобы присматривать за ней,  пока
я вернусь из  виртуального  депозита  -  этот  человек  должен  оставаться
совершенно нетронутым, чтобы потом рассказать мне о том, что делала гетман
во время моего отсутствия. Пока что все ясно? Мы  обменяемся  заложниками,
когда я получу ту информацию, которая вам нужна.
     Он говорил без малейшей надежды на то, что гетман согласится.
     Геджас посмотрел на свою хозяйку, и его рот открылся.
     - Желтый Лист рассмотрит твое предложение.
     Они двое  прошли  в  дальний  конец  лагеря,  и  Геджас  стал  что-то
оживленно шептать гетману, бешено жестикулируя.
     Видимо, подумал Руиз, "языку"  не  очень-то  понравился  переделанный
план.
     В конце концов Геджас замолчал, и родериганцы вернулись.
     - Желтый Лист говорит:  ваше  предложение  приемлемо,  но  при  одном
условии. На Желтом Листе должна остаться ее броня.
     Руиз не в состоянии был скрыть удивление.
     - Хорошо, - сказал он.
     - Желтый Лист спрашивает: можем мы теперь  заняться  деталями?  Время
идет, а виртуальный депозит открывается в полночь.

     Кореана весело хлопнула Мармо по плечу, ее кольца  зазвенели  по  его
металлическому торсу.
     - Это был он! Он изменил голос, но это был Руиз Ав. Я это знаю! - она
отвернулась от коммуникатора и посмотрела на видеоэкран, который показывал
под широким углом пейзаж Дорна.
     Казалось, остров плывет под небесами с серебряными звездами, сплошная
каменистая масса. Она подумала: где на  этих  странных  и  негостеприимных
берегах будет ждать ее Руиз Ав?
     Мармо прокашлялся и сказал с обычной своей старательностью  в  выборе
слов:
     - Значит, ты довольна?
     - Разумеется, а почему бы мне не быть довольной?
     Старый пират вздохнул.
     - Не забывай, родериганцы почти наверняка попытаются обмануть тебя. А
твои предыдущие столкновения с Руизом Авом никогда не проходили  так,  как
ты это планировала.
     - Как мило с твоей  стороны  об  этом  напомнить.  Однако  мы  хорошо
вооружены, - она  похлопала  по  широкой  орудийной  консоли  подлодки.  -
Родериганцы считают, что мы - легковооруженный подводный автобус, -  этого
они  ожидать  не  могут.  У  нас  есть  Мокрассар,  если  дело  дойдет  до
рукопашной.  У  нас  есть   генчированный   фараонец,   если   потребуется
предательство на месте. И у Руиза нет никаких оснований  подозревать,  что
мы - те самые люди, которые были наняты, чтобы "переправить"  его.  -  Она
пожала плечами. - Что тут может не получиться?
     - Я слышал этот вопрос несколько раз и прежде, - пробормотал Мармо. -
Обычно накануне какой-то большой катастрофы.

     - Желтый Лист спрашивает: не зайдешь ли ты в палатку, чтобы вы  могли
обсудить информацию, которую ты должен получить от виртуального депозита?
     Руиз кивнул и последовал за гетманом в ее убежище.
     Геджас шел за ним по пятам.
     Когда он поднял клапан, чтобы зайти внутрь, он увидел, что  охранники
начинают раздавать ужин.
     Фараонцы отвернулись от него, но Гундерд ухмыльнулся и подмигнул ему.
     Внутри палатки Желтый Лист показался ему на невысокий  стул,  и  Руиз
сел.
     Гетман заняла стул напротив, по другую сторону маленькой лампочки, но
Геджас остался стоять.
     - Желтый Лист говорит:  сведения,  которые  нам  требуются,  касаются
анклава  генчей,  который  существует  под  крепостью  Алонсо   Юбере,   в
Моревейнике.
     Руиз выслушал это без  особого  удивления.  Он  и  не  ожидал  ничего
другого после всего того,  что  происходило  на  Сууке.  Впечатление  было
такое, словно его жизнь была какой-то бездарной пьесой, в которой действие
все время возвращалось к одной и той же нерешенной проблеме.
     - Ясно, - сказал он.
     - Желтый Лист объясняет: мы хотим знать четыре вещи. Первое:  сколько
генчей живет  в  анклаве?  Второе:  какие  оборонные  сооружения  охраняют
анклав? Третье: почему эти сооружения никогда прежде не были  сфорсированы
и никто не разграбил анклав? Четвертое - и самое важное, что мы хотели  бы
знать, какая великая тайна связана с этим анклавом?  Ты  можешь  запомнить
эти вещи?
     - Да, - сказал Руиз. - Почему ты считаешь, что эти сведения, жизненно
важные для вас, находятся в виртуальном депозите?  Что,  если  их  там  не
окажется?
     - Желтый Лист обещает: если тебе не удастся добиться  этих  сведений,
то тебя отдадут Геджасу для его удовольствия.
     Руиз засмеялся.
     - Весьма эффективная угроза,  ей-богу.  Ладно,  скажите  мне,  что  я
должен знать относительно депозита.
     - Желтый Лист говорит: очень немногое. Чуть погодя вы  отправитесь  в
одну пещеру на склоне горы.  Там  в  полночь  поле  виртуального  депозита
охватит тебя. Твой мозг будет видеть сны вместе  с  депозитом.  Все  будет
так, словно ты вернулся к временам славы и расцвета  Дорна,  когда  остров
был покрыт библиотеками и виллами ее хранителей.  Так,  по  крайней  мере,
информация заставляет нас считать.
     Желтый Лист вдруг встала и начала снимать свое оружие, кладя  его  на
оружейную пирамиду. Процесс занял несколько минут. Когда она закончила, то
повернулась и подняла руки.
     - Желтый Лист позволяет тебе обследовать ее, чтобы убедиться, что  на
ней больше оружия нет.
     Руиз встал и  нехотя  подошел  к  гетману.  Он  чувствовал  такое  же
нежелание касаться Желтого Листа, как если бы ему  предлагали  дотронуться
до насекомого, причем ядовитого. Но он заставил себя расстегнуть пряжки ее
брони и запустить руки внутрь.
     Его поразило, как  нечто  неестественное,  что  такое  нечеловеческое
существо может иметь такое человеческое тело - да, оно было напряженное  и
мускулистое, но с маленькими  мягкими  грудками.  Непристойная  интимность
этого момента заставила его желудок почувствовать  тошноту.  Это  было  то
самое существо, которое отправило его на  бойню.  Какая  странная  прихоть
судьбы заставила его поневоле ласкать ее так, как может ласкать  любовник?
Ему стало немного не по себе, но он закончил обыск, так ничего и не найдя.
     Он заметил, что броня казалась немного уязвимой под нижними  ребрами,
где она была нарезана сегментами, чтобы  дать  ее  обладателю  возможность
двигаться.  Он  запомнил  эту  информацию   для   возможного   дальнейшего
использования.
     - Протяни мне руки, - сказал Руиз.
     С легким замешательством она вытянула руки. Он аккуратно осмотрел  их
и вместо левого указательного пальца обнаружил  слишком  правильную  форму
одноразового огнемета.
     - Обезоружь его, - приказал он Геджасу.
     "Язык" хотел было протестовать, но, видимо, прочел согласие  на  лице
гетмана. Он взял игольчатый лазер с пирамидки и выполнил требуемое.
     Тонкий взрыв пара вырвался из  пальца  Желтого  Листа,  слабый  запах
жареного мяса разнесся в воздухе.
     Гетман взяла свой шлем с пирамидки и надела  его  на  голову.  Геджас
подбежал к ней и стал помогать надеть и застегнуть застежки.
     Шлем из серебристого сплава совершенно покрывал ее голову, заменив ее
бесстрастное лицо  на  маску  ухмыляющегося  страшного  зубастого  демона,
искусно вырезанного в преувеличенно  сюрреалистическом  духе.  Она  надела
красиво сделанные перчатки из бронированного сплава.  Когда  она  оделась,
только черные спутанные кончики ее волос оставались незащищенными броней.
     - И как ты теперь будешь читать ее лицо? - спросил  Руиз  Геджаса.  -
Неужели она такая же веселая, как маска на шлеме?
     - Заткнись, - прорычал ему Геджас,  явно  оставленный  без  присмотра
владычицы. - Пошел из палатки!
     - Выбирай, с кем пойдешь, - сказал  Геджас,  показывая  на  остальных
фараонцев.
     В слабом голубом свете лагерь казался застывшей  картиной  обвиняющих
лиц и холодных глаз. Только Гундерд казался настроенным дружелюбно.  Может
быть, подумал Руиз, события уже настолько не сходятся с ожиданиями бывшего
ученого, что он просто с  нетерпением  ждет  следующей  неожиданности  или
несуразности.
     Если  так,  то  Гундерд  не  будет  разочарован.  Руиз  посмотрел  на
остальных и подумал: кто сможет лучше всех охранять его интересы, пока  он
будет лежать и видеть сны в виртуальном депозите? Гундерд, возможно, самый
способный и разумный из них, но что он сможет сделать против  вооруженного
гетмана?
     Если фараонцы смогли увидеть, что лежало под его оскорблениями, тогда
они могли бы все еще быть лояльны - кроме одного, кто и так был неизвестно
кем.
     Потом ему пришла  в  голову  странная  мысль...  и  потом  она  почти
мгновенно превратилась в план. Он прокрутил его  несколько  раз  в  мозгу.
Если не считать той возможности,  что  один  из  фараонцев  стал  игрушкой
Кореаны, побывав у гончей,  в  этом  плане  нельзя  было  найти  серьезных
недостатков.  Ничего  очевидного,  сказал   он   себе,   подавив   желание
ухмыльнуться.
     - Я возьму принцессу с грязной планетки, - сказал он.
     Геджас ответил ему весьма лестным для него изумлением.
     - Что тебе за толк от нее?
     Руиз пожал плечами.
     - Она довольно  наблюдательна,  легко  пугается  и,  естественно,  от
природы подозрительна. Все, что мне от  нее  потребуется,  это  аккуратная
передача того, что делала твоя  владычица  в  то  время,  пока  я  спал  в
виртуальном депозите.
     Низа встала, лицо ее покрылось яростными складками.
     Геджас  выпятил  губы,  словно  он  почувствовал  слабый,  но  весьма
неприятный запах.
     - Ты хочешь  провернуть  какой-то  трюк.  В  этом  я  уверен.  Он  не
сработает.
     - Наверняка нет, - сказал Руиз со своей самой безумной улыбкой.
     - И не думай, что тебе удастся убежать. Желтый Лист тебя поймает. Она
очень быстрая. Кроме того, у нас очень хорошая техника  отслеживания.  Это
моя личная специальность. - Геджас любовно похлопал по консоли приборов.
     Желтый Лист сделала нетерпеливый жест. Геджас наклонил голову.
     - Вам пора идти, - сказал он, показав на темную гору.
     Он поднял металлическую канистру за ремень и протянул ее Руизу.
     - На, -  сказал  он.  -  Это  энергетическая  ячейка.  Тебе  придется
присоединить ее к розетке депозита. Плата вперед - единственный вид платы,
который признает библиотека.
     - Интересно, почему, - пробормотал Руиз, но принял ячейку и  забросил
ее через плечо. Он повернулся к Низе. - Пошли со мной.
     Она долго яростно смотрела на него, и он испугался, что она откажется
пойти и что ему придется заставить ее.
     Но потом лицо ее  исказило,  словно  она  собиралась  заплакать.  Она
посмотрела вниз, под ноги и поплелась вперед.
     Его сердце чувствовало себя так, словно  его  растирали  между  двумя
холодными камнями.  Но  он  старался,  чтобы  голос  его  звучал  легко  и
свободно.
     - Ну вот. Пошли?
     В этот момент Гундерд рассмеялся и показал на землеход, который тащил
носилки Эйндиукса.
     - Посмотрите! Кок просыпается! Берегите съестные припасы, эй!
     Это было правдой.  Маленький  оранжевый  человечек  каким-то  образом
расстегнул лямки, которые привязывали его к носилкам,  и  выползал  из-под
землехода, хотя глаза его все еще были сонными. Он посмотрел на Руиза  Ава
и улыбнулся странной смущенной улыбкой.
     Потом его руки потеряли ту малую силу, которая в них была, и он  упал
ничком, все еще улыбаясь.
     Руизу показалось, что Эйндиукс  припал  щекой  к  земле  со  странной
нежностью.
     - Займись им, - сказал Руиз Гундерду. - Возьми  его  с  собой,  когда
пойдете на лодку.
     - Как скажешь, - сказал Гундерд. Он помог коку сесть. -  Невзирая  на
твое нелестное мнение обо мне, я желаю тебе удачи, Руиз Ав.
     - Да, - сказал нехотя Дольмаэро, но не посмотрел на него.
     Мольнех помахал ему, подняв пятерню, и  вернулся  к  остаткам  своего
ужина.
     Руиз повернулся к Желтому Листу.
     - Мы готовы, - сказал он весело.

                                    9

     Сперва они трое карабкались сквозь  чащу  кустарника  и  разбросанные
камни. Низа шла по пятам гетмана, часто спотыкаясь, но  упала  она  только
несколько раз. Когда она падала, Руиз бесцеремонно поднимал  ее  и  толкал
вперед.
     Лампочки на шлеме гетмана бросали  слабый  красноватый  свет  им  под
ноги, как раз его хватало на то, чтобы они не проваливались в ямы.
     Несколькими минутами  позже  они  набрели  на  маленькую  еле  видную
тропинку.  Остальные  тропинки  присоединялись  к   этой,   и   постепенно
центральная дорожка все ширилась и становилась глаже, поэтому  они  смогли
идти без особых  предосторожностей.  С  обеих  сторон  дороги  возвышались
стены, они были почти нетронуты. Вскоре они  шли  по  древнему  проспекту,
который был отполирован многочисленными шагами.
     - Я не понимаю, куда мы идем, - прошептала чуть погодя Низа.
     - А это не важно, - ответил бодро Руиз. - Но я тебе  скажу.  Мы  идем
наводить справки в библиотеке-людоедке. Наши хозяева  боятся  в  нее  сами
заходить.
     - Почему ты вообще что-то делаешь для  этих  чудовищ?  -  теперь  она
казалась более озадаченной, чем рассерженной. - После всего того, что  они
с тобой сделали.
     Руиз заставил себя рассмеяться.
     - У гетмана нет языка, но, пожалуйста, заставь себя запомнить, что  с
ушами у нее все в порядке. Ты не так небрежно относишься  к  своей  жизни,
как я к моей. Но, чтобы ответить на твой вопрос, скажу: почему бы  и  нет?
Есть ли что-нибудь, что ты не сделала бы, чтобы  убежать  с  Суука?  И,  в
конце концов, что они такого со мной сделали?
     Она сперва не отвечала. Когда она, наконец, заговорила, голос ее  был
низким и спокойным.
     - Они сделали тебя мясником, Руиз.
     -  Нет,  -  ответил  он  нежным  тоном,  хотя  так  разговаривать   в
присутствии гетмана было глупо, - они только показали мне, что я уже и так
был очень давно мясником.
     В конечном итоге они прошли к порталу  в  базальтовой  скале.  Ворота
некогда были очень впечатляющими. Высокие бронзовые  столбы  с  фронтоном,
который когда-то гордо возвышался над  входом,  а  теперь  косо  свисал  с
проржавевших   опор,   оплавленный   каким-то   древним   огнем.    Черное
прямоугольное отверстие в скале обрамлял красивый некогда рельеф,  но  его
узоры давно стерлись.
     Желтый Лист на миг остановилась, словно вслушиваясь, не раздастся  ли
где слабый звук, а потом вошла внутрь.
     Руиз и Низа последовали за ней, и он крепко взял Низу  за  плечо.  Он
сказал себе, что все было правильно, внешне это выглядело так,  словно  он
удерживает ее от бегства... Хотя на самом деле ему просто хотелось до  нее
дотронуться. Ну, а почему нет? Через маленькое время он  будет  мертв  или
безумен,  и  она  тоже,  так  почему  отказывать  себе  в  этом   невинном
удовольствии? Она не подавала виду,  если  его  прикосновение  и  было  ей
противно, хотя он понял бы, если бы она нашла его  руки  неприятными.  Это
было бы само собой разумеющимся  чувством.  Но,  может  быть,  она  просто
хорошо скрывала свои чувства.
     Пол в туннеле был влажным и испачкан пятнами блестящей слизи, поэтому
он аккуратно выбирал дорогу, чтобы не упасть, стараясь оставаться  поближе
к пятну света, который давали лампочки на шлеме гетмана.
     Один раз Низа поскользнулась,  и  только  его  рука  удержала  ее  от
падения. Он воспользовался этой возможностью, чтобы посильнее прижать ее к
себе, и почувствовал виноватое удовольствие.
     В ста метрах вглубь горы потолок резко пошел вверх, и они оказались в
большом круглом зале. Небольшие люминесцентные панели, вделанные  в  стену
на уровне плеча, давали болезненный зеленоватый свет, а пол был  ровный  и
сухой.
     Казалось, зал был полон неосязаемого присутствия, и  через  несколько
мгновений Руиз понял, что это была аура,  безошибочная  аура  исчезнувшего
великолепия. Время давило на них из черноты под потолком, гасило звуки  их
шагов. Здесь, как казалось Руизу, призраки смотрели на них более  открыто,
презирая убежища, словно они были призраками аристократического рода.
     Руиз подумал, что не  знает,  сколько  времени  остров  мертв.  Ковры
превратились в прах,  панели  на  стенах  истлели  до  нескольких  досочек
темно-розоватого дерева. Поразительно, подумал он, что машины  на  острове
столько времени прожили без технического ухода и содержания.
     - А теперь что? - спросил он.
     Голос его отозвался эхом и умер.
     Желтый Лист показала пальцем, потом провела их к дальней стене зала и
занавесу, где три ниши горели более сильным светом, освещая высокие  стены
за ними.
     Когда они подошли к стене, сильный запах смерти встретил их. Это было
настолько похоже на запах бойни, что Руиз остановился, как вкопанный.
     - Нет, - сказал он, и его воля покинула его.
     Желтый Лист  стояла  возле  арки  центральной  ниши,  и  она  сделала
повелительный жест, указывая на ниши. Руиз покачал головой, не в состоянии
говорить. Он почувствовал, что  его  лицо  исказилось  каким-то  чувством,
которое его предает.
     Низа подошла и встала перед Руизом, глядя ему в лицо.
     - Что случилось? - спросила она тихо.
     - Я переменился, - пробормотал он столько же себе самому, сколько  ей
в ответ. - Слишком рано, или слишком поздно, но я переменился.
     Она коснулась его плеча, потом повернулась и пошла в нишу.
     Тогда Руиз был вынужден за ней последовать.
     На первый взгляд ниша казалась логовом какого-то чудовища, сказочного
дракона или людоеда. Кости усеяли пол, разбитые и  обглоданные.  В  центре
ниши ложе из камня-пуховика поднималось высоко и гордо.
     Ложе это в настоящий миг было занято трупом  в  омерзительной  стадии
разложения. На нем была  родериганская  броня  из  какого-то  серебристого
сплава. Тело лежало в расслабленном положении, голова откинута назад, руки
раскинуты. По открытому лицу ползали черви, и глаз уже не было.
     Желтый Лист бесцеремонно скатила труп с ложа, и он упал  с  грохотом.
Камень-пуховик был испачкан и покрыт продуктами разложения, и сама мысль о
том, чтобы туда лечь, наполнила Руиза ужасом, и мурашки поползли по телу.
     - Куда вот это деть? - спросил он, подняв энергетическую ячейку.
     Желтый Лист показала на ряды круглых ячеек на  левой  стене,  которые
все были заполнены разрядившимися батареями.
     Руиз выдернул одну. Она вышла из ряда с облаком пыли и кислым запахом
ржавчины. По знаку Желтого листа он всунул новую ячейку на место прежней и
повернул ее так, чтобы контакты соединились.
     На миг свет замигал, потом слабый гул наполнил нишу.
     Желтый Лист показала на ложе решительным жестом.
     Руиз повернулся к Низе, которая стояла у стены, обхватив себя руками.
Ему так хотелось подойти к ней, обхватить ее, попросить,  чтобы  она  тоже
его обняла. Он не смел этого сделать. Даже если бы не  наблюдала  за  ними
гетман,  которая  пристально  следила  за  проявлением  хоть  какой-нибудь
слабости, которую можно было бы использовать... он был слишком  грязен,  и
никогда не отмоется настолько, чтобы взять в объятия Низу.  Но  он  весело
улыбнулся.
     - Смотри за гетманом внимательно. Помни все, что  она  будет  делать,
чтобы потом рассказать мне, когда я проснусь.
     Она кивнула.
     - Значит, ты все же собираешься вернуться?
     - Почему бы и нет? - сказал он и лег, не обращая  внимания  на  вонь,
которая его окутала, на склизкую поверхность ложа.
     Он подумал: это то, что я заслуживаю - получить разлагающийся поцелуй
Смерти. Я так верно ей служил.
     Ниша стала ярче, гудение громче.
     Свет зажегся ослепительным блеском, и он оказался в другом месте.

     Руиз открыл глаза, он закрыл их от слишком яркого света  виртуального
депозита. Казалось, он лежал на той же самой кровати из  камня-пуховика...
но  запах  падали  исчез,  исчезли  кости.  На  него  лился  мягкий  свет,
окрашенный тысячью тончайших  световых  нюансов,  словно  над  ним  где-то
высоко были  цветные  витражи.  Он  прищурил  глаза,  но  высокий  потолок
скрывался в ярком свете.
     Он поднялся и сел, и увидел, что здесь он был один.
     Ниша  была  увешана  тяжелыми  гобеленами,  вышитыми  красно-золотыми
узорами, это были  угловатые  абстрактные  схемы.  Изразцы  на  полу  были
переплетающимся  узором  синего  и  желтого,  в  них  кое-где   вплетались
бронзовые медальоны с изображением взрыва звезды. Чистое  белое  покрывало
лежало на ложе.
     Никакие звуки не доносились из-за занавесей, и он подумал, уж не ждет
ли его что-нибудь страшное в огромном зале.
     Он свесил ноги вниз, но ему не хотелось как можно скорее приступать к
своему  делу.  По  мрачному  отношению  родериганцев  Руиз   ожидал,   что
виртуальный депозит окажется местом неприятным и страшным.
     Пока что он казался самым мирным и красивым  местом,  в  котором  ему
довелось побывать на Сууке.
     Перемена была столь глубокой и разительной, что ему казалось  трудным
поверить, что его тело все еще  лежало  на  вонючем  камне...  и  что  его
сознание теперь находилось в синтетической, не  настоящей  реальности.  Он
посмотрел на себя и увидел, что на нем были белые хлопчатобумажные брюки и
рубашка с открытым воротом и короткими рукавами. На ногах были  полотняные
сандалии. Его ногти были коротко  и  аккуратно  подстрижены,  лицо  гладко
выбрито. Все раны, ушибы и боли,  которые  он  приобрел  во  время  своего
пребывания на Сууке, пропали.
     - Аккуратные люди, - пробормотал он. Он глубоко вздохнул и встал.

     Когда он прошел через занавеси, он  увидел,  что  красота  ниши  была
только слабым отражением того великолепия, которое он увидел снаружи.
     Высоко над ним огромное окно в форме розетки заполняло  потолок,  это
был узор огромной сложности,  по  нему  словно  текли  реки  переливчатого
цвета.  Через  великолепие  и  царственность  этого  окна  свет  лился  на
пространство зала, заполненное концентрическими рядами кресел, похожих  на
троны. Все они смотрели на высокую небольшую центральную кафедру,  которая
была вырезана из причудливо изогнутого ствола какого-то белого дерева.
     Он  прошел  вперед,  чтобы  посмотреть  поближе  на  одно   из   этих
великолепных кресел, гибкую изящную конструкцию чеканного черного  железа,
инкрустированную прозрачными панелями агата рыжеватого  цвета,  украшенную
кабошонами лунного камня. Маленькая круглая подушечка была из фиолетового,
как чернила, бархата. Он чувствовал,  что  почти  может  себе  представить
человека, который раньше владел этим креслом, человека  несгибаемой  воли,
сложного характера, с сильным и гибким умом. Он  наверняка  сидел  в  этом
кресле спокойно и прямо.
     Руизу  казалось,  что  это  самое  интересное  кресло,   которое   он
когда-либо видел, пока не посмотрел на  соседнее  кресло.  Высокая  спинка
была   тонкой   скорлупкой   из    ламинированного    дерева    блестящего
серовато-лавандового цвета, которая  была  украшена  сложными  узорами  из
серебряной крученой проволоки. Тонкие  элегантные  ножки,  казалось,  были
вылиты из прозрачного  стекла,  а  тяжелые  опоры  были  вырезаны  в  виде
человеческих кулаков, упирающихся в пол. Руиз тронул  кресло,  пальцы  его
скользнули по теплой шелковистой структуре  дерева  и  холодной  полировке
серебра.  Он  закрыл  глаза,  и  прелестная  картинка  встала  перед  ним:
прекрасная женщина в шелках и драгоценностях, ленивая и величественная.
     Руиз прошел к центральной кафедре, восхищаясь  тем,  как  она  словно
вздымалась к свету окна-розетки в потолке. Каждое  из  сотни  кресел  было
поразительным произведением искусства,  каждое,  казалось,  покрыто  аурой
человека, когда-то занимавшего  его,  оно  объявляло  о  характере  своего
владельца совершенно - недвусмысленно.
     К тому времени, когда он спустился к  центру  зала,  его  мысли  были
полны тысячью призраков. Он еще раз залюбовался кафедрой.
     - Мы звали ее Древом Познания, - голос  был  высокий  по  тембру,  но
приятный,  -  хотя,  как  мне  кажется,  это  был  какой-то   вид   ясеня,
приспособленный к существованию на Сууке.
     Руиз повернулся и увидел  человеческое  существо,  стоящее  в  темном
проеме  в  дальней  стене  зала.  На  первый  взгляд  оно  показалось  ему
молоденьким юношей с желтоватой кожей и темными янтарными глазами. На  нем
был комбинезон белого цвета, а его сильно курчавые волосы были  выстрижены
какими-то причудливыми кустиками и перьями, словно на голове его поработал
парковый  садовник.  В  левой  руке  он  держал  правую  лапу   маленького
собакоподобного существа, которое, как ни странно, нелепо стояло на задних
лапах.
     Мальчик казался Руизу самым безобидным существом, которое он встретил
на Сууке, поэтому Руиз ответил ему очень вежливо:
     - Древо Познания?
     - Да, - сказал мальчик, идя навстречу Руизу и ведя за собой животное,
словно ребенка. -  Это  название  мы  взяли  из  мифа  Старой  Земли,  где
говорилось о том, как родилось любопытство. В том мифе один варварский бог
разгневался на своих людей за то, что они попробовали плод с этого дерева.
Он плохо с ними поступил: выгнал их любопытные задницы пинком из рая и дал
им за это страдание и смерть, - он тихо рассмеялся. - Мы  видели  это  как
интересную ироническую фигуру. Мы никогда не думали,  что  нечто  подобное
может произойти и с нами.
     Мальчик протянул ему нежную ладонь для пожатия, и Руиз пожал  ее,  не
задумываясь.
     - Кстати, - сказал мальчик, решительно пожав руку  Руиза  и  отпустив
ее, - я Сомнир, я буду принимать тебя здесь. Мы рады приветствовать тебя в
том, что осталось от Великого Компендия.
     - Я Руиз  Ав,  -  сказал  Руиз,  его  позабавила  светская  учтивость
Сомнира. При близком рассмотрении Сомнир казался  старше,  хотя  кожа  его
была без морщин и двигался он с легкой грацией юности.
     - Да, я знаю, - Сомнир выступил вперед, похлопав  по  дереву  кафедры
любовно и нежно. - О,  здесь  мы  замечательно  проводили  время,  в  этом
сомневаться не приходится.  Профессора  отдыхали  в  креслах,  а  прислуга
разносила нам подносы, полные вина и сладостей. Мы все пили как следует, а
потом по очереди взбирались на Древо  Познания,  -  и  каждый  рассказывал
анекдот, повесть или пели песни.  Весьма  скоро  все  профессора  начинали
падать с кресел и валялись по полу, радостно совокупляясь, а  потом  слуги
приносили покрывала... И еще музыка, танцы и игры. Хорошие были времена...
- Его черные глаза на миг затуманились мечтательным воспоминанием,  словно
они  были  так  переполнены  картинами  прошлого,  что  не  могли   видеть
настоящего.
     Руизу стало не по себе от таких признаний.
     - А я-то думал, что это библиотека.
     Сомнир улыбнулся и весело посмотрел на Руиза.
     - А библиотекари - маленькие серенькие людишки,  высохшие  и  робкие,
да, в тех местах, откуда ты родом? Здесь все по-другому! Мы не соглашались
ни на что, кроме самого лучшего! Кометы во  вселенной  познания,  огромные
ревущие огни любопытства и амбиций!
     - Понятно, - ответил Руиз. Он даже не знал, как ему отвечать.
     Сомнир хохотнул чистым мелодичным смехом. Он отпустил лапу животного,
и оно упало на все четыре,  медленно  и  аккуратно,  словно  это  движение
причиняло ему  боль.  Руиз  увидел,  что  скрюченные  культи  перепончатых
крыльев  росли  из  лопаток  животного.  Оно  посмотрело  на  него  своими
собачьими глазами, и он не увидел там большего разума, чем можно  было  бы
ждать от собаки.
     - Беги, Идирина, - сказал Сомнир, делая прогоняющие жесты  в  сторону
своей любимицы. - Нам тут надо заняться делом.
     Животное на миг прижалось своей широкой головой к ноге Сомнира, потом
неуклюже заковыляло прочь.
     Сомнир смотрел, как животное уходит, и какая-то печаль пронеслась  по
его детскому лицу.
     - Она слишком привязана ко мне. Это потому, что она не  может  летать
вместе с остальными саримами. Может быть, мне  надо  было  бы  усыпить  ее
призрак, но мне страшно, что без нее мне будет слишком одиноко.
     Идирина остановилась и  оглянулась  на  хозяина,  потом  замерцала  и
исчезла.
     Сомнир резко выпрямил плечи и повернулся к Руизу.
     - Ну вот! Ты здесь, чтобы собрать данные для Родериго?
     - Нет, - сказал Руиз. - Я просто пытаюсь прожить немного дольше.
     Он чувствовал, что ему надо  защищать  это  утверждение,  поэтому  он
продолжил:
     - Есть люди, которые зависят от меня.
     - Да, я знаю, - сказал мальчик. - Я знаю. Собственно говоря, я просто
немного тебя подразнил. Если бы ты действительно служил  Родериго,  ты  не
был бы здесь, - Сомнир сделал жест рукой,  который  включал  зал,  кресла,
окно-розетку.
     - О-о-о... где же я был бы?
     - В аду. По крайней мере, в  месте,  очень  близко  напоминающем  ад,
который могут вообразить себе люди с воображением, но несколько  безумные.
Подумай, их воображение пострашнее ада. - Мрачное выражение  появилось  на
лице Сомнира, и вдруг  он  показался  совсем  древним.  -  Ладно.  Как  ты
думаешь, что именно родериганцы хотят знать?
     - Они хотят знать, что такого важного связано  с  анклавом  генчей  в
Моревейнике.
     - А-а-а. А ты? За каким знанием пришел в Компендий ты?
     Руиз покачал головой.
     - Как выжить. Хотя бы еще чуть-чуть.
     - Может быть, мы сможем тебе помочь, - сказал Сомнир.

     Низа смотрела, как  гетман  срывает  броню  с  разлагающегося  трупа,
разрывая гниющую плоть своими руками в перчатках.
     Присев над  телом,  Желтый  Лист  выглядела  как  яркая  механическая
стервятница, которая упоенно выискивает  для  себя  лучшие  кусочки.  Низа
передернулась и подумала, что же такое женщина может искать.
     Ее любопытство было удовлетворено минутой позже, когда  гетман  нашла
длинный кинжал с тонким лезвием, который  она  вытерла  дочиста  о  волосы
трупа. Потом она сунула кинжал в разрез на своей броне. Гетман  посмотрела
на Низу, ее мерзкая лицевая маска  заблестела  в  смутном  свете,  и  Низе
показалось, что за металлическим прикрытием она смеется.
     - Мне кажется, тебе не следует волноваться,  -  сказала  презрительно
Низа. - По-моему, вы сломали его. Я  никогда  не  думала,  что  это  может
случиться.
     Желтый Лист пожала плечами  и  села,  привалившись  спиной  к  темной
стене. Ним вспомнила, что гетман не может говорить.
     Низа глянула вниз, на спящее лицо Руиза. Он казался  гораздо  моложе,
словно он жил в очень приятном сне. Может быть,  подумала  она,  тут  есть
одна опасность: спящий может не захотеть проснуться.
     Она почувствовала, что она сама словно проснулась ото сна, в  котором
она хотела бы остаться: сна, в котором Руиз Ав ее любил.

     - Ты бы хотел посмотреть город? - спросил Сомнир. - Давай  выйдем.  Я
буду твоим экскурсоводом, и мы сможем поговорить.
     Он положил легкую руку на плечо Руиза и мягко потянул его к выходу.
     Когда они подошли к большой бронзовой  двери,  Сомнир  дотронулся  до
нее, и она открылась. Маленький флиттер на  двух  пассажиров  стоял  между
высокими стенами, и Сомнир подвел Руиза к нему.
     - Поедем, - сказал мальчик-старик. - Не бойся. Я замечательный пилот,
кроме того, все это не реальность, - он весело  подмигнул  и  забрался  на
сиденье пилота.
     - Тогда почему бы нам не отрастить крылья и не  полететь?  -  спросил
Руиз.
     - Тебе бы это больше  понравилось?  Нет?  Мне  тоже  так  показалось.
Поэтому давай сохраним наши иллюзии о том, что мы люди.
     Они поднялись над стенами к солнцу, и Руиз подумал: как  прекрасно  и
как странно.
     Остров был  словно  живая  драгоценность  или  конфета.  Из  голубого
прибоя,  который  накатывался  от  зеленовато-голубого  моря,  поднимались
короны черных скал, дворцы из блестящего белого камня украшали их  склоны.
Цветущие всюду растения сползали с террас, окон и стен, их  аромат  сжижал
воздух, у Руиза едва не закружилась голова.
     Самим  странным  зрелищем  в  городе  были  огромные  белые,   словно
летящими, стены, которые поднимались  из  моря  и  летели  ввысь  красивой
стремительной дугой, пока не встречалась с базальтом  скал.  Их  массивные
структуры, отстоящие на полкилометра одна от другой, служили жилыми домами
тысячам обитателей. Окна сверкали на  солнце,  и  бесчисленные  балкончики
посверкивали на гладких фасадами.
     Они поднялись выше и проносились над дворцами.
     Руиз посмотрел вниз и увидел множество  маленьких  животных,  которых
Сомнир называл саримами. Они  сидели  на  балконах,  греясь  на  солнышке,
растянув огромные блестящие и переливающиеся всеми цветами крылья.  Иногда
они перелетали с балкона на балкон, весело гоняясь друг за другом.  Высоко
вверху дюжина саримов медленно кружила в поднимающихся воздушных  потоках.
Но город казался пустым, и Руиз подумал, кто же следит за растениями, пока
не вспомнил, что это все не существует в реальности.
     - Да, но однажды все это было реально, - сказал Сомнир.
     Руиз резко повернулся, чтобы посмотреть  на  мальчика,  в  нем  вдруг
зародилось дурное подозрение.
     - Ну,  разумеется,  я  знаю,  что  ты  думаешь,  -  сказал  Сомнир  с
беззаботной улыбкой. - Твое сознание теперь существует в мозгу  Компендия.
А как ты думал? Я лгу самому себе и притворяюсь, что я  человек  по  имени
Сомнир, который когда-то звал себя Главным Библиотекарем этого  места,  но
на самом деле а просто подпрограмма в виртуальном депозите. Для  меня  нет
правил! - Он рассмеялся. - Например...
     Лицо  его  замерцало,  стало  блестящим  хитиновым   насекомообразным
кошмаром, превратившись в сплошные усики и клыки, а глаза  стали  сложными
фасетчатыми шарами, похожими на драгоценные камни.
     Мгновение спустя оно снова стало юным лицом Сомнира.
     - Видишь? Я  не  мог  бы  сделать  этого  так  легко,  когда  бы  был
настоящим. Поэтому у мена есть доступ к каждой мысли, которая пробегает по
поверхности твоего сознания. Пожалуйста, помни это,  если  тебе  придет  в
голову думать обо мне недобрые мысли.
     Руиз вздохнул. Он страшно устал от вещей, которые оказывались не тем,
чем они были на самом деле, он едва мог  заставить  себя  запоминать,  что
есть что.
     - Прости, - сказал Сомнир, - мне не следовало  бы  так  делать.  И  я
думаю, что мы  можем  тебе  помочь,  правда.  В  конце  концов,  Компендий
содержит все сведения,  все  знания,  которые  могли  собрать  тысячелетия
поиска - а что может быть более сильным, чем знание? Я имею в виду,  кроме
бомб и пушек.
     Голос Сомнира стал глуше. На  какой-то  миг  образ  города  потемнел,
замерцал, и Руиз понял, что под ним - пустота.
     - Ты знаешь, все это сотворили Родериго, - продолжал  Сомнир,  -  вот
почему мы не собираемся им помогать. Ни Родериго, ни Дельту.  У  них  было
много  союзников  -  все  население  Суука,  которое  не  могло  настолько
поумнеть, чтобы  увидеть,  насколько  нужно  знание.  Они  не  могли  себе
представить,  что  знанием  можно  свободно  делиться.  Но  организаторами
нападения были именно Дельт и Родериго, это они  разбили  камни  города  и
убили всех людей в библиотеках.
     Руизу стало любопытно.
     - А почему вы выбрали Суук из всех доступных мест, чтобы построить на
нем библиотеку?
     - А-а! А где же еще? Ты должен понять, что у  нас  было  только  одно
правило: мы должны отдавать наши  знания  всем,  кто  просил  их.  Никакой
пангалактический мир не стал бы терпеть наше присутствие.
     Видимо, на лице Руиза отразилось его непонимание, потому  что  Сомнир
рассмеялся, может, немного горько, и продолжал:
     - Например: ты хочешь построить адскую бомбу? Мы тебе скажем, как это
делается. Ты хочешь знать, где можно приобрести взрывчатку? Цены  на  нее?
Как устроить благополучную отправку этих материалов? Ты понимаешь,  почему
мы не стали бы всеми любимы на любой пангалактической планете?  Но  Шардам
все равно, кто живет на Сууке, до тех пор, пока эти  существа  подчиняются
их правилам.
     - Вот как, - сказал  Руиз.  -  Тогда  почему  вы  не  хотите  сказать
Родериго того, что они хотят знать?
     Древний юноша посмотрел на Руиза  долгим  недружелюбным  взглядом.  С
минуту он ничего не отвечал, потом сказал:
     - Это было в те времена, когда  Компендий  был  жив.  С  тех  пор  мы
научились  определенному  защитному  прагматизму.  Правда,  истина  -  эти
понятия не спасли нас. Теперь мы призраки, мстительные призраки. Ты должен
это помнить, если хочешь нашей помощи.
     - Хорошо, - ответил Руиз.
     Они продолжали лететь молча, и Руиз  подумал,  уж  не  обидел  ли  он
насмерть этого древнего юнца. Ему, в общем-то, было все равно.
     Они постепенно облетели остров по кругу, и Руизу  показалось,  что  в
свое время остров должен был служить  жилищем  сотням  тысяч  людей,  хотя
сейчас все дворцы, сады и дворики были совершенно пусты,  в  них  не  было
видно ни одного человека. Единственная жизнь и движение  шли  от  саримов,
которые играли повсюду в покинутом городе.
     Один раз стайка этих существ пролетела чуть ниже  флайера,  и  Сомнир
вздохнул:
     - Прелестные существа, правда?
     Солнечный свет сиял в их крыльях, отбрасывая, словно призма, радужные
нежные отблески.
     - Да, конечно, - сказал Руиз. - А вы здесь одни, если не считать этих
существ?
     - Нет. У меня есть несколько  товарищей  -  хотя  их  становится  все
меньше и меньше. Одно время нас здесь было много, большая часть профессуры
и довольно много прислуги, - юноша  покачал  головой,  а  лицо  его  стало
холодным и темным, - но законы времени и энергии сильнее всего остального,
сильнее даже тех  вариантов  истины,  которые  мы  здесь  так  старательно
накопили.
     - А-а-а, - сказал Руиз Ав, хотя он не понял, о чем говорит  юноша.  -
Эта прислуга... это ваши рабы?
     Сомнир обернулся к нему и уставился долгим пронзительным взглядом, со
смешанным  чувством  насмешки  и  раздражения.  Взгляд  был  неприятным  и
странным.
     - Рабы? На Дорве не было никаких рабов. Прислуга была расой,  которая
была специально выведена для того, чтобы заботиться о Компендии, - они это
делали с большей радостью и гораздо  старательнее,  чем  стали  бы  делать
другие... но никто не дошел до такой степени глупости, чтобы  называть  их
прислугой. У тебя нездоровое помешательство на вопросе рабства. Тебе везде
мерещатся рабы, - он улыбнулся. - Посмотри на меня: разве я похож на раба?
     - Иногда трудно сказать, - ответил Руиз, - но ты, пожалуй, не похож.
     - А мои  родители,  однако,  были  из  прислуги.  Я  был  сам  членом
прислуги, пока не стал профессором.
     - О-о-о, - ответил Руиз.
     На дальней стороне  острова  были  огромные  морские  пещеры,  словно
клыкастые  пасти,  которые  пытались  укусить  океан.  Длинные   волнорезы
расходились от пастей пещер.
     - Тут причаливали корабли, которые приплывали со всех концов Суука, -
сказал Сомнир. - Это были лучшие времена на Сууке. До того, как  пиратские
властители приобрели на Сууке такой вес. Лезвия Нампа были  просто  кучкой
оборонных безумцев, которые могли пожирать только друг друга  -  настолько
они были незначительны и слабы. Замок Дельт  был  только  зловещей  мечтой
факторов Сид-Корпа, это были несколько рот солдат, которые маршировали  по
берегу и играли в войну.
     Сомнир глубоко вздохнул, и его сложная прическа закачалась.
     - Это дурацкая трата времени и энергии, - сказал  он.  -  Какое  тебе
дело до нашей ушедшей славы и былого?
     Мир  задрожал,  стал  размытым,  и  Руиз  почувствовал   моментальное
головокружение.

     Он и Сомнир стояли в одном из двориков города. Пылающие плети красной
бугенвиллеи падали со стен самой солнечной стороны, а тихий  пруд,  полный
вишневых водяных лилий, отражал древние камни тенистой стороны.
     Высокая угловатая женщина вышла из высоких дверей.
     - Это Лиил, - сказал Сомнир. - Она постарается все сделать так, чтобы
ты чувствовал себя хорошо.
     Руиз посмотрел на Лиил и вспомнил о кресле  из  дерева  и  серебряной
проволоки, которого он касался в зале  для  профессоров.  Она  была  очень
красива скупой, неброской красотой, волосы ее казались прозрачным облаком,
глаза были цвета мягкой зелени, что растет на  полянах,  рот  был  бледным
кораллом. На ней было безыскусно простое платье-рубашка, которое  доходило
ей до бедер и оставляло открытыми руки.
     - Я не болен, - ответил Руиз.
     - Не говори глупостей, - отозвался Сомнир.  -  Твое  сердце  изъедено
проказой раскаяния и сожаления. Твой разум уснул. Душа твоя так темна, что
мы не можем ее найти. Тебе скоро придется выполнять сложные дела. В  твоем
теперешнем состоянии ты, как мне кажется, не сможешь действовать со  своей
обычной непоколебимостью.
     - У меня нет времени, - сказал с отчаянием Руиз.
     - Время весьма относительно и гибко в виртуальной реальности. Как  ты
думаешь, сколько ты здесь был? Час? Два?  Тридцать  секунд!  В  нише  твоя
врагиня обыскивает труп своего сотоварища в  поисках  его  ножа.  Женщина,
которую ты любишь, еще не сложила про себя свою  первую  печальную  мысль.
Поэтому ты спокойно можешь сделать передышку. Отдохни. Соберись с мыслями.
Соберись со всеми своими силами.
     Сомнир похлопал его по плечу.
     - Пойдем, - сказала Лиил мягким тихим голосом и  взяла  его  за  руку
тонкой прохладной ладонью. - Выбора у тебя на самом деле нет.
     Она подарила ему такую теплую и непринужденную улыбку, что  Руиз  был
очарован против своей воли.
     Когда она подвела его к двери, он вошел без возражений.

                                    10

     Проходя в дверь дома Лиил, Руиз услышал музыку, слабый  нежный  шепот
струн и тихий звон колокольчиков.  Казалось,  она  раздается  из  фонтана,
который играл в середине комнаты. В белых оштукатуренных  стенах  не  было
окон, но через фонари в высоком потолке падал чистый и ясный свет.
     Фонтан ленивыми струйками взлетал из красного, выложенного  изразцами
углубления в полу, и прошла минута, прете  чем  Руиз  понял,  что  вода  в
фонтане движется гораздо  более  медленно,  чем  было  бы  естественно  на
планете с массой Суука.
     Наверное, он нахмурился  или  сделал  еще  какой-то  жест  неприятия,
потому что Лиил потрясла его за плечо и посмотрела на  него  с  притворной
суровостью.
     - Нет, Руиз, это не еще одна вольность, которую Сомнир позволяет себе
с реальностью. Я такого в своем доме не позволяю. Я живу так, как  жила  в
реальном  мире,  как  только  возможно   приближая   к   реальности   свои
воспоминания и представления.  Под  фонтаном  гравитационный  фильтр.  Мне
казалось, это будет красиво. А ты как думаешь?
     Она подтянула его поближе к себе, чтобы они  оказались  в  прохладном
воздухе, который колебался вокруг чаши фонтана.
     - Действительно, красиво, - сказал он.
     Фонтан вблизи казался сделанным из медленно переливающегося стекла, и
ему показалось,  что,  дотронься  он  до  него,  окажется,  что  рука  его
наткнется на непреодолимое препятствие, что ленты воды и струйки на  ощупь
твердые к гладкие. Он протянул руку и убедился, что это всего  лишь  вода,
хотя рука его показалась ему такой легкой, когда прошла через переливчатую
дымку.
     В тот момент, когда его рука нарушила гладкое течение фонтана, музыка
зазвучала нестройно, но вскоре восстановилась, стоило ему убрать руку.
     - Мне в  музыке  чудится  всякое,  самые  разные  предзнаменования  и
предсказания, - сказала Лиил. - Мне всегда  казалось  примечательным,  что
вселенная связана вместе воедино узами тяготения, что, если задрожит самая
отдаленная звезда, мой фонтан затрепещет  в  ответ.  Я  поставила  в  него
гравитационный фильтр  не  столько  потому,  что  хотела,  чтобы  он  стал
красивее, сколько потому, что  хотела  отделить  его  от  зловещей  старой
тягости Суука, чтобы усилить послания со звезд. Глупо, верно?
     - Мне это совсем не кажется глупым, - сказал Руиз.
     Он отвел глаза  в  сторону.  Внимание  Лиил  было  целиком  поглощено
фонтаном, а лицо ее сияло  свежим,  живым  восхищением.  Это  же  призрак,
напомнил он себе.
     Но она казалось такой же живой, как и все остальные люди, которых  он
за последнее время встречал. Он пожалел с  внезапной  бешеной  силой,  что
чувствует себя по сравнению с ней лишь наполовину живым. В его  восприятии
произошел странный сдвиг. Она стала для него непреодолимо желанной.
     Она выглядела такой чистой. Невозможно было представить ее с потеками
грязного жирного пота  на  лице,  с  грязными  ногами,  со  вшами  в  этом
прозрачном облаке волос. На ее красивых длинных кистях рук невозможно было
представить кровь.
     Я тоже призрак, подумал он, но это была мысль, не имевшая значения  и
силы. Он ужаснулся и поразился той похоти, которая исходила  из  какого-то
очень глубокого уголка в его сердце. Ему казалось,  что  от  вожделения  у
него помутилось в глазах. Он слышал, как кровь стучит в ушах.
     - Скажи мне, - спросил он хрипло, - ты тоже умеешь читать мысли?
     Она бросила ему быстрый ясный взгляд.
     - Нет. Это привилегия и бремя Сомнира. Кому такое понравится?
     Он почувствовал некоторое облегчение, хотя похоть его казалась  такой
же сильной и жаркой, как и раньше.
     - Это хорошо, - пробормотал он, переводя взгляд снова на фонтан.
     - Ладно, - сказала она, - ты голоден?
     Он бросил ей острый взгляд. Она что, солгала насчет чтения мыслей? Но
потом он сообразил, что она спрашивала в самом обычном значении: не  хочет
ли он есть.
     - Немного, наверное, голоден.
     - Тогда пойдем в кухню, - сказала она  и  вывела  его  из  комнаты  с
фонтаном.

     Кухня ее была маленькой и уютной, Руизу  показалось,  что  невозможно
найти в этой кухоньке что-то, на чем не было бы  печати  светлой  личности
Лиил. Она посадила его за старым столом, его древесная структура  побелела
от  чисток.  В  круглой   голубой   вазе   она   поставила   три   веточки
золотисто-красных цветов и поставила вазу перед ним на стол. Она  принесла
серые тарелки со старинным узором и кружки из бледно-зеленого фарфора.  На
длинных стройных ногах она легко двигалась вокруг него, словно обвевая его
танцем, ритуальным танцем дома и уюта. Как бы ни казалось это невозможным,
желание его все усиливалось.
     Когда она наклонилась над его плечом,  чтобы  разложить  приборы,  ее
платье раскрылось на груди, и он мимолетно увидел крохотные грудки, пухлые
розовые соски. Она пахла морем, солнцем,  чем-то  томным  и  сладким,  как
раскрывающимися по ночам цветы.
     Она рассмеялась и нежно положила руки ему на плечи. Лицо ее оказалось
только в нескольких сантиметрах от его лица, улыбка  ее  так  приятно  его
обволакивала.
     - Скажи мне, - прошептала она, - что бы ты больше хотел:  поесть  или
сразу пойти в спальню?
     В его памяти вспыхнул образ: Низа в нише, полной костей,  смотрит  на
него странными глазами. Ледяная рука сжала  его  сердце,  и  он  посмотрел
вниз, на свои сжатые кулаки.
     - Хорошо, - сказала Лиил. - Может, я просто ошиблась.
     Она  совсем  не  обиделась.  Подошла  к  плите  старинной  модели   с
никелево-серебряными  ручками  и  голубыми,  покрытыми  эмалью,   дверцами
духовки. Она разбила розовые яйца в кипящее,  брызгающее  масло,  намазала
маслом хлеб, налила стакан янтарного фруктового сока.
     Это было так душераздирающе буднично и обыкновенно.

     - Хватит? А то мне не составит труда сделать еще,  если  ты  все  еще
хочешь есть.
     Она  сидела  напротив  него,  откусывая  от  булочки  с  начинкой  из
скрайфрукта, подслащенной лимонниковым медом.
     На миг он застыл, не в силах ничего ответить - он был  так  заворожен
розовым кончиком ее язычка, который слизывал крошки,  налипшие  на  нижнюю
губу.
     - Спасибо, не надо, - сказал он, - все было замечательно.
     - Отлично, - она  положила  последний  кусок  булочки  на  тарелку  и
сложила тарелки в мойку.
     Когда она стала их мыть, его ошеломление перекипело через край.
     - Зачем ты все это делаешь? Зачем есть? Зачем готовить? И особенно  -
уж зачем посуду-то мыть?
     Она грациозно полуобернулась к нему, протирая одну из своих старинных
тарелок.
     - Когда все, что у тебя  есть  -  это  иллюзия  жизни,  ты  начинаешь
старательно беречь эту иллюзию.
     Глаза ее потемнели, провалились, и он пожалел, что задал свой вопрос.
     - Понятно, - пробормотал он.
     - Нет, ничего ты, скорее  всего,  не  понимаешь,  -  сказала  она.  -
Сомнир, тот не пытается сам себя обмануть... но Сомнир - это  единственный
почти святой, который у нас есть. Остальные не могут стать такими же,  как
он. Мы просто сойдем с ума, если попробуем. Разумеется,  он  тоже  немного
того, правда?
     - Не мне судить, - ответил Руиз.
     - И я очень надеюсь, что тебе никогда и не придется судить, - сказала
она загадочно. - Плоть - это такой великий дар... но  те,  кто  облечен  в
нее, как правило редко ценят это, - рот ее задрожал, и она снова вернулась
к перемыванию посуды, приняв преувеличенно сосредоточенный вид.
     - Прости, пожалуйста, - сказал он, сам не очень понимая,  чем  именно
он ее обидел.
     - Ничего страшного, - она улыбнулась, - послушай, почему бы  тебе  не
поспать немножко,  а?  Сомнир  рассказал  мне  вкратце  о  твоих  недавних
переживаниях, так что мне бы хотелось их просмотреть,  чтобы  понять,  что
так омрачает твою душу.
     - Мне бы как раз этого не хотелось, - сказал  Руиз.  Он  почувствовал
трепет жаркого стыда от того, что эта  чистая,  чудесная  личность  станет
узнавать, что за страшные вещи он делал.
     - Я обязана это сделать, - ответила она, - это моя работа.
     Она провела его в темную  прохладную  комнату  в  глубине  дома,  где
поджидала узкая кровать.
     - Спи, сколько тебе захочется, - сказала она. - Сомнир объяснил тебе,
насколько время здесь - растяжимое понятие, поэтому не беспокойся, что  ты
его слишком много потеряешь. Мы переместим тебя в твое тело  даже  раньше,
чем успеют остыть твои напряженные мышцы. Мы очень  хотим,  чтобы  ты  был
силен и готов к действию, когда вернешься в нишу виртуального Компендия.
     Он  уселся  на  кровать  и  стянул  свои  сандалии.  Белые   простыни
притягивали его так же соблазнительно и неотвратимо, как и тело Лиил.
     Она подошла к двери и протянула  руку,  чтобы  развязать  подвязанный
занавес. Сквозь ее платье просвечивал луч, поэтому на миг  она  показалась
ему нагой и прозрачной.
     Прежде чем уйти, она заговорила снова.
     - Почему? - спросил он. - Зачем? Отчего ты делаешь все это?
     В тот миг это казалось ему единственно важным вопросом.
     Она пожала плечами.
     - А ты не догадываешься? Мы хотим разрушить Родериго, и ты можешь это
сделать за нас и для нас. По крайней мере,  так  полагает  Сомнир,  а  его
слова для меня вполне достаточно.
     Она улыбнулась и помахала ему рукой.
     - Приятных снов, - сказала она и исчезла.
     Занавеска еще подрагивала.

     Руиз проснулся весь в поту, дрожа от волнения. Ему было  жарко,  хотя
комната была по-прежнему прохладна.  Он  уселся  и  вытер  лицо  ладонями.
Странное дело, но после своего воображаемого сна он чувствовал себя лучше,
хотя все еще не совсем хорошо.
     Чуть позже он встал и вышел.
     Дом  был  тихим,  если  не  считать  почти  неслышного   музыкального
бормотания фонтана.
     Он прошел по холлу, где по стенам стояли постаменты высотой до  пояса
взрослому человеку. На каждом из них был стеклянный  колпак,  под  которым
хранились весьма необычные предметы, ценность их явно была понятна  только
одному владельцу. Вот крохотный потрепанный детский башмачок,  на  котором
сияли шнурочки радужного  стекловолокна.  Рядом  стояла  черная  шляпа,  с
мягкими узкими полями, вся потная и перепачканная сажей  и  пылью.  Пустая
винная бутылка. Старый кожаный собачий ошейник со  стеклянным  украшением.
Ржавая мотыга. Перепутанный клубок рыболовной лески, с которой  таращилась
выпученными глазами искусно сделанная  мушка,  сияющая  веселыми  цветными
крыльями. Скомканные голубые трусики, запутавшиеся в  рабочей  потрепанной
рукавице. Флатография Лиил в серебряной рамке. На этой  картинке  на  Лиил
были только изорванные шорты и ничего больше. Она склонилась с  солнечного
балкона, а на лице ее застыло выражение наслаждения ясным днем.
     Руиз все больше подпадал под обаяние этой  странной  коллекции,  пока
шел от постамента к постаменту,  пытаясь  вообразить,  какое  же  значение
имели все эти предметы. Они странным  образом  развлекали  его,  это  было
похоже на какое-то археологическое подсматривание, и оно отвлекало его  от
собственной слабости и усталости.
     Он настолько увлекся своими рассуждениями  по  поводу  этих  странных
объектов, что подскочил, когда раздался голос Лиил.
     - Вот и еще одна  глупость,  -  сказала  она.  -  Я  привязываю  свои
воспоминания, как только могу. Но это мне очень помогает. Некоторые из нас
стали тут такими странными. Позабыли,  как  их  зовут,  забыли  даже,  что
некогда были людьми.
     Она стояла в противоположных дверях, сложив руки на груди.
     Он хотел спросить  ее  про  эти  предметы,  про  странных  обитателей
виртуального  Компендия,  но  потом  решил,  что  его  любопытство   может
показаться оскорбительным.
     - Ладно, - сказала она, - давай поговорим. Пойдем в мою спальню. Я не
стану к тебе приставать, разве что ты окажешься необыкновенно чарующим.
     Ему пришлось улыбнуться, настолько абсурдным ему все это показалось.
     Спальня ее была просторна  и  полна  света.  Декоративные  стеклянные
двери вели на выложенную плитами террасу, а толстые  ковры  коричневого  и
ржаво-красного цвета покрывали пол. Лиил ждала его, усевшись  на  кровать,
грациозно скрестив  ноги  на  середине  выцветшего  лоскутного  покрывала.
Полукругом возле нее были разложены квадратики дымчатого пластика.
     - Я велела Сомниру дать мне свои воспоминания вот  в  таком  виде,  -
сказала она, положив руку на два квадратика. - Он хотел, чтобы я  пережила
их непосредственно, но я не стала. Я знаю, что я просто схема электронов в
цепях машины, но я не хочу, чтобы мне об этом все время силком и навязчиво
напоминали.
     Она похлопала рукой по кровати.
     - Садись.
     Он неудобно присел на самый краешек кровати.
     Она подобрала один из квадратиков.
     - Я верю  Сомниру,  когда  он  говорит,  что  эти  волшебные  зеркала
содержат хорошие примеры твоих воспоминаний - они  совершенно  правдивы  и
точны. Но я полагаю, что ни одно обрывочное  воспоминание  не  может  быть
точным. Все же Сомниру мы верим. Правильно? - она несколько раз  перегнула
пластиковый квадратик, так что он бросил на ее  лицо  разноцветные  блики.
Однако  Руиз  не  смог  разглядеть  те  образы,  которые  переливались   в
квадратике.
     Руиз подумал, на что же она сейчас смотрит -  по  выражению  ее  лица
невозможно было понять.
     Она посмотрела на него и улыбнулась без всякой насмешки.
     - По любым гуманным и человеческим  представлениям  ты  был  страшным
чудовищем, Руиз Ав. То, что ты делал...
     - Да, - сказал Руиз, - чудовище.
     Он чувствовал только неловкость, отстраненную и холодную.
     - Это не имеет значения, - продолжала она, - что по большей части  ты
хотел сделать как лучше, - по крайней мере, до того, как ты начал работать
на Лигу Искусств. Чудовище тот, кто поступает как чудовище.  Очень  многие
страшные люди очень любят свои семьи, хорошо заботятся о любимых  домашних
животных. Так странно.
     Руиз посмотрел на колени, где сложил руки, не понимая, к чему  беседа
клонится.
     - На самом деле мне следовало бы презирать тебя, брезговать тобой,  -
сказала она, - но почему-то это у меня не получается.
     - Почему? - спросил с любопытством Руиз. Кто, зная про его деяния, не
стал бы брезговать им? - Ты тоже своего рода чудовище?
     Она рассмеялась.
     - Мне думается, нет. Хотя, как уже давно установлено,  чудовища  сами
себя таковыми не считают. Ты необыкновенно  самокритичен  и  прям  в  этом
отношении. Может быть, именно потому ты  мне  нравишься.  И,  кроме  того,
невзирая на все то, что ты сделал, в тебе по-прежнему  есть  нечто  милое.
Честность. Порядочность. Очень странно, но так оно и есть.
     Воцарилось  молчание.  Она  поочередно  поднимала   и   рассматривала
квадратики с воспоминаниями Руиза.
     Ему становилось не по себе.
     - Я ничего из этого не понимаю. Почему ты так стараешься вникнуть  во
все это? Если я чудовище,  дай  мне  то,  что  требуется  для  уничтожения
Родериго и натрави меня на  них.  Зачем  все  это...  все  эти  разговоры?
Препарирование?
     - Ну, с одной  стороны,  ты  мне  интересен,  -  ответила  она.  -  К
виртуальному депозиту редко приходят чужие люди. По  крайней  мере,  такие
люди, которых мы можем принять у себя в гостях. Неужели  ты  не  дашь  мне
поблажки и не поговоришь со мной? Кроме того, разве в последнее  время  ты
не  почувствовал,  как  гаснет  в  тебе  целеустремленность,   уменьшается
эффективность твоих действий? Может быть, разговор, обсуждение всего этого
может помочь.
     - Возможно, - неохотно согласился он.
     Она подняла квадратик, и он увидел на нем  деревенский  дом,  где  он
родился рабом. Было ранее утро, как раз только что рассвело, и  свет  зари
розовым отблеском ложился на старые камни.
     - Расскажи мне про это, - сказала она таким страшно нежным и ласковым
голосом, что он почувствовал, как слезы воспоминаний застилают ему глаза.

     Лиил  была  куда  более  дотошна,  чем  любой  уловитель  умов,  даже
Накер-Учитель. Она переворачивала камни его памяти,  и  ей,  казалось,  не
становилось противно  или  страшно  от  тех  неприглядных  вещей,  которые
прятались под этими камнями от света. Она  заставила  его  вспомнить  свое
детство раба, юность, когда он был прислужником-рабом, впавшему  в  маразм
аристократу, его карьеру в  качестве  вольнонаемного  освободителя  -  его
немногие и пустые победы, его предательства  и  разочарования  в  немногих
друзьях. Когда он  заключил  свой  первый  контракт  с  Лигой  Искусств  и
вспомнил эту сделку, Лиил была только  озадачена.  Она  время  от  времени
задавала какие-то вопросы, но по большей части просто слушала его  краткие
и резкие рассказы.
     Когда Лиил увидела его воспоминания о пустой планете, где  он  жил  в
одиночестве столько лет, она с огромным и искренним  удовольствием  словно
прошлась с ним вместе по тем садам, которые он там развел.
     - Если ты выживешь и сумеешь убежать с Суука... ты туда вернешься?  -
спросила она немного печально, словно ей самой хотелось туда.
     - Может быть, - сказал он. Сама мысль об этом  казалась  несбыточной,
словно сказка.
     - И я бы на твоем месте вернулась, - сказала она. - Мне так  нравится
выращивать цветы, а здесь я никак не могу забыть, что это  только  игра  и
что цветы здесь не зависят от  воды,  почвы  и  солнца,  только  от  моего
собственного воспоминания  о  том,  какими  бывают  настоящие  цветы.  Это
отнимает столько прелести у них... Хотя все равно они очень красивы.
     Ему стало любопытно.
     - Скажи мне, ты всегда выглядела так, как сейчас?
     - Именно так, с тех самых пор, как я пришла в Компендий,  -  ответила
она.
     - Ты никогда не пыталась что-либо в себе поправить  или  улучшить?  -
спросил он, отводя взгляд.
     - А именно? - в ее голосе появились кислые нотки.
     - Не знаю, - пробормотал он. - Цвет волос? Нос,  может  быть...  чуть
меньше, чуть больше?.. Ну, что-нибудь.
     - Мой нос? - она хихикнула и посмотрела вниз.
     Она обтянула тонкую ткань своего платья  на  грудках,  так  что  ясно
обозначились выпуклости и напряженные соски.
     -  Что,  слишком  маленькие?  А  разве  тебе  не  кажется,  что   они
хорошенькие?
     - Я так и считал, - ответил он, сжав на коленях руки.
     - Извини, - сказала она, посерьезнев. - Можно продолжать?  Даже  если
тебе не становится легче от  нашего  разговора,  все  равно  я  заворожена
тобой. Ты знаешь, когда Компендий был еще живым, я  была  специалистом  по
человеческой приспосабливаемости.
     - Правда? - это вдруг заставило его почувствовать  себя  не  в  своей
тарелке, словно она смотрела на него как на грибок, который был специально
выведен, чтобы процветать на крови и горечи.
     - Правда, - ответила она и подняла квадратик, на котором виднелся тот
самый  генч,  который  поставил  ему  сеть  смерти  по  заданию  Лиги.   -
Отвратительное существо, - сказала она.
     Она отложила этот квадратик и уставилась на другой.
     - А тут несчастная Аулисс Монсипор, которая, скорее всего, до сих пор
видит тебя в снах в своей стерильной комнатке со светом, теплом  и  свежим
воздухом, высоко вверху в темноте над Фараоном.
     Она похлопала его по руке.
     - Мне так легко поставить себя на ее место... Когда я так делаю,  мне
очень легко представить себе, что она до сих пор  думает  о  тебе,  как  о
прекрасном принце из далекой страны, который когда-нибудь придет и  спасет
ее от  скучной  и  серой  судьбы.  Даже  если  ты  так  невежливо  покинул
платформу, даже не сказав "до свидания".
     - Она рабовладелица. Для своего удовольствия  она  покупала  детей  и
совершенно не желала думать, что она делает. - Руиз вспомнил  тот  гнев  и
омерзение, которые он почувствовал той ночью на платформе - это показалось
ему такими давнишними воспоминаниями...
     - Ну что же, она была неглубоким человеком - женщиной своего  времени
и культуры. Твое праведное возмущение весьма неуместно - и это  еще  мягко
сказано, - но в тоне Лиил слышалось скорее веселье, чем злобная  насмешка.
- Позволь мне спросить у тебя: почему ты не осуждаешь свою Низу за то, что
она тоже держала рабов?
     Он покачал головой: ему раньше это как-то не приходило в голову.
     - Мне кажется, я знаю ответ на этот вопрос. Низа из  другой  эпохи  и
культуры, поэтому тебе легче извинить ее. Аулисс была из пангалактики, как
и ты, поэтому ты не можешь ей простить, что она не смогла  разделить  твою
чуткость и тонкость восприятия в подобных вещах.
     - Может быть, - ответил Руиз.
     - Ну что же, тогда я могу найти оправдания и тебе. В конце концов,  и
ты родом не из моего времени и не из моей культуры, - сказала Лиил.  Глаза
ее весело заискрились, и Руиз вынужден был ответить ей такой же улыбкой.
     Она продолжала показывать ему квадратики  с  каменистой  поверхностью
Фараона. Трагедия  пьесы  в  Биддеруме,  казармы  "Черной  Слезы",  глупая
попытка убежать, его дни с Низой в апартаментах Кореаны -  все  это  снова
прошло перед его глазами.
     - Она такая красивая,  Руиз,  -  сказала  Лиил,  изучая  квадратик  с
изображением Низы в одном из ее сверкающих платьев, которое она  изобрела,
чтобы провести время.
     - Она ведь ничего не делала со своим телом, никаких модификаций?  Да?
Просто родилась такой красавицей... какая радость.
     - Да, - ответил Руиз, глядя во все глаза  на  изображение  фараонской
принцессы  нежными  любящими  глазами.   Он   чувствовал   острый   прилив
безнадежной тоски. Неужели она никогда больше не  посмотрит  на  него  вот
так, как на этой картинке? Он покачал головой, чтобы изгнать из нее  такие
глупые мысли.
     Лиил несколько раз согнула и разогнула квадратик, и Низа растаяла. На
ее месте возникло изображение Кореаны, такой, какой он ее запомнил,  когда
они садились в воздушную лодку и отправлялись в Моревейник.
     - Тоже очень красивая, - сказала Лиил. - Но  на  нее  далеко  не  так
приятно смотреть.
     Руиз глубоко вздохнул.
     - Она, по всей вероятности, мертва, и я  за  это  благодарен  судьбе.
Очень опасная женщина.
     Лиил искоса посмотрела на него.
     - Я понимаю так, что и Желтый Лист  весьма  хороша  собой  в  жестком
родериганском стиле. Как  так  получилось,  что  у  тебя  столько  сложных
отношений в жизни с прекрасными женщинами?
     - Ты так говоришь, словно это очень скверно, - сказал Руиз  с  кривой
усмешкой. В этот миг сама Лиил была очень красива.
     - Ну...  когда  я  просматриваю  твои  воспоминания,  я  вижу,  какие
катастрофы следуют за твоими встречами с такими женщинами. Хотя,  впрочем,
тут может и не быть никакой связи.
     - Злая судьба, - сказал Руиз. - Но и свои прелести в этом тоже есть.
     - Так я  и  поняла,  -  ответила  Лиил.  Она  смотрела  на  последний
квадратик. Долго она  смотрела  на  него,  потом,  наглядевшись,  передала
Руизу, чтобы он тоже смог увидеть, что на нем запечатлено.
     Это была та самая ночь на барже, барже Глубокого Сердца, когда  он  и
Низа  занимались  любовью  на  верхней  палубе.  Ее  темная  головка  была
откинута, волосы темным облаком закрывали на фото звезды на небе. Ее белые
груди покачивались, когда она двигала своими точеными плечами...
     Руиз издал странный сдавленный звук. Он вырвался из горла против  его
воли, он не мог по-настоящему глубоко вздохнуть -  мешал  комок  в  горле.
Глаза его наполнились слезами, и он резко протер их.
     - Прекрасно, - сказала Лиил тихим печальным голоском.
     Она медленно и неохотно положила квадратик лицевой стороной  вниз  на
покрывало.
     - Руиз, - сказала она, - Сомнир дал мне и другие воспоминания, и  они
были весьма красочны... но это последнее, которое  можно  считать  важным,
ключевым. Я знаю: ты страдал и совершал страшные убийства в Моревейнике  и
на барже. И, разумеется, то время, что ты провел на  бойне  в  Родериго...
хотя, вне сомнения, ты должен понимать, что ты был не менее  жертвой,  чем
те, чьи глотки ты перерезал.
     Он рассмеялся горьким желчным смехом.
     - Ты хочешь сказать, что мне было больнее, чем им?
     Она покачала головой.  Ее  прозрачные  кудри  закачались  в  такт  ее
движениям.
     - А что еще ты мог сделать? Ты что, мог кого-нибудь  из  них  спасти?
Родериганцы - это чума вселенной. Она ударяет без разбору невинных  людей,
а что можно сделать? Все, что может  попробовать  сделать  человек  -  это
выжить.
     - Может, ты и права, - ответил он. - Но  я  никогда  снова  не  смогу
почувствовать себя чистым.
     Ее зеленые глаза сверкнули,  он  физически  ощутил  ее  гнев,  словно
горячее дыхание.
     - А раньше ты чувствовал себя чистым?  Тогда  ты  воистину  чудовище.
Скольких неповинных людей ты убил, или заставил  умереть,  или  послал  на
смерть? - она оскалила на него белые зубы в гримасе отвращения.
     - Я никогда не говорил, что я святой, - сказал он.
     - Но ты считал себя человеком?
     Теперь и в нем зажегся ответный гнев.
     - Да. Считал.
     Она ударила рукой по квадратикам, разбрасывая их по полу.
     - Эти воспоминания рассказывают совсем другое, Руиз Ав!
     - Я не заставлял тебя на них смотреть, - сказал он холодно и жестко.
     В комнате повеяло чем-то ледяным. Руиз  сам  удивился,  как  это  ему
могло быть хорошо в этом дурацком  сне.  Он  оглянулся  по  сторонам:  ему
показалось; что сквозь стены красивой и удобной комнаты Лиил он  видит  те
разваленные камни, которые могли остаться от этого дома.
     Но Лиил наконец протянула руку и похлопала его по плечу. Ее рука была
такой же теплой, как рука живой женщины.
     - Извини, Руиз. Не мне судить тебя за то,  что  сделал  ты  со  своей
жизнью и в своей жизни. Моя жизнь была совершенно  другой.  Я  выросла  на
Бекальте  -  это  была  давно  заселенная  планета,  стабильная  в   своем
существовании и процветающая. Семья моя была богатой и любящей. Я посещала
университет. Свой диплом я защищала на Дильвермуне. Я никогда не знала  ни
дня голода или страха перед физическим насилием. Все мои беды и проблемы я
создавала себе сама: юношеские неудачные влюбленности, борьба за положение
в  обществе,  обиды  в  свете...   За   время   своей   долгой   жизни   в
пангалактических мирах я никогда не видела мертвеца.
     Она взяла его руку и пожала ее.
     - И здесь - то же самое. Моя  жизнь  текла  по  проторенным  каналам,
гладким и легким, и единственные печали, которые я знала... это  мелочи  в
сравнении с тем, что выпало на твою долю. Неудача в исследованиях. Зависть
к  моим  более  одаренным  коллегам.  Вечеринка,  которая  удалась  не   в
совершенстве... и тому подобные мелкие огорчения. Неудачная любовь... раза
два.
     - Да  нет,  -  сказал  он,  удивленный  тем,  что  она  ему  все  это
рассказывает, - это не твоя вина, что твоя жизнь была легче.
     - О, мне не казалась, что она легче, в то время. Нет, я была уверена,
что мои мелкие огорчения не мельче, чем горе  других  людей...  Во  всяком
случае, личностная матрица - все, что от  меня  осталось,  была  снята  за
несколько месяцев  до  того,  как  родериганцы  и  их  союзники  разрушили
Компендий и перерезали всех, кто в нем был.  Поэтому  у  меня  нет  прямых
воспоминаний о том, как все кончилось... как  оборвались  наши  жизни.  Но
Сомнир заставил меня просмотреть записи.
     - А-а-а-а... - сказал Руиз.
     Лицо ее стало трагической маской. Она заломила на коленях руки  и  не
смотрела на него.
     - Это, наверное, было трудно, - сказал он.
     - Я не видела своей собственной смерти. Сомнир  был  добр  ко  мне  и
кое-что убрал из записей. Но я увидела гибель всего того, что я любила.
     - Мне очень жаль тебя, - сказал Руиз.
     - Я все это тебе рассказываю потому, что я могу  понять,  пусть  даже
немного, что могло довести тебя до убийств. Я теперь немного понимаю,  как
чувствует себя человек, когда знает,  что,  независимо  от  того,  что  он
делает, ничто и  никогда  не  сможет  выровнять  счет,  никогда  не  будет
достаточно его усилий, независимо ни от чего - жизнь уже никогда не станет
прежней.
     Она снова схватила его за руки и положила его руки  себе  на  колени.
Глаза его впились в его собственные глаза.
     - Я немного понимаю в этом, пусть и мало. Если бы ты показал мне всех
гетманов  Родериго,  связанных  и  беспомощных,  все  родериганские   шеи,
положенные на колоду гильотины, а и  тогда  не  могла  бы  заставить  себя
перерезать их мерзкие глотки,  пусть  они  заслуживают  этого,  как  никто
другой. Хотя мне будет так радостно, если ты сможешь  это  сделать.  Я  бы
плакала от радости.
     Ему это показалось милой сердцу картиной, поэтому  он,  должно  быть,
улыбнулся, да так, что ее это встревожило, потому что она отвела  глаза  и
вздрогнула. Она не оттолкнула  его  руки  прочь,  и  ему  становилось  все
приятнее от ее близости. Он чувствовал  упругость  ее  бедра,  на  котором
лежало его запястье, мягкость  живота,  пружинистость  курчавых  волос  на
лобке.
     Как это глупо, сказал он себе, он готов  был  отпрянуть.  Но  она  не
отпускала его. Она пристально и напряженно смотрела ему в глаза.
     - Послушай, Руиз, - сказала она. - Ничто из  этого  больше  не  имеет
значения. Ты был ножом  в  стольких  руках,  столько  времени,  что  можно
потерять счет. Но больше ты не обязан так поступать.
     - О чем ты говоришь? - спросил он резко. -  Ты  не  хочешь,  чтобы  я
причинил вред родериганцам? Сомниру не понравилось бы все это, услышь  он,
что ты говоришь. Так ведь?
     - Не понравилось бы.  Но  мне  кажется,  что  причинишь  родериганцам
достаточный ущерб, если просто откажешь им в том, чтобы  они  использовали
тебя. Но  ты  не  обращай  на  это  внимание,  я  обещала,  что  не  стану
разговаривать об этом... я хочу сказать вот что: ты можешь перестать  жить
такой жизнью. У тебя есть спасение, если ты  достаточно  умен,  чтобы  его
схватить.
     - Спасение? - как странно прозвучало это слово  применительно  к  его
положению, и он понятия не имел, о чем она говорит. -  Ты  что,  позволишь
мне остаться здесь и вечно слушать твой фонтан?
     Она покачала головой и улыбнулась горькой и милой улыбкой.
     - Нет. Тут ты остаться не можешь. Но у тебя есть  убежище  получше  -
Низа.
     Теперь  он  вырвал  у  нее  руки.   Его   переполняла   бесформенная,
подавленная клокочущая ярость.
     - Вот как? - спросил он, почти крича. - Ты вот как считаешь?  "Любовь
доброй женщины - вот что его спасет?" Какая  прелестная,  романтическая...
слюнявая, жалкая, идиотская, свинская мысль. Ты ничего про это не  знаешь.
Она не доверяет мне, а я не  доверяю  ей.  Насколько  я  знаю,  она  может
оказаться генчированной марионеткой. А мы оба можем запросто подохнуть  на
Сууке.
     Его взрыв, казалось, не возмутил Лиил. Она подняла  тот  квадратик  с
воспоминаниями, на котором сохранилась ночь на барже.
     -  Я  знаю,  что  ты  сам  знаешь  про  это,  Руиз  Ав.   И   это   в
действительности не важно, что там она про тебя думает.  Хотя  я  не  могу
поверить, что она настолько холодна,  как  ты  этого  боишься.  Не  важно,
доверяешь ты ей или нет. Важно только одно: ты ее любишь?
     Он покачал головой, не в состоянии говорить.
     - Ну, мне не стоило спрашивать, - сказала с улыбкой Лиил,  откладывая
в сторону квадратик. - Любовь гораздо реже встречается,  чем  предполагают
люди, но ее также гораздо легче узнать.
     Он встал и подошел к стеклянным дверям, посмотрел через них на  белые
склоны, спускавшиеся к освещенному солнцем  морю.  Все  это  воображаемое,
подумал он, а я слушаю воображаемого умоуловителя,  который  пытается  мне
сказать, что любовь побеждает все.  Печальная  безнадежность  всего  этого
заставила его чуть ли не заплакать, и весь его гнев пропал.
     Прошло несколько минут в полном молчании,  и  Руиз  заметил  странную
повторяемость  волн,  которые  бились  об  основание   огромной   крепости
Компендия. Конечно, подумал он, всякая  имитация  ограничена.  Они  помнят
волну, но не неповторимость каждой волны. Ему подумалось, уж не  столь  ли
нереальным было всякое подобие здравомыслия во вселенной, как в Компендии.
Где-то, он был  в  этом  уверен,  люди  жили  жизнью  мирной,  наполненной
разумными и значительными  делами,  их  дни  протекали  в  безопасности  и
удовлетворении сделанным. Наверняка где-то были такие люди. Он был в  этом
уверен. Но в своем теперешнем состоянии духа эти люди казались  совершенно
неестественными, даже в чем-то чудовищными. Как Шарды, которые  летали  на
своих сторожевых платформах над Сууком, заставляя пиратов  исполнять  свои
непонятные законы, как работорговцы,  каннибалы.  Как  те  невинные  люди,
ползающие по поверхности планеты.
     Он толчком открыл двери и вышел на солнечный воздух и морской  запах.
Он схватился за  поручни  балюстрады  между  двумя  терракотовыми  вазами,
полными розовых, пахнущих конницей цветов.  Следующий  дворец  был  далеко
внизу. Три сарима с прозрачными радужными  крыльями  кружили  над  сияющим
заливом.
     Он почувствовал сзади присутствие Лиил,  потом  руки  ее  обвили  его
талию, и она прижалась к нему всем телом.
     Немного погодя он задумчиво заговорил:
     - А что произошло бы, если бы я спрыгнул вниз?
     - Немного ты пролетел бы - пока не вышел бы из сферы  моего  влияния.
Помни, я тут стараюсь культивировать реализм. Но потом, как полагаю,  тебя
поймал бы Сомнир. Насколько я его знаю, могу предсказать, что он  появился
бы как мощный ангел с крыльями и унес бы тебя прочь в облаке славы.
     Она прижалась к нему чуть сильнее.
     - У него странное чувство юмора.
     Руиз глубоко вздохнул и закрыл глаза. Потом потер  их  краем  ладони.
Этот жест показался ему таким же реальным, как  и  всегда.  Он  чувствовал
себя так же крепко в своем  воображаемом  теле,  как  и  в  обычном.  Лиил
продолжала крепко держать его, ему стало  не  по  себе  от  ее  тепла,  ее
длинного бедра, которое касалось сзади его ног, от тонких рук,  скрещенных
у него на животе.
     - Давай вернемся в мою спальню, Руиз, -  сказала  она  совсем  другим
голосом. Она скользнула руками ему под рубашку и подняла руки.
     Ах, как ему именно этого и хотелось. Затеряться в ее прекрасном теле,
в  ее  чистоте  и  прелести...  выгнать  все  мысли  из  больной   головы,
погрузиться и утопить все муки в прекрасном  воображаемом  ощущении...  Но
какая-то жесткая и жестокая горечь заставила его рассмеяться и сказать:
     - Это что, часть лечения?
     - Нет, - ответила она просто, без тени какой-либо досады или обиды. -
Ты очень красивый мужчина, и я тебя хочу. Пожалуйста.
     Она потянула его к себе, он повернулся к ней лицом и посмотрел  ей  в
глаза. Щеки ее горели, и капельки пота блестели над верхней губой, хотя на
террасе было не так жарко. Глаза ее затуманились от желания.  Она  стянула
бретельки своего платья, так что оно упало до талии. Она положила его руки
на нежные бутоны своих грудей.
     - Какая тебе разница? - спросила она шепотом. - Это же все  равно  не
по-настоящему.  Я  тень,  призрак,  сон.   Не   лучше,   чем   девушка   в
порностимуляторе.
     - Ты совсем другая. Совершенно другая, - сказал он. Ее груди жгли ему
руки.
     - Тогда давай подарим себя друг другу, - сказала она и поцеловала его
так крепко, что поранила губу.
     Он собирался сказать ей: а почему бы и нет? Но  потом  закрыл  глупый
свой рот и позволил ей провести себя в спальню.

                                    11

     Лиил была нежной, милой и страстной. Она занималась любовью  с  такой
отчаянной сосредоточенностью, что Руиз забыл все свои  подозрения  в  том,
что она делает это из  лечебных  побуждений.  Она  была  такой  беспощадно
страстной, такой, какой и должна быть любовница, и Руиз сжег свою печаль в
ее огне.
     Когда они наконец расплели руки и откинулись на спутанные простыни  и
подушки, он почувствовал, что рана в его сердце начинает зарастать.
     Она перекатилась всем скользким от пота длинным телом на него и взяла
его лицо в ладони. Посмотрев ему в глаза, она улыбнулась.
     - Ну что, мы ведь доставили друг другу удовольствие? -  спросила  она
голосом, похожим на солнечное сияние зимой.
     - Мне так показалось, - ответил он.
     Она положила голову ему на грудь.
     - Мне тоже, - прошептала она.
     Чуть погодя дыхание ее смягчилось и стало ровным и сонным.  Потом  он
сам провалился в сон, положив  руку  ей  на  спину,  пальцы  его  касались
красивого подъема ее ягодиц. И его  последней  мыслью  было:  это  слишком
прекрасно, чтобы быть не фантазией, а реальностью.

     Руиз поднял голову и обнаружил, что сидит на скамье во  дворике  дома
Лиил. Возле него сидел Сомнир, который был украшен прекрасной  короной  из
серебра и гранатов, а волосы его были  заплетены  в  нетугие  косички.  На
плечах библиотекаря  покоилась  горностаевая  мантия.  У  ног  его  лежала
покалеченная самка сарима, она смотрела на Руиза своими  умными  собачьими
глазами.
     Вода в маленьком пруду почернела, и бугенвиллеи увяли.
     - Ну вот, - сказал Сомнир, - как ты себя чувствуешь?
     Руиз почувствовал дрожь досады.
     - А то ты не знаешь?
     - Нет. Лиил заставила меня обещать не  подсматривать  ни  до,  ни  во
время, ни после. Странной девушкой она была, Лиил.
     - Была? А что с ней случилось? - Руиз почувствовал,  как  болезненный
ужас сжимает ему сердце.
     Улыбка исчезла, и Сомнир показался ему  очень  старым  и  измученным,
невзирая на свое мальчишеское лицо.
     - Лиил умерла, Руиз.
     - Я думал, вы все умерли, - сказал тихим голосом Руиз.
     - Ну да, разумеется, разумеется,  но  здесь  есть  несколько  уровней
смерти, и мне очень грустно рассказывать тебе о том, что Лиил сошла еще на
один такой уровень ниже.
     - Не понимаю, - Руиз хотел было подняться и побежать  обратно  в  дом
Лиил, но на вид хрупкий юноша положил руку ему на плечо, и ему показалось,
что его остановила стальная лапа робота-убийцы.
     - Лиил больше нет, - мягко сказал Сомнир:  -  Ее  дом  полон  пыли  и
необитаемых комнат. Сядь, и я все объясню.
     Руиз тупо сел.
     - Это вопрос времени и энергии, Руиз, - сказал Сомнир.  -  Когда  был
построен виртуальный Компендий, его строители и изобретатели думали о  нем
как об аварийной системе поддержки записей данных, а не как об убежище для
умерших библиотекарей.
     Виртуальный  Компендий  питается  от  магмовых  клапанов,  причем  за
уровнем энергии строго  следят,  чтобы  поддерживать  постоянное  хранение
данных, не опасаясь их стереть. Функции  поддержки  личностных  матриц  не
столь хорошо снабжены охранными системами, поскольку  они  просто-напросто
сделаны для удобства пользователей,  никто  из  которых,  по  замыслу,  не
должен был пребывать длительное время в Компендии.
     - Тот клапан, который  поддерживал  личностные  матрицы  в  виртуале,
постепенно затухает... медленно, но неумолимо. Время от времени мы бросаем
жребий, чтобы определить, кому из нас отправляться в длительное  хранение.
Тот, на кого выпал жребий, вынужден  примириться  с  тем,  что  его  схема
убирается на хранение, чтобы ее можно было воскресить,  если  когда-нибудь
мы получим новый  источник  энергии.  Лиил  оказалась  победителем  -  или
проигравшим, как хочешь, назови - в  последней  такой  лотерее.  Она  была
почти готова, когда прибыл ты.
     Руиз постепенно переваривал, что  ему  говорят.  В  конце  концов  он
посмотрел на любимого зверька библиотекаря и сказал:
     - Почему же ты не отправил на такое хранение сарима  и  не  дал  Лиил
возможности прожить чуть дольше?
     Сомнир посмотрел  вниз,  на  Идирину,  и  глаза  его  сверкнули,  как
показалось Руизу, слезами.
     - Это я много раз предлагал. И на самом деле, большая  часть  саримов
острова в длительном хранении. Они  были  нашим  самым  дорогим  символом,
который дарил нас красотой и лояльностью, такой верностью, какая вам и  не
снилась... но остальные профессора не могли  видеть  Компендий  совершенно
без них. Однако они слабые  существа,  маленькая  свечка  в  сравнении  со
свирепой топкой человеческой личности, поэтому для  того,  чтобы  оставить
несколько из них в живых, не надо много энергии.
     - Понятно, - сказал Руиз.
     Он чувствовал  страшную  тяжесть  от  того,  что  был  сбит  с  толку
внезапным исчезновением человека,  который  был  с  ним  рядом.  Это  была
непостижимая утрата. Только несколько секунд  назад  он  лежал  в  постели
Лиил. Он чувствовал все еще такое приятное давление ее тела.
     - А я-то думал, что оставил чудовищ вне Компендия.
     - Чудовищ? Ты называешь нас чудовищами, ты, который был на  Родериго?
Единственное, что мы сделали - это пригласили тебя и дали тебе возможность
немного отдохнуть.
     - Зачем? - спросил Руиз. - Зачем вам были все  эти  хлопоты,  тебе  и
Лиил!
     Сомнир вдруг показался ему страшно усталым.
     - Мотивы Лиил отличались от моих. Я сказал же тебе, что я мстительный
призрак.
     Он  сделал  резкое  вращательное  движение  рукой,  и  у  ног   Руиза
разверзлась выложенная бетоном яма.
     Руиз  посмотрел  вниз  и  увидел  двух  длинноногих  рептилиеподобных
существ, которые яростно и бешено дрались друг с другом.
     - Лервали, - сказал Сомнир. -  Люди  заключали  пари  на  победителя.
Сперва они просто швыряли лервалей в яму и смотрели, кто победит, давая им
драться до  смерти.  Но  потом  их  дрессировщики  обнаружили,  что,  если
разнимать лервалей через девяносто секунд боя и возвращать их  в  общество
себе подобных между раундами, лервали станут драться гораздо  активнее.  И
гораздо дольше, пока не превратятся в изуродованные комки сырого мяса. Это
немного похоже на то, что делали Родериго, когда пощадили твою компанию. А
все, что у меня для тебя было - это Лиил...
     Яма закрылась, превратившись снова в камни дворика.
     - Понятно, - сказал Руиз. В нем закипала медленная горячая ярость.
     - Неужели? Мне хочется, чтобы ты стал моим оружием против Родериго. Я
ждал тебя несколько столетий, и я должен был отточить тебя на  том  камне,
что у меня был. Ты умирал, ты искал места, где  бы  тебе  лечь  и  сгнить.
Немного пользы мог ты принести мне или себе, или кому-либо еще. Теперь  ты
выздоравливаешь. Загляни в свое сердце и скажи мне, ошибаюсь ли я.
     Руиз не мог этого сделать.
     - Какие мотивы были у Лиил?
     Сомнир пожал плечами и медленно сказал:
     - Лиил была именно тем, чем она казалась: нежным  любящим  человеком,
которая помогала мне только потому, что не могла увидеть в  этом  никакого
вреда для тебя. И еще потому, что она посчитала тебя прекрасным  животным,
которому нельзя было дать умереть от разбитого сердца.
     По дворику вихрем пронесся ветерок, сметая и кружа мертвые листья.
     - Разве ты не мог оставить ее подольше, чтобы я  смог  попрощаться  с
ней? - спросил наконец Руиз. - Неужели надо было отнять ее, пока я спал?
     - Это она выбрала время, Руиз.

     Руиз почувствовал мгновенное головокружение. Потом в один миг  они  с
Сомниром оказались на  стройном  мосту  с  высокими  арками  над  туманной
пропастью. Оба конца моста терялись в туманной темноте. Свет был неверным,
источник его не угадывался.
     Мост казался слишком фантастическим, чтобы  быть  настоящим,  он  был
построен из кружевного чугунного литья, тонкого,  словно  паучья  паутина.
Руиз схватился за тонюсенькие поручни, и весь мост задрожал.
     - Он вполне безопасен, - сказал Сомнир через  плечо.  -  Пойдем.  Нам
надо приняться за дело, Руиз Ав.
     Руиз осторожно двигался, все еще судорожно  держась  за  поручни.  Он
посмотрел вниз на  клубящийся  туман,  и  ему  показалось,  что  он  может
разглядеть зловещие силуэты,  почти  узнаваемые.  Туман  заклубился,  стал
словно бы угрожающе сгущаться.
     -  Не  смотри  вниз,  -  посоветовал  Сомнир.  -  Это  одна  из  моих
предосторожностей,  на  случай,  если  родериганцы  смогли  бы  ввести   в
виртуальный Компендий независимую личность. Я не знаю, смогли бы они найти
способ это сделать или нет, но зачем рисковать?
     Руиз уставился на спину Сомнира, покрытую горностаем,  и  не  отрывал
взгляда, пока они не дошли до дальнего конца моста.
     Они   ступили   на   тропинку,   вымощенную   переливчатым   стеклом,
подсвеченным снизу.  Стекло  звенело  у  них  под  ногами,  словно  каждый
стеклянный изразец был маленьким колокольчиком.
     - Мне нравятся небольшие драматические эффекты, - сказал Сомнир.
     Через сто шагов перед ними выросла  медная  дверь,  на  которой  было
вырезано множество портретов Сомнира в натуральную величину.
     Глаза на этих портретах казались совершенно живыми, и они  уставились
на Руиза налитым кровью взглядом, полным недовольства, когда Руиз  подошел
к двери. Руиз почти ожидал, что рельеф заговорит, но он  оставался  немым,
даже когда Сомнир собственной персоной поднялся по ступеньками к  двери  и
дернул за нос свое изображение.
     Дверь  распахнулась,  пропустив  их  в  хорошо  освещенную   комнату,
заполненную видеоэкранами и холоэкранами. Сомнир  провел  Руиза  внутрь  и
уселся перед большим компьютером. Он снял корону и отложил ее в сторону.
     - Ну вот, рад приветствовать тебя в своем священном убежище, - сказал
Сомнир.
     Руиз сам удивился, почему он мог  когда-либо  посчитать  библиотекаря
мальчиком. Гладкое юношеское лицо горело древними мудростью  и  хитростью.
Тысячи лет хитроумия и смекалки, казалось,  горели  в  глазах  Сомнира,  и
библиотекарь выглядел почти истерически веселым.
     - А почему нет? - спросил Сомнир. - Насколько  часто  мне  попадается
шанс воткнуть Родериго палку в глаз? Почему же мне не  наслаждаться  этим,
насколько это возможно? Ты должен обязательно  постараться  вести  себя  в
жизни так же и хватать радость, где только можно.
     - Постараюсь, - ответил Руиз с раздражением против  библиотекаря.  Он
все еще не мог привыкнуть к тому, как Сомнир отвечал на его  мысли  вместо
слов.
     - Ты стараешься, это верно, - сказал Сомнир. Он одернул себя самого и
продолжал уже не таким злорадным тоном. - По-моему, первая наша  задача  -
это броня. Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц.
     - Что? Руиз сперва не понял, к чему относятся слова библиотекаря,  но
Сомнир склонился над экраном, отслеживая пальцем ряды цифр.
     - Почему ты пользуешься экраном? По-моему, это  просто  бессмысленное
притворство. Почему бы не вытащить данные прямо из матрицы  компьютера?  -
Руиз все еще чувствовал раздражение против библиотекаря.
     Сомнир ухмыльнулся своей странной двусмысленной усмешкой.
     - Я-то это делаю, чтобы тебе было  привычнее.  Неужели  ты  хотел  бы
пролететь со  мной  по  электронным  бурям,  прорываясь  сквозь  стареющие
гниющие синапсы машины, бесформенные, распадающиеся на элементы?  А-а-а...
прости мне мою привычку время от времени впадать в темный и неестественный
слог - это побочное следствие моей профессии.
     Он мрачно рассмеялся и вернулся к экрану.
     - Я-то спокойно к этому отношусь и прошелся  бы  с  тобой  вместе  по
именно такому пути, но учти, что иногда именно  таким  образом  мы  лишаем
разума своих врагов. Разумеется, они становятся священными безумцами...  к
счастью, никто из наших врагов не уважает священных безумцев, так что  они
так и не научились использовать это безумие против нас.
     - Нет-нет, не обращай внимания на мои слова, - сказал кротко Руиз.
     - Ага, - ответил Сомнир, - вот оно. На ней  броня  типа  Межплеменной
Легкий Аксолотль.  Версия  Марк-IV.  Родериганцы  скупы.  Старое-престарое
оборудование, но весьма хорошее. У нее эта броня, видимо,  с  ее  девичьих
времен. Аксолотль прекратил свое существование еще раньше, чем  мы,  -  он
вздохнул. - Ну да ладно. Броня рассчитана на использование в  партизанских
сражениях в условиях города. Искривленные углеродные  мономолевые  волокна
наиболее эффективны против  лучевого  энергетического  оружия  и  снарядов
малого веса и высокой скорости типа осколочного ружья. Твердая  и  крепкая
штука.
     - Она дала мне возможность обыскать ее на предмет скрытого оружия,  -
сказал Руиз. - Мне показалось, что  под  ребрами  места  сочленений  брони
немного слабы и уязвимы.
     Экран мигнул, показал картинку  брони.  Она  распалась  на  отдельные
компоненты, на каждом были напечатаны инженерные расчеты  на  прочность  и
уязвимость. Сомнир постучал тонким пальцем по реберной пластине.
     - Нет. Их можно взломать ломиком, но ничего подобного в нише нет. Нет
и ничего столь же сильного. Кроме  того,  не  думаю,  чтобы  она  спокойно
сидела и ждала, пока ты будешь взламывать ей броню.
     - Наверняка нет, - мрачно согласился Руиз.
     - М-м-м-м, - сказал Сомнир. - Давай попробуем другой подход.
     Он нажал несколько мест на экране,  и  броня  сменилась  изображением
старика  с  жестким  темным  лицом  и  морщинами  на  щеках,   резкими   и
вертикальными.
     - Генерал Савин, - сказал Сомнир. - Он - один из миллионов людей, чьи
личности закодированы в файлах антрорепликанта библиотеки. Военный  гений.
Он провел поразительную кампанию на  Жюно  почти  три  тысячи  лет  назад.
Бунтовщики, которых он подавил, были вооружены как раз  броней  Аксолотль.
Посмотрим, какой совет он нам даст.
     Экран замерцал, и старик задвигался. Поднял свои  запавшие  глаза  на
Руиза.
     - Что такое? Что вы хотите?
     - Аксолотль, версия Марк-IV.  Как  мне  разоружить  женщину,  которая
облачена в такую броню,  учитывая,  что  действовать  мне  придется  почти
голыми руками? - спросил Руиз.
     - Почти невозможно, - старик внимательно всматривался в глаза  Руиза,
словно искал в них что-то.
     - Подожди, - сказал Сомнир Руизу. - Я  тебе  сказал,  что  она  нашла
вибрационный нож на трупе? Он у нее в правом сапоге, на икре.  Ты  сможешь
им завладеть, если застигнешь ее врасплох?
     - Может быть, - ответил Руиз. - Но она внимательная, сильная и  очень
быстрая.
     Генерал Савин крякнул.
     - Если принимать в расчет вибронож,  то  может  быть  шанс.  Застежки
шлема на версии Марк-IV  не  оптимальны,  они  слабее  -  их  защита  была
ослаблена дурацкими барельефами на лицевой маске шлема.
     Старик исчез, и его изображение сменилось картинкой солдата  в  броне
Аксолотль - хотя ноги и руки были расцвечены яркими примитивными  цветами,
а на груди был желто-голубой флаг. Появилась  стрелка  и  обошла  шлем  по
боковым застежкам.
     Голос генерала продолжал:
     - Резкий удар вот сюда, под достаточно  точным  углом  в  сто  десять
градусов к шее, немного с уклоном назад, может, как свидетельствует  опыт,
достаточно ослабить застежку, чтобы пропустить лезвие ножа.
     Красная стрелка появилась и показала  правильное  направление  удара.
Образ на экране повернулся, чтобы  с  трех  сторон  показать,  как  именно
должен пройти нож. Стрелка выстрелила, и  шлем  отклонился  в  сторону  на
сантиметр.
     - Вот так? - спросил Сомнир.
     Руиз кивнул.
     Сомнир повернулся снова к экрану, и на нем снова появился старик.
     - Что-нибудь еще, генерал?
     - Марк-IV не был рассчитан на рукопашный бой. Ослабь шлем,  тогда  ты
сможешь сломать ей шею, если получится ударить ее каким-нибудь  достаточно
массивным предметом по голове или использовать ее собственный вес,  уперев
ее в неподвижный объект.
     - Мы запомним это, генерал, - сказал Сомнир и  бесцеремонно  выключил
экран.
     Руизу  показалось,  что  выражение  лица  у  генерала  было   немного
отчаянное,  словно  ему   не   хотелось   возвращаться   в   бессонный   и
бессознательный ад файлов компьютера.
     - Они не знают, где они, - сказал Сомнир, все еще читая его мысли.  -
Мы не даем им пробудиться надолго, чтобы они не могли об этом думать.
     Руизу пришла в голову неприятная мысль.
     - Это туда отправилась Лиил?
     - Да, - сказал Сомнир, - но я не стану вызывать ее из ее  сна  просто
для того, чтобы ты мог с ней попрощаться. Она не хотела бы этого.
     - Понимаю, - горестно сказал Руиз. - Ну, а что теперь?
     - Теперь мы пошлем тебя обратно в твое тело, чтобы  ты  смог  одолеть
или хотя бы попробовать одолеть гетмана, - Сомнир поднял руку,  и  большой
медный хронометр появился на его запястье. - Прошло примерно четыре минуты
реального времени с тех пор, когда ты очутился в  виртуальной  реальности.
Она не ожидает, что ты вернешься обратно ты скоро. Большую часть их  людей
мы держим здесь целыми днями, чтобы причинить им как можно больше вреда  и
заразить наибольшим безумием.
     Хронометр дернулся и исчез в вихре розового дыма.
     -  Мне  интересно:  почему   родериганцы   продолжают   приходить   к
виртуальному Компендию, если все, что они  могут  унести  с  собой  -  это
безумие?
     Сомнир рассмеялся с изрядной долей злорадства.
     - О, мы не всегда совершенно и полностью разрушаем их.  Временами  мы
выдаем им сравнительно безвредные порции сведений. Как раз столько,  чтобы
удержать их от разрушения индуктора и от окончательного уничтожения нашего
Компендия. И мы делаем все, что можем, чтобы Родериго и  Дельт  продолжали
кидаться друг на друга, чтобы перегрызть глотку.
     - О-о-о, - сказал Руиз. -  Хорошо,  а  знаете  ли  вы  ответы  на  их
вопросы? Что в действительности происходит  под  крепостью  Юбере?  Вы  не
хотите дать мне какие-нибудь сведения, чтобы я мог их использовать, если у
меня не получится одолеть гетмана? Она обещала переправить меня  с  Суука,
если я смогу получить для нее сведения. Или, может  быть,  вы  дадите  мне
весьма правдоподобную ложь - что-то, с чем я мог бы работать?
     - Ты все еще настолько не в себе? Родериго никогда не  выполнят  свои
обещания, - Сомнир бросил на Руиза жесткий, даже недружелюбный взгляд. - У
меня большие надежды  на  тебя,  но  ты  можешь  потерпеть  поражение.  Те
сведения, которые они ищут,  слишком  важны,  чтобы  можно  было  тебе  их
доверить, если только ты смог бы одолеть Желтый  Лист...  А  что  касается
попыток обмана Родериго... вот уж поистине дурацкая надежда.
     Руиз неохотно, но признал, что в этих словах был прав. Все же,  между
ним и бегством стояло большее, чем просто Желтый Лист.
     - Но если я все-таки смогу ее одолеть... что тогда?
     Сомнир снова разгорячился и,  сбросив  свое  горностаевое  покрывало,
зашагал взад-вперед между холоэкранами  и  кубиками  данных,  разговаривая
вполголоса сам с собой. Наконец он воздел руки к небу и сказал:
     - Хорошо. Я жил на очень большой скорости с тех пор, как привел  тебя
к Лиил, поэтому у меня была неделя, чтобы  сражаться  со  своей  совестью.
Она, правда, совсем не то, что  была  раньше,  совсем  не  то.  Эта  тайна
немыслимой опасности,  она  гораздо  более  грозна,  чем  ты  можешь  себе
представить или понять в настоящий момент.  Но  она  открылась,  наверняка
открылась.  То,  что  говорил  тебе  твой  приятель  Публий,  конфликт   в
Моревейнике, заговор работорговцев - все это убедило меня, что тайна вышла
наружу.
     - Это будет бедствие, если только родериганцы узнают  наверняка,  что
это такое... Но это будет беда, если кто-то еще узнает, что это такое.
     Сомнир уставился на Руиза пристальным недобрым взглядом.
     - Я отнюдь не  восхищаюсь  тобой,  Руиз.  Ты  то,  что  я  всю  жизнь
презирал, чем возмущался, от чего бежал. Ты - человек насилия. Невзирая на
все перемены, которые в последнее время произошли  с  тобой,  ты  все  еще
убийца. Сердце твое открыто для меня. Ты убил бы меня в тот же миг,  когда
узнал бы, что это может спасти тебя и  твоих  друзей.  О,  ты  обязательно
станешь оправдывать это до тех пор, пока убийство перестанет казаться тебе
убийством, если только сможешь  подобрать  аргументы.  Ты  бы  сказал:  он
просто совокупность программ в машине, не по-настоящему живой  человек,  и
все такое прочее. Но ты  сделаешь  это  невзирая  на  то,  сможешь  ли  ты
оправдать это или нет.
     Но тут огонь в глазах Сомнира погас, и плечи его сгорбились.
     - И все же, в тебе есть какая-то  порядочность.  Даже  я  должен  это
признать. Поэтому, если тебе удастся  преуспеть  в  войне  против  Желтого
Листа, я расскажу тебе эту тайну, и ты должен будешь с ней сделать то, что
подскажет тебе твое сердце насильника и убийцы. Среди этих руин ты  можешь
найти нежданную помощь, поэтому будь внимателен, - он взял Руиза за  рукав
и подтащил его к ближайшему большому холоэкрану. - Посмотри, - сказал он и
коснулся экрана, который расцвел и ожил.
     Руиз увидел нишу виртуального Компендия, уменьшенную наполовину.  Его
тело лежало на камне-пуховике, видимо, отдыхая в легкой дреме, хотя сперва
его тело показалось ему неподвижным, словно  мертвое.  Потом  Руиз  увидел
легкое движение груди, а Низа, которая стояла, отвернувшись от него, возле
его тела, стала безумно медленно поворачивать голову, чтобы посмотреть  на
него.
     - Разница во временных потоках, - сказал он, сообразив, в чем дело.
     - Да-да, - сказал Сомнир. - Разве я тебе не говорил?
     - Говорил, - Руиз быстро подошел к  экрану,  чтобы  рассмотреть  лицо
Низы. Она смотрела вниз, на его тело, и,  когда  она  повернулась,  на  ее
аристократических чертах застыло такое  нежное,  ни  с  чем  не  сравнимое
выражение.
     Руиз почувствовал, что сердце его сжалось сладко и больно.
     Он  посмотрел  мимо  Низы  и  увидел,  что  Желтый   Лист   сидит   у
противоположной стены, а страшная  маска  шлема  поблескивает  в  неверном
свете.
     Его коснулось серьезное сомнение.
     - А как насчет устройств наблюдения и безопасности? Мне  не  принесет
никакой пользы, если я убью гетмана, а  ее  приспешники  прибегут  минутой
позже. У Геджаса наверняка есть человек перед пещерой.
     - Вероятно, - сказал Сомнир. - Но в  пещере  не  разрешаются  никакие
следящие  устройства.  Если  виртуальный  Компендий  почувствует  их,   он
отключается. Или не включается с  самого  начала.  Если  такие  устройства
появляются в пещере потом, мы так  резко  отключаем  поле,  что  это,  как
правило, убивает того, кто подключился к виртуалу. Они  научились  уважать
наши  представления  о  неприкосновенности  прав  личности  за   прошедшие
столетия.
     - О-о-о, - сказал Руиз. Он еще раз посмотрел на Низу и  почувствовал,
что улыбается, как глупый мальчишка.
     - Хорошо, Руиз, - все внимание сюда, - сказал нетерпеливо  Сомнир.  -
Сперва  сломать  шею  гетману,   потом   будете   заниматься   счастливыми
воссоединениями. Таков порядок вселенной, как полагаю. Теперь, пожалуйста,
сосредоточься.
     Библиотекарь достал легкую указку и воспользовался ею, чтобы показать
на кучу костей и мусора в темном дальнем углу ниши.
     - Если ты выживешь, посмотри тут. Тут  есть  шлем  индуктора,  в  нем
будет только слышен голос. Шлем спрятан здесь. Надень его. Мы тогда сможем
разговаривать. Я не возьму тебя обратно в  виртуальную  реальность  -  это
отнимает  слишком  много  энергии,  и  та  ячейка,  которую   ты   принес,
давным-давно исчерпалась.
     - Хорошо, - сказал  Руиз,  все  еще  глядя  на  Низу,  которая  стала
медленно-медленно поднимать руку, чтобы, видимо, похлопать его  по  плечу.
Выражение ее лица постепенно переходило в тревожное.
     Сомнир фыркнул, на его  юношеском  лице  появилось  неподобающее  ему
циничное выражение.
     - Руиз, тебе необходимо сосредоточиться на той задаче, которая  перед
тобой  стоит.  Я  оставлю  тебя  на  пять   минут.   Собери   свою   волю,
сосредоточься, соберись. Приляг, чтобы тебе не пришлось  дергаться,  когда
вернешься в собственное тело.
     Руиз с трудом оторвал внимание от Низы.
     - Да. Хорошо, постараюсь сделать лучшее, на что способен.
     Сомнир серьезно смотрел на него.
     - Тогда удачи тебе, - сказал он наконец и, прежде чем звук его голоса
растаял, исчез.
     Это было больно. Руиз не смог окончательно подавить стон боли,  когда
он вернулся в свое собственное тело. Было такое ощущение, словно все кости
его тела переломали, потом заново сложили, все суставы выдернули, а  потом
вправили.
     Мука превратила его мускулы в безжизненное желе на  несколько  ударов
сердца,  но  эти  удары  показались  ему  вечностью.  Когда  первый  спазм
возвращающегося контроля над своим телом потряс его, он повернул голову  и
увидел,  как  Желтый  Лист  поднимается,  а  ее  рука  быстро  скользит  к
спрятанному виброножу.
     Он вспомнил про то время, которое провел на бойне,  безумие,  которое
тогда охватило его. Он  мог  все  еще  чувствовать  его,  словно  огромную
воспаленную рану под гладкой поверхностью своего сознания.
     Он закрыл глаза и дал безумию вскипеть из-под  поверхности  сознания,
словно черный вулкан взорвался из его  холомнемонического  океана,  рыгнув
подлинным кошмаром.  Он  отпустил  мышцы  лица  и  почувствовал,  как  они
превращаются в маску чудовищной робости и безумия.
     Страшные звуки вырвались из его  груди,  и  он  снова  открыл  глаза.
Желтый  Лист  сунула  нож  обратно  за  голенище,  а  тело   ее   отразило
разочарование, которое она испытала.
     Он не мог посмотреть на Низу, но услышал сдавленными  всхлип,  тихое:
"Нет, только не это..."
     Желтый Лист подошла поближе, и он дал волю  своему  безумию.  Но  под
этой маской он собрал  свои  мускулы  в  комок,  сгибатели  и  разгибатели
напряглись до предела, это неподвижное напряжение нагоняло в мышцы  кровь.
На лбу у него выступил пот, а губы растянулись, обнажив зубы.
     Желтый Лист подняла руки к его шее,  очевидно,  намереваясь  нащупать
сонную артерию.
     Он подождал, когда ее тело прошло  точку  равновесия,  а  руки  почти
сомкнулись у него на шее.
     Он так и взорвался на своем ложе, все безумие его сжалось в  комок  и
подбросило его на ложе страшным единым броском.
     Он ударил по ее нагруднику плечом, да  так,  что  она  оторвалась  от
земли на драгоценный миг, не в состоянии собрать свои силы и обрушиться на
него. Ребро его правой ладони ударило вверх, по боковой части шлема, и  он
почувствовал, как застежка щелкнула  и  отстегнулась.  Раздался  тоненький
триумфальный  звук:  клик!  Но  шлем  оставался  на  месте,   удерживаемый
остальными застежками, и теперь Желтый Лист встала на  ноги  и  попыталась
нанести ему удар, попав по ребрам под все еще поднятой рукой.
     Боль на миг перебила ему дыхание, и она оттолкнула его.  Он  подумал,
сломала ли она ему ребра или  нет,  но  мысль  умчалась  прочь,  когда  он
увидел, что гетман нагнулась, быстрая, как змея, за своим  виброножом.  Он
выскочил из ножен  с  шипеньем,  и  она  перевернула  его  с  легкостью  и
ловкостью так, что теперь игловидное острие было направлено ему в грудь.
     В  последнее  мгновение  он  отразил  удар,   но   столкновение   его
незащищенной руки с ее броней оставило его кисть онемевшей и бессильной.
     Он терял победу в этой схватке, он поддавался. После всего того,  что
он прошел, он должен был наконец умереть.  Он  отчаянно  схватился  за  ту
руку, в которой Желтый Лист держала нож. Он смог ухватить ее  между  своей
онемевшей рукой и здоровой правой. Он вцепился в нее изо всех  своих  сил,
но  она  была  сильнее.  Она  перегибала  его  назад,  на  камень-пуховик,
схватилась второй рукой за руку с ножом и пригибала его вниз до  тех  пор,
пока острие не затрепетало в нескольких миллиметрах  от  его  грудины.  Он
знал, что все кончено. Чудище, вырезанное на ее шлеме, ухмылялось на него,
словно демон, приглашающий его пожаловать в Ад. Прорези  из  армированного
стекла подмигивали голубым светом. Его сила угасала.
     Странный сверкающий  вихрь  пронесся  где-то  рядом,  он  увидел  его
уголком  глаза.  Вихрь  ударил  чем-то  по  шлему  Желтого   листа.   Шлем
перекосился  еще  больше,  а  давление  ножа  уменьшилось.  Потом   гетман
попыталась оторваться от него, но Руиз вцепился  в  запястья,  которые  он
смог захватить мертвой хваткой - и опять что-то ударило гетмана по  шлему,
произведя очень громкий звук.
     Руиз почувствовал  удивление  и  восторг.  Сила  таинственного  удара
свернула  шлем  в  сторону,  и  он  почувствовал  первую  дрожь  в  мышцах
противника, потому что тот стал терять контроль над своим телом.  Вибронож
упал. Колени гетмана подкосились.
     Он толкнул изо всех сил, и  тело  упало,  ноги  задергались,  страшно
загрохотав среди костей.
     Руиз повернулся и увидел Низу, которая держала над  головой  одну  из
длинных  костей  трупа,  словно  она  собиралась  прикончить  ею   гетмана
окончательно.
     - Она мертва, - сказал Руиз.
     Низа медленно опустила кость в остатках брони, потом орудие выпало из
ее руки.
     - Хорошо, - сказала она сдавленным голосом.
     Руиз  стал  растирать  свое  запястье,  глядя  на  то,  как  затихают
последние конвульсии трупа.
     - Хорошо получилось у тебя, - сказал он наконец.
     Низа сперва вообще не ответила. Потом она  повернулась  и  заговорила
почти неслышно:
     - Ты тяжело ранен?
     Руиз разогнул и согнул левую  руку.  Онемение  проходило.  Он  поднял
правую руку и поморщился. У него, видимо,  было  одно  или  два  сломанных
ребра. Он пощупал пальцами, но не было никаких данных  за  то,  что  ребра
были разбиты на осколки. Он все еще мог действовать, если только по  этому
боку больше не будут ударять.
     - Выживу, - ответил он.
     - Это хорошо, - сказала невыразительно Низа.
     Руиз наклонился, не обращая внимания  на  боль  в  ребрах,  и  поднял
вибронож. Низа шагнула назад.
     - Что? - спросил он, сбитый с толку перепуганным выражением ее лица.
     Она глубоко вздохнула.
     - Ты бы видел собственное лицо, когда проснулся. Любой испугался бы.
     - Да, - сказал он печально, - наверное,  так.  Но  я  никогда  бы  не
причинил бы тебе боль намеренно.
     - Это правда? - спросила она, не улыбаясь.
     - Правда.
     Она обхватила себя руками, словно ей было холодно, и он заметил,  что
воздух стал холодным и сырым.
     - Ладно, - сказал он, - нам уже недолго осталось здесь быть.
     Руиз подошел к дальнему углу и отбросил в сторону мусор и кости.  Под
ними он нашел заржавевшую сетку металлического шлема-индуктора.
     Он поднял его и подумал, уж  не  планировал  ли  Сомнир  какой-нибудь
трюк. Библиотекарь был весьма и весьма хитер. Может быть,  Сомниру  вполне
хватило  бы  гибели  Желтого  Листа.  Может  быть,  теперь  он   собирался
избавиться от  свидетеля.  Если  Руиза  снова  поймали  бы  родериганцы  и
подвергли бы послойному ментоскопированию, он непременно  бы  выложил  все
про каменную ненависть  библиотекарей  к  родериганцам-гетманам.  С  точки
зрения Сомнира было бы безопаснее исключить такую возможность.
     Даже еще хуже: Сомнир теперь может навесить на  Руиза  такое  знание,
которое отяготит его новой ответственностью. Его сильнейшим желанием  было
бросить шлем и бежать без оглядки.
     Но куда было ему бежать? Было ли на этом острове хоть  одно  убежище,
где он и Низа были  бы  в  безопасности?  Он  представил  себе  свирепость
Геджаса, когда найдут труп Желтого листа. По нему пробежала дрожь.
     И, кроме всех прагматических соображений, разве  он  не  был  кое-что
должен Сомниру? Или Лиил? Он вошел в  виртуальную  реальность  как  хитрый
безумец, почти маньяк. Он вернулся человеком. По крайней  мере,  настолько
человеком, насколько он им когда-то был.
     - Что это? - спросила Низа, показывая на шлем.
     - Новое беспокойство, - вздохнув, ответил Руиз.
     Но наконец он все же поднял шлем и надел его на голову.

                                    12

     Когда вес шлема удобно расположился на его черепе, Руиз услышал,  как
из небытия возник голос Сомнира.
     -  Руиз?  -  голос  был  тихий,  тоненький,  словно   шлем   частично
испортился, но ясность была вполне достаточная.
     - Хорошо, - сказал вслух Руиз, - дело сделано.
     - Да, я смотрел. Она настоящий вулкан огня, эта Низа разумеется,  она
родом с примитивной планеты, поэтому в ней эта замечательная черта.
     Руиз почувствовал слабое веселье  по  поводу  напыщенных  рассуждений
библиотекаря, вспомнив замечания  Лиил  насчет  того,  как  одна  культура
снисходительно относится к другой.
     -  Да,  Лиил  была  мудрым  человеком,  -  сказал  Сомнир,   и   Руиз
почувствовал нотку печали в его голосе. - Может, она была мудрее меня.  Но
все это неважно,  скажи  лучше,  как  ты  собираешься  избежать  остальных
родериганцев.
     От привычки все хранить в тайне Руиз попытался  оставить  свой  разум
пустым, но, видимо, вполне достаточные сведения о  его  плане  просочились
наружу, чтобы Сомнир понял его суть.
     - А-а-а, - довольно сказал Сомнир, - очень умно. Это может сработать.
     Руиз вздохнул. Низа внимательно на  него  смотрела,  словно  она  все
время боялась, что он вот-вот свалится в припадке безумия с пеной  у  рта.
Он слабо улыбнулся ей, но она не ответила.
     - Так в чем же страшная тайна?
     Голос Сомнира помрачнел.
     - Это действительно страшная  тайна,  Руиз  Ав.  Я  надеюсь,  что  мы
оценили тебя правильно. Лиил сказала, что я могу  доверить  тебе  то,  что
требуется. Я не могу сказать, что я сам доверяю тебе, но инстинкты Лиил  и
ее интуиция всегда срабатывали превосходно.
     В шлеме ничего не было слышно, кроме  потрескивания  тока,  но  потом
Сомнир снова заговорил.
     - Я только призрак в умирающей машине,  но  я  до  сих  пор  чувствую
верность вселенной живых существ, которую мы покинули так давно.
     - Продолжай,  -  сказал  нетерпеливо  Руиз.  -  Чем  скорее  я  начну
действовать, тем больше у меня шансов застать людей гетмана врасплох.
     - Да, разумеется. Так вот: в анклаве генчей под небоскребом,  который
ты знаешь как крепость покойного Алонсо Юбере, существует устройство.  Его
называют Машина-Орфей. Мои источники ничего не могут сказать о том, откуда
взялась эта машина. И тем более, там нет никаких  данных,  почему  машину,
после стольких столетий, снова используют. Неважно. Как бы  там  ни  было.
Эта машина - у меня нет ни ее описания,  ни  чертежей  -  позволяет  генчу
применять свое искусство умоуловления, не  прибегая  к  расходу  жизненных
сил.
     Сомнир замолчал, и Руиз попробовал понять. Почему-то ему трудно  было
сосредоточиться на словах библиотекаря. Может  быть,  разрушение  смертной
сети все еще затрагивало глубины его мозга, потому что его охватила  волна
страшной тревоги, которая грозила утопить все его разумные мысли.
     - Да, ты понимаешь все правильно, - сказал Сомнир. - Машина  позволит
генчам совершать неограниченное количество деконструкций личности. Процесс
становится   быстрым   и   автоматическим.   Собственно    говоря,    есть
доказательства тому, что возможна массовая деконструкция.
     - Только не это, - сказал Руиз.
     Руиз почувствовал какой-то странный паралич.  Ему  хотелось  сбросить
шлем, уйти прочь и никогда больше не думать про генчей.
     Но его ум предал  его  со  своей  стойкой  страстью  к  размышлениям,
поэтому он не мог уйти от того, чтобы  не  видеть  неизбежные  последствия
сведений,  которые  сообщил  ему  Сомнир.  Он  понял,  к   чему   приведет
распространение подобных вещей по  вселенной.  Предположим,  что  Родериго
захватил управление машиной и генчами, или это сделали люди  Замка  Дельт,
или даже кто-нибудь из пиратских властителей.
     Кто-то окажется настолько могуч, что сможет превратить все  население
Суука, всех грозных  людей  в  смертоносные  машины.  Вычеканит  из  Суука
непреодолимую силу, страшный молот разрушения. Планета за  планетой  будет
погибать под ударами этого молота, а молот будет становиться все сильнее.
     Кто-то в конце концов станет властелином всей вселенной.
     Руиз еще дальше заглянул в  это  странное  и  страшное  будущее.  Ему
показалось, что в один прекрасный день  вселенная  станет  одним  огромным
организмом, разбросанным по планетам телом, которое будет  служить  только
одному мозгу. Вечному и неизменному.
     Он подумал, кто же сможет быть этим абсолютным правителем. Он  задним
числом понял, что его старинный приятель и враг Публий, создатель чудовищ,
хотел использовать именно эту возможность, захватить эту вершину эволюции.
     - Император Всего, - прошептал сам  себе  Руиз,  поняв  наконец,  что
именно имел в виду Публий.
     Ему пришло в голову, что совершенно не важно, кто возьмет  управление
страшной машиной генчей - конец все  равно  будет  один  и  тот  же.  Если
машиной завладеет святой, все станут святыми.  Если  демон  -  все  станут
порождениями ада. Но в любом случае, только  одно  существо  останется  во
вселенной, которое сможет чувствовать хорошее или скверное, все  остальные
превратятся в машины из плоти и крови.
     Рабство больше не сможет существовать, как он понял. Только  разумных
существ можно превратить в рабов. Разве  это  не  было  бы  в  своем  роде
благом?
     Руиз резко затряс головой. Он чувствовал,  как  тени  заполоняют  его
разум, и он попытался перестать думать. Он не в состоянии был дышать.
     Его осенила последняя страшная мысль. Что, если все это один раз  уже
случалось в истории, так давно, что память об этом изгладилась из сознания
людей? Что, если древнее божество-сознание устало в один  прекрасный  день
от своей абсолютной власти и сказало своему телу:  "Иди  и  поступай,  как
знаешь!"? Если  так,  то  чему  же  удивляться  в  том,  что  человеческое
поведение столь иррационально и сложно?
     - Руиз, Руиз, - говорил Сомнир, пытаясь прорваться сквозь нарастающее
отвращение Руиза. - Пожалуйста, успокойся. Займись тем делом, которое тебя
ждет: надо выжить, убежать... а потом только разрушить машину.
     Голос библиотекаря вдруг показался слабее, словно  древние  механизмы
шлема окончательно испортились.
     - Хорошо, - медленно сказал Руиз. -  Ты  мне  можешь  что-нибудь  еще
сказать? Что-то, что может мне в этом деле пригодиться?
     Сомнир прокашлялся, и Руиз удивился  тому,  что  электронный  призрак
издает такие звуки.
     - Привычки тела остаются с человеком, Руиз, - сказал Сомнир. - Ну  да
ладно, это не важно. Ты понимаешь, в чем состоит явление мозгового огня?
     - До некоторой степени, - ответил Руиз.
     - Тогда краткое  резюме:  феромонные  испарения  большого  количества
генчей,  собравшихся  в  замкнутом  пространстве  с  ограниченным  запасом
воздуха,  вызывают  у  незащищенных  людей  мощные  искажения  восприятия,
подобные, но не совсем, тем  развлекательным  наркотикам,  которые  иногда
принимают для удовольствия. Главным образом разница состоит  в  следующем:
видения и искажения, вызываемые мозговым огнем, порождаются  не  совсем  в
мозгу пораженного существа. Феромонная сеть несет в себе информацию о том,
какие искажения и галлюцинации  последуют.  Видения  могут  быть  навязаны
объединенными усилиями генчей или могут относиться к  прошедшим  событиям,
вернувшимся, словно эхо, сквозь столетия или годы.
     В своем теперешнем состоянии Руиз не почувствовал особого  отвращения
к словам Сомнира и его описанию мозгового огня. Насколько могли эти  ужасы
оказаться страшнее того, что он недавно испытал в действительности?
     - Что-нибудь еще?
     - Не будь таким спокойным, Руиз Ав, - сказал Сомнир,  в  чьем  голосе
теперь звучали нотки нетерпения и гнева. - Если ты доберешься до  анклава,
возьми с собой запас чистого воздуха.  Если  запас  кончится,  будь  готов
увидеть вещи не менее страшные, чем те, что ты недавно видел на  Родериго.
Помни, что родериганцы, какими  бы  страшными  и  нечеловеческими  они  ни
казались бы, не могут совершить ничего, что сравнилось бы по злодейству  с
тем,  что  может  совершить  Машина-Орфей.  И  помни,   что   Родериго   -
всего-навсего заштатный, богом забытый островок, не столь уж и населенный,
на маленькой заштатной планетке.
     Относительно  мозгового   огня:   помни,   что   генчи   в   основном
руководствуются в жизни обонянием. Главным вспомогательным органом  служит
зрительный канал с многочисленными глазами. Поэтому мозговой огонь главным
образом  искажает  для  людей  картину  именно  видимого  мира.   Слуховые
галлюцинации весьма слабы в сравнении со  зрительными,  поэтому,  если  ты
что-либо услышишь четко и ясно, ты можешь принять с чистой  совестью,  что
это и есть реальность.
     - Понимаю, - ответил Руиз.
     - Наконец, найти машину будет  совсем  не  так  легко.  Обрати  самое
пристальное внимание, пока я буду тебе рассказывать все, что  мы  знаем  о
топографии анклава.
     Сомнир  долго  говорил,  создавая  в  сознании   Руиза   своеобразную
ментальную  карту,  время  от  времени  останавливаясь,   чтобы   оценить,
насколько хорошо  Руиз  все  запомнил.  Его  голос  становился  слабее,  а
статические шумы и помехи все сильнее.
     - Шлем все больше выходит из строя, - сказал Сомнир.  -  Тебе  должно
хватить того, что я уже успел тебе рассказать. - Последовала долгая пауза,
такая длинная, что Руиз успел подумать, что со шлемом все кончено. - Помни
про нас, - сказал наконец Сомнир.
     - Всегда буду помнить, - сказал Руиз от всего сердца.
     -  Удачи!  -  голос  Сомнира  почти  пропал.   Тонкий   и   противный
гетеродиновый визг раздался в шлеме - и потом все пропало.
     Руиз снял с головы ставший бесполезным механизм.
     Низа стояла поблизости, глаза ее расширились от беспокойства.
     - Что такое, Руиз?
     Он сел.
     - Очень плохие вести, Низа.

     - Руиз, - сказала Низа еще настойчивее, - что это?
     Руиз поднял на нее взгляд. Что творилось за  этими  такими  красивыми
темными глазами, какие мысли проплывали там? Что за  чувство  оживляло  ее
взгляд: человечное сострадание или присущий человеку расчет?
     Он не мог рисковать, полагаясь на  то,  что  расчета  в  ней  нет,  и
поэтому стал отвечать уклончиво.
     - Положение стало очень трудным, - ответил он.
     - А раньше оно каким было? - спросила она.
     - Ты права, - ответил он. - Ну хорошо, нам надо  собираться,  это  уж
обязательно.
     Он встал, и его помятые ребра вспыхнули болью.  Он  встал  на  колени
возле Желтого листа и  расстегнул  оставшиеся  застежки  шлема.  Когда  он
содрал с нее шлем, голова ее замоталась из стороны  в  сторону,  словно  у
птицы  со  свернутой  шеей.  Лицо  ее  в  смерти   оставалось   таким   же
бесстрастным, каким было и при жизни, глаза холодно и неподвижно смотрели,
рот был слегка открыт.
     Желудок его задергался в спазмах, когда ему представилось то, что  он
должен был делать дальше. Рядом, возле него, был кусок обвалившейся стены,
хороший увесистый камень. Он поднял его и нанес удар  по  черепу  гетмана.
Кость разлетелась, и некогда красивая голова была страшно изуродована.  Он
услышал, как тошнит Низу, и почувствовал, что  ему  самому  почти  так  же
тошно.
     Но он взял вибронож и вскрыл череп, разрезая  кость  вдоль  разломов.
Потом он прорезал мозг, пока не нашел синаптический отсоединитель,  черный
овоид, от которого тянулась тоненькая ниточка псевдонерва.
     - Очень плохо, - сказал он с сожалением. -  Я-то  надеялся,  что  они
пользовались каким-нибудь электромеханическим устройством,  которое  можно
было бы использовать против Геджаса.
     Он хотел было раздавить это  устройство,  но  потом  подумал,  уж  не
содержит ли оно каких-нибудь деталей, позволяющих проследить,  что  с  ним
происходит. Он дочиста вытер овоид о жесткие волосы гетмана и передал  его
Низе.
     - Положи это в карман. Кто знает? Вдруг это тебе пригодится.
     Он перекатил тело и стал поворачивать запоры, которые  держали  спину
брони, прикрепляя ее к грудному пластрону, потом стал снимать детали брони
с трупа.
     - Что ты теперь делаешь, Руиз? - спросила неспокойно Низа.
     Он посмотрел на нее и увидел, как она побледнела.
     - Я как раз подбираю тебе твой новый гардероб.
     Ему  было  приятно,  что  она   не   стала   немедленно   истерически
протестовать. Она секунду постояла неподвижно, а потом неуверенно кивнула.
     - Понятно, - ответила она.
     - Это для нас единственный шанс подойти к Геджасу,  как  я  думаю,  -
ответил он. Броня уже лежала небольшой кучкой возле Желтого листа, которая
сразу же стала казаться меньше и незначительнее, как это всегда происходит
с трупами.
     Когда с тела было снято все, что необходимо, Руиз встал и подал  Низе
первый фрагмент брони. Она взяла ее. Видимо,  она  смотрела,  как  он  это
делал, потому что она надела набедренный пояс без колебаний и уверенно.
     - Хорошо, - сказал Руиз. Низа была чуть меньше гетмана ростом, но  ее
мешковатый комбинезон вполне успешно  займет  пространство  внутри  брони,
чтобы разница перестала быть заметной. Груди ее были  больше,  но  грудная
клетка не так развита и мускулиста, как у гетмана, поэтому пластрон  сидел
на ней вполне правильно.
     Она быстро оделась, не тратя  лишних  движений,  и  Руиз  понял,  как
хорошо ему от ее спокойствия, - неважно, откуда она его черпает.
     Когда она  справилась  с  застежками,  если  не  считать  шлема,  она
остановилась и посмотрела на Руиза.
     - Ты думаешь, это получится?
     - Надеюсь, - сказал Руиз, - это все, что я смог придумать.
     Она нахмурилась.
     - Я хочу задать тебе один вопрос, Руиз.
     - А нельзя подождать более подходящего случая?
     Она покачала своей красивой головой.
     - Другого случая может и не представиться, Руиз. Твоя удача не  может
сопутствовать тебе вечно. Ты и  вправду  думаешь  все  эти  ужасные  вещи,
которые ты говорил тогда, в лагере? Ты говорил очень убедительно.
     Руиз резко отрицательно покачал головой.
     - Да нет же... нет. Как ты могла так подумать? Это было,  необходимо,
чтобы не дать родериганцам понять, как высоко  я  тебя  ценю  и  насколько
тобой дорожу. Они использовали бы  это  для  того,  чтобы  уничтожить  нас
обоих.
     Он посмотрел на нее и вспомнил те замечательные минуты,  которые  они
делили вместе. Он почувствовал, как опасные слезы слабости  застилают  его
глаза.
     Она посмотрела в сторону, отведя взгляд, словно ей стало  неловко  за
него.
     - Но это была правда, то, что ты сказал про мою смерть  в  Биддеруме?
Да? Понимаешь, мне кажется, я всегда знала, что я была  мертва,  когда  ты
меня нашел. И что ты дал мне  вторую  жизнь.  Я  всегда  знала.  Иногда  я
спрашиваю себя, может быть, ты дал мне и вторую душу? Мне  кажется,  я  не
могу понять сама себя.
     Он не знал, что ей ответить.
     Наконец она сказала:
     - Я понимаю, ты не можешь мне ничего рассказать. Я знаю,  что  ты  не
всегда уверен и в своей душе.
     - Это правда, - сказал он мрачно, - Низа... Я хочу  попросить  твоего
прощения за то, что ударил тебя там... на Родериго.
     - Я уверена, что ты считал это необходимым.
     - Да, в этом-то все и дело...
     - Тогда зачем извиняться?
     Он попытался улыбнуться.
     - Это тяжелым камнем упало мне на сердце.
     Она пожала плечами.
     - И что, по-твоему, я должна с этим сделать?
     - Не знаю, - сказал он смиренно. - Видимо, ничего уже не сделаешь.
     Она посмотрела на него странным взглядом, в котором читались сразу  и
гнев, и жалость.
     Он не мог вынести этого взгляда, поэтому закрыл глаза, не желая  даже
знать, что говорит ему этот взгляд.
     В следующий момент голова его резко отлетела назад,  потому  что  она
ударила его рукой в перчатке по щеке.
     Он  дотронулся  до  пораненной  губы  и  посмотрел  на  нее  в  таком
остолбенении, что не мог говорить.
     Она улыбнулась холодной, но невымученной улыбкой.
     - Теперь мы в расчете, - сказала она.
     К его вящему  изумлению  она  наклонилась  над  ним  и  поцеловала...
легчайшим прикосновением губ.
     Потом она взяла шлем и натянула его на голову.

     Руиз нашел кусок полусгнившей веревки и завязал один конец  петлей  у
себя на шее. Он воспользовался виброножом,  чтобы  так  подточить  волокна
веревки, что они держались только на  нескольких  ниточках.  Другой  конец
веревки он вручил Низе.
     - Я твой пленник, - сказал он с улыбкой, полной надежды.
     Потом он критически ее осмотрел. Кончики ее волос свисали по спине на
большую длину, чем у гетмана. Он взял вибронож и  срезал  их.  Он  спрятал
вибронож в рукаве и стянул манжет потуже.
     Она была настолько хорошо  замаскирована,  как  он  даже  и  не  смел
надеяться. На самом деле, если бы не  изуродованный  труп,  который  лежал
между ними, он по-прежнему считал бы, что  Желтый  Лист  смотрит  на  него
через прорези страшной омерзительной маски. Царская осанка Низы показалась
ему жутким подобием презрительной и горделивой походки гетмана,  настолько
убедительным, что он поневоле вздрогнул.
     -  Послушай,  -  сказал  он,  -  ты  должна  ходить  так,  словно  ты
собственница всего мира, словно все остальные люди - дерьмо, налипшее тебе
на сапоги. Ты сможешь так сделать?
     - Конечно, - сказала она, - я тебе  хочу  напомнить,  что  в  течение
большей части моей жизни отношение мое к людям и миру было именно таким  -
до совсем недавнего времени, собственно говоря.
     - Я забыл, - сказал он, широко  улыбаясь.  -  Ну,  тогда  хорошо.  Ты
должна помнить еще и о том, чтобы ни в коем случае не разговаривать. Когда
мы выйдем на открытое пространство, родериганцы станут использовать против
нас шарики-шпионы или мониторы слежения на дальних дистанциях, поэтому нам
надо сыграть наши роли в совершенстве. Не важно, что произойдет, не важно,
что буду делать я, - ты должна вести себя в точности так,  как  вела  себя
гетман.
     - Я запомню, - они немного помолчали. Потом она снова заговорила.
     - Мне так радостно видеть, что ты  стал  немного  похож  на  прежнего
себя, Руиз Ав. Ты казался мне таким холодным, таким отдаленным, с тех пор,
как мы покинули Моревейник, - я едва знала, что тебе сказать. Наверное,  в
твоем мире снов случилось что-то  приятное  -  что-то,  что  тебя  немного
вылечило.
     Голос ее звучал неуверенно, словно она и радовалась и  все-таки  была
настороже.
     - Да... это был приятный сон, -  сказал  Руин,  думая  о  Лиил  и  ее
приятной  выдуманной  жизни.  Он  очень  надеялся,  что  Низа  не   станет
допрашивать его  дальше.  Хотя  он  устал  от  того,  что  ему  все  время
приходилось говорить неправду, он все же не видел никакой необходимости  в
том, чтобы сказать ей про Лиил.
     Но она больше ни о чем не спрашивала, и чуть погодя он сказал:
     - Надо идти. Ты иди первая и веди меня, а я послушно последую.
     Потом он заставил еще одним куском сгнившей веревки связать себе руки
за спиной, чтобы все выглядело так, что у него  нет  никаких  возможностей
бежать или сопротивляться. Если он будет вести себя аккуратно и не двигать
руками.
     - Еще одно, последнее, - сказал он. - Если что-нибудь  пойдет  совсем
скверно или если меня поймают или убьют, постарайся сбежать. Броня  сможет
защитить тебя от попадания практически  любого  оружия,  если  не  считать
выстрела из энергомета почти в упор. У тебя будет шанс убежать.
     Он не посоветовал ей никакого места на  острове,  где  она  могла  бы
найти убежище, потому что его скорее всего просто не было.  И  все  же  он
хотел бы, чтобы она жила как можно дольше.
     Она кивнула, и страшная маска сверкнула в ответ.

     Геджас расхаживал беспокойно взад-вперед под орудийной  аркой,  время
от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на свои экраны мониторов.
     Его устройство слежения предупредило его низким мелодичным  сигналом,
когда зашевелилось вживленное в мозг Желтого Листа устройство,  когда  оно
стало перемещаться в пространстве. Ему  показалось,  что  это  слишком  уж
быстро. Он ожидал, что ему придется стоять лагерем в холмах долгое  время,
как минимум несколько дней. Он  нетерпеливо  ждал  перед  другим  экраном,
который должен был включиться, когда шарик-шпион перед  пещерой  начал  бы
передавать изображение. Шарик пока парил над входом в туннель.
     Когда Желтый Лист появилась из  туннеля,  ведя  безумца  на  веревке,
затянутой петлей-удавкой, он почувствовал волну облегчения, которая  омыла
все его существо. Он не очень раздумывал над тем, что произошло с женщиной
с  примитивной  планетки,  но  потом  его  внимание   привлекла   какая-то
странность  в  походке  Желтого  Листа.  Она,  казалось,  шла  с   большей
легкостью, с большей сексуальной притягательностью, словно ее  бедра  были
смазаны маслом. Облегчение,  которое  он  сперва  почувствовал,  сменилось
бешеной завистью. Она наверняка устроила  себе  поблажку,  потребовала  от
безумца, чтобы он ее удовлетворил, там, в пещере виртуального Компендия.
     Он сказал себе, что гнев его вызван тем, что она так  легко  рискнула
интересами Родериго. А что, если бы безумец причинил бы ей вред или убежал
бы? Он был быстрым и сильным и таким опасным, какими бывают  только  люди,
которым абсолютно нечего терять. Но сейчас Руиз Ав  шел,  понурив  голову,
словно был абсолютно истощен. Он даже спотыкался.
     Когда Геджас стал особенно тщательно думать о том, что именно  Желтый
Лист и безумец  делали  вместе,  он  немедленно  повернулся  к  ближайшему
охраннику и прокричал ему:
     - Приготовьте землеходы. Мы встретим гетмана на пляже, на берегу.
     Он подошел  к  центру  лагеря,  где  его  пленники  сгрудились  возле
обогревателя, пытаясь сохранить тепло и не окоченеть. Маленький  оранжевый
человечек все еще лежал на земле, глаза его были полуоткрыты, он едва  мог
идти..
     - Встать, - сказал Геджас, - идем.
     Старый толстый фараонец показал жестом на оранжевого человечка.
     - А как с ним быть, хозяин?
     Он бы  пришиб  любого  обычного  пленника  за  такой  вопрос,  но  он
удержался  от  приведения  в  исполнение  своего  желания,  вспомнив,  что
фараонец - часть приманки, которую они держали  перед  носом  работорговки
Кореаны.
     - Оставим его, - сказал он и отвернулся.

     Снаружи ночь была такой  ясной,  а  звезды  такими  яркими,  что  они
светили на тропинку.
     К тому времени, когда Низа и Руиз подошли  к  лагерю,  родериганцы  и
остальные пленники  давным-давно  ушли.  Кроме  примятых  травы  и  кустов
единственными следами их пребывания там были ошметки  мусора:  обертки  от
еды, коробки из-под вооружения, куски бумаги - и  простертое  тело  повара
Эйндиукса. Сперва Руиз решил, что  маленький  оранжевый  человечек  просто
мертв,  но,  когда  они  проходили  мимо,  Эйндиукс  перекатился  и  слабо
улыбнулся Руизу. На  груди  Эйндиукса  Руиз  заметил  металлический  блеск
медицинской прилипалы - видимо, Дольмаэро дал ее коку.
     Руиз устоял перед желанием остановиться. Он не знал даже, что он  мог
бы сделать для бывшего кока. Скорее всего, ничего. Но в любом случае он не
смел  сделать  ничего  такого,  что  Геджас  счел  бы   подозрительным   и
нехарактерным  для  гетмана.  Наверняка  вот  так  остановиться  и  помочь
брошенному пленнику - совершенно не в духе того, - что могло  бы  в  таком
случае прийти в голову Желтому Листу.
     Низа хорошо играла свою роль,  она  даже  не  оглянулась,  когда  они
проходили мимо Эйндиукса.
     Руиз был уверен в том,  что  их  наблюдают  и  следят  за  каждым  их
движением. Чем больше он думал про это, тем  глупее  казался  его  план  -
слишком уж оптимистически он его задумал. Разве мог человек вроде Геджаса,
который  всю  свою  жизнь  с  маниакальным  напряжением  изучал   гетмана,
попасться на удочку такого  примитивного  обмана?  Руизу  становилось  все
легче играть подавленного пленника, но,  к  сожалению,  не  его  актерские
способности решали в данном случае дело.
     Они по-прежнему спускались по тропинке к воде, и теперь Руиз  услышал
с одной стороны тропинки какой-то шорох. Он решил, что это свидетельствует
о присутствии родериганских охранников. Он  от  всей  души  надеялся,  что
охранник окажется настолько неосторожным, что подойдет к ним до того,  как
они доберутся до воды.
     Кореана следила за берегом через  свой  световой  умножитель.  Десять
минут назад на берегу показались призрачные фигуры родериганцев, а  теперь
они устроились на террасе над отметкой  самого  высокого  уровня  прилива.
Четыре землехода расположились оборонительной линией, и она увидела весьма
изощренные и современные военные машины, которые  аркой  разместились  над
блестящими металлическими спинами землеходов.
     - Нет так уж плохо, - сказала  она,  рассеянно  жуя  нижнюю  губу.  -
Кажется, у нас небольшой огневой перевес. Но где же он?
     Мармо холодно покачал головой, как всегда занятый своей вечной  игрой
с сопроцессорами. В последнее время старого пирата, казалось, все меньше и
меньше интересовал реальный мир. Кореана потихоньку думала о том,  что  он
становится обузой. Она  минуту  рассматривала  его,  и  он  быстро  поднял
голову.
     Все  еще  неплохо  реагирует,  все  еще  настороже,  подумала  она  и
вернулась к световому умножителю.
     - Где он? - прошептала она.

     Заря только что замерцала над восточным горизонтом, когда Руиз и Низа
оказались на последнем гребне холмов  и  посмотрели  вниз  на  берег,  где
Геджас заново разбил лагерь. Под орудийной аркой крошечная фигурка Геджаса
нависла  над  голубоватыми  экранчиками  его  приборов.  Трое   оставшихся
пленников ждали в пятидесяти метрах дальше, сбившись мрачной кучкой.
     - Пожалуйста, хозяин, дай мне передохнуть, -  сказал  Руиз  умоляющим
тоном на тот случай, если их подслушивали. Он драматически упал на  колени
и понурил голову.  Тропинка  здесь  проходила  сквозь  высокую  прибрежную
траву, которая в таком положении доходила Руизу до груди.
     Низа кивнула равнодушным жестом.  Руиз  был  поражен  тем,  насколько
убедительный из нее получился гетман. Но потом он вспомнил,  какой  увидел
ее в первый раз, когда она так хорошо сыграла богиню Хашипут. Тот  день  в
пыльном  Биддеруме  показался  ему  теперь  таким  далеким...  Это  словно
произошло не с ним, а с кем-то другим.
     Шорох в траве приблизился, когда они сами подошли к берегу, но теперь
Руиз ничего не слышал. Он постарался  собраться  с  мыслями.  Как  мог  он
пробраться мимо Геджаса на борт того транспорта, который их поджидал?  Как
мог он обеспечить то, чтобы этот транспорт забрал их именно туда, куда  им
было  нужно?  Как  мог  он  остановить  Геджаса  от  преследования,  когда
родериганцы появятся и начнут за ними гнаться?
     Он глубоко дышал, пытаясь вдохнуть  идеи,  словно  из  воздуха.  Увы,
воздух здесь был столь же беден идеями, как и его иссушенный мозг.
     Он прислонился бедром к квадратному куску  разбитой  плиты  мостовой,
который торчал возле него из песка. Он  заметил,  что  кусок  отставал  от
остальных плит и был не настолько велик, чтобы его нельзя было поднять.
     Внезапно у Руиза появился план. Он продумал эту идею и  быстро  нашел
десяток способов, которыми этот план  мог  привести  их  к  краху.  Однако
наверняка то же самое можно было бы сказать про  любой  план,  который  он
смог бы сейчас придумать. Он, вероятно, должен считать невероятной удачей,
что ему вообще удалось придумать какой-то план в  таком  положении,  пусть
план этот держится на волоске.
     Он посмотрел вверх на Низу.  Мог  ли  он  рассчитывать,  что  она  не
вскрикнет, останется такой же молчаливой, если  он  вдруг  ее  напугает  и
захватит врасплох? Но он не мог объяснять ей  свой  план  заранее.  Геджас
наверняка смотрел и слушал.  Собственно  говоря,  весь  план  его  зависел
именно от этого.
     Вероятно, ему надо было бы засунуть ей в рот  кляп,  прежде  чем  они
вышли из пещеры. Он вздохнул. Задняя мысль всегда была хороша, но столь же
и бесполезна.
     Низа смотрела в  противоположную  сторону,  все  еще  всматриваясь  в
берег. Он разорвал гнилую веревку, которая его  связывала.  Потом  схватил
камень в обе руки и встал,  высоко  подняв  булыжник.  Он  опустил  камень
страшным ударом, который всего-навсего слегка задел затылок  ее  шлема,  и
тем же самым движением подбил ей сзади коленки, поэтому она упала,  словно
сраженная силой обрушенного на ее голову камня.
     Она упала в глубокую траву, и он ждал, что она вскрикнет. Но  она  не
вскрикнула, не вскрикнула! Сердце Руиза счастливо подпрыгнуло в груди.  Он
поднял камень снова, поднял повыше и ударил им в траву возле ее головы. Он
присел возле нее в траве, которая почти полностью скрыла его.
     Она повернула голову и посмотрела на него, и он был рад, что не видит
ее лица. Он прижал предостерегающе палец к губам, прежде чем вспомнил, что
жест, приказывающий молчать, по-фараонски  должен  был  бы  выглядеть  как
палец под подбородком.
     Она медленно кивнула, и он надеялся, что его ответная улыбка  придала
ей бодрости и надежды. Потом он скользнул в ближайшую впадину в нескольких
метрах от нее.
     И стал ждать.

     Геджас пытался не смотреть все  время  на  экран,  который  показывал
пленника и Желтый Лист, но время от времени его сильнейшим образом  тянуло
посмотреть именно в эту сторону.
     В конце концов Желтый Лист и ее привязанный пленник  остановились  на
последнем холме перед берегом. Когда он посмотрел вверх, они оба исчезли.
     Он выругался и включил проигрывание записи.
     Он немедленно застыл в ужасе, глядя на то,  как  на  экране  безумный
пленник-убийца подскочил, как опустился на голову гетмана  огромный  кусок
камня, как Желтый Лист вяло повалилась в высокую траву.
     Страшный камень взлетел над травой и упал еще раз.
     А потом ничего не было.
     Геджас лихорадочно шарил пальцами по панели коммуникатора, настроился
на канал охранника, которого он выделил  для  того,  чтобы  тот  незаметно
сопровождал Желтый Лист.
     - Герин. На Желтый Лист напал ее пленник. Она упала. Помоги ей,  убей
пленника, если только сможешь взять его чистенько на прицел, но ни в  коем
случае  не  рискуй  безопасностью  и  жизнью  Желтого  Листа.  Будь  очень
осторожен - убийца опасен.
     Оставшиеся охранники подбежали.
     - Ирсунт, - рявкнул Геджас, - пусть люди  займут  места  у  орудийной
арки, но - не стрелять, пока я не буду убит. Тогда выжги  тут  все  дотла.
Вызывай немедленно подводную лодку - пусть они знают, что тут произошло.
     Охранник бросил свой огнемет и стал разогревать тяжелые орудия.
     Геджас задержался на несколько драгоценных  секунд,  ища  медицинскую
прилипалу. Наконец ему попалась в  стеллаже  землехода  одна  из  них,  он
поспешно сунул  ее  в  карман  своей  куртки.  Потом  он  схватил  огнемет
охранника, бросил его через плечо и понесся к холму.  Если  только  Желтый
Лист была серьезно ранена... его месть будет чудовищной. Он  не  мог  даже
подумать о том, что ее может не быть в живых.

     Что-то  мчалось  к  ним  сквозь   кусты.   Руиз   чуть   приподнялся,
приготовился, взяв в руку вибронож.
     В звездном свете охранник был не  более,  чем  слабым  силуэтом,  его
зеркальный костюм делал его почти  невидимым,  -  но  его  бег  был  таким
шумным, что Руиз обнаружил его без малейшего труда.
     Прежде чем охранник добежал до них, Руизу  даже  стало  не  по  себе,
насколько четко он все воспринимал. Ночной воздух был таким  холодным,  он
чувствовал его холод своей вспотевшей кожей. Он слышал движения  охранника
и то, как топотали ноги бестолково бегущего Геджаса, увязая в  песке.  Его
ноздри были полны чистого сухого запаха  прибрежной  травы.  Напряженность
его мышц, готовность, острота зрения - все это, казалось, на  миг  вернуло
его к той привычной, удобной реальности, которую он уже успел забыть.
     Весь готов убивать, и в восторге от этого, подумал он  с  омерзением.
Внезапная пустота омыла его душу. Сейчас  все  это  не  важно,  не  важно,
подумал он.
     Он заставил себя оставить все мысли  в  стороне.  Он  вскочил,  когда
охранник проходил мимо него, сбив того с ног  в  высокую,  все  скрывающую
траву.
     Человек извивался под ним, пытаясь с помощью  своего  оружия  свалить
Руиза, но Руиз снова заставил себя воспользоваться иллюзией непобедимости,
которая всегда так хорошо служила ему столько долгих лет. Он  задушил  все
попытки охранника бороться  с  ним  и  вонзил  ему  нож  в  прочную  ткань
зеркальной брони, потом стал продвигать лезвие к самому уязвимому -  месту
- глотке.
     Руиз повернул лезвие, и человек умер. Кровь, дымясь, залила его руки,
и он снова почувствовал неожиданную слабость.
     Его сила и энергия пропали, но только на миг. Геджас уже  был  совсем
близко, хотя ритм его шагов стал осторожнее. Руиз содрал оружие  охранника
с брони, вырвал его из судорожно сжатых рук и снова пополз к Низе.
     К своему  разочарованию  он  обнаружил,  что  это  осколочное  ружье,
которое становилось смертельным оружием на короткой дистанции,  однако  на
расстоянии свыше пятидесяти метров - бесполезное.
     И к тому же он больше не слышал Геджаса.  Либо  язык  стал  двигаться
более осторожно, либо он сообразил, что сделал ошибку, послав против Руиза
охранника, и теперь выжидал в безопасном месте.
     Руиз заскрипел зубами. Что теперь будет?

     На бегу Геджас сообразил, что оказался  большим  дураком.  Ведь  этот
убийца в конце концов одолел саму Желтый Лист. Какие  шансы  против  этого
человека у охранника, обыкновенного охранника, у которого  толком  нет  ни
брони, ни подмоги?
     Вполне вероятно, что он только что вооружил убийцу оружием охранника.
     Он присел на песке и снова воспользовался своим коммуникатором.
     - Герин! - рявкнул он.
     Ответа не было. Геджас застонал и побежал дальше.
     Он притаился за одним  из  крупных  булыжников,  которые  там  и  сям
обрамляли вершину берега, вцепился в огнемет потными и скользкими  руками.
Что ему делать? Если он по-прежнему неосторожно подойдет к  гребню  холма,
то наверняка убийца срежет его из ружья, и все. Но Желтый Лист может  быть
тяжело ранена. Он просто должен донести до нее прилипалу, прежде чем будет
поздно.
     Прошло секунд  пятнадцать,  прежде  чем  его  страх  за  Желтый  Лист
пересилил все остальное.
     - Руиз Ав! - прокричал он голосом, хриплым от страха. -  Ответь  мне,
Руиз Ав!

                                    13

     Руиз услышал Геджаса с некоторым облегчением: по крайней  мере,  язык
не подбирался к нему сзади.
     Низа повернула к нему свое лицо в маске шлема. Он покачал  головой  и
сделал  ей  еще  один  предостерегающий  жест  молчать.  Он  продумал  все
альтернативы, которые у него были, и обнаружил, что вариантов поведения  у
него не так много. Он вздохнул и приготовился.  Он  подкатился  поближе  к
Низе и ослабил застежки ее шлема, так, чтобы образовалась щель,  способная
пропустить дуло осколочного ружья.
     - Ты умираешь, но пока еще не совсем померла. Может быть,  твой  язык
ценит твою тощую падаль, - грубо сказал Руиз.
     Он надеялся, что Низа поймет все без еще каких-либо  намеков,  и  что
Геджас, если он поблизости и слушает, встревожится еще больше.
     Он перенес передатчик из сапога к затылку  шлема  Низы,  где  он  мог
пользоваться им так, чтобы Геджас этого не видел.
     - Вставай-ка, - сказал он, поднимая ее,  обняв  ее  рукой  за  талию.
Когда они поднялись над травой, он всунул дуло ружья в щель ее броне и так
развернул ее, чтобы она защищала его от прицела Геджаса.
     Она замечательно сыграла свою роль, повиснув у него на руках,  словно
едва была в сознании, словно не могла сама держаться на ногах  -  хотя  на
самом деле она сама несла практически весь свой вес.
     - О чем ты хотел бы поговорить со  мной,  Геджас?  -  прокричал  Руиз
веселым, звенящим голосом.

     - Посмотри! - сказала Кореана,  уставясь  на  экран  с  изумлением  и
восторгом. - Он каким-то образом  поймал  гетмана.  Ну  и  вредное  же  он
существо! Посмотри, теперь его удача и  везение  помогают  НАМ.  Наверняка
любое предательство, которое они для нас готовили, теперь потеряно.  Планы
их точно нарушены.
     Мармо скептически посмотрел в ответ, хотя смотрел на происходящее  он
с таким же интересом, как и она.
     - Может быть, - сказала он, - хотя все происходящее не всегда  бывает
таким, как кажется.

     Геджас почувствовал множество  смешанных  эмоций.  С  одной  стороны,
Желтый Лист была жива. Но как мог он освободить ее  от  безумного  убийцы?
Было абсолютно ясно, что Руиз Ав способен на все.
     Чтобы выиграть время, он прокричал:
     - Ты сам не понимаешь, что делаешь. Если ты отпустишь Желтый  Лист  и
бросишь свое оружие, я пообещаю тебе легкую и быструю смерть. Если нет, то
ты вечно будешь жить  в  аду.  Раз  в  год,  в  Наивысший  День  мы  будем
вытаскивать тебя оттуда, чтобы ты  своими  криками  давал  наглядный  урок
людям, как не стоит становиться поперек дороги Родериго.
     Безумец рассмеялся звенящим сдавленным смехом.
     - Ты рисуешь очень убедительные картинки, язык. Но у меня  есть  свой
собственный билет в беспамятство, и он как раз тут, у меня в  руке.  После
того, как я превращу в кисель башку гетмана, я всегда смогу сделать то  же
самое для себя.
     - Тогда мы станем терзать твои клоны!
     - Ты так и делаешь, язык! Я ничего меньшего от Родериго и не  ожидал.
Но я человек без воображения, поэтому эта мысль не пугает меня нисколечко.
     Геджас почувствовал, что это правда. Он прикусил губу.
     - Что ты примешь в обмен на жизнь Желтого Листа?
     - Я не знал, что у тебя есть что-то, чего мне хотелось бы больше, чем
ее смерти, - сказал весело убийца.
     - Но ведь должно быть что-то! - завизжал Геджас.
     От страха глаза его заволокло, и он почти ничего не мог разглядеть.
     Последовало молчание. В темноте, которая царила на вершине холма,  он
не  мог  разглядеть  выражение  лица  безумца,  но  он  понял,   что   тот
раздумывает, поэтому в сердце Геджаса зажглась надежда.
     - Ну хорошо, - сказал Руиз Ав. - Я все еще хотел  бы  распрощаться  с
Сууком. Хотя эта  мысль  теперь  кажется  мне  просто  слабой  прихотью...
Посмотрим. Кажется, я диктую условия. Поэтому брось-ка свой огнемет.
     - Как я могу это сделать?  Ты  просто  убьешь  меня,  -  ответил  ему
Геджас.
     - Нет! Скажи своему человеку у орудийной  арки,  чтобы  он  сжег  нас
всех, если я это сделаю.
     Геджас задумался. Где-то в таком плане был  изъян.  Вполне  возможно,
что безумцу надо было только увериться, что он сможет безнаказанно убить и
гетмана, и языка. Но разве в таком положении у него был  выбор?  Он  почти
физически воспринимал ярость  безумца,  она  пульсировала  в  ночи  черным
давящим пламенем. В любой момент ему может прийти в голову  добить  Желтый
Лист, или она может сломаться под тяжестью тех  ран,  которые  он  ей  уже
нанес.
     - Хорошо, - ответил Геджас, - дай мне минуту.
     Он наклонился над коммуникатором.
     - Ирсунт. Желтый Лист взяли  заложником,  и  я  должен  разоружиться,
чтобы к ней приблизиться. Прежде чем я успею ее спасти, направь все орудия
на безумного убийцу. Если он нападет на меня, немедленно его  сожги.  Если
он отведет оружие от шеи Желтого листа, немедленно прожги  его  игольчатым
лазером.
     Потом он встал и вышел из своего укрытия за камнем.
     - Брось огнемет, - сказал  его  противник.  Теперь  голос  Руиза  Ава
звучал уже не столь безумно, он стал холоднее и критичнее. Словно  он  еще
крепче взял себя и ситуацию в руки.
     Геджас взял огнемет за дуло и разбил механизм о  камень,  прежде  чем
выбросить его на песок.
     - Что теперь? - спросил он, заложив руки за голову. Он почти  ожидал,
что его перережут надвое очередью из ружья. - Что теперь будем делать?

     Руиз был приятно удивлен, когда язык выступил  из  своего  укрытия  и
разбил свой огнемет. Вероятно, на теле у Геджаса было  спрятано  и  другое
оружие, но родериганец казался поразительно  сговорчивым.  Возможно,  Руиз
недооценил преданность языка своему гетману.
     Он вздохнул.  Потом  пересчитал  Охранников  у  орудийной  арки.  Все
остальные родериганцы  были  там,  вероятно,  доверяя  вооружению  арки  и
прикрытию землеходов.
     Теперь он подошел к той  части  своего  плана,  где  ему  приходилось
полагаться на  свое  везение.  Хотя  естественно  было  предполагать,  что
всякий, кто имел дело с Родериго, будет недоверчив  и  придет  на  встречу
вооруженный до зубов. Он должен  на  это  надеяться,  и  еще  на  то,  что
обещанная подводная лодка не окажется все же  родериганской.  Он  настроил
код передатчика и услышал тоненький бесполый голос.
     - Да? Нам высылать автолодку к берегу?
     - Нет, - прошептал Руиз Ав. - Родериганцы планируют предательство. Их
похвальба о том, как ваша лодка укрепит их флот, а ваш экипаж пополнит  их
откормочные,  заставляет  меня  настораживаться.   Если   вы   хотите   их
перехитрить, то я устроил  так,  что  их  вооружение  в  настоящий  момент
нацелено вглубь острова. Немедленно разрушьте орудийную арку!
     Как только он закончил говорить,  он  толкнул  Низу  перед  собой  по
тропинке к языку, который терпеливо ждал.
     Кореана  наклонилась  над  своими   экранами,   а   сосредоточенность
проложила глубокую вертикальную складку на лбу.
     - Что ты думаешь, Мармо?
     Киборг смотрел, как Руиз Ав вел  пойманного  гетмана  перед  собой  к
берегу.
     - Не знаю. Арка действительно нацелена вглубь острова. Это-то правда.
Но я все еще боюсь его везения - и его хитрости.
     - Да, - медленно сказала  Кореана.  -  Но  ты  ведь  и  предательства
Родериго боишься не меньше?
     Старый пират вздохнул и отвернулся.
     - Разумеется, разумеется. Предательство - это просто второе  имя  для
Родериго, и с самого начала этой безумной авантюры  я  предупреждал  тебя,
что они никогда не станут честно поступать с тобой.
     - Тогда, я полагаю, мы поступим так, как он нас просит.
     Кореана  почувствовала,  что  в  ней  все  перевернулось   при   этой
невыносимой мысли. Ей показалось таким неестественным,  таким  странным  и
непривычным, что Руиз Ав все-таки нашел способ  заставить  ее  действовать
так, как он считал нужным.
     Но она разомкнула ключом панель  управления  вооружением  и  зарядила
орудия.
     - Всплываем, - сказала она.

     Там, на море, заря уже настолько взошла, что  Руиз  смог  рассмотреть
кипение белой пены там, где подлодка вынырнула из моря.
     Было все еще слишком темно, чтобы он мог ясно разглядеть корабль,  но
в этом силуэте было  что-то  зловеще  знакомое  -  хотя  это  не  была  та
подлодка, которая высадила их на  остров  Дорн.  Однако  он  успел  только
кратко  подумать,  что  что-то  неладно,  когда  большие  огнеметы   лодки
вспыхнули и стали стрелять.
     Геджас повернул голову, рот  его  открылся  от  изумления.  Он  стоял
неподвижно, пока орудийная арка и  оставшиеся  охранники  горели,  объятые
оранжевым пламенем. Руиз попробовал вырвать осколочное ружье из щели между
шлемом Низы и воротником.
     На один миг, такой важный и драгоценный, ружье зацепилось за воротник
мушкой и не хотело вырваться из щели.
     Геджас пришел в себя и рванулся в укрытие за камень. Как  раз  в  это
время  Руиз  наконец  выдернул  ружье  и  дал  первый  залп.   Вращающиеся
проволочные осколки высекли искры из камня и отбросили назад ноги Геджаса,
но Руиз не мог быть уверен, что серьезно ранил языка, а теперь Геджас  был
надежно укрыт за камнем.
     Руиз толкнул Низу так, что она  упала,  прижал  ее  к  земле,  а  сам
укрылся за ее телом в прочной броне.
     Он чувствовал глубокое сожаление. Видимо, он не смог убить языка. Как
только мог он быть таким неловким?
     Он прислушался. Он ничего не слышал, кроме стона взрывающегося в огне
металла и шипения пламени.
     Его терзала нерешительность. Пойти и посмотреть, что  с  языком?  Или
ему надо подождать, чтобы раны родериганца  ослабили  его  потерей  крови?
Видимо, лодка и впрямь не была с Родериго, но мог ли он теперь верить, что
они выполнят свое дело? Не посчитают ли они более безопасным  умертвить  и
остальных свидетелей? Они нарушили свой  контракт  с  Родериго,  что  было
делом крайне опасным. Он  рискнул  посмотреть  поверх  высокой  прибрежной
травы. Трое выживших пленников все  еще  сидели  возле  воды,  видимо,  не
раненные. Это был хороший знак.
     Он протянул руку и застегнул шлем Низы, чтобы он давал ей по-прежнему
ту защиту, которую можно было от него ожидать.
     - Слушай, - сказал он ей шепотом,  -  нам  придется  действовать  как
можно скорее, прежде чем родериганцы пришлют подкрепление. Но я не уверен,
что попал в Геджаса.
     - Ты что-то часто промахиваешься, - сказала она сухо.
     - Правда, похоже на это? Я обвиняю  в  этом  нечеловеческую  ловкость
моих противников, - Руиз улыбнулся ей и представил себе, что она улыбается
в ответ.
     Он снова настроил коммуникатор и сказал:
     - Высылайте  автолодку.  Я  спускаюсь  вниз  с  ценным  родериганским
пленником. Один из десанта родериганцев, который высаживался здесь  вчера,
мог уцелеть. Убейте его, если только он покажется.
     - Как скажете, - согласился нейтральный, неузнаваемый голос.

     Геджас смотрел на пылающие руины лагеря, глубоко потрясенный.  Он  не
мог себе  представить,  почему  все  так  стремительно  пошло  прахом.  Он
посмотрел на черную подлодку, которая лежала теперь на  поверхности  моря,
как раз за линией  прибоя.  Как  мог  такой  мощный  корабль  принадлежать
незначительной работорговке Кореане? Необъяснимо, думал он.
     Его поразила волна тошноты и слабости, и он снова обратил внимание на
свои раны. Он оттянул изорванные клочья ткани на  правом  бедре  и  увидел
пульсацию  артериальной  крови.  Он  сжал  в  нерешительности  медицинскую
прилипалу. Он собирался использовать прилипалу для Желтого Листа, но  если
он сам не воспользуется ею  в  ближайшие  несколько  секунд,  он  потеряет
сознание и потом умрет. А кто тогда поможет Желтому Листу, если он  умрет?
Он сдернул упаковку с  прилипалы  и  положил  ее  на  рану.  Он  установил
параметры так, чтобы исключить седативные или анестезирующие  средства,  и
включил ее. Немедленно ее щупы скользнули в рану и пережали артерию.
     Он  осмотрел  свое  вооружение  -  нож,  пару  парализующих   гранат,
одноразовый  игольчатый  лазер  ближнего  боя,  гарроту  из   мономолевого
углерода, аптечку  химических  средств  для  допроса  с  пристрастием.  Он
проклял свою непредусмотрительность. Как он мог  надеяться,  раненый  и  с
таким жалким арсеналом, победить такого могучего противника, как Руиз Ав?
     Он едва мог удержать сознание.  Ему  подумалось,  что  лучше  бы  ему
спрятаться, а не то Руиз Ав найдет его здесь беспомощным, как  кролик.  Он
заскрипел зубами и прополз, извиваясь, через камни, стараясь не попасть  в
поле зрения перископов подлодки.
     Он наконец нашел место под осыпью выветрившегося  бетона,  откуда  он
мог наблюдать за берегом.  Он  лежал  там  на  грани  обморока,  глядя  на
происходящее и думая, какие еще новые напасти на него обрушатся.
     Клапан на бронированном боку лодки поднялся, чтобы обнажить маленькую
автоматическую бронированную лодку. Она  помчалась  к  берегу,  прорываясь
сквозь прибой с высоким султаном пены и брызг, а потом заскребла днищем  в
нескольких метрах от песка у берега.
     Геджас увидел Руиза Ава и Желтый Лист, которые  бежали  по  берегу  к
остальным пленникам.
     Тут он понял, как его провели.  Черноволосая  женщина  с  примитивной
планетки надела броню Желтого Листа. Она бежала  неуклюжим,  спотыкающимся
шагом - совсем не похожим на ловкие длинные броски гетмана. Видимо,  броня
плохо сидела на ней.
     Желтый Лист  была  мертва  -  как  еще  могли  извлечь  из  ее  мозга
локатор-радар, который показывал ее передвижения? Это была  его  последняя
отчаянная мысль, прежде чем тьма окутала его и он потерял сознание.
     Руиз чувствовал себя так, словно был гол. Пока они бежали, он пытался
держаться так, чтобы своим незащищенным телом быть между телом Низы и теми
камнями, за которыми укрылся Геджас. Пусть тело Низы было лучше  защищено,
но все же... И к тому же, если он погибнет, может, ей удастся спастись...
     Но ничего не случилось. Они добежали до остальных, и Руиз прокричал:
     - Все в лодку, живо!
     Мольнех и Дольмаэро разинули  на  него  рты,  ошеломленные  тем,  что
страшный Желтый Лист  послушно  бежит  трусцой  возле  Руиза,  но  Гундерд
подпрыгнул и стал пробираться по воде поближе к лодке.
     - Вперед! - подгонял их Руиз, схватив Низу за  руку.  Он  бросился  в
воду и стал пробираться в лодку.
     Остальные наконец зашевелились, как  раз  когда  Гундерд  перевалился
через борт в лодку. Бывший ученый повернулся и протянул руку, чтобы помочь
взобраться Низе, а Руиз бесцеремонно подтолкнул ее.
     Дольмаэро было немного труднее приподнять, но Руиз и Гундерд, помогая
друг другу, смогли сделать и это. В тот же миг, когда  Мольнех  сам  сумел
забраться в лодку, а Руиз влез и устроился на металлической скамье,  лодка
вздрогнула и снялась с прибрежной мели с противным скрежещущим звуком.
     - Куда мы направляемся? - спросил Дольмаэро.
     - Не знаю, - сказал Руиз. - Но я почти уверен, что это  будет  лучше,
чем Родериго.
     Гундерд потер подбородок уже знакомым жестом.
     - А что мы еще можем сделать? Даже если мы окажемся  сейчас  в  руках
обыкновенного работорговца, это все же лучше, чем родериганские чудовища.
     Он заметил, что Низа борется с застежками своего шлема, и  отложил  в
сторону свое осколочное ружье, чтобы ей помочь.
     Она стянула шлем с сочным вздохом облегчения.
     - Там была такая вонь, - сказала она.
     Неузнаваемый голос прозвучал из решетки, встроенной в  носовую  часть
лодки.
     - Добро пожаловать на борт, - голос был чуть менее анонимный,  словно
говорящий немного уменьшил фильтрацию звука.  Может  быть,  подумал  Руиз,
тот, кто хорошо знал этого говорящего, мог бы легко догадаться, кто именно
разговаривает.
     - Нам придется забрать вас на  борт  как  можно  скорее.  Родериганцы
успели отправить сигнал  бедствия  прежде,  чем  мы  смогли  разрушить  их
коммуникаторы. Их корабль прямо у горизонта и быстро приближается к нам.
     Тот, кто говорил, разговаривал без угроз и  деловым  тоном.  Но  Руиз
почувствовал, как беспокойство завязалось жестким узлом внизу его  живота.
В этом искаженном голосе что-то было ему мучительно знакомо.
     Они уже преодолели половину расстояния до подводной лодки, двигаясь с
приличной скоростью. Руиз опустил руку, пытаясь нашарить  свое  ружье,  но
его там не было.
     Он медленно поднял глаза. Двумя скамьями впереди него сидел Мольнех и
держал его ружье в руках. Руки его не дрожали. Крестовина прицела смотрела
прямо на Руиза, не  колеблясь.  На  черепообразном  лице  Мольнеха  играла
странная улыбка, выражение лица сочетало в себе сразу и счастье от  хорошо
выполненного долга, и слабое смущение, и осторожность.
     Дольмаэро ошеломленно покачал головой.
     - Мольнех! Что ты делаешь?
     - Свою работу, как полагается, - ответил ему голос из решетки.
     Мольнех  удовлетворенно  кивнул,  но  внимание  его  ни  на  миг   не
отрывалось от Руиза.
     Руиз наконец узнал голос.
     - Это Кореана, - сказал он, - на подлодке Кореана.
     От шока у него перехватило  дыхание.  Каким  образом  его  так  легко
перенесли  из  неверной  реальности  покинутого  странного   библиотечного
острова в этот знакомый до боли кошмар? Его мысли потекли  вяло,  внимание
заполонили мелочи.
     - Мольнех? - спросил Дольмаэро.
     - Теперь Мольнех принадлежит Кореане, - сказал Руиз Дольмаэро  слабым
голосом. - Генчи переделали его.
     Дольмаэро приложил руку к губам и посмотрел на Мольнеха с  выражением
завороженного омерзения.
     Руиз посмотрел на Низу и увидел, что она очень бледна.  Рот  ее  стал
тонкой линией, глаза  огромными.  Он  почувствовал  нечто  вроде  нелепого
облегчения, что она по-прежнему была человеком, оставалась сама собой. И в
то же самое время его охватило  острое  сожаление.  Надо  же  было  такому
случиться, что они вместе мучительно пробирались через весь  Суук,  только
для того, чтобы вернуться к Кореане... Это казалось таким печальным, а  их
усилия  -  такими  тщетными.  На  несколько  секунд  он  потерял  волю   к
сопротивлению и к жизни.
     Гундерд,  который  сидел  напротив  Руиза,  впереди,   посмотрел   на
Мольнеха, и лицо его не отразило ничего,  кроме  академического  интереса.
Вечный ученый, горько подумал о нем Руиз.
     Лодка была не более чем в пятидесяти метрах  от  подводного  судна  и
замедляла ход, чтобы пришвартоваться  к  ней,  когда  по  воде  разнеслось
пневматическое шипение.  Клапан  лодки  приподнялся,  и  показался  старый
киборг-пират,  Мармо.  Мармо  размахивал  огнеметом  почти  приятельски  и
приветственно.
     Руиз чуть не помахал ему в ответ.
     Гундерд повернулся к Руизу, так, чтобы Мольнех не видел его  лица.  К
изумлению Руиза, ученый улыбнулся и подмигнул ему.
     Гундерд посмотрел  вперед  и  показал  пальцем.  Потом  он  заговорил
голосом, полным восхищения от неожиданного открытия.
     - Так, значит, это и есть такая прекрасная Кореана!
     Мольнех повернулся, словцо его притянули магнитом.
     Руиз рухнул за борт.
     Когда он нырнул в вихре пузырьков, он  услышал  гудение  выстрела  из
осколочного ружья.

     Низа закрыла глаза, когда клочья левой руки Гундерда забрызгали ее, а
несколько осколков отлетели от ее покрытой броней груди.
     Гундерд завопил страшным,  надрывающим  горло  воплем,  а  этот  крик
потонул в грохочущем из усилителя голосе Кореаны.
     - Идиот! - ревела она. -  Скотина!  Ах  ты,  ничтожество  скотское  с
грязной планетки!
     Низа медленно открыла глаза, боясь того, что она может  увидеть.  То,
что она увидела,  и  так  было  достаточно  скверно.  Гундерд,  белый  как
полотно, от шока, судорожно зажимал культю руки, пытаясь остановить кровь,
которая лилась из нее.
     Но Руиз исчез. Когда  она  попробовала  наклониться  к  носу,  откуда
скатился в воду Руиз, и посмотреть, нет ли крови на воде, Мольнех  перевел
на нее ружье и прошипел:
     - Тихо сидеть!
     Глаза его совершенно перестали быть человеческими. Он перевел на  нее
ружье и держал ее на прицеле тщательно и любовно.  Видимо,  он  болезненно
воспринял критику своей хозяйки.

     Руиз плыл как можно ближе ко дну в  черной  воде,  пытаясь  забраться
настолько глубоко, насколько это было возможно. Он сам не знал, почему так
поступает. Вскоре он вынужден будет вынырнуть,  и  Кореана  наверняка  его
захватит. Он только откладывал неминуемое.
     Он черпал малое утешение в том, что он, по  крайней  мере,  вел  себя
решительно. Его старая натура никуда не исчезла, видимо, даже если принять
во внимание, что в этом случае он принял не самое лучшее решение.
     Когда он врезался в древний  кусок  плавленого  камня,  он  настолько
больно ушиб запястье, что из его и так напряженных легких вырвалась  целая
цепочка   пузырьков.   Он   беспомощно   бултыхал   руками    и    ногами,
дезориентированный и ослепший. Но  потом  его  рука  снова  наткнулась  на
камень, и он продолжал держаться. Его руку резали ракушки. Он оказался под
таким углом, что холодная соленая вода внезапно заполнила его  ноздри.  Но
древние  тренировки  позволили  ожить  рефлексу,  который   позволил   ему
прочистить нос без того, чтобы  потерять  весь  свой  воздух,  и  он  смог
удержать свой камень и не всплыть.
     Он стал чувствовать, насколько холодна вода. Ушам было больно,  и  он
сглотнул, чтобы выровнять давление.  Грудь  у  него  уже  тупо  болела  от
необходимости сделать вдох, и в нем поднималась мрачная  уверенность,  что
он продлевает свою свободу только на несколько  мучительных  моментов.  Он
попробовал исследовать нижнюю сторону камня, чтобы проверить, не сможет ли
он  забраться  под  него  и  отложить  миг  своей  поимки  до  того,   как
окончательно утонет,  но  рука  его  наткнулась  на  что-то  неприятное  и
упругое, волокнистую массу чего-то, и он поспешно  убрал  руку.  Потом  он
задумался над тем, насколько солона была вода на Сууке. Если она  немногим
солонее, чем вода на Старой Земле, он немедленно утонет,  как  только  его
плотное, мускулистое тело наберет в легкие воды. Нет,  он,  скорее  всего,
все равно всплывет на поверхность. Суук был очень старым миром,  воды  его
были полны таинственных древних останков...  Руиз  понял,  что  мысли  его
начинают  путаться,  и  постарался  сосредоточить  внимание  на  том,  что
происходило.
     Он  прислушался.  Сперва  все,  что  он  слышал,  было  гудение   его
собственной крови, а потом странный скрипучий звук. Он понял, что это  его
собственное горло пытается приоткрыться и впустить внутрь, в  его  легкие,
море.

     Кореана смотрела на свои экраны  внешних  мониторов  в  знакомом  уже
остолбенении. Сколько раз Руиз Ав будет убегать  от  нее,  прежде  чем  он
сдастся, прежде чем осознает, кому он принадлежит?
     - Он далеко не уйдет, - сказала она сама себе. Она посмотрела на свои
инфракрасные  детекторы  и  быстро  обнаружила  убийцу  -  агента  Лиги  в
пятнадцати метрах под собой, тело его было жарким кроваво-красным силуэтом
на фоне холодного голубовато-зеленого дна, забросанного мусором. Он плавал
головой вниз, цепляясь за камень, словно устрица в человеческом обличье.
     Она улыбнулась, глядя на эту картинку.
     - Я могу подождать больше, чем  ты,  пока  потеряешь  свое  последнее
дыхание, - сказала она.
     Она посмотрела на экраны верхнего обзора и увидела, что Мармо торопит
выживших пленников на борт. Раненый попытался забраться в клапан вместе  с
остальными, но старый пират небрежно спихнул его в море и  загнал  в  нишу
лодку.
     Кореана коснулась переключателя, который подавал ее голос  на  палубу
через усилитель.
     - Подожди, - сказка она, - мы поймаем  наемника,  когда  он  выплывет
подышать. Приготовь проволоку-ловушку и парализатор.
     Мармо посмотрел в камеру и только устало слегка покачал головой.  Все
же он начал выполнять ее указания, хотя без малейшего энтузиазма.
     Взвыли сирены тревоги, и большая часть мониторов Кореаны  повернулась
в ту сторону, где родериганская подлодка вырвалась из-за горизонта.  Почти
сразу же она  увидела  сияние  лазеров  боевых  пушек  с  палубных  орудий
родериганцев.
     Они окликнули ее. Грубый голос потребовал, чтобы она сдалась.
     Она ударила несколько раз по консоли управления,  закрывая  броню  на
клапаны и люки, заряжая свое самое  страшное  оружие,  выстраивая  наверху
оборонные щиты.
     Один последний взгляд, исполненный тоски, она бросила на  Руиза  Ава,
который все еще держался  за  свою  скалу.  Ни  одно  из  имеющихся  в  ее
распоряжении орудий не было столь точным и нежным,  чтобы  расправиться  с
ним, именно с ним. Вода  была  слишком  мелка  в  этом  месте:  отраженная
энергия могла поразить ее собственный корпус. Кроме того, это была  не  та
смерть, которую она уготовила Руизу Аву. Она хотела, чтобы он умер  от  ее
руки, чтобы в ушах у него звенел  ее  смех.  Она,  наверное,  на  сей  раз
выпустит его. Ах, как это грустно, подумала она.
     - Не умирай пока! - сказала она  ему  почти  нежно,  прежде  чем  она
разогрела моторы и умчалась прочь.

     Сознание Руиза сократилось до  жара  в  груди.  Его  затухающая  воля
боролась за то, чтобы не открывать глотку морю. Он почти решил открыть рот
и сознательно вдохнуть море, попытаться  умереть  намеренно,  пусть  лучше
так, чем в неосознанной спазме...  когда  он  услышал  рокот  моторов.  Он
только частично был в сознании, но ему показалось, что  этот  звук  что-то
значит, что можно попробовать пожить еще.
     Он отпустил камень и с мучительно медленными движениями  поднялся  на
поверхность, все еще посеребренную нарастающим светом  дня.  Он  попытался
облегчить жжение в легких тем, что немного выпустил из них воздух,  и  это
чуть не оказалось фатальной для него ошибкой. К тому  времени  легкие  его
были уже почти пусты, а он все еще был в нескольких метрах от поверхности.
С потерей плавучести замедлился и его подъем. В глазах у него потемнело, и
он пробился к поверхности остатками сил.
     Он прорвал пленку воды, и сладкий воздух со свистом  втянулся  в  его
легкие.
     Из всех вдохов, какие ему пришлось сделать за свою  жизнь,  этот,  он
был уверен, был самым лучшим вдохом. Он удивился тому, что никогда  прежде
не замечал, какая это замечательная штука - дышать. Просто дышать.
     В этот момент все остальное по-настоящему было ему безразлично.
     Но после первых блаженных моментов к нему вернулся здравый  рассудок,
и он крутнулся в воде, пытаясь найти глазами подлодку Кореаны.
     К западу от него нарастало какое-то зарево, привлекшее его  внимание,
и там он увидел довольно крупное родериганское судно, которое преследовало
подлодку Кореаны, оба судна мчались к открытому морю на подводных  крыльях
в брызгах пены, разбрасывая воду под самое небо. Время  от  времени  между
двумя противниками поблескивали  лучи  орудий,  однако  они  не  причиняли
никакого видимого вреда.
     Кореана, видимо, первой  добралась  до  какой-то  подводной  впадины,
потому что она пропала из виду в волнах, мгновенно убрав подводные крылья.
Секундой позже за ней последовало родериганское судно.
     Руиз плавал один, в двухстах метрах от берега.
     Один ли он был? Он услышал  странный  задыхающийся  звук,  и  его  ум
немедленно вспомнил про маргаров и прочих морских хищников.  Но  потом  он
увидел голову, которая вздымалась над волнами в нескольких метрах от него.
Минутой позже он понял, что это бывший ученый Гундерд.
     У Руиза заняло три минуты подплыть к нему. Ученый, который был еще на
Родериго лишен своих золотых цепочек, без особого усилия держался на воде.
     Когда он подплыл к Гундерду, то с ужасом  заметил,  что  вода  вокруг
тела Гундерда окрашивалась  кровью,  которая  сочилась  из  рваной  культи
левого плеча ученого.
     - Гундерд? - спросил Руиз.
     Гундерд поднял глаза, и Руиз увидел, что человек почти мертв. На  его
лице застыло то самое выражение спокойного сожаления и смирения,  с  каким
лучшие солдаты уходят в небытие.
     Руиз подумал о  том,  сколько  же  раз  он  видел  это  выражение  на
человеческих лицах.
     Слишком много раз, подумалось ему.
     Он подплыл поближе к Гундерду, не обращая внимания на то,  что  кровь
может привлечь хищников. Он обнял Гундерда под  грудью,  чтобы  поддержать
его в воде.
     - Руиз, - сказал Гундерд еле слышным  голосом.  -  Я  рад,  что  тебе
удалось выжить.
     - Пока что выжил, - сказал Руиз  и  стал  грести  свободной  рукой  к
берегу.
     Гундерд стал слабо сопротивляться.
     - Нет, - прошептал он. - Не тащи меня... глупая трата сил.
     - Я просто пытаюсь вытащить тебя из самой гущи крови, - сказал  Руиз.
- Не хочу, чтобы нас съели маргары.
     А может быть, подумал он про себя,  ты  проживешь  достаточно  долго,
чтобы я проволок тебя до берега, где ты сможешь умереть не такой  страшной
смертью. Он вспомнил разговор, который он вел с  Гундердом  на  "Лоракке",
когда бывший ученый объяснял, почему он  хотел  бы  умереть  быстро,  если
когда-нибудь его сбросят за борт.  Долгое  медленное  падение  в  тьму  из
света... Так тогда сказал Гундерд.
     - А-а-а... - сказал Гундерд. - Для  наемного  убийцы  у  тебя  доброе
сердце.
     И тут он умер.
     Руиз почувствовал переход от жизни к смерти, внезапный  вес,  ставший
таким тяжелым,  неожиданное  расслабление.  Он  перестал  плыть,  повернул
Гундерда к себе лицом, увидел пустоту в глазах ученого.
     - Что ж, - сказал он бессмысленно и отпустил тело. Оно поплыло  лицом
вниз, кровь потекла гораздо медленнее.
     Руиз поплыл к берегу так быстро, как только мог.
     Когда он добрался до того места, где мог плыть уже по пояс или вообще
встать на ноги, он услышал  за  собой  кипенье  воды  и  шлепанье  чего-то
огромного по волнам. Он оглянулся и увидел, как что-то чешуйчатое  утащило
тело под воду. Это зрелище наполнило его почти паникой, и он пробежал, как
мог, последние метры по воде, высоко поднимая ноги.
     Оказавшись на суше, он бежал до тех пор, пока не оказался под защитой
булыжников у линии максимального подъема воды.

                                    14

     Низа смотрела на Кореану, как на ядовитую рептилию.  Несколько  минут
назад прекратились звуки моторов и орудий. Теперь работорговка расхаживала
между клетками, в которых сидели Низа и Дольмаэро, по  узенькому  проходу.
Киборг Мармо плавал в воздухе возле носового отсека, внимательно глядя  на
свою госпожу.
     Протекло много долгих часов с тех пор, как  Старшина  Гильдии  и  она
оказались  в  маленьких  отдельных  клетках,   куда   их   провел   старый
пират-машина. Низа провела время, мечтая о том, что Руиз Ав все  еще  жив,
что он придет к ней на помощь И спасет ее  от  страшной  женщины,  которая
держала ее в плену.
     Словно она могла прочесть мысли Низы, Кореана остановилась  и  злобно
посмотрела на нее.
     - Он наверняка мертв, сука. Наверняка.
     Лицо работорговки претерпело какие-то  внутренние  изменения,  такие,
что ее никак нельзя  было  назвать  красивой,  ни  по  каким  человеческим
стандартам. Черты ее лица, углы скул и прочее не изменились, но  всяческий
здравый смысл, любой намек  на  нормальную  психику  теперь  испарился,  и
безумие, которое раньше ловко пряталось, извиваясь под кожей, теперь стало
назойливым, видимым, ясным.
     Низа медленно покачала головой. Работорговка, вероятно,  была  права,
но она, Низа, пока этому не поверит. Пока нет.
     Кореана, казалось, раздулась от бешенства, лицо ее стало огромным  от
переполнявших ее яростных чувств.
     - Ах, ты в этом сомневаешься, да? Вот как? Но,  если  он  не  утонул,
значит, попался родериганцам. Лучше для него, если он помер, коли так.
     Низа повернула голову прочь, словно ее  страшно  интересовала  ржавая
сталь в углу клетки.
     Работорговка вздохнула, и это был такой нелепый звук,  что  он  снова
привлек внимание Низы. Кореана вдруг глубоко задумалась, и Низе было очень
трудно прочитать, какое выражение  появилось  на  этом  совершенном  лице.
Кореана смотрела на нее так странно, что Низе  стало  куда  страшнее,  чем
когда она видела неукротимый гнев в лице работорговки.
     Кореана наконец заговорила голосом гораздо более мягким и тихим,  чем
когда-либо говорила в присутствии Низы.
     - Нет, грязнуха, я думаю, что ты все-таки права. Он все еще жив.  Его
везение просто поражает. Почему  бы  ему  не  выжить  в  мире  гетманов  и
маргаров? Для него это просто мелкие неприятности, правда?  Глупо  с  моей
стороны думать, что эта история уже окончена.
     Вдруг Низу  осенило,  что  каким-то  страшным  и  непонятным  образом
Кореана так же крепко любила Руиза Ава,  как  и  ненавидела.  Как  же  это
странно, подумала она. Мне никогда не приходило  в  голову,  что  чудовища
могут любить. Но потом она подумала: почему бы и нет? Разве Руиз во многих
отношениях не чудовище? А разве он меня не любит? Этот ход мыслей заставил
ее почувствовать себя плохо, ей не нравились эти рассуждения, хотя, прежде
чем отогнать от себя такие идеи, она успела еще подумать:  Руиз  Ав  очень
добрый, если говорить о чудовищах и их характерах.
     Киборг беспокойно прочистил горло.
     - Кореана? Какие будут твои распоряжения?
     Единственный  раз  за  долгое-долгое   время   Мармо   воспользовался
обыкновенным голосом. Этот голос  прозвучал  для  Низы  как  голос  совсем
старого человека, который ничего так не - хочет, как только лечь в постель
и поскорее положить конец всяким хлопотам и бедам.
     - Взять мне курс на порт Эмбер?  Там  мы  получим  неплохую  цену  за
подлодку и благополучно сможем переправиться с этой планеты.
     Кореана, как вихрь, повернулась к нему.
     - Что? Нет-нет. О чем ты говоришь?
     Киборг пожал плечами.
     - Кореана, нам необыкновенно повезло, что мы ушли  и  унесли  ноги  и
наши шкуры.  Наверняка  даже  тебе  не  придет  в  голову  возвращаться  в
Моревейник. Во второй раз нам, возможно,  не  выбраться.  Не  можем  мы  и
отправиться обратно в "Черную Слезу". Родериганцы будут нас там караулить.
Все это мы теперь потеряли.
     Кореана бочком подобралась на несколько шагов к Мармо.
     - Да, разумеется. Но ведь ты же не ждешь, чтобы я теперь все бросила.
После всего того, чего мне стоил Руиз Ав? Ты что, с ума сошел?

     Мармо слегка отпрянул и ничего не ответил. Кореана  подошла  поближе,
сжав кулаки. Почему-то Низа вспомнила одну сцену, которую  однажды  видела
на Фараоне, как раз перед тем, как  ей  исполнилось  восемь  лет.  Караван
фокусников и шарлатанов пропел во дворец ее отца,  и,  хотя  их  искусство
было весьма примитивно, у них были три огромные  ящерицы  арройо,  которых
показывали в больших  золоченых  клетках.  К  своему  великому  сожалению,
которое охватило ее только потом,  она  пошла  посмотреть,  как  их  будут
кормить, что производилось вообще-то раз в месяц.  Их  кормили  детенышами
каменного крота.  Осторожные,  целеустремленные  движения  ящериц  арройо,
замершие загипнотизированные жертвы - в теперешней ситуации было что-то от
того давно забытого воспоминания, теперь так некстати ожившего.
     - Кореана, - сказал Мармо.  -  Ну,  пожалуйста.  Что  ты  собираешься
сделать?
     - Разве это не, само собой разумеется? Мы возвращаемся в  Моревейник.
Руиз  вернется  за  своей  женщиной...   или  для  того,  чтобы  завладеть
Генчами...   а  мы  его  поймаем.  На  этот  раз  точно,  -  Кореана  даже
задохнулась.
     - Ох нет, Кореана, - сказал киборг. - Моревейник теперь превратился в
топку. Руиз Ав наверняка мертв, или так или иначе  оказался  за  пределами
твоей мести. Но, по крайней мере, пока что живы мы. Не позволяй  призракам
тянуть нас к смерти. Моя жизнь не доставляет мне  такого  удовольствия,  я
признаю это. Но она -  все,  что  у  меня  есть,  и  мне  хотелось  бы  ее
сохранить.
     Низа  смотрела,  как  зачарованная,   полная   ужаса   и   омерзения.
Работорговка стояла возле своего приспешника, глядя в металлические глаза.
     - Мармо, ты так долго был со мной. Я никогда не думала, что  ты  меня
покинешь.
     Она говорила странно сонным, затуманенным голосом.
     Мармо покачал головой.
     - Я не покидал тебя, Кореана.
     Кореана приложила руку к его щеке, там, где металл переходил в тело.
     Все кончилось так быстро, что Низа не совсем поняла,  чему  она  была
свидетелем. Рука работорговки упала на шею киборга. Низа услышала жужжащий
визг. Мармо дернулся и замер.
     Совсем немного крови вытекло по его истрепанным шасси.
     Когда  Кореана  отвернулась  от  киборга,  Низа  увидена,  как  слезы
появились в голубых глазах работорговки и тут же высохли.

     Руиз скорчился среди булыжников, прислушиваясь, пытаясь уловить среди
плеска волн любой посторонний звук, вопли морских птиц, шепот  прибрежного
ветерка в траве у берега. Ничего.
     У него все еще был вибронож. Вне сомнения, Геджас, будь он  жив,  был
бы вооружен куда сильнее. Может быть, язык был мертв  или  слишком  тяжело
ранен, чтобы противостоять ему. Руизу стало немного веселее при  последних
мыслях.
     Это слабое утешение словно бы разомкнуло ту броню, в которую он  себя
заковал, и он подумал про Низу, которую никогда более не увидит.
     Кореана наверняка убежит в самый дальний укромный  уголок  Суука,  уж
конечно  подальше,  куда  только  донесут  ее  энергетические  резервы  ее
подлодки. Она скорее всего продаст Низу - или станет  искать  утешения  от
своих разрушенных планов в пытках, каким сможет подвергнуть Низу.
     Последнее показалось ему самым  вероятным,  когда  он  вспомнил,  как
безумно звучал голос работорговки. Он только мог  надеяться,  что  выстрел
Мольнеха попал в Низу, а не только в Гундерда... но он  не  мог  заставить
себя так думать.
     Ты попусту тратишь время, сказал  он  себе,  и  стал  пробираться  по
возможности бесшумно среди булыжников.
     Когда он добрался до тропинки, он стал еще внимательнее искать на ней
сенсоры  и  проволоки-ловушки.  Геджас  наверняка  был   вооружен   такими
устройствами. Какой хороший родериганский воитель не стал бы носить  их  с
собою?
     Но он ничего не нашел и немного погодя  решил,  что  Геджас  все  еще
прячется в скалах. Он побежал по тропинке к лагерю.
     Когда он наконец добрался до просеки в кустах, его поврежденные ребра
страшно болели. Эйндиукс исчез, и, когда Руиз присел на  камень  перевести
дух, ему  стало  немного  легче.  Если  бы  ему  пришлось  еще  и  нянчить
маленького оранжевого человечка, его крохотные шансы  выжить  превратились
бы вообще в ничто.
     Он услышал осторожные крадущиеся движения, и тут же  упал  плашмя  за
камень, сжимая вибронож в руке.
     В десяти метрах от него, выше по склону холма, Эйндиукс  поднял  свою
растрепанную голову, а на сморщенном его лице играло странное и любопытное
выражение.
     Руиз по-прежнему был осторожен. Может быть, маленький  человечек  был
не один. Возможно, его как приманку использовал Геджас.  Нет,  подумал  он
смущенно. Геджас, тот давно бы уже меня подстрелил.
     - Эйндиукс, - сказал он, - выходи. Все в порядке.
     Эйндиукс прошлепал к нему,  почесывая  голову  и  улыбаясь  смущенной
улыбкой, Руиз снова уселся.
     Эйндиукс сел возле него, положив маленькие тонкие руки на колени.  Он
повернул лицо к Руизу, и рот его  задергался,  словно  он  жевал  камешки.
Наконец  этот  рот  открылся   и   раздался   тонкий   голос,   хрипловато
попискивающий от долгого молчания, предшествовавшего этим словам:
     - Что Гундерд?
     Руиз немного удивился, но озабоченность кока была искренней.
     - Мертв, - ответил он. - Мне очень печально, что он погиб, давая  мне
шанс выжить.
     Лицо Эйндиукса вытянулось, но он не удивился.
     - Я бы очень хотел, чтобы ты мне рассказал, что  тут  происходило,  -
сказал Руиз.
     Эйндиукс  довольно  долго  прокашливался,   прочищая   горло,   потом
решительно сплюнул.
     - Я могу сказать только немногое, - ответил он.  Его  акцент  отдавал
какой-то  архаичностью,  но  он   чисто   и   вразумительно   говорил   на
пангалактическом торговом наречии.
     Руиз был страшно удивлен.
     - Так ты умеешь говорить?
     Эйндиукс посмотрел на Руиза, как на ребенка,  который  нарочно  ведет
себя глупее, чем он есть.
     - Похоже на то.
     - Тогда зачем ты притворялся?..
     Эйндиукс как-то странно развел  руками,  замахал  ими,  словно  хотел
отогнать какой-то плохой запах, исходящий от Руиза.
     - Разве ты не видишь преимуществ в таком притворстве?
     Руиз никогда не мог подумать,  что  будет  вот  так  разговаривать  с
бывшим коком на мертвом склоне холма.
     - Нет, конечно, понимаю, что в этом есть своя выгода,  но  стоило  ли
это... отсутствия собеседников и товарищей?
     Эйндиукс снова сделал свой презрительный жест.
     - Какое там отсутствие? Неужели тебе обязательно  надо  поболтать  со
своими друзьями, чтобы понимать, любят они тебя или нет? Гундерду этого не
было нужно, - Эйндиукс с трудом, мучительно улыбнулся. -  Его  подковырки?
Только привязанность, которую он выражал на свой лад. Верно и  то,  что  в
качестве шеф-повара я мало чем отличался, талантов в этой области  у  меня
нет, но и морской болезнью я  не  страдал,  поэтому  то,  что  я  готовил,
регулярно появлялось на столе. А в море это и есть самое  важное  качество
еды.
     Длинная речь, видимо, истощила силы маленького человечка, поэтому  он
съежился в своем комбинезоне, словно тощая оранжевая черепаха.
     - Понятно, - сказал Руиз. - Почему же ты теперь заговорил?
     Эйндиукс поджал сморщенные губы.
     - Мне уже не нужны никакие хитрости.
     Руиз был сбит с толку. Он покачал головой  и  попытался  вернуться  к
насущным проблемам.
     - Ты видел языка Геджаса? Или кого-нибудь еще?
     - Никого. А скоро тут появится гетман, чтобы выкусить нам сердце?
     Эйндиукса такая возможность, видимо, только раздражала, но не пугала.
Он бросил Руизу странную кривую улыбку.
     - Не думаю, что она тут вообще появится, - сказал Руиз. - Я  убил  ее
несколько часов назад.
     Широкая желтозубая улыбка осветила крохотное личико.
     - Вот как? Я счастлив это слышать. Моим самым злейшим  врагом  всегда
был Родериго - чума на них, и дай бог,  чтобы  их  часы  были  считанными!
Именно потому, что нас захватили родериганцы, я и спал  сном,  похожим  на
смерть, чтобы лишить их удовольствия меня пытать, - он покачал головой  из
стороны в  сторону.  При  этом  он  стал  похож  на  маленькую  любопытную
обезьянку. - Но потом... кого я увидел в броне гетмана? Твою любимую?
     - Мою любимую, - сказал печально Руиз.
     - Ловко придуманная хитрость, -  сказал  кок,  который  с  минуты  на
минуту становился все дружелюбнее. - Хорошо сработало?
     - Как нельзя лучше, но до определенного момента.
     - А-а-а, - сказал Эйндиукс  тоном  глубокого  сочувствия.  -  А  твоя
любимая?
     - Теперь ее увезли туда, куда я не могу за ней последовать, -  сказал
Руиз, которому вдруг захотелось рыдать.
     - Мне очень грустно это слышать, честное слово,  -  сказал  Эйндиукс,
похлопав его по плечу рукой, невесомой, словно птичья лапка.
     Они сидели вдвоем  в  печальном  молчании,  которое  приносило  Руизу
утешение.
     Именно Эйндиукс в конце концов повернулся и сказал:
     - Так что же ты теперь будешь делать?
     Руиз пожал плечами.
     - Я попытаюсь прожить еще немного. Это, наверное, займет  меня  делом
весьма плотно. А как насчет тебя?
     Эйндиукс задумчиво поджал губы.
     - У меня нет никаких особенных планов.
     Потом  маленький  человечек  обвел  взглядом  разрушенные  здания  на
холмах, тепло освещенные утренним золотистым светом.
     - Для меня вполне достаточно того, что я вернулся  домой.  От  запаха
родного острова и пробудилось мое тело.
     Руиз озадаченно посмотрел на Эйндиукса. Потом перед глазами его встал
образ Сомнира, у которого была странная желтая кожа, черные  глаза,  мелко
вьющиеся волосы. Как могла долгая и полная лишений жизнь на море  изменить
внешность человека той  же  самой  расы,  что  и  Сомнир?  Наверняка  кожа
выдубилась бы и стала оранжевой, волосы побелели бы и выцвели от солнца, а
на лице появились бы морщины.
     - Значит, ты из людей Компендия, - сказал Руиз, изумленный  тем,  что
не разгадал этого раньше.
     Глаза Эйндиукса превратились в щелочки, и он вскочил с места.
     - Где ты слышал это слово, варвар?
     - От Сомнира, в виртуальном депозите.
     Глаза кока, расширились, и рот раскрылся от изумления.
     - Сомнир? Ты с ним разговаривал?
     - Да, - сказал Руиз.  -  Он  дал  мне  поручение,  которое  я  должен
выполнить. Но я не знаю, как теперь смогу это сделать.
     - Сомнир, - сказал Эйндиукс, и по щекам его теперь катились слезы.  -
Сомнир, некогда такой прославленный. Каково ему в его сне?
     - По-моему, неплохо, - сказал Руиз. Тут он вспомнил про Лиил. -  Хотя
иногда ему приходится принимать не очень-то красивые решения.
     Эйндиукс снова замахал руками.
     - А есть ли  на  свете  существо,  избавленное  от  этого?  Сомнир...
Подумать только, ты разговаривал с Сомниром прошлой ночью! А город? Он все
еще прекрасен?
     - Прекрасен, - сказал Руиз.  Ему  вдруг  сильно  захотелось  подарить
этому маленькому человечку что-нибудь хорошее. -  Сомнир  в  прошлую  ночь
взял меня в полет над городом, и там был такой прекрасный, солнечный день.
Он показал мне белые дворцы и тенистые дворики, саримы летали  в  воздухе.
От фонтанов взмывала вверх музыка, а цветы так сладко пахли.
     Эйндиукс тяжело уселся и закрыл лицо  руками.  Руиз  подумал,  уж  не
сказал ли он что-то жестокое.
     Но наконец Эйндиукс посмотрел вверх, и лицо его потеплело.
     - Ты был добр ко мне, Руиз Ав. А что это за поручение?
     - Я не знаю, как мне теперь найти возможность его выполнить. От  меня
требуется попасть снова в Моревейник.
     Руиза удивили его собственные слова. Когда это он решил,  что  обязан
очистить анклав генчей?
     Эйндиукс встал и расправил свои узкие плечи.
     - Пойдем со мной. Друзья проведут тебя тайными путями туда, откуда ты
сможешь уехать.
     Руиз улыбнулся.
     - Тогда веди меня, - он резко встал и поморщился.
     - Ты ранен? На, возьми, - Эйндиукс  вынул  медицинскую  прилипалу  из
кармана. - Видишь? Я уже тебе пригодился.

     Геджас хромал но тропинке в полуденном солнце.  Прилипала  достаточно
восстановила его жизненные  силы,  чтобы  он  мог  отправиться  на  поиски
Желтого  Листа.  Он  не  предпринимал  никаких  предосторожностей   против
возможной засады. Если Замок Дельт высадил тут десант,  которому  поручено
все  обыскать  и  уничтожить  найденных,  он  и  так  скоро  будет  мертв,
независимо от того, как тщательно он  станет  прятаться.  А  что  касается
Руиза Ава, то он почти уверен, что  наемник  покинул  остров  в  подводной
лодке. Чтоб тебе подольше страдать в  руках  Кореаны  Хейкларо,  Руиз  Ав,
пожелал Геджас ему.  Эта  мысль  доставила  ему  немалое  удовольствие.  К
сожалению, он сам не будет свидетелем смерти Руиза, а независимо от  того,
насколько свирепой была жестокость Кореаны, ее опыт  по  части  пыток  все
равно не мог никак равняться с родериганским.
     Он  добрался  до  лагеря  в  холмах,   остановился,   чтобы   немного
передохнуть.  Он  уселся  на  камень  и  осторожно  вытянул  перед   собой
пульсирующую болью ногу. Прилипала  все  еще  закрывала  собой  изодранное
тело. Он чувствовал своеобразную щекотную боль ускоренного заживления.
     Глаза его остановились  на  восьмиугольнике  примятой  травы  на  том
месте, где стояла палатка Желтого  Листа.  Неужели  только  прошлой  ночью
нагло, вразвалочку, безумный убийца вошел в палатку Желтого  Листа,  чтобы
заявить о своих дерзких требованиях? Геджас устало покачал  головой.  Суук
совершил вращение вокруг своего солнца всего один раз, а жизнь Геджаса уже
была перевернута. Она ушла с Желтым Листом.
     Она умерла, она умерла. Он принял  этот  факт  к  сведению,  хотя  не
понимал, каким образом такое замечательное существо, полное жизненных сил,
исчезло так внезапно из жизни. Звезды не задрожали  на  орбитах,  небо  не
раскололось надвое.
     Он посмотрел на море далеко внизу  и  увидел,  что  оно  все  покрыто
барашками. Он подумал о том, как сильно изуродовал гетмана Руиз  Ав,  если
победил ее. У наемника были вполне достаточные причины  ненавидеть  Желтый
Лист.
     Геджас уставился на свои ноги, почти готовый к тому, чтобы выбрать  в
аптечке самое  смертоносное  снотворное,  чтобы  навеки  сбросить  с  себя
лохмотья своей жизни.
     Потом он увидел странную вещь - отпечаток сапога в рыхлой  почве,  не
размягченный утренней росой. Геджас наклонился, чтобы получше  рассмотреть
это странное явление.
     Когда он выпрямился, он знал, что Руиз Ав все еще на острове.  В  его
животе словно запылал огонь, и он улыбнулся.
     - Сперва в пещеру, - сказал он сам себе шепотом. - Посмотреть, что ты
наделал, убийца. Потом я начну тебя искать и найду.
     Он почувствовал себя лучше.  Когда  он  стал  быстро  карабкаться  по
тропинке к виртуальному депозиту, он едва замечал боль в ноге.

     Руиз шел за Эйндиуксом по гальке и каменным осколкам. Они  спускались
в долину, где камни лежали нетронутым густым  слоем.  Маленький  человечек
повел его по чащобе, где не было тропинок, аккуратно отодвигая  в  стороны
колючие ветви.
     - Нельзя их ломать, - сказал Эйндиукс. Он показал на ноги Руиза. - Не
царапай почву. Дельт и Родериго будут охотиться за нами, нельзя, чтобы они
проследили этот путь.
     Руиз кивнул головой и стал следить, чтобы не оставлять о себе никаких
примет.
     На дне долины, где ручеек подмыл  почти  нетронутую  стену,  Эйндиукс
остановился и постучал по плите из черного  топленого  камня.  Его  пальцы
выбили на плите какой-то странный, дергающийся ритм. Может быть,  это  был
сигнал? Руиз не мог себе представить,  кого  бывший  кок  собирался  таким
образом предупредить об их приходе.
     Эйндиукс присел  под  небольшим  деревцем,  не  давая  Руизу  никаких
объяснений. Прошло  двадцать  минут,  а  единственным  звуком  по-прежнему
оставалось гудение мух.
     Когда плита со скрежетом ушла в нишу в стене, это так поразило  Руиза
и застало его врасплох, что он подпрыгнул и схватился за свой вибронож.
     - Нет-нет, - сказал Эйндиукс. - Это друзья.
     Выглянули два лица, глаза их были сощурены от яркого дневного  света.
Один из выглянувших вышел на свет. Он был весьма похож на Эйндиукса,  если
не считать того, что кожа его была бледно-лимонного цвета.
     - Тебя я узнаю, Эйндиукс Беглый. А кто этот варвар?
     Голос человека был глубокий, размеренный, словно соответствовал более
крупному существу, чем он. В руках у него было  осколочное  ружье  старого
образца. Прицел был направлен  на  Руиза.  Человек,  казалось,  был  готов
убить, хотя эта готовность была странно  бесстрастной,  будто  проистекала
только из чувства долга, а не из убеждений.
     - Варвары никогда не должны входить в Оставшееся. Разве ты забыл?
     - Нет, - ответил Эйндиукс. - Но у него поручение от Сомнира Славного.
     Глаза мужчины широко раскрылись, прицел опустился - но только на миг.
     - Это правда? Как это проверить?
     - Родериганцы послали его в виртуальный депозит. Он  вернулся  оттуда
цел и невредим. Он говорил о городе во всей его славе и величии... говорил
так, как может говорить только человек, который побывал там и полюбил его.
Он убил родериганцев. Он причинил большое смятение Родериго.
     - А-а-а! - теперь мужчина просиял, губы  его  растянулись  в  улыбке,
обнажив почерневшие остатки зубов. - Назови себя, варвар.
     - Руиз Ав. А ты кто? - Руиз заставил себя говорить легко и вежливо.
     Какова  была  бы  ирония  судьбы,  если  Руиз  Ав  даст  себя   убить
безработному библиотекарю, который превратился  в  пещерного  человека  по
образу жизни!
     - Мое имя не важно для того, кто  скоро  может  умереть.  Ради  своей
жизни отвечай: что ты увидел под мостом Сомкира?
     Старик с  напряженным  вниманием  наклонился  вперед,  так  что  свет
сильнее упал на его лицо. Руиз  увидел,  что  лицо  его  покрыто  древними
шрамами.
     Старик так жаждал услышать его ответ, что Руиз без труда смог бы  его
разоружить, если только у этого человека не было  сверхбыстрых  рефлексов.
Руиз подавил это желание. Что толку для него разоружать старика?  Если  он
не получит хоть от кого-то помощи, ему нечего дальше делать. Самое  худшее
- библиотекарь умертвит его, но с большим милосердием, чем Родериго.
     - Сомнир не велел мне смотреть, - медленно сказал Руиз. -  Но  прежде
чем он предупредил меня,  мне  помнится,  я  видел  страшные  вещи.  Вещи,
которые я натворил.
     Мушка упала. Глаза старика увлажнились слезами, и он вернул оружие  в
ножны.
     - Сомнир Прославленный... Как его дела?
     - Неплохо, - ответил Руиз, хотя в глубине сердца он  не  мог  понять,
как Сомнир ухитрялся жить с такой разбитой и переломанной душой.
     - Что ты еще мог  бы  рассказать?  -  спросил  старик,  но  потом,  в
странном соответствии мыслям Руиза, добавил: - Я спросил  бы  тебя  еще  и
еще, но боюсь, что это разобьет мне сердце. Мудрость жестока.  Иди  к  нам
вниз, и мы поможем тебе выполнить задание Сомнира.
     Он отошел, давая Руизу пройти.
     Руиз вошел в туннель, нагнувшись  пониже,  чтобы  не  задеть  головой
низкий потолок.  Эйндиукс  пошел  за  ним.  В  туннеле  было  с  полдюжины
маленьких людей, все они стояли молча и были вооружены. Он поднял руки,  и
его обыскали, отняли вибронож и пощупали медицинскую  прилипалу.  Эйндиукс
заговорил.
     - Это только медицинское приспособление.
     Старик кивнул, и прилипалу оставили на том месте, где  она  была,  на
сломанных ребрах Руиза.
     Плита в стене захлопнулась со зловещим звуком.
     - Спасибо, - сказал Руиз.
     Старик сделал тот же жест, что  и  Эйндиукс,  будто  разгонял  дурной
воздух.
     - Не благодари нас. Будь благодарен Сомниру Прославленному.
     Руиз кивнул, хотя ему очень хотелось обозвать то задание, что ему дал
Сомнир, словами, далекими от благодарственных.
     - Как мне обращаться к тебе?
     Старик нахмурился.
     - Зови меня Джо, - оказал он наконец. Он повернулся к Эйндиуксу.
     - Так что же, ты вернулся, полный богатства энергии, как  ты  однажды
поклялся?
     Эйндиукс пожал плечами.
     - У меня есть приличная сумма в Торговом банке Северного  кольца.  Но
домой я попал только по случайности, и энергии у меня сейчас нет.
     Джо издал презрительный звук. Потом он резко качнул  головой,  и  они
пошли вниз по туннелю в свете бледных зеленых ламп.

     В некоторых местах туннель был таким низким,  что  Руизу  приходилось
проползать в нем, покачиваясь из стороны в сторону, переваливаясь,  словно
утка, а дважды ему приходилось ложиться на живот и ползти сотни метров  по
древнему проходу, который едва пропускал в  ширину  его  плечи.  Время  от
времени  он  чувствовал  течение  воздуха  и  давление  чьих-то  невидимых
взглядов. Ему пришло в голову, что такие проходы на самом деле были только
весьма хитроумными защитными приспособлениями.  Каким  образом  хоть  одна
нападающая армия могла пробраться сквозь такой туннель?
     Наконец он последовал за  стариком  в  коридор,  освещенный  голубыми
светящимися водорослями, заключенными в стеклянные трубки.
     Джо остановился перед стальной  дверью,  и  несколько  его  спутников
подперли дверь  плечом.  Она  подалась  и  поехала  в  сторону  с  громким
протестующим скрежетом.
     - Подожди здесь, - сказал старик Руизу. - Я  буду  говорить  с  тобой
потом, когда Эйндиукс Беглый даст свои объяснения.
     - Хорошо, - сказал Руиз, но слегка насторожился. Он вошел внутрь.
     Пыльная  пластиковая  скамья  стояла  в  середине  совершенно  пустой
комнаты. Руиз уселся на нее.
     Старик кивнул, и дверь захлопнулась, Руиза окутала бархатистая  тьма,
плотная и давящая. Щелкнули замки.

     Руиз наконец оказался наедине со своими мыслями, им ничто не  мешало,
ничто не отвлекало его. Он вспомнил дни недавнего прошлого, пытаясь  легко
скользнуть мимо воспоминаний о тех страшных вещах,  которые  ему  поневоле
пришлось совершить, мимо безумия, в которое он убежал во время  пребывания
на страшной бойне. Но это оказалось невозможным. Чем больше он пытался  не
думать о своих окровавленных руках, красной, кровавой радости, которую  он
чувствовал... тем больше воспоминания захватывали его.
     Он чувствовал, что начинает раскачиваться вперед-назад в темноте.  Он
прикусил губу, пока не потекла кровь, пытаясь почувствовать только боль  и
более ничего.
     Когда щупальце прилипалы дотронулось  до  его  прокушенной  губы,  он
отпрянул.  Внезапная  дрожь  ужаса  пробежала  по  нему,  прежде  чем   он
сообразил, что именно до него дотронулось.
     Он   пощупал    прокушенную    губу,    потом    наложил    на    нее
кровоостанавливающее и обезболивающее. Он почувствовал уколы накладываемых
швов, маленькие призрачные уколы, от которых его губа зачесалась.
     Успокоительное впрыснулось ему в  кровь,  принеся  ощущение  тепла  и
отстраненности.  Он  вздохнул  и,  как  мог,  вытер  в  темноте  кровь   с
подбородка. Нет  никакой  необходимости  старательно  сохранять  внешность
маньяка-саморазрушителя, даже если он и на самом деле превратился в такого
человека. Особенно если он стал таким.
     Мысли его теперь потекли по более терпимому руслу. Он вспомнил  Низу,
но, может быть, из-за наркотика в крови воспоминания  его  были  сладкими,
незапятнанными чувством ее утраты.
     Время тянулось бесконечно долго, и Руиз оставался в сладких  любовных
воспоминаниях. Потом он стал думать о том,  почему  ему  пришло  в  голову
подарить Низе столько своей преданности и верности. Она была прекрасна. Но
вселенная была полна прекрасных женщин.  Она  была  бесстрашна,  но,  хотя
храбрость и была куда более редким качеством, он встречал  на  своем  веку
много храбрых людей. Она была умна и сообразительна, остроумна,  с  теплой
душой. Ни одно уз этих качеств не было столь необыкновенным и редким.
     Неужели все это было лишь клубком эротического совпадения? Он покачал
головой. В это трудно  поверить.  Но  прочие  объяснения  уже  заходили  в
область мистики, а в нее он не верил.
     - Ну хорошо, какая разница? - сказал он вслух. Он глубоко вздохнул  и
позволил своему  сознанию  опустеть,  пока  он  не  превратился  просто  в
человека, который ждет в темной пустой комнате.

     К тому времени, когда вернулся Эйндиукс, Руиз потерял всякое  чувство
времени.
     - Привет, Руиз Ав, - сказал  оранжевый  человечек.  Он  был,  похоже,
один. В руке он держал фонарь, полный светящихся червячков, переливающийся
клубок зеленоватого свечения. В другой руке он нес накрытый поднос.
     - Привет, - сказал Руиз заплетающимся языком.
     Ему трудно было думать.  Возможно,  ему  надо  приказать  медицинской
прилипале перестать впрыскивать ему лекарства, ведь  сейчас  у  него  было
достаточно света, чтобы перенастроить параметры  прилипалы.  Он  покопался
под  рубашкой  и   выключил   прилипалу.   Он   почувствовал   болезненные
подергивания там, где щупальца прилипалы вытягивались из его  тела,  -  но
ребра его явно чувствовали себя лучше. Он  пощупал  их  и  обнаружил,  что
осталась только небольшая болезненность.
     Руиз бросил прилипалу в карман. Потом она может пригодиться. Пока что
он постарается экономить ее ограниченные возможности.
     Эйндиукс сунул поднос Руизу.
     - Завтрак, - сказал человечек. - Ешь побыстрее.
     Руиз заглянул под крышку подноса. Там стояла миска желтоватой каши  и
множество полосок чего-то, что было похоже на  сушеную  рыбу.  В  глубокой
чашке была вода.
     - Ешь! - сказал Эйндиукс, и  Руиз  подчинился.  Пища  показалась  ему
безвкусной - а может быть, он просто не обращал внимания на ее вкус. Когда
он поел, он чувствовал себя бодрее.
     - Ну что... ты готов? - спросил Эйндиукс.
     - Готов?
     - Да! Ты же должен отправиться в Моревейник, по крайней мере, ты  так
утверждал, когда мы встретились на склоне холма.
     - Да, - сказал Руиз. - А как я туда попаду?
     - Те, кто остались, посоветовались между собой. Тебе помогут, как я и
обещал. Они не могут выделить тебе никакого оружия. У них у самих осталось
очень мало. Но они помогут всем, чем могут. Иди за мной!
     Руиз встал и пошел следом за  Эйндиуксом.  Может  быть,  подумал  он,
бывший кок просто не в силах ничего объяснить. Во всяком  случае,  ему  не
хватало ни сил, ни любопытства, чтобы расспрашивать оранжевого человечка.
     Вдвоем они прошли целые километры темных коридоров, лабиринт  гниющих
машин и запечатанных дверей. Они никого по пути не встретили.
     Руиз подумал о своих благодетелях, поскольку сейчас  эти  мысли  сами
напрашивались. Было совершенно очевидно, что остатки  тех,  кто  обитал  в
Компендии, выжили здесь, далеко внизу под библиотекой. Но  с  какой  целью
они тут поселились? Он не мог представить себе такой слепой  верности,  по
крайней мере, верности тому, что умерло несколько веков  назад.  Потом  он
перестал думать и об этом. Ведь, вселенная была полна необъяснимого.
     После бесконечных часов, как показалось  Руизу,  он  услышал  слабый,
дрожащий, вибрирующий звук, ритмичный  и  рассеянный  в  воздухе,  слишком
низкий, чтобы уши расслышали его ясно.
     - Что это? - спросил он.
     Эйндиукс оглянулся на него через плечо.
     - Море. Разве ты не едешь в Моревейник?
     - Надеюсь, что еду, - сказал Руиз мрачно.
     - Тогда иди за мной, - сказал Эйндиукс, поднимая свой бледный фонарик
и продолжая идти в темноту.
     Звуки моря стали громче. Потом он него задрожали стены туннеля.
     Руиз уже был готов задать Эйндиуксу еще вопрос,  когда  они  обогнули
поворот и подошли  к  воротам,  к  тяжелым  плитам  мономоля,  укрепленным
наискось прибитыми бревнами.
     Тут  их  поджидали  несколько  обитателей  Компендия,  вооруженных  и
нервничающих. Среди них не было старика, который велел называть себя  Джо,
и Руиз почувствовал неожиданный укол разочарования. Как  странно,  подумал
он. Что мне сдался этот старик?
     - Что это?.. - спросил Эйндиукс у женщины, которая выступила  вперед.
У нее было лицо человека побежденного и усталого, но она сохранила  прямую
осанку и держала свое старое ружье-парализатор с видом  человека,  который
привык с ним обращаться.
     - Эскорт, - ответила она. Она протянула  Руизу  его  вибронож.  -  На
побережье никаких признаков активности. Родериго медлит. Дельт не обращает
внимания на то, что произошло.
     Руиз стряхнул с себя опасную пассивность.
     - Подождите, - сказал он. - Я должен знать ваш план. Это моя  область
компетенции.
     Эйндиукс посмотрел на него, нахмурившись.
     - Мы выйдем в Морские Пещеры. Там когда-то процветала  торговля.  Там
когда-то в  огромном  количестве  швартовались  корабли.  И  там,  глубоко
запечатанные, чтобы их не коснулось разрушительное действие времени, стоят
аварийные лодки, правда, низкого уровня технологии.
     - А-а-а, - сказал Руиз. - Ну  что,  и  сколько  человек  потребуется,
чтобы завладеть одной такой лодкой?
     - Ты мог бы сделать это и один, знай ты, как это делается.
     - А ты знаешь? - спросил Руиз Эйндиукса.
     - Разумеется.
     - Тогда давай пойдем туда вдвоем. У нас будет  больше  шансов  пройти
незамеченными.
     - Согласен, - сказал  Эйндиукс.  Женщина  заспорила  с  ним,  но  без
особого энтузиазма.
     В конце концов они вдвоем, без всякого сопровождения, вышли в ворота,
ведущие к Морским Пещерам.

                                    15

     Морские  Пещеры  представляли  собой  огромную  естественную  систему
пещер. Эйндиукс повел их по узкому высокому коридору. Сталактиты свисали с
потолка, как голодные огромные зубы. Черные металлические поручни  местами
были погребены под полуметровым слоем белых натеков, и  Руиз  подумал  про
себя, что человеческие существа весьма давно  последний  раз  пользовались
этим путем.
     Они проходили мимо многочисленных разветвлений. Тропинка  петляла  по
уровням коридоров множество раз.
     - Ты уверен, что не забыл дорогу? - спросил Руиз.
     - Да, - сказал Эйндиукс. - Никогда житель Компендия не может  забыть.
Иначе мы потеряем дорогу в сплетениях лабиринта.
     В  конце  концов  они  подошли  к  узкому  лазу,   где   можно   было
передвигаться только ползком, где потолок висел почти над  полом,  а  вход
был похож на сморщенный приоткрытый рот.
     Эйндиукс остановился и критично посмотрел на Руиза.
     -  Очень  может  быть,  что  ты  слишком  крупный.  Однако  нам  надо
попробовать. Ложись на живот! Ты первый. Я за  тобой.  Так  будет  удобнее
тебя вытаскивать, если ты застрянешь.
     Руиз глубоко  вздохнул.  Он  никогда  не  любил  резко  ограниченного
пространства. Но он лег и пролез под нависающим козырьком потолка  и  стал
долго и мучительно ползти по острой гальке.
     Только однажды он оказался зажатым между галькой и потолком.  На  миг
ему показалось, что он не может вздохнуть, и он чуть не всхлипнул, пытаясь
наполнить легкие. Камень словно наваливался ему на спину, и у него была на
миг страшная мысль, что потолок  немного  просел  ближе  к  полу,  пытаясь
раздавить его многотонной  массой.  Может  быть,  на  острове  действовали
проснувшиеся сейсмические силы? Он безуспешно боролся,  ворочаясь,  словно
жук, под гигантским давящим его пальцем.
     - Руиз Ав! Послушай! - резко заговорил Эйндиукс.  -  Выпусти  воздух.
Левее есть побольше места.
     Руиз пришел в себя и собрался с мыслями. Он сообразил, что он  затаил
дыхание,  словно  это  крохотное  давление  воздуха  в  его  легких  могло
остановить камень, если бы тот действительно падал. Он  сосредоточился  на
том, чтобы выпустить воздух из легких, и камень выпустил его.
     Когда они пролезли еще в одну  комнату  с  высокими  потолками,  Руиз
почувствовал радостное ощущение, что свободен. Они  отдохнули  на  плоском
возвышении, посидев на камне несколько минут, хотя, казалось, на Эйндиукса
их проползание по тесному лазу не оказало никакого  влияния,  несмотря  на
его возраст и очевидную хрупкость.
     Тут рев  моря  потрясал  камень,  это  была  постоянная,  настойчивая
вибрация, словно камень под руками Руиза был  кожей  какого-то  животного,
дышащего и движущегося.
     - Далеко нам еще? - спросил он.
     - Мы уже близко, -  ответил  Эйндиукс.  Он  нахмурился  и  пристально
посмотрел на  Руиза.  -  На  спасательной  шлюпке,  после  кораблекрушения
"Лоракки", мне показалось, что ты кое-что смыслишь в море. Правильно?
     - Я плавал по многим морям, - сказал Руиз. - Я не  претендую  на  то,
чтобы считаться знатоком, но  я  могу  плавать  достаточно  хорошо,  чтобы
выбраться к берегу.
     - Спасательные  лодки  несложные  по  устройству,  но  они  старые  и
довольно хрупкие, - Эйндиукс встал и показал пальцем. - Нам  надо  идти  и
надеяться, что родериганцы нас там не поджидают.
     Они   прошли   последние   несколько   метров   по    скользкой    от
конденсированной влаги гальке и вышли под большим куполом  Морских  Пещер,
которые теперь были полны холодным серым светом зари.
     Они стояли среди развалин портовых складов, от которых ныне  осталось
только несколько невысоких стен.  Среди  этих  развалин  огромные  колонны
поднимались  к  высоченным  потолкам.  Похоже,   это   были   естественные
образования, которые когда-то были покрыты декоративными  рельефами.  Руиз
подошел поближе к одному  из  них,  но  резьба  была  скрыта  под  тонкими
кальцитовыми натеками, видимо, образовавшимися после разрушения Компендия.
     Длинные волнорезы и причалы когда-то  отходили  от  складов  в  море.
Теперь  они  лежали  разрушенными  грудами   камня,   по   большей   части
обвалившимися в воду.
     Мягкие волны прокатывались по Морским Пещерам. Видимо, самые страшные
удары прибоя обрушивались с наветренной стороны острова, восточнее Морских
Пещер.  Звук  был  очень  громким,  словно  арка  пещер  каким-то  образом
подхватывала и усиливала шепот моря.
     Руиз мог видеть кусочек горизонта в проеме  арки  пещеры.  Море  было
покрыто белыми барашками, а небо становилось угрожающе темным.
     - Погода нас, кажется, не благословляет, - сказал Эйндиукс. - Но,  по
крайней мере, благословляет Родериго, своим отсутствием.
     - Мне надо ехать как можно скорее, независимо от того, хорошая погода
или нет, - сказал Руиз. - Родериганцы станут меня искать.
     - Совершенно верно. Поэтому иди за мной.
     Эйндиукс стал пробираться  между  руинами,  проходя  между  колоннами
зигзагами, вроде бы совершенно без труда. Руиз пошел за ним, чувствуя себя
глупцом. Как могло что-либо полезное уцелеть посреди такого  разрушения  и
разложения?
     К тому моменту,  когда  Эйндиукс  остановился  перед  колонной,  Руиз
думал, насколько обитатели Компендия могли остаться в  здравом  уме  после
того, как они столько лет провели в подземных укрытиях?
     Эйндиукс поднял  зазубренный  камень  и  аккуратно  стал  сбивать  им
кальцитовые наросты. Через  минуту  он  очистил  крошечный  и  старательно
вырезанный в камне силуэт русалки.
     - Ага! - сказал он и нажал на рисунок.
     Ничего не произошло.
     Эйндиукс нахмурился и несколько раз деловито постучал по  резьбе.  Он
снова нажал на рельеф, и тот вошел в камень.
     Эйндиукс ловко  отступил  в  сторону,  а  колонна  зашипела.  Кальцит
свалился с ее боков блестящими кусками. Раскрылся шов в панелях. В колонне
открылась узкая высокая дверь и обнажила  длинный  сверток,  завернутый  в
зеркальный мономоль.
     - Спасательная лодка, - сказал Эйндиукс с очевидным  удовлетворением.
- Помоги мне ее собрать.

     Когда они справились  с  этим  делом,  элегантный  катамаран  лег  на
влажный  камень.  Семи  метров  в  длину,  он  был  сделан  из  дерева   с
водоотталкивающей пропиткой, два полых ствола катамарана  были  похожи  на
длинные ножи, а их соединяла сетчатая платформа углеродного  волокна.  Для
Руиза это сооружение показалось экстравагантным и прекрасным, но очень  уж
броским. Тонкая парусная мачта с крылышками вздымалась на  платформе,  она
была сделана из какого-то прозрачного, но прочного материала. Мачту  можно
было поворачивать и складывать с помощью специального штурвала в маленькой
рубке.
     - Это очень быстрая лодка, - сказал Эйндиукс. - Когда-то она была еще
и очень прочная. Осторожнее с ней, Руиз  Ав.  Когда-то  она  была  покрыта
инертными смолами, особенно в той части, которая погружается  в  воду,  но
прошло слишком много времени.
     Потом   маленький   человечек   показал,   как   управлять    лодкой,
продемонстрировал  Руизу  спасательную  капсулу,  к  которой   прилагались
древние канистры с водой и питательные кубики, карты  и  компас,  секстан.
Руиз улыбнулся навигационному журналу, который давно и безнадежно устарел.
На карте Эйндиукс показал Руизу тот путь, которым ему предстоит плыть.
     - Ты направишься прямо в Моревейник?
     - Да, - сказал Руиз. - Если я  не  ошибаюсь,  пираты  все  еще  будут
пропускать суда в город. Им нужны солдаты и рабы. Моя главная забота -  не
оказаться слишком близко от берега Нампов. Если это у меня  получится,  со
мной все будет в порядке, разве  только  на  меня  наткнутся  охотники  на
маргаров.
     - Лодка невидима для  радаров,  но  в  остальных  отношениях  она  не
невидимка,  -  сказал  Эйндиукс,  похлопывая  лодку  по  борту.   -   Тебе
понадобится все твое везение, Руиз Ав.

     Прежде чем они подхватили катамаран и спустили его на воду, Руиз взял
маленькую лапку Эйндиукса в свои руки.
     - Ты остаешься? - спросил он.
     - Да, - ответил Эйндиукс. - Тут мое  место.  Пусть  даже  только  для
того, чтобы умереть. Но мы, люди Компендия, живем долго. Какой толк был бы
от библиотекарей-однодневок? - он рассмеялся. - Поэтому я надеюсь  увидеть
кончину Родериго прежде моей.
     - Я верю в то же самое, - сказал Руиз. - Ну что же, спасибо  тебе.  И
поблагодари от моего имени Джо.
     Странное выражение скользнуло по лицу Эйндиукса.
     - Его никогда не звали Джо, Руиз Ав. Тебе следует понять:  в  давние,
давно забытые времена... в давным-давно мертвом месте... и очень далеко от
здешней печали его звали Сомнир Прославленный.
     Эйндиукс слегка потряс его руку.
     - Удачи тебе, Руиз Ав, и до свидания.

     Геджас похоронил жалкие и страшные останки Желтого Листа под курганом
тяжелых камней,  чтобы  стервятники  не  добрались  до  нее,  пока  ее  не
перевезли на Родериго.
     Не зная, что еще ему сделать, он после взобрался на гору, откуда  мог
наблюдать за всем островом. Так, чтобы он смог увидеть  Руиза  Ава,  когда
наемник наконец выберется из своего укрытия.
     Солнце всходило и заходило, а наемник все еще не показался.
     К середине следующего утра язык стал уставать и начал нервничать. Что
ему делать, если наемник стал жертвой какого-нибудь несчастного  случая  в
руинах? Вдруг банда пьяных от жажды убийства наемников с Дельта напала  на
него? Или, может быть, он провалился в какую-нибудь яму? Остров  был  весь
изрыт  пещерами,  крыши  которых  готовы   были   обрушиться   при   любой
возможности. Может быть, Желтый Лист нанесла наемнику  какую-нибудь  рану,
которая могла привести его к медленной смерти, и теперь Руиз  Ав  лежал  в
каком-нибудь недоступном месте, горя в лихорадке или похолодев  от  потери
крови.
     Эти мысли вызвали в Геджасе страшную ярость.
     - Нет! - закричал он, подняв лицо к небу. - Ты будешь  жить,  пока  я
тебя не найду!
     Когда он снова посмотрел на северную оконечность острова, он  увидел,
как крохотная лодка выскочила из-за рифов.
     Кто это мог быть еще, как не Руиз Ав? Его бешенство вскипело. Что  он
мог сделать, чтобы предотвратить бегство наемника? Ничего, ничего.
     Голова его гудела. Он сжал зубы так плотно, что они заскрипели.  Все,
что он мог сделать -  это  смотреть  на  то,  как  уплывает  безнаказанный
наемник.
     Пока он смотрел, лодка пошла к востоку, обойдя оконечность острова  в
нескольких сотнях метров от берега. Она легла на курс, который позволит ей
обойти остров с наветренной стороны.
     Чуть позже он смог разглядеть  маленькую  фигурку  наемника,  который
скорчился возле рулевого весла, заставляя паруса  мачты  взять  как  можно
больше ветра. Лодка была очень быстрой и маневренной, она так и мчалась по
морю, отбрасывая длинные петушиные хвосты воды и брызг на несколько метров
ввысь.
     Через несколько минут  Руиз  Ав  пропадет  из  виду.  Но  тут  Геджас
сообразил кое-что, что дало ему надежду. Лодка направлялась на  юго-запад,
то есть к Моревейнику.
     Моревейник. Раздражение Геджаса пропало, его место  заняло  злорадное
удовлетворение. Вскоре Родериго пришлет за ним  лодку.  Они  заставят  его
потерпеть наказание за то, что он потерял Желтый Лист, они будут причинять
ему страдания, стараясь поломать его разум. Так поступали  в  Родериго,  и
это был хороший способ.
     Но он выживет. Потому что Желтый Лист и, по логике,  ее  язык  Геджас
были самыми страстными исследователями  древнего  города  Моревейника,  на
всем острове Родериго. Может быть, в конце концов ему позволят привести  в
Моревейник войска.
     Туда же, в Моревейник, по причинам, не известным Геджасу, направлялся
и Руиз Ав. Может быть, из-за своей  бабы  с  грязной  маленькой  планетки?
Может быть, из-за работорговки Кореаны? Это было не важно.
     Геджас отвернуться от моря, поудобнее устроился и стал ждать.

     Руиз был плотно занят катамараном. Левый поплавок катамарана  глубоко
тонул в воде, потому что справа дул ветер. Эйндиукс очень предупреждал его
насчет того, чтобы не разрешать лодке зарываться носом в  воду:  очевидно,
лодка могла переворачиваться через нос. Второй  поплавок  шипел,  прорезая
воду. Руиз просто чувствовал готовность этого поплавка подняться кверху  и
перевернуть лодку боком.
     Он немного развернул мачту, чтобы выпустить из парусов немного ветра,
и второй, правый поплавок, покрепче опустился в воду.
     Он постепенно привыкал к ощущению руля в  руках,  понял,  как  именно
реагирует лодка  на  его  прикосновения,  и  напряжение  постепенно  стало
уходить из его мускулов. Если ветер не  станет  сильнее,  он  справится  с
лодкой.
     Вскоре после полудня ветер  утих,  и  Руиз  смог  на  какое-то  время
оставить рулевое весло. Он проглотил глоток старой воды из канистры, но не
смог заставить себя попробовать питательные блоки. У них был  плесневелый,
мумифицированный вид и неприятный запах затхлости. Насколько он знал такие
блоки, они всегда отличались  этими  качествами,  но  при  его  теперешней
скорости он достигнет  Моревейника  задолго  до  того,  как  голод  станет
проблемой.
     Он произвел замеры старинным секстаном, нанес свое положение на карту
и сверил с проложенным заранее курсом. Свое положение он отметил с большим
удовольствием: за последние три часа он в среднем  делал  по  четырнадцать
узлов в час. У него появилась смутная надежда. Казалось, он сможет  выжить
и добраться до Моревейника, и это было хорошо.  Но  потом  он  окажется  в
Моревейнике лицом к лицу с неразрешимой задачей.
     Он отвязал рулевое весло и сосредоточился на насущных проблемах, и  в
этой сосредоточенности он черпал силы и вдохновение. Остаток дня он провел
в приятном безмыслии.
     Когда на море стала опускаться ночь, низкие тучи поплыли  по  небу  к
западу, и ветер стал крепчать. Волны стали выше и разбивались  о  поплавки
катамарана с шипеньем и гулом.
     Руиз вздрогнул и поставил парус так, чтобы лодка  пошла  помедленнее,
приспосабливаясь к усилившемуся ветру и непогоде. И все же  лодка  рвалась
вперед в кипении пены, дрожа от напряжения при перескоке с волны на волну.
Руизу стало еще беспокойнее.
     Когда  сгустилась  полная  тьма,  скорость  стала  еще  страшнее,   а
волнующееся море стало совсем зловещим.
     Руиз сражался с рулевым управлением, пытаясь все время  сделать  так,
чтобы волны били в корму лодки, так, чтобы их сила безвредно  подталкивала
лодку вперед. Но ветер  так  громко  запел  в  парусах,  что  Руизу  стало
страшно, что лодка взлетит с  одной  волны  и  зароется  носом  в  глубину
следующей.
     Он  попробовал  вспомнить,  что   ему   делать,   попытался   оживить
воспоминания давно минувших дней, когда он сражался в баталиях на планете,
где было множество океанов.
     Наконец он  вспомнил  и  сообразил,  что  должен  делать  дальше.  Он
дождался затишья. Когда ветер чуть утих,  он  слегка  повернул  кливер  по
ветру и перенес левее рулевое весло.
     Лодка замерла, чуть развернулась  и,  словно  уточка,  закачалась  на
волнах.
     Руиз привязал рулевое весло, вытер пену с лица  и  прополз  по  койке
размером с тесный гроб к подветренному поплавку.  Он  аккуратно  захлопнул
задвижку каюты и вытянулся на тонком матрасе.
     Почему-то по нему прошла дрожь счастья и удовольствия. Он  и  сам  не
понял, почему. Лодка бешено подпрыгивала, ветер визжал, барашки скакали по
волнам.
     Но он заснул, невзирая ни на что.

     Он  проспал  до  тех  пор,  пока  солнце  не  поднялось  высоко   над
горизонтом, и его разбудила в конце концов именно тишина. Когда  он  вышел
на палубу, он обнаружил, что ветер спал  до  легкого  дуновения,  и  лодка
сидела на чистом море, похожем на стеклянную пластику. Оставшееся волнение
моря то поднимало, то опускало лодку, и Руиз снова обрадовался  тому,  что
никогда не страдал от морской болезни.
     Он отвязал весло и двинулся своим курсом далее, к Моревейнику.
     Его продвижение вперед уже не было таким впечатляющим, как  накануне.
Он мог вымолить только три-четыре узла у стихшего ветра. Он стал с  ветром
экспериментировать. Он попробовал закинуть удочку, но  безрезультатно.  Он
замерил все необходимые параметры по солнцу и стал изучать  карты.  Он  не
был уверен в том, насколько ночной шторм  снес  его  к  востоку,  пока  не
замерил свое  положение  еще  раз,  днем.  Он  все  время  посматривал  по
сторонам,  особенно  вправо,  словно  ожидал,  что  там  вот-вот  появится
очертание берега Нампа.
     После полудня он увидел маргара, одинокого самца, который поднялся на
поверхность, чтобы прочистить дыхательные отверстия, в двух километрах  от
него по правому борту. Огромная рептилия выкатилась на поверхность в вихре
пены, ее дыхательные  отверстия  с  сипеньем  пропускали  воздух,  а  один
поднятый гребень отражал солнце белыми лучиками.
     Руиз затаил дыхание, пока тварь не погрузилась в воду. Увидела ли эта
рептилия его? Заинтересует ли ее утлая лодчонка?
     Время шло, и его пока не съели.
     Он  стал  расслабляться,  когда  увидел  обтекаемое  черное  тело  на
восточном горизонте.
     Когда этот силуэт наконец резко повернул к нему, он стал  думать  про
себя, что, может, оно и к лучшему - оказаться обедом для маргара.
     Нет, тут же свирепо одернул  он  себя.  Ничего  подобного,  и  хватит
подобных штучек. Он проверил свой вибронож.
     Через несколько секунд  он  уже  смог  разглядеть  злобные  маленькие
горящие  глазки,  которые  были  на  самом   деле   нарисованы   на   носу
приближающегося  корабля.  Замок  Дельт,  подумал  он,  остолбенев.  Судно
оказалось маленьким, быстрым реактивным корабликом  с  открытым  кокпитом,
которые обычно использовали для разведки и проникновения в стан врага. Две
фигуры в броне притаились за стеклом, которое защищало  рулевую  рубку  от
брызг.
     Руиз дотронулся до своего  виброножа  -  поразительно  непригодное  в
подобной ситуации оружие. Он стал лихорадочно  искать,  какой  план  можно
было бы применить к этой ситуации, но ничего не приходило ему на ум.
     Наконец он решил, что лучшим выходом  будет  притвориться  совершенно
безвредным  и  беспомощным,  и  надеяться,  что  дельтанцы  в   чем-нибудь
промахнутся и проявят неосторожность.
     Он пощипал свои щеки, пока покалывание и тепло не  сказали  ему,  что
щеки его порозовели, прочесал пятерней волосы, чтобы  они  легли  гладкими
волнами.
     Лодка  подошла  боком,  послав  волну,  которая  перехлестнула  через
поплавок  катамарана.  Мотор  лодки  взревел  и  потом  перешел  в  низкую
пульсацию.  В  катамаран  вцепились  абордажные  крючья.   Потом   канаты,
прикрепленные к крючьям, втянулись, сблизив рывком обе лодки.
     Руиз весело улыбнулся экипажу лодки - это были два дельтанца в черных
масках, раскрашенных в красные волнистые полосы, а их легкая броня  носила
узор из черных и зеленых светящихся полосок.  Красные  шевроны  на  масках
показывали, что это были члены  офицерской  касты,  известные  под  именем
Суб-Доминаторов: молодые, неопытные, командиры на уровне взвода. Шлемов на
них не было. Вероятно, они посчитали его легкой добычей.
     Один  держал  в  руках  осколочное  ружье  и  беззаботно  играл   его
предохранителем.
     - Привет! - сказал Руиз, вставая, сложив на груди руки. Он постарался
сделать свой голос тонким и высоким, полным надежды и кокетства. -  Я  так
рад, что вы меня нашли!
     Один из  них  рассмеялся  с  напускной  жесткостью.  Руиз  мог  легко
представить  его  в  классе,  перед  которым  покрытый   шрамами   ветеран
командует:
     - Смеяться надо так, чтобы кровь в жилах  сворачивалась!  Теперь  все
вместе: смейтесь!
     Надежда его взлетела как на крыльях.
     - Да, - сказал Руиз. - Я не знал прямо, что мне делать.
     Он состроил им глазки, выставил бедро и постарался сделать  вид,  что
тело его максимально мягкое и уязвимое.
     - Ты что тут делаешь, сопляк? - спросил тот,  кто  держал  осколочное
ружье.
     Руиз придал своему лицу театрально трагическое выражение.
     -  Родериганцы  разграбили  нашу  деревню,  добрый  сэр.  Я   убежал,
благодаря доброй судьбе - так мне, по крайней мере,  тогда  казалось...  А
потом я оказался в море, совсем один... И защитника у меня никакого нет, -
Руиз облизал губы и широко раскрыл глаза.
     Тот, кто смеялся, снова  попробовал  издать  замораживающий  кровь  в
жилах смех, на сей раз с большей уверенностью.
     - Мы тебя защитим, - сказал он. - Влезай на борт.
     Руиз  перебрался  к  ним  через  борт,  стараясь  двигаться   мелкими
неуклюжими движениями и покачивать бедрами, ведя себя так,  словно  острая
сталь борта врезалась в его нежные ручки.
     - Ой, спасибо вам, добрые сэры, ой, какое вам спасибо, - бормотал он.
     Тот, кто поигрывал осколочным ружьем, защелкнул предохранитель снова,
снял его совсем и выстрелил экономный залп в катамаран, который разлетелся
надвое.  Руиз  попытался  скрыть  гримасу  боли:  ему  так  нравилась  эта
маленькая прелестная лодка.
     - Может  быть,  у  вас  найдется  что-нибудь  поесть:  я  плаваю  уже
несколько дней, а эти аварийные запасы такие  невкусные,  -  Руиз  закатил
глаза и поудобнее устроился, улыбаясь, между двумя дельтанцами.
     Тот, кто смеялся,  встал  и  начал  расстегивать  на  себе  брюки  от
бронированного костюма.
     - Я тебе дам кое-что пососать, - сказал он весело.
     - Вот уж нет, - сказал тот, кто держал ружье. - На сей раз я не стану
подбирать за тобой объедки. Я первый, - он  не  то,  чтобы  наставил  свое
оружие на второго дельтанца, но мушка почти уперлась тому в живот.
     - Господа, господа, - нервно сказал Руиз. - Нет никакой необходимости
ссориться. Я наверняка смогу удовлетворить вас обоих одновременно. А иначе
для каких же целей нам боги даровали несколько  отверстий  для  сладостных
утех плоти? Женщин больше благословили в этом отношении, чем нас, конечно,
- но ведь и вас тут только двое.
     Они оба рассмеялись, уже не так грубо. Руиз заметил в их смехе  нотку
облегчения. Тот, который держал ружье, пристегнул его к  портупее,  и  они
оба расстегнули свою броню.
     Тот, кто смеялся, растянулся  на  носу.  Второй  ждал  позади  Руиза,
любовно поглаживая сам себя.
     Это было слишком легко. Но он принял свое мнение как должное, как ему
и положено было теперь. Вибронож выскочил из своего укрыться, и он  вонзил
нож в пах того, кто стоял сзади, повернул нож и вырвал  его  из  тела.  Он
повернул нож острием вперед и загнал его в брюхо весельчака.
     Почти до того, как раненые смогли отреагировать, Руиз пропилил  Ножом
тело лежащего перед ним дельтанца вытащил нож снова  и  повернулся,  чтобы
прикончить того, кто держал ружье.
     Он едва замечал вопли, хотя они куда  действеннее  леденили  кровь  в
жилах, чем до этого хохот.

     Когда все закончилось, и он  смог  перевалить  трупы  за  борт,  Руиз
исследовал, что же досталось  ему  в  качестве  трофея.  Реактивная  лодка
оказалась в замечательном состояний, если не считать крови, которая залила
ее. Указатель топлива стоял на отметке "полный бак", мотор ласково  урчал.
Он покопался в шкафчиках и рундуках и  нашел  с  правой  стороны  отличный
выбор всякого оружия: осколочные ружья и парализаторы, мономолевые гарроты
и топорики, контузионные гранаты и нейронные кнуты.
     В шкафу с левой стороны он нашел пакеты облупленных  для  сохранности
рационов и ящики с консервами. Он открыл банку  рагу  и  самоохлаждающуюся
банку с пивом, но ему почему-то совсем не хотелось есть.
     Глаза его блуждали по кокпиту,  задерживаясь  на  брызгах  крови,  на
груде брони; которую он забрал у более высокого  дельтанца.  Ему  чуть  не
стало тошно. Наконец он допил пиво и выбросил рагу за борт.
     Чуть позже он взял себя в руки и стал делать необходимую  работу.  Он
вымыл дочиста броню и нацепил  ее.  В  одном  из  карманов  бронированного
костюма  он  нашел  пачку  наличности  в   доннах   Моревейника.   Видимо,
Суб-Доминаторы как раз ехали отдыхать в увольнительную  а  Моревейник.  Он
сам попытался рассмеяться грубым смехом, и для его собственных  ушей  этот
смех прозвучал гораздо страшнее, чем тот смех, который  издавал  неопытный
парень-дельтанец.
     -  Ну  что  же,  я-то  заслуженное  чудовище,  -  сказал  он,  словно
разговаривал с невидимым  собеседником,  и  улыбнулся.  Ему  странно  было
чувствовать на лице такую улыбающуюся гримасу, поэтому он убрал ее с лица.
     Потом  он  нашел  ведро  и  смыл  остальную  кровь  в   шпигат,   где
автоматическая помпа заурчала и смыла кровь в море.
     Невзирая на то, что накануне он  проспал  ночь,  он  чувствовал,  что
страшно, бешено устал. Но он  сел  на  место  рулевого  и  увидел,  что  в
навигационный компьютер уже введены координаты Моревейника. Прежде чем  он
нажал клавишу ввода, ему пришла в голову мысль.  Он  заглянул  под  панель
управления и нашел там черный ящик с прибором  дистанционного  управления.
Очевидно, лодкой можно было управлять и из Дельта. Он вырвал коннекторы из
розетки  включения  и  оторвал  кабель  ввода   данных   в   дистанционное
управление.
     Теперь лодка принадлежала ему. По крайней мере, он на это надеялся.
     Он пристегнул предохранительные ремни и погнал  лодку  по  волнам  на
максимальной скорости, на которую та была способна. Ощущение  было  такое,
словно он мчался на скачущем по  волнам  камешке  со  скоростью  семьдесят
узлов.
     Он и те синяки, которые еще должны выступить на  его  теле  от  такой
езды, прибудут в Моревейник утром при  условии,  что  он  будет  держаться
подальше от противников с более быстрыми лодками.

     Руиз вел лодку  всю  ночь  в  полусонно-настороженном  состоянии.  Он
потопил все мысли в ощущении скорости, сузив  поле  своего  восприятия  до
педали газа, руля и вздымающейся поверхности моря.
     Он был весьма удивлен,  когда  заря  показала  ему  высокие  верхушки
Моревейника, которые поднимались над горизонтом.
     Он  убрал  ногу  с  педали  газа,  и  лодка  перестала  так  скакать,
опустившись в море с фонтаном брызг. Визг моторов перешел в бормотанье.
     Какой у него был план? В этот момент голова его была  полна  пугающей
нерешительности, больше ничем. Он что-то обещал Сомниру... разве  не  так?
Нет, собственно говоря, он не сказал ему, что обязательно что-то  сделает.
Сомнир сказал ему, что он, Руиз, должен поступать, как ему велит сердце.
     В этот момент сердце советовало ему бежать как только возможно дальше
от Моревейника, сбежать с Суука, понадеяться на  то,  что  он  тысячу  раз
умрет прежде чем человечество будет пожрано тем, что таилось и  зрело  под
крепостью Юбере.
     Он вздохнул. Нет, это говорило не его сердце -  это  говорил  здравый
смысл.
     Почему-то он подумал о  своей  глупой  юности,  когда  он  звал  себя
освободителем, когда он все еще верил, что рабство может  быть  побеждено.
Он думал о боли, о разочаровании, и предательстве,  о  пролитой  крови,  о
преданной дружбе друзей, и все это было во имя этой безнадежной химеры.
     Пока он размышлял, он понял, что  больше  не  думает  о  своей  более
ранней  личности  с  обычным   для   себя   горьким   презрением.   Что-то
переменилось. Что-то растопило лед, который так долго наполнял его сердце,
а теперь его сердце требовало, чтобы он пришел в Суук и выполнил все,  что
мог, для того, чтобы разрушить Машину-Орфей.
     - Как странно, - сказал он вслух, и голос его слегка дрожал.
     Потом он рассмеялся,  и  приятная  мысль  осенила  его.  Может  быть,
Кореана  продала  Низу  куда-нибудь.  Может,  в  Моревейнике   он   сможет
просмотреть рыночные  каталоги  новых  поступлений,  если  рынок  выжил  в
условиях таких потрясений в городе. Может  быть,  он  все  еще  сможет  ее
найти.
     Когда он стал размышлять, каким  образом  он  сможет  подключиться  к
компьютеру с данными рынка, в голове у него  стал  формироваться  и  зреть
план, просто маленькая искорка возможности - но она была все равно  лучше,
чем отсутствие плана вообще.
     Руиз Ав вынул из рундука дельтанский шлем и надел его на  голову.  Он
глубоко вздохнул и нажал на педаль газа.

                                    16

     Моревейник  рос,  пока  его  башни  не  заслонили  полнеба.  Руиз  Ав
приблизился  к  периметру  средств  безопасности,   которые   следили   за
появлением чужаков. Он ожидал, что его каким-то образом остановят плавучие
крепости, которые составляли морскую оборонную силу Моревейника.
     Прямо  перед  ним  по  курсу  был  форт-таможня  из  темного   сплава
розоватого цвета. Его  пропорции  были  таковы,  что  низкая,  приземистая
широкая крепость напоминала какую-нибудь сказочную гигантскую черепаху. Он
замедлил ход лодки и стал ждать, что гарнизон крепости его окликнет.
     Но, пока течение  подгоняло  его  лодку  вперед,  он  стал  понемногу
замечать  зловещие  знаки,  мелкие  детали,  которые  вызывали   серьезное
беспокойство.
     Никто не прохаживался по бронированным сторожевым галереям  крепости.
Из многих наблюдательных иллюминаторов вверх шли языки обожженного  стекла
и камня. Подплыв немного поближе, он увидел, что орудийные посты  крепости
превратились в расплавленную и искореженную груду металла.
     Он остановил лодку, на миг дав задний ход. Неужели междоусобная война
настолько вышла из-под контроля, что пиратские властители больше не  могли
следить за тем, что происходит на границе?
     Легкий ветерок обвил и облетел  башни  форта  и  принес  Руизу  запах
разложения. Его чуть  не  вывернуло  наизнанку,  потом  он  заставил  себя
успокоиться. Я уже не тот человек,  каким  был,  сказал  он  себе,  но  не
почувствовал никакого сожаления от этой мысли.
     Он развернул реактивную лодку по широкой дуге и проехал мимо крепости
без особых приключений.

     Когда он приблизился к первому из огромных гор-небоскребов, которые и
дали городу имя Моревейника, потому что более всего напоминали  муравьиные
кучи, он посмотрел вверх со своим обычным  восхищением  и  изумлением:  не
верилось,  что  такая  тоненькая  игла  из  непонятного  материала   могла
вытягиваться вверх на такую высоту.
     Потом он взглянул вниз, на  мутную  воду,  которая  омывала  потоками
основание  небоскреба,  и  подумал  о  том,  насколько  глубоко  эта  игла
вонзалась в воду и уходила на дно океана. Он вспомнил ту  работу,  которую
выполнил  по  заданию  Публия,  создателя  чудовищ,  как  он  ворвался   в
небоскреб-крепость Юбере у самых ее корней, как страшно  было  чувствовать
безликое давление глубины, такое безжалостное.
     В  воспоминаниях  его  убийство  Юбере  теперь  казалось   легким   и
непритязательным  приключением;  если  сравнить  его  с   теми   страшными
событиями, которые ему с той поры довелось пережить.
     Может быть, эти воспоминания теперь окрашивались в  такие  розовые  и
теплые тона потому, что тогда он был уверен, что может быть  спокоен,  что
Низа ждет его возвращения. Теперь перед ним не стояла такая награда, он не
мог надеяться, что найдет ее... ничто  не  привлекало  его,  кроме  просто
выживания, а это не давало ему сейчас достаточных побуждений  к  действию.
Просто не так уж и хотелось жить.
     Он  стал  искать  в  себе  прежнюю  волю.  Почему  он  теперь  должен
отправляться в самые дебри Моревейника? Какие мотивы  заставляли  его  так
поступать?
     Сперва ничего  значительного  не  приходило  ему  в  голову.  Он  дал
сомнительное полуобещание призраку в электронной машине. Ну и что? Он  еще
надеялся причинить тем самым  вред  Родериго,  но,  увы,  месть  перестала
привлекать его с прежней силой и утратила вкус.
     Потом он вспомнил, что вселенная была полна мужчин и женщин,  которые
жили и любили наверняка столь  же  страстно,  как  Руиз  и  Низа,  которые
надеялись прожить свою жизнь без жестокости и насилия, прожить  ее  вместе
долго И счастливо. Мог ли он выступать от их имени?
     - Это лучше, чем ничего, - прошептал он.
     Почувствовал ли он себя сильнее от этого? Может быть.
     Он  встряхнулся.  Не  время  теперь  было  бесплодно  и  академически
рассуждать.  Теперь  настало  время  осторожности,   составления   планов,
внимательного наблюдения и быстрого действия.
     Он снова посмотрел на иглу небоскреба. Что изменилось с тех пор,  как
он проплывал тут в последний раз, пассажиром на барже "Лоракка"?
     Тогда террасы и подоконники зеленели буйной растительностью, разливая
в воздухе запах цветов и  фруктов  нового  урожая,  наполняя  весь  пейзаж
буйными красками. Теперь крутые стены небоскреба были черны и  мертвы,  не
видно было фермеров, которые в своем вечном поклоне пробирались  бы  среди
гидропонных полей.
     Тогда с высоких этажей Моревейника лилась музыка, слабая, но  веселая
и задорная. Теперь тишина была такой  глубокой,  что  у  Руиза  волосы  на
затылке встали дыбом.
     Он проехал арку,  которая  открывала  въезд  во  внутренние  причалы.
Металлические ворота наполовину были оплавлены,  словно  стекли  со  своих
петель, а туннель был блокирован сбитой воздушной  лодкой,  которая  почти
затонула.
     Он увидел тогда первый труп в этом городе - безногую женщину с  таким
раздутым лицом, что она больше даже не  казалось  человеческим.  В  старом
Моревейнике  трупы  никогда  не  плавали  так   долго,   чтобы   полностью
разложиться, - их пожирали маргары, утаскивая на дно. Неужели маргары  так
обожрались, что больше не могли выполнять свою функцию санитаров города?
     Руиз Ав скорчился  в  кокпите  и  старался  держаться  в  тени,  пока
проезжал дальше по каналам-улицам Моревейника.

     Он пропутешествовал среди шпилей небоскребов примерно час, и  за  это
время никого не увидел, но услышал зато  один  взрыв  в  отдалении.  Через
несколько  минут  после  этого  глубокого  зловещего   звука   его   лодка
вздрогнула, когда под ней прошла мятущаяся волна от взрыва.
     Куда  подевались  сампаны,  бронированные  баржи,  грузовые  корабли,
которые в свое время заполоняли каналы города?  Город  не  был  совершенно
мертв, в этом он был  уверен.  Руиз  почувствовал  себя  нагим  и  страшно
уязвимым. Он был уверен, что  скрытые  от  глаз  толпы  следят  за  ним  и
взвешивают, какие у него могут быть намерения. Почему они тогда на него не
нападают? Его паранойя совсем разбушевалась, так что к тому моменту, когда
он наконец добрался до своего места назначения, на  лице  у  него  застыла
напряженная гримаса, а мускулы шеи и плеч подергивались от напряжения.
     Ворота в лагуну Глубокого Сердца все еще были открыты,  увидел  он  с
огромным облегчением, хотя один  фаллический  столб-опора  был  разбит,  а
остальные покосились, словно от усталости и истощения.
     Он  медленно  проехал  вовнутрь,  пытаясь  сразу  следить  за   всеми
возможными ловушками со всех сторон.  Насколько  он  помнил,  лагуна  была
замечательным местом для любой засады.
     Когда  Руиз  в  последний  раз  видел  лагуну,  она   была   освещена
приглушенным красным светом, но теперь она была темна, как  пещера,  и  он
вообще ничего не видел.
     Он включил  прожектор  лодки.  Медленно  провел  лучом  по  периметру
лагуны.
     Огромная физиономия уставилась на него с  противоположной  стороны  -
статуя  на  носу  баржи  Глубокого  Сердца.  Она  стояла  вдоль   причала,
наполовину погруженная в воду, а черная вода  доплескивала  до  подбородка
статуи. Тяжелые веки, столь полные чувственной истомы, казались  столь  не
на месте в подобных обстоятельствах, и несоответствие было столь трагично,
что диковатый смех вырвался из горла Руиза.
     Звук эхом разнесся по пустой лагуне.  Неужели  Глубокое  Сердце  было
оставлено совсем? Если так, его планы надо было срочно менять.
     Он услышал гудение включившегося мегафона за секунду до того, как над
лагуной прогремел голос.
     - Дельтанец! Подними вверх пустые руки и не делай резких движений. На
тебя нацелены орудия, от которых тебе не будет спасения! Что ты делаешь  в
Глубоком Сердце?
     Руиз снова рассмеялся, на сей раз от облегчения. Он встал и содрал  с
себя дельтанский шлем. Он поднял руки повыше и прокричал:
     - Это Руиз Ав! Впустите меня!

     Руиз оставил  свою  реактивную  лодочку  пришвартованной  к  причалу,
спрятав ее за полузатопленной баржей, где ее не сразу  будет  видно,  если
неприятели ворвутся в лагуну.
     Его  встретила  возле  толстых  дверей  хрупкая  молодая  женщина   в
потрепанной и покрытой заплатами  сервоброне.  Он  ее  не  узнал,  но  она
открыла лицо, приподняв забрало шлема, и сказала шепотом:
     - Это Руиз Ав. Как я счастлива видеть тебя снова.
     - Снова?
     - Это же я, Гемерте. Твой друг, которого ты встречал и раньше.
     В первый раз, когда Руиз увидел Гемерте, это был высокий зеленоглазый
мужчина.
     - А-а-а, - сказал Руиз, - Гемерте. Как поживаешь?
     - Лично я - вполне  хорошо,  -  сказала  она,  и  на  ее  узком  лице
появились ямочки от улыбки. - Моревейник стал  опасным  местом  -  как  ты
наверняка уже заметил. Ты встретился с какими-нибудь  препятствиями,  пока
до нас добирался?
     - Город очень тихий, - ответил он.
     - Иногда так оно и бывает. Сперва война была постоянной  и  кровавой.
Теперь она вспыхивает огромными спазмами, которые заполняют каналы трупами
и разбитыми боевыми машинами. Между  этими  вспышками  все  затаиваются  и
планируют следующую оргию убийств. Они уже устали, но их ярость  никак  не
погаснет. Никто этого не понимает.
     - Да, - сказал он,  -  мне  бы  хотелось  поговорить  с  Объединенным
Советом. Насчет как раз того, что происходит в Моревейнике.
     - Хорошо, - сказала она. - Мы тут все гадали, вернешься ты к нам  или
нет. Пойдем.
     Только они вошли в  тяжелые  двери  противовзрывного  шлюза,  как  им
пришлось миновать группу женщин и мужчин, одетых в броню и притаившихся за
щитом тяжелого огнемета. Они посмотрели на Руиза через  мутноватые  стекла
своих шлемов, и на их лицах было написано страдальческое недоумение.

     Руиз шел вслед за Гемерте, вниз по спиральному  коридору  в  Глубокое
Сердце,  вспоминая  свое  первое  посещение  этого  места.  Он  и  Низа  с
Дольмаэро, Мольнехом и предательским фокусником Фломелем шли  по  тому  же
самому пути, с испугом и надеждой.
     Его образ мыслей тогда, по  сравнению  с  теперешним,  показался  ему
невероятно невинным и наивным, таким  далеким  и  навеки  потерянным,  как
детство, как детская невинность. Они убежали  от  работорговки  Кореаны  и
пережили путешествие по бурным землям Суука. Руиз и  Низа  нашли  глубокую
близость в их отношениях - никогда  за  всю  свою  жизнь  он  не  был  так
бесхитростно и глубоко счастлив, как той ночью на барже Глубокого Сердца.
     Теперь он шел следом за Гемерте, и его рот скривился  в  печальной  и
горькой усмешке.
     Гемерте заговорила, полуобернувшись через плечо:
     - Мы собрали Объединенный Совет, чтобы послушать, что ты  хочешь  нам
сказать. Не удивляйся тому, что ты можешь увидеть.
     Они достигли пересечения двух коридоров, повернули  влево  и  наконец
подошли к прекрасно отделанным медным дверям, покрытым  рельефным  узором.
Множество  нагих,  улыбающихся  людей  искусно   совокуплялись   в   самых
оригинальных позах. Такие веселые  и  непристойные  изображения  постоянно
встречались в Глубоком Сердце.
     Гемерте толкнула двери,  и  они  открылись.  Она  откинула  половинки
дверей подальше и подняла  руки  в  приветствии.  Руиз  слегка  улыбнулся.
Здесь, в Глубоком Сердце, любили театральность.
     - Наемник Руиз Ав, - объявила Гемерте и  опустила  одну  руку,  чтобы
показать на него драматическим жестом.
     Руиз взглянул вверх на платформу, где Совет сидел в креслах. Их  было
где-то с полдюжины. Он почувствовал головокружение и шок от узнавания.
     В самом левом кресле сидела Низа, глядя на него сонными глазами.  Она
смотрела на него так, словно ее только  что  подняли  из  приятной  дремы.
Волосы все еще были слегка помяты и растрепаны.
     Он бросился вперед, ему хотелось подхватить ее, дотронуться  до  нее,
почувствовать, что она живая, но потом он вспомнил, где  он  находится,  и
остановился.  Она  же  смотрела   на   него   всего   лишь   с   безличной
настороженностью и враждебностью.
     - Да-да, - прошептала Гемерте у него за спиной. -  Джуфеналь  сегодня
надела тело Низы. Тело только что предоставили  в  распоряжение  Джуфеналь
из-за того положения, которое она занимает  во  главе  Совета.  Она  имела
право испробовать его первой. Мы бы не стали делать такого специально, нам
не хотелось причинять тебе ни  потрясений,  ни  боли,  но  ты  прибыл  так
внезапно.
     - Понимаю, - сказал Руиз сквозь боль и муку.
     Почему-то он избегал думать о тех клонах, которые он и Низа  оставили
в Глубоком Сердце в обмен на их личную свободу и помощь Глубокого  Сердца,
пусть даже теперь один из его полусложившихся  планов  и  включал  в  себя
использование его клона.
     Джуфеналь-Низа резко поднялась.
     - Что тебе здесь нужно, Руиз Ав? Для нас и так был скверным тот день,
когда ты появился здесь в первый раз.
     Остальные члены Совета кивали в знак согласия. Джуфеналь продолжала:
     - Твое появление возвестило те  судороги,  которые  теперь  разрушают
Моревейник, а теперь до нас еще и дошли слухи, что пиратские владыки  ищут
дильвермунского наемника по имени Руиз Ав. Что он каким-то образом  связан
с великим сокровищем, из-за которого они друг друга убивают, - она бросила
на него взгляд, одновременно исполненный отчаяния и суровости. - Ведь  то,
что они тебя проследят до нас - только вопрос  времени.  А  что  мы  тогда
будем делать?
     Руиз посмотрел на это собрание мрачных лиц и подумал, что  именно  он
посмеет им сказать.  Сделает  ли  их  уникальная  способность  максимально
использовать личную свободу с помощью оригинального использования плоти  и
духа неуязвимыми для соблазнов Машины-Орфей?  Он  вздохнул.  Доверие  было
противно его природе, но теперь у него не было выбора.
     - Я должен рассказать вам страшные вещи, - наконец сказал он.

     Когда  он  все  рассказал,  когда  ответил  на   все   изумленные   и
недоверчивые вопросы, когда он  увидел,  что  скептицизм  сменился  полным
ужаса пониманием, что дело именно так и обстоит... молчание затопило почти
пустой зал.
     - Почему ты пришел, чтобы рассказать нам про эту ужасную  вещь,  Руиз
Ав? - спросила после долгого молчания Джуфеналь.
     Руиз  начал  уже  задавать  себе  тот  же  самый  вопрос.  Когда   он
пересказывал эту историю, все невероятные  совпадения,  которые  заставили
его узнать о  существовании  Машины-Орфей,  вызвали  в  нем  предательское
сомнение. Могло ли что-либо  из  этого  быть  правдой,  или  же  последние
события на Родериго окончательно сломили его разум? Может быть, он сам все
это  придумал,  пытаясь  оправдать  то  страдание,  которое  сам  пережил,
навлекая смерть на стольких невинных существ на Родериго?
     Он покачал головой.  Какое  это  сейчас  имело  значение?  Он  должен
действовать, даже если существует самый маленький шанс, что Сомнир есть на
самом деле, пусть даже в  виде  электронного  призрака,  а  все  сведения,
данные им, правильны и соответствуют истине.
     - Я пришел за вашей помощью, - ответил Руиз.
     Джуфеналь покачала своей  очаровательной  головкой,  и  сердце  Руиза
сжалось при виде жеста, который так был свойствен Низе.
     - Какую помощь мы можем тебе оказать? Все, что мы можем сделать - это
защищать свои собственные жизни, да и то неизвестно,  сколько  времени  мы
сможем это делать.
     - Мне не нужно ничего, что не лежит в области ваших  возможностей,  -
он  посмотрел  вниз,  на  сплетенные  на  коленях  руки.   -   Мне   нужна
бронированная подводная лодка.  Оружие.  Легкая  плоскоэкранная  камера  с
таким мощным передатчиком,  чтобы  легко  можно  было  принимать  передачу
здесь. Даже если камера на тысячу метров углубится в толщу скалы.
     Джуфеналь озадаченно смотрела на него.
     - Зачем тебе камера? Я не думала, что тебе так нужна слава.
     Руиз горько рассмеялся.
     - Нет. Из всего, что у меня осталось, анонимность - мое самое большое
богатство. Но камера послужит другим целям. Я собираюсь спуститься вниз  в
анклав генчей. Чтобы там  выжить,  мне,  возможно,  придется  пожертвовать
остатками душевного здоровья, которое  у  меня  еще  осталось.  Тогда  мне
понадобится кто-то на другом конце  цепи,  в  нашей  телесвязи,  чтобы  он
сказал мне, что происходит на самом деле, а что является лишь плодом моего
воображения, - он посмотрел на Джуфеналь.  -  Вот  эту  задачу  я  и  хочу
оставить вам. Кроме того, есть и еще одна цель. Камера может документально
заснять  разрушение  Машины-Орфей,   так   что   пираты   прекратят   свою
междоусобицу, и Моревейник сможет выжить.
     - Если ты выиграешь этот бой, - сказала Джуфеналь. - И это весь  твой
список требований?
     - Нет, - сказал Руиз. - Мне кажется, что в одиночку я не смогу  этого
сделать. Я хочу попросить у вас на время свой клон. Тело и  личность.  Мне
нужно, чтобы за моей спиной был кто-то, кому я могу доверять.
     Джуфеналь заморгала.
     - Ты считаешь себя достойным доверия?
     Руиз пожал плечами.
     - Я пытался не предавать сам себя... не  всегда  мне  это  удавалось,
признаюсь, но все же... Неужели то, что я  предлагаю,  так  отличается  от
попытки доверять самому себе?
     - Я не уверена. Это мысль, которая сбивает меня с  толку,  -  сказала
Джуфеналь.  -  Хорошо,  дай  нам  немного  времени,  чтобы  обсудить  твои
требования. Иди к Гемерте. Она проводит тебя в твою комнату  и  присмотрит
за тем, чтобы у тебя было все, что тебе понадобится, - знакомое лицо стало
суровым. - Если ты замышляешь какое-нибудь предательство, оставь  подобные
мысли. Ты не уйдешь от нашего наблюдения.
     - У меня нет никаких намерений предавать в чем-либо Глубокое  Сердце,
- сказал Руиз Ав устало и тихо.

     Гемерте провела его к маленькой комнате.
     - Вот тут можно помыться, - сказала она, показывая на овальную дверь.
- А тут есть автоповар, проси всего, что захочется.
     Она подарила ему теплую лучистую улыбку.
     - А вот тут спальня, - сказала она, стоя в дверях.  -  Пойдем  вместе
посмотрим, насколько удобна кровать.
     В ее голосе не было ничего, кроме доброты  и  ничем  не  осложненного
физического желания. Руиз был уверен  в  ее  доброте,  но  ему  совсем  не
хотелось ее.
     - Я уверен, что кровать  весьма  удобна  для  человека,  который  так
страшно устал, как я, Гемерте, - сказал Руиз Ав, пытаясь улыбнуться ей так
же приятно, как она улыбалась ему.
     Видимо, его попытка быть тактичным удалась. Может быть, она  была  не
особенно обидчива.
     - Тогда приятных тебе снов, - сказала она и вышла.
     Когда она ушла, Руиз уселся в удобное глубокое кресло на  летательной
подушке и ошеломленно оглянулся вокруг. Он видел вокруг себя все  удобства
цивилизованной пангалактической  жизни.  Казалось,  чудовищная  реальность
Родериго и Дорна не была ничем, кроме снов.
     Эта мысль встревожила его, потому что он сидел в том удобном кресле и
пока что в совершенной безопасности, что так все скверное и  впрямь  могло
показаться сном.
     Почему,  подумал  он  в  изумлении,  я  столько  раз  оставлял   свое
привлекательное и удобное убежище на  пустынной  планетке,  свои  цветы  и
сады? Что он смог сделать в своей жизни хорошего, кроме того, что  оборвал
до срока несколько нестоящих жизней порочных людей? Что загнало его  сюда,
на Суук, где он теперь должен попытаться  выполнить  дело,  с  которым  не
справились жестокие и могущественные пиратские владыки?
     Он  медленно  покачал  головой.  Его  жизнь  была  такой  странной  и
причудливой, что не опишешь словами... А разве он раньше замечал это?
     В  тот  момент  Руиз  сам  себе  показался  таким  мелким   и   таким
незначительным, что не мог вспомнить, когда в последний раз он  чувствовал
себя столь же скверно. Прошло много времени,  прежде  чем  он  собрался  с
силами и смог встать и смыть с себя вонь от брони дельтанца.

     Невзирая  на  свою  страшную  усталость,  он  смог  проспать   только
несколько часов; прежде чем беспокойство выгнало его из постели.
     Он  бессмысленно   прохаживался   по   комнате,   вяло   просматривая
собственные воспоминания. Он приказал автоповару приготовить еду: лапшу  с
грибами и рыбой, блюдо его детства. Оно имело совсем не  такой  вкус,  как
ему помнилось, но все-таки было вкусным, и он почувствовал себя получше.
     Он обнаружил экран компьютера, который позволял ему присоединиться  к
любому банку данных. Экран предусмотрительные хозяева спрятали за картиной
в рамке, но, к его удивлению, когда он включил его, экран ожил.
     Его удивление все же уменьшилось, когда он обнаружил, что  экран  был
настроен только на вывод информации: он мог  просматривать  все,  что  ему
хотелось, но не мог ввести собственную информацию в каналы. Люди из службы
безопасности Глубокого  Сердца  были  весьма  предусмотрительны  и  тонки,
подумал он. Он не мог послать никаких предательских сообщений, но они зато
могли проследить, что он просматривает, поэтому узнать, какие у него планы
и что он замышляет.
     - Ну а почему бы и нет? - сказал он.
     Он настроил экран на  алгоритм  каталогов  последних  поступлений  на
невольничий рынок Суука. Он  стал  просматривать  предложения,  изумленный
тем, как мало позиций теперь  предлагалось  в  каждом  разделе.  Очевидно,
беспорядки крепко отразились на бизнесе в Моревейнике.
     Возникло новое изображение, и сердце Руиза подпрыгнуло.
     Это была Низа, которая мрачно смотрела  с  экрана.  В  ее  прекрасных
глазах было выражение, которое он легко узнал: сдержанный гнев.
     Что это, какая-нибудь  жестокая  шутка  Глубокого  Сердца?  Он  резко
потряс головой и посмотрел на строчки пояснений внизу экрана.
     Он гласил:
     "Член царской  семьи  планеты  Фараон.  Прекрасное  здоровье,  хорошо
развитые сексуальные навыки и умения, сообразительна, сговорчива".
     Сговорчива? Руиз улыбнулся, потом стал читать дальше.
     "Доступна   для   осмотра   всем   желающим   купить.    Звоните    и
договаривайтесь!"
     Далее следовал адрес, по которому можно было направлять  компьютерные
запросы, это был код, который ничего для Руиза не  значил.  Он  попробовал
найти адрес в Моревейнике, но ограниченная возможность данного  компьютера
не дала ему шансов сделать это. Наконец он записал указанный  компьютерный
код себе и откинулся назад, глядя на лицо Низы на экране.
     Если только это  не  было  каким-то  подлогом  со  стороны  Глубокого
Сердца, то Низа была жива  и  в  Моревейнике.  Это  что-нибудь  меняло?  -
спросил себя Руиз.
     Наконец он вздохнул и сказал вслух:
     - Нет.
     Задача, которую  он  перед  собой  поставил,  должна  быть  выполнена
сперва, а потом уже он мог заниматься всем  остальным.  Если  он  каким-то
чудом выживет после своего  путешествия  в  анклав  генчей  под  крепостью
Юбере, он сможет потом отправиться на поиски Низы.
     - Прости, любимая, - сказал он и выключил экран.

     В казематах подземелья покойного Алонсо Юбере звуки войны были только
отдаленными раскатами грома. Для ушей Низы он был не громче, тем те  бури,
которые иногда бушевали в парах Ада, далеко внизу под тем миром,  где  она
родилась.
     Она не видела работорговку Кореану с тех пор,  как  они  вернулись  в
крепость Юбере.
     Кореана затолкала ее в эту маленькую каморку.
     - Я еще доберусь до тебя, шлюха, - сказала Кореана, улыбаясь странной
кривой улыбкой. - А пока что у меня другие неотложные дела.
     Она захлопнула стальную решетку, заперла  ее  и  отправилась  куда-то
прочь.
     Низа была счастлива, что Кореана ушла, невзирая на те ужасы,  которые
обещали ее прощальные слова. Работорговка стала теперь очень переменчива в
общении, отрывиста и неестественно весела с тех  пор,  как  убила  старого
киборга. Она больше не казалась холодным расчетливым и уверенным  убийцей,
каким она  в  свое  время  была.  Остатки  рассудка,  которые  у  нее  еще
оставались, теперь были навсегда потеряны.
     Низа подумала о том, что старый  пират  значил  для  Кореаны  гораздо
больше, чем она сама могла предполагать.
     Ей не оставалось делать ничего другого,  как  только  размышлять.  Ее
камера была достаточно удобна, пусть  голая  и  пустая.  Свет  никогда  не
менялся и не гас. Пища состояла из какой-то  безвкусной  непривлекательной
пасты, вода слегка отдавала резким химическим привкусом.
     Поэтому она проводила время, думая о  тех  странных  обстоятельствах,
которые привели ее сюда, и ее мысли неизбежно сосредоточивались  на  Руизе
Аве, этом странном-странном человеке.
     Ей потом пришло в голову, что он значил для нее гораздо  больше,  чем
она понимала  сперва.  Вспоминая  прошлое,  она  думала,  как  глупо  было
относиться к нему так холодно в их последние совместные дни.
     Она пыталась представить себе, как бы все было, если бы она отнеслась
к нему иначе. На "Лоракке" они могли бы провести вместе много ночей, много
драгоценных ночей. Могли ли эти ночи быть такими же прекрасными, как  ночи
на барже Глубокого Сердца?
     Она  покачала  головой.  Наверное,  нет.  Что  могло   превзойти   те
поразительные  минуты?  Но  какое  значение  это  имело?   Разве   степень
совершенства в их любви могла что-нибудь означать в этой пустой и  пыльной
комнате, когда она больше не  увидит  Руиза  Ава...  Ах,  если  бы  только
увидеть его снова, дотронуться до него, услышать его  голос,  увидеть  его
странную нервную улыбку... Эти  простые  вещи  от  своей  невозможности  и
нереальности казались такими дорогими. Ее воспоминания о  нем  становились
все ярче, ярче, чем ее прежняя жизнь  на  Фараоне,  которую  она  пыталась
вспомнить.
     - Это был сон, - говорила она себе печально, - а это явь.
     Она оглядела свою камеру. Насколько по-детски глупо было с ее стороны
обвинять Руиза Ава за то, что он не смог защитить ее  от  всех  опасностей
Суука. В этом страшном мире не было ни убежища, ни безопасности. И  больше
не будет и прекрасных сладостных мгновений.
     Она слишком поздно поняла правду. Слишком поздно. Она зарылась  лицом
в ладони и заплакала.

                                    17

     - Мы решились, - сказала Гемерте, постучав к нему в дверь.
     Руиз Ав сидел в кресле, в котором ждал уже несколько часов.
     - И что?
     - Мы поможем, - Гемерте уселась на подлокотник кресла Руиза Ава. -  А
разве у нас есть выбор? Если мы ничего не сделаем, разве мы сможем выжить?
Наверняка нет. По крайней мере,  ты  даешь  нам  возможность  хоть  что-то
сделать. Даже если мы  поступаем  неправильно,  у  нас  все  же  останется
утешительная иллюзия, что мы не сидели сложа руки. Правильно? Кроме  того,
если ты все же доберешься до анклава и всем  возвестишь  с  помощью  нашей
телесети, где находится эта проклятая Машина-Орфей, никто не придет искать
ее в Глубоком Сердце.
     - Мне кажется, правильно, - ответил Руиз. - И что теперь?
     - Мы пытаемся договориться  насчет  подводной  лодки.  Это  в  первую
очередь. А пока что: не хотел бы ты встретиться и познакомиться  со  своим
клоном?
     Руиз нахмурился. Возможно, в другое время и в другом месте ему  бы  и
стало любопытно. Но сейчас он чувствовал только слабый усталый страх.
     - Хорошо, - сказал он наконец.
     Она встала.
     - Тогда пойдем. В его комнату, если ты не возражаешь.  Мы  ничего  не
сказали твоему клону, кроме того, что  ты  здесь  и  что  тебе  нужна  его
помощь. Тебе придется убедить его помочь тебе. Мы не можем его  заставить.
Поэтому будь сам с собой поосторожнее:
     Она улыбнулась, словно изрекла очень удачную шутку.

     Гемерте отошла в сторону, и Руиз вошел в дверь. Его клон сидел  перед
экраном компьютера, который был подключен к  какому-то  банку  данных.  Он
встал и повернулся к Руизу. Руиз смотрел на  это  темное  и  непроницаемое
лицо и не чувствовал, что узнает себя в нем. Лицо  принадлежало  человеку,
для которого сомнение в себе было неведомым чувством, для которого неудача
была словом, неупотребимым на каждый день.  Неужели  я  когда-то  выглядел
таким нагло самоуверенным? - подивился про себя Руиз Ав. Он только покачал
головой.
     Гемерте переводила взгляд с Руиза на его клон.
     - Ну хорошо, - сказала она наконец. -  По-моему,  вас  не  надо  друг
другу представлять, правда? - она ехидно захихикала.  -  Я  оставляю  вас,
чтобы вы лучше познакомились друг с другом.
     Когда она ушла, клон осторожно кивнул головой.
     - Привет, - сказал он.
     - Привет, - ответил Руиз.
     - Садись, - сказал клон.
     Они  сели  и  молча  стали  рассматривать  друг   друга.   Постепенно
дискомфорт,  который  испытывает  каждый  человек,   которому   приходится
смотреть на совершенного незнакомца с собственным лицом, стал пропадать.
     - Это все очень странно, правда? - сказал Руиз.
     Его клон серьезно кивнул. Лицо его было непроницаемо, что  показалось
Руизу удивительно нехорошим, неправильным. Так не должно было быть.  Перед
ним было сознание настолько идентичное его  собственному.  Как  могло  так
получиться, что он не мог прочесть его мысли и  чувства?  Неужели  он  так
переменился за несколько прошедших недель?
     Наконец Руиз снова заговорил.
     - Как нам называть друг друга?
     Клон пожал плечами.
     - Выбирай сам. Ты более старшая личность, если верить Трахальщикам.
     Руиз улыбнулся.
     - А что, если я буду звать тебя Младший, а?
     Клон улыбнулся в ответ.
     - Тогда мне надо звать тебя Папашей?
     Руиз рассмеялся. Почему-то ему стало немного получше.
     - Если хочешь.
     - Так что, Папаша, - сказал Младший, - что за дело ты приготовил  для
нас? Что мы должны сделать?
     - Это будет очень  нелегкое  задание,  -  сказал  Руиз.  -  Я  обещал
разрушить машину.
     Он посмотрел на свой клон. Насколько сильной оставалась смертная сеть
в этом дублированном мозгу?  А  что  ему  оставалось  делать,  кроме,  как
спросить?
     - Смертная сеть Лиги все еще в тебе работает?
     Клон покачал головой с сомнением.
     - Генч Глубокого Сердца утверждает, что осталось не так много,  чтобы
меня убить. Мы не совсем идентичны - в передаче  при  дублировании  всегда
что-то теряется или искажается, и мои параметры не такие четкие и  резкие,
как были у тебя. Я вижу свет не так ярко, тьма не так черна для меня, - он
окинул Руиза критическим  взглядом,  -  хотя  я  должен  сказать,  что  ты
кажешься мне не совсем той личностью, какой ты наградил меня. Ты выглядишь
потрепанным. Словно сломанным. Твое  тело  претерпело  много  страданий  и
получило раны, но ведь это как раз не главное, да? Меня это все беспокоит,
я не могу перестать думать о том, как сам восприму это  задание,  если  на
тебя все случившееся оказало такое воздействие.
     - Нас ранили и раньше, и в тело и в душу, - сказал Руиз в оправдание.
     - Конечно, конечно... может быть, дело в том, что пока  я  ничего  не
знаю, - сказал Младший.
     - Возможно, - ответил Руиз. - Во всяком случае, дело обстоит так...
     Он рассказал клону весьма сжатую версию событий, которые произошли за
прошедшие  недели,  с  тех  пор,  как  их  память  расходилась  с  момента
копирования. Он не видел никакого смысла в том, чтобы  рассказывать  клону
свои дела с Публием и то, что сделали друг другу за  это  время  Публий  и
Руиз Ав. Он очень немного рассказывал о том, что пережил на Родериго.  Еще
меньше он рассказывал о своих товарищах и спутниках с Фараона.  Он  весьма
много времени уделил своему описанию визита  в  Компендий,  хотя  даже  не
знал, как это получилось. Однако он упомянул Лиил только мимоходом.
     Когда он наконец сказал клону все то, что Сомнир ему рассказал,  клон
передернулся, и глаза его закатились. Цвет лица стал  грязно-серым,  и  он
почти выпал из кресла.
     Руиз  поймал  его  и  посадил  поудобнее.  Он  почувствовал  странное
нежелание касаться собственной  клонированной  плоти,  поэтому  он  просто
посадил своего двойника попрямее и отпрянул.
     Чуть погодя, клон судорожно вздохнул и овладел собой.
     - Остатки сети все-таки функционируют? - спросил Руиз.
     - Очевидно, - клон потер шею.
     - С тобой все в порядке?
     - По-моему, да. Она перестала так отчаянно  давить  на  меня,  -  рот
Младшего скривился в улыбке. - Я почти забыл, какой тяжелой была эта сеть.
     - Хорошо, - сказал Руиз. - Она чуть не убила меня несколько раз.
     Младший довольно холодным взглядом посмотрел на него.
     - Ты рискнул моей жизнью, даже не спрашивая меня особенно, а?
     - Возможно, - сказал нетерпеливо Руиз. - Но это очень важно. Если  мы
не разрушим Машину-Орфей, человечество станет расой рабов.
     - Да-да, - устало ответил его двойник. - Я согласен  с  тобой  насчет
того, как это важно. Но почему именно мы должны стать теми людьми, на долю
которых выпало такое испытание -  ее  разрушить?  Почему  не  вернуться  в
пангалактическую цивилизацию и не снарядить хорошо вооруженную экспедицию?
     - Времени нет, - сказал Руиз. - К  тому  времени,  как  мы  доберемся
домой и снарядим отряды, родериганцы смогут  уже  завладеть  машиной,  или
замок Дельт, или пиратские властители. Кроме того, кому, по-твоему,  можно
было бы доверить такую тайну? Кто сможет устоять перед соблазном захватить
машину и использовать ее так, чтобы получше устроить вселенную?
     Клон посмотрел на него взглядом, в  котором  явно  читалось,  что  он
смирился с ситуацией.
     -  Ага.  Понятно.  Мы  двое,  которые  и  слыхом   не   слыхивали   о
конструктивных решениях, как раз само совершенство для такого дела. Все, о
чем мы знаем - это разрушение - единственная безопасная альтернатива.
     - Ты думаешь, я не прав? - спросил Руиз.
     - Нет-нет.
     - Ты мне поможешь?
     - Если твой план покажется мне выполнимым,  -  сказал  клон.  -  Тебе
придется довериться собственной оценке положения, тем более, что теперь ты
стал вдвое больше, чем был когда-то, - клон фыркнул.
     Руиз  не  почувствовал  победы.  Скорее,  его  охватило  предчувствие
какой-то беды - теперь тот момент,  когда  он  должен  был  отправиться  в
анклав генчей, все приближался.
     На миг показалось, что сказать больше нечего, но Руизу стало  немного
любопытно.
     - Скажи мне, - спросил он, - какое чувство ты  испытываешь  от  того,
что ты стал личностью так внезапно?
     - Ты не продумал вопроса, - ответил Младший. - Я ничего особенного не
почувствовал. Совет подкорректировал  мои  воспоминания  в  момент  нашего
появления  в  Глубоком  Сердце.  Мне  казалось,  что  я  заснул,  а  когда
проснулся, тут была Гемерте. Она - ну, тогда, правда, она была мужчиной, -
объяснила мне, что я Руиз Ав второй, и  что  ты  продал  меня  в  Глубокое
Сердце в обмен на их помощь.
     Темное лицо окаменело, и черные глаза стали еще более непроницаемы.
     - С той поры я стал Трахальщиком, нравится мне это или нет.  Признаю,
что это было своего рода шоком.
     - Думаю, да, - слабо сказал Руиз.
     Когда он покидал Глубокое Сердце, ему и в голову  не  приходило,  что
ему придется в один прекрасный день так вот сидеть и смотреть на результат
своей тогдашней сделки. Он подумал, принял бы он такое  решение,  если  бы
знал заранее, как потекут события.
     Младший бросил ему быструю невеселую улыбку.
     - Да ладно. Не трать сил, выражая мне сочувствие.  Из  того,  что  ты
говоришь... и из того, о чем умалчиваешь, для тебя твой побег  отсюда  был
гораздо мучительнее, чем для меня мое пребывание здесь. В конце концов,  я
выбрался из инкубаторского резервуара только  несколько  дней  назад,  вот
почему на мне все еще именно родное тело. Ночи были... интересными, скажем
так. А днем я тренирую отряды оборонительных сил Глубокого Сердца, так что
я практикую нашу прежнюю профессию. - Он рассмеялся кисло и отвел  взгляд.
- А если Глубокое Сердце переживет разрушение Моревейника, Гемерте обещала
научить меня лепить из фарфора всякие штуки.
     Руиз не мог найти подходящего ответа. Лицо клона было безнадежно.
     -  А  Низа?  Как  она?  Ты  видел  ее  клон?  -  наконец  спросил  он
нерешительно.
     Манера говорить Младшего стала ледяной и отстраненной.
     - Нет. Я пытаюсь о ней не думать. Расскажи  мне  свой  план,  как  ты
хочешь проникнуть в анклав.
     Руиз объяснил свой весьма далекий от совершенства план.
     Когда он закончил, клон кивнул своей красивой хищной головой.
     - В твоем плане такие дыры, что мы можем запросто в них провалиться и
исчезнуть. Но, как ты  уже  сказал,  времени  у  нас  немного.  Интересно,
сколько времени займет у Глубокого Сердца нанять для нас подводную  лодку?
Если несколько дней им все же потребуется, то нам можно  будет  доработать
твой план, срезать с него все сучки и задоринки.
     - Хорошо, - сказал Руиз.
     Клон размышлял дальше.
     -  Нам  нужны  данные  разведки.  У  Глубокого  Сердца  есть  аппарат
разведки, но весьма пассивный. Хотя для их целей он хорош. Надо  заставить
их прочесать для нас все банки данных. Не думаю,  что  им  удастся  многое
отыскать - в настоящий момент все пиратские властители страдают от  острой
паранойи, и все их важные сообщения идут с курьерами.
     - Все равно, это неплохая мысль. Как нам узнать побольше?
     - Нет никого, кто мог бы отправиться в Моревейник и продержаться  там
достаточно долго, а потом еще  и  вернуться  со  сколько-нибудь  полезными
сведениями.
     Клон печально улыбнулся.
     - Тогда придется пойти одному из  нас,  -  сказал  Руиз  с  внезапным
страхом.
     Младший пожал плечами.
     - Очевидно, да. А как еще нам составить хороший  план?  Насколько  мы
знаем, крепость Юбере попала в руки одного из пиратских властителей, и кто
знает, на какую глубину небоскреба им удалось проникнуть? Если эта  машина
уже была захвачена и как следует укреплена... тогда дело безнадежное.
     - Ты прав.
     Они переглянулись, трезво оценивая ситуацию.
     - Ты хочешь пойти? - спросил Руиз.
     - Да, собственно говоря, мне бы  очень  хотелось  пойти.  Однако  моя
личность еще не так хорошо сплавилась с телом, по крайней мере, именно это
говорят мне биотехники Глубокого Сердца. Есть определенная заторможенность
в восприятии и реакции. Это страшное чувство, и временами я очень  неловко
воспринимаю свои недостатки. Несколько мужчин и женщин из охраны,  которых
я тренирую, могут справиться со  мной  в  рукопашной.  Любой  компетентный
наемник порубит меня на кусочки.
     Это было очень неприятное открытие. Руиз нахмурился.
     - Сколько времени пройдет, прежде  чем  ты  заново  овладеешь  своими
навыками?
     - Немного. День-два. Мне так говорят. Мне  гораздо  лучше,  чем  было
раньше, и процесс этот  все  ускоряется.  Когда  я  только  что  вышел  из
инкубатора, я едва мог ходить.
     - Вот оно что, - ответил Руиз.
     Он почувствовал тупой страх. Он надеялся отдохнуть в Глубоком  Сердце
несколько дней. Он явно не продумал всего.
     Клон уже принес ему немалую пользу.
     Руиз готов был встать и уйти, когда клон снова заговорил.
     - Я не могу удержаться, чтобы не спросить тебя: что  стало  с  Низой?
Твоей Низой, оригиналом?
     В первый  раз  Руиз  смог  прочитать  выражение  лица  клона.  В  нем
отражалась та же самая адская мука.
     - Я ее потерял, - сказал он. - Она была  со  мной,  она  помогла  мне
бежать от родериганцев. Я бы умер на острове Дорн, если бы не  ее  помощь.
Но - и ты мне, наверное, не поверишь - она попала в руки Кореаны.
     - Как?
     - Не знаю. Кореана, должно быть, обезумела,  раз  проследила  нас  до
самого Родериго и последовала за нами. Но у  нее  Низа.  И  Дольмаэро.  Мы
этого не знали, пока не оказались почти в ее руках.
     Клон уставился в пол.
     - Это трудно осознать. Так много, видимо, случилось с  тех  пор,  как
наши жизни разошлись.
     - Наверное, да.
     - Как ты думаешь, где она сейчас?
     Руиз снова увидел ее образ на экране компьютера.
     - Она здесь.  В  Моревейнике.  Она  продается.  Она  была  вписана  в
сегодняшний каталог предложений на рынке.
     Клон подался вперед, глаза его засияли.
     - Кто ее собственник?
     - Тут есть код компьютера... но  мой  компьютер  настроен  только  на
вывод информации, поэтому я не смог поискать ее.
     Клон откинулся назад.
     - И у меня такая же история. Они говорят, что в один прекрасный  день
начнут мне доверять.
     Маленькая слабая и печальная улыбка приподняла уголки его рта.
     - Ну что же, видимо, тебе пришла в голову та же самая  мысль,  что  и
мне: это приманка. Кореана хочет тебя выловить.
     - Вне сомнения, - ответ Руиз.
     - Поэтому ты не станешь обращать на это внимания.
     Руиз, нахмурившись, посмотрел на свою более молодую личность.
     - Разумеется.
     Когда клон рассмеялся, Руиз по-прежнему все еще хмурился. Потом  и  в
нем самом стал закипать смех, вырываясь из какого-то потаенного  местечка,
где он прятался с тех пор, как они прибыли на Суук.
     И, если он смеялся немного горько, это было неудивительно.

     - Можно отдохнуть еще ночь, - сказал Руиз Гемерте, когда она отводила
его обратно в его комнату.
     - Это разумно, - ответила она. - А потом?
     - Разве вы не слушали наш разговор? - спросил он.
     Она, к счастью, смутилась.
     - Ну да. Но я вежливый человек, мне хотелось бы соблюдать приличия.
     - Неужели?
     - Да! - Она увидела, что он улыбается. - Ну хорошо, мы бы  же  хотели
соблюдать приличия.
     - Я знаю, - сказал он. - Вы единственные люди в Моревейнике, которым,
как мне показалось, я мог  доверить  свою  историю.  Может  быть,  в  этом
проклятом городе есть и еще приличные люди,  но  я  не  знал  бы,  где  их
искать.
     - И мы тоже не знаем, поэтому мы такие недоверчивые,  -  сказала  она
сухо. - Так что ты думаешь про Руиза Ава, знаменитого наемного убийцу?
     - Он - не я, - ответил немедленно Руиз. - Мне трудно поверить, что  я
когда-то был на него похож, что мы - единое целое.  Он  такой  молодой.  Я
таким молодым никогда не был.
     - Тебе так кажется? Но он - это ты. Таким ты был, когда пришел к нам.
По крайней мере, вы настолько похожи, что это не составляет разницы.
     Руиз пожал плечами.
     - Может быть... Только я его не узнаю.
     Они подошли к его двери. Она скользнула в сторону, и Руиз  повернулся
к Гемерте.
     - Скажи мне кое-что, - сказал он.
     - Пожалуйста, все, что угодно, - ответила она.
     - Мой клон... он счастлив здесь? Он приспосабливается к  жизни  среди
Трахальщиков? Останется ли он с вами, если выживет?
     Она потупила глаза.
     - Трудно сказать. Мы о нем очень волнуемся. Он все еще живет в  своей
родной плоти, поэтому нельзя сказать, что произойдет,  когда  он  разрушит
эти узы и будет свободен от нее. Возможно, тогда он научится  ценить  наши
особенности жизни. Разумеется, если он не  сможет  адаптироваться  или  не
выживет... тогда мы станем дальше размножать его клоны. Один из них  может
быть, приспособится. Мы продолжаем пытаться дальше.
     Руиз нахмурился. Что-то трудно было ему представить дальнейшую судьбу
своего клона в  таких  условиях.  Видимо,  Глубокое  Сердце  всегда  будет
существовать, и все это время в нем, пока  жива  сама  организация,  будет
существовать какой-нибудь Руиз Ав.
     - А Низа? Она здесь счастлива? - он спросил об этом  почти  небрежно,
но теперь он понял, что хочет  услышать  ответ  на  этот  вопрос  со  всей
страстью сердца.
     Гемерте  в  нерешительности  постояла.  Она  вела  себя  так,  словно
собирается сказать  какую-нибудь  безвредную  и  добрую  ложь.  Когда  она
ответила, он не был уверен, не уступила ли она как раз этому ее желанию.
     - Опять же, трудно сказать,  -  сказала  она.  -  Ты  сам  можешь  ее
спросить, если захочешь.
     - Нет, - сказал он быстро. - В этом нет никакого смысла.
     В действительности у него не было  никакого  желания:  увидеть  Низу,
которая глядела бы на него из чужого тела. Совсем никакого желания.
     Он вошел в свою комнату. Она положила руку ему на плечо.
     - Я останусь с тобой, если захочешь.
     Он покачал головой.
     - Спасибо, но все же...
     Она тепло улыбнулась.
     - Может, ты предпочтешь другую? Я могу тебе посоветовать.
     - Нет-нет. Я знаю, что ты мне хочешь только добра. Но та, которая мне
желанна, не живет в Глубоком Сердце.
     - Ты сам  себе  создаешь  трагедию,  Руиз  Ав,  -  казалось,  она  не
сердится, ей просто грустно. - Любовь существует только там, где ты можешь
ее найти. Больше нигде.
     - Я уверен, что ты права, - сказал  он  с  трудом  и  стал  закрывать
дверь.
     - Подожди, - сказала она. - Мы решили тебе  кое-что  рассказать.  Нам
пришло в голову, что эти  сведения  могут  оказать  на  тебя  благотворное
влияние и дать тебе нужные мотивы для поступков и решений. Тот  адрес,  по
которому ты сможешь найти свою любимую... Он принадлежит крепости Юбере.
     - Спасибо, - сказал он и вошел внутрь.
     Когда он лег, то погрузился в самый глубокий сон, которым не спал уже
много недель. Если ему и снились сны,  то  это  были  сны,  которые  лечат
раненые сердца.
     Наутро он позвонил Гемерте.
     Когда Гемерте появился на  экране  переговорного  модуля  компьютера,
Руиз  обнаружил,  что  он  поменял  тело.  Теперь  он  стал  широкоплечим,
приземистым мужчиной с большими ровными  зубами,  очень  смуглым  лицом  и
рубиновыми клипсами в ушах. Волосы его были местами выстрижены и собраны в
торчащие шипы, а кое-где завиты в сосискообразные спиральные кудряшки. Это
был поразительно некрасивый стиль. Голова Гемерте из-за  этого  напоминала
какое-то странное морское существо.
     - Что ты думаешь о моем новом теле? - спросил Гемерте низким  гудящим
голосом.
     Никакого тактичного замечания Руиз  не  смог  придумать,  поэтому  он
просто осторожно кивнул головой.
     Видимо, его насмешливое отношение к его новому телу было  написано  у
него на лице, потому что Гемерте нахмурился.
     -  Жизнь  продолжается,  наемник.  У  нас  в  Глубоком  Сердце   есть
поговорка: тело - пьеса, сознание - актер. Великий актер  может  наполнить
смыслом даже самую заурядную пьесу.
     - Я уверен, что ты прав, - ответил Руиз примирительным тоном.
     Ему пришло в  голову,  что,  независимо  от  того,  с  каким  великим
искусством обитатели Глубокого Сердца перемещались из тела  в  тело,  сами
эти тела оказывали по-прежнему огромное влияние на то сознание, которое  в
них облекалось. Этот Гемерте казался куда более агрессивным, чем  Гемерте,
обитавшая в теле тоненькой хрупкой женщины.
     Гемерте пожал массивными плечами.
     - Это и есть правда, - сказал он. - Ну, а что ты хочешь?
     - Набор красок - для того, чтобы перекрасить мою дельтанскую броню.
     - Мы можем подобрать тебе броню получше.
     - В этом я уверен. Но я хочу притвориться дезертиром из Замка Дельт.
     - А-а-а, - ответил Гемерте.
     Гемерте принес ему  набор  самых  различных  красок  несколько  минут
спустя.
     Казалось, он преодолел свою обиду от того,  что  Руиз  неодобрительно
отнесся к его новому телу.
     - Эти краски должны приставать к мономолю без малейших трудностей.  У
меня есть кисти, аэрозоль, цветные палочки. Ты чем будешь пользоваться?
     Руиз выбрал кисть.
     - Этого вполне достаточно.
     - Можно посмотреть? - спросил Гемерте.
     - А почему бы и нет? - ответил Руиз.
     Руиз никогда не претендовал на великий художественный  талант,  но  в
данном случае грубый  узор  был  бы  вполне-достаточен.  Он  уже  разложил
тусклую броню в черно-зеленую полоску на полу, соединив ее  так,  что  она
образовала пустую оболочку человека.
     Он унесся мыслями далеко-далеко и вспомнил  мир,  на  котором  воевал
много  лет  назад.  Там  работорговцы  вложили   все   свои   ценности   в
роботов-убийц  последней  модели,  а  не  стали  нанимать  живых   солдат.
Освободители Руиза легко одолели их, отступив в грязные и  топкие  болота,
где люди могли выжить, а машины - нет. И все же, когда Руиз в  первый  раз
увидел такого робота-убийцу, который наступал на него по зеленому  склону,
он так перепугался, что чуть ее лишился рассудка.
     Часть этого страха была вызвана тем,  что  на  огромной  фигуре  была
нарисована смерть.
     Он поднял шлем и повертел его в руках. Он опустил  кисть  в  банку  с
белой краской и начал работу.
     Час спустя все было закончено, а на броне  было  грубое  изображение,
наложенное на ее гладкие панели из мономоля - это было  такое  примитивное
изображение, какое можно встретить только на  очень  неразвитых  планетах,
таких, которые еще не дошли до пороха и орудий. Это была броня, украшенная
бессмысленными шипами, плавниками, когтями и прочим в том же роде.  Тут  и
там были изображены воображаемые дыры, сквозь которые торчали воображаемые
кости: тут кусок ребра, там бедренная кость, тут плечевой сустав. На шлеме
Руиз изобразил страусиные перья над оскаленным черепом.
     - Неплохо, - сказал оценивающе  Гемерте,  поворачивая  голову,  чтобы
получше разглядеть  произведение  Руиза.  -  Это  динамично  и  производит
впечатление. Я не стану больше учить тебя делать фарфоровые  изделия,  мой
план в отношении тебя здесь не годится. У тебя  замечательные  способности
художника.
     Руиз рассмеялся.
     - Твой образ жизни порождает весьма щедрое снисхождение.
     - Верно. Ну ладно, что тебе еще понадобится?
     - Возможно, кожная маска. Если Лорды-пираты  за  мной  охотятся,  мне
лучше как можно меньше походить на самого себя.
     - На кого ты хотел бы стать похожим?
     - Не знаю. Как насчет тебя?
     Гемерте рассмеялся.
     - Ты дипломат. Кстати, мы выбрали того, кто должен  будет  сидеть  на
другом конце своей телесвязи. Мы спросили,  нет  ли  добровольцев  на  это
задание. Только один человек показался нам подходящим. Ты его знаешь.
     - Не может быть...
     - Ты возражаешь?
     Руиз наконец смог покачать головой.
     - Нет, - сказал он.
     Выговорив эти слова,  он  почувствовал  одновременно  и  глупость,  и
неизбежность такого решения.
     Прежде чем уйти, Гемерте словно  боролся  сам  с  собой,  прежде  чем
решился заговорить.
     - Я должен спросить тебя, Руиз. Почему ты не сделал так,  чтобы  твой
клон мог тоже воспользоваться преимуществами камеры и наблюдателя?
     Руиз почувствовал, что ему, очень хочется ответить честно и искренно,
и почему-то он не мог противостоять этому импульсу.
     - Я не знаю точно... но все-таки я не могу  до  конца  доверять  ему,
поэтому я должен чуть-чуть хоть в чем-то  иметь  преимущество  перед  ним.
Иметь преимущество - это, пожалуй, и есть вся суть моей философии...  Если
вы считаете, что моя оценка клона неверна, то можете снабдить его тем  же,
что и меня.
     Но Гемерте  только  покачал  головой,  жест,  который  Руиз  не  смог
прочесть. Что это было?  Осуждение?  Жалость?  Или  одновременно  и  то  и
другое?
     - Ты возглавляешь этот поход, - сказал Гемерте.  -  Однако  я  должен
тебе сказать о  кое-каких  разочарованиях:  та  броня,  которую  ты  хотел
получить  для  того,  чтобы  спуститься  в  анклав  генчей,  к  сожалению,
недоступна. Броня, которая могла  бы  быть  снабжена  системой  очистки  и
регенерации воздуха, очевидно, неизвестна на Сууке. Самое лучшее,  что  мы
могли сделать, - это поставить углеродные фильтры и обычный  бронированный
костюм для ведения военных действий в городских условиях  и  снабдить  его
резервуаром кислорода. У тебя будет примерно на три часа чистого  воздуха.
Этого тебе хватит?
     - Полагаю, должно хватить, - ответил Руиз.

     Прежде чем он оставил Глубокое Сердце, Руиз Ав снова посоветовался со
своим клоном.
     - Какие сведения ты будешь искать, и как ты собираешься это делать? -
спросил Младший педантичным тоном.
     - А что ты посоветуешь? - спросил Руиз.
     Ему стало весело от такого нравоучительного тона собственной  младшей
личности.
     Младший смущенно улыбнулся.
     - Ты заметил,  да?  Это  похоже  на  внутренний  монолог  в  скверной
холодраме. Помнишь, как мы сражались в кампании на Квалиоре? Клоны,  целые
взводы клонов, которые они там послали против нас  в  пустыне  той  зимой?
Помнишь те шутки, которые мы про них придумывали? - он рассмеялся.  -  Вот
тебе и справедливость.
     - Наверное, так оно и есть, - ответил Руиз. - Я начинаю в это верить.
Я имею в виду, что если прожить достаточно долго, вселенная  ответит  тебе
на каждый твой поступок, будь он хорошим или плохим. Это  пугающая  мысль,
правда? Особенно для нас. Ну, как бы там ни было... Я  собираюсь  снова  в
Спиндинни.
     Младший нахмурился.
     - Интересно, существует ли это место до сих  пор.  Как  ты  считаешь,
могли в Моревейнике еще остаться ненанятые бойцы?
     - Не знаю... А у тебя есть лучшие предложения?
     - Гм-м-м-м... - Младший задумчиво потер  подбородок.  -  Трудно  даже
попытаться что-то предложить. Мне кажется, что если я что-нибудь скажу, то
окажется,  что  ты  это  уже  продумал  или  сделал.  Такие  мысли  мешают
творчеству. Ну что же, если ты найдешь кого-нибудь живым в  Спиндинни,  то
тебе придется расспрашивать  людей  насчет  работы  и  о  том,  где  можно
посочнее поживиться.
     - Да. Может быть, если мне удастся узнать, держится ли  до  сей  поры
крепость Юбере, я смогу и понять, спустились ли военные  действия  на  тот
уровень, через который мы можем войти. И постараюсь  не  очень  выделяться
своим любопытством.
     - А если там никого нет?
     - У меня есть несколько других путей подхода, - Руиз  подумал  о  тех
связях, про которые его клон не мог знать: Публий, создатель  чудовищ,  он
же несостоявшийся Император Всего, работорговка и содержательница  рабских
казарм Алмазная Фасолинка, его друг Олбени.
     Повинуясь внезапному порыву, Руиз Ав спросил:
     - Помнишь Олбени Евфрата?
     Младший улыбнулся.
     -  Естественно.  Хороший  парень,  насколько  наемники   могут   быть
хорошими.
     - Он умер.
     - Откуда ты знаешь?
     - Он работал на меня, и один из моих врагов взорвал ему голову.
     - О-о-о... скверное дело, - Младший искренне огорчился, как и  должно
было быть, но Руиз заметил оттенок чего-то поверхностного в реакции своего
клона. Что бы это значило?
     - Ты отомстил за него или ждешь, когда вселенная  расправится  с  тем
врагом через пару миллионов лет? - спросил Младший.
     - Да нет. Я убил того, кто убил Олбени... Вернее, я смог увидеть, как
он умирал. Это был Публий...
     - Вот здорово! - на лице клона  отразилось  такое  удовольствие,  что
Руизу стало немного не по себе, хотя он был согласен  с  такими  чувствами
Младшего.
     - Значит, Публий? Я тебя насчет него даже  спрашивать  не  стану.  Он
гораздо чудовищнее, чем любое из его детищ.
     Почему-то Руизу очень хотелось рассказать своему  клону  относительно
Публия. Он раздумывал над тем, правильно ли это, только  какой-то  миг,  а
потом рассказал своему двойнику все: как он убил Алонсо Юбере, как потерял
всех своих людей, как Публий  его  предал,  как  он  сам  позволил  Публию
умереть. Он рассказал все это с нарастающим в душе стыдом, но,  когда,  он
закончил свою историю, в глазах клона не было ничего,  кроме  понимания  и
согласия. Глядя на это лицо, Руиз чувствовал, что  в  нем  закипает  гнев,
хотя причину гнева понять не мог.
     Последовало долгое молчание. Наконец Руиз заговорил снова.
     - Ну что, ты можешь дать мне еще какой-нибудь мудрый совет?
     Младший криво улыбнулся.
     - Нет, по-моему, нет. Мне по-прежнему страшно хочется  сказать  тебе,
чтобы ты не делал ничего такого, чего я не стал бы делать. Но  я  не  могу
решить, смехотворное это  желание  или  все-таки  серьезно,  -  он  сделал
смущенную гримасу.
     Руиз поднялся. Он подумал, стоит ли пожимать руку себе самому.
     - Это, действительно, дурацкое положение, - сказал он.
     Он посмотрел вниз на своего двойника, который все еще сидел в кресле,
и подумал: какое ранимое  создание,  невзирая  на  то,  что  у  него  руки
душителя. Гнев его погас и превратился во что-то вроде жалости.  Он  снова
заговорил, повинуясь этому чувству:
     - Трахальщики сказали мне,  что  теперешнее  местонахождение  Низы  -
крепость Юбере. Что ты по этому поводу думаешь?
     Младший резко вскинул голову.
     - Действительно?  Вот  это  интересно,  -  на  миг  он  погрузился  в
размышления. - Но, как мне кажется, это означает, что  крепость  попала  в
руки Кореаны. А может быть, крепость была в ее руках, и тот,  кто  покупал
все ее имущество оптом, купил и крепость.
     - Ну, эти предположения не исчерпывают всех  возможностей,  -  сказал
Руиз.
     - Конечно, нет. Скорее всего, нет, - Младший посмотрел на него  очень
странным взглядом, но Руиз понятия не имел, о чем думает его клон.
     - Но если мы натолкнемся на Низу,  пока  будем  искать  Машину-Орфей,
когда мы будем заняты ее разрушением... допустим, мы  все  выживем,  ты  и
я... у Низы будут проблемы с выбором, а?
     - Наверное, - сказал Руиз. Во рту у него пересохло.
     Взгляд клона переменился, и Руиз наконец в какой-то степени понял,  в
чем дело и о чем  думает  его  клон.  Его  обуревали  зависть  и  желание,
смущение и решимость одновременно.
     - Ей-богу, не очень-то мне здесь нравится, - сказал Младший.
     - Ну что же, мне тоже не хотелось тут оставаться.
     - Да. Если мы оба выживем, интересно, что случится. Мне кажется,  что
я - тот самый человек, который спас ее от Кореаны. Ты же - тот, кто  завез
ее на Родериго,  а  потом  отдал  Кореане  обратно,  -  на  лице  Младшего
появилась напряженная вызывающая улыбка.
     - Твоя правда, - сказал Руиз. В  нем  внезапно  закипела  ярость,  он
старался, чтобы она не отразилась у него на лице. Неужели он был наивен до
слабоумия, полагая, что может доверять собственному клону?
     Младший обмяк в кресле и закрыл лицо руками.
     - Прости. Прости. Дело все в том, что я-то потерял  ее  в  еще  более
диких и странных обстоятельствах, я имею в виду, для себя. Ведь теперь  мы
с ней не увидимся даже здесь... Наверное, именно поэтому я так себя веду.
     Ярость Руиза пропала так же внезапно, как и появилась.
     - Я понимаю, - ответил он. - Я понимаю.
     Когда он вышел и оглянулся, Младший  все  еще  сидел  точно  так  же,
закрыв лицо своими длинными ладонями душителя.

                                    18

     Геджас стоял на мостике истребителя, лицом к ветру, а  на  губах  его
застыла ухмылка. Он пощупал бинт на  шее,  куда  гетманы  прикрепили  свое
допросное устройство. Он подумал про Руиза Ава, и его оскал стал еще шире.
     Глубоко внизу, защищенные броней истребителя, были  десять  манипулов
киборгов-убийц,  прошедших  лоботомию.  Они   лежали,   обвитые   коконами
стасисных полей. Стальные семена... скоро они расцветут кровью и муками.
     Как он и предполагал,  гетманы  направили  его  в  Моревейник.  Через
языка, который смотрел  на  Геджаса  с  завороженным  омерзением,  гетманы
сказали:
     - Язык Геджас, ты позволил убить  свое  божество.  Только  один  путь
позволит тебе исправить свое положение.  Принеси  нам  сокровище,  которое
спрятано в Моревейнике.
     - Я так и сделаю, - сказал он.
     Но в своем сердце он прятал единственную мысль, и  она  целиком  была
посвящена Руизу Аву. Какая же сладостная, согревающая мысль!

     Руиз натянул свою заново отделанную броню, затягивая ремни  посильнее
с какой-то машинальной  ожесточенностью.  Но  его  мысли  были  далеко  от
Глубокого Сердца и опасного задания, которое он отправлялся выполнять.
     Почему-то он все время думал про Низу в фонтане,  который  был  возле
канала, в тот день, когда они убежали от Кореаны. Ее  светлое  совершенное
тело, ее улыбка, то, как  вода,  сверкая,  сбегала  по  ее  коже  -  какие
прекрасные  и  сладкие  воспоминания,  слишком  прекрасные,   чтобы   быть
настоящими, думал он.
     Он пожал плечами, чтобы поудобнее  расположить  желатиновые  подушки,
защищавшие его плечи. Он разгладил кожную маску  на  лице  и  посмотрел  в
зеркало, чтобы проверить, как она сидит. Он слегка поправил  ее  и  кивнул
своему незнакомому отражению.
     Потом поднял шлем. Пора идти, подумал он.

     Каналы были такими же пустынными, как и раньше. Руиз  вел  реактивную
лодочку по городу и не встретил никого, пока не оказался почти в километре
от небоскребов Спиндинни.
     Тут он увидел нечто, что потрясло его и заставило быстро отпрянуть  в
затененную часть канала.
     Огромная старая звездная лодка ринулась  вниз  с  небес,  по  спирали
снижаясь вокруг небоскребов на огромной скорости. Руиз узнал  этот  резкий
барочный стиль корабля, весь в завитушках и шипах. Корабль напоминал своих
владельцев, Шардов, древнюю расу, которая владела Сууком и навязывала  его
обитателям свои своеобразные и эксцентричные законы.
     Он мельком увидел омерзительное лицо Инопланетянина, который сидел  в
пронесшейся мимо лодке. Завизжал включенный мегафон, а потом искусственный
металлический голос загремел:
     -  Внимание,  низшие  расы!  Закон  Шардов  должен   соблюдаться   до
мельчайших подробностей, независимо от того, как сильно на вас давят  ваши
враги. Все оружие, которое  вы  применяете,  должно  поражать  в  пределах
видимости и быть неядерным. Ни одно наземное средство транспорта не  может
превышать скорость двухсот километров в час. Никакого воздушного  движения
с момента местного  заката  до  местного  восхода.  Не  более  трех  судов
водоизмещением  более  десяти   стандартных   тонн   могут   передвигаться
флотилией. Те, кто нарушает это  правило,  будут  подвергнуты  немедленной
смертной казни!
     Космическая лодка исчезла за ближайшими небоскребами и  оттуда  стала
повторять свое сообщение. Руиз был поражен.  Насколько  он  знал,  никогда
прежде Шарды не спускались со своих орбитальных  платформ,  чтобы  поучать
своих жильцов. Насколько же взрывчатой стала ситуация! Похоже на  то,  что
Шардов стала волновать судьба их суукских владений.
     Он поехал дальше, ища более осторожно, и наконец благополучно  прибыл
в лагуну Спиндинни.
     Лагуна располагалась под одним из самых крупных небоскребов города и,
что примечательно, была  полна  лодок.  Под  багровым  светом  прожекторов
лагуны на судах видны были знаки жестоких боев и сражений.
     Возле причалов не было свободных мест. Руиз медленно  проезжал  вдоль
рядов лодок, которые были привязаны к причалам по две и  по  три  на  одно
место. Откуда такое скопление народа?
     Когда он проезжал мимо большой лодки,  похожей  на  кита,  снабженной
торпедными установками, из люка появился человек и, покачиваясь,  оказался
на бронированной палубе. На нем был протертый до дыр комбинезон,  носивший
следы многочисленных сражений. Заплатами служили обрывки флагов и вымпелов
неведомых армий. Руиз немедленно понял, что перед ним наемник  -  на  лице
человека была хищная напряженность того, кто живет насилием. На локте было
укреплено ружье-парализатор, и оно не нацеливалось на Руиза.
     - Привет! - сказал человек. - Ты тут на встречу приехал? Конечно... а
как же иначе?.. Брось-ка мне свои причальные канаты, я тебя пришвартую.
     Голос у мужчины был слишком громкий, язык заплетался. Пьян в стельку,
подумал Руиз.
     Все же причалить было необходимо, поэтому он швырнул свой  причальный
канат незнакомцу, который проковылял  к  причальному  кнехту  собственного
корабля и закрепил там канат.
     Руиз дотянулся до поручней торпедоносца и перевалился на борт.
     - Спасибо, - сказал он.
     Что за встреча? Он думал, как бы ему побольше разузнать на эту  тому,
не выявляя своего невежества. А вдруг эта встреча  требовала  предъявления
какого-нибудь приглашения?
     - Ну, а ты сам почему не на встрече?
     Человек сплюнул за борт и вытащил из кармана фляжку с какой-то  остро
пахнущей алкогольной бурдой.
     - Кому-то надо следить, чтобы старую бадью не увели. Кроме того,  все
это - сплошное дерьмо. Я и так никуда не пошел бы. Что они  могут  сделать
насчет войны? Сказать пиратским владыкам, что  они  все  не  хотят  больше
воевать? Что нас слишком много гибнет, как клопов?  Дерьмо,  вот,  и  все.
Ничего не получится. Если мы не станем воевать за  пиратских  владык,  они
нас всех перебьют и приведут свои собственные внутренние  силы,  чтобы  те
воевали. Дерьмо.
     - Не могу сказать, чтобы я с тобой не был согласен, - ответил Руиз.
     Мужчина посмотрел  на  Руиза  озадаченным  взглядом,  словно  не  мог
понять, что именно Руиз ему сказал и каково было его подлинное отношение к
словам наемника. Однако помучившись с минуту  с  нахмуренным  лбом,  вояка
бросил ломать голову и пожал плечами.
     - Ладно. Мы отправляемся за час до полуночи, лучше приходи  пораньше,
чтобы отвязать свою лодку.
     - Обязательно, - ответил Руиз. - Еще раз спасибо.
     Мужчина кивнул и спустился вниз, закрыв люк с грохотом.
     Руиз вошел в Спиндинни  с  нарастающим  беспокойством  и  недоверием.
Война должна  была  стать  особенно  кровавой,  если  наемники  собирались
бастовать.
     Внутри Спиндинни в клетке безопасности горели огоньки, а ее  окружали
роботы-убийцы, которые своими светящимися глазами немедленно взяли его  на
прицел, как только он появился. В остальном здание было тихим, что странно
было слышать и видеть в этом месте вечной гульбы и потасовок.
     Руиз прошел вниз в зал найма, где в Спикдинни содержались компьютеры.
     Зал был пуст, если не считать одного из смотрителей,  который  бросил
на Руиза подозрительный взгляд.
     - Ты что  здесь  делаешь?  -  спросил  он.  -  Собрание  назначено  в
подвальном зале.
     Смотритель был тощим седым человеком, который  в  свое  время  привил
себе третью руку, которая торчала  из  грудной  клетки.  В  данный  момент
третья рука держала миску с супом. Две остальные ломали и крошили в  миску
сухарики.
     Руиз снял шлем и принял вид невинного смущения.
     - Я насчет встречи и собрания ничего не знаю.  Я  только  этим  утром
прибыл в город. Что тут творится?
     Смотритель фыркнул и стал зачерпывать ложкой суп.
     - Только что прибыл в город?  Тогда  можешь  рассчитывать  на  всякие
сюрпризы.
     - Правда?
     - Ей-богу. Моревейник стал могилой. Ты что, хочешь сказать, что этого
не заметил?
     - Нет... Я увидел пробоины на стенах... и то, что город совсем тихий.
Значит, работы тут нет?
     Смотритель заржал, фыркнув супом изо рта.
     - Ох, работы-то много, но может статься, что тебе захочется  очень  и
очень подумать, прежде чем подписывать контракты.
     - Правда?
     - Да правда, правда. Это что, все, что ты умеешь говорить? Ладно, это
не имеет значения. Иди вниз, в подвальный зал, и послушай дураков на  этом
собрании, - он вернулся к своему супу, демонстративно  больше  не  обращая
внимания на Руиза.
     - Порядок, - сказал Руиз, стараясь, чтобы  в  его  голосе  прозвучала
подходящая нотка неуверенности.
     Он надел шлем и поспешно вышел вон.

     Ржавая стальная клетка лифта спустила Руиза в подвал, где водопровод,
канализация и прочие провода усеяли полосами влажный  топленый  камень,  а
застоявшийся воздух был насыщен вонью  застарелого  мусора.  Руиз  услышал
низкий гул и пошел по этому звуку к дверям зала.
     В зале горели яркие огни. Сотни наемников крутились в зале,  крича  и
толкаясь. Руиз бочком пробрался вдоль задней стены, пытаясь оставаться как
можно более незаметным,  и  нашел  место,  с  которого  мог  наблюдать  за
происходящим. Толпа казалась морем самых невероятных цветов и оттенков,  в
ней  посверкивали  хорошо  ухоженные  оружейные  стволы.  Странная   вонь,
состоящая из немытых тел, ружейного  масла,  самогона  и  озона  стояла  в
воздухе, так, что хоть топор вешай.
     На  подиуме  в  дальнем  конце  зала  стояла  невысокая   женщина   в
хромированной сервоброне, размахивая руками и визжа что-то тонким, высоким
голосом.
     - Тишина! - вопила она. - Тишина!
     Никто не обращал на нее никакого внимания.
     Полдюжины других сидели за нею  в  креслах  президиума.  Когда  перед
сценой завязалась потасовка, один  из  мужчин,  крупный  человек  с  голым
татуированным торсом и несколькими стимулирующими проводами, торчащими  из
черепа, медленно и  внушительно  поднялся  из  своего  кресла.  Он  стоял,
секунду глядя на двух драчунов. Когда они упали и стали кататься по  полу,
он вытащил из кобуры на ноге  разрывной  пистолет  и  разделил  забияк  на
четыре части, которые еще миг держались друг за друга,  потом  успокоились
на полу после нескольких бессмысленных подергиваний.
     Зал замолчал, если не считать шума выхваченных пистолетов  и  щелчков
предохранителей.
     - Большое спасибо, старший сержант  Мондаубер,  -  сказала  маленькая
женщина  тоном  раздраженного  удовлетворения.   -   Надеюсь,   более   не
понадобится призывать людей к порядку таким образом. Пиратские владыки  не
возражали бы, если бы мы так вот перерезали друг друга.
     По залу пронесся ропот согласия со словами оратора.  Затем  раздались
звуки, сопровождавшие возвращение оружия в кобуры и ножны.
     - А теперь, - продолжала она, - у нас есть выступающие за  и  против.
Пожалуйста,  сосредоточьте  на  них  свое  внимание,  чтобы  их  аргументы
определили ваш голос.
     Высокий дильвермунский женомуж в струящейся одежде вышел на сцену.  У
него был толстый портфель с бумагами, и наемники издали дружный стон.
     Существо очаровательно улыбнулось.
     - Нет-нет, - сказало оно,  -  вы  неправильно  меня  поняли.  Это  не
записки к докладу - это бумаги, которые я хочу раздать.  Так  что  вам  не
придется напрягаться, пытаясь запомнить, что я хочу сказать.
     Существо стало раздавать бумаги, а по залу пронесся тихий смешок.
     Женомуж подождал, пока листовки дошли до самых дальних  концов  зала.
Руиз взял свою бумажку в затянутую перчаткой руку  и  прочел:  "Почему  мы
должны убрать свои войска из Моревейника?"
     Женомуж прочистил горло.
     - Ситуация такова. Наши соединения понесли потери, которые  оказались
намного выше тех средних цифр, которые можно было бы назвать  приемлемыми.
При таких обстоятельствах наши контракты - по крайней мере, большинство их
- оговаривают, что плата за услуги  должна  подняться  до  общепризнанного
уровня, который устраивал бы всех наемников. Это была  бы  компенсация  за
все  более  ухудшающиеся  и  рискованные   условия   работы.   Если   наши
работодатели не могут или не хотят повысить плату,  мы  имеем  оговоренное
законом право разорвать наши контракты.
     - Они повысили плату, - выкрикнул кто-то из зала.
     - Нет... Они ОБЕЩАЛИ повысить плату - это важное  отличие,  -  сказал
женомуж. - Они не могут выполнить это обещание, пока ситуация в городе  не
стабилизируется.
     Существо покачало своей красивой головой.
     - Мое мнение таково, что они  никогда  не  выполнят  этого  обещания.
Более того; мне кажется,  что  пиратские  властители  уже  окончательно  и
бесповоротно помешались и собираются сражаться за это  свое  непонятное  и
неизвестное сокровище, пока в Моревейнике не останется живых. Мертвецы  не
могут воспользоваться повышенной оплатой.
     Если мы собираемся выжить, мы должны вывести свои войска из крепостей
пиратов. Если потребуется, мы должны с оружием в руках проложить себе путь
из города - или же через неделю-другую мы все будем мертвы.
     Вот   мои   аргументы.   Они   кажутся   мне    безукоризненными    и
неопровержимыми.
     Женомуж уселся на место, а в зале снова поднялся шум споров.  Крупный
татуированный сержант стал было снова подниматься, но шум утих, и  он  сел
на место, обведя зал угрожающим взглядом.
     На сцену выступила женщина со спутанной гривой седых волос  и  лицом,
походим на старый боевой топор.
     - Мои аргументы еще короче. Мы должны продолжать сражаться  за  наших
работодателей, даже если это означает,  что  мы  все  перемрем.  Это  наша
работа во вселенной, и мы не смеем отказываться от нее. Кто теперь  станет
нанимать солдат, если на наемных  солдат  нельзя  положиться  в  том,  что
касается верности пунктам контракта? Если мы умрем в боях,  мы  умрем,  но
если мы начнем дезертировать, то умрет весь наш образ жизни.
     Она села на  место  среди  громового  хохота  и  свиста,  выражавшего
презрение к ее словам.
     - Дура, - выкрикнул кто-то.
     - Пиратская сука! - прокричал еще один анонимный голос.
     Седая женщина каменно смотрела прямо перед собой.
     Вперед вышла еще одна женщина. На ней была легкая броня переливчатого
светло-желтого цвета, а когда она подняла забрало  своего  шлема,  Руиз  с
изумлением увидел бледное лицо Алмазной Фасолинки, хозяйки респектабельных
казарм для рабов.
     - Что ж, - сказала Алмазная Фасолинка, -  я  не  могу  согласиться  с
подобными утверждениями. Наемники есть наемники. Они сражаются ради платы,
но когда нет никакой надежды, что они  проживут  достаточно  долго,  чтобы
потратить эту плату, умные наемники, как это  было  сказано,  дезертируют.
Всякий раз. Наши работодатели прекрасно отдают себе отчет в том, что такая
традиция существует. В этом можете быть уверены.
     Но существует еще одна вероятность. Почему бы нам не  соединить  наши
умы и не постараться сообразить, что это за сокровище, которое столь нужно
пиратским владыкам? А потом, не взять бы его самим?
     Озадаченный ропот прошел по  рядам  собравшихся.  Потом  он  сменился
осторожным одобрением. Но никто не заговаривал.
     - А как еще нам выжить? - спросила Алмазная Фасолинка. - Как еще  нам
увериться, что нам когда-нибудь заплатят?
     - А что, если мы не сможем  сообразить,  что  это  такое?  -  спросил
кто-то из зала. - И кто поведет нас?
     - Тот, у кого побольше опыта, - ответила  Алмазная  Фасолинка.  -  Мы
посмотрим,  кто  вызовется  добровольцем,   и   каждый   кандидат   сможет
попробовать. Если мы не сможем сообразить, что это такое, то кто,  скажите
на милость, сможет? Пиратские властители не сотрудничают друг с другом,  и
они совершенно  бросили  всякую  попытку  сохранить  в  рабочем  состоянии
коммерцию в Моревейнике, так что мы  можем  смело  предполагать,  что  это
сокровище стоит всего прочего богатства Моревейника.
     Споры и вопли взорвались во всех концах зала, и старший сержант снова
начал подниматься со своего места. Но крохотная женщина положила руку  ему
на плечо и покачала головок Она вышла на сцену  и  встала  возле  Алмазной
Фасолинки. Она быстро заговорила:
     - Мы отложим заседание на час,  чтобы  продумать,  что  сказали  наши
выступавшие. Когда мы вернемся, мы примем решение.
     Наемники повернулись и стали проталкиваться в двери, ведущие из зала.
Руиз встал у стены, наблюдая за Алмазной Фасолинкой.
     После того, как ушли почти все наемники, она прошла по залу туда, где
стоял Руиз.

     Руиз дал ей пройти, потом пошел за ней следом.
     Возле  ряда  лифтовых  шахт  остальные  наемники  толкались,  занимая
очередь к лифтам. Как раз когда Алмазная Фасолинка и Руиз подошли к лифту,
последний человек силком втиснулся в кабину.
     - Давай сюда, старушка, - сказал один из наемников,  чмокнув  губами,
словно изображая поцелуй, - тут полно места.
     Она остановилась.
     - Я лучше подожду следующего, - сказала она брезгливым тоном.
     Он пожал плечами и захлопнул двери. Лифт  поднялся  вверх,  и  они  с
Руизом остались вдвоем.
     Руиз оглянулся. Никто не наблюдал за ними, насколько он мог  сказать.
Он взял Алмазную Фасолинку за локоть и втянул ее в приоткрытый вход  шахты
техобслуживания лифтов в конце коридора.
     - Мне нужно несколько минут поговорить с вами, - сказал он быстро.  -
Мы можем помочь друг другу.
     Она извивалась в его руках и ударила по шейному соединению его  брони
виброножом. Он блокировал  ее  замах  своим  бронированным  локтем  -  она
оказалась куда проворнее, чем он ожидал. Его броня на  руке  задымилась  и
засветилась, раскаленная прикосновением ножа,  а  нож  издал  такой  звук,
словно заскрежетали сотни точильных камней.
     Он припер ее к стене, блокировав еще два  ее  удара.  Он  всем  телом
навалился на нее, припирая к стене, чтобы его масса и  усилие  обездвижили
ее. Ее броня прогнулась под этим ударом, и она невольно охнула. Нож  выпал
из ее руки, и он заломил ей руку за спину так, что  она  больше  не  могла
даже пытаться сопротивляться.
     - Успокойтесь, - сказал он, затаскивая ее в шахту обслуживания.  -  Я
не собираюсь причинить вам никакого вреда, мне просто  надо  поговорить  с
вами.
     Он  ногой  захлопнул  дверь  и  прижал  ее  к  мономолевым  проводам,
оглядывая шахту, чтобы убедиться, что в ней никого  нет.  Катушка  тонкого
кабеля привлекала его внимание, и он воспользовался им, чтобы привязать ее
к трубам.
     Когда он покончил с этим, то аккуратно поднял забрало ее  шлема.  Она
уставилась на него глазами загнанного в угол зверя, а зубы ее оскалились в
гримасе.
     Он вздохнул и снял шлем. Потом содрал кожную маску.
     Глаза ее вылезли на лоб.
     - Руиз Ав? Что вы здесь делаете?
     - Ищу сведения. А вы почему здесь?
     Она пожала плечами настолько  выразительно,  насколько  ей  позволяли
привязывающие ее веревки.
     - Я покончила со своим  быдлом  -  содержанием  казарм.  Мои  казармы
сожгли, а всех моих рабов поубивали или украли.  Это  совершенно  погубило
мою репутацию, и я не могла  никаким  образом  получить  страховку.  Очень
скоро я оказалась по уши в долгах. Так я очутилась тут, пытаясь заработать
себе на жизнь, - она рассмеялась, только немного горько.  -  Это  ремесло,
которым я занималась раньше. Оно не такое уж и плохое.
     - Понятно, - сказал он. - Ну что же, мне очень жаль, что вы потерпели
убытки.
     - Вот как? - спросила она, глядя на веревки, которые привязывали ее к
трубам.
     - Я должен был принять меры предосторожности, Алмазная Фасолинка.
     - Понимаю, конечно, - сказала она. - А ты знаешь, сколько ты стоишь в
наши-то дни? Я все надеялась, что ты принесешь мне голову Реминта  и  дашь
мне шанс тебя поймать. Тогда я смогла бы уехать далеко. Очень далеко, - на
лице  ее  отразилась  такая  детская  мечтательность  и  тоска   по   этой
несбывшейся мечте...
     - Реминт, как я думаю, мертв, - сказал Руиз Ав.
     Она ядовито улыбнулась.
     - Я так понимаю, что не ты его убил?
     - Я убил его, но косвенно, - ответил он. -  Если  он,  действительно,
мертв. Но это совершенно неважно. Поговорите со мной, ладно?  Я  не  стану
пытаться силой заставлять вас мне помогать... но если вы скажете  мне  то,
что вы знаете, это может помочь мне положить конец сражениям.
     - А какое тебе дело до того, сколько времени протянется война?
     - Не знаю, - честно ответил Руиз. - Если пираты  совершенно  перебьют
друг друга, мне это будет совершенно безразлично. Но вам, как  я  полагаю,
нет, поэтому если я достигну своей цели, могу вас  уверить,  что  сражения
прекратятся.
     Она сдвинула брови.
     - Что  тебе  надо  знать?  Из  того,  как  пиратские  владыки  жаждут
встретиться с тобой, я сделала вывод, что ты больше  остальных  знаешь,  в
чем тут дело.
     - Ты ошибаешься, - солгал он.
     Он не видел надобности ей что-либо рассказывать, поскольку  собирался
сохранить ей жизнь, если это, вообще, было возможно. В конце  концов,  она
обошлась с ним приличнее и честнее, чем кто-либо на Сууке.
     - Мне нужно знать все про эту войну: где она самая тихая,  где  самые
горячие точки. Регулярность сражений, система этой войны - мне все  важно.
Какие силы замешаны в  нее.  Все,  что  ты  можешь  мне  сказать  про  это
таинственное сокровище... Все, что ты слышала, все, что знаешь.
     Она сухо хихикнула.
     - Когда я решила рискнуть и податься в наемники, я не знала, что меня
так скоро  поймают.  Почему  бы  тебе  не  вызваться  добровольцем,  чтобы
возглавить нас? Теперь большая часть наемников слышала уже про Руиза Ава -
они считают, что ты знаешь, о каком сокровище идет речь, пусть даже  ты  и
не знаешь. Я им ничего не скажу.
     Он сел и прислонился поудобнее к стене.
     - Соблазн велик. Но я их знаю. Они набросят мне  на  голову  мешок  и
потащат продавать меня ради вознаграждения. Наверняка.
     - Ты скорее всего прав, Руиз Ав. Ну что, тогда я начну рассказывать?
     За последующие полчаса она постаралась дать Руизу резюме того  хаоса,
который недавно воцарился в Моревейнике.
     За  ту  неделю,  что  прошла  с  момента  отъезда  Руиза,   множество
выдающихся пиратских властителей превратились в бессмысленные растения.
     Их преемники и наследники обнаружили, что это  двойники  -  существа,
которых с  помощью  генной  инженерии  превратили  в  совершенное  подобие
настоящих  властителей,  а  потом   генчировали   так,   что   они   стали
марионетками.
     Те, кто уцелели, совершенно  потеряли  хладнокровие  и  контроль  над
собой, напав на остальных владык  под  тем  предлогом,  что  ожили  старые
распри  и  последние  события  трудно  приписать  чему-либо  другому.   Но
постепенно первый взрыв насилия утих и уступил место периоду бдительности,
граничащей с паранойей, и бешеному шпионажу друг за другом. Насилие  стало
не таким регулярным,  вспыхивая  время  от  времени:  убийства  выдающихся
личностей, засады, вылазки роботов-убийц.
     - Вот когда до нас стали доходить какие-то слухи, - сказала  Алмазная
Фасолинка, - насчет сокровища, которое спрятано где-то в  Моревейнике.  Но
никто не знал точно, что это за шутка.
     - А теперь? - спросил Руин. - Теперь кто-нибудь знает?
     - Насколько я слышала, нет... разве что если ты знаешь.  Хотя,  может
быть, знают и властители. По крайней мере, некоторые из них. Но  на  самом
деле я думаю, что нет.
     - А что именно ты слышала?
     Она на миг опустила глаза.
     - У всех своя излюбленная теория. Наименее  развитые,  с  примитивным
воображением, говорят что-то о горах редких изотопов, о цистернах,  полных
ценных наркотиков, или о сундуках, набитых камнями-душевниками. Такая  вот
чепуха.  Суеверные  считают,  что  под  небоскребами   спрятано   какое-то
божество. Романтики считают, что это мужчина или  женщина  такой  неземной
красоты, что тот, кто посмотрит, сходит с ума. Что ж, пиратские властители
явно сошли с ума.
     - А что тебе самой кажется наиболее вероятным?
     -  Те,   кто   поумнее,   считают,   что   там   находится   какая-то
сногсшибательная техника, совершенно новая и  неизвестная,  которая  может
потрясти вселенную. Мне думается, что это наиболее вероятная возможность.
     Алмазная Фасолинка поерзала, словно  пытаясь  найти  для  себя  более
удобное положение.
     Руиз устоял перед искушением немного ослабить ее путы.
     - Мне тоже так кажется, - сказал он, - а что произошло потом?
     Она продолжала свой  рассказ  дальше.  После  периода  относительного
спокойствия сражения начались всерьез, и за первые три дня более  тридцати
процентов сражающихся в Моревейнике погибли,  как  подсчитали  люди  в  ее
соединении.  Более  слабые  властители  были  уничтожены,  их   небоскребы
распороли сверху донизу и вычистили огнем, словно кучи термитов.
     Потом  насилие  слегка  притихло.  С   тех   пор   война   вспыхивала
периодически, но ожесточенно, и еще новая крупная  порция  жителей  города
отправилась на корм маргарам.
     - Но, невзирая на то,  что  столько  народу  умирает  и  гибнет,  нет
никакого перевеса, никакого решения  этого  конфликта,  и  именно  поэтому
большинство наемников послали на эту встречу своих  представителей.  Когда
ты  меня  схватил,  я  была  уверена,  что  ты  -  человек   какого-нибудь
властителя, который пришел заткнуть мне рот, - она ухмыльнулась.  -  А  ты
уверен, что никому из них не служишь?
     - Не уверен, - ответил Руиз, - но все же сама подумай: если  бы  я  и
служил кому-то из них, разве они охотились бы так рьяно за моей головой?
     На ее лице появилось странное застенчивое выражение.
     - У меня есть одна теория. Это и было причиной того, что я предложила
такой план действия там, на собрании.
     - Скажи мне о ней.
     Она поколебалась.
     - А ты убьешь меня, если моя догадка правильна?
     - Нет... я просто не скажу тебе, если ты угадала  правильно,  -  Руиз
сделал свое лицо совершенно бесстрастным.
     - У тебя прекрасная маска игрока в карты, Руиз Ав, - сказала Алмазная
Фасолинка и потом улыбнулась странно бесхитростной улыбкой.
     - Ладно, я думаю вот что: все дело в  том,  что  с  этой  тайной  они
ассоциируют тебя.
     - Ну и что? - спросил Руиз.
     - Дело в твоих связях с Публием, создателем чудовищ. Они  знают,  что
ты нанимал людей, наемных солдат, для Публия -  а  Публий  связан  с  теми
властителями-подменышами, теми марионетками, обнаружение которых развязало
войну; он изготовил этих двойников, по крайней мере, так полагают,  -  она
пожала плечами. - И то задание, которое ты  выполнил  по  просьбе  Публия,
каким бы оно ни было, тоже,  похоже,  развязало  первые  сражения  в  этой
войне. Какая-то неизвестная сила разрушила лаборатории Публия,  а  сам  он
исчез. Никто не знает, куда он отправился, но его марионетки, похоже, были
снабжены чем-то вроде замыкания на  мертвеца,  поэтому  они  все  потеряли
всякую волю, когда он пропал или умер - короче, к ним больше не  поступали
его инструкции. Но это обнаружилось не в первые дни войны, а много позже..
     Она замолчала и бросила на Руиза проницательный взгляд.
     - Эти сведения полезны тебе?
     - Может быть, - ответил он.
     - Ну вот. У Публия, очевидно, был разработан  и  запущен  в  действие
какой-то грандиозный план, который, возможно,  был  как-то  связан  с  тем
сокровищем, но это не  обязательно.  По-моему,  однако,  связь  тут  есть.
Видимо, у него был  союзник  -  отсюда  и  замыкание  на  мертвеца  в  его
марионетках. Это как предохранитель против предательства.
     Руиз покачал головой.
     - Но почему они все считают, что именно я должен что-нибудь знать про
планы Публия?
     - Видимо, как мне кажется, в основном потому, что ты единственная  не
связанная ни с чем ниточка в этой плотной ткани интриги. Может быть, ты  и
есть тот самый неизвестный союзник.
     - А-а-а, - ответил Руиз. - Я так понимаю, что ты с  этим  мнением  не
согласна.
     - Нет. Очень жаль, но ты не похож на  большую  шишку  в  каком-нибудь
темном деле. Ты больше похож на животное, загнанное в угол. И мне кажется,
что больше всего на свете тебе хочется убраться с Суука, к тому же,  одним
куском, а не в виде фарша. Мне очень странно, что я снова  тебя  вижу,  да
еще здесь.
     Руиз хотел сказать ей, что она абсолютно права, но не смел.
     - А мне странно было увидеть тебя, - сказал он.
     - Ты уже говорил об этом. И все же... Помнишь ты приходил  ко  мне  и
спрашивал меня насчет Реминта Ю-Юбере?  А  еще  ты  говорил  со  мной  про
женщину-работорговку по имени Кореана? И о том, какая связь между Кореаной
и Алонсо Юбере? Да?
     - Да, - сказал Руиз. Он изо всех сил старался, чтобы его  реакция  на
эти слова никак не отразилась на его лице.
     - Так вот. Никто, кроме меня, не знал про связь между Юбере и  тобой.
Это, видимо, и есть причина, по которой никто до сих  пор  не  организовал
массированного нападения на крепость Юбере.  Мне  так,  по  крайней  мере,
кажется. Если бы пиратские властители пронюхали про то, что известно  мне,
они бы выжгли крепость Юбере вплоть до магмовых оснований его  небоскреба.
Естественно, после того, как они выбили бы друг  друга  почти  до  полного
истребления за право это осуществить, - она устало покачала головой. - Они
и впрямь помешались. Но, во всяком случае, ты должен быть  мне  благодарен
за мое молчание... даже если я и молчу только для того, чтобы найти  своим
выводам подходящей и выгодное применение в наше время.
     - Почему ты так говоришь? - спросил он.  Он  выудил  для  себя  самую
важную информацию - что крепость Юбере осталась нетронутой - но ему  стало
любопытно.
     Она посмотрела на него с кривой полуулыбкой.
     - Тебя больше  не  интересует  Кореана?  Где  она  находится?  Ничего
больше, что связано с крепостью Юбере?
     Он покачал головой.
     - Я очень давно уже утащил то, что мне было  дорого,  из-под  надзора
Юбере, - он так легко сказал эту ложь.
     - О, - сказала она, - ладно. У меня были  кое-какие  сведения  насчет
Кореаны... но, как я полагаю, тебе будет неинтересно.
     - Может, я и заинтересуюсь, - осторожно сказал он.
     Она рассмеялась:
     - Может, заинтересуешься? Я работаю  в  батальоне  Лефебвра.  Ты  его
знаешь? У нас прекрасная разведка, правильно? Три дня назад один из  наших
агентов, просматривая данные от шарика-шпиона дальнего  действия,  увидел,
как в  крепость  Юбере  возвращается  женщина  с  несколькими  пленниками.
Женщина  соответствовала  твоему  описанию   работорговки   Кореаны.   Она
выгрузила трех пленников и вошла в крепость.
     - И? - Руиз пытался принять вид небрежного любопытства.
     - Наши агенты описали пленников. Их описание в точности  совпадало  с
внешностью тех рабов, которых ты  оставил  со  мною,  тех  самых,  которых
забрал Реминт, - она покачала  головой,  глаза  ее  были  полны  невеселой
усмешкой. - Ты заметил, как полна совпадениями наша жизнь?
     - Не очень, - ответил он. - Собственно говоря, я  больше  не  верю  в
совпадения. Ну что же,  это  интересно,  хотя  прямого  отношения  к  моей
теперешней задаче не имеет.
     Потом, в следующие  полчаса,  Руиз  расспрашивал  Алмазную  Фасолинку
относительно военной ситуации в Моревейнике - силы войск,  их  диспозиция,
вооружение,  крепости  -  все,  что  должен  был  знать   уважающий   себя
полководец. Пока они разговаривали, он слышал шум и  топот  возвращавшихся
на собрание наемников.
     К тому времени, когда он выжал из нее все полезные сведения,  которые
она могла ему дать, она  снова  потеряла  уверенность,  словно  ее  оценка
ситуации оказалась в чем-то неверной.
     - Возможно, я недооценила тебя, Руиз Ав, - сказала она, кусая губу  и
ерзая в своих путах. - Ты что, поднимаешь целую армию?  Если  так,  можешь
меня в нее записать. Тут такое положение, что оно  в  любой  момент  может
взорваться, но для умного человека в нем есть и своя выгода.
     Руиз без всякого выражения посмотрел на нее. Может  быть,  он  сможет
использовать ее подозрения в своих целях.
     - Не стану тебе ничего говорить. Но когда я уйду,  поговори  о  своих
выводах с остальными участниками совещания. Не называй моего имени,  разве
что твоим собеседником будет человек, которому ты могла бы  доверить  свою
жизнь.
     Алмазная Фасолинка кивнула, трезво рассудив его слова.
     - Хорошо. Ты меня отпустишь?
     Он покачал головой.
     - Нет, но я оставлю шахту открытой, и кто-нибудь тебя услышит.
     Ее тонкие губы задрожали.
     -  Значит,  мне  придется   полагаться   на   милость   какого-нибудь
добросердечного наемника?
     - Извини, - сказал он.
     Он пригладил на лице кожную маску, надел шлем  и  ушел.  Он  даже  не
оглянулся.
     Он уже прошел половину дороги до лифтовых шахт, когда услышал, что на
возобновившемся совещании началась драка -  слышны  были  взрывы  и  вопли
раненых. Он пробежал остаток пути и был намного выше подвала, когда первые
люди стали выбегать из конференц-зала.

                                    19

     Родериганский  истребитель  ворвался  в   лагуну   Спиндинни,   когда
последние из выживших участников совещания убегали  по  соседним  каналам.
Геджас стоял в рулевой рубке, глядя, как по радару разбегаются точки лодок
беглецов.
     -  Тут  что-то  произошло,  -  сказал  он  командиру  истребителя.  -
Десантируйте взвод киборгов. Я разведаю, в чем дело.
     Он надеялся, что сможет найти здесь Руиза Ава, и с этой  надеждой  он
ждал, пока киборги выйдут из стасиса и поднимутся на  палубу.  А  где  еще
станет человек вроде Руиза Ава искать убежища в Моревейнике?  И  он  может
легко объяснить допрашивающим свою жажду снова найти Руиза Ава -  кто  мог
знать, какие еще сведения мог  получить  наемник  в  виртуальном  депозите
Компендия? А  вдруг  он  приехал  в  Моревейник,  чтобы  самому  завладеть
сокровищем?
     Он провел свой взвод по Спиндинни методически,  парализуя  всех,  кто
сдавался  сам,  чтобы  впоследствии  допросить,   и   убивая   всех,   кто
сопротивлялся.
     Когда он добрался до подвала и увидел бойню,  в  которую  превратился
конференц-зал, он улыбнулся с маниакальным одобрением.
     - Он был здесь, - сказал Геджас в пространство.
     Когда его киборги нашли женщину, привязанную в нише  техобслуживания,
он пошел посмотреть лично.
     -  Привет,  -  сказал  он  ей,  уверенный,  что  это  была   встреча,
предопределенная самой судьбой. Он приказал принести  себе  стул  и  вынул
черный кожаный мешок, где лежали инструменты, с помощью  которых  он  умел
убеждать.
     - Тебе это не понадобится,  -  сказала  женщина,  когда  он  разложил
блестящие ряды крючьев и ножей.
     - Не понадобится? - спросил он тихим вдумчивым голосом.
     Но он все равно использовал их.  Зачем  лишать  себя  удовольствия  и
рисковать, что тебе скажут не все?
     Когда он покончил с нею, он узнал куда больше про Руиза Ава, чем  мог
надеяться, и почувствовал  абстрактную  благодарность  к  кровоточащему  и
воющему куску мяса, в который превратилась женщина.
     - Прикончи ее, - сказал он киборгу, уходя.

     Руиз вернулся в гавань Глубокого  Сердца  без  происшествий  и  нашел
своего клона на  узкой  палубе  маленькой  тяжело  вооруженной  и  отлично
бронированной подлодки.
     -  Привет,  папаша,  -  сказал  Младший,  подняв   руку   в   ехидном
приветствии.
     - Как тебе это понравится?
     Руиз  медленно  объехал  вокруг  боков  подлодки,  заметив,  что   из
отверстий сочится ржавчина, что антикоррозийная краска потрескалась  вдоль
ватерлинии, не ускользнули от него и прочие признаки небрежного обращения.
Он покачал головой.
     Младший, который прохаживался по палубе, рассмеялся.
     - Она в лучшем состоянии, чем можно было бы судить по  ее  внешности,
как мне кажется. Хотя  я  не  знаток.  Скажи  мне,  был  ли  ты  настолько
предусмотрителен, чтобы пройти курс по обращению с подводными судами с тех
пор, как мы с тобой раздвоились?
     - Нет, - с сожалением признался Руиз Ав.
     - Как плохо, - сказал клон. - Я, кстати, тоже стал немного лучше себя
чувствовать и пришел в форму. Кажется,  я  окончательно  вселился  в  свое
новое тело. Какое же это хорошее чувство, - он  подвигал  плечами,  словно
наслаждаясь игрой мышц и костей. - Такое ощущение, что мне  в  этом  новом
теле лучше, чем в старом. Не могу удержаться от того,  чтобы  не  подумать
кто окажется победителем, если мы станем бороться.
     Руиз улыбнулся.
     - Дай бог, чтобы нам никогда не выпало бы узнать этого, Младший.
     Он привязал свою реактивную лодочку к причалу и вылез из нее. Он снял
шлем и глубоко вздохнул, благодарный судьбе, что благополучно пережил  это
путешествие в Спиндинни.
     Минуту спустя он прошел по причалу и вскочил в подводную лодку.
     - Покажи мне, что у нас тут есть, - попросил он Младшего.

     Когда они были готовы к отплытию, в дверях взрывного шлюза  собралась
небольшая кучка людей, чтобы их проводить.
     Руиз поискал глазами среди незнакомых лиц, думая, не прячется  ли  за
одним из них  сознание  Низы.  Никто  не  показался  ему  знакомым,  кроме
Гемерте, которая приняла тело прекрасной пожилой женщины. Ее  темная  кожа
красиво была натянута на скулах очаровательного лица, длинные седые волосы
спадали по ее  все  еще  прямой  спине  красивыми  причудливыми  локонами,
собранными голубой лентой.
     Гемерте обняла и поцеловала Руиза и повернулась к клону.
     - Возвращайся к нам, - сказала она серьезно Младшему.
     Клон улыбнулся, но ничего не ответил.
     Когда они вышли к причалу, то двери взрывного шлюза  Захлопнулись  за
ними. Руизу показалось, что в хлопке сомкнувшихся  половинок  дверей  была
некая окончательность.
     Они вдвоем влезли в подводную лодку и провели несколько минут за тем,
что распределяли по шкафам вооружение  и  прочие  приборы.  Когда  настало
время включить моторы, Руиз не раздумывая уселся в кресло командира.
     Младший ехидно усмехнулся, но без протеста и  досады  пристегнулся  в
кресле второго штурмана.
     Сразу после выхода из лагуны Глубокого  Сердца  Руиз  погрузился  под
воду и сделал так, что они стали стремительно приближаться ко дну.
     - Пиратские властители наверняка выставили все  радарные  антенны,  -
пояснил он, - мы нырнем как можно глубже, а потом  перейдем  на  бесшумный
ход.
     Младший кивнул, серьезно соглашаясь с его суждением. Он  постучал  по
компьютеру и затребовал карту, которая показывала глубинные течения.
     - Предел конструкций - семьсот метров, Папаша. Смотри, -  он  показал
на тонкую оранжевую  линию,  которая  извилисто  вилась  вокруг  основания
города, закручиваясь по неправлению к крепости Юбере. - Введи  нас  в  это
течение, и мы можем плыть на скорости пять - пятьдесят, тогда мы вообще не
привлечем внимания. Последние два километра нам придется проплыть в другом
течении, но это наш лучший шанс.
     - Ты прав, - сказал Руиз. Он и сам собирался  проконсультироваться  с
картой течений и был немало обеспокоен тем, что его клон сумел сделать это
раньше, чем он. Что бы это значило?
     Младший все еще думал немного быстрее, чем он сам.
     - Все эти течения зависят от  ветра,  -  сказал  он  и  вызвал  карту
ветров. - В последние два дня ветер  сильно  дул  на  юго-восток.  В  этом
случае течение должно быть сейчас сильным и быстрым.
     Когда они добрались  до  уровня  течения,  все  рассуждения  Младшего
оказались верными, и Руиз выключил моторы. Через час после того,  как  они
начали свое бесшумное скольжение в воде, они  заметили  крупное  надводное
судно, которое бешено бороздило воду по их же курсу на большой скорости.
     Руиз откинулся назад в кресле, ожидая  самого  худшего,  -  но  судно
пролетело мимо них, не заметив их.

     Когда родериганский истребитель прорезал  воду  лагуны  при  крепости
Юбере и стал высаживать киборгов,  Кореана  сперва  подумала,  отказываясь
верить собственным глазам: как они могли найти меня столь быстро?
     Она навела  оставшиеся  наружные  оружия  Юбере  на  истребитель,  но
прежде, чем она смогла выстрелить,  ее  орудийные  гнезда  были  выслежены
радарами, а мгновения спустя ее орудия превратились в лужу  расплавленного
металла.
     Сразу после этого истребитель стал вызывать ее на одной  из  торговых
частот. Она выключила все свои передатчики, чтобы  родериганцы  не  смогли
выследить ее. Но на ее экране появилось безумное лицо языка Геджаса, глаза
его горели от предвкушения победы.
     - Руиз? - позвал родериганец. - Ты уже здесь?
     Она внезапно пришла в бешенство.  Сердце  ее  заколотилось,  а  глаза
затуманились от ярости. Руиз? Он думал, что Руиз должен был  прийти  сюда?
Родериганцы даже не охотились за ней?
     Она ударила по переключателю и включила канал связи, чтобы язык  смог
увидеть ее. Она была весьма довольна, когда увидела на узком лице  Геджаса
удивление.  Но  секундой  позже  удивление  сменилось  страшным,   мерзким
злорадством.
     - И ты тут? - выдохнул в восторге  язык.  -  Ей-богу,  сегодня  удача
улыбается мне.
     Кореана выругалась и выключила  канал  связи,  уже  сожалея  о  своем
глупом поступке. Она повернулась к охраннику-Дирму,  который  ждал  за  ее
спиной, и велела ему увести ее силы на вторую линию обороны.
     Ее ловушки на первой линии перебили только нескольких киборгов, и они
начинала бояться.

     С определенными трудностями,  но  все-таки  Руиз  и  его  клон  нашли
воздушный шлюз, который он оставил приваренным ко входу в крепость Юбере в
прошлый раз. Он находился в шестистах метрах ниже входа в  саму  крепость.
Пришвартовав подлодку  к  шлюзу,  Руиз  выключил  маневренные  моторы.  Он
откинулся в своем кресле и попытался собраться с мыслями, но его отвлекало
зловещее поскрипывание лодки под давлением моря.
     - Ну вот, - сказал Младший. - Какие у нас шансы?
     Руиз вздохнул.
     - Мне  кажется,  довольно  неплохие.  Насколько  я  знаю,  все,  кому
известно про этот вход, мертвы. Поэтому, как мне кажется, никто не  станет
охранять этот туннель, разве что Публий оставил кого-нибудь специально для
охраны и наблюдения.
     Младший покачал головой.
     - Если бы ты меня спросил,  кто  может  вытащить  руку  из  могилы  и
достать нас с того света, первый, кого я назвал бы, был бы Публий.
     - И то правда, - мрачно сказал Руиз. - Ну что, пора выходить, малыш.
     Клон  улыбнулся  ему  в  ответ  странной  игривой  улыбкой,  и   Руиз
почувствовал странное чувство узнавания. Он знал, как чувствовал  он  сам,
когда улыбался этой кривой улыбкой, но не знал, какая  горькая  гримаса  в
этот миг искажала его лицо. Одна мысль привела  за  собой  вторую:  почему
теперь эта улыбка показалась ему такой странной и чужой? Руиз надел  шлем,
чтобы закрыть лицо, спрятать его, чтобы не видно было еще какое-нибудь его
выражение, может, еще хуже, чем то, что исказило черты клона.
     Когда  они  пристегивали  свое  последнее  оружие  и   наблюдательные
приборы, Руиз повернулся к  Младшему  и  похлопал  его  по  бронированному
плечу.
     - Я тебе очень благодарен, Руиз Ав, - сказал Руиз клону.
     Клон стряхнул его руку с плеча и надел шлем, чтобы и его лица не было
видно.
     - Не думай об этом, - сказал клон по внутренней связи.
     Руиз почувствовал, что его отвергли, и ему стало от этого  неуютно  и
холодно.
     - Прости, - пробормотал он и пристегнул собственный шлем.
     - Не надо, папаша, - сказал ему клон, -  ты  же  не  виноват,  что  я
нравлюсь тебе больше, чем ты нравишься мне.
     Руиз пытался разгадать, что бы  такое  значили  эти  последние  слова
клона, когда воздушный шлюз раскрылся и наполнил камеру-переходник мерзким
запахом разложения, обычного разложения,  которое  было  хуже,  чем  запах
дохлых  червей,  который  источали  генчи.  Руиз  быстро  включил  систему
фильтрации  своего  костюма,  и  самый  скверный  запах  довольно   быстро
улетучился из его ноздрей, хотя и оставил противный привкус во рту.
     - Много мертвых тел? - спросил Младший, поводя  впереди  себя  щупами
сенсоров.
     - Кажется, да, - ответил Руиз.

     Они  дошли  без  приключений  до   центральной   шахты-ямы.   Останки
сестер-агорафобов лежали все еще под стеной, хотя на них  больше  не  было
брони, и они выглядели так, словно животные добрались  до  их  тел.  Самая
мерзкая вонь исходила от небольшой кучки чудовищ  Публия,  которые  лежали
там, где Публий, видимо, прикончил их в приступе досады.
     В красноватом свете, который исходил от стен  туннеля,  мертвые  тела
образовывали рельефную массу, страшную и черную.
     Руиз не обращал внимания на трупы, пока ждал, какие данные  ему  даст
Младший от края туннеля. Он вспомнил лица тех, кто шел  с  ним  вместе  во
время его последнего посещения крепости Юбере. Олбени  Евфрат,  Хаксли  из
клона Номуна,  зверятник  Дурбан,  сестры  Чоу  и  Мо,  безымянный  бывший
гладиатор... все они умерли и забыты, только  он  помнит  про  них...  Эти
мысли повергли его в меланхоличную апатию, поэтому он остановился  и  стал
снова, в который раз, проверять свое оружие. Этот ритуал, такой  знакомый,
успокоил его, и он наконец приготовился к тому, что могло его ждать.
     Клон рысцой вернулся обратно.
     - Не вижу никаких признаков наблюдения за ямой. Все  частоты  спектра
мертвы. Это очень странно. Рельсы вагона  показывают,  что  ими  постоянно
пользуются. Рельсы очень хорошо начищены, если это о чем-нибудь говорит.
     - В яме никакого движения?
     - Насколько я могу судить, нет, -  ответил  клон.  -  Может,  там,  в
туннеле, и есть какая-нибудь жизнь, - стены, словно сыр, особенно поглубже
в яме. Ну и что нам теперь делать?
     - Погоди минуту, - сказал Руиз Ав и уселся, закинув огнемет за спину.
Он глубоко вздохнул, включил камеру и послал вызов.
     Тихий голос зашептал у него в ушах.
     - Руиз? Я тебя вижу. Или это мой товарищ-клон?
     Руиз почувствовал, что его глаза наполнились слезами, и зрение на миг
помутилось. Почему-то он не ожидал,  что  клон  Низы  станет  говорить  ее
собственным голосом.
     - Я здесь, - сказал он, пользуясь их отведенным каналом  связи,  -  я
здесь.

     Геджас без труда захватил ротонду над шлюзом безопасности,  и  теперь
он установил свой командный центр  в  разрушенных  остатках  того  киоска,
который когда-то охранял вход в лифтовые шахты Публия.
     Его  киборги  прорывались  сквозь  вторую  линию  обороны  прямо  над
крепостью, встретив там гораздо лучше организованную оборону.
     Один из мониторов Геджаса защелкал  и  прояснился.  На  нем  появился
командир взвода, который хладнокровно смотрел в свою  камеру,  укрепленную
на запястье.
     - Язык Геджас, - сказал он бесстрастным, лишенным выражения, тоном. -
Отчет.
     - Хорошо, отчитывайся, - ответил Геджас.
     -  Временное  отступление.  Трое  моих  бойцов  выведены   из   строя
Мокрассаром высокого происхождения и  огромной  свирепости.  Это  существо
непобедимо при нашем теперешнем составе.  Десять  бойцов  не  в  состоянии
установить достаточно четкую линию огня, чтобы взять  его  в  перекрестные
выстрелы.
     Геджас выругался. Мокрассар! Неожиданное препятствие, ей-богу! Он уже
хотел  дать  команду  командиру  присоединить  свой  взвод  к   ближайшему
подразделению, когда какое-то молниеносное движение пронеслось по  экрану,
и точка зрения камеры переместилась вбок.
     Образ  задрожал  и   остановился.   Экран   показал   подергивающуюся
металлическую ногу, которая слабо скребла по пластиковым  изразцам.  Потом
нога застыла, а лужа гидравлической жидкости смешалась с кровью,  разлитой
по полу коридора.
     Геджас  отвернулся  от  экрана  и  отдал  команды  своим   оставшимся
командирам  взводов.  Взводы  объединились   в   более   крупные   военные
формирования, и боевые действия немного замедлились. Мокрассар стал  более
осторожным и мог убивать только время от времени.
     Еще один монитор зазвенел  и  привлек  внимание  Геджаса,  но  он  не
обратил на него внимания. Это был  всего-навсего  вызов  с  Родериго,  они
пытались  поставить  под  сомнение  его  тактику  ведения  боя,   пытались
выяснить, почему он напал на крепость Алонсо Юбере.
     Геджас ухмыльнулся. Он знал,  что  делал,  поэтому  у  него  не  было
времени выслушивать гетманов и их жалобы.  Словно  призрак  Желтого  Листа
поселился в его мозгу, ее прекрасное лицо было живо в  его  воспоминаниях,
все еще она словно говорила ему, что он должен делать. Он  смотрел  на  ее
мысленный образ. Ему было хорошо.

     Руиз и его клон разложили свое скалолазное снаряжение возле ямы.
     - Я боюсь высоты, - прошептал голос Низы в его мозгу.
     - Можешь отвести взгляд от экрана, - ответил Руиз.
     - Нет, - сказала она. -  Если  ты  можешь  вынести  то,  что  ты  там
находишься, то я могу вынести наблюдение за этим.
     Она так была похожа на себя! Эти слова могла бы сказать  и  настоящая
Низа. Такая верная, такая сильная.
     - Знаешь, все чего-нибудь боятся, - ответил он ей.
     Руиз выстрелил крюком в щель на краю  ямы  и  прицепил  к  нему  свою
веревку, по которой собирался спускаться. Он продумал о том, как тогда,  в
прошлый раз, стоял здесь и ждал. В тот раз он поехал в  вагоне  вверх,  по
спирали поднимаясь в крепость Алонсо Юбере, которая была значительно выше.
Там Руиз убил Алонсо Юбере в его такой красивой ванне. Это в воспоминаниях
показалось ему такой простой работой, хотя эта работа, в конце концов,  не
принесла ему добровольного сотрудничества Публия.
     Ему очень хотелось,  чтобы  и  на  этот  раз  ему  не  надо  было  бы
спускаться вниз, чтобы задача снова ждала бы его наверху.
     Он долго стоял,  глядя  в  туман,  который  наполнял  пустоту,  потом
присмотрелся к тусклому красному свету, который шел снизу. Ему показалось,
что этот свет стал значительно тусклее с тех пор, когда он в последний раз
тут был.
     - Пристанище генчей, - сказал он вслух.
     - Что? - спросил его клон.
     - Да нет, ничего. Просто разговаривал сам с собой, - сказал  Руиз  и,
повернувшись, стал спускаться по стене.
     Когда он добрался до рельса,  он  выстрелил  еще  один  крюк  и  стал
дожидаться своего  клона.  Младший  скользил  по  стене  с  таким  упругим
изяществом, что Руиз невольно им залюбовался,  пусть  даже  это  изящество
принадлежало ему самому.
     Когда его клон повис над рельсом, Руиз  достал  верховоз  и  прицепил
устройство одним концом к рельсу, а вторым к специальной выемке  на  груди
своей брони. Младший сделал то же самое.
     - Ну что же, - сказал Руиз, - давай испытаем это устройство.
     Он поставил верховоз на полированную поверхность рельса и,  регулируя
полированную рукоять, прикрепил верховоз на поверхности рельса так,  чтобы
тот точно соответствовал сечению рельса.  Он  закрепил  все  соединения  и
осторожно повозил приспособление вперед-назад несколько сантиметров. Почти
полностью лишенное трения движение верховоза было бесшумно.
     Младший распустил антенны сенсоров во всех направлениях, и они  почти
касались рельса. Он посмотрел на экраны, прикрепленные к его  запястью  на
левой руке, и минуту спустя сказал:
     - Ничего. Трудно поверить, но никто не наблюдает за нами, насколько я
могу сказать.
     - Порядок, - сказал Руиз, - устанавливай свой верховоз, и мы поедем.
     Младший убрал свои сенсоры и спустился до уровня Руиза. За минуту  он
прикрепил и свой верховоз.
     Руиз дернул за специальное кольцо, и крюк вместе с веревкой исчезли в
облаке дыма. Он упал вниз и повис только  на  привязи  верховоза,  положив
одну руку на тормозную  рукоять  на  груди.  Младший  уничтожил  остальные
свидетельства их пребывания здесь и повис на своем собственном верховозе в
нескольких метрах выше по рельсу.
     - Похоже на детские развлечения, -  мрачно  сказал  Руиз.  -  Похоже,
отправиться вниз в генчевский Диснейленд будет куда проще,  чем  вернуться
из него наверх.
     - Может быть, внизу мы найдем вагончик, - сказал Младший с  надеждой,
- к тому же, это традиция - всегда труднее было подниматься  из  Ада,  чем
спускаться в него.
     Тут Младший произнес какой-то странный звук.
     - Я теперь  знаю,  почему  люди  так  часто  покупали  себе  клоны  с
терапевтическими целями. Я-то еще подшучивал над  ними...  Никогда  бы  не
подумал, что сам стану таким же целебным средством.
     - По-моему, ты больше учишься и извлекаешь из  всего  этого  выводов,
чем я, - сказал Руиз. Он отпустил тормоз и проехал вниз с десяток  метров,
прежде чем снова нажал на тормоз. - Дай  мне  сперва  спуститься  на  пару
сотен метров - если я налечу на  что-нибудь  смертельное,  ты  всегда  еще
успеешь остановиться. Помни - не  стрелять  в  меня,  если  тебе  придется
стрелять в противоположную сторону ямы, когда я буду находиться на дальней
стороне спирали.
     - И тебе того те, - ответил Младший.
     Руиз улыбнулся и глубоко вздохнул. Низе он сказал:
     - Ну все, мы поехали.
     - Удачи вам, - прошептала она.
     Он перевел тормоз  в  холостое  положение  и  заскользил  по  длинной
спирали в мерцающую красным тьму.

     Одна в своей комнате,  откуда  она  вела  военные  действия,  Кореана
черпала немалое удовольствие из того, что ей удалось замедлить продвижение
родериганских войск. Однако киборги все дальше и дальше зажимали ее вглубь
крепости. Мокрассар был ее самым лучшим оружием: на его счету было  больше
убитых, чем могли похвастаться все остальные  защитники  крепости,  вместе
взятые. Но этого было недостаточно.
     По ее мнению, Юбере слишком мало внимания уделял защите крепости и ее
оборонительным сооружениям. Охранники-Дирмы  были  слишком  медлительны  и
тупы, чтобы  сделать  что-либо  большее,  чем  просто  задержать  киборгов
ненадолго.
     Она решила оставить в резерве ударные войска дельтанцев,  которые  по
наследству от Юбере достались  ей,  точно  так  же,  как  и  роботы-убийцы
Виоленсия-Мурамаса.
     Родериганцы прошли в шахты лифтов и медленно собирали  свои  силы  на
верхнем уровне крепости. Она начала чувствовать себя, как зверь, загнанный
в ловушку. Каким образом ей потом  отсюда  убежать,  если  она  не  найдет
способа изменить направление  хода  военных  действий?  Единственный  путь
отступления лежал вниз, по огромной вертикальной  шахте,  которая  вела  в
анклав генчей.
     Нет,  наверняка  Геджас  потихоньку  устанет  от  потерь,   или   его
начальники отзовут его.
     И все же в поведении Геджаса были какие-то  определенные  странности,
подумала она. Почему, например, Геджас был так уверен,  что  Руиз  Ав  был
тоже здесь? Или он собирался взять крепость, а потом дожидаться,  когда  в
ней  покажется  Руиз  Ав?  Она  покачала  головой.  Руиз  Ав  был  слишком
осторожен. Казалось, он чувствовал опасность с нечеловеческой чуткостью  и
точностью.
     Еще одна неприятная мысль пришла в голову  Кореане.  Сколько  времени
самое большее может пройти, прежде чем пиратские  воители  пронюхают,  что
какие-то важные события развиваются под небоскребом Юбере?  Скоро  на  нее
могут напасть  сразу  несколько  различных  противников,  которые  потекут
ручьями в небоскреб, припирая ее все ниже и ниже ко дну.
     - Ну хорошо, - сказала она сурово самой  себе,  -  насколько  страшно
может оказаться  там  внизу,  в  анклаве?  Может  там  быть  хуже,  чем  в
Добравите? Наверняка нет. Если  придется,  я  могу  забрать  Мокрассара  и
спрятаться. А еще лучше - возьму машину в заложники.
     Ей стало немного холодно, и она обхватила себя руками. Она  вспомнила
про Мармо и его аккуратные,  осторожные,  продуманные  советы.  Она  снова
вспомнила, как горько она сожалела, что ей пришлось убить старого  пирата.
Это еще одно, за что должен заплатить Руиз Ав, подумала она - она  никогда
бы не сделала это, если бы не ее  ненависть  к  дильвермунскому  наемнику.
Никогда.
     Но в ее мыслях не было обычного огня. Неужели ее  ненависть  начинала
покидать ее? Она почувствовала в себе как бы взрыв, и по ее телу пробежала
дрожь. Без своей ненависти она станет ранимой и беспомощной, ничем больше,
как потенциальной жертвой любого своего противника.
     Поэтому она сидела в своей комнате военных действий и вспоминала  там
все, что сделал ей Руиз Ав, начиная  с  его  прибытия  на  Суук  и  кончая
Геджасом, которого Руиз Ав каким-то образом натравил на нее.
     Наконец она почувствовала горький жар в сердце, и вскоре  силы  опять
вернулись к ней.

     Руиз крутился по спирали, падая по  рельсу,  а  его  верховоз  только
слабо шелестел, соскальзывая вниз.  Время  от  времени  он  слышал  только
слабые щелчки, когда верховоз проезжал одно из соединений рельса с опорой,
торчащей в стене.
     Его тело отклонялось от центробежной силы, пока не повисло под  углом
сорок пять градусов к стене ямы. Его скорость еще сильнее  увеличилась,  и
его металлические сапоги касались стены со страшным скрежетом, высекая  из
стен  длинные  хвосты  искр.  Он  резко  раскачивался  на  своей   привязи
верховоза. Опомнившись, он слегка поджал  ноги  и  притормозил  с  помощью
рукоятки на  груди.  Он  ухватился  за  сам  верховоз,  и  трение  немного
замедлило его раскачивание на привязи.
     Когда он стабилизировал свое положение на рельсе,  он  услышал  тихий
смех Младшего одним ухом и шепот Низы - другим.
     - С тобой все в порядке? - спросила она. - Мне стало тошно только  от
того, что я за тобой наблюдала.
     - Со мной все в порядке, - ответил он, хотя голова  у  него  отчаянно
кружилась.
     - Честное слово? - спросил Младший,  и  Руиз  сообразил,  что  он  не
выключил канал связи с клоном, прежде чем ответить Низе.  Он  почувствовал
внезапное смущение и повернулся,  словно,  чтобы  рассмотреть  стены  ямы.
Образы, которые проносились  мимо  слишком  быстро,  чтобы  их  запомнить,
заполонили его поле зрения: пасти туннелей, заплывшие натеками камня следы
древних сражений, каракули малопонятных надписей на стенах -  оставленные,
возможно, пассажирами  вагончика  или  непонятными  обитателями  туннелей,
происходившими от  древних  рас,  спустившихся  в  самые  глубокие  пещеры
Моревейника. Однажды он увидел желтый огонек лампы в отверстии  одного  из
туннелей, а чуть погодя его стремительный полет напугал тощую, как  палка,
фигуру, у которой было слишком много конечностей.
     - Оживленное место,  -  прокомментировал  Младший.  Потом  его  голос
изменился, приобрел металлическое звучание. - Что-то движется в яме, падая
со слегка большей скоростью, чем мы.
     Руиз развернулся, запрокинув голову. Он ничего не видел в темноте над
ними.
     - Это видимый предмет?
     - Пока нет. Ага. Вот теперь вижу. Птица, возможно, летучая мышь... но
скорее всего, орнитоптер, беспилотный.
     Руиз выругался и замедлил свой спуск. Он отстегнул огнемет и  намотал
ремень  на  руку,  так,  чтобы  управлять  оружием   одной   рукой,   если
потребуется. Он мог видеть Младшего в ста метрах  выше  него  справа.  Его
клон падал гораздо быстрее, чем  осмеливался  Руиз  Ав.  Он  смелее  меня,
подумал он.
     - Замедли ход, - приказал Руиз. Он увидел, как тело клона  закачалось
и задергалось, когда он включил тормоз.
     - Так и есть, беспилотный орнитоптер, - сказал Младший. - У меня  тут
на экране сенсора протечка энергии от него. Сигнал  орнитоптера  зародился
где-то в крепости, как показывают датчики.
     Руиз посмотрел вперед, отчаянно ища вход в туннель, где они могли  бы
спрятаться. По крайней мере,  на  протяжении  последующих  двухсот  метров
стена туннеля-шахты была гладкой, как стекло - во всяком случае,  так  ему
казалось.
     - Конечно, - сказал Руиз.
     Теперь он видел  беспилотное  устройство,  блеск  серебристо-красного
тела в темноте над ними. Почти в тот же самый  момент  тот,  кто  управлял
устройством, увидел Младшего. Летательный аппарат сложил крылья  и  камнем
накинулся на клона.
     Он прорезал  воздух  прямо  рядом  с  Младшим,  раскрыв  крылья,  как
блестящие складные ножи, - но Младший уже изо всей силы нажал на тормоз, а
тот, кто руководил аппаратом, ошибся в выборе траектории.
     - Он в меня не попал! - прокричал Младший.

     Кореана придерживала индуктор возле  головы,  чтобы  видеть  то,  что
видел беспилотный корабль в яме-шахте.
     - Как это? - выдохнула она, глядя, как два человека в броне скользили
вниз по рельсу. Ее первой реакцией было полное остолбенение. Как они могли
забраться в шахту, мимо нее, ниже, чем она? Может быть,  они  были  из  ее
собственных вооруженных формирований и спускались  к  генчам?  Может,  они
дезертировали  из  крепости?  Нет...   дезертиры   могли   воспользоваться
вагончиком, который все еще стоял наверху рельсов. Она  мысленно  наказала
себе поставить верного человека возле этого вагончика, чтобы он никого  не
выпускал.
     Потом тот, кто был повыше  на  рельсе,  снова  затормозил,  пока  его
скольжение не стало совсем медленным. Он вытащил  игольчатый  лазер  таким
аккуратным движением, что она немедленно его узнала.
     - Руиз Ав?
     Это он. Это он.

     Руиз попытался сделать так, чтобы его огнемет нацелился на  кораблик,
который все еще почему-то висел в центре шахты, словно тот, кто  вел  его,
совсем про него забыл.
     Но снова Младший оказался быстрее и выстрелил в аппаратик  из  своего
игольчатого лазера. Аппаратик раскололся на множество дымящихся  осколков,
которые полетели вниз.
     Руиз отпустил свой тормоз и подтянул колени к груди,  чтобы  ускорить
спуск. Теперь их главной задачей было добраться вниз  как  можно  быстрее,
прежде чем тот, кто находился у власти в крепости, послал бы  им  вдогонку
погоню.
     Он набирал скорость так медленно, как ему  казалось...  но  скоро  он
падал к генчам со скоростью, близкой к смертельной, пытаясь  не  думать  о
месте своего назначения.
     Пока беспилотный кораблик не появился, он, действительно, считал, что
может как-нибудь выжить. Он может снова в один прекрасный день  стоять  на
солнышке...

                                    20

     Кореана шагала по комнате, которая служила  ей  штабом,  в  ярости  и
нерешительности. Каждый раз, когда она проходила мимо  погасшего  монитора
разрушенного беспилотного  устройства,  она  мстительно  ударяла  по  нему
кулаком.
     Конечно, она ожидала  снова  найти  Руиза  Ава.  Разумеется.  За  все
прошедшие недели их встречи  стали  носить  печать  неизбежности.  Но  она
никогда не думала, что он придет к  ней  так  скоро.  И  в  такое  страшно
неудобное время.
     Грохот  и  дрожь  от  разрушительных   взрывов   родериганцев   стали
раздаваться все ближе, сильнее и  чаще.  Охранники-Дирмы  стали  разрушать
свои  формирования  под  беспощадным  натиском  киборгов  Геджаса.  Только
свирепость Мокрассара стояла между катастрофой и Кореаной,  и  чем  дольше
сражался Мокрассар, тем больше была вероятность,  что  один  из  выстрелов
поранит или убьет его. Тогда она окажется в настоящей беде.  Она  покачала
головой. Что делать?
     Наконец она приняла решение, хотя для нее оно не  было  приятным  или
удобным.  Что  еще  она  могла  сделать,  если  не  отступить   на   новые
оборонительные позиции? А если ее положение и дальше ухудшится, она  могла
бы передать по сети оповещения  сообщение  пиратским  владыкам,  предложив
отдать им анклав генчей и Машину-Орфей  ради  спасения  своей  собственной
жизни.
     Она позвала  к  себе  Мокрассара  и  вызвала  дельтанского  командира
подразделения, молчаливого внимательного человека по имени Крун.
     - Крун, - сказала она, -  установите  роботов-убийц  так,  чтобы  они
настойчиво и агрессивно прикрывали наше отступление - они нужны нам, чтобы
задержать родериганцев на верхних уровнях крепости так долго,  как  только
можно. Приготовьте  ваши  войска.  На  нижние  уровни  крепости  вторглись
непрошенные захватчики. Мы должны выкопать их оттуда.
     Крун кивнул.
     - Сколько их? Чем они вооружены?
     - Только двое, - сказала Кореана. - Знаменитый дильвермунский наемник
по имени Руиз Ав и его спутник. Они закованы  в  крепкую  броню  и  хорошо
вооружены, в этом сомневаться не приходится. Он очень компетентный человек
- но у нас будет Мокрассар.
     - Как скажете, - Крун поклонился и готов был уйти, но еще одна  мысль
пришла в голову Кореане.
     - Погодите, - сказала она. - Закуйте фараонских пленников в кандалы и
возьмите их с собой. Руиз Ав их ценит, и я хочу использовать  против  него
все возможные подходы, включая шантаж. А если они нам не понадобятся, я их
отдам генчам.
     На лице Круна появилось скептическое выражение, но  он  пошел,  чтобы
организовать их отход.

     Низа оказалась прикованной к платформе вместе  с  Дольмаэро  и  двумя
остальными фараонскими фокусниками. Она не обращала внимания на  Мольнеха,
но холодно кивнула Фломелю.
     - Вот уж не ожидала увидеть вас тут, Мастер Фломель, - сказала она. -
Вы теперь тоже механизм, вроде Мольнеха?
     Фломель скорчился над  своими  собственными  цепями,  осматривая  тот
замок, который пристегивал его к платформе. Он не обратил внимания на Низу
и стал тыкать в замок куском соломинки.
     Мольнех ответил ей.
     - Нет, мне кажется, нет, - сказал он своим обычным веселым голосом. -
Наоборот,  мне  кажется,  что  Мастер  Фломель  наконец  стал   постепенно
приходить к тому же мнению, что и покойный Руиз Ав.
     Низа почувствовала приступ омерзения. Ей невмоготу было  видеть,  что
Мольнех ведет  себя  совсем  как  обычно,  когда  он  так  на  самом  деле
переменился.
     Фломель медленно поднял глаза и послал Мольнеху взгляд, полный  такой
глубокой ненависти, что Низа даже немного испугалась.
     - Чудовище, - сказал Фломель хрипло. - Мерзость.
     - Поняли? - спросил Мольнех и подмигнул Низе.
     Она отвернулась и посмотрела на Старшину Гильдии  Дольмаэро,  который
смотрел в пустоту вертикальной шахты.
     - А вы, Старшина Гильдии? Как ваши дела? - Он не  сразу  ответил  ей,
поэтому она слегка толкнула его плечом. - Старшина Гильдии?
     Он встряхнулся и повернул к ней свое широкое лицо.
     - Спасибо, вполне хорошо, Благородная Дама.  Но  я  боюсь  того,  что
может наступить. Есть в  этом  воздухе  здесь  что-то,  что  очень  отдает
смертью, убийствами, чем-то необратимым и  страшным.  Вы  тоже  чувствуете
этот запах?
     Низа принюхалась.
     - Немного похоже на то, как пахло то существо, которое  мы  видели  в
Глубоком Сердце, генч. Помните?
     - Вы правы, - задумчиво сказал он. - Но тут пахнет и  просто  обычным
разложением.
     Наступило молчание, и Низа осталась наедине со своими  мыслями.  Они,
казалось, сосредоточились на Руизе Аве и на тех временах,  когда  они  еще
были вместе. Она стала думать про то, что, может быть, он выжил.
     Она так надеялась на это.
     Прошло  много  времени,  прежде  чем  наверху  хлопнули  двери  и  по
платформе к ним зашагала Кореана, за  которой  шло  огромное  насекомое  и
взвод солдат в черной броне.
     Низа посмотрела на совершенное лицо работорговки и увидела,  что  оно
стало изменяться, словно  кожа  спадала  с  костей,  как  раз  так,  чтобы
разрушить необыкновенную красоту лица.  Кореана,  казалось,  нечеловечески
напряжена. Она шла с каким-то подпрыгиванием, как ходят только безумцы.
     - Она безумна, словно пылевой медведь во  время  течки,  -  прошептал
Дольмаэро, широко раскрыв глаза.
     - О да, - согласилась Низа.
     Голова Мольнеха, похожая на череп, обратилась к ним.
     - Что такое? - резко спросил он.
     Дольмаэро пожал плечами и ничего не  ответил.  Но  Низа  окончательно
убедилась в полностью изменившейся природе Мольнеха.
     Люди в черной броне расположились по периметру платформы вагончика, а
Кореана села на место водителя. Ее Мокрассар встал возле  другого  кресла,
не  в  состоянии  согнуть  свое  шестиногое  тело  так,  чтобы  оно  могло
втиснуться в кресло.
     Кореана пристегнула ремни безопасности и  прикрепила  широкоствольный
огнемет к левому плечу. Она посмотрела на двери, которые вели в  крепость.
Там стоял Дирм, чье сгорбленное крупное тело выражало  почти  человеческое
отчаяние.
     - Держись как следует. Мы скоро прибудем обратно, - сказала  Кореана,
помахав ему рукой, когда двери закрывались.
     - Ну вот, - сказала она, - мы едем. - Ее безумный взгляд упал на Низу
и стал еще горячее. - А-а-а, - сказала она  весело,  -  фараонская  шлюха,
Низа, правильно? Ну что же,  тебе  будет  приятно  узнать,  что  мы  снова
отправляемся посмотреть на твоего любовника.
     Сперва Низа не могла понять, о чем говорит работорговка, но потом  до
нее дошло, и она поняла.
     Кореана рассмеялась мерзким грязным смешком.
     - Не смотри на меня такими сияющими глазами. Если получится по-моему,
ты с ним не увидишься, пока я с ним не покончу. А  получится  по-моему,  в
этом можешь не сомневаться.
     Кореана отпустила тормоз вагончика. Они заскользили вниз, в яму.
     Низа закрыла глаза, чтобы не смотреть в эту страшную пропасть, но она
была странно счастлива. Может быть, слова Кореаны были просто  проявлением
безумия, но может быть, и нет. Возможно, Руиз Ав был все еще жив.
     Даже пусть она и знала, что ведет себя неразумно  и  опасно,  она  не
могла удержаться от того, чтобы не улыбаться счастливо и довольно.

     Когда перед ними появилось дно ямы, окутанное испарениями, Руиза чуть
не вывернуло наизнанку. Вонь одолела даже его фильтры, встроенные в броню,
от этого жуткого запаха заслезились  глаза.  Ему  пришлось  контролировать
свои порывы закрыть забрало шлема и включить внутреннюю атмосферу - но его
запас чистого кислорода был ограничен, и здравый смысл диктовал ему, чтобы
он приберег его до тех времен,  пока  он  не  окажется  совсем  глубоко  в
галлюциногенных пещерах генчей.
     Видимо, теперешний хозяин крепости Юбере избавлялся от трупов, павших
в военных действиях, спихивая  их  в  шахту.  Человеческие  тела  в  броне
лежали, полурастворившись в розовой слизи, которая булькала на дне  шахты,
а здесь и там темные тела Дирмов торчали из-под поверхности.
     Когда он был всего в ста метрах над поверхностью  страшного  мерзкого
болота, он увидел множество движущихся фигур на дальнем конце болота.
     Он ударил по предохранителю своего огнемета и стал тормозить в  своем
скольжении вдоль рельса. Он увидел, что слишком тянул  с  этим,  и  теперь
находился в опасной  близости  от  бетонной  платформы  над  болотом,  где
кончались рельсы. Он нажал на тормоз изо  всех  сил,  так  что  торможение
рвануло его, а в глазах помутилось. Верховоз  завизжал  от  торможения,  и
звук этот стал понижаться по мере того, как скольжение замедлялось.
     Краем глаза он увидел, как смутные  фигуры  в  дальнем  конце  болота
превратились в человеческие силуэты, которые побежали к платформе,  подняв
странный тоненький крик и визг.
     Платформа  летела  ему  навстречу,  и  глаза  его  были  непреодолимо
прикованы к буферу на дальнем конце рельса, который был рассчитан  на  то,
чтобы поймать вытянутыми щупами край вагончика, а потом, поглотив  энергию
торможения, медленно свернуться.
     Эти щупы пронзят его насквозь, если он ударится о них  с  достаточной
скоростью.
     Он отчаянно продолжал жать на тормоз,  который  страшно  завизжал  от
того, что сгорал предохранительный слой.
     Но он наконец остановился, когда наполовину уже пролетел платформу.
     Он повис там, покачиваясь. Глаза его через пару минут прояснились, но
он тут же ударил  по  верховозу,  тот  отпустил  рельс,  и  Руиз  упал  на
платформу с громким стуком.
     Он оглянулся и увидел, как Младший въезжает на  платформу  следом  за
ним,  сохраняя  совершенный  контроль  над  всеми  своими  движениями.  Он
почувствовал укол зависти к своей более молодой личности,  но  времени  не
было, и он побежал по платформе. Он встал на голени возле низкой ограды  и
услышал грохот бронированных сапог Младшего.
     - Ты дикий и неуправляемый человек, - сказал ему клон.
     - А-а-а... тут не было никакой настоящей опасности,  -  сказал  Руиз,
пытаясь перевести дыхание.
     - Ну, как скажешь, - сказал  Младший,  явно  потешаясь  над  ним.  Он
присел  возле  Руиза  и  посмотрел  на  существ,  которые  бежали  к  ним,
размахивая странным набором оружия.
     - Это что такое? - спросил Младший.
     - Генчи держат слуг-людей, -  ответил  Руиз,  хотя  он  находил  этих
существ такими же поразительными, как и его клон.
     Они казались только поверхностно людьми. Они рысью бежали  по  узкому
выступу, который шел вдоль болота, и, когда они вышли на более яркий свет,
Руиз почувствовал, что у него похолодело в животе.  Существа  эти  некогда
были обыкновенными мужчинами и женщинами, может быть...  теперь  их  почти
нагие тела были увешаны исключительно  странными  украшениями.  С  каждого
куска кожи, с каждого места торчала какая-нибудь часть человеческого тела.
Во главе бегущих был человек, чей безволосый  череп  был  украшен  тройным
рядом приживленных носов. Бесполезные ноздри раздувались в полном согласии
с  настоящими  ноздрями,  когда  он  мчался  к  ним,  размахивая   древним
парализатором. Его  руки  были  украшены  круглыми  приживленными  кусками
скальпа, откуда росли пучки по-разному окрашенных волос.
     За ним мчалась женщина, украшенная ожерельем из пересаженных пальцев,
которые извивались вокруг ее шеи  медленными  спазматическими  движениями.
Крохотные пальцы ног обрамляли каждое  ее  ухо,  а  на  коленях  беззвучно
кричали маленькие рты. Грудь ее была покрыта  многочисленными  сосками  от
ключиц до пупка, и все они были разного размера и формы.  У  нее  в  руках
было какое-то древнее энергетическое оружие и зеленая  пластиковая  резная
дубинка. Руиз подумал, может ли она управляться с этим оружием.
     За первыми двумя мчались еще с полдюжины таких же кошмаров,  все  они
вопили тоненькими пронзительными голосами. Руиз  подумал,  что  те  звуки,
которые они  издавали,  почему-то  очень  напоминали  те  странные  звуки,
которые издавали генчи.
     Голос клона Низы прозвучал у него в ушах.
     - О-о-о... о, как ужасно. Как такое может существовать?
     - Как по-твоему, что они хотят? - спросил Младший,  чья  отстраненная
уверенность слегка поблекла.
     - Убить нас, что же еще, - нетерпеливо ответил Руиз. -  А  потом  они
захотят пополнить свою коллекцию теми запасными частями, которые останутся
от нас.
     - Похоже на то, - сказал Младший. - Разве они не знают, насколько  мы
опасны?
     - Наверное, нет, - ответил Руиз. - Они  могут  связывать  вагончик  с
теми гостями, которые имеют право тут бывать. Те,  кто  ведут  дела  с  их
хозяевами, приезжают на  платформе.  Все  остальные,  которых  они  видят,
падают в болото... мертвые или  слишком  сильно  раненные,  чтобы  оказать
какое-нибудь сопротивление.
     - Не очень-то они смекалистые, а? - клон опер свой лазер на  поручень
и наставил прицел.
     - Смекалка тут им ничего не дала бы, - сказал  Руиз.  -  Они  многими
поколениями живут в обстановке мозгового огня.
     - Ну, мы покончим эту родовую преемственность,  -  сказал  Младший  и
выстрелил из своего лазера.
     Он прожег дыру во  лбу  того,  что  бежал  впереди,  и  тот  пропорол
поверхность болота, упав кучей в вязкую розовую слизь.
     Младший немного изменил положение своего лазера и пронзил лучом  саму
середину коллекции грудей той женщины, которая бежала за ними.  Она  упала
вперед,  покатившись  по  пыльной  тропинке,  но  продолжала   визжать   и
извиваться с минуту, прежде чем умереть, свернувшись клубком вокруг  своей
раны.
     Младший снова изменил угол прицела и убил бы следующее чудище в  этой
стае, но Руиз положил руку ему на плечо.
     - Погоди, - сказал он.
     Ему стало не по себе  от  безжалостной  эффективности  своего  клона,
хотя, разумеется, не было никакого иного выбора в данных  обстоятельствах.
Не было никакого иного способа отогнать этих существ.
     Но теперь выжившие в этом обстреле чудища развернулись и бежали прочь
с той же готовностью, с какой только что  бежали  в  атаку.  Они  все  еще
визжали.
     - Ты уверен, что отпустить  их  таким  образом  -  хорошая  мысль?  -
спросил Младший. - Разве они не предупредят генчей?
     - Может быть, - сказал Руиз. - Хотя, если я правильно понимаю явление
мозгового огня, они уже про нас знают. Что они могут против нас сделать?
     Младший пожал плечами.
     - Кто знает? По-моему, мы это сами обнаружим. Как ты  думаешь,  легко
нам дальше  будет?  -  его  клон  посмотрел  на  Руиза  с  такой  степенью
проницательности,  что  тому  стало  не  по  себе.  Клон  словно   пытался
представить, насколько Руиз потерял способность соображать  и  действовать
быстро.
     - Я уверен,  что  дальше  будет  очень  трудно,  -  сказал  Руиз.  Он
посмотрел вверх на рельс вагончика и подумал, послали за ними  уже  погоню
или еще нет. Он повернулся, чтобы сказать своему клону, чтобы тот проверил
сенсорами рельс, но Младший уже был возле рельса и водил по металлу тонким
длинным щупом.
     - Папаша, у нас тут страшная активность, если судить по  приборам,  -
сказал клон. - Кто-то быстро спускается вниз.
     Руиз  посмотрел  через  болото  на  низкие   пасти   пещер,   которые
открывались с противоположной стороны шахты.
     - Пора идти, - сказал он клону и Низе.

     Низа  поерзала,  стараясь  найти  способ  усесться  поудобнее,   пока
вагончик по спирали спускался вниз, в темноту. Кандалы натирали ей руки, а
жаркий вонючий воздух проносился мимо ее лица,  словно  дыхание  какого-то
разложившегося, но не совсем сдохшего чудовища.
     Она оглянулась назад на Кореану, на губах работорговки играла  хищная
улыбка.
     Мысли Низы рассеялись,  но  потом  ей  пришло  в  голову,  что  между
работорговкой Кореаной и Низой, принцессой с отсталой планетки, была некая
связь. Обе они с нетерпением поджидали возможность еще  один  раз  увидеть
Руиза Ава.
     Эта мысль была одновременно  и  трагичной,  и  смешной,  поэтому  она
рассмеялась, но так тихо, что ее никто не услышал.

     Руиз и его клон бежали вдоль узенького  выступа  как  можно  быстрее,
пусть даже им мешала бежать тяжелая броня,  оружие  и  сенсорные  приборы.
Ближайшая пасть пещеры вырастала перед ними,  освещенная  точно  таким  же
тусклым красноватым сиянием, который шел из шахты. Но в самом  входе  свет
был немного поярче, что создавало иллюзию огней, горевших в пещере.
     Что-то  поднялось  во  весь  рост  внутри  пещеры,  бросило  нечто  и
пригнулось.
     Предмет,  вращаясь,  полетел  к  ним.  Руиз  Ав  и  его  клон   сразу
предположили, что это была граната, соскочили с парапета в слизь,  которая
была им по колено. Они готовы были в нее упасть.
     - Погоди, - сказал Младший.
     Предмет упал на парапет, и Руиз увидел, что это была  свежеотрезанная
рука. На каждом  пальце,  обмотанном  серебряной  проволокой,  висел  свой
фетиш: птичий череп,  кусочек  какой-то  голубой  ткани,  ржавая  пружина,
крохотный пузырек с мутной светящейся жидкостью. На  большом  пальце  была
привязана маленькая куколка, изображающая человека в черной броне.
     - Теперь они пробуют магию, - сказал Руиз, чувствуя гадливую жалость.
- Давай выбираться обратно на тропинку.
     Они рванулись вперед, что вызвало хор отчаянных  воплей  и  визга  из
глубины пещеры, а потом топот убегающих босых ног.
     На краю болота был ряд труб, которые поднимались из розовой  слизи  и
вели к насосной станции, размещавшейся прямо у входа в пещеру.  Когда  они
пробегали мимо  насосной  станции,  Младший  на  бегу  с  размаху  шлепнул
мину-прилипалу на ближайший кожух  машин.  Когда  они  были  в  пятидесяти
метрах от входа, заряд сработал, и мина взорвалась.
     - Пусть генчи побеспокоятся о чем-нибудь, кроме нас, -  сказал  клон,
когда они остановились и присели за кучей разбитых  сталагмитов.  -  Кроме
того, если питательная жидкость не будет поступать  к  генчам,  они  будут
вынуждены рано или поздно выйти из пещер - либо для того,  чтобы  починить
помпу, либо для того, чтобы питаться непосредственно из болота.
     - Хорошая мысль, - сказал Руиз.
     - Теперь твоя очередь, - ответил клон.
     - Что?
     - Выдать хорошую мысль. Как мы найдем эту  Машину-Орфей?  Мне  теперь
кажется, что я должен был задать побольше вопросов, прежде чем ввязываться
в эту авантюру.
     Но голос клона  был  расслабленный,  спокойный  и  полный  юмора.  Он
совершенно не волновался. Руиза поразило, что он провел  всю  свою  жизнь,
впутываясь в опаснейшие ситуации, а потом  полагаясь  на  свое  везение  и
безжалостность, чтобы из них выпутаться.  Он  решил,  что,  если  каким-то
чудом останется в живых после этой  истории,  станет  вести  себя  гораздо
более вдумчиво и серьезно.
     Руиз огляделся по сторонам. Пещера,  на  его  взгляд,  выполняла  две
основные функции: мусоросборника  и  сквозного  прохода.  Кучи  мусора  по
сторонам оставляли место для  чистого  прохода  в  центре  туннеля.  Мусор
состоял из того, что встречалось в страшном болоте: все те детали брони  и
одежды, которые слизь не могла разложить и  переварить.  Видимо,  все  это
периодически выгребали и оставляли здесь. По  этим  остаткам  какой-нибудь
археолог без труда  мог  бы  прочесть  всю  историю  Суука.  Руиз  покачал
головой. Его внимание явно отвлекалось от поставленной задачи.
     Он вынул маленький портативный компьютер, куда ввел все,  что  помнил
из указаний, данных ему Сомниром. Он пристегнул экран на руку и сверился с
узором различных мерцающих линии.
     - Мне кажется, мы там, где надо, -  сказал  он  не  вполне  уверенно,
показывая на ярко-багряную полоску. - Третья пещера  с  северной  стороны,
правильно?
     - Мне тоже так кажется, - ответил клон.
     - Порядок, - сказал Руиз. -  Ты  пойдешь  первым.  Сверни  во  второй
туннель  слева.  И  держи  перед  собой   сенсорные   щупы.   По   Сомниру
оборонительные устройства здесь главным образом основаны на топологии. Нам
ведь совсем не по вкусу придется провести здесь остаток жизни, блуждая тут
и галлюцинируя сколько душе угодно.
     Младший поднялся и осторожно посмотрел за угол кучи сталагмитов.
     - Нет уж. Кстати, те сведения, что дал Сомнир, весьма древние, а?
     - Верно, - сказал Руиз.

     Они встретили официальную комиссию по встрече раньше,  чем  дошли  до
первого перекрестка.
     Сперва Руиз услышал шарканье босых ног, а потом шепот,  неразборчивый
и непонятный.
     Они вдвоем присели за кучей мусора, такой древней, что  она  потеряла
даже вонь.
     - Что теперь? - спросил Младший.
     Руиз пожал плечами и проверил заряд своего огнемета.
     Из-за угла туннеля  появилась  процессия  -  дюжина  получеловеческих
обитателей этого страшного места и трое генчей. Генчи  шли  в  самой  гуще
людей, в таком строю, который отдавал защитным формированием, словно  люди
готовы были своими телами заслонить генчей.  Получеловеки  шли  на  первый
взгляд беспорядочно, но они  все  время  клубились  вокруг  генчей.  Руизу
показалось, что в этом движении он заметил  нечто  знакомое,  и  с  минуту
присматривался к нему. Потом он понял, что люди двигались в такт движениям
глазных пятен на черепах генчей.
     Руиз упал за кучу мусора, пытаясь стать невидимым.
     Тот человек, что шел впереди, нес длинный посох,  кусок  серебристого
металла с острым концом, на котором  сверху  было  укреплено  позолоченное
изображение генча.  Он  остановился  и  поставил  жезл  перед  собой.  Вся
процессия остановилась за ним следом.
     -  Непрошеные  посетители!  -  сказал  он  сурово,  а  потом  безумно
хихикнул. Взгляд его забегал по сторонам, глаза  бессмысленно  таращились.
Его  лоб  был  весь  покрыт  веками  с  ресницами,  в   три   параллельных
горизонтальных ряда. Они открывались, трепеща ресницами, но  под  ними  не
было глаз, только мелкие ямки.
     - Непрошеные посетители! - сказал он снова, - выходите - вы не можете
спрятаться от нас! Ваш запах забивает  нам  ноздри,  наши  носы  болят  от
вашего присутствия!
     Младший тихо рассмеялся.
     - Выходите! - потребовал оратор.
     Когда  он  понял,  что  ни  Руиз,  ни  его  товарищ   не   собираются
подчиняться, оратор повернулся  к  самому  крупному  генчу,  и  жест  этот
настолько  напоминал  смущенного  и  сбитого  с  толку   пса,   что   Руиз
почувствовал одновременно и горькую ярость и раздражение.
     Генч издал  в  адрес  своего  слуги  тихий  чирикающий  звук,  и  тот
повернулся к ним с новой самоуверенностью.
     - Выходите! Мы воздержимся от того,  чтобы  сорвать  с  ваших  костей
вонючую плоть, и даже отнесемся к вам, как к гостям.
     - Милосердная компания, - сказал Младший  и  поднял  свой  игольчатый
лазер. Руиз посмотрел на своего клона и подумал: неужели  мои  собственные
зубы такие же острые и длинные? Неужели я тоже настолько похож на бешеного
волка? Он покачал головой, пытаясь прояснить мысли и зрение.
     - Нет,  погоди,  -  сказал  Руиз.  Он  продумал  положение  настолько
тщательно, насколько это было возможно в таких условиях, и потом сказал:
     - Не высовывайся. Если они нападут на нас, разрубим их на кусочки.
     Он медленно встал, держа свой огнемет наизготовку.
     - А-а-а! - сказал оратор,  глядя  на  Руиза  так,  словно  был  очень
удивлен его видом. - Ты выказываешь зачатки вежливого поведения. А что,  у
твоего товарища парализованы ноги? Он что, не может  стоять?  Ну,  это  не
важно. Мы тебя спрашиваем: зачем вы здесь? Без  вагончика,  без  пленников
для Похитителя Душ, без запаха разрешения на спуск?
     Руиз подумал, как правильнее ответить на эти вопросы. Хитрость  очень
часто не приносит никакой пользы, если  имеешь  дело  с  сумасшедшим:  для
этого надо знать точно природу его безумия. Но что ему оставалось  делать,
если не попытаться?
     - Мы пришли, чтобы посмотреть на  Похитителя  Душ,  поскольку  о  нем
говорят как об одном из чудес света.
     -  Беспардонные  пришельцы!  -  закричал  человек.  -  Вы   что   же,
посетители, которые убивают местных в качестве первого  проявления  своего
восхищения? По-моему, нет. Нет-нет, мне совершенно ясно  -  вы  здесь  для
того,  чтобы  забрать  Похитителя  Душ  для  себя,  в   ваше   собственное
пользование. Это же ясно как день - Юбере  предупреждал  нас,  что  придут
люди в черной броне, в жесткой оболочке, и в руках у  них  будет  страшное
оружие. Вы пришли, чтобы украсть нашу славу и хвалу, с помощью которой  мы
перестроим мир, вселенную. Украсть наше будущее - что может быть  ужаснее?
Какое преступление может быть тяжелее? Но теперь  мы  знаем  тебя  и  твое
злодейство! - он поднял свой жезл и швырнул им в Руиза.
     Руиз отскочил в сторону, и жезл, не причинив никакого вреда, пролетел
мимо. Младший поднялся и  пронзил  игольчатым  лазером  оратора  и  самого
большого генча.
     Остальная  компания  заколебалась,  потом  исчезла,  словно   задутые
свечки.
     Только одно тело лежало на тропинке - человек, у которого на лбу были
веки и ресницы.
     Руиз и его клон осторожно подошли к телу, но человек был мертв.
     Младший толкнул его ногой.
     - Что тут творится?
     - Нам начинают мерещиться всякие вещи. Это станет еще хуже, когда  мы
углубимся внутрь. - Он снова посмотрел на свирепое выражение  лица  своего
клона и подумал: это просто галлюцинация. На самом деле я  выгляжу  совсем
по-другому.
     - И сколько мы здесь пробудем?
     Руиз пожал плечами.
     - По-моему, ровно столько, сколько займет выполнение  задания,  -  он
переключился на тот канал, по которому он мог говорить с  клоном  Низы.  -
Низа? Что ты видела?
     - Уродливый человек напал на вас, бросил в  вас  палкой.  Потом  твой
клон его убил, - ее  голос  был  приглушен,  ей  неприятно  было  об  этом
говорить.
     - Понятно. - Руиз не ожидал, что мозговой огонь начнется  так  скоро.
Он закрыл свое забрало в шлеме и вентиляторы. Он надеялся, что они  найдут
Машину-Орфей до того, как исчерпается их запас кислорода,  и  им  придется
открыть вентиляционные отверстия.
     Младший решил проделать все то же самое, но Руиз сделал отрицательный
жест.
     - Погоди, - сказал он.
     Он принял решение.
     - Низа? Настало время передавать этот канал в Моревейник.
     - Ты уверен? - спросила она.
     - Да, вне всякого сомнения, - он повернулся к Младшему. - У тебя есть
та заготовленная речь? Отлично. Сними шлем.

     Геджас чувствовал сладкое тепло в том месте, где когда-то у него было
сердце, еще до того, как Руиз Ав вырвал его. Крепость почти совсем сдалась
на его милость. Через несколько минут разбросанные сопротивляющиеся войска
будут стерты с лица земли.
     Сперва  он  даже  не  обращал  внимания  на   присутствие   командира
истребителя, который стоял возле дверей, ожидая,  когда  на  него  обратят
внимание. Геджас почувствовал, что командир знает что-то  неприятное,  то,
что сейчас Геджасу не хотелось бы даже признавать.
     Но минуту спустя командир выступил вперед, и непрошеный заговорил:
     - Язык Геджас: осложнение.
     Командир подошел к вспомогательному экрану компьютера и  постучал  по
нему.
     - Вот это было получено по  общей  сети  оповещения  всего  несколько
минут назад, - командир включил экран.
     Геджас увидел Руиза Ава, который стоял, закованный в броню, держа под
мышкой шлем. Это действительно был Руиз Ав, но он чем-то отличался от того
человека, которого Геджас знал. У этого человека было гладкое лицо, он был
ровный и самоуверенный, словно совершенно  не  тронутый  всей  той  болью,
которую Родериго причинили ему. Это было страшно: казалось,  человек  этот
был неуязвим, его невозможно  было  остановить.  Наемник  стоял  в  темном
туннеле, освещенном мрачным красноватым светом. У его ног лежал гротескный
труп какого-то урода.
     - Точно, это он, - прошептал Геджас. - Все признаки его совпадают.
     - Население Моревейника, - сказал Руиз Ав. -  Я  веду  свою  речь  из
глубин под крепостью покойного Алонсо Юбере. Тут,  внизу,  живет  огромное
количество генчей, о чьем присутствии вы даже не подозревали. Тут, с ними,
живут и их слуги - люди, потерявшие человеческий облик. Я  нахожусь  здесь
из-за сокровища, которое называют Машиной-Орфей - это  приспособление  для
совершения массовых  деконструкций  личности.  В  свое  время  это  орудие
находилось под контролем Алонсо Юбере и Публия, создателя чудовищ. Я, Руиз
Ав, собираюсь его разрушить.
     Руиз Ав улыбнулся невеселой улыбкой и сделал паузу.
     - О своем продвижении я буду сообщать вам время от времени.
     Руиз Ав надел шлем и застегнул его. Прежде чем  закрыть  забрало,  он
подмигнул Геджасу.
     Он снял с плеча игольчатый лазер, и камера проследила, как он идет по
туннелю, прежде чем выключиться.
     Геджас почувствовал, что у него отвисла челюсть. Он нашел  сокровище,
которое ему приказали найти на Родериго. Он  нашел  то  существо,  которое
погубило Желтый Лист. Он открыл рот еще шире, чтобы рассмеяться.
     Но прежде чем издать свой  первый  радостный  смех,  он  почувствовал
жадность  миллионов  алчных  душ,  сообразил,  что  по  всему  Моревейнику
сражающиеся сейчас поспешно снаряжают самые мощные  Истребители  и  прочие
суда и готовятся атаковать крепость, которую он только что завоевал.
     - О-о-о, - застонал он, - о-о-о, только не это.
     - Вот именно, - сказал командир. - Родериго приказывает тебе защищать
крепость до тех пор, пока они не смогут прислать  нам  подкрепление.  Надо
помешать любым другим силам взять контроль над  крепостью.  Неважно,  чего
это будет стоить.

                                    21

     Руиз Ав потерялся. Он и Младший блуждали  по  подземелью  уже  час  и
никого но встретили. Время от времени они слышали  топот  убегавших  босых
ног, но всегда на большом расстоянии и искаженный множеством  изогнутых  и
извилистых  туннелей.  Иногда  звуки,  казалось,  приближались  -   грохот
каких-то машин или высокие голоса. Пол туннелей  был  очень  скользок,  от
стен исходило то же самое  красноватое  свечение.  Непримечательный  мусор
устилал пол туннелей.
     Невзирая на всякие таинственные звуки,  у  туннелей  был  такой  вид,
словно ими не пользовались очень долгое время.
     Руиз остановился на пересечении  семи  туннелей,  посмотрел  на  свою
карту и не мог найти никакого соответствия тому маршруту, который ему  дал
Сомнир.
     - Мне все же кажется, что мы так и не  попали  в  главный  анклав.  Я
готов поклясться, что мы в заброшенной сети туннелей.
     - Мы потерялись, - кисло сказал Младший.
     - Может быть, - ответил Руиз. - Как твой кислород?
     - Упал до шестидесяти процентов. А ты?
     - Еще хуже, - Руиз почувствовал досаду, что его  клон  превзошел  его
даже в такой мелочи, как дыхание. Но потом он напомнил  себе,  что  умение
дышать правильно - вовсе не мелочь.
     - Что нам делать? - клон прислонился к широкой стене.
     - Давай отдохнем и подумаем, - сказал Руиз и сел на  ближайшее  сухое
место. Он положил свой огнемет на колени и закрыл глаза.
     - Ты отдыхай, - сказал Младший. -  А  я  подумаю.  Пока  я  буду  это
делать, я тут немножко прошвырнусь. Не беспокойся,  я  не  уйду  настолько
далеко, что не смогу вернуться.
     Младший ушел вдаль по коридору, его голова в шлеме поворачивалась  то
вправо, то влево, как у зверя, который вынюхивает добычу. Руиз открыл было
рот, чтобы возразить, но потом передумал. Пусть его более молодая личность
попробует свои силы.

     Когда они оказались на  дне  шахты-ямы,  Низа  почти  настолько  была
испугана, что не захотела смотреть, боясь,  что  она  увидит  тело  Руиза,
лежащее на платформе... или в болоте.
     Но если он и был одним из скорченных тел  в  розовой  слизи,  она  не
могла бы отличить его от остальных. Кореана, казалось, была  уверена,  что
он выжил. Она быстро выгнала из вагончика своих  пленников  и  на  каждого
надела поводок на шею, потом скрепила поводки между собой. Теперь пленники
были скованы в одну цепь. Низа оказалась сзади Фломеля и смотрела  на  его
тощую грязную шею. За нею был Дольмаэро.
     Мольнех взял поводок Фломеля в тощую костлявую руку и бросил главному
фокуснику свою самую веселую улыбку. Мышцы  заходили  на  плечах  Фломеля.
Низе почти что стало его жаль, пусть даже он был дураком и предателем.
     Кореана закончила беседовать со своим  дельтанским  воином  по  имени
Крун.
     Она подошла к пленникам легкой пружинистой походкой на ее совершенном
лице сияла счастливая улыбка.
     - Пойдем, пойдем, - сказала она, - у нас еще есть дела, надо и  рыбки
пожарить, и с наемника шкурку снять.
     Поэтому они пошли дальше, цепь пленников в середине строя вооруженных
людей. Низа зажала бы себе нос руками, если бы руки у нее  были  свободны.
Вонь на дне шахты была такой сильной, что у  нее  закружилась  голова.  На
самом деле у нее начиналось странное головокружительное  ощущение,  словно
она плыла,  а  реальность  вокруг  нее  словно  готовилась  принять  новое
обличье. Это напомнило ей о тех ощущениях,  которые  она  испытала,  когда
несколько раз в своей жизни курила змеиное масло.
     Она оглянулась на Дольмаэро.  Обычно  невозмутимый  Старшина  Гильдии
смотрел на нее с легкой ностальгической  улыбкой,  и  она  вспомнила,  что
некогда на Фараоне он был привержен змеиному маслу так, что можно было  бы
назвать его наркоманом.
     Она заметила, что Кореана и ее  спутники  все  закрыли  свои  забрала
шлемов.

     Пиратские владыки  уже  прислали  силы,  чтобы  напасть  на  Геджаса.
Родериганский истребитель потерпел серьезный ущерб, защищая лагуну  Юбере,
хотя он потопил два пиратских судна на входе в лагуну. Пираты легко  могли
бы потопить родериганский истребитель, если бы они смогли объединить  свои
усилия, атакуя его. Но, пытаясь прорваться в  лагуну  и  сражаясь  за  это
право, они боролись не только с родериганцами - они дрались и между собой.
В настоящий момент пираты были заняты сражением  снаружи  возле  крепости.
Силы Геджаса использовали эту передышку в  военных  действиях,  чтобы  еще
лучше укрепить оборону лагуны.
     Геджас начал думать, что ему и  впрямь  при  таких  условиях  удастся
удержать лагуну до тех пор, пока не прибудет подкрепление  с  Родериго.  А
потом он будет свободен и сможет начать преследовать  Руиза  Ава  до  того
места, где вынесет ему свой приговор и подвергнет заслуженной казни.
     Он не  обратил  внимания  на  угрозу  Руиза  Ава  найти  и  разрушить
Машину-сокровище: этот человек должен был бы быть дураком, а не  безумцем,
чтобы разбить Машину, способную сделать любого властелином мира.
     Но силы пиратов постепенно наполняли лагуну и внешние каналы, а потом
послали саперов, чтобы они поработали в канале, который шел  под  углом  к
основным. Канал решено было прорыть так,  чтобы  он  углубился  в  дальнюю
стену крепости, чтобы таким образом обойти оборонные посты Геджаса.
     Геджас бешено выругался и послал взвод киборгов  на  верхний  уровень
крепости, дав команду  сбрасывать  взрывпакеты  на  тех,  кто  будет  рыть
туннель.
     Самым беспокоящим был рапорт  от  наблюдателей  вверху.  Два  крупных
корабля Шардов зависли над небоскребом, очевидно, следя,  чтобы  битва  за
крепость не вышла бы за рамки дозволенного Шардами.

     Когда Кореана велела остановиться, Низа сперва не  в  состоянии  была
отвлечь внимание от собственных ног. Она специально смотрела  только  себе
на ноги, чтобы не обращать внимания на пугающие перемены в  остальных.  За
последние несколько минут она увидела, как  Кореана  и  сопровождающие  ее
спутники потеряли всякое человеческое подобие и стали похожи на насекомых,
мерзких и страшных,  которые  слишком  быстро  шли  на  тоненьких  ножках.
Мокрассар, который шел немного впереди них, стал  еще  более  демоническим
существом, еще  страшнее,  чем  Бхас,  бог  засухи.  Узкая  спина  Фломеля
превратилась в спину  крысоподобного  существа,  а  Мольнех  стал  ходячим
трупом, чьи сухие кости едва прикрывала высохшая кожа.
     Когда она наконец посмотрела вверх, то увидела, как к ней по  туннелю
идет толпа чудовищно изуродованных людей и трое генчей.  Генчи  показались
ей единственными настоящими предметами и личностями  в  тумане  искаженной
реальности - как будто тот наркотик, который заполнял ее мозг,  переставал
действовать, как только она смотрела на эти омерзительные кучи  чужеродной
плоти. Поэтому она остановила свой взгляд на генчах и не отрывала его.
     Кореана прошла в голову своей колонны вооруженных людей,  расталкивая
их с дороги от нетерпения и возбуждения.
     - Стоп! Или я натравлю на  вас  Мокрассара!  -  закричала  она  толпе
приблизившихся  чудищ,  которые  и  впрямь  остановились,  но   продолжали
неспокойно перетаптываться на месте.
     В конце концов вперед вышла женщина, чьи уши, словно  перья,  торчали
вдоль ее тощих рук, а из кончика ее длинного носа рос пучок рыжих волос.
     - Что вам здесь надо? - прокричала она дрожащим голосом.
     - Сотрудничества, которое вы обязаны проявлять по отношению  ко  мне,
как к наследнице  и  преемнице  Алонсо  Юбере.  -  Кореана  сняла  шлем  и
встряхнула назад свои черные волосы. - Посмотрите на меня.  Запомните  мое
лицо. Во всех отношениях я буду защищать вас так же, как защищал Юбере.  А
вы будете помогать мне точно так же во всех отношениях,  как  вы  помогали
Юбере. Юбере мертв. Только я могу встать между вами и  вселенной,  которая
вас ненавидит.
     Уродливая женщина закрыла лицо руками. Низа заметила, что на  тыльной
стороне каждой ладони был большой розовый сосок.
     - Откуда мы можем знать, правда ли это? Уже за один  этот  день  двое
мужчин пришли красть и убивать. А теперь ты, со своим чудовищем и людьми в
броне.
     Ноздри Кореаны раздулись. В глазах Низы, затуманенных  наркотическими
запахами, она казалась чем-то вроде зверя, вышедшего на охоту.
     - Да, - сказала Кореана, - эти люди - мои  враги.  Проведите  меня  к
ним, и я их для вас уничтожу.
     Женщина жалобно запричитала, она явно потеряла ориентацию в  событиях
и людях, она повернулась к генчам, словно ожидая указаний.
     - Нет, нам надо знать правду об этих событиях. Решение слишком важно,
чтобы мы могли положиться просто на случай и судьбу.
     Кореана нетерпеливо покачала головой.
     - Тогда послушайте: пошлите ко мне генча, чтобы он  мог  подтвердить,
что я законная наследница всех прав Юбере.
     - Ты это позволишь? - спросила женщина, широко раскрыв глаза.
     - Да-да, - но поскорее, пожалуйста. Те люди, которых вы мне  описали,
здесь для того, чтобы красть и разрушать. Уж в этом вы вполне можете  быть
уверены.
     Один из генчей прошлепал вперед на своих трех коротких ногах. Кореана
ждала его, высоко подняв голову. Когда генч открыл один из ртов и выпустил
тонкую сенсорную нить, Кореана стояла неподвижно, и единственное  чувство,
которое Низа могла прочесть на ее лице, было нетерпение. Нить пронзила лоб
работорговки, и Кореана даже не поморщилась.
     Минуту спустя генч убрал свое щупальце.
     - Ситуация неясна, - прошелестел он, - мне  кажется,  ты  не  сможешь
защищать нас так же, как Юбере столь долго защищал. И все же, ты  говоришь
правду, такую, как ты ее видишь.  Я  бы  рекомендовал  моим  соплеменникам
помогать тебе до тех пор, пока ты не станешь уничтожать нашу собственность
и слуг.
     Кореана кивнула и снова надела шлем.
     - Мы будем очень осторожны. Но Руиз Ав не станет уважать ваших  прав,
поэтому проведите меня к нему.
     Глазные пятна генча перестали бесконечно циркулировать по черепу.
     - Да. Сейчас эти люди  блуждают  по  галерее,  параллельной  той,  по
которой ты вошла сюда. Они не могут там принести никакого  вреда.  Однако,
если они  такие  хитроумные,  как  ты  их  описываешь,  они  должны  скоро
проникнуть во Внутренние Пространства. Я дам тебе слугу, чтобы  он  провел
тебя.
     Женщина, чьи руки были покрыты ушами, неохотно вышла вперед.
     - Это существо зовут Суусен, - прошептал генч. - Оно проведет тебя  к
твоим врагам.
     Кореана и ее группа прошли следом за Суусен  сквозь  толпу  чудищ,  и
Низа снова стала смотреть на ноги, чтобы ей не пришлось  видеть  всех  тех
ужасов, которые эти люди сотворили с собой.
     Но когда они дошли до поворота в туннеле, Низа оглянулась  и  увидела
трех генчей, которые стояли лицом друг  к  другу,  присвистывая  тихо,  но
настойчиво. Потом двое из них исчезли, словно растаяли,  вместе  со  своей
получеловеческой свитой. Оставшийся генч повернулся к  ней,  хотя  она  не
могла сказать, следит он за ней или нет.
     Похоже было, что  они  спорили,  подумала  она  и  вернулась  в  свой
странный мир, словно спала на ходу.

     Руиз неподвижно сидел, втягивая только слабые глотки воздуха, пытаясь
замедлить  свой  обмен  веществ.  Он  посмотрел  на  циферблат  показателя
кислорода - его  запас  был  почти  наполовину  израсходован.  Он  вручную
замедлил скорость подачи воздуха в скафандр. Уж теперь он наверняка  может
обойтись меньшим.
     Он пытался думать, найти способ,  как  отыскать  обиталище  генчей  и
Машину-Орфей. Это была ситуация, от которой можно было рехнуться: туннели,
сквозь которые они прошли, походили на ту топографическую  карту,  которую
дал ему Сомнир. Но он не видел никаких примет, о которых говорил Сомнир, и
не встретил никаких других обитателей. Что происходило?
     Его  дыхание  еще  сильнее  замедлилось,  и  глаза  его  сами   стали
слипаться. Он обнаружил, что потихоньку  засыпает.  Шея  его  ослабела,  и
голова упала на грудь.
     Ему снился сон. Сперва это был сон такой явной простоты, что он почти
надоел ему. Он ухаживал за своими цветами на террасе. За ним был фасад его
дома. Перед ним зиял огромный каньон с резкими острыми черными скалами,  с
безвоздушным черным небом его планеты.
     Солнце лилось сквозь защитное  поле,  согревая  его  спину,  пока  он
наклонялся  над  клумбами.  Он  рыхлил  почву  вокруг  каждого   растения,
подкармливал  ее  горстями  минерального  вещества.  Проходило  время,   и
нетерпение  уступило  место  сладкой  ностальгии,  сожалению  -   хотя   с
неуправляемой вневременной логикой снов он не мог понять, откуда пришло  к
нему это чувство потери и тоски и к  чему  оно  относится.  Разве  он  был
где-либо счастливее, чем здесь, в одиночестве и безопасности?
     Он увидел кучку астр, которые  начинали  увядать.  Цветы  порыжели  и
опали. Он протянул руку, чтобы оборвать мертвые головки цветов, но  стоило
его руке сомкнуться вокруг цветка, как он стал жестким, упругим и сильным,
словно маленькое мускулистое животное.
     Оно укусило его  крохотными  острыми  зубами,  и  он  отдернул  руку.
Мертвая астра казалась совершенно  такой,  как  прежде.  Он  посмотрел  на
ладонь, держа ее на уровне пояса. Рука болела, словно цветок впрыснул  ему
в руку какой-то яд. Постепенно в ладони собиралась кровь, а он все смотрел
и смотрел, не в силах оторвать от нее взгляда.
     Он увидел свое отражение в блестящей  лужице  крови.  Это  было  лицо
очень печального человека, который молча плакал, а  рот  его  кривился  от
усилия не заплакать в голос.
     Глаза  его  сразу  же  открылись.  Сердце  его   колотилось.   Зрение
помутилось, поэтому он подбородком прижал переключатель, который  позволял
послать аварийную порцию кислорода в легкие. Как же он мог заснуть в  этом
месте смерти и смертельно опасных иллюзий? Он что,  совсем  сошел  с  ума?
Неужели он потерял всю чуткость  и  осторожность,  которые  позволили  ему
прожить столько времени?
     Он диким взглядом оглянулся кругом, ожидая увидеть  Кореану,  или  ее
Мокрассара, или армию чудовищ, стоящих возле него,  с  пальцем  на  курке,
готовых убивать и смеяться над ним.
     Он все еще был один. Сколько же времени он проспал? Он включил канал,
который соединял его с клоном Низы.
     - Что тут происходило? Почему ты позволила мне спать?
     - Я бы заговорила с тобой, если бы кто-нибудь стал подходить. Но ведь
тебе нужен отдых, правда же?
     В ее голосе было эхо того самого тепла,  которое  в  свое  время  так
притянуло его к себе, тогда, когда он все  еще  был  наемником,  а  она  -
принцессой.
     Он весь дрожал.
     - Может быть, может быть. Но это было страшно глупой вещью.  Я  очень
хорошо отдохну на том свете. А пока что не давай мне спать.
     - Ну, если ты так говоришь... - ответила она. В голосе ее  прозвучала
обида.
     Он посмотрел на свой хронометр. Он проспал только несколько минут. Но
все же, он видел сны. Он вдруг подумал, как странно было все  то,  что  он
увидел во сне. И он с удивлением обнаружил,  что  может  вспомнить  детали
своего сна. Он еще раз встряхнулся, унимая дрожь. Почему-то ему  казалось,
что, если ему  снова  начнут  сниться  сны,  они  будут  более  мягкими  и
приятными. Что бы это значило?
     Он бешено затряс головой.
     - Ты видела Младшего? Моего клона?
     - Нет, - прошептала она.
     Он  встал,  так  отрегулировав  кислород,  чтобы   его   хватало   на
нетребующее больших усилий физическое напряжение.  Во  сне  ему  пришла  в
голову одна мысль.  Карта  Сомнира  во  многих  местах  напоминала  пустой
лабиринт.  Предположим,  они  двигались  по   курсу   обитаемых   уровней,
отделенные от них только слоем топленого  камня  и  сплава  металлов?  Это
предположение могло объяснить те звуки, которые они  слышали  в  различных
местах вдоль того курса, который они выбрали.
     Как найти  путь  в  эти  гипотетические  параллельные  туннели?  Руиз
подумал про себя, куда мог подеваться  Младший.  Сенсорные  приборы  клона
могли значительно облегчить эту работу.
     - Младший? - спросил он в пространство.
     Ответа не было. Клон ушел так, что связь на короткой  дистанции  явно
не действовала. Может быть, Младший думал. Может быть, он был мертв. Может
быть, он тоже уснул. Нет... Он не мог  поверить,  что  его  более  молодая
личность могла настолько ослабеть.
     Руиз вздохнул и постучал по стене прикладом своего огнемета. Он издал
тупой звук. Он прошел несколько метров по коридору и снова постучал.  Была
ли разница между звуками?
     Он с сожалением смущенно покачал головой. Недостаток  такого  подхода
был в том, что, если действительно с другой стороны шли обитаемые туннели,
он немедленно объявлял свое положение всем, кто там находился. Хотя, может
быть, они уже и так знали, где он был.
     Он попробовал другое место и на сей раз услышал определенный  звонкий
звук.
     - А, ладно, пропадать, так с музыкой, - сказал он сам себе.
     Он  приставил  одну  из  мин-прилипал  к  стене  и  настроил  ее   на
проникающий взрыв. Отбегая в угол  туннеля,  он  услышал,  как  клон  Низы
спросил:
     - А почему с музыкой?
     Мина взорвалась, и мгновение спустя Руиз услышал вопли раненых.

     К тому времени, когда они пришли к  входу  в  анклав,  мир  для  Низы
превратился в нечто  абсолютно  странное  -  красная  глубокая  шахта,  по
которой в красную тьму  спускалась  лестница.  Она  осторожно  подвинулась
вперед, чтобы рассмотреть, что там, но охранник в броне резко  толкнул  ее
назад, словно боясь, что она может броситься в эту дыру, потащив за  собой
остальных  пленников.  Она  рассмеялась:  что   за   глупая   мысль.   Она
давным-давно  прошла  этот  этап.  Теперь   ее   главным   чувством   было
любопытство. Какое новое чудо или чудище преподнесет ей ее жизнь?
     Еще одно чудовище, изуродованный бывший человек, выбралось из  ямы  и
подошло к их провожатому.  Мужчина,  у  которого  на  груди  елочкой  были
расположены брови, но волосы совсем не росли, заговорил с  их  проводником
возбужденным шепотом. Низа смотрела,  как  завороженная  с  отвращением  и
удивлением. Эти брови словно двигались по  коже  человека,  как  множество
насекомых, ползущих куда-то.
     Кореана взяла проводника за руку.
     - Суусен, - спросила она, - что происходит?
     Проводник приложила свою ладонь с сосками к лицу.
     - Очень неприятные события. Захватчики разделились.  Мы  потеряли  из
виду  одного  из  них,  а  второй  только  что  прорвался  во   Внутренние
Пространства.
     Кореана слегка встряхнула женину.
     - Насколько он близко к Машине?
     - А что? Он же не станет разрушать Машину?
     Кореана рывком притянула ее к себе и  заговорила  тихим,  напряженным
голосом.
     - Не  смей  задавать  мне  вопросов,  ты,  мусор  генчей!  А  почему,
по-твоему, он вообще сюда  пришел?  Разумеется,  чтобы  разрушить  Машину!
Насколько он близко к ней?
     Суусен открыла рот, словно желая что-то возразить,  но,  видимо,  то,
что она потеряла человеческий облик, не сделало ее окончательной дурой.
     - Он довольно близко  к  Машине.  Если  он  знает  дорогу,  то  может
оказаться там через столько времени, сколько потребуется на тысячу  ударов
сердца. Может, и меньше.
     Кореана грубо и сочно выругалась.
     - Насколько мы далеко от Машины?
     - Гораздо дальше.
     Кореана отвернулась, качая головой. Для затуманенного  сознания  Низы
она была такой же опасной, как пылевой медведь, такой же  непредсказуемой,
такой же кошмарно сильной. Броня работорговки посверкивала разными цветами
- наверное, в этом было что-то и от галлюцинаций, которые переживала Низа,
а по отполированному металлу скользили цветные искры.
     Кореана подозвала к себе Круна. Командир  взвода  рысцой  подбежал  к
ней, подняв оружие повыше. Его движения напомнили Низе собаку.
     - Мы должны идти как можно быстрее, Крун.  Пленники  только  замедлят
наше продвижение и сделают нас уязвимыми. Но я хочу оставить  фараонцев  в
резерве... Я никогда не стала бы недооценивать Руиза Ава снова. Я  оставлю
тебя здесь, тебя  и  еще  пять  вооруженных  человек,  чтобы  вы  охраняли
пленников. Мокрассар и двое твоих лучших людей пойдут со мной. Выбери  для
меня самых лучших.
     Крун качнул своей одетой в шлем головой, и двое солдат вышли вперед.
     - Жди, пока я за тобой  не  пришлю,  Крун,  -  сказала  Кореана.  Она
повернулась и посмотрела на Низу,  а  красное  сияние  отсвечивало  от  ее
брони.
     - Кажется, я первая его увижу. Но я оставлю от  него  кусочек,  чтобы
показать тебе, шлюха.
     Потом она повернулась к яме и кивнула  Суусен.  Женщина  с  ушами  на
руках сделала мрачную и  скорбную  гримасу  и  стала  спускаться  вниз  по
лестнице. Мокрассар последовал за ней, его насекомообразное тело двигалось
с невероятной скоростью.
     - До свидания, - сказала Кореана и пропала из виду.

     Руиз,  вжавшийся  в  стену  возле  той  дыры,  которую  он  проделал,
приготовился, потом выглянул в неровное  отверстие.  Он  тут  же  отдернул
голову назад, но из дыры не  последовало  никаких  выстрелов.  Он  рискнул
посмотреть еще раз.
     С полдюжины тел лежали на другой стороне стены. До  взрыва  они  были
чудовищно гротескны, но теперь это были просто мертвые или умирающие люди.
Их вернула к человеческому роду боль и смерть.
     Он  рванулся  в  отверстие,  готовый  защищать  себя,  но  ничего  не
пошевелилось кругом, никого не было. Только две из  его  жертв  еще  слабо
извивались. Дорожка из кровавых капель уходила вглубь туннеля,  словно  по
меньшей мере один из обитателей этих коридоров был не столь сильно ранен и
смог убежать прочь.
     Среди тел были разбросаны осколки  грубых  и  примитивных  устройств,
вроде мегафонов. Руизу пришло в голову, что они просто следовали  за  ним,
прислушиваясь к его шагам в тоненьких местах стен.
     Он помчался  следом  за  кровавыми  каплями,  надеясь,  что  инстинкт
заставит выжившего ползти к дому, а не прочь от него.
     Сомнир сказал, что Машина-Орфей содержалась в самом  сердце  анклава,
где туннели были больше всего населены - генчами и их слугами.

     Низа сидела вместе с остальными пленниками на  скамье,  которая  была
вырезана в стене. Самым неприятным образом эта скамья  напоминала  Низе  о
катакомбах под дворцом ее отца - там были такие же ниши,  куда  укладывали
на покой трупы членов царской фамилии. Она поменяла одну неудобную позу на
другую. Ее постоянно  мучили  странные  видения  -  их  она  старалась  не
запоминать, даже не видеть. Только краем глаза она отмечала их. Она видела
лица  друзей,  которых  потеряла,  страдающие  гримасы  жертв  Искуплений,
которые она посещала вместе со своим отцом, мрачные  иллюстрации  в  книге
сказок, которые она читала ребенком. Однажды к ней повернулся  Фломель,  и
она увидела вместо его лица маску, которую он надевал в пьесе Искупления -
страшную морду Бхаса: Она отпрянула. В тот же самый миг и он отшатнулся от
нее. Она подивилась про себя, какой же ужас он увидел вместо ее лица.
     Она взглянула на Дольмаэро, чье широкое лицо блестело от пота, но он,
что самое поразительное, казался совершенно не  испуганным.  Он  ободряюще
похлопал ее по руке.
     - Это только какой-то новый способ одурманивать себя,  не  хуже,  чем
змеиное масло, Благородная Дама. Видения не могут причинить тебе  никакого
вреда. Просто старайся вынести какие-то уроки из того, что именно они тебе
говорят. Это очень помогает успокоиться.
     - Спасибо, - прошептала она.
     Она посмотрела на Мольнеха,  который  по-прежнему  скалился  ей,  как
череп. Она прищурилась и ударила сама себя ребром ладони в висок;  На  миг
она увидела настоящие черты под  воображаемой  костью.  Он,  казалось,  не
терзался видениями.
     - А тебе совсем не страшно, Мольнех? - спросила она.
     Улыбка его стала еще шире, обнажая длинные желтые зубы.
     - Ты забыла. Я бывал здесь и раньше.
     Ах, да, подумала она. Так и есть. Его ответ напомнил ей о  том,  что,
по всей вероятности, поджидало и ее саму. Она  подумала,  больно  ли  это,
когда у тебя отбирают душу.
     Она услышала тихое шипенье. И  почему-то  этот  звук  напомнил  ей  о
чем-то смертном. Один из людей Круна зашатался и упал.
     Остальные упали за различные баррикады, которые Крун оставил  им,  но
сперва прозвучал еще один взрыв шипения, и еще один солдат упал мертвым.
     Пещера стала совсем тихой.  Чуть  позже  Крун  заговорил  напряженным
голосом:
     - Кто здесь? Что тебе надо? Мы здесь по приказанию Кореаны  Хейкларо,
владелицы этого места. Кроме того, у нас есть разрешение генчей.
     Никто ему не ответил.
     - Не шути с нами, - прокричал Крун голосом, надтреснутым от страха.
     Один из его людей подполз к убитому.
     - Он мертв, Крун, - сообщил он тихо. - Игольчатый  лазер  пробил  его
шейное соединение на броне. Здорово стреляет.
     - Я знаю дельтанскую броню, -  сказал  кто-то,  хотя  источник  этого
голоса невозможно было определить. Создавалось впечатление, что он исходит
из множества громкоговорителей, разбросанных по всей пещере.
     - Сид-Корп - такая дешевка. Кроме того, у меня есть знакомые, которые
время от времени носят такую гадость.
     Низа почувствовала, что от надежды потеплело ее  сердце.  Она  узнала
голос. Руиз Ав, видимо, прибыл, чтобы спасти ее, с тем же точным  чувством
времени, каким он отличался всегда в прошлом:  он  приходил  на  помощь  в
последнюю минуту, но никогда не опаздывал. Кошмары  все  еще  преследовали
ее, домогаясь ее внимания, но она почувствовала себя неизмеримо лучше.
     - Что тебе надо? - снова закричал Крун.
     Руиз потянул паузу. Молчание становилось невыносимым.
     - Я хочу предложить тебе сделку. Я могу  вас  всех  поубивать.  Но  я
лучше получу от вас хоть какую-то пользу.
     - Вот как? - голос Круна звенел от скептической издевки. - Кто же  ты
такой, что считаешь, что можешь  перебить  четверых  лучших  бойцов  Замка
Дельт, когда они знают, что ты здесь, и готовы к сражению?
     - Меня зовут Руиз Ав. Вы слышали это имя?
     Руиз говорил мягко, голос его звучал тихо.
     Низа почти физически ощутила тот шок, который испытали дельтанцы  при
звуке этого имени.
     - Руиз Ав? Да, это знакомое имя. Ты тот  самый  человек,  за  которым
охотится Леди Кореана. Тот наемник, который так долго убегал от  нее.  Она
называет тебя опасным человеком.
     - Такие слухи обо мне ходят, - ответил Руиз Ав очень  тихо.  -  Скажи
мне, как ты надеялся пережить этот поход?
     - А почему бы нам его не пережить?
     Руиз рассмеялся, и в его смехе слышалась жалость.
     - Как я понимаю, Кореана ничего вам  не  сказала  относительно  того,
какая ситуация сложилась наверху?  Нет?  Крепость  в  руках  родериганских
киборгов. Но это еще не самое худшее. Все пираты в Моревейнике  собираются
снаружи крепости, а когда они прекратят убивать друг друга и проберутся  с
боями сквозь родериганские манипулы, они будут спускаться  по  лестнице  в
шахту. Именно сюда.
     - Почему я должен тебе верить? - спросил Крун, но голос его дрожал.
     -  Передатчики,  встроенные  в  твою  броню,  достигают   компьютеров
Моревейника? Если так, то настройся на общую передачу. Посмотри  сам,  что
передают.
     Руиз говорил тоном бесконечного терпения и рассудительности.
     Прошла минута, Крун заговорил слабым перепуганным голосом.
     - Ну все, нас можно считать уже мертвыми.
     - Вовсе нет, - теперь Руиз говорил даже весело. -  Совсем  даже  нет!
Если мы сможем договориться, я проведу вас к секретному входу в небоскреб,
где ждет подводная лодка, чтобы вывезти вас из этого неприятного места. Но
время убегает от нас на быстрых ногах, и вам надо срочно решать. Насколько
вы преданы работорговке?
     Прошла минута молчания. Потом Крун сказал:
     - Она не простирается дальше границы между жизнью и смертью;
     - Разумная позиция! Тогда давайте я вам подкину еще кое-какие  факты.
В моем шлеме есть заряд взрывчатки. К этому заряду  прикреплен  замыкатель
на мертвеца. Если вы меня предадите, то погибнем мы все, потому что никто,
кроме меня, не знает, где расположен этот тайный вход в крепость.
     - Понятно, - ответил Крун мрачно. - Но почему мы нужны тебе? Если  ты
можешь поубивать нас и убраться прочь, почему ты этого не сделаешь?
     - По многим веским причинам, - ответил Руиз Ав. - Во-первых,  я  ценю
этих пленников и мне не хотелось бы, чтобы они погибли или были бы  ранены
в перестрелке. Во-вторых, толпа чудищ собралась  тут  возле  шахты,  чтобы
отрезать  меня  от  нее.  Нам  придется  пробираться  сквозь  эту   толпу.
В-третьих, я, возможно, не смогу перебить вас всех, кто знает? Замок Дельт
производит эффективных убийц.
     - По крайней мере, ты признаешь правду, - сказал Крун.  -  Ладно,  мы
согласны на твои условия. Выходи. Мы сговоримся о деталях.
     Вооруженный человек осторожно вышел из-за занавеса  у  дальней  стены
пещеры. Для одурманенных глаз Низы Руин Ав ничем не отличался от остальных
людей в броне, которые поднялись из своих укрытий. Она не заметила никакой
разницы, да  и  это  восприятие  померкло,  затуманенное  наркотиками.  Но
надежда прочно обосновалась в ее сердце.
     Вдруг Мольнех резко встал. Он с жаркой ненавистью посмотрел на  Руиза
Ава, потом на Круна, который  медленно  подходил  к  наемнику  в  середине
пещеры.
     В следующий миг фокусник уже мчался к  лестнице  шахты,  его  длинные
ноги несли его гораздо быстрее, чем Низа могла предполагать. Руиз Ав очень
странно себя вел - он не отреагировал, словно не помнил, что  Мольнех  был
предателем, игрушкой Кореаны.
     У Низы даже не было времени все продумать.
     - Мольнех генчирован, - сказала она.  -  Он  собирается  предупредить
Кореану!
     Руиз поднял свое оружие, и стрела зеленого блистающего огня прорезала
узкую спину Мольнеха. Он покатился по земле, попытался подползти к  шахте,
но силы оставили его, и он умер, пока полз к своей цели.
     - Я забыл, - сказал Крун дрожащим голосом.
     - Я снова благодарю тебя, Благородная Дама, - сказал Руиз.
     Но голос его был  странно  отстраненный...  и  в  нем  были  какие-то
формальные нотки.
     - Предательство - скверное дело.
     Он отвернулся от трупа фокусника и стал переговариваться о  чем-то  с
Круном вполголоса. Низа почувствовала, что тут что-то нечисто.  Что  такое
случилось с Руизом Авом? О чем он разговаривал?
     Она очень скоро забыла свое удивление, а иллюзии снова затуманили  ей
голову.
     Прежде чем они ушли, Руиз приказал Круну снять с них поводки, которые
соединяли их в цепь.
     Он даже освободил Фломеля,  к  великому  удивлению  Низы,  словно  он
позабыл все те страшные вещи, которые Фломель совершил против них.
     Фломель потер шею и принял такой невинно благодарный  вид,  что  Низа
даже поверила, что это проглянула подлинная натура фокусника.
     - Тогда и любой может перемениться, - сказала она себе.

                                    22

     Кореана бежала за Мокрассаром, который следовал по пятам за уродливой
Суусен. Служанка  генчей  слегка  запыхалась,  она  начала  спотыкаться  -
видимо, для нее такая скорость передвижения была непривычной.  Но  Кореана
совсем не чувствовала усталости, и вес огнемета, пристегнутого к ее  руке,
был для нее пустяком, смертоносным перышком, не более.
     Она окликнула Суусен.
     - Беги, чудовище. Если мы не поймаем Руиза Ава, я тебя отсюда заберу.
Ты там будешь одна во всей холодной вселенной и никогда не услышишь запаха
генча, дура, до своего смертного часа.
     Суусен бросила через  плечо  перепуганный  взгляд,  и  Кореана  вслух
рассмеялась.

     Руиз Ав шел по кровавому следу, и  с  каждым  шагом  все  сокращалось
расстояние между ним и тем существом, которое он  ранил.  Теперь  он  стал
время от времени различать впереди тоненькую женщину, которая прихрамывала
по извилистому туннелю, и с каждой минутой ее усилия  делались  все  более
отчаянными, лицо - все более испуганным. На первый  взгляд,  она  казалась
таким же человеком, как и Руиз, но когда он подобрался поближе, то увидел,
что ее спину сверху донизу украшают фестоны  слизистой  оболочки,  которые
влажно посверкивают в красноватом свете.  Ее  вид  напомнил  ему  какую-то
странную  ракушку,  чья  мякоть  поблескивает  из-под  створок  лопнувшего
человеческого тела.
     Ее рана кровоточила все меньше, это он увидел, когда почти подобрался
к ней, хотя ее нога онемела и перестала сгибаться. Ее походка превратилась
в приволакивание раненой ноги. Он перекинул свой огнемет за спину и  готов
был ее схватить. Ему стало тошно: расскажет ли она  ему  добровольно,  где
находится Машина, или ему придется пытками выдирать из нее эти сведения?
     Он не был уверен, что ему удастся это сделать.  Невзирая  на  крепкую
герметичную броню, он вдруг снова  почувствовал  знакомый  страшный  запах
крови. Черные воспоминания о бойне на Родериго снова  проплыли  у  него  в
памяти.
     Он был в десяти метрах позади нее, когда из бокового прохода выступил
генч, загородив ему дорогу.
     -  Пожалуйста,  остановись,  -  сказал  он,  и  Руиз  остановился  от
изумления, едва не  потеряв  равновесия  на  скользком  полу  туннеля.  Он
немедленно перекинул свой огнемет,  готовый  выстрелить.  Однако  генч  не
делал ни одного агрессивного движения.
     Эта  передышка  явно  вдохнула  свежие  силы  в  жертву  Руиза.   Она
заковыляла живее и пропала за очередным поворотом туннеля, прибавив шагу.
     Он решил было обойти генча. Их чуждая  психология  и  физиология,  по
слухам, делали генчей неподвластными пыткам. Но как можно проверить  такое
утверждение? Но генч заговорил снова.
     - Руиз Ав. Подожди. Мне есть что тебе сказать, и  эти  сведения  тебе
пригодятся. Пусть эта служанка убегает. Она все равно  не  могла  бы  тебе
помочь в своем теперешнем истерическом состоянии.
     Руиза так поразила эта примечательная речь, что он  совершенно  забыл
про убегавшую женщину.
     - Ты меня знаешь?
     - Да. А ты меня не помнишь? Я не удивляюсь. Я тот самый молодой генч,
которого  ты  освободил  от  Публия,  создателя  чудовищ.  У   меня   есть
возможность восстановить равновесие в наших  отношениях  и  уплатить  тебе
добром за добро.
     От удивления Руиз даже на миг опустил  мушку  огнемета,  потом  снова
вздернул ее вверх.
     - Как это? Вернее было бы спросить  -  почему?  Благодарность  -  это
человеческое чувство.
     - Неважно. У меня есть еще и другие причины. Так вот. Я проведу  тебя
к той штуке,  которую  вы,  люди  наверху,  называете  Машиной-Орфей.  Нам
придется идти быстро, как можно быстрее: человек по  имени  Кореана  и  ее
страшный охранник-воитель идут почти по пятам за нами. И  еще  с  ней  два
человека-убийцы.
     Глаза генча сбежали на заднюю часть черепа.
     Руиз заколебался, глядя вдаль, в туннель.
     - Дай мне доказательство, что тебе можно верить, - ему вспомнилась  с
весьма нехорошим оттенком та  лекция,  которую  он  некогда  прочел  генчу
относительно того, как тесно связаны способность к развитию  интеллекта  и
предательство.
     По мешковатому телу генча пробежала дрожь.
     -  Там,  наверху,  они  все  сражаются  за  право  обладать  Машиной,
правильно?
     - Да.
     - И они ни перед чем не остановятся, лишь бы ее получить? Пусть  даже
им придется спалить небоскреб до самого основания и перебить всех,  кто  в
нем обитает?
     - Правильно, - признал Руиз.
     - Тогда для нас это не сокровище, а проклятие.
     Генч выпустил изо рта щупальце и  извлек  из  какой-то  складки  тела
компьютерный маленький терминал, который, видимо, некогда попал в болото с
питательной слизью.
     - Ты действительно собираешься поступить так,  как  говорил  в  своей
передаче? Ты действительно разрушишь Машину?
     - Попробую, - сказал Руиз, который уже перестал чему-либо удивляться.
     - Тогда, если только я сам хочу выжить, я должен тебе помочь,  как  и
раньше. Хотя я должен тебя предупредить, что  Машина  обладает  прекрасным
даром убеждения и будет бешено сражаться за свое  существование.  Так  что
твоя решимость может испариться.
     - А кто-нибудь из твоих сотоварищей-генчей думает так же, как и ты?
     Существо пошевелилось, и  по  его  торсу  пробежала  дрожь,  примерно
означающая то же, что у человека пожатие плечами.
     - Не все, конечно, даже не большая часть  их.  Все  внимание  Древних
поглощено тем, чтобы Соответствовать. Они, конечно, не верят в то, что они
смертны. Им кажется, что они будут жить вечно,  словно  боги.  Уж  слишком
долго они прятались здесь от того человеческого потопа, который  заполонил
вселенную. Они забыли о той опасности, которую люди представляют для нашей
расы. Вот почему в  последние  годы  они  подумывали  о  том,  чтобы  дать
возможность людям использовать Машину в обмен на власть генчей.
     Генч сделал паузу, и его слабое  дыхание  шипело  сквозь  дыхательные
отверстия.
     - Я провел слишком много времени рабом Публия, создателя чудовищ. Эти
глупые мечты не для меня, и я никогда  не  дойду  до  божественности.  Для
такого развращенного существа, как я, вполне достаточно просто  выжить.  А
остальные находят,  что  мои  ограниченные  притязания  вполне  нормальны.
Быстрее. Кореану ведет проводник, и у  проводника  радарная  настройка  на
Машину.
     Руиз снова переключил короткодистанционную связь.
     - Младший? Где ты? - спросил он, сознавая, что в его голосе появились
дрожащие нотки. Ему никто не ответил. Он подождал еще несколько мгновений,
потом принял решение. - Пошли, - сказал он.
     Генч пошаркал своей странной переливающейся походкой.
     При первом же ответвлении туннеля он пошел  в  сторону  от  кровавого
следа.
     Генч двигался гораздо быстрее, чем можно было бы предположить по  его
внешнему виду, и Руизу пришлось  снова  открыть  подачу  кислорода,  чтобы
иметь силы и возможность держаться наравне с этим существом.

     Низа плелась вперед,  поддерживаемая  Дольмаэро,  который,  казалось,
сумел  каким-то  образом  восстановить  силы,  невзирая  на  то,  что  они
находились почти в самом настоящем аду.
     По обе стороны прохода находились трупы -  это  были  деградировавшие
человеческие  существа,  которые  попытались  помешать  им   вернуться   к
вагончику. Руиз и остальные ушли вперед, чтобы навести  такое  разрушение,
оставив одного солдата, чтобы охранять фараонцев.
     Через несколько минут Руиз и солдат по имени Крун  вернулись,  однако
без спутников. Крун хромал, а  черная  броня,  которую  носил  Руиз,  была
запачкана и забрызгана кровью.
     Руиз все еще держался странно отдаленно, это  пугало  Низу.  Это  все
видения, галлюцинации,  вот  почему  он  кажется  не  таким,  как  обычно,
подумала она.
     Они в конце концов оказались у огромной шахты и пересекли болото  без
дальнейших происшествий. Руиз начал вести себя еще более  странно,  бросая
через плечо встревоженные взгляды - это было гораздо  больше,  чем  просто
обычная осторожность, подумала Низа.
     - Что такое? - спросила она его.
     Но он не ответил, а черный блестящий металл его  шлема  не  давал  ей
возможности прочитать его мысли.
     Они забрались в вагончик, и Низа почувствовала горячее бурное желание
как можно скорее оказаться подальше от  этого  места.  Она  заметила,  что
начала улыбаться. Она так  широко  растянула  в  улыбке  губы,  что  стало
больно.
     Невзирая на предвкушение свободы,  какое-то  нехорошее  предчувствие,
даже не оформившееся, зародилось в ее груди. Она  повернулась  и  увидела,
что Руиз Ав пока еще не сел на платформу. Внимание его  было  обращено  на
светящиеся красным светом входы в пещеры генчей.
     - Что такое? - снова спросила она.
     Он повернулся к ней почти нехотя, как ей показалось. Потом он откинул
забрало и открыл лицо. Он был столь же хищно  красив,  как  она  всегда  и
помнила его - тот наркотик, который  теперь  кружил  в  ее  крови,  только
обострил ее восприятие, сделал эту красоту в ее глазах и еще более хищной,
и еще более яркой. Он улыбнулся ей печально и любовно. И все же его черные
глаза показались ей чуть холоднее, чуть жестче,  чем  она  помнила.  Может
быть, это влияние наркотика, подумала она.
     - Ты знаешь, насколько дорого я тебя всегда ценил? - спросил  он  так
тихо, что она едва могла его услышать.
     - Да, - ответила она.
     - А ты заметила, каким я был страшным дураком?  -  теперь  он  широко
улыбался. Она не обиделась на тот намек, который содержался в его словах.
     - Время от времени замечала, - ответила она серьезно.
     Он посмотрел на нее так  внимательно,  словно  навеки  впечатывал  ее
образ в потаенную галерею памяти.
     - Я всегда буду благодарен за то время, которое  мы  провели  вместе,
неважно, что еще может случиться, - сказал он, ужаснув ее этими словами. -
Поцелуй меня, пожалуйста, нежно и сладко, словно  бы  целовала  меня  всем
своим сердцем, - попросил он.
     - Хорошо, - сказала она.

     Руиз и его  проводник  быстро  шли  к  цели.  Время  от  времени  они
проходили  мимо  получеловеческого  существа,  которое   обычно   поспешно
отскакивало в сторону и смотрело с открытым ртом, как они проходят мимо. В
некоторых проходах, особенно боковых, Руиз видел жилые кварталы, в которых
люди эти свили себе жалкие по своей обыденности гнездышки. В этих  жилищах
полосы биолюма давали более яркий  свет,  чем  то  красное  мерцание,  что
обычно озаряло туннели, поэтому Руиз смог увидеть жалкое  подобие  мебели,
которое эти существа сколотили из мусора, попадавшего в болото. Стены были
украшены грубыми рисунками красной и  белой  краски.  Это  были  существа,
нарисованные по типу "точка, точка, запятая", у них часто было по три руки
или ноги, но головы  неизменно  были  человеческими.  Руиз  стал  замечать
детей, причем самые маленькие были совершенно человеческих  пропорций.  Их
мордочки с широко раскрытыми глазами могли бы принадлежать любым детям  на
любой планете пангалактического мира. Он отказывался думать, на что  могут
быть похожи их маленькие жизни тут, в химическом безумии анклава гончей.
     Неожиданно генч свернул в боковой проход. Руиз  скользнул  за  ним  и
увидел, как это существо скорчилось за самой высокой кучей мусора.
     - Что случилось? - прошипел Руиз, оглядываясь через плечо.
     Генч задрожал.
     - Твой враг первым добрался до Машины.
     - Откуда ты знаешь?
     Глазные пятна посмотрели на Руиза с чем-то похожим на удивление.
     - Эти сведения пронизывают феромонную сеть,  которая  наполняет  весь
анклав. Как я могу не знать?
     - Как же так, если остальные генчи не знают, что ты для меня делаешь?
- Руиз почувствовал, что в нем нарастает паника.
     - Они и знают, - ответил молодой генч. - А что  они  могут  поделать?
Наш род совсем не так легко  принимает  решение  и  начинает  действовать.
Только такие развращенные индивидуумы, вроде меня, могут принять  какое-то
личное решение и начать его выполнять. Но теперь у меня нет  сведений,  на
основании которых я мог бы действовать. Мой план был основан на  том,  что
ты сможешь разрушить Машину до того, как твой враг появится,  чтобы  убить
тебя.
     - Понятно, - с сомнением сказал Руиз. - Так  ты,  значит,  должен  на
самом деле знать, что случилось с моим сотоварищем?
     - Да, конечно, - сказал генч. - Мы на короткое время потеряли его  из
виду.  Потом  он  каким-то  образом  смог  нагнать  и  поймать  одного  из
прислужников. Он заставил его привести к тому месту, где Кореана  оставила
пленников и часть своего войска. Он убил двух охранников, а потом заключил
договор с теми, кто  остался  в  живых.  Они  забрали  пленников  снова  к
вагончику,  убив  по  дороге  большое  количество  наших   слуг,   которые
постарались помешать им убежать.
     - Пленники? - дикое и страшное подозрение мелькнуло в голове Руиза.
     - Женщина и двое мужчин, связанные одной цепью за шею.
     Низа. Кто же еще мог быть там? Младший действовал с обычным для Руиза
Ава  безжалостным  и  беспринципным  чувством  собственной  выгоды.   Руиз
почувствовал внезапное  отвращение  к  самому  себе  -  и  острое  чувство
разочарования. Почему он не подумал о том,  чтобы  сделать  то  же  самое?
Видимо, он бесповоротно и окончательно переменился.
     - Они уехали?
     Генч вяло пожал плечами, вали  можно  было  так  назвать  его  дрожь,
пробегающую по телу.
     - Мне кажется, нет, но я не могу говорить с полной уверенностью. Сеть
на сравнительно открытом воздухе становится  нечеткой,  и  противоположные
потоки воздуха разбивают информацию на кусочки.
     Руиз  почувствовал  почти  непреодолимый  соблазн   прекратить   этот
глупейший поход и помчаться обратно в  слабой  надежде,  что  они  еще  не
уехали, что Младшему еще не удалось забрать с собой Низу. Он  поймал  себя
на том, что вдыхает судорожные, огромные глотки воздуха, дрожа от гнева  и
горя. Нет! - сказал он себе. Слишком поздно. Младший наверняка  отправился
вверх по стене как только смог загрузить  вагончик,  вскоре  он  достигнет
подлодки и сможет убежать. С Низой.
     Нет, Руизу осталось совершить только единственный честный поступок  -
остаться верным Сомниру и тому  обещанию,  которое  он  ему  дал.  Он  мог
здорово насолить Родериго  и  всем  прочим  чудовищам  на  Сууке,  которые
мечтали захватить Машину в свои руки. Это, в конце концов,  будет  немалая
победа. Он криво улыбнулся.
     Он заставил  себя  сосредоточить  внимание  на  той  задаче,  которая
непосредственно стояла перед ним.
     - Ну что же, еще не все потеряно. Ты мог бы привести меня к потайному
месту, откуда я мог бы сам наблюдать, но чтобы не видели меня?
     Генч подумал несколько минут.
     - Мы можем увидеть подходы к Машине, хотя не саму Машину. Пойдем.  Мы
пойдем древними путями.
     - А что это за пути? - пробормотал Руиз, глядя на древний  мусор  под
ногами, - и разве можно эти дороги назвать новыми?
     Действительно,  всякая  грязь  и  отбросы  наполовину   заблокировали
туннель. Руиз проверил свой уровень кислорода. К своему ужасу он  заметил,
что кислорода оставалось ему на пятнадцать минут. Как же он допустил,  что
прошло столько времени? Он выключил поток кислорода, так,  чтобы  еще  раз
прочистить голову, если видения окончательно заморочат потом его сознание.
На это кислорода должно было бы хватить. Он последний раз  вдохнул  чистый
воздух и потом открыл клапаны вентиляции брони.
     Вонь была такой сильной, что Руиз даже не мог описать ее  параметрами
обычных скверных запахов. Руиза чуть не стошнило. Потом он увидел, как вся
картина перед  глазами  поплыла  в  сторону,  искаженная  мозговым  огнем.
Наступил момент невероятного напряжения.  Потом  реальность  порвалась  на
тысячу мелких кусочков и улетела...  и  перед  ним  открылось  новое  лицо
вселенной.
     Мрачные красные  стены  туннелей  теперь  мерцали  множеством  тонких
переливов, они были так прекрасны, как  опал  на  свету.  Темнота  боковых
туннелей показалась бархатной, полной скрытых тайн и возможностей - добрых
и злых. Но все они были равно увлекательны. Он  посмотрел  на  свои  руки,
обтянутые  броней,  и  поразился  красоте   машинного   металла.   Огоньки
боеготовности его оружия  посверкивали,  словно  маленькие  драгоценности.
Очаровательный голубой свет играл на дуле огнемета. Только генч, казалось,
совсем  не  переменился,  его  противная  приземистая  фигура  была  самым
некрасивым элементом во внезапной красоте, которой оказался полон туннель.
Даже  мусор  и  отбросы  отличались  необыкновенно  богатыми  красками   и
фактурой, в нем было полно загадочных и значительных форм и цветов.
     - Ты в состоянии идти дальше? - спросил генч, и Руиз словно проснулся
с ощущением того, что время неотвратимо бежит.
     - Да, конечно, - ответил Руиз. Он настроил канал связи на клона Низы.
     - Ты здесь? - спросил он.
     - Я здесь, - немедленно ответила она. Голос ее, всегда  такой  милый,
теперь  казался  непереносимо  сладкой  музыкой,  какой   Руизу   еще   не
приходилось слышать. Он почувствовал, что его глаза наполняются слезами.
     Он покачал головой, закрыл глаза и заставил  свой  мозг  работать  на
одну поставленную перед ним задачу.
     - Слушай. Я открыл вентили своей брони. Теперь я  полностью  вынужден
зависеть от твоих глаз, чтобы ты могла показать мне,  что  правда,  а  что
нет. Если ты увидишь, что я себя веду неправильно или  неадекватно,  скажи
мне, что камера тебе показывает, что ты  сама  видишь,  поскольку,  скорее
всего, я буду видеть что-то, чего в действительности не существует.  Может
быть, материализуются мои страхи и кошмары, может быть, мне будут показаны
такие вещи, которые считают истинными генчи, может, они спроецируют мне  в
мозг то, что они видят себя и своих слуг совершенно  другими.  Может,  мне
покажут события, которые произошли в этих коридорах  -  некоторые  из  них
очень давние. Понимаешь?
     - Да.
     - Хорошо. Все записывай на пленку, но ничего  не  передавай  по  сети
оповещения, пока я тебе не скажу.
     Наступила пауза,  и  Руиз  представил  себе,  как  она  советуется  с
техниками Глубокого Сердца,  чтобы  убедиться,  что  может  выполнить  его
просьбу.
     - Хорошо, я сделаю, как ты сказал, - ответила она.
     Руиз не стал поддаваться искушению глубоко вздохнуть и  пошел  дальше
следом за генчем.
     Он вел его прочь от населенных  туннелей,  сквозь  грубые  извилистые
проходы, полные древностей  и  странных  вещей.  Красная  биолюминесценция
почти не видна была в этих туннелях, словно организмы, которые давали свет
в этих местах, питались вонью отбросов и померли с голоду.
     В некоторых местах генч шел менее уверенно,  словно  феромонная  сеть
была здесь больше нарушена, чем в остальных местах. Руиз время от  времени
вдыхал чистый воздух, чтобы голова чуть прояснялась.
     Они пришли к тому месту,  где  крыша  поднималась  вверх,  а  туннель
расширялся и становился словно огромным  залом.  Руиз  вскоре  понял,  что
видит перед собой ряды амфитеатра. Скамьи были обращены к дальней  стороне
зала, такого темного и мрачного, и Руиз прищурил глаза, пытаясь разглядеть
огромный зловещий силуэт, который стоял там.
     Неожиданно он понял, что с обоих сторон от  него  что-то  происходит,
почувствовал  движение,  шорохи  и  мягкие  шаги,  вздохи  людей,  которые
пытаются затаить дыхание, но  не  могут  сделать  этого  как  следует.  Он
посмотрел на восходящие ряды и увидел, что на них движутся силуэты, многие
сотни их. Он остановился и присел, взяв оружие наизготовку.
     - Кто они? - спросил он задрожавшим голосом.
     Генч  остановился,   и   его   глазные   пятна   слились   вместе   и
сосредоточились на Руизе.
     - Тут никого нет, Руиз Ав.
     - Я тоже никого не вижу, - сказал клон Низы.
     Руиз медленно выпрямился... Но иллюзия того, что в  пещере  вместе  с
ним была огромная толпа, продолжалась.
     - Что это за место? - спросил он генча.
     - Это то место, где родилась Машина-Орфей, - ответил он.
     Руиз сделал шаг вперед. В дальнем  конце  пещеры  нездоровый  зеленый
свет словно собрался сопливыми сгустками. Постепенно  этот  свет  высветил
массивный предмет.
     Машина-Орфей была ростом с  четырех  человек,  поставленных  друг  на
друга, а в ширину она составляла десять метров. На ее передней панели было
нарисовано лицо, огромное  и  страшное,  но  черты  его  жили  независимой
жизнью, пульсируя сами по себе. Сперва Руиз не понял, что  происходит.  Он
только видел выражение лица - хитрое и коварное безумие.
     Он придвинулся немного поближе, и теперь он  увидел,  откуда  исходит
движение. Передняя панель Машины была составлена из мешанины  ног,  рук  и
торсов, все они были соединены вместе и составляли страшные черты  Машины.
Тут и там под омерзительной  коркой  плоти  проглядывал  блестящий  металл
Машины.
     То, что Руиз сперва принял за морщины, были просто щели между частями
тел. В узоре, который образовывали тела, была своя симметрия. В этом узоре
не было ничего случайного и уродливого, чем очень отличались слуги генчей.
По мере того, как он приближался к Машине, он начинал видеть логику  этого
узора. Скулы были составлены из узловатых  сплетений  рук,  мышцы  которых
нервно подергивались. Лоб состоял из гладких  тонких  линий  женских  ног.
Глаза были похожи на рисунок пуантилиста: они состояли из настоящих  глаз,
тысяч глаз: светло-голубые  глаза  составляли  белок  глаза,  а  черные  -
зрачок. Каждый мигающий глаз создавал впечатление отдельного сознания,  от
этого мутилось в голове. Безгубый рот зиял ухмылкой, и  Руиз  увидел,  что
зубами в  этом  рту  были  белокурые  детские  головки,  покачивающиеся  в
каком-то неестественном экстазе.
     Тут и там на этом лице  были  заплаты  из  кожи  генчей,  из  которой
торчали сенсорные пучки.
     Руиз почувствовал  себя  невероятно  скверно  и  болезненно.  Увидеть
Машину-Орфей - означало немедленно возжелать уничтожить ее, и он  поневоле
подивился, каким образом она прожила столько столетий.  А  потом  он  стал
думать, кто же мог ее создать.
     Наверное, он заговорил вслух, потому что генч ответил своим  шепотным
голосом.
     - Религиозный порыв - тот аспект человеческого поведения,  который  я
не могу понять и даже не  пытаюсь.  Когда  мы  впервые  поняли,  что  Суук
становится миром человека, и забрали человеческие существа с  поверхности,
чтобы превратить их в своих слуг, они превратились вместо  него  в  жертвы
всяческий безумий и маний. И это была одна из  их  религиозных  попыток  -
создать киборга, который сочетал бы в себе одновременно черты  и  генча  и
человека. Сделать себе бога. Сотворить кумира.  Они  до  какой-то  степени
преуспели, надо сказать. Мы анализировали это событие и пришли  к  выводу,
что  у  них  получилось  такое  создание,  потому  что  они  не   понимали
невозможность синтеза человека и генча... Здесь они  создали  эту  Машину,
здесь они впервые стали ей поклоняться.
     Руки Руиза сжались на прикладе онемела.  Он  снова  и  снова  говорил
себе, что то, на что он смотрит - это иллюзия,  то,  что  прошло  и  давно
умерло.
     Машина улыбнулась еще шире и сказала, не шевеля губами:
     - Я мертва?
     Голос был бы глубоким и звучным, если бы не  был  таким  тихим.  Руиз
почувствовал раскаты этого голоса в костях и в крови.
     Этот тишайший звук вызвал в нем  такую  бурю  омерзения,  что  он  за
трясся от гнева и дрожащими руками наполовину поднял и нацелил огнемет.
     - Нет! - предупредил генч. - Сопротивляйся иллюзиям! Призраки  Машины
работают на то, чтобы смутить тебя. Если ты потеряешь контроль над  собой,
ты откроешь свое местопребывание солдатам, которых твой враг расставил тут
в засаде у входа в святилище Машины. Или твое оружие всего-навсего обрушит
потолок. Слуги наши отказываются ухаживать за этими переходами  -  на  них
тоже влияют призраки.
     - Хорошо, - сказал Руиз и опустил огнемет.
     Он подошел к страшной физиономии, и с каждым шагом  он  открывал  для
себя новую чудовищность.  Когда  он  подошел  совсем  близко,  рот  Машины
открылся в  беззвучном  злорадном  вопле,  и  маленькие  головки,  которые
составляли его зубы, повернулись, чтобы посмотреть на него.  Они  смотрели
на него с бессмысленной злобой, крохотные зубы щелкали в неровном ритме.
     - Это чересчур, - сказал Руиз.
     Он прочистил  атмосферу  своего  шлема  чистым  кислородом  и  закрыл
вентили, впускающие наружный воздух.
     Он  несколько  раз  глубоко  вздохнул,  чтобы  прочистить  легкие  от
мозгового огня.
     Машина медленно  поблекла,  хотя  не  окончательно,  став  прозрачным
неподвижным  изображением,  которое  смутно  мерцало  и  уже  не  казалось
угрожающим.
     Руиз подумал о том, что сказал  ему  генч,  и  включил  огонь  своего
фонарика на шлеме. Он посмотрел на крышу двери и увидел провисшие балки из
топленого камня и сплавов,  которые  только  слегка  поддерживались  двумя
центральными колоннами из металла, да и те крепко проржавели.
     - Пойдем, -  сказал  он  и  прошел  сквозь  призрак  Машины,  который
разбился вокруг него лоскутами радужного цвета.
     Генч провел его под арку дальнего  конца  пещеры  и  потом  по  узкой
лестнице. Руиз увидел, что  его  резерв  кислорода  сократился  до  девяти
минут. Он покачал головой и  нехотя  снова  открыл  клапаны  в  шлеме.  Он
немедленно испытал головокружение, но никакие новые кошмары не  напали  на
него в галлюцинаторном тумане.
     Он не оглянулся на то место, где только что была Машина.
     Наверху лестницы генч показал ему ряд темных альковов,  расположенных
вдоль узкой галереи.
     - Смотри, но осторожно, - прошептал он.
     Руиз, осторожно  двигаясь,  вошел  в  ближайший.  В  конце  короткого
коридора светилось отверстие, примерно в метр шириной. Он подкрался к нему
и выглянул наружу.
     Под ним огромная пещера была заполнена  лабиринтом.  Свет  здесь  был
жарче и светлее - он был желтее, сильнее, чем в туннелях. Толстые стены из
плавленого камня, каждая чуть выше высокого  мужчины,  отходили  к  стенам
пещеры от центрального строения. Коридоры извивались и  петляли,  но  Руиз
видел сверху, что три тропинки  вели  в  центр  из  трех  разных  арок  по
периметру пещеры. На стенах  двух  из  входов  лежали  тяжело  вооруженные
воины. Двое охранников держали  оружие  наготове,  сосредоточив  все  свое
внимание на арках. Для одурманенного сознания Руиза  они  казались  чем-то
вроде классического изображения засады, страшного  и  чудовищного.  Однако
Руизу хотелось посмеяться над их уязвимостью сверху.
     Возле него зашептал генч:
     -  Огромное  страшное  насекомое  работорговки  поджидает  в  третьем
коридоре лабиринта.
     Руиз подумал минуту.
     - На нас не нападут орды кровожадных генчей? Или их слуг?
     - Нет, - ответил генч. - Мы не относимся к  расам,  которые  выясняют
отношения физическим насилием, а  все  слуги  поубегали  в  самые  дальние
уголки анклава. Они не могут понять, что за конфликт разыгрался  между  их
богами.
     - Понятно, -  ответил  Руиз.  Он  забыл,  где  находится,  и  глубоко
вздохнул, чтобы успокоиться. Однако это действие затуманило ему  сознание,
вооруженные люди словно размножились, и весь лабиринт оказался заполненным
вооруженными его врагами.
     Руиз отвернулся и снова включил  подачу  кислорода.  Он  покопался  в
своей  портупее  с  оружием,  потом  собрал  воедино   элементы   тяжелого
игольчатого лазера - точно такого же, какой выбрал себе Младший в качестве
основного оружия. Орудие убийцы, подумал Руиз с неожиданным презрением.
     Его сознание немного прояснилось, и он собрал лазер.
     В увеличительном прицеле лазера лицо первого  солдата  увеличивалось,
пока Руиз не смог установить пересечение прицела  на  шее  брони  -  самом
слабом месте дельтанских бронированных костюмов; Сперва сгорбленные  плечи
мужчины  заслоняли  от  него  самую  уязвимую  поверхность  костюма.  Руиз
подождал, пока человек слегка переменил положение, потом пронзил  лучом  и
броню и позвонки. Человек молча обмяк.
     Руиз перевел прицел на второго солдата  и  убил  его  с  еще  меньшим
усилием. Он крепко чувствовал ту  новую  тошноту,  которая  наполняла  его
каждый раз, когда он совершал убийство и насилие,  это  была  та  болезнь,
которая зародилась в нем во время его пребывания на  Родериго.  Он  втянул
лазер обратно в амбразуру, дыша разинутым ртом, борясь с тошнотой. До  его
сознания медленно дошло, что в ушах раздается настойчивый сигнал  тревоги.
Он посмотрел на  показатель  кислорода.  Резервуар  был  пуст.  Он  открыл
вентили и впустил мозговой огонь обратно в сознание.
     - Машина знает, - сказал генч. - И Кореана знает.

     Кореана стояла перед прекрасным  и  развратным  лицом  своей  Машины,
слушая поразительные и чудесные вещи, которые та ей говорила, работорговка
вдыхала  тот  мозговой  огонь,  которым  был  полон   храм   Машины.   Она
наслаждалась ее силой. У нее уже давно кончился кислород, но пока  она  не
чувствовала, чтобы ее восприятие реальности исказилось.
     Служанка Суусен давным-давно в ужасе убежала, и  с  тех  пор  Кореана
никого не видела.
     Машина говорила своим собственным звучным голосом:
     - Ты создашь армию клонов Руиза Ава  и  отправишься  дальше  покорять
миры. Кто сможет устоять перед тобой? Кто?
     Машина разинула пасть, и маленькие черепа, которые торчали во  рту  у
нее вместо зубов, тоненьким сопрано пропели тот же припев:
     - Кто?..
     Но  потом  пасть  захлопнулась,   и   все   глаза   Машины   зажглись
галлюцинаторным ужасом. Глаза забегали, и Машина стала  отворачиваться  от
нее на всех сотнях своих ног.
     - Что такое? - она почувствовала такую же острую  панику,  как  перед
этим - наслаждение.
     - Что-то здесь. Поблизости, - сказала  Машина,  ковыляя  к  ближайшей
внутренней часовенке, сделанной из пустой капли мономоля в центре храма. -
Твой враг. Он ищет твоей крови и моей.
     - Где? Разве ты не  можешь  узнать?  -  Кореана  отпрянула  от  арки,
которая вела в храм, боясь, что увидит наслаждающегося победой Руиза Ава.
     - Нет. Но он убил двух твоих воинов. -  Машина  бочком  пробралась  в
часовню и присела там. Часовня напоминала огромную приземистую избу и  для
одурманенного взора Кореаны Машина теперь превратилась в какое-то огромное
чудовище, которое наполовину зарылось по шею в  металлический  пол  храма.
Тысячи ее глаз блестели из этой часовни в темноте храма. Ей так  хотелось,
чтобы Машина поднялась и встала на ее защиту.
     - Защити меня! - потребовала она.
     - Не могу, - сказала Машина. - Моя воля - весьма слабая энергия.  Мое
самое уязвимое место в том, что я должна слушаться  то  существо,  которое
физически ближе всего ко мне. Разве это не  абсурдно?  Если  ты  потеряешь
меня и уступишь Руизу Аву, он станет моим хозяином. Напусти на него своего
жука-воина - быстрее, прежде чем он сможет до меня добраться.
     Она подбежала к  часовне,  крича,  чтобы  позвать  Мокрассара.  Перед
часовней она на миг остановилась, неуверенно, не зная, на что ей решиться.
Какая-то ее часть, еще остававшаяся человеческой, очень не хотела  входить
внутрь часовни. Но эта ее сущность как-то очень внезапно  погасла,  и  она
влезла вовнутрь, чтобы присесть в защитных объятиях своей  Машины.  Машина
захлопнула защитные двери.
     Она посмотрела сквозь решетку на ту часть Машины,  куда,  по  образцу
питания генчей, поступали слизистые вещества из  болота.  В  эту  слизь  и
сейчас были опущены щупальца,  перекатывая  кости  и  неразложившуюся  еще
плоть. Почему-то Кореане показалось непристойным,  что  Машина  продолжала
питаться, даже когда ее преследовал Руиз Ав.
     - Прекрати! - прорычала она, и щупальца убрались из слизи.
     Странно, но Машина при этом хихикнула.
     Потом Кореана увидела,  что  ее  Мокрассар  патрулирует  пространство
перед часовней, стараясь двигаться так, чтобы никакие выстрелы в  него  не
попали.
     - Руиз Ав здесь, - прокричала она, - убей его!
     И Мокрассар исчез.

                                    23

     - Что творится? - спросил Руиз. - Где Мокрассар?
     Генч вздрогнул, подвинул тело вперед, его щупальца словно  спрашивали
воздух. Руиз отпрянул подальше от блестящих нитей щупалец. Они  все  время
вызывали в нем нервную дрожь, хотя он и верил в искренность генча.
     - Не могу сказать  наверняка.  Та  оппозиция,  которая  среди  генчей
думает иначе, чем я, посылает по сети сбивающие сообщения.
     - Замечательно, - кисло сказал Руиз. - Моя жизнь - не  говоря  уже  о
будущем человеческой расы - зависит от  результата  в  соревновании  между
генчами, кто больше навоняет. Почему я даже не удивляюсь?
     Он почувствовал, что в душе у него  накипает  смех  большим  страшным
пузырем. Он испугался и попытался подавить желание смеяться.
     - Вот тут, - сказал генч, и Руиз посмотрел в эту сторону.
     Мокрассар метался у края лабиринта,  его  естественная  скорость  еще
более увеличивалась за счет его искаженного восприятия. Он  надеялся,  что
Мокрассар не сможет разглядеть  его  в  темноте  алькова  над  лабиринтом,
потому что в том состоянии, в  котором  он  пребывал,  он  был  совершенно
уверен в том, что его убил бы в рукопашном поединке любой противник, а  не
только это страшное существо. Он быстро наклонил голову вниз, чтобы его не
заметили, и заговорил с клоном Низы.
     - Что ты видела?
     - Гигантское  насекомое,  воина  Кореаны,  как  оно  бегает  по  краю
лабиринта. Почему ты его не убил?
     Руиз  застонал  и  почувствовал  парализующий  душу  и  тело   страх.
Казалось, страх этот высасывает всю силу из его рук и ног. Его воображение
разыгралось. Он так и видел, как Мокрассар убивает его  тысячей  различных
способов. Он крепко зажмурил глаза - и это, как  он  с  опозданием  понял,
было, ошибкой. При отсутствии зрения,  которое  могло  подсказать  ему  не
только иллюзии, но и окружающую  реальность,  галлюцинации  стали  гораздо
сильнее.
     Он широко открыл глаза.
     - Есть ли еще другой способ пробраться внутрь? В этом древнем месте?
     Генч повернулся к нему.
     - Да. Внизу. В конце коридора, который пересекает заднюю, стену этого
места, есть дверь. Она давным-давно приржавела к направляющим.
     - Ты можешь предупредить меня, если что-нибудь появится в  отдалении?
Послать мне какой-нибудь образ?
     - Да - хотя не очень сильный. Но  что-то  смогу  сообщить.  Вся  сила
нашей фракции генчей направлена на то, чтобы подавить  те  волны  безумия,
которые остальные генчи посылают против вас. Они не ожидают, что мы станем
таким образом переговариваться, - тут генч вытащил маленький передатчик из
одного из своих ртов. - Но почему бы тебе не воспользоваться вот этим?
     Руиз подавил еще один взрыв безумного хохота.
     -  Действительно,  почему  бы  и  нет?  Ну  хорошо,  когда  Мокрассар
окажется, по крайней мере, на полпути к дальней стороне лабиринта, дай мне
знать. Я дам тебе специальный канал.
     Он  взял  передатчик,  настроился  на  кодированную  частоту  и  ввел
правильные дешифрующие параметры.
     - И,  чтобы  не  было  никаких  ошибок,  пошли  мне  еще  и  видение.
Что-нибудь, что имело бы значение только для нас двоих. Понимаешь?
     - Наверное, - сказал генч, принимая передатчик из рук Руиза.

     Руиз побежал вниз по лестнице, а мозговой огонь терзал  его.  Призрак
Машины сидел у подножия лестницы  с  голодным  видом.  Когда  Руиз  к  ней
приблизился, она высунула язык. Руиз увидел, что  язык  состоял  из  массы
переплетенных рук... а все кисти этих рук лениво подзывали его к себе.
     Руиз  заставил  себя  пробежать  сквозь  призраки  и   держал   глаза
полузакрытыми, готовый пропустить  мимо  сознания  любой  кошмар,  который
может появиться внутри привидения. Проходя сквозь изображение  он  услышал
слабый голос, который сказал ему: "Грубиян!"
     Он прошел по центральному коридору к первому из двух столбов, к  нему
он прикрепил мину-прилипалу, настроенную на замедленный  взрыв.  Когда  он
заминировал второй столб, он направился к задним рядам амфитеатра и  нашел
тот коридор, который вел в лабиринт.
     Он остановился перед дверью, которая стала массой старой ржавчины. Он
проверил содержимое своей сумки для  взрывчатки,  оказалось,  что  у  него
осталось только полдюжины мин-прилипал. Ему необходимо было оставить  себе
несколько штук для разрушения самой Машины - если он когда-нибудь сможет к
ней подобраться. Неохотно он вытащил одну из мин и настроил ее на взрыв  в
среде низкой сопротивляемости. Откроет ли  такой  заряд  дверь  без  того,
чтобы обрушить на них  всю  крышу  пещеры?  Он  посмотрел  наверх,  и  его
одурманенное сознание показало ему крышу в постоянном движении, словно она
уже шаталась и валилась на него. Это восприятие было таким  реальным,  что
он прижался к двери, испуганный тем, что увидел.
     - Руиз Ав, - сказал шепотный голос генча по  внутренней  связи  шлема
Руиза.
     - Да? - он  посмотрел  вниз,  на  ноги,  пытаясь  сосредоточиться  на
чем-то, кроме падающей крыши.
     - Насекомое  проверяет  первого  из  убитых  тобой  солдат.  Это  еще
достаточно далеко от тебя?
     Руиз подавил желание глубоко вздохнуть.
     - Надеюсь, - сказал он. - А ты  разве  не  собирался  что-нибудь  мне
показать?
     - Если ты говоришь, что так надо, так я и сделаю.
     В центре амфитеатра возник силуэт и принял четкие  формы.  Эти  формы
составили очень знакомое лицо, пусть даже оно было  огромным.  Руиз  узнал
волчьи черты Публия, создателя чудовищ, который улыбался ему  приятно,  но
жестоко, а потом посмотрел вниз на призрак Машины-Орфей со страшной тоской
и алчностью.
     - Порядок, - сказал Руиз. - Я понял.
     Лицо растворилось и растаяло тонкими лентами дыма. Руиз настроил часы
мины и отбежал в сторону со всей скоростью, с какой только  мог,  стараясь
не смотреть на крышу и не думать о том, что на него давит весь  этот  вес,
километры плавленого камня и металлического сплава.
     Когда он оказался на полпути к лестнице, мина у дверей взорвалась,  и
в затихающем реве взрыва он пытался услышать, не падает ли крыша. Крыша не
упала, но, когда он оказался у подножия лестницы, еще один кошмарный  звук
достиг его ушей. Это было шарканье ног Мокрассара, клацанье  его  коготков
по полу, когда он пробирался в полуразрушенную дверь. Даже призрак  Машины
повернулся, чтобы посмотреть, так что Руизу не пришлось выносить  на  себе
призрачного взгляда, когда он пробегал сквозь привидение.
     Он  взбежал  по  нескольким  ступенькам,  потом   повернулся,   когда
Мокрассар прорвался в дверь со страшным грохотом. Как только он ударил  по
контрольным переключателям на предплечье, он услышал  шум  и  увидел,  как
тень метнулась в сторону по дальней стороне амфитеатра.
     Мины взорвались с сильным звонким треском. Взрывы  срезали  основания
колонн, словно их смело невидимой рукой.
     Мокрассар на миг остановился, потом рванулся вперед. Крыша падала  на
него так медленно, словно Мокрассар мог убежать от нее,  в  чем  Руиз  был
почти уверен.
     Огромный  насекомообразный  воитель,  казалось,  заполнил  собой  всю
вселенную. Руиз больше ничего не видел. Он попытался выстрелить из  своего
огнемета, но Мокрассар отскочил в сторону  так  искусно,  что  выстрел  не
попал даже поблизости.
     Руиз почувствовал, что из ног его ушла вся  сила.  Он  уже  падал  на
ступеньку позади него, когда падающая плита  крыши  наконец  погребла  под
собой Мокрассара. Пыль поднялась столбом, но прежде Руиз увидел, что плита
похоронила под собой одну из нижних  ног  Мокрассара,  а  остальная  часть
камней падала на это существо, которое выло и пыталось вырваться.
     Когда пыль наконец улеглась, Руиз увидел, что слой камня в два  метра
глубиной покрывал пол амфитеатра и ничто под ним не двигалось.
     Машина застонала, словно из тысячи глоток вырвался разноголосый  вой.
Кореана закрыла уши.
     - Что такое? - закричала она.
     Задрожала земля, и поднялся, а затем утих, низкий рев.
     - Он убил твоего насекомого воителя.  Ох,  он  такой  сильный,  такой
сильный, я чувствую, что пришел мой смертный час.
     Машина снова завыла, и этот  звук  заставил  Кореану  задрожать  всем
телом.
     - Заткнись, - сказала Кореана.  Машина  послушалась.  -  Он  тебя  не
разрушит до тех пор, пока я здесь.
     Машина стала мерзко смеяться,  пока  Кореана  не  заорала,  чтобы  та
прекратила хохот.

     "Что теперь?" - спрашивал Руиз себя. Он посмотрел вниз на лабиринт из
алькова. Ничто не двигалось внизу, если не считать стен,  которые  плясали
медленный галлюцинаторный танец мозгового огня.
     - Твой враг  укрылся  с  Машиной  вместе  под  бронированной  шапкой,
которая есть у Машины. Ты должен удалить ее оттуда, прежде чем  установишь
заряды.
     - Как?
     - Ты должен придумать подходящий план. Разве не в этом  твое  великое
искусство? - сказал генч бесстрастно.
     - Нет, - сказал Руиз, - мое искусство куда менее достойно восхищения.
Планы были только средствами, чтобы достигнуть цели.
     - Тем не менее, - сказал генч, - исследуй  свои  прежние  контакты  с
этой работорговкой. Какие обманы до сих пор  срабатывали  с  ней?  Правда,
люди живут слишком мало, чтобы успеть вынести какие-либо  уроки  из  своих
ошибок.
     - Я достаточно долго жил,  -  ответил  Руиз  с  досадой.  Он  пытался
сосредоточиться, чтобы закрыться от мерцающих иллюзий  мозгового  огня,  -
хотя он не смел больше закрывать глаз.
     К его изумлению, в голову ему пришла идея. Это была опасная идея, она
полностью зависела от того, насколько глупа была Кореана, но  в  ней  было
одно великое преимущество:  если  этот  план  не  удастся,  он  перестанет
страдать.
     - Скажи мне, - сказал он генчу, - ты способен солгать Машине?
     Генч очень долго не отвечал. Руиз стал даже  искать  предпосылки  для
нового плана, когда генч наконец заговорил.
     - Возможно. Ты можешь поверить в ложь?  Позволишь  ты  мне  на  время
воспользоваться твоим мозгом?
     Руиз повернулся к генчу и подумал,  какое  же  все-таки  он  неземное
чудовище, насколько он  чужой  по  всем  признакам.  Глазные  пятна  генча
остановились, прекратив  бесконечно  вращаться  и  бегать  по  шишковатому
черепу.
     - А почему бы и нет? - сказал Руиз.
     Руиз услышал, как судорожно втянул воздух клон Низы.

     Кореана смотрела через решетку во внутренней часовенке Машины, сжимая
осколочное  ружье  в  потных  руках.  Она  почти  привыкла  к  тому,   что
омерзительное тело Машины почти касается ее спины.
     - Он уже идет? - спросила Машина хриплым шепотом.
     - Нет, - ответила было Кореана, но как раз в тот  момент,  когда  она
говорила, она услышала, как Руиз прокричал своим холодным низким голосом.
     - Не стреляй, - сказал он из какого-то укрытия в глубине лабиринта. -
Меня поймали. Я выхожу вместе с моим победителем.
     Машина испуганно хихикнула.
     - Убей его, как только ты увидишь его на открытом пространстве.
     - Конечно, - ответила Кореана.
     Она забросила за плечо осколочное ружье и зарядила огромный  огнемет,
который был привязан к ее левому предплечью. Если  Руиз  Ав  будет  стоять
неподвижно и позволит ей стрелять в перпендикулярной плоскости, то огнемет
у нее достаточно сильный, чтобы пропороть его броню и превратить его грудь
в месиво.
     - Порядок, - прокричала она, подавляя злорадство.
     Он вышел из укрытия, и в первый миг она не могла даже  отреагировать.
Это было похоже на кульминацию великолепного сна. Он стоял у нее на  виду,
неподвижно, скрестив руки над головой,  по-видимому,  безоружный.  Лицевая
пластина его шлема была откинута назад, и она прекрасно видела его смуглые
черты. Из лабиринта выполз боком  генч  и  пристроился  сзади  Руиза  Ава.
Мозговой огонь для Кореаны высветил Руиза Ава ярким светом, показавшим  ей
добычу во всей его хищной красоте.
     Лицо его было полно странной пустоты, как  она  заметила,  настраивая
прицел своего огнемета на его  красивые,  такие  теперь  уязвимые,  черты.
Палец ее напрягся на спусковом крючке.
     Она была настолько полна сверхъестественного  облегчения  и  радости,
так довольна тем, что она выживет в этой страшной борьбе, что она почти не
заметила тонкого щупальца, которое пронизало висок Руиза Ава. Она чуть  не
убила его. Потом она увидела щупальце и рывком убрала палец с гашетки.
     Генч поймал его. Это была правда.  Она  засмеялась,  триумф  смыл  ее
страхи прочь. Они повернулась к Машине, чтобы убедиться в своей правоте.
     - Это правда? Генч его взял в плен?
     - Вполне возможно. Да, похоже на то. Но не  рискуй.  Убей  его,  пока
можешь, - вонючее дыхание Машины принесло ей приступ головокружения.
     Она услышала эти слона и взяла из них тот смысл, который ей  хотелось
услышать, хотя в них она слышала и эхо слов совершенно  другого  существа,
слов, которые она когда-то игнорировала, и потом горько об этом пожалела.
     - Ни в коем случае, - весело сказала она и  вышла  из  Машины,  чтобы
взять его себе.

     Руиз тупо стоял и смотрел, как Кореана Хейкларо вышла из мономолевого
убежища Машины. Он не видел ее лица - только яркое  свечение  глаз  сквозь
узкую армированную прорезь ее шлема. Он не  приближался  к  ней  настолько
тесно с тех пор, когда она загрузила его в воздушную лодку,  давным-давно,
в казармах Черной Слезы.
     Он чувствовал себя, как бессильное насекомое, пойманное  в  липкий  и
тягучий мед кошмара. Как это случилось? Как он  мог  позволить  так  легко
себя поймать? Он не мог вспомнить, а мозговой  огонь  пульсировал  в  нем,
горячий, густой, подавляя все его попытки думать.
     Она остановилась перед ним, ее  осколочное  ружье  было  настороженно
поднято.
     - Как приятно, - сказала она голосом, который трепетал от радости.
     Она  подняла  руку  и  коснулась  его  щеки  холодной   металлической
рукавицей.
     Он не мог ответить.
     Она заговорила с генчем, который, очевидно, поймал его.
     - Иди сюда, чудовище. Мы приведем его прямо  к  Машине  и  обезопасим
его, она снова посмотрела на Руиза. - Странно, что то кончается точно так,
как я сперва и планировала - но после стольких мук, такой боли и терзаний.
     Она резко показала на генча дулом своего осколочного ружья.
     - Иди сюда, я сказала.
     Генч издал отрицательное шипение.
     -  Я  должен  увидеть  твое  лицо.  Так   мне   приказали   те,   кто
соответствует. Слишком много предательства вокруг. Мы должны быть уверены,
что ты та самая женщина, души которой мы ранее коснулись.
     Она отошла на шаг, потом еще на шаг.
     - Не смей больше меня трогать.  Предательства  действительно  слишком
много, - она на миг задумалась. - Но лицо я тебе покажу.
     Она медленно стащила с себя шлем, взяв его на  локоть.  Она  откинула
назад  черные  спутанные  волосы.  Осколочное  ружье  на   миг   оказалось
направленным в сторону.
     Руиз почувствовал холодный укол,  когда  щупальце  выскочило  из  его
мозга. Как раз за секунду до того, как  оно  убралось,  он  услышал  голос
божественной силы, который разнесся по всем его нервам и мышцам.
     - Бей!!! - приказал этот голос, и приказ отдался  эхом  во  всем  его
теле.
     В тот же миг Машина завизжала тонким высоким голосом отчаяния.
     Глаза Кореаны расширились, когда Руиз набросился на нее. Он  двигался
в красном безжалостном сне, в тумане, его  собственная  личность  в  ужасе
спряталась в такие закоулки сознания, где ей не могли причинить вреда.

     Он пришел в себя и обнаружил, что стоит на  коленях  в  тронном  зале
Машины, его перчатка была погружена в шелковистые волосы Кореаны, нога его
упиралась коленом ей в спину, и он медленно  пригибал  ее  вниз.  Ее  руки
колотились по полу, пока она пыталась сбросить его, и ее вибронож визжал и
швырял искры, когда она пыталась дотянуться до него этим ножом. В  руке  у
него было осколочное ружье, и оно опустилось, словно по собственной  воле,
дулом на ее череп. Но почему-то он не мог нажать на спуск.
     Он слышал тоненькие вопли  клона  Низы  в  ушах,  словно  шепчущий  и
молящий ужас. Он слабо удивился, думая, что же могло его так  напугать,  и
посмотрел вверх.
     К нему двигался Мокрассар, волоча свою израненную ногу, только слегка
мешавшую ему идти.
     Время замедлило ход.
     Руиз открыл рот, чтобы закричать, хотя в то  же  самое  мгновение  он
понял, что Мокрассар убьет его, прежде чем он сможет издать хотя бы звук.
     В его поле зрения оказалось видение, тень, которая заслонила  его  от
Мокрассара. Огромное насекомое резко развернулось,  когда  тень  прорубила
его здоровую ногу.  Со  свистящим  воплем  Мокрассар  обрушился  на  тень,
которая оказалась вооруженным человеком.
     Последовала борьба, потом ухающий взрыв огнемета. Мокрассар  поднялся
и распался на кусочки. Кусочки эти бессмысленно молотили воздух,  а  потом
Мокрассар разодрал человека в броне, оторвав ему руки.  Руки  отлетели  от
чудовища со страшным чмокающим звуком, и на полу внезапно  оказалось  море
крови.
     Эта мгновенная последовательность событий, казалось, заняла множество
времени, но наконец Руиз стал реагировать на происходящее.
     Его палец ударил в курок осколочного ружья, но рука его отвела дуло в
сторону, поэтому осколки отскочили от пола потоком розовых  искр.  Кореана
завопила и скорчилась. Она почти сбросила Руиза со спины, но он ударил  ее
за ухом прикладом ружья, и она потеряла сознание и обмякла.  Он  сорвал  с
нее огнемет, бросил его на пол как можно дальше и вскочил.
     Когда он добежал до останков Мокрассара,  он  пытался  оторвать  ноги
Младшему, но сила его иссякала, и все, что  он  мог  -  это  свернуть  ему
суставы. Он уже завернул Младшему одну ногу назад, но, завидя Руиза,  торс
насекомого бросил клона на пол и постарался развернуться  лицом  к  Руизу.
Руиз стал стрелять из осколочного  ружья  непрерывной  очередью,  так  что
смерть и разрушение пронизали ливнем тело насекомого.
     Проволочные осколки срезали Мокрассару голову  и  разметали  тело  по
полу, оно ударялось кусками о дальнюю стену.
     Ноги его  еще  подергивались,  но  никакой  угрозы  страшное  некогда
создание больше не представляло.
     Руиз встал на колени возле разорванного тела  Младшего,  стараясь  не
поскользнуться на крови. Он нежно расстегнул шлем, хотя он был уверен, что
Младший уже не чувствует боли. Он был потрясен, когда он  обнажил  бледное
лицо и  увидел,  что  жизнь  еще  теплится  в  помутневших  глазах,  а  на
посиневших губах играет улыбка.
     Он вытащил медицинскую  прилипалу  из  мешка  за  спиной  и  стал  ее
включать.
     - Не будь полным идиотом, Руиз Ав, - сказал его клон. - Даже если  ты
и продержишь меня несколько минут в живых, как я отсюда выберусь без  рук,
без ног?
     Клон попытался рассмеяться, но у него получился только хрип и стон.
     Руиз покачал головой, не желая верить, что все происшедшее - правда.
     - Просто послушай меня,  -  сказал  клон,  с  трудом  вздымая  грудь,
дыхание в ней клокотало.
     Это был звук умирающего тела, звук, который Руиз слышал тысячи раз до
этого. Он удивился, с трудом ворочая мыслями в отупевшем от дурмана мозгу,
почему теперь его это так потрясло.
     Потом он вспомнил: это умирающее тело - мое... А  я  полон  мозгового
огня.
     -  Конечно,  -  сказал  он,  сложив  ставшие  бесполезными  руки.  Он
отказался представить себе, как может сейчас чувствовать  себя  его  клон,
когда его боль только усилена мозговым огнем.
     Спина клона выгнулась, и  он  издал  звук,  средний  между  стоном  и
вздохом.
     - Нет-нет, погоди минуту, - сказал он.
     Он уставился на Руиза молящими глазами.
     - Послушай меня, - сказал он, - ты грешил, ты был страшным  чудовищем
в жизни, но ты умер за свои грехи. Понимаешь? Понимаешь,  как  получается?
Как Низа когда-то, помнишь? Ты теперь чист. Чист.
     Кровь булькала в горле клона.
     - Теперь ты чист, - сказал клон ясным, задумчивым голосом.
     - И ты можешь... можешь...
     Он умер.
     Единственный звук, который Руиз слышал, это были  всхлипывания  клона
Низы, словно печальная музыка, раздающаяся в его шлеме.
     Он посмотрел на  свое  мертвое  "я",  думая  о  том,  почему  Младший
вернулся. Наверняка он понимал, какую угрозу несет в себе его положение  и
то, где оказался  он,  Руиз  Ав.  В  лучшем  случае,  он  сохранял  своего
соперника для любви Низы, в худшем - готовился встретить  мерзкую  смерть.
Почему же он вернулся обратно?
     Чуть погодя к  нему  пришло  объяснение.  Младший  был  дублирован  в
странный и неловкий момент жизни Руиза Ава, когда он уже  не  был  машиной
для убийства и циником, каким он столько  перемени  был,  но  все  же  ему
далеко было до человека, каким он пытался стать. Его  клон  действовал  на
основании только самого слабого понимания тех мотивов, которые теперь вели
Руиза Ава. Но он совершил  ПОСТУПОК,  причем  достойный  и  честный.  Руиз
почувствовал что-то вроде гордости, пусть убогой и  извращенной...  и  еще
огромный гнев и скорбь.
     Он встал и пошел к Кореане.  Он  вытащил  из  заднего  кармана  брони
маленькую горелку и временно сплавил ее запястья за спиной, на тот случай,
если она просто имитировала потерю сознания.
     Потом поднял глаза к Машине-Орфей.

                                    24

     Из потайного убежища Машины раздались звуки, такие странные, что Руиз
сперва даже не мог понять, что же это такое.
     Потом он понял, что Машина смеется нервным смехом, который, казалось,
шел из тысячи глоток.
     - Выходи, - сказал Руиз Ав. - Ну!
     Смех бессмысленно перешел в странный  стон,  но  армированная  броней
дверь открылась, и Машина вышла из часовенки, спотыкаясь и  пробираясь  на
свет.
     Если  бы  это  не  было  таким  страшным  созданием,  Руиз   мог   бы
почувствовать и жалость. Машина и ее сила и крепость весьма обветшали. Это
уже не был тот гладкий, холеный ужас, каким  Машина  была  некогда.  С  ее
костей свисла сморщенная плоть, здесь  и  там  металл  просвечивал  сквозь
отпавшие  куски  гнили.  Среди  сотен   ног,   которые   помогали   Машине
передвигаться,  многие  висели,  мертвые  и  разложившиеся,  и  только  на
нескольких заплатках из кожи генчей были еще активны сенсорные пучки.
     - Что я могу для  тебя  сделать,  новый  хозяин?  -  спросила  Машина
голосом, который дребезжал и прерывался.
     Шорох за спиной заставил Руиза резко обернуться - но  это  был  всего
только генч. Видимо, это существо пережило возвращение Мокрассара спокойно
- это немного обрадовало Руиза.
     - Не верь своим глазам, Руиз Ав, - сказал генч. -  Машина  стара,  но
все еще очень сильна.  Здесь,  в  своей  собственной  берлоге,  она  может
навести на нас иллюзии, и у нас не хватит сил им противостоять.
     Руиз потряс головой.
     - Что ты видишь? - обратился ой к клону Низы.
     - Страшную Машину... Я не могу даже найти слов, чтобы  ее  описать...
но она не кажется мне слабой.
     - Спасибо.
     Он вышел вперед и  шлепнул  первую  мину-прилипалу  на  ножную  часть
Машины, активизировал впивающиеся колючки мины. Они вонзились в  металл  с
пневматическим шипеньем и звоном, выпустив клуб пара. Машина завизжала  на
разные голоса.
     Руиз вытащил следующую мину.
     - Не двигаться, - приказал он.
     - О, пожалуйста, хозяин, - простонала Машина, всхлипывая. - Не  делай
такой глупости.
     Язык Машины высунулся, и сотня рук стала прикасаться к  броне  Руиза,
оставляя на ней слизистые полосы, когда руки умоляюще гладили его.
     -  Пожалуйста,  пожалуйста,  -  умоляла  Машина.  -  Не  забирай  мою
несчастную жизнь, пусть даже она столь убога, как она есть. Я ведь  только
орудие, как  ружье  или  робот.  Я  только  могу  выполнять  то,  что  мне
приказали. Чудовища приказывали мне делать чудовищную работу. Разве в этом
моя вина? Нет! Нет!
     Руиз прикрепил к Машине еще один взрывной заряд. В его мозгу мозговой
огонь словно бы усилился, так что все, что он видел, было  слишком  ярким,
слишком громким, чересчур мучительным.
     - Мина прикрепилась к металлу? - спросил он у клона Низы.
     - Да, - ответила она. -  Но  металл  кровоточит  красным.  Это  имеет
какое-нибудь значение?
     - Нет, - ответил Руиз.
     - О, пожалуйста, - сказала Машина. - Ты же не чудовище. Ты же сможешь
создать с моей помощью новую вселенную. Думай! Пожалуйста, подумай только.
Что ты больше всего ненавидишь? Рабство? Ну да, я вижу, как в  твоей  душе
это записано огненными буквами - ты ненавидишь рабство. Вне сомнения,  это
самое страшное, что только есть. Я  понимаю  эти  вещи.  Кто  больше  раб,
нежели я?
     Руиз почувствовал головокружительную неуверенность после  этих  слов,
но перешел к следующему участку обнаженного металла  и  наложил  следующую
мину.
     - Ошибаешься, - ответил он сквозь сжатые зубы, -  я  такое  чудовище,
какого ты еще не встречала.
     Машина тоненьким голоском завизжала от страха.
     - Ой, перестань, пожалуйста, - умоляла она. -  Нет-нет-нет-нет...  Ты
упускаешь величайшую возможность всей  твоей  жизни,  выбрасываешь  ее  на
свалку,  словно  какой-нибудь  мусор.  Ты  ненавидишь  Лигу  Искусств?  Их
торговлю человеческим телом и духом? Ты можешь растоптать  ее,  освободить
тысячи планет. Подумай только!
     Руиз поднял свою последнюю мину, потом опустил ее.
     - Уже и так слишком  поздно,  -  сказал  он,  думая  про  тех  солдат
различных армий и пиратов, которые уже сражались вовсю наверху.
     - Нет-нет. Совсем не поздно, - голос Машины окреп и стал вкрадчивым и
нежным, он звенел уверенностью.
     - Ты слишком устал, чтобы как следует думать. Вот почему ты пытаешься
разрушить самый лучший шанс человечества обрести лучшее будущее.  Послушай
меня. Я твоя заложница, меня можно использовать против всех,  кто  придет.
Ты заручился моей помощью против всех, кто станет  твоим  врагом.  У  тебя
палец на спусковом крючке, ты можешь потребовать людей, чтобы они защищали
нас, в обмен на мои услуги. Кто бы ни пришел, они будут очень бояться; что
ты меня разрушишь - и они дадут нам людей. Мы сделаем их вовеки неопасными
для нас. Они станут  основой  нашей  армии.  А  ты  умнее,  куда  умнее  и
интеллигентнее, чем работорговка Кореана. Она была такой  дурой...  Вскоре
ты одолеешь всех своих врагов, и мы сможем начать освобождать вселенную.
     - Сперва Родериго, - сказал медленно Руиз, глядя в упор на  последнюю
мину, но вместо нее видя  целые  миры,  которые  сбрасывают  свои  древние
оковы, поднимаясь к солнцу нового века.  Его  полностью  охватил  мозговой
огонь, и вселенную заполонили чудесные видения: смех освобожденных  рабов,
улыбки  детей,  человечество,  пересекающее  бездну,  бороздящее   космос.
Человечество, не знающее ни страха, ни опасности. Он увидел, как  заживают
раны человечества, как кровь, дающая жизнь, больше не вытекает  из  сердца
человеческого рода.
     Увидел он и языка Геджаса, который молил о пощаде, молил оставить ему
его душу, увидел и Руиза Ава, который хохотал и рвал  эту  душу  из  груди
врага.
     Он закрыл глаза, чтобы увидеть,  как  сбывается  это  пророчество,  и
насладиться яркой картиной, вставшей перед его мысленным взором.
     - Прекрасно, - сказал он.
     - Да! - пропела  Машина-Орфей.  -  И  только  посмотри!  Видишь,  кто
пришел?
     Руиз повернулся к входной арке. Сердце его  подпрыгнуло.  Там  стояла
Низа, с потерянным, испуганным видом. Он вспомнил, что на нем все еще  был
шлем. Естественно, она не могла узнать его.
     Он протянул руку к  застежкам  шлема,  чтобы  их  расстегнуть.  Но  в
ревущем триумфе, который его переполнял,  раздался  тоненький,  тихий,  но
настойчивый голосок.
     - Руиз? - говорил он. - Руиз? На что ты смотришь?  Я  там  ничего  не
вижу...
     Радость стала не радостью, а тяжелым холодным камнем в его сердце,  и
призрак Низы засветился размытым светом... а потом пропал.
     - Ты слишком увлеклась, Машина, - сказал мрачно Руиз и пристроил свою
последнюю мину.
     Машина-Орфей  издала  перепуганный,  панический,  булькающий  звук  и
разразилась  непонятной  истерической  болтовней.  Постепенно  поток  слов
распался на отдельные фразы, которые можно было разобрать.
     - Это была честная ошибка. Я просто пыталась показать  тебе,  как  мы
сможем одурачить твоих врагов, когда они придут. А как насчет СВОБОДЫ?  Ты
разве можешь повернуться спиной ко всей вселенной?
     - По-моему, я просто должен это сделать, - сказал Руиз.
     - Нет! Нет, ты не сможешь так поступить!
     Руиз отошел  от  искаженного,  отчаянного  огромного  лица  Машины  и
настроил мины на передатчик дистанционного управления, укрепленный на  его
запястье. Он хотел взорвать мины на расстоянии.
     - Я не могу быть  Императором  Всего,  -  сказал  он,  чувствуя,  как
сожаление наполняет его сердце, - я гораздо мельче бога.
     Генч все еще терпеливо ждал возле дальней арки  входа.  Руиз  поманил
его, и тот медленно подполз к нему.
     - Можешь ты оказать мне одну услугу? - спросил он.
     - Если это в моих силах.
     - Вполне, - ответил Руиз.
     Он подошел к Кореане, которая, казалось, все еще лежала без сознания.
Он снял перчатку с руки и пощупал пульс у нее на шее. Пульс был  медленным
и сильным. Он снова надел перчатку, схватил ее  сзади  за  ворот  брони  и
поднял.
     Генч стоял возле Машины-Орфей, его щупальце уже вошло в машину, прямо
над страшным ее глазом. Машина наконец замолкла,  ее  гигантское  страшное
лицо застыло в жалком смятении.
     Кореана  стала  приходить  в  себя,  пока  Руиз  волок  ее  последние
несколько метров к Машине. Она попыталась сопротивляться, но ее  сваренные
вместе рукава  брони  не  давали  ей  возможности  серьезной  борьбы.  Она
посмотрела на Руиза, потом на Машину. Он заставил  себя  посмотреть  в  ее
широко открытые глаза, которым она сама не хотела верить.
     Она ничего не сказала, но лицо ее последовательно отразило  нежелание
верить в то, что она видит, потом ужас, потом раскаленную добела ярость.
     Но она все равно молчала.
     Самое тяжелое переживание для Руиза наступило тогда, когда он  увидел
выражение ее лица сразу перед тем, как щупальце генча впилось в  ее  мозг.
Между одним ударом сердца и другим все ее годы, казалось, растаяли  на  ее
лице, она показалась немыслимо молодой, вся ее красота снова  вернулась  к
ней, необыкновенно усиленная в сознании Руиза мозговым огнем.
     Она улыбнулась, и это явно была улыбка облегчения. Она закрыла глаза,
и линия ее рта стала нежной, словно она ждала поцелуя.
     Руизу стало тошно, и он отвернулся.

     Геджас все еще удерживал под контролем  ту  волну  сражений,  которая
кипела перед крепостью Юбере. Он вернулся  на  свой  истребитель,  где  он
чувствовал  себя  сильнее  и  увереннее,  невзирая  На  то,  что  командир
истребителя и многие из членов экипажа были  убиты  при  попытке  отразить
нападение берсеркеров Обелиска. Единственная причина, по которой пираты до
сих пор не овладели крепостью Юбере, состояла в том, что отдельные фракции
пиратов слишком яростно дрались между собой за эту добычу.  Но  в  течение
последнего получаса пираты убрались прочь, и Геджас беспокоился,  что  они
пытаются заключить против него союз.
     Родериганские  подкрепления   приближались   к   городу.   Это   было
единственное светлое пятно во всей неприглядной ситуации.  Они  уже  давно
прибыли бы, если бы не строгие законы Шардов,  которые  запрещали  крупным
флотилиям передвигаться вместе.
     В перерывах между сражениями Геджас проводил свое время у экрана сети
оповещения, ожидая следующей передачи от Руиза Ава.

     Кореана ждала его возле входной арки вместе с молодым генчем. Лицо ее
было мягким и покорным, хотя Руизу, все еще одурманенному мозговым  огнем,
она показалась просто живым трупом. Она аккуратно и осторожно держала свое
осколочное ружье, и Руизу Аву стоило всего его мужества повернуться к  ней
спиной.
     Он заговорил с клоном Низы, медленно и осторожно, так,  чтобы  она  и
техники Глубокого Сердца могли бы правильно понять, что от них требуется.
     - Теперь я ухожу, но оставляю камеру. Когда я окажусь  на  безопасном
расстоянии, я взорву Машину, чтобы вы могли  зафиксировать  на  пленку  ее
разрушение. Но я не хочу, чтобы вы показали это событие по сети оповещения
раньше, чем через час... или до тех пор, пока  солдаты  не  достигнут  дна
шахты. Генч скажет вам, если это произойдет. Я  надеюсь,  что  промедление
даст нам шанс выбраться из этого небоскреба незамеченными. Вы понимаете?
     - Да, - сказала клон Низы дрожащим голосом.
     Руиз вспомнил, что этот голос принадлежал Низе, которую он любил.  Он
хотел  сказать  что-нибудь  еще,  чтобы  успокоить  ее  сердце,   но   ему
показалось, что он забыл все нежные слова, которые он мог бы сказать.
     - Ты знаешь, ты дорога мне, а теперь больше, чем когда-либо.
     - А ты - мне, -  ответила  клон  и  голос  ее  прервался.  Она  долго
молчала. - Я надеюсь, что ты возьмешь ее в такое место, где вам ничего  не
будет угрожать и где вы сможете любить друг друга долго и счастливо.
     - Спасибо, - сказал Руиз неловко и нелепо. Наконец он произнес: -  До
свиданья.
     Он снял шлем и вогнал  его  в  нишу  в  стене,  откуда  камера  могла
передавать разрушение Машины-Орфей - но он  постарался  разместить  камеру
так, чтобы разорванное тело его клона не было видно. Он  сказал  в  камеру
несколько слов, потом застегнул на себе шлем, который  он  взял  из  брони
Младшего.
     Он показал жестом Кореане, которая кивнула и повела их из лабиринта.
     Когда Руиз прошел мимо генча, он посмотрел  на  него  и  почувствовал
холодную благодарность. Он посмотрел снова на  Машину  и  увидел,  что  та
пытается языком касаться мин, трогая их безрезультатно и  не  причиняя  им
никакого ущерба. Голоса Машины слились в бессмысленный гул.
     На дальнем конце лабиринта он взорвал мины и  почувствовал  воздушную
волну от взрыва. На миг мозговой огонь запылал в нем так ярко  и  страшно,
что он ослеп и оглох. Потом он утих, к нему вернулись его обычные чувства.
     Может быть, дело было только в огне, но он ощутил,  как  фатальная  и
холодная пустота распространяется по анклаву.
     - Пойдем, - сказал он Кореане, своей новой машине.
     Кореана тихо и ловко провела его через туннели, и Руизу не хотелось с
ней говорить из страха, что он  еще  больше  ужаснется  той  разумной,  но
ужасной вещи, которую он с ней сделал.
     Они не встретили ни одного живого существа.
     Они прошли мимо того места, где  Младший  отбил  фараонцев  у  солдат
дельтанского корпуса, и Кореана едва взглянула в сторону на останки  своих
людей.
     Руиз на  миг  остановился  возле  мерзкого  трупа  Мольнеха,  который
некогда был фокусником высокого ранга на Фараоне,  но  в  последнее  время
превратился только в органическую машину, принадлежащую работорговке. Руиз
от всей души пожалел, что фокусник не выжил. Руиз унаследовал бы по  праву
победителя имущество Кореаны, и  он  попытался  бы  провести  эксперимент,
который тогда посоветовал ему ученый-моряк Гундерд, - попросить  Мольнеха,
чтобы он вел себя только так, как вел бы по велению собственного сердца...
Чтобы он снова стал самим собой.
     - Прости, - сказал он. Потом он пошел дальше.
     Когда они дошли до поля битвы между Младшим и  слугами  генчей,  Руиз
попросил всех остановиться среди жалких тел человекоподобных безумцев.
     Они скоро выйдут к центральной шахте небоскреба, и,  если  ему  очень
повезет, он найдет Низу  и  остальных  на  вагонной  платформе,  их  будут
охранять остатки дельтанских убийц Кореаны. Видимо,  Младший  пообещал  им
вывезти их на подводной лодке в обмен на их помощь и верность.
     Он постарался взвесить все аспекты положения, посмотреть,  куда  вели
нити предательства, как использовать то, что  получилось,  с  максимальной
пользой для себя.
     Он отбросил первое пришедшее к нему побуждение положиться на верность
дельтанцев и выполнить условия сделки, заключенной Младшим.  Он  посмеялся
над самим собой за то, что даже подумал о такой глупости. Нет,  сейчас  не
время было доверять.
     - Все в порядке, - сказал он Кореане, - мы сделаем вот что.

     Когда Низа впервые увидела Руиза Ава, она почувствовала недоверчивую,
но такую горячую  радость.  Она  уже  не  ждала  увидеть  его  снова.  Она
почему-то была уверена, что он отправляется навстречу  своей  смерти.  Его
уход был таким холодным, таким официальным.
     Когда она увидела, кто шел за ним, подталкивая его своим ружьем,  она
почувствовала, что вся радость в ней погасла, хотя и не могла раствориться
полностью. Он все-таки был жив.
     Но потом она снова испугалась. Может быть, Кореана забрала его  душу,
как она всегда и хотела сделать. Нет, решила Низа, это было  маловероятно.
Иначе зачем бы работорговке его вести под ружьем? И почему  она  стала  бы
связывать руки Руиза  Ава  за  спиной  под  таким  неудобным  для  него  и
мучительным углом?
     Один из дельтанских офицеров, рангом повыше, встал.  Его  неуверенная
поза выражала удивление и испуг.
     - Кореана Хейкларо? - спросил он неуверенно,  когда  Кореана  и  Руиз
прошли половину тропинки над болотом.
     - Привет, Крун, - ответила она. - Я очень  удивлена,  что  ты  здесь,
когда я велела вам оставаться в анклаве.
     Крун наполовину поднял оружие, потом явно передумал.
     - Представилась возможность - человек, которого ты ведешь под ружьем,
уверяет, что знает выход отсюда. Мы собирались втереться к нему в доверие,
обезоружить и ждать тебя.
     - Хороший план, - сухо сказала Кореана,  подходя  к  платформе.  Низа
заметила, что  она  разумно  держала  Руиза  между  собой  и  солдатами  -
очевидно, она им не доверяла.
     Крун, переминаясь с ноги на ногу, выглядел так, словно ему тоже очень
хотелось бы найти какое-нибудь укрытие, но  вагонная  платформа  не  могла
предложить ему ничего существенного.
     - А-а-а... как насчет взрывчатки у  него  в  шлеме?  Он  нам  говорил
что-то про замыкатель на мертвеца...
     -  Блеф.  Это  умный  человек,  -  голос  Кореаны   был   усталым   и
бесстрастным. Низа начала думать, что с работорговкой что-то не в порядке.
     Видимо, Крун пришел к такому же выводу, поскольку в следующий миг  он
схватил свое оружие и выстрелил из него зеленоватым огнем, сеющим смерть и
разрушение. Низа случайно смотрела на него,  когда  он  стрелял,  и  почти
одновременно с этим Крун  отлетел  назад,  словно  ударенный  кулаком.  Он
ударился о стену позади платформы, упал и затих.
     Оставшийся солдат умер так же мгновенно.
     Низе было страшно смотреть на Руиза, страшно, что она увидит, как  он
точно так  же  убит,  как  и  эти  двое  солдат.  Но,  когда  она  наконец
повернулась, он поднимался с земли, держа  огромное  оружие,  которое  он,
очевидно, прятал за спиной.
     Кореана сунула свое ружье в чехол. Пар еще шел от ствола.  Потом  она
сняла шлем. Низа увидела, что лицо ее мертво.
     Руиз медленно подошел к ней, словно не мог поверить  в  то,  что  она
настоящая.
     - Ты действительно здесь? - спросил он, голос его звучал глухо  из-за
шлема и сильного чувства. Но это все же был... его голос.
     - Да, - сказала она.
     - Спасибо, - сказал он.
     Он вскочил на подножку платформы и жестом показал  работорговке.  Это
был жест приказа, которому Кореана  немедленно  повиновалась,  вскочив  на
сиденье рядом с Руизом. Руиз  включил  ток,  и  платформа  стала  набирать
скорость, поднимаясь по рельсу в темноту над головой.

     Пока они не оказались наконец на борту  подводной  лодки,  отплыв  от
воздушного шлюза, он не снимал шлема. Он снова переменился, подумала Низа.
Глаза его были  бесконечно  усталыми,  но  мягкими  и  добрыми.  Лицо  его
казалось и старше и словно бы яснее.
     - Здравствуй, - прошептал он. - Нам надо вести себя очень тихо.
     Он показал жестом на поверхность.
     - Здравствуй, - ответила она. Ее глаза  наполнились  слезами,  и  его
лицо превратилось просто в размытое мерцание в красном свете подлодки. Она
улыбнулась ему и коснулась заросших щек. Улыбка пронизала все  ее  сердце.
Она наконец была счастлива.

                                    25

     Руиз позволил подводной лодке плыть по  глубоким  холодным  течениям,
ему довольно было того, что они могут убежать  медленно,  но  бесшумно.  С
поверхности моря над ними доносились взрывы, шипение  реактивных  моторов,
металлический вой тонущих судов, когда море давило и крушило их.
     Дольмаэро похлопал его по спине и пожал ему руку.  Его  широкое  лицо
светилось от радости их побега. Даже Фломель, чье предательство и наглость
причинили Руизу столько тревоги и хлопот, кивнул ему и улыбнулся  быстрой,
но настоящей улыбкой.
     Он послал Кореану в самый дальний и темный угол,  чтобы  не  смотреть
постоянно на дело рук своих.
     - Теперь она совершенно безопасна, - прошептал он фараонцам.
     Пока он ждал, когда лодка выйдет из зоны битвы, он смотрел  на  Низу,
которая точно так же пристально рассматривала его.  Время  от  времени  он
посматривал на хронометр, поджидая то время, когда разрушение Машины будет
передано по сети оповещения.
     За десять минут до этого момента он счел безопасным запустить моторы.
Он направил подлодку из Моревейника со всей  скоростью,  на  которую  была
способна лодка. Постепенно он вывел ее поближе к поверхности, где он  смог
развить еще большую скорость, и  они  мчались  от  Моревейника  прочь  все
быстрее и быстрее.

     Когда лицо Руиза Ава появилось на экране, язык Геджас бросил то,  чем
занимался в тот  момент,  и  впился  глазами  в  темное  и  холодное  лицо
наемника. Он заметил, что глаза наемника  блестели  от  дурмана  мозгового
огня, и он подумал: Руиз Ав явно не наслаждается положением!
     Небольшое удовольствие,  которое  он  получил  от  этого  наблюдения,
испарилось, как только Руиз Ав начал говорить.
     - Слушайте, люди Моревейника!  Я  обещал  разрушить  Машину-Орфей.  Я
теперь собираюсь честно исполнить данное обещание.
     Он отошел в сторону, чтобы Геджас мог разглядеть нечто ужасное за его
спиной.
     Страшная штука выла и раскачивалась, но голос  Руиза  Ава  перекрывал
этот шум.
     - Через несколько мгновений Машина-Орфей умрет. Вы можете не поверить
свидетельству   этой   передачи,   но   генчи   позволят   вам   проверить
справедливость показанного. Поэтому пошлите невооруженных наблюдателей,  и
генчи проводят их к останкам Машины.  От  нее  останется  весьма  немного,
недостаточно для исследования и анализа, поэтому оставьте  всякие  надежды
на то, что вам удастся восстановить ее и прийти таким  образом  к  власти.
Все кончено.
     Руиз Ав отошел от камеры, оставив Геджаса смотреть на Машину.
     Прошла минута или две, но Геджас  не  мог  сказать,  сколько.  Он  не
замечал течения времени. Он ждал Руиза Ава. Он ждал, когда тот вернется  и
объяснит, что же происходит НА САМОМ ДЕЛЕ.
     Когда мины взорвались и он увидел, как Машина  превратилась  в  груду
металлолома и кровавых кусков мяса, Геджас сперва не мог  понять,  что  же
такое он увидел.
     Несколько минут прошло в молчании. Звуки сражений утихли, пока он  не
остался  наедине  со  своими  мыслями  и  своим  поражением.  Его   сердце
превратилось в маленький холодный камень.  Он  вспомнил  Желтый  Лист.  Ее
красоту и силу. Ужас ее смерти.
     Его мысли скользили  по  все  сужающемуся  кругу,  полные  бешеной  и
гневной скорби. Руиз Ав убил божество. Неважно все остальное, но Руизу Аву
нельзя позволить убежать, уйти безнаказанным. Геджас не мог ждать. В  этот
момент Руиз Ав выбирался из этого ада внизу. Он должен действовать,  чтобы
отрезать ему всякую возможность выжить.
     Со всей скоростью, на которую он был  способен,  Геджас  спускался  в
машинное отделение  истребителя,  где  механики  поддерживали  ту  ядерную
реакцию, которая давала энергию кораблю. Он подошел к  контрольной  панели
реактора и стал подталкивать рычаги  управления  так,  чтобы  установилась
нестабильность.
     После того, как техники попытались остановить его, он убил одного, не
заметив, как это сделал.
     Он обезвредил системы безопасности  реактора  одну  за  одной.  Когда
реакция совершенно вышла из-под контроля, он услышал, что сигналы  тревоги
звенят непрерывно. Тогда у него  еще  осталось  время  на  одну  последнюю
улыбку.

     Когда они прошли покинутую всеми войсками границу  Моревейника,  Руиз
выпустил крохотный сенсорный буек, который провел сенсорный щуп прямо  под
верхним слоем воды. Время от времени Руиз сверялся с  буйком,  нет  ли  за
ними погони.
     Он как раз  смотрел  на  экран,  когда  картинка  побелела,  а  потом
исчезла. Через несколько секунд по воде прошла ударная волна, и  это  было
совершенно  другое  ощущение,  чем  от  взрывов,  которые  им   доводилось
чувствовать в подлодке. Корпус подлодки прозвенел, как чистый колокол.
     - Что такое? - пробормотал  Руиз  и  выпустил  еще  один  буй.  Он  с
удивлением смотрел на то, как на месте небоскребов  Моревейника  вырастает
белое облако, похожее на гриб. Многие небоскребы повалились  в  воду.  Еще
один, перед тем, как упасть, медленно раскачивался над грибом-облаком.
     Он заметил несколько маленьких воздушных судов, которые летали вокруг
грибовидного облака, похожие на стайку маленьких злобных насекомых. Шарды.
     - О-о-о, они страшно рассердятся, - прошептал Руиз.
     Он  поспешно  отрезал  сенсорный  буек,  надеясь,  что  его  пока  не
заметили. Он повел подлодку вглубь,  на  более  безопасное  расстояние  от
Шардов и облака.
     Через несколько часов он выплыл  на  поверхность,  и  подлодка  стала
пропарывать океан на крыльях, высекая целые фонтаны радужных брызг.

     Через два дня они добрались до устья реки Соаам, где нашли безопасную
гавань и покупателя  на  подлодку.  Маленький  торговый  городок  Бокадель
Инфьерно кипел новостями из Моревейника  и  сплетнями  о  том,  что  потом
случилось в Родериго.
     - Теперь это просто кипящая дыра в море - Родериго, -  сказал  пухлый
трактирщик,  в  чьем  приятном  заведении  они  остановились,  пока   Руиз
торговался насчет воздушной лодки.
     - Шарды сурово наказали гетманов,  ей-богу.  Поговаривают,  что  дыра
будет год дымиться.
     Руиз покачал головой с театральным недоверием.
     - Не может быть, - сказал он, широко раскрыв глаза.
     - Ей-богу, вот не сойти мне с этого места,  -  говорил  трактирщик  с
явным удовлетворением. - И давно пора, если хотите знать.
     Руиз мог заказать им  всем  отдельные  комнаты  -  хотя  его  комната
соседствовала с комнатой Низы. Он  поместил  Кореану  в  комнату  Фломеля,
потому что все-таки не до конца доверял фокуснику.
     - Она совершенно безвредна теперь, - сказал он Фломелю.
     Тот принял присутствие работорговки без протеста.
     Он оставил дверь в комнату Низы незапертой и ждал в неудобном кресле.
Ему  совсем  не  хотелось  спать,  хотя  он  очень  устал.  Его   охватили
воспоминания, и он стал думать обо всех странных событиях, которые привели
дорогу его жизни сюда.
     Низа вошла в дверь вскоре после  полуночи,  неся  крохотный  масляный
светильник, довольно похожий на тот, который дал ему Дольмаэро так  давно,
чтобы осветить пустой Дом Одиноких.
     Теплый свет освещал ее лицо и мерцал в гладкой черноте ее волос.  Она
протянула ему руку.
     Он с благодарностью взял ее.

     Наутро после завтрака Руиз и Низа вышли на площадь и  нашли  Фломеля,
который делал всякие фокусы и трюки на потеху изумленной толпе деревенских
приезжих, а Кореана молча  смотрела.  Потом  вышел  Дольмаэро,  ковыряя  в
зубах. Старшина Гильдии принял одобрительное выражение лица и  внимательно
смотрел за выступлением фокусника, оценивая технику Фломеля.
     Фломель представлял свои трюки с нарочитой пышностью, и  в  его  лице
Руиз не увидел ничего, кроме удовольствия от привычной  работы.  Когда  он
закончил выступление, то подошел к ним, вытирая пот со лба новым  шелковым
платком.
     - О, они понимают толк в качестве выступления, когда видят  настоящий
класс, невзирая на то, что они совсем невежественные. Правильно?
     - Я в этом уверен, - ответил Руиз.
     Фломель улыбнулся и неуверенно посмотрел на него.
     - Я бы хотел попросить тебя об одной милости, Руиз Ав.
     - Что именно?
     - Я, если можно, остался бы здесь.
     - Разумеется, - ответил Руиз. - Но я думаю, что мог бы вернуть тебя и
Дольмаэро на Фараон, если вы этого захотите.
     На миг по лицу Фломеля прошла тень ностальгии, но  потом  он  покачал
головой.
     - Если ты планируешь так поступить, только глупый будет сомневаться в
том, что ты его выполнишь. Но я решил покончить со своим статусом  дурака.
Нет, у меня нет никакого желания увидеть Фараон  еще  раз.  Мне  нужна  не
такая   приключенческая   жизнь.   Это   место   кажется   мне   тихим   и
непримечательным. Для меня в самый раз.
     Руиз кивнул.
     - Как тебе угодно.
     Фломель улыбнулся, и его жесткое узкое лицо засветилось радостью.

     Руиз купил старую, но хорошо и добротно  сделанную  воздушную  лодку,
которая без всяких приключений донесла их до казарм Черной Слезы, где Руиз
присвоил себе прелестную звездную лодку Кореаны "Синвергуэнцу".
     Владения работорговки впали в разруху во время ее отсутствия, поэтому
Руиз разрешил ей принять управление своими делами. К сожалению,  остальные
члены труппы Дольмаэро исчезли, они были проданы  или  просто  потерялись.
Сперва Руиз думал, что они потеряют и Дольмаэро, настолько  безутешен  был
Старшина Гильдии. Руиз  в  конце  концов  отвлек  его  рассказами  о  Лиге
Искусств и о том, как она манипулирует обществом Фараона, так  что  скорбь
Дольмаэро скоро превратилась в холодную решительную ярость.
     Когда Дольмаэро и Низа оказались в безопасности  на  звездной  лодке,
Руиз посмотрел на своего бывшего врага, которая с мертвым лицом  ждала  на
почерневшем металле стартового кольца.
     - Теперь тебе нельзя заниматься  работорговлей,  -  сказал  ей  мягко
Руиз. - Отпусти своих рабов. Будь настолько  добра,  насколько  можешь.  А
когда у тебя появится возможность кого-нибудь освободить, делай это до тех
пор, пока это не грозит гибелью тебе самой. Избегай насилия.
     Не нападай ни на кого, кто не причинил тебе вреда. Никогда больше  не
тревожь ни меня, ни моих друзей.
     Он долго смотрел на нее. Почему-то он не  чувствовал  к  ней  никакой
ненависти. Это было бы так же нелепо, как ненавидеть мертвеца.
     - А в остальном живи своей жизнью так, как тебе хочется.
     Она кивнула в знак того, что поняла.
     Ужас того, что он с ней сделал, стал для него не столь  сильным,  как
поначалу, и теперь он  чувствовал  только  смутное  ощущение  выполненного
правильно дела, словно он запустил в действие полезную машину.
     - Тогда прощай, - сказал он ей ненужные слова.
     Он вошел в звездную лодку и стартовал с Суука.
     Они пролетели мимо орбитальных платформ Шардов  и  проложили  курс  к
Фараону;

                                  ЭПИЛОГ

     Втроем они стояли на Стене Мира в предутренней прохладе,  глядя  вниз
на туманы и кипение Ада. Низа слегка прислонилась к плечу Руиза,  так  что
между ними возникло восхитительное тепло.
     В ближайшей башне все  часовые  спали  на  своих  постах,  усыпленные
внезапным нападением усыпляющих шмелей-поисковиков Кореаны.
     Дольмаэро сохранил свою задумчивую серьезность, хотя он  был  гораздо
проще, чем когда они покидали Фараон.
     - Я не понимаю, - сказал он  медленно.  -  Как  ты  мог  там,  внизу,
что-нибудь спрятать. Кроме того, почему бы тебе не  взять  звездную  лодку
работорговки?
     Руиз улыбнулся Старшине Гильдии.
     - Мне нравится мой собственный маленький кораблик. Я не могу оставить
его тут просто так гнить. А что  касается  "Синвергуэнцы"...  Ну,  я  хочу
подарить ее тебе. Может быть, ты станешь знаменитым звездным пиратом.
     Дольмаэро фыркнул. Его щеки задрожали, словно он  с  трудом  подавлял
смех.
     - Что мне делать со звездной лодкой? Я не  могу  ее  пилотировать.  А
если бы и мог, то не знал бы, куда на ней полететь.
     - Тут нет никаких сложностей, - ответил Руиз Ав. - У этой лодки  есть
мозг-Банш, который  ее  пилотирует.  Ты  только  скажешь:  "Вези  меня  на
Дильвермун", и он тебя прямехонько туда и отвезет. Или:  "Отвези  меня  на
Стегатум". Или: "Вези меня во дворец". Если  ты  не  знаешь,  куда  именно
хочешь попасть, скажи: "Вези меня туда, где есть зеленые  моря,  кокосы  и
приветливые туземцы", или:  "Где  мы  можем  законтрактоваться  с  труппой
фокусников на недолгое время?" Или: "Где бы нам найти надежный банк?"
     Когда ты будешь готов, можешь спросить: "Куда нам  обратиться,  чтобы
получить членство в пангалактической лиге миров?" И  корабль  скажет  тебе
все, что ты у него спросишь. Хотя я  не  стал  бы  полагаться  на  него  в
вопросах политического руководства.
     Дольмаэро крякнул.
     - У тебя это получается на словах так легко...
     - Я совсем этого не хотел, Дольмаэро. Это было бы  для  тебя  слишком
опасно.  Ты  знаешь,  кто  владеет  Фараоном  и  зачем.  Если  ты   будешь
расхаживать тут, проповедуя на городских площадях, ты просто исчезнешь или
закончишь свои дни в Месте Искусного Страдания.
     - Так что ты мне посоветуешь?
     - Будь похитрее. Что  же  еще?  Помни,  теперь  твоя  ответственность
распространяется за пределы твоей Гильдии. Ты теперь тот человек, которому
предстоит вывести Лигу Искусств с Фараона. Возобнови и оживи  культ  Саеда
Крпашуна - теперь ты можешь доказать, что люди  могут  летать  на  звезды.
Помни все, о чем я тебе говорил. Насчет того, что между  вами  могут  быть
шпионы, про системы орбитального  наблюдения  и  наблюдательные  мониторы.
Особенно помни об использовании  антимониторингового  снаряжения,  которое
Кореана так любезно оставила тебе в наследство.
     Держи лодку под щитом невидимости все время.
     Дольмаэро с сомнением покачал головой.
     - Тебе следовало бы остаться, Руиз Ав. Кто еще может быть хитрее, чем
ты?
     Руиз рассмеялся.
     - Извини. Я покончил с войнами,  по  крайней  мере,  на  время.  Меня
теперь занимают другие вещи.
     Он посмотрел на Низу.
     Она ответила ему теплой улыбкой и ласковым толчком под ребра.
     - Глупость все, - сказал Дольмаэро.  -  Как  можешь  ты  не  обращать
внимания на муки целой планеты, как можешь ты променять ее освобождение на
преходящие наслаждения влюбленности?
     Руиз пожал плечами и посмотрел на Низу.
     - А разве непонятно? - спросил он.
     Дольмаэро покачал  головой  неодобрительно,  но  глаза  его  смотрели
ласково, и он почти улыбался.

     Чуть позже Руиз поднял камешек и постучал им в определенном ритме  по
Стене Мира.
     - Надеюсь, что она еще здесь, - сказал он. -  Меня  не  было  гораздо
дольше, чем я мог предполагать.
     Прошли долгие минуты. Руиз стал опасаться, что ядовитая и  проедающая
все на свете атмосфера низин Фараона уничтожила лодку.
     Но потом туман заклубился и раздался в стороны, и "Вигия"  прорвалась
на поверхность. Она поднялась к утесу и зависла перед ними. Она была очень
некрасива теперь: толстая зеленая короста покрывала ее  некогда  блестящий
корпус.
     Когда входной шлюз открылся,  часть  коросты  отпала  прочь,  обнажив
сверкание неповрежденного металла. Коррозия оказалась поверхностной.
     Высунулся трап и коснулся Стены у их ног.
     Дольмаэро неловко обнял Руиза.
     - Ладно, - сказал он  сдавленно,  похлопывая  Руиза  по  спине.  -  Я
пожелаю тебе самой большой удачи. Ты сделал для меня все, что мог.
     Он повернулся к Низе, наклонив свою татуированную голову.
     - И тебе самой большой удачи, Благородная  Дама.  Хотя  я  хотел  бы,
чтобы ты не была  столь  предана  Руизу  Аву.  Принцесса,  вернувшаяся  из
мертвых... какое бы это было замечательное чудо, чтобы  взбудоражить  весь
мир!
     - Спасибо, - сказала она и поцеловала его в щеку. - Мои амбиции стали
куда скромнее. А может, куда больше - я не знаю даже, что и думать.
     - Я тебя не виню, - ответил он.

     Когда они поднялись в небо, Дольмаэро стоял,  помахивая  им  рукой  с
вершины  крепостной  стены.  Его   приземистая   фигура   слишком   быстро
уменьшалась и наконец исчезла.
     Стена Мира превратилась в маленькую извилистую змейку, которая ползла
по краю плато Фараона, а потом Руиз уже не мог смотреть.
     Он повернулся  к  Низе.  Она  смотрела,  как  уменьшается  ее  родная
планета, а на  ее  очаровательном  лице  светилось  выражение  нежности  и
сомнения.
     - Прощай! - сказала она наконец и выключила экран.
     Она глубоко вздохнула.
     - Ну вот, - сказала она. - А что теперь?
     - Мы будем жить. Мы будем мечтать. Будем растить цветы. Медленные дни
и долгие ночи, - сказал он и накрыл ее руку своей. - Цветы и время.

                                Рэй ОЛДРИДЖ

                              ИМПЕРАТОР ВСЕГО

                               О, можно ль с помощью сакрального искусства
                                   иль остроты ума и чувства
                                      промчать на сердца быстрых скакунах?
                               О нет.
                               Вон капли крови на камнях.

                                        - вырезано на столбе входных ворот
                                     Селадона Уинда, фабулярия Моревейника

                                   1

     Украденная    воздушная     лодка     следовала     своим     заранее
запрограммированным курсом, пролетая в десяти метрах над розовыми  степями
Суука, в направлении далеких голубых гор.
     Руиз Ав смотрел на панель управления. Казалось,  все  хорошо.  Моторы
гудели, компас ровно указывал стрелкой, куда  полагается,  коммуникативное
устройство  благословенно  молчало.  Его  фараонские  пассажиры   заснули,
измученные бурными событиями предыдущей ночи. Он обернулся и посмотрел  на
них. Особое удовольствие он находил в том, чтобы любоваться Низой, которая
спала, наклонив голову на сторону, а прядь черных блестящих волос попала в
уголок рта, пухлогубого и  чувственного.  Три  фараонца  с  татуированными
лицами  спали  в  остальных  сиденьях  противоперегрузочной   конструкции.
Четвертый сидел в цепях в трюме под палубой, все еще в рабском ошейнике со
взрывным противопобеговым устройством и страдая от культурного шока.
     Руиз почувствовал странную смесь веселого расслабления  и  страха  от
предчувствия чего-то ужасного.
     С одной стороны, он все время увеличивал расстояние, которое отделяло
его от работорговки Кореаны Хейкларо, что  было  очень  хорошо.  С  другой
стороны, он ждал, что она вот-вот свяжется с лодкой -  и  это  было  очень
плохо. Она наверняка захочет поговорить со своим  адъютантом,  престарелым
киборгом-пиратом по имени Мармо, которого Руиз обезвредил, вырвав  у  него
батарею питания и выпихнув его из лодки, когда они  взлетали  над  степью.
Или она захочет позвать Банессу, свою  великаншу-надзирательницу,  которую
Руиз убил, захватывая лодку.
     Очень скоро Кореана будет в  страшной  ярости  на  Руиза,  а  Кореана
относилась к таким людям,  которых  во  гневе  надо  было  очень  и  очень
страшиться. Руиз  видел,  как  она  избавлялась  от  нестандартных  рабов,
переживая при этом не более, чем обычный человек, когда он вырывает сорняк
с поля.
     И все же его положение безусловно стало гораздо лучше. Прошлой  ночью
он был пленником в трюме лодки, привязанный за шею среди своих сотоварищей
по плену. Сегодня утром шею его очень приятно ничего  не  связывало.  Даже
пусть он не мог изменить курс лодки, он мог управлять ее скоростью, он был
почти уверен, что он смог бы заставить ее сесть, если бы ему представилась
какая-нибудь другая, более  благоприятная,  возможность  для  бегства.  Он
полагал, что  ему  удалось  обезвредить  дистанционное  управление  лодки,
поэтому Кореана не сможет перехватить управление лодкой, хотя в этом он не
мог быть совершенно уверен -  управляли  лодкой  не  вполне  знакомые  ему
биомеханические системы.

     Время проходило, а коммуникативное  устройство  по-прежнему  молчало.
Голубые  горы  надвинулись  заметно  ближе,  и  стало  очевидно,  что  они
направлялись в промежуток между двумя вершинами гор.
     Он  почти  подчинился  осторожному  оптимизму,   когда   коммуникатор
загорелся и прозвонил приятный сигнал. Ужас немедленно  вернулся  к  нему,
хотя он был почти уверен, что на лодке  не  было  взрывного  устройства  с
дистанционным управлением. Почти.
     Он секунду обдумывал и отбросил мысль о том, чтобы  скрыть  сам  факт
своего похищения лодки. Он мог бы разрушить видеочасть телефона и исказить
передачу голоса, но он не сомневался, что  Кореана  и  Мармо  пользовались
каким-то  паролем,  предназначенным  специально  для  таких  случаев.   Он
полагал, что, если он просто поставит работорговку перед фактом того,  что
он захватил лодку, он сможет и  ее  саму  захватить  врасплох.  Это  могло
оказаться полезным.
     Руиз протянул дрожащий палец и нажал выключатель канала передачи.
     Видеоэкран расцвел красками радуги, потом вихрь красок  успокоился  и
превратился в совершенное лицо Кореаны. Она довольно  долго  всматривалась
широко раскрытыми глазами  в  свой  экран,  неподвижно  стоя  возле  него,
видимо, совершенно ошеломленная тем, что видит Руиза Ава, который  смотрел
ей в глаза. Ее поразительные глаза расширились, кожа побледнела, потом рот
ее искривился.
     - Ты, - сказала она, и омерзение исказило ее  голос.  -  Ты!  Мне  бы
убить тебя в первую секунду, когда я тебя увидела.
     - Видимо, да, - сказал Руиз самым приятельским тоном, на  который  он
только был способен.
     - Не знаю, почему  я  когда-то  могла  считать  тебя  симпатичным,  -
сказала она, - ты самое ничтожное существо. Никогда больше не сделаю такой
ошибки.
     - Наверное, нет, - сказал Руиз  и  вздохнул.  У  Кореаны  было  лицо,
спроектированное одним из самых великих художников  пангалактики,  поэтому
даже отвратительные чувства, которые боролись на лице  Кореаны,  не  могли
окончательно испортить  шедевр  и  блистательную  работу  художника.  Было
что-то страшно извращенное,  думал  Руиз,  в  том,  что  такая  прелестная
женщина,  которой  можно  было  только  восхищаться,  желала   ему   самой
мучительной смерти.
     Она овладела собой.
     - Где Мармо?
     - Где-то в степи.
     - Мертв?
     - Не знаю, - ответил Руиз и улыбнулся, вложив в свою улыбку  максимум
обаяния. - Он амортизирует падения летательным пузырем?
     Она побелела еще сильнее, на миг глаза ее  запылали  нечистым  огнем.
Про себя она пробормотала добравитское ругательство.
     Руиз помолчал, думая, стоит ли дразнить ее дальше. А почему бы и нет?
     - Но Банесса мертва, если тебе это надо знать. Я задушил ее вот этим,
- он показал ей консоль управления воротниками-ошейниками на ленте.
     Она рассмеялась, хотя в ее смехе  не  было  ничего  веселого,  только
резкое карканье.
     - Хотела бы я на такое посмотреть... но мне кажется, ты  врешь,  Руиз
Ав. Это же была настоящая гора, слишком большая для тебя. Как  мог  с  ней
справиться невооруженный человек? Ты трюкач  и  ловчила,  это  я  запомню,
когда верну тебя обратно.
     Она дернула какую-то кнопку управления, которую Руиз видеть  не  мог,
и, к его ужасу, воздушная лодка закачалась и резко пошла вниз в  ответ  на
прикосновение.
     Остальные проснулись, издавая самые разные звуки паники, хватаясь  за
ограничительную амортизационную сетку.
     Фломель, фараонский фокусник, закричал голосом, который  срывался  от
ужаса:
     - Леди Кореана! Я в этом совершенно  не  виноват,  я  бы  предупредил
ваших сподвижников, если бы только знал, что затевает этот дикий зверь!
     Руиз оглянулся через плечо и увидел, что Дольмаэро ударил Фломеля  по
физиономии мясистой рукой.
     - Заткнись, - сказал спокойно Дольмаэро.
     Фокусник уставился  на  Старшину  Гильдии,  лишившись  дара  речи  от
возмущения такой непочтительностью.
     Руиз сосредоточил все свое внимание на панели управления. Она все еще
была выведена из строя, но  он  с  удовлетворением  отметил,  что  она  не
отвечала как следует и  на  попытки  Кореаны  перепрограммировать  маршрут
лодки. Она наклонилась на левый борт, потом вообще  отклонилась  влево  от
сперва намеченного курса, но совершенно не собиралась поворачивать  назад,
как, вероятно, пыталась заставить ее Кореана.
     На видеоэкране лицо Кореаны отражало множество чувств: триумф,  потом
недоумение, потом досаду. Она снова  выругалась,  снова  дернула  за  свои
рычаги управления, что вызвало только то, что лодка еще более  отклонилась
влево  и  стала  двигаться  очень   неприятно,   как-то   одновременно   и
покачиваясь, и подпрыгивая, отчего остальные пассажиры ее застонали.
     Руиз выглянул в иллюминатор и увидел, что лодка больше не  устремлена
в просвет между двумя вершинами голубых гор, но вместо  этого  теперь  она
целилась носом прямо в отвесную скалу. Он  схватился  за  рычаг  скорости,
пытаясь как можно больше затормозить лодку, пока она не зависла в  воздухе
над таллусовым склоном, все еще дрожа и покачиваясь от странного движения,
каким Кореана пыталась направить ее на скалу.
     - Заставь ее остановиться, - сказала Низа тихим осторожным голосом.
     Кореана,  видимо,  услышала,  потому  что  по  ее  губам   скользнула
отвратительная улыбка.
     - Он не сможет этого сделать, - сказала она.
     Лодка дернулась и задрожала, потом рванулась вперед, прямо на скалу.
     - Если я не могу привести вас обратно, то, по  крайней  мере,  сделаю
все, что в моих силах.
     Руиз покачал рычаг скорости из стороны в  сторону,  но  теперь  лодка
окончательно  вышла  из-под   контроля.   Он   смотрел   на   стремительно
надвигавшуюся стену камня, а лодка все набирала скорость. Краем  глаза  он
видел жадный взгляд Кореаны, словно она надеялась на то, что  коммуникатор
выдержит удар достаточно, чтобы  дать  ей  вовсю  насладиться  мучительной
смертью Руиза.
     На миг сознание его опустело, потом он мысленно увидел  изуродованное
тело в разбитой и покореженной лодке. Не свое. Низы.
     Он стер образ из своего сознания. Почему-то  он  подумал  о  безумном
Кроэле, который когда-то был мастером-фокусником с Фараона.
     С этой мыслью пришел импульс, и он его  немедленно  использовал,  как
подсказку своей интуиции. Он поднял консоль управления ошейниками, которую
он еще раньше настроил на  ошейник  Кроэля.  Он  намеревался  использовать
инъектор снотворного, если Кроэль начал бы проявлять признаки опасного для
окружающих помешательства. Но  теперь  он  нажал  большим  пальцем  кнопку
детонатора.
     Из трюма донесся глухой грохот, и шум моторов изменился,  став  тоном
выше, громче и громче, пока не достиг последнего душераздирающего визга  -
и тут в лодке воцарилась полная тишина.  Руиз  схватился  за  подлокотники
своего кресла и надеялся на лучшее.
     Как раз перед тем, как лодка упала и ударилась  в  таллусовый  склон,
Руиз посмотрел на лицо Кореаны на видеоэкране.  Работорговка  смотрела  на
него с напряжением во взгляде, и Руиз подумал, что он никогда не видел  ее
такой прекрасной и такой страшной.

                                    2

     С невероятным везением воздушная лодка ударилась в  таллусовый  склон
носом вверх, плашмя шлепнувшись на покрывавшую склон гальку и  отскочив  к
основанию скалы. Первый удар почти вырвал Руиза из кресла, но ему  удалось
удержаться за поручни. Он надеялся, что остальные  удержались  в  креслах,
но, в любом случае, предохранительная амортизационная  сетка  должна  была
удержать их в целости и сохранности до той поры, пока вся лодка целиком не
пришла в негодность.
     Лодка проехалась вверх, подняв облако пыли, ее обшивка скрежетала  по
гальке склона. Лодка замедлила скольжение, врезалась в выступ  на  вершине
склона и остановилась.
     Секунду лодка неустойчиво качалась, и Руиз испугался, что  она  может
скатиться вниз. Он подумал, какова высота этого обрыва. Вел ли этот  склон
в пропасть или же мягко спускался в глубокую долину? Он не помнил. Все его
внимание было сосредоточено на мстительном лице Кореаны.
     Но потом лодка остановила свое покачивание.  Руиз  не  слышал  ничего
кроме того, как рвало Фломеля. Видеоэкран был темным, и контрольная панель
- мертвой.
     - Ну что же, - сказал Руиз, - нам все еще везет.
     Он повернулся и посмотрел на остальных.
     Низа вцепилась  в  амортизационную  сетку,  лицо  ее  было  бледно  и
серьезно. Мольнех криво усмехался и подобрал подол своей  рубахи  подальше
от Фломеля, которого все еще рвало. Дольмаэро был совершенно бесстрастен и
смотрел в иллюминатор.
     Фломель, наконец, справился со своим желудком.
     - Придет день, и ты пожалеешь о своих поступках, безродный, -  сказал
он, хватая воздух ртом, как  рыба.  -  Теперь  ты  разрушил  поразительный
волшебный корабль леди Кореаны, и мы остались в дикой пустыне без помощи.
     Руиз вздохнул.
     - Фломель, ну почему тебе так  надо  быть  столь  преданным  идиотом?
Разве ты не можешь понять, что Кореана пыталась расплющить  всю  лодку  об
эту скалу?
     Он показал на экран переднего  обзора,  на  котором  виднелся  темный
песчаник.
     Фломель злобно уставился на него.
     - Глупости. Во всем виновато твое копание в этих кнопках. Если бы  не
это, мы до сих пор в удобстве и безопасности  путешествовали  бы  к  месту
нашего назначения. Если ты думаешь, что я не  вижу  насквозь  твое  подлое
вранье, то ты меня страшно недооцениваешь.
     - Не беспокойся, я не могу тебя недооценивать. Но я согласен,  что  в
одном отношении  дела  были  бы  лучше,  если  бы  я  не  "копался"  и  не
вмешивался, - сказал устало Руиз. - Ты все еще был бы привязан в  грузовом
трюме.
     Последовало короткое молчание.
     - Кстати, о грузовом трюме, как  насчет  Кроэля?  -  спросил  хриплым
голосом Дольмаэро.
     Руиз пожал плечами.
     - Мне очень жаль, - сказал он, но никто из присутствующих,  казалось,
не понял смысла его слов. - Кроэля нет в живых.
     - Но как ты об этом узнал? - спросил потрясенный Мольнех.
     Руиз встал с кресла.
     - Я убил его. Я не мог придумать никакого другого способа спасти нас.
     Аварийный шлюз уцелел достаточно,  чтобы  Руиз  и  Дольмаэро  вручную
смогли немного приоткрыть его. Остальные промчались мимо безголового  тела
Кроэля, но  Дольмаэро  вместе  с  Руизом  немного  задержались,  глядя  на
небольшую рваную дыру в машинном отделении, которую прорвало,  когда  Руиз
взорвал ошейник Кроэля. Дольмаэро обратил свой взгляд на Руиза.
     - Как ты додумался до этого?
     - Не знаю. Удачная идея, проблеск интуиции. Для нас, по крайней мере.
Хотя, думаю, если бы я этого не сделал, Кроэль все  равно  был  бы  теперь
мертв - только вместе с нами всеми. Поэтому он в любом случае не выжил бы.
Ну-ка, помоги мне с этими продуктовыми упаковками. Лодка несла  достаточно
припасов, чтобы хватило еще на один день, но теперь нас  меньше,  поэтому,
если мы будем осторожны, нам может хватить еды на несколько дней.
     Дольмаэро повесил полевые рационы на свое широкое плечо.
     - Кроэлю и  так  оставалось  жить  ненамного  дольше.  Душа  его  уже
убежала. - Он пожал плечами и отвернулся. - Ты странный человек, Руиз  Ав,
хотя я очень надеюсь, что ты не обидишься на мои такие  слова.  Ты  можешь
убить  своих  врагов  так  же  легко,  как  любой  другой  человек   может
прихлопнуть клопа. А потом ты сожалеешь о смерти бедного  Кроэля,  который
ничего для тебя не значил. Но  я  боюсь  за  твое  поразительное  везение.
Хватит ли нам его?
     - Нам бы только смыться с Суука. Если моего везения на это хватит, то
большего я и не прошу.

     Снаружи Руиз  осмотрел  свою  маленькую  группку  выживших.  Они  все
столпились вокруг шлюза, лица у них у всех были несчастные,  кроме  как  у
Низы. Податливость Руиза и его чувствительность к ее красоте были причиной
большей части его сложностей в последнее время... но свои прелести в  этом
тоже были. Он еще раз восхитился ее гладкой бледной  кожей,  ее  огромными
темными   глазами,   длинными   черными   волосами,   густыми,    мягкими,
посверкивающими медными отблесками, ее грациозным телом, длинными  ногами.
Ее  очарование  сочеталось  с  быстрым  умом   и   восхитительно   сильным
характером.
     Он улыбнулся ей. Она ответила ему нежным  кротким  взглядом,  заметив
который, Фломель издал негодующее фырканье.
     Руиз посмотрел на Фломеля, худощавого человека средних лет с  жестким
взглядом и самодовольными  напыщенными  манерами.  На  его  бритом  черепе
выделялись татуировки старшего фокусника. Фломель был  таким  же  рабом  и
пленником, как и все остальные, но его непоколебимая важность  и  глупость
заставляла его относиться к своему зависимому положению как к своеобразной
форме защиты. Его еще предстояло убедить, что Кореана  собиралась  продать
его труппу тому, кто заплатил бы больше.
     Руиз считал Фломеля опасным человеком и даже сейчас был  уверен,  что
Фломель замышляет какое-то предательство. Руиз покачал головой. Что  такое
с ним случилось, что он не мог просто так убить  фокусника,  как  диктовал
ему здравый смысл?
     Возле Фломеля  стоял  Мольнех,  который  с  любопытством  оглядывался
кругом. Он был высок, неуклюж и тощ до измождения. На голове Мольнеха тоже
были  татуировки  фокусника,  и  он  помогал  Фломелю  ставить  мастерские
пьесы-иллюзии, которые  сделали  фараонские  труппы  с  жертвами-фениксами
столь популярными на пангалактических  рынках.  Руиз  невольно  восхищался
Мольнехом,  его  оптимистическим   приятием   его   резко   переменившихся
обстоятельств. Он не мог не сравнивать замечательную выносливость Мольнеха
с фатальной хрупкостью Кроэля, который непривычностью Суука был  введен  в
состояние коматозной паники.
     Наконец, тут был Дольмаэро, приземистый,  полный  серьезный  человек,
татуированный зигзагообразными красно-зелеными узорами  Старшины  Гильдии.
Он был главой  бригады  обслуживания  труппы  -  десятков  рабочих  сцены,
дрессировщиков   зверей,   костюмеров,   плотников,   лекарей   и   прочих
специалистов, чье мастерство под сценой  и  за  сценой  делало  возможными
фантастические трюки фокусника. На Фараоне его положение было  подчиненным
по отношению к фокусникам... но на этом новом мире он  постепенно  занимал
главенствующее   положение.   Дольмаэро   серьезно   относился   к   своей
ответственности по отношению к людям, подумал Руиз, и ум его был быстрым и
гибким. Когда лодка-ловушка Кореаны захватила как их, так и  Руиза  Ава  с
жестокого мира  Фараона,  Руиз  считал,  что  его  маскировка  почти  само
совершенство. Но Дольмаэро был первым человеком, который  заподозрил,  что
Руиз не фараонец.
     Дольмаэро никогда не пытался использовать эти сведения во вред Руизу,
и Руиз все еще был  ему  за  это  благодарен.  Он  испытывал  нечто  вроде
осторожных дружеских чувств к Старшине Гильдии, невзирая на их  совершенно
различное  происхождение,  невзирая  и  вопреки  риску,   который   всегда
присутствовал в дружеских связях,  создававшихся  при  таких  сомнительных
обстоятельствах.
     Задумчивые глаза Дольмаэро смотрели на Руиза.
     - Кажется, ты в хорошем настроении. Завидую  твоему  легкому  сердцу.
Мое же слишком тяжело от множества вопросов.
     Руиз беспокойно посмотрел на Дольмаэро. В случае с Низой им управляло
чувство. Но его ответственность по отношению к прочим пленникам так  и  не
стала ясной для него самого.  Может  быть,  что  он  все-таки  должен  был
объяснить Дольмаэро хоть что-нибудь.
     - Я расскажу вам, что смогу, - сказал он Дольмаэро. - Что  вы  хотите
знать?
     Дольмаэро вздохнул.
     - Боюсь, что я слишком мало знаю про наши обстоятельства, чтобы  даже
задавать  разумные  вопросы.  Все  же...  Куда  Кореана   собиралась   нас
отправить, прежде чем ты убил ее гигантскую  прислужницу  и  разоружил  ее
механического человека? Ты об этом знаешь?
     - Да.
     Эта тема наполнила Руиза  неприятными  ощущениями  -  словно  мурашки
поползли по его спине, в желудке стала подниматься тошнота, на  лбу  вдруг
выступил холодный пот. В  глубине  сознания  зашевелилась  смертная  сеть,
напомнив, что он будет убит, если почувствует в себе  щупальца  генча.  Он
передернулся.
     - Да. Кореана собиралась послать нас к генчу, чтобы обезопасить нас.
     - Обезопасить?
     Дольмаэро посмотрел с сомнением, словно он был абсолютно уверен,  что
Руиза Ава невозможно сделать безопасным.
     - Генчи... они  инопланетяне,  гораздо  более  странные,  чем  Пунги,
которые управляли казармой для рабов. Они отвратительные существа, но не в
том причина, по которой  я  их  боюсь.  Они  посвятили  столетия  изучению
человеческого мозга и мышления. Они знают нас слишком  хорошо.  Они  могут
заставить человека сделать все, что угодно или стать кем угодно.
     - А как насчет нас?
     - Процесс,  который  был  запланирован  для  нас,  иногда  называется
деконструкцией. Если нас взяли  бы  в  подземелья  в  анклав  генчей,  они
разложили бы наши мозги на кусочки и перестроили  бы  нас  таким  образом,
чтобы мы стали совершенными рабами. Наша главная верность состояла бы не в
том, чтобы оставаться верным самому себе,  а  в  том,  чтобы  быть  верным
Кореане - или любому человеку, который купил бы нас у нее.
     - Звучит очень сложно, - сказал Мольнех. - Наверняка существуют менее
сложные  способы  следить  и  управлять  рабами.  На  Фараоне  мы   вполне
справляемся. Если раб бунтует, мы его распинаем,  или  выставляем  его  на
колу в пустыне, или используем  его  в  Искуплении,  которое  не  освящено
богами. Остальные рабы смотрят на это и получают урок.
     Руиз нахмурился. Иногда он забывал, что прочие пришли  с  примитивной
планеты, что их культурная матрица  была  совершенно  иной.  Его  особенно
беспокоило, что Низа одобрительно кивала  своей  очаровательной  головкой,
видимо, находя высказывания Мольнеха совершенно разумными и очевидными.
     Но потом ему пришло в голову, что его собственные этические стандарты
были более в области теории,  нежели  практическими.  При  этой  мысли  он
почувствовал страшную подавленность. Может быть, ему сама мысль о том, что
раба можно распять, кажется  варварской.  И  все-таки  Руиз  Ав  уничтожал
невинные жизни в ходе каждого дела, которое он выполнял.  Множество  людей
умерло после того, как он прибыл на Фараон: началось с охранника на стене,
которого он вынужден был убить,  потом  Денклар,  трактирщик,  проститутка
Релия, надзиратель Ронтлесес - их смерть запятнала его руки.  После  того,
как его поймали и переправили на  Суук,  список  его  жертв  стал  слишком
длинным, чтоб его можно было перечитывать и пересчитывать  жертвы.  Иногда
Руиз Ав казался себе самому чем-то вроде случайной и безжалостной эпидемии
чумы, которая ударяла наугад, мутировала, от  которой  не  могло  быть  ни
излечения, ни защиты.
     Что-то, видимо, отразилось на его лице, потому  что  Низа  заговорила
голосом, полным беспокойства и заботы:
     - Что такое, Руиз? Может быть, этот новый способ  более  милосердный,
но у нас на Фараоне не научились перестраивать умы.
     - Милосерднее? - Руиз горько рассмеялся. - Нет. Генчи  делают  кукол,
марионеток в человеческом образе. Но  это  больше  нельзя  назвать  живыми
людьми. Самое страшное то, что генч превратил бы меня в машину во плоти. И
ужаснее всего то, что я сам бы этого не заметил, я продолжал  бы  считать,
что я остался таким же человеком, как и был. Но в один прекрасный день мой
владелец приказал бы мне распороть себе брюхо и развесить кишки по кустам,
и я подумал бы, что это вполне разумная просьба, и  немедленно  так  бы  и
сделал. Даже тогда я не понял бы, что потерял свою настоящую личность.
     Последовало  молчание,  поскольку  все  обдумывали  мерзкую  картину,
которую нарисовал перед  ними  Руиз.  Даже  Фломель,  который  старательно
игнорировал разговор, казался потрясенным.
     Немного погодя Дольмаэро посмотрел вверх. Потом он потер свою тяжелую
челюсть и почесал татуированную голову.
     - Что же, - начал он веско, - я не  хочу  показаться  неуважительным,
но... если дело обстоит так, как ты  нам  рассказал,  и  эти  генчи  могут
вытворять такие вещи... почему же тогда они не правят всем миром?  Или  же
они все-таки правят?
     Руиз в  очередной  раз  был  поражен  быстрым  пониманием  положения,
которое Старшина Гильдии выказывал уже не впервые.
     - Хороший вопрос, Дольмаэро. Генчи  не  так-то  легко  могут  сделать
такое. Усилие по  полной  деконструкции  человеческого  мозга  существенно
уменьшает жизненные силы  генча  и  его  полное  выздоровление  -  процесс
длительный и не всегда благополучно заканчивающийся. Они  могут  выполнять
меньшие преобразования в человеческом сознании с  куда  меньшим  для  себя
вредом.
     Руизу пришло в голову,  что  странно  было  то,  что  Кореана  смогла
устроить деконструкцию пяти рабов, таких, как он сам и его  сотоварищи,  и
почему  она  готова  была  заплатить  чудовищные,  астрономические  суммы,
которые полагались  за  услуги  подобного  рода.  Однако  он  очень  скоро
обнаружил, что ему трудно обдумывать  что  бы  то  ни  было,  связанное  с
Кореаной - от этого у него начинала болеть голова.
     Потом его отвлекли мрачные воспоминания.  Он  вспомнил  Фактора  Лиги
Искусств на Дильвермуне, который нанял его на работу в этот раз... а потом
генча,  который  работал  на  Лигу  и   согласился   выполнить   установку
послания-на-задание и смертную сеть в его мозгу.  К  своему  удивлению  он
обнаружил, что  пришел  к  решению  никогда  больше  не  позволять  никому
вмешиваться в его мозг независимо  от  того,  примет  ли  он  когда-нибудь
подобное задание. Руизу Аву пришло в голову,  что,  если  он  благополучно
переживет свои теперешние неприятности, то, наверное, найдет  себе  другую
профессию. Маловероятная возможность, подумал  он  и  отмахнулся  от  этих
мыслей.
     - Кроме того, - продолжал Руиз Ав, -  генчи  раса  не  техническая  -
кажется, что они не могут или не  хотят  разрабатывать  машины  для  того,
чтобы усилить свои возможности. Иначе они действительно могли бы управлять
пангалактическими мирами. О, время  от  времени  какой-нибудь  самолюбивый
генч достигает существенного влияния, превратив в живые  машины  несколько
влиятельных людей. Частично это зависит от везения,  мне  кажется,  но  по
большей части они не стремятся к власти, потому что они не  заинтересованы
во власти как таковой. Помимо этого, существует совсем не так много генчей
- и большинство из них сами пленники.
     - Довольно ценные пленники, как я полагаю, если  их  можно  заставить
делать свое дело по приказу хозяина, - заметил Дольмаэро.
     - Да, они очень ценные,  -  Руиз  еще  раз  был  вынужден  проглотить
неприемлемую правду. Становилось совершенно очевидно,  что  Лига  Искусств
послала его не выследить тех, кто браконьерски перехватывал ценных рабов с
принадлежащего Лиге Фараона, а привести Лигу к анклаву генчей на Сууке.

     Руиз посмотрел вниз по склону, убедился, что покатая  россыпь  гальки
кончалась отвесным обрывом, и передернулся.
     Дольмаэро посмотрел следом за его взглядом, улыбнулся.
     - Надо же, какая удача. Надо мне не забыть держаться поближе к  тебе,
Руиз Ав.
     Руиз вздохнул.
     - Мы еще далеки от безопасности. Везенье приходит и уходит,  Старшина
Гильдии.
     - Как ты думаешь, что нам  теперь  делать?  -  Дольмаэро  внимательно
наклонился вперед.
     Фломель заговорил резким кислым тоном.
     - Нам надо положиться на милость леди Кореаны. Она наверняка  поймет,
что мы не имели ничего общего с бессовестными  и  беззаконными  поступками
этого безродного. Скоро она прилетит, чтобы спасти нас из этого  страшного
места.
     Руиз потрясенно захохотал. Даже прочие фараонцы смотрели  на  Фломеля
расширенными глазами,  словно  он  был  причудливым  зверем  из  зверинца,
которого приучили исполнять экзотические трюки.
     Дольмаэро только покачал головой.
     - Фломель, Фломель, - сказал Мольнех. - Теперь не время шутить, да  и
ты не отличался никогда хорошими шутками. Милость леди Кореаны кажется мне
весьма ненадежным капиталом.  Разве  ты  не  помнишь,  какую  милость  она
оказала Касмину, твоему любимому надсмотрщику? Она перерезала ему глотку и
сожгла его в пепел.
     - Мне кажется, что Фломель слишком глуп, чтобы усваивать какие-нибудь
уроки, - сказала Низа. - Он вроде Кроэля, только он лучше скрывает это.
     Она посмотрела на Фломеля мстительными глазами.
     - И он закончит свои дни как Кроэль, если ему повезет.
     Фломель побагровел и сжал кулаки. Секунду  Руиз  думал,  что  Фломель
ударит Низу,  и  он  качнулся  вперед,  полный  горячего  желания  наконец
совершить нечто буйное. Наконец  представлялась  возможность  покончить  с
предательским фокусником. Пальцы его болели от  желания  переломить  тощую
шею Фломеля.
     Фломель посмотрел ему  в  глаза  и  попятился,  споткнувшись,  назад,
внезапно побледнев.
     Руиз глубоко вдохнул и выдохнул, постепенно расслабив тот оскал,  что
застыл на его лице.
     Остальные смотрели на него перепуганными глазами. Даже Низа отпрянула
прочь, словно вдруг потеряла в нем уверенность. Сердце его сжалось,  и  он
смог улыбнуться ей.
     Ее ответная улыбка была искренней, хотя немного настороженной, за что
он не мог ее  винить.  Ей  надо  было  бы  быть  совершенно  безумной  или
абсолютно глупой, чтобы полностью доверять ему... а она ни к безумным,  ни
к глупым не относилась.
     - Ну что же, - сказал он наконец нетвердым голосом.  -  Можешь  ждать
тут Кореану, если хочешь, Мастер Фломель. Она  прилетит  сюда  через  пару
дней или даже быстрее. Этот скальный выступ послужит тебе навесом,  но  мы
не можем оставить тебе никакой еды. - Он улыбнулся уже другой улыбкой. - И
все же, я могу почти  гарантировать  тебе,  что  ты  голодной  смертью  не
умрешь.
     Фломель посмотрел себе под ноги.
     - Старшина Гильдии, - сказал он тихо, - что ты мне посоветуешь?
     Дольмаэро неохотно задумался.
     - По-моему, Мастер Фломель, Руиз Ав - наша единственная  надежда.  Мы
тут все равно что младенцы  в  пустыне,  где  полно  пылевых  волков.  Мне
кажется, что нам надо следовать за  ним  до  тех  пор,  пока  он  нам  это
позволяет.
     - Тогда я должен принять твой совет, - пробормотал Фломель.
     Руиз был разочарован.
     Он осмотрел оружие, которое ему удалось спасти с  разрушенной  лодки.
Он пристегнул к  поясу  осколочное  ружье  Мармо  -  единственное  реально
эффективное оружие, которое у них было.  Из  коллекции  старинного  оружия
Банессы он взял старинный кинжал, тяжелый двусторонний нож-штык, маленький
дамский крисс с ножнами, которые можно было пристегнуть к ноге, и короткую
дубинку из чистой меди с шипастой  головкой.  У  великанши  было  и  более
современное оружие:  парализатор,  обойма  жалящих  искателей  -  но,  как
большая часть  личного  оружия,  они  были  запрограммированы  так,  чтобы
повиноваться только лично владельцу. Он бросил их вместе с ее телом.
     Он дал кинжал Дольмаэро, который  держал  его  так,  словно  не  имел
никакого представления, как с ним обращаться. Руиз вспомнил, что в течение
многих поколений на Фараоне не было войн. Ему придется все время  помнить,
что от Старшины Гильдии ему не придется многого ожидать, если им  придется
встретиться с враждебными силами прежде чем они выберутся с Суука.
     - Проденьте кинжал в  ваш  пояс,  Старшина  Гильдии,  -  обучал  Руиз
Дольмаэро. - Нет, вот так. Если вы заткнете его за пояс так,  как  раньше,
вам не удастся избежать кастрации, если вы, не дай бог, споткнетесь.
     Кинжал-крисс в ножнах Руиз дал Низе.
     - А мне как это носить? - спросила она.
     - Я тебе покажу, - Руиз встал на колени и приподнял край  ее  рубахи,
наслаждаясь шелковистостью ее кожи. Когда он пристегнул ей  крисс,  то  он
оказался снаружи ее бедра. Руиз с трудом заставил себя отнять руки  от  ее
тела. Голова его на миг закружилась от желания. Он понял, что все  еще  он
находится во власти тех безумных романтических порывов, которыми  наградил
его уловитель умов Накер.
     Дубинку он вручил Мольнеху.
     - Эх, жаль, что у нас нет большего арсенала оружия, - сказал он.
     -  Неважно,  -  ответил  Мольнех,  с  восторгом  размахивая  дубинкой
вверх-вниз. - Нам и этого хватит.
     Руиз закатал рукав рубахи и привязал стилет к внутренней стороне руки
куском крепкой ткани.
     Фломель выступил вперед.
     - А где мое оружие? - спросил он.
     Руиз повернулся к Фломелю, пораженный его наглостью.
     - Извини. Но ведь тебе вряд ли понадобится оружие  острее,  чем  твои
мозги.
     Фломель открыл было рот, чтобы  поспорить,  но  потом  закрыл  его  и
удовлетворился мрачным взглядом.
     - Ну, - сказал Руиз. - Вот что нам придется делать.

     Очень  жаль,  объяснил  им  Руиз,  что  система  питания  лодки  была
невосстановимо повреждена, и поэтому взрывное  устройство,  которое  могло
стрелять, теперь им не пригодится. Иначе они могли бы  подождать  здесь  и
устроить  засаду  для  Кореаны,  когда  она  прилетит,  а   она   прилетит
обязательно.
     Он объяснил свой план фараонцам. Они пройдут  по  перевалу  и,  может
быть, набредут на какое-нибудь поселение или, по крайней  мере,  на  более
удобную тропинку. Потом они постараются выйти на какой-нибудь космодром  и
убраться прочь с Суука.
     Руиз намеренно не говорил  более  подробно,  что  может  случиться  с
фараонцами после  этого.  Он  сам  этого  не  знал.  Он  хотел  дать  Низе
возможность остаться с ним, если ей захочется. Он смог бы  выкупить  ее  у
Лиги Искусств. Прочие могли удрать на любые  планеты  пангалактики  с  его
полного благословения, или же он смог бы так  устроить,  чтобы  они  могли
переправиться на Фараон, хотя Лига настояла бы на  том,  чтобы  их  всякие
воспоминания были бы стерты, прежде чем они были бы отпущены в  их  родной
мир.
     Фараонцы, казалось, тоже не  слишком  интересовались,  что  могло  их
ждать, так что Руиз мог не обсуждать этот вопрос с  ними,  хотя  Дольмаэро
выглядел так, словно в нем зрело огромное количество  вопросов.  Руиз  был
благодарен, что Дольмаэро пока  этих  вопросов  не  задавал  и  дал  Руизу
возможность отдохнуть от них.
     Руиз справедливо и поровну  распределил  питательные  пакеты.  Только
Фломель жаловался, что ему приходится что-то нести, а  остальные  довольно
весело  приняли  свой  драгоценный  груз.  Руиз  одарил  Фломеля   мрачным
взглядом, и фокусник успокоился.
     В рюкзаки с  питательными  пакетами  Руиз  засунул  несколько  весьма
полезных вещей: три самонадувающиеся палатки, флягу  с  водой  на  каждого
путешественника и импрегнированные плащи от дождя.
     Наконец, он взял один из самоукореняющихся поводков,  к  которым  они
были привязаны прошлой ночью. Фломель посмотрел на него и обнажил  зубы  в
гримасе омерзения.
     Солнце  немилосердно  припекало  спину  Руиза,  когда  они   впятером
пробирались к перевалу, но с гор время  от  времени  дул  холодный  ветер,
который заставлял его иногда поеживаться. Они перебрались через таллусовый
склон и нашли еле видную тропинку, которая вела  к  проходу  между  пиками
горы. На тропинке не видно  было  никаких  следов  того,  что  ею  недавно
пользовались, поэтому Руиз не очень-то надеялся, что они скоро найдут хоть
что-нибудь,  напоминающее  поселение.  Тем  не  менее,  он  был  столь  же
счастлив, как и тогда, когда он высадился на  Фараоне.  Он  был  свободен,
если не считать послания-на-задание, которое время от времени подталкивало
его вперед, к смертной сети, которая таилась в глубинах его мозга. До  тех
пор, пока он мог надеяться оставаться свободным, смертная сеть будет вести
себя тихо и не беспокоить его. Только если он окажется в безнадежном плену
у врагов Лиги или в непосредственной опасности умереть, либо открыть тайны
Лиги, сеть попробует убить его и послать его самые последние  воспоминания
в штаб-квартиру Лиги на Дильвермуне.
     Руиз заставлял себя  быть  оптимистичным.  Все,  что  ему  надо  было
сделать - это послать информационную  торпеду  в  Лигу,  где  он  детально
объяснил бы,  какие  открытия  ему  удалось  совершить.  Местоположение  и
личность браконьера, который все это время воровал ценных рабов с  Фараона
и самый факт того, что  анклав  мошенников-гончей  существовал  на  Сууке.
Когда он сделает это, сеть и само  послание-на-задание  испарятся  из  его
мозга, и он по-настоящему освободится.
     Он дал себе волю и любовался гладкими стройными ногами Низы, пока она
поднималась по тропинке прямо впереди него.
     На вершине прохода они остановились, и  Руиз  осмотрел  местность  по
другую сторону гор. Холмы у подножия были гораздо зеленее, густой  лес  за
ними показывал, что это была более влажная сторона горной цепи. На дальнем
горизонте видна была еще одна горная цепь в тумане. Широкая  долина  между
ними, казалось, простиралась без конца и края в обе стороны.
     К своему восторгу, Руиз разглядел прямую линию, которая  шла  вниз  к
центру долины, параллельно горам, может быть,  в  тридцати  километрах  от
них. Она была слишком далеко  от  них,  чтобы  как  следует  разглядеть  и
понять, но она походила на прямую автостраду, которая  прорезала  лес.  По
ней могли ездить машины, достаточно быстрые  для  того,  чтобы  увезти  их
прочь в какое-нибудь убежище, прежде чем появилась бы Кореана.
     - Это похоже на сады моего  отца,  -  сказала  Низа,  которая  стояла
совсем близко от него. - Где они берут всю эту воду?
     Руиз улыбнулся ей.
     - Она здесь падает с небес, все время. По  крайней  мере,  достаточно
часто, чтобы деревья росли без ухода.
     Она посмотрела на него недоверчивыми глазами.
     - Конечно, - сказала она снисходительным тоном, словно была  уверена,
что он смеется над ней.
     - Нет, правда, - сказал он. - Погоди, сама увидишь.
     Говоря это, он заметил темные тучи, которые скапливались на севере.
     - Собственно говоря, нам лучше поторопиться, прежде  чем  нас  отсюда
смоет.
     Фломель сел на землю.
     - Я должен отдохнуть. Кроме того, пора поесть.
     Руиз вздохнул.
     - Я от тебя устаю, Мастер Фломель. Я тебя не могу здесь оставить.  Ты
наверняка сказал бы Кореане, куда именно мы пошли. Это произойдет  задолго
до того, как она кончит тебя убивать. Поэтому, либо ты пойдешь вперед  без
всякого принуждения и жалоб с твоей стороны, или я оборву твою жизнь прямо
здесь и сейчас. Я могу сделать это безболезненно.
     Фломель быстро встал.
     - Я иду, - сказал он кисло.
     - Ты уверен? - мягко спросил  Руиз.  -  Боюсь,  что  наш  союз  плохо
кончится для одного из нас. А есть для смерти места и похуже.
     Он показал рукой на широкое небо, зеленые пространства земли,  чистый
ветер, который дул из-за гор.
     - Есть и худшие способы умереть.
     - Нет, - сказал Фломель с большим энтузиазмом. - Я пойду.

                                    3

     Тропинка, хотя и крутая, была в лучшем состоянии, чем на той  стороне
перевала, поэтому они быстро спускались по ней. К этому времени солнце уже
наполовину скатилось по полуденному небу,  и  они  спустились  к  лесистым
подножиям холмов, где деревья  были  древние  и  высокие.  Руиз  задал  им
быстрый темп, но, за исключением случайного бормотанья Фломеля,  никто  не
жаловался. Пока они шли по тропинке вниз, солнце совсем село, и скоро  оно
спряталось за облаками, а потом  стало  еще  темнее  от  ветвей  деревьев,
которые нависали над тропинкой. Фараонцы сбились  в  кучку,  поскольку  им
было не по себе от такого изобилия зелени.  Единственное  обитаемое  плато
Фараона было таким сухим и бесплодным местом, что только самые  богатые  и
влиятельные фараонцы могли позволить себе содержать сады.
     - Что за люди могут жить в таком  странном  месте?  -  спросила  Низа
приглушенным тоном.
     - Не знаю. Вероятно, всякие разные люди,  как  это  бывает  везде  на
свете, - Руиз говорил рассеянным голосом.
     Ему передалось смутное беспокойство  остальных.  Лес  был  достаточно
густой, чтобы в нем можно было устроить сотню засад.
     Его рассеянность Низа приняла за упрек  и  отпрянула,  и  он  тут  же
пожалел о своем тоне.
     Невзирая на беспокойство Руиза, ничто и никто не прыгнул  на  них  из
густого подлеска. Никакие снаряды и пули не полетели в них,  никакие  сети
не свалились на голову. К тому времени, когда сумерки сгустились над ними,
его отряд устал и натер ноги,  все  они  еле  тащились,  если  не  считать
Мольнеха, который был столь  же  свеж  и  бодр,  как  в  начале  их  пути.
По-видимому, его хрупкое тело таило в себе незаурядную выносливость.
     Они оказались в поясе известняковых слоев  на  склоне  горы.  Кое-где
осевшие породы сформировали пещеры.  Как  раз  перед  ними  в  стороне  от
тропинки зияла здоровенная пасть пещеры. Крыша ее  выдавалась  вперед  как
раз так, чтобы защитить их от дождя, который грозил вот-вот  начаться,  но
пещера была слишком неглубока, чтобы привлечь крупных хищников. Пятна сажи
на  нависающем   козырьке   крыши   указывали   на   то,   что   остальные
путешественники раньше, чем они, разбивали лагерь на этом  удобном  месте,
но следы все были старые, поэтому Руиз решил  объявить  здесь  привал.  Он
возлагал все свои надежды на шоссе, которое он увидел с горы. До него  они
дойдут утром, а ковылять по темноте, спотыкаясь на  неровностях  тропинки,
не сэкономит им время. По крайней мере, цель не  стоила  риска  вывихнутых
щиколоток и ночных хищников,  которые  могли  красться  в  темноте,  чтобы
поживиться.
     Фломель угрюмо уставился на убежище.
     - Это здесь мы собираемся провести ночь? В этой сырой дыре?
     Руиз крякнул.
     - Будь доволен, что ты не на перевале  до  сей  поры.  Что  тебе  еще
понадобится убежище от непогоды, - сказал он.
     За последние несколько дней его неприязнь к фокуснику  стала  гораздо
сильнее. Дело было даже не в том, что Фломель устроил первую смерть Низы в
той самой пьесе с фениксом, и даже не  в  том,  что  он  с  готовностью  и
радостью убил бы ее снова по приказу Кореаны.  Дольмаэро  и  Мольнех  были
равно виноваты  в  этом.  Никто  из  фараонцев  не  видел  аморальности  в
жестокости самой пьесы с фениксом, и даже сама  Низа,  которая  в  попытке
избежать второй смерти попробовала пропороть портновскими ножницами  кишки
Фломеля.
     Нет, Фломель в этом смысле был невинным продуктом  своей  примитивной
культуры, точно так же, как Руиз Ав принадлежал к своей собственной, более
цивилизованной.
     Но Фломель видел остальных людей только с точки зрения того, могут ли
они быть чем-нибудь полезны Фломелю.
     Руиз нахмурился, пораженный неприятной мыслью. А намного  ли  Фломель
отличался от него самого? Да, конечно,  разница  огромна,  сказал  свирепо
самому себе. Иначе я преспокойно убил бы змееныша и жил бы намного легче.
     Он встряхнулся. Эти мысли начинали выстраиваться в беспокойную линию.
     Он приказал остальным мужчинам поставить палатки под навесом, пока он
и Низа собирали хворост для костра. Он мог быть вполне уверен, что Кореана
не нагонит их до  вечера  следующего  дня,  поэтому  костер  представлялся
вполне безопасной роскошью.
     Видимо,  многие  годы  прошли  с  тех  пор,  когда  последний  путник
пользовался этим убежищем. Возле пещерки было  полным-полно  хвороста  для
костра. Но они ушли подальше, чтобы поговорить без помех.
     Низа наклонилась поближе к Руизу, когда он отламывал  сухие  ветки  с
маленького поваленного дерева.  Он  вдохнул  чистый  запах  ее  волос.  Он
улыбнулся и глубоко вздохнул. Она повернулась и посмотрела на него  сквозь
темную завесу своих волос.
     - Я тебя чем-нибудь рассердила? - спросила она.
     Голос ее звучал почти враждебно.
     - Нет, разумеется, нет, - ответил он. - А я тебя чем-то рассердил?
     Она улыбнулась его серьезному тону, и лицо ее стало веселее.
     - Нет, на самом деле нет. Но ты стал совсем другим с тех пор, как  мы
захватили лодку.
     - Должно быть, так, - Руиз положил деревце на два  камня  и  сапогами
расколол его ствол на несколько кусков, которые удобно было  бы  сунуть  в
костер.
     - Это потому, что я занимаюсь сейчас своим привычным делом, а не  жду
возможности действовать. Хотя... ждать с тобой вместе  было  слаще  любого
ожидания, которое мне когда-либо доводилось пережить.
     Улыбка ее стала теплее, глаза засияли долго сдерживаемыми слезами.
     - Я так счастлива это слышать, Руиз Ав. Хотя, может  быть,  я  унижаю
себя, когда так говорю. Нет... Это неправильно. Я принцесса, но я уверена,
что в своем краю ты тоже принц.
     Он похлопал ее по руке.
     - Я вырос рабом.
     Глаза ее расширились.
     -  Тогда  принцы  в  твоем  краю  воистину  должны  быть   велики   и
могущественны.
     Он рассмеялся.
     - Я знаю нескольких особенно могущественных. В пангалактических мирах
люди любого ранга, даже рабы, могут сделаться царями  и  королевами,  если
они так захотят, и если они смогут  перегнать,  перебороть  и  перехитрить
всех прочих желающих быть правителями. А претендентов много, очень много.
     - Твои сильные мира сего не очень отличаются от наших.
     Казалось, она немного тоскует по  родине  и  чуть  разочарована,  что
вселенная  не  оказалась  более  справедливым  и  счастливым  местом.  Она
выпрямилась, прижав к груди охапку хвороста, которую она собрала.
     - Ладно, пусть  так.  Ты  мне  сказал,  что  сейчас  занимаешься  той
работой, которую привык делать. Что же это за работа?
     Руиз пожал плечами.
     - Она весьма  проста:  задача  ее  -  остаться  в  живых.  Я  надеюсь
преуспеть еще несколько дней, чего вполне достаточно, чтобы нам убраться с
Суука.
     Она с любопытством на него  посмотрела,  наклонив  набок  хорошенькую
головку, словно оценивала его.
     - Моя уверенность в твоем умении и будущем растет день ото дня. Мы  с
тобой сегодня разделим палатку?
     - Если хочешь, - он почувствовал приятное незнакомое доселе тепло.
     - Да, именно этого я и хочу, - сказала она  и  шутливо  толкнула  его
округлым бедром.

     Позже,  когда  маленький  костерок  бросал  оранжевые   отблески   на
нависающий козырек крыши пещеры, пятеро поели в полном молчании. Глядя  на
широкое лицо Дольмаэро, Руиз увидел, что Старшина Гильдии  придумал  новые
вопросы.
     - Что? - спросил Руиз.
     - Ты не обидишься? - Дольмаэро поднял на Руиза настороженные глаза.
     - Нет, говори свободно.
     Иногда Руиза очень печалило, что он  наводил  ужас  на  всех,  с  кем
сталкивался. Разумеется, Дольмаэро видел, как Руиз совершал на его  глазах
насилие и убийства - поэтому он вряд ли мог упрекнуть Дольмаэро в излишней
осторожности с ним.
     Дольмаэро вздохнул и потупился.
     - Значит, я могу довериться твоей сдержанности.
     Старшина Гильдии долго смотрел в огонь.
     - Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне правду о себе и о  Фараоне.  Кто
ты на самом деле? И кто такие мы? И какое тебе дело было до нас?
     Руиз не был готов  к  таким  прямым  вопросам.  Его  первым  порывом,
который родился из-за целой жизни, проведенной  в  камуфляже  и  неправде,
было сказать максимально убедительную ложь - он говорил себе, что все  еще
должен  лгать,  чтобы  защитить  свои  тайны  или   рисковать   тем,   что
спровоцирует свою смертную  сеть.  Усилия  Накера,  незаконного  уловителя
умов, и то, как сеть почти  стянулась  после  его  неудачного  бегства  из
рабских казарм Кореаны,  несколько  ослабили  крепления  сети...  но  если
Кореана снова поймает его после всего, что было, и он окажется беспомощным
в ее руках, сеть непременно сработает, и он умрет. Если бы генчи взяли его
и стали пытаться что-нибудь сделать с его мозгом, он  тоже  непременно  бы
умер. Если какой-либо иной враг Лиги возьмет его  в  плен  и  он  окажется
беспомощным, он умрет, потому что сработает сеть.
     Ему пришло в голову, что, если он скажет фараонцам правду, риск будет
невелик, в сравнении с этими остальными  возможностями.  В  конце  концов,
если кто из них и вернется на Фараон, то только после того, как  память  у
него будет окончательно стерта.
     Он вдруг почувствовал  страшную  усталость  от  обмана.  Осторожность
испарилась.
     - Вы уверены, что вам хочется знать все эти вещи?
     Дольмаэро веско кивнул. У Мольнеха был его обычный  вид  ясноглазого,
дружелюбного любопытства. Фломель презрительно  вздернул  верхнюю  губу  и
притворился, что он ко всему равнодушен.
     - Пожалуйста, скажи нам, Руиз Ав, - попросила Низа.
     Так он и сделал.

     Он объяснил, что он - вольнонаемный проводник политики Лиги Искусств,
человек, чья профессия  предполагает  причинение  боли,  наведение  ужаса,
совершение различных страшных  преступлений.  Никто,  казалось,  этому  не
удивился, даже Низа. Руиз немного  даже  поразился  тому,  как  легко  она
приняла эту неудобоваримую правду. Никогда не забывай об этом,  думал  он.
Она происходит из чужеродного общества, каким бы человеческим  не  был  ее
род генетически. Почему-то эта мысль не убедила его. Может быть, ему  было
все равно до тех пор, пока она оставалась тем, кем была - Низой.
     Он объяснил, что  его  наняли,  чтобы  вынюхать  браконьера,  который
похищал ценных рабов с Фараона. Невзирая на  его  внезапное  отвращение  к
обману, он был очень осторожен и впрямую Лигу не  называл,  описывая  свое
задание  и  своих  работодателей  неопределенными  словами  и  уклончивыми
фразами. Лига Искусств была не в чести на Сууке, поскольку она была  одной
из наиболее эффективных межзвездных корпораций и имела сильную полицейскую
службу. Он не мог рисковать тем, что один из фараонцев может проговориться
и сказать название Лиги в присутствии кого-нибудь из местных.
     Но даже и так в его рассказе выявился настоящий статус  Фараона.  Эти
сведения оказались менее приемлемыми для его слушателей.
     - Пожалуйста, - сказал Дольмаэро, - объясни дальше. Фараон  -  чья-то
собственность? Словно плантация кошачьих яблонь?
     - Что-то в этом роде, - ответил Руиз Ав.
     - Но что хотят от нас миры пангалактики? Золото? Змеиное масло?
     - Кое-какая часть масла действительно идет на экспорт, - сказал Руиз.
- Но главным образом  богатство  Фараона  составляют  его  фокусники.  Вот
почему Кореана украла вашу труппу в Биддеруме. Однажды в  один  прекрасный
день она продала бы вашу труппу  какому-нибудь  коллекционеру  театральных
курьезов. За огромное количество пангалактических денег.
     Дольмаэро словно позабавили эти новости, хотя и невеселые.
     - Значит, мы - скот? Или танцующие пылевые медведи?
     -  Ну  нет.  На  пангалактических  мирах  институт   раба   ограничен
множеством человеческих весьма гуманных законов. Весьма маловероятно,  что
с вами  стали  бы  плохо  обращаться,  если  бы  вас  забрала  официальная
пангалактическая организация. Теперь насчет Кореаны... вот  она  могла  бы
продать вас любому чудовищу, какое только нашлось  бы  в  пангалактике,  и
никто бы ей не был указ.
     Мольнех остолбенел и молчал.
     Низа отвернулась и заговорила тихим голосом:
     - Я всегда считала, что Фараон принадлежит моему отцу.
     Из всех реакций самой странной была реакция  Фломеля.  В  его  глазах
зажегся огонь злобной  вызывающей  гордости,  хотя  его  лицо  по-прежнему
выражало только демонстративную незаинтересованность в том, что говорится.
Казалось, он  глядел  на  Руиза  с  иной,  чем  прежде,  более  изощренной
ненавистью. Это выражение на лице фокусника заставило мурашки пробежать по
спине Руиза.
     - Как давно мы в таком положении? - спросил Дольмаэро.
     - Много поколений. Вскоре после того, как ваш народ превратил  фокусы
в высокое искусство.
     Низа издала сдавленный стон горечи и скорби. Руиз  дотронулся  до  ее
плеча.
     - Что с тобой?
     - Нет, ничего. Просто... Я помню, как не так давно, хотя  сейчас  мне
кажется, что это было в какой-то прошлой жизни много веков назад, я стояла
на террасе моего отца над городом и выпила тост за своих предков. За  тех,
которые первыми бродили по Фараону, представляя свои примитивные трюки. За
тех, чья смекалка и изобретательность подарили мне такую прекрасную жизнь.
А теперь я вижу, что они и сделали меня рабыней...
     - Нет, - сказал он, - не все так плохо. У вас не было крупной войны с
тех пор, как вы стали миром - поставщиком  фокусников.  Триста  лет  назад
разразилась чума, которая могла бы убить три четверти населения,  если  бы
ей дали распространиться. Владельцы Фараона остановили  чуму,  прежде  чем
она успела как следует начаться.
     Она спрятала лицо в ладонях.
     - Охотничьи дирго моего  отца  вполне  довольны  -  они  очень  давно
забыли, что это такое - привольно бродить по  пустыням  и  охотиться.  Они
получают мясо дважды в день, а егеря следят за тем, чтобы  они  достаточно
много двигались. Наверное, это хорошо.
     Руиз не мог найти успокоительных слов для нее. Он обнял ее за плечи и
притянул ее поближе. Она секунду сопротивлялась,  потом  спрятала  лицо  у
него на груди.
     Дольмаэро заговорил снова, хотя на этот  раз  он,  казалось,  говорил
больше сам с собой, нежели с Руизом.
     - Я должен найти способ как-нибудь добраться обратно до своей труппы.
Я должен попытаться забрать их обратно домой. Я  отвечаю  за  них,  пойми.
Большая часть их не искала ни славы, ни вознесения в Землю Вознаграждения.
Они работали, чтобы прокормить свои семьи. Скажи мне, Руиз. Теперь,  когда
не стало фокусников, что сделает Кореана с теми, кто остался в ее власти?
     Руиз покачал головой.
     - Не знаю, Старшина Гильдии.
     Он не видел, чем страшная правда может  быть  полезна  Дольмаэро.  По
всей вероятности,  Кореана  просто  умертвит  остальных,  если  она  будет
уверена, что никогда не вернет себе фокусников. Что ей за прок  от  труппы
фокусников без главных фокусников?
     Прошло немного времени, огонь почти догорел,  пока  только  несколько
угольков не отсвечивало красным в пепле. Ночной  воздух  был  прохладен  и
свеж, даже влажен, и Руиз остро чувствовал тепло  Низы  рядом  с  ним.  Он
обнаружил, что мечтает, что хорошо бы остановить мгновенье, чтобы  он  мог
так вот сидеть с ней все время, что можно было бы найти способ  остановить
дугу его жизни здесь  и  сейчас,  прежде  чем  она  скатилась  бы  вниз  к
болезненному концу, который, по всей вероятности, ждет его через день-два.
Весь день он старался отогнать от себя мысль, что пешком они от Кореаны не
спасутся, невероятность того, что средства транспорта, которые  пользуются
этой автострадой, захотят подвезти такую группу оборванцев, как они.
     Всю свою жизнь он отличался  талантом  отгонять  от  себя  те  мысли,
которые ему не хотелось  думать,  талант,  который  сослужил  ему  хорошую
службу в его  авантюрных  и  буйных  приключениях.  Теперь,  казалось,  он
потерял эту способность. Он посмотрел  вниз,  на  темную  гладкую  головку
Низы. Может быть, она стала слишком драгоценной для него, но, если и  так,
с этим он ничего не хотел делать.
     Дольмаэро пошевелился.
     - Еще один вопрос, если ты  позволишь.  Потом  я  должен  буду  пойти
спать. А то не смогу пройти завтра того, что предстоит.
     Руиз кивнул ему.
     - Тогда скажи мне... кто же ты такой, что помогаешь нам так,  как  ты
это делаешь? Я знаю, что тебе нравится Благородная Дама... это написано  у
тебя на лице. Но остальные, все мы? Прости меня за то, что я  так  говорю,
но ты не похож на человека, который совершает по прихоти акты милосердия и
сострадания.
     Руизу Дольмаэро тоже нравился, и ему  начинала  нравиться  энергичная
личность Мольнеха. Все-таки Дольмаэро по сути вопроса был прав. Почему  он
решился спасать и остальных?
     Он успешно подвел базу под свои чувства.
     - В ответ я надеюсь на вашу помощь.
     Дольмаэро развел руками.
     - Но что мы можем сделать? Мы не  учились  насилию  и  борьбе,  и  мы
ничего не знаем в этом мире.
     Руиз немного подумал.
     - Во-первых, вот что: мы должны установить вахту, так что один из нас
всегда будет бодрствовать. Я не знаю, какие хищники живут в этих  лесах  и
какие люди. В любом случае мы не должны позволить застать  себя  врасплох.
Поэтому... Мольнех, будешь стоять первую вахту?
     - Разумеется, - просиял тощий фокусник.
     Руиз взглянул вверх. Он увидел, что угрожающие дождем  и  бурей  тучи
сдуло прочь, и сквозь просветы в ветвях проглядывало звездное небо.
     - Видите вон ту яркую звезду?  -  он  показал  на  просвет  в  кронах
деревьев. - Когда она зависнет над этим белокорым деревом, позовите  меня,
и я встану на свою вахту. А я разбужу Дольмаэро,  который  потом  разбудит
Низу.
     - А мне что делать? - ухмыльнулся Фломель.
     Руиз  осторожно  отодвинул  Низу   и   встал   на   ноги.   Он   взял
самоукореняющийся кабель, который накануне забрал из разбившейся лодки.
     - Иди сюда, Мастер Фломель. Я тебе подоткну одеяльце поуютнее.
     Фломель пошел за ним к самой дальней от костра палатке.
     - Ты обязательно должен меня привязать, словно необъезженное верховое
животное?
     Руиз установил поводок, включил  укореняющийся  механизм,  посмотрел,
как тот ввинчивается штопором в скалу.
     - Должен, пока тебя не объезжу.
     - Я знаю, что грубо разговаривал с тобой, но я же  не  причинил  тебе
никакого настоящего вреда. Почему ты мне настолько не доверяешь?
     Фломель усмехался кривой улыбкой, даже в смутном свете выражение  его
лица поражало готовностью к предательству.
     Руиз пристроил второй конец поводка вокруг шеи Фломеля и запер его.
     - Инстинктивно, скажем так.
     - Я многое узнал в эту ночь, Руиз  Ав.  Как  могу  я  заслужить  твое
доверие? - улыбка трепетала на тонких змеиных губах Фломеля.
     Руиз рассмеялся.
     - Пока что мне трудно себе даже  представить  нечто  подобное.  Может
быть, ты что-нибудь и придумаешь.
     Он подергал за поводок, убедился, что тот прочен и надежен.
     - Спокойной ночи.

     Мольнех занял свой пост сбоку от их укрытия  и  стоял  неподвижно  на
фоне серого камня. Его  трудно  было  заметить  в  темноте,  поэтому  Руиз
одобрил его действия. Мольнех был смекалист и гибок в  приспосабливаемости
к новым условиям. Может, он по-настоящему пригодится.
     Дольмаэро улегся спать, и только  Низа  сидела  у  потухшего  костра,
сгорбившись, прижав колени к груди. Он подошел к ней и поднял ее на ноги.
     - Пошли отдохнем, - сказал он.
     Она посмотрела на него со странно непроницаемым выражением лица, и на
миг он подумал, что вот сейчас она скажет, что больше не  хочет  делить  с
ним палатку. Он вряд ли смог бы винить ее, если принять во внимание все те
неприятные вещи, которые он сегодня ей сказал про ее мир и ее жизнь.
     Но тут она взяла его за руку и повела в палатку.
     Они лежали, тесно прижавшись, тела их соприкасались с головы до  ног.
Хотя в их объятиях не было страсти, Низа, очевидно, черпала  успокоение  в
близости Руиза.
     Неожиданно это успокоило и самого Руиза. Он  обнаружил,  как  приятно
просто держать ее в объятиях, чувствовать, как ее сердце  бьется  рядом  с
его сердцем. Ее запах, ее теплое дыхание, щекотное прикосновение ее волос,
- все это было удовольствием, вполне достойным этого момента.
     Чуть погодя дыхание ее сделалось ровным, и она  заснула  -  но  Руизу
спать не хотелось. Кто знает, может быть, ему никогда  более  не  придется
насладиться подобным счастьем?
     Два часа прошли как одно сладкое мгновение.

     Когда Мольнех пришел, чтобы позвать его стоять  выбранную  им  вахту,
Руиз почувствовал острый укол сожаления. Он осторожно выпутался из объятий
Низы, надеясь не разбудить ее. Она пошевелилась, издала  невнятные  сонные
звуки, потом, казалось, снова впала в глубокий сон.
     Снаружи низкий туман лежал возле самой земли по колено Руизу. Лес был
почти неестественно тих, если  не  считать  храпа,  который  доносился  из
палатки Дольмаэро.
     - Все в порядке? - прошептал Руиз Мольнеху.
     Мольнех кивнул, показал белые зубы в ухмылке.
     - Можно сказать одно: ничего не случилось. Это хорошо?
     Руиз ухмыльнулся в ответ.
     - Время покажет, о волшебник.
     Мольнех хихикнул.
     - Я необыкновенно ободрен, Руиз Ав.
     Он вытянул тощую, как у скелета, руку, и положил ее на плечо Руиза.
     - Мы все очень верим в твои необыкновенные умения. Даже Фломель, хотя
восхищение его неохотное и ему самому от этого больно.
     Мольнех снова хохотнул, но потом посерьезнел.
     - Наши жизни в твоих руках, но, принимая во внимание все на свете,  я
уверен, что дела могли бы быть и хуже.
     Руиза странно тронула эта речь.
     - Надеюсь, что ты прав, Мастер Мольнех. Мы сделаем все,  что  сможем.
Кто знает, может, этого окажется достаточно.
     Мольнех снова похлопал его по плечу, потом отвернулся прочь и  заполз
в палатку Дольмаэро. На миг храп стих, потом снова возобновился.
     Руиз нашел себе сиденье поудобнее на куче поваленного камня, как  раз
перед пещерой. Он настроился на долгую ночь. Ему  совершенно  не  хотелось
спать, а Дольмаэро, самый старший и грузный из них, завтра вынужден  будет
исчерпать весь свой запас силы и выносливости, чтобы идти с ними наравне.
     И, если он не мог подарить Низе ничего другого, он, по крайней  мере,
мог дать ей еще несколько часов сна. Он старался не думать о том, что  это
могла быть ее последняя ночь.

     Когда Руиз покинул  палатку,  Низа  проснулась.  Она  пыталась  снова
впасть в уют сна, но сон не пришел к ней сразу же. В сознании ее клубились
нелегкие мысли, словно они так и поджидали возможности подловить ее одну.
     Она думала про Айям, гермафродита Кореаны, чье  неосторожное  решение
изнасиловать Низу дало возможность Руизу Аву захватить воздушную лодку.  У
нее  все  еще  болело  все  внизу,  там,  где  мерзкое  существо  пыталось
проникнуть в нее, но боль постепенно проходила. Она вспомнила, как страшно
и молча Руиз Ав выволок это существо из ее  палатки  и  задушил  его.  Эта
мысль наполнила ее острым мстительным удовлетворением. Существо  умерло  с
таким изумлением на физиономии, словно в своей  смерти  получило  какую-то
странную награду.
     Руиз Ав, такой странный человек, такой тревожный клубок тайн. Сегодня
в палатке, казалось, он без слов понял,  что  она  более  всего  нуждалась
просто в его ободряющем присутствии, его объятиях и больше ни в чем.
     Нет, не в том дело, думала она, что он  не  умел  искусно  заниматься
любовью. Он был и яростен и нежен, он,  казалось,  лучше,  чем  она  сама,
знал, где ей приятно, когда до  нее  дотрагиваются,  он  мог  замечательно
чувствовать темп ее страсти. В постели его рот,  обычно  сложенный  такими
детскими складками, становился мягким. Его  красивые  руки,  руки  убийцы,
которые не знали пощады, касались  ее  с  такой  нежностью,  когда  именно
нежность и была ей нужна, и крепко сжимали ее, когда наставало время силы.
     Его страсть и темперамент почти  пугали,  если  бы  не  приносили  ей
такого всепоглощающего удовлетворения. Она чувствовала в его страсти то же
самое напряжение, которое бывало  на  его  лице,  когда  он  убивал  своих
врагов. Это было одновременно завораживающе прекрасно и страшно.
     Ее воспоминания про Руиза Ава  зашли  в  неприятные  области,  и  она
заставила себя думать о предстоящем дне.  Что  нового  она  увидит,  какие
поразительные вещи, которые никогда не существовали на Фараоне?
     Потом по ней пробежала  дрожь  беспокойства.  А  какие  новые  чудеса
совершит Руиз Ав, чтобы спасти их от Кореаны? Низа пришла к тому,  что  ее
доверие к Руизу Аву стало почти фаталистическим, она отказывалась  верить,
что Кореана может оказаться лучше него, переиграть Руиза Ава, невзирая  на
все преимущества, которые были у работорговки: воздушные  лодки,  страшное
оружие, чудовищные приспешники.
     Нет, думала она, снова  погружаясь  в  дремоту,  Руиз  Ав  как-нибудь
справится. Сознание ее опустело, и она заснула.
     Потом ей стали сниться сны.

     Сон начался хорошо. Она снова была Низой, любимой дочерью царя. Снова
при ней были все ее  удовольствия:  ее  рабы,  ее  прелестные  комнаты  во
дворце, ее книги и игры - и обожание всех и  каждого,  кто  знал  ее.  Она
отдыхала в качалке, глядя на прохладные зеленые сады ее отца, на ней  было
ее  любимое   платье   -   длинное,   с   высокой   талией   и   огромными
рукавами-бабочками, расшитыми крохотными блестящими ящеричными чешуйками и
сшитое из голубого адского шелка.
     Все было так, словно эти прошедшие недели никогда не существовали, ее
заключение, ее мучительная роль в пьесе с фениксом, ее смерть в  последнем
акте, ее воскресение и  плен  инопланетян,  ее  странная  привязанность  к
убийце Руизу Аву. Все-все это оказалось  каким-то  сном-кошмаром,  который
быстро таял в ее памяти.
     Она прогнала крохотный голосок, который шепотом убеждал ее,  что  это
есть сон, и голосок умолк.
     Теперь она  двигалась  по  полированным  коридорам  дворца  ее  отца,
скользя легко, как листок, с той поразительной плавностью, которая  дается
только в снах. Дорогие знакомые сцены проплывали перед ее  спящим  взором.
Пол из фарфоровых изразцов, на котором она играла ребенком, изразцы  сотен
оттенков слоновой кости.  Фонтаны,  в  которых  она  купалась.  Прохладные
сумрачные комнаты, в которых она играла со своими любовниками - иногда это
были  сыновья  и  дочери  благородных  домов,  а  иногда  просто  искатели
приключений с городских площадей.
     Краткая тьма спустилась на ее сон, пока  она  не  очнулась  вновь  на
своей любимой террасе,  выше  всех,  кроме  одной,  башен  дворца.  Солнце
ослепительно светило на город, и она  чувствовала  благодарное  изумление.
Все это принадлежало ей, дворец, великий город, громада Фараона за стенами
города. Все это принадлежало ей, всем она могла распоряжаться.
     Она почувствовала восторг, от которого у нее закружилась голова.  Она
стала такой легкой от радости,  что  не  удивилась,  простирая  руки,  что
рукава ее платья превратились в крылья бабочки.
     Она поднялась, взлетев над всем, движения ее были быстры, как  мысль,
нечеловечески грациозны.
     Дворец под нею стремительно  уменьшался,  и  солнце  становилось  все
жарче, но она рвалась вперед и вверх, быстрее и быстрее, пока крылья ее не
занялись огнем и она сама не превратилась в комету с огненным хвостом.
     Слишком  поздно  ее  охватило  беспокойство.  Она   обнаружила,   что
пролетела мимо солнца, что его живительное тепло более  не  достигает  ее.
Фараон превратился в песчинку, затерянную в пустыне.
     Она посмотрела вверх. Над нею было  нечто  вроде  блестящего  черного
потолка, гладкий купол, у которого  не  было  ни  начала,  ни  конца.  Она
постаралась замедлить свой полет, чтобы  ее  тело  не  разбилось  об  этот
сияющий черный барьер, но не смогла  замедлить  движение.  Она  продолжала
подниматься вверх.
     Наконец крохотное круглое отверстие появилось в гладкой  до  сих  пор
поверхности. Тут до нее дошла страшная правда: она увидела, что  Фараон  и
все на нем существовали в чудовищном  стеклянном  кувшине  -  а  она  сама
вот-вот пролетит в его горлышко. Закрыто ли оно какой-нибудь пробкой?
     Она безболезненно скользнула по гладким стенам, все выше  и  выше,  и
замедлила ход, когда горлышко сузилось и ее тело все теснее прижималось  к
стеклу.
     Наконец она застряла, протянув руки вверх, бешено работая ногами. Она
старалась протиснуться выше, царапая стекло. Крылья ее рвались, и от этого
ей теперь стало больно, страшно больно, но она  не  обращала  внимания  на
боль и продолжала сражаться  за  свое  освобождение.  Она  подвинулась  на
волосок, потом еще чуть-чуть. У нее возникло страшное чувство, что туннель
собирается сомкнуться и выдавить  из  нее  жизнь.  Она  сделала  последнее
судорожное усилие, от которого чуть не порвались мышцы.
     И она вылезла на край горлышка кувшина, где она прижалась к  краю,  и
выглянула наружу, на звездные пустыни. Ее крылья превратились  в  кровавые
ошметки боли, а звезды были  холодными  огнями,  без  тепла  и  смысла,  в
невозможной дали.
     Она была перепугана, но страх ее был странно полон восторга, и в  тот
момент ей не хотелось просыпаться.

     Остальную часть ночи Руиз сидел неподвижно, погруженный в свои мысли,
только частью сознания следя за тихим лесом. Он почти не видел надежды  на
их спасение, вот разве  что  та  автострада,  до  которой  они  собирались
добираться с утра, оказалась бы  оживленной,  да  еще  по  ней  ездили  бы
существа необыкновенной доверчивости  и  наивности.  Потому  что  кто  еще
остановился бы помочь им?
     Когда  появится  Кореана,   она,   несомненно,   привезет   с   собой
механические искатели-вынюхиватели или каких-нибудь животных-следопытов  -
это  были  стандартные  средства,  которые  применяли  все   преуспевающие
работорговцы. В зависимости от эффективности поисковых устройств  Кореаны,
она поймает их завтра днем или на следующее утро -  если  Руиз  не  сможет
найти эффективного способа для них убраться из этого района.
     Руиз посмотрел наверх сквозь кроны  деревьев,  увидел  яркие  звезды,
сияние орбитальных платформ Шардов. Если бы прошел дождь, как  это  раньше
обещала погода, то поисковые устройства замедлили бы свою работу.
     Он беспокоился об этом, но никак не мог найти зацепку для решения  на
гладкой поверхности этой проблемы. Он мог попробовать  сделать  засаду.  У
него было осколочное ружье. Но у Кореаны, вне  сомнения,  будет  оружие  и
потяжелее. Если ее Мокрассарский воин оправился и будет вместе с Кореаной,
то  встреча  с  работорговкой  будет  безнадежной,  даже  если  она  будет
настолько глупа, что затеет с ним ближний бой.
     Нет, все зависело от того, найдут ли они быстрый транспорт,  то  есть
все зависело от того,  насколько  им  повезет.  Эта  печальная  реальность
заставила его от бессилия скрипеть зубами. Ему всегда везло, но он  всегда
был настолько осторожен, чтобы не верить в везение.
     Никогда не надо нуждаться в везении. Это и  был  секрет  удачливости,
теперь удача была ему нужна.
     Когда серый свет  зари  стал  просачиваться  сквозь  ветви  деревьев,
несколько крупных капель дождя упали сквозь  кроны,  разбиваясь  о  лесную
подстилку. Потом они остановились.

                                    4

     Руиз торопил прочих  поскорее  покончить  с  утренними  делами  -  за
завтраком, пакованием вещей, упражнениями, чтобы размять затекшие мышцы.
     Дольмаэро, казалось, ночной сон освежил, но  он  подошел  к  Руизу  и
спросил слегка враждебным тоном:
     - Почему ты не разбудил меня на мою вахту?
     - Мне не хотелось спать, - ответил  Руиз.  -  Зачем  в  таком  случае
мучиться нам обоим?
     - Ну хорошо, только в следующий раз разбуди меня.  Я  могу  выполнять
свои обязанности.
     - Я знаю, - сказал Руиз, понизив голос до  доверительного  шепота.  -
Собственно говоря, у меня для тебя на сегодня есть задание. Я попросил  бы
тебя  повнимательнее  последить  за  Фломелем.  Низа  тоже  будет  за  ним
смотреть, но она  недостаточно  сильна,  чтобы  остановить  его,  если  он
задумает сделать какую-нибудь глупость.
     Дольмаэро кивнул.
     - Как скажешь. Это странно... было время, когда труппа была для  меня
всем... и, невзирая на противные  черты  Фломеля,  я  считал  его  великим
человеком. Он был таким замечательным фокусником, - Дольмаэро вздохнул.  -
Но времена меняются, и я понимаю, что был глуп.
     - Нет-нет. Ты  не  был  глуп,  Старшина  Гильдии.  Ты  был,  как  все
остальные. Ты делал все, что мог, используя то, что ты знал.
     - Возможно... это так хорошо с твоей стороны, что ты  так  сказал,  -
Дольмаэро вернулся к пакованию своих вещей.
     Тропинка теперь была глаже и шире, и они быстро шли по ней.  Какое-то
время Руиз с удовольствием позволял себе идти рука об руку с Низой, следом
за остальными. Он чувствовал себя немного нелепо, словно школяр, но  Низа,
видимо, не видела ничего недостойного в таком проявлении чувств.  Ее  рука
крепко держалась за его руку. Иногда  она  поднимала  к  нему  свое  милое
личико и улыбалась.
     К середине утра  они  стали  проходить  мимо  свидетельств  недавнего
пребывания  здесь  человека:  пластиковые  обертки  от  еды,   выброшенные
предметы одежды, маленькие кучки угля  там,  где  разводили  костер.  Руиз
заставил себя быть осторожнее и внимательнее.  Он  отпустил  руку  Низы  и
объявил привал.
     - Нам теперь надо  быть  осторожнее,  -  сказал  он  остальным.  -  Я
собираюсь пробежаться вперед и посмотреть, все ли там безопасно и можно ли
нам идти. Вы пойдете за мной более медленным шагом. Если вы  услышите  или
увидите что-то, чего вы не понимаете и что покажется вам опасным - если вы
встретите кого-нибудь, например, - сойдите с тропинки и прячьтесь в лесу.
     Руиз посмотрел на Фломеля, на хитрое выражение его лица.
     - Прежде всего, не давайте Фломелю никуда убежать.
     Он отстегнул от пояса поводок и пристегнул его на шею Фломелю. Второй
конец поводка он вручил Дольмаэро.
     - Если он попытается закричать или иным  путем  привлечь  внимание  -
убейте его, как можно тише и быстрее. Вы сможете это сделать?
     Дольмаэро кивнул, лицо его посерьезнело. Он потрогал кинжал,  который
носил за поясом.
     - Можешь на меня положиться, Руиз Ав.
     Выражение лица Фломеля  менялось  от  возмущенного  к  недоверчивому,
однако он ничего не говорил.
     Руиз наклонился и коснулся губами губ Низы, прошептав ей на ухо  так,
чтобы только она одна могла слышать:
     - Следи за ними всеми.
     Потом он сбежал по тропинке с холма.

     Когда он оказался на много сотен метров впереди, он замедлил  шаг  до
более  осторожного.  Лес  не  переменился,  хотя  тропинка  стала  широкой
дорогой, вымощенной кирпичами цвета охры.
     Ему  на  дороге  стали  попадаться  каменные  скамьи   с   причудливо
вырезанными ножками и спинками, и ему пришло в голову,  что  тропинка  эта
служит для кого-то полянкой  для  пикников.  Но  он  не  встретил  никаких
туристов, хотя искренне на это надеялся. Лучше всего бы встретить туристов
со скоростной воздушной лодкой, бронированной и ощетинившейся оружием.  Он
посмеялся сам над собой. С тем  же  успехом  он  мог  мечтать,  чтобы  эти
туристы  оказались  настолько  бездонно   глупы,   чтобы   воспользоваться
каким-либо оружием из того, что будет нести на себе такая лодка.
     Нет, единственное, что ему нужно  -  это  пять  отдыхающих  с  пятью,
скажем, моторизованными велосипедами.
     Тропинка петляла по лесу красивыми извивами, и Руизу  приходилось  бы
срезать дорогу напрямик, он бы  так  и  сделал,  не  будь  подлесок  таким
плотным. Именно из-за извивов тропинки он мог видеть только  на  небольшое
расстояние вперед. В воздухе чувствовались какие-то другие  запахи,  и  он
ощущал  чувство  того,  что  немедленно  должно   что-то   случиться.   Он
предположил, что  неподалеку  должна  быть  развилка  автострады,  и  стал
придерживаться тенистой стороны тропинки, внимательно следя за тем,  чтобы
все время оставаться одному.
     Руиз  обошел  последний  поворот  тропинки  и  обнаружил,   что   его
автострада, на которую  он  возлагал  такие  надежды,  по  сути  оказалась
каналом.
     Тропинка  обрывалась  на  солнечной   полянке,   на   которой   стоял
причал-возвышение,  построенный  из  блестящего  розового   гранита,   над
причалом возвышался декоративный портал с воротами - две колонны  в  форме
вставших на задние лапы куниц, которые поддерживали резную  крышу  в  виде
двух крылатых рептилий, чьи морды целовались  в  воздухе.  Там  и  тут  на
причале возвышались  полосатые  шесты,  на  которых  все  еще  развевались
выцветшие кусочки ткани, оставшиеся, видимо, с тех пор, когда  причал  был
покрыт разноцветным тентом.
     Непосредственное впечатление, которое создавалось от  этого  причала,
наводило на мысль, что им очень давно никто не пользуется, и сердце  Руиза
упало.
     Он  медленно  подошел  к  причалу,  все  еще  настороженный,   но   с
нарастающим чувством бесполезности. Недавно набросанный на тропинку  мусор
заронил в него напрасные надежды, но то, что у причала был такой покинутый
вид, убило эти надежды окончательно.
     Он взошел по ступенькам и прошел через причал  к  каналу.  Сам  канал
находился в безукоризненном состоянии. В нем были две узкие  полосы  воды,
разделенные  монобетоном.  У  спокойной  неподвижной  воды  был  неприятно
маслянистый вид, но никакого мусора на поверхности воды не было видно. Это
было обнадеживающим знаком того, что каналом, может быть, время от времени
пользовались. Он посмотрел налево. Канал прорезал деревья к югу совершенно
прямой линией, и хотя ветви деревьев нависали  над  каналом,  ни  одна  из
веток не спускалась настолько низко,  чтобы  помешать  прохождению  баржи.
Казалось, деревья регулярно подрезали.
     Руиз  подошел  к  краю  канала.  В   стены   канала   были   встроены
отталкивающие излучатели, как раз над линией воды, что  указывало  на  то,
что   канал   строили   люди   хорошего   технического   уровня.   Никакая
растительность не портила стены канала, что еще раз  подтверждало  высокий
уровень инженерной мысли.
     Он сел на край канала и стал обдумывать, какой  выбор  у  него  есть.
Было ли у него время построить  плот?  Может  быть.  Он  мог  использовать
осколочное ружье, чтобы валить деревья, но это наверняка  сильно  уменьшит
его заряд. Но что тогда?  Когда  придет  Кореана,  ее  запаховые  искатели
наверняка приведут ее к каналу, и ей не понадобится долго стараться, чтобы
их найти. Кроме того, сомнительно, чтобы они  могли  толкать  плот  шестом
быстрее, чем они просто будут идти пешком.
     Может быть, им удастся замести след - пройти  по  каналу  по  течению
пару часов, а Фломеля столкнуть  с  плота  в  лес,  чтобы  сбить  с  толку
искателей? Нет. Если не принимать во  внимание,  что  Кореана  никогда  не
будет настолько глупа, а удача редко улыбается людям до такой степени, это
могло бы стать только краткой мерой отвлечения погони.  Все  их  запаховые
отпечатки  были  наверняка  в  картотеке  Кореаны,  в  ее  компьютерах,  и
наверняка она уже запрограммировала искатели. Она либо проигнорирует запах
Фломеля, либо разделит силы, чтобы поймать всех.
     Он рассеянно бросил веточку в воду  канала.  Она  секунду  лежала  на
воде, потом он почувствовал в облицовке канала  высокочастотные  вибрации.
Он вскочил и отошел в сторону, но успел еще увидеть, как веточка задрожала
и растворилась в вихре пены. Вибрация прекратилась.
     Он отбросил идею плота,  так  же,  как  и  несколько  полусложившихся
мыслей о том,  чтобы  использовать  канал  в  качестве  места,  где  можно
спрятаться.
     Он прошел несколько шагов к югу по  краю  канала  и  увидел,  что  по
сторонам его существовали замечательные возможности  спрятаться,  особенно
возле причала. Не было никаких проблем с тем, чтобы прыгнуть из укрытия на
палубу проплывающей  мимо  баржи,  если  баржа  не  будет  слишком  быстро
двигаться и на ней не будет слишком много стражей или оружия.
     Как только  эта  мысль  промелькнула  у  него  в  мозгу,  он  услышал
постукивание мотора и посмотрел на север, тут  же  увидев  баржу,  которая
медленно двигалась к нему  по  ближайшему  каналу.  Он  отступил  назад  в
заросли кустов и стал ждать.
     Когда баржа подплыла поближе, он увидел, что  на  ней,  очевидно,  не
было пассажиров  или  команды.  Собственно  говоря,  это,  наверное,  была
автоматическая грузоперевозочная баржа, сильно  вооруженная  от  любителей
поживиться тем, что плохо лежит, но на глаз никакого оружия на  ней  видно
не было. Корма ее сияла бесцветной сталью, обшивка  округленно  переходила
на борта.
     Она казалась самим совершенством. Когда она немного проплыла мимо его
укрытия, а он все еще не видел никаких  оборонительных  видов  оружия,  он
решился на риск и  прыгнул  на  борт.  Баржа  двигалась  довольно  быстро,
невзирая  на  внешнее  впечатление  от  ее  медлительности,  поэтому  Руиз
споткнулся, прежде чем восстановил равновесие.
     Ничто не выстрелило в него, к его удивлению.
     Он повернулся и увидел  причал,  который  быстро  удалялся  от  него,
деревья туннелем смыкались над каналом. В безопасности, подумал  он.  Если
повезет, Кореана никогда его не найдет, - ее искателям придется обнюхивать
оба берега канала, что им придется делать с гораздо меньшей скоростью, чем
та, с какой он теперь двигался. Если баржа  не  привезет  его  в  фатально
безвыходную ситуацию, он выживет.
     Теплое чувство счастья, которое его пронизало, немедленно погасло.
     Низа. И все остальные, но главным образом Низа. Солнечный причал стал
всего-навсего ярким пятнышком в тенистом  зеленом  канале.  Нет,  не  будь
дураком, сказал он себе. У них и раньше  не  было  никакого  шанса  -  что
изменилось? Если он  сейчас  соскочит  с  этой  баржи,  кто  знает,  когда
подойдет следующая? Может быть, пройдут дни. Или недели. Задолго до  этого
его шкура украсит апартаменты Кореаны.
     Но была Низа.  Он  не  мог  знать,  что  Кореана  учинит  с  Низой  и
остальными бежавшими, но это наверняка не будет приятным. Мысленно он  уже
видел, как остальные доходят до причала и видят,  что  его  нет.  Как  они
подумают, что случилось? Фломель наверняка поймет, в этом он  был  уверен.
Это была как раз  такая  штука,  которую  наверняка  бы  выкинул  Фломель,
попадись ему такая возможность.
     Руиз вздохнул и повернулся, приготовившись  спрыгнуть  на  берег.  Он
увидел пространство между деревьями и прыгнул. Как раз в тот момент, когда
он это сделал, послание-на-задание завизжало в его мозгу, что он поступает
неправильно.
     Он чуть не свалился в канал, но все-таки достал до берега и свалился,
покатившись по земле. Послание-на-задание страшно терзало его  болью.  Оно
не могло убить его так, как могла это сделать смертная  сеть,  -  но  боль
могло   причинять   чудовищную.   В   настоящий   момент   волнами    боли
послание-на-задание говорило ему следующее:
     - Руиз Ав, ты отклонился от выполнения миссии, которая была возложена
на тебя Лигой Искусств и которую ты подрядился выполнить.
     Руиз лежал растянувшись, вздрагивая от боли, зубы он  стиснул,  чтобы
не закричать, пока послание-на-задание не прекратило свое наказание.  Чуть
позже он сел, все еще дрожа. Никогда больше, никогда,  пообещал  он  себе.
Никогда  больше  он  не  позволит   никому   копаться   в   своем   мозгу,
имплантировать чужие данные вместо его собственных.
     Когда он собрался с силами, он встал и начал идти по берегу, назад  к
причалу.

     Прочие как раз пришли, когда он снова оказался на причале. Они стояли
тесной настороженной группкой у подножия причала, неуверенно  озираясь  по
сторонам. Они не сразу увидели его.
     Он остановился за последним пучком густых веток и секунду наблюдал за
ними.  Широкое   лицо   Дольмаэро   выказывало   смесь   разочарования   и
беспокойства.  Мольнех  озирался  по  сторонам,  спокойно   настороженный.
Фломель, все еще привязанный к поводку,  который  держал  Дольмаэро,  сиял
злорадством.
     Низа стояла чуть  в  стороне  от  остальных,  и,  казалось,  пыталась
набраться спокойствия и уверенности.
     Она защищала меня, подумал он, и сердце его наполнилось теплом.
     Руиз вышел из своего укрытия, и они подскочили.
     - Привет, - сказал он.
     Он злорадно наблюдал, как лицо Фломеля вытянулось, но свет, засиявший
в глазах Низы, был для него лучшей наградой.
     - Мы боялись за тебя, - сказал Дольмаэро с редкой для него осторожной
улыбкой.
     Мольнех ухмыльнулся, на  его  лице-черепе  это  выражение  показалось
диким и странным.
     - Ох, конечно. Но еще мы были самую капельку обеспокоены относительно
наших собственных шкур.
     Руиз рассмеялся.
     - Глупости. Мы все куда храбрее, чем те, кто позволяет себе  подобные
чувства.
     Низа обняла его.
     - Я не волновалась, - сказала она.
     - Вы слишком оптимистичны, Благородная  Дама,  -  сказал  Руиз  таким
странным тоном, что она секунду остолбенело смотрела на него.
     - Ну хорошо, спасибо. По крайней мере, это  может  оказаться  крупной
удачей, - продолжал Руиз, показывая на канал.
     - Что это такое? - спросил Мольнех.
     Фараонцы происходили из такого мира, где вода была слишком  ценной  и
редкой, чтобы так спокойно оставлять ее под открытым небом.
     - Это "канал", - сказал он, используя пангалактическое слово.  -  Это
низкоэнергетическая транспортная система. Такие штуки, которые  называются
баржами, плавают по ним, их толкают  внутренние  моторы  или  подталкивают
специально сконструированные суда.
     - Странно сложная система для такого  мира,  где  можно  с  такой  же
легкостью пролететь по воздуху, - заметил Дольмаэро, словно он не  мог  до
конца поверить в такую странную идею.
     - Вполне возможно, - сказал Руиз. - Но она надежно  работает,  тратит
мало энергии и обеспечивает безопасное  и  красивое  средство  транспорта.
Например, мы бы не врезались в  стену  горы,  если  бы  мы  путешествовали
баржей.
     - И то правда, - согласился Дольмаэро.
     - А как нам вызвать одну из таких барж? - потребовал ответа Фломель.
     Руиз улыбнулся грустной улыбкой.
     - Ты как раз попал в точку нашей теперешней ситуации,  нашей  главной
страшной проблемы. Мы никак не можем  вызвать  баржу  -  мы  просто  можем
надеяться, что одна из них появится прежде чем Кореана догонит нас.
     Фломель презрительно фыркнул. Остальные стояли с убитым видом,  кроме
Низы, которая, вероятно, слишком привыкла полагаться на удачливость Руиза.
     - Не так все плохо, - сказал Руиз. - Одна  такая  баржа  проплыла  по
каналу несколько минут назад. Я прокатился на ней на небольшое расстояние,
чтобы увидеть, насколько это было возможно.
     - Значит, ты вот где был? - вид у Дольмаэро был немного скептический,
и Руиз сообразил: он знает меня лучше, чем все остальные, даже Низа.
     - Да. Баржи движутся быстро, но не так быстро,  чтобы  мы  не  успели
вскочить на борт - при условии, что палубы их не охраняются, так  же,  как
это было с той баржей, на которую вскочил я.
     - А пока что нам делать? Поедим, что ли? Уже почти  обед.  -  Мольнех
выглядел веселым, но голодным.
     - А почему бы и нет?

     Они сидели на ступеньках причала  и  ели  последние  запасы  с  лодки
Кореаны. Руиз пытался отогнать от себя мысли о неприятности,  которая,  по
его мнению, должна вскоре произойти. У него  не  было  разумных  оснований
надеяться, что до того, как Кореана их нагонит, по каналу пройдет еще одна
баржа. Все же, зачем портить такую прекрасную минуту. Солнце припекало его
спину, и Низа сидела возле него, ее бедро тесно и  приятно  прижималось  к
нему. Возможно было, что Кореана не явится раньше завтрашнего утра -  если
ее не будет, он мог надеяться на то, что проведет еще одну ночь в объятиях
Низы. Что же, это было самым лучшим способом провести свою последнюю ночь.
     Нет!  Он  не  должен  смиряться,  не  должен   сдаваться!   Спокойное
рациональное поведение в данной ситуации - не самое лучшее.  Рациональное,
разумное существо в его положении давно бы погибло.
     Он осмотрел причал с точки зрения возможности устроить на нем засаду.
У него было осколочное ружье. Остальных он мог попрятать в кустах. Он  мог
привязать Фломеля к одному из шестов, которых так много было  на  причале,
словно жертвенную козу. Возможно, Кореана решит, что Фломель оказался  для
них обузой, когда они убегали, и остановится, чтобы расспросить  его.  Кто
мог сказать наверняка...  Возможно,  Кореана  окажется  достаточно  глупа,
чтобы появиться из своей лодки без оружия, и тогда он смог бы  подстрелить
ее. Он посмотрел на резные ворота. Если воздушное судно Кореаны  появилось
бы на небольшой высоте, что обязательно произойдет в том случае, если  она
будет  использовать  механические  искатели,  Руиз,  может  быть,   сможет
спрятаться на верхней планке ворот, в складках крыльев одной из  гранитных
рептилий.
     Ну что же, это был план, пусть и не самый лучший.  Все  же  это  было
лучше,  чем  покорная  кротость,  с   которой   Руиз   начинал   принимать
обстоятельства.
     Руиз покончил со своим обедом и прислонился спиной к  теплому  камню.
Допустим, появится еще одна баржа. Как он сможет переправить всех на борт?
Баржи наверняка двигались  со  вполне  приличной  скоростью.  Руиз  был  в
хорошей форме и мог бы какое-то  время  бежать  по  берегу  с  достаточной
скоростью, чтобы успеть прыгнуть на борт, но в остальных он  не  мог  быть
настолько уверен. У них был всего один выход - прыгнуть  на  борт.  Любой,
кто не сможет, будет оставлен, это  было  неизбежно.  Фломель  постарается
быть как можно более тяжким крестом. Если он  начнет  волочить  ноги,  это
может их всех чудовищно задержать.
     Остальные доели обед  и  молча  сидели  по  другую  сторону  ступенек
причала, бесцельно осматривая окрестности.
     Руиз встал.
     - Пошли, - сказал он. - Нам надо обсудить нашу стратегию.
     Остальные  поднялись.  Дольмаэро  рывком  поднял  на  ноги   Фломеля.
Фокусник теперь смотрел  на  Старшину  Гильдии  с  той  же  самой  бешеной
ненавистью, которой он обычно дарил Руиза.
     - Пошли к каналу, - сказал Руиз.
     Когда все они оказались на берегу, Руиз заговорил.
     - Задача перед нами стоит более сложная, чем это  кажется  на  первый
взгляд. Баржи движутся достаточно быстро, и у нас есть всего один  шанс  -
прыгнуть на борт, если  предположить,  что  на  них  нет  ни  экипажа,  ни
оборонительного оружия, как это было на последней барже. Кроме того, мы не
знаем, с какой стороны баржа пойдет. Если она  пойдет  на  юг,  это  будет
самое лучшее, поскольку мы находимся на этой стороне канала. Однако,  если
она пойдет на север, она поплывет по дальней полосе воды.
     - А как мы до нее доберемся? - спросил Дольмаэро.
     - Хороший вопрос. У меня есть план. Возможно, он сработает.
     Руиз посмотрел на деревья на  северной  стороне  полянки.  Он  выбрал
нависающую ветку диаметром с  шею  Фломеля,  вытащил  осколочное  ружье  и
выстрелил залп. Вращающиеся осколки проволоки разрезали ветку и уронили ее
в канал, где она задрожала и распалась в пыль.
     Мольнех осторожно отступил от края канала.
     - Я-то надеялся выкупаться, - сказал он с кривой улыбкой.
     Руиз улыбнулся и пожал плечами.
     - Не советую, - сказал он и повернулся к Фломелю.  -  Теперь  я  тебя
должен предупредить, Мастер Фломель. Если ты будешь мне  хоть  в  малейшей
степени мешать, я в тебя выстрелю из этого  ружья.  Я  не  могу  позволить
Кореане поймать тебя, потому что ты немедленно ей расскажешь про нас, хотя
ты заслуживаешь именно поимки Кореаной.
     Фломель сглотнул, глаза его расширились.
     - Понимаю.
     На миг фокусник показался покорным и разумным.
     - Как бы там ни было, - продолжал  Руиз,  -  если  мы  увидим  баржу,
которая движется на север, я попробую повалить дерево через первую  полосу
воды, и мы все должны будем перебраться,  прежде  чем  баржа  доплывет  до
причала.  Потом  мы  должны  распределиться  вдоль  берега  по   очевидным
причинам. Я прыгну первый, поэтому смогу помочь ловить вас. Потом Низа, за
ней Дольмаэро, потом Фломель и после  всех  -  Мольнех.  Это  та  техника,
которую вам придется использовать. Прежде чем баржа поравняется с вами, вы
должны бежать что есть сил в том же направлении,  куда  движется  баржа...
Когда она поравняется с вами, бежите еще немного  быстрее  и  прыгайте  на
борт. Если повезет, никто из нас не сломает щиколотку.
     - Опять это слово - повезет, - сказал Дольмаэро. Но он улыбался.
     - Боюсь, что так, - ответил Руиз.

     Фараонцы расположились в  тени  ворот  и  стали  ждать.  Дольмаэро  и
Мольнех постарались привести  свои  заросшие  головы  в  приличное  бритое
состояние, пользуясь кинжалом, который Руиз дал Дольмаэро. Они по  очереди
скоблили друг другу головы, цирюльник старательно  работал,  а  тот,  кого
брили, делал страшные физиономии, пока не слишком  острый  нож  производил
свою работу - и вред.
     Чуть  позже  они  неохотно   согласились   побрить   Фломеля.   Руизу
показалось, что  на  простоватом  лице  Мольнеха  показалось  определенное
удовлетворение, когда он причинял муки старшему фокуснику.
     Но в конце концов все они пришли в общественно приемлемый вид,  и  их
татуировки засверкали на солнышке.
     Руиз решил  дать  своим  волосам  преспокойно  расти,  поскольку  его
камуфляж  как  продавца  змеиного  масла  был  окончательно   провален   и
скомпрометирован. Кроме того, черная щетина на голове уже довольно  сильно
затемняла его начавшие бледнеть татуировки.
     На полянке воцарилось молчание. Единственными звуками,  которые  Руиз
слышал, были легкие щелчки и  постукивания,  доносившиеся  от  Мольнеха  и
Фломеля, которые тренировались в упражнениях на  ловкость  рук,  пропуская
маленькие камешки и веточки  между  пальцами.  Руиз  посчитал  это  весьма
трогательным проявлением веры. Было весьма  маловероятно,  что  фокусникам
придется снова практиковать свое высокое искусство, даже  если  бы  они  и
смогли удрать с Суука - но все же они оставались преданы своей профессии.
     Через какое-то время и эти звуки прекратились, и по причалу  пронесся
легкий, как вздох, ветерок. В этой еще более глубокой тишине Руиз  услышал
плеск падающей воды.
     Он повернул голову. Ему показалось, что звук шел  от  северного  края
полянки, где тоненькая тропинка вела в лес.
     - Подожди здесь, - сказал он Низе. - Позови меня, если ты увидишь или
услышишь что-нибудь - особенно подплывающую баржу.
     Он ушел в лес, следуя тропинке. Меньше чем  в  пятидесяти  метрах  от
полянки он набрел на чашу фонтана.
     Фонтан ронял маленькую струйку прохладной воды на статую  из  бронзы,
которая изображала  какое-то  пасущееся  животное.  У  него  была  голова,
которая весьма напоминала оленя со Старой Земли, нежная и испуганная, но у
этого животного было шесть  длинных,  крепких  ног.  Фонтан  питал  чистое
маленькое озерцо, окруженное низким барьером розового гранита.  С  дальней
стороны озерца вода, переполнявшая его, стекала  через  стенку  барьера  и
дальше в канал.
     Руиз сидел на краю бассейна несколько минут, болтая рукой в воде.  Он
закрыл глаза. Он сидел там, а его сознание было благословенно свободно.
     Он прошел обратно к остальным и сказал им про фонтан. Он повернулся к
Низе и сказал:
     - Хочешь выкупаться? Ты должна  быть  готова  немедленно  вылезти  из
своей ванны, если появится баржа. Даже если это  будет  означать,  что  ты
должна прыгнуть на борт голая и мокрая.
     Низа восторженно улыбнулась.
     - О да! Я буду готова выскочить в  любой  момент,  обещаю...  но  так
хорошо будет снова стать чистой.
     - Ладно. Благородная Дама выкупается первой, потом все  остальные  по
очереди.
     Она раздевалась на ходу, когда они оба шли по тропинке,  отдавая  ему
свою одежду, как только  снимала  ее  с  себя.  Когда  они  поравнялись  с
бассейном, она уже бежала вперед, нагая  и  прекрасная.  Она  бросилась  в
прохладную воду озерца и погрузилась в нее со вздохом наслаждения.
     - Ох, как же это прекрасно, - сказала она. - Я  провоняла  казармами,
Айям, настойками, которые в меня вливали знахари, прежде чем я согласилась
сесть в лодку.
     Она зачерпнула пригоршню серебристого песка со дна бассейна  и  стала
яростно скоблить себя.
     Руиз несколько минут смотрел на нее, насыщаясь зрелищем  ее  красоты,
она не возражала против этого. Ее движения даже наполнились той кокетливой
истомой, которую он нашел такой  привлекательной,  когда  она  первый  раз
купалась в рабских казармах, в тот день, когда они стали  любовниками.  Но
теперь обстоятельства стали совершенно другими, и, хотя ее тело  столь  же
сильно восхищало его взор, как и в первый день, он  был  слишком  поглощен
прочими заботами, чтобы ответить, но так, как следовало бы,  и  с  тем  же
жаром, какой тогда его охватывал.
     Чуть позже он встал на колени возле того места, где  вода  перетекала
через край, и стал отмывать ее одежду в ручье, как только мог, потом выжал
ее и развесил на низких кустиках, чтобы она высохла.
     Она улыбнулась, словно он сделал нечто оригинальное и забавное.
     - Спасибо, Руиз.
     Он пожал плечами.
     - На доброе здоровье. Может быть, ты то же самое сделаешь  для  меня,
пока я буду мыться.
     Секунду  она  смотрела  на  него  так,  словно  сочла  это  замечание
оскорблением. Ноздри ее  раздулись,  она  открыла  рот,  словно  собираясь
выпалить  какую-нибудь  обидную  фразу.  Но  потом  она  увидела,  что  он
улыбается, и ее раздражение, казалось, испарилось, она рассмеялась.
     - А почему бы и нет? Должна же у меня быть новая работа в этом  новом
мире, раз я больше не принцесса. Может быть, я стану прачкой.
     - Ты станешь самой красивой прачкой на Сууке, - ответил он.
     - Ты так думаешь? Но ты почему-то ко мне не присоединился.
     - Хотел бы, но что, если баржа появится в самый неподходящий  момент?
Если мне внезапно пришлось бы выбирать между спасением и наслаждением,  то
боюсь, что я стал бы нерешителен.
     - О-о-о, - сказала она, но глаза ее сияли. - Ну что  же,  по  крайней
мере, я была бы сейчас лучше, чем в прошлую ночь.
     - Ты для меня была вполне хороша и прошлую ночь, - ответил он.
     Когда она закончила мыться, он разделся и  оттер  грязь  с  тела  так
быстро, как только смог. Краем  глаза  он  видел,  как  она  неопытными  и
неловкими движениями полощет его  белье  в  ручье.  Когда  он  надел  свою
одежду, она была совершенно мокрая и не намного чище, чем до этого, но  он
торжественно поблагодарил ее.
     Фараонцы потрусили к фонтану, когда Руиз и Низа  его  покинули.  Руиз
предупредил  их,  что  они  должны  быть  готовы  к  тому,  чтобы   быстро
действовать, и оставил их плескаться.

     Руиз провел остаток дня на берегу,  прислушиваясь,  не  покажется  ли
баржа, но главным образом, уделяя  внимание  Низе,  которая  сидела  возле
него, прислонясь к его плечу. Она рассказывала ему о своей  прежней  жизни
на Фараоне, как бывало тогда, когда они проводили вместе  дни  в  плену  в
роскошных апартаментах Кореаны. Теперь Руиз заметил разницу в ее отношении
к собственным рассказам. Прежде она  пересказывала  чудеса  дворца  своего
отца с огромной гордостью. Теперь ее воспоминания, видимо, были приглушены
всем тем новым, что она узнала. Все  обстояло  так,  словно  она  смотрела
через  обратный  конец  телескопа,  так  что  все,  что  она  припоминала,
выглядело меньше и куда более убогим в сравнении с тем, что она  видела  с
момента своего плена. И все же... ее ностальгическая любовь  к  тому,  что
она потеряла, была куда более очевидна,  чем  раньше,  когда  она  уже  не
считала, что любимые радости полагаются ей сами по себе.
     По мере того, как время шло, солнце садилось за горизонт,  а  никакая
баржа все не появлялась,  Руиз  становился  все  беспокойнее.  Наконец  он
решил, что должен приготовиться к худшему. Если  Кореана  действовала,  не
теряя ни секунды, она вполне могла появиться в течение следующего часа.
     Он созвал остальных.
     - Послушайте, - сказал он, - есть шанс, что  Кореана  заявится  сюда,
еще до захода солнца. Если нет, мы в безопасности в течение ночи. Помните,
что  Шарды  не  разрешают  средствам  транспорта   с   высокой   скоростью
передвигаться по ночам на Сууке. Но... если она появится,  нам  надо  быть
готовыми.
     - Я собираюсь спрятаться на верхушке ворот. Там я могу  стрелять  как
следует. В любом случае, если Кореана появится, вы будете действовать сами
по себе. Постарайтесь попасть в лес и спрятаться там.
     Он послал Дольмаэро и Фломеля на южный край полянки.
     - Вы смотрите и слушайте. Если вы услышите, как что-нибудь подходит -
кричите. Если Фломель попробует мешать, столкни его в канал.
     Он прижал к себе покрепче Низу, поцеловал ее.
     - Ты и Мольнех будете следить с севера.
     Она сжала его изо всех своих сил, потом ушла без слова.
     Когда все оказались на определенных им постах, он сам вскарабкался на
ворота. Он сделал это с трудом из-за скользкого гранита, но  барельеф  был
вырезан достаточно глубокими линиями, чтобы можно было в нескольких местах
поставить ногу  и  схватиться  рукой.  Он  дотянулся  до  верхушки,  потом
осторожно подтянулся и улегся в щели между телом рептилии и  ее  сложенным
крылом. Он был  достаточно  высоко,  чтобы  видеть  поверх  большей  части
деревьев. Может быть, он сможет увидеть лодку Кореаны заранее и даст  знак
остальным бежать в лес.
     Руиз Ав попробовал найти позу поудобнее, но только  отчасти  ему  это
удалось. Он был максимально готов. Он пробовал не думать ни о  чем,  кроме
удовольствия, которое он получит, убив Кореану.

                                    5

     Чувства Руиза Ава  бежали  по  крутой  колее.  Сперва  они  упали  до
фаталистского  отчаяния,  пока  он  ждал,  когда  на  горизонте  покажется
воздушная лодка Кореаны. Но, когда солнце упало за горизонт, а она все еще
не появилась, его надежда расцвела как цветок. Еще одна ночь. Было ли  это
слишком большой дерзостью - просить такую милость  у  своего  везения?  Он
стал думать, что, возможно, это не слишком дерзко.
     Он  был  так  взволнован  своим  видением   того,   что   их   гибель
откладывается, что он  не  прореагировал  на  тот  момент,  когда  Мольнех
закричал.
     - Что?! - закричал он ему в ответ.
     - Что-то приближается!  -  однако  крик  Мольнеха  не  был  таким  уж
радостным.
     Руиз последний раз посмотрел на просвет между пиками  горы.  Никакого
признака Кореаны. Он выполз из своего убежища и обнаружил, что ноги у него
занемели от неудобного положения.
     Он спрыгнул на землю, едва не упав, и заковылял к Мольнеху и Низе как
только мог быстро.

     Кореана мерила шагами контрольную рубку  разведывательного  флиттера,
который она забрала со всего космического корабля.
     - Ты можешь заставить эту штуку двигаться быстрее? - спросила  она  у
существа, которое сидело за пультом управления.
     Пилот повернулся к ней, разинув  свою  кошачью  пасть  в  пародии  на
улыбку.
     -  Да,  госссспожа.  Можно  лететь  и  посссскорее.   Ессссли   Шарды
ссссмотрят  на  насссс,  как  это  вссссегда  и  бывает,  мы  можем  стать
прелесссстной кометой, которая будет пылать этак метров шесссстьссссот. Но
тогда боюссссь, нам придетсссся осссстановитьсссся.
     Глаза существа сверкали - так он был доволен собственным остроумием.
     Она не ответила. Она давно научилась относиться к сарказму Ленша  как
к своеобразной плате за его службу у  нее.  Видимо,  такая  наглость  была
частью его крепко развитого мозга на - кошачьей основе  -  даже  генчи  не
могли вытащить это качество из его мозга  без  того,  чтобы  не  повредить
интеллект и эффективность работы Ленша.
     Разумеется, она знала, что Шарды наблюдают. Инопланетные собственники
Суука проводили в жизнь свои законы, весьма своеобразные, с  поразительной
жестокостью и  четкостью.  Они  запрещали  определенные  виды  транспорта,
крупные военные корабли, большие  военные  соединения,  ядерное  оружие  и
многие другие удобные элементы современного оружия. Со  своих  орбитальных
платформ они карали нарушителей немедленно и безжалостно.
     Иногда это бывало неудобно. С другой стороны, если бы не это, не  эти
безумные предписания, пангалактические  миры  с  их  законами  и  полицией
давным-давно дотла бы  выжгли  криминальные  дела,  которые  таким  буйным
цветом ныне процветали на Сууке.
     - Терпение, - сказала Кореана самой себе.
     Под разведывательным флиттером проплывала мимо розовая степь. Голубые
горы, где Руиз Ав разбил ее воздушную лодку, все еще  были  только  слабым
пятном на горизонте. А  солнце  уже  было  очень  низко.  Они  никогда  не
доберутся туда до темноты, а разведывательный  флиттер  наверняка  не  был
сконструирован так, чтобы приспособиться к медленному наземному движению -
единственному, которое Шарды разрешали после захода  солнца.  Ей  придется
приземлиться,  а  тогда  Руизу  Аву  придется  до  утра  подождать   своей
заслуженной награды.
     На какое-то время Кореана погрузилась в мечты о том, что она  сделает
с этой весьма хлопотливой  для  нее  личностью.  Руиз  украл  ее  лодку  и
несколько  самых  ценных  рабов,  убил  двоих  из  ее  наиболее   полезных
приспешников, почти убил бедного Мармо. Теперь Мармо находился в  грузовом
отсеке, где его пытался починить брат Ленша, Фенш.  Медицинская  прилипала
старательно лечила те фрагменты плоти, которые еще оставались  в  киборге.
Фенш же управлял ремонтным роботом, который чинил механизмы Мармо. Кореана
обзывала себя сентиментальной дурой. Если бы она  не  остановилась,  чтобы
подобрать Мармо на его изуродованном летательном пузыре, а потом не  стала
бы идти обратно по собственным следам, чтобы найти  батарею  питания,  они
добрались бы до разрушенной лодки задолго до темноты.
     У дальней стенки каюты ворочался Мокрассар, его когти  скрежетали  по
пластиковому покрытию палубы. Он только что вышел из ячейки, где залечивал
раны в  панцире,  и  вонь  от  него  была  особенно  мерзкой,  но  Кореана
давным-давно научилась не обращать внимания на эту вонь. В  конце  концов,
это была вонь богатства - очень немногие весьма богатые  люди  могли  себе
позволить иметь раба-Мокрассара, к тому же такого прекрасного воина.
     Она  спустилась  в  грузовой  отсек,  где  Мармо  лежал,  прижатый  к
ремонтному станку.  Нижняя  часть  лица  киборга  была  бледной,  на  коже
выступили капли пота, но он пришел в сознание, и слабая улыбка  играла  на
его губах.
     - Как дела? - сухо спросила Кореана.
     - Гораздо лучше, спасибо, - ответил Мармо.
     Кореана потянула воздух носом.  Ее  чувства  к  старому  пирату  были
неоднозначными. Он был с нею уже долгое время, он был существом,  которого
она могла,  пожалуй,  назвать  своим  другом,  он  всегда  находил  способ
оказаться полезным.  С  другой  стороны,  он,  видимо,  совершил  какие-то
неразумные поступки. Как же еще Руиз Ав смог завладеть лодкой?
     -  Что  произошло,  Мармо?  -  она  всеми  силами  пыталась  подавить
раздражение.
     Окуляры киборга с тонким шипением сменили фокус, словно он смотрел не
на Кореану, а на какое-то воспоминание.
     - Он переиграл меня. Я не знаю ничего из того, что случилось с Айям и
Банессой, кроме того, что они оба, должно быть, мертвы.
     - Да.
     Кореана нашла огромный труп великанши и меньшие по  размерам  останки
Айям, покрытые пресытившимися стервятниками. Они лежали неподалеку от того
места, где находилась батарея питания Мармо.
     - Можешь ты рассказать подробнее?
     - Это была вахта  Айям,  как  раз  после  полуночи.  Я  был  в  рубке
управления, Банесса в своей каюте. Я понял только то, что Руиз Ав  вскочил
в люк, ухмыляясь, как демон, размахивая каким-то  примитивным  оружием.  Я
смог выпустить заряд - у меня  было  осколочное  ружье  -  но  я  все-таки
промахнулся, и цепи плотно обвились вокруг  меня.  На  момент  я  оказался
совершенно беспомощен, а потом Руиз  Ав  выстрелил  в  меня  из  какого-то
древнего баллистического оружия, и снаряд выбил у меня из руки ружье.
     Мармо глубоко вздохнул.
     - С этого момента все события развивались не в мою пользу, и скоро он
опрокинул меня на спину, а Руиз Ав стал пропиливать мне шею  тупым  ножом.
Он не оставил мне другого выбора, и я должен был помочь ему.
     - Ты мог бы выбрать смерть, а не предательство.
     Мармо вздохнул.
     - Может быть. Но должен тебе сказать, не думаю, что  это  помогло  бы
как следует. Этот человек не принадлежит к человеческому роду. Ты уверена,
что надо его преследовать? Это может принести больше беды, чем выгоды.
     Кореана на него уставилась. Что такое случилось со старым чудищем?  В
его  пиратские  дни  он  должен  был  перенести  гораздо  более  серьезные
поражения. Те жалкие остатки плоти,  которые  все  еще  держались  на  его
костях, свидетельствовали о страшных ранах. Что такое был Руиз Ав, если не
просто ловкий трюкач с хорошими рефлексами?
     - Хорошо, - сказал Мармо, - пусть так. Если ты хочешь непременно  его
заполучить, я помогу тебе. Как и всегда. Но давай дадим друг другу  клятву
никогда больше не допускать ту же ошибку:  недооценивать  его.  Мы  должны
быть очень-очень осторожны.
     - Мармо, - сказала она, - он причинил мне страшную обиду,  во  многих
отношениях. Я должна причинить ему еще большую боль, прежде  чем  я  снова
смогу быть счастлива. Ты понимаешь?
     - Да, Кореана, - сказал он самым слабым шепотом.

     Руиз Ав добрался до берега, где стояли Мольнех и Низа, и посмотрел на
север.
     - Что это, Руиз? - спросила Низа.
     Он не был вполне уверен. Казалось, приближалась целая флотилия  барж,
но их очень трудно было рассмотреть на таком расстоянии. Он прищурился  от
ярких бликов, которые бросало на воду заходящее солнце, и стал ждать.
     Секунду спустя  он  увидел,  что  на  баржах  были  странные  высокие
надстройки, огромные невиданные лица, может быть,  даже  фигуры  животных.
Они выглядели немного как плавучие украшения на каком-то водяном параде.
     - Погодите здесь, - сказал он остальным. - Если  вы  увидите,  что  я
прыгаю на борт, прыгайте следом за мной. Если  со  мной  что-то  случится,
бегите прочь.
     Он как можно скорее направился к приближающимся баржам.
     Чуть позже он был всего лишь в пятидесяти метрах от ведущей  баржи  и
сразу бросился с берега в  дремучие  лозы,  которые  давали  замечательную
возможность спрятаться.
     Прежде чем он мог принять решение,  надо  было  в  считанные  секунды
рассмотреть очень много деталей. Всего по реке плыли шесть барж, все  были
чуть длиннее, чем та грузовая, которая проплыла чуть раньше. Кроме того, у
них у всех были более крутые бока. Скульптуры, которые были приварены к их
во всех отношениях ничем не примечательным палубам,  были  странные,  даже
немного пугающие. На носу  каждой  баржи  были  красивые  удлиненные  лица
красивых мужчин и женщин, но они  были  слишком  крупными  для  скорченных
человеческих тел, с которыми они были слиты. Казалось, что громадноголовые
гиганты встали на колени на палубах  барж.  На  лицах  их  было  выражение
отстраненного восторга - широкие глаза, спокойные улыбки. Скульптуры  были
выкрашены в сочные основные цвета  радуги,  а  половые  признаки  их  были
преувеличены. Груди были массивными  висячими  грушами,  которые  занимали
фордек от борта до борта. Пенисы были огромными, словно древесные  стволы,
перевитые венами, они занимали всю длину палубы и  загибались  кверху  под
подбородками фигур. Огромные болтающиеся цепи шли  от  тяжелых  поясов  на
талиях фигур к бортам.
     Но он не видел никаких следов того, что  на  палубе  была  какая-либо
команда. Первая баржа прошла по каналу  в  вихре  пены.  Руиз  увидел  два
стандартных  шлюза  безопасности,  вделанные  в  борта,  по  штирборту   и
бакборту. Однако он не увидел никаких следов оружия с машинным  разумом  -
что, впрочем, ничего не означало.
     Прошла и вторая баржа. Руиз не  смел  больше  медлить.  Когда  третья
баржа  поравнялась  с  ним,  он  прыгнул  из  своего  укрытия  и  пробежал
параллельно барже несколько метров. Он едва мог угнаться за нею. Остальным
придется  помогать.  Он  свернул  поближе  к  краю  канала,  подпрыгнул  и
благополучно приземлился на палубе.
     Ничто не попыталось убить его, и  он  крикнул  остальным,  чтобы  они
приготовились. Баржа быстро приближалась к причалу.
     Он услышал крики Дольмаэро, который расставлял остальных так, как они
первоначально  планировали.  Он  почувствовал   прилив   благодарности   к
компетентному и умному Старшине Гильдии.
     Низа бежала вдоль берега, и он поймал ее, когда она  прыгнула,  чтобы
не дать ей упасть. Он поставил ее на  ноги  и  повернулся,  чтобы  поймать
протянутые руки Дольмаэро, когда Старшина Гильдии потерял опору под ногами
и стал падать в воду. Вес Дольмаэро грозил стащить Руиза в воду,  повалить
его с ног, но он изо всех сил тянул, и вытащил Старшину на палубу, где тот
растянулся на животе.
     Прежде чем он смог восстановить  равновесие  и  повернуться,  Фломель
ударил его, стараясь схватить  его  осколочное  ружье,  когда  сила  удара
отбросила Руиза от него. Ярость ослепила Руиза. Он присел  на  корточки  и
вихрем развернулся, вложив всю силу движения в руку и сжав кисть  в  тугой
кулак. Он на полном ходу ударил Фломеля по лбу.  Фокусник  отлетел  назад,
врезался, раскинув руки, в огромное стальное бедро  статуи,  потом  словно
стек на палубу, будто в нем совсем не было костей. Однако  ружье  каким-то
образом отлетело от палубного покрытия и с плеском упало в канал.
     Мольнех появился рядом с Руизом. Видимо, он был более гибким, сильным
и ловким, чем остальные. Он хотел было протянуть  Руизу  руку,  но  увидел
выражение его лица и отшатнулся. Он даже защитным  жестом  поднял  руки  к
лицу.
     - Успокойся, - пропищал он. - Беда уже случилась, и  Фломель  за  нее
заплатил.
     - Заплатил? - спросил Руиз, пытаясь овладеть собой. - Если  он  сдох,
то легко отделался.
     Низа встала на колени возле фокусника, который действительно выглядел
как труп.
     - Дышит. Давайте сбросим его в канал, - предложила она.
     Лицо ее побелело, словно бумага, если не считать двух  красных  пятен
на щеках.
     Выражение ее лица было однозначно  хищное,  и  это  почему-то  выбило
Руиза из его собственной ярости. Он подумал о том, что не может того быть,
чтобы он выглядел точно так же, хотя его жесткое  лицо  наверняка  гораздо
больше практиковалось в таком страшном выражении, чем ее юное и гладкое.
     - Нет, - сказал Руиз, - оставьте его в  покое.  Если  он  выживет,  я
собираюсь его продать первому работорговцу, которого встречу. Если когда и
жил на свете человек, который заслуживал бы рабства - то это Фломель.
     Руиз приказал своему стаду стоять смирно, пока он не обследует баржу.
Дольмаэро серьезно кивнул головой, Низа нежно похлопала по  руке.  Мольнех
был занят тем,  что  рывком  пытался  посадить  Фломеля  в  более  удобное
положение, поэтому он даже не поднял глаз.
     Несколько минут  Руиз  прохаживался  по  палубе,  не  находя  никаких
очевидных приспособлений для поддержания безопасности  на  борту,  никаких
потайных люков, кроме тех шлюзов безопасности, которые  он  увидел  еще  с
берега. Хотя с берега это не было заметно, баржа была спроектирована  так,
чтобы дать пассажирам на палубе хоть какой-то комфорт. В различных нишах и
закоулках баржи были  сиденья  и  скамьи,  которые  были  покрыты  красным
камнем-пуховиком. Под  аркой,  образованной  висячими  яичками  и  пенисом
фигуры, была роскошная полукруглая ниша, в которой пол был устлан ковром -
это позабавило бы Руиза, если бы настроение у него не было таким  мрачным.
Потеря осколочного ружья нанесла их шансам выжить тяжкий удар. Как он  мог
оказаться столь небрежным и беззаботным?  Естественно,  что  Фломель  хлеб
себе зарабатывал тем, что у него были быстрые и ловкие руки. Очень немного
можно было найти в мире рук  столь  же  быстрых,  как  руки  фокусников  с
Фараона. И все же Руиз горько обвинял себя.
     Со спины фигуры была спиральная лестница,  которая  и  вела  к  спине
статуи. Руиз осторожно поднялся по ней, но нашел, что верхняя палуба столь
же пустынна, как и нижняя. На верхней палубе стояли ряды  скамей,  которые
напомнили ему лодку для прогулок по рекам и экскурсий.  Впереди  проход  с
лестничкой вел в наблюдательный пост в черепе статуи.
     И нигде он не мог найти способа проникнуть вовнутрь баржи.
     Какое-то время он постоял на наблюдательном возвышении, облокотясь на
отполированные  перила,  глядя  на  туннель  деревьев,  по  которому   они
проплывали. Солнце почти совсем спустилось за горизонт. Все озарялось  тем
неуверенным золотистым светом, который освещает мир тогда, когда  тени  на
землю падают самые длинные.  Он  чувствовал  глубокую  усталость,  которая
ничего общего не имела с физическим утомлением.  Та  незыблемая  скала,  к
которой он привык, выстраивая на ней свою жизнь,  казалось,  поколебалась.
Он больше как будто не в состоянии был следовать  тем  принципам,  которые
успешно вели его ранее по жизни. Например: врага нужно убивать  как  можно
скорее, лишь только представится удобный случай. Ему бы  надо  было  убить
Фломеля давным-давно, разумеется, ему и сейчас  еще  не  поздно  было  это
сделать. И так он,  конечно,  и  поступит  -  вот  только  преодолеет  это
внезапно возникшее в нем отвращение к убийству.
     Но еще важнее для его существования  было  правило:  никого  не  дари
своим доверием. А он нарушил  это  правило  тысячи  раз  с  тех  пор,  как
встретил Низу.
     Ему стало страшно. Это был такой страх, какого он не  чувствовал  уже
долгие, долгие годы. Он даже не  помнил,  когда  последний  раз  испытывал
нечто подобное. Он наклонил голову и положил ее на руки. Если он не  забыл
бы столь крепко, как плачут, наверное, сейчас он мог бы заплакать.

     Руиз краем глаза  уловил  какое-то  движение  и  поднял  голову.  Над
широкой  спиной  ведущей  баржи  кто-то  смотрел  на  него  сквозь  ограду
наблюдательного возвышения. Мгновение спустя человек смущенно встал.  Руиз
увидел тощего старика, одетого в лохмотья,  которые  когда-то  можно  было
назвать роскошной одеждой. У  старика  было  тощее  волчье  лицо,  страшно
свалявшаяся грива седых волос и большие очень светлые глаза. Выражение его
лица было настороженное, но дружелюбное, словно он понятия  не  имел,  кем
это Руиз может быть, но не хотел рисковать и чем-либо его обидеть.
     Они посмотрели друг на друга. Потом  старик  поднял  хрупкую  руку  и
приветственно помахал ему, жест был настолько незначителен, что можно было
принять его просто за старческое дрожание рук.
     Руиз помахал ему в ответ, не намного сильнее.
     Двое других людей появились по сторонам старика.  Одна  из  них  была
молодая девушка, в тряпье вроде того, что было на старике, хотя ее  одежда
была почище. Лицо ее было  круглым  и  неприметным,  но  она  улыбалась  с
подлинным дружелюбием.
     Вторым оказался молодой человек, на котором был невзрачный комбинезон
какой-то армейской формы, такие можно по  дешевке  купить  в  магазинчиках
уцененных товаров тысяч миров. У него было широкое лицо с грубыми чертами,
вид у него был глупо самоуверенный. Он демонстративно  плечом  отпихнул  в
сторону старика, как только убедился, что никто его за это не упрекнет,  а
потом уставился на Руиза с бычьей враждебностью на физиономии.
     Руиз беззвучно рассмеялся, потом снова помахал им  -  на  сей  раз  с
более веселым видом и отчетливее. Молодой человек открыл рот от удивления,
потом захлопнул его с раздраженным видом.
     Руиз отвернулся, но на душе у него стало спокойнее, раз на баржах  не
они одни ехали зайцем. Видимо, остальные использовали эти баржи точно  так
же. Может быть, они были столь же невежественны, как и Руиз,  в  том,  что
касалось опасностей такого путешествия, но, по крайней мере, то,  что  они
были живы, уже обнадеживало.
     Он прошел к концу наблюдательного возвышения и уставился на остальные
баржи, но, если на них и плыли пассажиры, никого не было видно.
     Он чувствовал, глядя на широкое стальное  лицо  фигуры  на  следующей
барже, что  оно  невольно  его  завораживает.  Это  было  лицо  женщины  с
огромными глазами, прикрытыми тяжелыми веками, высокими точеными  скулами,
каскадом густых волос.  Рот  ее  был  чуть  более  полным,  чем  могло  бы
считаться красивым, словно его  распирало  какое-то  внутреннее  давление.
Пропорции и детали были  изысканно  выполнены,  очень  отличаясь  этим  от
грубого  гротескного  тела.  Тела  были   смехотворны.   Это   лицо   было
необыкновенно эротически притягательно.
     Он вернулся назад на нижнюю палубу, где  Фломель  начинал  стонать  и
проявлять прочие признаки того, что он приходит  в  себя.  Мольнех  смывал
кровь там, где кулак Руиза рассек кожу на лбу Фломеля, и он  посмотрел  на
Руиза со странным двусмысленным выражением.
     - Череп у него, может, и треснул, но вроде как не проломлен, - сказал
Мольнех тоном, в котором можно было услышать и упрек, и одобрение.
     - Мне плевать, - грубо сказал Руиз, - если  он  выживет,  я  заставлю
тебя отвечать за его поведение - остальные недостаточно быстры.
     - Да, - сказал Мольнех. - У Фломеля всегда были  ловкие  пальцы.  Мне
очень жаль, что из-за него мы потеряли оружие, Руиз Ав.
     - Ладно, вот его поводок, Мольнех. Я пристегну его к шее Фломеля. Вот
второй конец поводка и ключ от  него.  Если  тебе  придется  оставить  его
где-нибудь,  продень  поводок  в  щель  или  оберни  вокруг  какого-нибудь
крепкого столба, который невозможно выдрать из основания, и застегни его с
помощью ключа. Понял?
     - Я буду сторож ему, Руиз Ав, - к Мольнеху, очевидно,  вернулось  его
обычное настроение веселого и жизнерадостного ожидания грядущих событий:
     - Отлично. Вот что, еды у нас не осталось, но у нас все еще целы наши
фляги с водой, а пустые животы в течение пары дней  нас  не  убьют.  Самое
главное вот в чем: мы с каждой минутой все дальше от Кореаны, что, на  мой
взгляд, лучше всякой еды.
     Только Мольнех, казалось, на миг усомнился  в  справедливости  такого
взгляда на жизнь.
     Руиз рассказал остальным  про  свои  открытия  и  находки,  про  свои
догадки относительно прочих пассажиров. Он приказал Мольнеху  и  Дольмаэро
ждать в выстланной коврами нише, где  они,  если  хотят,  могут  поудобнее
устроить Фломеля. Он встал и взял Низу за руку.
     - Будьте начеку, - сказал он мужчинам. - Позовите меня, если  увидите
что-нибудь странное.
     Низа  хихикнула,   и   Руиз   проследил   направление   ее   взгляда,
устремленного на огромный фаллос, который простирался по всей длине баржи.
     - Ладно, понял, - поправился он. - Если увидите что-нибудь странное и
опасное.
     - Мне и это кажется весьма опасным, - сказала она.  -  Что  за  народ
поклоняется таким странным идолам?
     - Не знаю, - признался он. - Я думаю, мы  это  скоро  обнаружим,  но,
надеюсь, не прежде чем как следует удалимся прочь от Кореаны.
     Потом он привел ее  на  наблюдательное  возвышение,  где  они  сидели
вместе, тесно прижавшись друг к другу, в молчании, пока солнце не упало  в
воду и не сгустились сумерки.

                                    6

     С  приходом  полной  темноты  баржа  озарилась  миллионами  крохотных
огоньков. Бусинки мягко светящегося разноцветного огня  тесно  прижимались
друг к другу на каждом борту,  на  каждом  боку  статуй.  Руизу  пришло  в
голову,  что  баржи,  должно  быть,  представляют  из  себя  замечательное
зрелище, если любоваться ими со стороны канала. Он подумал, что  интересно
было бы знать, смотрит ли на них кто-нибудь.
     Низа зарылась лицом в его плечо.
     - Мне трудно заставить себя поверить в это, - прошептала она. - А ты?
Ты уверен, что это не какой-нибудь лихорадочный бред? Или, может быть,  мы
с тобой свалились в одну из сказок про гоблинов, какие няня мне в  детстве
рассказывала? Такие сказки няни рассказывают детям, чтобы их напугать.
     - Ты так думаешь? - спросил он.
     - Может быть.
     - Если это сказка про гоблинов, то что нам делать?
     - Я никогда не была плохой, - сказала она и рассмеялась. - Ну  ладно,
была, только иногда и редко. В любом случае, герой всегда точно знает, что
нужно делать. Он никогда не беспокоит  принцессу  дурацкими  вопросами  на
этот счет. По крайней мере, он ее не спрашивает, ту, которую  он  спасает,
что, по ее мнению, им надо делать.
     Руиз вздохнул.
     - Из этого следует, что я не слишком уж хороший герой.
     - О нет, - ответила она и коснулась  его  лица.  -  Ты  замечательный
герой.
     Она подняла к нему лицо и нежно его поцеловала. Ее губы  были  такими
мягкими и так нежно прижимались к его губам, словно  спелый  сочный  плод,
липкий от сладости, но в то же время полный жизни и энергии. Его рот потом
покалывало иголочками там, где она его поцеловала.
     Руиз только сейчас осознал, что они теперь  в  большей  уединенности,
чем за все прошедшие дни. Он  снова  поцеловал  ее,  более  настойчиво,  и
почувствовал, как ее язык скользит по его губам.  Он  задышал  тяжелее,  и
сердце его застучало.
     Она оттолкнула его, медленно и  плавно,  и  он  отпустил.  Глаза  ее,
казалось, стали немного ошеломленными, губы припухли. Она  долго  смотрела
на него неподвижным взглядом, потом, все еще глядя ему в глаза, она  легла
на скамью на спину.
     Он подумал, не опасно ли ему так забываться именно теперь. Он  решил,
что ему все равно, хотя какая-то древняя его часть в ужасе  скорчилась  от
такой беззаботности.
     Он легко коснулся ее колена дрожащими пальцами. Лицо ее расслабилось,
и она возвела взгляд вверх, к звездам. Он медленно, восхищаясь красотой ее
кожи, поднял край ее рубахи, гладя сильные мышцы  ее  ног.  Он  расстегнул
подвязку, которая прижимала к ее бедру кинжал, и уронил его на палубу.
     Когда его руки поднялись выше, она вздохнула, и ее бедра  раскрылись.
Он встал на колени возле нее и стал целовать ее  колено,  потом  поцелуями
проследил линию внутренней поверхности ее  бедра,  пока  она  не  задышала
бурно и прерывисто и не выгнулась ему навстречу, подставляя свои бедра его
поцелуям.
     Много позже она встала на колени на скамье, нагая, сжимая перила,  ее
влажные  пряди  волос  спутались  на  спине,  голова  была  закинута,  она
постанывала в такт его сильным толчкам. Его руки впились в ее бедра, и  он
смотрел на ее  тонкую  талию  и  округлые  ягодицы,  которые  образовывали
перевернутое сердечко, он восхищался ее красотой.
     Он стал двигаться быстрее, и она стала двигаться ему навстречу, нежно
толкая его бедрами, голос ее стал хриплым и прерывистым.
     Как раз перед тем, как они испытали последнее жгучее  наслаждение  за
эту ночь, он взглянул вверх и увидел совершенное лицо статуи на той барже,
что следовала за ними. Может быть, это было навеяно лихорадочным восторгом
минуты,  но  в  тот  миг  ему  показалось,  что  статуя  наблюдает  за  их
соединением, и что глаза ее сияют ничем не смущенным удовольствием. Словно
бы статуя восхищалась жаром страсти между Руизом и Низой. Впечатление было
поразительно острым. В этом взгляде статуи было что-то извращенное, и в то
же самое время в нем было нечто  настолько  свирепо  эротичное,  что  Руиз
подчинился ему, задрожав всем телом, вжимаясь как  можно  сильнее  в  тело
Низы, как только можно глубже. Он вливал в нее свои жизненные  соки  волна
за волной невыразимой радости. Она заметалась под  ним,  беззвучно  что-то
выкрикивая, протянула назад руки, чтобы впиться в его бедра и прижать  его
к себе еще теснее.

     Потом они лежали на скамье вместе. Руиз прикрыл  их  сброшенными  ими
рубахами. Это помогало сохранить то тепло, которое еще источали их тела, и
потом он целиком отдался восхитительному чувству,  которое  он  испытывал,
лежа с Низой под  звездным  небом.  Он  находил  почти  дух  захватывающее
удовольствие в том, чтобы чувствовать мельчайшие движения ее влажной плоти
рядом с его телом. Он пронзительно чувствовал тонкости ее тела,  там,  где
они соприкасались. Мягкость ее грудей, слегка колкое давление ее сосков на
его груди, перистое легкое прикосновение ее волос, более жесткие волосы  и
скользкое тепло между ног, там, где она сжала бедрами его бедро.
     Он сообразил, что в ее любовных порывах  появилось  нечто  новое.  Та
сдержанность, которую он раньше чувствовал в  ней,  в  тот  первый  раз  в
купальном бассейне, та сдержанность, вторая относила их близость к разряду
случайных связей, - исчезла.
     Она отдавалась ему без ограничений и сдержанности. Он  подивился  про
себя, что же изменилось для нее.

     Когда они  наконец  заговорили,  сперва  они  вели  речь  о  каких-то
мелочах. Сладость и  мягкость  ночного  воздуха,  красота  звезд,  которые
проскальзывали сквозь  проплывающие  мимо  ветви  деревьев,  успокаивающее
мурлыканье моторов баржи.
     Низа оперлась на локоть и рассеянно погладила его грудь.
     - Ты знал о том, что женщины на Фараоне  рожают  детей  только  когда
захотят? Каждый месяц, когда кончается кровотечение, они пьют отвар  корня
далафреи - а потом, когда они выпили его, до тех пор, пока кровь не придет
снова,  они  могут  получать   удовольствие   безо   всяких   последствий.
Пангалактические женщины делают то же самое?
     Руиз не был готов к ее вопросу и заговорил не подумав.
     - У них есть другие способы. И у  пангалактических  мужчин  тоже.  Но
тебе можно не волноваться. Когда тебя взяли в  плен,  то  доктор  приживил
тебе вот это.
     Он дотронулся до кожи на ее левом предплечье,  где  противозачаточная
капсула чуть выступала над кожей еле заметным бугорком.
     Она с любопытством пощупала легкую припухлость.
     - А-а-а, - сказала она голосом  человека,  который  сделал  печальное
открытие, - это для того, чтобы рабы оставались в товарном виде?
     Он кивнул, ему стало досадно за свою бестактность.  Он  прижал  ее  к
себе покрепче, и она не стала протестовать.
     - Это очень легко убрать, - сказал он. - Это можно  сделать  в  любой
момент, когда ты захочешь.
     Меж ними воцарилось молчание.
     Наконец она заговорила задыхающимся шепотом.
     - Я никогда тебя об этом не спрашивала, но я много  об  этом  думала.
Там, далеко, на твоих пангалактических мирах, есть женщина, которой сейчас
хочется, чтобы ты был там? Есть ли  такая,  к  которой  тебе  хотелось  бы
вернуться?
     - Нет, - ответил он. - Никого такого нет.
     Он улыбнулся.
     - Я честно признаюсь, что я бы больше хотел быть там, чем здесь, но я
не пожелал бы ни за что на свете другого спутника.
     Это  была  правда.  Он   искренне   собирался   перестать   постоянно
задумываться, почему он так изменился и что в нем пошло в перекос.
     Он знал, что с ним не так, как раньше.
     - Нет, мне не хотелось бы быть с кем-то другим, - сказал он.
     "Даже, - подумал он, - если это означает, что я должен буду  навсегда
остаться где-то здесь и больше не увидеть дома".
     - О-о-о, - сказала она и каким-то чудом пристроилась рядом с ним так,
что стала еще мягче.
     Долгие мирные минуты спокойно проходили.

     Он пребывал в том приятном промежутке между  сном  и  явью,  пока  не
услышал, как Мольнех вскрикнул.
     - Руиз Ав!
     Он резко вскочил на ноги, чуть не уронив Низу на палубу.
     Мольнех снова прокричал его имя, но теперь в его голосе не  было  тех
ноток паники, что раньше, поэтому Руиз все-таки оделся, прежде чем подойти
к лестнице.
     - Подожди меня здесь, - сказал он Низе, которая, совершенно очевидно,
все еще была сонная. Она кивнула, роскошно потянулась и наклонилась, чтобы
собрать свою одежду.
     Руиз спустился по лестнице  и  пробежал  к  тому  месту,  где  стояли
Мольнех и Дольмаэро. Он увидел, что они таращатся во все глаза на  что-то,
что лежит на палубе.
     Когда Руиз посмотрел  вниз,  он  очень  удивился,  увидев  поднос  из
нержавеющей стали, на котором стояло  множество  стеклянных  сосудов,  две
буханки  поджаристого  хлеба,  круг  сыра,  корзина,  которую  переполняли
маленькие золотистые гроздья винограда,  и  маленькая  зеленая  фарфоровая
вазочка  с  тремя  красными  цветами.  С  одной  стороны   стояла   стопка
пластиковых чашек и салфетница с бумажными салфетками.
     - Откуда это появилось? - спросил Руиз.
     Дольмаэро пожал плечами.
     - Не знаю. Я как раз встал и стал прогуливаться по барже,  -  у  меня
ноги затекли. Несколько минут назад здесь такого  не  было.  Теперь  вдруг
появилось. Я позвал Мольнеха. Он позвал тебя.
     Руиз повернулся к Мольнеху.
     - А Фломель?
     - Привязан как следует, - сказал Мольнех. - Но приходит в  себя.  Его
жалобы бесконечны. Голова у него болит, он весь болит, на нем живого места
нет. Его достоинство фатально оскорблено, и он очень голодный.
     - Беда какая, - рассеянно сказал Руиз.
     Он снова посмотрел на палубу, не увидел в ней никаких швов и  стыков,
которые могли бы указывать на то, что в ней может  быть  скрытый  люк,  из
которого могла появиться еда.
     В его собственном желудке бурчало, живот посылал ему  недвусмысленное
сообщение. Все они были голодны. Безопасно  ли  было  есть  эту  пищу?  Он
поднял один из сосудов, открыл пробку и понюхал. Вино.
     - Тогда ты должен сделать вот что, - сказал он  Мольнеху.  -  Принеси
Фломелю сосуд вина, хлеб и сыр, пригоршню винограда. Скажи ему, что мы уже
поели. Не хочет ли, дескать, и он. Если он спросит,  откуда  взялась  еда,
скажи ему, что я обнаружил запасы еды для пикников  на  верхней  палубе  и
вломился в эту кладовку.
     Мольнех кивнул.
     - Он поверит. А если он поест и выживет?
     - Тогда мы все поедим.

     Они все поели, и таинственная пища не  принесла  им  никакого  вреда.
Руиз и Низа снова ушли на верхнюю палубу, где Низа облокотилась на поручни
и смотрела на  проплывающий  мимо  лес.  Руиз  сел  возле  нее  и  пытался
разгадать значение их странных обстоятельств.
     Какие  возможности  лежали  перед  ними?  Самое  простое   объяснение
состояло в том, что  они  путешествовали  с  щедрыми  и  благожелательными
отшельниками. Но это казалось абсолютно абсурдным. Почему  это  отшельники
станут путешествовать в таком, мягко говоря, экстравагантном стиле? А если
в их обычаях было давать широкой публике бесплатные поездки по реке, еду и
вино, почему же баржи не были усеяны гостями?
     Может быть, баржи были какими-то ловушками, специально  рассчитанными
на то, чтобы ловить наивных, неосторожных и бродяжек? Тогда, для  таких-то
изысканных  ловушек,  они  были  весьма  неэффективны.  Потому  что  пока,
насколько он мог судить,  они  поймали  только  восьмерых  бродяг,  причем
пятеро из них попали на эту баржу чистым случаем. И все же это  объяснение
показалось ему наиболее логичным.
     Ему пришло в голову, что можно было бы проверить эту  теорию,  просто
посмотрев, позволит ли ему баржа спрыгнуть с  нее.  Но  сегодня  ночью,  в
темноте он с трудом мог бы избежать того, чтобы врезаться  в  какое-нибудь
дерево на берегу  и  размазать  себя  по  стволу.  Может  быть,  утром  он
попробует.
     Разумеется,  если  они  проплывут  мимо  каких-нибудь  цивилизованных
поселений,  тогда  они  все  покинут  баржу,  если  только  это   окажется
возможным.
     - Ты хочешь спать? - спросила Низа.
     - Немножко, - ответил он, сам удивившись, что это правда..
     - Тогда сегодня ночью ты спи первым,  а  я  буду  смотреть  в  оба  и
караулить.
     Он повернулся и прижался щекой к этому прекрасному бедру.
     - Хорошо, - сказал он.

     К его величайшему  изумлению,  он  действительно  заснул,  глубоко  и
крепко, лежа на скамье и положив голову на колени Низы.
     Может быть, ему даже снились сны, хотя из-за давней своей привычки он
немедленно подавил желание вспомнить свой сон, как  только  Низа  потрясла
его за плечо, чтобы разбудить его.  Он  вынырнул  из  сна  и  сел,  потряс
головой. Был ли этот приятный сон хоть раз в его жизни? Он  никогда  этого
не узнает.
     Свет с неба шел холодный и серый,  и  в  воздухе  была  та  прохлада,
которая всегда сопутствует заре. Руиз удивился, увидев, что  ночь  прошла.
Он не намеревался столь долго спать. Он встал и взглянул  на  проплывающий
мимо лес.
     Низа неуклюже пошевелилась, словно мышцы ее затекли.
     - Я хотела, чтобы ты подольше поспал, - сказала она. - Но я  слышала,
как Дольмаэро тебя звал.
     - Что случилось?
     - По-моему, ничего серьезного, он не был похож на  человека,  который
чем-то взволнован. Может быть, завтрак появился, - она  потянулась,  потом
потерла спину и поморщилась.
     Он коснулся ее щеки.
     - Тебе надо было переложить мою голову на скамью. Ты -  самая  мягкая
подушка, но тебе не надо было так каменеть ради моего удовольствия.
     Она рассмеялась и игриво откинула его руку.
     - Но ведь ты кое-где закаменел ради  моего  удовольствия,  -  сказала
она. - И я хочу тоже делать для тебя то, что могу. Ведь сколько  всего  ты
сделал для меня! Я уже и счет потеряла. Ну а я что для тебя сделала?
     - Очень много, - ответил он, и в этом он был совершенно искренен.

     Действительно, это был завтрак - еще один поднос стоял на палубе.  На
нем было блюдо, доверху наполненное все еще горячими пышками, белая  чаша,
в которой были бледно-голубые крутые яйца, сосуды с темно-красным вареньем
и медом, и огромный кувшин с каким-то пенистым розовым соком.
     Дольмаэро стоял возле подноса, и вид у него был слегка торжествующий.
Мольнех выглядел голодным до смерти.
     - Одна загадка разрешилась, - сказал Дольмаэро.
     - А? - спросил Руиз.
     Дольмаэро показал на живот статуи.
     - Это появилось вот отсюда. Тот металл открылся, спустился поднос, он
висел на тонкой палочке. Поднос  опустился  на  палубу,  палочка  убралась
внутрь, а металл закрылся, как и раньше.
     - Это объясняет только "как", но  совсем  не  объясняет  "почему",  -
заметил Мольнех. - Но я не жалуюсь. Кто бы мог подумать, что подобные вещи
могут происходить? Для отчаявшихся беглецов мы живем совсем неплохо.
     - Возможно, - сказал Руиз. - В любом случае мы можем пока поесть, раз
пышки еще не совсем остыли. - Он поднял поднос.  -  Фломель  привязан  как
следует?
     - Разумеется, - ответил Мольнех  обиженным  тоном.  -  Я  старательно
выполняю все твои распоряжения.
     - В таком случае пойдемте на верхнюю палубу, где лучше вид на  канал,
и где нам не придется выслушивать вопли Фломеля, - сказал Руиз.

     Кореана выругалась и пнула ногой останки головы Кроэля, непродуманный
поступок, который оставил пятно на ее закованной в броню ноге и вызвал еще
один взрыв ругательств. Грузовой трюм ее разрушенной воздушной лодки  весь
пропах смертью и горелой изоляцией. И еще Мокрассаром, который стоял рядом
с ней в настороженной позе и всегда наготове.
     Мармо подлетел вперед на своем подремонтированном летательном  пузыре
и осмотрел дыру в стене машинного отсека.
     - Безумная удача, - мрачно заметил  он,  -  разве  ты  не  замечаешь,
насколько этот человек удачлив? Даже слишком удачлив?
     - Брось свои дурацкие пиратские суеверия, Мармо, - Кореана обратила к
Мармо  свирепый  взор.  -  Вместо  этого  ты  мог  бы  начать  придумывать
какой-нибудь полезный совет - поскольку именно за это я тебе и плачу.
     - Воистину, - но он более ничего не говорил.
     Она подошла к шлюзу и сделала знак Феншу принести  ремонтного  робота
из разведывательного флиттера. Она  приказала  Мокрассару  убрать  останки
Кроэля. Когда огромный насекомообразный воитель  вынес  тело,  она  бешено
потрясла головой.
     - Он причинил мне огромный финансовый ущерб. Теперь труппа с фениксом
разбита, и кто знает, насколько удастся починить лодку.
     - С другой стороны, - сказал Мармо, - ты собиралась размозжить  лодку
о скалу, пока он тебе в этом не помешал.
     Она задумчиво посмотрела на Мармо холодным взглядом.
     - Хорошо, что ты мне об этом напомнил, Мармо.  Я  страшно  рада,  что
ложкой собирала тебя, размазанного по стене, чтобы  ты  мог  помогать  мне
таким вот манером.
     - Прости, - сказал он присмиревшим голосом.
     Она кивнула.
     - Я  собираюсь  дать  Феншу  час,  чтобы  он  смог  оценить  масштабы
разрушений. Если он сможет починить ее, я оставлю его здесь с  братом.  Он
сможет привести лодку обратно. Она может понадобиться мне в смысле оружия.
     - Все, что есть у Руиза  Ава  -  это  осколочное  ружье  и  несколько
мясницких ножей.
     -  Тем  не  менее.  Ну  а  теперь,  поскольку  он  мог  оставить  тут
импровизированные мины-ловушки, осмотри-ка остальную  часть  лодки.  Когда
все будет безопасно, позови меня.

     К тому времени, когда все они наелись, свет дня уже лился  с  неба  в
полную силу. Стало ясно, что  лес  переменился.  Они  встречали  время  от
времени какие-то полянки, заросшие кустами, деревья были  более  молодыми,
словно здесь лес был посажен только в последние сто лет или около того.
     - Посмотри, - сказала Низа, - это дорога?
     - Вроде бы, - ответил Руиз, изучая прогалину  в  деревьях,  пока  они
проплывали мимо. Маленький причал прилепился к каналу. В нем не  было  тех
декоративных черт причала, с которого они спрыгнули на баржу, но  построен
он был из такого же розового гранита.
     - Может быть, нам надо  подумать  о  том,  чтобы  покинуть  баржу,  -
дорога, кажется, недавно была  использована  для  значительного  движения.
Может быть, мы возле какого-то города, где мы можем  пересесть  на  другое
средство передвижения, получше.
     - Может быть, и нет, - ответил Мольнех, потирая пузо. - И у меня  нет
никаких возражений против таких условий, что здесь.
     - Вот как? - Руиз поднял бровь. - А знаешь ли ты, что на многих мирах
существует обычай давать осужденному на смерть  преступнику  замечательный
обед как раз перед тем, как отвести его на казнь?
     - На Фараоне мы так не делаем, - сказал Мольнех, но вид  у  него  был
потрясенный.
     - Кроме того, - продолжал Руиз, - Кореана поймет, что мы  отправились
в такое путешествие. Она скоро нагонит нас. Еще до  полудня,  если  у  нее
хватит ума, чтобы облететь канал, прежде чем  послать  за  нами  запаховые
искатели.
     - Она не дура, - мрачно сказал Дольмаэро.
     - Да уж.
     Руиз решил, что сейчас как раз настало  время  посмотреть,  можно  ли
было сойти с баржи. Он  поднялся,  наклонился  через  перила  и  посмотрел
вперед,  надеясь   увидеть   достаточно   открытое   пространство,   чтобы
попробовать свой эксперимент.
     Он очень удивился, когда увидел, что  они  подплывают  еще  к  одному
причалу, и еще больше поразился, когда увидел,  что  возле  причала  стоит
огромная группа людей. Он отпрянул от поручней, повернулся, чтобы  сказать
об увиденном остальным, и заметил, что барка замедлила ход.
     - Что такое? - спросил Дольмаэро.
     - Не знаю. - Руиз понятия не  имел,  что  ему  делать.  Пока  они  не
увидели никакой угрозы для себя, было нежелательно проявлять  враждебность
по отношению к кому бы то ни было. - Нам придется подождать и  посмотреть,
как мне кажется.
     Теперь и остальные увидели причал, и вопросов больше не было.
     Они замедлили  ход  и  почти  что  дрейфовали.  Баржа  поравнялась  с
причалом, и они теперь смотрели вниз на толпу. Казалось,  она  разделилась
на большое количество пожилых людей, которые были одеты  во  что-то  вроде
черных траурных одежд, и меньшую группу почти голых молодых людей, которые
носили какие-то кусочки цветного шелка.  У  стариков  лица  были  мрачные,
молодые, казалось, праздновали какое-то счастливое событие,  но  никто  из
них не посмотрел вверх на Руиза.
     Центром печали, или  празднества,  оказалась  молодая  пара,  которая
стояла в более нарядной части  толпы.  У  них  было  на  лицах  одинаковое
выражение счастливого и решительного предвкушения, хотя Руиз  был  уверен,
что  под  этим  фасадом  он  заметил  и  изрядную  долю   беспокойства   и
неуверенности. Они были совершенно наги, если не считать раскраски на теле
и цветных лент в волосах.
     Баржа, на которой плыли Руиз и его спутники, проплыла мимо. Потом все
баржи остановились. Юноша и девушка выступили вперед и, держась  за  руки,
повернулись и помахали толпе. Старики  с  каменными  лицами  провожали  их
глазами.  Остальные   захлопали   в   ладоши   и   закричали   им   что-то
приветственное..
     Молодая пара исчезла за огромными грудями статуи.
     Баржи снова возобновили свое скольжение с легким  толчком,  и  причал
стал отходить назад. Как раз перед тем, как он исчез из виду, Руиз увидел,
что старики стали уходить с причала, а молодежь усаживалась на  травке  во
двое и по трое.
     Низа покраснела и отвернулась.
     - Как странно, - сказала она, - почему им так хочется заниматься этим
прилюдно?
     Руиз пожал плечами.
     - Еще одна тайна.
     Все это зрелище наполнило его еще более мрачными мыслями относительно
их благодетелей  -  в  том,  что  они  увидели,  был  характерный  привкус
какого-то упадочнического религиозного культа. Тревожные мысли  бродили  у
него в мозгу. Может быть, они стали пленниками  одного  из  многочисленных
незаконных культов, которые столь процветали  на  Сууке?  Кое-кто  из  них
практиковал весьма неприятные ритуалы. Надо  было  решительно  посмотреть,
смогут ли они покинуть баржу. Он повернулся к остальным.
     - Если мы сможем, то должны попробовать покинуть  баржу.  Я  попробую
посмотреть, могу ли я спрыгнуть  с  нее.  Если  мне  это  удастся,  то  вы
последуете за мной.
     Мольнех нахмурился.
     - Я не уверен, что Фломель такой сильный, ведь он был ранен.
     Руиз пожал плечами.
     - Оставаться ему нельзя. Заставь его быстро  прыгнуть  тем  или  иным
путем.
     - Как скажешь, Руиз Ав.
     - Осторожно, - сказала Низа, лицо ее стало серьезным.
     Руиз вывел их  на  нижнюю  палубу,  где  Мольнех  отвязал  Фломеля  и
подтолкнул его к середине баржи.  Фломель  таращился  на  Руиза  с  равным
выражением страха и ненависти, оскалив зубы в вызывающей усмешке.
     Руиз не стал обращать на него внимания, подошел к борту, собрал  тело
в комок. Как раз перед тем, как он приготовился выброситься  на  берег,  в
его сознании прозвучал голос, спокойный и сильный, как колокол.
     - НЕТ! - сказал он, очень спокойно.
     Он не мог совершенно остановить свое движение, но голос удивил его до
того, что он не ударился о предохранительное поле баржи  так  сильно,  как
мог бы.
     Все же этот удар выбил  голос  у  него  из  сознания.  Поле  запылало
ярко-желтым огнем.
     Он отскочил на палубу, упав почти без сознания.
     В следующую секунду он почувствовал, что Фломель прыгнул ему на спину
и стал колотить его.
     - Вот наш шанс! - вопил Фломель. - Помогите мне прикончить его!
     Потом вес Фломеля каким-то чудом исчез с его спины. Руиз перекатился,
встал на ноги, и  увидел,  что  Фломель  скорчился  возле  колена  статуи,
держась за ребра, хватая ртом воздух.
     Дольмаэро прыгал по палубе, держа рукой ногу и гримасничая от боли.
     Руиз быстро оценил ситуацию, хотя он все  еще  чувствовал  тошноту  и
головокружение от столкновения с предохранительным полем баржи.
     Он кивнул Дольмаэро.
     - Спасибо, Старшина Гильдии. Чтобы прибить  мерзавцев,  надо  кое-что
понимать в этом.
     - Так я и понял, - сказал  Дольмаэро,  осторожно  ступая  на  ногу  и
морщась.
     - Как нога?
     - Не сломал, как мне кажется...
     - Ну и хорошо.
     Мольнех выглядел менее веселым, чем  всегда,  он  пристегнул  Фломелю
поводок, поддернул его так, чтобы тот встал на ноги, и повернул его  лицом
к нише возле статуи.
     - С тобой все в порядке, Руиз? - спросила Низа.
     - Более или менее. Но я боюсь, что наш круиз не окончен.

                                    7

     Кореана подняла разведывательный флиттер со  склона,  где  лежала  ее
поврежденная воздушная лодка, оставив позади Фенша и  Ленша.  Ленш  весело
помахал ей и уполз назад под лодку.
     - Ты счастливее, чем была? - спросил Мармо.
     Кореана злобно воззрилась на него.
     - Я даю им три дня, чтобы починить лодку,  если  они  будут  работать
чуть прилежней, чем я от них жду.
     - Но, по крайней мере, лодку хоть можно починить.
     - Да, в этом что-то есть, полагаю. - Она полетела  по  направлению  к
проходу между пиками  горы,  покрыв  за  несколько  минут  то  расстояние,
которое Руиз и его маленький отряд преодолевали несколько часов.
     - Что может быть самым худшим? Если он добрался  до  канала,  он  мог
поймать баржу, но  баржи  очень  медленно  плывут.  Он  пока  что  не  мог
добраться до Моревейника, если даже он поехал на юг. А где еще он  мог  бы
найти здесь быстроходный  транспорт?  Если  он  отправился  на  север,  то
искатели по запаху найдут его  прежде,  чем  он  доберется  до  космодрома
Ледяных Ворот.
     Кореана все еще была насуплена.
     - У тебя это все так просто получается.
     - А разве нет?
     - Мне раньше тоже так казалось, но он - скользкая змеюга.  -  Ее  рот
опустился уголками вниз, и она впала в мрачное молчание.
     Наконец Мармо снова заговорил.
     - Вот какая кислая мина! Если ты не  перестанешь  так  обращаться  со
своим лицом, то скоро его потеряешь. Разве оно не стоило тебе больше,  чем
десяток таких воздушных лодок?
     - Оно гарантировано на сто  лет,  -  ответила  она.  Но  все  же  она
улыбнулась с искусственным весельем  и  пригладила  щеки  ладонями.  -  Ты
действительно думаешь, что оно может испортиться?
     - Нет, - ответил он. - Я просто дразнил тебя.
     Она рассмеялась, и жесткая линия ее рта немного расслабилась.
     Она снова нахмурилась, когда они добрались до причала.
     - Они здесь были, - сказала она.
     Мармо прищурился и посмотрел в армированное стекло иллюминатора.
     - Пошли сперва искателей  или  Мока.  Это  очень  хорошее  место  для
засады.
     - Хорошо... Но они исчезли. Я это чувствую.
     - Может быть.
     Несколько минут спустя они стояли на причале, глядя на  кучку  пустых
оберток из-под еды.
     - Интересно, сколько времени назад они уехали, - сказала  она,  глядя
на  своих  искателей  по  запаху.  Это  были  два  высоких   паукообразных
механизма,  у  которых  были  обонятельные  сенсоры  и  мощные   автоматы,
встроенные в тела. Один отправился на юг, второй на север.
     - Может быть, они не поймали баржу. Может быть, искатели поймают их в
нескольких милях к северу или югу.
     - Ну да, как же, - сказала презрительно Кореана.
     Скоро искатели вернулись с неудачей, потому что не смогли  подхватить
запах  ни  на  севере,  ни  на  юге.  Она  не   удивилась.   Она   подняла
разведывательный флиттер и повела его по прямой к югу.
     - До Моревейника всего несколько дней, даже самой быстрой  баржей,  -
сказала она. - Мы быстро промчимся сперва туда. Если мы их там не  увидим,
то пойдем к северу. Если мы его не найдем с воздуха, то  вернемся  сюда  и
пустим искателей.
     - Хороший план, - угодливо сказал Мармо.

     Руиз обхватил свою раскалывающуюся от боли голову, пока Низа нежно  и
осторожно массировала ему шею. Это приятное ощущение не могло отвлечь  его
от несчастного их положения. Они стали пленниками неизвестных существ. Они
путешествовали к неизвестной им цели, перед ними встала неведомая судьба.
     На дальней стороне верхней палубы Мольнех и Дольмаэро тихими голосами
обсуждали возможные мотивы, руководившие их похитителями.
     Дольмаэро относился ко всему мрачно.
     - Они рабовладельцы, кто же еще! Во всей огромной вселенной, кажется,
нет больше категорий людей, как только рабы или рабовладельцы.
     - Ну стали бы рабовладельцы  нас  так  хорошо  кормить?  Ты  стал  бы
тратить столько усилий на то, чтобы твои рабы были столь сладко накормлены
и так хорошо бы себя чувствовали? Ну ладно, ты бы, может, и стал, Старшина
Гильдии, но ты нетипичное существо.
     По мнению Руиза, на суждения Мольнеха в преувеличенной степени влияли
кулинарные переживания.
     Дольмаэро покачал головой.
     - Может быть, им это вообще не доставляет никаких хлопот.  Многие  из
тех вещей, которые  я  считал  невозможными,  так  легко  и  просто  здесь
делаются. Они летают, воскрешают мертвых... Может быть, для  этого  народа
горячие пышки и свежевыжатый сок дается столь же легко, как  нам  черствый
хлеб и вода.
     - Вполне возможно, - ответил Мольнех, но  вид  у  него  был  все-таки
скептический.
     Руиз перестал обращать на них внимание и стал  изучать  лес.  Он  все
более молодел и начинал выглядеть гораздо ухоженнее,  чем  в  тех  местах,
которые  они  уже  проплыли.  Все   чаще   лесные   массивы   перемежались
проложенными   в   них   дорогами,   старательно   ухоженными   полями   и
подстриженными газонами. Время от времени они проплывали  мимо  поселений.
Многие состояли просто из  грубых  хижин,  кое-где  встречались  охотничьи
домики, элегантно построенные из  камня  и  дерева,  а  однажды  они  даже
проехали  мимо  замка,  выстроенного  из  какого-то  блестящего   голубого
материала, вроде керамических блоков. Он весь  словно  состоял  из  тонких
шпилей и летящих зубчатых крепостных стен.
     - Что это такое? - спросила Низа.
     - Богатый дом, - рассеянно ответил он.
     "Как раз подходящее место, - подумал он, -  чтобы  украсть  воздушную
лодку". Горькие бесполезные уколы сожаления больно ранили его душу. Вскоре
Кореана доберется до них, и что тогда? Даже  если  предохранительное  поле
действовало в обе стороны, Кореана, вероятно,  владела  достаточно  мощным
оружием, чтобы разбить его - наверняка даже у ее Мокрассара  такое  оружие
было.
     День тянулся медленно.  Чуть  погодя  Дольмаэро  и  Мольнех  потеряли
интерес к своему спору. Мольнех пошел вниз подкарауливать, когда  появится
их следующая трапеза, а Дольмаэро неподвижно сидел, глядя на  проплывающие
мимо виды.
     У Руиза было чувство горького поражения, и он не мог придумать ничего
ободряющего, что  можно  было  бы  сказать  Низе.  Она  же,  казалось,  не
относилась к его молчанию как к чему-то грозному или обидному,  и  он  был
благодарен ей за ее тихое общество. Он попытался продумать план  действия,
но ничего не мог выдумать, даже самая дикая идея  почему-то  не  приходила
ему в голову. Он подумал, уж не истощил ли он свою фантазию - вот это была
бы действительно ужасная вещь.
     Наконец от его мрачного настроения его отвлекло  какое-то  неуловимое
изменение в атмосфере, чувство приближающейся опасности, изменения в самом
движении воздуха вокруг  них.  Он  услышал  странный  звук,  словно  ветер
постанывал в  тоннеле.  Лес  впереди  стал  как  бы  светлее,  словно  они
приближались к просеке.
     Руиз поднялся и пошел на наблюдательную  вышку,  за  ним  последовала
Низа.
     Они стояли на вышке вместе, когда  лес  кончился  и  они  выплыли  на
солнечный свет и свободное пространство.
     Сердце его упало и взлетело одним резким биением.
     - О-о-о... о-о-о... - прошептала Низа. - Что это?..
     Руиз глубоко вздохнул.
     - Местные зовут это место Лезвием.
     - Значит, ты знаешь, где мы?
     - Думаю, да.
     Теперь  баржи  двигались  сквозь  пустынную  и  бесплодную  скалистую
местность. Впереди них,  казалось,  кончался  мир,  земля  уступала  место
бледно-голубому небу. Канал обрывался в пустом  воздухе,  казалось,  канал
превратился в тонкий длинный палец неподвижной  воды,  которая  никуда  не
вела, ничем не поддерживаемая, кроме монобетонных берегов.
     Баржи начали замедлять ход, но по их теперешней  скорости  торможения
очевидно было, что баржи так и не остановятся, прежде чем они доберутся до
края. Ветер завывал, продувая пространство насквозь, подгоняя  их  к  краю
обрыва.
     Низа впилась в его плечо.
     - Мы погибнем?
     - Наверное, пока нет, - сказал обнадеживающе Руиз.
     Он выгибал шею, пытаясь увидеть хоть краем глаза, что лежало впереди,
внизу, под обрывом.
     Баржи замедлили ход еще больше, и первая из  них  вылетела  в  пустое
пространство. С ней ничего не  случилось,  и  он  почувствовал,  как  Низа
слегка расслабилась. Потом баржа перед ними проплыла в воздухе,  тоже  без
каких-либо печальных последствий.
     Когда пришла их очередь, Руиз увидел то, что и ожидал.
     Может быть, в тысяче метрах внизу в двадцати  километрах  от  них  по
прибрежной равнине из яркого  океана  поднималась  к  небу  куча  странных
причудливых силуэтов, высоко вздымаясь в ясное небо. Они не были похожи ни
на что, доселе известное миру, нечто вроде изуродованных  небоскребов  или
же страшно изрезанных и перекрученных гор, которые иногда в основании даже
были уже, чем наверху.
     С такого расстояния,  на  котором  они  были,  невозможно  было  даже
оценить размах этих строений.
     - Как же это... Как же может сразу  существовать  столько  воды?  Это
ведь вода, правда? А это... это строения? - глаза Низы вылезали на лоб.
     - Это вода, хотя и не того сорта, чтобы ее пить. Место это называется
Моревейник.
     Она посмотрела на него.
     - Ты здесь бывал?
     - Множество раз.
     - А что это за место такое?
     Руиз вздохнул.
     - Это город своего рода. Или,  можно  сказать,  тысяча  самых  разных
городов. Но главным образом, это то место, где рождаются пираты и куда они
приползают умирать.

     К этому времени и последняя баржа  скользнула  в  никуда.  Мольнех  с
грохотом примчался вверх  по  лестнице,  бледный  от  ужаса.  Все-таки,  с
удовлетворением  отметил  Руиз,  Мольнех  хотя  бы  сохранил   способность
двигаться. Дольмаэро вцепился в поручни, лицо его застыло, на нем выступил
обильный пот. В первый раз  с  тех  пор,  как  Руиз  познакомился  с  ним,
Старшина Гильдии выглядел так, словно  не  способен  был  вообще  что-либо
делать. Может быть, он просто страдал страхом высоты.
     Оглянувшись на край обрыва, который они перевалили, Руиз почувствовал
дрожь того же самого страха. Скала черного базальта, казалось, поднималась
сзади в бесконечность, а равнина была так далеко внизу, что  она  казалась
ненастоящей - панорама в какой-то туманной картине.
     Он взял Низу за руку и присоединился к остальным.
     - Не бойтесь, - сказал он.
     - О, разумеется, нет, - сказал Мольнех,  осторожно  облокачиваясь  на
поручень.  Видимо,  он  достаточно  овладел  собой,  чтобы  еще  оказаться
способным на саркастические замечания.
     Руиз усмехнулся.
     - Нет, правда. Это такое  устройство,  оно  зовется  "шлюз",  если  я
только не ошибаюсь  самым  страшным  образом.  Нас  аккуратно  опустят  на
равнину, где мы продолжим свое путешествие.
     - Правда? - Мольнех встряхнулся и попытался улыбнуться.
     Как раз в это время баржи, которые  до  того  казались  неподвижными,
вздрогнули и стали опускаться.
     Дольмаэро взвизгнул, а потом  покраснел  и  смутился.  Он  постарался
оторвать руки от поручня.
     - Меня это очень уж внезапно застало, - объяснил он, но  вид  у  него
стал спокойнее, когда они уже не находились на самом верху.
     Бока  шлюза  были  из  того  же  самого  серого  монобетона,  который
облицовывал берега канала по дороге сюда. По мере того, как они опускались
вниз, маленький квадратик ясного неба над шлюзом становился все  меньше  и
меньше, и на барже зажглись огни.
     При  этом  мягком  освещении  Руиз  заметил,  что  стены  шлюза  были
изрисованы самыми разнообразными рисунками. Видимо,  в  прочный  монобетон
они были вожжены различными бластерами, шли они в основном  по  вертикали,
причем почерк растягивался в зависимости от  скорости,  с  которой  вандал
опускался или поднимался в  шлюзе.  Многие  надписи  состояли  из  обычных
инициалов, имен, дат, но  остальные  состояли  из  лозунгов,  обращений  и
посланий. Большая часть была на незнакомых языках, неведомых  алфавитах  и
значках, но поблизости от дна огромной шахты Руиз увидел надпись,  которую
смог прочесть.
     "Оставь надежду, коль не можешь плавать". Так гласила надпись, и Руиз
рассмеялся.
     Они остановились, баржи  покачивались  и  подпрыгивали  на  маленьких
волнах.
     - Не знаю, что хуже, - сказал Дольмаэро, - повиснуть на небе или быть
погребенным заживо.
     Прошла минута, огромные ворота шлюза поднялись, и  баржи  выплыли  на
солнечный свет.
     Воздух неожиданно задушил их. Было градусов на  пятнадцать  жарче,  и
воздух был пропитан влагой.
     Руиз почувствовал запах моря и  подумал  о  том  разложении,  которым
вечно веяло от Моревейника.

     Теперь  они  двигались  мимо  давно  возделываемых   полей,   которые
перемежались  время  от  времени  болотами  или   тоненькими   извилистыми
ручейками. Тут было много усадеб, но стили были чрезвычайно  разнообразны.
Некоторые из них были построены просто  агрессивно  архаически.  В  полях,
которые окружали подобные  дома,  команды  надзирателей  присматривали  за
типичными крестьянскими работами на затопленных полях. Прочие усадьбы были
кубиками из стекла  и  бетона,  а  поля  вокруг  них  были  полны  сияющих
механизмов и роботов.
     - Что это за штуки? - спросила Низа.
     - Механизмы? Да просто машины.
     - А почему не на всех полях работают машины? - спросил  Дольмаэро.  -
Наверняка они больше могут сделать, чем просто рабы.
     - Ну да, конечно. Но это  не  настоящие  фермы,  а  просто  так,  для
развлечения, - сказал Руиз.
     Дольмаэро страшно удивился. Руиз попытался объяснить.
     -  На  пангалактических  мирах  очень   небольшое   количество   пищи
выращивается - большая часть производится из элементарного сырья.  Эти  же
фермеры либо выращивают пищу для своего удовольствия или заняты  этим  для
поставок изысканных деликатесов.
     Дольмаэро покачал головой.
     - Значит, эти фермы - собственность богатых, которые просто играют  в
крестьянский труд? Очень странно.
     - Да... собственно говоря, это богатые пираты, что не  совсем  то  же
самое, что богатые люди.
     - А что такое пират?
     - Ты же одного такого встретил, - сказал Руиз. -  Помнишь  Мармо?  Он
некогда был пиратом, пока не вышел на покой и не занялся работой  полегче.
Пираты - воры, убийцы, похитители людей. Ареной их деятельности служит  им
космос.
     Дольмаэро задумчиво потер подбородок.
     - Значит, они занимаются примерно той же работой, что и ты?
     Руиз остолбенел.
     - Ну... Наверное, можно сказать и так, - он почесал голову.  -  Но  я
совершаю  свои   беззакония   и   безобразия   по   распоряжению   законно
зарегистрированной деловой организации. Может быть, в этом  и  заключается
разница.
     - О да,  разумеется,  я  не  имею  в  виду  никакого  оскорбления,  -
Дольмаэро выглядел весьма скептически настроенным.
     Руиз пожал плечами, и беседа прекратилась.
     Солнце палило их, воздух  был  такой,  что  дышать  было  практически
невозможно, поэтому они  очень  скоро  перешли  на  нижнюю  палубу,  чтобы
поискать там места попрохладнее под брюхом статуи.

     Только поздним полуднем Кореана догнала их. Руиз и Низа сидели вместе
возле поручня у борта, глядя на плоский ландшафт, который проплывал  мимо.
Шпили Моревейника  уже  приблизились  настолько,  что,  казалось,  зловеще
нависали над ними, и Руиз стал надеяться, что они достигнут города прежде,
чем Кореана найдет их.
     Тут разведывательный флиттер Кореаны промчался  мимо  них,  в  десяти
метрах от земли,  в  пятидесяти  метрах  сбоку.  Он  развернулся  и  снова
пронесся рядом, обжигая их струей горячего воздуха,  и  Руизу  показалось,
что ему видны черные волосы Кореаны сквозь армированное стекло кокпита.
     Он рывком поднял Низу на ноги и помчался в нишу под статуей, где  они
могли найти хоть какое-то убежище. На бегу он закричал остальным,  которые
скатились в нишу за секунду до того, как он и Низа прибежали.
     - Боюсь, что это Кореана, - сказал Руиз.
     Фломель подергал свой поводок  и  уставился  на  Руиза  покрасневшими
глазами.
     - Теперь, безродный, ты уж точно получишь все, что заслужил, - сказал
он злорадно.

     Кореана рассмеялась с подлинным удовольствием.
     - Замечательно! - сказала она.
     Она увидела, как Руиз Ав и  его  фараонская  шлюха  помчались,  чтобы
спрятаться под гениталиями гротесковой статуи, которая венчала баржу.
     - Ты их видел?
     - Да, - ответил Мармо.. - Ты узнала баржи? Интересно, чьи они?
     - Нет, я таких барж раньше не видела... Но какая  разница?  Чего  нам
бояться существ, которые украшают свои суда такими смехотворными чудищами?
Должно быть, это примитивные дикари.
     - Возможно.
     Она снова рассмеялась.
     - Хотя, ты должен признаться, место, где укрылся Руиз Ав, кажется мне
поразительно подходящим.
     Мармо издал неопределенный звук.
     - Ну ладно, - сказала она, - посмотрим, настолько ли они глупы, чтобы
сдаться. Если эту труппу фараонцев  нам  удастся  заполучить  обратно  без
потерь, то из этого фиаско еще можно будет что-нибудь спасти.
     Она замедлила скорость своего флиттера до тех пор, пока он не полетел
рядом с баржей и включила мегафон.

     - Руиз Ав! Я тебя вижу! Нет никакого смысла прятаться. Выходите все с
пустыми руками, и мы забудем об этом неприятном эпизоде.
     Усиленный мегафоном голос Кореаны был легким и звонким.
     Руиз осторожно выглянул за край ниши-ямки.  Разведывательный  флиттер
летел всего в двадцати метрах от правого борта. Если  бы  сюда  переносной
бомбомет или хотя бы тяжелый огнемет...
     - Ну, выходите же... Признаюсь,  я  раньше  немного  погорячилась.  Я
очень обрадовалась, что вы смогли выключить моторы  лодки,  прежде  чем  я
своим взрывом скверного характера чуть  не  спровоцировала  отвратительный
несчастный случай. Мои люди говорят, что повреждения не столь уж велики.
     Прошла минута, и она снова возобновила свои увещевания.
     - Я поторопилась послать вас к  генчам.  Наверняка  ваш  интеллект  и
смекалка слишком ценный товар, чтобы рисковать им столь  глупо.  Теперь  я
понимаю, каким приятным пополнением вы станете в моем деле, честное слово.
Мы вместе станем такой замечательной рабочей группой... Вы не выходите? Ну
хорошо, не могу же я винить вас в том,  что  вы  мне  не  доверяете...  Но
честное слово, я хотела бы помириться с вами.  Фараонцы  принадлежат  мне.
Вышли их ко мне, Руиз Ав, и можешь  отправляться  своей  дорогой,  никакой
обиды между нами не будет. Хотя я надеюсь, что ты изменишь свое решение  и
в один прекрасный день поступишь ко мне на службу.
     Флиттер отлетел ненамного. Фломель улыбался, словно он  действительно
ждал, что Руиз отпустит его под  покровительство  Кореаны.  Руиза  терзало
серьезное искушение именно так и  сделать.  Это  как  раз  было  то,  чего
Фломель и заслуживал.
     - Что дальше? - спросил Дольмаэро.
     - Она еще немного поговорит. Потом она начнет стрелять. Я  не  думаю,
что она настолько обезумела или настолько  глупа,  чтобы  взойти  на  борт
баржи. Нет, она удовлетворится тем, что постарается разнести нас на клочки
издалека.
     Низа прижалась к нему, обняв его обеими руками, закрыв глаза.
     Фломель ахнул.
     - Ты нас не отпускаешь? Почему? Почему? Ты настаиваешь на том,  чтобы
мы погибли вместе с тобой?
     Руиз вздохнул.
     - Все остальные могут спокойно отдаться в плен Кореане, но мы,  ты  и
я, Фломель, должны жить  и  умереть  вместе.  Кроме  того,  баржа  нас  не
выпустит.
     Мольнех вздрогнул.
     - Я не такой храбрый, чтобы рискнуть надеяться на  ее  милосердие,  а
вы, Старшина Гильдии?
     - И я того же мнения.
     Руиз чувствовал черную ненависть к работорговке, не потому,  что  она
вот-вот собиралась его убить - он и так не  рассчитывал  умереть  в  своей
постели, а потому, что она собиралась украсть у него жизнь, которую он мог
бы провести с Низой. Он притянул ее покрепче к себе  и  сосредоточился  на
драгоценных ощущениях этого мига: прикосновение ее тела к нему, ее  запах,
звук ее дыхания. Он успешно прогнал от себя мысли о том, что могло  бы  их
ждать в долгой и прекрасной жизни.
     Кореана снова заговорила, и теперь ее голос  прерывался  от  злобы  и
предвкушения насилия.
     - Ладно. Пусть. Можешь оставить себе женщину -  мой  прощальный  тебе
подарок. Но  вышли  ко  мне  остальных.  Ты  же  знаешь,  что  они  -  моя
собственность!
     -   Не   собираешься?   -   прошло   несколько   секунд,   и    пушки
разведывательного флиттера развернулись, и на солнце блеснули их дула.
     Руиз  прижал  Низу  к   полу   ниши,   закрывая   ее   своим   телом.
Предохранительные поля  баржи  вспыхнули  сияющим  светом,  когда  снаряды
ударили по ним, и уши лежавших заложило от страшного не то  визга,  не  то
воя.
     На миг атака прекратилась,  и  Руиз  почувствовал  вибрацию  моторов,
которая передавалась сквозь палубу. Он поднял глаза и увидел,  как  желтая
пика огня выстрелила из баржи и коснулась флиттера Кореаны. Он  наклонился
и отлетел  в  сторону,  покачиваясь  и  подпрыгивая  в  воздухе  неверными
короткими  скачками.  Он  пролетел  над  несколькими  полями,  через  ряды
заборов, прежде чем шлепнулся в болото.
     Руиз вскочил на  ноги  и  смотрел,  сжав  кулаки.  От  всей  души  он
надеялся, что произойдет еще один взрыв. К сожалению, ничего подобного  не
случилось.
     Вскоре картина упавшего в болото флиттера осталась позади.  На  барже
несколько рядов весьма  внушительного  оборонительного  оружия  развернули
свои жерла и медленно исчезли под палубой, откуда и появились. Палуба  без
малейшего следа сомкнулась над ними.
     - Вот черт! - сказал он, терзаясь радостью пополам с неуверенностью.
     - Что такое? - прокричал Дольмаэро,  который  с  остальными  все  еще
лежал на полу ниши.
     Руиз присел на край ниши, тяжело опустившись.
     - Мы в безопасности, пока что. Но вот Кореана, может быть, еще жива.

     День клонился к закату, и появился еще один ужин.  На  сей  раз  Руиз
следил за  этим,  надеясь  проникнуть  наконец  внутрь  баржи.  Но  поднос
появился из закрытой ниши, которая по размерам была как раз такова,  чтобы
вместить поднос, и больше ничего.
     В сумерках  баржа  подплыла  к  границе  между  землями,  арендуемыми
богатыми пиратами за пределами города, на прибрежной  равнине,  и  городом
Моревейником. Таможенная башня раскорячилась над каналом, здание,  похожее
на огромного бронированного паука, присевшего на нежных резных колоннах.
     - Это что такое? - спросил Дольмаэро.
     - Таможня. Они нас не побеспокоят.
     Пиратские  владыки,  которые   правили   почти   всей   деятельностью
Моревейника, мало заботились о том, кто и с какими товарами приплывал в их
водяной город. Новоприбывшие были ценностью,  которая  приносила  в  город
товары и свои знания и умения. Но куда подозрительнее  относились  господа
пираты к тем, кто пытался покинуть  город.  Они  не  любили  давать  людям
разрешение на то, чтобы покинуть Моревейник... кто знает, какие  сокровища
они попытаются вывезти контрабандой?
     Так оно и было, их баржа прошла под основанием  таможенной  башни,  и
они увидели  в  том  канале,  через  который  суда  выплывали  из  города,
небольшую ржавую баржу, привязанную к одному из досмотровых  причалов.  Ее
команда стояла рядком, лицом  к  стене,  положив  руки  за  голову,  а  за
командой наблюдали вооруженные  охранники.  Десятки  инспекторов  в  форме
копались на барже, размахивая детекторами, отрывая обшивку баржи, прожигая
дыры для проверки то здесь, то там.
     Их баржи не останавливали, как и предсказывал Руиз, хотя,  когда  они
снова выплыли  на  солнечный  свет,  на  том  конце  таможенной  крепости,
множество людей высыпало на берега канала, на нависающую над ним  галерею,
и стали делать им какие-то двусмысленные  жесты.  Пираты  переговаривались
между  собой  шепотом,  тихо  смеялись,   потом   снова   ушли   в   глубь
крепости-башни.

     Наконец они прошли  приливной  шлюз  и  углубились  в  лабиринты  вод
Моревейника. Над их головами скрученные башни вздымались в темнеющее небо.
Они даже загораживали большую часть неба так, что  его  не  возможно  было
увидеть. Происхождение этого огромного муравейника  невозможно  было  себе
представить, разум отказывался выдвигать предположения при близком взгляде
на это сооружение. Временами здания поднимались с оснований, которые  явно
были возведены человеком,  по  крайней  мере,  металл  посверкивал  сквозь
коросту времени, которая покрывала все здесь, в городе.  В  других  местах
здания казались продуктом природы, поскольку они  совершенно  беспорядочно
вздымались вверх, состоя из  камня,  грязи  и  древних  деревьев,  которые
свисали с террас, что выступали над каналом.
     Основания  башен  насквозь  были  прогрызены  туннелями,   проходами,
входами, одни из них были на уровне воды, некоторые  -  повыше,  кое-какие
были освещены специальным светом, который давал сигнал, если входил кто-то
посторонний, прочие входы были темными и неприветливыми.
     Остальные, кроме Руиза, таращились на  все  это,  открыв  рты.  Суда,
которые сновали по этим грязным водам, варьировали от потрепанных джонок с
раскрашенными парусами и галер с рабами-гребцами до новейших  скиммеров  и
игольчатых лодок. Люди были столь же пестрыми, что и их суда,  представляя
собой  все  варианты  человеческой  расы.  Иногда  случайный  инопланетник
вызывал аханье  из  груди  фараонцев,  которые  не  так  уж  много  видели
инопланетян за время пребывания в рабских казармах.
     Руиз сосредоточился на том, чтобы запомнить, каким путем они  прибыли
в Моревейник, и попытался запомнить вехи на своем пути в пиратский город.

                                    8

     Кореана бранилась тихим, ядовитым,  монотонным  потоком.  Она  висела
вниз головой в амортизационной сети, не в  состоянии  что-либо  разглядеть
из-за грязи и растений, которые облепили смотровое стекло кокпита.
     Судно слегка пошевелилось и снова осело. Она  прекратила  ругань.  На
это еще будет время потом, после того, как она  изыщет  способ,  чтобы  не
дать флиттеру окончательно погрузиться в болото.
     Она отстегнула застежки сети и плашмя упала на потолок. Флиттер снова
закачался и она почувствовала, что начинает бояться.  Какой  глубины  было
болото?
     Она исследовала себя, согнула и разогнула руки и ноги. Разбитых  мышц
и переломанных костей вроде бы не было, хотя все у нее болело.
     Она подползла к перевернутой панели управления полетом. Посмотрела на
показания приборов. Снова  выругалась.  Флиттер  был  совершенно  мертв  и
бесполезен.  Взрыв,  который  царапнул  его,   удивительно   методично   и
последовательно выжег всю систему управления и энергоснабжения.
     Она услышала  щелчки  и  скрежет  и  повернулась.  Мармо  старательно
переворачивался так, чтобы принять вертикальное положение.
     - Ты в рабочем состоянии? - спросила она.
     - По-моему, да, - был ответ. - Как Мокрассар?
     - Не знаю, - она поднялась и осторожно стала пробираться по  потолку,
направляясь в грузовой отсек. Когда она протиснулась  вверх,  в  люк,  она
увидела Мокрассара, который стоял у шлюза, открывшегося при  взрыве.  Одно
из его срединных щупалец висело на тонкой ниточке хитина.
     Насекомообразный воитель в остальном казался  неповрежденным,  а  его
срединное щупальце снова отрастет, хотя эта травма наполовину снижала  его
способность  стрелять,  поскольку  его  срединные  члены  несли   в   себе
приживленное оружие.
     Мокрассар повернул голову, чтобы посмотреть на  нее,  и  по  нервному
скрежещущему движению его жвал она увидела, что он  готовится  к  бою.  Он
наклонил голову, мгновенное молниеносное движение -  и  он  откусил  прочь
жалкие остатки срединного щупальца.
     - Что такое? - Кореана подошла к шлюзу и  осторожно  выглянула  через
щелку. Она увидела за границами заборов-клеток,  которыми  было  ограждено
поле-болото, куда она упала, шеренгу крестьян-сторожей, которые таращились
на ее флиттер. На них были шляпы с перьями, и в руках  они  несли  древние
предметы  оружия:  пики,  аркебузы,  арбалеты.  За  ними   на   элегантном
механическом скакуне сидел всадник  в  латах.  Латы  имитировали  стальные
пластины, но Кореана была уверена, что на самом  деле  они  гораздо  более
современные, поскольку не видно  было,  чтобы  всаднику  от  них  было  бы
тяжело. Всадник носил широкий  украшенный  меч  на  перевязи,  перекинутой
через спину. Скакун, который был более всего похож на стальную  лошадь,  у
которой вместо копыт были когти, была снабжена и более мощным  оружием.  В
ее нагрудной пластине были два отверстия-амбразуры.
     Кореана сузила глаза.  Мало  было  того,  что  она  завязла  посередь
грязной лужи,  так  для  полного  счастья  ей  сейчас  не  хватало  еще  и
взбешенного местного землевладельца.
     Вооруженный всадник приподнялся в стременах и окликнул ее.
     - Эй, вы, во флиттере! Выходите с пустыми руками по одному,  чтобы  я
вас всех видел.
     - Ну как же, сей момент, - сказала она шепотом.
     Она потуже затянула шлем,  защелкнула  забрало,  проверила  застежки,
которые держали шлем на остальной части брони.
     - Даю вам последний шанс, - прокричал землевладелец.
     Через несколько секунд пламя чихнуло их груди скакуна.
     Вращающийся снаряд ударил в шлюз и разлетелся, засыпав вход осколками
стекла. Мокрассар дернулся, потом посмотрел на нее. Осколки изрешетили его
камзол, но отскочили от панциря, который был не слабее брони, которую  она
носила. Однако по одному из его сложных фасетчатых глаз пришелся  удар,  и
теперь из раны сочилась густая желтоватая жидкость.
     Кореана оскалилась. Крестьяне двигались на них, по колено  погружаясь
в болото, поднимая свои аркебузы и целясь в них с мрачной решимостью.
     - Сперва, - сказала она, - убей всадника. Потом остальных.
     Мок кивнул и превратился в одно сплошное движенье-вихрь. Он  ударился
о шлюз, открыв его свои весом, пронесся  мимо  крестьян,  прежде  чем  они
успели  прореагировать,  рванулся  к  всаднику  по  дуге,  чтобы  избежать
выстрелов его механического скакуна. Однако  скакун  реагировал  быстро  и
развернулся, чтобы защитить своего всадника, прежде чем Мокрассар выбрался
из болота. Он снова стал стрелять, но Мокрассар уже  сообразил,  как  надо
петлять,  чтобы  избежать  выстрелов  скакуна,  поэтому  следующий  снаряд
промазал. Он взорвался в воздухе, перебив  половину  охранников  и  тяжело
ранив остальных.
     Кореана получала свое обычное удовольствие  от  того,  что  наблюдала
Мока в действии, хотя исход битвы  был  предрешен  в  первую  же  секунду.
Мокрассар прыгнул, оторвав голову всаднику одним рывком своего  уцелевшего
срединного щупальца. Он продолжал движение до тех  пор,  пока  энергоружье
его щупальца не уставилось в амбразуру на груди скакуна.  Тогда  Мокрассар
нажал  на  курок,  тем  самым  выжигая  дотла  весь  внутренний   механизм
металлического скакуна, отчего тот застыл, не закончив начатого  движения,
а тогда Мокрассар уже мчался, чтобы покончить с оставшимися крестьянами.
     Как  замечательно,  думала  она,  иметь  такую  неостановимую  машину
разрушения. Она вспомнила тот раз,  когда  приказала  Мокрассару  пощадить
Руиза Ава, не убивать его. Какая это была глупость! Она никогда больше  не
будет проявлять такой мягкотелости. Когда в следующий раз Руиз Ав  попадет
ей в руки, он умрет мгновенно. Или же нет, лучше он будет долго  жить,  но
так, чтобы ему оставалось только мечтать о мгновенной  смерти.  Да...  так
будет лучше.
     Мармо подошел и встал с нею рядом, потом выглянул,  чтобы  посмотреть
на Мока, который неподвижно стоял среди исковерканных и изуродованных тел.
     - Это что такое?
     - Местный болотовладелец, который возражал против того, что мы сели в
его владениях без разрешения его милости.
     - А-а-а-а... А что теперь?
     Она пожала плечами.
     - Ленш и Фенш последуют за нами, когда  починят  лодку  и  смогут  ее
повести. Мы могли бы, конечно, попытаться пробиться в усадьбу, но ее,  вне
сомнения, хорошо охраняют, и если бы у нас не было Мокрассара, он взял  бы
нас в плен. Эти отставные пираты  обычно  наживают  себе  кучу  врагов,  и
поэтому хорошо вооружены - этот уж точно был хорошо вооружен, невзирая  на
его игрушки с крестьянами и скакунами.
     - Лучше всего подождать здесь и надеяться, что у сквайра нет  друзей,
чтобы отомстить за него, - он выглянул и осмотрел  окрестности  болота.  -
Кажется, эта местность болотистая, но неглубокая, так  что  мы  в  ней  не
утонем.
     Кореана кивнула.
     - Да, так и есть. Давай сидеть тихо. Кошмарная штука - ожидание, но и
оно когда-нибудь кончится. Я проведу время,  размышляя,  как  лучше  всего
заставить Руиза Ава расплатиться за его грехи.
     Мармо с любопытством на нее посмотрел.
     - Сейчас он уже в Моревейнике. Наверняка он исчезнет к тому  времени,
когда мы снова сможем двигаться.
     Она злобно посмотрела на него.
     - Нет! Я снова его изловлю. Я отказываюсь верить,  что  он  может  от
меня убежать. Кроме того, как он сможет избежать пиратского  сканирования?
Разве они позволят такой опасной личности сесть на борт  какого-нибудь  из
их челночных кораблей?
     - Тебя он обманул, - сказал ей Мармо.
     Она беззвучно  оскалилась,  потом  заговорила  смертельно  монотонным
голосом.
     - Да. Но теперь этот вопрос перестал быть только деловым. А ты  разве
забыл? Он знает относительно генчей. Что,  если  он  узнает,  что  это  не
просто несколько инопланетных мошенников, что, если он узнает, что тут  на
самом деле творится, а к тому  же  разнесет  сведения  об  этом  по  всему
Моревейнику?  Мы  окажемся  разорены,  а  один  из  пиратских   правителей
завладеет генчами. Мы должны убедиться, что он умрет.
     - Понятно, - сказал Мармо.
     Если у него и были какие-нибудь дурные предчувствия, то он оставил их
при себе.

     Когда стало совершенно темно, только несколько мягких  полосок  света
осветили баржу - как раз достаточно для того, чтобы плыть в  безопасности.
Руиз обратил внимание на то, что те,  кто  их  захватил,  предпочли  тихую
незаметность пышной праздничности освещения прошлой ночи,  и  он  мысленно
похвалил их осторожность.
     В Моревейнике умные существа старались не привлекать к себе внимания.
     Ночь не принесла им никакого  облегчения  от  жары,  и  Руиз  пытался
проигнорировать ручьи пота, которые струились по его  телу,  но  это  было
практически  невозможно.  Этот  воздух  должен  был  казаться   еще   хуже
фараонцам, которые провели свою жизнь на горячей планете,  но  на  ней  не
было  влажности,  поскольку  сама  вода  была  там  редкостью.   Дольмаэро
доставалось от этого климата особенно сильно. Он постоянно  протирал  свое
широкое лицо тряпкой, и в его дыхании слышалось нездоровое хрипение.  Руиз
очень надеялся, что он не заболеет.
     - Ой, какое высокое! -  Низа  сказала  это,  вытянув  шею  и  закинув
голову, чтобы рассмотреть особенно высокий  и  закрученный  шпиль.  Нижние
террасы,  которые  начинались  в  ста  метрах  над  водой,   были   усеяны
крохотными, с булавочную головку, зелеными и голубыми  огоньками.  С  этих
террас доносился веселый,  какой-то  праздничный  гомон,  составленный  из
музыки странной, отрывистой, смеха и случайных  воплей  восторга.  Видимо,
какой-то праздник как раз отмечали, или, может быть, именно в  этой  части
Моревейника жили те, кто торговал удовольствиями.
     Руиз почувствовал укол зависти к веселящимся, и  больше,  чем  просто
жалость к себе самому. Он  сравнил  свою  маленькую  невеселую  группку  с
совершенно  беззаботными  людьми  наверху.   Сравнение   заставило   Руиза
почувствовать свое положение как совершенно вопиюще несправедливое.
     Чтобы отвлечься, он стал рассказывать Низе про Моревейник.
     - Он даже еще больше, чем кажется, этот Моревейник. Большая часть его
строений расположена  ниже  уровня  моря.  Многие  из  тех,  кто  живет  в
Моревейнике, никогда не видели солнца.
     Дольмаэро заговорил.
     - Значит, ты бывал здесь раньше, Руиз? Что ты про это место знаешь? У
тебя есть здесь друзья или союзники?
     Руиз рассмеялся.
     - Никто не знает особенно много про Моревейник, даже  те,  кто  здесь
живет. Я в свое время  встречал  несколько  местных  жителей,  было  такое
время, но, даже если мы и попробуем их найти, это может  оказаться  пустой
затеей. А если мы тут кого-то и найдем, у них нет  никаких  причин,  чтобы
нам помогать.
     Вне всякого сомнения, какое-то количество агентов Лиги в  Моревейнике
существовало, подумал он, но они должны быть в глубоком подполье, так  что
с   ними   не   было   никакой   возможности   связаться.   Могущественные
властители-пираты, которые  правили  Моревейником,  были  самыми  злейшими
врагами Лиги. Любой агент Лиги, который попал бы  к  ним  в  руки  мог  бы
ожидать в лучшем случае жалкую смерть.
     Он мог припомнить только одну личность в Моревейнике, которую,  может
быть, можно было бы убедить помочь ему. Но  Руизу  очень  уж  не  хотелось
рассматривать эту возможность. Человека этого вряд ли можно  было  назвать
другом, а союзником он мог стать только в том случае, если  обстоятельства
сделали бы такой союз выгодным для него, и если бы Руиз смог бы  принудить
его помочь.
     Руиз уже стал жалеть  о  том,  что  он  был  настолько  откровенен  с
фараонцами. Если бы кто-нибудь из них сказал бы все, что узнал  про  Руиза
Ава, могли бы возникнуть серьезные неприятности. Его  приступ  искренности
овладел им тогда, когда  он  практически  был  уверен,  что  не  переживет
наступающего дня, и все же, он оказался просто преступно неосторожным.
     - Значит,  -  говорил  Дольмаэро,  -  ты  все  еще  не  знаешь,  кому
принадлежат эти баржи? И что они от нас хотят?
     Руиз пожал плечами.
     - У меня такое ощущение, что в  этом  не  будет  ничего  ужасного,  -
сказала Низа, совершенно неожиданно.
     Воистину, даже в неверном свете фонариков лицо ее  не  было  омрачено
страхом  или  неуверенностью,  и  Руиз  подумал,  что  хотел   бы   сейчас
чувствовать такой же оптимизм.
     Дольмаэро с сомнением покачал головой.
     - Разве что-нибудь из того, что случалось с нами в этом мире, не было
ужасным?
     - Конечно! - ответила Низа.
     - Что именно? - с вызовом спросил Дольмаэро.
     - Горячие пышки, - ответил Мольнех,  показав  свои  огромные  зубы  в
ухмылке.
     - Мое воскресение, - сказала Низа, -  и  еще  кое-какие  происшествия
были не так уж плохи, - она  со  значением  посмотрела  на  Руиза,  и  тот
почувствовал, что его сердце радостно вздрогнуло.
     Дольмаэро неопределенно хмыкнул, но глаза его  посверкивали,  и  Руиз
увидел, что мучительные путешествия не совсем стерли добрый юмор  толстого
Старшины Гильдии.
     - Я мог бы вам еще кое-что рассказать  про  Моревейник,  -  предложил
Руиз.
     - Пожалуйста, - сказал Дольмаэро.
     - Хорошо. Вы не задумывались над тем, как он был построен?
     - Еще бы!
     - Вот так задумываются все прочие.  Когда  люди  впервые  прибыли  на
Суук, Моревейник уже стоял, хотя там  жили  только  животные  и  несколько
неразвитых инопланетян. Те, кто первыми исследовали город, решили, что эти
шпили - природные образования, пока не  обнаружили  в  них  первые  Двери.
Небоскребы эти были полые, по большей части, но  разделенные  на  миллионы
уровней, коридоров, шахт. Никто не знает, на  какую  глубину  простираются
эти строения, но поговаривают о поселениях, которые находятся в нескольких
километрах ниже уровня моря.
     - Кто их сотворил? - глаза Дольмаэро вылезли из орбит от удивления.
     - Этого тоже никто не знает, но я слышал  множество  теорий.  Хотите,
расскажу свою самую любимую? Кое-кто считает,  что  просто  какие-то  расы
бросали здесь свои межзвездные корабли, пока они не опускались в землю,  и
это продолжалось несколько миллионов лет.
     - Чьи звездные корабли? Шардов?
     Руиз пожал плечами.
     - Маловероятно. Их уровень  технического  развития  малопримечателен.
Никто не строит таких  больших  межпланетных  кораблей.  Может  быть,  эти
строения были построены теми,  у  кого  Шарды  отвоевали  Суук,  хотя  это
событие состоялось сравнительно недавно.
     После этого никто не заговаривал, и лица их всех были серьезные.
     Может быть, подумал Руиз, разговоры про безмерные миллиарды  лет  так
подействовали на них. В  первый  раз,  когда  он  посетил  Моревейник,  он
чувствовал такое же ощущение своей ничтожности.

     Нота, на  которой  гудели  моторы  баржи,  слегка  изменилась.  Прямо
впереди у подножия одного из шпилей  поменьше  были  узенькие  воротца.  В
согласии  с  украшениями  на   баржах,   столбы,   которые   эти   воротца
поддерживали, были выполнены в виде фаллосов.
     Когда они подплыли поближе, Руиз  увидел,  что  вокруг  столбов  были
сделаны барельефы, правда, неглубокие, которые изображали  совокупляющиеся
фигуры.
     Низко расположенные красные огоньки подсвечивали воду изнутри.
     Видимо, они наконец прибыли к месту своего назначения.

     Баржи вошли в лагуну, расположенную между крутыми скалами из чего-то,
похожего на черный  сплав,  и  остановились,  покачиваясь,  возле  широких
металлических полок - причалов. Единственными  звуками  были  постукиванья
барж о причал,  и  Руиз  пытался  заставить  себя  быть  повнимательнее  и
настороженнее.
     Причальные кнехты поднялись из причала со слабым  жужжанием  моторов,
спрятанных под настилом. Из барж выползли канаты и зацепились за кнехты.
     Тут же все стихло.
     - А что теперь? - спросил Дольмаэро.
     Руиз покачал головой.
     - Кто знает? Мольнех, иди и приведи Фломеля. Нам надо приготовиться.
     Мольнех кивнул  и  заторопился  на  правый  борт,  где  был  привязан
Фломель.
     Руиз взял Низу за руку. Она пожала ему руку и положила голову ему  на
плечо.
     Они стояли и ждали.
     Прямо перед их баржей несколько резких пощелкиваний раздалось изнутри
стены. Точно такие же звуки эхом  пронеслись  по  стене  там,  где  стояли
остальные баржи. С пневматическими вздохами в  стене  поднялись  несколько
дверей, уйдя вверх, по двери напротив каждой баржи.
     Почти сразу же люди стали выходить из барж и заходить в эти двери. Из
баржи, которая тащилась за ними, вышла прелестная молодая пара,  из  баржи
прямо перед ними - трое  своеобразных  бродяг,  из  головной  баржи  вышли
примерно полдюжины человек, все в скрывающих фигуру балахонах.
     Руиз  посмотрел  на  их  дверь.  Голубые  полоски  огоньков  освещали
металлический коридор, который поворачивал в сумрак  в  десяти  метрах  от
входа.
     - Пойдем? - хрипло спросил Дольмаэро.
     Руиз изучающе посмотрел на причал. Окружающие все здесь  вертикальные
стены не давали возможности взобраться на них, потому что не за  что  было
ухватиться. Поэтому выбраться на свободу наверх они не могли. Не могли они
и уплыть по каналу. Невзирая  на  шутливые  надписи  на  Лезвии,  никто  в
здравом уме не плавал без защитного костюма в  мутных  водах  Моревейника.
Кроме болезнетворных  микробов,  яда,  предательских  течений,  потонувших
странных машин,  было  в  водах  Моревейника  еще  и  множество  хищников,
паразитов, которые жили мусором, который выбрасывали  жители  Моревейника.
Самые страшные хищники среди  них  были  маргары,  огромные  бронированные
рептилии, которые были такими большими, что могли одним глотком  заглотить
небольшую лодку. Но кроме них были еще и другие,  бесчисленное  множество,
размерами  от  маргара  до   крохотных   мозготочцев,   которые   населяли
канализационные трубы и энергонакопители, которые сжигали мусор.
     Что с ними случится, если они останутся на борту? Руиз  вздохнул.  Он
был пессимистом. Наверняка баржи  будут  поставлены  на  фумигацию,  чтобы
избавиться от возможных паразитов. Их можно будет таковыми посчитать, если
они откажутся покинуть баржу.
     - Пойдем, - сказал он с неохотой.

     Они гуськом сошли с баржи. Руиз шел первым. Он неохотно выпутал  свою
руку из Низиной - лучше быть готовым к немедленным действиям. За  ней  шел
Мольнех, ведя Фломеля, который корчился и дико вращал  глазами.  Дольмаэро
замыкал процессию. Он шел медленным и достойным шагом.
     Руиз на секунду помедлил, прежде чем войти в дверь.
     Ему надо было убедиться, что  остальные  двери  не  дают  возможности
убежать, потом он покачал головой и вошел внутрь.
     Коридор поворачивал вправо и спускался под небольшим углом.  Их  шаги
отдавались странным  эхом,  когда  они  спускались  по  нему.  Потом  Руиз
сообразил, что они просто повторяют контуры спиральной башни, спускаясь по
спирали же вниз. Они шли к самым корням строения.
     Коридор был совершенно ничем не примечателен, если  не  считать  трех
осветительных полосок. На полу не было пыли, стены  были  отполированы  до
блеска. Чистый прохладный воздух лился из вентиляторов,  которых  не  было
видно. В остальном тишина была полнейшая.
     Коридор внезапно кончился в широком зале с высокими потолками. Их уже
ждал служебный робот. Робот стоял неподвижно, пока они все не вошли в зал,
а потом заговорил на чистом, ничем не отмеченном пангалактическом языке.
     - Ваши комнаты готовы, - сказал он.
     - Что эта штука говорит? - спросил Дольмаэро.
     - Видимо, нас ждали, - ответил Руиз по-фараонски. - Нам дают комнаты.
     - Или камеры - пробормотал мрачно Дольмаэро.
     - Возможно, - ответил Руиз.
     - Идемте, - сказал  робот,  и  его  шасси  наклонились,  чтобы  ехать
вперед.
     Робот провел их к первой двери из полудюжины.
     - Ваша, - сказал он Руизу.
     Дверь медленно распахнулась. Руиз подумал  над  тем,  насколько  умно
принять такое приглашение. Он оглянулся. Никаких приспособлений для охраны
видно не было, но он не сомневался, что они  существуют.  Их  благодетели,
захватившие их в плен, несомненно,  очень  любили  пользоваться  потаенным
оружием. Он вздохнул. Какой у него был выбор? Он  стал  было  подталкивать
Низу перед собой, но робот вытянул манипулятор и не дал Низе войти.
     - Теперь каждый из вас должен быть один, - сказал робот.
     Руиз был на грани того, чтобы броситься на механизм с голыми  руками,
но он подавил это желание. Он ободряюще улыбнулся Низе, поднял ее  руку  и
нежно ее поцеловал.
     - Эта штука говорит, что мы все должны жить тут раздельно, Низа.  Мне
кажется, что пока лучше  повиноваться.  Будь  настороже  и  помни,  всегда
найдется выход, если мы будем достаточно умны.
     Руиз повернулся к Мольнеху.
     - Тебе придется отпустить Фломеля,  я  полагаю.  Мы  должны  доверять
нашим хозяевам в том, что они сами присмотрят за ним.
     Он снова повернулся к Низе, чтобы насмотреться на нее.
     Потом он вошел внутрь, и дверь захлопнулась за ним.

     Его комнатка была маленькой, снабженной всем  необходимым  и  большей
частью предметов роскоши,  какие  могли  бы  понадобиться  пангалактически
цивилизованному человеку. Стены сияли мягким  белым  светом,  пол  был  из
теплого, слегка упругого камня-пуховика. Воздушный гамак занимал один угол
комнаты. Напротив него в воздухе витало плюшевое левикресло  перед  темным
холоэкраном. Ему почему-то очень не хотелось включать его. В конце концов,
он мог бы узнать нечто неприятное о своих хозяевах, которые,  похитив  их,
так гостеприимно пригласили его в комнату  и  наверняка  ожидали,  что  он
воспользуется холоэкраном. Но он мог подождать. В дальней стене  виднелась
ниша автоповара, как раз над обеденным столиком, прикрепленным к стене.
     Руиз подскочил, когда дверь слева от него открылась.  Внутри  зажегся
теплый свет и манил туда. Он услышал, как вода капает в душе.
     Он пожал плечами и решил как следует вымыться.
     Потом, завернувшись в мягкий халат, который ему подал  автоматический
шкаф, когда он  вымылся,  он  уселся  в  левикресло  и  стал  смотреть  на
холоэкран. Наконец он решился.
     - Ладно, что же, - сказал он наконец, - включайся.
     На  миг  экран   запылал   всеми   цветами   радуги,   потом   быстро
сосредоточился на изображении необыкновенно красивого человека.
     У него было узкое лицо с тонкими прекрасными  чертами  и  прозрачными
зелеными глазами.  Он  улыбнулся  профессионально  приветливой  улыбкой  и
заговорил гладким баритоном.
     - Приветствую тебя, ищущий, - сказал он. -  Давай  представимся  друг
другу. Меня зовут Хемерте Ро-диамде. А ты кто?
     Руиз не видел смысла в том, чтобы изобретать себе вымышленное  имя  -
остальные быстро выдадут его ложь.
     - Руиз Ав.
     - Интересное имя. Ты происходишь из старых поселенцев с Земли?
     - Мне примерно так рассказывали. Кто может сказать наверняка?
     Хемерте снова улыбнулся.
     - Верно. Мы думали осеменить звезды, но среди нас всегда были крепкие
и замечательные сорняки.
     Руизу трудно было следовать за его мыслью.
     - Наверное, - сказал он, - не скажешь ли ты мне,  кто  вы  и  где  мы
находимся?
     Хемерте раскрыл глаза в театральной гримасе удивления.
     - Ты разве не знаешь? Зачем же тогда  ты  вскочил  на  борт  Искателя
Жизни?
     Руиз решил, что это название относится к барже.
     - У нас сложилась чрезвычайная ситуация  -  не  было  никаких  прочих
средств транспорта, а мы бежали, спасая свои жизни.
     -  А-а-а-а,  -  лицо  Хемерте  разгладилось,  когда  он  понял  смысл
сказанного. - Значит, вы не намеренно искали у нас спасения?
     Руиз почувствовал интерес.
     - Спасения?
     Спасение и убежище - это то, что им  было  нужно,  если  только  цена
этому не была чрезмерно большая.
     - Такова цель Искателей Жизни,  принести  к  нам  тех,  кто  надеется
удостоиться спасения и убежища.
     Это прозвучало  многообещающе,  хотя,  очевидно,  достойные  спасения
проходили испытания.
     - Ясно, - сказал Руиз Ав, хотя ничего не понимал.
     - Хорошо.  Если  вернуться  к  твоим  вопросам,  то  я  -  автономное
воплощение одного из наших основателей, который расстался с  жизнью  своей
первой плоти почти тысячу шестьсот лет назад. Но это Глубокое Сердце,  где
бессмертная любовь побеждает вечную смерть.
     Речь эта была произнесена с видимым фанатизмом,  который  должен  был
зажигать сердца. Однако прозвучала эта речь так, что в ней ясно  слышалось
то, что она заезжена. Руиз порылся в памяти, надеясь отыскать какие-нибудь
сведения о том, что известно о  культе,  который  называет  себя  Глубоким
Сердцем. Ничего определенного он не мог сказать, но это имя он явно где-то
слышал. Рано или поздно он, конечно, припомнит.
     - Возможно, - сказал Руиз, - но не могли бы вы объяснить подробнее?
     -  Может  быть,  -  снисходительно  сказал  Хемерте,  -   но   сперва
Объединенные должны будут собраться и обсудить значение вашего присутствия
здесь и наш ответ на это.
     -  Могу  ли  я  спросить,  какие   варианты   вашего   ответа   будут
рассматриваться?
     Хемерте улыбнулся.
     - У нас много возможностей. Можем  выбросить  вас  маргарам,  которые
плавают в глубине лагун, или продать вас  на  рынке  рабов  уровнем  выше.
Такова обычная судьба тех, кого находят недостойным, - это отбивает  охоту
у игриво настроенных людей прыгать на Искатели Жизни.
     - О!
     - И, может быть, вам предложат убежище, - Хемерте внезапно стал очень
серьезным. - У тебя есть определенная жесткая красота -  если  твой  разум
соответствует твоему телу, ты можешь найти среди нас место.
     Руиз подумал, не стала ли его улыбка кислой.
     - А других возможностей нет?
     Хемерте покачал головой.
     - Такое бывает весьма редко.
     - А-а-а...
     Хемерте неожиданно стал краток и холоден.
     - Может быть, ты захочешь помочь нам устроить поудобнее прочих членов
твоей группы. Их язык невозможно опознать, не мог бы ты помочь?
     - Это уроженцы Фараона, они говорят на главном  диалекте  планеты,  -
сказал Руиз Ав и дал координаты системы.
     - Спасибо. Мы через несколько минут принесем модуль адаптера, а  наши
банки данных соединены с хорошими машинами.
     - Отлично, - сказал Руиз бесцветным голосом.
     - Да, неплохое начало, -  сказал  Хемерте.  -  Ну,  а  теперь  спите,
восстанавливайте силы, наслаждайтесь. Докажите нам,  что  вы  в  состоянии
получать удовольствие от этих простых вещей.
     Руиз кивнул.
     Прежде чем превратиться в облачко цветных вспышек на экране,  Хемерте
подмигнул Руизу и сказал:
     - Я просто дразнил тебя, когда говорил насчет маргаров.

     Низа тоже воспользовалась душем и халатом, но она не  имела  никакого
понятия относительно того, для какой цели может служить холоэкран, поэтому
она не обращала на него внимания,  пока  он  не  зазвенел  и  не  наполнил
комнату туманным разноцветным светом.
     Женщина, чье изображение наполнило экран, ободряюще улыбнулась Низе.
     - Не бойся, - сказала она мягким тихим голосом.
     - Я не боюсь, - ответила Низа. К своему  удивлению,  она  обнаружила,
что это было правдой. Неужели она стала привыкать к чудесам?
     - Замечательно.
     Низе  показалось,  что  женщина  была  такой  же  поразительной,  как
Кореана, только в другом стиле. Тело ее, наряженное в облегающее  шелковое
одеяние, было полное, более женственное, с роскошными  формами.  Казалось,
она немного старше Кореаны, а ее  гладкое  овальное  лицо  несло  на  себе
отпечаток красоты, отполированной годами, в нем была та  опытная  красота,
которую, как подумала Низа, лицо Кореаны  никогда  не  будет  иметь.  Низа
подумала про себя, сколько же лет могло на самом деле быть этой женщине.
     - Меня зовут Репента, - ответила женщина. - Как зовут тебя?
     - Низа.
     - Красивое имя. Оно тебе подходит, - женщина улыбнулась  с  подлинным
теплом. - У тебя будет множество вопросов.  Мы  уже  поговорили  с  Руизом
Авом, который, как мы поняли, ваш вожак.  Мы  понимаем,  что  вы  сели  на
Искателей Жизни по ошибке, мы  очень  осторожно  рассмотрим,  что  с  вами
делать. А пока что я буду тебе помогать, чем смогу. Позови  меня  в  любое
время, сказав слово "включись".
     Низа задумалась.
     - А можешь ты мне сказать, кто вы и почему вы посылаете такие  баржи?
Ведь вы это делаете, да?
     - Да, ты совершенно правильно нас поняла, ты очень сообразительна. Мы
посылаем Искателей Жизни, чтобы расширить силу и  глубину  любви,  которая
всегда ждет человека в Глубоком Сердце -  так  называют  это  место,  нашу
коммуну.
     - Я не понимаю.
     - Пока нет. Но скоро поймешь. Может быть,  здесь  для  тебя  найдется
убежище - ты очень красива, и мы имеем все  доказательства  тому,  что  ты
умеешь любить.
     - Простите, что?  -  Низе  трудно  было  следовать  за  смыслом  слов
Репенты.
     Репента рассмеялась.
     - Смотри.
     Она волшебным образом растаяла на экране, ее заменила темнота,  потом
маленькие искорки.
     Низа несколько секунд смотрела  на  экран,  прежде  чем  поняла,  что
холоэкран показывает ей сцену прошлой ночи, когда она  и  Руиз  Ав  любили
друг друга на барже. Она смотрела, стараясь  понять,  что  же  именно  она
чувствовала в этот миг. Частично она была возмущена  и  оскорблена  -  она
считала эти минуты интимными, драгоценными, принадлежащими только ей,  еще
Руизу. Но тело ее  вспомнило  восторг  этих  минут  и  отреагировало.  Она
почувствовала, как сердце ее стучит сильнее, как пробуждается желание. Она
невольно восхищалась той грацией, с  какой  Руиз  Ав  ее  касался.  Ничего
неуклюжего в его движениях не было и  в  ее  -  тоже,  словно  страсть  их
действий каким-то образом подняла их  над  маленькими  неловкими  жестами,
которые неизбежно делают люди, охваченные менее сильными страстями.
     Когда запись кончилась и женщина появилась снова, Низа  почувствовала
острый укол потери, разлуки, которая, видимо, отразилась на ее лице.
     - Нет, не волнуйся, - сказала Репента. - Наша традиция такова, что  в
первую ночь в Глубоком Сердце искатели жизни  должны  оставаться  одни,  и
поэтому тебе нельзя к нему. Но все будет хорошо, это я тебе могу  обещать,
потому что я это  чувствую  всем  сердцем,  Низа.  Двое  таких  любовников
наверняка найдут себе место в Глубоком Сердце.
     Низа не могла  ничего  ей  сказать.  Она  терзалась  между  гневом  и
смущением - и еще ее отвлекала страсть, которую она так  ясно  вспоминала.
Она подумала, нет ли какого-нибудь способа, заставить женщину уйти,  пусть
даже от нее, Низы, ждут, что она станет задавать вопросы.
     Словно прочитав мысли Низы, Репента улыбнулась и сказала:
     - Теперь спи. Потом позовешь меня, если я тебе понадоблюсь.

     Руиз  спал  неспокойно  и  проснулся  от  запаха  завтрака,   который
автоповар подавал ему на стол.
     Он ел медленно. Он намазывал маслом последнюю пышку, когда  холоэкран
ожил и зазвенел.
     Женщина, которая на нем появилась, была стройна и высока, а в лице ее
была нежная сила и уверенность, которые делали ее прекрасной, несмотря  на
то, что черты ее лица были не совсем правильны.
     - Привет, Руиз Ав, - сказала она, словно они были старыми знакомыми.
     - Привет. Кто ты? - спросил Руиз.
     Она рассмеялась, показав очаровательно неровные зубы.
     - Разве ты меня не узнаешь? Разумеется, я Хемерте.
     Внезапно  Руиз  Ав  поймал  то  воспоминание,  которое  относилось  к
Глубокому Сердцу, он с трудом выволок  это  воспоминание  из  подсознания.
Теперь он знал, где они были, и что именно хотели от него обитатели  этого
странного места. Однако, подумал он, могло быть и хуже.
     - А, - сказала она, - ты про нас знаешь?
     - Да, полагаю, что да.
     - Хорошо, хорошо.  Это  означает,  что  к  испытанию  ты  не  придешь
неподготовленный.
     Руиз, казалось, вновь потерял нить того, о чем идет речь.
     - Испытание?
     - Иди за роботом, когда он за  тобой  придет,  -  сказала  Хемерте  и
растаяла на экране.

     Робот остановился  перед  следующей  дверью.  Когда  дверь  отошла  в
сторону, вышла Низа. Увидев Руиза, он бросилась к нему.
     - Странное место, - сказала она, прижавшись к нему.
     - Правда, - сказал он, пригладив рукой ее блестящие волосы.
     К ним присоединился Дольмаэро, потом Мольнех и Фломель.
     - Как спали ночь, Старшина Гильдии? - спросил Руиз.
     - Вполне сносно, - Дольмаэро, казалось, был  бледен  и  не  уверен  в
себе. Руиз снова подумал, все ли у того в порядке со здоровьем.
     - Еда была великолепная, - сказал, ухмыляясь, Мольнех.
     К фломелю вернулась его былая самоуверенность, он ничего не  говорил,
но Руиз прекрасно видел, что его ненависть к Руизу не потеряла своей  силы
и ярости.
     Они пошли следом за роботом по еще более неприметному коридору.
     Дольмаэро шагал рядом с Руизом.
     - Что тебе удалось узнать, Руиз Ав? - спросил он.
     - Кое-что. Я вспомнил немногое, что  знал  про  это  место,  Глубокое
Сердце, и про тех, кто здесь живет. Они называют себя Делящимися.
     Дольмаэро выпятил губы.
     - Звучит высокопарно... но неопределенно. Делящиеся  чем?  А  как  их
называют другие?
     Руиз улыбнулся.
     - Очень по-разному... но  больше  всего  и  чаще  всего  их  называют
Трахальщиками.
     - Непристойно, - заметил Дольмаэро, - а что это  значит  в  самой  их
ситуации, применительно к тому, что они делают?
     - Да, что это может значить, Руиз? - Низа легонько  потрясла  его  за
руку.
     Руиз стал думать, как лучше объяснить им.
     -  Ну...  это  такие  люди,  которые  возвели  в  культ   сексуальные
переживания. Это  очень  трудно  поддается  краткому  объяснению,  но  они
считают, что самое высокое человеческое  предназначение  -  это  давать  и
получать сексуальное удовольствие. Все их законы и организации  направлены
на то, чтобы распространять это мнение.
     Низа пожала плечами.
     - Я знавала таких людей. Что такого особенного в этих Трахальщиках?
     Выражение ее лица ясно говорило о том,  что  она  не  находит  ничего
ужасного в таких воззрениях.
     Руиз немного растерялся, но он продолжал объяснять.
     -  Они  заходят  весьма  далеко  в  том,  чтобы  как   можно   больше
разнообразить свои переживания. Они  считают,  что  человеческие  существа
сделаны так, что наивысшее удовольствие они получают  с  новыми  и  новыми
любовниками, поэтому они нашли способ  максимально  усилить  эту  новизну,
новизну своих совокуплений.
     - И все же они не  кажутся  мне  такими  необычными  и  странными,  -
ответила Низа.
     На лице Дольмаэро было написано легкое отвращение.
     - Они не составляют постоянные связи  и  союзы  между  любящими?  Они
проводят каждую ночь с другим любовником?
     - Еще того похлеще, - сказал Руиз.
     Они озадаченно посмотрели на него.
     - Они проводят каждую ночь с другим любовником,  но  еще  и  в  новом
теле.
     - Как такое может быть? - спросил Дольмаэро.
     - У них есть способы меняться личностями  от  тела  к  телу.  Так  же
легко, как вы можете  сменить  одежду.  Для  них  это  очень  разнообразит
сексуальные  переживания,  которые  им  доступны.  Но  они   всегда   ищут
новообращенных, потому что... - Руиз заколебался.  Сколько  он  должен  им
сказать?
     - Они никогда не умирают - их разум живет столько, сколько  они  того
хотят. Поэтому они должны находить себе новых любовников где-то еще, чтобы
избежать излишней повторяемости. Вечность - долгая штука.
     Они казались потрясенными.
     - Они разве никогда не стареют? У них не бывает несчастных случаев? -
казалось, Низа настолько захвачена этой мыслью, что глаза  ее  расширились
от потрясения.
     Он глубоко вздохнул.
     - На пангалактических мирах люди живут  столько,  сколько  они  могут
себе позволить - зажиточные могут вообще жить вечно, если захотят. А  если
Делящиеся теряют тело в каком-нибудь  несчастном  случае,  то  они  всегда
могут заменить его каким-нибудь телом со  стертой  памятью,  купленным  на
невольничьем  рынке.  Или  же  особью  из  клона,  у  которого   подавлены
проявления личности.
     Низа, видимо, терзалась  какими-то  побочными  мыслями.  Наконец  она
заговорила тихим голосом.
     - А ты, Руиз? Сколько тебе лет?
     Руиз мысленно обругал себя за то, что не увидел личных моментов в его
потрясающих откровениях с ними.
     - Я чуть старше, чем кажусь, - ответил он мягко.
     После этого долгое время никто не заговаривал, словно они  с  большим
трудом переваривали эти необычайные откровения.

                                    9

     В конце концов они дошли до большого зала. Внизу широкого  амфитеатра
была круглая сцена,  на  которой  находились  человек  шесть  поразительно
красивых  мужчин  и  женщин,   которые   поджидали   их   в   левикреслах.
Концентрические полукруги сидений уходили  в  темноту  за  сценой.  Только
первый ряд был занят прочими путешественниками с барж.
     Руиз и его группа прибыли последними.  Когда  они  уселись,  женщина,
которая сегодня звалась Хемерте, встала и заговорила.
     - Приветствую вас, искатели, - сказала  она  с  улыбкой  и  взглядом,
который, казалось, на момент застывал на  каждом  из  них.  -  Сегодня  мы
узнаем, как вы можете послужить  Глубокому  Сердцу.  Мы  должны  применить
отбор. Вечность бесконечна во времени, но  не  в  пространстве.  Остальные
должны будут отдать нам свою свободу, чтобы покрыть наши расходы. В  любом
случае вы внесете свою лепту в самый  грандиозный  эксперимент  в  истории
любви и желания.
     "Невеликое утешение для тех, кто не будет избран", - подумал Руиз.
     - Поэтому давайте начнем без долгих разговоров.
     Она показала рукой, и робот ввез автокувез по проходу на сцену. В нем
скорчился генч. Может быть, это был самый больной генч  из  всех,  которых
Руиз видел за свою жизнь. Его сенсорные пучки высохли и крошились, глазные
пятна застыли  на  черепе  в  причудливых  комбинациях.  Его  бесформенное
морщинистое тело напоминало  бумажный  пакет  гнилого  мусора.  Провода  и
трубки соединяли его с автокувезом, а на нижнем подносе автокувеза щелкали
и жужжали моторы и приборы. За автокувезом плелись два робота, вооруженные
мягкими манипуляторами и ловчими петлями.
     -  Что  такое  это  существо?  -  прошептала  Низа  голосом,   полным
омерзения.
     - Помнишь, я тебе рассказывал про генчей? Вот этот один из них,  хотя
явно не самый здоровый.
     - Значит, они хотят взять в плен наши мозги? - спросил Дольмаэро.
     - Думаю, что нет, - ответил Руиз. -  Кажется,  это  существо  слишком
старо и нездорово, чтобы оно смогло пережить хоть одно такое усилие.
     Трое бродяг с соседней баржи сидели слева от Фломеля. Крупный молодой
человек злобно уставился на Руиза.
     - Заткнись, - сказал он, - в этот священный миг не должно быть пустой
болтовни.
     Руиз спокойно посмотрел на него.
     - Ты прав, вне всякого сомнения, - ответил он вежливо,  -  прими  мои
извинения.
     Молодой человек выпятил подбородок с довольным видом.
     Генч остановился перед первым из одетых  в  белые  одежды  искателей,
протянул к нему тонкое щупальце и притронулся  ко  лбу  искателя.  Человек
дернулся и окаменел.
     На  платформе  судьи  собрались  вокруг   специального   табло.   Они
перешептывались вместе, указывая на табло, потом покачали головами.
     Прошла минута, и Хемерте заговорила.
     - Мне очень жаль, - сказала она, - ваше тело безупречно,  но  ваш  ум
поверхностный, негибкий, оторванный от ваших страстей. Вы  самолюбивы,  но
не преданы вашим идеям.
     Она сделала жест, и робот-охранник взял человека за плечо и увел.
     Оценка кандидатов продолжалась. Из шести в  белом  только  двое  были
приняты. Остальных в молчании увели прочь. Видимо, эти люди придерживались
стоических правил поведения.
     Генч потянулся к пухлой молодой женщине в лохмотьях. Она повернула  к
генчу свое личико с таким  невинным  видом,  что  Руиз  был  даже  немного
потрясен.
     На этот раз судьи очень долго совещались, не  в  состоянии  прийти  к
общему решению. Наконец Хемерте выступила вперед.
     - Нам очень грустно, честное слово -  это  было  жестокое  и  трудное
решение, - сказала она. - Твое тело несовершенно, но тела  можно  заменять
без всякого труда. Беда в  твоем  сознании.  Ты  страстная,  ты  разумная,
интеллигентная от природы, у тебя есть энтузиазм и  желание  сделать  себя
лучше и делать лучшее, на что ты способна. Твоя беда в том, что ты никогда
не была прекрасна и поэтому не научилась принимать поклонение.
     Она  наклонила  голову  и  подождала,  чтобы  охранники-роботы  взяли
девушку. Но Хемерте все-таки не кончила свою речь.
     - Все же ты такой многообещающий материал, что  мы  не  можем  просто
продать тебя на невольничьем рынке. Вместо этого мы сделаем  вот  что:  мы
сделаем тебя  прекрасной  и  вернем  тебя  домой.  Когда  ты  решишь,  что
научилась всему тому, чему должна научиться, снова приходи  к  нам.  Если,
конечно, захочешь.
     Когда роботы пришли, чтобы увести ее, она на  секунду  схватилась  за
руку старика с лисьим лицом, а потом ушла, в слезах и улыбаясь.
     Старик шел следующим по очереди. Совет судей был  краток,  и  Хемерте
высказалась весьма определенно.
     - Ты один из нас, - сказала она, улыбаясь.
     Крупного  молодого  человека  судили   столь   же   быстро,   но   не
положительно.
     - Ты безрадостная скотина, - сказала Хемерте,  -  я  поражаюсь  твоей
наглости и тому, что ты осмелился предстать перед нами.
     Секунду он сидел в шоке. Но, когда механизмы схватили  его  в  мягкие
манипуляторы, он завопил и стал вырываться.
     - Но ведь вы взяли старика -  этого  высохшего  сучка,  который...  у
которого не стоит уже сто лет, он сам не помнит, зачем живет.
     Элегантное лицо Хемерте осветилось презрением.
     - Неужели ты воображаешь, что способность человека любить зависит  от
состояния его желез? Тело его можно будет обновить. А  вот  твое  сознание
никогда не поднимется над его теперешним тупым состоянием.
     Его увели роботы, а он все лягался и вопил.
     Судьи обошлись с красивой  молодой  парой  быстро,  но  более  мягко.
Хемерте сказала им,  что  они  слишком  молоды  и  вели  жизнь  наивысшего
комфорта и блаженства.
     - Все же, если вы когда-нибудь избежите рабской участи,  вернитесь  к
нам. Может  быть,  вам  не  нужно  ничего  более,  чем  опыт,  который  вы
приобретете, будучи рабами, для того, чтобы присоединиться к нам.
     "Они приняли это очень храбро, - подумал Руиз.  -  И  они  вроде  как
приняли совет Хемерте всерьез. Они воистину были юны".
     Генч притронулся к Фломелю,  который  отпрянул  прочь  и  потом  упал
безвольно, как тряпка, когда генч коснулся его нервной системы.
     Судьи,  казалось,  отпрянули  от  омерзения,  лица  их   застыли   от
подавленной реакции на то, что они увидели.
     - Нет, - сказала  Хемерте,  ничего  не  объясняя.  -  Но  мы  немного
подождем, прежде чем отправим тебя на  рынок.  Обстоятельства  всей  твоей
группы слишком необычны. Ты не просился в вечность добровольно.
     Фломель передернулся и судорожно вздохнул, когда генч отпустил его.
     Генч перешел к Мольнеху.
     - Нет, - снова сказала Хемерте,  но  на  сей  раз  она  заговорила  с
хорошим чувством. - Твои страсти  отличаются  от  наших.  Если  бы  вместо
Глубокого Сердца мы  звались  бы  Глубоким  Желудком,  ты  стал  бы  нашим
правителем.
     К удивлению Руиза, судьи долго совещались  по  поводу  Дольмаэро.  Но
потом Хемерте,  печально  покачивая  головой,  объявила  его  неподходящим
кандидатом на вечность.
     - Ты был красивым молодым человеком и снова смог бы стать таким, и  у
тебя достаточно ума и духа, чтобы поселиться среди нас, но  твоя  верность
уже отдана другому... и ты не можешь взять свое слово назад.
     Низа прижалась к плечу Руиза, когда генч передвинулся к ней. Глаза ее
расширились от страха. Руиз похлопал ее по руке.
     - Не бойся, - сказал он, - это не больно и скоро кончится.
     В ее лоб погрузилось щупальце, и она окаменела.
     Судьи столпились возле экранчика, улыбаясь и перешептываясь.
     - В отношении этой нет никаких сомнений,  -  сказала  Хемерте,  долго
изучая данные. - Она совершенно приспособлена  для  вечности.  Она  всегда
была чувственна, всегда была прекрасным существом. Ее  культурная  матрица
завораживающе чужеродна. И у нее есть  глубина  чувств  человека,  который
однажды уже умирал. Превосходно. Мы должны ее иметь.
     Руиз почувствовал тошнотворную смесь облегчения и  потери.  Наверняка
ее существование в Глубоком Сердце  было  бы  для  нее  лучшей  судьбой  в
сравнении со  всем  тем,  что  ее  могло  ждать.  Гораздо  лучше,  чем  ее
первоначальное  предназначение,  которое  состояло  в  том,  чтобы  играть
феникса в труппе Фломеля, пока она не умрет множество раз. Это было лучше,
чем смерть вместе с Руизом в какой-нибудь темнице Моревейника. Лучше,  чем
стоять на помосте невольничьего рынка, чтобы быть проданной в какой-нибудь
третьеразрядный бордель.
     Но она больше не будет принадлежать ему. И он  был  уверен,  что  она
была способна на более широкую жизнь и интересы, он был уверен, что у  нее
были и прочие таланты,  помимо  постельных.  Разве  это  не  разновидность
рабства - провести свою жизнь, совокупляясь в  Глубоком  Сердце?  Неважно,
какое  бы  глубокое  удовольствие  это  ни  приносило,  в  конечном  итоге
обязательно должна прийти пустота.
     Генч убрал свое щупальце из Низы и подошел к Руизу.  Он  почувствовал
холодный укол, когда щупальце пронзило его череп, и потом - ничего.

     Когда он проснулся, это был медленный мучительный процесс. Он пытался
вернуться в сознание, словно выплывал из какой-то темной вязкой жидкости.
     Он открыл глаза и увидел, что он вернулся в свою не то комнату, не то
тюремную камеру. Возле него сидела Хемерте, на  ее  элегантном  лице  было
выражение глубокой озабоченности.
     - Ты не сказал мне, что ты из Лиги, - сказала она.
     Он кашлянул и прочистил глотку.
     - Я вольнонаемный. По контракту.
     Слабость собственного голоса напугала его.
     -  В  любом  случае,  мы  чуть  не  убили  тебя.  Старый  генч  задел
послание-на-задание, и он утверждает, что оно  вызвало  к  жизни  смертную
сеть. Почему-то она стабилизировалась, прежде  чем  успела  взорвать  тебя
изнутри. Ты в  сорочке  родился,  что  остался  в  живых.  И  у  меня  нет
объяснения этому.
     Руиз снова кашлянул.
     - Сеть стирается и слабеет, - ответил он.
     Непонимание отразилось на ее лице.
     - Ну, что бы там ни было. Во всяком случае, мы хотим тебя. И  женщину
тоже. Вас обоих.
     - Зачем же это я вам нужен?
     Хемерте странно посмотрела на него.
     - А ты не знаешь? Ты разве вообще не способен  заглянуть  в  себя?  У
тебя странный и богатый разум, Руиз Ав. У нас в Глубоком Сердце нет никого
похожего на тебя. Ты сексуалист, чувственная личность, но ты и  стоик.  Ты
развратник - и спартанец. Ты занимаешься  любовью  и  приносишь  смерть  с
одинаковой ловкостью. Ты наиболее интересный из всех, кто пришел к нам, ты
подлинная тайна.
     Кое-кто из нас боится тебя. Эти готовы были убить тебя, пока ты лежал
без сознания. Они говорили, что ты разнесешь по всей нашей общине  раковые
клетки нигилизма, которые развратят и съедят нашу общую душу.  Но  большая
часть наших единомышленников хотела бы у тебя поучиться. Приходи к нам,  и
ты никогда не останешься один.
     - Нет, - сказал Руиз.
     - Нет? Альтернатива ведь - рабство.
     - Я был рабом. Для меня это временное состояние.
     Хемерте разволновалась.
     - Мы не можем заставить тебя присоединиться к нам - тогда ты воистину
станешь для нас раковой опухолью. Можем ли мы пойти с тобой на сделку?
     - Есть вещи, которые я должен доделать.
     - Послание-на-задание? С этим мы можем справиться. Генч слишком слаб,
чтобы справиться  со  смертной  сетью,  но  он  может  стереть  из  памяти
послание-на-задание, а тогда сеть сама постепенно разрушится.
     - Дело не просто в этом, - сказал Руиз.
     Он  внезапно  почувствовал  прилив  ужаса,  который  пытался  скрыть.
Остаться здесь, в Глубоком Сердце, вовеки, не имея  взамен  ничего,  кроме
бесконечно повторяемого удовольствия  совершенно  безличного  сексуального
единения... вдруг все это показалось ему кошмаром. На что же  это  похоже,
навеки похоронить себя заживо в гробнице жадной плоти?
     - У меня есть прочие обязанности.
     - Какие? Теперь я хочу тебе сказать,  что  женщина  должна  остаться.
Сначала она может даже протестовать против этого,  но  наши  данные  о  ее
характере уверили нас, что она в самом  скором  времени  приспособится,  и
тогда она станет одной из нас. Может быть, ты  и  способен  устоять  перед
нашими убеждениями, ты гораздо старше и закаленнее,  чем  она,  ты  больше
пережил и стал жестким. Но она - совсем иное дело.
     - Я не уверен.
     - Неважно, - сказала Хемерте, - она должна  остаться.  Но  именно  ты
нужен нам больше всего. Скажи мне, почему ты так отчаянно сопротивляешься,
почему ты так возражаешь? Многие рискуют своей свободой, рискуют попасть в
рабство, но все равно приходят к нам - лишь бы  иметь  такой  шанс,  а  ты
отказываешься без колебаний. Почему?
     Руиз сел на постели, чувствуя, что  силы  постепенно  возвращаются  к
нему.
     - Возможно, потому, что я не могу посвятить себя только  одному  виду
удовольствия. Перспектива кажется мне необыкновенно тоскливой -  постоянно
делать одно и то же.
     - О-о-о, ты нас недопонял. Неужели ты думаешь, что  мы  проводим  все
наше время в постели? Нет, мы, человеческие существа,  не  наделены  такой
необычайной жизненной силой. Мы скоро заболеем, если будем так  поступать.
У нас есть и остальные интересы помимо этого. У нас есть  все  стандартные
развлечения:  видео,  эмотигога,  психоделические  средства.  Хобби  очень
распространены у нас. Я сама развожу рыбок-огневок.  Кроме  того,  я  могу
делать обычный фарфор, хотя, надо  признаться,  мои  тела  различаются  по
способностям и ловкости, поэтому качество моей работы непостоянно,  иногда
хуже, иногда лучше, и временами я впадаю в  досаду.  Но  все-таки  в  один
прекрасный день мы все научимся делать фарфор, когда мой дух пройдет через
все тела.
     - Это очень привлекательно, - сказал Руиз, - но боюсь, мне покажется,
что меня в какой-то степени стало меньше...
     - Нет-нет. Совершенно очевидно, что ты совершенно нас  не  понимаешь.
Пожалуйста, послушай: ты совсем не представляешь себе, на  что  это  может
быть похоже, - сказала она.  Лицо  ее  загорелось  внутренним  убеждением,
взгляд словно устремился в какие-то ее внутренние переживания. -  Я  знаю,
тебе представляется это так, словно все, что мы ищем от жизни - это грубое
и примитивное наслаждение, которое человек получает, совокупляясь с кем-то
почти  незнакомым.  Я  же  знаю  как  они  называют  нас   там,   наверху.
Трахальщики, правда? Но в нашей вере есть нечто  гораздо  большее.  Поверь
мне, пожалуйста: чувства нарастают по мере того, как меняются тела, каждое
тело прибавляет нечто новое к нашему опыту и познанию жизни. Ты проникаешь
в тело любимой, а потом в тебя проникают, когда ты  становишься  женщиной,
ты можешь слить свою плоть и с ним, и с нею, а потом еще с кем-то, и  еще,
и еще, пока ты не начнешь чувствовать то,  что  мы  ценим  превыше  всего,
всепоглощающее единство с нами всеми, со всеми остальными великими душами,
чувство, что ты любишь всю вселенную  настолько,  насколько  это  возможно
почувствовать и постичь человеческому существу. Ты не  можешь  понять,  на
что это похоже.
     Она просияла, и против своей воли Руиз почувствовал, что его  тронула
сила и искренность ее слов.
     - Да, - сказал он, - но...
     Вдруг настроение ее переменилось. Она,  казалось,  разгневалась.  Она
оскалила свои красивые зубы и заговорила резким голосом.
     - Мы можем заставить тебя пожалеть, что ты не присоединился к нам. Мы
можем продать тебя на уровень ниже, где находится стадион гладиаторов. Там
ты тоже будешь жить вечно, но там ты будешь убивать и будешь убитым каждый
день. Ведь разве не лучше любить и быть любимым вместо этого?
     Руиз ничего не сказал.
     - Или же, - сказала она, - мы можем причинить боль и горе тем, о  ком
ты заботишься. Мы можем продать твоих друзей в очень тяжкие условия работы
и жизни. Но если ты придешь к нам, мы их отпустим.
     Руиз пожал плечами.
     - Отпустите на свободу? Одних  и  таких  наивных  в  Моревейнике?  Не
очень-то хорошая приманка. Сколько, интересно, они пробудут на свободе и в
живых?
     Она втянула воздух и овладела собой.
     - Извини, пожалуйста, - сказала она, - я говорила в гневе.  Это  было
очень глупо. Мы никогда не сделаем  ничего  столь  постыдно  мстительного,
если ты к нам  не  присоединишься.  Мы  цивилизованные  люди.  И  все  же,
невольничий рынок в Моревейнике открыт для всех, а  ты  получил  бы  очень
высокую оценку от владельцев стадиона гладиаторов. Так мне кажется...
     Руиз не  мог  придумать,  что  бы  ему  сказать.  Он  обдумывал  свои
возможности. Если он не останется,  если  он  каким-либо  образом  убежит,
бросится в жестокий мир Моревейника, какие у него  шансы  на  то,  что  он
выживет  и  сможет  добраться  домой?  Мало.  Но  даже  и  в  этом  случае
перспектива закопать себя в постоянном сексуальном аду в  Глубоком  Сердце
была кошмаром.
     Прежде всего, думал он, в Глубоком Сердце он  навсегда  потеряет  тот
особый глубинный контакт, который он  установил  с  Низой.  Только  раз  в
тысячу лет случайная комбинация может привести к тому, что он  окажется  в
постели именно с ней. Если они оба останутся в Глубоком Сердце.  Да  и  то
маловероятно, что они при этом будут в той плотской оболочке, которую  они
носят сейчас.
     Он попытался объяснить.
     - Разве ты не замечала никогда разницы между людьми, которые жили  во
всяких мирах, ходили  по  земле  тысяч  планет  и  по  мостовым  миллионов
городов, и теми людьми, которые были рождены в доме, где родились их  деды
и прадеды? Которые провели всю свою жизнь в одном месте?
     - Люди городов,  -  продолжал  он,  -  они  умны,  искушены  и  гибки
сознанием, и часто те, кто остается  в  родном  доме,  завидуют  им  в  их
искушенности. Но есть свои преимущества, и в том, чтобы оставаться в одном
месте на протяжении всей своей жизни. Их  окружение  приобретает  для  них
важность,    глубину,    которую    никогда    не    дано    почувствовать
путешественникам... И в  такой  стабильности  люди  могут  гораздо  глубже
познать самих себя. Иногда  им  в  голову  приходят  и  более  глубокие  и
серьезные мысли. Ты понимаешь, о чем я говорю?
     Она улыбнулась.
     - Интересная аналогия, очень интересная. Мне кажется,  я  понимаю,  о
чем ты говоришь и почему ты так чувствуешь - но ведь не всегда людей можно
удержать  на  одном  месте  скажем,  на  хуторе,  на  ферме?  Ты  ведь  не
буколического склада человек, верно? Сколько неведомых странных  и  чуждых
миров ты посетил? Хотя в одном я тебе уступлю - очень мало  кто  из  людей
столь привязан и изначально соединен со своим телом так, как ты. Это  одна
из причин, почему ты нам так отчаянно нужен. Мы можем столькому  научиться
от тебя. Но, по крайней мере, мне  приятно  видеть,  что  твои  возражения
основаны на большем, чем просто слепой страх.
     Ему в голову пришла мысль. В ней таилось и холодное омерзение, но  он
заставил себя все равно рассмотреть ее.
     - Может быть, мы сможем договориться, - сказал он.
     Она улыбнулась и обняла его.
     - Надеюсь. Что ты предлагаешь?
     Он слегка отпрянул от ее  объятий,  но  она,  казалось,  не  заметила
этого.
     - Сперва мне придется обсудить  это  с  Низой,  прежде  чем  я  смогу
сформулировать свое предложение. Ты можешь это устроить?
     Она посмотрела на него вдруг ставшими настороженными глазами.
     - Возможности убежать у тебя нет, Руиз. Мы  знаем  твои  возможности,
поэтому мы приняли все меры предосторожности.
     Он покачал головой.
     - Ты ошибаешься в своем представлении обо мне.
     - И мы будем постоянно за тобой наблюдать. Не будет у вас возможности
говорить наедине.
     - Я понимаю, - сказал он.

     Робот впустил Низу в его комнатку и закрыл дверь, оставив их наедине.
     Низа бросилась в его объятия.
     - Я подумала, что ты умер, - прошептала она и  прижалась  к  нему.  -
Когда это чудовище коснулось тебя, ты отпрянул, а лицо  твое  стало  таким
чужим и странным. Чудовище упало со своей тележки и завизжало.  Когда  они
тебя уносили, ты, казалось, не дышал.
     Он прижал ее  крепче  к  себе,  забыв  про  наблюдательные  мониторы,
которые наверняка подсматривали за ними.
     - Со мной все в порядке. А с тобой?
     - Со мной все отлично. Они со мной прекрасно обращались. Моя  комната
не такая роскошная, как та, в  которой  меня  держала  Кореана,  но  я  не
жалуюсь, - она хихикнула.
     Он подвел ее к кушетке.
     - Сядь со мною. Я должен спросить, что ты думаешь о моем плане.
     Она с удивлением посмотрела на него, словно ей никогда не приходило в
голову, что у нее могут спросить совета.
     - Герои никогда не спрашивают принцесс, что им делать.
     - Это не сказка с гоблинами, Низа, - сказал он с улыбкой. - Но сперва
скажи мне, они объяснили тебе, на что будет похожа твоя жизнь, если  ты  с
ними останешься?
     - Да, - сказала она, опуская взгляд, - объяснили.
     - И как ты насчет того, чтобы остаться? - Руиз задал  этот  вопрос  с
неожиданной для себя трепещущей  неуверенностью,  хотя  он  изо  всех  сил
стремился говорить спокойным голосом. А если она хочет остаться?
     Она наклонила голову и исподлобья посмотрела на него.
     - Руиз, я должна тебе кое-что  объяснить.  На  Фараоне  я  жила  ради
удовольствий плоти. Я держала рабов ради единственного  предмета  -  чтобы
они удовлетворяли меня в постели в те ночи, когда я не могла найти  ничего
более пикантного.
     На сердце у него стало тяжко, и он отвел глаза.
     - Но, - продолжала она, - теперь  все  переменилось.  Если  Делящиеся
пришли бы ко мне тогда, я бы с радостью  пошла  за  ними.  Теперь  -  нет.
Теперь у меня есть ты, - она приложила руку к его щеке. - Ведь ты со мной,
да?
     - Да, - благодарно сказал он.
     - Они мне все объяснили, Руиз. Я никогда не буду с тобой в том  виде,
в каком мы сейчас. Наши тела перейдут к другим личностям, а наши  личности
- к другим телам. Я ведь тебя потеряю, правда?
     - В своем роде, да. Но ты  здесь  будешь  в  безопасности  -  Кореана
никогда тебя не найдет.
     Она слегка отпрянула от него.
     - Ты хочешь, чтобы я всерьез подумала над их предложением?
     Он кивнул.
     Низа встала и вздохнула. Она подошла  к  автоповару  и  ловко  нажала
несколько кнопок. Когда она вернулась, в  руках  у  нее  были  два  бокала
бледно-желтого вина.
     - Держи, - сказала она, предложив один Руизу.
     Минут пять она сидела и потягивала вино, глядя на стену,  не  обращая
внимания на Руиза.
     Наконец она повернулась к нему и заговорила осторожным голосом:
     - Позволь мне спросить тебя: если мы убежим с Суука, возьмешь  ли  ты
меня в то место, которое ты считаешь домом? Позволишь ли ты мне быть  тебе
подругой жизни, по крайней мере, до тех пор, пока  мы  удовлетворяем  друг
друга своим присутствием?
     Лицо ее казалось совершенно спокойным.
     - Да, - ответил он. Он почувствовал вдруг такую чистую радость.
     - Тогда я не желаю здесь оставаться.
     Нежная улыбка,  предназначенная  только  для  него,  расцвела  на  ее
красивых губах.
     - Ты понимаешь, что перед нами все еще множество опасностей? Что  нас
может поймать Кореана или какие-нибудь другие неприятели?
     - Разумеется, - сказала она с легким упреком. - Неужели  ты  думаешь,
что я настолько  ненаблюдательна?  Я  же  заметила,  что  ты  притягиваешь
трудности и неприятности. И все же... если ты  до  сих  пор  жив,  значит,
каким-то образом ты умеешь из них выпутываться. Это же что-то значит.
     - Может быть. Ну что же, тогда вот  какое  предложение  я  хочу  тебе
сделать. А потом передам его Делящимся.
     Он сказал ей про свои идеи. Сперва  она  была  озадачена.  Когда  она
поняла суть сказанного после его объяснений, она передернулась.
     - Это так странно, Руиз. Так странно.  Ты  можешь  доверять  им,  они
поступят по-честному?
     -  Надеюсь.  Собственно  говоря,  я  и  так  им  уже  доверился.  Они
подслушивают нас, когда мы с тобой сейчас разговариваем.
     - О-о-о...
     Несколько минут они сидели рядом в уютном молчании.
     - Я кое-что заметила, - сказала она. - Ты их уже давно  не  называешь
Трахальщиками.

     Перед ними стояла Хемерте.
     - Вы, конечно, понимаете, что мы и  прежде  уже  рассматривали  такую
возможность. В некотором роде вы предлагаете нам то, что мы и  сами  могли
бы взять, не спрашивая вашего разрешения.
     - Это не совсем так, - ответил  Руиз.  -  Ваш  генч  должен  был  вам
сказать, что мой мозг очень сильно замкнут сам  на  себя.  Многие  области
памяти заблокированы. Если  вы  просто  снимете  копию  с  моего  мозга  и
клонируете тело, чтобы держать сознание, у вас будет та же самая проблема,
что и сейчас. Ведь вы утверждали, что вам нужно  именно  мое  добровольное
участие.
     Хемерте глубоко вздохнула.
     - Тогда давайте я повторю все вами сказанное, чтобы убедиться, что  я
вас правильно поняла. Вы двое согласны разрешить нам снять  с  вас  полные
личностные матрицы и добровольно дадите нам клетки тела для  клонирования.
Ты, Руиз, обещаешь открыть для матрицирования наиболее  закрытые  интимные
уголки своего мозга, чтобы твой дубликат стал бы полностью открыт для нас.
     - Я не даю никаких гарантий,  что  мой  дубликат  лучше  отнесется  к
пребыванию здесь, чем отнесся я, - сказал Руиз.
     -  Я  понимаю.  Мы  не  волнуемся  насчет  этого.  Мы  более   всего,
волновались  относительно  самозащищенных  участков  твоего  сознания.   В
остальном ты - само совершенство. Но что ты потребуешь в обмен?
     - Когда процедура закончится, ты нас  отпустишь  -  Низу,  Дольмаэро,
Мольнеха и меня. Ты дашь нам лодку в хорошем рабочем  состоянии  и  личное
оружие. Ты уберешь послание-на-задание из моего мозга. Вы купите у меня за
справедливую рыночную цену раба Фломеля - а он ценное существо, фокусник с
Фараона. Наконец, ты дашь моим друзьям  информационное  погружение,  чтобы
они могли изучить пангалактический торговый язык.  Пока  что  они  говорят
только по-фараонски, что не дает им ни единого шанса выжить в Моревейнике,
если со мной что-нибудь случится.
     Хемерте засмеялась.
     - По-моему, ты слишком высоко ценишь себя, Руиз Ав. Но, очевидно,  ты
веришь, что мы держим свое слово.
     Руиз пожал плечами, чувствуя тошнотворную беспомощность.
     - Не могу найти никакой альтернативы тому, что я должен вам доверять.
Боюсь, на старости лет я растерял все остальные возможности.
     Хемерте похлопала его по плечу.
     - Нет. Твои инстинкты все еще сильны и здравы. Мы соглашаемся на твои
условия, они для нас - мелочи.
     Постепенно Руизу становилось лучше. Помолчав, он спросил из редкого у
него желания поддержать светскую беседу.
     - Сколько времени пройдет, прежде чем новый Руиз и новая  Низа  будут
жить в Глубоком Сердце?
     Хемерте немедленно оживилась и с гордостью заговорила:
     - О, у нас самая  лучшая  техника  по  эту  сторону  Дильвермуна.  Мы
выращиваем  клетки  в   дисперсионном   растворе,   а   потом   используем
мономанипуляторы, чтобы реконструировать тело, клетка за клеткой.  Никакой
примитивной эмбриоакселерации. Сколько времени пройдет? Неделя, ну,  самое
большее,  десять  дней.  Несколько  дней  понадобится,   чтобы   приживить
личность.
     Эти сведения наполнили Руиза странным леденящим ощущением.
     - Тогда я немедленно должен буду уехать.

     Вчетвером они стояли на причале, в парном солнечном свете  Суука.  За
нос и корму к причальным кнехтам была привязана низкая  обтекаемая  лодка,
которая питалась от бесшумных магнетических полей. Ее  кокпит  был  покрыт
колпаком из армированного стекла, который сейчас был поднят.
     Дольмаэро удивленно разглядывал лодку.
     -  Ей-богу,  Руиз,  эти  последние  события  кажутся  мне  еще  более
удивительными, чем то, что ты захватил воздушную лодку Кореаны.  Каким  же
это образом ты отвоевал нашу свободу?
     Руиз смущенно пожал плечами.
     - Я продал кусочек себя. И кусочек Низы. И Фломеля целиком.
     В  потайном  кармане   его   нового   комбинезона   лежал   цилиндрик
дильвермунской  валюты,  тысяча  четыреста  иридиевых  пластинок  бумажной
толщины. Энергомет был пристегнут  к  его  предплечью  под  рукавом,  и  в
действие он приводился вживленными под кожу  сенсорами.  У  пояса  у  него
висело осколочное ружье, крохотные парализаторы размером с перечницу  были
вложены в каждый его сапог. Тут  и  там  в  одежде  он  спрятал  остальное
оружие: ножи, нейронный усыпитель, монолиновую гарроту.
     - Какую часть  от  себя  и  Низы  ты  продал?  -  спросил  озабоченно
Дольмаэро.
     - Ту, которую не видать, - коротко  ответил  Руиз.  Низа  пожала  ему
руку.
     - А-а-а, - Дольмаэро слегка отпрянул, словно от испуга. - Ну что  же,
новый язык, который ты нам  купил,  замечательная  вещь.  Я  теперь  думаю
такими мыслями, которые мне раньше и в голову не приходили.
     - И мне тоже, - откликнулся Мольнех. - Это не самое приятное чувство.
Руиз Ав, может, у тебя на то действительно была причина?
     Руиз повернулся к Мольнеху.
     - А если почему-то я не смогу переводить для вас, как вы справитесь с
обстоятельствами?
     Мольнех потер подбородок.
     - Не хочется даже думать о такой возможности. Мы, деревенские дураки,
в таком сложном мире, без защиты Руиза Ава? Нет, такого кошмара я не  могу
себе представить.
     - И я тоже, - сказал Дольмаэро.
     Руиз улыбнулся.
     - Что же, время идти, - сказал он, - пора.  -  Он  шагнул  на  палубу
быстроходной лодки. Лодка закачалась, посылая  во  все  стороны  волны  по
спокойной глади лагуны.
     - Иди сюда, - сказал Руиз,  поднимая  руку,  чтобы  поддержать  Низу,
ступившую за ним. - Поехали, пока Делящиеся не изменили своего решения.
     Когда  Дольмаэро  и  Мольнех  уселись  на  кормовой  скамье,  а  Низа
пристегнулась возле  Руиза,  он  нажал  рычаг,  который  закрывал  колпак.
Зажглась контрольная панель, и от моторов донесся  слабый  шум.  Он  нажал
кнопку, и причальные канаты втянулись.
     Он взялся за рычаг управления, и лодка стала набирать ход, уплывая от
причала, оставляя за собой пенистый серебристый след.
     Когда  они  оказались  на  внешней  стороне  лагуны,  направляясь   в
извилистые каналы, Низа оглянулась, чтобы посмотреть на резные ворота.
     - Такое странное чувство, Руиз. Подумать только, что наши вторые  "я"
будут вечно жить в Глубоком Сердце, делая такие вещи, которые я  никак  не
могла бы вообразить... Это очень беспокойное чувство  и  все  же...  мы  с
тобой в какой-то степени будем жить вечно.
     Руиз рассеянно кивнул, уже полностью погрузившись в  свои  планы.  Он
пытался отогнать от себя те мысли, которые сейчас так занимали  Низу.  Его
сознание  все  еще  чувствовало  себя  как  бы  раненным,  как   бы   хуже
приспособленным   к   миру,   словно   произошла   какая-то   существенная
дезинтеграция, когда он открыл  запертые  до  сих  пор  области  памяти  и
сознания. Он чувствовал  себя  так,  словно  в  нем  что-то  вышло  из-под
контроля. Будто его мысли больше не служили ему, словно  они  отказывались
оставаться в границах, которые он всегда им отводил. Его собственный разум
впервые за много лет показался ему неведомым миром. Может быть, думал  он,
это отчасти потому, что исчезла тяжесть послания-на-задание, оставив его с
головокружением и неуверенностью во всем.
     Как только внимание его отвлекалось и он начинал представлять  клоны,
медленно развивающиеся в своих резервуарах-инкубаторах, он переводил  свои
мысли на другие рельсы.
     Низа снова заговорила.
     - Это так странно, Руиз. Я вот думаю: то, что я  чувствую,  наверное,
должны чувствовать крестьяне,  когда  они  должны  продавать  своих  детей
работорговцам или обречь их на смерть от голода.
     В ее голосе была такая тоскливая нота, что он обнял  ее  за  плечи  и
притянул к себе.
     - Мы приняли жестокое решение, но все позади. Кто  знает,  может,  их
жизни станут намного спокойнее наших.

                                    10

     К тому времени, когда Ленш и Фенш нашли Кореану, через два дня  после
катастрофы, ей уже  стало  основательно  тошно:  из-за  болота,  из-за  ее
сотоварищей,  из-за  запаха  смерти,  который  пропитал   каждую   щелочку
разведывательного  флиттера,  из-за  собственного  кисловатого  запаха  ее
немытого тела.
     Воздушная лодка осторожно подошла, и, хотя ей  приятно  было  видеть,
что котообразные братья выказывали все признаки осторожности в  действиях,
она к тому же сгорала от нетерпения  покончить  с  болотом.  Никто  их  не
терзал, и она не увидела  никаких  признаков  того,  что  в  усадьбе  есть
какая-то еще жизнь... но кто знает, когда  остальные,  выжившие  обитатели
дома наберутся достаточно храбрости, чтобы отомстить за хозяина.
     - Скорее, - закричала она, размахивая руками из разбитого  шлюза.  Но
братья сперва окружили несколько раз место катастрофы, видимо, ища, нет ли
мин-ловушек, прежде чем они приземлились на  краю  болота,  на  брезгливом
расстоянии от горы трупов, которые окружали флиттер.
     Не ожидая, когда выйдет Мармо и Мокрассар,  Кореана  вышла  наружу  и
стала пробираться по колено в болоте. Она подошла к шлюзу лодки как раз  в
тот момент, когда Лент открыл шлюз  и  осторожно  выставил  свою  короткую
морду.
     Его брови любопытно поднялись.
     - Ты вроде как плохо выглядишь, хозяйка.
     Она без слов  оскалилась  на  него  и  протолкалась  мимо,  собираясь
немедленно влезть в ближайший душ. Она  мечтала  об  этом  больше,  чем  о
чем-то другом, кроме смерти Руиза Ава.
     Когда она обнаружила, что братья еще  не  добрались  до  того,  чтобы
починить поломанную канализацию и водопровод лодки, ее гнев наполнил лодку
так, что никто не смел  сказать  и  слова,  даже  братья,  которые  обычно
отказывались пугаться ее гнева и неудовольствия.
     - Куда нам ехать, хозяйка, - спросил наконец Фенш. - Домой?
     Она повернула к нему лицо, на котором было неописуемое изумление.
     - Ты что, спятил? Домой?! Нет,  конечно,  в  Моревейник,  причем  как
можно быстрее!

     Руиз вел лодку по  малолюдным  каналам,  пытаясь  вспомнить  маршрут,
которым он некогда ездил и с  тех  пор  успел  изрядно  подзабыть.  Каналы
становились все пустыннее. Они не встретили на  дороге  никаких  привычных
гадостей Моревейника: ни малолетних  пиратов,  которые  практиковали  свою
будущую профессию, ни рэкетиров, которые  обирали  тех,  кто  проезжал  по
каналам, принадлежащим тем или иным пиратским группировкам,  ни  безумцев,
которые искали в каналах самых гнусных развлечений,  обычно  состоявших  в
случайных убийствах.
     Остальным  нечего  было  сказать,  поэтому  Руиз  с  полной  свободой
составлял, а потом отбрасывал  план  за  планом.  Сложностей  было  много.
Стартовые  площадки  космических  кораблей  Моревейника   находились   под
контролем  пиратских  властителей,  которые  применили   жесткую   систему
проверки своих пассажиров. Если Руиз попытался бы  купить  себе  место  на
челночном корабле, хотя бы на платформу  Шардов,  ему  стали  бы  задавать
всяческие неудобные вопросы. Кто вы? Что вы делали на Сууке? Связаны ли вы
каким-либо образом с Лигой Искусств или какой-либо  другой  супрасистемной
организацией? Их технология послойного ментоскопирования  наверняка  будет
гораздо лучше, чем у Кореаны. Наивно предполагать, что он мог бы  обмануть
или еще как-то перехитрить их. А  что,  если  Кореана  решит  передать  по
средствам массовой информации, что она объявляет награду за их поимку? Это
была обычная  тактика  работорговца,  который  разыскивал  свою  пропавшую
собственность.
     Единственный космопорт в Моревейнике, который не подчинялся пиратским
владыкам, принадлежал различным инопланетным  посольствам,  которые  были,
если можно так сказать,  еще  более  заражены  манией  преследования,  чем
пираты.
     Если им разрешат покинуть город, они могли бы попробовать  поехать  к
берегу, на запад, к Протекторату Камфок, где существовали крупные торговые
организации  и  при  них  космопортовый  комплекс.  Но  такое  путешествие
представлялось опасным. Хотя кое-какие местные торговцы и передвигались на
этой трассе, ее постоянно обшаривали и пираты  в  поисках  дополнительного
заработка.
     Они могли бы попытаться украсть воздушную  лодку,  которая  могла  бы
подвезти их до любого нейтрального космопорта, но в Моревейнике  воровство
было образом жизни, и что-то столь ценное, как воздушная лодка,  не  могло
остаться просто так, без тщательной защиты. А отъезд  с  Суука  все  равно
оставался бы проблематичным.
     Сами напрашивались многочисленные наземные маршруты, но у них у  всех
были свои опасные особенности, и Кореане было  бы  легче  найти  их  таким
образом за пределами запутанных лабиринтов Моревейника.
     Руиз устало потряс  головой.  Ему  нужна  была  помощь,  пусть  он  и
опасался риска, который обязательно присутствовал в  таком  обращении.  Он
знал только одно место в Моревейнике, куда он мог бы обратиться за помощью
подобного рода, но он  наверняка  окажется  в  таком  положении,  что  его
заставят как следует заплатить за эту помощь. Он только надеялся, что цена
не будет слишком высока.
     Он попытался прекратить думать, дать себе время насладиться их  новой
свободой. Кто знает, как  долго  она  продлится?  Постепенно  ему  удалось
отогнать заботы.
     Часом позже они  подплыли  под  низкую  широкую  арку,  которая  была
снабжена надписью из кованого железа. Надпись гласила:  "Казармы  Алмазной
Фасолинки". Внутри был причал, на котором толпились  всяческие  лодки,  от
бронированных канонерок до потрепанных деревянных джонок.
     Руиз повернулся к окружающим.
     - Вы мне доверяете? - спросил он.
     - Конечно, - улыбнулась Низа.
     - Почему нет? - ответил Мольнех и пожал плечами.
     Подумав, кивнул осторожный Дольмаэро.
     - Хорошо, - ответил Руиз.
     Он  показал  рукой   на   причал   у   самой   дальней   стены.   Два
робота-охранника  стояли  часовыми   по   обеим   сторонам   бронированной
взрывоустойчивой двери, которая пока была закрыта.
     - Мне нужно оставить вас в безопасном месте, пока я поеду и попытаюсь
устроить так, чтобы мы могли улететь  с  этой  планеты.  Это  единственное
место, которое я мог придумать.
     - А что это, Руиз? - спросила Низа.
     -  Казармы  для  рабов,  -  ответил  он.  -  Они  служат  проезжающим
работорговцам, которым нужно место, чтобы на  время  где-то  держать  свой
товар, пока они не найдут более постоянного места или не приведут рабов на
аукцион.
     Лица их вытянулись.
     - Ох, - сказала Низа тихо.
     - Пожалуйста, - сказал он, - не бойтесь. Никто вам здесь не  причинит
вреда, и даже если Кореана найдет вас здесь,  ей  придется  нанять  армию,
чтобы вас отсюда отбить.  Эти  казармы  находятся  под  защитой  пиратских
властителей. Ей надо быть совсем сумасшедшей, чтобы поссориться с ними.
     - Она и есть сумасшедшая, Руиз, - сказала Низа.
     - Не до такой степени, - сказал  он  и  подумал:  "Нам  надо  на  это
надеяться, другого выхода нет".
     Прошла минута тягостного молчания, потом заговорил Дольмаэро:
     - А что случится с нами, если ты не вернешься?
     - Это такая ситуация, при которой у меня нет решения.
     Казармы придерживались таких правил, при которых они держали рабов  у
себя до тех пор, пока заранее оплаченное время  не  заканчивалось.  Потом,
после небольшого кредитного периода времени, рабов продавали на рынке.
     - А возможно то, что ты не вернешься? - Дольмаэро  говорил  неохотно,
но решительно.
     - Случиться может все, что угодно, -  ответил  Руиз,  -  но,  честное
слово, Дольмаэро, я не знаю, что еще можно сделать. Вы не понимаете, какое
опасное место Моревейник. Вы не проживете в нем и дня, если вас  никто  не
защитит. Есть, конечно, гостиницы, но их система безопасности смехотворна.
Кореана, не прилагая никаких  усилий,  выследит  вас  и  поймает,  если  я
оставлю вас там. Я  оставлю  достаточно  средств  в  казармах,  чтобы  вас
кормили неделю. Я наверняка должен вернуться к этому времени.
     - Я тебе верю, - сказал Дольмаэро веско.  -  Но  я  волнуюсь.  У  нас
совсем нет никакой возможности влиять на собственную судьбу...  Это  очень
неприятное чувство. Все же я полагаю, что  и  в  самом  худшем  случае  мы
окажемся в том же  самом  положении,  в  каком  были,  когда  нас  поймала
Кореана.
     - А нельзя мне пойти с тобой? - спросила Низа.
     - Прости, но нет. Я, вероятно, столкнусь со многими неприятностями. Я
гораздо более успешно с ними справлюсь, если мне не  придется  волноваться
за то, что я должен защищать еще и тебя.
     Она опустила глаза.
     - Понимаю, - сказала она.
     Лодка подъезжала к причалу.
     - Я должен вас просить сыграть подобающие вам роли.  Говорите,  когда
вас спрашивают, смотрите, потупив глаза, кажитесь подавленными. Вы  будете
слушаться? - Руиз посмотрел на каждого по очереди.  Они  все  кивнули.  Он
особенно долго смотрел на Низу. Потом, спрятав этот жест  под  контрольной
панелью лодки, он пожал ей руку.  Он  не  смел  сделать  никакого  другого
нежного жеста, ведь за ними, несомненно, наблюдали. Казармы выставляли над
уличным входом мониторы безопасности.
     - Прежде всего, не говорите  ничего  такого,  что  надзиратели  могут
воспринять как неподобающее для  рабов.  Будьте  последовательны  в  своих
действиях, и вы будете в безопасности.
     Лодка коснулась причала и выпустила причальные канаты.  Руиз  вытащил
свое осколочное ружье и сделал подгоняющий жест.
     - А ну выходи, - заорал он, - все выходите!
     Фараонцы выгрузились на  причал,  весьма  правдоподобно  сгорбившись,
лица их вытянулись от отчаяния. Руиз последовал за ними, ловко выпрыгнув и
подталкивая их ко входу, который был вделан в  стену  возле  взрывостойкой
двери.
     Механические  охранники  смотрели  на  них  без  интереса,  приподняв
наизготовку свои парализаторы. Замок открылся, и они оказались внутри.
     Длинный стальной коридор, слабо освещенный, тянулся прочь в  темноту.
В интервале десяти метров сверкающие знаки указывали на боковые  коридоры.
Знаки отражали качество казарм и свободные места в  данном  классе  камер.
Через  каждые  пять  метров  камеры  наблюдения  и  автоматические   пушки
сканировали коридор.
     - Тут самообслуживание, - сказал Руиз.
     Он провел свою группку по главному коридору на несколько сот  метров,
пока они не прошли за пределы той секции казарм, где  были  только  камеры
минимальных удобств и служб.
     Свет стал попадаться чаще, и по силе он стал ярче, на  полу  оказался
мягкий ковер, из  скрытых  репродукторов  полилась  спокойная  музыка.  Но
автоматические пушки были все еще хорошо видны.
     Руиз свернул в боковой коридор, нашел там  три  соседних  ячейки.  Он
провел Дольмаэро и Мольнеха в  первые  две,  надавив  ладонью  на  зеленую
пластинку идентификатора, потом подставил глаз красной линзе идентификации
сетчатки глаза. Он бросил полдюжины дильвермунских монет в  прорезь  возле
каждой камеры.
     Потом он открыл дверь в камеру Низы.  Она  кротко  вошла  внутрь,  но
потом повернулась, посмотрела на него. Руки  ее  были  сложены  на  груди,
глаза огромны. Она не улыбалась.
     Когда он закрыл дверь, он  почувствовал,  что  в  его  сердце  словно
открылась рана. Он боролся со страшным чувством, что видел ее в  последний
раз. "Нет, - подумал он. Все будет в порядке".
     Но  у  его   обнадеживающих   мыслей   была   холодная   слабость   и
неуверенность.

     Кореана добралась до Моревейника перед  самым  закатом.  Она  послала
Фенша в рубку, чтобы тот следил за взрывной пушкой. Моревейник был  местом
неспокойным даже для тех, кто прилетел в бронированной воздушной лодке.
     Только они пересекли невидимую границу между прибрежной равниной с ее
усадьбами и  беседками  и  вошли  в  густой  воздух  Моревейника,  как  ее
окликнула пиратская канонерка, которая слетела на них из закатных лучей  и
приказала им подняться выше.
     Закипев от этого нового промедления, она приказала Леншу подчиниться.
     Канонерка шла рядышком, все ее бортовые пушки были  направлены  им  в
борт. Видеоэкран зажегся, и она ударила по кнопке связи.
     Старое лицо в шрамах уставилось на нее.
     - Назовите себя, - сказал лениво пират.
     - Кореана Хейкларо и ее экипаж, - она враждебно уставилась на  пирата
- в  ее  нечастых  визитах  в  пиратскую  столицу  ей  никогда  раньше  не
препятствовали.
     - В Моревейнике по делам?
     - По делам, - огрызнулась она.
     - А-а-а, - сказал пират, улыбаясь ледяной улыбкой, - ну  что  же,  по
данным моего компьютера вы известны в Моревейнике  -  вы  и  прежде  здесь
бывали, если вы та, за кого себя выдаете. Можете пролетать.
     - Как любезно с вашей стороны.
     Теперь он рассмеялся, словно она была  дерзким,  но  не  очень  умным
ребенком.
     - Должен вас предупредить, что мы можем оказаться не столь любезными,
если вы попробуете покинуть Моревейник. В последнее  время  события  очень
беспокоят нас. Все  покидающие  Моревейник  гости  подвергаются  послойной
ментоскопии. Вы уверены, что ваши дела не  терпят  отлагательств,  Кореана
Хейкларо?
     Она зарычала и отключила видеоэкран.
     - А вы уверены, Кореана, что наши дела такие срочные?
     Она даже не потрудилась ответить.
     - Где мы остановимся? - спросил Ленш с сиденья пилота.
     - Держи курс на "Веселый Роджер". Можно с тем же успехом  продумывать
месть в комфортных условиях.
     - Прекрасный выбор, - воскликнул Ленш, облизывая свои мохнатые щеки.
     "Веселый Роджер" был  гостиницей,  которую  обычно  посещали  богатые
пираты и их клиенты с посторонних миров, которые иногда  включали  в  себя
тех, кто прилетел на Суук выкупить похищенных близких, торговцев,  которые
прилетали в Моревейник, чтобы купить пиратские грузы, посредники,  которые
торговались в подобных же сделках, или люди прессы, которые брали интервью
у знаменитых грабителей и мародеров для видеопрограмм.  Отель  пользовался
репутацией хорошо охраняемого до тех пор, пока клиенты сами не  плошали  и
не расслабляли собственную систему безопасности.
     Они оставили воздушную  лодку  в  тяжелобронированном  гараже-ангаре.
Кореана приказала Феншу оставаться на борту, к его  великому  раздражению,
но она не хотела давать грабителям никаких шансов.
     Номер был сносный.  С  отдельными  спальнями  для  них  для  всех,  с
отдельным входом, где можно было запереть Мокрассара  -  с  глаз  долой  и
подальше от его запаха.
     После  душа   Кореана   почувствовала,   как   к   ней   возвращается
самоуверенность, и чувство необходимости немедленно что-то делать поутихло
в ней. Она развалилась на огромном диване, закутанная в теплый халат, пока
Ленш опытными движениями расчесывал ей волосы.
     - Что теперь? - спросил Мармо.
     - Утром мы посетим невольничьи рынки. Руиз Ав,  наверное,  уже  успел
продать остальных. Ему понадобится наличность,  и  они  будут  мешать  его
подвижности в действиях.
     Мармо издал скептическое хмыканье.
     - Ты уверена? Когда он захватывал лодку,  у  меня  сложилось  сильное
впечатление, что он очень дорожит женщиной.  -  Мармо  потер  шею,  словно
вспомнил прикосновение ножа Руиза.
     - Глупости. Он избавится от них  -  это  то,  что  в  первую  очередь
сделала бы я, а он не отличается от меня.

     Руиз вел лодку  на  максимальной  скорости  на  запад,  через  темные
лабиринты в сердцевине Моревейника. Ночь скрывала его и превращала  каналы
в смутно освещенные каньоны, по которым плыли только  прочие  неосвещенные
суда. Много раз Руиз избегал столкновения только в  последний  момент.  Он
стал волноваться, что его способность сосредоточиваться начинает подводить
его.
     Он надеялся, что, укрыв фараонцев в самом безопасном  месте,  которое
он мог придумать, он сбросит с себя груз ответственности, который давил на
него с того самого времени, когда он приземлился вместе с ними  на  Сууке.
Но на самом деле он чувствовал это бремя сильнее, чем всегда.  Он  не  мог
совершенно освободить свой мозг от мыслей о них. Он постоянно думал о том,
какие страшные ситуации могут возникнуть. Мысленно он видел, как Низа ждет
в своей клетушке, а дни все проходят... Пока однажды охранники  не  придут
за нею и не уведут ее на невольничий рынок. Он думал, будет ли она  горько
обижена на него, если он погибнет прежде, чем успеет вернуться к  ней.  Он
на это надеялся. Ей будет легче, если всю свою горечь она сосредоточит  на
нем.
     Он яростно замотал головой.  Сентиментальные  бесполезные  мысли.  Он
вдруг почувствовал страшное раздражение на самого себя.  Если  он  не  мог
сосредоточить свои силы самым лучшим образом, он заслуживал неудачу.
     Гнев промывал его мозг волнами, счищая все слабые и  нежные  чувства,
которые не могли принести ничего хорошего Руизу Аву именно сейчас - вместо
них остался твердый жесткий комок цели и силы.

     Низа сидела на своем тоненьком матрасе и  с  тоской  вспоминала  свои
роскошные апартаменты, которыми она так наслаждалась в Глубоком Сердце. Ее
теперешние квартиры отнюдь не радовали ее. Стены камеры  были  сделаны  из
стали. Простая светящаяся пластинка на  потолке  бросала  резкий  свет  на
несколько предметов мебели: стул  с  прямой  спинкой,  сухой  отгороженный
пленкой  уголок,  где  находился  сухой  душ,  смывавший  грязь   с   тела
специальными волнами, в другом углу - туалет за ширмой, оконце для  подачи
еды  и  кран  с  водой  под  маленьким  зеркальцем.  Над  зеркальцем   был
видеоэкран. Несколько минут назад  лицо  андрогина  появилось  на  экране,
объяснило, как  пользоваться  теми  или  иными  вещами  в  комнате,  потом
сказало, что два раза в день ей можно будет выйти  погулять  через  заднюю
дверь комнатки,  чтобы  пообщаться  со  своими  сотоварищами  по  плену  в
установленный в казармах период общения и отдыха.
     Она посмотрела на себя в зеркало. И  в  этой  все  еще  красивой,  но
измученной молодой женщине  ей  трудно  было  узнать  Низу,  любимую  дочь
короля. Что переменилось? Глаза ее стали глубже, словно они видели  больше
странного и страшного, чем можно увидеть человеку ее положения, чем  можно
было от нее ожидать с точки зрения выносливости. Рот,  вроде  бы,  остался
таким же мягким и пухлым, как раньше, хотя и в нем был какой-то  обиженный
нюанс, а линия губ была странной - не улыбка и не гримаса.
     Она  думала  про  Руиза  Ава,  этого   странного   человека,   такого
замечательного. Действительно ли она доверяла ему, когда она  согласилась,
отвечая на его вопрос. Он был таким загадочным.  Иногда  она  думала,  что
мотивы его поступков остаются тайной для него самого.
     - Так же, как и для всех прочих, - сказала она вслух. - Ничего такого
особенного.
     Безобразное подозрение не однажды приходило ей в голову с  той  поры,
как она стояла, глядя в последний раз на его сильное жесткое лицо, и дверь
в ее камеру закрывалась. Каждый раз она со стыдом отталкивала его,  и  все
же оно не уходило. Что, если Руиз Ав выбрал этот способ, чтобы  избавиться
от нее и от остальных?
     - Нет! - она не будет верить в такое.
     Пока не будет.

     Руиз притормозил лодку и стал пробираться между ржавеющими  остатками
какой-то  решетки.  Из  маслянистой  воды  торчали  металлические  острия,
вздымаясь в ночные туманы. Он был в разлагающемся центре Моревейника,  где
обитали его наименее  почтенные  и  богатые  жители.  Дома  здесь  были  в
скверном  состоянии,  если  можно  так  сказать  о  пещерах   неизвестного
происхождения, часть из них наполовину  сползла  в  море,  часть  склонила
верхушки вместе, поддерживая друг друга в ненадежной  стабильности.  Почти
никаких огоньков не видно было над водою,  хотя  время  от  времени  лодка
проскальзывала по слабому свечению, идущему откуда-то из глубин.
     Руиз искал приметы, пытаясь сравнить свои  воспоминания  о  последнем
посещении этого места с тем, что он видел во тьме.
     Вот оно! Металлический прут  от  решетки,  который  слегка  напоминал
человека, распятого вверх ногами - это он  помнил.  Он  повернул  лодку  к
низкому переплетению ржавых балок и увидел проем там,  где  и  ожидал  его
увидеть.
     Он проехал под грубой аркой из сваренных  вместе  балок  в  лагуну  к
причалу, где была привязана только одна канонерка, правда,  бронированная.
Ее блестящий корпус наполовину сидел в воде, привязанный  к  торчащему  из
глубины металлическому стержню.
     Он развернул лодку и объехал амфибию - канонерка  могла  и  летать  и
плавать - восхищаясь ее округлыми моторными  бульбами,  тремя  встроенными
орудиями, рядом торпедных орудий по всей срединной линии  борта.  Если  бы
только у него было  достаточно  инструментов,  чтобы  разоружить  охранную
систему лодки, все его хлопоты и проблемы были  бы  решены.  Но  что  было
думать о пустом, напомнил он себе, если лодка принадлежала Публию, как  он
подозревал, ее охранительные системы  должны  были  быть  воистину  весьма
хитроумны.
     Он вздохнул и позволил своей лодке подплыть  к  кое-как  сколоченному
причалу на самом внутреннем крае лагуны. Он только мог  надеяться  на  то,
что Публий все еще был хозяином этой части Моревейника и что его  существа
позволят Руизу войти нетронутым. Может быть, они примут его за клиента - в
своем роде, он и был клиент.
     Лодка прикоснулась к причалу с мягким металлическим  звоном,  и  Руиз
поднялся. Он поднял колпак  лодки  из  армированного  стекла  и  установил
мониторы-охранники. Он очень остро сознавал, что в  этом  отношении  лодка
недостаточно защищена, но у него не было времени устраивать на ней сложные
сигнализации и ловушки. Первый  же  компетентный  вор,  который  попадется
навстречу, украдет его лодку.  Он  мог  только  надеяться,  что  этого  не
случится. Или что это уже не будет тем или иным образом иметь значения.
     Он цепью привязал лодку к пристани  и  пошагал  в  пещерную  тьму  за
пристанью, выглядывая изобретателя чудовищ.

     Лабиринт Публия  был  таким  же  страшным,  как  всегда.  Стены  были
вырезаны из  древнего  топленого  камня  ржавого  черного  цвета,  кое-где
встречались полосатые вкрапления  мутно-красного  стекла.  Низкие  потолки
поддерживали свечение люминесцентного мха, бросавшего голубоватый свет  на
сырой пол, на лужи застоявшейся воды и склизкий камень.
     Руиз старался идти бесшумно, насколько это было возможно,  насторожив
уши, поскольку он старался услышать, не таится ли где-нибудь  в  лабиринте
кто-нибудь из чудовищ Публия. Но сперва все, что ему  удавалось  услышать,
была капель воды с потолка и стен и очень слабое  гудение  мощных  моторов
внизу. Все-таки он нес  свое  осколочное  ружье  в  одной  руке,  поставив
наизготовку парализатор в другой.
     По мере того, как он углублялся в лабиринт, проходы  становились  все
уже, пересечения коридоров все многочисленнее, все  более  запутанными,  а
свет все слабее. Он надеялся, что не забыл дорогу: прошло  довольно  много
времени с последнего его посещения этого страшного места.
     В некоторых местах светящийся  мох  погиб  совершенно,  поэтому  Руиз
пробирался сквозь бархатистую тьму с исключительной осторожностью,  боясь,
что с каждым новым шагом может поставить ногу на нечто такое,  что  совсем
ее откусит. Ему стали слышаться неприятные  звуки:  далекий  рев,  топанье
тяжелых лап, вздохи страшных существ в темноте. Ни один из этих звуков  не
означал непременно нечто страшное. В лабиринте  была  весьма  своеобразная
акустика, и  вполне  возможно  было,  что  ни  одно  из  чудищ  Публия  не
подкрадывалось к нему.
     Он начинал чувствовать, как вес небоскреба над  ним  давит  на  него.
Стал побаиваться, что ненадежная и прогнившая  конструкция  может  выбрать
именно этот момент, чтобы подчиниться законам притяжения и  обрушиться  на
него. Он знал, что страх  этот  нерационален,  неразумен.  Этот  небоскреб
простоял в Моревейнике под своим теперешним углом к земле миллион лет.
     Воздух был жаркий и парной, густой от разнообразной  вони.  Когда  он
углубился в лабиринт, он все чаще стал натыкаться на гниющие  куски  мяса,
которые валялись там и сям по коридорам - неудачные попытки создания чудищ
или остатки других посетителей, может быть. Свежий  помет  чудищ  был  еще
одним риском - Руизу никак нельзя было вляпаться во  что-нибудь,  а  потом
идти в скользких сапогах.
     Он уже начинал мечтать, чтобы какое-нибудь чудовище появилось. Он мог
бы перестать высматривать его и начать действовать.
     Когда же оно  появилось  из  бокового  коридора,  он  понял,  что  за
дурацкое желание это было.
     Оно было высокое, мускулистое, худощавое, со смутно  человекообразным
торсом и головой длинномордой  рептилии.  Лапы  его  были  как-то  странно
приделаны к туловищу и сгибались в неожиданных местах, - уж слишком  много
в них было суставов, - но его когти были длинные и острые, и оно  прыгнуло
на Руиза, выставив лапы и намереваясь его разорвать.
     Руиз навел на него  осколочное  ружье  и  послал  взрыв,  который  по
диагонали разорвал ему грудь. Чудовище упало  ничком,  все  еще  собираясь
схватить Руиза, но он поднырнул под лапу и отскочил в сторону.
     Видимо, осколки перерезали чудовищу позвоночник, потому что оно могло
теперь только ползти за Руизом, опираясь на одни передние  лапы,  скрежеща
когтями  по  камню,  на  котором  хотело  найти  опору.   Оно   попыталось
заговорить, не то ругаясь, не то молясь. Полуоформленные слова почти можно
было разобрать.
     Руиза слегка затошнило, но он направил еще один выстрел между желтыми
глазами. Существо умирало медленно. После того, как Руиз уже прошел  мимо,
он все еще слышал скрежет когтей по камню и шарканье ползущего тела.
     Он старался не думать о том, чем бы он мог стать, если бы Публий  был
в плохом настроении. А это бывало часто. Руиз совершенно не рассчитывал на
милосердие  и  доброту  Публия,  если  такие   качества   вообще   в   нем
существовали. Он только мог надеяться, что изготовитель чудовищ согласится
оказать ему услугу или продать ему услугу по той цене, какую  Руиз  сможет
заплатить.
     Он никогда не  мог  понять  пристрастия  Публия  к  его  сумасшедшему
искусству - Публий, казалось, обитал в человеческом теле, но Руиз  не  мог
себе представить, что такое означало  бы  -  оказаться  на  миг  в  голове
Публия. Не говоря о том, чтобы жить с таким мышлением, как у него.
     А в последний раз, когда  Руиз  видел  Публия,  изобретатель  чудовищ
развлекался тем, что рассказывал Руизу, какие замечательные существа могут
быть сделаны из его, Руиза, сырого мяса.
     Руиз передернулся. До этого момента он не вспоминал  даже,  насколько
он ненавидел и боялся своего бывшего сотоварища по оружию.

     Кореана не могла уснуть, поэтому она сидела в своей роскошной постели
и приказала Леншу принести  ей  стакан  молока  со  снотворным  и  тарелку
масляного печенья. Пока она ждала, чтобы снотворное оказало свое действие,
она занялась тем, чтобы просмотреть на холоэкране в  спальне  предложения,
которые печатал в бюллетене официальный невольничий рынок.  Она  начала  с
того товара, который должен быть продан на следующий день.
     Сперва она предположила, что Руиз Ав окажется достаточно хитер, чтобы
выставить свой товар на продажу под фальшивым именем и данными, чтобы  она
не сумела проследить его, прежде  чем  он  продаст  фараонцев  и  смоется.
Поэтому она установила поисковые параметры по  принципу  поиска  товара  с
планет Жестокого Мира, низкой технической  культуры,  который  обладал  бы
артистическими умениями и навыками. Она  была  уверена,  что  Руиз  Ав  не
сможет устоять перед искушением получить хорошую цену за  свои  трофеи,  а
если бы он продал их как необученных  примитивов,  он  получил  бы  жалкие
гроши за мужчин, хотя, впрочем, женщина  принесла  бы  неплохой  доход  от
подземных борделей, если бы ее туда продать.
     Официальный рынок в Моревейнике был огромен, и  она  просмотрела  уже
сотни фотографий и статистического материала без всякого успеха, казалось,
все  работорговцы  затоварились  на  Моревейнике  примитивными  артистами:
исполнителями  танца  дождя  с  Пуэбло,  певцами   пламени   с   Ада   II,
дрессировщиками с Серебряного доллара, страстодраматиками с Золотого Ока.
     Ее веки  начали  слипаться,  а  она  посмотрела  только  малую  часть
каталога. Прежде чем бросить окончательно, она решила проверить, не сделал
ли Руиз Ав глупости, хоть один раз. На этот раз она поставила единственный
поисковый параметр:  товар  родом  с  Фараона.  На  холоэкране  немедленно
появилась жесткое наглое лицо Фломеля, презрительно глядящее на Кореану.
     Она с восторгом захлопала в ладоши и прочла статистический  материал.
Когда она дошла до строки "владелец",  она  нахмурилась.  Теперь  Фломелем
владела организация, называемая Глубокое Сердце, что означало, что Руиз Ав
еще раз оказался  противоестественно  быстр.  Все-таки,  она  введет  свой
доаукционный взнос на Фломеля, а завтра она  выжмет  из  него  досуха  все
полезные сведения. Она напечатала трансферный  код  на  своем  портативном
компьютере  и  очень  обрадовалась,  когда  строка  "владелец"   зарябила,
стерлась и взамен  старой  надписи  возникло  ее  имя.  Тогда,  ободренная
успехом, она стала продолжать свои поиски, и была страшно удивлена,  когда
не нашла никакого упоминания об остальных. Неужели Мармо, в конце  концов,
оказался прав? Неужели Руиз снова сделал нечто непредсказуемое и  отпустил
своих компаньонов на свободу? Или же, что еще более  необъяснимо,  неужели
он продолжал защищать их и оберегать?
     Нет. Она покачала головой в яростном отрицании. Он не  мог  до  такой
степени оказаться глуп, так что скоро ее собственность вернется к ней.
     А потом она найдет Руиза Ава.

                                    11

     Теперь Руиз был очень близок к центру лабиринта Публия.  Он  уже  сто
раз свернул, прошел несколько  километров.  Он  не  видел  никаких  больше
чудовищ, и теперь он больше и не  ждал  встречи  с  каким-нибудь  из  них.
Изготовитель чудовищ использовал свои неудачные экземпляры для того, чтобы
патрулировать  внешние   проходы   лабиринта,   таким   образом   прогоняя
нежелательных посетителей. Однако он запрещал этим существам  возвращаться
в лаборатории, где они родились,  чтобы  тем  самым  не  отвращать  хорошо
платящих клиентов. Они часто приходили посмотреть на его чудеса.
     Свет стал лучше, теперь мох время от  времени  перемежался  полосками
биолюма над головой, а полы стали чище и суше. Руиз  стал  беспокоиться  о
том, как примет его Публий. Согласится ли он вообще увидеться с Руизом, не
вышвырнет ли он его прочь, приказав убить? Он настолько погрузился  в  эти
невеселые мысли, что  не  сразу  заметил  шорох  приближающихся  навстречу
шагов, и чуть не столкнулся с группой торговцев, которые, очевидно, только
что вышли из внутреннего святилища со своими покупками.
     Он скользнул в боковой коридор, как раз за миг до  того,  как  первый
охранник вышел из-за поворота. Он отступил к стене и замер.
     Они его не увидели, но его не впечатлила охрана торговцев: он мог  бы
безболезненно убить с полдюжины охранников и забрать  их  товары,  которые
как раз выносили в двух больших, покрытых тканью, клетках,  которые  несли
по восемь потных маленьких носильщиков. Трое торговцев были грасицианцы, в
роскошных  костюмах-колоколах,  на  них   были   модные   инкрустированные
драгоценностями  маски,  а  от  коридорной  вони  они  прижимали  к  носам
ароматические шарики.
     Руиз подумал про себя, что интересно было бы  узнать,  какие  кошмары
они приобрели у Публия.
     Когда они прошли, он пошел дальше и вскоре дошел до высокой ротонды в
центре лабиринта.
     Свет здесь был немилосердно яркий, а трое  рабов-Дирмов,  охранников,
караулили шлюз безопасности Публия. Это  было  строение  из  монобетона  и
брони над эскалатором,  который  должен  был  доставить  Руиза  в  царство
Публия, вниз.
     Охранники немедленно направили тяжелые энергометы в грудь  Руизу.  Он
остановился, поднял руки, показав, что они пусты, потом  закинул  руки  за
голову.
     - Я здесь, чтобы встретиться с Публием, - сказал он и стал ждать.
     - Имя? - потребовал Дирм.
     - Руиз Ав?
     - Цель визита?
     - По делу.
     При упоминании о деле Дирмы немного расслабились. Тот, кто говорил  с
Руизом, что-то прошептал в рацию, приколотую у него на обшлаге.
     Чуть погодя и прослушав то, что ему сказали, он поднял свое оружие  и
жестом показал Руизу подойти, но второй так и не  опускал  своего  оружия,
продолжая целиться в Руиза.
     Первый охранник закинул свой энергомет за спину, когда Руиз подошел к
нему, и опытным жестом похлопал его сверху вниз, ища скрытое оружие. Потом
он использовал детектор запаха и оружия, чтобы отнять  у  него  остальное,
что не обнаружилось при ручном обыске.
     Когда охранник удовлетворил свои  подозрения  в  отношении  опасности
Руиза для его хозяина, он отошел назад и сказал:
     - Вашу собственность вы сможете забрать обратно, когда пойдете назад.
     Руиз искренне и яростно надеялся, что он действительно пойдет назад и
что вернется он в том самом облике, в котором входил сейчас. Но  все,  что
он сказал, были вежливые слова:
     - Благодарю вас.
     Охранник кивнул и  нажал  на  переключатель  на  своей  манжете,  где
располагались панели управления  многочисленными  охранными  устройствами.
Армированная  дверь  отошла  в  сторону,  потом  -  декоративная   решетка
лифта-эскалатора.  Руиз  шагнул  внутрь  кабины  и  увидел,  как   решетка
захлопнулась. Сияющая  палладиевая  филигрань  немедленно  превратилась  в
картину воющих морд и человеческих лиц, которые были  искажены  ужасом  до
невероятности.
     Руиз вздрогнул и подумал, умно ли  с  его  стороны  было  разыскивать
Публия.
     Но было уже  слишком  поздно,  и  он  сосредоточился  на  том,  чтобы
отточить детали своего рассказа, пока он быстро  пролетал  мимо  различных
уровней до самого основания башни, таящегося глубоко в земле.
     Казалось, он падал целую вечность, и в душу его закралось подозрение,
что Публий решил сбросить его в нежилые  уровни  ниже  своей  лаборатории,
чтобы таким образом избавиться от него.
     Лифт  настолько  резко  замедлил  ход,  что   колени   Руиза   слегка
подогнулись. Видимо, маленькая  шуточка  Публия.  У  этого  существа  было
беспощадное и весьма эксцентричное чувство юмора.
     Дверь скользнула в сторону, чтобы показать Публия,  который  стоял  в
холле,  широко  раскинув  руки  для  приветствия.  Или,  может  быть,  ему
показалось, что это Публий, потому что тело, которое было у человека, было
незнакомо  Руизу.  Это  было  высокое  худощавое  тело   с   презрительным
аристократическим лицом. Наверняка это был Публий, потому что у  кого  еще
можно было бы заметить это безумное свечение в глазах, как не у него?
     - Руиз, - радостно сказал Публий, - неужели? Мой старый друг, неужели
ты наконец выбрался меня навестить?
     Руиз осторожно вышел из лифта.
     - Публий?
     - А кто же?
     Руиз позволил Публию закинуть руки ему на шею, и сам смог  изобразить
ответное объятие. Публий, вероятно, не  заметил  отсутствия  энтузиазма  в
объятиях Руиза. Он схватил Руиза за плечи и осмотрел с головы  до  ног,  а
брови у него прыгали вверх-вниз от любопытства.
     - Все еще очень красив, как вижу, -  сказал  он  Руизу  одобрительным
тоном, - ты просто пропадаешь на этой костоломной должности  для  Лиги.  Я
всегда тебе говорил, я знаю, что ты от меня это слышал сто раз, но повторю
опять: стань печально знаменитым, а потом продай свой клон. Со временем ты
станешь богатым  источником  телесного  материала,  не  успеешь  и  глазом
моргнуть. Я тебя сам куплю, превращу тебя в этакую ручную змейку и  продам
какой-нибудь богатой вдовушке вместо комнатной собачки.
     Руиз сглотнул и подавил омерзение.
     - Я больше не работаю на Лигу, Публий.
     Публий рассмеялся низким журчащим звуком, который  странно  напоминал
звук стекающей из ванны воды.
     - Ну да, конечно. Не беспокойся. Я никогда никому не скажу, что ты из
Лиги, хотя я не могу обвинять тебя  в  чрезмерной  осторожности,  в  конце
концов, это же Моревейник.
     - Нет, честное слово, - сказал Руиз. - Я на них больше не работаю.
     - Неужели? Вот это мне странно - такой  адреналиновый  наркоман,  как
ты, вдруг отрекся от убийства, грабежа и  высокой  оплаты?  Что  же  такое
случилось? Может, ты умираешь? Может, влюбился?
     - Не говори глупостей, - сказал Руиз, пытаясь проговорить свои  слова
убедительно.
     - Ты прав, ты прав. О чем я думал? - Публий снова рассмеялся. - Ты же
знаменитый   Руиз   Ав,   образец   и    идеал    безрассудного    куража,
самодостаточности, которого никогда не соблазняют нежные предметы, который
безоговорочно предан своему собственному бесконечно гибкому кодексу чести.
     Теперь в голосе Публия сквозили кислые нотки, и Руиз боялся,  что  он
вспоминал  их  совместные  подвиги  на  Линии,  когда  Руиз  покинул  ряды
освободителей-волонтеров, которыми командовал Публий.
     - Э-э-э... - сказал Руиз, пытаясь найти другую тему для разговора,  -
как твои дела?
     - Ты правильно сделал, что спрашиваешь, - прокричал  Публий  громовым
голосом. - Когда же в последний  раз  ты  приходил  сюда,  ко  мне,  чтобы
шантажом вынудить меня оказать тебе еще одну услугу? Тридцать  лет  назад?
Сорок?  Много  времени  прошло,  мое  искусство  расцвело,  мое  состояние
приумножилось,  мое  влияние  существенно  усилилось,   хотя   не   вполне
достаточно, достаточно никогда не бывает.
     Публий  сбросил  маску  хорошего  настроения  и  благодушия   и   его
отвратительная внутренняя сущность стала  просвечивать  сквозь  его  новую
плоть.
     - Ну, а тебе какое дело до всего этого, Руиз Ав? Что тебе на сей  раз
от меня надо? Старый друг...
     - Ничего такого особенного, Публий, - сказал Руиз.
     Он пытался не выказывать ни  страха,  ни  досады,  хотя  был  охвачен
ужасом.
     - Нет? Ничего особенного? Я поражен. Так что это  твое  "неособенное"
означает? И что ты за это заплатишь?
     - Руиз глубоко вздохнул.
     - Мне нужен транспорт до платформ Шардов, для меня и для трех  рабов.
Я могу заплатить приличную сумму.
     Публий сделал небрежный жест-отмашку.
     -  И  ничего  более?  Такая  простая  вещь,  поистине!  -  лицо   его
исказилось, маской изумления и недоверия.  -  Ты  что,  спятил?  Что  тебя
заставило думать, что я могу такое  устроить,  даже  для  тебя?  Пиратские
владыки в последнее время находятся просто в какой-то  истерике  от  мании
преследования. Разве ты этого не знал? Мои клиенты кипят в отелях, они  не
могут покинуть город, а их  товары  гниют  в  складах,  пока  купившие  их
торговцы не возвращают их обратно в  Моревейник,  туда,  где  купили.  Мне
пришлось убыть чертову дюжину жалобщиков за последние два месяца - не могу
же я позволить им порочить мою репутацию.
     - Я этого не знал, - сказал мрачно Руиз.
     - Ты только что попал в город, да? Ну ладно, ты мне польстил тем, что
так высоко обо мне думал. Ладно, ладно... Мы пройдемся по  лабораториям  и
поговорим.
     Публий приклеил на физиономии чрезвычайно  хитрую,  почти  гротескную
улыбочку и подмигнул, видимо, окончив свою вступительную речь.
     - Дела никогда не бывают столь плохи, как они могут еще быть, правда?
     Он положил руку Руизу на плечи и потащил его из холла, в  мир  белого
кафеля, нержавеющей стали и ужаса.
     Лаборатории Публия были  чрезвычайно  обширны,  занимали  они  тысячи
квадратных метров, и всегда в них кипела деятельность. Творческая  страсть
изготовителя чудовищ равнялась только  его  алчности.  Эти  два  мощнейших
стимула вместе смогли заставить лаборатории выдавать продукцию  на  полную
мощность. Руиза всегда удивляло, что пангалактическая страсть к  чудовищам
могла идти нога в ногу с манией творчества  Публия.  Это  было  еще  одним
примером непознаваемого  разнообразия  вселенной  и  ненасытного  аппетита
существ, которые ее населяли.
     Публий провел его мимо  отгороженной  ямы-арены,  в  глубине  которой
десятки приземистых и крепких медведеподобных воинов рубили и кололи  друг
друга длинными ножами - они скалились, рычали, их белые клыки блестели.  В
их движениях было нечеловеческое проворство и ловкость.
     - Это отборочные состязания, - сказал Публий, поясняя.  -  Мы  начали
примерно  с  двухсот  экспериментальных  экземпляров.  Еще  день-два  -  и
покажутся самые лучшие, хотя мы проведем отборочные  состязания  еще  раза
два, чтобы исключить возможность случая. Но они будут просто находкой  для
какого-нибудь фашиста-маньяка на планетке из жестокого Мира, правда?
     Он просиял отеческой улыбкой, которая не могла казаться ничем,  кроме
пародии на творческую гордость.
     -  Им  придется,  конечно,   надевать   ошейники,   но   нет   ничего
совершенного... А то и намордники  пригодятся...  А  с  другой  стороны...
Руиз, ты вроде как неплохо владеешь кинжалом? Так  вот,  ты  против  двоих
таких и двух минут не продержишься.
     Возле  одной  из  опорных  колонн  был  стеллаж   высоких   и   узких
инкубаторных резервуаров,  чье  содержимое  было  закрыто  ширмой.  Публий
остановился возле них и отодвинул ширму в сторону, показав троих  взрослых
человеческих  особей,  мужчин  и  одну  женщину.  У  них  была  та  пухлая
бесформенность, которая отличает выращенные в  резервуарах  клоны,  прежде
чем их выливают в форму и придают им человеческие личности.  Но  Руиз  уже
сейчас видел, что они будут очень привлекательны. Все они по цвету глаз  и
волос походили на Публия, и Руиз вдруг понял, кто они такие.
     - Да, - сказал Публий, - они - это я. Страховка. Если я  когда-нибудь
умру, их выльют в форму и натравят друг на друга.  Самый  сильный  получит
мою личность.
     Руиз пришел  в  ужас.  А  что,  если  клоны  решат  скооперироваться?
Выдержит ли вселенная трех Публиев?
     Мимо сновали лаборанты,  техники,  сгорбив  плечи  и  опустив  глаза,
словно они боялись своего работодателя точно так же, как Руиз.
     Они прошли мимо  ряда  ячеек  с  окошками,  в  каждой  ячейке  сидели
различные образцы человеческих игрушек. Кое-кто из них был чем-то большим,
нежели просто мужчиной или женщиной, их  соматипы  были  преобразованы  на
основе  какого-нибудь  животного  стандарта.  Среди  них   была   стройная
девушка-ящерица, томная и спокойная, которая все время  облизывала  языком
глазные чешуйки. Язык у нее был длинный и раздвоенный. В следующей  ячейке
сидел мальчик с лицом мастифа. Тело его было мускулистым и кривоногим.
     Они прошли мимо женщины без рук, с  лысой  бесформенной  головой,  ее
гладкая кожа блестела от слизи. Андрогинное существо гладило свои пушистые
перистые усики-антенны. У него было насекомообразное туловище, а на  груди
свернулось щупальце.
     Но остальные были еще более странными. Казалось,  они  частично  были
составлены из существ, для которых не было аналогов на Старой Земле,  хотя
Руиз знал, что свой генетический  материал  Публий  в  основном  берет  из
человеческого  ДНК.  Публий  в   этом   отношении   был   пуристом.   Руиз
отворачивался от  решетчатых  щупалец,  силикоидных  каменистых  панцирей,
пульсирующей массы желтой хрящеватой клетчатки. Вот  еще  какое-то  весьма
шишковатое существо, покрытое сенсорными пучками,  как  у  генча,  которое
пыхтело через  трехстворчатые  ротовые  отверстия.  Симметрия  дополнялась
тремя пухлыми грудями, тремя влагалищами.
     Генчеобразное существо заставило его передернуться,  и  его  охватила
волна смятения. Он почувствовал, как его смертная сеть начала стягиваться,
потом стабилизировалась. Он избегал думать про генчей, с  тех  самых  пор,
как появился в Моревейнике, видимо, это происходило по  какой-то  причине.
Он подумал, что не худо бы знать,  сколько  еще  таких  неудачных  попыток
смертной сети он мог бы вынести, прежде чем или сеть распадется, не вынеся
напряжения, или он потеряет вкус к жизни.
     - Это образчики. Есть тут что-нибудь  такое,  что  тебе  хотелось  бы
попробовать? - Публий хлопнул его  по  спине,  рассмеялся  своим  странным
булькающим смехом. - Нет-нет, я просто посмеялся над тобой. Я знаю,  ты  у
нас скромник.
     Они прошли операционные,  в  которых  лаборанты  и  техники  в  белых
халатах оперировали клонированные существа, разрезая их и сшивая  в  новые
формы. В других комнатах  стояли  клавиатуры  ДНК,  где  работники  Публия
создавали новые расы чудовищ для клиентов, которые готовы  были  заплатить
побольше за то, чтобы их игрушки могли размножаться.  Банки  полусозревших
клонов плавали в прозрачном питательном растворе, автокувезы катались туда
и  обратно,  некоторые  из  них  везли  гротескные  трупы,  прочие   везли
анестезированных чудовищ в различной стадии законченности.
     И над всем этим, достаточно сильный, чтобы Руиз стал давиться,  витал
особый тошнотворный запах, который Руиз всегда ассоциировал  с  Публием  и
его работой. Это были миазмы органической вони,  химикалий,  запах  буйной
примитивной жизни и случайной небрежной смерти, запах создания и ужаса.
     Наконец они дошли до помещений, которые Публий использовал для жилья,
когда ему приходилось оставаться в  лабораториях  подолгу.  После  бешеной
активности они оказались в тихой изоляции.
     Публий захлопнул замок  и  повернулся  к  Руизу,  на  его  лице  явно
отразилось усталое презрение.
     - Ну что, будешь шантажировать меня снова?  Снова  угрожать?  Неужели
тебе никогда не надоест держать над моей головой погибель,  которая  может
разрушить все то, чему я отдавался долгие  годы?  Ты  же  не  можешь  жить
вечно, неужели у тебя нет никакой пощады?
     Руиз принял униженную манеру.
     - Ты сам не оставил мне никакого выбора, Публий. Если бы я не  принял
предосторожности, ты бы меня немедленно погубил. Я столь же сильно, как  и
ты, жалею о том, что ты доверил мне тайну своего  происхождения.  Если  бы
этого не произошло, ты бы не ненавидел меня столь свирепо, а я не  был  бы
вынужден прибегать к шантажу.
     Давным-давно, у костра  на  привале,  на  Линии,  тяжело  раненный  и
бредящий Публий открыл Руизу свою  величайшую  тайну:  что  он  родился  в
Ковчеге рабов Дильвермуна, а не был незаконным отпрыском благородного рода
с мира Ях, как он это утверждал. Руиз не  понимал  силы,  с  какой  Публий
защищал свое вранье, пока  многие  годы  спустя  изготовитель  чудовищ  не
попытался убить его, и тогда Руиз  понял,  что  означало  для  Публия  это
притворство и игра в благородную кровь. Чтобы защитить себя, он оставил  в
надежном месте меморандум, который должен быть  передан  по  всем  каналам
оповещения и средствам массовой  информации,  если  только  Руиз  внезапно
пропадет или погибнет.
     В более поздние годы,  Руиз  стал  беспокоиться,  что  Публий  жил  с
угрозой разоблачения так долго, что эта угроза перестала его пугать.
     -  Честное  слово,  я  хотел  бы,  чтобы  ты  убедил  меня,  что  мои
предосторожности были напрасны.
     Публий крякнул. Он прошел по ковру, что покрывал пол его гостиной,  и
достал из бара  графин  и  стаканы.  Он  налил  и  предложил  Руизу  рюмку
бледно-сиреневой жидкости.
     - Ладно, по крайней мере, ты можешь пить со мной без  страха,  что  я
тебя отравлю. Очень немногие могут сказать то же самое.
     Руиз кивнул и отпил.
     - Я очень плохой мальчик,  -  сказал  Публий,  садясь  на  заваленный
подушками диван и показывая Руизу на ближайшее кресло. - Теперь: как  тебе
убежать.  Где  твоя  маленькая  дорогая  космическая   лодочка?   "Вигия",
правильно? Память у меня замечательная.
     - Спрятана на очень далекой планете. Я прибыл на Суук зайцем.
     - Почему-то мне это кажется очень подходящим тебе способом, -  сказал
Публий. Глаза его перестали излучать свой сумасшедший  блеск.  На  миг  он
показался просто обыкновенным человеком. - А что у тебя было  за  задание,
если не секрет?
     Руиз пожал плечами.
     - Да нет, больше не секрет. Меня наняли, чтобы выловить браконьера на
одной из планет Жестокого мира.
     - И как, преуспел ты в этом? Нет, дурак я, что спрашиваю.  Ты  же  не
знаешь неудач, правильно?
     - Я знаю, кто браконьер, - сказал Руиз.
     - Ну вот видишь, я был прав, - Публий глотнул  жидкость  из  рюмки  и
пополоскал ею рот, прежде чем проглотить. - Так  вот,  давай  предположим,
что ты  добрался  до  платформ  Шардов,  -  ты  хочешь  оттуда  добираться
коммерческим транспортом?
     - Да.
     - А-а. Ну хорошо, как я уже сказал,  пиратские  властители  в  данный
момент впали в  истерику.  Видимо,  они  напали  на  какой-то  грандиозный
секретный план или открыли великую тайну...  Они  не  знают,  что  с  этим
делать. Кое-кто кричит, что надо это уничтожить, кое-кто стоит за то,  что
надо открытие использовать. Тебя удивит, если я тебе  скажу,  что  я  тоже
знаю эту тайну?
     Руиз покачал головой.
     Публий рассмеялся своим странным смехом.
     - Во мне тебя ничто не удивляет, а? Может быть, именно поэтому я и не
топчу тебя, как ничтожного жучка, каким  ты,  по  сути,  и  являешься.  Ты
помогаешь мне надеяться на что-то, на то,  что  я  могу  превзойти  самого
себя. Разумеется, я собираюсь использовать эту тайну, если, конечно, смогу
наложить на нее лапу. Скажи мне, как звучит: Публий, Император Всего?
     Руиз едва мог придумать, что сказать.
     - А что это за тайна? - наконец спросил он.
     Публий хихикнул.
     - Да ведь это же тайна, разве ты не слышал, что я сказал?
     - А-а-а...
     Публий принял деловой вид.
     - Опять же, я не говорю, что Моревейник невозможно покинуть,  но  это
стало необыкновенно трудно. Дорого. И опасно. Я мог бы помочь  тебе  -  но
сперва ты должен оказать мне услугу. Нет, не пытайся грозить мне тем,  что
ты меня разоблачишь. Я больше не боюсь этого.  Я  вырос  из  тайны  своего
происхождения настолько, что мне уже совершенно неважно, каким оно было. -
Публий усмехнулся злорадной улыбкой. - Какой добрый знак, что  после  всех
этих лет ты появляешься как раз тогда, когда мне больше всего нужен именно
такой человек, как ты.
     Руиз вдруг от напряжения почувствовал страшную слабость.
     - Что ты хочешь, - прокаркал он, - чтобы я сделал?
     - Очень простую вещь, для такого наемного убийцы, как  ты,  -  сказал
Публий. - Я хочу, чтобы ты убил человека.

     Наутро Кореана взяла Ленша  и  Мармо  на  главный  невольничий  рынок
Моревейника - прокторы отказались впустить на аукцион Мокрассара,  поэтому
ей пришлось оставить его возле главного шлюза безопасности.
     Фломеля держали  в  одном  из  отдельных  бараков,  которые  напрямую
примыкали к помосту, поэтому  она  вошла  туда  первая,  ответила  на  все
запросы идентификационного  процессора,  чтобы  он  смог  установить,  что
именно она является новой владелицей Фломеля, и открыла  дверь  в  камеру,
где тот находился.
     Фокусник сидел на своей узкой койке, сгорбив плечи в отчаянии,  когда
дверь отползла в сторону. Он взглянул и увидел Кореану.
     По его лицу пробежала волна чувств,  которых  Кореана  совершенно  не
ожидала. Она полагала, что  увидит  ужас,  желание  вымолить  прощение,  а
вместо этого он показался ей сперва изумленным, а потом восторженным.
     - Благородная Дама! - сказал он радостным тоном. -  Я  знал,  что  ты
придешь!
     Кореана была несколько сбита с толку. Либо Фломель  был  куда  умнее,
чем она полагала, или он совершено не понимал своего  положения.  В  любом
случае она вполне охотно подыграет ему.
     - Значит, ты так и надеялся?
     - О да! Я знал, что ты меня не бросишь. Остальные были совращены этим
безродным продавцом змеиного масла, но только не я! Я знаю, что  на  самом
деле Руиз Ав безродный убийца, вор, возмутитель душ! Я знал, что моя  вера
будет вознаграждена... и вот ты пришла!
     Кореана улыбнулась. Она с удовольствием хотела  принять  его  помощь,
хотя она собиралась наказать Фломеля, - если не за то, что он участвовал в
захвате ее воздушной лодки, то хотя бы просто за то, что он присутствовал,
когда это событие произошло. Она, однако, была человеком  гибким  и  могла
отложить это наказание. Она уселась  возле  Фломеля  и  похлопала  его  по
колену.
     - Расскажи мне все, что знаешь, - предложила она.
     Кореане потребовалось все  ее  невеликое  терпение,  чтобы  выслушать
рассказ  Фломеля.  Воспоминания  фокусника  постоянно  включали   в   себя
воспоминания о том, какие безобразные поступки были допущены по  отношению
к его достоинству и  персоне.  Много  раз  Кореане  приходилось  прерывать
рассказ, прежде чем Фломель окончательно терял нить рассказа. Казалось, он
был не в состоянии понять, что ей совершенно не интересны были его  личные
чувства, она же собрала воедино  все  силы,  которые  у  нее  были,  чтобы
вытерпеть его  излияния  и  продолжала  улыбаться  и  сочувственно  кивать
головой в нужных местах.
     Когда Фломель сказал относительно того, как их оценивали и  судили  в
Глубоком Сердце, ее интерес усилился.
     - Он стал размахивать  руками,  его  схватили  судороги,  и  он  стал
пускать пену изо рта самым вульгарным образом, - сказал Фломель. - Вот так
обнаружилось его низкое происхождение. Может быть, он умер. Он, по крайней
мере, лежал на носилках почти неподвижно, когда его вынесли. Лицо  у  него
совершенно посинело.
     - Погоди, - сказала она, - попробуй  вспомнить,  -  они  вынесли  его
спокойно или же торопились при этом что есть мочи?
     Фломель нахмурился.
     - А какая разница?
     Она исчерпала запасы своего терпения.  Она  резко  протянула  руку  и
схватила Фломеля за глотку, сдавив ее  усиленными  специальными  волокнами
мышцами. Он попытался говорить, но мог только сипеть. Он наполовину поднял
руки, словно хотел оторвать ее хватку, и она стиснула его сильнее, так что
глаза его вышли из орбит.
     - Ты, - сказала она, - моя собственность. Ты не смеешь  спрашивать  у
меня объяснений. Понял?
     Он кивнул, лицо его исказилось от боли. Она отпустила его глотку,  но
не окончательно.
     - Ну, говори, - сказала она.
     - Быстро вынесли, - прохрипел он, - они его вытащили быстро.
     Она отпустила его и встала.
     - Тогда он, вероятно, все еще  жив,  как  я  думаю.  Мне  кажется,  я
почувствую, если он вдруг умрет - мы каким-то образом связаны. Может быть,
это моя потребность удовлетворить свою месть... Что еще, Фломель?
     Он потер глотку и прокашлялся.
     - Не так уж много я  могу  сказать,  Леди.  Они  отвели  меня  в  мою
комнату, а утром привели меня вот в это место. Я остальных не видел, и  ты
- первый человек, которого я вообще увидел здесь.
     Она отвернулась от него и задумчиво обратилась к Мармо.
     - Интересно... Он все еще в Глубоком Сердце? Что  ты  о  них  знаешь,
Мармо?
     - Я провел всю прошлую ночь, подключившись к банкам данных, но  очень
трудно найти полезные сведения. Это саморазвивающаяся корпорация,  которая
зарегистрирована  на  Дильвермуне,  но  совершенно  ограниченная  в  своих
владениях здесь. Они именно здесь и обосновались и большего не хотят.  Они
исповедуют культ сексуального разнообразия...
     - Мне не интересна их философия, Мармо. Я вот  что  хочу  знать:  как
хорошо охраняется их цитадель? Насколько трудно туда проникнуть?
     Мармо минуту помолчал.
     - Вспомни, что я сказал относительно полезных  сведений.  Но  я  могу
высказать предположение: они достаточно  хорошо  защищены.  Почти  за  две
тысячи лет с тех пор, как были построены их теперешние владения,  архивные
записи показывают, что успешной попытки  вторжения  в  цитадель  Глубокого
Сердца не было. Это в какой-то  степени  удивительно,  поскольку  они,  по
слухам, очень богатая корпорация. Они наверняка должны  были  бы  привлечь
внимание пиратских властителей.
     - Не  ободряет...  -  сказала  задумчиво  Кореана.  Она  отказывалась
принять факт, что Руиз Ав мог найти себе убежище там, где она могла его не
достать. - Но мы должны попробовать сделать все, что мы можем,  а,  Мармо?
Пошли, проведаем друга.
     Она повернулась к Леншу.
     - Надень ошейник на фокусника  и  забери  его  в  подходящие  рабские
казармы. Хорошая репутация у  Алмазной  Фасолинки.  Потом  встреть  нас  в
гостинице.

     Руиз откинулся назад, осторожно поставив в сторону свой бокал.
     - Я не наемный убийца, - сказал он.
     - Что ты говоришь? - удивился Публий. - С каких пор?
     - Я никогда и не был наемным убийцей.
     - Нет, разумеется, нет. Но ты всегда был готов убить любое  существо,
которое могло помешать выполнению твоего задания,  кем  бы  оно  ни  было.
Скажи мне, сколько трупов ты оставил за собой во  время  выполнения  этого
последнего задания?
     У Руиза ответа не было.
     Публий рассмеялся своим неприятным смехом с искренним весельем.
     - Вот видишь? Ну какая тебе разница  -  одним  трупом  больше,  одним
меньше? А? А я тебя могу заверить, что это очень скверный  человек,  почти
такой же скверный, как я сам - он заслуживает, чтобы его убили, почти  так
же сильно, как я этого заслуживаю. Помоги мне в своем лучшем стиле  решить
мою проблему, и я отправлю тебя с планеты, независимо от  того,  чего  это
будет стоить в деньгах, во времени или в крови. Но если  ты  не  выполнишь
мое маленькое поручение, то я порежу тебя на кусочки и наделаю игрушек  из
твоего  сырого  мяса.  Я  устал  беспокоиться  насчет   твоего   дурацкого
маленького шантажа.  Человек,  вроде  тебя,  в  конце  концов  обязательно
погибает, кто раньше, кто позже, поэтому почему бы не управиться  с  этим,
да и с плеч долой? Через сто лет кому какое будет дело? Только не мне.
     Руиз напряг мускулы и  приготовился  прыгнуть  на  Публия.  Создатель
чудовищ когда-то был ужасающим противником, но,  может  быть,  с  течением
времени его навыки устарели, может быть, Руизу удалось  бы  подавить  его,
взять заложником, пока ему не удалось бы удрать из его лаборатории?
     Руиз поднял руку странным жестом, и дула парализаторов выдвинулись из
стены позади него, нацелившись на Руиза.
     - Не делай глупостей, старый друг - и пожалуйста, не  заставляй  меня
задумываться, уж не считаешь ли ты меня настолько глупым, чтобы  сидеть  и
болтать с тобой, незащищенным  ничем,  кроме  твоей  замечательной  доброй
воли. Должен тебе сказать, что я был бы страшно  оскорблен,  если  бы  мог
вообразить, что ты про меня мог такое подумать. А ты знаешь, какой у  меня
вспыльчивый характер.
     Руиз обмяк в кресле. Чувство бесполезности всего  накатило  на  него.
Что  еще  он  мог  ожидать?  Что  он  войдет  и  Публий  поможет  ему   из
несуществующей доброты своего характера? Этакое-то чудовище? Глупо,  очень
глупо.
     - Кто этот человек? - спросил Руиз.
     Публий встал и грациозным жестом поманил его.
     - Пошли. Я тебе его покажу.

     Руиз стоял вместе с Публием, глядя в окошечко  в  камере.  Он  увидел
человека  среднего  роста  и  сложения,  одетого  в  относительно   модный
комбинезон. Лицо его было ничем не примечательное, с ровными  чертами,  он
не был ни толст, ни тощ. Волосы его тоже были  неопределенного  цвета:  ни
каштановые, ни белокурые, подстриженные в консервативном стиле. Он сидел в
удобном кресле, лицо его лишено было всякого выражения,  если  не  считать
легкой настороженности.  Руиз  подумал,  уж  не  шпион  ли  это  какого-то
государства или организации - человек идеально подходил для этой  роли  по
своей внешности.
     - Кто это, - спросил Руиз.
     - Его зовут Алонсо Юбере.
     Руиз был удивлен.
     - Почему тебе нужна моя помощь? Вот он сидит. Почему бы тебе не убить
его самому?
     Публий рассмеялся, и по лицу его расплылось злорадное удовлетворение.
     - О, это не тот Алонсо Юбере, которого тебе предстоит убить. Нет-нет.
Это другой Алонсо Юбере, тот, в руках которого тайна. Ты знаешь, та  самая
тайна, которая так распалила пиратов.
     Руиз напустил на себя вид холодного равнодушия.
     - Видишь ли, этот Юбере на самом деле - мой старый слуга, которого  я
разобрал на части и  перестроил  в  эту  непримечательную  личность.  Увы,
бедный Хедрин - он хорошо мне служил, но мне его тело нужно  было  больше,
чем ему. Кстати, очень давно я генчировал Хедрина. Всем нужен, по  крайней
мере, хоть один приспешник, которому можно было бы доверять.  Поэтому  его
верность, как и его внешность, абсолютна.
     - А-а-а, - сказал Руиз спокойно.
     - Ты начинаешь понимать? Это старая как мир идея - заменить  ключевую
личность  дубликатом,  который  принадлежит  тебе.  Ты  знаешь,  насколько
невыносимы и длинны в наши дни идентификационные процедуры, поэтому  такие
попытки больше  не  предпринимаются,  и  они  не  так  часто  увенчиваются
успехом.  А  Юбере  -  самый  осторожный  из  людей,  кого  я  знаю.   Его
идентификационные данные очень трудно заполучить. Но, - продолжал  Публий,
протянув руки вперед и  шевеля  пальцами,  -  мои  виртуозные  способности
обращаться с плотью и духом стали просто фантастическими,  они  более  чем
соответствовали этому заданию, и Хедрин стал  Юбере  во  всех  отношениях,
кроме своей основной верности.
     - Понятно. Однако почему бы просто не нанять убийцу на рынке?
     Публий ударил его по плечу.
     - Так это и был мой план, пока ты не появился у меня на пороге, точно
по волшебству. А кто я такой, чтобы  издеваться  над  подарками  судьбы  и
смотреть дареному коню в зубы?
     Кроме того, я очень верю в твои навыки и умение. Если вообще возможно
добраться до Юбере, ты тот человек, который сможет это сделать.

                                    12

     Кореана кипела и бушевала. Достаточно скверно  было  то,  что  Алонсо
Юбере заставил ее ждать, так он еще и отказывался встретиться с нею  лицом
к лицу! Она была оскорблена... и обеспокоена.
     Его непримечательное лицо спокойно уставилось на нее с холоэкрана.
     - Дела идут неровно, Кореана. Каким-то образом  пиратские  властители
узнали нашу тайну или хотя бы достаточно для того, чтобы они полезли в это
дело с пеной у рта. Мне угрожали, и даже  мои  генчи  обеспокоены.  А  они
неглупые существа. Ты сама это знаешь. Они просто не светские личности.
     Кореана была потрясена.
     - Не может быть!
     - Увы, но это факт. Ты, случайно, не знаешь, каким  это  образом  они
вышли на нашу тайну?
     - Не говори глупостей, - огрызнулась она, - у тебя есть тысячи прочих
клиентов, любой из которых мог запросто все выболтать.
     Однако ей стало весьма не по себе. Неужели Руиз Ав  каким-то  образом
догадался, что она посылала их в Моревейник, чтобы  их  обработали?  Может
быть. Но не это было ключевым моментом  тайны,  которую  она  разделяла  с
Юбере и прочими работорговцами их организации.
     - Пиратские властители знают насчет машины?
     Губы Юбере искривились.
     - Лучше не упоминать вслух подобных вещей, даже здесь, -  предостерег
он. - Нет, полагаю, что нет.  Они  знают  только  то,  что  неестественное
количество генчированных рабов недавно появилось на рынке, и они полагают,
что у кого-то есть несколько  незарегистрированных  генчей,  которых  этот
кто-то не иначе как прячет в подвале. Этого вполне достаточно,  чтобы  они
впали в бешенство от зависти и жадности, такова уж их натура. К сожалению,
они быстро вышли на меня и полагают, что я и есть та самая личность. Может
быть, мне придется бежать. Будь готова сделать то же самое.
     Кореана набрала побольше воздуху.
     - У меня здесь есть неоконченные дела. Это и твои дела тоже,  поэтому
пойдет только на пользу, если ты поможешь мне  их  завершить.  Ты  помнишь
группу фараонских фокусников, которых  я  собиралась  направить  сюда  для
обработки? Они  убежали,  и  один  из  них  знает,  что  я  везла  их  для
генчирования. А он не фараонец, он пангалактик, в  тому  же  вольнонаемный
служащий Лиги... и он  весьма  способная  личность,  полная  разнообразных
талантов и возможностей. Чем дольше  он  останется  в  живых,  тем  больше
вероятность, что он распространит сведения, которыми владеет.
     Юбере  наклонился  вперед,  лицо  его  приобрело  выражение   жадного
интереса.
     - Что именно он знает?
     - Не очень-то много - просто то, что он и остальные должны были  быть
подвергнуты обработке генчами. Они  убежали,  прежде  чем  лодка  достигла
Моревейника, и он, по всей видимости, не знает, что генчи находятся здесь.
Но он весьма умен и смекалист. Не  хочу,  чтобы  у  него  было  достаточно
времени над этим подумать.
     - Что ты хочешь от меня?
     - Мне нужен убийца.  Очень  хороший  убийца,  кто-нибудь  такой,  кто
специализируется на сложных ситуациях. Самым лучшим вариантом будет такой,
при котором ты дашь мне  генчированного  убийцу,  чтобы  не  было  никаких
сомнений в его верности и лояльности.
     Юбере откинулся назад, так что его лицо на холоэкране перестало  быть
четким и превратилось в случайный набор пятен основных цветов  радуги.  Он
довольно долго молчал, пока Кореана не стала терять терпение.
     - Ну? Ты можешь?
     Лицо его снова возникло в  фокусе,  глаза  его  блестели,  и  Кореана
прямо-таки могла видеть,  как  за  этими  глазами  в  гениально  гибком  и
изобретательном мозгу вращались шестеренки и колесики мыслей.
     - Да, конечно. У меня есть как раз такой человек, который тебе нужен.
Оставь твоих киборга и Мокрассара. Иди за роботом, которого я  пришлю.  Мы
посмотрим на того убийцу, которого я тебе дам, и ты сможешь его немедленно
забрать, если захочешь.
     Робот  провел  Кореану  в  изощренно  сделанный  шлюз   безопасности,
врезанный в древнюю облицовку стены. Как только она оказалась  внутри,  ее
обыскали, сканировали, просветили рентгеном и  сняли  с  нее  все  внешнее
оружие. Наконец робот сомкнул на ее  руке  лапки  нейтрализатора.  Теперь,
если бы она постаралась выстрелить из сонического ножа, встроенного  в  ее
указательный палец, все, что ей удалось бы - это отстрелить себе руку.
     На  противоположном  конце  шлюза   ее   ждал   Алонсо   Юбере,   его
непримечательные черты были сосредоточены, руки сложены на животе.
     - Пошли, - сказал он и пошел по коридору.
     Она никогда до сей поры  не  бывала  в  его  крепости,  и  откровенно
разглядывала все, что попадалось по сторонам, стремясь удовлетворить  свое
любопытство. Стены коридора были из отполированного  нержавеющего  сплава,
чистого,  светлого,  ничем  не  украшенного.   Потолок   был   непрерывной
светящейся панелью, пол - из губчатых серых изразцов. Ей  показалось,  что
она различает запах дождевых червей, который всегда ассоциировался у нее с
генчами. Генчи жили глубоко внизу, и если запах действительно  и  был,  он
был весьма слабым и неясным.
     Они подошли к  ряду  комнат,  в  которые  были  встроены  специальные
наблюдательные панели.  В  каждой  из  них  было  стекло,  которое  давало
возможность тем,  кто  находился  снаружи,  видеть  происходившее  внутри.
Другая сторона казалась тем, кто находился в комнате, зеркалом. Когда  они
проходили мимо комнат, она заглядывала в панели,  примечая,  какой  именно
товар ее сообщники-работорговцы привозили сюда на обработку  генчами.  Она
увидела множество таких особей, которые вызвали  ее  алчность,  зависть  и
досаду, но Юбере быстро шел вперед, поэтому  времени  на  более  спокойное
наблюдение за чужим товаром у нее не было.
     Одно из существ привлекло ее внимание. Они  прошли  мимо  этого  окна
слишком быстро, поэтому она не могла быть абсолютно  уверена  в  том,  что
совершенно точно узнала, кто был  пленник,  но  она  была  на  тот  момент
убеждена, что увидела в камере Иванта Тильдореаморса, одного  из  наиболее
могущественных  пиратских  властителей,  прославленного  своей  редкостной
жестокостью и таким же страшным и непредсказуемым чувством юмора. У нее на
лице было все то же самое выражение любопытства и невинного  интереса,  но
мысли ее понеслись вихрем. Неужели Юбере генчировал пиратских  властителей
Моревейника?  Очень   опасно,   подумала   она,   но   вполне   дерзко   и
предусмотрительно.
     В  конце  коридора  был  лифт,  в  который  Юбере  ввел   ее.   Дверь
захлопнулась, и  кабина  полетела  вниз.  В  этот  миг  Кореаны  коснулась
холодная рука страха. Она посмотрела на бесстрастное лицо  Юбере.  Неужели
он отводил ее к генчам, чтобы обработать ее и совершенно увериться в  том,
что она для него больше не будет представлять никакой опасности?  Нет-нет:
ведь процесс требовал многодневных приготовлений, прежде чем он  мог  быть
проведен, а ее люди мигом сообразят,  что  что-то  нечисто,  если  она  не
вернется в самое ближайшее время. Разумеется, они не могли бы спасти ее из
крепости,  в  которую  Юбере  превратил  свою  цитадель,  но  они  тут  же
распустили бы сведения о том, как предательски он с ней обошелся, об  этом
узнали бы остальные работорговцы в  организации  Юбере,  и  они  наверняка
успели бы уничтожить его прежде, чем Юбере смог бы уничтожить их  личности
и автономность.
     Юбере наверняка рассмотрел  такую  возможность...  поэтому  пока  она
могла считать себя в безопасности.
     Но она сама удивилась, почему ничего из этих мыслей не  пришло  ей  в
голову раньше, прежде чем она позволила  провести  себя  в  тайные  тайных
крепости Юбере. Неужели ее страсть  к  отмщению  была  столь  сильна,  что
затмила ее инстинкт самосохранения? Может быть.  Но  ведь  были  и  другие
причины, прекрасные, разумные причины, по которым Руизу Аву полагалось  бы
быть мертвым.
     Лифт задрожал, ударился о пол шахты и остановился. Они вышли из  него
в другой мир, который был темнее, чем  покинутые  наверху  комнаты.  Здесь
стены были из какого-то серого сплава, шишковатые, на них виднелись словно
потеки и складки, как будто стены были  повреждены  и  оплавлены  каким-то
древним  пожаром.  По  металлу  стекали  струйки  грязной  воды,   местами
встречались  отложения  минералов  в  виде  блестящих  белых   кристаллов.
Единственная полусевшая осветительная трубка извивалась неровными  петлями
по стене, бросая на окружающее голубоватый свет.
     - Мы уже в  логове  генчей?  -  спросила  Кореана.  Здесь  запах  был
сильнее.
     Юбере покачал головой.
     - Нет. Это гораздо глубже, Кореана.
     - Насколько же ниже уходят этажи небоскреба?
     - Никто этого не знает. Нет, может быть, генчи знают, но  они  никому
не скажут.
     Его  небрежные  спокойные  слова  заставили  Кореану   насторожиться.
Почему-то ей представлялась совсем другая картина - что Юбере держал своих
генчей в аккуратных небольших клетушках, что они покорно подчинялись ему и
его прихотям. То, что, как оказалось, Юбере не совсем владел  ситуацией  и
его  никак  нельзя  было  назвать  хозяином  положения,  заставило   дрожь
пробежать по ее спине. Она подумала про себя, что, наверное, она не  знает
еще множества тайн.
     - Сколько же их здесь? - спросила она.
     - Я и этого не знаю, Кореана.
     - Это как же такое может быть?
     Он резко остановился.
     - Ты не понимаешь моих отношений с ними?
     Она начинала потихоньку сердиться.
     - Видимо, нет.
     Он сильно сдавил ее плечо.
     - Видимо нет, а? Я ими не владею.  Я  просто  посредник.  Я  даже  не
поставляю им охрану... Ты знаешь, что у них тут  множество  народу,  люди,
которые жили в анклаве  черт  знает  сколько  столетий?  Они  больше  уже,
конечно, не люди, да и как они могли ими остаться?
     Он говорил с такими дикими,  горящими  глазами,  что  ее  раздражение
переросло в сильнейшее беспокойство.
     -  Нет,  они  давно  уже  не  люди,  но  именно  они  сделают  крайне
затруднительной, если не невозможной, попытку пиратских  владык  захватить
анклав, неважно, сколько солдат они сюда пришлют. Они не люди.  Для  того,
чтобы выполнить то, что выполняю я, они  годятся  не  больше,  чем  генчи.
Поэтому  генчи  и  пользуются  мною  как  посредником,  как  мальчиком  на
побегушках между своим анклавом и человеческим населением Моревейника. Они
сами невысокого мнения о своих способностях управляться с городом,  но  со
мной они чувствуют себя вполне надежно. Они мне доверяют.
     В этот миг, когда он почти  вплотную  приблизил  свое  лицо  к  ее  и
какая-то странная смесь гордости и отчаяния засверкала  в  его  бесцветных
глазках, Юбере выглядел почти как инопланетянин.
     - Понятно, - сказала она.
     Он отпустил ее и отпрянул, потом пошел дальше быстрым шагом.
     - Нет, ничего ты не понимаешь. Все же, они делают то, что я  попрошу.
Они платят мне тем, что позволяют мне использовать свою  роскошную  машину
для того, чтобы делать для нас наших марионеток, поэтому жаловаться не  на
что.
     Она прибавила шагу, чтобы не отставать.
     - Я не жалуюсь, - сказала она понизив голос,  -  но...  что  они  тут
делают?
     В голосе его была странная легкость.
     - Они говорят, что они Становятся  Достойными...  Что  это  такое,  я
сказать не могу. Может, они становятся достойными богами или демонами.

     Это были подземные темницы Юбере, наконец поняла она. Они пошли  мимо
дверных проемов, которые были блокированы болевыми полями и  засовами.  Из
этих темных проемов доносились звон  цепей,  стоны,  проклятия.  Что  это,
враги Юбере?
     Когда они подошли к цели, она начала уставать, на нее давило то,  что
эти темницы были такими древними. Над головой она чувствовала огромный вес
небоскреба, словно физический вес, который ее давил,  прижимал  к  анклаву
генчей, к его неприятным тайнам. Она также заметила, что и любопытство  ее
исчерпалось. Все, что она хотела, сводилось к тому, чтобы получить  своего
убийцу и поскорее убраться восвояси.
     Юбере зажег свет, и одна из камер озарилась.
     В стимуляторе мышц  лежал  мужчина,  глаза  его  были  закрыты,  тело
напружинивалось мышцами и выгибалось, пока машина делала упражнения с  его
телом.  Кожа  его  была  плотно  натянута  поверх  массивной  мускулатуры,
никакого жира на  буграх  мышц  не  было.  Лицо  его  казалось  достаточно
обыкновенным, может быть, оно было чуть  маловато  для  такого  массивного
тела, но в этом лице она увидела нечто такое, что ее поразило. Она все еще
не могла понять, откуда возникло такое ощущение, когда Юбере заговорил:
     - Мой брат Реминт.
     Тут она увидела сходство и удивилась, почему она сразу не  поняла,  в
чем дело.
     - Он был одним из моих самых доверенных и ценных помощников, - сказал
Юбере почти мечтательно, - ах, какой мы были парой! Мой интеллект - и  его
совершенная убийственная сила. Но он  потерял  правильный  путь,  позволил
своему воображению предать свой разум.
     Он стал предателем. Я сохранил его для  специальных  заданий  с  того
самого дня, как  закончил  его  генчирование.  Его  первым  заданием  было
уничтожить его сотоварищей-конспираторов, что  он  и  сделал  поразительно
эффективно. Я приказываю ему постоянно  поддерживать  форму,  быть  всегда
готовым к службе. Разумеется,  я  держу  его  здесь  не  для  того,  чтобы
засадить его в темницу. В этом нет  никакого  смысла.  Но  его  необходимо
защищать от врагов, а их много и они настойчивы.
     - Насколько он владеет своим искусством?
     Юбере посмотрел на нее с легким раздражением.
     -  Не  родился  еще  на  свет  убийца,  который   был   бы   способен
противостоять Реминту. Только весьма маловероятная у остальных людей удача
в свое время спасла меня от него и отдала его в мои руки для отмщения.
     - Значит, он неудачник? - она вспомнила,  что  Мармо  говорил  насчет
везения Руиза Ава.
     - Только один раз ему не посчастливилось, - ответил Юбере.  -  Именно
тогда, кстати сказать, я  и  почувствовал,  что  я  воистину  судьбоносное
существо.
     На миг он заулыбался  -  это  была  первая  улыбка,  которую  Кореана
когда-либо видела на его лице.
     Он снова коснулся переключателя,  и  решетка  скользнула  в  сторону,
болевое поле потускнело и погасло.
     - Реминт, - сказал Юбере. - Ты мне нужен.
     Реминт выключил машину и отстегнул ее  ремни.  Он  выбрался  из  ложа
машины и подошел к ним. Двигался он с грациозной  экономичностью,  которая
немного напомнила ей движения Руиза  Ава.  Его  лицо  отличалось  каким-то
отстраненным выражением, в нем была огромная сдержанная  сила,  напряжение
укрощенной ярости - и  она  вдруг  безоговорочно  поверила  в  ту  оценку,
которую Юбере дал своему брату.
     Реминт остановился в шаге от брата,  и  ненависть  сделала  его  лицо
страшной маской.
     - Да, - сказал Юбере Кореане, - он все  еще  меня  ненавидит.  Но  он
должен мне служить. О, разумеется, эта ненависть  столь  же  искусственна,
как и все эмоции, которые наполняют его душу, но она по-прежнему такая  же
активная и жаркая для  него.  И  то  искусственное  унижение,  которое  он
переживает, когда вынужден мне  служить...  ну  что  же,  это  было  самое
лучшее, что могли сделать генчи, и меня это очень устраивает.
     Юбере посмотрел на своего брата со странно нежной гордостью.
     - Что за машина для убийства наш  Реминт,  Кореана.  Ты  знаешь,  что
однажды он убил Мокрассара в невооруженной схватке? Правда, Мок был старый
и болел какой-то болезнью вроде  гниения  хитина,  но  все  же  -  что  за
колоссальная победа. А  теперь  он  гораздо  сильнее:  кости  у  него  все
укреплены, волокна мышц утроены. Моносеть вживлена ему  под  кожу.  Прочие
рефлексы тоже усилены. Мне кажется, он мог бы даже  одолеть  твоего  Мока,
хотя он, действительно, уж очень страшен... Во всяком случае,  Реминт,  ты
должен подчиняться этой женщине, как ты подчинялся бы мне. Разумеется,  не
в том случае, если она прикажет тебе сделать нечто, что затрагивало бы мои
интересы и вредило бы  мне.  Но  ты  уже  и  так  это  понимаешь,  правда,
братишка? Понимаешь навсегда и во веки веков, а?
     Кореана подавила дрожь. Она всегда считала Алонсо Юбере  бесстрастным
расчетливым человеком - как же она ошибалась!
     Только когда она вывела Реминта и взяла его  с  собой,  ей  пришло  в
голову, что она так и не узнала, что за план или поступок заставил Реминта
обратиться против своего брата.

     Фломель нашел, что его  новое  обиталище  ничуть  не  хуже  прошлого.
Воистину, эта каморка была чуть лучше, чем камера.
     Когда открылась задняя дверь и женщина на  видеоэкране  сказала  ему,
чтобы он вышел и пообщался бы со своими товарищами  по  заключению,  он  с
радостью повиновался.
     Он вышел из двери и оказался в высокой комнате с  красивым  потолком.
Вокруг стояли маленькие кучки  людей,  разговаривая  между  собой.  Прочие
совокуплялись в небольших задрапированных нишах  или  сидели  за  столами,
играя в настольные игры.  Фломель  с  неодобрением  поджал  губы.  Что  за
вульгарные и фривольные люди эти жители пангалактики! На Фараоне рабы тоже
не отличались  серьезностью  характеров  и  помыслов.  Возможно,  во  всей
разнообразной галактике люди не особенно отличались друг от друга.
     Он расхаживал среди прочих пленников, избегая смотреть кому-нибудь  в
глаза и не обращая внимания на непристойные действия в нишах.
     Вдруг он окаменел, не в силах поверить собственным глазам. Дольмаэро,
Мольнех и Низа сидели за маленьким столиком, попивая из высоких стаканов и
глядя на остальных рабов.
     Его первым порывом было радостно броситься к ним, чтобы обратиться  к
ним, как к потерянным и  вновь  обретенным  дорогим  друзьям,  но  тут  он
вспомнил, как они  сотрудничали  с  тем  безродным  убийцей,  даже  в  тех
унижениях, которые  негодяй  заставлял  его  переживать.  В  душе  Фломеля
закипело бешенство, и он сжал кулаки. На секунду ему захотелось  подбежать
к ним и уничтожить голыми руками. Руиза Ава нигде не было видно, их  никто
не защищал. Однако тут он взял себя в  руки.  Ему  надо  быть  терпеливым.
Скоро Кореана придет за ним, а пока что он мог повысить свою ценность в ее
глазах, разузнав, что можно. Кореана их  накажет,  он  не  сомневался.  Он
собрался с духом, приклеил на лицо радостную  улыбку  и  бросился  к  ним,
выкрикивая радостные приветствия.
     Низа в ответ на его крик подняла голову и увидела  Фломеля,  на  лице
которого красовалась настолько лживая улыбка, что по спине у нее пробежала
дрожь ужаса.
     - Дольмаэро! Мольнех! Как я рад вас видеть! - он еще шире  осклабился
своей непристойной ухмылкой. - И ты тоже здесь, Низа!  Разумеется!  А  где
твой храбрый продавец змеиного масла?
     Она  не  могла  заставить  себя  заговорить.  Внезапное,   совершенно
неожиданное появление Фломеля казалось ей недобрым предзнаменованием.
     Но за нее ответил Дольмаэро, сдержанно, настороженно, но вежливо.
     - Мы понятия не имеем, Мастер Фломель.  Он  оставил  нас  тут,  чтобы
найти на нас покупателя - так он сказал. Но какая  неожиданность,  что  ты
тоже здесь.
     - Да, я сам удивился, - сказал Фломель. Он подтащил к столу еще  один
стул и сел без приглашения. - Значит, он бросил вас на произвол судьбы,  -
сказал он злорадно, и на лице его заиграла улыбка, которая, правда, тут же
сменилась выражением сочувствия и сострадания.
     - Боюсь, что так, - сказал мрачно  Дольмаэро,  и  Низа  почувствовала
восхищение тем, как ловко тот притворяется. Может быть,  Старшине  Гильдии
надо было бы стать фокусником. Он более  правдиво  играл  свою  роль,  чем
Фломель свою. С другой стороны, видимо, ненависть Фломеля к Руизу Аву была
настолько сильна, что тот не мог  ее  как  следует  скрыть.  Дольмаэро  же
действовал из более расчетливых и спокойных мотивов.
     - Ну что же, я никогда не доверял его  милости  и  щедрости  -  а  вы
помните, чем он ответил на мою осторожность? Он скверный человек, и я рад,
что вы наконец-то разделили мое мнение о  нем.  Хотя  мне  очень  печально
видеть, что вы пришли к такому концу, - сказал Фломель голосом, в  котором
неискренность так и звенела.
     Низе пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не защищать Руиза. Она
сжала зубы и резко кивнула.
     Фломель  положил  ей  на  плечо  руку   успокаивающим   жестом.   Она
постаралась не отпрянуть.
     - Особенно это разочарование должно было  ударить  по  тебе,  дорогая
моя, - сказал он со снисходительной улыбкой.
     Наверное, Дольмаэро почувствовал, как ей плохо, потому что он  быстро
заговорил, словно чтобы отвлечь Фломеля от триумфально-мстительных чувств.
     - А как насчет тебя, Мастер Фломель? Каким образом ты оказался здесь?
     Легкое смущение на миг отразилось на лице Фломеля и потом рассеялось.
Низа подумала, что он наконец выбрал, что именно ему соврать.
     - Это получилось в результате довольно запутанных  событий,  Старшина
Гильдии - я должен признать, я в них мало что понял. Те, которые всех  нас
взяли в плен, забрали меня в  другую,  куда  менее  удобную  камеру,  где,
видимо, меня купило какое-то влиятельное лицо в городе, которое послало со
мной своего слугу-инопланетянина, чтобы  он  привел  меня  сюда.  Странное
существо, которое ходило и  говорило  как  человек,  но  у  которого  была
физиономия  и  манеры  домашней  кошки.  Очень  странно.  Что,  интересно,
произойдет со мной теперь? Я понятия не имею.
     Фломель,  казалось,  погрузился  в  раздумья  о  своих   таинственных
обстоятельствах, но потом философски пожал плечами.
     - Ну ладно, что поделаешь, мы вдалеке  от  старого  доброго  Фараона.
Здесь все происходит совершенно по-иному.  А,  Мольнех?  -  он  добродушно
толкнул тощего фокусника локтем под ребра.
     Ответная  улыбка  Мольнеха  была  немного  болезненной,  но  Фломель,
казалось, этого не заметил. Он продолжал свои размышления вслух.
     - Похоже на  то,  что  нам  придется  приспосабливаться.  Значит,  вы
считаете, что Руиз Ав пока еще вас не продал и  только  собирается?  Может
быть, он и не станет, может быть, он вернется за вами через какое-то время
и сдержит те обещания, которые он вам дал -  дал  тогда,  когда  ему  была
нужна ваша помощь. Может ведь такое быть?
     Хитрое выражение мелькнуло на лице Фломеля, и  Низа  решила,  что  он
проверяет их - не осталось ли в них искры доверия к Руизу Аву.
     Дольмаэро печально покачал головой.
     - Боюсь, что нет. Мне кажется, что мы неправильно судили о  нем.  Мне
теперь кажется, что он просто весьма убедительный лжец.
     Он посмотрел на Низу. Ей показалось, что  он  просит  ее  помочь  ему
убедить Фломеля. Низа сумела утвердительно кивнуть.
     Может быть, Фломель примет ее молчание  за  бессильную  ярость  и  не
увидит, на ком эта ярость сосредоточилась.
     Фломель рассмеялся жестоким довольным смехом.  Низе  вдруг  пришло  в
голову,  что  у  Фломеля  была  тайна,  в  которой  он  находил   огромное
удовольствие, и она подумала, что  хотелось  бы  знать,  какие  неприятные
последствия эта тайна повлечет для них.

     - Скажи мне, - начал Руиз Ав, - какие трудности ты предвидишь в  том,
чтобы добраться до Юбере?
     Они вернулись из камеры, где  фальшивый  Алонсо  Юбере  расхаживал  в
послушании и полном спокойствии. Теперь они все  трое  сидели  в  гостиной
Публия, попивая  сиреневую  настойку.  Присутствие  дублета  остро  мешало
Руизу, хотя он сказал себе, что в этой ситуации нет  ничего  отличного  от
компании полуавтономного  робота.  Но  роботы  не  пьют  сладких  наливок,
облизывая губы после каждого глотка. Роботы не смотрят на человека чистыми
невинными глазами, явно выражая желание помочь и сотрудничать.  Роботы  не
дышат, в их металлической груди не бьется сердце, а мозги  их  состоят  из
холодных кристаллов, а не теплой плоти. Руиз  никогда  не  был  близко  от
человека, который прошел обработку генчирования, по крайней мере,  если  и
был, то об этом не знал. Поэтому присутствие дублета причиняло ему  острое
беспокойство. Что чувствовало это  человеческое  существо  нечеловеческого
происхождения? Неужели его чувства столь радикально  отличались  от  всего
того, что чувствовали остальные обычные люди? А если  нет,  что  же  тогда
можно было сказать о ценности и верности  жизненного  опыта  самого  Руиза
Ава,   если   невозможно   было   отделить   настоящее   переживание    от
искусственного?
     Публий кивнул на фальшивого Юбере.
     -  Алонсо  может  рассказать  тебе  все  про  свои  обстоятельства  и
окружение. Хотя он не вполне уверен в  нескольких  важных  деталях.  Самое
печальное, что это включает систему защиты его крепости, а  она  наверняка
должна быть еще более впечатляющей, чем мы можем ожидать.
     Руиз встряхнулся, оторвав себя от своих бесплодных размышлений.
     - Мне бы хотелось обсудить сперва прочие важные детали. Однако мне не
хотелось бы, чтобы ты счел, что я тебе не доверяю... Но факт  тот,  что  я
действительно не доверяю тебе. Откуда мне  знать,  что  ты  сдержишь  свое
слово, если я подменю Юбере своей марионеткой?
     Публий покачал головой в притворной скорби, хотя рот  его  все  время
стремился искривиться в безумной усмешке.
     - Руиз, Руиз... Ты меня удивляешь. Мы же такие преданные  друг  другу
товарищи. Как же ты можешь подозревать меня в двойной игре?
     Это казалось таким эксцентрично риторическим вопросом,  что  Руиз  не
знал даже, что ему ответить.
     Публий рассмеялся.
     - Ладно, ладно.  Ну  хорошо,  дай  подумать...  Какие  гарантии  тебя
успокоили бы?
     - Пока что воображение меня подводит, - сказал  сухо  Руиз.  -  Давай
обсудим твое предложение поподробнее. Может быть, тогда что-нибудь  придет
мне в голову.
     - Справедливо, - сказал Публий добродушным голосом. -  План  по  сути
дела такой: ты проникнешь в крепость Юбере, забрав с  собой  моего  Юбере.
Как только ты окажешься внутри, ты найдешь  и  уберешь  настоящего  Юбере,
присмотришь за тем, чтобы моя марионетка была как  следует  поставлена  на
это место, и уйдешь. Что может быть проще, что может быть чище сработано?
     - Прости мою подозрительную натуру, но... что тебя остановит от того,
чтобы расправиться с настоящим Руизом Авом после того,  как  работа  будет
старательно выполнена?
     Публий поднял брови.
     - Лояльность? Благодарность?
     - Недостаточно, - ответил Руиз. - Однако... вернемся к твоему  плану.
Как ты себе представляешь наше проникновение в крепость?
     - А! Тут я уже проделал  многое  из  твоей  работы.  Мои  люди  нашли
частично отрезанный проход,  который  находится  всего  на  несколько  сот
метров ниже ватерлинии. Наш самый лучший расчет - у нас были старые карты:
один из бывших узников Юбере и,  что  самое  важное,  вполне  опознаваемые
отбросы, которые выливаются из соседнего выпуска  трубы,  показывают,  что
этот проход соединяется с самыми нижними  уровнями  цитадели  Юбере.  Хотя
быть в этом абсолютно уверенными мы  не  можем.  Возможно,  тебе  придется
провести кое-какие исследования на месте, чтобы пробраться в  его  логово,
но здесь я полностью доверяю твоим способностям.
     У Руиза доверия было куда меньше.
     - Допустим, я попадаю вовнутрь. Что дальше?
     Публий  кивнул  фальшивому  Юбере,  который  отставил  свою  рюмку  и
наклонился вперед с серьезным выражением на своем непримечательном лице.
     - Я сконцентрировал основную часть своих охранных войск на верхних  и
более доступных уровнях своей крепости, как этого и  можно  было  ожидать.
Насколько я знаю, они состоят из полувзвода ударных войск,  натасканных  в
Сид-Корпе, десятка или более роботов-убийц, которых недавно сконструировал
Виоленсия-Мурамаса, и полуразумной сети наблюдения,  которую  четыре  года
назад установила корпорация Клирлайт Роботикс. Структура верхнего уровня и
его охраняемых входов построена по привычным образцам, насколько  я  знаю,
приемный холл с возможностью  общаться  только  по  холосвязи,  безопасные
замки по последнему слову техники  и  пересекающиеся  запутанные  лифтовые
шахты.  Это  район,  который  можно  довольно  легко   занять   даже   без
использования тяжелого вооружения. И, разумеется,  использование  тяжелого
вооружения для того, чтобы проникнуть в мою крепость,  немедленно  вызовет
быструю и безжалостную реакцию Шардов.
     - Хотел бы я только, чтобы моя оборона была такой же мощной, - сказал
Руиз. - Но хорошо, продолжай.
     Марионетка кивнула.
     - Потом, на втором уровне есть казармы для моих машин  и  войск.  Под
этими  казармами  моя  квартира  -  тоже  хорошо  защищена,   хотя   менее
старательно, как верхний уровень. Потом уровень лабораторий, прочие места,
где я работаю.
     - А что это за работа? - спросил Руиз.
     Спазма безумия исказила  черты  марионетки,  потом  выражение  разума
полностью исчезло с его лица, но тут же все восстановилось. Глядя на  это,
Руиз почувствовал  укол  ужаса  и  болезненного  любопытства.  Было  такое
впечатление, словно марионетка на миг пережила легкий  сбой  в  контактах,
словно она на миг перешла в иной мир, чем те люди, которые ее окружали.
     Но ему нельзя отвлекаться, решил Руиз.
     -  Нет,  мне  нужно  знать  больше,  чем  то,  что  ты   мне   сейчас
рассказываешь. Кроме того, разве я сам не увижу, что  против  меня  сможет
сделать Юбере, когда проникну на его уровень. Меня беспокоит твоя позиция,
Публий. Ты говоришь почти так, словно не надеешься, что я выживу.
     Публий зловеще уставился на Руиза. Наконец он заговорил  нехотя  и  с
досадой.
     - Ну, как хочешь. Скажи ему, Алонсо.
     Марионетка добродушно усмехнулась.
     - Я делаю надежных людей. Иными словами, я делаю людей надежными.
     Прошла долгая томительная минута, прежде чем мозг Руиза переварил все
данные, пока сознание его было болезненно пустым -  и  вдруг  понимание  с
ревом бури заполонило все его клеточки мозга. "Только не  это!  -  подумал
Руиз. - Это как раз то место, где сидят генчи, куда Кореана собиралась нас
отправить. Это как раз то место, где Лига хотела заставить меня  умереть".
Смертная сеть задрожала и застонала в черных глубинах на дне его сознания.
Но на сей раз он почувствовал, как ее ткань стала рваться  и  разрушаться.
На невыносимо долгий миг он повис между жизнью  и  смертью,  только  краем
сознания слыша, что марионетка продолжает  что-то  бормотать,  что  Публий
смотрит на него с изумлением и беспокойством, что он сам сидит  на  стуле,
что кругом ароматный воздух, который он никак не может вдохнуть  -  и  то,
что самая его суть куда-то ускользает во тьму. Внутренний голос его визжал
ему  какие-то  предостережения  без  слов,  он   покачнулся,   глаза   его
закатились, поэтому он  видел  только  ржавую,  кровавую  тьму  и  звезды,
которые мелькали на фоне теплой черной пустоты.
     Потом вдруг все  это  закончилось,  и  он  почувствовал,  что  Публий
прижимал его к спинке кресла, держа в выхоленной руке инъектор.
     - Нет! - закричал Руиз.
     Он оттолкнул Публия прочь, и изобретатель  чудовищ,  пораженный  этим
неожиданным проявлением силы, споткнулся, попятившись обратно.
     - Со мной все в порядке!
     Публий держал инъектор наготове.
     - Ты заставил меня поволноваться. Я подумал, что Юбере меня опередил,
то есть, предвидел все мои ходы на десять вперед, - он  все  еще  выглядел
очень нерешительно, словно был совсем сбит с толку. -  Ты  вел  себя  так,
словно тут не обошлось без работы генчей.
     - Так оно и есть, без генчей не обошлось, - сказал Руиз.  -  Смертная
сеть.
     Он вытер внезапно выступивший на лбу крупными каплями пот. Он еще раз
прислушался к себе, ожидая почувствовать тяжесть  смертной  сети,  но  она
пропала.
     А он все еще был жив.
     Публий смотрел на него так, словно он только  что  отпустил  шутку  в
дурном вкусе.
     - Разумеется, - съехидничал он. - А почему же ты все еще жив?
     Руиз рассмеялся, дрожа от восторга.
     - Я ее истрепал, как мне кажется. Но хватит об этом. Что  лежит  ниже
лабораторий Юбере?
     Марионетка ответила так, словно ничего не произошло.
     - Мои темницы.
     - А ниже?
     - Неизвестно, -  ответил  Публий,  прежде  чем  марионетка  могла  бы
заговорить.
     У Руиза сложилось твердое впечатление, что двойник собирался  сказать
что-то еще, но бессмысленно было настаивать на этом. В тот  момент,  когда
заговорил  его  хозяин,  реальность  двойника,  мир,  в  котором  он  жил,
переменился. Теперь марионетка верила только в то, что сказал Публий.
     - В любом случае,  -  продолжал  Публий,  -  тот  выход,  который  ты
используешь, соединяется с уровнем  темниц,  как  нам  кажется...  поэтому
неисследованные глубины небоскреба не важны для твоей миссии.
     - Как скажешь...
     - Именно так, - сказал резко Публий.
     - Тогда давай я уточню. Ты говоришь, что мне придется спуститься вниз
- на сколько метров?
     - Шестьсот тридцать шесть, - сказал дублет, пытаясь искренне  помочь,
за что заработал злобный взгляд от Публия.
     - Я должен нырнуть на шестьсот метров вниз,  противостоя  маргарам  и
мозгоедам, открыть запечатанный вход, вломиться в темницы Юбере, пробиться
к его лабораториям или, что еще хуже, к его жилому уровню, и все это время
тащить с собой твоего дублета,  убить  Юбере,  проследить,  чтобы  двойник
начал работать как следует, и чистенько убраться обратно. Правильно я тебя
понял?
     - Абсолютно правильно, мой старый друг Руиз.
     - Ах как замечательно.
     Публий фыркнул.
     - Ты все видишь в самом неприглядном свете. Я удивлен, что ты выжил в
своей профессии столько времени. Убийство и грабеж, знаешь  ли,  не  самые
подходящие призвания для реалистов. Но я уже устроил кое-какие вопросы.  У
меня есть невидимый для сонара батискаф, который  готов  к  погружению.  У
него есть накладной ремонтный шлюз, так что ты даже  не  промокнешь,  если
случайно что-нибудь сломается. Тебе будет  дана  возможность  пользоваться
моими деньгами, чтобы нанять солдат для задания,  разумеется,  в  разумных
пределах. Батискаф вмещает только восемь  человек  экипажа  и  пассажиров.
Твое снабжение по части оружия будет самым щедрым. Что  больше  ты  можешь
хотеть?
     - Способ, которым я могу не дать тебе вонзить нож мне в спину, в  том
маловероятном случае,  если  я  преуспею  и  выживу  во  время  выполнения
задания.
     Публий вздохнул.
     - Готов выслушать любые твои предложения, Руиз.
     Руиз потягивал сиреневую жидкость.
     - Это  вопрос,  который  требует  серьезного  размышления.  Дай-ка  я
вернусь к себе, где остановился, и попробую подумать.
     Публий усмехнулся и покачал головой.
     - Не будь дураком, Руиз. Я теперь никак не могу выпустить тебя из-под
своего контроля. Ты весь переполнен самыми опасными  сведениями.  Я  здесь
приготовил тебе апартаменты, и тебе можно размышлять тут  над  гениальными
идеями сколько твоей душеньке угодно, по крайней мере, до завтра.
     Выражение его лица переменилось, словно потемнело, и он посмотрел  на
двойника беспокойным взглядом.
     - Пиратские владыки все больше беспокоятся и нервничают, и кто знает,
насколько они еще отложат свое  нападение  на  Юбере.  Они  еще  не  знают
толком, каким образом он связан с тайной, и, разумеется, им трудно сделать
любое совместное усилие, ведь для него надо объединяться... Тем  не  менее
они работают в этом направлении.
     Кое-что в последнем высказывании заставило Руиза насторожиться.
     - А что  дает  тебе  право  считать,  что  твой  Юбере  сможет  лучше
выступить против пиратов, чем настоящий?
     -  Весьма  остроумный  вопрос,  который   свидетельствует   о   твоей
наблюдательности,  Руиз,  -  сказал  Публий,  но  в  голосе  его   звучало
недовольство. - Не знаю, почему я попытался обмануть тебя. Ну что же, могу
сказать, что в моем распоряжении есть ресурсы, которых  нет  у  настоящего
Юбере, и я могу ими воспользоваться в нужный момент.
     Руиз  чувствовал  себя  неожиданно  и  странно  ослабевшим,  лишенным
возможности управлять событиями - он только мог чувствовать, и  то  весьма
смутно, что под тем фасадом,  который  ему  представил  Публий,  есть  еще
весьма глубинные механизмы, которые работают и работают в этом  сложнейшем
деле. Он страшно досадовал, когда ему приходилось сейчас думать  об  этом.
Он посмотрел на  изобретателя  чудовищ,  и  только  страшное  усилие  воли
позволило ему не показать омерзение, которое переполняло его.
     - Что ж, - наконец сказал он. Голос его  звучал  легко,  а  на  губах
застыла обаятельная улыбка. - Надеюсь, что ты  меня  устроил  в  приличной
комнате, Публий. Мы, которые собираемся  погибнуть,  заслуживаем  хорошего
сна ночью.

                                    13

     Кореана молча забрала своего  наемного  убийцу  в  "Веселый  Роджер".
Мармо, который ждал ее в приемной Юбере, говорил с нею только  односложно,
и, если она не считала бы совершенно твердо, что Мармо исчерпал свой запас
человеческих чувств давным-давно, она подумала бы,  что  Реминт  перепугал
старого киборга.
     Когда они пришли  в  свой  номер,  Ленш  явно  был  испуган  зловещим
присутствием убийцы, его  кошачьи  черты  все  время  искажались  если  не
трусливым неодобрением, то яростью.
     Она сама считала брата Юбере более чем  внушительным  и  устрашающим,
так что она не могла по-настоящему сердиться на реакции окружающих.
     Она приказала Реминту усесться на  оттоманку  в  углу,  где  он  тихо
сидел, уставясь в пространство, словно компьютер, который ждал, когда  ему
введут инструкции.
     Ее самой горячей потребностью была  ванна.  Может  быть,  она  только
воображала себе это, но она  все  еще  чувствовала  легкий  запах  генчей,
который пропитывал все в крепости Юбере, и эти чужеродные молекулы  словно
липли к ней с поразительной настойчивостью.
     Она долго нежилась в теплой ванне, думая про отдельные вещи бесцельно
и отрывочно.
     Она заметила, что ее совершенная кожа стала чуть суше, чем раньше, ее
руки нуждались в маникюре. Чуть позже, пока она  терла  намыленной  губкой
груди, она почувствовала тупое сексуальное напряжение во всем организме. В
конце концов, они уже много дней не видела свои эротические игрушки, своих
ручных рабов. Ее растущие потребности были вполне  естественны.  Возможно,
она потом пошлет за кучей человеческих игрушек. У "Веселого  Роджера"  был
контракт  со  многими  фирмами,  которые  поставляли   атрибуты   подобных
удовольствий. Она думала над тем, чтобы позвать Ленша,  он  бы  немедленно
удовлетворил ее, но  как  любовник  он  был  совершенно  неинтересен.  Как
большинство существ со значительными изменениями ДНК  в  сторону  кошачьей
природы,  Ленш  стремился  совокупляться  в  коротком,   жестоком   стиле,
совершенно небрежно - что на данный момент совсем не привлекало Кореану.
     На  миг  она  подумала  про  убийцу  -  каково  это?  Лежать  в  этих
нечеловечески сильных объятиях? Она тут же прогнала от себя  эту  мысль  с
дрожью страха. Сегодня ей что-то не  хотелось  приключений,  что  для  нее
никогда не бывало характерно.
     Что-то заставило ее подумать про  Руиза  Ава.  Извращенное  тоскливое
чувство накатило на нее, поэтому она откинулась на спину в ванне  и  стала
вспоминать, как однажды она сгорала от похоти,  глядя  на  красивую  плоть
Руиза Ава.
     Она  охватила  ладонями  свои  маленькие  груди  и  провела  большими
пальцами по скользким от мыла кончикам сосков. После того,  как  Мокрассар
чуть не убил Руиза Ава, она послала его в те же комнаты, где  она  держала
ту  фараонку.  Комнаты  были  оборудованы   стандартными   наблюдательными
мониторами, и она вспомнила те времена, когда наблюдала за  тем,  как  эти
двое сливались воедино на шелковой постели женщины.
     Кореана скользнула рукой вниз по животу, и пальцы  ее  задвигались  в
ленивом ритме. Руиз Ав был красив, на него приятно было смотреть...  да  и
на женщину тоже... Кореана просто не  могла  дождаться,  когда  они  снова
окажутся в ее руках... Но  это  было  только  до  тех  пор,  пока  женщина
наполовину убила ее собственность, пока Руиз Ав не украл ее лодку и  груз.
Она желала их обоих свирепым желанием. Она откладывала момент наслаждения,
чтобы предвкушение сделало бы наслаждение более сладким. Она просчиталась,
прождав чуть дольше, чем было можно.
     Но они оба были так хороши. Руиз и фараонка, их  тела  сплетены,  они
доставляют себе удовольствие всеми способами,  какими  мужчина  и  женщина
могут удовлетворить друг друга.
     Ее память наполнили образы этих двух тел, слитых в искусной  страсти,
и пальцы ее задвигались быстрее.
     Невзирая на всю ее ярость, она все еще хотела его. Если  бы  каким-то
чудом Реминт в этот момент привел бы Руиза в ее ванную, она  заставила  бы
его удовлетворять ее снова и снова. Она выгнула спину, так  что  ее  бедра
поднялись из воды. Она откинула голову  и  почувствовала,  как  начинаются
первые спазмы оргазма.
     Она подумала: а тогда, когда вся сила Руиза Ава исчерпалась  бы,  она
заставила бы его умереть.
     Она испытала наивысшее наслаждение, дрожа от этой сладостной для  нее
картины смерти Руиза Ава.

     Позднее, собранная и полная холодной решимости, Кореана вышла,  чтобы
проинструктировать своего  убийцу-наемника  относительно  предстоящей  ему
задачи.
     - Послушай, Реминт, - сказала она, - есть на свете человек,  которого
зовут Руиз Ав. Это мой враг. Это опасный человек, который  владеет  еще  и
опасной информацией. Мы считаем, что он до сих  пор  в  Моревейнике.  Твоя
задача будет состоять в том, чтобы найти его и обезвредить.  Ты  должен  в
первую очередь придерживаться следующих  правил.  Есть  несколько  решений
задачи, я перечислю  их  тебе  в  порядке  убывания  их  идеальности,  так
сказать. В идеале,  ты  должен  доставить  мне  его  живым.  Если  это  не
получается по каким-то причинам, ты должен убить его и  принести  мне  его
голову как неоспоримое доказательство его смерти. Понимаешь?
     Реминт кивнул только один раз, резким решительным  жестом.  Сила  его
сосредоточенного внимания была почти пугающей, подумала  Кореана.  Но  она
продолжала:
     - Есть и еще кое-какие, менее важные подробности твоей  задачи.  Руиз
Ав похитил трех рабов, которые  принадлежат  мне.  Я  хочу  заполучить  их
обратно, если задача их освобождения не затруднит и не поставит под угрозу
выполнение тобой основного задания. Ты в первую очередь должен поймать или
убить Руиза Ава.
     Она довольно долго ждала, прежде чем сообразила,  что  он  не  станет
задавать никаких вопросов, если ему это не предложат.
     - Что тебе необходимо знать для того, чтобы начать работу? - спросила
она.
     Впечатление было такое, что какие-то мощные моторы стали  работать  в
глубине его каменно-холодных глаз. Они запылали целеустремленностью  и,  к
ее удивлению, в них появилось нечто похожее на интеллект.
     - Сперва, - сказал он, - скажи мне все, что ты знаешь  или  полагаешь
про этого человека.

     Руиз медленно расхаживал взад-вперед по  толстому  ковру  в  комнате,
которую отвел ему Публий, который сам же и проводил его в нее.
     - Эти апартаменты я держу, чтобы производить впечатление на  торговых
магнатов, - сказал Публий, делая руками широкий жест. Этим жестом он обвел
все  роскошные  предметы  комнаты.  -  Позвони,   если   тебе   что-нибудь
понадобится.
     Он с минуту ждал от Руиза какой-нибудь реакции, потом пожал плечами и
улыбнулся. Потом покинул комнату.
     Руиз едва заметил все это. Он слишком был занят своими мыслями о том,
как ему обеспечить свое дальнейшее  существование.  Как  мог  он  избежать
того, чтобы выполнять грязную  работу  Публия?  Он  попытался  рассмотреть
имеющиеся у него альтернативные варианты и весьма помрачнел, когда  понял,
что никаких таких вариантов у  него  просто  нет.  Публий  поймал  его,  и
почему-то он был уверен, что Публий не блефовал, когда сказал, что  теперь
ему было наплевать на те  сведения,  которыми  Руиз  владел  против  него.
Удрать от Публия казалось маловероятным. В  конце  концов,  Публий  весьма
сильно уважал те умения и навыки, которые Руиз имел  по  части  насилия  и
убийства. Видимо, он и принял подходящие меры против того, чтобы  Руиз  не
сбежал, когда ему заблагорассудится.
     Многие часы Руиз посвятил решению этой проблемы. Наверняка Публий  не
собирался дать ему  долго  прожить  по  окончании  его  миссии.  Это  Руиз
воспринимал как само собой разумеющееся. Но какой возможный нажим  он  мог
оказать на Публия, чтобы использовать в своих целях?
     Он стал рассматривать потенциальные источники такого нажима.
     Люди честные могут быть связаны словом. Публий пообещает ему все, что
угодно, и это не будет означать ровным счетом ничего.
     У него было не  то  положение,  чтобы  воспользоваться  запугиванием.
Публий просто посмеется над ним, и совершенно справедливо.
     Мог ли он каким-либо образом использовать те жалкие клочки  сведений,
которые Публий  предоставил  в  его  распоряжение?  В  этой  идее  таились
некоторые возможности, но он был мрачно уверен в том, что  Публий  никогда
не подпустит его к терминалу компьютера информации  -  единственный  такой
терминал  скоренько  убрали  при  его   появлении   двое   из   лаборантов
изобретателя чудовищ. Да и кому он мог поведать свой рассказ, чтобы  потом
иметь возможность навредить Публию?  Кто  будет  хранить  эти  сведения  в
сейфе, пока Руиз Ав вернется, и если он вернется? Его единственные  друзья
на Сууке были заперты в рабской казарме. Ему пришло  в  голову,  что  надо
было немного больше времени посвятить тому,  чтобы  спрятать  их  в  более
надежном месте. Но в то время он был уверен, что Кореана уже  идет  по  их
следам, что она уже настигает  их  -  а  дела  требовали  неотложного  его
участия.
     Жадность Публия  казалась  ему  наилучшим  источником  нажима.  Каким
образом он мог бы перевести поток жадности Публия в  полезное  ему  русло,
использовать ее так, чтобы она лила воду на его, Руиза, мельницу?
     Он  покачал  головой,  словно  для  того,  чтобы  стряхнуть   паутину
рассеянности. Потом уселся  и  стал  растягивать  напряженные  мышцы.  Вот
теперь и настало время для четкого и ясного мышления. Он глубоко  вздохнул
и собрался.
     Первое: что Публий ценит? Его репутация, видимо, уже не была для него
столь же важна, как когда-то. Его  лаборатории,  разумеется,  но  Руиз  не
видел возможности, каким образом он мог бы взять эти огромные территории в
залог без чьей-либо помощи. Его  чудища?  Его  сотрудники?  Нет...  Публий
часто утверждал во всеуслышание, что нет на свете незаменимых личностей  -
за исключением, разумеется, Публия.
     Тогда что же еще? Было ли в плане, задуманном Публием,  такое  важное
ядро, которое Руиз мог бы захватить в залог, действуя в одиночку?
     Он задумался. Был ли у Публия генч? Чем больше он над этим думал, тем
больше приходил к выводу, что иначе быть  не  могло.  Марионетка,  которую
Публий создал с целью заменить Алонсо Юбере, прошла деконструкцию.  Вопрос
в том, произошло ли это в собственных лабораториях Публия? Возможно.  Если
так, то был ли Публий  настолько  заинтересован  в  услугах  Руиза,  чтобы
рискнуть генчем как заложником? Полагаю,  подумал  Руиз,  это  зависит  от
того, насколько Публий азартный игрок и насколько высоко он оценивает  мои
шансы  преуспеть.  Вероятно,  Публий  рассчитывает  добраться  до  гораздо
большего количества генчей, если он заменит Юбере - но, если Руиз потерпит
фиаско, у Публия не останется генчей вообще. Может  быть,  у  Публия  были
двое генчей - он наверняка был достаточно богат для этого.
     Если так, то он может согласиться рискнуть хотя бы одним.
     Этого казалось недостаточно. Он  стал  колотить  кулаком  по  лбу,  в
паническом бессилии что-либо придумать. Что он мог сделать? Должно же быть
что-то. Он отказывался верить, что он стал чем-то  вроде  орудия,  которое
Публий может выбрать, использовать, а  потом  выбросить.  Кроме  того,  от
него, от его изобретательности и находчивости зависели другие.
     Невзирая на то, что он изо всех сил старался  сосредоточить  внимание
на задаче схватить Публия за глотку и поставить  его  под  свой  контроль,
рассеивающие внимание мысли продолжали проползать в его сознание.
     И все они были связаны с Низой.
     Наконец он притушил  огни  и  лег  на  кровать,  заставив  свое  тело
расслабиться. Может быть, он слишком устал, чтобы как  следует  думать  со
своей обычной смекалкой, подумал он и поэтому усилием воли  заставил  себя
заснуть.

     Реминт допрашивал Кореану, пока не истощил все  запасы  ее  знания  и
терпения. Этот процесс показал ей самой, да и ему,  как  немного  она,  по
сути, знала про Руиза Ава. Она нашла этот допрос неприятным, но Реминт был
неумолим, поэтому она не могла запретить ему задавать  вопросы,  чтобы  не
притупить его будущую эффективность.
     Что, в действительности, она знала про Руиза Ава? Она знала,  как  он
выглядел, как говорил, как двигался. Она знала, что он был опытный убийца,
беспощадно решительный. До какой-то степени она понимала основу его  почти
патологической уверенности в  себе.  По  крайней  мере,  ей  это  казалось
уверенностью в себе. Она знала, что он может быть очень обаятелен. Он  был
великолепным лжецом, и она начинала подозревать, что он лгал ей и во время
послойного ментоскопирования... И что он был чем-то гораздо  большим,  чем
просто свободным художником в области  незаконной  работорговли.  Как  мог
кто-нибудь вроде Руиза Ава существовать в таких неинтересных условиях?
     Кто же он был на самом деле... и почему он решил  сам  напроситься  к
ней в гости, подвергнуть себя ее пристальному вниманию?
     Поток вопросов Реминта свернул  на  тему  привязанностей  Руиза  Ава.
Реминт задал сотни вопросов  относительно  первой  попытки  Руиза  убежать
через маринарий ее соседа по территории, Лорда Преалла.
     В конце концов Кореана потеряла терпение и спросила:
     - Ты думаешь, что у него были какие-то помощники? Ты  что,  считаешь,
что он - часть враждебной нам организации?
     Реминт откинулся на спинку дивана и ответил не сразу.
     - Ну? - поторопила она.
     - У него помощников не было. Таково мое мнение,  основанное  на  этих
весьма скупых данных. Он просто очень-очень хороший специалист  и  еще  он
очень удачлив.
     Кореана с любопытством посмотрела на убийцу.
     - Ты веришь в удачу? Странно. Как такое может быть?
     Реминт пожал плечами.
     - А как еще ты можешь объяснить скрытые механизмы, по законам которых
существует эта вселенная? Ты веришь в судьбу, которая пощадила моего брата
и погубила мою жизнь?
     Казалось, сам этот вопрос ему не интересен.  Он  привел  этот  пример
только в качестве иллюстрации к своим мыслям. Кореана  почувствовала,  как
мороз пробежал у нее по коже.
     - А в ответ на твой второй вопрос я хочу сказать, что считаю, что его
действительно послала какая-то организация, хотя, возможно, не та, которая
бы специально была враждебна именно тебе. Он может оказаться агентом  Лиги
- поскольку они владеют той планетой, на которой ты браконьерствовала.
     Кореана пришла в ужас.
     - Но ведь у него не было смертной сети! Как же  он  мог  быть  послан
Лигой?
     Реминт стал говорить поучающим тоном.
     - В первую очередь, не все агенты Лиги снабжены смертной сетью.  Этот
взгляд на вещи -  старательно  поддерживаемый  миф,  разработанный  Лигой,
чтобы напугать своих врагов. Во-вторых,  эти  сети  можно  весьма  успешно
повредить - если не убрать, то замедлить их  действие.  По  тому,  как  ты
описала  мне  события  на  стартовой  площадке,  откуда  они  должны  были
отправиться на обработку генчами, я могу сделать вывод, что как раз в этот
момент Руиз Ав испытал на себе воздействие частично активизированной сети.
     - Но ведь все это к делу не относится. Руиз Ав сейчас  действует  без
всякой внешней помощи, насколько я понимаю.
     -  А  теперь,  -  сказал  Реминт,  к  которому  вернулась   вся   его
нечеловеческая  сосредоточенность,  -  расскажи  мне  о  прочих  рабах,  с
которыми он сбежал.
     Она так и сделала. Он не пощадил ее, не оставил  ей  ничего  личного,
заставил подробно рассказать,  какие  планы  она  вынашивала  относительно
Руиза Ава и фараонки по имени Низа. Пока она описывала то, что теперь сама
считала  совершенно  безмозглой  похотью,  Реминт  не   проявлял   никаких
признаков презрения или возбуждения, что еще более в ее глазах усилило  ее
впечатление от него как от нечеловека.
     Потом он расспросил ее относительно  Фломеля,  о  том,  что  фокусник
рассказал ей относительно действий Руиза Ава с момента их побега. Потом он
расспросил Мармо насчет Глубокого Сердца, и Мармо  молча  протянул  убийце
заряженную и записанную информационную дискету, которая хранила результаты
предыдущих поисков Мармо.
     Несколько часов спустя Реминт вдруг  перестал  задавать  вопросы.  Он
откинулся назад, и словно  покрывало  упало  на  его  лицо.  Казалось,  он
покинул свое тело и отправился в какое-то другое измерение.
     Кореана ждала со всем спокойствием, на которое ее хватало, но  прошло
около часа, прежде чем Реминт заговорил снова.
     И все, что он сказал, было:
     - Понимаю.
     Кореану охватила страшная досада.
     - И что теперь, могучий  Реминт?  Что  ты  станешь  делать  со  всеми
премудрыми выводами, к которым ты пришел?
     Он посмотрел на нее без всякого выражения.
     - Я не пришел ни к каким выводам, - сказал он.
     - Нет? Так каков же,  в  таком  случае,  твой  план?  Ты  организуешь
нападение на Глубокое Сердце?
     - Преждевременно, - ответил Реминт. - Сперва я  должен  поговорить  с
твоим рабом Фломелем.
     - Почему? Зачем? Я и так тебе сказала все, что он знает  относительно
Руиза.
     - Нет. Ты сказала мне все, что он  сказал  тебе  относительно  Руиза.
Маловероятно, что ваше знание одинаково.
     - Тогда, пожалуйста, - сказала она, направляясь  в  спальню.  -  Ленш
тебя отведет в казармы.

     Как почти всегда это и бывало, сон Руиза был спокоен, без сновидений,
но его мозг, как и всегда, продолжал решать проблему, которая была  сейчас
всего важнее. Поскольку самой важной была задача, как взять  под  контроль
Публия, он проснулся с зачатками плана.
     Он  постучал  по  плоскому  экрану   коммуникатора.   Он   немедленно
пробудился к жизни. Появился один из наименее  страшных  монстров  Публия,
женщина со странно удлиненным телом. В ее  глазах  были  огромные  лиловые
зрачки, окруженные пылающей красной  склерой.  Руиз  давно  еще  пришел  к
выводу, что у каждого  из  чудищ  Публия  была  примерно  одинаковая  доза
чудовищности. Значит, свою долю это существо несло внутри.
     - Да? - сказала она.
     - Я бы хотел повидаться с Публием, - сказал Руиз.
     - Я пошлю к вам провожатого. Публий оставил приказ, чтобы вас привели
к нему в любое время, когда вы пожелаете, без всякого промедления.
     Провожатым оказалась тонкая, как угорь, женщина  с  серой  эластичной
кожей и лицом хищной рыбы. На жабры у нее были  надеты  водные  пузыри,  и
говорила она через вокодер.
     - Пойдемте со мной, - приказала она, и  больше  от  нее  нельзя  было
добиться ни слова.

     Публий работал в своей личной лаборатории, склонившись  над  прибором
микрохирургии. На подносе лежал под наркозом младенец, кожа на его лице  с
одной стороны была отрезана и оттянута в  сторону.  Публий  резал  лицевую
мускулатуру ребенка, используя лазерные лучи толщиной с иголку.
     Руиз проглотил свою ненависть и омерзение  и  подождал,  пока  Публий
закончит и повернется к нему, выключив приборы.
     - А я время от времени делаю  немножко  работы  для  души,  -  сказал
Публий. - Это дает мне возможность не  очень-то  зависеть  от  техников  и
второстепенных ассистентов, так  сказать,  поддерживает  кровообращение  в
пальцах.
     - Давай поговорим относительно того дела,  которое  ты  просишь  меня
выполнить, - сказал Руиз.
     - Разумеется. Ты что, нашел способ получить гарантию на мои обещания?
- Казалось, Публия  это  страшно  развлекает,  словно  он  был  совершенно
уверен, что, как бы ни был Руиз хитер, он, Публий, все  равно  сможет  его
перехитрить.
     - Не вполне удовлетворительный способ. Но все же сперва расскажи мне,
как именно ты собираешься переправить меня с Суука.
     Публий пожал плечами.
     - Я собираюсь  использовать  свою  способность  применяться  к  любой
ситуации, Руиз. Ты же знаешь меня, знаешь,  что  я  оппортунист,  человек,
который старается воспользоваться любой возможностью. Я  сделаю  для  тебя
то, что покажется мне самым подходящим в тот момент.
     Руиз наградил его скептическим взглядом.
     - Меня это не удовлетворяет. Я прошу тебя  быть  более  конкретным  и
подробным, Публий.
     Публий нетерпеливо побарабанил пальцами по кувезу с младенцем.
     -  Ладно,  ладно,  если   тебе   уж   так   необходимо   быть   таким
подозрительным... Я тебе скажу, что я  имел  в  виду.  Хотя,  должен  тебе
сказать, что твоя позиция довольно недружелюбна.
     Руиз кисло рассмеялся. Что он мог ответить?
     - Когда ты вернешься, Руиз, увенчанный лаврами успеха, чтобы,  как  я
полагаю, потребовать свою плату, я предполагаю  воспользоваться  тем,  что
один из пиратских властителей должен мне услугу.  Он  переправит  тебя  на
одну  из  платформ  наблюдения  Шардов,  где  ты  сможешь   пересесть   на
коммерческий транспорт обратно в Дильвермун.
     Руиз нахмурился.
     - Значит, теперь я вынужден буду доверять не только  тебе,  а  еще  и
какому-то звездному пирату? Не так уж мне  это  и  нравится.  Ты  меня  не
убедил.
     Публий издал досадливый звук.
     - Ей-богу,  ты  просто  терзаешь  мое  терпение  своими  бесконечными
подозрениями. Ну ладно, ладно, если ты не доверяешь мне, я  предложу  тебе
надеть бешеные ошейники, тебе и мне, и поеду  с  тобой  на  платформу  под
начало Шардов, чтобы положиться на их милость.
     Руиз не ожидал, что Публий сделает такое смелое предложение.  Бешеные
ошейники были последним  словом  договорной  технологии  и  весьма  притом
эффективным  средством.  Двое  людей,  которых  обстоятельства   вынуждали
полагаться друг на  друга,  могли,  если  их  дело  не  требовало  долгого
времени,  надеть  одновременно  взрывные  ошейники,  которые  можно   было
активировать благодаря контроллеру, находящемуся в руках каждого  из  них.
Однако, если один из тех,  кто  надел  такой  ошейник,  терял  голову  или
погибал при каких-либо обстоятельствах, ошейник другого участника договора
немедленно взрывался. Эти ошейники снабжались фильтрами доброй  воли,  так
что их невозможно было включить без согласия того,  кому  они  надевались.
Как только ошейники были надеты, снять их можно  было  только  с  согласия
обоих участников сделки. Их главное ограничение заключалось в том, что это
были приборы ближнего действия. Расстояние между  участниками  сделки  или
какой-нибудь  массивный  предмет  между  ними  немедленно  делал  ошейники
бесполезными.
     - Ты наденешь такой ошейник со мной вместе прямо  сейчас?  -  спросил
Руиз.
     - Не будь смешон. Я очень верю в твои навыки и умения. Ты это  и  так
знаешь. Но, в конце концов,  ты  принимаешься  сейчас  за  весьма  опасное
задание, и с тобой может случиться всякое.
     - Ага, - сказал  Руиз,  -  значит,  проблема  остается.  Как  я  могу
доверять тебе, пока не выполню задание?
     Публий пожал плечами.
     - Это твои проблемы,  Руиз.  Разве  твоя  ночь  тяжкого  раздумья  не
породила никаких планов?
     - Я не уверен. Скажи мне, есть у тебя генч?
     Лицо Публия слегка сморщилось, словно  он  откусил  от  исключительно
кислого лимона.
     - Да. И что с того?
     - Один у тебя есть или несколько?
     - Да, да. Трое, собственно говоря, хотя один  почти  мертвец,  а  еще
один едва натаскан в их умениях и искусствам.
     - Угу. Отлично, - сказал Руиз, чувствуя, что кое-какая надежда у него
появляется.
     - Вот тебе мое предложение. Разреши одному из твоих генчей  следовать
со мной, надев со мною вместе бешеные ошейники. Я буду полагаться на  твою
жадность. Даже ты не настолько богат, чтобы списать на  накладные  расходы
генча. Когда мы вернемся, я отстегну генча от ошейника, как  только  мы  с
тобой наденем такие же ошейники. Все будут в безопасности и счастливы.
     - Абсурдно! - рявкнул Публий. - Почему это я должен  рисковать  таким
значительным  количеством  своей  собственности?  -  лицо  его  исказилось
оскалом ярости, но, как Руиз и  надеялся,  коварный  огонек  засветился  в
глубине его взгляда.
     - Потому что ты очень сильно веришь в мои умения и везение.
     Четверть часа  Публий  кипятился  и  шумел,  но  в  конце  концов  он
согласился отпустить с Руизом своего самого молодого и неопытного генча.
     А  Руиз  очень  надеялся,  что  самодовольство  и  самомнение  Публия
заставили его недооценить хитрость Руиза.

     Когда Ленш вернулся с  Реминтом  вместе  из  рабских  казарм,  пилот,
казалось, преодолел свой начальный страх.
     - Хорошие  новости,  -  объявил  он,  влетая  в  комнаты  Кореаны.  -
Догадайся, кого мы нашли.
     Реминт быстро шагнул в комнату, схватил Ленша за руку  и  потряс  его
так, что у того застучали зубы.
     - Заткнись, скотина, - сказал он. - Я буду докладывать. Именно так  я
выполняю порученные мне задания.
     В этой фразе не было никаких эмоций  или  волнения,  просто  холодная
целеустремленность.
     Кореана передернулась, но постаралась, чтобы лицо ее  было  столь  же
невыразительным, как и физиономия Реминта.
     - Что такое вы обнаружили?
     - Мы нашли твоих остальных рабов, -  сказал  Реминт.  -  Я  из  этого
сделал тот вывод, что Руиза Ава больше нет в  Глубоком  Сердце.  Твой  раб
Фломель сказал кое-что, что позволяет мне  еще  более  укрепиться  в  этих
подозрениях.
     Кореана не могла удержаться от улыбки.
     - Воистину хорошие новости. А что такое сказал Фломель?
     - Он говорит, что остальные убеждены, что Руиз Ав оставил  их  здесь,
чтобы потом найти на них покупателя на невольничьем рынке.  Я  прикинул  и
считаю, что это более чем вероятно.
     - Я была права, - сказала Кореана, обращаясь к Мармо.  -  Видишь,  он
очень похож на меня... Но я куда более умная. Как нам теперь действовать?
     Реминт каменным взглядом смотрел на нее.
     - Я придерживаюсь гипотезы, что он весьма не скоро вернется за своими
рабами и деньгами за них, если вообще вернется. Несомненно, он устроил все
так, чтобы получить деньги не лично, а на счет. Если только мы  не  сможем
получить содействие от прочих рабов  -  или  если  казармы  откажутся  нам
помочь, - то тут след и оборвется.
     Кореана уселась на кровати и посмотрела на Реминта.
     - Не думаю, что мы можем попросить казармы помочь нам. Их дело и  его
процветание зависит от их репутации относительно непродажности. Поэтому мы
просто возьмем остальных. Давай их купим, хотя мне до смерти тошно платить
хорошие деньги за то, что и так по закону мое.
     Реминт слегка отрицательно покачал головой.
     - Невозможно. Руиз  Ав  велел  держать  их  в  передержке  неделю.  Я
проверил по приходным книгам казарм.
     Мармо пошевелился.
     - Может, он все-таки собирается вернуться за ними?
     - Маловероятно, - ответил Реминт. - Возможно,  он  надеется  избежать
твоего преследования, пока след не остынет окончательно.
     - Да, так и есть, - сказала Кореана. - Значит, мы должны взять их  из
казарм силой.
     Мармо вылетел вперед и стал бешено протестовать.
     - Кореана! Ты же натравишь на нас всех  пиратских  властителей!  Твоя
страсть к  отмщению  совершенно  вырвалась  из-под  контроля.  Пожалуйста,
образумься!
     Кореана повернулась к нему и заговорила смертельным голосом.
     - Мармо, ты не понимаешь, какие вопросы поставлены  здесь  под  удар.
Вопрос теперь уже не касается личного отмщения. Наше выживание  поставлено
на карту. Реминт, посмотри, как можно выполнить такой план.
     Он кивнул и повернулся, чтобы уйти.
     - Пошли, Ленш, - сказал  он,  -  нам  нужно  нанять  хворосту  -  нам
понадобятся отвлекающие силы.
     Ленш обратил  на  Кореану  умоляющий  взгляд,  но  она  ответила  ему
бесстрастным взором. Он повесил голову и поплелся прочь.

     Шесть часов спустя Реминт вернулся. За ним шли четверо  фараонцев,  в
шоке, сбитых с толку, они вместе были соединены  цепями  за  шею.  Фломель
посмотрел на нее затравленными глазами, узнал ее и закричал ей:
     - Леди Кореана, я так счастлив вас видеть! Не могли  бы  вы  снять  с
меня цепи? Ваш человек обращался со мной совершенно непочтительно.
     Реминт ударил Фломеля ребром ладони, и звук удара прогремел в тишине.
Фломель упал на спину, рот его был окровавлен, глаза выпучены.
     Реминт передал поводок от цепи Кореане.
     - Что, пойти, что ли, нанять ментоскописта для послойной ментоскопии?
     - Да, - ответила она. - Но будь поосторожнее с  ментоскопистом  -  не
хочу, чтобы им повредили мозги. А где Ленш?
     - Он позволил охранникам казармы захватить себя; Я убил  его,  прежде
чем они смогли забрать его с собой.

     Когда Реминт уладил вопросы с ментоскопией, фараонцев увели в клетку,
которую установили в одной из гостевых  спален  номера.  Реминт  пришел  к
Кореане с докладом.
     - Мы оба в наших рассуждениях были неправы, - сказал он.  -  Руиз  Ав
собирается вернуться за ними. Он  сказал  им,  что  помещает  их  в  самое
безопасное место, которое он на тот момент мог найти, что  он  постарается
сыскать для них всех возможность переправиться с планеты и  пойдет  искать
транспорт. Они не до конца уверены,  что  он  вернется,  даже  женщина  не
вполне в нем уверена, но я не сомневаюсь, что он их не бросил  и  вернется
за ними, как только сможет. - Реминт помолчал и потом  продолжил:  -  Руиз
Ав, кажется, заразился нежными чувствами. Они станут причиной его  гибели,
точно так же, как они довели до гибели меня.
     Кореана изучающе посмотрела в его невыразительное лицо, с отвращением
и интересом одновременно.  Реминт  не  проявлял  ни  жалости  к  себе,  ни
презрения к своей судьбе.  Видимо,  его  брат  не  разрешил  оставить  ему
никаких человеческих чувств, кроме той ненависти, которую Реминт  питал  к
Юбере.
     - Что ты предлагаешь? - спросила она.
     - Я оставил в казарме ложные следы, которые позволят  проследить  нас
до определенного места, которое мне хорошо известно. Я  буду  держать  это
место под наблюдением.
     Реминт откинул рукав,  показал  ей  плоский  портативный  видеоэкран,
пристегнутый к его запястью.
     - Когда пиратские властители появятся, я позволю им идти  по  ложному
следу. Когда нас проследит Руиз Ав, я выслежу его там и убью.
     Кореана кивнула, на нее план Реминта произвел хорошее впечатление.
     - Разумный план. Сколько нам ждать?
     - Он оставил за них плату на неделю. Поэтому  нам  не  следует  ждать
больше шести дней, поскольку он оставил их там вчера. Он  может  вернуться
за ними в любой миг, но мне кажется, что  ему  придется  искать  несколько
дней, в самых худших условиях. Ему придется попотеть, прежде чем он сможет
найти способ выбраться из Моревейника в настоящее время.
     Она восторженно рассмеялась.
     - Хорошо-хорошо. Я должна найти время, чтобы их обработали  у  Юбере,
прежде чем он явится за ними. Как хорошо. Их ты можешь  забрать  к  Юбере,
чтобы продолжить выполнение нашего плана.

                                    14

     - А что теперь? - спросил Публий.
     - Войска, - ответил Руиз.
     Публий согласно кивнул.
     - Можешь взять кого захочешь из моих казарм с охранными рабами.
     Руиз только фыркнул.
     - Ну да, разумеется. Нет уж, позволь мне выбирать  своих  собственных
людей. Я буду чувствовать  себя  не  в  своей  тарелке,  если  меня  будут
окружать твои прихлебатели. Возьми-ка меня с собой в Спиндинни и захвати с
собой побольше звонкой монеты.
     Публий стал было спорить, но без особого запала. В  конце  концов  он
приказал принести рабский ошейник. Он застегнул его вокруг шеи Руиза.
     - Не могу рисковать тем, что ты удерешь от меня, прежде чем  я  запру
тебя в батискафе, отправляя на  задание.  Ты  можешь  сыскать  себе  такую
возможность,  пока  мы  шляемся   по   городу.   Извини,   что   я   такой
подозрительный, но ты начал эту лавочку, Руиз.
     Руиз устроил ошейник на своей шее как мог поудобнее. Он  казался  ему
гораздо тяжелее, чем он был в действительности.
     - Дай мне хотя бы куртку с высоким воротником. Люди, которых  я  хочу
нанять, не захотят работать  на  пленника  или  раба.  Рабов  посылают  на
безнадежные задания гораздо чаще, чем свободных людей.
     - Пожалуйста.

     Когда они вылезли из  лабиринта,  Руиз  увидел,  что  его  скоростную
лодочку действительно украли. Он этого ожидал, и, как  бы  не  повернулось
дело с Публием, эта лодочка больше ему не понадобится, но  все  равно  это
происшествие обозлило его.
     Публий привел с собой двух Дирмов - рабов-охранников,  и  теперь  эти
двое под руки вели  Руиза  к  той  самой  бронированной  воздушной  лодке,
которой он восхищался только вчера - хотя ему казалось, что прошло гораздо
больше времени с тех пор, как его впустили в крепость изобретателя чудищ.
     Публий  был  напряжен  и  необщителен.   Руиз   сделал   вывод,   что
изготовитель монстров чувствовал себя будто раздетым,  незащищенным  вдали
от своей берлоги. Ему доставляло определенное удовольствие то, что  Публий
чувствовал такое беспокойство и  дискомфорт.  Однако  Руиз  был  настолько
осторожен, что не показывал своего наслаждения.
     Дирмы запечатали шлюз, и один из них сел на сиденье пилота, аккуратно
вывел лодку из лагуны. Через несколько минут  они  уже  входили  в  гавань
Спиндинни.
     - Я пошлю с тобой Хьюи, - сказал Публий, показывая пальцем на  одного
из Дирмов. - Хьюи, ты должен вести себя так, будто ты принадлежишь  Руизу,
если только он не попытается от тебя  удрать.  В  этом  случае  ты  просто
сорвешь его башку. Ясно?
     Дирм торжественно и серьезно кивнул.
     Публий поднял вверх контроллер ошейника Руиза.
     - И помни про это, Руиз. Я не стану  колебаться,  если  мне  придется
оторвать тебе голову, даже  если  я  хоть  немного  начну  нервничать.  Не
заставляй меня нервничать.
     Руиз глубоко вздохнул.
     - Пошли, Хьюи, - сказал он.
     По другую сторону внутреннего шлюза Хьюи  вернул  Руизу  его  оружие,
потому  что  ни  один  человек  в  здравом  уме  не  войдет  в   Спиндинни
невооруженным.  Потом  он  открыл  внешнюю   дверь,   и   они   вышли   на
разваливающуюся пристань Спиндинни.
     Спиндинни  был  развлекательным  комплексом,  который   посещали   не
состоящие в союзах торговцы, поэтому он служил еще  и  местом,  где  можно
было кого-нибудь нанять, столицей для заключения контрактов. Руиз  и  Хьюи
спокойно вошли, не получив  никаких  вопросов  от  роботов-убийц,  которые
стояли возле дверей - видимо, они выглядели достаточно грозными, чтобы  по
праву находиться в Спиндинни.  Ведь  в  этом  месте  крутились  и  вольные
солдаты, и авантюристы, и наемные убийцы, на что так рассчитывал Руиз.
     Как только они прошли внутрь, Руиз испытал острый приступ ностальгии.
Воздух показался ему таким родным, насыщенным запахами его профессии: пот,
алкоголь, дым, ружейная смазка, озон... Грубые голоса, которые неслись изо
всех дверей и окон,  окружавших  пристань.  Он  услышал  внезапный  резкий
хохот, проклятия и ругань, фальшивое пение,  звон  стаканов,  пофыркиванье
трубок, вздохи и стоны.
     Он покачал головой. Каким странным ему казалось то, что он вообще жил
когда-то такой жизнью... хотя это было совсем не так давно.
     - Пойдем-ка в комнату сообщений, - сказал он, и Хьюи  послушно  пошел
за ним.
     Комната  сообщений  была  островом  гигиенического   технологического
спокойствия, в парных и дымных глубинах Спиндинни. Там были стекло и хром,
мягкий гул машин. Руиз уселся  возле  терминала  компьютера  и  ввел  свои
требования и шкалу оплаты. Когда он покончил с этим, он снял  кабинку  для
бесед и пошел ждать, когда его  потенциальные  войска  выползут  из  своих
берлог и появятся для интервью.
     Четыре часа спустя у него было пять наемников,  которых  он  посчитал
компетентными личностями. Этих  он  отобрал  почти  из  сотни  кандидатов,
которые к нему обратились. Публий позволил ему выбрать шестерых,  но  Руиз
начинал разочаровываться. К тому же он стал уставать. Каждый новый сеанс с
ментоскопом - это  было  устройство  ограниченного  действия,  которое  он
использовал для того,  чтобы  проверить  правдивость  своих  кандидатов  -
отнимал у него  очередную  порцию  сил.  Холомнемонические  океаны  людей,
которые обращались к нему из числа  завсегдатаев  Спиндинни,  были  просто
темными и мутными водами со страшными опасностями.
     Пока что его  силы  состояли  из  весьма  обильно  покрытого  шрамами
воспитанника гладиаторских стадионов в  нижних  уровнях,  киборгированного
клана знаменитого освободителя Номуна, двух серьезных женщин  с  мира  Ях,
которые  виртуозно  владели  игольчатым  лазером,  и   маньяка-зверятника,
которому  страшно  нравилось  постоянно  находиться  в   шкуре   росомахи.
Зверятник, наверное, был ошибкой, подумал  Руиз,  доведенный  до  отчаяния
истощением  и  досадой  на  весьма  бедный  материал,  из   которого   ему
приходилось выбирать. Зверятник, вне всякого сомнения, был свиреп, он  был
опытен в убийствах, но мог ли он  в  случае  необходимости  контролировать
свое второе я, особенно в тех ситуациях, где требовалось больше  холодного
разума, нежели свирепости? Руиз не был в этом уверен.
     Пока они ждали, когда  Руиз  закончит  отыскивать  своего  последнего
рекрута, трое мужчин играли в карты в углу комнаты. Женщины  держались  за
руки и смотрели на Руиза большими золотистыми глазами.
     Когда он почти приготовился сдаться и удовлетвориться тем, что он уже
нашел, в комнату для бесед ввалилась знакомая фигура - высоченный тощий  и
угловатый тип, который заплетал свои  жидкие  седые  волосы  в  жидкий  же
конский   хвостик.   Его   шишковатое   лицо   было   еще    и    украшено
зеленовато-голубыми полосами  раскраски,  а  одет  он  был  в  потрепанный
комбинезон,   украшенный   сувенирными   заплатками   -    нашивками    из
дильвермунских туристических развлекательных центров.
     - Я еще пока не опоздал? - спросил Олбени Евфрат, слегка покачиваясь.
Он прищурясь посмотрел на Руиза, потом шагнул вперед. - Руиз? Руиз Ав?  Ты
что это делаешь в этом дьявольском логове?
     - Тебя ищу, - ответил Руиз не совсем шутливо.  Он  не  вполне  владел
собой, и радость его выражалась  во  всей  его  фигуре,  не  говоря  уж  о
физиономии. Олбени был не святее любого, кто убивал и сражался за деньги и
для  извращенного  удовольствия,  которое  можно  найти  в  разрушении   и
убийстве. Но Руизу уже дважды в прошлом приходилось сражаться с Олбени,  и
он видел, что Олбени способен действовать и из верности и из  сострадания.
Это очень редкие качества в наемнике-солдате. У него с  Олбени  завязалась
осторожная дружба, пусть даже во втором случае их совместных  действий  на
Линии они кончили тем, что оказались на противоположных сторонах баррикад.
Наиболее  выдающейся  личной  слабостью  Олбени  было  его  пристрастие  к
различным химическим развлечениям. В данный момент  он  казался  абсолютно
пьяным.
     - Меня, стало быть, ищешь, - сказал заплетающимся  языком  Олбени.  -
Как странно. Ладно, вот он я, нашелся. Где работа?
     - Подкрадываться и вынюхивать, вот где, - сказал  Руиз.  -  А  еще  и
убрать по возможности.
     Олбени с сомнением покачал головой.
     - Не знаю, Руиз. Никогда  не  стремился  к  работе,  где  нужно  было
хладнокровие.
     - Знаю. Но тут овчинка стоит  выделки.  Цель  очень  уж  необходимая.
Убить ее надо во что бы то ни стало - от этого зависят судьбы очень многих
людей.
     Тут не было никакой лжи, подумал Руиз.
     Олбени вздохнул.
     - Ладно, раз ты так говоришь. Не думаю, что ты стал бы мне врать.  Ты
всегда на сей счет был блаженненьким и никому не врал.
     - Отлично, - сказал Руиз. - Давай-ка  мы  тебя  протрезвим,  а  потом
поедем. Дело богатое, но и срочное тоже.

     Они все сидели в кабине бронированной воздушной лодки  Публия,  кроме
Публия, который понял все здравомыслие предложения Руиза  не  показываться
на глаза наемникам.
     - Один из них может тебя  случайно  узнать  и  сломаться  в  приступе
моральных угрызений, - сказал ему Руиз.
     Олбени  протрезвел,  но  его  все  еще   трясло.   Бортовая   аптечка
пристегнула ему  на  запястье  трансфузионную  манжету  и  накачивала  его
восстановительными средствами.
     - Итак, - сказал Олбени, - в чем план состоит?
     Они ехали  в  гараж,  где  Публий  держал  свою  помесь  батискафа  с
подводной лодкой, и у Руиза было несколько минут, чтобы  посвятить  его  в
тот  план,  который  они  разработали  совместно  с  фальшивым  Юбере.  Он
объяснил, где и как они вломятся во владения Юбере в небоскребе-пещере. Он
подробно обсудил, хотя и не вдавался в ужасающие или мерзкие детали, какие
препятствия могут им встретится по  дороге.  Все  они  прошли  специальную
тренировку в военном искусстве в городской обстановке и имели немалый опыт
в этих вещах, столь необходимых для этого нападения,  хотя  Руиз  старался
надеяться, что им не придется вступать ни в какие неравные сражения.
     Время от времени один из наемников пытался задать вопрос относительно
того, кто же их объект поражения или же выяснить, где расположены  уровни,
на которых им предстоит драться, но Руиз уклонялся от  этих  вопросов  как
мог дипломатичнее. Он чувствовал неприятное  ощущение  ответственности  за
тех убийц, которых он нанял, особенно с тех пор, как к  ним  присоединился
Олбени. Он был уверен, что, узнай хоть один из них, в чем все дело и  кого
они собираются убрать, Публий тут же позаботился бы о том, чтобы  ни  один
из них не прожил бы достаточно  долго  после  завершения  операции,  чтобы
распространять какие-нибудь слухи.
     Когда он покончил с обсуждением плана, он предложил задавать вопросы.
     - Вопросов нет? - спросил он, оглядывая лица вокруг себя. -  Порядок.
Когда мы приедем в гараж, то каждый сможет выбрать  для  себя  то  оружие,
которое ему больше нравится, Олбени,  ты  будешь  нашей  ищейкой.  У  тебя
всегда был прекрасный нос на неприятности.
     Он кивком показал на клон-киборга.
     -  Хаксли  займется   противоразведочным   оборудованием.   Это   его
специальность.
     Зверятник, которого звали Дурбан, заговорил сдавленным голосом.
     - А я?
     - Первый на тропе. - Руиз повернулся к  бывшему  гладиатору,  который
вообще не назвался. - А ты будешь прыгать вперед по  очереди  с  Дурбаном,
словно играете в чехарду. Так будет надежнее. А вы двое будете  прикрывать
с флангов, - сказал он женщинам, которые называли себя Мо и Чоу.
     - А как насчет тебя самого? -  спросил  Олбени.  -  Мы,  похоже,  всю
грязную работу будем делать.
     - Хотел бы я быть на вашем месте. Я буду пасти неопытных.
     Широкие бесстрастные лица приобрели кислое выражение.
     - Это кто же такие будут? - спросил зверятник Дурбан.
     Руиз неохотно ответил:
     - Генч и небоевой невооруженный дублет.
     Теперь лица стали упрямыми и хмурыми.
     - Что за черт, - слабо сказал Олбени.
     Руиз пожал плечами.
     - Ну, именно потому вы и получаете большие деньги. Что я еще могу вам
сказать?
     - А как насчет такой фразы: "Если вы передумали, то  можете  вылезать
возле первого попавшегося на дороге небоскреба?" - спросила одна из женщин
с мира Ях.
     - Извините, - сказал Руиз, покачав головой. - Вы  же  подписались  на
контракте. Отказ работать означает, что вас продадут  в  Яме  Невольников,
только и всего.
     - Ты стал жестче, чем  я  тебя  помнил,  -  сказал  Олбени,  смущенно
покачивая головой.
     - У меня контракт еще жестче, чем у тебя, -  ответил  Руиз,  думая  о
ноже Публия.

     Прежде чем они поднялись на борт батискафа, Публий послал Хьюи, чтобы
тот привел к нему Руиза. Когда Руиз появился в командирской рубке,  Публий
стоял у большого иллюминатора с армированным стеклом,  глядя  на  мигающие
огни Моревейника. Рубка была освещена только  центральной  гроздью  слабых
красных лампочек, якобы для того, чтобы угодить маленькому генчу,  который
терпеливо ждал в углу. На кушетке в углу рубки  сидел  фальшивый  Юбере  и
улыбался своей нечеловеческой улыбкой. Четверо охранников-Дирмов стояли по
стенам рубки, время от времени ощупывая свое оружие и внимательно глядя на
Руиза.
     Когда Руиз вошел, Публий поднял руку в приветствии.
     - А Руиз! Готов ли ты повернуть течение истории?
     - Полагаю, да, - с сомнением ответил Руиз.
     Публий поморщился.
     - Руиз, у  тебя  нет  никакого  ощущения  величия  этой  минуты.  Это
позорно. Я бы хотел, чтобы ты чувствовал важность твоего задания. Когда ты
вернешься с победой, вселенная навсегда переменится.
     Руиз начинал уставать от помпезности и напыщенности Публия,  но  свое
презрение он старался скрывать.
     - Я рад, что ты мне доверяешь, император Публий.
     Публий снова просиял.
     - О, конечно! Но теперь надо заняться делом.
     Он поманил пальцем, и молоденький генч прошлепал по полу и подполз  к
ним.
     - Дай я сниму твой рабский ошейник, - сказал Публий.
     Руиз наклонил голову, и  Публий  прижал  молекулярный  ключ  к  замку
ошейника.
     - Насколько лучше без него, правда? - сказал Публий. - Ты уверен, что
обязательно должен надеть бешеные ошейники с моим генчем?
     Руиз даже не потрудился ответить.
     - Ну, ради бога, - Публий вынул из ниши металлический футляр и открыл
его, показав Руизу два ошейника. - Полагаю, ты захочешь их осмотреть.
     Руиз поднял ошейники из гнезд и поднес их к тому месту, где свет  был
немного поярче. Он заметил, что они были производства  Сид  Корпа,  обычно
это служило знаком надежности. Он проверил, не повреждены ли их печати. Он
прогнал оба пульта управления ошейниками через их обычную  диагностическую
цепь, и все это время Публий с нетерпением на него глядел.
     -  По-моему,  с  ними  все  в  порядке,  -  сказал  Руиз  без  особой
уверенности.
     - Разумеется, с ними все в порядке. За кого ты меня принимаешь?
     - За хитрого человека, - сказал Руиз.
     - Ну, тогда ты, разумеется, прав, - сказал снисходительно  польщенный
Публий, - тогда продолжай с ними действовать.
     Руиз повернулся к генчу.
     - Публий объяснил тебе все устройство и подробности сделки?
     Один из ротовых треугольников генча задрожал,  потом  открылся.  Генч
заговорил тоненьким свистящим голосом.
     - Я должен быть заложником.
     - Верно, - ответил Руиз. - Ты понимаешь, как работают ошейники?
     - Да.
     - Тогда поподробнее объясни, как ты это понимаешь, - предложил Руиз.
     - Если я умру, ты умрешь. Если ты умрешь, я умру.
     - Правильно. Кроме того, как только мы  наденем  ошейники,  их  можно
будет снять только по обоюдному согласию.
     - Я прекрасно это понимаю, - сказало существо.
     - Отлично. Тогда давай приступим, - Руиз защелкнул ошейник у себя  на
шее, потом пристально  смотрел,  как  Публий  надевал  ошейник  на  шейное
сочленение генча, прикрепляя его покрепче анестезирующими скрепками.  Руиз
взял в руки свой пульт управления. Генч открыл еще  один  рот  и  протянул
манипулятор к своему пульту управления.
     Они оба нажали соответствующие кнопки, и Руиз почувствовал,  как  его
ошейник щелкнул и активизировался. Его охватило плохое предчувствие, но он
отогнал его. Ему понадобятся все его  способности  и  навыки,  каждый  миг
сосредоточения, чтобы выполнить  задание  Публия,  а  потом  выжить  после
благодарности Публия.
     - Поехали, - сказал он.

     Подводная лодка тихо скользила  сквозь  черные  глубины  Моревейника,
нащупывая дорогу пассивным сонаром, пролезая сквозь густые  дебри  глубин.
Множество раз Руиз слышал стремительный  всплеск  от  проплывающего  рядом
маргара, а сонар постоянно ловил звуки от меньших форм  жизни,  моторы  от
прочих, не столь замаскированных подлодок,  прохождение  прочих  лодок  по
поверхности воды. Сонар анализировал  вибрации  отражения  звука  от  этих
предметов и потом реконструировал зеленоватый призрачный  образ  подводной
стены небоскреба на экране холорезервуара. Сонар  отмечал  их  собственное
положение красной точкой, которая ползла вниз по огромной  стене  почти  с
незаметной скоростью. Руиз какое-то время внимательно  смотрел  на  экран,
потом убедился, что автопилот субмарины работает как следует, и прошел  на
корму сквозь переполненный грузовой трюм, где  наемники  сидели  со  своим
вооружением. Он сделал знак Олбени, который поднялся  и  пошел  за  ним  в
личную каюту, где генч и фальшивый Юбере ждали.
     - Ты наш радар на случай неприятностей,  Олбени,  -  сказал  Руиз,  -
посмотри на эти бешеные воротники и скажи, все ли с ними в порядке.
     - Посмотрим, что я смогу сделать, - сказал Олбени.
     Он стал раскладывать щупы и анализаторы для проверки приборов.
     Через полчаса он  поднялся,  старательно  исследовав  ошейник  генча,
морща нос от вони, которую издавал генч.
     - Этот вот ошейник подлажен, - сказал Олбени. -  На  том  куске,  где
расположен  рецептор,  проложена  мономолекулярная  пленка,   которая   не
пропустит разрушительный сигнал. Когда  твой  босс  тебя  убьет,  генч  не
помрет.
     Руиз покачал головой. Жадность Публия была монументальна. Он даже  не
пожелал пожертвовать своим маленьким генчем, чтобы  уничтожить  Руиза,  не
вызывая в нем подозрений.  Он  почувствовал  себя  немного  обиженным.  Он
протянул руку к панели управления под потолком и включил видеокамеру.
     - Давай-ка запишем это на пленку, - сказал он, -  может  быть,  потом
понадобится. Можешь ты прочистить фильтр от этой пленки-мономолекулы?
     - Без  проблем,  -  ответил  Олбени,  приложил  атомный  стиратель  к
ошейнику и установил таймер.
     Руиз  обратился  к  генчу,  который  бесстрастно  принимал   действия
механика.
     - Ты про этот трюк знал?
     -  Нет.  Но  я  ценная  собственность.   Вполне   логично   было   бы
предположить, что мой  владелец  захочет  меня  защитить.  Ты  собираешься
сообщить ему, что его трюк не удался?
     Руиз неопределенно хмыкнул.  Когда  Олбени  объявил,  что  ошейник  в
рабочем состоянии, он сказал:
     - Окажи мне услугу, Олбени. Возьми-ка двойника и  выведи  его  отсюда
куда-нибудь. Развлекай его, как хочешь, только видимых синяков,  в  случае
чего, не оставляй. А мы должны посоветоваться.
     Олбени схватил фальшивого Юбере за руку. Двойник спокойно улыбнулся и
пошел вперед без протеста. Руиз захлопнул пневматическую дверь за  ними  и
повернул кремальеру. Потом выключил камеру.
     - Нам надо посоветоваться, - сказал он генчу.

     Низа, держа спину прямо, сидела прикованная к голой  стальной  скамье
за спиной сиденья Реминта. Возле нее  Фломель  бормотал  ругательства.  Он
проклинал ее, Руиза  Ава,  злую  судьбу,  которая  привела  его  к  такому
несчастному концу.
     - Заткнись, - наконец  огрызнулась  она,  устав  от  его  постоянного
хныканья. - Ты так и собираешься продолжать столь  же  презренным  образом
себя вести?
     Фломель злобно уставился на нее.
     - Шлюха... Это тебе надо бы помалкивать. Это твоя вина, что  все  так
случилось. Безродного убийцу ты соблазнила в Биддеруме - так  он  бросился
на сцену и наши злые судьбы были предрешены. Если  бы  не  он,  мы  теперь
выступали бы перед принцами пангалактических миров.
     Дольмаэро, который сидел спина к спине с Низой, издал звук  недоверия
и изумления.
     - Маловероятно, Мастер Фломель. И наши умы более не  принадлежали  бы
нам, и наши души тоже, не вступись за нас Руиз Ав.
     - Ну и сколько еще наши души будут нашими? - спросил Фломель. - Кроме
того, если бы я никогда не узнал, что мой мозг был  переделан,  какая  мне
разница? Для меня это не кажется уж таким страшным событием.
     - Правильно, так и должно было бы быть, - сухо сказал Мольнех.
     - Что ты этим хочешь сказать? - спросил Фломель, распаляясь.
     - Ты всегда куда более заботился о внешнем проявлении  вещей,  нежели
об их сути. Для тебя это было в порядке вещей, когда мы были  фокусниками,
такой взгляд даже в чем-то помогал  тебе  работать.  Такова  была  природа
нашего искусства. Но теперь мы - рабы, - Мольнех казался куда мрачнее, чем
Низа когда-либо видела его  раньше.  Она  теперь  слишком  поздно  поняла,
сколько утешения она черпала в его веселой надежности.
     Фломель продолжал скулить, совершенно не  слушая,  что  ему  говорят,
поливая еще более живописными и выразительными проклятиями Руиза Ава, пока
Низа уже более не могла оставаться безучастной.
     - Стыдился бы, - сказала она, - Руиз Ав оставил тебе жизнь, когда  мы
все были готовы тебя убить. Если бы он не был столь милосерден, ты не смог
бы сказать Кореане, где мы находимся. Мы все еще  были  бы  по-прежнему  в
рабских казармах, а Руиз пришел, чтобы вывести нас оттуда и увезти с этого
ужасного мира.
     В этот момент массивный человек, который вел лодку, повернул голову и
отрывисто сказал:
     - Вы ошибаетесь.
     - Что ты имеешь в виду? - спросила холодно Низа.
     Реминт был для  нее  страшной  личностью.  Он  казался  стилизованным
воплощением разрушения, не вполне человеком. В казармах она видела, как он
спокойно убивал десятки людей из охранных войск казармы. На  лице  его  ни
разу не возникало другого выражения, кроме мощной сосредоточенности.
     - Фломель вас не предал, - сказал Реминт. - Как вы думаете  мы  нашли
Фломеля?
     - Как? - требовательно  спросила  Низа,  чувствуя  страшное  ощущение
надвигающейся беды.
     - Руиз Ав сказал нам, где вы. Он  надеялся  выкупить  вашими  жизнями
свою, и он хотел заключить с нами сделку. Но ему это не  поможет.  Мы  его
все равно найдем, так что он предал вас совершенно напрасно.
     - Я тебе не верю, - сказала Низа. Она злобно уставилась на Реминта. -
Ты нас, должно быть, считаешь дураками. Если бы Руиз Ав продал  нас  тебе,
то вам не пришлось бы взрывать казарму, чтобы до нас добраться и сражаться
с охранниками, чтобы нас похитить.
     - А он вас нам не продал. Он уже продал вас кому-то еще.  Ваши  новые
хозяева  были  весьма  спесивы  и  несговорчивы,  поэтому  они  не  хотели
продавать вас ни за какую цену, вот почему нам пришлось действовать  столь
грубо и прямо. - Реминт пожал плечами и  вернулся  к  слежению  за  курсом
лодки.
     Низа яростно смотрела на Реминта сквозь пелену жарких  слез.  Но  она
более не была абсолютно уверена в том, что он лгал. А  в  том  месте,  где
раньше было ее сердце, теперь зияла сплошная кровавая рана.

     Руиз внимательно рассматривал генча. Как все существа его породы,  он
был довольно отвратителен с точки  зрения  человека.  Тело  его,  покрытое
желтоватой висящей кожей, поросло словно сухой травой - это была сенсорная
клетчатка.  Три  глаза  хаотически  путешествовали  по  его  приплюснутому
черепу, - и он испускал тошнотворный запах.
     Казалось, он смотрел на Руиза Ава с не меньшим вниманием, по  крайней
мере, так еще ни один генч не смотрел на человеческое существо, которое не
собиралось причинять ему вреда.
     - Слушай внимательно, - сказал Руиз. - Твой хозяин  собирается  убить
тебя, чтобы убить меня.
     - Ты ему не собираешься сказать относительно  того,  что  ты  починил
бешеный ошейник?
     - Да, но никакой разницы это не составит. Ему очень надо убить  меня,
и он готов даже пожертвовать тобою.
     Генч затрепетал ротовыми отверстиями - жест скептицизма у генчей.
     - Я слишком ценная собственность.
     -  Совершенно  верно,  ты  ценная  собственность.  Но  твоя  ценность
значительно упадет, если я преуспею в своем задании.
     - Как такое может быть?
     - Может, поскольку человек, которого мы  собираемся  убрать,  владеет
огромным количеством генчей - таким,  что  твоя  смерть  представит  собой
только весьма незначительную потерю капитала для Публия.
     Генч  совсем  притих.  Руиз  терпеливо  ждал,  пока   тот   переварит
информацию.
     Через пять минут он заговорил снова.
     - Это правда?
     Руиз кивнул головой.
     - Ты убедишься в  этом,  как  только  мы  окажемся  внутри  крепости.
Феромоны множества генчей переполнят твои обонятельные центры.
     Прошло еще пять минут.
     - Что я должен сделать, чтобы выжить? - спросил наконец генч.
     Руиз откинулся назад, осторожно позволив себе надеяться.
     - Давай подумаем. У меня есть предложение, но это только начало, а не
само решение. Давай снимем бешеные ошейники.
     Генч задрожал в ответ - это было жестом отказа.
     - Публий сурово накажет меня, если я это сделаю. Это он мне  подробно
объяснил. Ты не можешь себе представить,  какие  страшные  угрозы  он  мне
высказывал.
     - О, как раз могу представить, -  сказал  Руиз.  -  Но  ты  не  понял
главной логики ситуации. Если мы не снимем  бешеные  ошейники,  то  Публию
нужно будет только убить тебя, чтобы убить меня. Если  мм  их  снимем,  он
должен убить непосредственно меня и тем самым пощадит тебя, если уж на  то
пошло. Хотя, если быть с тобой до конца откровенным, я собираюсь  оставить
тебя у себя как заложника, что бы мне это ни принесло.
     - Понятно.
     - Лично я не желаю тебе никакого зла. Но я хочу выжить.
     - Это вполне понятно, - генч, казалось, не чувствовал никаких  плохих
чувств к Руизу, но тот предостерег себя  самого  от  того,  чтобы  строить
какие-то предположения в отношении этого существа, основанные на сравнении
его с человеком.
     Руиз вынул пульт управления ошейниками из кармана.
     - Мы должны нажать отключающую кнопку одновременно.
     Генч не двигался. Потом тонкое желеобразное щупальце вынырнуло из его
второго рта, и кончик обернулся вокруг кнопки пульта.
     - Да, я готов, - сказало существо.
     Они оба нажали на кнопки, и ошейники,  издав  несколько  приглушенных
щелчков, упали на пол.
     Руиз глубоко вздохнул, потер шею там, где ошейник слегка натирал  ему
шею. Он хотел насладиться этой чуть большей  степенью  свободы,  но  время
убегало так быстро.
     - Насколько ты преуспел в уловлении человеческих умов?
     - У меня пока  что  только  минимальные  успехи.  Но  со  временем  я
научусь.
     - Времени больше нет, - сказал резко Руиз. -  Что  ты  знаешь  насчет
того, как  можно  нырнуть  в  холомнемонический  океан  деконструированной
личности?
     Генч поежился.
     - Об этом трудно  даже  подумать...  холомнемонический  океан  такого
человека - это холоднее место, которое озарено Неприятным ярким блеском.
     - Что можно сделать с таким человеком, каковы шансы преуспеть?
     - Без того, чтобы разрушать и заново  перестраивать  личность?  Очень
немного можно выполнить, - генч неуклюже поерзал. - Мне не хватает в  этом
опыта.
     - Ну, а если отставить в сторону такой обширный процесс, для которого
у нас нет ни времени, ни возможностей, что мог бы  ты  сделать,  чтобы  не
дать Публию использовать свою марионетку без нашего на то согласия?
     Генч снова притих. Руиз почувствовал, что его терпение истощается, но
он подавил импульс тормошить и торопить генча. Если он  приведет  к  тому,
что генч забьется в истерике, все будет потеряно.
     После молчания, затянувшегося, казалось, бесконечно, генч  неуверенно
заговорил.
     - Такая  постановка  вопроса  кажется  мне  непонятной.  Мой  опыт  в
подобном предательстве ничтожен. Может быть, я к такому неспособен.
     - Глупости, - сказал Руиз. - Ты разумное существо. Ни  один  род,  ни
одна раса не достигает высокого развития разума без  того,  чтобы  она  не
прибегала к предательству. Давай  я  перефразирую  вопрос:  что  мы  можем
сделать,  чтобы  наше  выживание  было  необходимым  для  Публия?  Я  хочу
предложить тебе такую возможность: что, если ты подавишь, скажем,  блокаду
на пути нервных рецепторов марионетки так, чтобы он  не  в  состоянии  был
отреагировать на приказы Публия? Можешь ты сделать эту  блокаду  зависимой
от какого-нибудь кода или пароля, который был бы известен только нам?
     Глазные пятна генча прекратили свое бесконечное блуждание, словно  он
сфокусировал всю свою энергию на том решении, которое предложил Руиз.
     Наконец, когда  Руиз  почти  совсем  решил,  что  генч  стал  жертвой
какого-то самогипноза со смертельным исходом, существо заговорило.
     - Этот вариант кажется, по крайней мере, возможным, - сказало оно.
     Руиз задумался. На нем больше не было ошейника, поэтому теперь он мог
повернуться и сбежать в какой-нибудь темный и  дальний  угол  Моревейника,
надеясь спастись там от гнева Публия. Но он не будет  от  этого  в  лучшей
ситуации, если говорить о побеге с Суука. Нет, его самая  большая  надежда
была в том, чтобы раздобыть крючок, за который он мог бы зацепить Публия.
     Руиз вскочил на ноги.
     - Давай попробуем, - сказал он и пошел на нос лодки,  чтобы  привести
марионетку.

                                    15

     Подводная  лодка  приближалась  к  глубине,  на  которую   она   была
максимально рассчитана. Она поскрипывала под давлением черной воды,  когда
они наконец оказались возле древнего заброшенного выхода. Руиз внимательно
смотрел на картинку,  которую  сонар  рисовал  на  экране  холорезервуара,
подталкивая судно сантиметр за сантиметром, поближе к вертикальной  стене.
Вход выглядел как круглая вмятина двух метров  в  диаметре,  которая  была
грубо перегорожена сварными металлическими решетками, которые теперь  были
совершенно бесформенными от ржавчины.
     Они коснулись стены  со  всей  осторожностью,  на  которую  Руиз  был
способен,  но  от  удара  подлодка  загудела,  словно  колокол.  Остальные
озабоченно  смотрели,  как  он   взял   манипуляторами   ремонтный   шлюз,
приспособил его края к неровностям стены и  активировал  его  молекулярные
крючья.
     Помпа  заработала,  запыхтела,  и  звуки   показались   неестественно
громкими.
     - Пройдет несколько минут, прежде чем мы сможем проникнуть в камеру и
начать прорезать дорогу, - сказал Руиз.
     Все посмотрели вниз, под  ноги.  Синхронный  жест,  который  заставил
Руиза задуматься, может, они все слышали те  же  самые  рассказы,  которые
слышал  и  он  -  относительно  огромных  прожорливых  чудовищ,   которые,
свернувшись, покоились в глубинах Моревейника,  никогда  не  поднимаясь  к
поверхности. Он засмеялся, отчего остальные уставились на него  сердито  и
подозрительно.
     Когда шлюз очистился, он сделал знак Олбени.
     - Ты хорошо управляешься с горелкой, поэтому ты  в  числе  избранных.
Второй горелкой займусь я сам.
     Вдвоем они пробрались в камеру шлюза, надев маски и респираторы.  Они
начали резать капающий металл решеток, которые перегораживали вход. Жирный
белый дым заполнил камеру, и мир Руиза сузился до горения огненного луча и
яркого сияния расплавленного металла, который сбегал по решетке на  пол  и
всасывался  аспиратором  горелки.  Он  пытался  не  думать  о  предстоящей
операции, о шансах, которые были против  его  успеха.  Он  вполне  успешно
прогнал эти мысли - но он не мог совершенно забыть про Низу, которая ждала
его в рабских казармах, и, если он никогда не  вернется  и  погибнет,  она
никогда не узнает обстоятельств его смерти.
     Через десять минут шипенье горелки Олбени изменило тон, приобретя  то
дребезжание, которое указывало  на  то,  что  он  прорезал  до  воздушного
пространства за решеткой.
     - Стоп! - сказал Руиз, но Олбени и так уже выключал горелку.
     Руиз осторожно пропустил тоненький щуп-прослушиватель  сквозь  тонкий
шов, где Олбени прорезал сквозь металл,  и  включил  усилитель  на  полную
мощность.
     - Затаи дыхание, - сказал он Олбени.
     Ничего. Руиз внимательно слушал секунд  тридцать.  Он  слышал  только
самое упорное молчание и тишину. Не было  даже  основных  звуков:  вздохов
вентилятора, вибраций генераторов и даже тех самых маленьких и тонюсеньких
звуков жизни, которые проходят и просачиваются даже сквозь самые  глубокие
слои Моревейника.
     - Может быть, наш работодатель был прав, - сказал он, откладывая щуп.
- Возможно, про этот проход никто не знает.
     Олбени ненадолго оживился.
     - Ты хочешь сказать, что мы еще можем пробраться и выжить?
     - Этого я не говорил, - ответил Руиз, однако он улыбнулся и  похлопал
Олбени по плечу. - Давай-ка прорежем еще немного.
     Часом позже они прорезали в паутине решеток пробку толщиной  в  метр,
которой можно было заткнуть проход. Они пропихнули тиксотропическую смазку
в шов, потом просунули с полдюжины автоматических ломиков во внешние  края
шва и запустили их в ход.
     Медленно-медленно прорезанная пробка скользнула внутрь со  скрипом  и
стоном. Руиз надел свое вооружение.
     - Убедись, что остальные готовы - пусть наденут  оружие  и  проверят,
все ли необходимое снаряжение они с  собой  взяли,  -  сказал  он  Олбени,
который кивнул и вернулся обратно в лодку.
     Руиз стал думать, что бы еще  такое  сделать,  чтобы  увеличить  свои
шансы на выживание, но ничего не приходило ему в голову. Казалось,  теперь
все зависело от того, насколько хорошо Публий  собрал  данные  разведки  о
проходе и его использовании - и от того, сколько  удачи  судьба  оставляла
Руизу. Он вспомнил мрачные высказывания  Дольмаэро  относительно  удачи  и
везения и улыбнулся. Он обнаружил, что ему не хватает Старшины Гильдии.
     Пробка вылетела из  отверстия,  и  ломики  вытолкнули  ее  наружу  на
полметра, как раз столько, сколько нужно было, чтобы пропустить  человека.
В шлюз с пыхтением прошел  воздух.  Олбени  набрал  воздух  в  анализатор,
склонился над экранчиком и сказал:
     - Вполне чистый.
     Он снял свой респиратор и скорчил кислую рожу. Руиз тоже снял  маску.
Слабый запах генчей портил весь воздух. Он поморщил нос, потом надел  шлем
и опустил очки-забрало.
     Остальная   команда   стояла,   ожидая   приказа,   и   Руиз   кивнул
Дурбану-зверятнику.
     - Вперед, - сказал он.
     Дурбан  энергично  ринулся  мимо  него.  Жучок,  персональной  шпули,
который он  носил  у  основания  черепа,  давал  ему  быстроту  рефлексов,
жестокость и решительность его тотема  росомахи.  Он  посмотрел  на  Руиза
сияющими глазами и улыбнулся. Росомаха, которая переполняла мозг  Дурбана,
смотрела  на  Руиза  из  этих  человеческих  глаз,  счастливая  тем,   что
собирается попасть туда, где ей можно будет  удовлетворить  свои  жестокие
импульсы.
     Дурбан пролез в щель с грациозным  и  ловким  изгибом  тела,  и  Руиз
затаил дыхание, ожидая  звуков,  которые  могли  бы  означать  засаду  или
автоматическое оружие, которое реагировало бы  на  вторжение.  Но  никаких
звуков не последовало, и через минуту Дурбан прошептал:
     - Идите!
     - Хаксли, - сказал Руиз киборгу, который тащил противообнаружительные
приборы. - Пролезай и устанавливай все это.
     Потом Руиз послал в щель, покрытого шрамами бывшего гладиатора и одну
из прикрывающих женщин с лазером, потом показал щель марионетке. Фальшивый
Юбере улыбнулся своей пустой улыбкой и прошел.
     Руиз отправился обратно в подлодку, проверил, достаточно  ли  надежно
панель управления была защищена от  постороннего  вмешательства,  и  чтобы
защитные  системы  подлодки  были  настроены  на   самоуничтожение,   если
кто-нибудь посмеет войти, пока Руиза не  будет.  Генч  скорчился  в  самом
темном углу, и Руиз настроил свет на самый мягкий уровень.
     - Мы вернемся, как только сможем,  -  пообещал  он  существу,  и  оно
издало шипящий звук согласия.
     - Если Публий  попробует  сконтактироваться  с  тобой,  ты  будешь  в
гораздо большей безопасности, если не станешь отвечать, - сказал он.
     - Я запомню, - сказал генч. - Пока что в настоящий момент ты кажешься
мне более заслуживающим доверия, нежели Публий. Пока что  ты  не  лгал.  Я
чувствую запаховые метки-подписи многих членов Настоящей Расы.
     По телу Руиза прошла дрожь предчувствия.
     - Сколько их?
     -  Больше,  чем  я  могу   разобрать   и   разделить   на   отдельные
индивидуальные метки. Их больше, чем я полагал. Я  вообще  не  думал,  что
такое количество генчей может где-то существовать вместе... Я очень  молод
и неопытен... и все же -  их  очень-очень  много.  Может  быть,  когда  ты
вернешься, ты позволишь мне уйти к ним.
     - Если обстоятельства позволят, - ответил Руиз.
     - Понимаю.
     Туннель был высотой метра три. В свете шлемовых ламп, укрепленных  на
головах команды Руиза, стены из  грубого  сплава,  казалось,  закруглялись
влево. Руиз посоветовался с Олбени, который нес крохотный отражающий радар
на предплечье.
     - Что ты на нем видишь? - спросил Руиз.
     - В моем спектре - никакой  активности,  -  сказал  Олбени,  наморщив
сосредоточенно лоб. - Каждые тридцать  три  метра  встречаются  провалы  -
наверное, какие-то ниши без дверей.
     Руиз заставил своих людей идти вперед.  Впереди  шел  зверятник,  его
прикрывали с фланга женщины, двигаясь так, чтобы  все  время  держать  под
прицелом окружающее пространство, безымянный гладиатор  шел  на  приличном
расстоянии сзади них. Он держал поводок фальшивого Юбере. Прямо перед  ним
шел Хаксли,  киборг,  неся  противообнаружительное  устройство.  Прямо  за
Руизом тащился Олбени со своим грузом детекторов.
     - Пользоваться только шлемофонами на  минимальном  уровне,  -  сказал
Руиз, - всем двигаться крадучись, ясно?
     Семь пар глаз обратились на него из  темноты.  Каждая  пара  глаз  со
своим  совершенно  особенным  выражением  -  предвкушением,  любопытством,
страхом.
     Марионетка казалась невозмутимо спокойной.
     Руиз оглянулся на Олбени.
     - Ты нас ведешь, пилотируй! - скандал он.
     - Давайте-ка рысью, - ответил Олбени, - когда мы  потеряемся,  я  вам
скажу.

     Они шагали по пустому туннелю много километров, и  Олбени  подтвердил
предположения Руиза, что они слегка поднимались.
     - Это правильная дорога, босс, - сказал он, - так ведь?
     - Вроде бы, - ответил Руиз. Они шли за навигационным шариком, которым
снабдил их Публий. Его данные  поблескивали  на  информационном  экранчике
Олбени.
     Через  равные  промежутки  они  проходили  открытые  дверные  проемы,
обрамленные овалами какого-то серебристого сплава. При первом таком проеме
Дурбан приостановился, потом упал на брюхо  и  попытался  заглянуть  через
порог.
     - Пустой склад или кладовая, - сказал он и пошел дальше. Прочие двери
оказались столь-же невинного свойства.
     На отметке три с половиной километра Олбени застыл в полшага.
     - Активность, - прошептал он, и остальные  резко  остановились.  -  У
меня тут самая малость электромагнитных  волн...  что-то  вроде  небольшой
пульсации.
     Хаксли постучал ногтем по своим индикаторам.
     - Недостаточно для того, чтобы распознать, что там  такое,  -  сказал
киборг скрипучим басом. - Мне бы надо подобраться поближе.
     Руиз подумал, потом подозвал одну из женщин-лазерщиц.
     - Чоу, ты и Дурбан проведете Хаксли и  Олбени  вперед,  пока  они  не
смогут разобрать, что же такое  там  происходит.  Потише,  пожалуйста,  не
пользуйтесь коммутаторами за пределами пятидесятиметрового диапазона.
     Она кивнула, и четверо скользнули во мрак. Через несколько  мгновений
они пропали за поворотом туннеля. Еще в течение двенадцати  ударов  сердца
Руиз мог разобрать отблески  их  шлемовых  ламп,  а  потом  в  темноте  не
осталось ничего.

     Руиз ждал, сжимая в одной руке поводок  марионетки,  держа  в  другой
плазменный огнемет. Оставшаяся с ними лазерщица присела у стены туннеля  в
пятнадцати метрах дальше впереди, гладиатор ждал за их спинами, привстав в
дверях пустой кладовой.
     - Ну что же, немного времени и места у нас есть, чтобы  поговорить  с
глазу на глаз, - сказал фальшивый Юбере.  -  Может,  ты  бы  все-таки  мне
сказал, что такое делал со мной генч? Публий мне ничего не  сказал  насчет
того, что я нуждаюсь в дополнительных модификациях.
     - Видимо, Публий тебе далеко не все говорит.
     - Нет, разумеется, нет. Но все-таки это странно. Ты уверен,  что  это
не твоя собственная идея?
     - А если бы и так, неужели ты думаешь, что я тебе про это скажу?
     Лицо марионетки исказилось, но только на миг.
     - Меня опасно даже в шутку дразнить такими вещами, - сказал фальшивый
Юбере голосом, который внезапно стал диким и мрачным, словно из  его  тела
заговорил другой человек.
     Руиз оценивающе посмотрел на марионетку. Что же это  такое?  Была  ли
марионетка, и таким образом Юбере, не совсем  таким  спокойным  существом,
как Публий хотел заставить Руиза поверить?
     -  Извини,  -  сказал  Руиз,  -  разумеется,  я  действовал  согласно
инструкции Публия. Разве я смог бы противостоять такому мощному  чудовищу,
как он? Кто, интересно, настолько храбр или настолько глуп?
     Лицо марионетки вновь приобрело выражение приветливой отстраненности.
     - Что же, если ты так говоришь... Ладно, тогда другой вопрос.  Почему
ты обязательно держишь меня на этом поводке? Ведь ты должен был бы  знать,
что я не посмею нарушить инструкции Публия.
     - Мне так больше нравится, я лучше себя так чувствую, - ответил Руиз.
- Кроме того, уже  и  так  совершенно  очевидно,  что  тебе  он  дал  одни
инструкции, а мне - другие.

     Через полчаса Руиз услышал в коммуникаторе шепот Олбени:
     - Идите.
     Через несколько минут, когда они дошли до Олбени, он был один.
     - Я оставил остальных  присмотреть  за  тем,  как  будут  развиваться
события, - сказал Олбени, в его голосе  были  надтреснутые  нотки.  -  Нам
придется все это проделать, босс?
     Руиз кивнул.
     - Что ты обнаружил?
     - Странное и страшное что-то. Что такое у тебя с генчами?  Ты  словно
из кожи вон лезешь, чтобы свести с ними знакомства поближе.
     Руиз действительно заметил, что вонь генчей усилилась по  мере  того,
как они с Олбени шагали дальше.
     - Плевать, не в этом дело, Олбени, - огрызнулся он, -  что  такое  ты
нашел?
     Олбени вздохнул.
     - Стало быть, не надо обращать на меня внимание. Ну что  же,  мне  на
это плевать. Хорошо, мы нашли страшно  большую  дыру  в  небоскребе.  Этот
туннель там и  кончается.  Словно  огромная  дыра  проела  туннель,  когда
случилось что-то, что вызвало к жизни эту дыру. Дыра в  поперечнике  около
ста пятидесяти метров, приблизительно цилиндрической  формы,  а  над  этим
туннелем и под ним  сотни  точно  таких  же.  По  стенам  этой  дыры  идет
спиральная рельсовая дорога, которая минует туннели в стене - мне кажется,
что это более позднее добавление к архитектуре. Дыра идет  вверх  примерно
на полкилометра, если верить моему радару, но вниз она идет намного дальше
- на три километра. Но я могу сказать тебе такое: она,  дыра  эта,  воняет
так, будто там живет вся раса генчей, на дне.
     - Что за активность засек твой радар?
     Олбени покачал головой.
     - Понятия не  имею.  Она  прекратилась,  как  только  мы  подобрались
поближе. Мне кажется, что это был поезд или трамвай: то ли  спускался,  то
ли поднимался.
     - А как насчет наблюдательных приборов?
     - Хаксли говорит, ничего там нет. Он понимает в этом деле?
     Руиз не обратил внимания на вопрос. В данных Публия яма или  дыра  не
фигурировала. Видимо, данные Публия насчет крепости Юбере были неполными и
несовершенными.  Он  надеялся,  что  навигационный  шарик  не  был  теперь
совершенно бесполезным.
     Он повернулся к марионетке.
     - Что это такое?
     Марионетка дружелюбно покачала головой.
     - По-моему, я просто забыл про это. Как странно,  что  меня  удивляет
такая важная деталь в собственном доме.
     Он казался доподлинно сбитым с толку, пусть даже на миг.
     - Можем мы попасть на рельсовую дорогу? - спросил Руиз.
     - Она проходит в двадцати  метрах  под  нашим  туннелем,  по  спирали
огибает стену и проходит дальше снова над  нашим  туннелем  в  шестидесяти
метрах над ним, - сказал Олбени. - Но ты  сам  посмотришь.  Мы  уже  почти
пришли. Тут есть немного рассеянного света, в этой дыре, так что  шлемовую
лампу можно выключить.
     Как только Руиз убрал свой свет, он заметил мягкое красное свечение в
конце туннеля. Желудок его подскочил к самой глотке,  и  он  почувствовал,
как на лбу у него выступает пот.
     - О да-а-а, - сказал Олбени.
     Красноватое сияние было как  раз  тем  светом,  который  предпочитали
генчи,   которые   установили   у   него   в   мозгу   смертную   сеть   и
послание-на-задание. Он почувствовал призрачное  сжатие  в  мозгу,  словно
призраки этих конструкций все еще существовали в  его  сознании.  Странная
слабость подкатила к горлу, он безжалостно боролся с нею, добивая ее своей
целеустремленностью.
     Они добрались до конца туннеля,  где  остальные  лежали  на  животах.
Киборг впустил в яму множество щупов  и  анализаторов.  Создавалось  такое
впечатление, что он удит рыбу невидимой удочкой. Чоу, лазерщица,  подальше
отползла от края, вжалась лицом в пол туннеля.  Дурбан  казался  сжавшейся
пружиной разрушения, убийства и насилия,  которая  только  ждала  приказа,
чтобы развернуться и действовать стремительным броском.  Он  одарил  Руиза
плотоядным взглядом, когда тот подполз и улегся с ним рядом.
     - Уменьши-ка свою персональную шпулю, - приказал Руиз.
     Дурбан ответил ему бессловесным ревом, нечеловеческой гримасой...  но
потом протянул руку к основанию черепа и уменьшил силу внушения.
     Может оказаться, что  зверятник  станет  обузой  и  элементом  риска,
подумал Руиз, прежде чем заглянуть в дыру.
     Казалась, что беспокойный красноватый свет  исходил  от  стен,  и  он
подивился прихоти Алонсо Юбере, который таким образом освещал свое  жилище
и эту огромную дыру; Судя по его  дублету-марионетке,  он  никогда  бы  не
заподозрил в нем такую страсть к драматическим эффектам.
     Рельсовая дорога имела только одну  колею,  которая  была  вделана  в
неровную поверхность стены  этой  дыры  с  помощью  костылей-скоб,  металл
блестел,  как  бывает  только   при   частом   использовании.   Колея   до
бесконечности по краям дыры, ее легкое посверкивание  терялось  в  темноте
вверху и внизу.
     Руиз подполз поближе, чтобы суметь заглянуть подальше в яму.  Глубину
скрывали клубы жидкого пара или тумана, они отбрасывали  красное  свечение
так, что создавалось впечатление, что  со  дна  дыры  на  Руиза  таращится
огромный красный глаз.
     - Что-то  быстро  падает,  -  сказал  киборг,  поспешно  убирая  свои
щупы-анализаторы.
     Руиз  взглянул  вверх.  Крохотная  точка  приближалась,  выросла   до
размеров  маленькой  фигурки,  которая  падала   совершенно   безжизненно,
кувыркаясь, как тряпичная кукла.  Секундой  позже  Руиз  увидел,  что  это
женщина,  лицо  ее  было  скрыто  длинными   черными   волосами,   которые
развевались от силы ее падения.
     Потом она пролетела мимо, ближе к дальней стороне ямы, чем  к  Руизу,
поэтому он так и не смог внимательно рассмотреть ее. Она беззвучно исчезла
в красной бездне.
     Он был потрясен до глубины души совершенно нелогичным убеждением, что
он только что видел, как навстречу своей смерти  падала  Низа.  Нет-нет...
она в безопасности там, в  рабских  казармах.  Он  выругал  себя  за  свою
глупость.  Вселенная  была  полна  стройных  черноволосых   женщин.   Было
невероятным эгоцентризмом думать, что именно эта, только что упавшая вниз,
была каким-то образом связана с ним, Руизом Авом.
     - Генчей кормят, - сказал Олбени.
     - Понял, - ответил Руиз несколько  треснувшим  голосом.  Генчи:  были
стервятниками, они были  способны  переварить  продукты  разложения  почти
любого вида жизни, основанного на углероде. Ему не хотелось  даже  думать,
на что похоже дно этой страшной дыры. Вот это как раз похоже  на  страшную
сказку с гоблинами, Низа, подумал он, и почему-то; именно при этой  мысли,
смог отбросить свой ужас и  омерзение.  Герой  всегда  спасает  принцессу,
подумал он.
     Киборг снова растянул свою сеть щупов и спустил на рельсы сенсор.  Он
долго изучал данные сенсора,  потом  протянул  экранчик  аппарата  Олбени,
который включил прибор в свою собственную сеть детекторов.
     - Эй, - сказал Олбени, - по-моему, кто-то медленно съезжает вниз.
     Хаксли снова втянул свои  щупы,  и  остальные  рассыпались  назад  по
туннелю, чтобы не  оставлять  слишком  ясный  инфракрасный  тепловой  след
своего пребывания.
     Руиз отдал поводок марионетки одной из  женщин-лазерщиц.  Теперь  он,
Хаксли и Олбени были единственными, которые остались на краю дыры.
     Тонкое жужжание достигло ушей Руиза.  Он  посмотрел  вверх  и  увидел
далеко вверху поезд, который довольно быстро спускался, ползя  по  спирали
по стене ямы, на скорости, которая вызвала трение о  рельсы  и  тем  самым
слышимый звук.
     Когда поезд спустился до точки как раз над  ними  на  противоположной
стене, Руиз присмотрелся  к  поезду  через  крохотный  светоувеличительный
телескоп, который ему вручил Олбени. Он увидел только голую  раму  -  раму
основания вагона, под которой были прикреплены ролики минимального трения,
на них поезд и скользил. Между краями рам были  настелены  полы-основания,
на которых сидели примерно по шесть человек. Всего таких усеченных вагонов
было шесть. Головы пассажиров мотались с каждым  толчком  поезда,  видимо,
они находились под действием какого-то наркотика или  наркоза.  Гигантские
Дирмы сидели по  обоим  концам  поезда,  они  смотрели  в  противоположные
стороны, держа наготове парализаторы.  Перед  одним  из  них  была  панель
управления, из которой торчали различные переключатели  и  рычаги.  На  их
странных чужеродных черепах были многочисленные шрамы, это были ритуальные
украшения, которые Руиз узнал по узору.
     Олбени крякнул.
     - Дирмы бесстрашные, - сказал он. - Наш объект, видно, с денежками.
     Руиз пожал плечами.
     - А кто стал бы нанимать нас, дорогостоящих головорезов, чтобы просто
прирезать нищего за углом?
     - Верно. Ну хорошо, мы можем их просто-напросто  срезать  с  сидений.
Настоящая работа начнется как раз тогда, когда мы их  уберем.  Надо  будет
поймать поезд, прежде чем он удерет от нас. А он-то  движется  с  неплохой
скоростью.
     - Давай подождем, пока они будут двигаться обратно, - сказал Руиз.
     - Ну, конечно, - Олбени принял обиженный вид. - Неужели  я  похож  на
туриста, которому не терпится побывать в генчевском Диснейленде?
     Руиз улыбнулся.
     - Вроде нет. Как, по-твоему, нам нужно это сделать?
     Олбени задумчиво потер щеку.
     - У нас  тут  небольшая  проблема.  Сестрички  из  мира  Ях  маленько
страдают агорафобией - по-моему, ментоскопируя  их,  ты  не  придал  этому
значения. Я не знаю, какой толк от них будет там.
     Руиз задумался.
     - Если наш работодатель дал  нам  правильные  сведения  -  не  считая
существования этой дыры, о которой он и сам не  знал  -  тогда  мы  сможем
пробраться через черный ход в доме нашего объекта. В этом  случае  нам  не
все понадобятся. Мы оставим сестер здесь, в туннеле, чтобы они держали для
нас открытым отверстие.
     - Тут столько под вопросом, Руиз, - сказал Олбени.
     Поезд пронесся по стене ямы. Руиз повернулся к Хаксли.
     -  Возьми   все,   что   можешь,   и   проверь   эту   штуковину   на
переключатели-ловушки, разрывные соединения, антипассажирские устройства -
словом, ты сам знаешь, чего искать. Я не знаю, как долго у них займет путь
по кругу, но, когда они вернутся, нам придется встретить их наготове и  во
всеоружии.
     Они  молча  ждали,  пока  Хаксли   работал   со   своими   щупами   и
анализаторами. Поезд прошел прямо под ними, и  Руиз  в  душе  ожидал,  что
Дирмы поднимут голову и как раз их увидят, но нет, они продолжали спокойно
и невозмутимо таращиться перед собой.
     Когда они исчезли из поля зрения со своими бессознательными жертвами,
Руиз повернулся к Хаксни.
     - Что у тебя получается?
     - Не могу точно сказать, что выловил все, но... есть переключатели на
мертвеца, которые  настроены  на  жизненные  показатели  Дирмов.  Тут  нет
проблем, если Мо и Чоу  еще  не  разучились  стрелять.  Эти  переключатели
вообще плохо защищены. Удар из игольчатого лазера в центральные  соленоиды
вполне  сможет  их  обезвредить.  Ей-богу,  дурацкое  устройство.  Главное
сенсорное устройство вроде как заключено в мономолевую броню, но периферия
легко уязвима.
     - Что еще?
     - Тут есть еще устройство выборочной идентификации, мне так  кажется.
Если оно работает так, как я понял, то  кто-то  сверху  время  от  времени
вызывает, а  один  из  них  отвечает.  Всовывает  какую-то  часть  тела  в
идентификатор. Что могут всунуть такие вот Дирмы?
     - Локтевые шипы, - ответил Руиз.
     - А-а-а. Тогда нет вопросов. Просто-напросто оставим под  рукой  один
такой локоть и будем  надеяться,  что  сможем  распознать  сигнал  вызова.
Потом, есть еще антизахватное поле - оно включается, если какой-то человек
пытается без разрешения прыгнуть в поезд между остановками. К счастью, наш
работодатель не пожадничал насчет оружия, и  я  считаю,  что  мне  удастся
подстроить нашу броню так, чтобы она  давала  невидимый  резонанс  с  этим
полем - если, конечно, переливы узора поля не очень сложные.
     Олбени тихо рассмеялся.
     - Ого, великий  Хаксли,  какое  облегчение!  Иначе  нам  пришлось  бы
бросить все дела и кротко так потрусить обратно в нашу теплую  подлодочку.
Вот незадача была бы, а?
     Хаксли ответил Олбени ледяным взглядом, но ничего не сказал.
     -  Потом,  -  продолжал  он,  -  есть  там  еще  и  множество   чисто
механических  приспособлений:  огнеметы  ближнего  действия,  покрытие  из
проволоки-путанки, бритвенные поручни. Это больше по твоей части,  Олбени,
но эти штуки электронно подсоединены к центральному  монитору  управления,
поэтому вот еще одна задача для лазерщиц.
     Есть и еще одно устройство, оно как бы замкнуто  на  сам  поезд,  оно
основано на низкотехническом блоке инерционного движения и оно,  по-моему,
должно реагировать на любые внезапные изменения в скорости поезда.
     - Как насчет самой дыры? - спросил Руиз.
     - Ничего, насколько я знаю, - сказал киборг,  пожимая  металлическими
печами. - Если бы у нас была неделя  и  нужное  снаряжение,  мы  могли  бы
взобраться по стене, и  никто  бы  нас  не  заметил,  если  бы  не  пришел
специально  посмотреть,  что  в  дыре  делается.  Однако  рельсы  снабжены
детекторной проволокой,  которая  раскаляется  добела  при  прикосновении,
поэтому взобраться по скобам мы просто не сможем.
     - Значит, так, - сказал Олбени, - давайте-ка я подытожу, что  и  как.
Наши струхнувшие сестрички должны достаточно хорошо  взять  себя  в  руки,
чтобы  пробить  соленоиды,  мы  должны  придушить  Дирмов  так,  чтобы  не
попортить им локотков, а потом мы вынуждены влезть на эту штуку так, чтобы
она не замедлила хода. Пусть даже она будет  двигаться  настолько  быстро,
что мы рискуем сломать ноги, если приземлимся неудачно. Потом, кроме того,
мы должны избежать огнеметов и проволоки-путанки, тем более  не  хвататься
за бритвенные поручни. И после всего  мы  въедем  наверх,  где  нас  будет
поджидать  торжественная  встреча   только   потому,   что   мы   упустили
какую-нибудь деталь или сунули в сканер не  тот  локоток.  Перебейте  меня
кто-нибудь, если я не прав.
     - Думаю, надо бы поговорить с Мо и Чоу, - сказал Руиз. -  А  ты  пока
поломай башку над тем, как нам попасть на сам поезд.
     Руиз пошел по туннелю назад, туда, где две сестры с мира Ях прижались
в углу между стеной и полом, каждая судорожно прижимала к себе свой лазер,
словно в нем находила какое-то утешение  и  поддержку,  касаясь  холодного
стекла и металла.
     - Мне очень жаль, что вы так перепугались, - сказал Руиз, - но вы нам
понадобитесь, когда поезд пойдет обратно.
     - Слишком глубоко, - сказала Мо, голос ее дрожал от напряжения. -  Ну
невероятно глубоко. Ты нам сказал, что мы будем ползти по пещерам.
     Тон ее был только очень отдаленно обвинительным. Она  была  настолько
охвачена ужасом, что он перебил все остальные чувства.
     - Я и сам так думал, - сказал Руиз. - Но оказалось, что все  не  так.
Это очень скверно. Я собираюсь поставить вас  на  выходе  из  туннеля.  Вы
должны для нас прожечь кое-какие приборы. Сможете?
     Чоу уселась и стряхнула с себя судорожно сжатую руку сестры.
     - Попробуем сделать. Но, если ты думаешь, что мы собираемся нырять  в
эту дыру, ты очень и очень ошибаешься.
     - Да нет же, нет, я ничего такого от вас не хочу. Да и какой мне  там
от вас толк? Я оставлю вас здесь охранять наши тылы,  после  того  как  мы
заберемся на поезд. Вы нас подождете.
     Плоское широкое лицо Чоу просветлело.
     - Мы разобьем лагерь подальше в туннеле, там, где мы не  увидим  этот
страшный свет и не почувствуем глубины.
     Руиз кивнул и направился обратно к краю дыры.
     - Установи линию огня сестрам и скажи, куда стрелять сперва,  а  куда
потом, - сказал он киборгу.

     Прошло более часа, прежде чем Руиз услышал снова пение рельса.
     Они использовали это время, чтобы сформулировать и отполировать  свой
план.   Он   слишком   сильно   зависел   от   совершенства    исполнения,
пессимистически подумал Руиз, но это было лучшее, что он мог  сделать.  Он
не верил, по правде говоря, что они смогут придумать  нечто  лучшее,  пока
поезд совершит еще один круг. Кроме того, кто мог  знать,  что  произойдет
дальше: поезд вполне мог отправляться к генчам раз в неделю. А ему  всегда
везло больше всего, когда он быстро и не задумываясь импровизировал.
     Руиз   послал   зверятника   Дурбана,   гладиатора,   марионетку   по
горизонтальной трещине в стене, которая расширялась настолько,  что  могла
их спрятать. Они были на пятьдесят метров выше и на несколько метров ближе
к рельсу - это была точка, с которой впрыгнуть  на  поезд  было  чуть-чуть
полегче. Руиз замкнул поводок марионетки на запястье гладиатора  и  сказал
безымянному человеку, что посадить на поезд марионетку  -  это  главная  и
самая  важная  задача.  Поэтому  марионетка  должна  сесть  на  поезд  без
повреждений.
     Руиз, Олбени, Хаксли и сестры  лежали  на  животах  у  края  туннеля,
проверяя  друг  друга,  насколько  хорошо  они   усвоили   свои   роли   в
надвигающейся атаке.  Сестры  прожгут  дыру  в  соленоидах  переключателя,
настроенного на Дирмов, так, чтобы механизмы замкнулись в позиции "норма".
Олбени попытается уничтожить  столько  механических  препятствий,  сколько
сможет. Хаксли был не очень силен в обращении с оружием дальнего действия,
поэтому его задачей будет как можно успешнее переправить на  борт  приборы
свои и Олбени.
     Руиз отвел себе наиболее трудную задачу  -  убить  Дирмов.  У  Дирмов
существовали множественные рассеянные по всему телу скопления  мозга,  это
был  остаток-рудимент  от  их  предков-динозавров.  Благодаря  сложному  и
ненадежному процессу мозги эти могли быть усилены за счет  основной  ткани
мозга Дирмов, пока у инопланетянина этой породы не  оказывался  интеллект,
как  бы  рассеянный  по  всему  телу,   что   делало   почти   невозможным
обезвреживание этого существа, по крайней мере, одним выстрелом.
     Руизу придется продырявить несколько стратегических мозговых  центров
чудовища, прежде чем оно окажется бессильным сообщить о нападении на  них,
и это представлялось почти невозможной задачей.
     Затем, предполагая, что  все  остальное  пошло  хорошо  и  Хаксли  не
заметил никаких дополнительных сигнализаций  на  поезде,  они  все  должны
будут   прыгнуть    в    пространство,    привязавшись    программируемыми
моноластиковыми спускателями - это были специальные канаты,  которые  были
способны растягиваться, чтобы поглотить силу удара от приземления,  но  не
способны сокращаться и тем самым утащить их  снова  наверх.  Если  расчеты
Олбени были правильны, они будут висеть в двух метрах над  поездом,  когда
он будет пролетать под ними.
     Им придется упасть, миновать любые ловушки, которые мог  не  заметить
Хаксли, избежать повреждения конечностей и тел и  не  упасть  с  платформы
поезда. Потом им придется  поймать  марионетку,  а  потом  остальных  двух
членов команды.
     После этого им придется гадать, что встретит их наверху ямы.
     - Это должно быть уже нетрудно, - сказал Олбени, хищно оскалясь.
     Руизу, однако, было не смешно. Всю свою жизнь он бросался в  ситуации
неизвестности и насилия, будучи уверен, что непременно выживет, как это  у
него всегда и получалось. Однако он, казалось, больше не  мог  вступать  в
битву с тем же безличным маниакальным запалом,  который  уберегал  его  от
неудач все это время, и он не понимал как следует, что именно  изменилось.
Может быть, думал он, это все потому, что он  больше  не  может  столь  же
равнодушно рассматривать возможность собственной смерти.  Теперь  ему  так
отчаянно хотелось жить, с такой силой и яростью, которая только  крепла  с
каждым днем.
     Он изумился тому, что прожил много лет не замечая того, что, по  сути
дела, ему было все равно, жив он или умер.
     - Проснись, Руиз, - прошептал Олбени, который толкнул  его  локтем  и
показал, что поезд приближается.
     Поезд шел по  наклонной  по  направлению  к  ним,  продвигаясь  вверх
несколько медленнее, чем он шел вниз - это уже радовало. На нем были шесть
пассажиров, и они не были под наркозом. Они лежали на своих  подстилках  с
абсолютно пустыми  взглядами.  По  спине  Руиза  пробежал  холодок  -  это
наверняка  были  деконструированные  личности,  которые  возвращались   от
гончей.
     Руиз присмотрелся в окуляр длинноствольного газомета, который он  нес
пристегнутым к рюкзаку как раз для такого случая.  Чешуйчатое  лицо  Дирма
оказалось в фокусе, его шрамы от операций по усилению  мозга  были  хорошо
видны как раз над ноздрями существа. Его глаза цвета  лунного  камня  тупо
смотрели, словно перераспределение интеллекта отняло у него  что-то  очень
существенное.
     Руиз перевел прицел на левое  плечо  Дирма,  в  его  левой  руке  был
переключатель скоростей поезда.
     - Ну, - сказал он и выстрелил.
     Его оружие выпустило сверхзвуковую струю замороженного газа,  которая
ударила Дирма и с шипением и взрывом оттаяла.
     Прежде чем Руиз мог увидеть, какой вред он  причинил  Дирму,  он  уже
снова стрелял в правый плечевой мозг, в мозг  живота,  в  левое  бедро,  в
левую икру. Он перевел огонь на другого Дирма, который начинал реагировать
на гибель своего партнера, поднимая правую руку  к  кнопке  тревоги.  Руиз
ударил его в мозг правого плеча, затем,  прежде  чем  Дирм  смог  поменять
руки, в левое плечо, а потом в остальные мозговые центры.
     Он смутно видел точки белых искр, когда игольчатые лазеры прострелили
соленоиды,  более  темные  вспышки  огнемета  Олбени,  когда  тот   прожег
остальные механические устройства на ближайшей к ним стороне поезда.
     Стрельба закончилась через две секунды.
     - Пока что все чисто, - рявкнул Хаксли.
     Они все трое перебросили оружие и приборы через плечо и  перекатились
через край туннеля в пустоту.
     Падение длилось бесконечное мгновение,  пока  замедление  не  дернуло
Руиза и не поставило его в вертикальное положение. Он подождал, пока поезд
не оказался почти под ним, потом ударил по пряжке замка, тот  отстегнулся,
и Руиз упал последние два метра. Он приземлился на одного  из  пассажиров.
Это было как падение на кучу песка, и удар был смягчен. Он смог удержаться
на ногах и  прыгнул  на  первого  Дирма,  который  был  еще  жив  и  слабо
пошатывался, пытаясь идти. Газомет превратил в кашу его сочленения  вместе
с мозгами, и Дирм не проявлял никаких  признаков  того,  что  какая-нибудь
часть его интеллекта уцелела.
     Руиз  взмахнул  своим  маленьким  соническим  ножом  и  отрубил  лапу
существа как раз под левым разбитым плечом.  Он  оторвал  лапу,  перерезал
предохранительные ремни Дирма и пинком сбросил  инопланетянина  с  сиденья
через борт поезда.
     Он повернулся и увидел, как Олбени сражается  с  другим  Дирмом,  над
которым он,  очевидно,  не  столь  хорошо  поработал.  В  одной  его  лапе
оставалось достаточно силы, и он сопротивлялся усилиям Олбени спихнуть его
с сиденья, шипя и замахиваясь рукой, как дубинкой, на голову Олбени.
     Руиз одним прыжком преодолел весь поезд и отрезал плечо чудища одними
взмахом своего сонического ножа. Этот Дирм еще сохранял остатки сознания и
уставился в остолбенении на обрубок руки, пока Руиз и Олбени  содрали  его
сообща с сиденья и спихнули в дыру.
     Пассажиры  стали   потихоньку   реагировать   на   нападение,   стали
подниматься со своих подстилок, а лица  их  стали  приобретать  враждебное
выражение, когда они начали соображать, что их захватчики явно  не  друзья
их хозяевам.
     Однако их поползновение сопротивляться  Хаксли  подавил  в  зародыше,
потому что он прострочил их  очередью  из  осколочного  ружья.  Они  молча
попадали назад, мертвые и умирающие, кровь фонтаном брызнула в воздух.
     - Пока  еще  все  ничего,  -  доложил  Хаксли,  глядя  на  крохотный,
пристегнутый к запястью экранчик.
     Секундой позже  Дурбан  плюхнулся  на  трупы  и  прокатился  по  ним,
покрывая свою броню красными пятнами. Потом гладиатор и  марионетка  упали
на пол поезда... И тут все пошло хуже.
     Гладиатор, тяжелого сложения человек, который,  видимо,  уже  не  был
таким гибким, как раньше, в лучшие свои годы  на  гладиаторском  стадионе,
споткнулся и налетел на бритвенные поручни, которые ограждали дальний край
платформы. Он ахнул и навалился  на  поручень,  который  ожил  и  завизжал
высоким  тоном.  В  секунду  его  вибрирующие  лопасти   прорезали   броню
гладиатора и глубоко врезались  ему  в  кишки.  Он  пытался  отпрянуть  от
страшно острых лезвий,  ноги  его  заскребли  по  полу  поезда.  Поручень,
наверное, уже прогрыз его тело до самого  позвоночника,  когда  он  сделал
последний рывок и перевалился через борт вниз.
     Руиз рванулся к  марионетке,  которая  все  еще  была  пристегнута  к
запястью гладиатора. Гладиатор уже перевалился так, что поводок натянулся,
как раз в тот  миг,  когда  Руиз  приземлился  рядом  с  дублетом,  сделав
нечеловеческий прыжок. Но Олбени увидел,  что  происходит,  и  вцепился  в
двойника как раз в тот миг, когда он почти был притянут  к  поручням.  Сам
Олбени при этом очень неловко выгнулся, почти лежа на трупах, а  нога  его
была для упора очень ненадежно подсунута под край платформы.
     - Сделай же что-нибудь, - сказал хрипло Олбени. -  Мне  их  долго  не
удержать.
     Руиз подскочил к  поручню,  остановившись  в  дюйме  от  лопастей,  с
которых капало красное месиво. Гладиатор висел на поводке, пытаясь  другой
рукой поймать свои кишки, выпадающие  кровавыми  петлями  из  разодранного
живота.
     Вдруг он поднял голову на Руиза. Глаза его остекленели от шока, но он
заговорил:
     - Слишком скользкие они, Руиз.
     Он слишком сильно впал в шок от боли,  чтобы  прореагировать  быстро,
но, когда Руиз стал пилить его поводок соническим ножом, он стал шептать:
     - Нет, нет, нет, нет,  -  говорил  он,  -  не  хочу  идти  генчам  на
съедение, не надо. Нет, нет, нет.
     Жесткие волокна плохо поддавались. Гладиатор умолял. Руиз не  отрывал
глаз от ножа.
     Он не смотрел вниз даже тогда, когда поводок наконец разорвался, и  с
воплем человек полетел вниз.

                                    16

     - Пока что все кажется чисто, - сказал Хаксли, сидя  посреди  трупов,
разложив вокруг себя детекторы, не  обращая  внимание  на  кровь,  которая
пятнала его броню. - Я-то волновался, что здесь  могут  оказаться  сенсоры
веса или что-нибудь из ряда вон выходящее.
     Марионетка поднялась на ноги. Этому двойнику,  видимо,  было  глубоко
безразлично, что его чуть не разрубили пополам лопасти поручней.
     - Во многом я очень консервативный человек, -  сказал  он  совершенно
спокойно.
     - Кому какое до этого дело? - спросил Олбени. - Может, тебе, Руиз?
     - Нет. Возьми свое оружие и избавь нас от остальных ловушек, Олбени.
     Руиз взял конец поводка, вынул из кармана замок и прикрепил поводок к
раме поезда.
     - Дурбан, помоги мне столкнуть тела вниз.
     Зверятник взглянул на него, глаза его  засияли  от  удовольствия.  Он
слизнул каплю крови с перчатки и произнес странный мурлыкающий звук.
     - И прикрути-ка потише свою персональную шпулю, - велел Руиз.
     Дурбан оскалился и зарычал, и секунду Руиз думал,  что  тот  на  него
набросится, поэтому он наклонился к зверятнику с  ножом  наготове,  причем
сознание его стало абсолютно свободным, спокойным и чистым в первый раз за
много-много дней. От силы взгляда Руиза  на  броне  зверятника,  казалось,
даже щели заблестели. Руиз словно чувствовал, какие вибрации передаст  нож
его руке, когда пробьет броню Дурбана и с шипеньем войдет в его тело.
     Дурбан стал подниматься, губы его вздернулись, обнажив зубы.  Висящее
в воздухе насилие, казалось, окрасило свет  в  еще  более  темные  красные
тона, и Руиз почувствовал, как его гнев превращается в черную радость.
     Вдруг зверятник остановился. Страх и кровожадность  боролись  на  его
лице. Он задрожал и  опустил  глаза.  Секундой  позже  он  поднял  руку  и
уменьшил  силу  шпули  на  затылке.  Хотя  он  не  поднимал   глаз,   Руиз
почувствовал, как к Дурбану потихоньку  возвращается  способность  мыслить
по-человечески.
     - Правильное решение, - одобрил Олбени, который прятал в  тот  момент
осколочное ружье, нацеленное до того в спину Дурбана. - Очень неправильная
и скверная идея - ссориться с Руизом, хоть он на вид и  вполне  безобидный
парень.
     Руиз почувствовал, как отступает его собственная ярость, а  на  смену
ей приходит пустое сожаление. Но он выключил свой нож и загнал его снова в
чехол на запястье.
     - Если ты еще раз переведешь шпулю на максимальную передачу, я  ее  с
тебя срежу, - сказал он бесцветным голосом.
     Он и Дурбан стали сбрасывать трупы с поезда. Зверятник работал охотно
и прилежно, хотя все еще  побаивался  смотреть  Руизу  в  глаза.  Руиз  не
чувствовал к нему  даже  остатков  своего  раздражения,  потому  что  всем
существом думал о том, что встретит их наверху.
     Они двигались по спирали вокруг дыры, на уровень выше  как  раз  того
туннеля, откуда  они  выпрыгнули.  Руиз  посмотрел  сквозь  окуляр  своего
телескопа и увидел Чоу, которая помахала им рукой и скрылась в туннеле,  в
темноте.
     Олбени  ходил  по  поезду,  выжигая  оставшиеся  огнеметы,  крохотные
инъекторы  которые  выстреливали  дозой  парализующего  средства  в  любую
протоплазму, которая коснулась бы их сенсорных полей.  Олбени  использовал
одно из ружей Дирмов, чтобы активировать механизмы ловушек, а потом  своим
ружьем выжигал их дотла.
     Он держал лапу Дирма наготове.
     - Когда мы покончим с этим поездом, я собираюсь бросить эту штуковину
генчам на пожирание. Может, кто-то из них нажрется  так,  что  помрет  или
будет блевать до смерти.
     Руиз подумал, живет ли внизу кто-нибудь из  человеческого  рода  или,
может быть, достаточно сообразительный генч, чтобы доложить соплеменникам,
что с небес пошел внезапный дождь пищи. Он ничего не мог с этим  поделать.
Поезд должен был бы остановиться под их общим весом:  его  команды  убийц,
мертвых Дирмов, предыдущих убитых им пассажиров. Он попробовал представить
себе, каково это было бы - жить на дне этой ямы, что за  человек  смог  бы
прожить среди огромного количества генчей, которые  переполняли  эту  яму.
Такого он себе представить  не  мог.  Такие  люди  должны  были  бы  стать
настолько странными, что их и людьми было бы трудно назвать.
     Он подошел и уселся возле Хаксли, который озабоченно хмурился.
     - Что такое? - спросил Руиз.
     - Я не уверен, - ответил киборг, постукивая по экранчику  приборов  и
проверяя, насколько хорошо присоединены его сенсоры. - Я  не  получаю  тех
данных, которые должен был бы получать. По всем логическим данным  наверху
должны быть такие же установки безопасности, как  и  на  поезде,  если  не
сильнее, а тем временем у меня на приборах почти  ничего  нет.  Собственно
говоря, ничего там и нет. Или наш объект слишком самоуверенный  человек  и
не ждет нападения снизу, или же у  него  оборудование,  которое  для  меня
слишком сложно.
     Руиз посмотрел на дублета.
     - Что именно там такое? - спросил он.
     Фальшивый Юбере пожал плечами.
     - Как у всех людей, у меня есть и свои настроения  и  свои  слабости.
Слабые места тоже.
     - Что бы это значило? - сказал Олбени, который  только  что  закончил
свои операции по обезвреживанию поезда.
     Двойник поглядел на них без всякого выражения.
     - Метафоры и иллюзии - вот орудия гибкого ума.
     -  Что  бы  это  значило?  -  повторил  Олбени.  -  Руиз,  мы  теперь
практически в безопасности. Я не хочу возиться сейчас  с  путанкой.  Чтобы
эту дрянь выжечь, мне придется потратить существенную часть заряда оружия.
Если ты не возражаешь, нам просто придется быть с ней поосторожнее.
     Путанка - это была своеобразная циновка,  которая  шла  по  периметру
поезда, как раз на внешней стороне бритвенных поручней. Неосторожная нога,
которая  становилась  на  такую  циновку,  немедленно  заставляла  путанку
выстрелить заряд острых колючих  шипов  в  ногу.  Даже  броня  не  служила
достаточной защитой от путанки, потому что шипы все равно пробивали  броню
и вонзались в ногу. Руиз однажды ступил на путанку - и до сих  пор  помнил
страшные ощущения, которые испытал, пытаясь вырваться  -  шипы  и  колючки
разрывали мышцы  и  сухожилия.  Вылетая  из  тела,  они  издавали  влажное
чмоканье.
     - Мы будем осторожны, - сказал он.
     Поезд упорно поднимался вверх  по  рельсу,  и  Руиз  встал  у  панели
управления, готовый вжать локоть Дирма  в  опознавательную  чашу  сканера,
если по коротковолновому коммуникатору,  встроенному  в  панель,  поступит
такое требование.
     Однако  коммуникатор  оставался  темным,  и  ничто   не   мешало   их
дальнейшему продвижению.
     Чуть позже Руиз успокоился настолько, что позволил себе рассматривать
стены ямы, которая на этом уровне  была  еще  более  пронизана  туннелями,
словно червячными ходами. Из отверстий некоторых из них доносились  звуки,
которые свидетельствовали, что в них кипела жизнь, мягкие шумы,  случайный
проблеск света, щекочущие в носу  запахи  инопланетной  чужеродной  кухни.
Руиз подивился про себя и подумал, что  за  существа  основали  свои  дома
настолько ниже человеческих, уровней обитания Моревейника. Судя по  данным
Публия, они все еще находились намного ниже самого низкого  уровня  темниц
Юбере. Им еще предстояло подниматься и подниматься.
     Когда человеческий род  появился  на  Сууке,  планета  была  населена
разнообразными нечеловеческими расами. Некоторые из них  деградировали  до
жалких примитивных племен, и они пребывали на планете целой эпохи.  Прочие
оказались на планете сравнительно недавно, многие  в  результате  крушения
крупных кораблей или по ошибке.
     Когда люди преуспели в том, чтобы взять власть на Сууке, некоторые из
этого племени убрались в глубины Моревейника, под самые его корни.
     Во всяком случае, никто из обитателей ямы  не  подошел  к  отверстиям
туннеля, чтобы поглядеть на них, и Руиз понял, что Дирмы развлекались тем,
что стреляли по  местным  жителям,  теория  эта  тем  более  казалась  ему
правильной,  что  он  заметил  на  стенах   следы   недавнего   применения
энергетического оружия.
     Темная крыша ямы все приближалась к ним, и Руиз заметил, что это  был
небольшой купол, построенный из металлолома: балок,  переложенных  кусками
плавленого камня,  даже  не  полированного.  Видимо,  титаническое  оружие
некогда в страшной битве прорезало дыру сквозь весь небоскреб  -  а  потом
кто-то быстро починил разрушения. Как давно это было?
     Теперь он  видел  окончание  рельсовой  дороги  -  она  проходила  за
изогнутую мономолевую  баррикаду  как  раз  чуть  ниже  основания  купола.
Баррикада, так же, как поезд, казалась гораздо новее своего окружения.
     - Давайте сядем, - сказал Руиз. - Я усядусь в одно кресло,  Хаксли  в
другое, Олбени и Дурбан на пол, а между нами марионетка, наш Юбере. Мы  не
знаем, чего нам ожидать, но,  что  бы  мы  ни  обнаружили,  будьте  готовы
действовать быстро, убраться с этого поезда в мгновение ока и забраться за
что-нибудь твердое и непробиваемое. Проверьте,  чтобы  ваша  броня  хорошо
сидела на вас, чтобы никаких  щелей,  проверьте  свое  оружие,  расслабьте
мышцы.
     - Ладно, мамочка, - сказал Олбени.
     Руиз проигнорировал его.
     - Нам надо произвести как можно меньше шума. Хаксли, ты поглядывай на
свои сенсоры, если только тебе не придется в пожарном порядке  кого-нибудь
остановить в бою. Нам надо знать немедленно, в тот же миг, если кто-нибудь
даст знак нашему объекту, что хорьки у него в курятнике.
     - Я уже сейчас кое-что поймал, - сказал  Хаксли,  -  немного.  Похоже
просто на утечку радиации из огнемета  класса  Конда.  Если  это  так,  то
кто-то наверху носит большое ружьецо.
     Олбени посмотрел на Руиза и демонстративно передернулся.
     - О-о-о-о, - прошептал он, - дело-то становится интересным, босс. Кто
из того, кого мы знаем, может позволить себе Конду?
     Руиз покачал головой, но почему-то в этот миг он  вспомнил  огромного
Мокрассара Кореаны, который грациозно носился почты по воздуху, стреляя из
ледомета.
     - Ты с Мокрассаром когда-нибудь танцевал, приходилось? - спросил он.
     Глаза Олбени театрально расширились. Он задумчиво  постучал  себя  по
груди.
     - Нет... нет, я вроде как пока живой, значит, нет.
     Хаксли казался задумчивым.
     - Может быть, и эта тварь,  хотя  мне  не  хочется  верить  в  такое.
Мокрассар, с хорошо защищенным  огнеметом,  -  нечто  такое  трудно  будет
преодолеть, если твой враг может себе  позволить  такую  дорогую  роскошь.
Давай надеяться на то, что это просто  робот-убийца  с  такими  сенсорными
устройствами, которые мне трудно обнаружить.
     - Четверо хорошо  подготовленных  людей  могут  иногда  и  Мокрассара
убить, - сказал Руиз, - если  у  них  такой  же  технический  уровень.  Мы
наверняка понесем потери, но надежда все равно есть.
     - Большое спасибо за твою  вдохновляющую  речь,  Руиз  Ав,  -  сказал
Олбени, который продолжал ухмыляться, но за стеклом его шлема видно  было,
что он побледнел.
     Баррикада в конце рельса быстро приближалась, и  Руиз  проверил  свое
оружие в последний раз. Поезд замедлил ход, и как раз  в  этот  момент  за
ними захлопнулась шлюзовая дверь.
     Поезд остановился у платформы, которая была совершенно пуста, если не
считать  коридорного  электрокара,  который  поджидал,  чтобы,   очевидно,
забрать пассажиров назад в крепость Юбере. Прошел долгий мирный момент,  и
они стали подниматься со своих  мест.  Руиз  начинал  надеяться,  что  они
каким-то чудом проникли в крепость Юбере без особых конфликтов с охраной.
     Тут  из  темного  отверстия  на  заднем  конце   платформы   выступил
Мокрассар.

     В то застывшее мгновение,  в  течение  которого  Мок  соображал,  что
оказался лицом к лицу с врагами, и  прежде  чем  команда  наемников  могла
отреагировать  на  его  присутствие,  глаза   Руиза   отметили   несколько
совершенно неважных деталей.
     Мокрассар был чуть ниже того, который был рабом  Кореаны,  и  краска,
которой он украшал свое тело, была нанесена чуть менее  сложными  узорами,
указывая на то, что он происходит из менее знатного рода. На нем  не  было
никакой одежды, и его шестиногое тело блестело  свежим  здоровым  хитином.
Руиз не заметил на нем никаких встроенных киборгизированных орудий, таких,
как энергометы,  встроенные  в  срединные  члены  Мокрассара  Кореаны.  Но
Мокрассару Юбере не нужны  были  подобные  подкрепления  его  естественной
силы. Срединные члены этого существа  были  заняты  огромным  энергометом,
лампочки, указывающие на боевую готовность оружия, горели  зеленым  светом
на гашетке оружия.
     Сцена разразилась резкими движениями  и  суматохой.  Мок  отскочил  в
сторону и поднял энергомет.
     Руиз был готов к тому, что Мок постарается отпрыгнуть в сторону, и по
тому, как он держал свое  оружие,  правильно  угадал  направление  прыжка.
Поэтому у него был шанс выжить. Он спрыгивал со своего сиденья на  поезде,
стреляя из осколочного ружья, и содрогание от орудийной  отдачи  отбросило
его и повалило на спину. Ему удалось сохранить правильный прицел во  время
этого  непредвиденного  падения,   и   поток   вращающейся   проволоки   с
заостренными концами обрушился на насекомовидную голову существа.  Большая
часть проволочных колючек отскочила от хитина, не причинив особого  вреда,
но фасетчатые глаза Мокрассара погибли, превратившись в  желтые  слизистые
дыры.
     Он открыл пасть и завопил, этот высокий пронзительный  звук  перекрыл
взрывы  остального  оружия.  Руиз  неуклюже  приземлился  на  платформу  и
почувствовал, как что-то впилось в его правое плечо. Он не  стал  обращать
внимание на рану и продолжал стрелять, надеясь, что  хоть  одна  проволока
прострелит сквозь пасть Мокрассара в  какой-нибудь  еще  важный  сенсорный
канал. Даже ослепнув,  это  существо  могло  вполне  эффективно  стрелять,
пользуясь чувством слуха и  нюха.  Он  перекатился  на  тот  случай,  если
страшное существо решит выстрелить по звуку его падения, и как раз  в  тот
миг, когда он откатился, огромный  огнемет  превратил  это  место  в  лужу
огненного сплава.
     Все это заняло меньше секунды, а потом огнемет  Олбени  нашел  голову
Мока и снес ее одной вспышкой зловонного  дыма.  Мок  танцующим  движением
отскочил обратно, движения его были слишком  быстрыми,  чтобы  можно  было
проследить за ними, его огнемет палил непрерывной очередью, прожигая  дыры
в баррикаде, оплавляя ручьями металла ту дверь в туннеле,  из  которой  он
вышел.
     Наконец Олбени удалось попасть в огнемет Мокрассара,  и  он  распался
взрывом  розовых  искр.  Мокрассар  отшвырнул  пылающие  куски  оружия   и
продолжал кружиться по платформе неверными шагами, топая своими  огромными
нижними конечностями, размахивая средними руками, все  время  дотрагиваясь
своими крохотными передними конечностями до того места, где  была  голова,
словно пытаясь найти ее.
     -  Колени!  -  прокричал  Руиз  и  сконцентрировал  огонь  на  нижних
конечностях Мокрассара.
     После паузы, которая показалась им вечностью, но  длилась  не  более,
чем три или четыре секунды, Мок улегся в луже  желтой  жидкости,  все  еще
подергиваясь, его члены были отрезаны, грудь прошита в нескольких местах.
     Руиз мучительно поднялся на ноги.  Его  плечо  болело  нестерпимо,  и
вскоре ему станет трудно  им  двигать.  Он  поэкспериментировал  с  рукой,
понял, что пока может ею двигать,  но  ощущение  было  такое,  что  кто-то
загнал гвоздь между  лопаткой  и  плечом.  Он  приказал  походной  аптечке
вколоть ему местное обезболивание и противовоспалительное средство.  После
крохотного укола плечо немедленно почувствовало себя лучше.
     Олбени был уже у двери, глядя, прищурясь, в темный коридор.
     - Пока никто не прореагировал, - заметил он.
     Хаксли стоял на краю платформы, глядя на свои сенсорные датчики.
     - Тут пока тоже ничего, - сообщил он.
     Руиз посмотрел на поезд, где фальшивый Юбочке лежал все еще на животе
лицом вниз, опираясь на локти, глядя на происходящее без особого интереса.
Он, казалось, не  пострадал  ни  от  каких  шальных  осколков,  и  Руиз  с
облегчением вздохнул.
     К сожалению, зверятник Дурбан или поскользнулся, пытаясь выбраться из
поезда, или упал назад с платформы, стараясь избежать огня Мокрассара.  Он
лежал на путанке, глядя вверх, глаза его были широко открыты и стеклянисто
смотрели  вверх,  время  от  времени  он   подергивался,   когда   колючки
выстреливали в его тело все новые и новые побеги.
     Олбени посмотрел на Руиза.
     - Что теперь?
     Руиз  перешагнул  через  Дурбана  на  платформу   поезда.   Зверятник
посмотрел на него, и стало ясно  видно,  что  перед  ним  не  человеческое
существо, а умирающая росомаха, загнанная  навеки  в  какие-то  отдаленные
уголки своего звериного сознания. Все человеческое, что  когда-то  было  в
этом существе, было потеряно вовеки.
     Дурбан стал поднимать осколочное ружье, которое он все еще  держал  в
руке, но Руиз пинком отшвырнул его. Дурбан зарычал  и  стал  извиваться  в
тисках путанки, но не  мог  пошевелить  свое  тело.  Попытка  освободиться
только выстрелила новые порции колючек в его тело и череп. Он  завизжал  и
содрогнулся, но только на миг, пока Руиз  не  наклонился  и  не  выстрелил
милосердным жестом в середину его.
     Руиз помог дублету подняться.
     - Пошли, - сказал он, расстегивая поводок. - Осторожнее, путанка.
     Двойник легко спрыгнул на платформу.
     - Где мы? - спросил Юбере Руиз.
     Марионетка только пожала плечами.
     - По-моему, мы наверху моего трубопровода. Тебе так не кажется?
     - Похоже на то. Скажи мне, почему ты держишь здесь  так  мало  людей?
Двое охранников-Дирмов и Мокрассар? Это не так много, чтобы защитить такой
ценный секрет.
     - Секрет здесь как пароль. Чем меньше людей знают  про  этот  секрет,
тем лучше. А еще лучше, если это инопланетяне, которые не  понимают  самой
сущности этого секрета.
     Руиз внимательно посмотрел на ложного Юбере.  Показалось  ему  или  и
вправду в голосе и манерах двойника  появилось  больше  хитрости  по  мере
того, как они приближались к назначенному месту?  Это  имело  свой  смысл,
поскольку в тот момент, когда реальный Юбере  был  устранен,  а  фальшивый
занял его место и приступил  к  выполнению  своей  роли,  Руиз  становился
опасным и  ненужным.  Вероятно,  Публий  отдал  своей  марионетке  жесткие
приказания касательно этого момента.
     Он провел двойника через платформу и вручил поводок Олбени.
     - Посиди-ка с ним минутку, - сказал он.
     Олбени кивнул и обернул кончик поводка  вокруг  своего  кулака,  хотя
внимание его оставалось сосредоточенным на коридоре, который вел прочь  от
платформы.
     Руиз подошел к Хаксли, который  бродил  вокруг,  вытянув  щупы  своих
детекторов.
     - Ничего, - сказал Хаксли удивленным тоном. - Я не могу найти никаких
следящих устройств, это просто чудо.
     Действительно, лицо Хаксли озарилось чем-то вроде суеверного ужаса.
     - Не увлекайся, - сказал Руиз, - вспомни сеть безопасности  Клирлайт,
мы же знаем, что Юбере установил ее по всей крепости.
     - Тогда почему она нам еще не попалась?
     Это был хороший вопрос, и Руиз решил над ним подумать. Но  сперва  он
понизил голос и сказал Хаксли:
     - Без того, чтобы сделать это  явно,  проверь-ка  нашего  дублета  на
встроенное оружие или коммуникативные устройства.
     - Ты не доверяешь нашему работодателю? - спросил Хаксли.
     - Дурацкий вопрос, - ответил устало Руиз. - Ты мне доверяешь?
     - Ну... если честно говорить, то да, -  Хаксли,  казалось,  поразился
его вопросу. - Олбени про тебя хорошо говорит, и,  кроме  того,  обычно  я
воспринимаю такие вещи как бы шестым чувством. Мы не ждем, что  ты  умрешь
за нас, ничего такого мелодраматического, но мне кажется, что ты настолько
честен, насколько может себе позволить человек, который  занимается  таким
делом.
     Руиз вздохнул.
     Секундой позже Хаксли вернулся назад.
     - У него есть одноразовый  игольчатый  лазер  в  правом  указательном
пальце и бомба в брюхе.
     - Маленькая?
     Хаксли пожал плечами.
     - Относительно маленькая... Но, если ее разорвет, я не хотел бы  быть
ближе, чем в паре сотен метров.
     Руиз подумал. Потом он снова ступил на  поезд  и  снял  с  него  свой
рюкзак. Он  прикрепил  его  к  одной  из  балок,  постучал  по  циферблату
непроницаемого для посторонних таймера.
     Потом он встал и снял с себя оружие,  которое  было  для  него  самым
тяжелым: снайперский газомет, энергомет и его зарядную обойму.
     Он оставил при себе только  ножи,  свое  осколочное  ружье  и  обойму
легких гранат, вызывающих контузии.
     Олбени поднял брови, послав Руизу вопросительный взгляд.
     - Надо стать маневренным,  -  объяснил  Руиз.  -  Тут  у  нас  весьма
скользкий дьявол.

     Они быстрым шагом  пошли  по  коридору.  Олбени  в  пятидесяти  шагах
впереди, потом Хаксли с поводком марионетки, закрепленном  на  кольце  его
брони, Руиз замыкающим в пятидесяти шагах позади.
     Руиз пытался сосредоточить внимание на  этом  моменте,  на  смутно  и
слабо освещенном металле, который облицовывал стены  и  пол  коридора,  но
чуть позже, когда ничего неожиданного по-прежнему не происходило, а Хаксли
не обнаруживал никаких признаков наблюдения, его мысли стали блуждать. Ему
казалось, что  последние  годы  своей  жизни  он  провел,  идя  по  пустым
коридорам, направляясь навстречу событиям, над которыми он не  имел  почти
никакой власти.
     Он стал потакать себе, что привело к философским размышлениям  самого
бесполезного сорта. Он  стал  смотреть  на  себя  и  своих  людей  как  на
могильных червей,  которые  бродят  по  минерализованным  венам  какого-то
мертвого стального гиганта,  лихорадочно  разыскивая  еще  и  еще  кусочек
падали, которой можно было бы поживиться.
     В  конце  концов   ему   пришлось   вслух   рассмеяться   над   этими
претенциозными эгоцентрическими фантазиями. Хаксли оглянулся, словно желая
понять, что такого смешного Руиз нашел  при  таких  обстоятельствах.  Руиз
улыбнулся ему, что не уменьшило озадаченности киборга  и  его  удивленного
вида.
     - Как у нас там, Хаксли? -  спросил  Руиз,  тихо  говоря  в  микрофон
своего шлема.
     - По-прежнему никакого признака системы слежения Клирлайт. Ты знаешь,
у меня появилась теория. Хочешь послушать?
     - Еще бы.
     - Ну, значит, так... Здесь наш объект  проводит  секретную  операцию,
такую секретную,  что  он  должен  хранить  ее  в  тайне  от  своих  самых
ответственных и главных сил безопасности. От тех же  самых  войск  особого
назначения Сид Корп, которые ты упоминал. Или, если они генчированы, то от
своих техников и служебного персонала. И, разумеется,  даже  генчированные
войска не стали после этого умнее,  чем  были  раньше,  они  вполне  могут
брякнуть что-нибудь неподходящее, как и каждый нормальный  живой  человек.
Во всяком случае, он боится только нападения сверху, похоже на то, поэтому
вполне возможно, что здесь у них остался  вполне  чистый  проход  в  самые
глубины здания.
     - Надеюсь, что ты прав, - сказал Руиз без особой убежденности.
     Они продолжали идти дальше, и вскоре внимание Руиза снова рассеялось.
Он обнаружил, что снова переживает приятные воспоминания  про  Низу  -  ее
лицо в солнечном свете,  ее  лицо  в  мягком  освещении  баржи.  Когда  он
сообразил, что делает, он испугался. Что-нибудь смертельное может в  любой
момент объявиться у него на дороге, и, если  это  что-то  застанет  его  в
приятных воспоминаниях о женщине, он может никогда больше ее не увидеть.
     Он  встряхнулся,  попытался  крепко  ухватиться   мыслями   за   свою
смертность и за то, что его могут весьма скоро и неожиданно убыть.
     - Стоп, - прошептал Олбени. - Иди-ка сюда, Руиз.
     Руиз быстро пробежался вперед.
     Олбени привстал на колено возле мостика, который соединял разорванный
участок коридора. Видимо, когда-то этот небоскреб распался, таким  образом
сместив этажи, что один участок оказался на метр выше другого.
     Высокий зал открывался по другую сторону мостика, и в коридоре  видны
были яркие огни.
     - По-моему, мы почти у цели, - сказал Олбени.
     - Мне кажется, ты прав, - сказал Руиз, - давай-ка сюда Хаксли - пусть
поищет, нет ли тут чего.
     Руиз внимательно осмотрел мостик, потом взобрался по нему и осторожно
приблизился к залу, вытягивая щупы на тонких мономолевых стерженьках. Руиз
и Олбени спрятались под расселиной, двойник сидел с ними рядом, и лицо его
было полно спокойного безразличия.
     Прошло пять минут.
     Вернулся Хаксли, лицо его было бледным и потным под стеклом шлема.
     - Система Клирлайт начинает действовать как раз с того края коридора,
по-моему, я могу ее отвлечь, но ненадолго.
     Он вытянул свернутый кабель-программатор, воткнул его  в  розетку  на
бедре  бронированного  костюма  Руиза.  Он  пощелкал  пальцем  по   своему
информационному экрану, нахмурился, пощелкал еще.
     - Порядок, - сказал он, - не могу гарантировать, сколько времени  эти
сигналы смогут обманывать систему.
     Пока  он  говорил,  он  по  очереди  подключал  к  своей  броне  всех
остальных.
     - Давайте-ка быстрее, пока не поменяются коды и не  оставят  нас  тут
всех нагишом.
     - Что еще тебе удалось увидеть? - спросил Руиз.
     -  Взрывные  устройства  над  замками  безопасности.  Они,   кажется,
окаменели от долгого неиспользования. Надеюсь, Олбени  хорошо  управляется
со взрывчаткой, на тот случай, если марионетка не сможет нас  провести.  В
этот зал вливаются многие прочие коридоры, но, если верить  навигационному
шарику, нам придется пройти через шлюз безопасности,  чтобы  добраться  до
нашего объекта.
     Руиз глубоко вздохнул и еще раз вколол себе обезболивающее  в  плечо,
чтобы гарантировать  его  нормальную  работу.  Потом  он  снял  поводок  с
фальшивого Юбере.
     - Настал твой час, - сказал он. - Веди нас внутрь.
     В тот  же  миг,  когда  с  него  сняли  поводок,  двойник,  казалось,
преобразился, стал выше ростом.
     - Разумеется, - сказал он величественно.
     Он пошел к  мостику,  словно  уже  находился  в  своих  владениях,  и
остальные пошли за ним треугольником, Хаксли и Олбени  непосредственно  за
спиной двойника, а Руиз замыкал шествие.
     Под светом ярких ламп зала Руиз чувствовал себя страшно уязвимым.  Он
приказал себе не смотреть на дуло взрывного  устройства,  которое  торчало
над шлюзом безопасности,  даже  когда  сдвоенные  дула  пригнулись,  чтобы
проследить его путь по залу.
     Марионетка  не   обращала   никакого   внимания   на   устройство   и
величественным шагом подошла к  шлюзу.  Без  малейшего  колебания  двойник
приложил глаз к сканеру сетчатки, а ладонь к пластике замка.
     К великому облегчению Руиза армированные двери шлюза  разошлись.  Они
столпились внутри, двери захлопнулись, и открылись внутренние двери.
     - Входите, - сказал двойник.
     Он повел их из шлюза в жилые комнаты Юбере.

     Внутри охранник-Дирм, привалившись, стоял возле  стены.  Он  как  раз
поворачивался к ним, когда Руиз ножом перерезал ему глотку. Охранник  умер
только со слабым бульканьем в глотке, а Олбени помог Руизу уложить тяжелый
труп на пол.
     Руиз вопросительно посмотрел на Хаксли. Киборг изучал свои детекторы,
потом покачал головой и улыбнулся.
     Они прошли сквозь большую приемную-гостиную,  украшенную  в  довольно
суровом вкусе, с  чисто-белыми  стенами  и  ковром,  скромно  обставленную
кушетками с резными ажурными спинками, вырезанными  из  какого-то  черного
блестящего дерева. Эффект был  какой-то  странно  нереальный,  словно  они
сошли со старой выцветшей фотографии.
     Зал, полный великолепных картин, вел  в  личные  апартаменты  жилища.
Руиз прошел мимо них, даже не взглянув, но даже взгляд искоса убедил  его,
что  картины  оставляют  тревожное  впечатление:  яркие  жгучие  цвета   и
искаженные фигуры - взгляд безумца.
     В конце зала из бельевой появилась горничная  и,  заслышав  их  шаги,
подняла на них глаза. Она ахнула  и  уронила  сверток  полотенец,  которые
несла, потом развернулась, будто собиралась бежать. Но потом она  увидела,
что один из закованных в броню людей был Юбере, и лицо  ее  исказилось  от
смятения и непонимания.
     Руиз прыгнул к ней, нанес ей удар кулаком в  висок,  потом  осторожно
положил ее на пол.
     - Сентиментальное ты существо, - прошептал Олбени.  -  Она  наверняка
генчирована. Когда ты станешь уходить  отсюда,  она  проснется  и  вырежет
живьем твое сердце.
     Вероятно, Олбени прав, мрачно подумал Руиз. Он решил в следующий  раз
быть более решительным со следующим слугой, которого они встретят, но  они
больше никого не увидели, пока не дошли до своей цели.

                                    17

     Юбере они нашли в ванне. Его облицованная белым кафелем  ванная  была
совершенно непримечательна - невелика, а серебряно-золотая ванна  не  того
сорта, куда легко влезут дюжины три ближайших друзей. Но она была очень  и
очень  красива.  Ее  удобно   наклоненная   спинка   была   инкрустирована
полудрагоценными камнями: черные опаловые бабочки летали среди  нефритовых
бамбуковых стеблей.
     Объект был один и намыливал себе спину щеткой с длинной ручкой, когда
они ворвались в дверь.
     Казалось, его не очень удивило их  внезапное  вторжение.  Он  перевел
взгляд от нацеленного на него оружия на лица тех, кто это орудие держал, и
ностальгически улыбнулся.
     - А вы ведь от Публия, да? - спросил он.
     Он посмотрел на двойника,  словно  восхищаясь  великолепной  работой,
которую Публий проделал.
     - Хитроумное чудовище, - сказал он  и  вздохнул.  -  Никогда  мне  не
следовало быть таким алчным, чтобы докатиться до совместных дел с Публием.
     Он посмотрел на Руиза, и выражение какого-то кисло-сладкого изумления
отразилось на миг на его лице и пропало. У Руиза осталось  нелогичное,  но
очень неприятное впечатление, что Юбере узнал его. Нет,  сказал  он  себе,
такое невозможно.
     - Убейте его, - сказал двойник.
     - Какие у тебя данные? - спросил Руиз у Хаксли.
     Киборг пожал плечами.
     -  Ничего.  Странно  это.  Ни  тебе  сигнализации,  ни  сенсоров,  ни
дистанционного наблюдения.
     Дублет улыбнулся.
     - Мы люди, избранные судьбой,  а,  Алонсо?  Какое  нам  дело  до  той
защиты, которая так нужна людям меньшего масштаба?
     - Совершенно верно, - согласился Юбере.  Он  внимательно  смотрел  на
Руиза. - Что же такое мог тебе пообещать Публий, что  ты  согласился  сюда
прийти? Ты не генчирован. Уж это я могу сказать с первого взгляда.
     Руиз не обращал на него внимания. Он был все равно что мертв.
     Но Юбере заговорил снова.
     - Полагаю, что я должен испытывать некое удовлетворение от того,  что
знаю точно, что ты ненадолго меня переживешь.
     Он стал снова тереть себе спину, закрыв глаза. На лице его  появилось
чувство удовольствия.
     Руиз выпустил очередь, которая снесла верхнюю половину черепа Юбере и
забрызгала симметричными каплями крови бабочек  и  бамбуковые  стебли.  Он
закинул оружие за спину и отвернулся.
     - Порежь его на кусочки и  сунь  его  в  утилизатор,  -  сказал  Руиз
Олбени.
     Он слепо держался за свою цель и решительно отказывался думать о том,
что  он  только  что  сделал.  Он  слышал  бульканье  и   шипенье,   потом
выразительные звуки, которые сопровождали расчленение тела на такие мелкие
кусочки, которые потом можно было бы засунуть в утилизатор ванной комнаты.
     Глаза марионетки сверкали, и он повернулся к Руизу словно  для  того,
чтобы поздравить его. Он протянул ему правую руку, но Руиз прихлопнул  эту
руку к краю ванны и, ударив своим соническим  ножом,  рассек  указательный
палец двойника и его одноразовый лазер.
     Фальшивый Юбере ахнул и вздрогнул,  попробовал  было  отдернуть  руку
назад, но потом стоял смирно, пока Руиз не убрал нож  и  не  отпустил  его
руку.
     Кровь полилась из бронированной перчатки двойника, капая  на  кафель.
Он прижал пораненный палец другой рукой и посмотрел на Руиза, но в  глазах
его не было обвиняющего выражения.
     - Публий предупреждал, что ты человек наблюдательный и острого ума.
     Он вздохнул и посмотрел на свой изуродованный палец. Потом он подошел
к аптечке, нашел самозалечивающий пластырь, обернул его вокруг пораненного
пальца и активизировал.
     - Ну что же, - сказал новый Юбере. - Я хотел  бы  выбраться  из  этой
брони. - Он открыл  высокий  гардероб  черного  дерева,  который  стоял  у
противоположной  стены,   и   выбрал   элегантный   костюм-комбинезон   из
голубовато-серого шелка. - Подходит?
     Олбени поднял на него взгляд от своей кровавой работы и рассмеялся.
     - Что бы это значило? - спросил он.
     - Быстрее давай, - ответил ему на это Руиз.
     - Теперь у нас времени, сколько угодно, - сказал  весело  и  небрежно
Юбере. Он стряхнул с  себя  броню  и  вытер  свое  тощее  тело  надушенным
полотенцем, потом быстро оделся.
     - Ты бы  не  хотел  тоже  переодеться?  -  спросил  Юбере.  -  Ты  не
волнуешься,  что  кто-нибудь  заглянет,  почему   люди   в   бронированных
комбинезонах шатаются по крепости?
     Олбени снова рассмеялся.
     - Нет, Юбере, он умнее, чем ты думаешь.
     Он бросил последний  кусок  настоящего  Юбере  в  утилизатор  и  стал
замывать ванну.
     Руиз толкнул Юбере стволом своего осколочного ружья.
     -  Пойдем-ка  найдем  коммуникатор  и  убедимся,  что  твои  слуги  и
работники тебя принимают. Хаксли, возьми с собой свое снаряжение.  Олбени,
прикрывай нас в нескольких  футах  сзади,  но  не  стреляй,  разве  что  в
совершенно безвыходной ситуации. И, Юбере, без всяких там больше  выходок,
иначе все капиталовложения, что Публий в тебя сделал, просто пропадут.
     - Я буду очень осторожен, - ответил дублет. - Будь, пожалуйста, и  ты
осторожен.
     - Хорошая мысль, - ответил  Руиз.  -  Хаксли,  взведи  его  бомбу  на
предохранитель, на случай, если нам придется его убить.

     Новый  Юбере  провел  их  в  коммуникационный   центр,   двигаясь   с
убедительной легкостью и уверенностью. Руиз не  смел  открыто  целиться  в
Юбере из страха, что  кто-нибудь  из  людей  Юбере  увидит  и  отреагирует
нападением. Он чувствовал очень неприятное ощущение того,  что  совершенно
не владеет ситуацией, но ему необходимо было установить,  насколько  новый
Юбере унаследовал авторитет и власть старого.
     - Когда мы доберемся до центра, сперва  ты  устроишь  так,  чтобы  мы
отсюда беспрепятственно выбрались, - сказал он. - Ты дашь  нам  провожатых
обратно до поезда.
     Юбере с любопытством посмотрел на него.
     - Разве ты не хочешь выйти верхом? Мы же теперь правим  здесь,  разве
нет?
     Руиз без слов посмотрел на него, и Юбере пожал плечами.
     - Как пожелаешь.
     Хаксли бросил на Руиза встревоженный взгляд. Он  чувствовал,  что  на
всякий случай должен объяснить все Хаксли и Олбени.
     - Наш работодатель надеется, что мы сами облегчим ему задачу, как  от
нас  избавиться.  Он  специально  поставит  людей  наверху  -  но,  вполне
возможно, что второй подлодки у него нет. А на подлодке у нас  есть  генч,
жизнь которого позволит нам торговаться с нашим хозяином.
     Хаксли показался Руизу еще более встревоженным.
     - Что тебя заставило принять  работу  от  такого  мерзкого  существа,
Руиз?
     - Необходимость.
     Олбени фыркнул.
     - Не давай ему себя обмануть, Хаксли. Ему такие дела нравятся  -  чем
опаснее хождение по лезвию, тем ему приятнее, если говорить про Руиза Ава.
У него всегда было такое вот шило в заднице.
     Руиз хотел было  запротестовать,  сказать,  что  он  переменился,  но
понял, что Олбени над ним только посмеется.
     Коммуникационный центр был занят только техником в черном  мундире  и
двумя охранниками-Дирмами - хотя эти не были прооперированы  для  усиления
мозга и на них не было брони. Когда они вошли в комнату, Руиз  сразу  стал
рассчитывать угол огня и  последовательность  целей  для  поражения.  Дирм
справа казался более чутким и внимательным, чем охранник слева,  а  техник
вообще не обращал на них никакого внимания.
     Юбере подошел к главному информационному центру и положил лениво руку
на черное стекло. Он рассеянно постучал по экранчику и потом, повернувшись
к ближайшему Дирму, бросил ему: "Убей их".
     Дирм только начинал соображать и поднимать оружие, чтобы прицелиться,
как Руиз очередью распорол его торс, отбросив  силой  взрыва  охранника  к
стене. Руиз развернулся, нажал на гашетку еще раз,  не  попав  во  второго
Дирма в тот момент, когда тот тоже попытался выстрелить, но тоже не  попал
в цель. Тут зашипел энергомет Олбени и разрезал охранника напополам.
     Руиз повернулся и увидел, что Хаксли  лежал  на  полу,  слабо  дергая
ногами, а  из  дыры  в  груди  поднимается  дымок.  Когда  он  понял,  что
произошло, он увидел, как Олбени прицелился в Юбере, а его бугристые черты
лица исказила убийственная ярость.
     - Нет! - рявкнул Руиз. - Пока его не убивать!
     На миг ему казалось, что Олбени все равно это сделает, и он знал, что
сможет убить Олбени раньше, чем будет убит Юбере - его оружие все еще было
направлено на первого Дирма, который еще не подох.
     Но Олбени зарычал, отбросил  в  сторону  энергомет  и  одним  взрывом
превратил в пар голову техника в черной рубашке, который только  что  стал
подниматься со стула.
     Облегчение пронизало Руиза до дрожи.
     Юбере откинулся спиной на панель управления.
     - Что же, попробовать все равно стоило, - сказал он почти весело.

     Руиз пытался сохранить ясность мышления,  хотя  он  чувствовал  почти
непреодолимое желание уничтожить марионетку.
     - Как мне тебе объяснить ситуацию попроще? - спросил он Юбере. - Если
ты по-прежнему будешь продолжать крутить нам динамо, план  своего  хозяина
просто окончится ничем. Разве ты не видел, что я сделал  там,  на  поезде?
Мой рюкзак полон тороидальной взрывчатки.
     Руиз посмотрел  на  часы,  которые  были  вделаны  в  предплечье  его
бронированного комбинезона.
     - Если мы не вернемся через двадцать восемь минут, этот заряд обрушит
купол и запечатает эту дыру навеки.
     Юбере вскочил на ноги и выпрямился. Лицо  его  немедленно  претерпело
целую гамму превращений от снисходительного веселья к напряженной холодной
ярости.
     - Тебе придется заплатить страшную цену за то, что  ты  мне  помешал,
когда Публий до тебя доберется, - сказал он сквозь зубы.
     На миг глаза его горели почти человеческим безумием, потом он овладел
собой.
     - Разумеется, мертвый - это мертвый, поэтому,  видимо,  я  не  должен
винить тебя за то, что ты сопротивляешься.
     - Вот и отлично, - ответил Руиз. - А теперь  сделай  все  необходимые
распоряжения.
     Юбере поглубже вдохнул, потом произнес в  микрофон  коммуникационного
центра резкие краткие распоряжения. Закончив, он посмотрел на Руиза, снова
совершенно спокойный.
     - Ты доволен?
     - Посмотрим, как оно пойдет, - сказал Руиз.
     Олбени встал на колено возле Хаксли, который наконец затих.
     - Умер, - мрачно отрапортовал Олбени.
     Руиз почувствовал острую глубокую скорбь. Хаксли показался ему весьма
приличным человеком, для такого, который занимается наемными убийствами, а
теперь он погиб, словно никогда не существовал,  и  его  доверие  к  Руизу
оказалось бессмысленным.
     Он покачал головой, чтобы  отвлечься  -  он  снова  тратил  время  на
бессмысленные эмоции. Каждое их тех существ, которое он уничтожал  в  ходе
этой ночи, тоже было сперва таким же живым, как Хаксли, и  их  жизни  были
столь же существенны и важны для них.
     Как сказал двойник, мертвый - это мертвый.
     Руиз помог Олбени снять неповрежденные детекторы с Хаксли  и  повесил
большую их часть поверх своей собственной брони.
     - Мне кажется, что пока  я  должен  буду  перенять  работу  покойного
Хаксли, - сказал он.
     Олбени устало поднялся.
     - Угу. Твоя армия редеет помаленьку, Руиз.
     Прошла минута, и затем еще  один  взвод  охранников-Дирмов  вбежал  в
комнату  трусцой  и  остановился,  чтобы  сообразить,  что  за  резня  тут
произошла. Они схватились было за энергометы, которые были у них на груди,
но Юбере резко заговорил.
     - Подождите! - сказал он, властно подняв  руку.  -  Это  друзья.  Они
спасли  меня  от  предательства.  Вы  должны  провести   их   через   шлюз
безопасности нижнего уровня, потом вернуться сюда и убрать  эту  грязь.  И
присмотреть  за  тем,  чтобы   коммуникационный   центр   был   бы   снова
укомплектован подходящими людьми. Защищайте жизнь этих людей до  последней
капли крови. Мы им  многим  обязаны.  И  мы  собираемся  отплатить  им.  -
Зловещий блеск снова вернулся в глаза Юбере.
     - Благодарим вас, - сказал Руиз для эффекта. - Мы были счастливы  вам
помочь. Кстати, знали ли вы, что жизнь - словно кинжальная  лоза,  которая
цветет только один раз?
     Когда он сказал кодовую фразу, которую генч оставил в мозгу двойника,
Юбере слегка обмяк, и огонь в его  глазах  потух.  Он  не  сможет  принять
никакого решения, даже  самого  ничтожного,  до  тех  пор,  пока  Руиз  не
произнесет контрфразу. Этой фразой  генч  связал  волевую  нейронную  сеть
дублета. Он не сможет даже решить, следовать ли ему приказам Публия.  Если
почему-либо Руиз не скажет эту контрфразу, Юбере останется  тут  сидеть  и
помирать с голоду, если, конечно, кто-нибудь из  его  людей  не  осмелится
отнести его в медицинский отсек, чтобы его там кормили внутривенно.
     - Ну что же, - сказал Руиз, - до свиданья и удачи.

     Дирмы отконвоировали Руиза и Олбени до шлюза, глаза их дико вращались
от с трудом сдерживаемой паники. Казалось, они приняли  нового  Юбере  без
малейших  сомнений  и  вопросов.  Однако  они  вообще   считались   весьма
доверчивой расой - вот почему они были весьма популярным  пушечным  мясом.
Они с поклоном провели Руиза и Олбени в шлюз и убежали рысью.
     Когда закрылась внутренняя дверь; Олбени сказал:
     - Пока что все неплохо. Что ты сделал с марионеткой?
     - Подрезал его ниточки, пока мы не сможем отсюда выбраться. Это  дает
нам возможность торговаться с нашим работодателем.
     - Эх, хорошо бы ты сделал это немного раньше.
     - Я мог сделать это только один раз. Извини, пожалуйста.
     Олбени пожал плечами.
     - Что делать, работа эта жестокая и грязная, и я знаю, что ты  о  нем
жалеешь, о Хаксли. Что теперь?
     - Бежим, - сказал Руиз и быстро зашагал по длинному коридору.

     Куски разнесенного взрывами Мокрассара все еще шевелились, когда  они
добрались до платформы поезда десять минут спустя. Руиз посмотрел на это и
передернулся. Лицо трупа Дурбана приобрело грязно-голубой оттенок. Мертвые
глаза все еще  смотрели  в  потолок,  но  тускло  и  невыразительно.  Руиз
почувствовал укол непривычной  брезгливости  при  мысли  о  том,  что  ему
придется ехать в обратную дорогу с трупом, но не было никакой  возможности
убрать его из сцеплений путанки.
     Руиз обезвредил заряд взрывчатки в рюкзаке,  и  потом  они  аккуратно
забрались на поезд. Руиз  уселся  в  сиденье  водителя.  Ему  понадобилась
только пара секунд, чтобы разобраться в рычагах и кнопках, и поезд  пополз
по рельсам обратно вниз.
     Чтобы  убить  время,  он  старательно  занялся  детекторами   Хаксли,
устанавливая их так, чтобы в любой момент выследить постороннюю активность
на их трассе, особенно внизу. Это  нужно  было  на  всякий  случай:  вдруг
кто-то из инопланетных обитателей  туннелей  решит  наконец  отомстить  за
гибель  своих  соплеменников  проклятому  поезду,  или  -  мысль  и  вовсе
неприятная - Публий подстроил им какую-нибудь ловушку  к  их  возвращению.
Ему пришло в голову, что он не отдал недвусмысленного  приказа  сестрам  с
мира Ях смотреть в оба за обоими концами  туннеля,  на  тот  случай,  если
опасность появится с той стороны, откуда они пришли. У него возникло очень
неприятное чувство. Он стал беспокоиться, что  сестры,  когда  он  уходил,
были слишком озабочены тем, чтобы убраться подальше от того ужаса, какой в
них вселяла глубина дыры, чтобы обращать серьезное  внимание  на  то,  что
могло твориться за их спинами.
     Возможно, сказал он себе,  у  него  просто  развивается  паранойя.  С
другой стороны, Публий, человек  с  колоссальным  талантом  наживать  себе
врагов, все еще был жив после стольких лет омерзительного  поведения,  что
говорило в пользу того, что он ведет себя последовательно и хитроумно.
     Опасность состояла в том, что Публий мог решить убить  Руиза,  прежде
чем  тот  смог  бы  открыть  ему  то,  как  он  обошелся  с  его,  Публия,
марионеткой.  Руиз  хотел  надеяться,  что,  услышав,  что   произошло   с
двойником, Публий станет выбирать между своим бешенством и своей жадностью
и скупостью, и что жадность победит.
     - Что-то случилось? - спросил Олбени.
     - Наверное, ничего, - ответил Руиз.
     - Не очень мне нравится такой ответ, - сказал Олбени.
     Руиз улыбнулся ему.
     - Что же, я на тебя за это не в обиде. Мне  очень  неприятно,  что  я
впутал тебя в такую кашу, Олбени.
     - Не ври, пожалуйста, - ответил Олбени, но тоже ухмыльнулся.

     Путешествие продолжалось без происшествий, хотя  Руиз  несколько  раз
замечал крадущиеся движения в различных туннелях, словно  обитатели  их  с
любопытством  пытались  выяснить,  почему  происходит  столько   необычной
деятельности в привычном поезде. Никто, однако, не появился в открытую,  и
Руиз устоял перед искушением воспользоваться  своим  телескопом  -  он  не
хотел показаться  чересчур  заинтересованным  тем,  что  его  напрямую  не
касалось.
     Когда они оказались всего в нескольких сотнях метров над входом в  их
туннель, Руиз вынул телескоп и стал всматриваться вниз, в  противоположную
от них сторону стены, где и находился вход. Он подстроил  фокус  и  увидел
Чоу, которая стояла у края  туннеля  с  легкомысленно  откинутым  забралом
шлема и приветственно махала рукой. Разрешающая способность телескопа была
слишком невелика для Руиза, чтобы он мог разобрать, какое  выражение  лица
было у нее.
     Руиз свернул телескоп и повесил его на комбинезон.
     - Дерьмо собачье! - сказал он.
     - Что?
     - Мне кажется, сестер нет в живых - а это означает, что нас поджидает
Публий. Но, по крайней мере, он не убил нас, как только завидел. Он  любит
смотреть на мучения жертв. Это одна из его самых больших  слабостей,  и  в
один прекрасный день она приведет его к гибели, как я надеюсь.
     Руиз покусал губы, потом настроил  свой  шлемофон  на  длинноволновую
передачу.
     - Публий? Ты меня слышишь? Если ты меня сейчас убьешь, ты  пропал.  Я
не поверил ни на миг в представление Чоу - и  она,  и  ее  сестра  были  в
последней степени агорафобы.
     Прошло несколько секунд. Потом Чоу отступила  назад  и  упала  мягко,
словно кукла.
     - Что ты хочешь сказать этими словами, что я пропал? - Публий говорил
напряженным шепотом. - Ты теперь мой, Руиз. Ты никуда не денешься. Если ты
повернешь обратно, наверх, мне достаточно только связаться  с  моим  новым
Юбере, и он перехватит  и  прикончит  тебя.  Или,  может  быть,  я  просто
выстрелю запаховый искатель, чтобы  он  тебя  нашел,  хотя  мне  очень  не
хотелось бы портить свой новый поезд трупами.
     Руиз вздохнул. Как он и надеялся, самое плохое было позади. Ничто  не
давалось легко с такими чудовищами как Публий -  этот  создатель  монстров
вполне мог помериться с ним хитростью, и, может быть, даже превосходил его
в этом. Он глубоко вздохнул и вынул свой  пистолет  из  сапога,  маленькую
штуковину, которая стреляла бронебойными большими пульками. Пульки,  попав
в тело, взрывались. Он приставил дуло к своему виску так, что при  нажатии
курка его мозг обратился бы в такую кашу,  что  даже  Публий  не  смог  бы
просеять ее на предмет выделения памяти.
     Голос Публия переполнял его шлем.
     - Какой же ты дурак. Неужели ты  думаешь,  что  мне  важно,  смогу  я
порезать  тебя  на  игрушки  или  нет?  Или  что  мой  маленький  генчишка
взорвется, когда взорвешься ты? У  меня  кое-что  побольше  поставлено  на
карту. Я просто-напросто соберу несколько  клеточек  и  отклонирую,  чтобы
потом повеселиться.
     - Это будет очень даже здорово, - сказал Руиз. - Но ты все еще ничего
не понял. Ты уже пробовал связываться с Юбере?
     - Нет, - сказал Публий, и в  голосе  его  зазвучала  самая  крохотная
нотка неуверенности. - А что? Неужели ты потерпел фиаско? А если и так, то
почему бы мне тебя не убить? И кстати, где мой генч?
     Руиз с удовлетворением отметил, что Публий, видимо, не  вламывался  в
подлодку.
     - Я оставил его в подлодке.
     - Неужели? Вот уж неосторожно с твоей стороны.
     - Нисколько. В первую очередь, как мог ты быть настолько глуп,  чтобы
решить, что я не понимаю, что для тебя одним гончем больше, одним меньше -
никакой разницы. Во-вторых, на мне больше нет твоего бешеного ошейника.  В
третьих, я воспользовался генчем, чтобы кое-что добавить к твоей  куколке.
Убей меня -  и  ты  никогда  не  получишь  возможности  использовать  твою
марионетку, даже если он сейчас сидит в контрольной рубке своей  крепости,
командуя всем, чем можно.
     Последовало страшное зловещее молчание,  которое  прерывалось  только
тяжелым дыханием.
     Наконец  Публий  заговорил,  и  его   голос   был   полон   холодного
сдерживаемого бешенства, которое напугало Руиза больше, чем все хвастливые
угрозы.
     - Почему я должен тебе верить?
     - Свяжись с Юбере.
     - А если ты провалился, и там сидит настоящий Юбере? Тогда  настоящий
узнает, кто действовал против него, и даже я не хотел бы оказаться лицом к
лицу с Юбере в открытой войне.
     - Вот вождь какая проблема, а? - Руиз старался изо всех сил  говорить
холодным равнодушным тоном.
     Прошло еще время, а поезд тем временем  полз  все  ближе  и  ближе  к
туннелю.
     - Что мне делать? - спросил он Олбени.
     Руиз перевел коммуникатор на близкое действие, чтобы он мог  говорить
с Олбени так, чтобы его не слышал Публий.
     - Ничего. Или он больше нуждается в той каше, которую  он  заварил  с
Юбере, чем в мести - или мы уже покойники.  Или  хуже.  Может  быть,  тебе
лучше было бы снести себе башку энергометом или прыгнуть к генчам  в  яму,
чем позволить Публию взять тебя в восстановимом состоянии.
     - Он такой гад?
     - Еще хуже.
     Они приближались к туннелю, и Руиз уменьшил скорость, держа  пистолет
наготове возле виска. Они проскользнули и остановились прямо под входом  в
туннель. Стали ждать.
     Из туннеля донесся страшный звук. Это  не  походило  на  звук,  какой
могло издать человеческое существо. Похоже было, что какой-то хищник,  лев
или огромный страшный медведь, начал таким образом рычать. Сперва Руиз  не
мог понять, откуда такой звук может исходить, однако потом сообразил,  что
Публий получил подтверждение слов Руиза и теперь ревел от ярости.
     Звук внезапно прекратился.  Огромный  робот-убийца  с  потрепанным  и
пораненным панцирем подполз ко входу в туннель и  спустил  вниз  кабель  с
магнитными пряжками на конце. Руиз поднял руку, поймал пряжку и пристегнул
ее к груди комбинезона.
     Олбени посмотрел на него и побледнел.
     - Хорошо ли ты подумал, Руиз? - голос его  дрожал.  Казалось,  Олбени
потерял свою веселую браваду перед лицом чудовищного гнева Публия.
     - Я не знаю, какой у нас еще есть выбор, Олбени. Там, внизу, - генчи,
вверху - люди Юбере, которые, вероятно, начинают уже удивляться, что такое
случилось с их хозяином. Они станут нервничать и искать ответы на вопросы,
а ответов у нас нет.
     - Наверное, ты прав, - сказал с сомнением Олбени.
     - Не  знаю  насчет  этого,  но  у  меня  есть  небольшая  возможность
шантажировать Публия, который всем сердцем увлекся этой кашей с Юбере.  Не
думаю, что он попытается нас убить, пока у него есть надежда, что этот его
план еще сможет сработать.
     Олбени поглядел вверх на робота-убийцу.
     - Надеюсь, эта овчинка стоит выделки, - сказал он.
     Он пристегнул кабель к своей  броне,  и  робот  стал  подтягивать  их
вверх.

                                    18

     Чоу лежала, как куча тряпья, теперь на ее  броне  были  видны  наспех
заделанные дыры. Прибор из сплава и черного пластика, прикрепленный  к  ее
спине, был трупоход, который Публий использовал, чтобы заставить  ее  тело
двигаться как приманку, когда попытался завлечь их в туннель тихонечко.
     Робот-убийца вел их дальше в туннель, и  они  прошли  мимо  тела  Мо,
вжавшееся в угол между полом и стеной, словно она  и  умерла-то,  насмерть
перепуганная глубиной дыры.
     Публий устроил небольшой лагерь подальше от ямы и ее вони. Теперь  он
сидел за складным туристическим  столом,  скорчившись  над  своим  обедом,
вглядываясь в картину на экране видеосвязи.
     - Что ты сделал с моим мальчиком, Руиз? - спросил он  тоном  светской
беседы.
     Руиз посмотрел через плечо и увидел нового Юбере, который стоял  там,
где они его оставили. Лицо его казалось спокойным,  но  Руизу  показалось,
что в глазах марионетки он заметил тупую абстрактную муку.
     - Не беспокойся. То, что мы сделали, не обязательно останется  с  ним
до конца жизни. Все, что мне нужно сделать -  это  сказать  ему  несколько
правильных слов, и с ним все будет в порядке.
     Раненое плечо Руиза начинало болеть. Он поступил глупо, взяв пистолет
в правую руку. Он так долго его  держал  у  виска,  что  анестезия  быстро
улетучивалась. Ему уже хотелось опустить руку, но  Публий  несомненно  дал
указание роботу-убийце схватить его, как только Руиз изменил  бы  точность
прицела в собственную голову.
     - А-а-а... Что же, это неплохие новости. По крайней мере. И  что  мне
надо сделать, чтобы завоевать твое снисхождение  и  согласие  сказать  эти
слова?
     - Выполнить наш уговор.
     Публий издал нетерпеливое причмокиванье.
     - Неудобно и хлопотно.
     Руиз ничего не сказал. Позиция Публия была вполне предсказуема.
     Публий вздохнул.
     - Ладно, хорошо. Я знаю, когда я проиграл. - Глаза его блеснули, и он
приобрел такой предательский вид, какой только в человеке возможен. -  Что
нам теперь делать?
     - Подождать здесь полчаса, потом следуй за нами. Мы встретим тебя  на
подлодке, где мы с тобой наденем бешеные ошейники.
     Рука Руиза пылала от усилия, с которым он  держал  пистолетик,  и  он
боялся, что Публий заметит его слабость.
     Публий пристально посмотрел на него.
     - Ты что, придумал еще какие-то хитрости, а, Руиз?
     - Если даже и так, то это не больше  того,  что  ты  заслуживаешь,  -
сказал устало Руиз. - Но нет. Мне нужна твоя помощь.  Сдержи  свое  слово,
помоги мне и моим рабам бежать  с  Суука,  и  ты  можешь  продолжать  свои
интриги здесь без всяких помех.
     Публий постучал пальцами по  столу,  делая  вид,  что  тщательно  все
обдумывает. Наконец он широко улыбнулся, что  придало  его  лицу  страшное
выражение.
     - Я убедился. Будет, как ты скажешь.  Я  присосался  своим  шлюзом  к
твоей подлодке. Мои люди сейчас стерегут твой шлюз. Я  свяжусь  с  ними  и
скажу, что ты идешь. Чтобы тебя не трогали.
     Он помахал рукой, как бы отпуская их, и вернулся к своему обеду.
     Руиз секунду постоял, почти не в состоянии поверить,  что  Публий  их
так легко отпускает, потом повернулся и пошагал по туннелю, а за ним шагал
Олбени.
     Олбени продолжал оглядываться через плечо, пока они не  оказались  за
поворотом туннеля, а огни лагеря Публия потерялись из виду.
     - Ну и дружки у тебя в наши дни, - сказал он.
     Руиз решил, что теперь безопасно опустить руку. Боль, которую он  при
этом испытал, заставила его покачнуться и оступиться.  Он  споткнулся,  но
Олбени подхватил его под мышки и удержал от падения.
     - Ты что, дыру заработал, Руиз? - спросил Олбени.
     - Нет, - сказал Руиз. По-моему, я немного  ободрал  плечо,  когда  мы
дрались с Мокрассаром. Болеутоляющее уже перестает действовать.
     Он приказал походной аптечке вколоть ему еще порцию  и  почувствовал,
что аптечка поползла по  спине  к  плечу,  ее  маленькие  когтистые  лапки
покалывали кожу.
     - Ну и слава богу, - за стеклом забрала глаза Олбени  казались  очень
большими. - Ты меня в это дело впутал, я надеюсь, что так же и  выпутаешь.
А что там такое  ты  говорил  насчет  того,  что  он  тебе  должен  помочь
выбраться с Суука? Возьми и меня  с  собой,  ладно?  Мне  тут  приключений
хватило на целое столетие.
     - Я не смогу заплатить тебе, пока мы не доберемся до Дильвермуна.
     - Ну и ладно. Если я туда когда-нибудь доберусь, то велю,  чтобы  мне
ноги к стали приварили. Никогда больше оттуда не уеду.
     Руиз усмехнулся.
     - Ты и прежде так говорил.
     - На этот раз я серьезно, - ответил Олбени.
     Почему-то Руизу стало  чуть  веселее,  и  это  был  только  благодаря
теплому прикосновению анестезатора.
     Он снова зашагал по туннелю быстрым шагом.
     Когда они оказались возле шлюза, Руиз снова поднял пистолетик.
     Олбени посмотрел на него.
     - Погоди-ка, - сказал он, - давай-ка я тебе пристрою  взрывчатку  под
шлемом так, чтобы ты мог ее акт пировать ртом. Тебе  легче  будет  с  этим
управляться.
     Руиз остановился и подумал, почему ему самому не пришло это в голову.
Походное снаряжение Олбени включало  в  себя  взрывчатку  и  переключатель
дистанционного контроля, а его броня  остановит  робота-убийцу  Публия  от
того, чтобы схватить и отобрать у него оружие.
     Олбени потребовалась только минута, чтобы пришлепнуть тонкую  полоску
взрывчатки в блин, провести к ней провод и укрепить  всю  конструкцию  под
шлемом Руиза.
     - Ты хочешь,  чтобы  переключатель  был  наготове,  по-настоящему?  -
спросил Олбени.
     - Ох, конечно, - ответил Руиз. - Не хочу  доставаться  Публию  живым,
чем бы дело ни обернулось.
     - Ну как хочешь, - сказал Олбени, вводя провод  в  переключатель.  Он
подал крохотную коробочку Руизу, который прикусил ее, тем самым включив  в
ней ток.
     - Пошли, - сказал Руиз сквозь стиснутые  зубы.  Он  сунул  пистолетик
обратно в сапог и пошел дальше.
     Когда они были в сотне метров от конца туннеля, Руиз остановился.
     - Иди первым, - сказал он. - Скажи им, что у меня в шляпе бомба,  ну,
на  тот  случай,  если  Публий  велел  им  схватить   меня,   при   первом
невнимательном движении.
     Олбени улыбнулся.
     - Думаешь, он на такое способен?
     Однако он пружинисто побежал вперед,  видимо,  совсем  не  вымотанный
мучениями прошедшей ночи.
     Руиз нашел его возле  шлюза,  в  одиночестве,  Олбени  крепко  сжимал
энергомет.
     - Есть проблемы? - спросил Руиз.
     - Нет. Тут стояли только весьма странного  вида  личности,  но  я  им
сказал убираться обратно в свою лодку, они и послушались. Без шума.
     Руиз прошел в шлюз лодки и увидел, где именно люди  Публия  прорезали
полусферическую оболочку. Множество чудовищных морд смотрели на них  через
дыру, но ничего не говорили.
     Руиз  положил  ладонь  на  панель  замка  лодки  и  приложил  глаз  к
анализатору сетчатки. После томительных секунд замок лодки открылся.
     Когда они оказались внутри, Руиз языком коснулся предохранителя своей
импровизированной бомбы и вытащил детонатор изо рта. Челюсти его болели, и
он почувствовал, насколько же ему стало легче.
     Генч ждал его в рубке управления, скорчившись в углу,  его  сенсорные
щупальца сжались. Когда он узнал Руиза, он приподнял свое шишковатое  тело
и загудел.
     - Ты выжил. Я удивлен.
     - И я тоже, - ответил Руиз. - Ты молодец  и  умница,  что  не  пустил
Публия внутрь.
     - Я надеюсь, что больше никогда его не увижу.
     - Хотелось бы мне, чтобы так оно и было, - с сожалением сказал  Руиз.
- Но нам придется пригласить его на борт и попытаться  контролировать  его
действия.
     Генч отвалился назад и замер.
     - Мне тоже это не очень-то нравится, - сказал Олбени. - Почему бы нам
просто не отрезать за собой все и не удрать, пока у нас есть шанс?
     - А ты знаешь способ выбраться сейчас из Моревейника? - спросил Руиз.
     Олбени моментально погрустнел.
     - Нет. Пиратские принцы в страшном волнении. Они и  друг  друга-то  с
планеты не выпускают, что говорить о чужих. Они уже сбили вниз с полдюжины
кораблей-челноков.
     А вот это  дурные  вести,  подумал  Руиз.  И  очень  странные  вести.
Возможно, тут замешано нечто большее, чем просто зависть  и  жадность.  До
сих пор за пиратами не водилось стремление погубить торговлю, которая пока
только приносила им прибыль, только  для  того,  чтобы  поймать  несколько
мошенников-генчей, неважно, насколько ценными рабами они могли бы быть. Он
отогнал эту мысль для того, чтобы рассмотреть ее попозже. Публий был более
насущной проблемой.
     - Публий утверждает, что знает, как можно убраться с Суука.
     - А ты ему веришь?
     Руиз пожал плечами.
     - Он скользкий тип, это верно. Но он, как любой другой человек, может
обладать скрытыми возможностями, в  данном  случае  -  помочь  нам  уехать
отсюда. К тому же у нас против него кое-какие преимущества, которых у  нас
нет ни с кем другим, у кого в руках была бы реальная власть.
     - Ну что ж... - сказал Олбени, однако в его голосе особого энтузиазма
не слышалось.
     Руиз  посмотрел  на  него  и  почувствовал  совершенно   необъяснимую
симпатию. Невзирая на все свои недостатки,  Олбени  сейчас  был  для  него
чем-то, что больше всего походило на настоящего друга на этой неприглядной
планете. Он проявил по отношению к Руизу лояльность и  веру  в  него.  Без
Олбени Руиз уже был бы мертв.
     - Мне очень жаль, что я втянул тебя в такую гадость.
     - А-а-а-а... не ври, - сказал Олбени.
     Но он ухмыльнулся и ударил Руиза по здоровому плечу.
     - Слушай, пока я смотрел на  это  чудовище  за  обеденным  столом,  я
вспомнил, что мы не ели со вчерашнего  дня.  Мы  же  не  можем  сражаться,
питаясь паром, а? У нас есть еще несколько минут, прежде чем тебе придется
снова закусить пулю и терпеть. Давай посмотрим, что здесь есть.
     Руиз кивнул.
     Они пошли обратно через переоборудованный  грузовой  отсек,  где  так
недавно  сидела  и  ждала  остальная  часть   команды   Руиза.   Маленькое
пространство теперь казалось таким большим, когда оказалось пустым.  Руизу
представилось, что бесплотные духи все еще населяют  это  место,  все  они
смотрели на него мертвыми  обвиняющими  глазами.  Он  передернулся,  потом
прогнал эту фантазию.  Если  бы  его  преследовали  духи  всех,  кого  ему
пришлось уничтожить в ходе своей жизни, ему не хватило бы стадиона,  чтобы
их вместить.
     Личные каюты на корме были оборудованы простым автоповаром,  которого
Олбени терзал до тех пор, пока тот не приготовил и не выставил  бутерброды
с пряным мясом и резаными  маринованными  огурцами.  Он  передал  один  из
бутербродов Руизу и снова мучил прибор,  пока  тот  не  выдал  пластиковые
чашки дымящегося бульона.
     - Не так уж и плохо, - сказал Олбени, усаживаясь  с  чашкой  в  одной
руке и бутербродом в другой. Казалось, он  удивительно  легко  и  спокойно
себя чувствует. Руиз приписал это частично тому, что Олбени почти не  знал
Публия, а частично тому, что мозг Олбени был больше  настроен  жить  одним
моментом, чем его собственный.
     Он не  мог  удержаться  от  того,  чтобы  не  заглядывать  в  будущее
навстречу новым неприятностям и  в  прошлое  -  чтобы  подсчитать  горькие
ошибки.
     Он подумал про Низу первый раз за все эти часы. Как она там? Стала ли
она думать, вернется ли он к ней вообще? Только два дня  прошли  для  нее.
Хотя для него эти дни показались неделями.
     - Итак, - сказал Олбени, - кто эти рабы, которых ты берешь  с  собой?
Ценное имущество?
     - В какой-то мере, - ответил Руиз.
     - И?.. - Олбени, казалось, ждал, что Руиз объяснит.
     Руизу очень хотелось именно так и сделать. Воцарилось  молчание,  оно
затянулось, пока Олбени не дожевал остатки своего бутерброда и не схлебнул
с шумом последние капли бульона.
     - Скажи мне, -  сказал  Олбени,  -  почему  ты  обременяешь  себя  "в
какой-то степени" ценными рабами, когда, как мы оба прекрасно знаем,  тебе
понадобится все свое везение, чтобы просто унести  ноги  и  свою  шкуру  с
Суука? Тут я чую какую-то тайну, Руиз.
     Руиз пожал плечами.
     - Ну же, Руиз. Расскажи мне про этих людей хоть что-нибудь,  пока  мы
ждем прихода этого чудища.
     - Ладно, - ответил Руиз. - Они с  Фараона.  Фокусник,  ремесленник  и
принцесса.
     - Фараонский фокусник? Он немалого стоит, даже без труппы.  А  почему
тут еще и ремесленник?
     - Старшина Гильдии знаменитой труппы, которая теперь развалилась.
     - Ясно. А принцесса? Она чем ценна?
     Руиз заколебался с ответом, и проницательные глаза Олбени,  казалось,
внимательно учли все проявления его неловкости.
     - Она довольно красива, - наконец сказал Руиз.
     Олбени откинулся назад и презрительно фыркнул.
     - Красива? Ну и что? Пангалактические миры полны красавиц. Все  могут
быть настолько красивыми, насколько  пожелают.  Красивая?  На  Дильвермуне
некрасивость или уродство настолько редки, что шлюха,  которая  согласится
сделать себе операцию, чтобы получить  какое-нибудь  интересное  уродство,
заработает себе состояние.
     Олбени покачал  головой,  и  в  глазах  его  зажглось  на  миг  некое
злорадное любопытство.
     - Не может быть! Уж не хочешь ли ты мне сказать, что ты  вляпался  по
уши? Ну и дико несообразная страсть! Я надеюсь,  что  не  собираешься  мне
сказать, что все эти ребята погибли только потому, что Руиз Ав  -  жесткий
Руиз Ав, беспощадный Руиз Ав,  смертельный  Руиз  Ав  наконец  нашел  свою
половину? И мне, по всей видимости, по той  же  причине  предстоит  отдать
свою жизнь? Ну,  нет!  -  казалось,  он  по-настоящему  распалился,  когда
закончил свою тираду.
     Руиз злобно уставился на него. Что сказать? Если они выживут  в  этой
ситуации достаточно успешно и долго, чтобы высвободить Низу  и  остальных,
правда станет очевидна, так что какой смысл был врать?
     - По сути ты прав, - сказал он резко.
     Глаза Олбени вылезли на лоб, словно он в действительности  не  ожидал
услышать такого подтверждения своим словам. Лицо  его  стало  спокойным  и
невыразительным, неестественно спокойным. Руиз подумал, что не  собирается
ли Олбени напасть на него, такое странное выражение лица было у Олбени,  и
он приготовился отразить атаку, сжавшись в комок.
     Но, к его великому удивлению, Олбени разразился сочным хохотом.
     - Ну и  почему  бы  нет?  Я-то  думал,  что  за  свою  жизнь  всякого
навидался, чтобы никогда больше не удивляться, - да вот,  видать,  ошибся.
Не такое уж плохое чувство, а? Я хочу сказать, ты,  наверное,  еще  больше
удивился, чем я.
     Руиз подумал и решил, что нет. Что говорило про  него  это  внезапное
чувство?
     То, что, видимо, он долго  носил  его  ростки  в  сердце,  пока  оно,
наконец, не укоренилось. Как странно, подумал он.
     Ему не  хотелось  делиться  своими  сокровенными  мыслями  с  Олбени,
который либо снова стал бы смеяться над ним, либо  стал  бы  нервничать  -
такие мысли не  могли  не  зародить  в  Олбени  сомнение  в  Руизе  как  в
эффективном убийце и солдате.
     Но прежде чем их молчание стало напряженным, раздался звонок, который
возвестил, что в шлюзе появился Публий, который наконец пришел.
     Руиз посмотрел на Олбени.
     - Помни, Публий - это настоящее чудовище.  Ничего  из  того,  что  он
говорит, нельзя принимать за чистую монету. Под любым  его  предположением
всегда лежат многие слои различных значений и хитростей. Нам  надо  быстро
использовать наше преимущество, прежде чем он сообразит, как  ему  обвести
нас вокруг пальца. Будь начеку - то, что сейчас будет происходить, гораздо
опаснее, чем наш визит в крепость Юбере.
     Олбени мрачно кивнул, и они снова прошли через подлодку в шлюз.

     Руиз позволил Олбени открыть шлюз, пока он оставался на  линии  огня,
на случай, если у Публия наготове уже был план. Но создатель чудищ  вошел,
держа над головой ящичек черного дерева в серебряной оправе. Он явно кипел
от непочтительного отношения Олбени. Он повернулся и увидел  Руиза.  Потом
начал опускать руки.
     - Нет! - рявкнул Руиз. - Руки вверх и повернись ко мне спиной.
     Он прицелился в Публия из осколочного ружья.
     Публий побагровел и принял вид вызывающей  ярости.  У  Руиза  на  миг
возникло чувство всепоглощающей власти. Ему внезапно нестерпимо захотелось
убить Публия и избавиться от него и от его предательства. Он потом  найдет
другой способ  убраться  с  Суука,  такой,  который  не  подвергал  бы  их
опасностям  ярости  этого  чудовища  и  создателя  чудовищ.  У  них   была
субмарина. У них было оружие и кое-какие деньги. У них был генч,  которого
можно было бы продать на невольничьем рынке в  Моревейнике.  Этого  вполне
хватило бы. В этом он был уверен. Его палец покрепче  нажал  курок,  почти
непроизвольно.
     Публий, наверное, увидел свой  смертный  приговор  в  этом  лице.  Он
побледнел и быстро повернулся к стене. Палец Руиза слегка расслабился.
     Олбени захлопнул и запер шлюз, взял у  Публия  ящичек.  Он  аккуратно
открыл его, предварительно исследовав своими  детекторами.  Там  были  два
бешеных ошейника, элегантные орудия, инкрустированные золотом и украшенные
рубинами цвета голубиной крови.
     - Убери с них свои грязные лапы, - сказал Публий.
     Олбени поставил ящичек на стол  и  прижал  свой  энергомет  к  почкам
Публия.
     - Давай-ка выбьем из него малость пыли, а, Руиз?
     - Может быть, потом так и сделаем, - сказал Руиз сдавленно.
     Публий  казался  ему  средоточием  всей  беспорядочной,  жестокой   и
бессмысленной  ненависти  в  мире,  он,   казалось,   символизировал   всю
жестокость существования, все те недостатки человечества, которые  извечно
сговаривались против любви, процветания и счастья. Его ненависть  к  этому
монстру внезапно вспыхнула бешеным огнем. Он схватил Публия за воротник и,
крепко ударив его об стену, прижал ему под челюсть свое осколочное ружье.
     - Проверь-ка его на вшивость, - сказал он Олбени.
     Олбени прижал сенсорные щупы к телу Публия,  медленно  и  внимательно
провел  ими  по  телу.  Он  вытащил  нейронный  кнут  из  рукава   Публия,
парализатор из сапога, пневматический пистолет,  стреляющий  дротиками  из
ножен на  затылке.  Олбени  продолжал  свое  обследование,  меняя  частоты
анализатора, бормоча под  нос  что-то  непонятное.  Наконец  он  захлопнул
анализатор и кивнул Руизу.
     - У него в правом указательном пальце сонические ножи и в левом локте
тоже. В ключице - небольшой игольчатый  лазер.  В  правой  ушной  кости  -
передатчик-приемник, что-то вроде маленькой рации, и видеокамера за  левым
глазом. В правой ягодице у него большая бомба для самоубийства. Все, что я
нашел.
     - Распори-ка его, - скомандовал Руиз.
     Олбени вопросительно поднял брови.
     - И глаз тоже?
     - Да, - сказал Руиз. - Не волнуйся насчет  его  мяса.  Публия  такими
вещами не удивишь. Он всегда может себе нарастить мясцо.
     Публий аж стал заикаться от негодования.
     - Ты что же такое делаешь? - завопил он. - Ты же на  меня  работаешь,
Руиз Ав. Это скверный способ заработать премиальные.
     Руиз недоверчиво рассмеялся.
     - Давай, не мешкай, - сказал он Олбени.
     Олбени пожал плечами.
     - Как скажешь.
     Он вынул хирургический лазер и стал орудовать им над Публием в  самых
разных местах, отрезая кабели питания, выжигая сенсоры. Когда он  покончил
с этим, он отступил назад и направил свой большой гранатомет на  создателя
чудовищ.
     - Он весь твой, Руиз.
     Руиз развернул его и прижал свое осколочное ружье  к  глотке  Публия,
направив его так, чтобы дуло смотрело в мозг.
     - Ей-богу, надо бы тебя убить,  -  сказал  он,  и  в  этот  миг  идея
показалась ему почти непреодолимо соблазнительной.
     К Публию вернулся его вид пренебрежительной уверенности в себе, и  он
улыбнулся, как ему самому казалось, весьма обаятельно.
     - Ну-ну. Я же не сделал ничего, чего ты  бы  сам  на  моем  месте  не
сделал.
     В этом была какая-то доля правды - но это только потому,  что  Публий
был Публий. Так, по крайней мере, Руиз сказал себе. Да,  он  ухватился  за
шанс предать Публия, потому что он знал, что Публий в то  же  самое  время
был занят тем же самым. Он смущенно кивнул.
     - Разве так всегда не бывает? - спросил Публий.
     Руиз бурно покачал головой. Любые размышления на этом этапе  были  бы
совершенно бессмысленны и даже губительны.  Вселенная  была  такой,  какой
была, и ему пришлось в ней жить.
     - Садись, - сказал он и подтолкнул Публия к стулу.
     Создатель чудовищ аккуратно и осторожно уселся, стараясь не задеть те
части тела, которые только что пропахал лазером Олбени.
     - Что же нам теперь делать, Руиз? Я признаю, что я побежден. Я должен
положиться на твое чувство спортивной честности и на то, что тебе отчаянно
хочется убраться с Суука. Я все еще могу это устроить.
     - Откуда мне это знать наверняка?
     Публий выразительно пожал плечами.
     - А кто еще тебе поможет? И я вполне согласен надеть с тобой  бешеные
воротники. Если это не послужит для тебя доказательством  моей  честности,
то я не знаю... Тогда вопрос с моей  марионеткой  тоже  может  говорить  в
пользу моего искреннего желания тебе помочь. В настоящий момент твоя жизнь
для меня только менее ценна, чем моя собственная.
     Руиз исследовал ошейники, которые лежали в открытом ящичке.
     - Меня впечатляет твоя кротость, - сказал он ехидно.
     - Ну что же, но пока ты, действительно, оказался лучшим из нас двоих,
- ответил Публий рассудительно.
     Руиз посмотрел на Олбени.
     - Принеси сюда старые ошейники, - сказал он.
     Олбени заговорщически улыбнулся и пошел на корму.
     На гладкой физиономии Публия появился слабый намек на тревогу, и Руиз
невероятно позлорадствовал. Он позволил  этому  злорадству  отразиться  на
лице.
     Вернулся Олбени, неся в руке бешеные ошейники, которые надевали  Руиз
и генч.
     Руиз протянул руку и взял ошейник, который надевал генч.
     - Ты прав, - сказал он Публию, - мы должны на время стать союзниками.
Чтобы показать тебе, что я с этим примирился, я даю тебе не  тот  ошейник,
который ты надевал на генча - не обязательно твоим ноздрям, таким тонким и
нежным, чувствовать эту оскорбительную вонь.
     Тревога на лице Публия стала явной.
     - Нет-нет, - сказал он, - я и слышать об этом не хочу. Я принес  куда
более красивую пару, она  гораздо  больше  подходит  двум  таким  стильным
джентльменам, как мы с тобой.
     - Надень ему ошейник, - сказал Руиз.
     Публий отпрянул, провалившись в кресло до предела.
     - Неужели ты не доверяешь мне даже в такой мелкой детали?
     - Нет.
     Публий застонал от досады.
     - Ты очень жесткий человек, Руиз.
     Олбени защелкнул ошейник на  шее  Публия,  и  Руизу  показалось,  что
самоуверенность  Публия  немного  поубавилась.  Он  обнаружил,   что   это
доставляет ему колоссальное удовольствие. Он надел  ошейник  генча,  морща
нос от вони, которая сильно пропитала металл и пластик ошейника.
     Олбени  вручил  Публию  контроллер  ошейника,  который  Публий   взял
дрожащими пальцами. Руиз подумал, может быть,  его  ошейник  имел  в  себе
какую-нибудь дополнительную ловушку, которой  Публий  теперь  так  боялся.
Или, может быть, его сбило с толку такое развитие событий, которое  лишило
его возможности  выполнить  еще  какое-нибудь  предательство,  которое  он
замыслил.
     -  Включи  ошейник,  император  Публий,  -  сказал  Руиз,  взяв  свой
собственный контроллер.
     - Руиз, - начал Публий мягким рассудительным голосом.
     - Выполняй, что говорят, - сказал Руиз. - Или я тебя убью -  и  конец
делу.
     Публий открыл  рот,  потом  захлопнул  его,  потом  кивнул.  Они  оба
включили свои ошейники, и они защелкнулись на их шеях.
     Руиз прикрепил контроллер к петле  на  своем  ошейнике  и  засунул  в
кобуру свое осколочное ружье.
     - Теперь, - сказал он Публию, - разве тебе не стало лучше?
     Он почувствовал, словно  у  него  гора  с  плеч  свалилась.  Он  стал
надеяться, что сможет справиться успешно с создателем чудовищ.
     - Да, разумеется, - сказал мрачно Публий. - Вне всякого сомнения.
     Сзади,  в  темноте,  зашевелился  молодой  генч,  привлекши  внимание
Публия.
     - Как это ты  его  убедил  снять  свой  ошейник?  -  спросил  Публий,
присматриваясь к инопланетянину.
     - Это как раз было легко, - ответил Руиз. - Я рассказал  ему  кое-что
про тебя.
     Публий улыбнулся скорбной улыбкой.
     - Ну  вот,  теперь  ты  неуместно  шутишь,  Руиз.  По  крайней  мере,
обращайся со мной достойно. Пожалуйста.
     - Да ради бога. Иди к коммуникатору и  скажи  своим  людям  убраться.
Пожалуйста.
     Публий тяжело поднялся и пошел к коммуникатору. Он дал указания своим
людям. Руиз не мог заметить никаких приказов  с  подвохом,  что,  впрочем,
ничего не означало. Публий повернулся к Руизу.
     - И что теперь?
     Руиз немного растерялся оттого,  что  у  Публия  совершенно  не  было
никакого позерства и выпендрежа - это было настолько же странно, как  если
бы в одно прекрасное утро солнце встало бы на западе.
     - Теперь поедем и заберем моих рабов.
     Молодой генч выполз вперед.
     - Ты меня освободишь? Ты сказал,  что  сделаешь  это,  если  появится
такая возможность.
     Руиз с сожалением покачал головой.
     - Извини. Мне могут и дальше понадобиться твои услуги.
     Он оценивающе посмотрел на Публия.
     Публий побледнел.
     - Это существо нетренированное  и  необученное.  Ты  и  так  уже  мог
причинить непоправимый вред моему Юбере. И... - рука  Публия  поднялась  к
ошейнику, он стал еще бледнее. - И, кроме того, я уничтожу нас обоих, если
ты попробуешь изменить что-нибудь в моем мозгу.
     Руиз вздохнул. У него и не было  никаких  надежд,  что  молодой  генч
сможет как-нибудь изменить личность  Публия,  не  причиняя  ему  серьезных
мозговых повреждений. Наверняка  какой-либо  вариант  послания-на-задание,
который давал бы Публию возможность полностью владеть своим  разумом,  был
за пределами возможностей генча. Он с наслаждением  продолжал  бы  терзать
Публия и дальше, но если создатель чудищ продолжал бы еще дальше верить  в
то, что ошейник Руиза каким-то образом  расстроен,  он  мог  бы  совершить
нечто непоправимое и неожиданное от своего отчаяния.
     - Давай-ка я тебя успокою, - сказал он, - мы  обнаружили  мономолевый
слой на ошейнике генча, который ты туда наложил. И  мы  убрали  этот  слой
прежде чем убедить его, что в его же интересах помочь нам всем, чем только
можно.
     Публий поднял голову резким хищным движением.
     - Откуда мне знать, что я могу всему этому верить?
     - Дай-ка ему вот это, Олбени, - Руиз вытащил кубик с записью, которую
он сделал во время разговора с молодым гончем, и швырнул его Олбени.
     Публий опытными руками включил кубик.  Свет  с  маленького  экранчика
освещал его лицо неровными бликами.
     Руиз слушал тихие звуки своего собственного голоса.
     В конце концов Публий удовлетворился, что Руиз говорит ему правду,  и
выключил кубик. Он улыбнулся, снова почувствовав уверенность.
     - Ты меня убедил, Руиз.
     Руиз почувствовал глубокий слой презрения под словами Публия.
     - Отлично. Все, что мне надо - это убраться прочь с Суука. Если ты со
мной будешь играть в честную игру, то ты получишь назад  свою  марионетку.
Попробуй только обмануть меня снова, и я снова прищучу тебя так, что тошно
станет. Просто из досады. Помни, что ни ты, ни я не принадлежим  к  людям,
которые скажут другим все, что мы знаем, поэтому укроти  себя  и  попробуй
использовать элементарную осторожность.
     - Совершенно верно, Руиз, - Публий вернулся в свое кресло,  лицо  его
стало гладким и приятным.
     Генч выполз поближе к яркому свету.
     - Тогда почему ты не хочешь  меня  отпустить?  Создатель  чудищ  стал
кротким и готов сотрудничать.
     Публий рассмеялся.
     - Потому что Руиз Ав не лучше меня. Его обещания означают  не  больше
моих, но ничуть не более милосерден, не больше меня справедлив. Ты обречен
на разочарования, юный генч, если ты будешь доверять этому человеку.
     - Пока что он доказал, что достоин доверия,  -  сказало  инопланетное
существо. - И он не обещал мне мою свободу, он только сказал, что  сделает
все, что будет возможно. Ему ничего не стоило бы мне врать, как  врал  мне
ты.
     До них  сквозь  обшивку  донеслись  звуки  подлодки  Публия,  которая
отшвартовывалась от  них.  Отключение  шлюза  давало  булькающие  странные
звуки. Руиз почувствовал  неожиданный  порыв,  которому  он  какой-то  миг
старался не поддаваться. Но порыв все сильнее захватывал его. Почему-то он
почувствовал, что непростительной наглостью будет вести себя точно так же,
как Публий повел бы  себя  на  его  месте,  что  оскорбится  источник  его
везения, каким бы он ни был.  А  ему  везение  еще  очень  и  очень  может
понадобиться.
     Ему пришла в голову еще одна вещь. Тут был единственный генч, который
мог бы снова привести марионетку Юбере в рабочее  состояние.  Если  Публий
каким-либо образом вернул бы себе  контроль  над  генчем,  ему  больше  не
понадобился бы Руиз и его кодовая фраза.
     - Порядок, - сказал он генчу, - можешь уходить.  Тебе,  вероятно,  не
стоит воспользоваться поездом - тем транспортным устройством,  которое  ты
найдешь в конце туннеля, - там есть очень опасные механизмы. Но ведь генчи
очень неплохо лазают, правда?
     - Правильно, - сказал генч своим бесцветным тихим шепотом.
     Он приподнял ногу и показал несколько резинистых присосок.
     - Тогда тебе придется спуститься вниз по стенам  туннеля,  в  которых
живут неприятные существа. Ты сможешь это сделать?  До  той  глубины,  где
живут существа твоей расы, очень далеко отсюда.
     - Смогу, - ответило существо. - Я  могу  отдыхать  и  даже  спать  на
вертикальной стене - мы так адаптировались к условиям родной планеты.
     Руиз кивнул Олбени, который провел генча к шлюзу и  проводил  его  до
конца туннеля.
     Публий сидел тихо, но на губах его играла презрительная усмешка. Руиз
знал, о чем думал Публий: что генч все еще принадлежал ему,  поскольку  он
вскоре будет владеть анклавом, которым раньше правил Юбере. Руизу было  на
это  наплевать.  Его  деяние  осторожного  милосердия,  как  ни   странно,
заставило его почувствовать себя лучше. И уже воздух  в  подлодке  начинал
очищаться.
     Руиз подошел к панели управления, включил сонар и смотрел на то,  как
красная точка подлодки Публия потихоньку начинала подниматься  наверх.  Он
услышал как захлопнулся шлюз и  дальше  грохот,  когда  Олбени  завинчивал
кремальеру.
     Вернулся  Олбени,  отшвартовал  их   собственное   судно   от   стены
небоскреба, оставив ремонтный шлюз  на  месте,  чтобы  туннель  не  залило
водой.
     - Курс? - спросил он.
     Руиз дал ему координаты казарм Алмазной Фасолинки, и Олбени ввел их в
автопилот.  Подлодка  задрожала  и  начала   свой   медленный   подъем   к
поверхности.
     - Ну, - сказал Руиз, - давай поговорим о твоем приятеле-пирате.

     Публий поднял руку и сделал предостерегающий жест.
     - Ты что, хочешь вытащить из меня все мои тайны?
     На Руиза надвигалась колоссальная усталость. Он  не  спал  уже  много
дней, внезапно он почувствовал себя тугодумом и страшно уязвимым. Внезапно
он подумал, хватит ли ему сил противостоять Публию.
     - Прекрати, - сказал он, - теперь мне надо знать все.  Если  ты  пока
еще не начал думать, как ты вывезешь  нас  с  Суука,  теперь  самое  время
качать планировать.
     Кроме того, подумал Руиз, любое время и силы, которые Публий потратит
на обдумывание этого плана, существенно сократит время и силы, которые  он
мог бы потратить на коварство в отношении Руиза.
     Публий потер подбородок.
     - Значит, ты решил уехать с Суука?
     - Да-да. Разве я не говорил тебе это множество раз, так, что я уже  и
счет потерял?
     - Я мог бы предложить тебе кое-какие альтернативы,  -  сказал  весело
Публий. -  Богатство,  которое  ты  себе  не  можешь  вообразить,  крепкую
цитадель в Моревейнике, новое тело. Много  прочих  весьма  привлекательных
вещей.  Потом,  когда  закончится  кризис  среди  пиратских   владык,   ты
обнаружишь, что уехать с планеты совсем не так сложно, если тебе тогда это
все еще будет нужно.
     - Пожалуйста, не приводи меня в бешенство, Публий. В моем  теперешнем
настроении это может оказаться фатальным для нас обоих. Скажи мне, какой у
тебя план, или давай придумывать его вместе.
     Публий с сомнением покачал головой.
     - Ты настаиваешь?
     - Да.
     - Ладно. Ладно. Ты знаешь Иванта Тильдореаморса?
     - Понаслышке.
     Тильдореаморс был одним из самых кровожадных  пиратских  властителей,
глава одной из  самых  старых  корсарских  семей,  члены  которой  терзали
пангалактические миры множество столетий.  Ему  приписывали  прямолинейную
свирепость  и  однозначную  ярость,  какие  редко   встречались   даже   в
Моревейнике, где все, кто выживали и процветали, должны были  быть  своего
рода чудовищами.
     - А? Ну что ж, Ивант должен мне услугу, и  так  случилось,  что  я  в
курсе одной из самых больших его тайн, которой я теперь должен  поделиться
с тобой. Ивант держит космодром в сотне километров к востоку на побережье,
и один из его челноков там сейчас наготове.
     Руиз отнесся к этим новостям скептически.
     - К востоку  Огненные  Пустыни.  А  Лезвия  Нампа  не  дают  неверным
проникать в пустыни.
     - В общем, верно. Однако Ивант  снабжает  Лезвия  тем,  что  для  них
свято.
     - Ясно. И как мы туда доберемся?
     - Разумеется, на барже.
     - Брось дурить меня, Публий. Ни один владелец баржи в здравом уме  не
поедет на восток.
     Публий выглядел чрезвычайно  самодовольным.  Видимо,  ему  доставляло
большое удовольствие показывать  Руизу,  что  он  уже  составил  план  как
переправить их с Суука -  удивительный  пример  хитрости,  поскольку  ясно
было, что он никогда не рассчитывал, что Руиз живым выберется из визита  в
крепость Юбере.
     - Ты ошибаешься, Руиз, - сказал он, - раз  в  жизни,  но  ошибаешься.
Одна баржа ходит на восток, два раза в год. Жертвенники... и солнцестояние
близко.
     Руиз почувствовал, что его затошнило от дурного предчувствия.
     - Расскажи подробнее.
     - О, ты и так уже догадался, что я имею в  виду.  Секта  Жертвенников
уже  сейчас  готовится  к  путешествию.  Нам  только  надо  облачиться   в
подходящие  одежды,  выдрать  пару   прядей   волос,   перепачкать   лица,
попрактиковаться в причитаниях, и мы как раз подойдем для этой  роли.  Мне
так кажется, что пиратам сроду не  придет  в  голову  шмонать  на  таможне
Жертвенников -  в  конце  концов,  они  же  отправляются  умирать  либо  в
мясницких лабораториях Лезвий, либо среди костров Пустынь.
     - А как ты нам предложишь избежать подобного же конца?
     -  Очень  просто!  Мы  наденем   ливреи   Тильдореаморса   под   наши
жертвеннические одеяния. Когда мы достигнем  пустынь,  то  снимем  рясы  и
представимся посланниками Тильдореаморса. Мы  потащим  с  собой  несколько
килограммов ганджи как доказательство нашей подлинности и доставим  травку
этим муллам. Лезвия проведут нас к челноку, и мы улетим.
     Руиз задумался над планом. Если Публий говорил правду,  план  казался
вполне осуществимым, хотя, правда, не очень удобным. Перспектива  морского
путешествия на много миль в дырявом протекающем корыте, да  еще  в  тесном
соседстве  с  несколькими  сотнями   религиозных   фанатиков,   это   было
малопривлекательно. Но в сравнении с теми  трудностями,  которые  они  уже
пережили, это казалось совсем не таким страшным. Я вел весьма оригинальную
жизнь слишком долго, подумал Руиз про себя.
     Он позволил себе подумать о Низе и об  их  близящемся  воссоединении.
Невольная улыбка озарила его лицо.
     Публий улыбнулся в ответ,  видимо,  ошибочно  приняв  выражение  лица
Руиза за одобрение.
     - Тебе нравится, а? Я так и думал.
     Руиз нахмурился.
     В каком же странном мире, должно быть, живет Публий. По внешнему виду
казалось, что изобретатель чудовищ успел  забыть,  на  что  он  готов  был
пойти, чтобы только окончательно убедиться, что ему  никогда  не  придется
говорить Руизу относительно этого плана. Неужели теперь он ждал, что  Руиз
забудет его предательство и будет общаться с Публием так, словно они  были
союзниками? Может быть,  Публий  надеялся,  что  необыкновенная  сила  его
личности, как следует  направленная  на  Руиза,  заставит  того  забыть  о
каких-нибудь существенных предосторожностях? Но если так, то  изобретатель
чудовищ будет жестоко разочарован. Руиз никогда не мог бы  забыть,  что  у
Публия  был  необыкновенно  гибкий  ум,  даже  если   этот   ум   был   до
непристойности ненормален.
     - По крайней мере, он  кажется  выполнимым,  -  сказал  неопределенно
Руиз. - Очень многое зависит от того, сколько правды ты говоришь в деталях
- а мы оба знаем, как маловероятен факт, что ты говоришь правду.
     Публий  принял  обиженный  вид,  провоцируя  у  Руиза  приступ  почти
истерического хохота, который он старательно подавил. Не следует проявлять
перед создателем чудовищ никаких слабостей. Пока что Руиз чувствовал  свой
перевес перед Публием, и он  больше,  чем  Публий,  презирал  смерть.  Как
только  Публий  почувствует  его  преданность   Низе,   равновесие   опять
переместится в сторону Публия.
     Но он не мог удержаться от  предвкушения,  что  снова  увидит  ее,  и
чувство это было таким насущным.

                                    19

     Кореана шагала по  своему  номеру  в  гостинице,  словно  только  что
посаженный в клетку хищник,  тот,  который  еще  не  привык  к  регулярным
кормлениям и отвратительному  ограничению  пространства  в  клетке.  Мармо
плавал в воздухе в темном углу, играя в свою вечную игру против  своих  же
сопроцессоров. Огоньки его видеоэкрана поблескивали на  его  металлическом
лице, и единственными звуками, слышными в темноте, были  шаги  Кореаны  из
угла в угол и постукивание пальцев Мармо по клавиатуре компьютера.
     Ее мокрассарский охранник неподвижно застыл в ожидании в холле.
     В остальном ее номер был совершенно пуст. После того, как он доставил
фараонских рабов в крепость  Юбере,  Реминт  планировал  набрать  побольше
наемных убийц, чтобы оставить их  как  свою  небольшую  армию  в  ловушке,
которую он поставил для Руиза. Она много часов не получала от него никаких
известий.
     Когда  наконец  раздался  сигнал  коммуникатора,  она  подпрыгнула  и
цветисто  выругалась.  Мармо  подплыл  к  панели  коммуникатора,  но   она
рванулась вперед и ударила ладонью по сенсору выключателя.
     Холодное напряженное лицо Реминта заполнило экран.
     - У меня есть значительные новости,  -  сказал  он  своим  бесцветным
голосом.
     - Что?
     - Руиз Ав  выплыл  в  Спиндинни.  Он  заключил  полдюжины  контрактов
позапрошлой ночью и отправился куда-то в тяжеловооруженной лодке.  У  него
была с собою куча денег, и он нанял лучших, кого только можно было  найти.
Если такие вообще водятся в Спиндинни. Он  очень  мало  говорил  про  свои
намерения во время интервью с кандидатами в наемники, но из  того,  что  я
понял, спрашивая  тех,  кого  он  отверг,  Руиз  Ав  собирается  совершить
нападение и убийство.
     Кореана молчала, переваривая эти сведения.
     - Кого он собрался убрать? - спросила она наконец.
     Реминт пожал плечами.
     - Нет, действительно, четких данных, но  мне  кажется,  на  основании
того, что я собрал, что маловероятна  возможность  того,  что  ты  станешь
жертвой. Навыки и опыт тех, кого он все-таки взял к себе, указывают на то,
что его объект имеет большую социальную важность и сильнее защищен.
     - Ясно, - она нашла эту идею неприятной для себя. Как это Руиз Ав мог
так скоро отказаться от войны с ней и отправиться на какое-то другое дело?
Она еще заставит его пожалеть о своем пренебрежении к ней, о том,  что  он
забыл ее таланты и настойчивость. О да!
     - Где он добыл деньги? И бронированную лодку?
     - По всей вероятности, он работает на кого-то,  чьи  ресурсы  гораздо
богаче твоих. Это может  усложнить  задачу  его  поимки,  если  только  он
выживет после своего задания.
     Казалось, Реминт совершенно к этому  равнодушен,  он  просто  делился
своими  наблюдениями  и  соображениями,  не  придавая  никакого   значения
эмоциональной подоплеке вопроса.
     Но Кореана немедленно пришла в бешенство от того, что Руиз  Ав  может
умереть прежде, чем она залечит свои раны его кровью и мукой.
     - Что мы можем сделать?
     - На этом этапе - очень мало. Я нанял убийц и расставил их на  постах
при своей ловушке. Я поставил наблюдение возле рабских казарм. У тебя есть
еще инструкции для меня?
     - Нет, - сказала она. - А что насчет моих фараонцев? Ты их  доставил?
Были какие-нибудь трудности?
     - Никаких особенных. Однако я не видел своего брата.  Обыкновенно  он
никогда не упускает возможности посмотреть на меня и поиздеваться.
     Бесстрастное лицо Реминта  зажглось  ненавистью,  на  миг  оно  стало
демонической маской. Потом это выражение пропало с его лица, словно Реминт
не мог долго поддерживать такую свирепость, и он  снова  стал  размеренной
машиной для убийства.
     - Пока что у него на уме куча других вещей, - сказала Кореана.

     К тому времени, когда подлодка приблизилась  к  поверхности,  Публий,
казалось, вернул себе все свое многоречивое настроение и помпезность.
     - Теперь мы должны встретиться с бронированной  лодкой.  Я  возьму  в
свои руки управление.
     - Нет, - сказал Руиз, - пока что нет, а может статься и вовсе нет.  Я
знаю,  как  управляться  с  такой  подлодкой,  тем  более  с  армированной
воздушной лодкой: На борту такой штуковины, посреди  твоего  экипажа,  мне
что-то трудно расслабиться. Поэтому мы пока что останемся под водой.
     Казалось, Публий собирается спорить, но потом  он,  видимо,  вспомнил
про свое достоинство и без слова подчинился.
     Двигаясь в десяти метрах под поверхностью воды, Руиз послал подводную
лодку, на ее самой лучшей скорости, сквозь извилистые  каналы  к  казармам
Алмазной Фасолинки.

     Когда они прибыли, им пришлось подниматься  на  поверхность  в  целях
проникновения  в  лагуну,  где   стояли   казармы.   Он   раскрыл   жалюзи
иллюминаторов, по  мере  того,  как  мутная  вода  сбегала  с  бортов.  Он
немедленно понял, что  что-то  такое  не  в  порядке.  Лагуна  была  почти
пустынна, если не считать  остовов  нескольких  сожженных  судов,  которые
плавали в  дальней  стороне  лагуны.  Большая  часть  осветительных  огней
погасла, а часть была  заменена  наспех  установленными  на  осветительных
мачтах голыми лампочками,  которые  бросали  резкий  голубоватый  свет  на
причал и на фалангу роботов-убийц, которые теперь охраняли вход в казармы.
Сам вход превратился в дыру с рваными краями в металле.
     Сердце Руиза подпрыгнуло в груди и застряло у него  в  горле.  Что-то
было страшно не так, как надо. Он надел бронированный костюм,  как  только
лодка резко ударилась о причал.  Прежде  чем  лодка  выпустила  причальные
канаты и намотала их на кнехты, он уже отвинчивал потолочный люк.
     - Внимательно за ним следи, - сказал он Олбени.  -  Если  он  сделает
что-то, что ты  не  поймешь  или  не  разгадаешь  сразу,  убивай  его.  Не
беспокойся обо мне - я буду вне пределов досягаемости. Кроме  того,  может
статься, что я только что потерял смысл жизни и мне  больше  не  столь  уж
важно, выживу я или нет. Если ты станешь колебаться, прежде чем его убить,
тогда мы оба можем погибнуть, так что не сомневайся и не зевай.
     Он выбрался наружу. Когда он  спускался  по  приваренной  лесенке  на
причал, он услышал, как Публий начал что-то говорить оживленным любопытным
голосом. Он надеялся, что Олбени достаточно умен, чтобы не болтать.
     Он приземлился на обе ноги, спрыгнув с лесенки на  причал,  и  поднял
обе руки в знак своих  мирных  намерений.  Ближайший  робот-убийца  пронес
через причал и схватил его руки мягкими захватами.
     - Что ты хочешь? - спросил он немодулированным механическим  голосом.
Он выпустил детекторы и проверил, какое оружие Руиз носит с собой.
     - Там, внутри, моя собственность, - ответил Руиз.
     Он заметил, что на роботе-убийце цвета одной из влиятельных пиратских
семей. Оглянувшись, он увидел, что большая часть известных  ему  пиратских
домов отправила сюда своих роботов-убийц, чтобы они стерегли казармы.  Что
такое могло случиться?
     - Произошли непредвиденные обстоятельства, -  сказал  робот.  -  Твое
имущество может быть повреждено или в настоящий момент недоступно.
     Руиз почувствовал, что у него задрожали  колени.  Мышцы  его  грозили
превратиться в воду.
     - Какие еще непредвиденные обстоятельства?
     - Нам не дано  указание  обсуждать  происшедшие  события.  Ты  можешь
забрать свое имущество, если оно не повреждено и доступно.  Если  же  нет,
тебе придется разговаривать с управляющим.
     Робот отпустил его запястья и отодвинулся в сторону.  Руиз  кивнул  и
прошел внутрь, словно в кошмаре.
     Казармы  наверняка  были  сценой  какой-то  кровавой   бойни.   Трупы
сражавшихся убрали, но тут и там были брызги уже ставшей коричневой крови,
всюду был запах недавней страшной резни. Запах  разложения,  экскрементов,
мочи, настойчивая вонь энергетических разрядов. Руиз стал идти все быстрее
и быстрее, пока не добежал до тех камер, где он оставил Низу и остальных.
     Двери были открыты, дверные проемы  чернели,  изуродованные  теми  же
энергометами, которые разрушили  входы  в  казармы.  Самое  странное,  что
двери, казалось, взорвали изнутри.
     Он резко притормозил свой бег, ловя ртом воздух, хотя  такой  краткий
пробег вообще не должен был  бы  стать  для  него  нагрузкой.  Он  не  мог
заставить себя немедленно войти в ее камеру.
     Из той камеры, где Руиз оставил Дольмаэро,  выполз  андроид.  На  нем
была серебряно-голубая униформа казарм Алмазной Фасолинки.
     - Тут были твои рабы? - спросил он.
     - Да, - ответил Руиз слегка дрожащим голосом.
     Андроид на миг замер. Видимо, это была  слишком  примитивная  модель,
чтобы она легко могла переключаться с одного режима позиций  и  мнений  на
другой.  Потом  андроид  улыбнулся  чудовищно  гротесковой   искусственной
улыбкой.
     - Пойдем, - сказал он, - Алмазная Фасолинка хочет с тобой поговорить.
     - Погоди, - ответил Руиз Ав. - А где моя собственность?
     - Пропала. Нам очень жаль. Алмазная Фасолинка поговорит  с  тобой  об
этом поподробнее.
     Руиз протолкался мимо андроида в камеру Низы. Андроид попытался  было
загородить ему дорогу, хотя особой решимости в его движениях  не  было,  и
существо только неловко подергало его за броню.
     - Пожалуйста, - сказал снова андроид.  -  Алмазная  Фасолинка  срочно
просит вас к ней прийти.
     Руиз не обращал на это никакого внимания.  Он  блуждал  по  маленькой
камере, ища хоть какого-нибудь намека на то, какая судьба  постигла  Низу.
Дверь на прогулочный двор тоже была сожжена дотла,  но  аккуратно,  словно
тот, кто работал энергометом, очень старался,  чтобы  не  причинить  вреда
тому, кто находился в  камере.  Очевидно  было,  что  напавшие  пришли  со
стороны прогулочного двора, прорвались сквозь камеры и вышли наружу. Взяли
ли они Низу и остальных с собою? В камере  он  не  нашел  кровавых  пятен,
никакого признака того, что использовали смертельное оружие - и его сердце
немного оживилось. Ему представилось, что в камере  оставался  еще  слабый
запах духов Низы под всеми мерзкими запахами насилия и резни  в  казармах.
Он поднял ее подушку, прижал ее к своей закованной в броню груди.
     - Когда это случилось? - спросил он андроида, который стоял в дверях,
ломая руки в механической имитации смущения и раскаяния.
     - Алмазная Фасолинка будет счастлива полностью все вам  объяснить,  -
сказал он. - Пожалуйста, поймите, что возмещение ущерба нашим  клиентам  и
их  полное  удовлетворение  -  наша  главная  задача.  Алмазная  Фасолинка
постарается компенсировать вам ваши потери, хотя вы должны  понимать,  что
Алмазная Фасолинка тоже понесла тяжелые потери.
     Руиз беззвучно оскалился. Алмазная Фасолинка не потеряла ничего столь
ценного, как Руиз. Но, по крайней мере, были хоть какие-то доказательства,
что Низа была жива. Не умерла. Кто забрал ее? Первая  мысль,  которая  ему
пришла в голову, была - Кореана Неужели  она  на  самом  деле  была  столь
безумна, что инспирировала налет на казармы? Как она вообще могла каким-то
образом найти  фараонцев?  В  Моревейнике  таких  казарм  было  несколько.
Большая часть из  них  старательно  хранила  имена  своих  покровителей  и
клиентов в тайне, но Алмазная Фасолинка отличалась в этом отношении больше
остальных. Может быть, у самой Алмазной Фасолинки он узнает побольше.
     Он вышел в коридор и  увидел,  что  теперь  четыре  робота-убийцы  не
давали ему пройти. Теперь  стало  ясно,  что  ему  не  придется  уйти,  не
поговорив с Алмазной Фасолинкой. Даже если бы он  и  не  хотел  сам  этого
сделать.
     - Пошли, - сказал он андроиду.

     Алмазная Фасолинка оказалась вовсе не тем  человеком,  которого  Руиз
ожидал увидеть. Это была маленькая  аккуратная  женщина,  у  которой  была
внешность человека средних лет. Ее узкое лицо  не  носило  никаких  следов
украшающих красок, нос у нее был длинный, губы тонкие и  бесцветные.  Свои
седые волосы она носила в пучке на затылке, стянув их так, что,  казалось,
ей самой от этого больно.
     Ее кабинет казался какой-то  декорацией  из  исторической  холопьесы,
которая была поставлена по мотивам культуры Старой Земли. Свет был тусклым
и коричневатым. Темно-зеленые тусклые  папоротники  стояли  в  горшках  на
круглых столиках, а стены были покрыты обоями в выцветших  голубых  розах.
Единственной дискомфортной нотой во всей декорации был  большой  блестящий
робот-убийца, который  неподвижно  стоял  в  дальнем  углу,  хотя  на  его
полированной голове был кружевной чепчик, а в  когтистых  лапах  -  горшок
герани, чтобы он хоть как-то вписывался в окружающий декор.
     Алмазная  Фасолинка  показала  ему  на  кривобокую   кушетку   весьма
неудобного вида, и они вместе уселись  на  нее.  Руиз  снял  свой  шлем  и
перчатки. Он вдруг остро стал  чувствовать,  что  его  броня  потрепана  и
покрыта кровавыми пятнами.
     Казалось, она совершенно не смущается его внешним видом.
     - Мы оба с вами понесли потери, - сказала она без всяких  вступлений.
Она всунула ему в руку рюмку на тонкой  ножке,  полную  зеленой  настойки.
Потом бегло улыбнулась и пригубила свою рюмку.
     - Вы назвали свое имя - Руиз Ав? Это, случайно,  не  имя  знаменитого
внедрителя Лиги Искусств с Дильвермуна? Вы утверждаете, что это вы и есть?
     - Нет, - сказал он. - Насчет моих рабов. Кто их забрал?
     Он поставил свой бокал, даже не пригубив..
     - Может быть, вы предпочитаете чай? - спросила она.
     - Нет. Скажите мне,  что  вы  знаете  про  тех,  кто  разграбил  ваши
казармы?
     Она снова осторожно пригубила свою рюмку.
     - Я-то надеялась, что вы мне в этом поможете.
     - Каким образом  я  могу  что-либо  знать  про  этих  людей?  -  Руиз
попытался изобразить удивление.
     Алмазная Фасолинка уставилась на него своими пронзительными глазками.
     - Потому что я считаю, что нападение было организовано с единственной
целью - завладеть вашим имуществом.
     - Что заставляет вас так думать?
     - Многие вещи. И моя интуиция,  которая  часто  оказывается  права  в
таких вопросах. Во-первых, два дня назад  была  сделана  попытка  вытащить
ваши данные из наших банков данных,  но  попытка  была  весьма  неуклюжая.
Естественно, она не удалась. Как  раз  перед  этим  наши  казармы  посетил
весьма печально известный наемный убийца по имени  Реминт.  Он  расспросил
еще одного фараонского раба по  имени  Фломель,  который  был  допущен  на
прогулки в тот же самый двор прогулок, что и ваши  рабы.  Ведь  ваши  рабы
были с Фараона, правильно я помню?
     - Да.
     Снова Фломель. Руиз снова проклял себя  за  свою  мягкотелость,  ведь
кому как  не  ему  знать,  что  означает  оставить  в  живых  врага.  Если
когда-нибудь ему представится возможность,  то  он  исправит  эту  ошибку.
Какая страшная, трагическая ошибка, какое  невероятное  невезение...  тот,
кто купил Фломеля, разместил его здесь.
     Алмазная  фасолинка  слегка  отпрянула,  словно  Руиз  позволил  себе
отразить свой гнев на лице.
     - Хорошо, я продолжаю. На тех, кто напал на  нас,  была,  разумеется,
броня, были и маски, но анализ их  антропометрических  данных  и  моторики
соответствуют  данным  Реминта.  Странно,  что  он   не   принял   никаких
дополнительных усилий, чтобы скрыть свою личность. Он даже  не  потрудился
сжечь мониторы сложения. Словно дело обстояло так, что он хотел, чтобы  мы
знали, кто совершил это и как... Наверняка он  просто  безумен,  как  наши
пиратские владыки в последнее время. Они,  кстати,  охраняют  безопасность
моего дела, и они жаждут его крови больше, чем чего-либо на свете. А может
быть; Реминт и вправду безумен - мои люди говорили мне, что он себя  очень
странно вел во время своего первого визита сюда.
     - Что вы можете мне сказать  относительно  этого  самого  Реминта?  -
спросил Руиз.
     - Минутку. Позвольте мне закончить свой рассказ.
     - Продолжайте.
     Почему-то Руиз понял, что нажим на Алмазную  Фасолинку  не  даст  ему
никаких дополнительных сведений - лучше пусть расскажет о происшедшем, как
ей самой понравится.
     - Благодарю вас, - сухо сказала она. - Наконец, я  думаю,  что  самое
значительное в том,  что  захватчики  увели  ваших  рабов  живыми,  и  мне
кажется, что они и были заинтересованы только в вашей собственности,  хотя
они сперва  забрали  и  многих  остальных.  Это,  вероятно,  была  попытка
запутать дело. Выбор, казалось, сделан был наугад, в то время как все ваши
рабы были с Фараона.
     - Понятно.
     - Кроме того, - добавила она, - мы нашли  трупы  двух  других  рабов,
которые были взяты вместе с вашими. По всей видимости, их  провели  только
на небольшое расстояние от казарм, прежде чем кто-то прожег дыру у  них  в
голове и бросил на месте. К счастью, они были  не  столь  ценными  и  были
застрахованы.
     Она пригубила свой ликер и налила себе еще рюмку.
     - Поэтому, сами видите, у  меня  есть  все  основания  интересоваться
вами... и вашими врагами.
     Она снова улыбнулась своей странной, отдаленной улыбкой.
     Руиз запоздало сообразил, что,  может  быть,  он  попал  в  серьезный
переплет.  Он  был  столь  занят  тем,  что  держал   в   узде   очевидную
смертоносность Публия, что почти забыл, что Моревейник полон и других,  не
менее опасных людей.
     - Кто еще этим интересуется? - спросил он.
     Ее улыбка стала шире.
     - Пока что, никто. Я кое-что утаила от пиратских  властителей,  хотя,
разумеется,  мне  пришлось  дать  им  данные  касательно  Реминта  -   они
организовали внушительную погоню за его головой по всему Моревейнику. Если
он  покажется  где-нибудь  в  одном  из  своих  логовищ,  его   непременно
немедленно схватят.
     - Когда вы собираетесь сказать им относительно меня?
     - Может быть, никогда, - ответила она. - Я вижу,  что  в  том,  чтобы
разобраться в ситуации без их помощи есть определенное  преимущество.  Моя
репутация была весьма сильно повреждена.  Это  будет  стоить  мне  гораздо
больше, чем  просто  замена  нескольких  людей  из  штата  охранников  или
роботов-убийц. Я боюсь, что вред будет нанесен  окончательно,  если  я  не
поднесу владыкам подходящий подарок, скажем, голову Реминта на тарелочке.
     - До определенной степени наши цели  совпадают,  -  сказал  осторожно
Руиз.
     - Может быть. Скажите мне, кого вы в первую  очередь  подозреваете  в
том, что он мог забрать ваших людей. Кто мог быть  настолько  глуп,  чтобы
забрать их от меня, отсюда?
     Руиз задумался.  Нити  этого  клубка  стали  настолько  перепутаны  и
сложны, что он уже не мог отыскать ту, которая принесла бы ему  как  можно
больше выгоды. Он был сбит с толку и очень устал, не говоря уже о том, что
ему трудно было увидеть, в чем сейчас лежит его выгода.  Он  не  мог  даже
сообразить,  где  таилась  самая  страшная  опасность.  Но  он   попытался
собраться с мыслями. Алмазная Фасолинка была деловым человеком. Ее интерес
к тому, чтобы поймать напавших на нее, был совершенно понятен и  очевиден.
Почему бы не попытаться говорить с ней напрямую и открыто?
     - Если я скажу вам, что я подозреваю, вы мне  скажете,  что  сможете,
про Реминта?
     - Она кивнула.
     - Хорошо. Насколько я знаю,  мой  единственный  враг  здесь  или,  во
всяком  случае,  единственный  враг,  который  знает,  что  я  нахожусь  в
Моревейнике - это работорговка, которую я знаю как Кореану Хейкларо. Вы ее
знаете?
     Публия он пока не мог упомянуть - он  слишком  зависел  от  создателя
чудовищ. Любое подозрение, которое упадет на Публия, сократит шансы  Руиза
использовать связи, благодаря которым он мог бы убежать с Моревейника и  с
Суука.
     -  Это  имя  мне  непосредственно  не  знакомо,  -  сказала  Алмазная
Фасолинка. Она подошла к письменному столу розового дерева и постучала  по
компьютерному экранчику, вделанному в него. - Нет, тут  я  не  могу  найти
никакого упоминания о ней, в моих записях ее нет. А как она выглядит?
     Руиз описал Кореану как мог бесстрастнее -  ее  манеры,  ее  стройное
тело, ее бесценное лицо. Как ему казалось, он смог утаить в голосе гнев  и
ярость, но Алмазная фасолинка смотрела на  него  с  понимающей  улыбкой  и
внимательными глазами. Когда он закончил, она покачала головой.
     - Нет. Наверное, она пользуется  услугами  других  казарм,  если  она
ведет какие-нибудь дела в Моревейнике, или,  может  быть,  она  пользуется
частными услугами. А может быть и так, что она  всегда  общалась  со  мной
через посредников. Фараонец  Фломель  был  сюда  доставлен  кошкообразным,
который назвал себя Ленш - и в  этом  есть  еще  одна  возможная  связь  с
Реминтом. Один из захватчиков был котообразным. Мы почти что поймали  его,
когда тот нападающий,  которого  мы  считаем  Реминтом,  снес  ему  голову
энергометом.  К  сожалению,  осталось  очень  мало,  чтобы  сравнить   его
идентификационные данные с данными того  существа,  которое  привело  сюда
раба фломеля. Но мне кажется, что они могут быть одной и той же личностью.
     - Теперь скажите мне вот что. Почему вы считаете, что  Кореана  может
иметь что-то общее с нападением на ваших рабов. Почему эти фараонцы ей так
нужны?
     Руиз внутренне не мог решить, стоит ли ему упоминать генчей, но решил
в  конце  концов,  что  распространение  таких  сведений  может  оказаться
глупостью, так как они мигом  разойдутся,  даже  если  Алмазная  Фасолинка
окажется человеком, невероятно крепко умеющим хранить тайны.
     - Однажды было такое время, когда эти рабы  принадлежали  ей,  прежде
чем я их украл.
     - А-а-а...
     - Что стало с Фломелем?
     Она улыбнулась.
     - Его тоже забрали. Мы не нашли его тела.
     Руиз стал думать. Кореана стала казаться ему вполне реальной  фигурой
за этим нападением. Если так, то теперь у нее снова  собралась  ее  труппа
фокусников  с  фениксом,  за  исключением  умершего  Кроэля.  Но  были  ли
финансовые соображения достаточно серьезны для нее, чтобы рискнуть  гневом
пиратских владык? Разумным ответом было бы  "нет".  Но  насколько  разумна
была Кореана?
     Ему нужны были дополнительные сведения.
     - Скажите мне, что вы знаете о Реминте?
     Алмазная Фасолинка пожала плечами.
     - Несколько лет назад он был самым странным, самым леденящим кровь  в
жилах из наемных убийц Моревейника, а это уже говорит  само  за  себя.  Он
смекалист, физически необыкновенно одарен, безжалостен. Вокруг его убийств
и его талантов в этой области слагали  легенды.  Потом  он  вроде  бы  как
пропал из поля зрения. Никто не мог доказать,  что  убил  его,  поэтому  я
просто решила, что он устал от своего ремесла и ушел  на  покой.  И  такое
бывает. Были слухи, что его видели на Дильвермуне,  на  других  отдаленных
мирах, но я не верила этим сведениям. Знаменитые люди  всегда  кому-нибудь
везде мерещатся, правда же? Мне очень странно было слышать о том,  что  он
вообще появился  здесь,  когда  в  первый  раз  приходил  сюда,  когда  он
расспрашивал Фломеля. Насколько я знаю, это был первый  раз  за  несколько
лет, когда кто-то точно видел Реминта. Точнее, первый раз за четыре года.
     - Он был вольнонаемным?
     - Нет, тогда нет. Он работал  на  своего  брата,  человека  по  имени
Алонсо Юбере. Возможно вы про него слышали. Он держит целый штат генчей  и
делает персональные личностные модификации, главным образом  по  поручению
пиратских владык. Но  поговаривали,  что  у  них  с  братом  черная  кошка
пробежала, как раз перед тем, как Реминт  пропал.  Мне  кажется,  что  это
правда. Алонсо необыкновенно осторожный человек - он никогда  не  позволил
бы напасть на меня, если только мое дело не  угрожало  бы  непосредственно
его жизни, а я не могу себе представить, каким образом ваши рабы могли  бы
представлять для него какую-нибудь угрозу. Либо Реминт  действует  сам  по
себе, либо он работает на кого-то - такова моя догадка, не знаю, насколько
она хороша.
     Руиз почувствовал головокружение от страшного хаоса в мыслях.  Алонсо
Юбере. Он-то начинал строить  теорию,  которая  была  основана  на  личном
желании  Кореаны  отомстить.  Теперь  эта  мысль  показалась  ему  слишком
простой. Неожиданно слишком много совпадений оказалось в этой истории.
     - С вами все в порядке? - спросила Алмазная Фасолинка.  -  Вы  знаете
Юбере?
     - Я... встречался с ним. Очень кратко.  -  Он  вспомнил  темноволосую
женщину, которая свалилась в яму на поедание генчам.
     - Пожалуйста, скажите мне, когда именно произошло нападение?
     - Позапрошлой ночью, в три часа  утра.  Они  ворвались  и  сбежали  в
течение пятнадцати  минут  -  весьма  профессиональная  работа  во  многих
отношениях.
     Руиз откинулся на кушетку, сердце его бешено колотилось. Эта  женщина
в яме могла быть Низой, у них было множество времени, особенно у  Реминта,
чтобы доставить фараонцев к Юбере, прежде чем Руиз проник в крепость.
     Алмазная Фасолинка смотрела  на  Руиза,  и  ее  проницательные  глаза
горели от любопытства.
     - Видимо, мои рассказы огорчили вас. Почему?
     Руиз чувствовал, что сейчас сломается под  грузом  ее  сообщений.  Он
внезапно почувствовал, что больше, чем  устал.  Мысли  его  текли  гораздо
медленнее обычного, так что ему трудно было  собрать  их  воедино,  начало
каждой мысли исчезало в каком-то ткано, прежде чем он успевал додумать  ее
до конца.
     - Кореана хотела переправить фараонцев к Юбере, когда я  украл  их  у
нее, по крайней мере, мне так кажется.
     - Если  бы  она  тогда  довершила  переправку,  это  было  бы  чем-то
губительным для ваших целей?
     - Возможно, - он пытался не думать о том, что Низа может быть мертва,
гнить в страшном мертвом супе на дне ямы. Даже если ее тело все  еще  было
живым, может быть, ее уже обработали и превратили  в  нечто  меньшее,  чем
человеческая личность? Что он может сейчас сделать? Ему нужно  было  время
подумать, проанализировать, какой выбор у него есть.  И  он  не  мог  быть
полностью уверен, что Реминт действовал только по приказанию  Кореаны.  По
крайней мере, было возможно, что за похищением стоял Публий. Он также  был
связан с Юбере,  и  ему  тоже  нужны  были  дополнительные  рычаги,  чтобы
действовать против Руиза. Реминт, во всяком случае, мог еще и не доставить
пленников к Юбере. Он попытался вспомнить те несколько мгновений,  которые
он провел с Юбере, прежде чем он его убил. Не было ли в них  чего-то,  что
он должен был бы принять во внимание? Потом он вспомнил  блеск  узнавания,
который мелькнул в глазах Юбере - в тот момент  он  просто  отмахнулся  от
него. Каким  образом  мог  Юбере  что-нибудь  про  него  знать,  если  ему
предварительно не сказали про него либо Публий, либо Кореана?
     Ему нужно было время подумать, но ведь у него не было этого  времени.
Если Низу забрали вниз, чтобы деконструировать, процесс уже могли  начать.
Он глубоко вздохнул и попытался прочистить  мысли.  Если  ее  взяли  вниз,
теперь уже слишком поздно. Но если она до сих пор была в  темницах  Юбере,
тогда есть вероятность, что она какое-то время там и  пробудет,  поскольку
липовый Юбере был не в состоянии приказать отправить ее  туда,  к  генчам.
Ему придется исходить из предположения, что так оно и  случилось.  У  него
получалось так, что ему надо скорее ловить Реминта, в  надежде,  что  Низу
еще не доставили к Юбере. Ему бы очень хотелось избежать нового  вторжения
в крепость Юбере, поскольку, выполняя эту операцию, он  должен  будет,  по
всей вероятности, снять свое заклятие  с  фальшивого  Юбере  и  тем  самым
потеряет свое преимущество перед Публием.
     Он потер лицо руками, горько жалея о том, что он так устал.
     - Все в порядке, - сказал он. - Вам надо знать, кто и почему напал на
вас, а мне надо вернуть  себе  свою  собственность.  Можете  вы  мне  дать
выписку из данных, которые касаются Реминта - его биография, его привычки,
его логово, его приятели?
     - Могу, и могу добавить  туда  же  доклад,  который  мне  представили
присяжные судебные медики пиратов, - может быть, вы найдете там что-нибудь
полезное для вас, хотя это  было  весьма  чисто  проделанная  операция,  -
сказала Алмазная Фасолинка. - Но я вам все это дам при том условии, что вы
поделитесь со мной всем, что узнаете. Я заплачу  приличную  сумму  за  все
новые данные, которые вы добавите к моим архивам, плюс  рыночную  цену  за
тех рабов, которых вы потеряли. И очень хорошее вознаграждение  за  голову
Реминта.
     - Заметало, - сказал Руиз усталым и измученным голосом.
     - Хорошо, - сказала она.
     Она поднялась, взяла дискетку данных с письменного стола и уронила ее
ему на колени.
     - Но я хочу предостеречь вас - не  будьте  алчны.  Узнайте  все,  что
сможете, и не более того, получите ваши деньги - и будете жить дальше. То,
что вы мне сказали, заставляет меня думать, что  Реминт  каким-то  образом
все еще связан со своим братом. Не делайте ошибки и не  мешайтесь  в  дела
Алонсо Юбере - он  играет  в  Лиге  большего  масштаба,  чем  мы,  простые
смертные. Не пытайтесь заполучить голову Реминта, только разве что в  вашу
пользу будут невероятные шансы удачи. Он - легенда, как я уже сказала.  Он
- демон в человеческом образе.
     - Наверное, ваш совет правильный.
     Она усмехнулась - это была странно хищная усмешка на  ее  нейтральном
сероватом лице.
     - Так и есть. Разве что, может статься, вы и есть тот самый Руиз Ав?

     Взвод роботов-убийц провел Руиза до выхода.
     Снова на борту подлодки он был счастлив видеть, что  Олбени  все  еще
держал  энергомет  направленным  на  Публия.  Он  наполовину  ожидал,  что
ситуация еще более ухудшится, чем она уже была.
     Руиз вытащил из шкафчика поводок и швырнул его Олбени.
     - Заведи-ка его в грузовой отсек и привяжи к скамейке.
     Публий вскочил, лицо его озарилось  всегдашней  его  гордыней,  кроме
того, оно стало багроветь.
     - Это уж слишком, Руиз. Я тебе не пленник, мы союзники.
     Он поднял голову, чтобы показать ему бешеный ошейник.
     - Обращайся со мной как следует, не то я наши  билеты  прокомпостирую
сию секунду. У меня есть мои клоны, какое мне дело до этой старой плоти?
     Он вытянул к Руизу руку,  в  которой  подрагивал  контроллер.  Пальцы
скрючились над курком.
     Руиз настолько устал, что ничего, кроме раздражения, не почувствовал.
     - Тогда нажми - и покончим с этим, - сказал он.
     Прошла долгая пауза, и Руиз стал думать, что  Публий  на  самом  деле
хочет покончить со всеми вопросами. Он  все  еще  не  мог  заставить  себя
полностью переключить внимание на происходящее.
     Наконец Публий уронил руку и отвернулся. Ненависть, которую  излучало
его тело, можно было почувствовать в воздухе, как нечто  осязаемое,  почти
видимое искажение воздуха.
     - Нет, - пробормотал он, - не этому маленькому  ничтожному  человечку
нас уничтожить. Надо думать и о более важных вещах, даже достоинство можно
отбросить, если это необходимо. Если надо, значит, надо...
     Он пошел впереди Олбени в грузовой отсек -  и  в  конечном  итоге  до
Руиза донесся щелчок застегиваемого поводка.
     Олбени вернулся и положил энергомет со вздохом облегчения.
     - Что теперь, Руиз? Я так понял, у тебя еще всякие хлопоты. Где  твоя
единственная любовь?
     - Украли. Потом объясню.
     Он попробовал злобно уставиться  на  Олбени,  но  слишком  устал.  Он
отвязал подлодку от причала и вывел ее из лагуны, и, как только они  вышли
на чистую воду, он немедленно погрузил ее в глубину. Он настроил автопилот
так, чтобы подлодка ушла на максимально возможную для нее глубину, а потом
выключила моторы и бесшумно поплыла вместе с медленными течениями почти по
дну Моревейника. Они там будут в наибольшей безопасности.
     - Мне надо отдохнуть пару часиков, - сказал Руиз.
     Он отогнал и подавил свои опасения. Низу он навсегда может  потерять,
если в своем теперешнем состоянии сделает какие-либо  глупые  ошибки.  Это
было бы фатально.
     - Ты тоже устал и тебе тоже нужен отдых, я понимаю, но  нам  придется
отдыхать по очереди. Даже  с  бешеным  ошейником  и  поводком  я  не  могу
заставить себя доверять Публию. Он весьма хитер и смекалист.
     - В этом сомневаться не приходится, - сказал Олбени. - Пока  тебя  не
было, он рассказывал мне, как он собирается стать  Императором  Всего.  Он
меня даже заинтересовал, хотя и не сказал мне, как это может произойти. Но
потом я вспомнил, что он не из того сорта, что может забывать  и  прощать,
так что на его сторону не стоит переметываться ни в каком случае. А я  тот
парень, который держал дуло огнемета возле его башки.
     - В твоей логике нет никакого изъяна, -  сказал  Руиз.  -  Слушай,  я
вырублюсь в кресле рулевого. Разбуди  меня  в  два,  и  тогда  будет  твоя
очередь.
     Он приготовился вколоть себе снотворное и укрепляющие средства, потом
сбросил с себя броню, он прикоснулся инъектором  к  плечу  и  откинулся  в
кресле. Глаза его сомкнулись, и он уснул.
     Когда он понял, что это ему снится, первой его  мыслью,  затуманенной
сном, была та, что он, слава богу, не вспомнит этого, когда  проснется.  У
него никогда не было хороших  снов,  никогда...  неважно,  что  они  часто
начинались очень хорошо.
     Он был с Низой на  причале,  глядя,  как  она  купается  в  маленьком
фонтане. Воздух сиял тем золотым сиянием, нереальным блеском, какой всегда
появляется вокруг сцен, которые люди  помнят  всю  свою  жизнь,  вспоминая
снова и снова. Такой блеск придают им только долгие годы воспоминаний. Уже
в этом, сквозь сон думал Руиз, сон лгал. Эти  события  могли  быть  только
всего пару лет назад.
     Руиз смотрел на нее со странным  чувством  тоски  и  восхищения.  Она
старательно терла свою  гладкую  кожу,  пользуясь  черным  песком  со  дна
бассейна, и ее белокожее тело постепенно становилось розовым. Она  одарила
его милой улыбкой, и теплый янтарный огонек зажегся в ее черных глазах.
     Низа казалась такой же грациозной, как  бронзовое  существо,  которое
стояло в центре фонтана,  шестиногое  хищное  животное,  видимо,  какой-то
исчезнувшей породы. Его прекрасная страшная пасть была  оскалена.  Длинные
клыки, видневшиеся из пасти, позеленели от времени. Темная вода сбегала по
его бокам и капала в бассейн, кипела,  исходила  паром,  словно  день  был
холодный, а вода - горячей. Было что-то  захватывающее  в  том,  что  вода
образовывала какие-то  сложный  узоры,  протекая  по  броне,  перемежаются
сложные потоки, сходящиеся и расходящиеся струи завораживали.
     Прошло много  времени,  и  бронзовый  хищник  уже  не  казался  таким
грациозным. Его члены оказались толще и не так четко и  красиво  очерчены.
Голова его казалась шишковатым вместилищем ненависти. Руиз оторвал  взгляд
от противной статуи и посмотрел на Низу.
     Он издал сдавленный вопль ужаса. Пока он  отвлекся,  Низа  продолжала
старательно оттирать кожу, и результат был ужасен. Ее кожа, ее  совершенно
белая поразительная кожа исчезла, обнажив кровавое сырое мясо. Она все еще
улыбалась ему, но губы ее исчезли, и теперь ее улыбка стала  неестественно
широкой,  а  зубы  были  запятнаны  красным.  Теперь  он  увидел,  что   в
действительности  песок  состоял  из  темно-голубого  кобальтового   цвета
стекла, которым Низа продолжала сдирать с себя свою плоть.
     Он не мог подняться с облицовки фонтана, он не мог найти слов, не мог
ничего произнести, ему казалось, что само тело его превратилось в  камень.
Он хотел удержать ее от того, что она продолжала разрушать свое тело, ведь
наверняка было еще не поздно. Она все еще была жива, все еще двигалась, он
уже один раз вернул ее к жизни из верной смерти. Почему  бы  не  повторить
это? Но он не мог действовать, он мог только смотреть, а она тем  временем
стала меняться еще страшнее, еще сильнее.
     Она  стояла  и  тут  же  гнила,  вместо  стекла  она  теперь   мылась
пригоршнями могильных червей, которые вползали, ввинчиваясь, в ее тело,  и
ее плоть пульсировала их не видимым  глазу  движением.  Она  была  мертва,
давно мертва, но почему-то двигалась.
     Ее плоть темнела, разжижалась,  спадала  с  нее  в  бассейн,  который
теперь казался мерзким отстойником, полным заразы и кипящего разложения.
     Он ждал, наконец, что увидит чистую белизну  кости,  но  то,  что  он
увидел, оказалось бесконечно хуже. Когда в конце концов вся  плоть  отпала
прочь, под нею он увидел блестящий металл робота-убийцы. Это существо - он
не мог называть его Низой, - двигалось с быстротой и точностью  насекомого
к середине фонтана и положило свои когти на плечо бронзового животного.
     Со стоном, который заставил Руиза подумать о давно  запертых  замках,
которыми не пользовались, которые  вдруг  открылись  глубоко  под  землей,
зверь сошел с пьедестала и зашевелился.
     Оба они, существо и  зверь,  движением,  которое  продолжалось  века,
перевели свои взгляды на Руиза. Их красные глаза были полны немеханическим
голодом.
     Чудовищно-синхронным движением они сделали шаг по направлению к нему,
и робот-убийца поднял руку в страшном гротеске нежного объятия.
     Он проснулся с воплем, не в состоянии вспомнить, что же напугало  его
так страшно.

                                    20

     Руиз пришел в себя, покрытый липким потом, чувствуя себя  не  намного
лучше, чем перед тем, как он лег спать. Он  потер  лицо  ладонями,  протер
глаза, выжидая, пока  не  пропадут  последние  следы  сна.  Он  уже  забыл
содержание сна, но помнил, что в нем каким-то  образом  была  Низа.  И  он
почувствовал страшную пустоту при мысли, что потерял ее. Иногда ой  жалел,
что не помнит  своих  снов,  пусть  даже  они  бывают  неприятными,  каким
наверняка был этот сон, так напугавший его.
     Олбени вскочил и пошел к Руизу, но, видимо, передумал, и теперь стоял
неподвижно, протягивая к приятелю руку жестом не то предостережения, не то
успокоения.
     - Черт тебя подери, Руиз, - сказал он, - у меня от  тебя  мурашки  по
коже. Ты в порядке?
     - Еще бы. Все о'кей. - Руиз выбрался из штурманского кресла и увидел,
что он проспал почти полных два часа, которые сам себе разрешил. Он размял
свое раненое плечо и решил, что оно хорошо заживает, отвечая  на  тканевые
стимулянты, которые ввела медицинская прилипала.
     Олбени покачал головой.
     - Что за дурдом, - сказал он, покачивая головой.
     Лицо его было бледно в вырезе шлема, и он ей улыбался.
     - Прости, - сказал Руиз. -  Почему  бы  тебе  не  поспать?  Мне  надо
просмотреть дискетку с данными, и надо составить хоть какой-то план.
     Он начал снова втискиваться в броню, морщась от  кисловатого  запаха,
который исходил от мономолевых сегментов.
     Секунду  Олбени  не  реагировал,  потом,  казалось,  расслабился   от
какого-то напряжения, которое Руиз не заметил, пока Олбени не пошевелился.
     - Ага. Ага. Наверное, я так и сделаю.
     Он начал стягивать собственную броню, и Руиз заметил, что руки у него
дрожат.
     - Что тут происходило? - спросил Руиз.
     Олбени пожал плечами и уселся в штурманское кресло.
     -  Ничего  особенного.  Мы  в  течении,  которое   идет   на   запад,
плывем-дрейфуем со скоростью пол-узла в час. Там, на поверхности  кой-чего
творилось, как раз когда ты уснул, кто-то все время возился и  трепыхался,
включили тьму сонаров и опускали детекторные драги,  такое  ощущение,  что
кто-то чего-то искал. Это не нас, часом?
     - Может, и нет, - ответил Руиз. - А еще что-нибудь было?
     Олбени неловко и смущенно заерзал.
     - Наш бывший работодатель... Он совсем без пятой клепки  с  поехавшей
крышей, а? Он  мне  тут  рассказывал  про  свое  искусство,  пытался  меня
напугать как следует. Должен тебе сказать, в этом он преуспел. Теперь  мне
понятно, почему ты сказал, что лучше хочешь умереть,  чем  попасть  ему  в
лапы.
     Он вздохнул и посмотрел на Руиза измученными глазами.
     - И я тоже так решил. Надеюсь, ты можешь с ним управиться, Руиз.
     - Мне тоже так кажется, - ответил Руиз, стараясь говорить  как  можно
увереннее, - если вообще кто-то может с ним справиться.
     - Ладно, - Олбени вздохнул и закрыл глаза. Секундой позже  глаза  его
закрылись, и он начал храпеть.
     Руиз потянулся, потом подошел к панели коммуникатора и  засунул  туда
дискетку Алмазной Фасолинки.

     Реминт снова позвонил, вскоре после рассвета, и разбудил  Кореану  от
неспокойного сна, в котором ей снились страшная опасность, угроза гибели и
побег. Сны ее были окрашены  страшными  картинами  из  безумных  коридоров
Добравита - это была протечка  из  намертво  отрезанного  от  сознания  ее
детства и детских воспоминаний.
     Мармо ответил на вызов, но Реминт настаивал, что он  должен  говорить
только с Кореаной. К этому времени Кореана  стояла  в  дверях,  расчесывая
спутавшиеся от сна волосы. Когда она увидела, чье  лицо  заполнило  экран,
она подошла к панели коммуникатора.
     - Что такое?
     - Еще одно наблюдение.
     - Где?
     Теперь она совершенно проснулась, ее плохие сны испарились в огне  ее
ненависти.
     - В казармах. Он прибыл туда в маленькой подлодке,  вошел  внутрь  на
несколько минут, потом вышел, взошел на борт подлодки и уехал.
     Бесстрастное лицо Реминта ничего ей не сказало.
     - Ты его схватил? - она вся исполнилась восторга.
     - Нет. Мы ожидали, что он прибудет в надводном транспорте  -  скажем,
на воздушной лодке - и соответственно устроили все наши ловушки. У нас  не
было никакой возможности напасть на него  в  лагуне  казарм.  У  нас  были
страшные трудности даже с тем, чтобы ввести  туда  шарик-шпион.  Пиратские
властители  вне  себя,  они  пылают  от  ярости,  они  вооружили   казармы
многочисленными роботами-убийцами, они меня повсюду ищут. Я боюсь, что моя
полезность  моему  брату  навсегда  пострадала  -  настолько  сильно   она
уменьшилась.
     При этом отступлении от темы что-то зажглось в глазах убийцы.
     - Но ты идешь за ним по пятам? Уж это точно?
     - Нет. По выходе  из  лагуны  лодка  нырнула  прежде  чем  мы  успели
прикрепить к  ней  отслеживающее  устройство;  Она  ушла  на  максимальную
глубину, а потом выключила моторы,  и  мы  не  в  состоянии  были  уловить
что-либо нашими детекторами.
     - Идиот несчастный! - Ее восторг превратился в  жгучую  ярость.  -  Я
тебе перережу глотку и скормлю тебя маргарам.
     Реминт, казалось,  совершенно  не  отреагировал  на  ее  вспышку.  Он
откинулся назад, и в  поле  зрения  камеры  появился  сонический  нож.  Он
включил нож и притронулся лезвием дрожащего воздуха к своей шее.
     - Это твой приказ?
     Пока он говорил, лезвие впилось в  его  горло,  немножко,  но  тонкая
струйка крови побежала по лезвию  и  забрызгала  линзу  камеры  крохотными
красными брызгами.
     - Нет! Нет! Не будь дураком! - она смотрела, как он  выключил  нож  и
спрятал его, видимо, совершенно не интересуясь  тем,  что  красный  ручеек
бежал по упругим мускулам его шеи. Как она поняла, это было  существо,  на
которое совершенно не распространялся человеческий опыт,  она  никогда  не
имела дела с такими людьми, хотя у нее было несколько генчированных рабов.
Никто из них не проявлял такого  ледяного  неистовства.  Реминт  до  своей
деконструкции, должно быть, был незаурядным человеком.
     Он взглянул на нее, глаза его не выражали никаких чувств.
     - Мне продолжать?
     - Да.
     - Тогда следующее: Руиз Ав теперь  обдумывает  то,  что  он  узнал  в
казармах. Мне кажется, что он  станет  разыскивать  меня  в  моем  некогда
любимом месте, в фабулярии неподалеку от крепости моего  брата.  Пиратские
властители уже посетили Селадон Уинд,  как  называется  это  место,  и  их
агенты все еще сидят в каждой дыре и в каждом углу. Это он и так знает, но
судя по моей оценке этого человека, он посчитает, что сможет открыть нечто
новое, что упустили правительственные агенты. Что лорды были слишком глупы
и упустили какую-нибудь важную информацию. Он совершеннейший эгоманьяк,  я
тоже таким когда-то был. Мы очень и очень похожи во многих отношениях.
     Его  отстраненность  от  того,  что  он  говорил,   была   совершенно
невероятна, хотя он и был  просто  роботом  из  плоти  и  крови,  как  его
понимала Кореана..
     Кореана задумалась.
     - Ты его там поджидаешь?
     -  Я  и  мои  многочисленные  убийцы  прячемся  в   соседнем   дворце
развлечений.
     Она приняла решение.
     - Пришли мне проводника. И я к тебе присоединюсь.
     Взгляд его был спокойным и оценивающим.
     - Твоя страстность  может  оказаться  губительной  для  успеха  моего
плана.
     Она оскалилась, зарычала и сказала:
     - Пришли, говорят тебе.
     Тут она выключила коммуникатор.
     Потом она откинулась на спинку стула и стала думать  про  Руиза  Ава,
про его необъяснимое везение. Откуда-то из глубин поднялось воспоминание и
стало ее терзать. Она вспомнила, как она думала относительно Руиза Ава,  о
том, берется ли его  уверенность  в  себе  из  глупого  незнания  истинных
опасностей его положения или она бралась из такой всепоглощающей силы, что
ему действительно не надо было ее бояться.
     Ее охватила дрожь, и она невольно поежилась. Нет-нет, это было смешно
и нелепо. Множество раз она держала его жизнь в своих руках, много раз она
могла без усилий погасить эту жизнь, и он не смог бы ей сопротивляться.
     Спокойно, говорил ей крохотный голос изнутри, однако все еще Руиз  Ав
жив, и ставит тебе  палки  в  колеса,  и  не  обращает  на  тебя  никакого
внимания, занятый своими делами.

     Несколько подзаголовков появились на экране,  и  Руиз  дотронулся  до
первого, который гласил:  ЗАПИСИ  НАБЛЮДЕНИЙ.  Полоска  меню  расширилась,
показала свои подзаголовки, и Руиз выбрал ту, что  гласила:  НАПАДЕНИЕ  НА
КАЗАРМЫ.
     Экран  на  миг  очистился,  потом  его  заполнило  слегка   зернистое
изображение, резко  освещенное,  на  экране  появился  крупный  человек  в
зеркальной броне, который быстро прошел сквозь входной портал казарм,  его
сопровождали две меньшие фигуры,  тоже  в  броне.  В  правом  углу  экрана
высветилась надпись: РЕМИНТ Ю-ЮБЕРЕ И ДВОЕ НЕИЗВЕСТНЫХ.
     Руиз  внимательно  изучал  своего  нового  врага.  Ему  стало  слегка
нехорошо. Он никогда не встречал Реминта, но он ЗНАЛ, что  он  такое,  это
было знание, рожденное  из  бесчисленных  кровавых  столкновений,  которые
сделали Руиза тем, чем он был.
     Руиз внезапно и совершенно убедился в том, что  Реминт  был  как  раз
таким убийцей, какого он больше всего боялся, самый  неприкрытый  и  самый
смертоносный тип убийцы, человек, который полностью  жил  одним  моментом,
кого не беспокоили ни угрызения совести,  ни  предчувствия.  Этот  человек
двигался так же легко, как обычно движутся недавние иммигранты с планет  с
более высоким уровнем гравитации, попавшие в легкие условия. Он производил
впечатление силы, перед которой невозможно  устоять,  силы,  которая  была
прочно и крепко связана.  За  этим  забралом  из  зеркальной  брони  глаза
Реминта,  должно  быть,  скользили  по  сторонам,  изучая,   прицениваясь,
взвешивая обстановку. Все оценивалось только с точки зрения цели,  которой
надо было достичь. Он немедленно уничтожил бы все, что могло помешать этой
цели, причем сделал бы это безжалостно и эффективно.
     Руиз  притронулся  к  экрану,  и  в  левом  нижнем   углу   появилось
изображение лица Реминта, каким он был во время своего  первого  визита  в
казармы. В чертах этого лица он смог увидеть кое-какие черты Алонсо Юбере,
но сходство было смутным,  неясным,  его  еще  более  смазывали  усиленные
специальными тканями кости и мышцы.  Глаза,  лишенные  всякого  выражения,
мерцали в прорезях нечеловечески натянутой кожи лица.  Если  только  можно
было так сказать, то  без  брони  убийца  казался  еще  более  страшным  -
настоящая машина для уничтожения.
     Собственно говоря, это был  он  сам  в  недавнем  прошлом,  это  было
примерно такое же впечатление, словно он посмотрел в затуманенное  зеркало
и увидел там вдруг ухмыляющийся череп. Руиз передернулся.  Можно  ли  было
победить такого  человека?  Он  никогда  бы  не  посчитал  это  возможным,
останься он сам прежним человеком, каким он был.
     Экран разделился на две части и показал еще одну группу закованных  в
броню людей, их было всего четверо, и экран высветил надпись:  ПРИСПЕШНИКИ
РЕМИНТА Ю-ЮБЕРЕ, ЛИЧНОСТИ НЕ УСТАНОВЛЕНЫ.
     Руиз нажал кнопку пуска изображения вперед и прокрутил пленку до того
момента, когда захватчики  оказались  уже  в  здании  казарм.  Две  группы
вооруженных разбойников встретились возле закрытого входа на площадку  для
общих  прогулок.  Он  увидел  Фломеля,  которому,  вероятно,  Реминт   дал
керамический взрывной карандаш. Фломель присоединил карандаш  к  механизму
шлюза безопасности в прогулочном  пространстве.  Он  увидел,  как  Фломель
взорвал карандаш,  тем  самым  расплавив  механизм  замка,  что  позволило
Реминту и его людям проникнуть в пространство для прогулок и комнату общих
игр.
     Потом на  экране  появились  вспышки  и  грохот  оружия,  разорванные
взрывами  тела,  бег,  визг,  крики.  Сквозь  общую  истерику   разбойники
двигались весьма эффективно, спокойно убивая каждого, кто  пытался  встать
на их пути.
     Они подложили петарды под внутренние двери, взорвали двери  в  камеры
остальных  фараонцев,  ворвались  внутрь.  Явно  задней  мыслью  последних
нападавших было прихватить с собой по дороге несколько ближайших  рабов  и
погнать их перед собой.
     Руиз остановил запись и нахмурился. Он все еще был очень уставшим, но
что-то в последовательности этих событий беспокоило его. Почему их попытка
прикрыть истинные цели нападения была такой неуклюжей? Во  всех  остальных
аспектах операции Реминт  оказался  блистательно  холоден,  он  командовал
нападением с нечеловеческой точностью.
     Из какого-то глубинного слоя его привычной паранойи выплыла пузырьком
мысль, и Руиз не мог не  рассмотреть  ее:  что  это,  хорошо  рассчитанная
шарада, чтобы выманить Руиза Ава из укрытия?
     Он покачал головой. Даже если это и был гамбит  хорошо  рассчитанного
плана заманить его в ловушку, ему все еще оставалось на этот ход ответить.
Он взял эту мысль  на  заметку,  чтобы  потом  рассмотреть  на  досуге,  и
запустил запись прокручиваться дальше.
     Охранные силы казарм наконец начали реагировать, и  они  притащили  с
собой  мономолевые  баррикады  и  тяжелые  орудия,  пытаясь  предотвратить
бегство нападавших.
     Реминт, казалось, перешел в какой-то иной  отсчет  времени,  так  что
движения его на пленке  получились  смазанными  от  невероятной  скорости,
невзирая на то, что Руиз максимально замедлил пленку.
     Реминт рванулся вперед,  прокатившись  под  баррикадами,  прежде  чем
охранники смогли прореагировать и нацелить на него свои орудия.
     Руиз смотрел эту кровавую  расправу  в  замедленном  проигрывании,  в
ужасе и завороженности. В движениях убийцы была какая-то кровавая красота,
когда он разворачивался от одного охранника к  другому,  круша  соническим
ножом и стреляя из игольчатого  лазера  другой  рукой.  В  одно  мгновение
полегли шесть охранников.
     Один  из  них  прожил  достаточно  долго,  чтобы   выстрелить   плохо
прицеленную  очередь.  Волна  сверхзвуковых  частиц   срезала   двоих   из
приспешников Реминта, чьи торсы превратились  в  осколки  брони  и  кости.
Только их ноги остались стоять,  замороженные  ледяным  воздухом,  изрыгая
потоки крови.
     Когда  орудие  выстрелило,  Руиз  услышал,  как  его  сердце  неровно
забилось, словно оно сжалось от тревоги за Низу. Однако  она  и  остальные
были в центре кучки, которую образовали нападавшие,  и  взрыв  миновал  их
совершенно.
     Один из нападавших держал в руке нейронный кнут,  которым  он  стегал
пленников по ногам, как  только  они  замедляли  ход.  В  этот  момент  он
коснулся кнутом Низы, которая споткнулась, она посмотрела наверх, прямо  в
камеру, взглядом, полным боли и потрясения.
     Руиз остановил картинку и увеличил кадр, пока ее  лицо  не  заполнило
экран. Взгляд его остановился на чистых линиях  ее  лица,  на  скулах,  на
ясных черных глазах, которые блестели от слез, на красивых губах.  Даже  в
апогее страха и потрясения черты ее отличались твердостью и  силой.  Можно
было только восхищаться ею. Руиз подумал, что почти видит  ее  мысли.  Она
думала о побеге, а если это окажется невозможным - то о том,  как  выжить.
Потом, в озарении, Руиз понял, что она думает еще и о том: ГДЕ РУИЗ АВ?
     Он дотронулся  до  экрана,  и  пленка  пошла  дальше.  Он  смотрел  с
закаменелой решимостью, как разбойники промчались по коридорам на  причал,
где их ждала потрепанная бронированная воздушная лодка.
     Разбойники, погоняя перед собой своих пленников, влезли в лодку.  Она
помчалась  прочь,  ее  мощные  моторы  гремели,  выбрасывая  пышную  струю
выхлопного газа. Свет и горячие лучи огня  вылетали  из  жерл  ее  орудий,
когда она разбивала остальные суда, которые стояли в лагуне. Видимо, таким
образом пытались отсечь возможность их преследовать.
     Точка съемки камеры дрогнула и потом  снова  укрепилась.  Впечатление
было такое, словно снимали с лодки, преследующей похитителей.
     Через несколько  мгновений  орудийное  кольцо  на  лодке  разбойников
развернулось, и возникла вспышка оранжевого огня, экран  побледнел.  Потом
возникла надпись: СЛЕДЯЩЕЕ УСТРОЙСТВО РАЗРУШЕНО.
     Руиз нахмурился. Ему хотелось, чтобы он не чувствовал  такого  страха
перед убийцей Реминтом. Этот страх подрывал его собственную эффективность.
     Что-то холодное и жесткое зашептало в глубинах  его  сознания  слова,
которые он сперва прогонял, не желая их слышать. Однако  шепот  становился
все громче, пока он  не  в  состоянии  больше  был  не  обращать  на  него
внимания. "ОСТАВЬ ЕЕ. Наверняка она все равно что мертва, - уговаривал его
этот  внутренний  голос.  -  Она  тебя  погубит.  Как  ты  можешь  в  этом
сомневаться?"
     - Наверное, сомневаться невозможно, - пробормотал он.
     Но перед глазами его плыло лицо Низы, такое, каким он  видел  его  на
пленке: Прекрасное,  нежное,  правдивое.  Она  крепко  укоренилась  в  его
сердце. Он не мог бросить ее, неважно, каким бессмысленным  мог  оказаться
путь,  направленный  на  ее  спасение.  Он  не  мог  ее   покинуть.   Если
обстоятельства оторвали ее от него, он не думал, что сердце его еще сможет
без нее биться.
     Он заставил свое внимание  сосредоточиться  на  проблемах  момента  и
просмотрел материалы Алмазной Фасолинки до конца.
     Когда он покончил с этим делом, он не перестал бояться Реминта Юбере,
но он знал, где ему начать его искать.

     Олбени сидел в кресле второго пилота, а Руиз проводил лодку в одно из
отверстий под водой, которые вели в лагуну в самом сердце Моревейника.
     - Ты четко уверен, что знаешь, что делаешь?  -  Олбени  все  еще  был
бледен и напряжен.
     - Нет, - сказал Руиз настолько весело, насколько был в силах. - Но  в
какие-то времена, не так уж давно это было, наш человек, которого мы ищем,
потратил массу времени и денег в Селадон Уинд. Может быть, тут я нападу на
его след.
     - Что тебя заставляет думать, что ты справишься  с  этим  лучше,  чем
пиратские  владыки?  У  них  прекрасные  шпионы,  а  шпионаж  -  не   твоя
специальность.
     Олбени, казалось, крепко сомневался в нем.
     Руиз пожал плечами. Он кое-что объяснил Олбени, на кого они охотятся,
опустив несколько самых страшных подробностей.
     - Мы с ним - два сапога пара, - сказал он, - я понимаю его лучше, чем
пиратские владыки.
     - Что-то не верится, - сказал с сомнением Олбени.
     Руизу тоже не очень-то верилось, а что было делать?
     Лагуна была сплошной огромной черной пустыней под высоченным  куполом
просевшего металла, пустота, километр в диаметре.
     Руиз стоял на верхней палубе  и  смотрел  вверх.  По  куполу  ползали
светящиеся червячки,  которые  образовывали  переливчатые  узоры  холодных
цветов. Видимо, это было древнее произведение биоискусства, которое умерло
мучительной смертью.
     По тихой стоячей воде были  разбросаны  опознавательные  огни  прочих
судов. Руиз не так хорошо мог их разглядеть, чтобы точно сказать, есть  ли
среди них бронированная лодка Публия. Однако он предположил, что та лодка,
которую Публий использовал только что, все-таки не здесь. Наверняка пираты
нашли бы ее, будь Реминт настолько глуп, чтобы появиться здесь.
     Они выбрали автоматический причальный буй. Как только он пришвартовал
их причальные канаты, буй вызвал челночок, который, как и  многие  другие,
поджидал у берега лагуны.
     Челночок прибился к ним, и Руиз сошел по узеньким ступенькам, которые
были вделаны в округлые бока подлодки. Олбени наклонился и облокотился  на
наблюдательную башенку подлодки, глядя вниз на Руиза. Его лицо терялось  в
темноте.
     - Все же мне думается, что надо бы залечь на дно, пока не  успокоится
вся эта суматоха. Я знаю места, где нам будет сладко, сытно и уютно.
     Он говорил странно бесстрастным тоном. Руизу  вдруг  показалось,  что
какой-то жизненно важный механизм разбился в Олбени. Он  подумал,  что  бы
это такое могло быть и когда это произошло. И почему то же самое  пока  не
случилось с ним самим.
     - Наверное, ты прав, - ответил Руиз, - но мне кажется, что у меня нет
выбора. Если ты хочешь, я тут высажу тебя на берег без всякой обиды.
     Олбени вздохнул.
     - Нет уж, я при тебе останусь. Ты все  еще  везунчик,  Руиз  Ав.  Мне
что-то нужно, чего-то все время не хватает. Может  быть,  как  раз  этого.
Кроме  того,  кто  же  будет  присматривать   за   нашим   милостивцем   и
благодетелем?
     Руиз не знал, что и сказать. Челночок толкнулся в стенку  подлодки  и
настойчиво загудел.
     - Спасибо, - сказал он наконец, и шагнул в челночок. Он оглянулся  на
Олбени, когда челночок заскользил к берегу и стал удаляться от лодки.
     Олбени помахал ему рукой и сказал тихо, так,  чтобы  было  слышно  по
воде, которая хорошо доносит звуки:
     - Удачи тебе, Руиз. Найди то, что надо именно тебе.
     Челночок снова загудел, на сей раз вопросительно.
     - Лабиринт Селадон Уинд, - сказал Руиз ему, и челночок повез его.

     Руиз присоединился к процессии странных людей, которые шли по  узкому
причалу к воротам Селадон Уинд. Справа от него была пара  старых  пиратов,
покрытых густой  сетью  шрамов,  на  них  были  типичные  для  их  племени
развеселые яркие комбинезоны из пламенного шелка, они приятельски обнимали
друг друга за плечи и шептали нежные слова друг другу в грязные уши. Слева
от  него,  на  неприятно  близком  расстоянии,  был  какой-то  варвар   из
пустынного мира, закутанный в черные одежды, из  которых  исходил  лязг  и
звяканье  многочисленного  оружия.  Руиз  слегка  отодвинулся  от  него  и
замедлил шаг,  так  что  человек  прошел  мимо  него,  окутанный  облаками
немытого со времен потопа тела и сильного запаха гашиша. Дальше на причале
стояла группа давно потерявших человеческий облик зверятников, с полдюжины
мужчин и женщин с толстыми щетинистыми шкурами и свиноподобными мордами  с
торчащими белыми клыками. Они  прыгали  по  причалу  словно  школьники  на
экскурсии.
     Прямо перед ним шагала стройная высокая  женщина,  совершенно  нагая,
если не считать туфелек со стальными  чешуйками  и  огромной  гривы  очень
светлых волос, спрятанных в сетку,  украшенную  рубинами  цвета  голубиной
крови.  В  других  обстоятельствах  Руиз  непременно  заинтересовался   бы
приятным ритмом ее походки.
     Но сейчас все, о чем он мог  думать  -  это  страшная  нечеловеческая
уверенность и ловкость, с которой Реминт расправился  со  своими  врагами.
Было глупо беспокоиться о том, что он может встретить Реминта в фабулярии.
Никто не мог бы оказаться настолько глуп или столь же нагл.  Но  это  было
начало следа, который мог бы привести к  Реминту,  и  Руиз  все  больше  и
больше боялся этого наемного убийцы. Он чувствовал, как ускоряется  биение
его сердца, чувствовал пот, выступивший на  лбу,  хотя  причал  охлаждался
мощными вентиляторами, и он ругал себя за  свою  слабость,  которая  может
привести не только к его собственной гибели, но и к гибели Низы - если она
все еще была жива.
     Когда он подошел к дальнему концу причала, он смог подавить панику  в
сознании, хотя все еще чувствовал ее самым краешком  мозга.  Он  встряхнул
головой и попытался незаметно расслабить плечи.
     Ворота были высокие, из какой-то имитации камня, они были  вделаны  в
металлическую  стену  фабулярия.  Глубоко  вырезанные  на  фронтоне   арки
барельефы представляли собой элементы тысячи мифических традиций - большая
часть человеческих существ, которые проходили под  этой  аркой,  наверняка
находили в изображениях этих барельефов что-нибудь знакомое для себя. Боги
Старой  Земли  соперничали  тут  с  диббуками  мира  Ях  и  андрозианскими
чикчарнами. Аватары Змеиной Тайны извивались  вокруг  икон  Хлорофиллового
Ока. Нилотские суккубы похотливо льнули к  святым  Мертвого  Бога.  Эффект
создавался такой, словно они сговорились создать мифический буйный хаос..
     В центре арки была надпись на одном из архаических  алфавитов  Старой
Земли, которую Руиз не мог расшифровать.
     В  стороне  стоял  высокий  охранник-Мокрассар  в   плаще,   расшитом
драгоценными камнями,  -  это  был  привратник.  Старательно  поставленный
прожектор отбрасывал слепящие искры от плаща охранника, но Руиз наметанным
глазом оценил, что плащ скроен так, чтобы не  стеснять  действий  воителя.
Тщательно отрепетированным театральным  жестом  он  поднял  вокализатор  и
включил его. Оттуда раздалась явно записанная речь.
     - Можете оставить оружие  при  себе,  -  пропел  вокализатор  сладким
бесполым голосом. - Но помните - войдя внутрь, вы попадаете под юрисдикцию
законов Селадон Уинда. Попробуйте только поранить или обидеть кого-то... и
вы сами будете поранены и обижены. Попробуйте убить... и  вы  сами  будете
убиты. У нас есть  последние  устройства  безопасности,  которые  снабжены
самостоятельным разумом, поэтому не рассчитывайте на то, что  вам  удастся
обмануть нашу бдительность.
     - Не стану, - сказал Руиз Ав тоном нерадостной  надежды  и  прошел  в
ворота Селадон Уинда.

                                    21

     Кореана появилась в  соседнем  дворце  удовольствий  как  раз  в  тот
момент, когда Руин Ав лязгал по причалу в фабулярий.  Дворец  удовольствий
был совсем в упадке, его холл был грязен, ковер протерт до дыр,  и  в  тот
момент посетителей в нем совершенно не  было.  Существо  неизвестной  расы
сидело за матовым окошком отсека безопасности, читая древнюю  напечатанную
книгу. Он не поднял глаз на Кореану и ее проводника, когда они зашагали  к
лифтам.
     Ее проводник постучал по поцарапанной  и  избитой  двери  в  длинном,
скупо освещенном коридоре, и  дверь  приотворилась  на  волосок.  Человек,
закованный в  броню,  внимательно,  но  быстро  осмотрел  ее,  прежде  чем
впустить.
     Она  немедленно  почувствовала  возросшее  напряжение   Реминта.   Он
наклонился над экраном, на который шарик-шпион передавал информацию. Экран
стоял к самом темном углу обшарпанного номера. Реминт сперва совершенно не
обратил внимания на ее приход,  потом  поднял  на  нее  свой  бесстрастный
взгляд. Он не сказал ни одного приветственного слова.
     Парочка мальчиков-игрушек  скорчилась  вместе  на  сальной,  покрытой
пластиком кровати, их разрисованные глаза были  выпучены  от  страха,  они
крепко прижались друг к другу. Они смотрели на Кореану с  жалкой  надеждой
на то, что она  либо  отпустит  их,  либо  использует  привычным  для  них
образом. Она подумала, почему это Реминт попросту не убил их и не  засунул
тела в стенной шкаф. Но, может быть, он предчувствовал долгое  ожидание  и
не хотел, чтобы  в  комнате  поднялась  вонь.  Ей  пришло  в  голову,  что
мальчики, наверное, думают, что в происходящем они  тоже  играют  какую-то
роль, что их присутствие здесь каким-то образом  отражалось  на  событиях.
Что-то в этой мысли не понравилось ей, от чего-то стало не по себе, но она
не стала задумываться над этим.
     - Он здесь, - сказал Реминт своим бесстрастным голосом.
     Она пробежала через всю комнату и попыталась оттереть его  плечом  от
экрана. Это было такое же ощущение, как если бы она попыталась  оттолкнуть
каменную гору. Потом он сам отодвинулся, и она смогла увидеть  Руиза  Ава,
который шел по стальному причалу  позади  прекрасной  нагой  женщины.  Его
темное лицо ничего  не  отражало,  кроме  спокойной  настороженности.  Она
попыталась представить себе, о чем он сейчас может думать - и не смогла.
     - Чего ты ждешь? - спросила она Реминта.
     - Я не могу трогать его здесь или в Селадон  Уинде.  Уинд  предлагает
услуги самым опасным существам во вселенной, тем более в Моревейнике - они
готовы на все. Если бы Руиз Ав был бы настолько смекалист, что спрятал  бы
своих людей в Уинде, я никогда не  смог  бы  вытащить  их  оттуда...  Хотя
мифогоги довели бы их до полного помешательства, если  бы  он  их  оставил
слишком надолго.
     - Так как же ты предлагаешь вытащить его оттуда?
     - Мне кажется, я знаю, где он станет меня искать.
     - И где же  это?  -  резко  спросила  Кореана.  Она  начинала  терять
терпение от весьма скупых и мало что говорящих ей высказываний Реминта.
     Ремонт какое-то мгновение не отвечал.
     - В моих прежних снах. Я там спрятал ему приманку.

     Селадон Уинд был весьма впечатляющим местом, если  сравнивать  его  с
прочими фабуляриями, которые посещал Руиз. Вход состоял из длинного узкого
амфитеатра. Посетители прохаживались по выложенному белыми изразцами полу,
а бледные холоизображения тысяч древних богов и демонов смотрели молча  из
рядов сидений, которые поднимались высоко к потолку. В дальнем конце белой
колоннады были двери, в которые посетители проходили в ту часть фабулярия,
которую они выбрали. Свет  был  слабым,  красноватым,  а  в  воздухе,  вне
всякого  сомнения,   витали   феромонные   соблазнительные   струи.   Руиз
почувствовал, как настроение его становится мрачнее и более агрессивным.
     Когда  он  подошел  к  колоннаде,  он  встряхнулся,  словно   пытаясь
стряхнуть с себя все те опасные добродетели, которые он недавно  приобрел:
сострадание, милосердие, сочувствие, верность... Реминт  не  знает  ничего
такого, а сейчас ему надо стать максимально таким,  как  Реминт,  если  он
надеялся пройти тропой убийцы в фабулярии.
     Руиз заставил свой  разум  стать  спокойным,  а  сердце  жестким.  Он
пытался повернуть время вспять и снова стать тем  смертоносным  существом,
которым он некогда был.
     В некотором роде он преуспел.
     Семь арок колоннады были украшены, каждая, оживленной  холокартинкой,
которая изображала, какого рода мифы можно было встретить в  данной  части
фабулярия.
     Руиз остановился и посмотрел на изображения.
     Чуть погодя он обнаружил, что его внимание сильнее всего  притягивает
арка, которая изображает богиню, похожую на Кали, чьи четыре руки  держали
нож, гарроту, пульсатор и энергомет. Руки  грациозно  извивались,  образуя
узор,  который  через  некоторое  время   начинал   казаться   чрезвычайно
соблазняющим, а на черном лице богини была  улыбка,  которая  казалась  то
свирепой, то ласковой. Черты ее лица  были  резкими,  почти  жестокими,  а
глаза ее горели едва сдерживаемым безумием. Ее шесть  темных  грудей  были
красивейшей формы и обнажены. Они  подпрыгивали  крайне  соблазнительно  с
каждым ее движением, словно они  были  сделаны  из  какой-то  божественной
субстанции, которая была легче плоти.
     Он прошел под арку, и механический проводник выскочил из ниши  справа
от него. Он предложил ему поднос  с  изысканными  опьяняющими  средствами,
галлюциногенами и транквилизаторами. Когда  Руиз  отклонил  их,  проводник
сказал:
     - Идите за мной!
     И скатился по чуть наклонному коридору с механической легкостью.

     - Он почуял приманку, - сказал Реминт. - Он выбирает  точно  так  же,
как выбрал бы я.
     Кореана смотрела на Руиза Ава,  который  быстрым  шагом  двигался  за
механическим проводником. Лицо его все еще ничего не выражало,  но  теперь
на нем появился оттенок какого-то неуловимого чувства, которое  беспокоило
Кореану тем, что было ей как-то таинственно знакомо. Он казался еще  более
элементарно опасным, чем когда она видела его в последний раз.
     В чем же была разница? Она  посмотрела  на  Реминта,  чье  лицо  было
освещено зеленоватым светом экрана, и поняла,  что  у  него  и  Руиза  Ава
одинаковое выражение лица.

     Механический проводник провел Руиза Ава в большую ротонду,  где  свет
казался еще тусклее,  чем  в  центральном  холле.  В  центре  ротонды  был
искусственный  бассейн,  где  светящиеся  ночные   угри   проплывали   под
розоватыми  водяными  лилиями,  оставляя  на  воде  светящиеся  следы.  Из
бассейна исходили запахи разложения и бешеной жизни. Высоко вверху Руиз Ав
почувствовал    присутствие    компьютеризированного    оружия,    которое
прослеживало ленивые движения посетителей.
     - Это Зал Муки  и  Обновления,  -  сказал  механический  проводник  и
укатился прочь.
     По  периметру  было  около  сотни  или  чуть  больше   трапециевидных
отверстий, в каждом из которых  была  мифогога.  Одни  из  отверстий  были
занавешены, тем самым  указывая  на  то,  что  мифогога  уже  была  занята
посетителем или по другим причинам не работала. Но большая часть  существ,
которые обитали в  этой  части  Селадон  Уинда,  сидели  у  порогов  своих
мифогог, ожидая клиента. Несколько прочих потенциальных клиентов  блуждали
по периметру, включая высокую женщину,  следом  за  которой  он  прошел  в
Селадон Уинд.
     Первым мифогогом  слева  был  старый,  покрытый  шрамами  мужчина,  у
которого на плече были татуировки Ретрантического надзирателя. У него была
копна  тоненьких  седых  косиц  на  голове.  Он  посмотрел  на   Руиза   с
вопросительным поднятием бровей. Руиз ответил ему  взглядом,  ожидая,  что
последует проблеск узнавания, который он ожидал увидеть в глазах того, кто
создавал мифы для  Реминта.  Он  не  почувствовал  ничего,  кроме  легкого
отвращения.
     Руиз начал прохаживаться по периметру, заглядывая в каждую  мифогогу,
мимо которой проходил, все  еще  окутанный  холодной  целеустремленностью,
которую он взял на вооружение, когда вошел в холл  фабулярия.  Кое-кто  из
мифогогов отвечал на его  взгляд  ярким  хищным  взором,  кое-кто  отводил
глаза,  охваченный  смутной  тревогой  в  глубине   своего   странного   и
помешанного естества. Он прошел мимо женщины из Плакальщиц по  Быкам,  чьи
волосы  были  причесаны  так,  что  имитировали   шипы,   Дальметрианского
ренегата, покрытого голубой чешуей, мальчика  с  жабрами,  в  чьих  глазах
затаилась древняя мудрость. Он плавал  в  гигантской  рюмке  мутно-зеленой
жидкости - и еще там была дюжина других, столь же странных. Никто из них с
ним не разговаривал. Видимо, администрация считала,  что  Селадон  Уинд  -
место фешенебельное, и воспрещала какое-либо расхваливание услуг и товара.
     И все же он почувствовал волну интереса, которая  следовала  за  ним,
пока он обходил ротонду, интереса,  который,  казалось,  шел  впереди  его
медленного обхода Зала. С внезапной  спешкой  распахивались  все  новые  и
новые  занавески,  и  мифогоги  вытягивали  шеи,  чтобы  как  следует  его
рассмотреть.
     Их  неожиданное  внимание  подстегнуло   его   на   больший   уровень
осторожности, и он почувствовал, что он ближе к  цели.  Теперь  он  ощущал
себя почти что прежней личностью.
     Он шагал все дальше и дальше. Большая  часть  мифотворцев,  казалось,
очень гордилась своей пестрой эксцентричностью, словно качество их мифов и
сказок могло хоть как-то зависеть от их странных нарядов и чувства  вкуса.
В моде  явно  было  упадочничество,  подумал  Руиз.  От  него  он  начинал
уставать. Кое-кто из мифогогов подмигивал ему, выразительно скалил зубы  в
усмешке, делал молча  приглашающие  жесты.  Никто  из  них,  казалось,  не
отличался тем стилем, который привлек бы внимание человека вроде Реминта.
     Руиз начал обходить ротонды во второй раз.

     Реминт  переключил  экран  на  другое  следящее  устройство.  Кореана
увидела человека с лицевым протезом из чеканного серебра, который  смотрел
невидящими глазами и молчал.
     - Он здесь, - сказал Реминт.
     - Как я его узнаю? - произнес человек металлическими губами.
     - Как ты меня узнал?
     Человек вздохнул и кивнул. На миг он наклонил голову, так что Кореана
его не видела. Когда он снова поднял голову, на нем  была  грубая  кожаная
маска в виде лица Реминта Ю-Юбере.
     Реминт выключил экран.
     - Теперь нам остается ждать.

     Руиз был уже на четверть пути вокруг  ротонды,  когда  на  две  двери
впереди него распахнулись занавески  -  те,  которые  при  его  предыдущем
обходе были задернуты.
     Когда он подошел к отверстию и  увидел  мифогога,  который  сидел  на
высоком деревянном стуле, он  почувствовал  неприятный  укол  узнавания  и
отступил на шаг. Наверху орудия зажужжали, почувствовав  необычно  быстрое
движение.
     Потом он увидел, что это не его враг, что это только маленький, плохо
сохранившийся киборг, на котором была кожаная маска. Киборг не обращал  на
него никакого внимания, он смотрел на бассейн, сидя совершенно неподвижно.
     Руиз почувствовал, как внимание остальных мифогогов усилилось,  когда
на него стали обращать внимание посетители, и он почувствовал себя немного
не в своей тарелке. Он подошел поближе и прищурился на  мифогога,  который
по-прежнему не обращал внимания на его присутствие. Интересно, какие слова
по ритуалу надо сказать, чтобы воспользоваться услугами  мифогога?  Сперва
Руиз даже не мог их  вспомнить,  потому  что  его  никогда  не  привлекали
искусственные  мифы,  которых  столько  было  в  распоряжении   фабуляриев
Дильвермуна, он не мог  понять,  что  в  них  так  притягивает  остальных,
поэтому он редко посещал подобные места.
     Потом он вспомнил, что именно надо сказать.
     - С кем говоришь ты, сказитель?
     Лицо мифогога слегка повернулось  в  его  сторону.  Руиз  понял,  что
киборг  был  слеп,  эксцентричный  выбор,  свидетельствующий   о   желании
эпатировать остальных, поскольку никто из живущих в  пангалактике  не  был
обречен на слепоту с развитием техники, тем более по своему  выбору  стать
слепым...
     Мифогог заговорил с небрежным, не вымученным красноречием:
     - Я говорю с теми, кто владеет мечом, к воителям  ночи  обращены  мои
слова, к тем, кто соблюдает приличия и порядок,  к  праведным  очистителям
плоти. С теми говорю я, кто хранит убийство в сердцах своих.
     Руиз поколебался. Его самые глубокие подозрения внезапно пробудились.
Как  мог  он  встретить  такого  человека,  как  Реминт  Ю-Юбере,   и   не
подозревать, что где-то для него расставлена ловушка?  С  другой  стороны,
неужели враги его были настолько глупы и самонадеянны, чтобы считать,  что
он сам, добровольно войдет в логово мифогога? В это трудно было  поверить.
К несчастью, он никогда не был человеком, который привлекал к себе  глупых
врагов.
     Более того, как могли его враги знать, что он появится именно в  этом
месте, что можно было устроить ему такую сложную ловушку? Невзирая на  то,
что он считал, что неплохо понял  характер  Реминта  Ю-Юбере,  он  не  мог
заставить себя поверить в то, что  его  мотивы  могли  бы  быть  столь  же
прозрачны для этого убийцы. А почему нет? - спросил какой-то  протестующий
голос в его сознании, но он подавил его и выступил вперед  с  кредиткой  в
руке.
     - Я и есть один из них, - сказал он.
     Кожаная маска не относилась к тем,  которые  могут  отражать  чувства
носителя по его желанию, поэтому Руиз  не  мог  ничего  прочесть  на  лице
мифогога, но у него было странное ощущение, что мифогог улыбнулся за слоем
мертвого пластика.
     - Я знаю, - сказал человек тихим голосом и вытянул вперед руку, чтобы
взять кредитку.
     Он спустился со своего стула и вошел  в  нишу,  немного  прихрамывая,
сервомоторы в его ногах слегка повизгивали.  Он  остановился,  придерживая
занавеску, и, когда Руиз перешагнул порог, он отпустил ее, и она упала.
     Мифогог показал ему на деревянный стул с прямой спинкой, в сам уселся
на скамью, обитую мягкой кожей. Маленькая  каморка  была  страшно  темной,
стены были увешаны гобеленами такими выцветшими и такими серыми, что  Руиз
никак не мог разобрать, что было на них изображено, хотя время от  времени
золотая нить отбрасывала  мягкий  отблеск  от  света  единственной  лампы,
которая горела на маленьком столике, поставленном у стены.
     Узкая дверь вела в жилище  мифогога,  и  Руиз  шагнул  к  нему  одним
быстрым движением. Он секунду слушал у  двери,  но  ничего  не  услышал  и
ничего не почувствовал.
     - Он не здесь, - сказал мифогог.
     - Кто? - спросил Руиз, чувствуя, что у него волосы на затылке  встают
дыбом.
     Мифогог засмеялся сухим скрипучим смехом.
     - Ну как это кто? Реминт Ю-Юбере, чьей крови ты ищешь.
     Руиз прижался спиной к стене, чувствуя панику  и  неожиданный  гордый
гнев.
     - Откуда ты это знаешь?
     Мифогог снова засмеялся, на сей раз еще более безумным смехом.
     - От тебя просто пахнет всем этим, твоим поиском этого человека, тем,
как ты в нем нуждаешься. Это такая сильная вонь, что любой человек  скажет
сразу, что ты ищешь его. Твоя тень так полна его личностью, что  я  словно
бы вижу это. Кроме того, он сказал мне, что ты  сюда  придешь,  и  вот  ты
здесь, в чем невозможно ошибиться.
     Руиз вытащил игольчатый нож из сапога.
     - Что еще он тебе сказал?
     Мифогог покачал головой в маске, раз, другой, третий, так, что  маска
покосилась в сторону, обнажив грубо отлитый металл под нею.
     -  Он  приказал  мне  держать  тебя  здесь,  заворожив  своей  старой
коллекцией сказок, пока он не сможет что-нибудь предпринять,  чтобы  взять
тебя. Что еще? И я мог бы это сделать, - тут можешь не сомневаться!  Я  бы
рассказал тебе насчет Богини Шипов из Ниама и Как Она Нашла Свое Сердце  -
пусть даже оно совсем гнилое. Или почему яркие цветы  вырастают  там,  где
прошли Кронверкские Демоны, и почему эти проклятые цветы приносят  безумие
и смерть. И почему это безумие и смерть все-таки несут благо.  Или  почему
Губастабл Болтливый заслужил свое ужасное  прозвище.  Все  любимые  сказки
Юбере.
     Слепое лицо поднялось к нему.
     - И ты бы слушал, ты бы  слушал.  Если  не  из-за  моего  Великого  и
Прекрасного Голоса, тогда просто потому, что  надеялся  бы  найти  в  моих
рассказах ключ к тому, где он находится.  Какой-нибудь  кусочек  сведений,
который из меня не вытащили лорды-пираты.
     Холодок пробежал по спине Руиза. Он почувствовал, что он не  в  своей
привычной области, что он идет по мутному океану обмана, в котором,  кроме
того, плавает страшный  неуловимый  хищник.  На  него  навалилось  чувство
беспомощности, и он осознал, что он слаб и одинок,  словно  все,  что  ему
оставалось делать - это лягаться и размахивать руками в ожидании того, как
вокруг его тела сомкнутся страшные челюсти.
     НЕТ!!!
     - А что от тебя узнали пиратские владыки? - спросил Руиз.
     Мифогог пожал плечами.
     - Да ничего  важного.  Послушай!  Подойди  к  занавеске  и  осторожно
выгляни. Ты ее видишь, женщину со стальными ногами?
     Руиз вспомнил нагую женщину в туфельках со  стальными  чешуйками.  Он
перешел комнату и выглянул через маленькую дырочку в ткани.
     Она была на дальней стороне ротонды.  Она  стояла  неподвижно,  глядя
прямо на него через бассейн.
     - Ты ее видишь? Она - марионетка пиратских владык. Она носит сталь на
ногах и пахнет сексом, кровью и каким-то сладким порошком, хотя я не  могу
описать ее как-нибудь иначе. На что она  похожа?  Как  она  выглядит?  Она
красива? Мне кажется, она должна быть красивой... Она была с  ними,  когда
они меня  допрашивали,  и  я  почувствовал,  что  она  получает  от  этого
удовольствие.
     Руиз отошел от занавески и снова подошел к дверце в жилище  мифогога.
Он стал потихоньку приоткрывать дверь.
     - Нет! - резко и настойчиво сказал мифогог. - У него там шарик-шпион,
а еще один - в ротонде. Он бы и сюда поставил такой же шарик, если  бы  не
то, что Селадон Уинд  очень  придирчиво  относится  к  конфиденциальности,
обеспечиваемой для его клиентов, поэтому здесь очень хорошая антишпионская
техника.
     - Почему ты мне все это рассказываешь? - спросил Руиз.
     - Потому что я ненавижу его всей горькой  пустотой  моего  сердца,  -
сказал мифогог страстно низким, полным чувств голосом.
     - Это тот человек, который искалечил мне жизнь, пусть она и так  была
жалкой, прежде чем он встретил  меня.  Это  он  заразил  меня  нейрофагом,
который пожрал мой глазной нерв, и все еще сидит, караулит в моем  черепе,
который никогда не позволит мне снова видеть  -  и  все  только  ради  его
глупой прихоти. Моя слепота придает  моим  рассказам  больше  "мистической
важности", как он сказал. Словно те великие слепые мифогоги  древности  не
побежали бы немедленно и не купили бы себе новые глаза в тот же  миг,  как
это стало бы для них возможно.
     Он сплюнул, едва не попав Руизу на ногу.
     - Ты разве  его  не  боишься,  разве  ты  чувствуешь  к  нему  только
ненависть? - Руиз почти шептал.
     Мифогог слегка обмяк, словно слишком много чувств вытекло из него.
     - Конечно, конечно. Вот тебе причина, по которой я не помог пиратским
владыкам, если не считать того, что в то время я и сам  не  знал,  где  он
находится. Но потом он пришел ко мне и стал говорить про тебя, про то, как
он тебя схватит. Я не могу сказать, как я открыл, что  он  на  самом  деле
мертв, но я это знал, и мне уже не было так страшно. Не так, как раньше...
     - Мертв?
     - Мертв! Теперь он - машина, чье-то бездушное оружие. Генчи сделали с
ним все, что умели, и больше его нет. Может быть, теперь, когда он  мертв,
ты сможешь одолеть его и погубить. Сможешь? - киборг резко повернул голову
к Руизу, и, хотя глаза его не видели собеседника, они все равно горели.
     - Я должен попытаться, - ответил Руиз.
     Почему-то слова о том, что Реминт  был  деконструирован  генчами,  на
самом деле не удивили Руиза. События и обстоятельства его визита на  Суук,
казалось, приобрели своего рода непонятную  закономерность  и  логику.  Он
чувствовал себя, как  актер  в  какой-то  бредовой  пьесе,  представлении,
полном темной символики и сложной изысканной иронии.
     - Где он?
     Мифогог долго молчал, пока Руиз не начал думать, как бы ему  вытащить
сведения из этого человека без того, чтобы  привлекать  внимание  охранных
устройств Селадон Уинда. Но наконец мифогог  заговорил  тонким  ломающимся
голосом, совершенно не похожим на  тот  драматический  голос,  которым  он
пользовался раньше.
     - Если я скажу тебе и ты потерпишь неудачу, он  покарает  меня  таким
способом, про который мне не хочется и думать.
     - Я не подведу, - ответил Руиз самым уверенным  тоном,  какой  только
мог изобразить.
     Человек кивнул ему.
     - Возможно. Ты очень похож на Реминта, каким он был, прежде  чем  они
его убили.
     Он, казалось, принял решение. Спина его выпрямилась, и  он  заговорил
окрепшим голосом.
     - Он велел сообщить ему во  дворец  развлечений  Сладостного  Блеска,
который только  на  два  уровня  ниже  Селадон  Уинда,  в  этом  же  самом
небоскребе. Я, конечно, не могу гарантировать, что он там, но... поищи его
в комнате В-448.
     - Спасибо, - ответил Руиз Ав и выскользнул наружу.

     - Замечательное  представление,  -  сказал  Реминт  киборгу,  который
вопросительно поднял голову.
     Потом Реминт переключил экран на внешний шарик-шпион и последовал  за
Руизом в его поспешном уходе из Зала Муки и Обновления.
     Кореана в изумлении покачала головой.
     - Разве  ненависть  мифогога  тебя  не  касается?  Его  чувства  были
несомненно подлинные. Разве небезрассудно оставлять такое опасное и полное
ненависти существо в живых?
     Реминт посмотрел на нее без всякого выражения и не ответил.

                                    22

     Насколько Руиз мог понять, женщина не последовала за  ним,  хотя  ему
показалось, что он почувствовал ее интерес, когда уходил из ротонды.
     Он шел как мог быстро, чтобы  не  привлекать  к  себе  нежелательного
внимания. Проходя по залам и коридорам, он на ходу думал про  шарик-шпион,
который упоминал мифогог. Наверняка шарик все еще следовал за ним. Как ему
избавиться от этого нежелательного шпиона еще до того, как  он  войдет  во
дворец увеселений?
     Он покинул Селадон Уинд через задний выход, который был  предназначен
дня  тех,  кто  не  хотел  афишировать  свои  развлечения  и   предпочитал
оставаться неузнанным. Как только он выскочил из дверей, он  повернулся  и
снова вошел в фабулярий.
     Как он и надеялся, параллельный вход был снабжен  приборами,  которые
уничтожали  средства  слежения,  эта  услуга  оказывалась  посетителям  за
дополнительную плату, и он ждал в шлюзе безопасности, пока  приборы  шлюза
прочесывали воздух и вытаскивали из него шарики-шпионы, целых  три  штуки.
Механическая рука выгребла их из дезактивационной камеры и протянула Руизу
в запечатанном пластиковом пакетике.
     Он посмотрел на них с некоторым  удивлением.  Три?  Он  подумал,  что
кто-то еще следит  за  его  передвижениями.  Почти  наверняка  один  шарик
принадлежал  Публию.  Может   быть,   Алмазная   Фасолинка   была   вторым
наблюдателем. Он пожал плечами, бросил бусинки в щель утилизатора и  снова
вышел из фабулярия.
     Двумя уровнями выше Селадон Уинда он нашел  рынок  в  зале  с  низким
потолком. Пол был  переполнен  палатками,  ларьками  и  киосками,  которые
продавали продукты, модные товары, оружие, многочисленные весьма грубые  и
примитивные формы  развлечений:  наркотики,  телеигры,  вспышки  смерти  и
личностные протезы.
     Руиз прохаживался по рынку,  пока  не  наткнулся  на  киоск,  который
продавал различного рода информацию. Тут он купил свежую карту небоскреба.
     На противоположной стороне зала Руиз нашел кафе.  Под  тентом  старых
растений с  Прежней  Земли  были  расставлены  десятка  полтора  маленьких
столиков.  Растения  были   специально   генетически   обработаны,   чтобы
переносить  голубоватый  искусственный   свет.   Он   уселся   поближе   к
металлической  ограде  периметра  зала,  чтобы  без  помех  наблюдать   за
остальными посетителями, не слишком беспокоясь, что кто-нибудь подкрадется
к нему за его спиной.
     Официанткой была  женщина  с  лоботомией,  которая  выглядела  совсем
старухой. Она вручила ему меню и записала его заказ, все это молча,  потом
прошлепала к задней комнате, в которой стояли  все  машины,  обслуживающие
кафе. Она вернулась  почти  немедленно,  неся  то,  что  он  заказал.  Еда
состояла  из  серого  гранулированного  протеина,   а   также   гидропонно
выращенных водорослей, все это  было  залито  голубоватым  соусом,  причем
водоросли светились различными оттенками. На вкус это было только немногим
лучше, чем на вид, поэтому он все же съел поданное, пока изучал карту.
     Карта, укрепленная в одноразовом  экранчике,  позволила  ему  как  бы
пройти сквозь небоскреб, уровень за уровнем, хотя  весьма  приблизительно.
Главные особенности небоскреба были представлены в дополнительных видах на
карте и на точках, которые увеличивались при нажатии на них, заполняя весь
экран.  Когда  он  обнаружил  дворец  увеселений  Сладостного  Блеска,  он
немедленно поразился тому, насколько это место  подходило  для  устройства
засады. Во всем дворце было только два входа, если верить  карте,  и  один
наблюдатель легко мог следить за обоими. Коридор, который  вел  в  комнату
В-448, служил еще только полудюжине прочих комнат, и  в  него  можно  было
пройти только из единственной лифтовой шахты.
     Он покончил с едой и посмотрел на людей, которые проходили по  рынку.
Он несколько минут наблюдал за ними. Никто из покупателей в  шумной  толпе
не напоминал женщину в стальных туфельках.
     Он   выскользнул   из   кафе   и   разыскал    магазинчик,    который
специализировался на продаже полных телесных масок. Магазинчик  размещался
в надувной  огромной  палатке,  которая  была  покрыта  металлизированными
чешуйками, так что все строение напоминало гигантский артишок  лавандового
цвета.  Продавщица,  еще  одна  пожилая  женщина,  перенесшая   лоботомию,
обслужила его, не проявляя никакого интереса, и через несколько минут Руиз
покинул  магазинчик,  превратившись  в  толстого   купца.   На   нем   был
ядовито-зеленый надувной костюм, сверкающие, как зеркало, золотые  ботинки
по  щиколотку  и  кокетливый  розовый  козырек-окуляр.  Он   также   купил
соматическое индукционное устройство, которое было прикреплено к  затылку.
Оно превратило его  походку  в  поросячью  трусцу,  заставило  его  нелепо
похлопывать руками по бедрам и повысило ему голос на целую октаву.
     Он был уверен, что никто не сможет узнать его,  хотя  он  побаивался,
что, если он нарвется на одну из бандитских шаек, которыми кишел город, на
него наверняка нападут. Телесная маска ограничивала его движения и  мешала
дотянуться до большей части его оружия, а забрало на  лице  мешало  видеть
как следует. Что было еще хуже, так это то, что ему пришлось оставить свою
броню в общественной камере хранения, в ячейке, куда вломятся, как  только
он скроется из виду. Он  чувствовал  себя  голым  и  уязвимым,  защищенным
только слоем синтетической губчатой плоти.
     Но  ему  не  приходил  в  голову  никакой  лучший  план,  поэтому  он
направился  к  общественным  лифтам  и   спустился   на   уровень   дворца
удовольствий Сладостного Сияния.

     В этот момент Реминт лежал на кушетке,  и  глаза  его  были  закрыты.
Кореана вспомнила, что точно так же выглядят  роботы,  подзаряжающие  свои
батареи. Лицо убийцы во время отдыха казалось еще  менее  человеческим,  а
его усиленные дополнительными мышцами черты лица были словно  убийственная
инопланетная маска. Она поражалась тому, как это  он  может  спать,  когда
Руиз Ав находится так близко от его  задуманной  ловушки.  Видимо,  решила
она, он не спал, а  просто  накапливал  силы  совершенно  хладнокровным  и
продуманным образом. Она подумала о том, что  может  произойти,  если  она
подойдет к кушетке и дотронется до  него.  Выживет  ли  она  после  такого
эксперимента?
     Она вернулась к экрану шарика-шпиона, который теперь показывал только
коридор прямо перед дверью  номера  В-448.  В  последние  несколько  минут
движение  в  коридоре  оживилось.  Толстяк  в  смешном  зеленом   надувном
комбинезоне  жеманничал  и  прижимался  к   плечу   довольно   неказистого
мальчика-альбиноса, на котором  был  кожаный  жилет.  В  нескольких  шагах
позади толстяка степенно шагал человек в  черном  космическом  комбинезоне
приверженца Мертвого Бога. Он был высок и тощ, как скелет. За ним  плелась
целая стайка девочек подростков, весьма ярко  одетых.  На  их  лицах  было
совершенно одинаковое выражение недетской покорности и смирения.
     Свет в коридоре вдруг погас.
     Кореана секунду в остолбенении  сидела  неподвижно,  прежде  чем  она
сообразила, что что-то не  так.  Она  открыла  было  рот,  чтобы  крикнуть
Реминту, когда замигал красный сигнал тревоги,  зажегся  и  погас.  В  это
коротенькое мгновение она увидела, как толстяк со страшной и  удивительной
скоростью движется по коридору, и на  его  лице  застыло  выражение  такой
нечеловеческой целеустремленности. Альбинос  валялся,  раскинув  руки,  на
спине,  а  высокий  аколит  Мертвого  Бога  перепрыгивал  через   упавшего
альбиноса тигриным прыжком.
     Она повернулась и завизжала, чтобы предупредить Реминта, который  уже
поднимался с кушетки; когда дверь в комнату разлетелась в щепы, а  толстяк
ворвался в комнату, держа в руке осколочное ружье.
     В этот прозрачный кусочек времени она увидела, что  Реминт,  невзирая
на всю его нечеловеческую  скорость,  окажется  слишком  медлительным  для
этого человека, что толстяк убьет или покалечит Реминта прежде, чем убийца
сможет достать оружие  или  вскочить  на  ноги  так,  чтобы  скользнуть  в
сторону.
     Но тут тонкая рука проскользнула в  разбитую  дверь  и  вколола  иглу
парализатора в шею толстяка. Толстяк скорчился, раскинул руки в стороны...
потом упал на бок, совершенно беспомощный.

     Руиз пришел в себя, когда двое из наемных убийц Реминта вырезали  его
из его телесной маски. Он не  мог  совершенно  подавить  сгон,  когда  его
поврежденная нервная система стала реагировать на такое грубое обращение.
     Лицо Кореаны витало над ним, преображенное мстительным наслаждением.
     - О, как же я ждала этого момента! - сказала она голосом, звенящим от
удовольствия.
     Он полагал, что лучше будет  даже  не  пробовать  говорить,  пока  он
окончательно не оправится от  парализатора.  Мышцы  -  его  все  еще  были
совершенно бесполезны. Он оглянулся и  увидел  высокую  нагую  женщину,  в
стальных туфельках, которая освобождалась от остатков своей телесной маски
фанатика Мертвого Бога. Она одарила его холодной улыбкой и кивком головы.
     - Неплохая попытка, - сказала она.
     Видимо, она не служила у пиратов, как сказал ему  мифогог.  Остальное
тоже было понятно без объяснений, главным образом, то,  что  Руиз  Ав  был
первостатейным идиотом, который весьма и весьма заслуживал  своей  участи.
Он вздохнул.
     Реминт Ю-Юбере сидел на кушетке, сложив руки, и вид у него был весьма
спокойный. Человек этот, казалось, совершенно не был тронут  теми  бурными
событиями, которые происходили на его глазах. Генчирован, подумал  Руиз  и
передернулся. Он станет таким же спокойным через очень маленькое время.
     - Правильно, -  прощебетала  Кореана,  словно  она  к  своим  навыкам
добавила еще и чтение мыслей. - Ты теперь совсем мой.
     Она вытянула руку и потрогала бешеный ошейник на шее Руиза.
     - Это чей же? Неважно.
     Она  прикрепила  модуль-отмычку  к  контрольной   цепи   ошейника   и
регулировала подавляющее поле, пока оно не оказалось в резонансе  с  полем
ошейника. Ошейник щелкнул, раскрылся и упал.
     - Вот так, - сказала она весело. - Реминт!
     Убийца без всякого любопытства посмотрел на нее.
     - Отвези нас обратно в крепость твоего брата, - приказала она.
     Реминт кивнул.
     - Как скажешь.
     Он поднялся с кушетки и  посмотрел  на  мальчиков  для  удовольствий.
Мальчики, которые до сих пор были на кровати и лежали, сбившись  в  кучку,
тоненько завизжали, когда его взгляд остановился на них. Он убил их  двумя
короткими вспышками игольчатого лазера.
     Выражение неуверенности промелькнуло на лице высокой женщины, но  она
немедленно подавила его.  Остальные  двое  убийц  рассмеялись  и  вытащили
контролирующий  ошейник,  который  стали  надевать  Руизу.  Однако   потом
передумали и  достали  на  всякий  случай  специальную  упряжь.  Это  было
устройство, слегка напоминающее тот трупоход, которым пользовался  Публий.
Когда это устройство будет включено, Руиз  не  сможет  сделать  ни  одного
движения, кроме того, которое специально укажет тот, кто  будет  управлять
упряжкой.
     Когда они пристегнули упряжку Руизу, они перекатили его и посадили.
     - Дайте мне панель управления, - сказал Реминт.
     - Естественно, - ответил один из убийц и передал ему консоль.
     Реминт  дотронулся  до  панели  одним  пальцем,  и  все  мышцы  Руиза
напряглись в страшной агонии. Сила и ярость боли были таковы, что Руиз сам
удивился. Его измученная нервная система протестовала во  весь  голос.  Он
сжал зубы посильнее. Почему-то он не  хотел  признаваться,  насколько  ему
больно.
     Реминт в последний раз медленно оглянулся по комнате. Потом  он  убил
остальных своих людей. Двое убийц упали так быстро,  что  не  успели  даже
отреагировать. Высокая женщина,  отличавшаяся  быстротой  реакции,  успела
только отпрянуть в сторону, прежде чем луч игольчатого  лазера  прожег  ей
грудину.
     Руиз испытал нечто вроде безнадежного  злорадства,  когда  он  увидел
ужас на лице Кореаны, пока она ждала, чтобы узнать, неужели и  ей  суждено
умереть по плану Реминта. Но Реминт повернулся к двери и сказал:
     - Пойдем. Алонсо ждет нас.
     Какая-то предсмертная бравада заставила Руиза заговорить.
     - Алонсо Юбере мертв, - ответил он им на их взгляд хриплым шепотом.
     Если  раньше  Руиз  считал  Реминта  устрашающим  существом,  то  это
впечатление побледнело и стерлось перед  раскаленным  добела  напряжением,
которое переполнило черты Реминта теперь.
     - Что? - спросил убийца, затаив дыхание.
     Руиз набрал побольше воздуха.
     - Юбере мертв.
     - Кто его убил? - спросил Реминт, подойдя поближе  и  придвинув  свое
страшное лицо к лицу Руиза, словно он хотел заглянуть сквозь его  глаза  в
темную таинственную область его мозга.
     Если бы он не был парализован, Руиз непременно бы отпрянул.
     - Я, - ответил он.
     - Ах, ах... - убийца закачался вперед-назад, покачивая головой, очень
медленно и осторожно, словно боясь, что она взорвется от напряжения мыслей
и чувств. - Ты убил его... почему?
     - Мне заплатили, чтобы я это сделал.
     - А? Кто? - губы Реминта растянулись в гримасе  так,  что  показались
зубы, невозможно было понять какое чувство его терзает.
     Руиз еле смог вдохнуть воздух, чтобы ответить,  но  он  вытолкнул  из
себя слова.
     - Публий, создатель чудовищ, приказал убить Алонсо  Юбере.  Это  была
цена той помощи, которая была мне нужна.
     По крайней мере, Публий не уйдет безнаказанным из этой заварухи.  Его
махинации привели Руиза к этому  печальному  концу,  и  Руиз  почувствовал
недвусмысленное удовлетворение  в  том,  что  представлял  себе  возможную
встречу Реминта и Публия.
     Реминт отпрянул назад, и холодная рассудительность  разгладила  черты
убийцы.
     - А, Публий. Этого мы знаем. Древний враг и коллега.
     Он отвел глаза и секунду молчал. Потом спросил мягким тоном:
     - Ты не станешь мне лгать, а, Руиз Ав?
     - Нет.
     - Я тоже думаю, что нет. Какой в этом теперь был бы смысл?  -  Реминт
помолчал, потом заговорил все тем же тихим, мягким  голосом.  -  Ты  очень
похож на меня, такое же орудие в чужих лапах, острая сталь для слабых рук.
     - Можно задать тебе вопрос? - Руиз обнаружил, что его все  еще  гнала
вперед его цель, даже в этот безнадежный момент.
     Реминт серьезно кивнул.
     - Спрашивай.
     - Что ты сделал с моими людьми... с фараонскими рабами?
     - Я доставил их в крепость моего брата. Кроме этого я ничего не знаю.
- Реминт повернулся к Кореане и передал ей  панель  управления.  -  Теперь
поступай, как считаешь нужным.
     К Кореане вернулся дар речи.
     - Погоди! Нам же все еще надо доставить Руиза Ава обратно в крепость.
     Реминт покачал головой.
     - Мои директивы в случае смерти  моего  брата  берут  верх  над  всем
остальным и всеми другими инструкциями. Я теперь должен пойти, разыскать и
наказать его убийцу.
     Наемник направился к дверям.
     Тут Кореана сделала серьезную ошибку. Она шагнула,  загородив  дорогу
убийце, и, делая попытку удержать его, положила руку ему на грудь.
     - Погоди-ка, - сказала она за миг до того, как  он  замахнулся  своей
бронированной рукой и ударил ее так, что она пролетела через всю  комнату.
Она ударилась затылком об стену, и панель управления  вылетела  у  нее  из
рук. Она скользнула по стене, словно в  ней  совсем  не  было  скелета,  и
осталась лежать на полу бесчувственной грудой; Она была либо  без  чувств,
либо мертва.
     Реминт ушел, а Руиз остался один в комнате, полной  трупов,  и  не  в
состоянии пошевелить мышцами пониже шеи.

     Проходило время, и мука в его теле  постепенно  проходила,  поскольку
периферийные нервы приспосабливались к упряжке. Он смотрел  на  Кореану  и
думал, мертва она или только без сознания, и, если она без сознания, через
сколько времени она очнется. Администрация дворца  наслаждений,  казалось,
не спешила расследовать, что там такое произошло в  комнате  В-448.  Могли
пройти долгие часы, прежде чем они послали бы детективов расследовать, что
именно там произошло.
     Прошло  много  времени,  и  он  услышал  слабый  скребущийся  звук  с
неожиданной стороны, и он резко повернул голову.
     К  своему  удивлению,  он  увидел,  как  высокая   женщина   пытается
повернуться и поползти вдоль стены. Лицо ее было страшно бледно, а рана  в
груди производила страшный сосущий, чмокающий звук. Видимо, лазер  Реминта
не совсем разорвал ее  сердце.  Вероятно,  луч  повредил  ее  позвоночник,
потому что ноги ее бессильно волочились.  Она  медленно  ползла,  хватаясь
скрюченными пальцами за грязный ковер,  ее  выпученные  глаза  застыли  на
панели управления упряжкой, которая  все  еще  находилась  в  добрых  двух
метрах от нее.
     Руиз не смел  надеяться,  что  она  справится.  Его  сознание  словно
углубилось в себя, и он не в  состоянии  был  внимательно  следить  за  ее
усилиями.
     Через несколько  минут  он  впал  в  философское  настроение  и  стал
рассматривать поразительную живучесть женщины именно с этой точки  зрения.
В одно время как Реминт, так и Руиз Ав увлекались философией  Совершенного
Насилия. Если человек станет действовать с Совершенной  Степенью  Насилия,
то никто и ничто не сможет противостоять ему - так они в то время считали.
Но вот перед глазами Руиза было конкретное  свидетельство  того,  что  эта
философия была не совсем справедлива и в ней явно были свои просчеты. Даже
насилие не могло быть безукоризненно  совершенным...  даже  Реминт,  такой
беспрецедентный экземпляр убийцы, какого ни свет,  ни  Руиз  не  видывали,
оказался несовершенным в проявлении насилия. Женщина все еще была  жива  и
мучительно продолжала ползти к панели управления упряжкой!
     Когда ее вытянутая  рука  была  всего  в  нескольких  сантиметрах  от
панели, женщина уронила голову на ковер, и тело ее свели  спазмы,  которые
Руиз принял за предсмертные. Он заскрипел зубами, и глаза его  наполнились
горячими слезами. Он подумал про Низу, но только на миг: отчаяние его было
слишком глубоко, чтобы он мог долго думать о  такой  пронзительно  дорогой
ему женщине.
     Но  потом  полумертвая  женщина  подняла  голову  снова,  и  рука  ее
вытянулась вперед в последней отчаянной попытке.
     Ее дрожащий палец дотянулся до панели,  упряжка  выпустила  из  своих
страшных тисков тело Руиза, и он весь обмяк, откинувшись назад.  Внезапная
свобода так поразила его, что он долго лежал неподвижно, совершенно  не  в
состоянии собраться, не в состоянии действовать.
     Потом он вскочил и  содрал  с  себя  ремни  упряжки,  с  наслаждением
разрывая их. Совершенно  освободившись,  он  схватил  то  оружие,  которое
лежало к нему поближе, осколочное ружье, которое  принадлежало  одному  из
приконченных Реминтом наемников. Только тогда  он  повернулся  к  женщине,
которая его освободила.
     Она лежала неподвижно, и только ее глаза, которыми она следила за его
передвижениями по комнате, показывали, что она все еще жива.
     Он встал возле нее на колени, осмотрел ее  рану.  Видимо,  ее  усилия
только   ухудшили   положение.   Яркая   артериальная    кровь    толчками
выплескивалась из выходного отверстия раны под лопаткой. Лицо ее посинело.
Она попыталась заговорить и не смогла.
     - Да, - сказал он ей, желая утешить, - теперь я отправлюсь за  ним  и
убью его, если смогу.
     В глазах ее появилось сомнение, но это было выражение, в  котором  не
было упрека, а почти улыбнулась.
     Дыхание ее прекратилось, и глаза ее перестали смотреть.
     Он собрал остальное оружие и бешеный ошейник и выскочил  из  комнаты,
ступая неуверенными ногами.
     Только после того, как он  вышел  из  самого  дворца  удовольствий  и
направлялся к лагуне, ему пришло в голову, что он так и не  убедился,  как
обстоят дела с Кореаной. Он замедлил  шаг,  искушение  вернуться  назад  и
проверить было слишком велико, но, если она пришла в себя и вызвала  своих
людей, комната во дворце все еще была бы великолепной ловушкой.
     Он пошел дальше. Голова его все еще кипела мыслями  о  несовершенстве
его собственного насилия, и он выругал себя дураком за эти мысли.

     Руиз все еще ругал себя за  то,  как  он  вел  себя  и  свои  дела  в
последнее время, когда уже оказался на дороге, ведущей к  причалу.  Слабый
неприятный звук проник в его сознание. Он  резко  остановился  и  заставил
себя сосредоточиться на своем непосредственном окружении  и  на  том,  что
надлежало делать немедленно.
     Он прислушался. Потом до него дошло: кто-то визжал  и  кричал  где-то
далеко, по ту сторону лагуны. Звук отличался  удивительной  регулярностью,
словно тот, кто  кричал,  делал  паузу  только  для  того,  чтобы  набрать
побольше воздуха для следующего крика.
     По всей вероятности, этот крикун ничего общего с Руизом Авом не имел.
Моревейник был полон пыток и мук. Но даже если и так, ведь его, Руиза,  не
было несколько долгих часов, и кто  знает,  какую  пакость  мог  измыслить
Публий за это время?
     Он дотронулся до бешеного ошейника, который был заткнут за пояс. Если
Публий подготовил ему ловушку,  она  могла  затрагивать  и  ошейник,  ведь
Публий явно считал его  унижением  для  своего  достоинства,  неподходящим
устройством для проверки его честности. Может быть, Публий потерял надежду
вернуть себе управление своей марионеткой фальшивым Юбере?  Может  быть...
Или Публий посчитал положение слишком опасным, тем  более,  что  сейчас  в
него был замешан еще и Реминт. Еще вариант: Публий знал  некую  границу  в
своем плане, которую события теперь заставили его перешагнуть.
     Нужен ли был еще Публий Руизу Аву? Крепость с генчами могла прийти  в
полный  хаос  в  связи  с  абсолютной  безвольностью  и   бездеятельностью
фальшивого Юбере, что могло бы позволить ему пробраться в крепость тем  же
самым путем, что и ранее. Возможность сделать  это  без  помощи  и  ведома
Публия привлекала его невероятно. Руиз с сожалением покачал головой... ему
все еще был нужен Публий.
     Руизу пришла в голову еще одна возможность. Может быть, визжал именно
Публий может быть, Реминт уже добрался до него.
     Нет. Нет, почему-то он был уверен, что  Публий  благополучно  сбежал,
что он решил смириться со своими потерями и уйти с поля боя.
     Он снял с пояса бешеный ошейник, взвесил его на руке,  потом  швырнул
его высоко в воздух, так, чтобы он взлетел повыше и на самой высокой точке
полета перелетел через охранительное поле причала.
     Он взорвался с яркой вспышкой и таким грохотом, что у Руиза зазвенело
в ушах. Секундой позже до него долетел второй взрыв.
     Тут он заметил, что крик прекратился.

     Задолго до того, как Руиз подошел к подлодке, он  понял,  что  именно
сделал Публий. Голова Олбени была бледным пятном  на  фоне  наблюдательной
рубки. Кровь его образовала более темные потеки там, где она разбрызгалась
и сбегала по металлу.
     Когда челночок Руиза подплыл поближе, он увидел тело Олбени,  которое
плавало,  в  тихих  водах  лагуны.  Ноги  и  руки  его  все  еще  ритмично
подергивались под действием нейросжигателей, которые Публий подсоединил  к
его телу.
     Руиз взошел на борт. Публий подвесил Олбени за его жиденький "конский
хвост", который был прибит к наблюдательной башенке металлической  скобой.
Потом он оставил Олбени вопить сколько душе угодно, пока не вернется  Руиз
и не взорвет бешеный воротник.
     Глаза Олбени были полны крови.
     Руиз медленно поднялся по лестнице. Он вытащил нож, отрезал голову от
наблюдательной башенки. Она упала на палубу, подскочила и с плеском  упала
в лагуну.
     Потом он сошел вниз и настроил автопилот на курс в  лабиринт  Публия.
Публий все еще был ему нужен.

     Кореана пришла в сознание, когда ее Мокрассар выносил  ее  из  дворца
развлечений. Она вдохнула показавшуюся ей ароматом знакомую вонь его  тела
и на миг потеряла все другие ощущения, кроме радости быть в  живых.  Ребра
ее болели. Может  быть,  Реминт  парочку  ей  сломал.  Неважно.  Ее  ребра
заживут.
     Углом глаза она увидела Мармо, который медленно и молча летел  рядом,
держа в руках энергомет.
     - Мармо... - прошептала она таким слабым голосом, что сам  этот  звук
оскорбил ее уши.
     - Кореана? - старый пират  повернулся  к  ней.  -  Сейчас  почти  уже
рассвело. Я стал волноваться, поэтому мы пошли следом за тобой.
     Она любовно улыбнулась, глядя на  его  потрепанное  полуметаллическое
лицо.
     - И очень правильно сделали. Где Руиз Ав?
     Секунду Мармо ничего не отвечал ей.
     - Твоего врага там не было,  Кореана.  Контрольная  упряжка  валялась
разорванная на полу комнаты, мне показалось,  один  из  наемников  Реминта
расстегнул ее прежде чем умереть.
     Удовольствие от того, что она выжила, неожиданно померкло.
     - Снова? - она не могла этому поверить.
     - Плевать на это. Пора зарыться на самое дно, Кореана, пока эта  буря
не прогремит  мимо.  Моревейник  просто  завывает  от  паники  и  тревоги.
Пиратские властители в страшном смятении. Сейчас все крайне  опасно.  Фенш
караулит нас на воздушной лодке, чтобы увезти нас  в  безопасное  убежище,
где мы сможем переждать, прежде чем покинуть город, когда пройдет буря.
     Она попыталась найти в себе достаточно  гнева,  чтобы  отклонить  это
весьма разумное предложение, но почему-то,  зажатая  между  роботоподобной
жестокостью Реминта и  непостижимой  одержимостью  Руиза  Ава,  она  стала
испуганной и пассивной. Она  очень  надеялась,  что  эта  слабость  у  нее
временная.
     - Да, - согласилась она и обмякла в мощных лапах Мокрассара.

                                    23

     Притаившись  в   тени   прилегающего   соседнего   небоскреба,   Руиз
проанализировал,  какие  еще  охранники  и  охранные  устройства  остались
караулить вход в гавань Публия, испытывая ироническое удовлетворение,  что
для этого он пользовался антиохранным устройством, которое было  закуплено
на деньги Публия и привезено обратно из крепости Юбере.
     Он оставил подлодку подальше. Теперь ему надо приблизиться  к  Публию
со всей хитростью и осторожностью, на  какую  он  способен.  У  одного  из
фермеров, которые разбивали небольшие участочки на окраине Моревейника, он
купил  сампан,  набитый  ящиками  с   овощами.   Стоило   это   совершенно
смехотворную цену. На нем был запачканный кожаный жилет, потрепанные шорты
и большая соломенная шляпа, тоже из этого самого  источника,  от  фермера.
Движения его были размеренными и неторопливыми, а свой маленький сенсорный
экранчик он спрятал под кучей вонючих толстолистных качанов капусты.
     Когда он расшифровал показания приборов, он съел обед, самый  что  ни
на есть  крестьянский:  кусок  сыра  с  голубоватыми  прожилками,  сладкую
луковицу, полбуханки хлеба и пластиковую миску пряных слив. Это, как решил
Руиз, был лучший обед, который ему пришлось съесть за последние недели. На
дне лодки он нашел  термос  холодной  воды,  и  он  как  следует  напился,
поглядывая на зеленые, покрытые растительностью,  выступы  на  небоскребе,
который над ним возвышался. Течение вынесло его лодку на полуденное солнце
на  какой-то  миг,  и  жара  пронизала  его  пораненную   спину   ласковым
проникновением, пока он не подтянул канат и не вернулся в безопасную тень.
Ему пришло в голову, как же это здорово - жить.
     Он был поражен новизной этой мысли. Когда  это  он  в  последний  раз
думал подобным образом? На барже? Может быть. То  сладостное  путешествие,
которому они не ведали конца, теперь казалось таким далеким во времени...
     Он пожал плечами  и  полностью  посвятил  свое  внимание  расшифровке
показаний приборов. Может быть, он что-то пропустил или что-то неправильно
понял, но он не мог найти никакого свидетельства тому,  что  охранительные
системы Публия все еще  действовали.  Либо  его  собственное  оборудование
плохо работало - либо Реминт добрался сюда первым.
     В конце концов он закончил  трапезу  и  отвязал  канаты.  Он  вставил
рулевое весло сампана в уключину и повел лодку через весь канал в  лагуну,
где находился причал Публия.
     Вплыв туда, он увидел, что Реминт или еще  какая-то  враждебная  сила
тут определенно побывали. Воздух все  еще  был  дымным  от  энергетических
разрядов и  вони  расплавленного  металла.  Огромная  бронированная  лодка
Публия все еще плавала в середине лагуны, и еще одна такая же  лодка  была
причалена к пристани возле входа в лабиринт.
     Все строение было совершенно полно тишиной, давящей и страшной. Разве
что слабый шум горящей  электроники  доносился  из  тонущей  бронированной
лодки Публия. Руиз проехался по  лагуне,  внимательно  глядя  на  приборы,
чтобы определить, один он в этом месте или нет. Все указывало на  то,  что
кроме него тут никого нет. Сампан тоже подскакивал на волнах лагуны. В тот
же момент индикатор показал, что один детектор ближнего расстояния все еще
оставался включенным при входе. Насколько Руиз мог сказать, это поле могло
зарегистрировать  только  проход  через  дверь  синтетических  материалов,
металла или другой неодушевленной материи.
     Руиз вздохнул. Он ожидал худшего. Он снял с  себя  все  свое  оружие,
которое спрятал на лодке под овощами.  Может  быть,  недавно  состоявшийся
здесь бой отпугнет  мародеров  от  такого  непритязательного  трофея,  как
лодка,  полная  зелени,  овощей  и   фруктов.   Он   срезал   декоративные
металлические пряжки со своих полотняных туфель. Он посмотрел на пуговицы,
которые застегивали его короткие штаны. Они, вроде бы,  были  вырезаны  из
толстой рыбьей чешуи. Он  взял  дубинку  фермера,  кусок  плотного  дерева
длиной с руку, на которой была насажена грубо вырезанная  голова  маргара.
Рукоять была отполирована частым употреблением и  хорошо  ложилась  в  его
ладонь.
     Он перешел на корму сампана и привязал канат  к  причальному  кольцу.
Потом сошел на пристань.
     - Ты идиот, Руиз Ав, - сказал он себе. - Ты охотишься за самым крутым
и жестоким человеком во всей вселенной. С палкой в руках вместо оружия.
     Он смущенно рассмеялся.
     Запах недавней смерти исходил из пасти Лабиринта, и Руизу  Аву  вдруг
страшно захотелось иметь такую замечательную возможность: никогда туда  не
входить!

     Однако он все равно туда вошел и обнаружил, что теперь  лабиринт  был
населен только трупами. За каждым углом он находил все новые и новые трупы
- иногда это были неудачные экземпляры творчества Публия, превратившиеся в
кучки меха или  чешуи,  но  чаще  всего  это  были  рабы-Дирмы,  служившие
охранниками. Убийства, по мнению Руиза, были  совершены  с  той  небрежной
уверенностью  и  эффективностью,  которая  вообще  характеризовала  подход
Реминта к своему ремеслу. Каждый ожог приходился точно на то место, где он
мгновенно убивал, каждый отрезанный член говорил о том, что убийца метил в
какую-нибудь жизненно важную функцию и  хотел  рассечь  какой-либо  важный
нерв.  Руиз  исследовал   оружие   каждого   убитого   Дирма   в   надежде
воспользоваться  им,  но  убеждался  всякий  раз,  что  Реминт  был  очень
скрупулезен и прожигал механизм каждого оружия своим игольчатым лазером.
     Руиз никак не мог постичь, как же это Реминт смог пробраться в  такой
укрепленный лабиринт Публия в  одиночку,  и  часто  останавливался,  чтобы
прислушаться, не остался ли какой-нибудь охранник или прибор в  живых.  Он
не нашел ничего, что могло бы его насторожить, и как раз это и насторожило
его более всего.
     Разрушение шлюза безопасности на входе собственно в сам  лабораторный
и  жилой  сектор  лабиринта  еще  более  поразило  Руиза.  Видимо,  Реминт
пробивался через лабиринт,  используя  опаляющие  бомбы  и  большой  запас
лестничных снарядов. Шлюз безопасности был открыт взрывом, а броня  висела
длинными клочьями там, где дыра открывалась в лифтовую шахту.
     Руиз подкрался к дыре и выглянул вниз. Опал, который  покрывал  стены
шахты, был покрыт следами от скалолазных крюков и кошек, которыми  Реминт,
вероятно, воспользовался, чтобы спуститься вниз,  к  лабораториям  Публия.
Руиз глубоко вздохнул. У него  крюков  не  было.  Его  единственным  путем
казалась маленькая и хрупкая лестница для технического обслуживания лифта,
которая была страшно покорежена взрывами, которые пропороли вход в  шахту.
В некоторых местах она провисла и вплавилась в стену. В других местах  она
просто висела оторванными клочьями.
     Ему так хотелось бросить все и уйти назад, на солнце, к ящикам редьки
и морковки, забыть все, что произошло раньше, сменить имя и  стать  другим
человеком, кем-то, кому не придется спускаться вниз к чему бы то ни  было,
ждущему его на дне шахты.
     Но путь к Низе вел вниз. Публий  все  еще  был  его  главным  входным
билетом в крепость Юбере. Он подумал, жива ли еще Низа, а если и жива,  то
что она думает про Руиза Ава. Ненавидит ли она его, что  весьма  и  весьма
вероятно?
     Он покачал головой, повесил дубинку на пояс и начал спуск вниз.

     Руиз едва мог поверить, что он  пережил  этот  спуск,  когда  наконец
оказался внизу шахты. Дважды он поскальзывался и спасал себя  от  падения,
только ухватившись за ступеньку, мимо  которой  пролетал.  Однажды  пролет
лестницы оторвался под ним и ударил его об стену, едва не  вырвав  из  его
рук скобу, за которую он держался. Но эти приключения уже не казались  ему
серьезными, хотя поврежденное плечо снова начало болеть.
     Шахта была взорвана на трех уровнях, словно Реминт устанавливал  свои
взрывные заряды специально для того, чтобы отвлечь внимание  оставшихся  в
живых людей Публия и разделить их силы на разные источники  опасности.  Из
абсолютной тишины, которая исходила из прежде весьма  полных  деятельности
лабораторий Публия, Руиз сделал вывод, что план Реминта преуспел.
     Он стал беспокоиться, что Реминт уже убил Публия  или  пытал  его  до
такого состояния, что создатель чудовищ стал совершенно бесполезным.
     - Вот какие мысли тебе теперь в голову лезут? - прошептал  он  самому
себе.
     Очень  глупо,  подумал  он  сухо,  начать  обращаться  к  логическому
мышлению в это время, когда уже поздно что-либо сделать.
     Поэтому он вошел в мертвые лаборатории.

     Тишина угнетала и давила. Руиз крался по этажу, перебегая  из  одного
укрытия в другое, почаще останавливаясь, чтобы ощутить, не осталось ли еще
каких-нибудь приборов или людей Публия, которые могли бы ему помешать.
     Он ничего не услышал.
     Тут  и  там  он  натыкался  на  тела  техников,  которые,   очевидно,
вооружались тем, что было под рукой и всяким импровизированным  оружием  -
ножами, дубинками... Их посылали  против  Реминта.  У  одного  убитого  он
забрал нож с длинным тонким лезвием, который он привязал к  руке  тряпкой,
так что рукоять  лежала  чуть  выше  его  запястья.  Ни  одна  дубинка  не
показалась ему такой же удобной, как оружие  фермера,  поэтому  он  держал
фермерскую дубинку наготове.
     Несколько  из  последних  жертв  прожили  достаточно   долго,   чтобы
спрятаться под скамьями или заползти под машины или за  стеллажи.  Неужели
Реминт потерял часть своей смертоносной эффективности? Может,  он  начинал
уставать? Может, он был ранен? Это казалось весьма обнадеживающим  знаком,
и настроение Руиза потихоньку стало подниматься.
     Когда он услышал звяканье стали о сталь, он стал вдвое осторожнее, но
скоро  обнаружил,  что  звуки  исходят   из   вырытого   амфитеатра,   где
медведеподобные воители все еще  слабо  замахивались  друг  на  друга.  Их
молниеносная скорость слегка замедлилась, силы их были на исходе.  Но  все
же события в лаборатории явно не отвлекли их от  врожденной  свирепости  и
желания убивать. Все еще их было довольно много. Руиз решил, что перед ним
последний этап отборочных боев.
     Он с минуту смотрел вниз, на их сражения, почти завидуя их  несложным
страстям.
     Руиз прошел дальше несколько шагов, потом замер возле аквариумов, где
Публий держал свои клоны на случай внезапной травмы или смерти.  Повинуясь
порыву, он отодвинул стекло, которое держало аквариум в полной тьме.
     Три копии создателя чудовищ беспокойно  заворочались,  разгибая  свои
мягкие тела  и  неловко  протирая  глаза.  Руиз  почувствовал  такую  силу
ненависти, которая сдавила ему горло. Стало трудно  дышать.  То,  что  эти
клоны были в самом строгом смысле неповинны  в  преступлениях  Публия,  не
меняло ничего в силе его чувств.
     Он подумал о том, чтобы взять с собой одного клона, но этот  клон  не
будет ничего знать о текущих распоряжениях или местонахождении Публия, тем
более, что пока он еще даже не будет  похож  на  Публия.  Почти  наверняка
фальшивый Юбере и не подумает признавать авторитет клона.
     Он наклонился и коснулся панели управления, и  питательная  жидкость,
которая поддерживала жизнь клонов, стала медленно уходить из аквариума.
     Они стали извиваться, потом  колотить  по  стенкам  толстого  стекла,
которое держало их в плену. Самый ближний раскрыл свои припухшие  глаза  и
злобно уставился на Руиза, произнося губами какие-то слова,  которых  Руиз
не мог слышать.
     Он задвинул темное стекло и оставил их помирать во тьме.
     Он услышал топот сапог Реминта по кафельному полу  как  раз  вовремя,
чтобы скользнуть за ближайшую в лаборатории скамью.
     С бьющимся сердцем он смотрел из  этого  сомнительного  убежища,  как
Реминт появился из-за угла коридора, таща  за  собой  летательный  пузырь,
куда были привязаны носилки с человеком.  Человек  был  закреплен  на  них
широкими ремнями. Сперва Руиз не мог узнать, что это за человек, но, когда
тот поднял руки настолько, насколько позволяли ремни, и сделал театральный
жест, который вне сомнения, мог принадлежать только  Публию,  Руиз  понял,
что это он и есть. Стало быть, творец монстров все еще жил.
     Руизу приятно было видеть, что Реминт казался серьезно потрепанным  в
стычках. Броня убийцы над левым бедром висела кровавыми клочьями, и он шел
с заметной хромотой. Броня была слегка порвана над левым  плечом,  и  сама
рука висела неподвижно, словно броня схватила ее у локтя, но рука все  еще
сжимала осколочное ружье. Он  нес  сверхзвуковой  нож  в  правой  руке,  а
канатик от  летательного  пузыря  был  привязан  к  кольцу  на  поясе  его
бронированного комбинезона.
     Даже в таком пораненном состоянии Реминт по-прежнему был неудержим. В
сравнении с этим генчированным  убийцей  Руиз  почувствовал  себя  жалким,
презренным противником. Что мог  он  предпринять  против  такого  грозного
существа?
     Как раз тогда, когда Реминт проходил между ним  и  утопленным  в  пол
амфитеатром,  Руизу  пришла  в  голову  идея.  У  него  не  было   времени
рассматривать преимущества и недостатки  этого  мгновенно  озарившего  его
плана. Ему пришлось Действовать немедленно, почти в тот самый  миг,  когда
эта мысль пришла ему в голову, поэтому он  сразу  же  вскочил  и  рванулся
наперерез летательному пузырю.
     Реминт стал реагировать на его атаку, когда до носилок оставалось еще
добрых пара метров. Убийца обернулся к Руизу, поднимая ружье  только  чуть
медленнее своей обычной нечеловеческой скорости. Руиз не обратил  внимания
на ружье и сосредоточился только на том,  чтобы  удариться  о  летательный
пузырь со всей своей силой, всем весом, и он  только  поднял  руку,  чтобы
немного смягчить удар для своего поврежденного плеча. Он  прорезал  воздух
под летательным пузырем даже тогда, когда нестерпимая боль  пронизала  все
его существо.
     Носилки резко рванулись вперед,  ударив  Реминта  сперва  по  руке  с
осколочным ружьем, что сбило прицел. Заряд осколков пролетел  мимо  Руиза.
Потом хромированные шасси летательного пузыря врезались в  живот  Реминту,
отбросив его назад, так что колени его наткнулись на низенькую  стенку  по
колено высотой, которая ограждала амфитеатр с медведеподобными существами.
     Руиз вскочил на носилки, размахивая дубинкой  изо  всей  своей  силы.
Реминт валился назад, но даже в падении поднял ружье.
     Дубинка опустилась на руку Реминта, прежде чем он успел упасть. Он не
успел выстрелить в последний раз. Ружье отлетело, описав высокую  дугу,  и
упало в яму.
     Руиз посмотрел в лицо своего противника на миг, прежде чем тот  упал.
На лице Реминта было мертвое  выражение,  глаза  его  ничего  не  выцвели,
холодно устремленные в себя.
     Руиз еще  дальше  влез  на  носилки,  распростершись  поверх  Публия,
который размахивал рукой и визжал. Руиз пробирался вперед.
     Реминт наконец поддался  силе  тяжести  и  стал  падать  в  яму.  Его
растопыренные пальцы как раз на волосок не достали до  шасси  летательного
пузыря, или же удар по руке был слишком силен и он не смог удержаться.
     Когда он повис с размаху на конце канатика, за который были привязаны
носилки, его огромный вес перевесил стабилизаторы пузыря, на миг казалось,
что носилки с пузырем перевернутся или, по  меньшей  мере,  сбросят  Руиза
вниз. Руиз резанул ножом по канатику, Реминт в тот же миг взмахнул  другой
рукой со сверхзвуковым ножом.
     Канатик оборвался.
     Боль пронизала  бицепс  Руиза,  и  он  взглянул,  чтобы  увидеть,  не
оторвало ли ему еще плечо.
     Летательный  пузырь  накренился  и  выровнялся.  Руиз  с  благодарным
изумлением согнул и выпрямил руку, не обращая внимания на  то,  что  кровь
струей стекает по руке.
     Руиз посмотрел вниз и увидел, что Реминт приземлился  на  ноги  среди
маленьких медведеобразных дикарей. Один из них с такой быстротой, что глаз
не мог уследить за ним, рванулся к Реминту и вонзил нож в щель в броне  на
левом плече убийцы.
     Реминт взмахнул своим собственным ножом, и маленькая голова напавшего
отлетела прочь. Убийца спружинил на коленях, потом прыгнул вперед, схватив
рукоять ножа в зубы. Его здоровая рука схватилась за край амфитеатра.
     Сердце Руиза бешено заколотилось. Человек этот был чудовищем. Ни одно
по-настоящему человеческое существо не могло бы осуществить такой  прыжок.
Он скатился  с  летательного  пузыря,  прицелившись  каблуком  по  пальцам
Реминта.
     Это чуть не стало его фатальной ошибкой.  Убийца  подтянулся,  и  его
рука схватилась за щиколотку  Руиза.  Только  страшным  усилием,  едва  не
разорвавшим его мышцы, Руиз смог  увернуться  в  сторону,  поэтому  пальцы
Реминта только мимолетно коснулись его ноги.
     - Ах!.. - выдохнул Руиз в ужасе.
     Реминт снова свалился обратно в яму, и  на  сей  раз  воители-медведи
были готовы его принять. Двое из них вонзили ножи в открытые места  в  его
броне, и ноги убийцы подогнулись.
     Руиз не стал дожидаться и смотреть, что произойдет дальше. Он  отполз
подальше от края, подтянул к себе носилки, потом помчался к шахте  выхода,
толкая летательный пузырь перед собой так быстро, как только мог.
     - Подождите, - сказал Публий незнакомым голосом, слабым и жалобным, -
кто это?
     Руиз посмотрел на создателя чудовищ в первый раз за все это  время  и
увидел, что Реминт срезал у него веки и впустил  какую-то  кислоту  ему  в
глаза. Он заметил, что под бедрами Публия скопилась  лужа  крови.  Видимо,
Реминт подрезал ему поджилки.
     - Я, - ответил Руиз, экономя дыхание для бега.
     К его удивлению по лицу Публия пробежала улыбка.
     - Руиз Ав? Ты одолел воплощенную месть Юбере? Господи.
     Он кашлянул и сплюнул кровью. Руиз подумал, какие еще травмы  получил
Публий и как долго  он  может  прожить.  Достаточно  ли  для  того,  чтобы
оказаться полезным Руизу?
     - Может быть, - ответил Руиз.
     Темное отверстие лифтовой шахты было неподалеку,  и  Руиз  с  размаху
запихнул туда летательный пузырь, царапая стены. Он поставил управление на
подъем и забрался на носилки, когда лифт пошел вверх. Он  крепко  держался
за ремни, которыми был привязан Публий, и сердце его не замедляло  бешеной
работы, пока они не оказались гораздо выше того уровня, до которого Реминт
допрыгнул на глазах Руиза.
     - Ты его убил? - голос Публия все еще звучал страшно неуверенно.
     - Возможно.
     - Наверняка ты его убил. Живым он никогда не выпустил бы нас из  рук.
Если он мертв, он не может причинить нам вреда. Правда?
     - Не уверен, - ответил Руиз и обнаружил, что он  трясется  в  ознобе,
хотя воздух в лифте был жаркий и влажный.
     - Э-э-э, - сказал Публий, - куда ты меня везешь?
     Руиз рассмеялся:
     - Неужели тебе правда не все равно, если я везу  тебя  прочь  отсюда,
куда бы то ни было?
     Он больше не чувствовал того всепоглощающего гнева, который гнал  его
вперед с тех пор, как он  обнаружил  Олбени.  Встреча  с  Реминтом  как-то
опустошила его запасы эмоций, лишила возможности чувствовать  что-либо,  и
теперь  его  переполняла  какая-то  скованность  и  онемение.  Это   могло
оказаться опасным. Он осмотрел порез на верхней  части  плеча,  обнаружил,
что  он  сравнительно  неглубок.  Кровотечение  превратилось  в  маленькую
струйку.
     - У нас все еще с тобой незаконченное дело, а, Публий?
     - О да, - яростно сказал Публий.
     - Мне вот какая закавыка пришла в голову, Публий:  как  могу  я  быть
уверенным, что Тильдореаморс выполнит твою просьбу, сейчас, когда за тобой
больше не стоит никакая реальная сила, а пираты просто с пеной  у  рта  не
хотят, чтобы кто-то покидал город?
     Публий рассмеялся тонким безумным смехом.
     - Потому  что,  -  о  господи,  вот  ирония  судьбы  -  Тильдореаморс
принадлежит мне целиком, это  генчированный  дублет,  совершенно  как  мой
Юбере.
     - Ясно, - сказал Руиз, - тогда мы едем к  твоему  Юбере,  освобождаем
его, и ты даешь ему  приказания  подчиняться  мне  во  всех  отношениях  и
выполнять все мои приказания.

     Как и надеялся Руиз, сампан  все  еще  был  привязан  к  причалу.  Он
выбросил несколько ящиков и освободил место для Публия на его  летательном
пузыре.
     Когда он завел пузырь на борт  сампана,  создатель  монстров  вытянул
руку и неуверенно похлопал по тому, что находилось рядом.
     - Овощи? Это все, на что ты оказался способен, Руиз?
     Голос его все еще был слаб.
     - Не жалуйся,  -  ответил  Руиз,  располагая  ящики  так,  чтобы  они
спрятали собой носилки. - Если бы ты не был мне все еще  нужен  для  того,
чтобы выбраться из Моревейника, я  бы  тут  же  перерезал  тебе  глотку  и
скормил бы тебя маргарам.
     - Ей-богу скормил бы?  Не  знаю...  ты  переменился,  как-то  размяк,
невзирая  на  то,  что  ты  победил  Реминта.  Наверное,  ты  его   как-то
перехитрил...
     - А как еще? - кисло спросил Руиз. - Насколько сильно он тебя помял?
     - Я выживу, если ты достанешь мне аптечку. Ты не смочишь  мне  глаза?
Такое странное чувство...
     - Нет.
     - Нет?
     - Нет. И мы решим насчет аптечки, когда ты выполнишь свое обещание. А
пока что мне нравится смотреть, как ты страдаешь.
     Публий захихикал.
     - Неважно. Даже если я умру, у меня все еще есть мои  клоны,  которые
наверняка возместят все  разрушения  плоти,  которые  со  мной  произошли.
Правда, признаюсь, что хотел бы сохранить этот  старый  мозг.  Мне  в  нем
удобно. Но времена меняются, и нам приходится приспосабливаться, правда?
     Руиз посмотрел вниз на это выпачканное кровью лицо,  на  потускневшие
глаза, на все еще презрительный и жестокий рот.
     - Не хорохорься так, Публий. Я выпустил питательную  жидкость  из-под
твоих клонов.
     Побитое выражение появилось на лице создателя монстров. Он сжал  губы
и замолчал.

     Низа жила в каком-то сером мире. Камера ее была серой. Дверь,  стены,
пол, узкая скамья, койка, на которой она спала. Свет,  который  сочился  с
потолка, был серый, ни яркий, ни мутный,  разве  что  он  немного  потухал
иногда, и тогда она спала. Даже еда была серой и не имела вкуса.
     Она стала  совершенно  апатичной  с  тех  пор,  как  страшный  Реминт
втолкнул ее в эту камеру и запер двери. Она потеряла счет дням или, вернее
сказать, прекратила считать их. Много раз она просыпалась, не  помня,  что
засыпала, и тогда понимала, что  ее  усыпили  специально.  Она  не  знала,
сколько  времени  продолжались  эти  периоды  бесчувствия,   поэтому   она
перестала об этом беспокоиться. Она впала в почти удобную апатию,  которая
была гораздо лучше, чем постоянное беспокойство,  уж  не  изменили  ли  ее
разум тем самым страшным образом, какой описывал Руиз Ав.
     Она редко думала о Руизе и  его  необъяснимом  предательстве.  Вместо
этого она предпочитала мысленно останавливаться на счастливых временах  на
Фараоне, когда она была любимой дочерью царя. Она  вспоминала  сад  своего
отца и те удовольствия,  которые  она  делила  со  своими  многочисленными
любовниками, разнообразные замечательные удовольствия, которые  она  могла
позволить себе по своему положению: изысканную пищу, лучшие вина, шелка  и
драгоценности, обожание ее рабов.
     По прошествии какого-то времени Фараон показался ей  более  реальным,
чем ее теперешние серые обстоятельства. Только в снах,  когда  она  видела
их, ей трудно было сохранять свою отстраненность от мира. В снах  Руиз  Ав
приходил к ней и умолял о прощении, а она притворялась, что принимает  его
объяснения и извинения. Во сне  она  скрывала  свою  ненависть  к  нему  и
обманывала его так успешно, чтобы сделать его совершенно слабым,  и  таким
образом как можно лучше отомстить за себя. Но сны терзали  ее  неописуемо,
поскольку она всегда просыпалась раньше, чем могла разбить его сердце  так
же, как он разбил ее.
     Самое худшее было в том, что иногда она  просыпалась,  плача  слезами
слабости, опечаленная тем, что сон кончился, что Руиз Ав снова  ускользнул
от нее, пусть даже она ненавидела его и надеялась никогда  больше  его  не
увидеть.
     Иногда она думала, что она, может быть, умерла и была в  Аду.  Может,
все, что произошло с ней до этого было своего рода чистилищем. Может быть,
она не выдержала это испытание и теперь была до скончания  веков  обречена
на эту серость? Руиз Ав мог на самом деле быть демоном разрушения, который
был специально послан, чтобы соблазнить ее. Ей казалось, что слишком много
свидетельств было тому, что так и обстоит в действительности дело.
     Чтобы избежать этих снов, она старалась спать пореже и проводила свои
искусственные ночи, сидя  в  темноте,  вспоминая  ослепительное  солнечное
сияние Фараона.
     Именно в один из таких моментов дверь заскрипела, отъехала в сторону,
и Руиз Ав появился на пороге, глядя на нее.
     Свет резко зажегся, и глаза ее заслезились, так что  секунду  она  не
могла как следует его увидеть. Он оказался только силуэтом на фоне  яркого
света в коридоре.
     - Низа? - спросил он мягким неуверенным голосом.
     Глаза ее привыкли к свету, и она смогла разобрать черты его лица.  Он
был ужасающе измучен, на впалых щеках  выросла  многодневная  щетина,  под
глазами залегли темные круги. Он  казался  гораздо  старше.  На  нем  была
какая-то странная одежда, вроде тех,  которые  носят  рабы,  и  рукав  его
куртки заскорузл от крови.
     В этот момент узнавания сердце ее словно размякло,  и  ей  захотелось
подбежать к нему. Но у него в руке было длинноствольное ружье, стало быть,
он не был пленником. В сложившейся ситуации все было так неоднозначно. Она
не могла представить себе, в чем же ее спасение на этой странной  планете,
где зло столь гротескно разрослось, а предательство превратилось в высокое
искусство. Руиз Ав вернулся, но что это означало для нее? И можно ли  было
ему доверять? Она боялась его почти так же сильно, как любила -  и  сердце
ее отяжелело от какой-то ледяной тяжести.
     Она подняла подбородок и ничего не ответила.

     Увидев ее, Руиз почувствовал почти физическую муку. Она побледнела  и
осунулась. Ее прекрасные волосы превратились  в  спутанную  гриву,  и  она
сгорбилась, словно заболев. На миг  глаза  ее  были  тусклыми  и  смотрели
куда-то вдаль, словно не видели вообще. Однако потом она подняла голову, и
в  глазах  появилось   оценивающее   выражение.   Казалось,   ей   нанесли
непоправимый и невидимый простым глазом вред. Она все еще была прекрасна -
но чужая.
     - Низа, - сказал он снова, - все в порядке. Мы теперь уходим.
     Он протянул ей свою свободную руку.
     Она медленно встала.  Посмотрела  на  его  руку,  лицо  ее  приобрело
выражение мучительно осторожной надежды.
     - Куда мы пойдем? - спросила она. - Мне можно спрашивать?
     - Разумеется... Мы покинем  Моревейник.  Мы  найдем  ниже  по  берегу
космопорт и уберемся с Суука.
     Недоверие затуманило ее лицо, словно пыльное покрывало.
     - А остальные?
     - И они тоже. Мольнех и Дольмаэро. Мы же не можем их так оставить.
     Она прошла мимо него, тело ее было напряжено постоянным страхом,  что
может случиться какое-нибудь несчастье, словно она ожидала, что он швырнет
ее обратно в камеру и посмеется над  ее  разочарованием.  Он  почувствовал
невыносимую боль в сердце, и глаза его наполнились слезами. Как мог он  ей
объяснить? Теперь на это не  было  времени.  Каждая  минута,  которую  они
проводили в крепости  Юбере,  увеличивала  опасность,  что  Публий  найдет
способ как-либо помешать их побегу.
     Выйдя из камеры, Низа увидела раненого, который  покоился  на  бруске
металла, парившем без всякой поддержки в  воздухе  в  коридоре.  Его  раны
начинали гноиться и издавать зловоние. Он долго не проживет.  Возле  этого
человека стоял еще один, маленький человечек с невзрачным и незначительным
лицом. Раненый человек что-то  настойчиво  шептал  маленькому,  тот  кивал
головой.
     - Кто они такие? - спросила она.
     Услышав ее вопрос, Руиз оглянулся и посмотрел на фальшивого  Юбере  и
на Публия... и увидел, что готовится какой-то убийственный план.
     Его охватила всепоглощающая ярость, жарче  ацетиленовой  горелки,  ее
питали все те страшные вещи, которые Публий сделал  ему  и  остальным.  Он
почувствовал, что в глазах у него темнеет от ярости и та же ярость кипит в
его сердце, требуя, наконец, выхода.
     Палец его скрючило спазмой на спусковом крючке, и  голову  фальшивого
Юбере разнес клуб пара. Тело навалилось на Публия и потом сползло на пол.
     - Нет, - сказал слабо Публий, вытирая с лица кровь Юбере. - Почему ты
это сделал?  Я  просто  спрашивал  его  про  твоих  рабов...  что  с  ними
случилось...
     Руиз повернулся к Низе, которая побледнела еще больше.
     - Все время не теряй бдительности  при  этом  человеке.  Он  -  самое
зловещее существо, какое тебе доводилось встречать и не  доведется  больше
встретить. Он скользок, как змея, и  хитер,  как  дильвермунский  женомуж.
Пока что он изранен, покалечен, ослеплен и привязан к носилкам.  Вероятно,
он умирает. Но никогда не забывай, что это самый опасный человек  из  тех,
которых тебе довелось встречать.
     Она кивнула и ничего не ответила, но он почти мог представить себе ее
мысли: "А может ли он быть хуже тебя, Руиз Ав?"

     Руиз нашел камеры, где содержались Дольмаэро и Мольнех, и выпустил их
на свободу. Они, спотыкаясь, вывалились на свет и встретили Руиза не более
тепло, чем Низа.
     Что  им  наговорили?  Руиз  только  покачал  головой  с  досадой   от
невозможности что-нибудь  сделать.  Время  шло,  и  им  приходилось  очень
спешить,  чтобы  не  пропустить  людей  Иванта   Тильдореаморса,   которые
переоденут их для путешествия на барже Искупителей-Жертвенников.
     - Идем, - сказал он резко и повел их перед собой к выходу.

                                  ЭПИЛОГ

     Только когда они оказались на море  и  пики  небоскребов  Моревейника
стали пропадать  за  горизонтом,  Руиз  начал  верить,  что  они  избежали
страшной участи, и их побег, может быть,  удался.  Движение  старой  баржи
было не таким уж неуверенным. Бриз шел с суши, и  они  пока  что  плыли  в
относительно спокойных водах. Вне всякого сомнения, потом станет хуже.
     Публий лежал в импровизированной  кровати,  то  бредя,  то  впадая  в
ступор. Остальные уже заболели морской болезнью и проводили большую  часть
времени у поручней, пытаясь опустошить свои и без того уже пустые желудки.
Их жизнь и воспитание в мире, где большую часть места занимала пустыня, не
подготовили их к тому, что им придется переносить в океанском путешествии.
Запертый между запахом рвоты и страшной вонью от воспалившихся ран Публия,
Руиз и сам начинал чувствовать, что его мутит.
     Большая часть Жертвенников была в лучшей форме, и Руизу слышно  было,
как матросы баржи каждый раз покрикивали на них, когда  их  слишком  много
скапливалось возле одного из бортов,  что  грозило  барже  опрокидыванием,
поскольку она и так была  перегружена.  Поверх  выкриков  и  звуков  рвоты
раздавались жужжащие щелчки нейронных кнутов, которыми  матросы  прогоняли
больных морской болезнью паломников обратно на твиндек.
     Белые одеяния Жертвенников больше не сияли такой уж чистотой,  но  их
фанатизм  не  уменьшился.  Те,  что  поздоровее,  пели  гимны,  в  которых
воспевалось  величие  и  благородство  самоубийства,  или  расхаживали  по
палубам,  читая  вслух  из  своих  священных  книг.  Хотя  Руиз  как   мог
отмахивался  от  их  постоянных  усилий  привлечь  его  к  их  религиозной
лихорадке, они все-таки не отставали.
     Руизу пришло в голову, что неудобство и муки плавания наверняка  были
одной из причин, по которым  Жертвенники  искали  избавления  в  мясницких
залах Лезвий.
     Он еще не успел объяснить фараонцам событий в Моревейнике, и Низа все
еще относилась к нему  с  жесткой  формальностью.  Усталость  и  истощение
заставляли его чувствовать себя неуклюжим, и он  боялся  случайно  сделать
или сказать не то, что надо.  Еще  он  боялся,  что  она  не  поймет  его,
независимо от того,  что  он  ей  скажет.  Поэтому  он  все  откладывал  и
откладывал объяснение, и никто с него этих объяснений  не  требовал,  даже
Дольмаэро.
     Публий проснулся и стал размахивать руками.
     - Император всего! - завопил он. - Всего!
     Он судорожно вздохнул.
     - Руиз? - его голос вдруг стал удивительно  и  внезапно  разумным.  -
Руиз? Я знаю кое-что, чего ты не знаешь. Хочешь, скажу?
     - Почему бы и нет? - сказал Руиз.
     Он надеялся, что Публий не начнет вопить. Это бы разоблачило их  роль
скромных   Жертвенников,   которые   направляются   к   священным    полям
самоубийства. Публий, если уж вопил,  делал  это  весьма  величественно  и
вовсе не скромно и униженно.
     - Ха! Ты ведь даже не спрашивал меня про мою тайну... а придет время,
когда ты пожалеешь, что не спросил, все об этом пожалеют.  Но  я  тебе  не
скажу мою Великую тайну. Ты и сам скоро все про нее  узнаешь  и  остальные
узнают тоже. - Публий улыбнулся с  таким  же  мощным  злорадством,  как  и
всегда. - Я могу сказать тебе маленькую тайну, а ты взамен будешь  хорошим
мальчиком и принесешь мне медицинскую  прилипалу  или,  по  крайней  мере,
попить.
     - Нет, - сказал Руиз.
     - Ладно, - сказал в ответ Публий. - Я тебе все равно скажу. Почему бы
и нет? Мой Юбере, прежде чем ты его убил... он мне как  раз  говорил,  что
один из твоих рабов побывал у генчей.
     Руиза  внезапно  затошнило.  Он  затрепетал,  но  сказал   совершенно
безразличным голосом.
     - Естественно, император Публий. Который из них?
     Публий растянул губы в страшной пародии на улыбку.
     - Вот в этом-то самое смешное, Руиз. Ты его убил прежде,  чем  я  мог
узнать, который! Ха-ха-ха-ха-ха!
     Тут он снова потерял сознание.
     Нет, подумал Руиз. Наверняка это было неправдой. Просто  хитрая  ложь
Публия, рассчитанная на то,  чтобы  отомстить  Руизу,  поскольку  это  был
единственный оставшийся ему способ. Вполне возможно, что  фальшивый  Юбере
мог получить такие сведения от своих людей, между тем временем, когда Руиз
условленным паролем снова вернул ему волю и  их  прибытием  в  крепость...
Только зачем ему было сообщать об этом Публию?
     Нет, это почти наверняка была ложь.
     Наутро третьего дня Публий умер. Руиз почувствовал укол  раздражения,
поскольку он надеялся использовать влияние Публия среди Лезвий  Нампа  для
того, чтобы сделать их побег гладким и без приключений,  спокойно  покинув
Суук.
     Но, когда он перевалил тело через поручни в океан, его самым  сильным
чувством было облегчение.

                                Рэй ОЛДРИДЖ

                            КОНТРАКТ НА ФАРАОНЕ

                              Посвящаю моей матери, Мьюриэль Райс Олдридж,
                              которая всегда так удивительно не удивлялась
                              моим успехам

                                        Цветут кандалы на лозах цепей,
                                                     железные розы.
                                        Из тьмы доносится скрежет лопат...
                                                     Кто здесь садовник?

                                         - нацарапано на разбитой стене
                                         на руинах казармы рабов на Сууке.

                                    1

     В приглушенном красном свете Уровня Зверятников искатели  наслаждения
толкались тесно возле  Руиза  Ава,  море  одичалых  глаз,  слюнявых  ртов,
скользких от пота тел. Он осторожно пробирался сквозь грохот и  вонь.  Его
защищал хаос. В этой тесной толкотне кому заметить Руиза Ава, кому донести
на него его хозяевам?
     Мысль о том, что его обнаружат,  заставила  дрожь  пробежать  по  его
спине, кожа покрылась мурашками. Следователи Лиги Искусств спросят:
     - Руиз Ав, скажи нам: что именно делал ты на Дильвермуне? Какой  злой
умысел привел тебя в логово Накера Учителя, печально знаменитого уловителя
умов, объявленного вне закона?
     И еще:
     - Руиз Ав, как это получилось, что ты оказался там  так  скоро  после
того, как получил свою сеть? Скажи нам, Руиз Ав.
     Руиз никак не мог придумать объяснения, которое удовлетворило бы этих
мрачных людей.
     Он представил себе, что уже чувствует смерть, ее сеть позади  глазных
яблок, как она опутывает его мозг и сжимается.
     Не могут же они быть везде, сказал сам  себе  Руиз.  И  еще:  слишком
поздно идти на попятную. Мысли  эхом  отдались:  слишком  поздно,  слишком
поздно.
     Но  никто  не  показывал  пальцем,  никто  не  выкрикивал  его   имя.
Напряжение в шее и  плечах  слегка  спало,  когда  он  подошел  к  сектору
вольного убийства. Как только он окажется в этом спасительном полумраке, в
стороне от роботов-мониторов, которые ползали по потолкам в  туристических
секторах, он будет чувствовать себя в большей безопасности. Там, где можно
было на законных основаниях проливать кровь, он справится.
     Он помедлил в том  месте,  где  сходились  полдюжины  коридоров,  где
большой зал с куполообразной крышей  давал  возможность  собираться  целым
стадам.
     В полусвете сияющих ламп-полосок над головой  зал  кипел.  Зверятники
ходили,  переваливались,  переступали  на   полусогнутых   ногах,   бегали
вприпрыжку. Каждый вариант человеческого рода был представлен здесь. Везде
трепетали заостренные уши, поблескивали зубы, мех роскошно  произрастал  в
садах человеческой плоти.  Блестящие  селеновые  скарабеи  -  персональные
шпули,  приборы,  которые  наполняли  мозг  каждого  зверятника  личностью
выбранного зверя - прилепились к основанию каждого черепа. Никаких  больше
украшений или одежд не дозволялось на Уровне, ничего такого, что могло  бы
скрыть оружие.
     Руиз присматривался  к  скользящим  мимо  лицам  искоса,  пряча  свое
любопытство, завороженный животными похотями и страхами, яростью,  которые
искажали  человеческие  черты.   Его   собственная   персональная   шпуля,
установленная на разрешенный  законом  минимум,  показывала  ему  туманные
фигуры, которые жили внутри зверятников,  призрачные  бесцветные  силуэты,
которые кружились вокруг человеческой оболочки. Например, вот тот высокий,
костлявый старик  с  аккуратно  подстриженной  гривой  седых,  белоснежных
волос. Что подвигнуло его на то, чтобы  покинуть  стол  управляющего  ради
ненадежности Уровня Зверятников, чтобы играть роль благородного  оленя?  А
как насчет  этой  весьма  ухоженной  молодой  женщины?  Она  была  искусно
накрашена модными тонировочными красками для тела, ее густые апельсинового
цвета волосы были заплетены в "любовный узел", а ее  острые  ноготки  были
отполированы до кровавого совершенства. Она  приобрела  личность  огромной
змеи. Она поджидала в тени, а в глазах ее был медленный, таящийся голод.
     Приближаясь к противоположной стороне  открытого  пространства,  Руиз
заметил стаю волчеголовых, которые прижимались к краю, с дюжину  мужчин  и
женщин с широкими желтыми глазами, шерсть на лицах слиплась  взъерошенными
колючками, мохнатые тела были тверды, как черепица, и такие же узкие.
     Когда Руиз подошел, вожак стаи выступил вперед,  глаза  его  зажглись
интересом.
     Руиз подавил раздражение. Волчеголовый ухмыльнулся,  показав  длинные
клыки и толстый красный язык.
     Руиз скрыл свое лицо за маской равнодушия,  хотя  его  походка  стала
чуть  напряженнее,  почти  незаметно.  Он  прошел  под   биолюминесцентным
лозунгом, который переливался словами: ПАНГАЛАКТИЧЕСКИЕ  ЗАКОНЫ  КОНЧАЮТСЯ
ЗДЕСЬ, и пошел в более темный коридор за ним. Руиз  чувствовал  за  спиной
движение, потому что там сплачивалась стая.

     Леро собрал собратьев вместе,  издавая  пофыркивающие  вопросительные
звуки.
     - Мясо разгуливает по землям убийства, - сказал он и зарычал,  мягкий
тихий звук, исполненный приятного предвкушения.
     - Опасно? - спросила Камилла, его самка, вторая в стае. - Оно  шло  с
большой уверенностью. Оно пахло очень большой целенаправленностью и  почти
совсем не пахло страхом.
     Леро оскалился, и Камилла попятилась, испугавшись его силы.
     - Может, мясо слишком глупое, чтобы бояться, - сказал Леро. -  Оно  в
одиночку, мягкое от человеческого естества. Неужели мы не сможем поесть?
     Все вокруг в стае выразили согласие. Красные языки прошлись по черным
губам; предвкушающий визг разнесся по коридорам эхом.
     Леро замолчал надолго, вспоминая и пересматривая свои впечатления  от
этого мяса. Его человеческое сознание не так глубоко ушло под влияние  его
персональной шпули, чтобы он  забыл  разум  и  сообразительность  Камиллы,
которые были куда выше его  собственных.  Поэтому  он  думал  дальше,  так
осторожно и вдумчиво, как только позволяли голод и кровожадность.
     Мясо представляло собой высокого  мужчину,  широкоплечего,  с  медной
кожей и короткими черными волосами. Мышцы мягко перетекали  под  кожей  на
этом крепком каркасе. Мясо, которое не обратило внимания  на  Леро,  когда
проходило мимо, но Леро показалось, что он заметил огонек вызова в жестких
глазах мужчины.
     И к тому же шпуля мужчины была установлена на очень  низкий  уровень,
так что он издавал только слабый намек на нечеловечность, какое-то  хищное
существо и все.  Но  у  него  не  было  ЛИЦА,  лица,  которое  носили  все
зверятники, гель-маска, которая искажалась и  трепетала  в  буре  животных
инстинктов.
     Леро решился. Мясо может сопротивляться, мясо может бежать,  но  стая
сильна и  быстра,  а  мясо  было  всего  лишь  человеком,  не  вооруженным
свирепостью. Насколько же он мог быть опасен?
     - Охотимся, - Леро растянул губы в предвкушении, в счастливом оскале,
и стая завыла от восторга.
     Леро повернулся и медленно побежал в темноту, следуя за  запахом.  За
ним вразброд побежала стая.

     Руиз слышал стаю слабо на расстоянии, и он ускорил шаг почти до бега.
Волчеголовые никогда его не поймают,  но  он  боялся,  что  они  привлекут
других хищников. Поэтому он побежал, придерживаясь наиболее темных  сторон
коридора, тратя только минимум дыхания, чтобы выругать  Накера.  Уловитель
умов жил глубоко в секторе вольного  убийства,  где  невозможно  встретить
никого, кроме  разве  что  наиболее  фанатичных  зверятников  и  несколько
самоубийственных или фатально  невежественных  туристов.  Но,  по  крайней
мере, логово было далеко от любопытных глаз, и, таким образом, по  большей
части Руизу нравилось его местоположение -  за  исключением  тех  случаев,
когда ему приходилось мчаться к месту назначения, словно  оленю,  хотя  он
гораздо больше предпочел бы идти туда удобным прогулочным шагом.
     В конце одного  из  длинных  сумеречных  коридоров  Руиз  на  секунду
остановился, чтобы услышать, как за ним быстро топочут ноги. За спиной его
мелькали тени. Пораженный скоростью стаи, Руиз  ускорил  собственный  ход,
увеличив длину шага и прокачивая через  легкие  огромные  порции  воздуха.
Погоня поотстала, и Руиз улыбнулся.
     Скоро, скоро, подумал он, он придет к логову уловителя умов,  -  и  у
него   останется   масса   времени,   чтобы   пройти   длинную   процедуру
доказательства своей личности, как того требовал Накер.
     В этот момент труп с разорванной глоткой выпал из  неосвещенной  ниши
прямо на  дорогу  Руиза.  Рефлекторно  Руиз  как  можно  выше  перепрыгнул
внезапное препятствие. Все бы могло кончиться хорошо, если бы не  то,  что
кровь образовала скользкое место,  как  раз  там,  где  нога  Руиза  снова
коснулась земли. Даже в этом случае Руиз упал бы с наименьшим  вредом  для
себя, если бы тигросердечная не выскочила вслед за своей добычей,  налетев
на полной скорости на Руиза, прежде чем она заметила его присутствие.
     Руиз растянулся, подвернув под себя  левую  ногу  под  неестественным
углом. Он почувствовал, как рвутся усиленные связки колена. Секундой позже
боль резко пронзила его.
     Руиз   откатился,   ожидая   каждую   секунду   почувствовать   когти
тигросердечной. Но, когда он вскочил на ноги, он увидел, что она  занялась
тем, чтобы вернуть себе свою трапезу. Ее окровавленные клыки сомкнулись на
шее трупа, и она издала глубокое гортанное рычание, утаскивая свою  добычу
обратно во тьму.  Она  присматривалась  к  Руизу  блестящими  глазами,  ее
бледные волосы спутались возле  широкого  плоского  лица.  Кровь,  которая
окутывала узловатые очертания ее тела, казалась черной в слабом свете.
     Руиз отскользнул назад, не  обращая  внимания  на  свое  поврежденное
колено. Тигросердечная исчезла в своем логове, и оттуда понеслись влажные,
раздирающие звуки ее еды. Он развернулся и побежал, боясь, что услышит  за
спиной звуки погони волчьей стаи. Его походка перестала быть  его  обычным
умелым бегом. Теперь Руиз бежал, прихрамывая. Словно  кинжал  пронзал  его
колено каждый раз, когда его  левая  ступня  касалась  стального  покрытия
коридора. Пока что боль была  терпима,  но  повреждение  ограничивало  его
скорость. Он не смел насиловать ногу больше  определенной  границы,  иначе
это могло привести к тому, что  колено  вовсе  выйдет  из  строя.  Дыхание
больше не вздымало равномерно грудь Руиза, сердце его  теперь  гремело,  и
пот стекал ручьями по напряженному телу. Запах страха кипел  вокруг  него.
Этот густой запах подстегнет стаю, подумал он.
     Немного времени прошло, прежде чем он услышал  цокот  когтистых  лап.
Вращая глазами, он искал дорожные указатели. Сколько же ему  еще  осталось
до логова умоуловителя? Вот оно! Это пятно багряного биолюма,  граффити  в
стиле Длинноголовых Крокодильчиков. И вот! Этот искривленный столб черного
железа на пересечении трех коридоров -  он  ясно  помнил  это  со  времени
своего последнего визита.
     Руиз, окрыленный,  мчался  дальше.  До  Накера  оставалось  не  более
трехсот метров.
     Он начинал верить, что положение более не ухудшится.  Как  только  он
попадет  в  логово  уловителя  умов,  Руиз  воспользуется   самым   лучшим
восстановительным оборудованием, и его сила поправится за несколько часов.
Лицо Руиза напряглось в ухмылке усталости и оптимизма.
     Тут стая выскочила из бокового прохода, только на секунду  отстав  от
Руиза, разразившись спонтанным дружным хором  высокого  визга.  До  Руиза,
когда  он  пытался  отпрянуть  в  сторону  от  когтей,  дошло,  что   стая
воспользовалась коротким путем. А почему бы и нет? Наверное, много  добычи
бежало именно этим путем.
     Прежде чем он добрался до ротонды, где находилось  хозяйство  Накера,
Руиз смог опередить стаю на несколько шагов. Все же у него не  хватило  бы
времени на всю процедуру опознания и входа,  ему  придется  найти  хорошее
место, где он смог бы опереться о стену, прежде чем его колено  совершенно
откажет. По мере того, как травма становилась  все  тяжелее,  а  усталость
мешала сосредоточить внимание, ему становилось все труднее  справляться  с
болью. Теперь каждый шаг был раскаленным  вертелом,  который  пронзал  всю
ногу от начала до конца.  Почти  таким  же  отвлекающим,  как  боль,  было
скрежещущее, скользящее чувство в колене, там,  где  медленно  разрушалась
связка.
     Руиз ворвался  в  ротонду,  которая  освещалась  полосками  слепящего
голубого люма на потолке. Руиз заметил на полу там и сям  темные  пятна  и
маленькие кучки обглоданных костей.  Вглубь  вело  около  дюжины  открытых
коридоров, но только один бывший коридор, запечатанный герметичной дверью,
вел в логово уловителя умов. Руиз пролетел по загаженному полу  ротонды  к
этой двери, высоко поднимая  колени,  а  дыхание  уже  всхлипывало  в  его
легких.
     За его спиной стая вырвалась из прохода и издала победный клич.
     Перед лицом этой куда более  непосредственной  опасности  Руиз  забыл
свои страхи перед наблюдением Лиги.  В  связи  с  этим  он  приблизился  к
запечатанной двери и проревел:
     - Это Руиз Ав! Скажите Накеру! Это Руиз Ав! Впустите меня!
     Как и следовало ожидать, никакого ответа не было. Когда он подтянулся
к двери, он перестал ковылять и обернулся лицом к стае.
     Они не стали прыгать на него немедленно. Вместо этого они растянулись
полукругом вокруг него, а он присел, прислонившись спиной к дверям Накера.
     Стая состояла поровну  из  мужчин  и  женщин.  Там,  где  мех  редел,
открывая кожу, никакой жир не портил линии плоских, пружинистых  мускулов.
Укрепленные ногти были  заточены,  словно  кинжалы,  и  клыки  отросли  до
максимальных  разрешенных  границ.  Вожак   прыгал   вперед-назад,   делая
маленькие ложные выпады, ухмыляясь, его желтые глаза горели  предвкушением
и хорошим настроением. Когда он заговорил, голос  его  разнесся  из  самых
глубин его глотки.
     - Хорошо бегаешь, мясо, - сказал он. - И все-таки, твой бег окончен.
     Руиз не стал тратить дыхание и время  на  ответ.  Если  они  потеряют
впустую достаточно времени просто на то, чтобы дразнить его,  к  нему  еще
вернется дыхание, а Накер может открыть дверь.
     Но вожаку стаи не терпелось. Он прыгнул на Руиза, выпустив  когти,  и
почти в то же самое время прыгнули и трое других.
     Руиз напряг свои кисти так, чтобы они превратились в жесткие  лезвия,
и ударил вожака, вгоняя  кончики  пальцев  в  плоский  нос  волчеголового,
загоняя осколки кости глубоко в мозг. Летящее тело волчеголового окаменело
в судороге, и желтые глаза погасли. Ударом левой руки Руиз  отбросил  труп
направо от себя, где он смахнул двух других волчеголовых,  впечатав  их  в
стену.
     Теперь  оставалась  напавшая  с  другой  стороны.  Он   смог   слегка
увернуться от ее первого замаха когтистой лапой,  и  ее  когти  прочертили
тройную кровавую борозду на его плече, вместо того,  чтобы  распороть  его
глотку, как она собиралась сделать. Но Руиз не мог избежать ее  когтей,  и
она впилась в крупный мускул на правой  стороне  его  груди.  Она  подняла
колени, собираясь вырвать зубами кусок мяса из Руиза, который  ей  удалось
ухватить зубами, и ее вес угрожал тем, что Руиз мог  потерять  равновесие.
На секунду он был уверен, что упадет под ноги стае.
     Однако ему удалось опереться на здоровое  колено  и  оттолкнуться  от
стены. Тем же самым движением он защелкнул обе руки у  нее  на  голове  за
острыми ушами и был вознагражден  сладким  звуком  ломающейся  кости.  Она
затрепетала - и упала.
     Нетронутые волчеголовые собирались встать на  ноги,  и  Руиз  прополз
несколько шагов вдоль стены..
     - Идите сюда, - сказал Руиз тихим голосом  так  свирепо,  как  только
мог. - Идите сюда.
     Он обнажил собственные зубы, которые, пусть и не столь  внушительные,
как клыки волчеголовых, но были все-таки белыми и сильными.
     Волки на секунду заколебались в неуверенности. Двое  из  их  наиболее
опасных сотоварищей были уничтожены  очень  быстро.  Но  они  были  только
имитацией волков. Персональные шпули, заставлявшие  их  действовать,  были
всего лишь грубой подделкой, вызывающей только кровожадность  и  наглость.
Им не хватало природной осторожности настоящих волков.  Руиз  увидел,  как
глаза их зажглись обновленной яростью.
     Волчеголовые подошли ближе. Одна  из  самок  наклонилась  над  трупом
вожака, гладя свалявшуюся шерсть его морды.
     - Леро, Леро, - сказала  она  тихим  жалобным  голосом.  Она  закрыла
неподвижные глаза и облизала окровавленную руку.
     Она повернула взгляд к Руизу. Он смог издать презрительный смех. Лицо
ее налилось кровью от ярости, и она прыгнула на него. Остальные члены стаи
не были готовы немедленно прыгнуть вслед за ней, поэтому Руиз  смог  убить
ее ударом в горло. Она извивалась на стальном полу, подыхая.
     - Накер, - позвал Руиз,  глядя  на  то,  как  стая  снова  набирается
храбрости. - Накер! У меня смертная сеть, Накер! Впусти меня,  прежде  чем
Лига все про тебя услышит.
     Вдруг герметическая дверь наклонилась назад так  внезапно,  что  Руиз
ввалился в защитный шлюз, приземлившись навзничь.
     Прежде чем стая решилась последовать  за  ним,  двое  из  здоровенных
рабов-охранников Накера с Дирма вышли  из  дверей,  размахивая  нейронными
кнутами. Волчеголовые, оскалившись, попятились, и дверь закрылась.
     Когда Руиз встал  на  ноги,  он  увидел,  что  Накер  сидит  в  своем
протезе-поплавке под  куполом  из  прозрачного  хрусталя.  Уловитель  умов
выглядел, как уродец, которого заспиртовали в стеклянной  банке,  какой-то
невероятный гибрид морского слизняка и человека. Собственно говоря,  Накер
был всего-навсего человеком, у которого совершенно не  было  тонуса  мышц,
волос, не было ни единой здоровой косточки. Руиз узнал,  что  для  болезни
Накера у медицины  не  было  средств.  Накер  страдал  от  фобий,  которые
включали почти все естественные человеческие  природные  функции.  Поэтому
уловитель умов избегал, насколько это было возможно,  всяких  вещей  вроде
еды, выделений, потения, дыхания.
     Сеть черепных проб-присосок  окружала  венком  голову  Накера.  С  их
помощью он общался с миром и выполнял свою работу.
     Искусственный голос, которым он встречал  Руиза,  всегда  менялся  от
случая к случаю. На сей раз он был чистый и высокий, голос эльфа.
     - Руиз Ав. Ты прибыл недостойным образом.
     Слабо оформленное лицо Накера было неподвижно, когда  он  говорил,  а
глаза не сосредоточены.
     Руиз с досадой обследовал свои раны. Кровь капала у него  с  груди  с
тех ран, что там были, а колено его раздулось до размеров небольшой тыквы.
     - Живи ты в более цивилизованном районе, я бы прибыл в лучшем  стиле.
Что же ты так долго не открывал?
     Руиз дотронулся до основания черепа, выключая персональную шпулю.
     - Если бы я жил там, где Лига могла бы легко  меня  достать,  они  бы
меня выжгли, ты же хорошо это знаешь, Руиз. Они считают, что я  почти  так
же  хорош,  как  генчи.  Мы-то  лучше  знаем,  а?  А  что  касается   моей
медлительности, так ведь я двигался быстро, как только мог,  не  подвергая
себя опасности. Я бы никогда не подверг опасности  и  тебя  преднамеренно.
Или, по крайней мере, той опасности, с которой ты не мог бы справиться.  В
любом случае это было очень занимательно, смотреть, как ты работаешь.
     Раздался прелестный смех.
     Неисповедимы пути Накера, подумал Руиз. Накер, по слухам, был  весьма
состоятельным существом,  поэтому  не  только  деньги,  которые  Руиз  ему
платил, заставляли Накера ему помогать. Уловитель  умов,  казалось,  любил
Руиза по-своему, но что с того? А может  быть,  уловитель  умов  ненавидел
Лигу Искусств и наслаждался возможностью водить ее за нос. В любом случае,
к счастью, Накер с охотой был готов оказать свои неоценимые услуги  Руизу.
Шесть раз до  этого  посещал  Руиз  уловителя  умов  и  шесть  раз  работа
оказывалась  прекрасной.  Накер  считался  достойным   доверия.   Обширное
следствие, которое провел Руиз, не обнаружило ни одного случая,  когда  бы
Накер предал своего клиента Лиге.
     - Значит, - продолжал Накер, - ты носишь смертную сеть? Ты  хотел  бы
стандартную процедуру? Хорошо. Каум отведет тебя в больницу,  а  потом  мы
начнем.
     Седалище Накера тихо выплыло из шлюза.

                                    2

     Больница Накера была оборудована в совершенстве и удобно. У  пациента
был большой выбор развлечений: сенси-сны, голодрама,  небольшой  эйфориум,
сурроигры всех родов. Однако Руиз  Ав  был  не  в  том  настроении,  чтобы
развлекаться, поэтому он сидел и злобно глядел на безобидного Каума,  пока
раб-охранник Дирм присоединял диагностический прибор  вокруг  его  колена.
Диагностический экран немедленно засветился красными ярлычками-диагнозами.
     Глаза Каума цвета лунного камня расширились,  и  фиолетовые  мембраны
его ушей окаменели от удивления, когда он постучал по экрану.
     - У-у-у-у, Руиз, сюда ты добежал на одном дыме.
     Дирм пристроил диагностический аппарат в более  удобное  положение  с
преувеличенной осторожностью.
     - Угу, - ответил Руиз ядовито монотонным голосом. Руиз все еще был  в
бешенстве от Накера и распространял это чувство на все,  что  принадлежало
Накеру. В дополнительных травмах, полученных Руизом,  не  было  виноватых,
кроме Накера, особенно в тех ранах, что Руиз получил возле его дверей.
     К сожалению, Руизу нужен был Накер.  Без  Накера  он  никогда  бы  не
взялся за дело на Фараоне. Он вздохнул.
     Каум   промокнул   раны   Руиза   гелем-репликантом   и   покрыл   их
восстанавливающе-стимулирующими подушечками.
     - Этого должно хватить, Руиз, - обычно кроткие  глаза  раба-охранника
Дирма светились обидой, когда он выпрямился. - Дадим на это два часа,  ну,
три. Тебе станет получше.
     Руиз  почувствовал  угрызения  совести.  Каум  был   доброжелательным
существом. Его рептилоидная раса -  пусть  не  очень-то  разумная  -  была
сильной, верной и не склонной к пустой агрессии и насилию. Именно  поэтому
на них всегда был большой спрос как на низкого развития рабочую силу. Руиз
выдавил из себя кривую ухмылку.
     - Спасибо, Каум. Мне уже стало немного получше.
     Он похлопал охранника Дирма по массивному плечу.
     Каум, казалось, стал веселее  от  слабого  комплимента  Руиза,  и  он
улыбнулся на манер их расы, раздувая ноздри у вершины черепа.
     - Не стоит благодарности,  Руиз.  Я  всегда  счастлив  помочь  такому
красавчику, как ты.
     Каум нежно ущипнул Руиза за щеку  пальцами,  похожими  на  чешуйчатые
сосиски, и потопал прочь.
     Руиз подавил содрогание.
     -  Эй,  Каум,  -  окликнул  он  вслед.  -  Когда   Накер   собирается
подготовиться?
     Ему нельзя было задерживаться в логове Накера. Лига скоро заметит его
отсутствие.
     Каум задержался у дверей.
     - Как только ты избавишься от боли. Он на свой лад очень заботливый.
     Руиз откинулся на кушетку.
     - Думаю, да.
     Ни одна мышца в теле Руиза не была способна на  движение.  Беззвучные
помпы, вставленные в его главные сосуды, гнали и насыщали  кислородом  его
кровь.  Ни  звук,  ни  свет,  никакое  другое  внешнее   впечатление   или
раздражитель не достигали его. Единственной активной нервной тканью в  его
теле был мозг. Это было особенно беспомощное чувство. Руиз  сосредоточился
на том, чтобы заковать себя в плотное твердое ядро личности.
     В голове Руиз слышал синтетический голос Накера. Он зарычал на уровне
инфразвуковых ревущих тонов, потом взвыл в  высоких  октавах,  пока  Накер
экспериментировал, ища совершенный резонанс.
     - Проверка. Раз-и-два-и-три-и-четыре. Кого любишь, Руиз, в мире?
     Руиз заскрежетал бы зубами, если бы такое было возможно.
     Накер хохотнул.
     - Так что, Руиз, - сказал он, - тебя  что-то  беспокоит?  Ну  хорошо,
хорошо, я уже чувствую эту смертоносную сеть. Какая-то особенно мощная. Ты
уверен, что твои работодатели рассказали тебе все, что тебе надо знать про
это задание?
     - Ты что имеешь в виду? - Мысль поднялась прочь от Руиза,  улетела  в
черноту, где ее перехватил Накер.
     - Лига, кажется, особенно озабочена тем, чтобы ее  интересы  не  были
разоблачены, и еще, чтобы они получили  хоть  что-нибудь,  любую  малость,
когда сеть стянется и отошлет свои данные домой. Ты собираешься умереть  и
передать данные при первом же намеке на опасность... Сценарии  смерти  все
особенно подробны и предусмотрительны, они гораздо больше и шире, чем  это
оправдывается простой игрой в поимку браконьеров. Я бы подумал, друг  мой,
что ты серебряная пуля, нацеленная на какого-то скрытого монстра.
     Руиз молчал. Вот уж воистину неприятное открытие.
     - Что ты можешь сделать?
     - Как всегда, Руиз, весьма много. Скажу без  ложной  скромности,  что
никто больше не сможет тебе хоть сколько-нибудь примечательно помочь. Лига
сотворила весьма добротное дело. Может ли быть такое, что они  сомневаются
в твоей верности?
     Руиз услышал  синтезированный  смех,  словно  насекомое  царапало  по
незащищенной поверхности его мозга.
     - Нет-нет, разумеется, нет. Ведь ты же их самый лучший, разве не так?
Нехорошо с моей стороны поднимать такой вопрос в самый уязвимый момент!
     Накер перешел к делу.
     - Так вот. Смертная сеть, как и всякая работа генчей, не  может  быть
совершенно снята. Я могу притупить остроту  потребности  умереть  -  дать,
может быть, тебе время изменить параметры ситуации  таким  образом,  чтобы
получить передышку. Но ты все равно умрешь, если не выберешься вовремя  из
триггерной  ситуации.  Или  же  я  могу  до  какой-то  степени   разрушить
оперативные связи смертной сети таким образом, что, если  сеть  включится,
ты только страшно заболеешь, но все-таки не умрешь. В таком случае сеть не
отправит  по  назначению  никаких  данных,  а  ты  к  тому  же  переживешь
значительное  разрушение  личности,   если   только   выживешь.   Выбирай,
пожалуйста.
     Последние слова Накер произнес почти официальным тоном.
     Руиз задумался. Решение, которого требовал Накер,  вращалось  на  оси
философского вопроса: есть ли на свете что-нибудь хуже смерти? Кое-кто без
колебаний ответил бы: нет. Но он  подозревал,  что  немногие  из  подобных
абсолютистов работали на беспринципные корпоративные  единства  типа  Лиги
Искусств или же обладали широчайшим опытом Руиза в жизни на многочисленных
мирах-клиентах  Лиги.  Руиз  безо  всякого  труда  мог  представить   себе
бесчисленные сценарии, в которых он предпочел бы смерть. С другой стороны,
именно любовь Руиза к его собственной жизни и привела его сюда, к  Накеру,
сквозь опасности Уровня Зверятников и куда  более  смертельные  опасности,
которые выпали бы на его долю, прознай Лига хоть на волосок, что он здесь.
     И все же... если он когда-нибудь окажется беспомощным в  руках  своих
врагов, Руиз Ав, который может выйти живым из неудавшейся  смерти,  больше
не  будет  Руизом  Авом,  а  станет  каким-то  чужаком.  Он   знал   жертв
неудавшегося  уловления  ума.  Они  плавали  по   неверным   течениям   их
ограниченных жизней, осторожно, аккуратно,  с  вялыми  лицами,  разинутыми
ртами, тусклыми глазами. Предметы жалости и  омерзения.  Он  предпочел  бы
определенную смерть такой несовершенной имитации жизни.
     - Замедли триггерную рамку сети как только сможешь, но оставь рабочие
связи нетронутыми.
     - Как скажешь. Мне придется  призвать  на  помощь  кое-какие  опорные
воспоминания, пока я не найду  куда  можно  закрепиться,  -  голос  Накера
приобрел сильный оттенок неодобрения. - Ты все-таки  настаиваешь  на  том,
чтобы погрузиться в мозг самому, вопреки  всем  профессиональным  советам.
Паранойя, паранойя, Руиз. Каждый раз, когда я  плаваю  в  твоем  сознании,
геометрия его другая. Ты слишком много  областей  закрыл  или  замкнул  на
себя. Чудеса, да и только, что даже генч смог к чему-то прикрепить сеть.
     - А у них никогда вроде бы проблем с этим не бывает. И они столько не
разговаривают.
     - Теперь проваливай, - сказал Накер, и Руиз стек вниз, в  свое  самое
глубокое и безопасное место.
     Накер на миг замер, прежде чем начать смотреть собственными сенсорами
в  неподвижное  тело  Руиза.  Руиз  лежал   на   иммобилизационном   ложе,
заключенный в янтарный блок токгеля, на голове его торчала  густая  щетина
серебряных  проводов.  Шрамы  от  встречи  Руиза  с  волчеголовыми  быстро
бледнели.  Если  уловление  ума  займет  побольше  времени,  шрамы  станут
невидимы, прежде чем Накер вернется в  свою  стеклянную  банку  и  в  свое
собственное болезненное тело.  В  теле  у  темной  кожи  Руиза  был  почти
металлический оттенок, гладкость и плотность, словно она могла бы отразить
удар ножа, словно ее можно было отполировать до зеркала в форме  человека.
Накер присмотрелся к рукам Руиза, они плавали  в  геле,  кисти  согнулись,
словно держали мячик. Накер восхищался этими руками. Подумать только,  что
такие  опасные  предметы  могут  быть  такими  красивыми.  Сильные  пальцы
сужаются к кончикам костяшки  пальцев,  словно  великолепные  скипетры  из
кости. Все вместе связано жилистыми, пружинистыми  мышцами  и  облечено  в
блестящую кожу.
     В этом приятном созерцании прошла минута. Потом Накер  погрузил  свой
щуп внутрь и осторожно, деликатно, рассекая холомнемоническое море  Руиза,
упал, словно игла острием вперед,  в  пропасть.  Он  погружался  глубже  и
глубже, без усилий скользя вокруг средней глубины рифов самозащиты  Руиза.
Он ловко, как в  танце,  увернулся  от  массивных  чувствительных  канатов
генчианской смертной  сети,  структуры,  которая  коренилась  в  бездонных
пропастях и каналах. С такой же ловкостью  он  избежал  тонкого  сплетения
послания-на-задание Лиги, которое мутило глубины; словно щупальца огромной
требовательной каракатицы.
     В конце концов Накер расположился на дне сознания Руиза и пристроился
среди ила мертвых воспоминаний, распавшихся фрагментов  жизненного  опыта,
которые постоянно дождем падали  сверху.  Там  он  долго  лежал  спокойно,
медленно выпуская наверх  свои  сенсоры,  нанося  на  карту  вещи  и  вехи
личности Руиза, пока они проплывали над ним медленными течениями.
     Когда он был удовлетворен, он выпустил пузырек стимуляции  из  своего
собственного  естества.  Он  поднялся,  мерцая,  пока  не   раскололся   о
каменно-твердое дно одного из самых ранних воспоминаний  Руиза,  массивную
глыбу, так плотно покрытую  защитным  слоем,  что,  вероятно,  недоступную
самому Руизу.

     Руизу было пять лет, и он помогал своему  полуотцу  в  сарае.  Особой
обязанностью Руиза было собирать теплые шарики плоти орма из гнезд,  когда
ормы  толпились  в  проходе,  чтобы  позавтракать.   Это   была   приятная
обязанность,  одна  из  самых  любимых  у  Руиза.  Свежеснесенные   шарики
поеживались у него в руке, пока он собирал их в корзинку  для  инкубатора,
их крохотные щупальца искали на его ладонях кормящие поры, которых не было
на его человеческой коже, и ощущение было  такое,  словно  его  приятно  и
шутливо  щекочут.  Вес  инкубаторной  корзины,  когда   обязанность   была
выполнена,  был  еще  одной  наградой:  каждый  шарик  представлял   собой
небольшое,  но  вполне  измеримое  количество   кредита,   способствующего
независимости его семьи. Хотя для его юного ума  идея  независимости  была
весьма смутной, он знал вне  всяких  сомнений,  что  независимость  -  это
ХОРОШО, и что обратное понятие, рабство - ПЛОХО. Это он понял по вытянутым
лицам  и  приглушенным  голосам  за  обеденным   столом,   когда   бы   ни
произносилось последнее слово. В последнее  время  лица  вытягивались  еще
больше, а голоса не так приглушались, положение, которое беспокоило Руиза,
когда он об этом думал.
     Казалось, больше  не  помогало  то,  что  Руиз  приносил  столько  же
шариков, сколько всегда. И неважно, насколько сильно он уговаривал  ормов,
они  отказывались  нестись  больше,  чем  обычно,  шариков  было   прежнее
количество. Они таращились на него своими тусклыми фасетчатыми глазами, не
понимая, чего от них хотят, когда Руиз серьезно пытался им объяснить,  как
важно было, чтобы они постарались нестись лучше. Иногда,  если  голоса  за
обеденным столом были чересчур громкими,  Руиз,  в  конце  концов,  плакал
возле ормов, бессильный от  гнева.  Ему  очень  хотелось  швырнуть  в  них
камешками, чтобы наказать их за глупость.
     Но не сегодня. Сегодня он был счастлив. Он нес инкубаторскую  корзину
через весь комплекс к маточному сараю, когда блестящая штуковина ворвалась
во внутренний дворик и приземлилась в вихре взметнувшейся пыли.  Руиз  был
так поражен, что уронил корзину, просыпав множество  шариков  в  пыль.  Он
немедленно поставил корзину и стал снова собирать  драгоценные  шарики.  К
тому  времени,  когда  он  их  всех  подобрал,   двери   воздухомобиля   с
пневматическим шипением поднялись. Оттуда шагнул надсмотрщик, тощая змея с
длинной, заплетенной в косички, бородой и  татуированными  бровями.  Звали
надсмотрщика Боб Пикуль, имя, которое приносило в семейные беседы  столько
же напряжения, сколько и упоминание рабства.
     Из общего дома, построенного из  топленого  камня,  вышли  почти  все
старшие члены семьи. Руизу было очень любопытно, и он очень хотел остаться
и послушать, но шарики были его ответственностью. Если их как можно скорее
не отнести в маточный сарай, то они умрут. Поэтому он занес  их  внутрь  и
распределил между пустыми передатчиками.
     Когда он покончил с этим, Руиз выскочил обратно во двор. Но когда  он
увидел, что все члены семьи глядят на него с разной  степенью  скорби,  он
словно врос в землю  от  страха.  Прочие  дети  смотрели  на  него  широко
открытыми глазами из темноты окон дома. Ему стало еще страшнее, когда  все
взрослые отвели взгляд, кроме его  кровной  матери  Ласы,  которая  стояла
перед ним, а слезы струились по ее обычно спокойному лицу.
     Руиз почувствовал надвигающуюся  трагедию.  Он  подбежал  к  Ласе  на
непослушных ногах, слезы задрожали в его глазах. Она подняла его, прижав к
себе так, что он едва мог дышать. Но она ничего не сказала, ни она, ни кто
другой.
     - Что такое? Что случилось? - спросил Руиз голосом, который пищал  от
страха.
     У надсмотрщика был ханжеский, носовой голос.
     -  Вы  слишком  много  шума  разводите  из-за  ребенка.  Вы  его  без
надобности пугаете, - сказал Боб Пикуль,  хватая  Руиза  за  плечо.  -  Не
бойся, Руиз. Ты поедешь в большую  семью,  не  в  такую  свалку  копателей
грязи. Ты пойдешь в Школу Лорда. Если  ты  будешь  прилежным,  то  в  один
прекрасный день ты наденешь красивую одежду и будешь служить Лорду.
     Руиз теснее прижался к Ласе. Боб Пикуль попытался  его  оторвать,  но
безуспешно.
     - Послушай, Ласа, - сказал надсмотрщик, - разве это достойно?
     Полуотец Руиза Релито заговорил:
     - А что достойного в воровстве детей, Пикуль?
     Голос Релито, обычно жесткий, теперь, казалось, проходил  через  кучу
камней, набившихся в глотку.
     Боб Пикуль отпустил Руиза и повернулся к Релито.
     - Воровство детей, говоришь? Как же может Лорд Баллисте воровать  то,
что уже принадлежит ему?  Менее  щедрый  хозяин  давно  бы  разобрал  вашу
семейку   по   кусочкам   и   перераспределил   на    более    эффективные
производственные единицы, как я ему много раз советовал. Вместо  этого  он
милостив.
     - Да, милостив, - горько рассмеялся Релито.
     Узкое лицо Боба Пикуля покраснело, а глаза опасно заблестели.
     - Хватит, - сказал он.
     Он схватил Руиза за руку и грубо оторвал его от Ласы,  которая  упала
на колени, словно что-то в ней сломалось.

     Тут воспоминание разлетелось в клочья и уплыло прочь в темноту. Накер
все еще тихо лежал в иле на  дне  сознания  Руиза.  Крестьянский  мальчик,
обычный раб, - подивился Накер. Кто бы  мог  догадаться?  Нелепость  этого
каждый раз развлекала Накера, когда он погружался в сознание Руиза.
     Прошло много времени, прежде чем еще одно воспоминание-веха  приплыло
достаточно близко, чтобы его стимулировать, оно было  достаточно  длинным,
чтобы   Накер   успел   испугаться,   как   бы   одна   из   нитей-щупалец
послания-на-задание Лиги не притронулась бы к нему и не спровоцировала  бы
на включение смертную сеть, прежде чем он смог бы убраться прочь.  Или  же
что его могут атаковать огромные хищные нейронные схемы, умело порожденные
Руизом для  того,  чтобы  защитить  его  мнемонической  океан  от  грубого
вторжения. Но ничто не касалось его, и в конце концов Накер  выпустил  еще
один стимулирующий заряд. Он взорвался еще об одно воспоминание: Руиз  уже
почти превратился в мужчину.

     На Руизе были те самые нарядные одежды, которые покойный  Боб  Пийуль
обещал ему столько лет назад, и он  скорчился  по  правую  руку  от  Лорда
Баллисте. Но больше ничего не было в том  порядке,  в  каком  должно  было
быть. Перед парчового камзола Руиза затвердел от засыхающей  крови,  крови
последнего раба-охранника Лорда. Сонический  нож  булькал  в  руке  Руиза,
передавая свое голодное жужжание его руке.
     Они  прятались  в  маленьком  проходе  комнаты  для  аудиенций  Лорда
Баллисте.  Лорд  Баллисте  ласкал  инкрустированный  драгоценными  камнями
карабин-ломовик, перекидывая его из руки в руку.  Лорд  постарел  и  ослаб
душой и телом. Его губы, посиневшие от больной печени, дрожали, дыхание со
свистом вырывалось из иссохшей груди.
     Лорд  бесконечно  что-то  шепотом  кудахтал,  пока  они  затаились  в
ожидании.
     - Когда  они  тут  окажутся,  когда  они  сюда  доберутся,  тогда  мы
посмотрим, а, Руиз, мы посмотрим... Мне мороженого  хочется,  свеженького,
лимонного хорошо бы... А почему ты в красном?
     Лорд продолжал болтать, но Руиз  не  обращал  на  него  внимания.  Он
напрягал уши, прислушиваясь, какие звуки еще  будут  раздаваться,  теперь,
когда самые  громкие  взрывы  смолкли.  Вольные  стрелки-освободители  уже
покончили с делами внизу, и в любой  момент  они  могли  появиться,  чтобы
завершить свой контракт с бывшими рабами Лорда Баллисте.
     Лорд Баллисте шептал все более настойчиво:
     - Ну, Руиз, скажешь ты мне или нет? Я же с ними хорошо  обращался,  я
соблюдал приличия. Как же это  так,  что  они  обратились  против  меня  и
пожирают меня?
     Руиз не отвечал. Он  услышал  осторожное  клацанье  шагов  в  комнате
аудиенций.
     - А ну, тихо, Лорд. Может, они нас тут  не  найдут,  если  мы  совсем
притихнем.
     - Да-да, ты прав, молодой Руиз, ты единственный, кто остался верен.
     К счастью, Лорд Баллисте заткнул пасть.
     Прошло долгое томительное время. Было тихо. Потом  гобелены,  которые
прикрывали проход, зашевелились.  Секунду  спустя  один  из  освободителей
медленно отвел гобелен в сторону дулом полузаряженного дротикового  ружья.
Это был крупный гибкий  человек  в  потрепанной  и  поцарапанной  угольной
броне, и он последовал за дулом своего  ружья  с  плавностью  и  легкостью
ласки, которая проскальзывает в  крысиную  нору.  Руиз  застыл  совершенно
неподвижно, надеясь, что он и Лорд хорошо  спрятались  за  пыльной  грудой
стульев, поставленных один на другой у дальней стены темного прохода.
     На  протяжении  шести  ударов   сердца   человек   стоял   совершенно
неподвижно, потом он повернулся, чтобы уйти, и Руиз приготовился  медленно
выпустить воздух, который он так долго задерживал в груди.
     В этот момент Лорд Баллисте решил подняться и  выстрелить  из  своего
церемониального карабина.  Взрыв  разнес  ногу  освободителя.  Сила  удара
развернула человека, и он выпустил из рук оружие. Он соскользнул  вниз  по
стене.
     Лорд рассмеялся и шутливо прицелился снова своим ружьем.
     Руиз принял решение.
     Он встал и всадил лезвие своего  сонического  ножа  в  длинный  череп
Лорда, как раз впереди уха. Карабин со стуком упал  на  пол.  Руиз  дернул
нож, он с ревом вышел из черепа Лорда, разбрызгивая  вокруг  разжижившиеся
мозги, превратившиеся в тонкую дымку, которая нимбом окружила голову Лорда
на то мгновение, когда он упал и умер.
     В следующий  миг  еще  двое  освободителей  вкатились  под  гобелены,
готовые стрелять. "Подождите!" - резко  сказал  раненый,  и  они  застыли.
Сдержанность,   которую   Руиз   посчитал   необходимой    при    каких-то
обстоятельствах. Но оба ружья и две пары глаз нацелились на Руиза, пока он
выключал свой нож, откладывая его в сторону,  и  потом  скрестил  руки  на
голове, встав абсолютно неподвижно.
     Раненый посмотрел вниз на свою раздробленную  ногу,  потом  снова  на
Руиза.
     - Тебе понадобится новая работа, - сказал он.  -  Если  мы  остановим
кровотечение, может, я ее тебе и дам.

     Накер почувствовал, как через все его естество,  сосредоточившееся  в
щупе, пробежала дрожь. Каждый раз, когда Руиз Ав приходил  к  нему,  Накер
касался  этого  воспоминания.  И  каждый  раз  Накер  находил  его   очень
тревожным. То решение, которое Руиз принял, было абсолютно правильно.  Это
было единственное решение, которое  могло  дать  ему  хоть  какой-то  шанс
выжить. Нет, Руиза нельзя было судить ни на этических, ни на  практических
основаниях за его предательство бывшего  Лорда-рабовладельца.  Скорее,  та
скорость, с которой Руиз поменял свои  ценности,  тревожила  и  заставляла
холодеть. Накер в первый раз понял, что Руиз может отреагировать  с  такой
же молниеносной губительностью, если он и Накер когда-нибудь  окажутся  по
разные стороны баррикады.
     Накер полагал, что именно от освободителей Руиз усвоил основы  своего
ремесла: устрашение, пытки, убийства. Вероятно, освободители были хорошими
учителями, но Накер  был  уверен,  что  Руиз  был  особенно  понятливым  и
способным учеником. Накер вспомнил  экономную  ловкость,  с  которой  Руиз
уничтожил волков, странный огонь при этом в глазах Руиза.
     Эти мысли не давали сосредоточиться  Накеру,  поэтому  он  постарался
отрешиться от них. Он снова ждал, пока целая  гроздь  вех-воспоминаний  не
приплыла в поле действия. Накер по очереди  активизировал  их  быстренько,
уже не обращая внимания на содержание, только имея в виду хронологию.
     Последнее  воспоминание,  которого  коснулся  Накер,  было   мелочью,
которая мелькала среди  более  глубоких  течений,  быстрое  и  неуловимое.
Накеру показалось, что Руиз оставил это воспоминание незащищенным,  словно
надеялся, что оно умрет. Но память была слишком сильна, слишком деятельна,
воспоминание было таким ключевым для человека, которым стал Руиз.  Поэтому
любопытство Накера проснулось.

     Руиз ждал смерти. Мысли его  были  замедленны,  слабо  оформлены.  Он
проваливался в безответную трясину своего угасающего тела. Поэтому  солнце
Линии уже не палило его так свирепо и немилосердно,  как  три  дня  назад,
когда линианцы прикрутили  его  к  игольному  дереву.  Боль  уже  не  была
непосредственной, когда шипы дерева пробирались все глубже и глубже в  его
тело. Время от времени шип проникал в очередной  чувствительный  орган,  и
Руиз несколько секунд извивался, пока не истощались небольшие  запасы  его
сил. Но кричать он уже перестал.
     Та  часть  его,  которая  все  еще  была  жива,   путешествовала   по
воспоминаниям... Руиз прибыл на Линию ночным десантом. Он упал  с  неба  в
обществе  двух  сотен  таких  же  освободителей,  все   они   были   полны
самоуверенности и праведного возмущения. Он вспоминал свое собственное "я"
чуть моложе по возрасту с такой же долей изумления, как  и  презрения.  Он
едва мог представить себе,  что  вселенная  казалась  ему  такой  простой.
Рабство было плохо. Стереть его с лица земли.
     ...Чудовищная,   потрясающая    небрежная    жестокость    линианцев,
чужеродных, но развитых разумных китообразных, которые разводили  людей  в
небольших  изолированных   сообществах,   чтобы   продать   на   различных
специализированных  рынках.  Чужеродные  людоводы  совершали   невыразимые
действия  против  своих  рабов,  которые  словом,  делом  или  помышлением
поддерживали бунт. Образы скользили в мозгу Руиза: страшная смерть, пытки,
все цвета ужаса: красный цвет  крови,  черный  -  горелого  мяса,  бледная
комкастая плоть трупов. В чем из этого виновата была  его  непростительная
наивность, в чем была его личная вина? Руиз попытался покачать головой, но
иглы держали крепко.
     Отчаяние, которое Руиз  почувствовал,  когда,  после  многих  месяцев
отчаянной борьбы, в которой погибли тысячи, он обнаружил, что  его  группа
освободителей  была  нанята  Лигой  Искусств,   огромной   мультисистемой,
конгломератом, который  многие  тысячелетия  контролировал  большую  часть
законной  работорговли  в  пангалактических  мирах.  Он  пришел  к  своему
командиру, полный ярости от того, что его предали.
     - Почему? - спросил он.
     - Потому что это лучше. Это не совершенство, но это лучше. Линианцы -
чудовища. Лига занимается бизнесом.
     Лицо его командира померкло в воспоминаниях,  пока  перед  Руизом  не
оказалась только стальная маска, нечеловеческая  форма,  лишенная  всякого
выражения.
     - Так лучше, Руиз.
     ...Чистое, ничем не замутненное  бешенство  заставило  Руиза  набрать
среди  своих  сотоварищей-освободителей  группу,  чтобы  сражаться  как  с
линианцами, так и с Лигой.
     ...Его бесполезная компания, которую не поддержали рабы, он  преуспел
только в том, чтобы продлить агонию на Линии. Закончилось дело  еще  одним
предательством, которое привело его к этой медленной жертвенной смерти  на
игольном дереве.
     Последний  остаток  воспоминания,  то,  что  только   небрежно   было
запечатлено на нем, был связан с агентами Лиги, которые сняли Руиза  живым
с дерева. Никакого оттенка благодарности в воспоминаниях не было -  только
каменное согласие принять освобождение.

     Когда геометрия воспоминаний прочно установилась, Накер протянул свой
сенсорий вдоль подножия сознания Руиза, проползая сквозь  накопившийся  ил
мертвых воспоминаний. Накеру пришлось окружить корни  смертной  сети  там,
где они вросли глубоко в основание психики Руиза. Невозможно было  никакое
прямое нападение на сеть. Любое такое усилие немедленно было бы замечено и
активизировало бы сеть. Но определенным образом многое все-таки можно было
сделать. Тонкая скользкая пленка страстной силы,  взятой  из  сексуального
резерва Руиза - суть любви к жизни -  могла  быть  подсунута  под  якорную
систему смертной сети.  Если  сеть  была  бы  активирована,  канаты  будут
скользить  вхолостую  несколько  драгоценных  моментов,  прежде  чем   они
сомкнутся. Единственный недостаток такого подхода состоял в том,  что  это
сделает  Руиза,  чей  мозг  постоянно  будет   бомбардирован   сексуальной
энергией, довольно податливым на романтические порывы. Но  ничего  никогда
не удавалось достичь без потерь. Накер нашел это забавным -  и  лично  для
него удовлетворительным - решением проблемы Руиза.
     И, кроме того, подумал Накер, ни одно другое решение не сработает так
же хорошо.
     Он выбрал отнюдь не легкую технику. Каждую точку анкеровки надо  было
обрабатывать с исключительной осторожностью.  Собственно  вливание  смазки
требовало такой аккуратности,  которой  могли  бы  похвастаться  не  более
полудюжины негенчианских уловителей умов во всей пангалактике.
     Наконец он закончил работу.
     Но, прежде чем он убрался  прочь,  Накер  позволил  себе  насладиться
недавним воспоминанием - Руиз в своем убежище.
     Накер с комфортом наблюдал глазами Руиза, как Руиз вышел на  террасу,
построенную на краю большой пропасти. По краям террасы в  беспорядке  были
расставлены тепличные кадки,  где  цвели  цветы  с  сотен  других  планет.
Снаружи - ничего, кроме голых скал. Внутри - сладкие запахи цветов.
     Руиз наполнил длинноносую лейку из-под крана и  начал  поливать  свои
клумбы, медленно и методично. Свирепое голубое  солнце  было  смягчено  до
теплого, ласкового света тем же самым полем, которое удерживало  атмосферу
террасы. Единственный звук исходил от пчел, которые кружились над цветами,
летая туда-сюда между клумбами и ульем, который стоял  в  затененном  углу
террасы.
     Накер погрузился  в  это  воспоминание  поглубже,  ища  мысли  Руиза,
которые могли бы сопровождать эту его работу, но он, казалось, был пуст от
мыслей, пуст от чувств, существуя только в этом  одном  моменте,  и  Накер
подивился, как такое возможно.
     Каждый  раз,  когда  Руиз  приходил  к  нему,  Накер  находил   такое
воспоминание и поражался ему. Как странно, что Руиз Ав -  внедритель  Лиги
Искусств, которого все  боятся,  человек,  который  убивал  с  прямотой  и
отстраненностью, которые наверняка были патологичны,  мог  проводить  свое
свободное время в пустом безжизненном  мирке,  выращивая  цветы  в  полном
одиночестве.
     Очень странный человек, Накер убрался в  себя  и  вспомнил  разговор,
который однажды состоялся у него с Руизом при одном из визитов  внедрителя
в его берлогу.
     - Ты ведь сам в прошлом раб, - сказал тогда Накер полным извращенного
любопытства голосом, - как же ты можешь работать  на  такого  охотника  за
рабами, как Лига?
     - Есть и худшие хозяева. Лига обращается со  своим  добром  настолько
хорошо, насколько это практично.
     - Неужели ты не чувствуешь угрызений совести?
     Руиз посмотрел на него нейтральным взглядом.
     - А что, я должен их чувствовать?
     - Ну... может быть. Некоторые бы наверняка их чувствовали.
     Руиз долго не отвечал, потом заговорил терпеливым голосом:
     - Ты когда-нибудь слышал о  Серебряном  Долларе,  ледяном  мире?  Это
где-то около границы пангалактики, ее вращением выносит наружу. Шахтерская
планета.
     - Нет, - ответил Накер.
     - У них есть там что-то такое, что можно  назвать  разумными  рыбами.
Они живут подо льдом большую часть года, вылезая на открытую  воду  только
во время экваториальных таяний. Ну, это не совсем рыба. Она  теплокровная.
Но у них есть жабры, поэтому я называю их рыбами. Может быть, рыбы  эти  в
действительности не разумные, поскольку у них нет никакой технологии, но у
них есть их собственный язык, и  они  рассказывают  странные  рыбьи  мифы,
которые почти можно понять. Они  поглощают  новые  языки  с  поразительной
легкостью. Это не просто способности так называемого "мудрого идиота", эти
рыбы пользуются большим спросом как переводчики поэзии и романов и  прочих
словесных  произведений  искусства.  Кажется,  у  них   есть   способность
преодолевать барьер разных видов, передавать  и  переводить  напряжение  и
специфический эмоциональный окрас произведения. Никто не понимает, как это
возможно, не понимают,  кажется,  сами  рыбы.  Их  существование  породило
несколько соперничающих школ нейролингвистики, но никто в действительности
не понимает, как они это делают.
     - Они, должно быть, очень ценные.
     - О да. Долгие годы единственными поставщиками были охотники, которые
рисковали забраться под лед. Опасный промысел, если  принять  во  внимание
других хищников Серебряного Доллара. Клоны, которые растили на  Серебряном
Долларе, были невербальны, бесполезны в  качестве  переводчиков.  Какой-то
неизвестный фактор  в  их  собственном  родном  окружении  заставляет  эту
способность  развиваться.  Следовательно,  цена  одной  рыбки  была  очень
высока,  пока  предприниматели  не  прибыли  на  Серебряный  Доллар  и  не
построили инкубатор. Они окружили подходящее  пространство  открытой  воды
силовым забором и прожгли полоску льда,  открыв  воду.  Рыба,  думая,  что
таяние  пришло  пораньше,  скапливалась  в  полоске  воды,  там  ее  легко
вылавливали, клонировали во множество, а потом  выпускали  в  воду  внутри
безопасного поля. Это хорошо сработало, и предприниматели разбогатели.
     Накер не мог понять, в чем суть истории Руиза.
     - А какое отношение это имеет к твой работе?
     - Рыбы стали рабами, ты согласен?
     - Да...
     Руиз отвернулся от него, так что Накер не видел его лица.
     - Инкубатор крепко охраняется как на планете, так и на  орбите.  Силы
охранников - с Дильвермуна, они многочисленны и  хорошо  обучены.  Никакая
прямая атака не одолеет их, разве что нападающие захотят  прожечь  дыру  в
океане - а это само по себе уничтожит цель, ради которой все и делается.
     Руиз остановился, словно его рассказ кончился. Накер наконец  потерял
терпение.
     - Ну, и?
     - Ну, и, - вздохнул Руиз. -  Что,  если  ты  согласился  бы  работать
кем-нибудь в инкубаторе? Что, если одной темной ночью ты  подкрался  бы  с
сачком и ведром? Какой подход освободит большее количество?
     Руиз замолчал.
     Накер подумал над рассказом. После длительного молчания он сказал:
     - Значит, так, Руиз. И что, большая польза от твоего сачка?
     Но Руиз потерял интерес к разговору и не стал отвечать.

     Накер взобрался  вверх  по  щупальцу  минимального  калибра  и  начал
сложное дело: подъем к поверхности сознания Руиза.

     Руиз слышал, как последний разжиженный шок-гель уходил прочь,  хлюпая
в стоках иммобилизационного ложа. Он открыл глаза. Накер сидел возле него,
как всегда, неподвижный.
     - А, вот ты и снова с нами, - сказал Накер.
     Синтетический голос был усталым шепотом, для  пущего  эффекта.  Накер
легко мог бы обратиться к своему голосу эльфа  или  любому  другому  стилю
голосовых тонов, которые нравились уловителю умов.
     Руиз провел пальцами по  мокрым  волосам,  сметая  серебристый  ореол
зондов-щупалец.
     - Да... с каким успехом?
     - Достаточно, мой друг. Хотя, как  всегда,  я  напомню  тебе  о  моем
любимом лозунге: я делаю хорошую работу. И все же, не попадайся.

                                    3

     Руиз Ав  быстро  пробрался  обратно  через  Уровень  Зверятников  без
происшествий, движимый посланием-на-задание Лиги, которое переполняло  его
мозг. Когда он оказался в цивилизованных коридорах  Дильвермуна,  он  взял
туннельное такси до стартового комплекса, где он держал свою лодку.
     "Вигия" была небольшой межзвездной лодкой, побитой снаружи, но хорошо
ухоженная с точки зрения механики и роскошная изнутри. Руиз поднялся на ее
борт с чувством человека, который возвращается  домой,  а  когда  ее  люки
задраились за ним, он в первый раз  за  много  дней  почувствовал  себя  в
безопасности.
     Послание-на-задание в его мозгу приняло его возвращение на  борт  как
приемлемый ход, направленный на скорейшее завершение той  миссии,  которую
он подрядился выполнить, поэтому  его  настойчивое  давление  на  сознание
прекратилось. Руиз почувствовал ослабление давления как приятную истому  и
решил насладиться этим ощущением, пока позволяет время.  Луиз  взял  рюмку
хорошего бренди в холле, где он удобно развалился в своем любимом  кресле.
Он втянул воздух и медленно его выдохнул, снимая  с  себя  напряжение.  Он
сделал согревающий глоток, потом отставил рюмку и закрыл глаза. Он подумал
относительно того, как Накер проанализировал его миссию. Что Лига Искусств
готова была даже потерять его, лишь бы получить хоть  кусочек  сведений  о
браконьерах, которые работали на Фараоне. Почему? Это правда,  Фараон  был
весьма прибыльным миром, но ведь Лига владела тысячью  столь  же  выгодных
миров. Что такого было в этом мирке, что делало его таким  особенным?  Или
дело было в чем-то другом?
     Руиз еще раз вспомнил свой визит к фактору Лиги, который нанял его на
этот раз. Фактором оказалась старая дама с длинным лицом и тонкими костями
циньянки, по имени Альдиусен Миктиас.
     - Входите, входите, - сказала она, кланяясь  и  потирая  запястья  на
циньянский манер. - Всегда рада видеть вас, гражданин Ав. Я так счастлива,
что вы оказались свободны.
     Руиз осторожно кивнул и выбрал стул  подальше  от  письменного  стола
Миктиас.
     - Сигарету? Порошок? Влагу? - Миктиас показала на бар, который шел по
задней стене ее кабинета, за большим холопейзажем лугов Завтрашнего Дня.
     Луиз покачал головой.
     - Нет, спасибо. Вы предлагаете мне контракт?
     Миктиас широко улыбнулась, показав маленькие голубые зубы.
     - Действительно, и я рада видеть, что вы не потеряли ничего из  своей
такой освежающей прямоты. Значит,  к  делу!  Мы  страдаем  от  нелегальных
сборщиков нашего урожая в примитивном мире с  низким  уровнем  технологии,
которым мы владеем на центральной границе  в  Манихейском  регионе.  Вы  о
Фараоне слышали?
     Руиз потер подбородок и задумался.
     - Пустынный Трудный мир? Какие-то там артисты? Фокусники?
     Миктиас хлопнула в ладоши, издав тихий неприятный звук.
     - Действительно, вы хорошо осведомлены. Да! Мы  хотели  бы  вас  туда
послать, чтобы собрать сведения и, если возможно,  прекратить  нелегальный
сбор урожая, хотя  наш  контракт  может  считаться  выполненным,  если  вы
сможете определить и назвать местопребывание преступников,  чтобы  с  ними
расправилась  рука  закона  нашего  возлюбленного  работодателя.  Но,  как
всегда, за прекращение преступления полагается неплохая награда.
     Фактор подмигнула и рассмеялась, ее лошадиная физиономия  дрожала  от
неискреннего веселья.
     Руизу стало немного не по себе, как всегда бывало, когда он  принимал
работу от Лиги Искусств.  Но  он  сохранил  на  лице  выражение  вежливого
интереса.
     - Какой информацией вы располагаете?
     Фактор  оборвала  свой  смех  на  половине   раската.   Серьезное   и
сосредоточенное выражение лица сменило веселье, словно  на  лицо  опустили
занавеску.
     - Ну, что же.  Довольно  небольшой.  Вот  почему  мы  решили  немного
поднять нашу обычную ставку.
     Фактор тощими пальцами развернула экран так, чтобы  Руиз  мог  видеть
его.  По  экрану  пронеслась  туча  янтарных  цветосимволов,   описывающих
тарифную сетку для каждого возможного вида услуг. Руиз наклонился вперед и
внимательно посмотрел на экран. Его  немного  сбил  с  толку  колоссальный
размер вознаграждения, и на горизонте его мыслей  зажегся  красный  огонек
осторожности.
     - Многие ваши позиции касаются посмертной компенсации,  -  сказал  он
бесцветным голосом.
     Фактор тяжело вздохнула.
     - Такова природа вашей работы, гражданин. Разве нет?
     - Так и есть, - согласился Руиз.
     -  Случись  самое  скверное,  о   ваших   наследниках   как   следует
позаботятся.
     Руиз не видел повода упоминать, что у него нет наследников.
     - Я что, первый, кто будет изучать эту  проблему?  Нет?  Тогда  какую
информацию собрали ваши оперативники?
     - Как я уже сказала, весьма немного.  Браконьеры,  кажется,  обладают
мощной контрразведывательной структурой. Наши люди  исчезали,  не  оставив
никакого следа. Естественно, вы не должны упускать из виду, что они  могли
проникнуть на Станцию Орбиты Фараона или в инфраструктуру Лиги на Фараоне.
     - Естественно, - сухо сказал Руиз. Он долго думал,  пока  Миктиас  не
стала нетерпеливо ерзать.
     - Так как же, - сказала Миктиас. - Ваше мнение?
     Руиз откинулся назад.
     - Ну неужели нет никакой информации? Какую помощь вы можете оказать?
     -  У  нас  замечательная  культурная  подготовка,   обучение   языку,
картографическое обучение - все самое обычное. Мы можем дать вам досье  на
нелегально захваченные труппы, но эта  информация  ограничена.  Браконьеры
очень чисто захватывают добычу. У нас  разветвленная  сеть  наблюдений  на
Фараоне. Они помогут вам всем, чем только вы  захотите.  Ваши  расходы  по
сути дела не ограничены. Мы очень обеспокоены этой проблемой,  мы  требуем
решительных и быстрых действий.
     Руиз задумался.
     - И что же вы хотите от меня?
     Фактор потерла запястья, издавая сухой змеиный звук.
     -  Послание-на-задание  -  усиленной  степени,  разумеется.  И   сеть
финальной необходимости - наша самая тонкая генчианская работа.
     Руиз почувствовал, как живот  его  словно  сдавило,  хотя  он  ожидал
смертной сети. Никто не заплатит такого количества денег без гарантии, что
хотя бы часть вложений окупится.
     - Это что, совершенно необходимо? Смертная сеть?
     Лицо фактора сморщилось от неодобрения.
     - Неужели вам надо так о ней говорить? Сеть финальной необходимости -
это  же  только  механизм  для  фатальной  ситуации.  Ну,  разумеется,  мы
надеемся, что вы вернетесь  в  добром  здравии,  но  ваша  работа  -  дело
рискованное, и, если вы встретитесь с бедой, мы хотели бы  знать,  почему.
Гораздо вероятнее, что мы сможем  отомстить  за  вашу  гибель,  если  сеть
передаст обстоятельства вашей кончины. Разве вы этого не хотите?
     Руиз вздохнул.
     - Да, разумеется, разумеется. Когда?
     Миктиас наклонилась вперед, глаза ее зажглись требовательностью.
     - Сейчас. Сегодня. Наш генчианский доктор ждет вас в лаборатории.  Он
готов установить сеть. Что вы на это скажете?
     Руиз долго сидел  молча,  размышляя,  вглядываясь  в  глубины  своего
сердца. Наконец он сказал:
     - Почему бы и нет?

     Миктиас провела Руиза на дюжину уровней ниже,  в  медицинские  отсеки
Лиги.
     Лаборатория была неясно освещена красными полосками люма, из уважения
к ночному существу, которое тут работало. Генч не обратил внимания  на  их
приход. Он сидел неподвижно, если не  считать  его  трех  крохотных  глаз,
которые, казалось, путешествовали по его скальпу совершенно  беспорядочно.
На  самом  деле,  волосообразные  сенсоры  на  скальпе   существа   просто
зажигались и гасли последовательно, создавая иллюзию движения.
     Желчь Руиза разлилась. Во влажном  воздухе  лаборатории  вонь  генча,
похожая на вонь разложившегося дождевого червя,  была  одуряющей.  Из  его
треногого мешковатого тела торчали пучки  жестких  желтых  волокон.  Пучки
сжались в маленькие  жесткие  бутоны,  потом  распустились,  когда  фактор
оказалась перед инородцем.
     - Ваш пациент, уважаемый генч, - сказала Миктиас, похлопав  Руиза  по
плечу. - У вас есть спецификации?
     Генч задвигался на стуле, и его  глазные  пятна  собрались  в  гроздь
впереди черепа. Вертикальная щель на горле раскрылась и  сказала  шепчущим
голосом:
     - Разумеется.
     - Замечательно, замечательно, - сказала  Миктиас,  потирая  запястья.
Тогда, может, начнем.
     Генч пожал плечами, движение, которое прошло по всему его телу против
часовой стрелки, и поднялся на ножные присоски.
     - Как вам угодно.
     Существо показало жестом  на  стул,  приспособленный  к  человеческой
форме, и Руиз уселся и откинулся назад.
     Генч не делал никаких приготовлений, не использовал ничего вроде  той
сложнейшей технологии, которой пользовался Накер,  чтобы  потом  распутать
работу генча. Он просто встал перед Руизом и протянул блестящую белую нить
из одного из своих ртов. Нить растягивалась, пока  не  стала  тонкой,  как
волосок. Потом она притронулась к правому виску Руиза и пронзила его кожу.
     - Я вспомню вас снова, - сказало существо, и тогда Руиз провалился  в
беспамятство.
     Как всегда, он проснулся скорее, чем ожидал, но он продолжал  держать
глаза закрытыми, поэтому  услышал  последние  слова,  которыми  обменялись
фактор и доктор-генч.
     - Работа прошла успешно? - спросила озабоченно Миктиас.
     Генч вздохнул.
     - Достаточно хорошо. Умственное море - вот это всегда очень трудно, в
нем трудно плавать. Он хорошо себя защищает, почти так же,  как  Настоящая
Раса.
     Миктиас хихикнула:
     - Настоящая Раса...
     - Можете веселиться, если хотите. Мы, генчи, превращали сами  себя  в
богов, когда люди еще были кусочками слизи, плавающими в море. Неужели  вы
думаете, что все они, как я, дрессированные животные в вашем  зоопарке?  В
остальных местах генчи все еще Становятся Достойными.
     В этом шепчущем  голосе  ничто  не  выдавало  гнева  или  какого-либо
другого чувства, но что-то словно дотронулось до Руиза холодными пальцами.
     -   Ладно,   не   обращайте   внимания.   Сеть   заанкерена   хорошо,
послание-на-задание вживлено?
     - Да, ваша крыса пробежит  свой  лабиринт,  а  когда  она  умрет,  вы
узнаете то, что знала она. Этот, по крайней мере, даст сильный  сигнал,  -
сказал генч.
     Руиз позволил своим векам затрепетать. Фактор бросилась к нему, чтобы
помочь ему сесть.
     - Гражданин Ав! Как вы себя чувствуете?
     Руиз провел дрожащей  рукой  по  лицу  и  взглянул  вверх  на  генча.
Существо снова уселось на стул,  и  его  глазные  пятна  уже  мелькали  на
обратной стороне головы, только временами появляясь на виду.
     - Достаточно хорошо, - ответил Руиз.

     Теперь Руиз отставил бренди в сторону и поднялся на ноги. Стены холла
были  нежного  прохладного  белого  цвета,  так  же,  как  и   обстановка.
Единственное цветовое пятно сияло из ниши в дальней стене. Руиз подошел  к
нише и остановился перед ней. Каждый день "Вигия"  ставила  в  нишу  холла
очередную красивую вещь, которую Руиз присоединял к  своей  коллекции.  На
сей раз это была маска духа с Линии, ее гуманоидные черты были вырезаны из
единого монолитного голубого лунного камня, а потом  маску  инкрустировали
красным желеобразным опалом.
     Лодка выбирала наугад, но иногда эти выборы имели для Руиза суеверное
значение, словно выбор украшения что-нибудь  предвещал.  Он  посмотрел  на
маску, и его передернуло. Маска из лунного камня оказалась  у  него  из-за
глупости и доверия не к тому, кому можно было доверять.  Это  был  сувенир
предательства. Он держал ее не только из-за ее красоты, но и затем,  чтобы
напоминать себе, как опасно доверие.
     В  ходе  кровавых  лет  в  этом  суровом  мире  Руиз  влюбился,   его
возлюбленная доставила его прямиком в руки врагов, и он  наконец  научился
цинизму, который теперь заменял ему совесть.
     Он понял, что ему теперь очень хочется разорвать контракт на Фараоне,
но при этой мысли послание-на-задание зашевелилось в его мозгу, отталкивая
желание прочь. Он почти чувствовал смертную сеть в глубинах своего  мозга,
глубоко укоренившуюся, словно рак, который моментально  активизирует  свою
мощь, а пока ждет, чтобы его убить.
     - Слишком поздно, - сказал он маске из лунного камня.
     Казалось, она смотрела на него, смеясь, ее пустые глазницы были полны
неоформившейся уверенности.
     Он отвернулся, уже не способный расслабиться.
     - Пора ехать, - сказал он "Вигии".

     Часом позже Дильвермун стал гаснущим серебристым сиянием  на  экранах
заднего обзора, и Руиз стал обучаться. За время трехнедельного перелета на
Фараон Руиз Ав принимал  погружение  в  информацию  каждые  восемь  часов,
заполняя память  Фараоном  -  язык,  обычаи,  религия,  миллионы  деталей,
которые ему понадобятся, чтобы проскользнуть незамеченным через этот  мир.
В промежутках между этими периодами он как можно  больше  спал,  но  когда
просыпался, то занимался изучением  карт  единственного  обитаемого  плато
Фараона,  которое  высоко  поднимается  над  кипящей   пустыней,   которая
покрывала остальную часть поверхности Фараона. В центре  плато  много  лет
назад корабль-матка приземлил свой груз эмбрионов, монументальный просчет,
когда кругом было так много нежных плодородных  миров,  из  которых  можно
было выбирать. Но колония укоренилась и теперь процветала со своеобразными
ограничениями.
     Карты поблескивали в холорезервуаре, чистые линии основных цветов, но
Руиз видел образы из информационного погружения, которые накладывались  на
карту. Бесплодная  глина  сухого  плато,  пронизанная  миллионами  мертвых
оттенков коричневого и черного. Рассеянные оазисы, зелено-лиловые,  каждый
в середине собственной паутины, кружевного сплетения  бассейнов-уловителей
и каналов, словно сплел сеть чудовищный паук.
     В мутном тумане под плато жили чудовищные существа. Время от  времени
кое-кто из них забирался на плато и разорял страну до  тех  пор,  пока  не
умирало такое существо от разреженной  атмосферы  плато  и  относительного
холода. В конце концов фараонцы ввели  этих  чудищ  в  свою  религию,  как
демонов, и построили стену вокруг края своего мира, чтобы удержать  их  от
вторжения.
     Фараонцы медленно и мучительно  решали  проблему  нечастых  дождей  и
ограничили рост рождаемости совершенно жестко с помощью священного отбора.
Постепенно их жизни стали солидными, сидячими  и  достаточно  безопасными,
чтобы разрешить процветать искусству.
     Фараонцы  превосходили  остальных  в  камнерезном  искусстве,  делали
потрясающее стекло, фарфор больших достоинств и динамики линий.  Некоторые
из этих изделий были достаточно ценны, чтобы их  можно  было  вывозить  на
экспорт. Из яда местных  рептилий  фараонцы  гнали  мощные  галлюциногены,
которые пользовались спросом, правда,  ограниченным,  на  пангалактическом
рынке - они нравились богатым клиентам, которые  наслаждались  примитивным
набором переживаний.
     Их технология была типичной странной смесью,  которую  встречаешь  на
долгое время колонизируемых трудных  мирах  -  тех  планетах,  на  которых
человечество держится за существование весьма  ненадежно.  Их  металлургия
была довольно развита. Они строили паровые машины хорошего качества, но их
попытки  построить  железную  дорогу  всегда  подавлялись  агентами  Лиги,
которые старались предотвратить установление основы для  широкомасштабного
промышленного развития.
     Но, как на всех  мирах,  самые  выгодные  виды  торговли  на  Фараоне
сводились к работорговле. Фокусники Фараона приносили  неслыханные  доходы
на пангалактических мирах. Эти артисты  создали  высокое  искусство  своим
поразительным  престидижитаторством.   Их   великие   представления   были
страстными спектаклями, усиленными шедеврами иллюзии.  Ловкость  рук  была
тем фактором, который связывал вместе все аспекты жизни на Фараоне.
     Ремесло  фокусника  составляло  единственное  практическое   средство
продвижения вверх по строго кастовой системе. Знаменитый фокусник, который
по каким-то причинам не был собран как урожай Лигой, получал  великолепный
шанс сделаться благородным. А если его собирали, его  же  соотечественники
фараонцы отмечали его исчезновение, как вознесение на небо и преображение,
и завидовали его новой жизни  полубога  в  земле  Награды.  Лига  Искусств
поощряла развитие искусства и другими путями. Исключительные представления
награждались дождевыми бурями - их производила невидимая технология  Лиги,
но это было якобы одобрением богов.  Эти  номархии,  богатые  фокусниками,
таким образом были богаты всем.
     Как-то Руиз посмотрел плоскоэкранный рекламный  ролик,  который  Лига
Искусств  распространяла  среди   потенциальных   покупателей   фараонских
фокусников.
     Первый кадр представлял марку Лиги, стилизованную не то  мужскую,  не
то женскую фигуру, красную на черном фоне, на ней  были  серебряные  цепи,
выполненные из соединенных пятиконечных звезд. Загремел гимн Лиги,  мощная
оркестровка с прекрасным хором.
     - Добро пожаловать, граждане,  -  сказал  уверенный  голос,  заглушив
музыку. - Данная презентация сделана для вас  Лигой  Искусств,  автономной
корпорацией, зарегистрированной на Дильвермуне и имеющей лицензии на  всех
пангалактических мирах. Лига Искусств - ведущий поставщик разумного товара
в галактике более чем за три  тысячи  стандартных  лет.  Лига  Искусств  -
ведущий  специалист  в  величайшем  искусстве,  а   именно   в   искусстве
формирования человеческого интеллекта.
     Гимн усилился и завершился на драматической звенящей ноте.
     Рекламный текст поблек, и его сменила фотография Фараона, висящего  в
темном космическом пространстве. Камера наехала на вид, резко  снижаясь  к
поверхности Фараона.
     - Это Фараон, -  сказал  голос,  -  один  из  наиболее  интересных  и
необычных миров. Сегодня мы приглашаем  вас  посмотреть  одно  из  великих
религиозных представлений, называемых Искуплениями.
     Руиз перемотал запись, чтобы  пропустить  местный  колорит,  пока  не
дошел  до  начала  представления.  Он  слушал   объяснения   голоса,   что
представления  служат  как  религиозным,  так  и  юридическим   целям,   в
представлении  развлекают  богов,  а  преступников   казнят.   В   крупных
представлениях преступника называют феникс  и  его  призывают  добровольно
участвовать  в  представлении,  в  надежде,  что  достаточно  великолепное
представление приведет к тому, что после представления феникс воскреснет -
надежда, которую поддерживали техники Лиги, которые иногда реанимировали и
оживляли жертву.
     Он  снова  промотал  пленку  вперед.  Экран  показывал  представление
Искупления в разгаре, фокусники исполняли  свои  роли  с  преувеличенными,
гротескными жестами, характерными для докинематографического  театра.  Они
представляли с таким напряжением, с такими  горящими  глазами,  что  Руизу
стало не по себе, и он снова перемотал запись вперед, остановив ее на  том
моменте, когда камера передвинулась на сцене, показывая движения тех,  кто
работал  в  плотной  тьме,  управляя  аппаратом,  который  делал   иллюзии
возможными. Тут был другой род напряжения, но все  равно  на  него  больно
было смотреть, подумал Руиз. Никто из этих людей не понимал, что  старался
превратить себя и своих сотоварищей-фараонцев в  наиболее  привлекательную
приманку  для  потенциальных  покупателей  Лиги.  Фараонцы   забыли   свои
пангалактические истоки, кроме  как  в  нескольких  сомнительных  легендах
сохранились сведения об этом, о  людях  со  звезд.  Наверное,  они  знали,
вселенная кончалась на краю их плато, внизу были только демоны,  вверху  -
боги, всех надо было бояться.
     Он выключил экран.

     Наиболее требовательными, но  все  же  наиболее  приятными  моментами
поездки на Фараон  были  те,  которые  Руиз  провел,  практикуя  небольшие
шедевры престидижитации. Эти навыки окажутся необходимыми, когда он пойдет
по пыльным дорогам Фараона в  своем  избранном  наряде  продавца  змеиного
масла, одного из касты бродячих торговцев  наркотиками,  которые  привычно
выполняли   такие   трюки   в   процессе   нахваливания   своих   товаров.
Пангалактическая технология могла во многих случаях заменить сноровку,  но
все же оставалось усвоить основные принципы обмана зрения и ловкости рук.
     Руиз обнаружил, что чувствует странное чувство удовлетворения в  том,
что он усвоил несколько трюков, и то  время,  которое  он  проводил  между
очередным восстановлением сил  и  погружением  в  информацию,  он  отдавал
полировке своего нового навыка, пока не смог выполнять свой репертуар  без
сучка, без задоринки.

                                    4

     Когда "Вигия" достигла орбиты над Фараоном, голова  Руиза  болела  от
нового знания, которое в нем поместилось.  Он  приблизился  к  орбитальной
платформе Лиги Искусств с чувством, похожим на облегчение. Тут будут люди,
множество людей: работники  Лиги,  консультанты,  контракторы,  агенты  по
перевозке. Возможности развлечься казались многообещающими.
     Снизу платформа казалась менее  интенсивной  чернотой  на  фоне  тьмы
космоса,  она  не  испускала  никаких  огней,  которые  мог  бы   заметить
какой-нибудь начинающий гений с Фараона. Грубый примитивный  телескоп  был
вполне в пределах технических возможностей культуры внизу, и,  хотя  такое
развитие могло быть  подавлено  инфраструктурой  Лиги,  когда  бы  оно  ни
оказывалось на грани реализации, Лига все равно предпочитала не рисковать.
     Руиз аккуратно и осторожно вел "Вигию" в заранее предписанное  место,
и  когда  последние  клацающие  звуки  стыковки  пропали,  он   расстегнул
амортизационную сеть и вздохнул.
     - За работу, - пробормотал он.
     Он оделся в черный комбинезон  на  молнии  -  подходящая  одежда  для
внедрителя Лиги Искусств - и потом спустился с борта. В секторе шлюза  его
ждала молодая женщина. Она была невысокого роста и  немного  полновата,  с
короткими, вьющимися светлыми волосами и, похоже, искренней улыбкой.
     - Гражданин Ав? - спросила она, выступив вперед.
     - Да.
     - Добро пожаловать на орбитальную станцию  Фараона,  -  сказала  она,
просияв. - Я Аулисс Монсипор. Я должна  привести  вас  в  кабинет  фактора
Принфилика. Следуйте за мной, пожалуйста.
     - С удовольствием, - ответил он, более дружелюбно, чем требовала того
ситуация. Аулисс Монсипор казалась приятной и милой особой  для  работника
Лиги, но Руиз удивился, почему он вообще думает о таких вещах. Он шагал за
ней, пока она указывала дорогу сквозь один из коммуникационных  коридоров,
которые связывали вместе модули платформы. Он обнаружил, что с восхищением
любуется  колебаниями  ее  ягодиц  сквозь   тонкий   материал   форменного
комбинезона Лиги, который она носила. Что со мной  такое?  -  подумал  он.
Господи, он чувствовал такой  жар,  такое  возбуждение  от  близости  этой
хорошенькой, но, в конце концов, ничем не примечательной женщины! Он резко
потряс головой, надеясь, что это прояснит ее.  Конечно,  путешествие  было
длинным и одиноким с самого Дильвермуна,  но  обычно  он  откладывал  свои
романтические поползновения до такого места и времени, где его профессия и
репутация  были   неизвестны,   как   вопрос   принципа   и   элементарной
безопасности.
     Они  прибыли  в  кабинет   фактора,   который   охранялся   небольшим
механическим убийцей. Вид  убийственного  устройства  восстановил  чувство
пропорций у Руиза хотя бы в какой-то степени, и он в состоянии был поднять
глаза к лицу молодой женщины, когда она повернулась к нему.
     - Я объявлю о вашем приходе, гражданин Ав. Минуточку, пожалуйста.
     Она вошла, и прошло гораздо больше минуты. Когда она  вернулась,  она
взяла Руиза за руку и провела  его  в  дверь.  На  краткий  миг  он  остро
почувствовал тепло ее руки.
     Фактор был древним уроженцем Дильвермуна, женомужем, высоким и тощим,
с  непропорционально  тяжелыми  грудями.  У  этого  существа   были   явно
удлиненные  и  сексуально  неопределенные  черты  его  рода,   обрамленные
роскошно причесанной гривой седых волос. Голубой знак касты  сиял  на  его
сморщенной иссохшей щеке, показывая, что он - член высокого  и  уважаемого
клана. Существо протянуло руку для приветствия.
     - Руиз Ав,  -  сказало  оно.  -  Я  так  счастлив  встретить  вас.  Я
Принфилик, к вашим услугам.
     Руиз неохотно коснулся  его  несколько  влажной  руки,  а  потом,  не
спросясь, уселся. Аулисс вышла через боковую дверь, улыбаясь через плечо.
     Руиз заставил себя насторожиться. Женомужи Дильвермуна были среди его
наименее любимых форм самосозданной жизни, их  аморальная  смекалка  стала
легендарной. Он удивился, что женомуж достиг такого высокого поста в Лиге,
которая совершенно параноидно относилась к  лояльности  своих  работников,
точно    так    же,    как    любая    другая     широко     разветвленная
организация-конгломерат.
     Принфилик сложил свои великолепно ухоженные руки и откинулся назад. В
глазах его мелькнул огонек скрытого презрения. Как все женомужи  в  целом,
он, вероятно, великолепно отдавал себе отчет в том, какое  впечатление  он
должен производить на немодифицированных людей. Но он легко улыбался.
     - Ваше присутствие тут более чем желательно, Руиз Ав. Потери  перешли
дальше всех приемлемых границ в  последний  год  или  около  того.  Но  вы
прибыли сюда гораздо скорее, чем я ожидал.
     Руиз поднялся на еще более высокий уровень настороженности.  Не  было
ли в тоне  женомужа  едва  уловимого  оттенка  хитрости?  Был  ли  женомуж
каким-то образом связан с браконьерами на Фараоне? Руиз напомнил себе, что
надо быть максимально осторожным, пока он остается на платформе.
     - Центральный штаб Лиги не сообщил вам? - спросил он.
     - Да-да... но... сообщение прибыло в почтовом беспилотном корабле  не
более шести часов назад. Вероятно, вы законтрактовались  немедленно  после
решения открыть эту новую линию расследования и отбыли без промедления.
     Руиз ничего не сказал. Он позволил  молчанию  словно  бы  сгуститься,
пока женомуж не прочистил горло и не заговорил снова.
     - Ну вот. Ваши полномочия весьма внушительны. Лига,  вероятно,  очень
доверяет вам. На время вашего пребывания здесь вы будете фактором.  Как  я
могу ускорить и облегчить ваши расследования, Руиз Ав?
     - Пока не знаю. Когда пойму, я вам скажу.
     Руиз оглядел  кабинет  фактора.  Он  был  элегантно  украшен,  правда
немного напыщенно. Стены были покрыты какой-то зернистой серебряной кожей,
которая соединялась вертикальными полосками велюра винного цвета. На ровно
размеченных отрезках стен в озерах белого  цвета  на  уровне  глаз  висели
фараонские статуэтки. Руиз встал и подошел  к  ближайшей.  Это  была,  как
решил он, оскаленная башка пылевого медведя, вырезанная  из  чего-то,  что
показалось ему макушкой человеческого черепа, окрашенная ржавой краской  и
окруженная пучками черных перьев.  Красный  шнур  держал  пучок  пальцевых
когтей и маленькие серебряные колокольчики. Руиз коснулся их, и они издали
странный, сухой, дрожащий звук.
     - Замечательное произведение, а? -  сказал  Принфилик  у  самого  его
плеча, и Руиз с трудом подавил желание подпрыгнуть. - Я собираю прекрасные
произведения с пылевой стороны. Это дает мне возможность проводить время в
развлечениях, заодно моя отставка  может  быть  чуть  более  выгодной,  по
крайней мере, я на это надеюсь. Как вы думаете, это ценная вещь?
     Руиз отодвинулся в сторону.  Близость  фактора  заставляла  его  кожу
покрываться мурашками.
     - Не мне судить, - сказал он.
     - А-а. Ну хорошо, сколько вы с нами пробудете?
     -  Недолго.  Я  бы  хотел,  чтобы  моя   лодка   прошла   техническое
обслуживание. Потом я сразу примусь за работу.
     Казалось, Принфилик искренне разочарован.
     - Ох, нет! Вы ведь должны провести с  нами  день-другой,  по  крайней
мере. Почему бы в последний раз не вкусить пангалактической жизни,  прежде
чем вы отправитесь к этим грязекопателям?
     Руиз с любопытством поглядел на Принфилика.
     - Почему вы сказали "в последний раз"? Я планирую вернуться как можно
скорее.
     Щеки женомужа покраснели, это произвело дикое  впечатление  на  таком
старом и изрезанном морщинами лице.
     - Я имел  в  виду,  разумеется,  последний  раз  перед  таким  долгим
отсутствием, какого потребует ваша миссия па пылевой стороне.  Пожалуйста,
примите мои извинения, если я чем-либо оскорбил вас.
     - Все в порядке, - сказал Руиз.
     Последовало  еще  одно  молчание,  и  Руизу  представилось,  что   он
чувствует на себе тяжесть неодобрения фактора.  Он  проигнорировал  это  и
продолжал  расхаживать  по  кабинету,  рассматривая   статуэтки,   которые
украшали стены. Вот дневная летучая мышь, ее свирепая хищная  голова  была
вырезана из гранита ржавого цвета, хорошо отполированного, а  рубины  были
посажены возле ее неровной клыкастой пасти, словно  капельки  крови.  Была
там и ящерица арройо с глазами из голубого  сапфира  и  янтарными  зубами.
Обсидиановая адская собака завывала на луну с диска золотой  и  серебряной
филиграни.
     Руиз наслаждался зрелищем этих произведений с  чувством  радости,  он
словно заряжался от  них  бурной  жизнью,  не  сдерживаемой  ограничениями
цивилизации. Ему наконец стало не по себе, почему, он не мог сказать, и он
перестал их рассматривать.
     Когда он обернулся, Аулисс Монсипор вернулась. Он почувствовал  снова
тот странный жар  и  слабое  чувство  смущения.  Вероятно,  до  нее  дошла
какая-то  часть  волн-флюидов,  которые  он  испускал,  и,  казалось,  она
восприняла это хорошо, с блеском в глазах и легкой улыбкой  на  прелестных
губах. Фактор устремил на Руиза проницательный взгляд, потом  перевел  его
на Аулисс.
     - Ступайте с гражданином Авом, Аулисс. Проследите, чтобы  он  получил
все, в чем нуждается, - сказал Принфилик. Он к тому же  и  улыбался,  хотя
его улыбка была не такой привлекательной, как у Аулисс.  -  И  пожалуйста,
Руиз, подумайте еще раз, наверняка вы можете повременить день-два. Или, по
крайней мере, ночь? А?

     Аулисс провела Руиза сквозь проходы  платформы,  но  теперь  она  шла
рядом с ним, время от времени касаясь его мягким бедром и  направляя  его,
клала руку ему на локоть.
     - Наверное, сначала вы хотите устроить вашу лодку, думаю я, - сказала
она. - Мы пойдем в сектор технического обслуживания. У вас есть талоны  на
обслуживание?
     Он похлопал себя по карману.
     - Отлично. Я должна бы знать, что вы подготовились как следует.
     Она бросила на него бесхитростно-кокетливый взгляд.
     - Да. Всегда готов.
     - А после того, как приготовят вашу лодку? Тогда что?
     - Я собирался уезжать. Вы можете предложить лучший план?
     Она рассмеялась.

     Руин проинструктировал флегматичного техника  насчет  того,  что  ему
требуется.  Он  похлопал  бронированный   бок   "Вигии",   жест   дурацкой
сентиментальности.
     Наконец, он уполномочил техника  на  доступ  к  некритическим  частям
лодки.
     Аулисс  быстро  провела  его  обратно  к  своим   комнатам,   которые
находились в маленьком модуле в дальнем конце длинного луча.
     Когда  они  вошли,  он  признал  интерьер  достойным  дома   фараонца
благородной касты, но небольшой родословной. В центре выложенного зелеными
плитками входного дворика маленький фонтанчик лениво  журчал  в  небольшой
искусственной гравитации. Во влажном  воздухе  плыли  клубы  благовоний  с
запахом сладких цветов пустынных растений.
     - Входите, - сказала Аулисс, втягивая его внутрь. - О чем вы думаете?
Как вам все это?
     - Приятно, - сказал он, разглядывая обстановку.
     - Что ж, вероятно, на нас оказала большое и ненужное влияние культура
пылевой стороны. В конце концов, это наше главное развлечение подглядывать
за ними в их маленькой странной жизни.
     Казалось, она словно извиняется, как будто Руиз поймал ее на том, что
она провинциальна.
     - Нет-нет, это потрясающая культура, сказал Руиз. - И это  счастливое
совпадение, что вы устроили  свои  комнаты  с  таким  подлинно  фараонским
духом. Я смогу начать акклиматизироваться, прежде чем покину платформу.
     Но, говоря это,  он  подумал,  что  вряд  ли  ему  придется  посещать
благородные дома.
     Однако Аулисс по вкусу пришлась его дипломатичность.
     - Отлично! Мне так хочется вам помочь, - она  погладила  его  руку  и
слегка прижалась к нему.
     Казалось, она передает какой-то  плотский  ток  его  телу,  еще  одну
напряженную дрожь страсти. Он встревожился. Он не мог понять, где источник
этих внезапных страстей. Все было так, словно его мозг на  мгновение  стал
чужим. Он подумал, не относилось ли это тревожащее его состояние  на  счет
работы Накера.
     - Но сперва, - сказала она, - обед и фараонское вино. Вы еще  его  не
пробовали?
     В ней был невинный энтузиазм, словно в ее вопросе  не  было  никакого
другого значения, чем то, что лежало на поверхности.
     - Нет, - ответил он, - хотя я не прочь бы попробовать.
     Она покраснела, и он понял, что она весьма хорошо его поняла.
     Занавес в дальнем конце комнаты отодвинулся, и  очень  юная  фараонка
вошла в комнату и остановилась, потупив глаза и сложив руки.
     Аулисс взглянула на нее.
     - О, это Мераклен, моя рабыня.  Она  великолепная  кухарка.  Пока  мы
едим, если хотите, она может развлечь нас традиционными  песнями  пустыни.
Голос у нее вполне сносный.
     В горле у Руиза внезапно пересохло. Аулисс  была  привлекательна,  но
Мераклен  была  прекрасна  -  разница   между   вульгарным   искусственным
драгоценным камнем и кабошоном черного  опала.  У  Мераклен  были  длинные
густые черные  волосы,  зачесанные  назад  с  овального  лица  с  высокими
скулами. У ее кожи был оттенок бархата цвета слоновой кости, и  ее  темные
губы были самим совершенством. На ней было  кисейное  платье,  которое  не
скрыванию ничего из ее тела, оно было элегантно худощавое, такое  же,  как
ее лицо.
     - Хозяйка? Вам нужен будет обед на двоих?
     Когда она говорила, иллюзия  совершенной  красоты  немного  тускнела.
Голос у нее был носовой и плаксивый,  и  Руиз  мысленно  отметил,  что  не
станет просить ее петь. Может быть, она умеет танцевать, подумал он,  и  к
нему частично вернулось равновесие духа. Это прямое  доказательство  того,
что он работал на работорговцев, слегка охладило его пыл, но не настолько,
чтобы ему захотелось уйти. Может быть, подумал он, Аулисс  не  хуже  меня,
хотя это рассуждение не до конца успокоило его.
     Аулисс провела его  во  внутренний  дворик,  где  они  пообедали  под
куполом  армированного  стекла,  который  давал  возможность  видеть  диск
звездного космоса.
     Когда они поели, Аулисс исчезла на  несколько  минут  и  появилась  в
наряде, который, казалось, был пангалактической  интерпретацией  гаремного
наряда, в дымчатом аквамариновом шарфе, который обертывался вокруг  бедра,
обнимал ее  талию,  потом  прикрывал  маленькие  грудки  туманной  цветной
дымкой, чтобы наконец завершиться узлом на ее плече. Кожа у нее была очень
гладкой. Она скоро показала  ему,  что  узел  на  плече  развязывается  от
единственного прикосновения, стоит только потянуть, и он убедился в этом.
     Она занималась любовью больше с пылом, нежели искушенно. Руиз  решил,
что это очаровательно и обезоруживающе.
     После того, как они полежали вместе, глядя сквозь купол на  звезды  и
потягивая сладкое фараонское вино, она спросила:
     -  Позвать  Мераклен?  Я  ее  сама  выучила,  но  у   нее   природные
способности. По-моему, это заложено в их культуре.
     На миг это предложение соблазнило Руиза. Но  он  почувствовал  легкое
раздражение. К  тому  же,  может  быть,  Аулисс  примет  любое  проявление
интереса к ее рабыне как разочарование в ее неискусной любви.
     - В другой раз, может быть.
     Аулисс улыбнулась, и Руиз понял, что он принял правильное решение.
     - Может быть. Жалко, что  ты  не  облачился  уже  в  свое  фараонское
одеяние, мы бы попросили ее сказать, насколько убедительно и подлинно  оно
выглядит. Как ты пойдешь туда? Ты легко мог бы сыграть  роль  благородного
человека, с твоим ростом и фигурой.
     - Увы! Такая привлекательная роль не для меня. Я больше узнаю и легче
буду путешествовать, как продавец змеиного  масла,  чем  как  барин,  хотя
постель моя и не будет такой мягкой.
     Руиз нежно притронулся к грудям Аулисс и положил  на  них  руку.  Она
рассмеялась и притянула его  вниз  на  подушки,  чтобы  более  степенно  и
размеренно разделить наслаждение.
     Часом позже, когда ему стало скучно, Аулисс, казалось,  почувствовала
это и не приняла на свой счет.  Может  быть,  она  составляла  компанию  и
другим агентам Лиги,  чье  послание-на-задание  оставляло  им  возможность
немного расслабиться. Немного погодя она  предложила  одеться  и  пойти  в
сектор развлечений для экипажа орбитальной станции.
     - Почему бы и нет? - сказал он.
     Когда они уходили, он взглянул  на  рабыню  Мераклен,  и  она  дерзко
ответила на его взгляд.
     Сектор для  развлечений  экипажа  начинался  с  широкого  коридора  в
главном модуле станции.  На  станции  работали  тысячи  людей  и  какое-то
количество негуманоидов, и с первого взгляда  Руизу  показалось,  что  для
всех  были  различные  бары,  отмеченные  лентой  сверкающих  холовывесок,
которые исчезали за поворотом.
     Аулисс потянула его к одной такой вывеске, которая гласила "Маленький
Друг".
     Внутри  бар  был  совершенно  темен,  если  не  считать  голубоватого
свечения  холорезервуара  в  углу.  Столы  были  тесно  составлены  вокруг
резервуара; и с десяток людей толпились  там,  внимательно  вглядываясь  в
мерцающие образы.
     - Иди сюда, - сказала Аулисс, - посмотрим, что удастся увидеть.
     Она  провела  его  к  столу,  сделала  знак  бармеханику,  обменялась
приветствиями с  несколькими  людьми.  Скоро  стало  ясно,  что  она  была
завсегдатаем "Маленького Друга".
     Бармеханик поставил перед ними напитки  -  бледное  дымчатое  бренди,
которое  посоветовала  Аулисс.  Руиз  смотрел  на  холотанк,   ему   стало
любопытно, что именно Аулисс сочла таким занимательным.
     Горячее солнце Фараона сияло вниз на сухой песок, где трое детей, две
девочки и мальчик, играли в какую-то сложную игру. Им, казалось, было  лет
двенадцать-тринадцать, как раз порог зрелости.
     Дети стояли в нескольких метрах  друг  от  друга,  примерно  в  углах
воображаемого треугольника. У ног каждого была кучка камней. В игре  вроде
бы нужно было догадываться, блефовать  и  проявлять  недюжинную  ловкость.
Дети обменивались оживленными репликами, смеялись и  корчили  рожи,  потом
при каком-то неуловимом сигнале они протягивали  вперед  руки,  в  которых
было разное количество камешков. Раздавались  вопли,  и  дети  метались  к
кучкам камней друг  друга.  Время  от  времени  они  сталкивались,  и  это
заставляло их  смеяться  еще  больше.  Точка  зрения  холотанка  менялась,
показывая игроков, но чаще всего давался крупный план мальчика, у которого
были чистые правильные черты лица,  сильные  белые  зубы  и  миндалевидные
глаза с тяжелыми ресницами.
     Вообще-то говоря, трогательная сцена, подумал Руиз. Он  посмотрел  на
своих сотоварищей по  бару  и  удивился  тому,  с  каким  напряжением  они
наблюдают за детьми.
     - Это мальчик, - прошептала Аулисс. - В нем все дело.
     О чем она говорит? Он стал было спрашивать ее, прося  объяснения,  но
холотанк сменил режим показа. Сцена играющих детей  ушла  в  нижнюю  треть
экрана, а  сверху  появился  пухлый  улыбающийся  человечек,  одетый,  как
фараонец.
     - Здравствуйте, здравствуйте, - сказал  он.  -  Введите,  пожалуйста,
ваши ставки.
     Руиз почувствовал, как напряглось его лицо.
     Аулисс радостно ему улыбнулась.
     - Хотелось бы мне, чтобы мальчик был мне по карману, но для меня цена
за него слишком высока. Мне пришлось  шесть  месяцев  экономить  на  всем,
чтобы купить Мераклен. И она уже стареет, ей сейчас не то шестнадцать,  не
то семнадцать. Придется мне начать снова копить.
     Казалось, она уловила его неодобрение, хотя он изо всех сил старался,
чтобы на его лице ничего не отразилось.
     - О, это абсолютно законно, Руиз. Лига дает своим  локальным  агентам
личную квоту,  только  они  не  должны  ее  брать  из  традиционных  семей
фокусников и не должны брать  специальные  помеченные  экземпляры.  Только
фокусники, в конце концов, могут быть выгодно  экспортированы  за  пределы
планеты. Это ведь только справедливое возмещение  наших  здешних  лишений,
разве нет? И это делает наше пребывание  здесь  на  платформе  куда  более
цивилизованным.
     Руиз несколько нервно кивнул.
     - Наверное.
     Его плоть покрылась мурашками там,  где  Аулисс  ее  касалась.  Везде
вокруг них посетители бара вводили  свои  ставки  за  мальчика  с  помощью
клавиш,  установленных  на  каждом  столе,  кругом   стояло   возбужденное
бормотание предвкушения...
     Минутой позже зажегся прожектор, чтобы высветить потного толстощекого
мужчину, чьи собутыльники завопили и захлопали его по спине.
     - Надо же, он взял  мальчика  совсем  дешево,  -  сказала  Аулисс,  и
выглядела она явно огорченной. Но потом  к  ней,  казалось,  вернулось  ее
хорошее настроение.
     - Ладно, может быть, мне  точно  так  же  повезет  в  следующий  раз.
Надеяться-то мне можно.
     - М-м-м-м, - сказал нейтрально  Руиз.  -  Дорого  это,  держать  двух
рабов?
     Она наклонила голову, немного смущенная.
     - Да, собственно говоря - с тем, что платишь за их содержание, и  еще
налоги на роскошь. Но если я не смогу продать Мераклен кому-нибудь, у кого
другие вкусы, я смогу подвергнуть ее стиранию  памяти  и  выпустить  в  ее
естественную среду. В конце концов, я не  тот  человек,  который  способен
выбросить в космос нежеланную рабыню.
     -  Я  рад  это  слышать,  -  сказал  сухо  Руиз.  У   него   возникло
всепоглощающее желание уйти - не видеть больше Аулисс Монсипор.
     -  Э-э-э...  мне  вспомнилось,  что  мои  инструкции   технику   были
неполными... извини, я на минутку выйду.
     Она кивнула и рассеянно  похлопала  его  по  руке.  Ее  внимание  уже
сосредоточилось на холотанке, который теперь показывал сцену, которая, как
догадался Руиз, разыгрывалась на школьном дворе Фараона. Десятки  детишек,
одетых в лохмотья, играли на утоптанной глине. Холокамера  полетела  вниз,
чтобы показать маленькую  девчушку  с  нежными  чертами  лица  и  большими
фиалковыми глазами, которая серьезно разговаривала с примитивной куклой.
     Руиз бросился вон из "Маленького Друга", его выворачивало  наизнанку.
Он  направился  прямо  в  док,  где  стояла  "Вигия",  собираясь  покинуть
платформу как можно скорее.
     Он вошел в широкие стальные двери дока и тут же увидел, как фигура  в
комбинезоне механика крадется потаенно от верхней выхлопной трубы "Вигии".
Инстинктивно Руиз спрятался за колонной, в  которой  проходил  технический
водопровод, и стал наблюдать.
     Механик был невысоким худощавым человеком, который  быстро  озирался,
потом достал из выхлопной трубы поднос-носитель, на котором, вероятно, был
ранее  укреплен  какой-то  хрупкий  и  большой  предмет,  если  судить  по
болтающимся ремням и контурам на прокладке, которой был снабжен поднос.
     Тщательно подпитываемая паранойя Руиза немедленно вспыхнула  костром.
Он последовал за техником, скользя от укрытия в укрытие, пока  механик  не
вышел из дока. Он остановился возле  складского  помещения  и  занес  туда
поднос. Руиз шагнул в склад, не  производя  ни  малейшего  шума.  Механик,
занятый тем, что ставил поднос на место в стеллаж, не заметил его.
     Руиз  пинком  захлопнул  дверь   и   схватил   механика   за   плечо.
Развернувшись, он впечатал его в  стену,  ударив  его  лицом,  но  не  так
сильно, чтобы убить, однако достаточно, чтобы оглушить.  Человек  отскочил
от стены и упал на спину, лицо его было залито кровью. Руиз встал коленями
ему на грудь и обыскал карманы, однако оружия не нашел.
     - Что ты сделал? - мягко спросил Руиз.
     Механик  взглянул  на  него  сквозь  кровавую   маску   и   попытался
улыбнуться. Он вытолкнул языком изо рта осколки зубов.
     - Сэр?
     - Что ты сделал с моей лодкой?
     - Разумеется, техническое обслуживание.
     Руиз схватил человека за нос, который, вроде бы, был сломан, и крепко
его повернул. Человек открыл рот, чтобы завизжать, и Руиз припечатал рукой
его трахею.  Как  раз  за  секунду  до  того,  как  глаза  человека  стали
закатываться, Руиз ослабил хватку.
     - Не шуми.
     Человек кивнул, но больше не улыбался.
     - Мы еще раз попробуем. Что ты сделал с  моей  лодкой?  Не  раскисай.
Когда я покончу с тобой, я все равно  заползу  в  трубу  и  сам  посмотрю,
поэтому можешь мне сам сказать. Пока ты будешь собираться с мыслями, скажи
мне, кто приказал тебе сделать то, что ты там сделал.
     - Ну, раз дело такое... - сказал человек и умер.
     Руиз еще стоял на коленях на трупе какую-то секунду, глядя на то, как
стекленеют глаза. Странно, подумал он.  Наверняка  он  не  размазал  этого
парня по стенке до такой степени. Смертная сеть?  Но  где  же  заговорщики
найдут генча, чтобы выполнить такую работу здесь, в этом неразвитом мире?
     Руиз взял пояс с инструментами техника и пошагал  обратно  в  док.  В
вентиляционной системе он открыл крохотный, с булавочную головку,  прожог,
где механик прожигал  шкуру  "Вигии",  чтобы  перерезать  кабель  сенсора,
который обслуживал  трубу.  "Вигия"  не  смогла  бы  доложить,  что  в  ее
внутренности забирались. Он прополз по верхней выхлопной трубе и нашел  на
кончике инжектора довольно крупный  блок  монокристаллической  взрывчатки,
достаточной для того, чтобы превратить "Вигию" в облако плывущих в космосе
молекул. Он очень внимательно обследовал  корабль,  но  не  нашел  никаких
следов мин-ловушек или какого-то свидетельства того, что взрывчатка  могла
быть активирована дистанционно. Вероятно, саботажники рассчитывали на  то,
что Руиз  обязательно  включит  трубу,  когда  будет  проходить  атмосферу
Фараона,  и  это  был  простой  и  совершенно  безошибочный  план.  Он  бы
замечательно сработал, если бы не  тот  факт,  что  Руиза  охватило  такое
омерзение в зале "Маленького друга".
     Руиз отделил блок взрывчатки и спустился по трубе. Он  вынес  блок  в
кладовую и положил его рядом с трупом, потом промчался  как  можно  скорее
обратно к "Вигии", забрался в лодку и  застегнулся  наглухо,  задраив  все
люки, чтобы приготовиться к старту.
     У него был беспокойный момент, когда он просигналил доку  дать  добро
на выход и открыть стартовую щель. Послушается ли его док?
     Поле в доке погасло, выжимая внешний воздух в  дальний  конец  шлюза.
Руиз почувствовал перемещение  поля  как  то,  что  его  потянули  за  все
внутренности. Внешняя оболочка станции  открылась,  и  свет  звезд  ударил
вовнутрь.
     Руиз откинулся на спинку кресла.
     - Выноси нас отсюда, -  сказал  он  "Вигии",  и  она  ответила  милым
гармоничным  гудением,  звуком  своих  моторов.  Лодка   проплыла   сквозь
раскрывающуюся  стартовую  щель  в  свободный  космос,  и  Руиз   внезапно
почувствовал легкость на душе.
     Он ускорился по орбите вокруг  планеты,  пересек  границу  солнечного
света и приготовился спускаться.

                                    5

     Руиз провалился в мутные туманы ненаселенных низин, в ста  километрах
от края большого плато, на  котором  сумела  выжить  фараонская  культура.
Фараонцы называли земли, лежащие ниже туманов, Адом, и  Руиз  мог  понять,
почему. Температура в глубинах была чуть ниже точки кипения воды, воздухом
невозможно было дышать, а животные,  которые  жили  в  Аду,  были  крепки,
опасны и так страшны, как самые наиболее живо придуманные демоны.
     Он провел "Вигию" сквозь корродирующие туманы, пока не  завис  в  ста
метрах ниже края плато, где его не могли увидеть фараонские жрецы, которые
держали обсерватории вдоль крепостной стены.
     Тогда он  стал  обдумывать  события  последних  часов.  Была  сделана
попытка стереть его с лица земли, прежде чем он сможет начать свою миссию.
Следовательно, браконьеры находились в сговоре с персоналом на орбитальной
платформе Лиги. Но кто? Фактор? Дильвермун был самым первым  кандидатом  в
подозреваемые у Руиза, и это был самый очевидный выбор. Но очевидный выбор
далеко не всегда был самым правильным. В такой  широкой  организации,  как
Лига, к сожалению,  мошенничество  внутри  подразделений  и  соперничество
между ними были  неизбежны.  Могли  существовать  десятки  групп,  которые
боролись за ведущую позицию на платформе, которая - как, впрочем, и  любой
стратегический отдаленный пункт, кипела интригами. Это могли быть действия
одного человека - простого техника, которому  дали  указание  следить,  не
появятся ли агенты Лиги, а потом устраивать смертельные несчастные случаи.
Или... Он вдруг пожалел о том, что был таким искренним с Аулисс  Монсипор.
Или, действительно, это мог быть и фактор, в этом  случае  Руиз  находился
по-прежнему в страшной опасности.
     Он посвятил этому вопросу какое-то время и мысли, пока "Вигия" висела
в парном тумане, потом он отдал приказ, и корабль  начал  двигаться.  Пока
"Вигия" продвигалась вдоль периметра плато, она ставила  радиорепитеры  на
разном расстоянии друг от друга. Репитеры занимали места в облаках.
     Четырьмя часами  позже  "Вигия"  окончила  свой  объезд  плато.  Руиз
коснулся видеоэкрана, набрал личный код фактора. Сигнал прошел по  системе
репитеров, устремился вверх, когда он находил случайную  выбранную  точку,
потом прыгал к следующей. Принфилик немедленно ответил:
     - Алло? Руиз Ав? Это вы?
     Фактор казался слегка помятым и взъерошенным, словно часы  с  момента
отбытия Руиза оказались обильными неприятными событиями.
     Руиз позволил видеоэкрану передать его образ.
     - Да, говорит Руиз Ав.
     - Откуда вы говорите? Я  что-то  не  могу  никак  зафиксировать  ваше
положение.
     - И очень хорошо. Это  просто  предосторожность.  Вы  нашли  мертвого
убийцу?
     Глаза Принфилика слегка забегали.
     - Да, - сказал он. - Убийцу, вы говорите?
     - Разве вы не нашли блок взрывчатки?
     Странное гладкое лицо Принфилика слегка побледнело.
     - Взрывчатку? Какую взрывчатку?
     Руиз внимательно смотрел на женомужа. Либо Принфилик был великолепным
актером, - в этом не было ничего невероятного, - либо фактор не  до  конца
владел ситуацией на платформе.
     - Кристаллическую взрывчатку, которую я вытащил из задницы у  "Вигии"
и оставил возле тела. Она исчезла?
     Принфилик сделал глубокий вдох, и на его щеке запрыгала мышца.
     - Она исчезла.
     Руиз улыбнулся.
     - Тогда и у вас проблемы, так мне думается. В  любом  случае,  я  был
вынужден принять  политику  разделения  на  секторы.  Вероятно,  элементы,
враждебные Лиге, оперируют в вашей организации. Вы согласны со мной?
     Фактор злобно смотрел с экрана, глаза его стали  дикими.  Но  секунду
спустя он кивнул своей элегантной головой.
     - Похоже на то.
     - Вот как я должен действовать, фактор. Я пошлю беспилотный  кораблик
с сообщением на Дильвермун, на случай того, что  этот  враждебный  элемент
взорвет кристалл прежде, чем вы сможете его найти. В то же самое  время  я
собираюсь начать свои исследования здесь,  на  поверхности.  Вы  со  своей
стороны должны немедленно ввести полное  запрещение,  разрыв  связи  между
орбитой и поверхностью планеты. Вы понимаете необходимость такого шага?
     Теперь фактор был, очевидно, близок к истерике.
     - Но, мои квоты...
     Руиз оборвал его.
     - Это не подлежит обсуждению. Если каналы  останутся  открытыми,  кто
знает, какие опасные инструкции могут достичь тех врагов, с  которыми  мне
предстоит  сражаться  там,  внизу?  "Вигия"  будет  контролировать  спектр
радиоволн и выпустит еще один беспилотный  кораблик,  если  кто-нибудь  на
платформе нарушит этот приказ. Дайте мне понять, что вы поняли меня.
     На какую-то секунду Руиз думал, что Принфилик выступит  против  него,
но потом фактор кивнул, лицо его неожиданно стало мрачным.
     Руиз прекратил передачу.
     Несколько часов Руиз спал,  ожидая  темноты,  потом  приготовил  свой
камуфляж с  тщательностью  и  заботой.  Он  наложил  на  голову  депилятор
длительного действия. Он дал команду медицинской  аппаратуре  наложить  на
него татуировки, временные, которые он выбрал за время перелета на Фараон,
потом стоически перенес ощущение иголочек с чернилами, которые прошлись по
его голове. Потом он посмотрел в зеркало  и  увидел  там  чужого  варвара.
Татуировки кружились  по  его  голове  и  лицу  извилистыми  пятилинейными
узорами ясного красного цвета и темно-зеленого, они извивались вниз  вдоль
бровей, подчеркивая сильно выступающие скулы,  лезвие  носа.  Узкие  глаза
злобно смотрели на него из зеркала,  посверкивая  металлом  жесткости.  Он
пытался улыбнуться сам себе, но усилие вышло неубедительным, и  улыбка  не
пошла дальше оскала рта. Через минуту она превратилась в свирепый оскал.
     Руиз встряхнулся и  обернулся  прочь  от  зеркала.  Он  переоделся  в
причудливые одежды продавца змеиного масла, многоцветные слои  разрезанных
на полоски и  заплетенных  в  косички  тканей,  поскольку  он  исходил  из
принципа, что самый дикий наряд иногда бывает самым лучшим камуфляжем.  Он
обнаружил, что глаз бескритично скользит по деталям диковатого зрелища. Он
был уверен, что никто не  опознает  в  нем  чужака  из  другого  мира.  Он
поздравил  себя  с  тем,  что  его  татуировки  очень  искусны,  что   его
собственные медная кожа и черные глаза очень походили на  природные  цвета
фараонцев. Он надел на пальцы полдюжины дешевого  вида  серебряных  колец.
Это были микроприборы, с помощью  которых  он  мог  бы  творить  небольшие
иллюзии, которые были частью обязательных социальных ритуалов на  Фараоне.
Он подвел глаза сурьмой, наклеил мушку  на  щеку  и  прикрепил  серьги  из
серебра и агата. Среди своего тряпья он спрятал  многочисленное  оружие  и
инструменты, все они были камуфлированы под фараонские религиозные объекты
- амулеты, фетиши, иконы.
     Когда Руиз наконец был готов, он взял специальный  жезл,  который  он
спроектировал и сам смастерил в мастерской  "Вигии",  положил  в  сумку  у
пояса  маленький  пистолет,  стреляющий  занозами  -  камуфлированный  под
волшебную палочку - и потом натянул на спину мешок,  в  котором  находился
приличный запас наркотиков, добытых из яда рептилий, именно  они  составят
его запас товаров. Он пробрался сквозь "Вигию" к воздушному шлюзу. Стоя  в
шлюзе, он отдал кораблю последние распоряжения. Он в последний раз  втянул
в ноздри запах пангалактической цивилизации: металл-пластик-озон, машинное
масло и дезинфицирующая жидкость.
     Он  взял  одноразовый  респиратор  и  набор  горных  крюков-кошек  из
шкафчика.
     - О'кей, - сказал он, - давай наверх. Зависни как раз под линией туч.
     Руиз почувствовал, как потянуло его ускорение,  когда  "Вигия"  резко
взмыла вверх. Он пристегнул респиратор на лицо и кошки на ноги.
     Потом "Вигия" остановилась, и люк открылся, его  трап  чуть  коснулся
скалы. Отравляющие туманы Ада ввалились в шлюз, и  Руиз  выскочил  наружу,
соскакивая на скалу, кошки звякнули. Кошки  выпускали  стальные  прутья  в
легко крошащуюся скалу и тем самым поддерживали его  вес.  Он  повернулся,
чтобы посмотреть на "Вигию", но она уже  втянула  трап  и  упала  вниз,  в
скрывающий ее туман, чтобы ожидать его возвращения.
     Он продвинулся выше к облакам на  несколько  метров  и  переждал.  Он
осторожно поднял голову над туманами, в ясную фараонскую ночь. Две из трех
маленьких лун Фараона плыли высоко в небе, давая достаточно  света,  чтобы
Руиз легко мог увидеть над головой Стены Мира и ближайшую сторожевую башню
от демонов, в ста метрах слева от  него,  которая  выступала  консолью  из
стены.
     Никакого огонька  не  виднелось  на  башне.  Охранники  держали  свои
обходные галереи темными, чтобы их ночное  зрение  оставалось  острым.  Он
упал обратно в туман,  чтобы  подумать  над  ситуацией.  У  него  не  было
никакого желания оставаться на скале. Чудовищные хищники могли  собираться
в темноте и карабкаться  снизу  на  скалу,  терзаемые  голодом.  С  другой
стороны, ему не хотелось, чтобы он столкнулся  с  патрулем  охранников  от
демонов, которые поджидали его на крепостной стене, хотя это было  меньшим
из  двух  зол.  Поэтому  он  несколько  раз  глубоко  втянул   воздух   из
респиратора, отбросил его прочь в темноту. Потом он вырвался из  тумана  и
заскользил вверх по скале, а потом по стене Мира,  пробираясь  по  темному
камню не хуже, чем перепуганная ящерица.
     Он добрался до вершины Стены Мира без происшествий и поздравлял  себя
с тем, что он так чисто прибыл на место, когда втянулся  на  парапет.  Но,
стоило ему отстегнуть кошки с ног, как  он  услышал  позади  себя  быстрое
шарканье шагов. Он развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как высокий
тощий человек в мундире охранников  побежал  на  него  со  страшного  вида
трезубцем. Как только человек открыл рот, чтобы прокричать  предупреждение
остальным охранникам, Руиз отпрянул от удара  и  тем  же  самым  движением
ударил его только что снятыми кошками. Кошки впились человеку в глотку,  и
крик превратился в неприятный булькающий звук.  Руиз  подхватил  трезубец,
прежде чем он звякнул о камень. Несчастный охранник упал со Стены  Мира  и
беззвучно исчез в Аду.
     Руиз присел у парапета, надеясь, что не подняли тревогу.
     Прошло несколько минут, но все оставалось тихо. Пока он ждал, у Руиза
было  время  горько  сожалеть  о  том,  что  он  убил  охранника,  который
всего-навсего только исполнял свой  долг.  Он  пытался  проследить,  чтобы
монстры из Ада не бродили по краям  плато  и  чтобы  боги  Ада  оставались
внизу. Руиз чувствовал глубокую печаль, ощущение, от которого  он  страдал
всякий раз, когда его  работа  заставляла  его  наносить  вред  неповинным
существам. В такие времена он думал, почему он по-прежнему делал  то,  что
он делал, и не мог придумать никакого удовлетворительного для себя ответа.
Была ли у охранника семья? Будут ли они поджидать  его  после  его  ночной
вахты на стене? Перед глазами Руиза разыгралась небольшая драма. Он увидел
детей с широко раскрытыми глазами, которые глядели из окна хижины.  Увидел
перепуганную женщину, которая притворялась не обеспокоенной ради детей. Он
увидел плач и горькую скорбь - и все это, все это его вина.
     Чуть позже он заставил себя оттолкнуть эти мысли. Он  соскользнул  по
ступенькам, вделанным во  внутреннюю  сторону  стены,  и  скрылся  в  ночи
Фараона.

     К тому времени, как забрезжил дневной свет, Руиз уже шагал по пыльной
дороге, которая тянулась прямая, как  струна,  сквозь  огромные  плантации
кошачьих яблонь. По мере того, как всходило солнце, крестьяне выходили  из
маленьких  хижин,  поставленных  под  пружинистыми  ветками,  и   начинали
ухаживать за деревьями, которые были увешаны  трубками  и  ведрами,  чтобы
собирать жидкий  сок.  Крестьяне,  приземистые  и  круглолицые  мужчины  и
женщины, загорелые почти дочерна под фараонским солнцем, смотрели на Руиза
узкими подозрительными глазами и отказывались говорить с ним,  даже  когда
он облокачивался на  каменную  стену,  которая  тянулась  по  обе  стороны
дороги, и приветственно махал им. Он вспомнил, что, за исключением  редких
и выдающихся праздников, крестьянство не могло  себе  позволить  наркотики
удовольствий, которые продавали торговцы  змеиным  маслом,  и,  совершенно
естественно, они завидовали беззаботному, как у  кузнечика,  существованию
продавца змеиных масел.
     Он  пожал  плечами  и  пошел  дальше,  пока  не  вышел  на   открытое
пространство, где люди, на которых были надеты  ножные  кандалы,  работали
над тем, чтобы выкорчевать мертвые пни кошачьих  яблонь  из  сухой  земли.
Множество надсмотрщиков в  полосатых  красно-белых  юбках  стояли  вокруг,
касаясь самых ленивых заключенных короткими плетками.
     Руиз снова остановился и подозвал одного из  надсмотрщиков,  высокого
костлявого человека с проваленными щеками и зигзагообразными  татуировками
надзирателя второго класса. Надсмотрщик  уставился  на  него  без  всякого
выражения, долгое время смотрел на него, а потом подошел к стене и  стоял,
шлепая рукояткой плетки по руке. Он ничего не говорил.
     Руиз улыбнулся и униженно склонил голову.
     - Благородный надзиратель, могу я побеспокоить тебя просьбой о глотке
воды?
     Надсмотрщик изучал его, потом резко сказал:
     - Покажи мне твои документы.
     Руиз послушно кивнул и стал  копаться  в  поисках  небольшого  бруска
блестящего фарфора, в котором была впечатана фальшивая печать, на  которой
черным  лаком  была  выведена  строка  красивых  курсивных  письмен.   Все
фараонцы, которые путешествовали  за  пределами  своего  родного  номарха,
должны были носить с собой такие бруски, которые описывали их  личность  и
что им разрешено делать.
     - Сейчас, сейчас... все в порядке.
     Надзиратель выхватил у него брусок, внимательно его осмотрел.  Минуту
спустя он хрюкнул и вернул его.
     - Заплатить можешь? Тут милостыню не подают. Мерка будет тебе  стоить
целый медный нинт.
     Показно  копаясь  в  своем  тряпье,  Руиз  вынул  маленькую  потертую
шестиугольную монетку и протянул ее надзирателю. Надзиратель  сунул  ее  в
карман и повернулся к своим подопечным, которые слегка замедлили  скорость
работы.  Надсмотрщик  взбешено  закричал   на   своих   подчиненных,   они
старательно стали работать плетками.
     На дальнем краю расчищенного поля стоял  потрепанный  паровой  фургон
под драным тентом.  В  маленьком  кусочке  тени  стояла  тренога,  которая
поддерживала большую глиняную красную цистерну. В цистерне была вода. Руиз
перескочил через стену и прошел мимо заключенных, которые искоса  смотрели
на него покрасневшими глазами.
     Когда он подошел к фургону, маленький  хмурый  человечек  с  полоской
жирной сажи через весь лоб появился из  фургона,  держа  в  руках  большой
гаечный ключ. По его грубой коричневой робе,  точно  такой  же,  как  и  у
заключенных, Руиз решил, что это староста  заключенных,  который  завоевал
доверие начальства. Как и все остальные свободнорожденные заключенные,  он
носил татуировки, но они плохо были видны из-за блестящих розовых  шрамов.
Однако вполне достаточно было видно, чтобы понять,  что  однажды  староста
тоже был продавцом змеиного масла. Руиз подавил дрожь предчувствия.
     - Ах, добрый сэр, - сказал Руиз, широко улыбаясь. -  Может  быть,  вы
поможете мне...
     - Маловероятно, - сказал человечек, не меняя выражение лица.
     Руиз сохранил улыбку.
     - Ваш благородный надзиратель был так добр,  что  согласился  продать
мне мерку воды.
     Староста рассмеялся коротким, взрывчатым смехом без веселья.
     - Воистину, "благородный надсмотрщик". Ты друг Ронтлесеса?
     - Нет-нет. Я продаю мечты, я просто бродячий торговец.
     - В таком случае, я тебе помогу.
     Староста положил гаечный ключ и заковылял к  цистерне.  Руиз  увидел,
что ноги его были сломаны, а потом срослись, но никто  не  накладывал  ему
шины.
     -  Сколько  он  с   тебя   содрал,   благородный   Ронтлесес?   Пусть
миллискорпионы поселятся у него в паху.
     Староста протянул грязную руку.
     - Давай свой мех, торговец.
     - Медный нинт, - ответил Руиз и протянул свой мех, который был совсем
пуст. Староста снова горько рассмеялся, выудил из кармашки ключ и отомкнул
цистерну. Он повернул кран, и мутноватая вода полилась в мех Руиза.
     - Вода-то вонючая, знаешь ли, - сказал спокойно староста. - Наверняка
зеленым дерьмом от нее заболеешь.
     Руиз взял свой наполненный мех, надеясь,  что  его  иммунизация  была
достаточно хорошей.
     - Спасибо, добрый сэр, - сказал он и сделал глоток. Как  и  было  ему
обещано, вода была мерзкой. Он подавил желание вытошнить ее обратно. Потом
он закупорил мех и повесил его себе на шею.
     Староста пожал плечами и замкнул цистерну снова.
     -  Не  благодари  меня.  И  не  проклинай  меня,  когда  твои   кишки
превратятся в слизь. Я бы тебе дал водички из личных запасов надсмотрщика,
если бы только посмел. Но я не хочу, чтобы мне снова  переломали  ноги.  В
следующий раз я могу не научиться так же хорошо ходить.
     Руиз объявил, что он всем доволен, на что староста  так  поглядел  на
него, словно бы его диагноз "сумасшествие" подтвердился.
     - Ну что, если человек должен быть дураком, пусть, по  крайней  мере,
будет счастливым дураком, а не кислым, - сказал староста.
     - Хорошо сказано. Может, ты мне дашь совет?
     - Почему нет, пока Ронтлесес не замечает, что я не в брюхе этой  кучи
металлолома.
     - Что ты мне можешь сказать про Стегатум? Это веселый город?
     Стегатум  был  столицей  местной  номархии,  центр  дистилляции  сока
кошачьих яблонь и прочей сельскохозяйственной продукции. Он лежал  в  пяти
километрах дальше по этой же дороге, и там агент Лиги держал трактир.
     Староста сделал безнадежный жест и махнул рукой.
     - Стегатум? Дыра как всякая другая дыра в заднице. Фермеры не проявят
интереса к твоим товарам, но несколько торговцев и  ремесленников  в  этом
городе сводят концы с  концами,  и,  конечно,  там  есть  и  свои  осколки
блистательной аристократии с навозной кучи.
     Руиз почесал подбородок, словно задумавшись.
     - Можешь посоветовать там хороший трактир?
     Староста раскатисто рассмеялся от души,  так,  что  привлек  внимание
надзирателя. Староста немедленно посерьезнел, снова подобрал свой  гаечный
ключ и растаял в дебрях фургона.
     Руиз пошел дальше, отвесив  почтительный  поклон  надзирателю,  когда
проходил мимо. Он подумал про  себя,  какое  такое  преступление  совершил
староста, чтобы его присоединили к одному из штрафных батальонов  номарха.
Продавцам змеиного масла полагалось несколько больше поблажек, чем обычным
людям, чем остальным мелким торговцам, хоть  они  и  пользовались  меньшим
почтением. Их, как правило, считали безумными,  из-за  того,  что  они  по
необходимости и по доброй  воле  постоянно  пробовали  собственный  товар,
галлюциногены, которыми торговали, поэтому  их  эксцентричность  принимали
снисходительно, в некоторых  местах  ими  даже  восхищались.  Принимая  во
внимание все это, Руиз был доволен тем камуфляжем, который он  выбрал,  но
состояние старосты с переломанными ногами указывало на то, что все же  это
не было безупречной легендой.
     Дорога миновала последние плантации кошачьих яблонь  и  поднялась  на
еще более сухую возвышенность, территорию серых  небольших  камней,  скупо
разбросанных на плоской серой гальке и красном кварце. Руиз часами шел  по
этой дороге и не видел  ничего,  кроме  случайных  паровых  фургонов.  Эти
грузовые фургоны водили исхудавшие женщины в выцветших голубых одеждах, ни
одна из них не удостоила Руиза даже взглядом. Он быстро научился уходить с
дороги, завидев первое же облачко пыли. Дважды мимо  него  проезжали  люди
верхом  на  верховых  животных  -  высокие,  двуногие,  рептильного   вида
существа, они были покрыты тонкой чешуей и двигались аккуратной скользящей
походкой. Одно животное было черное, второе  -  цвета  старой  бронзы,  на
обоих были отделанные серебром седла  и  украшенные  драгоценными  камнями
удила. Ни один всадник не ответил на приветствие Руиза,  хотя  он  вежливо
кланялся.
     В середине пополуденного времени Руиз спускался по ухабистой  боковой
дороге в менее  бесплодную  долину,  в  которой  цвели  обширные  сады  и,
вдалеке, где долина была поглубже,  кучка  одно-  и  двухэтажных  глиняных
хатенок стояла в тени пушистых ветвей старых деревьев димвельт. На плоском
возвышении как раз над деревней была  публичная  площадь,  так  называемое
Место Искусных страданий, обычное место для каждой  деревни  и  города  на
Фараоне. Выше снова начиналась бесплодная земля.
     В долине воздух был чуть прохладнее и  немного  влажнее,  и  у  Руиза
возникло приятное чувство конца пути.
     Полдюжины маленьких мальчиков появились у дороги, чтобы уставиться на
него большими глазами. Они растянулись в ряд, от самого высокого до самого
маленького, и в  руках  у  них  были  различные  предметы,  самодельные  и
примитивные:    обручи    на    палочке,     самозапутывающие     веревки,
импровизированные  монетницы,  с  которыми   они,   вероятно,   играли   в
фокусников. Руиз улыбнулся им. Они слегка отодвинулись прочь, но ничего не
сказали.
     - Привет вам, юные благородные джентльмены, - сказал Руиз.
     - Мы не такие, - дерзко ответил самый смелый из них.
     Руиз развел руками жестом недоверия.
     - Как же я мог знать, поскольку я совершенно  не  знаком  с  обычаями
вашего прелестного района?
     - Смешно как разговаривает, - сказал еще один пацан.
     - Да уж ему-то должно быть понятно, что  мы  не  сэры.  От  сэров  не
воняет дубленой ящеричьей шкурой, и они  не  носят  мешковину.  Сэры  себе
ездят на верховых зверюгах.
     Это произнес самый маленький из мальчишек, который говорил, осторожно
подбирая аргументы. Остальные  закатили  глаза,  затем  тот,  кто  говорил
первым, натянул драную шапчонку на лицо малыша.
     - Он молодой еще, - объяснил тот, кто говорил первым.
     - Понимаю, - сказал Руиз, пытаясь  спрятать  улыбку.  -  Ну  что  же,
может, вы поможете мне, поскольку вы столь хорошо осведомлены. Есть ли тут
в Стегатуме приличная гостиница, потому что я слышал, что именно  Стегатум
называется ваша деревня?
     Самый смелый парень потер свой острый подбородок.
     - Все зависит от того, что вы называете приличным.  Насколько  у  вас
воображальные идеи?
     - Не до невозможностей. Постель  без  представителей  дикой  природы,
приличная еда удовлетворят самые смелые мои надежды.
     - Тогда  Приют  Денклара  ближе  к  вам,  чем  Придорожная  Гостиница
Пугрибальта. Вы ночь ночевать будете?
     - Да вот, собираюсь.
     - И правильно. Слышали про беспорядки на Стене Мира?  Прошлой  ночью,
не дальше тридцати километров отсюда, демон поднялся на край плато и  съел
стражника целиком. Сегодня он наверняка будет шастать  в  глубине  страны,
ища себе еще один бесплатный обед. Сегодня как раз хорошая ночь для  того,
чтобы храпеть за крепкой дверью, а у Денклара на этот  счет  тоже  получше
прочих. Хотя и стоить будет - ого-го.
     Самый смелый парнишка произнес свою речь со спокойным удовольствием.
     - Благодарю вас. Не премину воспользоваться  вашим  советом,  -  Руиз
поддернул свой мешок и пошел бы дальше, но мальчики  смотрели  на  него  с
большим ожиданием, что могло быть просто вызвано его диковинным  одеянием.
Он вспомнил, что они, должно быть, ждут новых фокусов от путника,  который
был дружелюбно настроен, поэтому он вздохнул и кивнул.
     Темные лица озарились белозубыми ухмылками.
     - Теперь смотрите на мои руки, - приказал им Руиз и показал  им  свою
правую руку со всех сторон, а потом медленно сжал ее в кулак. Они смотрели
со странным для своих лет напряжением.
     Один из  перстней  Руиза  превратился  в  бутон  внутри  его  кулака,
небольшой кристалл памяти, который  быстро  превратился  в  подобие  алого
граната размером с наперсток.
     Он  открыл  кулак  и  показал  камень.  Мальчики  еще  не  достаточно
удивились, хотя они были достаточно вежливы, чтобы дождаться чего-то более
примечательного.
     - Это не может быть настоящим, - сказал с сомнением маленький, за что
получил шлепок по плечу.
     Руиз рассмеялся.
     - Нет, разумеется, это не настоящий гранат.  Собственно  говоря,  это
редкая и прелестная куколка сказочной рубиновокрылой бабочки.
     - Ну, раз ты так говоришь... - сказал  самый  маленький,  не  потеряв
дерзости. Но он выглядел таким же заинтригованным, как и все остальные.
     - Смотрите снова, - приказал им Руиз. Он прикрыл гранат второй рукой,
потом  крепко  сжал  руки  вместе.  Кристалл  распался  в  сияющую   пыль,
беззвучно, невидимый зрителям. Его кольцо выдавило на поверхность еще один
кристалл, и Руиз почувствовал, как  он  зашевелился  на  ладони,  имитируя
жизнь. Через секунду он раскрыл руки, и крохотный крылатый жучок расправил
свои сверкающие крылья. Он секунду сидел на его руках, а потом вспорхнул и
рванулся вверх. Он будет лететь к солнцу, пока не истощится его  крохотная
батарейка, а потом он распадется на летучий порошок.
     Руиз бросил сияющую пыль  от  раздавленного  кристалла  в  мальчиков,
которые засмеявшись, показывая свой восторг.
     - Неплохо, - сказал самый маленький.
     Руиз низко поклонился и продолжал идти по дороге в деревню.

                                    6

     Низа, любимая дочь короля, раскинулась на диване. Голубой шелк из Ада
покрывал подушки. Глядя вниз, она восхищалась контрастом между этим  ярким
цветом и гладкой плотью ее обнаженного тела.
     - Как хорошо, - сказала она, вздохнув.
     Ее  любимая  рабыня  Делия  растирала  ее  ноги,  медленные,   теплые
движения, которые посылали приятные волны по всем ногам Низы. Аллабаб,  ее
любимый раб, втирал душистое масло ей в плечи.  Руки  его  были  сильны  и
осторожны, и Низа вся отдалась наслаждению этого момента.
     Аллабаб тихо заговорил:
     - Сегодня будут уроки, Принцесса?
     Низа повернула голову, чтобы видеть прохладную зелень царских  садов,
которые виднелись в низкое окно. Окно было открыто, и  звук  бегущей  воды
стал вдруг ласкать ее уши, и вдруг она решила, что быть принцессой - очень
хорошо.
     - Может быть, - сказала она. - Может быть, мы проведем урок в саду.
     Руки Аллабаба напряглись,  стали  чуть  более  неуклюжи,  чуть  менее
искусны. Но  через  секунду  он  вернулся  к  своим  обязанностям  и  стал
внимательнее.
     -  Это  может  оказаться  небезопасно,   Принцесса.   В   саду   есть
неприязненные уши. Временами.
     Низа чуть рассмеялась.
     - Я любимая дочь. Кто посмеет подслушивать?
     - Как ты скажешь, Принцесса, - голос его потеплел от предвкушения,  и
его руки продвинулись вниз по ее телу - так  же,  как  руки  Делии  вверх,
чтобы встретиться в сладостном сотрудничестве.
     - Ах, - сказала мечтательно Низа, - хорошо быть Низой.
     Низа полдничала на самой высокой  террасе  дворца.  Прохладный  ветер
шевелил белый тент над ее лоджией, а она смотрела на столицу своего  отца.
Дворец возвышался над вершиной  холма,  на  котором  был  построен  город,
поэтому она могла видеть далеко  за  пределами  высоких  крепостных  стен,
далеко в пустыне.
     Она ела сладкую розовую  дыню  и  маленькие  кусочки  наперченного  и
приправленного  мяса,  запеченные  в  тесте.  Вино   было   бледно-зеленым
Сесталем, таким хорошим, что она выпила больше, чем собиралась сначала.
     Чуть  спустя,  немного  опьяневшая,   она   стала   раздумывать   над
обстоятельствами, которые сделали ее жизнь такой замечательной.
     Давным-давно, в Первые Дни, ее предки решили путешествовать  с  места
на место, развлекая Первых Людей своими неуклюжими маленькими иллюзиями  -
вместо  того,  чтобы  применить  свои  способности  к  тяжкой  обязанности
добывать жизнь из нещедрой почвы Фараона.
     Она подошла к парапету и облокотилась на камень.
     - Вы были не очень-то умны, - сказала она всем неизвестным  ей  людям
внизу, тем безликим, которые усердно  работали,  чтобы  сделать  ее  жизнь
прекрасной. - А мы были...
     Как странно думать, что эти давно умершие бродяги и их дешевые  трюки
основали династию ее  благородного  и  славного  отца,  Бхасрахмета,  Царя
Царей, всемогущего Повелителя всего Фараона.
     Нет, но как забавно!
     Она рассмеялась. Хорошая  штука,  подумала  она,  что  в  Первые  Дни
фокусники еще не стали гак искусны, чтобы привлечь внимание  богов.  Иначе
ее предки могли быть унесены в Страну Вознаграждения, и Низа никогда бы не
родилась.
     - А вот это  бы  совсем  никуда  не  годилось,  -  сказала  она.  Она
поставила свой фарфоровый кубок на край парапета и посмотрела вниз. Далеко
внизу  маленькие  фигурки  спешили  через  двор  -  слуги,   посланные   с
поручениями, торговцы, солдаты.
     На секунду двор очистился. Низа приставила пальчик к кубку  и  слегка
толкнула его.
     Он упал, медленно кувыркаясь в  резком  солнечном  свете,  отбрасывая
быстрые блики белого.
     Она отвернулась, прежде чем он упал.

     Кошмар начался в саду, часом позже. Она учила Делию по книге  сказок,
поправляя ее рабское произношение.  Аллабаб  смотрел  через  плечо  Делии,
рассеянно размахивая веером.
     - Бхас наблюдает за нами снизу, - сказала Делия, произнося имя бога в
правильной манере, с придыханием.
     Чье-то холодное, леденящее присутствие, казалось, заполнило сад.  Оно
пронизало холодом спину Низы. На секунду она  думала,  что  это  произошло
из-за упоминания имени бога, такого  страшного,  и  сама  рассмеялась  над
своей реакцией. Потом Аллабаб ахнул и упал лицом вниз, уронив  свой  веер.
Делия издала сдавленный крик и отвернулась.
     Низа оглянулась через плечо и увидела  тонкое  холодное  и  застывшее
лицо Верховного Жреца, который  смотрел  на  них  сквозь  перья  горшечной
пальмы. Его обсидианового цвета глаза  были  уставлены  на  книгу  сказок,
которая открытой лежала у нее на  коленях.  Она  закрыла  книгу,  чувствуя
первое прикосновение страха.
     Верховный Жрец вышел из своего укрытия.
     - Значит, это правда, - сказал он веско.
     Трое из личной охраны царя появились из кустов, пряча глаза.
     Низа не могла придумать, что  сказать,  поэтому  она  просто  подняла
подбородок и подождала, пока Верховный Жрец заговорит снова.
     Он сел на скамейку поближе к ней.
     - Низа, твой отец очень опечалится.
     Он сделал жест, и люди царя рывком подняли на ноги ее рабов  и  увели
их прочь. Аллабаб шел молча, а Делия подавляла рыдания. Низа, казалось, не
могла оторвать глаз от лица Верховного Жреца.
     Он похлопал ее по колену своей хрупкой рукой.
     - Мне очень жаль, Низа, что дело дошло до  этого,  но  какой  у  меня
выбор? Никто не возражал, когда ты брала любовников  из  низких  сословий.
Женщина твоего статуса может позволить себе маленькие прихоти.  Но  нельзя
давать этим прихотям право на власть. Ты должна была бы знать  это.  Какой
дьявол вселился в тебя, что ты стала учить их читать?
     Горло Низы так пересохло, что она еле могла говорить.
     - Я сама не знаю. Это казалось таким безобидным... Я подумала, что им
понравится читать сказки самим... Им нравилось слушать, как я  рассказываю
им старые истории.
     Верховный Жрец печально покачал головой.
     - Сперва  сказки.  Потом  ученые  книги,  потом  рабы  научатся,  как
разбивать цистерны, и мы все высохнем насмерть. Наверняка тебя учили  этой
последовательности, Низа.
     - Да... но они были больше, чем рабами. Они были мне друзьями.
     Голос ее прервался, и она вдруг смогла отвести  глаза  от  Верховного
Жреца. Она посмотрела на сад с его зеленью и  нежно  окрашенными  цветами,
его прохладную сладкую влажность, крохотные очаровательные звуки,  которые
производили птицы, которые порхали и мелькали в тени. Она  почувствовал  в
сердце резкую, рвущуюся боль. "Теперь все пропало. Это больше не мое.  Как
я могла быть такой глупой, такой дерзкой?" - подумала она.
     -  Теперь  я  должен  приказать  отдать  твоих  "друзей"  в  пустыню.
Бессмысленная  потеря  ценного  имущества.  А  тебя  я  должен  отдать  на
искупление, что меня крайне огорчает и заставляет скорбеть. Это  наверняка
разобьет сердце твоего отца, но я должен.
     Верховный Жрец выглядел искренне убитым горем, поэтому Низа порывисто
протянула руку, чтобы похлопать его по руке, и улыбнулась.
     - Я понимаю, - сказала она.
     Но на самом деле она не понимала.

     Преступники обычно ожидали Искупления  в  железных  клетках,  которые
стояли на Площади Искусной муки. Эта пытка была частью их  наказания.  Они
умирали в Искуплениях стандартизированной формы. Те, чьи преступления были
особенно  примечательны,  или  те,  кто  принадлежал  к   высокой   касте,
размещались в Храме, под охраной жрецов, пока  не  попадалась  возможность
устроить особенно поучительное Искупление. И преступление, и сан Низы были
очень велики, поэтому она была заперта в личной камере Верховного Жреца.
     Ее камера была сурова, но  не  противна.  Дважды  в  день  ей  давали
простую еду, и дважды в неделю ей  разрешали  вымыться,  используя  таз  и
тряпку. Тюремщики были вежливы,  но  молчаливы.  Одиночество  заменило  ее
страхи. К ней никого не пускали.
     Время от времени ее  отдых  прерывался  воплями  других  заключенных,
которых допрашивали в комнате в конце коридора.  Поскольку  она  честно  и
искренне  признала  свою  вину,  подобные  знаки  внимания  были  признаны
излишними в ее случае, поэтому у нее было множество времени  подумать  над
своими глупостями. Очень быстро она прониклась величайшим презрением к той
личности, которой она была. Разве  она  действовала  из  желания  улучшить
судьбу ее рабов? Нет, горько подумала она.  Она  учила  их  читать  не  из
благородных побуждений,  но  из-за  того  же  праздного  желания  получить
удовольствие, которое ей могло доставить обучение ручной  пылевой  ящерицы
вставать на задние лапы, чтобы попросить кусочек сладости.
     Прошел месяц, за ним второй.
     В какой-то момент она стала надеяться, верить, что ее отец никогда не
даст ей умереть такой ужасной смертью. В конце концов, она была Низа.
     Но он так и не пришел. А однажды Верховный Жрец пришел,  его  древнее
лицо окаменело от решимости, и он хотел передать  ее  фокусникам,  которые
выполнят ее Искупление.

                                    7

     "Приют Денклара" был низким широким зданием, в  хорошем  состоянии  и
недавно оштукатуренным,  в  котором  было  множество  окон  с  муслиновыми
занавесками. Агент Лиги, который держал гостиницу, видимо, слегка гордился
своим занятием.
     Руиз вошел в общий зал, который в такой  ранний  час  вмещал  в  себя
только трех бездельников, которые сидели вместе в темном  углу,  посасывая
маленькие кружки пива из шипоягодника.
     Хозяин стоял за низким баром,  вытирая  кружки  вонючей  тряпкой.  На
первый взгляд он казался полным фараонцем среднего возраста,  который  был
татуирован  татуировками  гильдии  трактирщиков.  На  второй  взгляд  Руиз
обнаружил  некоторые  неуловимо  неверные  детали:  не-фараонская  прямота
взгляда, неуловимо городской вид, отблеск здоровья.
     Человек, который, несомненно,  должен  оказаться  Виламом  Денкларом,
агентом Второго класса, уставил неодобрительный взгляд на его лицо.
     - Ты сможешь заплатить-то за то, что потребуешь, бродяга? Нам  тут  в
Стегатуме некогда заниматься благотворительностью.
     Руиз улыбнулся и поклонился.
     - Как и везде. Конечно, я смогу заплатить, если цены разумные.
     - Хм. Ну  так  у  меня  цены  вывешены  там,  -  Денклар  показал  на
грифельную доску, где мелом были написаны цены на услуги. - Читать умеешь?
     - Немного, - сказал Руиз, нарочито прищурившись на доску.
     Чуть погодя,  он  заказал  шипоягодниковое  пиво,  за  которое  сразу
заплатил, и взял на столик сбоку. Он тихо уселся на скамью и  расслабился,
время от времени потягивая из кружки пиво. После той  ночи  и  целого  дня
усилий он полагал, что бессонницы ему бояться нечего.
     Тьма сгустилась, прежде чем Руиз покончил со своим пивом, у  которого
был неприятный смолистый привкус и  кислинка.  Но  в  конце  концов  голод
победил его усталость,  поэтому  он  заставил  себя  встать  и  перейти  в
соседний обеденный  зал  гостиницы.  Он  нашел  столик  в  темном  углу  и
выжидательно  уселся.  Время   шло,   и   комната   заполнялась   местными
ремесленниками, а  также  несколькими  процветающими  фермерами,  которые,
вероятно, предпочитали кухню трактира кухне своих жен.
     Тарелки пахучего жаркого, буханки темного  хлеба  и  высокие  стаканы
стали появляться на столах перед  посетителями,  их  приносили  два  тощих
молодых раба. Никто не подходил, чтобы принять заказ у Руиза.
     Мальчики-разносчики  стали  бросать  беспокойные  взгляды  на  Руиза,
проходя туда и обратно. Все же они никак не подходили  достаточно  близко,
чтобы он мог протянуть руку и схватить  кого-нибудь  из  них,  поэтому  он
вздохнул и в конце концов поднялся с сиденья. Он пошел следом за одним  из
них на кухню, где Вилам Денклар следил за тремя потными поварами.
     Заметив Руиза, Денклар развернулся и раздраженно уставился на него.
     - Что тебе надо? У меня для тебя работы нет.
     Руиз дружелюбно улыбнулся.
     - А как насчет ужина? Это у тебя есть?
     Денклар нахмурился.
     - А заплатить ты можешь? Я не стану  брать  в  уплату  никаких  твоих
зелий. Только идиот покупает змеиное масло у  бродячего  торговца,  такого
ничтожества.
     Руиз вытащил две потертые серебряные монетки, заставил их затрепетать
в его руках и потом исчезнуть.
     - Купит ли это мне ужин, ночлег на чистой постели и завтрак?
     Денклар более не хмурился, хотя он и не улыбался.
     - Может, и так, если они настоящие. Один фелк вперед, это тебе  купит
ужин, если ты не слишком зарываешься в  корыто.  Второй  утром  -  это  за
ночлег и завтрак - кашу на воде со скирфруктом.
     - Заметано, - сказал Руиз, - я возвращаюсь в обеденный зал, дрожа  от
нетерпения.
     - Сперва монету.
     - Разумеется, - сказал Руиз и поймал серебряный фелк из  воздуха.  Он
уважительно положил его на стойку и вернулся за стол.
     Несколько  мгновений  спустя  мальчик-разносчик  поставил  перед  ним
тарелку жаркого. В жирном  белом  соусе  плавали  куски  бледного  мяса  и
крахмалистые куски какого-то пятнистого голубовато-розового корнеплода.
     Руиз в первый раз пробовал настоящую кухню Фараона, осторожно начав и
затем продолжив с большим энтузиазмом. Он решил,  что  это  вовсе  не  так
плохо, как можно было опасаться, хотя довольно обильно сдобрено  перцем  и
какой-то незнакомой сладковато-горькой травкой.
     Когда Руиз покончил с ужином, мальчик-разносчик пришел и провел его в
его комнату. Они миновали Денклара в холле, где хозяин  ругательски  ругал
горничную за какую-то мелкую провинность.
     - Ты держишь хороший стол, -  сказал,  улыбаясь,  Руиз.  -  Такой  же
славный, как "Предок желудя", почти что.
     "Предок желудя" был широко известным заведением, удобно расположенным
в  штаб-квартире  Лиги  на  Дильвермуне,  куда  ходили  работники  Лиги  в
увольнительной. Руиз уставился на  трактирщика  значительным  взглядом,  а
потом подмигнул.
     Рот Денклара на мгновение приоткрылся, но он захлопнул его и вернулся
к выяснению отношений со своей работницей.
     Руиз пошел дальше.
     Комната была едва ли крупнее, чем чулан для метелок, но  солома  была
чистая, и даже одеяло, казалось, свободно было от насекомых.  Единственное
окно было защищено тесно посаженными металлическими прутьями. Оно выходило
на  Площадь  Искусного  страдания,  которая  была  пуста,  за  исключением
нескольких металлических ящиков в  рост  человека.  Руиз  зажег  маленькую
масляную лампу, поставил свое ружье, оно же волшебная палочка  в  пределах
досягаемости, и стянул сандалии. Ноги его  слегка  потерлись,  поэтому  он
втирал в них успокоительную мазь, пока ждал прихода Денклара.
     Мотылек  с  кисейными  веселыми  зелеными  крылышками   появился   из
какого-то уголка и стал кружить над лампой. За те минуты, пока Руиз  ждал,
он наконец начал чувствовать непрочность своего положения - он был один  в
чужом и опасном мире, без друзей или союзников.  Чувство  было  не  совсем
жалостью, но однако было достаточно близко к жалости к  себе,  чтобы  Руиз
почувствовал что-то вроде презрения к самому себе.
     Много раз он оказывался в подобных ситуациях и таким слюнявым  мыслям
ни разу не поддавался. Что такое с ним было не так? Неожиданно  перед  ним
возникло лицо  Накера.  Что  такое  сделал  с  ним  Накер,  что  он  вдруг
почувствовал  себя  таким  уязвимым?  Он  потряс  головой   и   попробовал
освободить мозг от  рассеивающих  мыслей.  До  какой-то  степени  ему  это
удалось, хотя он все еще чувствовал разочарование и беспокойство.
     Когда Денклар вошел в дверь, Руиз схватился за ружье.
     - Почему ты наставляешь на меня свой магический посох? - веско сказал
Денклар. - Хочешь превратить меня в лягушку-квакушку?
     Руиз отвел ружье в сторону  и  выстрелил  занозу  в  дверь.  Каменная
кладка задрожала от удара, а Денклар слегка побледнел.  Он  поднял  пустые
руки.
     - Никаких  агрессивных  намерений.  Просто  попытка  пошутить.  И,  я
надеюсь, ты не станешь держать на меня зло за то, что я вел себя  с  тобой
раньше таким образом. Я просто не выходил из роли, я делал свое дело.
     Голос его изменился, стал легче и более образованным, и он говорил на
пангалактическом лингва-франко.
     Руиз поморщился от этой небрежности.
     - Нас никто не может тут подслушать?
     - Нет-нет. Я поместил тебя в комнату, где самые толстые стены. А окно
выходит на Площадь  Искусного  страдания  и  на  свалку.  Иногда  торговцы
змеиным маслом кричат во сне, а это беспокоит прочих постояльцев. Никто из
тех, кто проводил ночь на площади, не хочет слышать вопли других, так  мне
кажется.
     Руиз отвел в сторону посох, хотя и не опустил его.
     - Убедительно. Мне придется время от времени испускать вопли.
     Денклар довольно противно осклабился.
     - Не слишком громко, пожалуйста.  Местный  мукети,  Лорд  Бринслевос,
развлекается с двумя простыми потаскушками в комнате для новобрачных. Если
ты его побеспокоишь, то закончишь свою карьеру, распевая в муравейнике - и
я ничего не смогу с этим поделать. Очень чувствительный и легкий на обиду,
его лордство. Я тебе рекомендую избегать его внимания, если возможно, хотя
это и будет нелегко. Он  человек,  помешанный  на  змеином  масле,  и  он,
конечно, про тебя уже прослышал.
     Руиз мигнул.
     - Я ценю твой совет.
     - Это моя работа. Теперь, - сказал Денклар, потирая руки, -  займемся
делом. Кто ты и что привело тебя в Стегатум?
     Руиз вытащил свой брусок фарфора и потер  его  определенным  образом.
Белый фарфор стал прозрачным, и в нем проявился пылающий золотистый факел,
который показывал, что он агент Лиги со Сверхфакторскими полномочиями.
     На Денклара это, казалось, произвело впечатление.  Его  широкое  лицо
покрылось пленкой пота, хотя воздух уже заметно похолодал.
     - Понятно, - сказал он.
     Руиз отложил брусок в сторону.
     - Хорошо, я могу сказать тебе  вот  что.  Я  здесь  для  того,  чтобы
проанализировать определенные упущения в деятельности. А когда я покончу с
расследованием, полетят головы.
     - Не моя, я уверен. Описание моей работы очень простое  и  точное.  Я
слежу за развитием запрещенной технологии, я обеспечиваю кров для  агентов
Лиги, которые посещают этот регион, и  я  пытаюсь  укротить  самые  худшие
импульсы Бринслевоса...
     - Вот как?
     - Да, конечно - мы хотим, чтобы жизнь крестьян  была  тяжелой,  иначе
какое еще давление может  заставить  их  стараться  усовершенствоваться  в
фокусах? В конце концов, это единственный выход для самолюбивого ребенка с
амбициями.  Но  революции,  слишком   вероятно,   принесут   нежелательные
перемены, а Бринслевос особенно небрежен со своим добром.
     - Вот оно что, - Руиз внимательно смотрел на Денклара.
     Вне сомнения, трактирщику было что скрывать,  какому  работнику  Лиги
скрывать было абсолютно нечего? Ключевым вопросом был один: был ли Денклар
частью заговора, который пытался устранить Руиза, а если так, то успели ли
конспираторы  передать  Денклару  новые  инструкции?  Руизу  казалось,  по
крайней  мере,  возможным,  что   времени   было   слишком   мало,   чтобы
сформулировать  в  отношении  него  политику  и   отдать   соответствующие
приказания. В любом случае, Денклар прореагировал на  внезапное  появление
чужака в своем трактире без всякого лишнего беспокойства, что  говорило  в
пользу его невиновности - или неинформированности. А  подозревать  каждого
агента Лиги на Фараоне в двойной игре было, вероятно,  неумной  паранойей.
Возможно.
     Денклар беспокойно заерзал.
     - Чем я могу тебе помочь?
     Руиз позволил ему поерзать,  пока  на  его  лице  сохранялось  хмурое
выражение подозрительности.
     - Ну что же, - сказал он наконец. - Я скажу тебе потом. Я остановлюсь
в  твоем  трактире,  продам  немного  масла,  и  изучу,  как   тут   дела.
Акклиматизируюсь. Ты заметил, что с орбитальной станции больше  ничего  не
передают?
     Денклар страшно удивился.
     -  Собственно  говоря...   нет.   У   нас   тут,   разумеется,   есть
разведывательные бусины, которые передают данные наверх, на платформу,  но
очень мало связи идет к нам вниз.  Это  не  самая  важная  явка,  в  конце
концов. Любой ребенок, который  проявляет  талант  к  фокусам,  немедленно
продается в школу магов  в  одном  из  крупных  городов,  поэтому  тут  не
происходит никакого серьезного сбора рабов.
     Казалось, свет просиял в глазах Денклара.
     - Ты здесь для того, чтобы разобраться в действиях браконьеров? Да?
     Руиз нахмурился еще свирепее.
     - Моя миссия  секретна.  Не  любопытствуй.  То  отсутствие  связи,  о
котором я упоминал, теперь включает и твою связь с платформой. Мой корабль
патрулирует спектр частот в поисках любых  нарушений.  Это  очень  хороший
корабль.
     - Конечно,  конечно.  Хорошо,  рассчитывай  на  меня.  Как  мне  тебя
называть, кстати?
     - Зови меня Вухийя. Не меняй своего поведения по  отношению  ко  мне,
кроме как разреши мне продавать свои товары в твоем общем зале.
     - Я бы не хотел, чтобы ты это  делал.  Могут  пойти  слухи,  а  потом
продавцы змеиного масла будут мне тут поганить все углы.
     - Ты с этим  справишься.  -  Руиз  неожиданно  почувствовал  страшную
усталость. - Теперь уходи, мы поговорим утром.
     Денклар ушел, явно не в счастливом настроении. Руиз  забаррикадировал
дверь. Потом поставил многочисленные тревожные маяки  и  ловушки,  которые
могли сохранить ему жизнь, пока он спит.
     Как раз перед тем, как Руиз готовился спать, зеленый мотылек  налетел
на лампу и исчез во вспышке блистающих искр.

                                    8

     В ста километрах оттуда, в каменном городе Кобатуме, за столом  сидел
человек,  глаза  его  были  пусты,  рот  растянут  в  гримасе  беззвучного
блаженства.  Время  от  времени  глаза  его   закатывались,   а   он   сам
подергивался. На столе перед ним был небольшой ящичек черного пластика, из
которого плоский  кабель  вел  к  пристегнутому  к  основанию  его  черепа
индуктору.
     Высоко вверху, на границе неба, облако крохотных предметов  пролетело
сквозь первые следы атмосферы. Несколько из них  слишком  отвесно  падали,
поэтому  сгорели,  а  остальные  в  конце  концов  благополучно  упали   в
стратосферу.
     Когда они оказались в более густом воздухе, они  выпустили  тоненькие
крохотные крылышки и разлетелись в  всех  направлениях.  Часом  позже  они
разлетелись по всем регионам  обитаемого  плато  Фараона,  ища  феромонные
маяки.
     Один расположился как раз за окном человека. Он прижал свой крохотный
интерфейс к приемнику, который был укреплен на  подоконнике,  включив  тем
самым низкий, настойчивый тревожный сигнал, пульсирующую ноту, которую  не
мог не услышать человек в комнате.
     Когда его устройство наслаждения выключилось, человек заметил  сигнал
и снял индуктор.
     - Что еще?  -  сказал  он  бесцветным  голосом,  обращаясь  к  пустой
комнате.
     Он подошел к приемнику и нажал на кнопку,  которая  выключала  сигнал
тревоги. Сообщение с орбиты ввелось само в маленький  экран  приемника,  и
человек нагнулся, чтобы увидеть, как оно пробегает вверх по экрану.

         СВЕРХФАКТОРИАЛЬНЫЙ АГЕНТ НА ФАРАОНЕ, ВЕРОЯТНО, ЗАМАСКИРОВАН
      ПОД БРОДЯЧЕГО ПРОДАВЦА ЗМЕИНОГО МАСЛА. КРАЙНЯЯ УГРОЗА ДЛЯ ВСЕХ
      ОПЕРАЦИЙ.  В ЕГО МОЗГУ  ИМПЛАНТИРОВАНА  СМЕРТНАЯ СЕТЬ  ГЕНЧЕЙ.
      ОПОЗНАТЬ И УСТРАНИТЬ  БЕЗ  СЛЕДА.  ДЕЙСТВОВАТЬ  С МАКСИМАЛЬНОЙ
      ОСТОРОЖНОСТЬЮ.

     Вслед за сообщением появилась  грубозернистая  фотография.  Худощавое
красивое лицо дерзко смотрело с экрана - уверенное, целеустремленное лицо.
     - Максимальная осторожность, - пробормотал  раздраженно  человек.  Он
схватил посыльное устройство с окна и сдавил его между пальцами,  скатывая
его в крохотный шарик фольги. Он щелчком выбросил его  из  окна  и  уселся
подумать. По всей вероятности, агент работал в чьем-то еще секторе, и  это
была не его проблема. "Ну и хорошо", - подумал он. Он предпочитал  убивать
просто, прямо, задушевно. Это задание потребовало бы отвратительно тонкого
подхода.
     Все же убийство было  убийством,  и  он  стал  надеяться,  что  агент
окажется достаточно глупым, чтобы залезть в его сектор.  Он  выложил  свою
собственную маскировку, которая тоже состояла из потрепанной яркой  одежды
продавца змеиного масла.
     - Вероятно, - сказал он сам себе, - мы одинаково мыслим.
     Он проверил свои татуировки, которые пока были яркими.  Он  убедился,
что определенные виды оружия были заряжены и в порядке.  Он  выложил  свой
запас змеиного масла и убедился, что ни один из его флаконов не  просрочен
больше, чем надо. Он упаковал несколько предметов пангалактической роскоши
-  нелегальные  подкожные   шприцы,   запрещенные   нейронные   индукторы,
развлекательные шпули с черного рынка. Он их использует,  чтобы  подкупать
прочих агентов Лиги, когда необходимо будет  их  сотрудничество.  Все  эти
вещи он разложил перед  собой  аккуратными  рядами,  потому  что  это  был
человек осторожный и аккуратными.
     Наконец он подошел к стене и открыл тайник  в  камне.  В  тайнике  он
спрятал все пангалактические вещи, которые ему придется оставить. Потом он
улегся на подстилку и отдыхал в ожидании утра. Но он не спал, он  лежал  в
темноте, широко раскрыв глаза, а рот его застыл в трепещущей улыбке.

     На заре Руиз проснулся от звуков звенящей упряжи  и  криков,  звуков,
которые слабо доносились  сквозь  его  окно.  В  этих  криках  была  некая
особенность,  какой-то  диссонанс,  который  пробудил  любопытство  Руиза.
Взгляд из окна ничего не открыл,  кроме  пустой  площади  с  ее  зловещими
ящиками и свалки, серой и  пустой  под  восходящим  солнцем.  Он  встал  с
постели и вышел в холл, хотя глиняный  пол  был  ледяным  под  его  голыми
ногами.
     В конце  зала  было  занавешенное  окно,  которое  выходило  во  двор
гостиницы. Руиз слегка приподнял занавеску и выглянул.
     Высокий стройный дворянин в черном кожаном охотничьем  костюме  стоял
во дворе,  визжа  на  двух  конюших,  которые  пытались  оседлать  крупное
верховое животное. Животное было очень нервное, как оказалось, а  дворянин
получал извращенное наслаждение в том, чтобы сделать задачу конюших  более
трудной, поскольку он орал на них как раз тогда, когда они  держали  седло
наизготовку, чтобы положить его на спину зверя.
     - Быстрее не можете что ли, свиньи?  Солнце  зайдет,  прежде  чем  вы
закончите!
     Лицо дворянина  привлекло  внимание  Руиза.  Оно  было  типичным  для
фараонской знати, узкое и с тонкими костями - хотя  в  данном  случае  его
искажало безумие.  Рот  подергивался,  глаза  вылезали  из  орбит,  а  два
лихорадочных пятна подчеркивали выступающие скулы. Руиз  предположил,  что
это и был местный номарх, Лорд Бринслевос.
     Минутой позже, когда конюшие были почти у цели,  Бринслевос  рванулся
вперед и ударил животное своим кнутом, так что оно отпрянуло от  человека,
который собирался удержать  его.  Конюшие  бросили  на  дворянина  злобные
взгляды, но не протестовали.
     Наконец,  смилостивившись  или  наскучив  такой  забавой,  Бринслевос
позволил, чтобы седло наконец надели. Он грациозно вскочил на  зверя.  Это
заставило животное встать на дыбы, и конюшие разбежались.
     - До свиданья, - сказал Бринслевос, широко растянув  рот  в  какой-то
дурацкой ухмылке, и  галопом  умчался  прочь.  Звук  его  скачки  медленно
замирал в отдалении.
     Руиз отвернулся от  окна  и  вернулся  в  свою  комнату,  беспричинно
подавленный. Он сидел на кровати и собирался с  силами.  Наконец  он  стал
строить планы.
     Когда он наконец спустился к завтраку, столовая была  пуста,  а  каша
загустела и стала холодной, как камень.  Но  красивая  молодая  женщина  в
грязной сорочке вбежала в столовую и отрезала щедрый кусок. Он  догадался,
что она, должно быть, и есть  одна  из  "простых  шлюх",  которых  Денклар
поминал в связи с Бринслевосом. У нее на щеке темнел  синяк,  и  двигалась
она очень осторожно, но в  остальном  она  казалась  весьма  веселой.  Она
иногда улыбалась ему, пока расхаживала по столовой по своим делам, собирая
грязные тарелки, а он улыбался в ответ.
     Когда он покончил с  кашей,  он  откинулся  назад  на  стуле  и  стал
ковырять в зубах острым шилом, которое он носил на  цепочке  на  шее.  Его
внимание, по каким-то причинам, сосредоточилось на ногах девушки.  Ноги  у
нее были длинные, гладкие и загорелые, а ее ступни были  красивы  красотой
ног, которые никогда не знали ботинок.
     Он оторвал от нее взгляд и снова опустил глаза в пустую миску  из-под
каши. Ему становилось немного  страшно  из-за  его  неуправляемых  мыслей.
Накер наверняка покопался в его нравственных ценностях. Ему придется очень
внимательно следить за собой, пока он не  покончит  с  этим  и  не  найдет
какого-нибудь другого уловителя умов, достойного доверия. Если он  доживет
до того, что снова увидит Накера, то ему придется отучить  это  чудище  от
того, чтобы упражнять свое чувство  юмора  за  счет  Руиза.  Руиз  покачал
головой. Если он позволит  себе  отвлечься  в  критический  момент,  может
статься, он не сможет отплатить Накеру за его шутку. А  разве  не  позорно
это будет?
     Он заставил свои мысли снова вернуться на  более  продуктивный  путь.
Сперва он проведет несколько дней, продавая  масло  местным  болванам.  Он
попробует  исследовать  структуру  планеты  Фараон.  Голова  его  чуть  не
лопалась  от  фактов,  диалектов  и  социологических  анализов  -  но  они
существовали в холодном интеллектуальном вакууме. А ему надо  было  знать,
что означало БЫТЬ фараонцем, прежде чем он мог  безопасно  продвигаться  к
своей цели. Он преднамеренно выбрал  для  себя  появление  в  такой  богом
забытой провинции, чтобы дать  себе  немного  передохнуть  от  интриг.  Он
расслабится и более  старательно  сольется  со  своей  личностью  продавца
змеиного масла, а потом уже направится по своим делам. Послание-на-задание
зашевелилось в глубине его мозга, причинив ему крохотную боль позади глаз,
а потом успокоилось, поскольку, вероятно, могло  разрешить  ему  помедлить
какое-то время.
     Девушка кончила убирать со стола и подошла, чтобы сесть у его  стола,
не дожидаясь приглашения.
     - Привет, - сказала она, обнажив в улыбке зубы.
     - Привет, - сказал он, возвращая шило в ножны.
     - Какой миленький ножичек, - сказала она.
     - Спасибо. Моя мать дала мне его. Она сказала, что он защитит меня от
опасных женщин.
     - Он сработал?
     Он театрально вздохнул.
     - В последнее время что-то нет.  Но  я  продолжаю  надеяться,  весьма
набожно.
     Она рассмеялась, явно в восторге.
     - Ты не очень-то любезен.
     На его лице появилось выражение комического трагизма.
     - Увы, я вдобавок и не очень богат.
     Она придвинула свой стул поближе к нему и положила теплую руку ему на
плечо.
     - Я тебе назначу особую цену. Как один  мастер  развлечений  другому.
Или можно устроить бартер.
     Он улыбнулся. Но его беспокойство относительно Накера и его решимость
держать свои мысли только на деле вместе охладили его пыл.
     - Это очень мило с твоей стороны. Я еще, может быть, напомню  тебе  о
твоем обещании.
     Она, вероятно, почувствовала его  бесстрастность,  но,  казалось,  не
обиделась на это. Она похлопала его весьма дружелюбно по руке.
     - Тогда дай мне знать. Меня зовут Релия. А тебя?
     - Вухийя. Меня иногда зовут Вухийя Слишком-Мало-Слишком-Скоро.
     Она снова рассмеялась.
     - Я почему-то в этом сомневаюсь.  Кроме  того,  это  может  оказаться
получше, чем слишком-много-слишком-долго. Например, прошлой ночью... и  ее
лицо потемнело.
     Но потом она  улыбнулась  и  отправилась  обратно  в  кухню,  приятно
раскачиваясь. Руиз смотрел, как она уходила, чувствуя легкую грусть.
     Несколько минут спустя вошел Денклар и уселся.
     - Какие у тебя теперь планы? - спросил Денклар, он  выглядел  немного
помятым, словно прошлой ночью почти не отдыхал.
     - Я обоснуюсь в твоем общем зале. Я не стану слишком усердствовать  и
перехватывать у тебя клиентов, а если кто-нибудь спросит, я скажу, что  ты
получаешь треть того, что я зарабатываю.
     - Да, все в порядке, - Денклар забарабанил пальцами по столу.
     Руиз ободряюще улыбнулся.
     - Успокойся, Денклар. Я скоро уеду,  и  я  ничего  не  сделаю,  чтобы
возбудить твою деревенщину.
     Денклар ответил Руизу беспокойным взглядом.
     - Я надеюсь, что  ты  прав.  Я  также  надеюсь,  что  ты  не  сочтешь
неуважительным с моей стороны, если я скажу... но, понимаешь, от тебя веет
чем-то  неприятным,  словно,  понимаешь,  плохие  вещи  прилипли  к  тебе.
Беспокойство и боль.
     - Успокойся, - сказал Руиз  резче,  чем  раньше,  -  если  я  и  несу
неприятности, то не тебе, если, конечно, ты не враг Лиги.

     Позже Руиз выбрал себе место в общем зале,  где  он  мог  привалиться
спиной к стене и видеть  все  двери.  Он  достал  кусок  пыльного  черного
бархата из своего заплечного мешка и расправил его на  столе.  На  нем  он
стал раскладывать свои товары. Тонкие стеклянные флаконы  масла  появились
из мешка, дюжины различных бледных оттенков,  каждый  обозначал  иной  вид
масла. Верхушки флаконов были запаяны огнем, и оставшийся  кусочек  стекла
был изогнут и заплетен в фантастические  узлы.  Ряды  флаконов  составляли
красивое зрелище на фоне бархата, сияя, как овальные драгоценные камни,  а
их верхушки в причудливых узлах отбрасывали искры.
     В сторону Руиз отложил коллекцию трубок для тех, кто не мог дождаться
и обязательно хотел тут же попробовать товар. Была тут  маленькая  водяная
трубка зеленоватого фарфора, украшенная стилизованным рельефом лироязычной
ящерицы. Была тут  и  трубка,  похожая  на  стеклянный  дутый  пузырек,  с
причудливым переплетением ствола  из  отдельных  трубок,  по  которым  дым
проплывает фантастическими узорами... Была тут и простая медная трубка, ее
длинный ствол был оправлен в  цветную  кожу,  а  еще  короткая  трубка  из
красного камня, которая изображала вставшего на дыбы верхового зверя.
     Во всех этих вещах была определенная красота, связанная  с  тем,  как
любовно употребляли эти вещи,  как  вдумчиво  ими  пользовались,  и  Руизу
доставляло определенное  удовольствие  держать  их  в  руках,  восхищаться
старательной работой ремесленника, которая отмечала каждую вещь. Он  вынул
и лампу  курильщика.  Высокая  серебряная  подставка  изображала  стройную
обнаженную женщину, которая танцевала в  пламени  -  пламя  при  ближайшем
рассмотрении оказывалось змеиным гнездом. Фитиль  виднелся  из  тамбурина,
который она держала  высоко  над  головой.  Руиз  посмотрел  на  маленькое
личико, и ему показалось, что  женщина  безумно  хохочет.  Он  стер  пятно
паутины и  наполнил  лампу,  а  потом  зажег.  Она  горела  дымным  желтым
пламенем, которое и должно было быть у лампы без стекла, но масло, которое
ее питало, было с очень приятной мускусной отдушкой. Руиз откинулся назад,
пока что он с удовольствием будет ждать.
     Его первый  клиент  появился  в  трактире  как  раз  перед  полуднем.
Коротышка с задиристым выражением лица, на котором была татуировка гильдии
операторов паровых каров, вошел в бар и минуту  стоял  у  дверей,  видимо,
давая глазам привыкнуть к сумеречной комнате. Немного  погодя  его  взгляд
остановился на Руизе, и его мрачные черты лица озарились  заинтересованной
улыбкой,  словно  зрелище  Руиза,  его  флаконов,  трубок  и   ламп   было
непревзойденно прекрасно.
     - А-а-а, - сказал он восхищенным голосом, - новый  продавец  змеиного
масла.
     Он быстрым шагом подошел к Руизу и уселся. Он, прищурясь, смотрел  на
флаконы, его лицо приобретало все более жадное выражение.
     - У тебя есть розовый грасилик!
     - Я вижу, вы знаток, - Руиз уселся попрямее, изобразив на лице  маску
дружелюбного ожидания.
     Оператор откинулся на спинку стула и вдруг нахмурился.
     - Но я тебя не знаю.
     Руиз пожал плечами.
     - Фараон - большой край. Такой  ничтожный  человечек,  как  я,  может
приобрести известность только в очень небольшой его части.
     Его клиент кисло усмехнулся.
     - Ей-богу, правда. Ну что ж, мы  тут  вдалеке  от  караванных  путей,
поэтому у нас не было своего постоянного продавца  змеиного  масла  с  тех
пор, как Ефрем разгневал Лорда, и Ронтлесес поломал ему  ноги.  Я  могу  у
тебя купить, если только ты мне докажешь, что тебе можно доверять.
     - А почему бы тебе мне не доверять? - Руиз вытащил брусок фарфора,  и
мужчина тщательно его рассмотрел. Наконец он кивнул.
     - Вроде как все в порядке. Но я не  такой  храбрый,  чтобы  рисковать
пробовать дрянное масло. Не хочу, чтобы потом у меня изо рта пена пошла  и
я грыз бы собственное мясо на руках. Ты со мной покуришь?
     Руиз сделал великолепный жест согласия.
     - Если я должен таким образом завоевать твое доверие и кошелек...  Но
сперва - деньги!
     После четверти часа оживленного спора они пришли к взаимно приемлемой
цене за розовый флакон.
     Деньги перешли из рук в руки, и покупатель взял очень бережно розовый
флакон.
     - Кстати, - сказал он, - меня зовут Ниджинтс.
     Руиз кивнул.
     - Вухийя, к вашим услугам.
     Он взял медную трубку и открыл небольшой  каменный  ларчик-кисет,  из
которого он взял щепотку растертых  водорослей.  Он  набил  ими  крохотную
чашечку  трубки  и  подождал,   пока   Ниджинтс   выбирал   фарфоровую   и
приготавливал ее.
     На  широком  красном  лице   Ниджинтса   было   выражение   приятного
предвкушения, и он, казалось, не  торопился.  Он  любовно  держал  флакон,
рассматривая его на свет,  который  пробивался  сквозь  соломенную  крышу.
Наконец он вздохнул и постучал  горлышком  флакона  по  краю  стола,  пока
горлышко не отвалилось. Он выпустил  только  самую  маленькую  капельку  в
трубку Руиза.
     Руиз изобразил на лице выражение подходящего  к  случаю  предвкушения
удовольствия и наклонил трубку к огоньку  лампы.  Он  втянул  сладкий  дым
глубоко в легкие, и Ниджинтс расплылся в солнечной улыбке.
     - Ты куришь решительно и без страха, - сказал Ниджинтс и капнул каплю
масла куда поболее в собственную трубку.
     Змеиное  масло  наполнило  сознание  Руиза   замечательной   остротой
восприятия. Ряды флаконов  на  секунду  показались  пылающими  звездами  в
черноте космоса.
     - Звездный свет - это самый опасный наркотик, - пробормотал он.
     Лицо  Ниджинтса  казалось  почти   прекрасным   в   его   неприкрытой
напряженной жадности.
     Релия-потаскушка мела общий зал,  и  на  секунду  Руиза  покорила  ее
замызганная  прелесть.  Потом,  слегка  запаниковав,  он   пригасил   свои
сенсорные  восприятия,  пользуясь  дорого   обошедшимися   ему   мозговыми
рефлексами,  и  сцена  общего  зала  трактира  приобрела  свои  нормальные
очертания.
     Ниджинтс зажег свою собственную трубку и блаженно  затягивался...  На
миг глаза его закрылись, и он, казалось, был готов заснуть,  но  потом  он
широко открыл глаза и посмотрел вокруг с новым, напряженным интересом.  Он
увидел Релию, она стояла, вытирая стол, наклонившись вперед, и ее  гладкие
округлые бедра виднелись из-под сорочки. Лицо  Ниджинтса  озарилось  новой
целью, расцвело от радости. Он заткнул флакон кусочком  свернутой  кожи  и
положил выкуренную трубку в сторону.
     - Извини, пожалуйста, я пойду, -  сказал  вежливо  Ниджинтс,  и  Руиз
задумчиво кивнул ему.
     Ниджинтс трусцой подбежал  к  Релии  и  стал  с  ней  договариваться.
Секундой позже они оба исчезли в задних комнатах трактира.
     Руиз разжал хватку рефлексов и позволил маслу  снова  позолотить  его
мировосприятие - пока не появится следующий клиент.

                                    9

     Два  дня  прошли  очень  приятно.  Время  от  времени  придирчивый  и
подозрительный покупатель  требовал  от  Руиза,  чтобы  тот  пробовал  его
собственный товар, но постепенно жители Стегатума решили, что  он  достоин
доверия, и стали покупать у него без осторожности. Руиз общался  с  самыми
различными горожанами и стал чувствовать себя более уверенно в своей роли.
     Однако немногие из местных могли позволить себе ту цену,  которую  он
назначал, поэтому на третий день дела пошли  значительно  медленнее.  Руиз
сидел в одиночестве два часа после обеда,  ожидая  следующего  покупателя.
Никто не приходил, и Руиз решил, что, возможно, настало время переходить в
следующий город, побольше, когда он услышал  лязг  и  шипенье  подъехавшей
паровой кареты. Секунду спустя  посыльный  от  Лорда  Бринслевоса,  топая,
вошел в общий зал, одетый в черную ливрею слуги Лорда.
     Посыльный был крохотный человечек;  почти  карлик.  Но  перед  столом
Руиза он вытянулся так, как только позволяло его тело.
     - Лорд требует твоего присутствия во Владении Бринслевоса.
     Руиз поднял бровь.
     - А? А почему это, если ты будешь столь любезен объяснить подробнее?
     Человечку некогда было удовлетворять любопытство Руиза.
     - Требование Лорда  -  достаточное  объяснение.  Вне  сомнения,  Лорд
вознаградит тебя за ловкую и скромную службу - или накажет тебя,  если  ты
того заслуживаешь.
     - Несомненно, - мрачно сказал Руиз.
     Он стал собирать свой товар и заталкивать его в мешок. Ему  казалось,
что перед ним несколько возможностей. Он мог ударить человечка по голове и
пропасть в пустыне, только  для  того,  чтобы  рискнуть  быть  выслеженным
взбешенным от его непослушания Лордом. И его охотниками, которые верхом на
животных и с помощью вынюхивающей своры могли без малейшего труда  поймать
его.
     Он мог трахнуть посыльного по голове и украсть  его  паровую  карету.
Это могло бы дать ему возможность убежать от местного Лорда, но недостаток
плана был в том, что это навсегда  налагало  бы  на  него  пятно  великого
мошенника, поскольку только у Лордов были личные паровые  экипажи,  и  они
серьезно относились к этой привилегии. Каждый законопослушный  человек  на
Фараоне будет против него.
     Или же он мог спокойно пойти по вызову, понравиться Лорду и  спокойно
пойти дальше через несколько  дней.  Кто  знает,  может  быть,  он  узнает
что-нибудь полезное во владениях Лорда. В конце концов  именно  на  деньги
Лордов устраивались Искупления - магические представления -  которые  были
главной формой искусства на планете.
     Руиз вздохнул. Ему вспомнилось  безумное  лицо  Лорда  Бринслевоса...
Воспоминание вряд ли располагало к тому, чтобы желать скорее познакомиться
с Лордом.
     И все же, был ли еще какой-то разумный выбор?
     - Мне надо уплатить свой  долг  трактирщику,  -  сказал  Руиз,  когда
закончил упаковывать свои флаконы.
     Посыльный равнодушно кивнул.
     Руиз нашел Денклара в кладовой, где он проверял счета.
     - Меня вызывает Лорд, - сказал мрачным тоном Руиз.
     Денклар не выказал удивления.
     - Тогда придется тебе идти. Хочешь моего совета?
     - Разумеется.
     - Тогда слушай. Семейная  линия  Бринслевоса  очень  древняя.  Первый
Бринслевос был фокусником во Второй Эпохе, почти шестьсот лет  назад.  Его
потомки становились с веками все страннее и страннее. Нынешний  Бринслевос
скор на обиду, а его  каталог  того,  что  может  считаться  оскорблением,
постоянно пополняется и расширяется. Ну вот пример:  не  критикуй  ничего,
что ты увидишь во Владениях, ни слуг, ни живности, ни кухню. А  она  почти
невыносима, должен предупредить тебя. Я думаю, что  Бринслевос  специально
распаляет себя такой кухней, чтобы тем более наслаждаться своими приездами
сюда. Не будь ни в коей мере дерзок. В то  же  самое  время  избегай  даже
дуновения неискренней покорности. У Бринслевоса нос  замечательно  тонкого
нюха на неискренность, невзирая на то, что он сумасшедший. И прежде всего,
не гляди с восхищением на его жен.
     - Я постараюсь сохранить в памяти все это. Пока что  не  отдавай  мою
комнату никому другому. Я вернусь назад через  день-другой.  Вот,  сохрани
мой жезл, пока меня нет... Лорд, несомненно, не даст мне пронести в  замок
ничего, что напоминало бы оружие.
     Денклар взял посох-ружье осторожно и аккуратно.
     - Не даст, это точно.
     Денклар ничего больше не сказал, но Руизу показалось, что  он  увидел
проблеск жалости в жестких глазах  Денклара,  что  показалось  ему  дурным
предзнаменованием.
     Снаружи немного ржавая паровая карета ждала  его.  Она  была  низкая,
удлиненной формы, словно удлиненный пушечный снаряд на  четырех  унизанных
спицами колесах, с небольшой кабиной спереди и  прицепом-углевозом  сзади.
Посыльный жестом пригласил Руиза в кабину. Руиз уселся на вытертое сиденье
и оглянулся вокруг с большим интересом, поскольку это должна была быть его
первая  поездка  в  фараонской   машине.   Инженерное   решение   казалось
фундаментально разумным,  пусть  даже  несколько  пышным  и  своеобразным.
Крепления были приукрашены изысканными резными узорами,  главным  образом,
цветущими лозами с острыми шипами. Обивка некогда была  роскошной  красной
ящеричьей кожи. Остались следы первоначального цвета. Даже головки  болтов
были выполнены в виде маленьких ехидно смеющихся лиц.  Их  широкие  улыбки
образовывали шлицы для отвертки. На петлях  были  стилизованные  солнечные
вспышки. Тысячи мелких деталей  показывали,  что  машина  была  сделана  с
художественным вкусом и  старанием,  но  уровень  ее  содержания  оставлял
желать лучшего.
     Посыльный  влез  на  водительское  сиденье,   которое   было   усеяно
подушками, чтобы дать ему возможность видеть сквозь  заматовевшее  стекло.
Он бросил пылающий взгляд на Руиза, словно желая посмотреть, осмелится  ли
он сделать какое-либо замечание насчет подушек. Руиз  спокойно  улыбнулся.
Посыльный снял машину с тормоза и толкнул вперед  рычаг  включения,  чтобы
энергия передалась высоким железным колесам.
     Машина  слегка  закачалась,  издала  протестующее  шипенье,  а  потом
зачухала прочь от "Приюта Денклара". Руиз оглянулся на выбеленное  здание,
чувствуя  странное  сожаление.  Его  пребывание  тут   было   приятным   и
нетревожным, если принять во внимание все обстоятельства.
     Крохотный человечек вел машину с небрежной грацией, медленно  набирая
скорость, пока их трясло на ухабах  дороги  и  они  выбирались  на  лучшие
места. Когда они свернули на главную дорогу, он передвинул рычаг до упора,
и карета, казалось, заскакала по дороге,  больше  напоминавшей  стиральную
доску. Амортизаторы-рессоры были не очень-то эффективны, и, прежде чем они
проехали километр, у Руиза начали болеть почки. Он подумал, не занимал  ли
уж посыльный свою теперешнюю должность с самого раннего детства  и  уж  не
мучения ли, с ней связанные, замедлили его рост. Пятнадцать минут  спустя,
когда уже подножие плато, на котором  стояло  Владение  Бринслевоса,  было
перед ними, Руизу представлялось, что он  стал  на  несколько  сантиметров
короче, чем когда они выехали из Стегатума.
     Посыльный резко замедлил ход, чтобы машина могла взобраться на  холм.
Дорога туда, казалось, была в еще худшем состоянии, чем та, что вела вниз,
в Стегатум, и Руиз постоянно сидел в готовности немедленно выброситься  из
машины, если только осыпающаяся дорога начнет сползать под  весом  кареты.
Но они благополучно добрались до бронированной подъемной решетки,  которая
была утоплена  в  скалу.  Дорога  вела  сквозь  двадцатиметровый  тоннель,
прорезанный сквозь скалу основания плато, а  потом  в  главный  двор,  где
карета остановилась среди выхлопов дыма, которые  заслонили  вид  Владения
Бринслевоса.
     Когда пар и дым рассеялись, Руиз мрачно огляделся, не в силах устоять
от приступа самого черного пессимизма. Множество железных клеток висели на
крепостных стенах, а в них скрючились иссохшие трупы. В  центре  двора  из
маленькой часовенки торчали высокие острые колья. Самый их вид предполагал
весьма  скверное  назначение  их,  что  усугублялось  их  непосредственной
близостью  к  виселице  с  тремя  петлями.  Руиза   передернуло.   Денклар
претендовал на то, что ему удается усмирять поведение Лорда  -  интересно,
как это, подумал Руиз...
     - Приехали, - сказал посыльный с видом  мрачной  категоричности.  Его
маленькое личико не отражало никакой радости по  случаю  приезда,  и  Руиз
догадался, что Бринслевоса не очень-то любили его верные слуги.
     - Так я и понял, - ответил Руиз.
     - Ну, тогда  вылезай.  Вон  тот  управляющий  проведет  тебя  в  твою
комнату, а Лорд призовет тебя, когда захочет.
     Посыльный указал на маленькую дверцу во  внутренней  западной  стене,
где его  поджидал  пожилой  горбун,  чьи  бугристые  черты  лица  освещало
выражение дружелюбного идиотизма.
     Руиз вылез из кареты и дружелюбно кивнул посыльному:
     - Одно удовольствие с вами ездить, - сказал  он  искренне,  -  у  вас
замечательная машина.
     Лицо посыльного слегка потеплело.
     - Да, этого у нее не отнимешь. Хотя она  заслуживает  лучшего  ухода,
чем сейчас.
     Но потом он покраснел,  словно  сказал  опасную  вещь  и  тем  сделал
глупость. Лицо его снова стало  замкнутым.  Карета  пропыхтела  к  гаражу,
который, очевидно, находился за виселицами, под низкой широкой аркой.
     Руиз пожал плечами и понес свой мешок к дверям -  вероятно,  это  был
вход для прислуги.
     - Привет, - сказал он горбуну.
     Горбун наклонил голову, широко открыл дверь и жестом  приказал  Руизу
следовать за собой. Руиз подумал, что горбун не умеет говорить.
     Они прошли через темный холл  к  узкой  лестнице.  Управляющий  зажег
свечу и пошел впереди Руиза по лестнице, которая изгибалась  и  извивалась
самым причудливым  образом.  Они  прошли  множество  крохотных  лестничных
площадок. Окон нигде  не  было.  Наконец  они  пришли  на  тот  этаж,  где
предстояло  разместиться  Руизу,  и  управляющий  отомкнул  и   дверь   на
лестничную площадку, и дверь в комнату Руиза, которая оказалась  маленькой
и промозглой. Внутрь Руиз зашел весьма неохотно. Вероятно, Лорд Бринслевос
держал своих гостей в вертикальной тюремной башне. Высоко в стене узенькое
окошечко-щелка пропускало солнечный луч. Простенькая кровать с  веревочным
матрасом,  ночной  горшок,  умывальник  и  потрепанное  клетчатое   одеяло
составляли  убранство  комнаты.  Руиз  вздохнул.  Денклар  и  его   "Приют
Денклара" показались ему задним числом убежищем комфорта  и  безопасности.
По крайней мере, подумал  Руиз,  комната  относительно  сухая,  и  никаких
крупных грызунов или насекомых видно пока не было.
     Горбун беззубо ухмыльнулся и, поклонившись, вышел. Он закрыл дверь, и
секундой позже Руиз услышал лязг ключа в замке. За ним последовал еще один
звук, потише, когда управляющий запирал  дверь  на  лестницу.  Замки  были
своеобразным утешением. Они недолго устоят против орудий Руиза,  если  ему
понадобится  выйти  отсюда,  но  они  успокоили   его   относительно   его
собственной безопасности, по крайней мере, на время.
     Он устало опустился  на  веревочный  матрас  и  стал  оценивать  свое
положение. Он не мог стряхнуть с себя дурные предчувствия, хотя, думал он,
это вполне понятно, при  таких-то  условиях.  Он  был  в  руках  человека,
который, очевидно, не знал границ  своим  капризам,  никакого  ограничения
своей власти, - а это никогда не бывает здравой ситуацией. Вдобавок,  Руиз
все еще чувствовал себя не в своей тарелке, из-за  того,  что  Фараон  был
чужим миром, а он лично не совсем уверенно вжился в свою роль.
     Он улегся на койку, сосредоточив внимание на грубом камне потолка. Он
надеялся, что  Бринслевос  соблюдал  местные  фараонские  обычаи,  которые
признавали за продавцами змеиного масла  большие  права  на  эксцентричное
поведение, чем за  остальными  низшими  кастами.  Он  надеялся  достаточно
развлечь Бринслевоса, чтобы избежать его неудовольствия, но в то же  самое
время ему нельзя стать  настолько  притягательным  для  Лорда,  чтобы  тот
предложил бы ему постоянное место в  своем  владении.  Мысль  о  том,  что
придется оставаться здесь долгое  время,  наполняла  унынием,  поэтому  он
отбросил ее в сторону и  вместо  этого  сосредоточился  на  том,  как  ему
поймать браконьеров.
     По всему Фараону труппы фокусников соревновались в  поисках  славы  и
ради "вознесения в землю Вознаграждения". Вознесение - это была фараонская
интерпретация  того,  что  происходило,  когда  бригада  по  сбору  урожая
забирала труппу,  готовую  к  тому,  чтобы  ее  забрали.  Об  этом  обычно
докладывали наблюдатели  Лиги,  следящие,  когда  появится  такая  труппа.
Избранной труппе обычно позволялось  дать  одно  последнее  представление,
которое почти всегда  принимало  форму  одной  из  гигантских  религиозных
мистерий, называемых Искуплениями,  во  время  которых  жертва,  обычно  -
осужденный    преступник,    отдавалась    в     распоряжение     искусных
фокусников-палачей.   Немедленно   по   окончании   пьесы   лодка-ловушка,
принадлежащая Лиге, -  ее  делали  невидимой  с  помощью  пангалактической
технологии - вступала  в  действие  и  забирала  труппу.  С  точки  зрения
зрителей происходило чудо.
     Религия процветала на Фараоне, как и на большей части низко  развитых
миров  -  поставщиков  рабов,  которые  принадлежали  Лиге.  Лига  считала
эффективным и легким эксплуатировать религиозные импульсы  рабских  миров,
воистину,  нет   лучшего   способа   скрыть   следы   своей   сомнительной
деятельности.  На  Кардуне,  откуда   Лига   экспортировала   поразительно
прекрасных  женщин,  самые  красивые  выбирались  на  крупных  религиозных
праздниках, а потом их приносили в жертву богам. Этот  процесс  состоял  в
том, что их грузили в лодки и посылали их по подземной реке. Персонал Лиги
выхватывал жертвы из их лодок как раз в тот момент, когда река исчезала  в
огромном подземном сифоне.
     На Мортадиндере, знаменитом качеством своих  гладиаторов,  мужчины  и
женщины соревновались между собой за милость  богов,  играя  во  множество
разнообразных смертельных игр. А выжившие становились святыми  -  а  потом
продуктом, товаром, отправляемым на рынки пангалактических миров,  которые
разрешили у себя такие кровавые развлечения.
     На Скарфе ученые пытались превзойти  друг  друга  в  интеллектуальных
занятиях, ради славы богов. Самые совершенные отправлялись в монастыри  на
высоких скалах, из которых никто не возвращался, поскольку монастыри  были
базами для занесения ученых в каталог, а затем переправки на рынок.
     На Фараоне гораздо большее,  нежели  религия,  заставляло  фокусников
подниматься на вершины своего искусства. Те  фокусники,  которые  не  были
настолько блистательными, чтобы завоевать вознесение в  Землю  наград,  но
все же были способны на постоянное разнообразие и  высокий  уровень  своих
представлений, могли подняться вверх сквозь  весьма  жесткую  в  остальных
случаях кастовую систему, они могли  даже  получить  статус  аристократов.
Любой человек, даже крестьянин, мог пробовать себя в ремесле  фокусника  и
стараться добиться успеха.
     Проблема, над которой бился Руиз, состояла в отборе. Если учесть, что
на Фараоне каждую неделю бывает до дюжины представлений  высокого  класса,
как ему было найти одно, то, которое выберут браконьеры? Предположительно,
у браконьеров были какие-то  возможности  выбирать  самые  лучшие  труппы,
которые пока еще не  были  предназначены  к  захвату.  Лодка-ловушка  Лиги
никогда еще  не  вступала  в  конфликт  с  лодкой  браконьеров.  Вероятно,
структура  Лиги  на  местах  была   пронизана   людьми,   которые   охотно
сотрудничали с браконьерами.
     Руиза это очень беспокоило, поскольку он не мот прийти  ни  к  какому
решению, пока веки его не отяжелели, а мысли не  расплылись  в  отрывочные
спекуляции. Наконец он уснул.
     К тому времени, когда Руиз проснулся, солнце ушло из  высокого  окна.
Позже горбун принес ему еду, которая была заметно менее приемлема, чем еда
в "Приюте Денклара". Руиз стоически ел. Много позже он снова провалился  в
неспокойный сон.

     Еще один человек в пышном и  ярком  наряде  продавца  змеиного  масла
прибыл в Стегатум на  закате  и  пришпоривал  свое  верховое  животное  по
песчаным улицам. Усталый зверь шел спотыкающейся рысью. Он остановил  свое
животное возле "Приюта Денклара" и воплем позвал мальчишку-конюха. Мальчик
появился почти немедленно и увел зверя в сарай.
     Человек протолкался в дверь общего зала, задев плечом пару  выходящих
крестьян, которые злобно уставились ему в спину. Человек же подошел к бару
и заказал Денклару кружку пива. Денклар  услуживал  ему  с  необыкновенной
готовностью и радостью, потом оглянулся, чтобы проверить, не стоит ли  кто
возле бара.
     - Что привело тебя в Стегатум так скоро, Анстевик? - спросил  Денклар
тихим голосом. - Я уж и не ждал увидеть тебя раньше, чем через три месяца.
     Анстевик  ответил  Денклару  испытующим   взглядом,   что   заставило
трактирщика слегка отпрянуть.
     - Дела.
     Он опрокинул кружку, выливая пиво  себе  в  глотку,  а  потом  громко
рыгнул. Он наклонился вперед и обратился к Денклару доверительным шепотом:
     - Я займу свою обычную  комнату,  если  есть  такая  возможность.  Ты
придешь повидаться со мной попозже, когда никто не свяжет твое  отсутствие
со мной.
     Денклар кивнул, и секундой позже человек  ушел,  оставив  после  себя
вонь немытого тела и вспотевшего верхового зверя.
     Спустя час, когда самый  спрос  на  ужин  несколько  прошел,  Денклар
вернулся в самое старое крыло трактира, где его поджидал Анстевик.
     Он сидел на кровати, курил  трубку  нерафинированного  серого  масла,
которое относилось к самым дешевым и грубым сортам. Его узкие глаза бегали
и поблескивали от видений, и Денклар  слегка  испугался.  Анстевик  всегда
казался ему самым  непредсказуемым  из  всех  агентов-внедренцев,  которые
приезжали с визитами, чтобы собрать сведения у местных резидентов.
     - Ты сказал, дела? -  спросил  Денклар,  стараясь  убрать  из  своего
голоса всяческие следы насмешки.
     - Да, - медленно ответил Анстевик.
     Глаза его сосредоточились на Денкларе в первый раз, и Денклару  стало
еще страшнее. Что Анстевик собирался делать,  если  на  его  лице  застыло
такое странное выражение? Это было лицо  человека,  который  рассматривает
мертвую  рептилию,  которая   вызвала   его   любопытство.   На   какое-то
головокружительное мгновение Денклару почудилось,  что  агент  пихнет  его
палкой, чтобы увидеть рану, убившую гада.
     Денклар встряхнулся. Сумасшедшие мысли! Анстевик был человек  грубый,
пристрастившийся к змеиному маслу,  и,  вероятно,  к  еще  более  пагубным
порокам, но, невзирая на все это, он был из пангалактики и служил в  Лиге.
У  Денклара  не  было  ни  одной  насущной  причины  подозревать   его   в
бесконтрольной агрессии.
     - Чего ты хочешь? - спросил Денклар, его беспокойство  заставило  его
говорить резко.
     Странные глаза Анстевика затуманились, и он посмотрел в сторону.
     - Я охочусь за человеком.
     Взгляд его метнулся назад, на Денклара, и он уставился на трактирщика
с горящим напряжением во взгляде.
     Денклар немедленно подумал про Вухийю,  Сверхфактора,  который  нынче
утром отправился во Владения Бринслевоса. Однако  он  быстро  прогнал  эти
мысли, вспомнив, как Сверхфактор настаивал на секретности.
     - Вот как? И за кем же?
     Анстевик улыбнулся со странно двусмысленным  выражением  на  лице,  а
потом снова отвел глаза.
     - Не стоит тебе забивать этим голову.
     Денклар услышал эти слова с глубочайшим облегчением  и  немедленно  в
них поверил.
     - Ну что же, если я смогу помочь...
     - Разумеется. Но на сегодняшний вечер и ночь, единственное, о  чем  я
тебя попрошу - это держать от меня подальше твоих деревенских дурачков,  -
Анстевик провел рукой по своему гладко выбритому черепу и  хихикнул.  -  Я
должен ехать быстро, и поэтому у меня нет времени продавать змеиное масло.
Если кто будет спрашивать, скажи, что я еду не продавать, а покупать.
     - Да, с этим не будет сложностей, - сказал  Денклар,  заставляя  свой
голос звучать уверенно и радостно. - Нам с этим повезло. Еще один продавец
змеиного масла проезжал тут и  пробыл  пару  дней.  Он  уже  обчистил  все
денежки, прежде чем Бринслевос вызвал его во Владения.
     Анстевик встал и похлопал Денклара по плечу.
     -  Что,  жалко  несчастного  головастика?  Когда  он  отправился   во
Владение?
     Денклар нервно рассмеялся.
     - Как раз сегодня утром.
     Он сам удивился, что вообще упомянул Сверхфактора. Видимо,  он  очень
хотел проявить дружелюбие к Анстевику, подумал он. Ему снова стало  не  по
себе. Но он стал  убеждать  себя,  что,  если  Анстевик  и  вправду  искал
Сверхфактора, то про то, куда он делся, ему  мог  сказать  любой  любитель
выпить, который приходил в бар. Даже хорошо, что так получилось.  Анстевик
не сможет его упрекнуть в том, что Денклар не хотел с ним  сотрудничать  -
просто Денклар вел себя тактично  и  осторожно.  Чтобы  сменить  тему,  он
сказал:
     - Насколько я помню, у тебя с Бринслевосом никогда  не  было  никаких
проблем.
     Анстевик дружески  стиснул  его  за  плечи,  отчего  кости  в  плечах
Денклара болезненно затрещали.
     - Ты прав. Бринслевос и я всегда замечательно ладили. Это потому, что
мы два сапога пара. Тебе не кажется?
     На этот  вопрос,  казалось,  не  было  нейтрального  ответа,  поэтому
Денклар мотнул головой и уклончиво хихикнул.
     - Ладно, теперь мне обязательно нужно  немного  отдохнуть,  -  сказал
Анстевик. - Но у меня и для тебя кой-чего есть.
     Отпустив Денклара, он подошел  к  своему  седельному  мешку,  который
висел на гвозде. Он немного покопался там и вытащил маленький пакетик.
     - На, вот тебе, - сказал он, протягивая его Денклару.
     Денклар развернул его, обнаружил там черную  информационную  полоску,
одну из тех, которые Лига запрещала  своим  локальным  агентам  иметь  при
себе. Сенсорная порнография, закодированная на полоске, была  единственным
пороком Денклара, от которого  он  не  мог  отказаться,  и  он  благодарно
улыбнулся Анстевику, который  был  его  единственным  поставщиком  свежего
материала.  Анстевик  много  лет  назад  подарил   Денклару   контрабандно
привезенный  проигрыватель-сенсор.   Денклар   сам   считал   свой   порок
единственной вещью, которая делала его пребывание на Фараоне сносным.
     - Самый последний и крутой фильм с Дильвермуна, - сказал Анстевик.  -
Теперь дай мне отдохнуть. Мне надо быть в  пути  через  час-два,  хотя  не
исключено, что ты снова меня скоро увидишь... А может, и нет.

     Убийца Анстевик снова наполнил свою трубку, когда толстый  трактирщик
ушел. Положение вряд ли могло  быть  больше  ему  по  вкусу,  чем  сейчас.
Бринслевос  был  печально  знаменит  своей  вспыльчивостью.   Кто   станет
подозревать Анстевика  в  том,  что  он  замешан  в  смерти  Сверхфактора?
Как-нибудь он накажет трактирщика за то, что тот небрежен и не  помог  ему
как следует, но не сегодня.
     Денклар, к сожалению, должен будет еще пожить на  этом  свете.  Когда
Сверхфактор встретит свою кончину, будущие  следователи  не  должны  будут
найти никаких дополнительных насильственных смертей, чтобы они  не  смогли
связать их с гибелью важного агента. Они могут расспрашивать Денклара,  но
трактирщик  постарается  скрыть  визит  Анстевика,  чтобы,  не  дай   бог,
следователи не  пронюхали  про  контрабанду.  А  через  несколько  месяцев
Анстевик вернется в Стегатум и срежет вот  эту  оставшуюся  нить,  которая
может привести к нему.
     Масло показывало ему приятнейшие  видения  -  ножи  раздирали  нежную
плоть  животов,  гарроты  врезались  в  мягкие   шеи,   почерневшее   лицо
трактирщика застывало в ужасе и  изумлении.  Он  наслаждался  этой  весьма
приятной картиной несколько минут, пока его трубка не погасла и не остыла.
     Потом он собрал свои пожитки и пошел в конюшни.

                                    10

     К полуночи Анстевик добрался до плато,  на  котором  стояло  Владение
Бринслевоса, и  поставил  своего  хромающего  зверя  в  маленький  уголок,
защищенный скалами. Из своего мешка он вынул прилегающий к телу комбинезон
и  сменил  свое  тряпье  продавца  змеиного  масла  на   почти   невидимый
комбинезон. Когда он включил в нем ток, он стал почти неразличим  в  ночи,
как тень на камне, поэтому он смело пошел к подъемной решетке  и  отмычкой
отпер замок.
     Он вошел без всякого  труда,  потому  что  вход  охраняли  только  во
времена осады, а с тех пор, как Лига приобрела  Фараон  примерно  тридцать
поколений назад, никаким войнам не  разрешалось  мешать  гладкой  доставке
ценного товара в рабские казармы Лиги.
     Он довольно поверхностно знал Владение Бринслевоса, но во время своих
прошлых визитов он оставил  маяки-локаторы  в  различных  частях  замка  и
теперь настроился на тот маячок, который  был  оставлен  в  личных  покоях
Бринслевоса. Он вынул инфракрасный фонарик  из  кармана  и  настроил  очки
комбинезона. Потом он отправился сквозь светящуюся  красным  тьму.  Никого
больше он в коридорах не встретил.
     Четверть часа спустя он открывал ларчик, в котором Бринслевос  держал
свои трубки и измельченные водоросли.  Ларчик  был  изысканным  серебряным
изображением ящерицы арройо, которая вся словно  состояла  из  челюстей  и
зубов, а ее склоненная голова раскрывалась, в ней и находился сам  ларчик.
Он вынул кисет Бринслевоса, где хранились водоросли.
     Из кармана своего  комбинезона  он  достал  распылитель  и  побрызгал
порошок. Он встряхнул его, чтобы  распределить  яд  ровнее,  потом  вернул
кисет в ларчик и закрыл челюсти ящерицы. Ларчик  издал  слабый  щелчок,  и
Анстевик застыл. Из спальни Лорда донеслось бормотание и вздох. Тишина.
     Минута проходила за минутой, Анстевик все ждал. Но он ничего более не
услышал и в конечном итоге выскользнул из покоев Лорда.
     Когда он вернулся к скалам, среди которых он оставил своего верхового
зверя,  он  откинул   капюшон   комбинезона   и   рассмеялся   с   детской
непосредственностью и удовольствием. Это оказалось так  легко.  Бринслевос
будет настаивать на том,  чтобы  купить  товар  у  Сверхфактора,  а  потом
Бринслевос  умрет.  Его  охранники  немедленно  повесят  Сверхфактора   на
крепостной стене - следуя старой религиозной догме Фараона, что жертва год
страдает в Аду за каждый час, на который убийца  его  переживет.  А  потом
Анстевик сможет вернуться к  наслаждениям  Кобатума,  как  только  успешно
выполнит задание. Ему придется подождать до этой  ночи,  чтобы  убедиться,
что агент умер, но это не так важно... самое трудное было  сделано.  Когда
заря омыла плато бледным светом, Анстевик  удобно  устроился  под  навесом
скалы, который даст ему убежище на самое жаркое время фараонского полдня.

     Утром  дверь  отворилась  нараспашку,  и   горбун   ввел   в   камеру
надсмотрщика с мрачным лицом. Руиз уселся на койке и  с  удивлением  узнал
Ронтлесеса, у которого он покупал воду в свое первое утро на Фараоне.
     - Мое почтение, благородный надзиратель, - сказал вежливо Руиз.
     - Встань, когда со мной разговариваешь, - ответил Ронтлесес.
     Руиз выкарабкался из койки.
     - Как ваша милость скажет.
     Ронтлесес казался запыленным и усталым, словно только  что  прибыл  с
плантаций кошачьих яблонь.
     -  Мне  велено  передать  тебе  распоряжения.   Сегодня   ты   будешь
прислуживать Лорду. Он попробует твои масла, и ты будешь сопровождать  его
в  путешествии.  Будь  очень  осторожен  с  тем,  что  ты  позволишь   ему
попробовать. Если он заболеет, он решит, что ты отравил его, и  ты  умрешь
страшной смертью. Палач Лорда - человек с фантазией.
     - Я сохраню в памяти ваши назидания на все времена,  -  ответил  Руиз
совершенно искренне.
     - Гляди в оба, что делаешь.
     Надсмотрщик повернулся на каблуках и  ушел.  Горбун  принес  завтрак,
который был еще  менее  аппетитным,  чем  ужин,  если  такое  вообще  было
возможно. Остаток дня прошел медленно, не скрашенный ничем, кроме  легкого
желудочного расстройства. Наконец Руиз уснул.

     Звон ключа в замке разбудил Руиза, и он резко поднялся и сел.  Голова
его на секунду закружилась. Потом он собрался  и  приготовился.  Солнечный
луч исчез, и комната стала  темной.  Он  почувствовал,  что  прошло  много
часов, и что сейчас уже очень поздно. Руиз соскользнул с  койки  к  стене,
приготовившись встретить любого врага, который появится.
     Но это был только горбун-управляющий, который всунул свою  некрасивую
башку в приоткрывшуюся дверь. Он ничего не сказал, но  стал  делать  жесты
своей коптящей лампой, показывая, что Руиз должен следовать за ним.
     Руиз поднял свой мешок и пошел с величайшей неохотой. Он  чувствовал,
что обстоятельства угнетают его больше обычного. Он  был  уверен,  что  он
меньше, чем нужно, управлял ситуацией. Может быть, он шел бы нога за ногу,
если бы  горбун  не  шагал  так  быстро,  а  лампа  не  была  единственным
освещением коридора.
     Управляющий провел его сквозь  лабиринт  грубо  вытесанных  туннелей,
через комнаты, отдававшиеся эхом, сквозь залы, полные бывшего великолепия,
пока они не дошли до комнаты для аудиенций Бринслевоса.
     Вдоль стен, увешанных гобеленами, горели факелы, около сотни.  Эффект
был весьма драматический, но в зале совсем не было  придворных.  Протертый
до дыр ковер  отмечал  красную  тропинку  среди  черных  фарфоровых  плит,
которыми была вымощена комната. Дорожка вела  к  позолоченному  трону,  на
котором развалился Бринслевос. За Лордом, в  позе  зловещего  любопытства,
стоял придворный фокусник и палач Лорда,  коротенький  человек  с  круглым
туповатым лицом и безгубым ртом, который был одет в черный плащ и держал в
руках украшенный жезл слоновой кости.
     - Входи, входи,  -  позвал  Бринслевос  своим  странно  попискивающим
голосом, который дрожал от сумасшедшего веселья.
     Руиз пробежал по ковру со всей  приличествующей  спешкой  и  упал  на
колено перед троном.
     - К вашим услугам, - сказал он тихо.
     - Да-да, - сказал Лорд. - Вставай. Покажи-ка нам свой товар.  Кстати,
как тебя зовут?
     - Вухийя, о великий.
     Руиз открыл свой мешок, и два мальчика в  ливрее  Лорда  выбежали  из
прихожей, неся столик, который они поставили  перед  Руизом.  Руиз  кивком
поблагодарил их и положил свои флаконы на  стол.  Они  представляли  собой
прекрасное зрелище, сверкая в свете факелов, и Лорд сошел с  трона,  чтобы
осмотреть их.
     На миг Руиз заглянул в глаза Лорда,  которые  сверкали  от  какого-то
неясного, но очень сильного чувства. Руиз вдруг ужаснулся, хотя его  страх
ни в малейшей степени не отразился на лице. По крайней  мере,  он  на  это
надеялся. Вот, подумал он, действительно опасный человек, если  бы  он  не
был столь безумен. И даже в этом случае...
     Руиз скромно отошел назад, а Лорд щупал его  флаконы,  на  его  узком
лице играла жадная улыбка.
     - Интересно, интересно, - Бринслевос выбрал фиал зеленого латигара, -
опиши мне действие вот этого, добрый мой Вухийя.
     - Это яд дракона латигара, о великий, перегнанный искусством Джингов,
которые спускаются по склонам Ада на северной стороне мира. Сны, навеянные
латигаром, тонкие и вдумчивые, они очень связаны  с  природой  реальности.
Масло, возлюбленное философами.
     Бринслевос    отставил     зеленый     латигар,     выбрал     флакон
голубовато-лилового кансума.
     - А это?
     - Яд кансума-удава, о великий  -  его  делают  с  помощью  процессов,
известных только Инклатам, живущим в пещерах, которые не носят  татуировок
и кормят своих змей человеческой плотью. Очень редкий. Очень  дорогой.  Он
приносит мечты о смертности. Он показывает лицо  жизни  таким,  какое  оно
есть, просто маска на черепе. Опытный курильщик учится ценить маску,  так,
по крайней мере, говорят.
     - Ты никогда не пробовал это масло?
     - Нет, о великий.
     Бринслевос взвесил флакон в своей элегантной руке.
     - Тогда  мы  отправимся  в  путешествие  вместе,  чтобы  открыть  его
достоинства, Вухийя.
     Фокусник  Лорда  нахмурился  и  одарил  Руиза  взглядом,  исполненным
холодного недружелюбия. Но ничего не сказал.

     Бринслевос ушел, оставив Руиза ждать в пустой комнате для  аудиенций.
Он снова упаковал свои флаконы, потом провел несколько беспокойных  минут,
переминаясь с ноги на ногу. Владение было  необыкновенно  тихим,  если  не
считать шипения факелов.  Когда  горбун-управляющий  снова  пришел,  чтобы
отвести его в апартаменты Лорда, он почти почувствовал облегчение. В  зале
были темные флюиды, трепещущая  аура  древних  ужасов,  словно  невыразимо
мерзкие деяния творились на черных фарфоровых плитах.
     Управляющий провел его сквозь еще один лабиринт извилистых коридоров.
Руиз начал думать, что Владение гораздо больше, чем он первоначально  себе
представлял. Вероятно, большая часть  его  пространства  была  вырезана  в
скале, а крепостная стена, которую он видел, подъезжая к Владению,  должно
быть, только небольшая видимая часть этих  огромных  подземных  коридоров.
Руиз попытался запомнить повороты, но к тому моменту, когда они  пришли  к
Лорду, он не был уверен, что сможет найти обратную дорогу.
     Лорд Бринслевос обставил свои покои  на  эксцентричный  манер.  Стены
были увешаны охотничьими трофеями  так  густо,  что  грубый  камень  почти
совсем  заслонялся  ими.  Некоторые  были  весьма  внушительными,  и  Руиз
подумал: "Неужели сам Лорд их убил?" Тут  был  панголин-бородавочник,  чья
башка с огромными клыками была задрана в красноглазой свирепости. Была тут
и шкура зеленоспинного демона Ада, которая покрывала десять метров  стены.
В дальнем углу стояла огромная речная ящерица -  набитое  чучело,  которая
стояла на задних лапах. Ее кошмарные  челюсти  были  разинуты.  Полы  были
покрыты  глубокими  мягкими   коврами,   которые   переливались   бледными
оттенками: персиковым, бледно-зеленым,  слоновой  кости.  Пухлые  подушки,
покрытые золотой парчой и с бахромой из рубиновых блесток, рассыпались  по
полу беспорядочными кучами. Там и сям  стояли  столы  красного  и  черного
лака. Руизу такое сочетание показалось странным, словно комнаты  оформляли
категоричный художник и неумолимый чучельник.
     Бринслевос сидел на подушке у стола,  который  был  покрыт  тканью  и
усеян принадлежностями для курения масла. Лорд  сделал  знак  управляющему
уйти, потом поманил Руиза, который выступил вперед.
     - Вы оказываете мне слишком много чести, о великий, - сказал Руиз.
     - Глупость, - Бринслевос посмотрел вверх, и лицо его напряглось. -  А
ну, сядь - не стой здесь, глядя на меня сверху вниз. Неужели у тебя совсем
нет почтения?
     Руиз поспешно сел, прежде чем раздражение на узком лице Лорда  успело
перейти в бешенство.
     - Мои извинения, о великий.
     Бринслевос секунду злобно глядел на него, и Руиз уставился  вниз,  на
свои сложенные руки. Он с отчаянием понимал, что  сейчас  он  был  в  куда
большей опасности, чем в ту ночь, когда он впервые  взбирался  из  Ада  на
Фараон. Лорд был более непредсказуем, чем Адский демон, и, вероятно, более
смертоносен, как свидетельствовала огромная шкура на его стене.
     -  Ну  ладно,   неважно,   -   сказал   Бринслевос,   -   я   человек
снисходительный. Я почти всем позволяю сделать одну ошибку.  Если  я  тебя
полюблю, я могу тебе позволить две ошибки, хотя не советую  проверять  мою
привязанность. Пока.
     - Да, великий, - говоря это,  Руиз  смотрел  Бринслевосу  в  глаза  и
приятно улыбался, вспомнив совет Денклара  -  что  Лорд  считает  излишнюю
униженность такой же раздражающей, как и дерзость.
     Бринслевос рассмеялся. На секунду он был похож на  ребенка,  которому
чужда злая воля. Видимо, порыв его безумия, подумал Руиз.
     - Ладно. Давай курить.
     Руиз кивнул и из своего мешка  достал  свою  простую  медную  трубку,
которая больше всего ему нравилась, и набил ее водорослями. Он подумал, уж
не сошел ли он тоже с ума, настолько он был  спокоен.  Ведь  он  собирался
курить змеиное масло с  опасным  сумасшедшим.  Но  теперь,  казалось,  нет
выхода.
     Бринслевос открыл серебряный фигурный  ларчик,  выполненный  в  форме
ящерицы арройо, и вынул из нее фарфоровую водяную трубку. Он  наполнил  ее
из своего собственного кисета, потом добавил капельку масла кансума сперва
в свою трубку, потом в трубку Руиза.
     Лорд приказал, чтобы лампы пригасили, так, чтобы  видения  без  труда
подавляли реальность. Невидимые руки поспешно выполнили распоряжение,  так
что комната наполнилась темнотой  и  дикими  тенями,  которые  отбрасывали
мертвые существа на стенах.
     Бринслевос дождался, пока Руиз зажег свою трубку от  огня  и  глубоко
затянулся. Потом он последовал его примеру.
     Лавандового цвета дым струился из горбатого носа Лорда. Через секунду
он вдруг резко выдохнул воздух, и то же самое сделал Руиз.
     - Ах-х-х-х... прелесть, - сказал Бринслевос. Странное дело,  но  Лорд
теперь казался спокойным, словно масло перевернуло какую-то  полярность  в
его голове, склонив его к здравому уму.
     Руиз почувствовал, как в его теле поднимается  волна,  колючий  поток
беспокойства. Его дорогостоящие  имплантированные  рефлексы  автоматически
включились, гася начавшиеся было галлюцинации. Он встряхнулся. Он заставил
эти рефлексы слегка расслабиться, так, чтобы он мог сопровождать  Лорда  в
его путешествии в другой мир. Не годится, чтобы Лорд  заподозрил  Руиза  в
каком-то мошенничестве - этот  мир  был  полон  рук,  которые  действовали
быстрее глаза.
     - Скажи мне, что ты видишь, - приказал  Бринслевос  после  нескольких
затяжек.
     - Да, великий, - ответил Руиз.
     Он открыл шлюзы своего сенсориума пошире и ждал, что будет.
     Зловещие видения вползли на маленьких когтистых лапках.
     Он глубоко вздохнул и вздрогнул. Потом стал бормотать.
     - Я вижу себя слугой в доме, где живут два прекрасных  чудовища.  Они
меньше похожи на человека, чем демоны  Ада,  которые  выползают  на  Стену
Мира, но они разговаривают  тихими  нежными  голосами,  они  носят  одежду
паучьего бархата, они пахнут, как пустыня - чистотой и смертью.
     - На что они похожи, как они выглядят, Вухийя?  -  глаза  Лорда  были
словно лунные камни, пустого серого цвета.
     - Словно настоящие трупы. Кожа их белее самого тонкого  фарфора,  без
единой морщинки, гладкая и твердая. У них длинные волосы, и у женщины, и у
мужчины. Лица их кажутся человеческими, но  под  тучами  своих  волос  они
прячут по сотне глаз, которые смотрят во все стороны. Иногда я вижу  блеск
этих глаз... Их пальцы - ножи, нет, скорее, сосульки.
     - Ах-х-х-х... - вздохнул Бринслевос,  откидываясь  назад  и  закрывая
глаза. - У тебя такой красивый голос. Продолжай.
     Руиз более свободно отдался видению и стал более ясно видеть кошмары,
которые описывал. Он рассказывал картины, которые рисовал ему наркотик.
     - Ноги совершенной формы, узкие, с высоким  подъемом,  душистые.  Они
ступают, словно человеческие  существа,  но  там,  где  они  ставят  ноги,
глубоко прорастают корни, крошечные белые проволочки, которые ползут вниз,
словно черви, рожденные молнией. Они берут силу у  земли.  Когда  чудовища
поднимают ноги, черви отрываются от них и умирают, и их не видно.
     Прекрасные чудовища носят тонкие  багряные  пояса  вокруг  бедер,  их
гениталии спрятаны. Теперь они  снимают  пояса,  и  я  вижу  только  яркий
гладкий металл у них между ног. Я не знаю, что они от  меня  хотят,  но  я
никогда в жизни так не боялся.
     На секунду это было правдой, и он боролся с ужасом и паникой.
     Руиз замолчал, и никто из них долгое время не заговаривал. В  комнате
было так  тихо,  что  Руиз  слышал  биение  собственного  сердца,  которое
отмеряло секунды.
     Пот струился по лицу Бринслевоса,  и  он  неслышно  что-то  бормотал.
Потом Лорд сказал более сильным голосом:
     - Я слышу шум машин в  темноте  -  сперва  скрип  и  дрожь  крохотных
шестеренок, а потом движение множества маленьких поршней.  Звук  растет  и
меняется, пока не становится стальной музыкой,  и  я  знаю,  что  огромная
машина, невидимая в ночи, поднимается по обе стороны от меня, к звездам  и
выше. Мне кажется, я лечу, легкий, как дым, в центр этой  машины,  которая
теперь кажется такой большой, что ни один мир не  сможет  ее  удержать.  Я
ничего не вижу, кроме блеска звезд сквозь решетки, рычаги и колеса.
     Сперва мне казалось, что я в центре этой машины, но теперь я понимаю,
что пойман в одном из ее уголков, и  что  в  ней  летят  миллионы  других,
каждый в своей отдельной клетке. Это и есть клетка. Теперь я это  чувствую
и удивляюсь, за что меня туда заперли.
     Бринслевос застонал. Это  был  звук  удивленного  страдания,  который
грозил затянуть Руиза в видение  Лорда.  Руиз  пригасил  свои  реакции  на
наркотик и выплыл из его глубин.
     Бринслевос заговорил поспешно, с нарастающим ужасом.
     - Почему? Почему?! Рычаги гремят, работают быстрее  и  быстрее,  пока
тьма не задрожит  от  их  движения,  и  я  не  слышу  более  ничего,  даже
собственных мыслей. Я становлюсь все тяжелее, я  начинаю  проваливаться  к
страшной опасности внизу, к грызущему  металлическому  зверю,  у  которого
шестеренки вместо зубов и прутья вместо мускулов. Он голоден, а у меня нет
никакого оружия, я наг, холоден и слаб.  -  Бринслевос  заметался  и  стал
размахивать руками. - Что-то не так...
     Он завизжал, от этого звука Руиз окончательно протрезвел. Лицо  Лорда
неожиданно  исказилось  от  ужаса,  словно  какое-то   страшное   существо
пробралось ему под кожу и пыталось выбраться наружу. Глаза его вылезали из
орбит от непередаваемого ужаса. Рот напрягался, чтобы выдавить  последний,
отчаянный вопль, казалось, он больше не может дышать.
     В любой момент слуги или охранники  могли  прибежать  на  крики.  Что
тогда скажет им Руиз Ав?
     - Извините. Кажется, я отравил вашего  Лорда.  Теперь  извините,  мне
надо идти...
     Руиз наклонился  и  прижал  свое  розовое  кольцо  на  левой  руке  к
вздувшимся жилам на шее Лорда.  Противоядие  полного  спектра  действия  и
сильное успокоительное немедленно были введены в сонную артерию  Лорда,  и
Бринслевос   откинулся   назад,   потеряв   сознание.   Его   лицо   стало
расслабляться.
     Секундой позже что-то взорвалось в затылке  Руиза,  и  он  ничего  не
помнил долгое время.

                                    11

     Руиз  медленно  приходил  в  себя,  чувствуя  жару   и   ограниченное
пространство кругом. Кроме того, всюду был горький зачах ржавчины.  Голова
его пульсировала болью в регулярном  ритме,  колющая  боль  гнездилась  за
глазами. Он застонал и  сел  в  полутьме,  чтобы  обнаружить,  что  раздет
догола.
     Его сознание на минуту  помутилось,  и  он  осторожно  дотронулся  до
затылка. На поверхностной ране запеклась кровь, но его  испытующие  пальцы
не нашли никакого свидетельства тому, что череп его был расколот.
     Где он?
     Лучи жаркого света проникали в его тюрьму сквозь  прорези  в  сварной
железной конструкции, которая  окружала  его.  Он  осторожно  поднялся  на
четвереньки и приложил глаз к одной из таких щелей. Сердце его  упало.  Он
находился на площади Искусного Страдания.
     Одна из прочих железных клеток была видна сквозь его щель, и над  ней
развевался  черный  вымпел,  знак  того,  что  в  ней   сидит   осужденный
преступник. Руиз подумал, кто же может быть  тот  второй,  и  почему  этот
несчастный был выбран, чтобы разделить кару Руиза.
     Бесполезно об этом думать. Его немедленной и непосредственной задачей
было бежать отсюда. Это должно было произойти как  можно  скорее,  прежде,
чем начнется представление, в котором он должен будет искупать  свой  грех
перед Лордом Бринслевосом. Он уже сейчас чувствовал беспокойство  смертной
сети, которая натягивалась вокруг анкерных точек в  его  мозгу.  Он  будет
жить только до тех пор, пока ситуация не станет бесповоротно  безнадежной.
Потом  он  умрет,  и  малозначительные  обстоятельства  его  смерти  будут
переданы в Лигу.  Руиз  покачал  головой.  Достаточно  скверно  мучительно
умереть, но еще хуже - умереть бессмысленно.  Он  ничего  не  знал,  кроме
того, что на орбитальной платформе процветал какой-то заговор, то есть  те
данные, которые Лига могла логически  предположить  и  без  его  возможной
смерти.
     Он отвел свои мысли с той мрачной дороги, по которой они  покатились.
Ситуация была далека от  безнадежной.  Естественно  думать,  что  Денклар,
когда услышит о постигшем его несчастье,  непременно  свяжется  с  ним,  а
потом это просто  будет  вопрос  того,  чтобы  трактирщик  принес  мешочек
пангалактических инструментов, спрятанных в его комнате. Руизу только надо
проявить терпение и пережить время,  которое  придется  ждать  в  железном
ящике. Несомненно, будет жарко, но, без сомнений, палач Лорда  предпочитал
иметь дело с живыми жертвами, а не с наполовину вареными.
     Словно в ответ на его предположения, пара крепких женщин появились  в
поле его зрения, пыхтя под коромыслами с огромными ведрами. Они  поставили
ведра на землю возле второй клетки с театральными  вздохами  усталости,  и
потом стали лить воду на круглую крышу ящика.
     - Кондиционирование воздуха, - пробормотал Руиз, а вскоре он услышал,
как вода льется на крышу его собственной клетки.
     - Эй! - закричал он. - Что за глупость? Я не причинил никому никакого
вреда. Позовите Лорда, скажите ему, что я невиновен.
     Одна из женщин сардонически хохотнула.
     - Лорд плохо себя чувствует. Собственно говоря, я слышала,  что  твое
Искупление отложили на день, пока Лорду не станет настолько  лучше,  чтобы
он мог насладиться представлением как следует. Я-то  сама  тебе  вовсе  не
сочувствую -  раз  ты  провалил  операцию.  Существует  столько  тонких  и
надежных ядов. Какое безумие тебя одолело, что ты дал Лорду как раз  такую
дозу, чтобы он заболел, но не помер? Если бы ты его успешно убил,  то  они
тебя повесили бы на крепостной стене, и тем бы дело и кончилось  -  чистая
смерть и быстрая к тому же.
     - Как неразумно с моей стороны, - сказал приятным  тоном  Руиз.  -  А
второй заключенный?
     Женщина снова рассмеялась, но на сей раз это был звук чистого,  ничем
не замутненного удовольствия.
     - Это Ронтлесес, который не заметил, как ты подменил масла, тем самым
отравив Лорда. Это был его долг, и ответственность лежит и на нем. Что еще
хуже, его хромоногий староста донес Лорду  много  дней  назад,  что  ты  и
надзиратель сговаривались на плантации кошачьих яблонь, а это место совсем
уж неподходящее для разговоров. Поэтому  Лорд  подозревает  заговор  между
тобой и Ронтлесесом, хотя никто из его советников  не  может  представить,
зачем вам заключать такой сговор.
     Она наклонилась поближе к клетке.
     - В Стегатуме мнения разделились. Хотя ты и не  воспользовался  своей
возможностью избавить нас от Бринслевоса, по крайней  мере,  ты  привел  к
смерти Ронтлесеса, а это радует почти всех, кроме него самого.
     - Что ж, - сказал Руиз, - в каждой бочке меда есть  ложка  дегтя.  Со
своей стороны я предпочел бы не сопровождать Ронтлесеса.
     - Несомненно, - сказала женщина, чей голос слабел по мере  того,  как
она отдалялась. -  Сегодня  представят  Искупление  Ронтлесеса,  а  завтра
вечером - твое, так что можешь радоваться, что тебе осталось жить  еще  по
крайней мере день. Кто знает, может,  он  заговорит  при  допросе,  убедит
Лорда, что ты не виноват. Скорее всего, нет. Ронтлесес - жестокий человек.
Он будет рад твоему обществу в Аду, даже если ты и невиновен.
     Больше Руиз ничего не слышал. Он упал на  пол,  сжав  больную  голову
руками.

     Вилам  Денклар  стоял  в  комнате,  которую  раньше  занимал  Вухийя,
продавец змеиного масла.  Он  смотрел  из  окна,  выходившего  на  Площадь
Искусного Страдания, ломая руки. Ему силой навязывали  принять  неприятное
решение, но он не видел выхода. Агент в железной клетке был Сверхфактором.
Вне сомнения, он нес на себе смертную  сеть.  Если  Денклар  проигнорирует
его, не поможет ему в его несчастье, позволит этому агенту умереть за свою
глупость (а Денклар именно так  и  поступил  бы,  будь  этот  идиот  менее
высокого  ранга),  известие  о  его  преступном   бездействии   немедленно
достигнет Лиги. Вскоре после этого неумолимые люди явятся с визитом.
     - Денклар, - скажут они, - скажи нам, почему  ты  ничего  не  сделал,
чтобы спасти Сверхфактора.
     А что он ответит? Они посчитают его в лучшем  случае  профессионально
непригодным. В худшем случае - предателем.
     Он был настолько погружен в свои мысли, что не расслышал  легкий  шаг
Анстевика за спиной, пока рука не упала ему на плечо. Он резко обернулся и
увидел Анстевика, который выглядел пыльным, усталым, глаза его покраснели,
словно он провел в пустыне целую ночь.  Денклар  было  открыл  рот,  чтобы
выругать Анстевика за то, что тот  так  напугал  его,  но  убийца  стиснул
глотку Денклара, перекрыв ему дыхание. В  другой  руке  Анстевика  блеснул
кинжал, тонкий, как проволока. Этот кинжал  он  втолкнул  в  открытый  рот
Денклара так, что конец уперся в небо. Денклар пытался  отпрянуть,  однако
безрезультатно. Он попытался закрыть рот, но лезвие, хоть и  тонкое,  было
прочным, как металлический прут, и жестоко держало его рот открытым.
     - У тебя, как вижу, есть вопросы,  -  сказал  тихо  Анстевик.  -  Они
должны подождать, может быть, навсегда. Сперва я задам свои вопросы, и,  я
надеюсь, ты дашь мне верные ответы.
     Денклар кивнул, сделав  крохотное  осторожное  движение,  и  Анстевик
улыбнулся.
     - Хорошо, - сказал он. Он убрал кинжал изо рта Денклара. -  А  теперь
тихо расскажи мне, что случилось.
     Хватка  Анстевика  немного  разжалась,  и  Денклар   втянул   воздух,
судорожно разевая рот.
     -  Сегодня  утром  из  Владения  Бринслевоса  пришел   человек...   с
Ронтлесесом и продавцом змеиного масла. Он называет себя Вухияй.
     С ужасающей скоростью Анстевик схватил Денклара за грудки  и  швырнул
его на каменную стену, о которую тот ударился с  глухим  стуком.  Анстевик
рывком поднял оглушенного трактирщика на ноги и заговорил жестким голосом.
     - Не раскисай, расскажи мне, кто  в  действительности  этот  продавец
масла.
     - Хорошо, хорошо. Он агент Лиги.  Сверхфактор.  Я  не  хотел  сделать
ничего плохого - он велел мне никому не говорить - но вспомни, я про  него
упоминал раньше. Я верный друг, Анстевик.
     Анстевик ободряюще улыбнулся.
     - Говори дальше.
     - Я на самом деле  не  знаю,  что  случилось.  После  того,  как  они
посадили заключенных в клетки, они вошли в трактир и заказали завтрак. Они
сказали, что продавец змеиного масла попытался отравить Лорда,  а  это  не
имеет смысла. Он Сверхфактор, в конце концов,  если  бы  он  действительно
этого хотел, он сумел бы довести дело до конца, это ясно. Ронтлесес умрет,
сказали они, потому что он дежурил в прошлую ночь, глядя из укрытия, чтобы
не произошло никакого предательства, когда Лорд и Вухийя курили вместе.  Я
совсем ничего не понимаю.
     Анстевик что-то пробормотал вполголоса.
     - Невезение, - сказал он неопределенно.
     - Да... невезение, - Денклар начал видеть и  положительный  аспект  в
неожиданном присутствии Анстевика. - Но я рад, что  ты  здесь.  Ты  можешь
вызволить его из клетки и из Стегатума гораздо легче и быстрее,  чем  я  -
это больше по твоей части работа, правда же? Я трактирщик, а не герой.
     - М-м-м... - сказал Анстевик. - Ты с ним связывался? Смог он передать
тебе какие-нибудь сведения?
     - Нет-нет... Я просто раздумывал, что лучше сделать.
     - Хорошо, очень хорошо. Жаль, кстати  сказать,  что  Лорд  выжил.  А?
Тогда бы они покончили с ним во Владении, и  нам  бы  ничего  не  пришлось
делать... Но Лорд убежден в необходимости публичных наказаний, поэтому,  я
полагаю, нам надо действовать.
     Анстевик хохотнул, видимо, снова в хорошем настроении.
     Денклар  стал  расслабляться.  Дело  забрали  из  его  рук  в   более
компетентные руки - это было огромное облегчение.
     Нож-проволока прошел в мягкую плоть под его подбородком, сквозь  небо
и в мозг. Анстевик ловко повернул лезвие.
     Денклар почувствовал мгновение холодного колючего изумления, а  потом
сразу же умер.

     Крови было совсем немножечко. Анстевик закатил  труп  под  кровать  и
уселся ждать с трубкой в руках.

     Утро проходило, и к Руизу постепенно вернулось  душевное  равновесие.
Он исследовал свою клетку, но  не  нашел  никаких  утешительных  для  себя
особенностей. Клетка была сработана прочно, с тяжелыми коваными петлями  и
солидной дверью, закрывалась она на  массивный  засов.  К  счастью,  петля
засова была обращена к решетке, выпиленной в  двери.  Будь  у  него  кусок
проволоки, он бы потихоньку расшевелил засов и открыл бы его,  но  он  был
голый, а пол клетки  тщательно  выметен.  Клетка  становилась  все  жарче,
невзирая на воду, но невыносимой жары не было. Руиз уселся, скрестив ноги,
в центре клетки и сосредоточился на своем положении.  По  мере  того,  как
затихала пульсирующая боль в голове, он все больше и больше думал над тем,
какие события привели его на Площадь Искусного Страдания.
     Лорда отравили, хотя это был не Руиз. Лорда в Стегатуме  не  очень-то
любили, равно как и в округе. Вне сомнений, у Лорда было множество врагов,
один из которых ухватился за возможность убрать Лорда с этого света  таким
образом, чтобы вина пала на Руиза. Не было никакого смысла думать, кто это
сделал и почему. Важно было  одно-единственное:  Руиз  все  еще  был  жив.
Вероятно, Денклар поможет, и Руиз сможет убежать под покровом  темноты.  А
потом Руиз будет уже на пути  к  своей  цели.  Если,  конечно,  думал  он,
Денклар  не  является  частью  того  заговора,  который  проявил  себя  на
орбитальной  платформе.  Это  была  тревожная  мысль,  и  она  привела   к
дальнейшей цепи неприятных рассуждений. А  вдруг  Лорда  отравили  не  его
враги, а враги Руиза? В таком случае, Денклар может  как  раз  постараться
ничего не делать, только посмеяться, когда Руиза из его  клетки  поволокут
на смерть. Нет-нет, это было маловероятно, ведь Руиз открыл Денклару,  что
он Сверхфактор, поэтому Денклар должен был предположить, что у Руиза  есть
смертная сеть. Даже если Денклар и принадлежал к  заговорщикам,  он  будет
последним идиотом, если посмеет рисковать, так как им займутся следователи
Лиги, которые будут знать все про обстоятельства смерти Руиза, как  только
она произойдет.
     Если же произошло бы так, что Бринслевос  умер,  а  Руиза  немедленно
казнили, такой план был бы очень хорош. Неужели это и был их план?
     Руиз потряс головой. Такие рассуждения сейчас  были  бесплодны.  Пока
что он должен собраться с мыслями и терпеливо  ждать,  когда  Денклар  ему
поможет,  что  наверняка  не  сможет  произойти  до  темноты.   Когда   он
освободится, он тщательно допросит трактирщика. Эта мысль была  приятна  и
успокаивала.
     Остальная часть дня прошла в жаре и тишине, и Руиз удивился, что  ему
даже стало скучно. То,  что  грозящая  ему  неминуемая  смерть  не  смогла
отвлечь его от скуки на несколько коротких часов, показалось ему  пугающим
и зловещим фактом, пусть даже только абстрактно. Он постучал  кулаками  по
голове. "Бдительность, Бдительность, Руиз", - сказал он сам себе.
     Когда  солнце  опустилось  на  уровень  окружающих  холмов,  горожане
Стегатума стали появляться, гуляя по Площади Искусного Страдания парами  и
маленькими  группками,  словно  это  был   мирный   парк.   Дети   сновали
взад-вперед, останавливаясь только затем, чтобы бросить камень в  железные
клетки, которые  издавали  громкий  звон.  Вскоре  Ронтлесес  стал  рычать
страшные ругательства. Руиз не говорил  ничего,  заткнув  собственные  уши
пальцами, вследствие чего  дети  истратили  все  свои  снаряды  на  клетку
Ронтлесеса. Их родители смотрели на них с серьезным одобрением.  Никто  не
пытался заговорить с Руизом Авом.
     Когда солнце опустилось и закат догорал,  горожане  ушли  ужинать,  а
бригада грузчиков  привезла  на  площадь  небольшую  сцену  на  колесиках,
установила ее  поровнее,  а  потом  водрузила  на  нее  самые  разные,  но
неприятные предметы. Там была высокая  железная  рама,  хорошо  и  обильно
снабженная ремнями и цепями, ящик-гроб, длинный стол  с  темными  пятнами,
засохшими по краям.
     Руиз почувствовал, как мурашки пробежали у него по спине, и  ему  тут
же перестало быть скучно.
     Когда тьма совершенно окутала  город  и  воздух  стал  холоднее,  ряд
факелов зажегся за сценой. Выглядывая в щелочку своей клетки, Руиз увидел,
как  горожане  Стегатума  собираются  на  вечернее  развлечение.   Площадь
заполнялась. Возможно, крестьяне  из  отдаленных  районов  прослышали  про
казнь, потому что на площади, казалось, столпилось больше людей, чем  жили
в  городе.  Зрители  толпились  близко  от  клетки  Руиза,   а   множество
подростков-мальчишек взобрались на саму клетку, где их  подбитые  гвоздями
ботинки производили невообразимый грохот. Видимо, пока на него  решили  не
обращать внимания.
     Когда площадь  почти  заполнилась,  появилась  паровая  карета,  чуть
больше и диковиннее,  чем  та,  что  привезла  Руиза  во  Владение.  Толпа
притихла. Карета остановилась перед сценой, и ее средние двери  откинулись
так, что стал виден Лорд Бринслевос, который лежал на  роскошной  кушетке,
накрытый меховым покрывалом, подтянутым  до  подбородка.  Лорд  был  очень
бледен и напряжен. Он поднял руку и сделал повелительный жест.
     - Начинайте, - сказал он слабым голосом.
     Он бросил взгляд на клетку Руиза,  и  Руиз  подумал,  что  он  увидел
столько же удивления, сколько злобы в глазах Лорда.
     Фокусник Лорда, который был одет в плащ чернильного  цвета,  появился
на платформе, и факелы засияли ярче.
     - Горожане Стегатума, - сказал  он  хорошо  поставленным  голосом.  -
Добро пожаловать на это Искупление и Назидание.
     Он роскошным жестом поклонился.
     - Привести сюда обвиняемого!
     Два солдата в черных мундирах открыли клетку  Ронтлесеса  и  вытащили
его. Ему меньше повезло, чем Руизу, во время дневной жары,  и  сперва  его
ноги отказывались  поддерживать  его,  глаза  слепо  смотрели  вдаль,  без
понимания того, что видят. Когда один из  солдат  предложил  ему  какой-то
напиток в кожаной чашке, он схватил ее и осушил в два глотка.
     Как раз возле своей клетки Руиз услышал удовлетворенное хихиканье  от
человека, которого он не мог видеть. Этот человек прошептал:
     - Он слишком спятил от жажды, чтобы  отказаться  от  настоя,  который
сделает его  совершенно  покорным  и  одновременно  обострит  его  нервное
восприятие, так что он будет чувствовать каждое страдание сильнее.  Ха-ха,
ей-богу, он этого просто-таки заслуживает.
     Руиз передвинулся к другой щели, и теперь он  мог  видеть  в  профиль
приятные черты  Релии,  местной  проститутки  из  "Приюта  Денклара".  Она
повернулась, чтобы посмотреть на него, и сказала:
     - Ты здесь, в этой клетке, Вухийя? Мне кажется, я  вижу  блеск  твоих
глаз.
     - Да, - ответил он, - я здесь.
     Она печально покачала головой.
     - Мне так жаль видеть тебя здесь. Ты мне казался приличным парнем для
продавца-то змеиного масла. Какая муха  тебя  укусила  дать  Лорду  плохое
масло?
     - Не знаю...
     Прошло короткое молчание, за это  время  солдаты  наполовину  втащили
Ронтлесеса на сцену. Они привязали его голое тело к  железной  раме,  и  к
нему, казалось, вернулось сознание, он злобно смотрел пылавшими глазами на
Лорда и толпу.
     Релия вздохнула.
     - Попозже я постараюсь принести тебе тростинку с водой,  так  что  ты
сможешь отказаться от настоя, когда завтра придет твоя очередь.
     - Спасибо тебе, - сказал он, но она отодвинулась подальше от  клетки.
Сострадательная женщина проститутка Релия, подумал он. Но он надеялся, что
уйдет, прежде чем она принесет ему воду.
     Началось представление, и Руиз смотрел с болезненным интересом.
     Сперва фокусник подогрел толпу серией небольших трюков,  унизительных
и  болезненных,  но  пока  не  членовредительских.  Он  притворился,   что
сдавливает голову приговоренного надзирателя,  и  из  его  ушей  показался
коричневый дым. Он притворился, что отыскивает на теле у жертвы  множество
ядовитых огромных насекомых,  тут  и  там,  которых  он  брезгливо  убирал
щипцами, однако не прежде, чем они болезненно укусят Ронтлесеса,  так  что
жертва  визжала  и  извивалась  с  удивительной  энергичностью.  Потом  из
распяленного рта Ронтлесеса он начал вытаскивать блестящее  розовое  яйцо,
которое оказалось слишком большим, чтобы его можно было  вынуть.  Фокусник
возился над задачей извлечения  этого  яйца,  торчащего  изо  рта  жертвы.
Сперва Ронтлесес побагровел, а потом посинел, когда фокусник  сжал  вместе
его ноздри, как бы для того, чтобы лучше ухватиться за его лицо.  В  конце
концов палач похлопал по яйцу своим жезлом, и из него проклюнулись  жирные
сонмы  белых  сегментчатых  червей  -  некоторые  из  них  упали  на  пол,
некоторые,  казалось,  заползли  в  рот  и  глотку  Ронтлесеса.  Ронтлесес
выкашлял червей и судорожно  втянул  воздух.  Лицо  его  уже  переменилось
каким-то  существенным  образом,  поэтому  он  казался   совершенно   иным
человеком.
     Руиза тошнило до печенок, но он не мог отвернуться.
     Начался первый крупный акт Искупления Ронтлесеса.  Фокусник  набросил
тонкий белый шелк на бывшего надзирателя, который обвис в раме,  вероятно,
истощенный вступительными пытками. Складки шелка сомкнулись  над  жертвой,
как туман, и благодаря  какому-то  трюку,  казалось,  прикрывали  какое-то
нечеловеческое  тело,  скорее,   что-то   чудовищное,   что-то,   чреватое
безобразием. Факелы на секунду погасли, по шелку пробежало  движение  -  и
потом фокусник сорвал его прочь.
     Ронтлесес  подвергся  ужасному  преображению   и   теперь   напоминал
огромного паука с получеловеческим лицом. Каким-то образом связки его  ног
были растянуты или разрезаны, чтобы  можно  было  завернуть  его  ноги  за
голову и через плечо. Пальцы ног смотрели вниз  совершенно  неестественным
образом. Они слабо подрагивали, а руки его бешено  размахивали  где-то  за
ягодицами.  К  его  животу  прикрепили  четыре  искусственные  лапы,   они
размахивали куда энергичнее, чем  его  естественные  члены,  и  мгновением
позже Руиз увидел, что они представляли собой змей, которые были заключены
в прозрачные трубки. Рептилии без разбора кусали и  друг  друга,  и  плоть
Ронтлесеса, с большим энтузиазмом.
     Ронтлесес не мог кричать, видимо, потому, что паучья  маска,  которая
теперь была на нем надета и закрывала нижнюю половину  лица,  одновременно
была и кляпом. Но глаза его были безумными от  боли,  и  он  бешено  мотал
головой в разные стороны, добавляя к впечатлению от его нового тела весьма
драматический штрих.
     Фокусник низко поклонился Лорду Бринслевосу.
     - Таким образом, мы видим Искупающего вину в его подлинной форме, как
насекомое, которое кусает руку своего господина.
     Искупление продолжалось.
     Фокусник  рассыпал  на  тело  Ронтлесеса  сотни  насекомых,   которые
зарылись в кожу жертвы и исчезли, пока фокусник не хлопнул в ладоши  и  не
прокричал заклинание, после чего насекомые  вылезли  и  улетели.  Выходные
отверстия после них составили ярко-красную надпись угловатыми  фараонскими
буквами. Казалось, это было извинение, но прочесть его можно  было  только
секунду, прежде чем кровь побежала по торсу Ронтлесеса и замазала буквы.
     Последовал антракт, пока фокусник приводил свою жертву в себя от шока
и унимал кровь.
     Когда  Искупление  возобновилось,  бывший  надзиратель  едва  казался
человеком, если не считать его глаз, которые  смотрели  на  мир  с  равной
долей  изумления  и  боли.  Он  свисал  с  рамы  и   принимал   дальнейшие
издевательства, причиняемые ему, с большей покорностью, чем  палач  считал
пристойной. Пошли в ход огонь, ножи,  многочисленные  разъедающие  яды,  и
снова Ронтлесес  извивался  настолько  активно,  насколько  позволяло  его
перебитое тело. Над  ним  были  проделаны  варварские  ухищрения  и  самые
изощренные пытки в течение примерно еще получаса.
     В конце концов Руиз больше не мог выносить этого зрелища, поэтому  он
пропустил смерть Ронтлесеса, которую  отметило  молчание  толпы.  Молчание
показалось таким зловещим, что он встал,  и,  выглянув  из  своей  клетки,
увидел финал.
     Труп Ронтлесеса сел в своем гробу и указал бледным пальцем на  клетку
Руиза.
     Рот его открылся и начал двигаться в  правдоподобной  имитации  живой
речи.
     - Во всем виноват Вухийя, продавец змеиного масла, -  прокричал  труп
металлическим звенящим голосом, который абсолютно не подходил  говорящему.
- Вухийя убил меня, но больше он зла не совершит.
     Мертвые губы раздвинулись над разбитыми зубами в мрачной  пародии  на
улыбку.
     - Ха-ха-ха-ха ха!
     Руиз подивился, что за аппарат оживлял труп и чей  голос  исходил  из
его рта. Глаза были мутными и смотрели немного в разные стороны.  Это,  по
мнению Руиза, было самой слабой частью иллюзии.
     - Вухийя пытался убить моего Лорда, из зависти и безумия, он  замутил
мне мозг своими ядами, поэтому я не смог выполнить свой долг и  заслуживаю
не менее того, что я получил. Но я  получил  и  прощение  моего  Лорда,  и
теперь я в Земле Вознаграждения без сожалений о прошлом.
     Труп опустил свой трепещущий палец,  почтительно  наклонил  голову  в
сторону Лорда Бринслевоса, потом упал обратно в гроб.
     Спектакль окончился. Шепот разочарования пробежал по толпе, и  кто-то
рядом заговорил:
     - Лорд слишком мягко обошелся с Ронтлесесом. А  жаль!  Он  заслуживал
гораздо худшего, а теперь вместо  него  будет  страшно  страдать  продавец
змеиного масла.
     Руиза передернуло. Если он только что был свидетелем снисхождения, то
в чем же состояла жестокость? Информационные погружения уклончиво говорили
о  некоторых  деталях  уголовной  юстиции   Фараона.   Поэтому   некоторые
подробности остались за кадром. Руиз почувствовал, как смертная сеть тянет
сжаться вокруг его мозга, несколько сильнее, чем раньше, и на  секунду  он
почти соблазнился поддаться ей и избавить себя даже от  возможности,  даже
мыслей о подобной муке, подобном унижении. Но он встряхнулся и крепче взял
себя в руки, зажав в кулак свои непокорные чувства.
     Скоро здесь будет Денклар, сказал он себе и заставил себя поверить  в
это.

                                    12

     Но Денклар не пришел. Грузчики унесли прочь гроб с телом Ронтлесеса и
площадь опустела. Температура упала,  пока  Руизу  не  пришлось  стоять  в
центре клетки, поскольку он не в состоянии был  чувствовать  прикосновение
металла, ледяного в это время ночи, к своему обнаженному телу. Он  обернул
себя руками и прыгал с ноги на ногу, сводя до минимума то  время,  которое
каждая нога оставалась в соприкосновении с  железом.  Кроме  этого,  такое
упражнение давало возможность вызвать его внутреннее тепло.
     Проходили часы, огни Стегатума погасли, пока город не лег,  темный  и
тихий, под звездным блеском, а Денклар все еще  не  приходил.  Руиз  начал
стучать зубами, а настроение его падало.
     Много позже полуночи он услышал  шорох  осторожных  ног  перед  своей
клеткой и подавил взрыв истерического смеха. Но шаги казались  легче,  чем
могли быть  шаги  Денклара,  и  голос  слишком  нежный  и  мелодичный  для
трактирщика заговорил с ним из темноты.
     - Вухийя? Я принесла тростинку с водой. Вот она.
     Тоненькая трубочка скользнула сквозь щель в клетке, и Руиз благодарно
ее принял.
     - Спасибо тебе. Ты такая добрая.
     - Это так мало, - сказала потаскушка Релия. - Я  бы  сделала  больше,
если бы могла, но чем я могу помочь? Вот еще одна тростинка. Сбереги ее до
самой крайней нужды.
     Она просунула еще одну тростинку через щель.
     Руиз отломил конец тростинки и дал кисловатой от сока  воде  стечь  в
рот, пересохший, как  пепел,  как  из-за  лишений  этого  дня,  так  и  от
пережитого ужаса. Жидкость показалась ему  замечательной  на  вкус,  и  на
какой-то миг он был всем доволен. Это чувство ушло почти  так  же  быстро,
как и пришло.
     - Релия, - сказал он, прислоняясь к  холодному  железу  и  выглядывая
наружу, - скажи мне, ты сегодня вечером видела Денклара? Как он выглядел?
     Релия шмыгнула косом.
     - Он мне всегда кажется одним и тем же, но сегодня? Не могу  сказать.
Он пропал. Никто не знает, где он. Повара страшно растерялись, потому  что
такой наплыв людей, деревенщина пришла посмотреть на казнь  и  все  такое.
Очень странно, Денклар всегда на месте, когда можно подзаработать серебра.
     Настроение Руиза снова упало. Где трактирщик? Неужели  он  сбежал  по
какой-то причине, которой Руиз не  знал?  Или  что-то  еще  было  не  так,
что-то, что еще не пришло ему в голову? В нем росло убеждение, что  второе
объяснение каким-то образом более верное, но день, проведенный в клетке  и
Искупление  надзирателя,  которое  ему  пришлось  наблюдать,  в  сочетании
замедлили его мышление, и оно уже не было таким тонким.  Он  стал  стучать
себя кулаком по лбу. Думай, Руиз Ав, заставлял он себя. Но  никакие  мысли
не появлялись.
     - Ну что ж, - сказала Релия тоном мягкого  сожаления,  -  мне  теперь
надо идти, ночь холодная, а я не одета.
     -  Подожди!  -  Руиз  бросился  действовать.  Релия  была  для   него
единственным выходом. - Ты сказала мне, что помогла  бы,  если  бы  только
могла.
     - Да. Но что я могу сделать?
     - Ты можешь принести мне кое-что еще?
     - Возможно. За клетками ночью не следят. Никто не додумается, как  их
открыть, снаружи или изнутри.
     - Хорошо. Хорошо. В моей комнате, в той, в которой я спал раньше,  до
того, как отправился во Владение... я оставил пакет религиозных предметов,
они спрятаны в одной из ножек кровати. Ты могла бы его мне принести?
     Релия беспокойно зашевелилась, и Руиз почувствовал ее сомнения.
     - Я бы плюнула Лорду в глаза, если  бы  я  могла  это  сделать  и  не
пострадать за это, - сказала она, - я его ненавижу, как  и  любой,  в  ком
есть сердце. Но мне не хотелось бы искупать здесь мои грехи.
     Руиз прижал голову  к  железу,  стараясь  говорить  тоном  спокойного
убеждения.
     - Нет. И мне тоже не хочется.
     - Надо думать! Мне не хотелось бы видеть, как твое  красивое  высокое
тело раздерут на сцене. Это будет такая потеря.
     Релия гортанно хохотнула,  звук  этот  при  подобных  обстоятельствах
показался Руизу гротескным и неподобающим.
     - Ты правильно говоришь, - сказал он горячо.  -  Можешь  ты  принести
его, этот  пакет?  Он  небольшой,  он  пройдет  сквозь  щель,  хотя  тебе,
возможно, придется подавать по одному предмету. Он завернут  в  коричневую
промасленную ткань, и в нем несколько металлических амулетов. Они  столько
для меня значат! Не играй с ними, - предостерег Руиз. - Они священные.
     Предметы в пакете, если их неосторожно включить, могли бы легко убить
Релию, прежде чем она донесла бы их до Руиза.
     - Попробую, - сказала она.
     Она пошла прочь.
     - Погоди! Нет ли у тебя кусочка проволоки? Может, шпилька?
     Она задумалась.
     - Это не поможет, Вухийя.
     - Это мне хоть время займет. Мне слишком холодно, чтобы спать.
     - Ладно. Вот  тебе  ржавая  шпилька,  про  которую  никто  не  сможет
сказать, что она моя, если ее у тебя найдут.  Все  же,  если  я  не  смогу
принести тебе твой пакет с  фетишами...  обещай  мне,  что  ты  вытолкнешь
шпильку в щель, прежде чем станет светло. Или, если ты решишь вскрыть себе
вены, то вытри кровь со  шпильки,  прежде  чем  выбросишь  ее,  тогда  они
подумают, что ты сделал это зубами.
     Дрожащими  пальцами  он  взял  у  нее   шпильку,   длинную,   тонкую,
пружинистую, такую прекрасную для его целей.
     - Обещаю.

     Руиз сражался с замком  целый  час,  пока  его  распухшие  пальцы  не
онемели от холода и напряжения. Но  замок  казался  упрямым.  Его  внешняя
примитивность скрывала бездну необыкновенных хитростей. В конце концов  он
прекратил эту работу и признал  себя  побежденным.  Ничего  удивительного,
подумал он, что в мире, полном магов, замки должны быть хорошими. Он  впал
в краткий период дремы, но потом  он  вспомнил,  что  Релия  должна  скоро
принести его инструменты. Скоро. И сон, и отчаяние слетели с него.
     Он продолжал надеяться, пока на небе Фараона не начало светлеть.

     Стегатум просыпался рано, и торговцы грохотали на  площади,  проезжая
туда и сюда, пробуждая Руиза от его апатии. Он обнаружил, что ждет дневной
жары после ледяной ночи. Таков был близорукий инстинкт тела.
     Он смотрел, как свет усиливается над городом,  понимая,  что  никогда
больше не увидит такого прекрасного рассвета, когда повелительный стук  по
его клетке не заставил его перейти  в  затененную  часть.  Он  выглянул  и
никого не увидел, потом подумал, что надо приложить глаз к  щелке  пониже.
Тогда он увидел самого маленького мальчика  из  тех,  которые  встретились
ему, когда он входил в Стегатум.
     - Привет, - сказал он.
     Мальчик серьезно смотрел на него с минуту.
     - Нам очень жалко, что ты умрешь.
     - Мне тоже.
     - Это нехороший способ умереть... хотя они говорят, что ты  принесешь
хороший ливень.
     - Да неужели?
     - Ага. Они говорят, что твое Искупление... Искупление, да?..  отложат
до завтрашней ночи, так что лордов гад-палач сможет придумать новые трюки.
За то, что надзиратель помер, ни одна капля с неба не упала... старье  все
это, мы это все сто мильонов раз видали.
     - Старье, говоришь?
     - Ага. Не легкое это дело, быть лордовым палачом, у нас  тут  столько
дураков,  что  Лорду  только  и  делов,  что  их  всех  поубивать.  Трудно
придумывать новые трюки.
     - Наверное.
     Беседа была удручающей на одном и том же уровне, но приносила большое
облегчение. Если мальчику можно было верить, то ему предстояло прожить еще
одну ночь. Опять же, мальчик мог всего-навсего передавать сплетни.
     Мальчишка не проявлял никакого желания уйти.
     - Слушай, - сказал он задумчиво, - поскольку тебе не понадобятся твои
трюки, может, ты покажешь мне, как ты сделал ту штуку с драгоценным камнем
и жуком, то, что ты нам показывал, помнишь? Я  такого  никогда  раньше  не
видел.
     Руизу в голову пришла идея.
     - Может, я и мог бы. Но мне нужен мой аппаратик, а они все забрали.
     - Ой, - сказал разочарованно мальчик  и  стал  поворачиваться,  чтобы
уйти прочь.
     - Подожди! У меня есть мысль!
     - Чего такое?
     - Ну... послушай. Ты сегодня где-нибудь видел Релию? Сегодня утром?
     - Это Денкларовскую-то шлюху? Не-а.  И  его  самого  тоже  не  видел.
Может, они вместе удрали? - мальчик хохотнул в слишком  взрослой  для  его
лет манере. - А почему ты спрашиваешь?
     - М-м-м-м... дай-ка подумать.
     Он думал и думал. Денклар исчез? Релия  исчезла?  Единственные  двое,
кто могли ему помочь, вдруг пропали. Что это подсказывало? То, что  кто-то
активно работал против него, кто-то, о ком он ничего не знал.
     - Как тебя звать? - спросил он мальчика.
     - Брумбет.
     - Брумбет, а? Многообещающее имя. Ты хочешь стать фокусником?
     - А кто не хочет? Если я не стану  фокусником,  не  могу  же  я  быть
продавцом змеиного масла. Кому хочется весь день слышать голоса ниоткуда и
проводить ночь в плохих снах? Потом, ей-богу, еще кончу свою жизнь вот так
на сцене, связанный, как ты.
     Мальчик произнес свою речь в спокойных, флегматических тонах.
     - Правильно думаешь. Хотел бы я быть  таким  умным,  когда  мне  было
столько же лет, сколько тебе. Скажи мне, Брумбет, ты  не  видел  в  городе
новых лиц?
     Мальчик прыснул.
     - Ага. Весь город ими полон, примчались сюда поглазеть на убийства.
     - М-м-м-м... а раньше, скажем, за пару дней до этого?
     Мальчик потер подбородок в странно взрослой манере.
     - Ты имеешь в  виду  вроде  того  другого  продавца  масла,  богатого
человека?
     - Правильно! Когда он приехал?
     - В ту ночь, когда ты уехал, а потом он снова  уехал,  но  теперь  он
вернулся. Хотя я его не видел.
     - Тогда откуда ты знаешь, что он здесь?
     Брумбет презрительно посмотрел на него.
     - Его зверь в конюшне. Ты что думаешь, я так воняю оттого, что  целый
день вилами перекидывал маргаритки?
     - Я не заметил. Как он выглядит?
     - Высокий тип, но не такой, не с барским лицом, вроде твоего. Все  же
он годится для того,  чтобы  ящерицам  головы  резать,  понимаешь.  Ничего
хорошего в нем нет, но такой хитрый, что его не поймаешь. Не как ты.
     - Противный и хитрый, да? Где, по-твоему, он может быть?
     - Не знаю, но может статься, Денклар поселил его в твою  комнату,  ту
самую,  сзади,  подальше  от  приличных  людей.  Может,  он  там  и  есть,
отсыпается с похмелья.
     - Может быть. Может, и так. Понимаешь, вот в чем проблема. Я  оставил
свой мешочек с  фокусами,  спрятав  его  в  этой  комнате,  прежде  чем  я
отправился во Владение. Если  он  все  еще  там...  понимаешь,  я  мог  бы
показать тебе, как делать пару фокусов, если  сегодня  ночью  я  еще  буду
здесь.
     Мальчик  наклонился   поближе   к   клетке,   личико   его   зажглось
возбуждением.
     - Ей-богу, правда? Я принесу твои фокусы. Ты мне скажи, где их найти.
     Руиз заставил себя говорить нехотя.
     - Ну да, а что, если противный человек сидит там? Я тебе  покажу  мои
фокусы, но я готов оставить их ржаветь, чем отдать их чужому типу.
     - Не беспокойся. Я подожду, пока он не пойдет в сортир или  на  ужин,
или я заору "Пожар!" в холле, - мальчик ухмыльнулся. - Я не  такой  дурак,
неважно, что там говорит про меня мой братец.
     - Да ладно, договорились, - сказал Руиз. - Я скажу  тебе,  где  найти
фокусы, а ты мне их принесешь. Ни в коем случае не играй с  ними,  пока  я
тебе не покажу, как с ними  обращаться.  Они  опасные,  по  крайней  мере,
некоторые из них.
     Мальчик презрительно поджал верхнюю губу.
     - Я же тебе сказал, что я не дурак.
     Руиз вспомнил, что он на  Фараоне,  где  иллюзии  были  действительно
весьма мрачного свойства, а фокусы жестоки, поэтому он кивнул.
     - Я тебе верю. Будь очень осторожен с тем, кто годится рубить  головы
ящерицам. Он, может быть, даже вреднее, чем ты думаешь.

     День тянулся медленно. Женщины пришли, чтобы вылить воду на крышу, но
на сей раз им не хотелось сплетничать.
     Когда они снова вешали свои ведра  на  коромысла.  Руиз  спросил  их,
придется  ли  ему  сегодня  пережить  свое  Искупление.   Они   обменялись
жалостливыми взглядами.
     - Нет, - сказала женщина, которая разговаривала  с  ним  накануне.  -
Лордов палач изыскивает новшества.
     - А-а-а - мрачно ответил Руиз, стараясь скрыть свой восторг.
     Женщины ушли, и Руиз остался ждать.
     Ночь пришла, но никто не приехал, чтобы ставить сцену.  Руиз  на  миг
обмяк от облегчения, но потом напрягся от надежды и страха.  Где  мальчик?
Неужели его поглотила та же дыра, которая уже сожрала Денклара и Релию?
     Через час после  заката  он  услышал  топот  маленьких  босых  ног  и
прерывистое дыхание перепуганного ребенка.
     - Что такое? - прошептал он.
     Секунду не было никакого ответа, но потом маленький дрожащий  голосок
все же отозвался.
     - Мертвые, - сказал Брумбет, - в твоей комнате мертвые.  Я  подождал,
пока тот человек пойдет ужинать, и переполз по крыше в окно зала. А там, в
твоей комнате под кроватью, мертвые: двое их, толстяк и девушка, но  я  на
лица смотреть не стал.
     Сердце у Руиза упало.
     - А фокусы ты достал?
     - Конечно, - они были как раз там, где ты сказал. Я не дурак. Я  и  к
профосу тоже не пошел. Мертвые подождут, пока  ты  не  покажешь  мне  свои
фокусы. Может, я вообще никому не  скажу,  потому  что  они  уже  начинают
вонять.
     - Правильно думаешь. Ладно, давай сюда фокусы.
     Брумбет, казалось, раздумывал.
     - Подожди. А откуда я знаю, что ты мне все покажешь?
     - Ты умница. Я вот что тебе скажу: я буду делать по одному фокусу,  а
потом снова отдам их обратно тебе.
     - Ладно. Который сначала?
     Мальчик развернул сверток,  и  металлические  предметы  засверкали  в
звездном сиянии.
     - М-м-м-м-м... - пробормотал Руиз,  делая  вид,  что  раздумывает.  -
Сперва простой фокус прохождения через металл.
     Брумбет шмыгнул носом, на него это не произвело впечатления.
     - Все знают фокус с кольцом, даже младенцы.
     - В  этом  варианте  есть  хитрая  особенность.  Дай  мне  цилиндр  с
дырочкой... да, вот этот. И серебряное  полукольцо,  и  ту  вещь,  которая
похожа на рубку с петлями на конце.
     Весьма неохотно Брумбет передал предметы через  щель.  Когда  же  они
оказались у Руиза, он почувствовал себя снова живым.
     Он сложил булавочный лазер вместе и выжег замок в фейерверке  розовых
искр.
     Он вышел на свободу и глубоко втянул  в  себя  воздух.  Площадь  была
пуста,  и  из  города  не  доносились  никакие  тревожные  звуки.  Брумбет
уставился на него, шок стянул его личико.
     Руиз выхватил у мальчика пакет с инструментами.
     Брумбет начал протестовать, но Руиз  посмотрел  на  него,  и  мальчик
отпрянул, словно он увидел нечто страшное на лице Руиза.
     - Ладно, плевать, - ответил мальчик, вдруг смирившийся с ситуацией, -
ты тоже мерзкий человек, еще хуже того, теперь я это понимаю. Я не дурак.
     - Нет, ни в коем случае нет. Мне очень грустно, что мне пришлось тебя
обмануть,  но  это  было  необходимо.  Я  тебе  очень  благодарен,  но,  к
сожалению, я не могу сейчас тебя вознаградить.
     Брумбет шмыгнул носом.
     - Я еще молод. Еще год - и ты меня уже не обманул бы.
     - Наверное, да. Иди домой, Брумбет, и никому ничего не говори.  Иначе
мне придется причинить тебе вред, - посоветовал ему Руиз рассеянно. Он уже
думал про человека в трактире и про то, как  лучше  захватить  его.  Он  в
последний раз посмотрел на Брумбета и был поражен тем презрением,  которое
он прочел на маленьком личике. Потом Брумбет побежал прочь.

     Никакой свет не пробивался из окна. Может  быть,  его  враг  все  еще
ужинал. Хотя Руиз предпочел бы сперва убедиться, где находится  его  враг,
он все еще был голым, все  еще  приговоренный  преступник,  и  он  не  мог
придумать никакого способа безопасно попасть в обеденную залу. Поэтому  он
подпрыгнул, поймал край подоконника и осторожно подтянулся.
     Запах смерти был очень  силен  в  комнате,  но  в  темноте  ничто  не
двигалось. Руиз вырезал лазером  прутья  решетки  и  проскользнул  внутрь.
Никто не напал на него.
     Он  неподвижно  стоял  несколько  мгновений,  прощупывая  все  своими
чувствами, пытаясь  прочувствовать,  не  осталось  ли  в  комнате  опасных
ловушек или каких-либо еще сюрпризов. Он  ничего  не  услышал,  ничего  не
почувствовал,  не  увидел  никакого  предательского  блеска.  Он  повернул
верньер лазера, чтобы тот светился  мягким  красным  светом,  и  тщательно
осмотрел комнату.
     Седельный мешок незнакомца висел на гвозде. Его Руиз не стал трогать,
боясь сигнализации или других ловушек. Он  не  нашел  никаких  прочих  мер
предосторожности и подивился уверенности или некомпетентности человека. Он
нашел тела Денклара и Релии, засунутые под кровать, которая  носила  следы
недавнего использования. Трактирщик был мертв уже день или  два.  Релия  -
более короткое время, но на ее  теле  виднелись  раны  и  синяки,  которые
свидетельствовали о том, что ее  смерть  не  была  легкой.  Руиз  позволил
ледяному гневу наполнить свое сердце.
     Он присел у стены возле двери и  подрегулировал  свой  лазер.  Он  не
чувствовал усталости. Скорее, его тело пело от желания насилия, и он жадно
поджидал, становясь все нетерпеливее с каждой проходившей минутой.
     К тому времени, когда тяжелые шаги прошли по коридору  к  комнате,  а
потом небрежно прошаркали внутрь, Руиз почти смеялся над  глупостью  этого
человека.  Абсолютно  списать  со  счетов  возможность   мести   Руиза   -
невероятно! Свет из коридора был вполне достаточен  для  целей  Руиза.  Не
поднимаясь, он провел лучом лазера по позвоночнику  человека.  Прежде  чем
ноги стали подкашиваться под ним, он провел лучом по одному  локтю,  потом
по второму.
     Человек  упал  лицом  вниз,  парализованный,  руки  его   больше   не
слушались.  Он  взвизгнул,  высокий  звук,  в  котором  было  столько   же
изумления, сколько и боли. Руиз аккуратно и осторожно подошел, не  обращая
внимание на вопли, полагаясь на заверения  Денклара  насчет  звукоизоляции
комнаты.
     Он перевернул убийцу на спину, пихнув его ногой, нацелив лазер ему  у
лоб.
     - Вот мы и встретились наконец, - сказал Руиз с чистейшей радостью.
     Человек глотнул воздуха и перестал визжать. В темноте лицо  его  было
неясным пятном.
     - Что же мне с тобой делать, раз  я  тебя  заполучил?  -  промурлыкал
задумчиво Руиз.
     Человек продолжал молчать, только дыхание его свистело.
     - Неужели ты не можешь говорить?  Если  ты  мне  скажешь,  почему  ты
вытворял эти штуки со мной и с Лигой, я могу обещать тебе  легкую  смерть.
Иначе я оставлю тебя для Бринслевоса. Он разочаруется, что я убежал, но  у
него будешь ты. Я был очень  аккуратен  с  лазером,  и  ты  проживешь  еще
день-два. Мне представляется, ему  будет  очень  приятно  открыть  заговор
продавцов змеиного масла, а один так же хорош, как и другой, правда?
     Наконец человек улыбнулся.
     - Тебе не отдать меня Бринслевосу.
     - Почему нет? - Руиз с интересом наклонился вперед.
     Но человек дернулся и умер, так же внезапно, как и механик  на  борту
орбитальной платформы.
     "Это поразительно досадная вещь, - подумал Руиз. Вся его сила  словно
вытекла, и он уселся отдохнуть и подумать. - Смерть убийцы  отдавала  теми
же методами, что и смерть механика. Совпадение? Наверняка нет". Он подумал
про генчей и задумался еще сильнее.
     Немного погодя он встряхнулся и зажег лампу. Он обыскал комнату и  не
нашел ничего нового. Он подошел к седельным мешкам с особой осторожностью,
но обнаружил, что они не защищены. "Вот ведь какая наглость", - подумал  с
удивлением Руиз. Мешок хранил флягу с водой, мешочек с сушеными фруктами и
мясом, связку  флаконов  -  менее  полную,  чем  были  запасы  Руиза.  Под
фальшивым дном он нашел коллекцию пангалактических подкожных  шприцев  для
наркотиков, множество нейронных индукторов,  обойму  персональных  шпулей.
Под этими товарами-контрабандой, на самом дне, он обнаружил информационную
полоску.
     Он попил из фляги, надеясь, что отсутствие  осторожности  у  мертвеца
было правдивым и что вода не отравлена. Он активировал полоску и аккуратно
проверил ее защиту. Строение  защиты  было  рудиментарным,  и  Руиз  легко
обошел  ее.  На  полоске  не  было  ничего  другого,  кроме  списка  трупп
фокусников.  К  каждой  папке,  связанной  с  труппой,  прилагался  список
персонала, перечень основных иллюзий труппы,  расписание  представлений  и
номер по классификации.
     Руиз изучал список  с  напряженным  интересом.  Одна  из  трупп  была
обозначена самым высоким классификационным  номером.  Через  три  дня  эта
труппа должна была  выполнить  великое  Искупление  в  городе,  называемом
Биддерум, в ста километрах к югу.
     "Вот уж воистину удача", - подумал  он.  Тут  перед  ним  лежал  член
организации браконьеров, в этом не было сомнения. Он  подумал,  как  можно
было бы сравнить этот список  с  официальным  списком  Лиги.  Вне  всякого
сомнения, списки не были бы одинаковыми.
     В Биддеруме он будет через три дня.
     Он преодолел свое омерзение и раздел труп, а потом  оделся  в  тряпье
убийцы. Убийца носил целый арсенал под одеждой. Это оружие Руиз тоже взял,
так же, как и фарфоровый брусок с именем мертвеца. Он взял седельные мешки
и вышел из комнаты.
     Трактир был совершенно тих. Видимо, население Стегатума мирно  спало.
Руиз добрался до комнаты Денклара,  никого  не  встретив,  и  забрал  свой
посох-ружье.
     В конюшне Руизу сперва пришлось  трудно,  когда  он  седлал  верховое
животное убийцы,  которое,  очевидно,  почуяло  смерть  на  одежде  своего
бывшего хозяина.
     Но наконец он  благополучно  выбрался  из  Стегатума,  проехав  через
пустыню под луной, и  ощущение  бегства,  свободы  было  таким  прекрасным
чувством, какого он не помнил в своей жизни.

                                    13

     Руиз Ав присел на корточки в слабой тени  глинобитной  стены,  ожидая
пара. Пот струился по его телу, хотя солнце быстро заходило.
     Горожане Биддерума заполняли улицы, ведущие на площадь. Они держались
на осторожном  расстоянии  от  Руиза,  уважая  его  чужестранность.  Чтобы
подбодрить их, он стянул лицо в маску дружелюбного сумасшествия.
     Руиз чувствовал, как под его ногами дрожит  плотно  утоптанная  глина
улицы. Когда толпа сосредоточилась на затененной стороне улицы, он услышал
пыхтение и свист паровых топотунов.  Он  встал  в  подобающе  почтительной
позе. Парад медленно подползал к  нему  по  улице,  двигаясь  в  медленном
темпе, важным шагом, который вполне соответствовал ритму топотунов.  Люди,
управлявшие топотунами, прошли мимо него по три в ряд,  огромные  стальные
лапы их машин грохали в глину улиц со всесокрушающей силой,  в  абсолютный
унисон. Когда  топотун  подскакивал  в  воздух,  каждый  из  мужчин  ловко
выступал вперед, подталкивая свою машину вперед, изо всех сил  напрягаясь,
держа за ручки, которые крепились к машине. Было ясно, что это занятие  не
для слабаков, потому что все эти мужчины - мощно сложенные парни, потели и
напрягались, толкая свои машины к  центральной  площади.  В  более  ранние
времена  те,  кто  управляли  топотунами,  должны  были  бы  нести  связки
строевого леса, чтобы ими сотрясать землю. "Прогресс на марше", -  подумал
Руиз и хохотнул.
     Позади  них  были  музыканты  в  традиционных   фараонских   траурных
одеяниях, которые состояли из массы колючих кустов, привязанных к их телам
кожаными ремнями. Руиз видел, что музыканты были обоих полов, и возраст их
был самый различный, у многих были весьма примечательные уродства. У  всех
в руках были самые необычные музыкальные инструменты, но маршировали они в
тишине. Это была художественная и хорошо подобранная труппа, колючки  были
так плотно подогнаны к телу, что кровь стекала струями  по  их  запыленным
худощавым телам, что указывало на то, что  на  постановку  спектаклей  они
денег не жалеют. С  флангов  оркестра  танцевали  клоуны,  жонглеры,  маги
рангом поменьше, жонглеры с лентами, престидижитаторы.
     Последний  плакальщик,  древний   старик   в   шрамах,   с   особенно
многочисленным  и  неуклюжим  кустистым  собранием  колючек,  шел  впереди
паровой машины, которая тащила сцену. Эта машина была  выполнена  в  форме
скарабея, украшена рельефно отлитой сталью, и под ней вертелись  колеса  в
рост человека, усеянные спицами.
     Сцена, которую машина волокла, была отделана сверкающими гобеленами с
металлической нитью, на которых были вытканы сцены из фараонских мифов. На
центральной платформе  был  установлен  роскошный  позолоченный  саркофаг,
резные  узоры  представляли  различных  зверей,  демонов  и  многих  богов
Фараона, богов искупления и воскрешения. По  четырем  углам  сцены  стояли
члены труппы  с  фениксом.  Каждый  старался  стоять  в  ритуальной  позе,
насколько это позволяло качанье и подскакиванье сцены. Трое были людьми  в
годах, в  ярких  костюмах  старших  фокусников,  одна  -  молодая  женщина
неземной красоты. У нее была  бледно-оливковая  кожа  и  черные  с  медным
отливом волосы фараонской знати, на  ней  было  льняное  одеяние  будущего
феникса. Когда сцена, дергаясь, проехала мимо,  она  посмотрела  прямо  на
Руиза Ава, потом ее взгляд скользнул мимо, невидящий и безликий.
     Он понял, что на секунду перестал следить  за  тем,  чтобы  его  лицо
изображало безумную улыбку - она пропала с его черт.
     За   сценой   топали   три   толстых   доктора,   они   должны   были
засвидетельствовать смерть. Через плечо у них были перекинуты  выдубленные
шкуры огромных ящериц арройо, черепа и  зубастые  верхние  челюсти  ящериц
были надеты на их головы как  шапки.  Это  символизировало  их  профессию,
чреватую случайностями  и  неожиданностями,  хотя  Руиз  предполагал,  что
костюм  был  еще   и   жестом   профессионального   достоинства.   Ящерицы
обеспечивали им много пациентов.
     Руиз Ав наклонил голову и  уставился  на  свои  грязные  босые  ноги.
Информационное погружение дало ему  некоторое  представление  о  том,  что
последует дальше. Он неохотно присоединился к толпе, которая просачивалась
на площадь.

     Низа, бывшая любимая дочь царя, сосредоточилась на своем  равновесии,
когда сцена, нервно дергаясь, потянулась к  Площади  Искусного  Страдания,
силой воли прогоняя прочь все мысли, загнав  свое  сознание  в  отдаленный
золотистый уголок души, не чувствуя ничего, кроме пульсации жизни в жилах.
Наркотик облегчил это. Она вспомнила,  как  аптекарь  приготовил  для  нее
зелье, растворяя красные гранулы в бледном вине.  Он  с  церемонным  видом
вручил ей бокал, и в его выцветших  глазах  старика  она  прочла  сразу  и
зависть, и сострадание.
     С этой минуты у нее были только отрывочные воспоминания,  словно  сны
или кошмары человека, спящего беспокойным сном.
     ...Костюмеры,  которые  растерли  ее  душистыми  маслами,  пока   она
пассивно стояла, подняв руки, закрыв глаза, и чувствовала  на  своем  теле
прикосновение их рук, ласкающее, дразнящее...
     ...Фломель, который помог ей подняться на  сцену,  его  темные  глаза
горели на узком лице. Он притянул ее к ее предназначенному месту на сцене,
словно она не шла,  а  летела  по  воздуху.  "Ты  будешь  великолепна!"  -
прошептал Фломель, взяв ее лицо в свои чуткие, длинные пальцы.
     ...Жара, пыль, запах людей на улицах, узких улочках  Биддерума,  вонь
свалок из пастей переулков. Она дышала всем этим, словно  это  были  самые
лучшие благовония, наполняя себя этими ощущениями в последний раз.
     Как раз  перед  тем,  как  сцена  втащилась  на  центральную  площадь
Биддерума, она увидела необычную фигуру в толпе, которая стояла  по  обеим
сторонам ворот. Человек этот был одет в  фантастические  одеяния  продавца
змеиного масла, высокий, словно в его жилах текла благородная кровь,  лицо
у  него  было,  как  у  дневной  летучей  мыши,  острое,  с  повелительным
выражением. Он был настолько неожиданным зрелищем, что она на секунду была
выбита даже из наркотического тумана. Ее глаза на миг  скрестились  с  его
взглядом, и его глаза напомнили ей зеркальный зал во дворце ее  отца,  где
Низа могла  смотреть  в  отполированный  металл  и  видеть,  как  она  все
уменьшается с каждым новым отражением. Глаза его были жестки, как  стекло,
но на миг они смягчили свое выражение.
     Она  позволила  своему  взгляду  скользнуть  прочь.   Разве   ее   не
предназначили для Искупления? Если бы она  была  дома,  во  дворце  своего
отца, она послала бы своих охранников за этим странным человеком вне касты
и, вероятно, должна была бы  теперь  искупить  еще  одну  глупость.  Потом
наркотик снова затянул ее в небытие, и она более не думала.

     Площадь в Биддеруме была широкой и  ровной,  окруженной  глинобитными
стенами, которые давали все больше тени по мере того, как солнце клонилось
к западу. Руиз протолкался сквозь давку, не обращая внимания на  брошенные
ему вслед ругательства, пока не добрался до низенькой  подпорки  у  стены,
которая давала возможность замечательного обзора. Он  бесцеремонно  согнал
оттуда группку мальчишек, которые уже угнездились там;  весело  размахивая
своим посохом, он грозил им, пока они не убежали, ругая его на все  корки.
Он подобрал свои лохмотья и уселся на  корточки,  чтобы  дождаться  начала
представления.
     Слева от него женщина, на которой был надет забрызганный глиной халат
горшечницы, разговаривала со своим соседом, стариком с татуировками писца.
     - Попомни мои слова, - сказала она, громко говоря писцу в ухо, -  это
нездоровое развлечение. В ваши дни все было по другому, а?
     - Да-да. Мне иногда кажется, что молодые слишком уж полны амбиций.
     - Слишком? Вы уж очень мягко про это выражаетесь, уважаемый Дудмоз.
     Ее кустистые брови сошлись в гримасе справедливого гнева.
     - Кто другой назвал бы это святотатством. Я  что-то  пока  не  видела
феникса. А ведь это пятая попытка за год в Биддеруме. И, кроме того, это ж
царская дочка. Чем все это кончится?
     Писец выхаркнул комок мокроты и неаккуратно сплюнул.
     - Я придерживаюсь своего мнения.
     Потом этих двоих оттеснили водовороты  в  толпе,  подслушать  и  речи
стало невозможно.
     Площадь была забита народом, не только горожанами, но и крестьянами и
ремесленниками из прилегающих районов номархии. На дальней стороне площади
Руизу был виден сияющий павильон, полный местной знати, которая пила  вино
и курила змеиное масло. Взвод охранников номархии стоял перед  павильоном,
потея в кожаных корсетах и железных шлемах. Солдаты завистливо поглядывали
на простой люд, особенно на тех, кто пришел, вооружившись винными  мехами,
корзинками с едой и одноногими табуретками.
     По толпе прошло волнение, когда старший маг выступил со своего  места
к переднику сцены. Это был пружинистый человек  старше  средних  лет,  его
татуировки подчеркивали его благородство и умеренность  в  выборе  красок.
Голос его был красив, звучный баритон.
     - Граждане Биддерума, я приветствую вас от имени Царя Царей, которому
навеки отдана жизнь, Бхасрахмета, сына Халахума, Бхасрахмета,  называемого
великим, который милостиво разрешил  эту  попытку  изобразить  глубочайшие
тайны нашей веры.
     Из  воздуха  фокусник   вынул   позолоченную   деревянную   табличку,
запечатанную печатью царя, красивого  темно-синего  цвета.  Величественным
жестом он передал ее ожидавшему его командиру охранников,  который  быстро
пронес ее в павильон. Номарх Биддерума,  стройный,  нервного  вида  юноша,
который только недавно получил этот пост, взял разрешение на представление
и жестом выразил свое одобрение.
     Фокусник низко поклонился. Он повернулся к  двум  своим  сотоварищам,
хлопнув в ладоши с таким звуком, словно дерево  ударило  по  металлу.  Они
выскочили вперед в  вихре  богатых  одеяний,  оставив  женщину  неподвижно
стоять на  заднем  плане  сцены.  Младшие  маги  церемонно  соприкоснулись
руками, а когда они  отошли  друг  от  друга,  между  ними  появился  жезл
полированного черного дерева и стал расти. Их предводитель схватил жезл  и
вонзил его в пол сцены. Вспыхнул красный свет,  и  вверх  взлетела  пелена
красного шелка, его ловко подхватили на лету его два ассистента. Волоча за
собой переливающееся облако ткани, они бросились обратно и ловко  накинули
ее на женщину, ткань складками покрыла ее неподвижную фигуру. Главный  маг
сделал несколько пассов жезлом, которые разрешились драматическим жестом в
сторону  покрытой  тканью  женской  фигуры.  В  фейерверке  золотых   искр
покрывало упало на пол сцены. Руиз наклонился вперед, увидел, как  упавшее
покрывало исчезает в щелях сцены, стекая туда, словно кровавая ртуть.
     Трое актеров сплели руки и стали кружить в тесном хороводе.  Скорость
их вращения все нарастала, и их ведущий маг стал размахивать  над  головой
жезлом, издавая стонущий звук. Огромная колонна  блестящей  голубой  ткани
медленно поднялась вокруг танцующих магов-фокусников, поднимаясь все  выше
и выше, пока она не стала колыхаться над платформой,  как  огромная  змея.
Топот ног фокусников и свист жезла, рассекающего  воздух,  ясно  слышались
зрителям.  Когда  звуки  достигли  такой  скорости,  что  невозможно  было
поверить, что их производят человеческие существа, колонна изрыгнула вверх
небольшое облачко металлического блеска и пустая упала на платформу.
     Во время длинного антракта, который  последовал  за  этим,  Руиз  Ава
откинулся назад и  попытался  устроиться  поудобнее,  опираясь  на  плотно
сбитую глину возвышения.
     Ослепительный последний луч солнца  упал  за  зубастые  скалы  Холмов
Сенмута. С наступлением сумерек на сцене ожили и вспыхнули факелы, а знать
приказала зажечь в павильоне плошки, которые, как и жаровни,  должны  были
прогнать быстро наступающий холод.
     Когда темнота окончательно окутала землю, двое бродяг  с  выбитыми  и
кривыми зубами попытались лишить Руиза его выгодного места, но он завращал
на них глазами, словно сумасшедший, и заставил свой посох-ружье  испускать
в их сторону инфразвуковые колебания  самого  зубодробительного  регистра.
Бродяги пропали из виду с почтительной скоростью,  делая  на  ходу  знаки,
оберегающие от нечисти и проклятий.
     Плакальщики-музыканты, которые расположились ритуальными рядами между
сценой и павильоном, начали играть трогательную траурную песнь.  На  сцене
поднялась крышка позолоченного саркофага. Когда  тяжелая  каменная  крышка
совершенно откинулась на скрытых петлях,  оттуда  выпрыгнули  трое  магов.
Оркестр издал финальное скрежещущее крещендо, а потом резко замолк.
     Трое фокусников стояли рядом на авансцене, подняв руки, на всех  были
мрачные черные одежды, лица их были  скрыты  под  фантастическими  масками
Мертвой Троицы. В центре стоял  Бхас,  бог  засухи,  бог  смерти,  жара  и
удушающей пыли. Нижняя часть его маски состояла из сложного рта  какого-то
насекомого, верхняя часть, с бронированными  отверстиями  для  глаз,  была
черепом смертоносной ящерицы, той, которая носила яд в шипах спины.  Маска
была  разукрашена  плюмажем   желтых   и   ржаво-рыжих   перьев,   которые
символизировали засуху.
     По бокам Бхаса стояли два  его  сына  от  потерянной  богини  Нехрет,
божества  непредусмотрительности.   Слева   стоял   Тетри,   бог   голода,
замаскированный под изможденное дитя. Справа стоял Менк,  бог  рабства,  с
глазами человека, но собачьей мордой.
     За ними четвертая фигура появилась  из  саркофага,  поднятая  скрытым
поршнем. Это была богиня Хашипут. В этот момент Руиз с трудом узнал в  ней
феникса.  Ее  покрывали  вышитые  одеяния  богини,  она  была  похожа   на
драгоценный бледный камень в богатейшей оправе. В фараонском  театре  боги
выступают в масках, но богини показываются с обнаженным лицом.
     Ее лицо с тонкими прекрасными  чертами  теперь  было  полно  живости,
словно удовольствие от представления победило страх.
     Флейты взвизгнули, и темные боги сорвали свои  маски,  показав  маски
поменьше, которые крепко обхватывали их головы, и они были еще противнее и
еще реалистичнее, чем верхние маски. Верхние маски боги  швырнули  в  кучу
посреди сцены и прыгали в хороводе, а богиня не обращала на них  внимания.
Облако зеленого дыма заслонило маски, а когда оно рассеялось, груда  масок
шевелилась от неприятного зловещего движения. Фокусники отошли в сторону и
стояли как статуи.  Куча  масок  взорвалась  с  шипеньем  и  воплем  боли.
Шакалоподобное существо вырвалось из нее на свободу, волоча задние ноги, а
за ним в погоню устремилась бронированная ящерица. Одним  прыжком  ящерица
настигла шакала, вспрыгнула  ему  на  спину,  размозжив  его  лисообразную
голову одним сжатием челюстей.
     Пока ящерица пировала, звуки крушимых костей стали  заглушать  шорохи
лапок насекомых. Руиз удивился, видя, что первые ряды зрителей, поближе  к
сцене, отпрянули назад под аккомпанемент перевернутых стульев и  пролитого
из мехов вина. Потом он увидел первых бонанов, насекомых с  болезненным  и
толстым, но не ядовитым жалом.  Крылья  этих  насекомых  были  так  толсто
покрыты позолотой, что они могли делать только коротенькие перелеты  среди
визжащей толпы, но, пролетая среди факелов, они представляли  собой  очень
красивое зрелище.
     Стоило раздавить под ногами последнего бонана, а  зрителям  -  занять
прежние  места  и  малость  успокоиться,  как  ящерица  бросилась  к  краю
платформы. В ответ на это раздались подлинные вопли ужаса  из  зрительного
зала,  даже  в  павильоне  знати  кое-кто  бросился  бежать.  Но   ящерица
провалилась в люк в метре от края сцены. Слабый вопль из-под сцены  вызвал
мрачное перешептывание среди зрителей.
     Во все время этой свирепой суматохи и страха феникс смотрел вперед  с
легкой, погруженной в себя улыбкой на устах.
     Тут началось представление  традиционной  пьесы,  называемой  "Гибель
мира".

     Это было в Эпоху Зелени, еще до  Ошибки,  когда  земля  была  покрыта
сладкой травой, а вода бежала неприкрыто под небом. Трое  были  в  великом
изгнании, запертые в  тюрьме  Ада,  далеко  внизу  под  краем  мира.  Трое
покрывались там язвами  миллионы  лет,  и  все  наверху  было  спокойно  и
безмятежно.
     В один прекрасный день богиня Хашипут гуляла у края  мира  совершенно
одна. Это было задолго до постройки Стены Мира, поэтому она  могла  встать
на краю и смотреть вниз на ядовитые облака..
     Она услышала сухой голосок, который звал ее откуда-то очень издалека.
"Хашипут, прохладная, беленькая Хашипут", - говорил он.
     Она остановилась и посмотрела в бездну Ада, потому что голос, как  ни
невероятно это было, казалось,  исходил  из  пустоты.  Но  она  ничего  не
увидела, кроме испарений Ада. Потом она почувствовала страх, и это было  в
первый раз за все время веков  ее  существования.  Больше  она  ничего  не
слышала, поэтому она пожала своими совершенными  плечами  и  вернулась  во
дворец своего отца.
     На следующий день она не гуляла, не пошла  она  на  прогулку  и  день
спустя.
     Когда наконец она возобновила свои прогулки, она  держалась  подальше
от края мира. Но когда она услышала этот голос снова, то он стал  сильнее,
и под его сухим скрипеньем она услышала несомненные нотки силы.  "Хашипут,
прекрасная, прохладная, с облаком волос, Хашипут, - говорил  он,  а  потом
голос перевел дыхание,  как  меха,  которые  раздувают  огонь.  -  Я  могу
показать тебе хитрый фокус, Хашипут".
     Она подождала на безопасном расстоянии от края почти  до  темноты,  а
потом убежала домой,  чувствуя  странное  смешение  ужаса  и  любопытства.
Миллион длинных лет прошел с тех пор, как у нее был новый поклонник.

     Руиз  был  поражен  тонкостью  представления.  Нежными,  продуманными
штрихами феникс играл роль богини, нежной и  глупенькой,  так  впечатляюще
это было, что Руиз забыл о примитивном  механизме  представления.  Иллюзия
была поразительна.
     Трое фокусников собрались вместе на нижнем уровне сцены. Из их группы
время  от  времени  вверх   выстреливала   тоненькая   оранжевая   змейка,
символизировавшая отравленные мысли,  которые  адресовались  добрым  богам
наверху. Змеи уплывали в ночной воздух и падали  среди  зрителей,  которые
раздирали их на части ради дешевых  бумаг  и  конфет,  которыми  они  были
начинены.
     Жезл Руиза задрожал в руках, сигнализируя,  что  неподалеку  движется
большая  масса  металла,  и  Руиз  перевел  внимание  на  дисплей   жезла,
замаскированный как инкрустация эмалью.  Он  неровно  мерцал.  Но  минутой
позже индикатор вернулся к норме. Руиз нахмурился. Либо жезл реагировал на
случайное скопление в толпе, в которой было много всякого металла, либо на
том корабле, на который он надеялся попасть, были очень хорошие гасители.
     В любом случае пока он не мог сделать ничего, поэтому он  вернулся  к
представлению.
     Теперь Хашипут приходила к краю мира каждый день, но голос молчал.
     Однако неделю спустя, когда она почти потеряла интерес, он  вернулся,
и сила в нем была, как в лавине пыли.
     - Хашипут, гладкокожая, росистая Хашипут, ты меня забыла?
     - Кто ты? - спросила она, набравшись храбрости.
     Внизу, под краем мира, Бхас остановился в своих  попытках  подняться,
он был страшно доволен. Прекрасные боги наверху по-настоящему  забыли  про
него.
     - Я дух  этого  места,  -  ответил  он.  -  Я  могу  доставить  много
удовольствия.
     - Ты просто покажись, - сказала она.

     Руиз увидел, как актер натянул черный шелковый  капюшон  на  страшные
черты Бхаса. Он влез на верхнюю часть сцены ловким движением,  имитирующим
ползанье змеи. Он стоял перед  Хашипут,  из  его  сжатой  руки  рос  букет
ядовитых розовых колючек, перемежающихся черной бритвенной травой.

     Он представился богине интересным. Он был высок, изысканно тонок,  и,
хотя его черные одеяния были не в моде, она увидела, что  он  одевается  с
щегольским вниманием к деталям.
     - Вот мы и встретились, - сказал он, низко  кланяясь.  Он  вручил  ей
букет. - С подножий Ада, для вас.
     Она взяла букет, но цветы  укололи  ее,  а  когда  она  его  уронила,
бритвенная трава порезала ей пальцы.
     Она рассердилась, красноватая дымка наполнила воздух.
     - Это мир моего отца, - сказала она. - Прочь  отсюда,  прежде  чем  я
позову его, и он тебя пожрет.
     - Как тебе угодно, - сказал Бхас. - Но сперва  позволь  мне  принести
свои извинения, пожалуйста.
     Он высоко поднял руку, и красная дымка ее гнева стянулась из  воздуха
в его сложенную ковшиком руку. В одно мгновение в ней появилась серебряная
чаша, и Бхас протягивал ее богине.
     - Вот, прелестная Хашипут, промой  в  ней  свои  пальчики,  -  сказал
вежливым тоном Бхас.
     Ее гнев слетел с нее так  быстро,  что  она  была  сбита  с  толку  и
послушна, поэтому она бездумно опустила руку в прозрачную жидкость.  Кровь
с ее пальцев темным вихрем закружилась в чаше, и жидкость стала темнеть от
винного цвета к темно-багровому, затем к  черному.  Хашипут  почувствовала
невыносимую боль в руке. Она рывком отдернула ее.
     - Что ты сделал? - ахнула она.
     Бхас рассмеялся. Это был сухой, каркающий смех злорадства.
     - Бедная Хашипут,  -  сказал  он  весело,  -  ты  не  должна  с  этим
обращаться к отцу. Если ты станешь искать его  помощи,  то  твои  пальчики
никогда уже не станут красивыми. Посмотри-ка, Хашипут.
     Она посмотрела на руку, и это было еще хуже,  чем  боль.  Кожа  стала
темной и пятнистой, пальцы раздулись, как пять мерзких колбас.
     - Ты заплатишь за это... - сказала  она,  но  Бхас  схватил  ее  руку
горячей сухой лапой.
     - Я заплатил, не  сомневайся,  -  заскрежетал  он  низким  и  злобным
голосом, - но эти времена прошли. Помни, если ты пойдешь к своему  отцу  и
скажешь ему об этом, руке станет  гораздо  хуже.  Подумай  о  морщинах,  о
обвисшей плоти старости, о противных костях под ней.
     Тут он ее отпустил, и она побрела прочь как можно быстрее.
     Во дворце она прокралась в свои покои, пряча руку в складках  платья,
пробираясь малоизвестными коридорчиками. Она не встретила никого из  богов
и полубогов  и  была  этим  счастлива.  Боль  в  ее  руке  утихла,  спала,
превратилась в тупую и тянущую, сосредоточенную в пальцах и запястье.  Она
со страхом смотрела на нее, держа ее перед глазами.
     В те времена боги были выше смерти  и  разложения,  они  были,  можно
сказать, бессмертны. Хашипут смотрела на свою руку, иссохшую, с распухшими
костяшками,  с  синими  венами,  покрытую  пятнами  старости.  Она  издала
маленький, затравленный крик и упала без  чувств  на  пол  своей  спальни,
выстланный золотыми листьями.

                                    14

     Пот струился по  лицу  Руиза  Ава,  хотя  теперь  воздух  был  вполне
прохладен. Он понял, что не  был  готов  к  тому,  что  пьеса  так  быстро
кончится.  Феникс  неподвижно  лежал  на  полу   сцены,   отброшенный   за
ненадобностью увядший цветок. Зрители, казалось, как один человек  затаили
дыхание. Черный занавес спустился складками сверху, скрыв сцену.
     Несколько секунд спустя он  поднялся,  и  перед  зрителями  предстала
Хашипут. Обе ее руки были обернуты в радужную кисею, и она прислуживала за
гигантским столом своего отца, бога богов, Канеша.
     Она стояла подальше от огромной, всепоглощающей пасти своего отца. Он
никогда не пожрал бы ее намеренно, но его рот был столь велик, а голод его
столь могуществен, что  могли  произойти  всякие  случаи.  Лапы  ее  отца,
длинные и узловатые, как ветви тернистого дерева, загребали жертвы в пасть
бога. Наконец он очистил стол, и тут же немедленно  появились  новые  кучи
еды: быки, корзины сладких плодов, бесчисленные сонмы птицы, снопы спелого
зерна, свиньи большие и поменьше - и все  это  присылали  ему  его  жрецы,
которые  видели  смысл  в  том,  чтобы   держать   самого   капризного   и
могущественного из богов постоянно занятым. Все на свете исчезало в глотке
ее отца, но, хотя его челюсти бешено работали, он никогда не мог до  конца
справиться с потоком жертв или перегнать появление изобилия  еды.  Кое-что
из  еды  падало,  и  крошки  подбирали  и  уносили  смертные  прислужники,
крохотные, словно насекомые, под столом божества.
     - Отец! -  приветствовала  она  его,  собираясь  признаться  в  своей
глупости и положиться на его силу и способность все исправить.
     - Дочь, как  приятно  мне  тебя  видеть,  -  ответил  Канеш  громовым
голосом.
     Хашипут почувствовала неприятное жжение в руке.
     - Отец, - начала она, - очень странная вещь произошла со мной.
     Она подавила вопль, когда  ее  рука  вспыхнула  страшной  болью.  Она
держала ее под длинным столом, где ее отец не  мог  увидеть,  что  с  ней.
Украдкой она посмотрела на руку. Вверх по ее запястью ползла омерзительная
темная полоса. Выше была гладкая, как полированная, кожа богини. Ниже была
пятнистая, мерзкая плоть старости.
     Она вспомнила предупреждение демона.
     - Я... я страдаю  болью...  боль  в  животе,  называют  ее  смертные.
Возможно ли такое, отец?
     Полоса  разрушения  остановилась  чуть  выше  ее  запястья,   но   не
попятилась назад. Хашипут  почувствовала,  что  сейчас  снова  упадет  без
чувств.
     Ее отец долго смотрел на нее, слегка замедлив пережевывание. Потом он
улыбнулся.
     - Это все потому,  что  ты  такая  привереда  в  еде.  Ты  раньше  не
замечала, что обжорство мстит даже  богам.  -  Канеш  рассмеялся  громовым
хохотом. Его рыгание обволокло Хашипут зловонным облаком,  и  она  затаила
дыхание. - Может, ты выпила слишком много  нектара  из  амбровых  ягод?  -
Наверное, так и есть, - сказала она. Она смогла выдавить бледную улыбку  и
тихо ушла из трапезной своего отца.

     Руиз смотрел, как феникс, снова вернувшись в свои покои,  разматывает
кисею с руки, медленно и  методично.  Он  передернулся  от  сострадания  и
омерзения,   когда   она   подняла   руку,   такую   изуродованную,   хотя
информационное погружение сказало ему,  что  ее  нервы  были  блокированы,
прежде чем рука ее была поджарена в кипящем  масле,  а  потом  высушена  в
грубой вакуумной сушке. Рука стала страшной когтистой лапой, и феникс,  не
веря своим глазам, глядел на нее, прежде чем снова упасть в обморок.
     Занавес возвестил окончание первого акта - только в  этом  случае  он
взвился со сцены вверх, волшебным образом подвешенный в ночном небе.
     Во время короткого антракта Руиз уперся взглядом в  землю  и  пытался
думать о чем угодно, только не о фениксе и его боли.
     Занавес упал, чтобы начать вторую половину  пьесы.  Феникс  встал  на
колени главы фокусников, его божественная маска все еще  была  скрыта  под
капюшоном. В отдаленных углах сцены стояли остальные маги, тоже в  масках.
Факелы по периметру сцены то гасли, то зажигались, пульсируя  без  всякого
внешнего вмешательства. Живая картина  долго  пребывала  в  неподвижности,
прежде чем Бхас поднял руки в угловатом приветственном жесте.

     Хашипут нашла Бхаса, который ждал ее на краю мира. Она положила  руку
к его ногам, плача и стеная:
     - О, ради богов, - сказала она, - пожалуйста, скажи, чего  ты  хочешь
от меня?
     Ей отозвался сухой властный голос, который нежно говорил ей:
     - Ах, прекрасная Хашипут, я же только хочу помочь.  Мука  необходима,
чтобы стать залогом твоего будущего счастья. Это истина!
     Хашипут, дрожа, молча подняла обезображенную руку.
     Бхас долго молчал, глядя на нее, словно бы даже с нежностью. Потом он
заговорил, и голос его вибрировал от любопытства  и  жалости,  по  крайней
мере, так показалось Хашипут.
     - Хашипут, -  спросил  он,  -  как  получилось,  что  ты  никогда  не
совокуплялась? Никогда за все долгие тысячелетия?
     На секунду она забыла про боль и выпрямила спину в гордой царственной
позе.
     - Какое тебе дело до всего этого?
     Бхас стал выше, шире, темнее. Его голос прокатился по  ней,  давя  ее
своей силой:
     - Ты забываешься, Хашипут! Мое дело то, которое я сам себе назначу.

     На сцене факелы замигали быстрее,  а  из  оркестра  раздался  низкий,
режущий ухо вопль инструментов. Звук резанул Руиза по нервам.
     Сыновья Бхаса подошли ближе.  Там,  где  ступал  Тетри,  бог  голода,
прорастала трава засухи, извиваясь с судорожной  силой.  Там,  где  ступал
Менк, бог рабства, прорастал смертник вонючими  клубками,  и  запах  этого
противного растения прошелся  по  зрителям,  гнилостный,  затхлый.  Богиня
поднялась и отпрянула, заметив этих двоих в первый раз.
     - А эти чудовища, кто они? - спросила она  с  такой  издевкой,  какую
только позволяли ей дрожащие губы.
     Бхас схватил ее за руку и наказал ее болью, болью, которая прожгла ее
руку и схватила ее за сердце. Она упала на землю,  катаясь  из  стороны  в
сторону, колотя больную  руку  здоровой,  чтобы  наказать  источник  своих
страданий. Когда наконец боль прекратилась, она села и посмотрела на Бхаса
глазами, в которых больше не было непокорности.
     Бхас улыбнулся под маской, и впечатление было такое, что  под  черным
шелком проползли черви.
     - Вот тебе на  выбор,  Хашипут,  -  сказал  он,  показывая  на  своих
сыновей. - Один из них станет твоим супругом, супругом, который  был  тебе
обещан, когда мир еще  был  молод,  так  же,  как  ты  была  обещана  нам,
прекрасная Хашипут. Твой отец никогда не говорил тебе  про  этот  договор,
нет?
     - Нет, - сказала она.
     Она не могла  заставить  себя  смотреть  на  ужасную  троицу,  но  их
божественные эманации касались ее, словно горячий  грязный  ветер.  Черная
сила Бхаса, пустая алчность Менка, безнадежное отчаяние Тетри.
     - Но это правда, о да, это правда. - Бхас шагнул к ней. Запустив свою
тощую сильную руку ей в волосы, он рывком поднял  ее  на  ноги.  Она  была
слишком слаба, чтобы сопротивляться или даже самой перенести свой  вес  на
ноги, поэтому она висела в его руке, как добыча.
     - Могу ли я, - сказал Бхас, - представить тебе моих любимых сыновей?
     Он показал своей свободной рукой.
     - Это мой первенец, Менк.
     Менк  отвесил  униженный  поклон,  деревянно,  как  оживленный  труп.
Хашипут передернулась, и Бхас для предостережения потряс ее.
     - А это, - продолжал он, - Тетри, мой младший.
     Тетри не кланялся. Он протянул вперед руки молящим жестом.  Там,  где
одеяние открывало, спадая, его руки, они казались почти  лишенными  плоти,
кости были покрыты туго натянутой кожей, а пальцы казались когтями.
     Хашипут наконец нашла в себе силы встать,  и  Бхас  отпустил  ее.  Он
отступил, положив руку ей на плечи.
     - Ты должна выбрать, - прошептал он ей на ухо. - У тебя  нет  выбора,
кроме как сделать выбор. Если ты не выберешь, ты не умрешь,  но  пожелаешь
себе смерти. Тебе придется прятать свое уродство в самой глубокой  пещере,
какую ты только сможешь найти, чтобы те, кто тебя превозносили за красоту,
не забили бы тебя камнями от бешенства и омерзения. А?
     Хашипут не смела сомневаться в его словах.
     - Разве для твоих сыновей нет жен в Аду? - спросила она, и  голос  ее
звучал смиренно, полный поражения.
     Бхас рассмеялся, и руки его сомкнулись на ее плечах, впиваясь в тело.
Но эта маленькая боль была как ласка, в сравнении с болью в ее руке.
     - Может, и есть, - ответил он, - но женщины  Ада  грубы  и  жестки  в
сравнении с тобой, зрелая, сочная Хашипут.
     Словно для  того,  чтобы  подчеркнуть  его  слова,  боль  в  ее  руке
вспыхнула с новой силой так, что она почти потеряла сознание.
     - Да, - сказала она, - я сделаю выбор.
     Руиз  дрожал   в   нарастающем   холоде.   Он   смотрел,   совершенно
завороженный, как продвигается пьеса.
     Он смотрел, как богиня выбрала Тетри. Он смотрел, как  боги  сняли  с
себя маски, и Хашипут снова лишилась чувств. В вихре голубого сияния сцена
превратилась во  дворец  отца  Хашипут.  Действие  пьесы  становилось  все
динамичнее, когда Хашипут провела  Бхаса  и  его  сыновей  в  позолоченные
палаты, где сладкие плоды свисали с ветвей, растущих из прохладного белого
камня, где молодое вино струилось из каждого дворцового фонтана. Фокусники
выполняли  чудеса  обмана,  переменяя  сцену  не   хуже   пангалактической
холодрамы, а красота феникса становилась измученной,  ее  терзали  боль  и
ужас. Лицо ее бледнело с каждой секундой, волосы слипались  от  пота.  Бог
засухи и его сыновья  крались  по  коридорам  и  садам,  и  там,  где  они
проходили, за ними следовала смерть, останавливая фонтаны и иссушая цветы.
     Руиз  почувствовал  холодный  ужас.  Невзирая   на   свое   выученное
равнодушие, отстраненность от этой сцены, он стал смотреть на феникса, как
на нечто... человеческое, нечто большее, чем безымянная  жертва  на  богом
забытой планетке-поставщице рабов. По мере  того,  как  она  извивалась  и
боролась, катясь все ниже по сужающемуся тоннелю сюжета, все ближе и ближе
к собственной смерти. Руизу все труднее и  труднее  становилось  смотреть.
Глаза ее, казалось, смотрели внутрь, ее полные губы были  сжаты  в  тонкую
линию несчастья, но сквозь все  муки  она  играла  свою  роль  безупречно,
восхитительно, все еще она была нежной, глупенькой богиней.
     Приближалась развязка пьесы. Руиз шевельнулся, спуститься  со  своего
выгодного  места.  Он  стал  скользить  в  толпе,  не  встречая   никакого
сопротивления от биддерумцев, которые были еще более захвачены пьесой, чем
он. Руиз протолкался поближе  к  сцене,  его  навыки  взяли  ситуацию  под
контроль, пока его сознание все еще было захвачено мистерией и ее чудесами
и ужасами.

     Во  дворце  Канеша,  где  раньше  все  было  сплошной   усладительной
прохладой,  воцарилось  засушливое  запустение.  Бхас  делал,  что  хотел,
разлагая все во дворце, даже те жертвы,  которыми  питался  отец  Хашипут,
поэтому величайший из богов смертельно заболел. У Канеша  едва  оставались
силы, чтобы смести загнивающие остатки в пасть, и,  когда  Канеш  ослабел,
весь Фараон был близок к смерти. Менк и Тетри бродили  по  земле,  заражая
мир своими особенными кошмарами и страхами.
     Что  же  до  богини  Хашипут,  то  она  сидела   на   дальнем   конце
пиршественного стола ее отца и смотрела, думая о своей  брачной  церемонии
на следующее утро. Она не верила, что проживет долго  после  этого,  после
того, как Бхас укрепит свою триумфальную победу, и, в любом случае, Фараон
станет пылью окончательно и вовеки.

     Руиз стоял у передника сцены, ожидая. Посох дрожал в его руке. Но  он
был так захвачен пьесой, что  посох  повысил  уровень  своего  сигнала  до
болезненной вибрации, прежде  чем  он  ответил  на  него  и  посмотрел  на
индикатор. Поблизости двигался металл, масса, похожая по  размерам  на  ту
лодку браконьеров,  которую  поджидал  Руиз.  Он  оглянулся  через  плечо,
пытаясь вглядеться в темноту за зрительной площадкой, хотя он знал, что  у
такого  корабля   должна   быть   великолепная   визуальная   защита.   Он
почувствовал, как ему знакомо сводит лопатки, что  ему  надо  принять  все
меры к тому, чтобы прочистить мозги от очарования пьесы. Индикаторы  снова
встали на нулевые отметки, и он немного  расслабился.  Видимо,  браконьеры
готовы были подождать до конца пьесы.

     В последний раз Хашипут стояла на южном краю мира, глядя вниз  в  Ад,
ее  шелковые  туфельки  касались  осыпающегося  края,  там,  где   человек
потяжелее  не  осмелился  бы  стоять.  Горячий  ветер  вздымал  облако  ее
прекрасных волос и бросал ей в ноздри  запах  ее  тела.  На  ней  было  ее
любимое платье, так что ее прекрасная  плоть  видна  была  под  прозрачной
тканью. Ее погубленная рука была завернута в шелковое полотнище,  стянутое
нитями черных песчаных  жемчужин.  Она  снова  являла  собой  великолепное
зрелище, настоящая богиня.
     С севера пришел Бхас, чтобы выполнить церемонию единения,  последнюю,
чтобы окончательно укрепить свое  могущество.  С  востока  прибрел  Тетри,
жених, придерживая свое раздувшееся брюхо, словно оно могло отпасть прочь.
С запада пришел Менк, завистливый свидетель  на  церемонии.  Они  медленно
окружали богиню, которая подошла еще ближе к краю.
     Бхас в тревоге выкрикнул:
     - Осторожно,  прекрасная  Хашипут,  бездна  очень  глубока.  Тебе  не
понравятся испарения Ада, а я не стану спускаться туда за тобой.
     Тетри издал слабый булькающий звук и протянул ей свои руки скелета.
     -  Видишь,  -  сказал  Бхас,  -  как  волнуется  твой  будущий   муж.
Пожалуйста, отойди от края.
     Она вытянула вперед руку, перевязанную лентой.
     - Я ведь уже не так прекрасна, правда?
     - Неважно, - ответил Бхас, незаметно придвигаясь к ней.  -  Тетри  не
очень разборчив.
     - Так я и поняла.
     Бхас остановился так, чтобы Хашипут до него не достала. Он беспокойно
посмотрел на бездну Ада, потом немного отступил назад.
     - Менк, - приказал он, - оттащи ее от края.
     Менк скрестил на груди свои массивные лапы.
     -  Нет,  отец.  У  меня  не  хватит  смелости  еще  раз  миллион  лет
карабкаться наверх. Если хочешь, оттащи ее сам. Или,  может,  лучше  пусть
Тетри это сделает.
     Менк рассмеялся тихим издевательским гортанным смехом.
     Конец наступил быстро.
     Тетри рванулся вперед с вырвавшимся у него криком желания,  и  богиня
приняла его в объятия. Бхас тоже бросился вперед, но  слишком  поздно,  те
двое уже упали с края мира: Тетри - визжа от ужаса,  Хашипут  -  улыбаясь,
как невеста, крепко прижавшись к нему.

     На сцене специальные приспособления выстрелили вверх, унося  Бхаса  и
Менка выше, за пределы  света  факелов,  создавая  иллюзию,  что  Тетри  и
Хашипут падают. Их тела, поддерживаемые  какими-то  невидимыми  способами,
извивались и трепетали в потоке воздуха, который ветродуй под сценой  гнал
на  них.  Мгновением  позже  они  "упали"  до  уровня  первых  паров  Ада,
представленных цветными вуалями, которые появились в воздухе. Эти переливы
кисеи постепенно пополнялись все более темными и темными слоями ткани,  по
мере того, как двое падали все глубже и глубже в  Ад,  чистый  белый  цвет
постепенно желтел до охры, темнел до багрянца артериальной крови, наконец,
до самого темного черного цвета.  Перед  тем,  как  факелы  погасли  почти
совсем, Тетри упал, размахивая руками, вглубь, а  потом  внутрь  сцены,  а
тело богини упало на выступ, который выдвинулся, чтобы  принять  ее  тело.
Оно высоко подлетело в  воздух,  безвольное,  а  потом  упало  неподвижной
грудой.
     Руиз яростно надеялся, что удар от падения убил ее  или,  по  крайней
мере, лишил сознания. Он продолжал смотреть и пришел  в  ужас,  когда  она
стала слабо шевелиться на камне.
     Потом она дернулась, глаза ее  расширились,  а  лицо  превратилось  в
маску  неестественной  красоты,  маску   обычной   женщины,   переживающей
смертельную боль. Она стала кричать, но  звук  заглушили  колючие  стебли,
которые выросли из ее рта. Тело ее затрепетало в последние секунды  жизни.
Потом лозы проросли из ее живота вместе с фонтанчиками крови.
     Потом она наконец упала и осталась лежать неподвижно. Лозы все  росли
и росли вверх, потом  расцвели,  покрыв  тело  огромными,  белыми,  сладко
пахнущими цветами.
     Руиз   был   потрясен.   Феникс   был   казнен    стилетной    лозой,
растением-эфемером, которое произрастало на верхних склонах Ада и  которое
могли принести только рабы-адоныряльщики.
     Зажегся свет и показал главного фокусника, который  стоял  над  телом
феникса,  а  с  двух  сторон  стояли  его  сотоварищи-артисты.  Он   начал
традиционную мораль.
     - И вот богиня Хашипут встретила свою смерть в Аду. Но  благодаря  ее
жертве мы не знаем Голода, благодаря  ее  жертве  власть  Страшной  Троицы
уменьшилась, так что наша жизнь стала сносной. Но  никогда  мы  не  должны
забывать, что Тетри ползет вверх по стенам Ада, и в один  прекрасный  день
вернется, если жрецы, что следят за стеной мира, не будут бдительны.
     Трое актеров поклонились, и Руиз увидел странное чувство в их глазах.
Он внезапно и отчетливо понял, что эти люди  ожидают  вознесения  в  Землю
Вознаграждения. Они поставили спектакль всей своей жизни,  кульминацию  их
искусства и веры, и они это  знали.  Только  худощавый  фокусник,  который
играл Тетри, казалось,  чувствовал  некоторое  сомнение  в  том,  что  ему
действительно нужна эта награда,  хотя  трудно  было  прочесть  какие-либо
чувства на его татуированном диковатом лице.
     Посох Руиза постоянно и ровно жужжал.  Он  пробился  к  сцене  сквозь
последний ряд молчаливой толпы.
     - Так и сама Хашипут восстанет в один  прекрасный  день,  потому  что
даже смерть не вечна, - заключил фокусник, когда Руиз бросился  на  сцену,
распростершись перед носилками феникса.

     У Руиза было достаточно времени, чтобы он увидел шок и возмущение  на
тонком аристократическом  лице  главного  фокусника.  Потом  вокруг  сцены
образовалось облако-ловушка, и ударило парализующее поле. Фокусники упали,
словно подрубленные топором, и  даже  Руиз,  невзирая  на  свои  усиленные
рефлексы и тренировку, чувствовал, словно невидимые руки  запихивают  вату
ему  в  уши,  словно  его  кожа  отделяется  от  тела,  словно  глаза  его
наполняются непрозрачным клеем. Он неподвижно  лежал,  как  ему  казалось,
целые годы. Потом он зашевелился пытаясь собрать свои конечности,  решить,
где верх, где  низ.  Потом  он  успешно  сел,  спихнув  с  ног  одного  из
фокусников.
     Руиз действовал, как в шоке.  Если  бы  большая  часть  его  сознания
оставалась  в  действии,  он   мог   бы   проклинать   свою   глупость   и
невнимательность. В тот  момент,  однако,  единственным  сильным  током  в
сознании Руиза было чувство, с которым он смотрел на окончание мистерии  с
фениксом, глубокое печальное сожаление, сосредоточенное  на  изуродованном
теле женщины. Когда его зрение стало проясняться, все, что он мог видеть -
это было ее неподвижное тело.
     Свет  в  транспортировочном  шаре  был   пронизывающий   -   жесткое,
окрашенное фиолетовым, излучение, которое не давало  ничего  скрыть.  Руиз
нашел свой посох, неуверенно поднялся на ноги, спотыкаясь и почти упав  на
тело неподвижного фокусника. Одной рукой волоча за собой посох, он подошел
к носилкам, где лежал феникс. Голова Руиза была полна гудением, исходившим
непонятно откуда, кости его дрожали в хватке ускорения, которое на корабле
браконьеров не было экранировано. Думать было невозможно. Он стоял,  глядя
вниз на феникса. Никаким воображением нельзя было теперь  представить  или
назвать  ее  красивой.  Цветы  увяли  и  опали  на  ее  тело,  как  грубый
пожелтевший снег, а сами лозы теперь почернели и разлагались.
     Почти  рассеянно  Руиз  уронил  посох  и  стал  вырывать  лозы.   Они
распадались в черную слизь, но те части, которые были  погружены  в  тело,
были еще достаточно крепки, чтобы держаться  одним  куском.  Они  издавали
страшный чмокающий звук, когда он вытаскивал их, но Руиз заметил, что сами
раны были довольно маленькими. Не было и большой кровопотери.
     Он устроил ее так, чтобы она выглядела чуть приличнее,  и  закрыл  ей
глаза. Он все  еще  не  в  состоянии  был  думать  по-настоящему,  но  ему
казалось, что он мог бы сделать больше.  Вместе  с  этим  чувством  пришло
беспокойство,  беспокойство,  которое,  казалось,  было  связано  каким-то
образом со временем. Казалось, что есть нечто, что он должен выполнить как
можно скорее если он вообще это выполнит. Руиз гнался за  этой  мыслью  по
темным глубинам своего мозга, но она ускользала, как  угорь.  Наконец  его
взгляд упал на посох, который лежал возле носилок.  Беспокойство  кольнуло
еще глубже. Он поднял посох, держа полированное дерево, как будто  касался
его в первый раз.  Руки  его  сделали  совершенно  автоматически  странное
вращательное движение и посох распался.
     Из углубления в головке посоха  выпали  различные  предметы,  и  Руиз
наклонился, чтобы их рассеянно разобрать, снова уронив  посох,  когда  его
внимание рассеялось.
     Потом, обуреваемый импульсом, который только весьма смутно  имел  для
него смысл, он поднял медицинскую прилипалу  и  ампулу  заживляющего  геля
общего назначения.
     Жужжание в голове стало сильнее,  и  движения  его  стали  еще  менее
уверенными. Наконец, нахмурясь в свирепой  сосредоточенности,  он  наложил
медицинскую прилипалу к восковому телу женщины на шею, возле  того  места,
где были худшие повреждения. Показания на дисплее вспыхнули красным, и  из
прилипалы немедленно выстрелили щупальца, которые защитным жестом обвились
вокруг  ее  черепа.  Через  длительный  промежуток  времени  из  прилипалы
выстрелили другие щупальца,  чтобы  исследовать  прочие  раны,  нанесенные
стилетной лозой.
     Он разломил ампулу и нежно нанес на разорванную плоть серый  гель.  У
геля был сладковатый запах, который неприятно смешивался с  вонью  гниющих
цветов. Геля было вполне достаточно, чтобы покрыть им изуродованную  руку,
поэтому он развернул шелк и заставил себя это сделать. Он  смотрел,  дрожа
от слабости, пока гель не впитался, а потом заметил, что яростная  красная
пульсация прилипалы смягчилась до янтарного цвета. Кожа женщины  была  уже
не такой серой, а грудь стала еле заметно вздыматься и опускаться.
     Кровь грохотала у него в ушах, и его зрение  померкло.  Он  последним
остатком сил  собрал  содержимое  посоха,  снова  поместив  его  в  тайном
отделении, потом соединил посох вместе.  Ноги  его  постепенно  отказывали
служить ему, и он упал на сцену. Секундой спустя посох  выкатился  из  его
рук, и он заснул вместе с остальным грузом рабов.
     Руиз  Ав  проснулся  первым.  Если  бы  произошло  иначе,   если   бы
какой-нибудь не снабженный усиленными рефлексами примитив  раньше  сбросил
бы с себя парализующее поле, Руиз был бы очень удивлен.
     Его обнаженное тело лежало на теплом металле и пластике. Над ним сиял
такой ослепительный свет, что он резал его запекшиеся  глаза.  Воздух  пах
дезинфектантами и мочой. Пронизывающее завывание  ускорения  ушло  из  его
костей, и это вызвало к жизни первую сформированную и цельную  мысль.  "Мы
на месте, - решил он, - чем бы это место ни было".

                                    15

     Кореана восхищалась своим  беспилотным  кораблем,  пока  он  сидел  и
охлаждался на посадочном круге. "Синвергуэнца" был неплохим корабликом. Он
мог похвастаться автономным мозгом,  наследником  знаменитого  Банш-Пилота
многих давних столетий. Он был очень  маневренным  и  быстрым  для  своего
размера, его системы тщательно дублировались, и  его  изящный  силуэт  был
бронирован красивой бледно-фиолетовой броней.
     После схождения по орбитальным платформам безопасности он был в очень
хорошем состоянии. Индикаторы поддержания жизни показывали полную загрузку
живого груза. Каждый гроб был задействован.  Стадо,  конечно,  надо  будет
провести через выбраковку. Это всегда приходилось делать.
     Но у нее все было прекрасно, в этом она была уверена. Она  ненавидела
любое нарушение в ее приятном и гладком течении жизни. Другие пусть ищут в
ремесле работорговца приключения и разнообразие, восторг из-за власти  над
человеческими  существами  или  еще  по  каким-то  причинам,   еще   более
пакостным.
     Только не Кореана. Она  стала  работорговцем,  потому  что  это  было
наиболее  выгодное  ремесло,  которое  было  открыто  для  человека  с  ее
биографией. Богатство защищало ее от ужасов ее юности. Смутно вспоминаемое
ей время, когда она могла только мечтать о том, чтобы  еды  было  вдоволь,
чтобы над головой была крыша  и  спасение  от  подгонявших  надсмотрщиков,
которые прохаживались по стальным шахтам Добравит,  где  давным-давно  она
была просто промывщицей, к тому же еще и работающей за кров и стол.
     И, конечно, только ее богатство могло купить ей  такие  замечательные
игрушки: ее лицо,  ее  раба-Мока,  свирепого  охранника  и  воина,  услуги
прекрасных рабов. И у нее были и другие источники удовольствий. Она ценила
чувственное наслаждение прекрасной  едой.  Ей  принадлежали  замечательные
повара.  Она  была  знатоком  несмертельных  по  вредности  разновидностей
химических наслаждений,  знала  толк  в  богатых  винах  с  сотен  планет,
бесконечное разнообразие курений, понимала прелесть  тонких  психоактивов,
собранных в безумных джунглях Поссета. Свои самые острые удовольствия  она
получала в спальне, и здесь ее  профессия  тоже  оказывала  ей  неоценимые
услуги. Она была довольна своими апартаментами здесь,  на  Сууке,  которые
были утоплены глубоко в безопасную скалу основания планеты.  Ее  соседи  и
товарищи по профессии не представляли для нее угрозы. Пунг, который владел
этими  квартирами,  знал,  как  поддерживать  порядок.  Хотя   ее   бизнес
принадлежал к одним из небольших в этом  регионе,  возможности  ее  вполне
соответствовали ее уровню деятельности.
     Ей доставляло удовольствие, что ее  маленький  кораблик  благополучно
добрался назад с богатым грузом,  грузом,  который  она  обменяет  еще  на
хорошее количество благополучия.
     Она встала  и  потянулась.  На  экранах  полдюжины  охранников-Пунгов
осторожно приближались к остывающему корпусу корабля,  внимательно  следя,
нет ли  каких  признаков  опасности,  хотя  в  действительности  это  было
маловероятно. Опасность подстерегала неосторожных и неудачливых, а она  не
принадлежала ни к тем, ни к другим.
     - Пошли, Мармо, настало время посчитать, - сказала она.
     Мармо поднялся со своего места в углу командирского центра и завис на
своем летательном пузыре.  Ее  адъютант  существовал  и  функционировал  с
помощью многочисленных устаревших протезов, хотя это делало его похожим на
плохо спроектированного андроида, который  кое-где  был  небрежно  залатан
человеческой плотью. Он оскорблял глаз Кореаны, но он был не только ценным
союзником, он был самым близким подобием друга, которого  она  могла  себе
позволить. Поэтому она не настаивала, чтобы он сменил внешность  на  более
приятную.
     Стоило им покинуть командный центр, как  сзади  зашагал  раб-охранник
Кореаны, всегда тихий, если не считать царапанье его  когтей  по  стальной
палубе.
     Даже мышцы его глаз сперва отказывались работать,  но  постепенно  их
функции восстановились, и Руиз Ав смог сосредоточить взгляд  на  том,  что
его окружало.
     Он лежал обнаженный на глубоком металлическом корыте, которое пугающе
напоминало стол в морге. Широкая полоса монопласта  крепко  прижимала  его
грудь. Боковины корыта поднимались так, что он не мог видеть ничего, кроме
металлического потолка, оснащенного полосками  для  освещения  и  висящего
неприятно низко. Сеть неразрываемого монолина покрывала корыто. Внутренняя
сторона его была снабжена очистными трубками и сенсорами.
     Единственным звуком было непрерывное жужжание вентиляторов.
     Он сосредоточился на том, чтобы полностью восстановить владение своим
телом. Постепенно оно стало отвечать на его усилия - тут сокращение мышцы,
там дрожь. У Руиза  было  достаточно  времени,  чтобы  начать  думать.  Он
перечислил положительные стороны своего положения: он не умер, он не был в
камере допросов и пыток, он был на пути к тому, чтобы  узнать,  кто  такие
были браконьеры. Когда он рассмотрел отрицательные  стороны,  длина  этого
списка на миг  его  оглушила.  Парализующее  поле...  это  было  настоящим
ударом: его дорогие мозговые рефлексы его не  спасли,  он  все  равно  был
пойман полем. Призрачное воспоминание секунду беспокоило его: успел ли  он
что-то  сделать,  прежде  чем  поле  поймало  его?  Нет-нет,   решил   он,
парализующее поле было слишком сильным, оно выследило тот уголок сознания,
где таились его слабости.
     И все-таки, почему  он  чувствовал  стойкое  беспокойство?  Это  было
похоже на чувство, которое он испытывал после своих  редких,  но  памятных
гулянок, такое  подозрение,  что  он  сделал  нечто  памятное,  потрясающе
глупое. Нечто, что он должен был  бы  помнить,  но  не  мог,  зато  другие
наверняка запомнят.
     Он стал сгибать и разгибать мышцы, насколько можно незаметно, пытаясь
разогнать в них кровь и вернуть чувствительность. Осторожность  требовала,
чтобы  Руиз  приготовился  к   решительным   действиям.   Если,   конечно,
понадобится.
     Руиз услышал первые слабые  стоны  и  охи  от  своих  сотоварищей  по
рабскому плену по обеим сторонам от его корыта. Он решил,  что  шевелиться
безопасно, и понял, что движения даются ему по-прежнему легко.  Он  протер
запекшиеся веки и сосредоточился на том, чтобы не терять спокойствия.  Его
товарищи-рабы не  делали  никаких  попыток  сохранять  хладнокровие.  Руиз
услышал хор перепуганных стонов, когда остальные обнаружили, что находятся
в незнакомом окружении, и стали завывать, визжать, ругаться и молиться.
     По мере того, как их мышцы приходили в себя после парализующего поля,
звуки из корыт, вызванные тем, что пленники колотили ногами и  размахивали
руками, стали просто  оглушительными.  Их  новое  окружение  никак,  ни  в
малейшей степени не соответствовало фараонскому  представлению  о  райских
кущах, где все они ожидали проснуться после  такого  успешного  завершения
мистерии  с  фениксом.  Неужели  боги  сперва  сделали  их  пленниками   в
собственных непослушных телах, а потом  в  стальных  гробах?  Неужели  рай
пахнет рвотой и мочой?
     Проходило время,  и  ругательства  стали  звучнее,  чем  молитвы,  по
крайней мере, по степени громкости.
     Руиз стал присоединяться  к  ним,  не  желая  казаться  неестественно
спокойным, на тот случай, если грузовой  трюм  был  под  наблюдением.  Его
естественным желанием было ругаться, но  он  вместо  того  стал  молиться,
надеясь произвести впечатление кроткого и  послушного  человека.  Он  стал
извиваться, имитируя  панику  настолько,  насколько  он  мог  метаться  из
стороны в сторону без риска повредить свои долго бездействующие мышцы.
     Он настолько был поглощен своим занятием, что даже не заметил первого
дуновения наркотизирующего газа. Но стоило ему заметить посторонний запах,
как  он  стал  молиться  с  меньшим  рвением,  а  постепенно  переходил  к
безвольному лежанию, хотя газ был слишком  примитивный,  чтобы  преодолеть
его  усиленные  рефлексы.  Все  же  газ   вселил   в   него   определенный
искусственный оптимизм, и ему пришлось  сделать  усилия,  чтобы  сохранить
реалистическую степень мрачности и подавленности.
     Вскоре трюм снова стал тих и спокоен.
     Слегка вздрогнув, корыто,  в  котором  лежал  Руиз,  стало  двигаться
вперед, потом наклонилось. Через  несколько  минут  Руиз  стоял  на  ногах
наклонившись вперед на эластичную монолиновую сетку. Теперь он увидел, что
его корыто было частью транспортного конвейера, который содержал полдюжины
таких же корыт. По  другую  сторону  прохода  он  увидел  полки  таких  же
контейнеров, пока находившихся в горизонтальном положении.
     Кое-кто из прочих пленников на его транспортере  тоже  привалились  к
сетке и строили Руизу веселые рожи. Руиз ответил им тем же  и  стал  ждать
развития событий.
     Где-то со скрипом открылся люк, и  Руиз  почувствовал,  что  давление
возросло, когда более плотный  воздух  проник  в  трюм.  Шаги  он  услышал
секундой раньше, чем инспекционная комиссия вошла в трюм.
     В  компании  было  трое:  женщина,  которая,  казалось,   возглавляла
остальных, мужчина и раб-воитель с Мокрассара. Вид Мока-воителя задушил  в
сердце Руиза надежду на немедленное освобождение и бегство. Размер его был
весьма внушительный даже по стандартам Мокрассара: выложенные эмалью узоры
на его хватательных  щупальцах  говорили  о  большом  возрасте  и  высоком
происхождении.  Огромное  насекомообразное   носило   замызганную   ливрею
елизаветинских   времен,   перешитую   так,   чтобы   подходить   к    его
многочленистому телу. У него было, собственно говоря,  шесть  конечностей.
Руизу было хорошо видно, что перепачканная ткань когда-то была  роскошной.
Средние манипуляторы Мока были  снабжены  встроенными  энергоизлучателями.
Вонял он, как бочка утопленных тараканов.
     Мужчина был образчиком киборгирования человека. Его безногий торс был
приделан к консоли летательного пузыря, вместо  одной  руки  у  него  была
многоцелевая оружейная  установка,  в  которой  сейчас  был  зажат  еще  и
нейронный кнут. Череп его имел металлический свод, только ниже  носа  лицо
его оставалось с человеческой плотью.  Шею  ему  заменял  сегментированный
металлический воротник. Он был похож на пирата из холодрамы, слишком уж он
был колоритен, чтобы быть настоящим. Все же он размахивал нейронным кнутом
весьма уверенно, видно было, что практика в этом деле у него  была  весьма
большая.
     Но после первых нескольких моментов именно женщина приковала  к  себе
все внимание Руиза. Она была высокого роста. У нее было то  неоригинальное
совершенство форм, которое было доступно  любому  жителю  пангалактики  со
средствами: высокая,  с  небольшой  высокой  грудью  и  длинными  гладкими
мышцами. Там, где из-под простого белого  космического  комбинезона  видна
была ее кожа,  она  казалась  насыщенного  цвета  старой  слоновой  кости,
испускавшей почти сияние. Волосы  ее  свисали  по  спине  простой  удобной
косой, тяжелой, как черная змея.  Вот  лицо  ее,  именно  лицо  делало  ее
незабываемой. Руиз узнал в нем руку Арлена Младшего, мастера  пластической
хирургии, чья работа никому не  обходилась  дешево.  Глаза  были  простого
голубого цвета, брови темные, слегка вразлет, губы пухлые цвета природного
коралла. Но из этих непритязательных составляющих  Арлен  создал  один  из
своих великих шедевров. Это было лицо, которое говорило о силе  и  власти,
власти,  прежде  всего,  неукрощенной,  не  смягченной  никакими   нежными
чувствами. Властью, которая сама себе служила оправданием и никаких других
оправданий знать не желала. Это было лицо, которое требовало поклонения, и
Руиз почувствовал внезапный взрыв ощущений в паху. Эту реакцию он  погасил
как можно быстрее. В его теперешнем совершенно  раздетом  состоянии  такая
реакция самым смертельным образом могла бы его предать. Это могло бы стать
доказательством, что газ на него не действует. При мысли о том, что  могло
бы случиться потом. Руиз постарался применить всю свою силу воли, чтобы не
дать яичкам втянуться в живот.
     Корыто Руиза было возле дальнего конца  конвейера,  поэтому  у  Руиза
было время пронаблюдать за троицей, пока она медленно  продвигалась  вдоль
конвейера, обсуждая прочие экземпляры пойманных рабов.
     Голос у женщины был  как  колокольчик,  сладкий,  нежный,  высокий  и
отчетливый. Она разговаривала  на  торговом  пангалактическом  наречии  со
следами добравитского акцента.
     - Мармо, - сказала она, обращаясь к пирату-киборгу, -  тебе  придется
поломать  голову  над  алгоритмом   захватывающего   поля.   Пузырь   поля
захватывает слишком много посторонних и  зевак.  Это  серьезное  упущение.
Захватчики Лиги никогда не бывают такими неряшливыми. Ведь не хотим же  мы
дать начало каким-нибудь новым религиозным движениям, правда? Очень  скоро
деревенские дураки начнут взбираться на сцену, надеясь, что мы заберем  их
немедленно в рай, а у нас появится разрушительная перегрузка. Кроме  того,
зачем подбирать мусор?
     Она  остановилась  перед  корытом,  в  котором  лежал  простолюдин  с
лицевыми татуировками и крупными мышцами каменотеса.
     - Например, вот этот. Видишь, какие у него татуировки? На кой черт он
мне? Наша специальность  -  изысканный  товар.  Этот  тип  не  стоит  даже
переработки.
     Крестьянин покатал головой по сетке,  рассеянно  улыбаясь  и  пытаясь
схватить женщину.
     Она бесстрастно изучала его. Потом она откинула крышку предохранителя
и нажала кнопку. Внутренняя сторона корыта вспыхнула белым огнем.  Секунду
спустя пепел просочился в решетку в полу и исчез.
     - Я обязательно со всем вниманием займусь  этим  предметом,  Кореана,
как только доставим этих, как следует, в бараки, -  ответил  пират  сочным
рокочущим басом. Она посмотрела на него, потом  нажала  пластинку  на  его
панели управления. Когда  он  заговорил  снова,  голос  его  стал  заметно
слабее.
     - Банш-мозг отказывается производить селекцию - ты же  знаешь,  каким
упрямым он может быть в некоторых вопросах,  поэтому  я  должен  прогонять
алгоритм по вспомогательным системам. Еще  одна  трудность  заключается  в
том, что стоит нам сделать захватывающий купол слишком маленьким,  как  мы
рискуем потерять часть труппы или их оборудования.
     - Тогда сделай лучшее, что возможно в этих условиях, - сказала она.
     Мармо потер рот тыльной стороной своей человеческой руки.
     - Может быть, - сказал он, -  может  быть,  мне  удастся  разработать
утилиты, которые смогут распознавать узоры татуировки. У нас  есть  весьма
обширная база данных, с которой можно было  бы  работать.  Таким  образом,
селекция будет производиться до того, как сомкнется купол.
     Она кивнула.
     Прежде чем они достигли корыта, где лежал Руиз,  еще  двое  пойманных
были сожжены, и Руиз понял, что ему очень трудно сохранять маску невинного
идиотизма. Он слышал запах духов женщины, их сладкий запах перебивал  вонь
сожженного мяса, самые разные мерзкие запахи трюма и перекрывающую все  на
свете вонь Мока.  Неожиданно,  из-за  какого-то  извращения  чувств,  этот
цветочный запах стал для него воплощением смерти  или,  по  крайней  мере,
смерти бессмысленной, неожиданной и жестокой. Хотя он знал, что он ничего,
по сути дела, не может предпринять, его самые потаенные отделы мозга  выли
и молили об освобождении. Когда она остановилась перед ним, он  почти  был
парализован страхом. Он изо всех сил старался не  показать  ничего,  кроме
ошеломленного и веселого любопытства. Он увидел, как отвращение  и  досада
молнией мелькнули на этом прекрасном лице, а затем какая-то другая,  менее
понятная мысль промелькнула в ее чертах - но она не  потянулась  к  кнопке
разрушителя.
     - Еще один случайный, - сказал Мармо. - Судя по татуировкам, торговец
змеиным маслом. Наверняка у него все мозги выжжены, а он сам болен.
     И Мармо откинул крышку предохранителя.
     Кореана  ударом  откинула  руку  Мармо  без  малейшего  усилия.   Это
произошло так быстро, что Руиз не успел даже отреагировать.
     Прошло много времени, прежде чем она решила  отвернуться  от  него  и
сказала:
     - Этого отметь для моего личного использования.  Может,  мы  из  него
сделаем мальчика для удовольствий. У него  очень  интересные  черты  лица.
Продадим его, это точно, или я уже ничего не понимаю в рабах. Хоть что-то,
чтобы покрыть расходы на нашу перегруженность, правда?
     Она просунула руку под сеть и поставила ему на плечо  голубую  точку,
что-то вроде опознавательного знака.
     Облегчение дрожью пробежать по спине Руиза.  Все  еще  жив,  все  еще
жив... У него не было непосредственной угрозы со  стороны  смертной  сети,
это не произойдет до тех пор, пока взявшие его  в  плен  не  опознают  его
окончательно и бесповоротно как агента Лиги. Ему можно было  оставаться  в
живых и собирать сведения до тех пор, пока он был в безопасности.
     Его облегчение длилось до тех пор, пока трио с обходом  не  дошло  до
конца трюма. Он почувствовал неожиданное сильное напряжение в атмосфере, в
настроении и услышал, как женщина,  Кореана,  выругалась,  короткий  взрыв
ругательств на самом грязном  жаргоне  Добравита.  Руиз  повернул  голову,
чтобы сквозь сеть разглядеть, что происходит.
     Она вернулась к пангалактическому наречию.
     - Это еще что за черт? - прошипела она, показывая на корыто  в  самом
конце конвейера.
     Руизу было  видно  только  колено,  прижатое  к  сети,  необыкновенно
гладкое и хорошенькое колено. Почему-то это  зрелище  воскресило  в  Руизе
беспокойство, которое он почувствовал при пробуждении.
     -  Это  медицинская  прилипала,  как  мне  кажется,  -  сказал  пират
неуверенным тоном.
     - Это я и так вижу! Что  это  вообще  делает  на  моем  корабле?  Это
пангалактическая штука!  Каким  образом  она  оказалась  на  шее  какой-то
фараонской шлюхи?
     Руиз неожиданно полностью уверился, что он  сделал  какую-то  ошибку,
страшную, непоправимую, во время путешествия в  захватывающем  куполе.  Он
пытался вспомнить, но наркотический газ все-таки смутил его  мышление  как
раз настолько, чтобы ему невозможно было ничего вспомнить. Что же такое он
сделал?
     Пират никак не ответил на риторический вопрос Кореаны.
     - Ну, - рявкнула она, - спроси корабль, идиот!
     - Сию секунду, - ответил пират.
     Он стал нажимать кнопки на консоли, которая выдвинулась из борта  его
летающего пузыря. Потом он поднял взгляд и сказал:
     -  Корабль  ничем  не  может  нам  помочь,  Кореана.  Когда   корабль
рассортировывал добычу из купола, женщина была в таком  виде,  как  ты  ее
сейчас и нашла. Ее жизненные  функции  были  тогда  практически  на  нуле,
однако корабль решил, что стоит попробовать оставить на ней прилипалу.
     - Он врет, Мармо?
     Пират пожал плечами.
     - Ну... трудно сказать. Банш был страшный  бабник,  надо  сказать,  а
женщина очень привлекательна. Банш так стар и так хорошо  защищен,  что  я
счел бы его вполне способным на такое вранье. Может, это он сам  прикрепил
прилипалу... Но я понятия не имею, где он смог бы раздобыть такую штуку.
     Кореана посмотрела на киборга холодным взглядом.
     - Это непонятное происшествие я не могу допустить. Узнай, в чем дело,
Мармо.
     Кореана шлепнула ладонью по панели управления, и  сеть  исчезла.  Она
протянула руку вовнутрь. Рука ее снова появилась в поле  зрения  Руиза,  и
она держала прилипалу, которая извивалась, показывая щупальца, испачканные
красным. Почему-то сердце Руиза сжалось. Он сам не мог  понять,  по  какой
причине. Прелестное колено вздрогнуло, потом опустилось.
     - Ты, пожалуйста, позаботься о том,  чтобы  разобраться,  почему  так
произошло, Мармо. И надо бы прекратить сжигать излишки. Надо бы  сохранить
их, пока мы не узнаем, кто нацепил на нее эту штуковину. А пока что  держи
ее вместе  с  прочими.  Для  фараонки  она  очень  ничего,  мы  найдем  ей
подходящее применение.
     Кореана швырнула прилипалу на палубу, раздавила ее каблуком.
     Прилипала издохла с коротким траурным жужжанием.
     Руиз быстро  отвернулся,  прежде  чем  они  заметили  его  интерес  к
происходящему.
     Корыто стало снова двигаться на конвейере. Когда  конвейер  вывалился
из беспилотного кораблика на колесном транспортере, Руиз увидел, как новая
серия  корыт  наклонилась  вертикально,  чтобы  удобнее  было  осматривать
захваченную добычу.

     Когда они вышли  из  трюма,  Кореана  уставилась  на  Мармо  недобрым
взглядом.
     - Это  тот  симпатичный  продавец  змеиного  масла.  У  него  опасная
физиономия.
     - Я его немедленно убью, - ответил приглушенно Мармо.
     - Идиот! А что, если он - агент Лиги? Что, если у него смертная сеть?
     - Мы его заморозим и положим в гибернатор.
     - Нет. Нам надо узнать побольше.  Посмотри  за  ним.  Может,  он  сам
покажет нам, что он такое.

     Посадочный круг был очень сильно укреплен,  поэтому  Руиз  ничего  не
видел,  кроме  бетона  и   стали,   освещенных   ослепительными   голубыми
прожекторами. Крыша  была  свернувшимся  цветком  черного  металла.  Возле
корабля стояли десятки маленьких человекоподобных инопланетян,  сероватого
цвета,  представители  расы,  которых  Руиз  никогда  непосредственно   не
встречал. Они были приземистые,  с  крепкими  мышцами,  кожа  у  них  была
бородавчатая, вся в складках. На голове был пучок перьев тускло-пурпурного
цвета. Сами головы были довольно плоские. На них были мундиры, в лохмотьях
которых можно было заметить былую пышность и великолепие, и вели они  себя
с большим достоинством и осторожно. Руиз порылся в памяти. Пунги? Название
казалось правильным, хотя он не мог вспомнить никаких подробностей.
     Они выпустили его с транспортного конвейера после того, как аккуратно
нацепили на него нейронный воротник. Его ладонь отметила временный стадный
номер, его провели в лифт, который рухнул глубоко вниз, в шахту комплекса,
в камеру-одиночку, высеченную  в  скале.  Вместо  решетки  кристаллическая
пластинка постоянно  вспыхивала  и  жужжала  в  дверном  проеме,  создавая
постоянный раздражающий фон. Волны отпугивали, затрудняли подход к  двери,
и Руиз знал, что, если дотронуться до кристалла, это  вызовет  страшнейшую
мучительную боль. Это была простая предосторожность против побега, и Руиз,
к своей досаде,  почувствовал  определенное  профессиональное  уважение  и
одобрение. Единственной мебелью были кровать  из  мягкого  камня-пуховика,
кран питательной системы и сток в одном из углов. Одежды ему не  дали,  но
температура в камере была установлена такая, что человеку было приятно.
     По мере того, как  рассеивались  эффекты  наркотического  газа,  Руиз
припоминал, что он делал немедленно после того, как купол  захвата  накрыл
их. Его охватила паника,  которой  он  в  чисто  лечебных  целях  позволил
бушевать бесконтрольно, чтобы выбросить из организма ненужные гормоны. "Ну
как же так, - спрашивал он себя, - как он мог себе  позволить  быть  таким
глупым и импульсивным, как он смел оживить феникса? Как?!"
     В конце концов он взял себя в руки. Ничто не связывало его с фениксом
в глазах захватчиков. Вся остальная часть его пангалактической  коллекции,
так  же,  как  и  его  камуфляж,  продуманный   Лигой,   была   специально
спроектирована так, чтобы устоять перед любым анализом  и  расследованием.
Его имущество даже  отталкивало  отпечатки  пальцев  и  на  генном  уровне
затирало оставленные на ней органические фрагменты человеческих  выделений
и тканей. Вероятно, устройство сработало, иначе его уже схватили  бы,  как
того, что вмешался в судьбу феникса. Если его просто опознают  как  жителя
пангалактики, его дело еще не  безнадежно.  Его  личность-маска,  личность
небольшого работорговца, действующего на свой страх  и  риск,  устояла  бы
перед любым промыванием мозгов, разве что очень сильный профессионал  смог
бы пробить этот щит.
     Если люди, захватившие его в плен, знали уже, кто он такой, его можно
было считать уже  мертвым.  Но  в  том,  чтобы  рассматривать  именно  эту
возможность, не было ничего приятного  или  полезного,  поэтому  ему  надо
выбросить это все из головы и действовать так, словно у него были  хорошие
шансы выжить и выбраться отсюда. Правда, у него не было в распоряжении его
обычного оружия, но могло быть хуже. По прошествии часа ему стало  скучно,
а потом он стал думать над судьбой прочих пленников.
     Он  стоял  так  близко  к  двери,  как  только  было  возможно  из-за
отталкивающего поля, глядя через  коридор  на  противоположную  камеру.  В
редкие промежутки времени запирающее поле его камеры  попадало  в  фазу  с
полем противоположной камеры, и тогда  ему  виден  был  его  сотоварищ  по
плену, старший из фокусников, которые играли в Биддеруме.  Жесткий  взгляд
черных глаз фокусника был устремлен на Руиза  с  такой  злобой,  что  Руиз
отошел от двери подальше, чтобы не быть на виду  у  соседа.  Имея  в  виду
возможное наблюдение, он вел  себя,  как  примитивный  дикарь,  но  такой,
который вполне способен сдерживать  истерику.  Руизу  вовсе  не  хотелось,
чтобы его заклеймили необучаемым или неукротимым. Его  слишком  впечатлило
то, как небрежно производила Кореана отбор среди своих рабов.
     Руиз не мог найти в памяти никаких данных,  касающихся  рабовладельца
или работорговца по имени Кореана. Неудивительно, невзирая на все огромные
средства, которые Руиз  потратил  на  погружение  в  информацию.  В  конце
концов, на  пангалактических  мирах  действовали  неисчислимые  количества
работорговцев. Но немногие из них могли позволить себе такое лицо,  как  у
нее, и Руиз сообразил, что это была  нигде  не  зарегистрированная  работа
великого мастера пластической хирургии, который ее выполнил. Это  само  по
себе было показателем власти и богатства Кореаны. Только незаурядная  сила
и неординарное богатство могли заставить художника такой славы и  масштаба
работать анонимно. Такая мысль устрашала.
     Когда за ним пришли двое серых охранников-Пунгов, он притворялся, что
спит на камне-пуховике. Он услышал, как отключенное поле двери щелкнуло  и
задребезжало, а потом услышал  шипение  пневматической  аппаратуры,  чтобы
откатить дверь.
     Руиз услышал, как осторожно шлепают  по  полу  крупные  круглые  ноги
охранников, когда они вошли в камеру, а потом в его ноздри ворвался слабый
запах их тел, напоминавший рыбий жир.
     - Спит, как шпротина, - пробормотал один из них  на  пангалактическом
торговом языке.
     - Наверное, не хуже, чем ты, когда засунул  его  сюда,  -  огрызнулся
второй. - Наша сука дала вполне определенные указания: голубой  знак  -  в
камеру-одиночку, остальных в бывшие казармы Старого  Трари  Три.  Попробуй
еще раз так промахнуться, она тебе голову откусит  и  жабры  выдерет,  ты,
ощипанная башка.
     Руиз услышал шипенье и постукиванье. Он предположил, что это означало
реакцию на обиду. Руиз слегка приоткрыл один глаз  и  увидел,  как  первый
охранник надувает свой горловой мешок.
     - Я ощипанная голова? - провизжал он. - Мои перья сидят как  следует!
Видишь? Голубой знак у него есть на плече, я же тебе говорил.  Просто  эта
сука переменила свое решение. И все равно, ничего плохого не произошло. До
тех пор, пока особая часть стада сидит в камерах-одиночках, все в порядке.
Вот если бы я сделал наоборот, как ты в последний Ветродень, давеча, тогда
бы мне было из-за чего беспокоиться. Ты уже все забыл?
     - Да откуда мне было знать, что этот безобидный головастик - людоед?
     Дальнейшая перепалка прекратилась, поскольку  Руиз  сделал  вид,  что
просыпается.
     - Демоны!!! - завопил он на фараонском.
     Потом он  отскочил  в  угол,  где  сжался,  весь  дрожа,  в  комочек,
прижавшись к камню.
     Охранники выкатили друг на друга выпученные и без  того  глаза.  Тот,
что покрупнее, выхватил сеть и  оскалил  зубы,  пытаясь,  видимо,  принять
ободряющий вид.
     - Иди-ка вперед без фокусов, ты, длиннолапое живое чучело,  -  сказал
он, показывая рукой на дверь.
     Руиз обратил внимание, что между нитями сети  проскакивали  и  шипели
искры. Не желая, чтобы его оглушили, он оторвался  от  стены,  собрался  с
духом и покинул камеру, делая устрашающие гримасы.
     Они прошли, казалось, через  мили  подземных  коридоров,  прежде  чем
вышли на солнечный свет. Стены все еще были высоки,  проход  -  узкий,  он
сверху был прикрыт жужжащими отпугивающими полями, но Руиз поднял голову к
солнцу, чтобы погреть лицо. По  тысяче  мелких  деталей  -  горячий  свет,
притяжение земли, насыщенность воздуха, запах соли, запах  невидимой  пока
растительности - Руиз понял, что он находится на Сууке, печально известным
прибежищем  пиратов  и  работорговцев,  а  также  целой  коллекции  прочих
чудовищ. Он почувствовал дрожь предвкушения и страха.
     Если бы он  мог  каким-то  образом  убежать  и  отправить  торпеду  с
сообщением в  штаб-квартиру  Лиги  на  Дильвермун,  его  задание  было  бы
выполнено, а послание-на-задание, которое гнало его  вперед,  растворилось
бы и унесло бы с собой смертную сеть.
     Но вместо этого он решил, что весьма вероятно будет как раз  то,  что
смертная сеть потащит его на смерть.

                                    16

     Узкий проход изворачивался и извивался, когда они шли и шли по  нему,
настолько он изобиловал поворотами.
     Сотни,   возможно,   тысячи   незарегистрированных    и    незаконных
работорговцев, должно быть, держали тут свои рабские казармы. Точно так же
поступали пираты, похитители людей  и  контрабандисты  всяческих  плотских
удовольствий.
     В ходе своей работы  Руиз  неоднократно  бывал  в  различных  рабских
казармах Суука и в переправочных станциях,  но  ничего  из  того,  что  он
сейчас увидел, не показалось ему знакомым. Не  помнил  он  и  действующих,
больших казарм, укомплектованных  охранниками-Пунгами.  Ему  не  было  это
странно или удивительно: Суук был крупной планетой, а Шарды,  инопланетные
собственники Суука,  энергично  сопротивлялись  попыткам  картографировать
поверхность планеты, и эта дополнительная неясность еще больше  привлекала
преступников, которые держали здесь базы для своих операций.
     Тут и там в стенах были прорезаны наблюдательные окошки. Окошки  были
древние, их стекло было покрыто спекшейся пылью и царапинами, но Руиз  мог
видеть вполне достаточно, чтобы удивляться разнообразию товара. В казармах
были представители большинства рас, которых Руиз знал, были и такие, каких
он никогда не  видел.  Большинство  экземпляров  относились  к  людям  или
человекообразным формам.
     Он  увидел  представителей   Ноктилей,   особи   поменьше   осторожно
столпились вокруг своего главного на маленьком травянистом холме.  Главным
была в данном случае женщина с тощей фигурой, чем-то похожая на волчицу, с
огромной  гривой  огненно-оранжевых  волос.  Цвет  тех  особей,  что  были
поменьше, варьировал от центра к краям группки, так что с внешней  стороны
оставались  гладкие  светлые  головы  и  пухлые  уязвимые  тела.   Главный
витийствовал, Руиз подивился тому, какой переливающийся узор  представляла
эта группа, каждый жест главной женщины подхватывался теми, кто был младше
в иерархии, повторялся и переводился тем, кто находился снаружи. Он  хотел
бы  остаться  и  посмотреть,  если  бы  это  было   возможно.   Вот   где,
действительно, были ценные экземпляры. Но охранники гнали его дальше.
     Каждое наблюдательное окошко  было  окном  в  чужой  мир.  Он  увидел
несколько мастеров-клонов, которые  славились  на  Нарбапонге  исполнением
йодлей,  группку  древесных  гномов  с  Мира  Сакетта,  большую  коллекцию
адаптированных к морским  условиям  человекообразных  из  океанского  мира
Чолдера - они плескались в огромном глубоком зеленом  бассейне.  И  много,
много разных других. Рабские казармы впечатляли обилием,  разнообразием  и
размером.
     Когда они подошли к казармам, где содержались фараонцы, Руиз  впал  в
подавленное и серьезное настроение.
     Окошко было вделано в стену прямо возле дверей прогулочного двора,  и
Руиз заглянул вовнутрь, пока более крупный из охранников копался  в  сумке
на поясе в поисках молекулярного ключа, который  отпирал  замок.  Ландшафт
внутри прогулочного двора имитировал небольшой оазис на  Фараоне,  там  не
было ни полей, ни каких-либо еще ловушек для желающих  убежать.  В  центре
прогулочного  двора  приютилась  небольшая  хижина,  окруженная  перистыми
кронами деревьев-димвельт.
     Дверь зашипела,  поднялась  вверх,  открыв  шлюз-проход,  уставленный
стеллажами для хранения провизии, одежды и прочего. С другой стороны  шлюз
был закрыт еще одной дверью.
     - Марш внутрь, - сказал охранник, ударив Руиза  по  пяткам  нейронной
сетью.
     Руиз  повиновался  с  приличествующей  скоростью.  Как   только   они
оказались внутри, второй охранник открыл стеллаж,  вытащил  оттуда  грубую
коричневую рубаху и швырнул ее Руизу. Руиз надел  ее,  а  потом  сандалии,
которые ему дал первый охранник.
     Охранники осмотрели его.
     - По-моему, выглядит как положено. А прочие, кажется, просили,  чтобы
им дали побрить головы?
     Второй охранник  рассмеялся  полузадушенным  не  то  свистом,  не  то
бульканьем.
     - Ему, кажется, не надо. Натуральный лысый  -  выщипанные  перья!  Не
верится, правда?
     Руиза  охватило  беспокойство.  Он  надеялся,  что  больше  никто  не
заметит,  что  ему  не  приходится  выполнять  этот  своеобразный   момент
фараонского туалета. Его депиляция еще действовала на несколько недель, но
татуировки сотрутся, прежде чем депилятор прекратит свое действие - вот  и
еще одна проблема.
     Один из охранников коснулся контрольной панели. Первая дверь упала, и
секунду спустя открылась внутренняя дверь. Охранники весело выгнали его из
шлюза. Дверь захлопнулась за ним с лязгом.
     Руиз стоял один возле двери, и суукское  солнце  немилосердно  лупило
его по голой голове.
     Он  с  любопытством  оглянулся  вокруг.  Загон,  казалось,   покрывал
примерно гектар  пространства,  более  или  менее  округлого.  Стены  были
высокими и гладкими, сделанные из того же топленого камня, что и остальная
часть. Верхняя часть стен была защищена переливающимися  силовыми  полями,
которые  простирались  высоко  над  двором-загоном,  образуя   в   воздухе
кружевной узор, там, где они пересекались с прочими полями. Сияющие  поля,
должно быть, очень красивы ночью.
     Он пошел по тропинке к хижине в центре загона.
     Он решил и дальше притворяться невинным фараонцем,  который  случайно
попал вместе с ними. Это давало ему возможность легко общаться  со  своими
товарищами по рабству, собирать сведения,  но  самому  не  давать  никакой
информации. Он подошел бы к их группе совершенно незаметно, а  тогда  стал
бы ждать первой же возможности улучшить свою ситуацию. В конце концов, это
было его ремесло, которое он до сих  пор  применял  с  немалым  успехом  и
сноровкой. Он покачал головой, все-таки не в силах разогнать пессимизм.
     Аккуратно  обходя  жгучие  перья  деревьев,  Руиз   обогнул   заросли
деревьев-димвельтов и вышел на центральную часть загона. В полуденной жаре
она  была  пустынна,  но  секунду  спустя  приземистый  полный  человек  с
татуировками старшего по гильдии появился  из  одного  из  темных  выходов
хижины.
     - Человек или демон?  -  спросил  он  у  Руиза  голосом,  хриплым  от
подавляемого ужаса.
     Руиз постоял молча, принял спокойную дружелюбную позу, развел руками,
чтобы видно было, что у него нет никакого оружия.
     - Больше, чем человек, меньше, чем демон,  а  может  быть,  наоборот.
Иногда трудно бывает сказать, - весело ответил он.
     Человек прищурился на Руиза, потом расслабился.
     - Это же продавец змеиного масла, судя по татуировкам и речам.
     В ответ на это утверждение с полдюжины прочих  фараонцев  высыпали  в
загон.
     - О, да, - сказал Руиз, - я продаю мечты, но,  увы,  как  раз  сейчас
мечтаний и снов у меня не осталось. А, может быть, это  тоже  сон?  А?  По
крайней мере, это куда более странный мир, чем те, которые мне  доводилось
посещать верхом на змеином масле.
     - Ты верно сказал, Старшина Гильдии Дольмаэро, - сказал тощий  парень
с одним слепым глазом и татуировками дрессировщика зверей. - Я думал,  что
сроду не стану привечать никого из подобного племени, но он более приятное
зрелище, чем эти серые бородавчатые кошмары.
     Они смотрели на Руиза усталыми красными  глазами.  Наконец  Дольмаэро
заговорил:
     - Какова будет наша судьба? Ты что-нибудь слышал об этом?
     Руиз развел руками удивленно и беспомощно.
     - А я-то надеялся, что вы мне скажете.
     Лица у людей вытянулись. Постояв, фараонцы  повернулись  и  зашаркали
обратно в хижину. Последним ушел Дольмаэро, который остановился  и  сказал
добрым голосом:
     - Тут жилище бескастовых, - Дольмаэро показал подальше, на здание, на
котором были следы того, что там долго никто  не  жил.  -  Дважды  в  день
демоны приходят и зовут нас есть. Ты должен будешь ждать своей очереди, но
еды всегда множество.
     Выражение очень сильной печали тронуло черты широкого лица Дольмаэро.
     - Вот только змеиного масла тут нет.
     Потом он ушел,  оставив  Руиза  одного  на  площадке.  У  Руиза  было
неприятное ощущение, что множество глаз следит за ним из тенистых  дверных
проемов, которые выходили на площадку.  Там  размещалась  остальная  часть
труппы фокусников, возможно, тридцать или сорок человек, мужчин и  женщин,
которые, работая с люками и перегородками, создававшими иллюзию, были  под
сценой, когда корабль-захватчик снялся с места и забрал их.
     Руиз пожал плечами и пошел к двери показанного  ему  здания.  Висячие
вилифибровые  занавески,  которые  когда-то  были   повешены,   чтобы   не
пропускать насекомых, были  порваны  в  клочья  и  ни  на  что  больше  не
годились. Он оттолкнул их в сторону и вошел.
     Внутри все было темно и  немного  прохладнее.  Какое-то  время  глаза
Руиза привыкали к темноте, и он почувствовал, что хижина, к его удивлению,
не пустует. Он отодвинулся в сторону от двери, свет из  которой  обозначал
его силуэт, и всеми чувствами старался обследовать хижину. В дополнение  к
затхлым запахам пыли, старой кожи и древесины он почувствовал тонкий запах
органического вещества  -  запах  болезни.  Когда  его  глаза  привыкли  к
темноте, Руиз различил два ряда развалившихся коек по стенам. Одна из коек
была занята.
     Руиз  осторожно  продвинулся  вперед.  Женщина  на   кровати   лежала
неподвижно, потом болезненно зашевелилась, заметалась, словно  в  бредовом
сне. Слабенький стон вырвался из бледных губ феникса.
     Руиз вздохнул и осторожно сел на ближайшую койку,  которая  выдержала
его вес, только несколько раз крякнув и треснув. Он долго сидел, глядя  на
ее  беспокойный  сон,  сон  спасенной  им   женщины.   Она   была   чем-то
неестественным  для  его  врагов,  источник  подозрения,   средоточие   их
паранойи. Руиз был среди врагов, и очень легко  было  заразиться  от  этой
женщины аурой подозрительности,  она  была  очагом  распространения  всего
того, чего его враги боялись. Он какое-то время подумал, не задушить ли ее
- никто не сможет сказать, что она не померла попросту от своих ран. Когда
она умрет, возможно, его ошибку забудут.
     Потом Руиз никак не мог  вспомнить,  когда  именно  он  отбросил  эту
блестящую идею. Он смотрел на то, как она спит, смотрел, как на прекрасной
линии ее верхней губы появляется капелька пота,  смотрел,  как  ее  темные
ресницы трепещут на прозрачной, воспаленной от  жары  щеке.  Почти  задним
умом он изобрел логическое  объяснение  тому,  что  он  ничего  с  ней  не
сделает: девушка уже, вероятно, была внесена в каталоги работорговцев - ее
смерть или исчезновение напомнят им об  обстоятельствах  ее  появления  на
корабле.
     Наконец он положил руку ей на лоб и почувствовал, как лихорадка огнем
горит в ней.
     - Слишком жарко, - прошептал он, словно она могла его слышать.
     Он покопался в отбросах у задней стены хижины  и  нашел  выщербленный
пластиковый таз и кучу грязных тряпок. Он вышел из хижины, нашел  краны  с
водой в специальном сарайчике. Внутри, в дополнение к традиционной  ванне,
были универсальные краны, такие, какие работорговцы  устанавливали,  когда
не знали какого рода руки будут у их будущего товара.
     Когда тряпки были выстираны дочиста, он отнес их  обратно  в  хижину.
Она слабо пошевелилась, когда он стягивал с нее рубаху,  но  она  была  не
просто во сне - она была без сознания.
     "Работорговка должна была бы оставить прилипалу подольше", -  подумал
Руиз Ав.
     Он вымыл ее, как только мог, а потом продолжал обтирать ее прохладной
водой. Он не чувствовал никаких сексуальных поползновений, когда  проводил
тряпкой по ее прекрасному телу - она была все еще  слишком  больна,  чтобы
быть красивой, слишком близка к смерти. Но в том, что он ее касался,  было
более отвлеченное наслаждение. Это было такое ощущение,  что  он  проводит
рукой по прекрасной статуе. Кожа ее была гладкой, как полированное дерево,
все планы ее тела были столь чисто слеплены. Шрамы от  ее  краткой  смерти
были всего лишь еле видны в сумраке хижины. Гель-репликант будет все равно
продолжать свое дело, пока они не  пропадут  окончательно.  Даже  ее  рука
чисто заживала, вернув себе юный и прекрасный вид.
     Весь остаток дня она спокойно проспала. Время от времени Руиз выжимал
ей в рот струйку воды, используя самую чистую тряпку. Она могла глотать, и
скоро ее губы уже не выглядели такими пересохшими. Руиз начал получать  от
своих  усилий  по  выхаживанию   больной   смешанное   с   чувством   вины
удовольствие. Когда он сам понял это, в нем проснулся гнев на самого себя,
но он продолжал начатое дело. Она стала выглядеть чуть спокойнее  и  спать
стала нормально.
     Когда солнце садилось, в загоне прозвенел гонг, и  Руиз  выглянул  из
хижины. Он увидел роботележку, которая неуклюже въехала на площадку, а  за
ней шел серый охранник, держа наготове нейронный кнут.
     Прочие фараонцы показались из своего здания. Руиз удивился тому,  как
много их было. По меньшей  мере  пятьдесят  фараонцев,  по  большей  части
мужчины, все почти простолюдины. Фокусников,  видимо,  держали  в  камерах
повышенной надежности внизу,  как  подобало  обходиться  с  более  ценными
рабами.
     Фараонцы молча стояли и смотрели, пока охранник  не  сделал  им  знак
подойти. Как только они окружили тележку, она  откинула  крышку  и  внутри
обнаружились дымящиеся котлы фараонской снеди: рагу  из  песчаных  улиток,
горячие маринованные овощи, серое месиво толченого  зерна  джеммера.  Рабы
осторожно зачерпывали еду, не выказывая большого аппетита.
     Когда все взяли свои порции, подошел Руиз, и остальные отпрянули.  Он
увидел, что пища только с виду напоминала фараонскую. На  самом  деле  это
была синтетика, грубо сделанная и  окрашенная,  чтобы  с  помощью  пищевых
ароматизаторов напоминать привычную еду. Руиз взял одноразовую  тарелку  и
наполнил ее доверху самыми съедобными на вид кусочками.
     Набив рот безвкусным псевдоячменем  и  синтетическим  мясом  ящерицы,
Руиз подошел к Дольмаэро, который прислонился к стене и мужественно жевал.
Чуть дальше возле стены стоял высокий  угловатый  человек  с  татуировками
надзирателя. Он опустился на корточки и злобно глядел на Руиза,  изображая
всем видом презрение. У человека этого были огромные кисти рук, и они сами
собой согнулись хищными когтями, как только Руиз подошел к Дольмаэро. Руиз
остановился на почтительном расстоянии.
     Проглотив еду с определенными трудностями, Руиз вежливо заговорил:
     - Почтеннейший Дольмаэро, облагодетельствуйте меня своей мудростью.
     Дольмаэро взглянул на Руиза, работая своими  тяжелыми  челюстями.  Он
крякнул, что Руиз расценил как разрешение продолжать.
     - Ты был столь добр сегодня днем, - продолжал  Руиз,  -  и  рассказал
мне, какие тут правила. Не мог бы ты снова проявить такое же великодушие и
сказать мне, что за женщина лежит в Доме Одиноких.
     Дольмаэро отвел глаза, и сперва Руиз  подумал,  что  он  не  ответит.
Потом он посмотрел на Руиза жестким взглядом  и  сплюнул  на  землю  кусок
синтетического красностебельника.
     - Ее принесли сюда демоны. Она  едва  была  в  сознании.  Я  приказал
женщинам перенести ее в Дом Одиноких, чтобы наши души не  осквернены  были
ее смертью.
     - Может быть, она вовсе не умирает, - сказал Руиз.
     - Раны ее были ужасны, - сказал Дольмаэро.  -  Ты  был  в  Биддеруме,
когда она умерла?
     Руиз на секунду  растерялся.  Почему-то  он  не  был  готов  к  этому
вопросу, поэтому он ответил уклончиво.
     - Сейчас ее раны кажутся ничтожными.  Кто  знает,  что  служит  богам
развлечением? - сказал Руиз.
     Дольмаэро горько рассмеялся.
     - Где бы мы ни находились, это  не  Земля  Вознаграждения.  А  теперь
пошел вон. Твоя фамильярность оскорбляет мое достоинство.
     Высокий мужчина встал и принял угрожающую позу. Лицо его превратилось
в маску неодобрения и радостной готовности к драке и насилию.
     Руиз пожал плечами и вернулся к роботележке,  чтобы  снова  наполнить
свою тарелку. Он снова отнес ее в хижину и,  войдя  внутрь,  почувствовал,
что феникс не спит.

     - Кто... кто здесь? - спросила она слабеньким пересохшим голоском.
     Без особого успеха она  пыталась  сесть.  Руиз  поспешил  ей  помочь.
Отставив тарелку в сторону, он приподнял ее, так что она смогла  опереться
о стену. Она не совсем понимала, что с ней происходит, как  это  бывает  с
каждым, кто пережил смерть, пусть недолгую, и пришел в себя.
     - Не бойся, Благородная Дама, - сказал Руиз тихо и ободряюще.  -  Это
Вухийя, простой продавец снов, который ухаживает за тобой.
     Глаза ее широко расширились.
     - Это Земля  Вознаграждения?  -  спросила  она  чуть  более  окрепшим
голосом. - А где же свет, где же божественные слуги? Я  не  слышу  никакой
музыки. Что случилось?
     Губы ее дрожали, глаза наполнились  слезами  в  предчувствии  чего-то
трагического. Она посмотрела на Руиза и отпрянула, прижимая к себе  грубую
рубаху, которая свалилась, когда она попыталась сесть.
     - Ты же бескастовый! - сказала она обвиняющим  тоном.  -  Ой,  что-то
получилось не так?
     Руиз почувствовал сильнейшее желание утешить ее - но как? Она сжалась
в комочек у стенки, глаза ее заметались по запустелой хижине.
     - Постарайся успокоиться, - сказал  Руиз.  -  Правда,  это  не  Земля
Вознаграждения, но все могло быть гораздо хуже. Ты жива, тут вода, и пища,
и защита от солнца. А скоро ты почувствуешь себя лучше.
     Она не услышала ничего из того, что он сказал.
     - Мои слуги... такой ужасный сон...  -  пробормотала  она,  голос  ее
снова ослабел. Пальцы ее запутались в ее слипшихся волосах, а  ткань,  что
покрыла ее тело, сползла, обнажив ее шрамы, которые еще  слегка  стягивали
гладкую кожу ее живота. Она рассеянно посмотрела вниз и увидела их.  Глаза
ее расширились, она открыла рот, словно собираясь закричать, а потом глаза
ее закатились.
     - Ты очень уж много падаешь в обмороки,  -  сказал  Руиз,  поймав  ее
обмякшее тело, прежде чем она ударилась головой об  стену.  Руиз  как  мог
удобнее уложил ее на койку, потом смыл с лица выступивший на нем от усилий
пот. "Лучше было дать ей как следует поспать", - подумал он. Он  устроился
поудобнее, чтобы доесть свой остывший обед. Он ел машинально, но прикончил
все до последнего кусочка. В первый  раз  с  тех  пор,  как  они  покинули
Биддерум, он почувствовал себя сильнее.
     Он сидел у ее постели до глубокой ночи, долго после того, как уже  не
мог видеть ничего, кроме бесформенной тьмы там, где она лежала.

     Когда утром снова появилась роботележка,  она  все  еще  спала.  Руиз
вышел из хижины, чтобы взять свою порцию на  завтрак.  Остальные  пленники
держались от него по-прежнему на расстоянии, хотя Дольмаэро  удостоил  его
короткого кивка.  Руиз  нашел  кусочек  стены  на  солнышке,  подальше  от
остальных.  Еда  по-прежнему  была  невкусная,  но,   видимо,   достаточно
питательная, чтобы поддерживать рабов в продажном состоянии, чтобы они  не
утратили товарный вид. Видимо, она включала в себя множество  благотворных
добавок, и Руиз вернулся еще за одной порцией, когда справился  с  первой.
Когда она проснется  в  следующий  раз,  его  подопечная,  Руиз  попробует
впихнуть в нее хоть сколько-то еды.
     Дольмаэро провожал Руиза взглядом, когда тот снова  доверху  наполнял
тарелку, и у него появилось ощущение, что Дольмаэро  наблюдает  за  ним  с
большим подозрением, чем раньше. Высокий надзиратель,  который  вел  себя,
как верный пес Дольмаэро, встал и сделал попытку подойти к  Руизу,  ноздри
его раздулись от  предвкушения  драки.  Руиз  обезоруживающе  улыбнулся  и
вернулся в свою хижину.
     Феникс все еще лежал тихо, и, притронувшись тыльной стороной кисти ко
лбу женщины, Руиз почувствовал, что кожа ее стала прохладной. Он  отставил
еду в сторону, на потом.
     Пока он ждал  ее  пробуждения,  Руиз  стянул  рубаху  и  стал  делать
упражнения, чтобы разогреть застывшие мышцы. Он не удивился, когда открыл,
что пребывание на корабле работорговца отняло у него много сил и гибкости.
С каждым медленным,  рассчитанным  движением  он  обнаруживал  неожиданные
боли, опасные маленькие слабости в  мышцах.  Он  изгибался  и  напрягался,
растягивая связки, растирая мышцу о мышцу. Потом он стал получать знакомое
удовольствие от знакомых  ритмичных  движений,  и  его  тело,  которым  он
столько времени не занимался,  стало  отвечать  на  его  усилия,  двигаясь
быстрее и быстрее, пока мир не превратился в смазанную картинку, а  сердце
не стало бешено колотиться.
     Когда  он  закончил  упражнения,  по  коже  струился  пот,  а   мышцы
покалывало от свежей, горячей крови. Он вытер пот тряпкой и оделся.
     Он уселся возле феникса, глубоко дыша, сознание его было свободно  от
мыслей, он чувствовал себя счастливее, чем за все прошедшие недели.
     Она проснулась. Глядела на него широко открытыми глазами,  словно  он
был странным дрессированным животным, которого она встретила в зверинце.
     - Благородная Дама, - сказал осторожно Руиз,  -  ты  проснулась?  Это
хорошо. Не хочешь ли позавтракать?
     Она не ответила.
     - Может, кружку воды? - спросил Руиз, вставая, чтобы принести воды.
     - Да, - сказала она наконец осторожно, - совсем пересохло во рту.
     Он снова помог ей сесть, хотя она вздрогнула  и  отшатнулась  от  его
прикосновения. Потом он дал ей  чашку.  Казалось,  она  не  заметила,  что
рубашка упала у нее с груди. Она  жадно  пила  теплую  воду,  настороженно
поглядывая на Руиза.
     Когда она выпила воду, то протянула чашку,  прося  еще.  Руиз  забрал
чашку и сказал:
     - Подожди немного. Посмотрим, как твой желудок примет воду.
     Глаза ее на секунду вспыхнули, словно она хотела напомнить ему о  его
низком положении, но тут она вспомнила, где они находятся.
     Руиз был доволен ее самообладанием. Оно указывало на то,  что  в  ней
была незаурядная сила, что было очень привлекательно.
     - Я рад, - сказал он, - что ты сегодня спокойнее.
     - Ты называл мне свое имя? - спросила она немного погодя.
     - Вухийя из Саммадона,  -  сказал  Руиз,  слегка  поклонившись,  -  в
последнее время я жил в Биддеруме.
     Глаза ее потемнели, и Руиз пожалел, что вообще упоминал Биддерум.
     - Ах, Биддерум, - сказала она.  Голос  ее  стал  чужим.  -  Биддерум,
далекие места. Хотя не такие противные, как это. И тогда, в  Биддеруме,  я
чувствовала себя лучше, хоть не надолго.
     Она посмотрела вниз, на свой обнаженный живот.  Шрамы  почти  прошли,
они только слабо виднелись в смутном свете хижины. Она  ахнула  и  потерла
пальцами кожу на животе.
     - Посмотри, - сказала она, - разве я умерла? Разве  меня  воскресили?
Земля Вознаграждения, где мы должны были возродиться совершенными -  я  не
совершенна, но ведь на мне все заживает... заживает.
     Когда она перевела  взгляд  вверх  на  Руиза,  глаза  ее  были  полны
изумления.
     - Это не Земля Вознаграждения, - сказал Руиз, ему неожиданно стало не
по себе. Он не  видел  ни  малейшего  смысла  в  теологической  дискуссии,
поэтому он лгал так искусно, как только мог. - Тебя  страшно  изуродовали,
но ты не умерла. Врачи в  этом  месте  замечательные,  мы  так  не  умеем,
поэтому ты так быстро поправляешься.
     Она хихикнула, что изумило его - в звуках ее смеха не  было  истерии,
просто милый скептицизм и веселье.
     - Ты говоришь "это место". У тебя это звучит так, словно мы больше не
во владениях Бхасрахмета. А какие еще есть земли?
     Это был поистине трудный вопрос, и Руиз мысленно повертел его и так и
сяк, прежде чем ответить.
     - Мы далеко от Фараона, Благородная Дама. Очень далеко.
     Прежде чем он мог придумать что-то еще, она снова заговорила, и голос
ее снова был испуганным.
     - Значит, мы в Аду? Но этого не может быть, ведь там один пар сдул бы
мясо у нас с костей.
     - Это и не Ад, - уверил ее  Руиз.  -  Я  не  уверен,  что  могу  тебе
сказать...
     Она мягко тронула его за плечо.
     - Ты мне хоть что-нибудь можешь сказать?
     Руиз подавил возникшее на секунду острейшее желание рассказать  ей  о
том, что он родом совсем не с ее мира. Его отвлек резкий  стук  в  дверную
раму.
     - Выйди-ка, - сказал у входа резкий голос Дольмаэро.
     Она снова испугалась, отпрянув к глинобитной  стене.  Руиз  ободряюще
улыбнулся и пошел к двери.
     Когда он вышел,  Руиз  оказался  перед  полукругом  старшин  гильдий,
которые злобно смотрели на  него  с  одинаковым  выражением  возмущения  и
омерзения на лицах.
     Ближе всех к нему  стоял  Дольмаэро.  Здоровенный  надзиратель  стоял
возле Старшины Гильдии.  Надзиратель,  казалось,  горел  желанием  сделать
что-нибудь  резкое.   Дольмаэро   выглядел   человеком,   который   принял
неприятное, но все-таки решение.
     - Как твое имя и из какой деревни ты родом, безродный?  -  потребовал
ответа Дольмаэро.
     - Мне делает честь твой интерес ко мне. Я Вухийя из Саммадона.
     - С кем ты разговариваешь, Вухийя?
     - Господин? - Руиз прикинулся непонимающим.
     - Там, в хижине, безмозглый! Кто разговаривает с гобой?
     - А-а-а, - Руиз показал, как понимание медленно осветило его лицо,  -
ты имеешь в виду Благородную Даму, которая болеет.
     Широкое лицо Дольмаэро побледнело.
     - Значит, она еще жива, - сказал он словно  самому  себе.  Он  стоял,
потирая подбородок с несчастным видом.  Наконец  он,  казалось,  пришел  к
решению. Хотя, судя по складкам его рта, решение было не самым приятным.
     - Вытащи-ка ее оттуда, - приказал он Руизу.
     - А-а-а, - сказал Руиз, пытаясь изобразить дружелюбие,  -  ты  хочешь
устроить ее более подобающим образом, достойным ее положения  в  обществе,
правильно я тебя понял?
     Дольмаэро  не  ответил,  хотя  лицо  его  стало  еще  более  мрачным.
Надзиратель вытащил длинную веревку из перевитых и  переплетенных  волокон
из-под рубахи и обернул ее вокруг своих огромных кулаков.

                                    17

     Руиз Ав посмотрел на надзирателя, потом на Дольмаэро.
     - Почтеннейший Дольмаэро, - сказал он, притворившись изумленным, - ты
же не собираешься причинить вред Благородной Даме?
     - Она поношение естества! - Дольмаэро выступил вперед и встал лицом к
лицу с Руизом. - Приведи  ее  сюда!  Это  неестественно,  это  оскорбление
богов, ей полагается быть мертвой. Мы все ее видели, когда демоны  привели
ее сюда.
     Он оглянулся на остальных,  ища  подтверждения,  пока  головы  их  не
закачались, как у болванчиков на веревочках.
     - Ее раны еще источали гной! Если бы ее воскресили боги, она была  бы
совершенна! Неестественно, противу природы!
     Тут, словно про себя, Дольмаэро добавил:
     - Она должна завершить свою роль. Так решили старшины.
     Старшина Гильдии потупился. На лице его отразилось сожаление.
     Руиз почувствовал себя, как в ловушке. Его терзали два противоречивых
желания. Здравый смысл подсказывал ему выдать феникса толпе. А  что,  если
за загоном наблюдали? Никакой продавец змеиного  масла  и  не  подумал  бы
противопоставлять себя Старшине Гильдии.
     Дольмаэро потерял терпение, прежде чем  Руиз  смог  решить,  что  ему
делать и послушаться ли здравого смысла.
     - Касмин, - сказал Дольмаэро, повернувшись к надзирателю, -  выволоки
ее.
     Касмин быстро потопал к хижине, свирепо ухмыляясь, и Руиз увидел, что
зубы надзирателя были  заточены,  как  иглы,  и  выкрашены  красным.  Руиз
отступил перед протянутыми вперед руками Касмина, заслоняя  собой  вход  в
хижину. Потом он стал отступать внутрь.
     Оказавшись в полутьме внутри, Руиз оглянулся на женщину. Видимо,  она
слышала все. Каким-то образом она смогла вползти в самый дальний угол. Она
слабо пыталась закопаться в мусор, наваленный там.
     У Руиза не было времени  восхищаться  ее  желанием  жить.  Он  сильно
недооценил скорость Касмина. Как только Руиз стал  оборачиваться  к  нему,
надзиратель прыгнул на Руиза, набросив веревочную петлю ему на горло.
     Касмин притянул его ближе к  себе,  затянув  петлю  ровно  настолько,
чтобы перекрыть дыхание Руиза.
     -  Я  скажу  Старшине,  как  ты  сопротивлялся,  дерьмовая  башка,  -
прошептал Касмин ему в ухо, хихикая от удовольствия.
     Касмин стал двигаться  вместе  с  ним  так,  чтобы  шарканье  их  ног
слышалось тем, кто стоял снаружи.
     - Касмин? - Руиз услышал голос Дольмаэро. - Что там происходит?
     Прежде чем Касмин смог ответить, Руиз резко откинул голову так,  чтоб
ударить  Касмина  в  нос.  Хрящ  сломался  с  влажным  треском,   и   Руиз
почувствовал, как горячая кровь потекла у него по  шее,  но,  хотя  Касмин
слегка ослабил хватку, он не отпустил  Руиза.  Руиз  резко  двинул  локтем
Касмина под ребра. Надзиратель только слегка ахнул, когда ребра  треснули,
и попытался  оттолкнуть  Руиза  прочь.  Поддаваясь  этому  движению,  Руиз
нагнулся в поясе и, протянув руку между ног, схватил Касмина  за  яички  и
стиснул, используя всю свою силу. С высоким, истошным  визгом  Касмин  без
сознания повалился на землю.
     - Касмин? - голос Дольмаэро был полон беспокойства. - Касмин, тебе же
сказали просто вывести оттуда женщину. Ты меня слышишь? Умерь свое рвение,
Касмин.
     Руиз весь пылал от адреналина.  Он  улыбнулся,  как  ему  показалось,
веселой улыбкой. Он поднял надзирателя за ногу и за воротник  и  вышвырнул
его сквозь остатки занавески, которые прикрывали вход, на солнечный  свет.
Он легко выступил из хижины вслед за ним и увидел, как старшины гильдий  с
ужасом и изумлением смотрят на  слабо  дергающееся  в  пыли  распростертое
тело.
     - Не беспокойся,  почтеннейший  Дольмаэро,  -  сказал  Руиз  приятным
веселым голосом. - Касмин умерит свое рвение.
     Он бросил в пыль душительную веревку Касмина.
     - Я хотел бы посоветовать тебе последовать его примеру.
     Никто не сказал ни слова, и Руиз пошел обратно.
     Глаза женщины казались огромными в полутьме  хижины.  Она  сжалась  в
углу, и на секунду казалось, что она боится его точно так же, как  боялась
надзирателя.
     - Все в порядке, - сказал он, подходя к ней, - никто тебя не тронет.
     По крайней мере,  пока,  подумал  он,  но  эту  мысль  он  немедленно
подавил.
     Он поднял ее и отнес обратно на койку. Она ничего  не  сказала,  хотя
прижималась к нему гораздо теснее, чем было нужно.
     Чуть позже она снова заснула, не сказав больше ни слова.  Руиз  сидел
возле нее и стирал кровь Касмина  со  своей  шеи,  мрачно  думая  о  своей
собственной глупости.  Его  единственный  шанс  выжить,  в  конце  концов,
заключался в том, чтобы оставаться неприметным до  тех  пор,  пока  он  не
найдет способа убежать. Феникс был для него решительно опасен, из-за  этой
женщины он уже дважды сделал весьма примечательные глупости.
     Что же с ним такое было, почему он  вел  себя  не  так,  как  обычно?
Почему-то лицо Накера снова всплыло перед его глазами.
     Вдруг Руиз почувствовал страшную усталость. Частично виной тому  были
вынужденные физические усилия при его  менее  чем  оптимальной  физической
форме. Но больше всего, подозревал он, эти ощущения  были  связаны  с  его
удивительным для него самого поведением. Идея эта немедленно привела его к
другой мысли: неужели он  становился  слишком  сентиментальным  для  своей
профессии? Или, еще хуже, слишком старым? Этот  факт,  что  он  так  долго
выжил при такой рискованной профессии, был, напомнил он себе, весьма малой
гарантией того, что жизнь его продлится.
     Она может кончиться как раз здесь, в этом крысином загоне. Он  прилег
отдохнуть на время. Друзья Касмина  могут  попробовать  отомстить  за  его
унижение,  но  Руиз  в  этом  сомневался.  Руизу  трудно  было  вообразить
почтенного ремесленника  вроде  Дольмаэро,  который  крадется  по  темноте
перерезать ему глотку. Кроме того, у надзирателя такого пошиба  обычно  не
было друзей за пределами их собственной касты  -  лишь  хозяева  и  жертвы
окружали их.

     Он  проснулся,  когда  роботележка  прозвенела  сигнал  на   вечернюю
трапезу. Феникс, его подопечная, сидела на краю койки,  наблюдая  за  ним.
Она выглядела гораздо лучше.
     Щеки ее порозовели скорее от хорошего самочувствия, чем от лихорадки.
Она пальцами расчесала самые запутанные пряди своих волос, так что  теперь
они стекали гладким потоком по ее  спине,  река  черного  цвета  с  медным
отливом. Перекрученный кусок голубой ткани стягивал  ее  рубаху  на  поясе
так, что она выглядела на  ней  красивее,  чем  раньше.  Руиз  удивился  и
ужаснулся, что ее движение по хижине не разбудило его - какое счастье, что
враги не напали на него в этот момент.
     - Наконец-то, - сказала она.
     Руиз протер глаза.
     - Я рад, что тебе лучше.
     - Это чудо, правда?
     В ее голосе чувствовалась насмешка, и Руиз секунду пристально смотрел
на нее.
     - Да, - согласился он, - чудо.
     Брови ее нахмурились.
     - Не поддакивай мне, Вухийя. Это не Фараон и не Земля Вознаграждения,
и я сомневаюсь, что ты продавец змеиного масла.
     На лице ее на миг отразился  гнев,  но  она  овладела  собой  и  даже
попробовала улыбнуться.
     - Ты можешь сказать мне? Ты знаешь, где мы?
     Руиз встал и подошел к двери. Он попытался выиграть время.
     -  Сейчас  уже  время  ужина.  Я  пойду  принесу   еды.   Тебе   надо
подкрепиться.
     - Я пойду с тобой, - сказала она,  встав  с  изумительной  легкостью,
если принять во внимание ее недавнее состояние.
     Она прошла мимо него и вышла в дверной проем.
     Он догнал ее возле дверей, где она стояла, глядя  через  площадку  на
серого гуманоидного охранника и роботележку, застыв в ужасе  и  изумлении.
Она впилась ему в руку.
     - Что это?
     Руиз глубоко вздохнул. Рано или поздно  ей  придется  начать  учиться
своей новой жизни.
     - Они называют себя Пунгами. Они управляют  этим...  этой...  -  Руиз
запнулся, ища слова, которые были бы помягче. Потом он решил,  что  ложная
мягкость не поможет ей выжить, поэтому стал говорить правду. - Это рабский
загон, Благородная Дама.
     Она  посмотрела  на  него,  глаза  ее  расширились  от  шока,   потом
возмущения.
     - Нет! - сказала она. - Нет! Ты  знаешь  меня?  Низа,  я  Низа,  дочь
Бхасрахмета, Царя Царей.
     Лицо ее исказилось, и она, спотыкаясь, ушла назад в дом бескастовых.
     Руиз вздохнул. Он пожелал ей легкого рабства. С ее красотой  и  умом,
она могла бы найти место у снисходительного хозяина. Его тревожило то, что
он не мог представить более обнадеживающего будущего для нее.

     Низа упала ничком на грязную койку, не обращая внимания на застарелые
пятна. Горло ее сдавила паника, но она не стала рыдать. Она стала колотить
себя кулаками по вискам,  словно  таким  образом  она  могла  выгнать  эту
неприемлемую правду из  сознания.  Казалось,  ей  предназначалось  большее
искупление, чем она ожидала, она оказалась в незнакомом месте,  окруженная
унижающими ее врагами и чудовищами,  а  ее  единственным  другом  оказался
человек безродный, без касты, чья уклончивость вполне соответствовала  его
странности, его чужеродности. Он вроде бы разговаривал с  ней  с  каким-то
подобием надлежащего почтения, но почему-то ей казалось,  что  он  считает
себя превосходящим ее  во  всех  отношениях  -  мысль,  почти  недоступная
любимой дочери царя. Он обращался  с  ней  так,  как  она  сама  могла  бы
относиться к заболевшей любимой блисталке. И как ужасно он  расправился  с
надзирателем, словно его уничтожение  было  для  продавца  змеиного  масла
источником глубокого удовлетворения...
     В том коротком ужасном танце Вухийя показался ей не совсем человеком,
скорее бездушным  зверем,  словно  один  из  охотничьих  диргов  ее  отца,
которого выпустили на беспомощного зверька, предназначенного для охоты.
     И все-таки с ней он был нежен. В те минуты, когда ему  казалось,  что
на него не смотрят, глаза его теряли  свой  жесткий  металлический  блеск,
линия рта становилась мягче, не такой жестокой.
     Она немного успокоилась, думая о своем защитнике. Кто он? Или,  более
правильно было бы спросить, кто она для него?
     Фараонцы отпрянули, когда Руиз подошел к роботележке. И  на  сей  раз
больше от страха, чем от кастового отвращения, что было, по меньшей  мере,
приятно. Когда он зачерпывал псевдоеду, Руиз чувствовал  на  спине  взгляд
Дольмаэро - он не был полон злобы,  как  можно  было  ожидать,  но  скорее
размышлений.
     Касмина нигде не было видно. Охранник-Пунг без любопытства смотрел на
Руиза. Казалось, никаких жалоб не поступало. Когда Руиз принес обратно  их
обед, феникс сжался на койке, лицом к стене. Плечи ее подрагивали, но  она
не произносила ни звука. Руиз поставил ее тарелку на пол.

     В ту ночь Руиз сидел снаружи, глядя  на  мерцание  охранных  полей  -
листов  бледно-зеленого  огня,  который  вспыхивал  на  стенах.  Вдруг  он
наклонился вперед, окаменев от возбуждения,  -  секция  поля  на  западной
части периметра вдруг  замигала  и  погасла,  оставив  пятно  темноты.  Он
посчитал секунды. Вскоре поле восстановилось со снопом искр, возникших при
вхождении в фазу.
     За следующие несколько часов оно гасло еще множество раз и  всегда  в
одном и том же участке стены.
     Он позволил себе надеяться. Это было замечательное чувство,  и  скоро
он успокоился достаточно для того, чтобы лечь спать. Он устроился на койке
возле феникса. Она пошевелилась во сне, но не проснулась.
     - Приятных снов,  -  прошептал  он,  как  будто  она  была  настоящим
человеком, а не просто ролью в этой опасной пьесе.

     После короткого ночного сна Руиз проснулся освеженным. Низа  все  еще
спокойно лежала на своей койке, но по тому,  как  регулярно  вздымалась  и
опускалась ее грудь, Руиз увидел, что сон ее стал более здоровым.
     Он снял  рубаху  и  стал  заниматься  упражнениями.  На  сей  раз  он
чувствовал себя сильнее, немного быстрее, поэтому  он  отнесся  к  себе  и
своему телу строже. Феникс  проснулся,  когда  он  заканчивал  упражнения.
Глаза ее стали большими от каких-то непонятных ему  пока  чувств,  но  она
ничего не сказала.
     Руиз оделся и вышел из хижины. Мягкий свет раннего утра косо падал  в
загон, отбрасывая длинные тени. Для роботележки было слишком рано, поэтому
Руиз прошелся вдоль  стены,  ближайшей  к  замку,  чтобы  оценить  систему
безопасности  загона.  Пока  он  рассекал  грудью  прохладный  воздух,  он
раздумывал над тем, почему он так долго не  мог  начать  эту  работу.  Ему
пришло в  голову,  что  его  нежелание  что-либо  делать  для  продолжения
выполнения задания тесно связано с женщиной, которую он лечил и  пестовал.
Руиз пожал плечами, отбросив эту мысль.
     Сама стена представляла собой серьезное препятствие для побега. В ней
было шесть или семь метров высоты, и построена она была из гладкого серого
плавленого  камня.  Руиз  обратил  внимание  на  то  место,  где  какое-то
животное, роя себе нору, обнажило основание стены на глубину полуметра. Ни
выше, ни ниже уровня земли не видно было, чтобы стена от этого пострадала.
Руиз предположил, что  барьер  был  достаточно  глубоким,  чтобы  избежать
подкопа. Он обратил внимание на сам замок.
     К его разочарованию, он опознал механизм, который запирал дверь.  Это
был фельтманновский молизамок, который  невозможно  было  открыть  никаким
приспособлением, которое он мог  бы  смастерить,  используя  малообещающий
материал, который он найдет в загончике.
     Руиз как раз стоял наклонившись, изучая замок, когда дверь со свистом
взвилась вверх. В шлюзе  безопасности  замер  охранник-Пунг  и  замахнулся
нейронным кнутом, который он всегда носил. В дальнем конце шлюза стоял еще
один настороженный Пунг, взяв на  изготовку  парализующий  конус  широкого
поля действия.
     Руиз поспешно отступил назад, улыбаясь  бессмысленной  и  дружелюбной
улыбкой. Охранник злобно смотрел  на  него  с  минуту,  потом  дал  сигнал
роботележке ехать дальше. Руиз отвернулся и пошагал обратно к хижинам.  По
спине у него бегали мурашки.  Но  охранник  не  применил  нейронный  кнут.
Все-таки хорошо, подумал  Руиз,  что  Пунги  вроде  бы  не  принадлежат  к
мстительной или садистской расе, как это часто бывало с работорговцами.
     Руиз внес тарелку с завтраком внутрь, к Низе. Она сидела на  постели,
лицо ее было сосредоточено и спокойно. Он улыбнулся, ставя тарелку рядом с
ней, но она отвернулась прочь. Он почувствовал странный укол горести.
     Руиз вышел наружу, чтобы съесть собственный завтрак,  и  устроился  в
пятне солнечного света, там, где разрушающаяся  стена  представляла  собой
удобное сиденье.
     К его удивлению, Дольмаэро  подошел  к  нему,  когда  он  приканчивал
безвкусную еду.
     - Можно мне сесть? - спросил Дольмаэро.
     Руиз кивнул.
     - Разумеется, почтеннейший Дольмаэро. Чем могу вам служить?
     Дольмаэро пристроил свое крепкое тело на стене и смущенно хмыкнул.
     - Не думаю, что  тебе  надо  беспокоиться  о  том,  чтобы  надлежащим
образом ко мне  обращаться.  Ведь  совершенно  очевидно,  что  ты  не  тот
человек, каким  кажешься,  -  Дольмаэро  метнул  на  Руиза  проницательный
взгляд, - и я уже больше не тот человек, каким был.
     Руиз ему на это не ответил.
     Дольмаэро   пристально   смотрел   на    него,    сосредоточенно    и
доброжелательно.
     - Кажется, Касмин выживет, хотя сейчас он  совсем  не  радуется  этой
перспективе.
     - Хорошие новости, - двусмысленно сказал Руиз.
     Дольмаэро рассмеялся искренним смехом.
     - Ну что же, - сказал  он.  -  Мне  приходится  просить  прощения  за
дерзость моего прихлебателя, хотя я вполне уверенно могу сказать, что  ему
еще прискорбнее, чем мне.
     Руиз вынужден был улыбнуться.
     - Послушай, - сказал Дольмаэро, - я обращаюсь к  тебе  против  мнения
старшин, которые убеждены, что ты бешеный  зверь.  Я  этого  не  думаю.  Я
думаю, что ты человек, который  каким-то  образом  знает  больше  о  нашем
положении, чем мы сами, и я хочу попросить  тебя  сказать  нам.  Например,
где?
     Дольмаэро показал на небо, где солнце Суука начинало подниматься выше
стен.
     - Где наше прежнее солнце? Ночью звезды совсем  незнакомые,  они  как
гроздья мелких ягод, они рассыпаны по небу, словно множество мелких лун, а
наших лун тут просто нет.
     Руиз посмотрел на Дольмаэро с неожиданным уважением.  Перед  ним  был
представитель примитивного мира, но с гибким мышлением. Он покачал головой
и начал что-то отвечать, но Дольмаэро остановил его жестом.
     - Погоди, - сказал Дольмаэро. - Я должен тебе  сказать,  что  решение
уничтожить феникса было  неразумным,  оно  было  вызвано  отчаянием.  Будь
уверен, что больше таких решений не будет и быть не может. Если  ничто  не
ясно, в нашем положении, по крайней мере, я  могу  уверенно  сказать,  что
боги отвернулись от нас, поэтому я не стану тратить больше время,  надеясь
на их жалость или доброту. Вместо них я надеюсь на то, что ты будешь к нам
снисходителен. Пожалуйста, скажи мне все, что можешь.
     Руиз раздумывал. По его мнению, ничего, если он расскажет старшине  о
своих  переживаниях  после  того,  как  их   погрузили   на   корабль   из
купола-захватчика.
     - Я очень немногое знаю, но я расскажу, что  смогу.  Меня  забрали  в
Биддеруме. Потом я проснулся в железном гробу, после меня взяли под землю,
очень глубоко, и посадили там в камеру на долгое время. С тобой  поступали
так же?
     - Нет, нас сразу привели в эту загородку. Я сам очень мало помню  про
железные гробы, вот только запах пережаренного мяса. А ты больше помнишь?
     - Мои воспоминания очень хаотичны, - честно признался Руиз.
     Ясные глаза Дольмаэро пристально смотрели Руизу в лицо.
     - А что насчет темниц или камер?
     - Там был волшебный свет. Одежды там мне не давали,  но  не  было  ни
жарко, ни холодно. Почти ничего не происходило.
     - А потом тебя привели сюда?
     - Да, - ответил Руиз. -  У  меня  сложилось  такое  впечатление,  что
произошли какая-то ошибка. Единственный пленник, кроме  меня,  которого  я
видел в камерах, был фокусник, тот, который исполнял роль Бхаса в пьесе.
     Глаза Дольмаэро зажглись интересом.
     - Ты видел Мастера Фломеля?
     - Его так зовут?
     - Да. А как насчет Мастера Кроэля или Мастера Мольнеха?  Ты  их  тоже
видел?
     - Нет.
     - М-м-м-м... - казалось, Дольмаэро погрузился в свои мысли. Потом  он
сказал: - Кое-кто среди старшин считали, что  только  мастера  могут  быть
взяты в Землю Вознаграждения, в то время как мы, люд попроще, должны  были
жить только в Земле Искупления. Видимо, они не правы. Я не уверен, что эти
сведения обнадеживают.
     Последовало продолжительное  молчание,  пока  Руиз  приканчивал  свой
завтрак. Дольмаэро вздохнул.
     - Мне кажется, твоя история длиннее того, что ты мне рассказал, но  я
не могу винить тебя за то, что ты держишь свое знание при  себе.  Мы  тебе
пока не дали никаких оснований для доверия, поэтому я  благодарю  тебя  за
твои новости.
     Он с усилием встал, постоял с минуту, глядя на Руиза  с  интересом  и
удивлением, и Наконец сказал:
     - Твои татуировки  мне  очень  интересны,  если  только  я  могу  это
заметить, не вызывая в тебе враждебности.
     Руиз медленно кивнул.
     - Ну, - сказал Дольмаэро, - они, понимаешь, словно  понемножку  взяли
от каждой твари таким образом, какого я никогда  прежде  не  видел.  Более
того, я вовсе не хочу тебя обидеть, но они кажутся мне  немного  бледными.
Интересный вариант.
     Потом, казалось бы,  без  всякой  связи  с  предыдущими  словами,  он
добавил:
     - Мое любимое занятие в свободное время - изучение старых легенд.  Ты
слышал про  проклятый  культ  Саеда  Крпашуна?  Бхасрахмет  множество  раз
выжигал  этот  культ  как  мог.  Но  некоторые  фанатики  выжили,  и   они
утверждают, что люди с далеких звезд иногда появляются на Фараоне.
     Руиз не позволил своему лицу отразить иных  чувств,  кроме  вежливого
интереса. Дольмаэро кивнул ему дружелюбно и пошел прочь. Руиз был поражен.
Перед ним действительно был примитивный человек, но с каким острым умом! И
если татуировки Руиза уже начинали терять свою интенсивность и яркость, то
у него оставалось очень  мало  времени,  чтобы  устроить  свой  побег.  Он
вернулся в хижину в очень мрачном расположении духа.
     Низа стояла возле двери,  держа  в  руках  свою  пустую  тарелку.  Он
сердечно улыбнулся ей, проходя рядом. Он  собирался  тихонько  посидеть  и
рассмотреть все  возможности,  которые  предлагала  ситуация,  постараться
перестроить их так, чтобы найти в обстоятельствах шанс побега.
     Однако, когда он проходил мимо нее в хижину,  она  протянула  руку  и
подергала его за рукав.
     - Вухийя, ты мне не помог бы? - спросила она.
     Он нерешительно остановился.
     - Я была бы тебе очень признательна, если бы ты провел меня в  домик,
где ванная. Я боюсь идти одна. Ты знаешь, почему.
     Глаза ее были расширены, улыбка на губах умоляла. Руиз увидел, что ей
очень трудно сохранять достоинство. Когда он не ответил ей немедленно, она
нахмурилась, и губы ее задрожали.
     Руиз вздохнул.
     - Разумеется, Благородная Дама, хотя сейчас я не думаю, чтобы  кто-то
стал на тебя нападать.
     Глаза ее сверкнули, и она улыбнулась.
     - Зови меня Низа, - сказала она. - Я назначу тебя Царским другом.
     Ему пришлось рассмеяться. Она не обиделась, принимая,  вероятно,  его
веселье просто за радость.

     В ванной двое мужчин и женщина-старуха поспешно убежали,  перепуганно
воздевая глаза к небу. Руиз смотрел, пока  Низа  сбросила  свою  рубаху  и
отмывала тело пригоршней мыльной травы, а потом споласкивала  грязь  своей
болезни прохладной водой из кувшина. Он с удивленным восторгом смотрел  на
то, как вздымаются и колышутся ее груди, когда она  мыла  огромную  черную
гриву своих волос, на то, как мыльная вода  сбегает  вниз  по  ее  бледной
коже; стекая по впадинкам,  блестя  на  выпуклостях.  В  первый  раз  Руиз
посмотрел на феникса иначе, чем на прелестный, но жалкий  предмет.  В  нем
зажглось острое желание, он не мог оторвать от нее глаз.

     Низа чувствовала на себе его взгляд,  пока  мылась.  Чуть  позже  она
почувствовала его желание и стала двигаться так, чтобы предстать перед ним
самой красивой стороной, так, чтобы показать ему прелестную грудь,  мягкую
округлость бедер. Сперва она сама даже не очень понимала, что  провоцирует
его. В конце концов, его положение в обществе было ненамного выше раба,  а
там, где дело касалось крестьян и рабов, не приходилось  кокетничать,  там
нужно было только приказывать. Кроме того, при его чужестранной красоте  и
необычной свирепости, она даже стала сомневаться, человек ли он. Казалось,
ему даже не страшно в этом мире демонов - а разве это естественно?
     Она старалась не смотреть на  него,  притворяясь,  что  не  чувствует
прикосновения его взгляда. Медленно растирая тело горстью  мыльной  травы,
она  вдруг  почувствовала  из-за  ее  грубовато-щекочущего   прикосновения
приятное, теплое возбуждение между ног. Ей  стало  все  труднее  подавлять
время от времени дрожь удовольствия. Она почувствовала напряжение и боль в
грудях.
     Но он все же тихо и спокойно сидел в своем темном углу.  Внезапно  ее
сознание показало ей яркий образ Вухийи, который  выполнял  свои  странные
упражнения, его тело переходило из одной позы в другую  в  плавном  порыве
крепкой, прекрасной плоти.

     Низа, казалось, совершенно не обращала  на  него  внимания,  пока  не
вымылась и не расслабилась в глубокой ванне воды, как это было принято  по
фараонскому обычаю.
     Он почти не видел ее тела, только одну маленькую кисть там,  где  она
держалась  за  край  ванны.  Он  пытался  подавить  желание,  восстановить
равновесие  в  чувствах  и  мыслях,  но   желание   отказывалось   покорно
подчиниться. Оно рисовало в его памяти прелестные картины, пока он не  мог
думать ни о чем, кроме Низы.
     - А ты - ты будешь мыться? - спросила она тихо.
     - А почему бы и нет? - ответил он.
     Он  намылился  и  смыл  с  себя  грязь  по  предписанной  фараонскими
традициями манере, и как же было приятно смыть с себя кровь, грязь и  пот!
Он почувствовал себя чистым в первый раз с тех пор, как  покинул  "Вигию".
Он стоял на ступеньке, ведущей вниз, в огромную ванну,  и  секунду  глядел
вниз, на нее. Она плавала на спине, закрыв глаза, волосы ее  расплылись  в
воде  темным  облаком,  груди  казались  белыми  водяными  лилиями.   Руиз
вздохнул, потом соскользнул в ванну.
     - Сколько мы можем здесь пробыть? - спросила она, не открывая глаз.
     Они были одни в ванном домике, и Руиз подумал, что весть об этом  уже
разошлась по загону. Неумерший феникс и бешеный бескастовый убийца мылись.
     - Да сколько хочешь, - сказал он.
     - Хорошо, -  она  улыбнулась  и  выгнула  спину,  так  что  ее  грудь
прелестно поднялась из воды.
     Руиз почувствовал, что у него перехватило дыхание.
     Она медленно опустила ноги в воду и  повернулась  лицом  к  нему.  Он
почти мог чувствовать тепло ее тела сквозь разделявшую их воду.  Он  молча
плавал, сердце его колотилось.
     - Ты видел? - спросила она изумленным тоном. - Шрамы... исчезли.
     - Да, я заметил.
     - Правда, ты был прав насчет  здешних  докторов.  Хотя  я  теперь  не
уверена, что шрамы мне не приснились. Шрамы... и то, что было до того.
     Руизу стало не по себе от этих рассуждений, но,  прежде  чем  он  мог
придумать, как бы ее отвлечь,  она  слегка  задела  его  плечом.  Ее  кожа
казалась такой изысканно гладкой... Руизу трудно было  сосредоточиться  на
других мыслях. Но он не отодвинулся, и чуть погодя она теснее прижалась  к
нему. Лицо ее было возле  самого  его  лица,  он  чувствовал  на  щеке  ее
дыхание, теплое и нежное.
     - Вухийя, ты был в Биддеруме, я помню тебя возле ворот. Ты видел, как
я умерла? Если я и не умерла, то была достаточно близка  к  смерти,  чтобы
удовлетворить богов, и теперь я безвинна.
     Он не чувствовал никакого желания узнать, что за преступление привело
ее  к  Искуплению,  все  его  любопытство  сосредоточилось  на  ее   теле.
Интересно, какое ощущение будет, если провести руками по  этим  прекрасным
формам, притронуться к самым потаенным ее местам?  У  него  было  странное
ощущение, что она слышит его мысли - так близко они теперь стояли, но  она
не отодвигалась.
     - Странное дело, но сейчас мне кажется, что я больше  живая,  в  этом
странном и страшном месте, где  на  меня  нападают  простолюдины,  которые
мечтали бы увидеть меня мертвой, чем когда я была во дворце моего отца.
     Голос ее был завороженный, говорила она медленно.
     Прошло мгновение, а потом он  почувствовал,  как  кончики  ее  грудей
коснулись его груди.
     - Притронься ко мне, - прошептала она, - вот сюда, где были шрамы.
     Она взяла его  руку  и  провела  ею  по  животу.  Он  обнаружил,  что
прикосновение к ней так остро приятно, как он себе и не представлял.
     Он хотел ее с такой страстью, которая удивила и испугала его. Что  же
такое с ним, если он мог забыть свое непрочное и  опасное  положение?  Она
почувствовала  его  сомнения  и  отпрянула,  глаза  ее  стали  большими  и
обиженными.
     - Что такое? Неужели я до сих пор мертвая? Неужели я гнию и  сама  об
этом не знаю? Ты боишься запятнать себя? - Голос ее прервался на последних
словах. - Неужели могила заразит тебя смертью?
     Ему показалось, что она сейчас заплачет, в  первый  раз  за  все  это
время, и понял, что почему-то ее слезы будут для него невыносимы.
     - Ты жива. В тебе нет ничего от смерти, Благородная Дама.
     Он  дотронулся  до  ее  гибкой  талии,  притянул  ее  к   себе.   Она
сопротивлялась только миг.
     - Покажи мне это, заставь меня поверить в то, что я жива,  -  сказала
она. - Дай мне понять, что я не умерла.
     Она охватила его бедра своими сильными ногами и притянула его  голову
вниз, чтобы он мог целовать ее груди.
     Потом он вспоминал, как медленными водоворотами кружилась вокруг  них
вода, когда он двигался внутри нее,  ее  откинутое  назад  лицо,  закрытые
глаза, губа закушена маленькими белыми зубами.
     Солнечный свет, сияя сквозь щели в ванном домике, орошал ее  золотыми
пятнами и брызгами.
     Но еще он помнил, что, хотя она была опытна и страстна в любви, в ней
в эти минуты была какая-то странная отстраненность, непонятная безличность
в томных взглядах, которые она бросала на него,  странная  сдержанность  в
мягких  стонах,  которые  она   испускала.   По   всем   правилам   своего
существования Руиз должен был бы посчитать эту сдержанность ободряющей для
себя и безопасной, но сердце его отчего-то сжалось.

     Из остатков чувства приличия она настояла, чтобы он вышел  из  домика
первым, прежде нее, и  он  не  видел  никаких  причин,  чтобы  ей  в  этом
отказывать. Когда Низа вышла из домика на солнце, Руиз  услышал,  как  она
ахнула. Он подошел к дверному проему, где была тень и где он мог наблюдать
и не быть на глазах у тех, кто стоял на площадке.
     Сперва  он  увидел  работорговку  Кореану,  одетую  в  тот  же  самый
космический комбинезон, как он решил, что-то вроде униформы для нее. Возле
нее стоял охранник-Мокрассар, с ним рядом  -  киборг,  а  также  фокусник,
которого   Дольмаэро    называл    Мастером    Фломелем.    С    полдюжины
охранников-Пунгов стояли в стороне.
     Мастер Фломель увидел  Низу  и  вытянулся  в  струнку,  по  лицу  его
пробежал восторг.
     - Батюшки, неужели это ты,  дорогая  наша  Низа,  -  весело  закричал
Фломель. - Как же я рад, что ты выжила!
     В его искренности невозможно было сомневаться!
     - Взять ее,  -  сказала  Кореана,  и  два  ближайших  охранника-Пунга
бросились на нее с  поразительной  скоростью.  Они  набросили  ей  на  шею
монолиновую петлю-ошейник и увели ее прочь из поля зрения Руиза,

                                    18

     Делать  было  нечего.  Она  пропала,  и  теперь   надо   было   снова
беспокоиться  о  его  собственном  весьма  шатком  положении,  надо   было
перестать беспокоиться о судьбе какой-то дикарки с примитивной планеты.  И
все же, Руиз весь дрожал от гнева - гнева на работорговцев, гнева на  свою
собственную беспомощность.
     Но могло бы быть и хуже, думал Руиз. Здесь был  фокусник  Фломель,  а
Руиз мог шагнуть на площадку, и тогда бы Фломель его заметил. Он вспомнил,
как злобно глядел на него Фломель в подземной камере, тот взгляд,  которым
Фломель наградил Руиза в Биддеруме, когда Руиз  бросился  на  сцену  возле
Фломеля.  У  Фломеля  был  вид  человека,   который   замечательно   умеет
ненавидеть. Руизу повезло, что он не попался  в  руки  фокусника,  который
тогда наверняка сказал бы работорговке относительно кощунственных действий
продавца змеиного масла, а потом... что тогда  стало  бы  с  Руизом,  ведь
спрятаться ему негде!
     Пока Руиз наблюдал, Пунги выгнали,  словно  стадо,  старшин  гильдии,
возглавляемых Дольмаэро, который выглядел неуверенно, но спокойно.  Полная
противоположность ему, остальные старшины были  перепуганы  до  кататонии.
Больше всего, как показалось Руизу, они  боялись  Мока,  и  Руиз  мысленно
похвалил их за  правильное  понимание  ситуации.  Его  собственные  колени
подгибались под ним,  когда  он  слишком  долго  смотрел  на  здоровенного
насекомообразного воителя.
     Руиз с трудом понимал отношение Фломеля к Кореане. Складывалось такое
ощущение, что фокуснику было невдомек, что он сам был собственностью.
     Фломель заговорил.
     - Дольмаэро, Азевиль, Тегабидес, как же я  рад  найти  вас  в  добром
здравии, - Фломель говорил голосом оратора, низким и звучным.
     Дольмаэро отважно вышел  вперед,  потом  преклонил  колено  в  скупом
поклон-приветствии.
     - Мастер Фломель, - сказал Дольмаэро без особого тепла в голосе, - мы
счастливы видеть вас в безопасности.
     Казалось,  Фломель  не  заметил  никаких  полутонов   в   приветствии
Дольмаэро.
     - Благодарю тебя, добрый Дольмаэро. Наверное, ты все удивляешься, что
же такое происходит.
     - Да, разумеется.
     Фломель остановился и бросил несколько озабоченный  взгляд  назад  на
Кореану, которая стояла вместе со своими помощниками, не выражая  никакого
нетерпения. Видимо, она предпочитала обращаться со своей собственностью по
возможности ненасильственно.
     Кореана кивнула, и Фломель повернулся к остальным.
     - Сперва, - сказал он, - я представлю нашего нового  покровителя.  Вы
удостоились чести лицезреть Леди Кореану Хейкларо, Благородную  Даму  этой
области, мецената, который тратит деньги  на  веселые  пьесы  и  серьезные
постановки.
     - Великая честь, -  сказал  Дольмаэро,  низко  поклонившись  в  более
искреннем почтительном поклоне. Прочие старшины последовали  его  примеру,
по-прежнему дрожа.
     Фломель продолжал.
     -  Относительно  нашего  прибытия  сюда   есть   много   таинственных
разговоров и подозрений, я знаю, но достаточно будет сказать,  что  мы  не
среди богов или демонов. То, что  вашу  свободу  ограничили  исключительно
этими стенами, сделано  только  для  вашей  же  защиты.  Там,  во  внешних
коридорах, есть существа, чей характер весьма вспыльчив и неровен.
     Тегабидес, небольшой кругленький человечек  с  постоянным  выражением
сомнения на лице, храбро заговорил:
     - Если вон тот чудовищный жук не демон, тогда что же такое демоны?  И
красота Леди Кореаны заставляет людей вспоминать про богов, не говоря  уже
о таинственном способе, каким нас перенесли в это место.
     Фломель слегка побледнел. Он заговорил доверительным тоном.
     - Не стоит поспешно выносить суждения, тем  более  вслух,  Тегабидес.
Высокий воин в броне - это Дальфин, принадлежащий к расе  Мокрассаров,  он
телохранитель нашей Леди и ее палач. Мне подробно объяснили все эти  вещи.
Пока что у меня нет времени подробно обсуждать их с вами.
     Тегабидес,  казалось,  еще  враждебнее  посмотрел  на   Фломеля,   но
Дольмаэро успокаивающим жестом положил руку ему на плечо.
     -  Давай  внимательно  послушаем,  что  Мастер  Фломель  сможет   нам
объяснить из того, на что у него хватит времени.
     Самообладание Дольмаэро при таких условиях  поразило  Руиза.  Он  сам
дрожал от гнева и страха,  а  ведь  он  принадлежал  к  культуре,  которая
воспринимала как само собой разумеющееся куда  более  странные  вещи,  чем
Мокрассарский воитель. Но Руиз оправдывал себя тем, что феникс  исчез.  Он
чувствовал какое-то гнетущее, невероятное чувство потери.
     - Правильно, - сказал Фломель. -  Как  всегда,  Дольмаэро  рассуждает
мудро. Леди Кореана милостиво разрешает нам уйти  в  тенистый  дом,  чтобы
обсудить эти важные проблемы.
     Фломель повернулся и отвесил  глубокий  театральный  поклон,  который
вызвал холодную улыбку на устах Кореаны. Потом фокусник погнал перед собой
старшин, и они исчезли из поля зрения Руиза.
     Руиз отпрянул в самую глубокую тень. Как будет работорговка проводить
время в ожидании, пока старшины договорятся? Вызовет ли рабов для  оценки,
сколько они могут принести ей на рынке?  Проверит  ли,  как  работают  все
устройства в загоне? Станет ли проверять, как функционирует  ванная?  Руиз
смотрел с нарастающим беспокойством, пока она спокойно стояла на солнце.
     Мок мог быть гротесковой  статуей,  а  не  живым  существом.  Киборг,
казалось, играл в какую-то игру на информационных полосках,  встроенных  в
его летучую консоль.
     Проходили длинные минуты. Руиза прошиб пот.
     В конце концов Фломель появился, за ним плелись  старшины.  Старшины,
казалось, слегка повеселели, за исключением  Дольмаэро,  который  выглядел
просто больным.
     Фломель подошел к Кореане и заговорил просительным и жалобным тоном.
     - Благородная Дама, Старшина Гильдии Дольмаэро просит о милости.
     - Что такое? - бесцветным голосом спросила Кореана.
     Дольмаэро заговорил.
     - Есть тут человек, который получил травму. Не могли бы  вы  ускорить
заживление, как вы сделали это  с  фениксом?  Или  же,  по  крайней  мере,
облегчить его страдания?
     Кореана шагнула вперед, и Мок  пошел  за  ней  следом.  Его  огромные
паучьи ноги медленно двигались вниз-вверх.
     - Вынесите его, - сказала Кореана.
     Дольмаэро сделал жест рукой, и минутой  позже  два  человека  вынесли
импровизированные носилки. На них лежал надзиратель, чье лицо представляло
собой одну сплошную рану, расходившуюся в  стороны  от  его  расплющенного
носа. Касмин резко и судорожно вздохнул, но потом увидел Мока и поморщился
от боли.
     Кореана стояла над больным, а на лице ее было выражение отстраненного
любопытства.
     - Как это его угораздило? - спросила она.
     - Упал, - быстро  ответил  Дольмаэро,  прежде  чем  кто-то  еще  смог
ответить, и Руиз вспомнил, что ему можно дышать.
     - Упал? - она повернулась к Фломелю. -  Насколько  хорошо  вы  знаете
этого человека?
     - Воистину, очень хорошо, Леди. Он был продан нашей семье с тех  пор,
когда ему было всего  лишь  три  года.  Лояльный,  верный  слуга,  который
заслуживает вполне вашей помощи.
     Фломель смотрел на Касмина, и, когда до  него  дошло,  какие  у  того
раны, лицо Фломеля исказилось изумлением.
     - Опишите роль, которую этот человек играет в ваших представлениях.
     Фломель стал защищаться.
     - Ну, собственно говоря, Благородная Дама, он не играет никакой  роли
в наших постановках. Его услуги больше нужны моей особе.  Он  обеспечивает
защиту от злобных посягательств, наставляет упрямых...
     Теперь Кореана явно забавлялась за счет Фломеля.
     - Иными словами, он выкручивает руки для твоей пользы?
     Фломель сперва долго ей не отвечал,  потом  резко  кивнул,  лицо  его
по-прежнему было искажено подавленным раздражением.
     -  Значит,  он  больше  не   может   выполнять   своих   существенных
обязанностей, - сказала Кореана своим чистым ясным голосом. -  Все  же,  я
облегчу его страдания.
     Она наклонилась над носилками. Возле кончика ее указательного  пальца
появилось мерцание переливчатого воздуха.  Бульканье  виброзвукового  ножа
ясно донеслось до ушей Руиза.  Красивым  резким  жестом  женщина  вспорола
горло Касмину, пронзив его до самого позвоночника, потом ловко  отскочила,
чтобы брызнувшая кровь не запятнала ее. Старшины бросились врассыпную, как
перепуганные цыплята.
     Она  кивнула  Моку.  Тот  нацелил  на  труп  одно  из  своих  средних
щупальцев, хотя тело еще дергалось. Плазменная пика выстрелила белым огнем
и зажгла останки сиянием. Большая  часть  труппы  фокусников  рванулась  в
хижину. Только Дольмаэро и Фломель остались, словно приросли к месту.
     Когда не осталось ничего, кроме дымящегося пепла,  Кореана  ушла  без
церемоний, забрав с собой бледного Фломеля. Прежде чем она исчезла из поля
зрения Руиза, Кореана посмотрела как раз туда, где Руиз  прятался,  но  на
лице ее не было никакого выражения.
     Когда работорговцы ушли, фараонцы снова вышли из хижин и скопились на
площади небольшими  спорящими  группками,  избегая  почерневшего  пятна  в
центре. Дольмаэро вроде бы не принимал  участия  в  общем  обсуждении.  Он
уселся на  низкую  стену,  не  глядя  ни  на  что  в  особенности,  просто
уставившись в пространство.
     Руиз подождал подольше, прежде  чем  вышел  из  домика  с  ванной,  и
присоединился к Дольмаэро.
     Дольмаэро посмотрел на Руиза ничего не говоря.
     - Мне очень жаль твоего человека, - начал Руиз.
     Дольмаэро отмахнулся.
     - Не обращай внимания. Касмин всегда был шакалом. Когда  над  ним  не
было сдерживающего влияния его гильдии, немногого  не  хватало,  чтобы  он
начал практиковать свои мерзкие приемы на совершенно невиновных  людях.  И
как бы я стал управлять им?
     - И все же... Я очень  благодарен  тебе  за  то,  что  ты  не  открыл
источник его ран и их причину.
     - Я не солгал, - веско сказал Дольмаэро.
     - Нет,  наверное,  нет.  Сказал  ли  тебе  Мастер  Фломель,  что  они
собираются делать с Благородной Дамой?
     Дольмаэро посмотрел на Руиза, и Руиз  почувствовал,  что  он  услышит
плохие новости. Казалось, Дольмаэро не хотелось их объявлять.
     - Да, - наконец сказал Дольмаэро, - он немного поговорил и об этом. Я
не уверен, что тебе хотелось бы слышать, что он говорил.
     - Скажи мне, - сказал Руиз.
     - Ты помнишь, как я сказал, что наше решение прикончить феникса  было
ошибкой? Теперь  я  не  уверен  в  этом.  Это  могло  бы  оказаться  актом
милосердия, не вмешайся ты. Мастер Фломель  хотел  бы  использовать  ее  в
будущем представлении.
     - Представлении?
     - Да, так он сказал. Похоже на то, что мы должны  дать  представление
для таких могущественных людей, в сравнении с  которыми  женщина-богиня  -
просто их служанка. Я не понял подробности, но  относительно  наших  услуг
эти могущественные  люди  будут  состязаться  между  собой,  кто  заплатит
дороже.
     "Умно со  стороны  женщины-богини",  -  подумал  Руиз  Ав,  хотя  его
затошнило от одной мысли. Она выставит труппу на аукцион, и  они  из  кожи
вон полезут, чтобы принести ей самую высокую цену, думая, что это их  шанс
произвести впечатление на влиятельных особ их нового  мира.  Она  умело  и
изобретательно работала с рабами.
     - И таким образом, от девушки потребуется умереть еще раз. Мне только
думается - сколько раз можно оживлять человека и оживят ли ее?  Ты  ничего
об этом не знаешь?
     Руиз молчал. Даже в своих самых мрачных  представлениях  относительно
будущего Низы он не мог себе представить, что спас  ее  только  для  того,
чтобы она сыграла феникса снова. Но  сейчас  он  понял,  что  в  этом  был
страшный логический смысл. Она была  великолепна  в  пьесе.  И  она  могла
выступать множество  раз  до  тех  пор,  пока  ее  сенсорный  комплекс  не
повредится смертельными травмами настолько, что она уже  не  сможет  этого
делать. Задолго  до  этого  Низа  будет  только  страстно  мечтать,  чтобы
заполучить мир постоянной смерти.
     - Много раз, - ответил Руиз, выдавая тем самым себя с головой,  но  в
данный момент ему было все равно. - Скажи мне, Дольмаэро, когда начинаются
ваши репетиции?
     - Мне кажется, скоро. Мастер Фломель упоминал что-то насчет того, что
сцену доставят через неделю. Тогда мы и начнем. Может быть, и девушка тоже
вернется.
     Дольмаэро смотрел, как Руиз сражается со своими мыслями, и  маленькие
яркие глаза Дольмаэро смягчились в сочувствии. Он слегка похлопал Руиза по
руке, потом с усилием поднялся и пошел прочь.

     В тот  вечер  Руиз  наполнил  у  тележки  только  одну  тарелку.  Дом
бескастовых казался очень пустым. Перед самыми густыми  сумерками  мальчик
принес к дверям маленькую масляную плошку.
     - От Мастера Дольмаэро, - сказал он и подал ее Руизу.
     Руиз тронул подарок Старшины Гильдии, и он жег плошку допоздна,  сидя
на койке Низы и  глядя  на  крохотное  пламя.  Но  когда  последнее  масло
выгорело и плошка погасла, он поднялся с койки и пошел следить за  стеной.
Его ночные исследования были облегчены тем, что никого больше возле  стены
не было. Фараонцы не выходили за пределы  своих  домов  после  заката.  На
фараоне слишком много голодных хищников охотилось по ночам.  Он  пошел  по
своим делам, предположив, что никто не наблюдает за загоном. Если  бы  так
было, он не сомневался, что его давно бы схватили.
     Он снова нашел участок стены, где  защитные  поля  время  от  времени
гасли. Отказ в работе был хаотичным, он происходил  раз  или  два  в  час.
Продолжительность нерабочего состояния составляла от пятнадцати до  сорока
пяти секунд. Однако дважды в эту  ночь  нерабочее  состояние  продолжалось
меньше десяти секунд. Если бы ток поймал Руиза в тот момент, когда он  был
бы на вершине стены, со стены он свалился бы по кусочкам. Это не был самый
лучший путь к побегу, но  пока  что  это  была  единственная  возможность,
которую он нашел. Конечно, по другую сторону стены мог быть  всего-навсего
еще один загон, а не внешний коридор. Руиз никак не мог придумать способа,
которым он мог бы заранее проверить  это.  Резкое  жужжание  полей  делало
подслушивание невозможным.
     Весь следующий  день  у  него  заняло  плетение  веревки  из  кожаных
кусочков, которые он нашел в Доме  отверженных.  В  ту  ночь  он  привязал
веревку к тонкой палке, которую на конце еще  нагрузил  куском  скалы.  Он
пошел к бракованной части стены. Когда поля погасли, он  перебросил  палку
через верх стены, надеясь, что на той стороне  никто  не  смотрит  в  этом
направлении. Он медленно потащил  палку  обратно.  Глядя  на  выгибающийся
кончик палки, он смог определить, что верх стены гладко  закруглялся,  там
не было никаких углублений или выступов,  за  которые  мог  бы  зацепиться
крюк. Он вздохнул и стащил веревку вниз.
     Когда в следующий раз поле погасло, он попробовал  снова,  и,  прежде
чем поле вернулось на место, он уже смог составить  себе  представление  о
том, какой  формы  была  верхняя  часть  стены.  Просто  для  того,  чтобы
убедиться, он попробовал еще раз, но на этот раз  поле  вернулось  слишком
быстро, и веревка упала на землю, но уже без палки. Руиз услышал, как  она
упала на землю по другую сторону стены, и выругался. Он  только  надеялся,
что никто не заметит палку  с  обрывком  самодельной  веревки,  а  если  и
заметит, то не обратит внимания и не станет задумываться,  откуда  он  там
взялся.
     Его следующей задачей было смастерить крюк,  который  прилегал  бы  к
верхней части стены достаточно плотно, чтобы выдержать его вес. Это заняло
у него большую часть дня. Руиз смастерил его из частей дерева, которые  он
выломал  из  коек,  и  связал  крюк  до  неподвижной  плотности  полосками
сыромятной кожи. Он высушил свое сложное  изделие  на  крыше,  на  горячем
солнце. Когда с этим было покончено, в  распоряжении  Руиза  был  предмет,
который словно был спилен с рукоятки гигантского пастушеского посоха. Руиз
прикрепил к нему плетеную кожаную веревку и приспособление для побега было
готово.
     Недостаток именно в этой технологии побега был тот, что  крюк  нельзя
было попробовать заранее.  Если  только  Руизу  удастся  зацепить  его  за
верхушку стены, ему придется взбираться по веревке,  чтобы  отцепить  крюк
снова.
     Поэтому настало время решать. Надо ли ему бежать немедленно, убегая в
неизвестную  часть  рабских  казарм,  или  ему  стоит  остаться  в  загоне
подольше, накапливая силы? Его решение осложнялось тем, что Руиза  терзало
совершенно непрактичное и абсурдное желание снова увидеть Низу, хотя он не
мог сделать для нее ничего, что не ставило бы под угрозу то дело,  которое
он подрядился выполнить для Лиги. Не говоря уже про его жизнь. Он  не  мог
даже подвергнуть ее быстрой и милосердной  смерти,  не  навлекая  на  себя
нежелательного внимания. Она была ценной частью труппы. Кореана  наверняка
бы обратила свой опасный взгляд на того, кто осмелился бы  причинить  вред
Низе.
     Однако, по зрелом размышлении,  Руиз  посчитал  очень  странным,  что
работорговка не поинтересовалась, кто нанес Касмину такие страшные травмы.
И почему она позволила Низе, ценному товару, находиться в загоне, больной,
раненой,  подвергающейся  серьезной   опасности   со   стороны   суеверных
простолюдинов? Руиз  не  мог  представить  себе  мотивы  таких  поступков,
поэтому он глубоко вздохнул, покачал головой  и  выбросил  из  головы  все
мысли о Низе.
     В тот день, когда Руиз закончил работу над крюком,  Фломель  появился
снова почти вечером. Руиз находился в Доме отверженных, наращивая  веревку
и проверяя, нет ли в ней слабых мест. Он  услышал  голоса  на  площадке  и
осторожно подошел к двери.
     Фломель стоял посередине площадки, разговаривая с Дольмаэро и прочими
старостами гильдий. Двое охранников-Пунгов стояли рядышком, тела  их  всем
положением  выражали  терпеливую  скуку.  Руиз  с  трудом  разбирал,   что
говорилось.
     - Но как они принесут ее? - говорил озадаченный Дольмаэро,  показывая
в направлении маленькой хижины, где жили помощники фокусников, и потом  на
небольшой шлюз, через который входили охранники.
     Фломель указал наверх театральным жестом.
     - Смотри, - сказал он. - Видишь балки и серебристые нити? Слуги  Леди
подвесят сцену на этих серебристых нитях и перенесут ее туда, где мы будем
репетировать. Не спрашивай меня, каким образом они  это  сделают.  В  этих
людях много такого, что ни один из нас не понимает.
     Ей-богу, это ты с  полным  правом  можешь  сказать,  подумал  Руиз  с
каким-то злорадным удовольствием.
     Дольмаэро  выглядел,  как   человек,   который   хочет   вести   себя
дипломатично, но его одолевают сомнения.
     - Ну,  если  ты  так  говоришь,  Мастер  Фломель...  А  когда  к  нам
присоединятся Мастер Кроэль и Мастер Мольнех?
     - Очень скоро, очень скоро. Видите ли,  я  уже  предчувствую,  что  с
девушкой будут проблемы. В Биддеруме она была великолепна, но  ведь  тогда
она  была  Искупающей,  правда?  Нальтрехсет,   нам   придется   полностью
положиться на  твои  снадобья,  чтобы  заставить  ее  подчиниться,  но  до
определенной степени она должна добровольно участвовать. Дольмаэро,  ты  с
ней работал теснее всего. У тебя есть какие-нибудь предложения?
     Руизу их беседа стала еще интереснее. Насколько Руиз видел, Дольмаэро
еще сильнее ушел в себя.
     - Никакие мысли мне пока не приходят в голову, мастер.
     Сказав это, Дольмаэро отвел взгляд в сторону.
     Человек  с  острыми  чертами  лица  и  униженным  плаксивым   голосом
заговорил:
     - Мастер, а как насчет безродного, который защищал ее от Касмина?
     - Что так? - спросил Фломель, и его узкое лицо потемнело. - Кто такой
этот безродный, и почему было необходимо защищать феникса?  Кто  собирался
ей навредить?
     Дольмаэро ответил:
     - Прежде чем мы узнали, что ты жив и в порядке, мастер, прежде чем мы
поняли, что происходит здесь и каково наше положение, старшины  решили  на
совете голосованием,  что  воскресение  феникса  было  неестественным,  и,
возможно, оскорблением богов, - тут  Дольмаэро  остановился  со  смущенным
видом.  Все  глаза  обратились  на  Дом  безродных,  где  спрятался  Руиз.
Дольмаэро неохотно продолжал:
     - Безродный, Вухийя,  такое  имя  он  носит,  по  профессии  продавец
змеиного масла, он заботился о ней, поскольку ее по ошибке поместили в Дом
безродных. Несомненно, он понял, какая она ценность.  В  любом  случае,  я
послал Касмина, чтобы тот вытащил ее на наш суд, и Касмин - ты же  знаешь,
что это был за  человек  -  Касмин  напал  на  Вухийю.  Вухийя  защищался.
Результат ты сам видел.
     Фломель потер подбородок.
     - Я полагаю, мне надо было бы быть довольным. Девушка  гораздо  более
ценна для труппы, чем был Касмин, хотя  мне  не  хватает  его  грубоватого
юмора. Если бы вы укротили  свои  религиозные  порывы,  ничего  такого  не
случилось бы.
     Тут глаза Фломеля расширились, и  его  лицо  налилось  свирепостью  и
злобой.
     - Погодите, - сказал он сдавленным голосом, - не тот ли это  продавец
змеиного дерьма, помешанный на собственном товаре, что бросился на сцену в
Биддеруме, испортив нам финал?
     Фломель двинулся было к Дому отверженных, а  его  пальцы  скрючились,
как когти.
     - Это тот самый человек? - проорал Фломель.
     Дольмаэро поспешил следом за Фломелем.
     - Подожди, мастер. Не делай ничего поспешно, молю тебя.
     Он догнал Фломеля у  дверей,  где  он  остановился,  уставясь  сквозь
колышущиеся занавески в  темноту  внутри  хижины.  Руиз  Ав  тем  временем
прижался к стене в дальнем углу, там, где его не было  видно,  думая,  что
ему делать, если Фломель набросится  на  него  или  разоблачит  его  перед
стражниками. Они могли и не принять всерьез обвинения  Фломеля.  С  другой
стороны, они могли бы повести Руиза к Кореане, где  Руизу  придется  очень
трудно, если ему понадобится объяснять свое странное поведение. Но Фломель
остановился, а воздух со свистом вырывался сквозь его стиснутые зубы.
     - Выходи, пыльная крыса, - прошипел Фломель. -  Выходи  и  получи  по
заслугам.
     Руиз не издал ни звука.
     Дольмаэро убеждал фокусника.
     - Мастер, вам нельзя и думать о том, чтобы запятнать  руки  человеком
такой низкой крови. Кроме того, посмотри, что сталось с Касмином.
     Несколько секунд Руиз ничего не слышал.
     Потом Дольмаэро продолжал:
     -  Послушай,  у  меня  есть  мысль.  Феникс,   совершенно   очевидно,
привязалась к этому Вухийе. Он выходил ее, он спас ее  от  петли  Касмина.
Кроме того, их видели в любовных объятиях в ванной.
     Фломель ахнул.
     - Ты дурак, Дольмаэро! Она же принцесса,  или  была  ею,  прежде  чем
стала Искупляющей!
     - Тем не менее, это правда, мастер. Я не знаю, по какой причине.  Мне
это тоже показалось странным... но что не кажется странным в эти  безумные
дни? По крайней мере, мы можем воспользоваться ее привязанностью  к  этому
подонку, чтобы обеспечить участие ее в пьесе.
     Фломель, казалось, раздумывал. Потом он заговорил  снова,  уже  более
спокойным тоном.
     - Ты снова дал мне хороший совет,  Старшина  Гильдии.  Я  подам  Леди
прошение насчет более внушительного надзирателя. Может быть,  она  одолжит
мне своего огромного жука. Просто один его вид должен был бы  напугать  ее
так, чтобы она согласилась с нами сотрудничать, а если нет,  то  мы  будем
вырывать палец за пальцем змеиному отродью, пока она не поймет, что от нее
требуется.
     Потом  голоса  удалились,  обсуждая,  что  еще  нужно  из  вещей  для
репетиции, что надо попросить, какой материал  можно  выбрать  для  пьесы,
какие изменения внести в сцену. Мысли Руиза бежали своей колеей,  спокойно
и отдаленно, и он чувствовал, как смертная сеть стягивает его, стискивая с
предостерегающим напряжением. Он сполз по стене. Как  раз  в  тот  момент,
когда ситуация казалась уже безнадежной, напряжение исчезло.
     К тому времени, когда приехал  их  ужин,  Фломель  ушел.  Руиз  отнес
тарелку в свое привычное уже место. К его удивлению, к нему  присоединился
Дольмаэро.
     - Что ж, друг Вухийя, - сказал Дольмаэро, - я должен снова извиниться
перед тобой. Ты слышал?
     - Да. Фломель - мстительный мелкий пердун, а?
     - Он серьезно относится к своему искусству, что еще можно сказать про
него? Он плох в качестве врага. Но я надеюсь, что ты поверишь в то, что  я
пытался сделать для тебя все, что мог. Я просто не  мог  придумать  ничего
лучшего.
     Руиз поглядел на  Дольмаэро  оценивающим  взглядом.  Профессия  Руиза
принадлежала к тем, которые плодят цинизм, но на  широком  лице  Дольмаэро
Руиз увидел только усталость и озабоченность.
     - Я тебе верю, - сказал Руиз. Казалось, он  сосредоточился  на  своем
ужине, но мысленно он уже обдумывал предстоящую ночь.

                                    19

     Когда Пунг-охранник увел ее прочь, Низа все еще чувствовала  приятную
истому, поэтому страх не быстро пришел к ней. Чудовища  вели  себя  с  ней
мягко, и это казалось таким нелепым, что она шагала между ними к шлюзу без
всяких мыслей о побеге.
     - Куда вы меня ведете? - спросила она чудовищ, когда  наконец  смогла
говорить. Но они молчали, хотя тот, что справа, показал  ей  полную  пасть
зубов-шильев. Может быть, это была улыбка, для того, чтобы подбодрить ее?
     В шлюзе дверь поразила ее тем,  что  уехала  вверх,  в  арку,  и  она
попыталась убежать. Монолиновый  ошейник  поцарапал  ей  кожу,  когда  она
оказалась на конце привязи, и она  упала  на  колено,  ловя  ртом  воздух.
Охранник покрупнее помог ей подняться на ноги.  Кожа  на  его  руках  была
прохладной  и  жесткой  -  не  противной,  но  такой  чужеродной,  что  ее
передернуло. После этого она пошла за ними покорно.
     Потом она стала проявлять интерес к тому, что видела по дороге.
     После того, как они прошли по коридорам в течение получаса, она стала
понимать, каких гигантских размеров были рабские казармы.  В  сравнении  с
ними дворец ее отца был каким-то собранием лачужек. Стены  коридоров  были
сделаны  из  гладкого  серо-белого   вещества,   которое   напоминало   ей
неглазурованный фарфор. Стены были  в  несколько  раз  выше  человеческого
роста, а проход - узкий, так что только маленькая  полоска  голубого  неба
виднелась наверху. Все  было  очень  тихо,  словно  любая  жизнь,  которая
существовала в этих стенах, была заглушена толщиной стен.
     Она не  могла  удержаться,  чтобы  не  заглядывать  в  наблюдательные
окошки, которые попадались ей по дороге, когда они проходили  мимо  других
загонов, и что-то вроде отстраненного ужаса возникало  в  ней,  когда  она
тайком бросала взгляды на существа, которые там содержались.
     Кто-кто из них, казалось, принадлежал к человеческому роду, хотя не к
тем расам людей, с которыми она сталкивалась. Они  варьировали  по  росту,
форме и цвету - белые, как  лед,  черные,  как  уголь,  высокие  массивные
существа и маленькие юркие. На них  были  странные  одеяния,  а  некоторые
могли похвастаться  странными  уродствами.  Большинство  мужчин  не  брило
голов. Кое-кто из  них  ходил  нагишом,  некоторые  носили  одежды  такого
великолепия, что сам человек, казалось, пропадал на фоне одежды. Эти  люди
из других  миров  отличались  необъяснимым  выражением  лиц,  пользовались
странными жестами, даже их позы казались чужими и странными.
     Чудовища, которых она видела, казались ей менее пугающими,  поскольку
она и  не  ожидала,  что  в  них  что-либо  поймет.  Она  видела  загон  с
существами, которые напоминали иррин, нелетающих птиц фараонских  пустынь,
разве что у этих были массивные черепа, которые нависали над  сгорбленными
плечами. Они прижались друг к другу на плоском песке среди низких  кустов,
сбившись маленькими неподвижными группами. Их мощные лапы были сложены под
туловищем. В них было  что-то  до  такой  степени  пронзительно  жалобное,
безнадежное и смирившееся. Их  огромные  золотистые  глаза  помутились  от
потерь. Низа почувствовала, как слезы жгут ей глаза просто от одного этого
взгляда.
     Но там были и другие чудовища, которые не вызывали жалости.  В  одном
из загончиков она мельком увидела колонию быстрых рептилиевидных хищников,
которые рвали еще подергивавшееся тело старой женщины. У них были раскосые
козьи глаза и, казалось, они чувствовали на себе взгляд  Низы,  когда  она
смотрела  на  них  сквозь  мутное   стекло   наблюдательных   окошек.   Ее
передернуло, и она отвернулась.
     - Когда мы дойдем туда, куда направляемся? - спросила она.
     Охранники не обратили никакого внимания на  ее  слова,  и  она  стала
подозревать, что они не понимают ее языка.
     Она поражалась тому, как охранники находят дорогу по  лабиринту.  Тут
было столько поворотов и  развилок.  Огромное  количество  и  разнообразие
существ, которых она видела, указывало на то, что рабские  казармы  кипели
деятельностью. Но в коридорах она не видела никого,  за  исключением  того
момента, когда они остановились на пересечении трех коридоров, чтобы  дать
скованной цепи пленников и их охранникам пройти. Цепь состояла  из  дюжины
или около того прекрасных женщин, великолепно  подобранных  по  внешности,
скованных цепью шея к шее.  На  них  были  только  коротенькие  юбочки  из
серебристых  металлических  чешуек  и  больше  ничего.  Женщины  по   виду
принадлежали к человеческому роду. Их кожа была  бледно-зеленого  оттенка,
молочного цвета волосы длинные и подобранные в сложные  косы.  Их  широкие
лавандового цвета глаза смотрели на Низу, словно она была каким-то уродом.
     Низа остро почувствовала,  как  деморализует  ее  грязная  рубаха  из
мешковины и влажные спутанные волосы, и она было потупилась от  стыда,  но
она все-таки была дочерью Царя Царей - воскресший феникс - и ее подбородок
гордо вздернулся. Она уставилась в глаза этих странных женщин, сложив губы
в самую презрительную улыбку, которую смогла изобразить.
     Через несколько минут женщины пропали в глубинах коридора, а  Низа  и
ее охранники пошли дальше.
     Наконец они подошли к длинной стене,  снабженной  множеством  дверей.
Когда они  подошли,  одна  из  дверей  отошла  в  сторону,  обнажив  очень
маленькую комнатку. Низа не могла  себе  представить  никакого  объяснения
тому, что она должна  войти  туда  вместе  с  Пунгами-охранниками,  и  она
отпрянула на своей привязи, дергая за тонкую прозрачную нить рукой.
     Охранник покрупнее снова показал ей свои кошмарные зубы в  ухмылке  и
жестом приказал войти. Низа упрямо потрясла головой.
     - Пожалуйста, - сказала она, - зачем нам туда входить?
     Охранник тяжело и громогласно вздохнул и  схватил  ее  за  руку.  Без
малейшего усилия он впихнул ее внутрь. Когда туда же  втиснулся  и  второй
охранник, дверь захлопнулась.
     Низа чуть не заскулила, но подавила в себе  все  звуки.  Чужой  запах
охранников усилился в замкнутом  помещении.  Внезапно  она  почувствовала,
будто падает, и тогда стон все-таки вырвался из ее стиснутых губ.  Но  она
заметила, что охранники по-прежнему невозмутимы. Поэтому она  решила,  что
немедленная смерть ей не угрожает.
     Тут же лифт замедлил падение и остановился, и это ощущение было почти
таким же неприятным.
     Дверь отошла снова в сторону.
     Ее первой мыслью было то, что каким-то волшебным образом ее перенесли
в гарем ее дядюшки Шиманеха, место, где она побывала не раз,  переодевшись
посетительницей из провинции.
     Потолок был низкий, словно он хотел сконцентрировать  и  собрать  все
запахи удовольствия. Низа вдыхала десятки тонких ароматов,  сладкое  вино,
пряный  дым,  глубокий  запах  разгоряченных  страстью  человеческих  тел.
Комната  была  огромна.  С   каждой   стороны   она   видела   стены,   но
противоположная стена комнаты терялась во мраке.
     Низа увидела похожие на гарем предметы  роскоши:  глубокие  ковры  из
мягкой ткани, подсвеченные блеском драгоценных металлов и  редких  камней,
все должно было радовать прикосновение так же, как  и  глаз.  Мебель  была
самая странная:  тут  диван  с  ножками  в  виде  раздвоенных  копыт,  там
причудливая розетка  в  виде  параграфа  с  подушками  змеиной  кожи.  Она
осмотрела   стул   со   странными   подлокотниками   черного   дерева    -
младенцы-вампирята, с  растянутыми  крохотными  ртами,  длинными  клыками,
видными в ухмылке. Низа передернулась и оглянулась.
     Где-то вдали и очень тихо играла негармоничная музыка.  Кроме  этого,
все было тихо.
     Но, если в  том  месте  была  заметна  атмосфера,  такая  знакомая  и
понятная,  связанная  с  предназначением  этой  комнаты,  были  в  ней   и
незнакомые   вещи,   которые   потрясали   ее    какой-то    зловещностью,
чужеродностью, вещи, которые она едва могла воспринимать. Например, вместо
эротических статуй, которые так любил Шиманех, в нишах извивались  странно
поблескивающие  тени,  бледно-голубые,  прозрачные,  сплетенные  в   почти
застывшем  сексуальном  экстазе,  но  все-таки   движущиеся   замедленными
движениями. Казалось, что в нишах вдоль стен занимаются любовью призраки.
     И  свет.  На  Фараоне   самый   яркий   свет,   единственный,   кроме
естественного пламени,  исходил  от  газовых  рожков,  которыми  освещался
дворец ее отца и несколько храмов побогаче. Но здесь были источники  света
всех  цветов  и  насыщенности,  крохотные  цветные  огоньки   везде   были
прикреплены к панелям, были огромные шары  мягкого  пастельного  свечения,
ослепительные пятна белого каления.
     Она и Пунги казались единственными обитателями этой огромной комнаты.
     Охранники  подвели  ее  к  высокому  креслу,   которое   было   обито
бледно-коричневой кожей. Они прикрепили ее привязь  к  крепкому  железному
кольцу,  которое  было  впаяно  в  подлокотник  кресла,  и  оставили   ее,
вернувшись в маленькую комнатку. Тот, что покрупнее, помахал ей дружелюбно
рукой, и она помахала ему в ответ. Она почти жалела о том, что они ушли.
     Она сидела одна в этом кресле, как ей показалось, около  часа.  Страх
ее  постепенно  заменился  скукой.  Она  с  интересом   осматривала   свое
окружение. Глаза ее присматривались к узору тиснения на коже кресла.  Чуть
позже она сообразила, что это татуировки. В следующий миг она узнала узор,
очень любимый горцами, которые жили на провинциальном плато  к  северу  от
столицы, и она сообразила, что за зверь дал свою шкуру  для  обивки  этого
кресла. Неожиданно прикосновение  его  стало  для  нее  чем-то  грязным  и
невыносимым, и она встала возле кресла, оставаясь привязанной к нему.
     Наконец за ней пришла  женщина.  Она  была  колоссальная  -  высокая,
толстая  и  мускулистая,  с  огромными  торчащими  грудями  и  широченными
бедрами. На женщине было одеяние из прозрачного шелка и высокие  до  колен
сапоги из кожи, сверкавшие отполированной чернотой.  Единственное,  что  в
этой женщине было маленьким - это ее лицо, черты ее были собраны вместе  в
маленький  кружок  в  огромном  пространстве  жира.  У  нее  была  гримаса
кокетливого и жеманного безумия, и она, грубо дернув за  поводок,  который
был прикреплен к шее Низы, повела ее в глубь комнаты.
     У противоположной стены, на кушетке, заваленной бархатными подушками,
ждала Кореана. Она была обнажена до  пояса,  ее  массировали  два  гладких
существа неясного вида, о  которых  трудно  было  сказать,  насколько  они
принадлежат к человеческой расе.
     Чудовищное насекомое стояло возле нее, чуть позади, в  темноте  между
двумя источниками света, неподвижно, словно статуя.  Великанша  отстегнула
ее поводок, и Низа потерла уставшую шею.
     - Подойди сюда, - сказала женщина голосом, как музыка.
     Она  улыбнулась,  и  Низа  подошла  поближе,  как   сомнамбула.   Она
остановилась так, что женщина могла ее коснуться.
     Кореана похлопала по подушке с собой рядом,  приглашая  ее  садиться.
Существо справа от нее зашипело, и Низа увидела, что  они  были  какими-то
странными существами, полукошками-полулюдьми. Их лица были укорочены, носы
казались черными пуговками,  а  зубы  были  белы  и  необыкновенно  остры.
Блестящий короткий белый мех покрывал их обнаженные, без какой-либо одежды
тела, если не считать того, что шерсти не  было  на  мордочках  и  розовых
ладонях.
     Озабоченное выражение появилось на лице Кореаны, и она сделала  жест,
желая  прогнать  существа.  Немедленно  два  прислужника  улизнули  прочь,
казалось, они просто стекли с кушетки. Низа услышала тихое рычание,  когда
одно  из  существ  проползло  возле  нее,  и  увидела  небрежную  холодную
ненависть в его глазах.
     Низа упала на мягкие подушки, и Кореана  подвинулась,  освобождая  ей
место. При близком  рассмотрении  красота  Кореаны  показалась  еще  более
ослепительной. Казалось, кожа у нее совсем без пор, у нее был  шелковистый
блеск, Низе даже захотелось дотронуться до  нее,  чтобы  почувствовать  на
ощупь такое необыкновенное чудо.
     - Низа, - сказала Кореана, - я даже  не  могу  сказать  тебе,  как  я
счастлива тебя видеть. Ты знаешь, ты первый феникс, которого я вижу.
     Низа ничего не могла ей ответить. Духи Кореаны  были  очень  тонкими,
словно теплый призрак запаха, такой притягательный,  что  Низе  захотелось
зарыться носом в плоть Кореаны, чтобы найти, где этот восхитительный запах
был сильнее всего. Перестань, сказала она себе. Неужели ты так ничего и не
поняла и ничему не научилась?
     - Так вот, ты первый мой  феникс.  Я  видела  много  разных  трупп  с
фениксами, но ни один из них не  оставался  в  живых  и  не  воскресал.  -
Кореана снова улыбнулась, показывая маленькие острые зубы. -  Но  если  бы
они мне и встречались бы, они не понравились бы мне так, как  ты.  Фломель
очень много говорит о тебе. Что ты была дочерью короля, или там царя.  Что
ты  самый  прекрасный  феникс,  с  каким  он  когда-либо  работал,   такая
величественная, такая прекрасная.  Ты  полна  такого  отважного  смирения,
которое так много значит для тех, кто понимает в пьесах с фениксами толк.
     Казалось, Кореана произносит заранее тщательно  подготовленную  речь,
хотя ее голос не поднимался выше доверительного мурлыканья.
     Низа ответила только на один странный момент в этой речи.
     - Я единственная - кто выжил? Почему же это? Вухийя говорит... -  она
запнулась, понимая, что вступает на скользкую почву.
     Кореана наклонилась  вперед,  так  что  одна  небольшая  белая  грудь
коснулась руки Низы в тонкой ласке.
     - Вухийя говорит?.. - подбодрила Кореана. - Продолжай, Низа.
     - Вухийя - это тот человек, который заботился обо мне, когда  я  была
больна, - уклончиво ответила она.
     - Да?
     - Так вот, он сказал, когда я спросила его,  почему  я  жива,  почему
шрамы исчезают, он сказал, что, наверное, тут очень хорошие  доктора.  Это
правда? - Низа стала спокойнее. - И еще, вы не могли бы сказать мне, где?
     Кореана откинулась назад, гримаса раздражения исказила ее совершенные
черты. Это длилось только секунду, но Низа  уже  не  была  в  восторге  от
красоты Кореаны.
     - Постой, на твои вопросы я буду отвечать по очереди, Низа. Да, у нас
тут хорошие доктора, но большинство фениксов попадало к нам, когда они уже
умерли. Может быть, бог оказал тебе особую милость. Может быть, так оно  и
есть. Или, может быть, у тебя  была  какая-то  особая  сила,  или  помощь,
которой у них никогда не было, скажем, спрятавшийся где-то  друг.  Как  ты
думаешь?
     - Я об этом стараюсь  вообще  не  думать,  если  возможно,  -  честно
сказала Низа.
     Кореана рассмеялась тихим выученным смехом.
     - Да? Ну вот, ответ на твой второй вопрос, это Суук, плато  Баргерелл
Квартиры Черной Слезы, мои апартаменты. - Пауза. - Моя кушетка, -  сказала
Кореана.
     - О-о-о-о, - сказала Низа. Многое из того, что говорила Кореана,  для
нее вообще не имело смысла. - Я никогда не слышала про Суук. Это далеко от
Фараона?
     В детстве у Низы была постоянная спутница,  старая  женщина,  которая
ухаживала за ней, дула на  ее  ушибы,  успокаивала,  когда  кто-нибудь  ее
обижал,  рассказывала  ей  фантастические  истории  про  волшебные  земли,
которые поднимались высоко над парами Ада, далеко над их обитаемым миром.
     - Да, далеко. Теперь скажи мне: кто такой  этот  Вухийя?  Что  он  за
человек? - Кореана придвинулась поближе,  и  Низа  почувствовала,  что  ее
интерес  еще  более  возрос.  -  У  него   есть   какие-то   предположения
относительно тебя или меня?
     - Он тебя не упоминал. Собственно говоря, он очень мало рассказывает,
поэтому я не знаю, что  я  могу  тебе  рассказать,  -  Низа  остановилась,
посмотрела в глаза Кореаны и увидела там  недоброе  предостережение.  Низа
испугалась и  заговорила  дрожащим  голосом:  -  Вухийя  очень  силен.  Он
изуродовал Касмина, надзирателя, очень страшно, когда  Касмин  хотел  меня
убить. А Касмина все считали очень сильным человеком. Говорят, на Кровавом
Празднике он прошлой весной убил троих человек.
     У Низы вдруг  появилось  страшное  чувство,  что  она  предала  этого
странного человека, который так страстно и чудесно любил ее в ванной.
     - Но он не прикончил Касмина, хотя Касмин был совсем беспомощный.
     - Ты считаешь, он милосердный? - спросила Кореана.
     - Меня он пожалел, - ответила Низа.
     - Это, как я думаю, только одно из многих чувств, которые он  к  тебе
испытывает, - сказала Кореана. Она снова рассмеялась и  пододвинулась  еще
ближе, пока не прижалась к Низе. Дыхание ее отдавало  пряностями.  -  Тебе
понравилось купаться? - спросила Кореана.
     Низа не знала, что ей ответить, но почувствовала, как краска заливает
ей лицо. Кореана взяла ее за подбородок и повернула голову Низы, пока Низа
не смотрела прямо ей в глаза,  которые  били  Низу  в  самое  сердце,  как
голубой металл. Кореана поцеловала ее,  губы  ее  были  такими  сочными  и
мягкими, поцелуй - легким жгучим прикосновением.
     - Все же на  тебе  немного  остался  вкус  смерти,  Низа,  -  сказала
Кореана. - Но это даже хорошо. Для меня это сладкий вкус.
     Совершенное лицо Кореаны все еще было таким прекрасным, что  от  него
захватывало дух, - и это, подумала Низа, было самым непонятным и  страшным
в ней.
     Кореана отодвинулась и дала знак великанше.
     - Забери мою гостью в приготовленные для нее  апартаменты  и  дай  ей
раба, чтобы прислуживал ей во всем, в чем понадобится.
     Великанша потянулась к нейронному кнуту,  но  Кореана  нахмурилась  и
сказала:
     - Ей это не понадобится.

     У стены Руиз ждал в ночи, когда произойдет сбой в защитном  поле.  Он
ждал и задумчиво крутил в  пальцах  крюк.  Он  невольно  думал  про  Низу,
которая уже причинила ему столько  хлопот,  и  которая  теперь,  попав  за
пределы его  досягаемости,  продолжала  по-прежнему  так  беспокоить  его.
Рассудочные существа - такие, как Руиз Ав, строили свои  привязанности  на
рациональных мотивах: интеллект, общность интересов.
     И вот он сидел и грезил  о  женщине  с  такой  планеты,  которая  при
невероятном везении и еще  тысяче  лет  осторожного  проникновения  земной
технологии могла  бы  претендовать  на  то,  чтобы  получить  место  среди
наименее развитых планет пангалактической культуры. От  этого  становилось
обидно.
     В своих самых мрачных мыслях Руиз Ав начинал беспокоиться,  что  стал
не лучше любого дурака-романтика.
     Защитное поле сбилось и погасло, оборвав его фантазии и мысли, и Руиз
встал. "Ну, пора!" - подумал он.
     Он закинул крюк на стену, и тот плотно сел на ее  вершину;  с  крюка,
покачиваясь, свисала веревка. Он несколько раз дернул. Крюк сел крепко,  и
он быстро стал карабкаться по стене. Наверху он уселся на стену  верхом  и
сорвал крюк. Пока отрывал крюк от стены, он на секунду оглянулся, и сердце
его упало. Казармы были  огромные,  покрывали  тысячи  гектаров.  И  самое
худшее было то, что внизу не было коридора, просто еще один загон в  форме
чаши, гораздо крупнее, чем загон фараонцев, а в  центре  его  было  озеро,
сиявшее мягким голубым светом.
     - А, ладно, - сказал он.
     Он остро ощущал холод провода защитного поля между ног.  Он  решился,
перекинул ногу на другую сторону, сорвал крюк со стены и свалился с нее  в
странный загон.
     Это было долгое падение, но он погасил падение тем, что покатился  по
травянистому газону. Укрепленные кости  его  ног  погасили  силу  падения.
Когда он наконец остановил свое качение по траве, Руиз услышал  шипение  и
треск вернувшегося защитного поля.
     Он скорчился под низеньким кустом. Загон был зеленый и травянистый, в
темноте вовсю пели ночные птицы. Куст, под которым он присел,  был  усыпан
крохотными белыми цветочками, а когда он задел ветку,  от  цветов  запахло
корицей  и  яблоками.  Он  долго  и  терпеливо  ждал,  пока  не   уверился
окончательно, что  на  его  внезапное  появление  нет  никакой  враждебной
реакции. Он посмотрел на защитные поля, которые окружали его новый  загон,
и к своему разочарованию убедился, что  они  были  в  полном  порядке.  Он
только надеялся, что оттуда мог быть еще какой-нибудь выход.
     Наконец он подобрал свою веревку и спрятал ее в душистом кусте. Затем
пошел вниз по склону холма к центру загона.
     Деревья, которые покрывали верх склонов, были похожи на парковые, они
были тщательно ухожены и подстрижены, и среди них было легко идти  даже  в
бледном звездном свете. У Суука не было лун, разве что можно было  считать
за  луны  бесчисленные  крохотные  блестки  орбитальных  станций   шардов,
платформ с оружием, которые поддерживали своеобразные законы Суука.
     Руиз  двигался  аккуратно,  осторожно,  производя  меньше  шума,  чем
случайный легкий ветерок, который шевелил листву. У деревьев, как  заметил
Руиз, были листья с легким металлическим  блеском,  поэтому,  шевелясь  на
ветру, они отбрасывали кругом множество звездных искорок. Это  было  очень
красиво. Лесок производил на него успокоительное, усыпляющее  действие,  и
Руиз полагал,  что  подземные  генераторы  гармонии  слегка  искажают  его
восприятие.   Если   технология   системы   безопасности   соответствовала
изощренности его конструкции, то Руиза уже, вероятно, обнаружили. Но  Руиз
крепился и двигался дальше.  Казалось,  Пунги  вели  тут  неприхотливую  и
несложную работорговлю. Возможно, что эта неприхотливость распространялась
на меры безопасности, которая была на их ответственности, а не на  совести
того, кто сдавал эти казармы в аренду.
     Когда он подошел к озеру,  деревья  уступили  место  саду  весьма  не
классического  стиля,   скорее,   деревенскому.   Однако   он   содержался
безукоризненно. Тут он услышал голоса и  как  можно  скорее  спрятался  за
ближайшую статую, которая изображала  обитателя  Корвуса,  вырезанного  из
какого-то  черного  камня.  Крылья  статуи  опали  в  жесте  покорности  и
поражения, дав Руизу прекрасное убежище для подглядывания и подслушивания.
     Из темноты сада перед ним появились две фигуры. Они шептались друг  с
другом, гуляя по дорожке белого камня, и Руиз увидел, что  это  мужчина  и
женщина, переплетенные в любовном  объятии.  Мысленно  Руиз  подгонял  их,
чтобы они прошли мимо его укрытия. Как  назло,  они  уселись  на  скамейке
перед статуей, где спрятался Руиз.
     - Честно говоря, - сказала молодая женщина, -  твоя  подруга  -  чудо
Септы. К ней все питают такое сострадание!
     - Почему сострадание? Она частичка души моей, - поддразнивал  молодой
человек. Голос его звучал легко и весело.
     - Пародия, а не женщина. О чем только Септарх думал,  когда  назначил
ее твоей парой? Она убога, волосы у нее торчат клочьями,  как  у  морского
ежа колючки, она пляшет фульгуру, как лягушка в сапогах.
     Юноша рассмеялся.
     - Твои высказывания такие красочные. Но в какой-то степени я вынужден
согласиться. Наверняка ты гораздо лучше оценишь  некоторые  мои  качества,
чем она когда-либо сможет это сделать...
     - Да...
     В течение нескольких минут Руиз был вынужден  слушать,  как  проходит
кульминация их ухаживания. В какой-то момент они скатились со  скамейки  в
траву, потом уснули.
     Руиз задумался.  Их  одежда  соблазнительно  лежала,  раскиданная  на
ближайших кустах. Его собственная грубая  рубаха  наверняка  бы  привлекла
внимание в центре загона, который уже перестал  казаться  ему  похожим  на
рабский. Он быстро стянул рубаху. Крадучись,  он  собрал  одежду  молодого
человека и вскоре был вполне прилично  одет,  хотя  куртка  была  тесна  в
плечах, а штаны коротковаты. Широкая бархатная шляпа покрывала его  бритую
голову, прикрывая тем самым и побледневшие татуировки Руиза.
     Руиз глубоко вздохнул и двинулся к берегу озера.
     Над ним, невидимый в мягкой тьме, следовал шарик-шпион Кореаны.

                                    20

     Кореана со всем вниманием устремила взгляд на  экран  монитора,  куда
шарик-шпион передавал сведения.  Она  смотрела,  как  Руиз  собрал  одежду
храпящего любовника, и рассмеялась.
     Возле нее пират-киборг Мармо покоился на своем  летающем  пузыре,  и,
казалось, не обращал ни на что внимания. Но когда Руиз, обряженный в  свои
краденые обновы, повернулся к озеру, он заговорил:
     - Ты уверена, что это разумно? Ты же знаешь, как  серьезно  относится
Лорд-Кормилец Преалл к своему маленькому мирку. Он очень расстроится, если
твой неизвестный повредит что-нибудь.
     Кореана неотрывно следила за тем, как Руиз шел по саду.
     - Плевать я хотела на Преалла. Кроме того, Преалл меня боится, как  и
следует быть. Если даже твой неизвестный возьмет кувалду и разобьет  Теру,
отравит морские лужайки, поймает в сети лапочек Преалла и повесит их  всех
на крюках головой вниз, заберет голографии для своих домашних и напишет на
всех стенах: "Это сделала Кореана!" - и то Преалл не скажет мне ни  слова.
А если и скажет, то я велю ему пожаловаться Пунгам. В  конце  концов,  это
они распоряжаются казармами. Это они следят за защитными полями.
     - Да, ты права, - сказал Мармо. Его вокодер был настроен на шепот. Он
выпятил губы.
     На экране Руиз осторожно проскальзывал между  прибрежными  кустами  у
озера.
     - Посмотри,  Мармо.  Правда  же,  он  похож  на  элегантную  змею?  -
улыбнулась Кореана.
     - Он мне не нравится. Ты же знаешь,  что  он  -  тот  самый  человек,
который спас феникса от этой деревенщины. Почему ты не расправилась с  ним
тогда? Заморозить его, отправить его куда-нибудь с Суука, туда, где  никто
и никогда не найдет его, это же всегда прежде срабатывало.
     - Да, Мармо, но что, если он слишком быстро действует для  нас?  Что,
если он сможет умереть, прежде чем мы его заморозим, и выслать сигнал? Что
тогда? - она пожала плечами.  -  И,  во  всяком  случае,  забавно  за  ним
наблюдать.
     Последовало  неловкое  молчание.  Кореана  знала,  что  она  пытается
относиться к незнакомцу осторожно. Если он был Агентом Лиги, что  казалось
вполне вероятным, существовал весьма ощутимый шанс,  что  он  был  снабжен
смертной сетью. Если она решила бы просто убить этого человека,  результат
мог бы оказаться фатальным для нее самой. В  момент  смерти  поток  данных
затопил бы  сферу  тахиона,  который  немедленно  бы  активизировался  под
влиянием смертной травмы мозга. Взрыв  данных  немедленно  бы  донесся  до
Лиги, передав местоположение неизвестного и обстоятельства его смерти.
     Но  существовали  и  сомнения   относительно   того,   что   он   был
действительно  агентом  Лиги.  То,  что  неизвестный  действовал  в  стиле
Дон-Кихота, было весьма странно. Или же неизвестный был  наглым  невеждой,
склонным совершать грубые ошибки и не понимающим  всю  серьезность  своего
положения, или же он совсем не был невеждой, а просто был абсолютно уверен
в себе, настолько, что мог позволить себе бросить в лицо своим похитителям
факт воскресения феникса. По крайней мере, было неприятно  сознавать,  что
неизвестный так долго сопротивлялся парализующему полю,  что  смог  сперва
прикрепить медицинскую прилипалу к шее феникса. Она  всегда  считала,  что
подобное невозможно. Разумеется, она заплатила очень дорого за технологию,
по всем данным, самую новейшую, которая должна  была  пробить  даже  самые
крепкие системы тренированных или специально  укрепленных  рефлексов.  Эти
сомнения заставляли Кореану воздержаться от поспешных действий,  пока  она
не разберется в ситуации получше. Поэтому она расставила  свои  ловушки  и
теперь смотрела, ожидая, что неизвестный откроет, кто же он на самом деле.
     Если дело обернется так, что он просто прекрасный  хищник,  тогда  он
был ей нужен. Она могла бы устроить ему прокачку мозгов, и в конце  концов
он перестал бы быть опасным для нее. А тогда она навсегда бы  присоединила
его к своей коллекции красивых вещей.
     Руиз достиг берега. Посмотрев в воду озера, он увидел  там  сказочную
страну, мечту любого поклонника  моря,  фантастический  город  под  водой,
который  сиял  из  зеленовато-голубых  глубин.  Город  был   построен   по
причудливому плану, со сложными балконами и шпилями, сложен  из  какого-то
прозрачного камня, в котором светился внутренний свет.
     У этого города был какой-то  неуловимо  заманчивый  и  притягательный
вид, что Руиз приписал генераторам гармонии. Руиз почувствовал  сильнейшее
желание присоединиться к оргиям, которые бушевали в павильонах,  дворах  и
башнях погруженного в воду  города.  Человеческие  фигуры  плавали  далеко
внизу, лениво перелетая от одного сияющего здания к другому.
     Руиз почувствовал волну оптимизма.  Если  можно  было  полагаться  на
внешние признаки, он случайно  наткнулся  на  игровую  площадку  какого-то
состоятельного лица, который специально держал ее на Сууке для развлечения
своего и своих гостей. Побег отсюда был  бы  возможен,  поскольку  туда  и
обратно двигалось множество народу.
     Руиз исследовал  поверхность  озера,  у  которого  был  вид  плотный,
скользкий, неводянистый. Он кивнул головой, встал, потянулся и упал  лицом
вниз в озеро.
     Как он и ожидал, он не намок. Не было  даже  всплеска.  Поверхностный
слой состоял из полуживого протеина, который обтек его и  прильнул  к  его
коже и одежде, предотвращая проникновение жидкости, которая не была  водой
и была перенасыщена кислородом. Руиз вдыхал, и протеин  пропускал  к  нему
кислород. Верхний слой обеспечивал  выживание,  комфорт  и  даже  светские
приличия: бархатная шляпа Руиза осталась крепко сидеть у него  на  голове.
Жидкость давала Руизу небольшой запас плавучести, хотя и делала его весьма
легким. В результате Руиз медленно плыл  вниз,  к  городу.  Жидкость  была
ровно настолько прохладная, чтобы это  было  приятно,  хотя  ему  пришлось
потратить несколько минут, чтобы привыкнуть к ощущению жидкости возле  его
тела. Это было похоже на странное скольжение тальковой пудры по коже.
     Сквозь жидкость он мог слышать  музыку.  Дюжина  небольших  оркестров
тихо играла внизу, и шепот и  крики  множества  голосов  странно  разнился
сквозь  жидкость.  Руиз  подплыл  к  крупному  павильону,  направляя  свое
движение небольшими взмахами рук. Крыша павильона была сделана так,  чтобы
напоминать морскую звезду, и каждый небольшой луч крыши был украшен  ярким
огоньком. Огоньки пульсировали, то загорались, то  гасли  в  такт  музыке,
которая звучала внутри.
     Руиз опустился как раз возле балюстрады, которая обрамляла павильон и
его  танцевальную  веранду,  где  несколько   кружевных   кабинок   давали
возможность уединиться усталым танцорам.
     Он немного отдохнул возле веранды, глядя на танцоров.  Они  танцевали
сложный танец, вращаясь с медленной грацией. Мужчины, все, как один,  были
залихватски  хороши,  женщины  настолько   же   прекрасны,   насколько   и
высокомерны.  У  всех  выражение  лица  было   настолько   манерным,   что
впечатление было неприятным от их одинаковости, словно Руиз наблюдал всего
одну пару в зале,  полном  зеркал,  а  не  три  десятка  человек,  которые
заполнили куполообразное помещение.
     Руиз узнал в этом руку Клева Суукского, мастера  в  искусстве  зрелой
культуры. Этот пример работы Клева, хотя, вероятно, не самый  оригинальный
его проект, был бы продан за очень высокую цену в дильвермунской Яме. Руиз
подумал, уж  не  краденый  ли  это  проект,  потому  что  это  могло  быть
единственным объяснением присутствия этого образца зрелой культуры в богом
забытых рабских казармах.  Он  покачал  головой.  Зрелые  культуры  всегда
настораживали Руиза, потому что он никогда  не  мог  представить  их  себе
твердо и ясно. Возможно, это происходило в силу неизбывного ощущения,  что
среди  обитателей  такой  культуры,  в  которой   искусственно   внушенное
поведение  и  мысли  были  опасно  нестойки  и  хрупки,   неконтролируемые
человеческие черты людей могут вылиться в самые непредсказуемые поступки.
     По крайней мере, то, за чем теперь наблюдал Руиз,  явно  было  частью
программы, внушаемой как раз самой культурой. Двое молодых людей в  центре
танцевальной    фигуры,    оба    стремящихся    произвести    впечатление
экстравагантностью жестов, случайно столкнулись  локтями.  Немедленно  они
повернулись лицом друг к другу,  прервав  гладкое  течение  танца.  Музыка
неуверенно затихла. Двое резко заговорили друг с другом, хотя  Руиз  и  не
мог разобрать конкретные слова. Прочие танцоры образовали круг, а потом  и
шар возле спорщиков, и по жадным выражениям лиц зевак Руиз догадался,  что
должно произойти, хотя все произошло очень быстро.
     Оба в одно и то же мгновение выхватили из рукавов кинжалы, похожие на
ивовые узкие листья, словно ими управлял один и тот же мозг. Первый удар и
оборона были словно продолжением танца. Жидкость, в которой  они  плавали,
придавала их движениям  грациозность  даже  в  поединке.  Но  тут  же  все
закончилось, и победитель вытащил кинжал из горла побежденного.  Небольшое
кровавое облако выплыло из глотки упавшего, прежде чем связующий слой смог
образовать капсулу вокруг него... Мертвец тихо плавал посреди стремительно
пустеющего павильона.
     Множество пар стремились выплыть наверх, и на их  лицах  Руиз  прочел
выражение неприкрытой похоти. Природа связующего слоя была такова,  что  в
нем было неудобно совершать  основные  человеческие  потребности,  включая
половые отношения. Это объяснялось тем, что связующий  слой  не  пропускал
негазообразные вещества. Вне сомнения, в городе  существовали  и  открытые
пространства с воздухом, но Руиз не мог отрицать, что освещенные  звездами
сады были привлекательнее.
     Рука дотронулась до его  рукава,  и  он  обернулся,  как  только  мог
быстро, в связывающей движения жидкости.
     Толстенький человек с хитрым  оценивающим  лицом  плавал  перед  ним,
всматриваясь в Руиза крошечными глазками.
     - Вы тоже  гость  Лорда  Преалла,  а?  -  спросил  человек,  выпуская
пригоршню маленьких пузырьков изо рта. Глазки его  расширились,  когда  он
заметил татуировки Руиза.
     Руиз собрался с мыслями.
     - Разумеется, - сказал он самым уверенным и авторитетным тоном.
     Человечек расслабился, видимо, убедившись, что ни  один  раскрашенный
дикарь не станет разговаривать таким высокомерным и уверенным тоном.
     - Позвольте представиться, -  сказал  толстяк.  -  Я  высокий  Фактор
Фхуниак Болард, со станции Мувера.
     Руиз воскресил свое предыдущее воплощение, то, которое он использовал
на своей печально закончившейся миссии на тронкмир.
     -  Юхи  Нольто  Маккиа,  потомок  Крюгер-Маккиев,  -   Руиз   холодно
улыбнулся. - Должен вам сказать, что  на  Крюгере  у  нас  более  занятные
развлечения.
     Крюгериты    были    печально    известны    своей    кровожадностью,
эксцентричностью, это была раса, которая не выносила, если кто-то  вставал
поперек дороги их капризам. Руиз прямо-таки видел, как колесики вертятся в
мозгах Боларда.  Толстячок  подумал,  что  приглашать  такого  гостя  было
поразительной глупостью со стороны Лорда Преалла - весьма негостеприимно в
отношении прочих его гостей, если уж быть  откровенным.  Но  потом  Болард
решил делать хорошую мину при  плохой  игре.  В  конце  концов,  это  было
единственно возможное решение.
     - Танцы, убийства, - должен признать, неловко  получилось,  -  сказал
нервно Болард.
     - Вы хотите сказать, что прочитали  мои  мысли?  -  осведомился  Руиз
ледяным тоном.
     - Я? Господь с вами, ваша светлость.
     - Это хорошо. К танцам я отношусь прохладно. Но убийство  может  быть
необыкновенно занимательным, если  только  оно  совершается  с  умением  и
блеском.
     - Да, конечно. Прекрасно сказано, ваша светлость.
     Теперь  Болард  мечтал  только  убраться  прочь,  и   Руиз   извлекал
определенное удовольствие из того, что терзал толстячка. С  того  момента,
когда Руиз вскочил  на  сцену  в  Биддеруме,  другие  угнетали  его.  Руиз
покорялся. Для разнообразия очень приятно было воспользоваться даже  таким
незначительным шансом подавить кого-то.
     По лицу Руиза расплылась свирепая плотоядная улыбка.
     - Вы часто бываете в маленьком царстве Преалла? Хорошо!  Будьте  моим
провожатым, это мой первый визит сюда. Я уверен,  что  вы  не  разочаруете
меня.
     Болард подавил выражение отчаяния на физиономии.
     - Вы оказываете мне слишком большую честь, ваша светлость,  -  сказал
он с тщетной надеждой.
     - Вовсе нет, - сказал Руиз, схватив пухлую, как тесто, руку Боларда в
такие тесные клещи, что Болард не удержался от жалобной гримасы. - С  чего
начнем, добрый мой Фактор?

     Кореана наблюдала за всем этим, задумчиво прикусив нижнюю губу.
     - А он ведет себя убедительно, - пробормотала она себе под нос. - Да,
убедительно. Интересно, Мармо, может, он  действительно  из  Маккиа?  Хотя
нет, конечно нет. Но все равно, он очень хорош. Правда?
     Мармо внимательно слушал, как всегда.
     - Заморозить его и потерять  где-нибудь.  Ты  знаешь  мое  мнение,  -
сказал  киборг.  Он  играл  в  одну  из  своих  бесконечных  игр,  а   его
глаза-кристаллы  уставились  на  более  крупное  око  его  информационного
экрана.
     Кореана бросила ему раздраженный взгляд.
     - Потерпи. Мы подождем, чтобы он показал, что он такое на самом деле,
или вступим в действие в тот момент, когда ситуация станет выходить из-под
контроля. Пока что он как раз там, где нам надо, разве нет?
     - Вроде бы, - сказал Мармо с глубоким вздохом.
     - Вот как раз то, что нам и надо выследить, Мармо: агент он Лиги  или
нет. Нам нужно безупречное доказательство для одного или другого. Или хоть
малейший знак, что он собирается улизнуть. До  тех  пор  мы  можем  просто
смотреть.
     Кореана грациозно поднялась со своего сиденья и откинула  назад  свою
длинную косу.
     - Теперь ты на вахте, Мармо. При первой же возможности прогони с  ним
рядом своего убийцу. Я иду спать. Разбуди меня только в том  случае,  если
ты увидишь что-нибудь из ряда вон выходящее.
     Она величественно вышла. У порога она оглянулась и увидела, что Мармо
смотрит ей вслед, а его фоторецепторы задумчиво поблескивают.

     По прошествии какого-то времени, когда Фактор убедился,  что  ему  не
грозит немедленная смерть от руки Руиза,  он  расслабился  и  стал  вполне
приемлемым гидом. Они проходили мимо  других  посетителей  погруженного  в
озеро города, который Болард называл Терой.  Руиз  свирепо  поглядывал  на
этих прочих, которые после такого приветствия  поспешно  гребли  руками  в
противоположную сторону. К счастью, никто из них не  оказался  владельцем,
который приплыл, чтобы посмотреть на гостя такого свирепого вида, которого
он не приглашал.
     Одним  из  первых  зданий,  к  которому  они  приблизились,  оказался
ресторан, и Руиз  направил  Боларда  именно  туда,  подгоняемый  внезапной
пустотой в желудке. Прошло уже много времени с тех пор, когда он последний
раз ел псевдофараонскую кухню, а потеря сил с тех пор была значительной  и
требовала восполнения.
     Когда они вынырнули в наполненном воздухом ресторане, связующий  слой
протеина стек с них блестящими струйками. Руиз глубоко вздохнул, это  было
гораздо приятнее, чем быстрое  поверхностное  дыхание,  которого  требовал
защитный слой, и запах богатой пангалактической кухни заполнил его ноздри.
Они были в ресторанчике одни, если не считать десятка  роботов-официантов,
которые поджидали возле распределительной.
     - Пошли, Болард, попробуем, чем кормит Преалл, - сказал Руиз.
     Болард выглядел более радостным и оживленным, чем за все время с того
момента, когда он сделал ошибку и заговорил с Руизом.
     - Замечательная идея, ваша светлость, - сказал он, облизываясь.  Руиз
догадался,  что  Болард  относился  к  тем  толстякам,  которые  постоянно
чувствуют себя голодными, невзирая на доступность кодирования от аппетита.
Такое кодирование делало  обжорство  уже  не  источником  удовольствия,  а
источником муки, поэтому такие люди к нему не прибегали. А тут  был  Руиз,
вроде бы вспыльчивый Маккиа, замечательный повод для того, чтобы дать себе
волю. Руиз почти слышал, как Болард про себя объясняет себе ситуацию:  "Но
ведь его светлость мог бы смертельно обидеться, если бы я не присоединился
к нему за столом..."
     Что же,  Руиз  не  в  состоянии  был  отказать  своим  жертвам  в  их
удовольствиях до тех пор, пока это не причиняло  ему  неудобств.  Он  стал
есть с настойчивым энтузиазмом и подбадривал  своего  пленника,  чтобы  он
тоже себе ни  в  чем  не  отказывал.  Вскоре  хорошее  настроение  Боларда
восстановилось. Преалл предлагал своим гостям богатый стол,  с  изысканной
пищей  со  многих   пангалактических   миров,   роботы   приносили   блюда
нескончаемой рекой: редкостное мясо, пикантные  соусы,  пирожные,  легкие,
как засахаренный воздух.
     Руиз попробовал по кусочку всего, но  удержался  от  обжорства.  Дела
пока шли неплохо, но, возникни  какая-то  опасность,  он  не  должен  быть
сонным от еды и питья. Кроме того,  у  него  в  мозгу  всплыла  неприятная
картина  -  воспоминание  о  пьесе  в  Биддеруме,  где  играл  феникс,   и
всепожирающая пасть  бога  богов  поглощала  бесчисленные  яства,  которые
появлялись так же, словно  по  волшебству.  Это  в  свою  очередь  вызвало
воспоминание про Низу, лежащую неподвижно и бездыханно, а  стилетная  лоза
пронзала ее плоть.
     Темные мысли снизили удовольствие от еды.
     Руиз становился все мрачнее по мере удовлетворения своего аппетита, и
Болард заметил это.
     - Ну что, ваша светлость, -  робко  сказал  он,  -  что  бы  вам  еще
хотелось посмотреть?
     Фактор вытер жирные руки.
     - Может, игровые комнаты? Эйфориум, или... хотите попасть к персичкам
лорда Преалла? Говорят, шлюхи там с воображением и очень опытные.
     Руиз кисло ответил:
     - Пока что ничто из предложенного меня не прельщает.
     Пришло время, подумал он, вернуть Фактора к тому ужасу, который делал
его податливым и послушным. Он наклонился к Боларду и заговорил  с  кривой
ухмылкой:
     - Вернемся-ка к разговору об  убийствах.  Скажи  мне,  Болард,  можно
здесь найти искусство по этой части, а не просто забой скота?
     Подбородки Боларда задрожали.
     - Весьма примечательно, ваша светлость, что скоро начинается вечернее
представление.
     Руиза это не удивило. У культуры, которую он видел перед собой,  явно
были варварские корни, где поощрялось напряжение всех чувств, где  большое
количество  абстрактных  идей,  таких,  как  честь,   положение   и   долг
искусственно возводились в более высокий ранг, чем человеческая жизнь.
     - Веди меня туда, - сказал Руиз с чуть заметным тоном пресыщенности.
     Болард был человеком помпезным и напыщенным, но дураком он не был,  и
расчетливый взгляд искоса сказал Руизу, что он  сделал  серьезную  ошибку,
проявив этот малейший нюанс отвращения.
     Но Болард улыбнулся и сказал:
     - Тогда в эту сторону, ваша светлость.
     Он улыбнулся почти той же услужливой и  униженной  улыбкой,  но  Руиз
решил пристально следить за Болардом.
     В этот момент приземистый  человек  со  шрамами  на  лице  в  суровом
мундире проктора Блюстителей закона шагнул в ресторанчик. Он посмотрел  на
Руиза,  посмотрел  на  человека  в  мундире   таким   неприязненно-злобным
взглядом, что человек почти тут же отвернулся и пожал плечами.
     Снова войдя в жидкость, Руиз и его провожатый поплыли вниз,  к  самым
глубоким корням города.

     Мармо поглядывал одним глазом, как шарик-шпион показывал, что Руиз  и
его пленник поплыли глубже.
     Задумка Мармо не удалась, но его не очень беспокоила неудача. Если бы
неизвестный рванулся к проктору с рассказом о том, как его похитили, тогда
проктор, который  был  одним  из  лучших  надзирателей  Мармо  и  Кореаны,
немедленно сжег бы неизвестного без излишних  церемоний.  Но  неизвестный,
видимо, был не просто невинный ротозей, который случайно попал в водоворот
событий. Он знал, что находится на Сууке, куда не досягал пангалактический
закон.
     Неизвестный был умен и энергичен, но в глазах  Мармо  все  люди  были
глупцами, вот почему он служил женщине, которая на свой лад была не больше
человеком, чем сам Мармо, который смог по большей части сжечь свою мягкую,
непрочную плоть во многих столетиях пиратской жизни среди звезд. Иногда он
сожалел о своем прежнем ремесле, которое во многих отношениях было чище  и
приличнее, чем его теперешнее. Но возраст настигает все  существа,  и  это
его занятие было для него полезной  и  развлекательной  формой  отдыха  от
прежних дел.
     Разумеется, в  его  теперешнем  положении  было  много  неприятных  и
унизительных  для  него  аспектов.  Например,  ему  очень   не   нравилось
действовать по  указанию  Кореаны  не  применять  никаких  средств  против
неизвестного, который продемонстрировал поразительную  наглость.  В  конце
концов, именно поле деятельности Мармо  пострадало  от  хитроумных  уловок
неизвестного,  причем  не  один,  а  множество   раз.   Он   сопротивлялся
парализующему полю. Он прикрепил медицинскую прилипалу к пленнице, которую
надо было бы выбросить в открытый космос еще прежде, чем  корабль  покинул
фараонскую орбиту. Во-первых, он вообще смог проникнуть  на  корабль.  Все
это бросало не  самый  выгодный  свет  на  компетентность  Мармо.  Кореана
сказала очень немного после своего первого  взрыва,  но  Мармо  был  очень
чувствителен к тому, как  оценивали  его  обращение  с  кораблем  и  всеми
другими механизмами, которые находились в его ведении.
     В конце концов, они были его братьями и сестрами.
     Поэтому он осторожно и аккуратно смотрел одним  глазом,  пока  другим
наблюдал за бесконечной игрой, которую он вел со своими сопроцессорами.
     Его интерес пробудился,  когда  он  увидел,  как  неизвестный  и  его
провожатый исчезли в пещере возрождения.

     Руиз и Болард проплыли  вниз  в  глубокую  яму,  облицованную  черным
гранитом, сквозь мутный слой коричневатой жидкости,  а  потом  в  огромную
сферическую арену. Яркие наполненные воздухом галереи были  усеяны  рядами
сидений, и они были полны народу, как обитателей Теры, так  и  посетителей
всяческих рас. В центре арены,  на  тонких  и  изящных  пилонах,  медленно
вращался шар со множеством граней из блестящего  металла,  он  двигался  в
медленном потоке, который постоянно проплывал вокруг него. В каждой  грани
была узкая дверь, рассчитанная на то, чтобы пропустить взрослого человека.
Таких граней были десятки.
     - Ваша светлость, окажите мне честь и разделите мою  личную  ложу,  -
Болард  провел  его  к  шлюзу,  который  вел  из  жидкости   в   воздушное
пространство, а оттуда в коридор, который по спирали шел вокруг арены.
     Ложа Боларда была поменьше, чем остальные, которые по  дороге  увидел
Руиз, но она была достаточно удобна, с широкой  софой,  с  которой  сквозь
хрустальное окно можно было наблюдать за ареной.
     Болард провел Руиза внутрь весьма церемонно, но для чутких ушей Руиза
в услужливости Боларда прозвучала фальшивая нота. Неважно,  подумал  Руиз,
главное - держать Фактора под наблюдением до тех пор, пока не представится
выход.
     - Сейчас  начинается  представление,  -  сказал  Болард,  хрюкнув  от
предвкушения.
     Круглая дверь внизу арены расширилась, как зрачок, и на арену выплыли
сражающиеся.  Это  были  две   красивые,   высокомерные   женщины-уроженки
затонувшего города. На  левых  предплечьях  их  были  укреплены  иридиевые
зеркальца, а в правых руках они несли энергометы.  В  остальном  они  были
голые, если не считать оранжевой узорной паутинки из биолюма. Руиз смотрел
на их лица, но не мог увидеть ни одного признака страха.
     Они медленно сводили и разводили ноги ножницами, пока не поднялись на
уровень среднего ряда зрительного зала  и  уставились  друг  на  друга  на
расстоянии десяти метров в разделяющей  их  жидкости.  Под  звуки  низкого
барабанного боя начался поединок.
     Это было мерзко. Энергометы испускали коротковолновые  вспышки  жара.
Сперва каждая женщина с большим искусством отражала лучи своей  соперницы,
но потом  лучи  стали  пролетать  мимо  зеркал  и  ударять  в  тело.  Мясо
испарялось с их тел, а они  продолжали  жить  и  сражаться.  После  обмена
многими ударами противницы сосредоточились только на том,  чтобы  защищать
глаза и те мышцы, которые нажимали на курки энергометов.
     Течение на арене носило их  тела  туда  и  сюда,  мимо  галереи,  где
зрители  прижались  к  стеклу  в  попытках  увидеть  как   можно   больше.
Представление окончилось, когда одна из женщин  ослепла,  получив  удар  в
глаза, и вторая взрывом превратила ее в кипящее месиво, прежде чем умереть
с победным видом.
     Руиз бесстрастно сидел, сознавая, что Болард бросает  в  его  сторону
время от времени хитрые взгляды.
     - Теперь смотрите, - сказал Болард. -  Сейчас  будет  самая  забавная
часть.
     Рабочие арены быстро выплыли на  середину  и  убрали  останки.  Затем
последовал полный ожидания антракт, и Руиз поглядел туда,  куда  показывал
Болард. Там, на поверхности  шара  в  центре,  две  двери  горели  красным
светом.
     Двери беззвучно распахнулись и вытолкнули вперед две фигуры в  облаке
крохотных пузырьков воздуха. Они выплыли вперед, и Руиз  увидел,  что  это
были клоны тех женщин, которые только что погибли.  На  миг  обе  казались
ошеломленными, и только слабыми движениями плавали в жидкости. Они увидели
друг друга, и теперь Руиз заметил злобу на их лицах. Две женщины рванулись
друг к другу и разорвали бы друг друга  голыми  руками,  если  бы  рабочие
арены не растащили их в стороны и не уволокли прочь.
     - Наследственные враги, - сказал Болард, хихикая, -  инкубатор  может
произвести клон каждые шесть недель. Эти двое будут снова натравлены  друг
на друга, до тех пор,  пока  матка-инкубатор  может  их  производить.  Они
счастливы только  и  единственно  тогда,  когда  им  разрешается  заняться
убийством друг друга. Ох, для этих двух ждать шесть недель - целая мука.
     Болард снова рассмеялся.
     - Полагаю, что самое смешное это то,  что  они  считают  себя  самыми
счастливыми  из  людей,  благословенными,  бессмертными,  лучше,  чем  мы,
которые приходят посмотреть, как они умирают.
     Несколько часов продолжались различные поединки, и Болард  становился
все веселее по мере того,  как  все  более  тошно  становилось  Руизу.  Но
наконец все кончилось, и роботы-шумовки процедили кровавый суп, в  который
теперь превратилась жидкость на арене.
     - Вам понравилось представление, ваша светлость? - спросил Болард.
     Руиз встряхнулся и перевел взгляд на Фактора.
     - Сперва мне показалось изобретательно, если кому-то нравятся  просто
зрелища.
     Болард смущенно посмотрел на собеседника.
     - Ваша светлость?
     - Разве не скучно вам делается, Фактор? Разве не хочется  вам  самому
погрузить руки в кровавую кашу, поглубже? - Руиз уставился  на  Боларда  с
кровожадным оскалом. - Мне так очень.
     Болард слегка побледнел.
     - Лорд Преалл оставляет, боюсь, такие развлечения для  себя  и  своих
ближайших приятелей, ваша светлость. Э-э-э... вы к ним относитесь?
     Руиз ничего не сказал, но Болард, видимо, заметил в его глазах  нечто
пугающее.
     - Что же, это было огромным удовольствием, ваша светлость, но  теперь
я должен возвращаться на свой корабль. Мы должны сниматься на Архиплато на
заре.
     Он встал и начал  потихоньку  отодвигаться  прочь.  Руиз  поднялся  и
быстро скользнул к двери. Чуть позже он заговорил.
     - Позвольте немного пройтись с вами, Фактор.
     Болард призвал остатки собственного достоинства.
     - Как вам будет угодно, - сказал он.

     Мармо забыл про свою игру. Он включил линию связи с Кореаной.
     - Кореана, - сказал Мармо своим искусственным голосом, -  он  идет  в
космопорт вместе с торговцем.

                                    21

     Руиз крепко держал пухлую руку Боларда, когда  они  покинули  ложу  и
прошли по кольцевому коридору, встроенному в оболочку арены.  Они  шли,  и
остальные выходящие с представления присоединялись к ним, пока коридор  не
переполнился   пресыщенными   и   усталыми   от   развлечений   искателями
наслаждений. Они иногда бросали на Руиза случайные любопытные взгляды,  но
этим дело и ограничивалось. Руиз не выдавал своего омерзения.
     Руиз увидел, что сомнения торговца расцвели буйным цветом. Даже менее
наблюдательный человек к этому времени уже заподозрил бы неладное. В любом
случае торговец все еще его боялся, и это было самым главным,  даже  более
главным, чем поддерживать Маккианскую маску. Страх  глядел  из  блуждающих
глаз Боларда, сквозил в поту, выступившем каплями на его шее, в  том,  как
он горбил плечи, словно боялся удара ножа.
     Руиз решил усилить сомнения Боларда и  его  страхи  и  принял  другую
личину, личину опасного маньяка. Теперь Руиз принялся  вращать  глазами  и
злобно ухмыляться. С энтузиазмом, который так присущ помешанным,  он  стал
говорить  фразы  вроде  "Болард,  ты  мне  нравишься!"  или  "Здорово   мы
развлекаемся, правда?"
     При этом он давал Боларду здоровенного тумака по спине или сжимал его
в медвежьих объятиях, от которых трещали кости.
     Ответная улыбка Боларда становилась все кислее с каждым разом.
     Еще через сто метров кольцевой коридор кончился у причала, где  гости
ступали на поджидавшие их свободно плавающие платформы. Они  пропадали  из
виду, их заменяли следующие пустые. У причала ждали двое  крупных  мужчин.
На них были одноцветные куртки и  штаны  слегка  военизированного  покроя.
Руиз немедленно понял, что это служба безопасности,  и  крепче  сжал  руку
Боларда, который пискнул.
     Однако прогулочный  степенный  шаг  Руиза  не  изменился,  когда  они
подошли к охранникам.
     - Расскажи мне о твоем корабле, - сказал он Боларду, еще раз  стиснув
его за руку.
     - Это терратонический пассажирский корабль,  ваша  светлость.  Ничего
особенного по части роскоши,  но  мне  он  вполне  подходит.  Возможно,  в
следующий раз я проведу вас  по  кораблю,  хотя  там,  право,  не  на  что
смотреть.
     Руиз  выругался  про  себя.  Корабль  толстого  торговца  был  только
внутрисистемным кораблем, поэтому для целей Руиза он не годился.  Корабль,
несомненно, спустили со звездного  парома.  Даже  если  Руизу  удалось  бы
вывести его в атмосферу, побег наверняка бы не удался  ему.  Ему  все  еще
предстояло найти дружественный космический причал и  убедить  инопланетных
собственников Суука, чтобы они разрешили ему  переждать  на  одной  из  их
платформ, пока туда не придет какой-нибудь корабль Лиги. Он  оторвал  свои
мысли от этой задачи и переключился на  немедленную  проблему  -  проблему
охранников.
     Охранники были  слишком  хорошо  вышколены,  чтобы  досаждать  гостям
невежливыми прямыми взглядами, но глаза их ничего  не  пропускали.  По  их
телам видно было, как нарастало их внутреннее напряжение по мере того, как
Болард приближался к причалу.
     - Друг Болард, - сказал Руиз в ухо  торговца,  -  ты  мне  ничего  не
хочешь сказать? Подумай тщательно.
     - Что вы имеете в виду, ваша светлость? - голос Боларда  сорвался  от
страха.
     - Я вот что хочу сказать: ты наверняка помог бы нам избежать ненужных
хлопот. Правда же? В конце концов, мы всегда  можем  вместе  противостоять
всем врагам, а? Два таких боевых товарища?
     Охранников явно насторожила какая-то неестественность.  Они  вытащили
нейронные кнуты, которые они носили в кобурах  у  пояса,  стараясь,  чтобы
движение выглядело естественно и непринужденно. Они разошлись  в  стороны,
чтобы никакое нападение не могло застигнуть их обоих в одно и то же время.
Они больше совсем не глядели на Руиза, даже случайно - большой  просчет  в
тонкости, подумал Руиз.
     И все же они не казались испуганными или слишком встревоженными,  как
будто ситуация,  которая  разворачивалась  на  их  глазах,  была  для  них
повседневной работой.  Готовность  казалась  частью  обычного  патрульного
ритуала, нежели ответом на реальную присутствующую опасность.
     - Что такое, Болард? Что они такое знают? - спросил Руиз.
     Болард молчал, но лицо его блестело от пота.  Руиз  перехватил  плечо
торговца другой рукой, а ту руку закинул дружеским жестом на пухлые  плечи
торговца.
     Руиз ухмыльнулся самой ужасной улыбкой из своего репертуара.
     - Я собираюсь причинить тебе боль, Болард. Не спотыкайся и не  кричи.
А не то я тебя сей секунд убью.
     Руиз вцепился двумя пальцами в ухо Боларда. Он крутнул  это  ухо  изо
всей своей силы. Болард споткнулся, но вопль подавил.  Руиз  посмотрел  на
охранников, которые были всего в десяти метрах от них.  Они,  по-видимому,
не обратили внимания. Руиз отпустил ухо Боларда.
     Торговец судорожно втянул воздух.
     - Они думают, что вы житель города. У вас нет гостевого импланта, да?
Пожалуйста, не делайте мне больше больно. Вы мимо  них  никак  не  сможете
пройти. Отпустите меня, и я использую все свое влияние.  Я  помогу  вам...
помогу... пожалуйста.
     Стало быть, они решили, что Болард пытается контрабандой провезти  из
города парня для  удовольствий.  Это  ложное  представление  давало  Руизу
определенное преимущество. Охранники будут ждать хлопот с Болардом, а не с
Руизом. Когда  они  проходили  возле  охранников,  Руиз  любовно  погладил
Боларда по голове.
     Один из охранников выступил вперед, человек с плоским лицом и странно
бесцветными глазами.
     - Сэр, - сказал охранник, вытянув руку, чтобы остановить  Боларда,  -
вы знали, что Живущие под Водой не могут покидать город этой дорогой?
     Болард открыл рот, чтобы заявить о  своей  невиновности,  когда  Руиз
стал действовать.
     Он толкнул  Боларда  на  охранника  с  такой  силой,  чтобы  оба  они
свалились с ног в кучу размахивающих рук и лягающихся ног,  и  прыгнул  на
другого охранника. Ребро ладони Руиза ударилось в кадык охранника,  прежде
чем тот наполовину вытащил из кобуры нейронный кнут.  Охранника  отбросило
назад, он впечатался в стену и упал мягкой грудой на пол, без сознания или
мертвый.
     Нейронный  кнут  покатился  спокойно  по  полу,  и  на  секунду  Руиз
испугался, что не успеет его подобрать. Но  его  быстрые  пальцы  ухватили
рукоять кнута прежде, чем он успел покатиться дальше по коридору.
     Руиз вскочил на ноги в  тот  миг,  когда  первый  охранник  отшвырнул
Боларда к стене. Руиз крутнул  кнут  так,  чтобы  заставить  присоски-жала
работать на максимуме, отжал кнопку мощности до смертельной  дозы  и  упер
кнут  прямо  в  лицо  охраннику.  Присоски-жала  крепко   обхватили   лицо
охранника. Кнут издал мерзкий гудящий  вой.  Охранник  издал  только  один
сдавленный вопль, когда кнут выжег его мозг - и потом упал мертвым.
     Остальные гости сгрудились вдоль стен, стараясь глядеть куда  угодно,
только не на тела на полу. Те,  которые  были  поближе  к  арене,  убежали
обратно в зал, и Руиз понял, что у него очень  мало  времени,  прежде  чем
администраторы узнают про  события  в  коридоре.  Он  подхватил  еще  один
нейронный  кнут,  сунул  его  за  пояс,  уверившись  предварительно,   что
предохранитель поставлен надежно.
     Болард лежал на полу  и  таращился  на  Руиза.  Белки  глаз  торговца
казались  огромными,  а  ужас  на   его   лице   превратился   во   что-то
необыкновенное.
     - Что... кто вы такой?
     - Еще одна прелестная мордашка, - сказал весело Руиз. Он грубо поднял
Торговца на ноги.
     - Пойдем, что ли, милашка?
     Руиз тащил Боларда за собой на максимальной скорости,  на  какую  был
способен  толстяк,  тащил  его  к  причалу.  Они  ступили  на  поджидавшую
платформу и медленно опустились на пол ангара.

     Кореана вернулась к монитору, прелестно растрепанная после сна. Она с
неохотой оторвала глаза от экрана.
     - Он хорош, поразительно хорош. Какая смертельная  жалость,  что  нам
придется его прикончить, правда? По крайней мере, абстрактно?
     - Ты знаешь мое мнение. Оно не изменилось, -  ответил  Мармо.  Киборг
бегал  пальцами  по   информационной   полоске   распоряжений,   направляя
Мокрассара Кореаны на правильные позиции.
     Кореана одарила его кислым взглядом.
     - Да, конечно, Мармо. Нами правит необходимость. И все же разве ты не
чувствуешь хотя бы  тень  сожаления,  что  нам  приходится  убивать  такое
великолепное животное?
     - Нет.
     Кореана вздохнула.
     - В твоих цепях  и  процессорах  нет  поэзии,  Мармо.  Ну  хорошо,  с
практической точки зрения. Что, если он не агент Лиги?  Что,  если  бы  мы
заручились его поддержкой и верностью? Что тогда?
     Мармо взглянул вверх на нее, и Кореана могла прочесть на его лице  не
больше чувств, чем на панцире жука.
     - Непрактично, - сказал Мармо, - рискованно.

     Платформа медленно падала сквозь верхние уровни ангара  для  гостевых
кораблей Лорда Преалла. Слишком медленно,  чтобы  удовлетворить  Руиза.  У
него не было никакого оружия дальнего действия. Если бы люди Лорда  сейчас
напали на него, все кончилось бы. Но Руиз не видел ничего,  что  могло  бы
его  встревожить,  кроме  ряда  любопытных  лиц,  которые  выстроились  на
платформе причала, чтобы посмотреть на их спуск. Никто не гнался за ними.
     Но за секунду до того, как  платформа  приземлилась  на  дюроцементе,
которым был выложен пол  ангара,  вдали  начал  звонить  звонок  тревожной
сигнализации... тут  же  к  нему  присоединилась  целая  какофония  прочих
звонков, сирен,  свистков  и  гудков.  До  них  донеслось  топанье  шагов,
движущихся в военном  четком  согласии.  Руиз  рывком  втянул  Боларда  во
временное  убежище  под  оплавленным  крылом  челночного  корабля  Уриэль,
запаркованного поблизости от нижнего уровня космодрома.
     Ангар  был  разделен  на  тщательно  забетонированные  самым  крепким
бетоном стартовые места, полуарки, выполненные из  гигантской  мономолевой
трубы. Сперва  Руиз  не  мог  себе  представить,  почему  владелец  города
обеспечил своих гостей такими  стартовыми  площадками,  которые  могли  бы
преспокойно  выдержать  удар  небольшой  гранаты  антиматерии.  Потом   он
сообразил, что  эти  ангарчики  были  рассчитаны  на  то,  чтобы  удержать
разрушение  только  в  пределах  своих  стен.  Вероятно,  у  Преалла  были
достаточно умные враги, чтобы использовать космический корабль  гостя  для
того, чтобы провезти в нем бомбу в игрушечный городок Преалла.
     Машины отъезжающих гостей  все  еще  быстро  двигались  по  дорожкам,
направляясь  к  большому  туннелю,  вырезанному  в  стене   ангара.   Руиз
предполагал, что туннель, вероятно, ведет к поверхности за пределами жилых
застроек и рабских казарм.
     Болард таращился в пустоту, и Руиз  сообразил,  что  сейчас  потеряет
торговца, впадающего в шок. Он встряхнул Боларда так, что у того застучали
зубы.
     - Где она? - прошипел Руиз.
     Он снова встряхнул торговца.
     - Где твоя космическая лодка?
     Болард не торопился с ответом. Руиз подумал о том, чтобы сломать  ему
палец или любым другим путем расшевелить торговца, но тут Болард сказал:
     - Следующий ряд, почти в самом конце.
     Слишком далеко, это могло оказаться слишком далеко  для  него,  но  у
Руиза    не    было    выбора.    Существовало    не    много    удачливых
похитителей-угонщиков космических кораблей. Такой дорогостоящий объект как
космическая лодка всегда охранялся  самыми  изощренными  приспособлениями.
Если Руиз попытался  бы  попасть  на  борт  любой  другой  лодки,  стоящей
поближе, он не только не сумел бы заставить ее взлететь,  но  и  наверняка
сам попал бы в плен в системе обеспечения безопасности лодки. Весь  вопрос
сводился  ко  времени.  Руиз  мог  бы  попробовать  захватить  лодку   без
содействия ее владельца, но на это потребовалось бы время, которого у него
сейчас не было.
     - Кто-нибудь на борту есть? - потребовал ответа Руиз.
     - Нет, на борту никого, - вопрос, казалось, усилил тревогу Боларда.
     - Пошли, - сказал Руиз и поднял торговца на ноги.
     Они бежали у самых стартовых площадок. В любой момент Руиз был  готов
почувствовать прикосновение дезинтеграционного луча,  который  пропорол  и
поджарил бы его тело. Наверняка в ангаре у  Преалла  должны  быть  системы
безопасности, хотя Руиз не видел ничего похожего на стационарные орудийные
установки, когда они бежали сюда.
     Болард стал хватать воздух ртом, издавая  пронзительные  перепуганные
посвистывания физического дискомфорта, и хватался за грудь.
     -  Остановитесь,  -  всхлипывал  Болард,  -  пожалуйста,  мое  сердце
разрывается, пожалуйста, остановитесь.
     Руиз тащил его дальше.
     - Потом помрешь. Сейчас беги.
     Звук преследующих их шагов стал теперь громче, и Руиз оглянулся через
плечо.  Он  увидел,  как  взвод  охранников  рассыпается  за  его  спиной.
Казалось, они все  вооружены  только  нейронными  кнутами.  Руиз  мысленно
зааплодировал осторожности владельца этого городка развлечений.  Вероятно,
Преалла так  беспокоила  возможность  нападения  и  убийства,  что  он  не
разрешал никакого оружия на своей территории.
     Чудом   они   оказались   в   пределах   досягаемости   болардовского
терратонического корабля. В тот же самый миг, когда Руиз пришел  к  такому
утешительному выводу, он заметил в трех стартовых площадках от себя лодку,
довольно потрепанный экземпляр, недавно покрашенный яркой кричащей красной
краской.
     - Это она? - спросил Руиз.
     Лицо Боларда было синим. Торговец  уже  не  мог  говорить,  но  слабо
кивнул.
     - Скоро отдых, скоро. Держись, дружище Болард, и все будет хорошо,  -
сказал Руиз, снова ухватив торговца и волоча его с удвоенной энергией.
     Они добежали до ангарчика, который содержал в себе лодку Боларда, как
раз в тот момент, когда преследующие их  охранники  подбежали,  достаточно
близко, чтобы начать швырять иммобилизирующие гранаты.  Первая  из  гранат
сильно не долетела, но расплывающиеся клубы  зеленого  пара  были  острыми
сигналами того, что вот-вот должно  было  начаться.  Сам  Руиз  мог  долго
сопротивляться  газу,  по  крайней  мере,  несколько  секунд,  но   Болард
окаменеет, как только его коснутся пары газа. А Руизу торговец все еще был
нужен.
     В кинетическую сеть, которая ограждала обе  стороны  ангарчика,  были
вделаны ворота для обслуживающего персонала  и  владельцев.  Руиз  схватил
Боларда за запястье и прижал его ладонь к входной пластинке над воротами.
     Калитка поехала  в  сторону  с  отвратительной  медлительностью.  Как
только она оказалась достаточно  открыта,  Руиз  пропихнул  туда  Боларда,
который сперва застрял,  потом,  когда  калитка  отъехала  в  сторону  еще
немного, пролез дальше. Руиз немедленно проскочил вслед за ним. Руиз нажал
на  кнопку  закрытия,  и  дверь  поехала  обратно,   почти   перед   носом
приближающегося охранника.  Кинетическая  сеть  была  достаточно  прочной,
чтобы охранники отказались от мысли швырять иммобилизационные  гранаты,  и
Руиз мог несколько моментов выиграть для себя.
     - Пошли, пошли!  -  Руиз  подтолкнул  торговца  к  кораблику,  волоча
навалившегося на него всем весом Боларда. Ноги  Боларда  едва  шлепали  по
земле, когда они приближались к кораблю.
     У терратоника был стандартный идентификационный сенсор возле входного
люка, и Руиз надеялся, что он действовал так же несложно, как и  выглядел.
Он прислонил Боларда к кораблю возле сенсора и сказал:
     - Ну, дружище Болард,  впусти  нас  внутрь.  Быстро!  Я  сразу  теряю
терпение!
     Чтобы подчеркнуть свои слова, Руиз грубо вывернул  запястье  Боларда.
Голова  торговца  дернулась,  и  он  стал  нащупывать  сенсорную   панель,
впечатывая код доступа.
     - Хорошо, хорошо, продолжай,  -  сказал  Руиз,  ободряюще  похлопывая
Боларда.
     Болард обратил на него взгляд, лишенный всякой надежды.
     - Вы меня все равно убьете, - сказал он.
     - Нет... как ты мог так подумать? Я не хочу повредить тебе,  но  если
мне придется это сделать,  значит,  придется.  Все  будет  хорошо.  Просто
впусти нас внутрь.
     Руиз бросил настороженный взгляд  на  кинетическую  сетку.  Охранники
пытались наложить универсальный образ на входную пластинку. Еще минута - и
им это удастся.
     Болард униженно улыбнулся, страшная это была улыбка.
     - Да, - сказал он, - я вам верю...
     Он  зашатался,  потом  прислонил  к  сенсору  глаз.  Видимо,   Болард
предпочитал как средство идентификации холофото  глазного  дна,  не  самый
плохой  выбор,  технически  говоря.  Неправильное  подключение  от  чужого
глазного нерва или попытка приложить к сенсору вырезанный  глаз  разрушали
связь с изображением в замке, поэтому вор  не  мог  просто  вырезать  глаз
торговца и приложить его к панели.
     То мгновение, за которое сенсор узнал  глаз  Боларда,  растянулось  в
бесконечность. Тело Руиза пело от адреналина.  Охранники  в  конце  концов
приспособили универсальную отмычку к пластине входных ворот, и, как только
замок открылся и щелкнул, Руиз втолкнул Боларда в  шлюз  и  сам  взобрался
внутрь. Он нажал на клавишу закрытия шлюза, как только охранники ворвались
в ангарчик.
     Как только замок защелкнулся, Руиз весело помахал охранникам, которые
размахивали бесполезными нейронными кнутами и поднимали к небу  взбешенные
лица и стиснутые челюсти.
     -  Порядок,  -  сказал  Руиз  Боларду,  который   смотрел   на   него
вытаращенными глазами. - Теперь в рубку.

     Кореана ударила кулаком по консоли Мармо от возбуждения.
     - Вот, пожалуйста, - сказала она, - разве  я  тебе  не  говорила?  Он
удрал от лучших людей Преалла. Он едва ли вспотел при этом. Разве тебе это
не интересно, Мармо? Смотреть на такого человека?
     - Мне это кажется беспокойным, больше,  чем  что-либо  другое.  Кроме
того, мне он кажется весь  в  поту,  и  он  слишком  полагался  на  замок,
по-моему, теперь дело за нами. А если бы люди Преалла  взяли  его,  то  мы
сейчас были бы в худшем положении, чем когда мы начинали  эту...  м-м-м...
рискованную операцию.
     Мармо спокойно летал по рубке, всем видом выражая равнодушие.
     - Сухая ты палка, Мармо, - сказала Кореана, откинувшись назад,  когда
лодка выплыла из ангарчика, раскидывая в стороны охранников.
     - Мокрассар к нему готов?
     -  Он  ждет  в  контрольной  рубке  в  конце  того  туннеля,  как  мы
договорились, - Мармо поерзал на своем плавательном пузыре. -  Скажи  мне,
что ты будешь делать, если он носит в себе смертную сеть, и сможешь ли  ты
его заморозить, прежде чем он умрет?
     Кореана потеряла свое оживление.
     - "Синвергуэнца" всегда наготове. Я возьму, что смогу,  и  немедленно
уеду. Меня они так легко не поймают. И я  откажусь  от  этого  лица,  если
придется. Что ты сделаешь, Мармо? Поедешь со мной?
     - Я? Кто знает?
     Руиз повел лодку по дорожке к туннелю. В этом  конце  туннеля  он  не
видел никаких преград или барьеров. Может быть, они были на другом  конце,
если вообще существовали. Это имело бы свой  стратегический  смысл,  через
такое препятствие ему пришлось бы перепрыгивать, когда он наткнулся бы  на
него.
     Тут он въехал в ярко освещенный вход. Охранники  отстали,  и  теперь,
когда Руиз оглянулся на экран заднего обзора, он увидел, что они  стоят  у
входа в туннель с потерянным видом. Впереди  огни  внезапно  кончились,  и
туннель стал темным, как деготь. Руиз зажег огни лодки, замкнул пилота  на
направляющую полосу, установил  переключатель  скоростей  на  максимальную
наземную и повернулся к Боларду, который мешком обмяк  во  вспомогательном
сиденье пилота. Цвет лица торговца стал лучше и дыхание потише,  но  глаза
Боларда еще хранили стеклянное выражение безнадежности.
     - Ну вот, - начал Руиз светским тоном, - как ты себя чувствуешь?
     Какой-то миг Болард не отвечал,  и  Руиз  думал,  что  он  совершенно
потеряет достоинство и  расплачется,  но  потом  Болард,  казалось,  обрел
достоинство и собрался с мыслями.
     - Мне лучше, хотя я все еще думаю, что мне предстоит умереть.
     - Глупости. Мне не нужна твоя жизнь. Помоги мне убежать, и  тебя  как
следует наградят за все понесенные тобой потери и неудобства.
     Болард немного вышел из апатии.
     - Награда? И в какую же инстанцию мне за ней обращаться?
     - Для твоей собственной безопасности я тебе этого пока не  скажу.  Но
будь покоен: сотрудничество принесет тебе награду, препятствие моим планам
равно боли и страданию.
     Болард погладил свое вспухшее ухо.
     - Понятно...
     Руиз обезоруживающе улыбнулся.
     - Давай-ка прогоним такие  неприятные  мысли.  Пока  что.  Вместе  мы
преуспеем. Вместе мы пожнем плоды успеха. Скажи мне, какое оружие  у  тебя
на борту?
     - Оружие? - казалось, Болард искренне  озадачен.  -  Фактору  незачем
возить с собой оружие. Мы торгуем только на мирных планетах, где обязывает
Связь Мира.
     - Да? А что ты тогда делаешь на Сууке?
     - Отдых, давным-давно заслуженный и очень  нужный.  И  позвольте  вам
напомнить, что житель пангалактики, который прибыл сюда по законным делам,
может не бояться здесь никакого нападения. Если  он  следует  определенным
правилам.
     - Правда, - согласился Руиз.
     Но с ходу он не мог вспомнить ни одного дела, которое может считаться
законным с точки зрения  Шардов,  инопланетян,  которые  навязывали  Сууку
законы со своих орбитальных платформ.
     Болард вел себя так, что аура  оскорбленной  невинности  исходила  из
него с подозрительной энергией. Руиз пристально посмотрел на него и сменил
тактику.
     - Когда мы доедем до конца туннеля?
     -  Может  быть,  минут  пятнадцать-двадцать,  при  нашей   теперешней
скорости - которая, кстати, кажется мне слишком большой и чрезмерной.
     - Пилот лодки ведет нас с той же скоростью,  что  идет  все  движение
впереди, - указал ему Руиз. - Всегда кажется, что виноватый  убегает.  Что
ты можешь мне сказать про систему безопасности на том конце?
     - Очень мало. Туннель выходит на поверхность на стартовых площадках в
джунглях. Там стоят технические здания и сооружения,  предназначенные  для
осмотра и починки кораблей, но никаких других приспособлений я не заметил.
     - Ты не заметил никаких барьеров, никаких  взрывных  шлюзов,  которые
отсекали бы опасные зоны?
     Болард пожал плечами и развел руками беспомощным жестом.
     - С того момента, когда я покинул платформу Шардов, лодка  стояла  на
автопилоте. Я плохо  разбираюсь  в  навигации.  Может  быть,  там  и  есть
какие-нибудь такие штуки. Я не знаю.
     Руиз  задумался.  Разумеется,  стартовая  площадка  для  него   будет
недоступна, но, если ему повезет, он сможет прогнать ракету по земле, пока
не найдет на планете стартовое кольцо, которое позволит ему  выбраться  из
колодца притяжения Суука. Он поднялся из командирского кресла.
     - Пошли, Болард, посмотрим на твой кораблик. Как я понимаю, некоторые
терратонические корабли были переоборудованы, чтобы  перевозить  небольшие
грузы. Правильно?
     Болард снова побледнел. Руизу пришлось снова  силой  поднять  его  на
ноги и отвести обратно в пассажирский холл корабля.
     Лодка действительно была переоборудована так, чтобы вмещать и груз, и
когда Руиз увидел, что за груз хранился в переделанном трюме,  он  потерял
остатки симпатии к толстому торговцу. Бывший холл, а ныне трюм, был битком
набит стасисными полками, на  которых  лежали  шесть  замороженных  членов
культуры Клева. И Руиз был уверен, что это  были  три  пары  наследственно
подобранных и натравленных гладиаторов. Теперь Руиз понял причину,  почему
Преалл держал свою культуру здесь, на Сууке. Не потому, что она могла быть
краденая, хотя так оно, скорее всего, и было, не потому, что гости Преалла
мечтали о том, чтобы оказаться в спокойной  недосягаемости  на  Сууке,  но
потому,  что  Преалл   нарушал   авторское   право,   продавая   незаконно
скопированные клоны культуры.
     - Ай-яй-яй, нехорошо-то как, - сказал Руиз, погрозив пальцем Боларду.
Потом он взял  торговца  за  шкирку  и  завершил  свой  обыск  корабля.  К
сожалению, Руиз обнаружил, что торговец сказал правду относительно оружия.
Ничего полезного в этом смысле на борту не было.
     Вернувшись обратно в рубку, Руиз усадил Боларда в  катапультирующееся
кресло,  потом  покрепче  привязал  торговца  к  сиденью  катушкой  липкой
ограничительной сетки, которую он нашел в шкафчике в трюме. Глаза  Боларда
сияли облегчением, когда он понял, что в планах Руиза не лежало немедленно
его прикончить. Он хотел было заговорить, но  Руиз  протянул  кусок  сетки
поверх его рта и ободряюще похлопал его по голове.
     - Ну вот, теперь нам остается только  ждать  и  увидеть,  как  пойдут
дела, - сказал Руиз.
     Руиз откинулся на спинку кресла, отбросив все мысли.  Лодка  катилась
по туннелю на пневматических направляющих, и минуты проходили.
     Руиз увидел крохотный огонек вдали. Они быстро приближались  к  концу
туннеля, и свет превратился  в  полукруг.  Последняя  лодка  перед  Руизом
перевалила через край туннеля и исчезла в свете. Руиз  подумал  про  себя:
может быть, как раз и получится. Как странно. Потом полукруг стал сужаться
все больше и больше, пока дверь  взрывного  шлюза  не  захлопнулась.  Руиз
ударил кулаком по панели управления, да так крепко, что пыль  полетела  из
щелей.
     - Дерьмо такое, - сказал он.
     Отверстие сузилось  до  тоненькой  полоски  света,  и  теперь  совсем
закрылось. Руиз рывком перевел  управление  снова  на  ручное  и  замедлил
движение лодки. Он максимально увеличил мощность огней фар  и  остановился
прямо перед захлопнутой дверью.
     Никакой деятельности он не увидел. С одной стороны в обшивку  туннеля
уходил коридор, пробитый для каких-то технических целей. Подсвеченный знак
гласил: ЗАПАСНОЙ ВЫХОД ДЛЯ ПЕРСОНАЛА. Для острого взгляда Руиза там с  тем
же успехом могло быть написано: ЛОВУШКА ДЛЯ РУИЗА АВА. Он вздохнул. У него
разве оставался выбор? Неважно, какой прием  заготовил  Преалл  для  него,
Руизу придется покинуть комфортабельную рубку терратоника. Он повернулся к
Боларду.
     - Что же, друг Болард, наши дороги наконец-то расходятся.
     Глаза Боларда выпучились еще больше, и он стал извиваться под сеткой,
которая прижимала его к сиденью.
     - Нет-нет, - успокаивающе сказал Руиз, - не беспокойся.
     Он схватил толстую шею  Боларда  обеими  руками,  пальцы  его  искали
сонную артерию.
     - Я же тебе сказал, что не причиню тебе боли. Ты немного  поспишь.  Я
оставлю воздушный шлюз открытым для людей Преалла. В конце концов они тебя
обязательно найдут.
     Руиз   нажал   покрепче.   Болард   расслабился   и   ускользнул    в
бессознательное состояние с выражением смущенной благодарности на  широком
лице. Когда торговец окончательно потерял сознание, Руиз быстрым движением
руки свернул ему шею.
     - Не знаю, почему я не оставил тебя в сознании, чтобы ты  боялся  как
следует, - сказал он, думая о тех, кто спал в трюме корабля.

                                    22

     Несколько секунд Руиз сидел возле трупа торговца.  Все  его  внимание
сосредоточилось  на  коридоре,  который  уходил  вбок  от  двери  туннеля.
Насколько хороша была такая ловушка?
     В  его  пользу  говорила  общая   неуклюжесть   и   некомпетентность,
выказанная  людьми  Преалла,  и  тот  факт,  что  туннель  заканчивался  в
джунглях, далеко от застройки и рабских казарм. Может быть, Руизу придется
сражаться только с охранниками, которые приставлены к стартовой  площадке.
Возможно, Преалл пока еще не сумел  обеспечить  усиленную  охрану.  Вполне
возможно, что основные силы Преалла все еще находились в ангаре или  же  в
самих рабских казармах, путаясь в сложном лабиринте, который вел к стене.
     Или же, вполне возможно, они прямо сейчас путешествовали по туннелю к
нему. Эта мысль заставила Руиза сорваться с места и действовать.  То,  что
он  не  подумал  до  сих  пор  об  этой  возможности,  испугало  его.   Он
просто-напросто недостаточно сосредоточился.
     Руиз развернул терратоник кругом и  установил  тормоза.  Он  прокачал
поддувку и разогрел  моторы,  пока  маленький  кораблик  не  задрожал.  Он
погасил фары, подключил автопилот к направляющей полосе, отключил  монитор
безопасности и ударил по клавише,  которая  открывала  воздушный  шлюз.  У
Руиза возник последний вопрос: было ли хоть какое-то оружие у замороженных
клонов в трюме, хотя бы их обычное? Он пошел проверять.
     Он выключил стасисные полки. Как он надеялся,  обитатели  Теры  имели
при себе маленькие листовидные кинжалы,  прикрепленные  к  предплечьям,  в
крепких ножнах живой  плоти.  Но  сами  аборигены  были  словно  несколько
хрупких статуй, лежащих в поле, которое гасило молекулярную энергию  в  их
телах, и понадобилось бы слишком  много  времени,  чтобы  их  оттаять.  Он
заметался по трюму в поисках чего-нибудь достаточно тяжелого и твердого, и
нашел увесистый пылесосик, который рылся в поисках грязи в углу.
     Руки аборигенов тут же раскололись  под  весом  Руиза,  но  щеку  его
поцарапали осколки мороженой плоти.
     Вскоре два кинжала лежали, посверкивая, в россыпи  множества  красных
стеклянистых осколков. Руиз поднял их сквозь ткань своей шляпы.  Они  были
так холодны, что задымились и покрылись изморозью. Он бросил их,  все  еще
завернутые в ткань, в свой сапог.
     Через  секунду  Руиз  стоял  под   брюхом   корабля,   под   паутиной
трубопроводов и вспомогательных кабелей, которые теперь были хорошо  видны
в открытом шлюзе.
     Руиз пытался смотреть сразу в двух направлениях: в коридор, откуда  в
любой момент мог выскочить неприятный сюрприз, и в темные глубины туннеля.
Далеко-далеко в туннеле он увидел крошечные огоньки,  такие,  какие  могут
быть у корабля, который движется по туннелю на большом расстоянии от него.
     Он потянулся  вверх  и  резко  дернул  за  кабель  тормозов,  который
сопротивлялся очень недолго и оторвался в вихре  искр.  Руиз  откатился  в
сторону, и задние колеса корабля прокатились по тому месту, где он  только
что стоял.
     К тому времени,  когда  он  поднялся  на  ноги,  голубое  сияние  дюз
терратоника уже светилось далеко в туннеле.

     Мармо смотрел на экран. Неизвестный стоял в конце  туннеля,  провожая
взглядом удаляющуюся лодку с озадачивающим видом удовольствия  на  жестком
красивом  лице.  Мармо  повернулся  к  Кореане,   раздался   слабый   визг
сервоблоков.
     - Я начинаю видеть источник твоего восхищения, - сказал  он  Кореане,
которая смотрела на экран  с  выражением  лица,  поразительно  похожим  на
гримасу неизвестного.
     - А?
     - Да. Вы - два сапога пара.
     Кореана не стала отвлекаться, ничего не сказав.
     - Ты уже продумала, что ты скажешь Преаллу, когда он придет к тебе  с
жалобой, что один из твоих людей погубил значительную часть  его  охранных
сил, убил гостя и взорвал его туннель?
     Голос Мармо не выдавал других чувств, кроме вежливого интереса.
     - А как ему догадаться? Преалл знает моих рабов. Разве я до сей  поры
торговала убийцами?
     - А-а-а-а, - сказал Мармо, вернувшись к  экрану.  Неизвестный  теперь
бежал по коридору длинными пружинистыми скачками.
     -  Как  насчет  охранников,  которых  Мокрассар  убил  на   стартовой
площадке? Я сомневаюсь, что Преалл согласится принять на веру, что их раны
нанесло человеческое существо. Я хочу  тебе  напомнить,  Кореана,  что  ты
печально известна в Черной Слезе, как единственная  работорговка,  которая
имеет в своем распоряжении услуги Мокрассара.
     - Мармо, ты самым скучным и надоедливым образом интересуешься судьбой
и счастьем Преалла. А я вот нет, - сказала Кореана.
     Тон ее голоса стал некрасивым. Мармо почувствовал, что  даже  по  его
электрическим цепям пробежала дрожь, и больше ничего не сказал.
     Вдвоем они молча смотрели на происходившее на экране.
     В конце концов Мармо набрался храбрости, чтобы продолжать разговор.
     - Может быть, ты удовлетворишь мое любопытство, - сказал он. - С  тех
пор, как мы начали этот рискованный маневр, я все никак  не  могу  понять,
зачем.
     Кореана не отрывала глаз от экрана.
     - Мармо, я все это объяснила, прежде чем  мы  начали.  Тогда  я  тебе
сказала, что хочу узнать про этого человека все, что можно, прежде чем  мы
возьмем на себя риск  заморозить  его.  Иначе  я  сделала  бы  это  еще  в
казармах!
     - Ах, да. Но для чего тебе нужно было столько про него узнавать?  Мне
кажется, наша реакция все равно была бы та же самая,  неважно,  независимо
от того, кем он окажется. Если он турист, его надо убить. Если  он  мелкий
работорговец, его тоже нужно убить.  Если  он  из  Лиги,  его  надо  убить
аккуратно. Если бы мы просто убили его небрежно в самом начале, это вообще
решило бы нашу задачу, исчерпав все наши предположения,  а  мы,  возможно,
избавили бы себя от массы хлопот.
     - Мармо, ты слишком логичен. Я знаю, что это именно то, за что я тебе
плачу... но неужели у тебя нет любопытства?
     Мармо больше не обращался  к  логике.  Почему-то  Кореана  не  хотела
признавать, что ей  очень  хотелось  заполучить  неизвестного  в  качестве
игрушки - хотя это было более чем ясно по ее порозовевшим  щекам,  сияющим
глазам, напряженной позе тела.

     Руиз шагнул в коридор.  Его  первая  часть  была  пуста,  как  оно  и
казалось из терратоника, из рубки.  Стены  были  из  безжизненного  серого
плавленого камня, отполированного до гладкости стекла, а на уровне  головы
и колен шли светящиеся люминовые полоски. В зеленоватом свете было  видно,
что коридор шел прямо примерно сто метров, потом резко поворачивал  влево.
Если ему и приготовлен какой-либо прием,  это  должно  было  быть  за  тем
поворотом.
     Руиз быстро двигался вперед, почти не  производя  никакого  шума  или
даже шороха. Он за секунды преодолел это расстояние, сознавая,  что  самое
страшное разрушение может в любой момент взорваться в туннеле. На повороте
он замедлил шаг и прислушался, напрягая уши, чтобы уловить, что происходит
в туннеле и коридоре.
     Он ничего не слышал. Решившись, он вытащил нейронный кнут и аккуратно
выглянул за угол. В этот  миг  из  туннеля  накатила  ударная  волна.  Она
придавила его, когда он пытался встать на ноги во все еще пустом коридоре,
потом подхватила и впечатала в стену с такой силой, что  вышибла  из  него
дух.
     Он не заметил тоненькое прерывистое жужжание  шарика-шпиона,  который
был уничтожен взрывной волной и лежал чуть дальше от него в коридоре.

     Мармо постучал по панели управления экрана, но экран оставался  пуст.
Кореана посмотрела на него.
     - Когда мы его снова увидим, Мармо?
     - Я полагаю, когда он войдет в бункер.
     Кореана бросила на Мармо еще один взгляд, холодный и  оценивающий,  и
Мармо вдруг вспомнил, какое место он при ней занимает.
     -  Да,  разумеется,  -  сказал  Мармо  поспешно.   -   У   меня   там
дополнительные шарики-шпионы.
     - Мы не можем перевести шарик во внешние помещения бункера?
     - Нет, пока он не откроет дверь, - Мармо старался говорить скромно. -
Но, в конце концов, что еще он сможет сделать во внешнем помещении,  кроме
как перейти во внутренние?
     Руиз поднялся на ноги, морщась от боли. Видимо, из  туннеля  на  него
уже не нападут никакие противники. Он посмотрел на серый коридор и увидел,
что он заканчивается широким помещением вроде  фойе.  На  дальней  стороне
этого помещения Руиз увидел  несколько  дверей,  одна  возле  другой,  над
которыми посверкивала надпись: БУНКЕР СТАРТОВОГО  КОНТРОЛЯ.  Он  осторожно
подошел. Все, что угодно, могло притаиться в фойе, с  дальней  стороны  от
него.
     Когда  он  дошел  до  расширения  коридора,  он  аккуратно   протянул
нейронный кнут за угол, дразняще его подергивая. Когда ничего не бросилось
на него, он пошел дальше. С одной стороны  расширение  фойе  заканчивалось
обычным плавленым камнем. Но с  другой  стороны  к  двери  на  поверхность
поднималась крутая аппарель. Руиз быстро прошел  мимо  закрытых  дверей  и
взбежал по аппарели, но, когда он подошел к двери, ведущей на поверхность,
сердце у него упало. Толстая металлическая дверь была намертво приварена к
раме. Теплый воздух дул под дверь, воздух,  наполненный  зеленым  ароматом
свободы. Он  долго  стоял  возле  двери,  прислонившись  к  ней,  думая  о
несбыточных надеждах.
     Видимо, его специально загоняли в бункер. Руиз подумал, не  может  ли
он сочинить какой-нибудь сюрприз для того, кто  ждет  его  в  бункере.  Он
вернулся к ряду дверей, которые вели в бункер, на сей раз  он  внимательно
осмотрел каждую из  них.  Если  бы  их  все  можно  было  открыть,  стена,
отделявшая бункер от фойе, стала бы широким портиком. Каждую  дверь  можно
было открыть по очереди отдельным рычагом. Слева отпертой двери  находился
щит управления, который открывал и закрывал все двери одновременно.
     Руиз  внимательно  исследовал  щит.  Он  выудил  из  сапога  один  из
кинжалов, который теперь согрелся настолько, что можно было дотронуться до
него без опаски потерять кожу. С большой тщательностью  он  всунул  кончик
кинжала в почти невидимый верхний  шов  панели  управления.  Он  аккуратно
постукивал по шву, пока крышка не отскочила. Он сумел ее  поймать,  прежде
чем она ударилась об пол.
     Он предположил, что бункер можно запирать изнутри,  но  кто-то  очень
хотел заполучить его именно вовнутрь. Иначе зачем  все  это?  Стало  быть,
двери без труда откроются. Единственным тактическим ходом, который мог  на
этом этапе дать ему какое-то преимущество, было бы озадачить  врагов  тем,
что несколько дверей открылись бы преждевременно. Если  даже  нельзя  было
добиться этим ничего определенного, по крайней  мере,  огонь  на  какой-то
момент будет сосредоточен на ложных объектах, а это даст  ему  возможность
выиграть мгновение и оказаться среди них. Он секунду  думал,  потом  вынул
снова кинжал из предохранительного слоя бархата, и отыскал  контакты  двух
дверей справа. Минуту он раздумывал, осознавая  то,  что  его  возможности
катастрофически сужаются и сделано это с незаурядной ловкостью. Но тут  же
отбросил такие мысли. Почему Преалл, кем бы  он  ни  был,  должен  был  бы
интересоваться Руизом, который совершенно Преаллом не интересовался? И кто
еще смог бы устроить ему такую ловушку?
     Тут он замкнул контакты кинжалом.
     Полетели искры, и Руиз отдернул кинжал. В  другом  конце  фойе  двери
взвились ввысь, так, что стена затряслась, когда они дошли до упора.  Руиз
немедленно ткнул кинжалом в  контакты,  которые  открывали  первую  дверь,
вогнав кинжал поглубже ребром ладони. Он метнулся под край  двери,  и  она
стала открываться, как раз когда он оказался под ней.  Он  подкатился  под
поднявшийся край.
     Он  увидел  зрелище,  которое  парализовало  его  на  секунду,  этого
хватило, чтобы Мокрассар смог заморозить его ледяным энергометом,  который
он держал в петле, прикрепленной  к  своему  наружному  скелету.  Мок  уже
приготовился, чтобы встретить отдачу энергомета, и выстрелил ослепительной
вспышкой  сквозь  первые  две  двери,  которые   Руиз   открыл.   Снежинки
замороженного газа мерцали на линии огня ледяного орудия, а  потом  воздух
ворвался в бункер с оглушительным треском.
     Но инерция падения Руиза и его дорогостоящие дополнительные  рефлексы
дали ему возможность метнуться за массивный ряд  стартовых  мониторов.  Он
отметил свое впечатление, что он был в бункере один с Мокрассаром, как раз
в тот момент  второй  выстрел  Мока  ударил  в  ряд  мониторов,  произведя
ушераздирающий  взрыв  дорогостоящей  аппаратуры.  Руиз  бросился   искать
убежище, но разве ему оставалась какая-нибудь надежда? Мок  был  настолько
быстрее  и  сильнее,  а  у  Руиза  из  оружия  были  всего  лишь   смешные
кинжальчики. Он услышал грохот закрывающихся дверей, которые запирали  его
вместе  с  Мокрассаром.  Любой  физический  поединок  между  невооруженным
человеком и Мокрассаром был просто смешон.
     Мок казался вихрем движения среди мониторов, и следующий  выстрел  не
попал  в  Руиза  только  случайно,  промахнувшись  на  волосок.   Огромный
хрустальный экран, выходивший на стартовые  площадки  Преалла,  разлетелся
кристальными брызгами. Руизу некогда было раздумывать. Все его  физические
возможности были задействованы для того,  чтобы  избежать  Мокрассара.  На
каком-то более глубоком уровне сознания Руиз, однако, понимал, что это тот
самый Мокрассар, который следовал всюду за Кореаной, и  Руиз  почувствовал
изумление, смешанное со стыдом, что его так легко обманули,  что  его  так
легко привели к безнадежному поединку с рабом прекрасной работорговки.
     И зачем, вот что главное?
     Насекомообразный воитель двигался немного  медленнее  обычного  из-за
величины  и  тяжести  ледяного  энергомета,  иначе  поединок  давным-давно
закончился бы.
     Но скоро он и так завершится, независимо от того, что сможет  сделать
Руиз.  Он  уклонился,  отскочил  в  сторону,  избежал  следующего  взрыва,
закатился под письменный стол, и все это кончилось тем, что он  встретился
с Моком в следующем проходе. Он ударил нейронным кнутом по челюстям  Мока,
но, хотя воитель завибрировал и зарычал, кнут отвлек Мока только  на  миг.
Руиз использовал этот миг, чтобы снова закатиться под письменный стол.  За
спиной Руиз  услышал  хруст  -  это  Мок  откусил  нейронный  кнут  своими
страшными  челюстями,  -  а  потом  нервы  его  разорвал   страшный   удар
энергомета.

     Кореана стояла, схватившись за края экрана, словно это  была  могила,
куда ее тянули.
     - Ох нет, ох нет, только не это, - сказала она. - В чем дело?
     Только несколько моментов прошли с той секунды, когда  Руиз  вошел  в
бункер, и Мок стал стрелять не в том направлении. Лицо Кореаны  покраснело
от паники и ярости.
     - Что случилось?
     Она еще более взбесилась, когда заметила, что, невзирая на разрушение
ее безопасного мира этой поразительной неудачей и злым роком, Мармо громко
смеялся. Она повернулась к нему, в глазах ее стояла убийственная злоба.
     Он увидел это и резко перестал смеяться.
     - Кореана, - сказал он, - он не умер. Если  только  у  него  была  бы
смертная сеть, он давно бы был мертв.
     Казалось, так оно и есть.
     Ледяное оружие только слегка задело его  при  последнем  выстреле,  и
теперь Руиз, отчаянно извиваясь, пробирался сквозь ту часть  бункера,  где
консоли стояли так тесно, что Мок не мог преследовать  его  физически,  но
мог только наклоняться над консолями, стреляя  поверх.  В  этот  непростой
момент воитель был весьма точен в своих  движениях,  однако  Руиз  петлял,
делая вид, что стремится попасть в одно место, а сам отскакивал в другое.
     Однако, независимо  от  его  усилий,  все  было  почти  кончено.  Мок
приближался все ближе с  каждым  выстрелом,  и  похолодевшие  мышцы  Руиза
реагировали все медленнее. Он чувствовал напряжение смертной сети в корнях
своего сознания, словно она готова была послать  ему  некролог  через  всю
галактику. На Дильвермуне гномы Лиги сидели при своих тахионных  фильтрах,
поджидая его небольшой пакет данных.
     Странное дело, но мысль, которая заполнила его  мозг  в  этот  момент
наивысшей опасности, была о Низе, потерянном им фениксе,  то,  как  солнце
пятнало ее нагую кожу в ванной, словно оставляло следы огромных золотистых
лап, нежно лаская ее.
     Руиз автоматически переключил часть  своей  оставшейся  силы  на  то,
чтобы  бороться  со  смертной  сетью,  и  это  сделало  его  движения  еще
медленнее. Поле зрения стало сужаться и сереть.
     - Подожди, - голос был совершенным по красоте голосом Кореаны.
     И, что самое удивительное, Мок остановился.
     Руиз находился в сонном мире слабеющих красок, уходя от жизни в океан
своего сознания. У него заняло долгие мгновения осознание  того,  что  Мок
больше не  преследует  его  с  ледометом,  что  позор  беспомощного  плена
несколько отдалился, но еще больше времени  прошло,  прежде  чем  смертная
сеть стабилизировалась и улеглась снова на своих привязочных анкерах. Руиз
лежал,  как  мертвый,  лишенный  всякой  устремленности  и  большей  части
физического тепла.
     Но уши его работали еще несколько секунд, и он услышал с отстраненным
удивлением указания, которые Кореана давала Моку.
     - Смотри за ним и задержи, если он попробует бежать, не вреди ему.  Я
скоро приду.

     В воздушной лодке Мармо кипел.
     - О чем ты думаешь, Кореана? Хорошо, этот человек - не агент Лиги - у
него нет никакой смертной сети. Но  ты  сама  много  раз  повторяла:  этот
человек опасен.
     С минуту Кореана вообще не  отвечала.  Она  сосредоточилась  на  том,
чтобы вести лодку через встречавшиеся время от времени высоко  над  землей
защитные поля, которые пронизывали воздух над казармами Черной  Слезы.  Но
когда они уже вышли за пределы стены и мчались  над  багровыми  джунглями,
она поставила лодку на автопилот и повернулась к киборгу, стянув  брови  в
раздраженной гримасе.
     - Этот спор давно уже потерял  всякое  значение.  В  первую  очередь,
позволь напомнить, что мы занимаемся опасным делом. Он мог  бы  стать  нам
очень полезным. Не мне напоминать тебе, что мы можем сделать его абсолютно
безвредным для нас.
     - Но, - возразил Мармо, - наша очередь в Анклаве не подойдет  раньше,
чем через месяц. Неужели ты оставила бы  в  своей  спальне  без  присмотра
двухступенчатую гадюку, зная, что потом сможешь вырвать ей клыки?
     - Я не собираюсь держать его в своей спальне.
     - Ты уверена? - Мармо отвернулся, словно внимательно  всматривался  в
джунгли.
     На миг Кореана была очарована.  Старый  пират  никогда  не  показывал
своей ревности в отношении разнообразных сексуальных удовольствий Кореаны.
Неужели теперь Мармо захотелось  разделить  ее  ложе?  В  эту  возможность
трудно было поверить. Кореана сомневалась, что такой эротический союз  был
бы возможен. Ее обычно богатое воображение отказалось служить ей  на  этот
раз, и она улыбнулась.
     - Пока я его еще не хочу, - сказала она, будто это было правдой. -  Я
планирую вернуть ему общество феникса. Фломель утверждает,  что  мы  можем
его использовать, чтобы добиться ее сотрудничества.
     - А-а-а, - равнодушно сказал Мармо.
     - И к тому же, мы сперва сделаем ему прочистку мозгов,  просто  чтобы
знать, что у него там.
     - Это было бы очень правильно.
     Они приземлились возле  стартовых  площадок  космодрома  Преалла,  по
другую  сторону  взлетного  поля,  напротив  разбитых  окон   контрольного
бункера. Кореана быстро шагала, выбирая  дорогу  между  кусками  кровавого
мяса, которое раньше было бригадой  взлетной  полосы  космодрома  Преалла,
прежде чем Мокрассар сжег их. Мармо молча летел рядом, прикрепив  к  своей
металлической руке пистолет-пульсатор. Когда они подошли  к  бункеру,  люк
открылся, и она увидела, как Мок стоит наготове, совершенно неподвижный.
     Внутри  разрушения,  произведенные  ледометом,   весьма   впечатляли.
Наблюдательные оконца лежали грудами кристальных обломков, которых было по
колено под каждой амбразурой окна. Инструменты  слежения  были  уничтожены
целыми рядами. Ледомет был  предназначен  для  того,  чтобы  ловить  живую
протоплазму без вреда для нее, но менее гибкие и  податливые  внутренности
машин были разнесены в клочья. Сперва она даже не  видела  неизвестного  и
почувствовала  укол  разочарования.  Может  быть,  его  задавил  вон   тот
обрушившийся ряд труб  охлаждения?  Но  потом  она  его  увидела,  он  был
частично погребен под нетронутыми пластиковыми полозьями стульев.
     - Он в порядке? - спросила она Мока.
     Раб-воитель кивнул головой в знак согласия. Кореана пробралась сквозь
мусор к тому месту, где лежал неизвестный. Она встала над ним  на  колени,
ее потряс его вид. Трудно  было  узнать  это  существо  с  серым  лицом  и
тусклыми глазами, которое глядело на нее с разве что мягким  любопытством.
А ведь это был  демон,  который  всего  несколько  минут  назад  убивал  и
разрушал с такой огненной силой и свирепостью. Она протянула  к  его  лицу
руку,  робко  и  нерешительно.  Это  было  похоже   на   прикосновение   к
заледеневшему металлу. Глаза ее расширились. В какой-то момент в  поединке
его задело ледяное оружие. То, что этот человек продолжал  сопротивляться,
сопротивляться Мокрассару... это было  чем-то  вроде  небольшого  чуда,  и
Кореана почувствовала потрясение.
     Она быстро встала на ноги.
     - Принесите автокувез из лодки. Мы,  в  конце  концов,  его  чуть  не
убили.

     В лодке сознание Руиза постепенно возвращалось в норму, под  влиянием
стимуляции крышки автокувеза с подогревом и манжеты  переливания,  которая
вливала восстановители в его кровь. Формы приобрели цвет  и  значение,  он
постепенно стал слышать голоса и уловил легкие духи Кореаны.
     - В одном отношении, по крайней мере, все получилось как  следует,  -
Руиз понял, что таким металлическим голосом говорит пират-киборг.
     - И о чем же ты говоришь, Мармо? Я рада узнать, что  ты  хоть  что-то
одобряешь, поскольку во всех отношениях ты считал мои планы скверными.
     Руиз наслаждался звуками голоса Кореаны. Он ласкал  слух,  точно  так
же, как лицо ее радовало глаз.
     - Я вот что хочу сказать: Преалл  никогда  не  поверит,  что  это  ты
нанесла ему такой  страшный  урон.  Это  было  такой  крайностью,  что  не
вписывается ни во что, кроме мести каких-нибудь отвратительных безумцев. Я
немедленно прослежу, чтобы охранные поля отремонтировали, и тогда не будет
никаких доказательств, по которым в это дело можно было бы притянуть нас.
     - Отлично.
     Вместе с вернувшимся в тело теплом пришла  такая  приятная  истома  и
расслабленность. Руиз решил, что подумает про все недавние события,  когда
придет подходящее время, когда сознание его окончательно прояснится.
     Он медленно потонул в целительном забытьи.

                                    23

     Комнаты, в которые великанша провела  Низу,  на  первый  взгляд  были
более спартанскими, чем какие-либо жилища, виденные ею.
     Великанша  прижала  одну  из  своих   мясистых   лап   к   маленькому
прямоугольнику  пульсирующего  света  возле  металлической  двери.   Дверь
отскочила в сторону со вздохом.
     Внутри  была  тьма,  и  Низа  боялась  войти.  Великанша  нетерпеливо
толкнула ее.
     Как только Низа переступила порог, мягкий белый свет залил комнату.
     - О-о-о, - сказала она разочарованно. Наверняка Кореана не имела  для
нее в виду жить в этой пустой невзрачной коробке. В комнате вообще  ничего
не было. Потолок ярко светился,  разгоняя  тьму.  На  дальней  стене  Низа
заметила дверь, которая открывалась в другую комнату, поменьше.
     Низа  повернулась  к  своей  провожатой.  Великанша  с  пустым  лицом
отвернулась от нее.
     - Жди здесь, - приказала она Низе.
     Она вышла, и дверь захлопнулась.
     Низа стояла в центре комнаты-коробки, слишком пораженная  странностью
всего  своего  окружения,  поэтому  она  даже  не  двигалась.   Постепенно
изумление покинуло ее, и ощущение было такое, что  только  удивление,  как
набивка в чучеле, держало ее на ногах. Она мешком свалилась на жесткий пол
и  спрятала  лицо  в  ладонях.  Она  сидела  беззвучно,  но  скоро   слезы
заструились между ее пальцев.
     Наконец и слезы высохли, потому что она больше не могла плакать, хотя
из носу все еще текло. Она потерла лицо и  пальцами  расчесала  запутанные
волосы.
     Ее притягивала дверь, открытая в  другую  комнату.  Она  поднялась  и
подошла к ней. Комната была такая же пустая и  бесцветная,  насколько  она
могла судить по свету, падавшему в нее из первой комнаты. Пока она  стояла
и смотрела в комнату, она услышала, как за спиной снова  ахнула  дверь,  и
обернулась.
     Странной танцующей походкой  в  дверь  вошло  экзотическое  существо.
Сперва Низа подумала: "Как  элегантно!"  Ее  следующая  мысль  была:  "Как
странно". Ее посетитель  был  высок,  широк  в  плечах,  с  густой  гривой
каштановых волос, на нем  была  рубаха  до  колен  из  какого-то  легкого,
облегающего материала, на котором были разбросаны случайные пятна  теплого
яркого цвета. Под подолом рубахи  были  сильные  гладкие  икры.  На  узких
ступнях были тонкие сандалии,  зашнурованные  лентами  лавандового  цвета.
Маленькие  высокие  груди  натягивали  ткань  рубахи,  и  округлые   бедра
покачивались при ходьбе.  Голые  руки  были  мускулисты,  кисти  тонкие  и
длинные, ногти красивой формы были накрашены нежными  оттенками  красного.
Лицо с тонкими чертами непрерывно менялось: только что оно  было  милым  и
невинным, словно личико ребенка, а в следующий миг его заполоняло циничное
и расчетливое выражение.
     Существо заговорило.
     - Жгуче наивысшее наслаждение служить тебе, Благородная Дама.
     Голос не давал возможности определить  пол  существа,  поскольку  это
было контральто, мелодичное и звучное.
     Существо низко поклонилось, ноги не  согнулись  при  этом,  а  локоны
почти упали до пола.
     - Прости мне смелость, с которой я настолько же возвышаюсь над  своим
скромным положением в жизни, насколько солнце Суука встает над  джунглями,
но я все же назову свое негодное имя. Меня зовут Айям.
     Низа едва соображала, как ответить на такое цветистое самоунижение.
     - Здравствуй, Айям, - сказала она неловко.
     Айям снова и снова кланялось, видимо под властью истеричной радости.
     - О, - воскликнуло Айям низким голосом, - я готово упасть  в  обморок
от твоего незаслуженно доброго приветствия,  Благородная  Дама.  Я  готово
упасть в обморок от восхищения и наслаждения, как от  милости  Благородной
Дамы, так и от мудрости моей великой  хозяйки,  чье  имя  не  должно  всуе
поминаться такими, как Айям...
     Айям, видимо, было готово продолжать в том же духе еще долго, но Низа
сделала нетерпеливый жест, и поток преувеличений остановился.
     - Почему ты здесь? - резко спросила Низа.
     Айям свалилось жалкой кучкой на пол.
     - О Благородная Дама, Айям в отчаянии,  что  оно  не  смогло  вовремя
сказать Благородной Даме как следует, о горе мне, горе...
     - Айям, пожалуйста!
     Айям собралось с силами и вытерло  свои  очаровательные  глаза,  хотя
Низа не видела на щеках никаких слез.
     - Да, конечно, -  сказало  Айям  тоном  неуверенной  сдержанности.  -
Благородная Дама, Айям ваш раб, который постарается услужить вам изо  всех
своих слабых сил, чтобы вам было удобно и покойно.  Постарается  успокоить
ваши обиды, приносить и уносить, что понадобится, согревать вашу  постель,
отвечать на всякую просьбу...
     - Да-да, - оборвала Низа речи Айям, - боюсь только, что нам  тут  все
равно не будет удобно, правда?
     Она показала рукой на пустую комнату.
     Глаза Айям расширились в театральном изумлении, но Низа вдруг поняла,
что рабыне весело.
     - Благородная Дама, - сказало оно, - это  один  из  самых  прекрасных
покоев моей хозяйки, и вы сами сможете приспособить его  к  своим  нуждам.
Позвольте мне показать вам, хотя, конечно, моя ничтожная особа  недостойна
ни в чем наставлять такую Благородную Даму...
     - Оставь эту тему в покое, - сказала  Низа.  -  Покажи  мне,  что  ты
имеешь в виду, Айям.
     Рабское существо встало, сбросив личину униженности.
     -  Начнем  с  пола,  -  сказало  оно.  -  Какое  покрытие  для   пола
предпочитает моя госпожа? - Айям отступило к двери, указав одной рукой  на
прямоугольник металла, утопленный в пластик стены.
     - Подойдите, Благородная Госпожа, приложите сюда руку.
     Низа осторожно приложила руку к пластинке  и  почувствовала  щекотное
тепло. Она стала отдергивать руку, но Айям одобрительно кивнуло и сказало:
     - Именно так. А теперь, если соизволите, подумайте о  том,  каким  вы
хотели бы видеть пол, каким бы вы хотели чувствовать его  под  ногами.  Вы
предпочитаете  ковер,  пандавудский  паркет,  прохладную   землю?   Просто
думайте, Благородная Госпожа.
     Низа подумала, не сошло ли это униженное существо с ума, но потом она
вспомнила, что очень много странностей стали для нее привычными с тех пор,
как она  вступила  на  тропу  Искупления.  Поэтому  она  закрыла  глаза  и
представила себе, что пол  покрыт  богатейшим  мехом  пылевой  выдры.  Она
почувствовала под ногами щекотное  прикосновение  и  в  изумлении  открыла
глаза. На жестком полу проявилось пушистое покрытие! Пока она смотрела  на
него, оно на глазах  загустело  в  блестящий,  багряного  цвета  мех.  Она
заметила, что  ворсинки,  прикасавшиеся  к  ее  пальцам,  были  не  такими
мягкими, как настоящий мех. Не успела она об этом подумать, как  мех  стал
шелковистым, превратившись в изумительную подделку.
     Низа была очарована и захвачена этим.  Следующие  часы  она  провела,
превращая свою камеру в роскошную шкатулку с драгоценностями  с  радостной
помощью Айям.  Вторая  комната  стала  ванной,  и  ее  Низа  превратила  в
мерцающий грот, весь из фарфора и стекла.
     Она заставила стену породить  огромную  кровать  под  балдахином,  на
кровати горой навалены были шелковые покрывала и простыни тончайшей кисеи.
В этот момент она поймала на  себе  косой  оценивающий  взгляд  Айям.  Она
недолго думала, прежде чем пожелать в углу альков для постели  Айям.  Айям
бесстрастно смотрело, но  Низе  показалось,  что  она  заметила  маленький
отблеск разочарования на гладком лице. Этот взгляд принес  Низе  маленькое
удовольствие - значит, она вызывала желание у этого элегантного существа -
но рабское существо было слишком странным, уж очень странным.
     Кроме того, она чувствовала странное  для  нее  и  смущающее  чувство
неприязни, когда она думала о том, чтобы взять к себе в постель еще одного
нового любовника. Каким-то образом жесткое  загадочное  лицо  Вухийи  было
связано с этим смущением, но она никак не могла понять, почему.
     Прошло  много  дней,  сперва  в  приятных   развлечениях,   потом   в
нарастающей скуке. Низа бесконечно купалась, радуясь  роскоши  никогда  не
иссякающей воды, богатому мылу и лосьонам, неизменным услугам раба-рабыни.
Она много спала. Ела, вынимая еду из  шкафчика  в  стене,  который  всегда
подавал ей то, чего  она  желала.  Она  выдумала  себе  огромный  гардероб
платьев и великолепных одеяний тех тонов, которые ей шли.
     Невзирая на эти  развлечения,  она  становилась  все  более  и  более
беспокойной. Никто не приходил, и в обществе вечно  унижающегося  существа
ей становилось все скучнее. Приставания Айям становились  все  прозрачнее,
все настойчивее. На третий день после ванны прислуга предложила ей массаж,
и она согласилась. Массаж был на Фараоне высокоразвитой формой  искусства.
Низа лежала на подогретом куске камня-пуховика, закрыв глаза,  улыбаясь  в
предвкушении хорошо знакомого удовольствия.
     Она услышала шорохи - это ее прислуга сбрасывала одежду.  Это  ее  не
встревожило - жирные массажные масла испачкали бы прекрасную рубашку Айям.
     Она почувствовала, как  масло  льется  ей  на  спину  теплой  лаской.
Сильные руки  прислуги  задвигались  по  ее  телу,  гладя,  сжимая,  мягко
постукивая. Низа вся отдалась удовольствию.
     Однако постепенно сноровистые пальцы Айям стали  двигаться  по  более
интимным местам.
     - Что это ты задумало? - спросила Низа, хотя все было очевидно.
     Мускулистые бедра  прислуги  обхватили  ее  крепче,  а  пальцы  стали
ласкать все глубже. Низа наполовину повернулась под охватившей  ее  ногами
рабыней и открыла глаза.
     Соски Айям были напряжены, краска страсти  пятнами  покрывала  грудь.
Пенис существа  напряженно  поднялся  над  маленьким  влагалищем,  которое
влажно блестело.
     Низа закрыла глаза.
     - Нет. Слезь с меня, -  сказала  она  голосом,  полным  завороженного
отвращения.
     Существо так и сделало,  бормоча  извинения,  которых  Низа  даже  не
слушала, тем более не отвечала на них. После этого она стала осторожнее  с
рабским существом, а оно стало куда менее почтительным.

     Когда день спустя дверь в ее камеру наконец  открылась,  звук  удивил
ее. Безобразная великанша толкала перед собой медицинскую  каталку,  а  на
каталке было неподвижное тело Вухийи.
     Великанша толкнула каталку, и она покатилась прямо на Низу.
     - Вот, - сказала великанша. - Он будет пока что твоим гостем.  Оставь
его  в  покое.  Медицинская  прилипала   разбудит   его,   когда   залечит
повреждения.
     С этими словами великанша ушла.
     Низа наклонилась над  Вухийей.  Нет-нет,  он  был  жив,  но  выглядел
страшно  больным,  кожа  его  посерела,   мышцы   обвисли   в   нездоровой
расслабленности. Она дотронулась до  его  лица  и  потом  отдернула  руку,
слегка передернувшись. Тело его было холодным, слишком холодным. На шее  у
него было что-то похожее на металлического паука. На нем горели  янтарного
цвета огоньки. От паука отходили тонкие дрожащие щупальца и тонули  в  его
шее. Низа подумала, неужели она сама была столь же похожа на  труп,  когда
Вухийя впервые увидел ее, и  эта  мысль  вызвала  поток  нежности.  Вухийя
ухаживал за ней. Теперь она будет ухаживать за ним.
     Низа толкнула каталку через всю комнату,  пока  она  не  остановилась
возле ее кровати. Она велела комнате продлить занавеси вокруг кровати так,
чтобы они включали и каталку, так, чтобы он был  с  ней,  даже  когда  она
будет спать.
     Когда она покончила с этим делом, она почувствовала  на  себе  взгляд
Айям, которое пыталось оценить ситуацию.
     - Айям, - сказала она, - ты будешь относиться к этому человеку, как к
моему почетному гостю, понятно?
     Рабское существо глубоко поклонилось.
     - Да, Благородная Дама. Все понятно.
     Низа  нахмурилась.  "Неужели  это  существо  смеялось  надо  мной?  -
подумала она. - Нет, должно быть, это мне показалось".  Она  обратила  все
свое внимание на Вухийю.

     Руиз  проснулся  в  сказочной  стране,  по  крайней  мере,  ему   так
показалось. Пастельные шелка, сквозь которые падал  мягкий  свет,  сладкие
ароматы в воздухе, а над ним парило преображенное лицо Низы. Черные волосы
феникса с медным отливом  были  искусно  свернуты,  заплетены  и  перевиты
нитями блестящих драгоценных камней. Ее  лицо  было  накрашено  с  большим
искусством. На ней было простое  одеяние  из  какой-то  прозрачной  ткани,
которое слегка касалось ее тела. Когда она увидела, что он не  спит,  лицо
ее зажглось таким сиянием, которое согрело его там, где ему  было  холодно
уже долгие-долгие годы.
     - Вухийя, - сказала она, и у нее перехватило дыхание.
     Тело  Руиза  дрожало  из-за  дозы  антиседатива,  и  он  почувствовал
маленькие сосущие уколы боли там, где  медицинская  прилипала  убирала  из
него свои щупальца. Горло его словно заржавело оттого, что он так долго не
говорил, поэтому сперва он  даже  не  мог  издать  никаких  вразумительных
звуков.
     - Где все это? - он услышал пугающую слабость в своем голосе.
     - Ты в порядке, Вухийя. Это мои покои. Разве не красиво?
     Руиз был сбит с толку. Его  последние  воспоминания  были  связаны  с
Мокрассаром и его ледометом, страшное, рвущееся ощущение  в  мозгу,  когда
смертная сеть угрожала стянуться, непрочное чувство облегчения, когда  она
немного стабилизировалась. То, что его  перенесло  в  надушенную  роскошь,
дезориентировало его, и это только наполовину было приятным  переживанием.
Прилипала закончила убирать свои присоски и  упала  с  шеи.  Ему  хотелось
поднять руку и потереть это  место,  но  рука  не  слушалась  его.  Затем,
постепенно, жизнь  стала  горячей  струей  вливаться  в  его  мышцы.  Боль
исказила  его  черты,  и  он  увидел,  как  его  страдания  отразились  на
хорошеньких чертах Низы.
     - Все в порядке, - прохрипел он, - мне скоро станет лучше.
     Она улыбнулась и вытерла  ему  с  лица  выступивший  от  усилий  пот.
Прохладная ткань была  так  приятна.  В  ее  жесте  сквозила  удивительная
сноровка, и Руиз понял, что Низа выхаживала его.
     Сентиментальные слезы навернулись ему на ресницы. Он  проклинал  свою
слабость, но все, что он мог сделать - это не зарыдать от  облегчения.  Он
снова подумал про манипуляции Накера с его мозгом, но на  сей  раз  он  не
чувствовал возмущения. Что бы ни сделал уловитель, результат  был  не  без
своих прелестей. Сердце Руиза словно было обнажено, это правда, но что ему
было ожидать? Каким-то образом Накер срезал мозоли, наросшие в его душе от
долгой и полной лишений жизни.
     Потом еще одно лицо вплыло в  его  поле  зрения,  поразительное  лицо
андрогина,  светящееся  злоехидным  любопытством.  Зрение  Руиза  внезапно
прояснилось,  и  он  нахмурился.  Вот,   уж,   действительно,   неприятное
столкновение.
     - Что это? - спросил он.
     Низа похлопала существо по широкому плечу.
     - Это Айям, та прислуга, которую мне дала леди Кореана, когда я стала
ее особой гостьей.
     Руиз прикрыл глаза. Он не только был заперт в камере с представителем
одной из самых предательских дильвермунских рас, но и камера вдобавок была
в личных апартаментах Кореаны.  Он  подумал,  есть  ли  еще  вариант,  при
котором события могли бы  развиваться  еще  хуже.  Тут  он  вспомнил,  что
Кореана  теперь  наверняка  знала,   что   он   не   фараонец,   даже   не
пангалактический турист, которого случайно захватили вместе  с  труппой  и
фениксом.
     Руиз мог ожидать послойной прочистки  мозга.  Он  надеялся,  что  его
защитная личность выдержит натиск.
     В течение следующих дней выздоровление Руиза завершилось.  Низа  была
трогательно заботлива, хотя временами ее  патрицианское  воспитание  очень
противно  вылезало  наружу.  Руиз  просто-напросто  игнорировал  противные
вспышки, и вскоре к Низе возвращалось ее хорошее настроение.
     Ее женомуж Айям был постоянным источником беспокойства для Руиза.  Он
отметил  с  поразительным  чувством  облегчения,  что  Низа  отвела   Айям
отдельную от своей постель. Враждебность женомужа по отношению к Руизу  не
была очевидна для Низы. Казалось, она вообще не могла понять самую мысль о
том, что раб может быть опасен.
     - Но ведь, - говорила она ошеломленно, - Айям - это только  прислуга.
Какой в нем может быть вред? Айям здесь для того, чтобы нам было удобно.
     Руиз никак не мог придумать осторожный способ  намекнуть  Низе,  что,
хотя они сами тоже были всего-навсего рабами, он весьма и весьма  надеялся
причинить массу вреда.  Камеру  наверняка  просматривали  и  прослушивали.
Потому он терпеливо говорил:
     - Низа, может быть и так, что Айям - совершенно безвредное  и  мягкое
существо, но оно происходит из расы, которая специально закрепляла в  себе
гены предательства. Дильвермунеров ищут везде, на них  колоссальный  спрос
там, где требуется сделать какое-нибудь грязное дело:  подмены  в  семьях,
династическая замена личностей, псевдополитика - назови мне любую гадость,
которую надо сделать, и найдется женомуж, который готов за это взяться.
     Низа, озадаченная такими незнакомыми преступлениями,  поглядывала  на
Айям, которое пожимало плечами и принимало оскорбленный вид.  Низа  качала
своей блестящей головкой и успокаивающе похлопывала Руиза по плечу.  Точно
так же, как родители похлопывают перепуганного ребенка.
     В конце концов он убедил ее совершенно заключить койку Айям в крепкую
каморку,  которая  запиралась  снаружи.  Теперь,  по  крайней  мере,  было
возможно прогнать прислугу с глаз долей. Айям  весьма  спокойно  принимало
такое изгнание, насколько  это  казалось  Низе,  но  Руиз  ловил  на  себе
ядовитые взгляды, как только женомужа прогоняли к себе.
     Их уединенность принесла свои  благотворные  результаты,  как  только
Руиз настолько поправился, чтобы проявлять интерес к  любви.  Теперь  Низе
уже не было скучно. Часы приятно проходили под  цветными  шелками  кровати
Низы. Руиз был настолько  счастлив,  насколько  он  мог  быть  в  подобных
обстоятельствах,  хотя  он  постоянно  пытался   представить   себе,   что
планировала Кореана.
     У Руиза теперь было время побольше узнать про  Низу.  Она,  казалось,
получала удовольствие от того, что рассказывала ему про свою жизнь  дочери
Царя, хотя она избегала предмета своего  искупления  и  разговоров  о  том
преступлении, которое к нему  привело.  Ее  рассказы  изобиловали  балами,
карнавалами дождя, полуночными купаньями в бассейнах, и глаза Руиза иногда
затуманивались, когда она рассказывала. Ему грустно было  думать,  что  ее
жизнь любимой дочери царя лишила ее той выносливости и  крепости,  которые
ей понадобятся для того, чтобы выжить рабыней.
     Но потом он вспоминал сцену и тот путь, который ей  придется  на  ней
пройти, и впадал в мрачное и молчаливое настроение.
     Она спрашивала его относительно его собственной прошлой жизни, но  он
смеялся, поддразнивал ее и всячески уклонялся  от  прямых  ответов  на  ее
вопросы. Он признался,  что  он  торговец,  чье  дело  требовало  от  него
путешествий к далеким звездам. Когда  она  настаивала  на  том,  чтобы  он
сказал правду, он говорил, что  он  что-то  вроде  искателя  талантов.  Он
отбивался от ее немногих вопросов о жизни на далеких мирах, и,  собственно
говоря, она выказывала очень мало любопытства. Он понял, что этот  предмет
вызывал у нее беспокойство и что она предпочитала не думать о вселенной за
пределами Фараона. Он не хотел как-либо волновать ее. Пусть  пока  побудет
спокойной, пока может.
     Он сказал ей свое настоящее имя, поскольку  Кореана  вытянет  его  из
сознания, как только возьмется за послойную прочистку.
     - Руиз Ав. Любопытное имя,  -  сказала  она,  перекатывая  незнакомые
слоги на языке.
     Айям было заперто в каморке, и Руиз и Низа лежали нагими на  кровати,
когда появился Фломель. Дверь ахнула  и  ушла  вверх  в  самый  нескромный
момент, какой только можно  было  себе  представить,  и  Фломель  ворвался
внутрь, а с ним и великанша.
     - Низа, - позвал Фломель, - где ты?
     Он секунду стоял удивленный и озадаченный,  его  голова,  похожая  на
морду борзой, словно принюхивалась к камере.  Потом  он  заметил  дрожание
занавесок над кроватью под балдахином. Он быстро пересек комнату и  развел
занавески своим жезлом. К  этому  времени  Руиз  и  Низа  кое-как  разжали
объятия и сумели натянуть на себя покрывала. Глаза Фломеля расширились,  и
он ахнул гораздо громче, чем дверь.
     - Что такое? - тощая физиономия Фломеля наливалась кровью от  ярости,
и он весь дрожал.
     - Пошел вон от моей постели, - рявкнула Низа, не  менее  возмущенная,
чем фокусник.
     Руиз молчал, собираясь с силами.
     Никто не двигался, пока великанша не сказала:
     - Где женомуж?
     Она шагнула в камеру тяжелым уверенным шагом, ее крохотные черты лица
ела гримаса подозрения.
     - Где это существо? - спросила она снова.
     Она заглянула в ванную, потом в постель. Она схватила Руиза массивной
лапой и без усилий выволокла его с кровати. Она притянула  его  поближе  и
снова заговорила:
     - Где оно? Леди будет очень недовольна, если  вы  причинили  вред  ее
имуществу.
     Дыхание ее было зловонным, а мертвая преданность в глазах наводила на
мысль о помешательстве. Руиз показал свободной рукой.
     - Вон там, - сказал он, - у Айям есть своя маленькая комнатка.  Разве
это плохо?
     Она небрежно  встряхнула  его,  отчего  все  зубы  его  застучали,  и
отпустила его. Он схватил простыню и обернулся  ею.  Великанша  подошла  к
каморке и открыла ее.
     Женомуж выпал в комнату. Видимо, Айям подслушивало возле  дверей.  Но
оно почти немедленно вернуло себе и достоинство и равновесие.
     - Наконец-то, - выдохнуло существо. -  Великая  Банесса,  ты  пришла,
чтобы  освободить  несчастного   угнетенного   слугу.   Слуга   падает   и
простирается у твоих ног в униженной благодарности.
     - Заткнись, - сказала бесстрастно великанша.
     Она повернулась к Фломелю.
     - Продолжай, - приказала она.
     Фломель глубоко вздохнул. Казалось,  к  нему  вернулся  самоконтроль,
хотя сильные чувства еще светились в его глазах.
     - Низа, - сказал он, - как же ты  можешь  столь  низко  ценить  себя,
чтобы развлекаться с таким безродным существом? Пожалуйста,  вспомни,  кто
ты такая. Я обращаюсь к твоему чувству приличия.
     Низа все еще была красна от гнева.
     Она села на постели, натянув покрывало себе на грудь.
     - Это ты, Мастер Фломель, должен  был  бы  помнить,  кто  я!  И  свою
собственную касту. Я больше  не  Искупающий,  который  должен  подчиняться
любой твоей прихоти.
     Фломель, казалось, удивился.
     - Ты больше не Искупающий? Это как же?
     Низа улыбнулась.
     - Мое Искупление окончено. И я здесь воскрешенная.
     Фломель обдумал это, гладя длинными пальцами подбородок.
     - Возможно, - сказал он, - что ты собираешь на себя новые грехи. Твои
злосчастные приключения с этим безродным сродни тем, что  привели  тебя  к
первому твоему Искуплению.
     - Мы больше не в землях моего отца, фокусник. Тут правят иные законы,
как всякий  дурак  давно  догадался  бы.  И  ты  не  прав,  называя  Руиза
безродным. Я не знаю его происхождения, но я уверена, что оно гораздо выше
твоего.
     Фломель выглядел так, словно готов был  ударить  Низу  своим  жезлом.
Руиз вышел из-за кровати, поближе к волшебнику, чтобы остановить его руку,
если понадобится.
     - Хватит, - сказал великанша. - Кончайте треп. Объясни ей, что от нее
требуется. Леди Кореана ждет точности. Нам пора отправляться в загон.
     Фломель перевел дыхание.
     - Как ты скажешь, - произнес он. - Мои извинения,  Низа.  Я  не  могу
смотреть на тебя иначе, как на дитя моей собственной плоти,  и  я  глубоко
скорблю над твоими ошибками, как скорбел бы твой настоящий  отец,  окажись
он здесь. Но теперь перейдем к делу. Мы начинаем сегодня  репетицию  новой
пьесы.
     Низа отшатнулась, пораженная.
     - Новая пьеса?
     - Да-да. Новая пьеса. Представление, которое гарантирует  нам  нового
покровителя в этом новом мире. Разве тебе не сказали?
     - Нет.
     - Ну вот, как и раньше, ты будешь главной  героиней.  Великая  честь,
разве нет?
     Низа вдруг откинулась снова на кровать, лицо ее исказилось.
     - Как прежде... Нет, леди Кореана никогда не позволила бы такой вещи.
     Фломель улыбнулся.
     - Именно леди Кореана прислала меня сюда.
     - Нет, не могу, - Низа посмотрела  на  Руиза,  обращаясь  к  нему  за
помощью, но он не мог придумать ничего, ни сказать, ни сделать, он не  мог
ничего... Глаза ее помутились и она отвернулась в сторону. Он почувствовал
величайшую печаль и такой бешеный гнев, что он весь задрожал  от  него.  В
его сознании всплыли незваные  картины  ее  первой  смерти.  Ему  пришлось
сделать над собой чудовищное усилие, чтобы остаться бесстрастным.
     Он все  еще  пытался  найти  хоть  слово  утешения  для  Низы,  когда
великанша заговорила снова.
     - Женщина должна одеться, если только  она  не  хочет  отправиться  в
загон голой.
     Она повернулась к Руизу.
     - И ты тоже.
     Низа поднялась с постели и медленно направилась к шкафу с одеждой.

     Руиз шагал возле Низы. Лицо ее было словно  высечено  из  камня.  Она
двигалась, словно ее уже опоили наркотиками  для  представления.  За  ними
шагал Фломель, размахивая своим жезлом и немного пыхтя от усилия. Во главе
процессии шагала великанша, и от  нее  исходил  кислый  неприятный  запах.
Айям, женомуж, шагал в самом конце процессии, восклицая при  виде  каждого
нового зрелища, жалуясь на скуку в апартаментах Низы.  Безжалостный  голос
женомужа словно иголками колол уши Руиза, но он молча терпел.
     Они дошли до загона фараонцев. В наблюдательное окошко он мог видеть,
что сцену уже установили, и члены гильдии ползали по  ней,  как  черви  по
раскрашенному трупу. Низа со свистом втянула воздух, а потом посмотрела  в
глаза Руиза.
     - Не стану, еще раз - не стану, - прошептала она.
     Руиз не мог сказать ни слова. Он схватил ее за плечо и  крепко  сжал.
Она накрыла его руку ладонью на миг, потом повернулась к Фломелю.
     - Ты, - сказала она горько  и  вытащила  из  рукава  инкрустированные
драгоценными камнями ножнички для шитья. Она воткнула их в живот Фломелю и
рванула вверх, распоров его, словно рыбу для жарения. Он пошатнулся  назад
и повалился на Айям, которое тоже упало. Низа бросилась прочь по проходу.
     Банесса повернула свое огромное тело как раз в тот момент, когда Низа
исчезла за поворотом коридора.  На  ее  огромном  лице  появилась  гримаса
досады, первое выражение, которое Руиз  заметил  на  ее  физиономии.  Айям
вопило в совершеннейшей истерии, пытаясь спихнуть Фломеля со своей  груди.
Фломель был занят тем, что умирал, сохранив  в  глазах  выражение  полного
изумления.
     Великанша вытащила поисковый прибор из своей портупеи, и сердце Руиза
оборвалось. Искатель был жестоким  устройством,  способным  на  то,  чтобы
преследовать жертву по запаху  многие  мили,  запрограммированным  на  то,
чтобы  пригнать  раба  обратно  к  хозяину  небольшими  дозами  невыносимо
болезненного яда.
     - Подожди, - сказал Руиз, - я приведу ее обратно.
     Великанша посмотрела на него с таким видом,  что  в  нем  можно  было
обнаружить следы интереса и любопытства.
     - Ты понимаешь природу искателя? Да, - сказала она. - Этот я  настрою
на тебя.
     Банесса хихикнула.
     - Лучше поторопись, - она отстегнула еще один искатель. - А этот  для
нее, если ты ее потеряешь.
     Искатель зажужжал в ее руках, готовый сорваться в погоню.  Капля  яда
дрожала на кончике его жала.
     Руиз побежал.
     Длинные ноги Низы пронесли ее на значительное расстояние, прежде  чем
Руиз увидел, как она проскочила в соседний коридор. Он благословил  удачу,
которая  привела  ее  к  нему,  прежде  чем  она  потерялась  в  лабиринте
коридоров. Он прибавил ходу и повернул за угол, где увидел, что  она  ждет
его.
     - Я подумала, что ты тоже сможешь убежать, - сказала она, улыбаясь  и
вытянув к нему руки.
     Но когда он подошел к ней, она, видимо, увидела  в  его  лице  нечто,
отчего она побледнела и попыталась уколоть  и  его  своими  ножницами.  Он
легко обезоружил ее.
     - Почему? - спросила она надломленным голосом.
     - Не сработало бы, Благородная Дама.
     - Заткнись, - прошептала она и постаралась отпрянуть от него.
     Руиз вынужден был взять ее за запястье и аккуратно потянуть за собой,
прежде чем он развернул ее и повел туда, откуда она прибежала. Больше  она
ничего не сказала, но глаза ее стали темными  от  ненависти.  А  несколько
секунд спустя  появились  искатели,  которые,  грозя  жалами,  провели  их
обратно в загон.

                                    24

     У входа ждала Кореана, лицо ее было в огне от бешенства и ярости.  За
нею стоял Мармо, который следил за медицинской прилипалой, которая держала
воедино кишки Фломеля. Фломель лежал на летающем пузыре, тяжко дыша. Глаза
Фломеля были открыты. Он посмотрел на Руиза и Низу и  отвел  взгляд.  Пара
охранников-Пунгов молча стояла у портала.
     Руиз выпустил Низу, и она, споткнувшись, отпрянула от него, глаза  ее
расширились от предательства и потрясения этим  предательством.  Руиз  мог
только бесстрастно смотреть на  нее,  хотя  ему  так  хотелось  объяснить,
сказать хоть что-то, что смягчило обвинение, которое он читал на ее  лице.
Один из Пунгов взял ее за руку и защелкнул мономолевый ошейник  у  нее  на
шее.
     Банесса стояла рядом, сложив свои массивные лапы. Руиз подошел к  ней
и протянул окровавленные ножницы. Великанша взяла  их,  показала  Кореане,
потом смяла их между пальцами, превратив в безвредную груду  металла.  Она
нажала на кнопку на своей портупее, и искатели вернулись в гнезда.
     Кореана поближе подошла к  Руизу,  раздувая  ноздри,  белки  глаз  ее
налились кровью.
     - Ты, - сказала она, - ведь это твоя вина, а? Теперь я  понимаю,  что
Мармо был прав - надо было убить тебя и покончить с этим.
     Руиз стоял молча, уверенный, что  всякий  ответ,  который  он  сейчас
даст, будет неправильным и вызовет новый приступ  гнева.  Краем  глаза  он
увидел, что на лице Низы беспокойство сменило выражение ненависти,  и  его
сердце немного просветлело.
     Кореана напряженно стояла, потом со всей силы ударила Руиза по  лицу.
У Руиза немедленно перед глазами встала картина - Кореана перерезает горло
надзирателю своим  ножичком-энергометом,  спрятанным  в  коже  пальца.  Он
подумал, что же увидят его глаза после того, как голова отлетит прочь.  Но
это просто была оглушительная оплеуха.
     Кореана потрясла рукой, словно стряхивала какую-то мерзкую грязь.
     - Нет. Сперва ты мне еще послужишь.
     Она повернулась к Мармо, который взглянул на нее и сказал:
     - Мы сможем переправить фокусника через день.
     - Хорошо, значит, это не абсолютная катастрофа. Репетиции отложим  до
тех пор, пока они не вернутся. Мне бы эта мысль  о  путешествии  нравилась
гораздо больше, если бы Мок не сидел бы в своей камере.
     Казалось, она говорит  сама  с  собой,  но  Руиз  навострил  уши  при
упоминании о путешествии.
     Она повернулась к великанше.
     - Банесса, ты будешь отвечать за них. Смотри, чтобы ничего  подобного
впредь не случалось. Поедут эти:  девчонка,  трое  фокусников  и  Старшина
Гильдии. И вот этот, - Кореана жестом показала на  Руиза.  -  То  есть  он
поедет, если переживет прочистку мозгов  послойно.  Заберите  его  вниз  и
приготовьте.
     Мармо издал одобрительный звук.
     - Умное решение, - сказал  он,  -  я  присмотрю,  чтобы  все  провода
прицепили правильно.
     Банесса пристегнула ошейник Руизу. Когда великанша повела его  прочь,
Кореана сказала:
     - Оставьте девчонку здесь, Айям за ней  присмотрит.  Айям,  проследи,
чтобы с фокусником ничего больше не случилось.

     Кореана смотрела на листы распечатки, пока Мармо вел щупами по черепу
неизвестного, используя свой  инъекционный  протез.  Киборг  необыкновенно
аккуратно и опытно выполнял эту работу, и Кореана совершенно  не  боялась,
что ее привлекательная загадка будет повреждена или изуродована  во  время
испытания. Однако  она  пожалела,  что  не  потратила  больше  средств  на
технологию послойной прочистки мозга. Ее технические  возможности  в  этой
области больше не соответствовали последнему слову техники - но что  могло
похвастаться   таким   соответствием   в   галактике,   настолько   полной
разнообразия, что никто не мог обогнать или даже  идти  в  ногу  со  всеми
последними открытиями?
     Татуировка неизвестного почти совсем поблекла, оставив только  следы.
Тело, казалось, выздоровело после ледового удара. Кожа цвета  темной  меди
приобрела свой прежний блеск, а ногти на сильных  руках  были  розовыми  и
блестящими.
     Мармо закончил работу.
     - Он твой, - сказал киборг и отлетел в сторону.
     Кореана надела на голову аналоговый  шлем,  следя,  чтобы  не  помять
прическу. Она  откинулась  на  спинку  сиденья,  закрыла  глаза  и  нажала
выключатель.
     Она нырнула в линзу его мозга в вихре пузырьков. Она остановилась как
раз под серебристой поверхностью, наблюдая за жизнью, которая кипела  там.
Мысли стрелами летали туда и обратно, словно стаи быстрых рыбок. Внизу,  в
голубых   глубинах,   колыхались   более   крупные   агломерации   мыслей,
представлений и опыта, богатые, темные, притягательные.
     Кореана  долго  плавала  там,  постигая  вкус  и  запах  сознания  ее
неизвестного, пикантный, сложный суп. Удовольствие, которое она  при  этом
испытала, убедило ее, что она приняла правильное решение, когда  сохранила
ему жизнь.
     - Не терять - значит,  не  жалеть,  -  прошептала  она  сама  себе  в
восторге.
     Она принялась за дело.
     - Кто ты? - послание пошло по сознанию,  как  волна  по  озеру,  хотя
озеро это было глубиной с океан.
     Пришел ответ.
     - Руиз Ав.
     - Руиз, кто твой хозяин?
     -  Я  свободный  работорговец,  стартовавший   с   Ланксша,   где   и
зарегистрирован.
     - Что у тебя за бизнес?
     - Я имею дело с избранными человекообразными рабами.
     Кореана почувствовала укол удовлетворения. Работорговец!  Дело  Руиза
как раз было таким, что могло прекрасно помочь  ей  самой  в  ее  делах  и
планах, еще одно доказательство, что она правильно поступила, сохранив ему
жизнь.
     Но она была осторожна, пробуя запустить щупы  все  глубже  и  глубже,
ниже вербального уровня сознания Руиза. И в подтверждение слов  она  нашла
хорошо определенный слой памяти: грубые картины  тысяч  рабских  казарм  и
загонов, ни с чем не сравнимый запах  человеческих  существ  в  заточении,
свист нейронных кнутов по телам, вопли аукционеров на рынках тысяч  миров.
Чем глубже она  проникала,  тем  ярче  становились  эти  воспоминания,  но
давление впечатлений становилось все сильнее, и вскоре Кореана с  чувством
глубокого облегчения выбралась наверх, на менее болезненный  уровень.  Она
не могла сомневаться в  реальности  этих  воспоминаний.  И  нигде  в  этих
образах она не находила никакого следа Лиги Искусств,  никакого  указания,
что у Руиза была услужливая,  поддающаяся  влиянию  авторитетов  личность,
которая обычно была необходима для работы в Лиге.
     - А что ты делал на Фараоне?
     Это был важный вопрос,  и  Кореана  внимательно  смотрела,  как  Руиз
собирался с мыслями, чтобы ответить.
     - Я был там, чтобы похитить фокусников. Я не ожидал, что меня  самого
возьмут.
     В ответе прозвучали плотные тона  страха,  смущения,  осторожности  и
сильнейшее желание избежать наказания.
     Кореана рассмеялась.
     - Не беспокойся, - сказала она, испуская уверенность в его  сознание,
- все к лучшему.
     Она  почувствовала,  как  сознание  Руиза  слегка  расслабилось.  Она
принялась за другую линию расследования.
     - Почему ты спас ФЕНИКСА?
     Сознание Руиза совершенно натурально смутилось.
     - Я не знаю. Но... она  так  хорошо  играла  в  пьесе.  И  она  такая
красивая, что приятно смотреть. Мне показалось, что ее смерть  -  это  так
обидно, хотя я мало помню, что со мной было после того, как меня  оглушило
поле.
     Это был не такой уж приятный ответ.
     - А Кореана, - спросила она кисло, - на нее приятно смотреть?
     - Да, - немедленно раздался ответ.
     Красный отблеск страсти немедленно окрасил  глубины  сознания  Руиза,
смыв ее раздражение относительно предыдущего ответа.
     Довольная,  Кореана  отпустила  переключатель  и  вернулась  в   свое
собственное тело. Она секунду сидела, восхищаясь Руизом Авом, думая о том,
сколько они сделают вместе, когда он  вернется  из  Анклава.  Она  сказала
себе, что удовольствие будет таким же большим, как  и  сейчас,  когда  она
исследовала глубины мозга Руиза. Любая разница, о которой может идти  речь
после генчирования, будет существовать только в ее представлении.  Но  она
тут же подумала, будет ли беззубый тигр таким же красивым.

     Руиз проснулся от звуков ссоры между фараонцами. Он лежал на знакомой
грязной  койке  в  Доме  отверженных.  То,  что   он   вообще   проснулся,
свидетельствовало о том, что его  защитная  личность  выдержала  послойную
проверку мозга, устроенную Кореаной.  Казалось,  он  за  последние  месяцы
провел слишком много времени без сознания. Эта  мысль  вызвала  жалость  к
себе, а затем долгие мысли о том, что Руиза гонит злая судьба. Это задание
с самого начала  характеризовалось  тем,  что  с  его  стороны  совершенно
отсутствовал  контроль  за  событиями.  В  ретроспективе  он  понял,  что,
планируя свой побег  через  морской  город,  он  действовал  с  непонятным
оптимизмом, а  что  касается  выполнения  плана...  самый  снисходительный
наблюдатель сказал бы наверняка, что действия его отличались определенными
истерическими излишествами.
     Единственными светлыми воспоминаниями во всем фиаско  были  те  часы,
которые  он  провел  с  Низой,  которая  была  живым   символом   нынешней
некомпетентности Руиза.
     Он сел, его застывшие мышцы запротестовали.
     Нет, Низа была более, чем символ. Теперь она его ненавидит, но, может
быть, она согласится выслушать объяснения, она же очень умна. Он вышел  на
площадку.
     Большая часть труппы оказалась на площадке,  кроме  Низы  и  Фломеля.
Старшины собрались в  жестикулирующий  кружок,  в  центре  которого  стоял
Дольмаэро. Двое младших фокусников слушали ссору старшин. Остальные стояли
вокруг мрачными группами, перешептываясь.
     - Охо! - лицо Дольмаэро стало красным.  Руиз  никогда  не  видел  его
таким возмущенным. - Никакого значения не имеет, что вы будете  делать,  а
что не будете. Неужели вы до сих пор не  поняли  ситуацию?  Мы  же  чья-то
собственность!
     Старшина с рыбьей физиономией от возмущения стал заикаться.
     - М-м-мы?! Мы  -  собственность?!  Мы  не  рабы.  Мы  принадлежали  к
почтенной гильдии. Как же это мы можем быть собственностью?
     Дольмаэро  выглядел  так,  словно  горько  пожалел  о  своем   взрыве
искренности.
     - Ну хорошо, может быть,  собственность  -  не  самое  лучшее  слово,
Эдгерд. Но ведь ты не станешь отрицать, что мы, по крайней мере, пленники?
     - Нет, но чья в том вина? Ты наш Старшина Гильдии, почему ты  до  сих
пор ничего не сделал, чтобы защитить  наше  положение  здесь?  Какой  толк
иметь Старшину  Гильдии,  который  не  может  ничего  сделать  для  членов
гильдии?
     Эдгерд сжал свои тощие кулаки. Ропот одобрения пронесся по площадке.
     Никто пока не  заметил  Руиза  в  тени  дверного  проема,  и  он  сам
постарался не привлекать внимания. Атмосфера на площадке  была  прямо-таки
заряжена насилием и безумными поступками.
     Широкоплечий парень с  татуировками  помощника  дрессировщика  ящериц
протолкался вперед. Его мясистое лицо напряглось от бессильной досады.
     - Да! - закричал он,  и  Дольмаэро  отпрянул.  -  Воистину,  никакого
толка. Мы живем в этих конурах, нас заставляют  есть  какую-то  чужеродную
баланду. Теперь они заставляют нас  поставить  эту  новую  пьесу,  но  без
всяких подобающих правилам жертв и молитв,  без  какого-либо  договора  об
оплате, без привычного отдыха и развлечений, которые нам, артистам первого
класса, полагаются. И почему?
     - Скажи нам, Нусквиаль! - из толпы долетели одобрительные крики.
     - Потому что мы дали самое лучшее представление,  которое  когда-либо
видели в южных  номархиях?  Потому  что  наши  судьбы  оторвали  от  почвы
Фараона? Потому что мы попали в лапы демонов? Нет! Я этому не верю!
     Руиз был заворожен. Нусквиаля явно по ошибке подготовили к  профессии
дрессировщика. У  парня  был  великолепный  дар  риторики  и  красноречия.
Фараонцы слушали его, как зачарованные, ждали каждое его слово.
     - Нет! - кричал  Нусквиаль.  -  Я  скажу,  потому  что  наш  Старшина
Гильдии, некогда почтенный Дольмаэро, подвел нас. Разве  он  вступился  за
нас перед демонами, которые поймали нас в плен? А? Разве он потребовал  от
них удобств, которые нам по справедливости причитаются? Почему  мы  просто
должны принимать жалкие крохи, которые  Дольмаэро  считает  нашим  уделом?
Наша сила -  в  нашем  единстве.  Вот  тот  завет,  который  нам  посылают
поколения наших соратников по гильдии.  Дольмаэро  бессилен,  если  мы  не
согласимся выступать.
     Нусквиаль прыгнул вперед  и  схватил  Дольмаэро  за  плечо.  Старшина
Гильдии потрясенно отшатнулся, но здоровенный дрессировщик  ящериц  держал
его крепко.
     Лицо Нусквиаля пылало силой и кровожадностью. Двое старших фокусников
отпрянули, желая встать подальше  от  любой  неприятности,  которая  может
произойти. Нусквиаль поволок Дольмаэро  сквозь  круг  старшин  к  западной
стене площадки, и Руиз заметил, что кое-кто из  старшин  встревожился.  Но
прочие члены труппы, казалось,  объединились  в  своем  возмущении  против
Дольмаэро.
     Руиз  неохотно  последовал.  Его  естественные  склонности   и   опыт
подсказывали ему не ввязываться. Но он  чувствовал  странную  уверенность,
что  умнее  будет  вмешаться.  В  первую  очередь,  Дольмаэро  был  умным,
предприимчивым человеком, и труппе  понадобится  как  раз  такой  вожак  в
предстоящие годы. И, кроме того, Дольмаэро был добр  к  Руизу.  Во-вторых,
если труппа убьет ценного члена новой  собственности  Кореаны,  ее  ярость
тяжким бременем обрушится на  труппу.  Кое-что  из  ее  чувств  непременно
попадет и на Руиза, если  он  не  сделает  никакого  усилия  предотвратить
катастрофу.
     Нусквиаль толкнул Дольмаэро к стенке, отступил назад и подобрал кусок
камня.  Дольмаэро  выпрямился,  сохраняя   впечатляющее,   но   совершенно
бесполезное достоинство. Все глаза были  устремлены  на  Нусквиаля.  Толпа
подошла поближе. Нусквиаль занес булыжник высоко,  словно  трофей.  Он  не
заметил Руиза, который прокладывал себе в толпе дорогу к нему.
     - Этим оружием, - объявил Нусквиаль, - мы проложим себе путь к лучшим
временам. Этим оружием мы  смоем  позор  с  нашей  чести  так,  как  велит
освященная временем традиция. Этим мы покажем нашим захватчикам, что мы за
люди.
     Прежде, чем Руиз успел до него добраться, он швырнул камень изо  всей
силы. Дольмаэро уклонился от удара, но  камень  скользнул  по  его  бритой
голове, и старшина упал на колени, а лицо его залилось кровью.
     Прочие тоже наклонились за камнями. Посреди этой суматохи Руиз слегка
постучал Нусквиаля по плечу. Нусквиаль повернулся,  лицо  его  было  полно
хищного возбуждения. Руиз влепил ему два удара наотмашь, по  каждому  уху,
так быстро, что звуки ударов слились. Глаза  Нусквиаля  потускнели,  и  он
упал, как подрубленное дерево, ничком  в  грязь,  где  и  остался  лежать,
подергиваясь.
     Во внезапно наступившей тишине Руиз  выступил  вперед.  Он  посмотрел
вниз на растянувшегося дрессировщика ящериц, потом задумчиво потрогал  его
ногой. Нусквиаль лежал, как мертвый. Руиз убрал ногу и  дал  ему  хорошего
пинка по ребрам. Звук ломающейся кости потряс воздух.
     Руиз обернулся к толпе.
     - Добрый день, -  сказал  он  приятным  голосом.  Он  медленно  обвел
взглядом  круг  побелевших  лиц,  никто   уже   не   собирался   совершать
необдуманные поступки. Руиз улыбнулся.
     -  Одна  мудрость,  перефразированная  из  древнего  учения  с  Миров
Рождения, - сказал он. - Пусть тот, у кого  нет  здравого  смысла,  первым
бросит камень.
     Стук  брошенных  на  землю  камней  прозвучал  на  площади,  и  толпа
испарилась.
     Дольмаэро, стоя на коленях, пытался  как-нибудь  подняться  на  ноги.
Руиз помог ему встать и  добраться  до  затененной  части  сцены.  Там  он
посадил Дольмаэро на строительные леса, которые поставили художники сцены,
и пошел искать чистую тряпку и миску с водой.
     Дольмаэро ничего не говорил, пока Руиз вытирал и промывал  ему  лицо,
хотя он поморщился и тихо выругался,  когда  Руиз  стиснул  пальцами  края
раны, чтобы остановить кровотечение.
     Когда Руиз закончил, Дольмаэро поднял на него печальные глаза.
     - Вот еще раз ты спасаешь простаков от их же глупости.
     Руиз, улыбаясь, пожал плечами. Это было не такое замечание, чтобы  на
него можно было ответить. Чуть погодя Дольмаэро улыбнулся в ответ.
     - Не то, - сказал он, - чтобы я был неблагодарным. Но скажи мне, ради
чего ты пошел на такой риск?
     - То же самое чувство, которое должно было бы управлять твоим стадом,
Дольмаэро. Страх перед гневом и неудовольствием Кореаны.
     Дольмаэро кивнул.
     - Да. На свой  провинциальный  лад  я  все  же  правильно  догадался.
Странно, как нечто столь прекрасное может быть столь  смертельно  опасным.
А?
     Руиз засмеялся.
     - Я бы указал на одну закономерность, хотя, вне сомнения, ты и сам ее
уже заметил: многие самые прекрасные  вещи  смертельно  опасны.  Например,
возьми леди Низу.
     - Низа? Я бы  считал  ее  совершенно  безвредным  существом,  которое
представляет опасность разве что для самой себя.
     - Безвредная? Спроси Фломеля про  нее,  когда  в  следующий  раз  его
увидишь. Она вытащила пару швейных  ножничек  и  замечательно  старательно
проветрила ему кишки.
     Брови Дольмаэро взлетели на верхушку его лба.
     - Значит, фокусник умер?
     - Нет. Коновалы тут неплохие. И быстро работают. Я тебе могу спокойно
поручиться, что скоро мы все вместе поедем в какое-то путешествие. Куда, я
понятия не имею.
     Дольмаэро долго переваривал эти сведения.
     - Ты источник странных предсказаний, Вухийя.
     - Зови меня Руиз, - сказал Руиз.
     - Тогда, значит,  Руиз.  Это  твое  настоящее  имя?  А,  ладно.  Твои
татуировки смылись, как я вижу.
     Руиз потер лицо.
     - Вот как, значит. Ну ладно, извини меня за оскорбительный вид,  если
тебе кажется таковым мое голое лицо.
     Дольмаэро хлопнул его по спине и широко ухмыльнулся.
     - Ты мог бы раскрасить лицо голубым и  съесть  собственные  ноги,  но
меня ты никак не обидишь. Я, честное слово, у  тебя  в  неоплатном  долгу.
Кроме того, голое лицо пугает. Мне кажется, что пугать - это часть  твоего
ремесла. Каким бы оно ни было.
     Дольмаэро встал на ноги, пыхтя от усилия.
     - Но теперь, - сказал он,  -  мне  придется  позаботиться  о  молодом
Нусквиале. Он  всегда  был  горячей  головой.  Вот  почему  я  сделал  его
дрессировщиком ящериц, когда он хотел стать фокусником. Есть люди, которые
не так хорошо обходятся с властью и силой, как ты.
     Он зашагал через площадь, прежде чем Руиз смог его спросить, как  ему
найти Низу.
     Но он весьма легко ее нашел, в ванной, где с ней возились три древние
старухи-костюмерши, как понял их ремесло Руиз. Низа  стояла  на  низенькой
табуретке, а женщины пытались задрапировать на ней богатый красный бархат.
Штуки других роскошных тканей лежали  вокруг  в  беспорядке.  Когда  вошел
Руиз, сперва костюмерши его не заметили, и он смотрел, как они прикалывали
материю, отмечали длину и спорили пронзительными голосами. Низа посмотрела
на него, и глаза ее глядели тускло и пусто сквозь него, пока  она  стояла,
подняв руки, чтобы костюмерам было удобнее. Лицо застыло.
     Прислонившись к бассейну, развалилось Айям, глядя на костюмеров. Руиз
злобно посмотрел на существо, но оно нагло улыбнулось в ответ,  совершенно
не беспокоясь.
     Когда костюмеры наконец посмотрели вокруг и заметили в дверях  Руиза,
они побросали свои ткани, булавки, мелки и мерные ленты и выскочили  через
заднюю дверь с пронзительными и хриплыми воплями.
     Руиз надеялся, что сердце у  них  сильное,  и  такое  потрясение  они
переживут. Он совершенно не собирался  приводить  к  новым  смертям  среди
собственности Кореаны.
     - Можем мы поговорить? - спросил он.
     Она посмотрела на него без видимого интереса и потом заговорила тихим
чужим голосом:
     - Почему  нет?  Ты  спугнул  старых  ворон.  Кроме  того,  ты  можешь
поступать, как тебе заблагорассудится, ты ведь это уже доказал.
     Руиз подошел поближе. Низа все  еще  держала  руки  на  весу,  словно
забыла, что они - часть ее тела.  Руиз  увидел,  что  зрачки  ее  стали  с
булавочную головку. В темноте ванной  комнаты  она,  должно  быть,  вообще
ничего не видала. Он почувствовал укол гнева.
     - Неужели знахарь уж попользовал тебя своими зельями?
     - Да. Так лучше, - на секунду в ее глазах  вспыхнула  искра  далекого
юмора. - Но мне кажется, они  не  будут  в  таком  уж  восторге  от  моего
представления на этот раз.
     Руиз посмотрел на ее  лицо  и  не  увидел  там  прежней  Низы.  В  ее
теперешнем состоянии не  было  никакого  смысла  объяснять  ей  смысл  его
поступков возле загона. Лучше подождать того времени, когда она сможет его
понять, если вообще когда-нибудь такой момент наступит. Кроме  того,  Айям
был   существом   Кореаны,   которое   наверняка   донесет,    с    самыми
неблагоприятными  искажениями,  все,  что  он  может  сказать   Низе.   Он
повернулся и вышел.

     С десяток охранников-Пунгов пришли за ними утром. Их согнали в  центр
площадки. Руиза, Низу, Айям-дильвермунера, двух  фокусников-ассистентов  и
Дольмаэро.
     Кроэль,  фокусник,  который  играл   роль   Менка,   попытался   было
сопротивляться  Пунгу,  который  гнал  его  на   площадку.   Пунг   слегка
притронулся к нему нейронным кнутом, и Кроэль упал  на  землю,  завывая  и
извиваясь.  Кроэль  был  низкорослым,  широкогрудым  мужчиной  с  тяжелыми
чертами лица и татуировками в древнем, манерном стиле.
     Другой маг, Мольнех, веселый, тощий человек, помог Кроэлю  встать  на
ноги и почистил его от пыли.
     - Ну-ну, - сказал он, - разве это достойно?
     - Достойно! - Кроэль все еще скулил. - Достойно, ты говоришь?  А  что
достойного в этом  омерзительном  поношении?  Когда  мы  присоединились  к
труппе, я решил было, что наши мучения окончились.
     - Я тоже надеялся, - сказал Мольнех, глядя на Пунга  и  обнажая  свои
желтые зубы в угодливой улыбке.
     Пунг показал ему нейронный кнут, и двое фокусников  присоединились  к
остальным без дальнейших происшествий.
     Вскоре появилась Банесса, войдя в портал. За нею Пунг тащил  воистину
несчастное  существо,  гуманоида  неопределенного  возраста  и   пола,   в
последней стадии голодного истощения  или  какой-то  смертельной  болезни,
безволосое,  одетое  в  неописуемые  тряпки.  Великанша  тащила  пригоршню
мономолевых арестантских воротников с кодами, и сердце Руиза упало.
     - Внимание,  -  сказала  Банесса.  -  Вы  собираетесь  отправиться  в
короткое путешествие. Вы  все  должны  будете  надеть  воротники  охранной
системы, без исключений.
     - Извини меня, большая особа, - сказал Дольмаэро,  -  ты  можешь  нам
сказать, куда мы отправляемся?
     - Это неважно, - сказал великанша. - Имя или название вам  ничего  не
скажет.
     Но Айям захихикало и ответило.
     - Я вам могу кое-что сказать. Вы собираетесь  забраться  глубоко  под
землю. Вы встретитесь с потрясающими людьми. Когда вы  вернетесь  обратно,
вы будете такими милыми, такими послушными. Генчи...
     Баронесса занесла  над  женомужем  здоровенный  кулак  и  сшибла  его
наземь.
     - Заткнись, - сказала она.
     Руиз едва заметил происшествие. Колени  под  ним  подогнулись,  и  он
почувствовал душераздирающее напряжение смертной сети  в  глубинах  своего
мозга. Страшное напряжение наполнило его, словно сеть была установлена  на
то, чтобы срабатывать при первом же упоминании генчей. Он смутно  вспомнил
слова Накера: "...серебряная пуля, нацеленная на какое-то чудовище..."
     Он почти потерял сознание от усилия, которым  он  противостоял  сети.
Дольмаэро заметил его страдания и взял его за плечо.
     - Тебе нехорошо? - спросил Дольмаэро.
     "Нет!!! - кричал он сети. - Подожди!!!  Еще  хотя  бы  немножечко.  Я
отправлюсь туда, я узнаю, где они засели".
     Словно услышав его,  сеть  перестала  стягивать  его  в  небытие  так
внезапно, что на долгий миг Руиз, казалось, завис  над  бездной,  глядя  в
бесконечную тьму. Зрение его помутилось, и он ничего не слышал.
     Потом все прекратилось, и он снова стоял на площади.
     - Со мной все в порядке, - сказал он,  стряхивая  руку  Дольмаэро.  -
Ничего особенного.
     Но на самом деле все пошло наперекосяк. Теперь он знал, для чего  его
послали на Фараон. Да, совершенно справедливо, Лига была заинтересована  в
том, чтобы прекратить деятельность браконьеров. Но  Лига  была  еще  более
заинтересована в том, чтобы поймать нелегально работающих генчей,  которые
были гораздо более ценны, чем  любые  человеческие  силы  или  рабы.  Лига
прекрасно знала, что следы приведут его на Суук. А как только он достигнет
Суука, надеялись они, его пошлют к нелегально практикующим генчам, которые
специализировались на том, что превращали любое  человеческое  существо  в
органическую машину.
     Он должен был умереть, прежде чем такое случилось бы с ним, и за  это
он  был  благодарен,  но  остальные  вернутся  домой  из  Анклава   генчей
существами без душ, без  внутренней  устремленности,  которая  свойственна
всем разумным существам. До  конца  своих  дней  они  смогут  существовать
только для того, чтобы доставить удовольствие своим хозяевам.
     Он не мог смотреть своим товарищам по заточению в глаза.

     Один за другим все члены группы  были  закованы  в  воротники,  кроме
Айям. Женомуж стоял поодаль от остальных, улыбаясь.
     Руиз коснулся скользкого мономоля, который тесно охватывал  его  шею.
Это была не такая уж сложная техника. За это он мог  быть  благодарен.  На
воротнике  был  локальный   радар,   инъектор,   который   мог   впрыснуть
успокоительное, и отрывающее  голову  взрывчатое  вещество.  Имея  немного
времени и несложные инструменты, он мог бы вполне снять его. Он подпитывал
себя надеждой, словно она была каким-то слабеньким  костерком.  Постепенно
часть его внутреннего равновесия вернулась к нему.
     Банесса несла контрольную консоль, которая  висела  на  желтой  ленте
между ее огромных грудей. Руиз  удивился,  как  ее  толстые  пальцы  могут
работать с крохотными  кнопками  консоли.  Ответ  он  получил,  когда  она
включила и запрограммировала воротники. Она  махнула  кистью  руки,  и  из
кончиков пальцев появились тонкие металлические когти. Ими великанша ловко
нажимала кнопки, и Руиз почувствовал вибрацию, когда воротник включился.
     Мертвые маленькие  глазки  Банессы  уставились  на  них.  Она  обвела
взглядом их всех по очереди.
     - Показываю, - сказала она. - Вы должны запомнить этот урок.
     Она откинула назад голову существа рукоятью своего нейронного  кнута.
Вокруг шеи существа был такой же воротник, как и на  них.  Глаза  существа
закатились, и оно упало, когда Банесса отняла кнут от его шеи.
     - Сперва, - сказала она, - воротник скажет мне, где вы находитесь, и,
как бы далеко вы ни убежали, мы вас найдем. Во-вторых, если  мы  не  хотим
тратить на это силы, мы сделаем так.
     Она показала Пунгу жестом, и он оттолкнул существо прочь.  Несчастный
споткнулся и отполз на полдюжины шагов в  сторону.  Тут  Банесса  щелкнула
когтем по панели управления.
     Они услышали небольшой взрыв, словно топор ударил по крепкому дереву.
Голова раба отскочила прочь, тело упало, голова  покатилась  по  земле,  и
немного крови пролилось в песок.
     - Запомните это, -  сказала  Банесса,  снова  повесив  консоль  между
грудей.
     Она убрала когти, потом сделала знак охранникам-Пунгам.
     - Пошли в воздушную лодку.
     Все зашагали как можно быстрей.

                                    25

     Лодка была стандартным кораблем низкого  полета  и  низкой  скорости,
согласно тем законам, которые управляли движением  на  поверхности  Суука.
Тяжелая мономолевая броня покрывала  ее  приземистое  тело,  а  на  панели
управления  было  специальное  устройство,  которое   давало   возможность
взорвать панель в случае нападения посторонних.
     Они взошли на борт, Айям показывало дорогу, Банесса замыкала шествие.
Великанша проследила, чтобы пленников  приковали  к  низким  металлическим
скамьям по обеим сторонам тесного трюма без окошек. Женомуж проделывал эту
работу с наслаждением. Айям, кажется, получало особое наслаждение от того,
что затягивало как можно сильнее ремни,  которые  привязывали  Руиза.  Его
сильные руки вздувались мускулами, и оно  улыбалось  своей  отвратительной
дильвермунской ухмылкой. Банесса  осмотрела,  как  был  привязан  Руиз,  и
велела женомужу слегка расслабить ремни.
     - Твоя хозяйка очень ценит  вот  этого,  -  сказала  великанша  своим
странным жужжащим голосом. - Только посмей причинить ему  вред,  и  она  с
тебя самого сдерет твою драгоценную шкуру.
     Айям насупилось.
     - Никогда невозможно понять пристрастия нашей Леди. Хотя, разумеется,
где мне пытаться понять высокородную Кореану.
     - Вот именно, помни это, - великанша потопала дальше  и  не  нашла  к
чему придраться в отношении прочих пленников.
     Руиз сидел на одной стороне  с  Дольмаэро,  а  два  фокусника  сидели
напротив. Мольнех был ближе всего к Руизу, а скулящий  Кроэль  на  дальнем
конце. Низа была привязана по другую сторону прохода,  глаза  ее  все  еще
тупо смотрели от всяких снадобий, каким ее накачали  знахари.  Он  пытался
чуть улыбнуться ей,  но  она  уставилась  на  него  без  следа  каких-либо
заметных чувств.
     Они ждали. Теплый влажный воздух Суука заполнил трюм,  и  заключенные
томились в жаре. Айям уселось возле Низы и слегка  развлекалось  тем,  что
смотрело ей в одурманенное лицо. Женомуж стал гладить ее там,  где  рубаха
чуть вздернулась над коленями, поглаживая колено  девушки  пальцами.  Руиз
яростно  смотрел  на  происходящее.  Айям  посмотрело  на  него,  злорадно
улыбнулось, и пальцы  его  скользнули  выше.  Низа  не  обращала  никакого
внимания. Руиз отвернулся, и в конце концов Айям устало от  своей  игры  и
пошло к панели управления  лодкой.  До  Руиза  доносились  голоса,  и  ему
показалось, что он услышал искусственный  голос  киборга  Мармо,  который,
казалось, был чем-то недоволен.
     Топот ног по  грузовому  трапу  сказал,  что  появились  носилки,  на
которых прибыл Фломель. Айям рванулось вперед, чтобы подхватить носилки  с
летательного пузыря, который подталкивал охранник-Пунг, и женомуж привязал
носилки к пустой скамье возле Низы. Фломель выглядел гораздо  лучше,  хотя
медицинская прилипала все  еще  шнуровала  его  брюхо.  Он  выгнул  шею  и
сообразил, что возле него сидит Низа.
     - Помогите! - заорал он  замечательно  бодрым  голосом.  -  Это  она!
Уберите ее! Она хочет меня убить!
     Айям рассмеялось и похлопало его по щеке.
     -  Не  беспокойся,  о  благородный  сэр,  ее  когти  острижены.   Моя
низкородная персона проследит за твой безопасностью.
     Айям пристегнуло контрольный воротник-ошейник на тощую шею фокусника.
     - Вот тебе ценный амулет. Нет-нет, не благодари меня.
     Когда женомуж снова ушел вперед, заговорил Дольмаэро.
     - Рад видеть тебя снова в  таком  бодром  расположении  духа,  Мастер
Фломель!
     Фломель   повернул   голову,   чтобы   посмотреть,   кто   сидит   на
противоположной скамье.
     - Это чудо, старшина. Ничто не сравнить с кошмарным ощущением,  когда
твои внутренности проскальзывают сквозь твои же пальцы...  это  заставляет
по-новому ценить  жизнь.  Хотя  я  не  рекомендовал  бы  это  как  обычное
лекарство для повышения жизненных сил. А она не опасна? -  Фломель  кивком
головы показал на Низу.
     - По-моему,  нет.  Знахарь  хорошо  над  ней  потрудился.  Она  будет
достаточно спокойна.
     - Хорошо, хорошо. Ты  что-нибудь  знаешь  про  то,  куда  нас  везут,
старшина?
     - Женомуж кое-что сказал  нам,  но  мы-то  все  надеялись,  что  леди
Кореана доверяет тебе полностью и сказала тебе, куда мы направляемся.
     Фломель выглядел смущенным.
     - Видимо, леди очень сильно занята. Иначе, я уверен, она бы  подробно
мне все рассказала.  Но  по  замечаниям  моих  сиделок  я  понял,  что  мы
направляемся, чтобы получить какое-то новое обучение  или  подготовку  для
того, чтобы лучше приспособиться к жизни на пангалактических мирах.
     Он шмыгнул носом.
     - Хотя я не понимаю, зачем вместе с нами посылают  этого  безродного.
Еще одна загадка, да?
     Фломель глядел на Руиза блестящими глазами.
     Дольмаэро наклонился вперед.
     - Пангалактические миры? Что это такое, если можешь, объясни.
     Возбуждение появилось на  лице  Фломеля.  Огоньки  мониторов  на  его
прилипале засветились янтарным  светом.  С  маленьким  шипеньем  прилипала
ввела Фломелю снотворное, и по лицу его разлилось блаженство.
     - Теперь мне надо отдохнуть, старшина. Мы поговорим потом.
     Глаза Фломеля закрылись, и вскоре он начал храпеть.
     Если не считать шумных  вдохов-выдохов  спящего  фокусника,  в  трюме
снова воцарилась тишина.
     Когда моторы лодки разогрелись, наполнив трюм  металлическим  визгом,
фараонцы беспокойно зашевелились в своих оковах.
     - Что это за звук, Руиз? Похоже на то, словно тысяча дровосеков разом
натачивают топоры, - голос Дольмаэро срывался от напряжения.
     - Это моторы - не о чем беспокоиться.
     Мольнех повернулся к Руизу со взволнованным интересом.
     - Как же так получается, - спросил  он,  -  что  ты  столько  знаешь?
Пойми, я не хочу тебя ничем обидеть.
     Руиз пожал плечами, но ответил Дольмаэро.
     - Может быть, он с одного из этих  "пангалактических  миров".  Ты  же
видишь, он не фараонец.
     Дольмаэро кивнул на нетатуированное лицо Руиза.
     - Да? - Мольнех улыбнулся. - Может быть,  ты  будешь  так  добр,  что
скажешь нам, какая судьба нас ждет?
     Фокусник коснулся своего воротника-ошейника костлявым пальцем.
     - Разумеется, я знаю, что это ошейник раба.
     Прежде чем Руиз смог ответить, в трюм вошла Кореана, а за ней Мармо.
     - Все на местах? - казалось, Кореана была чем-то мысленно занята.
     - Да. В последний раз я спрашиваю тебя, разумно ли это?  Подожди  две
недели, и сюда приедет  коллектор  из  анклава.  Надо  ли  брать  на  себя
стоимость перевозки, вопросы безопасности, если это можно было  бы  отдать
под их ответственность, а не под нашу? - Мармо сделал жест своим протезом,
в котором теперь красовался нейронный кнут.
     - В последний раз я скажу тебе, зачем это надо. Мы  не  можем  начать
репетиции, пока их не обработают. Время поджимает. И ты сам знаешь, в этом
потоке у нас есть и еще одно опасное существо.
     Она улыбнулась Руизу почти любящей улыбкой.
     - Делай свое дело, Мармо, и все будет хорошо.
     - Как скажешь.
     Кореана погладила Руиза по плечу.
     - Будь умничкой, - сказала она ему, наклонившись  пониже.  Потом  она
легко поцеловала его в щеку.
     К  Низе  она  повернулась  нахмурившись.  Она   внимательно   изучала
замороченное наркотиками лицо Низы. Потом похлопала ее по голове хозяйским
жестом.
     - Вот мы позабавимся, когда вы вернетесь обратно!
     Тон ее был бодрый. Она бросила на трюм последний взгляд и вышла.
     Мормо уставился своими искусственными глазами на Руиза.
     - Да уж, будь умничкой, - сказал киборг. -  Я  буду  счастлив  любому
поводу покончить с тобой.
     Он развернулся и полетел вперед.
     Лодка оторвалась  от  земли,  спотыкаясь  и  покачиваясь.  Потом  она
медленно набрала скорость, пока не стала кружить над казармами  на  высоте
ста метров. Фараонцы побледнели.
     - Не беспокойтесь, - успокаивал их  Руиз.  -  Это  безопасный  способ
путешествия.
     - Ну, если ты так говоришь, Руиз, - голос Дольмаэро слегка дрожал.
     Кроэль  заскулил.  Мольнех   привалился   тощим   плечом   к   своему
коллеге-фокуснику, чтобы как-то успокоить его.
     - Ну-ну, Кроэль. Парень из чужого мира говорит, что мы  выживем.  Это
для меня вполне достаточно.
     Мольнех лихо подмигнул Руизу. Руиз улыбнулся ему в ответ,  удивленный
выносливостью  Мольнеха   в   таких   чужестранных   обстоятельствах.   Он
чувствовал, что в нем просыпается теплое  чувство  к  похожему  на  скелет
фокуснику. Мольнех казался  самым  лучшим  и  храбрым  среди  волшебников,
невзирая на кажущуюся хрупкость. Руиз поразился, как трусливый Кроэль смог
так хорошо сыграть бога рабства.
     Моторы визжали, они летели над багряными джунглями, и  так  проходили
часы. Руиз впал в дремоту, голова его склонилась на грудь.
     Он  проснулся,  когда  почувствовал   удар   от   приземления.   Руиз
настороженно оглянулся вокруг.
     - Ты быстро просыпаешься, - заметил Дольмаэро.
     Низа   смотрела   на   него   огромными   глазами.   Только   остатки
наркотического дурмана теперь читались на ее лице.
     - Ты тоже пленник, - сказала она.
     Руиз улыбнулся и пожал плечами. Она не улыбнулась ему, а  миг  спустя
отвернулась вовсе.
     Банесса спустилась в трюм, а за ней шел Айям.
     - Обед, - объявила великанша.
     Дильвермунский  женомуж  развязал  их  узы,  постаравшись  как  можно
больнее ущипнуть Руиза, пока снимал  с  него  ремни.  Банесса  бесстрастно
наблюдала.  Ее  когтистые   пальцы   нависли   над   консолью   управления
ошейников-воротников.
     Они оставили Фломеля спать в носилках, но остальные сошли по трапу на
травянистую полянку.
     Солнце Суука ярко светило  на  перистую  розовую  траву,  отбрасывало
голубоватые отблески от окружающих их джунглей.  За  изогнутыми  силуэтами
деревьев притаилась шумная темнота. Чужие запахи щекотали нос Руиза.
     Фараонцы, подавленные  этими  странностями,  собрались  кучкой  возле
грузового трапа лодки. Банесса показала на консоль воротников.
     - Помните про урок. И еще про взрывчатое устройство у нас  на  борту.
Оно убьет любого, кто перейдет  установленную  черту  возле  лодки.  Кроме
того, тут и бежать некуда.
     Она посмотрела на джунгли, и даже  на  ее  огромной  морде  появилось
выражение страха.
     Наконец  Айям  распределило  между  ними  самоподогревающиеся  пакеты
корабельного рациона. Руиз  показал  фараонцам,  как  дернуть  за  полоску
активатора, и они удивились этому чуду.
     Руиз слопал  свою  порцию  без  остатка,  хотя  это  была  безвкусная
аморфная масса, и посоветовал окружающим сделать то же самое.
     - Ешьте, пока есть  возможность,  спите,  пока  есть  возможность,  -
сказал он с улыбкой. - Это и есть секрет успешного путешествия.
     Только Кроэль  отказался  от  своей  порции,  и  Руиз  поделил  ее  с
Мольнехом. Костлявый фокусник ел с огромным аппетитом,  невзирая  на  свою
худобу.
     - Я и похуже едал, - сказал Мольнех,  облизывая  свои  широкие  губы,
когда он выскреб последние крохи из упаковки.
     Руиз коснулся плеча Низы.
     - Тебе надо размять ноги, - сказал он. - Может скоро такого случая не
представится.
     - Да, - сказала она, и они пошли рядом в тени лодки, не касаясь  друг
друга.
     - Скажи мне, - сказала она наконец, - скажи мне,  почему?  Это  из-за
тех металлических шершней? Банесса послала  их,  чтобы  они  привели  меня
обратно?
     - Одного из них. Другой предназначался мне. Укол был бы  страшен,  ты
ничего подобного никогда в жизни не знала.
     Он обнял ее одной рукой за талию.
     - У тебя не было шансов, Низа. Хотя попытка была неплоха.
     Она отодвинулась от его прикосновения.
     Дильвермунский женомуж увидел их  и  нахмурился.  Потом  заговорил  с
великаншей.
     - Время грузиться обратно, - сказала Банесса.
     Прежде чем их  снова  привязали,  Банесса  позволила  им  по  очереди
воспользоваться химическим туалетом лодки.

     Лодка летела дальше. Руиз время от времени слегка  дремал.  Остальные
потихоньку расслаблялись и тоже засыпали,  кроме  Кроэля,  который  сидел,
скорчившись от страха, вращая выпученными глазами.
     На следующей стоянке лодка села на высокую траву холмов, и  пленники,
спотыкаясь, вышли из  трюма.  Воздух  был  прохладнее,  и  легкий  ветерок
шевелил траву. Солнце быстро садилось за  стену  острых  пиков  далеко  за
широкими степями. На горизонте  никого  не  было,  кроме  стада  пасущихся
животных, крохотных на этом расстоянии.
     Банесса прислонилась своей огромной тушей к  трапу  и  смотрела,  как
женомуж  выполняет  ее  распоряжения.  С   верхней   части   трапа   Мармо
просматривал окрестности, пристроив на своем протезе шиповое  ружье.  Айям
вытащило из лодки груду  буйков-сенсоров  и  стало  расставлять  их  через
каждые несколько метров, отмечая границу стометрового круга  с  центром  в
лодке. Женомуж явно нервничал  и  вернулся  в  лодке  с  каплями  пота  на
физиономии. Пот выступил явно от страха. Руиз  сообразил,  что  в  длинной
траве водились хищники, хотя трудно было представить себе хищника, который
избежал  бы  прицельного  выстрела  взрывного  устройства  лодки,  которое
пристрелило бы всякое существо,  осмелившееся  нарушить  в  любую  сторону
установленную границу. Возможно, Мармо просто перестраховывался.
     Корпус  лодки  испускал  охранительный  свет.  Он   освещал   круглое
пространство возле лодки, и по краям пространства Айям  воткнуло  в  землю
несколько самозакапывающихся проводов. Провода шумно извивались  в  траве,
потом, как огромные черви, пустили корни в землю.
     По одному Айям прикрепило  воротники  пленников  к  поводкам-кабелям.
Руиз удостоился этой чести последним.  Когда  Айям  прикрепляло  провод  к
ошейнику Руиза, оно прошептало: "Сегодня самая глухая вахта - моя. Приду к
тебе с визитом в палатку. Будь готов. Или,  может  быть,  сперва  проведаю
женщину. Я ее помещу в палатку с тобой рядом.  Можешь  лежать,  слушать  и
предвкушать".
     Женомуж усмехнулся и болезненно ущипнул Руиза за щеку.
     Пальцы Руиза болели  -  так  им  хотелось  сомкнуться  вокруг  глотки
женомужа.  Великанша  стояла  и  наблюдала,  пальцы  ее   скрючились   над
контрольной консолью. Он не верил, что она сразу включит  кнопку,  которая
активирует взрывчатку, если он станет душить женомужа,  но  ему  наверняка
вкатят успокоительное, тем самым будут потеряны любые возможности, которые
еще могут представиться.
     Айям раздало ужин, который никак не отличался от обеда. Пока пленники
ели, Айям достало надувные палатки из трюма лодки  и  поставило  по  одной
возле каждого кабеля. Они раздулись, словно огромные белые колбасы,  потом
оба, Банесса и Айям, ушли в лодку. Мармо остался, его  металлическое  лицо
медленно поворачивалось, пока он разглядывал травянистые степи.
     Низа, казалось, вся погрузилась в думы, ковыряясь в еде. Она  ушла  в
свою палатку без слова, хотя она быстро улыбнулась Руизу.
     Дольмаэро присел в траве на корточки,  доедая  свой  ужин,  с  каждым
укусом делая брезгливую гримасу.
     - Я полагаюсь на твои утверждения, что эта штука съедобна,  друг  Ав.
Иначе я боялся бы, что меня отравят.
     - Я ничего не гарантирую.
     Дольмаэро рассмеялся.
     - Ты осторожный человек. Скажи мне, почему мы  остановились?  Неужели
летающее яйцо питается для полета энергией от солнца? Или  страшные  звери
по ночам летают по небу?
     - Это из-за Шардов, - ответил  Руиз.  -  Они  не  разрешают  никакого
движения над землей в той части планеты, где ночь. Никаких ночных полетов.
     - Шарды? Кто они такие?
     Руиз сообразил, что говорил с ними без  своей  обычной  осторожности.
Но... Может быть,  Дольмаэро  полезно  и  даже  интересно  будет  услышать
описание Суука. Может, пригодится, если им удастся удрать  от  Кореаны  до
того, как генчи поработают над ними.
     - Дольмаэро, ты знаешь про Акасту в городе царя?
     Дольмаэро доел последний кусок своего ужина.
     - О да. Такой квартал, где можно найти все, что душа  пожелает,  были
бы деньги.
     - Да. Так вот  эта  планета,  которая  называется  Суук,  это  Акаста
внешних миров.
     - Суук... звучит как-то очень противно.
     Руиз оглянулся. Никто больше не обращал на них внимания.
     - Суук - это  планета  рабов  и  работорговцев,  мир,  где  рождаются
бандиты, мир, куда они сползаются умирать.
     - Вот как? Значит, леди Кореана - бандит? Работорговля  не  разрешена
во внешних мирах?
     - О, бандит-то она бандит, это точно. Но рабство легально на  большей
части пангалактических миров. Она занимается  кое-чем  еще  -  она  крадет
рабов, которые ей не принадлежат.
     - А кому они тогда принадлежат, кому принадлежали мы?
     Руиз постарался скрыть неприятное чувство, которое вызвал в нем  этот
вопрос. Он снова недооценил Дольмаэро.
     - Не знаю, - сказал он.
     Дольмаэро подумал над этим, глаза его были ясными и непроницаемыми.
     - А эти Шарды - это кто?
     Руиз взглянул  на  небо,  где  блеск  орбитальных  платформ  затмевал
звезды.
     - Суук принадлежит Шардам. Они правят здесь, тут действует их  закон.
Они  не  разрешают  большим  кораблям,  крупным  флотилиям   или   большим
скоплениям маленьких кораблей приземляться  на  Сууке.  Они  не  разрешают
здесь никакого скоростного транспорта, никакого сильного  оружия,  никаких
крупных городов. Они наблюдают за порядком вон оттуда, Дольмаэро.
     Рукой Руиз показал на скопления орбитальных платформ в небе.
     - А в остальном им наплевать, что здесь происходит,  пока  им  платят
налоги.
     Дольмаэро уставился наверх, разинув рот от удивления.
     - Какие они? Такие, как ты, Руиз?
     Руиз смущенно рассмеялся.
     - Нет. Они даже не похожи на  людей.  Гораздо  страннее,  чем  Пунги.
Представь себе речную ящерицу с дюжиной рук, а на каждой руке, на  ладони,
шепчущие рты с отравленными ядовитыми клыками.
     Дольмаэро передернуло.
     - Они когда-нибудь спускаются вниз?
     - Никогда. Но на платформе есть страшное оружие. Они могут с  помощью
этого оружия дотянуться сюда и превратить меня в клуб дыма, совершенно  не
задев при этом тебя.
     -  Откуда  они   появились?   Почему   они   разрешают   преступникам
пользоваться своей планетой?
     - Никто этого не знает. Я слышал много  догадок...  Может  быть,  они
очень старая раса воителей, уставшая от побед и  завоеваний,  но  все  еще
пытающаяся поддержать свой прежний образ  жизни.  Они  собирают  плату  за
въезд с посетителей планеты и с туристов, весьма  прибыльное  дело.  Может
быть, они думают, что  управляют  каким-нибудь  заповедником.  Может,  они
просто считают наши выходки забавными и развлекательными для себя.
     Несколько минут они сидели молча. Наконец Дольмаэро сказал:
     - И они наблюдают? Они могут сейчас нас увидеть?
     - Могут. Но смотрят ли они на нас в данный момент... этого я знать не
могу.
     Дольмаэро посмотрел на него расширенными от удивления глазами.
     - По-моему, лучше мне сейчас пойти спать.
     Старшина Гильдии заполз в свою палатку.
     Руиз увидел, что он остался единственным из пленников, который еще не
ушел в укрытие. Он вздохнул и пошел спать.
     Проснулся он в ужасе, пропитанный холодным  потом.  Прошло  несколько
секунд, прежде чем он вспомнил, где он.
     Он прерывисто дышал, и сердце его колотилось, словно он долго бежал.
     Когда он успокоился, он услышал слабые  царапанья  и  шорохи,  звуки,
которые резко отличались от спокойного фона ночных звуков Суука.
     Руиз осторожно высунул голову  из  палатки.  По  положению  звезд  он
решил, что время уже  миновало  полночь.  Он  прислушался.  Звук  раздался
снова, из палатки Низы. Он изогнул шею, чтобы посмотреть на  лодку.  Никто
не стоял на вахте на трапе лодки.
     Адреналин выстрелил ему в кровь. Он  выполз  из  палатки  и  стряхнул
последние остатки сна. Наблюдал ли за ними киборг  через  мониторы  панели
управления лодки? Если нет, то у него мог быть шанс.
     Он не мог дотянуться до угла палатки Низы. Поводок, к которому он был
привязан, был слишком  короток.  Звуки,  которые  доносились  из  палатки,
приобрели стучащий, сексуальный ритм. Руиз  повернулся  спиной  и  зацепил
угол палатки каблуком. Нога запуталась  в  шнуре,  и  Руиз  изо  всех  сил
дернул.
     Палатка подвинулась к  нему.  Руиз  дернул  снова,  и  когда  злобная
физиономия женомужа показалась из палатки, Руиз поймал его  глотку  в  обе
руки.
     - Тихо, Низа, ни единого  звука,  -  прошептал  он  настойчиво.  Айям
обвисло в мощных руках Руиза, но тот продолжал  крушить  его  гортань  под
нажимом больших пальцев. Женомуж лягался и брыкался, пытался царапать лицо
Руиза, но ослабел. Когда  он  умер,  дрожа  всем  телом,  на  живот  Руиза
брызнула струя семени.
     С дрожью омерзения Руиз отбросил труп прочь.
     - Низа, - прошептал он, - с тобой все в порядке?
     Из палатки донесся сдавленный всхлип.
     - Низа! Дай мне его вещи! Быстро!
     Он услышал, как  она  зашевелилась,  секунду  спустя  блуза  и  брюки
женомужа вылетели из палатки, а за ними  последовало  парализующее  ружье,
которое он носил, когда был на часах.
     Руиз нетерпеливо обыскал карманы, бросая время от времени взгляды  на
лодку. Она оставалась такой же темной и  тихой.  Он  стал  надеяться,  что
остальные спали или потеряли бдительность.
     В последнем кармане он нашел ключ, который отпирал  его  поводок.  Он
затолкал труп женомужа  в  свою  собственную  палатку,  потом  забрался  в
палатку Низы.
     В темноте он еле-еле мог видеть ее,  скорчившуюся  у  дальней  стены.
Глаза ее таращились в темноту.
     - Оно мертво? - спросила она.
     - Да. Слушай меня внимательно. Я попробую попытаться захватить лодку.
Я отстегну твой поводок. Ключа от ошейника-воротника у меня нет. Если  мне
удастся сделать то, что я задумал, все будет хорошо.
     Он открыл замок поводка и бросил  ключ  ей  на  колени,  потом  нежно
похлопал ее по ноге.
     - Если я не вернусь через полчаса или около того или если ты услышишь
возню в  лодке...  ты,  может  быть,  захочешь  побежать  к  периметру  из
сенсоров.  Попадание  из   взрывного   устройства   несет   мгновенную   и
безболезненную смерть. Никакой боли. Понятно?
     Она кивнула.
     Он повернулся, чтобы уйти. Она протянула руку и на секунду  задержала
его руку в своей.
     У подножия трапа Руиз на секунду задержался и прислушался. Ничего. Он
взобрался по трапу, виляя бедрами, как Айям, на случай, если у лодки  было
специальное оборудование, чтобы различать людей по  моторике.  На  верхней
площадке трапа шлюз был открыт и темнел.
     Он прислонился к холодному металлу,  крепко  перехватил  парализующее
ружье и нырнул внутрь. Трюм был пуст, если не  считать  маленькой  красной
лампочки, которая горела над входом. Он быстро прошел  до  конца  трюма  в
отсек команды к контрольной рубке. Руиз  увидел,  что  в  командную  рубку
ведет лестница. Руиз аккуратно взобрался по ней и осторожно  поднял  глаза
над уровнем пола.
     Он не увидел никаких признаков присутствия киборга или великанши,  но
из прохода, ведущего на корму, лился свет.  Именно  там  находились  каюты
команды. Он не  увидел  никаких  камер  слежения,  никаких  устройств  для
обнаружения посторонних.
     Он почувствовал, что удача на его стороне.
     Руиз раздумывал. В первую очередь ему нужна была Банесса. Ее  консоль
управления ошейниками представляла самую большую опасность. Где она?  Если
она была вместе с Мармо, ситуация была  безнадежна.  Похожи  они  были  на
закадычных друзей? Пожалуй, нет.
     Руиз решил, что Мармо предпочтет общество бортового компьютера,  там,
в контрольной рубке. Банесса может быть в каюте.  Он  пошел  по  коридору,
откуда шел свет.
     Каюта Банессы была самой последней и единственной  незапертой.  Дверь
была слегка приоткрыта, поэтому Руиз осторожно приложил глаз к щелке.
     Великанша лежала голая на койке на спине, ее гигантские  ступни  были
обращены к  Руизу.  Массивные  формы  ее  брюха  и  груди  не  давали  ему
возможности увидеть ее  лицо,  но  он  ясно  мог  различить  рогатый  шлем
сенсопередатчика у нее на  голове.  Спала  она  или  нет?  Смогла  ли  она
настолько  погрузиться   в   свое   сенсорное   удовольствие,   чтобы   не
прореагировать, когда он рванется в каюту? Была ли она снабжена  подкожным
изолирующим полем, которое предохранило бы  ее  от  влияния  парализующего
ружья? "Весьма вероятная ситуация", - решил он. Подкожные изолирующие поля
были стандартным приспособлением против восстаний рабов.
     Он заметил землистый  пряный  запах  в  каюте.  Великанша  застонала,
задвигала бедрами верх-вниз, потом раскинула колоны. Руиз подавил безумное
желание хихикнуть. Он поиграл  парализующим  ружьем.  Ему  явилась  мысль,
противная мысль, но, вполне  возможно,  единственная,  которая  могла  его
спасти. Руиз пожал плечами. Банесса была надсмотрщицей рабов и убийцей. Он
подумал. Сейчас не время для рыцарства. Он положил большой палец на  курок
парализующего ружья и взвел его до упора.
     Руиз  рывком  распахнул   дверь,   бросился   вперед,   вогнал   дуло
парализующего ружья между ног Банессы, где, как он искренне надеялся,  она
не была защищена изолирующей сетью поля. Он отшатнулся от нее, но она была
беспомощна, она вся тряслась, пятки колотили по койке.  У  нее  оставалось
достаточно сил, чтобы выпустить свои когти, махать руками  вверх-вниз,  но
глаза ее слепо смотрели, и рот открылся для вопля, на который у нее уже не
хватило дыхания.
     Руиз отскочил в сторону от ее когтей, закатился за  ее  койку,  нашел
там ленту, на которой висела консоль управления  ошейниками.  Он  скрестил
запястья, обвил ленту вокруг кулаков и изо всех  сил  затянул  ее  на  шее
великанши. Он поблагодарил небо за то, что  лента  оказалась  крепче,  чем
выглядела.
     Проходили минуты,  а  великанша  все  еще  подергивалась.  Когда  она
затихла, Руиз медленно встал, растирая онемевшие руки.
     Руиз был страшно рад, что ему не пришлось вести с великаншей  честный
поединок. Он почувствовал себя воистину весьма удачливым.
     Он взял консоль управления, скрутил ленту в двойную петлю  и  повесил
ее себе на шею. Потом он обыскал каюту. Он нашел множество странных вещей:
стенной шкафчик, полный  смехотворно  крохотного  белья,  коробку,  полную
сенсорной порнографии самого развратного  сорта,  огромную  банку,  полную
отрезанных   человеческих   пенисов,   которые   плавали   в   консерванте
голубоватого  цвета,  множество  ящиков  с  устаревшим  и  просто  древним
оружием. Но нигде он не мог найти ключа от ошейников, воротников.
     У Мармо должен быть ключ, надеялся он.  Он  отказывался  верить,  что
Кореана оставила ключ у себя,  чтобы  потом  послать  его  со  специальным
посыльным, хотя в этом был бы свой смысл. Он  отказывался  даже  думать  о
такой возможности, потому что у Кореаны там, в казармах, должен  был  быть
более мощный передатчик, настроенный  на  воротники.  Она  наверняка  сама
взорвет их, если лодка не сможет достичь своего предназначенного порта.
     Он покопался в оружии Банессы. Он вытащил  тонкий  пружинный  кинжал,
заткнул его за голенище. Он  нашел  прекрасно  сделанные  боло,  их  шары,
призванные  своей  тяжестью  захлестывать  веревку  на  шее  жертвы,  были
выполнены в виде черепов. Он продел их в петлю на поясе. Он  нашел  старый
осколочный  автомат  с  желтым  прикладом  из  слоновой  кости  и   севшей
батарейкой. Он неохотно отложил его в сторону. В последнем ящике он  нашел
ржавое  старинное  оружие,  пистолет-автомат   с   химическими   зарядами,
револьвер  голубой  стали,  который  стрелял  невзрывающимися  пулями.  Он
щелкнул обоймой: чудо, но в ней  были  патроны,  медные,  позеленевшие  от
старости. Он аккуратно проверил каждый патрон, отбросил  тот,  у  которого
явно проржавела гильза. Может быть, один или два из них  все  еще  удастся
выстрелить.
     В конце  концов,  преодолевая  свое  омерзение,  он  вытащил  обратно
парализующее ружье, но оно совершенно очевидно перегорело.
     Он осторожно выбрался обратно в  коридор.  Его  борьба  с  великаншей
вроде бы как прошла незамеченной. Он проверил остальные  каюты,  нашел  их
по-прежнему запертыми. Ему придется удовлетвориться тем  оружием,  которое
он пока что нашел.
     Руиз двигался так бесшумно, как только  был  в  силах,  уравновешивая
осторожность и скорость.  Он  вспомнил  совет,  который  он  дал  Низе,  и
почувствовал укол тревоги за нее. Сколько времени прошло? Он  встряхнулся,
оттолкнул прочь эти мысли, сосредоточился на непосредственной задаче.
     Коридор вел его вперед, в носовой кубрик.  Как  раз  перед  входом  в
салон была лестница, которая вела в рубку  управления.  Тут  Руиз  на  миг
остановился и собрался с силами.
     Потом он медленно поднялся по лестнице и  заглянул  в  рубку.  Киборг
стоял возле иллюминатора из армированного  стекла,  неподвижный,  и  молча
глядел на темные степи. Свет на потолке был выключен.  Десятки  зеленых  и
янтарных контрольных огоньков горели на главной панели управления,  бросая
подрагивающие  отсветы  на  полированный  металлический  череп  Мармо.  На
киборге не видно было никакого оружия, хотя его правый манипулятор не  был
виден Руизу.
     Руиз глубоко и медленно вздохнул, на миг закрыл глаза. Он  перехватил
древний револьвер в другую руку, а потом вытащил из-за пояса боло.

                                    26

     Руиз поднялся в рубку управления, раскручивая  на  ходу  боло.  Мармо
резко обернулся, и, к ужасу Руиза, в руках  киборга  оказалось  осколочное
ружье. Руиз выпустил боло.
     Казалось, боло пролетело через разделяющее  их  пространство,  словно
ленивая птица в замедленном сне. Его вращающиеся  шары-черепа  отбрасывали
теплые отблески. Ружье неумолимо поднималось на уровень груди Руиза.  Руиз
бросился в сторону и вниз. Пол  был  немыслимо  далеко  внизу.  Падая,  он
прицелился в  Мармо  из  старинного  револьвера,  но  первый  его  выстрел
обернулся бессильным щелчком.
     Осколочное ружье выстрелило с мягким прерывистым кашлем как раз в тот
момент, когда боло ударили в киборга. Осколки пролетели дождем как раз  по
тому месту, где только что стоял Руиз, потом рикошетом отлетели от обшивки
каюты, один из осколков вонзился Руизу в спину.
     Цепи боло крепко сомкнулись, прижав ружье к телу киборга на секунду в
совершенно бессмысленном для стрельбы положении.
     Руиз охнул и  снова  нажал  курок.  Револьвер  грохнул,  в  замкнутом
пространстве раздался ушераздирающий грохот, и пуля  отбросила  киборга  к
иллюминатору.   Мармо   отлетел   от   армированного    стекла,    видимо,
неповрежденный, но он выпустил из руки осколочное ружье.  Киборг  пролетел
вперед, раздирая цепи боло, но Руиз  оказался  скорее.  Он  одним  прыжком
преодолел расстояние до ружья, схватил его и навалился на  спину  киборгу.
Он прижал дуло к мягкой полоске плоти под подбородком киборга.
     - Тихо, - сказал Руиз, -  или  я  проделаю  в  тебе  дырку.  Ты  мой,
жестянка.
     Мармо повернул голову и посмотрел в глаза Руизу.
     - Это я понимаю. Поосторожнее, пожалуйста, я  гораздо  более  хрупок,
чем кажусь.
     Руиз стянул концы цепей боло покрепче, завязал концы узлом. Из сапога
он выловил кинжал, вонзил его в плечо Мармо и резал до тех  пор,  пока  не
отрезал гидравлические механизмы, которые  управляли  металлической  рукой
Мармо.
     -  Разве  это  уж  так   необходимо?   -   казалось,   Мармо   просто
любопытствует.
     Руиз ему не ответил.
     Стальные пустые глаза Мармо уставились  куда-то  через  плечо  Руиза.
Волна беспокойства затопила Руиза,  и  он  крутнулся,  чтобы  выглянуть  в
иллюминатор.  Маленькая  белая  фигурка   бежала   к   сенсорным   буйкам,
расставленным возле лодки.
     - Низа, - прошептал Руиз.
     Он схватился за консоль управления воротниками. На  ней  рядами  были
расположены  красные  и  желтые  кнопки.  Цветные  коды  отмечали   каждый
воротник, поэтому он легко отыскал кнопки, которые относились к  воротнику
Низы, но у него не было никакой возможности  узнать,  какие  кнопки  могли
взорвать воротник, а какие впрыскивали  парализующее  средство.  Низа  уже
почти добежала до периметра, и над головой Руиз  услышал  визг  орудийного
лафета -  взрывное  устройство  лодки  просыпалось.  Руиз  дикими  глазами
оглядел рубку. Он не  мог  найти  на  панели  управления  кнопки,  которые
относились к оружию. Да если бы он смог их  найти,  времени  перенастроить
оружие у Руиза не было.
     Руиз сунул Мармо под нос консоль управления воротниками.
     - Которые убивают, желтые или красные? - требовательно спросил он.
     - Желтая, - ответил Мармо, заметно поколебавшись.
     Пальцы Руиза задрожали над консолью. Потом он  нажал  желтую  кнопку.
Только на секунду он  закрыл  глаза  и  обессиленно  привалился  к  стеклу
иллюминатора. Он не услышал никакого взрыва, и когда он открыл  глаза,  то
увидел Низу, лежащую на  траве  в  шаге  от  невидимой  смертельной  черты
периметра. Он повернулся как раз вовремя, чтобы уклониться от бросившегося
на него киборга. Мармо ударился о стекло  с  силой,  которой  было  вполне
достаточно, чтобы расплющить Руиза. Сила удара на  миг  помутила  сознание
киборга. Руиз прыгнул на него, зажал согнутую в локте руку на  шее  Мармо,
потом уперся ногой в основание летательного пузыря киборга. Руиз пнул  его
как следует, и киборг медленно перевалился на бок и упал с грохотом.
     Мармо заговорил тоном мягкого упрека.
     - Это очень неприятная ситуация. Я не могу  сам  подняться  из  этого
положения.
     - Ты мне солгал. Мне бы надо тебе башку свернуть, - сказал Руиз. - Но
я маленько повременю. Кто знает, может, я даже оставлю тебя в живых,  если
ты найдешь способ оказаться мне полезным.
     Мармо вздохнул.
     - Смею надеяться, смогу.
     - Давай начнем вот с чего. Где ключи к нашим ошейникам?
     - Боюсь, что единственный экземпляр у Кореаны.
     Руиз встал на колени возле киборга и улыбнулся. Он поднял свой кинжал
и стал методично разрезать плотную ткань, которая соединяла голову и  торс
Мармо.
     - Фу, как  варварски.  Надо  воспользоваться  ружьем.  Это  настолько
эффективнее... - искусственные глаза Мармо закатились.
     Руиз засмеялся и нажал  посильнее.  Кончик  стилета  скользнул  между
соединениями,  и  показалась  капля  яркой  крови.  Киборг  задергался   и
попытался извернуться в сторону.
     - Подожди! - сказал Мармо. - Я  вдруг  вспомнил,  что  запасной  ключ
заперт под главной консолью управления.
     Руиз захлопнул пружинный нож. Потом подошел  к  панели  управления  и
заглянул под нее. Он увидел, что среди переплетения проводов был пристроен
маленький черный ящичек. На нем поблескивал красный огонек возле крохотной
клавишной панельки.
     - Ну и как, можно поверить, что ты назовешь мне код? - спросил Руиз.
     - Да, задача, - мягко ответил Мармо. - Дай подумать.
     Руиз выглянул в иллюминатор. Низа все еще лежала возле периметра.  Он
почувствовал внезапный приступ беспокойства.
     - Думай быстрее, - предупредил он киборга, потом  снова  открыл  свой
пружинный нож.
     - Спокойно, спокойно, я вспомнил. Перевали меня к этому  ящику,  и  я
его открою. Если он заминирован, то на меня придется основная сила удара.
     Руиз уперся ногой и перевалил киборга. Три поворота - и киборг  лежал
на боку возле панели управления.
     - Тебе придется отпустить мою руку из-под цепей, - сказал Мармо.
     - Минуточку, - с помощью кончика ножа Руиз аккуратно  отделил  панель
на груди Мармо. Внутри была главная  батарея  питания  киборга.  Руиз  как
следует схватился за нее.
     - Что ты делаешь? - в голосе киборга появились нервные нотки.
     - Я тоже не тугодум, - ответил Руиз.
     Мармо вздохнул, показалось даже, что он как-то обмяк. Руиз  освободил
человеческую руку Мармо из-под цепей боло. Киборг протянул руку и постучал
по ящичку-сейфу. Из него выпал ключ - полоска мнемонического пластика.
     Руиз подхватил его.
     - Спасибо, - сказал он вежливо и выдернул батарею питания киборга.
     Мармо обмяк и затих. Руиз выбежал из контрольной рубки по трапу через
трюм - в ночь.

     Руиз снял ошейник с Низы прежде, чем с себя. Он поднял  ее  на  руки,
пронес мимо остальных, которые стояли возле своих палаток, на лицах у всех
застыло выражение сонного удивления.
     Когда они проходили мимо Фломеля, фокусник выступил вперед  и  поймал
Руиза за руку.
     - Что происходит? - потребовал ответа Фломель. - Что вы задумали?
     Руиз посмотрел на Фломеля, поднял осколочное ружье. Фломель побледнел
и руку с плеча Руиза снял. Руиз пронес Низу по трапу в трюм, в  лодку.  За
спиной он слышал возмущенный шепот и спокойный бас Дольмаэро.
     Он положил Низу на кушетку. Казалось, дышала она без труда, цвет лица
у нее был вполне хороший, и, положив голову ей на грудь, он  услышал,  как
сердце ее спокойно и ровно бьется. Секунду он  постоял  на  коленях  возле
нее, прижимаясь щекой к теплу ее тела. Он  поймал  прядь  ее  волос  между
пальцами и подивился их шелковистости.  Он  зарылся  лицом  в  ее  волосы,
вдохнул их запах.
     Страшные картины вставали перед его внутренним взором, картины  того,
что могло произойти: бегущая Низа, бесцветный кашель взрывного устройства,
брызги плоти и крови, это драгоценное  тело,  распластанное  взрывом,  как
зарезанное животное, просто разлагающийся кусок мяса, в котором не было бы
уже Низы. Он оттолкнул от себя эти видения. Этого не произошло. Он не  мог
понять, почему его все еще всего трясло.
     Чуть позже он подошел  к  Мармо  и  обыскал  многочисленные  карманы,
прорези и ячейки для хранения предметов, которыми  изобиловал  летательный
пузырь киборга. Главным образом он нашел  огромную  коллекцию  миниатюрных
компьютерных игр,  которые  скоро  легли  поблескивающей  кучкой  рядом  с
киборгом. Но Руиз обнаружил и полезные вещи. Он нашел  многофункциональный
маленький киберщуп, который, вне сомнения,  Мармо  использовал  для  того,
чтобы следить за своим механическим здоровьем. Он нашел еще три обоймы для
осколочного ружья. Ему попался универсальный ключ ко  всем  каютам  лодки.
Нашел он и кредитную микросхему, которая,  как  он  подумал,  должна  была
послужить для уплаты в  конце  их  путешествия.  Он  нашел  пневматический
шприц-ружье, которое  было  сделано  в  том  же  самом  стиле,  что  и  их
ошейники-воротники, и, наверное, содержало противоядие от  успокоительного
средства, впрыскиваемого воротником.  Он  нашел  кусок  бумаги,  смятый  и
покрытый каракулями, которые должны были  означать,  очевидно,  расписание
выхода на связь, и при этой находке сердце Руиза  упало.  Следующий  вызов
должен был состояться в полдень.
     Когда Руиз опустошил все тайники  на  летательном  пузыре  Мармо,  он
засунул все полезное в  собственные  карманы  и  вернулся  к  кушетке,  на
которой лежала Низа. Она не выражала  никаких  признаков  пробуждения.  Он
привязал ее к койке, чтобы она не причинила  себе  вреда,  если  попробует
подняться до того, как к ней полностью вернутся силы.

     Руиз сошел по трапу, неся с собой осколочное ружье и батарею  питания
Мармо. Остальные пленники сидели около своих палаток, широко открыв  глаза
в свете, падающем из  лодки.  Руиз  улыбнулся  Дольмаэро,  послал  мрачный
взгляд Фломелю, кивнул Мольнеху. Кроэль заскулил и уполз в свою палатку.
     - Кое-что переменилось, - сказал Руиз. Он зашвырнул  батарею  питания
далеко в темноту.
     Фломель с мучительным усилием поднялся на ноги.
     - Это как же? - спросил он требовательно. - Что еще за  ужасные  вещи
вы натворили? Я слышал все про тебя и  твои  убийственные  принципы.  Если
только ты принесешь вред слугам Леди, ты будешь тяжко наказан, ты  еще  об
этом пожалеешь.
     Вопреки своему характеру Руиз был поражен.
     - Ты все-таки дурак, Фломель.  Как  ты  себе  представляешь,  что  ты
такое? Один из ее "слуг"? Ты же был ее рабом, вещью,  которую  можно  было
покупать и продавать.
     - Ты лжешь, - зарычал Фломель. - Ты еще за  это  заплатишь,  ох,  как
заплатишь!
     Руиз понял,  что  бессмысленно  что-нибудь  объяснять  фокуснику.  Он
вздохнул и поднял консоль управления ошейниками. Глаза Фломеля  выкатились
из орбит. Он отпрянул, подняв руки жестом защиты.
     Дольмаэро встал на ноги.
     - Погоди, Руиз, - сказал он. - Мастер Фломель дурак,  но  неужели  он
должен за  это  умереть?  Если  мы  поубиваем  всех  дураков,  то  кто  же
останется?
     Фломель бросил на Дольмаэро  злобный  взгляд,  и  Руиз  подумал,  что
Фломель не скажет Дольмаэро спасибо за такое заступничество.
     Руиз коснулся желтой кнопки возле цветного  кода  воротника  Фломеля.
Фокусник повалился без сознания.
     - Он останется жить, так я, по крайней мере, полагаю, - сказал  Руиз.
- Но я извлеку  из  него  кое-какую  пользу.  Мне  кажется,  у  меня  есть
противоядие от анестетика, который содержится  в  воротниках.  Я  поставлю
опыт на нем, прежде чем я попробую его на Низе.
     Он подошел к Дольмаэро и прижал ключ от воротника к его шее. Воротник
упал на землю. Дольмаэро задумчиво потер шею.
     - Как тебе это удалось? Я поражен так, что не могу найти слов.
     - Банесса умерла, а получеловек теперь покалечен так, что  не  сможет
нам вредить. Я расскажу вам об этом потом. - Руиз посмотрел на Мольнеха. -
Мольнех, я  должен  спросить  тебя:  "Если  я  тебя  освобожу,  будешь  ты
поступать так, как я тебе скажу?"
     Мольнех нервно улыбнулся.
     - Я полагаю, что выбирать мне между твоими приказаниями  и  тем,  что
мне придется ждать тут прихода Леди.
     - Нет, я тебя здесь не оставлю. На Сууке  есть  множество  интересных
хищников. Без взрывного устройства, которое охраняет  периметр,  ты  скоро
станешь их обедом или ужином. Я не оставлю даже Фломеля, но  мне  придется
запереть его в трюме.
     Тощий фокусник замигал.
     - Ты совсем не такой кровожадный, как нам сказали. В любом случае,  у
меня нет никакого желания снова встретиться с Леди. Она, как мне  кажется,
будет весьма выведена из себя событиями этой ночи. Веди нас.
     Руиз снял с него ошейник.
     - Спасибо, - сказал Мольнех.
     - На здоровье, - ответил Руиз, - но как насчет  Кроэля?  Он  способен
вести себя разумно?
     Мольнех надул губы.
     - Не хочется мне высказывать насчет него никаких  предположений.  Как
вы думаете, Старшина Гильдии? Мы хорошо знаем, что в таких делах вы судите
правильно.
     Дольмаэро почесал в затылке.
     - Не знаю. У Мастера Кроэля разум негибкий и  хрупкий,  а  при  таких
обстоятельствах... Не думаю, что ему можно полностью доверять.
     - Тогда, пока что, мы на нем оставим  ошейник.  Как  насчет  Фломеля?
Может логика и разумные доводы пробить его череп?
     Дольмаэро посмотрел на распростертого фокусника.
     - Фломель разумный человек, пусть и весьма неприятный.  Может,  он  и
послушается. Кстати, где то  странное  существо,  не  то  женщина,  не  то
мужчина?
     - Мертво, в моей палатке.
     Дольмаэро поднял бровь, но вопросов не задавал.

     Дольмаэро и  Мольнех  внесли  спящего  Фломеля  в  трюм,  все  еще  в
ошейнике. Он бешено храпел.
     - Как вам  кажется,  сможете  вы  привести  Кроэля?  -  спросил  Руиз
Мольнеха.
     - Попробую.
     - Вот ключ от поводка, - сказал  Руиз,  вытаскивая  ключ  из  палатки
Низы. - Ошейник мы ему пока оставим.
     Руиз смотрел с вершины трапа, пока тощий фокусник присел на  корточки
возле палатки Кроэля и разговаривал с ним несколько минут.
     Немного погодя Кроэль вышел из палатки, неуверенно двигаясь, опираясь
на тощее плечо Мольнеха.
     Мольнех помог Кроэлю подняться  в  трюм,  шепча  ему  какие-то  слова
ободрения. Кроэль тяжко плюхнулся на скамью, уставившись в пол.
     - Мастер  Кроэль,  -  сказал  Руиз.  -  Пожалуйста,  выслушайте  меня
внимательно.
     Фокусник кивнул не поднимая глаз.
     - Положение изменилось, но к лучшему. Это я тебе обещаю.
     Кроэль снова кивнул, совсем как ребенок, - жест, совершенно нелепый в
таком крупном человеке, как он.
     Дольмаэро коснулся спины Руиза, там, где кровь  от  попавших  в  тело
осколков просочилась сквозь ткань.
     - Ты ранен, - сказал он.
     Руиз поморщился.
     - Это не такая уж страшная рана. Но если ты будешь так  любезен,  что
вытащишь осколки, я тебе буду очень благодарен.
     Дольмаэро улыбнулся.
     - Ну, это я наверняка смогу сделать.
     Руиз нашел аптечку  и  спустил  с  плеч  свой  комбинезон.  Дольмаэро
пользовал его весьма бережно. Когда он закончил работу, а раны Руиза  были
покрыты псевдокожей, Дольмаэро заговорил с вежливым любопытством:
     - Я ожидал, что у такого человека, как  ты,  будет  на  теле  гораздо
больше шрамов.
     Руиз улыбнулся и хлопнул Дольмаэро по плечу.
     - Я держу свои шрамы внутри, там, где им и полагается быть.
     Руиз принес шприц-ружье, прижал его к шее Фломеля. Фокусник дернулся,
когда Руиз нажал на курок,  и  его  глаза  тут  же  широко  открылись.  Он
попробовал встать, булькая что-то от бессильной ярости.
     - Заткнись, - сказал ему резко Руиз. - Молчи и  слушай,  или  я  тебя
снова усыплю. Ты больше не командуешь.
     Лицо Фломеля застыло, и  глаза  загорелись  нехорошим  огнем.  Но  он
захлопнул пасть. Руиз вздохнул.
     - Ладно. Слушайте все. Вы наверняка уже  догадались,  что  Кореана  -
работорговка. Она собиралась сделать так, чтобы вы поставили спектакль для
будущих ваших покупателей. Я скажу вам так: труппы фокусников с фениксом с
Фараона обычно получают высокую цену на пангалактическом рынке  -  она  за
вас получила бы неплохую сумму.
     Дольмаэро заговорил.
     - Почему ты здесь, Руиз? Ты же не с Фараона.
     Руиз машинально солгал.
     - Случай. Я просто турист, которого занесло на Фараон. Я был  так  же
поражен, как и вы все, когда нас схватили.
     Дольмаэро задумчиво потер подбородок.
     - Как насчет того, что рассказал Мастер Фломель? Ну, что  ты  прыгнул
на сцену как раз перед тем, как нас похитили.
     - Да, - сказал Мольнех. - Я тебя тоже видел.
     "Прекрати недооценивать Дольмаэро",  -  сказал  себе  Руиз.  Он  стал
выдумывать на ходу.
     - Я просто пытался как следует сфотографировать  вас  своей  камерой.
Это такая машинка, которая делает картинки, ее все туристы носят с  собой.
Я поскользнулся и упал. Но все это сейчас совершенно неважно.  Теперь  нам
предстоит решить, что же делать.
     - А что мы можем сделать? - спросил Дольмаэро.
     - Разумный вопрос. Сперва нам  необходимо  убрать  огромный  труп  из
одной каюты. Потом я постараюсь привести в себя Низу. Потом  мы  обследуем
лодку и решим, можем ли мы ею управлять.

     Они оставили Кроэля в трюме, привязав его к скамье.  Фломель  шел  за
ними в нескольких шагах, словно боясь оказаться вместе с остальными. Возле
двери Банессы Руиз остановился.
     - Там, внутри, мерзкое зрелище. Но нам необходимо выволочь ее оттуда.
Если нам оставить ее здесь, она начнет нестерпимо вонять  через  несколько
дней.
     Он толкнул дверь, и  она  открылась.  Великанша  лежала  на  койке  с
почерневшим лицом и раскинутыми ногами.
     - Будет нелегко, -  сказал  Дольмаэро.  -  Она,  должно  быть,  весит
килограмм двести. Как же ты смог ее одолеть?
     Руиз покачал головой, не желая вдаваться в подробности.
     - Застал ее врасплох. Теперь выкатите ее с  койки,  и  мы  посмотрим,
сможем ли мы ее выволочь.
     Фломель встал в головах койки. Он коснулся сенсорного шлема.
     - Что это?
     Руиз поднял шлем, бросил его с размаху об пол и смял под ногами.
     - Тебе не следует этого знать, Мастер Фломель.
     Пока Дольмаэро и Мольнех выкатывали труп  на  палубу  лодки,  Фломель
шлялся по каюте,  рассматривая  вещи,  которые  там  были.  Он  стал  было
поднимать инкрустированный кинжал, но Руиз покачал головой. Фломель бросил
ему взгляд, кипящий ненавистью, но отпрянул. Он пошел дальше  и  наткнулся
на банку, в которой великанша держала у себя заспиртованные мужские члены.
     - Что это?.. - стал было спрашивать Фломель.
     Он побледнел.
     - Приятная личность, а, Мастер Фломель? - Руиз улыбнулся  Фломелю,  и
тот в первый раз за все время не нашелся, что ответить.
     Фломель стоял, погруженный в  мысли,  а  на  лице  его  было  мрачное
пессимистическое выражение.
     Тем  временем  остальные  связали  трупу   запястья   проволокой   от
сенсорного устройства и приготовились попробовать выволочь тело.
     - Хорошо, что мы принялись за это до того, как она окоченела. Нам  бы
никогда ее не выволочь, - сказал Дольмаэро.
     Они втроем едва смогли двигать ее, таща по  полу  слаженным  усилием.
Когда они добрались до трюма, Кроэль дернулся, но Мольнех  постарался  его
успокоить. Фломель тащился за ними, думая о чем-то своем.
     - Теперь я собираюсь привести в себя Низу, - сказал Руиз.  -  Скатите
Банессу вниз по трапу. А ты поможешь, - показал он на Фломеля.
     - Я? Да что я, безродное существо, чтобы касаться мертвецов?
     Руиз нахмурился.
     - Я не стану тебя убивать за то, что ты дурак. Но кормить тебя  я  не
обязан, и я могу держать тебя на цепи в трюме, если ты не станешь помогать
остальным и слушать то, что тебе говорят.
     На секунду казалось, что Фломель может броситься на Руиза.  Но  после
долгого молчания он кивнул, мрачно соглашаясь.
     - Хорошо, - сказал Руиз. Он прижал ключ к ошейнику Фломеля, снял  его
и вышвырнул. Потом он вышел из трюма.

     Низа тихо лежала на кушетке. Руиз несколько секунд сидел  возле  нее,
восхищаясь  ее  красотой.  Она  все  еще  была  прекрасна,   невзирая   на
трагические события ночи. Он прижал шприц-ружье к ее шее,  и  она  ахнула.
Когда глаза ее открылись, Руиз был потрясен темным и мрачным их взглядом.
     - Нет-нет, все в порядке,  Низа,  -  сказал  он  и  поднял  ее.  Чуть
помедлив, она обвила руками шею Руиза.
     - Я подумала, что умерла, - сказала она шепотом, - и была этому рада.
Потому что я подумала, что ты умер.
     - Мы оба живы. Если нам немного повезет, то мы и останемся в живых.
     Он дотронулся до ее шеи, там, где на ней раньше  был  ошейник.  Потом
поцеловал линию ее щеки.
     Чуть позже она слегка отпрянула от  него  и  оглянулась  по  сторонам
тесной рубки управления. Увидела перевернутого Мармо и задрожала.
     - Он мертв?
     Руиз проследил ее взгляд.
     - Нет, не мертв, мне кажется, но совершенно обезврежен. А  великанша,
та мертва. Остальные как раз выбрасывают ее тело.
     - А остальные?
     - Все в безопасности.
     - Ты должен убить фокусников, Руиз. Или оставить их здесь. Им  нельзя
доверять. Они считают себя лучше остальных.
     - Ты хочешь сказать... что они похожи на принцесс?
     Она передернулась, не зная, смеяться или обижаться.
     - Нет, Руиз, я серьезно. Так было бы безопаснее. И ведь ты можешь без
труда убить, правда?
     - Ты так думаешь?
     Казалось, она увидела в его лице нечто неприятное. Она отодвинулась и
обхватила себя руками.
     - Ты многих убил в своей жизни, Руиз?
     Он встал и подошел к иллюминатору.
     - Кое-кого, - ответил он.
     - Что?
     - Я сказал... - он обернулся и  посмотрел  на  нее.  -  Ладно.  Миров
много, Низа, и все они полны жизни. И один из этих  триллионов...  кое-кто
не заслуживает жизни. Кроме того, разве ты сама не просила меня только что
убить фокусников? Уверяю тебя, невзирая на то, что они с тобой делали, они
только чуть менее невинны, чем ты. Почему же они заслужили смерть?
     - Хорошо. Ты прав. Пусть себе живут. Я за ними присмотрю.
     Руиз рассмеялся.
     - Хорошее решение проблемы.

     Низа почувствовала первые проблески надежды, когда она  увидела,  как
Руиз изучает систему управления лодкой. Его сильные руки, казалось, знали,
чего они касаются. Они ласкали переключатели и лампочки, экраны и  кнопки,
медленно постигая смысл этих загадочных вещей. Он был почти богом, он  мог
разрушать с божественной небрежностью. "Может быть, -  думала  она,  -  он
может творить чудеса столь же легко".
     Когда солнце поднялось над розовыми степями, Руиз попросил ее раздать
питательные упаковки бывшим пленникам. Низа подошла к шкафчику, который он
ей указал, покопалась в непривычном замке, наконец открыла его.
     - Будь поувереннее, - сказал ей Руиз. - Не  пугай  Фломеля.  Если  он
попытается сделать тебе что-нибудь  нехорошее,  Дольмаэро  его  остановит.
Когда покончишь с этим, приходи обратно.
     Она отнесла упаковки в трюм. Дольмаэро и Мольнех приняли свои  порции
с радостью. Кроэль посмотрел на нее тупо, глаза его стали пустыми, и  руку
он не протянул. Она поставила упаковку рядом с ним на скамью.
     Когда она подошла к Фломелю, старший фокусник  уставился  на  нее,  и
лицо его поочередно выражало то ненависть, то страх.
     - Мастер Фломель, - сказала она, протягивая ему еду.  -  Это  не  яд.
Руиз Ав не велит мне снова пробовать убивать тебя, поэтому я не стану.
     Он схватил упаковку, сжав губы в тонкий шнурок.
     - Приятного аппетита, - сказала она.
     Когда она проходила мимо шлюза, то увидела великаншу, которая лежала,
раскинув руки и ноги у подножия трапа. Труп уже начал привлекать  внимание
огромных жуков-стервятников с  переливчатыми  крылышками.  Когда  один  из
жуков залетел внутрь и укусил Мольнеха в щеку, Руиз убрал  трап  и  закрыл
шлюз.
     - Приходите в контрольную рубку, - сказал Руиз.
     Он повернулся и добрым голосом заговорил с Кроэлем, который  все  еще
корчился на скамье.
     - Мастер Кроэль, вы подождете  нас?  Вверху  опасные  машины,  и  вам
спокойнее будет находиться здесь.

     В рубке управления Руиз наклонился и облокотился  на  главную  панель
управления.
     - У нас тут одна закавыка.
     Только  Дольмаэро  рассмеялся,  хотя  Мольнех  тоже  улыбнулся  своей
широкой зубастой улыбкой.
     - Да, так вот... - ухмыльнулся им в ответ Руиз. - Я хочу сказать  вот
что: лодка запрограммирована везти нас туда, куда  велела  Кореана.  Я  не
могу  изменить  курс.  Поэтому  мы  должны  либо  ехать  в  лодке  в  этом
направлении или отправиться куда-нибудь пешком.  По-моему,  здешние  степи
слишком опасны. Я не так много знаю относительно  диких  животных  в  этой
части Суука, но люди Кореаны чего-то очень боялись.
     Руиз не упоминал о том, что послание-на-задание постепенно  шевелится
у него в мозгу, настоятельно требуя,  чтобы  он  продолжал  расследование.
Послание-на-задание слабело, поскольку прошло уже много времени и смертная
сеть своими судорогами  тоже  его  ослабила,  но,  по  крайней  мере,  оно
оставалось достаточно сильным, чтобы причинять ему неудобства,  а  значит,
делать его менее сильным и эффективным в сложных ситуациях.
     Мольнех заговорил.
     - Я тоже боюсь. Тут в траве живут голодные существа. В этом я уверен.
Но что бы ни имела в виду Кореана относительно нашей  судьбы,  мне  теперь
это вовсе не нравится.
     - И мне тоже, - ответил Руиз. - Но есть и кое-какие хорошие  новости.
Мы можем вести лодку по  заранее  запланированному  маршруту  к  месту  ее
назначения, а если  мы  увидим  хорошее  место,  где  можно  остановиться,
скажем, деревню, откуда мы сможем переправиться  к  нейтральной  стартовой
площадке, - программа не запрещает мне посадить лодку.
     - Тогда именно это мы и должны сделать, - заговорил  уверенным  тоном
Фломель.
     Руиз с удивлением посмотрел на фокусника.
     - Мне приятно, что ты соглашаешься с моей  оценкой  ситуации,  Мастер
Фломель.
     Лицо Фломеля стало маской дружелюбия, и Руиз подумал, что никогда еще
фокусник не выглядел более предательским существом.
     - Есть такая поговорка: когда дует ветер из Ада, даже  самое  сильное
дерево должно кланяться, - Фломель улыбнулся весьма страшненькой улыбкой.
     Руиз посмотрел на Низу и увидел, как по ее лицу  пробежало  выражение
омерзения. Она внимательно смотрела на Фломеля. Когда ее взгляд на секунду
встретился с глазами Руиза, он ей подмигнул.
     Дольмаэро  сидел  на  самом  кончике  стула.  Казалось,   он   чем-то
обеспокоен. Он ломал пальцы, потом уставился в пол.
     - Как ты считаешь, Старшина Гильдии? - спросил Руиз. - Скажи нам свое
мнение.
     Дольмаэро поднял взгляд. Ему явно было не по себе.
     - Я думаю, что твой план - единственный возможный в  наших  условиях.
Но... Руиз Ав, я должен тебя спросить: каковы твои намерения по  отношению
к нам? Право владения нами перешло к тебе? Можем ли мы надеяться вернуться
на Фараон?
     Руиз заморгал.
     - Нет-нет, я не собственник вам. По  мне,  вы  свободны.  Любой,  кто
захочет уйти, волен это сделать хоть  немедленно.  Он  может  направляться
куда пожелает. - Он повернулся и посмотрел на Низу. -  Хотя  мне  было  бы
очень жаль, если бы кто-нибудь так поступил. Что же касается  того,  чтобы
вернуться на Фараон.... мне очень жаль, но я боюсь, что это  маловероятно,
по крайней мере, на этом этапе.
     Низа оторвала взгляд от Фломеля и посмотрела на  Руиза,  на  ее  лице
отразился шок.  Остальные,  словно  зеркала,  повторили  на  лицах  ту  же
гримасу.
     - А-а-а-а, - тяжело сказал Дольмаэро. - Это  удар,  Руиз  Ав.  Но  не
совсем неожиданный. Пока ты не завладел лодкой, я вообще и думать бросил о
таких надеждах. Все же, не скажешь ли ты нам, почему  мы  не  можем  найти
какой-нибудь способ вернуться?
     Руиз чувствовал себя не в своей тарелке. Как он мог сказать  им,  что
по пангалактическим законам они все  еще  оставались  собственностью  Лиги
Искусств, и единственный способ для них когда-нибудь вернуться на Фараон -
это попасть туда в  виде  груза  со  стертыми  личностями  и  памятью?  Он
старался выиграть время.
     - Путешествия между звездами очень  дорогие,  и  мало  какие  корабли
заглядывают на Фараон.
     Дольмаэро печально наблюдал за ним.
     - Боюсь, что это не вся правда.
     Руиз посмотрел себе под ноги.
     - Нет. Это сложный вопрос. Мы поговорим об этом позже,  если  хотите.
Но теперь нам надо двигаться. Я жду, что Кореана должна связаться с  нами.
Она будет очень не в себе, если никто из ее прислуги не  отзовется  на  ее
вызов.  Я  проверил,  как  мог,  нет  ли  в  лодке  систем  дистанционного
управления, и мне кажется маловероятным, что она сможет перехватить  лодку
и управлять ею помимо нас. Но я не уверен. Поэтому я  хотел  бы  оказаться
как можно дальше отсюда, прежде чем она позвонит.
     Руиз повернулся к главной панели управления и стал готовить  лодку  к
полету. Не оборачиваясь, он сказал:
     -  Всем  сесть  на  кушетки  и  пристегнуть  ограничительные   сетки.
Возможно, полет нас ждет не гладкий.
     Когда мотор стал визжать и лодка поднялась в небо Суука, он оглянулся
и посмотрел на них. Все напряженно сидели в сетках.  На  всех  лицах  было
неуверенное одинаковое выражение.
     Но Низа улыбалась, глядя на  него,  и  глаза  ее  были  полны  такого
нежного чувства, что сердце его взлетело, как на крыльях.


?????? ???????????